/
Author: Фрилинг Н.
Tags: художественная литература роман романы детективные романы
ISBN: 5-7001-0188-2
Year: 1994
Text
ББК 84.4 Вл
Ф88
Серия «Мастера остросюжетного детектива»
выпускается с 1991 года
Художник В.А. Донсков
Фрилинг Николас
Ф88 Загадка белого «мерседесу»: Детективные романы. —
Пер. с англ. — «Мастера остросюжетного детектива». —
М.: Центрполиграф, 1994. — 572 с.
Николас Фрилинг родился в Лондоне. Детство прошло во Франции. Живет в Голландии.
" Романы Николаса Фрилинга отличает острота сюжетов. Детективные узлы в них завязывает сама
жизнь. Интересны они не только остротой сюжета, но и характерами героев, их раздумьями и спорами...
В творческом почерке автора присутствуют и романтизм, свойственный одним героям, и цинизм
других. Все эти страсти борются и бушуют в человеческих душах. Его романы читаются с интересом,
это сентиментальные детективы нашей жизни.
ББК 84.4 Вл
ISBN 5-7001-0188-2
© Состав и художественное оформление,
торгово-издательское объединение
«центрполшраф», 1994 г.
Глава 1
Розенграхт — обычная амстердамская улица.
Вообще-то словом «грахт» обозначают канал, проложенный
между домами. На Розенграхт дома как стояли, так и стоят, а
сам канал давно засыпан, в уступку городскому транспорту.
Теперь это широкая унылая магистраль с трамваями и автомо¬
билями, ведущая от центра к окраинам. Единственная здешняя
достопримечательность — церковь Вестеркерк, одна из краси¬
вейших в Европе.
В этом районе много улиц с цветочными названиями, и сам
он с легкой руки Наполеона именуется le jardin1. Нынче это
звучит как насмешка, ведь живут здесь типичные коренные
амстердамцы, перебиваются кое-как, по принципу «работа не
волк, в лес не убежит», в случае чего и словчить не грех, благо
смекалкой Господь их не обидел, а уж других таких остросло¬
вов не сыщешь во всей Голландии. Насмешка, однако, остается
насмешкой, притом весьма злой, поскольку улицы в «саду» —
Пальмовая, Лавровая, Сиреневая, Розовая — на редкость ветхие,
шумные и грязные.
Голландцы, конечно, переиначили французское слово-; jardin
превратился в Йордаан. Многое тут переменилось, но средний
обыватель по-прежнему свято верит, что работать в этом рай¬
оне не принято и, уж во всяком случае, именно здесь по сей
день происходят всякие забавные истории. Здесь по-прежнему
царит, если можно так выразиться, дух давних времен, когда
закон мало что значил. И все-таки даже в йордаанских преступ¬
лениях неизменно есть что-то смешное.
Сад (фр ).
Прохаживаясь по Розенграхт, ван дер Валк, старший инспек¬
тор амстердамской уголовной полиции, не раз поднимал взгляд,
чтобы, как всегда, полюбоваться колокольней Вестеркерк. Опус¬
тив глаза, он однажды заметил на тротуаре картофелину и ве¬
село наподдал ее ногой.
Всю прелесть этого паршивого города, думал он, можно
в полной мере оценить, лишь уехав отсюда, хоть ненадолго.
К примеру, на уик-энд в деревню, на так называемый свежий
воздух. Вернешься и... брр! Вонючее логово! На каждом шагу об¬
щественные уборные — только не там, где надо. Пылища кру¬
гом, банановая кожура под ногами — наши милые детки
набросали! — а вдобавок премерзко несет капустой. И с кана¬
лами не лучше — сегодня утром набережная Нассаукаде воняла
как перезрелый камамбер, и я не удивляюсь. Или взять этот вот
запах (он как раз дошел до Сйнгела1) — прямо какой-то суп
прокисший. Наверняка там до черта старых проржавевших дет¬
ских колясок. Милейшие амстердамцы почти такие же безала¬
берные, как парижане, и, слава Богу, такие же грязные. (Ван дер
Валк не разделял традиционно-нидерландской любви к чисто¬
те.) Ну кому нужна чистая вода? Венецианцы, например, вели¬
колепно без нее обходятся. Раньше местные, йордаанские, не
прочь были по пьяной лавочке сигануть в воду. А теперь разве
что какой-нибудь отчаянный выпивоха рискнет...’ Жаль, нет у
нас тут памятников, скучная улица. Впрочем, может, оно и к
лучшему, голландцы по этой части не большие мастера. Если
уж им приспичит ставить памятник, они его поставят, будьте
уверены, да такой — как вспомнишь, так вздрогнешь! Да и го¬
луби — любой памятник обгадят.
Из ближнего бара тошнотворно пахнуло горелым маслом. Ну
и город!
И все ж таки приятно вернуться сюда после этого окаянного
свежего воздуха.
К пышному букету запахов добавился противный мелкий до¬
ждик. Не зря у ван дер Валка с утра ломило левое бедро. Что ж,
по крайней мере есть повод принять лечебную дозу можжеве¬
ловки, сразу все как рукой снимет.
— Только не забывай о своих почках, — сказал он своему от¬
ражению в витрине и вошел в бар. °
С и н г с л — обводный канал и идущая вдоль него улица (нидерл.).
6
Сыщик, может, и интересная профессия, но ему она уже ос¬
точертела. С уличной потасовкой на Ноордермаркт разобрались
парни из йордаанского участка. Ведь экспедитор, который вез
шубы, только задним числом, минут через двадцать, обнаружил
урон — и немалый! На несколько тысяч! Вытащили через за¬
днюю дверь фургона. Какой-то грузовик стукнул фургон в за¬
дний бампер — с этого началась драка, — от удара задняя дверь
открылась, чем и воспользовался некий пройдоха, который ни
в драку, ни в перебранку, возникшую после железного
«поцелуя», не встревал. Чисто сработано — втихую, никто и не
заметил. Понятное дело, все были заняты: размахивали руками
и кричали наперебой. Экспедитор — ему разбили губу и поца¬
рапали ухо — просто сатанел от злости, равно как и господа из
страховой компании; им, конечно, губ не разбивали, зато уда¬
рили по карману. Ван дер Валк, выслушав прорву жуткого
вранья, отнюдь не рассвирепел, только заскучал.
Вряд ли это сложное дело, думал он. Любопытно, какой у мож¬
жевеловки будет вкус, если ее сперва подсластить, а потом доба¬
вить тоника. (Вкус был отвратный.) Их выдаст транспорт. Шубы
наверняка запихнули в чью-то легковушку или в грузовой вело¬
фургончик. Ведь семь шуб на руку не повесишь и не пойдешь с
ними у всех на виду. По крайней мере, не на Ноордермаркт и не в
середине мая. Либо их в спешке затолкали в ближайший мусор¬
ный бак — к примеру, вон там, на углу. А впрочем, не все ли1 рав¬
но? Кроме господ из страховой компании — а их инспектор
презирал за то, что они делают деньги на чужом страхе и жаднос¬
ти, — шубы всяких там богачек никого не интересуют.
Вчерашний скандал с итальянцами был куда занятнее. Хотя
бы потому, что имеешь дело с людьми, а люди интересовали
инспектора больше всего другого. Впрочем, загадок здесь тоже
и в помине нет — все ясно как Божий день. Трое итальянцев —
в Амстердаме их нынче хоть пруд пруди — и девушка-голландка
шли вечером через площадь Лейдсеплейн. Возле «Хирша» к ним
привязались шестеро-семеро юнцов и принялись громко отпус¬
кать хамские шуточки насчет итало-голландской компашки.
Итальянцы оскорбились. Юнцы полезли в драку. В стычке темг
пераментов и кулаков один из итальянцев рассвирепел, выхва¬
тил нож и пырнул какого-то сопляка в бедро — тот всю площадь
кровью испятнал. Кончилось тем, что все получили от полицей¬
ских по шеям и сидят теперь в участке. Кроме девушки. Ни у
7
кого рука не поднялась арестовать ее, хотя она так врезала од¬
ному из приставал, что он вмазался спиной в витрину цветоч¬
ного магазинчика.
Ван дер Валка вообще интересовали подобные проявления
людских слабостей, а этот инцидент привлек его особое внима¬
ние после того, как он услышал имя девушки. Полицейский
Вестдейк занес отчет о происшествии в свой блокнот под руб¬
рикой «Нарушение общественного порядка». Инспектор без¬
участно потягивал кофе, и тут Вестдейк, запинаясь, сказал:
— Люсьен Англьбер... Чудная фамилия... Бельгийская? Гово-
рила-то она'по-нидерландски. А имя не наше.
— По-твоему, если от ее имени не разит коровником, она не
может быть нидерландкой? Все наши непременно должны
зваться Кееке или вроде того, да? — съязвил ван дер Вал к.
Вестдейк счел за благо промолчать. По должности ван дер
Валк выше его, как-никак старший инспектор, вдобавок слы¬
вет в амстердамской полиции большим оригиналом. Коллеги
относились к нему подозрительно и недоверчиво из-за посто¬
янных резких выпадов насчет голландского мещанства и огра¬
ниченности. Мало того, «несерьезность» ван дер Валка — читай:
откровенное пренебрежение к конформизму — мешала ему про¬
двинуться по службе.
Однако же генеральный прокурор — а с его мнением нельзя
не считаться — как-то обронил, хотя и с издевкой, что* совсем
неплохо иметь по крайней мере одного полицейского с фанта¬
зией. После этого ван дер Валк заметил, что начальство склонно
смотреть на его нонконформизм сквозь пальцы и даже поощряет
иные высказывания и проделки, но... воспринимает его *в каком-
то смысле как шута. Конечно, временами они признавали за ним
проблески рассудка, и все-таки ван дер Валк был уверен: дальше
старшего инспектора ходу ему не будет.
Что же до работы, то на него спихивали все мало-мальски не¬
обычные дела. Странная фамилия в протоколе? Незаурядные
обстоятельства? Иностранец, по-нидерландски ни слова? К ван
дер Валку! Ведь это он говорит, что нидерландский только и
годится что для батрачек — кур скликать! Сказать по правде,
начальство уже и злиться на ван дер Валка перестало. Просто
никогда его не поддерживало: он подавал дурной пример млад¬
шим сотрудникам, хотя в некоторых ситуациях был весьма и
весьма полезен.
8
В общем, из великого множества голландских полицейских
лишь ему сходили с рук откровенные насмешки, выпивка на
службе и бойкот серых костюмов и галстуков в крапинку. Мо¬
жет, они уразумели наконец, что он плевать на них всех хотел?
А может, даже на свой лад прониклись к нему уважением?
Иностранцы. Психопаты. Артисты. Все, с чем коллеги не
справлялись. Да, прок от ван дер Валка был. От человека, ко¬
торый читает стихи, говорит по-французски и даже немного по-
испански, всегда есть прок. А эти итальянцы... Ясно же, что их
свалят на него, вкупе с Люсьен /\нгльбер. Незачем и напоми¬
нать, что он уже встречался с нею, только в другое время и в
других обстоятельствах. Спустя много лет, пытаясь подытожить
эти события, — как-никак от одного до другого проходили ме¬
сяцы, а иной раз и годы, — за недостатком связующих звеньев
он, конечно, мог бы озаглавить свои записки «Обстоятельства
моих встреч с Люсьен Англьбер», но книгу так не назовешь. При
известных литературных амбициях проще всего было бы
написать: «Любовный роман». Ведь история и впрямь от нача¬
ла и до конца весьма романтичная. Он тоже вел себя в ней как
неисправимый романтик, что безусловно глупо и совершенно не
вяжется с образом хорошего полицейского. Хороший полицей¬
ский в лирику не впадает. Впрочем, нужно отдать ван дер Вал¬
ку справедливость: он старался понять сущность происшедшего.
И даже в неофициальном названии, какое он придумал для это¬
го дела: «Гранильщики бриллиантов», сквозила романтика. Ведь
каждый персонаж — это бриллиант, который искрится-
шлифуется, когда шлифует другие камни.
В первый раз он увидел Люсьен примерно за пол года до инци¬
дента на Лейдсеплейн, на шоссе, недалеко от Утрехта. Подъезжая
к перекрестку, непроизвольно отметил, что обогнавший его серый
«ситроен» изрядно превысил скорость. А когда откуда-то неожи¬
данно вывернулся мясной фургончик-«фольксваген» и, словно бы
секунду помедлив, врезался прямиком в акулий передок «ситрое¬
на», ван дер Валк, успев затормозить, даже не удивился.
Девушка была в полуобморочном состоянии, из небольшой
ранки на лбу сочилась кровь. Слава Богу, ничего серьезного,
решил ван дер Валк. Парень из «фольксвагена» разбился по-
настоящему. Водитель «ситроена» мешком висел на руле. По¬
хоже, дело его табак. Серьезные внутренние повреждения. Лицо
9
серое, пульс слабый, дыхание тоже. Трогать нельзя. Дожидаясь
«скорой» и полицейского наряда, ван дер Вал к старался хоть
что-то предпринять. Из документов выяснил имя пострадавше¬
го — Арноль'ф Англьбер. Знакомая фамилия. Да и лицо он до¬
лжен был бы узнать сразу — изо дня в день оно смотрело на
него с конвертов грампластинок. Дирижер. Кстати, замечатель¬
ный, если говорить об исполнении Малера1. Доведется ли те¬
перь послушать его записи?
Глаза приоткрылись, мутный взгляд с усилием скользнул по
кабине. Раненый сглотнул, пошевелил губами. Мозг еще жил.
— Авария... — прошептали губы по-немецки, тихо, но внят¬
но. В голосе ни удивления, ни злости.
-Да.
— Я умираю.
- Да.
— Отпустите мне мои грехи. — Без тени иронии. Раненый
не видел, кто перед ним.
— Мы сделаем все, что в наших силах. Сейчас приедут.
— А дочка?
— Цела. Только поцарапалась немножко.
— Ах... Какая разница? Все мы умрем. Ничего страшного.
— Я из полиции. Что я могу для вас сделать? Вы скажите...
В глазах мелькнуло раздумье.
— Нет. Спасибо. — По лицу скользнула слабая тень усмеш¬
ки. — И умереть готов... — Это раненый произнес по-английски.
Слова до странности знакомые — где ван дер Вал к мог их слышать?
Но раненый умолк, видно, больше он уже ничего не скажет...
— Потеря времени, — вздохнул один из местных полицейских,
опершись о капот своего «порше» и окидывая ван дер Валка про¬
фессиональным взглядом. — Нам его не вытащить, помрет.
— Конец,, — сказал врач «скорой». — Множественные пере¬
ломы ребер; тяжелые внутренние повреждения — разрыв селе¬
зенки и, пожалуй, печени. Безнадежен.
Арнольф Англьбер действительно скончался через несколь¬
ко минут, не приходя в сознание.
Девушку отвезли в Утрехт, в университетскую клинику: шок,
несколько царапин и легкое сотрясение .мозга. Что до раны на
лбу — оказалось достаточно трех швов.
’.Малер Густав (1860—1911) — австрийский композитор.
10
Вернувшись домой, ван дер Валк принялся за поиски цита¬
ты — времени потратил много, но нашел: «Мера за меру*.
— «...Either death or life thereby be the sweeter...»1 Разумно, —
сказал он жене, которая как раз поставила на стол селедку, за¬
печенную в овсяном тесте.
— А есть какие-нибудь приличные переводы Шекспира? —
По-английски Арлетта говорила довольно хорошо, но не-слиш-
ком литературно, и Шекспир был ей определенно не по зубам.
— Вроде есть, на русский.
— Ты, мой милый, всегда умеешь дать добрый совет.
— Французский-то перевод далеко не шедевр. Лучше читать
Расина.
Едва речь заходила о ее любимой Франции, Арлетта сразу во¬
инственно ощетинивалась.
— Все равно с голландским не сравнить.
— Это еще ничего не значит. Голландцы читают только «Ве¬
нецианского купца» — чтобы освоить венецианскую коммер¬
цию. Тем горше их разочарование.
Он тогда был очень занят, слишком занят, чтобы интере¬
соваться дальнейшей судьбой Люсьен Англьбер. А вот теперь
можно об этом подумать. Пожалуй, стоит даже ее навестить.
У зануды Вестдейка в блокноте есть адрес.
Большой дом неподалеку от Рулоф-Хартплейн — массивный,
неуклюжий, из тех, что уродуют южный Амстердам. Большая
мрачная квартира. И весьма враждебный прием.
— Кто вы такой? A-а, ну конечно, из полиции. Могла бы и дога¬
даться. Впустить я вас впущу, но сесть не приглашу, не рассчитывайте.
Люсьен Англьбер было лет девятнадцать. Высокая, тоненькая
блондинка с классически строгими чертами надменного, непри¬
ступного, а теперь еще и хмурого лица. Надо бы обезоружить эту
девицу — а то ведь, не ровен час, чем-нибудь зашибет.
— Я говорил с вашим отцом за несколько минут до его смер¬
ти. Случайно оказался тогда на месте происшествия. Он сказал,
чтобы и я был «умереть готов»...
Люсьен чуточку смягчилась.
— Отец часто так говорил. Но вы тут совершенно ни при чем. * У.
1 «...Тогда и смерть и жизнь — что б ни было — приятней будет...» (англ.) —
У. Шекспир. «Мера за меру», III, 1. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
• 11
— И вас я помог вытащить из машины.
— Вижу, что многим вам обязана. Ладно уж, садитесь.
— А ваш отец... был готов умереть?
— Да. Он любил быструю езду. И не хотел умереть в своей
постели. И не так, как Кляйбер1. Он хотел умереть за делом.
Правда, и Эрих тоже так хотел...
— Выходит, лучше встретить смерть на шоссе под Утрехтом?
— Лучше... чем что?
— К примеру, чем в цюрихском отеле.
— Откуда вы знаете?
— Читал.
— Эрих был большим другом отца.
— Я часто ходил на его концерты. И на концерты вашего
отца.
— В детстве он был для меня идеалом.
О, это уже лучше: возможно начало беседы. Ван дер Валк про¬
шелся по комнате. Как бы там ни было, похоже, лед тронулся.
Быть может, удастся ее пронять? Войти в доверие? На открытом
проигрывателе лежала пластинка. Эдит Пиаф. Он взял ее в руки.
— Я тоже люблю Пиаф. Но этой ее песни не знаю.
— «C’est formidable»1 2.
— А знаете песню про аккордеониста, она еще там под ко¬
нец кричит «стоп!»?
— Да. Чтобы он перестал играть. Это из старых... Может,
выпьете что-нибудь? — быстро, на одном дыхании, добавила
Люсьен, будто устыдившись собственной невежливости.
— С удовольствием. Но, увы, я пришел еще и поговорить
официально.
— Конечно, я понимаю, иначе вы не можете, — задумчиво
сказала она.
Ван дер Валк угостил Люсьен сигаретой, она взяла и совер¬
шенно по-мужски сунула ее в рот.
Посреди комнаты стоял,большой рояль с фотографией отца
за дирижерским пультом. Внизу подпись: «Вольный стрелок.
Вена». Как видно, девчонка очень любила отца — очко в ее
пользу.
1 Кляйбер Эрих (1890—1956) — австрийский дирижер, покончил жизнь
самоубийством в одном из цюрихских отелей.
2 «Это замсчательно> (фр.)-
12
— «Вольный стрелок», «Фиделио» и «Фигаро».
— Да, — печально кивнула она. — Большая триада Эриха.
А вы не такой ограниченный, как я думала. — Произнося эту
реплику (сочтем ее не нахальной, а наивной, подумал ван дер
Валк), Люсьен уже наливала в бокал белое вино. И делала это,
черт побери, с изяществом. Умеет при желании быть радушной.
А двигается как! С достоинством и все же свободно — приятно
смотреть. Вино было немецкое, сухое и тоже приятное.
— Хорошая штука, — похвалил он. — А в такие драчки вы
зря встреваете. Можно влипнуть по-глупому, и здорово. Газет¬
чики мигом раздуют, они рады делать из мухи слона.
— Меня оскорбили, — сердито бросила Люсьен, — а италь¬
янцы — ребята самолюбивые, их это задело. В чем тут, по-ва¬
шему, преступление?
— Ах, вас оскорбили... — вежливо и холодно протянул ин¬
спектор. — Вы слишком щепетильны, мадемуазель, и совершен¬
но напрасно. Ведь эти юнцы хотели спровоцировать итальянцев,
только и всего...
— Они нецензурно выражались.
— Я прекрасно понимаю, что вы к такому не привыкли. Но
если б вы чаще сталкивались с этими сопляками, вы бы знали,
что оскорблять других для них жизненная потребность, форма
мести. Они иначе не умеют жить — всякий, у кого манеры по¬
лучше и образование повыше, их до крайности раздражает. Но
принимать их всерьез — ребячество. Им ведь только того и
надо... Впрочем, сейчас речь идет о ребятах-итальянцах. Вы
были с ними. Почему — дело не мое. Факт тот, что они попа¬
ли в прескверную ситуацию, особенно один. Я с ними еще не
виделся, однако в этой истории, кажется, фигурирует нож...
— Дурачок Нино, — сказала Люсьен забавно материнским
тоном. — Мальчишка совсем...
— То-то и оно. А мальчишкам нельзя играть острыми пред¬
метами. Из-за ножа наверняка поднимут шум, и судья навер¬
няка воспримет этот шум очень серьезно. Двум остальным
грозит разве что штраф в полсотни гульденов за нарушение
общественного порядка, ну, еще предупредят, пожалуй, что,
если такое повторится, у них отберут вид на жительство. Так
ведь гораздо проще, чем выносить приговор и прочее. Мораль
читается между строк: не водись с нидерландками, здесь этого
не одобряют.
13
Взгляд у нее мгновенно изменился — стал презрительным,
как плевок.
— Я с удовольствием делаю как раз то, чего здесь не одобря¬
ют, а если кто возмущается — je les emmerde!1
Ван дер Валк рассмеялся.
— Вы даже не представляете себе, как я с вами согласен и как
часто говорю точно то же самое. Но для иностранца все непросто
в чужой стране. И в Голландии особенно. Очень уж мы благопри¬
стойны. Во Франции и в Германии ничего и не заметят, а у нас —
мигом скандал. Мы ограниченные мещане. И забывать об этом
нельзя. Конечно, вам опасаться нечего, никто слова не скажет. Ну
разве только судья сурово глянет из-под очков.
— Да. Ведь я же нидерландка.
— Ужасно, правда? Я сам сколько раз по этой причине му¬
чился.
— Пусть так, но я в Нидерландах, у себя дома. Никто не
вправе указывать мне, с кем встречаться.
— Да никто и не собирается, — примирительно сказал ван
дер Валк. — Я всего лишь тонко намекаю, что, если вы уме¬
рите свою обидчивость, вашим друзьям наверняка будет легче
держать себя в руках. Вы девушка умная, так что сами пони¬
маете...
Люсьен молчала. Ван дер Валк обвел взглядом комнату. Не¬
сколько дорогих безделушек, вероятно подарки. Англьбер был
музыкант замечательный, более того — прославленный, окру¬
женный общим восхищением. Может быть, чуть слишком им¬
пульсивный, склонный к театральности. Зарабатывал много, но
деньги у него не задерживались. Красавец и волокита... инте¬
ресно, как это повлияло на его дочь? Понимала ли она, что
бесконечные любовные истории отца наложили на его музыку
легкий отпечаток неискренности?
Фотографии женщин в затейливых рамках из крокодиловой
кожи; повсюду серебро, кожа, хрусталь. Интерьер достаточно
фривольный.
— Одна из этих женщин — ваша мать?
— Нет, это все любовницы. — Тон равнодушный. — Вот кон¬
чится официальный траур, и я все это выкину. Меня с ними
•ничто не связывает, так что и смотреть незачем.
Здесь: да пошли они! (фр.)
14
Гм, столько женщин, а жены среди них нет. Какая же мать
была у Люсьен? Кто вел хозяйство? Под чьим покровительст¬
вом она будет теперь, после смерти отца? Жива ли ее мать?
Надо бы разобраться. Вероятно, она сочтет его большим наха¬
лом... ну и пусть. Полицейское любопытство требовало пищи,
а вдобавок эта девушка чем-то его привлекала. Пока ясно одно:
подлаживаться она не умеет.
— Где сейчас ваша мать? — спросил ван дер Валк напрямик,
но вполне безучастно, он терпеть не мог противного, осуждаю¬
щего тона иных сотрудников полиции.
Она не удивилась вопросу.
— В Южной Америке. А может, в Мексике или Калифорнии.
Насколько я знаю, у нее есть американская виза. Правда, все
это меня ни капельки не интересует.
— Вот как?..
— Вот так, — серьезно кивнула она.
— А кто же ведет хозяйство?
— Приходящая экономка, ее еще отец нанимал, и она была
очень к нему привязана.
— А счета кто оплачивает?
— Банковский поверенный. Надутый сноб.
Ван дер Валк искренне посочувствовал этому человеку.
— А что за банк?
— Я даже не знаю названия. Где-то на Рокин.
Губы у него легонько дрогнули в улыбке. Поверенным и душе¬
приказчикам покойного дирижера, видно, здорово от нее перепа¬
дало. Наверняка адвокат хотел пособить барышне добрым советом.
Может, из любезности даже пригласил поужинать. Но вандер Валк
не сомневался, что вечер бедняге выдался весьма тяжелый.
— Спасибо. Я просто хочу получить от вас кое-какую, инфор¬
мацию, чтобы правильно-выбрать свою линию поведения. По¬
пробую вытащить ребят из тюряги и думаю, особых препятствий
не возникнет.
Она посмотрела на него, как в самом начале визита, — хмуро.
— Я вас ни о каких любезностях не прошу.
. — А кто говорит о любезностях? Просто я стараюсь быть челове¬
ком. Начни я делать всем любезности — живенько в трубу вылечу.
Кажется, это самый подходящий тон для разговора с ней,
лучше не придумаешь. Она пока в том возрасте, когда обычную
вежливость принимают за лицемерие.
15
Ван дер Валк встал. На стене висел ее портрет, детского воз¬
раста. Хороший портрет, подумал он, и не потому, что разби¬
рался в живописи, просто немножко интересовался ею.
Взглянул на картину, потом на девушку — та пожала плечами.
Она была незаурядным ребенком, будет незаурядной женщиной,
притом очень скоро.
Под портретом были полки с книгами. Ван дер Валк всегда
обращал на книги пристальное внимание, ведь они могут мно¬
го рассказать о своем владельце. Здесь рядами стояли специаль¬
ные издания. Англьбер в самом деле был музыкантом до мозга
костей. Дальше — множество блестящих корешков: бестселле¬
ры, преимущественно немецкие и французские. Десяток моно¬
графий, не имеющих отношения к музыке. Ни исторических
романов, ни биографий, ни трудов по литературоведению или
философии. Он не удивился. Музыканты нередко отличаются
односторонностью и ограниченностью интересов. А девчонка
небось вообще невежда. Знает пять языков, но на каждом из них
может оказаться почти неграмотной. Ничего не поделаешь...
— Прекрасное вино, — еще раз похвалил ван дер Валк. —
Спасибо.
— Не за что, — равнодушно сказала Люсьен.
Вернувшись в управление, ван дер Валк послал за драчуна¬
ми. Дело совершенно банальное, в обычной ситуации он бы за
полчаса с ним покончил и назавтра же забыл. Будни полицей¬
ского, и только. Он бы и визитом не стал себя обременять, если б
не узнал имя девушки. Но теперь, после разговора с нею, пар¬
ни тоже его заинтересовали. Что же они такого натворили, если
отняли у инспектора полиции целый день? Вообще-то работа,
конечно, для рядового полицейского. В другом месте не стали
бы долго валандаться: отчитали бы хорошенько, условный при¬
говор — и дело с концом. Но даже здесь голландская подозри¬
тельность все усложняла. Во-первых, голландцы вообще с
подозрением относились к иностранцам, проживающим в их
драгоценной Голландии (страна маленькая, нас тут и самих
много!), а во-вторых, питали врожденное недоверие ко всему
нестандартному, необычному, свидетельствующему о маломаль¬
ской фантазии. Он вздохнул: да, жизнь — штука тяжелая, со¬
мневаться не приходится. Весь день коту под хвост... Кстати,
шубы нашли в велофургоне пекаря. Шикарные. Минутный со¬
16
блазн — и бедняга не устоял. А кто виноват? Не водитель же
грузовика. И не экспедитор. И даже не владельцы шуб. А маль¬
чишка из пекарни с его грошовыми заработками не первый, кто
нынче утром убедился, что жизнь — штука тяжелая.
Трое парней сидели перед ван дер Валком. Ничего не ска¬
жешь, воспитанные ребята. Вежливо поблагодарили за француз¬
ские сигареты, которыми он их угостил, и отказались: чересчур,
мол, крепкие. А он, движимый искренней симпатией, выгреб из
ящика мятую пачку «Голден фикшнз» и тем окончательно рас¬
топил ледок. С ними хлопот не будет: размякли после ночи,
проведенной под арестом.
Интересно, который из троих — так, на глаз — дружок
Люсьен? Едва ли этот Троккьо, по имени Нино, который вы¬
тащил нож и даже вот теперь, хоть и приуныл, не прекращает
болтовни, шушуканья. Невысокий крепыш с волнистой шеве¬
люрой. Работает официантом. Физиономия смазливая, просто¬
ватая, по-детски , пухлая. Наверняка усиленно накачивает
мускулы, знает все шлягеры и очень любит поговорить.
Скорее уж второй. Тоже официант, но не столь заурядный.
Студент, в ресторане зарабатывает на жизнь. Рослый, краси¬
вый парень, похоже, спортсмен; движения медлительные, а
лицо живое, нервное. Черную шевелюру давно пора стричь.
Кожа на удивление белая. Да, и впрямь — красавец. Навер¬
няка этот.
Инспектор решил начать с него, взял со стола паспорт, открыл.
— Дарио Вальмонтоне, родился третьего апреля тридцать
девятого года в Милане.
— Совершенно верно, — тихо и спокойно ответил парень; его
французский, мягкий, южный, звучал куда приятнее, чем рез¬
кий лилльский выговор ван дер Валка.
— Та-ак, отец у вас инженер-электрик. А сами вы приехали
сюда учиться.
— Готовлю дипломную работу по проблемам перевода. Знаю
французский и немецкий. Не хватает пока английского.
Отлично, наверняка этот. Но, оказывается, ошибся. Стоило
упомянуть о Люсьен, как тотчас — очень деликатно — вмешал¬
ся третий из парней, блондин.
— Non, ее друг, je le suis*.
Нет... это я (фр.).
17
По-французски говорит неважно, голос тихий, держится
скромно, корректно. Ростом пониже горожанина, но шире в
плечах и на деревенского не похож, скорее горец. Светлые во¬
лосы коротко подстрижены. Родился в Триесте; практикант с
винодельческой фабрики в районе Больцано, сейчас работает на
местном перегонном заводе.
— Приехали узнать новые секреты... как у вас принято гово¬
рить... технологии производства спиртных напитков?
Парень, кивнул; улыбка у него была приятной, блеснули две
золотые коронки.
— Разные способы применения... как это?., трав или цветов
в производстве вин и водок. Одни — для аперитивов вроде хин¬
ной настойки, другие — для водок вроде анисовой. Рецептура
очень сложная, тонкая.
Забавно, с таким увлечением рассуждает, словно эти вещи
должны интересовать поголовно всех. И в самом деле интерес¬
но, по крайней мере ван дер Валку.
— А здесь чему учитесь?
— Мы в Италии работаем главным образом с цветами, пре¬
имущественно горными, ну там горечавка' и так далее; а здесь
все на фруктах. Нам это не очень подходит, но ездить надо,
учиться тоже. Сколько стран, столько обычаев. Стараемся рас¬
ширять экспорт, а за границей наши вина упрекают в том, что
они слишком сухие и-пахнут аптекой. Вот я и приехал подучить¬
ся. Немного говорю по-немецки, на австрийском диалекте, и
по-голландски, совсем плохо.
Отлично.
Настырный малый этот Нино — все время встревает. Агрес¬
сивный, из тех, что не только ходят с ножом, но и норовят им
щегольнуть. Не грех проучить парня как следует. Чтоб помень¬
ше хорохорился. Ничего, судья с него спесь собьет.
Остальные-то ребята спокойные, с ними хлопот не будет. Им
просто хотелось по-рыцарски защитить Люсьен. В обществе
дамы мужчина, если он не трус, не станет удирать от всякого
хулиганья, которое оскорбляет его подругу. Ван дер Валк сам бы
не успокоился, пока не врезал бы обидчику по заслугам.
— Расскажите, как вы познакомились с мадемуазель Англь-
бер.
— Я интересуюсь музыкой, — гордо, с серьезным видом со¬
общил парень. — Часто хожу на концерты, а этой весной взял
18
абонемент. Синьор Англьбер даже говорил со мной, по-италь¬
янски, а дочка была с ним, он меня с ней и познакомил. После
его смерти я написал ей письмо, выразил соболезнования, она
ответила...
— Понятно.
Ван дер Вал к составил протокол, сообщил, что Троккьо за
инцидент с ножом задержан, а остальные пока свободны. По¬
том их, конечно, ждет суд и большая головомойка. Дарио, ми¬
ланский проказник, широко улыбнулся. Этот не первый раз
видел уличную драку, подумал инспектор. На лице у серьез¬
ного Франко отразилось искреннее огорчение; крепыш Нино
совсем приуныл и как бы потух.
Интересно, отметят они свое освобождение вечеринкой с
Люсьен или нет? Скорее всего, отметят.
Через несколько дней ван дер Валк опять выкроил свобод¬
ный часок. Вот всегда так. Сперва не знаешь, за что хвататься,
а потом без толку корпишь над бумажками. Он терпеть этого
не мог и под первым попавшимся предлогом отправился на
Рокин. Будь что будет, а он совершит предосудительный по¬
ступок, ведь порой такое случается с каждым полицейским. Вот
и он воспользуется служебным положением и удовлетворит соб¬
ственное любопытство. Однако спроси его кто-нибудь о причи¬
нах столь живого его интереса к особе Люсьен Англьбер, он бы
ответить затруднился.- Установить же, какой банк занимается
финансовыми делами Англьберов, было проще простого.
— Это официальный запрос? — осведомился директор, пря¬
ча неудовольствие под маской сдержанной вежливости.
Как человек деловой, подумал ван дер Валк, ты вынужден
примириться с существованием полиции, но после ухода ее
представителей ты не прочь проветрить свой уютный чистень¬
кий кабинет.'
— Отнюдь нет, — непринужденно ответил инспектор. — Мой
интерес носит характер сугубо неофициальный. Можно сказать,
отеческий.
— Каким образом моя клиентка вступила в конфликт с пра¬
восудием? — Голос у директора спокойный, без тени смущения,
«отеческого интереса» ему показалось явно мало.
— Конфликта нет. Она просто косвенно замешана в некоем
инциденте. Официально нас интересует только одно: устроена
19
ли жизнь мадемуазель Англьбер, обеспечена ли она матери¬
ально.
На сей раз он попал в точку. Директор задумался.
— Вообще-то я не обязан давать какие бы то ни было сведе¬
ния, но, учитывая характер вашего интереса, могу сообщить, что
обеспечена она весьма неплохо. Что же касается дел более
личного плана, обратитесь к ее адвокату. Если, конечно, ваш
интерес распространяется настолько далеко, — добавил он более
холодно.
— А кто ее адвокат?
Директор помедлил — не потому, что вопрос затрагивал
очень уж важные материи, нет, просто люди не склонны по¬
спешно выкладывать полицейскому какую-либо информацию.
— Господин ван *т Харт, на Франс-ван-Мирисстраат.
— Чрезвычайно вам благодарен, — вежливо сказал ван дер
Валк.
Директор слегка наклонил голову — точно монарх, получив¬
ший совершенно нежелательный презент.
Однако минула целая неделя, прежде чем инспектор сумел
выбраться на Франс-ван-Мирисстраат. Хотя ван дер Валк был
теперь занят-куда более серьезными проблемами, интерес к этой
истории не угас, он и сам поражался: обычно такого с ним не
бывало.
Франс-ван-Мирисстраат — улица унылая. Уродливые, не¬
складные дома с плюшевыми шторами и до блеска надраенной
мебелью — и все это буквально в двух минутах ходьбы от поч¬
ти неаполитанской суматохи Алберт-Кёйпстраат. Царство дан¬
тистов, представителей небольших промышленных компаний и
магазинов филателии — квартал определенно слишком скром¬
ный для сутенеров, или врачей, живущих криминальными опе¬
рациями, или модных фотографов. Зато для адвоката в самый
раз.
Ван дер Валк любил хмурую солидность этой улицы, кото¬
рая чем-то напоминала ему пьяницу в парике. Здесь, под пыль¬
ными деревьями, где шастали бродячие собаки, опасливый
коммерсант садился в пыльный «мерседес» и ехал прочь, буд¬
то не из дому, а с тайного свидания.
Г-н ван ‘т Харт был еще молод, но уже лысоват. Не пьян и
без парика.
20
— Покойный Англьбер, конечно, не разбирался в денежных
делах. А тут еще малютка Люсьен. Прелестный ребенок, но
трудный. И как вы справедливо упомянули, без матери.
— Значит, мой визит вас не удивляет?
— Меня ничто не удивляет. Надеюсь только, ваш интерес не
вызван неким... тревожным поводом.
— Ну что вы, нет, конечно. Я просто боюсь, как бы эта де¬
вушка не устроила нам неприятностей. В определенной ситуа¬
ции...
Блеклые зелсновато-серые глаза едва не пробуравили его
насквозь.
— Но, полагаю, такая ситуация сейчас не возникла?
— Нет-нет.
Адвокат тихонько вздохнул:
— Откровенно говоря, эта упрямая и своевольная девятна¬
дцатилетняя девица ни со мной, ни с моими советами не счи¬
тается. Для отца она была свет в окошке, и, боюсь, ее
катастрофически избаловали. Я старался убедить* ее поискать
работу. Без работы какое-то время она протянет, ей, конечно,
хватит и на жизнь, и на учебу, если она захочет приобрести
профессию, но рано или поздно деньги кончатся. Страховки не
было, так что... Вот все, что я могу сказать вам по этому позо¬
ву. Я, разумеется, дал ей необходимые рекомендации — те, ка¬
кие она согласилась выслушать, а таких оказалось немного.
Теперь будущее в ее собственных руках.
Ван дер Валк об этом догадывался. И что толку было уточ¬
нять?
Прошло больше года, настал октябрь. Скверное лето неожи¬
данно сменилось дивной осенью. Люди распахивали окна, ра¬
дуясь бурному вторжению солнечного тепла в чистый холодный
воздух. Ван дер Валк только что пересек на пароме залив Эй и
сошел в районе Амстердам-Ноорд, где у него были дела. Гряз¬
ные, мрачные заводские дворы, солнце туда не заглядывало и
не могло оживить стоячую воду отстойников. Инспектору до
смерти хотелось вернуться на паром, и, борясь с этим детским
соблазном, он задержался возле Главной пристани — у воды
было так хорошо. Как мальчишка, он любовался судном, отплы¬
вающим на остров Маркен, толпой вооружившихся темными
очками, растрепанных туристов, которые грузились в прогулоч¬
21
ный катер. И когда на террасе неподалеку заметил сидящую над
пустой чашкой Люсьен, решил подойти, не столько из любо¬
пытства, сколько из желания посидеть на солнышке.
Девушка выглядела прекрасно. Ее силуэт на фоне серо-золо¬
тистого полуденного неба, белокурые волосы, пепельно-серое
платье — Сислей, да и только. Люсьен его не узнала, впрочем,
и он тоже не сразу узнал ее, так она изменилась. Похорошела,
решил ван дер Валк, формы ее потеряли эдакую, от детства
идущую, пухлость, глаза словно углубились, стали еще краси¬
вее. И прическа теперь другая. Украшений она не носит и не
красится (огромный плюс, с его точки зрения).
Люсьен смотрела, как солнце золотит суетливую толпу на
пристани, но смотрела каким-то потухшим, мрачноватым взгля¬
дом. Взяла предложенную сигарету — и чуть улыбнулась, будто
оттаяла.
— Первая за всю неделю. Хорошая.
— Бросаете курить?
— Нет. Экономлю. Покупаю пачку на уик-энд, и все. Я те¬
перь бедная.
— И вам это очень мешает?
— Конечно, мешает, но даже не сама бедность, к ней можно
привыкнуть. Просто отсутствие денег делает человека рабом —
вот что самое омерзительное. Денег у меня хватает... чтобы не
умереть с голоду. А много я не требую — достаточно было бы и
пяти тысчонок в год, чтобы ни от кого не зависеть. — Она по¬
терла подбородок крепкой рукой и серьезно посмотрела на
него.— Можете вы это понять? Или вы такой же, как все эти
лопухи, у которых миллионы, а они так и остаются рабами?
— Отчего же нет? Могу.
— Я так жить дальше не собираюсь.
Люсьен вдруг показалась ему до странности близкой. Чем-то
они были очень схожи, даже внешне, она вполне могла бы быть
его младшей сестрой. В ее годы он думал так же.
— Вы сейчас работаете?
— Да. На Сарфатистраат, в музыкальном магазине. Хозяин,
господин Маркевич, знал папу, очень милый старичок. Я там
продаю пластинки и ноты. Мне все это знакомо, даже учиться
не понадобилось. Прелестные простенькие мазурки для сло’них
пансионерок. Но лучше уж это, чем торчать в конторе какого-
нибудь задрипанного страхового общества. На жизнь хватает. За
22
это платье, к примеру, я заплатила у «Вроома» больше двух со¬
тен гульденов. И плевать! Меня от экономии тошнит. Я много
бы дала за приличную косметику. Терпеть не могу дешевки,
предпочитаю не краситься. Какие у девушки расходы? Чулки?
За прилавком не ношу. Парикмахер? Меня причесывает один
из тех, знакомых вам, итальянцев, просто так, за красивые глаза.
Что остается? Квартира, питание, ремонт обуви. А на это как
раз хватает.
Он засмеялся:
— Но ведь отец оставил вам какие-то деньги?
На сей раз засмеялась она.
— Ой, шуму из-за этого было ужас сколько! Но я заставила
их отдать мне все, распродала, что было в квартире, а деньги
растратила. Полгода ездила по всей Европе вольной пташкой.
Здорово! В обычной ситуации я бы себе такого не позволила.
Если угодно, это была моя школа жизни.
— Выражаясь фигурально, выгодно поместили капитал — и
вернулись.
— Да, вернулась — к пачке сигарет на уик-энд, бутылке вина
и крошке сыра бри. Как раз по моим заработкам. Жить можно,
но чем все кончится?
— Je n'en connais pas la fin1.
— Что верно, то верно. Прямо как в песне: это не жизнь. Но
я до сих пор получаю бесплатные билеты на концерты... и про¬
лаю их в магазине. На черта мне эти концерты?
Прощаясь с Люсьен, ван дер Валк не мог отделаться от впе¬
чатления, будто видел породистую лошадь, запряженную в
пивную телегу. И странное дело, почему-то он ей сочувст¬
вовал.
Незнакомый голос в трубке звучал спокойно и вежливо:
— Господин ван дер Валк?
Надо же, интеллигентный голос, я уж и не чаял такой услы¬
шать, подумал он.
-Да.
— Я решился позвонить, я попал в ситуацию, где нужна по¬
мощь полиции... и мне рекомендовали вас.
— Что за ситуация, если не секрет?
1 Нс знаю, каков будет конец (фр.)-
23
— Извините, но это не телефонный разговор. У вас не най¬
дется пятнадцати минут?
Интеллигентный голос весьма заинтриговал ван дер Валка.
— Что, так срочно?
— Да, я бы предпочел не откладывать.
— В таком случае сообщите, пожалуйста, ваше имя и адрес.
— Маркевич. Сарфатистраат, семьсот. Музыкальный магазин.
Вот оно что... ну-ну...
— Через пятнадцать минут буду у вас.
Маркевич оказался круглолицым, седовласым господином, с
высоким умным лбом, в хороших золотых очках, с хорошими
вставными зубами и седыми усиками а-ля Тосканини. В конто¬
ре у него царила куда более музыкальная атмосфера, чем в ма¬
газине, где две дамы с сосредоточенно-идиотским видом
слушали «Сельскую честь», а продавец, разобрав кларнет, вос¬
торженно пялился на результат своих манипуляций. Люсьен
тоже была в конторе; подперев голову руками, она смотрела в
»окно, безучастно, как тогда, на террасе кафе.
Господин Маркевич с усталым вздохом предложил ван дер
Валку душистую тонкую сигару. Потом снял очки, зажмурился.
— К сожалению, я вынужден был принять меры... Один из
клиентов обратился ко мне с резкими нареканиями: дескать, в
моем магазине его дважды обманули, недодав сдачу. Он заме¬
тил обман в первый же раз, но решил проверить и вскоре опять
расплатился крупной купюрой. Такие жалобы поступили не от
него одного. Правда, других покупателей мне удалось успоко¬
ить, а этот припер меня к стенке, объявил: либо увольняйте
продавщицу, либо заявлю в полицию! Добрые отношения с кли¬
ентами — основа успешного бизнеса, и я не могу ни отрицать
случившегося, ни скрыть факты... Ах, Люсьен, лучше ты обо¬
крала бы меня самого!
— Вас — я не смогла бы.
— Но, детка, то, что ты натворила, гораздо хуже!
Инспектор молчал, так и не вынув сигару изо рта.
— Я спросил у нее, что же делать... и она... назвала ваше имя.
Ван дер Вал к безучастно посмотрел на Люсьен.
— Вряд ли вы назвали мое имя в надежде, что я стану вас
выгораживать. Рассчитывали найти у меНя понимание, а? Что ж,
может, найдете, а может, и нет, только ведь это ничего не ме¬
няет. Заявление — документ, мое личное отношение к вам на
24
него не влияет. У бумаги понимания не найдешь. Полицейский
протокол —- как бы нажатие на электрическую кнопку, которая
приводит в действие юридическую машину; и мне ее уже не
остановить, тут я бессилен... Повторяю, мое личное мнение
здесь совершенно не важно. Если надо, я приму заявление и
составлю протокол, но опираться он должен на конкретные
факты. Ясно?
— Ну нет, этого не будет, ни в коем случае, — решительно
сказал Маркевич. — Дочку старого друга я под суд не отдам, она
у меня работает и находится под моей опекой. Вся ответствен¬
ность лежит на мне, и вас я вызвал, выходит, напрасно. При¬
ношу свои извинения.
— Ничего страшного. Я здесь как частное лицо, а не как по¬
лицейский. Кнопка ведь еще не нажата.
— Если я правильно понял... выйдя отсюда, вы забудете обо
всем, что слышали в этом доме...
— Да, вы поняли правильно.
— Мне бы не хотелось вас обижать, но раз уж вы можете
оказать нам такую любезность...
— Нет, — перебила Люсьен, — вы дали слово, обещали пе¬
редать меня в руки полиции. Это ваша обязанность перед по¬
страдавшим клиентом. — Она повернулась к ван дер Валку. —
Согласитесь, ведь я права?
— Я ничего не знаю.
— Люсьен, — вздохнул Маркевич, — хватит глупостей. Ни'
моя совесть, ни совесть нашего гостя тебя не касаются.
— А я давно решила, что надо делать, — сказала девушка, уже
не так запальчиво. — Можете меня арестовать, я готова.
— Обойдемся без геройства, — бросил ван дер Валк. — Ре¬
шать не вам. Так что помалкивайте и сидите тихо.
Старик впервые улыбнулся. '
— Приятно посидеть в обществе таких симпатичных лю¬
дей, — неожиданно сказал он. — Я не стану с тобой спорить,
Люсьен. Что ни говори, ты рассудила правильно. Ты виновата,
тебе и выбирать наказание. Только обдумай все как следует, не
действуй сгоряча. Инспектор представляет здесь правосудие, а
с ним шутки плохи.
Настала тишина. Девушка поднялась и подошла к двери.
— Я жду, — сказала она так, будто велела бою открыть ей
дверь гостиницы. Маркевич переводил взгляд с одной на дру-
25
того, не говоря ни слова. Ван дер Вал к пожал плечами, встал и
тяжелой походкой вышел вслед за девушкой.
А в магазине унылый парень по-прежнему, как зачарован¬
ный, разглядывал кларнет, вертел его так и этак в волосатых
руках, торчащих из манжет далеко не первой свежести.
В машине инспектор вежливо обратился к Люсьен:
— Сперва я отвезу вас домой. Переоденетесь. Лучше всего в
брюки и теплый свитер. Процедура долгая, может затянуться.
— Мне и так хорошо.
— Все равно домой заехать надо, за носовыми платками, зуб¬
ной щеткой... К таким пустякам никто придираться не станет.
У себя в кабинете он спокойно приступил к делу. Задавал
вопросы коротко, сухо, записывал показания ровным аккурат¬
ным почерком, не выпуская из левой руки сигареты. Из губ
Люсьен дым тянулся вверх прямой, непрерывной струйкой.
Закончив, инспектор отложил ручку и позволил себе улыб¬
нуться.
— Вот и ладно, хотя бы тут вы себе не напортили. Дальше
будет вот что: протокол перепечатают на машинке, вы с ним
ознакомитесь и подпишете. На этом самая неприятная часть за¬
кончится. Для меня эта писанина, между прочим, тоже не по¬
дарок, но деваться некуда. А потом будем ждать, когда машина
придет в движение, что порой случается быстро, а порой чер¬
товски медленно. Вам предстоит встреча с прокурором, а еще
чърез день-два суд. Скорее всего, придется немножко посидеть
в тюрьме — сколько именно, зависит от того, какое впечатле¬
ние вы произведете на судью. Ничего страшного тут, конечно,
нет, но вам наверняка покажется, что мир жесток и бесчелове¬
чен. Впрочем, люди ко всему привыкают.
— И вы привыкли? — холодно осведомилась Люсьен.
— Нет, мадемуазель, не привык, но это моя работа, а во вся¬
кой работе есть свои неприятные стороны. Не думайте, что я
жалуюсь. Дело есть дело. Вы поступили правильно, хотя, воз¬
можно, об этом пожалеете. Теперь у вас судимость. И не
говорите, что я вас не предупреждал. •
Арестованную увели; ван дер Валк заложил руки за голову и
зевнул. Странно, вроде бы не с чего, а устал. Да, эта девица
кому угодно мозги задурит. Он выдвинул ящик, достал флакон-
- чик одеколона, неторопливо протер лицо, снимая усталость, и
снова взялся за перо.
26
Люсьен досталось больше, чем она заслуживала: должно
быть, у прокурора сложилось не слишком благоприятное о ней
впечатление. Бунтовщица, а бунт надо давить в зародыше. Он
разглядел в ней лишь холодную враждебность, да и мог ли раз¬
глядеть что-то еще? Вот и решил, что этой девице хороший урок
пойдет на пользу, и потребовал наказания по максимуму. Ве¬
роятно, считал в глубине души, что обязан поступить так ради
собственной дочери, которая была в том же возрасте и внушала
ему тревогу.
Поскольку Люсьен во всем созналась, иных документов, кро¬
ме составленного ван дер Валком протокола, суду не понадоби¬
лось. Говорить ей было больше нечего. Господин Маркевич
направил в полицию письмо, которое, однако, к делу не при¬
общили. Адвокат ван ’т Харт с Франс-ван-Мирисстраат сделал
для Люсьен все, что мог, а она пропустила его добрые советы
мимо ушей, даже спасибо не сказала! Автор письма принял рав¬
нодушие девушки за неблагодарность и неприязнь, но все же не
пожалел денег, нанял ей защитника, который произнес в суде
стандартную пламенную речь. Судья вежливо выслушал адвока¬
та и пожал плечами... Да, у Люсьен и правда нет ни отца, ни
матери. Но ведь она девушка интеллигентная, благовоспитан¬
ная, стало быть, тем выше с нее спрос, разве не так? И разве
мало у нее друзей, всегда готовых дать добрый’совет? Ей оказа¬
ли доверие, а она... Нет-нет, он, судья, исполнит свой долг: две
недели тюрьмы.
Почему ван дер Валк отнесся к ее делу с таким пристрасти¬
ем? Сколько нарушителей прошло через инспекторские руки —
не сосчитать. А вот поди ж ты, чем-то она его проняла. Может,
все оттого, что ее отец погиб у него на глазах? Или оттого, что
ван дер Валк сам вытащил раненую девушку из разбитой маши¬
ны? А может, оттого, что в двадцать лет он тоже бунтовал про¬
тив мещанской порядочности? Или просто оттого, что они
очень похожи друг на друга?
Да, в общем, какая разница? Поиски объяснений ни к чему
не приводят, стоит ли тратить время?.
Увиделись они вскоре после того, как ее выпустили^ на Ве-
терингсханс. Люсьен шла по тротуару, злой ван дер Валк ¡ехал
на; велосипеде, машины у нег/5 не было, а день выдался хуже’
некуда: промозглый, холодный — типично ноябрьский. Низкое
27
багровое солнце заливало крыши зловещим светом. Минутку
инспектор колебался — заговорить или нет. Чудно, полицей¬
ский редко раздумывает, хотят с ним поговорить или нет. Но
Люсьен, увидев его, улыбнулась. А он почему-то облегченно
вздохнул и слез с велосипеда. Господи, уж не увлекся ли он этой
несносной соплюшкой?
— Пойдемте выпьем чего-нибудь.
— А разве полицейские пьют с такими, у кого есть суди¬
мость?
— Насчет других не знаю, а я очень не прочь. Кстати, неловко
разговарить посреди улицы. Зайдем в «Виниколь», это рядом.
Она помедлила.
— Полицейские туда не ходят. Очень дорого.
— Ладно. Я пригласил.
Она ни капли не смутилась, не нервничала. Совсем девчон¬
ка, а какое самообладание! — подумал инспектор.
В баре он присмотрелся к ней как следует, придирчиво, вни¬
мательно (подобная наглость только полицейскому и сходит с
рук): одета хорошо — чулки, туфли на шпильках, в ушах клип¬
сы, подкрашена.
— Перно?
— Пожалуй.
— Я гляжу, вы и косметикой теперь не пренебрегаете. Реши¬
ли, что этак лучше?
Люсьен улыбнулась:
— Необходимость заставила. Тюрьма унижает человека.
— А ведь я вас предупреждал...
— Да, предупреждали, и я очень вам за это предупреждение
признательна.
— Красивый костюмчик, мне нравится...
— От Кастильо. Не знаю, знакомо ли вам это имя.
— Вполне, чтобы понять, насколько это недешево.
Она с явйым удовольствием потягивала перно.
— Вдобавок повышает чувство собственного достоинства.
В банке оставало- ь немного отцовских денег, и они любезно их
выплатили, —- с насмешливым ударением сказала Люсьен. —
А* я постаралась истратить их на самый что ни на есть класси-
• ческий гардероб. Ох, до чего же я ненавижу банки! — Она пус¬
тым взглядом смотрела на Лейдсестраат. — Чтоб они сдохли!
Банкиры, адвокаты, полицейские...
28
— Не совсем понимаю.
— Чтоб они сдохли! — повторила она. — Все до единого.
Понятно?
— Понятно. И я тоже?
— Да. Вы тоже.
— Типичная реакция после тюрьмы, — ухмыльнулся ван дер.
Вал к.
Люсьен пожала плечами:
— Возможно. Но я и раньше так думала. Во всяком случае, здесь
я не останусь. Поеду в Брюссель. В Бельгию или во Францию. Там
девушка может работать где угодно — и работает, причем никто
не смотрит на нее за это как на идиотку. Устроюсь, к примеру, в
гараж или на заправку. В машинах, слава Богу, кумекаю. Мне все
равно где работать, только не секретаршей и не стюардессой, я
вообще не намерена заниматься всяким идиотизмом, который тут
считают подходящим для девушки. По-моему, это сплошное уни¬
жение, этакая культурная форма проституции. Но ведь никто это¬
го не понимает. В том числе и вы, у вас на лице такое непонимание
написано. Небось не поверите, что я девица. А теперь, после ку¬
тузки, впору идти в call-girl1. Впрочем, все равно: для меня глав¬
ное — независимость. Задницу никому лизать не стану, ясно?
И дамой быть не хочу — с души воротит. Жаль, я не еврейка. По¬
ехала бы в Израиль, строить дороги. Там, по крайней мере, ува¬
жают женщин.
— Не то что здесь, да? — Он прекрасно ее понимал, хотя вела
она себя очень по-детски.
В том-то и беда, что он всегда всех понимал.
— Да. Ну, спасибо за перно... На что мне тут еще рассчиты¬
вать? Сидела в тюрьме — значит, падшая.
' Ван дер Валк долго смотрел ей вслед. Красавицей не назо¬
вешь, но сколько очарования и привлекательности: стройная
фигурка, длинные ноги, элегантный костюм. Он воочию увидел
ее в комбинезоне — нагнулась, драит лобовое стекло. Ван дер
Валк рассмеялся. А ведь и правда, занятие очень под стать этой
независимой аристократке, презирающей огромные блестящие
машины. Неплохая идея, он ее одобрял и был уверен, что де¬
вушке повезет. Наверняка будет получать хорошие чаевые и
вести более здоровую жизнь, чем бедняжки-машинисточки.
1 Девушка по вызову (англ.).
29
Ван дер Валк опять засмеялся, представив себе, как толстяк
промышленник, шлепнув Люсьен по ее крепкой мальчишеской поп¬
ке, заработает по мордасам да еще выслушает пару ласковых слов.
Следующие два года ван дер Валк вообще не видел Люсьен,
его интерес к ее судьбе оживал время от времени в риториче¬
ском: «Любопытно, что она поделывает?» Работы у старшего ин¬
спектора было по горло — происшествий в большом городе
всегда хватает, но, увы, для неспециалистов они, как правило,
скучны. Даже увлекательные детективные романы и те приеда¬
ются, а что уж говорить о реальности, которая куда менее увле¬
кательна и ярка.
Инспектор вел рутинные расследования-, обыкновенные за¬
урядные дела с трупами и без оных. К примеру, история жены
сутенера: она сообщила в полицию, каким ремеслом занима¬
ется ее муж, а потом, испугавшись мести его дружков, таких
же мерзавцев, как и он сам, покончила с собой. Неприятно.
Порой забываешь, что человеческие существа смертны и что
все эти трупы тоже были людьми. Впрочем, какая разница, как
умирать и где...
Да, за последние два года интересного было крайне мало,
разве что контрабанда наркотиков, шантаж либо торговля жи¬
вым товаром, — но при ближайшем рассмотрении все это ока¬
зывалось и скучным, и омерзительным. А как правило, ему
приходилось разбираться с криминальными абортами, с лоще¬
ными юнцами, торгующими «Рембрандтом», с президентами
аграрных банков (столпами правопорядка, членами церковных
советов!), которые внезапно исчезали, прихватив заодно сбере¬
жения клиентов. Либо с членами различных комитетов, кото¬
рые задним числом оправдывались, что, мол, виноваты, не
устояли перед прелестями секретарш.
На первые полосы газет ни одно из подобных дел не годи¬
лось, стало быть, внимания начальства не дождешься. Тут нуж
но везение. И в свое время мне везло, сказал себе ван дер Валк.
а нынче никто меня в упор не видит. (Мелкая деталь: прошло¬
годний костюм от «Пеека и Клоппенбурга» хоть и не раз побы¬
вал в чистке, а все еще вполне ноский.)
•Поэтому, наткнувшись на белый «мерседес», он возликовал,
и его р’адость имела более чем прозаические причины: он почу¬
ял здесь бомбу! Пусть только попробуют отнять, подумал он.
зо
ведь эта штука для меня, как по заказу! Первые дни он себя
поздравлял: наконец-то долгожданная сенсация, загадочная,
с богатой, яркой предысторией. Публика не знает, в чем
дело. Я пока тоже, но надеюсь, загадка окажется не труднее
прежних.
Вдобавок все произошло в очень удачный момент: скучища,
никаких сенсаций, история с бешеной собакой уже сошла с
первых полос. И вдруг мало-мальски интересный казус.
Все началось с невзрачного человека, знать имя которого
здесь совершенно не важно — и слава Богу, потому что его
личность так и не была установлена. Этот человек, один из
многих тысяч амстердамцев, в тот день изрядно подвыпил и,
напевая себе под нос какой-то немецкий шлягер — текст он
знал весьма приблизительно, — нетвердой походкой тащился
по Аполлолаан.
Он, конечно же, был нездешним. Обитатели Аполлолаан —
люди зажиточные, солидные, ему не чета. Сама улица — точ¬
нее, широкий тенистый бульвар со скамейками — утопала в
зелени, окруженные садами дома выглядели солидно и доброт¬
но. Надо полагать, пьяный бодро-весело добрался бы до своей
халупы и лег спать, если б не белый «мерседес», припаркован¬
ный настолько небрежно, что передний бампер его нахально
щерился на мостовую чуть ли не в метре от края тротуара. Не¬
послушные ноги занесли нашего незнакомца вбок, он стол¬
кнулся с капотом «мерседеса», чертыхнулся от боли и уж потом
во все глаза уставился на автомобиль.
В Нидерландах на белых машинах ездить не принято. В Гер¬
мании и во Франции их сколько угодно, но любой нидерлан¬
дец отлично знает, что немцы вульгарны, а французы
фривольны. Малолитражка может быть ярко-красной, желтой
или оранжево-терракотовой — это пожалуйста: дешевизна оп¬
равдывает некоторую нереспектабельность. Но большая, солид¬
ная машина обязана быть либо черной, либо, на худой конец,
серой. Синий цвет уже вызывает косые взгляды, а все прочие—
вообще безвкусица.
— Кто ж эдак паркует! — сердито буркнул пьяный и решил¬
ся на поступок, которого в трезвом состоянии никогда бы не
совершил: он вздумал наказать халатного владельца. План воз¬
ник сразу, как только его взгляд упал на номерной знак. Он
31
осмотрелся: Аполлолаан была тиха и безлюдна, вытащил кар¬
манный нож и принялся отвинчивать передний номер. Дело
шло плоховато, — как видно, выпил он куда больше, чем сле¬
довало... но шло.
Если бы не полицейский, который без особой цели проха¬
живался по Аполлолаан, никто бы и не обратил на «мерседес»
внимания, рано или поздно его бы угнали, и ван дер Валк, чего
доброго, оказался бы перед неразрешимой загадкой.
Итак, полицейский не спеша мерял шагами улицу, убивая
время до конца смены. Форменная черная тужурка от частой
стирки побелела на швах, брюки засалились, будто намазанные
мылом, фуражка, словно ее слон изжевал, кобура с пистолетом
висела не на бедре, а удобно съехала назад. Прогулка доставля¬
ла блюстителю порядка большое удовольствие, впору засунуть
руки в карманы. А что? Семь лет уже в полиции оттрубил, и
согласно новому уставу его автоматически должны повысить в
должности. Впрочем, сам того не подозревая, он сейчас пойма¬
ет свою удачу.
Заметив белый «мерседес», он нахмурился: машина припар¬
кована в нарушение всех правил. Подошел ближе. Новейшая
модель «2205Е», кабриолет, двигатель с прямой подачей топли¬
ва — ничего не скажешь, шикарная тележка. Но за небрежность
при парковке полагается штраф. Полицейский полез в карман
за блокнотом и вдруг замер. Ну и ну! А где же номер? Поли¬
цейский чуть не бегом метнулся к багажнику — и тут пусто! У
машины обязательно должен быть номер. По крайней мере,
если она стоит на улице... Он сдвинул фуражку на лоб, почесал
в затылке. Нет, все-таки надо что-то предпринять. Этот «мер¬
седес», белый, вдобавок кабриолет, самим фактом своего сущес¬
твования оскорблял мораль (нидерландцы, как и англичане,
усматривают в открытых машинах что-то непристойное). Хотя,
быть может, нравственное чувство полицейского и не подвер¬
глось очень уж жестокому испытанию, но он счел за благо вос¬
пользоваться случаем и развеять однообразие жизни.
Он обвел взглядом улицу. «Мерседес» стоял между двумя
домами — большим и маленьким. Тот, что поменьше, распола¬
гался чуть в глубине, среди уютного, но выпущенного садика.
Дорожка почти целиком скрылась в разросшемся кустарнике,
вьющуюся, розу давно пора обрезать, а огромный жасмин так
32
распушился, что на будущий год наверняка заслонит окна. Сей¬
час все окна были зашторены. Странно — в десять-то утра.
Полицейский поискал глазами табличку с перечислением жиль¬
цов, но не нашел. Однако дом выглядел обитаемым. Латунная
кнопка звонка до блеска надраена. Он дважды нажал на нее.
Увы, безрезультатно.
Раздосадованный, полицейский направился к соседнему
дому. Совсем другое дело — аккуратно оштукатуренные сте¬
ны, ровненькая, подстриженная живая изгородь, оконные
рамы блестят свежей белизной. На большой латунной таблич¬
ке — фамилия известного хирурга, профессора университет¬
ской клиники. Позвонив в дверь, страж порядка испытал даже
некоторое неудобство: атмосфера богатства, комфорта и со¬
лидности выбивала из колеи.
Прислуга,-очкастая девица с мясистыми икрами, сперва взгля¬
нула на полицейского, потом на «мерседес» и опять на полицей¬
ского. Выговор у нее был простонародный: знать, мол, ничего не
знаю, позову хозяйку! Немного погодя появилась хозяйка, откро¬
венно недовольная тем, что ее потревожили. Она неодобритель¬
но смерила пришельца взглядом.
— В чем дело?
— У вашего мужа, случайно, не «мерседес»?
— Да, «мерседес», но позвольте узнать, при чем тут вы?
Вот-вот, так он и думал. Полицейский немножко растерял¬
ся у но продолжил:
— А какой он с виду... «мерседес» вашего мужа?
— Какой с виду? Странный вопрос. Ну... большой...
— Белый?
— Нет, конечно! Черный.
— Но перед вашим домом стоит белый.
Очень жаль, только она вправду совершенно не знает, почему
тут торчит белая машина, кому принадлежит, а вдобавок она, хо¬
зяйка, опаздывает на примерку к портнихе и никак не может за¬
держиваться. Пышные телеса хозяйки туго стягивал корсет, и,
видимо, поэтому время от времени она судорожно переводила дух.
Полицейский откланялся, утешаясь мыслью, что смена его идет
к концу, а по возвращении в участок доложил обо всем дежурно¬
му сержанту.: пускай не думает, будто все тут дрыхнут на работе.
— На Аполлолаан чуть не посреди мостовой припаркован боль¬
шой белый «мерседес».
зз
2 Н. Фрнлннг «Загадка белого «мерседеса»
Сержант воспринял его рапорт без всякого интереса.
— Видно, врач какой-нибудь бросил в спешке.
— Я тоже так подумал. Там живет один доктор, но машина
не его.
— Номер записали?
— Нет. В том-то и дело. «Мерседес» без номеров.
Дежурный добросовестно занес все в журнал. Больше ниче¬
го особенного за смену не произошло. Вот и хорошо, как раз
страница кончилась.
Новый дежурный прочитал рапорт и послал на Аполлолаан
еще одного полицейского: пускай скатает на велосипеде, про¬
верит информацию. «Мерседес» стоял на прежнем месте. Мало
того, он был не заперт, и в замке зажигания торчал ключ. Дей¬
ствительно, очень странно. Не будь машина такой заметной, ее
бы наверняка давно угнали. Хотя она, поди, и так в угоне. На
всякий случай решено было навести подробные справки у со¬
седей. Вот почему около семи вечера агент в штатском вежливо
позвонил в сверкающую дверь доктора Бейса.
— Разумеется, машину я видел, но ничего о ней не знаю. По-
моему, ее хозяин не здешний, не из наших соседей.
— Доктор, а вы не знаете, кто живет в доме рядом?
— Только визуально. Кажется, киношник какой-то или вро¬
де того.
— А машина у него какая?
— «Линкольн», лимузин, услужливо сообщил доктор. — Тем¬
но-зеленый. С такой симпатичной леопардовой обивкой. — В его
голосе сквозила легкая зависть — наверняка тоже мечтал о «лин¬
кольне», но внушал себе, что сидеть на леопардах невелика ра¬
дость, милые коллеги из больницы Вильгельмины не поскупятся
на ехидные замечания. Нет уж, увольте, достаточно вспомнить,
что было, когда он поставил белые покрышки!
— А там, напротив, кто живет?
— Старый барон..., сейчас вспомню, как его зовут... Снаук?
Снук? Нет, не то. Но он, кажется, съехал, я уже несколько ме¬
сяцев его не видел. Правда, кто-то там крутился, похоже, агент
по недвижимости...
Но ни на звонки в дверь, ни на стук никто в доме не отве-
тил^ Обитатели ближних домов ничего интересного сказать не
могли. Озадаченный агент позвонил в участок. Дежурный был
весьма раздосадован.
34
— Нельзя же просто так бросить дорогой автомобиль, да еще
с ключом в зажигании. По описанию в розыске он не числит¬
ся. И в доме никого?..
— По крайней мере, никто не открывает. Но я говорил с од¬
ним человеком, так вот он вчера вечером, около восьми, выпус¬
кал собаку и видел в окнах свет. Он вообще утверждает, что там
живут. Когда гулял с собакой, не раз видел в доме свет.
Голос дежурного в трубке скрежетнул от нетерпения:
— Надо бы разобраться... Короче, мне все это очень не нра¬
вится. Звякнем-ка в уголовную полицию, послушаем их сооб¬
ражения.
Звонок раздался, как раз когда ван дер Валк с надеждой гля¬
дел на телефон: хорошо бы, хоть что-нибудь, наконец, про¬
изошло...
— Ван дер Валк у аппарата... Гм... Участок на Бетховенстра-
ат? Что у вас там стряслось?.. — Он слушал с возрастающим
интересом, потом сказал: — Увы, свободных сотрудников у меня
сейчас нет. Я приеду сам. Да, не откладывая.
Движение в эту пору дня было небольшое; минут через пят¬
надцать ван дер Валк уже прочитал рапорты и выслушал всю
историю, после чего решил пойти взглянуть на машину. Сооб¬
щив в управление, где его можно найти, он внимательно при¬
смотрелся к агенту в штатском.
— Как вас зовут? Новичок, да?
— Фогел, господин инспектор.
— Поедете со мной. Надо поглядеть, что там к чему. Возмож¬
но, буря в стакане воды.
— Ты с ним когда-нибудь работал? — спросил дежурный кол¬
легу, когда инспектор с агентом ушли, и скривился: вандер Валк
всю комнату задымил своими французскими сигаретами.
—1 К счастью, нет. Чудной он какой-то...
— Да ну?! И это ему сходит с рук?..
— Мужик неглупый, к тому же образованный.
— Подумаешь... Я лучше буду по-своему работать.
«Мерседес» стоял на том же месте, молодой Фогел трево¬
жился напрасно: никто его не украл. И владелец тоже не по¬
являлся.
Такое впечатление, что машину поставили в спешке, по¬
думал ван дер Валк. И наплевательски небрежно. Разве мож¬
35
но бросать роскошный «мерседес», как ненужный хлам?.. На
целые сутки, с ключом в зажигании... Либо хозяин очень бо¬
гат, либо ему начхать на автомобиль... но, Боже мой, неужели
нынче есть такие люди? Может, владелец был в крайне рас¬
строенных чувствах? Ван дер Валк с интересом взглянул на за¬
пущенный сад — тоже какой-то не голландский... В нем
проснулось любопытство.
— Идем-ка к черному ходу, попробуем проникнуть внутрь.
Честно скажу, я заинтригован.
Однако задний фасад его разочаровал. Окна наглухо закры¬
ты, двери толстые, массивные и тоже на замке. Пинком не вы¬
бить, только ногу отшибешь. Внимательный осмотр подтвердил:
все в отменном порядке. Взломом здесь не пахло.
— Как бы нам туда проникнуть? Сейчас... ну-ка... будьте
добры, дайте на минутку ваш фонарик. Та-ак... кухня. Рама
немножко отходит, будто закрыта неплотно. Попробуем под¬
деть... вдруг откроется? — Ван дер Валк достал ножичек и по¬
пытался подцепить створку. — Рычаг маловат, но, думаю, дело
пойдет. Посмотрите в багажнике моей машины, там есть мон¬
тировка... Ага, вот так-то лучше. Сейчас мы его заставим про¬
явить вежливость...
— Шумим по-страшному, — забеспокоился Фогел.
— Да. Очень нехорошо с нашей стороны... Ну вот, готово! —
Окно распахнулось. Ван дер Валк подтянулся на руках и через
секунду приземлился уже на кухне. — А из меня бы вышел не¬
дурственный взломщик! Ключ в дверях. Погодите, я вас впушу.
Они шли по дому, заглядывая во все комнаты. Кругом тиши¬
на, чисто, прибрано, проветрено. Ван дер Валк отворил дверь в
гостиную, включил свет да так и остался на пороге, протянув
руку к выключателю. Фогел, тяжело дыша, выглянул из-за его
плеча.
Мороз по коже — от страха, от возбуждения. Шутка ли — не¬
жданно-негаданно наткнуться на труп. Хотя, если подумать, мог¬
ло быть и гораздо хуже. Дальше автоматически начинают
действовать профессиональная настороженность и предельная
наблюдательность, а кроме того, чувство удовлетворения: ведь ты
был прав, дело, видимо, и впрямь интересное. Инспектор ван дер
. Валк, испытав все это, одновременно попросту, буднично по¬
думал: еще несколько часов назад человек жил и здравствовал, за¬
нимался какими-то делами, общественными и личными, а теперь
36
лежит здесь бездыханный, неподвижный. Пройдет немного вре¬
мени, и его начнут двигать, ворочать так и этак, фотографиро¬
вать, раздевать, ощупывать, чтобы в итоге состряпать свеженькую
сенсацию и попотчевать ею к завтраку пять миллионов обывате¬
лей. А пока он — оцепенелый, безжизненный.
— Спокойно, — сказал ван дер Валк. — Влезли мы сюда, как
ломовые извозчики. Надо поосторожнее.
Он взглянул на шторы и включил остальные лампы. Мерт¬
вец сидел в кресле, верхняя часть туловища свешивалась набок,
к полу, лица не видно. Инспектор шагнул ближе, обошел во¬
круг кресла и, словно кот, прянул назад. Толстая вена на шее
покойника набухла, почему-то наведя ван дер Валка на мысль
о свиной туше на мясном крюке. Однако труп уже потерял уп¬
ругость, окоченел. Ван дер Валк отошел к двери, все так же по-
кошачьи настороженно, втягивая носом неуловимый запах
смерти.
— Ну вот что, давайте быстро в участок, поднимите по тревоге
ваших бюрократов... Авось проснутся. Пусть вызовут медика,
«скорую», научно-техническую бригаду — фотографа, дактило-
скописта... словом, надо задействовать все новейшие достиже¬
ния. — По тону инспектора невозможно было понять, как именно
он относится к современным методам криминалистики. — Еще
мне понадобится хотя бы один полицейский в форме: будет сто¬
ять у калитки, отгонять зевак и следить, чтобы никто не лапал ру¬
чищами машину.
Ван дер Валк выглядел не более взволнованным, чем кондук¬
тор трамвая, который вместо монеты в четверть гульдена взял,
полсотни. Странный тип, подумал взбудораженный Фогел. Ин¬
спектор добавил:
— Скоро заявятся репортеры. Соседям дай только смекнуть,
что здесь крутится наш брат. Они обожают такие вещи. Ну,
двигай, парень, за дело!
Ни садиться, ни ходить по дому ван дер Валку не хотелось,
и он просто стоял, руки в карманах. Курить тоже охоты не было,
он нащупал две ментоловые пастилки, завернутые в обрывок
фольги. Надолго его в покое не оставят, парень скоро вернет¬
ся. Поэтому надо выжать из передышки максимальную пользу.
Он сосал пастилку и размышлял.
Этот человек мертв уже довольно давно, пожалуй со вчераш¬
него вечера. И машина, наверно, его. Номера снял не иначе
37
убийца. Но зачем?.. Как человек был убит, пока что сказать не
могу. Видимых следов нет. Возможно, застрелили из малокали¬
берного пистолета... Смерть настигла его, судя по всему, неожи¬
данно... И никакой нигде подсказки! Запахи если и были, то
улетучились. А жаль. Да, к сожалению, поздновато. Кровь за¬
сохла, шампанское выдохлось, огонь потух, духи выветрились —
кончен бал. Мебель вся на своих местах, кругом порядок. Ни¬
каких признаков ссоры, а тем более драки. Людей здесь явно
было двое: один мертв, другой ушел. Но возле дома стоит авто¬
мобиль, без номеров. Почему?
Фогел вернулся, запыхавшийся, в опасении ненароком что-
нибудь упустить — в его карьере это было первое убийство, вот
он и старался вспомнить все, чему его учили. Он был разоча¬
рован, найдя инспектора на том же месте, где его оставил, да
еще жующим, хуже того — сосущим мятные пастилки! И со¬
всем вознегодовал Фогел, когда ван дер Валк велел ему сбегать
к ближайшему автомату и принести еще пачку пастилок. Знай
он, что этот тип пошлет его за конфетами, как мальца, он бы
нипочем так не спешил.
Прелюбопытная комната, думал между тем ван дер Валк.
Кое-что здесь вызывает вопросы с ходу. Вне всякого сомнения,
на обстановку угрохали кучу денег и сил, но, вопреки старани¬
ям, дом остался неуютным и холодным. Жил тут человек бога¬
тый, но чем он занимался?
В гостиной небольшой камин — причуда голландских бога¬
чей. Сложен из больших, грубо обтесанных камней, с широкой
дубовой полкой в крестьянском стиле. Рядом тяжелая старин¬
ная кочерга и щипцы из кованого железа. Полусгоревшие по¬
ленья, куча древесной золы. Сбоку от камина — антикварные
часы с узорным латунным циферблатом и гирьками на цепоч¬
ке. Все это должно было создавать атмосферу загородного особ-
. няка. В раме на стене — репродукция средневековой карты,
толстые свечи в оловянных подсвечниках, на полке — колода
карт для игры в тарок, перед камином — шкура белого медве¬
дя, неподалеку от нее два массивных дубовых кресла.
'Комната просторная, удлиненной формы; застекленный с
обеих сторон книжный шкаф делил ее пополам. Вторая по¬
ловина по контрасту с первой, той, где камин, обставлена до¬
рогой современной мебелью. Все низкое, широкое: кресла и
диван обиты светло-серой кожей, лампы, с цилиндрическими
38
абажурами из соломы; кофейный столик — как раз чтобы по¬
ставить гроб, ехидно подумал инспектор. На лаковом японском
подносе — шотландское виски, пиво и бутылка минеральной
воды. На стене картина — характерные цветовые пятна, по¬
хоже, Брейтнер1. Неужели подлинник? Надо бы выяснить.
В ведерке со льдом — бутылка шампанского, рядом два оправ¬
ленных в серебро хрустальных бокала. Книг мало... Н-да, ни
одной вещицы, которая позволила бы установить личность
хозяина. Ни малейшего намека на присутствие жены и вооб¬
ще женщины.
С улицы донесся скрежет тормозов. В комнату влетел фото¬
граф. Черт бы его побрал!
— Привет! Ну, что тут у нас? Любовное гнездышко?
— Возможно. Я еще не ходил наверх.
— Его женщина застрелила?
— Я не знаю, как он умер. Жду медика, он скажет.
Вспышка, другая — слепящий, безжалостный свет; исполь¬
зованные блоки беззвучно посыпались на ковер.
Интересно, это-подлинный Брейтнер или подделка? — раз¬
мышлял ван дер Валк. Он бегло осмотрел верхний этаж, но,
ничего особенного не обнаружив, спустился в гостиную.
Судебный медик не выказал ни притворных эмоций, ни во¬
обще деликатности.
— Ну что, вы закончили? — обратился он к фотографу. —
Тогда помогите-ка его повернуть...*Да, окоченел уже... Сейчас
мы его прислоним к спинке, вот так. А теперь поглядим.
Ага!
В груди покойника между ребрами торчал пружинный нож.
Удар нанесли снизу. Возможно, роковая случайность, а возмож¬
но, роковой умысел. Ведь зарезать человека далеко не так про¬
сто и легко, как кажется.
Фотограф разочарованно хмыкнул:
— Какое уж тут любовное гнездышко. Это не женщина.
Инспектор не ответил, потом сказал, кивнув на Брейтнера:
— Щелкните для меня эту картину...
— Что слыхать наверху?
— Ничего. Все чисто, опрятно.
1 Брейтнер Георг Хендрик (1857—1923) — голландский художник-
импрессионист.
39
— А отпечатки пальцев?
— Полно. Женские— наверняка оставила прислуга, отпечат¬
ки типичные для огрубевших пальцев. А мужские, должно быть,
его собственные. Больше ничего нет.
— Чистая работа, — с уважением сказал медик. — На мой
вкус, многовато крови, но работа чистая. Может, и случайность,
однако удар чертовски меткий. Снизу, точно в левый желудо¬
чек. И с очень близкого расстояния, примерно вот так. — Ме¬
дик с удовольствием продемонстрировал на фотографе, как все
произошло; ногти у него были широкие, крепкие и невероятно
чистые, в руках такого профессионала пилка для ногтей и та
казалась грозным оружием. — Именно такой удар и вызвал ле¬
тальный исход. Протокол вскрытия получите завтра.
— Выньте у него все из карманов, а потом можете увезти.
Криминалисты работали споро, четко и слаженно. Мерили
расстояния, высоту, углы, бурча себе под нос, торопливо запи¬
сывали цифры. Делать, правда, было особенно нечего — все
слишком уж чистое, слишком аккуратное, слишком новое. Ни
заметных, пятен, ни следов, ни разбитых или упавших вещей.
Кто-то здесь посидел, выпил шампанского, а потом, улучив
минуту, зарезал этого мужчину и спокойно ушел, не оставив
никаких следов. Разве что автомобиль... Может, это и есть
след?
— А теперь, — ван дер Валк обратился к Фогелу: пускай
поможет, раз ему так хочется, — займитесь машиной. В доме
все закончили?
— Так точно, господин старший инспектор.
— «Мерседес» надо отбуксировать, пусть ребята из НТО как
следует посмотрят. Запишите номер двигателя, номер шасси и
прочее, ясно?
— Так точно, господин инспектор... Тут газетчики вас тре¬
буют.
— Ладно, сейчас выйду.
Он обвел взглядом комнату. Верно, закону л и. Но убрать за
собой никто не потрудился: ковер усыпан использованными
блоками от вспышки, мебель сдвинута, везде полно белого,
похожего на гипс порошка, обозначившего пятна и следы, ко¬
торых иначе нипочем бы не нашли. Как после бомбежки — вот
так же выглядели пустые, печальные,¿присыпанные штукатур¬
кой квартиры после отбоя воздушной тревоги. «Скорая» увез-
40
ла труп, медик давно откланялся. Ван дер Валк зябко вздрог¬
нул: стало холодно.
Завидев его, изнывавшие от скуки журналисты оживились,
бросились навстречу.
— Ну, инспектор, не томите! Рассказывайте, что тут стряс¬
лось?!
— Пока ничего сказать не могу, ребята, пишите что угодно.
— Кто он, этот убитый?
— Еще не установлено. Вероятно, он здесь жил.
— Полицейские ни черта не знают, вся надежда на вас, стар¬
ший инспектор.
— Можете фотографировать. Машину сняли?
— А как же! — радостно грянуло в ответ.
— Вот и отлично. Мужчину зарезали. Больше пока ничего
не известно. Может быть, завтра выясним, кто он и чем зани¬
мался.
— А он знал убийцу? И кто это — мужчина или женщина?
Кража со взломом? Драка? Зря вы темните...
— Кражи не было. Драки тоже. Пол убийцы не установлен.
Жертва и убийца, видимо, знали друг друга. У меня все. До
завтра.
Газетчики разочарованно загудели.
— Дорогие мои, — ухмыльнулся инспектор, — вы что, пи¬
сать не умеете? Факты — штука нудная, и читателям они не
нужны. Читатели ждут домыслов, сплетен и, по возможности,
секса. Вот это толпе интересно.
— А хоть какая-нибудь «клубничка» есть?
— Сплетен и тех нет.
— И все же тут наверняка кроется пикантная история. Мо¬
жет, оргия, а?
— Увы, нет.
— А как насчет шампанского?
— Дарю. Если сумеете из наполовину опорожненной бутыл¬
ки шампанского состряпать оргию, значит, вы стоите своих
читателей. Ладно, до завтра, ребята.
Репортеры разошлись. Полиция ломает голову над личностью
таинственной жертвы! Кто пил из второго бокала ? Он мог на¬
стругать сколько угодно этаких глупостей.
Вот и Фогел, как раз вовремя. Ван дер Валк взял себя в руки.
— Нужна помощь, господин старший инспектор?
41
— Да. Ступайте домой и спокойно все обмозгуйте, а потом
запишите, что привлекло ваше внимание. И понятное, и непо¬
нятное. Без домыслов. Только факты. Материальные предметы.
Прочее не имеет значения.. Завтра утром представите мне отчет.
Фогел оробел, не зная, принимать ли услышанное распоря¬
жение всерьез.
— Вам известно классическое определение поэзии?
— Не-ет. — Парень вконец опешил.
— Впечатление, заново пережитое в спокойной обстановке.
Впечатлений у вас было предостаточно. Вот и попробуйте пе¬
режить их на досуге еще разок.
Фогел отправился восвояси: первое убийство весьма его разо¬
чаровало. И если б он слышал, что несколько раньше говорил сер¬
жант в участке на Бетховенстраат, он бы наверняка подписался
под его словами.
Ван дер Вал к тоже был разочарован — выяснить ничего не уда¬
лось, но теперь он по крайней мере остался один. Слава Богу! Как
же ему надоели все эти трепачи, эти беззастенчиво наглые про¬
фаны, начисто лишенные фантазии. Трудно даже сказать, кто
хуже— полиция или газетчики.
Он с удовольствием закурил сигарету, отбросил никчемные
мысли и опять поднялся наверх.
Дом был невелик, но с просторными комнатами. Выстроил
его какой-то богач, лет сто назад. Спален только три, одна очень
маленькая, и все-таки в каждой своя гардеробная и ванная. Ка¬
мины сохранились до сих пор скорее для антуража, в доме уже
провели центральное отопление. Мансарда, явно предназначен¬
ная для прислуги, пустовала. В большой спальне стояла дву¬
спальная кровать, аккуратно застеленная, хотя ею, по всей
видимости, никто не пользовался. Вторую спальню, похоже, за¬
нимал мужчина, однако она тем не менее казалась необитаемой,
как и нижний этаж. Аскетическая комната, из мебели только
самые необходимые вещи, аккуратные и безликие. В гардероб¬
ной — четыре костюма из добротного однотонного материала,
три пары ботинок, кожаные тапочки, плащ-дождевик, темное
пальто, шелковый халат. Нижнее белье, рубашки, шерстяные
свитеры — все отменного качества, дорогое, неизношенное.
Скромной расцветки галстуки и носки, бежевый шарф из вер¬
блюжьей шерсти, кашемировый пуловер. Прозаический гарде¬
роб делового человека. Все куплено или сшито на заказ в
42
Амстердаме. Спортивных вещей нет — ни брюк гольф, ни потре¬
панных курток, ни толстых свитеров. Ничего такого, в чем люди
выглядят неряшливо, зато чувствуют себя вольготно и удобно.
Спальня огорчила его вконец. Ну почему тут сплошь совер¬
шенно безликие вещи?! Где все то, чем окружает себя каждый
нормальный человек? Где эти уродливые и нелепые, сломанные
и тщательно сбереженные безделушки? На полке — детектив¬
ные романы в бумажных обложках, слоновой кости щетка для
волос. Но ни одной фотографии и лишь одна картина. Старо¬
модная, спокойная, академичная. Вполне миленькая. Буковая
роща с солнечной полянкой, заросшей колокольчиками. Сен¬
тиментальный, душевный пейзаж.
В ванной нашлась английская бритва, дорогое мыло, фран¬
цузский лосьон, употребляемый после бритья, и маникюрные
ножницы. Больше ничего. С ума сойти! Совершенно не за что
уцепиться!
В третьей спальне лежал огромный, во всю комнату, ковер и
висели шторы, мебели не было. Ни намека на то, что в этом
доме обитала женщина. Ван дер Валк заглянул в большой бель¬
евой шкаф на лестничной площадке. Комплекты постельного
белья, полотенца. Опять-таки почти новые. Покачивая головой,
инспектор спустился вниз.
На кухне примерно та же картина. Человек, который здесь
жил — если уместно воспользоваться этим словом, — занимал
дом в одиночку. Холодильник почти пустой — только немного
хлеба и паштета. В подвале — холодный котел центрального
отопления, рядом в ящике несколько бутылок шампанского.
Фарфоровой и стеклянной посуды в кухонном серванте на ред1
кость мало; пара металлических кастрюль, сковородка, две-три
пластмассовые миски. Шкафчик со щетками и стиральными
средствами. Чистота и порядок. Но ни малейшего намека на
индивидуальность. Театральная декорация, да и только!
В полном недоумении инспектор вернулся в гостиную. Ни
письменного стола, ни бумаг в ящиках. Книг почти нет. Един¬
ственное, что в этом доме выглядело по-человечески, — брей-
тнеровский пейзаж: зимний канал, голые деревья, мостик; в
глубине дома, магазинчик на углу. Ван дер Валк не отказался
бы от такой картины в своем доме.
На первом этаже еще несколько помещений: отделанный де¬
ревянными панелями холл, небольшая столовая и кабинетик,'или
.43
библиотека (изначально там, скорее всего, располагался будуар).
Вообще домик очень красивый, удобный, продуманно соразмер¬
ный. Нижние комнаты пока что были не обставлены, только на
стенах в холле висели виды Амстердама: два маленьких пейзажа
маслом (Вестеркерк и цветочный рынок на Сингел), стандартная
продукция для туристов, и три чуть подцвеченных акварелью эс¬
киза, сделанных, кажется, серебряным карандашом. Вандер Валк
не слишком в этих делах разбирался, но картинки пришлись ему
по душе. Три амстердамские башни:. Схрейерсторен, Монтелба-
ансторен и Де-Вааг. Да, убитый очень любил Амстердам — вот и
все, что сумел установить инспектор.
В подвале нашлись бумага, щепки и дрова. Пропади все про¬
падом, а он затопит камин. Как только станет теплее и уютнее,
ну, по-людски, что ли, глядишь, и с мыслями пойдет на лад.
Когда поленья разгорелись, ван дер Валк достал сигару, плес¬
нул себе виски с содовой, с удовольствием отхлебнул глоток и
так повеселел, что едва ли не сердечно взглянул на кресло, в
котором недавно полусидел труп. Ничего, я еще все выясню,
пообещал старший инспектор убитому.
Кто приехад на «мерседесе»? Убитый? Ну а если убийца, то
почему он бросил машину?
А шампанское непременно означает праздник? Для нас с
тобой — да. Но не для такого богача. Может, любовное свида¬
ние? Или деловая встреча?
Женщины, пожалуй, не носят с собой ножей с выбрасываю¬
щимся лезвием... А может, носят? Если это была женщина, то
наверняка очень аккуратная. Ван дер Валк вспомнил, что Ар-
летта очень безалаберна.
Дурак я, нашел о чем думать. Ведь это явный тупик. Что за
человек’был убитый? Почему жил в таком голом, чистом доме
с Брейтнером на стене? Знай я это, не сидел бы тут я не ломал
себе голову..
Может, покойник получил по заслугам? Или нет?..
Вот идиотизм-то. Этак всю ночь можно переливать из пус¬
того в порожнее.
Ван дер Валк уныло посмотрел на кучку вещей, вынутых из
карманов убитого. Увы, эти мелочи были столь же безлики, как
и дом. Они могли принадлежать кому угодно.
Но так или иначе, хочешь не хочешь, надо с чего-то начи-
нать^ сказал себе инспектор.
44
Итак, два носовых платка: один черный, второй — почти. Без
монограммы. Серебряный перочинный ножичек, кожаный бу¬
мажник, кошелек с мелочью. Тоже без инициалов. Ни чековой
книжки, ни визитных карточек, ни документов, ни писем...
— Дурачит он меня, что ли? — со злостью буркнул инспек¬
тор. — В прятки со мной, играет?
Золотые часы «Этерна» на черном кожаном ремешке. Обру¬
чальное кольцо, без гравировки (найдено в кармашке для ча¬
сов). Плетенная из соломки сигарница. Связка ключей. Очки.
Ни ежедневника, ни записной книжки. Даже водительских прав
нет. Черт, ио ведь у него должны быть права! Вдруг они в ма¬
шине?
Ван дер Валк устал и все же решил набраться терпения. Чутье
подсказывало ему, что дело может оказаться прелюбопытным.
Во всяком случае, убитый определенно был человеком незауряд¬
ным. Эта диковинная любовь к порядку, стремление к аноним¬
ности, нарочитое отсутствие чего бы то ни было, что говорит
об индивидуальности. Он начал завораживать ван дер Валка и
даже пробудил в нем симпатию. Ей-богу, за всей этой безли¬
костью прячется личность, да какая! Наверняка сложная и мно¬
гогранная... Как бриллиант, подумал инспектор. У бриллиантов
столь же загадочные свойства* что и у людей. И нет среди них
двух одинаковых. Чем больше граней, тем больше огня, тем
больше красок; лед и пламень, жизнь и страсть до поры таятся
в глубине — и вдруг вырываются на свободу. Только алмаз, об¬
работанный другим алмазом, становится бриллиантом; челове¬
ка же шлифует сама жизнь, огранивают люди, которые его
окружают. Иные камни бывают с изъяном — большим или ма¬
лым, и лишь очень немногие оказываются драгоценностями
чистой воды, но каждый по-своему прекрасен и обворожителен.
А изредка встречается и такой, что вознаграждает гранильщика
за мастерство, и труд, и заботу, и любовь... Ван дер Валк с уси¬
лием оторвался от размышлений и пошел спать.
Наутро невзрачный человечек прочел в газете о том, что слу¬
чилось на Аполлолаан. Фактов в заметке было раз-два и обчел¬
ся, но фантазия у репортера была богатая, и текст получился
весьма впечатляющий. Тем более что рядом тиснули фотогра¬
фию: белый «мерседес»-кабриолет без номеров. Подпись гласи¬
ла: «Убийца ушел пешком ?!»
45
Вчерашний пьяница призадумался. Он знал, что ему нужно
делать. Но эта перспектива его совершенно не привлекала. Он
перетрусил, потому что напрочь забыл, в какой канал бросил
номера. Наверняка не поверят, что он не причастен к убийст¬
ву. Еще посадят, чего доброго.
От страха его прошиб холодный пот. Если я ничего не ска¬
жу, они, глядишь, вообще не докопаются, кого там укокошили.
А если скажу... Вдруг меня кто-то видел? Да нет, вряд ли, ина¬
че меня бы давно замели. Его взгляд скользил по газетным
строчкам: «Полиция теряется в догадках». Ну, допустим, я пой¬
ду и сознаюсь, а они не изловят убийцу...
— Нет! — громко сказал он, допил кофе и отправился в кон¬
тору, к бухгалтерским книгам. Или к тележке с мороженым.
Наутро ван дер Валк пришел в управление спозаранку: ра¬
боты было выше головы. Во-первых, отчет — надо его напи¬
сать и занести шефу, чтобы тот в свою очередь доложил обо
всем своему шефу, начальнику уголовной полиции. Ведь фор¬
мально это дело — как и все уголовные дела — курирует ко-
ммссар Сансон. Он был уже в летах — через год на пенсию —
и превыше всего ценил покой, а потому избегал газетной шу¬
михи и чрезмерных усилий. Ни похвалы, ни продвижение по
службе его уже не интересовали — он свою партию отыграл и,
ничтоже сумняшеся, перекладывал всю работу на инспекторов.
Если кому-то из них вдобавок к будничным делам доставалось
расследовать убийство — что ж... ничего не попишешь. Арлет-
та молчала, а сам ван дер Валк охотно соглашался с позицией
комиссара: невелика цена за полную свободу действий. Ведь
старик Сансон не мешал сотрудникам действовать по собствен¬
ному усмотрению. Мало того, если у них возникали разногла¬
сия с бургомистром или с прокурором, он безоговорочно
поддерживал своих и на всех жалобах прямо под резолюцией
«Проверить и доложить» карябал старомодным витиеватым
почерком: «Занимаюсь лично. Сансон» — и мгновенно об этом
забывал.
А вот начальника уголовной полиции, известного под клич¬
кой Его Высочество, молодые инспекторы боялись как огня.
Этот чинуша интересовался в первую, очередь четкостью про-
хожденйя и грамотностью составления документов. Сказать по
правде, делал он немного, предпочитая распекать подчиненных
46
за перерасход бензина, электричества и канцелярских скрепок.
Но старик Сансон — седой, с маленькими барсучьими глазка¬
ми, с ворчливым голосом, вечно смолящий ужасные дешевые
сигары, — умел найти и на него управу.
Ван дер Валк писал отчет — к счастью, старик ценил в бумагах
краткость — и думал: чем же располагает следствие? Костюм. Со¬
держимое карманов. Пачка глянцевых, предельно контрастных
фотоснимков. Протокол вскрытия. Подробный чертеж места про¬
исшествия, с указанием всех размеров в соответствующем масшта¬
бе — плод трудов НТО. Чуть позже пришлют протокол осмотра
автомобиля.
Кажется, все? Ну ладно, а как насчет личности убитого? Ин¬
спектор взялся за телефон.
— Кнол, свяжитесь с фотографами, пусть кто-нибудь из них
сходит в морг, с костюмом, который тут у меня, и сделает хо¬
роший снимочек для опознания. Да, это насчет вчерашнего.
И чтоб портрет был как живой, ясно?
Он встал и прошел в комнату к детективам.
— Что поделываем?
Детектив Рюстенбюрх, симпатичный здоровяк, неразговорчи¬
вый, но шустрый, как раз читал протокол.
— Пора браться за дело, господин старший инспектор? Убий¬
ство на Аполлолаан? Надо установить личность убитого?
Ван дер Валк усмехнулся:
— Да. Выясните все, что можно, про дом. Кто владелец, сда¬
вался ли дом в аренду и кому. Мне нужно разузнать об этом
человеке максимум подробностей*; одного имени мало. Если в
«мерседесе» нашлись какие бумаги, просмотрите их. Постарай¬
тесь выяснить хоть что-нибудь. Жду звонка.
Комиссар Сансон был совершенно спокоен, его не так-то
просто выбить из колеи.
— Что вы намерены предпринять?
— Разошлем оперативку и фотографию. В газеты пока ни¬
чего давать не будем, шумиха нам ни к чему. Я велел навести
справки насчет домовладельца, ну и не мешало бы разыскать
прислугу. Впрочем, она наверняка сама объявится, когда при¬
дет делать уборку или прочтет сегодняшнюю газету.
— Отлично.
. — Может, хотите лично осмотреть место происшествия, гос¬
подин комиссар? — Вопрос был сугубо риторический.
47
— Да нет. Делом занимаетесь вы, вам и карты в руки. Вот
если окажется, что тут замешана политика, тогда, конечно, дай¬
те мне знать. К примеру, если убитый — русский шпион или
вроде того... — Сансон раскурил сигару и уткнулся в стопку
лежащих на столе документов.
Ван дер Валк вышел из кабинета.
— Только что звонили с Бетховенстраат. Приходила служан¬
ка. Они направили ее сюда, — доложил дежурный.
Госпожа Бейстер так старалась помочь, так тараторила, что
у инспектора голова пошла кругом. Однако улов оказался со¬
всем скудным.
— Я весь дом убирала, три раза в неделю... сказать по прав¬
де, работы было немного, не надорвешься... Ну и слава Богу...
ведь старик-то мой хоть теперь и в ночную смену и время у
меня вроде есть, а все ж таки и в магазин сходить надо, и обед
ему приготовить... и как мне предложили в агентстве, так я...
— Как звали вашего хозяина?
— Господин Стам, а больше я про него, почитай, ничегошеньки
и не знаю. Он не шибко был разговорчивый... но вежливый такой
завсегда, любезный. Платил мне вперед, а как нужна мастика или
там новая метла, только заикнись, слова не скажет... Он, правда, знал
меня, потому и не беспокоился из-за денег, и я разве когда транжи¬
рила почем зря? Всегда покупала, что нужно для дома, все высший
сорт — лучше не бывает, я лишнего не беру и не заплачу.
— Он получал письма?
— А как же, иной раз получал... Я-то сама, правда, письма
три видала, да ведь и бывала там не каждый день, может, они и
чаще приходили...
— И давно он обосновался в этом доме?
— Меня наняли вскорости, как он въехал, стало быть, меся¬
ца два с лишком будет, это уж точно, с тех пор как сынишка
мой, Вим, в армии...
— Значит, месяца три, не больше.
— Ага. Наверняка не больше, вещи-то все новехонькие...
— Он постоянно жил там?
— Нет, то приедет, то уедет.
— Выходит, появлялся по определенным дням?
— Да нет, не так чтоб по определенным. Иной раз приедет в
четверг, а в пятницу опять уедет или. приедет в субботу и оста¬
нется на два дня.
48
— Только на два?
— Ага, на два. А случалось, и неделями об нем ни слуху ни
духу.
— Гости у него бывали? Ну, там друзья или какие-нибудь
деловые партнеры?
— При мне никто не заходил.
— А женщины? На ночь он никого не приводил?
— Чего не замечала, того не замечала. Я вообще-то не люб¬
лю соваться в чужие дела, но, по-моему, он не из таких, чтоб
женщин водить...
— Даже на рюмочку никто не заходил? Постарайтесь-ка
вспомнить, а?
— Я ведь не говорю, что никто не заходил, днем-то меня там
не было... Но опять же в таком разе им бы пришлось за собой
прибирать, и я бы беспременно заметила, если б посуду мыли,
к примеру, или там еще чего... У меня ведь для каждой вещи,
аккурат свое место назначено. И завсегда они по-моему стоя¬
ли. И видать я никого не видала.
— Ну что ж. Спасибо большое, не смею задерживать.
— А чего мне теперь-то делать? Пойти и убрать как поло¬
жено?
— Лучше подыщите себе другую работу.
Она разочарованно кивнула и ушла.
Н-да, имя выяснили — Стам, размышлял ван дер Валк. А все
же почему там двуспальная кровать? Да еще застеленная? Если б
что — Вейстер наверняка бы углядела, у нее глаз наметанный.
Прислуга в таких делах — вообще свидетель надежный. Если на
кровати спали, она бы молчать не стала, так что версия любо¬
вного гнездышка, похоже, отпадает полностью. Но если домо¬
хозяин приезжал только раз или два в неделю и никого с собой
не привозил, то зачем ему дом? Странный человек, ей-богу!
Зазвонил телефон. Рюстенбюрх.
— Кое-что я выяснил, господин старший инспектор, но это
мало что дает, — виновато сказал он. — Дом принадлежит ста¬
рому барону с целой кучей имен. Я их все записал. Барону за
семьдесят, еще год назад он жил здесь, а потом переехал во
Францию. По соображениям сохранения здоровья: у него сла¬
бые бронхи. Сейчас он живет в Мент.оне и, кажется, намерен
там остаться. Я получил сведения от поверенного, который при¬
сматривает за баронской недвижимостью, платит его налоги и
49
все такое. После отъезда барона дом пустовал, а месяца четыре
назад явился этот человек, с рекомендательным письмом от
барона, и сказал, что хочет снять дом. Поверенный подписал с
ним договор на год. Видел он этого человека один раз и ничего
о нем не знает, хотя от встречи вынес благоприятное впечатле¬
ние: солидный, держится учтиво, заплатил за весь год вперед.
Словом, я сумел выяснить только имя: Мейнард Стам.
— А кто он и что он? Неужели поверенный не поинтересо¬
вался?
— Стам побывал в Ментоне и привез собственноручное пись¬
мо барона, поэтому юрист не стал наводить справки, решил, что
владельцу виднее... Да, у Стама открыт счет в банке. Я сходил
туда, но директор тоже ничего толком не знает. Наш клиент
появился у них месяца три назад с крупной суммой наличны¬
ми. Не акции, не векселя — наличные, и в большом количест¬
ве. С тех пор было несколько расходных чеков, которыми он
расплачивался в магазинах, и множество регулярных вкладов,
всегда наличными. Не то спекулянт, не то на бегах играет — так
мне сказали в банке. Ссуд не просил, в расчетах аккуратен, и
они, понятно, ни о чем его не расспрашивали.
— Сколько у. него на счете?
— Около трехсот тысяч.
От таких денег я бы тоже не отказался, подумал ван дер Валк.
— Ладно, попробуем навести справки в Ментоне, — сказал
он вслух довольно безнадежным тоном. — А вы возвращайтесь
в управление.
Все-таки наверняка где-то есть люди, которые его знают. Ста¬
ло быть, прежде всего разошлем оперативку по стране. Пусть по¬
лиция поработает. Прессу пока привлекать не стоит, а то житья
не будет, запутаешься в фальшивых следах.
Фотограф принес снимки: анфас, в три четверти и в профиль.
Но и лицо ничего не подсказало. Сорока — сорокапятилетний
мужчина, ни худой, ни толстый. На вид сильный, здоровый. Сдер¬
жанное лицо человека,.умеющего держать язык за зубами. Умное,
да, именно умное и решительное. Вызывает симпатию. А вообще
на редкость обыкновенное, как говорится, без особых примет.
При всем при том ван дер Валк был доволен. Ему нравился
этот человек. Мейнард Стам — бесцветное, невыразительное
имя. Вспомнилось: глаза убитого, как бы ожившие в тусклом от¬
блеске вспышки, словно таили насмешку.
50
А ведь этого солидного, благоприличного человека зарезали.
Убили. Ван дер Валк бросил взгляд на последнюю страницу про¬
токола вскрытия:
«В результате осмотра и обследования установлено следующее.
Покойный был практически здоров. На ладонях имеются незна¬
чительные огрубелости, каковое обстоятельство, а также степень
загара свидетельствуют о частом пребывании на воздухе. Заметных
шрамов и следов увечий не обнаружено. Характеристика раны (мес¬
тоположение, угол прокола) исключает возможность самоубийства».
Судебный медик Роос всегда очень скрупулезен и в полиции
работал уже два десятка лет. Он писал только то,- в чем был
уверен на сто процентов.
Что мог делать на свежем воздухе богатый человек? — раз¬
мышлял инспектор. Занимался парусным спортом? Играл в
гольф?.. Ладно, разошлем фотографии и всю прочую информа¬
цию в полицейские участки, а там видно будет.
Теперь «мерседес». Поговорю-ка я с Брокке, решил ван дер
Валк.
Шеф бригады НТО был лысоват, костляв и ростом едва до¬
тягивал до полицейского стандарта. Но умен, ничего не ска¬
жешь. Лимбуржец. Ван дер Валку он нравился.
Протокол на машинке, сейчас будет готов. Результатов
пока не густо. Машина практически новая, чистенькая, ни ца-
рапинки, ни вмятины. — Похоже, все, что имело касательство
к Стаму, было почти новым. А в банке, между прочим, триста
тысчонок. Откуда такие деньжищи? — Есть «пальчики» убито¬
го и еще какие-то старые, жирные отпечатки, должно быть ав¬
томеханика. С завода-изготовителя сообщили, что данная
машина была отправлена в Венло, в представительство «Мер¬
седеса». Видно, там ее и купили. Запросите их, наверняка смо¬
гут кое-что порассказать... Кстати, судя по протекторам, машину
гоняли по проселкам, опять же в тех краях почва характерная...
И еще один вопрос: убитый курил сигареты?
— Мы нашли только сигары.
— В пепельнице у переднего сиденья лежали два окурка
«Голуаз».
Ну что ж, немножко сдвинулись с мертвой точки. Оператив¬
ку разослали, а вдогонку ван дер Валк отправил дополнитель¬
ное распоряжение особо усилить контроль в райоре Венло и
навести подробные справки в представительстве «Мерседеса».
51
Сигареты, собственно, ничего не прояснили. Он и сам их ку¬
рил. Вообще, из голландцев мало кто курит французские сига¬
реты, но, возможно, что в Лимбурге, зажатом между Германией
и Бельгией, это не такая уж и редкость.
Венло не иначе как тоже пустышка, думал ван дер Валк.
Вероятно, Стам зашел в автосалон, купил машину, расплатил¬
ся по обыкновению наличными и уехал. Ни до, ни после его
никто не видел.
Смешно, однако он как в воду глядел. Конечно, Стама в
Венло запомнили, ведь он побывал у них всего недели две на¬
зад; белый кабриолет специально выписывали из Штутгарта.
И господин Стам на самом деле расплатился наличными в ни¬
дерландских банкнотах.
В Амстердаме инспектор ничего нового не узнал, хотя его
люди с кем только нс говорили — с барменами, хозяевами ма¬
газинов, проститутками и гангстерами.. Откуда он брал столь¬
ко наличных? Видимо, занимался какими-то махинациями. Но
где искать след? Ван дер Валк обратился за советом к колле¬
гам — специалистам по кражам, по проституции, по контра¬
банде. Попробовал наудачу опросить букмекеров, торговцев
бриллиантами и картинами.' Все напрасно.
Сидел мрачный, смолил сигареты и злился на себя и весь
свет.
Он уже вконец уверился, что угодил в заколдованный круг,
когда, после полудня пришел телекс из Лимбурга. Полиция Вен¬
ло сообщала, что покойный Стам им известен, его недавно ви¬
дели в Тинрае.
Инспектор снял телефонную трубку.
— Соедините меня, пожалуйста, с полицией Венло... Ван дер
Валк, амстердамская уголовная полиция... Да, нас интересует
этот человек... Где, черт возьми, находится это Тинрай?.. Как-
как? Он там жил?.. Вы не ошиблись?.. Точно? Ладно, еду. Се¬
годня вечером, конечно. Не на следующей же неделе!
Ван дер Валк положил трубку, с минуту подумал и опять ре¬
шительно схватился за телефон.
— Арлетта, тут кое-что намечается... Я еду в Венло, не жди
меня. Вернусь завтра. Да... дело сложное... даже если кончится
ничем... Конечно, серьезно... Ну, тогда пока, до встречи.
Он сел за руль полицейского «фольксвагена», тронул маши¬
ну с места и, удовлетворенно вслушиваясь в мерный рокот мо¬
52
тора, направился к магистрали, ведущей на юг; возле Утрехта
он невольно притормозил: здесь, на перекрестке, погиб у него
на глазах Арнольф Англьбер.
Интересно, как там Люсьен? — мелькнуло в голове. Давнень¬
ко я ее не видел, говорила, что поедет в Бельгию. Кстати, что я
тогда тут делал? А-а, один парень с Лейнбаанстграхт умыкнул
денежки, а утречком его обнаружили в Эйндховене: он спокой¬
ненько пил кофе на террасе кафе, уверенный, что никто его не
накроет!
Начальник участка Венло походил скорее на гусара из опе¬
ретты «Веселая вдова», чем на сотрудника полиции Королевст¬
ва Нидерландов, — высокий, загорелый, красивый, в мундире,
выглаженном и безукоризненно сидящем на нем. Он был как-
то очень под стать самому Венло, городку веселому и жизне¬
радостному. Жесткие темные волосы подстрижены ежиком;
сильные руки спокойно лежат на столе. Ван дер Валк, хотя тоже
отнюдь не тщедушный, чувствовал себя рядом с ним бледным
невротиком.
— Тинрай — это деревушка километрах в двадцати отсюда,—
сказал начальник участка, мягко, по-южному выговаривая сло¬
ва, — близ шоссе на Неймеген. Чуть дальше к западу начина¬
ются леса. Тамошний уеШхуасИгег1 — забавно слышать это
старомодное название! — знает вашего клиента. У Стама как
будто бы есть в окрестных лесах охотничий домик, где он ре¬
гулярно проводил уик-энд. Часто ходил на рыбалку. Маас там
рядышком. По сообщению полицейского, Стам — человек спо¬
койный, симпатичный, держался всегда в одиночку. У нас нет
против него никаких фактов, и практически мы ничего о нем
не знаем, так что зря вы сюда спешили. — Эти амстердамцы,
слышалось в его голосе, считают всех остальных тупицами и
дикарями.
Ван дер Валк примирительно улыбнулся:
— Чудно! Такое впечатление, будто этого Стама убили толь¬
ко затем, чтобы окружающие заметили его существование.
В амстердамском доме не нашлось ни единого документа, про¬
ливающего свет на его личность. Загадочная фигура... Может,
здесь удастся хоть что-то разузнать.
1 Деревенский полицейский (нидерл.).
53
Глаза собеседника вспыхнули любопытством.
— Я и мои люди в вашем распоряжении.
— Большое спасибо, но людей не надо. Я сперва потолкую с
этим полицейским, а потом взгляну на домик.
— Ну что ж... Если что потребуется, сразу скажите, — доба¬
вил начальник участка уже совсем неофициальным тоном.
— А кстати! Не найдется ли у вас подробной карты здешних
мест?
Деревенский полицейский, флегматичный носатый увалень,
уверенно опознал Стама по фотографии.
— Я его знал под этим самым именем. Мейнард Стам. Так
он и в документах значится — к примеру, в разрешении на
рыбную ловлю. Раньше я его часто видел: бывало, еду на ве¬
лосипеде в субботу или в воскресенье, так непременно встре¬
чу. Правда, последние два месяца я туда не заезжал, но раза
три видел его в деревне.
Что он был за человек? Откровенно говоря, мне его упрек¬
нуть не-в чем. Вежливый, спокойный, доброжелательный.
У нас с ним трений никогда не бывало. Я люблю здешние
края, не уеду отсюда, хоть какие деньги мне предложи, и он
тоже любил наши маасские леса. Вдобавок обожал рыбалку, все
выходные на реке пропадал. Я-то на рыбалку не хожу, увлека¬
юсь птицами, и о птицах мы много раз с ним.толковали. Но
рыбалка для него — первое дело! Как только мало-мальски
подходящая погода — он уже на берегу. Мотоцикл есть, вот и
катался, куда хотел...
Не-ет, никакой он не гангстер, господин старший инспектор,
честное слово. Конечно, я сужу попросту, но, по-моему, он был
порядочным. Как он рассказывал о лесных орхидеях или о на¬
перстянке — заслушаешься! Часами мог рассуждать о грибах, о
травах, о всяких растениях. Немножко охотился, разрешение
имел, но вообще-то всерьез охотой не занимался — разве что
сойку подстрелит либо кролика... Я понимаю, господин стар¬
ший инспектор, вы на службе, но, может, выпьете капельку
можжевеловки, а? У меня хорошая...
Однажды Стам подарил мне бекаса, он как раз парочку под¬
стрелил. И ведь здорово умел подобраться к зверю! В здешних
лесах и кабан водится, ;а такого-то хитрюгу, как кабан, еще по¬
искать.
54
Откуда он родом? Выговор южный, но не как у меня, он все
же человечек ученый. Я думал, он коммерсант, из Маастрихта
к примеру, а вообще-то не вникал, не мое это дело. Сюда он
наверняка ездил отдохнуть от городской суеты. И правильно
делал. Мы тут, может, и не шибко современные, зато живем
долго и в добром здравии. Видать, и он так считал.
— А где этот охотничий домик? Он его купил? Или сам по¬
строил? — Ван дер Валк решил, что пора перейти к конкрет¬
ным вопросам.
— Сейчас, все по порядку. Это недалеко, километра два с
половиной, в лесу. Охотничий домик, а лесами владеет старый
барон, у его семейства тут большие поместья. Старший лесни¬
чий вам лучше расскажет: он местный и знает барона. Сам-то я
тут всего десять лет, а господин Стам снял этот домик еще до
моего приезда.
Ван дер Валк потягивал можжевеловку — да, водка что надо.
Значит, опять барон. Наверняка тот же самый. Но почему по¬
веренный ничего об этом не знал, он ведь занимается барон¬
ской недвижимостью?
— А как насчет продуктов? Он делал закупки в деревне?
— Нет, все необходимое привозил с собой. Да и много ли
ему было нужно? Фруктов да зелени тут хватает. Я держу кур,
так он иной раз брал у нас пару-тройку яиц. Мясо добывал
охотой, рыбу тоже сам ловил. А остальное привозил с собой
на машине.
— Скажите, а эта машина...
— Нет, про белый автомобиль ничего не знаю. Должно быть,
только что купил. «Мерседес» у него был, но черный. Белый,
который вы мне показали на снимке, по-моему, не в его вкусе.
Он не любил выставляться, хотя деньги у него водились, и явно
немалые. Жаль, что он умер; я ведь сразу распознал его на этой
вашей фотографии, как только ее доставили. Чудная история.
Но уж это ваше дело, а не мое.
Гости?.. Еще капельку можжевеловки, господин старший ин¬
спектор, рад, что вам нравится... Нет, гостей я не видел. А в
общем, откуда мне знать... я возле его дома не караулил, разве
что проезжал мимо на велосипеде.
Может, старший лесничий что знает, он ему вроде как со¬
сед. Отношения у них были хорошие. Понятно, интересы-то
одинаковые, можно сказать, — грибы и все такое... Словом/
55
гости, может, и бывали, только он не докладывал. Слава Богу,
не обязан.
Ясное дело, дорогу я покажу. Отсюда налево, за магазином
свернете, а метров через триста будет перекресток, так вы
опять повернете влево и аккурат попадете на ту самую доро¬
гу. На машине вполне можно проехать, хоть и напрыгаешься
на ухабах...
Дорогу ван дер Валк нашел. Даже и не дорога, а заросшая
травой колея, пробитая некогда трелевочными тракторами.
«Мерседесу» тут пришлось бы худо, а «фольксваген» ничего,
прошел.
Охотничий домик оказался небольшим, приземистым, од¬
ноэтажным. Стоял он посреди буковой просеки. Выглядел со¬
вершенно невинно. Прочная, солидная постройка из дерева и
камня, с крепкими дверями и ставнями. Летом сюда могли за¬
брести непрошеные гости, и господин Стам соблюдал осто¬
рожность. Н-да, ничего себе замочек! Ладно, сейчас подберем
ключик. Ван дер Валк достал из кармана связку (изъятую у
Стама) и нашел нужный ключ. Замок был хорошо смазан и от¬
крылся легко. Инспектор отворил старинную дубовую дверь,
включил фонарик, и посветил вовнутрь. Да, совсем другое
дело, не чета «театральной декорации» в Амстердаме.
Первоначально дом состоял из одной большой комнаты и
двух каморок, где прислуга готовила еду. Лесной приют, рас¬
положенный, вероятно, километрах в десяти от баронского
особняка; здесь можно было переодеться, отдохнуть, переку¬
сить, обмозговать план вечерней охоты. Во всяком случае, ни¬
кто в доме не ночевал, разве что изредка> лесничий или
кто-нибудь из егерей. С тех пор практически ничего не изме¬
нилось, и лесной сторож или мальчишка-конюх прекрасно чув¬
ствовали бы себя в такой обстановке. Мебели немного: массив¬
ный деревянный стол, три стула с высокими спинками и
тисненным на коже баронским гербом, огромный шкаф с мно¬
жеством полок и застекленным отделением для посуды, два
резных угловых шкафчика и длинная деревянная лавка — на
ней сидючи, лет сто назад господа со стоном облегчения ски¬
дывали тяжелые сапоги.
Все как раньше, даже латунные лампы, только старинную
пузатую печь с литыми чугунными украшениями заменили бо¬
лее современной французской. Она.работала на любом топливе
56
и успешно обогревала помещение, а заодно служила и кухон¬
ной плитой. Гладкий и ровный каменный пол был теперь заст¬
лан выцветшими персидскими коврами. Уютная комната! Стены
обшиты простыми, но красивыми дубовыми панелями, темные
балки над головой. Наверняка тепло и не бывает сквозняков,
подумал ван дер Вал к. Строили настоящие мастера, такой дом
даже танком не свернешь.
Он стоял, легонько потирая пальцем нос, и раздумывал, не
вызвать ли все-таки бригаду криминалистов из Венло. . Но в
конце концов решил не вызывать и облегченно вздохнул: ка¬
мень с души свалился. Он даже повеселел. Здесь, где сто лет
назад господа любовались убитыми кабанами, до умопомраче¬
ния упивались красным вином, хвастали друг перед другом ло¬
шадьми и охотничьими трофеями, — здесь целых десять лет
жил Стам. А теперь вот он, ван дер.Валк, без шума, приватно
займется всем этим богатством. Здесь не место для меловых
разметок, обмеров, вспышек, гипсовых слепков, тяжелых по¬
лицейских башмаков. Этот дом пленил его, и Мейнард Стам
тоже стал ближе и понятнее.
Посмотришь вокруг — сущая идиллия и романтика! Навер¬
няка под этими буками резвились зайцы, а в солнечных лучах,
просеянных сквозь листву, весело плясали голубые и желтые
мотыльки.
Ван дер Вал к встряхнул лампу, проверяя, сколько там ке¬
росина, зажег ее, подправил фитиль, чтобы пламя не мигало.
Господи, до чего же хорошо — желтый спокойный свет, рем¬
брандтовские тени на деревянных панелях. Он растопил печь.
«Дверь заперта, сияют свечи — я с «Илиадою» три дня на¬
едине...»
Здесь было множество книг, не то что в амстердамской
квартире. «Эксплуатация и консервация автомобилей», «Съе¬
добные грибы», «Папоротники и травы», «Столяр-любитель»,
«Пресноводные рыбы», «Повадки зайцев», «Как готовить дичь»,
«На берегах Мааса», «Заболевания деревьев». Ботаника, приро¬
да — полицейский говорил чистую правду. На следующей пол¬
ке — дешевые французские, голландские, немецкие книжки.
Беллетристика. К счастью, многие из них ван дер Валк тоже
читал, поэтому мог сделать кое-какие выводы насчет интере¬
сов и характера Стама. Юридические справочники, медицин¬
ская энциклопедия, много изданий минувшего века, купленных
57
на уличных развалах, пожелтевшие томики Бальзака, Флобера,
Шатобриана. Целая полка военных приключений: побеги,
шпионаж, партизаны, саботаж, предательства.
Может, этот Стам — бывший нацист? Эсэсовец? Да нет, вряд
ли, книжки были в основном переводные, английские и амери¬
канские. А вот Достоевский по-немецки и Тургенев по-фран¬
цузски.
Сигарных окурков сколько угодно. «Голуаз»? Нет и в поми¬
не! Инспектор заглянул в кухоньку: может, найдется немного
кофе. Старые медные кастрюли, несколько тарелок и чашек для
бульона — все чистое, аккуратное. Ага, чайник есть, кофе тоже.
Натуральный, в банке.
Вторая каморка служила Стаму спальней. Удобная деревян¬
ная кровать, одеяла, подушки, но без постельного белья. Ря¬
дом большой платяной шкаф; раньше, в баронские времена, в
нем наверняка держали накидки зеленого сукна, нарядные
охотничьи куртки с меховой оторочкой, мягкие сапоги. Сей¬
час в шкафу висел один из безликих добротных костюмов, зато
прочий гардероб был именно такой, какой нужен в деревне:
старые, удобные в носке вещи — кожаные и замшевые курт¬
ки, отличного покроя бриджи, фланелевые рубашки, толстые
носки, пара тщательно смазанных ваксой сапог, свободная
охотничья блуза с поясом и множеством клапанов и карманов.
Все немецкого производства, с фирменными этикетками вро¬
де вот такой: «Мецгер. Хофгартенштрассе, Дюссельдорф». Ван
дер Валк удовлетворенно потер руки. Пора заглянуть и в боль¬
шой шкаф в гостиной, там небось тоже найдется немало лю¬
бопытного.
Н-да, хороший шкафчик, и сработан на славу: дверцы тя¬
желые, а пригнаны так, что без ключа нипочем не открыть. Од¬
нако ключ — это не проблема, вот он, на Стамовой связке.
Ого-го! Сколько же тут полок, ящиков, перегородок! А добра-
то, добра — иголки, нитки, патроны, ветошь, пятновыводитель,
масло, тавот, шомпола. В длинном узком отделении висели до¬
рогое, ручной работы английское ружье и старинная манлихе-
ровская винтовка. Ван дер Валк восхищенно присвистнул.
Ружье наверняка стоит целое состояние, табличка на при¬
кладе гордо сообщает: «Мейтленд. Дюк-стрит, Сент-Джеймс.
1924 г.». А винтовка отделана серебром, приклад из твердого,
как эбен, дерева... Интересно, что за порода? Ван дер Валк любо¬
58
вно погладил красивую вещь. На серебряной пластинке видне¬
лись почти стершиеся готические буквы немецкой надписи:
«Манфред фон Фрилинг. Германский имперский флот. 14 ок¬
тября 1911 г.». Дивная работа, из такого оружия можно с трех¬
сот метров попасть в волосок. Еще инспектор нашел кожаный
футляр с современным лейтцевским биноклем. Еще старый
«парабеллум» со съемным прикладом: ничего особенного, до¬
потопный хлам, но даже сейчас, укрощенный, в замшевом
ящичке, выглядит кровожадно. А вот и парусиновый мешок
для рыболовного снаряжения, некогда зеленые лямки совер¬
шенно выгорели, стали почти желтыми. Ван дер Валк в рыбал¬
ке ничего не смыслил, но все-таки вытянул одну из удочек —
блестящая, на металлических сочленениях ни царапинки, пря¬
мо как новая. Здесь же, в ящике, лежал вытертый кожаный
«блокнот» для блесен, с суконными «страницами». Шелковис¬
тые крылышки мушек переливались всеми цветами радуги. Си¬
гарные коробки, полные свинцовых грузил и гирек, катушки с
нейлоновой леской, еще и еще какие-то металлические штуч¬
ки... В самом деле, весь этот инвентарь казался совершенно
новым — Стам прекрасно его содержал. Не то что обтерхан¬
ный бинокль, зачитанные до дыр книжки на полках. Может,
Стам недавно обзавелся новыми рыболовными снастями? —
подумал ван дер Валк.
Так, теперь угловые шкафчики. В одном — тряпки, метлы,
щетки и прочее, а вдобавок оловянный котелок с крышкой,
чтобы греть на плите воду. Второй шкафчик был с полками, и
там инспектор наконец нашел то, что искал.
Рядом с секатором, часами «Лонжин» на изношенном гру¬
бом ремешке и связкой ключей (их ван дер Валк сунул к себе
в карман, — вероятно, они от пристройки) лежал заграничный
паспорт. Отметки о пересечении границы — немецкие, ав¬
стрийские, французские штемпеля. Данные о владельце: родил¬
ся в Маастрихте, возраст — 47 лет, офицер в отставке. Кроме
паспорта, в шкафу была записная книжка, заполненная циф¬
рами и буквами: «500 — Т.С.», «850 — Й.Р.». Китайская гра¬
мота, ну да ничего, он, ван дер Валк, наберется терпения и все
расшифрует. Что еще? Бумажник с немецкими деньгами.
Штормовая зажигалка. Электрический фонарик, какие-то ин¬
струменты, мотки веревки и проволоки, пачки с шурупами...
Да, вся надежда на записные книжки, только они могут* дать
59
ключ к тайне Стама. Пока же ясно одно: эти записи наверня¬
ка касаются его бизнеса. Зачем бы ему иначе хранить такую
прорву записных книжек — вон их сколько на нижней полке!
Поди, за много лет. На дневники не похоже: во-первых, боль¬
шей частью цифры, во-вторых, формат очень удобный для де¬
ловых заметок — сравнительно небольшие, плоские, в кожаных
переплетах, книжки без труда помещаются во внутреннем кар¬
мане пиджака.
Действительно, ежедневники. Многие записи в них обыч¬
ного бытового характера, такие делает каждый: «Антифриз,
ореховое масло, шпагат». И через неделю опять: «Долото, сти¬
ральный порошок, лейкопластырь». Но кто станет хранить
такие записи? Не-ет, здесь наверняка что-то еще. И правда,
вот оно! Вроде как путевые-заметки: «Т., Б.», и дальше: «Бер,
Вал, Бре». Может, фамилии? А что означают колонки цифр с
еженедельным итогом? Одна колонка — сотни, другая — ты¬
сячи и даже десятки тысяч. И снова этот чудной шифр: «Са —
Хас./Рио.». Ему вспомнились слова Сансона: «К примеру, если
убитый — русский шпион или...»
Откуда он брал такие деньжищи? Что делал в Амстердаме?
А здесь? Только ли природой наслаждался? Впрочем, для шпи¬
онской деятельности место не очень подходящее. Ну ладно, а
где он проводил будние дни? Может быть, в Дюссельдорфе?..
Что ни говори, а шпионаж, хоть бы и промышленный, как-то
не вязался с представлением инспектора о Стаме. Тем не менее
дело явно нечисто. Как-никак этого человека зарезали, и образ
жизни у него, видно, был весьма неординарный. Может быть,
эта история все же припахивает политикой?
Ван дер Вал к подошел к столу, разложил ключи — надо
взглянуть на них поближе. Та-ак, этот, видимо, от пристройки,
там висячий замок... еще два точно таких же... понятно, запас¬
ные... А вот этот плоский, похоже, из тех, которые используют
в архивных шкафах. Но только ведь здесь ничего подобного нет.
А в Амстердаме? Ван дер Вал к задумчиво прикусил губу. Ну а
последний ключ — от багажной ячейки наверняка.
Он еще раз обвел взглядом комнату.
Теперь заглянем в пристройку. Ничего особенного. Дровяной
ларь. Канистры с бензином и керосином. Тяжелый мотоцикл
«БМВ», Стам ездил на нем рыбачить. Интересно, почему не на
машине?.. Топор, пила, какой-то садовый инструмент. Раньше
60
здесь наверняка была конюшня, и в ларе, где сейчас мелко по¬
колотые дрова, держали фураж.
Возле кухоньки находилась уборная. Вполне современная —
старье давным-давно отправили на свалку. От верного хода до¬
рожка из каменных плиток вела к глубокому старинному колод¬
цу. Вода очень холодная, приятного свежего вкуса. Ван дер Вал к
вернулся в пристройку, где кое-что приметил: металлический
стеллаж, а в нем то ли три, то ли четыре десятка бутылок хоро¬
шего вина, — и прихватил одну в качестве трофея. Хозяину они
теперь все равно не нужны.
Ну-ка, поищем штопор и посидим подумаем.
Ван дер Вал к решил как следует пораскинуть мозгами. Вре¬
мя есть — только десятый час. Тепло, тихо, доброе вино, голо¬
ва ясная... Часа через два он с удовольствием расположился на
кровати и уснул.
Поднялся с рассветом и внимательно осмотрел все вокруг
дома. Затем погрузил оружие и удочки в свою машину и сперва
поехал в деревню, к полицейскому. Тот пригласил, его на чаш¬
ку чая.
— Я там все запер, — сказал ван дер Валк на прощание, —
но за домом надо приглядеть... ну, если появятся посторонние,
непрошеные гости. Передайте мою просьбу старшему лесниче¬
му, ладно?
В Амстердам ван дер Валк ехал на полной скорости. Сюда он
еще вернется, но для того, чтоб перейти к следующему этапу
работы, требуется согласие сверху.
— Да, дело нечисто... — сказал Сансон. —’ Свои домыслы вы,
уж пожалуйста, оставьте при себе, но в целом я с вами согласен и
препятствий чинить не стану. Вы совершенно правы, знать харак¬
тер человека — это в таких делах-много значит... Черт подери,
терпеть не могу этих хлыщей, эти ходячие юридические энцик¬
лопедии, и вообще не выношу правоведов всех мастей! Но вы ведь
знаете, что скажет Его Высочество. И я не намерен ломать с ним
из-за вас копья. Изложите все в письменном виде, подайте рапорт,
отчет. Этот Стам необязательно русский шпион, а вот на немцев
в войну вполне мог работать. Не бывший ли он эсэсовец? Так или
иначе, газетчикам ни слова...
Действовать надо было с предельной осторожностью: ведь
если.тут впрямь попахивает политикой, вмешается Служба без¬
• 61
опасности, и не видать ему этого дела как своих ушей. А Его
Высочеству достаточно легчайшего подозрения — мигом начнет
названивать пресс-секретарям Бог весть каких министров, и
ведь, черт подери, не ради разговоров о погоде, а чтобы выяс¬
нить, не знают ли чего о Стаме в высокопоставленных кругах.
Одним из важнейших умений полицейского является уме¬
ние писать отчеты. В полицейской школе этому придают очень
большое значение. И если у курсанта нет таких литературных
способностей, офицером курсанту не бывать. Ван дер Валк вла¬
дел этим искусством мастерски, что позволило ему успешно
выдержать все экзамены и получить все необходимые дипло¬
мы, без которых полицейский в наше время даже и мечтать
не может о продвижении по службе. И при всем презрении к
писанине он обладал редкостным даром превращать много¬
словный, нескладный рассказ в лаконичную, содержательную
прозу.
Отчеты принято писать официальным языком и бесстраст¬
ным тоном. Бюрократия ненавидит людей как таковых, а по¬
лицейские имеют дело с людьми, с живыми людьми, которых
нелегко втиснуть в косную фразеологию служебных докумен¬
тов. Вот бедолаги и маются, присыпая пеплом огонь жарких
страстей. .
Ван дер Валк с тяжелым сердцем взялся за перо. Целый день
псу под хвост. Да, он бы наверняка согласился с Талейраном:
по-настОящему универсальные люди жили до Великой револю¬
ции. Проза XVIII века — вот это язык! Но неосознанно стиль
его был выдержан в добрых традициях Руссо и Вольтера.
Инспектор писал отчет, стараясь полностью отвести от Ста-
ма любые политические подозрения. По правде говоря, сам он
никак не мог даже всерьез помыслить над такой версией. Ну
вот... Первый этап позади. Ван дер Валк принялся задумчиво
грызть ручку. Второй будет не легче. Сперва воевал за Стама,
теперь пора подумать о себе. Ведь отчеты очень важны не толь¬
ко для хода следствия, это еще — как бы ступенька служебной
лестницы. Нет уж, он не допустит, чтобы дело заглохло, было
отправлено в архив или, того хуже, передано другому. Тут тре¬
буется адвокатское красноречие: нужно подыскать убедитель¬
ные аргументы и внушить начальству определенную линию
поведения, пусть даже не самую для них удобную.. Ван дер
62
Валк решил сделать все, чтобы Стам не утонул в бюрократи¬
ческом море.
Вечером документ был перепечатан на машинке. Все как
надо: ни одной орфографической ошибки, ни одной расплыв¬
чатой формулировки, ни единого лишнего слова; четко проду¬
манная композиция. Усталый, инспектор отправился домой и
на славу поужинал зразами с цикорием. Отличная штука —
слегка отваренный цикорий заворачивают в ломтики ветчины,
заливают соусом бешамель, посыпают тертым сыром и тертой
булкой, а затем ставят в духовку. Ван дер Валк трижды под¬
кладывал себе этой вкуснотищи, запивая ее эльзасским вином,
ординарным, но вполне под стать зразам.
На следующее утро Сансон — разумеется, не читая, — поло-.
жил шедевр ван дер Валка на стол начальника полиции, кото¬
рый дважды прочитал текст от корки до корки, а затем отнес к
генеральному прокурору. Во второй половине дня Его Высоче¬
ство вызвал Сансона к себе.
— Сансон, этот отчет... ну, вы знаете, история на Аполлола-
ан. Я по поводу этого молодого человека, ван дер Валка... Дол¬
жен сказать, что я порой... как бы это выразиться...
недооценивал его... Отчеты он писать умеет, что верно, то вер¬
но. Весьма перспективный кадр, а? Я считаю... точнее, считал
его слишком... Ну, в общем, он человек способный, хотя и ув¬
лекающийся...
Сансон безучастно кивнул и промолчал. Его Высочеству тре¬
бовалось время — пока он доберется до сути... ведь он, точь-в-
точь как испанский король Филипп II, всегда подолгу сражался
с собственной совестью.
— Генеральный прокурор... э-э... навел справки в несколь¬
ких министерствах. Сведения о политической деятельности уби¬
того отсутствуют. Однако он полагает, .что дело, вероятно, все-
таки придется передать Службе безопасности... ну вот... э-э... и
перво-наперво он советует вступить в контакт с коллегой в Маас¬
трихте. А вот с немцами пока связываться не стоит. Улик-то нет,
верно? — Его Высочество надолго замолчал. — Лично я, Сансон,
как вы понимаете, от этой идеи не в восторге... Их агенты только
шуму наделают, причем... э-э... совершенно напрасно. Esprit de
cozps1, Сансон. А отчет этого вашего инспектора действительно
Здесь: местничество (фр)-
63
произвел на меня впечатление, поверьте... Ну, в общем, я пред¬
ложил компромисс...-и прокурор... э-э... согласился. Возможно,
решение вполне удачное... В конце концов Аполлолаан — наша
епархия, верно, Сансон? Короче, пускай ваш инспектор регуляр¬
но их информирует, только это... ставит в известность, а рассле¬
дование ведет сам... Хотя, если дело все-таки примет по¬
литический оттенок, придется... э-э... вы меня понимаете, Сан¬
сон... Все ясно? — с неожиданной резкостью добавил начальник.
— Так точно.
— Великолепно. Учитывая все это, можете разрешить этому
ван дер... как его там?., съездить в Дюссельдорф. Но чтоб без
лишних расходов... Вопросы есть, Сансон? Проработайте с ин¬
спектором тактику поведения... А отчет... э-э... первоклассный,
логичный, четкий, ничего не скажешь...
Пока начальство вело этот уклончивый и осторожный раз¬
говор, который, безусловно, заинтересовал бы нашего героя,
инспектор беседовал со своим старым знакомым. Шарль ван
Дейссел держал на Сингеле магазин художественных изделий.
Когда-то ван дер Валк проконсультировался у него насчет двух
подозрительных Рембрандтов, и не ошибся: картины поддель¬
ные, Шарль подтвердил его подозрения да еще и объяснил, в
чем тут дело. Тогда они и подружились: ван Дейссела подку¬
пила искренность просьбы ван дер Валка «научить его хоть не¬
множко разбираться в живописи».
— Привет, Шарль, найдешь для меня минут десять?
— Привет, старый разбойник. Чуть что, так сразу к Шарлю,
да? Вижу-вижу, по твоим лисьим глазам.
— Само собой. Но может, это и тебя заинтересует.
— Никак разыскал для меня любопытные порногравюры? На
этом один бельгиец специализируется... Как Арлетта? Знаешь
ведь мою теорию: хорошая еда благотворно влияет на мысли¬
тельные процессы. Ты яркий тому пример. Если б не Арлетта.
одна из четырех женщин, умеющих в этой стране готовить, ты
был бы куда глупее. — Шарль неисправим, обожает поговорить,
равно как и покушать. Однажды он побывал в гостях у ван.дер
Валка и с тех пор проникся большим уважением к Арлетте.
— Ты совершенно прав, — согласился вандер Валк, доста¬
вая из папки фотографии. — Скажи-ка, это может быть подлин¬
ный Брейтнер?
64
Ван Дейссел внимательно рассмотрел снимки, потом сходил
за лупой. ■ .
— Может. А если нет, все равно картина очень симпатичная.
Хотелось бы на нее поглядеть. Если работа неизвестная — я-то
ее уж точно не знаю, — да еще' и подлинник, стоит проверить,
откуда она взялась. Кто владелец?. Он разве не знает историю
своей картины?
— В том-то и загвоздка. Владелец мертв. И о нем тоже ниче¬
го не известно, у меня есть слабая надежда, что, выяснив исто¬
рию картины, я хоть немного узнаю об этом человеке.
— Понятно... Ну так как? Можно поглядеть?
— Едем.
Увидев картину, Шарль пришел в восхищение. Долго, как за¬
чарованный, смотрел на нее, потом обвел взглядом комнату.
— Просто чудо!.. Замечательная картина. Но что она делает
здесь? Этот человек, судя по всему, любил виды Амстердама,
только Брейтнер-то как тут очутился? Акварели и прочее, по¬
нятно, кич, хотя и не из худших...
Я, бывает, продаю совсем дрянную мазню... Но Брейтнер!..
Глаз у покойника был, и какой! Ведь картина — квинтэссенция
амстердамского духа, она живет и дышит. И это наверняка под¬
линник, притом неизвестный... Знаешь, надо бы сосватать его
в Рейксмюсеум1. Там с руками отхватят.
— Сколько же он может стоить?
— Понятия не имею. В каталогах картина не зарегистрирована,
значит, история ее неизвестна, а это снижает цену. Но если музей¬
ные эксперты признают ее подлинность... хотя они в таких случаях
предпочитают не спешить и осторожничать... то цена может оказать¬
ся высокой. Брейтнер — художник не из самых плодовитых, и спрос
на него весьма большой. И вообще, я думаю, установить авторство
вряд ли будет очень сложно. Брейтнер умер сравнительно недавно,
в двадцатые годы... Нет, ты посмотри, какая прелесть! На редкость
романтичный пейзаж... Твой клиент, похоже, был романтик.
— Да, — задумчиво протянул ван дер Валк, — я тоже так думаю.
Если Стам замешан в преступных махинациях, его имущест¬
во реквизируют, чтобы покрыть издержки на расследование.
Брейтнер представляет собой большую ценность. А раз Шарль
готов купить картину, он постарается и выяснить ее историю.
’ Государственный музей искусств в Амстердаме.
3 Н. Фрнлннг «Загадка белого «мерседеса» 65
Следующий визит инспектор нанес поверенному. Разговор с
Францией практически ничего не дал. Барон не помнит, с ка¬
ких пор знает Стама. Когда Стам молоденьким офицером по¬
явился в полку, барон был его командиром, но он уже много
лет не бывал в окрестностях Венло и о жизни Стама ничего не
знает. Отозвался о нем как о джентльмене, а их взаимоотноше¬
ния назвал джентльменскими, — в переводе на обычный язык
это означало, что вопросов они друг другу не задавали. После
войны встретились, кажется, на охоте в Тинрае, куда барон вре¬
менами наезжал осенью. Что до амстердамского дома, то Стам
специально навестил его в Ментоне, и барон с удовольствием
согласился сдать свою недвижимость человеку знакомому и
симпатичному... Нет, подробности биографии Стама ему неиз¬
вестны. Старый барон недвусмысленно дал понять, что не счи¬
тает джентльменами людей, задающих подобные вопросы. Он,
барон, переехал во Францию ради здоровья и отдыха, а не за¬
тем, чтобы его одолевали звонками всякие там полицейские.
Тон старика был уклончив и — при всей вежливости — язвите¬
лен. В такой ситуации ван дер Валку только и оставалось, что
попробовать на зуб баронского поверенного.
— Вы знали, что Стам снимал еще и баронский охотничий-
домик в Тинрае? — спросил он у юриста.
— А почему я должен этот домик знать? — сухо отозвался
тот; вопрос застал его врасплох. — Судите сами, там есть боль¬
шой особняк, где сейчас размещается санаторий, кроме того,
лесные угодья, где барон держит право на охоту и вырубку
деловой древесины. Далее... еще два-три домика и другие по¬
стройки, а также хозяйство, относящееся к санаторию. Арен¬
дная плата смехотворно мала и взимается ежеквартально
агентами из Неймегена, которые совокупно выплачивают ее
мне. Если сумма правильна, конечно за вычетом небольших
комиссионных, у меня нет оснований интересоваться деталя¬
ми... Нет, фамилии директора санатория я тоже не знаю, —
добавил поверенный.
Ван дер Валк кивнул. Тут не пробиться: стена. Стам с дав¬
них пор известен всем как «друг господина барона». Разве тут
докопаешься, откуда что взялось?
Едва он вернулся к себе и, потягивая кофе, погрузился в не¬
веселые размышления, затарахтел внутренний телефон.
— Слушаю, господин комиссар. Да, сейчас буду.
66
Сансон сидел за столом, листая иллюстрированный журнал.
На его обычно неподвижном лице мелькнуло подобие улыбки,
так с ним случалось при виде ван дер Валка.
— А вы не такой уж недотепа! Выходит, внешность и повет
дение обманчивы... Во всяком случае, Его Высочество вами
доволен. На сей раз вы, оказывается, защитили честь нашего
отдела. Ситуация сложилась так, что любая критика по вашему
адресу угодила бы в него. «Вы... э-э... меня понимаете?» — пе¬
редразнил Сансон.
Раньше старик нипочем бы себе такого не позволил, по¬
думал ван дер Валк. Дисциплина, власть — это иерархия,
прежде всего. А теперь — пенсия, считай, в кармане, и ему на
все это начхать. Сансон, не глядя на ван дер Валка, продол¬
жал:
— Сперва собирались передать дело в Службу безопаснос¬
ти. Я бы и не против. Толку от вас никакого, вы вечно в разъ¬
ездах. Но в конце концов решили направить вас в Маастрихт,
там вы встретитесь с достопочтенными господами из достопоч¬
тенного ведомства генерального прокурора. Но будьте осторож¬
ны, слышите? Держите себя в узде и язык не распускайте. Хотя
проинформировать наших милых коллег все же .придется — в
каких пределах, на ваше усмотрение. Только не забывайте: это
дело остается в наших руках, пока оно носит уголовный харак¬
тер. При малейшем подозрении, что здесь пахнет политикой,
вы уходите со сцены. Передаете им досье и немедля возвраща¬
етесь. Вообще-то, скорее всего, так и будет. Не понимаю, за
каким чертом этот идиот приперся в Амстердам и позволил
себя зарезать на моем участке!
Сансон перевернул страницу. Значит, «Новый вермахт в тру¬
де и на отдыхе» вызывал у него живейший интерес.
— Для начала поезжайте в Дюссельдорф. Посмотрим, что вы
там найдете, а дальше видно будет... Возможно, вы и правы...
Да, кстати, отчет вам явно удался — я, правда, его не читал,
но начальнику полиции он понравился. Наконец-то вас вычер¬
кнули из черных списков... Так что будьте начеку, а то опять
туда угодите; ведь через полгодика некому будет вас прикры¬
вать. Уйду на пенсион, займусь рыбалкой...
Рыбалкой? Как же это он забыл! Ван дер Валк быстро схо¬
дил за Стамовыми удочками. Сансон оживился и от любопыт¬
ства даже отложил свой журнал.
67
— Речные снасти... я в них не очень-то разбираюсь, я рыба¬
чу в море... Но удочки определенно хорошие и стоят наверняка
ого-го сколько... н-да, мне бы такие...
— Мне кажется, что они совершенно новые. А как по-ва¬
шему?
— Безусловно. С первого взгляда видать. Где он рыбачил? На
Маасе? Но определенно не этими удочками.
-т- Может, он недавно их купил...
— Вы что же, совсем простофиля?
— Ну, в общем... мне тоже показалось странно...
Сансон что-то пробурчал, еще с минуту смотрел на ван дер
Валка, а потом вернулся к чтению.
Ван дер Валк уже собирался домой, когда поступили еще две
депеши. Первая гласила: «Сотрудник Службы безопасности
Слёйс ждет старшего инспектора ван дер Валка в Маастрихте во
вторник, 19-го сего месяца, в 10.00». Вторая пришла телексом:
«Отн. запроса и информации о фотографии: таможня Валкен-
свард опознала человека на снимке.-Сообщите подробности».
Валкенсвард... это, кажется, к югу от Эйндховена. Судя по все¬
му, Стам любил шастать через границу. Если это, конечно, был
он. Не исключено, что какой-то не в меру ретивый чиновник
высосал из пальца.нелепейшую белиберду... Ван дер Валк акку¬
ратно сложил бумаги в портфель и отправился домой.
На ужин был буйябес* из трески и угря, фирменное блюдо
Арлетты, не дорогое, но замечательно душистое и вкусное -
пальчики оближешь! Ван дер Валк наелся как удав, а потом
поставил пластинку с «Фиделио».
— Обожаю эту музыку! — сказала Арлетта, когда грянуло
мрачное «рам-там-там», сопровождающее выход Пизарро. Ван
дер Валк сидел в благостном настроении, думая о том, что, если
завтра этот фрукт из Маастрихта полезет на рожон, он быстро
его обезвредит — стоит только дыхнуть чесноком.
— Здравствуйте, господин старший инспектор.
— Здравствуйте, господин советник, — ответил ван дер Валк
столь же вежливо и официально. Эти чиновники сами себя
выставляют на посмешище. Приходится, однако, быть таким же
церемонным, иначе с ними каши не сваришь.
1 Провансальский рыбный суп.
68
Эти господа, то бишь чиновники Центральной службы без¬
опасности, подчиняются не полиции, а непосредственно пяти
генеральным прокурорам Нидерландов и, таким образом, вхо¬
дят в состав высокого юридического ведомства с небольшим,
но тщательно подобранным штатом. Все они являются офице¬
рами, независимо от официального названия должности. Ну а
по квалификации и окладу соответствуют полицейскому ин¬
спектору.
Собственно говоря, это политическая полиция, занимающа¬
яся всякими смутьянами, провокаторами в сфере профсоюзов и
распространителями подрывной литературы. Звучит весьма вну¬
шительно, однако на деле от них чаще всего страдали невин¬
ные люди, поэтому особой симпатии они у ван дер Валка не
вызывали.
Да уж, головы у этих господ оригинально устроены — шутка
ли, чуть ли не всех граждан они считают «не столь лояльными,
как следовало бы», недостаточно патриотичными. Приемчики у
них тоже специфичные: с рафинированной вежливостью они
просят прощения за совершенно невинный вопрос общего ха¬
рактера, чтобы через секунду бесцеремонно влезть в дела сугу¬
бо личные: «Не откажите в любезности сообщить, веруете ли вы
в Бога и ходите ли в церковь?» А манеры! Возможно и сами того
не сознавая, эти господа держатся так, будто все, кроме них,
легкомысленные верхогляды, и потому позволяют себе крайне
высокомерный тон и беспардонное любопытство. Вдобавок пре¬
стижа ради они вечно намекают на свои контакты с министра¬
ми юстиции, ЕЭС, НАТО и Синодом реформатской церкви.
Комедия, ей-богу!
Исключения подтверждают правило. Советник Слёйс произ¬
водил вполне приятное впечатление. Высокий, худощавый, тем¬
новолосый, аккуратно причесанный — точь-в-точь озабоченный
драматург-интеллектуал, за свое творчество угодивший в лапы
Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.
Лицо его покрывали глубокие складки, и он без конца манипу¬
лировал своими роговыми очками — то сдвинет Их на лоб, то
снова опустит на нос. Лет сорок пять, должно быть. Костюм
строгий, цвета морской волны, в тонкую коричневую полоску,
галстук безупречно в тон. Узкие, длиннопалые руки, очень чис¬
тые и ухоженные. В ходе беседы ван дер Валк поочередно от¬
метил для себя все эти подробности, а на первый взгляд оценил
69
Слёйса как человека симпатичного, вполне толкового и компе¬
тентного. ' ’ ' • '
В дальнейшем выяснилось, что он по-крестьянски недалекий
да еще и самодовольный, как индюк.
Для начала они степенно обменялись рукопожатиями.
— Слёйс.
— Ван дер Валк.
— Кофе, инспектор?
— Не откажусь.
— Хороша погодка сегодня, а?
— У нас туман погуше, чем здесь.
— Надо полагать, Северное море виновато.
— Должно быть. Сигарету?
— Спасибо. У меня свои. — Слёйс щелкнул дорогой газовой
зажигалкой, поднес ван дер Валку огонь. — Хорошо доехали?
— Прекрасно... Спасибо, мне один кусочек сахару...
— Ну что ж, поговорим о деле. По моим данным, вы обна¬
ружили кое-что относящееся к нашей компетенции...
— О нет, — решительно произнес ван дер Валк. — Просто
генеральный прокурор в Амстердаме распорядился, чтобы я вас
проинформировал. В полицейских списках этот человек не зна¬
чится, и я веду расследование, исходя из предпосылки, что дело
носит чисто уголовный характер. Однако, если мы выявим по¬
литические мотивы, я немедля передам досье вам.
— Я пока не вижу, что могло бы указывать на политический
характер этого дела. Ну да ладно — информируйте.
— Во-первых, убитый располагал очень крупными суммами
наличных денег. Ни профессиональной, ни коммерческой, ни
какой-либо иной деятельностью этого не объяснишь. Зачем тас¬
кать с собой десять тысяч наличными? Чтоб купить сигареты?
Во-вторых, он вел уединенный, если не сказать таинственный,
образ жизни. В амстердамском доме бывал редко, а охотничий
домик в провинции Лимбург таков, что принадлежал как бы
совершенно другому человеку, да и расположен в укромном,
малолюдном месте. В-третьих, он бывал в Амстердаме макси¬
мум один-два дня в неделю. Уик-энды проводил в деревне. Где
же он находился оставшиеся три дня? Единственная ниточка,
которая у меня есть, ведет в Германию, но проверить ее я пока
не успел. И, наконец, в-четвертых, этого человека зарезали без
шума и очень профессионально. Никаких следов, никаких за¬
70
цепок — только на улице перед домом большая броская маши¬
на, ее словно нарочно там поставили, чтобы привлечь наше
внимание. Ключи в зажигании, номера сняты, как назло!
— Так-так... И что же вы ждете от нас? Чего вы сами не можете
сделать?
Памятуя о том, что ему велено держать себя в узде, даже если
возникнет желание врезать коллеге по зубам, ван дер Валк от¬
ветил вежливо и кротко:
— По паспорту убитый родом из Маастрихта. В общем-то эта
деталь меня не интересует. Я веду дело по своему разумению и
делаю собственные выводы. Но возможно, новая точка зрения
или параллельное расследование дадут иной результат... — По¬
следняя фраза как бы повисла в воздухе.
Слёйс тщательно затушил сигарету.
— Что ж, я получил соответствующие инструкции... Соб¬
ственно, параллельные расследования практикуются нечасто...
но мы... мы, конечно, рады помочь. Полагаю, вы привезли ма¬
териалы?
— Мы подготовили фотокопии всех документов, а кроме того,
у вас есть полный текст моего отчета.
— Отлично. Надеюсь, вы будете информировать нас и
впредь.
Ван дер Валк вышел от Слёйса с ощущением, что на его
месте Мейнарда Стама прощупывали бы далеко не так стара¬
тельно. Настороженный, недоброжелательный взгляд... чуть
насквозь не пробуравил. Сидит теперь небось и строчит рапорт
о моих политических настроениях. В добрый час — будет что
почитать в дождливый день на Принсенграхт.
Он поехал в Венло, все равно ведь по дороге. Конечно, мож¬
но было двинуть к немецкой границе прямо из Маастрихта, но
ему хотелось повторить стамовский путь. Зашел он и в магазин,
где Стам купил рыболовные принадлежности. Хозяин, говорли¬
вый, услужливый, охотно выложил все, что знал.
— Да, в самом деле странно, господин старший инспектор.
Эти удочки безусловно куплены у нас, но я не помню, при ка¬
ких обстоятельствах. Это наверняка было давно — года- три на¬
зад, не меньше. Точнее не скажу, ведь мы не ведем перечня
сделок за наличные. Но два факта подтверждают мое предпо¬
ложение: снасти очень высокого качества, однако модель не¬
сколько устаревшая. Как вы знаете, каждый изготовитель
71
постоянно внедряет мелкие улучшения. К примеру, вот эта де¬
таль — по меньшей мере года три уже фирма изготовляет ее
из нейлона. Или вот эта... Модель дорогая, на складе у нас
таких обычно считанные экземпляры, поэтому мало вероятно,
что эта удочка куплена менее трех лет назад. Хотя пользуются
ими еще многие, оснастка превосходная.
— А как по-вашему, этой удочкой все три года постоянно
пользовались?
— Нет, я бы не сказал. То есть, конечно, пользовались, но
нечасто. Взгляните сюда. Та же модель, разве что чуть попроще
и подешевле, но два года в постоянном употреблении. Как раз
принесли ремонтировать. Видите, вот здесь? И здесь, и здесь
тоже: следы очень характерного износа.
— Н-да, странно...
— В самом деле, странно, — согласился хозяин. Тем более
что он и сам заядлый рыболов и знает всех, кто рыбачит на
Маасе, а о господине Стаме никогда не слыхал. — Мы ведь сво¬
его рода небольшое братство. Проводим собрания, дискутиру¬
ем. Обсуждаем новые снасти... Скажем, какая-то фирма начала
выпуск нового сачка или остроги, мы их опробуем, а потом об¬
мениваемся мнениями. Да и других вопросов множество: повад¬
ки рыб, состояние воды и берегов, типы наживки, наиболее
подходящие на данном участке реки... Нет, вряд ли на Маасе
есть хоть один рыболов, которого мы не знаем. У нас народ об¬
щительный.
— Может, он рыбачил в Бельгии? — с надеждой сказал ван
дер Валк.
— Может быть, — согласился хозяин. — Но коли так, снасти
его об этом не скажут.
Ван дер Валк пошел в закусочную, раздумывая, не связаться
ли все-таки с Валкенсвардом, прежде чем ехать в Германию. Но
в конце концов решил этого д<е делать. След однозначно ука¬
зывал на Германию. Стам околачивался возле границы — не
исключено, что он замешан в контрабанде. Такие подозрения
возникали у инспектора с самого начала, хотя и выглядели не
слишком серьезно. Из Венло сообщили, что Стам пересекал
границу в пункте под названием Кёльнский Барьер чуть ли не
каждую неделю много лет подряд и совершенно открыто. Это
говорит не в пользу версии с контрабандой. Да, собственно, что
можно втихаря возить из Германии в Нидерланды и наоборот?
72
Это, должно быть, что-то очень уж экзотичное, иначе, такую
прорву денег не заработаешь.
Наркотики? Амстердамский отдел по борьбе с наркотиками
эту версию сразу отмел, равно как и сам ван дер Валк. Прямо
из-за границы Стам ехал к себе в охотничий домик и, сидяТам,
курил опиум? Чепуха. Он ведь и гостей не принимал. Остает¬
ся еще рыбная ловля. Может, контрабанда через Маас? Но по¬
граничники утверждают, что он годами почти каждую неделю
мотался за кордон и ничего подозрительного за ним не заме¬
чалось. Иначе замели бы его при первом удобном случае.
У них же своя наводка. Контрабандисты сдают друг друга —
чуть какая неувязка с продажей, хоть одно звено цепочки лоп¬
нет, и все.
Как он и ожидал, пограничники отнеслись к расспросам о
Стаме без всякого интереса,
— Ясное дело, мы его знаем. Нет, автомобиль не белый, а
черный. Дачка у него, кажется, где-то в здешних краях... Так
ведь с ним вроде все в ажуре?..
От таможенников инспектор услышал примерно то же самое.
— Вы ведь знаете, господин инспектор, как у нас тут, веч¬
ная возня с часами и фотоаппаратами... на кофе и постельное
белье вообще внимания не обращаем, разве что народ совсем
уж обнаглеет. А сколько немок ездят в Венло за покупками —
не сосчитать! Цены-то гораздо ниже. — Таможенник пожал
плечами. — Если говорить о настоящей контрабанде — мор¬
фии или золоте, — то мы даже не пытаемся с ней совладать.
Ведь здесь проходит главная магистраль в Рейнскую область:
до пяти тысяч автомобилей ежедневно. Вот если получим сиг¬
нал от амстердамской или роттердамской полиции, тогда да,
тогда задерживаем машину и обыскиваем. Но всех не остано¬
вишь. Можно завернуть унцию морфина в пластик и прикле¬
ить скотчем к шасси любой машины, в самом деле — любой.
Что же, рентгеном их просвечивать? Вы, господин старший
инспектор, не хуже меня знаете, что контрабандистов так не
ловят. Их выдают сообщники, те, кто не получил своей доли
при дележке...
Все правильно. Здесь не обращают внимания на то, что ка¬
кой-то человек каждую неделю шастает за границу. Ведь сколь¬
ко народу проезжает каждый день — море! А сколько живут по
одну сторону, а работают по. другую. Толком и не разберёшь,
73
кто тут нидерландец, кто немец. Языки и те перемешались, в
живой речи почти не отличишь.
Нет, версия с контрабандой — чепуха. У него, ван дер Вал¬
ка, сложилась своя точка зрения: мотаться через границу Стаму
приходилось только для отвода глаз. А что хотел скрыть — пока
неясно.
Спустя час, на мосту через Оберкассель, ведущем в унылый,
безрадостный центр Дюссельдорфа, ван дер Валк был как ни¬
когда уверен в своей правоте. Атмосфера Дюссельдорфа вполне
отвечала его предположениям. Вообще-то город ван дер Валку
нравился. Здесь чувствовался некий особый аромат, как в горь¬
ком аперитиве «Амер Пикон»: извращенная гордыня, мишур¬
ный блеск, крикливое кокетство и мертвечина пустыни — да-да,
именно так, все вместе.
Долгие, скрупулезные розыски были не во вкусе ван дер Вал¬
ка; в свое время он уже достаточно наискался, хватит, и, если б
считал, что дело идет к тому, прислал бы сюда кого-нибудь
другого. Нынче ван дер Валк не собирался ни в полицию, ни в
торговую палату, не думал рассылать фотографию Стама по гос¬
тиницам и почтовым отделениям. И к портному на Хофгартен-
штрассе он не пойдет. Он замыслил совсем другое, и если
интуиция его обманывает, значит, дело будет проиграно.
Долго и кропотливо ван дер Валк старался прочувствовать
Стама: что бы тот сделал и как бы себя повел? Так вот... Куда
бы Стам ни ходил в Дюссельдорфе, это наверняка такие места,
где нельзя выделиться из толпы, броситься в глаза. Не исклю¬
чено, что он и жил где-нибудь здесь, и вел дела — но под чу¬
жим именем, в этом ван дер Валк был совершенно уверен.
Как же он это делал? Ведь если человек регулярно где-то
бывает, есть опасность, что его заметят. И запомнят. Люди-то
всюду кишат: официанты, носильщики, уборщицы, консьержи,
горничные, чиновники... Существует ли такое место, где все
безлики? Должно существовать, сказал себе инспектор. С Брай-
тештрассе он свернул на Граф-Адольфштрассе, доехал до Виль-
гельмплац и припарковал машину возле почты, а затем пересек
улицу и очутился на Главном вокзале. Через десять минут, воз¬
бужденный и радостный, он вышел оттуда с чемоданом в руке.
Стам не пользовался ни третьеразрядными гостиницами, ни
пансионатами. Для его целей прекрасно годился общественный
туалет, расположенный рядом с автоматическими ячейками во¬
74
кзальной камеры хранения, так похожими на конторские сей¬
фы. На эту мысль ван дер Валк навел один из найденных у
Стама ключей. Зачем Стаму сейф, если все записи и докумен¬
ты, касающиеся его дел, находились в блокнотах, в шкафу? Да,
поломал он себе голову с этим ключом! А в итоге решил рис¬
кнуть: идея целиком была взята из сенсационной книжонки,
которая попалась ему в Стамовом шкафу. И черт побери, ван
дер Валк не ошибся!
В чемодане был полный комплект одежды: неброский тем¬
ный костюм вроде тех, что висели в амстердамском доме; ру¬
башка, галстук, ботинки, шарф, короткая спортивная куртка...
Много лет Стам каждую неделю появлялся на дюссельдорфском
вокзале, благовоспитанно шел вымыть руки, а через десять ми¬
нут выходил другим человеком.
Однако не немцем, как предполагал ван дер Валк. Бельгий¬
цем.
В небольшой кожаной папке было спрятано его второе «я».
Бельгийские права на вождение, бельгийский паспорт, бумаж¬
ник из крокодиловой кожи с деньгами и документами, сереб¬
ряный портсигар и новая связка ключей — от новой загадки.
Этот новый персонаж прозывался Жерар де Винтер, и был
он владельцем гостиницы. Родился он в Амстердаме (ну-ну! —
подумал ван дер Валк), жил в Эрнегеме, возраст — сорок че¬
тыре года. Ван дер Валк, сидя в своем «фольксвагене» в мрач¬
ном углу безрадостной площади, слушая громыхание проез¬
жающих мимо трамваев и всматриваясь в багажник большого
грязно-желтого почтового фургона, стоящего впереди, чувство¬
вал, как в сердце теплой волной вскипает радость. Стам был
не просто любопытной фигурой, он, оказывается, настоящий
актер. Интересно, долго ли он играл свою игру? И как его.
зовут по-настоящему? Может, оба имени подлинные? Мы ведь
практически ничего не знаем, и ты, Стам, — условно Стам, с
таким же успехом можешь быть кем угодно, хоть португальцем
Васко да Гамой, сорока шести лет от роду, капитаном дальне¬
го плавания.
Воспрянув духом, инспектор принялся снова систематизи¬
ровать факты. Пока что мои предположения оправдываются,
думал он. Пусть господин Слёйс спокойно займется Стамом.
А я попробую поближе познакомиться с Жераром де Вин¬
тером.
75
. Гараж — впрочем, пожалуй, их два, даже наверняка два! —
вряд ли далеко отсюда. Господин из Нидерландов оставля¬
ет на техосмотр черный «мерседес», а через полчаса некий
бельгиец спокойно выезжает из другого гаража на черном
«пежо».
Куда как просто — если знаешь.
Глава 2
Все в этом году как-то не так, думал ван дер Валк. Вот и
погода тоже. Осень стояла теплая и сухая почти до декабря.
Лишь изредка внезапный шквал срывал с деревьев сухие
листья, и они, кружась в печальном танце, опускались в по¬
крытые рябью каналы. Порой же царила такая тишь, что от¬
ражения высоких зданий в воде казались совершенно
неподвижными, будто на картине Брейтнера. Иногда случа¬
лись заморозки, а то вновь светило солнце, теплое, уютное, и
ван дер Валк без пиджака сидел у окна, курил и размышлял.
Дождя не упало ни капли.
В Испании и в Италии лило как из ведра. Амстердамцы без
конца рассказывали друг другу леденящие душу истории о жут¬
ких наводнениях, о том, как за полтора часа вода поднималась
на одиннадцать сантиметров и как эта стихия, мчась с гор чу¬
довищными каскадами, превращала деревушки в размякший
бисквит, ломала деревья, играла, как щепками, автомобилями.
Газеты пестрели юмористическими фотографиями, изобража¬
ющими галантных, хотя и промокших южан полицейских, ко¬
торые тащили на своем горбу похожих на мокрых куриц
толстух.
А вот на севере Европы — особенно в Нидерландах, краю
осадков, — дождя не было. Казалось бы, люди раз в жизни
останутся довольны. Но нет, как всегда, слышались нарекания.
Сетовали крестьяне, сыпали проклятиями шкиперы рейнских
судов. Впервые за десять лет уровень воды упал настолько, что
речные перевозки по.чти прекратились.
Ван дер Валка эти атмосферные капризы не трогали. В жиз¬
ни бывают капризы похлеще. Сказать по правде, он снова ни¬
чегошеньки не понимал: только решил, что расшифровал Стама,
как де Винтер опять загнал его в тупик.
76
А ведь поначалу все выглядело так просто. Может, после
легкого успеха в Дюссельдорфе он повел себя слишком само¬
уверенно? Может, это расплата за то, что зазнался, вообразил
себя большим умником? Вот и блуждает теперь в потемках, до
чего никому и дела нет. Его Высочество, как и Сансон, с удо¬
вольствием отфутболил ему дело об убийстве на Аполлолаан. Им
совершенно безразлично, какой смертью погиб преступник.
И почему.
Все его тогда, после Дюссельдорфа, поздравляли. Ну как же,
приоткрыл покровы тайны. По крайней мере можно не беспо¬
коиться — политика тут ни при чем. Служба безопасности
может спать спокойно. Наверняка они там до смерти обрадова¬
лись. Теперь, сказал Сансон, и он, ван дер Валк, может вернуть¬
ся к повседневной работе: надо установить, кто был человек,
которого взяли с фальшивыми документами при попытке взло¬
ма в универмаге на Рейнир-Винклкаде, — кинулся бежать, ду¬
ралей, и один из полицейских его застрелил. Но ван дер Валк в
мыслях по-прежнему блуждал по Бельгии, хотя никто из началь¬
ства его интереса не разделял: Стам был мошенником и погиб
как мошенник от ножа обманутого соперника. Над чем здесь
еще раздумывать? Однако все это никак не объясняло ван дер
Валку, почему белый «мерседес» был небрежно, без номеров
брошен на улице.
На обратном пути из Дюссельдорфа он заехал в Валкен-
свард. Было только семь вечера, да и крюк невелик. Он уже
догадывался, что там услышит. Само название Валкенсвард
наводило на эту мысль. Но у него на уме сперва был Венло, а
после — Германия. Вот он и забыл про это. Теперь же, когда
он знал, что Жерар де Винтер был бельгийцем, слово «Валкен¬
свард» зазвучало по-новому. Городок тйхий, маленький, неда¬
леко от бельгийской границы, на крайнем юге Нидерландов.
Там идет бесконечная война, которой никто не интересуется
и о которой никто не знает, разве что изредка в голландской
прессе-мслькают сообщения, основанные на слухах и сплетнях.
А вот для людей, живущих поблизости от границы, на участке
от Рурмонда на Маасе и до моря возле самого Бергена, это
вопрос жизненно важный....
Начальник таможни — человек высокого роста, в аккурат¬
ном мундире, худощавый, симпатичный, лицом похож на Лес¬
77
ли Хоуарда1. Движения у него были неторопливые, мягкие, и
голос тоже неторопливый и мягкий.
— А-а, так это вы инспектор ван дер Валк? Ройярд. Очень
рад познакомиться. Садитесь, пожалуйста. Может быть, кофе?
— Спасибо. Я только что от немчуры и больше пить кофе уже
не в силах.
— Что верно, то верно, у них кофе получше нашего. А как
насчет пива? Бельгийское. — Он хитро подмигнул. Ван дер
Валк впервые встретил человека, который делал это так здо¬
рово.
— Отлично, не откажусь.
«Стелла Артуа» — пиво потрясающее!
Контора уютная, теплая. На стене — огромная карта пригра¬
ничного района, утыканная какими-то чудными флажками. Ван
дер Валк встал, присмотрелся и невольно фыркнул. Это были
контрольные купоны Государственной молочной компании, с
сине-серебряной королевской эмблемой, которая украшает каж¬
дую пачку нидерландского сливочного масла. Таможенник
усмехнулся:
— Нынче это наше основное занятие. Слышали?
— Только то, что пишут в газетах.
— В газетах! — презрительно скривился Ройярд, и ван дер
Валк ощутил прилив симпатии к этому человеку. — В газетах
пишут ерунду.
— Что ж, считайте тогда, я в этом полный профан, и мне
весьма интересно...
— Кое-что я вам расскажу, — отозвался Ройярд, набивая
трубку. — Сам7то я, конечно, знаю много, даже слишком мно¬
го... Но не стану морочить вам голову. Очень хорошо, что вы
заехали; в телексе я не стал вдаваться в подробности, потому
что, откровенно говоря, попал в некоторое затруднение. Улик
у нас нет. Есть только подозрения и догадки, но вам от них
толку чуть. — Он резко загасил спичку. — А поскольку вы здесь,
то мой рассказ, глядишь, на что-нибудь и сгодится. Человек,
делом которого вы занимаетесь, нам известен. Хотя и не очень
хорошо. Во всяком случае, не так, как хотелось бы.
— Контрабанда масла?
’ Хоуард Лесли (1893—1943) — известный английский киноактер и ре¬
жиссер.
78
— Контрабанда масла. — Таможенник прикусил зубами чубук
трубки. Струйка дыма тянулась из угла широкого рта. Он выдви¬
нул ящик и достал картотеку. С минуту перебирал карточки, по¬
том подал одну ван дер Валку. — Сперва проверим. Это он?
На карточке было написано:
«Рыболов. Имя неизвестно. Подозревается в контактах с «бро¬
дягами». Подробности неизвестны, однако замечен во всех при¬
граничных поселках. Многократно встречался и разговаривал с
известными контрабандистами. Ездит на мотоцикле «БМВ», ре¬
гистрационный номер 33-32 ЬХ-67. Требуется любая информация
об этом человеке. Прилагаемый фотоснимок сделан 4 августа воз¬
ле кафе «Марктзихт» в Валкенсварде».
Щелкнули на улице, сбоку, поэтому вышло не вполне удач¬
но. Он был в кожаной куртке, которую ван дер Валк хорошо
помнил; шелковое кашне закрывало почти весь подбородок, но
лоб, линия носа, уши — безусловно Стам. Да, голова у этого
Ройярда работает! Инспектор кивнул:
— Он. А кто такие «бродяги»?
Таможенник задумчиво пососал трубку.
— Как бы вам покороче объяснить... Вы наверняка знаете,
что розничные цены на сливочное масло в Нидерландах ниже,
чем в Бельгии, вот почему контрабанда и расцвела пышным
цветом. И так будет, пока Общий рынок не совладает с этой
аномалией, которая докучает и нам, и бельгийцам. Занимают¬
ся контрабандой, во-первых, молодые ловкачи на старых
американских машинах: переберут движок, чтоб повысить
мощность, усилят бамперы, загрузят этак полтонны масла и на
полной скорости дуют через границу. Шлагбаум им не помеха —
сшибут. И против погони тоже есть средство... — С этими сло¬
вами Ройярд бросил на стол небольшой стальной шарик с
щетиной из четырех острых шипов. Как ни упадет, всегда
шипом кверху. — Обычно они выбирают не самые оживлен¬
ные магистрали, летят без тормозов и, случалось, не раз сби¬
вали таможенников и оставляли ранеными, без помощи на
дороге. — В голосе Ройярда послышались резкие ноты. — Из-
за них мы нескольких сотрудников потеряли! Но теперь-то уж
дудки, поумнели. Совершаем рейды по деревням и частенько
их накрываем прежде, чем они успевают смыться. У нас тоже
скоростные машины и своя система патрулирования. Но всего
этого было недостаточно. Ситуация изменилась, когда нам
79
разрешили носить оружие. Долго, я этого добивался, но в кон¬
це концов добился.. Теперь у нас есть дымовые шашки, сдезо-
гонка и карабины. — Он горько усмехнулся. — Вы знаете, я
проходил подготовку в спецчастях французской полиции.
И научился там вещам, которым таможенников вообще не обу¬
чают. Мы тут организовали летучие патрули и дали жару этим
типам. Кое-кто в больнице, еще больше в тюрьме, не говоря
уже о том, сколько старых «плимутов» на свалку отправили. —
Узкие, суровые губы скривились в усмешке. — Конечно, пол¬
ностью покончить с ними не удалось, но барыши у них здоро¬
во снизились, золотое дно потеряно: слишком велики стали
убытки. И с проводниками все труднее — поди найди таких,
кто знали бы укромные тропиночки и шли на риск встречи с
нами... В общем, не окупается. И то хорошо.
Но, увы, второй поток контрабанды от этого не иссяк, даже,
наоборот, усилился. «Бродяги» карабинов не боятся. Моторизо¬
ванную. контрабанду мы поприжали, но против «бродяг» сред¬
ства пока не нашли.
Методы у них более примитивные, зато они похитрее. Как пра¬
вило, пожилые мужики — сельхозрабочие, браконьеры, но живут
непременно в приграничном районе. А граница тут... Н-да... есть
пивные, где стойка в Бельгии, а входная дверь в Нидерландах.
Когда существует естественная граница — море там или река, —
проблем нет. Но здесь — сумасшедший дом! Политики вычерчи¬
вают границы на бумаге, а в жизни? Канава, живая изгородь —
заяц перескочит. Крестьянин начинает борозду в Бельгии, а заво¬
рачивает трактор уже в Нидерландах. И что тут поделаешь? При¬
кажете поле минировать, ставить проволочные заграждения,
сыпать песок и каждый вечер разравнивать его граблями? Ну пе¬
рекрываем мы дороги убогими красно-белыми шлагбаумами, так
на них только туристы обращают внимание, а тех, с кем боремся,
не. останавливает ни тьма, ни колючий кустарник, ни канава с
водой. За этими пожилыми практически не уследить и предвидеть
их шаги невозможно, молодым болванам в американских «танках»
до них далеко! Контрабанда масла для «бродяг» вроде спорта, и
умеренный барыш вполне их удовлетворяет — большие деньги
тратить не на что.
Живет этакий Карел или Виллем в двух шагах от меня, семь
десятков стукнуло — и хоть бы что, спокойно может отмахать
на велосипеде два десятка километров в одну сторону и столь-
80
ко же в другую, да еще взвалит на спину сотню фунтов масла.
Скинет этот груз где-нибудь в условленном месте в канаву;*а
потом тракторист с прицепом свеклы, хлебный фургон или мо¬
локовоз его подберут... Ну а задержи я такого старичка на рас¬
свете, так у него непременно зайчишка в ягдташе и собака на
поводке, а про масло он слыхом не слыхал...
При хорошей организации десяток таких старых мошенни¬
ков способен за неделю переправить через границу целую тон¬
ну масла. В дождь вы такого «бродягу» не заметите, пока не
столкнетесь с ним нос к носу. Ни шума, ни пальбы, ни расхо¬
дов — а барыш верный.
Я долго пытался понять, кто за всем этим стоит. Кто орга¬
низует доставку и получение товара? И вышел на нашего ры¬
болова. Только вот прижать его было нечем. Идет себе на
рыбалку, и все тут — не придерешься! Есть улов, нет ли — дело
десятое. И не запретишь ему останавливаться й спрашивать
дорогу или время, заглядывать иной раз в пивную... Не пой¬
ман — не вор. Я был бессилен, а он зашибал в неделю пр де¬
сять тысяч гульденов чистоганом. Границу он явно знал как
свои пять пальцев, не хуже, чем местные. Мне кажется, он
воевал в этих краях, возможно в Сопротивлении... Ну да те-
перь-то уж все равно. Он убит, а я избавился от хлопот.
Ван дер Валк допил пиво и не слишком изящно вытер губы
тыльной стороной руки.
— Вы превосходно заполнили пробелы в моем кроссворде.
Рад, что и вам была от меня польза. Вне всякого сомнения, это
наш клиент: и лицо его, и мотоцикл. Он жил в Лимбурге и час¬
тенько ездил оттуда в Германию. У меня, конечно, была мысль
насчет контрабанды, я даже навел справки у немецких тамо¬
женников, но они не проявили ни малейшего интереса. А меня
тоже несколько озадачила эта его страсть к рыбной ловле и мо¬
тоцикл. Но Маас — река длинная, он мог ездить на рыбалку
хоть в Люксембург. Кое-что мне удалось вычислить самому, но
вы развеяли мои последние сомнения, господин Ройярд.
— Очень рад, господин инспектор,- что по долгу службы ока¬
зался вам полезен.
Ван дер Валк вернулся домой около десяти. Арлетта подала
ужин, тоже села за стол и уткнулась в «Экспресс». На той стра¬
нице, которая была у него перед глазами, ван дер Валк увидел.
81
рецензию на детектив Сименона. Я в Дюссельдорфе сработал не
хуже Мегрэ, подумал он.
Он никогда не обсуждал с Арлеттой своих дел, но сегодня его
просто распирало от гордости. Все-таки надо потолковать с
женой. Вдруг она скажет что-нибудь этакое и наведет его на
новые мысли. Он фыркнул с набитым ртом.
— Ты чего? — откликнулась Арлетта.
— Как ты думаешь, какой мотив у Сименона проходит по
всем романам?
— У Сименона? — послышалось из-за «Экспресса». — Я ду¬
маю... Скажи-ка, я твистовая?
— Как-как? Твис..,
— Твистовая. Новое такое словечко... Тут на фотографии
очень хорошенькое платьице из черного джерси, а внизу под¬
пись: твистовое и пикантное. Интересно, достаточно я твисто¬
вая или нет? Они наверняка имеют в виду бедра... Честное
слово; Академия совершенно не следит за чистотой языка! Ста¬
рые бездельники... Ты о чем спросил? А-а... — Арлетта задума¬
лась, потом серьезно изрекла: — По-моему, его излюбленный
персонаж — молодая хорошенькая горничная в провинциальной
гостинице.
Ван дер Валк озадаченно посмотрел на жену.
— Девушка в маленьком черном платьице в обтяжку — мо¬
жет, чуть слишком твистовая, но это потому, что под платьем
ничего нет. Такие у него в каждой книжке.
Он невольно рассмеялся: что верно, то верно.
— Ну а если серьезно: по-моему, это скорее мужчина, бег¬
лец, который меняет личность, ищет себе другой мир, чтобы
жить в нем. Новое имя — новая жизнь. К примеру, Монд или
Буве...
— ...Или Гарри Браун. — Арлетта оторвалась от «Экс¬
пресса». — Пожалуй, верно. А ты что, наткнулся на такого че¬
ловека?
— Да вроде. Только он жил под двумя именами сразу, менял
кожу раз в неделю, кажется по четвергам, на дюссельдорфском
Главном вокзале. Любопытно, а?
— В самом деле. А кто он такой?
— Уже никто. Его убили.
— Ой, только без жутких историй.
— Ладно-ладно... Супчику не подольешь?
82
— Сейчас принесу... А от нее наверняка за километр несет
постелью, — невпопад изрекла Арлетта.
— От «Экспресса»? — деловито осведомился он.
— Да нет, от горничной. Фу... Слушай, а от меня тоже?
— Иногда, — ухмыльнулся ван дер Валк.
— Гадость какая!
Он расхохотался и долго не мог успокоиться. Да, про
Стама ей знать незачем, тем более что она раз навсегда отка¬
залась слушать истории, связанные с убийствами. Все-таки
можно ли стать контрабандистом ради перевоплощения? —
размышлял он. Или перевоплощение — существенный элемент
техники контрабанды? А может, тут вообще нет никакой
связи?
На следующее утро кабинет Сансона оказался буквально за¬
вален цветочными каталогами. Ван дер Валк заподозрил, что.у
старика где-то припрятан календарь, в котором он вычеркивает
дни, оставшиеся до большого праздника.
— Я все выяснил про Стама.
— Отлично!.. Черт, никак не разберусь. Сплошная латынь.
— А вы звякните нашим на Линнейстраат, они знают, —
пошутил ван дер Валк.
— Та-ак, стало быть, не русский. — Шеф пропустил шутку
мимо ушей.
— Даже не немец. Занимался контрабандой масла в Бельгию,
на южной границе. Ходил на рыбалку, но удочкой никогда не
пользовался. Помните, мы с вами прикидывали...
— Прикидывали?! — сердито воскликнул Сансон. — Я-то
думал, он тайком фотографирует секретные объекты. К приме¬
ру, новые образцы общественных туалетов или что-нибудь в
этом роде. Господа из Службы безопасности только на такие
разоблачения и годятся. А еще нос дерут.
— Он организовал тамошних контрабандистов. В пасмурные
ночи полями таскают масло на своем горбу. Похоже^ «броневи¬
ки», о которых мы с вами читали, метод устарелый. Таможен¬
ники вооружились техникой, гоняют их дымовыми шашками и
слезоточкой. Даже карабины завели.
— Докатились... — проворчал Сансон, не отрывая взгляда от
неправдоподобно ярких глоксиний. — Не понимаю, отчего
бельгийцы не снизят цены на свое масло. Карабины и все та¬
83
кое... Том Микс* переквалифицировался в таможенники. А до¬
казательства у вас есть?
— Есть. В Валкенсварде мне показали его фотографию, ко¬
торая, собственно, и является решающей уликой.
— Значит, никаких сложностей. Уголовник. И кто-то из
конкурентов прикончил его... попытка завладеть рынком сбы¬
та, разборка с сообщниками... да не все ли равно? — Комис¬
сар оторвался от глоксиний и теперь с восторгом разглядывал
нежно-голубой дельфиниум. Его Высочество будет доволен, ду¬
мал он. Черный рынок, спекуляция, контрабанда — чуть ли не
половина статей уголовного кодекса. Конфискуют стамовское
добро и перестанут докапываться, кто его порешил.
Ван дер Валк осторожно выложил свой козырь:
— А вас не интересует, что я делал в Дюссельдорфе?
— Меня интересует прежде всего ваш отчет и накладные
расходы... — Инспектор мысленно сосчитал до десяти. — Ну и
что вы там делали?
— Выяснил, что Стам вовсе необязательно Стам. А возмож¬
но, вообще не голландец. В Дюссельдорфе у него был запасной
костюм и документы, из которых следует, что он бельгиец и
проживает в Эрнегеме. Городок такой, недалеко от Остенде.
Комиссар от удивления даже про цветы забыл.
— Кто же из них настоящий?
— Я вот и хочу съездить в Бельгию и все выяснить.
— Съездить в Бельгию и выяснить... — протянул Сансон. —
Бельгийцы и сами могут пошевелиться.
— Но они нам не расскажут, почему его убили. А мне сдает¬
ся, что узнай мы это, так и убийцу найдем.
— Сейчас это уже не важно... 1
— Я люблю доводить дело до конца. И вовсе не уверен, что
само убийство связано с контрабандой. Люди, которые ею за¬
нимаются, никогда бы не бросили на улице подобную машину.
— Понимаю, мой мальчик, что вы хотите разобраться до
конца. И что не любите бросать дело на полдороге. Но я лично
считаю, что это повлечет за собой долгие разъезды, вы потра¬
тите кучу времени и сил, а в конце концов всего-навсего под¬
твердите то, что мы и сейчас знаем. Я скажу начальнику, и, если
1 Микс Том (1880—1940) — американский актср, снимавшийся в ран¬
них вестернах.
84
он согласится продолжить расследование, — пожалуйста, поез¬
жайте в Бельгию. Но думаю, он скорее примет мою точку зре¬
ния. Коли на то пошло, это проблема таможни, и пускай
бельгийцы сами поломают себе голову. Вся эта история начи¬
нает действовать мне на нервы... честно говоря, я уже сыт ею
по горло.
Однако же Его Высочество спутал Сансону карты, поддер¬
жав — по своим соображениям — ван дер Валка. Вот чертов
интриган, с досадой подумал Сансон.
— Нет, Сансон, мы не можем остановиться на полпути, как
бы нам ни хотелось. Надо проверить, не занимался ли этот че¬
ловек какой-либо иной деятельностью. У него наверняка были
сообщники — в противном случае что он делал в Амстердаме?'
Шампанское пил, а? Кроме того, господин комиссар, к вашему
сведению: контрабанда масла представляет для нашего прави¬
тельства весьма серьезную проблему. И раз уж нам выпала воз¬
можность прикрыть это дело, незачем... э-э... отдавать все на
откуп бельгийцам. Пусть лавры будут наши. Укрепляй добрые
отношения с соседями — вот каков должен быть наш девиз,
Сансон. Знаю, знаю, что вы скажете: это вне нашей компетен¬
ции. И все же мое решение останется в силе, Сансон, ясно?
— Так точно. — Капитан может считать адмирала идиотом,
но спорить с ним не станет. — Как вам будет угодно. Я, разу¬
меется, пошлю ван дер Валка в Брюссель.
— В Дюссельдорфе он отлично себя показал, Сансон: време¬
ни зря не тратил, не суетился без толку, не проматывал денег.
И работал тихо, немцев не привлекал. Как он догадался о его
двух личинах?
— Я в детали не вникал, — беззаботно ответил Сансон. —
Ван дер Валк — человек смекалистый, голова у него четко ра¬
ботает.
— Чудно, чудно. Я рад, что не обманулся в нем.
Его Высочество не был сторонником официальных благодар¬
ностей — они легко обесцениваются и только портят сотрудни¬
ков.’ Но ведь и доброе настроение начальства дорогого стоит, а?
Сансон вернулся не в духе и с кислым видом сообщил ван
дер Валку решение Его Высочества. Чувствовал себя комиссар
при этом как откупоренная содовая, из которой вышел газ, по¬
думал инспектор.
Наутро он уже был в Брюсселе.
85
Бельгийская столица предстала перед ним в своем буднич¬
ном обликё — торгашё’ский дук, крикливость, слегка облаго¬
роженные средневековой люргсрской гордостью. Временами
весьма тягостно — находиться в городе, который так бесстыд¬
но провозглашает: Разве мы не богаты? Ты еще не понял, как
это здорово! Кругом афиши французских гангстерских филь¬
мов: далеко не юный герой-любовник с налитыми кровью гла¬
зами и многодневной щетиной, обвешанный автоматами, стоит
на грязной лестнице, устремив взгляд на девицу в разорванной
блузке. Прелесть!
Инспектор любил Брюссель, но в малых дозах.
В этот день город купался в лучах тускловатого зимнего со¬
лнца. На бульваре Адольфа Макса инспектор выпил чашку
кофе, а потом не спеша выехал в направлении к Остенде.
В ЭрнегеМе пообедал в «Хибарке» и угостился отличным мес¬
тным пивом. Господин де Винтер, как выяснилось, дома бы¬
вает редко.
— Наезжает примерно раз в две недели, дело-то все равно
ведет мадам. Толковая хозяйка, ей палец в рот не клади!
Гостиница «Юнивер», на шоссе Остенде — Брюгге — Гент,
небольшая, достаточно дорогая, солидная. Словом, процвета¬
ющая. Такие встречаются здесь часто: ухоженное старинное
здание — приманка для постояльцев! — и вполне современные
пристройки. Здесь «приманкой» был респектабельный дом 70-х
годов прошлого века, правда довольно бездарный с точки зре¬
ния архитектуры. Новая часть, опрятная, но совсем уж урод¬
ливая, появилась определенно после войны и года два назад
была расширена. Да, про что другое, а про единство архитек¬
турного стиля и гармонии тут никто не думал. Как в большин¬
стве таких гостиниц, передний фасад почти не отличался от
заднего. По одну сторону автостоянка, по другую — простор¬
ная терраса с декоративными кустами в каменных вазонах, с
массивной балюстрадой и стульями из красного пластика, но
«под соломку».
Войдя в дом, ван дер Вал к очутился в темной плюше¬
вой столовой, декорированной огромными фикусами. К сто¬
ловой примыкал гостиничный холл: те же люстры, зеркала
в золоченых рамах, уютные диванчики в форме буквы «5»,
шаткие овальные столики, стулья с резными львами на спин¬
ках, обтянутые зеленоватой парчой, — пышная роскошь ми¬
86
нувшего века... Появись сейчас Нана, он бы ничуть не удивил¬
ся.
В новом здании он обнаружил бар, а дальше — вход в эту
часть гостиницы и рядом стойку администратора — чудовищно
безвкусную, крытую пластиком, с лампой дневного света над го¬
ловой. Лампа бросала мертвенный свет, на сотни открыток, на
красные телефоны и на самого администратора. В форменном
сюртуке с галунами, тоже будто из эпохи Наполеона III, он здо¬
рово смахивал на сомнительного биржевого маклера. Впрочем,
взгляд у него был добродушный, как и у большинства урожен¬
цев западной Фландрии, что до известной степени снимало
малоприятное впечатление, но с окружающим интерьером этот
человек никак не «вязался».
Ван дер Валк улыбнулся, администратор тоже. Однако в его
улыбке чувствовалась крестьянская подозрительность.
— Я хотел бы повидать господина де Винтера.
— А зачем? Вы проезжающий?
— Нет. И полагаю, вас это не касается.
— Наоборот. Для того я здесь и сижу.
— Но не для того, чтобы грубить посетителям... У меня лич¬
ное дело к господину де Винтеру.
— Я просто хотел сказать... вы, видно, маловато его знаете,’
а то бы помнили, что бывает он здесь только в начале недели: в
понедельник, вторник. И то не всегда... — Администратор, ка¬
жется, посчитал эти слова убедительными.
Минуту-другую инспектор раздумывал, не дать ли ему по
роже, но отказался от этой мысли. Он не заблуждался относи¬
тельно умственного развития провинциальных гостиничных
администраторов, а потому накрыл жуткую открытку с коло¬
кольней десятифранковым банкнотом. Администратор любез¬
но усмехнулся.
— Мы его недели три уже не видали, мсье. — Он помедлил. —
В самом деле странно, что на этой неделе он не приезжал. —
Опять молчание. — Если у вас личное дело, так, наверно, луч¬
ше всего поговорить с мадам. Она у себя наверху, но я могу
позвонить. .
Ван дер Валк прошел в бар, где флегматичный кельнер скучал
среди бутылок. Там было английское пиво, тоник «Геро», сомни¬
тельного качества виски, экспортная можжевеловка и коньяк в
бутылке под старину, с каким-то поддельным гербом на этикет¬
87
ке, — и все это по ценам, которые ван дер Валк нашел возмути¬
тельными. Заказав белое вино и кассис', он сел в тихом уголке,
хотел было закурить, но раздумал. Вряд ли мадам заставит себя
долго ждать. Знает ли она, что произошло с Жераром де Вин¬
тером?
Может, догадалась? Или еще пытается выяснить? А может,
ей все равно?
После обеда трудно застать в гостинице кого-либо из пер¬
сонала или администрации, ведь в это время наступает бла.-
гословенное затишье. Начинают они спозаранку, потом ра¬
боты все больше, и только после обеда ненадолго воцаряется
покой.
Управляющий обычно принимается за дела около восьми,
приблизительно в половине десятого он завтракает и просмат¬
ривает газету. Обедает, как правило, в два. И нечего удивлять^
ся, что потом он исчезает до семи вечера, тем более что с семи
до полуночи работы у него выше головы. Так что нарушать его
послеобеденный отдых весьма рискованно.
Мадам Соланж де Винтер, совладелица и управляющая гос¬
тиницы «Юнивер», не была исключением из этого правила.
Но ван дер Валк привык общаться с людьми, которые рабо¬
тают в нормальном режиме и после обеда всегда на месте. Он
представлял себе, что мадам, к примеру, считает простыни или
что-то в этом роде, но никак не предполагал, что она в это вре¬
мя в постели.
Соланж де Винтер посетителей не ждала и за обедом плес¬
нула себе можжевеловки — слава Богу, конец ноября, не сезон.
Как всегда, в половине третьего она разделась, легла и сейчас
уже засыпала. Кое-что ее тревожила, беспокоила неизвестность:
что с Жераром? Однако она спрятала эту тревогу глубоко в под¬
сознании, как прячут за щекой мятную пастилку. Вопрос все же
беспокоил.
Спальня мадам — жаркая, забитая мебелью, оборудованная
всеми мыслимыми удобствами — прямо-таки кричала о богат¬
стве и роскоши. Соланж де Винтер, точно в коконе, нежилась
в шелковом уюте и, забыв о Жераре, погрузилась в нескромные
мечты. Пекинез и овчарка сладко дремали. Телефонный звонок
привел Соланж в негодование.-
' Ликер из черной смородины.
88
— Кто?.. Что ему нужно?..-Хозяина?.. А как он выглядит?..
Ну ладно, сейчас спущусь.
Этот Бернар — полный идиот. Хотя, быть может, какой-ни¬
будь чиновник прибыл? Тот самый, которого она ждет? Ведь ей
велено было ждать визита властей... Так или иначе, времени в
обрез, нужно взять себя в руки и собраться с мыслями. Впро¬
чем, с этим у нее, женщины деловой и трезвой, никогда не было
сложностей. И гостиница процветает как раз потому, что она
крепко держит ее в руках, без всяких поблажек кому бы то ни
было. В том числе — и себе.
Соланж встала, злая, но полная решимости. Главное — ус¬
покоиться, незачем показывать людям свое настроение. Как
ни глуп персонал, вечная ругань ни к чему хорошему не при¬
водит: люди берут расчет, а новых не только трудно найти, их
еще надо обучать, да и репутация фирмы страдает, а это уже
опасно... Бывало, Соланж и тиранила своих служащих —
но лишь покорных ветеранов, которые все равно не уволятся:
уйти-то некуда. К примеру, администраторшу, старую деву
Брантом, или несчастную развалину Леони, которая по четыр¬
надцать часов работала в кладовой, или, наконец, старину
Вилли.
Чувствуя легкий страх, хозяйка прохаживалась по комнате, с
сигаретой в зубах. Ладно, кажется, успокоилась. Она посмотре¬
лась в зеркало. Минуту-другую любовно помассировала свое
тело... нет, оно не подведет. Пекинез Жижи, разбуженный те¬
лефоном, лупоглазо таращился на нее. Шарлемань скучал, по¬
ложив голову на ковер. Обнаженные женщины явно не
вызывали у него восторга.
Соланж прополоскала рот и сбрызнула шею туалетной водой,
чтобы истребить запах постели и можжевеловки. Затем маши¬
нально проделала обычную серию гимнастических упражнений.
Талия у нее была тонкая и гибкая, как у девятнадцатилетней
девчонки, и вообще фигура отличная. Слава Богу, детей нет! —
подумала она, одеваясь. Вкус по части белья оставлял желать
лучшего: черный бюстгальтер и ярко-лиловые трусики. Зато с
платьем все в порядке — черное, строгое, а к нему довольно
светлые чулки, чтобы подчеркнуть стройность ног; чему помо¬
гали элегантные лаковые лодочки на высоком каблуке. Украше¬
ний никаких, кроме бриллиантового перстня. Волосы небрежно
взбиты, на молодежный манер.
89
Спускавшаяся по лестнице хозяйка выглядела как всегда:
стройная, изящная, привлекательная.
Ван дер Вал к смотрел, как Соланж де Винтер идет к нему,
полюбовался ее фигурой. Вот она задержалась на минутку воз¬
ле администратора и что-то ему сказала, вот наклонилась за
какими-то проспектами —- времени достаточно, смотри — не
хочу. Подойдя, она заговорила тихим, мягким голосом, но ин¬
спектор был уверен, что иной раз он звучал и порезче. Отлич¬
ный экземпляр деловой бельгийки. Даже если растолстеет до
габаритов бензиновой цистерны, лицо не изменится; кротости
и изыска в нем и сейчас не больше, чем в бутсе футболиста, рот
жесткий, но глаза красивые, светлый аквамарин. Была бы очень
хорошенькой, если б нос не подкачал — курносый, словно у
мопса.
— Я мадам де Винтер. Муж, к сожалению, в отъезде. Чем
могу служить?
— Моя фамилия ван дер Валк. — Он поклонился. — Я ин¬
спектор амстердамской полиции.
— О-о, вы прекрасно говорите по-французски.
— Насколько я понимаю, ваш муж, Жерар де Винтер, владе¬
лец этой гостиницы?
— Совершенно верно. Очевидно, вы здесь по службе... — Зна¬
чит, все-таки, Соланж, будь начеку! — Кстати, что вы пьете? —
Она отлично знала, что делает: всегда выгодно потянуть время,
изготовиться к обороне. — Жозеф, еще бокал белого для мсье и
кассис. А для меня белый чинзано.
— Нет, я здесь не совсем по службе... В противном случае
вместо меня был бы представитель бельгийской полиции. — Ван
дер Валк внимательно смотрел на нее. — Увы, мадам, я принес
вам дурные вести.
— Дурные вести? Неужели... о моем муже?.. Но вы ведь о нем
спрашивали...
— Да, спрашивал, потому что еще была надежда; что я ошиб¬
ся. — Он протянул ей снимок. Человеку ведь как-то легче, ког¬
да руки заняты. — Это ваш муж?
Она наморщила лоб.
— Сходство вообщегто большое, но я не уверена... Может, вы
объясните?
— Человек, который изображен на этом снимке и имел до¬
кументы вашего мужа, мертв.
90
Она просверлила его взглядом. Документы Жерара? Что-то
определенно не так. :
— Значит, вы из Амстердама? Там это и произошло? При¬
знаться, я ничего не понимаю. У него были документы Жера¬
ра?.. Муж действительно уже несколько недель не был дома, но
это в порядке вещей. Не могу вам'сказать, где он сейчас, но в
Амстердаме у него дел не было. Так что вряд ли это он.
— Я понимаю, мадам, вам нелегко поверить. Однако, увы,
сомневаться не приходится. Наши разыскания дали однознач¬
ный результат. Этот человек, безусловно, не кто иной, как Же¬
рар де Винтер.
Соланж слушала с каким-то странным чувством. С облегче¬
нием? Или что-то другое?
— Я уже говорила, что сходство действительно большое, но
фотография какая-то... не вполне... обычная, что ли.
— Возможно. Снимок сделан с целью опознания. Уже после
смерти.
Она пронзила его взглядом в очередной раз и опять посмот¬
рела на фотографию, лежавшую на черном стеклянном столе.
Потом словно бы чуть расслабилась, в глазах мелькнула насто¬
роженность.
— Все же здесь, наверно, ошибка. Или я... что-то не понимаю. —
Не-ет, она не даст заманить себя в ловушку; Вдруг Жерар что-то
натворил... — Это не мой муж:
— А не скажете ли, откуда такая уверенность? — Ван дер.
Валк говорил свободно, дружелюбно.
— Костюм какой-то чудной... я никогда его не видела.
У Жерара такого вообще нет. И обручальное кольцо. Где оно?
Я как глянула, сразу подумала: что-то не так. — В ее голосе за¬
звенел, триумф: что, не поймал?!
А ведь и в самом деле свалял дурака! — подумал инспектор. Эти
болваны сфотографировали убитого без обручального кольца, а я
не заметил... Сказать ей, что кольцо было у убитого в кармане? Да
нет, пожалуй, не стоит. Тут надо похитрее, не в лоб.
— Видите ли, объяснение покажется вам весьма необычным.
— Послушайте, что вы... финтите? Как все это понимать? —
вызывающе-резко бросила Соланж.
— Как понимать? Да очень просто, мадам. Финтим тут не
мы. Нам недосуг. А вот ваш супруг, мадам, пофинтить любил,
и делал это мастерски... Вы разве не знали?
91
Она подавила громкий вздох: речь не о ней, о Жераре.
— Простите, но я...
— Его финты закончились трагически. Я полагал, что вы,
быть может, прольете какой-то свет на это дело.
Лицо Соланж окаменело.
— Мне очень жаль, но вы напрасно себя утруждали. Эта ваша
фотография... Я не считаю ее доказательством. Это не мой муж.
Выражение ее лица говорило: убирайся отсюда! Вот как, ма¬
дам объявляет войну? — подумал ван дер Вал к.
— Ну, что касается доказательств... — Он вылил кассис в бокал
с вином. — Их у нас достаточно.
Она невозмутимо смотрела на него — не желала ни принять
его слова к сведению, ни показать, какое они произвели на нее
впечатление.
— Костюм серый. Мой муж терпеть не мог серых костюмов
и никогда их не носил. И с обручальным кольцом не фокусни¬
чал. — Она повертела на пальце бриллиантовый перстень.
Инспектор пригубил вино.
— Допустим, вы правы, мадам: я ошибся, это не ваш муж. В та¬
ком случае скажите, пожалуйста, чего ради другой человек, похожий
на него как две капли воды — ведь вы сами только по костюму по¬
няли, что это не он, — в голосе ван дер Валка явственно слыша¬
лась ирония. — чего ради этот человек обзавелся документами
вашего мужа, надел серый костюм и — простите, я должен вам это
сказать — спрятал в кармашек для часов его обручальное кольцо?
— Я... я не знаю.
— А вам не кажется, что на самом деле все наоборот — не
другой человек подделывался под вашего мужа, а ваш муж вы¬
давал себя за другого?
— Да, но зачем? Зачем?!
— У нас есть доказательства... Вы же понимаете, мадам, по
одной фотографии мы бы никогда не стали делать таких выво¬
дов. Вы могли бы опознать личные вещи мужа, его почерк?
— Да, конечно... да, это его... Безусловно, эти вещи принад¬
лежали ему... Инспектор, что произошло?
7— А вот это? — Ван дер Вал к достал записную книжку Ста-
ма, заполненную буквами и цифрами, смысл которых теперь,
после поездки в Валкенсвард, стал вполне понятен.
— Книжку я вижу впервые, но почерк... его. — Соланж по¬
бледнела и напряглась. — Говорите же! Что произошло?
92
— Очень жаль, но произошло то, о чем я сказал. Ваш муж
найден мертвым в одном из амстердамских домов. Мне пору¬
чено расследовать обстоятельства его гибели, потому что, вне
всякого сомнения, он был убит.
Соланж сжала пальцами пустую рюмку — ножка обломилась,
с сухим треском. Она удивленно взглянула на свою руку, потом
опять на инспектора.
— Будем весьма признательны за любую информацию, кото¬
рая могла бы способствовать успеху расследования.
— Я понимаю. — Она аккуратно сложила в пепельницу ос¬
колки и встала. — Давайте пройдем в мою квартиру, мсье. Здесь
слишком много ушей.
Ван дер Валк кивнул и пошел следом за нею.
В гостиной было чересчур много мебели и кругом шелка —
подушки, чехлы, обивка. Ван дер Валк поморщился — раздра¬
жающая претенциозность. Мало того, собаки! Овчарка и пеки-
нез. Ворчат, а маленький еще и тявкает поминутно.
— Ну-ка, ребята, тихо! Живенько в спальню и чтоб ни гугу! —
скомандовала Соланж.
Духи, конечно, хорошая вещь, подумал ван дер Валк, но тут
с ними явно переусердствовали — дышать нечем. Так-так, пря¬
мо царство ампирной мебели... может, и не подделка. Инспек¬
тор невольно улыбнулся: надо же, сижу, спокойно разговариваю,
с женщиной, которая легко может оказаться убийцей, и разду¬
мываю о том, подлинно ампйрная тут мебель или нет...
Жестом хозяйка предложила ему сесть, и опять бриллиант у
нее на пальце ярко сверкнул. Эта женщина по-своему тоже
бриллиант, и она тоже участвовала в «огранке» Жерара де Вин¬
тера, шлифовала отдельные грани его личности... Ван дер Валк
положил ногу на ногу и, не сводя глаз с Соланж, стал ждать,
что она скажет.
— Похоже, без исповеди не обойтись. Вы не успокоитесь, пока
не узнаете про нас все... Да-да, курите, пожалуйста. Нет, спасибо,
я предпочитаю с фильтром... Даже и не знаю, с чего начать. Вы
наверняка скажете: с самого начала. .Ладно. За Жерара я вышла
совсем молоденькой неопытной девчонкой. Я здешняя, из Остен¬
де. Мама у меня еще жива. Отец умер несколько лет назад, от ас¬
тмы, он был парикмахер, лучший в. Остенде. После его смерти
мама продала парикмахерскую и переехала в Брюссель, там и
живет до сих пор.
93
Нет, из детей осталась я одна. Был еще брат, но во время
войны он заболел туберкулезом и умер в Давосе в сорок восьмом
году... Похоже, в нашем семействе сильная половина — женщи¬
ны. Но имеет ли это значение? Не забывайте, инспектор, в Бель¬
гии такое не редкость. Здесь много деловых женщин.
Жерар тоже родом отсюда. И его тут хорошо знают, ведь,
насколько мне известно, он всю жизнь прожил в этих краях.
Что с ним было в войну, я не знаю, он никогда не рассказы¬
вал. Гостиница перешла к нему уже после войны, от отца...
Нет-нет, все новшества — это моя заслуга, но гостиница всег¬
да пользовалась доброй славой, и дела шли хорошо.
А наш брак... Скрывать не стану — вы все равно докопае¬
тесь, — наш брак оказался несчастливым. С самого начала.
Даже и не знаю, какая женщина была ему нужна. Он всегда
бьит такой... э-э... замкнутый, что ли... Может, и я виновата,
только теперь уж не важно, кто в чем больше виноват, не прав¬
да ли? Признаться,, я по натуре не наседка. Домашние дела
наводят на меня смертельную скуку. А он, наверно, жалел, что
у нас нет детей... Впрочем, он никогда об этом не говорил, да
и я не спрашивала. Вечно был в разъездах... Не знаю, куда его
носило. Не интересовалась.
Возможно, у него случались другие женщины, я не выясня¬
ла. Не верите? Воля ваша. У нас был уговор, и мы его соблюда¬
ли. Мне бы в голову не пришло, допытываться, чем он занят,
или критиковать его поступки. Я за ним не подглядывала. Не
слишком за него держалась? Видимо, так. И работы всегда по
горло... Жерар сделал меня равноправным компаньоном и
уступил мне управление гостиницей. Знал, что мне это по душе.
Я не стыжусь, что веду дела. С какой стати скромничать, если
хорошо получается?
Гостиница теперь наверняка стоит вдвое больше прежнего —
и оборот вырос, и прибыль, и вообще... Здание изначально было
приличное и расположено удачно, — что да, то да. Но оборудо¬
вание просто допотопное — кухня в подвале, а уж канализация...
Сейчас в каждом номере есть душ, и кухню модернизировали
по последнему слову техники. Вы небось думаете: вот чепуха,
нашла о чем говорить, но я профессионал и горжусь своими
достижениями. Меня теперь тут все знают.
Так вот, он уезжал из дому часто и надолго. В этом году я
его почти не видела. Но вел он себя порядочно. Если мне надо
94
было отлучиться или поехать на отдых, он всегда охотно меня
подменял. И я тоже не хочу грешить против истины, мне Же¬
рара упрекнуть не в чем, мы никогда не ссорились... Хотите
чаю? — вдруг спросила Соланж. — Я скажу, чтобы принесли.
— Выходит, он любил посекретничать? — спросил ван дер
Валк. — Вы не задавали вопросов, но он скрывал, чем занят,
куда ездит и с кем встречается?
— Это его право, мсье. Мне кажется, он часто и подолгу бывал
в Германии. Он никогда ничего не говорил, но, видимо, где-то там
у него была женщина. А чем он еще занимался — не знаю.
— Благодарю за откровенность, мадам. Это облегчит нам ра¬
боту.
— Простите, мне скрывать нечего. Хотя, думаю, я вовсе не
обязана отвечать на вопросы о моей личной жизни.
— Вы можете не отвечать вообще. Но если вы не станете
отвечать и я не получу необходимой информации, придется
начать официальное расследование... полиция, повестки, до¬
просы в присутствии местных властей, протоколы, газетчики...
Вы ведь наверняка заметили, я ничего не записываю. Откро¬
венно отвечая на мои вопросы, вы, мадам, скорее всего избе¬
жите судебного процесса, который мог бы отрицательно
сказаться на репутации вашей гостиницы.
— Вы полагаете, я не отдаю себе в этом отчета? — холодно
сказала она. — Я действую исключительно в интересах дела.
— Разумеется, — кивнул ван дер Валк, прихлебывая чай.
— У вас есть еще вопросы?
— Есть. Их немного. По характеру — невинные, хотя, быть
может, чуточку щекотливые.
— Вы могли бы заметить, что меня это нисколько не смущает.
Ван дер Валк не спеша отставил чашку. Мадам де Винтер уже
вполне овладела собой. Выходит, поначалу ее выбил из колеи
шок, вызванный неожиданным известием о смерти мужа? Сей¬
час она уверенно играла безразличием. Словно речь идет о чу¬
жом человеке. Что это — эгоизм? Или, может, хладнокровие и
актерский талант ловкой преступницы? Неужто она совсем не
расстроена? Кормит пекинеза со своей тарелки; интересно, как
бы она себя вела, если б убили ее собаку?
— Когда примерно вы в последний раз спали с мужем?
— Года три назад. Может, четыре. Я не записываю такие
даты.
95
— В войну вы находились в Остенде?
— Да. Но я была ребенком.
— И ваш супруг проживал здесь?
— Гостиницу немцы, кажется, реквизировали. А Жерар, по
слухам, был не то во французском Сопротивлении, не то в на¬
шем, бельгийском.
— Доверив вам управлять гостиницей, он перестал ею инте¬
ресоваться?
' — Да он вообще-то никогда по-настоящему и не интересо¬
вался, душа у него к этому делу не лежала. Хотя, конечно, в биз¬
несе он разбирался, в ведении книг, денежных операциях...
— Но, если я правильно понял, большинство решений, а
также ответственность за «Юнивер» целиком лежали на вас,
мадам?
— Разумеется. Я сама проработала с архитектором каждую
деталь нового здания и обеспечила финансирование... Каждый
день встречалась с подрядчиком. Жерар только подписал кое-
какие документы.
— Вы не считаете себя обиженной? Ведь вам принадлежит
всего лишь пятидесятипроцентная доля дохода?
Она улыбнулась, разгадав ловушку.
— Конечно, я об этом думала. И пришла к выводу, что пол¬
ная свобода стоит того.
— Свобода в деле. А в личной жизни? Вы никогда не думали
о разводе?
— Нет. Зачем? Я и так могу делать, что хочу. Второй брак
меня не привлекает.
— Но формально гостиница оставалась в его собственности?
— Да.
— А теперь она перешла к вам? Как это оформлено юриди¬
чески на случай его смерти?
Прозрачные аквамариновые глаза смотрели спокойно и без¬
мятежно.
— Я ждала этого вопроса. Материальная заинтересованность
в его смерти. Финансовые мотивы. Полиция просто помешана
на этом.
— Большинство людей помешаны на деньгах и на сексе, —
улыбнулся ван дер Валк. — И полицейские тут не исключение.
— Все очень просто. Единственным владельцем гостиницы
становлюсь я. И если вы намерены сделать вывод, что я заин-
96
тересована в смерти Жерара, воля ваша, я этому помешать не
могу.
— Вы говорили, он постоянно куда-то ездил, но вас его от¬
лучки не интересовали.
— Да, говорила и готова повторить. Я ничуть этого не сты¬
жусь.
— Заинтересованность и любопытство — разные вещи. Я за¬
даю вопросы из заинтересованности — из любопытства я бы
никогда этого делать не стал. Я понимаю, что вас отлучки мужа
не интересовали, но мне очень трудно поверить, будто вы даже
не пытались выяснить, что за ними кроется. Просто из любо¬
пытства. Неужели ни единого разу?
С минуту она холодно молчала.
— Конечно, временами я мучилась от любопытства. Но ни¬
как его не выказывала. Смысла не видела.
— Думаю, вы могли бы удовлетворить свое любопытство, не
выказывая его.
— Куда вы клоните? Я что, должна была следить за ним? Но
я ни капли не ревновала! — В ее голосе послышалось презре¬
ние. К Жерару? К дураку-полицейскому? Или, может, к другим
женщинам, которые трясутся за своих мужей, за своих мужчин?
— Ну, следить незачем. Вы ведь в любую минуту можете про¬
верить бухгалтерские книги.
— А-а, теперь понятно... Вы думаете, он брал деньги?
— Скажем, так.
— Брал, но не больше, чем положено. Чистую прибыль подсчи¬
тать несложно, этим занимается бухгалтер, который переводит
наши доли на раздельные банковские счета. И Жерар пользовал¬
ся только своим счетом.
— Вы, значит, не ревновали. Но судя по всему, ваш супруг
тоже не был ревнивцем, верно?
— Верно. Мы не совались в личную жизнь друг друга.
— И ваша жизнь была ему безразлична?
— Конечно! С него хватало своей.
— Он был нормален с сексуальной точки зрения?
— А что, существует какая-то норма? — холодно спросила
она. :
— Гм...— Он улыбнулся. — Юристы считают, что да.
^По-моему, с ним,все .было в полном, порядке.
— Могу я теперь, задать тот же вопрос вам?
4 Н. Фрилннг «Загадка белого «мерседеса» 97
— Что ж, вы, наверно, обязаны его задать, — спокойно, даже
чересчур спокойно сказала она. — Вы легко могли бы сами все
выяснить. Но я предпочту ответить, так что персонал расспра¬
шивать не надо... Да, у меня есть любовники.
— Сразу несколько? Долго ли они задерживаются? И быстро
ли меняются? — Ван дер Валк безотчетно заговорил с фамиль¬
ярной прямотой, такое с ним бывало, только когда он беседо¬
вал с подозреваемыми.
> — Вы на редкость деликатны, — съязвила она.
— Я не моралист. И не правовед. Я только фиксирую фак¬
ты. И вся моя дотошность обусловлена лишь этим.
— В таком случае проще всего сказать, что связи у меня пре¬
имущественно случайные, кратковременные, в основном с пос¬
тояльцами, и к чувствам не имеют ни малейшего касательства.
— Если мужчина вам нравится, вы ложитесь с ним в постель,
и дело с концом...
— Обычно я жду, когда он сам это предложит, — насмешли¬
во сказала она.
— И особой тайны не соблюдается?
— Горничные и так все знают, — равнодушно бросила хозяй¬
ка. — А вот с соседями и вообще с местными я именно поэто¬
му в доверительные отношения не вступаю. Городишко кишит
сплетнями. Болтать не запретишь, но скандалов я избегаю.
— А вашему мужу сплетни горничных не мешали?
— Я бы очень удивилась, если б было так. Это совершенно
не в его стиле. Он все обо мне знал.
Отличный ответ, подумал ван дер Валк. Н-да, не женщина,
а прямо противотанковое орудие. Что ж, попробуем все-таки
пробить ее броневой щит.
— Не рчень-то цените чувства?
— Совершенно верно.
— А что вы любите? Собак? Или, быть может, собственную
внешность? Имущество?
Тон ван дер Валка задел ее. Она покраснела. Рука потяну¬
лась к серебряной настольной зажигалке, нервно щелкнула ею
раз-другой. Хорошо, что это зажигалка, а не револьвер, весело
подумал инспектор и тотчас решил воспользоваться минутным
перевесом'.
— Вы так боитесь чувств? А ведь это вполне нормальная,
вполне человеческая штука.
Она, однако, уже успела взять себя в руки.
— Я такая же, как тысячи других женщин, инспектор.
— К сожалению, не могу с вами согласиться. Извините за
резкость, но, по-моему, вы не только на удивление... независи¬
мы, а, скажем так, беспощадны и жестоки.
— Я определенно произвела на вас впечатление человека хо¬
лодного и расчетливого, инспектор. Впрочем, не на вас одного.
Сама не знаю почему. Что здесь удивительного, если женщина
руководствуется здравым смыслом и по натуре практична? Но
мы с мужем были друзьями. И мне действительно очень жаль,
что его нет в живых. Я бы хотела знать, как он умер. Мне это
вовсе не безразлично.
Н-да, подумал ван дер Валк, женщина, у которой нет дру¬
зей и которую никто не любит, все же довольно трагическая
фигура.
— Я не могу пока ответить на ваш вопрос, мадам. Набери¬
тесь терпения. Жерар де Винтер погиб при невыясненных об¬
стоятельствах. Обещаю вам, как только мы во всем разберемся,
вы узнаете, что произошло. А покуда прошу вас вести себя как
обычно, будто мсье де Винтер жив и здоров... Надеюсь, вам это
не составит труда.
— Хорошо. — Поневоле она согласилась. Не переиграла ли
с этим своим хладнокровием и равнодушием?
В случае чего, подумал ван дер Валк, я на нее найду управу.
Таким бесчувственным ледышкам не хватает стойкости, кото¬
рую придает любовь. Нет у них ни тепла, ни мужества. Одно
хладнокровие, черт его дери! Для меня такие женщины — пус¬
тое место... Не нравится она ему, и все тут. А вот виновна ли
она — дело совсем другое.
Из гостиницы он вышел с деланно безразличным видом,
словно был вполне доволен итогами своего визита. Она может
оказаться и убийцей, думал он. Ох уж эти ледышки... Ведь не¬
редко именно такие, с четко отлаженной жизнью, застегнутые
на все пуговицы, презирающие чувства, в один прекрасный
день очертя голову кидаются в омут вырвавшейся на волю
страсти.
Он немного отъехал от города, чтобы укрыться от любопыт¬
ных взглядов местных обывателей, которые сейчас наверняка
перемывали ему кости, и остановился посмотреть карту. Инте-
99
ресно, ведь он ехал по тем же дорогам, по которым неделями,
месяцами ездил де Винтер — но куда?
Иной раз, конечно, к границе обделывать свои делишки. Но
каким путем? Вдоль побережья, где надо объезжать Западную
Шельду, а потом тащиться вдоль границы, севернее Антверпена.
Вряд ли это его маршрут. Дороги там не ахти, и места красотой не
Отличаются — скучища, особенно для человека, который так лю¬
бит леса и реки Лимбурга. Скорее уж де Винтер ездил по скоро¬
стной магистрали через Брюгге и Гент на Брюссель и дальше через
Льеж в Германию — в Ахен и Кёльн.
Ван дер Валк вспомнил про черный «пежо» и двинул по его
следам.
Итак, что же он обнаружил в Бельгии? Кой-какие подозрения,
и только... Надо присмотреться поближе к вдове де Винтер. Но
по-прежнему неясно, зачем Мейнарду Стаму понадобился белый
«мерседес» и дом в Амстердаме. Вдова предполагает, что у него
где-то была женщина; вероятно, она права. И вообще, похоже, не
кривила душой. Человек, который женился на этой миловидной
смышленой парикмахерше из Остенде, наверняка быстро понял,
что эмоционально она весьма ущербна, зато в делах ей цены нет.
Вероятно, он надеялся, что она забеременеет и оттает, станет
мягче, почеловечнее. Но детей не получалось, и в конце кон¬
цов он махнул рукой. Где же и когда он отыскал этого Мейнар¬
да Стама и надел на себя его личину, будто старое пальто?
Каким образом проник в закрытое общество контрабандистов?
И обрел ли в этом окружении ту пйшу для эмоций, которой ему
так недоставало? Удовлетворилась ли этим его романтичная на¬
тура? Что ж, на время он, видимо, отыскал — или думал, что
отыскал, — счастье, живя в такой близости с природой. Но на¬
долго ли? Рано или поздно его наверняка одолела тоска, захо¬
телось с кем-то все это разделить, кому-то довериться. Ведь в
итоге его жизнь опять оказалась пустой и бессмысленной. Ро¬
мантика охотничьего домика со временем тоже приедается, ре¬
шил ван дер Валк.
Де Винтер трезво смотрел на жизнь. Иллюзий насчет своей
жены он не питал. Уговор, к которому они пришли, — с Арлет-
той такое совершенно немыслимо! — казался ему вполне разум¬
ным и естественным, потому что именно так воспринимала его
Соланж. А женщинам де Винтер после этого верить перестал.
И немало времени утекло, прежде чем он снова им поверил,
лоо
прежде чем снова затосковал по женщине.*Но если уж он ка¬
питулировал, то капитулировал целиком, без остатка...
Инспектор подъезжал к Брюсселю. Можно, конечно, запро¬
сить сведения о семье и происхождении де Винтера, но что это
даст? Жерар де Винтер наверняка тот самый, за кого себя вы¬
дает, — солидный человек, образцовый гражданин, владелец
гостиницы, всю жизнь прожил в Эрнегеме, где кое-кто опреде¬
ленно еще помнит его отца.
Когда-то, вероятно в войну, де Винтер попал в пригранич¬
ный район и примкнул к Сопротивлению, что и подготовило
почву для его позднейших начинаний. Он не только приобрел
тогда знания и контакты, полезные для контрабандиста, — идея
лесного убежища тоже родилась там. Должно быть, в военные
же годы де Винтер, человек явно незаурядный, беззаветно пре¬
данный Сопротивлению, столкнулся и с голландцем по фами¬
лии Стам. Были они почти ровесники, схожи характером,
интересами и даже внешностью. Офицер нидерландской армии
и бельгиец, хозяин гостиницы, стали друзьями. Де Винтер в ту
пору много узнал о прошлом Стама. А после Стам бесследно
исчез — может, вместе с семьей был депортирован в Германию,
там и сгинул, а может, погиб в одной из партизанских опера¬
ций. Так или иначе, мертвым его никто не видел, и де Винтер
воспользовался случаем и обзавелся документами на имя Ста¬
ма, которые со временем могли оказаться полезными... И спус¬
тя годы при встрече с бароном он назвался именем Стама.
Сначала, наверно, пугался, но старик барон не вспомнил че¬
ловека, который молоденьким офицером служил у него в пол¬
ку, и из возможной угрозы превратился чуть ли не в подарок
судьбы, в самое надежное, как говорят юристы, доказательство
идентичности... Кто посмеет усомниться в свидетельстве баро¬
на, что Стам бывший офицер?
Система автострад, ведущих в Брюссель, делает этот город на
редкость удобным для автомобилистов'. Скажем, из Остенде пря¬
мо до Берхема — это одно Из брюссельских предместий — идет
магистраль, которая’возле авеню Карла V вливается в старинное
Шоссе-де-Ган, а оно в свою очередь ведет через Пор-де-Фландр —
Фландрские Ворота — в самое сердце Старого города. Опоясыва¬
ющее Старый город бульварное кольцо позволяет проезжающему
вновь вырулить на южное направление, в сторону Намюра. Что
161
же до Старого города, то, проехав Пор-де-Фландр, водитель по¬
падет на величественную Плас-де-ла-Бурс — Биржевую пло¬
щадь,— которая еще помнит торжественный въезд императора
Карла V.
Имя этого Карла носит бульвар, что ответвляется от восточ¬
ной автострады и огибает Старый город с севера. Здесь во¬
дителю тоже раздолье: свернув налево у Пор-д’Анвер — Антвер¬
пенских Ворот, — он может рвануть через Вилворде прямиком
до Антверпена.
Ван дер Валк выбрал именно этот маршрут, потому что имен¬
но так Жерар де Винтер, скорее всего, и ездил через Михелен к
рыбным местам в германско-нидерландское приграничье. Да, по
меньшей мере раз-то в месяц он навещал своих людей, платил
и получал деньги, и вообще, проверял контакты, чтобы дело
шло гладко и народ был начеку.
Впрочем, можно двинуть и по-другому: у Пор-де-Схарбек —
Схарбекских Ворот — свернуть направо и, не снижая скорости,
выбраться на магистраль, ведущую через Лувен до Льежа и даль¬
ше опять-таки к германской границе... Да, в Европе не найдет¬
ся второго города, через который можно проехать так же быстро
и легко, а для новой европейской технократии и бюрократии
это весьма и весьма важно.
Ван дер Валк мыслями был далеко от этой автогеографии, но,
едва выехав из Брюсселя и случайно глянув на приборный щиток,
он мигом опомнился: бензина осталось кот наплакал. Правда,
автозаправок тут сколько угодно, вот и у развилки Шоссе-де-Ган
есть большая станция техобслуживания. Хочешь — у автомата за¬
правляйся (скажем, ночью или когда торопишься), хочешь — пер¬
сонал все за тебя сделает. Ван дер Валк проехал именно туда, но
не от лени, а ради квитанции на тридцать литров бензина — пус¬
кай Его Высочество раскошелится.
Он безучастно глядел в окно на девушку-заправщицу. Мель¬
ком отметил красивую фигуру в синем комбинезоне и светлые
волосы, но особо не присматривался. Только уже собираясь
расплатиться, сообразил, что девушка-то знакомая. И в следу¬
ющий миг узнал Люсьен Англьбер.
Час спустя, на скучной дороге к границе, инспектор с удо¬
вольствием думал об этой встрече. По крайней мере, она отвлек¬
ла его от размышлений над проблемами, которые уже набили
оскомину. Стам, то бишь де Винтер, и его жена... Разговор с
102
Соланж де Винтер оставил неприятный осадок. Люсьен, что
называется, была ей полной противоположностью. Повзросле¬
ла, конечно, но в остальном не изменилась. По-прежнему пре¬
зирает деньги, ненавидит дельцов и делячество, по-прежнему
гордая и не спесивая. Выходит, она тогда всерьез говорила о
работе в гараже. И ведь не надоело ей, до сих пор вкалывает.
Он-то считал ее взгляды по-детски наивными, однако сейчас,
вспоминая ту давнюю встречу в «Виниколе», на Лейдсестраат,
понял, что одной незрелостью всего не объяснишь. Тут было
еще и... как бы это сказать... донкихотство, что ли? Во всяком
случае, что-то старомодное. Пожалуй, романтичность, вот. При¬
ятная штука в этом страшном мире.
Люсьен напомнила ему любимую героиню из литературы
прошлого века — отчаянную Матильду де ла Моль, ради ко¬
торой, по выражению Стендаля, мужчина должен уметь боль¬
ше, чем просто родиться на свет. В Люсьен было что-то от
Матильды. И даже... ван дер Валк усмехнулся... вспомнился
ему не кто иной, как... Дантон, который .перед смертью ска¬
зал: «Глагол гильотинировать, невозможно употребить в пер¬
вом лице прошедшего времени страдательного залога; никто не
может о себе сказать я был гильотинирован». Этот девиз был
источником, из которого ван дер Валк в трудные минуты чер¬
пал отвагу.
Люсьен, судя по всему, обрадовалась их встрече. Выглядела
она хорошо: работа на воздухе явно шла ей на пользу. Она по¬
худела, повзрослела, жизненный опыт наложил свою печать на
ее внешность — но от всего этого она только похорошела.
— Что вы здесь делаете? — спросила она без всякого любо¬
пытства.
— Дела, — туманно ответил ван дер Валк.
. — Что слышно в Амстердаме? Достроили туннель под Эй?
Небось нет еще?
— Вы не читаете газет?
— Французские читаю. Мы же тут не фламандцы, а франко¬
фоны. Какое нам дело до ваших крестьянских историй?
Он невольно улыбнулся:
— А масло-то наше все-таки едите!
Люсьен нахмурилась: это замечание пришлось ей не по
вкусу.
юз
— Сливочное масло? — резко отпарировала она. — Спасибо,
я готовлю на оливковом, а хлеб ем сухой, так что можете по¬
давиться своим паршивым дешевым нидерландским маслом!
Он пропустил этот взрыв мимо ушей. Нынче разве угадаешь,
что может разозлить бельгийца! А Люсьен такая же, как все
эмигранты, — хочет быть святее Папы Римского и знай охаи¬
вает родную страну. Неужто старые болячки не зажили? Неуж¬
то Голландия так и осталась для нее врагом свободы и
надежды, врагом молодого поколения, местом, где счастье на¬
казуемо? Что ж, отчасти она права. Но ведь, пожалуй, этим
грешат все страны..;
Вернувшись домой, он обнаружил, что Арлетту вновь обу¬
яла жажда перемен и она переставила в квартире всю мебель.
Некоторое время назад была идея перебраться на новую квар¬
тиру, но Арлетта, убедившись, до чего малы комнатушки в со¬
временных домах, отказалась от этой затеи: «Пришлось бы
много чего покупать, а бросать деньги на ветер нам не по кар¬
ману!» Она предпочитала тратить деньги на пластинки, книги
и на отдых во Франции. Короче говоря, переезжать они не
стали, а чтобы как-то обновить интерьер, Арлетта то и дело
все в квартире переставляла с места на место. Иной раз даже
удачно получалось. Когда он вошел, она, вооружившись мо¬
лотком, стояла в дверях и критическим взором изучала
раскладной диван, который нипочем бы не уместился в совре¬
менной квартире.
— Не подвинуть ли его чуточку, а?
Слава Богу, можно забыть о Соланж де Винтер и о Люсьен
Англьбер, слава Богу, у него есть собственный дом и жена!
Ему долго не спалось; Арлетта тихонько похрапывала, и он
сердито ее толкнул. И тут же об этом пожалел... Ах, Арлетта, она
в меру бережлива и умеет создать уют, да и вообще прекрасно
ведет хозяйство. Ее обеды, ее одежда всегда оригинальны.
И вкус у нее прекрасный, практичный и без претензий. Так что
вполне можно простить ей не столь уж частые капризы и исте¬
рики, забывчивость, неряшливость и предвзятое отношение к
голландской цветной капусте. Арлетта склонна к полноте, и не
мешало бы ей быть поосторожнее с едой. Но, Господи Боже,
как же здорово, когда жена у тебя — такая вот жемчужина хо¬
зяйственности... Ну и стерва же эта Соланж де Винтер. От нее
104
любой сдохнет. Лучше уж быть полицейским инспектором при
скромном достатке, но чтоб дом был полон тепла, уюта, цветов,
музыки и высохшего сыра (у Арлетты рука не поднималась вы¬
бросить!).
Утром в кабинете, сидя над своими бумагами, ван дер Валк
размышлял, как бы прищучить эту железобетонную особу. Ко¬
нечно, о том, чтобы доставить Соланж сюда и попытаться что-
нибудь из нее выжать, речи нет. И надзор за ней. не установишь.
Арестовать ее можно бы и в Бельгии, но для этого ему необхо¬
димо разрешение Сансона, после чего он бы дал ход через бель¬
гийских коллег — даром, что ли, существует Бенилюкс.
Комиссар в Нидерландах имеет полномочия начать следствие и
в Бельгии, если в деле затронуты лица, действовавшие в обеих
странах. Но ван дер Валк отлично знал, что старик на такое не
пойдет. И все-таки не удержался, намекнул в рапорте. Сансон,
ясное дело, принял эту идею в штыки.
— Нет, мой мальчик, об аресте нечего и думать. Ведь такой
скандал начнется! Без бельгийцев тут не обойтись, а чтобы их
подключить, нужна стопроцентная уверенность, что она винов¬
на... Вы безусловно правы, она могла бы это сделать, но улик-
то нет... Нем мы докажем, что она знала о двойной жизни мужа,
то есть знала о Стаме? Я ведь вам говорил... а вы уперлись, как
баран. Прицепились к де Винтеру, вместо того чтоб сосредото¬
читься на Стаме... Загвоздка-то в том, что убили Стама, а не де
Винтера.
— Но мы можем доказать, что Стам и де Винтер — одно
лицо...
— Ну и что? Сперва докажите, что об этом знала она.
— Можно чуток прижать ее. Я не удивлюсь, если она и
знала.
— Представьте мне доказательства, что она встречалась со
--- Стамом на земле Нидерландов. Так или иначе, а кое-что по¬
маленьку проясняется. В Валкенсварде кто-нибудь занимается
этой историей?
— Да. Они там допрашивают всех контрабандистов, у кото¬
рых были контакты со Стамом.
— Оттуда и придет ответ.
Инспектор отнесся к таким ожиданиям скептически. На что
>там можно рассчитывать? С маслом за спиной или в машине
105
Стама никто не видел. И стопроцентная уверенность, что он за¬
нимался контрабандой, — это, знаете ли, все равно что мер¬
твому припарки. А откуда известно, что Стам погиб из-за того,
что кто-то с кем-то не поделил добычу? И вообще, кто мог по¬
ехать — на машине Стама! — в Амстердам, зарезать его и уйти,
оставив «мерседес» посреди улицы, да еще без номеров?
Но и другая версия тоже никуда не годилась. Не мог он пред¬
ставить себе Стама в роли шантажиста, как решили поначалу.
Нет, они явно перестарались: просто это понравилось бы и на¬
чальству, и бельгийцам. Опять же и деньги бы сэкономили...
И собственная его версия, кстати, никакой критики не вы¬
держивает. В глубине души он не верил, что мадам де Винтер
убила своего мужа. Сплошь натяжки... Ну зачем ей тащиться
за ним в Дюссельдорф, а потом в Венло и в Амстердам! И как
в таком случае объяснить белый «мерседес»? И дом на Апол-
лолаан?
Черт с ним, со Стамом. Хватит биться башкой об стену, ло¬
мать голову над машиной, сигаретами, Брейтнером, шампан¬
ским, ножом, нетронутой постелью. Стам — это остывший след.
Разрабатывать надо версию де Винтера!
Итак, теперь вдова знает, что ее подозревают в убийстве, —
как же она поступит? Она могла его убить. Могла сделать все,
что угодно, — оставить повсюду ложные следы, указывающие
на других... на кого, на других?
На следующее утро пришла депеша из Валкенсварда — ре¬
зультат долгих нудных допросов. Как ван дер Вал к и ожидал,
все — мусор. К примеру, подозреваемый в контрабанде торго¬
вец металлоломом, который был сфотографирован вместе со
Стамом возле кафе «Марктзихт», единственная мало-мальски
перспективная зацепка.
Вопрос: У вас были дела со Стамом?
Ответ: Я даже не знал, как его зовут.
Вопрос: Я не спрашиваю, знали вы его фамилию или нет.
Я спрашиваю о делах.
Ответ: Нет, дел не было.
Вопрос: Тогда почему вы с ним пили?
Ответ: Люблю компанию.
Вопрос: У вас что, привычка такая — выпивать с чужими?
Ответ: Кто угощает, с тем и пью.
106
Вопрос: А почему он вас угощал?
Ответ: Откуда я знаю. Может, чувствовал себя одиноко.
Вопрос: Он первый с вами заговорил?
Ответ: Можно и так сказать.
Вопрос: С чего же он начал?
Ответ: Он сказал «добрый день», ну и слово за слово...
Вопрос: О чем?
Ответ: О рыбной ловле, к примеру.
Вопрос: Вы, значит, тоже рыболов?
Ответ: Не-а. Но никогда не упускаю случая завести новое
знакомство. Вдруг дело какое наклюнется.
Вопрос: Ну и как? Наклюнулось?
Ответ: Я ломом торгую, а не рыбой.
Вопрос: Итак, вы утверждаете, что никогда раньше его не ви¬
дели?
Ответ: Может, и видел... Я про это не думал.
Вопрос: Подумайте сейчас.
Ответ: Сказал ведь: может, и видел.
Вопрос: А если мы располагаем доказательствами, что вы
встречались с ним неоднократно?
Ответ: Плевал я на ваши доказательства. Кто запретил раз¬
говаривать с незнакомыми людьми? Нет такого закона.
Вопрос: Ну хорошо... В последнее время вы бывали в Венло?
Ответ: Нет. Уж сколько лет не бывал.
Вопрос: А четвертого числа...
И так далее, и так-далее, без конца. Н-да, этак мы недалеко
уйдем, думал ван дер Валк. Разгадка прячется где-то в Бельгии —
в Эрнегеме, в Брюсселе, в Остенде...
Зазвонил, телефон. Инспектор улыбнулся, услышав в трубке
четкий, слегка аффектированный голос Шарля ван Дейссела.
— Наконец-то. Это Шарль. Ну, я, кажется, всласть нагово-*
рился со всеми амстердамскими полицейскими. Со вчерашне¬
го дня пытаюсь с тобой связаться. Слушай, Брейтнер тебя еще
интересует?
— Кто-кто? А-а, картина. Ясное дело,, а что?
— Меня тоже. Что с ним? В смысле — что с ним будет?
— Родственников убитого мы пока не нашли. Я имею в виду —
законных родственников. А сам он преступник. Контрабандист.
Фактически обкрадывал государство, стало быть, имущество под¬
лежит конфискации.
16'7;
— И кто ее осуществляет?
— Министерство... по окончании следствия.
— То есть картину продадут?
— Наверно. Зачем она им?
— Ты не мог бы свести меня с соответствующими чиновни¬
ками?
— По крайней мере могу сказать, как тебе надо действовать.
Скорее всего, они будут только рады. Конфискованные вещи,
как правило, идут с молотка.
— Отлично. Полагаю, я это заслужил. Проделал за тебя
огромную работу.
— Да ну? — скептически заметил ван дер Вал к.
— Картина куплена в Брюсселе.
— Надо же! Кто бы мог подумать — в Брюсселе...
— Тебя это, похоже, не удивляет.
— Я ничему не удивляюсь. Профессия такая.
— Ну, все-таки иной раз не грех прикинуться удивленным.
— Не в этот раз, потому что Брюссель... Как раз здесь все
логично, но ты не мог об этом знать и тем более заслуживаешь
похвалы... Рассказывай дальше.
— По случайности картина не попала в каталоги и долго
оставалась неизвестной. Ее купил какой-то богач, которому она
совершенно не нравилась. Он считал ее скверной мазней и дер¬
жал на чердаке.
— Ладно, Шарль, к делу.
— Ну вот, сперва он сам, а потом и его вдова наконец при¬
казали долго жить, и все добро пошло с аукциона. Куча здоро¬
венных уродов, мраморных и из красного дерева, на которые
хромой пес и тот не польстится... Среди этого барахла Брейтне-
ра не заметили, а теперь будут рвать на себе волосы. Словом,
все скупили старьевщики. Классическая история, верно? — по¬
бедоносно заключил ван Дейссел.
— Почему?
— Как почему? Ведь что самое интересное в торговле карти¬
нами? До сих пор разные мерзкие типы — из тех, кто налагает
лапу на имущество неплатежеспособных должников, а сам ни¬
когда ничего не покупает и уж тем более не выбрасывает, — эти
типы, бывает, натыкаются на подлинные ценности. Хотя, за¬
меть, полные невежды, ничегошеньки не смыслят в живописи...
— Шарль, кончай ты про живопись...
108
— Временами именно у них всплывают утраченные шедев¬
ры. Случаются просто фантастические истории: в Брюсселе,
например, недавно нашли* совершенно неизвестный автопорт¬
рет Рембрандта. Экспертиза подтвердила его подлинность.
И теперь он куплен Городским музеем Штутгарта за три с по¬
ловиной миллиона, да еще, считай, дешево! Брейтнер, конечно,
и четвертой доли этой суммы не стоит, но другие его промор¬
гали, а я нет! Ха-ха-ха!
— Как же тебе удалось все это узнать?
— Один коллега видел это чудо у старьевщика и теперь лок¬
ти кусает. Специализация, черт ее дери. Кроме семнадцатого
века, он ни в чем не разбирается. Импрессионисты — не его
епархия, он их терпеть не может. В какой-то мере я его пони¬
маю — меня самого тошнит от этих ужасных зеленых Сезаннов,
очень уж они вульгарны. Зато — в цене, спрос колоссальный,
поэтому я считаю своим долгом немного в них разбираться.
Будь это старый зануда Пейнаккер, он бы скакал от восторга, а
импрессионисты ему, видите ли, не по нутру. Конечно, импрес¬
сионистов и подделать проще простого, фальшивки встречают¬
ся на каждом шагу. Ты даже не представляешь себе, сколько на
свете халтурных «Ренуаров».
— Шарль, я тебя умоляю! Говорун несчастный, ты же любо¬
го судью до исступления доведешь!
— В общем, я его отругал и спросил, где он видел эту кар¬
тину, — он узнал ее по фотографии, которую ты мне дал...
Ну я и рванул в Брюссель к старьевщику, разведать что и как.
Ох и народ! Ужас! Заладил одно: дескать, не помню, кто ку¬
пил, и все тут. Но от меня так легко не отделаешься, в конце
концов я его расколол... А теперь отгадай, кто купил Брейт-
нера...
— Слушай, Шарль, имей совесть. Картину купил бельгиец,
мсье де Винтер, который по странному стечению обстоятельств
является не кем иным, как нашим покойным другом Мейнар¬
дом Стамом.
— А вот и нет, — ехидно фыркнул Шарль. — Картину купи¬
ла молодая женщина.
Ван дер Валка словно током ударило.
— А старьевщик сказал, как она выглядела?
— Конечно нет, но я подумал, что ты заинтересуешься.
— Еще бы!
109
На границе, снова переключаясь с нидерландского языка на
французский и вообще на Бельгию, инспектор неожиданно
подумал о том, что де Винтер наверняка достиг в этом нелег¬
ком деле совершенства. В Бельгии он говорил по-француз¬
ски. Остенде расположен в западной Фландрии, где в ходу два
языка, но больше французский. Де Винтер думал и действо¬
вал как бельгиец-франкофон, что давалось ему без труда, ведь
он таковым и был. В Нидерландах же он действовал, говорил,
ну и думал тоже по-голландски. Но не как типичный средний
голландец из глубинки. Здесь и зарыта собака. Скорее всего,
в такой ипостаси он не смог бы добиться безупречного совер¬
шенства. Другое дело — как уроженец пограничья: Стам ро¬
дом из Маастрихта, а там, в Лимбурге или, скажем, в южном
Брабанте, чистота языка оставляет желать лучшего. Ведь бель¬
гийско-нидерландская граница, по сути, фикция, политиче¬
ская условность. Естественная граница там только одна —
между Бельгией и Германией, — и проходит она по Маасу.
Подлинная же граница между Бельгией и Нидерландами —
это граница между вероисповеданиями, между католиками и
протестантами. Ни окрестности Мааса, ни даже Арнем по ха¬
рактеру чисто голландскими не назовешь. По крайней мере, не
сравнить с Утрехтом, Харлемом или Зволле. Где-нибудь в Алкма-
ре Стама — или де Винтера — тотчас сочли бы иностранцем,
а в Венло или в Бреде он совершенно не привлекал внимания.
Тем не менее он прекрасно отрежиссировал свою метамор¬
фозу. Французскую машину менял на немецкую, типично бель¬
гийский костюм на такой, который сразу же бросался в глаза
нидерландским покроем, сигареты — на сигары «Вильгельм II»,
сделанные в Валкенсварде, очень хитрая деталь. Хозяин бель¬
гийской гостиницы — ипостась, которая не слишком ему им¬
понировала, — превращался в куда более симпатичную фигуру:
во владельца сельской усадьбы, офицера в отставке, любителя
спорта и свежего воздуха. И наконец, обручальное кольцо пе¬
рекочевывало в часовой кармашек — последний штрих переме¬
ны, точка над «¡». Пока он чувствовал на руке кольцо — а его
не чувствуют, только когда носят постоянно, — он был де Вин¬
тером. Едва оно водворялось в карман, он становился иностран¬
цем. И был Стамом, и думал как Стам. Вот и весь фокус.
Убили Стама. И белый «мерседес» купил Стам. И постелить
постель велел тоже Стам.
по
Сансон прав, думал ван дер Валк. Все это не касалось де
Винтера, поэтому в Эрнегеме об этом ничего не узнаешь. Если
в игре замешана женщина — это женщина Стама. Не бельгий¬
ка, а наверняка голландка. Стоп-стоп. Почему голландка? Мо¬
жет, ни та ни другая. Где же она в таком случае жила? Картина
Брейтнера куплена в Брюсселе. Не там ли она и живет? Мало
вероятно, чтобы она встретила Стама в Брюсселе: он дальше
Дюссельдорфа не вылезал.
Ладно, поглядим.
Допотопная, чуть ли не времен Луи-Филиппа, грязно-бурая
вывеска над лавкой старьевщика сообщала выцветшими крас¬
ными буквами: «КУПЛЯ — ПРОДАЖА. Антиквариат. Букинисти¬
ческие книги. Картины. Реставрация». Внизу еще надпись,
помоложе, года этак девятнадцатого: «Домашняя утварь. Покуп¬
ка — оценка». В витрине два пожелтевших, засиженных Муха¬
ми объявления: «Покупаем за наличные золотой и серебряный
лом по самым высоким ценам» и «Скупка одежды».
Стекло облеплено дешевыми конфетно-розовыми и голубы¬
ми открытками с шутливыми надписями вроде: «Раз ты такой
умник, то почему не богач?» или «Сбавь газ: брюнетки! Свора¬
чивай: блондинки! Тормози: рыжие!». Ван дер Валк подумал, что
Шарль ван Дейссел все ж таки не сумел тут проявить правиль¬
ный подход.
Внутри лавка была самой заурядной, похожей на тысячи та¬
ких же скверных заведений. Чучела ящериц таращились на фар¬
форовые чайники, якобы майсенской работы; стулья в стиле
артнуво испуганно жались к бидермайеровским столам; афри¬
канские маски, вообще-то суровые и грозные, беззащитно юти¬
лись на секретере, претендующем на стиль эпохи Регентства;
рядом венецианские бокалы, никогда не видавшие Мурано,
уродливая желтая супница, потертые сахарные щипцы, какой-
то белый жбан, разрисованный линючими розами...
С души. воротит, подумал ван дер Валк. Сразу и не догада¬
ешься, для чего делались иные из этих вещей. К примеру, эта
вот штуковина: в ней что, павлиньи перья держали или ноги
мыли?
Владельцем «сокровищ» был худой, желчный человек в сером
халате. Лицо сплошь в серых морщинах, точно старая, изношен¬
ная армейская простыня. Волосы, руки и башмаки тоже серые,
.111
будто покрытые пылью. Жена, однако, являла собой полную
противоположность мужу. Крупная, дородная блондинка, с
удивительно белой кожей. Пышные телеса втиснуты в зеленое
«молодежное» платьице; глаза большие, водянистые, навыкате.
Этакая русалка, вышедшая из ила морского и нежданно-нега¬
данно очутившаяся в центре Брюсселя.
Да, в другом месте она не выживет, подумал ван дер Валк.
А в эти темные подсобки свет почти не проникает, воздух
тоже. Хозяева без конца пили чай за круглым столом с латун¬
ными накладками — таких уродов выпускали на бирмингем¬
ских фабриках лет девяносто назад. Интересно, сюда-то он
как попал?
Прелестная все-таки пара, усмехнулся про себя инспектор,
муж начисто высох, а жена, наоборот, размокла. Не физионо¬
мия, а рыбий пузырь... Нет, довольно... Хватит... ассоциаций...
Бедняга Шарль, несладко ему пришлось в этой лавке. Вони¬
ща — хоть святых выноси, так и разит ладаном, грязью и жид¬
костью для чистки латуни. Наверняка пробавляются мелким
мошенничеством и дешевыми комбинациями.
Женщина безучастно смотрела на ван дер Валка, беззвучно
шевеля губами, мокрыми от чая. Мужчина нагло буравил его
исподлобья острым, подозрительным взглядом — вот-вот про¬
ткнет. Инспектор состроил безмятежную мину и доверительно
прошептал:
— Книжки есть?
— Само собой.
— Стоящие книжки, вы понимаете... с картинками.
Маленькие глазки смерили ван дер Валка с ног до головы.
— Эх вы, маскировку не умеете сохранять. Полицейский?
-г В точку.
— Чего надо?
— Хочу, знать все об одной картине. Догадываетесь, о какой
речь? Кто ее купил? Как выглядела женщина?
— Чудной вы какой-то?.», полицейский. Не из Брюсселя, да?
Из Франции?
— Я бельгийский министр финансов! — рявкнул .ван дер
Валк. — А пришел потому, что вы мошенничаете с налогами...—
Он опять понизил голос. — Ладно, шутки в сторону, а то. сей¬
час выкину это барахло за окошко и впущу, малость/свежего
воздуху! .
112
— Я ничего не сделал, — проквакал хозяин. — Купил и про¬
дал, все по-честному. Картина не краденая, в списках нигде не
числилась.
— Так или иначе, вы здорово прогадали. Она стоит кучу
денег.
. — Ага, стало быть, и сведения о том, в чьих она руках, тоже
стоят кучу денег.
— Думаю, вы еще вчера пытались на этом заработать. Не
выйдет. Картина тю-тю, платить не за что. А я ведь могу и при-,
крыть вашу лавочку...
— Мсье начальник, я сказал этому, который так чудно гово¬
рит, — ван дер Валку понравилась такая характеристика Шарля
ван Дейссела, — что не помню, как она выглядела, и это чис¬
тая правда.
— Сколько у вас судимостей?
— Ни одной, я только...
— Торгуете порнографией?
— Мсье, право слово...
— Ваше слово ничего не значит.
— Черт бы вас побрал, сволочи! Чтоб вы сдохли!
— Вот это уже лучше. Напрягите-ка мозги и вспоминайте!
Клиентов у вас не много, и вы всех отлично помните — в слу¬
чае чего можно и пошантажировать, а? Ну, какая она была —
молодая? старая?
— Молодая.
— Брюнетка? Блондинка?
— Не знаю.
— В шляпе или в косынке?
— Да вроде в берете.
— Значит, волосы не видели..-Неприятностей захотели?
— Блондинка. !
-т- Высокая? 1 .. . * /
— Метр семьдесят пять, пожалуй. 1 -ч
— Ну вот видите, вспомнили... В самом деле такая высокая?
— Ей-богу. 4
т.Возраст?
— Двадцать три — двадцать четыре.
Говорила по-французски?
Да. Почти как вы, съязвил хозяин. .
— Что говорила?
из
— Показала на картину — та в витрине висела — и выложи¬
ла деньги.
— Откуда же вы знаете, что она говорила по-французски?
— Так она в дверях повернулась и сказала: «А вы и не знали,
что это подлинник, верно?» — Со злости лавочник даже пере¬
дразнил ее интонацию: девушка явно была образованная. Он
походил сейчас на старого, высохшего попугая, а все потому,
что проморгал выгодное дельце. Девка-то правду говорила, он
чуял, картина, поди, и впрямь ценная. Иначе разве эти стали
бы цепляться — вчерашний чудила и нынче вот этот, фараон?
Хорошо хоть, с испугу ему врать не начал.
— Как она была одета?
— Красный дождевик. Больше не разглядел... Да, обмишу¬
лился я! И картина-то ничего особенного — какая-то улица в
Брюгге или где еще. Вроде и не старая. Я на живописи день¬
жонки зарабатывал, кое-чего знаю. Но та картина — смотреть
не на что, ей-богу. Я ее и на витрину выставил только пото¬
му., что яркая. Два дня провисела. — Он сокрушенно покачал
головой.
Инспектор раскурил сигару — в целях дезинфекции — и оку¬
тал себя огромным облаком дыма. Сейчас эта гнида не врет, по¬
думал он. Ладно, копнем дальше.
— Ну хорошо, вы сможете ее опознать. А как это сделать
мне?
Лавочник сосредоточенно наморщил лоб: еще не легче!
— Ну, давай живее, питекантроп, — сказал ван дер Валк то¬
ном киношного сыщика.
— Да пес ее знает. Разве по голосу. По-французски она этак
чудно говорит. Вроде как вы, не по-здешнему.
Ван дер Валк зашел в бистро, выпил рюмку коньяку, со ску¬
ки просмотрел вечернюю газету. Настроение было хуже некуда,
тоска зеленая. И ведь каждый день так — поневоле поймешь
Стама.. ••
Может, именно поэтому он' стал изучать репертуар киноте¬
атров: Сплошная, муть. Но одна строчка привлекла его внима¬
ние. Черт подери. Ему хотелось покоя, эстетического зрелища,
красотьг, хотелось вспомнить детство, хотелось романтики — как
Стаму. И вот оно; нашлось:. «Победа»г лучший фильм 1937 го¬
да, с Шарлем Бойе в роли Наполеона и Гретой Гарбо в роли
114
Марии Валевской. Он постучал по тарелке. Можно успеть, если
поторопиться...
Так, теперь совсем другое дело. Ван дер Валк чувствовал себя
отдохнувшим, свежим, счастливым — да-да, счастливым. Как и
большинство его сверстников, ради Греты Гарбо он был готов
на все...
После кино он зашел в пивную, съел порцию тушеной капус¬
ты с чем-то еще. Накрапывал дождь, легкий, чистый, весенний,
который словно отмывает все вокруг. Даже неоновые рекламы
выглядели красиво и романтично. Усталый, пошел в гостиницу,
купив по дороге — почитать на сон грядущий — дешевое изда¬
ние «Унесенных ветром».
Некоторое время пришлось повозиться с окном, но в конце
концов он распахнул створки, почувствовал на лице свежий
ночной ветер, увидел тоненький серп луны и низкие тучи. Из¬
далека доносился шум уличного движения. В подсознании би¬
лась какая-то мысль, но поймать себя не давала. «Ничего, я
подумаю об этом завтра» — как говаривала Скарлетт.
Среди ночи он проснулся. Где-то играло радио. Бог весть
почему ожили воспоминания. Вскоре после войны тоже была
такая поздняя радиопрограмма, специально для войск США, ее
транслировала достаточно мощная станция, поэтому принимать
можно было на средних волнах по всей Европе. В этой програм¬
ме был час музыкальных записей под названием «Полночь в
Мюнхене». Молодой, полусерьезный-полушутливый, певучий
американский голос повторял каждую ночь:. «Половина перво¬
го, господа, час «Разбитого сердца». Сентиментальная мелодия,
навязчивая, приторная. Ван дер Валк? служил тогда в британ¬
ских частях в Гамбурге и — в нарушение всех предписаний —
лежал в постели с высоченной (182 см!) и весьма романтичной
блондинкой по имени Эрика. Эрика обожала «Разбитое сердце».
Второй раз он проснулся в семь, как обычно, и секунду раз¬
мышлял, почему не слышно кофейной мельницы Арлетты. По¬
том сообразил, где он находится и что должен делать. Аккуратно
побрился новым лезвием, с аппетитом съел свежие рогалики и
раскрыл «Монд». Потом задумался. Уставился в стену, закурил.
Нет, все-таки не стоит звонить в Амстердам и выставлять себя
дураком. Лучше сидеть тихо. Если и впрямь дело обстоит так,
как ему сейчас в голову пришло, то... его заслуги как следова¬
теля тут нет никакой, скорее, это заслуга пришедшего, из ми¬
115
нувших лет: Греты Гарбо, Марии Валевской, Эрики и других
высоких блондинок. Доказательств нет и быть не может. На¬
стоящему полицейскому такое в голову не придет.
И все же что-то велело ван дер Валку подчиниться голосу ин¬
туиции. Он поехал на авеню Карла V и затормозил у заправоч¬
ной станции, в том самом месте, где магистраль вливается в
Шоссе-де-Ган.
— Привет, Люсьен.^
— О, опять вы! Что случилось? Влюбились в меня?
— Нет, мне нужна ваша помощь. Кое-что случилось, здесь,
в Брюсселе, и как раз в связи с этим мне нужна ваша помощь.
Вы ведь хорошо знаете этот грешный город. Надеюсь, подбро¬
сите мне идею. Минутка найдется?
— Вообще-то можно провести время и получше, ну да лад¬
но, согласна. Скоро у меня перерыв на кофе... Филипп! — крик¬
нула она и поднесла руку ко рту, словно с чашкой кофе.
Прыщавый юнец в не по размеру маленьком комбинезоне
махнул в ответ шлангом: дескать, понял.
Они пошли в кофейню. На ходу Люсьен прикурила сигарету
жестом, который он так хорошо помнил. Не очень красивая де¬
вушка, но очень привлекательная. Как Мария Валевская.
— Я понимаю, звучит глупо... Если б я вас не знал, мне в
голову бы не пришло... Но...
— О чем вы?
— Вы знаете человека по имени Мейнард Стам.
Такой реакции он не ожидал. Люсьен отодвинула от себя чаш¬
ку и замолчала, резко побледнев.
— На Аполлолаан мы нашли убитого, но зацепок никаких
нет, убийца бесследно исчез. Убитый был контрабандистом; по
официальной, впрочем весьма туманной, версии между ним и
кем-то из конкурентов произошла стычка. Фактов вообще-то
много, притом удивительных, я все пытаюсь сложить из них
логическую и непротиворечивую картину. И вот вчера, сам не
знаю почему, подумал о вас. Чутье мне подсказывает, что вы
можете кое-что мне рассказать.
Люсьен долго молчала. Бледность схлынула с лица. Она взя¬
ла чашку и одним глотком допила кофе.
— Вы это серьезно? И кто же, по-вашему, его убил?
— К сожалению, мне кажется, это сделали вы. Пока у меня
нет улик, чтобы подкрепить подозрения.
116
— И что же вы намерены предпринять?
— Для начала задать вам несколько вопросов.
— Я не собираюсь отвечать на них.
— Тогда мне придется забрать вас в Амстердам. Вы ведь по¬
нимаете, я должен все выяснить.
— Вы меня арестуете?
— Я бы предпочел обойтись без шума и поэтому прошу вас
поехать со мной.
— В Нидерландах вы так не робели.
— Возможно. Впрочем, какая разница!
— А у вас есть право производить арест в Бельгии?
— О-о, один телефонный звонок, и мне пришлют все необ¬
ходимые разрешения.
— Но вы же не звонили. Просто приехали сюда спросить, что
я знаю об убитом?
-Да.
— В таком случае позиции у вас не слишком прочные. Ни
полномочий, ни улик — ничего. Если я захочу, вас отсюда ми¬
гом вышвырнут.
— Не сомневаюсь, — спокойно отозвался ван дер Валк: она
вполне может это сделать, но раз говорит, значит, уже не сделает.
— А если я закричу? Только пискну: Sale Flamand!1 — и все.
Меня тут знают и любят. Если ребята заподозрят, что вы ко мне
пристаете, они вас линчуют. Вы голландец, а они бельгийцы.
Мне достаточно пальцем пошевелить.
Ван дер Валк усмехнулся:
— Если хотите доказать, что я прав, — валяйте.
Как он и рассчитывал, Люсьен разозлилась.
— А что, прикажете мне быть козлом отпущения? Ничего вы
мне не пришьете. И спросите любого из этих людей, с которы¬
ми я работаю, лгунья ли я,..
— Давайте, прячьтесь за спины ваших механиков, если хотите.
Не бойтесь, я вам не помешаю, — нарочито презрительно бросил он.
— Вот это уже лучше. Это мне нравится. Уже не так глупо.
По крайней мере, не так официально.
— Мы всегда понимали друг друга. Потому я. и здесь. И по¬
тому с меня хватит. Долго мы.будем сидеть и переливать из
пустого в порожнее?
Грязный фламандец! (фр.)
117
Сейчас она встанет и пойдет с ним, как он и ожидал после
такого выпада. Но непредвиденное обстоятельство перечеркну¬
ло его расчеты. На стол упала тень.
Огромный детина, ростом с ван дер Валка, только куда мас¬
сивнее и внушительнее. Настоящий великан. От таких народ
шарахается. Они являются из краев голодных и грязных, кото¬
рые дают миру шахтеров, боксеров, политагитаторов. Уголь и
железо у них в крови. Зная, каким спортом они увлекаются,
сразу понимаешь, что это за люди, а увлекаются они велогон¬
ками и петушиными боями.
— Ты что тут делаешь, Люсьен? Филипп жалуется, работы
выше головы.
Она молча встала и исчезла за дверью с надписью «Служеб¬
ный вход». Великан невозмутимо смотрел на ван дер Валка.
— Клиент? Или так, проезжий? — Голос его был спокойным,
вежливым.
— Проезжий, но здесь у вас по делу. Я из полиции.
— Тогда вам лучше говорить со мной, а не с моими служа¬
щими.
— Вы хозяин?
-Да.
— В таком случае, конечно, надо поговорить с вами. Я до¬
лжен забрать Люсьен с собой. Она знает почему. Спросите у
нее.
Светло-серые глаза смотрели испытующе, без симпатии, но
и без враждебности.
— А вы из какой полиции? Из французской? Может, предъ¬
явите документы?
— Не здесь. У вас в конторе.
Великан кивнул:
Хорошо?
Легкой, кошачьей походкой он исчез за той же служебной-
дверью. Ван дер Валк последовал за ним. Ничего, как-нибудь и
с этим справимся?
Они очутилйсь в гараже. По одну сторону длинного бетон¬
ного помещения располагались подсобки и склады, прямо по
середине — ремонтные ямы, где работали механики. У одного,
видно, затекла спина, он выпрямился и, безучастно глянув по
сторонам, тихЬнько присвистнул; глаза казались ярко-голубы-,
ми на чумазой физиономии. ■’
118
По другую сторону были какие-то отгороженные отсеки с
низкими дверцами. Туда и направился великан. Инспектор не
отставал. С улицы, от ремонтных боксов и бензоколонок, сочил¬
ся серый свет, расплываясь в полумраке зала, где на бетонной,
измызганной маслом дорожке терпеливо, как пациенты в амбу¬
латории, ждали своей очереди автомобили, штук пятьдесят, —
диагноз и рецепт на бумажке-квитанции у каждой заткнут на
лобовом стекле под «дворником».
Они очутились вроде как в гардеробной, где сотрудники
ели, переодевались, умывались, курили; болтали.. Тихо, тепло;
газовая печка негромко посвистывает нечищенной форсункой.
Жуткий кавардак кругом: старые башмаки и пустые бутыл¬
ки, брошенные обертки от бутербродов, большая пепельница
в форме автопокрышки набита грязными, раздрызганными
окурками. В дальнем конце комнаты, у окна, руки в карма¬
ны, стояла Люсьен. Пепел от сигареты она сдувала на пол, как
и механики.
Великан не спеша закрыл дверь и обернулся. Вот это ручи¬
щи — прямо грабли какие-то! Бежевый костюм из дорогой фла¬
нели, коричневый шелковый галстук, кремовая рубашка. Вид
вполне приличный, но сразу чувствуешь: этот человек начинал
с нуля, кое-чего добился, комплексов у него нет. Такой не про¬
падет. И не пощадит.
— Та-ак, значит, вы из полиции. И приехали за ней. Что же
она натворила, если не секрет?*
— Спросите у нее самой.
Гигант медленно повернулся к Люсьен.
— Что ты натворила? У него есть доказательства?
Она состроила презрительную гримаску.
— Нет.
Массивная мускулистая фигура опять повернулась к инспек¬
тору.
— Стало быть, явились втихаря и берете ее на пушку, да?
Знаю я вас и ваши приемчики. Либо на испуг берете, либо до
тех пор вкручиваете баки, пока человек вконец не запутается и
не перестанет соображать, натворил он чего или нет. Конкрет¬
ных обвинений вы предъявить не можете, иначе бы говорили
погромче, без церемоний... Позвольте-ка документы.
— Запуганных овечек я тут пока не вижу, — сказал ван дер
Валк, показывая удостоверение.
119
Хозяин гаража долго изучал бумагу, медленно шевеля губа¬
ми — видно, язык был непривычным.
— Голландец? А здесь, между прочим, Бельгия.
— Если мне понадобится разрешение прочистить вам мозги,
я его получу по телефону в’один момент. Может, кончим иг¬
рать в игрушки?
Хозяин опять взглянул на него, безразлично, беззлобно.
— Вы не забыли? Я у себя дома. И мне не нравится, что вы
болтаетесь тут и мешаете людям работать. Выкладывайте, в чем
дело, или я вас отсюда вышвырну.
— Спросите у нее. Она знает, почему я здесь. И бросьте
кривляться. Если бы я захотел, я б явился сюда не один, а с
вооруженной до зубов группой захвата.
— Дай ему как следует, Бен, — сказала Люсьен. — Вмажь по
морде. У него нет доказательств.
— Что же ты тогда так боишься, Жанна д'Арк?
Она повернула голову:
— Va te faire encuier!1
Великан улыбнулся:
— Держите ваши документы. Мне начхать и на них, и на вас.
Убирайтесь. Живо!
— Это уже скучно, — сказал ван дер Валк. — К чему столь¬
ко разговоров? Идем, девочка. Я обойдусь и без группы захва¬
та, и без доказательств. Наберись мужества и посмотри правде
в глаза.
Великан насупился, по-боксерски скользнул вперед, взмах¬
нул кулачищем. Инспектор даже не пробовал уклониться от
удара. Хотя мог бы... И все же не шевельнулся. Стоял, опустив
руки, только инстинктивно задержал дыхание. Первый удар —
под ребра, второй — в висок. Ван дер Валк врезался в стену,
плечо свела боль, а в следующий миг он уже сидел на полу. Со
стороны небось обхохочешься... Прямо как у Реймонда Чендле¬
ра: «Раздался гонг, но не к обеду...»
Перед глазами — чьи-то ноги. Мокасины Люсьен. Потом до¬
рогие, сшитые на заказ ботинки великана: сорок четвертый раз¬
мер, прекрасная кожа, с двойным швом... Ван дер Валк скорчился,
ожидая пинка, но его не последовало. Из открытой двери тянуло
холодом. Издалека донесся свист. Он кое-как встал, отряхнулся.
Да пошел ты! (фр.)
120.
НсКророге стояли с безразличным видом двое механиков, один
жевал резинку.
— Машина есть? — спросил тот, что со жвачкой, вытащив
ее изо рта и внимательно рассматривая незнакомца. Ван дер
Валк кивнул, висок прошила боль.
— Мы\ам поможем, — сказал второй. Они подхватили его
под руки, даже довольно деликатно, и отвели к «фольксвагену».
Никто на них и не взглянул. Парень со жвачкой махнул воло¬
сатой лапой.
— В путь, мсье.
Не оглядываясь, они вернулись к работе. С их точки зрения,
все было сделано как надо: без лишнего шума, без лишних слов.
А нагрянет полиция, ответ будет один: мсье приставал к девчон¬
ке. Полицейское удостоверение? Да кто его видел?
Ван дер Валк потер лоб и скривился от боли. Потом запус¬
тил мотор, выехал на дорогу, а немного погодя уже припарко¬
вался. Напротив гаража. Стоять здесь, ясное дело, запрещено.
Ну и ладно. Он выключил движок, закурил и, вооружившись
терпением, погрузился в раздумье.
Бесконечный поток машин катился мимо, навевая сон. Ван
дер Валк пожалел, что не захватил с собой пива. Люсьен боль¬
ше не появлялась, но великан в светлом костюме довольно до¬
лго торчал возле бензоколонок, поблизости от кофейни. Патом
он пожал плечами, повернулся и ушел. Дорога, она для всех
дорога, даже для идиотов из Голландии.
Подошел полицейский, остановился, изучая голландский
номер, затем, без особой спешки, заглянул в окно.
— Вы голландец? Но ведь наверняка знаете: тут стоянка запре¬
щена. — По-фламандски он говорил не Бог весть как, но вполне
разборчиво. Инспектор вытащил удостоверение. Парень тщатель¬
но сличил ван дер Валка с фотографией. — Вы здесь по службе?
В управлении знают? — Инспектор кивнул. — Помощь нужна?
Ван дер Валк отрицательно помотал головой и по-француз¬
ски сказал:
— Я тут ненадолго.
Пухлая, добродушная физиономия расплылась в улыбке.
— А-а, вы говорите по-французски, отлично. Помощь точно
не нужна? С гаражом, что ли, трения? — Он ткнул в ту сторону
большим пальцем. Малютка Бен наломал дров? Краденые
машины? Да нет, зачем бы ему, денег хватает...
121
— Я не собираюсь нйчего делать. Просто жду. Психическая
атака, пускай помучаются, поломают голову насчет моих ула¬
нов.
Полицейский опять улыбнулся, махнул на прощание перчат¬
кой и ушел. /
Ван дер Валк прождал час семнадцать. Он и сам толком не знал,
чего ждет, но не удивился, когда дверца машины отворилась. Он
с усмешкой поднял голову. Светлый фланелевый костюм запо¬
лонил весь салон, «фольксваген» покачнулся и спружинил на
рессорах. Великан мялся, не зная, как начать, постукивая паль¬
цами по приборному щитку, и нервно курил.
— Может, пивка выпьем? — наконец выдавил он.
— Я уже битый час об этом только и мечтаю.
— Ну так... дорогу-то знаете или... предпочитаете не...
Ван дер Валк,. однако, был не столь щепетилен и без колеба¬
ний зарулил во двор гаража.
— Первая дверь, пожалуйста. Моя контора.
Они прошли мимо большого стола, заваленного всем тем, что
составляет неотъемлемую принадлежность современной бухгал¬
терии. Обстановка в меру деловая, но благодаря царящему во¬
круг беспорядку чем-то уютная, домашняя.
— Никак не вылезешь из этих каталогов, — сказал хозяин. —
А теперь сюда. — Дверь вела в теплую комнатку; мягкая мебель и
цветущие герани. Светло, уютно.— два кресла, диван и малень¬
кий бар в углу, телевизор, радиола. Больше ничего не втиснешь,
нет места. Приятная атмосфера и без претензий.
— Вон там, напротив, мы испытываем новые модели, — со¬
общил великан, открывая две бутылки пива, которые достал из
холодильника.
— Понятно.
— Как голова?
— Ничего, но еще побаливает.
— Очень мне неприятно, что я вас ударил.
— Мне тоже не слишком приятно.
— А вы не робкого.десятка. — Ишь, комплимент! Он, стало
быть, уже не грязный фламандец! — Я должен объяснить...
— Честно говоря, я объяснений не жду...
Но великан не дал сбить себя с мысли.
— Вы ведь знаете Люсьен, она такая, не дает мужикам руки
распускать. Этак с год назад я тоже... попробовал. Ну и полу-
122
чил. — Он тронул шрам на подбородке. — Стаканом в меня за¬
пустила.
— Даже и не заметно. Почти.
— Да, но я-то помню. Возможно... я не берусь утверждать,
что так оно и есть, но думаю, что какой-то старый козел лез к
ней — вот она и угостила его... Только силу не рассчитала.
Я не знаю, зачем вы сюда приехали, но Люсьн говорила, кого-
то убили.
— Да, убили. Этот человек ничего уже не расскажет, и пока
Люсьен мне не объяснит того, о чем я ее спросил, так и буду
теряться в догадках. У меня нет уверенности, что в деле с убий¬
ством все просто й ясно.
— Если не захочет, не расскажет.
— А что она рассказала вам?
— Почти ничего. Только плакала. А потом швырнула в меня
французским ключом. И сказала, что я дурак. Может, и правда
дурак, пускай, но я хотел бы знать, почему. Вот и решил спо¬
койно с вами потолковать, раз уж вы не уехали.
— Она, пожалуй, уже за границей? — безразличным тоном
полюбопытствовал ван дер Валк.
— Я не спрашивал, куда она поехала. Сказал только, чтобы
держалась от границы подальше, потому что там наверняка уже
ее ждут. И предложил спрятать ее у себя, в деревне. Но она
не согласилась. Я дал ей маленький «порше» и велел смывать¬
ся... Послушалась, но только потому, что я обещал поговорить
с вами.
— Зачем?
— Не знаю... Я ведь видел, полицейскому вы ничего не ска¬
зали. Ну и подумал: этот знает, что делает, не то что Я... Да ну
его к черту, это пиво! Есть кое-что получше, от друзей из Бор¬
до. . •
Ван дер Валк ждал, что появится арманьяк, и просто остол¬
бенел, почуяв густой аромат сливы. •
Хозяин с удовлетворением посмаковал напиток.
— Хорош!— Он даже головой тряхнул. Инспектор тоже кив¬
нул с серьезным и непроницаемым видом. Ручища хозяина ныр¬
нула за пазуху, извлекла оттуда пластиковый конверт и положила
на стол рядом с бутылкой. • -к
1’• Я сам точно не знаю/сколько тут? Тысяч шестьдесят —
семьдесят. Не из банка. Держу на всякий пожарный. В мелких
123
купюрах. В глаза не бросаются, по книгам не проходили. На¬
бралось потихоньку, по сотенке из разных источников. Возьми¬
те и оставьте девочку в покое. Если она кого и убила, наверняка
было за что. Может, оно и глупо, но, по-моему, погранични¬
ков вы не оповестили и не собираетесь всерьез ее арестовывать.
Вы ведь могли бы забыть об этом, верно?
— Вы ее любите?
— Да, — ответил великан и пожал плечами. — Я хочу женить¬
ся на Люсьен. Моя жена умирает от туберкулеза... Но Люсьен я
ничего не говорил.
Ван дер Валку не раз предлагали мелкие взятки, и порой
он с тревогой спрашивал себя, соблазнит ли его крупная мзда.
Не вполне доверяя своей стойкости, он надеялся, что не по¬
падет в такую ситуацию. И теперь сам удивился собственно¬
му безразличию. Ишь ты, прямо как Генрих IV, который
трусил, пока не понюхал пороху. Ван дер Валк отодвинул кон¬
верт и в награду налил, себе еще сливовой. Великан не глядя
спрятал деньги в карман, словно пренебрегал ими вообще или
пренебрегал из-за того, что они сейчас не выполнили своей
задачи.
— Послушайте, — тихо рказал ван дер Валк. — Дело тут не в
деньгах, не во мне и не в обстоятельствах. Дело только в ней.
Я наделал глупостей, потому что не знал, как мне быть. Она не
преступница. Арестовать ее я не могу. Я сказал ей правду: до¬
казательств у меня нет. И вам повторяю то же самое. Все зави¬
сит только от нее. Я не знаю, что она собирается делать. Прежде
всего ей надо остыть, а потом — пускай действует так, как под¬
скажет сердце... Черт, и зачем я вам все это говорю?!
— Не обижайтесь, но вы очень странный полицейский.
— Все мы по-своему странные. И вы. И Люсьен. Не будь
. странных, никого бы не убивали.
Великан молча г. Разломил пополам сигарету, удивленно по¬
смотрел на нее и бережно положил в пепельницу.
— Я прослежу, чтобы вы получили свой «порше» обратно,—
сказал ван дер Валк и подумал: Совсем я в этом не уверен.
Люсьен пустилас ь напропалую, как-знать, что за фортель она
выкинет, если не сегодня, так завтра. Можно, конечно, пред¬
упредить пограничников. Но она уверена, что я этого не сде¬
лаю. Все это касается только нас двоих — так ей пред¬
ставляется. Я и по морде заработал оттого, что хотел втянуть
124
в эту историю третьего. Вот теперь и соображай, что она на¬
творила, думай ее категориями, руководствуйся ее принци¬
пами.
Он двинулся в обратный путь, на душе, Бог весть почему,
стало легче. В Брюсселе он всегда чувствовал себя маленьким
и ничтожным. Такое с ним и раньше бывало, но тогда можно
было прикрыться авторитетом полиции. Официальная долж¬
ность защищала его прочным панцирем. А в гараже он был
совершенно безоружен.
Да, совершенно безоружен — дали по морде, загнали в угол,
пихнули в красное, слишком низкое кресло. Он не мог ни ко¬
ротко, официально бросить «прошу садиться», ни покровитель¬
ственным жестом подвинуть сигареты. Сидел слишком низко.
Она смотрела на него сверху вниз. Он был в ее власти. Да, до
сих пор его так не унижали.
Ну погодите, он еще свое возьмет! А иначе можно тащиться
в Амстердам и покорно признать: да, господа, виноват, вы были
правы, Стама убили конкуренты.
Что будет с Люсьен, если он ее арестует? Сядет, на несколь¬
ко лет. Ну и что? Чай, не гильотина для девчонки, хоть она и
«умереть готова», как ее отец. Интересно, сколько бьг ей дали?
Три года? Шесть? Десять? Кто-то очень правильно сказал, что
война — дело слишком серьезное, чтобы доверять вести ее толь¬
ко генералам. Пожалуй, и преступления тоже бывают порой
слишком серьезными, чтобы доверять их расследование только
юристам!
Люсьен однажды уже сидела в тюрьме. Сколько бы ей сей¬
час ни присудили, будет все равно чересчур много или мало...
Погода была никудышная. Над Голландией висел густой ту¬
ман; жгучий холод пробирал до костей, как никогда в этом году.
Туман не настолько плотный, чтобы парализовать все движение,
но садиться за руль отваживались только самые отчаянные храб¬
рецы, а аэропорты Амстердама и Лондона закрылись. Ртуть в
термометре не поднималась выше нуля, и торчать ночью под
открытым небом никому не улыбалось. Вот пограничники и
злились на весь свет — дбма-то не останешься, служба не по¬
зволяет! Сырость пропитывала одежду, холодные капли стека¬
ли по наваксенным башмакам, по стволам карабинов, по
стеклам автомобилей.
125
В тот вечер три груженных маслом «броневика» прорвались
через пограничный кордон в Бельгию. Один из таможенников
попытался их задержать и сильно пострадал: тяжелый шок, пе¬
релом бедра и множественные ушибы. «Скорая помощь» доста¬
вила его в Эйндховен. Комендант пограничного пункта к югу
от Валкенсварда со злости топал ногами. Всем пограничникам
было приказано держать оружие наготове и в случае чего без
предупреждения стрелять, по колесам или по кузову.
В лесах вокруг Тинрая темно и тихо, мыши и те попрятались.
Завидев красный «порше», припаркованный на просеке среди
буков, ван дер Вал к облегченно вздохнул, от сердца отлегло.
В окне за деревьями тускло светилась керосиновая лампа.
Люсьен как раз кончала уборку. Выбила ковры и протирала
мокрой тряпкой каменный пол.
Что ни говори, а Люсьен прежде всего нидерландка, по¬
думал он. Семь бед — один ответ, но надо прибрать, и точка!
Когда он вошел, она даже головы не повернула, потому что
ждала его появления. Инспектор присел в углу, чтобы не ме¬
шать уборке. Немного погодя Люсьен совершенно спокойно
сказала:
— Я уже заканчиваю, поставьте-ка чайник.
Он послушно исполнил приказ, с удовольствием прислуши¬
ваясь к самому уютному из домашних звуков — скрипу ручной
кофейной мельницы. Девушка словно прочитала его мысли.
— Приятно угощать гостя кофе в собственном доме.
— Вы собирались здесь поселиться?
— Да нет. Деревенская жизнь не по мне. Кролики, мухомо¬
ры, умывание у колонки — мигом надоест. Для меня был снят
тот дом в Амстердаме. Но я жила здесь. Это — мой дом.
— Понятно.
— Вы знали, где меня искать.
Другого места нет.
— Верно. — Она прихлебывала кофе; сваренный на этой чис¬
той родниковой воде,, он был необычайно вкусен.
Тихо. Ни дуновения, ни шороха, только гудит огонь в печи.
— Хорошо здесь, — сказал он.
. — Как вы догадались насчет Брюсселя?
— Совершенно .случайно. По Брайтнеру. Если бы не мой ин¬
терес к живописи, я бы нипочем не догадался.
— И что тогда?
126
— Очередное нераскрытое дело в архиве. Так часто бывает.
Одним меньше, одним больше.
Она помолчала, потом вдруг решительно произнесла:
— Это и в самом деле необъяснимо. Но я расскажу вам все,
от начала и до конца. — Он молчал. — Вы будете записывать?
— Нет.
— Это останется между нами?
— Да, между нами. Честное слово.
— Я была очень счастлива и хочу, чтобы кто-нибудь об этом
узнал. А кроме вас, мне рассказать некому.
И она действительно рассказала все — и что он уже знал, и
чего еще не знал. Канва фактов оказалась несложной, его до¬
гадки в целом оказались правильными. А все прочее, как ни
странно, было романтикой и поэзией. Но только в ее устах;
когда он сам пытался позднее повторить услышанное своими
словами, ничего не вышло: слова приходили плоские, призем¬
ленные, убогие.
Рассказ занял не много времени. Они допили кофе и пошли
в пристройку за вином. Замок заклинило, пришлось повозить¬
ся, пока отперли. Люсьен заметила, что одной бутылки недоста¬
ет. И ван дер Валк признался, что выпил ее здесь, сидя на этом
самом стуле. Знал бы он тогда, что напротив — место Люсьен!
Когда девушка умолкла, он по-прежнему чувствовал себя до
крайности неловко. Вот ведь влип! Казалось бы, чего проще —
исполнить свой долг, но в чем он состоит, этот его долг? Надо
отдать инспектору справедливость — про свой служебный долг
он даже и не вспомнил.
Беда в том, что он никоим образом не испытывал превос¬
ходства над Люсьен, наоборот, казался себе круглым идиотом.
А ведь реши он выполнить служебный долг, и все автоматичес¬
ки стало бы легко и просто. Секунда — и ни тебе ложного по- ‘
ложения, ни сомнений. Пиши рапорт, арестуй Люсьен и
ознакомь судью со всеми фактами.
Судья отлично разбирается в юридических вопросах и с бухты-
барахты решений не принимает, к тому же он человек честный,
гуманный и совершенно не мстительный. Никто ведь не ожида¬
ет, что ван дер Валк возьмет .на себя ответственность за Люсьен
Англьбер. Даже напротив, полицейские инструкции категориче¬
ски запрещают ему вмешиваться в подобные дела.
Но такой вариант ему даже в голову не пришел.
127
Черт, надо же так вляпаться! Ну почему именно его занесло
тогда на утрехтское шоссе? Почему он сдуру поддался обаянию
Люсьен? Почему именно он принял заявку с Бетховенстраат и
поехал в Брюссель? И какого дьявола этот проныра Шарль ван
Дейссел сует свой нос в чужие дела?
Впрочем, не все еще потеряно: можно написать, что он до¬
просил Люсьен, и она призналась в убийстве. Или забыть обо
всем, что узнал в этой комнате. Вернуться в Брюссель, вежливо
попросить ордер на арест и отвезти ее в Амстердам, как и по¬
добает настоящему служаке. Чинно-благородно. Его Высочест¬
во остался бы доволен.
Только он этого варианта вообще не принимал в расчет.
Ну почему, почему трое трезвых мужчин вели себя из-за этой
девчонки как законченные идиоты? Бельгиец — хозяин гаража,
голландский полицейский и бельгийско-голландский контра¬
бандист...
Н-да, не хватало только, чтобы этот вопрос задал себе судья...
Довольно, старик. Забудь об этой идиллической обстановке,
о сентиментальном настроении, которое внушило тебе, будто ты
понимаешь Стама, и Люсьен, и всю их историю. Забудь об этом.
Глава 3
Люсьен Англьбер приехала в Брюссель в очень удачное вре¬
мя, когда любой мало-мальски смелый замысел получал одоб¬
рение и поддержку. Колонию в Конго осудили и решительно
забыли, а на улицах день ото дня становилось все больше ло¬
щеных светских полиглотов из ЕЭС и НАТО. Деловая жизнь в
бельгийской столице оживилась, скучноватый город повеселел.
Открывались широкие перспективы, перед способными и талан¬
тливыми людьми наконец-то распахнулась дорога к карьере.
' Для Люсьен все оказалось проще простого: в костюмчике от
Кастильо она’явилась-в большой гараж, который присмотрела
заранее, спросила хозяина и предложила свои услуги.
Бернару Туссену было тогда тридцать лет. В Брюссель он пе¬
ребрался в двадцать два года, женился на Леони Ваас. В двадцать
восемь лет он понял, что на мировыФлавры не тянет, и у него хва¬
тило ума уйти из спорна, сохранив за^собой титул и славу, прино¬
сившую неплохие деньги^ Ему повезло: он сумел купить гараж на
128
перекрестке оживленных автомагистралей. Место, конечно; заме¬
чательное, но сами постройки — ветхие, дырявые, проржавевшие,
да еще и безнадежно маленькие. Накоплений хватило на покупку
развалюх, но пришлось выдержать бой, чтобы получить в банке
ссуду на строительство и организацию дела.
В этой борьбе окрепла его неприязнь к людям, которые паль¬
цем не пошевелят, а деньги лопатой загребают. В голодные годы
своих боксерских побед он зависел от таких. Тогда, собствен¬
но, эта неприязнь и зародилась: чтобы выйти на ринг, чтобы
стать кем-то, он должен был кормить этих паразитов, набивать
им мошну. И вот теперь снова.
Но он выиграл свою битву. Через два года после покупки
гаража выплыл на широкую воду: с банком поддерживал хоро¬
шие отношения, кредит почти выплатил. Любой брюссельский
финансист охотно ссудил бы ему денег, но Бернар в них уже
не нуждался. Ему нравилось быть богатым, но он не ставил
перед собой задачи постоянно увеличивать капитал. Он про¬
сто хотел дождаться дня, когда сможет послать, их всех к чер¬
товой матери.
Одно только огорчало его — брак. Леони была слишком по¬
слушной, слишком робкой, слишком тихой. Она терпеть не мог¬
ла бокс, петушиные бои, авто- и велогонки. А последнее время
вообще ходила как в воду опущенная. Все это угнетало Берна¬
ра, ведь он искренне любил ее и искренне старался сделать ее
счастливой.
Красивая, преданная, добрая, милая, в двадцать лет Леони
была совершенно очаровательна и представляла собой предмет
его гордости. Безупречно белая кожа, красивые пепельные во¬
лосы, дивные синие глаза. Робость делала ее еще более при¬
влекательной. Но уже к двадцати восьми годам красота ее
поблекла. Леони стала похожа на увядший цвёток — анемичная,
худая, плоскогрудая, с костлявыми руками и ногами. Зимой она
вечно кашляла, а двое детей совсем замучили бедняжку. Любить
ее было трудно — таких женщин обычно только ругают. Золуш¬
ка, у которой не было ни физических, ни душевных сил изме¬
ниться. Бернаровых друзей Леони боялась, ночных клубов не
терпела, танцевать не желала ни с кем, кроме него. В кино у
нее болела голова, моды и прически ее не интересовали. И не¬
удивительно: самое красивое платье висело на ней, как на ве¬
шалке.
5 Н. Фрнлннг «Загадка белого «мерседеса»
129
Бернар-отъгосишся к жене'великодушно и терпеливо, он по-
прежнему был к ней привязан, хотя и скучал в ее обществе.
Когда ему сообщили, что у Леони открытая форма туберкулеза
и нужно отправить ее в Давос, он, конечно, не обрадовался, но
невольно почувствовал облегчение. С тех пор он спал и с про¬
давщицами, и с машинистками, но без всякого удовольствия,
испытывая обычное презрение и скуку. Он был король в гараж¬
ном королевстве, которое создал сам, своими руками. И теперь
искал королеву. Но девки в королевы не годятся. Кухарки ку¬
харками и останутся.
Когда в контору вошла Люсьен, он отметил, что девчонка хо¬
рошенькая, однако интереса она у него не вызвала. Образован¬
ная дамочка, а он таких боялся и не доверял им. Во времена
боксерской карьеры у него раза два были интрижки с богачка¬
ми... противно вспомнить. От смущения он заговорил торопливо
и многословно:
— Чем могу служить, мадемуазель? Спортивная машина?
Есть превосходная модель. Уроки вождения бесплатно, страхов¬
ка в течение первого года тоже...
— Нет-нет, спасибо. Я ищу работу, — с широкой, чуть на¬
смешливой улыбкой сказала Люсьен.
Он не поверил своим ушам.
— Работу? Вы? Бухгалтерша у меня есть, секретарша тоже,
телефонистка не нужна... Почему вы, собственно, пришли ко
мне?
— Нет, вы не поняли. Я ищу настоящую работу — на заправ¬
ке или в мастерской.
— Вы что, за дурака меня держите?! — Он тут же спохватил¬
ся, что с дамами так не говорят, и замолчал.
— А я вовсе не шучу. Я серьезно.
— Серьезно?.. Ну что ж, прошу садиться.
— Спасибо, я постою.
— Как вам будет угодно. — В замешательстве Бернар сам сел
к столу и постарался взять себя в руки. — Только... вид у вас не
больно подходящий...
— Возможно... Но чем эта работа хуже всякой другой?
Он задумался.
— Да ничем, разве что тяжелее и грязнее.
— Конторскую работу я терпеть не могу. Перекладывать бумаж¬
ки, корпеть за столом — нет. Ненавижу и спертый магазинный дух.
130
Я сильная, здоровая, неглупая. Романы крутить не собираюсь.
Никаких томных взглядов и верчения задницей.
Это ему понравилось. Ну и ну! По-французски шпарит как
парижанка, а лексикон как у уличного мальчишки.
— Хорошо... А в машинах-то вы разбираетесь, мадемуазель...
э-э...
— Англьбер. Но вы зовите меня просто Люсьен. Умею я не
очень много. Могу припарковаться, не стукнув машину, могу
выехать из гаража, не поцарапав кузов, и...
— Иные мужчины и того не умеют. А еще?
— Могу сменить колесо и свечи. Но ведь, по-моему, можно на¬
учиться; чем женщина хуже мужчины, верно? А клиентам нравит¬
ся, когда на заправке работают девушки.
— Может, и нравится. Но как вы сработаетесь с парнями?
— А вы рискните. Попытка не пытка.
— Гм... Чем черт не шутит. Ладно, попробуем. Приходите
завтра с утра.
К утру Бернар пожалел о своем опрометчивом согласии.
— Сомневаюсь, что из этого выйдет тояк, — буркнул, ок, уви¬
дев Люсьен.
— Почему? — спокойно спросила она. В сумке у нее лежал
комбинезон. Новый, но выстиранный, чтобы обмялся, и акку¬
ратно отглаженный.
— Ну... — Он замялся. — Парни переодеваются вон там. В кон¬
торе три девушки, но им переодеваться не надо... Есть, конечно,
дамский туалет, но...
— Знаю. Если не возражаете, я переоденусь в гардеробной.
Мне с ребятами работать, так что я уж как они.
— Я-то не возражаю... если вам все равно. '
— Мне —- да.
Он остался в дверях — из любопытства. День был весенний,
теплый и солнечный. Механики, как попало, побросали свитеры
и брюки. Люсьен, даже не глянув в его сторону, сняла джемпер и
юбку. Увы, на ней было теплое белье, не более соблазнительное,
чем допотопный купальник. Она застегнула комбинезон, надела
берет и холодно сказала:
— Извините, но кружевных трусиков, к сожалению, не ношу.
Он расхохотался: поймала! — и с уважением проговорил:
— Да, вы справитесь. Первые дни старик Эрве покажет вам,
что надо делать. Он человек солидный, спокойный..
131
Старику Эрве и всем остальным механикам она по-мужски
пожала руку и представилась:
— Здравствуйте. Я Люсьен.
Бернар с усмешкой наблюдал за этой сценой.
Весь первый месяц он глаз с нее не спускал, поначалу посмеи¬
вался, но мало-помалу насмешка уступила место уважению^ по¬
тому что ее метод — если это был метод — оказался безотказным.
Он даже не предполагал, что девушка сможет работать — по-на¬
стоящему работать — вместе с механиками. Пожилая или замуж¬
няя женщина — куда ни шло, их везде хоть пруд пруди, но
хорошенькая двадцатидвухлетняя девушка для каждого парня ла¬
комый кусочек.
И ведь справилась, на все сто процентов. Осаживала их спо¬
койно, без кокетства, почти без вызова.
Когда Робер, здешний донжуан, поцеловал ей руку, она веж¬
ливо сказала: «Лучше бы ты меня не трогал, мне это не очень
приятно, не стоит чары свои зря в ход пускать». До сих пор
Робера никто еще так не встречал, и он поневоле проникся к
Люсьен уважением, стал верным защитником. С кладовщиком
Марселем она обошлась круче: когда он вроде бы ненароком
облапил ее (дескать, я механикам не чета, руки чистые!), она
замасленной рукой вцепилась в его напомаженный чуб, а дру¬
гую руку, не менее замасленную, вытерла об его обалделую фи¬
зиономию, приговаривая: «Приятно? Нет? Ну вот и мне тоже».
А когда Роже, семнадцатилетний помощник механика, по клич¬
ке Тигр, с налету заключил ее в объятия и полез целоваться
(ребята науськали, на спор), ей это отнюдь не показалось весе¬
лой шуткой. На миг она ему поддалась, словно и сама не прочь,
азатем так врезала ему острой коленкой в пах, что парень взвыл
и отлетел в сторону как ошпаренный. Эффект и впрямь был
похожий. Бедняга Тигр дня три не мог как следует сесть на
мотоцикл, и все механики украдкой над ним потешались. «Сам
напросился, вот и получил», — спокойно сказала Люсьен.
В подобных ситуациях она действовала напрямик, как деревен¬
ская деваха, даром что вовсе не вульгарно. Ей-богу, думал Бер¬
нар, сто очков вперед даст фабричным девчонкам! Лексикон
механиков ее не смущал, иной раз она тоже им пользовалась,
правда не столь часто. А Робер как-то заметил на полном серь-
езе: «Люсьен прямо чудеса творит. Раздевается у тебя на глазах,
а помогать ей совсем не хочется».
132
Она пила то же пиво, ела те же бутерброды, что и они. Бер¬
нар обратил внимание, что каждый вечер по дороге домой она
заходит в городскую баню; он ничего не сказал, но распорядил¬
ся оборудовать две душевые. Чистенькая девушка, аккуратная,
а вот окурков на полу в гардеробной словно и не видит. Кто-то
из механиков возьми да и скажи, что, мол, она тут единствен¬
ная женщина, могла бы и прибрать, ну и схлопотал: «Я вам не
прислуга. Сами напачкали, сами и убирайте!»
Что до клиентов, то у них Люсьен безусловно пользовалась
успехом, чаевые получала весьма солидные. Держалась она веж¬
ливо, но не подобострастно, к тому же и язык острый как брит¬
ва — любого приставалу в два счета обрежет, да еще нарочито
громко и внятно: механики до слез хохотали. Вон торговец один
умильно так спрашивает: «Что делаешь сегодня вечером, малют¬
ка?», а она ему серьезно, чуть не виновато: «Извините, мсье, но
я не лидер». Клиент отчалил в полном недоумении, только ки¬
лометра через два допер, что к чему, но беситься уже было поз¬
дно... Робер однажды поинтересовался, уж не лесбиянка ли она.
Люсьен рассмеялась:
— Je n’aime que les hommes doués1.
— Mais moi je suis doué1 2.
— Doué, mais pas pour ce qu’il me faut3.
Конец разговора утонул в громовом хохоте; ответ Люсьен пе¬
редали Бернару, он тоже от души посмеялся. Но шли дни, и ему
стало не до смеха. Он думал о Леони, которая умирала в Швейца¬
рии, думал без злобы и без иллюзий, а одновременно смотрел на
Люсьен и кусал губы. Поскольку он целыми днями вкалывал в
гараже, ему незачем было искать повод встретиться с нею. Рабо¬
той Люсьен он был вполне доволен — она все делала на ¿овесть:
ржавчину краской не замазывала, от зарядки аккумуляторов не
увиливала, а если надо, то и под машину лезла. Но он постоянно
физически ощущал ее присутствие, и это выбивало его из колеи.
Стоило закрыть глаза, и он, как наяву, видел пружинистый изгиб
сильного девичьего тела, склонившегося над машиной. Люсьен
как бы все время бросала ему вызов. Он смотрел на ее стройную,
затянутую в комбинезон фигурку и, делая вид, будто размышляет
1 Я люблю мужчин, которые по делу (фр.).
1 Так ведь и я по делу (фр)-
3 По делу, да нс по тому (фр-)-
133
о важных проблемах, представлял се^Зе, как она, в костюмчике от
Кастильо, небрежно положив руку на спинку сиденья, загоняет в
бокс мощный «ягуар». Бернар старался держать свои фантазии в
узде — и держал, недаром ведь был хорошим спортсменом.
А вдруг Люсьен именно та женщина, которую он ищет? Вдруг
она сможет подарить ему сына?
Леони медленно умирала в Швейцарии. Она родила ему двух
дочерей, и обе, пожалуй, пойдут в мать. Бедняжка, она сделала
все, что могла.
В Люсьен привлекала прежде всего ее сдержанная уверен¬
ность. Уверенные в себе мужчины — это люди здравомыслящие,
уравновешенные, на которых можно положиться в трудную ми¬
нуту. С Люсьен иначе: она стремилась владеть собой, быть себе
хозяйкой, ни от кого не зависеть, никому не подчиняться —
разве что собственной воле. И тогда, только тогда отдать всю
себя, целиком — кому-то или чему-то.
Она не состояла в каких бы то ни было союзах, обществах,
корпорациях. Политику презирала.
— Я этого не признаю. За кого я должна голосовать? За Мока?1
Или за этого... за Молле?1 2
— Люсьен, но ведь Народный фронт...3
— К черту Народный фронт! В тридцать девятом они позво¬
лили Гитлеру войти во Францию.
Этот спор возник в гардеробной.
— Люсьен хочет порвать профсоюзный билет, совсем с ума
сошла.
— Ну сама подумай, разве так можно! Человек не может быть
один, вне общества, без компромиссов ему не обойтись. Конеч¬
но, ты права, жизнь —- гадкая штука, но другой-то у нас нет. Ты
вроде этих... как их... якобинцев. Собственность — это-де во¬
ровство, и все такое. Глянь на Эрве, он тоже из твоей породы,
ну и чего добился? Знаешь, почему он хромой? Штрейкбрехе¬
1 Мок Жюль — французский политик-социалист; в 1947—1950 гг. — ми¬
нистр внутренних дел, в 1950—1951 гг. — министр обороны; противник ЕЭС и
Парижских соглашений.
1 Молле Ги — генеральный секретарь Французской социалистической
партии, в 1956— 1957 гг. — премьер-министр.
3 Правительственная антифашистская коалиция между коммунистами, со¬
циалистами и левобуржуазными партиями в некоторых странах Западной Ев¬
ропы — прежде всего во Франции.
134
ры вломили, в девятнадцатом. И в больницу не пустили. Вот
теперь и пашет на заправке. Раскинь мозгами, ведь это чистей¬
ший детский максимализм!
— Никуда не денешься — надо как-то договариваться и с де¬
монами, — изрек католик Жан-Поль.
— Наш пророк на сей раз прав.
— А мне все это обрыдло, — заявила Люсьен. — Я свое в
тюрьме отсидела, и мне начхать на ваши уставы, профсоюзные
билеты и всякие там паршивые выгоды... И между прочим, я не
одна такая...
— Знаешь, Люсьен, — серьезно возразил Робер, — я тебя, ко¬
нечно, ценю и уважаю, но ты не права. Да, нас обложили со
всех сторон — бумажки, паспорта, страховка, налоги, пособия
на детей, пенсии эти хреновые... целая система, только чтобы
нас задавить. Но без этого не проживешь.. Без документов ты
бродяга, клошар. Без работы нет денег... Воевать можно с тан¬
ками, но не с бумагами. Там, в верхах, ребята ушлые...
— Это вы не можете, — ответила Люсьен. — Вы мужчины, у
вас дом, семья. Забот по горло. Вам иначе нельзя, я понимаю.
А мне можно, я-то женщина.
— Слыхали, слыхали уже, — ехидно ввернул Робер. — В про¬
ститутки подашься, будешь продавать свою собственность и все-
таки ее сохранишь.
— Я? В проститутки? — взвилась Люсьен. — Я девица и
останусь ею, пока не встречу человека, свободного от рабства!
— Бедняжка, тогда так и умрешь девицей, — сочувственно
покачал головой Робер. — Рыцари в блестящих-доспехах давно
перевелись.
Бернар думал, что со временем Люсьен угомонитсяг» Моло¬
дая — вот и воюет. Замуж ей надо, появится дом, ребенок, гля¬
дишь, и забудет про всю эту белиберду насчет идеалов. Когда-то
и он сам думал, как она. И боксером стал потому, что верил:
он дерется во имя свободы. Только с годами понял, что, высту¬
пая на ринге, набивал деньгами чужую мошну. А теперь сам,
можно сказать, капиталист. Люсьен нужен человек, в которого
она сможет влюбиться, — вот и все. И он твердо решил стать
этим человеком.
Но как? Дело-то непростое. Кроме обычных ухаживаний, в
голову ничего не приходило; А нахрапом тут немногого добь¬
ешься. И вообще, Люсьен не из тех девчонок, которых пригла-
135
шают в кафе или в кино, а потом... С ней надо иначе — тер¬
пеливо ждать случая, чтобы доказать, каков ты есть.
Подходящий случай выдался однажды на выходные. Жара, на
небе ни облачка, солнце палит вовсю. Контора закрыта, в мас¬
терской ни души — ребята рванули на пикник в Кнокке. Но
машинам нужен и бензин, и мелкий ремонт, тем более что весь
народ был на колесах, нетерпеливый, готовый выложить любые
деньги, только бы поскорее добраться до отдыха и развлечений.
Поэтому кофейня была открыта, а Люсьен вместе со стариком
Эрве и Филиппом обслуживала заправку. Сам Бернар работал
на тягаче и как раз заводил в гараж здоровенный «быоик», у
которого лопнул бензопровод. Хозяева так умоляли, что он со¬
гласился починить. Потом он помогал Люсьен на заправке,
продавал дорожные карты., кока-колу, темные очки, до хрипо¬
ты отвечал на вопросы. Ни минуты покоя, даже поесть толком
некогда. Они лишь второпях проглотили по бутерброду, запи¬
вая сухомятку белым вином из холодильника. К вечеру, когда
поток автомобилей немного поредел и пришла ночная смена,
выяснилось, что они отработали без отдыха двенадцать часов
кряду.
Все мышцы ломит, лицо мокрое, глаза красные от грязи,
усталости и едкого, соленого пота. Бернар потянулся, расправ¬
ляя плечи. Люсьен разбирала выручку, сортировала купюры,
перетягивая готовые пачки резинкой, потом отдала их все хо¬
зяину.
— Осталась мелочь в кассе, но Джонни еще не успел пере¬
считать.
— Ладно, все в порядке. — Он вытащил из пачки несколь¬
ко стофранковых банкнотов и протянул ей. — Держи. Ты се¬
годня здорово вкалывала, так что спишем из бухгалтерии. Без
налога.
Спасибо.
Он заметил, что похвала доставила ей удовольствие;
— Что ж, пиво мы вполне заслужили. С чего начнем — с пива
или с душа?
— Сперва душ. Я с ног валюсь.
— О'кей. А потом приходи в контору. Я пока тоже приму
душ.
Стоя под душем и е наслаждением чувствуя, как струи воды
смывают с него грязь и усталость, Бернар думал о том, что в
136
соседней -кабинке она, Люсьен, и тщетно соображал, что он ей
скажет через минуту.
Девушка вошла в контору сияющая, свеженькая, в брюках и
спортивной блузке. Влажные волосы облепили шею. Зевнула,
как пантера, сверкнув ровными белыми зубами.
Бернар наполнил два стакана пивом.
— Черт, все тело ломит, а ведь должен бы привыкнуть, не пер¬
вый день в гараже. Ох уж эти выходные, впору иметь десять рук’.
— А я ничего, отдохнула. — Она жадно выпила сразу пол¬
стакана.
— Теперь домой, обед готовить? — спросил он.
Люсьен скривила губы.
— Нет, с меня достаточно холодного мяса и салата...
— А что ты делаешь дома? Слушаешь радио? Пластинки кру¬
тишь?
— У меня нет ни радио, ни пластинок. Я читаю.
— Н-да, после такого дня салат — это не еда.
— Ничего, не помру.
— Слушай, есть идея’. Давай-ка сядем с тобой в машину и
махнем куда-нибудь на воздух. Другие расслабляются, а мы что,
рыжие? По дороге и пообедаем.
Она посмотрела на него с легкой улыбкой.
— Хорошая мысль. И свежий воздух — штука замечатель¬
ная. А что потом? — Люсьен по-прежнему не сводила с Бер¬
нара испытующих глаз.
— Не знаю. В казино не сунешься, там нынче битком. Но
где-нибудь да найдется местечко, а дальше видно будет. Я сей¬
час плохо соображаю, устал очень.
Повисла тишина. Люсьен все сверлила его взглядом.
— Не стоит, Бернар, — наконец сказала она.
— Что?
— Не стоит. Глаза у тебя совсем набекрень... мутные какие-то.
Хочешь, скажу, что будет, я эту программу наизусть знаю. Пере¬
кусим где-нибудь на побережье, выпьем по глоточку. Потом по¬
едем дальше, ночь, красиво, огни кругом, воздух пьянит
свежестью и прохладой. И ехать будем быстро, сто пятьдесят — сто
восемьдесят, ведь от скорости девушки размякают... А в конце —
провинциальная гостиница, где тебе без долгих разговоров дадут
номер, потому что время позднее, возвращаться далеко... Да, не
ожидала я от тебя такого... •
137
Откуда она все это знает? Бернару стало не по себе. Но он
еще не сдался.
— Ну зачем ты так, Люсьен?
— Глаза у тебя мутные... Думаешь, я хороша в постели? .
Он не знал, что ответить, и встал, скрывая замешательство.
Спросил,, не глядя на нее:
— Еще пива?
Люсьен покачала головой, в руке у нее был пустой стакан,
она забыла про него.
— А я выпью. — Бернар залпом осушил свой стакан, и все
разом вдруг ударило ему в голову: голод, усталость, желание. Он
уже не думал об ухаживаниях. Раз она обо всем догадалась, от¬
чего не сыграть в открытую? Обеими руками он оперся на под¬
локотники ее кресла и смущенно улыбнулся. — Люсьен... Люс...
на свете нет второй такой, как ты.
Звяк! Тонкий стакан разбился о край стола. Рука взлетела
вверх, к его подбородку. Он даже не успел отпрянуть. Сперва и
боли не почувствовал, только ощутил на шее мокрые струйки,
посмотрел на девушку — и отшатнулся в испуге: глаза у Люсь¬
ен как два пистолетных дула. Потом он провел рукой по лицу
и замер, ошеломленный, — рука вся в крови.
— Ты меня порезала.
— Да. — Она так и не выпустила разбитый стакан. — Ты же
хотел броситься...
— Господи, а если б ты попала в глаз?!
— Мне очень жаль, Бен. Будь в стакане пиво, я бы просто
плеснула тебе в лицо, а так... У меня не было другого выхода.
Прямо дикарь какой-то... — Она вдруг расплакалась, от злости,
от сожаления^ от усталости. — Не хочу так, не хочу! Не^лозво-
лю собой забавляться! — С трудом она подавила слезы и глубо¬
ко вздохнула. — Прости, что я... Я хорошо к тебе отношусь и
не в обиде. Просто потеряла контроль...
— Я тоже. — Кровопускание привело его в чувство, он опом¬
нился. — Это пустяки, так, царапина. — Бернар достал из бара
бутылку коньяка, плеснул на ладонь и потер подбородок. По¬
том налил немного в стакан и подал ей. Рука чуть дрожала. Себе
он, не глядя, налил полстакана. — Ты права, я вел себя как
дурак.
— Ты женат, Бен. — Она пригубила коньяк и неожиданно
резко вздрогнула.
138
— Господи, какой идиотизм, — простонал он, — какой иди¬
отизм... — И залпом осушил свой стакан, совершенно маши¬
нально.
Люсьен быстро сообразила, как обращаться с клиентами.
Большинство из них первым делом смотрели на фигуру, кото¬
рую выгодно подчеркивал комбинезон, а она смотрела им в гла¬
за. Прямо, жестко, иногда вызывающе. У одних в глазах была
похоть и алчность. У других глаза — мутные, искательные, как
у Бернара в тот вечер. Третьи глядели нагло и злобно: да как
эта девчонка смеет быть такой свежей и хорошенькой! Их раз¬
дражало, что она «рабочий класс», что носит комбинезон, что
руки у нее грязные и так далее, и так далее. Были и такие, с
властным холодным взглядом, которые во всем видели товар,
они и на нее готовы повесить ценник, вроде как на рулон тка¬
ни, мешок кофе или ящик апельсинов. А многие смотрели тупо,
ничего вокруг не замечая, всю жизнь видят и слышат только
себя, — огромная армия слепых и глухих.
Люсьен нравились безучастные взгляды людей, погруженных
в свои мысли. Они о чем-то думали, тревожились, что-то под¬
считывали, сочиняли стихи — словом, были заняты. На нее они
вообще не обращали внимания, и за это она испытывала к ним
благодарность, потому что, обслуживая их, отдыхала душой по¬
сле целого дня жадных, ощупывающих взглядов, от которых
впору экзему заработать.
Двух-трех клиентов она прямо-таки любила. Они приезжали
регулярно, каждые две недели, чтоб помыть и почистить маши¬
ну или хотя бы заправиться. Например, облезлый, исцарапан¬
ный зеленый «опель», принадлежащий худому нервозному
субъекту из тех, что всякий раз мечутся по стоянке в поисках
своей машины, потому как не способны ни номер ее запомнить,
ни цвет. Он был немного постарше Люсьен, интересно, кто —
актер или музыкант? Водитель из него, в любом случае, нику¬
дышный, слишком уж не от мира сего. Или вот лихой синий
«фиат». Его владелец, здоровяк лет пятидесяти, был совершен¬
но иного склада: большой говорун, вечно размахивает руками,
вертит головой, то и дело с кем-то здоровается, на что-то гла¬
зеет — на хорошеньких девчонок, на красивые дома. А за доро¬
гой ему следить недосуг. Машина еще остановиться не успеет,
а он уже выскакивает из-за руля, все лицо в веселых морщин¬
139
ках. И вообще живой, энергичный. Врач, сказала бухгалтерша,
специалист по детским болезням. Еще Люсьен нравился, как ни
странно, скучный черный «пежо». Владелец появлялся обыкно¬
венно раз в неделю, заправиться и помыть машину, до невоз¬
можности пыльную и грязную, видно, после дальней дороги. Он
был под стать автомобилю — спокойный, скромный, приятный
в обращении. Давая Люсьен на чай, он как бы даже стеснялся,
что унижает ее достоинство. Жаль, таких людей увидишь здесь
крайне редко. .
Что до свободного времени, то Люсьен проводила его по-
разному. Комната у нее была маленькой, унылой, зато при¬
браться можно в два счета, и натопить легко, и работать
удобно, а главное — тихо и дешево. На балкончике Люсьен
хранила продукты и сушила белье; в комнате стояли кровать,
стол и кресло, электрическая печь да газовая плитка. Из Гол¬
ландии она привезла с собой совсем немного: красивую хрус¬
тальную вазу, две пепельницы, кое-что из фарфора, любимый
портрет отца за дирижерским пультом и одну картину, с кото¬
рой оказалась не в силах расстаться. Это был пейзаж в Иль-
де-Франсе1: телега, груженная брюквой, два першерона да
бесконечный горизонт... Впрочем, Люсьен не торчала безвылаз¬
но дома. Приходила поесть, постирать, поспать, почитать и
просто поразмышлять, лежа на кровати.
Концертами она не интересовалась. Музыка, которая сопут¬
ствовала ей с самого раннего детства, теперь действовала на не¬
рвы. То ли дело живопись — она любила спокойную атмосферу
галерей, реплики посетителей, тихие смешки, энтузиазм знато¬
ков и наивный восторг неофитов, радость нежданных малень¬
ких открытий... Еще она любила театр и балет, изредкагкино.
Любила сходить к хорошему парикмахеру, ей нравились мсье
Шарло, который подолгу трудился над ее прической, и сухопа¬
рая мадемуазель Адриенна, вечно проливавшая слезы над ее ру¬
ками. Бедняга Шарло, он считал ее дамой — ну как же, манеры,
правильная речь, элегантный костюм! — и просто остолбенел,
когда она сказала, что работает в гараже.
По будням все ее меню состояло из бутербродов и картофель¬
ного салата, но в выходные она непременно ходила обедать в
ресторан — одна, с книжкой. Причем в хороший, ведь плохой
Историческая область во Франции, се центр.
140
ресторан еще хуже картофельного салата. Сложные изысканные
блюда после целой недели сосисок, сырой моркови и картош¬
ки доставляли ей огромное удовольствие.
В один из таких дней она ела морской язычок по-норманд¬
ски и читала роман, отмеченный в этом году премией «Феми-
на», и вдруг, случайно подняв глаза, увидела знакомое лицо.
Господи, кто же это?.. Он стоял у двери в подсобку и о чем-то
тихо разговаривал с метрдотелем. Две-три короткие фразы, про¬
изнесенные с непроницаемым видом, легкий кивок. Наверняка
деловой разговор. Это был один из ее любимых клиентов, вла¬
делец черного «пежо». Интересно, заметил ли он ее или нет?
Хотя какая разница? Если и заметил, хватит ли у него деликат¬
ности не делать никаких намеков? Она снова принялась за рыбу
и за книжку; рыба была вкусной, книжка — нудной, за что толь¬
ко премию дали?! Написана препаршиво.
От чтения ее оторвал деликатный, шелковый голос метрдо¬
теля:
— Мадемуазель, вы позволите мсье сесть за ваш столик? Про¬
шу прощения, но сегодня у нас столько народу. Он не заказал сто¬
лик заранее, а нам не хотелось бы его разочаровывать.
Люсьен кивнула, ей было все равно. Отложив книгу, она под¬
винула к себе перчатки, лежавшие на другом конце стола, и тут
только заметила, что господин, о котором шла речь, — это вла¬
делец черного «пежо». Светлые глаза, учтивый взгляд, ни тени
наглости. Раньше она никогда не видела его без шляпы — кра¬
сивая голова, короткие темные волосы, загорелый, моложавый.
Он поклонился, как всегда вежливо.
— Извините, что помешал.
Кажется, он ее не узнал.
— Ну что вы, мсье, ничуть.
— Большое спасибо, мадемуазель.
Официант наклонился и подал меню, но он даже и не загля¬
нул в него.
— Устрицы, мсье Рафаэль, и антрекот по-бордосски, доста¬
точно прожаренный. Корнишоны, зеленый салат, немножко
отварного картофеля и бутылочку «Осер».
Официант исчез. Люсьен, наскучив своей «Феминой»,
громко захлопнула книжку, положила ее на стол и подцепила
вилкой последний грибок. Сама не зная почему, она начала
разговор — вероятно, из любопытства, узнал, он ее или нет.
141
— Как машина? Хорошо бегает?
Он улыбнулся. Значит, узнал.
— Отлично. Машина мощная, и уход за ней прекрасный...
Книга вас как будто не интересует, или, может, я помешал?
— Да нет, напротив, я даже рада, что нашелся повод ее за¬
хлопнуть.
— Что так? Не нравится?
— По-моему, она глупая и противная. Хотя и получила пре¬
мию.
Он ловко проглотил устрицу.
— Приятно слышать, что наши мнения совпадают. Я прочел
эту книжку на прошлой неделе и вынес точно такое же впечат¬
ление, невзирая на все похвалы в прессе.
У столика опять вырос официант, забрал тарелку Люсьен.
— Сыр и кофе, пожалуйста, — сказала она.
— Мне показалось... — владелец «пежо» задумчиво прожевал
устрицу; — что эта дамочка весьма неудобоварима, не в пример
устрицам.
— Глупая, фальшивая особа.
— Любопытно. Ваша оценка наверняка точнее моей.
— Вряд ли я так уж хорошо разбираюсь в женщинах. Я ведь
совсем их не знаю.
— Но себя-то вы знаете. Или вы предпочитаете общество
мужчин?
— Пожалуй. Особенно на работе.
— И неудивительно. — Он с сожалением доел последнюю
устрицу. — Признаться, я больше люблю французские устрицьц
чем голландские.
— А я всякие люблю, — неожиданно для себя сказала
Люсьен.
Он улыбнулся:
— Честно говоря, я тоже. Это я брякнул, чтоб перед вами
покрасоваться.
Его слова пришлись Люсьен по душе, она оживленно вос¬
кликнула:
— Я таким женщинам не верю! Ну этим, из книжки. И не
выношу их.
— А все ж таки подобные истории случаются.
— Не со мной.
— Это вам кажется.
142
Он отрезал кусочек мяса.Нгда, нехорошо вышло,: ючень уж
в лоб. Кофе тихонько капал через фильтр в чашку. Люсьен по¬
смотрела, много ли еще осталось. Глупо как-то, по-детски... Он
же хотел... а чего, собственно, он хотел? Нет, лучше не изви¬
няться, только вконец все испортишь; надо сломать ледок,
вновь разговориться с ней. Может, оттает?
— Хотите вина?
. — Спасибо, с удовольствием. — Она боялась, что обидела его
грубостью, и теперь, когда он нарушил молчание, согласилась,
пожалуй, чересчур поспешно.
Он сам чистой салфеткой протер ее бокал, жестом отослав
подбежавшего официанта.
— Мне очень приятно угостить вас именно этим вином, оно
в самом деле очень хорошее. Попробуйте и скажите мне, нра¬
вится оно вам или нет.
— Замечательное! Только я ведь не знаток.
— Тогда у вас еще все впереди — научитесь! Всегда полезно
кое-что узнать о том, что доставляет удовольствие.
— Вы правы. Я люблю хорошую еду и вино. И охотно по¬
учусь. Пожалуй, в этом и заключается прелесть походов в рес¬
торан.
Он улыбнулся:
— Тем более что этот ресторан — один из лучших в Брюс¬
селе.
— Мой отец хорошо разбирался в винах и рассказывал о
них... Но я была совсем девчонкой тогда, пропускала все это
мимо ушей, а-зря. Теперь вот жалею.
— Вы так говорите, будто он не может продолжать свои
уроки/
— Не может. Он умер. — Люсьен загрустила.
— Выходит, он лишен удовольствия учить вас. Очень жаль.
Люсьен понравились эти слова. Слава Богу, обошелся без
стандартных соболезнований. Она не раскаивалась в своей от¬
кровенности, потому что он получил возможность ответить до¬
верием на доверие.
— Вкусное вино.
— Очень рад. Еще глоточек? Прелестный городок — Осер, и вина
там отменные. Правда, за пределами Осера их редко удается попро¬
бовать; этот ресторан — один из немногих в Бельгии, где подают та¬
мошние вина. — Слишком уж я церемонен, подумал он, в обществе
143
этой девушки Кадодержаться непринужденнее.;. .Он с досадой взгля¬
нул на свою руку — без обручального кольца она казалась чужой,
голой. На месте кольца — полоска пластыря. Голландец Стам по¬
резал палец бельгийцу де Винтеру. Он невольно усмехнулся и тот¬
час виновато покосился на нее. Слава Богу, не заметила.
— Я в Осере никогда не бывала.
— Простите меня за нахальство... но говорить по-француз¬
ски вы учились не в Брюсселе, верно?
— Верно. Я выросла в Париже, а потом мы переехали в Ни¬
дерланды. Вообще-то я нидерландка. — Зачем я все это расска¬
зываю, подумала она.
Без кольца я тоже нидерландец, мелькнуло у него в голове,
или я такой на самом деле? Ох, до чего -же все сложно...
— Я тоже нидерландец.
Ее неуверенность вдруг куда-то исчезла, и он почувствовал
себя тоже легко и просто, невзирая на все предостережения,
которые жили в сознании, ведь как раз из-за мелочей...
— Ваше здоровье, землячка!
— И ваше, компатриот!
Он еще раз наполнил бокалы. Что это — вино... или Люсь¬
ен?.. Что толкнуло его на опрометчивый шаг? Или он просто
устал осторожничать?
— Вы не сочтете меня назойливым, если я время от времени
буду приглашать вас в ресторан? Я часто бываю в Брюсселе, но
знакомых у меня здесь нет.
— Отчего же, я с удовольствием, — ответила Люсьен.
На сей раз ни он, ни она не пожалели о своих словах. Ей
было любопытно. Не похож на нидерландца и ведет себя ина¬
че... Впрочем, по ее имени да и по выговору тоже не скажешь,
что она нидерландка. И внешность у нее, как она считала, не
типичная для нидерландок... Может, и у него есть причины не
афишировать свою национальную принадлежность. В общем,
очень, очень интересно...
Если он долго не мог решить, стоит знакомиться с нею бли¬
же или нет, если и медлил убрать разделяющие их преграды,
если порою и думал, что отказ от старательно разработанного
камуфляжа — чистейшее безумство, то она об этом совершенно
не догадывалась. Она была занята борьбой с собственными ком¬
плексами. И от души наслаждалась его дружбой. Ведь они дей-
144
ствительно подружились. Жизнь раскрылась/перед Люсьен но¬
вой гранью. Даже церемонность его обхождения не докучала,
была намного приятнее хамоватого панибратства, с которым она
сталкивалась изо дня в день.
Раза три, приблизительно с месячным перерывом, он пригла¬
шал ее пообедать. В первый раз они пили вино из окрестностей
Авиньона,- во второй — золотистое сухое из Юры, а в третий —
изысканное «Кло де Тар». Осушили три бутылки и немножко за¬
хмелели. Говорили обо всем, что приходило в голову. Он не раз¬
делял ее увлечения кино и театром, зато любил живопись и
музыку, так что, узнав, кто был ее отец, пришел в восторг.
— Я ведь страшный невежда; ничегошеньки не знаю о му¬
зыке, да и знаком с нею только по пластинкам.
Потом он надолго замолчал*, глядя в свой бокал. Возможно,
это вино сломало последние препоны, а возможно, ощущение
близости, симпатии или — пробуждающаяся любовь? Неужели
в таких ситуациях человек обязательно испытывает потребность
в искреннем общении?.. Да не все ли равно?
— Я хочу пригласить вас к себе на уик-энд. Но я живу один.
Это вас не смущает?
— Нет, я тоже одна.
— Дом старый, в деревне, на отшибе, даже без электричест¬
ва. Не боитесь?
Все это ее нисколько не пугало.
— А как вы включаете проигрыватель?
Господи, какое счастье, что ев беспокоит только эта проблема!
— Ну, тут ничего сложного нет — я его подсоединяю к авто¬
мобильному аккумулятору.
— Тогда согласна.
Все оказалось на удивление просто; Бернар испытующе по¬
смотрел на нее, но препятствовать не стал.
— Хочешь взять выходной на воскресенье и понедельник?
Пожалуйста, — сказал он.
Неизвестно, почему Люсьен опасалась, что он ее не отпус¬
тит. Но он отпустил, и теперь она радостно ждала черный
«пежо». Обычно он приезжал во вторник.
— В конце этой недели я свободна.
— Очень хорошо. — Больше он не сказал ни слова. Люсьен
даже обиделась; она ведь не знала, как он раскаивался в своем
145
опрометчивом^ приглашении. Собственно, и приехал-то- затем,
чтобы все отменить, но, увидев ее лицо, не смог сообщить ей
об этом, духу не хватило. — Я встречу вас на станции в Венло.
Наденьте что-нибудь попроще, спортивное.
• Сердце у нее встрепенулось от счастья, едва поезд пересек
границу в Росендале. Почти год она не была в Голландии, и
даже пограничная станция показалась ей красивой и уютной.
День стоял пасмурный, правда, тихий и теплый, — обычная
июньская погода. Он действительно ждал ее на станции в Вен¬
ло, и она даже не сразу его узнала, потому что раньше видела
только в элегантном деловом костюме.
— У вас новая машина? — спросила она.
Он засмеялся:
— Нет. У меня их две. «Пежо» я оставил в гараже на техос¬
мотр. А когда ездишь столько, сколько я, без машины как без
рук, поэтому лучше на всякий случай иметь две.
Заднее сиденье было завалено свертками с едой.
— Жаркое на ребрышках любите?
— Обожаю.
— Вот и отлично. А к нему красное вино и капуста... Да, вы
ведь еще не знаете, что я большой кулинар.
В этот миг все вокруг казалось ей чудесным. А при виде охот¬
ничьего домика она просто ахнула от восторга.
— Вы правда здесь живете? Какая прелесть!
Он был польщен, потому что очень старался, чтобы домик
выглядел чистеньким и красивым.
— Ой, но ведь это ваша спальня. Где вы сами будете ночевать?
— На лавке. Я часто там сплю. — До чего же милая непос¬
редственность! — Не бойтесь, двери запираются.
Она весело улыбнулась. Ей все здесь нравилось. Брать воду
в колодце — как интересно!
— Замечательно! А вкусная какая — после брюссельской-то
отравы!
— Ну, вы не очень-то увлекайтесь водой, у меня тут доста¬
точно и вина.
— Хорошо как. Деревья кругом. Прямо будто и не в Голлан¬
дии — даже по траве можно побегать.
— Как по-вашему, почему я здесь живу?!
— Ой, какая чудесная кастрюлька! Настоящая, медная!
— Чудесная, только чистить намучаешься.
146
— Я сама вычищу. А книги какие....О-ол Конрад, вот здо¬
рово!
— Да, я тут много читаю и о делах не думаю. Просто живу.
Все это произвело на Люсьен впечатление. У человека навер¬
няка полно денег — что ни говори, две машины, «пежо» и «мер¬
седес», — а он сам таскает воду и читает при керосиновой лампе
Конрада... Внезапно ее захлестнула радость: как хорошо, что
приехала сюда, что лучше узнает этого человека.
— Вы тут прямо король.
— Ну, это чересчур громко сказано. Точнее, первый после
Господа Бога.
— Как капитан Лин гард.
— Пожалуй, да, как капитан брига «Молния». По крайней
мере, стараюсь.
Он жарил на гриле мясо. Пряный дымок древесного угля
мешался с ароматом эстрагона и резким уксусным запахом ки¬
пящего беарнского соуса. Еще был хлеб, кресс-салат, крупные
местные помидоры, сочные и вкусные. Посуды понадобилось
немного, она быстро перемыла тарелки, а он тем временем за¬
жег лампу и выгнал на улицу ворчливого майского жука. За
окном потихоньку смеркалось.
— Можно бы погулять, но в потемках легко заблудиться. Лес
все-таки.
— Мне и тут хорошо. Может, музыку послушаем? — Люсьен
перебрала пластинки. — «Фигаро» и Кляйбер — красота!
— Я схожу за вином.
— А мотоцикл вам зачем? — спросила она, разглядывая бу¬
тылки, сложенные в пристройке.
— Я люблю разные средства передвижения/А на мотоцик¬
ле езжу просто так, покататься, впрочем, иногда он и для дела
очень удобен.
Для Люсьен это был чуть ли не самый счастливый уик-энд
со времен детства, она как бы вернулась в те годы. Ни тебе за¬
бот, ни обязанностей. Будто на необитаемом острове. Он дер¬
жался чрезвычайно деликатно, и ничто не омрачало ее наивной
радости, часы текли неторопливо, журчали, точно вторая часть
Шестой, «Пасторальной», симфонии Бетховена.
Никогда Люсьен не забудет смолистого духа дерева и запаха ке¬
росиновой лампы, благоухания росистых трав и мха, чистой све¬
жести, веющей из букового леса, доброго, уютного аромата дома.
147
Не забудет она и бережной деликатности хозяина дома. Ут¬
ром и вечером было прохладно, даже в июне, и когда она в
воскресенье спозаранку вылезла из-под одеяла, то нашла в сто¬
ловой натопленную печь, большую кастрюлю горячей воды и
записку: «Я пошел прогуляться, буду в 8.15. Если хотите, ис¬
купайтесь».
Когда он вернулся, его ждал горячий кофе, они быстро при¬
готовили бутерброды, и Люсьен поставила пластинку со скри¬
пичными концертами Моцарта.
— Если зальцбургский епископ слушал их за ужином, поче¬
му бы нам не сделать это за завтраком?
Потом они отправились в лес. Люсьен вымокла до колен и
впервые в жизни прослушала целую лекцию о природе. Для
нее, горожанки, все было ново и интересно. Почему, напри¬
мер, шампиньоны не растут под деревьями, как мухоморы.
И почему ветка рябины ограждает от ведьминых чар, почему
тимьян хорош от простуды, а шалфей стимулирует кровооб¬
ращение. И как вальдшнеп зимой выскакивает из кустов, до
смерти пугая людей.
Вернулись они, когда солнце уже высоко стояло в безоблач¬
ном небе, хотя после обеда наверняка опять набегут тучи. Ну и
пусть, а пока они вынесли из дома стулья и, потягивая легкое
белое вино, наслаждались теплом.
— Если завтра будет погожий день, — лениво обронил он, —
съездим искупаться. Махнем на машине к французам, Маас там
почище.
— А что это за места? — тоже лениво отозвалась она.
— Поедем через Льеж и Намюр, а дальше французские Ар¬
денны, Седан, Верден. История...
— Я с удовольствием. Люблю историю.
— Н-да, история куда интереснее нас, нынешних.
Люсьен расцепила слипшиеся было на солнце веки, внима¬
тельно посмотрела на хозяина дома. Даже странно, здесь он
совершенно другой, ничуть не похож на сдержанного официаль¬
ного господина из Брюсселя. Может, у себя дома мужчины всег¬
да другие? Будто снял маску и бросил в траву. А что? Вполне
естественно, думала она, целую неделю играет роль серьезного,
жесткого дельца — надо же хоть когда-то расслабиться. И отец
тоже не всегда был одинаковый, просто она не замечала — что
с девчонки возьмешь? С другими мужчинами она в общем-то не
148
сталкивалась. Их ведь не сравнишь с парнями-сверстниками;
парни — это открытая книга, а вот мужчины — сплошная не¬
проглядная тайна, пугающая и притягательная.
Стам, жмурясь от яркого солнца, без тени раскаяния думал
о том, что уже почти влюбился в эту девушку. Его тревожило
только одно: не поставит ли эта любовь под угрозу его обыч¬
ное существование? Впрочем, какая разница? Он был на седь¬
мом небе от радости, что она приехала, и даже сам себе
удивлялся. Но бельгийская его ипостась в опасности, боль¬
ше в гараже появляться нельзя. Люсьен не должна знать ни о
Жераре де Винтере, ни о Соланж, иначе жди неприятностей.
Н-да, необходимо серьезно разобраться с Соланж. Это глав¬
ное, остальное — чепуха. Но полицейскому и лесничим Люсь¬
ен видеть не стоит.
Он с досадой покосился на свою руку. Пластыря на пальце
нет, а кольцо по-прежнему в кармашке. Так вышло, что при
встречах с Люсьен он всегда прятал его, хотя обычно делал это
лишь в Дюссельдорфе, когда превращался в голландца Стама...
Только сейчас он начал догадываться, в чем дело... Но я и для
нее тоже Стам, подумал он и почему-то развеселился.
Конечно, он поступил опрометчиво, а вот ведь не жалеет:
девушка была воплощением того идеала, который он долгие
годы берег в своем сердце. До сих пор он был вполне доволен
тем, как устроил жизнь, — сумел удрать от ненавистной гости¬
ницы и от этой кошмарной женщины. Сущая отрава — что
отель, что жена. Его романтическая натура жаждала свободы и
нашла единственный выход: он отгородился от мира барьером
своей второй ипостаси. Создавал ее исподволь, не вдруг, шаг за
шагом. Но выходит, она была лишь эрзацем, успокоительным
средством — до той минуты, когда он встретил эту девушку?
Может, рискнуть и поставить все на карту ради нее?
А стоит ли? Он давно решил, что идеальной женщины не су¬
ществует. Так не обманывает ли он себя теперь? Не окажутся
ли последствия этого самообмана фатальными для всего, что он
так тщательно и долго выстраивал на фундаменте своего воен¬
ного опыта? Ведь бизнес все-таки главное, в конце концов,
именно на этом он разбогател. И. теперь смог расстаться с гос¬
тиницей и Соланж. Но дело бросать нельзя, тут нужен глаз да
глаз, отпуск и то не возьмешь. По сути, он опять стал рабом —
рабом контрабанды, как раньше был рабом гостиницы.
149
Может, во мне еще сидит добропорядочный обыватель? —
думал он. Черт, эта девчонка будит во мне опасные сомнения...
Но я не дам себя соблазнить.
Благие намерения...
— Самое замечательное в вашем доме — это его уединен¬
ность, — сказала Люсьен.
— Тем он мне и понравился. Никто не польстился на лесную
жизнь. Люди не хотят уединяться — тем более ценой отказа от
множества вещей, за которые мы платим налоги: почты, шоссей¬
ных дорог, уличного освещения, канализации, газа, водопровода.
— Случись землетрясение — горожане в панике друг друга
передавят: а тут можно спать спокойно, ни тебе магазинов, ни
соседей. Вы не представляете себе, как я вам завидую.
— Милая девочка, без торговли, денег, бизнеса не обойдешь¬
ся. Чем ни займись, всегда найдется охотник урвать себе лако¬
мый кусочек. Неприятно, конечно. И все-таки я свободен почти
как конрадовский капитан Лингард. Но для этого мне понадо¬
бились годы.
— Зато теперь вы — капитан «Молнии». — Сравнение при¬
шлось ей по душе.
— Да, постоянно высматриваю голландские канонерки.
Люсьен рассмеялась. Для нее это шутка, подумал он. Слава
Богу, она никогда не узнает, что это правда. Канонерки, шпи¬
оны конкурентов, шныряют, вынюхивают... Но «Молния» ухо¬
дит от погони.
— Мой отец в этом смысле был похож на вас. У него была
жуткая жена и интриган-импресарио, а он мечтал купить яхту
и отправиться в кругосветное путешествие.
— Почему же он этого не сделал?
— Энергии не хватило. Да и в яхтах совершенно не разби¬
рался, мачту от реи не отличал, а условия ставил: чтоб яхта была
маленькая, только для нас двоих, но притом и большая — чтоб
фортепиано уместилось. И романтично, и смешно, правда?
Я тоже мечтала об этом в глубине души и завидовала капитану
Лингарду.
— В итоге капитан ввязался в скверную историю.
— Сглупил... из-за дрянной женщины.
— Да, впрочем, у Конрада все женщины такие.
— Вы правы. По-моему, они все ужасные дуры, я никогда не
могла их понять...
150
В понедельник они поехали в верховья Мааса, за Льеж. Он
показал ей места былых сражений. Она была взволнована не
меньше его. Да, великий Конде, Тюренн... Луи Наполеон и
Мак-Магон... Петен... Гамлен...
— Только подумать — три страшных разгрома на одном и том
же месте.
— Ну, под Верденом-то в первую мировую Франция побе¬
дила.
— Да, но вспомните: шестьсот тысяч убитых — во имя чего?
Во имя славы, гордости? Чтобы смыть позор 1870 года?
— И смыли. Ils ne passaient pas. Они не прошли.
— Через двадцать четыре года прошли. Я был здесь в соро¬
ковом.
— Что вы здесь делали?
— Что я мог делать? Скинул мундир. Сидел сначала как мыш¬
ка, а когда Франция проиграла и оккупанты начали править, вот
тогда можно было и прикинуть, как быть. В открытую не повою¬
ешь — они брали заложников, расстреливали их. Оставался толь¬
ко саботаж.
— Я тогда была совсем маленькой. Пешком под стол ходила.
Я ведь намного моложе вас.
— Это существенно?
— Да нет.
Вечером в понедельник, провожая ее на поезд, он спросил:
— Вы довольны? Не жалеете, что приехали?
— Нет. Все было здорово. Как никогда.
Это решило его судьбу. Все, жребий брошен. Он не знал, ра¬
доваться ему или горевать.
— А вы не скучали? — спросила Люсьен.
Он улыбнулся:
— Если можно так выразиться, вы не способны навести на
меня скуку.
Она совсем неопытная, ребенок еще, подумал он. Впечатли- '
тельная и обидчивая, полная молодежной непримиримости в
борьбе за идеалы. Готова сражаться со всем миром, Честно, без
обмана. Я бы мог кое-что сказать ей по этому поводу. Без обма¬
на... Господи, это невозможно. От мира можно отречься, можно
повернуться к нему спиной, Презирать его. Но сражаться... Побь¬
ет ее жизнь, с такой-то честностью и смелостью. Дай Бог, чтобы
девочке повезло...
151
Целый месяц Стам упорно старался забыть о ней. Старался
не думать о любви, делать дела. Контрабандные операции на
границе даже доставляли ему удовольствие, а вот следующий
этап был не по нутру: нудные препирательства через неделю в
Бельгии насчет цены, поддельные накладные, грязные купюры
в руках, настороженные алчные взгляды. Иногда он мечтал сва¬
лить и этот свой бизнес на Соланж, она только рада будет, а он
вырвется из заколдованного круга. Впрочем, свободой тут не
пахнет. Зависеть от Соланж? Нет! Господи, черт бы побрал и
Бельгию, и Соланж, и Жерара де Винтера!
Люсьен ни под каким видом не должна напасть на след это¬
го господина, которого он так стыдится. Зачем только он при¬
гласил ее в ресторан, ведь там, в Брюсселе, чуть не каждый
официант знал его имя, а то и род занятий. К счастью, обош¬
лось. Лесной домик — совсем другое дело, туда ее можно при¬
возить без опаски. Мейнард Стам, отставной офицер,
спортсмен и любитель природы, вполне может заинтересовать¬
ся молодой девушкой. Ему и жениться не возбраняется.
Сама Люсьен жила приятными воспоминаниями, которые
скрашивали ее будни. Она и не пыталась вычеркивать те дни
из памяти, наоборот. На работе ей было не до мечтаний. Но
дома за стряпней, за ужином, стиркой или мытьем полов,
вечером перед сном или утром, перед тем как вставать, она,
будто наяву, дышала запахами охотничьего домика. Тепло на¬
гретого солнцем деревянного стола; упоительная прохлада бе¬
лого вина, только что вынутого из колодца; жемчужные капли
росы на поникших стеблях травы; выцветший персидский ко¬
вер на каменном полу.
Прошло две недели, черный «пежо» не появлялся, и она при¬
уныла, надежда на повторение дивных дней потускнела. Вряд
ли он еще раз пригласит ее в Венло.
Видно, не заслужила. Ему с ней неинтересно. Поверхност¬
ная, примитивная, невежественная. В общем, дура. Сама вино¬
вата. В школе училась кое-как, образованной молодой дамы из
нее не получилось. Ну и ладно! Она работает в гараже, и про¬
пади все дамы пропадом! Для такого слишком она примитивна
и глупа. Пора кончать с этими претензиями — ходить в доро¬
гие рестораны, где одно блюдо стоит ее дневного заработка.
•А все ж таки забавно; оказывается, есть люди, которые ду¬
мают в точности как она. Она не одинока на свете, просто не
152
знает, что надо сделать, чтобы мужчине было с нею хорошо.
Слишком неловкая. А может, неопытная. И за столом вести себя
не умеет. И речь нескладная. Среди ребят в гараже начисто за¬
бываешь, как звучит литературный французский язык... Но од¬
нажды днем ее позвали к телефону — она удивилась и...
обрадовалась.
— Это вы?.. А я думала... На эти выходные?.. Подождите, не
вешайте трубку, я спрошу у шефа. Бернар, можно мне взять
выходной? На субботу и воскресенье? Спасибо, старина... Вы
слушаете? Все в пбрядке.
Стам ответил спокойно, сдержанно:
— Тогда до пятницы, до вечера. Правда, я могу немного за¬
держаться, дела. Тогда подождите на станции, не обижайтесь,
ладно? Я постараюсь не опоздать.
— Не торопитесь, я посижу в буфете.
От телефона она отошла совершенно счастливая.
— Парня завела, Люс? — улыбнулся Бернар. — Спишь с ним?
— Дорогой мой, что за вопрос! Конечно нет. И вообще, ка¬
кое тебе дело?
— Никакого.
— Вот и не суйся.
— Merde1, — буркнул Бернар. — Я просто рад, что тебе хо¬
рошо.
Ей и правда было хорошо и весело. Что ни говори, чертов¬
ски мило с его стороны, что он ее не забыл. Весь этот месяц
она была расстроена, хоть и не хотела себе в том признаться.
В Венло ее никто не ждал, но он ведь предупредил, поэто¬
му она пошла в буфет, взяла чашку кофе и с легким серд¬
цем закурила. Шел дождь, однако ей это совершенно не ме¬
шало.
Стам заглянул в окно: там ли Люсьен? Придирчиво смотрел
на нее с минуту, как бы чужими глазами. Слава Богу, не ошиб¬
ся. В противном случае еще можно выйти из игры, исчезнуть.
Никто и не заметит;
Опершись локтем на стол, она глядела в стену, думая о чем-
то своем. По лицу блуждала легкая радостная улыбка. Он по¬
стоял, собираясь с мыслями, и наконец честно признался себе,
что любит ее.
Здесь: черт побери (фр.)-
153
Стам толкнул дверь. Люсьен обернулась к нему, не узнавая. Он
улыбнулся: значит, маскировка более чем удачная. Она все-таки
узнала его и изумленно подняла брови. На нем были брезентовые
штаны, кожаная куртка, шлем и очки-консервы. Подбородок и
рот прикрыты шелковым кашне, какими часто пользуются мото¬
циклисты.
Люсьен поспешно встала и махнула официанту: дескать,
деньги на столе.
— Вы на мотоцикле?
— Да. Ездил по делам. Извините, что без машины и что так
долго заставил вас ждать, но я не мог раньше освободиться. По
пятницам дел особенно много. Ну а теперь забудем обо всем
этом; завтра у нас выходной, и послезавтра тоже. И это заме¬
чательно. Все будет очень-очень хорошо.
— Едем в лесной домик?
— Ясно, куда ж еще.
— Я так этому радовалась, так много об этом думала.
— Там жуткая грязь, чисто только в вашей комнате. Надо бы
кое-что купить, но это завтра. Я ведь на мотоцикле, боюсь, вы
замерзнете в юбочке и в легком плаще, ветер-то ого-го! Впро¬
чем, я постараюсь не гнать, а вы спрячетесь за меня, будет теп¬
лее.
Она устроилась на заднем сиденье и крепко обняла его за
талию. «БМВ» заворчал и затрясся, как кипящий чайник.
Люсьен чувствовала тугие мышцы Стама, когда тяжелый мо¬
тоцикл легко и свободно взял первый поворот. До чего же здо¬
рово!
Она разрумянилась от резкого ветра, выбившиеся из-под
платка волосы намокли и облепили лицо, но ей было хорошо
и весело. Ехать на мотоцикле, крепко обнимая любимого муж¬
чину — что может быть приятнее для молодой девушки? До сих
пор она не отдавала себе в этом отчета, но теперь уже не со¬
мневалась, что любит его.
Они свернули на лесную дорогу, и вскоре Стам затормозил
возле дома. Люсьен соскочила с мотоцикла. Густой запах напо¬
енной дождем земли и леса дурманил голову. Она даже вздрог¬
нула от наслаждения.
— Голландский июль, — сказал, отпирая дверь, насквозь про¬
мокший Стам. — Вы замерзли, переоденьтесь быстренько, а по¬
том выпьем бургундского. Есть «Вон-Романэ», как раз кстати.
154
—- Нет, я не замерзла. Я просто ужасно счастлива.
— У вашего счастья прелестное личико.
— Вино замечательное.
— Год был хороший.
— Красивые названия: «Романэ», «Вожо», «Монтраше»...
— Есть даже анекдот, хотя он, скорее всего, не имеет ничего
общего с правдой: когда армия Наполеона пошла в Испанию,
полки салютовали виноградникам Вожо.
— Здорово! Надеюсь, это правда... А почему вы по пятницам
ездите на мотоцикле? — Она осеклась. — Простите, я не впра¬
ве задавать такие вопросы.
Он задумчиво пригубил вино.
— Я сам виноват: нечего было вас интриговать. Но я никак
не мог раньше, а мне так хотелось увидеть вас... Это большая
радость для меня.
—• Радость? Неужели? Что я рада, это понятно, но вы...
— Еще как! Что же до моих занятий, то даже и не знаю, как
вы к этому отнесетесь: я контрабандист.
— Вот здорово!
— О нет, совсем не здорово. Ни капельки. Наоборот, заня¬
тие весьма прозаическое. К тому же сам я этим не занима¬
юсь, нанимаю других. И ничего интересного тут нет. Масло
в Бельгию, где оно вдвое дороже, чем здесь. Дело противоза¬
конное, вдобавок расчетливое, циничное и вообще непригляд¬
ное. Но такова жизнь. Контрабанда бриллиантов, безусловно,
куда романтичнее, но, увы, в этой сфере у меня знакомств
нет.
— А-а, так вот почему вы в такой дружбе с рестораторами! —
Люсьен начала соображать, что-к чему.
— И со многими другими.
Она от души рассмеялась.
— Красота! И мотоцикл вам нужен, чтобы объезжать погра¬
ничный район? А по пятницам вы проводите инструктаж?
— Совершенно верно, — серьезно ответил он.
Понимаю. Шлем, очки — я вас сперва не узнала. А вы,
похоже, на это и рассчитываете.
— Вы очень догадливы. — Он усмехнулся. — Человек на мо¬
тоцикле ничем не должен напоминать солидного господина в
черном «пежо». Я не говорю, что узнать совсем невозможно. Но
с толку сбивает. Тактический маневр.
155
— Послушайте, — загорелась Люсьен, — возьмите меня как-
нибудь с собой, а?
— Я ведь сказал, что сам ничего не делаю. Я посредник, а
это неинтересно.
— И все-таки...
Он задумался:
— Хм... в общем, можно... Только надо сидеть тихо, чтоб ни звука.
— Сегодня что-нибудь будет?
— Ясно. Ночь пасмурная, дождь — как по заказу. Иначе нуж¬
но ждать новолуния. К счастью, на отсутствие дождя и туч в
Голландии грех жаловаться.
— Капитан Лингард, вы ужасно хитрый.
Он пожал плечами:
— Хитрить все умеют, если на то пошло.
— Такой большой секретна вы его мне доверили...
— Если вы проболтаетесь, дорогая моя Люсьен, я потеряю
все, что у меня есть.
— Вы же знаете, что не проболтаюсь, иначе бы и не сказали. А
могли бы и вовсе не говорить и позвать меня на завтра. Зачем вы
открыли мне эту тайну?
Он раскурил сигару и старательно повертел ею в огоньке спич¬
ки — чтобы горела ровно, со всех сторон. Задул спичку, выпустив
на нее струйку дыма, посмотрел на сигару, будто она способна
открыть ему важный секрет, потом решительно сунул ее в рот.
— Затем, что я тебя люблю, — сказал он, встав из-за стола и вы¬
ходя из комнаты с пустой бутылкой, чтобы принести новую. —
Мужчины всегда доверяют свои тайны любимым женщинам.
Когда он вернулся, Люсьен сидела, глядя в пространство,
пепел сигареты она так и не стряхнула, и тот упал на пол,
едва она подняла голову. Взгляд у нее был серьезный.
— Я очень счастлива, потому что тоже люблю тебя. Но мне
стыдно, я такая глупая...
— Я тебя люблю такой, какая ты есть. А теперь спать. За¬
втра нужно встать пораньше и как следует продумать, что мы
будем делать.
На следующее утро опять шел дождь, мелкий, но упорный.
Люсьен, в брюках и свитере^ затопила печь и поставила воду для
кофе. Он с удовольствием наблюдал за ней.
— Да. Жалко. Я думал, разгуляется, — сказал он, глянув в окно.
156
— Ну и ладно. Мне все равно хорошо здесь с тобой. Ни дру¬
гие люди, ни другие места мне не нужны.
— Займемся чем-нибудь дома. Потом съезжу в Венло, кое-
что куплю.
— А я пека приберусь.
Он привез полкурицы, копченого угря, креветки и — шахматы.
— Испанское ризотто, а?
— Отлично.
— Я так и думал, что ты не захочешь в ресторан.
— И опять много вина?
— Безусловно.
К вечеру, как иной раз случается в Голландии, дождь вдруг
перестал. Вышло солнце и, как заботливая хозяйка, принялось
старательно сушить лужи.
— Не хочешь немного прокатиться по свежему воздуху? На
. мотоцикле или на машине.
— Лучше на мотоцикле, если это не слишком рискованно.
— Нет. Никто не обращает внимания на мотоциклистов, ни¬
кто не узнает, сколько им лет, толстые они или худые под их одеж¬
дой. Только сперва подыщем что-нибудь для тебя. К счастью, мы
почти одного роста, так что куртка, пожалуй, найдется.
— А можно съездить к морю?
— Даже искупаться, если хочешь. Давай поедем в Ирсеке, на
устрицы. Или в Весткапелле, посмотрим на корабли. Куда хо¬
чешь — туда и поедем. Мотоцикл на дороге быстрее машины.
До Мидцелбурга прямиком по автостраде. Придется сесть по-
мужски, если любишь быструю езду.
— Очень люблю.
— Ты немножко опьянела. Свежий воздух только на пользу
пойдет.
Люсьен никогда еще не гоняла на мотоцикле, не ела устриц
в Толене, не бывала на крайней оконечности материка, откуда
в бинокль видны корабли, идущие в Роттердам, Гамбург, в Су¬
рабаю и Сан-Франциско. Никогда не видела огромных дамб,
отделяющих Зеландию от моря.
— Я девушка из Пирея. — Люсьен устремила взгляд в мор¬
скую даль.
— Да. Мир стал такой маленький. Все рядом, как в универ¬
сальном магазине. Тем лучше для капитана Лингарда.
— Что бы еще такое сделать?
. 157
Последние лучи заходящего солнца золотили прохладную
гладь, сизую, как спина тунца. Штиль. Прямо впереди раски¬
нулось безбрежное Северное море. Замигал маяк, в ответ зами¬
гали огоньки буев. За дюнами тянулись польдеры, прямо как
второе море. Ветер трепал волосы — на Валхерене всегда ветер.
Стам вздрогнул, ему вдруг стало холодно. Люсьен с жадностью
и восторгом своих двадцати двух лет впитывала раскинувшийся
перед нею пейзаж. Стаму он уже наскучил — он мечтал о гори¬
зонтах не столь бесконечных и не столь печальных. Скалы и.
тамариск, поросшие маками берега Атлантики, пробковые дубы,
пинии, мимозы. Ему и правда захотелось стать этаким капита¬
ном Лингардом восьмидесятых годов прошлого столетия, почу¬
ять пряный запах Явы... А то ведь он уже усталый старик —
точь-в-точь романтический чиновник-пенсионер, который пол¬
жизни провел в Индии, но, даже уехав оттуда, не сумел изле¬
читься от тоски по этому незабвенному краю. Сейчас-то все
такие, поди, уже вымерли, а может, и осталась еще парочка ве¬
теранов, гуляют по улицам Ворбурга и Вассенара...
— Едем к границе. Пока доберемся, совсем стемнеет.
— А это не опасно? Нас никто не увидит?
Он улыбнулся: как же ей хочется, чтоб было опасно!
— Нет, дорогая, если пограничники летней ночью видят на
мотоцикле мужчину и женщину, они их не подозревают в кон¬
трабанде. Так что маскировка у нас хоть куда.
— Какая же это маскировка?
На пустынной полевой дороге он остановился и спрятал
мотоцикл в кустах.
— Как последний из могикан, — улыбнулся он.
— А мы потом найдем его?
— Не бойся. Я тут не первый раз играю в индейцев.
Он взял ее под руку, дальше они пошли пешком. Почти со¬
всем стемнело, ветки хлестали по лицу, ежевика цеплялась за
брюки. Оба то и дело спотыкались, земля была неровной, в коч¬
ках и ухабах. Внезапно он стиснул ее локоть и толканул:
вниз, вниз! Они распластались среди мокрых папоротников, с
которых капало за шиворот. На песчаной тропке шагах в два¬
дцати послышались тяжелые шаги-. Стам и Люсьен затаили ды¬
хание.
— Пограничники, — шепнул он. — Не шевелись.
158
7‘Люсьен не двигалась. Он слышал/как юна’ медленно дышит
через рот. Шаги затихли в отдалении.
— Где-то здесь должен быть один из моих людей, он навер¬
няка видел и нас, и их. Но мы его не увидим.
Сердце у Люсьен стучало молотом, дыхание перехватывало.
Утопая в папоротниках, она смотрела в небо, слушала ночные
шорохи. Шелест, потрескивание — будто все вокруг растет, —
деловитая беготня зверьков. Вот рядом ухнула сова, вот опять
кто-то идет. Люсьен обуял страх — тут со всех сторон кто-то
крадется, ползает, шныряет. Быстро, тихо, осторожно. Навер¬
няка хищники — кошки? ласки? лисы? Над головой метнулась
летучая мышь, точно злой дух на фоне сумерек; девушка, дро¬
жа, уткнулась лицом в куртку Стама.
— Ну что? Боишься?
Она осторожно повернулась на другой бок. Вытянула руки,
обняла его в немой мольбе о защите. Стам нежно привлек ее к
себе, надоедливые папоротники отстали. Ей вдруг стало хоро¬
шо и спокойно. Он слегка целовал ее волосы, и она прошепта¬
ла ему на ухо:
— А что тут делают другие?
— Какие другие?
— Ну, которые приезжают на мотоциклах...
— Любят друг друга.
— А мы чем хуже?..
Со стороны, должно быть, смешно — шуметь-то нельзя, а на
ней, как назло, столько всего надето. Руки мокрые, скользкие,
никак не расстегнешь ни куртку, ни бюстгальтер. И у него руки
тоже оказались холодными и влажными от этих паршивых папо¬
ротников. Лед и пламень — потому что ее тело горело огнем. Она
стиснула зубы, чтобы унять дрожь и утишить шумное дыхание.
‘ — Прости, милый, я больше не буду шуметь.
— Но ты вовсе и не шумишь.
— Да? Мне казалось, слышно чуть не в Тилбурге. Это я что¬
бы не трястись... Ой, правда, до чего они твердые, целятся в
тебя как пистолеты. — Люсьен едва слышно фыркнула. — По-
моему, если ты уберешь руки, мои груди вспыхнут как два фо¬
наря. — Она вздохнула и расслабилась. — Боюсь, тебе придется
помучиться, одежды-то на мне сущая прорва! Господи, как до¬
лго... Погоди, я сама, тут есть одна хитрость... Мне хочется ис¬
чезнуть, раствориться в тебе... О-о, ты мне делаешь больно... но
159
это пустяки* В случае чего зажми мне рот ладонью. Врут, что
земля крутится. Это у меня голова кругом идет... Нет-нет, все
хорошо. Просто надо минутку спокойно полежать... Ох, у меня
и вид, наверное, — обхохочешься... Папоротники колючие... И
муравьев наверняка полно... Ну да ладно. Так хорошо. С ума
сойти, как хорошо! Я счастлива. Даже умереть не страшно.
— Люсьен, Люсьен... сейчас я тебя одену, ты же совсем промокла
и закоченела. Только не вставай... ползи к тропинке, там темно.
— А ты правда найдешь мотоцикл?... Куда теперь? А-а,
домой.
Шли они осторожно, бесшумно. Впереди на дороге темнел
«джип». Сверкнул луч фонарика и погас, кто-то махнул рукой в
их сторону: мол, все в порядке.
Некоторое время они ехали медленно, и только на шоссе Стам
прибавил газу, и мотоцикл с ревом помчался по автостраде.
— Господи, я просто окоченела. Наверно, от езды?
— От всего. Ничего, я тебя разотру, сразу станет легче. Но
сперва поедим. Проголодалась?
— Как волк.
— Отлично. Коньяк с лимоном, сахаром и горячей водой?
— Да, непременно. Ох как тут тепло! Я уже согреваюсь...
Только надо бы сполоснуться.
— Вода на кухне. Я пойду порежу хлеб.
Когда он вернулся, Люсьен сидела, закутавшись в его старый
шерстяной халат. Они с аппетитом поужинали.
— Ты бы хотел, чтобы я надушилась?
— Угу.
— Раньше я никогда не пользовалась духами, но куплю. Ка¬
кие тебе нравятся?
— Предоставь это мне. Я с удовольствием подарю тебе что-
нибудь. На, держи коньяк.
— Тогда уж давай и сигарету. Черт, горячий!
— Так пусть остынет, нетерпеливая девочка.
— Что делать, такая уродилась. Ой, руки-ноги прямо как де¬
ревянные, не гнутся. Ты обещал массаж.
— Сейчас. Что у тебя под халатом?
— Ничего. Надеюсь, халат ты снимешь сам.
— Мадемуазель, вы бьгстро учитесь...
— Стараюсь!.. Вот здесь, бедро...
160
— Ты просто создана для любви. Я сразу так подумал и не
ошибся.
— Я создана, чтобы любить тебя. И в этом я тоже не ошиблась.
— Мы, наверно, сошли с ума. Но от стихии нет защиты.
— А кто думает защищаться?
— Надеюсь, ты не считаешь, что мое-хобби — соблазнять
девиц?
— Эта девица, во всяком случае, не против. Мне хочется
только одного: не разочаровывать тебя. Никогда.
В ответ он нежно поцеловал ее. Непременно надо разобрать¬
ся с Соланж, мелькнуло в голове. Все-таки мелькнуло.
Греховная любовь, тайная и осторожная, со временем стано¬
вится мучительной, но вначале в ней есть что-то от увлекатель¬
ной, опасной игры. Любовь Стама и Люсьен не была греховной,
разве что формально. Люсьен включилась в игру со всей увлечен¬
ностью. В Брюсселе они никогда не встречались; редкие письма
приходили на ее домашний адрес. В Голландии виделись в разных
местах; старались нигде не показываться вдвоем, даже в деревне
не мозолили людям глаза. Катались вечером на мотоцикле, наве¬
дывались в укромные уголки, где не видели никого, кроме других
влюбленных, контрабандистов, поэтов. Много времени проводи¬
ли в Амстердаме, теряясь в людской толпе.
— Я родился в этом городе, — однажды сказал он. — Никог¬
да здесь не жил, но хотел бы. Это единственный город в Гол¬
ландии, где есть и аристократия, и дно. В других городах только
средний класс, а здесь встретишь и благородную знать, и люд¬
ское отребье.
— А я здесь жила.
— Хочешь вернуться?
— С тобой — да.
— Ты знаешь, что я хотел бы жениться на тебе? И жить как
порядочный человек?
— По мне, так ты и сейчас живешь как порядочный чело¬
век.
Он больше не заговаривал на эту тему, хотя не забывал о
ней ни на минуту. Туманные планы начали приобретать реаль¬
ные очертания. Купить дом в Амстердаме. Расстаться с Со¬
ланж. Уничтожить Жерара де Винтера, он стал помехой.
Чтобы спокойно все* обдумать, он на неделю уехал в южную
Францию. Тревожный знак. Не годится бросать вот так на про-
6 Н. Фрилннг «Загадка белого «мерседеса*
161
извол судьбы дела, которыми управляешь, как дирижер оркест¬
ром, ловя чутким ухом каждое фальшивое звучание, каждое
нарушение гармонии или темпа. Эта чуткость обеспечила ему
успех и богатство. Впервые он забыл обо всем, что совершенно
недопустимо. Он обязан соблюдать осторожность, как всегда, и
даже больше.
И тем не менее он поехал на юг. Скитался по всему побе¬
режью — от Тулона до Сан-Ремо. До чего же здесь прозаиче¬
ская атмосфера, ничего общего с романтикой. Романтичность
этих мест, думал он, — чистый вымысел. За романтикой надо
ехать на север, наш климат способствует расцвету лирических
настроений.
Он пришел к выводу, что Жерар де Винтер потерял право
на жизнь. Жерар родился в Амстердаме от отца-бельгийца и
матери-нидерландки; жил с матерью до четырех лет; потом
отец официально признал его и предложил усыновить. Мать
согласилась — неизвестно почему. Да, в общем, какая разни¬
ца? Он никогда больше ее не видел. И к отцу у него тоже нет
претензий. В конце концов, тот неплохо его воспитал, послал
в лучшую брюссельскую школу, оставил в наследство гости¬
ницу.
Есть ли у меня какие-либо обязанности перед Жераром де
Винтером? Годами я покорно играл его роль, делал что мог для
него и с ним. Если б не война, я бы, наверно, до сих пор был
уважаемой персоной в Остенде и окрестностях. У меня были
самые лучшие намерения, и, когда женился на Соланж, я твер¬
до верил, что поступаю правильно, что отец был мною доволен.
Местная девушка, энергичная, красивая, неглупая. Чем плохая
партия?
Я не говорю сейчас о моей жизни с Соланж, но перед Жера¬
ром де Винтером я чист. Амстердам был мне всегда ближе, чем
Брюссель. Совершенно не помню названия улицы, на которой
жил в детстве, и все равно любил и люблю этот город и чувст¬
вую, что он мне родной. А Брюссель или Остенде — чужие...
Стаму я обязан куда большим, словами этого не выразишь.
Может, он казался не слишком обаятельным человеком, но нас
связывало родство душ. Тоже один — ни семьи, ни близких,
пытался заполнить пустоту жизни армией. Интересно, живы ли
еще те, кто знал Стама? Наверно. Где-нибудь в Маастрихте или
поблизости.
162
Умер он как храбрец, в одиночестве. Официально его смерть
не зарегистрирована, а все свидетели похоронены в той же мо¬
гиле, что и он. Все, кроме одного, — кроме солдата-шваба. Воз¬
можно, где-то среди картофельных полей между Штутгартом и
Пфорцхаймом живет человек, которому известно, что Стам по¬
гиб. Вот бы угостить его пивом и сказать, что много лет назад я
получил от него пулю в лоб.
Стамом я был сперва на пробу, временно, по необходимос¬
ти, а потом все чаще и наконец постоянно... Изменило ли это
меня? Сделало другим? Пожалуй, да, ведь если я и играю те¬
перь чыо-то роль, то это роль Жерара де Винтера, хозяина гос¬
тиницы. Интересно, если б я не превратился в Стама, любил бы
я так природу и сельскую жизнь? У меня это в крови, да, но
Стам первый научил меня замечать деревья и цветы. Кем были
мои предки? Отец матери, наверно, был докером в Амстерда¬
ме, а дед по отцу — не помню, чтобы он об этом когда-нибудь
говорил, — наверняка любил охоту, любил цветы. Может, я все-
таки обязан своей карьерой бельгийской крови де Винтёров?
Смешно, если так.
Где-то здесь та гостиница, в которой сейчас живет барон, по¬
думал он. Кажется, в Ментоне или в одной из больших мрачных
вилл на мысе Сен-Мартен? Надо бы навестить старика. Совсем,
поди, впал в детство. Но так или иначе, это ценное знакомство. В
армии барон был командиром Стама, но даже в лучшие свои вре¬
мена ни в чем меня не заподозрил. Благодаря ему моя затея и увен¬
чалась успехом, вошла в официальную колею, и я выправил
необходимые документы, которые избавили от хлопот с водитель¬
скими правами и с паспортом. К счастью, баронский титул до сих
пор производит впечатление на мелких чиновников.
Визит оказался очень плодотворным. Барон был очень рад,
что в доме на Аполлолаан поселится солидный и симпатичный
человек. Давний знакомый, капитан Стам, наверняка за всем
присмотрит. Разумеется, он тотчас же составит рекомендатель¬
ное письмо на имя этого дурня... поверенного. Джентльменское
соглашение. Особых бумаг и не требуется.
В глубине души барон вполне отдавад себе отчет, что никог¬
да уже не сменит наполненный ароматом лимонов воздух Мен¬
тоны .на суровый.влажный климат Нидерландов, но пытался
обмануть себя-, твердя, что в один прекрасный'день вернется на
родину. Нет-нет, обычная аренда, на год.
163
Стам был очень доволен.
Он с удовольствием обошел свой новый дом и сам удивлял¬
ся растущему стремлению к честной, упорядоченной обыватель¬
ской жизни. Чтобы как-то успокоиться, начал ходить по
мебельным магазинам, временами что-нибудь покупая.
Если б он избавился от де Винтера, ему бы уже не пришлось
играть роль Стама. Он был бы им... Соланж наверняка согла¬
сится, ведь тогда гостиница перейдет в полную ее собственность
и обеспечит ей свободу действий. Правда, она и сейчас... но как
знать — вдруг ей захочется выйти замуж. Да, так будет лучше
всего, в конце концов, их брак и для нее обернулся неудачей.
Короче говоря, с этим надо кончать. Внезапная смерть Же¬
рара де Винтера... может быть, за границей? Дорожная авария?
Нет, чересчур опасно. Соланж могут вызвать на опознание.
И тогда я... нет, не я. Я Стам... Да, все непросто... Может, не¬
счастный случай в горах? В ледниковых трещинах опознания
не проводят, а все остальное можно уладить... Двое мужчин от¬
правляются в горы: один тайком уезжает на машине, второй
через несколько часов поднимает по тревоге спасателей... Да,
это его перчатка...
Он, как наяву, увидел перед собой эту сцену. При его связях
проблем не возникнет. Люсьен он ничего не расскажет. План
должен быть на сто процентов безотказный. А когда де Винтер
умрет, Стам женится на Люсьен... И все же он колебался. Опять
обман. А ему не хотелось больше обманывать.
Люсьен тоже думала о замужестве, хотя и не очень в него вери¬
ла. Все, что она знала по данному поводу, не слишком-то обнаде¬
живало. Вспомнить хотя бы отца и его надушенных приятельниц.
И знакомые были сплошь несчастливы в браке. А для нее сам этот
социальный институт противоречил идеалам, которые сохрани¬
лись у нее к двадцати двум годам. Слишком часто брак оказывал¬
ся фальшью. Гадким, лицемерным самообманом. И выгоды
никакой, один урон. Почему же ее любимый, ее капитан, ее туан
Том хочет уступить условностям? Такой человек, как он, женить¬
ся не должен. Женатый,Стам был такой же несообразностью, как
женатый Пьер Абеляр. А она —- как Элоиза — была счастлива стать
его любовницей. Он погибнет, если женится на ней. Нет, нужно
отказать ему. Остановить его. Он просто поддался минутному на¬
строению, потому что по натуре романтик. Очень это в нем при-
164
ятно, только опасно. Женатый, да еще и с выводком детей на
шее — в его ситуации ничего хуже просто быть не может. Огля¬
нуться не успеет, как на нем повиснет свора чиновников — обло¬
жит налогами, назначит пособие на семью, отведет место в церкви;
ты обязан участвовать в выборах, быть общественно активным и
вообще порядочным. Нет, этот номер не пройдет.
А вдруг она забеременеет? Ведь такое может случиться в
любую минуту. Ну и ладно, она с любовью выносит ребенка, с
любовью, доверием и верностью. Точь-в-точь Шестая симфония
Бетховена — безмятежное счастье первых минут, затем полное
спокойствие и чистота, и наконец — хмельное упоение. А- по¬
том — гроза. И финал: радость свершения и любовь. Шестая
симфония Люсьен, по сути, уже осталась позади; теперь она
готовилась к встряске и экстазу Седьмой, самой замечательной.
Она была счастлива. И счастье до краев переполняло ее душу
и тело. Она доверяла ему, зная, что нашла человека столь же
бескомпромиссного в своей честности и верности. Раз он дал ей
слово — сдержит, она не сомневалась. Чистая правда, ясная, как
дневной свет, пьянящая, как шампанское. Он до сих пор не
женат, не встречал еще той самой женщины. Ну что ж, она,
Люсьен, его не разочарует.
Люсьен лежала на лавке, подсунув под голову подушку, с
сигаретой в зубах, и читала Конрада. Стам стоял у окна, одну
руку он засунул в карман, в другой держал зажженную сигару.
Сосредоточенно курил, изредка поглядывал на тлеющий сигар¬
ный кончик.
Вечер был тихим, хмурым, в меру прохладным — типично
голландская погода. Стам смотрел в окно и лишь временами
оборачивался на Люсьен. Она устроилась в удобной, непринуж¬
денной позе, подперев книгу коленкой, волосы падали на лицо.
Перехватив его взгляд, улыбнулась и отложила книгу.
— По-моему, Лингард все-таки ужасный дурак.
— Да уж, умом не блистал.
— До предела наивный... Ты тоже идеалист, но не безнадеж¬
ный, как он...
Может, и правда? — подумал Стам, вслух же сказал:
— Ты напрасно оцениваешь его с современных позиций,
дорогая. Он дитя викторианской эпохи, тем более англичанин.
Англичане не похожи на нас, у них другое восприятие роман¬
165
тики. Впрочем, мир меняется, теперь и англичане стали дру¬
гими... — и добавил: — Если они вообще были такими, как в
книгах.
— Ты действительно меня любишь? Я знаю, тебе со мной
хорошо. А любишь ли ты меня по-настоящему?
— Да. Я не привык говорить об этом, мне кажется, слова от¬
нимают у чувства силу. Но сейчас говорю, ведь это правда.
— А за что ты меня полюбил? Что именно тебя привлекло?
Он посмотрел на сигару, будто ожидая от нее ответа.
— Ты человек дела, создана совершать поступки. Большин¬
ство женщин знай себе плетут интриги и заняты только своей
персоной. Сами думать не умеют, но требуют, чтобы мужья все
для них делали. Ты совсем другая, а это огромная редкость...
Женщины твоего типа склонны к фанатизму.
— Да, пожалуй.
— Как тот норвежец из твоей книжки... забыл его имя... ну,
который взорвал корабль. Я отлично представляю тебя в этой
роли.
— Мне Юргенсен нравится, и я бы тоже взорвала корабль.
Но разве женщина вроде него может вызывать симпатию?
— Конечно! Они; как правило, очень привлекательны... Толь¬
ко счастливы бывают нечасто, и я все время думаю, как бы убе¬
речь тебя от опрометчивых поступков, обуздать твою ершистую
душу. Люсьен, я бы хотел, чтобы ты стала моей женой... Не
надо, молчи... Я знаю твои возражения, но ты меня идеализи¬
руешь. — Он улыбнулся. — В сущности, я человек трезвый и
практичный, и мне хочется покончить с этой вечной суетой и
• спокойно зажить в Амстердаме. Вложу капитал в солидные ак¬
ции... А сюда будем приезжать на выходные... Может, купим
яхту...
— Ты говоришь, как те самые пижоны, которые пытаются
завлечь меня своими деньгами... Кстати, а ты... ты действитель¬
но богат? Хотя мне это все равно...
— Я много лет получал большие доходы и ни гроша не тратил.
— Здорово. Пожалуй, стоит выйти за тебя, я не хочу соста¬
риться в гараже. Да я и обещала тебе всю себя, целиком. Если
исполнение этого обещания требует свадьбы — ладно, соглас¬
на.Отяхты не откажусь. . . . . , . Л-
— С твоего разрешения начнем эту гигантскую сделку с ма¬
шины. Я подарю тебе машину.
166
— Машину? Мне? Ты с ума сошел!
— Почему? Я так и так собирался поменять старый «мерсе¬
дес»... Но раз уж пошла речь о взятках, должен открыть сек¬
рет: с недавних пор у меня есть дом в Амстердаме. Там мы и
поселимся. И машину будешь парковать возле дома. Самым на¬
хальным образом. В общем, предоставь все мне, купим для
тебя хорошую машину. Не самую маленькую, хорошую, быст¬
рую и — как ты — красивую.
— Ну надо же! Даже слова мне не сказал...
— А ты хочешь, чтобы у меня не было никаких секретов?
Чтобы я сразу тебе выложил? И ничего не смел делать без
спросу?
— Господи, что ты! Вот была бы скука! Просто ты сейчас
меньше напоминаешь капитана Лингарда, милый...
— Так я совсем на него не похож. Пора избавляться от ил¬
люзий на мой счет.
— Ладно, только не сразу... Ужасно мне хочется увидеть дом...
В следующий приезд она весело протянула ему сверток.
— Я кое-что купила. Вещица небольшая, но, по-моему, тебе
понравится.
— Что это? Похоже на. картину. Ага, так и есть.
— Купила задешево, но, кажется, не прогадала.
— Просто чудо! — Он восторженно разглядывал брейтнеров-
ский пейзаж. — Прелесть!
— Это специально для нашего дома, ты ведь сам говорил, что
я должна украсить его по своему вкусу. Очень рада, что тебе
нравится.
— Нравится?! У меня йет слов! Моя покупка просто хлам
рядом с этой картиной.
— Что ты имеешь в виду?
— Сюрприз, и до крайности неудачный. Посмотри за домом,
возле пристройки.
Однако Люсьен, увидев белый «мерседес», вовсе не сочла сюр¬
приз неудачным.
— Наверняка километров двести в час выжимает! — весело
крикнула она. — Так я и знала: от крупной взятки любой дела¬
ется покорным, как овечка! Я выйду за тебя замуж.
— Сперва мйе надо закончить в Бельгии кое-какие важные
дела. Потом приедешь в Амстердам, подумаем, как обставить
167
дом. Там еще непочатый край работы. Я купил только самое
необходимое.
— Нет. Я приеду, когда все будет готово. Но с нетерпением
жду этой минуты.
— Рада тебя видеть, — сказала Соланж. — Давно пора за¬
ехать. Но, к сожалению, я не смогу долго наслаждаться твоим
обществом, мне нужен отпуск. Ты не побудешь здесь недель¬
ки две, а?
— Пожалуй. Скоро полнолуние, погода ясная, так что в бли¬
жайшие две недели обилия работы не предвидится. Поезжай
отдохни, я тут присмотрю.
— Последи за новым официантом, за итальянцем. Парень на¬
верняка попробует воспользоваться моим отсутствием..
— Ладно. Но нам необходимо поговорить, до твоего отъ¬
езда...
— Гм. Так я и знала. Ну, выкладывай.
— Ну что ж... Итак, честь имею сообщить вам, мадам де
Винтер, что вы скоро овдовеете. .
Соланж громко расхохоталась, смех не красил ее, однако на
сей раз он смотрел на нее с симпатией.
— Я знала, что когда-нибудь все именно так и кончится. Ты
большой оригинал, Жерар, и я всегда это ценила... А каковы
. будут последствия?
— Гостиница перейдет в твою полную собственность. Для
этого надо будет кое-что предпринять, я пока нс решил что и
как, но мне нужен свидетель, причем такой, которому пове¬
рят... — Он улыбнулся. — Скорее всего, в один прекрасный
день, в недалеком будущем, к тебе постучится полицейский и
сообщит о несчастном случае. Держи себя в руках, ничего не
подтверждай, пока не будешь уверена на сто процентов. По¬
началу тверди, что не может быть, что это наверняка кто-то
другой.
•Словом, ты станешь единственной владелицей гостиницы,
которую при желании можно продать за большие деньги. Для
тебя ситуация выгодная во всех отношениях: куда лучше быть
вдовой, чем женой никчемного мужа. Я, конечно, прослежу,
чтобы масло у Жильбера было всегда... А если мы вдруг стол¬
кнемся, скажем в Гамбурге, —- он опять улыбнулся, — надеюсь,
мы деликатно... не узнаем друг друга? Как тебе мой план?
168
— Я достаточно хорошо тебя знаю и потому верю твоему
слову без всяких письменных обязательств.
Он рассмеялся:
— Ну, это было бы глупо — давать друг другу расписки-обя¬
зательства. Не дай Бог, какая-нибудь сложность, еще начнем
друг друга шантажировать... Нет, Соланж, в этом деле мы до¬
лжны быть лояльными сообщниками.
— Узнав о твоей смерти, я буду искренне горевать, хотя и не
стану скрывать, что мы жили раздельно. Но по обоюдному со¬
гласию. Лучше не врать.
— Да. Так будет правильнее. Ну, желаю тебе хорошо отдох¬
нуть. Жаль, что нельзя провести последние дни вместе.
— Решение-то скоропалительное?
— Дела, дорогая моя. Голландцы, похоже, что-то пронюха¬
ли, надо лечь на дно. А в общем, ты меня ценишь за-верность
слову, я тебя — за то, что ты не задаешь вопросов. Брак у нас
вышел неудачный, но в делах мы друг друга всегда понимали.
— Да, ты можешь на меня положиться, — с улыбкой сказала
Соланж. —- Дорогой Жерар, ты самый великодушный из мужей.
Мерзкая сука, думал он, прихлебывая суп, поданный моло¬
дым итальянцем. Люсьен убила бы меня за это. Лицемерие...
Все, хватит с меня!
Ничего нельзя говорить, не задумавшись предварительно над
смыслом своих слов.
В гараже было много работы, и ей долго не удавалось застать
Бернара одного.
— Бернар, мне надо с тобой поговорить. Найдется минутка?
— Конечно, Люс. Заходи. Выпьешь что-нибудь? Есть хоро¬
шее английское виски.
— Ладно, давай виски. Есть повод.
— Я так и предполагал. Ты в последнее время как на крыль¬
ях летаешь.
—• Я выхожу замуж, Бен.
— Чего я очень боялся и, откровенно говоря, не стыжусь
сказать тебе об этом. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь.
— Сердишься?
— Ну что ты, нет конечно. Я чертовски зол, но не на тебя, а
на этого счастливчика. Попадись он мне, пришибу на месте!
Она засмеялась:
169
— Бен, умоляю, не будь мстительным!
— Старый или молодой?
— Раза в два старше меня.
Бернар грустно тряхнул головой.
— Люс, слушай, а ведь ты любого могла заполучить...
— Спасибо. Я довольна тем, что имею.
— Значит, уходишь?
— Да, Бен. Я даже не думала,.что мне будет так жаль.
— Все равно я жалею больше. Именно о тебе. Когда?
— Точно пока не знаю. Может, через месяц.
— Что ж, сезон кончился. А до того устроим себе выходной.
Как прошлый год, помнишь? Здорово было, да? Пускай заправ¬
ляются где хотят. А мы — на пикник.
— Хорошая мысль. И я всех угощаю, как же иначе...
— Люс!
— Что?
— В случае чего... знаешь, никогда не известно... короче, тут
для тебя всегда место найдется... и работа тоже... когда захочешь.
А насчет машины... только скажи...
— Спасибо, Бен. Никогда этого не забуду. Кстати, не знаю,
говорила я тебе или нет: он подарил мне машину.
— Машину? Какую? Что ж он у меня-то не купил, со скидкой?
— «Мерседес», последняя модель, кабриолет. Белый.
Бернар присвистнул.
— Черт, беру свои слова обратно. Зря я на него шары катил.
У. человека серьезные намерения.
— Думаешь, иначе я бы за него пошла?
— А чем он занимается?
— Прости, на эту тему я распространяться не вправе.
— Небось на черном рынке зашибает, — беззаботно сказал
Бернар, — раз белые «мерседесы» дарит.
Через несколько дней она зашла в лавочку купить сигарет.
Стоявший у прилавка мужчина щелкнул зажигалкой, раскури¬
вая сигару, взглянул на нее и легонько приподнял шляпу.
— Добрый, день.
— Добрый день. — Кто это,'черт возьми?! Ведь она видела
его где-то!
— Давненько вы у нас не бывали, мадемуазель. И мсье де
Винтер тоже. Мы уж соскучились.
170
— Мсье де Винтер? — А это еще кто такой? Ничего не по¬
нимаю, подумала Люсьен.
Незнакомый знакомец заметил, что совершил промах; на его
лице появилось выражение официальной учтивости.
— Извините, ради Бога, мадемуазель, должно быть, я обо¬
знался. — Он поспешил прочь, злясь на себя за глупость.
А спустя несколько часов Люсьен наконец вспомнила, кто это
был. Просто раньше она видела этого человека всегда во фраке —
метрдотель из ресторана, где она так часто обедала. Там она впер¬
вые встретила Стама и бывала с ним еще раз-другой. Он, навер¬
но, гордится своей памятью. Да, а что он говорил? Де Винтер?
Весьма заурядная фамилия. Видимо, псевдоним Стама.
Разыскивая в телефонной книге какой-то.номер, Люсьен из
любопытства глянула и на «В». Просто ради забавы, А фами-
лия-то не очень распространенная. Вот Винтеров полно. А де
Винтеров... Де ла Мар, де ла Мот, де ла Мотт... Всего два де
Винтера — гинеколог и лесоторговец. Надо будет его подко¬
лоть. А может, лучше помалкивать? Он не любит намеков на
свои дела. И правильно, чем меньше знать, .тем лучше. И не
хочет она ничего знать.
В гараже только и говорили что о пикнике. Все радовались.
Не то чтобы предстояло что-то из ряда вон выходящее — в кон¬
це концов, у каждого есть машина и съездить на море, когда
заблагорассудится, проблемы не составляло. Но на сей раздень
был рабочий, и пикник особый — без жен и без детей. Опять
же поедут на автобусе — значит, можно выпить.
Компания разделилась на два лагеря: одни ратовали за то,
чтоб ехать подальше — в Арденны или в Германию. Побережье
уже осточертело, все туда лезут. Другие считали, что побережье,
может, и наскучило, зато близко; будет больше времени поиг¬
рать, выпить, вообще отдохнуть. Кому охота половину выход¬
ного дня трястись в автобусе, хлебать теплое пиво да пялиться
в окошко.
Вторые одержали верх. Решено было поехать в Остенде, поси¬
деть где-нибудь в хорошем местечке. А если погода будет не ахти
и на пляж не пойдешь, тогда можно рвануть за границу. В Булонь
или еще ^уда-нибудь. ’
И вот настал желанный день. Люсьен весело, озиралась по
сторонам. Ребята — в комбинезонах вроде на одно лицо, во
171
всяком случае, такие знакомые, а теперь их прямо не узнать —
чистенькие, элегантные. Робер, в черной шляпе, выглядел так,
будто намеревался соблазнить всех встречных девиц.
В автобусе гудело, как в улье.
— Вон смотрите, отличное кафе! Водитель, стоп!
Все высыпали на улицу. Пора тяпнуть по маленькой. Горо¬
док Эрнегем.
Люсьен с Робером и еще двумя парнями устроилась в нише
у окна. Ребята вели себя спокойно — рано еще, не разошлись.
Разговаривали негромко и не все сразу. Левее за столиком си¬
дели трое молодых людей, пили пиво и играли в карты. Все трое
в ярких джемперах, аккуратно повязанных галстуках и потертых
черных брюках. Итальянцы. Младшие официанты, отдыхают
после завтрака — она таких хорошо знала. Сколько гостиниц
она узнала, когда жила вместе с отцом! Ей вспомнились весе¬
лые дни в Амстердаме, вспомнились Франко и Дарио. И Нино,
который сел тогда за то, что вытащил нож в заварушке на Лей-
дсеплейн. С легкой грустью она слушала громкие голоса италь¬
янцев.
— ...Три раза гоняла меня за свежим маслом, scazabocchio1,
потому что у нее волос упал в тарелку. Так бы и вылил ей на
завивку этот кофе!
— Блудному сыну приспичило английской овсянки. Овсян¬
ки, dio merda!* 2
— Сколько у тебя пик, черт?
— Нет у меня ни одного козыря.
— Ни одного? Да ты что?
Она улыбнулась. Все как обычно. Но следующая фраза заста¬
вила ее насторожиться.
— Видал нового любовника старухи де Винтер?
— Della vecchia?3 Я их обслуживал. Два раза тарелки менял
этой la vacca4.
— Похоже, мы отсюда не двинемся, — сказал Робер. — Ты
еще не проснулась. Эй, Люс!
— Заткнись! — буркнула она. — У меня тут свой интерес.
’ Пигалица (ит.).
2 Черт подери! (ит.)
3 Старухи? (ит.)
4 Стерве (ит.).
172
— ...То же самое на ее месте, мужа вроде и нет, вечно в отъ¬
езде.
— Putaña vecchia', пока ее не было, все шло тихо-спокойно.
П vecchio1 2 ни разу не заставлял менять тарелки.
— Опять черви, dio сапе!3 Как Энцо сдает, так непременно
черви.
— Я бы и сам не отказался от ночки с мадам де Винтер.
Сказал бы ей: синьора, ради вас я готов на все, мое сердце
бьется в унисон...
— Ты лучше за своим пивом следи.
— ...А муж далеко. Lontano dagli occhi...4
— Ну, Люс, пошли, очнись.
— Вы идите, а мне тут кое-что надо сделать, я как раз вспом¬
нила. Я вас найду. Увидимся в казино.
Она допила кофе, помедлила, потом повернулась к столику,
за которым сидели итальянцы. Парни покраснели и вскочили.
Ее ровесники, но чувствовала она себя лет на сто старше.
— Извините за беспокойство.
— Нет-нет, мадам, что вы! Чем можем служить?
Она едва не расхохоталась: Господи, ох уж эти парни. Так и
сверлят ее восторженными глазами.
— Скажите, гостиница, где вы работаете, далеко отсюда?
— Нет, рядом, возле шоссе. Может, поднести чемоданы?
— У меня нет багажа, я задержалась тут*выпить кофе и слу¬
чайно услышала ваш разговор о мадам де Винтер. — На сей раз
она улыбнулась искренне: парни готовы были от смущения про¬
валиться сквозь землю.
— Вы понимаете по-итальянски, мадам?
— Немного.
— Простите, пожалуйста, — виновато сказали они, — мы тут...
выражались.
— А мадам де Винтер, я с ней незнакома, только понаслыш¬
ке знаю, она что, хозяйка гостиницы?
— La padrona, sí5, но принадлежит гостиница мсье. Правда,
он все время в отъезде, мы его редко видим.
1 Старая шлюха (ит.).
1 Старик (ит.).
1 Черт! (ит.)
4 С глаз долой... (ит.)
3 Да, хозяйка (ит.).
173
— Кроме прошлого месяца, — вставил второй. — Она уезжа¬
ла, и дела вел мсье.
— Любопытно, тот ли это человек, с которым я знакома... Не
первой молодости, шатен, вашей примерно комплекции?
— Да, верно.
— Голубоглазый. Очень спокойный, солидный.
— Вы, как видно, впрямь его знаете.
— Да, наверняка это тот самый.
— Не желаете ли что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, мне пора.
— Маленький мартини, как знак извинения перед вами.
Смешно, до чего этот парень похож на Дарио. Явно вожак,
остальные подпевалы. Она подсела к ним.
— А мадам? Красивая, наверно, хотя и не слишком симпа¬
тичная?
Парень ухмыльнулся.
— Не слишком... Хорошенькая, но характер... — Он махнул
рукой и нахально добавил: — Мсье тоже не считает ее симпа¬
тичной.
— Да? — спросила она, как ей казалось, равнодушно.
— Да, мадам, это все знают. Мсье развлекается на стороне.
Дома не бывает, никто никакого понятия не имеет, где его но¬
сит. Может, в Германии... Приезжает на день раз в три недели,
только чтоб проверить, не смылась ли она с его денежками.
— Ага, — бесстрастно обронила Люсьен. — Мы с ним по¬
знакомились, если не ошибаюсь, в Брюсселе. Я и не знала, что
он здесь живет. У него черный «пежо», — вскользь заметила она.
— Точно, мадам.
— Ну что ж, спасибо, ребята. Мои коллеги уже уехали, возь¬
му такси. Не знаете, где тут стоянка?
— Сейчас вызову по телефону.
Бедная Люсьен! По крайней мере она не видела ухмылок, ко¬
торыми парни обменялись после ее ухода, ухмылок, в которых
сквозила вековая мудрость мира.
В Остенде она не поехала, велела отвезти себя в Брюгге и
села там на брюссельский поезд. Нужно повидать Стама, про¬
верить, правда все это или нет. Проблеск здравого смысла —
глубоко в подсознании — шепнул ей, что не стоит принимать
опрометчивых решений;.она, ведь знала, что болтовне итальян¬
цев никак нельзя вполне доверять. Они обожают мелкие скан-
174
далы и, чтобы напустить на себя важность или немножко по¬
толковать с красивой девушкой, наврут с три короба. А потом
будут хвастать, что запудрили девчонке мозги. Но увы, на сей
раз она чувствовала — это было не совсем вранье. Случай¬
ность?..
Дурачки! Ну нс ирония ли судьбы, нс насмешка ли, что уже
второй раз итальянцы переворачивают ее жизнь!
На вокзале Брюссель-Центр стоял амстердамский экспресс.
Через два часа она была в Амстердаме. Но сегодня четверг. Он,
скорее всего, в деревне. Так что сперва надо съездить в Венло.
Был прекрасный осенний день, на редкость теплый, солнце
еще изрядно пригревало. Люсьен сошла с автобуса в Тинрае —
идти далековато, но время есть. В своей городской одежде она
чувствовала себя здесь белой вороной, встречные крестьяне,
глядя на нее, разевали рты. На пикник в Остенде она надела
шелковый костюмчик, широкое пальто с рукавами три четвер¬
ти длиной, длинные перчатки и туфли на высоком каблуке. За¬
бавный наряд для деревенских дорог. К счастью, было сухо, и
она надеялась, что не испортит туфли — жалко ведь, почти
новые.
Глупость какая — думать сейчас об этом.
Дом стоял тихий, на замке; везде чисто и опрятно, как обыч¬
но. Должно быть, он побывал здесь недавно, вероятно утром.
Завтра вернется. Пятница — день хлопотливый, будет раскаты¬
вать на мотоцикле. Может, и сейчас куда-нибудь уехал? Нет,
мотоцикл в пристройке, наготове, хоть сию минуту рвани по
стежкам-дорожкам. До самой Бреды. А за пристройкой — бе¬
лый «мерседес»Г'
Она вспомнила тот день, недели две-три назад, когда впер¬
вые села за руль своего автомобиля. Поехали на север через
Неймеген, миновали Арнем и сделали крюк до Велюве. Она за
рулем, он рядом. Воспоминание яркое, живое, каждая секунда
ночной поездки была свежа в памяти. Как наяву: дивный рокот
машины, счастье от его близости, песня собственного сердца.
С горьким удовлетворением она отметила, что Стам старатель¬
но вымыл машину — сверкает, как новая.
Люсьен полезла в сумку за ключами. Рука нащупала нож, хо¬
лодный, твердый. Как он там оказался? Она села в машину и
поехала в сторону Эйндховена, толком не сознавая^ что делает.
Может быть, прикосновение к рулю, запах машины, скорость
175
приведут ее в чувство, остудят горячку? Теперь в Амстердам.
Она никогда еще не была в этом пресловутом доме, но адрес
знает.
Где-то в сумке завалялась пачка «Голуаз», но она никак не
могла найти сигареты. Под руку опять попался нож. Люсьен,
механик не хуже других — чем она весьма гордилась, — как и
остальные, всегда имела при себе нож: обрезать кусок кабеля,
соскрести старую грязь и масло с головки шурупа, зачистить
какую-нибудь деталь, ободрать ржавчину, или краску. Обыкно¬
венно она клала его в карман комбинезона, но сейчас вспом¬
нила, что счищала им грязь с каблука, а потом, наверно,
машинально сунула в сумку да так там и оставила, вместе с кос¬
метикой и прочей мелочью.
Нож приятно холодил ладонь сквозь тонкую перчатку, она
стиснула его в руке, потом нетерпеливо пихнула в карман —
руки должны быть свободны. Машина тяжелая, непривычная
пока... А нож — настоящий, рабочий — с пружиной, закрывать
и открывать можно не глядя, одной рукой. Таким не пора¬
нишься... Она получила его на второй день работы, когда не¬
ловко пыталась отверткой открутить залитый лаком шуруп.
Поцарапала лакировку, порезала палец и ноготь. С тех пор не
расставалась с этим ножом. Между прочим, в свое время как
раз таким невротик Нино покалечил юнца на Лейдсеплейн два
года назад. А может, уже и три? Все механики предпочитали
пружинные ножи за их практичность. Этот нож был подарком
Робера.
Утрехтсевег, Ривиренлаан. Потом налево, в объезд Эуропап-
лейн. Выставочный павильон — и вот она уже на Аполлолаан.
Не успела оглянуться, как подъехала к дому. Резко затормозила
и выскочила из машины, перепуганная, в полном замешатель¬
стве. Позвонила в дверь, совершенно вне себя, не зная, что
сказать и как.
Немного погодя дверь отворилась; Люсьен стояла, руки в
карманы, стараясь унять дрожь. Стам был удивлен, но и обра¬
дован.
— Заходи, какой приятный сюрприз. Я не знал, что у тебя
выходной.
— У нас у всех выходной, — сказала она, только чтобы убе¬
диться, что губы слушаются, что она способна произносить сло¬
ва. — У нас сегодня пикник. Все поехали в Остенде, а я сюда.
176
— Бедняжка, ты же закоченела, вся дрожишь. И ехала дале¬
ко. Нет, не снимай пальто, пока не согреешься. Я как раз зато¬
пил камин; думаю, дай-ка опробую, как он. Садись к огню,
быстренько оттаешь. — И голос, и лицо у него спокойные, толь¬
ко глаза пристально изучают ее. Что могло случиться? Он ни¬
когда еще не видел ее в таком состоянии. — Хорошо выглядишь,
пальто очень тебе к лицу. Знаешь, в первый раз вижу тебя на
шпильках. Очень люблю такие открытия: ты очень красива в
туфлях на высоком каблуке, в шляпке, в вечернем костюме...
Она сидела у камина, съежившись, кутаясь в пальто, тупо
глядя в пространство. Бледная как полотно. Очень хорошо,
пусть он говорит, она не станет ему мешать, может, сумеет ус¬
покоиться, расслабиться.
— Посмотришь, я повесил Брейтнера. Но больше ничего
пока не успел. Скажешь мне, что делать дальше. Я ведь не знаю,
как обставляются городские квартиры. Тут нужна женская рука.
— Да. Женская. — Долгая пауза. — Да.
— Ты переутомилась, дорогая. Но, на счастье, тут есть для
тебя кровать — вдруг бы ты захотела зайти и отдохнуть. Может,
я суеверен, но мне казалось, этот дом без тебя останется пус¬
той, мертвой скорлупой.
Она перестала наконец тупо смотреть в пространство. Глаза
ожили, только в них светилось что-то тревожное.
— Ты не простыла? Мне кажется, у тебя жар. Правда, ле¬
карств нет, увы. Хотя... погоди, кое-что найдется.
Раздумывая, как бы обжить этот дом, он специально купил
дюжину шампанского. Одну бутылку выпил — недурственное.
Ей оно пойдет на пользу. Шампанское было холодным, но он
тем не менее поставил его в ведерко и достал из холодильника
лед. Гм, еды почти нет, а после шампанского Люсьен захочет
что-то съесть. У глупышки наверняка маковой росинки во рту
не было. Нашелся только хлеб и банка паштета — до завтра хва¬
тит. Если она и впрямь заболела, на работу он ее не пустит.
В крайнем случае позвонит в гараж и объяснит, в чем дело.
— Хандришь? Вот лучшее лекарство. — Он снял фольгу с гор¬
лышка. Откручивая проволоку и прижимая пальцем пробку,
чтобы не выскочила, он не смотрел на Люсьен. Если бы по¬
смотрел, наверняка понял бы, что с нею происходит. Но он пло¬
хо знал девушек ее возраста. Надо было подумать о капитане
Юргенсене... Но в этот миг он был занят шампанским. Хлоп!
177
— Два бокала — ив постель, определенно поможет. — Он
подал ей бокал, она машинально взяла. Собственный беззабот¬
ный тон казался ему пустым и нелепым. Он быстро осушил свой
бокал. — Ну, выпей!
Она выпила. Не подкрашена — может, поэтому выглядит
такой бледной? Видно, все-таки заболела, бедняжка. Он стал
разворачивать сигару. Надо спокойно обмозговать, что к чему.
Взгляд у нее опять какой-то странный. Нет, не больной. Похо¬
же, случилось что-то скверное.
— Люсьен, что произошло?
Она медленно повернула к нему бледное лицо.
— Я пришла сюда не шампанское пить. И не ложиться с
тобой в постель. Для кого она, собственно, предназначена?
Господи, девочка ревнует!
— Дорогая, ну что ты придумала?
— Сегодня мы были в Остенде. Весь гараж. Поехали на ав¬
тобусе, чтоб вместе, чтоб было весело. Хотели остановиться, где
понравится, выпить, погулять. И остановились. В Эрнегеме.
Он вздрогнул. Теперь понятно. Вот почему она в таком со¬
стоянии. Конечно, он предпочел бы избавить ее от этого сюже¬
та. Но ведь жизнь не кончается...
Он спокойно потягивал сигару. Говорить сейчас бессмыслен¬
но. Пусть сама выскажется, выплеснет все, что у нее на душе.
Это трудно, но потом ей сразу станет легче. Не все еще поте¬
ряно.
— Ну, продолжай. Что потом?
— Мы зашли в кафе. Неподалеку сидели трое парней. Офи¬
цианты. Итальянцы. Они всегда крикливые, вечно работают на
публику, думают, их никто не понимает.
Да, Соланж не зря говорила, что за этим парнем надо смот¬
реть в оба.
— И о чем они толковали, эти парни? Было что послушать?
— Несколько лет назад, еще до переезда в Брюссель, совсем
молоденькой соплюшкой я дружила с такими ребятами. С тех
пор немного говорю по-итальянски. И знаю, как они себя ве¬
дут. Теперь ты понимаешь мой внезапный интерес.
— Понимаю. И что же? Обычные сплетни?
— Да, глупые, бессмысленные, злые сплетни.
Тогда почему они так на тебя подействовали? Что-то ком¬
прометирующее меня? В моем прошлом есть кое-что...
178
Она наклонилась вперед, поставила бокал на стол. Ага, уже
неплохо. Разговор и шампанское сделали свое. Она порозове¬
ла, взгляд стал осмысленным, вид — более естественным.
— Еще глоточек, я очень устала.
— Разумеется, выпей... Теперь все понятно. Тебе надо отстра¬
ниться от этого, тогда ты успокоишься. А ведь я уж было испу¬
гался, что ты заболела.
— Нет, я не больна. Просто дошла до ручки.
— Ты, наверно, виделась с Соланж?
— Ах, Соланж? Ее так зовут?
— Да. У Соланж есть свои плюсы. Не хочу быть несправед¬
ливым.
— Ты на ней женат.
— Да. Но этот брак с самого начала был фикцией... Деловое
партнерство, и не более.
— Но вы поженились. И женаты до сих пор.
Как, как объяснить ей, что Соланж вышла замуж за Жерара
де Винтера, а на ней, Люсьен, хочет жениться Мейнард Стам?!
Что от де Винтера осталось одно только имя, да и оно тоже
потеряло право на жизнь? Что он, Стам, в прошлом месяце
поехал в Эрнегем, чтобы подготовить официальную смерть де
Винтера — как объяснить ей все это? Он и молчал-то потому,
что не мог объяснить.
— Выслушай меня, милая, если можешь. Я попробую объяс¬
нить... Я хотел рассказать тебе после свадьбы, но теперь у меня
нет выбора. Видишь ли, я, человек, которого ты знаешь, не муж
Соланж. Звучит, наверное, смешно и даже абсурдно, но это
правда.
— Конечно, смешно, ты верно заметил. И я ненавижу объяс¬
нения. Мой отец вечно объяснял что-то своим женщинам. Я ре¬
шила обходиться без этого. Нет объяснений, нет и притворства.
Стам взволнованно прошелся по комнате.
— Тому, кто ввязался в опасную игру, трудно из нее выйти.
Я должен был выйти и знал, что для тебя это будет болезненно.
И очень хотел избавить тебя от этого.
Люсьен тоже встала, нервно сунула руки в карманы.
— Попытайся понять, Люсьен. Когда-то я был де Винтером,
но сейчас я другой.
.. Вот как! Однако еще две недели назад ты был там, с ней.
Долгая история, как видно, и я не желаю ее выслушивать.
179
Я тоже должна кое-что объяснить: я — дочь моего отца, а ты...
муж своей жены. Благодарю покорно, мне чужого не надо — ни
домов, ни машин, ни мужчин. У меня с детства твердые убеж¬
дения на сей счет. Я не намерена делить мужчину, с кем бы то
ни было... Я ухожу.
— Нет, Люсьен, ты не можешь вот так уйти... Ты же взрос¬
лый человек. Выслушай меня до конца, тогда и решай. Опом¬
нись, успокойся...
— Я ухожу.
Он чувствовал, что лучше отпустить ее, подождать, когда она
остынет, и тогда объясниться. Но он не хотел, чтобы она про¬
должала мучить себя. Ее горестное лицо, он видел только это
лицо! Он думал, что настойчивость и спокойствие сделают свое
дело: ну покричит, ну поплачет, а потом уймется; тут он и объ¬
яснит ей, в чем она ошибается. Он шагнул к ней.
— Оставь меня.
— Нет, Люсьен.
Он взял ее лицо в ладони, чтобы она посмотрела ему в гла¬
за, увидела, что он не лжет. Он был одержим одной мыслью: он
искренне любит ее и никогда в жизни не отпустит, она значит
для него больше, чем обе его жизни.
Слышал ли он, как щелкнул нож? Он хотел прижать ее к
груди, обнять, защитить, утихомирить — и почувствовал, как
она вырвалась. Он почувствовал боль в сердце — боль оттого,
что она его оттолкнула. Но еще не отдал себе отчета, что полу¬
чил смертельный удар.
Скорчившись, он еще секунду держался на ногах, потом рух¬
нул в кресло, которое стояло за спиной.
Люсьен вышла из комнаты. Она не медлила ни минуты —
скорее, скорее, прочь отсюда! Пальто она не снимала, сумка по-
прежнему висела на левом плече; она погасила свет, заперла
дверь и твердой походкой зашагала по улице. На белый «мер¬
седес» даже не взглянула.
Понимала ли она, что убила его? Нет, еще долго факт этот
не доходил до ее сознания. Она свободна! Вот и все! Нож рас¬
сек узы, связывавшие ее с той жизнью, жить которой она не
могла. Нет, она вовсе не хотела убить его.
Вечер был холодным и угрюмым; сейчас, на закате дня, чув¬
ствовалось, что скоро зима. Люсьен шла к центру быстрыми,
нервными шагами. Ни голода, ни жажды она не ощущала.
180
О дороге не задумывалась — знала здесь каждый закоулок,
каждый перекресток. Нет в ней ни любви, ни боли. Наоборот,
странная легкость, освобождение. Наконец-то кончилось дет¬
ство, с удовлетворением подумала она.
В памяти быстро, как на экране, мелькали сцены ее жизни.
Множество очаровательных женщин, которые прекрасно к ней
относились — ведь она была гордостью и радостью своего отца...
Бледное лицо Дарио, серьезные глаза Франко... Молодые италь¬
янцы в пестрых джемперах и черных брюках, небрежно выстав¬
ленные в проход между столами длинные ноги... Плечи Эриха
Кляйбера, нависшие над концертным залом и партитурой Седь¬
мой симфонии Бетховена.
Правую перчатку она бросила в урну — вся в крови. Рукав
пальто тоже испачкан, но не сильно. Люсьен была уже на Син-
гелграхт, когда сообразила, что глупо выглядит в одной перчат¬
ке, и выбросила вторую.
Прогулка пошла ей на пользу. Петля прежней жизни стала
удавкой, вот она ее и перерубила. Пересекая Сингел, Люсь¬
ен чуть не угодила под машину. Постаралась взять себя в ру¬
ки. На Главном вокзале вдруг поняла, что обратный билет
Брюссель — Амстердам еще действителен. Еще не .так позд¬
но. К полуночи она будет дома, в постели. Нынче выходной,
но завтра на работу — по крайней мере, вот это и есть реаль¬
ность.
В поезде было жарко, она сняла пальто и повесила его так,
чтобы пятна на рукаве не заметили. Смутно мелькнула мысль о
будущем.
В гараже скажет, что передумала — никто не удивится. Но
надолго она там не останется. Что ж, можно уехать куда угод¬
но и заняться чем угодно. Денег у нее достаточно. Может, во
Францию. Языки она знает. Нет, только не в Италию, благо¬
дарю покорно.
Коллеги для виду поругали ее.
— Люсьен, ты что же это? Было бы куда веселее, если б ты
осталась с нами.
— Что стряслось? Плохо себя почувствовала? Нет, правильно
сделала, что вернулась домой. Ясное дело, мы не волновались.
Люсьен... черт возьми, тебя так легко не напугаешь, стало быть,
волноваться незачем.
181
— Люсьен, там стоит черный «ситроен» с разбитым габарит¬
ным огнем, загони его в бокс, ладно?
— Не видела Бена, Люс? Его кто-то в конторе ждет.
— Робер, одолжи нож, я свой потеряла, дура такая.
— Держи. Возьми себе. Я всегда рад тебя выручить.
— Что это ты вдруг расчувствовался, а?
Уйти отсюда будет трудно. Она была здесь так счастлива, так
свободна. Но рано или поздно придется решать. Однако сейчас
это окружение, в котором ее любили, ценили, считали нужной,
действовало на нее как бальзам. Господи, да захоти она выйти
замуж, могла бы сделать это хоть завтра. Например, Бернар.
Порядочный человек. А его бедная Леони, насколько ей извес¬
тно, вроде уже умерла, хотя Бернар и молчит... Если рассказать
Бернару о случившемся — конечно, она не расскажет, — он
наверняка все поймет, наверняка.
А Стам? Я убила его? — вдруг особенно четко подумала она.
Ну а если и так? Разве что его жена получит еще и новый «мер¬
седес». Кто-нибудь другой с радостью займется маслом. Вот и
все.
Почему же она не сняла со связки ключи от охотничьего
домика? Зачем они ей?
— Теперь вы все знаете, — устало сказала Люсьен. — При¬
шли и все из меня вытянули, чтоб доказать, что прав был он,
а не я. И чтоб я заплатила сполна. Только мне платить нечем.
Я убила его — и вместе с ним себя.
— Откуда вы могли это знать... — сказал ван дер Вал к. — Вы
только сейчас все поняли, когда я рассказал то, что мне удалось
выяснить самому: остальное стало ясно, когда мы соединили обе
истории. Его преследовало прошлое, как и вас. Вы сбежали в
Брюссель. В комбинезоне никто не узнает дочку господина
Англьбера. А здесь, в Голландии, никто не узнает мсье Жерара
де Винтера. Вы оба стыдились прошлого, это вас и погубило...
Да, он был готов дать вам новую жизнь, и вы должны были
ответить тем же.
— О, мне так хотелось, так хотелось. И я бы дала ему новую
жизнь. Но... Зачем, зачем я подсЛУцГала разговор этих италь¬
янцев! * / \
— Я тоже задавал себе’такие вопросы.'Зачем я остановился
на заправке, возвращаясь из Эрнегема? Почему именно мне на
182
голову свалился белый «мерседес»? Мне, который знал вас,
вытащил вас из той давней истории? Но так уж бывает... Кста¬
ти, что вы сделали с номерами? На что, собственно, надеялись?
Ведь есть еще номера на двигателе и на кузове... уж вы-то, ме¬
ханик, должны...
Она слушала его с растущим недоумением и теперь перебила:
— О чем вы?
Он ошеломленно посмотрел на нее, потом рассказал о на¬
чальных сложностях в расследовании и опознании убитого.
— Хотите верьте, хотите нет, но я номера не трогала, — ска¬
зала она.
— Верю, — медленно проговорил инспектор. — .Правда, не
могу представить себе, кому это понадобилось, однако... Да, я
вам верю. На вас это не похоже...
— И что теперь? — спросила она после долгого молчания.
— Пытаюсь понять, почему я вас немедленно не арестовал...
Лучше бы мне не слышать вашей истории.
— Я не буду сопротивляться аресту.
Он горько усмехнулся:
— У вас уже был случай помешать мне.
— Да. Я помню. Вы не сопротивлялись, когда Бернар вас
ударил.
Ван дер Вал к внезапно заговорил о другом.
— Вы, наверно, знаете, где тут зарыты деньги?
— Да, он мне сказал, потому что доверял... Вот я и не могла,
взять в толк, зачем он скрыл про жену.
— А теперь понимаете?
— Да... Прямо на юг от колодца растет рябина. Под ней и
закопаны деньги. Много денег.
Снова долгое тягостное молчание. Ван дер Валк устало под¬
нялся.
— Ну что ж... Я не повезу вас в Амстердам, с которым вы
простились навсегда. Но кое-что мне надо туда привезти. Я за¬
беру деньги, этого будет более чем достаточно. Для них это са¬
мое важное. В общем-то, их не интересует, кто убил Стама, они
не могут ему простить одно: что он обкрадывал казну.
— Значит... вы меня не арестуете?
— Зачем? Кому это нужно? Вы не преступница... Идите на
все четыре стороны. Вернитесь к Бернару и скажите ему, что
поступили глупо и просите прощения. Здесь вас никто не ви¬
183
дел. Никто о вас ничего не знает. Смерть Стама останется за¬
гадкой — ну и что? Мы все сыты по горло, и все будем доволь¬
ны, в том числе и я... Только одного обещайте мне не делать.
— Понимаю. Буду держать язык за зубами.
— Именно так. Людей всегда соблазняют эффектные сцены.
Как тогда на Сарфатистраат. Драмы, подвиги. Так вот, чтоб без
этого, ладно?
— Без чего?
— Без попыток самоубийства и прочих глупостей. Меня вы
больше не увидите, уж я постараюсь. Вы не преступница, иначе я
бы не замедлил вас арестовать... И наоборот, как ни смешно: если
я вас сейчас арестую, вы станете преступницей... Ну хватит этой
ерунды! Все, уходи. Садись в свой «порше» и жми отсюда... Поня¬
ла? — вдруг рявкнул он. — Знать больше ничего не хочу! Твой Стам
был гангстер и мошенник, ни черта он не делал, только врал, пока
не запутался в собственном вранье. Не хватило смелости быть
честным даже с тобой. Катись отсюда, дуреха! Меня тошнит от
вашего романа — слезливая история для сентиментальных старух
и сопливых девчонок. Я полицейский, меня интересуют только
факты! Ты все высосала из пальца! — Он глубоко вздохнул и ска¬
зал обычным голосом: — А через границу не гоните, мадемуазель
Англьбер. Парни там насквозь промокли, замерзли, все им осто¬
чертело, наверняка злые, так что смотрите... А теперь оставь меня
в покое, девочка. И не оплакивай свою добродетель; много найдет¬
ся таких, кто терял девственность в куда худших обстоятельствах.
Хватит жалеть себя. По крайней мере, теперь ты кое-что знаешь о
любви. И еще одно. Твой Бернар предлагал мне все свое состоя¬
ние за то, чтобы я тебя отпустил. Жалко, я не взял. Кстати, Леони
умерла, он тебе не говорил, считал, что так нечестно. Будь ему хо¬
рошей женой, милая.
Услышав, как на улице взревел мотор «порше», ван дер Валк
занялся последней своей задачей. Не без труда определил в потем¬
ках, где юг, да и само копание в земле на промозглом холоде тоже
было не из приятных. В конце концов он в£е-таки отыскал то, что
и ожидал найти, с тех пор как обнаружил у Стама ключик от не¬
сгораемого ящика. Гм, приятный будет сюрприз. Ван дер Валк не
сумел найти убийцу, болван, но хотя бы вернулся не с пустыми
руками. Черт, жаль, не взял у Бернара деньги. Как раз бы сгоди¬
лись заткнуть пасть амстердамским полицейским, чтоб не слиш¬
ком интересовались, почему он так долго торчал в Брюсселе.
184
На границе было тихо, мокро, холодно и противно. В. та¬
кую погоду и в столь поздний час проезжающих мало. Мок¬
рый часовой у шлагбаума мечтал о горячей печке, о кофе, ко¬
торый поможет согреться, о Марейке, об аресте целой шайки
контрабандистов.
Тишина, даже не по себе становится; туман гасил все звуки.
Не понять, густой он или нет, видимость вроде не очень уж
скверная — метров пятьдесят. По крайней мере, вполне можно
развить приличную скорость.
Неожиданно совсем близко послышался рев двигателя, рабо¬
тающего на полных оборотах. Часовой шагнул вперед, напрягся,
как охотничий пес перед прыжком, взял карабин на изготовку и
махнул левой рукой: стоп! Ну, если это кто-нибудь из тех мерзав¬
цев, я им вкачу полную обойму по колесам, пусть только попро¬
буют не остановиться!
Невидимый автомобилист притормозил; машина как раз по¬
равнялась с постом. Нет, не «броневик». «Порше», но... не оста¬
новился. Левая рука часового мгновенно, как топор, упала вниз,
правая нога отступила назад, для равновесия, карабин взлетел к
плечу. Но когда он взял «порше» на прицел, послышался визг тор¬
мозов, машину повело на мокром шоссе— и вот она встала. Тяже¬
лые ботинки часового затопали по асфальту, карабин он
по-прежнему держал на изготовку.
— Вы что, с ума сошли? Не знаете, что у пограничного пос¬
та положено тормозить? — со злостью крикнул он. — Читать не
умеете? «Ограничение скорости» и «Стоп» у шлагбаума. — Пос¬
ледние слова он проговорил уже спокойнее, потому что с удив¬
лением увидел за рулем девушку. Мало того, хорошенькую.
Глаза, губки — так и хочется поцеловать. Марейке в следующий
раз придется постоять за свою добродетель. А у этой, поди, и
ножки ничего себе. Он наклонился к окну, уже подобрев. —
Разве можно так рисковать, мадемуазель? Ведь еще нем¬
ного — и я бы выстрелил. — Странное лицо у девчонки, смеет¬
ся она, что ли? Нет, не может быть. Или малость навеселе?
— Туман, знаков почти не видно, — сказала она. Голос зву¬
чал серьезно, но она улыбалась. Черт, неужто ей все равно,
стреляют или нет.
— Вы превысили скорость, мадемуазель.
— Я не знала, что граница так близко. — Шлагбаум был в
метре от капота.
185
— На сей раз обошлось. Попрошу документы. — Почти и не
взглянул. Черт, ведь еще бы секунда — и выстрелил. — Все в
порядке, поезжайте, но будьте осторожны. А то, не дай Бог, ра¬
зобьетесь.
Появился таможенник, недовольный, что пришлось выйти из
теплого барака. От холода он похлопал в ладоши и привычным
жестом потер руки.
— Что-нибудь декларируете? Впрочем, у вас там и места нет
для товара. Все в порядке. Счастливого пути. — И он вернулся
в дежурку.
— Вы решили, что я контрабандистка? — спросила девушка.
Часовой опять удивленно отметил ее странный тон. Навер¬
няка под мухой, решил он. Ну и ладно, в конце концов он не
из дорожной полиции.
— -Знаете, мадемуазель, у тех, что ездят тут с такой ско¬
ростью, обычно совесть нечиста. Поэтому мы не очень церемо¬
нимся с такими, кто не останавливается, кто плюет на знаки.
— Да, — тихо сказала она. — Я понимаю. Буду ездить осто¬
рожнее.
Ван дер Вал к на своем «фольксвагене» вернулся в Амстердам.
Видимость была не ахти, и домой он приехал поздно. Арлетта
уже спала, но он ее разбудил — уронил ботинок, дурак несчаст¬
ный.
— Чем ты занимался столько времени? — сонно спросила
она.
— Можешь не верить, но я выкапывал клад. Устал как пес.
Слава Богу, завтра пообедаю дома. Что у нас?
— Треска в сметане, — отозвалась Арлетта из-под одеяла.
Часть первая
Дом на Йозеф-Израэлскаде
Мужчина шагал по камере -взад-вперед, взад-вперед. «Про¬
сторно, — думал он, — и вполне удобно: чисто и светло».
В который уже раз он с любопытством осматривался вокруг.
Сам не знал почему и зачем. «Просто нечем заняться, — но тут
же возразил себе: — Впрочем, не в этом дело». Куда бы он ни
попадал, окружающие предметы всегда привлекали его внима¬
ние. «Пригодится, — произнес он громко и затем добавил, уже
тише: — Не стоило так орать». Охранникам-то наплевать; хоть
на голове стой целый день, они й не шелохнутся, но какой-
нибудь чертов психиатр мог поручить наблюдать за ним, а за¬
тем написать какое-нибудь дурацкое заключение. «Ерунда,
сколько людей разговаривают с собой вслух и делают много чего
еще похлеще, но никому и в голову не приходит обращаться к
доктору. Ведут с собой диалоги, дирижируют воображаемым ор¬
кестром, слушая пластинки. Любуются собственным отражени¬
ем в зеркале. «Хорош сукин сын», — заявляют в полный голос.
Ну и что? Сказывается напряжение. Нервные тики, одни поче¬
сываются, другие ковыряют в носу. Миллионер обдумывает пе¬
рестановки в совете директоров, входит секретарша и видит, что
великий человек ковыряет в носу. «Я не хотела поставить вас в
неловкое положение, господин Родерик»...
Цементные стены в камере оштукатурены, до половины
своей высоты закрашены в темно-кремовый цвет. Сверху идет
узкая зеленая кайма. «Какой же это оттенок зеленого? Цвета
листьев? Тот, что некоторые называют зеленым для окраски
фонарных столбов и скамеек в парке». Верхняя половина стен
и потолок выкрашены тоже в кремовый, но светлее. Наиболее
189
темной, но тоже кремового цвета, была дверь. «Черт бы побрал
этот кремовый! Я что, торговец сыром? Сырный клещ», — ре¬
шил он. Потолок высокий, на нем неоновая трубка. Он пере¬
считывал стальные шишечки на двери: девять рядов по четыре
шишечки в каждом, в среднем ряду двух нет, вместо них — не¬
большой глазок. Похоже, им не пользуются, дверь всегда отпи¬
рают... Ключи, засовы, чисто автоматические движения
охранников. Им уже давно не приходится искать какой-либо
ключ из связки, любой нужный находят на ощупь, с точностью
автоматов знают, сколько времени уходит на каждую дверь.
У себя дома они, возможно, и удивились бы, что так легко от¬
крывают двери. Ребристое стекло в окне довольно грязное, но
можно ли исхитриться чисто вымыть ребристое стекло, если
снаружи оно забрано в решетки? А внутри камеры — все кре¬
мовое. Складная кровать, трубы парового отопления, маленький
шкафчик для посуды в углу, три крючка для одежды, деревян¬
ная ширма высотой по пояс у туалета.
На стене — полочка для ножа, вилки и ложки. В пластико¬
вом прозрачном футляре — отпечатанные на машинке правила
внутреннего распорядка. И картина на библейскую тему: на
фоне фантастического нагромождения скал там изображен бо¬
родатый пастырь, драматически взирающий на россыпь ярких
звезд над головой. Мелкими буковками внизу напечатано, что
это дар какого-то христианского общества, оказывающего с са¬
мыми благими намерениями посильную помощь заключенным.
На стене висело также большое зеркало. Прекратил кружить по
камере, как белый медведь в клетке, уставился в зеркало. Лицо
немного опухшее и воспаленное; беспристрастно разглядывая
себя, он пришел к выводу, что лицо слеплено довольно не¬
складно. «Ничего не поделаешь, придется довольствоваться тем,
что есть. И волосы не мешало бы подстричь».
Он вернулся к столу, который доставлял ему особое удоволь¬
ствие. Добротный, большой, массивный стол, с гладкой повер¬
хностью и удобный по высоте. Он был покрыт лаком — по охре
странного оттенка, который что-то напоминал заключенному, и
в конце концов он понял, что именно. Такого цвета мебель в
монастырях. Почему же тюрьмы и монастыри разделяют при¬
страстие именно к этому, довольно.уродливому, оттенку? Воз¬
можно, . потому, что. этот яркий, оттенок, создает’ иллюзию
чистоты, а забота о красоте не входит в перечень обязанностей
190
содержателей тюрем и монастырей, не их это забота. Стол, по
крайней мере, был сработан на славу, что и доставляло узнику
удовольствие. Не Бог весть что, но, — кто знает? — в будущем
любая мелочь может стать важной. Доски стола крепкие, а мас¬
сивные ножки не шатаются; на таком столе для всего хватило
бы места, за этим столом можно было бы и поработать, если
иметь бумагу и ручку.
Он положил на стул свернутое одеяло, сел за стол и принял¬
ся мастерить самокрутку. Еще пришлись по вкусу эти самодел¬
ки, набиваемые дешевым табаком.
Эльза мертва. За две недели, проведенные взаперти, он не раз
думал об этом. Ее нет, уже нет, что было, в определенном смыс¬
ле, неплохо: при жизни Эльза представляла для него постоян¬
ную угрозу. Самое смешное, что и мертвая Эльза могла быть не
менее опасна. Что, конечно, вполне в ее духе. Ее смерть не
должна бы волновать его, наоборот, он должен был чувствовать
облегчение, ведь то единственное, что непреодолимой прегра¬
дой всегда стояло между ним и Софией, теперь исчезло. Но
случившееся порядком действовало ему на нервы.
Полиции и дела не было, что он не только не убивал Эльзу,
но никогда и не помышлял об этом. Они обнаружили ее тело,
и их Долг найти убийцу. Вот он и сидел теперь, разглядывая
предметы вокруг. Убитая Эльза означала для них одно: надо
найти человека, который за это ответит. Отсутствие доказа¬
тельств их не заботило, они были уверены, что правда выйдет
наружу при вежливом, но равномерном и безостановочном про¬
щупывании слабых мест в его обороне, а на это они мастера.
Шахматная задача, не более того. Белые начинают и делают мат
в три хода. Скорее всего, в полиции и не верили, что убийство
действительно совершил он. Но их заботит приемлемое ре¬
шение криминальной задачи. Для них это всего лишь задача, а
он — всего лишь одно из ее условий.
Ему было стыдно, что он не жалел о смерти Эльзы. Он испы¬
тывал жалость к Софии: она так страдает и мучается из-за него.
Но София — его жена. Эльза ею никогда не была. Ее только поза¬
бавило бы, что он попал в ловушку, а София беспокоится. Эльзе
нравилось держать его в постоянном напряжении, и она ненави¬
дела Софию. Конечно, только ради того, чтобы помучить его и
заставить страдать Софию, Эльза едва ли зашла бы столь далеко.
Не захотела бы она ради такого удовольствия получить четыре
191
пули в живот. С другой стороны, он не сомневался, что его дело
возникло не без участия Эльзы: она могла подстроить все так, что
подозрение пало на него. Она ведь прямо-таки расцветала в рис¬
кованных ситуациях, обожала потрясения, разоблачения, взрывы
ярости, бурные примирения. Без этого просто жить не могла.
Вполне в ее духе было состряпать замысловатый и тщательно про¬
думанный план только для того, чтобы заставить его поссориться
с собственной женой. Она так и не простила Софию, а София не
примирилась с ней. Кстати... что касается убийства, у Софии были
для этого гораздо более серьезные основания, чем если бы он взял¬
ся за оружие.
Неужели все это подстроено самой Эльзой? Возможно ли
такое? Допустим, у нее была неизлечимая болезнь, что-нибудь
вроде лейкемии. Самоубийство из мести, как в добрые старые
времена очаровательной Ребекки...* 1 Как бы то ни было, Эльза
добилась своего, решительно вмешавшись в его жизнь даже по
прошествии стольких лет, с тех пор как он порвал с ней. Она
серьезно навредила его карьере, разрушала его семейную
жизнь, а теперь еще и засадила в тюрьму, и у него неплохие
шансы остаться здесь до конца своих дней. Когда-то он лю¬
бил ее. Не один год она украшала его жизнь, была его подру¬
гой, неотъемлемой частью его жизни, ведь прошлое всегда
входит составной частью в настоящее. Воздействует на реше¬
ния, убеждения. L’ombre de la jeune fille en fleur2. Эльзу не вы¬
черкнешь из жизни, и он не должен был ее ненавидеть, а ведь
ненавидел, в течение нескольких месяцев не испытывал к ней
ничего, кроме ненависти. Он презирал ее, жалел, пренебрегал
ею, испытывал к ней физическое влечение (случалось и такое),
он высмеивал собственные воспоминания о ней, он не любил
ее! Но не любить — не значит обязательно ненавидеть. А те¬
перь она мертва; он ни на минуту не сомневался, что она ока¬
залась жертвой собственных сложно задуманных интрижек.
Она лишалась душевного покоя, если левая ее рука не обма¬
нывала правую.
• Имеется в виду героиня романа Дафны Дю Морьс «Ребекка». Будучи
неизлечимо больной, она покончила с собой, но сделала это так, что на се мужа
пало подозрение в убийстве.
1 Тень девушки в цвету (фр.). Знаменитый роман французского писателя
М. Пруста (1871 — 1922) называется «А ГотЬгс des jeunes filles en fleur» («Под
сенью девушек в цвету»).
192
Он был дома; время близилось к полуночи, и еще с полчаса
назад ему следовало быть в постели, но он тянул время, наслаж¬
даясь последней чашкой почти остывшего кофе. В доме царил
покой, только с Фонтейнлаан иногда доносилось шуршание шин,
а затем снова только и слышался что убаюкивающий шум дождя,
который, без перерыва, лил уже почти неделю. Он праздно сидел,
наслаждаясь бездельем, когда'раздался звонок в дверь. У них в
квартире на втором этаже не было переговорного устройства, —
какая в нем надобность, да и не нравились ему эти штуки. Хватит
и телефона, что нарушает то и дело его уединение. София пошла
открыть дверь. Когда вернулась, вид у нее был недовольный. Не¬
сколько раздосадованный, он вопросительно взглянул на нее.
— Полиция.
— Какого черта им надо?
Вышел к ним в прихожую, сменив недовольную мину на
легкую улыбку, ту самую, что не сходила с его лица при де¬
ловых переговорах. Надел маску, одним словом. Одна только
София видела его под нею.
В прихожей его дожидалась парочка комедиантов. Спокойно
стояли, сняв свои фуражки. Обыкновенные харлемские полицей¬
ские в коротких кожаных куртках — дорожная полиция.
— В чем дело? — спросил он.
Старший взъерошил фуражкой волосы:
— Честно говоря, не знаю. Похоже, с вами хотят побеседо¬
вать в управлении, вот и все.
— Так поздно?
— Поздно или рано, мы-то всегда на ногах, — сказал второй,
ухмыльнувшись.
— Понятно. Я-то собирался лечь спать. Завтра утром мне
надо поработать.
— Может, утром вам и не придется работать.
Ему все это не понравилось.
— Почему это? Я что, выиграл футбольный пул? — пошу¬
тил он.
Полицейские засмеялись. На лице Софии появилось выра¬
жение готовности преодолеть любые препятствия. «Спокойное,
мудрое выражение, — с любовью подумал он. — И если у меня
возникнут неприятности...»
— Не забудь сигареты, — напомнила София. — Я ложусь
спать. Надеюсь, ты не задержишься.
7 Н. Фрил ин г «Загадка белого «мерседеса»
193
Он видел, что ей все происходящее тоже нс понравилось.
София крепко обняла и нежно поцеловала мужа; волна любви
пронизала его.
Один из торчавших в прихожей глянул на вешалку.
— Возьмите плащ, дождь все еще идет.
— И шляпу, — заботливо добавил второй.
«С чего это их так волнует моя шляпа?» — подумал он.
Все трое уселись в обычный маленький черный «фольксваген».
Поехали не в местное отделение полиции, а по направлению к го¬
роду, по Дрееф на Хаутплсйн, — в Главное управление, распо¬
ложенное неподалеку от Гротс-Маркт. Мелкий дождичек все
моросил и моросил — сеялся с холодного, покрытого облаками неба.
— Что все это означает?
Он не смог удержаться от вопроса, хотя понимал, что его со¬
провождающие не знают ответа.
— Откуда нам знать? — ответил один, тот, что, развалившись
на заднем сиденье, жевал резинку. Он взмахнул рукой, чуть не
задев спину водителя. — Нам тоже хотелось бы сидеть в тепле,
попивая кофеек.
— Я не мог угостить вас, — пошутил Мартин, — выпил до
последней капли.
Он закурил. Плавно переключив скорость, шофер повернул
налево, на Смедестраат. Машина остановилась около полицей¬
ского управления — старинного, обшарпанного и какого-то
придавленного здания. Дежурный рассеянно взглянул на них,
когда они вошли, и кивнул патрульным в знак приветствия.
— Добрый вечер, — поздоровался Мартин.
— Добрый вечер. Проходите сюда, пожалуйста.
В небольшом кабинете «за столом сидел довольно молодой
человек и что-то писал; зажженная настольная лампа прида¬
вала помещению уютный вид. При появлении Мартина чело¬
век поднялся и протянул ему руку.
— Ван дер Валк, — машинально повторил Мартин и уселся
в предложенное кресло, — тяжелое, деревянное, с подлокотни¬
ками и подушечкой, набитой травой, на сиденье.
Вандер Валку не мешало бы побриться, выглядел он уставшим.
Резкое движение руки — и сигарета высунулась из пачки.
— Я инспектор амстердамской сыскной полиции. — Голос
звучал спокойно. — Извините, что потревожил вас в столь поз¬
дний час. Однако то, что произошло, слишком серьезно, — если
194
бы это было не так, я и сам не сидел бы здесь в такой час, — и
мы думаем, что вы сможете помочь нам разобраться в некото¬
рых неясных для нас вопросах.
У этого полицейского нервы были, видно, не в порядке —
время от времени он непроизвольно потирал указательным
пальцем нос.
Ван дер Валк достал сигарету, закурил, отогнал от лица дым;
потом потер нос, взял чистый лист бумаги и что-то написал
сверху.
— Помните, что вы делали вчера вечером?
— Да.' Какие-то мелочи, может быть, улетучились из памяти.
— Возьмем отрезок времени, скажем, между девятью и де¬
сятью часами... И со всеми подробностями, все, что вспом¬
ните.
— Приблизительно в это время я бродил по городу. Был в
кино, а после фильма у меня всегда болит голова. Фильм был
неплохой, заставил кой над чем задуматься... А после того как
столько времени просидишь в душном зале, напрягая зрение...
хочется погулять. Меня прогулка успокаивает.
Полицейский кивнул и что-то быстро записал на бумаге.
— Где вы гуляли? Если сможете, опишите весь свой маршрут.
— Я шел по Фредериксплейн, мимо пивоваренного завода,
Ван-Ваустраат, затем повернул на юг, до Аполлолаан, пошел по
Сейнтююрбаан по направлению к Мюсеумплейн, где днем я
оставил свою машину.
— Длинная прогулка. Тогда ведь тоже шел сильный дождик.
— Я люблю гулять под дождем, — с вызовом сказал Мартин.
Ван дер Валк поднял глаза.
— Я не спорю, — сказал он примирительно. — Я всего лишь
устанавливаю факты. Перешли через мост около Йозеф-Изра-
элскаде?
— Нет, я пошел дальше, к тому роскошному зданию на углу,
где всякие увеселительные заведения.
Полицейский удовлетворенно кивнул.
— И в котором часу это было? Не могли бы вы вспомнить,
когда вы там оказались?
— Не знаю; может, без четверти десять... что-то около этого.
А что, кто-нибудь умер? — пошутил Мартин.
Ван дер Валк не поднял глаз, он медленно писал, с головой
погрузившись в это занятие.
195
— Секундочку, сейчас перейдем и к этому вопросу, — спо¬
койно заметил он. — Знаете ли вы женщину по имени Эльза де
Шармуа?
Мартин почувствовал, что обязан изобразить удивление. Он
был уверен, что именно таким — искренно удивившимся — он
и выглядел.
— Конечно.
— Хорошо ее знали?
— Очень хорошо, хотя в последнее время — лет пять, навер¬
ное, — почти не виделся с нею.
— Насколько близко вы были с ней знакомы?
— Семь лет назад так близко, что ближе не бывает. Что вам
нужно? Это мое сугубо личное дело.
Ван дер Вал к сощурился, будто его что-то позабавило.
— Для меня это тоже сугубо личное дело, .¡опвеп1. Я рассле¬
дую обстоятельства ее смерти.
Пораженный, Мартин молчал целую минуту, осмысливая
услышанное. Машинально потянулся за сигаретой, и полицей¬
ский подтолкнул к нему свою пачку. «Леди Бланш». Он взял
одну.
— Как она умерла?
— Кто-то пристрелил ее. Четыре пули. Между половиной
десятого и дбсятью.
— Так что же, по вашему мнению, это я застрелил ее?
— Пока у меня нет на сей счет никакого мнения. Пытаюсь раз¬
ложить по полочкам, что мне известно. Установить, например, тот
факт, что вы знаете, где она жила.
— Вовсе нет, не знаю... но вижу, куда вы клоните... Где-то в
южном районе, но она переехала туда уже после того, как мы
распрощались. Она оставила мужа или он ее оставил — точно
не знаю.
Ван дер Валк несколько раз затянулся сигаретой.
— Она жила в доме на Йозеф-Израэлскаде.
Ван дер Валк встал, подошел к двери и, открыв ее, позвал
кого-то: «Эй!» Мартин не обернулся, но услышал за своей
спиной какой-то короткий и невнятный диалог. Ван дер
Валк вернулся на свое место, где и погрузился в размышле¬
ние.
1 Парень, дружище (нидерл.).
196
— Если не возражаете, привстаньте. Наденьте шляпу. Вот так.
Видите ли, это еще не конец нашей беседы, просто кое-что надо
прояснить. Встаньте так у окна, засуньте руки в карманы, пред¬
ставьте себе, что вы на улице и идет дождь.
— Подготовка мизансцены, чтобы провести идентификацию?
— Да, но это не ловушка и не обвинение. Вы сами сказали, что
были на Йозеф-Израэле.
В комнату вошел полицейский в форме, прислонился к две¬
ри и несколько мгновений внимательно рассматривал смущен¬
ного Мартина.
— Света маловато.
Ван дер Вал к повернул абажур, своей настольной лампы;
Мартин заморгал и нахмурился.
Полицейский неторопливо кивнул.
— Совершенно уверены? — отрывисто спросил его ван дер
Валк.
— Никаких сомнений. — У опознававшего был сильный ам¬
стердамский акцент.
Мартин снял шляпу. Дверь за полицейским закрылась.
— Теперь объясните мне... — попросил Мартинг
— Примерно без двадцати десять в полицию позвонила жен¬
щина, сказала, что какой-то подозрительный тип слоняется без
дела вдоль канала. Чепуха, разумеется: у пожилых дам всегда на
уме мужчины, — но из управления велели патрульному полицей¬
скому на мотоцикле там проехаться. Припомните, вы его видели?
— А почему я должен был обращать на него внимание?
Ван дер Валк кивнул: резонно.
— Вот этот патрульный и заходил только что сюда. Он вас
помнит, говорит, что вы не слонялись без дела, а скорее прогу¬
ливались, глядя на воду и на освещенные окна. Правильно?
Он ухмыльнулся, Мартин, довольно беспомощно, ухмыль¬
нулся в ответ.
— Наверное, так.
— Поблизости от дома мадам де Шармуа.
Час от часу не легче. Он не знал и не хотел знать, где жила
Эльза. Но кто теперь в это.поверит? Только не этот малый и не
София.
— Никто не принимает всерьез эту версию насчет слоняюще¬
гося бездельника, старухи любят подглядывать из окон. Просто...
вы были там.
197
-Да.
Ван дер Валк открыл ящик стола, извлек оружие. Маузер
калибра 7,65, красота!
— Видели эту штуку раньше?
— Это я дал его ей.
«Шлюха чертова», — подумал он с горечью.
— А к вам он как попал?
— Во время войны, из Германии. Выменял на несколько си¬
гарет. Обычное дело..
Ван дер Валк снова понимающе кивнул. «Прекрати кивать
своей башкой, чертова ты кукушка на часах», — почему-то ра¬
зозлился Мартин.
—- Ее застрелили из него?
— Зачем вы дали ей эту штуку?
— Я дарил ей все, что могло, как мне казалось, доставить ей
удовольствие.
— На этот раз ваш подарок доставил ей не слишком много
удовольствия.
Он написал еще строчки две и поднялся.
— За что? — неожиданно спросил Мартин.
— За что? Я не знаю, за что. И не хочу знать слишком много.
Пусть этим вопросом занимаются умники, специалисты-психо¬
логи. Я хочу знать, кто. — В голосе ван дер Валка слышались ус¬
талость и раздражение. — Пошли, jongen, пора спать. Завтра
отправимся в Амстердам и все обсудим. А пока мне придется за¬
держать вас.
«Бедняжка София», — подумал Мартин. Ему не пришло в
голову сказать себе: «Бедняжка Эльза». Но перед самым сном
все же подумал: «Бедняжка Эльза».
Ему дали выспаться; было уже около девяти часов, когда он
оделся. Его не заперли на замок в маленькой мрачной камере.
Никто не мешал ему слоняться по комнате охраны, где сидел
флегматичный, с трубкой в зубах полицейский. Пожилой гос¬
подин, на чьем лице запечатлелись достоинства и недостатки,
свойственные всему человеческому роду, был немногословен, и
уж меньше всего ему хотелось говорить об убитых женщинах;
окутавшись клубами табачного дыма, полицейский посоветовал:
— Самое главное для вас здесь — набраться терпения. В шах¬
маты играете?
— Да, но не очень хорошо.
198
— Размышляйте над своим делом, как над шахматной задачей.
Мартину налили большую оловянную кружку крепкого горя¬
чего чая, дали хлеб с маргарином и имбирное пирожное; к своему
удивлению, он почувствовал, что голоден. Было уже десять, когда
открылась дверь и появился ван дер Валк, отдохнувший и улыба¬
ющийся. Он принес Мартину дорожную сумку с туалетными при¬
надлежностями.
— Вы виделись с моей женой?
— Объяснил, что мог, посоветовал ей не.нервничать.
«Не нервничать!» — подумал Мартин. София переживала,
если на кухне появлялся таракан, но ее не напугала бы и вся
русская армия.
Она позаботилась обо всем: ручка и бумага, его любимая лак¬
ричная соль и сигареты, чистое белье, умывальные принадлеж¬
ности, аспирин и одеколон, а также несколько фотографий, где
была запечатлена она, его благоразумная София. Мартин пре¬
исполнился благодарности к ван дер Валку.
Они вышли вместе, уселись в маленький «фольксваген», точ¬
ную копию того, что приезжал за ним в полночь. Ван дер Валк вел
машину, полицейский в форме сидел позади и будто дремал.
Солнце сияло на чисто вымытых дождем улицах; казалось,
все домохозяйки в окрестностях Амстердама вымыли окна.
В машине они молчали, пока не подъехали к фабрике «Фе¬
никс» в Халфвеге с его знаменитой рекламой упаковок. «Упа¬
ковки, какие только пожелаете: корзины, ящики, контейнеры!»
«А может, вам нужен гроб?» — подумал Мартин.
— Это дело до поры до времени остается за мной, — внезапно
прервал молчание ван дер Валк. — Возможно, до тех пор, пока оно
вызывает интерес и в нем сложно разобраться. О следователе мо¬
жете не думать: мы решили не предъявлять вам официального
обвинения. Пока, по крайней мере. Понимаете?
Машина между тем скользила по улицам, на которых, каза¬
лось, было гораздо больше орущих детей, чем на других; за
окнами машины мелькали магазины, где в витринах красова¬
лись стиральные машины, цикорий и колбасы, толстые tantes1,
неуклюже ковылявшие с хозяйственными сумками в руках; мо¬
лодые-коммивояжеры, чьи лица светились улыбками, а портфе¬
ли до отказа были набиты самоуверенностью и сандвичами. Вот
• Тстушки (фр-)-
199
проехали здание «Фиат Мультиплаз». Совершенно неожиданно
для Мартина оказались на Фердинанд-Болстраат и минутой
позже вошли в полицейское управление.
Кабинет напоминал харлемский, но был попросторнее; здесь
разместились два стола, и около одного из них стоял мужчина,
постарше и помрачнее ван дер Валка, пытаясь запихнуть бумаги в
портфель, который явно был слишком мал для них.
— Ьо1, Хенк.
— Ьо, Пит. Что у тебя?
— Пиф-паф на Йозеф-Израэле. Женщина. Чем ты занят?
— Должен подъехать в Сингел. — И с еще более мрачным
выражением: — А потом закончить то самое дело с мошенни¬
чеством, с продажей взятых на прокат вещей: его надо пере¬
дать государственным службам. И придется мне опять
приняться за розыски парнишки на мотоцикле, который вы¬
рывает у прохожих сумки. Если я поймаю эту маленькую во¬
нючку, я так надеру ему задницу, что он больше не сядет на
мотоцикл.
Хенк дружески кивнул Мартину:
— Доброе утро.
— Доброе утро.
И тут же:
— До скорого.
Хенк ушел. Ван дер Валк оставил окно приоткрытым и, об¬
легченно вздохнув, уселся за свой стол. Выбросил в корзину для
мусора какие-то две скомканные бумажки и не успокоился,
пока не навел на столе порядок. Устроившись поудобнее, спо¬
койно посмотрел на Мартина, теперь уже без обычной своей
ухмылки; рассудительный, умный человек, профессионал в
своей области.
— Итак, вот чем мы располагаем... Мужчина, который жи¬
вет этажом ниже мадам де Шармуа... простите, не мадам, а ма¬
демуазель... — управляющий страховой компанией, не женат,
питается, в основном, в ресторанах, дома времени помногу не
проводит. Он знает, кто постоянно приходит в дом, но никогда
не обращал на них особого внимания. В тот вечер он сидел
дома. У него есть хобби, достаточно ребяческое, как у всех де¬
ловых людей, — он один из тех одержимых, кто получил дип-
1 Привет (нидерл.).
200
лом радиста. Вот он и забавлялся с какой-то только что при¬
обретенной им новинкой. Услышал треск, необычный та¬
кой грохот, как будто кто-то выронил вязанку дров, так он
сказал, но только слишком быстро и раз за. разом. Ясное дело:
выстрелы. Сразу после них кто-то быстро сбегает вниз по лес¬
тнице, очень быстро. «Сразу» означает промежуток времени в
одну-две минуты. Входная дверь захлопывается. Тишина. Не¬
долго думая, наш одержимый выходит на площадку, прислуши¬
вается: все спокойно; возвращается к себе. Проходит полчаса,
но треск и шум не выходят у него из головы, кажутся все более
подозрительными. «Как-то стало тревожно на душе» — так го¬
ворит он. Выключает радиоприемник. Включаем его снова. Бол¬
тается туда-сюда по квартире, набирается мужества и идет наверх,'
репетируя по дороге небольшую вступительную речь: «Извините,
сударыня, пожалуйста, не сочтите меня назойливым, я пришел
только из-за этих бах-бах». На его звонки никто не отвечает. Это
кажется ему странным; одержимый радист вновь спускается вниз,
почесывая голову, озадаченный. Инстинкт повелевает ему забыть
обо всем этом, но наш маньяк-радист не лишен воображения и
к тому же в свое время занимался исками по возмещению убыт¬
ков. Сказал, что не мог отделаться от тревожных мыслей, — ему
показалось, что и шаги на лестнице были какими-то ср^анно -
торопливыми... Звонит снова в дверь квартиры сударыни,
опять никакого ответа. Встревожен. Надевает пальто и шляпу,
является сюда, отлавливает меня; я как раз собирался ухо¬
дить, если бы мне повезло, я был бы уже дома. .
Я отправился туда и взломал дверь, потому что мне тоже не
понравилась вся эта история. Обнаружил ее.
Ван дер Валк прервал свой рассказ, чтобы закурить сигарету.
Мартин вдруг осознал, что он сидит, скрючившись от напря¬
жения, и резким движением изменил позу. Тайком от инс¬
пектора он вытер о брюки потные ладони. Ван дер Валк
продолжал с бесстрастностью диктора, читающего сводку пос¬
ледних известий:
— У меня все запечатлено на пленку. Никакого беспорядка,
ничего не взято. Я допросил патрульного полицейского, ко¬
торый вцдел вас на улице. Затем я нашел вот это...
«Это» было конвертом.
— ...в письменном столе. Меня, в первую очередь, заинте¬
ресовал стол; раненная, она пыталась все же доползти до сто¬
201
ла, может, хотела что-то достать оттуда. Там полно всякой
ерунды, просмотреть ее у меня не хватило времени, но каждый
сыщик прежде всего ищет фотографии. Взгляните.
Мартин взглянул. Любительские фотографии. Все они ему
знакомы, — восьмилетней или девятилетней давности, — за
исключением одного снимка, сделанного, кажется, недавно.
Он, Мартин, стоит на улице, похоже на Калверстраат, с глу¬
пейшим видом: разинув рот и уставившись на витрину мага¬
зина.
— Эта фотография не льстит вам, — со смешком сказал ван
дер Валк.
— Никогда не видел этой фотографии и не подозревал о ее
существовании. Понятия не имею, как она к ней попала.
— Нетрудно догадаться, — ухмыльнулся ван дер Валк. — Вид
у вас отвратительный. Остальные снимки узнаете?
— Да, они сделаны еще в те годы, когда мы были вместе.
— Полицейский опознал вас с ходу. Сказал: «Это тот тип, что
прогуливался по улице». Я показал ему снимок, чтобы прове¬
рить, не светит ли нам тут удача. Нам повезло, что вы были, так
сказать, в той же самой позе и в той же самой обстановке. Не
так легко опознать человека, если видишь его в ином окруже¬
нии. Главное было выяснить, кто это. Проще простого. До сих
пор все идет гладко, может слишком гладко... Она была чело¬
веком методичным, вела записную книжку.
Инспектор показал маленькую книжечку в кожаном пере¬
плете, которую Эльза всегда носила в сумочке. А на одном из
старых снимков знакомым почерком зелеными чернилами, под
его небрежной записью: «Je voudrais bien vous dire»1 (их па¬
роль!), было написано: «Мартин, дорогой, можешь не верить,
но я плакала». Снимок запечатлел их на террасе кафе в Лидо,
они потягивали джин из каких-то стаканов.
Мартина охватил гнев. Он сам у себя порвал все письма и
фотографии, которые остались, от их общей жизни с Эльзой,
побросал все кусочки в печку под насмешливым, будто безраз¬
личным, но в тайне понуждающим взглядом Софии. Но эта_
шлюшка Эльза терпеть не могла с чем-нибудь расставаться.
Вполне возможно, что у нее хранились и маленькие восковые
фигурки с воткнутыми в сердце булавками; •
1 Мне очень хотелось бы тебе сказать (фр.).
202
— А теперь объясните мне, — сказал ван дер Вал к, —, почему
вы оказались на этой улице?
Мартин знал, что они без устали будут повторять один и тот
же вопрос. Ответил в прежнем духе: «Не знаю. Мне нравилась
эта улица. Мне нравится эта часть города. Не знаю почему.
Я иногда прогуливался по этому маршруту и раньше».
— И вы не знали, что она там живет?
— Нет.
Так ли? Знал ли он? Нет, нет, — он знал, что никогда не пе¬
реступал порог этого дома.
Ван дер Валк смотрел на Мартина с таким видом, словно мог
читать его мысли, отпечатанные на лбу.
— Допустим на минутку, что так оно и есть. Давайте вернемся
к тому, на чем мы остановились. Мы, естественно, проверяем каж¬
дого по этой записной книжке. Мы проверим вдобавок и тех, кого
в книжке нет, но кто мог бы быть. Тут все — не деловые знаком¬
ства... Кто-то, то ли мужчина, то ли женщина, застрелил ее и
сбежал по лестнице на улицу. Кто-то достаточно молодой и энер¬
гичный, ведь он сбежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. Это
ясно из рассказа Боумана. Он опытный наблюдатель и привык
выступать в роли свидетеля. У меня нет оснований сомневаться в
его словах. Вы скажете мне, что, возможно, убийство его рук дело,
он, мол, сам пристрелил ее. Может быть. Но в преступлении
прежде всего должен быть смысл. Я видел Боумана здесь, в поли¬
цейском участке, а также в его собственной квартире. Я заядлый
курильщик, но у меня хорошее обоняние. Он провонял своей ра¬
диоаппаратурой — все новенькое и в вонючей картонной упаков¬
ке, пластмасса, комплекты деталей, масло и пыль, а еще запах
конфет, которые он ел. Он-то не курит, он один из тех, кто поти¬
хоньку сосет ириски. Ее же комната пропиталась не только поро¬
ховым дымом от выстрелов, но и сигаретным дымом и запахом ее
духов, получилась очень сильная ароматическая смесь — пахло, я
бы сказал, ею самой!
Мартин невольно закрыл глаза, вспоминая запах Эльзы.
— Нет, — медленно продолжал рассуждать его оппонент, —
в версию Боумана-убийцы я не поверю. — Слишком по-книж¬
ному, нежизненно. Мужчины такого типа не затевают интрижек
с соседками. Я его не вычеркиваю из списка подозреваемых, но
мне нужны доказательства. Я придаю большое значение вот
тому самому запаху. Боуман не умывался и не приводил себя в
203
порядок, он был взволнован, он просто пришел к нам, в поли¬
цейский участок. Это ведь рядом. Я внимательно рассмотрел его
руки. — Ван дер Валк оперся локтями о стол. — Может, ска¬
жете мне, когда видели ее в последний раз.
— Надо подумать.
— Тогда думайте. У нас полно времени.
Мартин задумался.
— В квартире на Лаурирсграхт. Должно быть, это случилось
в первый год после моей женитьбы — значит, по меньшей мере
пять лет назад. Там живет, во всяком случае жил, человек, ко¬
торого я немного знал, и он пригласил нас на вечеринку, не¬
формальную, так сказать, просто, знаете, зайти выпить и
поболтать; у нас сложились с ним хорошие отношения, пока мы
работали над моей книгой: он ее иллюстрировал. Когда мы
пришли туда, она сидела с чашкой кофе в руках и была само
очарование. Фамилия этого человека Питерс, а дом почти в
конце Марниксстраат, внизу кафе, номера дома я не помню.
— И как у вас с ней в тот вечер обошлось?
— Мы расстались за год до этого, расстались плохо: с
гневом и горечью. Я ее ненавидел, поэтому немножко побаи¬
вался. Какие были чувства у нее ко мне, я не знал, да и не
очень меня это заботило. Наверное, она не в состоянии была
примириться с тем, что моя жизнь больше не крутится вокруг
нее.
— Ну и как вы встретились с нею там, в чужом доме?
— Ни скандала, ни ссоры, конечно, не было; никто из по¬
сторонних ничего не заметил, и вечер прошел довольно мило.
Я чувствовал, что не в силах управлять ситуацией, как мне
того хотелось бы, — я был еще достаточно зависим от нее. Меня
взволновала встреча с Эльзой; я испытывал к ней неприязнь,
был смущен, а она из кожи вон лезла, чтобы завоевать меня.
Я тогда все еще ощущал ее как часть самого себя, и ей это хо¬
рошо было известно. Может, она ждала, что я скажу: «Послушай,
давай улизнем отсюда», — как бы там ни было, Эльза прила¬
гала большие усилия, пытаясь доказать, что самое важное
для меня она. Ну а раз я не сдался на милость победителя, она,
конечно, вернулась домой в дикой ярости, готовая разнести все
в пух и прах. Эльза терпеть не могла от чего-либо отказы¬
ваться. А я... я оставил её ради женщины, которую Эльза пре¬
зирала; она была уверена, что с моей стороны это пустая фан¬
204
тазия. А когда я женился на этой женщине, Эльза была просто
не в силах примириться с этим... За каким чертом я вам все это
рассказываю?
Ван дер Валк рассмеялся, потер нос.
— Вы мне рассказываете все это, чтобы облегчить душу,
кроме того, вам приятно поговорить о ней. Сами же видите, эта
женщина все еще важна для вас.
Мартин тоже посмеялся, несколько принужденно.
— Только потому, что она мертва. И потому, что вы копае¬
тесь в моих переживаниях. Я раза два за последние пять лет
случайно вспоминал о ней, — после той вечеринки. И ни разу
больше не пытался с нею встретиться.
Не успев докончить фразы, он тут же осознал, что ван дер
Валк возьмет эти его слова на заметку. Но сказанное сказано.
Он уставился взглядом в противоположную стену. Казалось,
собирается с мыслями.
— Я не предъявляю вам официального обвинения, — заявил ван
дер Валк. — По крайней мере, в данный момент, а возможно, в
этом вообще не будет необходимости. Так-то, jongen. Формально
я могу предъявить вам обвинение в убийстве, потому что, откро¬
венно говоря, оснований для этого у меня предостаточно, и тогда
следователь возьмет на себя снятие показаний и допросы. В этом
случае вам не удастся быстро выпутаться из своей истории, даже
если вы невинны, как Жанна д’Арк. Я обязан держать вас под
арестом, поскольку вы — возможный виновник серьезного пре¬
ступления. Не имеет значения, верю я сам этому или нет. Вы
могли бы отказаться отвечать на мои вопросы, требовать присутст¬
вия адвоката, что-то утаивать от меня; тогда я немедленно предъ¬
явлю вам официальное обвинение, и со скоростью телеграммы
ваше дело окажется на столе у юриста. Но я предпочел бы этого
не делать, а подержать вас некоторое время под стражей. Уверен,
что получу от вас все необходимые мне сведения. Помогите мне,
и, возможно, через неделю я освобожу вас, вам не придется мы¬
каться по разным кабинетам.
Допустим теперь, что вы виновны. Тогда — вступают в силу все
виды смягчающих вину обстоятельств, ну и прочие проделки.
Коль скоро я предъявлю вам официальное обвинение, вы вправе
потребовать адвоката, вступить в борьбу и отказаться отвечать на
мои вопросы. Выбор за вами... Расскажите же мне обо всем откро¬
венно, как вы сделали-это,только что; представьте себе, что я один
205
из этих идиотиков-психоаналитиков и способен избавить вас от
судебного разбирательства. Или молчите — и я сегодня же предъ¬
явлю вам официальное обвинение, шесть месяцев понадобится,
чтобы подготовить дело к слушанию в суде, и даже если вас оп¬
равдают, полстраны все же скажет, что только благодаря ловкому
адвокату вы избежали заслуженного наказания. Я дал вам добрый
совет, поступайте, как знаете. Вот, возьмите сигарету.
— Не хочу я вашу сигарету, — раздраженно сказал Мартин.
Он поднялся и выглянул в окно, позванивая ключами в кар¬
мане. Он понимал, что его положили на обе лопатки старым по¬
лицейским приемом — ä la Chansonette1: почувствовав себя в
безопасности, он проговорится... А может, он — шизофреник,
может, он и вправду убил Эльзу? Так или иначе, они его рас¬
крутят. Уж если он прямехонько попадет в лапы юриста-экс¬
перта из судебной инстанции — наверняка! У него перед
глазами замаячило лицо с непременным пенсне и безгубой,
безрадостной улыбкой... Он, Мартин, сделал выбор, и вот сей¬
час старается понять, правильный ли, о чем этот выбор свиде¬
тельствует — о его безумии или, совсем наоборот, о здравом
смысле?
— Я согласен сотрудничать с вами.
Собеседник снова изучающе посмотрел на Мартина, слегка
постукивая ручкой по кончикам зубов.
— Только никаких иллюзий. Если расследование все же
укажет на вас, даже не на все сто процентов, но достаточно убе¬
дительно, я тут же предъявлю вам обвинение. Я играю в откры¬
тую. Принимаете это условие?
- Да.
Ван дер Валк заговорил с неподдельной симпатией:
— Вас никто не собирается приносить в жертву. Я поста¬
раюсь не давать газетчикам никакой информации по данному
делу, хотя репортеры уже жужжат вокруг, как осы. Вы считаете
меня грязным полицейским. Угрожаю людям, заставляю их да¬
вать показания', устраиваю им ловушки, иной раз могу и стук¬
нуть. Готов на все, лишь бы оказаться на хорошем счету у своего
начальства, думаете вы. Это не так. Я просто хочу понять
убитую женщину. Потому что у меня создалось впечатление, что
если мне это’ удастся, я узнаю и почему ее убили. А узнав, по-
Как шансонетку (фр-)-
206
чему, я узнаю, кто. Вот и все... А пока я постараюсь сделать для
вас все, что в моих силах. Книги, еда — тут, пожалуйста, все,
что угодно. Каждый день вы можете видеться с женой, если не
станете возражать, чтобы при ваших свиданиях кто-нибудь при¬
сутствовал. Я имею в виду: кто-нибудь из охраны. А если я буду
брать вас с собой, то никаких полицейских и наручников; сбе¬
жите от меня — и ваша песенка спета, вы это знаете.
Инспектор бросил карандаш на стол, тот покатился и упал
на пол. «Уегёотте!»1 — выругался он, наклоняясь, чтобы под¬
нять карандаш с пола. Тут зазвонил телефон. Он выпрямился,
покраснев от натуги.
— Ван дер Вал к слушает. Да. Хорошо. Секундочку... Я слушаю,
давайте.
В трубке послышалось настойчивое кваканье. Ручка неуто¬
мимо забегала по бумаге.
— Все в порядке, спасибо. Пришлите мне копию, когда смо¬
жете. Еще раз спасибо. Всего хорошего. — Он опустил трубку
на рычаг, откинулся на спинку стула. Решил прочитать вслух
свою запись. — Доверять вам такие сведения — нарушение всех
установленных полицией правил. Я мог бы подкинуть вам и
ложную информацию, чтобы запутать вас.
— Вы чертовски много говорите, — сказал Мартин.
Ван дер Валк сунул в рот сигарету, зажег ее и повел горящей
спичкой в сторону Мартина.
— Незадолго до того, как ее убили, она занималась любовью.
Сами понимаете, что это означает. Дополнительная инфор¬
мация рождает любопытные предположения. Ее убил мужчина.
Женщина таких следов не оставила бы, будь она хоть одной из
тех королев в .резиновых п.ерчатках и белом-халате, что заигры¬
вают с быками на селекционных фермах. Ее убил мужчина,
вскоре после того, как позанимался с нею любовью. И это был
мужчина, который хорошо знал ее, знал, где что у нее лежит,
потому что пистолет принадлежал ей... Так вот, если исходить
из того, что вам о ней известно, соответствует ли дополни¬
тельная информация ее облику? Предположение первое: была
ли она шлюхой?
Мартин вдруг почувствовал приступ тошноты. Плоская
грубая шутка полицейского возымела на него действие, кото-
Чсрт побери! (нидерл.)
207
poro, возможно, тот и добивался: она уничтожила ту неосоз¬
нанную нежность, которую Мартин все еще, помимо своей
воли, испытывал к Эльзе. Теперь он не ощущал ничего, кроме
позывов к рвоте. Голос полицейского неумолимо преследовал
его.
— Я должен объяснить вам. — Сказано спокойно, рассуди¬
тельно. — Это был медицинский отчет. Доктор, конечно, про¬
извел поверхностный осмотр тела на месте происшествия, но на
следующий день сделал это уже детально. Я должен был полу¬
чить этот отчет еще вчера, но в то время охотился за вами... Она
больше не личность, понимаете? Медико-судебный объект, и
только.
Мартин старался внимательно слушать, цепляясь за слова ван
дер Валка, чтобы подавить приступ тошноты.
— Нет, она не была шлюхой, по. крайней мере, в те годы,
• когда я ее знал. Способна пойти на это, да. Она получила хо¬
рошее воспитание, но кого оно останавливает? Воздерживалась
от этого больше из экономических соображений, чем по складу
характера.
«Все погибло вместе с ней, — думал Мартин, — и мои слова
теперь не повредят ей и не смогут ее оскорбить. Теперь все это
не имеет значения».
— Была она шлюхой или нет — мы это скоро выясним, —
успокаивающе произнес ван дер Валк. — Вы можете мне возра¬
зить, что таких полупрофессионалок, которые занимаются этим
делом забавы ради, не так-то легко отыскать. Очень многим
хорошо известны амстердамские телефонные девочки. Вполне
возможно, и мы обнаружим таковую на Йозеф-Израэле... Пред¬
положение второе: была ли она нимфоманкой?
— Да. Ее половое влечение не назовешь нормальным. Но...
не со всеми. Она не шлялась по улицам, чтобы подцепить под¬
ходящего мужчину и затащить его в постель. Не знаю, сущес¬
твует ли вообще подобный тип женщин. — Задумчиво Мартин
признался: — Сам я никогда не встречал таких.
— Я тоже, — любезно присоединился ван дер Валк. — Ну,
хватит предаваться счастливым воспоминаниям.
— Она жить не могла без мужчин. Мне кажется, проявляла
склонность к мазохизму. Ей нравилось, когда ее оскорбляли,
.ругали, помыкали ею, наказывали, бросали на денек-другой. Ей
нравилось, когда ее били. Но так — физически. Духовно же она
208
целиком и полностью подчиняла себе своих мужчин. Не
только меня; то же самое, я видел, было у нее и с другими. Они
существовали, только если она вдыхала в них жизнь. Как
щенки, у которых печальные глаза умоляют о ласке. Она застав¬
ляла своих любовников.совершать смешные поступки, чтобы
утолить свою жажду власти. Думаю, из-за этого, этим ей нра¬
вился секс, а сам по себе он недоставлял ей большого удоволь¬
ствия, гораздо приятнее для нее было ощущать свое господство,
возможность высосать из своего избранника все соки. Она была
просто ведьмой. Она могла лишить человека воли и подменить
ее собственной, превратить его в зомби. Она звала его — он
приходил; она требовала от него каких-то поступков — бедный
зиПегё1 шел и покорно выполнял ее приказания. Он начинал
возмущаться? Тогда ему позволяли затащить ее, податливую и
уступчивую, в постель и задать ей трепку; на полчаса он снова
чувствовал себя мужчиной.
Ван дер Валк сидел выпрямившись, с широко открытыми
глазами, как болельщик, чья команда только что забила блес¬
тящий гол. ’ •
— Мило! Как же я промахнулся! — Он хлопнул ладонью по
столу. — Пора перекусить, ]оп8еп. Вас ждет обычная буфетная
жвачка, но жена может приносить вам еду из дома. Охрана по¬
лучит относительно вас все необходимые инструкции; вам не
придется терпеть никаких лишений. Беспокоиться не о чем.
Больше будет похоже на отпуск, — добавил ван дер Валк с шут¬
ливой жестокостью,—это у меня работенки прибавится. Может;
когда все останется позади, вы напишете новую свою книгу.
Пошли... Сначала перекусим, а потом... потом мы совершим с
вами, ]опвеп, небольшую прогулку.
Машина ван дер Валка была наготове, и они поехали к го¬
роду.
В полдень на амстердамских улицах не избежать пробок, и
потому продвигались они рывками. На Мюнтплейн им не по¬
везло со светофором. Мартин новыми глазами смотрел на зна¬
комые улицы: угол Сингел, колокольня, а что из себя
представляют все эти люди,.глазеющие на модную одежду в
витринах у Вроома, а какой муравейник в начале Калверстраат;
Болван, остолоп (нидерл.).
209
а вон как ринулись к Реполиерсбреестраат люди с тревожным,
выжидающим взглядом, там образовался другой муравейник,
как будто на Рембрандтплейн все получат чудесные подарки.
Все это люди, головы которых заняты одним только бизнесом, —
да, в Германии господствует девиз «Befehl ist Befehl», а в Гол¬
ландии — конечно, «Zaken zijn zaken»* 1. И вдобавок к делам не¬
множко невинных удовольствий: кофе и большой кусок
вкусного пирога у «Дулена» или «Полена». А что сказать о лю¬
дях, с видом знатоков мгновенно выносящих ворчливое сужде¬
ние о состоянии погоды: желтовато-свинцовое небо предвещает
сегодня холод и моросящий дождь. Несомненно, скоро выпа¬
дет снег, а возможно, и каналы покроются льдом, тогда дети
, потребуют себе коньки. Не сосредоточены ли все помыслы
десятков тысяч семей только на гороховом супе, а десятков
тысяч других — на овощном супе и горячих сосисках? С нетер¬
пением ждут приближающегося праздника Sinter-klaas с его
неизбежными подарками, и витрины булочников украсят крен¬
дели в виде букв, сделанных из слоеного сдобного теста, а на¬
чинка — миндальный крем!!2
В этой толпе были убийцы, мошенники, извращенцы, суте¬
неры. Несомненно, затесались и психопаты: например, несчас¬
тные старики, преследующие в парках маленьких девочек.
В этой толпе были преступники, получающие удовольствие, со¬
вращая, девственниц, и преступники, которые травят своих
жен, и воры, которые с одинаковой готовностью обчистят и
бедняка, и богатого, скорее же — первого, поскольку у бед¬
няка украсть, как. правило, легче; тут были люди, в полном
спокойствии и довольстве живущие на доходы, полученные
путем мелких омерзительных преступлений и всякого рода
пакостей. Тунеядцы, игроки, продавцы порнографических от¬
крыток. Жертвы насилия.
Все они — предмет профессионального интереса ван дер
Валка. Среди всех их и убийца Эльзы, которого, как знать, в
настоящий момент больше волнует регулировщик движения,
вон тот, в металлической будке, чем безымянный rechercheur3 в
неприметном маленьком «фольксвагене».
1 «Приказ есть, приказ» <7/ел/.); «Дело есть дело» (нидерл.).
’ День Святого Николая (нидерл.) — праздник, отмечаемый 6 декабря, когда
принято делать подарки.
1 Сышик (фр.).
210
Миновав отель «Европа», ван дер Вал к повернул направо и,
попетляв по улочкам, въехал во двор большой больницы,
Биннен Гастхёйс, — тут была застава старого Амстердама. Март
тин всегда чувствовал себя уютно на узких старинных улоч¬
ках, тянувшихся вдоль каналов, улочках, которые еще не
искорежены автотранспортом, вибрацией, исходящей от непре¬
рывного потока машин.
Войдя в здание, они быстро миновали холодный, про¬
пахший антисептиками коридор. Ван дер Валк прекрасно здесь
ориентировался, его башмаки уверенно постукивали на пово¬
ротах, без малейших колебаний выбирая нужное направление.
Теперь Мартин'знал, что его ожидало. Он дышал глубоко, всей
грудью, стараясь до отказа наполнить легкие воздухом, пусть
уже имевшим специфический запах. Он не даст им провести
себя, как последнего дурака, преподнеся неожиданный сюр¬
приз. Они думают, что таким образом заставят его капитули¬
ровать, — нет! Он шагал, ощущая себя полноправным членом
общества, и таким, настроенным по-боевому, остановился
перед мрачной дверью с табличкой: «Отдел паталогоанатомии».
Это оказалась теплая уютная комнатка, в которой хоро¬
шенькая молодая женщина пила чай, а другая, на спокойное,
доброе лицо которой наложил отпечаток немалый жизненный
опыт, с безучастным видом печатала на машинке, и тощий, уг¬
рюмый молодой человек в рабочем халате стоял с пачкой кар¬
точек в руке перед открытым шкафом-картотекой. Слабый
неприятный запах, — наверное, это формалин, подумал
Мартин, — пропитал эту маленькую комнатку насквозь. Мо¬
лодая женщина подняла глаза. Ее гладкие светлые волосы за¬
чесаны кверху и собраны в узел. В улыбке не было и намека
ни на формалин, ни на эти ужасные карточки в картотеке.
Зубы, правда, слишком крупны.
Ван дер Валк принялся негромко рассказывать о незначи¬
тельном поручении, переданном ему на словах каким-то
важным лицом. «Да, да», — подтвердила молодая женщина.
У нее был нежный, хрипловатый голос. Она обвела всех за¬
думчивым взглядом, поднялась с места, представив на обоз¬
рение свою хрупкую фигурку, чуточку слишком тонкие ноги,
чуточку слишком крупные кисти рук и ступни. Автомати¬
чески, привычным движением одернула свою белую накрах¬
маленную юбку.
211
— Начальника отдела нет на месте. — Кивок в сторону ка¬
бинета, расположенного в глубине, на уродливой двери пласти¬
ковая табличка с краткой надписью. — Но я в какой-то мере
знаю, о чем речь. Проходите, пожалуйста, сюда.
Коридор, множество дверей. Двое или трое, очевидно, со¬
трудников лаборатории проводили их равнодушным взглядом:
они пришли сюда по заурядному, лишенному особого драма¬
тизма поводу. Запах формалина усилился. Еще одна дверь, сво¬
бодно и бесшумно вращающаяся на бронзовых петлях,
стремительно распахнулась перед ними, как огромная пасть.
Жужжание холодильных установок. Резкий свет ламп днев¬
ного света, ослепительно-яркий и холодный, отражается от ма¬
товых плиток кафеля. Хорошенькая девушка подошла к
конторскому столу и принялась перелистывать карточки, под¬
шитые и пронумерованные, как в телефонном справочнике.
«Быстрее, быстрее бы она нашла», — мысленно взмолился
Мартин. Затем, с отрешенным видом покусывая ноготь на
пальце, она заглянула в регистрационный журнал. Удовлетво¬
ренно кивнула, быстро направилась к стене с встроенными в
нее ящиками и выдвинула один — семи футов в длину кон¬
тейнер для сохранения трупов; выражение лица у нее при этом
не изменилось, осталось таким же равнодушным, как у крупье,
когда игрок просит выдать ему еще одну карту. Мартин стоял
рядом с девушкой, невольно вдыхая слабый аромат ее волос.
Лицо покойной не было ни сморщенным, ни пожелтевшим,
ни устрашающим. Оно было бесцветным. Ни выражения уми¬
ротворенности, ни едва заметной улыбки, — бесстрастное лицо.
Мертвых нечего бояться, но с ними и не пообщаешься... Во¬
лосы по-прежнему белокурые, только вот приобрели какой-то
серый оттенок, насколько он помнил, такого раньше не было,
они лежат мягкими волнами, оттеняя несколько тяжелую ни¬
жнюю челюсть. Мартин взглянул на ван дер Валка, который
изучал лицо мертвой Эльзы столь внимательно, будто ожидал,
что сумеет прочитать начертанное на нем имя убийцы. Мартин
перевел взгляд на девушку, которая стояла, засунув руки в кар¬
маны рабочего халата, и спокойно взирала на мертвое тело —
на это «теперь ничто». Тогда и Мартин стал смотреть на
стройное обнаженное тело, лежавшее навытяжку. Груди все еще,
видно, крепкие,, на животе, где заметны четыре небольших от¬
верстия, расположенные в неправильном. четырехугольнике,
212
почти нет складок. Все та же, столь памятная ему, глубокая
впадинка под тазовой костью. Лицо' по-прежнему красиво,
четко очерченное, когда-то одухотворенное. При искусственном
освещении Эльза всегда выглядела красивее и возвышеннее.
Мартин ощутил в себе прощальный прилив нежности.
— Она долго умирала?
— Не задавайте мне вопросов. Я при этом не присутст¬
вовал, — ответил ван дер Валк в своей грубо-шутливой манере.
Девушка бесстрастно произнесла, не глядя на них:
— Не очень долго. Может, ее удалось бы и спасти, но
слишком много времени она пролежала без всякой помощи. Со¬
мнительно, конечно... с четырьмя-то пулями, но чего не случа¬
ется в медицине... Скорее всего, ей было не очень больно.
Возможно, она догадывалась, что умирает. — Сохраняя спокой¬
ствие, девушка перекрестилась. — Осмотр закончили?
Слабый отблеск былой нежности у Мартина исчез тотчас
после водворения ящика на место. С Эльзой покончено раз и
навсегда.
Ван дер Валк засунул в рот сигарету и, не закурив, вынул ее
обратно. Он смотрел на Мартина, весело прищурившись.
— Подождите меня в машине. Я задержусь минут на пять. —
Уходя, Мартин услышал: — Сколько времени потребуется для
полного паталогоанатомическогб исследования?.. Все данные —
в отчет
На улице Мартин с облегчением закурил. Ван дер Валк не
произнес ни слова до самого управления. Первое, что он сделал
там, устроившись поудобнее на своем месте и опершись лок¬
тями о стол,— в задумчивости потер себе нос. Затем подошел к .
стальному шкафу, выдвинул ящик и вынул коричневый бу¬
мажный пакет, перевязанный крест-накрест. Не торопясь, пе¬
ререзал бечевку.
— Вот во что она была одета. Мне эти вещи ни о чем не
говорят. Я мог бы отправить их на экспертизу, но, сдается, это
пустая трата времени. В данном случае бесполезно разглядывать
пылинки под микроскопом, тут важна психология. Принюхай¬
тесь к этой одежде, она сохранила ее запах. Это нефритовое
кольцо с печаткой было на ее руке. Она его носила постоянно, -
не так ли? Золото стерлось, кольцо побывало в починке...
В общем, ничего примечательного я здесь не обнаружил. При¬
знаться, до сих пор я осмотрел квартиру довольно поверх-
213
ностно. Завтра, ]опяеп, мы с вами отправимся на Йозеф-Изра¬
эле — возможно, восстановим картину преступления. Вы, —он
грубо фыркнул, — можете держать в руке маузер. Стрелять в
меня бесполезно, я застрахован. А теперь... — Ван дер Валк раз¬
ложил на столе одежду с видом продавца, разглаживая ее. Он
ощупывал ткань, подносил ее поближе к свету. Потом с презре¬
нием отодвинул в сторону всю эту кучу. — Ерунда. Ничего но¬
вого я не узнал.
Мартин угрюмо наблюдал за инспектором, пытаясь мрачно¬
кислым выражением своего лица подчеркнуть испытываемое им
отвращение. Человек забавлялся с башмаком Эльзы, как ка¬
кой-то извращенец. Получал ли он неосознанное удовольствие,
перебирая это барахло?
В свою очередь полицейский остановил свой взгляд на Мар¬
тине.
. — Урок по анатомии доктора Тулп. Как вам понравилась
«доктор Тулп»? Хорошенькая, не правда ли? Немножко тоща,
но выглядит получше вашей подружки... А сейчас нам пред¬
стоит небольшой урок по анатомии вашего, а не ее тела. Жаль,
что не удалось привезти с собой «доктора Тулп», она, наверное,
подняла бы вам настроение.
Мартин зарычал, как разъяренный леопард:
— У вас есть мертвая шлюха; хотите еще одну, живую? Пре¬
кратите издеваться надо мной, хватит таскать меня туда, где, как
вам кажется, я зарыдаю, или упаду в обморок, или выкину еще
что-нибудь эдакое. Чего вы хотите добиться от меня, устраивая
все эти представления? Что, заливаясь слезами, я скажу: «По¬
щадите, пощадите, я во всем признаюсь»? Я прекрасно помню
ее запах, вам не надо трясти ее бельем перед моим носом. — Ван
дер Валк при этом от души рассмеялся. — Что из того, что я
смотрел на эту чертову докторшу в морге? Что я хотел бы зата¬
щить ее в постель?
— А почему бы и нет? Я бы с удовольствием, — сказал ван
дер Валк, не расставаясь со своей доверительно-хитрой и одно¬
временно сочувственной ухмылкой. — Вы на глазах делаете ус¬
пехи, быстро входя в курс моего дела. А вы надеялись, что все
пройдет безболезненно? В полицейском участке, ]опвеп, обез¬
боливание не применяют. И добренькая сиделка не погладит вас
по головке. Я должен раздеть вас догола и сделать это как мож¬
но быстрее. Мне надо выяснить, что в точности вам известной
214
Может, вам известно что-то такое, о чем вы и сами не подозре¬
ваете. Так я из вас и это вытащу... Вы и вправду думаете, что
не замешаны. Все в порядке, считаете вы, раз меня не было в
этом доме, им не удастся, мол, вложить маузер в мою руку...
Поверьте мне, вы в этом деле увязли по уши.
— К1е(5!* — воскликнул Мартин. — Вы берете меня на испуг.
С какой это стати я «увяз в этом деле по уши»? Вы не сможете
убедить ни один суд, ни одного присяжного, что это я убид ее,
у вас нет никаких улик, кроме того, что я когда-то был с ней
близок и случайно в тот вечер оказался неподалеку от ее дома.
Вы всю жизнь можете продержать меня здесь, но не заставите
сказать, что я убил ее. Потому что я не делал этого! Даже если
вы приметесь избивать меня. Бить будете?
— Хочу предоставить- вам возможность заняться самобичева¬
нием, .¡опвеп, — весело сказал ван дер Валк. — Никто и не го¬
ворит о суде, о присяжных, хотя вы и представить себе не
можете, что именно они могли бы заставить вас им поведать.
Я всего-навсего объясняю вам то, что любой здравомыслящий
человек уже давным-давно понял бы. Ума-то у вас достаточно,
но ваш ум не похож на наш. Вы были связаны с женщиной.
Женщина эта мертва. Она убита. Кто-то убил ее. Я не собира¬
юсь пичкать вас всякой там чепухой об обществе, которое нуж¬
дается в защите, о нашем долге перед ним и так далее, — это
все детские байки для избирателей. Все предельно ясно. Неко¬
торые поступки с точки зрения морали просто из рук вон
плохи. Насильственная смерть — серьезное нарушение закона,
так как вы уничтожаете нечто такое, что нельзя ни восстано¬
вить, ни построить заново. Абстрактно говоря, вы не можете
отделить себя от общества, понимаемого как целое. В данном
случае тем паче. Вы, вы — участник преступления. Вы любили
ее, жили с ней, занимали место в ее жизни. Вы замешаны в этом
деле, и меня совершенно не заботит, находились ли вы непо¬
далеку от ее дома или в кафе на Пурмеренде. Если вы убили ее,
я это выясню. Да вы сами мне признаетесь. Вы начнете свои
признания прямо сию минуту, рассказав мне, что вы действи¬
тельно делали на этой yлицei и не начинайте с милой сказоч¬
ки, что вы любовались тем, как чудная луна, словно кусочек
чудного сыра, отражалась в том чудном канале...
1 Бух, бац! (нидерл')
215
Мартин невольно усмехнулся:
— Вы заставляете меня ощущать свою вину, да еще при
этом делаете из меня дурака и подонка.
— Ха! — удовлетворенно воскликнул ван дер Валк. — Если
исходить из того, что мне известно, — разве это не так? Вы же
знали, что Эльза жила там, правда?
— Когда-то, может быть, при мне и говорили об этом. Но я
не сознавал...
— Вы не сознавали... Нет, все было не так. На самом деле
вы отправились туда с тайной надеждой вроде случайно стол¬
кнуться с ней. Скорее всего, вам было бы приятно, коли об¬
стоятельства позволили бы вам ее как-то унизить... Не
прерывайте меня... Послушайте, вот как все это случилось.
В происшедшем и намека нет на извращенчески-психопати-
ческое убийство. Кем-то — я совсем не убежден, что вами, —
овладела слепая ярость, человек обезумел от гнева, ревности,
боли, унижения — выбирайте, что хотите. И вы могли бы быть
этим человеком, ситуация подходящая, так могло бы слу¬
читься и с вами. Маузер наводит на мысль о преднамеренном
убийстве, но я склонен думать, что еще до совершения пре¬
ступления человек забавлялся с этим пистолетом, словно с
игрушкой, и положил его в карман, чтобы ощущать себя
крутым парнем. Потом его вдруг захлестнула волна настоящей
жестокой ярости, и, в мгновение ока, пистолет оказался в его
руке. Когда я доберусь до него, он попытается доказать, что
совершил убийство в состоянии аффекта.
Замолчав, ван дер Валк сквозь клубы сигаретного дыма вни¬
мательно изучал лицо своего собеседника.
— Вот это речь, а? Никуда не годится. Женщина водит вас
за нос, может, обманывает вас, выводит из себя. Но не сво¬
дит с ума. Тогда все мы сумасшедшие. Господи! Что за речь!
Вам от нее тошно? Ну, на сегодня — все. Поехали, сматыва¬
емся, и передайте там, пусть вас запрут... Будете потихоньку
кипеть на медленном огне, а утром выкладывайте все; я к вам
явлюсь с большой-большой миской.
Мартина охватила такая усталость, что он еле держался
на ногах. Ничего, кроме изнеможения и какой-то тупой
боли в затылке. Через тихую комнату охраны он прошел в
незапертую свою камеру, бросился на- койку и мгновенно
заснул.
216
Мартин проснулся часа два спустя, вокруг было тихо и со¬
вершенно темно; он закурил и лежал, ни о чем не думая, не
пытаясь осмыслить свое положение. Потом появился охранник
с неизменной трубкой в зубах:
— Идите поешьте, кофе остынет. Сегодня селедка в кисло-
сладком соусе. Пока будете есть, можете поговорить с женой,
она здесь, ждет вас.
Мартин бодро вскочил с постели.
В обшарпанной комнате охраны София казалась райской
птицей. Аромат се духов освежал затхлый воздух, ее улыбка, как
луч света, отражалась на лицах полицейских. Она подтолкнула
к Мартину пакет, лежавший на столе.
— Что там? — с детским нетерпением спросил он.
— Копченый угорь, сигареты, книга по истории Франции и
большая плитка шоколада.
София улыбнулась Мартину, как ребенку. Он поцеловал ее,
жадно вдыхая запах духов, и с удовольствием закурил сигарету;
кофе в большом эмалированном кувшине оказался горячим и,
как ни странно, крепким. София с любовью наблюдала за
мужем, изящно примостившись к углу стола. Охранник вынул
изо рта трубку, отодвинул свой стул подальше от них — и неза¬
медлительно, с головой погрузился в роман ужасов, на обложке
которого был изображен вампир.
— Дай-ка мне сигарету, — попросила мужа София. Сощури¬
лась от дыма и отрывисто бросила: — Это ты убил ее?
— Ох, дорогая... Давай не будем об этом. Я весь день провел с
ван дер Валком, непревзойденным мастером задавать такие вопро¬
сы... Конечно, я не убивал ее. На меня это вешают только потому,
что я хорошо знал ее. Теперь ее нет на свете, ты должна радоваться.
— Несешь чепуху, как неразумное дитя. «Должна радоваться»!
А тебе самому не стыдно? Ван дер Валк сделает из тебя отбивную,
если ты не перестанешь по-глупому упорствовать. Я с ним виде¬
лась. Он мне честно сказал, что он лично — подчеркиваю: лич¬
но — не верит, что ее убил ты. Я же совсем в э’том не уверена.
Сколько раз ты отправлялся на Йозеф-Израэле, уверяя, что ра¬
ботаешь над какой-то своей творческой темой в Амстердаме?
— Неужели ты все еще ревнуешь? Эта женщина мертва, и
мне неизвестно, как случилось убийство. Ради всех святых, по¬
думай, сколько еще мужчин у нее было после меня!
— Я ревную к ней, живой и мертвой, раз это касается тебя.
217
Сигарета, брошенная Софией, описав искрящуюся дугу,
упала в ведро для угля.
— Я ни разу с ней не виделся; я ни разу не был у нее дома;
я ни разу с ней не разговаривал.
— Да, знаю, ты повторяешь все это самому себе, но веришь ли
сам в сказанное тобой на сто процентов? Ведьма снова околдова¬
ла тебя? У меня не хватит сил пережить это, если ты не скажешь
мне правду. Ты все еще околачивался возле нее, и она была убита.
Убита! Для господина ван дер Валка все случившееся — только
его работа, а для тебя — возможно, великое облегчение. Так ты
увиливаешь от ответственности... Мне кажется, Мартин, ты нес
за нее ответственность. Я не напоминаю о твоей ответственности
по отношению ко мне, к нашему дому. Конечно, я ненавидела
эту женщину, но она получила пули в живот и ползала по полу в
своей квартире, истекая кровью, а потом лежала и умирала, а ты
спокойно .прогуливался по улице... Мой муж сидит в тюрьме.
Нет, я не верю, что ты убил ее. Если бы это сделал ты, я бы двад¬
цать лет прождала тебя у ворот тюрьмы. Но я подозреваю, что ты
что-то скрываешь. Расскажи мне, слышишь? Не сейчас! Потом!
Не могу я больше смотреть, как ты пытаешься взять себя в руки,
ищешь слова, чтоб оправдаться. Я приду завтра.
Полицейский, оторвавшись от вампиров, спокойно посмот¬
рел на нее своими фарфоровыми, светло-голубыми глазами.
— Спокойной ночи, сударыня... Сюда, позвольте открыть вам
дверь. Рад был увидеть вас. До завтра.
Мартин сидел будто громом пораженный. Потом стара¬
тельно сделал себе два больших сандвича, один с угрем, другой
с шоколадом, взял том истории Франции и прпросил охран¬
ника, вложив в свои слова весь запас желчи:
— Будьте столь любезны, заприте меня в камере. Возможно,
следующим посетителем окажется министр по делам социаль¬
ного обеспечения, которого беспокоят мои нравственные устои.
— Выспитесь хорошенько, — посоветовал полицейский без
тени иронии.
Дверь с лязгом закрылась за Мартином, ключи упали на пол,
и охранник выругался, беззлобно и добродушно.
В карманах ван дер Валка оказалось полно ключей, он пере¬
бирал их, бормоча себе что-то под нос, пока не нашел нуж¬
ного. Воздух в квартире на Йозеф-Израэле был спертым, в ком¬
218
натах холодно. Полицейский тут же, словно.заботливая домо¬
хозяйка, принялся растапливать печку.
— Видите, как ловко получается. Я провел здесь вчерашнюю
ночь, не снимая пальто, промерз до костей. В печке не было ни
щепочки, — черт бы побрал этих полицейских, которые искали
там кости, пуговицы или еще какую поживу. Пришлось поза¬
ботиться о топливе.
Огонь разгорался, плита нагревалась, приятно пахнул дымок.
Ван дер Валк напустил на себя такой торжествующий вид,
будто преуспел в каком-то чрезвычайно сложном деле. Мартин
с легкостью представил себе, как тот с серьезным видом снует
по комнате с совком для мусора и пылесосом. «Только голланд¬
ский полицейский способен на такое, — с удовлетворением
подумал он. — Дома ему, наверное, приходится снимать бо¬
тинки, чтобы жена разрешила войти в гостиную». В комнате те¬
перь становилось уютно, хоть гостей принимай, и с каждой
минутой теплее.
Мебель не отличалась новизной, некоторые вещи, воз¬
можно, побывали в реставрации, содержались в хорошем со¬
стоянии и были недурны — безупречного стиля, строгой фор¬
мы, без всяких завитушек. Отдельные из них, видно, стоили
не- малых денег. Мартина всегда восхищал своеобразный вкус
Эльзы, которым она руководствовалась при приобретении
вещей.
Ван дер Валк возился на кухне; Мартин подбросил в печку
угля и наполовину прикрыл вьюшку. В домах сейчас, в ос¬
новном, центральное отопление, наверное, большинство домов
и в этом районе были построены с вмонтированными топлив¬
ными форсунками, но он предпочитал печку; гораздо прият¬
нее,— возишься с ней, растапливаешь ее. Разведенный тобой
огонь — нечто принадлежащее лично тебе.
Он принялся кружить по гостиной, засунув руки в карманы.
В комнате стоял письменный стол, который, как магнитом, при¬
тягивал Мартина к себе. Он, впрочем, знал: никакой информации
добыть из стола не удалось, ящики заперты. Пол был покрыт по¬
тертыми персидскими ковриками, положенными поверх плетено¬
го ковра, Мартин на глаз определил, что и эти вещи, очевидно
приобретенные на аукционе, довольно ценны. Его внимание при¬
влекли картины. Никаких банальных олеографий здесь не было.
Две очень недурные гравюры Гварди и карикатура Лонги: отвра-
219
тигельного вида старый маркиз в звериной маске танцует с моло¬
денькой хорошенькой маркизой в полумаске (Мартин ухмыльнул¬
ся). Великолепная репродукция очень известного полотна
Мантеньи в дорогой позолоченной раме. И красивая, с пыш¬
ными формами фламандка чистит в XVII веке морковь, — кар-
тин4 в довольно плохом состоянии, промытая, но еще не отрес¬
таврированная, — отличная живопись. По его предположениям —
подлинник, но большой ценности для продажи с аукциона не
представляет, потому что отсутствует надежная атрибуция.
Он вздрогнул, увидев на кофейном столике безделушку — вы¬
резанную из полудрагоценного камня птицу, которую он когда-
то подарил Эльзе.
Все вокруг блестело, выглядело ухожено. Дорогие парчовые за¬
навески с лиственным орнаментом и птицами выдержаны в
поблекших осенних тонах: красновато-коричневом, жженно-
оранжевом, коричневато-зеленом и feuille morte1. Полки с кни¬
гами, среди которых несколько принадлежащих когда-то ему;
книг намного больше, чем было при нем; вСе исключительно по
искусству: индуистское искусство, итальянская майолика, не¬
мецкое барокко, марки гончарных мастерских и фарфоровых за¬
водов, английское серебро времен Георгов, севрский фарфор
эпохи Людовика XV. Мартин не придавал большого значения
увлечению Эльзы искусством, но сделанные ею статуэтки отли¬
чала свежесть авторского взгляда, а порой они были просто само¬
бытны и очаровательны, хотя делались на потребу туристам:
волендамские рыбаки и брабантские крестьянки.
«Она, должно быть, неплохо зарабатывала на них», — подумал
Мартин; некоторые из этих фигурок выпускали тысячами экзем¬
пляров и их охотно раскупали и туристы, и сограждане.
Вошел в комнату ван дер Валк, старательно удерживая на под¬
носе кофейник, — гордый собой, как молодая жена в первую не¬
делю после свадьбы. Мартин усмехнулся, увидев, как довольный
сс 1ой полицейский чин заботливо склонился над фарфоровыми
чашками Эльзы. «Стиль модерн, — отметил про себя Мартин, —
знаменитый Розенталь».
— Я буду заботливой мамочкой, — заявил ван дер Валк и с удо¬
вольствием разлил кофе по чашкам. — Бисквитов нет, — добавил
он с сожалением.
1 Цвет опавших листьев (фр.).
220
— Что теперь будет со всеми этими вещами?
— Завещания нет, ничего нет... — Ван дер Валк устроился у
стола поудобнее. — По всему видать, она умела прятать концы
в воду, но мы не нашли никаких тайных или порочащих ее бу¬
маг, не обнаружили даже любезного письмеца от какого-нибудь
шантажиста. Ее муж по закону является прямым наследником,
они ведь не были разведены, так что убитая — все-таки мадам,
а не мадемуазель. В конечном счете, муж может поступать со
всем этим, как ему заблагорассудится. Следователь решит,
когда отпадет надобность во всех этих вещах... Знаете, тут на
двери в туалет какие-то непонятные царапины, может быть, они
что-нибудь нам дадут. Все это в общем гроша ломаного не
стоит, но полицейские есть полицейские.
Мартин вспомнил Эриха ван Кампена — худощавого, беспо¬
койного человека, похожего на фламинго, — рука дрогнула, и
чашка, зазвенев, опустилась на блюдце. Эрих хотел только од¬
ного: чтобы его оставили в покое. Если бы у него была скром¬
ная, доброжелательная, с хорошим характером жена, он не пил
бы так много.
— А где сейчас ее муж?
— В Гааге. Он довольно важный fonctionnaire* в каком-то от¬
деле государственных архивов, я не очень в этом разбираюсь.
— Да, он был когда-то специалистом по разным документам,
идентифицировал их, расшифровывал и так далее. Насколько я
помню, — Мартин снова взялся за кофе, — занимал какую-то
должность в здешнем университете. А как обстоят дела с ним?
— Да никак. У него любовница двадцати двух лет, очень сим¬
патичная девушка, сдобная такая и ароматная; и он боится
только одного: как бы кто-нибудь в Гааге не втянул его в скан¬
дальную историю. Я был там у него ночью. Узнав об убийстве,
он состроил печальную физиономию, взъерошил волосы, но...
он по уши влюблен в свою девушку, полностью погружен, ви¬
дите ли, в свои заботы и практически забыл даже, как звали его
жену. Искать следует поближе к дому, если хочешь найти под¬
ходящего мальчика для битья. Во вторник вечером муж был в
«Курзале» в Схевенингене, и человек двадцать его там видели.
И вот в чем состоит моя первейшая задача: раскрыть и выявить
всех, с кем она была знакома, кто хоть изредка бывал в этом
1 Деятель (фр.).
. 221
доме, — я имею в виду тех, кто, не спрашивая, знал, где тут
находится туалет, и помогал на кухне мыть стаканы. Мотыльки,
летящие на пламя свечи. Посмотрим, что они порасскажут о себе,
особенно, что делали во вторник вечером: чертовски неблаго¬
дарная работа, потому что добрая половина уже все позабыла,
а остальные не смогут привести достаточно убедительных дово¬
дов. Моя задача — выяснить, могли ли они по своим психологи¬
ческим особенностям занимать какое-то место в ее жизни. Жаль,
что у нас нет информации об их физических возможностях... Вы
тогда были там, на улице, вы должны бы действительно
кого-то увидеть или что-то услышать. Стук двери, например.
Вспомните.
— Ничего, и это тоже странно. Судя по тому, что расска¬
зывал Боуман, стукнула входная дверь и кто-то выбежал. Ноя
ничего не слышал.
— И никого не видели?
— Нет. Но я не видел даже вашего патрульного полицей¬
ского, у меня явно не было тогда настроения замечать что-либо.
Если бы вы мне сказали, что там проехал танк с бородачами
кубинцами на броне, я и тогда не смог бы уличить вас во лжи.
Ван дер Валк — с неподдельным воодушевлением:
— Мне иногда хочется, чтобы танк с бородачами кубинцами
прибыл ко Дворцу правосудия. Если бы вы только знали, какие
головомойки устраивает мне следователь из-за вас... Но сейчас
все это не важно. Вернитесь-ка просто к тем дням, когда вы
жили с ней. Во-первых, где? Адрес.
— Здесь, в Амстердаме. Мэтью-Марисстраат. Номер восемь¬
десят семь.
— И она жила там со своим мужем?
— Да, квартира принадлежала ему.
— Он... знал?
— Он знал. Как знаешь, и не застав людей в постели. Но он
не хотел ни видеть, ни признавать этого факта, ни говорить о
нем. Он просто не желал принимать это обстоятельство в рас¬
чет. Всегда дружески расположен ко мне, никогда ни малей¬
шего напряжения или фальши, вел со мной какие-то разговоры,
иногда спрашивал моего совета, в других случаях сам совето¬
вал,— относился ко мне как к другу дома; Он мог даже обсуж¬
дать со мной семейные вопросы. «Вам не кажется, что Эльза
слишком похудела?», «Вы не думаете, что ей надо принимать
222
рыбий жир?» — такие вот вопросы для обсуждения. На людях
Эрих был всегда внимателен к ней. Дома... частенько разыгры¬
вались жуткие скандалы; она всегда утверждала, что это он на¬
чинал их, напившись, что он ревнив, что у него непомерно
развит собственнический инстинкт. Потом я разобрался, что эти
скандалы она умышленно провоцировала. Ничто на свете не до¬
ставляло ей такой радости, как хорошенький скандал. Верно,
муж обладал собственническим инстинктом, — а у какого муж¬
чины его нет по отношению к своей собственной жене?
— А он пытался предпринять какие-то шаги, чтобы заставить
вас расстаться?
— Нет. Ей хотелось представить дело так, будто он нападал
на нее, — ну, это чтобы заручиться моей поддержкой на буду¬
щее, — но он никогда не сказал обо мне ни одного худого
слова. Я понимаю, что приукрашиваю его. Ведь и он был спог
собен на пакости, но даже их она употребляла себе на пользу.
Когда он уходил, чтобы напиться, она оставалась дома, но
вовсе не сидела, обливаясь слезами над своим вязаньем. Нет,
разрыв произошел всецело только по нашей вине.
— Из-за другого мужчины?
— Из-за другой женщины: Эльза обвиняла меня, что по при¬
вычке я сплю с ней, а волочусь между тем за другой, — «ты с
этой глупенькой девчушкой превращаешь меня в дуру». Глу¬
пенькая девчушка теперь моя жена. Конечно, до женитьбы я
себя так и вел, но ведь и она делала то же самое. У нее был
другой. Даже двое.
— Очень мило. Продолжайте.
— Был некий Герман, работавший на фабрике, где изготов¬
лялась большая часть ее статуэток. Громадный мужчина, не тол¬
стый, а, так сказать, склонный к полноте. Очень забавный,
приятное общество. Не могу вспомнить его фамилию. А кроме
того, был Херман. С ним я знаком, правда, поверхностно. Его
фамилия Кетел бур. Друзья называют его Индюком, не знаю уж
почему. Живет на судне где-то у Билдердейккаде. Большое суд¬
но, в длину по крайней мере метров двадцать пять. Внутри вся
обстановка в японском стиле. Я там бывал, раза два вечером,
однажды, кажется, с ней.
Херман был от нее в восторге. Сам он врач, и, по-моему,
хороший врач. Занимается лечебным массажем, лечит всякие
непонятные болезни на нервной почве, некоторые костные за-
223
болевания. Нечто вроде той слепой, что дает уроки танцев.
Очень хорошо играет на фортепиано. Человек неординарный,
увлекается музыкой малоизвестных композиторов, наизусть
знает всего Фрескобальди и Скрябина. Она то и дело бегала к
нему за советом, после того как он высказал дельные сообра¬
жения по поводу ее рук. Вы обратили внимание на ее руки?
— Она грызла ногти.
— Да, но, кроме того, руки у нее были довольно уродливой
формы, хотя очень ловкие. Пальцы у нее загибались вверх не
когда их гнули, а в обычном состоянии, когда ладонь прямая.
И еще: пальцы выпрямить было трудно, они заходили один на
другой. Большие пальцы тоже как-то странно соединены с сус¬
тавами. Сейчас мне кажется, это были алчные руки. Но искус¬
ные. Херман разволновался, сказал ей, что она прирожденный
скульптор. Заставил ее делать специальные упражнения для рук
и навел на мысль лёпить статуэтки. Разных там селян. Знаете
магазин на углу Спёйстраат? Вот в таком же роде статуэтки
продают там. Objets d’art1, — всякие там копенгагенские де¬
вочки, пасущие гусей, но у Эльзы лучше, не такие прилизан¬
ные, гораздо привлекательнее на вид. Типично голландские, —
для той разновидности туристов, что презирает деревянные баш¬
маки и миниатюрные ветряные мельницы. Для сувенирных ма¬
газинов высокого разряда. Похоже, она неплохо зарабатывала на
этом ремесле. Я хочу сказать, квартирка-то не из бедных.
— Да, и под мастерскую отведена специальная комната. Мы
туда скоро заглянем. Но сначала расскажите мне, с кем еще она
была знакома. С какими мужчинами.
— Женщин среди ее знакомых почти не было. Несколько
приятельниц, и все намного моложе ее. Женщины того же воз¬
раста, как правило, терпеть ее не могли. Был мужчина, ко¬
торый работал в «Вара радио компани» в Хилверсуме. Обладал
каким-то необыкновенным голосом. Знаете, когда слушаешь его
пение, неизменно говоришь: «Это, конечно, незабываемо» — и
тут же забываешь. Был Тоон Ситсема, карикатурист. Честно го¬
воря, не думаю, что она часто виделась с ним после его же¬
нитьбы. Хенри Рёйсбрук, он ведет колонку в газете,
здоровенный мужчина с римским носом. Видите, какие люди,ее
привлекали? Интересные, причастные к искусству, каждый по7
1 Произведения искусства (фр.).
224
своему забавный. Но у нее были знакомые, много знакомых,
которых я практически не знал, — или одни только имена, но
не лица, или одни только лица, но без имен; заходили к ней
время от времени, писали множество писем.
— Пока все это только habitues1 ее дома. А что скажете о род¬
ственниках?
— Жив папаша де Шармуа, он в Брюсселе, должно быть,
очень стар; жуткий старикашка, постоянно женился на своих
секретаршах. Импорт-экспорт, с Бразилией по-моему. Где-то в
Германии обитает сестра. Есть кузен в Амерсфоорте, владелец
гаража, очень богат и не слишком привязан к своей сестре, и
еще есть брат, который в дни нашего знакомства проживал в
Алжире. Была сестра, замужем за дипломатом в Мехико, но она
умерла. Эльза редко виделась со своими родственниками. Хотя
все обожали писать письма.
Заметив усмешку на лице ван дер Валка, Мартин подумал:
«Все это тебе уже известно; ты хорошо порылся в ящиках ее
письменного стола».
— Что ж, для начала неплохо, — сказал инспектор, — полу¬
чаем представление, с чем придется столкнуться. Выяснится,
что одни утратили с ней контакт, другие смогут назвать еще
какие-то имена, дать дополнительную информацию. Из этих
разрозненных кусочков я попробую составить мозаику целиком,
узнать, с кем она встречалась и где. Постепенно у нас под кол¬
паком окажутся все, кто на сегодняшний день входил в круг ее
знакомых, и нам останется только перевернуть колпак вер¬
шинкой вниз и немножко его потрясти, чтобы выпал оттуда...
убийца. Дело нехитрое, но потребуется много времени, при¬
дется проделать уйму утомительной работы, чтобы отбросить в
сторону множество всяких несообразностей. Совсем не так, как
в криминальных романах, разобраться в которых не легче, чем
в условиях правительственного займа, но гений сыщик, их ге¬
рой, расправляется с самой сложной задачей за один вечер, не
покидая своего кресла. Налейте еще кофе. Вам не кажется, что
я готовлю великолепный кофе?
— Хороший, — серьезно подтвердил Мартин.
Ван дер Валк залпом опорожнил чашку. Направился в ма¬
ленькую прихожую, двери из которой вели в другие комнаты.
1 Завсегдатаи, постоянные посетители (фр.).
S Н. Фрилннг «Загадка белого «мерседеса* 225
— Приступаем.
-Стоя в дверях кухни, он по своей привычке, размышлял вслух:
— Квартирка небольшая, но приобрела она се без посторонней
помощи, содержала в чистоте. Есть стиральная машина, хозяйка
сама готовила, убиралась — словом, любила заниматься до¬
машним хозяйством, что довольно необычно для женщин такого
типа. Вот целая коробка ниток и наполовину связанный на спи¬
цах свитер...
— Эльза любила готовить, и ей нравилось шить, — рассеянно
подтвердил Мартин, зашедший к тому времени в спальню. — Была
искусной кулинаркой, понимала толк в еде.
Спальня была похожа на гостиную, обставлена тоже до¬
рогой и умело подобранной солидной мебелью светлых тонов,
искусно инкрустированной более темным деревом. «Мебель,
кажется, фризская, — подумал Мартин. — Со стороны матери
в ее жилах текла фризская кровь». Широченная, двуспальная
кровать, почти квадратная по форме; громадный платяной
шкаф и трюмо с очень дорогими зеркалами, — старинные ма¬
товые зеркала, чей мягкий блеск свидетельствовал об их поч¬
тенном возрасте. Предметы интерьера были слишком
громоздки для маленьких комнат хрупкого современного дома,
но обладали красотой и достоинством. «Все это обманчиво, —
думал Мартин, — совсем не то ожидаешь увидеть в спальне
шлюхи». Постель не была прибрана.
— Наш парень из химической лаборатории получил, навер¬
ное, массу удовольствия, когда исследовал простыни. — Ван
дер Валк был неистощим на подобные, дурного тона, шутки.
На покрытом лаком полу ковер из Смирны, ручной работы.
«Полицейские немало потрудились и здесь, в спальне, — со зло¬
радством думал Мартин, — заботливо сворачивая женские тру¬
сики и лифчики, старательно шаря в чулках, чтобы убедиться,
что там ничего не запрятано... видно, тщательно собирали вы¬
павшие с платяных щеток светлые волоски, аккуратно завора¬
чивали их в бумажные салфетки, которые тут валялись вместе с
уже использованными, хорошо еще, если в корзине для мусо¬
ра, а не на ковре».
— Тут уже все обыскали? — спросил Мартин ван дер Валка,
вошедшего в спальню из прихожей.
— Нет, не было времени. И не будет, если только я не решу,
что игра стоит свеч. Я нашел одно вещественное подтверж-
226
дение вашим рассказам. — Ван дер Валк рылся в старых ко¬
робках из-под обуви, связанных в узел блузках, старых шарфах
и непарных перчатках, которыми была забита верхняя полка
платяного шкафа. — Вот оно. Ведь это, должно быть, больно.
А ей доставляло удовольствие. Я бы хорошенько побил ее, кабы
знал заранее, сколько хлопот она мне приготовит. — Инспектор
держал в руке хлыст для верховой езды; в тихой комнате свист рас¬
секаемого им воздуха казался невыносимо противным. Под на¬
смешливым взглядом полицейского Мартин с кислой улыбкой
взял хлыст за ременную плетеную рукоятку.
— Кажется, тот самый. У меня нет связанных с ним личных
воспоминаний. — С досадой он перебросил хлыст назад ван дер
Вал_ку. — После смерти владельца вещи тут же теряют свое зна¬
чение. Смотришь в музее на миниатюрную шляпу Наполеона,
и вещь эта совершенно тебя не трогает.
— Верно, — с пониманием подтвердил собеседник. — Я и сам
терпеть не могу копаться в тряпье покойников. А этот... я бы вы¬
бросил его в мусорный ящик. Если только у следователя нет до¬
чери, которая берет уроки верховой езды. — Он бросил хлыстик
на полку. — Мастерская рядом. Пошли туда.
Это была самая обыкновенная комната, по размерам больше
спальни, первоначально она, возможно, под спальню и предназ¬
началась, но стала мастерской из-за хорошего освещения. На
одной стене — полки со всяким хламом: журналы, супероб¬
ложки, обрезки какой-то материи, давно затвердевший большой
кусок глины для лепки, несколько необожженных заготовок фи¬
гурок, сделанных Эльзой, какие-то пробные образцы или не¬
удачные модели, брошенные в полузаконченном виде, два или три
бюста, вылепленные, очевидно, с натуры, не очень удачные.
— Узнаете кого-нибудь? — спросил ухмыляясь ван дер Валк.
— Нет, — равнодушно ответил Мартин.
Большая пепельница, в которой много окурков; несколько
справочников, роскошное издание «Истории костюма» й альбом
«Традиционная одежда крестьян Европы».
В мастерской — ни чистоты, ни порядка, не то что в дру¬
гих комнатах. Две портативные парафиновые печи. Большая
папка, набитая карандашными набросками и акварельными
рисунками — все того же типа фигурки в различных позах и
ракурсах. В большой деревянной коробке из-под сигар лежат
инструменты для работы с глиной, какие-то куски железа, про-
227
вода, изогнутые и скрученные так, как ей было нужно для ра¬
боты. Несколько хирургических инструментов, открывалка для
консервных банок. Собственно мебели в комнате нет; дере¬
вянный манекен валяется на продавленной кушетке, и еще
стоит деревянный кухонный стол с задвинутым под него
старым стулом. Измазанный хлопчатобумажный халат на гво¬
зде, вбитом в дверь. Шнуры от двух дуговых ламп, которые ис¬
пользуют в фотографии, небрежно петляют по полу и тянутся
в один из углов. Несколько ярких платков пришпилены к
голым стенам. Старый ковер из овечьей шкуры подчеркивает
потертость линолеума. На окнах простые хлопчатобумажные
занавески.
Мартин оглядывал мастерскую без особого интереса.
— Вы сняли тут отпечатки пальцев? — с детским любопыт¬
ством спросил он.
— О Боже, да, — простонал в ответ ван дер Вал к. — Пустая
трата времени! Ни к чему это не приведет. Держим их просто
так, на всякий случай, но меня с души воротит от подобных
пустяков. Если не сделать — поднимется скандал, и эти чер¬
товы газетчики лишний раз убедятся, что в полиции совер¬
шенно игнорируют последние достижения научной мысли. Ви¬
дели, что пишут?
— Да. — Мартин не скрывал презрения. — Называют ее «жен¬
щиной определенной репутации», «сомнительной личностью»!
Как это по-детски наивно.
— А, им нечем было развлечься с тех самых пор, как Бело¬
курую куколку обезглавили на Ахтербюрхвале, — примири¬
тельно произнес ван дер Валк. — Они мечтают о новой Роз¬
мари.
«Кухня интереснее мастерской, — подумал Мартин. — Как
правильно подметил этот полицейский, Эльза была замеча¬
тельной хозяйкой. Даже из ничего умела приготовить что-то
вкусное. М-м-м, кухня пробуждает во мне гораздо больше вос¬
поминаний, чем спальня, — странно?»
Следующая дверь вела из прихожей в ванную и туалет.
— Здесь я снимал отпечатки пальцев с гораздо большим эн¬
тузиазмом, — раздался позади Мартина голос инспектора. —
Здесь убирались не так часто, и поверхность удобная. Нашли
отпечатки, принадлежавшие мужчине. Завтра узнаем, не ваши
ли, — не удержался, прибавил язвительно: — В газете вас на-
"228 *
зывают таинственной персоной demimonde* 1. Кое-кто считает,
что вы могли быть се souteneur2. Газетчики чего только не при¬
думают! К счастью, Боуман и по складу своего характера и бла¬
годаря своей работе очень осмотрителен. Он держался с ними
просто великолепно, не сказав ничего лишнего. Несокрушим,
как скала, и ведет себя с большим достоинством: «Мне ничего
не известно о ее жизни, ведь я не был знаком с несчастной да¬
мой». Репортеры ходят за мной по пятам, надеясь схватить
мышкугкак только она выглянет из норки.. Мне сегодня при¬
дется выдать им хоть что-нибудь.
Он открыл один из шкафчиков и достал оттуда бутылку
джина; в его взгляде отражалось мрачное вожделение, как у
наркомана при виде марихуаны.
— Побочные доходы полицейских. Если бы меня сейчас
увидел какой-нибудь репортеришка! Или следователь, ни дна
ему, ни покрышки!
Прихватив два стакана, ван дер Валк направился в гостиную,
где теперь было тепло и уютно. Мартин задумчиво посмотрел в
окно. Набережная почти пустынна; какой-то человек — а мо¬
жет, и репортер? — сидя в сером «опеле», деловито записывает
что-то в зеленый блокнот, подложив под него портфель. Ъ'ака-
лейщик с сигарой во рту беззаботно крутит педали своего вело¬
сипеда; чопорная домохозяйка несет набитую сумку с
покачивающимся сверху вилком красной капусты. За спиной
Мартина послышалось звяканье бутылки о край стакана.
— Вам джин с сахаром? — произнес инспектор с самодо¬
вольной интонацией мальчишки, укравшего яблоко. .
— Нет.
Глаза ван дер Валка ярко блестели, как будто он уже про¬
пустил два-три стаканчика. Его взгляд выражал сочувствие.
— La Chansonette3. Мнимая наивность! Невинность для от¬
вода глаз!.. Я внимательно наблюдал за вами с того самого мо¬
мента, как мы переступили порог этой квартиры. И вы себя
выдали с головой: словно я сам свидетель вашего последнего
визита сюда.
— Почему бы, в таком случае, вам самому и не рассказать
мне, как это было?
1 Полусвета (фр )-
1 Сутенером (ФР-)-
1 Шансонетка (ФР-)-
Ti9
— Пытаетесь шутить, но и голос выдает вас: вы напуганы.
Когда вы вошли, по вашему поведению стало сразу ясно, что вы
здесь бывали. Вы не оглядывались вокруг, как человек, впервые
попавший в новое для него помещение, вы уставились в одну
точку — на письменный стол, как бы проверяя, все ли там на
месте. Спальня — всякий предположил бы, что под нее от¬
ведена большая комната, средняя, где у нее оказалась студия, а
дальняя комната обычно предназначается под детскую. Вы же
знали, что спальня в конце коридора; пока я возился на кухне,
вы, как лунатик, направились прямиком туда. Так что не хит¬
рите со мной.
— Я никогда в жизни не бывал в этом доме, — раздраженно
возразил Мартин. — Вы столь чертовски сообразительны, что
выдумываете то, чего не было.
— Послушайте, jongen, я знаю, чего вы боитесь. Вы боитесь,
что об этом узнает ваша жена, но это, знаете ли, чертовски
глупо. Следователь сейчас жаждет вашей крови; можете не сом¬
неваться, он из вас все вытянет. Ваша жена прочитает обо всем
в газетах, если только не будет присутствовать в зале судебного
заседания. Думаете, так ей будет приятнее?.. Расскажите все
сейчас же, и важность отмеченного... замеченного мной значи¬
тельно уменьшится.
— Нечего мне вам рассказывать, можете вы это понять?
Ван дер Вал к потягивал джин, продолжал рассуждать, обра¬
щаясь как бы к самому себе:
— Jongen, вам придется признаться. Хватит врать. Самое от¬
вратительное, чего я терпеть не могу в любом расследовании,—
это как все врут. Совершенно неожиданно для них люди ока¬
зываются под ярким лучом прожектора; они вертятся, как рыба
на крючке, пытаясь ускользнуть? Это бесполезно: когда сидишь
на моем месте, чуешь ложь по запаху. Возьмем вас — я знал,
что вы хотите что-то скрыть от меня. Знал, как только вы по¬
явились на Смедестраат. Если бы я не умел распознавать такое,
грош мне цена.
Он допил джин, до капельки, чуть ли не облизал край ста¬
кана.
— Невинные маленькие обманы!.. Мужья, которые говорят
женам, что получают в неделю не двести, а сто пятьдесят гуль¬
денов; жены, которые уверяют своих мужей, что туфли купле¬
ны на распродаже за двадцать пять, хотя туфли стоят пятьсот
230
сорок два. Сыновья врут матерям, что были в воскресной
школе; дочери уверяют, что ходили в кино с подружкой. Лжет
и тот, кто вырвал у старухи сумку, и та, кто прячет грязные
фотографии, которые показал ей мужчина в баре. И лишь
только кто-нибудь из них оказывается на вашем месте, лгать на¬
чинают всерьез. Чтобы обелить себя. Матери станут лгать, чтоб
снять подозрение со своей семьи.
Я готов к этому, я молча слушаю и выжидаю удобной ми¬
нуты, чтобы сказать, каких дураков они из себя разыгрывают.
Ложь — не признак мужества или самопожертвования, это в
любом случае — трусость и самообман. Вы скрываете что-то
скорее от своей жены, чем от меня, — так проявите мужество
рассказать все, снять тяжесть с ее души... Итак, я расследую
убийство. И у меня просто нет больше времени возиться с лже¬
цами. Особенно с их наихудшей разновидностью — такими, как
вы. С псевдонаивными и всезнающими, с такими, которые лгут,
чтобы поэффектнее подать себя. Даже в своих собственных гла¬
зах... Итак, когда вы были в этом доме в последний раз?
Мартин залпом выпил свой джин, передернул от отвращения
плечами, снова стукнул донышком стакана по столу.
— Шесть недель назад, что-то около этого.
Ван дер Валк охнул, будто его подстрелили, но тут же взял
себя в руки и сказал с облегчением:
— Я знал, что капля разума у вас еще сохранилась; выпейте-ка
еще джина.
— Со мной все в порядке. Полезный урок, великолепный
финал. Я ни на чем, ни на одном из вариантов не мог остано¬
виться, с самой первой своей минуты на Смедестраат запутал¬
ся, а потом оказался в тупике. Как только вы упомянули улицу
Йозеф-Израэле, я начал лгать автоматически.
Ван дер Валк извлек из своего портфеля пачку бумаги. «Как
тот тип в «опеле», — почему-то подумал Мартин.
— Моя жена тоже знала, что я лгу: женщины интуитивно
чувствуют, когда мужья их обманывают... Но все это, инспек¬
тор, чертовски нелепая история — еще и поэтому мне было так
трудно рассказать о ней. Все это, возможно, будет выглядеть за¬
бавно, но поверить мне нелегко.
— Так оно и бывает, — весело согласился с Мартином ван
дер Валк. — Строго логически обосновывают всегда только
ложь.
231
— Это произошло на судне Хермана. Как я уже сказал, не¬
дель шесть назад. У меня страшно разболелась спина. Совер¬
шенно внезапно меня скрючило, и я ходил скособоченный, как
Граучо Маркс1. Пошел к врачу, тот пожал плечами. Постельный
режим, сказал он, ничего нельзя сделать, нужны только покой
и тепло.
А я был занят в это время одним проектом, и вот в таком
оказался положении: спеленут по рукам и ногам, да еще кор¬
чусь от боли. И тут я вспомнил о Хермане. Он человек умелый
и, по-своему, довольно симпатичный. Я еле втиснулся в авто¬
бус, что было нелегко; сесть в машину я был не в состоянии,
не мог согнуться. Найти Хермана тоже непросто, я же не знал
точно, где стоит судно. Увидев меня, он расхохотался, эдакий
дурак, но сделал массаж и быстро поставил меня на ноги, мне
почти совсем не было больно.
Порядок, сказал он, теперь надо просто спокойно полежать.
Боль прошла, но с минуту я не отваживался даже пошевелить¬
ся, —' можете себе представить. И вот тут-то открылась дверь и
появилась Эльза. Был уже вечер — я ушел из дому около пяти,
надеясь поймать Хермана, когда у него никого не будет, пото¬
му что он, как всякий врач, принимает пациентов по предвари¬
тельной записи. Увидев Эльзу, я подумал: «Черт побери, попал
я в переделку», но она была в прекрасном настроении, несла
всякий вздор. У нас троих получилось что-то вроде незаплани¬
рованной вечеринки. Херман — остроумный шельмец, и мы хо¬
хотали до упаду, как дети.
Она вылепила очередной шедевр — деревенскую девчонку,
которая как две капли воды оказалась похожей, на королеву
Викторию. Ее страшно забавляла эта малоприличная кукла, мы
придумывали всякие смешные непристойные сюжеты для нее.
Обстановка была самая непринужденная. Мы вместе поужина¬
ли, я чувствовал себя прекрасно. Помню даже, что у Хермана
нашлась тогда ветчина, тминная водка и бутылка пико. Весь день
мне было плохо, сильное недомогание делало меня медлитель¬
ным и неуклюжим, словно старая ломовая лошадь. Представ¬
ляете, какая эйфория охватила меня, когда я снова обрел
здоровье, свободу телодвижений, а тут еще такая веселая ком¬
пания!
’ Маркс Джулиус (Граучо) (1890-1977) - американский актер-комик.
232
Enfin1, мне предстояло отправиться в Нассаукаде, чтобы по¬
пасть на автобус в сторону Харлема. Эльза предложила меня
подвезти, ей, мол, по пути. У нее был старенький, потрепанный
«ситроен». «Да черт с ним, с этим автобусом, — сказала она, —
почему бы мне просто не подвезти тебя до окрестностей Амс¬
тердама, где ты сможешь сесть на обычный харлемский автобус?
Предлагаю тебе вот что: заедем по дороге ко мне, и я покажу
тебе свою принцессу, — ты ведь у меня раньше не был? — и мы
выедем через Амстелвеен».
А теперь постарайтесь понять меня: я не хотел отказываться.
Она была так мила, что я... утратил бдительность. Тогда мне
просто в голову не пришло, каким же я оказался идиотом, сог¬
ласившись зайти к ней. Я попытался, довольно нерешительно,
отказаться, на самом деле мне, конечно, хотелось поехать к ней.
«Ах, кроме того, — сказала она подчеркнуто равнодушно, — у
меня до сих пор лежат твои книги, и если ты не заберешь их
сейчас, то никогда не получишь». Я согласился. Хотите, назо¬
вите меня подонком, но у меня и мыслей не было о каких-то
сексуальных забавах, я испытывал некое душевное облегчение,
и только. Я был с женщиной, новой встречи с которой дсегда
страшился, и вот — встреча, и никаких переживаний, объяс¬
нений, просто дружеская вечеринка.
Она' привезла меня сюда, в этот дом. Я сидел на том самом
месте, где сейчас сидите вы. Эльза угостила меня абрикосовой
водкой и показала мне свою принцессу. Впрочем, про прин¬
цессу она сказала просто так, для интереса. Фигурка оказалась
снова королевой, и тоже забавной, большое сходство с ориги¬
налом, только выражение как у снулой рыбы, что делало фи¬
гурку по-настоящему смешной. А потом —хлоп’ бац! — я сидел
там как отпетый дурак, — именно так, наверное, Эльза обо мне
и думала, — и вдруг она оказалась у меня на коленях, и мои
губы обжег жаркий поцелуй. И конечно, как она и рассчитала
заранее, во мне проснулось желание. Я хотел ее, бешено хотел.
И вот тут-то самая смешная часть спектакля.
Она разделась при свете лампы, вся такая... ласкающая взор,
как женщины на полотнах Тициана, и я велел ей идти в
спальню. Я все же боялся за свою спину и не находил в себе
сил гоняться за ней по комнате среди всей этой мебели, я
* Наконец (Фр-)-
233
хотел ее получить со всеми удобствами. Послушная как овечка,
она покорно забралась в постель, и я взгромоздился к ней на
ложе. И вот тут-то, хотите верьте, хотите нет, я не смог за¬
ставить себя даже прикоснуться к ее тициановскому телу.
У меня не возникло позыва ласкать ее, целовать, вообще до нее
дотронуться хоть пальцем. На меня накатило не просто безраз¬
личие, а какая-то раздражающая неприязнь, будто кто-то, на¬
доеда какой-то, загнал тебя в угол, и ты не можешь от него
отделаться, поэтому единственное, что тебе остается в общении
с ним, — сохранять вежливость.
Секунду я пребывал в потрясении. Она пыталась возбудить
во мне желание, призвала на помощь незаурядное свое искус¬
ство, но я оставался холоден как лед. Я попытался спасти поло¬
жение, сказав, что у меня опять разболелась спина, нес всякую
чушь. Но ее нельзя было обмануть, слишком хорошо она меня
знала. Прежде, больной или здоровый, я никогда не отказы¬
вался заниматься с ней любовью. Она пришла в ярость: орала,
потеряв над собой всякий контроль, обнаженная, вызывающе
металась по постели и по спальне, осыпая проклятиями неза¬
дачливого своего посетителя, а потом запустила в меня щеткой
для волос.
Ругань да вдобавок брошенная щетка сделали ее просто
смешной, — я пришел в себя. Ситуация показалась мне до¬
вольно нелепой; я и сам готов был поверить, что соблазнял ее
с единственной целью — поставить в неловкое положение. Вы
утверждали, что я искал возможности вернуться к ней, в тот раз
такая возможность мне представилась... О, я был настроен ли¬
рически! Но, разговаривая с ней, продолжал одеваться, спина
моя не болела: Херман сотворил чудо. Я вышел на улицу, на
углу вскочил в трамвай, который шел к станции, и приехал до¬
мой поездом; было еще не очень поздно. Я вернулся довольный,
что все так ловко сошло с рук. Но не тут-то было. Дома я на¬
шел Софию в переживаниях и волнениях по поводу моего столь
долгого отсутствия, и вдруг понял, как виноват перед ней. Чув¬
ство вины долго не покидало меня. Да, я глубоко обидел Со¬
фию, но, как ни странно, не мог отделаться от ощущения, что
столь же глубоко оскорбил и Эльзу.
Значит, что же, думал я, — мне хотелось, чтобы меня соблаз¬
нили? Одно это уже гадко, а тут еще и шок из-за моей импотен¬
ции. Впрочем, мнимой, потому что в ту же ночь я занимался
234
любовью с Софией. Значит, моя неудача с Эльзой явилась своего
рода психологической блокировкой, не более того... А то, что я...
в ту же ночь... с моей Софией... вот еще одна моя провинность,
поверьте мне, долго мучившая меня.
Конечно, постепенно все вошло в свою колею, бывали дни,
когда я почти не думал о случае на Йозеф-Израэле, но чаще он
не давал мне покоя, постоянно напоминая о себе, укалывая
душу, как иголка тело. София о чем-то догадывалась. Поначалу
я решил: рассказать ей обо всем — значит проявить слабость,
загладить преступление искуплением вины и смирением. А
кроме того, думал я, такое признание сделало бы ее еще более
несчастной. Но в глубине души я понимал, что рассуждения
преследовали одну цель — найти оправдание для своего молча¬
ния, ведь на самом деле мне просто недоставало мужества рас¬
сказать ей обо всем.
На прошлой неделе — почти неделю назад — я пришел к вы¬
воду, что обязан искупить свою вину и поставить все точки над
«i». Я набрался духу провести две акции. Первая привела меня
на Йозеф-Израэлскаде. Я решил зайти к Эльзе и сказать, что
жалею о случившемся. Она умна, она умела проявлять велико¬
душие и доброту, я надеялся, что она с пониманием отнесется
к моему... покаянию, назовем это так. Но решиться на такой
поступок не так-то легко, и вот я в замешательстве брожу по
улицам, репетирую, что же и как я ей скажу. Ника-кого сексуаль¬
ного мотива, поверьте мне, и я не боялся, что она совратит
меня. Но все же нервничал.
Я позвонил, но дверь не открыли, и переговорное устройст¬
во глухо молчало. Я знал, что она дома — в окнах-то я видел с
улицы свет; я потоптался у порога минут пять, позвонил снова:
может, она была в ванной или не слышала звонка, — опять
ничего, тишина. Тогда я ушел. Я решил, что она меня видела
из окна и не хочет отвечать на мои звонки. Может, вообразила,
что я явился, чтобы еще раз попытаться соблазнить ее, кто зна¬
ет? Я чувствовал себя выжатым как лимон, — наступила разряд¬
ка после нервного напряжения. Погулял еще немного и решил
написать ей письмо. Я хотел также рассказать обо всем Со¬
фии, — это была вторая задуманная мной акция.-Но неудача с
первой несколько охладила мой пыл; я уже настроился провес¬
ти эту акцию на следующий 'вечер, а тут — хоп! нате вам! —
явились ваши парни в грубых ботинках...
235
Бутылка звякнула о край стакана.
— Verdraaid’.1 — выругался ван дер Валк. — Ни капли джина
не осталось в этой проклятой бутылке.
Открыв рот, он опрокинул над своим лицом стакан в тщетной
надежде выжать из него хоть каплю. Поставив его на стол, поше¬
велил пальцами.
— Мой способ стенографировать столь необычен, что я сам
с трудом разбираю записи. История, по крайней мере, доста¬
точно понятная, и, кажется, я уловил ее суть. Кстати, вы за¬
брали свои книги?
— Нет, черт побери, я забыл про них. А вы на моем месте не
забыли бы?
— Забыл бы. Я задаю вопрос, чтобы проверить ваш рассказ.
Они и сейчас здесь?
— Не знаю. Наверное, стоят где-нибудь на полках, если
только не исчезли. Проверьте по каталогу. На них моя фа¬
милия и дата.
Ван дер Валк взял одну книгу с полки. Небрежно пролистал
ее.
— Галигаи* 2. Так звали даму, которая вместе со своим мужем
одурачила короля Франции. Правильно?
— Да. Кончини. Maréchale ¿’Ancre3.
— Насколько я помню, ее обвинили в колдовстве. А она ска¬
зала, что все ее колдовство состоит в том, что, обладая сильным
характером, она повелевает людьми более слабыми.
— Та самая.
— Не кажется ли вам, что именно такой же была и власть
Эльзы де Шармуа над влюбленными в нее мужчинами?
— Не раз думал об этом. Вы задали сложный вопрос, и от¬
ветить на него непросто, но, возможно, вы правы, со многими
мужчинами у Эльзы так и было. Что касается меня, вы не со¬
общили мне ничего нового: я знаю, что очень легко подпадаю
под чужое влияние. Но в моем случае в конце концов побе¬
дила София, ее влияние на меня оказалось сильнее. Но это уже
другая история. -
’ Черт побери! (нидерл.)
2 Галигаи (Леонора Дор, 1576—1617) родилась во Флоренции, фаво¬
ритка Марии Медичи, жена Кончини, которому был присвоен титул маркиза
д’Анкр и звание маршала Франции.
2 Супруга маршала д’Анкр (фр.).
236
— Да. Послушайте, вы дали показания, которые я зафикси¬
ровал, прошу вас подписать их. Они свидетельствуют в вашу
пользу, но палка эта — о двух концах; вы понимаете?
— То была одна из причин, из-за чего я молчал. Я знаю: если
моему рассказу не поверят, я увязну в этом деле. Ведь ни одной
детали нельзя подтвердить свидетельскими показаниями, за ис¬
ключением того, что сообщит Херман.
— Именно так воспримет ваш рассказ следователь. Но тут
возникает любопытный аспект. Обсудим его. Я цитирую вас
более или менее точно, хотя и не записывал за вами каждое
слово. «На звонок в дверь не ответили, молчало и перего¬
ворное устройство у входных дверей. В окнах горел свет, я его
видел с улицы, я знал, что она дома». Секунду спустя:' «Я по¬
думал: может, она увидела меня». А теперь скажите: вы чтоу
заметили с улицы, когда вышли из дома, как отодвинулась за¬
навеска? Может, она выглянула из окна?
— Нет. Я не знаю даже, были ли опущены занавески; пожа¬
луй, да, были, лишь слабый свет пробивался сквозь жалюзи.
—• Шторы-жалюзи. Конечно. Как часто такие незначи¬
тельные детали ускользают из поля зрения. С этими венециан¬
скими жалюзи на окнах нам одна морока: из комнаты видно все,
а с улицы ничего. Видите ли, когда я вошел сюда, занавески
были задернуты. Я не выглядывал из окна. Провел здесь почти
всю ночь, пока работали доктор и фотограф, да и сам мозговал
над случившимся. На следующее утрЬ в девять часов я вер¬
нулся. Сказал дурню полицейскому, который пришел со мной:
«Впустите-ка сюда побольше света». Он поднял жалюзи, а я
даже не обратил на это внимания; теперь понятно. Мне и в
голову не пришло, что свет мог быть виден с улицы.
— Едва заметно. Но какое это имеет значение?
Ван дер Валк резким движением опустил жалюзи и закрыл
их наглухо: подвижные планки прикрыли все прорези.
— Полюбуйтесь, улица, как на ладони, а? Проделаем этот
фокус ночью. Из комнаты прекрасно виден любой человек на
улице. С улицы не видно даже тени. Встаньте между шторами
и занавесками, и вас совершенно не будет видно.
— Почему это так важно?
— Судите сами, jongen. Может, она и не видела вас. Но весьма
вероятно, что вас увидел кто-то другой.
Мартин недоуменно уставился на ван дер Валка.
237
— Если ее пристрелили не вы, — продолжал ван дер Валк,
выделяя каждое слово, — значит, ее убили за тот получас, что
вы стояли под окнами. Есть весьма веские основания утвер¬
ждать, что в это время она была не одна. С ней был любовник.
Иначе, почему бы не открыть вам дверь? Ну, сидел бы у нее
просто приятель, дверь открыли бы, разве не так? И уж во
всяком случае, спросили бы по переговорному устройству, кто
там. А в пользу того, что у нее был любовник, свидетельствуют
весьма серьезные факты: во-первых, она не хотела открыть
дверь, во-вторых, когда ее нашли, выяснилось, что незадолго до
смерти она занималась любовью. По-моему, все это очень по¬
хоже на правду. Другое дело, посчитает ли следователь ваш рас¬
сказ заслуживающим доверия. Но, по крайней мере, у меня
появились причины начать розыск других ее знакомых. А теперь
нам надо прежде всего привести в порядок эти бумаги.
Мне предстоит отпечатать на машинке стенограмму вашего
рассказа, затем вы должны ее одобрить и подписать. Поэтому
мы возвращаемся в управление. Но сначала мы, как хорошо
воспитанные мальчики, приберемся и уничтожим следы нашей
выпивки. Затем я представлю ваши показания следователю, соп¬
роводив их кратким перечнем моих собственных открытий. На
основании всего этого мне, надеюсь, дадут время, чтобы
прочистить быт этой женщины, как делает с желудком хорошая
доза слабительного. И тогда я его" разыщу: имею в виду пред¬
полагаемого стрелка по живым мишеням, а не того старикана
следователя из Дворца правосудия, который не переставая жует
сигары... Поставьте заслонку так, чтобы огонь погас сам собой,
и приоткройте окно, надо проветрить комнату... Знаете что?
Оставлю-ка я здесь на ночь полицейского. Не исключена воз¬
можность, хоть и небольшая, что в этой квартире находится
нечто такое, что этому стрелку может понадобиться, и он захо¬
чет вернуться. Звучит неубедительно? Но если тебя обслуживал
любовник, обязательно в твоей квартире останутся следы его
пребывания, пусть самые незначительные. Гораздо более веро¬
ятно, конечно, что этот неизвестный ложился в постель, как
генерал де Голль, — в полном обмундировании, и мы без толку
будем шарить по всем углам в поисках его стоптанных до¬
машних тапочек, но... но...
Уже почти у самых дверей управления ван дер Валк проник¬
новенно посмотрел в глаза Мартину и произнес почти ласково:
238
— Вы были на высоте, ]опвеп, хоть и тянули со своим при¬
знанием до последней минуты. А теперь быстренько проглотить
что-нибудь, пока какой-нибудь наш любознательный ублюдок
не учуял запаха виски.
В середине дня Мартин опять сидел в кабинете инспектора,
ожидая, когда будут отпечатаны его показания. Этот ван дер
Валк весьма проворно печатал двумя пальцами и только раз,
лениво чертыхнувшись, вынужден был заняться поисками ре¬
зинки.
— Старый дурень Хенк совсем не умеет печатать. Потерять
резинку — конечно, это его рук дело.
— Он поймал того пижона? — поинтересовался Мартин.
Его несколько приободряла мысль, что, в конце концов, на
свете есть и другие преступления, и другие преступники и что
даже этот сказочный людоед-чиновник из Дворца правосудия,—
который стал уже настоящим пугалом, несмотря на легкомыс¬
ленные шуточки ван дер Валка насчет его привычки жевать си¬
гары, — держал под прицелом своих глаз-бусинок не одного
только Мартина.
— Такова, jongeп, работа полицейского. Строго между нами:
у него нет никого на примете. Но будет. Старина Хенк без ус¬
тали ворчит, но у него, как у шерифа на Диком Западе, везде
есть свой человек. И во всех кафе надежные ребята. Пижоны
не часто заходят в кафе, а тот парень — волк-одиночка. Пой¬
мать его нелегко. Но от старины Хенка он не уйдет... Эх... как
пишется «в значении» — на конце «е» или «и»?
Наконец Мартин вернулся в свою камеру и заснул как уби¬
тый, но в положенное время его разбудили на ужин. В этот ве¬
чер были вареные сосиски, очень жирные и невкусные, так что
Мартин полакомился копченым угрем, София не забыла поло¬
жить даже лимон. Затем Мартин со всеми удобствами располо¬
жился на неприбранной постели и с головой погрузился в
«Историю Франции»гв постыдное поведение и греховные дея¬
ния Людовика XII, — но тут его вызвал охранник.
София держалась спокойно, но выглядела неважно; несмот¬
ря на это, ее бодрая улыбка согревала, как июньское солнце.
Она безмолвно протянула ему обе свои руки. Он поцеловал по¬
очередно каждую, чувствуя, как сильно забилось его сердце.
— Прежде всего я должен рассказать тебе одну историю.
239
И слово в слово повторил ей все, что рассказывал сегодня
днем ван дер Валку. София молча выслушала его. Сказала:
— Я рада, что ты осознал необходимость искупить свою вину.
— Но я еще не сделал этого.
— По-моему, сделал. Сейчас. Я ведь тоже должна искупить
свою вину, хоть вина эта не причиняет мне неприятностей: я
ненавидела Эльзу де Шармуа всей душой и не ощущала угры¬
зений совести даже после ее смерти. Моя вина не меньше твоей.
Наверное, я должна испытывать удовлетворение, что ты оказал¬
ся импотентом с ней, а не со мной; вероятно, это означало, что
ты любил меня. Ты меня еще любишь? Или теперь, после ее
смерти, ты пришел к выводу, что именно она была твоей на¬
стоящей любовью? Поймешь ли ты, что она стала мученицей
из-за любви? Не погибла ли она по твоей вине?.. Ну да кто бы
ни убил ее, она мертва, и случилось это из-за тебя.
— Дорогая, почему ты так говоришь?
— Бедняжка, какой же ты глупенький! Если ван дер Валк
верит твоей истории, — а судя по тому, что ты мне рассказал,
он настолько верит, что решил приняться за серьезные поиски
убийцы, — так это по той причине, что теперь на горизонте
появился человек, у которого была причина убить ее. Отвлекись
от своей собственной персоны, подумай об ее жизни. Она при¬
чиняла мужчинам одни страдания,, не давала им передышки.
В ту ночь у нее был мужчина, он увидел тебя из окна, узнал,
или она ему сказала, кто это. Возможно, он тебя знает. Тебя
знает Херман. Мунх знаком с тобой.
— Мунх? А, так звали того парня...
— Тоон тебя знает. Фогельзанг знал тебя, по крайней мере
был знаком.
— Вот так штука! Фогельзанг...1 певец... птичка.
— Могли быть и другие, кто знал тебя, а ты об этом и не до¬
гадываешься.
— Возможно. Но подумай: то, что человек за занавеской, кто
бы он ни был, узнал меня, — не могло же это стать причиной
убийства Эльзы.
— Думаю, что стало. — В удлиненных, слегка раскосых глазах
Софии появилось неодобрительное выражение. — Если ты ког¬
да-нибудь обманешь меня, я немедленно расстанусь с тобой. Уеду
1 Der Vogel — птица; der Sang — пенис, песня (нем.).
240
в другую страну, и никто в целом свете не разыщет меня. Потому
что, если я не сделаю этого... я тебя убыо; надеюсь, ты достаточно
хорошо знаешь меня, чтобы всерьез отнестись к моим словам.
Сам ты, по складу характера, rte способен на такой шаг..’ та¬
кие, как ты, не становятся убийцами: у них слишком развито во¬
ображение и они умеют владеть собой. Ты топаешь ногами, орешь
из-за пустяков, но в действительно серьезных ситуациях сохраня¬
ешь спокойствие.
Убийство мог совершить тот, кто не контролирует своих эмо¬
ций. У таких людей отсутствует граница между словом и делом,
они думают: «Ecrasez l’infâme»1 — и тотчас «давят». Я_могла бы так
поступить. Какой-то человек такого же склада характера вдруг,
когда увидел тебя, уверился в своих самых худших подозрениях.
Возможно, вполне добропорядочный человек, но который решил:
«Хватит с меня, теперь эта развратница должна умереть» — и весь
отдался охватившему его порыву. Какой-то глупец, который так
и не смог понять, что Эльза изначально порочна, всегда была та¬
кой и чтобы он ни делал, изменить ее невозможно... Бедненький
мой, тот человек нисколько не похож на тебя. Вчера я была так
измотана и несчастна, что в минуту затмения подумала, что это
сделал ты. Но потом пришла в себя и поняла, что ты не смог бы
убить ее. Ты, как Эльза, можешь в порыве негодования или
оскорбленного самолюбия... запустить в кого-нибудь щеткой. Да
и то, такие, как ты, сперва посмотрят, что бросать и куда, — и, в
конечном итоге, такая осмотрительность вовсе не плоха.
"Мартин не мог удержаться от смеха, слушая эти, столь типич¬
ные для Софии, рассуждения, он так ценил в Софии ее рассуди¬
тельность. Ее нельзя было обмануть, она не допускала даже
самообмана. И сейчас она снисходительно улыбнулась ему, согла¬
шаясь с его оценкой.
— Понравился тебе копченый угорь? — Она внезапно обняла
его и крепко поцеловала. — Спасибо, что рассказал мне все.
Я боялась, что ты постараешься этого избежать, может, попро¬
сишь ван дер Валка поговорить со мной. Я с ним не виделась, не
знаю, что он замышляет, но, по-моему, ты должен довериться ему;
он совсем не глуп и докопается до сути дела. Пойми, что ты во
многом зависишь от него.
’ «Раздавите гадину!» (фр.) ~ Высказывание принадлежит Вольтеру и от¬
носится к католической церкви.
241
Мартин вспомнил эти слова на следующее утро, когда ван
дер Валк прислал за ним, чтобы снять отпечатки пальцев. За
проведенные здесь дни Мартин уже усвоил методы работы по¬
лицейских; словоохотливый поток признаний, и при этом про¬
ницательный взгляд, который цепко улавливает все: каждое
произнесенное слово или каждую паузу.
— Пустяшная привычка... То, что отпечатки ваших пальцев
не будут обнаружены в квартире убитой, не снимет с вас подо¬
зрений. Ваш адвокат мог бы представить данное обстоятельст¬
во, как доказательство того, что вы не бывали в этом доме, но
обвинитель тут же завопит, что, напротив, оно свидетельствует
о хитроумности ваших замыслов, о злонамеренной предусмот¬
рительности.
Вы будете лишены удовольствия видеть меня в ближайшие
несколько дней. Следователь немало попыхтел над вашей исто¬
рией; на сегодняшний день вы для него, как змея, выползшая
на свет Божий из-под камня. Однако он хоть и упрям, но спра¬
ведлив, и с готовностью согласился с тем, чтобы исчерпываю¬
щие расследования были проведены прежде, чем официально
будет возбуждено против вас судебное дело. На практике это
означает, что мне, а не ему, предстоит проделать уйму изнури¬
тельной работы. Вы останетесь у нас. Колеса завертятся. Нач¬
нутся потоки лжи; все эти люди с жаром примутся утверждать,
что у них с Эльзой было шапочное знакомство или что они
виделись с ней исключительно во имя интересов бизнеса, ис¬
кусства и т. д. и т. п. Они боятся меня, боятся газетчиков, бо¬
ятся своих соседей и еще невесть кого и чего.
Мартин назвал ему людей, которых вспомнила София, и рас¬
сказал, о чем она говорила.
— Интересная женщина ваша жена. У нее есть ценное пре¬
имущество перед остальными: она очень хорошо знает и вас, и
покойную мадам де Шармуа. Возможно, мудрец из Дворца пра¬
восудия станет рассматривать и ее как перспективную подоз¬
реваемую. — Ван дер Валк пребывал в своем обычном
грубовато-шутливом настроении. — Если бы отпечатки пальцев
в ванной принадлежали вам, вы бы, ]опзеп, оказались в конце
концов на крючке.
— Ха-ха-ха, — кисло произнес Мартин.
— Конечно, ваша жена абсолютно права; существует катего¬
рия людей, для которых ничего не стоит убить человека, и дру¬
242
гая категория — тс, кто никогда не пойдут на это. Но тут все
же несколько упрощенный подход: не принимаются в расчет
пограничные ситуации и непреднамеренные убийства. В нашем
случае и они возможны. Закон их не оправдывает, ничего по¬
хожего. Когда речь заходит о непреднамеренном убийстве, ви¬
новные утверждают, что не хотели убивать человека, и зачастую
так оно и бывает. За преступления такого рода во Франции не
гильотинируют. Когда имеешь дело с применением огнестрель¬
ного оружия, всегда возникают возражения; искусный адвокат
может доказать, что убийство произошло в связи с неосторож¬
ным обращением с огнестрельным оружием, начать даже бол¬
тать о смерти в результате несчастного случая.
Огнестрельное оружие, видите ли, вещь особая. Маузер — пис¬
толет весьма впечатляющий. Если бы он лежал рядом с телом, вер¬
сия о непреднамеренном убийстве могла бы пройти, ну мало ли
что? Человек мог этим оружием бахвалиться, и тут вдруг — бах!
бах! — и раздается выстрел. Больше всех бывает напуган тот, кто
держит в руках оружие, и этим можно бы объяснить поспешное
бегство. Но четыре выстрела в живот — серьезное возражение
против версии о как бы случайно разрядившемся пистолете.
Закон допускает разные толкования, но меня они не инте¬
ресуют. Наши ребята провели баллистическую экспертизу, что¬
бы ответить на вопрос, носило ли предпринятое действие
осмысленный характер или было случайным: их немало поза¬
бавило, сколько усилий приходится, оказывается, приложить,
чтобы выстрелить четыре раза в живот манекена. Со всей мыс¬
лимой осмотрительностью они готовят чертовски сложный от¬
чет, от которого адвокаты потом не оставят камня на камне. Все
это бессмысленно... А теперь вперед; начнем сначала.
Мартин провел день с французской лигой и битвой при Жар-
наке, ему до смерти надоели все эти принцы Валуа и церковное
реформаторство, он устал от «Истории Франции» и неутомимого
raconteur* Марло.
Мартин получил затем удовольствие познакомиться с пижо¬
ном, за которым охотился Хенк. Суровый и упорный полицейс¬
кий наконец наложил лапу на заблудшую овцу — коллекционера,
вырывавшего сумочки у пожилых дам. Этот ужасный преступник
Здесь: болтуна (фр.)-
243
оказался тихим и робким юношей из очень богатой и уважаемой
семьи, а кроме того, шахматистом-любителем: с Мартином он
добивался победы в двух партиях из трех. Любящая мамаша юно¬
ши каждый день приносила ему в камеру еду, — толстая, плакси¬
вая женщина с великолепными мехами, к которой София, после
случайной встречи с ней, воспылала такой жгучей неприязнью,
что затем приходила только поздней ночью, когда все, кроме ноч¬
ных дежурных, укладывались спать.
У Мартина и похитителя дамских сумочек появилось еще три
пренеприятнейших компаньона, воровавших лес со строитель¬
ных площадок. Они были вечно голодны — к счастью, им пере7
падали те презренные сосиски, которые в качестве обязатель¬
ного рациона приносили и двум привилегированным узникам.
Мартин читал французских классиков, чьи книги, наверное,
никогда не открыл бы при других обстоятельствах, — ничего бо¬
лее интересного, чем Боссюэ и Фенелон, в тюремной библио-'
теке не было.
Проходили дни. Трех специалистов по лесоматериалам пере¬
вели в следственную тюрьму, Хёйс ван Беваринг, а похититель
сумочек без конца консультировался с очень дорогим адвокатом,
которого поспешно наняла его семья. Мальчик попал в сложное
положение: он не дорос еще до тюрьмы для несовершеннолетних
и не годился для исправительного заведения. Несомненно, сле¬
дователю придется выдержать жестокий спор с кучей психиатров.
Мартин от души надеялся, что с ним такого не случится.
— А не стоит ли тебе подумать об адвокате? — спросила София.
— Если бы я в нем нуждался, то согласился бы на того, кого
нам назначат.
— Мы не настолько бедны, чтобы получить на это право.
У нас есть право нанять...
«Вот нелепость, — подумал Мартин, — мы слишком бедны,
чтоб нанять человека талантливого, и, оказывается, слишком бо¬
гаты, чтоб получить любого адвоката, по назначению». Мартин
решил не искушать судьбу и ни к кому за помощью не обра¬
щаться.
Сокамерников своих он раздражал, потому что обильно сдаб¬
ривал чесноком обычную тюремную пищу — жареные бобы. Дни
проходили задними. «Историю Франции» сменил Фаулер, вслед
за Боссюэ он погрузился в Паскаля. С некоторым опозданием до.
него дошло, что в тюрьме он провел уже две недели.
244
Мартин сидел в караульном помещении (день клонился к
вечеру) и переваривал свое ошеломляющее открытие, когда на
столе дежурного зазвонил телефон.
— Комната охраны, — безмятежно произнес полицейский,
сидевший у телефона. — Понятно... Ван дер Валк требует вас к
себе, — сказал он Мартину.
Мартин, охваченный волнением и любопытством, отправил¬
ся по вызову; уже десять дней, как он не видел детектива и по¬
рой мысленно представлял себе невинные расследовательские
забавы ван дер Валка, сопровождаемые ухмылками и афориз¬
мом: «перед употреблением взбалтывать!» Мартин нашел ин¬
спектора на его обычном месте — за столом. Сигарета уже в
зубах, лицо непроницаемое, как фондовая биржа в воскресный
день.
— Садитесь. Я, наконец, могу кое-что сообщить вам. Хочу
сразу предупредить: это совсем не то, что пришлось бы вам по
душе.
Разговаривал он резко, официальным тоном, и у Мартина от
недобрых предчувствий тоскливо сжалось сердце.
— Я собрал в один мешок весь персонал мадам де Шармуа
и тщательно их перетряс; хорошенько взболтал перед употреб¬
лением. — Мартин позволил себе усмехнуться: в своих пред¬
положениях он попал в самую точку, но инспектор продолжал,
не обратив на это внимания: — И никакого результата! Добро¬
порядочный господин Мунх не покидал последние полгода
территории Германии. Ваш друг Индюк заявил, что дал ей от¬
ставку. Paccкaзaлi как она угрожала ему самоубийством, а он
целиком и полностью одобрил ее намерение, — попросил толь¬
ко подождать, пока возьмет стул и устроится поудобнее, что¬
бы вполне насладиться волнующим зрелищем. Он от души
.потешался над ней, — мне удалось вызвать его на откровен¬
ность. Рассказ оказался весьма забавным, и стало ясно, что
Индюк не встречался с ней практически ни разу за последние
полгода. Более или менее похожие истории поведали мне и все
остальные, никаких сомнений не вызвали и названные им по
этому делу даты. Круг знакомых оказался намного уже, чем
мне поначалу думалось. Нельзя ожидать, что у женщины, кол¬
лекционирующей любовников, будет много друзей, но она
разогнала почти всех, просто отделалась от них. Если же оста¬
вить тех, кто в последние пол года встречался с ней, то и сре¬
245
ди них никто не заметил ничего особенного, из ряда вон вы¬
ходящего. Новой информацией о ее жизни и деятельности —
нуль.
Мне предстоит разработать новое направление, начать дей¬
ствовать по одному из рутинных полицейских шаблонов: буду
обходить с ее фотографией кафе и пивные. На это уйдет про¬
пасть времени; в Амстердаме чертовски много таких заведений,
старина Хенк, возможно, назовет вам точное число. Старина
Хенк недавно обнаружил, например, игорный дом на Окехем-
страат. Вернемся, однако, к нашему делу. Она встречалась со
многими, и с ней многие виделись, но ни один человек не при¬
надлежит к ее ближайшему окружению. Один выпил с ней как-
то чашечку кофе у «Полена», другой столкнулся с ней на
Фоорбюрхвал в магазине, торгующем гравюрами и эстампами.
Все в один голос говорили, что ее любимым местом был бар на
Лейдсестраат, напротив «Америкэн экспресс»; проклятый бар¬
мен прекрасно ее запомнил и выразил удивление по поводу
того, что ее не видно столько времени... Вместе с тем вырисо¬
вывается кое-что новенькое.
Ван дер Валк раздраженно хлопнул ладонью по столу.
— Я не удовлетворен! Чтобы она не показалась на людях с
мужчиной?! Нет, это це согласуется с моим пониманием ее ха¬
рактера: она своего ухажера держала бы при себе неотступно.
Ван дер Валк внимательно посмотрел на Мартина.
— Знаете, что он говорит, этот судебный чиновник? Тот факт,
что де Шармуа появлялась везде одна, свидетельствует о многом.
Используя его дурацкое выражение, «кто бы ни общался с ней»,—
человек этот не хотел, чтобы его видели в обществе де Шармуа, и
предпринял все необходимые меры предосторожности. И кто же
это? Следователь не сомневается, что вы. Он потребовал, чтобы я
предъявил вам официальное обвинение и передал дело ему. Он
наговорил мне еще множество гадостей, просто отвратительно
разговаривал со мной. Сказал, что я совершенно неправильно вел
себя с вами: сообщил вам слишком много сведений, дал вам воз¬
можность сочинить историю, которую нам, мол, нелегко будет оп¬
ровергнуть. Цитировал кодекс: офицер, ведущий расследование,
не должен нарушать установленных методов допроса; право вы¬
бора путей расследования всегда остается областью компетенции
высших должностных лиц. Другими словами, не лезь в умники.
Оставайся пешкой и регулируй движение у гостиницы «Викто¬
246
рия»... Этот тип еще заявил, что, если ему не удастся добиться
против вас вынесения обвинительного судебного решения, он
будет знать, что ответственность за это несет полиция, ее непра¬
вильные методы работы. По его мнению, совершенно очевидно,
что вы не появлялись с ней на людях, чтобы скрыть все от жены,
и он — повторяю: он — хорошо знает, как вывести вас на чистую
воду.
Не знаю, за каким дьяволом рассказываю вам все это. Но я
заявил ему, что да, может, ван дер Валк и ни на что не годится
как полицейский, но, в отличие от судебных чинов, он непос¬
редственно работал с подозреваемым. То есть с вами... Пони¬
маете, jongen, для моей профессии не важно, нравитесь вы мне
или нет. На такой работе нельзя себе позволить симпатизиро¬
вать людям или презирать их. Но я честный дурень и совершен¬
но не желаю видеть вас за решеткой, потому что, положа руку
на сердце, не считаю, что вы убили ту женщину. Вы мне дали
дерьмовый список, но я не прекращу своего собственного рас¬
следования, нет. Я не считаю преступление раскрытым только
потому, что вы оказались подходящей кандидатурой. Пусть это
не покажется вам странным, но у меня есть своя собственная
причина действовать так, а не иначе. Видите ли, jongen; я на
зубок знаю все эти своды законов и процедур, ими защиты все
шкафы у этого' чиновника в его вонючем кабинете, обшитом
дубовыми панелями, — а зарабатываю я почти столько же,
сколько почтовый клерк. Но если мне удастся распутать это
хитрое дельце, у меня появятся шансы подняться на более вы¬
сокую. échelon1, понимаете? Сделать чуть счастливее и свою
жену, и вашу, а? — Ван дер Валк позволил себе улыбнуться и
посмотрел на часы. — Сейчас половина седьмого. Вы поели?
-Да.
— Тогда в путь; мы с вами отправимся с крротким визитом
на Йозеф-Израэле каде.
Походя он бросил несколько слов дежурному:
— Я снимаю наблюдателей с поста на Йозеф-Израэлскаде.
Если в той квартире есть что искать, я намерен найти это се¬
годня вечером. Нам надо спешить.
У дома Эльзы ван дер Валк сказал несколько слов какому-то
маячившему внизу типу, и тот, довольный, сразу же испарился.
1 Ступенька (фр.).
247
— Теперь все это наше. — Ван дер Валк открыл дверь и об¬
вел рукой прихожую. Поторопил замешкавшегося было Марти¬
на. Вошли в гостиную. Там ничего не изменилось, но комната
выглядела запущенной. На всех предметах лежал слой пыли, в
воздухе ощущался запах затхлости.
— Попытайтесь-ка разжечь печь.
Пока Мартин возился с дровами, ван дер Валк рыскал по
квартире, разглядывая притолоки дверей, придирчиво ощупы¬
вая пальцами косяки. Вернулся к Мартину, вытирая руки.
— Вполне можно утверждать, что за время нашего отсутст¬
вия здесь никого не было. Просто на всякий случай — вдруг
повезет? — я устроил на дверях ловушки, покрыл их тальком.
Ван дер Валк не спеша снял пальто и уселся в кресло, уже
знакомым Мартину жестом потерев себе нос.
— Думаю, что разгадка тайны — не слишком сильно сказа¬
но? — находится здесь, на этой улице, в этом доме. Все берет
начало отсюда. В этой комнате я чую запах мошенничества. —
Он придвинулся поближе к печке. — Разгадка в характере.
В характере! Де Шармуа была скрытной женщиной. Свои пос¬
тупки, насколько ей это удавалось, она старалась окутать тай¬
ной, большие усилия были направлены на то, чтобы обмануть
и сбить с толку. Насколько я могу судить, так она поступала всю
жизнь. И вот теперь, когда ее нет в живых, она пытается вну¬
шить мне с того света, что была просто безобидной женщиной
средних лет, или чуть моложе, брошенной мужем, вынужденной
трудом зарабатывать себе на пропитание. Ее интересовали
скромные повседневные радости, она жаждала покоя и избега¬
ла бурь и водоворотов. Возможно, поддерживала отношения со
старым любовником, от природы была несколько возбудимой,
приближалась к климаксу, или как это называют... Уверен, что
все это ложь.
Инспектор произнес всю тираду таким тоном, будто у него
были свои счеты с Эльзой. «И этот туда же, — подумал Мар¬
тин, — и его околдовала».
— Ложь, как всякая другая ложь. Женщина, лгала всем, в том
числе и самой себе. Теперь лжет мне, убеждая, что все лежит
на поверхности, все ясно, — точно так, как думает тот... муд¬
рец из Дворца правосудия. «Смотрите, — говорит он, — в девя¬
ти случаях из десяти, и даже чаще, задача имеет ясное, простое,
совершенно очевидное решение». Истинная правда. «У этого
248
человека есть все: благоприятная возможность и мотив, — точ¬
но такой, какой описан в учебниках, — а вы, ван дер Валк,
пытаетесь внушить мне, что это дело рук вашего приятеля —
господина Икс. А теперь давайте-ка сюда парня-писателя. По¬
работаем с ним! Мы от него добьемся правды...» А я сейчас, как
джокер в колоде, он не верит, что все так уж ясно в имеющей¬
ся комбинации карт. Я не верю в простое решение задачи.
Я думаю, это ложь, которую пытается внушить мне эта жен¬
щина...
Глаза инспектора без устали бегали от одного предмета к
другому, обшаривали комнату, будто ожидая, что вот-вот мыш¬
ка выскочит из норки. Мартин сказал ван дер Валку об этом
своем впечатлении, и тот рассмеялся:
— Так оно и есть; вы понимаете меня. Эта женщина что-то
спрятала. Она тайно вела какие-то записи, ей нужно было пря¬
тать орешки про запас, как белке. Письма, дневники, не знаю,
что именно, в квартире полно всякой писанины. Сейчас у нас
нет доказательств существования господина Икс, но, если я все-
таки правильно понял эту женщину, она оставила по крайней
мере одно доказательство, и я буду его искать, если понадобит¬
ся, ночь напролет.
— А что говорит ваш наблюдатель-полицейский? И соседи?
Они никого не видели до того дня или позже? Что говорит эта
уегботбе1 старуха, которая заметила меня?
Ван дер Валк рассмеялся:
— А вы не можете простить старуху, правда? Она, конечно,
постоянно подсматривает из своего окна, ей нечего делать, кро¬
ме как шпионить за другими. Иной раз от таких, как она, бы¬
вает польза. Наша — прекрасный экземпляр: вдова торговца
семенами, родом Бог знает откуда — из Оверейссела, и продол¬
жает жить так, будто никогда оттуда не уезжала. Такие ста¬
рухи •— просто находка; амстердамцы, как правило, не интере¬
суются жизнью своих соседей. В Гааге все знают друг о друге
все, «вполне возможно, во всяком случае» — так они там гово¬
рят. У нас совсем иначе. Мне приходится полагаться на старуху
больше, чем того хотелось бы, а она ничего не видела. И в тот
день — ничего. Эльза умела хранить секреты. («А он уже назы¬
вает ее Эльзой», — с усмешкой-подумал Мартин.) И сейчас, от
1 Проклятая (нидерл.).
249
старухи — ничего; она не заметила, чтобы поблизосрй шатались
какие-либо незнакомые люди. Всех живущих в этом районе она
знает досконально, и многих из тех, кто к ним сюда приходит,—
тоже.
«Есть мамаша, вообще-то она живет в Дордрехте, точно. Есть
сестра, та, что замужем за доктором в Бюссюме; он, должно
быть, хорошо зарабатывает и не жалеет денег на жену, сумоч-
ка-то у нее из настоящей крокодиловой кожи. У Янсенсов есть
маленькая девочка, — а не поздно ли она сегодня вернулась из
школы? И есть дружок, у которого большущая американская ма¬
шина; а чем это, интересно знать, он зарабатывает на жизнь?»
Все у старухи схвачено, как видите... Конечно, она знала, что у
Эльзы есть всякие друзья; видела ее время от времени с доброй
половиной моей фотогалереи. Но — снова: за последние меся¬
цы не появлялся ни один. И конечно, она, старуха, только при
свете дня проявляет свою наблюдательность. Хотя почтенная
мадам де Шармуа чаще действовала как ночная красавица...
Я не добыл ничего ценного от соседей, нет, именно здесь, в
квартире, мы разыщем то, что нам нужно.
'И этот монолог — на ходу: ван дер Валк очищал полки от
книг.
— Просмотрите каждую книгу, не просто потрясите ее, но
уверьтесь, что там ничего не спрятано, ни листка бумаги. Скла¬
дывайте просмотренные в стопку, на другой ковер.
Опустошив полки, он принялся методически, без тени улыб¬
ки, обшаривать все щелочки.
— Если понадобится, я разберу на щепочки этот антиквари¬
ат. В некоторых из предметов бывают потайные ящички, их, как
правило, найти несложно. Будем искать за рамами всех картин,
под всеми коврами, повсюду. Она, возможно, придумала что-
нибудь вполне оригинальное, но при профессиональном обыс¬
ке уловки бесполезны, а именно профессиональный обыск я и
собираюсь здесь устроить.
Спустя полчаса он сказал:
— Не осталось ни капли джина. В нашем распоряжении не¬
сколько зернышек кофе, но мы приготовим себе чай, когда по¬
кончим с этой комнатой.
Немного погодя он предложил:
— Расскажите мне еще что-нибудь. Процедура может занять
часов пять, а то и больше. Рассказывайте. Что хотите. Нет, не
250
что хотите; расскажите мне о ней. Я намерен проникнуть в тай¬
ники души этой женщины. Расскажите, как вы с ней познако¬
мились, как стали ее любовником, как расстались, —- все.
Представьте, что вы лежите на удобной черной кожаной кушет¬
ке, и я рядом — с успокоительной улыбкой, а в руке шприц с
пентатолом. Давайте, рассказывайте.
Мартин заговорил. Слова полились легко и свободно, воспо¬
минания всплывали хаотично и бессвязно, с перерывами на чай,
сигареты, опять на чай, а безжалостные руки ван дер Валка тем
временем разбирали все вещи на атомы и молекулы. Все, что на¬
ходилось в мастерской и на кухне, после тщательного обследова¬
ния переносили в гостиную и аккуратно складывали в кучки. Ван
дер Валк изучил граммофон, радиоприемник. С занавесок были
сняты ламбрекены, с ламп — абажуры.
Мартин же начал свой рассказ с первых, полузабытых встреч
с Эльзой, пятнадцать лет назад, и повел его, часто путаясь в
деталях и событиях, возвращаясь назад, чтобы исправить и до¬
полнить сказанное, воскрешая в памяти шутки, любимые сло¬
вечки, обрывки разговоров, их шумные забавы и свой жгучий
стыд за иные из них. Ван дер Валк временами, казалось, совсем
не слушал его, продолжая расчленять на части предметы, но ни
на минуту не ослаблял он внимания и часто задавал вопросы.
Мартин потерял всякое представление о времени; в голосе его
послышалась усталость; наконец он умолк.
Однажды ван дер Валк прервал его рассказ, чтобы прослу¬
шать какие-то пластинки, показавшиеся ему подозрительными,
но это была музыка, музыка, музыка, которая напомнила Мар¬
тину другие времена, когда они с Эльзой сидели вместе в теп¬
лой, освещенной одной лампой комнате и слушали эту музыку...
Мартин забылся. А поиски наконец приблизились к концу, не
дав ничего, кроме старых конвертов, забытых тюбиков губной
помады, карандашей, сломанной зажигалки, множества спиц и
мотков ниток. Ван дер Валк орудовал в спальне, теперь обо¬
дранной и пустой, а Мартин сидел на голых пружинах кровати.
И тут не нашлось ничего особенно интересного, так же как в
других, но инспектор не выказывал признаков нетерпения.
Лишь немного — усталости.
Сейчас он возился с большим трюмо.
— Это дерево прочное, как дом,. -у бормотал он, — безна¬
дежное дело пытаться разобрать его на части.
251
Ван дер Валк задумчиво поворачивал взад-вперед централь¬
ное полотно трехстворчатого зеркала, пристально всматривался
в пыльную доску стола, очищенного им от всяких безделушек.
Вдруг, насторожившись, уставился в зеркало; Мартин решил,
что он рассматривает собственное отражение, отпустил по это¬
му поводу неудачную шутку. Вдруг инспектор обеими руками
ухватил зеркало за края. Большими пальцами нащупал стальные
зажимы, которые удерживали стекло в раме, нажал, и они плав¬
но отодвинулись в стороны. Очень осторожно ван дер Валк
нажал на другие зажимы, ухватил тяжелое, прекрасное старин¬
ное зеркало и вынул его из углубления в деревянной основе.
И тут с громким хлопком на пол шлепнулся конверт. Мартин
подумал: звук — будто притаившийся почтальон только что бро¬
сил его в почтовый ящик.
— Ага, вот оно что, — произнес ван дер Валк, поднял кон¬
верт и опустил его в карман. — Зеркало, видите ли, — очень
интересная штука, а когда оно старинное, то отражает не толь¬
ко лицо того, кто в него смотрит сейчас... Я думаю, ее, долж¬
но быть, забавляла мысль, что она созерцает свои секреты
каждый раз, как смотрится в зеркало. «Там, за моим отраже¬
нием, моя тайна, разгадайте-ка ее, кто сможет». Вполне в ее
духе, глупо было бы с моей стороны не брать в расчет, что она
думает, глядясь в зеркало, ведь я кое-что знаю о ее характе¬
ре... Так продолжайте свою историю, мы еще не закончили...
Одно из боковых зеркал выбросило второй конверт, кото¬
рый присоединился к первому. Все дальнейшие поиски резуль¬
тата не дали. Возвратившись в гостиную, ван дер Валк потер
рукой нос.
— Где-то здесь есть бутылка. Я чую ее. — С места он не дви¬
нулся. — У меня бывали дни похуже; сейчас только половина
второго... А вот она, видите? У камина, внизу, рядом с вами...
Что в ней?
— Абрикосовая водка. Та самая, которой она угощала меня,
когда я был здесь в последний раз.
— Я по такому случаю выпью.
Потом он вытащил из кармана конверты, вскрыл их. В каж¬
дом было приблизительно по дюжине фотографий размером с
почтовую открытку; на лице ван дер Валка не дрогнул ни один
мускул, пока он рассматривал их; Мартину он их не показал.
Когда же, наконец, оторвался от созерцания, на лице его по¬
252
явилась широкая ухмылка, а в глазах, из-под завесы усталос¬
ти, заблестела оживленная насмешка.
— Я рад, что вы рассказали свою историю, мне было очень,
интересно... Надеюсь, больше я сюда никогда не приду... Теперь
ты у меня в руках, моя девочка, теперь ты моя.
На обратном пути в управление он только раз нарушил мол¬
чание:
— Повторите-ка еще раз, как называлась та улица, на кото¬
рой она жила, когда вы с ней познакомились?
— Мэтыо-Марисстраат, — ответил Мартин. — Дом номер
восемьдесят семь.
Часть вторая
Мэтью-Марисстраат, 87
Этот адрес стал ему известен в те, сейчас давно забытые, по¬
слевоенные дни.
Воспоминаниям не хватало четкости, потому что все окружа¬
ющее было тогда просто бессмысленно. Он все еще носил фор¬
му, военные из самых разных армейских частей толкались на еле
освещенных улицах, совершали нелепейшие поступки, ведь за¬
няться им было, по сути, нечем. Люди, пять лет дрожавшие при
виде вооруженного немецкого солдата, теперь, преисполненные
сознания собственной значимости, увешанные совершенно бес¬
полезным оружием, преобразовывали исполнительную власть,
разыскивали и арестовывали так называемых коллаборационис¬
тов. На поверхность всплыли темные личности, строившие из
себя героев, уверявшие всех и каждого, что сражались в maquis1.
Сплошь и рядом сводились личные счеты, обычным явлением
сделалось расхищение имущества под благовидным предлогом
борьбы с des amis de Fritz1 2.
Мартина направили в Амстердам из Страсбурга. Люди в во¬
енной форме, говорившие на четырех языках, были большой
редкостью. К тому времени предприимчивые солдаты достигли
немыслимых высот в сложном суровом искусстве игнорирова¬
ния законов. Тот, кто обладал нужными способностями, закла¬
дывал фундамент своего будущего состояния. Мартин не
повиновался глупым приказам, по-первых, потому, что всем
было на них наплевать, а во-йторых, потому, что для него это
1 Партизанах (фр.).
2 Друзьями фрицев (фр.).
254
неповиновение превратилось в веселую и смешную забаву, в
игру, что требовала немалой находчивости.
Прикрепленному к части, занимавшейся снабжением населе¬
ния в основном не существующим продовольствием, Мартину
предписывалось со всей строгостью бороться с черным рынком.
В зоне хозяйничали англичане, и он оказался, в некотором роде,
не у дел. Числился он французским солдатом, носил американ¬
скую форму, являлся голландским гражданином; в различных бри¬
танских приемных и канцеляриях никто не мог ему найти
достойного применения. Он вел безалаберную жизнь, много пил.
Какая-то работа по восстановлению мирной жизни велась, но
все вокруг были слишком заняты ликвидацией «преступлений го¬
сударства», чтобы заниматься делом. Конечно, много людей, пре¬
данных своей стране и здравомыслящих, трудились в Голландии
не покладая рук, чтобы восстановить разрушенную экономику, за¬
лечить раны, нанесенные милитаристской ненавистью и всеоб¬
щей озлобленностью, но в пору, когда весь мир с увлечением
следил за злым фарсом, разыгранным в Нюрнберге, большинство
не понимало, что политическое возмездие и репрессии не способ¬
ны сами по себе накормить голодных. Мартин прекрасно знал, что
бороться с черным рынком бесполезно при острой нехватке всего
самого необходимого, и впал в состояние полного разочарования.
Ему шел тогда всего двадцать первый год.
В тот день Мартин, распутывая очередной клубок ложных
сведений, разыскивал трехтонку с продовольствием где-то око¬
ло Апелдорна, и его внимание привлекла обычная для тех дней
картина. У обочины дороги стояла девушка и беспомощно взи¬
рала на велосипед со спущенными шинами — старенький де¬
шевый велосипед, нагруженный укрепленными по обеим его
сторонам двумя тяжелыми мешками с яблоками и картофелем.
Девушка плакала, но как-то спокойно, без истеричности. Мар¬
тина не очень волновал черный рынок, но он делал все от него
зависящее, чтобы помочь голодным людям. Осмотрев покрыш¬
ки, покачал головой:
— Они свое отслужили. Между покрышкой и камерой в лю¬
бом месте палец можно просунуть. Куда вам надо?
— В Амстердам.
Он не удивился: обычное направление после голодной зимы
сорок четвертого.
— Эту беду легко поправить, я могу вас подбросить.
255
Она отрицательно покачала головой.
— Нет? Не глупите, я такой же амстердамец, как и вы, и у
меня нет ни малейшего желания кого-нибудь насиловать. А ве¬
лосипед я пристрою сзади.
— Вы замужем? — спросил он, проехав миль двадцать. —
Я вижу, у вас на руке кольцо, для маскировки или echt?1
— Echt, — с горькой улыбкой ответила она. — У меня двое де¬
тей, а муж в тюрьме.
— За что?
— Ни за что, если не считать того, что он наполовину немец, а
большая охота на ведьм продолжается. Он не сотрудничал с нем¬
цами, ничего похожего, просто старался заработать на жизнь, и
кое-кто не может ему этого простить.
— Где вы живете?
— Я бы предпочла не. говорить, если не возражаете.
Она была очень хорошенькой, а голод превратил ее в краса¬
вицу.
— Куда мне вас подбросить? Мы поедем по Лайрессестраат.
— Мне это подходит.
Он высадил ее, и она побрела прочь, даже не оглянувшись,
волоча за собой велосипед и мешки. Непреклонная и независи¬
мая. Он пожал плечами; в городе часто происходили такие слу¬
чайные встречи, и было сколько угодно историй, очень похожих
на ее. Он выслушал не один рассказ о трагических судьбах и не¬
удачах, каждый старался доказать, что ему хуже, чем другим. Де¬
сять лет спустя у половины Амстердама появилась своя легенда о
собственной Анне Франк1 2.
Когда, почти две недели спустя, он увидел ее в очереди за хле¬
бом на Вермеерстраат, он понял: удача сама плывет ему в руки. Он
остановил машину поодаль, затем осторожно последовал за нею.
Мэтью-Марисстраат. Номер 87. Он позвонил; ее лицо потемнело
от гнева.
— Спокойно, прошу вас не говорите, что вам хочется сейчас
сказать. Я совершенно случайно увидел вас у булочной. И не пре¬
следую вас. Я хотел только спросить, нельзя ли мне... навещать вас.
1 НаСТОЯШСС (НСМ.).
2 Франк Анна (1929— 1945)ъ— еврейская девочка, скрывавшаяся от
фашистского террора в Голландии; пбгибла в концлагере. Она вела дневник,
который был опубликован в 1947 г.
256 '
Звучит глупо, знаю... Когда вам будет удобно. Никаких обяза¬
тельств с вашей стороны. — Изо всех сил он пытался взять себя в
руки, не нервничать.
— Наверное, если я не позволю вам войти, вы будете посто¬
янно приходить сюда и надоедать мне.
— Вы правы.
— Я отделаюсь от вас быстро. Скажу прямо сейчас, — ме¬
ня нельзя купить ни за кофе, ни за шоколад, ни за другие со¬
блазны.
— Ни купля, ни продажа меня не интересует.
— Входите, — резко произнесла она.
Высота потолков до трех метров, квартира светлая и простор¬
ная. Двое маленьких детей играли на полу.
— Присаживайтесь, — она сказала это вежливее, чем говорила
только что. — Кофе предложить не могу, у меня его нет... Итак, я
знаю, многие женщины сейчас были бы только рады такому вни¬
манию. Но вам понятно, что здесь вы зря теряете время?
Он миролюбиво кивнул и предложил ей сигарету, которую
она взяла.
— Я преследовал вас, чтобы попросить у вас'кое-что иное,
чем вы подумали и, вижу, продолжаете думать. В мире сущест¬
вуют и другие интересы. — Чувствуя, что слова прозвучали не¬
сколько напыщенно, он прошелся вдоль длинного ряда книж¬
ных полок. — Можно мне взять у вас что-нибудь почитать?
Тогда она улыбнулась.
— Думаю, можно, что-нибудь можно, — передразнила она
его. — Возьмите, какую хотите.
Он выбрал потрепанный томик Синклера Льюиса, «Эрроус¬
мит». Она удивленно подняла брови, но ничего не сказала.
. — Мне нельзя засиживаться, я все-таки на работе. От души
спасибо.
Он вернулся через три дня, принеся с собой два армейских
одеяла, полбутылки виски и большую банку бобов.
— Как вам «Эрроусмит»?
— Я в восторге.
Так они подружились.
У него вошло в привычку частенько заскакивать к ней, ни¬
когда не засиживаясь подолгу. Она верила в его бескорыстие.
Он приносил с собой то, что удавалось «добыть», что-то полез-
9 Н. Фрнлпнг «Загадка белого «мерседеса» 257
ное для дома, например кофе, усаживался в одно из больших
старомодных кресел, и они говорили о книгах. Уходя, уносил с
собой три-четыре томика. Недели через две он настолько осво¬
ился, что играл с детьми. Он звал теперь ее по имени: Эльза.
Она была почти на пять лет старше его; ей «стукнуло» два¬
дцать пять, и уже три года, как она считала себя замужем. Друг
се отца жил неподалеку от Апелдорна — в сорок четвертом толь¬
ко с его помощью они и выжили. По профессий муж ее был
кем-то вроде археолога: изучал древние рукописи и надписи, до
войны неплохо зарабатывал, занимаясь исследованиями в Мюн¬
хене. Но сейчас, в Амстердаме, найти себе работу он нс мог, и
жизнь их во всех отношениях складывалась нелегко.
Рассказывая про все это Мартину, Эльза сидела обычно на
полу, подобрав под себя ноги; грубые вельветовые брюки и дере¬
вянные сандалии не скрывали их красивую форму, особенно ступ¬
ней. Он душой отдыхал в семейной обстановке: варится суп,
сушатся пеленки и «предметы дамского туалета», не менее прият¬
но и духовное возвращение в цивилизованный мир, где можно
было вести интересные разговоры, а ему казалось, что у всех ос¬
тальных на такие пустяки не хватает больше времени. Иногда они
весь вечер проводили молча, слушая концерт по радио или читая,
или просто сидели рядом не произнося ни слова, в полной тиши¬
не, нарушаемой только позвякиванием спиц. Они вместе ужина¬
ли, но он всегда приносил что-нибудь с собой: мясные консервы,
сгущенное молоко, иногда такие редкости, как фрукты или вет¬
чину. Она брала приношения.совершенно естественно — ни бла¬
годарности, ни протеста, не старалась скрыть удовольствия, а
такая редкость, как кусок мыла, могла вызвать у нее счастливый
смех и радостную гримаску.
О своем муже она говорила редко, без энтузиазма. Понятно
почему: муж слишком увлекался джином, скупо обронила она
как-то. Их отношения не становились более фамильярными;
приходя, он целовал ей руку и больше к ней не прикасался, она
также не оставляла открытой дверь спальни и не показывалась
перед ним полуодетой. Ни с той, ни с другой стороны не было
и намека на флирт. Он сам не мог бы объяснить, зачем ему нуж¬
на вся эта канитель, но его очень устроило, как все между ними
сложилось. Он не пытался соблазнить ее; он уверял себя, что
испытывает к ней глубокое уважение. Только уважительную
симпатию.
258
Как-то он опять подвез1 ее.в Алелдорн. за.яблоками.-Стоял
прекрасный теплый осенний день, ее радовало, что она вырва¬
лась из города, что небо такое ясное и теплые запахи несутся
из фруктового сада. На ней были шорты, сшитые из старой за¬
навески. Она вскарабкалась на дерево, а он стоял внизу и ло¬
вил яблоки, которые ему бросали, и складывал их в корзину.
Подняв глаза, он увидел, как ловко она балансирует на толстой,
ветке, в шести футах над его головой. Снизу хорошо были вид¬
ны «холм Венеры» и углубление меж бедер, когда она, балан¬
сируя, на миг замирала в напряженной позе. Его охватило вдруг
жгучее желание, ему хотелось тотчас бросить Эльзу в густую
траву под деревьями, но он взял себя в руки. Возможно, побо¬
ялся испортить дружбу, которая так много для него значила, —
как ему казалось, она, конечно, начнет сопротивляться. И ра¬
зозлится донельзя.
Он скоро забыл об этом случае, точнее, совершенно уже не
волновался, вспоминая о нем — этом мимолетном позыве к фи¬
зической близости с ней.
Ему импонировала ее откровенность, прямота и чистосерде¬
чие. Она пробуждала в нем рыцарские чувства: ведь он был тог¬
да очень молод. Между ними установился дух своеобразного
товарищества. Он гордился своим знакомством с ней, и ему
нравилось смотреть на нее. Посмотреть было на что: великолеп¬
ные ноги, хорошая фигура, пусть даже несколько тяжеловатая,
черты лица прекрасные, по типу красоты а-ля Грета Гарбо1, что,
конечно,, говорило ему о многом. Ее большие руки с .неестес¬
твенно гнущимися пальцами казались необыкновенными, уди¬
вительными. Когда она уставала или была взволнована, у нее
появлялся сильный нервный тик, — но он если и обращал на
него внимание, то с чувством жалости к ней. Яркая блондинка
с длинными, слегка вьющимися волосами, Эльза любила зака¬
лывать их на макушке, и больше всего она и нравилась ему в
такой позе: руки подняты вверх, чтобы заколоть волосы, брови
сосредоточенно нахмурены.
Да, это было хорошее время. И продолжалось недолго.
По приказу армейского начальства он возвратился во Фран¬
цию, где три месяца протомился в Руане в ожидании увольне¬
1 Гарбо’ Грета (1905 — 1993) — известная американская киноактриса;
шведка по происхождению.
259
ния. Вернулся в Амстердам ровно год спустя со дня их первой
встречи. К тому времени он уже написал две книги. У его дру¬
га, вместе с которым он воевал в Северной Африке, были связи
в парижском издательстве. В первой книге он позволил себе
выпады против американского военного командования, которо¬
му до смерти надоели французские соединения, находившиеся
номинально в его подчинении. Книгу хорошо приняли во
Франции. Издатель объяснил, что антиамериканские настрое¬
ния привлекают к себе внимание и модны во Франции, но мно¬
го денег не принесут. И его вторая книга была уже совсем иной:
настоящая мелодрама, в которой орудовали русские злодеи и
мелькали мрачные тени дельцов черного рынка. Американцы
пришли от книги в восторг, по ней сняли фильм. Едва ли хоть
одна копия этого фильма была продана во Францию, но долла¬
ры приятно похрустывали в кармане автора. Одни говорили, что
его книги — фарс, другие называли их циничными, третьи
утверждали, что это сатира; последнее определение пришлось
ему особенно по душе. Эти книги создали ему имя, и он мог
бы неплохо устроиться в Париже, но в начале сорок седьмого
Париж вовсе не был веселым городом. Не отличался весельем
и Амстердам, но там жила Эльза.
Он отправил ей два-три длинных послания, преисполненных
глубоких раздумий и длинных описаний, сумбурных и забавных.
Ее ответ содержал основательный и продуманный разбор его
обеих книг. В письмах было очень мало личного. Они были
похожи на их прежние беседы. Эльза вскользь упомянула о том,
что мужа освободили и, видимо, в качестве компенсации за
необычайно несправедливое и глупое с ним обращение, дали
ему работу в музее — не слишком-то щедро оплачиваемую, но
надежную, спокойную и подходящую для его здоровья. Мартин
испытал радостное волнение, заранее предвкушая свою встречу
с Эльзой.
Он пришел к ней; приятно убедиться в том, что за время его
отсутствия ничего не изменилось, — она приобрела всего-на¬
всего немного новых вещей, и платья ее уже не выглядели как
перешитые из разного старья, но в квартире по-прежнему ви¬
сели довоенные занавески и стояла обшарпанная мебель, и
Эльза по-прежнему любила сидеть на полу, поджав под себя
ноги. Самое большое изменение состояло в том, что теперь он,
приходя к ней, приносил с собой не еду, а выпивку.
260
Муж, Эрих, его удивил. На пятнадцать лет старше Эльзы, а
по внешнему виду казалось, что и на все двадцать пять. Высо¬
кий, худой мужчина, с тихим голосом, робкий и неуверенный в
себе. Над ним постоянно подшучивали. Мартину он понра¬
вился.
Мартин приходил в ее дом по три-четыре раза в неделю; кроме
многочисленных девиц, у него не было никаких других занятий.
Теперь ему было с кем развлечься помимо Эльзы. У нее появилось
много друзей, и компания засиживалась в ее гостиной далеко за
полночь. В конце недели на Мэтыо-Марис устраивалось нечто
вроде званого вечера. Трое-четверо мужчин в обществе одной-двух
молчаливых и довольно смущенных девиц пили чай — людей со¬
стоятельных среди ее гостей не было — и с упоением рассуждали
на философские темы. Громадный Хенри Рёйсбрук, бородатый
журналист, имевший репутацию воинственного полемиста, с пера
которого капала кровь, в кругу друзей оказывался мягким чело¬
веком, большим любителем вкусно поесть. Поль де Врие, моло¬
дой актер, подававший надежды и несколько поднадоевший в
этом качестве, неустанно рассуждал об Эдуардо Веркаде, чем по¬
рядком всем наскучил. Берт ван Рой из провинции Лимбург пы¬
тался заработать на жизнь картинами, «но пока являлся
последователем знаменитого Адольфа». Девушки? Присцилла,
-англичанка, была похожа на царицу Нефертити из Берлинского
музея, а Джинет Вальдес играла на фортепиано в ресторане и до
смерти ненавидела это свое занятие, но для концертных подмос¬
тков не хватало таланта, что ей и самой было ведомо. Казалось,
ко всем этим людям Эльза испытывает те же дружеские чувства,
что и к нему. Хотя Мартин бывал чаще других, и в те дни, когда в
доме посторонних не наблюдалось. Эрих редко являлся раньше
полуночи, он, несомненно, пил, и сильно, правда, о его состоя¬
нии опьянения свидетельствовала лишь чрезвычайная степень
рассеянности; временами он становился язвителен, но никогда не
старался завязать ссору или нагрубить. У него были свои собствен¬
ные друзья, какие-то талантливые личности, с которыми он иг¬
рал в шахматы и рассуждал об опере — и тем и другим он увлекался
всерьез.
Мартин быстро разобрался, в какие дни у Эльзы не бывает
гостей, и тогда наслаждался покоем.
— А как было в доме вашего отца? — спросил однажды он
Эльзу. Да, на другой день после шумного спора. Вчера Поль,
261
который сочувствовал социалистам, завел свою песенку: «Тул-
стра сказал...» Хенри прервал его: «К чертовой матери всех со¬
циалистов, а Питера Йеллеса Тулстра — в первую очередь».
Разразился грандиозный скандал.
— Я в какой-то степени восхищаюсь Эттли, в частности тем,
что у него голова управляет сердцем, а не наоборот.
— Да он вовсе и не социалист. Ласки, если хотите...
-г- Ласки, — назидательно произнес Хенри, — это... — и на¬
чалось: каждый говорил, не слушая другого, но до Мартина
сквозь назойливый шум долетали слова: «разложившийся»,
«устарелый», «непоследовательный»... Эльза успокаивала брыз¬
жущую слюной Присциллу.
— Пожалуйста, не заводите больше разговоров о политике в
моем доме, слишком все это скучно и слишком живо напоми¬
нает мне дом моего отца...
. — А как шла жизнь в доме отца? — спросил ее тогда Мартин.
— Ужасно, — ответила ему Эльза, — очень вульгарно, все напо¬
каз, буржуазно, как только можно себе вообразить, словно у Фор¬
сайтов. Обязательное, доходящее до абсурда соблюдение всех
привычек, как положено в провинции. Но... на словах! Отец только
на словах соблюдал все условности, а сам тайком нарушал их, на¬
пример, спал с обеими своими сводными сестрами. В конце концов
даже ему перестали сходить с рук его прегрешения, и он сбежал в
Брюссель: Меня отдали в закрытый пансион. Приблизительно год
спустя умерла от туберкулеза моя мать; мне в то время было девять...
— Отец и сейчас в Брюсселе?
— Представления не имею, не виделась с ним с тридцать
девятого. Я написала ему, когда вышла замуж; он в ответ при¬
слал мне вот эти рисунки Тооропа, Берт их терпеть не может,—
вот такой свадебный подарок! — и письмо с наставлениями. Со¬
ветовал мне быть верной женой.
— Ну и как, следуете его совету?
— Да. Но, поверьте, не благодаря моему воспитанию. Моя
верность сильно удивила бы компанию, в которой я раньше
вращалась. В семнадцать лет я сбежала из пансиона и приехала
сюда. Я была тогда лесбиянкой. Меня называли Нимфа!
— ,И чем же вы занимались?
—• Позировала художникам. Конечно, всегда обнаженной.
В спальнях доброй половины пожилых мужчин в Арденхауте ви¬
сят картины, где изображена я.
262
— Ничего себе!
— Почему «ничего себе»? Это же не мои портреты. Среди
этой мазни не было ни одной серьезной работы.
— И вы сходились с художниками?
— С большинством, наверное. Не придавала этому значения;
в те дни я чаще всего была пьяна. Хотя хорошо помню, как
потеряла невинность. Мне было шестнадцать. Разгар лыжного
сезона в Давосе. Это был мальчишка из гитлерюгенда, его зва¬
ли Хайнц. Здоровый парень, обуглившийся на солнце, волосы
выгорели почти до белизны, прекрасно катался на лыжах и
был горд собой, как юный Цезарь. Законченный портрет
иЬегтепБсЬ’а1. Он, как меня увидел, сказал: «Раздевайся и ло¬
жись на снег», и я, конечно, так и сделала.
— Холодно не было? — спросил Мартин, от души веселясь.
— Солнце сильно пригревало. Трудно представить, каким оно
бывает в Давосе, если никогда там не были.
Эти рассказы не удивили и не взволновали Мартина. Прошло не¬
мало лет» прежде чем он сообразил, что все это она выдумала. Тут
не просто разыгравшееся воображение, она стремилась возбудить,
мистифицировать и соблазнить его.
— Предполагалось, конечно, — говорил Мартин Софии десять
лет спустя, — что я тоже скажу: «Раздевайся и ложись на снег».
Без подпитки, по ее мнению, я вел себя как евнух.
Ну, а в те дни он безоговорочно верил каждому слову Эльзы.
Он уже понял, что она совсем не тихая маленькая домохозяйка, и
слава Богу, иначе с такой было бы просто скучно. Ее чувство соб¬
ственного достоинства в глазах романтического мальчика приоб¬
ретало героическую окраску. Ее нерушимое спокойствие казалось
необыкновенным. Да и ее облик домохозяйки вызывал уважение,
коль скоро осталась в прошлом такая бурная юность. Эльза, ис¬
черпав эти годы, охотно рассказывала ему истории недавнего сво¬
его прошлого.
• «Многих людей уже нет на свете». Некоторые погибли в конц¬
лагерях. Один художник, которого она очень любила, умер от ту¬
беркулеза. Другой был казнен партизанами, и сама она чудом
избежала наказания: ее хотели обрить наголо, на спине и на гру¬
ди написать красной краской «шлюха», но возглавлял эту банду
ее следующий любовник, казненный, в свою очередь, немцами.
Сверхчеловека (нем.).
263
Мартин понял, что она относилась к категории женщин, уве¬
ренных в том, что в них влюбляются, поголовно все мужчины, а
они с чрезвычайной легкостью доводят этих мужчин до гибели.
Мартину давали понять, что таким счастливчикам и жизнь за
нее отдать было не жалко. По какой-то причине Мартина, ка¬
залось, освободили от уплаты дани, ведь его чувство к ней
нельзя назвать любовью, не так ли? К тому же она «не увлека¬
лась сексом».
— Слишком часто надо мной совершали насилие, и меня
просто пугают те, к счастью редкие,-случаи, когда у недостаточ¬
но пьяного Эриха пробуждается интерес к моему телу. Мне со¬
всем не хочется заниматься с ним любовью.
— Что же заставило вас выйти за него замуж?
— Он подобрал меня, полуживую от голода и отупевшую от
вина. Привел к себе домой, вымыл, накормил, одел, ухаживал
за мной и дал мне пристанище. Я до сих пор благодарна ему.
Он, естественно, тоже переспал со мной, но такие наши игры
приобрели значение только как я забеременела. Мы пожени¬
лись; он предложил сделать это из-за ребенка. Я перестала пить.
Когда вы угостили меня сигаретой, — в первый раз, как при¬
шли сюда, — я закурила после трехлетнего воздержания.
— Зачем же вы согласились?
— Не хотела обижать вас. Вы казались таким ранимым и оди¬
ноким.
Мартин без тени сомнения заглотнул и эту чушь.
Он снял для себя квартиру, так это пристанище именовалось.
Просто хорошая большая комната на Эммастраат, с крошечной
кухонькой и ванной на лестничной площадке. Время от време¬
ни он сам наводил там порядок. Ему очень хотелось иметь свой
домашний очаг, он купил книги, картины, приобрел тебриз¬
ский ковер. В комнате хранились его сувениры: морской би¬
нокль ночного видения, такой, как у командиров подводных
лодок, и маузер; здесь были орудия его труда: пишущая машин¬
ка, записные книжки и парижский телефонный справочник, а
также предметы его увлечений:.бутылки дорогого виноградного
вина, письма девушек.
Он частенько занимался перестановкой мебели, не раз до
четырех часов утра читал и пил кофе. Его укрытие. Никто не
получал туда доступа, кроме девушек, которые сменялись там
нескончаемой чередой. Эльза не была ни разу, и он не пригла¬
264
шал ее. Он был доволен жизнью: ходил в театры и кино, посе¬
щал концерты и картинные галереи, любил сидеть на террасах
кафе, пить перно и слушать джаз. Он не работал, и тогда, на¬
конец, Эльза энергично принялась за него.
— Вы бездельничаете.
— Неправда. У меня по меньшей мере две записные книж¬
ки, в которых полно всякого материала.
— Две записные книжки, в которых полно телефонов и ад¬
ресов разных потаскушек. Вы целый день бездельничаете, мно¬
го едите и пьете. Слишком легко вам живется, вы становитесь
занудным. Вам надо чем-то заняться, вы чересчур увлеклись
самоанализом. И конечно, слишком надеетесь на меня. По¬
думайте об этом... Ах, знаю я все ваши бесконечные оправда¬
ния: то болит голова, то горло, то слишком жарко, то слишком
холодно, то разыгрался ревматизм, то ноет шрам. Но я замечаю,
что все это не мешает вам тратить силы на самых непотребных
девиц.
Некоторое время он пренебрегал ее нотациями, даже сер¬
дился на нее, а затем пришло письмо от издателя. Что у него
новенького? Книги его стали плохо расходиться, публика за¬
бывает о его существовании, и золотой поток долларов почти
иссяк.
Мартин изучил последнее уведомление, полученное им из
банка, чего не делал ни разу за прошедший год, и — перепу¬
гался. Тут же помчался на Мэтью-Марисстраат.
— Все дело в том, — говорил он час спустя, — что я совер¬
шенно не могу здесь работать. Три. или четыре раза пытался
приняться за новую книгу, писал за раз около тысячи слов, ка¬
залось, все налаживается, а когда на следующее утро просыпал¬
ся, все написанное накануне оказывалось чепухой. И лете’ло
прямиком в мусорное ведро. И потому... я уезжаю в Париж.
— Чем скорее, тем лучше, — сказала Эльза, с безмятежным
спокойствием обрывая связующую их нить. Остальную часть
вечера Мартин просидел сердито надувшийся, но на следующий
день уехал в Париж.
Его армейский друг жил в Муа, маленьком скучном город¬
ке, удобно расположенном неподалеку от Парижа. Он занимал¬
ся грузовыми перевозками,.а к тому времени обзавелся парком
автофургонов и женой. Катрин было тридцать, у. нее было гиб¬
кое, податливое тело и добрый, уступчивый .характер. Макс
265
предложил провести уик-энд в Каннах, — черт бы побрал этого
парня: денег куры не клюют. Макс и не заметил, когда Мартин
соблазнил Катрин. Ему было наплевать. А Мартина мучили
угрызения совести. Чувство раскаяния, столь уместное, когда
исправить уже ничего нельзя, немало способствовало тому, что
он оставался без гроша. Он не отважился явиться к своему изда¬
телю, а нанялся на лето работать официантом, что и говорить —
достижение. К осени он решил, что накопленных денег доста¬
точно, чтобы прожить, по крайней мере, три месяца, и провел
всю зиму в гостинице в Сен-Жан-де-Лю на полном пансионе;
там его нещадно кусали мухи, пару раз он напился в Перпинь¬
яне и за шесть недель закончил книгу, отпечатав ее на забав¬
ной, маленькой, старомодной «Короне», у которой был
прекрасный шрифт: На сей раз книга представляла собой сати¬
ру на индустрию туризма, не очень удачную, но издатель его
простил. У Мартина не хватало мужества вернуться в Муа, по¬
этому с недельку он проболтался в Париже, в полной неприка¬
янности. Приближалось Рождество, и его охватила тоска по
домашнему уюту. Он вскочил в экспресс «Париж—Амстердам»,
душа его расцвела от счастья, когда поезд пересек границу. Гол¬
ландия — такая чистенькая, гладенькая, после мрачной инду¬
стриальной Бельгии. «Н$ Эммастраат, — уговаривал он себя, —
на меня сойдут мир и покой».
Когда же он прибыл в Амстердам... Какая там безоблачность!
Дорогие его сердцу вещи выглядели вблизи буднично и баналь¬
но, а то и просто хламом. Все покрыто пылью. Даже ковер ока¬
зался не таким ярким, как в воспоминаниях о нем.
Электричество к тому же отключили, и в слабом свете уличных
фонарей Мартин ползал по комнате в поисках керосиновой
лампы. Газа также не подавали,, ему пришлось мыться холодной
водой.
Вышел в ресторан поесть — пища показалась отвратительной:
шницель напоминал ослятину, а фасоль была переварена. Тер¬
пению его пришел конец, все его раздражало, он плохо спал.
Простыни вроде влажные, воздух в комнате какой-то затхлый...
Мысль, что. все это можно было предвидеть, служила слабым
утешением.
Чувство разочарования не покидало его и на следующий
день, на Мэтью-Марисстраат; там какой-то незнакомец занял
кресло, которое Мартин привык считать своим. Высокий, ши¬
266
рокоплечий мужчина, на год или два старше Мартина, самодо¬
вольный тип с длинными каштановыми волосами и глазами
цвета жидкого кофе. Кеннет Макферсон, англичанин, режиссер-
постановщик на радио, поклонник Фогельзанга... того самого.
Оказалось, у Макферсона подписан на год контракт с одной из
телевизионных компаний в Бюссюме.
Мартин немедленно воспылал сильнейшей неприязнью к этой
персоне и удалился на кухню поболтать с Эльзой.
Изменения в ее облике были не столь значительны, сколь
очевидны, она без умолку болтала и казалась выбитой из
колеи.
— Нельзя торчать здесь, это невежливо. И говорите по-ан¬
глийски, Кеннет не понимает нидерландского.
— А не лучше ли ему начать его учить, если он собирается
прожить здесь целый год?
— О, на радио, как на международных авиалиниях, все гово¬
рят по-английски. Пошли, хоть раз будьте воспитанным чело¬
веком. Мы не должны говорить на языке нашей родины, это же
не открытие Генеральных штатов1.
Мартин удивился: упрек не по адресу, ироническое замеча¬
ние глуповато, совсем не в ее духе. За ужином Эльза не только
разговаривала исключительно по-английски, но налила Марти¬
ну чай с молоком.
— Эй!
Она непринужденно рассмеялась:
— Извините, забыла.
Мистер Макферсон долил свой чай молоком. Он говорил
звучным, грубым голосом. С Мартином был любезен.
— Я помню вашу картину про черный рынок. Мне она показа¬
лась очень любопытной. Сам-то я не поклонник американцев,
хотя, конечно, на телевидении в техническом отношении они нас
обогнали... Как Париж? Я все мечтаю взять настоящий отпуск и
всерьез заняться изучением Парижа.
— Вы говорите по-французски?
— Как вам сказать, — учил в школе.
— Понятно. Совсем как здесь: если понадобится, все загово¬
рят ио-английски.
Да, мне кажется, в наши дни кругом знают английский.
1 В современных Нидерландах — парламент.
267
—- Особенно его американскую разновидность, — намеренно
язвительно заметил Мартин. Он пришел к выводу, что господин
Макферсон — совершенно неотесанный тип.
Через несколько лет бедняга приехал в отпуск и посетил ста¬
рых друзей. София познакомилась с ним на вечеринке в доме
Эльзы и подтвердила впечатление, сложившееся у Мартина:
— Как есть деревенщина: посмотрите на его руки, ноги,
большущий рот. Наконец, к тому же посмел написать мне за¬
писочку, что его-де потрясла моя красота. Еле разобрала, что
написано,— такие каракули.
Но тогда, при первой встрече, Мартин решил, что неприязнь
его к этому человеку объясняется собственным оскорбленным
тщеславием: шутка ли, в доме Эльзы оказался на вторых ролях.
— Как поживает Хенри? — поинтересовался он у нее между
прочим.
— Не видела его несколько месяцев.
— Он болен?
— Не знаю. Как-то потеряла с ним связь.
«Да, — подумал про себя Мартин, — господин Тинг1, конеч¬
но, отделался от всех».
От него, однако, не отделались. Этого вопроса так и не воз¬
никло, поскольку не прошло и недели, как Мартина увлек но¬
вый проект. Он получил письмо от. своего издателя, который
сообщил, что перевод его «туристического» романа пользуется
в Англии успехом. В конверт было вложено послание от изда¬
теля лондонской еженедельной газеты с предложением напи¬
сать серию статей по намеченным в общих чертах вопросам.
Мартин, который понял, что в жизни на Мэтью-Марис ему не
остается места, принял это предложение и вылетел в Лондон.
Все оказалось великолепно. Он знал, что литературный пейзаж
Англии парадоксален, но не мог даже представить того, что ему
открылось. Люди в подавляющем большинстве живо интересова¬
лись книгами, и книгоиздательство процветало. Следует признать,
что в других областях искусства англичане не достигли особых
вершин, но что касается книг — тут приходилось только удивлять¬
ся. Сотни издателей, бесконечное количество журналов, вдвое
больше еженедельников, чем где бы то ни было.’Критики уделя¬
ли книгам самое серьезное внимание, и их статьям отводилось
Тинг — законодательное собрание в Скандинавии в средние века.
268
немало газетных полос. А какой язык! Богатый, гибкий и вырази¬
тельный. Мартин хоть и говорил по-английски бегло, но не вла¬
дел идиоматическими оборотами, не всегда к месту употреблял то
или иное слово. Он даже впал в уныние от бесконечного разнооб¬
разия смысловых оттенков английского языка. Он корпел над
Фаулером, Айвором Брауном и Эриком Партриджем и безжалос¬
тно выбрасывал в корзину для мусора все, что ему удавалось на¬
писать по-английски, — плоды своих неимоверных усилий.
Заказанные ему статьи должны образовать серию «Меняю¬
щийся облик Европы»: «Повсюду, кроме кровоточащих следов
бомбежек, наблюдается крутой подъем в развитии энергичного,
нового... там-там... трам-тарарам... выражают необходимость...
там...» — и так далее.
Мартин как-то пришел к своему издателю в самом мрачном
расположении духа.
— Может, вам лучше дать мне переводчика? Чем больше я
бьюсь над своим английским, тем неправильнее он мне кажется.
— Возможно, мне и в самом деле больше подошел бы Андре
Маруа, — весело заметил издатель; он принадлежал к той раз¬
новидности спортивного вида англичан, которые носят клубные
галстуки и котелки и являются к тому же обладателями громад¬
ных усов. — Не нужен мне ваш правильный английский! Моя
мысль заключается в том, чтобы о Европе писал человек... с ев¬
ропейскими идиомами. Чтобы в статьях ощущались европейс¬
кие интонации и европейский дух. Выбросьте из головы все эти
штучки Фаулера, он только сбивает вас с толку!
Мартин с удивлением обнаружил, что его статьи имеют нема¬
лый успех. Автора приглашали погостить в загородные дома, про¬
являя искреннее радушие. Он получил доступ в литературные
кружки; отовсюду поступали небольшие гонорары: рецензии на
Сименона, перевод (довольно приличный) Мольера и обширные
эссе (новая биография Конрада, разбор «европейской» новеллы).
Мартин был очень доволен собой, написал роман (на английском
языке) и вступил в любовные отношения с англичанкой по имени
Дайана. Мистер Макферсон, может,’и сумеет завоевать Голландию,
но он, Мартин, будет действовать здесь, у Макферсона в тылу.
Мартин серьезно увлекся Дайаной и зашел в отношениях с
ней столь далеко, что предложил ей руку и сердце. К счастью,
она отказалась. Причина отказа его изумила: невозможность
обрести счастье, живя в другой, не родной для Дайаны стране. Ан¬
269
гличанка до мозга костей * из тех, что всегда носят твидовые кос¬
тюмы, Дайана приняла благоразумное решение. Он тоже не на¬
столько англизировался, чтобы на ее вопрос, не захочет ли он
остаться в Англии, ответить положительно. Он сказал довольно
грубо: «Боже правый, нет». Это и решило дело. И действительно,
дешевая позолота очень быстро стерлась (его очень забавляли по¬
добные фразы, — скажите на милость, что означает, например,
данная фраза?.. Ах, английский просто очаровательный язык...).
Роман большим успехом не пользовался. Англичан забавляет,,
когда над ними посмеиваются. Не был ли он к ним чересчур снис¬
ходителен? Статьи его печатали, и Мартин исправно получал за них
деньги, он появлялся в телепередачах, его цитировали в колонке:
«Вот что о нас говорят» («английские дома восхитительны... какая
жалость, что они всегда так ужасно меблированы»), — но сенсации
он не произвел, и «туристические» статьи, о которых было столь
широковещательно объявлено, мало-помалу у него иссякли.
Для англичан в целом Европа не представляет интереса. Они
свой остров и не рассматривают как часть континента: Брита¬
ния существует сама по себе, а вся остальная Европа — просто
«континент». Статьи, следует сказать, очень умны и интересны,
все о них так и отзывались, осыпая Мартина похвалами, сам он,
однако, сознавал, что они порой скучноваты.
Все же Мартин остался чрезвычайно довольным своим полу¬
годовым пребыванием в этой стране и достиг значительных успе¬
хов в английском. В этой области им были сделаны немаловажные
открытия вроде того, что по-английски «geyser» значит абсолют¬
но то же, что по-голландски «gozer»* 1, и что, как ни странно, многие
принимали его нидерландский акцент за шотландский. Почему
англичане говорят «biscunt», когда американцы используют ро¬
дное нидерландское «cookie»?2 А сколько надо было прочитать!
«Санди тайме» и «Спектейтор», «Нью стейтсмент» и «Тэблет»,
«Панч» и «Лиснер», «Литерари Сапплмент» и каталог «Сотбис».
Он обожал Диккенса, прочитал когда-то все его романы. Мистер
Чадбенд послужил, конечно, образцом для Элмера Гантри, мистер
Манталини и капитан Катгл3 приводили его в восторг. Сокровища
английского языка — Сэм Уэллер и Сайлас Уэгг — опьяняли его.
1 Чурбан, болтун, дубина.
1 Домашнее печенье, булочка.
’ Герои романов Ч. Диккенса: «Холодный дом», «Жизнь и приключения
Николаса Никльби, «Домби и-сын».
270
Везде встречалось и хорошее, и плохое. Йоркширский пудинг
есть невозможно, зато соус с хреном — пальчики оближешь, и
таков же джем из красной смородины. Овсянка — омерзительное
блюдо, а оксфордский крепкий портер — просто чудо (он понял,
как трудно отвыкнуть от словечек, употреблявшихся в детстве).
С пивом в Англии дело обстояло сложнее, — как можно пить этот
водянистый напиток? Зато виски великолепное. Отличное.
— Послушай, не надо говорить «первый класс», «отлично»,
«замечательно», «суперкласс».
— Ладно, а как надо?
Он наслаждался традиционным английским чаепитием.
«В-Голландии-я-не-пыо-чай-с-молоком-но-здесь-другое-дело».
— Достаточно сказать «хорошо». Если что-то отличного качес¬
тва, ты мог бы сказать «чудесно». Не «потрясающе» — это только
для рекламы. Вполне достаточно сказать — «чудесно».
— То же самое, как со словом «болтать», то есть «говорить
глупости»?
— Примерно.
— Я не хочу говорить глупости. Не буду употреблять слово
«чудесно» чаще, чем того требуют обстоятельства. Буду говорить
«неплохо», как испанцы.
— Должен признать, Мартин, что для иностранца...
Только вернувшись в Париж, он поразился, как же ему уда¬
лось терпеть английские разговоры столько времени?
Он отправился в Голландию. По привычке, а еще из тех сооб¬
ражений, что на свой авторский гонорар, полученный из Аме¬
рики, — снова приличная сумма, там перепечатали его «тури¬
стические» статьи, — в Голландии он мог бы прожить несколько
дольше, чем в Париже.
Эльзу он нашел в полном одиночестве, в зубах — сигарета, в
руках — щетка д ля волос. В глазах усталость. Она постарела и рас¬
плылась, — похоже, слишком много пила. И по-прежнему была
для него самой красивой женщиной на свете.
— Ах, Мартин, как я рада вас видеть.
Расспрашивала с пристрастием: чем занимался? где был? како¬
вы планы на будущее? Он наслаждался радушным приемом и
столь непривычным интересом к своей особе. Это была не наив¬
ная английская мисс и не растрепанная, пропахшая потом италь¬
янка. За годы кочевой жизни дом Эльзы стал для него магнитом,
неизменно притягивающим к себе.
271
— Нет ли у вас на примете подходящего жилья для меня?
Я потерял квартиру на Эммастраат. Запросили слишком высо¬
кую арендную плату на время моего отсутствия.
— .Как будто нет, но можно поискать. Город переполнен, с
жильем трудно. Если хотите, вы всегда можете остановиться у
нас.
— А как отнесется к этому Эрих? Не станет возражать?
— Он вас даже не заметит. Он и является-то сюда только
поспать да позавтракать, для него это скорее пансион, чем дом.
— А как поживает господин Макферсон? — спросил ее Мар¬
тин с подковыркой.
— Бедняжка Кен! Он уехал, ему не продлили контракта. Если
бы можно было, от него отделались бы еще раньше. Бедняга не
добился здесь победы. Говорил, что ему так и не удалось на¬
учиться понимать нидерландский менталитет.
По правде, Мартина это нисколько не удивило.
— И даже ваш?
— Не дразните меня, Мартин, я так несчастна.
«Странно, какой она стала обидчивой, — подумал он. — По¬
растеряла свою независимость?»
Но в тот вечер Эльза заметно приободрилась. Он сходил в
магазин за бутылкой шампанского, и они вместе поужинали,
весело И беззаботно, в полной духовной близости. Ясно, она
искренне радовалась его возвращению. А что осталось неясно¬
го? То, что он оказался вдруг сражен наповал coup de foudre*.
Пока Эльза стелила ему постель в гостиной, он, без тени волне¬
ния, внезапно предложил: «А неплохо бы нам вдвоем поспать
здесь, а?»
Она выронила из рук неразвернутое одеяло и, не сказав ни
слова, повернулась к нему — слабая и беспомощная, упала в его
объятия.
Обладая Эльзой, он поначалу чувствовал себя неуверенно. За
пять лет их знакомства он ни разу не прикоснулся к ней. Он
привык к женщинам, которых чуть ли не с первых дней начи¬
наешь целовать и тискать, а после третьего поцелуя они разде¬
ваются, считая, что это в порядке вещей. Странно было
Мартину убедиться в том, что, достигнув тридцатилетнего воз¬
раста и будучи женщиной с таким вроде бы богатым прошлым,
1 Ударом молнии (фр-)-
272
Эльза вела себя до удивления застенчиво в постели, как неопыт¬
ная девушка. Или как женщина, которой любовь-страсть до сих
пор неведома, и видимо, так оно и было на самом деле. Да,
именно он, Мартин, научил ее наслаждаться любовью. И ма¬
ленькими любовными хитростями она, сначала неловкая, неук¬
люжая, овладевала быстро, все успешнее делая их средством
проявить непрерывно растущую страсть.
Эльза ухватилась за любовь, как осужденный — за послед¬
нюю надежду, она вцепилась в Мартина, как потерявший силы
пловец, страсть ее становилась неудержимой и быстро возро¬
ждалась после фазы усталости — возрождалась как головы Лер-
нейской гидры*. Мартин тоже терял голову, без устали мучил ее
любовью, и мучился ею сам. «Это моя Монтеспан, — внушал
он сам себе, — моя Таис». В нем пробудился не только зов пло¬
ти, но и всепоглощающий инстинкт мужчины-собственника.
Вещи, принадлежавшие несчастному Макферсону: книги се¬
рии «Пингвин», пластинки, старый свитер, забытая зубная щет¬
ка, — были ими безжалостно преданы сожжению. Старые платья
Эльзы выброшены в мусорный ящик. Он приказал ей снять с
себя все прежнее и одел в новое с головы до пят. Он выбросил
ее помаду, ее духи. «Ты начинаешь с нуля», — заявил он ей.
Первый год их любви напоминал пожар, в огне которого
гибло все остальное, в том числе его работа. Его планы зависе¬
ли только от нее. Его сводило с ума, что нельзя было проводить
с ней ночи, на ночь ему приходилось покидать квартиру —
Эрих, в любой момент мог явиться Эрих, напевая арию из опе¬
ры и распространяя вокруг запах джина и сигар.
Были и другие препятствия, заставлявшие соблюдать прави¬
ла приличия:-например, ее дети. Они все видели и слышали,
они de trop2. Эльза не могла решиться на открытый разрыв с
мужем до тех пор, пока дети жили под одной крышей с родите¬
лями. И Эриха они прочно привязывали к жене, дети создава¬
ли ему семью. Он нежно любил их, водил гулять, следил за их
учебой, покупал им обувь и читал книги. Непредсказуемый
Эрих способен был появиться в доме и в час ночи, и в полови¬
не шестого вечера — поболтать, поиграть с детьми, проверить
уроки.
1 Лерне искал гидра — чудовище, с которым сражался Геракл; на
месте отрубленной головы у нее вырастали-сразу две.
1 Мешали (фр).
273
Но и в поведении Мартина маловато содержалось логики и
здравого смысла. Он вел себя так, будто в его жизни уже ни¬
когда не могла появиться другая женщина, он жаждал связать
себя неразрывными узами с Эльзой. Хотя он и говорил каждо¬
му встречному, что он — человек богемы, жаждал он тихой се¬
мейной жизни. Если Эльза выходила из дому, он устраивал ей
сцены, словно муж-католик. Если она запаздывала на свидания,
он страдал непритворно и невыносимо. В поисках облегчения
сыпал соль на свои раны. Взлелеивал в себе ревность, а с ней и
самовлюбленность, мучился сам, часто, мучил Эльзу, и бывал
просто невыносим. Эльза оставалась уравновешенной, неизмен¬
но проявляла терпение и... вдохновляла его на новые нелепые
выходки. Он пытался сохранить равновесие на скользком скло¬
не; она отдыхала, добившись полного исполнения своих жела¬
ний. «Мое тело кажется полностью опустошенным, — сказала
она ему однажды, — и мне так хорошо...»
Он понимал, что нельзя дальше оставаться ему в ее доме.
Надо сохранить последние крохи былой независимости. Там же
он ел и пил- только из ее рук.
Мартин нашел квартиру неподалеку от Западного парка и
обосновался в ней. Ему казалось, что он счастлив. Не зная са¬
мого себя, он с наслаждением узнавал ее, считая, что получае¬
мые им удовольствия с лихвой оправдывают его душевные
терзания... Ах, он неимоверно гордился Эльзой. Однажды он,
без малейшего смущения, представил ее своему приятелю, на
несколько дней приехавшему в Амстердам из Франции, — пред¬
ставил как свою любовницу (она не возражала). Он говорил
ей, что хотел бы поставить у дверей своей квартиры человека с
рекламным щитом: «Эльза де Шармуа — моя любовница» — и
внизу его, Мартина, подпись. Он повсюду, демонстративно
предъявлял на нее свои права. Ему нравилось ходить с ней по
магазинам и наблюдать за ее примерками, отпуская при этом
грубоватые по тону замечания в присутствии продавщиц. Ему
хотелось быть с ней жестоким, он проявлял почти садистские
наклонности, внешне унижал ее, да так, что порой в своем не¬
истовстве заходил слишком далеко.
Его нисколько не заботило, что заработанные им деньги бес¬
следно исчезают, с наглой самоуверенностью не искушенного в
жизни человека он считал унизительным вести счет. Получив од¬
нажды чек на необычайно крупную сумму, он купил «опель-ка¬
274
питан», почти новый. Машина стала предметом его гордости. По
вечерам они могли теперь уезжать в Арденхаут или в Блумендаал.
Как-то они возвращались из такой поездки. Позволили себе при¬
поздниться, так как Эрих — слава Богу! — уехал на шахматный
турнир в Схевенинген. Было, наверное, часа два ночи, когда Мар¬
тин остановил машину среди дюн. Приказал Эльзе: «Раздевайся».
А потом... потом повез ее домой, не позволив одеться после того,
что между ними произошло. На Мэтью-Марисстраат не было ни
огонька; в Амстердаме мало кто бодрствует по ночам. Он протя¬
нул ей ключи от входной двери.
— Вылезай и отопри дверь.
— Но соседи, дорогой... я же голая.
— Вокруг ни души. Я хочу посмотреть, как ты перейдешь
улицу. Голая! Именно так!
Она покорно вылезла из машины и не спеша, с достоинст¬
вом добралась до дверей.
Он не мог сказать, когда начались перемены. Прошло, навер¬
ное, больше года с тех пор, как они стали любовниками. Измене¬
ния накапливались постепенно. Вероятно, первый большой сдвиг
в их отношениях был связан с его решением съездить во Фран¬
цию, а до этого целый год они не расставались, можно сказать, ни
на минуту. Он пробыл во Франции недолго: через десять дней уже
не мог справиться со страстным желанием вновь увидеть ее. Но
когда благополучно, с дорогими подарками, возвратился, ему
устроили сцену, да еще какую!
— Сколько баб ты употребил в своем Париже?
— Прошу тебя, Эльза, не будь дурочкой.
— И Катрин^не оказала тебе теплого приема?
— Я не виделся с Катрин.
— Воображаешь, что я тебе поверю?
— Я был у Макса, в его конторе, позавтракал с ним и, кажется,
даже не справился о ее здоровье. Зачем ты портишь день моего
возвращения?
— Я согласна быть твоей любовницей, но не хочу играть роль
старого свитера, который надевают, когда озябнут, решительно не
хочу!
— Ну что за нелепость, Эльза?
Мартин так и не выяснил, из-за чего разгорелся сыр-бор. Из-
за решения поехать в Париж, которое было воспринято как не¬
275
ожиданное и нежелательное стремление его к независимости? Но
как бы там ни было, этот скандал служил ему вехой для определе¬
ния того, когда начался спад. В своих отношениях они поменя¬
лись ролями, теперь в ней пробудились собственнические
инстинкты. И проявились они у нее куда сильнее и постояннее,
чем у него. Сцен больше не устраивали, но все усилия теперь на¬
правлялись на то, чтобы усилить в нем физическую нужду в ней,
женщине, единственно необходимой, желанной и... податливой.
Она и раньше не.возражала, если он порой проявлял в сексе не¬
которую жестокость, — теперь она стала поощрять ее в нем.
Последствия ссоры выявились два дня спустя. Он не был у нее
эти два дня, а потом зашел, держась так, будто ничего меж ними
не случилось. Она же, покорная, держалась натянуто.
— Ты, наверное, думаешь, что я просто дура-сучка? Сама не
знаю, что тогда на меня нашло, но мне тебя так не хватало, Мар¬
тин! Хочешь наказать меня?
— Честное слово, хочу. И накажу. Я очень сильно обиделся...
Бросил все дела, вернулся раньше времени и привез кучу вещей...
а ты... Ты меня встретила не слишком приветливо, согласись.
Вот тогда-то она и протянула ему хлыст для верховой езды.
— Раз так, побей меня! Я сама хочу быть наказанной. Тобой,
Мартин. Хочешь — сдерни-ка трусики да выпори меня как следует.
Что он и сделал.
Второй эпизод-веха оказался более сложным и запутанным.
В один прекрасный день на Мэтью-Марис внезапно появился че¬
ловек с рекомендательным письмом к Мартину от одного знако¬
мого из Парижа. Он был перуанцем, вел в Лиме какие-то дела с
голландской фирмой, и ему нужно было заключить какое-то до¬
лгосрочное соглашение с торговой палатой в Амстердаме. Марти¬
на в тот день на Мэтью-Марис он не застал. Целую неделю Мар¬
тин занимался своим новым романом, действие которого разво¬
рачивалось в порту, поэтому большую часть дня автор проводил в
амстердамской гавани. Он всерьез принялся за работу, впервые
после значительного перерыва. Эльза даже не пыталась разыски¬
вать его, и сеньор из Лимы был совершенно счастлив в обществе
сеньоры де Шармуа. Когда Мартин появился на Мэтью-Марис,
сеньор-бизнесмен Маркос улетел в Рио из Схипхола1. В то же утро.
Довольный своей работой, Мартин тогда лишь поворчал немного:
1 Аэропорт в Амстердаме.
276
— Ты мне даже не позвонила, Эльза, где ты и кто с тобой. Ты
же отлично знаешь, что можно оставить для меня сообщения в
магазине, который в моем доме.
— Но, дорогой, ничего значительного не случилось. Человек
приехал с обычным рекомендательным письмом, надеясь, что кто-
то поводит его по городу, поможет немного развлечься. Тебе та¬
кое поручение было не ко времени, и ты к тому же разозлился бы,
что тебя вытащили из гавани ради какого-то перуанца из Лимы.
Он щеголял в соломенной шляпе, украшенной лентой своих на¬
циональных цветов, — так он мне объяснил. Представляешь, ка¬
кой смешной? Я была вежлива с ним, помнила, что это приятель
твоего друга. Меня он немного позабавил, и злиться тебе совер¬
шенно не из-за чего.
Пришлось удовольствоваться этим объяснением.
Наиболее убедительно и правдоподобно у Эльзы звучали та¬
кие объяснения, в которых он ощущал нечто сомнительное. Он
был готов поверить ей, но... почти каждую неделю на ее адрес
стали приходить письма с почтовым штемпелем Лимы. Текст
печатался на машинке красным цветом — страсть тому причи¬
ной? — и красными чернилами пылко вносились исправления.
Забавно, конечно, пока он не увидел, что Эльза поощряет эту
чепуху и строчит в Перу ответные письма Бог знает о чем.
«Лима — город из белого камня, такой же испанский по духу,
как Севилья, он расположен высоко над морем под сенью ве¬
личественных гор. Я представляю, как вы гуляете по этим ули¬
цам, — сама красота, окруженная красотой. Розы цветут здесь
в таком же изобилии, как на Кавказе; их лепестки ливнем па¬
дают на плитььулиц и образуют сплошной ковер красоты, ко¬
торая, — в отличие от вашей, — живет всего лишь час и должна
постоянно обновляться. Никакая музыка не сравнится с тиши¬
ной, нарушаемой только пением воды, падающей из высоких
фонтанов. Легкий ветерок шуршит в ветвях тамариска. Я лас¬
ково уложу вас на розовые лепестки, и темнокожие обнажен¬
ные индианки принесут своей обнаженной белокурой королеве
гроздья винограда и сладкие персики».
— Не правда ли, обнаженная белокурая королева, эдакий сло¬
весный фейерверк кружит голову?зло спросил Мартин. Эльза
возмутилась, что он нашел письмо, по её мнению надежно спря-
277
тайное, в скучной книге «История нидерландской литературы». —
Может, перед твоим мысленным взором возникают темные блес¬
тящие тела индианок, когда ты лежишь и со мной?
— Все это ничего не значит, — возразила Эльза. — Чистейшая
фантазия, и совершенно невинная, раз ее автор находится в Юж¬
ной Америке.
— В таком случае зачем прятать письма?
— Не думаю, чтобы Эриху такой текст пришелся бы по душе.
Он бывает таким странным. Вот его-то как раз может оскорбить,
что совершенно незнакомые люди пишут мне такие странные
письма. Ни ты, ни я не позволим себе такой роскоши в нашем
положении.
Ловко вывернулась.
— Ты спала с этим чурбаном, когда он торчал здесь?
— Надеюсь, ты знаешь, что я не сплю ни с кем, кроме
тебя.
Заключительная сцена этого нелепого происшествия разыгра¬
лась полгода спустя, когда Мартин снова жил на Мэтью-Марис.
Эльзы не было, она уехала в город к зубному врачу; ей предстояло
также встретиться со своим приятелем-немцем, работавшим на
фарфоровом заводе; Эльза страшно увлечена этим делом. Она вер¬
нулась домой в приподнятом настроении, в том неестественно¬
безмятежном состоянии, которое, как он знал, скрывало что-то
такое, что ее взволновало.
— Ты затратила немало сил, чтобы произвести впечатление на
своего зубного врача.
На ней было ее лучшее платье, которое стоило Мартину пол¬
сотни фунтов.
— Ты хочешь сказать — «чтобы произвести впечатление» на
Вилли Мунха. У него нет твердой уверенности, что мои фигурки
раскупят.
Пряди довольно небрежно причесанных волос закрывали ее
шею.
— Подбери-ка свои волосы. — Он стоял позади нее и накло¬
нился, чтобы поцеловать в шею. Эльза сердито отдернула голову;
она уже не прижималась к нему. -Мартин сказал как ударил: —
Твои волосы пропахли кубинским табаком.
— Глупости, это македонские сигареты, которые курит Вилли
Мунх. Я была с ним в Рейксмюсеуме, а потом мы пили кофе у
«Полена». .
278
В таких историях докопаться до правды, не выставив себя
при этом полным идиотом, было невозможно. Потеряв надеж¬
ду что-нибудь выяснить, он оставил попытки обосновать свои
подозрения. Но не раз она выглядела, по его мнению, так, буд¬
то только что выскочила из постели, где занималась любовью,
и наскоро оделась. В правоте своей он убедился через три года.
Эльза как-то рассказала Софии, что у нее в тот самый день,
кроме встреч с дантистом и технологом по фарфору, состоялось
еще свидание с Маркосом, который приехал по делам в Амстер¬
дам, — в номере гостиницы. Эльза рассказывала Софии об этом
с большим удовольствием.
Мартин, обуреваемый подозрениями, поколачивал ее и ку¬
лаками, и, бывало, хлыстом, но чувствовал себя после таких
сцен еще хуже.
Все же, бывало, выпадали и на спаде хорошие дни. Даже
счастливые дни, когда вместо замысловатых сексуальных фан¬
тазий к ним возвращалось что-то из времен былого товарищес¬
тва. Такой была ночь, когда он в середине зимы поехал на
машине по побережью, — что было строго запрещено, — в Занд-
ворт, и они любили друг друга на песке в дюнах на полпути
к Нордвейку. При возвращении их задержал полицейский, и
Мартин нечленораздельно бормотал что-то по-французски, а
потом объяснял на плохом немецком: во Франции, дескать, не
принято обращать внимание на объявления, что-то запрещаю¬
щие... Или тот день, когда, охваченные сентиментальными вос¬
поминаниями, они отправились в Апелдорн, — и занимались
любовью в сосновой роще, на крутом склоне невысокого хол¬
ма, очень скользкого от нападавших сверху иголок, любили,
р словно на качелях, то внизу, то вверху, и хохотали при этом до
упаду. Он рассказал ей, какая дерзкая мысль посетила его в
яблоневом саду, много лет назад, когда он впервые узрел ее
«холм Венеры» и некую заветную ложбинку.
— Знаешь, если бы ты тогда обнял меня, я уже была бы ужас¬
но счастливой. Просто прижал бы меня к себе...
Но жизнь противостояла подобным воспоминаниям. Их от¬
ношения ухудшались. Она все больше подчиняла его своей воле,
злой и безжалостной, и сам он тоже становился таким по отно¬
шению к ней, и. лишь в отдельных уголках его души осталась
жить «просто любовь» — как прожилки листа, которые желте¬
ют последними.
279
Он оставил свою квартиру и переехал снова к ней, потому что
неожиданно произошло из ряда вон выходящее событие. Эрих ван
Кампен, добрый, спокойный человек, пресытился прежним су¬
ществованием своим. Очевидно, он наблюдал за комедией гораз¬
до более заинтересованно, чем им казалось. Эрих знал цену своей
жене, и джин не влиял на его оценки. Видно, он решил больше
ради сохранения брака не притворяться, не делать вида, будто
ничего не случилось. Вред, в таких случаях причиняемый детям,
был несравненно больше, чем при открытом разрыве отца и ма¬
тери. Он долго и терпеливо не реагировал на происходящее, в
конце концов ему все это осточертело. Наверное, он уже давно
решился бы на разрыв, если бы джин изо дня в день не подтачи¬
вал его волю. Но они превысили меру его терпения.
Эрих без лишнего шума нашел себе работу в Гааге, в Инсти¬
туте доисторических исследований ему предложили должность
с красиво звучащим титулом. Он проявил при этом чудеса ор¬
ганизованности и, когда все было окончательно подготовлено,
спокойно объявил ничего не подозревавшей Эльзе, что уезжает
и детей забирает с собой; что он заберет также с собой все не¬
обходимое из обстановки и домашней утвари; что квартира
оплачена до конца месяца; что Эльза вольна действовать, как
ее душеньке угодно, но с нынешнего дня его здесь не будет.
Грузчики должны прибыть в четверть одиннадцатого, чтобы пе¬
ревезти мебель, и Эрих не собирается вступать в какие бы то
ни было пререкания.
Что бы о нем ни говорили, он с этой ситуацией управился
мастерски.
Мартин еще .лежал у себя в постели, когда раздался стук в
дверь. Эльза была немногословна, сказала только, что оставила
мужа и теперь навеки принадлежит ему. Мартин поднялся,
предложил ей выпить, — она была бледна и вся дрожала, очень
эффектно, — а затем уложил в постель, чтобы она согрелась.
Значительно позднее, когда и он, и она угомонились, он на¬
думал порасспросить ее более подробно о событиях на Мэтью-
Марис. Она решилась рассказать ему более правдивую историю,
поскольку только что уверилась, что он «ее не бросит».
— Но я не в силах жить там одна, Мартин.
— Хорошо, я перееду к тебе и помогу с арендной платой.
Нельзя терять эту квартиру, там намного лучше, чем в моей
Дыре.
280' .
Через день книги, одежда и пишущая машинка Мартина ак¬
куратно заполнили брешь, оставленную Эрихом.
Мартин продал машину, она стала для него непозволитель¬
ной роскошью. У него не было постоянного заработка, а теперь
следовало всерьез вести хозяйство, оплачивать счета за питание,
свет и уголь. Он давно не прикасался к работе. Его наполовину
написанная книга о портовой жизни пребывала в забвении, за¬
сунутая в какой-то угол, и он за нее не принимался. В то время
он впал в беспросветную апатию, его не волновало ничто на
свете, он даже не отвечал на письма своего издателя, который
интересовался, каковы, черт побери, его планы. Он очень мно¬
го читал, без конца крутил пластинки, слушал музыку, пробо¬
вал сочинять пьесы, киносценарии, короткие рассказы (два-три
абзаца — и в сторону!), взялся — очень вяло — собирать мате¬
риал для монографии об Ибсене. «Я — как Пер Гюнт», — то и
дело повторял он. Объявил, что должен изучить норвежский.
«Все переводы никуда не годятся». Эльза неделю пребывала в
раздумьях, а потом приняла собственное решение.
— Я займусь поисками работы. Лучшие годы своей жизни я
провела на кухне, теперь хочу заняться чем-нибудь настоя¬
щим. — Весьма типичное для нее высказывание: заниматься
домашним хозяйством казалось ей унизительным.
У нее быстро вошло в привычку исчезать на целый день из
дома.
— Хватит сидеть в этой дыре, где я провела безвылазно де¬
сять лет и где всего только и развлечений: полюбоваться булоч¬
ником с тележкой да перекинуться словом с молочником!
Она с увлечением принялась за поиски добрых старых дру¬
зей, с которыми не виделась со времен Макферсона, а с неко¬
торыми — и того раньше. Какие-то таинственные персонажи
вновь возникали из ее прошлого, которое было louche1 и к тому
же неизвестно Мартину.
Он не знал, как она набрела* на Хермана Кетелбура. Но до¬
мой вернулась счастливая, переполненная той весенней ра¬
достью и жизнелюбием, которых Мартин не замечал в ней уже
давно. Несмотря на уколы ревности, он не отнес эти перемены
за счет появления нового любовника, на сей раз это было ин¬
теллектуальное возбуждение.
Нечистое (фр.).
281
— Кажется, я нашла подходящее для себя занятие. — Она
уселась на полу в своей любимой позе, ноги под себя, даже не
сняв верхней одежды. — Я.совершенно случайно в разговоре с
Херманом упомянула, что хотела бы что-то делать руками.
У него самого такие искусные руки, — он, врач, между прочим,
еще и пианист-любитель. У него возникла любопытная идея. Он
говорит, что я могла бы заняться изготовлением фигурок -т- так
сказать, лепкой.
Мартин в душе был раздосадован, что не он подсказал ей,
чем заняться. Его раздражало предложение, которое исходило
от другого мужчины, но еще больше — то, что она покорно
последовала совету этого пианиста-любителя.
— Необыкновенно оригинальная мысль!
__ цто тут необыкновенного? — Она обиделась. — Я знаю,
что он говорит дело. Я воспринимаю руками форму, очертания
предметов, я сама чувствую, что могла бы заниматься лепкой.
— Лепкой чего, конкретно? Людей, животных или абстракт¬
ные композиции, что именно? Хочешь ли ты просто изготов¬
лять фарфоровых бычков или жаждешь изобрести что-то новое
в мелкой пластике? Не думаю, что это уж так легко дается.
Ничего не стоит сказать, что человек наделен талантом, — я и
сам так думаю, — но тебе, конечно, нужно долго учиться, прак¬
тиковаться, только после этого ты сумеешь свободно владеть
материалом. Возможно, ты могла бы стать примитивисткой.
Быки из пещер Ласко, примитивные звери, как у Таможенни¬
ка1 Руссо?
— Я все это обдумала и обсудила с Херманом. Он знаком с
одной женщиной, она скульптор, и он снабдил меня рекомен¬
дательным письмом к ней. Сегодня, вечером пойду знакомить¬
ся. Это госпожа Паулина . Тер Лаан, живет она в Харлеме.
Херман лечит ее от артрита. Ей сейчас около шестидесяти, и она
больше, как говорит Херман, не работает, но до войны она
пользовалась известностью и постоянно выставляла свои про¬
изведения в Париже. По его мнению, если у меня есть талант,
она меня обучит основным приемам.
Поразмыслив, Мартин согласился. Даже остался доволен.
Более того: преисполнился гордостью, как будто то, что у Эль-
’ Таможенник — прозвище французского художника-примитивиста
Анри Руссо (1844—1910).
282
зы объявился еще и талант, прибавляло непонятно по какой
причине и ему самому чувства собственного достоинства. По¬
сле посещения госпожи Тер Лаан энтузиазм Эльзы значитель¬
но возрос.
— Дорогой, она была так мила. Такой симпатичный дом, на
Фредериксплейн много таких старинных зданий. У нее в доме
полно забавных вещей и ужасно громоздкая мебель. Муж ее
работал много лет в Индонезии, он врач, у них уйма всяких
безделушек, привезенных с Явы и Бали. Хобби мужа •— выра¬
щивать орхидеи, ему сейчас лет семьдесят. У них пятеро детей,
один сын тоже врач. Я видела только младшую дочь, которая
все еще живет с ними. Ей, наверное, около двадцати пяти, хо¬
рошенькая, — хотя не в твоем вкусе.
— Постой, передохни, Эльза.
— Я строчу, как из пулемета, да? Так вот, дочка приготовила
кофе, а потом появилась мадам, высокая, великолепно выгля¬
дит, вроде Сары Бернар, голос красивый. Херман был прав:
мадам сказала мне, что уже не работает как профессионал, но,
если я всерьез хочу заняться лепкой, она покажет мне основы
ремесла. Это будут не настоящие уроки, но... она мне поможет.
У нее студия, где полно всяких работ, я их видела, некоторые
вещи просто потрясающие. Тебя заинтересовал бы этот дом, да
и она сама тоже, очаровательная особа. Нисколько не старая,
совсем наоборот.
Мартину все это показалось довольно скучным, и в общем-
то его совершенно не интересовал сей художественный menage1,
но, чтобы не показаться бестактным, он поинтересовался:
— А муж ее практикует?
— Кажется, да, но, по-моему, очень немного. Ухо, горло, нос.
• — И что же ты решила? Будешь брать у нее уроки? Прове¬
ришь свой замысел на практике?
— Да. Я могла бы ходить туда каждый день. Ты не против?
Очень хочу заняться этим делом всерьез.
— Я все еще как следует не разобрался, к чему ты стремишь¬
ся. Хочешь попытаться стать профессионалом?
— Да, если получится.
Его отношения с Эльзой, увлеченной новым дедом, улучши¬
лись, новая, деловая атмосфера в доме подвигла и его вернуть-
1 Дом, домашнее хозяйство (фр-)-
283
ся к задуманному. Он заставил себя закончить роман о порте,
сам повез его в Париж к своему издателю.
Звали издателя мсье Жуандо. Невыгодное впечатление, произ¬
водимое этой смешной фамилией, быстро рассеивается благода¬
ря его чрезвычайной деловитости. Очень молодо выглядит. Всегда
со вкусом одет, — элегантный мужчина, за несколько легкомыс¬
ленной внешностью которого скрывался незаурядный ум.
— Бог ты мой, я уж решил, что вы на том свете.
— Я был болен.
— Выглядите вы неважно, это верно. Похожи на дохлую
рыбу. Привезли мне что-нибудь?
— Да. Целую книгу. Оставил у вашей секретарши.
— Вот это хорошо. Наконец-то. Ну и нахал же вы — не от¬
вечали на мои письма.
— Говорю вам, я был болен.
— Болен! Знаю я эти болезни. Сам порой страдаю от них.
Ладно, если книга окажется хорошей, я вас прощу-. Вы пони¬
маете, что ничего не делали целых два года?! Этот сборник анг-
- лийских анекдотов был очень хорош, как ни странно, он имел
здесь успех, — но все это как-то легковесно. Пришла пора де¬
литься с людьми более важным жизненным опытом, чем об¬
становка спален и сервировка стола в английских загородных
домах.
— Моя новая вещь как раз для вас, — усмехнулся Мартин.—
Серьезный роман — о девушке, которая работает в портовом
борделе.
— О Боже! Как у Деде д’Анвера. Ничего, может, по нему
сделают киносценарий... Тема публичного дома не очень годит¬
ся для Америки, мой дорогой, а именно там продажа наших
книг приносит доход. И нью-йоркский агент требует больше
ваших книг, намного больше. Что он получил? Пустяки, «ту¬
ристические» заметки. У нас не так много авторов, которых
охотно переводят, и мы должны их держать за хвост. Доброт¬
ная, с большими шансами на успех сатира — вот что нам нуж¬
но. Сами знаете, — со снисходительной, плутовской улыбкой
заметил издатель, — цинизм в моде. Американцы считают ев¬
ропейцев циниками. Вы бы посмотрели, как там продаются
книги Сименона; он хитер, он очень хитер.
Хорошо бы вам уехать на Таити или еще куда-нибудь, — эта
проклятая баба, которую вы завели там, в Голландии, уверен,
284
высосет из вас все соки... Ну-ну, не стройте такой оскорбитель¬
ной физиономии! Давайте позавтракаем вместе. Вид у вас такой,
что вам явно надо как следует выпить и хорошо поесть. Чер¬
товски обидно, в самом деле. Хоть бы вы избавились от этой
ужасной женщины: убежден, она вас погубит.
— Вы же ее не знаете и, скорее всего, никогда не узнаете.
— Да известно мне про вас все. Присосалась, как пиявка,
со своим «материнским» инстинктом. Меня воротйт от таких...
Клер, напомните, чтобы я захватил эту рукопись. вечером
домой.
А сейчас я еду в ресторан «Средиземноморье»...
Нравится вам моя новая машина? Я постарел и поседел, но
так и не дождался новой модели «ситроена», хотя чего только о
ней не говорят! Вот и приобрел пока эту... «ланча», «ланча»,
«ланча» — девицы от этой марки просто без ума. Хорошая ско¬
рость и легка в управлении, не правда ли? Мне кажется, нем¬
ножко грубовата, но скорость... вот так, переключаем на вторую
скорость... бум!., вот и все! вот и обогнали этого ублюдка, адьё!
Так, а сейчас у нас будет отличный обед: громадный кусок
мяса и много костного мозга. К черту этих ваших черно-белых
коров. Шароле — вот это класс! Поль, два «Ферне Бранка» и
столик — удобный столик, а не рядом с этими уголовниками у
самой лестницы. И чтобы еду готовили на оливковом масле, ни
капли сливочного, — это самое важное. Вы незнакомы с моим
другом? Он из Голландии, поэтому ни капли сливочного мас¬
ла, Поль, понимаете? Aioli, bouillabaisse, langoustes1 это не для
меня; я не выношу всю эту провансальскую дрянь. Rouget1 2, вот
что, rouget в бумажных пакетиках.
— Да, rouget, только rouget, — с удовольствием подтвердил
Мартин.
— Так вот, — продолжал Жуандо с довольной улыбкой, по¬
кончив с многочисленными блюдами и обильной выпивкой, —
почему бы вам не поехать в Йер или на Поркероль, немножеч¬
ко подзагореть; не пройдет и месяца, *как с помощью чеснока
вы избавитесь от всякой нечисти, а вголове появятся свежие
идеи. Возвращайтесь тогда ко мне, — если вы на мели, я дам
вам взаймы, — и у нас состоится обстоятельная, серьезная бе¬
1 Айоли, буайбсс, лангусты (фр-)-
2 Барабулька (фр.).
285
седа; Мы-поймем, какова ценность этого романа о публичном
доме. У меня такое впечатление, что вы сами слишком долго
живете в борделе. Я ничего не имею против борделей, когда в
них возникает потребность, но жить в них — губительно. По¬
чему бы вам не перебраться сюда, тогда вам не удастся от меня
отделаться... да я не об этом. Поркероль — вот то, что вам нуж¬
но, да хорошенькая, пухленькая итальяночка лет шестнадцати...
Несмотря на все. эти уговоры, Мартин прямиком отправился
назад, на Мэтью-Марис. Он с большим удовольствием поехал
бы на Поркероль, что было столь же привлекательно, сколь и
полезно, но не одна только привычная страсть неудержимо
влекла его к Эльзе — его привязывало к ней неосознанное чув¬
ство долга. Она ведь жила целиком на его деньги, у нее самой
не было ни гроша. Вот эти два обстоятельства и сбивали его с
толку: обязанность содержать ее и смутная надежда, что раз уж
любовь всерьез, то все в конце концов наладится. Он знал, что
она понимает его, и ему казалось, что он понимал ее. Связан¬
ные обстоятельствами не менее прочно, чем взаимной предан¬
ностью, они, надо думать, окажутся в силах противостоять
эмоциональным потрясениям и неизбежным при этих потрясе¬
ниях душевным потерям.
Возможно, во всем этом была бы своя доля истины, если б
он верно оценивал ее характер, но он здесь ошибался, он при¬
писывал ей собственные благородные мотивы. Наплевав на все,
надо было уехать на Поркероль, сказав себе: «Ах, да найдет она
себе другого’, чтобы он содержал ее, а если нет, ну что ж, всег-.
да есть запасной вариант — Реепербан1. Но такое — не в его
характере. Как ее старинный друг и любовник, он чувствовал
себя в долгу перед ней.
Физическая близость с Эльзой обладала для него притяга¬
тельностью, но уже не такой, как прежде. Сексуальная близость,
если она постоянна, порождает скуку, особенно если ты не
женат, — простая истина, подтвёрждабмая тем, что он теперь
спокойно воспринимал, как она моется; лениво повернувшись
в постели, он в любой момент мог прикоснуться к ней, стоило
только руку протянуть, а раз так — становился невнимателен
как любовник. Он занимался с ней любовью отчасти уже и по¬
тому, что именно этого от него ожидали. Конечно, сидя в ваго-
’ Район публичных домов в Гамбурге.
286
не поезда, идущего в Амстердам, он был далек от подобных
мыслей, но когда оставался в ее (теперь и в своем) доме...
В последующие годы он поражался тогдашнему состоянию
своего рассудка. Почему случилось, что, имея некоторый писа¬
тельский опыт и знание жизни, вполне достаточные для его
двадцати семи лет, он оказался совершенно не способным упот¬
ребить этот опыт себе на пользу? Он не смог найти вразумитель¬
ного ответа на этот вопрос; позднее он пришел к выводу, что
ему просто не хватало элементарного здравого смысла. Околдо¬
вать она могла — это так, не провел ли он все эти годы в бес¬
пробудном, очарованном сне, уж совсем не зная, как управлять
своими чувствами? Был ли он действительно еще очень незре¬
лым человеком?
Конечно, ни один из этих вопросов не возникал в его созна¬
нии, когда он, сидя в поезде, смотрел на мелькавшие за окном
пейзажи Голландии. Он чувствовал себя счастливым, как пре¬
данная собака при виде хозяина.
Вместо того чтобы сесть в трамвай, он пошел от станции
пешком. Прошел Лейдсестраат, с наслаждением полной грудью
вдыхая воздух — о, запахи Амстердама очаровательны. В отлич¬
ном расположении духа он открыл дверь своей квартиры на
Мэтыр-Марис. В гостиной сидела девушка, которая несколько
неуверенно поднялась ему навстречу. Он был удивлен не мень¬
ше ее.
— Извините, — произнес он автоматически.
Она стояла спокойно, держа в руках раскрытую книгу.
— Я пришла вместе с госпожой де Шэдмуа; она вышла, но
сказала, что ненадолго.,— Она протянула руку. — София Тер
Лаан.
Он, в свою очередь, представился ей.
— Я слышал о вас, но, боюсь, только мельком.
— И я о вас слышала, — ответила она с улыбкой.
— Надеюсь, ничего ужасного?
— А почему я должна была услышать что-то ужасное?
Он ухмыльнулся:
— Просто так принято выражаться. Пожалуйста, садитесь, я
рад познакомиться с вами.
Они перебрасывались фразами. Исподтишка он вниматель¬
но изучал ее внешность. Как и говорила Эльза. Софии было
около двадцати пяти; спокойные и мягкие движения, высокая,
287
выше и стройнее Эльзы, но крепкая и хорошо сложена. Для
балерины слишком широка в костях, но гибкая, вроде балери¬
ны. Волосы редкого цвета: не каштановые, не светло-желтые,
а цвета темного золота. Или нет: цвета бронзы и меда. Брови
длинные, прямые как стрела, косой разрез глаз. Тонкое лицо
не портят высокие скулы, кожа на лице почти как у индиан¬
ки, того темноватого оттенка, который появляется после дли¬
тельного пребывания на побережье Голландии. Мартин поче¬
му-то подумал: «Как у контрабандиста». Во всяком случае —
не как обычный загар. Радужная оболочка ее глаз была на
удивление темно-синей, без малейшего оттенка серого. «Сап¬
фир... И ей к лицу простая одежда» (на Софии были гладкая
черная юбка и свитер). Кисти рук большие и очень красивой
формы.
— Вы сказали, что Эльза давно ушла?
— Кажется/она отправилась кое-что купить.
— Дело в том, что я собирался предложить вам пообедать с
нами.
— Большое спасибо, но вы с дороги и, наверное, предпоч¬
ли бы остаться с ней наедине. В этом ведь нет секрета? Пожа¬
луйста, не сочтите меня невежливой, но, может быть, мне
' лучше не дожидаться ее, мне действительно пора идти.
— По-моему, невежливой вас никак не назовешь, но мне
будет грустно, если вы уйдете... Пожалуйста, вот сигареты, а я
попытаюсь найти что-нибудь выпить.
Она не спорила, села вновь. Вполне владела собой.
— Мне хочется побольше узнать о вас. Я знаю только, что
ваша матушка была очень добра к Эльзе.
— Моя мать получает от этого знакомства большое, удоволь¬
ствие. И мы все — тоже.
— Вы ведете хозяйство в доме матери?
— Не совсем так. Я помогаю ей. А что — я так похожа на
домохозяйку? — Вопрос был задан серьезно и вместе с тем не
без лукавства.
— Не знаю, на кого вы похожи, — ответил Мартин, удивля¬
ясь самому себе, — но я почему-то уверен, что вы — само со¬
вершенство в этой области.
Она рассмеялась:
— Я домохозяйка хорошая, но терпеть не могу заниматься хо¬
зяйством...
288
От никчемной болтовни они перешли к серьезному разгово¬
ру и так увлеклись, что не услышали, как стукнула входная
дверь и появилась нагруженная пакетами Эльза. Она улыбнулась
Мартину расчетливо-загадочной улыбкой. Выглядела посвежев¬
шей и отдохнувшей, .притягательно-хорошенькой: от влажного
вечернего воздуха ее лицо оживилось и помолодело, а волосы
красиво развились.
— Привет, дорогой. — Ее низкий.голос звучал ласково. —
Почему ты не предупредил меня? Но это не важно, на ужин все¬
го хватит... Так ты познакомился с Софией? Мы были на Кал-
верстраат. Приняли твою книгу?
— Франсуа забрал ее. Узнаю о его решении не раньше, чем
через две недели.
— Надеюсь, ты нс наговорил Софии ничего неприятного? Он
развлекал вас или занудничал?
— Мне было очень интересно. — Голос у Софии был даже
более низким, чем у Эльзы. — Но знаете, мне действительно
пора домой.
— Такая приятная, милая девушка, — сказала Эльза, когда
за Софией закрылась дверь, — но тупа, как корова.
После той встречи Мартин часто разговаривал с Софией. Ее
никак нельзя было назвать тупой. Она не прилагала никаких
стараний, чтобы казаться привлекательной. Или игриво-лука¬
вой, или капризной, или надменной. До удивления лишена ко¬
кетства. Он мог болтать с ней, не боясь наскучить ни ей, ни
себе — ценное качество. София закончила исторический фа¬
культет Парижского университета, но без всякого благоговения
относилась к своему сорбоннскому образованию.
— Жить в Париже и заниматься историей — значит изучать
философию.
Она была недоверчивой, категорически отказывалась делить¬
ся своими секретами. Ее острый язычок и неприкрытый скеп¬
тицизм относительно чьей бы то ни было искренности могли
вывести из себя. Способность хранить молчание заставляла
многих считать ее дурочкой. ~ "
Она проявляла полное равнодушие к тому искусству, кото-'
рым занималась ее мать, и не испытывала большого энтузиазма
к искусству вообще, что шокировало Мартина, и он частенько
читал ей нотации, упрекая в лености ума. Эльза не препятство¬
вала их встречам и даже сама просила Софию провести вечерок
10 Н. Фрилинг «Загадка белого «мерседеса* 289
на Мэтью-Марис, когда уезжала в Харлем. Возможно, Эльзе
хотелось отвлечь его внимание от своей особы. До поры до вре¬
мени она, конечно, не считала Софию серьезной соперницей.
А Мартину все больше нравилась София, она, в свою оче¬
редь, мало-помалу начинала доверять ему. Чувствовалось ее
одиночество, недовольство своим положением, незнание того,
чего хотеть ей от жизни. В глазах матери София была скучной
и излишне застенчивой особой.
— Не знаю, какого мужа ты себе хочешь, — говорила мать.—
Боюсь, что не получишь никакого. У тебя нет друзей, ты не
встречаешься со своими сверстниками. Вот ты и заводишь дру¬
жбу с совершенно не подходящим человеком, — тут мать имела
в виду уже его, Мартина. — Ты весь день торчишь в Амстерда¬
ме. Тот мужчина, судя по всему, неврастеник и, кроме того,-
прочно связан с Эльзой. Я очень люблю Эльзу, она умна и при¬
влекательна, но, кажется, ведет беспорядочную жизнь, и я не
могу поверить, что мысли и рассуждения того человека могут
представлять интерес для тебя.
— Беда матери, — говорила София, пересказывая Мартину
все эти сентенции, — в том, что она чересчур пуританка. Она
прожила тяжелую жизнь и убеждена, что влачить в молодости
жалкое существование само по себе добродетель. Пусть будет
трудно, ради искусства можно и поголодать. Она не верит
всерьез, что ваши книги пользуются успехом. Заслуженным ус¬
пехом. Надо жить случайными доходами, отказьГвая себе во
всем, и вставать в четыре утра, чтобы заниматься искусством.
А я должна приносить пользу ближним в качестве доктора, или
миссионерки, или еще кем-то вроде этого. Я ненавижу офи¬
сы,' ненавижу домашнее хозяйство. Я провела год в Англии,
жила в семье, помогала по дому, чтобы изучить английский, и
год в Австрии — чтобы изучить немецкий; меня с души воро¬
тило от мещанства. Почему я должна быть секретаршей или
стюардессой? Мой отец обожает меня, потому что в его глазах
я все еще ребенок; у него дрожит голова, он разговаривает со
своими цветами, я слышала, как он бормочет себе под нос:
«Она ребенок, и не знает, чего хочет. Но у нее нет никаких
забав. Ей бы надо вступить в клуб любителей оперетты, катать¬
ся на. коньках, плавать, больше .встречаться с молодыми людь¬
ми, Ей нужны развлечения, ей необходимы веселье и
дружеское общение. Она же сидит дома, слушает радио, курит
290
сигарету за сигаретой и читает скверные книги, — что же с ней
происходит?»
Мартин рассмеялся. Мало-помалу он извлекал эту девушку
из ее скорлупки.
Однажды Эльза и госпожа Тер Лаан ушли в гости, куда ни
его, ни Софию не пригласили? Мартин был чрезвычайно дово¬
лен, когда узнал, что София, так же как и он, питала отвраще¬
ние к разного рода вечеринкам. Они решили устроить
маленькую вечеринку себе, приготовили дикую утку с шампинь¬
онами и запаслись бутылкой «Кортон Шарлемань». София, оде¬
тая в узкие серые брюки и белую рубашку, улеглась на спину
на пол. Мартин, который за ужином отдал должное утке, курил
громадную сигару. Оба чувствовали себя великолепно.
София завела граммофон и исполнила под звуки танго па¬
родию на балийский танец, грациозную и смешную. Затем у них
возник глупый спор. Когда пересечешь Пон д’Ар, направляясь
к площади Люксембург, дальше будет что... улица Бонапарта
или Сены?
— Вы хотели бы жить в Париже?
— Нет, я была влюблена в него в студенческие годы, но жить
там, мне кажется, нельзя — без большого мешка денег и дома с
садом. В Париже нет садов... А вы?
— Если по-честному, я предпочитаю жить здесь.
— Вы не вписываетесь в обстановку этого дома, скажу пря¬
мо. Вы не годитесь для роли ручного котенка.
Она высказалась, кажется, слишком ясно и потому резко
сменила тему разговора. Когда она уносила его пепельницу, —
она терпеть не могла грязных пепельниц, — он взял ее за руку
и посадил к себе на колени, она не протестовала, сидела, неес¬
тественно выпрямившись.
— Вы скоро устанете, я на самом деле тяжелая, тяжелее, чем
кажусь.
— Вы слишком много болтаете. — Мартин поцеловал ее, она
ответила на поцелуй — вежливо, даже охотно, пожалуй, но тут
же встала. .
Извините, но мне не очень удобно сидеть. И у вас могут
возникнуть сумасбродные идеи — попытаться раздеть меня.
— Не было у меня таких мыслей.
— Мысли такого рода есть у. каждого мужчины, — сказала
примирительно София. — Я очень холодная женщина, в Па-
291
риже мне приходилось повторять это двадцать раз на дню. «Хо¬
лодная, — говорила я, — и нельзя с этим не считаться». И
здесь все об этом знают. Поэтому-то у меня мало друзей; ты
действуешь расхолаживающе, говорят они, и я знаю об этом
сама.
— На меня — нет.
— Разве не проявление дурного вкуса — целоваться со мной
в доме вашей любовницы?
— В моем доме. За квартиру плачу я.
— Не важно, я неудачно выразилась. Скажем так, я не слиш¬
ком жалую поцелуи в доме, где вы содержите другую женщину.
К тому же она — моя приятельница.
— А если не принимать всего этого в расчет, — вам непри¬
ятны мои поцелуи?
— Мне они нравятся. — И добавила вполне серьезно: — По -
крайней мере, дорогой, вам не следует платить за эту квартиру.
Хочу надеяться, что вы не переплачиваете за полученное удо¬
вольствие.
— Я далеко не всегда уверен в этом.
Месяца два спустя, в пору, когда зябкая дождливая осень пе¬
решла в холодную дождливую зиму, произошло вот что.
Мартин однажды вышел из дому без пальто и, застигнутый
непогодой, промок насквозь, полчаса прождал автобуса и силь¬
но простудился; он не выходил на улицу, сидел дома, закутав¬
шись в свитер, пил коньяк, глотал кодеин; когда пытался
писать, получались детские каракули — не хватало сил ни на
что. ’
— Кажется, я подхватил простуду, — сказал он Эльзе.
— Бедняжка, страдать от простуды — как неприятно!.. Наде- .
юсь, я не заражусь от тебя, мне просто необходимо именно сей¬
час быть в форме. Хотя ты сам виноват: редко бываешь на
воздухе, а когда, наконец, выходишь, незакаленный, то перебар¬
щиваешь и рискуешь по-глупому. '
— Пожалуй, Эльза, я на ночь перейду в другую комнату.
А то наверняка буду вертеться и крутиться:
— Ты прав. Прости, что не выражаю тебе сочувствия, как
должно долго, но мне надо уговорить тех людей с фабрики во
время отглазуровать мою статуэтку. Может, конечно, это и ни
к чему: чертовы голландцы привыкли покупать десять тысяч
292
уродливых фаянсовых ветряных мельниц в год. Но госпожа Тер
Лаан подумывает о каких-то своих знакомых в Германии, они
могли бы помочь...
После судорожных поисков чулок без спущенных петель Эль¬
за удалилась.
Мартин уселся поближе к печке. Он чувствовал себя и
впрямь очень плохо. Когда раздался звонок и в переговорном
устройстве Мартин услышал голос Софии, он был близок к со¬
стоянию,. похожему на то, что испытывает человек, потерпев¬
ший кораблекрушение при виде приближающегося ему на
помощь судна, — и наплевать на это неудачное сопоставление!
София появилась с беззаботной улыбкой на лице, но, взгля¬
нув на него, забеспокоилась.
— Эге, что это с вами?
— Чувствую себя не очень здоровым. Грипп замучил. Или про¬
сто простудился, но сильно.
— Сейчас я вас осмотрю... У вас, мой.мальчик, конечно,
грипп. Почему вы не в постели?
— Постель не поможет, разве только вы согласитесь разде¬
лить ее со мной, — все же смог пошутить Мартин.
— Раз. так, вы меня обнадеживаете. Больны, цо, очевидно,,
не при смерти... Итак, во-первых, в постель! Как я понимаю,
вы спите с Эльзой?
— Нет, я сплю в другой комнате.
София со знакомой ему саркастической улыбкой осмотрела
спальню: девственница столкнулась с обстановкой адюльтера. Но
с профессиональной ловкостью и довольно бесцеремонно она
раздела и уложила его в постель.
— Я вижу, пижамы вы, презираете. Жаль, я не захватила
своей. Теперь лежите спокойно. В этом доме есть термо¬
метр? Конечно нет. Прежде всего позаботимся, чтобы устро¬
ить вас поудобнее. Ясно, что у вас температура, не важно,
сколько...
Он с удовольствием подчинялся, ей. Все мужчины при ма¬
лейшем недомогании воображают, что пришел их последний
час, и обожают, когда около их смертного одра суетится и хло¬
почет любящая’женщина.
— Должна признаться, меня немного беспокоит, как вы дыши¬
те. Лежите неподвижно, я послушаю вас.
— Вы? И что вы можете определить?
293
Он следил за ее сосредоточенным лицом (она прижалась
ухом к его обнаженной груди), испытывая не только нежную
признательность, но и пробуждающееся желание.
— Я выросла в семье врача, мы с детских лет привыкли про¬
делывать такие процедуры... Так вот, у вас плеврит, мой маль¬
чик. Не очень глубокий, насколько я могу судить. Мне надо
пойти домой и кое-что принести оттуда, я вернусь еще до по¬
луночи. Сейчас вы выпьете очень горячего чая с лимоном, а
вечером я приготовлю пунш.
Она забрала ключи от квартиры и ушла. К тому моменту, '
когда София вернулась, притащив с собой хозяйственную сум¬
ку, самочувствие его ухудшилось.
— Привет! Совсем раскисли? Ничего, сейчас займемся вос¬
кресением. Прежде всего, надежное, испытанное, средство — пе¬
нициллин. Аллергии нет?
— Нет.
— Съели хоть что-нибудь, пока меня не было, чтобы набрать¬
ся сил?
-Да.
— Дальше настой. Недаром же я училась во Франции. Этот
не похож ни на что, знакомое голландцам. Цветы апельсина,
verveine, anis и tilleul1 — и пить ведрами! Теперь — вперед! —
Держа шприц иглой вверх; она приказала: — Повернуться... Так,
внутримышечно. Кошмар, в такую тощую задницу и иголку не
воткнешь... Я останусь ночевать, на условиях полной доброде¬
тельности отношений. Буду слать с Эльзой, ха, ха! Она просто
восхитительна: ни капли ответственности, даже и не думает уха¬
живать за вами. Я начинаю*испытывать неприязнь к этой жен¬
щине... У-у-у, у вас довольно высокая температура, она обычно
бывает при застойных явлениях в легких. Ваш tisane* 2 готов, его
надо пить как можно более горячим... Бедняжка, вас еще и ли¬
хорадит. Попытайтесь заснуть. Мне же надо сходить кое-что
купить и прибраться: в гостиной свинарник.
Если можно назвать какой-то определенный день, когда на¬
чалась любовь, так, наверное, именно день высокой температу¬
ры. Мартин лежал в отдельной комнате и .внимательно
прислушивался к легким звукам, доносившимся до него из дру¬
’ Вербена, анис, липа (фр-)-
2 Отвар (фр.).
294
гих помещений в квартире: ее шаги, звяканье посуды, жалоб¬
ный вой пылесоса, свист и шипение крана в ванной. Он заснул
под звуки песни, долетавшие из кухни... Любовь как гирлянда
душистых цветов: апельсин, anis, tilleul, verveine... — София. Как
повторяемая грешником молитва... Она же, София, напевала
Шуберта. «Alle Seelen ruhn in Frieden»1, — повторял он про себя,
засыпая.
Она не суетилась, не мельтешила около него. Как сиделка —
само совершенство: точно знала, когда он хотел есть, и прино¬
сила еду, умела удобно застелить постель, заставляла его по¬
бриться, подолгу молча сидела рядом с вязаньем в руках. «Хотите
послушать музыку? Что поставить?» Он пришел в восторг от
того, что и она с удовольствием слушает его любимые симфо¬
нии Стравинского, и был разочарован, выяснив, что ей почти
неизвестно имя этого композитора.
— Я видела в каком-то журнале его портрет — удиви¬
тельное лицо, я подумала, что и музыка его мне понрави¬
лась бы.
Чисто по-женски сказано.
— И она вам понравилась?
— В общем — да. Но никогда не прихожу в дикий восторг
от чего-то с первого раза.
Порой София бывала язвительной. Провалявшись два дня в
лихорадке, Мартин начал поправляться и проявлять некоторое
легкомыслие. Он так разошелся, что шлепнул ее как-то по
заду. Она не возразила словом против такой фамильярности,
только отодвинулась от него, но очередной укол оказался очень
болезненным.
— Еще бы! Я взяла тупую иглу и всадила ее изо всех сил.
Не смейте больше распускать руки, следите лучше за своим
задом, развратник. Когда вам станет лучше — а это не за гора¬
ми, — сможете устроить славную оргию с Эльзой. •
— Язва!
— Мы вели с Эльзой долгие разговоры, и. не только о вас,
так что не задирайте нос.
— Задушевные женские секреты?
— Не выдумывайте, я никогда не доверяю их другим женщи¬
нам, это противно.
Все души покоятся в мире (нем.)..
295
Эльзу в те дни он почти не видел; она заглядывала раза два-
три на несколько минут, чтобы одарить его изъявлениями сер¬
дечной доброжелательности. Так как хозяйством занималась
София, Эльза с легким сердцем исчезала на весь день, а когда
возвращалась, была замкнутой и молчаливой. Не проявила она
большого энтузиазма и тогда, когда, поправившись, он вернул¬
ся в ее постель. Она занималась с ним любовью так, будто пре¬
следовала терапевтические цели.
По отношению к нему и Софии Эльза выработала для себя
очень удобную позицию. Взрослые люди сейчас заняты, им не¬
когда играть в бирюльки, но как приятно видеть, что детям хо¬
рошо вдвоем и они не пристают к взрослым. По словам Софии,
Эльза без умолку трещала в студии госпожи Тер Лаан, которая
всегда расположена к философическим диалогам.
— Мне тошно слушать их глупости. Кстати, и на такую тему:
сколько ей, бедняжке Эльзе, возни с вами. Безнадежно нерво¬
зен, неустойчивая психика, почти законченный алкоголик, и
дня не прожил бы, если бы не ее направляющая рука, — а ка¬
кая забота о всех мелочах вашей жизни! Одним словом, только
ее добрые советы, ее стабилизирующее влияние удерживают вас
от полного краха. Мать, конечно, ахает и поддакивает, когда я
нахожусь на безопасном расстоянии, и в ответ жалуется Эльзе
на то, какой я трудный ребенок — трудной была и осталась...
Кроме того, еще одна постоянная тема разговоров — ее муж.
Пьяница, распутник, бросил ее, сбежал в Гаагу. Она же агнец
невинный. Пытается усовершенствовать свой талант, добиться
коммерческого успеха, чтобы обеспечить себе хлеб насущный.
Ни слова о вашем таланте, о том, что вы сами зарабатываете
себе на жизнь. Все это приводит меня в бешенство. Знаю, я сама
не сахар, но Эльза так невнимательна к вам и проявляет такую
неблагодарность... Можно подумать, будто она никогда не на¬
ходилась в зависимости от мужчины.
— Дорогая моя, вы брюзга. — Мартин не придавал Эльзиной
болтовне большого значения. У него сложилось впечатление, —
возможно, не вполне осознанно, — что София его ревнует.
Она не обращала внимания ни на его беззлобные насмешки,
ни на попытки так или иначе заставить переспать с ним. Он
чувствовал: София почти влюблена в него, но, разрази его гром,
не собиралась играть вторую скрипку, быть при Эльзе, иногда
занимая ее место в постели.
296
Мартина терзали сомнения.
Умом он смутно сознавал, что его жизнь с Эльзой не будет
длиться вечно, что такая жизнь не та, что ему нужна. Он еще
не пришел к каким-то определенным выводам, над ним все еще
властвовали прежние эмоции. Но его неудержимо влекло к той,
что моложе,г красивее, честнее, к тому же у нее был более по¬
кладистый характер. Свежесть, порядочность и бескорыстие!
А другая — поднадоевшая, плотская женщина средних лет, ко¬
торая никогда не была душевно близкой в своих отношениях с
мужчинами...
Так он думал, когда Эльза его покидала. Когда же она воз¬
вращалась, возрождались и преданность ей,' и моральные
обязательства перед нею. Плотская привлекательность много¬
кратно усиливала эти его чувства. В' такие минуты он не
мог понять, что же, про,сти Господи, он нашел в еще незрелой
и чопорной девушке, которая, конечно, очень мила, умна,
добра и весела,— но как ее можно даже сравнивать с Эльзой?
Смешно называть Эльзу «женщиной средних лет»: в три¬
дцать пять она переживает расцвет, в ней, может быть, нет
стройности фигуры и гибкости талии, что свойственно юнос¬
ти, но... она-то не только прекрасна, она соблазнительна,
она изумительная любовница, и к тому же умна и остра
на язык, что придает обществу... ну, пусть... обществу курти¬
занки несравнимую ценность. Маргарита де Валуа, Леа де Лон-
валь... мадам... нет, не' Лавальер, и даже не Монтеспан,
и, конечно, не «sincère et tendre1 Помпадур», но... сэр Чарлз
Мендл назвал бы «очаровательным созданием». Такие жен¬
щины всегда служили украшением истории... Искусно обманы¬
вая самого себя, Мартин наслаждался бабьим летом своец^
любви.
Отсутствие Софии упрощало дело. Он продолжал, встречать¬
ся с ней; но, образно говоря, суп в горшке вдруг закипел и за¬
лил огонь.
— Ларошфуко, — объяснял он ей, — говорил, что каждая
женщина — совершенство.
— À вы собираете эпиграммы? Если так, я знаю одну отлич¬
ную эпиграмму Джона Донна.
—, Так скажите.
Искренняя и нежная (Фр)-
297
— «Klockius hath so deeply sworm
Ne’er more in bawdy house to come
That he dare not go home»1.
— Oro!
— Литература, посвященная злоключениям любви, дает
возможность каждому блеснуть остроумием, — сказала Со¬
фия. И вдруг заплакала. Так и бывает во времена бурного
выяснения отношений, чему предшествуют ехидные намеки
и холодное пренебрежение, а затем — поворот на сто во¬
семьдесят градусов — полное слияние душ. Баюкая Со¬
фию в объятиях, Мартин ласково, поглаживал ее по го¬
лове.
— Ах, моя дорогая, моя дорогая, как бы я хотел, чтобы вы
поверили в искренность моей любви к вам.
— Пожалуйста, не повторяйте больше, что вы меня любите;
вы в меня влюблены, знаю, но слово «любовь» не откроет для
вас дверей моей спальни и не сыграет роль аспирина, чтобы
вы могли успокоить свои нервы. Может, вам становится легче
на душе, когда вы говорите, что любите меня, но я в это не
верю. Вам необходимо сделать выбор, а у вас, мне кажется, не
хватит сил вырваться на свободу... Я несчастна; не знаю, люб¬
лю я вас или нет, но мне противно видеть вас таким беспо¬
мощным. Вы знакомы с ней и любите ее уже восемь лет, а я
знакома с вами только восемь недель, но вижу, что она губит
вас.* Выходит, то^-что она говорит о вас, правда: вы — конче¬
ный человек, с каждым днем возрастает ваше недовольство
собой и уменьшается уверенность в своих силах. Люди, кото¬
рых погубила страсть, вызывают жалость. Если бы вы работа¬
ли, а не сидели бы все время дома, может, было бы легче. У
вас тогда были бы другие заботы, другие обязательства, денеж-.
ный перевод в конце месяца. Вы же не выходите отсюда, из
этого ужасного дома, сидите и занимаетесь самоедством, и
ваша жизнь превращается в сон наяву, сопровождаемый цита¬
тами из Ларошфуко. Я так зла на самое себя за то, что ничего
не могу сделать.
Спор этот ничем не кончился, как и в большинстве случаев
каждый остался при своем мнении. Мартин понял, что он увяз
* Клокий так искренне клялся
Ни за что на свете не посещать вертепов,
Что не решается идти домой (англ.).
298
гораздо глубже, чем ему казалось, и успокоил свою совесть,
приняв решение не видеться с Софией. Он стал подчеркнуто
предупредителен к Эльзе, но она, похоже, не обратила на его
предупредительность никакого внимания.
Эльза собралась ехать в Германию, на фарфоровый завод; она
получила оттуда письмо — доброжелательное, витиеватое и де¬
ловое.
— Их интересует любая самостоятельная работа, которую
было бы нетрудно запустить в серийное производство, но при
этом, ох, — немцы есть немцы — длиннющий список всевоз¬
можных ограничений. Мне предлагают приехать на завод, по¬
казать образцы, тогда они решат... и так далее. Дорогой, как
ты считаешь, мне стоит ехать?
— А что думает госпожа Тер Лаан?
— Говорит, что сама не знает. Эта мысль пришла в голову
ей; я вылепила несколько маленьких таких фигурок,' и она
решила, что их можно было бы изготовить в фарфоре. Но су¬
ществуют проблемы, в которых она не разбирается: раскраши¬
вание, глазировка и так далее. Затем вопрос о материале — что
выбрать: фарфор или фаянс. Я хочу, если уда'стся, использовать
знания и опыт специалистов, пусть даже они не примут у меня
ни одной фигурки, побольше узнать о технологических процес¬
сах и коммерческих условиях.
— Если ты поедешь поездом, это займет у тебя не больше че-.
тырех часов. Привези оттуда вкусную колбаску... Я за то, чтобы
ехать.
— Ты же терпеть не можешь, если я уезжаю на один день.
— Да. Даже на день. Интересно, понимаешь ли ты, как силь¬
но я люблю тебя?
Эльза взъерошила ему волосы — она сидела на ручке его
кресла.
— А меня задевает, что, несмотря на всю свою любовь, ты
мне не веришь, я-то знаю, что гораздо, больше заслуживаю до¬
верия, а не любви. Мы по-разному понимаем любовь, Мартин.
Помню, как я злилась на тебя из-за Катрин, меня это задело,
хотя я знала, что для тебя такие увлечения — пустяки и ты не
переставал любить меня... Я не позволю никому встать между
нами, даже если ты, воспользовавшись удобным случаем, за¬
берешься в постель к Софии. Ведь любишь-то ты меня. Куда
ты собираешься сегодня утром?
299
— В справочную библиотеку. На Кейзерсграхт. Поизучаю ра¬
боты об Ибсене. Позвони на вокзал и постарайся выяснить,
сколько времени займет твое путешествие.
— Наверное, не больше суток. Коли попаду туда к обеду, то,
возможно, успею на другой день на утренний поезд или, самое
позднее, на вечерний. Еще вот что, дорогой. Не думай, что я
собираюсь устроить тебе ловушку: неожиданно вернуться или
еще что-нибудь эдакое. Но если т.ы приведешь сюда Софию, не
спи с ней в нашей постели!’Обещаешь? Такое было бы действи¬
тельно чересчур жестоко, очень и очень задело бы меня. Пожа¬
луйста, я тебя очень прошу.
«Откуда, интересно знать, у нее такая уверенность, — думал
Мартин, направляясь на Кейзерсграхт, — что я окажусь в по¬
стели с Софией? Не поощряет ли она меня, чтобы прикрыть
свои собственные рискованные приключения? Что у нее за всем
этим кроется?»
На следующий день Эльза отбыла в Германию. С Софией
Мартин не виделся. Может быть, Эльза подбросила и ей кой-
какие намеки? Ситуация ему непонятна. Он не доверял Эльзе,
а Эльза не доверяла Софии. Кто кого дурачил?
Всерьез к своей ссоре с Софией Мартин отнестись не захо¬
тел. У него выработался иммунитет к ссорам. С Эльзой все они
были на один манер: словесные оскорбления, потом что-нибудь
летит на пол — цветочный горшок или бутылка с горячей во¬
дой, они разбиваются вдребезги, доставляя массу удовольствия.
На.праздник 8т1егк1аа5 он послал Софии красивый и доро¬
гой подарок: шелковую комбинацию и трусики, темно-синего
цвета, украшенные маленькими серебряными звездочками и ме¬
сяцем. Подарок, конечно, бестактный, и он это осознавал и
понимал, что не имел права обижаться, когда пакет был возвра¬
щен с вежливой запиской: «Это очень красиво, и я благодарна
вам, но вы должны понять, что я не могу принять от вас таких,
да и вообще никаких, подарков». Все же он обиделся, но ниче¬
го тогда не сказал и отдал вещи Эльзе, как будто с самого нача¬
ла именно ей они и предназначались. Эльза пришла в
восторг.
На ее вопрос: «А ты подарил что-нибудь Софии в день 8ш-
гегк1ааз», он ответил ханжеским голосом: «Моя дорогая, ты
единственная женщина, которой я делаю подарки». .
зоо
— Ты с ней поссорился?
— Нет, но я довольно давно не виделся с ней. Она чересчур
обидчива, я как-то умудрился задеть ее...
Эльза-очень удачно съездила в Германию.
— Все были со мной любезны, и, кажется, мои работы про¬
извели на них впечатление. Мне сказали, что им ни одна из
привезенных мной фигурок не подходит, но талант в них ви¬
ден. Сказали, что сохраняют заинтересованность и с удоволь¬
ствием рассмотрят все, что я им представлю. Наговорили в
таком роде много еще чего, и мне, наверное, стоит подумать о
вещах, предназначенных для туристов, вроде дюссельдорфско¬
го Кадзсй^ег1. Немцы вульгарны. Надо придумать что-нибудь
вроде копенгагенской русалочки. Типично нидерландское, но
известное туристам.
— Может быть, изображения живых людей? Доктор Плезман2.
— По-моему, не очень здравая идея. Живых обычно пародиру¬
ют. Черчилль с кружкой пива и подобное. Я же хочу избежать ба¬
нальности. Говорят, что не стоит запускать в производство вещь,
которую купят только в магазинах люкс, где цены чудовищные.
Интересно...
— Что?
— Хватит ли у меня сил признать, что я, возможно, недоста¬
точно талантлива, чтобы создать что-то значительное. Ну, вро¬
де Джинет, играющей на рояле в ночном клубе, помнишь ее?
Каждый день она по-прежнему отправлялась в Харлем и усер¬
дно выполняла все задания госпожи Тер Лаан. Успехи действи¬
тельно были очевидны; в ее работав появилось больше свободы и
одухотворенности. Дома Эльза делала модели индуистских бож¬
ков с множеством рук и в непристойных позах, африканских де¬
ревянных идолов готической резьбы .в камне, бесчисленных
анималистских фигурок, — все для того, чтобы научиться переда¬
вать в статуэтках движения.
По правде говоря, Мартин, я стыжусь тех вещей, что во¬
зила в Германию.
— Вот видишь, я же тебе говорил.
Он заметил, что она попала под влияние Хермана. С Марти¬
ном Эльза обсуждала вопросы искусства, в основном, из веж-
Символ Дюссельдорфа — букв.: «человечек в колесе» (нем.).
Один из пионеров нидерландского воздухоплавания.
301
ливости, настоящим судьей того, что она делала, был Херман.
Они продолжали часто видеться, да Эльза и не делала тайны из
своих визитов к врачу и пианисту-любителю, но неохотно о них
рассказывала.
— Умерла старуха Хермана, — ни с того ни с сего сообщила
Эльза в один прекрасный день за чашкой кофе.
— Старуха?
— Та, что вела у него хозяйство.
— Что ж, мне жаль его, и еще больше жаль эту старуху.
А какое отношение ко мне имеет сей факт?
— Мне страшно неприятно, что я нахожусь у тебя на содер¬
жании, это несправедливо. Тебе известно, что я занялась леп¬
кой с мыслью подзаработать, если дело пойдет, а также доказать
самой себе, что мои руки для чего-то пригодны. Но пока я не
достигну своей цели, хочу заняться какой-нибудь простой ра¬
ботой; свободного времени у меня достаточно. Я не могла бы
.сидеть в какой-нибудь конторе, но у Хермана я буду занята
только по утрам: помочь в приеме больных, убрать квартиру.
Навести немножко лоска и красоты, приготовить обед и запи¬
сать больных на прием. Может, еще последить за счетами. Это
целиком и полностью моя идея, с Херманом я еще не говори¬
ла, но мне кажется, он примет мое предложение, ему-то извес¬
тно, что у меня нет ни гроша. По крайней мере, я тогда смогла
бы помогать тебе; по-моему, просто несправедливо взваливать
на твои плечи всю тяжесть хозяйственных расходов.
Мартин восторга от этих планов не испытывал, но, после
долгих уговоров, наконец сдался. Его отказ был бы воспринят
как проявление эгоизма, и, хоть он и не признавался себе в
этом, деньги им были нужны. Когда она, гордая, как семнадца¬
тилетняя девчонка, принесла домой первые заработанные у
Хермана деньги, он растрогался. И по-прежнему тратил4 боль¬
ше, чем позволяли его доходы.
Роман о жизни портовой проститутки не вызвал большого
энтузиазма у Жуандо, издатель напрямик сказал Мартину, что
это чепуховина, и продал право публикации журналу, специа¬
лизирующемуся на криминальных сериалах. По его словам, ре¬
путации Мартина эта рукопись могла нанести урон. Но деньги
за чепуховину поступили как раз в тот момент, когда в них была
острая нужда. Мартину пришлось даже вновь заняться журна¬
листикой. По настоятельному совету Софии он сделал серию
302
статей «Я путешествую по побережью», и они ушли к нью-йорк¬
скому агенту. Мартин писал о Гамбурге, Копенгагене, Амстер¬
даме, Роттердаме, Антверпене, Бордо, Марселе и Генуи. Вместе
с ранее написанной «туристикой» эти статьи составили отдель¬
ную книгу, и в теперешние нелегкие времена она помогла бы
удержаться на плаву.
«Пустяки», — отозвался о них Жуандо. Но самого-то Мар¬
тина происходящее не слишком беспокоило: он знал, что не
исписался, просто сейчас период вызревания новых вещей.
В нем постепенно накапливался «материал», а когда его будет
достаточно — появятся, надо думать, и результаты.
Эльза тоже не беспокоилась насчет его работы, — справед¬
ливости ради стоит сказать, что он давно наложил запрет на
обсуждение этой темы и впадал в гнев, если она заговаривала о
том, что и как ему писать, и когда. София ему сказала, как все¬
гда, без тени лукавства, что если человек сам себя запутал в узел
психологических проблем, то никто, кроме него, этот узел не
развяжет.
Мартин с негодованием воспринял ее замечание.
Новогодняя вечеринка состоялась на борту лодки,.у Херма¬
на. Это была отличная мысль! Лодка на удивление просторна.
Высота ее внутренних помещений достигала десяти футов, го¬
раздо больше, чем казалось, если смотреть на нее с пристани.
Поднимались на судно по трапу, затем, спустившись на три сту¬
пеньки, попадали на кухню, где всегда вкусно пахло. Рядом с
кухней была комната, где Херман обедал, а в рабочее время
ожидали приема пациенты, там всегда можно было найти самые
невероятные газеты, от «Коннесёр», предназначавшейся для
домашних хозяек, до «Ньюс оф зе уорлд», издания реформатор¬
ской церкви. Аккуратно написанное объявление гласило: «Если
вы записаны на прием, пожалуйста, позвоните один раз и жди¬
те. Если вы не записаны, позвоните, пожалуйста, два раза и
ждите. Часы приема от 10 до 12 и от 2 до 4. Только по предва¬
рительной записи». В комнате стояла очень красивая хрусталь¬
ная ваза с очень красивыми цветами — их покупали каждый
день, и Херман говорил, что эффект их терапевтического воз¬
действия трудно переоценить.
Оттуда дверь вела в основное помещение, где Херман рабо¬
тал, спал он в уютном гнездышке в. носовой части судна, .а ван¬
зоз
ная комната находилась на самой корме; все посетители знали,
где расположен туалет. Большая комната была длинной и узкой,
пол застлан соломенными китайскими циновками, а меблиров¬
ка самая простая. Вдоль стен скамейки, над ними книжные
полки*, а внизу, между скамьями, — шкафы. Большой рабочий
стол, кушетка для пациентов, письменный стол, пианино. Ни
одного стула. Изразцовая печка и кофейный столик. Вот и все.
Деревянная обшивка комнаты — не покрытый лаком тик, а ска¬
мейки обтянуты гладкой кожей.
— У Хермана есть несколько красивых вещей из нефрита и
хрусталя, но мы их убрали: какой смысл рисковать дорогими ве¬
щами, когда в комнате полно народу. — Эльза поправляла перед
зеркалом прическу. Мартин был в хорошем расположении духа;
они прибыли первыми, так как Эльзе надо было «накрыть на
стол», и Мартин полчаса провел с Херманом наедине. Тот пил
перно и говорил о Феликсе Керстене, русских балеринах, Балан¬
чине, Иерониме Босхе и автомобилях «порше». Знания каждого
вопроса поверхностны, отметил про себя Мартин, но в уме и уме¬
нии заинтересовать собеседника разговором Херману не отка¬
жешь. Такой же высокий, как Мартин, доктор Херман пошире в
плечах, на десять лет старше его и намного лучше выглядит. Они
прекрасно поладили и друг другу понравились.
Все обещало приятный вечер. Эльза держалась как хозяйка и
прекрасно справлялась с этой ролью; она со всеми была знакома,
в том числе и с полудюжиной мужчин, которых Мартин никогда
прежде не видел.
Почему Мартин вскоре почувствовал себя здесь не в своей та¬
релке? Потому что Эльза вела себя как хозяйка этого дома?
На Софии было простое темно-зеленое платье, очень ей шло.
Она не пыталась уклониться от встречи с ним. Познакомила с
матерью’, которая произвела.на Мартина сильное впечатление.
Очаровательна и забавна... Но почему на душе у него сделалось так
тоскливо? .
В двенадцать все поднялись на палубу, чтобы послушать гудки
сирен и полюбоваться новогодним фейерверком. Эльза, которая
порядком выпила, нежно прижалась к нему:
— Надеюсь, дорогой, этот год будет для нас удачнее прошедшего.
Мартин был совершенно трезв и настроен не столь оптимис¬
тично. Он охотнее целовал бы Софию, пытавшуюся образумить
какого-то напившегося борзописца.
304
София улыбнулась, когда он подошел к ней.
— Не мало ли радости?
— Все вечеринки похожи одна на другую, даже говорят на
них одно и то же.
— Вы со своей матерью пользуетесь потрясающим успехом.
— Вношу поправку: это она со мной, а не я с ней.
— Рад видеть вас, София. Очень мило с вашей стороны, что
вы были так любезны со мной, я боялся, что после того эпизо¬
да с подарком на 5т1егк1аа8 вы будете холодны.
— А вам разве не весело?
— Нисколько. Взгляните на Эльзу, она просто упивается
лестью. Обратите внимание: те, кто трезв — вы, я, ваша мать,
Херман, — держатся особняком, как негритянские школьники
среди белых..-. Давайте, к черту, смотаемся отсюда.
— А это не покажется невежливым?
— Никто и не заметит. Как вы добирались сюда?
— Меня привезла мама в отцовской машине.
. — Тогда ничего не выйдет, не удастся улизнуть. Но можно
надеть пальто и посидеть на палубе.
Час спустя на палубе появились госпожа Тер Лаан с Херма¬
ном и присоединились к ним. %
— Господи помилуй, дети мои, вам не холодно?
— Проводим занятия по астрономии.
— Для занятий по астрономии слишком сильная облач¬
ность, — серьезно заметил Херман.
Госпожа Тер Лаан натягивала перчатки:-
—- Рада была повидаться с вами, дорогой доктор, и благода¬
рю за прекрасный новогодний вечер. Вас подвезти, .Мартин?
— Нет, большое спасибо, мадам, я пройдусь пешком — здесь
недалеко.
— Вы должны приехать к нам в Харлем пообедать и поужи¬
нать.
— Непременно, с большим удовольствием. Спокойной ночи,
Херман, рад был познакомиться.
— Желаю счастья, забулдыга. — Они поняли друг друга, об¬
менялись рукопожатиями и усмешками?
Дома, подтрунивая над собой, Мартин выпил чашку какао и
мирно улегся спать. Где-то часа через три сквозь сон он услы¬
шал, .что явилась Эльза, она что-то-непрерывно бормотала себе
под нос и была так пьяна, что никак не могла управиться с чул¬
305
ками. В таком состоянии он ее никогда не видел. Утром он
встал поздно, она же еще спала непробудным сном и даже не
пошевелилась, хотя он дважды окликнул ее.
Мартин приготовил себе кофе. Сидел в полном одиночестве,
отдавшись своим мыслям, потягивал кофе, курил. Затем напра¬
вился в спальню.
— Проснись, я принес тебе кофе.
Эльза, хмурая и недовольная, уселась в постели, молча выпив
горячий напиток, со звоном опустила чашку на блюдце.
— Почему ты ушел без меня?
— Я видел, что тебе очень весело, ты окружена вниманием, а я
не захотел дольше оставаться на этой вечеринке.
— Так ты хочешь сказать, что я там слишком задержалась? А
кто, по-твоему, должен был привести все в порядок? Что-то не
помню, чтобы ты мне помог.
— Нет, нет, уверяю тебя, ты оставалась там не слишком долго.
Совсем напротив.
— Я тебе говорила сто раз, что не намерена мириться с твоей
вульгарностью и беспричинной грубостью, да еще выслушивать
твои оскорбления. Ты был груб прошлой ночью и нестерпимо
вульгарен сейчас.
— Ничего подобного. Я сказал «благодарю-тебя-за-прекрас-
ную-вечеринку», как хорошо воспитанный мальчик.
— Как ты ведешь себя со мной?
Она вылезла из постели, со злостью отбросив в сторону ноч¬
ную рубашку.
— Мне никогда и в голову не приходило, что я должен волно¬
ваться, как бы ты не осталась без присмотра.
— А разве так должен был бы вести себя мужчина, с которым, как
всем известно, я живу? Удрать с этой потаскушкой, она ведь такая ми¬
ленькая, и на глазах у всех бросить меня: добирайся домой как хочешь.
— Не тебе называть ее потаскушкой. Нечего сказать, очарова¬
тельная хозяйка — алкоголичка, на все готова...
— Ты умышленно оскорбляешь меня, потому что я не уде¬
ляла внимания одному тебе. — Голос, хоть приглушенный по¬
лотенцем, которым она вытирала лицо, выдавал ее желание
устроить визгливую ссору.
— Ты унижаешь себя сама, Эльза. Хозяйка чужого дома? Ты
не могла бы сделать более понятным для всех свое положение
в нем?
306
— Ага, снова ревность. Бессмысленная, отвратительная рев¬
ность, которая вытесняет у тебя все другие чувства ко мне.
Стоя обнаженной перед раковиной, с растрепанными воло¬
сами и опухшим лицом, Эльза не производила впечатления че¬
ловека, у которого сильно развито чувство собственного
достоинства. Впервые она показалась Мартину нелепой. Он
наблюдал, как она ополаскивала холодной водой грудь, как рас¬
кидывала во все стороны одежду, пытаясь отыскать лифчик.
— Если бы, ревнуя, ты сохранял хоть каплю достоинства...
Но ты порой ведешь себя со мной на людях так, будто я
шлюха.
И тут ему изменила выдержка.
— После долгих основательных размышлений я пришел к
выводу, что ты шлюха.
Ее лицо исказилось от ярости, из груди вырвалось рыдание,
и, оглядевшись с диким видом вокруг, она схватила ножницы
и бросилась на него.
— Mais ça ne va plus, toi1.
Он перехватил ее руку, тянувшуюся' к его лицу, резко крута¬
нул в сторону — сильный рывок, и он бросил ее на кровать.
Пока Эльза, полуодетая, пыталась подняться на ноги и обрести
равновесие, Мартин вышел из спальни, надел пальто и шляпу
и захлопнул дверь за собой.
Он бодро шагал по улице, испытывая радостное возбуждение?
В Рейксмюсеуме перед картинами Вермеера он обрел утрачен¬
ное спокойствие, — отличное место, если надо привести нервы
в порядок. Но в этом зале было слишком много посетителей,
тогда он перешел в те залы, где была выставлена старинная
• мебель, и там попытался спокойно обдумать случившееся. Усев¬
шись в маленьком вестибюле, он выкурил сигарету и, полюбо¬
вавшись плавающими в аквариуме золотыми рыбками, принял
решение.
Выйдя из музея, он сел в автобус и поехал в Харлем.
Он не знал номера дома и какое-то время бродил по Фреде-
риксплейн.
Отыскав по прежним рассказам Софии нужный дом, он по¬
звонил. Его привела в замешательство пожилая женщина, ко-
■ 1 Постой, я тебе покажу (ФР-)-
307
торая, открыв дверь, резко сказала: «Если хотите записаться на
прием, надо подойти к боковой двери».
—- Простите, я хотел бы повидать мадемуазель Тер Лаан.
— Мадемуазель Софию? Она, кажется, дома. Заходите и по¬
дождите, пожалуйста, минутку, я пойду посмотрю.
Минуту спустя явилась София, в брюках и старой, штопаной
безрукавке.
— Какой приятный сюрприз! Жаль только, что нет мамы, она
уехала в Амстердам.
— Я ушел от Эльзы. В тот дом не вернусь.
— И не надо. Не волнуйтесь, дорогой, я все понимаю.
Он не смог сдержать слез: невыносимое состояние для муж¬
чины, который клянет себя на чем свет стоит за эту слабость.
София вдруг обняла Мартина. Осторожно усадила его на диван.
Когда он успокоился, предложила:
— Послушайте меня... Мы проведем вдвоем чудесный день.
У отца в городе обед с какими-то шведами, так что мы одни.
Когда вы пришли, я стряпала, хотела испечь пирог. Сейчас при¬
готовлю кофе.
— Я помогу вам с пирогом, я умею печь очень вкусные пи¬
роги.
— Хорошо, — с готовностью согласилась София. — А потом
мы сыграем в шахматы, а затем отправимся погулять и спокой¬
но все обсудим. Устраивает такая программа?
- - Да. '
— Вечером пойдем в кино — в «Франс Хальс» идет хороший
фильм, и вы потом останетесь у нас переночевать, а завтра, если
хотите, я поеду на Мэтью-Марис и заберу ваши вещи.
В кухне он рассказал ей, что произошло.
— Говорите по-французски, наша милая Анни так и вертит¬
ся вокруг, навострив ушки. Совсем ни к чёму, чтобы потом
перемывали косточки моим друзьям..
— После новогоднего представления для меня, наконец, все
встало на место. Я просидел там три часа и видел, какое она
получает удовольствие от своего положения «хозяйки дома».
Гладить Херману рубашки, застилать постель, готовить кофе...
«Чем еще услужить вам, мой господин?»... Можно к кому угод¬
но приходить помогать по дому,- но если вечером, на приеме,
ты занимаешь гостей, это значит одно: ты не собираешься скры¬
вать, что хозяин дома — твой любовник.
308
— Вы правы. Мне уже давно об этом известно, да и маме.—
тоже. Я собиралась в ту ночь сказать вам, меня всю трясло от
злости, но мама меня остановила. Она сказала: никогда не нуж¬
но вмешиваться в отношения мужчины с его любовницей, ни
при каких обстоятельствах, — что, конечно, верно. Когда я
раньше чуть-чуть попыталась раскрыть вам глаза, вы не стали
от этого счастливее, только разозлились на меня.
— А потом явилась домой пьяная, — я раньше никогда не
видел ее такой, — и разоралась, я, мол, ушел, не дождавшись
ее, не доложившись ей, как будто я ее лакей. Она что, решила,
что я полное ничтожество?
— Да. Именно так она постоянно и говорила, когда бывала
у нас. Вы думали, что она бросила своего мужа ради вас и что
Эрих ушел из гордости?
— По ее словам, так.
— Эрих вышвырнул ее, поэтому она и прибежала тс вам,, при¬
сосалась, как пиявка, и питалась вашей кровью, пока не выпи¬
ла почти всю. Она хвасталась мне, что вы никогда ее не
оставите, потому что не в состоянии и дня прожить без нее:
Я потеряла надежду на ваше спасение, когда рассказала вам, —
а вы и слушать не захотели! — что она объявила вас неизлечи¬
мым алкоголиком и прогрессирующим психопатом.
Мне уже казалось, что она так опутала вас по рукам и но¬
гам, настолько лишила способности действовать, что вам не
избавиться от нее. Она окончательно погубит вас, а потом про¬
сто выбросит за ненадобностью. Мама не верила, что такое воз¬
можно, думала, что рано или поздно вы разберетесь во всем; но
до тех пор, пока такого не произошло, я была бессильна; Хотя
видеть мне это было мучительно. За последнее время вы не
написали ни одной новой вещи — с тех пор, как по уши увязли
в ее болоте. Жуандо понимал ситуацию, но.вы не верили ему...
Какой страшный удар по ее самолюбию, что и я здесь замеша¬
на — глупышка, которую она без устали кормила сказками о
своем уме и своих победах.
Теперь о Хермане. Мама вчера ночью, очень долго разгова¬
ривала с ним, она уверяет, что, как ей кажется, ему в высшей
степени наплевать на Эльзу. Ничего похожего на ту искреннюю
преданность, которую питали к ней вы. Просто она обеспечи¬
вает ему жизненные удобства и развлекает его. Не более того,
считает мама. Кому охота с ней возиться..: Да ходите же.
309
— Ваш ход, я провел рокировку.
— Ах да... Где я была?.. Мне кажется, основа ее характера —
борьба не столько за господство, сколько за... право на вампи¬
ризм. Чтобы, проникнув внутрь, высосать кровь. Самое большое
для нее удовольствие — видеть вокруг себя толпу мужчин, ко¬
торые готовы ради нее на любое унижение. Тогда она выбирает
из них одного, парализует его волю, доводит до состояния, ког¬
да он умоляет лишь об одной милости: позволить ему дышать
одним воздухом с ней. Вспомните того несчастного ублюдка
Макферсона, он, как побитая собака, приполз к ней через два
года. Если бы в тот момент вы не жили в ее доме, она приняла
бы его обратно, чтобы еще немножко позабавиться с ним.
Вспомните Маркоса, которому она обещала постель из розовых
лепестков и все остальное. Она заставила его вернуться сюда,
разок разделась перед ним в гостиничном номере, а потом дала
ему congé1. А он прискакал из Южной Америки!
. Вспомните Эриха, с которым я не была знакома, — но и с
ним произошло то же самое. Она рассказывала мне с востор¬
гом, что он ползал перед ней на коленях, умоляя переспать с
ним. Вот что хуже всего: она унижает мужчин, она ни во что их
не ставит. Она говорит о них с презрением. По-моему, это не¬
простительно. Их милостиво допускают до ее королевской по¬
родистой задницы, потому что в сексуальном отношении она,
видно, ненасытна, но сама она для них и пальцем не пошеве¬
лит. Стерилизовать и парализовать — вот ее задача... Да, посте¬
пенно я возненавидела ее. В сравнении с ней самка богомола,
пожирающая своего самца, — просто Мона Лиза... Не знаю,
заметили ли вы моего слона, но вам мат.
София выиграла партию.
.— Я давно не играл,, в следующий раз разобью вас в пух и
прах.
— Так и быть, позволю вам выиграть, — любезно согласи¬
лась София.
Они отправились погулять по Харлему, вдоль Лейдсе-Ваарт,
и возвращались лесом. '
— Бродим по улицам, как любовники. Прекрасно. Теперь я
ваша девушка.
— Пытаетесь вернуть мне остатки уважения к себе?
1 Отставку (фр-)-
310
— Ничего подобного. — Довольно резко София сказала: —
Этим вы займетесь сами! Вам многое предстоит открыть для
себя заново. Во-первых, когда я говорю что-то, так оно и есть.
Никогда не лгу.
— София, сейчас я как подержанная вешь, вас это не ему;
щает?
— Я обратила внимание на два обстоятельства: во-первых, со
мной вы никогда не вели себя так, как с ней, и, во-вторых, я
не заметила у вас ни одной из тех дурных привычек, о которых
столько рассказывала Эльза. Она неправильно понимала вас.
Неправдой было все, что она о вас думала.
Они замолкли, Мартин пытался переварить услышанное. .
— Куда вы хотите поехать? — внезапно спросила София.
— Да. Я думал об этом. Может быть, на Поркероль. Середи¬
на зимы, но мне наплевать — не будет этих проклятых турис¬
тов. Месяца два, наверное, будет непрерывно дуть мистраль, но
что делать, зато я смогу поработать.
— Вот чего вы хотите — работать и работать до седьмого по¬
та! Сколько потребуется времени, чтобы написать книгу?
— Я написал когда-то одну за шесть недель. В Сен-Жан-де-
Лю. Спешил так, будто за мной гнался осиный рой.
— Скажем, два месяца. Пусть три. Сможете продержаться?
Я хочу сказать, у вас хватит денег?
—• Да. А как вы? Вы поедете со мной?
Они зашли в середину рощи, поблизости никого не было,
кроме какого-то унылого старика.
— Нет, дорогой, не поеду. Лучше поцелуйте меня. Я вас
люблю и горжусь вами.
Когда они вернулись домой, потирая озябшие на влажном
холоде руки, Мартин почувствовал, что к нему возвращается
утраченное было мужество. София уже разрезала пирог и на¬
крыла стол к чаю, когда раздался звонок.
— Кто-то почуял запах пирога. — Она пошла посмотреть в
окно и вернулась с изменившимся лицом. — Мадам. Собствен¬
ной персоной. На тропе войны. Позвольте мне заняться ею.
— Ни в коем случае, — возразил Мартин. — Это моя забота.
Он не ощущал ничего, кроме усталости. Ни капли гнева.
Главное — вновь обретенная свобода.
Впервые за' восемь лет он смотрел, как Эльза входит в ком¬
нату, и не испытывал при этом ни уже ставшего привычным
зн
воодушевления, ни учащенного сердцебиения. Он смотрел на
нее, отметил, что Эльза уделила много внимания своему туале¬
ту, ей, очевидно, хотелось предстать перед ними в самом луч¬
шем виде. Она была спокойна внешне, на лице ее играла
очаровательная улыбка, которая, словно маяк, осветила полу¬
темную комнату. Он был спокоен внутренне. София, на бес¬
страстном лице .которой не отражалось никаких чувств,
задернула занавески и включила свет.
— Привет! — Голос Эльзы прозвучал беспомощно-трогатель¬
но, проникновенно. — Я подумала, может быть, ты здесь. — Она
засунула руки в карманы пальто, ее изогнутые, высоко подня¬
тые брови придавали ей беззащитный вид, что обычно произ¬
водило желаемый эффект. — Я пришла извиниться. Сегодня
утром я была не слишком любезна.
— Не хотите ли чаю? — спросила София. Мне надо толь¬
ко принести еще одну чашку.
— С удовольствием, если это вас не затруднит. — Когда Со¬
фия вышла из комнаты, улыбка Эльзы сделалась из застенчи¬
вой призывной. Сначала — ну просто напуганный кролик,
который не знает, приятен ли он детям, теперь же... — Утром я
плохо себя чувствовала, но понимаю, что вела себя отвратитель¬
но. Мне очень тяжело, что у нас все так получилось. Бог сви¬
детель, у нас бывали ссоры, но мы всегда сразу же мирились.
— В постели?
Она залилась очаровательным румянцем.
— Не важно где. Там тоже.
— Я тоже приношу тебе свои извинения, я был груб с тобой.
Я рад, что могу попросить у тебя прощения.
Звон принесенной чашки.
— Спасибо...- —- поблагодарила Эльза. Отвернулась от Софии.
Откашлялась' — Понимаю, почему ты рассердился, и согласна,
что выглядело все это не лучшим, образом и что с моей сторо¬
ны... неосмотрительно вести себя так... Но все, что есть и что
было в наших отношениях со времен войны, для меня настоль¬
ко важно, что мне просто необходимо как можно быстрее по¬
мириться с тобой. Ты для меня — все, я... я не могу без тебя.
В каком-то смысле даже хорошо, что мне приходится говорить
об этом в присутствии Софии, ведь я знаю, жак хорошо она к
тебе относится и как ты ее любишь. Я тебя страшно обидела,
понимаю... Видишь ли, я столь многим обязана Херману, он по¬
312
могает мне, но в своем рвении я упустила из виду, что... у это¬
го вопроса есть и другая сторона. Мы трое — добрые друзья, и
я хочу, чтобы все так и осталось. Мой любимый Мартин, мы с
тобой — единое целое, мы пережили вместе так много бурь. Мы
так близки душевно, а это, в конечном счете, важнее физиче¬
ской близости, хотя для нас и она всегда очень много значила.
Эльза выговорила все, что приготовила сказать. Взялась за
чашку. Никто не проронил ни слова, пока она пила свой чай.-
— Останешься поужинать с Софией, или мне дождаться тебя?
Да, кстати, я, конечно, ни слова не сказала Херману о том, что
случилось, но, ко;да сегодня утром я пришла туда убраться, он
говорил, какое сильное впечатление ты на него произвел, и
предлагал нам вдвоем заскочить к нему вечерком выпить и по¬
болтать. Я не знаю твоих планов, но условно приняла твое при¬
глашение. — Ее голос снова звучал обыденно.
— Не жди меня, — спокойно сказал Мартин, — я не приду.
— Хорошо. — Беззаботно: — Буду ждать, когда снова увижу
тебя.
— Ты меня больше не увидишь.
Молчание.
— Мне хотелось бы сказать тебе об этом более... не так ко¬
ротко, но знай: я люблю Софию.
— Ну конечно, дорогой, я знаю.
— Нет, не так, как ты думаешь. Я не был с ней близок.
И она не беременна. Мы должны понять друг друга; я люблю
ее. Просто: Это означает, что жизнь моя меняется. И среди все¬
го прочего это означает, что с тобой я больше не увижусь.
Эльза поднялась и стояла в характерной для нее позе: слегка
ссутулившись, засунув руки в карманы пальто так глубоко, что
ее пальцы, видно, вцепились в подкладку. Усилием воли она
придала своему голосу естественные интонации.
— Больше чем уверена, что ты додумался до этого не без по¬
сторонней помощи. Бедняжка, ты всегда был таким ранимым.
Мне так часто хотелось, чтобы ты не принимал близко к серд¬
цу мелких жизненных неурядиц. Ты увидел, .что я вежливо раз¬
говариваю с незнакомыми тебе людьми, • — абсолютно не
проявляя к ним никакого интереса, меня с ними ничто не свя¬
зывает, — и назвал меня шлюхой. Это, мягко говоря, не соот¬
ветствует истине, но я знаю, ты всегда выражаешься в
сверхособой, энергично цветистой манере. После нашей ссоры
313
нервы у тебя напряжены, и в эмоциональном отношении ты
сейчас в каком-то смысле привязан к Софии — я и сама очень
люблю ее, — и вот ты уже говоришь о любви. Уверена, и она
согласится, что всё это — плоды твоего воображения, и на са¬
мом деле ничего, нет. У Софии слишком много здравого смыс¬
ла, чтобы принимать твои слова всерьез. Я тебя хорошо знаю,
дорогой. Иначе зачем мне было столько лет ломать голову над
твоими проблемами?
Эльза перевела взгляд на Софию, которая за все это время
не произнесла ни слова и ни разу не шевельнулась. Мартин
дымил сигаретой «Голуаз»; он слишком много курил.
- — Извини. — Голос Мартина звучал бесстрастно. — Я люб¬
лю ее, она отвечает мне взаимностью, мы собираемся поженить¬
ся как можно быстрее, и если я страдаю неврозами и у меня
незрелый характер, — похоже, так оно и есть, — мы будет раз¬
бираться в этом вместе с Софией.
Впервые в голосе Эльзы зазвучали гневные нотки, а вокруг
рта появились мелкие морщинки. С какой это стати, ни с того
ни с сего, мужчины отказываются прислушиваться к сладчай¬
шему и рассудительному голосу, который столько времени мир¬
но убаюкивал их?
— Это смешно: два ребенка, заблудившиеся в лесу, обманы¬
ваете себя несбыточными юношескими мечтами.
— Pardon, il у a erreur*. — Произнесенные по-французски,
слова прозвучали шутливо. — Правильнее было бы сказать, что
мне надоело обманывать самого себя.
— Ах, я не собираюсь играть словами, хоть и знаю, какое
тебе это доставляет удовольствие. Слишком по-детски и глупо.
Если бы ты слышал, что ты несешь, — просто как семнадцати¬
летний студент в дискуссионном клубе. Ты так мало повзрос¬
лел. — Она переключилась на Софию, оставив его в покое, как
человека безответственного. — Я прекрасно понимаю, София,
что именно вы вдохновили Мартина на всю эту чепуху, и до¬
лжна сказать, что с вашей стороны это непорядочно. Совсем не
то, чего я была вправе ожидать от вас. Неужели вы не понима¬
ете, что абсолютно все; даже самые ничтожные проблемы, ко¬
торые вставали на его пути за последние пять лет, приходилось
решать мне самой вместо него.
’ Простите, здесь допущена неточность (фр-)-
314
— Возможно, — серьезно ответила София, — и это, конеч¬
но, целиком и полностью ваша вина. С сегодняшнего дня ему
самому придется решать свои проблемы. Вы видите? Он уже
начал.
— В самом деле! Хотелось бы мне, чтобы ваша матушка по¬
слушала, что вы сейчас говорите. Ваше упрямство покажется ей,
я думаю, достойным сожаления.
— Если вам больше нечего сказать, вам лучше уйти. — Ска¬
зано это было вполне спокойно.
Лицо Эльзы пошло красными пятнами.
• — Может, вы воображаете, что я всерьез приму слова сопли¬
вой девчонки, которая, кроме чтения журналов, ничего еще в
своей короткой жизни не сделала? — В конце этой длинной
фразы появились, наконец, и визгливые нотки.
— Пожалуйста, не добавляйте неприятных впечатлений, ос--
корбляя меня в моем собственном доме.
— Ваш дом!
— Да, мой дом, и я вас прошу его оставить. Прощайте.
— Как вы смеете так разговаривать со мной?
София встала из-за стола. Голос ее звучал с необыкновенной
силой:
— С шлюхами я осмеливаюсь разговаривать подобным обра¬
зом, и гораздо более грубо. Пошла вон!
Минуту Эльза стояла неподвижно, словно окаменев, потом
резко повернулась и выбежала из комнаты.
Разъяренное постукивание ее каблучков, как эхо пистолет¬
ных выстрелов, прозвучало в высоком холле; входная дверь со
скрежетом захлопнулась.
Тишина.
— Ух! — Мартин потряс в воздухе пальцами, как это обычно
делают французы, желая выразить облегчение. София смотрела
на Мартина, на лице которого, играла ироническая улыбка, и
думала: «Не такой уж он беспомощный».
— Да, Эльза потеряла над собой всякий контроль, — осуж¬
дающе произнесла София. Она стояла перед ним, скрестив на
груди руки. — .Если не кривить душой — я тоже. Но все это
зашло слишком далеко, и я не выдержала. Вполне обдуманно
она из всех сил старалась лишить тебя свободы выбора. Ей и в
голову не могло прийти, что ты устоишь перед этим нежным
взглядом, плачущим голосом й не устремишься вслед за ней в
315
прекрасный, благоухающий сад, созданный ее воображением.
Она тебя потеряла. И мы поженимся — при первой же возмож¬
ности, не правда ли? У меня еще нет полной уверенности в тебе,
мой дорогой. Однако... — София снова нахмурилась, но потом
вдруг весело рассмеялась: — «Дети, заблудившиеся в лесу»! Это¬
го я старой корове не прощу.
Насмешливая улыбка, появившаяся на лице Мартина, была
обращена теперь к Софии:
— Надеюсь, ты выходишь за меня замуж не для того, чтобы
насолить ей?
Три месяца спустя София сошла с борта судна, пришедшего
из Йера, на берег острова Поркероль. Дул сильный мистраль.
Солнце освещало, бушующее море, и суденышко швыряло на
волнах из стороны в сторону. На самочувствии Софии это не
отразилось: она была бодрой. И горячо поцеловала его.
— Ты невыносимо пропах чесноком, — сказала она, — и мне
кажется, тебе не мешало бы побриться.
Часть третья
Следственный изолятор
Мартин спал крепко. Пробудился, но в памяти не осталось
ничего, кроме каких-то нелепых обрывков фантазий. События
предыдущей ночи, ирреальность происходящего проникли в его
сны. Квартира на Йозеф-Израэл скаде и сваленная в кучу, как бы
приготовленная для перевозки мебель; изборожденное морщина¬
ми, мрачное лицо ван дер Валка, тускло отражавшееся в старин¬
ном зеркале Эльзиного трюмо; насмешливый голос инспектора,
с неестественной словоохотливостью что-то объяснявшего трупу.
И рука ван дер Валка, державшая два пакета с фотографиями; тай¬
ник за зеркалом. Еще один пакет — с фотографиями самого Мар¬
тина был найден в письменном столе Эльзы, который разобрали
по кусочкам. А в тех двух пакетах были его фотографии? Инспек¬
тор, разговаривая с Эльзой, произнес два слова: «Наш друг». Кто
этот «наш друг»? Мартин? На зыбкой грани между сном и явью
он во всем этом не мог разобраться.
Мартин оделся, как всегда тщательно побрился, позавтра¬
кал — двумя бутербродами с сыром и коврижкой; он тешил
себя надеждой, что на него снизойдет откровение, которое и
даст ответы на вопросы. Однако вместо ангела ровно в девять
появился ван дер Валк и повез его в участок.
Утро было посвящено официальным процедурам: на столе
лежала аккуратная стопка отпечатанных листов.
— Вы должны слушать меня внимательно, — подчеркивая
каждое свое слово, сказал инспектор, —- и остановить меня, если
что-то записано мной неточно или вы с чем-то не согласны.
Монотонное чтение протокола нагоняло тоску. При проце¬
дуре присутствовал главный инспектор полиции — человек, оде-
317
тыи в дорогой костюм и с выражением скуки на умном ли¬
це. Прислонившись к оконной раме, он слушал ван дер Валка.
«Похож на человека, который берет взятки», — почему-то с
обидой подумал Мартин. Ему стало еще обиднее, когда оба
полицейских удалились в другую часть комнаты и тихо совеща¬
лись там, бесцеремонно разглядывая его, Мартина.
Ван дер Вал к выглядел свежим и отдохнувшим, но держался
сухо и сдержанно. Он собрал свои бумаги, предложил Мартину
подождать в комнате охраны и направился вслед за главным
инспектором в его кабинет. Мартин около часа раздраженно
слонялся по комнате и облегченно вздохнул, когда наконец
появился ван дер Валк — улыбающийся и веселый.
— А сейчас приготовьтесь к чудесам и постарайтесь не сва¬
литься со стула, — заявил он.
Мартин вслед за ним вернулся в кабинет recherche1.
— Так вот... Два момента. Теперь я могу кое-что вам расска¬
зать. Существовал и другой любовник, не вы. Он, вероятно,
живет в этом городе, и мы надеемся как можно быстрее позна¬
комиться с ним. Если удастся — в течение ближайших двух
дней... Сейчас у нас нет права на ошибку. Не исключено, он по¬
нимает, что мы раскопали на Йозеф-Израэле некие улики, и по¬
пытается удрать. Я не знаю ни его имени, ни того, как он
выглядит, мы не знаем о нем ничего, за исключением его хоб¬
би. Возможно, его профессии.
— Какой профессии? Скажите, не мучайте меня.
— Фотография, — произнес ван дер Валк, свирепо осклабив¬
шись: ну просто лев, у которого из-под носа улизнул христианин,
предназначавшийся на заклание. — Я только что рассказал глав¬
ному инспектору обо всем, что мне известно, и раскрыл ему свои
планы. Он согласился расставить силки на этого хитреца. А теперь
внимательно выслушайте, что я вам скажу. Стоит этому парню толь¬
ко заподозрить, что мы его разыскиваем, он даст деру, а мы окажемся
в дерьме по самые уши. Мы тогда, скорее всего, не поймаем пар¬
ня: уйма отчаянных телефонных звонков на пограничные посты,
паспортный контроль сбивается с ног, а парень ускользнет, пото¬
му что ни у кого нет представления, как он выглядит. Итак, что¬
бы создать дымовую завесу, я предъявляю вам официальное
обвинение в‘ свершении данного преступления. Не надо волно-
Сыщика (фр.).
318
ваться. Я сказал, что знаю о существовании того человека. Другое
дело — установить его личность и поймать. Пока мы его разыски¬
ваем, его место займете вы. Мы сообщим прессе, что вам предъяв¬
лено обвинение, поскольку против вас имеются серьезные улики,
и что в дальнейшем допрашивать вас будет следователь, — это
заявление ценно еще и тем, что все в нем чистая правда, — и он,
несомненно, обнародует те детали ужасного преступления, какие
сочтет нужным. Всему свое время. Все подготовлено на славу,
комар носа не подточит. Цель: пусть наш парень спокойно дрем¬
лет, пока я не сведу с ним знакомство... Я говорю все это, чтобы
успокоить вас: мы не бросим вас на произвол судьбы. Дальше: у
вас будет короткое свидание с женой во Дворце правосудия, и вы
сможете объяснить ёй ситуацию. После этого вы — au secret*, и не
будете видеться ни с кем. Несомненно, вас будут содержать под
стражей в Хёйс ван Беваринге, следственной тюрьме, и, возмож¬
но, даже посадят в одиночку. Вам не разрешат свидания, и все
ваши письма будут перлюстрировать. Не волнуйтесь: это ненадо¬
лго. Только сохраняйте выдержку и терпение.
Второй момент. Следователь не знает об имеющихся у меня ули¬
ках. Возможно, у вас возникнет соблазн рассказать ему обо всем. Не
делайте этого! Вы должны сыграть роль убийцы де Шармуа. Следо¬
ватель настаивает, чтобы вам было предъявлено официальное обви¬
нение. Это прямо противоречит моему отчету, где сказано, что
вы — если не обращать внимания на кажущееся правдоподобие
вообще не имеете отношения к этому проклятому делу. А этот тео¬
ретик на полном серьезе считает, что полиция есть сборище никуда
не годных кляч, которые попивают себе чаек и чаще всего аресто¬
вывают не того бедолагу, которого следует арестовать. Я же, — лич¬
но я, по его мнению, — слишком высокого о себе мнения и своими
тонкостями запутываю самое простое дело. «О психологической
проницательности полиции» он говорит с особой интонацией.
Нам, в полиции, свойственно ревнивое отношение к своему до¬
брому имени. Очень хорошо: он настаивает на том, чтобы забрать
вас к себе, — и получает желаемое, мы передаем вас ему. Мы на¬
мерены припрятать нашего фотографа, а в подходящий момент
выскочим из засады с криком «Вот он — «Paas Haas»2 и заставим
подавиться его toupet3. Итак, что вам из всего сказанного надо
' Под замком (фр.)-
1 Пасхальный заяц (нидерл.).
1 Нахальством (фр.)-
319
запомнить. У него — этого теоретика — есть все мои отчеты, са¬
мые подробные, о том, что было сказано или сделано, за исклю¬
чением прошлой ночи. По неизвестной вам причине я возил вас
на Йозеф-Израэле; так и было, — но, ради своего спасения, ]оп-
gen, вы не были свидетелем обыска и ничего не знаете о фотогра¬
фиях. Я их вам в самом деле не показал и не собираюсь этого
делать. Просто запомните, ]оп$еп, не выдавайте нас, и мы, в свою
очередь, вас не заложим.
Ван дер Валк защелкнул наручники на запястьях Мартина и
повел его к маленькому «фольксвагену», выставляя всю эту кар¬
тину напоказ: вот как относятся у нас к преступнику! При их
появлении с энтузиазмом защелкали фотоаппараты. «Когда они
входили во Дворец правосудия, зрелище было весьма внуши¬
тельное», — подумал Мартин о заголовках завтрашних газет. Его
провели в какую-то комнату, где было полно людей, одетых в
мундиры государственной полиции с голубыми кантами и в го¬
лубые бриджи. В одном из внутренних помещений за него рас¬
писались: объект получен в хорошем состоянии. И он томился
там в нетерпеливом ожидании, пока ван дер Валк вел какие-то
переговоры. Государственный полицейский взирал на него с ка¬
менным выражением лица. Мартин уже готов был взбунтовать¬
ся, когда вернулся ван дер Валк и повел его по коридору, где
толклись адвокаты, — большинству из них не мешало бы как
следует вымыть руки, а то душистым мылом благоухали только
их мантии./Среди них Мартин заметил молоденькую, хорошень¬
кую женщину, руки которой сияли белизной. «Вот эта защит¬
ница мне бы подошла», — подумал он^ Обстановка несколько
подорвала его доверие к задуманному плану, но оно возроди¬
лось, когда они с ван дер-Валком дотащились наконец до ком¬
наты, где проходили свидания с родственниками, и он увидел
Софию; как того требовали обстоятельства, на ней был черный
костюм. Она неуверенно улыбнулась ему.
Ван дер Валк с.безразличном видом уселся так, чтобы слышать,
о чем они говорят, и достал порядком измятую утреннюю газету. >
— При вашем разговоре должен кто-то присутствовать, не
обращайте на меня внимания: лучше я, чем кто-то из этих бол¬
ванов.
София вопросительно посмотрела на Мартина.
— Это нечто вроде заговора. Все идет нормально, они увере¬
ны, что я невиновен, и до суда дело" йе дойдет, просто нужна
320 ,г.
дымовая завеса. Нельзя сказать, что у меня нет никаких сомне¬
ний...
— Ох, знаешь ли, меня твои сомнения не удивляют: Я чув¬
ствую себя приблизительно так, как тот герой Диккенса, —
не помню его имени, — на берегу реки, где находят хищную
птицу.
— Юджин1 11. Два подлога, три ограбления и вероломное убий¬
ство глухой ночью. Я чувствую себя чертовски виноватым, но я все
тебе сейчас объясню. Видишь ли, ван дер Валк разыскал кое-что
на Йозеф-Израэле. Мне не дозволено знать, что именно, но на¬
ходка подкрепляет его подозрения. Относительно одного типа,
который прекрасно понимает, что, как только полиции станет
известно о его существовании, ему тут же предъявят обвинение в
убийстве. Это он убил Эльзу. Эльза тщательно скрывала их отно¬
шения. От меня тоже, естественно. Его инкогнито еще не раскры¬
то. И сейчас очень важно не спугнуть парня. Поэтому мне должны
предъявить официальное обвинение в убийстве; это диктуется
соображениями безопасности, чтобы не спутать планы полиции,
а также высшими расчетами — чтобы доставить удовольствие од¬
ному теоретику, который о существовании того парня не знает.
Все ато попадет в газеты, и негодяй будет спокойно почивать, пока
за ним, будем надеяться, не прискачет во весь опор отряд, поли¬
ции. Я от всего этого не в восторге, но ван дер Валк говорит, что
не подведет.
София поцеловала его.
— Кажется, я понимаю, в чем дело, хотя выглядит все это
странно, и тебя отдают на растерзание газетчикам. Вот в этом,
мне кажется, вся загвоздка. Мы с жадностью читаем о несчасть¬
ях других людей, сами же корчимся от стыда, когда нас выстав¬
ляют на всеобщее обозрение. Тебе будет очень тяжело?
— Не думаю; может, получше, чем в полицейском участке.
Я должен сидеть в Хёйс ван Беваринге — мрачное название,
следственный изолятор. На Ветерингсханс прекрасный свежий
воздух, а там... Мне не разрешат свиданий с тобой, а мои пись¬
ма будут просматривать, но ван дер Валк говорит — это всего
на две недели. Можешь дать мне немного денег и табаку?
— Я все принесла.* Дешевый табак лучше всего, а? Сколько
денег? Пару двадцаток?
1 Герой романа Ч. Диккенса «Наш общий друг».
11 Н. Фрилннг «Загадка белого «мерседеса»
321
— Вполне достаточно. Ты прекрасно выглядишь.
— Да, я решила, что белый воротничок украсит костюм.
«Как в ожидании отхода поезда, — подумал Мартин. — По¬
чему в таких случаях люди говорят одни только банальности?»
Однако она все поняла, и если бы можно было поверить, что ван
дер Вал к избавит Мартина от судебного разбирательства и, возмож¬
но, от вынесения обвинительного приговора, то, вероятно, следо¬
вало довериться ему. Чтобы уберечь Софию от ненужных волнений,
Мартин повернулся к инспектору и сказал довольно нетерпеливо:
— Давайте закругляться.
Ван дер Валк, как образцовый полицейский, с головой по¬
грузился в футбольные новости, будто не слушал их диалог.
— Этот проклятый «Аякс» никуда не годится: опять про¬
играл.
Мартин нежно поцеловал Софию:
—. Вспомни Сирано:
«Les vers du vieux Baro valant moins que zéro —
Je les interromps sans remords»1.
Пока он шел по коридору (ван дер Валка сменил полицей¬
ский чин из судебных властей), ему вспомнилась другая цита¬
та, — слова маршала Нея, попавшего в опасное положениё в
битве при Йене: «Вино налито, и мы должны его выпить». Его
привели в какое-то большое подвальное помещение.. Там были
расположены убогие, тесные камеры, освещенные только узки¬
ми оконцами; через толстые маленькие стекла с трудом проби¬
вались слабые блики дневного света.
— В туалет хотите? — безучастно спросил надзиратель. Те,
которых он видел здесь, отличались своей театральной формой
от обычных полицейских. Башмаки их блестели слишком ярко,
похоже, их чаще носили в помещении, чем на улице, в ли¬
цах — землистый'оттенок, как у людей, лишенных солнечного
света; въелось в них то, что характерно для всех судов, грязных,
заваленных бумагами, непроветриваемых, — люди пропитались
запахом бумаги и дезинфекции. Мартин с особым значением
отметил про себя, что отдает предпочтение полицейским учас¬
1 Нс стоит ни гроша почтенный наш Баро,
Все то, что пишет он. нелепо и старо,
И я его прервал без всяких угрызений {Пер. с фр. T. JJ. Щепкиной-Купер-
ник. — Э. Ростан. «Сирано де Бержерак»).
322
ткам. Он пропускал мимо ушей громогласные, грубоватые шут¬
ки тамошних полицейских, не обращал внимания на то, что они
неприкрыто зевают и почесываются, вульгарно прихлебывают
горячий кофе, а присущие фермерскому подворью звуки, сви¬
детельствующие об успешном усвоении пищи и физическом
здоровье, вызывали в нем даже симпатию: «Черт бы побрал эту
компанию, выглядят так, будто на завтрак едят хлеб с бумагой,
а не с сыром».
Знакомый лязг ключей вернул его из страны грез о вчераш¬
нем к суровой сегодняшней действительности. «Camino Real»’,—
думал он- двигаясь по коридорам, повинуясь ворчливым указа¬
ниям, раздававшимся за спиной: «Направо... вверх по лестни¬
це... налево... стоять». Они находились в широком коридоре на
втором этаже, над залами судебных заседаний и кабинетами
адвокатов; под ногами был до блеска начищенный паркет, а пе¬
ред глазами — стены, обшитые деревянными панелями. Здесь
была небольшая ниша с деревянной скамьей, отполированной
брюками тех, кто, предчувствуя недоброе, сидели на скамье и
со страхом ждали решения своей судьбы. Надзиратель знаком
приказал ему сесть. Мартин принялся разглядывать дверь со
скромной официальной табличкой: «Г-н Я.Ф.Р. Слотемакер де
Брёйн, советник юстиции».
Советник юстиции в Голландии — должностное лицо, чьи
обязанности не совпадают в точности ни с обязанностями про¬
курора, ни с функциями судебного следователя во Франции.
В своем лице он в значительной степени объединяет того и
другого, а это означает, что он: а) тщательно исследует свиде¬
тельства по данному делу с целью собрать в полном объеме ма¬
териал для обвинительного заключения, б) в самом суде
выступает в качестве обвинителя. Но он не участвует в рассле¬
дованиях, проводимых уголовной полицией на месте преступ¬
ления. В каком-то смысле он напоминает окружного прокурора
в.Америке, но в Голландии это чисто юридический пост, а ни
в коем случае не политический; на него назначают, а не* вы¬
бирают. Поэтому в Голландии не возникают ситуации, когда
следователь вдруг выступает с заявлениями на потребу толпе,
если же дает интервью представителям печати, его высказы¬
вания никто не рассматривает как истину в последней инстан¬
1 Королевская дорога (исп.).
323
ции или глас народа. В таком большом городе, как Амстердам,
работает несколько таких чиновников. Как и все члены пра¬
воохранительных органов, они весьма различны по своим по¬
литическим взглядам: от либеральных и прогрессивных до
крайне реакционных.
Надзиратель выскользнул из двери и, оставив ее слегка при¬
открытой, поманил к себе Мартина. Вся процедура напомина¬
ла обращение с нарушителями дисциплины в армии, Мартин
так и ожидал услышать: «Выйти из строя!» Но по ту сторону
двери это сходство немедленно испарилось.
Стены большого комфортабельного кабинета были обшиты
деревянными панелями, так же как и в приемной, и уставлены
книжными полками. Ни одного шкафа для хранения докумен¬
тов или других атрибутов чиновничьего быта, только на боль¬
шом гладком столе орехового дерева лежала зеленая картонная
папка. За столом, в полуоборот к Мартину, сидел человек, и
стол тоже был расположен под углом к окну. Стол украшала
ваза с разноцветными фрезиями, а на подоконнике стояла дру¬
гая, с четырьмя розами на длинных стеблях. Это была очень
красивая комната, с высокими потолками, солнечная, тут бы за¬
ниматься наукой, предаваться интеллектуальным беседам, му¬
зицированию. Человек, сидевший за столом, читал документ,
отпечатанный на машинке, и даже не поднял глаз, когда над¬
зиратель ввел Мартина в кабинет.
У Мартина, стоявшего перед столом, хватило времени рассмот¬
реть своего опасного противника. Он был удивлен, как никогда.
По рассказам ван дер Валка он пре дет.: вл я л себе следователя
пожилым человеком, несколько похожим на Невила Чемберле¬
на, умным, но старомодным, жестким и (в определенных пре¬
делах) справедливым, упрямым, но высокопрофессиональным,
облаченным, несомненно, в черный пиджак и, возможно, —
даже в наши дни! — в рубашку с отложным воротничком... Кого
же он увидел? Пожилой джентльмен, лет шестидесяти, худоща¬
вый на вид. Удлиненный овал лица, человек, ясное дело, сдер¬
жанный, даже невозмутимый. Черты лица свидетельствовали о
сильном характере и незаурядном интеллекте. Он напоминал
Конрада Фейдта и Аденауэра1 одновременно. Руки длинные,
1 Фе й дт Конрад (1893—1943) — известный нем. актер. Аденауэр
Конрад (1876—1967) — федеральный канцлер ФРГ в 1949—1963 гг.
324
прекрасной формы, загорелые, в одной была очень дорогая си¬
гара, как завистливо отметил про себя Мартин. Что еще? Свет¬
ло-серый костюм, белая шелковая рубашка; галстук украшен
булавкой с розовыми и серыми бриллиантиками. На запястье
левой руки золотые часы, еще — на пальцах — широкое обру¬
чальное кольцо и потертый перстень-печатка, тоже с мелкими
бриллиантиками.
Когда следователь поднял голову от бумаг, Мартин снова уди¬
вился: на него смотрели ясные, зеленовато-серые глаза, и кожа
лица вовсе не напоминала пергамент, была молодой и загорелой,
как у человека, который много времени уделяет водному спорту.
Волосы, того же оттенка, что и пепел на сигаре, коротко подстри¬
жены. Чиновник носил очки в роговой оправе и, когда курил, не
пользовался мундштуком. Кончик сигары не жевал.
Он заговорил спокойным, но отнюдь не кротким голосом, на
очень хорошем нидерландском, часто вставляя в свою речь
французские слова. Начал:
— Извините меня. Я должен был дочитать все это, но не
хотел заставлять вас ждать у дверей.
После чего встал и с серьезным видом слегка поклонился,
немало удивив этим Мартина.
— Моленаар, будьте так любезны, принесите стул.
Мартин сел, чувствуя, что сражен наповал. Следователь вы¬
двинул ящик стола и, достав нераспечатанную пачку «Эверес¬
та», подвинул ее поближе к посетителю.
— Пожалуйста, курите, если вам хочется. К сожалению, я уже
выпил свой кофе, а то, конечно, предложил бы и вам; та моло¬
дая женщина, что мне приносит его, очень услужлива.
Мартин отказался от предложенной сигареты, хотя ему чер¬
товски хотелось курить. «Слишком уж все прекрасно, опять а 1а
Chansonette, да еще в виртуозном исполнении».
— А теперь, если вы не возражаете, побеседуем. Надеюсь, вас
не смутит присутствие еще одного должностного лица; могу вас
заверить, что это абсолютно благоразумный, здравомыслящий
человек. Таков порядок, и относиться к нему следует с уваже¬
нием. — Он-улыбнулся с шутливой иронией. — Мне случалось
принимать в этом кабинете людей, недоброжелательно настро¬
енных по отношению ко мне. Они видели во мне представите¬
ля жаждущего мести общества, человека, который от имени
государства призван покарать их. А им хотелось бы отомстить
325
этому обществу — на свой лад. Будем помнить: суд, конечно,
обладает как функцией наказания, так и функцией защиты; это
неизбежное двуединство. Над дверями Олд Бейли — вы, конеч¬
но, знаете довольно причудливое название, данное Центрально¬
му уголовному суду в Лондоне, —1 написано: «Защити слабого и
покарай виновного». Очень часто то и другое совпадает.
Он затянулся сигарой.
— Я понимаю... мм... вы считаете меня напыщенным зану¬
дой. Однако это ваше первое знакомство с судебной админис¬
трацией Королевства Нидерландов. Поэтому, полагаю, кое-что
требует объяснения. Ваши личные взгляды, как и мои собствен¬
ные, должны быть подвергнуты тщательному исследованию, и
мы должны подчиниться решению государства. Слишком мно¬
го людей, однако, и не подозревают, с каким вниманием госу¬
дарство рассматривает их дела. Пресса, в данном случае, не
всегда бывает объективна. Государственные служащие, в том
числе и я, также не безгрешны. Слишком часто люди сталкива¬
ются с некомпетентностью, проволочками, с longueurs1. — Чи¬
новник снова слегка поклонился Мартину. — Надеюсь, мы с
вами сумеем устранить многие из этих ошибок.
Манера поведения этого чиновника отдавала то ли духом
предреволюционного XVIII века, то ли духом времен Талей¬
рана.
— Сэр, я весьма высоко ценю вашу вежливость.
Чиновник разорвал пачку «Эвереста», предложил Мартину
закурить, сохраняя на лице значительное выражение. Мартин
покорно взял сигарету, чувствуя, что сдается на милость побе¬
дителя.
— Мне кажется, у вас создалось впечатление, что я виновен.
И это грозит мне серьезными неприятностями, поскольку речь
идет об убийстве.
Следователь любовался своими настольными фрезиями.
— Вы не должны позволять себе таких мыслей. У меня не
сложилось мнения, что вы виновны, такая исходная предпосыл¬
ка .была бы безнравственна. У меня, если вы позволите мне так
выразиться, создалось впечатление, что вы действовали опро¬
метчиво; мне кажется, это достаточно убедительно подтвержда¬
ется тем фактом, что вы находитесь во Дворце правосудия.
1 Волокитчиками (фр.).
326
Ваши побуждения, возможно, были безупречны. Возможно, вы
совершили поступки, в которых раскаиваетесь, -г а кто из нас
не попадал в такие ситуации? Некоторые необдуманные дейст¬
вия чреваты печальными последствиями. Но то, что вы сейчас
сказали, настораживает меня: вы, очевидно, пришли сюда с
ложным представлением обо мне. Наверное, вам сказали, что у
меня диктаторские наклонности и что я просто самодур? — Его
брови и уголки рта вопросительно поднялись вверх. — Очевид¬
но, это мнение инспектора ван дер Валка?
Мартин встревожился. Этот человек не глуп. Он вспомнил,
что обещал инспектору. Но, черт побери, Мартин ожидал со¬
всем другого приема, холодного и враждебного. Все оказалось
гораздо сложнее.
— Да нет, у нас с инспектором вообще не было разговора на
эту тему. Но советник юстиции — само звание настораживает.
Следователь снова насмешливо улыбнулся.
— Думаю, лучше мне четко сформулировать свою позицию.
Я покажусь нравоучительным, ну что ж, но надеюсь избежать пе¬
дантизма. Педантизм — в этом слабость английской системы су¬
допроизводства, достойной восхищения во многих отношениях...
Да, я не имею права проявлять снисходительность, изучая такое
преступление, как убийство. Я должен приложить все усилия,
чтобы тот, кто совершает такие дела, был задержан, и как можно
скорее. Пусть он объяснит свои поступки и сделает это как мож¬
но убедительнее. В настоящее время именно таково ваше положе¬
ние. Уже несколько дней я испытывал беспокойство, так как вы
находились в распоряжении полиции. По моему мнению, такое
ваше положение непонятно, оно лишено логики. Инспектор ван
дер Валк противился тому, чтобы-вам официально было предъяв¬
лено обвинение, поскольку он был твердо убежден, что вы не со¬
вершили никакого противозаконного деяния. Я согласился с ним
и согласен сейчас; я хотел предоставить ему свободу в том, что,
- по его мнению, относится к вопросам нравственности. Но точка
зрения закона не совпадает целиком и полностью с нравственным
аспектом. По закону, поскольку не найдено лицо, несущее ответ¬
ственность за происшедшее преступление, ваше положение, —
положение арестованного по данному, делу, — должно быть опре¬
делено совершенно:четко, чтобы вы имели возможность защищать
свои интересы всеми способами, предусмотренными законами го¬
сударства.
327
Моя обязанность: допросить арестованного, прилагая при
этом все усилия, чтобы выяснить ход событий, связанных с его
возможной ответственностью. Коль скоро окажется, что факты
свидетельствуют о его ответственности за поступки, определя¬
емые государством как преступления, моя дальнейшая обязан¬
ность — возбудить против этого человека дело в суде, как того
требует закон.
Я не коллекционирую скальпы, — снова лицо советника
юстиции украсила насмешливая улыбка, — и не веду счет удач¬
ных и неудачных дней в зависимости от своих побед или пора¬
жений. Вы убедитесь, что такое отношение свойственно как раз
полиции. В этом нет ничего неестественного: их обязанность
схватить тех, кто, как им кажется, совершает правонарушения.
Но выводы, основанные на категории вероятности, поспешны
и поверхностны; иначе и быть не может, так как полиция все
время находится под жестким прессингом факторов времени и
толпы. Уступая, по понятным причинам, этому прессингу, по¬
лицейские подчас используют методы, которые можно считать
постыдными. Это обстоятельство время от времени приводит
меня к конфликтам с полицией; порой им кажется, что я отно¬
шусь к ним враждебно.
Вы были правы, проявив осторожность при ответе на мой
вопрос относительно инспектора ван дер Валка: он человек
весьма одаренный, меня восхищает его честность. Но я чувст¬
вую, что в своих усилиях вникнуть во все детали этого запутан¬
ного дела, он слишком долго позволил вам пребывать в
заблуждении по поводу характера ваших связей с погибшей ма¬
дам де Шармуа. Мне пришлось настаивать, чтобы этой игре в
неопределенность он положил конец. Потом я не возбуждаю
против вас дела, хочу, чтобь! вы это ясно понимали...
— Значит, нет оснований считать меня виновным?
— Никаких.
— Но тогда, сэр, меня можно освободить из-под стражи?
— К несчастью, нет доказательств вашей невиновности, —
сказал чиновник без тени юмора. — Существует... сомнение,
потому и вопрос остается открытым. Вспомните мои слова:
наши личные взгляды — это одно, подчинение законам государ¬
ства — другое. Государство устанавливает, что лицо, которому
вменяется в вину причастность к чьей-либо насильственной
смерти, должно содержаться под надзором государства до тех
328
пор, пока не будут выяснены все обстоятельства дела. Предъяв¬
ленное вам обвинение, благодаря которому вы находитесь в
моем кабинете, — официальный документ, излагающий наме¬
рения государства относительно вас и причины, побудившие его
к осуществлению таких намерений, как повестка в суд, не бо¬
лее того. Вам предъявлено обвинение, но это не означает, что
вы виновны или что я считаю вас виновным. Это означает, од¬
нако, что я не удовлетворен тем, что на сей счет известно, не
понимаю, какова ваша роль в деле. Надеюсь, я выражаюсь, до¬
статочно ясно.
— Да. Да, я понимаю. Разрешите сказать, что я верю вам.
— Это великодушное заявление, которое чрезвычайно облег¬
чит мою работу. За прошедшие дни вы, возможно, стали терять
мужество, но теперь вы можете успокоиться: мы во всем разбе¬
ремся.
Он старательно раскурил еще одну сигару.
— Мы с вами преодолели значительное затруднение. Если бы
вы чувствовали, что с вами обращаются сурово и грубо, у вас
не возникло бы желания искренне отвечать на мои вопросы.
А они обязательно коснутся глубоко личных подробностей ва¬
шей жизни. Ни один человек не хочет, чтобы его жизнь под¬
вергалась скрупулезному исследованию, которое при разумном
ведении дела — безжалостно, а при глупом — жестоко. Врачу
приходится задавать такие вопросы, но там принципиально
иная ситуация: пациент выбрал его по свободному волеизъяв¬
лению, он отвратительно чувствует себя и надеется избавиться
как от своих страхов, так и от боли. Правительственные чинов¬
ники вроде меня подобны садовникам — мысль принадлежит
немецкому канцлеру; я надеюсь, что у него в Рондорфе ухожен¬
ный сад. Мы должны уничтожать сорняки, подрезать деревья,
иногда вырывать нежные корешки. Пересаженный цветок скло¬
няет головку, теряет листья, может даже погибнуть, не успев на¬
брать сил для нового цветения. Врачевание часто оказывается
болезненным процессом..
Минуту он собирался с мыслями, задумчиво глядя в окно.
Затем вздохнул и открыл папку, лежавшую на его столе.,
— Бумаги, бумаги, в них нет души. Сам я ужасно не люблю
ставить свою подпись под любыми бумагами; у меня такое чув¬
ство, будто я теряю при этом неотъемлемую частицу своей лич¬
ности... Хорошо,. оставим это... в данном деле больше всего
329
сбивает с толку и вызывает беспокойство полное отсутствие
других подозреваемых. Обычно, — тут советник юстиции снова
улыбнулся, — мы задыхаемся от обилия лиц, которые вели себя
глупо или подозрительно. В данном случае речь идет о женщи¬
не, у которой, судя по всему, должен быть широкий круг зна¬
комых, и вот никто не заметил ничего, что могло бы привлечь
наше внимание, — никто и ничего в интересующий нас отре¬
зок времени...'
Мартин уже несколько пресытился этими рассуждениями. На
него, что .и говорить, произвела впечатление проповедь на эти¬
ческие темы, возникающие в работе юристов, стилистически
она была восхитительно цельной, но, право слово, ему, Марти¬
ну, куда больше импонировала непритязательная заземленность
высказываний ван дер Валка. Мартин слушал следователя весь¬
ма внимательно, но не очень-то соотносил услышанное с самим
собой. Потому-то сначала возникло чувство отчуждения, за¬
тем — скука.
Советник юстиции обстоятельно изложил дело, обрисовал
характеры различных лиц, к нему причастных, поведение, по¬
ступки и реакцию на них, — все это внезапно хлынуло на Мар¬
тина будто со страниц скучной книги. Боуман, Херман, Эрих
ван Кампен — все они были аккуратно извлечены из своей
скорлупки и пришпилены к повествованию, устному, следовав¬
шему за письменным. Мартин со всей ясностью осознал, что,
если исходить из письменных свидетельств, которые «были не¬
опровержимы», — то «никто, в буквальном смысле никто не был
замешан в этом деле». И пока голос резюмировал результаты
поездок и допросов, проведенных ван дер Валком в дни, по¬
следовавшие за смертью Эльзы, Мартин все отчетливее ощущал,
как вокруг него все теснее смыкается кольцо. Отчаяние охва¬
тило его, когда этот респектабельный чиновник, очарователь¬
ный господин с логическим складом ума уже вот-вот собирался
сказать ему: «Не похоже, что вы убили ее, но приходится в это
поверить». Бездарная мелодрама!
— Вы устали и не способны потнастоящему слушать и отве¬
чать. Пора сделать перерыв. Меня ожидает множество людей,
и от моего решения в известной степени зависит, чем они зай¬
мутся в ближайшие дни.
Следователь закрыл папку и затянулся сигарой.
— Паршиво все выглядит, не так ли?
ззо
Обыденное слово прозвучало неожиданно. Мартин понял,
что ему сделали промывку мозгов. И сделал ее опытный следо¬
ватель, настоящий мастер по разоружению противника.
— Я пришел к выводу: оснований для вашего освобождения
из-под стражи не нахожу. Я изложу свои соображения в специ¬
альной докладной записке и направлю ее начальнику тюрьмы,
где вам придется посидеть. На более длительный срок вас там,
конечно, устроят поудобнее. Вы придете в себя, успокоитесь.
Самообладание — вот то, в чем мы все нуждаемся. В опреде¬
ленный час, каждое утро, вас будут привозить ко мне. Спокой¬
но и терпеливо мы вместе разберемся в том, что все еще
остается для меня неясным. Я вполне уверен, что время рабо¬
тает на вас. А сейчас вы очень устали.
Мартин встал и поклонился, чиновник ответил ему тем же.
— Не волнуйтесь. Вы можете не сомневаться, что истина вос¬
торжествует, а эта истина, как вы уверены,-установит невинов¬
ность, за которую вы боретесь. Наберитесь терпения...
Моленаар, позаботьтесь, пожалуйста, о моем друге.
Выходя из кабинета в сопровождении своего надзирателя, о
чьем присутствии он совсем забыл, Мартин увидел, что его со¬
беседник задумчиво закуривает очередную сигару.
Мартина снова отвели в мышиную нору в подвальном поме¬
щении Дворца, где он и просидел минут двадцать. Потом дверь
открылась. Его повели во двор. К микроавтобусу, шофер и
охранники которого носили ту самую эксцентричную форму,
которая отличала служащих судебного ведомства от уголовной
полиции. Ну да, они же выполняли, по существу, роль прислу¬
ги — прежде он как-то не задумывался об этом. Сейчас пожал
плечами: кто-то должен убирать мусор, а в данный момент,
образно выражаясь, мусором был он, Мартин.
Надзиратель забрал с собой большой конверт из плотной
бумаги и запер двери автобуса, шофер тайком закурил. Всю
дорогу до Ветерингсханс никто не произнес ни слова. Смутно
ощущая свою зависимость друг Ът друга, его пассажиры пока¬
чивались в такт со спокойным, неторопливым урчанием мото¬
ра, у красного семафора их откидывало назад, и вместе они
дружно наклонялись вперед, когда загорался зеленый огонек.
В левой руке водителя была зажата сигарета, поэтому он до¬
вольно небрежно действовал рычагом переключения скоростей.
331
Все делалось не спеша; позевывая, надзиратель и охранники
(их было двое) вылезли из автобуса, первый позвонил у дверей.
Из-за них до слуха Мартина донесся слабый звук теперь уже
привычного для него позвякивания ключей и запора. Вообще
Мартин был поражен впечатлением déjà vu1, — и когда его про¬
вели через приемную, и когда, поднявшись по каменным сту¬
пенькам, попал в коридор этажом выше.
Трое или четверо таких же, как он, горемык сидели с видом
провинившихся школьников на деревянной скамье около самой
обычной застекленной двери. Полицейский отнес туда его кон¬
верт и зашагал прочь, подтягивая на ходу, совсем по-домаш¬
нему, свои бриджи. Мартину слышны были смех и болтовня,
доносившиеся снизу. Сидевшие в ожидании были увлечены бе¬
седой, они со знанием дела сравнивали между собой разные по¬
лицейские участки.
Оказалось, в этих темных и грязных подвалах они испытали
на своей шкуре чуть ли не все мыслимые мучения: отвратитель¬
ная кормежка, постоянные угрозы и, как правило, жестокое об¬
ращение. Раздав свои последние сигареты, Мартин сидел молча;
его не раздражало хвастовство соседей, напоминавших напуган¬
ных детей, но он не переносил фамильярности, и когда один из
соседей, мелкий растратчик, развязно спросил его: «За что тебя
замели, бродяга?» — он ответил: «За убийство, бродяга». Мгно¬
венно воцарилась благоговейная тишина, а затем они пришли
к единодушному выводу, что все следователи язвы, садисты и
выродки.
Через несколько минут человек в штатском, похожий на
клерка, высунул голову в дверь и назвал его имя. Каждым за¬
нимались десять—пятнадцать минут, его вызвали третьим. Ни¬
кто их не охранял, все было как-то обыденно-просто.
Комната напоминала обычный деловой офис, типично нидер¬
ландский: вся выкрашена в белый цвет, много свежего воздуха, ме¬
таллическая мебель серого цвета, ящики для растений за окнами
и горшки с цветами на подоконниках. Стол для клерка, печатав¬
шего на машинке, и стол, очевидно, для комиссара — громадно¬
го, широкоплечего нидерландца, занятого делом, одетого, как все
деловые нидерландцы, в серый костюм с галстуком в крапинку (на
улице обязательное дополнение — мягкая серая шляпа). Атмос¬
1 Уже виденного, знакомого (фр )-
332
фера, царившая в комнате, ничем нс напоминала об уголовно
наказуемых деяниях. Комиссар вежливо кивнул Мартину и велел
ему сесть. Разговаривал он с Мартином спокойно, оживленно и
старался его приободрить.
— Советник юстиции просил меня поместить вас в след¬
ственный изолятор, пока ваше дело будет находиться у него на
рассмотрении. Понимаете ли вы, что это означает?
— В общих чертах. Я незнаком с деталями.
— Ага... Это обычный порядок ведения предварительных су¬
дебных расследований. В заведениях вроде нашего содержится
множество таких же, как вы: или ожидающих суда, или тех, чьи
дела не переданы еще на рассмотрение в суд. Это не тюрьма и
нс исправительное заведение. Вас просто будут держать под зам¬
ком — вот и все. Предварительное заключение под стражу —
значит, соответственно, и ограничения, но только те, что пред¬
полагаются характером нашего заведения. Кроме тех, о ком я
сказал, здесь сидят люди, которые совершили мелкие наруше¬
ния и которых посчитали нецелесообразным отправлять в тюрь¬
му, не хотят с ними всерьез возиться. У вас может быть
отдельная камера или на двух-трех человек, — что вы предпо¬
чтете?
— Одиночку, если не возражаете.
— Согласен. Разумно. Мне не давали распоряжения держать
вас au secret1, я тоже не вижу в этом необходимости, но — без
соседей лучше. На сегодняшний день совершенно ясно, что вам
удобнее находиться здесь: дела такого рода часто тянутся очень
долго. Ничего страшного: правила простые, их надо выполнять,
но это нетрудно. Вы ходите в своей одежде, нам удобнее выда¬
вать только нижнее белье и полотенца... Теперь юридически
формальный вопрос: нет ли у вас возражений против такого
распорядка?
— Пока ничего не придумал, — усмехнулся Мартин.
Комиссар усмехнулся ему в ответ:
— В этом-то весь фокус, когда такой вопрос задается ради со¬
блюдения формы... Теперь скажите мне, что вы решили с адво¬
катом? У меня есть список, можете выбрать, кого хотите.
Адвокат имеет право приходить к вам в любое время, естествен¬
но, может видеться с вами наедине.
1 В одиночке (Фр-)-
ззз
— По правде говоря, я не хочу адвоката. По крайней мере,
пока. До сегодняшнего дня я об этом не думал и сейчас не могу
представить, что мне кто-то понадобится. Видите ли, я реши¬
тельно отрицаю предъявленное мне сегодня обвинение и на¬
деюсь, что следователь рано или поздно вынужден будет
согласиться со мной!
Комиссар надул щеки, потом рассмеялся.
— Меня восхищает ваша вера в наше правосудие, но, знаете
ли, даже и при таком раскладе я советую вам иметь при себе
человека, который профессионально разбирается в юридических
тонкостях. К тому же следователь может отказаться допраши¬
вать вас о кое-каких вещах, если при этом не будет присутство¬
вать ваш адвокат. Существуют сложные правила, которыми
определяется ведение дел в уголовных расследованиях, и адво¬
кат может посоветовать, как вам себя вести, чтобы не создать о
себе плохого мнения. Впрочем, совсем необязательно прини¬
мать решение в сию минуту, сначала хорошенько обдумайте, что
я сказал.
Дело потихоньку продвигалось. Мартин передал другому чи¬
новнику несколько принадлежавших ему вещей и был немало
оскорблен, когда ему не разрешили оставить при себе ручку;
обнаружив позднее у себя в боковом кармане шариковую руч¬
ку, которую никто не заметил, он поиздевался в душе над не¬
совершенством нидерландской бюрократической системы. Его
обыскали небрежно, чисто формально.
В приемной здания предварительного заключения ему выда¬
ли нижнее белье, кое-какую (разнокалиберную) посуду (прямо
как в армии). Надзиратель отвел его в камеру на третьем этаже;
все этажи в форме каре располагались вокруг большой цен¬
тральной шахты. Если не считать замков и запоров на дверях,
окружающее было похоже на ночлежку для безработных бедня¬
ков, которую обслуживали бережливые и доброжелательные
монахи.
В течение часа его не трогали, дав время освоиться, а затем
вошел надзиратель в голубой униформе и очках без оправы,
который, очевидно, играл в этом заведении роль отца-настоя¬
теля в монастыре, и поинтересовался, все ли у него в порядке.
Предложил чашку чая. И сострадание.
Затем, с промежутками, стали появляться другие «монахи»,
которые приносили книги из библиотеки, маленькие брошюр-
334
ки с инструкциями и другой информацией, еду: хлеб с солид¬
ным куском колбасы и две кружки кофе. Заключенные разно¬
сили пишу — точнее, не заключенные, а задержанные. После
еды — мытье посуды и вопрос: не хочет ли он_заниматься в
камере какой-то работой.
— Вы можете зарабатывать деньги: нужно только заворачи¬
вать мыло. Советуем. И время пойдет незаметнее. Помогает со¬
средоточиться. «Вот это жизнь, черт побери!» — подумал
Мартин.
Вечером часа два из репродуктора неслись звуки музыки,
транслируемой откуда-то по радио, и каждый мог разобрать себе
постель и прилечь, если ему хотелось. Мартин, удобно устро¬
ившись, почитал до десяти, до самого отбоя: «Пора спать, ре¬
бята». Он спал лучше, чем когда-либо за весь последний месяц,
с той самой ночи во вторник, когда была убита Эльза, а он ушел
домой, пожимая плечами и думая: может и лучше, что она не
захотела его впустить к себе? Что же случилось на самом деле в
той, хорошо ему знакомой, комнате наверху? Чьи глаза замети¬
ли, что он стоит под окнами? Почему результатом этих наблю¬
дений стала смерть Эльзы? Да, но обязательно ли убийство
спровоцировано тем обстоятельством, — как он этого не понял
раньше? — что он стоял там, внизу? Вообще, был ли он неволь¬
ной — допустим, косвенной, но тем не менее подлинной при¬
чиной смерти Эльзы? И каковы будут последствия для него,
если все так и было на самом деле?..
— Я призываю вас максимально сосредоточиться, —- говорил
Мартину господин Я.Ф.Р. Слотемакер де Брёйн. — Мы присту¬
пим к тщательному изучению различных деталей. В нашей бесе¬
де с инспектором ван дер Валком вы апеллировали, причем
настойчиво, к воображению. Вы уговаривали его прибегнуть к
воображению и с большим успехом использовали собственное.
Несомненно, вы захотите обратиться с такой апелляцией и ко
мне. Могу сказать, что я не поклонник воображения. Я хочу,
чтобы вы сделали над собой сознательное усилие и отказались
от этой методы. Будем апеллировать к разуму.
— Не вижу принципиальной разницы.
— Дорогой друг, люди различаются между собой по уровню
интеллекта. Все обладают воображением, но в разной степени,
и в разной степени подвержены влиянию этого воображения.
335
У вас эта способность развита необычайно, выражена очень
ярко. Это может стать причиной несчастья.
— Вы хотите сказать, что я что-то придумываю и затем вы¬
даю это за правду? — В голосе Мартина послышались негодую¬
щие нотки.
— Такое довольно часто встречается. Но не пытайтесь при¬
писать мне свои мысли. Вы вообразили, что я так думаю: вот
пример того, о чем я вам говорю. Ваше воображение проникло
во все клеточки вашего мозга. В одном из своих показаний вы
используете слово «немыслимый»...
— Возможно.
— Вы хотели сказать «невообразимый». А это громадная раз¬
ница. Ваши показания упрашивают меня,, постоянно предлага¬
ют вообразить ситуацию. Ситуация'придуманная, но весьма
правдоподобна и оставляет впечатление реальной, навязывает¬
ся как случившаяся на самом деле. Вы, похоже, забываете, что
я смогу принять ваш рассказ, только подвергнув его самой серь¬
езной проверке. Ваши показания должны удовлетворить мой
разум.
Эта женщина, с которой я никогда не был знаком... я не могу
ее себе вообразить. Ее поступки и реакцию на них — да, с боль¬
шой охотой, но только сквозь призму разума. Я хочу провести
более тщательное расследование обстоятельств ее жизни, —
могу ли я на самом деле представить себе их? Может ли мой
разум рассмотреть эти обстоятельства в свете фактов, которы¬
ми я располагаю, — или они немыслимы?
— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите?
— Совершенно естественно. Вы не привыкли думать. Вы все
ставите с ног на голову. Если ваше-воображение согласно с ка¬
ким-то утверждением, вы не видите причин обращаться за по¬
мощью также к своему интеллекту. Разум ленив. И его место
занимает воображение; хорошая палка, но ненадежная опора,
как говорят англичане.
— Я все еще до конца не понял, чего вы от меня добивае¬
тесь.
— Вам знакомы работы карикатуриста по фамилии Херге?
— Да, конечно.
— Он создал, — чиновник продолжал говорить невозмутимо
и нарочито логично, — персонаж мальчика по имени Тинтин,
на вид дурачка, этакого недокормыша. Но мальчик очень на¬
336
блюдателен^_дн делает просто блестящие умозаключения на ос¬
новании самых скудных предпосылок. Он умеет обращаться с
неимоверно сложными техническими изобретениями. Из самых
больших несчастий и невзгод выходит целым и невредимым. Он
вступает в борьбу с организованными бандами отчаянных Пре¬
ступников, которые вооружены до зубов, и уничтожает "их. Со
своими друзьями — забулдыгой матросом и профессором, ви¬
тающим в облаках (классические персонажи, соединить их с
Тинтином — гениальная находка, не так ли?), — он подверга¬
ется страшным опасностям. Не только гангстеры, но и предме¬
ты материального мира, объединив усилия, обрушиваются на
них. Когда же все худшее остается позади, они попадают в но¬
вую кошмарную переделку, и все это — благодаря двум крети¬
нам, кто они, вы знаете? Я говорю со знанием дела — они
полицейские... Возникающие ситуации забавляют меня больше
всего, когда я читаю своим внукам эти очаровательные книж¬
ки. Они великолепно придуманы и прекрасно выполнены — и
по рисунку и по цвету. Но — не правда ли? — совершенно не¬
мыслимы.
— Конечно, — ответил Мартин, расхохотавшись от души.
— Так вот, мой друг, ваши показания, те, которыми я рас¬
полагаю, достойны капитана Хаддока.
— Тем не менее все, что я говорил, — правда, — Мартин ска¬
зал это с интонацией человека непреклонной честности.
— Правда? Может быть, и правда, однако многое кажется не¬
правдой. Я не отвергаю ваших показаний. Все ваши объяснения
увязаны в общую цепочку, искусны и занимательны. Хотел бы
я только знать, насколько они реальны. Ваши воспоминания о
жизни с Эльзой де Шармуа, даже рассказ о событиях, предшес- •
твовавших той ночи, когда она умерла, — правдивы, с вашей
точки зрения. А теперь, призвав на помощь разум, не сочтете
ли вы вероятным, что ваше воображение наложило свой отпе¬
чаток и на рассказ, и на воспоминания?
Молчание. После паузы:
— Это правда, какой она мне представляется, — медленно
произнес Мартин. — Больше ничего не могу сказать.
— Мы с вами,— миролюбиво произнес следователь, — соби¬
раемся достичь большего. Истины — по крайней мере, в показа¬
ниях свидетелей какого-то необычайного происшествия, даже в
показаниях людей уравновешенных, трезво мыслящих и ни в чем
337
не повинных — не существует. Искажается их восприятие време¬
ни; они клянутся, что события, которые не могли длиться мень¬
ше пяти минут, промелькнули за тридцать секунд. Они готовы
утверждать под присягой, что комната была пуста, когда три че¬
ловека входили и выходили из нее. Попробуйте сказать им, что вы,
мол, возможно, их просто не заметили; о, их тогда охватит него¬
дование, — точно так же, как вас, — что оспаривают не только их
честность, но надежность и достоверность их чувств. Когда про¬
исходят действительно ужасающие несчастья, такие, как гибель
«мерседеса» около Ла-Манша в пятьдесят пятом году, например,—
нельзя положиться ни на одно свидетельское показание, если хо¬
чешь выяснить, что же случилось там на самом деле. Исключение
составлял погибший — свидетель, единственный надежный сви¬
детель, показания которого уже нельзя было использовать в юри¬
дическом расследовании. Этот исключительный человек, между
прочим, вел себя в том происшествии как герой.
«Правовед, крючкотвор — и болельщик автогонок, — по¬
думал Мартин. — Сложный человек».
.— Я много чего придумал или, возможно, вообразил, — ска¬
зал. Мартин. — Мне даже приходило в голову, не убил ли я
Эльзу де Шармуа на самом деле, а потом запретил себе вспо¬
минать об этом, ведь известны случаи, когда человек убивал, а
потом впадал в беспамятство.
— Рассуждения в духе капитана Хаддока, большого выдум¬
щика, — прокомментировал’следователь, закуривая сигару.
Мартин ухмыльнулся, согласившись с таким сравнением.
— Я могу организовать клиническое обследование состояния
вашей психики, вашего разума. На профессиональном языке это
называется психиатрической экспертизой. К таким обследова¬
ниям, как вы знаете, в наши дни прибегают охотно, часто для
того, чтобы установить, пригоден ли человек для работы в
экстремальных условиях. Правомерно считать, что убийца на¬
ходится в экстремальных условиях-, а? Экспертиза выяснила бы
много интересного. Например, психологически способны ли вы
совершить это преступление. И какова ценность ваших показа¬
ний как свидетеля, насколько они достоверны с точки зрения
их психологического содержания, вменяемости-невменяемости
и прочего. _
Однако мой долг предупредить вас, что такое исследование,
может вас очень серьезно скомпрометировать.
338
Мартин старался дышать полной грудью, закрыв глаза, — как
боксер в перерыве между раундами.
— Это исследование проводится только с моего согласия, или
вы вправе его назначить сами?
— Я имею право назначить такое обследование, и часто
именно так и поступаю. Но ценно ваше добровольное согласие.
Адвокат сказал бы, что я хитростью заманиваю вас в ловушку.
Может быть, хотите сначала посоветоваться с адвокатом?
— И что он сказал бы, адвокат?
— Весьма вероятно, он опротестовал бы то, как я разговари¬
ваю с вами. Сказал бы, что отыскиваю побудительные мотивы
и даю вам обещания. А я просто излагаю другую точку зрения.
— Если результаты окажутся неблагоприятными для меня,
имею ли я право требовать проведения еще одного, независи¬
мого обследования?
— Имеете. — Безмятежно: — Несомненно.
— Мне не нужен адвокат, — отрывисто произнес Мартин.
— Действительно, — с готовностью согласился следователь,—
он вам ни к чему.
— Но, положа руку на сердце, говорю вам: я не лгал, — тор¬
жественно произнес Мартин. — А могло бы такое обследование
выявить какие-то действительные несообразности в моих пока¬
заниях?
— Оно заполнило бы лакуны. Возможно, указало бы на ка¬
кие-то несообразности. Вы понимаете, что я мог бы, просто
допрашивая вас дальше, сделать практически то же самое. Но
это только подтолкнуло бы вас еще усиленнее использовать свое
воображение, что прямо противоположно тому, чего я добива¬
юсь. Сбить вас с толку, запутать в собственных противоречиях
было бы нетрудно... боюсь, бесполезно.
— Давайте так и сделаем, — прервал его Мартин. — Ставлю
все на красное. На обследование.
— Когда играете, следует предпринимать такие шаги, кото¬
рые с наибольшей вероятностью обеспечивают выигрыш.
— Да, наверное, вы правы...
— Поскольку вы настаиваете на своей метафоре, помните,
что я в этой игре — казино. Я получаю проценты от всех, кем
бы то ни было выигранных, сумм... Ну ладно. Очень хорошо.
У меня есть копии всех относящихся к делу документов, их я
пошлю директору клиники, чтобы он принял решение. Если он
339
придет к выводу,, что обследование даст практические резуль¬
таты, я устрою так, чтобы оно было проведено как можно быс¬
трее. Я думаю, мне нет смысла встречаться с вами до тех пор,
пока в мое распоряжение не поступят результаты обследования.
Возникла новая небольшая пауза. Мартин достал свои сига¬
реты.
— Можно мне задать вам один вопрос, сэр?
— Да.
— Если, результаты обследования окажутся неблагоприятны¬
ми для меня, начнете ли вы судебное слушание моего дела?
— Если не появятся дополнительные улики и если под сло¬
вами «против вас» вы подразумеваете, что в ваших показаниях
будут найдены компрометирующие вас несообразности, очевид¬
но, скорее всего, именно так я и поступлю.
—- А если ничего плохого не выявится?
— Подождем, мой друг, пока будет проведено исследование.
Я не заманиваю вас приманками и не даю никаких обещаний.
Но при определенных обстоятельствах я мог бы рассмотреть
вопрос о вашем условном освобождении из-под стражи.
— Простите меня за настойчивость, но объясните мне, по¬
жалуйста, что это значит, — что это за «условия»?
— От вас потребуется, чтобы вы находились постоянно в
моем распоряжении, а также в распоряжении уголовной поли¬
ции до тех пор, пока дело не будет закрыто официально. У вас
могут попросить сдать паспорт и потребовать, чтобы вы никуда
на уезжали из города и ежедневно отмечались в местном отде¬
лении. Вы должны помнить, что я вправе взять вас снова под
стражу, если сочту необходимым. Перспектива не из радужных,
понимаю, но должен подчеркнуть, что появление новых улик
способно изменить ситуацию.
— Но если дополнительных улик не появится, когда вы мог¬
ли бы освободить меня окончательно?
Советник юстиции внимательно посмотрел на Мартина.
— Вы подумали о том, что при определенных условиях мог¬
ла бы возникнуть ситуация вашей моральной ответственности
за убийство, это страшное преступление, хотя юридические до¬
казательства вашей вины отсутствовали бы? Вот что было бы
ужасно, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы такая ситуа¬
ция не возникла. Подумайте о моральном разложении, о разру¬
шении нравственного ядра личности, — а это происходит
340
неизбежно, если человек сознает свою вину, а государство бес¬
сильно наказать его.
Вы упоминаете в своих показаниях о расплате за то, что, по
вашему мнению, являлось нарушением нравственного закона.
Вы думали, естественно, о нравственной расплате. Вы считае¬
те, что уже эту расплату пережили? Не рано ли? Ведь из-за ва¬
ших поступков женщину лишили жизни! Вот что тревожит
меня, вот что наполняет мое сердце ужасом... Моленаар, друг
мой, идут ли вам на пользу наши дискуссии?
— Ни слова не слышал, сэр, — проворчал полицейский.
— Возможно, это и к лучшему. Я порой высказываю совер¬
шенно еретические мысли.
— Так мы пошли? — ворча спросил надзиратель.
Когда Мартин был благополучно водворен в свое уютное
гнездышко в подвальном помещении Дворца, надзиратель Мо¬
ленаар доверительно сказал своему бледнолицему коллеге в на¬
чищенных до блеска ботинках:
— Будь я проклят, если старина Брёйн не разговаривает со
своим отражением в зеркале, когда бреется. Как начнет рассуж¬
дать о нравственности, остановиться не может — прямо священ¬
ник на воскресной проповеди.
Это было необычно пространное для господина Моленаара
высказывание,— очевидно, он небезуспешно набирался опыта.
— Помните, все, что здесь происходит, совершенно секрет¬
но. Только тот отчет,- который я составлю в конце исследова¬
ния, будет направлен советнику юстиции, и только ему одному.
Доктор, высокий бледнолицый человек, широкоплечий и
крепкого телосложения, удивил Мартина странностью своих
зубов: крепкие и крупные, но как бы вставленные в золотые
рамки, и росли они вкривь и вкось. Психиатр сидел за своим
тщательно вычищенным и выскобленным столом, чуть отодви¬
нувшись от него, положив на объемистый живот большие во¬
лосатые руки. «Любитель пива», — подумал о нем Мартин.
Скорее всего, профессор Комениус принадлежал к категории
неприветливых обитателей Харлема. Присущая харлемцам за¬
мкнутость и полное отсутствие чувства юмора поначалу меша¬
ли ему установить контакт с Мартином. Но через некоторое
время профессор оттаял. У него не было никаких не контроли¬
руемых ужимок, за исключением привычки постоянно вертеть
341
в руках дорогую ручку; из нагрудного кармана высовывалось
несколько цветных шариковых ручек и карандашей, но именно
ручкой с золотым пером он делал записи в; своем блокноте —
размашистым и, видно, вычурным почерком. Блики света,
проникая сквозь белые шторы, отражались от серебряного кол¬
пачка ручки, ее золотого пера и золотых зубов профессора Ко-
мениуса.
Профессор не курил и не предлагал закурить Мартину. Прав¬
да, профессор не возражал, чтобы Мартин (к этому времени
стал специалистом!) смастерил себе козью ножку, что тот и сде¬
лал уже машинально. Профессор Комениус наблюдал за Мар¬
тином большими, слегка выпученными, как у рака, глазами.
Мартин настроился на веселые тесты и игры, заранее предвку¬
шая развлечения вроде роршакских тестов1, а может быть, даже на
энцефалограф. Но никаких таких игрушек не понадобилось — в
этой клинике не использовали хитроумных технических приспо¬
соблений. Было проведено обычное медицинское обследование,
сопровождавшееся серией рутинных вопросов, наподобие тех, что
задают при страховании жизни. Болел ли он когда-нибудь тубер¬
кулезом... сифилисом... эпилепсией? Были ли травмы головы?
Откуда появились шрамы на теле? Военное прошлое и служба в
армии. Рождение, воспитание, юность, детские болезни, образо¬
вание. Родители, братья, сестры. Если умерли, то от чего? Работа:
где, кем, сколько времени, почему? Это продолжалось довольно
долго. Молодой врач, задававший вопросы, аккуратно, бисерным
почерком записывал ответы Мартина и втискивал их в явно недо¬
статочное пространство —• длинную, плотно отпечатанную анкет¬
ную форму. Мартин попытался почитать ее текст вверх ногами,
но у него ничего не получилось.
В тот день полицейские доставили его сюда, в клинику, очень
рано и после обеда привезли опять. Новые обследования: глаза,
уши, рефлексы. Его прослушали и простукали твердыми, негну-
щимися пальцами, проверили, не дрожат ли у него руки, и заста¬
вили проделать с закрытыми глазами несколько трюков.
«Протяните руку и возьмите со стола коробок». У него получилось
очень плохо, на всякий случай он пожаловался на трудность
задания.
1 Метод исследования состояния психики и характера человека, при кото¬
ром испытуемый должен говорить, какие ассоциации у него возникают при
взгляде на бесформенные чернильные пятна.
342
— Вы посмотрели бы, как проверяют служащих KLM1, — по¬
сочувствовал один из докторов. — Придумывают всегда новые
тесты для решения кадровых вопросов, гораздо сложнее, чем
ваши.
Флюорография; он стоял за ширмой, а какой-то человек, с
ужасно холодными пальцами, клал его руки на бедра и отводил
плечи назад, в то время как холодная металлическая пластинка
двигалась вдоль спины. «Глубоко вздохните... задержите дыха¬
ние... два, три... достаточно... одевайтесь».
Еще вопросы, теперь уже касающиеся центральной нервной
системы. Крепко спите? Хорошая память? Довольны своей ра¬
ботой? Возникают неприятности с женой? Отношения с же¬
ной? Бывали нервные переутомления? Трудно сосредоточиться?
В общем, с вами часто происходят непредвиденные случайнос¬
ти? Не любите находиться в обществе незнакомых людей? Бои¬
тесь путешествовать? Ладите с коллегами? Раздражают ли вас их
мелкие недостатки? Непрерывное бля-бля-бля...
И вот он оказался один на один с бледнолицым шефом психо¬
логом-психиатром, который на этот раз настолько расслабился,
что отпустил несколько неуклюжих харлемских шуток. Профес¬
сор начал с Эльзы и задал великое множество вопросов. Когда
Мартин пытался по своей инициативе выдать какую-то инфор¬
мацию или проявлял склонность к монологам, Комениус тут же
затыкал ему рот. Но по прошествии часа он расслабился и успо¬
коился, этот вполне дружелюбно настроенный старый лопух.
Мартин впал в состояние приятного возбуждения. А Коме¬
ниус погрузился в молчание. Минут десять он читал свои запи¬
си, вставляя, все той же ручкой, словечко то туда, то сюда, при
этом он не смотрел на Мартина, казалось, он забыл о его при¬
сутствии. О, он анализировал и синтезировал! «Это что, ко¬
нец?» — подумал Мартин, сожалея в душе, что он так и не
попал на черную кожаную кушетку и не получил обязательную
в таких случаях порцию пентотала, а гипнотически успокаива¬
ющий голос так и не призывал его совершить путешествие в да¬
лекое прошлое. «Уж я бы вволю позабавился, изобрел бы для
них сколько угодно фрейдовских непристойностей».
Внезапно психиатр заговорил. По-прежнему не глядя на него,
быстро и отрывисто, резким, требовательным голосом. Через
Нидерландская авиакомпания.
343
тридцать секунд чувство ленивого довольства из Мартина улетучи¬
лось. Дружелюбно настроенный старый лопух тоже куда-то испа¬
рился: на его месте появился человек очень жесткий, профессионал,
способный с помощью своих особых слов уничтожить его, Марти¬
на. Во въедливом голосе профессора ни разу не появилась хоть бы
нотка сомнения, он ни разу не ослабил своей хватки, не давал Мар¬
тину ни малейшей передышки. Вопросы были безжалостны.
«Сердились ли вы... радовались ли вы... понимали ли вы... не
болтайте, отвечайте коротко... не проявляйте нетерпения, это бес¬
полезно... как долго... как часто... если бы вам представилась воз¬
можность... были ли вы жестоки... хватит... когда вы были в доме...
как скоро это случилось после... было ли это сразу же... что вы ска¬
зали... прекратили ли вы думать... доставляло ли вам это удоволь¬
ствие... какова была ваша реакция... хватит... не произносите
ре^ей... переходим к тому периоду времени, когда вы... и потом...
были ли вы испуганы... был ли спор... кто вам сказал, что... поче¬
му случилось так, что... почему вы... пожалели ли вы... не описы¬
вайте, просто расскажите... мучительно ли было для вас... что она
сказала... было ли ее лицо... сколько времени... было ли это то же
самое... по другому случаю... длиннее или короче... конечно, вы
помните... хватит... думайте... сосредоточьтесь на том, что гово¬
рите... это к делу не имеет отношения... ее платья... ее глаза... ка¬
кие звуки... вернемся еще раз... не прерывайте... не выдумывайте...
приведите мне пример... короче, короче... было ли такое чувство
характерно для вас... изменило ли это ваши чувства... бессмыслен¬
но... определите более точно... не согласуется... что вы говорите...
какого цвета... хватит... не объясняйте... еще раз, не проявляйте
нетерпения... не надо так напрягаться... слушайте внимательно и
отвечайте коротко...»
Пытка продолжалась более двух часов. Мартин чувствовал себя
так, будто у него в голове устроили фейерверк: крутится огненное
колесо, сверкая ярким пламенем и разбрасывая искры. Все про¬
исходившее с ним гораздо больше напоминало настоящее уголов¬
ное расследование, чем то, что происходило у следователя, хотя
технические приемы были те же самые: усыпить бдительность,
чтобы человек расслабился и перестал внимательно следить за
своими рефлексами, а затем схватить за горло. Один был быстрым
питчером1, другой с обманчивой медлительностью мастерскиТ1ри-
1 Игрок на подаче о бейсболе.
344
давал мячу замысловатую траекторию полета. И с тем, и с другим
Мартин чувствовал одно и то же: прекрасно отработанный про¬
фессиональный допрос, искусно выявляющий суть дела.
Доктор не упоминал о любви, хотя, казалось, мог измерить
в миллиметрах нервное напряжение: как он занимался любовью,
как часто, каким способом, как долго это продолжалось? Когда
вопросы, наконец, иссякли, рубашка на Мартине была мок¬
рой — под мышками, под ремнем на животе, на спине между
плечами. Тело болело и ныло, как от ушибов. Когда он сказал
об этом профессору Комениусу, тот первый раз за все время
улыбнулся.
— Это обычная нервная реакция. Ваш мозг ленив и не при¬
вык к напряженной работе. Мне пришлось постараться, чтобы
вытащить вас из джунглей бесконечных сравнений и определе¬
ний. Слова для вас как мягкая подушка, на которой нежится
ваш разум. Вам хотелось бы, — не хочу сказать: обмануть, —
смягчить все происшедшее. Между прочим, вы упрямы и непо¬
датливы. Хотя вас не назовешь медлительным, нервные клетки
вашего мозга не желают мириться с непривычной для них ак¬
тивностью... Мы закончили. Думаю, господин советник самое
позднее через два дня получит наше заключение. Вы помогли
нам, так как были искренни.
Осталось теперь прояснить кое-какие детали.
Во-первых, как вам было сказано еще до начала работы, все,
что здесь происходило, — строго конфиденциально. Я повторяю
это, потому что ваши ответы записывались на пленку. Если бы
я упомянул раньше о существовании записывающего устройст¬
ва, это помешало бы вам свободно и не задумываясь отвечать
на мои вопросы. Вы стали бы колебаться, осторожничать и бо¬
яться. Далее: закон гласит — такую запись нельзя использовать
в качестве доказательства. Вы не были приведены к присяге, все
это не более чем форма общения между врачом и пациентом,
вербальное общение. После того как я закончу анализ пленки,
она будет стерта, записи не останется. Вам ясно? Никто, кроме
меня, не имеет к ней доступа, ни одно сказанное вами слово не
выйдет за стены этого кабинета — моего личного в том смысле,
что без моего ведома никто сюда не заходит. Вы можете быть
уверены, что ни одно ваше слово не услышит никто. И говорю
еще раз об этом, так как хочу, чтобы вы целиком и полностью
доверяли мне.
345
Чувствуя неимоверную усталость, Мартин медленно кивнул.
— Второе и последнее. Выводы этого и других исследований
ни в коей мере не являются решающими с юридической точки
зрения. Они дают представление о состоянии вашего разума, о
точности ваших наблюдений и описаний. Они не затрагивают
вопроса, можете ли вы нести ответственность за какой бы то ни
было поступок. Если юрист использует их — так только для
того, чтобы устранить свои сомнения, повторяю — только для
этого. Даже если в конечном итоге.дело передадут в суд, наши
выводы нельзя использовать в качестве свидетельских показа¬
ний.
— Короче, — профессор Комениус, соединив на животе кон¬
чики пальцев, закончил свою речь избитым сравнением, — это
было сильно действующее средство. Представьте, что вам в те¬
чение суток давали только апельсиновый сок, для укрепления
здоровья, — точно так же и наше исследование являлось, в ос¬
новном, временным стимулом для более активного функциони¬
рования вашего мозга и вашей нервной системы. Попытайтесь
воспользоваться этим опытом, чтобы выработать привычку мыс¬
лить ясно и энергично. — Профессор наклонился вперед и на¬
жал на столе кнопку переговорного устройства. — Свяжитесь с
властями, Дейкман, и сообщите идо, что мы закончили.
Служащий в белом халате оставил Мартина дожидаться при¬
бытия ребят в голубой форме, которые через полчаса и яви¬
лись. Они обменялись несколькими словами со служащими
клиники, расписались на каких-то карточках и со скучающим
выражением лица отправились обратно в дом предварительно¬
го заключения вместе с Мартином.
Без Мартина в его камеру заходил библиотекарь и оставил
у него на столе две новые книги. Мартин так устал, что про¬
сто свалился на матрас; по правилам внутреннего распорядка
ложиться было еще слишком рано, но никто не сделал ему за¬
мечания.
Одна книга оказалась ерундой — английский исторический
роман, с подробными описаниями трактиров и постоялых дво¬
ров, другая — роман Сименона об убийце-психопате, им еще
не читанный. Мартин читал его не отрываясь; с каждой стра¬
ницей все больше содрогаясь от ужаса, и к десяти вечера —
закончил.
346
Он плохо спал, ворочался с боку на бок, все тело болело и
чесалось, то ему хотелось есть, то его тошнило. Он даже не мог
курить. Перед тем как наконец забыться тяжелым сном, услы¬
шал, что часы пробили четыре. Он проснулся, потому что ему
стало еще хуже. Он пытался подумать о работе, но тоска терза¬
ла его и не давала сосредоточиться на чем-либо, кроме физио¬
логических ощущений. Запах супа вызвал приступ тошноты; в
душной камере нечем дышать... А ван дер Вал к разыскивал ули¬
ки против другого человека? А не чистейшей ли воды вымысел
эта его история с фотографиями? Не разыгран ли был заранее
обдуманный фарс, чтобы усыпить бдительность, сбить с толку
его, Мартина? А что, вполне в их духе. У них нет доказательств,
им приходилось дожидаться, когда он, Мартин, сам предоста¬
вит такие доказательства. Они терпеливо выжидали, когда у него
сдадут нервы, когда он, Мартин, заговорит. По словам ван дер
Валка, следователь знал, как вытянуть правду. Нехитрое дело:
они собирались закручивать гайки до тех пор, пока он, Мартин,
не расколется. А этот чертов тип с золотыми зубами: «Наше
исследование не связано с вопросом, можете ли вы нести от¬
ветственность за какие бы то ни было поступки». Правда, про¬
фессор хотел записать в заключении: «Этот человек не
сумасшедший». А может, это он лишь обещал, а записал совсем
иное: «Не вызывает никаких сомнений, что этот человек без¬
умен. Совершил преступление, но сейчас абсолютно не помнит
о содеянном».
А этот советник юстиции со своими вежливыми, завуалирован¬
ными намеками? «Нравственное падение и разрушение» — то есть
мы будем травить вас до тех пор, пока вы не сознаетесь и не иску¬
пите своей вины. Цепь собранных ими косвенных доказательств
недостаточно весомы, но они предпримут такие меры, когда эти
улики предстанут неопровержимыми. Если он сумасшедший, его
упекут в клинику, подберут другую команду психиатров, чтобы
испытать на нем новые свои игры. Нет, он здоров, и он будет дер¬
жаться до конца, и дальше скрывать от них сознание своей вины,
хоть у него больше нет сил. «Вы не можете не ощущать своей мо¬
ральной ответственности». Он-то ее ощущает — да им об этом не
следует знать. У них нет юридических доказательств его вины...
«Ты, ]опвеп, на блюдечке принесешь все, что нам нужно».
Мартин сделал усилие над собой, сказал шепотом самому
себе: «Ты сейчас не-мыслишь, все, о чем ты думаешь, — бред.
347
Начни сначала, рассуждай здраво и не фантазируй». Какую ты
знаешь правду? Не ты убил ее в тот вечер. Была ли правдива
рассказанная тобой история? Да. Абсолютно? Нет, из нее вы¬
пал маленький кусочек. Ты ведь звонил в дверь, да? En toen1.
Ты позвонил — она ответила. Ты говорил — она говорила. Ты
хотел, заняться любовью. Именно в тот раз, а не когда-то рань¬
ше, ты оказался импотентом. Так? Так! И твое раздражение
вдруг сменилось отчаянным гневом: человека поработили, уни¬
зили, а теперь к тому же лишили мужской силы, — не пора ли
положить всему этому конец? Ты знал, где она хранит подарен¬
ный пистолет, ты достал его, ты дождался, пока понимание про¬
исходящего не зажгло страх в ее глазах, а затем четыре раза
выстрелил этой ведьме в живот...
Да, да, конечно. Добавь еще: серебряными пулями* 2. Черт
побери, опять бред. Все это полная чепуха, дикие фантазии.
Обуздать воображение. А каким образом? Молиться... Не могу
вспомнить ни одной молитвы, но, Боже, мне нужна ясная го¬
лова. Если не в силах справиться сам, тебе нужно помочь. Бог
ведь существует, да? Ты молись, если тебе страшно. Последний
раз так случилось во время боя, ты тогда убеждал себя, что не
слышишь звуков, которые несут тебе смерть. Сначала сильный
удар, потом еще «прицеп», по которому узнаешь, что бьют из
восьмидесятивосьмимиллиметровки... А теперь хватит воспоми¬
наний, преклони колени... Merde!3 Больно, ударился коленом о
пол. Боже, если меня настигнет пуля, дай мне несколько секунд,
чтобы я успел раскаяться, и не потерять зрения, пожалуйста,
Боже. Чтобы я остался мужчиной. Лиши меня жизни, но не
наказывай грешного европейца за то, что творилось в Шпандау4.
О, во Ймя всех святых, парень, обуздай свое воображение!
Мартин стал читать молитву. Медленно — «Отче наш».
«Задержи дыхание и скажи «раз»; не начнешь курить, пока
не скажешь «три». И думай, о чем. ты говоришь».
Весь день Мартина не покидало чувство ужаса. Страх напол¬
нил каждую клеточку его тела и сделал отвратительно липкими
руки; Его терзало предчувствие гибели, и не раз в тот день он
• И потом (нидерл.).
2 По народному поверью, только серебряными пулями можно убить обо¬
ротня.
3 Дерьмо (фр.).
4 Тюрьма в Берлине.
348
принимался плакать и скулить: да, он убил ее, а теперь пусть
его оставят в покое. В минуты просветления он со злостью го¬
ворил себе: «Перестань валять дурака. Не будь идиотом... Нет,
ты не просто дурак — ты sufTerd, klootzak1».
А какие ругательства знаешь на других языках? Может быть,
вспомним оскорбления? По-испански. Или по-итальянски. Да.
Вон их сколько помнишь: Stronzo, finocchio, osso buco, flea...
Ему нужен был хотя бы глоток свежего воздуха. Почувствовать
бы дуновение влажного ветра на лице, пройтись бы пешком по
тротуарам, омытым дождем. Слушай, а уцелела еще там, в Амсте¬
ле, лодка, которая гудит у моста Сарпхати, чтоб ей дали пройти,
затем пробирается в самый центр города, ее откатная волна с
мягким плеском достигает ступенек набережной. На другой
стороне залива набережная Стадхаудерс, по ней можно дойти до
Лейдсеплейн, — любимая прогулка Эльзы. Две минуты, чтобы
пересечь по мосту этот заливчик, не доходя до Ван-Барлестраат
со стремительно несущимся по ней потоком машин, попадаешь
на Мэтыо-Марис.
В тот вечер, рассказывая ван дер Валку свою историю, Мартин
разбередил старые раны. Любви — а.од но времен но ненависти и
рабства. Он служил ей осликом для переноски тяжестей. Таскал¬
ся с ее хозяйственной сумкой. Если идти вдоль канала по набе¬
режной Нассау — ну-ка, вспомним — на Розенграхт есть малень¬
кий магазинчик, где она покупала себе сыр, мясные лавки,
винный магазин на Вермеерстраат, табачный магазин ы химчист¬
ка, торговец скобяными изделиями, «Альберт Хейн» и «Де Грёй-
тер», «Симон де Вит»1 2 — его все знали, ну как же — сосед. Каж¬
дый месяц забегал он к аптекарю за большим аккуратным пакетом
без этикетки. Так ведешь себя, только когда молод и влюблен,
когда уверен, что никто в целом мире не переживает того, что ты.
Даже сейчас, десять лет спустя, он не решился бы купить в том
районе и пачку сигарет — из-за боязни, что его узнают и по лука¬
вому блеску глаз хозяина какого-нибудь из магазинов он догада¬
ется, что его узнали... Какой же он был молодой и смешной —
совсем еще зеленый, нарочно совершал дикие выходки, чтобы
épater le bourgeois3. Амстердамцев не так-то легко шокировать.
И вдруг столько молодых людей, шумливых и ребячливых.
1 Болван, дубина (нидерл.).
1 Названия торговых фирм и магазинов в Амстердаме.
э Эпатировать буржуа (фр.).
349
Эльза ненавидела Мэтыо-Марис. Achterbuurt называла она
ее,— трущобы; это было несправедливо. Она смертельно зави¬
довала Тоон, которая преуспевала, могла жить в модном квар¬
тале наподалеку от Беатрикс-парк. Эльзе хотелось жить в
квартире с видом на море. Что ж, она своего добилась. Йозеф-
Израэлс, может, и не предел мечтаний, но, во всяком случае, в
южном районе Амстердама, из окон открывается вид на залив...
Как она ругалась, когда дети вопили, играя на узкой улочке, и
эхо металось между высокими домами: так живут где-нибудь в
Иордании, говорила она. Она презирала район Мюсеумплейн,
мрачный, действительно, чуть уродливый, но величественный.
По крайней мере, сквозь эти толстые стены не слышйо, как
грызутся между собой соседи. «Не слышно и всего остально¬
го»,— усмехнулся Мартин, вспомнив причуды их любви. Тогда
он зубами подбирал с пола розы. Они сливались друг с другом
под душем, на кухонном столе... Любовь в Амстердаме. Он по¬
думал, что вот так надо называть их любовь.
«Останови этот проклятый поток сознания, идиот, думай! Чи¬
тай молитвы... Нелегко, не был у мессы лет двенадцать, если не
больше. Ничего не могу вспомнить, кроме «Суди меня, Госпо¬
ди»,— но эта молитва не вдохновляет. Что еще? «Омою руки свои
среди невинных...» — тоже не к месту. Это не поможет. «Credo in
unum Deum» — уже лучше: «Верую в единого Господа»... Ничего
не помню, просто черная дыра. Что-то копошится в ней о Пон¬
тии Пилате, — всегда считал его просто неудачником: из кожи вон
лез, чтобы как-то справиться с бесспорно щекотливой ситуаци¬
ей, — пока не добился своей цели.
«Credo in unam sanctam catholicam ecclesiam»* 1. Что-то не то.
Латинские, прилагательные — забыл, во всяком случае, никогда
не был в них силен. К тому же нужные слова ускользают. По¬
пытайся вспомнить. Думай о Святой Деве Марии. Партии в
псалмах, как золотые мячи: одна часть монашеского хора пере¬
брасывает их другой. Ноты, украшенные рисунками, как ста¬
ринные рукописи, заглавные готические буквы с изображением
птиц и цветов. Вспомнил: «Unam sanctam»2. Или там оконча¬
ние «нт», — засомневался один голос, а другой пропел прямо
в ухо: «Apostolicam ecclesiam»3.
1 Верую в единую святую католическую церковь... (лат.)
1. Единую святую... (лат.)
J Апостольскую церковь... (лат.)
350
А потом там что-то о крещении й отпущении грехов. Нет, не
очень-то успешно я справился с молитвами».
Мартин понимал, что находится во власти невроза. Попытал¬
ся взять себя в руки. Закурил сигарету. Сел, скрестив ноги, на
пол. Легкая форма временного невроза, вызванного чрезмерным
употреблением... длинных и непонятных психиатрических тер¬
минов, перенапряжением нервной системы, которое возникло
из-за неопределенности его положения. Восстановление преж¬
него состояния, или регулировка нервной системы, или что там
еще — пока безуспешны. Это все симптомы болезни. А мысль,
постоянная, навязчивая, о том, что кто-то готовит ему ловуш¬
ки, — не свидетельство ли начинающейся шизофрении? А чего
стоит эта нелепая мысль об убийце, который после совершения
преступления впал в беспамятство, — это же старинная легенда
о Doppelganger, двойнике, который сеял зло... А теперь ложись
в постель и веди себя разумно. Ты ее не убивал, перестань ме¬
таться, требовать себе наказания, избавляйся от чувства вины.
Моральная, она же не юридическая.
Вечно, одна и та же старая история: неистребимое желание
обратить на себя внимание. Каждый раз, как совершается убий¬
ство, в полицейский участок являются безумцы с тщательно
продуманным, чистосердечным признанием вины, с рассказами,
в которых нет и намека на правду.
Он не мог заснуть. Вспоминал своего армейского капеллана,
молодого бельгийского иезуита, который только ухмылялся,
когда его называли соси1, и который распевал псалмы на мотив
песенок об Анжелике, причем каждая строчка рифмовалась там
с «епси1ё»2. Даже немцы не могли заглушить пения тогдашней
нашей банды...
Снова микроавтобус, знакомая мышиная нора, порядком на¬
доевшая физиономия господина Моленаара, который при виде
Мартина изобразил на лице если не удовольствие, то привет¬
ливую улыбку. Он произнес «доброе утро» как человек, у кото¬
рого есть серьезные основания сомневаться в доброте этого
утра. Восхитительный кабинет Слотемакера де Брейна выглядел
по случаю плохой погоды довольно мрачным. День был облач-
1 Рогоносец (фр.).
3 Грязная задница (фр.).
351
ный, с мокрым снегом, сильным ветром, поэтому на столе у
следователя зажжена лампа. Сегодня на нем темный костюм, с
рыжеватым оттенком й в зеленую искорку, и абрикосового цвета
галстук. Он нисколько не похож на государственного обвини¬
теля. Хорошее предзнаменование?
Господин Слотсмакер де Брёйн сразу приступил к делу.
— Я получил заключение из клиники, от профессора Коме-
ниуса. Он не находит никаких противоречий в ваших показа¬
ниях и не видит причин подвергать ваши свидетельства
сомнению. По его словам, вы — «человек с ясным умом и не¬
которым даром самовыражения». Правда, йы «не умеете сосре¬
доточиться, бываете велеречивы и тратите слишком много
времени, чтобы выразить свою мысль». Гм... это случается и с
некоторыми советниками юстиции. Однако профессор Комени-
ус считает вас «наблюдательным человеком и точно излагающим
обстоятельства дела свидетелем», и... где я остановился?., ваше
«описание происшедших событий не содержит никаких искаже¬
ний, за исключением тех, что обусловлены индивидуальным
восприятием». Для психиатра он необычайно комплиментарён.
Вот, пожалуй, и все, что вам следует знать; заключение
профессора, естественно, носит строго конфиденциальный
характер.
К этому мало что можно добавить. Я много думал над этим
делом. И сообщил властям о своем решении: считаю, что ваше
дальнейшее содержание под стражей не будет отвечать интере¬
сам справедливости.
Слушая советника юстиции, Мартин с нелепым упорством
почему-то пытался вспомнить непристойный стишок, который
во времена его детства распевали маленькие оборванцы. Начи¬
нался стишок так: «Un jour un charcutier, en découpant de
l’andouille...»* 1 Но остальное ему вспомнить не удалось. Не счи¬
тая последней строчки: «Des affaires du cui je ne m’en occupe
plus»2. Ему казалось, что этот стишок очень подходит к воз¬
никшей ситуации. Как в детстве, его охватило беззаботное на¬
строение.
Открылась дверь, ведущая в соседнюю комнату, и вошла сек¬
ретарша, дородная, средних лет жейщина, с проворными паль-
1 Как-то раз колбасник, разрезая колбасу... (фр.)
1 Нс волнуют теперь меня, эти мерзкие дела... '(фр)
352
цами стенографистки. Она была затянута в корсет, одета в стро¬
гий черный костюм и совсем не подходящую к нему блузку; ее
доброе лицо, напоминавшее сдобную булочку, не знающее кос¬
метики, было испещрено милыми, доверчивыми морщинками.
Она что-то зашептала следователю.
— Очень хорошо, — ответил тот. — Передайте мои извине¬
ния, я не заставлю его долго ждать. Хотя, если подумать, он
вообще не обязан ждать. Пусть он будет так любезен и зайдет
сюда.
Секретарша удалилась, уютно переваливаясь с ноги на ногу.
Секундой позже в дверях появился ван дер Валк. Какой-то весь
взъерошенный. Мартину было любопытно узнать, изменит ли
следователь своему стилю в разговоре с полицейским.
— Доброе утро, уважаемый инспектор; Будьте любезны, при¬
саживайтесь. Я просил вас чделить мне немного времени. Я не
могу согласиться с тем, что наш друг, который здесь присутству¬
ет, привлечен к ответственности по делу этой несчастной де
Шармуа. Я сообщил ему, что собираюсь оформить распоряже¬
ние о временном освобождении его из-под стражи. Он, естес¬
твенно, понимает, что в любое, нужное вам, время обязан
явиться в качестве свидетеля. А теперь мне хотелось бы извлечь
пользу из ваших отчетов; возможно, вы действительно раскопа¬
ли что-то новое. В новом направлении расследование будет
продвигаться успешнее. Следует добавить — при моем .полном
доверии и поддержке.
Ван дер Валк даже не посмотрел на Мартина. Он сказал ров¬
ным голосом:
— У нас есть нечто большее, чем направление расследования,
рад сообщить вам, сэр, что у нас появились улики, которые
позволяют надеяться на успешное завершение дела. Я хотел бы
доложить вам об этом.
— Звучит очень обнадеживающе. Минуточку. — Следователь
повернулся к Мартину: — Я рад, что оказанное вами доверие
вознаграждено по заслугам. Надеюсь, в дальнейшем не возни¬
кнет необходимости еще раз вызывать вас сюда. Приятно было
познакомиться с вами. Моленаар, если вы не возражаете, пусть
наш друг подождет, пока я сообщу о нем начальнику следствен¬
ного изолятора.
За дверью кабинета надзиратель одарил Мартина скупой
улыбкой.
12 Н. Фрплннг «Загадка белого «мерседеса»
353
— Итак, вырвались на волю. Повезло.
— Приятно было познакомиться со всеми вами, но не обе¬
щаю, что буду скучать по вас, — усмехнулся Мартин.
Три часа спустя, с дорожной сумкой через плечо, Мартин
шел по Марниксстраат, борясь с сильным порывистым ветром.
В окна харлемского автобуса ничего не* было видно: дождь лил
как из ведра; торопливо бегущие прохожие крутились, как
листья на ветру; шляпы то и дело взлетали вверх, будто какой-
то шутник нарочно подбрасывал их. Какая-то претенциозная
дама, у которой ветер вывернул наизнанку зонтик, нагрубила
кондуктору, и он, похоже нарочно, пропустил без остановки
место, где она должна была сойти в Халфвеге.
Вода в амстердамском заливе взбаламутилась и с шумом би¬
лась о берега, как скучающий ребенок в детском манеже.
Через час Мартин пил кофе в своей гостиной, а София с не¬
сколько преувеличенной заботливостью хлопотала вокруг него.
— Прежде всего я куплю огромный кусок мяса и приготов¬
лю Béarnaise1, неплохая идея?
— Великолепная.
Расположившись со всеми удобствами, как турецкий султан,
он просмотрел газеты за последнюю неделю, с удовольствием
съел большой кусок мяса, опять вернулся к газетам, пока Со¬
фия мыла посуду, и почти заснул к тому времени, когда она,
переодевшись, принесла чай и шоколад.
— У нас есть бутылка виноградной водки, я сначала ее до¬
стану, а потом расскажу тебе, что со мной случилось.
После свидания во Дворце правосудия, в тот день, когда его
поместили в следственный изолятор, София, с трудом сдержи¬
вавшая слезы, посидела там еще несколько минут, докуривая
сигарету. Ван дер Валка, который ей был нужен, нигде во Двор¬
це она не нашла и очень удивилась, когда он неожиданно
окликнул ее на улице.
— Разрешите мне подвезти вас.
Она села в «фольксваген», который влился в общий поток
машин. Но, поставив машину на стоянку неподалеку от Мар¬
никсстраат, где остановка автобуса на Харлем, инспектор вы¬
ключил мотор.
’ Мясо по-бсарнски (фр-)-
354
— Послушайте, я хочу немного поговорить с вами, если вы
не против.
— Начинайте.
— Вы не спешите? Я могу отвезти вас в Харлем, или, если
так вам будет удобнее, заехать к вам вечером.
— Сейчас я никуда не спешу, а вечером у меня есть дела.
— Хорошо. Я не сомневаюсь в том, что ваш муж никого не
убивал. Я уверен, что и следователь придет к тем же выводам.
Может, подержит его несколько дней в предварительном заклю¬
чении. Если начистоту — это наш маневр, чтобы выиграть вре¬
мя. У меня нет никакик серьезных прямых улик по этому делу,
но сейчас мне в руки попали очень весомые косвенные. Так вот,
я не хочу, чтобы вы думали, что вашего мужа приносят в жер¬
тву, что он отдан на растерзание законников, и не воображай¬
те, что я держу новые улики под спудом. Ведь вы рассуждали
приблизительно так?
-Да.
— Успокоитесь вы, если я расскажу, что это за улики?
— По-моему, я имею право знать правду. Вам так не кажется?
— Согласен, но я не решаюсь показать вам имеющиеся ули¬
ки, это довольно неприятно.
— Мне будет гораздо более неприятно, если мой муж пред¬
станет перед судом по обвинению в убийстве, которого он не
совершал.
С минуту инспектор внимательно вглядывался в лицо Софии,
затем, кивнув, засунул руку в карман, откуда извлек конверты,
которые Мартин уже видел. Ван дер Валк вручил Софии около
двадцати фотографий, завернутых в папиросную бумагу и спря¬
танных в старый бумажник. Она не торопясь развернула бумагу
и рассмотрела все фотографии, одну за другой. Ван дер Валк с
любопытством наблюдал за ее неподвижным лицом. Просмот¬
рев все, она перебрала их еще ра,з, прежде чем завернуть в па¬
пиросную бумагу и вернуть обратно ван дер Валку.
На всех фотографиях была изображена Эльза, в черной мас¬
ке и совершенно обнаженная. На дюжине фотографий — в раз¬
личных замысловатых непристойно-похотливых позах, ’Все
фотографии сделаны в ее гостиной, но с профессионально
установленной подсветкой, сделаны человеком опытным, обла¬
дающим техническими навыками и своеобразным художествен¬
ным вкусом. Волосы дамы искусно уложены, а позы ее
• 355
композиционно выверены, рассчитаны на то, чтобы усилить
производимый эффект.
Остальные фотографии были иного рода. Их также отличало
мастерство исполнения, продуманная композиция и высокое
качество печати. Эльза, опять в маске, на снимках не одна —
делались снимки с помощью дистанционного управления.
Улыбка ее — крупным планом — предназначалась мужчине,
обнаженному по пояс. Голова мужчины закрыта черным капю¬
шоном, похожим на ку-клукс-клановский. Фотографии дела¬
лись с тщательно продуманным бесстыдством, некоторые из
этой «дуэтной» серии просто ошеломляли.
София одарила ван дер Валка злой улыбкой.
— Они неплохо будут смотреться на стене вашего кабинета.
Он с облегчением ухмыльнулся в ответ:
— Я их еще никому не показывал, кроме главного инспек¬
тора.
— И что он сказал?
— Ничего. Расплескал кофе себе на рубашку. К нам изред¬
ка, видите ли, попадали такие, но чтобы подобного качества —
не припомню: Сделаны просто талантливо, не ремесленником.
И модель знает свое дело, к тому же получает удовольствие от
своей работы — тоже редкость. — В его голосе не было раздра¬
жения.
. — Итак, вот он мужчина, — сказала София.
— Да. И он, должно быть, залег на дно. Он не знает,, уда¬
лось ли нам найти эти фотографии. Боится этого. Дрожит от
страха. Но до тех пор, пока ваш муж в тюрьме, он считает себя
в безопасности. Теперь понятно? Этот человек пойдет на все,
чтобы заполучить их обратно. Хотя положение сложное. Воз¬
можно, у него не хватит смелости попытаться проникнуть в
квартиру, побоится, что не сумеет их найти, а мы таким обра¬
зом догадаемся, что он что-то искал. Пока никаких попыток
такого рода не предпринималось. Может быть, он не.знает, где
она их прятала. Он настороже и нервничает — это хорошо,
больше шансов, что он себя выдаст. Но пока мы не можем его
найти. Мы не знаем его лица. Может, мы и найдем подходя¬
щего, но нам придется привести его к себе и предложить: «Да¬
вай-ка, парень, раздевайся и примерь-ка вот этот колпак;
извини, не сумели найти подходящей женщины»... Надеюсь, я
не оскорбил вас.
356
Я склоняюсь к мысли, что все это делалось не просто из
любви к искусству, а ради легкого заработка.’ Маска на лице
женщины только усиливает возбуждение: обычный прием в
порнографии, но колпак на мужчине — для маскировки. Не
исключено, что он собирался торговать этими фотографиями.
Заработать хорошие деньги, обеспечить безопасный сбыт. Ста¬
рые магазинчики, торгующие фотоаппаратами и разными фото¬
принадлежностями...
— Этот человек, должно быть, появился в ее жизни недав¬
но? Иначе вы, наверное, обнаружили бы в квартире следы его
существования?
— Это так. Совершенно новое лицо. Послушайте, можно мне
заехать к вам в Харлем завтра вечером? Надеюсь, мне удастся
успокоить вас. Ничего плохого в тюрьме с вашим мужем не
случится, его скоро выпустят. Хотите, я подвезу вас до дому?
Как и обещал, ван дер Валк явился на следующий вечер.
София сварила ему кофе и налила большую порцию джина.
С довольной улыбкой, откинувшись на спинку стула и скрес¬
тив перед собой вытянутые ноги, ван дер Валк настроился на
доверительность.
София сидела, выпрямившись. Плеснула в свой стакан не¬
много джина.
— Рассказывайте, зачем приехали.
— Знаете, полезно поговорить с умным человеком. Не так
часто это случается. Помогает думать, помогает распутывать
дела.
— А ваша жена для такой роли не годится?
— Самое главное правило — дома никакой болтовни. Моя
жена терпеть не может полицейской работы, ей делается скуч¬
но и тошно. А вам, в данном случае, — нет: вы же в особом
положении. Я, наверное, поторопился с арестом вашего мужа и
чувствую необходимость оправдаться. Наконец, вам более или
менее известны обстоятельства, этого дела.,
— Более или менее? Я вообще ничего не знаю. Меня не ин¬
тересовала жизнь Эльзы де Шармуа, терпеть ее не могла, при¬
знаться, но я не хочу устраивать своему мужу допрос. Вы можете
выпустить его хоть завтра, ведь у вас ничего нет против него.
Но вы решили: пусть посидит. Вы и меня держите под наблю¬
дением? Это так?
— Да, в определенной степени.
357
— Мм... у меня, конечно, было больше оснований убить ее,
чем у моего мужа. Но примем, пока на веру, что я ее не убива¬
ла и ничего не знаю об этом. Что я ни разу не была в доме на
Йозеф-Израэле. Может, вы расскажете мне всю историю от
начала до... конца еще нет.
Ван дер Валк рассказал сжато, ясно, не переводя дыхания.
София слушала, не перебивая. Она налила еще чашку кофе.
— И что же теперь?
— Не так легко ответить на этот вопрос. Существуют два
классических способа поимки преступника. Один: без лишнего
шума закинуть сети и не торопясь тащить их, пока в них не
попадет акула. Другой: наделать как можно больше шума, про¬
изводить аресты, — или распускать слухи об арестах, — поли¬
цейские в штатском под видом служащих газовой компании
рыщут повсюду и у каждого встречного-поперечного спрашива¬
ют, где бы раздобыть фотографии голых женщин, жуть как хо¬
чется их иметь, может, кто и поделится. Цель: заставить того
парня нервничато и, потеряв от страха голову, бежать. Тут-то —
цап его за руку. Очень популярный метод, потому что человек
перестает соображать и-оставляет улики. В данном случае ме-
-тод не годится. Как его найти? Но прежде всего — кого искать?
Почти у каждого в Амстердаме есть фотоаппарат, закон нс за¬
прещает фотографировать кому что хочется.
Нет, в этом деле надо забросить сети и медленно тащить их.
Вполне вероятно, что это профессиональный фотограф, так?
Значит: проверить всех фотографов между Ден-Хелдером и
Амерсфортом. Но их тоже чертовски много. Похоже, он живет
здесь, в Амстердаме, но его местожительством может быть и
Нордвейк и Эйтгеест, — мы же ничего о нем не знаем.
— А вам не кажется, что он живет неподалеку от Йозеф-Из-
раэлс?
— Откуда такая уверенность?
— Не знаю, чисто интуитивно.
— Попытайтесь понять, почему?
— Вы сказали, что никто не заметил появления в этом рай¬
оне незнакомого человека. Ни старуха, ни соседи, ни полиция.
Даже если бы-.он приезжал только по ночам, и тогда, по-моему,
кто-нибудь да обратил бы внимание на чужого человека. Или
на чужую машину.хотя бы. Разве не логично предположить, что
он не был чужаком? Может быть, он и живет на той же улице?
358
— Продолжайте, продолжайте.
— Мне больше нечего сказать по этому поводу... Но вот сей¬
час мне пришла в голову еще одна мысль: ни один из ее друзей
даже не подозревал, что она встречалась с каким-то новичком,
верно?
— Да, в том-то и состоит пикантность ситуации. Было похо¬
же, что это кто-то из ее прошлого. Ваш муж подходил на такую
роль идеально. По моему мнению, слишком идеально.
— Так вот, если вы встречаетесь с новым человеком, ваши
друзья, как правило, тоже знакомятся с ним. Видятся с ним в
вашем доме или вы приводите его к ним в гости. Хоть один
человек, конечно, увидел бы его. А тут... никто нигде. Выгля¬
дит как-то неестественно.
— Продолжайте. Очень интересно.
— У нее было немного друзей, узкий круг, как у каждого из
нас. Не могу себе представить, чтобы она просто подцепила его
на улице или в кафе. Не возникает ли у вас предположения, что
ее избранник — кто-то из местных, с кем она могла встречать¬
ся в магазине или у дверей собственного дома? Господин Икс,
которого, к примеру, та же старуха могла знать, но не обраща¬
ла на него внимания, потому что он проходит по этой улице
каждый день, чтобы сесть в трамвай.
Ван дер Валк допил остывший кофе.
— Чисто женские рассуждения, но тем не менее объясняют
некоторые несуразности, которые меня тревожили и тревожат
с того момента, как я начал заниматься этим делом. В целом я
не в восторге от хода ваших рассуждений, но вы подали мне
идею. — Он достал сигарету и ткнул в сторону Софии спичеч¬
ным коробком. — Мышеловка. Полицейские приемы времен
Ноя, которые модернизировало гестапо.
— Что это значит?
— Представьте себе: мы прочесываем магазины, торгующие
фотопринадлежностями и так далее, но толку от этого никако¬
го. По способу изготовления фотографии самые заурядные: про¬
стая бумага, .пленка «геварт», фотоаппарат небольшого размера,
«лейка» или «контакс», похоже, что японский, современный.
Дуговые лампы могли принадлежать Эльзе, у нее в квартире
такие были, в любом случае, они от поставщика, который про¬
дает их сотнями. Никакой зацепки. Но... у меня появилась идея,
на которую навели меня вы. Мышеловка — кинокамера, широ¬
359
коугольный объектив, телеобъектив и все такое прочее. Мы
доставим технику на Йозеф-Израэле и посадим там человека,
который умеет с ней обращаться. В результате: получим не¬
сколько футов пленки, на которой будут засняты интересные
прохожие. Сделаем, так сказать, небольшой документальный
фильм «Обыденная жизнь улицы». Два возражения: долго и
дорого. Но игра, наверное, стоит свеч. Кое что можем полу¬
чить...
Ван дер Валк замолчал. София сделала глоток и осторожно
повертела стакан в руке, пытаясь капельками джина нарисовать
узор на его дне.
— Все еще немного сомневаетесь во мне?
Ван дер Валк потянул себя за губу и потер нос. Мартин по¬
нял бы, что инспектор находится в затруднении.
— Нам может помочь одно обстоятельство: если он проявит
интерес к Йозеф-Израэле. А я думаю, он будет туда наведывать¬
ся из-за этих фотографий. Ему очень захочется узнать, не на¬
шли ли мы их... Во всяком случае,ван дер Валк поднялся, —
спасибо за идею. И за кофе с джином.
— Я желаю вам удачи, — серьезно сказала София...
— Это было совсем недавно, с тех пор я не видела ван дер
Валка, — закончила София, с громким хрустом разламывая
плитку шоколада.
— Да, я видел его сегодня утром в кабинете следователя, но
там нельзя было с ним разговаривать. Он сказал, что напал на
какой-то след. Должно быть, так и есть. Если только не про¬
слышал, что меня собираются освободить. Это уничтожает его
прикрытие. Он хотел держать меня в тюрьме до тех пор, пока
не станет известно хоть что-нибудь об авторе фотографий...
Меня они быстренько выставили за дверь.
В эту минуту раздался звонок в дверь.— требовательное
«дзин-н-нь».
— Голову даю на отсечение — это полиция.
И как актер, ожидающий за кулисами своего выхода, в ком¬
нату вошел ван дер Валк, с улыбкой и поздравлениями.
— Какое удовольствие, — съязвил Мартин, — сидеть на удоб¬
ном стуле; когда я разговариваю с вами:
— И все же я пришел сюда не ради шуток, мне надо сооб¬
щить вам кое-что важное.
360
— Виноградную водку любите?
— Не пробовал.
— О! Вот она... Вы обещали отпустить меня и сдержали,
слово.
— Отличная вещь, — похвалил ван дер Валк, сделав гло¬
ток. — Нет, важный господин из Дворца освободил вас по со¬
бственной инициативе, совершенно независимо от меня. У меня
была сегодня с ним малоприятная беседа. Он решил выпустить
вас,.верно, но он дал бы сообщение об этом в печать, и мне сле¬
довало срочно остановить его, а чтобы добиться этого, при¬
шлось раскрыть свои карты. К счастью, пока все козыри у меня.
Для начала — фотографии; видели бы вы его лицо. Поднес их
к окну, чтобы получше разглядеть, сначала расхохотался, а по¬
том сказал самым противным своим тоном: «Если мне придет¬
ся выступать в процессе против этого типа, он пожалеет, что
родился на свет». Вы-то видели его только в роли заботливой
сиделки, вам бы посмотреть на него, когда он, рблаченный в
мантию, выступает в зале суда. Поверьте, даже мне становится
неуютно.
— Эти фотографии, — с грустью произнес Мартин, — похо¬
же, прелестны, нельзя ли хоть теперь, когда все от души пове¬
селились, позволить и мне на них взглянуть?
— У меня их уже нет, следователь оставил их у себя. У нас
есть копии, конечно, но они в управлении. А кроме того, — с
присущей ему жестокостью не удержался заметить ван дер
Валк,— вы-то как раз видели, и не раз, нашу красотку без
трусов.
Не столько эти слова, сколько насмешливо-ядовитая улыбка
Софии заставила Мартина покраснеть.
— Однако, — продолжал инспектор, — раз ваша жена ода¬
рила меня идеей, теперь, будем считать, и вы вовлечены в ее,
реализацию. Я хочу рассказать вам немного о том, что сделано
полицией. Я действовал так, как было задумано, и установил
кинокамеру на Йозеф-Израэле. Оказалось, удачная мысль —
привлечь к выполнению нашего плана детектива-кинооперато¬
ра. И вчера он отснял интересный материал.
Мужчина переходит по деревянному мосту канал со сторо¬
ны Ваалстраат, всего лишь на миг. останавливает взгляд на из-,
вестном доме, и делает это дважды. Он снова смотрит .на дом,
пристально, — будто отмечая, что там изменилось. Разумеется,
361
множество зевак появляется на Йозеф-Израэле просто так, от
нечего делать, потому что в газетах упомянули улицу. Но — не
номер дома! Вот они с отвратительным любопытством и разгля¬
дывают все подряд дома: «О-о-о, в одном из них произошло
ужасное убийство!» Разинули рты. — Ван дер Валк изобразил,
патологически шаржированно, такого зеваку. — А вот тот па¬
рень — другой породы. К счастью, оператор оказался челове¬
ком умным: Он его заснял качественно и четко, в фокусе.
Здорово уловил выражение лица. Странное^ выражение: выжи¬
дающе-взволнованное.
.Видите ли, чтобы можно было снимать, мы подняли жалю¬
зи. Они были все время опущены, с того самого дня, и сегодня
мы впервые подняли их. Так вот, обычный прохожий не обра¬
тил бы на это внимания. Какое ему дело: опущены или подня¬
ты шторы на окнах? Но человек, которого мы подозреваем,
очень внимательно рассматривал дом и мгновенно заметил пе¬
ремену. Очевидно, он решил, что мы опять принялись за поис¬
ки, потому что камеру с улицы разглядеть невозможно.
Эта сценка продолжалась недолго; он бросил быстрый, изу¬
чающий взгляд на окна, секунду постоял неподвижно, пошел
было прочь, на мгновение заколебался, а затем удалился до¬
вольно быстрым шагом. По крайней мере, я решил, мадам, что
настало время проверить вашу теорию на практике: для меня
сделали несколько фотографий с кинопленки, и я испытал их
на той старухе. Фотографии удачные, — я вам покажу их, —
теперь у нас есть его портрет, он снят в профиль, со спины.
И эта старая выдра, в конце концов, пригодилась. Старуха ска¬
зала, что часто видела этого мужчину; он, точь-в-точь как вы и
предполагали, каждое утро проходит по набережной, то ли что¬
бы пересечь Амстел, то ли направляясь к Ван-Ваустраат, — это
уже не так существенно. Я не знаю, где он работает, — по край¬
ней мере, по дороге нет ни одного магазина фотопринадлеж¬
ностей.
Не уверен, но мне кажется, что он напуган. Этот человек не
дурак. Может, он надеялся пробраться в дом, но, конечно, те¬
перь на это не отважится, так что нет смысла тратить время на
всякие банальности: устраивать засады, сидеть в темноте, под¬
жидая незваного гостя. Может, он сам не знает, куда она спря¬
тала фотографии, может, он и не думал, что ей захочется
сохранить их. Я хочу сказать, что она могла обмануть его, ска¬
362
зать, что уничтожила все снимки. Он, очевидно, рассчитывает
на то, что мы до сих пор не нашли этих мерзких фотографий, а
раз так, не занимаемся поисками того, о чем не подозреваем.
Сегодня он не показывался перед кинокамерой, но это еще
ни о чем не говорит. Я хотел бы узнать, где он живет, но у меня
не хватит людей, чтобы обшарить все закоулки, мы не ФБР, в
распоряжении которого тысячи мастеров дзюдо, а в грузовике
булочника спрятана телекамера. Поскольку в моем распоряже¬
нии нет всей этой чепухи, приходится пользоваться своими
мозгами. Следователь согласен со мной, что в настоящий мо¬
мент ничего сделать нельзя. Ему нравятся фотографии, но он
правильно говорит, что сами по себе это еще не улики. Если
завтра наш парень появится, на этом маршруте и мы его схва¬
тим, я думаю немного поприжать его, может, он заговорит.
Просто предположить, что этот прохожий и парень на снимках
одно и то же лицо, — этого мало. Допустим, совпадут рост и
телосложение, но с равным успехом можно найти еще несколь¬
ко миллионов людей такого же роста и телосложения. К тому
же одежда значительно изменяет фигуру. Итак, он «просто гу¬
лял по улице и смотрел на дом». Досадная ситуация!
Послушайте, jongen, я хочу, чтобы вы сидели тут и не пока¬
зывали носа на улицу, вот для чего я пришел к вам. Объясню,
почему я прошу, хотя вообще-то это приказ, ясно? Официаль¬
но, о вашем освобождении не объявлено, газетчики ничего не
знают, а узнают — так их право сообщить эту новость в печати.
Причем немедленно. Иначе нас обвинят в попытках утаить от
общественности важные факты. Если какой-нибудь репортер
забредет сюда и выяснит, что вы со всеми удобствами пьете себе
джин в собственной гостиной, вместо того чтобы угощаться на
государственный счет чашечкой кофе на Ветерингсханс, тогда
наш друг тоже обо всем узнает. А-если я взял на прицел не того,
кого нужно, тогда я провалю все дело и получу от советника-
юстиции по заслугам.
Ван дер Валк закончил свой длинный монолог тоном; не до¬
пускавшим возражений, и выпустил в потолок клуб дыма. Мар¬
тин флегматично наблюдал за ним.
— Как по-вашему, этот фотограф знает меня в лицо?
— Конечно, знает.
— Как вы можете говорить об этом с такой уверенностью?
Ведь нам неизвестно, видел ли он меня-хоть раз. Вы даже не
• 36Г
знаете, почему убили Эльзу. Похоже было, что ее смерть каким-
то образом связана с моим визитом на Йозсф-Израэлс. В тюрь¬
ме я промучился немало часов над этим вопросом, но теперь
мне кажется, что эти два события чисто случайно совпали по
времени.
— Ага, чисто случайное совпадение. — Согласие ван дер Вал¬
ка прозвучало ядовито. — Все это часть единого целого, ]опяеп.
Конечно, я не могу сказать абсолютно точно, по какой причин
не ее убили, но у меня есть достаточно обоснованные предпо¬
ложения. Меня заботит не это. Личность Эльзы, ее характер, в
конечном счете неизбежно порождали насилие. Вы запустили в
нее бутылкой с горячей водой, раньше или позже кто-то дру¬
гой должен был пристрелить ее. А что касается того, знал ли он
вас в лицо, — вы уже успели забыть, как быстро я сумел разыс¬
кать вас? Это во-первых.
— Моя фотография на Калверстраат?
— Сделана она была на улице; мы, возможно, никогда не
узнаем, при каких обстоятельствах, но, по-моему, это нетрудно
понять. Она шла по улице со своим дружком и увидела вас. Чис¬
то импульсивно: «Щелкни-ка того мужика, что уставился в вит¬
рину». Он щелкнул своей маленькой камерой, — ему нравились
такие штучки. Рассуждаем дальше: допустим, она так и не ска¬
зала ему, кто это был, — она ведь обожала тайны, — и положи¬
ла фотографию В'свой письменный стол. Он как-то полез туда
и нашел ее, а возможно, сохранил и негатив.
Теперь следите внимательно за ходом моих мыслей: в один
прекрасный вечер он приходит к ней, они занимаются любовью,
затем происходит шумная ссора. Она ведь жить не могла без
ссор, интриг, ревности, — нагнетала напряжение всеми доступ¬
ными ей способами. Ей, конечно, нужен был секс, но гораздо
сильнее она нуждалась во лжи и мистификациях, — это стер¬
жень ее характера. Вд1эуг звонок в дверь. Не отвечают. Вы там,
внизу, выходите на улицу и смотрите вверх, на ее окно, — так
сделает всякий, если не получит ответа. Теперь предположим,
что он, а не она, отодвинул занавеску и посмотрел, кто же этот
столь поздний посетитель; странное, должно быть, .существо,
особенно если учесть, что посетителей в последнее время в этом
доме не жаловали. И вот совершенно отчетливо, в свете улич¬
ных фонарей, он увидел ваше лицо. По той же самой фотогра¬
фии вас опознал и полицейский. Если хотите — называйте это
364
совпадением, но в нем и заключена суть сюжета, по-моему, все
свидетельствует именно о таком развитии событий. Вы стоите
в той же самой позе, что и на Калверстраат. «Тот же человек,
они знакомы, он знает, где она живет, и приходит к ней позд¬
но ночью». У ее дружка уязвлен инстинкт собственника, он счи¬
тает, что вы явились к ней с одной-единственной целью, с той
же, что и он сам, значит, Эльза Водит его за нос. Ревность и
ярость вспыхивают, как бензин; потеряв самообладание, он бро¬
сается к письменному столу, пистолет лежал там на виду, в ко¬
робке из-под сигар. Может, она тоже побежала за ним,
возможно, завязалась борьба. Он сильно оттолкнул ее, она упа¬
ла, отброшенная, он и выпалил из маузера. В небольшой ком¬
нате выстрелы прозвучали оглушительно громко, это привело
его в ужас. Он пришел в себя. Она же упала, так и не поняв,
что же свалило ее с ног. Ему кажется, что она мертва. Ее дру¬
жок читал книги, знает, что делать в таких случаях. Уегбопе1,
убитая женщина, — акиъ1 2 носовой платок, вытереть пистолет,
вложить ей в руку. Она потом выронила его, отпечатки ее паль¬
цев смазаны. К чему он прикасался — может быть, стакан? чаш¬
ка? — все как следует протереть. Это у него занимает минут
пять, может меньше. Он стоит, проверяя, не забыл ли чего-ни¬
будь, и тут она начинает шевелиться, стонать, возможно, про¬
износит какие-то слова. Жива, может даже, и не так серьезно
ранена, выживет, если ей оказать немедленную помощь. И вот
в этот момент дружок проявляет себя во всей красе. Он удира¬
ет, как безумный, в полной панике, хлопает дверью, сбегает по
лестнице, прыгая через три ступеньки, и оставляет ее там.одну,
умирать.
На улице он все же приходит в себя, начинает соображать,
что идти надо медленно. Вполне вероятно, что вы где-то здесь,
на той же улице, неподалеку. Но вы его не знаете, его никто не
знает, он — ее маленькая тайна. Дома он ложится в постель,
весь в поту от страха, но потом успокаивается: нет никаких до¬
казательств его связи с де Шармуа. Надо только принять меры,
чтобы полиция не нашла тех фотографий; но где им найти их,
полицейские слишком глупы. Когда вас арестовывают, он
чувствует себя в полной безопасности. Дела идут все лучше: вы
1 Черт побери (нидерл.).
2 Тогда (фр.).
365
не в состоянии представить разумных объяснений, которые
удовлетворили бы полицию. Что ж, он оказался прав, думает он,
ее последний дружок, — вы тот самый человек, с которым- она
его обманывала. Ну так и ладно, вам обоим от него досталось.
Он почти счастлив, единственное, что мешает наслаждаться
жизнью, — крошечный росточек — мысль.о фотографиях. Про¬
клятая полиция все еще не снимает дежурство около дома-...
Ничего страшного, будь только настороже, парень, жди, пока
зола не остынет.
Мартин вновь наполнил стопку виноградной водкой. Ван дер
Валк выпил ее залпом.
— Все это только мои фантазии, конечно, так я представляю
себе, что случилось. События развивались приблизительно по
этой схеме. Технические‘детали — не в счет.. Он распишет их
лучшим образом, когда мы арестуем его, люди такого типа мас¬
таки расписывать, что они чувствовали и о чем думали. Вот как
обнаруживается различие ваших характеров: когда вы увидели
ее мертвой, вы ощутили жалость, даже мгновенный возврат
былого чувства. Поняв это, я понял также, и понял ясно, как
по печатному, что не вы -убийца. Вы — просто безнадежный
лжец..
Неприятный смешок Софии заставил Мартина сердито по¬
смотреть на нее.
— А что, касается того парня — он думал только о своих оби¬
дах, — продолжал ван дер Валк, упорно не замечая стоящей
около него пепельницы. — Он, конечно, моложе вас, ему от
силы двадцать три, двадцать четыре года. Давайте-ка взглянем
на фотографии. — Инспектор пошуршал в своем портфеле и
извлек оттуда с полдюжины ясных, четких отпечатков размером
в четвертую долю листа. За исключением, одного-двух пятен
волнистого контура, наверное из-за того, что помешало окон¬
ное стекло, все на снимках было отчетливо видно.
Мартин долго рассматривал узкое, умное, довольно красивое
лицо, нос, пожалуй, чересчур заостренный, глаза, одновремен¬
но пристально и нетерпеливо устремленные вверх («стало быть,
на окно»). Густые вьющиеся волосы (кепки или шляпы не
было). Руки засунуты в карманы короткого плаща. Эдакий по¬
взрослевший бойскаут.
— И этот птенчик знает меня в лицо?
— Да-
366
— Поэтому вы требуете, чтобы я не попадался ему на глаза?
— Да.
— Теперь моя очередь выдвигать идеи.
— За них платить не придется — давайте.
— Наш голубок очень высокого о себе мнения. Смотрите: он
ведь и на снимке серьезно о чем-то думает и ни с чем не счи¬
тается. Если он увидит меня, с ним станет плохо, и — бац,
бац! — он лопнет как мыльный пузырь.
— Да. Но при виде вас он скроется.
— Скроется, увидев, что я увязался за ним. Давайте предста¬
вим себе следующий сюжет: я не стану прятаться здесь, а вмес¬
то этого подежурю на улице вместо вашего шпика. Увижу эту
пташку. Последую за ним открыто, не прячась, так, чтобы он
меня видел. Если это окажется случайный прохожий, ему будет
на меня наплевать. Э, скажет, еще один бездельник. Но если это
тот, кто нам нужен... трах!., бах!., это — страшный удар. Я, ока¬
зывается, не просто на свободе, я его знаю и преследую, чтобы
отомстить ему, или еще с какой-то целью. Представляю, что так
случилось бы со мной, — да я просто посинел бы от страха. Он
выходит из себя. Он же знает, что к Эльзе я имею самое пря¬
мое отношение, тут он не отличается от читающей газеты пуб¬
лики. Если мой шантаж удастся, если мне удастся раздразнить
этого подонка и он разговорится, это как раз и явится недоста¬
ющим звеном в цепи доказательств. Может, он попытается даже
пристукнуть меня, — прибавил Мартин с удовольствием.
Ван дер Валк яростно теребил нос.
— Все, что вы говорите, незаконно, неэтично и вообще не¬
допустимо.
— Именно так вы порой и поступали, черт побери, инспек¬
тор. Во Дворце правосудия мне прочитали целую лекцию об
этике, которая приносится в жертву целесообразности. А вы мне
запретили рассказывать о последнем обыске, о найденных фо¬
тографиях. Лучше сейчас нам не вспоминать о жестокой сдел¬
ке, которую вы заключили со мной. Так что, этически, вы
передо мной в долгу.
— Пытаетесь меня задеть?
— Нет. Просто надоело сидеть по уши в дерьме. Мне это
надоело. Я хочу идти воевать.
— Помолчите хоть минуту, вы меня пугаете. Если я позволю
вам участвовать в операции, только участвовать, то целиком и
367
полностью -г- под моим контролем и исключительно в качестве
свидетеля, не больше, ясно? Вместо свидетеля a décharge, вы
станете свидетелем a charge1. Никаких самостоятельных игр!..
Мысль же ваша сама по себе не глупа. Сделаем, пожалуй,
так... — Ван дер Валк немного подумал, потом продолжал: —
Если завтра утром он отправится на работу, в любом случае он
пройдет по Ван-Ваустраат. Вы будете ждать его там, на углу
Йозеф-Израэле. Сам я буду находиться за мостом, на Рейнстра-
ат, в черном «мерседесе» с немецким номером. На другой сто¬
роне улицы... — Он мельком взглянул на Софию. — Вы тоже
хотите участвовать в этой игре? Дав согласие на участие одного
из вас, я могу... даже предпочел бы, чтобы вы были вместе.
— Хорошо, — бесстрастно согласилась София.
— Тогда, мадам, вы ожидаете на другой стороне улицы, а
позади вас находится инспектор Вауверман, то есть наш старый
друг Хенк. Если появится наш парень, — конечно, если он по¬
явится, — вы все идете за ним. Он сядет в трамвай, вы сядете
вместе с ним: он будет придерживаться своего обычного мар¬
шрута, потому что... потому что отклонение от привычного всег¬
да выглядит странно, а ему сейчас не надо выглядеть, как бы то
ни было, странно... Итак, в трамвае вы сядьте или встаньте ря¬
дом с ним и попробуйте прижать его немножко: улыбнитесь,
скажите «доброе утро». Он скажет вам что-нибудь вроде: «Кто
вы такой? Я вас не знаю». Просто ответьте: «А мне знакомо
ваше лицо». Но не развивайте эту тему, постарайтесь говорить
поменьше.
Когда он сойдет с трамвая, следуйте за7 ним спокойно, осо¬
бенно не приближайтесь... ну, скажем, шагах в десяти. Он мо¬
жет остановиться или захочет вернуться — позвольте ему пройти.
Просто остановится — остановитесь и вы, посмотрите на него в упор.
Если он обратится к вам и спросит, почему вы преследуете его, тогда
скажите: «Я хотел бы поговорить с вами; давайте посидим немного, по¬
болтаем, выпьем». Проходите во внутреннее помещение кафе, не оста¬
вайтесь на террасе’ Я присоединюсь к вам. Допустим, он попытается
отделаться от вас, скрыться — не волнуйтесь. Скажем, чтобы ото¬
рваться от вас, — зайдет, например, в «Бейенкорф»1 2 и выйдет с
противоположной стороны. Или вдруг впрыгнет в автобус.
1 Обвинения... зашиты (фр-)-
2 Торговая фирма в Амстердаме.
368
В этом случае предоставьте действовать мне. Я отвечаю за все...
Если он разозлится, поддразните его, но ни в коем случае не
вступайте в физическое соприкосновение, даже если вам жутко
захочется дать ему по морде. В любом случае Хенк или я будем
рядом. Если он зайдет куда-нибудь, в табачный магазин или еще
куда, ждите его на улице. Никаких подвигов в духе ФБР! И ни¬
каких драм! Сейчас я вас покину. Будьте в управлении’в семь
утра, и я введу вас в детали операции, — конечно, в том слу¬
чае, если решусь пойти на нее, потому как все это, вместе взя¬
тое, ни в какие ворота не лезет, и главный инспектор меня бы
за нее... по головке не погладил.
— Я себя чувствую, как приговоренный к казни.
— Пройдет, — спокойно сказала София. — Зевота не одоле¬
вает?
— Да, англичане говорят в таких случаях: «сдрейфил».
— Сбавь скорость.
Было еще очень темно. С утра слегка подморозило, и Мартин,
сидя за рулем маленького «дофина», внимательно следил за доро¬
гой. Без десяти семь он остановил машину на Фердинанд-Бол -
страат. Черный «мерседес» с немецким номерным знаком стоял
немного впереди, в 70—80 ярдах от управления; Мартин усмехнул¬
ся при виде унылой фигуры дежурного в приемном помещении.
— Ван дер Валк на месте?
— Проходите, коль дорогу знаете.
Двое продрогших полицейских грелись у печки, с тоской до¬
жидаясь конца дежурства. В своем кабинете ван дер Валк раз¬
говаривал с молодым гесНегсИеиг1, похожим на боксера,
плотным и смуглым, с совершенно по-собачьи преданным вы¬
ражением лица и ласковыми карими глазами.
— Подождите минутку в комнате дежурных.
В большой комнате с неприбранными столами женщина зани¬
малась уборкой. Ожиданию, казалось, не будет конца. Люди при¬
ходили и уходили, не обращая на них никакого внимания. Мартин
мельком увидел Хенка, мрачного и, похоже, небритого. Печь уже
растопили, но она еще не нагрелась; серый свет с трудом проби¬
вался в окно. Обстановка не из веселых. Наконец вошел ван дер
Валк, уже в пальто. Выглядел он так, будто не успел позавтракать.
1 Сышнк (Фр-)-
369
— Ну как? — спросил он. — Все еще уверены, что поступаете
разумно?
— Иначе я ни за что не вышел бы из дому.в шесть утра, да
еще в такую погоду.
— А именно такова, видите ли, жизнь полицейского, для меня
это в порядке вещей... Ладно, поехали, а то можем упустить
птичку.
— Поехали! — с гримасой отвращения повторил Хенк. — Вы-
то поедете, а мы будем трястись в вонючем трамвае, — самый
что ни на есть подходящий день, чтоб свалиться в канал. Ох,
хорошо быть полицейским, если у тебя при этом большой «мер¬
седес» с обогревателем и ты слушаешь по радио приятную му¬
зыку, находясь-при-исполнении-служебных-обязанностей.
— Два коротких гудка означают, что мы прибыли; два корот¬
ких и один длинный — что все идет не по плану, и я буду сле¬
дить за ним сам, — небрежно произнес ван дер Валк. — Куда,
черт побери, я засунул перчатки?
Двое гесЬегсИеигз вышли вместе с ними и направились в раз¬
ные стороны, усиленно нажимая на педали своих велосипедов.
У боксера был забрызганный грязью мотороллер. Хенк обзавел¬
ся тирольской шляпой и облачился в кожаное пальто, став по¬
хожим на немецкого туриста.
Мартин шел по Йозеф-Израэле, испытывая сильное желание
взглянуть вверх, на окна того дома. Но не решился это сделать,
хотя до чертиков интересно знать, установлена еще там, навер¬
ху, кинокамера или нет.
Его мутило, и хотелось выпить.
На нем были те же самые плащ и шляпа, что и в тот раз,
когда он приходил к Эльзе. Ярдах в двадцати позади мужа шла
София, одетая, как обычно одеваются секретарши, которые ут¬
ром спешат на работу: в руках большая сумка, темный плащ,
яркий зонтик, а на голове вместо шляпки — шарф. Прохожих,
что шли той же дорогой, было мало; в такую-то рань... тем не
менее... велосипедисты уже катились потоком по мосту со
стороны Рейнстраат.
Мартину пришлось долго бродить вблизи трамвайной оста¬
новки, и ему это порядком надоело. За время ожидания успел
выкурить полторы сигареты и пропустить три трамвая. Он поч¬
ти забыл о необходимости быть все время начеку, когда услы¬
шал два гудка; «мерседес» мягко прошелестел мимо него и
370
остановился в двухстах ярдах. Молодой человек с портфелем в
руках шел по улице, направляясь к Мартину. Он был одёт в
короткий плащ, как десятки тысяч других молодых людей в
Амстердаме в это холодное и промозглое утро, но острый нос
отличал его от других. Шаги неторопливые, парень и не думал
озираться по сторонам; подошел к остановке: беззаботно сто¬
ял, дожидаясь трамвая, — человек, который проделывал все это
каждое утро, проглядывая по дороге на службу сложенный вдвое
номер «Телеграф». Точно так же, как десятки тысяч таких же
молодых людей. Мартина кольнула мысль, что парень этот чист,
как вода в роднике.
София больно толкнула мужа локтем в спину:
— Не увлекайся.
— Ты думаешь, это он?
— Конечно, а теперь помолчи!
Она стояла у края тротуара и тыкала зонтиком в пустую ко¬
робку из-под сигарет. «Кленк, кленк», —• зазвонил приближаю¬
щийся трамвай.
Молодой человек прошел в задний вагон, — очень разумная
привычка, если садишься в трамвай маршрута номер 4, передний
вагон такого трамвая свалился в Амстел на опасном повороте на¬
право, у Халф-Маанстраат. Мартин не боялся свалиться в Амстел,
но тоже пробрался в задний вагон. Вслед за парнем. Народу было
уже много, и Мартин стоял от преследуемой добычи на расстоя¬
нии в три сиденья. Преследуемый, как с некоторым удовлетворе¬
нием отметил Мартин, усевшись, все время беспокойно
оглядывался, как будто проверял, не сбился ли трамвай с пути.
Мартин пробрался поближе и встал рядом с парнем, расставил
пошире ноги, чтобы не потерять равновесия на перекрестке у
Фредериксплейн; сдвинув шляпу на затылок, он с невинным ви¬
дом поглядывал в окно нац самой головой своей жертвы. Что-то
насторожило парня, Мартин не мог как следует рассмотреть, что
именно, — как раз между ними встала толстая дама. На Мюнт-
плейн в дверях возникла толкотня, тут многие выходиди, и Мар¬
тин заметил, что парень сделал нерешительное движение, как бы
собираясь в последние секунды выскочить из трамвая.
— Действуй решительнее! — посоветовал Мартин и поймал
искоса брошенный на него взгляд.
Все время, пока трамвай ехал по Рокин, продолжался непре¬
рывный обмен взглядами; на Дамраке преследуемый поднялся
371
со своего места. Толстуха задела Мартина; «Уж эти зонтики, —
пожаловался он, глядя прямо в глаза своей жертве. — Идите,
идите. Я после вас». Преследуемый пулей выскочил из трамвая
и пустился наутек по направлению к фондовой бирже. «Он что,
хочет войти в «Бейенкорф»? — невозможно, там еще закрыто.
Не похоже, что он направился к станции». Когда они проходи¬
ли мимо стоянки машин у Беурса, Мартин заметил, что черный
«мерседес» проскользнул за рядами такси.
Берлагская фондовая биржа — довольно уродливое здание,
безобразное соединение стиля «art nouveau»’ с неоклассицизмом.
В Амстердаме ходит легенда, что в стене этого здания есть гро¬
мадная трещина, что делает опасным пребывание в нем. Время
от времени отцы города готовы поверить в легенду, но у них
никогда не хватает мужества снести этот колосс. Преследуемый
торопливо шел вдоль стены биржи, не выражая желания оста¬
новиться и поискать трещину. На углу он оглянулся. Мартин
неумолимо преследовал его; ни подтяжек, ни котелка, ни тру¬
бки — тем не менее Мегрэ, да и только.
Преследуемый скрылся за углом. Мартин достиг поворота, но
парня нигде не было, что привело Мегрэ в состояние шока.
Из этого состояния его тут же вывела мысль об общественном
туалете.
«Не очень-то удачный день», — весело заметил Мартин своей
жертве, возясь с брючными пуговицами. Интересно, что делала
бы на его месте София? Любовалась бы сейчас лодками в бух¬
те?.. Они вышли на улицу. А, вот и она, разыгрывает из себя
туристку, которая колеблется, куда бы ей отправиться на паро¬
ходике — в Коой или Бергман. Преследуемый устремился к
Вармусстраат. Он что, хочет подцепить там шлюшку? Так рано?
Нет, повернул направо, промчался мимо полицейского участка,
направился опять к плотине. «Что этот полоумный сделает
теперь?» — Мартин с трудом успокаивал дыхание после про¬
бежки.
Когда они дошли до.Краснопольски, показалось солнце, и в
магазинах стали открывать ставни. Преследуемый свернул на
Дамстраат. и спустился к каналу, пересек его мост, вниматель¬
но оглядел оба угла открывающихся улиц. Постоял в нере¬
шительности, потом нырнул в магазин канцелярских принад-
' Модерн (фр.).
372
нежностей на одном из углов — в узенькое торговое заведение
с небольшой витриной, зажатой между витринами соседей, где
красовались дешевые украшения и сувениры с одной стороны
и рыбы, рыбы, рыбы — с другой. Мартин вдохнул острый мор¬
ской запах креветок. «Добыча ушла на дно», — сказал сам себе.
На улице было уже полно студентов, которые спешили на ут¬
ренние лекции.
— А вот лакомый кусочек копченого угря для сандвичей! —
раздался голос толстушки, неподалеку торговавшей рыбой с
лотка.
— Только не вздумай положить мне те куски, Аннеке, с ко¬
торыми ты уже наигралась. — Мартин услышал голос ван дер
Валка. Грубая шутка. Обмен вульгарными амстердамскими лю¬
безностями. Прямо на глазах улица наполнялась людьми, ста¬
новилась все оживленнее и ярче, вызывая в. памяти... Неаполь.
«Да, это больше Неаполь, чем северный город в разгар зимы».
«Кланк, кланк» — донеслось от торговца мясом через улицу.
Солнечные лучи весело поблескивали на посеребренных лож¬
ках с изображением герба города и королевского дворца; кто-
то уже орал на водителя грузовика, чтобы тот убрался с дороги;
какой-то англичанин очень высоким голосом произнес: «Доро¬
гая, ты только посмотри».
Мартин взволновался. А вот ван дер Валк был взволнован не
больше того дворца, выгравированного на ложках, правда, на
губах его играла сатанинская усмешка.
— Все в порядке, расслабьтесь.
— Вы думаете, он там... работает?
— Нам тоже не мешало бы купить рыбы, хочешь угря? —
спросила София, заботливая хозяюшка.
— Скоро выясним. Я не хочу, чтобы вы отправились туда
сразу вслед за ним. Когда мадам купит рыбу, — вот этот угорь
очень неплохо выглядит, — она может, если на то будет ее же¬
лание, вытащить парня оттуда. Время у нас есть.
— Может, мне купить газеты? — спросила София у инспек¬
тора.
— Неплохая мысль. Побудьте .там несколько минут, оцените
его. Может, вы ждете, когда на улице рассосется пробка, и пока
роетесь в дешевых изданиях... Ничего, пусть понервничает. Не
будоражьте его, просто хорошенько рассмотрите.
— Какое представление вы задумали? — спросил Мартин.
373
— Он не проявляет активности, — ведет себя, как треска на
прилавке. Хотелось бы посмотреть, понимает ли он, что про¬
исходит. Пока все идет по плану. А какие шаги он предпри¬
мет дальше — посмотрим... Прежде всего дождемся вашу жену.
Стойте так, чтобы он не мог вас увидеть из окна... если он за¬
хочет улизнуть, не двигайтесь, пока он не пустится в путешес¬
твие.
Появилась сияющая София, нагруженная журналами «Эль»,
«Констанц», «Маргрет» и «Шпигель», .при виде которых Мар¬
тин удивленно поднял брови.
— Он там. Работает. Не владелец, а просто помогает за при¬
лавком. Хозяин г- громадный толстяк. Вы знаете этот магазин¬
чик?
— Не мой участок, надо расспросить ребят на Вармусстраат.
— Самый обычный магазин, груды газет, немецкие, амери¬
канские, всякие; какой хотите журнал — на любой вкус, почто¬
вые открытки, дешевые издания... Меня поразило, насколько
это подходящее местечко, чтоб разглядывать всякие мерзости.
— Чуточку преувеличивёете, но магазин расположен очень
удобно, как раз на границе старых кварталов города, где всегда
полно туристов. Сколько людей работает в магазине?
— Только он и пожилая женщина — с газетами.
— А как же толстяк?
— Ушел. Когда я вошла, они только что открылись, и он рас¬
кладывал в кассовом ящике разменную монету. Потом сказал что-
то нашему парню и вышел. Может, в банк.
— Так что там только наш дружок и старуха. Хотите попро¬
бовать там что-нибудь? Ну, не нужно, если не хотите... Давай¬
те-ка сначала исчезнем отсюда. — Ван дер Валк пересек улицу
и сказал несколько слов Хенку. — Здесь, около дороги, kroeg1.
' В кафе не было ни души, кроме одной женщины, по всей ви¬
димости хозяйки, вытиравшей прилавок. Она с удивлением по¬
смотрела на них.
— Доброе утро, sieurs-et darnes1 2. Ну и ну, ранние пташки.
— Доброе’утро, хозяюшка. Кофе уже поджарили?
— Verdarie3, я еще и воду не ставила, сама только чайку по¬
пила, даже уборку не закончила. Давай-ка поступим так: сей¬
1 Забегаловка (нидерл.).
2 Господа и дамы (фр.).
’ Черт возьми (нидерл.).
374'
час приберусь в этом уголке, и вы можете спокойно посидеть,
а я и кофе поставлю, — коль не возражаете чуточку подождать.
Ван дер Валк облокотился о прилавок и фамильярно зашеп¬
тал ей что-то на ухо; она, давясь от хохота, ушла, чтобы приго¬
товить кофе. Инспектор уселся, достал свой бумажник, набитый
фотографиями, протянул его Софии.
— Хенк подстрахует вас в магазине. Вернитесь туда’и скажи¬
те, что вы что-то забыли. Подвернётся удобный случай — пока¬
жете фотографии. Скажете ему при этом что-нибудь вроде:
«Моя подружка расхваливала, как вы фотографируете». Пойма-
ется на крючок — назначьте ему свидание на этот вечер, ска¬
жем, в одном из кафе на Воорбургвал, сейчас нигде не бывает
много народу... Как он вел себя в трамвае? — ван дер Валк по¬
вернулся к Мартину.
— Занервничал, как только меня увидел. Узнал сразу же.
— Хорошо. Второй этап операции — для вас, мадам, кто ему
еще незнаком: осторожно приступить к вопросу о данных фо¬
тографиях.
— А я кто? — спросила София. — Покупатель или продавец?
— Я сказал: «осторожно»... Значит, по обстоятельствам. Как
бы осторожны мы ни были, но если в магазин, тяжело дыша,
вломится полицейский, все сорвется. Другое дело хорошенькая
девушка, которая хочет, видите ли, поработать фотомоделью...
Ну, хотя бы такой вот вариант. Смысл розыгрыша — заставить
признаться, что эти проклятые фотографии сделал он.
Мартин беспокойно заерзал на стуле.
— Мне совсем не нравится, что София останется с парнем
один на один.
— Ваше амплуа — не заботливый муж. Старина Хенк, «мет¬
кий стрелок», будет рядом. Вы пока на сцене не появляетесь.
Должен сказать, что ваша жена — прекрасная актриса, а вы в
актеры не годитесь.
София вошла в магазин смело, успокоенная присутствием
немецкого туриста, с явным удовольствием погруженного в ил¬
люстрированную книжечку dolce vita1. Она подошла к молодо¬
му человеку, тот заносил в деловую тетрадь какие-то цифры.
— Я, кажется, потеряла здесь перчатку.
— Давайте поищем, мадам. Где вы стояли?
1 Сладкой жизни (ит.).
375
София слегка склонилась, к нему, придав взгляду плотоядное
выражение любительницы «клубнички».
— Перчатка у меня в кармане.
Он мгновенно насторожился, окинул магазин быстрым взгля¬
дом. Но голос оставался спокойным:
— Не вижу, чем могу быть вам полезен, мадам.
— Я от вашей старой приятельницы, которая рекомендова¬
ла мне к вам обратиться. С ней случилось несчастье... — Его
лицо застыло, как у захлопнувшей свои створки устрицы. К
его радости какая-то женщина в магазине, поджидавшая, ког¬
да он освободится, выказала знаком свое нетерпение, и он по¬
шел к ней. Там между ними возник какой-то сложный вопрос,
очевидно связанный с подпиской. «Посмотрим, — подумала
София, листая «Эльзевир», — если он еще проявит интерес ко
мне, все будет в порядке».
Парень разобрался с женщиной и направился к немцу, ко¬
торый скалил зубы и нечленораздельно бормотал что-то, разма¬
хивая книжонкой.
— Не торопитесь, mein Herr1.
Затем подошел к дверям магазина и, укрывшись за высоким
стеллажом с газетами, внимательно осмотрел улицу. То, что он
заметил, или, вернее, ничего не заметил на ней, казалось, его
.успокоило. Он поспешно вернулся к Софии.
— Простите, что заставил вас ждать, мадам. — Громко: —
Я поискал вашу перчатку, нб... — Пожилая женщина непо¬
далеку ломала голову над заголовками шведских газет. — От¬
куда мне знать, что вы от какой-то подруги? — пробормотал
продавец, приводя в порядок разбросанные журналы.
— Она передала мне кое-что от вас. Похоже, мы могли бы...
с вами вместе... заняться одним выгодным делом.
— Каким?
— Фотомодели... На этом можно заработать.
— Вашей подруги здесь нет, чтобы подтвердить ваши
слова:
— Ну и что? Она встретила старого дружка. Кстати, ее дела
плохи.
— Она никогда не говорила, о таком деле. И о вас тоже. Как
вы докажете...
• Господин (нем.).
376
— Ну, не на виду же у всех, умник. Пока я могу только дока¬
зать, что не шучу. х * : д;
София наполовину вытащила из бумажника верхнюю фото¬
графию и показала ему.
— Это ваша подружка дала вам их?
— Одолжила. Чтобы я показала кое-каким деловым людям.
Ей они больше не понадобятся.
— И давно они у вас?
София почувствовала, что ей следует разговаривать с ним по¬
жестче.
— Послушайте, господин хороший, ведь это мы рискуем.
В магазин заглянули двое мужчин, один попросил «Яхтинг»,
другой — «Радио Инджиниез Уикли». Парень достал тетрадь
спроса. Мужчины после заполнения формуляра отошли.
— Мне надо посмотреть на них, чтобы сделать копии. А что
это за люди, о которых вы говорите?
— О, они занимаются продажей предметов искусства. Брюс¬
сель, Антверпен, Париж. Больше вам пока знать не надо; Раз¬
говор идет о деньгах.
Немец, бесцельно слонявшийся по магазинчику, с милой
улыбкой направился к ним.
— Где мы сможем встретиться? — спросил парень торопли¬
во. София схватила записную книжку и отошла к противопо¬
ложной стене.
— Ein Gulden fünfundzwanzig. Prezis. Vielen Dank. Wiederse¬
hen, mein Herr1.
«Ле Шато де Бордо», — быстро написала она. — Лелиграхт.
Ровно в семь».
— Herr Je1 2, — сказал ван дер Валк, — у вас развито вообра¬
жение. Это, однако, как раз то, что нам нужно. Мы будем сле¬
дить за ним.
И ушел позвонить. Вошел усмехающийся Хенк.
— Вы немного затянули разговор, мадам, вот и все. Мне
пришлось вмешаться; он мог бы придумать возражения, отка¬
заться от встречи. Да, я с удовольствием выпью чашечку кофе.
Как себя чувствует ваш муж? Еще не пришел в себя? — Хенк
отпил кофе. — Нам надо .убираться отсюда. Где Пит?
1 Один гульден двадцать пять центов. Точно. Премного благодарён. Всего
хорошего, господин (нем.).
2 Вот и вы (нндёрл.).
377
— Пошел позвонить.
Вернулся ван дер Валк, в самом веселом расположении духа.
— Все в порядке, мадам, идите к машине. Вот ключи. Хенк,
мы двинемся на Лелиграхт. А вы, — ван дер Валк обратился к
Мартину, — подождите меня в машине.
Мартин заметил боксера, прогуливавшегося по Дамстраат.
— Ты же велела мне не переигрывать. А сама? — сказал он
раздраженно, влезая в машину вслед за женой.
— Возможно. Но теперь нам известно все наверняка, правда?
— Два джина с сахаром и один с тоником, — заказал ван дер
Валк. — Это кафе — как раз то, что нам надо, в семь вечера
здесь уже никого не будет. Я устроюсь за угловым столиком,
мадам. Возьмем в тиски, понимаете? Все, что вам предстоит
сделать, — вручить ему фотографии, в самом прямом смысле —
передать из рук в руки! Придумайте какой-нибудь предлог: вам,
мол, нужны дополнительные копии. Сделайте вид, что вы зна¬
ете, кто делал эти фотографии, и дайте ему это понять... Потом
появится Мартин и подсядет к вам; станет очень весело. Един¬
ственная цель — вывести парня из себя; тут я сцапаю его, и он
у меня запоет. А вы оба можете отправляться домой... Итак,
сегодня вечером в бордоском замке на Лелиграхт большой при¬
ем. Я подвезу вас туда, где вы оставили свою машину...
София переоделась в чёрное платье с глубоким вырезом на
груди, причесалась по-модному. Мартин нервничал и поэтому
непрерывно ворчал.
— Я высоко оцениваю твой успех как драматической актри¬
сы, но не слишком заносись, — заявил он неожиданно. София
задумчиво посмотрела на него, продолжая автоматически при¬
глаживать щеткой волосы на затылке.
— Подойди ко мне, я хочу тебе кое-что сказать.
— Что? Поторопись, у нас мало времени.
— Хочешь, займемся сейчас любовью? Или позднее? Давай
сейчас, а потом... снимешь для моих фотографий витрину на
Аудекеркплейн. Иди ко мне, зиЛегё.
— Не пей слишком много и дай мне пробыть с ним наедине
хотя бы четверть часа. — Они остановили машину в тени де¬
ревьев на Херенграхт. — И сматывайся отсюда, тебя может уви¬
деть любой, кто пойдет со стороны Дам.
378
— Тогда чао.
«Шато де Бордо» — приятное кафе. Там всегда хорошее вино,-
которое привозят из деревни. В интерьере нет ничего француз¬
ского, наоборот, все типично голландское: плетенная из трос¬
тника мебель, подставочки для пивных кружек. Ни каминов с
поленьями, ни дажё неоновой вывески на улице. Но пианист,
вино и кофе — отличные, и воздух всегда чистый, сколько бы
сигар там ни дымили. Castelein1 — француз, родом с'берегов
Шаранты, и у него помимо всегда свежих зеландских устриц
готовят также фирменные французские блюда. Все, как положе¬
но. Две девушки в больших холщовых передниках, которые
прислуживают в баре, говорят по-французски, есть еще. мадам,
правда, она не из Франции, а с нидерландского севера, с Фриз¬
ских островов, она не соответствует общему стилю — высокая,
белокурая. И очень смышленая.
Молодой человек сидел в самом дальнем углу от того столи¬
ка, за которым ван дер Валк и боксер пили подогретое вино,
пахнувшее корицей и лепестками апельсиновых цветов. Перед
ним стояла кружка пива, и похоже было, что он чем-то всерьез
озабочен. Когда магазин закрылся, он не пошел домой, а ша¬
тался по городу, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. Он так
нервничал, что не мог есть, но выпил пива в Зеедейке, еще
кружку на Харлемстраат, а потом еще одну на Хюго-де-Гроот.
Не покидал пределов старого города, замерз, устал й опьянел
немного, но сейчас чувствовал себя гораздо лучше. Убедился,
что за ним никто не следит. ' .
Боксер очень подробно рассказывал все это ван дер Валку, '
когда в бар вошла София.
Она села за столик напротив молодого человека и так, что¬
бы видеть весь зал. Парень даже не поднялся ей навстречу. «Де¬
ревенщина, — подумала' София. — Эльза не научила его
хорошим манерам». Одна из официанток подошла к ним при¬
нять заказ. София попросила принести коньяк, произнеся не¬
сколько шутливых слов по-французски.
Молодой человек, очевидно, не знал французского, ему не по¬
нравилась французская речь пришедшей, и он опять встревожился.
София поняла, что совершила ошибку. Расстегнула пальто, позво¬
лила ему вволю полюбоваться своим декольте. Коньяк был превос¬
1 Хозяин замка (фр). — Автор обыгрывает название кафе (Château — за¬
мок). '
379
ходным; она чувствовала себя уверенно и спокойно. Молодой чело¬
век, видно, отдал должное прелестям Софии, настроение у него
быстро и заметно улучшилось, и даже то, что ему пришлось запла¬
тить за коньяк, не очень расстроило.
Перейдем к делу. Фотографии просто класс, у вас это здо¬
рово получается. — Легкая улыбка самодовольства на его ли¬
це. — Отпечатайте для нас еще, получите сразу двести пятьдесят
гульденов.— Он вытаращил глаза от удивления. — Вы сможете
. арендовать студию, где-нибудь в спокойном месте.
— А кого мне еще фотографировать?
— Конечно, не шлюх, которые бродят по Ахтербюрхвале...
Но это моя забота. А имеющиеся фотографии вам бы лучше ос¬
тавить пока у себя, негативы у вас, очевидно, остались, нам по¬
надобятся копии.
В его глазах мелькнула радость.
— Знаете, день или два назад полиция была в ее квартире...—
признался парень.
— Вы теперь можете не волноваться, фото снова у вас.
Он откинулся на спинку стула и, подозвав официантку, зака¬
зал еще две порции коньяка. Когда принесли рюмки, он выпил
свою тут же, разом.
— Полегчало.1. Промерз до костей, но начинаю согреваться.
Она одарила его ласковой улыбкой. -
— Выпьем за процветание нашего дела.
— Я не пыо много. — Его голос охрип. — Скажите-ка, а
вы...— Он уставился слегка осоловелыми глазами на ее груди.—
Вы не согласились бы позировать? Чтобы я сделал несколько
ваших фотографий?
С закрытыми глазами она наполовину осушила свою рюмку,
а затем изобразила еще одну лучезарную улыбку.
— Сначала вы отведете меня в какое-нибудь уютное местечко
пообедать. А пока что я хочу выпить. — Она задумчиво вдыхала
аромат коньяка, исподволь наблюдая за парнем. «Tiens’, никогда
не думала, что способна на такое». ••
Чья-то рука отодвинула стул рядом с ней, и Мартин, от
которого доводы so ощутимо попахивало джином, шутливо про¬
изнес: •
— Всем — добрый вечер.
Смотри-К^(фр)-
380
Молодой человек захмелел, тепло и несколько рюмок коньяка
после холода, голода и четырех кружек пива ударили ему в голо¬
ву. Заостренный нос принял восковой оттенок, выступили капель¬
ки пота на лбу; он уставился на Мартина с застывшей на лице
глуповатой улыбкой.
— Кто... кто вы...
— Все верно, щенок. Этим утром в трамвае. А до того — ночью,
из окна дома на Йозеф-Израэлскаде. И однажды, кажется, на Кал-
верстраат.
Парень медленно перевел взгляд на Софию.
— Вы знакомы с этим человеком? — Гл^за молили о помощи.
— Конечно. Это мой муж.
Наклонившись над столом, Мартин произнес зло и не¬
внятно:
— В свое удовольствие потрудился, щенок, когда в нее стре¬
лял, а? Правда?
Во взгляде парня вспыхнуло чуть ли не безумие. Он, вскочив
из-за стола, кинулся прочь. Привычка военных лет заставила Мар¬
тина вскочить на ноги в то же мгновение: в руке парня он увидел
оружие, казалось, он колеблется, в кого из этой супружеской пары
стрелять вначале. Ван дер Вал к запустил в него пепельницей, она
попала парню в лопатку, но оказалась слишком легкой, инспек¬
тор тоже выхватил револьвер. А Мартин действовал автоматичес¬
ки: поднял обеими руками плетеный стул и, выставив его перед
собой и пригнув голову, ринулся в атаку. Он услышал два выстре¬
ла, в тот же момент почувствовал, что стулом попал в человека, а
затем... ничком упал на пол.
Сильная рука подняла его туловище за плечи и перевернула
на спину. Он заморгал; по-собачьи преданные карие глаза бок¬
сера смотрел и на него.
— Наповал?
— Не знаю, кажется, нет.
Воцарилась тишина.
— Полиция. Всем сохранять спокойствие, — громко произ¬
нес ван дер Валк назидательным тоном. — Все закончено. Те¬
лефон, быстро. . ’
Мартин услыийал позвякивание на стойке бара — шорох вра¬
щающегося диска.
— Ван дер Валк. Срочно. «Скорая». «Шато де Бордо» на
Лелиграхт. И поторопитесь.
381
Мартин, пошатываясь, поднялся на ноги. Лодыжка болела.
Он посмотрел вниз: кровь сочилась между его башмаком и об¬
шлагом брюк.
— София! — закричал он.
Ван дер Вал к у стойки бара напоминал деревянную фигуру,
вырезанную из того же тика.
— Тихо. С ней все в порядке.
Она стояла около столика. Мадам, золотистые волосы которой
сияли в лучах медной лампы, покровительственно обняла ее од¬
ной рукой за талию, а в другой держала бокал с бренди. В нос уда¬
рил острый запах пороха, так что Мартину захотелось чихнуть.
Вместо этого он нервно зевнул. Чувствовался и другой запах, вин¬
ный: са5Ге1ет не остался безучастным в драке и, подобно ван дер
Валку, запустил в парня первое, что попалось под руку — на три
четверти полную бутылку красного бордо. Она ударилась в стул
Мартина и забрызгала стену.
— Не волнуйтесь, — спокойно произнес ван дер Валк, еще раз
обращаясь к тем, кто сидел в зале, — все закончилось.
— Скончался. По дороге в Биннен Гастхёйс, в машине «Ско-
рой.помощи». Я попал ему в легкое, когда вы, одурев, пригвозди¬
ли его к стене. Сильное кровотечение. Мне пришлось стрелять:
он целился в вашу жену. А вы все-таки его достали, ]опяеп. —
В голосе полицейского инспектора слышались уважительные нот¬
ки. — Сейчас он в морге, где мы в последний раз видели ее. Вот
было бы здорово, — ван дер Валк вернулся к шуткам в духе черно¬
го юмора, — если б он оказался в том же ящике... Достанется мне
на орехи. Ведь пистолета я не учел. БиЯегд, вот кто я. Теперь при¬
дется объясняться с господином юристом...
— Не хочешь принять нембутал? — спросила София.
— Уже принял... Дорогая, я тебя люблю.
— Да. И я люблю тебя. Спи. Я рядом с тобой.
— Во всем, как всегда, виновата любов^ — примирительно
сказал господин Слотемакер де Брёйн.
-т- Верно, — согласился ван дер Валк, который настолько пришел
в себя, что уже отважился шутить. — Здесь, в Амстердаме, любовь
причиняет полиции бесконечные неприятности.
Между древними городами Харлем и Лейден протянулась зна¬
менитая на весь мир полоска земли. Практически каждый инос¬
транец, впервые прибывающий в Нидерланды, еще не успев
толком пересечь границу, оглядывается вокруг и вопрошает: «Где
же цветочные поля?» Конечно, тюльпаны могут расти где угодно,
но эта полоска, примерно пятьдесят километров в длину и не бо¬
лее десяти в ширину, — место уникальное: около ста лет назад
здесь было море. В XVII веке Вильгельм Оранский1 избавил Лей¬
ден от морской блокады, и аэропорт Схипхол расположен ниже
уровня моря и все еще помечен на картах как Харлемское озеро.
На морской стороне цветочных полей пояс песчаных дюн — их
единственная защита — отлого спускается к широким пляжам Се¬
верного моря. Знаменитый в истории Голландии инженер — с
весьма подходящей фамилией Леехватер, что значит «осушитель»
(я надеюсь также, что он родился под знаком Водолея, но это было
бы уже слишком), — использовал для откачки воды сотни ветряных
мельниц, и группы их еще можно видеть на юге морской земли, близ
Дордрехта. А одна или две мельницы в северной ее части содержат¬
ся как ярко раскрашенные сувениры. Песок дюн, смешавшись с
грунтом польдера, создал почву, благоприятную для тюльпанов.
Смотреть не на что. Равнина, как и вся Голландия. Испещ¬
ренная дренажньши рвами, сбегающими в каналы, — как и вся
Голландия. Купы деревьев, коровы, поля — вроде бы обычная
местность со смешанным сельским хозяйством. Визитер, нетер¬
пеливо глядя из окна проходящего поезда или автомобиля,
мчащегося по автостраде Амстердам — Гаага, недовольно по¬
жимает плечами: «И это все?»
' Вильгельм III Оранский (1650 — 1702) — штатгальтер Нидерландов с
1674 г., английский король с 1689 г.
13 Н. Фрмлинг «Загадка белого «мерседеса»
385
Да, это все. Даже весной, в те несколько недель, когда поля
покрыты цветами, глазу открывается довольно скучный вид,
только и радости что гирлянда бледно-желтых нарциссов на
радиаторе да милые девушки в народных костюмах, раздающие
кусочки сыра на улицах Харлема. А сами поля? Клочки земли,
кричащие яркими красками. Вместо того чтоб быть зелеными,
они красные, желтые или голубые. Весело, конечно. Но буйст¬
во красок (столь уместное на других знаменитых цветочных
полях Европы) здесь, на фоне бледного и зябкого неба равнин
с сединами облаков и дымчатой синевой, кажется богохульст¬
вом. Есть в нем нечто назойливое, почти грубое, — как фаль¬
шивая нота в плавной мелодии. Наверное, и взрывы сильных,
ярких чувств у местных жителей, бледных, невозмутимых гол¬
ландцев, производят такое же впечатление.
Наилучший способ осмотреть сельскую местность — это вос¬
пользоваться автобусом Трамвайной компании Северной Гол¬
ландии, весьма популярным здесь средством сообщения.
Автобус этот вполне современный, обтекаемой формы, одно¬
этажный, выкрашенный в бледно-серый цвет, с автоматически¬
ми дверями и без кондуктора. Вы входите через передние двери,
водитель дает вам билет и сдачу маленькими голландскими мо¬
нетками, которые.лежат на приборной доске близ руля. Салон
отделан серым пластиком и хромированной сталью, и курить в
нем, конечно, запрещено. В тишине вы медленно, с достоинст¬
вом продвигаетесь вперед. Спокойное подчинение правилам
просто сверхъестественно: если кому-то хочется поговорить, он
делает это шепотом, не нарушая тишины, время от времени кто-
нибудь поднимается, нажимает на кнопку, отчего вспыхивает
маленькая красная лампочка, и водитель тормозит у очередно¬
го перекрестка, наклоняясь к расположенному слева от него
микрофону. «Хемстеде», — сухо шуршит динамик. Полная блед¬
ная женщина выходит, тучный бледный мужчина входит, дер¬
жа в бледной руке заранее приготовленные крошечные
никелированные монетки. Двери со вздохом закрываются, по¬
гружая его в автобусную атмосферу, такую душную после при¬
ятного, свежего дыхания влажной зелени.
«Сасенхейм». Одна за другой проносятся деревни, располо¬
женные между Харлемом и Лейденом. Центр цветочной стра¬
ны, если таковой вообще существует, называется Лисс. Он
ничем не отличается от других, но из автобуса вы выйдете со
386
вздохом облегчения: наконец-то свобода, можно распрощаться
с этим гробом на колесах, с этой атомной подводной лодкой, с
этим воздухом, который никогда, по сути, не бывает свежим,
хотя, конечно же, он всегда чист.
Стены белые — покрашены или оштукатурены. Металличе¬
ские оконные рамы выкрашены в серый цвет. Огромные окна
моют и чистят ежедневно. Нет ничего грязного и разваливаю¬
щегося, ничего неопрятного, раздражающего и неприятного.
Мир чист, чопорен и невыразимо опрятен. Мясник за большим
столом из стёкла и мрамора: подносы из нержавеющей стали с
маленькими кусочками говядины, телятины, свинины; бледная
толстая колбаса и груда фарша. Фармацевт — пестик и ступка,
бутылочки с микстурой от кашля и популярным слабительным.
Аптекарь — фотопленка и флакон одеколона. Альберт Хейн,
бакалейщик, с аккуратными пакетами сухих бобов и маргари¬
ном (его девиз — сделать вашу жизнь дешевле). Нечто похожее
на теплицу снабжено вывеской с крупной гравированной над¬
писью: «Голландская реформатская школа нижней ступени». По
соседству — нечто вроде карманного издания электростанции —
это Голландская реформатская церковь. Рядом с плакатом
«Ващи ошибки — от бесцельной траты времени» висит другой:
«Голосуйте за.список номер пять — Христианско-исторический
союз».
Девять часов утра. Домохозяйки гоняются за пылинками, муж¬
чины отправились на фабрики и в офисы (и сами эти мужчины, и
фабрики, и офисы выглядят одинаково опрятно; мрачные, напо¬
минающие адскую кухню заводы в Голландии большая редкость).
Цветочная индустрия не требует много рабочей силы: несколько
крепких садовников в вельветовых бриджах, с вилами в руках,
несколько бледных мужчин в серых костюмах и белых рубашках,
с дипломами начиная от Высшей технической школы до Инсти¬
тута садоводства, и несколько невысоких стройных девушек, па¬
кующих посылки в непромокаемую бумагу и печатающих
адресные этикетки в Сиэтл и Йокогаму. В короткий сезон выра¬
щивания тюльпанов местные жители будут работать по найму —
срезать цветочные головки и сортировать чистые ярко-коричне¬
вые с белым луковицы, такие съедобные на вид (но и только, в чем
голландцы убедились в голодную зиму 1944 года).
Близ Лисса: находится загородная резиденция, когда-то при¬
надлежавшая голландской королеве. Ее парк преобразован в
387
ландшафтный сад, представляющий собой витрину цветочной
индустрии. Там мшистые берега и небольшие ручьи, через ко¬
торые перекинуты простые деревянные мостики. Там чайная
комната в ветряной мельнице, ресторан и несколько оранжерей,
где можно увидеть новые экспериментальные сорта тюльпанов,
слишком изящные и хрупкие, чтобы высаживать их на аккурат¬
но выровненных граблями бордюрах. Деревья ухожены, газоны
подстрижены — точь-в-точь площадка для игры в гольф, при¬
том покрытая тюльпанами. Великолепное зрелище привлекает
множество посетителей.
Неподалеку от этого парка стоит здание, почему-то сразу
привлекающее взгляд. Старый фермерский дом с освинцован¬
ными стеклами в окнах и крытой тростником (вместо соломы)
крышей. Он выкрашен в белый цвет, снаружи прикреплена ко¬
ваная железная вывеска (такие можно видеть в Тироле), на ней
можно различить вставшее на дыбы четвероногое животное и
готическую надпись, которая, если посчастливится ее разо¬
брать, гласит: «Zum Weisse Ross»1. Это просто ресторан. Его
очень любят немцы, толпами посещающие цветочные поля, и
дела «Белого коня» идут отменно, что неудивительно, ибо его
хозяин, Бернхард, хорошо работает и кормит вполне съедоб¬
но. В самом деле, когда «Мишлен» издал путеводитель по стра¬
нам Бенилюкса2, «Белый конь» (Cheval Blanc) в Лиссе оказался
одним из немногих заведений, которые он счел возможным
рекомендовать, что было предметом особой гордости Берн¬
харда.
В девять часов утра в «Белом коне» очень тихо. Парадная
дверь ведет прямо в ресторан, стены которого обшиты панеля¬
ми, а пол выложен большими гладкими каменными плитами —
выглядят они весьма привлекательно, но зимой забирают слиш¬
ком много тепла. Деревянные скамьи стоят вдоль стен, а сту¬
лья— на столах, так как Гретел (одна из двух служанок) зани¬
мается уборкой. В глубине расположена стойка бара с кофевар¬
кой типа «Экспресс» и широким медным кувшином, полным
цветов. Сбоку от бара — касса на низком столике и дверь, ве¬
дущая в гардеробную и туалет. Позади бара — люк, соединяю¬
1 <Белый конь» (нем.).
’Бенилюкс — экономический союз Бельгии, Нидерландов и Люксем¬
бурга.
388
щий его с кухней. Дабы придать ресторану исторический шарм,
стены его декорированы старинными гравюрами и антикварны¬
ми безделушками, разысканными на блошиных рынках: брон¬
зовыми фонарями, охотничьими рогами и старинными пис¬
толетами.
Напротив кассы, подальше от двери в гардеробную, находит¬
ся стол с огромным аквариумом, где плавают тропические рыб¬
ки. Это у Бернхарда особый уголок — здесь уютно выпивают
привилегированные клиенты, мясник торгуется о говядине, а
сам он просиживает весь день, если только жена не заставит
съездить куда-нибудь для моциона.
Кроме моющей полы Гретел, там были еще две женщины.
Маргерит, жена Бернхарда, сидела за кассовым столиком, подсчи¬
тывая вчерашнюю выручку. Саския, с сигаретой во рту и мягкой
желтоватой тряпкой в руке, драила медную вазу, наполненную
цветущими побегами, — ведь на дворе был апрель. После полу¬
дня она всегда отправлялась на прогулку и возвращалась со све¬
жими веточками. Цветы для столов она получала от садовода,
крайне дешевые. Искусственные цветы среди голландских поро¬
ков не значатся.
— Девять уже есть? — спросила Маргерит. Она носила золо¬
тые наручные часы «Омега», которые шли превосходно. Отчего
же Маргерит забеспокоилась? Может, забыла их завести?
— По-моему, пять минут десятого. Или, скажем, семь. —
У Саскии старомодные серебряные часы, которые она носит на
растягивающемся браслете. Сейчас она подтянула его на за¬
пястье повыше, как часто делала, и потерла розовый зубчатый
след. У Саскии тонкая, смуглая, жилистая рука с мелкими вес¬
нушками насыщенного коричневого цвета и блестящими во¬
лосками,, более белесыми, чем на ее увядающей, начинающей
седеть голове.
— Смотаюсь-ка я в банк. И Бенно пора вставать — пойду
разбужу его.
Сейф со вчерашней выручкой находился в спальне. Марге¬
рит сложила счета, стянула пачку резинкой и, сунув в конверт,
написала на нем своим витиеватым почерком вчерашнее чис¬
ло и день недели: «13 апреля, вторник». Выручка за обед со¬
ставила шестьдесят пять гульденов, за ужин — двадцать один.
Погода была облачная, но без дождя. В полдень термометр
показывал одиннадцать градусов.
389
— Не погладишь ли мою блузку, Сас? Не ту, что с малень¬
кими цветочками, а с папоротниковым узором. Я собираюсь в
Харлем. Тебе нёт смысла ехать со мной: я не буду делать сущес¬
твенных покупок. А те рюмки, что мы заказывали, ну, для вина,
помнишь? Их еще не доставили?
— Рюмки доставит* компания «Ван Генд и Лос», их фургон¬
чик никогда не приезжает раньше одиннадцати.
— Если они так и не появятся сегодня, напомни мне позво¬
нить, и выяснить. Чистая куртка для Бенно найдется? Он, ско¬
тина, вчера вечером пролил на себя кофе. Ну ладно, я ушла.
Маргерит подхватила свою'большую, блестящую, с золотой
пряжкой сумку, слегка одернула жакет и придирчиво осмотре¬
ла'себя в большом зеркале, расположенном позади стойки бара.
Оно предназначалось для наблюдения за посетителями, когда
приходилось поворачиваться к ним спиной, и было удобно во
многих отношениях. Зеркало отразило крепкую здоровую соро¬
капятилетнюю женщину с довольно короткими пепельными
волосами (которые еженедельно укладывал лейденский парик¬
махер), с крупными белыми зубами и по-немецки ярким румян¬
цем. Красавицей ее не назовешь — большой упрямый рот, глаза
маленькие, колючие, правда яркие, как васильки, подбородок
уже слегка отвис. Но фигура крепкая, с великолепной грудью,
подтянутым животом и мощным задом. Вот ноги тяжеловаты,
хотя довольно длинные и хороших очертаний. А своими рука¬
ми и ступнями, плотными, небольшого размера и очень ухожен¬
ными, Маргерит весьма гордилась и носила так подходящие к
ее сумке лакированные туфли на высоченных каблуках. Она не
стала надевать пальто и перчатки — до городка было пять ми¬
нут езды на автомобиле, к тому же утром светило солнце, хотя
и тускло, но обнадеживающе. •
Саския проводила хозяйку взглядом, затем придирчиво
осмотрела полы, дабы убедиться, что Гретел, в фартуке поверх
рабочего халата, моет их надлежащим образом. Она подышала
на кувшин, насухо протерла его и с удовлетворением поставила
на место, сунула тряпку в выдвижной ящик с запасными цен¬
никами, стянула резиновые перчатки и бросила их в небольшую
раковину позадй стойки бара, предназначенную для мытья ста¬
канов. Затем пригладила волосы, поправила свой зеленый вя¬
заный жакет и темно-зеленую блузку, хотя и первое, и второе,
и третье было в полном порядке, и направилась к двери. Мар¬
390
герит как раз отъезжала в своем сверкающем кремовом «фиа¬
те», обернулась и помахала рукой. Саския ответила, тем же. Брр,
ветер довольно холодный. Она закрыла окно — хватит, провет¬
рили уже.
Было слышно, как Антье, вторая служанка, грохотала навер¬
ху, в жилых комнатах. Саския шагнула в дверной проем, веду¬
щий в глубь дома, и глянула наверх. Бернхард, пыхтя, спускался
по ступенькам. Проходя мимо Антье, он шлепнул ее по заду, и
Саския быстро отступила назад. Антье подхватила совок для
мусора и направилась в ванную.
— Гретел, когда займешься столами, не лей слишком много
политуры: иначе не добьешься хорошего блеска, да и расход
напрасный.
— Всем доброе утро! — раздался утренний, слегка хриплый
голос Бернхарда. — Завтрак готов?
— Я не предполагала, что ты так скоро, — сказала Саския.
— Я каждое утро одинаково «скоро», — раздраженно пари¬
ровал он и рывком открыл люк. — Тед! Будь любезен, приго¬
товь мне завтрак, парень. В этом доме никогда нельзя
положиться на женщин.
Повар как раз завтракал и поднялся с неохотой. Саския,
высунувшись из окна, не обращала на происходящее никакого
внимания. Бернхард, неуклюже пройдя через зал, тоже выгля¬
нул из окна — без особого интереса, просто так, для сведения,
подхватил почту и утреннюю газету со столика возле двери, так
же неуклюже вернулся обратно и тяжело опустился на стул воз¬
ле углового столика. Из открытого люка потянуло запахом бе¬
кона и яиц, послышалось приятное потрескивание масла на
сковородке. Бернхард — грузный мужчина лет пятидесяти, кра¬
сивый, с серебристыми волосами и крупными чертами бледно¬
го лица — взглянул на Саскию большими воспаленными серыми
глазами и со злорадным хрустом развернул газету.
— Гретел, подай мне кофе.
— Гретел занята — я подам.
Тед шлепнул блюдо с яичницей на прилавок возле люка.
Саския взяла его, одновременно, как заправская официантка,
доставая из шкафа тарелку, вилку и нож, и громыхнула все на
стол перед Бернхардом. Тот притворился, будто увлечен чтени¬
ем,. Саския нарочито медленно пошла за кофе.
Дверь открылась, вошла Маргерит.
391
— Ну и ветер! Еще раз доброе утро, милый.
Она мимоходом чмокнула Бернхарда в щеку, бесстрастно, как
и подобает жене.
—- Пойду поглажу твою блузку, — сказала Саския.
Было бы нелепо думать, что комиссар ван дер Валк еще не
привык к своему новому окружению и к новой жизни. Он на¬
ходился здесь уже пол года и если б не привык... Иногда ему
казалось, что он сильно изменился. Пожалуй, в некотором от¬
ношении он и правда стал другим человеком. Шесть месяцев
на костылях — и пищи для размышлений достаточно, и време¬
ни. И все-таки в свои сорок четыре года он чувствовал себя эта¬
кой старой черепахой и при всем желании не мог быстро
свыкнуться с новым панцирем.
Хорошенькая жизнь, несмотря ни на что. Поначалу ван дер
Валк посмеивался над своей судьбой. В самом деле, схлопотать
пулю, чтобы получить повышение по службе — то самое зва¬
ние, которое любой полицейский его способностей получает
еще в сорок. Долговременная инвалидность... Может, таким
образом судьбе угодно сделать его респектабельным? Впрочем,
он был доволен и сознавал это. В сравнении с прежней беспо¬
койной службой нынешняя работа была вроде синекуры.
Однако ван дер Валк не был вовсе отстранен от дел. Он был
в чине комиссара, руководил бригадой уголовного розыска,
нес ответственность за город с почти пятидесятитысячным
населением и за прилегающую сельскую местность в радиусе
двадцати пяти километров. Да и город был подходящий, со
множеством зданий XVI и XVII веков, слишком достойный,
чтобы считаться просто живописным. Исторический центр,
живым сердцем которого уже более четырехсот лет являлся
университет, был счастливо освобожден от автомобилей кана¬
лами и горбатыми мостиками, а индустрия — чистая, не
распространяющая зловония и шума — сосредоточена на
почтительном расстоянии. Полиграфия, легкая промышлен¬
ность, производство красок — прилично ведущие себя от¬
расли!
Три месяца в госпитале, с почти парализованными ногами.
Три месяца восстановительной физкультуры. Шесть месяцев
отпуска по болезни — в целом они вылечили его. Но за этот год
Амстердам «проехал мимо» него. Ван дёр Валк как бы «отклю-
392
чился» от пульса событий, не употреблял нового жаргона, не
понимал его новых словечек. Казалось бы, мелочь, но для него
это было более существенно и показательно, чем медицинское
заключение, что он по состоянию здоровья не соответствует и
никогда уже не будет соответствовать стандартам амстердамской
полиции. Как же, очень он всегда заботился о том, что записа¬
но в его досье!
Но в отношении провинциальной Голландии власти оказа¬
лись более сговорчивы и, видимо из сочувствия (ван дер Валк
теперь вынужден был постоянно ходить с тростью), закрыли
глаза на замечания морального плана, занесенные — как-он сам
считал, по недоразумению — в его личное дело. Ван дер Валк
был произведен в комиссары, командовал бригадой, имел
определенные привилегии, что отнюдь не так уж и мало!
В Амстердаме простой офицер полиции не мог получить
дом — целый дом — в центре города. А у него был хороший дом
в старинном стиле: высокий, узкий, со ступенчатым фронтоном,
с маленьким садом. Арлетта была в восторге. Благодаря же своей
комиссарской должности ван дер Валк оказался в верхах общес¬
тва на уровне, скажем, профессора университета. Его имя, слу¬
чалось, попадало в местную газету за пожертвование двадцати
пяти гульденов на благотворительное дело — таких дел было
великое множество, и горе ему, если он не пожертвует всем.
Кроме того, его эксцентричность относили здесь за счет ра¬
нений, полученных им за годы службы в Амстердаме. Когда ван
дер Валк принимал у себя важных муниципальных чиновников,
они, возможно, корчили в душе гримасы по поводу еды и кар¬
тин на стенах, но тоже учитывали все обстоятельства. Комис¬
сар опирался на свой статус и на мнение, что к сорока пяти его
характер может слегка смягчиться, и он выжил...
Ван дер Валк больше не суетился, не сновал туда-сюда, а
сидел за письменным столом, как министр. Придя к этому, он
более не подшучивал над членами городского совета, не грубил
адвокатам и докторам, не пел песен. Неторопливое, драматиче¬
ское прихрамывание вкупе с отлично отполированной, отделан¬
ной серебром тростью оказывало ему неоценимую услугу, и ван
дер Валк находил, что.это неплохая шутка... Никто не забывал,
что он был ранен, — трость была наиболее полезным приобре¬
тением, и он отказался ‘расстаться с ней, хотя вполне мог без
нее обходиться, если не был утомлен. Для мужчины, у которо¬
393
го один сын на первом курсе университета, а второй заканчи¬
вает лицей, это куда лучше принудительной отставки.
Новое положение проявлялось порой в самых коварных
ипостасях. Его офис был совсем рядом, в пяти минутах ходьбы.
Комиссар проходил этот путь четырежды в день, но не в твидо¬
вых куртках и бесформенных брюках, как в Амстердаме, а в
отличного покроя деревенском (почти жокейском) костюме из
английской шерсти с мелким черно-белым узором. С тростью
и в шляпе (Арлетта, хихикая, настояла, чтобы он непременно
носил шляпу) ван дер Валк смахивал на кавалерийского полков¬
ника, выздоравливающего, вероятно, после падения с лошади во
время игры в поло. И если он ненавидел лошадей, то Арлетта,
напротив, всегда их любила. Ей уже стукнуло сорок, и для под¬
держания формы она два-три раза в неделю надевала бриджи и
сапоги, брала небольшой хлыст и отправлялась на своем ма¬
леньком «ситроене» (называемом в Голландии «гадким утен¬
ком») брать уроки верховой езды в престижном манеже близ
Лисса. Арлетта стала довольно-таки хорошей наездницей, с от¬
личной посадкой и сильными руками. Франсис, вспыльчивый
владелец школы верховой езды, игравший роль кавалерийского
полковника много лучше, чем ван дер Валк, тоже одобритель¬
но отзывался об Арлетте и вряд ли когда-либо кричал ей: «Под¬
тяни живот, корова.ты эдакая!»
Франсис выглядел как генерал Вейганд, сознание этого до¬
ставляло ему удовольствие, он даже подыгрывал немного. Его
сапоги были безупречны, а бриджи поношены; он комбиниро¬
вал потрепанные френчи от «Харриса» с кашне и пуловерами
от «Ланвена»; его монокль и золотой портсигар, его резкий не¬
внятный голос и ужасные ругательства являлись существенны¬
ми атрибутами его мастерства, которое имело большой успех и
известность во всей жокейской Европе.
— Вашим задом, дорогая графиня, можно одарить даже ло¬
мовую лошадь! — кричал он при всех своей самой богатой и
снобствующей клиентке, и ей это нравилось...
Франсис, бывало, прикуривал новую египетскую сигарету,
раздраженно щелкнув старой тяжелой алюминиевой зажигал¬
кой, яростно ударял хлыстом по сапогам и, напуская на себя
жуткую свирепость, что было просто восхитительно, повторял:
«Сука, сука, сука!» Его неизменно меткие шутки ходили по всей
Голландии, например, его замечание (в присутствии по край¬
394
ней. мере десятка богатых дам) по поводу внешности элегантно¬
го военного атташе арабской страны: «Дать, разве, этому про¬
клятому восточнику несколько кобыл — они бы поухаживали за
ним». Такого рода замечания в других кругах голландского об¬
щества очень быстро загубили бы любую репутацию, в среде ло¬
шадников их терпели и втайне слушали с удовольствием. Слава
Франсиса как отъявленного бунтаря, человека, борющегося с
предрассудками, шла, вероятно, от странного бюргерского пред¬
ставления, будто в самом понятии «манеж» есть нечто фриволь-,
ное и вульгарное и там вполне позволительны такие вещи,-
которые в ином месте'вызвали бы только удивление и .ледяной
, покашливание...
Что касается Арлетты, то и Франсис, й лошадь, и вечные
жокейские разговоры доставляли ей такое же удовольствие, как
свежий воздух и физические упражнения, так благотворно ска¬
зывавшиеся на ее талии.
Ван дер Валк, положив трость в серебряной оправе поперек
полированного стола, пытался произвести действие в духе
Франсиса, но ничего не выходило. Все же он выработал нето¬
ропливый спокойный голос и выражение утомленной мудрости
на лице, что производило определенное впечатление на подчи¬
ненных и на его коллегу комиссара — шефа муниципальной
полиции, источник почтительного несварения желудка у адми¬
нистрации города. Ван дер Валк знал, что репутация у него хоть
куда, и, разумеется, догадывался, что уважение, так согреваю¬
щее его душу, сродни тому, каким окружают героя майора, вер¬
нувшегося домой из Сталинграда на костылях и с рыцарским
крестом на груди и вызывающего у девушек дрожь в коленках.
Новая служба была приятной во всех отношениях. Норми¬
рованный рабочий день, никаких дежурств по выходным. Ван
дер Валк мог досрочно оставить работу и отправиться домой
(чем не раз пользовался) — прямой, с непременной тростью в
руке, — приподнимая шляпу перед встречными. Никаких не¬
приятных дел по вечерам, никаких рапортов, которые необхо¬
димо отпечатать, свободен с пятницы до понедельника...
Конечно, он нес ответственность. Если бы наметился рост пре¬
ступности — ха! тогда бы он просидел всю ночь, и с радостью.
Но до сих пор такого не случалось. За исключением попытки
умышленного убийства (двое неотесанных юнцов, отвергнутых
своими подружками, возвращаясь однажды утром с танцев,
395
сбросили их «фольксваген» в канал с помощью большого «шев¬
роле»), когда ему пришлось немного потрудиться. Мелкие пра¬
вонарушения провинциального города: ночные кражи со
взломом, растраты, мошенничества, ограбление кассы кондитер¬
ского магазина подростками, запугивание пожилых женщин
воздушными пистолетами, создание препятствий на железнодо¬
рожных путях (вандализм в общественных парках и выламыва¬
ние мебели на поп-концертах были делом муниципальной
полиции) доставляли много хлопот, но не требовали ночных
бдений.
Вот почему известие о том, что Бернхард Фишер, владелец
постоялого двора «Белый конь» в Вермонде, внезапно скончал¬
ся при невыясненных обстоятельствах, ван дер Валк поначалу
воспринял с удовлетворением, а затем — с раздражением. Слу¬
чилось, наконец, нечто такое, что задаст ему головную боль на
весь уик-энд, не говоря уже о том, что не придется поиграть в
гольф, в эту нелепую игру, которой он занимался для поддер¬
жания формы.
Суббота. День для ритуала, которым ван дер Валк наслаждался
и. которого с нетерпением ждал: английский дневной чай. С тех
пор как Арлетта буквально помешалась на свежем воздухе и вер¬
ховой езде, она, казалось, и есть стала больше прежнего, но поче¬
му-то не полнела, к зависти ван дер Валка. Он не был на диете, но
поневоле ограничивал себя в еде, проявлял осмотрительность в
напитках и старался не курить до пяти вечера, а позже — только
сигары. Выходные, не говоря уже о местных удовольствиях типа
гольфа и садоводства, доставляли наслаждение незаконными рис¬
кованными сигаретами. Это тоже был ритуал жителя провинции
и пароль, действующий, пока он отмывал руки от земли и ком¬
поста.
И отчего это прислуга всегда ест огуречные бутерброды?
Промасленные тосты и вишневый пирог в дополнение к
большой кастрюле жаркого. Сласти, притворно добродетельные
леденцы. Арлетта разлила чай в копенгагенский фарфор —
ее поощрительный подарок. Дарлингтонский чай, очень терп¬
кий, без лимона (китайский чай с лимоном в высокой немец¬
кой пивной кружке машинистка подавала ему в офисе в
половине одиннадцатого утра, когда все еще поглощали кофе
с молоком).
396
— Как успехи? Много шишек?
— Брали с Жанин препятствия. Я показала лучшее время. Эта
ее лошадь стоит целое состояние, но не оправдывает его.
В прошедшие месяцы ван дер Валк немного слышал о Жа¬
нин, с которой подружилась Арлетта. Судя по всему, нелепая'
женщина. На самом деле ее звали Янни. Она приехала с юга, и
выговор у нее был тамошний, но здесь она заговорила по-фран¬
цузски с жутким бельгийским акцентом, чем нелепо гордилась,
и имя Жанин шло отсюда. Винить ее, правда, было не в чем.
Ее муж, Роб, был самым замечательным чемпионом по вело¬
спорту, которого за последние более чем двадцать лет дала Гол¬
ландия. Чемпион мира в шоссейных гонках, превосходный
гонщик зимних шестидневок, бог однодневной классики, он
стал богатым человеком. Закончив свою карьеру к тридцати
шести годам, Роб приобрел отель на побережье, и дела его шли
превосходно. Жанин, как рассказывала Арлетта, имела не толь¬
ко баснословно дорогую лошадь и два норковых манто, но и
первоклассный двухместный «БМВ» ценой в две тысячи. Она
была вульгарная, шумная, и снобы школы верховой езды отно¬
сились к ней с пренебрежением — ведь ее муж сколотил состо¬
яние на велосипедных гонках. Вандер Валк соглашался, что это
настолько, же трогательно, насколько забавно. Девушка и сама
по себе, видимо, была забавна, и Арлетта любила Жанин, без¬
злобно посмеиваясь над ее французским.
— Есть какие-нибудь новости? — не интересуясь особо Жа¬
нин и ее лошадью, спросил ван дер Валк.
— Да, вероятно, следует сказать, что есть. Возможно, для тебя
это и не новость, но это уже меня не касается.
- Своеобразное замечание.
— Выкладывай-ка все как есть.
— Ты ведь слышал о Толстяке Бернхарде с постоялого двора
«Белый конь»?
— Да.
— Он умер.
— Вот как? Нет, я ничего не знал.
— Он был слишком толст, и, кажется, доктор полушутя посо¬
ветовал ему заняться верховой ездой. Все смеялись, но Бернхард
воспринял это серьезно. Франсис раз двадцать бился в припадке:
«Я не держу здесь рогатый скот для грузных немцев!» — ну, ты
знаешь, незачем повторять. Жена Бернхарда, Маргерит, была в
397
ярости, так как чувствовала себя униженной и вовсе не хотела
стать из-за него посмешищем.
— Но что же произошло?
— Никто толком не знает. Бернхард был в поле, слез с ло¬
шади взглянуть на что-то и каким-то образом взбудоражил ее.
Полагают, что он нагнулся, а лошадь лягнула его в висок.
— Думаю, для потерявшего голову новичка в этом нет ниче¬
го необычного.
— Не знаю. Похоже, все удовлетворены подобным объясне¬
нием, но я слышала, доктор сомневается. Знаю, я повторяю слу¬
хи, но ты ведь сам попросил.
Ван дер Валка настолько захватил рассказ Арлетты, что он
даже не заметил, как она уплела все тосты. С легким чувством
. стыда он осознал, что, пожалуй, хотел, чтобы кто-нибудь имел
сомнения насчет этой внезапной смерти. Он потянулся к теле¬
фону и набрал номер полиции.
— Комиссар ван дер Валк. Кто на коммутаторе? А, это ты,
де Нйс? Что-нибудь слышал о смерти в Вермонде — о челове¬
ке, убитом лошадью? Нет? Ладно, свяжись с казармой жандар¬
мерии в Вермонде и соедини меня с ними. Да, я остаюсь на
проводе... Еще чаю, пожалуйста... Вермонд? Комиссар уголов¬
ной полиции. Что там случилось с Бернхардом Фишером?..
Вовсе нет, вовсе нет, почитайте-ка свой устав... Мне нет дела,
что сегодня суббота, — хватит ковырять пальцем в заднице...
Я это очень хорошо вижу... А теперь позвоните доктору и по¬
просите его не отказать в любезности связаться со мной по это¬
му номеру. Все.
— Бестолковы?
— Не более, чем обычно. Доктор намекнул, что считает про¬
исшедшее странным, но не хотел бы рисковать своей репута¬
цией прежде, чем проведет полное исследование. Поэтому они
только выполнили обычные замеры, сделали фотографии и про¬
чее, но никаких действий не предпринимали — говорят, боя¬
лись получить нагоняй за то, что побеспокоили меня до
поступления медицинского заключения. Обычная нерешитель¬
ность.
Телефон снова отрывисто зазвонил.
— Ван дер Валк... Да... Вполне... Вполне... Да... Отлично... Да,
я хотел бы приехать... Премного благодарен... Я позднее пого¬
ворю с вами, если можно.
398
Комиссар хлопнул по телефонным рычажкам и снова набрал
номер полиции.
— Де Нис, я хочу, чтобы через десять минут возле моего дома
стояла машина с шофером... Ты просто молодчина!
— Ты едешь туда? Прямо сейчас? — встревоженно спросила
Арлетта.
— А ты думала, покой уик-эндов никогда не будет нарушен?
— Не думаешь же ты, в самом деле, что там и впрямь что-то
нечисто? Не оттого ли ты возбужден, что чувствуешь угрызения
совести, ведя ленивую, спокойную жизнь?
— Пожалуй, что-то вроде этого, — согласился он, посмеиваясь
над собой и над женской мудростью. — Беспокойный человек
страдает от недостатка деятельности. Чувствует необходимость
быть деловым, педантичным, получать похвалы. Если задержусь,
оставь мне ужин.
— Как в прежние времена, — безропотно согласилась Арлетта.
Ван дер Валк ехал в «фольксвагене» и осматривал окрестнос¬
ти, примечая, насколько развернулись листья и выросли стебли
тюльпанов, и изучая строение облаков. Сколько раз уже мчался
он так в полицейских «фольксвагенах» — навстречу новым и но¬
вым делам — по узким сельским дорогам, окаймленным деревь¬
ями, вдоль глубоких дренажных траншей, иногда перекрытых
шаткими мостками, ведущими к беспорядочно разбросанным по
ту сторону фермерским домам.
Ван дер Валк никогда не думал о том, что ждет его по при¬
бытии на место, а сосредоточивался на дороге — это просто не¬
обходимо, ведь дренажные траншеи так и ждут... Не то чтобы
голландский водитель был беззаботен или недисциплинирован,
скорее, место водителя — единственное, где голландец преодо¬
левает свой трепет перед правительством и ведет себя дьяволь¬
ски вызывающе, показывая, какой он, в сущности, бравый и
лихой парень.
До чего же я самонадеян, думал ван дер Валк, расслабляя
оцепеневшее бедро и кладя трость параллельно ноге, которую
он вытянул насколько это было возможно (не слишком да¬
леко в таких маленьких машинах, но все же). Психолог-ди¬
летант. Молчаливо постигающий человеческие сердца. О Гос¬
поди, каков шут. Но как многому он научился за этот
последний год.
399
Ван дер Валк осознал, что не такой уж он хороший полицей¬
ский, каким привык себя считать, теша свое тщеславие. Ван дер
Валк считал себя умным, а, по сути, был просто оригиналом.
Выглядеть умно его побуждало разочарование, ожидающее все
сколько-нибудь самобытное в нашем столетии, в нашем поко¬
лении вежливой посредственности, где все организовано —
Голландия! — и никому не дозволено импровизировать. Обще¬
принятые критерии мышления и поведения ван дер Валк считал
постыдными, но все протесты против насилия над личностью
разбивались о стену непонимания. Интуиция подсказывала,
что он ошибался насчет своего большого таланта... У него не
было большого таланта — был лишь маленький. А этого не¬
достаточно.
Ван дер Валк вдруг сообразил, что думает о своем последнем
амстердамском деле. Женщина, двадцать три года благополучно
состоявшая в браке со спокойным работящим парнем; брак их
казался образцом стабильности. Жизнь они вели тихую и даже
достойную подражания, имели двух замечательных детей-подрос¬
тков, с которыми у них не было сложностей. Муж — хороший
семьянин — раз в неделю играл с друзьями в карты, посещал клуб
и ходил с женой в кино. Что же произошло? Он, поразмыслив (без
спешки), решил, что слишком мало получает в фирме, где прора¬
ботал семнадцать лет, и надумал переехать в Германию, где нашел
дом, работу получше и жалованье вдвое выше. Это ведь не причи¬
на, верно, чтобы жена купила достаточно большой и острый ку¬
хонный нож (закон определяет это как преднамеренность) и с его
помощью задержала мужа — да как! — а потом спокойно и рассу¬
дительно отправилась в полицию и призналась в содеянном?
Убийство; ван дер Валка вызвали в участок. Он нашел ее без
каких-либо признаков истерики, спокойно пьющей чай в поли¬
цейской комнате ожидания (металлическая мебель, обитая губ¬
чатой резиной и покрытая серым пластиком; круглые
плексигласовые столы, заботливо снабженные пепельницами;
четыре вьющихся растения на стене и герань в белом горшке на
столе). Ван дер Валк присел, чтобы прочитать рапорт, состав¬
ленный на основании ее вполне связного рассказа.
— Что заставило вас так поступить? — спокойно спросил он.
— Не знаю, — ответила она, опуская чашку.
Большего они не добились. Не то чтобы здесь не было отве¬
та: их было слишком много. Как заметил недавно видный
400
социолог: «Всё на любой странице «Нью-Йорк тайме» г- социо¬
логия».; Ха! Мир был так переполнен дутой «наукой поведе¬
ния», что всякая всячина была важна, ничто не имело большего
значения. Служащие юстиции, сочетающие в Голландии функ¬
ции следователя и обвинителя в суде, в наше время по малей¬
шему поводу посылают за тремя-четырьмя психиатрами, но и
они добились не больше, чем ван дер Валк. Безобидная, не
энергичная, не возбужденная женщина убила мужа ножом.
И ведь она все обдумала, вплоть до того, чтобы пойти и купить
нож более смертоносный, нежели тот маленький, которым чис¬
тила картошку.
Полицейским с трудом удалось наскрести несколько стра¬
ниц дела, по сути, чепухи, замаскированной профессиональ¬
ным языком. Ван дёр Валк понимал, что это чепуха.
Голландские суды присяжных обычно доброжелательны. Шесть
месяцев спустя, когда дело передали в суд, председатель его
немало потрудился. Он был спокоен и добр. К тому времени
дело слишком распухло, а бедная женщина впала в полную
апатию. Присяжные не смогли закрыть глаза на преднамерен¬
ность содеянного, и она получила три года «перевоспитания»,
а что за всем этим стояло, видимо, никто никогда не узнает.
С тех пор ван дер Валк говорил себе, что он шут. Пора вый¬
ти в отставку и заняться частной практикой знахаря. «Невро¬
социолог» — надпись на полированной медной дощечке на
двери.
«Фольксваген», подпрыгнув, остановился в маленькой дере¬
веньке, и ван дер Валк неуклюже выбрался из него со своей
тростью. Невросоциолог, вероятно, станет сейчас диагностом.
Водитель с радостью отправился пить кофе с местными поли¬
цейскими, а комиссар — на поиски доктора.
Доктор Мартенс — он радушно встретил комиссара —
казался человеком благоразумным и компетентным. О вра¬
чах так часто нельзя сказать ни того ни другого, что это
была приятная неожиданность. Молодой, круглое лицо, се¬
рые фланелевые брюки, военно-морская синяя блуза. Белые
руки, как у всех врачей, — из-за слишком частого мытья в
жесткой воде. Он курил дешевые, «за медяк», сигареты, нима¬
ло не заботясь о своих легких, и рукопожатие у него было
крепкое.
401
— Пройдемте в «камеру пыток». Надеюсь, вы не сердитесь —
я навел шороху, откровенно высказав свои сомнения, но, — с
решимостью во взгляде повторил он, — они у меня действитель¬
но есть. Я не заметил на месте происшествия ничего особенно¬
го, — меня позвали, и я, конечно, пошел. В приемной было
полно народу, все были крайне возмущены и ворчали, хотя это
не лучшая форма демонстрации недовольства. Все, что я мог
сделать, — это официально засвидетельствовать смерть Фише¬
ра и привезти его сюда.
Доктор Мартенс говорил слишком много и явно оправдывал¬
ся, но ван дер Валк по-прежнему молчал.
— Меня насторожило то, что рана головы не совсем такая,
как можно было бы ожидать. Не буду вдаваться в технические
подробности, но форма у нее должна быть другая. Кстати, я
вовсе не хотел выглядеть дураком и позвонил здешнему ветери¬
нару, который лечит лошадей, когда у них кашель или что-ни¬
будь в этом роде. Справился у него насчет характеристик ударов
и так далее. Он согласился со мной, после чего я сообщил мест¬
ной полиции, что не готов подписать свидетельство о смерти
без оговорок и что пусть лучше Фишера заберут в город, так как
у нас здесь, естественно, нет морга. Не знаю, означает ли это
автоматически необходимость официального вскрытия, — у меня
нет такого опыта, — буду рад узнать ваши соображения на сей
счет и потому очень рад, что вы приехали.
— Я могу устроить все необходимое, но объясните мне в
общих чертах, без технических подробностей, суть ваших со¬
мнений.
— Конечно. Это удар. В принципе, ничего невероятного тут
нет. Первая мысль была — внезапный приступ головокружения.
Бернхард — человек весьма корпулентный, отсюда — вероят¬
ность высокого кровяного давления и так далее. Могло быть и
так, хотя у меня, как я уже говорил, есть сомнения. С другой
стороны, он вполне мог наклониться за крупом лошади и тем
самым каким-то образом разозлить ее. Я бы, пожалуй, принял
эту версию, если бы мне сказали, что именно так все и про¬
изошло. Но копыто лошади бьет вверх, гм, или в горизонталь¬
ном направлении, на уровне колена... Петти, ветеринар, «мой
уважаемый коллега», — Мартенс обаятельно улыбнулся, —
объяснит все много лучше, чем я. Судя по следу на голове
у Бернхарда, удар был направлен скорее вниз’... Может, я.
402
по-вашему, и дурак, но я пошел к кузнецу, взял у него подкову
и некоторое время от нечего делать ударял ею под разными
углами по большой доске из мягкого дерева... Идемте, я вам по¬
кажу ее, она в гараже, — если вы не возражаете.
— Я нисколько не возражаю.
— А что у вас с ногой?
— Винтовочная пуля. Вошла здесь, а вышла здесь.
— О, война?
— Нет — женщина. Возможно, сумасшедшая, теперь уж не'
выяснишь — она застрелилась; вероятно, думала, что убила
меня. -
— Интересно. Немало пришлось потрудиться, чтобьГпоста-
вить вас на ноги, верно?
— И времени потребовалось тоже немало..
— Я в моей практике такого не видел, — сокрушенно при¬
знался Мартенс.
— Рад помочь восполнить этот пробел в любое время.
Оба рассмеялись.
— Стало быть, вы получили отпечатки лошадиного копыта.
— Да, вот смотрите.
— Так-так.
— Вы, наверно, считаете меня восторженным новичком?
— Я только хочу, чтобы мы выяснили как можно больше.
— Устанавливаем в тиски, вот таким образом и получаем след,
аналогичный тому — Петти подтверждает мои выводы, — ко¬
торый может оставить копыто лошади, лягнувшей наклонивше¬
гося, присевшего или даже стоявшего на коленях человека. Вот
такой* —. если человек находился близко, такой — если подаль¬
ше. Назовем это диапазоном удара.
Ван дер Валк пока не определил точно своего отношения к
хитрому эксперименту доктора.
— А этот рисунок показывает, как на самом деле выглядел
ушиб. Видите, Бернхард должен был бы лежать на боку или даже
стоять вверх ногами. Копыто, как утверждает Петти, движется в
плоскости примерно так... Я стал делать различные предположе¬
ния: возможно, он упал, но запутался в стременах, и лошадь во¬
локла его, или там была вторая лошадь, но Франсис отнесся ко
всему этому с насмешкой. В конце концов, он — эксперт, был ка¬
валерийским офицером и все такое. Естественно, Франсис обес¬
покоен тем, что это случилось в его владениях.
403
— Вы сказали ему о своих сомнениях, да?
Мартенс сконфузился.
— Он подробно расспрашивал меня — я понял, что он опа¬
сается возбуждения судебного дела за халатность или что-то в
этом роде. А так как мои сомнения, подтвердись они, сняли бы
с Франсиса всякую ответственность, я действительно счел, что
он имеет право знать о них...
Все верно. Интересно, подумал ван дер Вал к, каков этот
Франсис.
— Слухи распространяются быстро, сами знаете. Но только
ли ветеринару вы дали понять, что у вас на уме? Кузнец...
Франсис...
— Они вряд ли догадались. Я ведь только сказал, что сомне¬
ваюсь, и все.
— Он болтун, этот Франсис?
Мартенс взглйнул на комиссара так, будто его изумил столь
наивный вопрос в устах полицейского.
— Да нет> пожалуй. Другое дело — кузнец. Правда, он из
тех, кто любит рассказывать всем о собственных горестях, про¬
сто чтобы облегчить душу. Но тут, в деревне, как-то забыва¬
ешь об осмотрительности. Я допустил серьезную ошибку, я
понимаю.
— Естественно, ваши сомнения вынуждают меня дать делу
ход. Возможно сами того не желая, вы запустили механизм по¬
лицейского расследования. Вы не сожалеете об этом? Не хоти¬
те взять свои сомнения обратно?
— Очень жаль, но сомнения у меня есть, — сказал Мар¬
тенс.
— Прекрасно. Я вовсе не укоряю вас. Просто моя жена слы¬
шала часть этих слухов, я позвонил вам, вы пригласили меня к
себе, и то, что вы показали, произвело на меня достаточно силь¬
ное впечатление. Мы проведем расследование.
— И если выяснится, что смерть была совершенно естествен¬
ной, я потеряю свою практику.
— Этот аспект очень вас беспокоит?
— Нет, — твердо произнес Мартенс.
— Всегда есть профессиональный риск. И для меня тоже.
А теперь объясните поточнее, где находится эта школа верхо¬
вой езды. Моя жена бывает там, но я никогда не ездил с
. ней.
. 404
Прямо вверх по дороге. В десяти минутах ходьбы.
— А ресторан?
— Для этого потребуется машина. Пять минут езды в направ¬
лении Лисса.
Ван дер Валк решил прогуляться — хорошая тренировка.
Сначала он заглянул в крохотное помещение полицейского
участка, ознакомился с результатами замеров и фотографиями,
никому не дал нагоняя и оставил водителя.там, где он был, —
его это вполне устраивало. Затем медленно, опираясь на трость,
стал подниматься по дороге.
Школа верховой езды размещалась в большом фермерском
доме с шиферной крышей — большая редкость, придающая ему
респектабельный вид; возможно, он был построен как загород¬
ный дом в начале девятнадцатого столетия. Здание окружали
деревья — лишь с фасада оставалась полукруглая площадка для
стоянки автомобилей, — и выглядело оно по-сельски уютно;
службы — конюшни, скаковые круги, тренировочные корты —
располагались позади й были скрыты за деревьями. Дальше тя¬
нулись луга, на которых кое-где мелькали ярко раскрашенные
деревянные барьеры для тренировки лошадей.
Парадная дверь была открыта, ван дер Валк вошел во вторую,
стеклянную, дверь и очутился в большом холле с множеством
витрин, где за стеклом красовались медали, кубки и трофеи из
'потускневшего серебра, и больших претенциозных фотогра¬
фий — чистое' блестящее брюхо лошади над высоченным
барьером (снимки намеренно сделаны с очень низкой точки).
Здесь пили кофе и болтали пять-шесть человек. При появлении
комиссара разговор смолк и все взгляды устремились на него,
но только на один, не выходящий за рамки приличий миг.
Любопытство, пошлое, но завуалированное. Арлетта говорила
ему, что здесь признак хорошего тона — внешняя небрежность,
как у Франсиса. Но все это было доведено до крайности: неко¬
торые сапоги нуждались в хорошей чистке, а одна-две куртки
были просто до отвращения грязными (сам ван дер Валк был
человек чистоплотный, и ему, как старой горничной, страшно
захотелось взять в руки платяную щетку).
Комиссар сделал несколько шагов по полу, выложенному
паркетом, вернее, блоками из твердой древесины, каждый пло¬
405
щадью в сорок квадратных сантиметров. (Да, это говорило о
загородном доме больше, нежели фасад.) Пол был недавно вы¬
мыт. но уже затоптан, сплошь в царапинах от шпор лихих всад¬
ников. В конце холла было нечто вроде маленького бара; за
стойкой, заваленной грязными кофейными чашками, стояла
девушка, лет восемнадцати, в бриджах и свитере, и вопроситель¬
но смотрела на комиссара. Новичок в бизнесе, догадался ван дер
Валк, учится быть «à piqueur»1, — он нахватался обрывков жар¬
гона у. Арлеттьь которая была в восторге от исковерканного
французского кавалерийской школы.
— Добрый день! Я хотел бы узнать, где можно найти госпо¬
дина ла Туша.
— По поводу уроков верховой езды, да? Вероятно, мы смо¬
жем вас "устроить. Вы занимались этим прежде?
Комиссар усмехнулся: да, прошли те времена, когда он вру¬
чал маленькие визитные карточки с загнутыми уголками. Пол¬
тора года назад он, наверно, ответил бы: «О да, немного».
Теперь же просто сунул трость под мышку.
— Мое имя ван дер Валк. Будьте любезны, сообщите ему.
— Боюсь, господин ла Туш занят, — дерзко начала было де¬
вушка, но вмешалась одна из женщин — худощавое, смуглое
создание в забрызганных сапогах и с тремя бриллиантовыми
кольцами, — лениво облокотившаяся о стойку бара.
— Не будь дурой, Эльза, — это комиссар полиции из города.
— Я же не знала! — воскликнула девушка и проворно — о
да, в бриджах для верховой езды можно делать резкие движе¬
ния — бросилась йсполнять просьбу. Она вышла в стеклянную
дверь за стойкой, разминувшись на пороге с двумя невысокими
девушками в джинсах, с каштановыми волосами, стянутыми на
затылке эластичной лентой’.
— А вот и вы, милые, — сказала худощавая женщина. Хо¬
роший денек?
— О да, Вилли разрешил мне взять Мермана — он изо всех
сил рвал поводья, но конь потрясающий. У Бэмби кашель, се¬
годня на ней не поездишь.
— А Джейн упала на ровном месте, — презрительно глядя на
младшую сестру, сообщила девушка постарше.
Ван дер Валк переложил трость под другую руку и улыбнулся.
1 Здесь: задиристой (Фр-)-
406
— Я тебя знаю, — компанейским тоном, с оттенком двусмыс¬
ленной вульгарности, сказала женщина.
— О, я не маскируюсь, — вежливо отозвался ван дер Валк, — к
тому же в моем визите нет ничего официального.
— Твоя жена занимается здесь верховой ездой, правда? Я ее
знаю. Она вроде француженка?
Тон ее подразумевал, что уважаемая жена полицейского офи¬
цера не вправе быть француженкой.
— Да, француженка, но лошади не знают границ, — с тяже¬
ловесной учтивостью ответил ван дер Валк. Хочешь не хочешь,
а надо быть вежливым...
— Скучноватый у нее генерал, верно?
Женщина вела себя вызывающе, и у ван дер Валка едва не
сорвалось с языка резкое замечание, но, к счастью, в этот миг,
распахнув ногой дверь, появился Франсис. Он прошел вокруг
бара, мимо смуглой женщины, походя шлепнув ее хлыстом по
заду и сказав: «Подтяни-ка это, девушка, подтяни». Он обвел
присутствующую компанию быстрым взглядом, будто лучом
радара, и кивком поздоровался с ван дер Валком.
— Рад познакомиться. Добрый ветер занес вас в наши края.
Пройдемте наверх, дорогой мой: здесь такой бардак. Эльза, убе¬
ри чашки.
Франсис поставил обутую в сапог ногу на стул и искусным
резким толчком придал ему неестественный наклон. Глаза его
остановились на двух невысоких девушках, которые пили кока-
колу и тихонько хихикали.
— Допивайте свое пойло, а рыгать идите в машину, в моем
доме я этого не терплю.
Снисходительная улыбка, мамаши и нарочитый звон кофей¬
ных чашек.
Все «кобылы», как с изумлением заметил ван дер Валк, при
появлении Франсиса пришли в состояние повышенного внима¬
ния и ожидали от шефа «кусочек сахару», но тщетно, так как
он открыл боковую дверь и, поднявшись на ступеньку лестни¬
цы, крикнул: «Марион! Марион!»
Затем Франсис повернулся к ван дер Валку.
— Позвольте, я процожу вас,— сказал он (формальная веж¬
ливость по отношению к мужчинам, а при случае, наверно, и к
женщинам). — Черт бы побрал этот проклятый молитвенный
коврик! — пнув ногой ковер, криво лежавший на лестничной
407
площадке, воскликнул Франсис. Затем резким толчком открыл
дверь и щелкнул кнутом по ладони, пропуская гостя вперед. —
Марион, у нас гость — как там насчет виски?
— Увы, это не для меня! Я как британец в колонии — до за¬
хода солнца только лимонный сок.
— Ну ладно. Жалко. Мне не дозволяется ни того ни другого,
а это был бы хороший предлог сжульничать. Где же эта прокля¬
тая женщина? Садитесь.
Красивая софа с обивкой цвета винного осадка. Гостиная
была просторная^ в форме буквы «Г», с огромным камином,
полным дров. Два больших портрета: Франсис и, предположи¬
тельно, его жена. Писаны маслом, рукою мастера, крупными
мазками, в которых чувствовались индивидуальность и порыв.
Над каминной доской висела картина, изображающая трех ве¬
ликолепных лошадей на лугу, красивых и пылких, как вальки¬
рии1, на фоне оперных облаков. Она пленила ван дер Валка,
хотя он в живописи не разбирался. Ла Туш заметил его взгляд
и одобрительно кивнул.
— Восхитительно. Вы знаете, мало ктр из художников уме¬
ет писать лошадей. Эти — работа Дикки, как и портреты, па¬
рень хотел доставить удовольствие Марион, — снисходительно
уточнил он. — А, вот и она, наконец.
Худая высокая женщина, слишком худая и, стало быть,
слишком высокая, вошла через дверь в дальнем конце комна¬
ты. У нее было загорелое, умело подкрашенное лицо, — загар
лишь наполовину подлинный, наметанным взглядом определил
ван дер Вал к, — темно-русые со светлыми прядями волосы,
губы тронуты помадой цвета фуксии, гармонирующей с ее кос¬
тюмом, подобранным с большим вкусом: ворсистый мохер в
крупную рельефную клетку цвета фуксии, кубинского табака и
не-вполне-белого, из украшений — бриллиантовые серьги, нит¬
ка жемчуга вокруг уже не юной, с морщинами шеи. Женщина
улыбалась.
— Господин ван дер Валк,'моя дорогая, наш Шерлок Холмс.
Комиссару показалось, что для нее это не было новостью. Он
поклонился, поцеловал протянутую руку и был рад, что посту¬
пил так: печальная, сердечная улыбка Марион свидетельствова¬
1 В скандинавской мифологии воинственные,девы, решающие по воле бога
Одина исход сражений.
408
ла, что ей это было приятно. Франсис понесся галопом, точно
гонец, несущий добрые вести:
— И, разумеется, муж нашей Арлетты. Очаровательная женщи¬
на ваша жена, очаровательная! Дай-ка нам выпить, дорогая, —
тоник или что-нибудь в этом роде. Я должен принять таблетку, ну
а вы... вы не пьете ничего, кроме томатного сока или... ах да —
лимонного сока, вы же говорили... Кения, Сингапур или еще ка¬
кое проклятое место. Немного поло1, мой дорогой, приличные
лошади только здесь да еще на ипподроме.— Рука Франсиса лов¬
ко взмахнула воображаемой клюшкой.
Марион все еще пристально смотрела на ван дер Валка. .
— Очень рада! — Голос, как и улыбка, подобен сливкам с
острова Джерси2 — слишком нежный, чтобы сочетаться с от¬
рывистым военным артогнем по другую сторону камина. — Ус¬
траивайтесь поудобнее.
Она направилась к изящному серебряному подносу для на¬
питков — все аксессуары комнаты напоминали о приемной гу¬
сарского полка. Мебель, правда, была в женском духе —
секретер в стиле Людовика XV между окнами, но огромные се¬
ребряные пепельницы, серебряная сигаретница, кожаная бок¬
серская перчатка в серебряной оправе, превращенная в
настольную лампу, уравновешивали влияние полов. »
Теперь, когда жена была рядом, Франсис живо бросился в
атаку:
— Так что вы говорите — вы обеспокоены этой смертью? Не
дружеский визит, как я понимаю. Ничего нельзя сказать вни¬
зу — болтуны!
Ван дер Валку был вручен тяжелый высокий граненый стакан
с весьма привлекательным на вид содержимым — лимонный сок
«Росе» с миллионом'крошечных пузырьков минеральной воды
«Перрье». Франсис получил большой изящный бокал для шам¬
панского, с полой ножкой и кусочком лимона на кромке, и выта¬
щил из кармана брюк пузырек с розовыми таблетками. Напиток
был холодный, очень вкусный — Марион явно была замечатель¬
ной хозяйкой.
— Я не слышал ничего такого, что вызывало бы беспокойст¬
во. Только слухи. Доктор несколько колеблется — молодой еще,
1 Командная конно-спортивная игра с мячом.
3 Один из расположенных в проливе Ла-Манш Нормандских островов, сла¬
вящийся своим молочным скотом.
409
конечно, неопытный в делах такого рода. Я пришел сюда по
обязанности: таково требование протокола — и хотел бы услы¬
шать эту историю из первых уст, от вас. Я не привык пользо¬
ваться обрывками сплетен.
— И правильно делаете, — одобрительно кивнул Франсис. —
С удовольствием. Забудьте о болтовне глупой бабы, этой сучки
внизу, больше денег, чем здравого смысла, — бакалейщики!
Консервированные сардины, не являющиеся таковыми, песок в
сахаре. Каково?!
Подобно многим людям, кричащим о том, как они ненави¬
дят сплетни, Франсис сам был законченным сплетником. Ван
дер Вал к сразу это понял.
— Бернхард? Вы вообще-то знали его? Нет? Эдакая гора,
типичный баварец, обжора, выпивоха, никакого спорта, высо¬
кое давление, физически в ужасающем состоянии, в ужасаю¬
щем, — поведал Франсис, кладя на ладонь розовую таблетку и
с удовольствием запивая ее большим глотком тоника. — Сига¬
рету?
Овальный портсигар — для разнообразия золотой. Ван дер
Валк, дома не отказывающий себе в удовольствии выкурить
«Житан»1, отрицательно покачал головой, дабы не прерывать
излияния Франсиса.
—. Проклятому идиоту взбрело в голову заняться верховой
ездой. Маргерит — это его жена, очаровательная женщина, —
конечно, не удалось разубедить его, и что же? — он настаи¬
вал, чтобы я купил для него лошадь — огромную глыбу ган¬
новерской породы1 2, которая могла бы выдержать его вес.
Бернхард несколько раз приходил сюда и орал как ненормаль¬
ный — стыдоба! Но что я мог сделать, чтобы остановить его?
Охота пуще неволи. Его ресторан очень для нас удобен, неко¬
торые из наших там обедают, мы вообще там часто встречаем¬
ся — лошади в стойлах, всегда вычищены и накормлены.
Маргерит — прекрасная женщина, — черт побери, я просто не
мог отказаться. Но я держал Бернхарда подальше от всех. Кто
станет тратить время на такую тушу? Обучили элементарным
навыкам (как седлать и тому подобное), ну, он и скакал пов¬
1 Марка французских сигарет.
2Ганновсрская лошадь — верхово-упряжная порода. Выведена
в XVIII веке в Германии (Ганновер). Крупные,Массивные, подвижные и ра¬
ботоспособные животные; ценятся в конном спорте.
410
сюду как умел. Конечно, мне бы следовало за ним присматри¬
вать! — Франсис раздраженно стукнул кулаком по кофейному
столику. — Этот лодырь сам полез к лошади, вместо того что-*
бы найти кого-нибудь, кто знает, что надо делать. Тяжелое
цыхание, неуклюжие движения напугали лошадь. Она внезап¬
но взбрыкнула, попала Бернхарду копытом в висок, и он оп¬
рокинулся словно куль с зерном (прости меня, Господи, за
худые слова!).
—-Кто его обнаружил?
— Лошадь вернулась в конюшню с болтающимися поводь¬
ями, и один из конюхов пошел посмотреть, что там случилось.
Разумеется, сразу же сообщил мне. Полдня разбирались. Ба¬
нальный несчастный случай — я сразу смекнул, как это могло
случиться, и понял, что ничего подозрительного здесь нет. По¬
звонил нашему доктору, как бишь его, — довольно молодой,
вполне способный, вполне вежливый. Он потерял голову, за¬
мямлил что-то, и я сказал, что мы вызовем полицию для осмот¬
ра места происшествия и составления протокола. Поначалу я
еще колебался, вызывать полицию или нет, но Марион разум¬
но указала, что доктор опасается брать на себя ответственность.
Полицейские явились, но также не заметили ничего подозри¬
тельного. Провели фотосъемку, сделали все, что положено, и
пришли к выводу, что случившееся — результат оплошности
Бернхарда.
-Ас лошадью ничего не стряслось?
— Совершенно ничего. Но лошадь иной раз спотыкается или
может охрометь на секунду. Новичка это могло ввести в заблуж¬
дение. Лошадь была цела и невредима.
— Может, седло съехало?
— Нет-нет, сбруя была в полном порядке! Фишер спе¬
шился, а не упал. Молодой Мартенс предположил, что ло¬
шадь волокла его, но это невозможно, стремена теперь дру¬
гие.
Ван дер Валк слушал, посмеиваясь про себя. Оказывается, все
случилось лишь затем, чтобы Франсис ла Туш целое утро вы¬
бивался из сил!
— Естественно, я сожалею о случившемся. Мы на день
закрыли школу и пошли на заупокойную службу и все такое,
и, конечно, мне жаль Маргерит, хотя, прямо скажем, потеря
невелика. Бернхард жил за счет давней репутации, а дела пре¬
411
краснейшим образом вела Маргерит, так что она и без него
справится. Замечательная деловая женщина, как и моя милая
жена, ха.
«Милая жена» не произнесла еще ни слова, ничего не выпи¬
ла, лишь скромно сидела, держась в тени, и курила американ¬
скую сигарету с фильтром. «Сотка», автоматически заметил ван
дер Валк.
— Маргерит совсем не горюет по мужу?
Франсис сообразил, что высказался несколько-опрометчиво,
и поспешно начал оправдываться:
— Ну, Бернхард был широкая натура, вы знаете, дружил
со всеми, я вовсе не то имел в виду... — я только хотел
сказать, что моя жена также, я счастлив сообщить, замечатель¬
ная деловая женщина, но если я стану жертвой лошади —
вот будет денек, ха! — у нее не будет иного источника су¬
ществования, кроме средств от продажи имущества и пре¬
восходного имения, которое, я рад сказать, очень дорого
стоит. Лошади — это ведь специфический бизнес. А ресторан —
дело более простое, и Маргерит знает его вдоль и поперек.
Мясник и дружки в деревне, любившие посидеть с Бернхар¬
дом, поболтать и выпить, — вот кто больше всех чувствует ут¬
рату.
— Беспокоиться вам не о чем, — успокоил его ван дер
Валк. — Чудесное у вас здесь местечко — я много слышал о нем
от моей жены. По сути, любопытство и заставило меня восполь¬
зоваться этим поводом и навестить вас.
— Приходите еще. Рады видеть вас в любое время. Очарова¬
тельная женщина ваша жена. А сами-то вы занимались верхо¬
вой ездой?
— Нет, увы, — стукнув тростью, посетовал ван дер Валк.
— Ну, разве это такое уж препятствие? Я знавал французско¬
го полковника, он потерял ногу от колена и все равно был од¬
ним из лучших наездников в стране. Вот если повреждение
поясницы или бедра, тогда другое дело.
Нет, у меня не поясница и не бедро, думал ван дер Валк,
возвращаясь в полицейский участок, к полицейскому «фоль¬
ксвагену» и водителю. Кажется, это из «Двенадцатой ночи»?
«Телец —- это который грудь и сердце?» — «Нет, сударь, это
который ноги и бедра».Что-то вроде того- Он был Джоном Бул-
412
-лем1, но упорно этому противился. А энергия все-таки берет на¬
чало в шейной части позвоночника.
Ван дер Валк зашел в полицейский участок, чтобы еще раз
взглянуть на фотографии, — на влажной от дождя земле десят¬
ки отпечатков ног и копыт. Самому гениальному сыщику не за
что ухватиться.
Домой он вернулся к ужину, который состоял из пиццы
(«Беда с этими голландскими томатами, — задумчиво произнес¬
ла Арлетта, — выглядят замечательно, а вкуса никакого»), сала¬
та из водяного кресса и камамбера с яблоком, и, удобно
устроившись с сигарой, поднял телефонную трубку, чтобы по¬
звонить в больницу.
— Коммутатор? Соедините меня с ночным дежурным... Алло!
Это комиссар, уголовная полиция. Я днем просил сделать
вскрытие, оно произведено? Нет-нет, протокол может подо¬
ждать, я хочу знать, кто его делал. Хаверсма? Он бывает дома
в это время? Соединять не надо. Вы очень любезны, нет, спа¬
сибо.
Ван дер Валк знал операторов на коммутаторе. Знал он и
доктора Хаверсма, причем довольно хорошо; комиссар и шеф
отделения патологии университетской больницы вместе играли
в гольф — правда, они были единственными, кто называл это
гольфом.
— Привет, дружище. Я насчет сегодняшнего дела... Разумеет¬
ся, я не меньше тебя беспокоюсь о протоколе, но с ним можно
повременить... Хотелось бы немного побеседовать на узкопрофес¬
сиональную тему, и не по телефону. Как насчет гольфа завтра?
А сейчас скажи мне только одно: этот доктор из Вермонда гово¬
рит вздор?
— Нет, вовсе не вздор. Вот если бы это были цирковой пони
и акробат, а не уравновешенный и почтенный ганноверец, куп¬
ленный Франсисом ла Тушем, чтобы возить толстяка рестора¬
тора, тогда другое дело.
Ван дер Валк отправился спать, и сон его был безмятежен.
Франсис ла Туш завтракал в постели. Кровать была роскош¬
ная, огромная, с обитой атласом стеганой спинкой и вышиты¬
ми простынями из перкаля. Франсис был окружен заботой, и
* Прозвище типичного англичанина.
413
ему очень льстило, что с ним так носятся. Утро было отведено
для наслаждений, а воскресное — в особенности, потому что
воскресный день он начинал с прочтения английских утренних
газет, а получить их спозаранку стоило больших денег и боль¬
ших хлопот. Сейчас Франсис лежал среди живописного беспо¬
рядка. У его ног стоял огромный поднос с остатками завтрака
а-ля Эдуард VII1 — ему нравились блюда вроде почек с прянос¬
тями, салата из рыбы, риса и яиц, сельдяные молоки, он, веро¬
ятно, не отказался бы и от бараньих отбивных котлет, но их,
увы, в Голландии достать трудновато. Крепкий индийский чай
в больших' вустерских чашках с узором из мелких розочек,
запах копченой селедки и доставленных авиапочтой газет. До¬
бавленный к запаху его египетских сигарет аромат дорогих
духов от «Элизабет Арден», который около часу назад занесла
в комнату Марион „ уже почти выветрился, и, чтобы подчерк¬
нуть чисто мужскую атмосферу, Франсис теперь брился. Элек¬
тробритва назойливо жужжала, и это также было средством
защиты, ведь Марион со вчерашнего вечера молчала. Она си¬
дела на кровати, просматривая театральные рецензии. Франсис
читал не только о лошадях, он любил просмотреть и культур¬
ные новости — этот раздел воскресной газеты довольно успеш¬
но заменял размышления. В конце концов бритву все же
пришлось выключить.
Что-то я неважно себя чувствую.
— По твоему аппетиту этого не скажешь.
— Найди-ка мои таблетки.
Марион покорно прошла по ковру туда, где были кучей сва¬
лены его бриджи, куртка и пуловер: Франсис никогда не изме¬
нял ритуалу бросания одежды на пол, точно так же, как никогда
не забывал отправить рубашку и нижнее белье в корзину в
ванной.
— Мне нездоровится.
— В таком случае надо вызвать Мартенса. Я позвоню?
— Нет, я как-то потерял к нему доверие: очень уж он подвел
нас вчера.
— Опрометчив не Мартенс, а ты.
Франсис отвинтил крышечку аптечного пузырька и раздра¬
женно стукнул по подносу с завтраком.
’Эдуард- VII (1841 — 1910) — английский король с 1901 г. по 1910 г.
414
— Убери эту проклятую штуковину, Марион! Шагу ступить
нельзя — сразу кругом шушуканье.
— Знаю, ты имеешь- в виду, что сплетни сочиняю я. Я не
намерена продолжать этот разговор, но ты поступил опро¬
метчиво, и запомни: если господин ван дер Валк потихоньку
становится здешним завсегдатаем, тебе некого — некого! —
винить, кроме себя самогб, так что, будь любезен, обдумай
все и сделай соответствующие выводы. Комиссар далеко не
глуп.
— Марион, давай не будем... Я плохо спал и чувствую себя
разбитым.
— Вот, прими немного лести. — Она бросила ему литератур¬
ный раздел воскресной газеты с рубрикой «Где что случилось»,
ловко подхватила поднос и вышла, ее шелковое платье шелес¬
тело куда приятнее, чем тюрьма из газетной бумаги, сооруже¬
нием которой был занят Франсис.
Воскресенье — день темных костюмов и белых сорочек, ран¬
ней обедни и проповедей, которых комиссар ван дер Валк не
слушает, обильного завтрака — вареное яйцо и тост, а не про¬
сто кофе с хлебом. В Голландии действует своеобразное табу,
гласящее: «Нельзя продавать свежий хлеб до десяти часов утра»,
с чем Арлетта.теперь и боролась, выпекая свой собственный, но
не по воскресеньям.
После завтрака — большая суета в связи с выходом на пло¬
щадку для гольфа, по нескольким причинам. Утреннее солнце
после полудня часто сменяется дождем, но площадка в эту пору
наверняка пуста, так как большинство любителей гольфа идут
к десятичасовой службе, более солидной и престижной. Еще
гольф возбуждает аппетит к ростбифам Арлетты. Даже в десять
утра нередко бывает очень холодно и ревущий норд-вест задер¬
живает завесу дождя, но сегодня все было нормально, и два¬
дцать минут одиннадцатого комиссар — идеальная мишень для
насмешек — катил в молочного цвета малолитражке к песчаным
дюнам. На нем был черный тренировочный костюм, позеленев¬
ший от старости, непромокаемые брюки цвета хаки и англий¬
ская замшевая ветровка. На голове — зеленый берет. Арлетта
считала, что с виду он точь-в-точь престарелый и обносивший¬
ся наемник из Конго. А доктор Хаверсма вдобавок, как бы на¬
перекор официальности будней, напялил твидовую охотничью
415
шляпу с отогнутыми книзу полями и клетчатые немецкие брю¬
ки гольф, — этакий герцог Аргайлский, устроивший разнос сво¬
ему управляющему по поводу браконьерской ловли красной
рыбы.
У них было семь кособоких бит и по крайней мере семь мя¬
чей, так как ван дер Валк, опытный сыщик, оказался весьма
удачлив в отыскании чужих мячей среди непролазных зарослей.
Оба понятия не имели, кому какой мяч засчитывается, но не
придавали этому значения, поскольку точные правила игры ос¬
тались им неведомы. Подносчика мячей у них не было — кому
в Голландии интересно слушать тарабарщину, на которой изъ¬
яснялись эти важные городские функционеры, — лексикон уче¬
ника начальной школы, слегка сдобренный аристократизмом.
Шутили они тоже на уровне начальной школы, увлекаясь ими¬
тацией иностранных языков.
— Что вы думаете о высоком давлении и недугах Берн¬
харда, о которых все говорят? Может, он почувствовал го¬
ловокружение и получил удар лежа или, к примеру, сидя на
земле?
— Не исключено. Впрочем, с таким же успехом он мог бы
стать и жертвой мини-метеорита.
— Вскрытие показало бы внезапное нарушение кровообраще¬
ния или какую-нибудь другую дисфункцию, верно? Скажем,
сердечный приступ или инсульт?
— Верно. Тот молодой доктор говорил, что Бернхард был
подвержен головокружениям?
— Нет. Он сказал, что не верит в это и объяснит почему, но
так и не объяснил.
— Вскрытие показало, что конституция организма просто
замечательная, учитывая склонность Бернхарда к обжорству и
пьянству, о которой вы мне рассказывали.
— Это слухи.
— Вот что я могу сказать: скончался он от удара в го¬
лову предметом, вызвавшим вдавленный перелом, то есть
от черепной травмы. Черт побери! Опять я черпаю воду ре¬
шетом.
— Что бы ему получить удар мячом для гольфа! Да еще и по¬
добрать мячик, чтобы я на него наткнулся, осматривая карма¬
ны трупа.
— В карманах было что-нибудь интересное?
416
— Коробка сигар, три грязных носовых платка, масса клю¬
чей и пузырек слабительных таблеток.
— Значит, вы не удовлетворены?
— Ни в малейшей степени.
После ростбифа был подан столь же образцовый яблочный
пирог с кремом.
— Садись. Мне надо с тобой поговорить.
Арлетта, слегка переевшая — также довольно образцово, —
налила себе рюмочку тминной водки»
— Расскажи-ка мне о тамошней публике. Я частенько слы¬
шал от тебя замечания по адресу то одного, то другого. А ты не
можешь дать им сжатые характеристики? Ну, как Стендаль:
«Бижильон был человек простой, непосредственный, искрен¬
ний, который никогда не старался показать тщеславным отве¬
том, что он знает Свет, женщин и так далее (впоследствии он
покончил с собой, кажется, из-за своей жены)», один из люби¬
мых пассажей любимой книги для чтения на ночь — «Жизнь
Анри Брюлара».
Арлетта медленно закурила, вспоминая, как много лет назад
ей велели изучать быт предместий. Тдгда она была потрясена —
по молодости. Теперь ее уже не волновало, что люди, с кото¬
рыми она изо дня в день встречалась и разговаривала, оказались
преступниками.
— Поначалу тамошняя атмосфера вызывала у меня раздра¬
жение. Потом я стала находить ее забавной, но вполне пони¬
маю Жанин, которая болезненно относится к резким замеча¬
ниям, я ведь помню, каково это, — сама намучилась от
бесконечных выпадов против всего французского. Так и вижу
ту кретинку, которая заявила, что никогда не поймет человека,
едущего во Францию: что там есть, в этой Франции? Да ниче¬
го! Так вот эти дамочки рассуждали точно так же, одна, пом¬
нится, как-то сказала: «Парижу конец — там ничего не доста¬
нешь». Они млеют от восторга при одном упоминании Мэри
Квонт и мини-юбок. Разговаривают на каком-то нелепом язы¬
ке, пересыпанном английскими словечками, и рассказывают
друг другу о Лондоне; читают только «Обзервер» и разбрасыва¬
ют эту газету повсюду. Вечно хвастают своими связями, болта¬
ют р «Хэрродсе». Меня они в упор не видят, ну и черт с ними,
а вот Жанин приходится туго, она поддерживает меня и гово-
14 Н. Фрилинг «Загадка белого «мерседеса»
417
рит по-французски. Она голландка, притом из простой семьи,
а по-французски говорит, чтобы скрыть свой провинциальный
акцент, заметь, очень приятный. Жанин на самом деле застен¬
чива. Продолжать?
— А Марион?
— У меня какое-то двойственное впечатление. Временами она
вызывает живейшую антипатию, временами, наоборот, нравится.
По-моему, эта Марион очень себе на уме и Франсиса знает как
облупленного. У нее давно все решено. Возможно, он об этом
догадывается, потому и срывает злость на других. Словом, Мари¬
он — персонаж чрезвычайно интересный.
— А ты, оказывается, умеешь наблюдать! Продолжай.
— Франсис действует с позиции силы, иногда просто кричит
на нее, даже устраивает публичные сцены, но Марион знает, как
уступить не роняя своего достоинства. В денежных вопросах, я
уверена, последнее слово всегда за ней. В целом супруги, так ска¬
зать, уравновешивают друг друга.
— Маргерит?
— Она из тех, кого любят все. Огромное обаяние. Боль¬
шой запас жизненной энергии. Прекрасно одета. Крепкая, яд¬
реная женщина, широкобедрая, грудастая — смерть мужикам!
Цветущая, словно с рекламы «Ешьте больше фруктов», чудес¬
ные глаза и зубы, отлично выглядит в бриджах на лошади, за¬
горелая. И люди любят ее — не только мужчины, но и
женщины тоже.
— Замечательно, — без иронии заметил ван дер Валк.
— Еще бы! Маргерит вдобавок практична, я бы сказала,
иногда весьма расчетлива. И вместе с тем необычайно щедра —
дает большие чаевые, подарила Марион на день рождения ста¬
ринный фарфоровый сервиз/который стоит, должно быть, це¬
лое состояние. Они дружны, Маргерит входит в интимный
кружок при школе верховой езды, на дружеской ноге с людьми
вроде Стивена — он устраивает международные шоу по преодо¬
лению препятствий, — и «денежными тузами» вроде владельцев
заведений «Кафе Кампман» и «Химчистки Мирсма», которые
можно увидеть в любой голландской деревушке. Эта публика
имеет собственные яхты и самолеты. Я там просто никто, зна¬
ешь ли, да и Жанин, которая поначалу думала, что ее меховое
манто — верх роскоши, вскоре поняла, что она мелкая сошка.
Некоторые из этой компании каждую неделю ездят в Англию —
418
мужья совещаются в офисах «Шелл» и «Юнилевер», а жены
ходят по магазинам и парикмахерским, по вечерам же посеща¬
ют театры и ночные клубы.
Арлетту не пугало, что муж делает пометки. Она знала, что
он записывает не все подряд и старается найти пробелы в ее
зарисовках. Владыки империй химчисток были не лишены изъ¬
янов, но Арлетта могла о них и не знать.
— А Бернхард?
— Я редко его видела. Только в последние две недели он стал
завсегдатаем школы, а раньше я несколько раз видела его в
«Белом коне», когда мы назначали там сбор. Похож на медве¬
дя, надевал поварскую куртку, но без фартука и колпака, пока¬
зывая, что он босс. Обычно вставал мне навстречу как хозяин,
а затем возвращался к своим приятелям. Симпатий он у меня
не вызывал по одной простой причине: раболепствовал перед
теми, у кого, как он знал, водились деньги, и смотрел сверху
вниз на тех, у кого денег нет.
— Как Маргерит относилась к нему?
— Право, не знаю. Пожалуй, довольно бесцеремонно: с од¬
ной стороны — нежно, а с другой — пренебрежительно, ну ты
понимаешь. По-моему, они отлично знали, как им друг с дру¬
гом ладить.
— Ты видела картины у этих там, в гостиной? — неожидан¬
но поинтересовался ван дер Валк.
— У Франсиса, ты имеешь в виду? Я'лишь однажды побыва¬
ла у них в гостиной — на дне рождения Марион. Я принесла
ей букетик цветов, а она так благодарила, будто это бриллиан¬
ты. Вообще цветов было — в дверь не протиснешься. Наверху
нас угощали вермутом, и, помнится, я видела картины. До¬
вольно хорошие, на мой взгляд. Видела и художника — он часто
там околачивается: похоже, специализируется на лошадях. Ве¬
роятно, ради этого его и держат — Дикки не слишком подхо¬
дит под их стандарты. Предположительно француз, но на вид
не скажешь. Я о нем ничего не знаю — шапочное знакомство,
и только.
— Разве не странно? Он, должно быть, знает, что ты фран¬
цуженка?
— Рискну утверждать, он даже не подозревает о моем суще¬
ствовании. Еще кофе?
— Как он выглядит?
419
— О, молодой, худощавый, довольно интересный, с этакой
поэтической бледностью на лице. Носит териленовые костюмы,
лоснящиеся и с виду дешевые, но по-своему элегантен — тру¬
щобный франт. На художника не похож.
— А как должен выглядеть художник? — смеясь, поинтере¬
совался ван дер Валк.
— О, я только имела в виду, что Дикки выглядит не богем-
но: волосы коротко подстрижены, носит воротничок и галстук.
Между прочим, завтра вечером в актовом зале университета
состоится концерт — американское сопрано исполняет Шума¬
на. Может, сходим, как ты считаешь?
Но ван дер Валк еще не закончил дознание.
— Ты знаешь худощавую смуглую шатенку, с бриллиантовы¬
ми перстнями на пальцах, у нее две дочери, невысокого роста,
с прическами «конский хвост»?
— Мэгги Себрет, — быстро сообразила Арлетта. — Они пе¬
ределали свои имена на английский манер. Она дочь крупного
утрехтского магната, который занимается производством то ли
зубчатых, то ли цевочных колес, то ли чего-то в этом роде. Она
замужем за Робертом — он высокий, худощавый, напыщенный,
довольно важная персона на государственной службе. Я ее не
выношу — она просто обожает чужие неудачи и с восторгом их
обсасывает.
— Чудесно. Ты мне очень помогла своими наблюдениями.
Я здорово зарядился полезной энергией.
— Кстати, не забудь вымыть посуду.
Хотя школа верховой езды казалась затерянной в сонном
деревенском краю, Голландия очень мала. Лисс находится при¬
мерно на полпути между Амстердамом и Гаагой, не более чем в
часе езды от каждого. От Лисса до морского побережья всего
несколько километров, как раз там и лежат цветочные поля.
Песчаные дюны образуют как бы естественный защитный барь¬
ер, который невозможно пересечь напрямик, но от Лисса до
курортного городка Нордвейка не так далеко, особенно на двух¬
местном спортивном автомобиле, полученном Жанин в подарок
к дню рождения.
Жанин и Роб проводили воскресный день в своей квартире
на верхнем этаже приморской гостиницы с кафе и рестораном,
принадлежавшей Робу. Это было нелепое уродливое здание из
420
обшарпанного бетона, с множеством пристроек, понаделанных
за долгие годы разными владельцами вокруг первоначально не¬
большого курортного кафе. Само кафе с большой застеклен¬
ной верандой выходило на вымощенный рыжеватым клинкером
бульвар, ресторан располагался по заднему фасаду, и войти в
него можно было со стороны автостоянки, а гостиница — не¬
правильный куб с балконами, глядящими на море, — громоз¬
дилась над ними и была невелика, всего две дюжины номеров,
но стоили они дорого.
При умелом руководстве все это могло принести хороший
доход, а Роб взялся за дело с умом. Конечно, для той компа¬
нии, что каждую неделю моталась в Лондон, гостиница никак
не подходила, ее постояльцами были в основном люди случай¬
ные, ведь гостиничный бизнес в таких курортных местечках не¬
обычайно зависим от капризного голландского лета и от
нехватки персонала. Но Роб был человек богатый и мог не ду¬
мать о деньгах. Даже с персоналом у него особых хлопот не
возникало: итальянские друзья снабжали его горничными-ка-
лабрийками, Роб даже болтал на их диалекте — в Италии он
всегда был популярен — и обучал девушек голландскому и не¬
мецкому языкам, чтобы они могли объяснится с постояльцами,
и мало-помалу дела у него пошли в гору.
Гостиницу Роб купил год назад. В ту пору она внешне вы¬
глядела почти так же, как теперь, но была запущена, имела
весьма посредственную репутацию и кучу долгов. Теперь все
стало иначе, причем главным образом благодаря трудолюбию
Роба, а не его деньгам. Он работал как одержимый и сумел
поднять гостиницу, ресторан и кафе до надлежащего уровня, в
итоге они уже приносили реальный доход. В ресторане и в кафе
был прекрасный выбор блюд и напитков, обслуживание тоже в
корне изменилось к лучшему, и немецкая пара из Рейнланд-
Пфальца сказала Робу, что непременно приедет сюда в будущем
году на весь сезон. Конечно, работы всегда выше головы, но он
все-таки надеется в октябре взять отпуск и совершить с Жа¬
нин путешествие вокруг Южной Европы, о котором она давно-
мечтала.
Только в воскресные дни Роб позволял себе посидеть часок
в уютном кресле и, хотя притворялся сейчас, будто читает
«Матч», на самом деле предавался размышлениям. У Жанин год
выдался трудный. Да и он последние шесть месяцев был слиш-
421
ком занят, чтобы окружать ее особой заботой. Надо постарать¬
ся восполнить это упущение. Роб считал, что занятия верховой
ездой идут Жанин на пользу, но она заслуживает большего... Он
ничего не говорил ей — пусть будет сюрприз. В свое время, в
начале октября, он ей скажет: «На следующей неделе, мое со¬
кровище, мы совершим круиз на лайнере — купи себе обнов¬
ки!» Ему давно хотелось порадовать жену.
Гостиная, в которой они сидели, была большая, прямоуголь¬
ная, с огромным, во всю стену, окном, глядящим на море. Даже
здесь, наверху, довольно далеко от моря, стекла быстро мутне¬
ли, покрывались соляными пятнами, а рамы ржавели. Когда дул
ветер — а он дул каждые семь дней из десяти в течение всего
года, — невозможно было открыть окна, чтобы при этом не
попадали вазы с цветами.
Мебель в комнате была мягкая и уютная — большие кресла
и диваны, обитые черной кожей, на полу вместо ковров — шку¬
ры белых медведей. У дивана — кофейный столик, довольно
бо пипой и массивный: черный японский лак с красно-золотой
росписью — традиционные изображения водяных лилий, фла¬
минго и изящных павильонов с изогнутыми крышами. Допол¬
няли интерьер несколько современных картин, какие можно
купить в Сен-Поль-де-Ванс. В стене против окна были устрое¬
ны неглубокие ниши со скрытой подсветкой, а в них — полки,
уставленные призовыми кубками всевозможных стилей, от ви¬
тиеватого рококо до суровейшего шведского модерна, большей
частью серебряными, так как Роб был самым выдающимся мас¬
тером в голландском велоспорте со времен Длинноногого Яна
Моссупа.
Роб не страдал тщеславием и не позволял вешать здесь свои
фотографии, хотя Янни (она не разрешала называть ее этим
именем, но он все еще думал о ней как о Янни) все-таки по¬
ставила четыре оправленные в серебро фотографии в гостевой
спальне. Зато стены кафе внизу были сплошь увешаны фото¬
монтажами, изображающими Роба Земмера, чемпиона мира в
шоссейных гонках, то в кожаном шлеме трекового гонщика, то
в форменной полотняной шапочке гонщика шоссейного, то
вообще без головного убора — с по-мальчишески развевающи¬
мися от скорости волосами...
Нет, нет, Роб не был тщеславен. У него хватило ума не бро¬
сать вызов французам в гонках на длинные дистанций. Лишь
422
однажды он участвовал в «Тур де Франс»1, достиг Пиренеев в
сильную жару и выбыл из гонки на ужасном горном участке.
То же случилось с сорока другими гонщиками, но его неудача
была самой заметной, хотя и не позорной — подобное про¬
изошло с Луисоном Бобе, трижды выигрывавшим эту гонку, и
с Анкетилем, побеждавшим в ней пять раз...
Он не бросал вызов и «королю» Бельгии Рику ван Лою, дваж¬
ды чемпиону мира, установившему рекорд в однодневной клас¬
сической гонке по опасным, вымощенным булыжником улицам
фландрских городов, который наверняка скоро побьют. И с
другим Риколе — великолепным ван Стеенбергеном — тоже
предпочитал не соперничать.
И все же Роб был замечательным гонщиком. Кто еще, устано¬
вив рекорд на закрытых треках, сумел выиграть «Тур Фландрии»,
Льеж — Бастонь — Льеж, и, наконец, крупнейшую гонку Па¬
риж — Рубе, наперекор всем, только благодаря своей напористос¬
ти? Роб был хорошим трековым и шоссейным гонщиком, вели¬
колепным спринтером и горным гонщиком, что удивительно, ведь
родом он с северных равнин, а самое главное, в нужный момент
он был способен превзойти самого себя. Это помогало ему выиг¬
рать гонки на пустынно-сухих трассах Лангедока и добыло побе¬
ду на кошмарных испанских серпантинах среди скал.
Целеустремленный рывок — Роб мог прибегнуть к нему лишь
раз, максимум два раза, в течение недельной гонки — вот его
знаменитая «палочка-выручалочка». Он, наверное, согласился
бы с ван дер Валком, что, после того как научишься превозмо¬
гать зной, жажду, боль, страх, вся твоя энергия берет начало в
загривке. Чтобы стать велогонщиком, надо освоить умение пре¬
одолевать этапы в двести сорок километров со средней ско¬
ростью более сорока километров в час, взбираться на
седловины, расположенные на высоте двух с половиной тысяч
метров над уровнем моря, по головокружительному серпантину
под безжалостно палящим солнцем и не менее безжалостным
дождем, спускаться с гор со скоростью сто двадцать километ¬
ров в час. Если ты все это можешь — ты заслуживаешь денег,
которые получаешь.
Роб был худощав, а в своем дорогом английском костюме
выглядел и вовсе хрупким. Надо сказать, костюм этот был не¬
1 Самая престижная велогонка во Франции.
423
сколько экстравагантного покроя, и в школе верховой езды его
бы наверняка сочли просто вызывающим и скривили бы губы в
уничижительной усмешке: что еще можно ожидать от парня,
сколотившего огромный капитал, просто крутя педали велоси¬
педа? Невежда, как какой-нибудь поп-певец, это ясно каждо¬
му, кто хоть что-то из себя представляет. Нельзя делать деньги
на глазах у толпы — могут увидеть, как хитро, с обманом это
делается, что совершенно недопустимо.
Да, внешность у Роба ничем не примечательная — стройный
блондин с короткой стрижкой и искренними голубыми глаза¬
ми. Неудивительно, что его героем был Анкетиль — Роб тоже
умел работать не только ногами, но и головой. Десять лет он
упорно изучал ужасный нормандский диалект французского
языка, и это отразилось на его темпераменте.
Роб — голландец, не для него «пламенное» неистовство Фа¬
усто Коппи, способного побеждать с отрывом в полчаса; он
научился распределять свои усилия, одерживать «психологиче¬
ские победы».
В свои тридцать шесть лет Роб был спокоен, уравновешен
и чем бы ни занимался, отдавал этому всю душу. Раньше
он каждую зиму ежедневно проезжал двести километров по
неровным сельским дорогам с запасными велокамерами на
шее; дождь хлестал ему в лицо, ветер бил в глаза. Шестиднев¬
ные гонки устраивались ради заработка и тренировки. Здесь
спортсмены учились, как вести себя в толкотне, удерживать
равновесие в отчаянном вилянии спринта, учились на жесто¬
ких уроках соревнований, когда другие гонщики отталкивают
тебя локтями, прижимают к ограждению, цепляются за фуфай¬
ку. Он не был «салонным гонщиком», как говорят французы.
Он был стойкий, выносливый труженик. И всю свою жизнь —
одиночка. Пелленаар вывел его из состава голландской сбор¬
ной за неподчинение групповой дисциплине. Весь Брабант
забросал его за это тухлыми яйцами, и национальная слава
обернулась еще большим национальным позором. Роб не
уступил, и теперь он был «наш Робби» — слава Южной
Голландии. Он ненавидел хладнокровный столичный запад,
где признавали только футбол (сам Роб считал его заня¬
тием для придурковатых эксгибиционистов) и по-ду¬
рацки хихикали над его легким акцентом брабантского кре¬
стьянина.
424
Роб хотел бы жить во Франции, где ни один гонщик, за ис¬
ключением авторитетного и обходительного Раймона Полидо-
ра, не пользовался в народе такой популярностью, как он. Во
Франции он был счастлив. Именно там он впервые увидел себя
как бы со стороны и понял, что для других он неуклюжий, кос¬
ноязычный, пропитанный потом болван — он очень хорошо
помнил, как это произошло; Стаблински хитростью обошел его
Ъ четырехдневной гонке в Дюнкерке, и их вместе интервьюи¬
ровали, перед телекамерой. Жан заслужил эту победу надо мной,
думал он, уничтоженный стыдом и завистью, слыша, как фран¬
цуз сказал спокойно: «Вам следует облечь себя в конкретную
форму» — что бы такое это значило?
Теперь Роб неплохо говорил по-французски — примешивая
нормандские и каталонские выражения, но вполне понятно. Во
Франции гонщика уважают, личность ценится высоко, да и де¬
нег у него было много. Роб остался бы там, но в последний
момент смалодушничал — впервые в его жизни. Когда пришло
время покупать недвижимость, его напугали витиеватые
фразы французских чиновников, бледных нотариусов с их
изысканной речью, ловких молодых людей в префектурах, де¬
монстрирующих посетителям, что они — парижане и не наме¬
рены долго задерживаться в этом грязном провинциальном
захолустье. Когда дело дошло до пошлин и капитала, до прак¬
тических расходов и прибыли, до получения вида на житель¬
ство, Роб дал задний ход, к своему народу. А он так любил
Францию...
Жанин была возмущена — по сути, она не простила ему это¬
го до сих пор, — но что с того? Вот она снова дуется, как всег¬
да по утрам, по-детски развалилась на большой софе, вместо
того чтобы сидеть прямо. Она была грациозна и в то же время
неуклюжа... но Робби тотчас и отбросил эту мысль. Он не лю¬
бил празднословия, предпочитал поступки.
Жанин была на четыре года моложе Роба — ей стукнуло
тридцать два. Они поженились, когда ему исполнилось двадцать
два, а ей — восемнадцать, и вместе ели хлеб нищеты и разоча¬
рований. У Жанин случилось три выкидыша, двое младенцев
родились недоношенными; доктор сказал, что ей никогда не
стать матерью...
Внешне Жанин была очень привлекательна — серебристая
блондинка; волосы не белые, не пепельные, а именно шелко¬
425
висто-серебряные, вьющиеся, изящными локонами падавшие
на плечи. В детстве она мечтала стать киноактрисой, и не кто
иной, как Роб развеял эти ее мечты, прямо сказав ей, что
она вовсе не новая Брижит Бардо, но он любит ее такой,
какая она есть. Роб подарил ей розы одной из первых своих
любительских побед (нечто смехотворное, называемое «Тур
Оверэйссел»), и вскоре после этого она приехала на день в Ан¬
тверпен, с голубой розой в руках и со словами «Роб, я твоя на¬
всегда» на губах. Роб сразу понял, что фантазии, относящиеся
к «Бардо-периоду», остались в прошлом. Кожа у Жанин, пок¬
рытая бледным пушком, была такая же мягкая, как и
ее волосы, и французские журналисты называли ее Белый
Персик.
А как Жанин работала, когда они поженились без гроша
в кармане и отец в ярости выгнал ее: выйти замуж за глупого
велосипедного маньяка, да еще из Брабанта! Он искренне ве¬
рил во вторую Бардо и в самом деле рассчитывал, что благо¬
дарная дочь, добившись успеха, обеспечит ему безбедную
жизнь.
Жанин работала горничной, официанткой, ассистентом па¬
рикмахера, продавцом в магазине одежды, кем только она не
работала... учитывая лишь добродетельные занятия, вероятно,
добавила бы Жанин. Она не собиралась кончить свои дни убо¬
гой проституткой в порту, нет уж, увольте! Жанин никогда не
призналась бы даже самой себе, что могла бы пойти... на кое-
что, чтобы поддержать Роба после его первого мирового чем¬
пионата — он пришел двадцать четвертым, и стартовые
предложения были скудные.
Ее преданность Робу была беззаветна — Господи, как же
он забыл об этом в последнее время! Роб отложил журнал,
подошел к софе и неловко сел, примяв уголок французского
женского журнала «Эль». Бедная Жанин, возраст приводил
ее в отчаяние, и теперь она, как правило, говорила и читала
только по-французски — на языке своего успеха. Робу хотелось
показать ей свою любовь; он стал неуклюже ласкать ее не¬
жную, шелковистую шею... Жанин раздраженно встряхнула
головой, но не остановила его. Нежность, как часто бывает,
разожгла желание; Роб расстегнул «молнию» ее платья. Хруп¬
кая линия позвоночника, бархатистая, как персик, спина,
пересеченная горизонтально черным бюстгальтером... Роб до¬
426
лго возился с крючками, и, как ни странно, Жанин не оттол¬
кнула его. В конце концов даже помогла ему справиться с за¬
стежкой.
Понедельник, утро, ван дер Валк в своем кавалерийском об¬
мундировании — фланелевая рубашка в неброскую красную
клетку и галстук с зеленым узором. Он шествует в офис,
помахивая тростью и устремив взгляд на свои коричневые бо¬
тинки. В это утро он надел полупальто — элегантное, золотис¬
то-коричневое, с меховой подкладкой и множеством карманов.
В Голландии апрель — месяц очень холодный. Шея была уку¬
тана дорогим шелковым шарфом темно-синего цвета, куплен¬
ным Арлеттой в Париже в тот день, когда он расстался с
костылями.
В офисе ван дер Валк просмотрел рапорты, в том числе пос¬
тупивший из больницы и подписанный патологоанатомом,
доктором Хаверсма. Несколько минут комиссар размышлял,
благо времени было достаточно... В бригаде уголовного розыс¬
ка значились три инспектора, а также специализированная тех¬
ническая группа. Для начала ван дер Валк съездил во Дворец
юстиции, где имел беседу с одним из следователей, потом вер¬
нулся в офис.
Комиссар был доволен своими сотрудниками — хорошие
ребята. Тот склад восточных ковров, где на прошлой неделе
был взлом, — они раскрыли это дело быстро и умело, без его
вмешательства, и он свободно вздохнул, еще одна обуза с плеч
долой. Оставив дежурного инспектора «держать оборону», ван
дер Валк позаимствовал малолитражку Арлетты и выехал в
Лисс.
Ресторан «Белый конь», казалось, работал как обычно — слу¬
жанка накрывала столы, свежеотполированные сегодня утром,
по залу разносился приятный запах тушенной с грибами теля¬
тины, за стойкой бара стройная женщина неопределенного воз¬
раста в миндально-зеленой блузке и джемпере переписывала
меню.
— Доброе утро! Хотите заказать обеденный столик? Или про¬
сто выпить чашечку кофе? — живо поинтересовалась она.
.-7т А, к. примеру, стаканчик -холодного белого вина у вас
найдется? : .
427.
— Конечно. Рейнское, мозельское или эльзасское? — пред¬
ложила она, произнеся «эльзасское» на немецкий манер.
— Будьте любезны, самое сухое. Госпожа Фишер сейчас
здесь?
— Боюсь, что нет. У вас к ней дело? — нерешительно спро¬
сила она, поскольку ван дер Валк был не очень похож на обыч¬
ного посетителя.
— Мое имя ван дер Валк, я комиссар полиции округа.
— А что, господина Мийе перевели?
Ван дер Валк улыбнулся:
— Нет, он здесь и, рад сообщить, здоров. Я его коллега из
уголовной бригады.
— И что же уголовной полиции нужно от госпожи Фишер?
Вопрос прозвучал не агрессивно и даже без вульгарного
любопытства, а вежливо и уверенно, как будто «знать» бы¬
ло ее делом. Как будто она вправе знать, подумал ван дер
Валк.
— А вы, по-видимому, исполняете обязанности управляю¬
щего?
— Да, верно. Госпожа Грунфелд, к вашим услугам. По сути,
я совладелица. Господин Фишер и я сотрудничаем много лет,
так что вы можете спокойно изложить мне свое дело.
— Собственно, никакого дела нет — просто надо погово¬
рить.
— Пожалуйста. Даже конфиденциально, если хотите.
— Я понимаю. Пожалуй, нет нужды чрезмерно соблюдать
формальности. Возможно, вам известно, что, когда кто-нибудь
внезапно умирает от несчастного случая, наш отдел автомати¬
чески информируют об этом. Вы, несомненно, знаете, что в
случае с господином Фишером местный доктор счел необходи¬
мым настоять на вскрытии, так как у покойного были пробле¬
мы со здоровьем.
Госпожа Грунфелд, похоже, не вполне понимала, о чем го¬
ворил комиссар, только пристально смотрела на него.
— Я сама принесу вам вино: прислуга занята.
Вернувшись с напитком — бокал не из дорогих, зеленого
стекла, но вино приличное и очень холодное, — она уже все об¬
думала.
— Мы дожидаемся разрешения на похороны. Могу сказать
вам, что госпожа Фишер как раз поехала договориться насчет
428
извещений, которые надо разослать, и с кладбищенским началь¬
ством, и... и так далее.
— Собственно, и я здесь с той же целью. Приготовления
к похоронам могут идти своим чередом — препятствий ника¬
ких нет.
— А разве могли быть препятствия?
— Бюрократические штучки — после вскрытия следователь
подписывает документ, санкционирующий похороны.
— Вы что же, сделали такой крюк, чтобы сообщить нам об
этом лично?
Гм, она заметила его маленькую уловку.
— Просто дань вежливости. Ну и некоторая доля любопыт¬
ства.
— Любопытства? Из-за того, что доктор не пожелал взять
на себя элементарную ответственность и подписать свидетель¬
ство о смерти? Я могу удовлетворить ваше любопытство, ко¬
миссар. Мартенс утверждал, что здоровье у Бернхарда в целом
в норме, и даже посоветовал ему заняться верховой ездой.
А затем, когда Бернхард умер от сердечного приступа, он
не смог признать ошибочность своего диагноза. Сами понима¬
ете, эти виляния Мартенса не улучшат его репутацию здесь, в
округе.
Она действительно так считает? Конечно, госпожа Грунфелд,
скорее всего, догадывается, что его визит связан с результатами
вскрытия.
— Виляния... — повторил ван дер Валк так, будто ему по¬
нравилось это слово. — Решение доктора Мартенса совершен¬
но правильно, и очень жаль, что его позиция вызывает такое
отношение.
Выговор был достаточно резким, и она обиделась.
— Почему это?
— Вскрытие подтвердило его сомнения. О результатах ин¬
формировали меня, доктор Мартенс не имеет касательства к
решениям полиции, которые, как я уже сказал, зависят от сле¬
дователя.
Грунфелд смотрела на него с испугом и жадным любопыт¬
ством.
— Прошу вас, пройдемте в другую комнату.
Ван дер Валк говорил достаточно тихо, остерегаясь чужих
ушей, но он понял, что Саския имела в виду, и прошел за ней
429
наверх в гостиную, обставленную дорого, однако безвкусно.
Лиможская эмаль и венецианское зеркало, множество дорогих
старинных вещей, довольно привлекательных, только вот совер¬
шенно не сочетающихся друг с другом.
— Садитесь. Вы, конечно же, понимаете, что, если ресто¬
ран открыт, это вовсе не значит, что мы не скорбим. Но мы в
полном неведении насчет похорон, все отвечают по-разному,
вдобавок эти слухи... Поэтому мы посовещались и пришли к
выводу, что самое разумное — вести себя как обычно, ну на¬
сколько это возможно.
— Вы совершенно правы. Советую продолжать в том же духе.
А на слухи не обращайте внимания.
Грунфелд воспрянула духом.
— Судя по всему, на улаживание формальностей уйдет
несколько дней, и мы решили, что закроемся в день похо¬
рон, не раньше. — Голос ее звучал почти умоляюще, будто она
ждала от него одобрения.
— И правильно сделали.
— Мы хотим поместить извещение о похоронах в местной газете.
— А, местная газета... здесь есть какие-то газеты?
— Нет, только человек, который принимает некрологи и то¬
му подобные объявления. Бернхарда знали многие в округе.
И конечно, публикация в «Катерерс джорнэл». Журнал спе¬
циальный, для ресторанов, но все-таки...
Одно хорошо — похоже, национальная пресса за это не
ухватилась.
После минутного колебания Грунфелд сказала:
— Вы говорили там, внизу, будто... будто в этих слухах что-
то есть...
— Я ничего не слышал, — сердито сказал ван дер Валк.
— Деревенские сплетни, — заметила она, — но вы ведь сами
знаете, народ мигом начинает шушукаться: мол, нет дыма без
огня. Говорят, доктор Мартенс...
— Что — доктор Мартенс?
— Не считает смерть Бернхарда естественной, — скороговор¬
кой, как бы сбрасывая со своих плеч тяжелый груз, выпалила
Грунфелд.
— Совершенно верно. И он правильно поступил, потребовав
провести вскрытие. Результаты последнего вызывают у меня
кой-какие вопросы.
430
— Какие именно?
~ Я не сказал, что хочу задать их вам, госпожа Грунфелд.
От замешательства ее спас шум подъехавшего автомобиля и
скрип тормозов.
— А вот и госпожа Фишер. Пойду скажу ей, что вы здесь.
— Не стоит беспокоиться: служанка скажет, — спокойно
остановил ее ван дер Валк.
Госпожа Грунфелд сердито взглянула на него; так как при¬
выкла поступать по-своему, но тут же успокоилась и стала без
всякой необходимости поправлять салфеточки и безделушки.
Дверь открылась, и в комнату торопливо вошла женшина.
Очевидно, это и была госпожа Фишер, Арлетта описала ее очень
точно. Маргерит была крепко сложена, лицо квадратное, тяже¬
ловатое и все же привлекательное благодаря живости и сердеч¬
ности, которыми дышали все его черты. И одета хорошо:
черный костюм, батистовая блузка с рюшами, туфли на высо¬
ком каблуке и черные замшевые перчатки. При виде ван дер
Валка она несколько насторожилась, словно он был управляю¬
щим банка, на которого нужно произвести благоприятное впе¬
чатление.
— Все улажено, дорогая. Но познакомь меня. Я — Маргерит
Фишер.
— А это комиссар... ван дер Валк, вы так сказали, верно?..
Комиссар возглавляет уголовную полицию, дорогая, — сказала
Грунфелд.
— Рада видеть вас. — Маргерит крепко, почти по-мужски по¬
жала ему руку. — Вы не знаете, чем вызвана задержка с похо¬
ронами?
Она и села по-мужски — коленки врозь (наверно, привыкла
носить брюки) — и, только перехватив взгляд ван дер Валка,
быстро скрестила ноги и одернула узкую юбку.
— Теперь, когда вы здесь, госпожа Фишер, я скажу, ради чего
я приехал. Как я уже сообщил госпоже Грунфелд, все юриди¬
ческие формальности улажены, и похороны могут состояться
когда угодно.
— О, наконец-то, а я уж начала думать, что ожидание затя¬
нется надолго.
— Боюсь, это еще не все, дорогая, — мягко вставила Саския.
— Госпожа Грунфелд, я предпочитаю сам все объяснить, без
вашей помощи. Буду говорить прямо, госпожа Фишер, так как
431
вижу, что вы человек уравновешенный и интеллигентный.
У доктора Мартенса были сомнения по поводу скоропостижной
смерти вашего мужа — это вы уже знаете. Его сомнения — за¬
будем о слухах — подтверждены вскрытием, проведенным очень
опытным специалистом. Вследствие этого принято решение
создать следственную комиссию, и мне поручено ее возглавить.
Я не люблю беспокоить людей бестактными вопросами и по¬
стараюсь свести их к минимуму.- Если мне нужно выяснить что-
то, я просто прихожу и спрашиваю. И сейчас я здесь, чтобы
выяснить кое-какие вопросы касательно этой смерти.
Женщины переглянулись.
— Я вас правильно поняла? — начала Маргерит. — Вы убеж¬
дены, насколько позволяют факты, что смерть Бернхарда не
несчастный случай?
— Я этого не сказал. Не естественная. Возможно, и не¬
счастный случай, хотя в настоящее время он кажется малове¬
роятным.
— Стало быть, вы не считаете, что Бернхард убился сам? —
потрясенно переспросила она.
—- Я вообще ничего не считаю.
— Нет, считаете — вы думаете, что это был не совсем несчас¬
тный случай, что кто-то поссорился с Бернхардом, толкнул его
или ударил так, что он упал под лошадь. И этот кто-то боится
сознаться в содеянном, да?
Маргерит была более открытой, чем та, другая.
— Повторяю, — сказал ван дер Валк тоном армейского пол¬
ковника (я-сказал-то-что-сказал), - я не строю предполо¬
жений.
— Что я могу вам ответить? Мы сделаем все, что в наших
силах, естественно. Саския, ты предлагала комиссару кофе или
что-нибудь еще?
— Он выпил стакан вина.
— Который еще не оплатил.
— Что вы, что вы! Может, еще бокал? Или что-нибудь дру¬
гое? Херес? Виски?
— Спасибо, ничего не надо..
— Мы можем... — Маргерит беспомощно передернула пле¬
чами. — Мы можем чем-то помочь?
— Только обычные традиционные вопросы, несомненно ка¬
жущиеся бесполезными и глупыми, но поймите, я просто вы¬
432
нужден их задать. Кто занимался финансовой стороной вашего
бизнеса?
— Я. Занималась и занимаюсь. Если Бернхарду нуХны были
деньги, он выписывал чек.
— Его жизнь была застрахована?
— Да.
— В вашу пользу, естественно. Будьте добры, сообщите мне,
в какой компании. До поры до времени не стоит вмешивать их
в это дело. Теперь, был ли у него с кем-нибудь серьезный раз¬
говор в последнее время? Или ссора?
— Нет.
— И никакой давней вражды? С каким-нибудь соседом или
деловым знакомым?
— Нет.
— Бернхард постоянно склочничал со мной, — вставила Сас¬
кия, — мы с ним были на ножах.
— Я не имею в виду семейные разногласия, — вежливо уточ¬
нил ван дер Валк.
— Простите, шутка, и неуместная.
— Понятно.
—- Саския смущена, — твердо сказала Маргерит, — поскольку
они вечно препирались. Но это так, пустяки. А если серьезно,
Бернхард нравился всем: он был покладистым и дружелюбным, —
слегка улыбаясь, добавила она, — а если случалась неприят¬
ность, к примеру поступала жалоба или кто-нибудь выражал со¬
мнение в правильности счета, Бернхард просто предоставлял
улаживать дело мне. Он был довольно труслив в этом смысле.
Ван дер Валк тоже невольно улыбнулся.
— Черта, свойственная многим людям. Но мужчины, кото¬
рые любят спорить, обычно агрессивны и напористы.
— Бернхард не был агрессивен, он любил, чтобы все было
спокойно и солнце сияло.
— Вот, в самую точку, — сказала Саския. — Откровенно го¬
воря, Бернхард был как большой ребенок, и если у него и бы¬
вали вспышки гнева, то из-за того, что он не мог найти свои
тапочки. Маргерит слишком его баловала.
Тон у Саскии был неестественно назидательный, как у учи¬
тельницы начальной школы, говорящей о милом, но избалован¬
ном ребенке. Кто на ком был здесь женат? — подумал ван дер
Валк’
433
— Вопрос личного характера, если позволите: всегда ли ваша
семейная жизнь была гладкой? Я имею в виду отношения Берн¬
харда с другими женщинами.
Обе женщины усмехнулись — не зло, не горько, скорее за¬
бавляясь.
— Бернхард любил приударить за женщинами и воображал,
что делает это незаметно. Вечно перемигивался с официантка¬
ми и даже с посетительницами. Безобидно. Кто-то, возможно,
и назовет его этаким донжуаном, но.это совершенная чепуха —
вы же знаете, как люди преувеличивают.
Обе женщины определенно расслабились, что, подумал ван
дер Валк, было хорошим признаком.
— Мужское тщеславие, — сказал он, смеясь. — Опять-таки
характерная человеческая черта. Я бы попросил, если можно,
еще стаканчик вина, после всего.
— Ну конечно, — засуетилась Саския. — Я сейчас же принесу.
Маргерит беззаботно скинула туфли на ковер.
— Сас, раз уж ты идешь вниз, будь добра, принеси мои до¬
машние туфли. Простите, пожалуйста, — бросила она ван дер
Валку, — но эти очень жмут.
Слова ее прозвучали несколько нарочито. Будто Маргерит
хотела подчеркнуть, как она расслаблена и спокойна. Грунфелд —
весьма ловко управляющаяся по дому и поощряющая мадам к
лени — тут же принесла туфли.
Что это? Игра? Они, явно, чувствовали себя значительно
непринужденнее. Не верили, что кто-то мог подстроить беду и,
казалось, не слишком скорбели о Бернхарде. Похоже, их более
всего беспокоило, на какой срок следует закрыть ресторан.
Маргерит словно прочла его мысли.
— Вы, должно быть, считаете меня чересчур хладнокровной.
Но, признаться, это не так, — я была крайне подавлена и рас¬
строена в самом деле. Такой шок — мы десять лет прожили
вместе. Между нами, пожалуй, не было сильной эмоциональ¬
ной связи. Наш брак был, что называется браком по расчету, но
таковы, по-моему, большинство браков, хотя... привязанность,
конечно..'. Я должна научиться жить без него и приступить к
этому теперь же. Я говорю откровенно и надеюсь, вы не истол¬
куете мои слова превратно?
Саския вернулась со стаканом вина и небольшим серебря¬
ным блюдом с бисквитами и бросила быстрый взгляд на Мар¬
434
герит, будто могла прочесть в ее глазах, не упустила ли она
что-нибудь. Ван дер Валк отказался от бисквита, но не от си¬
гары.
То, что сказала Маргерит, в самом деле звучало обыденно.
Множество женщин, по привычке спокойно живущих со сво¬
ими мужьями... не любили их, но и не ссорились особенно.
Даже если между супругами существует только привязанность,
обиды забываются спустя некоторое время. Все же недоволь¬
ной Маргерит не назовешь. Здорова, энергична, живет ин¬
тересно, обременительных иждивенцев не имеет, выглядит
привлекательно, спокойна и колоритна. Насколько все это
искренне?
— Почему Бернхард занялся верховой ездой? Он был здоров,
но все же имел лишний вес.
— Лишний?! — воскликнула Саския. — Да он был просто
тучный.
— Я возражала, — сказала Маргерит, — считая, что для не- .
го это слишком большая нагрузка, но Бернхард настоял на
своем.
— Вы сами занимаетесь верховой ездой?
— О да, но не регулярно: нет времени. Саския ведет домаш¬
нее хозяйство, есть, конечно, служанки и женщина, которая
помогает Теду на кухне, но столько бумаг! Счета, накладные!
Раза два в неделю, больше не получается.
— А вы, госпожа Грунфелд? — вежливо поинтересовался ван
дер Валк.
— Я?, Нет, благодарю покорно: я боюсь лошадей. Предпочи¬
таю хорошую прогулку.
— У вас, я полагаю, есть выходной?
— Да, во вторник. А гостиница в Лиссе не работает по поне¬
дельникам. Мы обычно ездим в Амстердам за покупками и так
далее. Бернхард регулярно бывал в городе по своим делам —
скотобойня, рынки, ну и всякие злачные места.
— И вы точно знаете, что он делал в то или иное время?
— Конечно, — пропустив иронию мимо ушей, подтвердила
Маргерит.
— Вы нарисовали безоблачно мирную картину.
— О да. Наша жизнь текла ровно. Больше всего беспокойст¬
ва нам доставляла школа верховой езды. Тамошние работники
час46 ходили к нам обедать, и, вероятно, Бернхард чувствовал
435
себя отщепенцем, когда они толковали о лошадях и верховой
езде; он не выносил, когда люди разговаривают, а он слова вста¬
вить не может.
— Ну что ж, — сказал ван дер Валк, — мне пора.
— Надеюсь, вы будете держать меня в курсе происходя¬
щего.
Маргерит была смущена, что как-то не вязалось с ее об¬
ликом.
— Безусловно, никаких секретов за вашей спиной, — торже¬
ственно произнес ван дер Валк.
Она, видимо, была довольна ответом. Невинное замечание,
или, лучше сказать, благородное.
В баре за чашкой кофе сидел довольно молодой мужчина.
Темноволосый, бледнокожий, в серо-зеленом териленовом кос¬
тюме и белой рубашке, которая только подчеркивала его блед¬
ность. Портфель, прислоненный к стулу, подсказал ван дер
Валку, что это, должно быть, художник. Похоже, прослышал о
визите комиссара, так как взглянул с любопытством на него,
затем опустил глаза и невозмутимо поднял чашку с легкой по¬
нимающей усмешкой. Ван дер Валк обернулся, тоже вниматель¬
но посмотрел на него и вышел.
Десять минут двенадцатого; доктор Мартенс, должно быть,
уже закончил утренний прием. Дом его — привлекательный,
аккуратный, на одну семью, с подстриженной живой изгородью
из бирючины, с гномами и ярко-красными мухоморами на лу¬
жайке, и с медной табличкой, отполированной разве что чуть
меньше, чем окна, купался в солнечных лучах, пробивающих¬
ся сквозь рваное облако. Бирючина сверкала дождевыми кап¬
лями.
Комната для консультаций рядом, в той стороне, — указы¬
вал палец, нарисованный на деревянной дощечке. Ван дер Валк
позвонил у парадной двери. После долгой паузы ему открыла
скромная, маленькая женщина, несколько смахивающая на
мышку.
— Право, ведь не так уж сложно прочесть объявление — во
всяком случае, прием уже окончен.
Женщина выглядела устало, в руке она держала стопку ре¬
цептов.
436
Ван дер Валк молчал, и она опять взглянула на него, после
чего сконфузилась и сказала:
— Виновата, приняла вас за пациента, а ведь муж предуп¬
реждал о вашем приходе. Пациенты вечно опаздывают и потом
трезвонят в дверь.
Мартенс был в кабинете, с телефонной трубкой, прижатой
плечом к уху, и с роскошной сигаретой в руке.
— Входите, входите. Прошу прощения... возмутительная
путаница... школьники, прививки от полиомиелита, — извиня¬
ясь, пояснил он. — Городская администрация устроила жуткую
неразбериху... Что? — переспросил он в трубку, нервно пока¬
чиваясь на стуле. — Я уже сказал и - опять повторяю: этот
список февральский. Безобразие, наверняка подшили его ку¬
да-нибудь не туда... Совершенно верно, но проведение вакци¬
нации — моя работа, а рассылка извещений родителям —
ваша... Я знаю, это доставляет много беспокойства, но вы до¬
лжны понимать, что нет смысла вызывать более пятидесяти
детей, уже получивших прививки в феврале... Извините, я
очень занят. До свидания... Уф! — выдохнул он, вонзая сига¬
рету в пепельницу, видом похожую на карандашницу, из тех,
какие доктора после сдачи выпускных экзаменов получают
в подарок от фармацевтических компаний, так сказать с на¬
меком.
— Рад видеть вас. Нет, я не устал — просто повседневные
дела, как обычно.
— Должен сказать, тот парень действительно был убит. Ха-
версма... вы знаете Хаверсма?
— Совсем немного.
— Я, естественно, доверяю вам, но надеюсь, вас не обидит,
что я обратился к Хаверсма, у которого большой опыт судебно-
медицинской экспертизы.
— Ну что вы, я же понимаю — неподкрепленное мнение
деревенского провинциала мало что значит. Чем, по его мне¬
нию, был нанесен удар?
— Изогнутой металлической штуковиной с тупыми краями.
Кстати, такому описанию отвечает ни много ни мало десятка
два домашних или садовых инструментов.
— Из тех. что в любой момент могут оказаться под рукой.
— Правильно, но вы слишком торопитесь. Прежде всего
нужно понять, почему.
437
— Мне прямо не терпится узнать, как вы думаете взяться за
это дело. Оно ведь далеко не простое.
— Возможно, наоборот, очень простое. С людьми всякое бы¬
вает. Иной раз человек может нанести удар, а потом стоит с
кочергой в руке и сам не понимает, что это вдруг на него на¬
шло. Бывает и так, что преступник сам является в полицию.
Здесь никто не явился. И уже не явится. Значит, у кого-то был
свой резон — и, вероятно, веский резон, который нам неиз¬
вестен. Этот человек рассчитывал, что происшедшее, скорее
всего, будет воспринято как несчастный случай. Очень рассчи¬
тывал. Бернхард был чересчур полнокровен и тучен, а потому
вполне мог почувствовать головокружение и упасть или сва¬
литься от какого-то внезапного усилия, например поправляя
седло. Или, скажем, поворачивая лошадь. Бернхард мог также
причинить лошади боль или испугать ее так, что она внезапно
взбрыкнула и сильно ударила его копытом. Я не смотрел ста¬
тистику на этот счет и потому не знаю, насколько правдоподоб¬
ны такие ситуации. Важно, что обычный человек считает их
правдоподобными.
— Вы хотите знать, почему я воспринял это иначе, — мед¬
ленно начал Мартенс. — Что посеяло зернышко сомнения? Не
знаю. В самом деле, любой согласился бы с версией несчастно¬
го случая, и я тоже. Но я тщательно обследовал Фишера три
месяца назад, когда он начал заниматься верховой ездой. Он
пришел по настоянию жены — с жалобами на печень, и я про¬
чел ему лекцию о вреде алкоголя, но здоровье у него было от¬
менное! Кто-нибудь другой наверняка заработал бы цирроз
печени — при таком-то злоупотреблении едой и алкоголем! —
а он как огурчик. И давление, и холестерин в норме. У Бернхар¬
да была, конечно, легкая гиперемия... но сердце и легкие — как
у пловца через Ла-Манш.
Более того, я не верю и тому, что он якобы неповоротлив.
Хотя могу понять, почему Франсис так решил. В общем, пред¬
положение вполне логичное — будь Бернхард какой-нибудь го¬
родской житель, который боится лошадей и нервирует их. Но
этот парень... Когда он был ребенком, его отец держал ломо¬
вых лошадей, и он вечно крутился возле них. Нет, никто меня
не уверит, что Фишер был неуклюж, да и лошадь — Франсис
говорил, что куп ил ему. тринадцатилетнего ганноверца, — была
очень спокойная.
438
— Вы взялись за мою работу, — заметил ван дер Валк.
— Результаты, полученные Хаверсма, подтверждают мои со¬
мнения, так? И вы предполагаете, что преступник среди нас, и
теперь должны схватить его.
— Так происходит в книжках. Я не слишком верю в преступ¬
ников.
— Вы не доверяете книжкам?
— Люди — странные существа. Одни, по общему мнению,
должны быть преступниками, но не являются ими; о других
никому в голову не придет подумать такое, а они совершают
преступления...
— Нет, все-таки преступники есть.
— О, я не говорю о зверских преступлениях. Хотя даже
тогда...
— Но криминальный тип, несомненно, существует. — Док^
тор Мартенс был слегка ошеломлен. — И метафизическая
чепуха тут ни при чем — я имею в виду людей, чья жизнь
исковеркана с самого начала: неблагополучная семья, не¬
счастливое детство, ночное недержание мочи и так далее,
дурное окружение — а в итоге ранняя судимость, и пошло-
поехало.
— Вот этого-то я и не приемлю, — мрачно сказал ван дер
Валк. — Мокрая постель — тревожный симптом. Неблагополуч¬
ная семья или слишком суровая семья. Ранняя преступность и
так далее. Все четко разложено по полочкам. Нужное — отме¬
тить галочкой, ненужное — зачеркнуть. Формализм!’
— Но должны же существовать хоть какие-то критерии, на
основании которых вы принимаете решение. А принятие окон¬
чательного решения — в любом случае прерогатива суда при¬
сяжных.
— Да, и есть два типа суда присяжных, или, если угодно, две
системы. Наша, где все подготовлено заранее, и английская, где
все, имеющее отношение к делу, взвешивается, исходя из пре¬
зумпции невиновности.
— Преступник есть преступник и должен понести наказа¬
ние, — отчеканил Мартенс.
— Совершенно верно. При всех обстоятельствах, если толь¬
ко он — преступник. Суд присяжных прекрасно приспособлен
к тому, чтобы иметь дело с преступником, но не с тем, кто та¬
ковым не является.
439
Любопытная точка зрения, — Мартенс явно нс ожидал от
собеседника такой горячности, — но я не вполне понимаю, к
чему вы клоните.
— К тому, что Фишер был убит. Мы готовы признать это. Но
кем? Ясно, что кем-то, кто неплохо знал его и понимал, что
происшествие, скорее всего, расценят как несчастный случай,
а потому, вероятно, заранее спланировал свои действия. Кем-
то, кто знал маршрут Фишера вблизи школы верховой езды и
мог пройти туда незамеченным... В общем, мне тут еще разби¬
раться и разбираться.
Сделав вид, будто обронил конфиденциальные сведения, ван
дер Вал к по обыкновению расставил ловушку, которая время от
времени оказывалась весьма плодотворной. Особенно если его
собеседник был человеком простодушным и искренним, а Мар¬
тенс, по мнению ван дер Валка, именно таким и был.
— Но почему же? Мне думается, это значительно сужает круг
ваших поисков. Уже шаг вперед.
Сработало! Мартенс взял другую сигарету и прикурил; он по¬
пался на удочку...
— Девять десятых нашей работы — «откровенные» преступ¬
ления, которые совершаются, во-первых, профессиональными
преступниками ради наживы и с заранее рассчитанной долей
риска: кражи со взломом, мошенничества и так далее. Во-вто¬
рых, такие преступления совершаются молодыми людьми с
целью самоутверждения, начиная с тех, кто хочет стать отъяв¬
ленным бандитом, и кончая неврастениками, не желающими
мириться с собственной неудачливостью.
Следующая категория — сумасшедшие. Суду с ними трудно,
а нам — легко. Это почти сплошь психопаты. Униженные, по¬
давленные отщепенцы, те, кто хочет увидеть свое имя в газете
и прославиться, пусть даже такой ценой. Неудачники.
Последняя категория — нацбол ее трудные и, к счастью, до¬
вольно редко встречающиеся гражданские преступления. Се¬
мейные преступления. Ведь и в уважаемых семействах есть свои
маленькие грязные секреты, которые эти люди уносят с собой
в могилу. Наш случай, похоже, из таких. Должен сказать, что,
расследуя подобные дела, очень легко впасть в предубеждение.
Ведь получить хоть какие-то реальные доказательства, которые
можно представить суду, далеко не просто, так и хочется вы¬
брать путь наименьшего сопротивления, припугнуть подозрева¬
ло
смого и заставить его сознаться во всех смертных грехах. Убе¬
дить себя, что все его мысли и поступки преступны, что он
хладнокровный, безнравственный, злокозненный отравитель.
На самом же деле он жалкий трус, и только, хотя и совершил
отвратительное преступление. Если задать себе труд разобрать¬
ся в его частной жизни...
— Но ведь это отвратительные преступления, по вашему же
собственному признанию.
— Преступления — да, но не те, кто их совершил.
— Мы вернулись к тому, с чего начали. Решение — прерога¬
тива суда.
— Но присяжные руководствуются наказом судьи. На суде
редко выявляются какие-то новые существенные улики. Обви¬
нение прокурора тоже строится в соответствии с наказом судьи,
тем паче в Голландии, где обязанности и того и другого возло¬
жены на одно лицо. А наказ судьи основан на данных полицей¬
ского расследования — иначе и быть не может. Если полиция
задалась целью доказать уголовную вину, суд неизбежно пой¬
дет проторенным ею путем. Я хочу избежать такой ситуации,
хочу выяснить об этих людях все возможное, включая то, о чем
они сами мне не расскажут. И очень многое я могу узнать у вас,
семейного врача.
— Так что же, мне ради этого нарушить профессиональную
клятву?
— Да. Вы не добьетесь правосудия, не нарушив закона, — по¬
верьте, в этой фразе заключен двадцати летний опыт.
— Но вы хотите воспользоваться моей конфиденциальной
картотекой!
Ну и упрямец этот Мартенс!
— Согласен, правосудие — смутный идеал, нечеткий и
труднодостижимый. И все же это дело суда. Я вовсе не одоб¬
ряю нелепую практику английских и американских судов,
где в состав обвинения входят эксперты, а защита излагает
существо дела. Нет, суд должен наблюдать и проверять, не
допуская спешки. — Мартенс сплел пальцы и уткнулся в
них носом. — Коротко говоря, суд должен быть милосердным,
не основывать свое суждение на мнении какого-то одного
человека — только двух, трех, независимо, раздельно, без
предубеждения. Его миссия — установить беспристрастную
истину.
441
Ах ты славный невинный младенец! — подумал ван дер Валк
и спокойно спросил:
— А вы согласились бы на такую роль?
— Да, если б меня попросили. Но, вероятно, меня не счита¬
ют достаточно компетентным.
— Так ведь я именно об этом вас и прошу. Я не требую до¬
ступа к вашей конфиденциальной картотеке, я лишь хочу уз¬
нать ваше мнение, основанное на клинических наблюдениях.
Вы знаете, — сухо продолжал он, — у меня довольно большой
опыт с судом присяжных. И я сознаю ответственность, кото¬
рую беру на себя. Я не хочу никого осуждать заранее, считать
приступником. Я прошу вас об этом как доктор доктора, если
хотите.
Мартенс с такой силой опустил локти на стол, что даже
ушибся.
— Я скажу вам, что могу. Сейчас?
— Если не возражаете, сегодня вечером, после обеда.
— Отлично. Но почему не теперь?
— Я вовсе не пытаюсь проявить широту натуры и дать вам
время пересмотреть ваше решение, — ехидно улыбаясь, пояс¬
нил ван дер Валк. — Просто уже пора обедать, а с двух вы дол¬
жны навещать пациентов, так что иначе ваша жена рассердится
на меня.
— Боже мой! — воскликнул Мартенс. — Я и не заметил, как
прошло время.
Тебе следовало стать прокурором, думал ван дер Валк, закры¬
вая тростью ворота.
На улице светило солнце, по-видимому для разнообразия.
Комиссар неплохо пообедал в «Белом коне». Когда он при¬
шел, там было довольно много народу, и, не найдя свободно¬
го столика, он подсел к солидному голландскому джентльмену
в очках, который спокойно поглощал блюдо за блюдом, не
отрывая взгляда от газеты, и при этом, к восхищению ван
дер Валка, очень ловко на ощупь намазывал хлеб горчицей.
Неподалеку группка шумных завсегдатаев в бриджах для вер¬
ховой езды уже приступила к десерту; комиссар надеялся,
что вскоре новые посетители потребуют столики и тогда эта
компания допьет свой кофе и отвалит, а в зале станет поспо¬
койнее.
442
Сама Маргерит, в черном платье из джерси, принимала за¬
казы, переходя от столика к столику и точно зная, что кому ска¬
зать. Сейчас ван дер Валк был для нее не сотрудником
полиции, который сегодня утром задавал ей интимные вопро¬
сы о покойном муже, а самым обычным посетителем, из тех,
что заказывают бутылку вина и дорогие блюда. Комиссар был
восхищен такой твердостью духа.
— Могу предложить замечательный жареный краешек — не
слишком красный, скорее розовый. Хрен, картофельные
оладьи и немного шпината. Или телячью печень с миндалем и
изюмом.
Разумеется, он нисколько не возражал против тушеного мяса!
Аппетитное, в меру прожаренное, приготовленное без затей, но
по всем правилам, оно было вполне в духе заведения, где киш¬
мя кишели немцы, приезжающие полюбоваться цветочными
полями.
Саския стояла за стойкой бара, передавала через люк на
кухню заказы, забирала готовые блюда, готовила напитки и
кофе и вдобавок внимательно наблюдала за двумя служан¬
ками.
— Наполни вон там стаканы и порежь хлеб. Неужели не ви¬
дишь, что клиенту нужна горчица? — беспрестанно руководила
она ими.
Горчицы здесь было столько же сортов, сколько в самом
Мюнхене.
Маргерит переходила от столика к столику, разговаривая с
клиентами и умело рекламируя дорогие блюда. Когда же на
пороге появился мужчина с огромной собакой на поводке, она
решительно сказала:
— Разумеется, у нас найдется говяжья косточка для вашего
пса, но его все-таки следует оставить за дверью.
Ван дер Валк был восхищен тем, как она это сделала. Мо¬
жет быть, Маргерит не слишком умна, по крайне мере в об¬
щепринятом смысле, но практическая сметка у нее безусловно
есть.
Вам понравился обед?
— Спасибо. Все было выше похвал. Но без мужа вам, долж¬
но быть, трудновато приходится. Такая нагрузка.
— Црислуга у нас опытная, а по выходным нам помогает
один старый повар. И, по-моему, вы преувеличиваете объем
443,
работы, которую на самом деле выполнял Бернхард, ведь боль¬
шую часть дня он проводил вон за тем столиком.
Столик был самый обычный, на четверых, в дальнем углу, не
очень удобный из-за большого аквариума с тропическими рыб¬
ками и не очень уютный из-за расположенной рядом двери в
гардеробную. Сейчас за ним сидела немецкая семья — отец,
мать и двое ребятишек, которые с аппетитом уплетали карто¬
фельные оладьи.
— Приятели Бернхарда удручены, — сказала Маргерит, — но
это не помешает им прийти сюда вечером поиграть в карты, и
пусть приходят, ведь народу будет значительно меньше. Разве
вы не пьете кофе? А как насчет рюмки коньяку?
Это было сказано таким дружеским тоном, что комиссар
искренне подумал, что его угощают, и из вежливости согласил¬
ся, а когда увидел, что коньяк аккуратно вписан в счет, сперва
даже рассердился. Но уже в следующий миг едва не расхохотал¬
ся: ловко же эта Маргерит перехитрила его!
Ниже по дороге, напротив магазинчиков, находилась еще
одна гостиница, победнее и поскромнее. Обыкновенное голланд¬
ское кафе да несколько комнат для постояльцев. В прежние
времена ван дер Валк часто ел в таких кафе и прекрасно знал
их меню: борш, свиные отбивные или бифштекс, бутерброды с
ветчиной и яичницей, консервированный горох или бобы,
фруктовый салат с мороженым или просто мороженое. Но сей¬
час он зашел сюда, чтобы позвонить Арлетте. Ему не хотелось
звонить из богатого ресторана этой Грунфелд, которая опреде¬
ленно умела слышать сквозь стены.
Несколько человек сидели за столиками, поглощая отбивные
и запивая их пивом, — скромные путешественники, скупо от¬
меряющие свои расходы. Здесь же обедали и несколько приез¬
жих семей, — вырвались на денек поглядеть цветочные поля, то
ли по случаю дня рождения бабушки, то ли по какой-то другой
причине. Непритязательные люди, которым и цены в рестора¬
не Маргерит не по карману, и чувствовали бы они себя там не
в своей тарелке.
Направляясь к телефону, он вдруг заметил за столиком в углу
художника: тот спокойно ел и читал газету. Стандартный гол¬
ландский обед: тушеная говядина с вареным картофелем и яб¬
лочным соусом. Художник, должно быть, ежедневно бывал
здесь, а может и жил. У ван дер Валка проснулось обостренное
444
любопытство: этот парень куда интереснее большинства завсег¬
датаев школы верховой езды.
В кафе, разумеется, был телефон-автомат, устройство, обла¬
давшее поистине ненасытной утробой; ван дер Валк скормил
ему прорву монет, прежде чем дозвонился до жены, которая
находилась в каких-то двадцати километрах отсюда, но он хоть
и злился, а все же предпочел торчать в душной кабине, пахну¬
щей пылью и дезинфицирующими средствами, рядом с муж¬
ским туалетом — по крайней мере никто не подслушает его
разговор с Арлеттой. Маленькие никелированные монетки му¬
зыкально позвякивали, исчезая в щели.
— Слава Богу, дозвонился. Как дела? Все в порядке?.. Да,
пообедал в «Белом коне» — обед был вовсе не плох..* Да, очень
дорого, но чего не совершишь для пользы дела! Я, видимо, за¬
держусь здесь до вечера.
Ван дер Валк услышал резкий скрип входной двери и пере¬
шел на шепот, продолжая уже по-французски:
— Нет-нет, просто я звоню из автомата. Так что ты не бес¬
покойся. И оставь мне что-нибудь на ужин, если я уж совсем
застряну. Постарайся найти латук-салат... Да, редкая штучка, я
знаю. Пока.
Ван дер Валк выбрался из кабины и вдруг увидел художни¬
ка, выходившего из туалета. Случайность? Или... — подумал
комиссар и решил, что надо непременно побеседовать с этим
типом.
Школа верховой езды находилась метрах в семистах вверх по
узкой неровной дороге, обсаженной деревьями, — не грех бы и
прогуляться пешком, но ван дер Валк решил воспользоваться
автомобилем, иначе к концу дня нога разболится от долгих
блужданий по полям и конным дворам. Погода была холодная,
ветреная. Солнце, конечно, выглянуло ненадолго... Дождя пока
нет, но к вечеру наверняка пойдет, можно не сомневаться.
Перед школой уже стояло довольно много'машин, именно
таких, как он и ожидал: небольшие автомобили, на которых
ездят женщины. Комиссар припарковал свою малолитражку
впритык с решительно безвкусной ярко-красной «Ладой» и
отметил, что, судя по машинам, срочные дела не помешали
приехать сюда и очень важным бизнесменам, — автомоби-
ли-то будь здоров: «бентли», два «Мерседеса-220», два
«Ситроена-21 ЭБ»...
445
Ван дер Валк вошел в дом не сразу, сначала прогулялся на
задворки, туда, где крепко пахло лошадьми и кипела работа.
Никто не обратил на него внимания. Возможно, тут сыграла
свою роль и одежда: он мот сойти за одного из лошадников,
хотя и не здешнего. Скажем, пришедшего купить лошадь... Трое
мужчин в котелках и белых теплых кавалерийских шинелях даже
не взглянули на него. Здесь же стояла девушка Эльза, которая
посмотрела с подозрением, но промолчала.
Поодаль виднелось несколько построек. Должно быть, ко¬
нюшни, склады инвентаря, помещения для обслуги, решил ван
дер Валк. Тропинки вели к большому крытому манежу — не¬
брежно рассыпанный гравий, следы копыт и сапог, комья гря¬
зи и обрывки травы. Именно здесь обнаружили тело Бернхарда;
все было так, как и предполагал ван дер Валк: глухая стена и
выступ крыши делали это место невидимым из окон дома. Даль¬
ше росли деревья, среди которых при желании можно было
отыскать дорогу (по корням и сквозь мокрые ветви) обратно, к
стоянке машин у входа. Прямо перед ван дер Валком была купа
елей, и две тропинки, обегая ее, вели в поля.
Комиссар ходил и смотрел. Так, слева дорога, по которой
можно проехать верхом через деревню к «Белому коню». Пас¬
лись коровы; кое-где на полях прорастала озимь. Направо —
корты для тренировки, там виднелись крашеные барьеры раз¬
личной высоты и разного типа.
Между тропинкой и стеной манежа полосой росли густые
сорняки; между тропинкой и деревьями была площадка, при¬
мерно тридцать на двадцать метров. По краям ее валялся вся¬
кий хлам. Просто пустынный участок земли, ни для чего
конкретного не предназначенный, — место, где можно бросить
поводья, спешиться и дать лошади постоять минуту, пощипать
траву, отмахнуться от мух, липнущих к ее вспотевшей коже, а
самому тем временем поболтать с кем-нибудь или сходить за
помощником конюха. Вероятно, здесь обучали новичков про¬
стейшим навыкам: как сесть на лошадь и как спешиться, как ею
управлять, а возможно, и как пускать ее рысью. Ван дер Валк
полагал, что для более сложных маневров пространства мало¬
вато.
Комиссар ничего не знал о,лошадях, но это его не волнова¬
ло, ему вовсе и не,хотелось ничего.узнарать.'Наверно, .обучить¬
ся верховой езде не сложнее, чем вождению автомобиля.
446
Ван дер Вал к пошарил тростью в траве, которую явно регу¬
лярно косили. Франсис содержал свою недвижимость аккурат¬
но и определенно прилагал усилия к тому, чтобы не
размножались крысы, но хлам скапливается ужасно быстро, и,
помимо обычных фантиков от ирисок, брошенных невоспитан¬
ными детьми, в траве обнаружились весьма оригинальные объ¬
екты, как-то: размокшая коробка из-под помидоров, в которой
лежал заплесневелый мешок, остатки истертой седельной под¬
кладки и ржавая клюшка для гольфа. Ван дер Вал к остановил¬
ся, чтобы рассмотреть ее повнимательнее, и~даже поднял, а
затем положил на место, в оставленный ею’ на траве белесый
след.
Комиссар еще пошарил в траве, подозревая, что напрас¬
но теряет время; под конец его улов пополнился старой эма¬
лированной кастрюлей, с отколовшейся эмалью и отбитой
ручкой, и овальным металлическим предметом, в котором
он после некоторых раздумий опознал ручную гранату... Кро¬
ме того, он нашел дискообразную, старого образца, гирю
весом в пол кило: черный металл с тонкой пленкой ржавчи¬
ны. Она была помята, но, судя по толщине ржавчины и от¬
сутствию белесого следа на траве под ней, пролежала тут
недолго.
Помнится, он видел где-то на конном дворе весы. И комис¬
сар отправился на их поиски. Ага, вот они, и пользуются ими
часто — всадники взвешивают себя и седла. Но весы были бо¬
лее современного образца, без гирь, с градуированным метал¬
лическим рычагом со скользящими противовесами: один — для
килограммов, другой — для граммов...
Ван дер Валк разыскал Франсиса в манеже.
— А, привет. Могу чем-то помочь?
— У вас нет здесь каких-нибудь весов с гирями?
— Есть, на них взвешивают мешки с кормами: зерно и про¬
чее. А что?
— Да так. Просто я нашел гирю, а поскольку те весы, кото¬
рые я видел, рычажного типа, то удивился, откуда бы она тут
взялась.
— Где нашли?
— На дворе, — неопределенно сказал ван дер Валк.
* — Вечная история... Весы стоят на складе, где хранится зер¬
но, но люди используют гири в качестве подпорки для дверей
447
и так далее, хоть кол им на голове теши. Так я могу чем-то
помочь вам?
Франсис явно был занят и стремился избавиться от назой¬
ливого визитера, бормочущего о гирях.
— Нет, благодарю. Далеко отсюда до «Белого коня», если
ехать напрямик через поля, вон той дорогой?
— Километра полтора. Довольно приятная прогулка, если не
боитесь запачкать сапоги. Маргерит обычно ездит на автомобиле
по дороге. Бернхард тоже так делал — он слишком ленив для
прогулок. Да и сам я тоже... Ладно, позже увидимся.
— Как только пожелаете.
Ван дер Вал к отправился обратно, за угол; за те четверть часа,
что он там пробыл, никто туда не заглянул. Комиссар достал
увеличительное стекло и принялся тщательно изучать как ги¬
рю, так и клюшку для гольфа. Но не обнаружил ничего заслу¬
живающего внимания. А почему, собственно, что-то должно
быть обнаружено? Да и что бы это доказывало? У клюшки для
гольфа острый край, думал ван дер Валк, но без особого инте¬
реса. Ведь человек с клюшкой для гольфа в руке выглядел бы
здесь неуместно и даже зловеще. А Бернхард спешился сам и,
уж конечно, не из любезности: не для того, чтоб его было легче
ударить...
А вот гиря... Ее можно зажать в руке, и она едва видна.
И встретить в этом месте гуляющего — дело обычное. Если за¬
вернуть гирю в большой носовой платок или шарф, получится
довольно грозное оружие, которое при необходимости можно
быстро спрятать в карман. Такой необходимости не возникло,
и ее просто отбросили в сторону. Никто не заметил, а через три
дня гиря уже до того грязна, что поневоле решишь, будто она
лежит здесь уже неделю, а то и две. Да, в этой гире определен¬
но что-то есть.
Обеденный наплыв кончился, по крайней мере в ресторане.
Гостиницы продолжали работать, кафе обслуживали проезжаю¬
щих пивом и мороженым, но ресторан закрыл свои двери. Слу¬
жанки в «Белом коне» Маргерит и Саский подали кофе,
сложили в раковину остатки грязной посуды и смотались домой.
Тед, повар, выключил кухонные плиты, убрал продукты в кла¬
довую, оставил свой фартук на'тщательно вымытом столе. Сас¬
кия приготовила себе еще одну чашку кофе, выключила
448
кофеварку, и дом погрузился в тишину, нарушаемую только
позвякиванием ложечки, которой Саския размешивала сахар в
чашке, скрипом пробки, которую Маргерит заталкивала в по¬
следнюю початую Бернхардом бутылку мирабелевки и отдален¬
ным рокотом двигателя, чихнувшего напоследок.
— Может, вино пойдет мне на пользу. Я так нервничала все
утро, что была готова разреветься.
— Главное — непонятно почему, — согласилась Саския спо¬
койным, невозмутимым голосом.
— С утра какие-то странные намеки, до сих пор не знаю, во
что они выльются, — потом он опять возвращается.
— Не могу сказать, что комиссар мне лично понравился, но,
по-моему, он довольно-таки безобидный.
— Святая простота! Они все копают и копают, прислушива¬
ются ко всяким глупым сплетням — где уж тут чувствовать себя
в безопасности?
— Может, осторожно поговорить с господином Мийе, выяс¬
нить, не отстранен ли он?
— Зачем? Он из совсем другого отдела. Во всяком случае,
комиссар сказал, что действует по указанию следователя проку¬
ратуры, а господин Мийе с прокуратурой не связан.
— Но что проку нервничать?
— Я хотела бы знать одно: что этот глупый Мартенс вбил
себе в голову?
» — Он как-никак доктор и обязан проявлять осмотритель¬
ность. Меня вот куда больше беспокоит Франсис: у него язык
как помело.
— Я уверена, на Марион можно положиться. И в конце-то
концов ничего такого здесь нет. Но если этот ужасный человек
вернется, я могу наговорить ему Бог знает что.
— Послушай, дорогая, — сказала Саския, — ты просто пере¬
утомилась. И потом, он ведь сказал, что похороны разрешены —
стало быть, слухам скоро будет положен конец/
— Мне нужно переодеться и сходить в похоронное бюро.
— Сходишь завтра, в выходной. Глупо заниматься этим се¬
годня, когда ты переутомлена. У меня есть идея получше.
— О, Сас, нет.
— Но это тебе поможет: подумай, как замечательно отдох¬
нешь. Хорошенько поспи и вовсе не спускайся вниз сегодня
вечером: у нас пока что всего шесть заказов.
15 Н. Фрилмнг «Загадка белого «мерседеса« 449
— Но, Сас, мы не должны, тем более теперь.
— Не будь дурой. Я только говорю, что тебе нужно отвлечь¬
ся. Примешь горячую ванну — я приготовлю — и сразу почув¬
ствуешь себя намного лучше, вот увидишь. Позволь себе слегка
расслабиться, дела подождут. А вечером я принесу тебе наверх
ужин, и ты спокойно поешь.
— Как ты думаешь, станет комиссар опрашивать прислугу?
Они ведь могут сболтнуть Бог весть что.
— Служанки ничего не знают, — твердо сказала Саския.
Ван дер Валку надоело слоняться по задворкам. Он уже все
для себя уяснил.
Любой человек, если только он не совершенный чужак, рас¬
творился бы в окружающем пейзаже. Вас могли видеть два де¬
сятка людей, и лишь трое из них разве что обратили бы на вас
внимание, но не запомнили бы. Можно было приехать на ма¬
шине, прискакать верхом через поля или — еще проще —- жить
здесь, в этом доме. И. если уж на то пошло, Бернхарда мог
убить из рогатки какой-нибудь мальчишка.
Что же Мартенс вбил себе в голову? Что так его обеспокои¬
ло, что он подставил себя под удар? Не только же внешний вид
раны и состояние здоровья Фишера. Видимо, у доктора была
более серьезная причина: ведь, окажись он не прав, это озна¬
чало бы конец его врачебной практики...
Болван, одернул себя комиссар: он уже не прогуливался по
задворкам, но мысленно все еще находился там! Начавшая бы¬
ло побаливать утомленная нога немного отошла; перед ван дер
Валком стояла чашка кофе, который уже успел остыть, что,
конечно, не улучшило его вкус, и без того прескверный. Комис¬
сара окончательно вернуло к действительности внезапно вторг¬
шееся в сознание имя его жены.
— ...Не видела ее сегодня ни разу.
Говорила женщина, к тому же по-французски, и он мгновен¬
но сообразил, что это, должно быть, знаменитая Жанин. Ван дер
Вал к как раз хотел обернуться и осторожно взглянуть на нее —
ведь Жанин слывет очень хорошенькой, — когда кто-то весело
хлопнул его по плечу и громко воскликнул:
— Ха, у нас сюрприз для вас!
Франсис. Не спрячешься, ведь всякий знал, кто он такой, и
от Франсиса не удерешь. Ван дер Вал к встал.
450
— Но я видела на улице ее малолитражку.
— Она осталась дома собирать траву для кроликов, но поз¬
вольте представить вам ее мужа.
Ван дер Валк с вежливо-любезным видом повернулся к Жа¬
нин и обомлел, увидев существо, едва достающее ему до плеча.
Хорошенькая женщина, но очень уж миниатюрная, прямо как
пушинка. Сам не зная почему, он удивился, хотя Арлетта ни¬
когда не говорила, что Жанин такая крошечная. Прекрасного
покроя брюки все-таки не соответствовали ее облику, зато сви¬
тер из кашемира подчеркивал как изящную грудь, так и ве¬
ликолепные волосы. Черный костюм сам по себе был
привлекателен, но она, видимо, не относилась к числу женщин,
которым идет спортивная одежда. Хотел бы он знать, отчего она
так удивлена.
— Enchanté, Madame1, — произнес он, целуя ее руку, хотя для
этого ему пришлось довольно низко наклониться.
— О, вы говорите по-французски?!
— Выучился у жены.
— Я только хотела узнать, нет ли ее здесь с вами.
— Увы, нет, просто я временно позаимствовал у нее автомо¬
биль.
— А вы... вы тоже занимаетесь верховой ездой?
Франсис, который, очевидно, находил ее прекрасным объек¬
том для шуток, прямо-таки наслаждался этой сценой.
— Отнюдь, я здесь совершенно случайно. Имею удовольст¬
вие быть немножко знакомым с Франсисом и сегодня осматри¬
вал его владения.
— Инспекторский визит, — загоготал над собственной шут¬
кой Франсис.
— Вы комиссар полиции. Арлетта — прошу прощения, я
хотела сказать, ваша жена, — помнится, говорила мне об этом. —
Жанин очень робела и смущалась.
— Это настораживает?
Жанин в самом деле была красива, но слегка плаксивый го¬
лос и эти встревоженно-льстивые манеры несколько портили
впечатление. Пожалуй, она не столь уж и робкая, скорее муча¬
ется неловкостью и пытается защититься. А сейчас выискивает
предлог, чтобы ускользнуть от него.
1 Восхищен, мадам (фр.).
451
— Жаль, я не могу задержаться: мне довольно далеко ехать.
Просто, заметив машину, я удивилась, почему не видно... —
Жанин не договорила и засуетилась.
— Тебе необходимо избавиться от этой скверной привычки.
Ну зачем ты позволяешь лошади наталкиваться на барьер? —
назидательно говорил Франсис. — Я же сто раз твердил: «Ты
чрезмерно импульсивна и позволяешь ей преждевременно сры¬
ваться с места. Лошадь чувствует твою нерешительность. Всад¬
ник обязан точно ощущать момент, когда лошадь должна
прыгнуть, и тогда она тоже почувствует его».
— Она всегда торопится, я, напротив, пытаюсь притормо¬
зить ее.
Лицо ван дер Валка просияло обворожительной улыбкой.
— Моя жена часто и с воодушевлением говорила о вас, и я
предвкушал нашу встречу.
Существует немало легких ответов на такого рода глупые
замечания: от светских до умеренно кокетливых, но Жанин не
поддержала его тон. Как бы не желая разрушать барьер офици¬
альности (словно была враждебно к нему настроена), она сухо
сказала:
— Сожалею, что Арлетта не здесь. Будьте добры, передайте
ей мой сердечный привет, — и, поспешно повернувшись к
Франсису, добавила: — Извините, но мне в самом деле нужно
идти.
Она буквально сбежала. Ван дер Валк усмехнулся.
— Жанин часто ведет себя таким образом, — сказал Фран¬
сис. — Холодный прием: «не трогайте меня». Правда, зная, что
они с вашей женой большие друзья, я никак не предполагал,
что она встретит вас в штыки. Наверно, комплекс неполноцен¬
ности, или как там это называется. Хорошая, в сущности, де¬
вушка, только вот зря она все время говорит по-французски:
по общему мнению, это ее не красит. Мне она нравится:
маленькая, зато отчаянная — не боится никаких прыжков, да¬
же самых сложных; цепко, как обезьяна, держится в седле;
а если уж падает, то легко, не как другие, будто мешки с
картошкой. Что-то вы осунулись, старина, нога сильно беспо¬
коит?
— Устал немного, ну да ничего, пройдет.
— Идемте наверх, выпьем чего-нибудь для бодрости.
— Пожалуй.
452
Ван дер Валк действительно устал и был рад устроиться в
одном из больших кресел наверху и хлебнуть добрый глоток
виски «Королева Анна». Типичное экспортное виски, этикетка-
то вон какая яркая, в самый раз для такого места, подумал он,
пригубив напиток, и после первого же глотка почувствовал себя
лучше. Франсис, пользуясь отсутствием жены, тоже немного
выпил.
— Вы уже пришли к каким-нибудь заключениям? Я имею в
виду: вы действительно возлагаете надежды на эту бессмыслен¬
ную работу? — заговорщически спросил Франсис.
Ван дер Валк отлично понимал, что забота о нем продикто¬
вана не чем иным, как любопытством.
— Да, кой-какие выводы есть. Бернхард не сам ударился —
это точно, но круг поисков остается довольно широк: кто угод¬
но мог там прогуливаться и мимоходом ударить его.
— Ударить чем?
— Да там бери не хочу всякого хлама. В котельной — а ее
дверь открыта — одних кочерег стоит штук двенадцать.
— Ох уж эти безалаберные помощники конюха!
Франсис извлек из брючного карманчика для часов монокль,
вставил его в глаз, а затем, еще и не успев ничего рассмотреть,
снова уронил на ладонь.
— Пока что я могу только строить догадки: Реальных дока¬
зательств — «pièces de conviction» — у меня нет. Должен сказать,
я вам признателен за то, что вы храните молчание. Я опасался,
что вокруг будет топтаться множество всякого народу, в том
числе и газетчики. Кстати, я их что-то вообще не вижу...
— Некоторые, вероятно, будут на похоронах.
— Похороны, мм... Все придут... печальные и благочестивые.
И вы, несомненно, тоже.
Франсис враждебно сверкнул глазами.
— Печальные... и выказывая признаки преступного замеша¬
тельства.
— Дознание есть дознание. Кто вам сказал, что должны быть
признаки преступного замешательства? Я даже никого не допра¬
шивал, заметьте. Кроме самого себя.
— Сложновато для меня: слишком много самодознания во¬
круг в последние дни.
Ван дер Валк решил переменить тему разговора, чтобы не пе¬
реливать из пустого в порожнее.
453
— В гостинице Вермонда, за обедом, я видел человека, ко¬
торый смахивает на вашего художника.
Франсис, все еще раздосадованный собственным «самодо-
знанием», поперхнулся виски и закашлялся, затем вспомнил о
хороших манерах и сказал:
— Дикки? Талантливый малый. Да, он там живет. Похоже,
гостиница его вполне устраивает; а по-моему, это «собачья
жизнь».
— Он прилично зарабатывает?
На воинственной физиономии Франсиса появилась лукавая
улыбка.
— Вы удивитесь, но эти серии охотничьих эстампов выпол¬
нил он. Продает гравюры и... как, черт побери, вы их назы¬
ваете?
— Литографии.
— Понимаете, есть в этом что-то странное, — мрачно
произнес Франсис. — Дикки очень быстро выполняет пастель¬
ные рисунки, не знаю, как ему это удается, знает толк в ло¬
шадях. Я предлагал ему покататься верхом — он отказался:
дескать, боится; не понимаю, он ведь не пугливее меня. С та¬
кой любовью к животным просто невозможно их бояться. —
Франсис явно был восхищен талантами Дикки. — Конечно,
выглядит он жалко, словно крыса с нефтяного танкера, но за¬
рабатывает хорошо. За портреты наших прилежных дам — ну,
меня-то они мало трогают — Дикки получил две с половиной
тысячи.
— Почему он живет здесь?
— Однажды Дикки объяснил мне почему. Он сделал себе
имя, рисуя лошадей, выработал свою манеру, по которой его
узнают. Но он и в других жанрах работает. Марион заказала ему
эти два портрета, правда со скидкой. Дикки вообще приятный
малый: спокойный, сдержанный, не действует мне на нервы, а
кроме того, это своеобразная приманка — людям приятно иметь
своего художника.
Вот оно что, теперь понятно, почему Франсис так хорошо к
нему относится, подумал ван дер Вал к.
— Понимаю.
Наконец открылась дверь, и, держа вазу с цветами, в комна¬
ту вплыла Марион. Сегодня на ней б;ыл другой костюм, из тви-
• да, сотканного из нитей удивительно красивых тонов: цвета
454
морской волны, бирюзового и пурпурного. Марион, улыбаясь,
приближалась к ним.
— О, добрый день, господин ван дер Валк! Рада снова ви¬
деть вас.
— Он целый день рыскал в округе, — сказал Франсис. —
Приустал, и я предложил ему отдохнуть здесь, чтобы уберечь
свою ногу от износа. Оставляю его на твое попечение: мне нуж-
Н2 отлучиться по делам.
Франсис поднялся, потопал немного сапогами, словно они
ему жали, несколько раз неопределенно хмыкнул, затем, ни к
кому конкретно не обращаясь, сказал: «Увидимся» — и нако¬
нец удалился.
Марион, не обратив на его слова никакого внимания, про¬
должала порхать по комнате, обихаживая свои цветы: подреза¬
ла стебли, отщипывала увядшие цветки, короче, выполняла тот
свойственный женщинам ритуал, который ван дер Валк опре¬
делял как «взбивание подушек». Ес движения были мягкими и
тихими; казалось, она не замечала присутствия комиссара. Ван
дер Валк спокойно наблюдал за ней, и Марион, конечно, чув¬
ствовала это, но не смущалась.
— Еще немного виски?
Он выпил уже довольно много, но был готов пожертвовать сво¬
им здоровьем в интересах службы. Примерно так поступает биз¬
несмен, заказывая в ресторане «со скидкой» устриц, которых
терпеть не может: надо же произвести впечатление на клиентов.
— Звучит весьма заманчиво, — сказал ван дер Валк ленивым
голосом, который, как можно было понять, не ввел ее в заблуж¬
дение.
Марион не торопилась: смела обрезки в бумагу от цветов,
скрутила ее, бросила в мусорную корзину и сказала:
— Пожалуй, я тоже выпью, за компанию.
Поводов разговорить ее было много, но комиссар выбрал
классический, безотказный способ — заговорил о ее вкусе.
— Я восхищен вашими костюмами. Где вы достаете такой
изумительный материал?
— О... — заулыбалась Марион, — это большой секрет; впро¬
чем, вы как-никак сыщик. Одна-две фирмы в Лондоне полу¬
чают такой из Ирландии. Ткань довольно толстая, однако не
плотная, так что ее не так-то легко кроить, как может пока¬
заться.
455
— Она очень вам к лицу, — сказал ван дер Валк, вытягивая
ногу в манере «чувствую себя как дома».
— Благодарю вас, дело в том, что такая ткань плохо смот¬
рится на — как бы это выразиться? — крепких женщинах, ну
а я к этой категории не отношусь, — спокойно объяснила
Марион.
«Сначала похвали, затем смути» — классический способ вы¬
звать собеседника на откровенность.
— А, так вот почему вы мне это говорите: ткань, стало быть,
определенно не пойдет моей жене.
Слышала бы меня Арлетта! — подумал комиссар. Но, к
счастью, ее здесь нет.
— У вашей жены свой стиль, — нашлась Марион.
Она уже приготовила напитки — ван дер Валка вовсе не
заботило, каким именно образом, — со множеством кубиков
льда и грушевым сидром, по утомительной французской тра¬
диции, и он охотно выпил вместе с ней: эта женщина нрави¬
лась ему. Произносить тосты Марион считала ниже своего
достоинства.
— Эта смерть, — спокойно начала она, приняв изящную позу
и доставая из кармана жакета пачку сигарет и маленькую золо¬
тую зажигалку, — эта смерть наводит меня на некоторые раз¬
мышления, и мне очень любопытно, совпадают ли мои выводы
с вашими. По моему впечатлению, вы не считаете смерть Фи¬
шера несчастным случаем... Я видела вас сегодня днем на ули¬
це, мне показалось, вы искали орудие убийства.
— Совершенно верно, — лениво согласился ван дер Валк. —
Но ведь прошло уже столько времени.
Это, как он и ожидал, слегка встряхнуло ее.
— «Столько времени»? Что вы имеете в виду?
— Там хоть пруд пруди всяких предметов, которые могли
бы послужить орудием убийства. С тех пор они, возможно, по¬
бывали не в одних руках. Да и мотивов для убийства тоже не¬
мало.
— Понимаю. Вариантов слишком много.
— Верно. Скажите, а что вы сами думаете об этом?
О, она давно смекнула, что он торчит здесь вовсе не ради
виски...
— Право, не знаю, что и думать. Хотя я согласна: его кто-то
ударил (если мне позволительно делать такие предположения).
456
Собственно, я так сразу подумала, как только услышала об этом
в субботу. Еще до вашего появления.
— А вы не высказывали своих подозрений?
— Какой смысл? Популярности мне это не прибавит, — мяг¬
ко объяснила Марион.
Ван дер Вал к рассмеялся.
— Франсис, вероятно, взбешен.
— Он слишком учтив, чтобы сказать вам это прямо в лицо,
но, по его мнению, вы ставите себя в глупое положение.
— Не он первый так считает.
Марион пригубила виски, поглядывая на ван дер Валка и
пытаясь понять, как он воспринимает ее слова.
— Мужчины вообще не склонны смотреть в лицо неприят¬
ным фактам. А тем более Франсис... Вот если бы. Бернхард
был напичкан пулями, он бы ничуть не удивился, так как уви¬
дел бы в нем киношного ковбоя, чья лошадь случайно забрела
в наши владения. Впрочем, Бернхард и теперь для него
ковбой.
Это позабавило ван дер Валка.
— Вы, конечно, можете смеяться, но это сущая правда:
Франсис большой поклонник кино и телевидения. Он часто
притворяется, будто у него болит голова или желудок или что
он утомлен, — лишь бы увильнуть от работы и в свое удоволь¬
ствие посидеть перед телевизором. Он ненавидит действитель¬
ность и искренне воспринимает это ужасное происшествие как
не вполне реальное, тем более что оно чревато неприятностя¬
ми. Я говорю об этом лишь для того, чтобы вы проявили снис¬
хождение, если он в последние дни был резок или даже груб.
Франсис способен сделать вид, будто не замечает вас, когда вы
проходите мимо. Видите ли, поначалу новость позабавила его:
ковбой падает замертво и — живо прибывает шериф.
— Но вы-то смотрите на вещи несколько иначе.
— Мне приходится, понимаете? Иначе все здесь было бы
игрой в оловянных солдатиков. Конечно, когда с какой-то ло¬
шадью что-то не так, любой поднимет шум. Нет, господин ван
дер Валк, даже когда вы сказали, что находитесь здесь вовсе не
по службе, я не могла воспринять ваше присутствие как прият¬
ную неожиданность.
— Вы совершенно правы: я тут не случайно. Но отчего вы
сразу же решили, что Толстя ка ударил и?
457
— Бернхард не был дураком. Я не верю, что он мог так
опростоволоситься.
— А что вы думаете о его характере?
— Большинство наверняка считало его душкой. Но, откро¬
венного говоря, меня он вовсе не интересовал. Что в нем на¬
шла Маргерит — для меня тайна за семью печатями. Так или
иначе, он сумел ее покорить. Разносторонняя личность...
— Маргерит вам нравится?
— Я даже люблю ее и готова вместе со всеми повторить: она
внушает симпатию. А Бернхард был обманщик: создавал види¬
мость, будто хорошо делает свое дело.
— Только видимость? — переспросил ван дер Валк. побуж¬
дая Марион продолжить разговор, так как она, похоже, не со¬
биралась развивать эту тему.
— Я имею в виду: он никогда ничего не делал — воз везла
Маргерит. Знаю, вы подумали, что Франсис во многом такой
же. Да, он любит поболтать с людьми, все остальное делаю я,
но все-таки именно Франсис является основной пружиной на¬
шего заведения. Я делаю то, в чем он не слишком разбирается,
например, веду бухгалтерский учет. А Бернхард был абсолютно
«пустым местом».
Выражение Франсиса. То ли он перенял его у Марион, то ли
она у него. Существенно, однако, что тон был разный. Франсиса
сам Толстяк особо не интересовал, но случившееся его тревожи¬
ло; а для Марион Фишер не был приятным воспоминанием, и ее
не слишком расстроила его смерть.
— Вы упомянули, что Бернхард был разносторонней лич¬
ностью.
— Да, умел произвести впёчатление на большинство людей.
Все пели ему дифирамбы: дескать, какой обаятельный, прекрас¬
но справляется с ролью хозяина. Лично мне он казался лице¬
мером, алчным лицемером, хитрым и циничным, который
насквозь видит чужие недостатки и маленькие слабости и не
брезгует извлечь из них выгоду.
— Бернхард был шантажистом, госпожа ла Туш?
Ее не смутил ни прямой вопрос, ни тон учтивого сомнения,
ни строгий пристальный взгляд, подводивший иных людей к
мысли, что ван дер Валк —человек бестактный- Она позвякала
остатками льда в своем высоком стакане и неторопливо выпи¬
ла содержимое.
458
— Я ничуть не удивилась бы, узнав, что это так. Только не
делайте вывод, что он рассматривал меня в качестве возможно¬
го объекта шантажа.
— Вы наблюдательны? Замечаете, что происходит вокруг вас?
— Да, я отделяю реальную жизнь от телевизионной.
— У Бернхарда были интимные отношения с женщинами вне
брака?
Марион снисходительно улыбнулась.
— Я бы сказала: он был любитель заглядывать под юбки.
Большие, навыкате, распутные глаза. Доходило ли до чего-ни¬
будь серьезного — сомневаюсь. Маргерит не потерпела бы уни¬
жения, а у Бернхарда не хватило бы духу рисковать: он хорошо
понимал, насколько она незаменима.
— Раз уж мы заговорили на эту тему, — растягивая слова,
начал ван дер Валк, — склонен ли Франсис заигрывать со сво¬
ими ученицами?
— Вы подразумеваете благоприятную возможность для шан¬
тажа? — холодно уточнила Марион и громко рассмеялась, но не
от смущения. — Время от времени ему удержу нет, и я... как бы
это выразиться... направляю его энергию в нужное русло.
— В самом деле? И как же вам это удается?
Его тон сразу же заставил ее посерьезнеть.
— Вы ведь не из тех полицейских, что снуют туда-сюда, вы¬
искивая волоски да пылинки, не так ли?
• — Я уважаю людей, ставящих во главу угла лабораторные
исследования: они лучше меня решают головоломки. И уж
никоим образом не презираю их: сам-то я не одарен в этом
плане.
— Думаю, я поняла, — задумчиво произнесла Марион, до¬
ставая другую сигарету; она сама зажгла ее, без кокетливого
ожидания этой услуги со стороны ван дер Валка. — На первый
взгляд вы задаете бессмысленные вопросы: например, мог ли
Бернхард шантажировать Франсиса? Ведь очевидно: если бы
мог, я бы скрыла это. Вы спрашиваете, но, по сути, просто
пытаетесь разобраться в людях. По-моему, это очень хорошо, но
как бы глубоко вы ни копали, до конца не разберетесь: люди
слишком сложны.
. — Я не думаю, что все мировые проблемы можно решить ме¬
тодом психоанализа. И не считаю, что у каждого преступления
существует однозначный мотив, который только и ждет, пока
459
до него докопаются. В каждом человеке, по сути, несколько
людей, и как минимум один из них — неуравновешенный. Вы
не обязаны быть крупным специалистом по Бернхарду, но вы
наверняка крупный специалист по Франсису.
— Временами он ведет себя как человек средних лет (ему
пятьдесят семь, а мне сорок семь): капризничает, нервничает
из-за сквозняков и своего бронхита, не дай Бог забудет принять
таблетку. А временами — совершеннейший мальчишка.
— Об этом я и сам догадался. Раз уж начали, выкладывайте
все до конца.
Марион взглянула на него, отложила сигарету, вздохнула и
внезапно решилась.
— Вас это., наверно, шокирует. Разумеется, не в моих при¬
вычках обнародовать мою личную жизнь, так что думайте са¬
ми... и надеюсь, не сочтете мое молчание злостным... — Мари¬
он встала и с минуту нервно ходила взад-вперед по комнате;
затем вдруг, словно делая над собой усилие, выдохнула: —
Смотрите же! — Она остановилась, глядя в сторону, и неловким
поспешным жестом приподняла юбку, так что ван дер Валк ус-
пел отметить изящество ее нижнего белья цвета морской волны.
На стройном бледном бедре, выше чулка, виднелась багровая
полоса шириной около сантиметра, поблекшая, но все еще до¬
статочно четкая.
Марион как в воду глядела: ван дер Валк был шокирован,
и ему пришлось приложить усилия, чтобы не выдать этого го¬
лосом.
— Благодарю вас.
Марион опустила юбку и в некотором смятении повернулась
к комиссару лицом.
— Я поступила так, полагая, что вы немало повидали в жиз¬
ни. А теперь пройдемте со мной.
Она повела комиссара через лестничную площадку, которую
он предпочел бы осмотреть, но, увы, не представилось возмож¬
ности, пересекла комнату, с редким изяществом опустилась на
корточки и открыла стоявший подле кровати комод. Затем под¬
нялась, держа в руках несколько книг, и свалила их в кучу на
пестрое шелковое покрывало.
— Взгляните.
Пока комиссар' просматривал книги, Марион сходила в гос¬
тиную за своей сигаретой и стала у окна. С улицы доносился
460
далекий конский топот. Ван дер Вал к, удобно устроившись на
кровати, с удовольствием перелистывал страницы. Фривольная,
но литература: «Декамерон» Боккаччо, полное издание «Араб¬
ских ночей» и другие в том же духе. Никакой порнографии.
Сложные внебрачные связи. С замечательными цветными ил¬
люстрациями в стиле рококо, остроумными, живыми и в боль¬
шинстве забавными.
Ван дер Валк сложил книги, и она убрала их.
— Невинно, — сказал он.
— Да. Потому я и показала. Мой муж, заметьте, не лапает
женщин. Теперь вы, возможно, не удивитесь, узнав, что он ста¬
ромоден и глубоко уважает женщин. Франсис так воспитан,
такой у него характер. А то, что он говорит грубости клиентам
и размахивает хлыстом, не более чем «номер программы», гос¬
подин ван дер Валк.
— Вы очень помогли мне, — сказал комиссар. — Не буду
долее злоупотреблять вашим гостеприимством. — Он под¬
хватил свою трость, нахлобучил воображаемую твидовую кеп¬
ку, подкрутил воображаемые усы и, подражая Франсису, про—
изнес: — Забавная мысль, не правда ли, узнать подноготную
людей.
Марион улыбнулась — мужчины остаются мужчинами, им бы
только ребячиться да злословить по пустякам.
— Как было бы здорово, если бы можно было видеть истин¬
ную сущность людей!
— Еще больше проблем, и все, — стукнув тростью об пол,
вздохнул комиссар.
Оба рассмеялись, и ван дер Валк вышел, а на губах Марион
еще некоторое время играла улыбка, если присмотреться, чуть
презрительная.
Отдых и глоток виски пошли ему на пользу. Комиссар не
спешил и даже не смотрел на часы: он нутром чувствовал вре¬
мя — и так было всегда. В начальной стадии расследования ван
дер Валк неизбежно медлил, но это его не обескураживало:
свыкся за годы работы. Чем больше он узнавал, тем больше
догадывался о том, чего не знает и чего, наверно, разузнать не
сможет.
В Вермонде он припарковал машину возле гостиницы и за¬
шел в кафе, вызвав там если и не переполох, то, во всяком слу¬
461
чае, некоторую нервозность. Почему? Хотел бы он знать! Ведь
любой может зайти в заведение с оригинальным названием «За¬
кусочная». Или это закрытый клуб с избранным обществом,
недоброжелательным и суровым?
Четверо деревенских парней играли в бильярд, мужчина
средних лет угощал жену черной смородиной и наслаждался
пивом, болтая у стойки бара с хозяином. Все так смотрели на
ван дер Валка, словно ему здесь не место. Художника не было
видно.
— Тут у вас художник живет. Он у себя? Не знаю его имени.
Помнится, Франсис называл его Дикки. В Амстердаме ван
дер Валк догадался бы спросить Дикки, а здесь дал маху.
— Господин Сикс, — сухо сказал хозяин, будто незнание
нужной фамилии именно то,.чего он и ожидал от людей тако¬
го рода. Он внимательно, с ног до головы, изучил ван дер Вал¬
ка. — Вы комиссар полиции, верно?
Вопрос не требовал ответа.
— Я просто интересуюсь живописью, — успокоил ван дер
Валк.
— Он наверху, в своей комнате. Думаю, вы можете поднять¬
ся — я провожу вас.
Не из уважения. И не потому, надо полагать, что ван дер
Валк мог бы украдкой стащить ложку. Комиссар был незваным
гостем, бельмом на глазу.
— Вы очень любезны.
От лестничной площадки в глубь дома вели два коридора.
Один — в жилые комнаты хозяина, где у стены стоял сложен¬
ный детский манеж, а на табуретке лежал узел с бельем, только
что снятым с веревки и ожидающим глажки. Признаки жизни...
Другой коридор был голый, чистый и неприветливый. Пять
спален и ванная; двери приоткрыты для проветривания. Худож¬
ник занимал последнюю комнату — самую лучшую и самую
большую, с двумя окнами; рядом с ванной. Хозяин постучал.
— Открыто, — послышалось изнутри.
— К вам пришли, господин Сикс.
Подсознательно ван дер Валк ожидал увидеть беспорядок, по¬
чувствовать запах скипидара, ведь с понятием «художник» ассо¬
циируется масса всякой всячины. Ничего подобного; лишь
приколотый к доске из грушевого дерева лист плотной бумаги,
несколько кистей в банке из-под варенья, тряпка в пятнах от ак¬
462
варели; комната чистая и пустая — почти келья. Кровать опрят¬
ная, одежда убрана, ни малейших признаков того, что комната
занята более чем на одну ночь, разве что ряд книг на комоде да
ярко освещенный второй стол, на котором стоял пузырек туши.
Художник сидел у окна в единственном, плетенном из лозы
кресле и штопал протертый локоть пуловера: в одной его руке
была иголка, во второй, находившейся внутри рукава, — старо¬
модный «грибок». Похоже, он вполне справлялся с этим делом.
При виде гостя Дикки не встал и волнения не выказал.
— Раз вы уже здесь, нет смысла говорить «Входите». Сади¬
тесь, пожалуйста, если вас устроит табуретка.
Ван дер Валк вежливо улыбнулся, зацепил тростью табурет¬
ку, проволок ее по полу, произведя ужасный грохот (отчего ху¬
дожник нарочито заткнул ухо пальцем), и наконец уселся.
Довольно долго оба молчали. Дикки не выдержал первым, что
и понятно: ван дер Валк собаку съел в такого рода поединках,
напоминающих детскую игру, когда двое буравят друг друга
взглядом — кто первый рассмеется, тот и проиграл.
— Вы комиссар полиции, я знаю. Видел вас здесь сегодня
днем. Ваш приход не удивляет меня: рано или поздно это дол¬
жно было произойти.
— Почему?
— Ну как же: вы ведь хотите знать, сам Фишер упал или его
спихнули, а я мог что-то видеть или слышать (мне приходилось
прежде иметь дело с полицией). К тому же вам непонятно, ка¬
кого черта здесь делает художник. И вот под предлогом выяс¬
нения обстоятельств смерти Толстяка, вы приперлись сюда,
чтобы удовлетворить свое мерзкое любопытство.
Голос.звучал ровно, монотонно, и в нем чувствовался какой-
то грубый, вроде роттердамского, выговор, мало того, примеши¬
вался еще и какой-то диковинный иностранный акцент,
прямо-таки озадачивший ван дер Валка. Еще полтора года на¬
зад, думал он, услышав такое, я бы пинком выбил кресло из-
под этого уличного художника и потребовал быстренько
предъявить документы, после чего закатил бы ему пощечину. Он
даже улыбнулся.
— Что здесь смешного?
— О, просто меня позабавила мысль, как вы удачливы и как
мало отдаете себе в этом отчета. Впрочем, не важно. Оба ваши
предположения недурны, — пошутил ван дер Валк.
463
— Ладно, задавайте свои дурацкие вопросы — я не возражаю.
Дикки тщательно установил «грибок» в нужном месте и
вновь принялся сноровисто штопать, не хуже домохозяйки.
Выглядит лет на двадцать пять, но, должно быть, старше.
Худой, бледный — эти первые впечатления подтвердились,—
но и красивый: правильные черты, классический нос, густые
черные брови. Ворот белой рубашки расстегнут, а возле рако¬
вины на вешалке для полотенца висит галстук. Руки тонкие и
костлявые, с чистыми ухоженными ногтями. Бесспорно неглуп
и напорист, и вместе с тем сколько жалких претензий на рес¬
пектабельность, даже как-то неловко становится.
— Вы работаете не здесь?
— Почему? И здесь тоже.
— Я не очень разбираюсь в вашем деле, но ведь оно требует
громоздких приспособлений и множества материалов? Гравюра
на металле, литография — для них нужны специальные инстру¬
менты, прессы, химикаты...
— Я не могу держать все это в комнате: господин Maar, хо¬
зяин, категорически против. Франсис разрешил мне воспользо¬
ваться пустым сараем, за деньги, хотя сарай стоял у него
совершенно заброшенный. Марион следит, чтобы я вовремя
вносил плату.
— Она вам не нравится?
— Нравится, конечно. Но кто-то ведь должен следить за
оплатой, и вообще, они чем больше получают, тем лучше сле¬
дят. Взять хотя бы компанию яхтсменов: у каждого собственная
яхта, а какие жмоты! Считают сдачу с чашки кофе: трижды пе¬
ревернут четвертную монету, прежде чем с нею расстанутся.
Разве это преступление?
— А кто говорит «преступление»? На их месте я наверняка по¬
ступал бы так же. Деньги меняют людей: они боятся их потерять.
— Вы, похоже, жили во Франции?
— Конечно. Я наполовину француз, — с гордостью сообщил
Дикки. — Жил там три года. Если б мог, завтра же вернулся бы.
А почему вы спросили?
— Чувствуется что-то такое в вашем произношении. Я ведь
тоже там жил.
— Тогда какого черта вы делаете здесь?
— А чем тут плохо? Вы не согласны?
— Согласен?.. — слово показалось Дикки неуместным.
464
— Интересно, что заставило вас покинуть Францию?
— Слишком дорогая жизнь. Или вы держите меня за вшиво¬
го битника? Я прошел все это: скитания без еды, ночевки на
скамейках и прочее. Сыт по горло! Вам не понять.
— Не понять?
Откровенно презрительный взгляд. Нет, не только презри¬
тельный, но и завистливый. Возможно, даже издевательский.
— Нет.
— Так объясните. По-моему, — заметил ван дер Валк, — тут
ничего сложного нет.
— Вы... вы никогда не ночевали в приютах для бродяг, по¬
лиция никогда не гоняла вас со скамеек.
— Они так поступают там, в Париже?
— Да глаз с вас не спускают: умыты вы или нет.
— Тем не менее вам нравилось жить там?
— Вы что-нибудь смыслите в живописи? — притворно веж¬
ливо поинтересовался Дикки.
— Нет.
— Так вот. Представьте, что вы художник и приехали в Па¬
риж. Работаете в манере неоэкспрессионизма, неореализма или
еще какого-нибудь «изма», это все равно, и таких, как вы, там
тьма-тьмущая. Допустим, вы хорошо делаете свое дело и мно¬
гого достигли. Но продать картины, выставить их, получить
рекламу в прессе, а иногда (при достаточном терпении и упор¬
стве) даже получить средства к существованию удается одному
из сотни, и талант при этом значения не имеет. Довольно жал¬
кая перспектива для остальных девяноста девяти, верно? Девя¬
носто восемь из них так или иначе ничтожества, и никто не
может отличить их друг от друга, ну а девяносто девятый, у
которого есть талант, просто тонет в этой навозной куче. Он
пытается выработать собственный стиль, а плохие художники
лишь копируют модную манеру. Но собственный стиль в оди¬
ночестве не рождается. Только с годами оригинального худож¬
ника начинают узнавать по его работам. Бабочки — это Кок,
трухлявые пеньки — Прик.
Ван дер Валк терпеливо слушал: только позволь им говорить
о себе — и уже не остановишь.
— Итак, вы рисуете лошадей.
— Я один из тех, кто умеет это делать. Я люблю лошадей и
понимаю их.
465
— Но почему-то боитесь сесть на лошадь — не вижу логики.
— Кто вам сказал?
— Да Франсис.
Дикки смутился.
— Невозможно рисовать то, на чем сидишь.
— Почему же? Жерико1 ведь мог.
Не то чтобы ван дер Валк что-нибудь знал о Жерико, кото¬
рого часто путал с Делакруа2. Но все же он читал «Страстную
неделю» Луи Арагона’. Странно, что Дикки так смутился.
— Так ведь Жерико служил в армии, — неуверенно возразил
он, — а не в пригородной школе верховой езды. Есть разница.
Я хороший художник, я знаю.
— Это даже Франсис признает.
— Франсис не отличил бы Рубенса от Кокошки, но он дей¬
ствительно знает толк в лошадях. — Дикки отложил в сторону
тщательно заштопанный пуловер и аккуратно смотал шерсть.
Внезапно до него дошло, что он оправдывается. — Какой смысл
рассуждать об искусстве? Чтобы разобраться в нем, вам, пожа¬
луй, нс хватит и жизни, так что не тратьте слов понапрасну.
Ближе к делу! Спрашивайте, упал ли Бернхард с лошади и все
такое...
Так упал ли он?
— Если вы спрашиваете меня — То, вероятно, нет, а вот что
именно произошло, я не видел. Находился поблизости, работал в
сарае, но мне было недосуг наблюдать за экзерсисами Толстяка.
Я занимался делом и слыхом ни о чем не слыхал, пока они не
вызвали доктора. Я вышел выпить чашку кофе, смотрю — пере¬
полох, все бегают, кричат, ну и поинтересовался, что стряслось.
Наконец-то ему удалось произнести свою тщательно отрепе¬
тированную речь. По крайней мере частично...
— Возможно, так оно и было. Спасибо... Вы намереваетесь
вернуться в Париж?
— Я здесь уже шесть месяцев. Если задержусь еще на полго¬
да, то буду работать для одного знакомого торговца; мне хватит
‘Жерико Теодор (1791 — 1824) — французский живописец и график:
основоположник романтизма во французской живописи.
‘Делакруа Эжен (1798 — 1863) — французский художник, глава фран¬
цузского романтизма.
’Арагон Луи (1897 — 1982) — французский писатель и общественный
деятель.
466
средств, чтобы жить в приличном месте и продержаться, пока
он не распродаст картины. Благотворительности авансом не
дождешься, особенно если создастся впечатление, что ты в ней
нуждаешься. Нужно торговаться, не уступать ни гроша — нра¬
вится им это или нет. Перебьются!
— Вы можете заработать на жизнь, продавая свои картины?
— Я художник и делаю свое дело.
— Я видел портреты в гостиной у Франсиса ла Туша.
Ах вот оно что! Да, я написал кое-что по заказу. Работаю
я тщательно и использую приличный материал; вы не знаете,
чего это стоит. А накапать краску из тюбика на оберточную
бумагу может всякий.
— Но у вас ведь нет больших расходов.
— Вы что же, полагаете, что я живу здесь задаром?
— Спасибо за интересный разговор. — Ван дер Валк встал.
— Я вам больше не понадоблюсь? Лучше спрашивайте все
сразу, чтоб не тормошить меня потом, я не люблю, когда отры¬
вают от дела.
— О чем же спрашивать, раз вы ничего не видели и не зна¬
ете. Но если возникнут вопросы — потребуется уточнить место
или время, — я вас побеспокою. Зарубите себе на носу.
— Полиция! Все вы одинаковы: только и думаете, как бы
заполучить новый чин или медаль на грудь.
— Кстати, откуда вы родом? — на пол пути к двери полюбо¬
пытствовал ван дер Валк.
Дикки нарочито уставился в окно, с глубоким интересом
наблюдая за проезжающими мимо автомобилями.
— Какое вам дело? — не поворачивая головы, процедил он. —
Из Роттердама.
Он продолжал смотреть в окно еще некоторое время после
ухода комиссара. Увидев молочного цвета малолитражку, Дик¬
ки с неожиданным интересом проводил ее взглядом.
Наверняка узнал машину, подумал ван дер Валк, поправляя
зеркальце. Должно быть, не раз встречал Арлетту в школе вер¬
ховой езды.
В Голландии ужинают рано. Жены подают на стол, когда
мужья возвращаются с работы. И здесь следует отметить клас¬
совые различия. Рабочие по-прежнему берут с собой бутербро¬
ды, чтобы перекусить в обеденный перерыв, а по возвращении
467
домой их ожидает большой котелок вареной картошки и тради¬
ционное тушеное мясо с подливкой. Голландские же бюргеры
едят горячее в середине дня, а в шесть часов вечера у них хо¬
лодный ужин, и жены готовят только чай.
Детство ван дер Валка пришлось на годы депрессии начала
тридцатых, и, хотя его отец был хорошим мастером, имел соб¬
ственную столярную мастерскую и семья всегда имела на обед
вдоволь тушеного мяса, ужин его непременно состоял из хлеба,
сыра и какао. А теперь, поскольку жена ван дер Валка была
родом из департамента Вар во Франции, он ужинал супом — без
чая! Но комиссар хорошо знал заведенный порядок: в стольких
домах ему довелось побывать...
На столе обычно хлеб двух-трех сортов, маргарин на стеклян¬
ном блюде, колбаса и сыр, нарезанные в магазине аккуратными
тонкими ломтиками. Джем и по меньшей мере еще один вид сла¬
достей, чтобы намазывать на хлеб после традиционных бутербро¬
дов с колбасой и сыром. Возможно, немного мусса. Тертый
шоколад или сахарная пудра с анисовым ароматом. Ею посыпают
хлеб с маслом, который нарезают в этом случае небольшими квад¬
ратиками и едят при помощи ножа и вилки. Довольно забавно для
несведущих иностранцев, но это — Голландия!
Ван дер Валк ничуть не удивился, увидев, что именно так
ужинал доктор Мартенс.
— Я, видимо, слишком рано.
— Вовсе нет. Извините, что не убрано: жена разговаривает
по телефону; а у прислуги сегодня выходной.
— Это вы меня извините.
— Пройдемте опять ко мне?
Доктор раскурил трубку, по комнате разнесся аромат англий¬
ского табака. Отчего английский трубочный табак так хорош, а
сигареты так скверны, спрашивал себя ван дер Валк, а во Фран¬
ции все наоборот?
Мартенсу было тридцать три года, и он вполне мог бы ку¬
рить сигары. Немецкие сигары рчень недурны: хорошо скруче¬
ны, дешевы, всевозможных размеров и качества.
Мартенс, казалось, ничуть не был расстроен тем, что его ра¬
бочий день затянулся. Уютно устроившись, он попыхивал труб¬
кой, чтобы не дать ей погаснуть, но на всякий случай встряхнул
спичечный коробок — спички есть, будет чем зажечь ее, если
потухнет.
468
— Знаете, я просмотрел свою картотеку, но там все настоль¬
ко банально, настолько обыденно... Ведь вас интересует то, что
пациенты рассказывают докторам вперемешку со сведениями о-
группе крови и анализе мочи, а я, поймите, не могу обнародо¬
вать того, что говорилось конфиденциально и не имело отно¬
шения к медицинской стороне дела.
— Ничего такого и не требуется. Я просто хочу узнать мне¬
ние стороннего человека об этих людях. Можете говорить ту¬
манно, бессвязно, неопределенно — как угодно. Вы живете
здесь, знаете их как с профессиональной, так и с иных точек
зрения. В местном городском управлении или в жандармерии я
получу всю официальную информацию. К вам же я пришел за
сведениями, которые не попадают в картотеки. Понимаете?
— Хорошо, я скажу все, что могу.
— Как по-вашему, почему Маргерит вышла замуж за тако¬
го, как Бернхард?
Мгновение Мартенс смотрел на него с удивлением, потом
сказал:
— Понимаю. — Помолчал, задумчиво пыхтя трубкой. — Она
родом из бедной семьи, вы знаете.
— Ее отец был вагоновожатым — так значится в документах
городского управления.
— У Бернхарда не было больших денег, когда Маргерит вы¬
ходила за него, но она, определенно, видела перспективу.
— Она любит деньги?
— Я бы сказал, Маргерит любит красивые вещи, которые на
них можно покупать. У нее вкус к роскоши, это заметно по
обстановке в доме, по тому, как она одевается... Маргерит лю¬
бит тратить деньги и получает от этого массу удовольствия.
Наслаждается жизнью.
— Как у нее со здоровьем?
— О, Маргерит в полном здравии. Много занимается физи¬
ческими упражнениями, ест много фруктов, пропорционально
сложена, хотя несколько полновата. Одно время даже увлека¬
лась нелепыми диетами, которые женщины выискивают в сво¬
их дурацких журналах. Но я этого не одобрил.
— Известно ли вам, при каких обстоятельствах она вышла
замуж за Фишера?
— В то время я только-только начал практиковать, но кое-
что знаю. Заведение принадлежало отцу Бернхарда, то ли ав¬
469
стрийцу, то ли баварцу, — я его никогда не видел. В войну они
были в спокойных дружеских отношениях со своими земляка¬
ми, что, в общем, естественно. — Мартенс тщательно подбирал
слова. Об оккупации в Голландии до сих пор говорили насто¬
роженно: никогда не знаешь, как собеседник воспримет твои
слова. — Я не имею в виду, что они были причастны к каким-
либо преступлениям...
— Такие подробности были бы зафиксированы в нашей кар¬
тотеке, — сухо заметил ван дер Валк.
— Если не ошибаюсь, после войны у них все же были неко¬
торые неприятности.
— А вот этого ни в какой картотеке не найдешь, — еще бо¬
лее сухо прокомментировал ван дер Валк и слегка улыбнулся.
— Кажется, их заведение не конфисковали, но на некоторое
время закрыли. Старик умер: не вынес потрясений. Бернхард
унаследовал полный развал в делах. Ходили слухи — я, конеч¬
но, не ручаюсь за их достоверность, — будто Маргерит угово¬
рила госпожу Грунфелд, у которой были деньги, вложить их в
дело. Кстати, она говорила мне, конфиденциально конечно, что
ее семья симпатизировала нацистам. Но в вашей картотеке это
наверняка отмечено...
— Отмечено.
— Я ее не осуждаю: в то’ время она была ребенком. А теперь
ей лет сорок, наверно?
— А Бернхард?
— О нем я почти ничего не могу сказать, — несколько по¬
спешно сообщил Мартенс. — Он был здесь редким гостем. Ха¬
рактер такой — думал, будет жить вечно. Здоровье у Бернхарда
в целом было хорошее. На осмотр он приходил всего один
раз, по настоянию жены. Но ничего не рассказывал — скрыт¬
ный малый.
— А что касается супружеских неприятностей?
— Таких жалоб от них никогда не поступало, — охотно по¬
ведал доктор. — Но это мало о чем говорит. Одни жалуются,
другие нет. Маргерит как-то попросила у'меня таблетки, и я
дал. Обычные таблетки.
— Она не хотела иметь ребенка?
— Однажды она обронила, что и дел у нее невпроворот, и
вообще она считает, что вряд ли смогла бы стать хорошей ма¬
терью.
470
— Странное замечание.
— Многие женщины становятся плохими матерями. Если
они это понимают — тем лучше.
— А что вы скажете о Грунфелд?
— Таблеток она не просила, — меняя тон, сухо сказал Мар¬
тенс. — Не замужем и вполне довольна этим. Хорошо сложена,
здоровье отменное. Страдает, правда, варикозным расширени¬
ем вен, но я посоветовал ей установить высокий табурет за стой¬
кой бара и побольше гулять: по моему опыту, операция не
слишком поможет. Несколько мнительна по* пустякам. Вот,
пожалуй, и все, — твердо подвел черту Мартенс.
— В общем, обычная семья без напряженных отношений.
— Насколько я знаю, да.
— Расскажите что-нибудь о Франсисе.
Доктор заулыбался: смена объекта обсуждения явно ободрила его.
— Вот о нем есть что рассказать, хотя Франсис, в сущности,
обычный пациент. Он чрезвычайно печется о своем здоровье,
и чуть не каждую неделю у него появляются новые симпто¬
мы — то и дело меня вызывает. Франсис родом из аристокра¬
тической, но разорившейся семьи, вы, возможно, знаете. Серь¬
езно? Это тоже внесено в вашу картотеку?!
— Конечно, — рассмеялся ван дер Валк.
— Я вижу, вы неплохо потрудились! О, я все понимаю: вы
ведь исполняете свои обязанности, причем самым добросовест¬
ным образом. Если бы я не понимал не разговаривал бы сей¬
час с вами.
— Возможно, в случае с Фишером никакого криминала нет.
Но если он был — значит, это убийство. Я должен разобраться.
— Все верно, я просто хотел пояснить происхождение арис¬
тократических симптомов у Франсиса, — смеясь уточнил Мар¬
тенс. — То у него щемит сердце, то ужасные боли тут и там, то
якобы подагра, то мигрень. На самом деле ничего такого и в
помине нет, он просто до ужаса мнителен. Хотя некоторые ос¬
нования для беспокойства есть: у него артрит и немного повы¬
шен сахар в крови — я его лечу, и он соблюдает мои
предписания. Франсис из тех, кому требуется «придворный
врач»: любит, чтобы с ним возились, успокаивали.
Ван дер Валк был удовлетворен: все-таки не зря он сюда
пришел, наблюдения доктора Мартенса, как бы сдержанны и
осторожны они ни были, весьма любопытны.
471
— Франсис любит, когда ему прописывают новые лекарства,
рекомендуют тот или иной режим, назначают новое современное
лечение. Ему постоянно требуются перемены: желтые таблетки
после еды вместо красных до еды (даже если их воздействие сход¬
но, он чувствует себя лучше — до той минуты, когда ему вновь
требуются перемены). Франсис — большой мастер волноваться по
пустякам. Возможно, поэтому он такой шумный, крикливый —
старается уверить окружающих и прежде всего себя, что он силь¬
ный, храбрый, решительный. Это нельзя назвать психическим
заболеванием, поскольку он инстинктивно держится в рамках,
заботится о своей персоне. С физической точки зрения, ему не
следует ни пить, ни курить, но с психологической — ему все это
на пользу, одно уравновешивает другое, понимаете? Я предосте¬
рег его от пристрастия к выпивке и курению, но никогда не стану
запрещать ни того ни другого.
Нет, Мартенс положительно умен.
— Франсис иногда бьет жену.
Это было сказано очень вовремя и, как и надеялся ван дер
Валк, произвело желаемое впечатление.
— Вы знаете? — изумился Мартенс. — Каким образом?
— Марион сама мне сказала.
— А... — Доктор помолчал. — Интересная женщина, вероят¬
но, наиболее сложная из той группы, которую мы обсуждаем.
— Согласен.
•— Чувствует, что ее не любят, и страдает. Она слишком худа
и оттого застенчива; ест крем и сливки, а потом чувствует себя
виноватой. Нервничает по пустякам. .Ей нужно спокойствие, а
она все время возбуждена, на месте не сидит. Сын Марион по¬
дозревался в мошенничестве, для нее это был страшный удар.
Вам это известно?
— Я знаю, что есть дети. Против сына были кой-какие кос¬
венные улики, и даже стоял вопрос об уголовной ответственнос¬
ти, но дальше этого дело не пошло.
— Все, что знаю я, — это общие сведения, никаких секре¬
тов. Детей двое, уже взрослые. Сын, разумеется, постоянно во¬
евал с Франсисом, который, как вам известно, нетерпим и
деспотичен. Сама Марион давно к этому приноровилась, но с
сыном у Франсиса доходило до открытых столкновений. Кон¬
чилось все потасовкой, и парня выставили за дверь. Я слышал,
что он сейчас в Южной Америке и попал там в переделку...
472
Хотя, возможно, это всего лишь домыслы. Марион ничего та¬
кого не говорила. А их дочь довольно удачно вышла замуж за
какого-то коннозаводчика в Ирландии. Там сплошная идиллия,
на фоне которой «злодеяния» сына выглядят сами понимае¬
те как...
Мартенсу пришлось вновь раскуривать трубку. Неплохо,
подумал ван дер Валк, очень неплохо.
— Неприятности с сыном — давняя история?
— Пожалуй, годичной давности. Дочь навещает их дважды в
год; была у меня несколько раз с обычными недомоганиями.
Умная, сообразительная девушка, правда не красивая. Сын
смышленый, но не умный. Из тех, что действуют окружающим
на нервы, но умеет и быть обаятельным, когда захочет. В глу¬
бине души он мне нравится.
Ван дер Валк грыз кончик шариковой ручки, которой делал
пометки. Теперь он пользовался замечательной серебряной руч¬
кой. Дрянные пластмассовые, которые он раньше покупал по
полдюжины зараз, не соответствовали рангу комиссара, а эта,
стоившая ни много ни мало двенадцать гульденов, увы, оказа¬
лась не слишком удобной в работе. Однако у комиссара не хва¬
тало духу отказаться от нее: положение обязывает.
— Убийства, — задумчиво проговорил он, — часто остают¬
ся нераскрытыми лишь потому, что никто о них даже не по¬
дозревает. Врач подписывает свидетельство о смерти, не
задумываясь и не задаваясь таким вопросом. Вы же поступили
иначе.
— Я бы согласился с версией несчастного случая, если бы
мне правдоподобно объяснили, что произошло и как, — уныло
сказал Мартенс. Ему явно было не по себе.
Ван дер Валк попытался уравновесить ручку на пальце, но
эта дрянь никак не поддавалась. Давить на Мартенса не следу¬
ет, во всяком случае сейчас. А там пусть начальство решает...
Ручка упала на пол.
— Черт!.. — буркнул комиссар. — Ну что ж, я ознакомился с
группой людей, по-видимому наиболее близких к погибшему,
и вы мне помогли. Любой из них мог бы убить его, более того,
мотивы налицо. *
Мартенс был потрясен. ' ;
— Вы представляете дело прямо1 как в детективных романах,:
где читателя заставляют поверить в виновность всех персонажей
473
подряд, одного за другим. Беллетристика! — воскликнул он. —
Мало кто способен на убийство.
Любой способен — при соответствующем умонастроении.
Люди убивали во все времена, и часто зверским образом, не ис¬
пытывая ни малейших угрызений совести. В военное время такое
умонастроение создают пропагандой (напрасно вы полагаете, что
она никого не вводит в заблуждение). Иной раз такое умонастро¬
ение создает сущий пустяк, которому не придают значения. Воз¬
можно, такой пустяк прячется где-то в вашей картотеке.
Мартенс совсем пал духом.
— Вынужден покинуть вас: служба, — сказал ван дер Вал к.
— Всегда рад помочь, — вежливо заверил Мартенс, прово¬
жая комиссара до двери.
Дикки надел только что заштопанный пуловер и плащ, ан¬
глийский, почти новый, подарок от Франсиса, который по не¬
объяснимой причине невзлюбил сей предмет гардероба. Плащ
был подогнан к росту Франсиса и потому едва прикрывал Дик¬
ки колени. Ничего, мы люди не гордые, думал художник. Ему
плащ нравился: вещица с претензией, а он охотно маскировал¬
ся под сноба.
Дикки считал, что в этом плаще вид у него «на уровне».
И был прав, макинтош с большим высоким воротником, с ог¬
ромными карманами, с большими кожаными пуговицами, по¬
хожими на половинки грецкого ореха, очень ему шел. Не чета
современным лапсердачкам длиной до середины бедра и вечно
насквозь промокающим. Настоящая вещь — плотная, водооттал¬
кивающая ткань, отверстия для вентиляции, легкий резиновый
запах внутри, сидит как влитой, и всегда в нем тепло и сухо, осо¬
бенно если поднять воротник.
Дикки спешил на семичасовой автобус. Он почти каждый
день ездил в город развлечься. Правда, развлечений там тоже
было негусто — о провинциальные голландские города! — но
все-таки хоть в кино можно сходить, а Дикки любил кино. Для
студентов был еще экспериментально-творческий клуб, в под¬
вале, где показывали режиссерские работы молодых французов
и итальянцев — ровесников Дикки, — там он чувствовал себя
как рыба в воде, слышал вокруг родной язык... И Дикки каза¬
лось, будто й он вовлечен в разговор. В Голландии он больше
всего страдал от отсутствия собеседника.
474
Стоя на остановке, в окружении шумных молодых парней,
притворно не обращающих внимания на маленькую группу де¬
вушек, Дикки чувствовал себя этаким судьей в соревнованиях
по преодолению препятствий. Не хватало только котелка на
голове. И, конечно, английского акцента, но — чего нет, того
нет. В разговоре он всегда выдавал себя с головой. Когда была
возможность, старался говорить по-французски, что люди на¬
ходили естественным для художника... полуфранцуза, жившего
во Франции. И делал это куда лучше Жанин! Она дружила с
этой противной женой полицейского, которую Дикки избегал.
Болван! Как он сразу-то не догадался, что комиссар — муж этой
французской коровы; только когда увидел малолитражку, до не¬
го дошло наконец.
Как же он ненавидел этого полицейского! Люди такого
сорта — из грязи да в князи — всегда одинаковы, а комиссар,
по-видимому, родился на задворках Амстердама, которые
ничем не лучше района роттердамских доков, откуда родом
сам Дикки. Ишь, лезет из кожи вон! Вырядился франтом,
слоняется вокруг школы верховой езды с таким видом, будто
всю жизнь провел в загородном доме, и подлизывается к та¬
мошней компании — точь-в-точь как его жена, одна из тех
француженок, которые прекрасно выглядят в черном кожаном,
жакете у стойки бара, но в бриджах на лошади вызывают толь¬
ко смех.
Все снобы одинаковы. Франсис — лицемер. Притворяется,
будто презирает бюргерш, но сам был женат на одной из них
(и ему это нравилось) и не упускал случая выказать свое пре¬
клонение перед ними. Дикки усмехнулся и поднялся в автобус,
уверенный в своем плаще и в том, что уж он-то таких глупос¬
тей делать не будет. Написать их дурацкие портреты — это по¬
жалуйста.
Они кичились своими автомобилями, домами с большими
зелеными лужайками и тем, что одеваются в Лондоне.- Но у
Дикки было перед ними огромное преимущество: он умел не
только смотреть, но и видеть. Он многое видел насквозь и сра¬
зу же раскусил Бернхарда. Но болван, полицейский пусть сам
потеет: Дикки не служит у него осведомителем. Он и вправду
получал удовольствие, работая портреты, и знал, как надо пи¬
сать этих дам: такими, какими они хотели бы себя видеть: ве¬
селыми, отважными, искательницами приключений. А ведь
475
стоит им лишиться денег и попасть в трудное положение — и
они окажутся способны только рыдать. А Дикки всего добился
сам и чертовски этим гордился. Он даже не учился в художес¬
твенной школе, сразу пошел учеником к печатнику. Изучил
технику литографии и офорта, по вечерам постигал искусство
черчения, ходил в музеи и смотрел, смотрел, смотрел... Наблю¬
дательность у него была поразительная.
Дикки до глубины души возмущало, что какой-то паршивый
полицейский комиссар смеет допрашивать его да еще и вытас¬
кивать на свет Божий, что он родился в трущобах Роттердама
и так и не выучился правильно говорить по-английски. Ну
ничего, ругаться-то по-английски он умеет! Он выпалил весь
запас бранных слов по адресу безвинного ван дер Валка и сра¬
зу же почувствовал облегчение. Шел дождь, и на стеклах авто¬
буса играли расплывчатые блики фонарей, Дикки любил
смотреть на игру света, бесконечно многообразную и причуд¬
ливую.
Судьба Бернхарда снобов не тревожила. Они ни о чем не до¬
гадываются. Как не догадывается и этот дурак комиссар. Они
только делают вид; что потрясены, и, будьте уверены, явятся на
похороны с печальными физиономиями и притворным сожале¬
нием. Но только не он! Хотя, возможно, и он, но лишь затем,
чтобы понаблюдать, как они все будут юлить.
А Маргерит? Она тоже станет юлить? Дикки не знал. Ему
еще многое предстояло узнать. И многое мучило его — и не в
последней степени неустроенность личной жизни, — но он был
дисциплинирован. Личная жизнь подождет... Дикки умел вла¬
деть собой.
Домой ван дер Валк вернулся довольно рано — в половине
девятого. Он так устал от всей этой беспорядочной суеты, что
просто падал с ног...’ На подносе ждал ужин, посуда вымыта, в
доме разлито спокойствие и удовлетворение. Жена читала Прус¬
та и грызла арахис — хорошенькое сочетайьице! Одного из сы¬
новей не было дома: пошел с девушкой в кино (так, во всяком
случае, они сказали)... Другой занимался наверху, но, разуме¬
ется, с включенным транзистором: спортивные передачи впере¬
межку с джазом. Ван дер Валк поставил трость рядом с
зонтиком Арлетты и зевнул.
— Натрудил ногу?
476
— Довольно-таки.
— Прими душ. А я пока разогрею суп.
— Хорошо.
Ван дер Вал к не спеша поднялся в ванную и стал раздеваться.
Нельзя сказать, чтобы он был очень недоволен своим покрытым
шрамами, изрядно покалеченным телом. То, что с ним произош¬
ло, напоминало автокатастрофу и так радикально изменило его,
что в итоге он был едва ли не признателен судьбе за случившееся.
Он без воодушевления оглядел себя — в общем, не так уж и страш¬
но, он все-таки сумел снова войти в форму. Жаль только, загар
поблек. Но теперь он комиссар, сам себе голова, и может взять
отпуск по своему усмотрению. Загар — дело наживное.
К тому же на больничной койке у него было время многое
обдумать и оценить...
Облачившись в шелковый халат, ван дер Валк спустился
вниз. Халат был действительно роскошный, и в нем он выгля¬
дел — нет, не богачом, конечно, но, черт побери, и не таким
уж бедняком. С годами начинаешь получать удовольствие и от
таких мелочей! Ван дер Валк надеялся, что это не размягчает его
мозги, хотя... надо бы проверить. Арлетта уже разогрела суп и
приготовила салат.
— Ну, рассказывай, как твои дела, — поинтересовалась она,
удобно устроившись на диванных подушках: наконец-то у них
была просторная комната, чтобы разместить большую старомод¬
ную софу, с которой Арлетта не расставалась с тех самых пор,
как они поженились.
— О, послонялся там, присмотрелся, принюхался, поболтал
с заинтересованными лицами: с Маргерит, с-Грунфелд. Любо¬
пытно, любопытно... Марион мне понравилась, хотя, может,
лишь потому, что напоила меня виски сверх всякой меры —
право, даже,неловко. Перекинулся словечком с твоей подруж¬
кой Жанин — она справлялась о тебе: не могла понять, почему
машина здесь, а владелицы нет.
— Хорошенькая, правда? И немного трогательная.
— Пока у меня нет четкого впечатления. А этот сумасброд
художник?
— Я его вовсе не знаю. Видела часто, он всегда там ошива¬
ется. Но меня избегает — можно подумать, у меня плохо пах¬
нет изо рта или еще что-нибудь. Дикки общается с Жанин,
говорит с ней по-французски.
477
— Французам нравятся такие «персики». Он из Роттердама
и говорит ужасно невнятно, на каком-то странном гибридном
языке, как Морис Шевалье1.
— Бог с ним, это безобидная чепуха. Мне куда противнее эти
дамочки — дуют нос, будто получили образование где-нибудь в Ре¬
динге.
На следующее утро ван дер Валк встал с левой ноги. По
мнению Арлетты, шло это от злости на самого себя, но затем,
увы, обычно переходило в недовольство всем и вся и, как пра¬
вило, первым делом выражалось в недовольстве едой.
— Яйцо несвежее.
— Не настолько свежее, как хотелось бы, ты прав.
— Ох уж это правительство! Все должно быть взвешено, измере¬
но, просмотрено, просвечено рентгеном, вакцинировано, проштам¬
повано и снабжено справкой в трех экземплярах. Пока то да се, яйца
уже протухнут — ежу понятно, но не правительству!
Бедная Арлетта! И как ее угораздило сварить ему яйцо после
вчерашнего напряженного дня...
— И вот теперь я вынужден есть всякую несъедобную дрянь!
— Не хочешь — не ешь. Дай мне.
Ну сколько же можно об одном и том же! — вздохнула Ар¬
летта. Она знала, этому конца-краю не будет — не попадись ему
под руку яйцо, он обрушился бы на кофе...
— Я часто покупаю яйца на черном рынке.
В ее устах это звучало не так скандально, как в устах респек¬
табельного государственного служащего. Молочные продукты в
Голландии идут до потребителя долго и за это время теряют
свои вкусовые качества. Но если знаешь толкового фермера,
можешь получить совсем свежие яйца, а то и молоко, причем
неснятое.
— И это еще цветочки, — подытожил ван дер Валк, сердито
ища блокнот, который уже лежал в его кармане. — Сыр упако¬
вывают в полиэтилен, каково!
Черт побери, он выговаривает ей! Арлетта с трудом сдержа¬
лась...
На работу комиссар приехал туча тучей. Он раздраженно от¬
пихнул на край стола сводку (уже и писать без ошибки не мо-
1 Французский певец — шансонье.
478 •
гут!), дал нагоняй якобы не слишком вежливой телефонистке,
а лавочнику, явившемуся с жалобой на какого-то ловкача,
который нагрел его на кругленькую сумму — предъявил
поддельную кредитную карточку! — резко заявил, что это
послужит ему хорошим уроком. Сотрудники быстро смекну¬
ли, что их шеф нынче не в духе и надо держаться от него по¬
дальше. .
Ван дер Валк встал отключить центральное отопление. Про¬
клятый апрель — то холод, то промозглое тепло, никому не
приносящее ни радости, ни пользы. Он.открыл окно, вернулся
за стулом, с грохотом уронив на пол трость (там она и осталась
лежать), и примостился у окна, где можно было облокотиться
на неудобный металлический подоконник и поглазеть на мок¬
рую картонную коробку из-под кукурузных хлопьев, плавающую
в канале, — вот свиньи!
Он вовсе не обязан подавать письменный рапорт следовате¬
лю, но необходимо привести в порядок свои мысли. Что проку
произносить во Дворце юстиции страстные речи о сыре, упако¬
ванном в полиэтилен? Ван дер Валк уже наизусть выучил свои
вчерашние записи, но дело не двигалось. Тяжело вздохнув, он
достал чистый лист бумаги: четыре или пять уже были отправ¬
лены в корзину.
Бернхард был пустое место. С другой стороны, все в один
голос называют его чудесным парнем, но имеют в виду кое-что
совсем другое, думал комиссар.
Сильные характеры подчиняют себе окружающих. С Фран¬
сисом все понятно, с Бернхардом — нет.
Марион решилась сказать мне, как Франсис с ней обраща¬
ется, несмотря на унижение, которое она при этом испытала.
Возможно, хотела намекнуть, что и Бернхарду тоже приходилось
обороняться от этого странного — лесбийского? — союза жен¬
щин в его доме.
Обстановка снобизма, претензии на высокий общественный
статус (ради чего и посещали школу) — все это создавало из¬
вестную напряженность. Марион происходит из весьма обеспе¬
ченных слоев, Маргерит, как сообщил мне доктор, — нет.
Может, посоветовать следователю вызвать его повесткой и за¬
ставить дать показания, не ссылаясь на профессиональную
клятву? Ведь он, определенно, что-то знает, но не говорит, хотя
сам же и привлек наше внимание к этоцу случаю, который, как
479
он прекрасно понимает, является уголовным делом. Он, види¬
мо, полагает, что тем вполне исполнил свой долг.
Что кроется за пристрастием всех этих людей к верховой
езде? Маргерит, доведенная до отчаяния вульгарностью мужа,
сознавая уровень своего ресторана, видит в этом занятии спо¬
соб укрепить свое положение. Вдобавок это хорошая реклама
для бизнеса: завсегдатаям «Белого коня» льстило общество, в
котором они проводили время.
Жанин занимается верховой ездой предположительно тоже
потому, что это льс'гит ее самолюбию. Хорошо бы поговорить с
ее мужем...
Арлетта посещает Франсисову школу просто ради удовольст¬
вия. И отчасти из снобизма, правда неосознанного. Возможно,
именно это объединяло ее и Жанин.
А Бернхард? Он-то что находил в конном спорте? По-види¬
мому, переход от пьянства и болтовни с мясниками и огород¬
никами, обществом которых он, по общему мнению, всегда был
удовлетворен, случился внезапно. С какой стати ему вдруг по¬
надобились дружеские отношения с компанией лошадников?
Тут попахивает шантажом.
Неожиданно ван дер Валку пришла в голову одна мысль. Он
даже подскочил как ужаленный, и замечательная серебряная
ручка, выскользнув из его пальцев, выпала за окно и с треском
приземлилась на истертый клинкер тротуара двенадцатью мет¬
рами ниже. В растерянности он выглянул наружу, но тотчас
сообразил, что рад избавиться от нее и вниз не пойдет. И сек¬
ретарю, конечно же, звонить не станет: «Боюсь, я уронил в окно
свою ручку...» На душе полегчало.
А кстати, он ведь уподобился госпоже Содеет — или
Себрет? или как там ее? — одной из тех, что не нравилась
Арлетте, с тремя бриллиантовыми кольцами! Он не зани¬
мался верховой ездой, а вырядился этаким типичным лошад¬
ником. Претенциозный пустозвон! Где уж тут разобраться в
людях!
Хлопнув дверью, ван дер Валк вцшел в туалет, где присталь¬
но осмотрел себя в дешевое и скверное зеркальце, висящее над
раковиной и освещенное неоцовой лампой.
Родился он в Амстердаме, на Фердинанд-Болстраат. Его отец
был столяром —- мастером своего дела: изготовлял вручную хо-
480
рошие копии стильной мебели, но и работой попроще не гну¬
шался, чинил столы, стулья, кресла.
Детство самого ван дер Валка пришлось на годы депрессии, и
жизнь не всегда гладила его по головке. Конечно, он был рад, что
им с Арлеттой не грозит нужда, что дом у них — полная чаша. Но
не в его характере было изображать, будто он родился в роскош¬
ном загородном доме, как это делали Франсис и Марион.
Господи, да ведь он превратился в полицейского того самого
типа, к которому всегда относился с презрением: сидит себе,
сытый и довольный, в распрекрасном кабинете и предпочитает
поговорить о воспитании собак, нежели поработать над «мел¬
ким» делом о подложной кредитной карточке. Еще бы, это ниже
его достоинства!
В те дни кредитные карточки были сущим бедствием для
Европы, торговым фирмам пришлось срочно закупить компью¬
теры, чтобы вовремя получить сведения о кредитоспособности
какого-нибудь Фредди Уэйса из Милуоки.
Ван дер Валк умылся, развязал галстук и направился в «де¬
журку», где один из инспекторов с унылым видом печатал на
машинке. Остальные сидели без дела.
— У вас есть словесный портрет того парня с поддельной
кредитной карточкой? Его небось уже и след простыл: эти мо¬
шенники не повторяют один и тот же трюк дважды в таком
небольшом городе, как наш. Сделать надо вот что. Их централь¬
ный офис находится в Париже — запросите телексом характе¬
ристики карточки, ее описание, номер и отправьте фотостат
подписи в Центральное экспертно-криминалистическое бюро.
Пошлите письменное уведомление — для координации, и ко¬
пию — в архив. Да, пусть кто-нибудь сбегает за пачкой «Жи-
тан» без фильтра.
Все ошеломленно уставились на ван дер Валка.
— В табачной лавке на углу их нет — попытайте счастья на
рыночной площади. У меня нет денег, так что расплатитесь
сами. Вилли, ты будешь работать здесь, со мной. Я хочу, чтобы
ты прямо сегодня вечером отловил автомобилиста, который пы¬
тается грабить людей. Отпечатай запрос господину Мийе на че¬
тырех агентов-женщин: мы замаскируем их под путешественниц
автостопом: ну, вы знаете, рюкзак, теннисные туфли, шерстя¬
ные носки. Возможно, завтра вы мне понадобитесь для другой
работы, так что поторапливайтесь.
16 Н. Фрклинг «Загадка белого «мерседеса»
481
Зазвонил телефон. Ван дер Вал к снял трубку. Телефонист
спросил:
— Это насчет пропусков для тех шведов... Консульство на
проводе. Ой, это вы, господин комиссар... Сожалею, что побес¬
покоил вас.
— Я поговорю с ними, пусть позвонят в кабинет.
Возвращаясь назад, комиссар услышал, как дежурный сказал
Вилли:
— Не иначе как провел сеанс психоанализа.
Домой ван дер Валк явился в лучезарном расположении духа,
и Арлетта решила, что он раскаивается в своих утренних про¬
ступках.
— У нас не осталось испанского перно?
— Боюсь, что нет. Только обычный, надоевший француз¬
ский.
На радостях, что «гром» позади, Арлетта не стала поднимать
шум не только по поводу выпивки, но и по поводу курения в
середине дня.
— Смешай бокальчик, дорогая.
Арлетта приготовила два бокала перно, добавив немного гра¬
натового сиропа, — такой напиток высоко ценился в депар¬
таменте Вар, но комиссар терпеть его не мог.
— Какая муха тебя укусила? Чего расшумелся?
— Я не хочу поддаваться плохой погоде! Хочу солнца! Хочу
впадать в апрельское безрассудство! Думал, ты обрадуешься.
А еще я, кажется, знаю, что там за загвоздка с этой школой вер¬
ховой езды.
Напиток получился чересчур розовый — о Господи, до чего
противный цвет!
— Однако ты не замечаешь, когда светит солнце. На,
держи.
— Спасибо, по крайней мере не «Виттель»1. Ты сегодня со¬
бираешься поездить верхом?
—• Не знаю. Хотя почему бы и нет?
— Позвони Жанин, я пойду с тобой, и мне хотелось бы
встретиться с ней.
— Ты же сказал, что уже видел ее?
Минеральная иода.
482
— Видел и напугал. Теперь она встретится с совершенно
другим человеком. Интересно, как она это воспримет.
— Хорошо, я позвоню ей.
— Заодно выясни, будет ли ее муж дома сегодня днем, толь¬
ко ничего не объясняй. Я хочу повидать и его.
— Собираешься взять напрокат грузовичок-амфибию?
— Нет, попрошу Жанин подвезти меня и по дороге буду
обольщать.
— Ты пожалеешь, что выпил эту дрянь, — неодобрительно
заметила Арлетта.
— А что у нас на обед?
— Ризотто1.
— Прекрасно. В этом случае — нет.
— Что «нет»?
— Не пожалею, что выпил.
— А где твоя трость?
— Оставил на работе. Я решил пока обходиться без нее — эта
дурацкая палка мне надоела хуже горькой редьки.
Он определенно слегка пьян, подумала Арлетта, втайне до¬
вольная. Временами ей казалось, что, с тех пор как ван дер
Валк продвинулся по службе, он стал ужасно нудным, и она с
печалью думала,-что ранение поставило крест не только на его
легкомыслии, но и на его жизненной активности. И вот теперь
шутит, веселится, шумит, грозится обольстить Жанин — похо¬
же, надежда на улучшение. Однако лучше ни о чем не спра¬
шивать..
Ризотто был напичкан остатками ветчины и курятины и для
разнообразия копченым угрем.
— Почему не вижу креветок? — с набитым ртом поинтере¬
совался ван дер Валк.
— Дорого очень. Вдобавок они вечно переморожены — один
цвет, а вкуса никакого.
— А помнишь того лангуста — прошлым летом на побе¬
режье?
— Отлично помню, этот «зверь» стоил тридцать франков кило.
Арлетта налила в стакан воды «Виттель» и пододвинула мужу.
О женщины! — подумал ван дер Валк. Слабый пол, а сколько
силы! . .и. . < Л -
1 Итальянское блюдо из риса с тертым сыром и специями. ■
483
Арлетта сочла за благо не спрашивать, с какой стати он пе¬
реоделся — замшевая куртка с вязаным воротником, оранжевая
рубашка... А он был и раздосадован, и доволен ее молчанием.
Арлетта все поняла.
Комиссар сам сел за руль Арлеттиного автомобиля, как пас¬
сажир он нервировал ее — так она говорила. Женщины...
Ван дер Валк с удивлением обнаружил, как грамотно управ¬
ляется с лошадью его жена. Он-то думал, что Арлетта нескла-
духа, и теперь смотрел на нее едва ли не почтительно —
женщина, а как умело обращается с таким крупным «зверем».
Сам он рискнул бы приблизиться к лошади лишь с вели¬
чайшей осторожностью и в защитной одежде, скажем в ас¬
бестовом костюме с маленьким окошком для обзора. Норовис¬
тые, опасные существа — эти лошади. Арлетта поскакала в
поле — он последовал за ней пешком на безопасном расстоя¬
нии — и стала брать препятствия. Лицо у нее разрумянилось,
волосы растрепались. Ван дер Валк озабоченно осмотрелся,
чтобы выяснить, не наблюдают ли чьи-нибудь насмешливые
глаза за этими выкрутасами, поскольку Арлетта явно хваста¬
лась.
— Ты не находишь, что этот барьер чересчур высок?
— А ты уверен, что не рисуешься?
— Боже мой, Арлетта, я не хочу, чтобы ты сломала клю¬
чицу.
• Эти его слова возмутили Арлетту, что вполне естественно.
— Замолчи, старый хрыч! Здесь не больше риска, чем при
прыжках с метрового трамплина.
Огорченный, ван дер Валк вновь посмотрел по сторонам, но
зрители отсутствовали. Завсегдатаи школы верховой езды бла¬
горазумно гарцевали поодаль. Сам комиссар ничем не бросался
в глаза. Хотя любой мог наблюдать за ним из дома с помощью
бинокля — было бы желание!
Арлетта взяла одиннадцать барьеров и ни разу не упала.
— А вот и Жанин, — вдруг объявила она.
По дальнему краю поля галопом неслась лошадь, которой
управляла блондинка в бриджах и свитере, как у Арлетты, толь¬
ко черного цвета. Весьма эффектное зрелище, как накануне
вечером отметил ван дер Валк, но сегодня оно лишь прзабави-
ло его. Арлетта, в своем темно-желтом свитере и желтовато-ко¬
484
ричневых бриджах, напротив, выглядела вполне традиционно и
сейчас успокаивала лошадь. Ясно, что жена старалась произвес¬
ти на него впечатление. Вот она поднялась в стременах, пома¬
хала рукой и издала призывный клич — Наполеон рысцой
направился к ним.
— Она всегда в черном?
— Всегда. Мило, ты не находишь?
Жанин осадила лошадь, но та, упорно не желая стоять на
месте, выделывала караколи1, и ван.дер Валк благоразумно дер¬
жался на расстоянии. Лошадь у Жанин была великолепная гне¬
дая, шкура ее блестела от пота. Как же он думал об этих
животных с пренебрежением?! Да очень просто. Ван дер Валк
родился в городе и видел лишь упряжных лошадей да тех, что
использует конная полиция.
Он смотрел на них во многом теми же глазами, какими люди в
девяностых годах прошлого века смотрели на автомобили. Не то что
Фишер, который вырос в деревне... Мартенс совершенно прав: ло¬
шадь не причинит вам вреда, если вы ее не боитесь.
Женщины спешились и по-французски небрежно обме¬
нялись рукопожатиями. Лошади прядали ушами, беспокойно
топтались рядом, понарошку кусая друг друга, и самым
угрожающим образом били огромными подкованными копы¬
тами.
— Спокойно, — сказала Арлетта, звонко шлепнув свою ло¬
шадь по влажному боку.
Та немедленно повиновалась; ван дер Валк мысленно улыб¬
нулся...
— Ты не знакома с моим мужем? Он приехал со мной, что¬
бы полюбоваться.
— Salut1, — смущенно пробормотала Жанин. Затем внима¬
тельно посмотрела на комиссара, как бы не вполне веря своим
глазам. — Я видела вас вчера? Или я ошибаюсь?
К полному удовлетворению ван дер Валка, Жанин была явно
озадачена — как он и рассчитывал. •
— Мы, можно сказать, не видели друг друга.
— У вас была трость. 1 2
1 Круговые повороты на месте.
2 Привет (фр.).
485
— На параде без нее не обойтись, — пояснил ван дер Валк
тоном полковника, производящего смотр почетного караула.
Жанин с явным облегчением рассмеялась: а он ничего!
— Вас трудно узнать.
— Мы и виделись-то вчера всего минуту, и при Франсисе я
держался официально и благовоспитанно.
Ван дер Валк отметил, что и эти слова пришлись ей по
душе.
— Терпеть не могу, когда люди ведут себя благовоспитан¬
но и официально: они, как правило, просто задирают нос.
Арлетта совсем не такая, за что я и люблю ее. Верно, сол¬
нышко?
По-французски она и в самом деле говорила скверно, как
жена какого-нибудь марсельского мясника. Ван дер Валк быст¬
ро взглянул на жену: как она воспримет это «солнышко» — и
нашел ее совершенно невозмутимой.
— Тепло, правда, хотя и облачно? Наполеон вспотел.
— Надо отвести лошадей в конюшню. Им нельзя застаивать¬
ся, это ведь не автомобили,. — сказала Арлетта своей покорной
свите. — Лошадям необходимо движение, чтобы они не охлаж¬
дались.
.- О...
С Арлеттой Жанин чувствовала себя непринужденно, но при¬
сутствие комиссара сковывало ее. Она была не в своей тарелке
и, как ей ни хотелось поболтать, сочла за благо воздержаться от
разговоров — кто знает, как он относится к женской болтовне.
И вообще, вдруг он вновь превратится в полицейского офице¬
ра и спросит: «Есть жалобы?» Ван дер Валк решил вести себя
фамильярно, похоже, так ее можно расшевелить. Результат не
замедлил сказаться: Жанин без колебаний в лицо назвала его
задавакой.
— Я впервые видел преодоление препятствий. Захватываю¬
щее зрелище, но, по-моему, очень опасно. Вы ведь рискуете
повредить свои костыли!
Комиссар был вознагражден веселым смехом.
— Мои костыли, как ты изящно выразился, — возмутилась
Арлетта, — прекрасно защищены, благодарю за заботу! Брид¬
жи подбиты ватином, куча мягких накладок, так что не беспо¬
койся — мне ничто не грозит. — Она еще не догадалась,
что задумал ван дер Валк. — Спроси Жанин, как она упако-
486
вана, — она с удовольствием объяснит тебе все в подроб¬
ностях.
— Бесстыдник! — Взрыв смеха. — Я в нейлоновых трусиках,
но тоже хорошо упакована — ведь я такая костлявая.
— В черненьких? — ван дер Валк продолжал разыгрывать
весельчака покупателя, отпускающего соленые шуточки жене
лавочника.
— Всегда в черненьких, — подыгрывая, уверила Жанин.
Арлетта слишком хорошо знала мужа и, конечно, уже смек¬
нула, в чем дело. Она бросила на него острый взгляд, который
Жанин перехватила, но истолковала неверно.
— Давайте оставим эту очаровательную тему: мне вовсе не¬
охота ссориться с вашей женой.
Кокетство было дурацким, но милым — Жанин опреде¬
ленно чересчур бесхитростна и вправду мила — иначе не
скажешь. Неужели Арлетта не заметила, как ранима эта де¬
вушка?
— Я бы хотел познакомиться с вашим мужем.
— Отлично! В любое время.
— Тогда почему бы не сегодня?
Жанин растерялась.
— О, ну конечно. Только он, наверное, занят... то есть... это
ничего не значит, — неловко пробормотала она. — Вы в самом
деле хотите видеть его?
— Велоспорт — моя страсть. .
Жанин встревожилась, но лишь на мгновение, потому/гго
ван дер Валк добавил:
— Понятно, у него таких поклонников хоть пруд пруди, но
все же... велогонщики — моя слабость.
Лицо ее прояснилось, и она рассмеялась.
— Allez1 Франция! — В устах полицейского комиссара, да
еще голландца, хотя и женатого на француженке, этот девиз
прозвучал весьма неожиданно, и он поспешил объяснить: — О,
это у меня с прошлого года, когда мы были на зимнем чемпи¬
онате.
Сбитая с толку, Арлетта хранила молчание, в надежде, что он
не зайдет слишком далеко.
— Вы катаетесь на лыжах?!
1 Вперед (фр.).
487
— Нет, я тогда только-только выздоравливал после ране¬
ния, — уточнил он, небрежно хлопнув себя по бедру. — Арлет-
та и сыновья, конечно. А у вас есть дети, мадам?
— Нет, — пробормотала Жанин.
— Ну что ж, пожалуй, я прямо сейчас и съезжу на побережье.
А вы тут развлекайтесь. Так я возьму машину, дорогая?
— Раз ничего другого не остается... — сухо согласилась Ар-
летта: она считала, что он поступает подло.
— Но вы же приехали на одной машине — как же Летти вер¬
нется домой? Я могу отвезти вас, если вы в самом деле хотите
познакомиться с Робом. Мы угостим вас чаем.
— Очень мило с вашей стороны, но ведь мне нужно будет
вернуться.
— Мне ничего не стоит подвезти вас, — настаивала Жанин.—
А Роб потом отвезет вас обратно на своем «феррари».
— А разве вы не собирались выпить кофе или еще что-ни¬
будь, как обычно, или побывать в «Белом коне»?
— Да нет, в общем-то, — отрывисто сказала Жанин. — Но
дома я не была с двух часов.
А она оригиналка, подумал комиссар. Ничего не поделаешь,
коли влюбилась в меня с первого взгляда. И очень хочет услы¬
шать, что я собираюсь сказать Робу. И Арлетта ей очень дове¬
ряет, а ведь моя жена прекрасно понимает, с какой стати я
решил потратить целый день.
Ван дер В ал к взглянул на жену: браво! Она сияла, словно
ничто не могло доставить ей большего удовольствия, чем про¬
гулка мужа на побережье.
— Да отвези его, Жанин. Только не позволяй слишком мно¬
го пить: это ему не впрок.
Они добрались до конюшен, без каких-либо коммента¬
риев миновав место, где произошел несчастный случай с Фи¬
шером.
— Я присмотрю за Наполеоном, а вы идите. Возвращайся к
ужину, дорогой.
— Да, разумеется.
Двухместный спортивный «БМВ» оказался вместительным,
ио притом вполне изящным и красивым, чтобы удовлетворить
взыскательному женскому вкусу. Автомобиль был оборудо¬
ван по последнему слову техники: термометры, тахометры,
488
хронометры и даже альтиметр, не считая традиционных ус¬
тройств вроде радиоприемника. Машину Жанин вела хорошо,
на приличной скорости, ио тактично, зная, как ублажить про¬
стофиль в «фольксвагенах», которые звереют, если их обго¬
няют.
— А вы прекрасно водите.
— Роб говорит то же самое. Он сам учил меня и потому очень
требователен и привередлив, но я в самом деле хорошо вожу и
знаю это. Я могу управлять даже «феррари»! Но.здесь это —
неинтересно: негде развернуться, нет настоящих дорог. Голлан¬
дия слишком уж мала!
— Вы не любите ее?
— Просто ненавижу, — с горячностью, удивившей ван дер
Валка, призналась Жанин. Без злобы, но явно с горячностью...
— Вероятно, во Франции вы бы чувствовали себя уютнее?
Или даже в Бельгии?
Проницательность ван дер Валка пришлась ей по душе.
— О да! Но, к сожалению, Роб считает иначе. Он решил по¬
пытать счастья здесь. Я пробовала отговорить, но он настоял
на своем, как положено боссу. А, теперь уже поздно что-либо
менять.
— Роб не пожалел о своем решении?
— Не знаю, может быть, — пожала плечами Жанин, тормозя
у перекрестка и при этом плавно сбавляя газ.
— Я рад, что Арлетта подружилась с вами — временами ей
бывало так одиноко. Она трудно сходится с людьми.
На мгновение ван дер Валку показалось, что он слишком
прямолинеен, но внимание Жанин было сосредоточено на гру¬
зовике, впереди.
— Я тоже, — помолчав, сказала она.
— Это понятно: вы иностранка.
— Не в этом дело, просто среди этих потомственных бога¬
чей чувствуешь себя неуютно, даже имея деньги.
— По-моему, ваш муж... уф... поступил совершенно пра¬
вильно.
— Вы не понимаете, — Жанин говорила так серьезно, с та¬
ким жаром, что ван дер Валк не смог сдержать улыбку. — Они
считают, что велосипедные деньги дурно пахнут. Будто сами
они чем-то лучше обычных воров! — Жанин переключила пе¬
редачу. Мотор взревел.
489
Они ехали среди дюн, дорога шла под углом и то и дело
виляла между песчаными горами, кое-где поросшими разлапис¬
тыми соснами. По бокам густо росла ежевика.
Стало гораздо жарче; сквозь жемчужную пелену облаков про¬
глядывало солнце, и воздух был по-августовски душным. В дю¬
нах всегда теплее, так как прогретый песок медленно отдает
накопленное тепло и, кроме того, вы укрыты от ветра. Верх
автомобиля был опущен. Приятная поездка с милой девушкой,
на персиковых щеках которой играл румянец.
— Ну уж это вы хватили! — засмеялся ван дер Валк.
— Если бы.
Жанин забыла, что он полицейский, — настолько серьезен
был ее тон. Может, попросить ее уточнить?
— Вчера я подумала, что вы один из них, и потому была не
слишком вежлива. Вы уж простите, но я смертельно их нена¬
вижу.
— Я родился на Фердинанд-Болстраат в Амстердаме.
— А я — в вонючей деревне, среди коров, — без улыбки ска¬
зала она, — в сравнении с которой ваша Фердинанд-Бол —
просто роскошное авеню.
— Все же вы сумели выбраться оттуда.
— Да, к счастью. А как это удалось вам? Ясно, вы человек
умный. С умом всегда можно выкарабкаться. У меня его нет.
Даже Роб знает, как я глупа, хотя прикидывается, будто не за¬
мечает. Летти, ваша жена, замечает и... смеется надо мной, но
беззлобно. Она добрая.
Один из недостатков здешнего побережья — то, что море
невозможно увидеть издалека, оно прячется за дюнами, а доро¬
га проходит и вовсе ниже его уровня. И только свежий соленый
запах чувствуется за несколько километров.
Конечно, комиссар блефовал. Ему было известно насчет «во¬
нючей деревни»: посланный в городское управление сотрудник
привез сведения обо всех, кто имел отношение к школе верхо¬
вой езды. Но Жанин ни к чему знать об этом.
Да, в городском управлении чего только не найдешь! Его
картотека хранит не только даты рождения, регистрации бра¬
ка и смерти, но и уйму других данных, кажущихся беспо¬
лезными всем, кроме любопытного полицейского. Там и
490
ходатайства о выдаче строительных лицензий и о пособиях
по безработице, сведения о вероисповедании и политичес¬
ких взглядах, о перемене местожительства (даже если это слу¬
чилось всего три недели назад) — для полицейского это
действительно золотая жила, и порой какое-нибудь нелепое
замечание в одном из досье способно привести его в восторг,
как бродягу, нашедшего отслужившую свое алюминиевую кас¬
трюлю.
Все-таки опрометчивые слова Жанин весьма занятны...
Автомобиль промчался по занесенным песком мостовым
приморского городка, свернул на набережную, вылетел на боль¬
шую свободную площадку, мощенную багровыми каменными
блоками, и юркнул в белые узкие ворота. Широкий навес цвета
парижской лазури, с золотым тиснением, прикрывал от ветра
вход в дом, а резиновое уплотнение двери защищало от песка.
В дюнах было тихо, здесь же гулял ветер — незримый сеятель,
швыряющий изящные арабески серебристой пыли на бесплод¬
ную автостоянку. Норд-вест дует над этим побережьем подобно
мистралю; только приносит он не хорошую погоду, а в основ¬
ном дожди. До сезона летних отпусков еще далеко, но это не
останавливает крепких немцев, которые счастливы сменить хи¬
мические пары Гельзенкирхена на живительные бризы Север¬
ного моря, — на стоянке виднелось несколько автомашин с
вестфальскими номерами.
Жанин не без гордости провела комиссара в со вкусом об¬
ставленный холл, где за облицованной тиком администратор¬
ской стойкой сидела молодая девушка.
— Разыщи, пожалуйста, моего мужа, — сказала Жанин. —
Сообщи, что я вернулась и кое-кого привезла с собой.
И еще: попроси приготовить нам чай на троих. — Ее голланд¬
ский звучал столь же по-флама’ндски, как и ее француз¬
ский.
— Ладно, — равнодушно, но без особой дерзости кивнула
девица, которая, судя по акценту, была родом из Гааги.
Жанин провела комиссара к лифту. Стоя рядом с ван дер
Валком и нажимая на кнопки, она пробормотала: «Нахальная
сучка», довольно громко, чтоб он услышал.
' Квартира в верхнем1 этаже гостиницы была очень уютной,
с прекрасной мягкой1'Мебелью и множеством современных
картин.
491
— Эту коллекцию собрали вы?
— Нет, Роб, он любит искусство. Я в этом не разбираюсь, чи¬
таю только женские журналы.
Еще один повод для обиды — Жанин была чрезвычайно уяз¬
вима. Ван дер Валк тактично обернулся к призам: «Дофине
Л ибере» и «Париж — Рубе». А он-то напрочь запамятовал, что
Роб столького достиг. Ледяной пронизывающий дождь, ужас¬
ные скользкие булыжники «Преисподней Севера» и пыльные
бесплодные камни под безжалостно палящим июньским солн¬
цем — да, это вам не «салонный гонщик», как выражаются
французы.
Жанин ушла переодеться, а ван дер Валк так увлекся созерца¬
нием призов, что не слышал, как вошел Роб, и вздрогнул, когда
тот проговорил:
— Говорят, серебро улучшает вкус шампанского, но я предпо¬
читаю воду «Перрье».
Ван дер Валк, улыбаясь, протянул ему руку.
— Вот так коллекция! Сколько же литров шампанского по¬
мещается в этих кубках?!
— Я никогда не выигрывал ни «Тур де Франс», ни «Джиро
де Италиа», ни даже «Париж — Ницца». Лишь однажды был
вторым... Вы француз?
— Нет, хотя и говорил с вашей женой по-французски.
— А, так вы друг Жанин?
— Не совсем, моя жена дружит с ней. Мы вместе приехали в
школу верховой езды, и я упомянул, что люблю велоспорт. Ваша
жена любезно пригласила меня, чтобы познакомить с вами. —
Ван дер Валк снова блефовал.
— Она заказала чай? Садитесь, закуривайте. — Роб открыл
серебряный ящичек и предложил легкие сигареты без фильтра
и американские с фильтром.
— Да, заказала, через девушку-администратора.
— Значит, будем пить чай здесь. Интересно почему? — улыб¬
нулся Роб. — Я бы лучше выпил чаю, заваренного Жанин, из
треснувшей кружки — вкуснее! Так вы занимаетесь верховой
ездой?
— Нет, только ездой на велосипеде.:
Фраза вызвала теплую, одобрительную улыбку. Внешне Роб
производил приятное впечатление. Обычно спортсмены с их
чрезмерно развитой мускулатурой выглядят в твидовых костю-
492
мах весьма нелепо. Но Роб Земмер был в этом смысле исклю¬
чением. Правда, чувствовал он себя явно не в своей тарелке, по¬
тому что нервно грыз ноготь большого пальца. ,
— Занимаетесь коммерцией?
— Я комиссар полиции, но не здесь, в Лиссе, — небрежно
бросил комиссар.
Земмер воспринял эти слова совершенно спокойно.
— Понимаю: на верховую езду у вас нет времени, как и у
меня.
— Иногда удается вырваться на часок, «поболеть» на сорев¬
нованиях вроде вот этих, — ван дер Валк щелкнул пальцами в
направлении полок, уставленных серебром.
— Да, призов у меня много, но я ни разу не замечал, чтобы
хоть кто-нибудь выказывал искреннее восхищение. Люди скуч¬
ны, завистливы, высокомерны или считают, что все это чепу¬
ховая показуха. Но, вероятно, стащили бы мое серебро, если б
представился случай. — Ни злости, ни цинизма, просто конста¬
тация факта: таковы люди.
— А что эти призы значат для вас?
— Это моя жизнь. Все те мгновения, когда я был готов сдать¬
ся, сойти с дистанции, но, сам не зная почему, продолжал
гонку.
— Понятно.
— Мрачное зрелище — чемпион в миг расставания со спор¬
том. От него остаются только награды.
— А когда он еще чемпион?
Земмер медленно обвел призы взглядом, хмурым, как Север¬
ное море в ненастный день.
— Что значит быть чемпионом, знают только чемпионы.
На одного зрителя, который любит вас и хочет, чтоб вы выиг¬
рали, приходится десяток надеющихся на ваш проигрыш и
унижение, и два десятка равнодушных, которые будут рады,
если вы, к примеру, поскользнетесь на банановой кожуре. Сто¬
ит вам получить прокол и упустить свой шанс, как они с
удовольствием скажут, что на вас пора ставить крест и они
знали об этом с самого начала. А достанется вам победа,
они тотчас объявят, что гонка «договорная» и не обошлось
без взятки. Поневоле приходится огрызаться. Хорошая закал¬
ка для бизнеса; я так же упорно работал, создавая репутацию
этому заведению, как и выигрывая призы. Сколько ни побеж¬
493
дай, особой известности не приобретешь. Телевизионщики, ко¬
торые берут интервью, уже через неделю не помнят вашего
имени. Деньги, конечно. Цветы. Серебряный кубок с шампан¬
ским.
Принесли чай, и одновременно вошла Жанин. И то и другое
заслуживало самого пристального внимания, и ван дер Валк
просто не знал, с чего начать. Люди все же интереснее предме¬
тов (комиссар недолюбливал романистов «новой волны»), и он
начал осмотр с Жанин. Черное креповое платье (экстравагант¬
ное, оно и ей было не к лицу, и к случаю не подходило), брил¬
лиантовая звездочка, целый букет пронзительных ароматов
косметики и духов, пышная прическа и лаковые туфли на вы¬
соченных каблуках.
Чайный прибор тоже весьма экстравагантный — блестящая
нержавеющая сталь, угловатый скандинавский дизайн. На
огромном блюде рядами разложены коктейльные закуски на лом¬
тиках поджаренного хлеба — полный голландский набор. Чем
дороже гостиница, тем разнообразнее этот набор; здесь было
одиннадцать "видов закусок. Маленькие промасленные тосты и
крошечные треугольные бутерброды, песочное печенье, галеты,
любительские вафли, начиненные взбитыми сливками, крошеч¬
ные тефтели, обжаренные в сухарях, куриные крокеты, горький
неаполитанский шоколад без обертки и молочный шоколад в
серебряной фольге и обертке с репродукцией картины известно¬
го голландского живописца.
Чай, разумеется, был в порционных пакетиках, как принято
в гостиницах.
Ван дер Валк подумал, что чай, вероятно, и впрямь вкуснее,
если его готовят на дождевой воде, собранной в простом бочон¬
ке во дворе фермерского дома, и пьют на кухне из треснувшей
кружки. И вообще Жанин и Роб чувствовали себя неловко в
этой вычурной «упаковке».
Роб ел сдержанно: бутербродик с горчицей и кресс-салатом,
миндальное пирожное, долька неаполитанского шоколада, ча¬
шечка чаю. Он медленно и тщательно жевал, не откашливался,
не разговаривал, не сметал со стола крошек, под рукой у него
лежала большая льняная салфетка, бумажные — дешёвка и
дрянь. Покончив с едой, он некоторе время задумчиво молчал.
Не курил, хотя пододвинул к себе серебряный ящичек. Кстати,
голос у него звучал спокойно. И по-французски он неплохо
494
говорил: вполне свободно и правильно, без жаргонных слове¬
чек. Роб ван дер Валку решительно понравился.
Ему нравилась и Жанин, которая, проголодавшись после
скачки, уплетала все подряд, начиная от промасленных тостов
и кончая вафлями со взбитыми сливками — сославшись на свою
худобу, она съела целых три штуки!. Расправилась Жанин и с
маленькими молочными шоколадками, так как мужчины обо¬
шли их своим вниманием. Затем она положила в чай ломтик ли¬
мона и с испугом отхлебнула большой глоток. Капнув нечаянно
маслом на платье, Жанин пробурчала «Merde!»1 и потерла пят¬
но кружевным платочком. Тефтельки она тоже не забыла.
— Я их люблю, — смеясь, пояснила Жанин. — В детстве я
просто обожала такие тефтельки. Теперь они почему-то совсем
другие на вкус, но я их все равно ем — вдруг все будет как
раньше!
Жанин говорила много и очень быстро — наверно, решила
показать ван дер Валку, что не только не встревожена, а напро¬
тив, полностью ему доверяет.
— Эти бабы, они даже специальное эластичное белье под брид¬
жами носят, чтоб не очень трясти жирными задницами, — вот кто
меня просто бесит!
Роб внимательно посмотрел на нее, но ван дер Валк рассме¬
ялся, и он успокоился.
— Бернхард — лохань с требухой. Неудивительно, что лошадь
ему врезала, на ее месте я поступила бы так же.
Роб казался безучастным, возможно, даже думал о чем-то
своем, будто не было никакого смысла досадовать на Жанин,
пинать ее ногой под столом. Ее нужно принимать такой, какая
она есть; ван дер Валк не был уверен, что Роб вообще слушает.
Жанин продолжала болтать. Вправду ли она не догадывалась,
что комиссар выясняет обстоятельства смерти Фишера? Или
только притворялась?
— Бернхард слишком много о себе мнил, ну как же, владе¬
лец ресторана! А между прочим, и доход-то от ресторана
аховый! Сущие гроши! Но он вообразил себя этаким потом¬
ственным ресторатором и.начисто забыл, что он не чета своему
покойному папаше, а всего лишь толстый мужлан баварец. Пив-.
ное брюхо! От него вечно разило перегаром.
’ Черт! (фр.)
495
Ван дер Валк хотел было спросить, откуда ей это известно,
но Роб опередил его:
— Зря ты так говоришь — все же человек умер.
Жанин слегка съежилась, хотя это было сказано вовсе не
обидным тоном.
— А его жену вы знаете? — спокойно спросил ван дер Валк,
как бы желая сгладить неловкость ситуации.
— Немного. Маргерит в полном порядке, хотя и задирает
нос. Она не выпендривается, любит посмеяться, пошутить.
А вот эта, как ее... Грунфелд действует мне на нервы: неприят¬
ная особа. Вечно сюсюкает, как клуша с цыпленком: «Тебе не
холодно, дорогая? Не надеть ли тебе жакет? Я на всякий слу¬
чай захватила». — Все это Жанин произнесла поджав губы, же¬
манным голосом, вовсе не похожим на самоуверенный,
вкрадчивый голос зловредной Саскии.
Сама Жанин не жеманилась и губ не поджимала. Рот у нее
был широкий, пухлый — всю чашку помадой перепачкала, а ван
дер Валк просто не выносил этого в женщинах. Но Жанин не
вызывала у него антипатии, он жалел эту женщину, которую так
часто и грубо унижали. Даже если бы Арлетта ничего ему не
сказала, он бы и сам догадался по ее манерам и речи. На самом
деле она славная девушка. И Роб — славный парень. Ван дер
Валк поставил чашку на стол, давая понять, что ему пора.
Роб бросил на него сонный взгляд и сказал:
— Насколько я понял, вас привезла Жанин. Ая отвезу вас обратно.
Возражений не последовало: комиссар хотел потолковать с
Земмером наедине. Интересно, догадывается ли об этом Роб?
— Надеюсь, мы еще увидимся. — Ван дер Валк учтиво по¬
клонился. Жанин.
Она улыбнулась, будто и для нее новая встреча была бы весь¬
ма приятной. Роб настороженно смотрел то на одного, то на
другую и машинально чем-то позвякивал в кармане брюк, за¬
тем вынул и стал вертеть на пальце —. это была связка ключей
на кожаной петельке. Казалось, Роб никак не ожидал, что раз¬
говор закончится так скоро. Да и разговора-то, в общем, не
было — так, обмен банальностями. Тогда зачем комиссар при¬
езжал и почему он такой довольный?
— Благодарю за отменный чай.
— Сердечный привет Летти.
— Непременно передам.
496
«Феррари» был черный — и внутри, и снаружи, все выдер¬
жано в Ьтрогом стиле, без излишеств. Замечательная машина.
И как слушается водителя! Роб мягко дал задний ход, плавно
развернулся и под тихий рокот мотора вырулил на дорогу. Внут¬
ри было тепло: свежий воздух и никакого сквозняка.
— Для осмотра окрестностей хорошо иметь кабриолет, — за¬
метил Роб. — Жанин хотела открытый автомобиль и получила
его в подарок. Но при всех их достоинствах,- у таких моделей
вечно неполадки. Поэтому себе я купил седан. — Наступила
тишина, нарушаемая лишь слабым урчанием мотора. — Я так
понял, — продолжал Роб, — что вы занимаетесь расследовани¬
ем обстоятельств гибели Фишера.
Это был не вопрос.
— Вы полагаете, для этого есть основания? Да-да, вы! Мне-
то по должности положено во всем сомневаться.
— Я ничего не знаю. Слышал только, что есть сомнения.
Сначала подумал, это сплетни, но ведь комиссары полиции не
ездят просто так по всей округе и не заглядывают на чашечку
чая без особых на то причин. Вот я и прикинул, в чем дело.
— Все верно. У меня есть серьезные сомнения.
Роб не спросил, при чем тут он, и непринужденно сказал:
— Я знал Бернхарда, немного. И его жену.
— Как вы познакомились?
— Мы занимаемся одним и тем же бизнесом, вдобавок неда¬
леко друг от друга. Я встречал его на рынках, на собраниях
«Ассоциации владельцев ресторанов» и в других подобных мес¬
тах. Но знакомство было чисто шапочное.
— Неплохой ресторанчик... Вы, наверное, бывали там?
— Нет, не довелось, хотя я изредка бываю в других местах:
рассматриваю витрины, обстановку, иногда подхватываю хоро¬
шие идеи... Но к Фишеру не заезжал — не по пути было. Разу¬
меется, я слышал об этом ресторане и видел его на фотографиях.
Жанин была там несколько раз. Это ведь неподалеку от школы
верховой езды. Судя по рассказам, вполне достойное заведение.
Фишер знал свое дело.
— А вот у меня — по отзывам некоторых людей — создалось впе¬
чатление, что сам Фишер ничего не делал, все везла на себе его жена.
— Я не настолько хорошо знаю их обоих.
— Говорят, Маргерит — настоящая деловая женщина. Я-то
встречался с ней лишь однажды.
497
— Для ресторана очень важна постоянная клиентур^/14 Фи¬
шер умел ее привлечь, а это дано далеко не каждому, если хо¬
тите знать. Жанин говорила мне, он любил поболтать с
посетителями, то же я слышал и от других. Я так не делаю, на¬
оборот, стараюсь появляться в зале как можно реже, я не боль¬
шой охотник до трепа, ведь клиенту только дай волю — мигом
на шею сядет... Но Бернхард, видимо, получал от этого удоволь¬
ствие.
— Вчера я зашел туда пообедать, и сноровка Маргерит про¬
извела на меня впечатление.
— Не сомневаюсь. Профессионализма у нее не отнять.
— Вы недолюбливаете ее?
— Пожалуй... Мне не нравятся люди ее склада.
Ван дер Валк подышал на свое маленькое зеркальце и тща¬
тельно его. протер. Но пауза не подействовала: Роб невозмути¬
мо молчал. .
— Бернхард вам больше нравился?
— Откровенно говоря, да. По крайней мере, вы теперь зна¬
ете, в каких мы с ним были отношениях, — спокойно сказал
Роб.
Роб прибавил скорость. Сильные загорелые руки, чистые, с
коротко подстриженными ногтями и узким обручальным коль¬
цом уверенно сжимали руль. Машина плавно мчалась по ули¬
цам города.
— Второй поворот направо. Дом с зелеными ставнями. Ма¬
шину можно поставить здесь.
— Мне надо обратно.
Ван дер Валк улыбнулся:
— Зайдемте в дом. Я приезжал познакомиться с вами, а во¬
все не для того, чтобы попить чаю.
Роб без возражений вышел из машины и позволил провести
себя в гостиную. Ван дер Валк сходил на кухню, достал несколь¬
ко кубиков льда и приготовил два бокала перно. Арлетта еще
не вернулась. Когда он вошел в гостиную, Земмер рассматри¬
вал гравюру XVIII века — старинный город, обнесенный кре¬
постной стеной, с маленькими человечками, швыряющими что
попало на головы штурмующих крепость испанцев. И вид у него
был такой, словно он сам хдтел бы иметь под рукой немного
кипящего масла.
— Хорошая вещь.
498
— Вы любите картины?
— Очень.
Увидев бокалы, Роб холодно заметил:
— Я почти не употребляю крепких напитков, но это, пожа¬
луй, выпью.
— Жаркий и пыльный летний день в Безье1.
Роб улыбнулся, пригубил свой бокал, и тотчас его лицо.вновь
приняло непроницаемое выражение.
— Это все не для протокола, — успокаивающе начал ван дер
Вал к, — вы в моем доме, мы просто поболтаем. Я не хотел во¬
лновать вашу жену своими вопросами.
— Понятно, — пожал плечами Роб. — Но я не знаю ничего,
что могло бы заинтересовать полицию.
— Ох уж эти легенды о полиции. Нам нужны факты, и толь¬
ко факты. А факты — штука скучная, и их вечно не хватает.
Я хочу знать ваше мнение, все равно — предвзятое или нет.
И решил поговорить с вами наедине, без помех. Скажите-ка,
что вы на самом деле думаете о Бернхарде, это очень важно,
хотя вы, возможно, так не считаете.
Роб вновь пожал плечами, отпил еще глоток, поразмышлял.
— Ну, раз это важно... Мне Фишер казался паразитом, кото¬
рый присасывался ко всем и вся. Я не был дружен с ним, даже
не знал его толком, но он вечно прикидывался вашим самым
лучшим приятелем — пока вы находились там. Стоило ему
увидеть вас, и он все бросал и спешил навстречу, толстый, сер¬
дечный, компанейский, битком набитый сплетнями. Вам не
приходилось с ним встречаться?
— Увы, я даже не видел его никогда, — сказал ван дер Валк.
— Он никогда не смотрел собеседнику в глаза, взгляд всегда
шарил по углам. Спрут!
— А Маргерит? Я немного знаком с ней; меня интересует,
почему все любят ее, или по крайней мере так кажется, а вы,
как я понял, нет?
На лице у Роба ясно читалось, что эти понятия — «любить»
и «недолюбливать» — глупы и бессмысленны. Что этолообще
значит — «любить» кого-то?
.г- На первый взгляд Маргерит очаровательна,. но по сути
как- раз.наоборот. Игра, и только. Она устремляет ,н а рас свои
По-видимому, комиссар упоминает название некоей Картины.
499
большие- глаза, и вам кажется, все, что вы говорите и делаете,
ужасно важно. Она просто ест вас глазами, так вы интересны и
очаровательны — ловкий прием!
— А вы большой знаток.
— На шоссе гонщики получают маленькие карты: столько-
то километров, такие-то холмы, такие-то подъемы. Липа на са¬
мом-то деле. Я твердо придерживался правила: всегда заранее
производить разведку дороги, по которой пройдет гонка. Так
вот, эти женщины фальшивы, как итальянские маршрутные
карты. И манеры у них фальшивые, и внешность — посчитай¬
те-ка, сколько они тратят на то, чтобы привести в порядок свои
лица и фигуры, все это — показуха и внешний лоск, волосы и
те не натуральные. — Голос Роба звучал мягко и спокойно: он
просто констатировал факты.
— Как я понимаю, обстановка в школе верховой езды не
слишком вас привлекала.
— Я могу понять ковбоя. Пот и пыль, мозоли, несмотря на
перчатки, затрудненное дыхание, ноги после долгой скачки так
болят, что ходишь вразвалку, как утка. Но школа верховой
езды...
Роб усмехнулся и опять пригубил перно.
— Закуривайте, — ван дер Валк протянул ему сигарету без
фильтра, которую он с минуту тщательно разглядывал, пытаясь
понять, с какой стороны к ней подступиться, а затем сунул в рот.
— Спасибо, если можно, закурю.
— То, что вы знаете, кажется вам пустяками, и, хотя, в сущ¬
ности, так оно и есть, мне это интересно.
— Вы, по-моему, честный человек. — Роб вперил свои серые
глаза в комиссара. — И Жанин любит вашу жену, я знаю. Не
имею удовольствия быть с ней знакомым, но это не так уж важ¬
но. Знаете, что Жанин сказала? Что ваша жена добра к ней.
Звучит глупо, не правда ли? По-детски как-то.
— Вы встречали кого-нибудь из этих лошадников?
— Я никогда там не бывал, но не забывайте, у меня тоже
ресторан. Правда, я не пристаю к посетителям с вопросом: «Все
ли у вас в порядке?» Я предпочитаю быть уверенным, что все в
порядке, а порядка можно добиться и не опрашивая клиентов.
И все же я хорошо знал эту компанию. Они бывали в моем
ресторане, и у них весьма громкие голоса.
— Франсис тоже бывал?
500
Хмурое лицо Роба приобрело выражение лукавства — воз¬
можно, крепкий напиток сыграл свою роль — и в то же время
простодушия, отчего он стал совсем похож на мальчишку.
— О, это лошадник! В ресторане становишься физиономис¬
том — лица о многом говорят. Не только у тех, кто находится в
трудном положении, но и у тех, кто строит планы или вовле¬
чен в тайный сговор. А управляющие в своих автомобилях... Ла
Туш заключал в моем ресторане сделки по торговле лошадьми.
Еда у меня хорошая, ему нравилось. Когда бывал с женой, он
клевал как птичка — мол, не повредить бы здоровью. А в от¬
сутствие Марион — жрал как свинья.
Роб стряхнул пепел в чистую пепельницу, глядя в нее, слов¬
но в зеркало, в котором могло появиться лицо Франсиса.
— Жанин тоже много рассказывала. Франсис к ней хорошо
относится — потому что она хорошенькая. У мужчин такого
типа слабость к хорошеньким девушкам. Других людей он во¬
все не замечает — ну, вроде как на картинах Стаббса.
— На чьих картинах? — Ван дер Валк несколько смешался.
Роб выпил еще немного перно.
— Ну, я кое-что смыслю в живописи — не так чтобы очень мно¬
го, у меня нет образования. Стаббс — это английский художник,
он писал лошадей. Люди на его полотнах тоже присутствуют, но
лишь для фона. Они не слишком много значат для него; лоша¬
ди — вот кто представляет интерес. Ла Туш, по-моему, восприни¬
мает людей примерно так же.
Изумленный — кто бы мог такое подумать! — комиссар
вспомнил картины, которые видел у Земмеров («Роб собира¬
ет»,— сказала Жанин). Ван дер Валк толком не рассмотрел кар¬
тины и теперь злился на себя: надо же, такую возможность
упустил!
— Выпьете еще?
— Спасибо, одного бокала вполне достаточно: второй лишь
испортит впечатление.
Ван дер Валк допил свой перно. Ему нравился этот парень.
Находчивый, целеустремленный: когда был бедным, знал, как
с этим справиться, теперь стал богатым и тоже знает, что де¬
лать... Жена Роба, похоже, была брешью в его укреплениях.
Спрашивать рискованно, но ничего не попишешь — надо..
— А что такое с Жанин? — начал он. — Она что-то при¬
уныла.
501
Лицо* Роба мгновенно вновь напряглось и помрачнело. Он
внимательно посмотрел на ван дер Валка, который сосредото¬
ченно раскуривал сигару, и все же ответил, слегка вызывающим
тоном:
— Жанин — существо неугомонное. Но бедная или богатая,
она всегда была только моя. Никогда не засматривалась на дру¬
гих мужчин и не будет засматриваться. Быть богатой ей нравит¬
ся — а что в этом плохого? Я бы ей весь мир подарил. Жанин
просто помешана на лошадях, почти каждый день ездит в
манеж.
— Она и машину прекрасно водит. Но, как мне кажется, у
нее есть повод для недовольства.
— Много говорит насчет богачей — вы это имеете в виду?
И ее бельгийский акцент?
-Да.
— Вы полицейский и должны знать, что люди порой ведут
себя странно, и часто этому есть очень простое объяснение.
— Согласен.
— Жанин не может иметь ребенка. В больнице сказали, что
не стоит и пытаться, — с грустью, смущенно сказал Роб. —
У нее было несколько выкидышей... Жанин так переживала из:
за этого. К счастью, в тот год я стал чемпионом — может быть,
именно поэтому. Такие вот дела.
— Сколько зарабатывает чемпион? — полюбопытствовал ван
дер Валк.
— Пока одерживает победы — около четырехсот тысяч в год.
Да, сумма солидная...
— Это ободрило ее?
— Я хотел, чтобы она поняла: все образуется, нужно жить
дальше, тем более деньги есть.
Открылась дверь, и вошла Арлетта, разгоряченная и ожив¬
ленная. Такая вот натура: чем бы ни занималась, она всю себя
отдавала делу, даже когда вязала или готовила капусту. Из лю¬
бого занятия умела извлечь удовольствие.
Арлетта была слегка-взбудоражена, но ей это было к лицу.
От занятий конным спортом она посвежела и помолодела, быс¬
тро сбросив лишний вес. Ее прямые темно-русые волосы при¬
обрели на свежем воздухе золотистый оттенок. Арлетта
насвистывала.*--
— Это моя жена.
502
С Земмером ван дер Валк разговаривал по-голландски, но
теперь перешел на французский: хотел посмотреть, как Роб
поладит с Арлеттой. Тот сразу же галантно поднялся и несколь¬
ко застенчиво поцеловал ее руку.
— Я в самом деле очень рад познакомиться с вами, мадам.
Жанин столько рассказывала о вас — она восхищается вами!
— А я — ею, и весьма, — тепло сказала Арлетта. — Жанин
такая бесстрашная. Я очень люблю ее. Куда больше, чем всех
остальных.
— Думаю, без вас ей было бы довольно одиноко: Жанин
трудно сходится с людьми. В вас она нашла настоящего друга,
и, поверьте, я это высоко ценю.
Слова звучали искренне, но как-то неловко, что удивило ван
дер Валка. Что ни говори, Роб необычайно обходителен! Со все¬
ми ли женщинами он таков? Или только с француженками?
Может, решил, что Арлетта слишком тонкая натура для просто¬
го голландского парня?
— Давайте-ка присядем! — весело предложила Арлетта. —
И все вместе выпьем.
— Я бы с удовольствием, но, право, я лучше пойду: Жанин
будет беспокоиться, если я сильно задержусь.
— Так позвоните ей. Жаль, ее нет с вами.
— Нет, не стоит. Я правда очень вам благодарен. Надеюсь.
Жанин как-нибудь привезет вас на побережье. В любое время,
я имею в виду.
— Спасибо, — сказала Арлетта, бросая перчатки на угловой
столик.
Странно, думал ван дер Валк, когда * феррари» уехал. Робу
явно было приятно познакомиться с Арлеттой, но столь же явно
он чувствовал при этом скованность.
Маргерит Фишер была обеспокоена, она не привыкла к
такому состоянию и потому все время раздражалась. Эти похо¬
роны стояли у нее поперек горла, а тут еще Саския с ее цинич¬
ными насмешками... Совершенно непонятно, что делать, —
просто голова идет кругом.
Владелец похоронного бюро очень хотел, чтобы она предо¬
ставила все ему: тогда бы он больше заработал. Таким людям,
думала Маргерит, деньги достаются слишком легко; они при¬
выкли иметь дело с заплаканными беспомощными вдовами, у
503
которых все валится из рук. Являются к бедняжке со своими
вкрадчивыми соболезнованиями: дескать, не волнуйтесь, мы все
уладим, а она и рада все отдать этим акулам, лишь бы ее не дер¬
гали.
Нет уж, заплаканной они ее не увидят (хотя причин для слез
было немало), поскольку это просто не в ее характере. И в рас¬
терянности ее не обвинишь. Но кругом столько препятствий...
Саския. Владелец похоронного бюро. Ее сестра Джо. Муж сес¬
тры, мясник из Гааги. А, черт, пропади все пропадом... Возьми
себя в руки, ты же не рассчитывала, что ожидать похорон мужа
очень приятно, укоряла себя Маргерит. Надо собраться и без
страха смотреть в будущее. Ян... Будущее принадлежало Яну.
В обычных обстоятельствах она бы точно знала, что делать.
Похороны близких — неизбежность в жизни любого человека,
и на сей счет давно выработан подробный ритуал. Но Бернхард
умер совершенно неожиданно (страшно подумать, она ведь
иногда воображала себе такое), и сразу же поползли отврати¬
тельные сплетни; затем тело забрали в госпиталь для вскрытия,
й это наверняка чревато неприятностями. Ей всегда нравился
Мартенс, а он взял и подвел ее. Ужас какой-то — официальный
допрос, и подозрения, и загадочные фразы! А каково ей созна¬
вать, что бездушные власти примут свои решения и даже в из¬
вестность ее не поставят... И в довершение всего, этот
полицейский комиссар, мягкоголосый, обтекаемый, так и сып¬
лет круглыми фразами — как хочешь, так и понимай. Неприят¬
ный человек... Кроваво-безнадежное слово «убийство» нависло
над ней мрачной, ядовитой тучей. Воображение у Маргерит
было не ахти какое богатое, но она вдруг поймала себя на мыс¬
ли об углекислом газе — или он называется угарным?
А Ян — как быть с ним? Сказать ему или не сказать? Он
занимает официальный пост и не должен быть замешан в та¬
кие дела. Наверняка ведь рассердится. И, чего доброго, решит,
что напрасно с ней связался.
Ох уж этот полицейский! Он многое сказал, но еще больше
сделал намеков, потому-то у нее сегодня днем и сдали нервы.
Этот обед, казалось, будет длиться вечно. Поневоле она потя¬
нулась к Саскии: больше ведь не к кому.
Утром во вторник Маргерит поначалу воспрянула духом.
Хорошо хоть Саския спала с ней, помогла изгладить из памяти
другую фигуру, которая имела обыкновение храпеть и от кото-
504
рой за километр несло перегаром. Маргерит привыкла к тому и
к другому, но какой ценой!
Она уповала на провидение, беспокоясь, как бы не про¬
говориться во сне. Саския очень проницательна и подозри¬
тельна.
Слава Богу, комиссар дал разрешение на похороны, ведь
официальное уведомление придет только сегодня утром, по
почте, а значит, как минимум еще один день пропал бы впус¬
тую.
Вчера вечером Маргерит имела весьма жесткий разговор с
владельцем похоронного бюро. Ванна и отдых сделали свое
дело, восстановили ее решимость. После чашки чаю в четыре
часа она снова отправилась туда.
— Очень хорошо, мадам. Между нами говоря, я впервые
сталкиваюсь с подобной ситуацией. Вскрытие ничего не значит,
мадам. Я улажу формальности с университетской клиникой. То
есть, я имею в виду все, что связано с восстановлением естес¬
твенного внешнего вида покойного... Теперь о церемонии. Ког¬
да вы хотели бы ее провести? В какой день?
— Как можно скорее. В среду, если возможно.
— Гм, мадам... в среду это вряд ли осуществимо. Боюсь, на
подготовку потребуется не меньше суток. Все зависит от кли¬
ники — что они там сделали. Где вы предполагаете выставить
гроб? У вас дома? Разумеется, наш зал в вашем распоряжении.
Многие семьи предпочитают, чтобы прощание с покойным про¬
ходило в нашем зале — у нас есть все для проведения церемо¬
нии по высшему разряду. А об извещениях, • мадам, вы
подумали? Их ведь надо разослать.
— Почтовых извещений не будет. Еще не поздно поместить
некролог в завтрашних газетах.
— Да-да, конечно. Я, разумеется, понимаю, случай, гм, в
некотором роде особый, но не окажется ли публикация черес¬
чур... гм... запоздалой?
Маргерит заранее все обдумала, вопрос не застал ее врас¬
плох,
— Я полагаю, это только к лучшему. Меньше шума. Я хочу,
чтобы прощание прошло в узком кругу. Вероятно, народу будет
очень мало.
— Понимаю, — разочарованно согласился похоронщик. —
Отлично, мадам. А вынос гроба — из нашего зала?
505
— Нет, из дома. Я закрою ресторан на весь день. Доставь¬
те... доставьте его в девять утра. Хоронить будем в одиннадцать.
Времени вполне достаточно.
— Нет, мало, очень мало. Я в самом деле вполне все пони¬
маю и совершенно одобряю... ваши чувства делают вам честь...
но времени недостаточно. Впрочем, я ничего вам не навязы¬
ваю...
— Вот и хорошо. Надеюсь, вы все уладите, если приступите
к делу сейчас же?
— Уже довольно поздно.
На горизонте замаячило слово «сверхурочно», и он выстраивал
фразу, в которую его можно было бы тактично вставить. Марге¬
рит, как деловая женщина, хорошо знакомая с понятием «сверх¬
урочно», быстро смекнула, в чем дело.
— Я готова оплатить сверхурочную работу, составьте мне пе¬
речень.
Он повеселел.
— Будьте уверены, мадам, мы не пожалеем сил. У нас пре¬
красное оборудование.
С газетами хлопот оказалось меньше. Там всегда находят мес¬
то для извещений о смерти и внакладе не остаются. Во вторник
извещения были опубликованы.
«Госпожа Фишер-Декимпе с глубоким прискорбием извеща¬
ет, что в результате несчастного случая трагически погиб ее го¬
рячо любимый муж Бернхард Фишер, владелец и управляющий
ресторана «Белый конь» в Вермонде, близ Лисса. Похороны
состоятся в узком кругу в среду, 27 апреля. Прощание с покой¬
ным пройдет между 9 и 11 часами утра. Просьба не присылать
цветов и соблюдать пожелание семьи о скромном и частном
характере церемонии».
В соответствии с капризами редакторов, утренняя газета в
Гааге и вечерняя в Харлеме добавили свои собственные коммен¬
тарии.
«Господин Бернхард Фишер, извещение о скоропостижной
смерти которого помещено на страницах нашей газеты, был
одним, из самых известных рестораторов в Голландии, и наши
читатели будут огорчены, узнав о несчастном случае, унесшем
506
его в могилу. Трудами покойного господина Фишера «Белый
конь», расположенный в прославленном районе Голландии,
стал одним из наиболее популярных ресторанов в стране и за
ее пределами. Посетители неизменно находили там дружеское
гостеприимство и несравненную кухню. Выражаем госпоже
Фишер свои глубокие соболезнования.
(См. колонку новостей на с. 9 и колонку объявлений на
с. 13.)»
Ван дер Валк обратился к девятой странице.
«НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ СО СМЕРТЕЛЬНЫМ ИСХОДОМ
ВО ВРЕМЯ ЗАНЯТИЙ ВЕРХОВОЙ ЕЗДОЙ
Господин Бернхард Фишер, знаменитый ресторатор, извеще¬
ние о смерти которого помещено на второй странице нашего
издания, безвременно и трагически погиб в минувший выход¬
ной. Во время занятий верховой ездой, уроки которой он брал
в последнее время, Фишер, как полагают, спешился, чтобы при¬
вести в порядок сбрую. Его лошадь, испуганная или обеспоко¬
енная (возможно, низко летящим реактивным самолетом),
взбрыкнула и, по несчастному стечению обстоятельств, удари¬
ла всадника копытом в голову, что повлекло за собой мгновен¬
ную смерть. Фишер был обнаружен прохожими буквально через
несколько минут, но все попытки вернуть его к жизни окончи¬
лись безрезультатно.
(См. с. 5. «Сверхзвуковой удар — министр изучает дополни¬
тельные запросы».)»
Ван дер Валк, сочинивший специально для газет байку о
«низко летящем реактивном самолете» и очень тем гордивший¬
ся, остался доволен. Никаких упоминаний о сомнениях докто¬
ра Мартенса, общие слова. Вовсе не плохо, если учесть, что
для этого потребовалось не более восьми-девяти телефонных
звонков.
Одно из объявлений сообщало, что в среду, 27 апреля, «Бе¬
лый конь» будет закрыт весь день по случаю тяжелой "утраты.
— Ты пойдешь на Пбхороны? — спросила Арлетта. ’•
— Непременно. При полном параде и в твоем сопровож¬
дении.
507
— Ты хочешь сказать, что и мне надо идти? Но ведь сказа¬
но: в узком кругу.
— Частный характер церемонии означает лишь скромность
ее проведения. Мы смешаемся с клиентами школы верховой
езды; вот увидишь, их там немало соберется — целая толпа. (
— А зачем тебе идти?
— Комиссар Мегрэ всегда ходит на похороны, если это мо¬
жет помочь прояснить дело. И на сей раз я склонен последо¬
вать его примеру.
— Что ж, так и быть, — безропотно согласилась Арлетта. —
Моя черная «двойка» подойдет?
— Вполне. А я надену свой «пасторский» костюм.
Вторник остался в памяти Маргерит как сплошной кошмар.
Она намеренно — чтобы поддержать обычный настрой — не
закрыла ресторан и очень пожалела об этом решении: посети¬
тели-немцы не читали местных газет и не могли понять, что
происходит, Саския нервничала. Телефон звонил без умолку.
В трубке звучали неловкие банальные соболезнования, за кото¬
рыми крылось желание получить информацию из первых рук.
С ревом пролетел над крышей реактивный самолет, никто его
не заметил. Значит, подумала Маргерит, можно было, не заме¬
тить и тогда. Если у этого полицейского, как говорила Мэгги
Себрет, хватило ума проверить самолеты, то, видимо, от него
все же был толк.
На церемонию приехали и президент «Ассоциации отелей и
поставщиков», и редактор еженедельника для владельцев ресто¬
ранов — оба суетливые и нудные. Саския поминутно выходила
на крыльцо встречать вновь прибывающих.
— Зря ты отказалась от услуг похоронного бюро, — пилитГа
она Маргерит. — У них есть подходящее помещение, все орга¬
низовано, люди были бы не столь назойливы, а ты — хоть чуть
защищена от сплетен и любопытных глаз.
— Извини, Сас, я не могла пойти на это. Все же он был моим
мужем и ресторан — его, здесь он жил и имеет право отсюда
отправиться в последний путь.
Если бы мы поступили, как говорит Саския, люди сказали
бы, что у нас нет сердца, мол, спихнули все на похоронное бюро,
и ладно. Нельзя допустить, чтобы всякие придурки шептались,
будто я рада его смерти, думала она. Ей очень хотелось надеять¬
' 508
ся, что Саския не подозревает о Яне, но о нем знали другие
люди, насчет этого Маргерит иллюзий не строила.
— Никому и в голову не придет вообразить, будто ты убила
его, — напрямик брякнула Саския, откровенно выражая мысль,
которую Маргерит утаила, не посмев облечь в слова.
— Замолчи ты, Сас, прошу тебя.
Джо досаждала не меньше Саскии — даже больше, хотя и
совсем по-другому. На правах единственной старшей сестры,
она не преминула вылезти с безапелляционными заявлениями.
Кто же так устраивает похороны? Второпях, кое-как, да еще
всякие пересуды кругом! Джо разузнала о сомнениях доктора
Мартенса и просто взбесилась, хорошо хоть визит комиссара от
нее удалось благополучно скрыть.
— Это возмутительно! — твердила Джо. — Вот все, что я могу
сказать. Возмутительно! Такие вещи не делаются украдкой. —
Она долго превозносила Бернхарда как человека известного и.
заслуженного, после чего объявила: — Ресторан следовало за¬
крыть, как только вы узнали о смерти Бернхарда, и открыть
только после похорон. Нужно было выставить покойного в осо¬
бой комнате, чтобы люди могли чин чином проститься с ним.
Нет, это ужасно! Ты, похоже, совсем очерствела — вот все, что
я могу сказать.
Муж Джо — процветающий мясник — был полностью согла¬
сен с женой и пел с ее голоса. А ведь в свое время на дух Берн¬
харда не принял и дела с ним вести отказался.
Она хорошо помнила, как он тогда сказал: «Нет-нет, Марго,
так нельзя. Я ведь твой зять, верно? К тому же договариваешь¬
ся ты, а не сам Бернхард, выходит, слишком многое будет
делаться на доверии, а это чревато неприятностями. Предпо¬
ложим, ты подвергла сомнению счет или еще что-то — как твой
родственник, я просто не смогу не принять твои претензии, вер¬
но? Да и заказ слишком большой, ты ведь знаешь: эти ресто¬
ранные управляющие только и ждут, чтоб ты допустил промах,
и сразу требуют неустойку. Я, конечно, не говорю, что Бернхард
именно такой, но...»
' Пытаясь угодить и своей, и Бёрнхардовой родне, Маргерит
в итоге лишь вызвала общее недовольство. Хорошо хоть даль¬
ние родственники Бернхарда из Германии не приехали. Марге¬
рит послала им телеграмму о смерти Бернхарда в субботу, но
они получили ее лишь в понедельник утром. Маргерит вновь те¬
509
леграфировала вечером и во вторник получила сдержанный от¬
вет. Телеграмма-де слишком запоздала, они сожалеют, что на
ферме сейчас критический период (на ферме всегда такой пе¬
риод), что урожай нельзя оставить без присмотра (это в конце -
то апреля?! какой урожай?!) и что они убеждены: Маргерит все
поймет. Она поняла.
Наконец настала среда. Маргерит чувствовала себя выбитой
из колеи, хотя было еще только восемь часов утра. Будем на¬
деяться, мрачно утешала себя она, что владелец похоронного
бюро выполнит все, как надо.
Саския и служанки приступили к делу в семь утра. Столы
были вынесены и сложены на задворках, в зале расставили цве¬
ты и свечи. Разговаривали шепотом. Стойку бара и аквариум с
золотыми рыбками аккуратно прикрыли. Все пошли мыться и
переодеваться, оставив внизу Маргерит. В черном платье и пер¬
чатках, без всяких драгоценностей, она выглядела очень спокой¬
ной и серьезной, но каждые десять минут бегала в туалет —
нервы не выдерживали.
Без четверти восемь прибыл катафалк, и владелец похорон¬
ного бюро сразу же засуетился.
— Я хотел бы взглянуть на помещение, мадам.
— Пожалуйста. Это зал нашего ресторана, где Бернхард
проводил целые дни. Все помнят его именно в этом окру¬
жении.
— А где мы установим гроб?
В конце концов гроб был установлен в том уголке, где Берн¬
хард обыкновенно сидел, разговаривая с посетителями, играя в
карты, наполняя стаканы... Сейчас там было устроено нечто
вроде возвышения. Никакой подсветки, Боже упаси, лишь во¬
рох белых лилий. Бернхард выглядел как живой, будто лежит и
читает о ценах на овощном рынке в вечерней газете. При этой
мысли Маргерит почувствовала укол вины. Надо признать, вла¬
делец похоронного бюро потрудился хорошо — недоставало
только золотой маски, как у фараона...
Маргерит чувствовала, что готова заплакать. Почему бы и
нет? Тем более что ресницы она на всякий случай красить не
стала1?’Но она не смогла 'заплакать, ‘Поскольку ей ничуть Не
меньше хотелось смеяться: Бернхард вг своем углу — тамбы
должна стоять бутылка мирабелевой и три стакана...
510
Маргерит бросилась в туалет, и там у нее началась истери¬
ка — смех и слезы. Однако через минуту-другую она взяла себя
в руки, успокоилась, привела в порядок лицо и одежду и вы¬
шла как раз вовремя, чтобы встретить ван дер Валка, который
пунктуально прибыл к девяти, оставив Арлетту в машине ниже
по дороге: она присоединится к похоронной процессии попоз¬
же, чтобы не лезть на глаза. Комиссар был в строгом темно¬
синем костюме, с тростью.
— Доброе утро, госпожа Фишер! Примите мое глубокое поч¬
тение и соболезнования. Надеюсь, я не слишком утомил вас
визитами. Что пресса?
— Как обычно.
— Вы ни от кого не слышали неприятных домыслов или на¬
меков?
— Не знаю, о чем вы, — холодно отрезала Маргерит. — Если
вы имеете в виду, намекал ли кто-нибудь, что Бернхард был
пьян, то нет. Люди не настолько мерзки, как вы думаете.
— И слава Богу. Я-то опасался, что будет хуже, но вы меня
порадовали.
— Вы все еще ведете расследование, комиссар?
— Да, но заметьте, делаю это весьма ненавязчиво. Я не мо¬
золю никому глаза, не устраиваю перекрестных допросов! Но
имею все основания полагать, что, когда окончательно сведу
воедино все факты и показания свидетелей, власти будут до¬
вольны. Для этого мне требуется еще несколько дней.
Вы считаете, что лошадь испугалась самолета? — робко
спросила Маргерит.
— Это требует скрупулезной проверки.
— Вы, наверно, еще поговорите со мной?
— Во всяком случае, не сегодня. — Ван дер Валк прошел
дальше, взглянуть на покойного. — Очень хорошо, просто
замечательно. — Он не уточнил, что именно «замечательно», од¬
нако, судя по всему, на него произвел впечатление естествен¬
ный вид Бернхарда. И это после патолого-анатомической
экспертизы!..
— Доброе утро, комиссар! —. раздался у него за спиной вкрад¬
чивый голос Саскии. — Мы ничего не предлагаем официально, но,
может быть, хотите рюмочку хереса? Или вы при исполнении?
Завуалированный сарказм. А что удивляться? Люди часто
бывают язвительными, когда нервничают.
— Неофициальная выпивка в свободное от службы время.
Что ж, с удовольствием.
— Тогда идемте.
За дверью, между кухней и гардеробной, был довольно про¬
сторный холл. Ступеньки вели наверх, в жилые комнаты, а ко¬
ридор — в судомоечную и на склад. У стены стоял обычный
ресторанный столик под белой скатертью, а на нем херес, пор¬
твейн и поднос с рюмками. С этой выгодной позиции можно
было наблюдать за владельцем похоронного бюро в благодарной
роли распорядителя и за вновь прибывающими, из которых
лишь очень немногие были приглашены Саскией на ритуальную
рюмку. Повара, неуклюжие в своих выходных костюмах, деле¬
гация от «Ассоциации отелей и поставщиков» (их угостили
хересом), местный бургомистр и члены муниципалитета (эти
предпочли портвейн — он слаще), закадычные друзья Бернхар¬
да, с виду не намного живее своего приятеля, удостоились
рукопожатия Маргерит и легкого снисходительного поклона
Саскии. Оптовые торговцы мясом и зеленью. Роб в темном кос¬
тюме, очень учтивый и официальный. После общепринятых
соболезнований большинство исчезало в направлении автосто¬
янки.
В конце концов во главе своей банды лошадников явился
Франсис ла Туш. Он был очень хорош, когда, склонясь к руке
Маргерит, произнес отчетливым, «полковничьим» голосом:
— Скорблю вместе с вами... этот случай глубоко затрагивает
и меня лично... Позвольте от всех нас выразить самые искрен¬
ние соболезнования.
Замешкавшись, ван дер Валк ие вполне расслышал, что ска¬
зала Марион: она говорила слишком тихо.
Роб пришел без Жанин. Вероятно, она была среди тех, кто
не был приглашен, но собирался пойти на погост. Не на погост,
поправил сам себя ван дер Валк, а на кладбище.
Комиссар не был сентиментален, когда дело шло о смерти,
чему немало способствовала и его профессия. Он питал отвра¬
щение к аккуратным, прилизанным кладбищам, полированно¬
му граниту с золотыми надписями, мраморным доскам,
маленьким металлическим табличками, извещающим, что вход
с собаками и ручными тележками запрещен. Можно быть ан¬
глийским протестантом или французским католиком, думал ко¬
миссар, но никакая напыщенность не способна заменить собою
512
строгую печаль. Тут не обошлось без влияния Арлетты: она была
неравнодушна к сельским погостам. «Деревянный крест, — ут¬
верждала она, — и, если вашим детям нравится, плита из пес¬
чаника — вот и все, что надо».
Ты, смертный, говорил сам себе вандер Валк, стоя на отврати¬
тельном муниципальном кладбище, всего лишь песчинка во Все¬
ленной, и жизнь твоя — краткий миг перед вечностью. Ты —
дыхание флейты в ночи, маленький завиток белесой пены на пес¬
ке. Ван дер Валк подумал, что лучше всего быть брошенным за
борт в море. «Вверенный пучине», — ему нравилось это слово,
«вверенный». Бог, вероятно, знает, как извлечь останки с морско¬
го дна. Но, он скорее окажется в склепе в Вердене1, нежели среди
маршалов на Пер-Лашез1 2. В последнее время владельцы похорон¬
ных бюро додумались маскировать вырытую могилу, будто ее во¬
все нет. Ее прикрывают ветвями кипариса и используют хитрое
механическое приспособление, которое удерживает гроб в равно¬
весии над этим ханжеским «cache-sexe»3. Никаких могильщиков
с веревками: в решающий момент распорядитель церемонии на¬
жимает кнопку, и гроб бесшумно исчезает из виду. Ветви накло¬
няются, чтобы принять покойника в лоно Авраамово, и быстро
возвращаются на место. И вот уже нет не только ямы, но и гроба!
А старинный благородный обычай бросать землю горстями давно
запрещен, как негигиеничный.
Хитроумная манипуляция с гробом рассмешила , ван дер
Валка, и, чтобы скрыть это, ему пришлось больно ущип¬
нуть себя за нос. Он вдруг вспомнил роман Виктора Гюго: на¬
стоятельница монастыря в «Отверженных» придумала хитроум¬
ный план размещения умерших монахинь в склепе, к чему
власти отнеслись с неодобрением. «Бог подчиняется комисса¬
ру полиции? — кипела она от злости. — Ну и времена на¬
стали!»
Вот он, комиссар! Следит, чтоб все было гигиенично, чтоб
власти остались довольны...
Непосредственно перед тем, как нажать на свою постыдную
кнопку, владелец похоронного бюро елейно возвысил голос:
— Кто-нибудь желает сказать несколько слов?
1 Город во Франции, в департаменте Мез.
2 Кладбище л Париже.
3 Фиговым листком (фр.).
17 Н. Фрнлпнг «Загадка белого «мерседеса» 513
Маргерит стояла спокойная, как бы окаменевшая. Несколь¬
ко мясников во главе с зятем из Гааги смущенно перемина¬
лись с ноги на ногу. Франсис, молодцеватый, прямой, слегка
сопел: похороны без ружейного салюта, без флагов, без
прощального оркестра — куда это годится? На устах Марион
играла едва уловимая понимающая улыбка: так улыбается
ребенок, который знает секрет, но молчит, невзирая на моль¬
бы товарищей. Лицо Саскии Грунфелд лучилось блаженст¬
вом, а Арлетта с трудом скрывала скуку. За спиной у нее
по-детски шмыгала носом Жанин. Интересно почему. Она
что, всегда плачет на похоронах? Или вспомнила какую-то ут¬
рату?
Ван дер Вал к обвел взглядом кружок мясников и с удивле¬
нием заметил художника, в каждодневном серовато-зеленом
костюме, с маской презрения на лице. Комиссару даже в голо¬
ву не приходило, что он явится на похороны. Тем не менее
Дикки был здесь, хотя, судя по выражению лица, мысли его
были далеко отсюда.
Маргерит сурово уставилась на гроб, словно боялась пропус¬
тить фокус с его исчезновением. Прямо «трюк с веревками»,
только наоборот, подумал ван дер Валк.
Президент «Ассоциации отелей и поставщиков» охотно сказал
бы несколько слов, но замешкался, полагая, что прежде выступит
кто-нибудь другой, и в результате опоздал: распорядитель нажал
на кнопку, и возможность была навеки упущена.
Превосходно, подумал ван дер Валк. Он поклонился Марге¬
рит, ловко выудил из толпы свою жену и ретировался так быс¬
тро, как только позволяли звание и трость.
— Как ты думаешь, почему никто не рискнул сказать хотя бы
несколько слов? — спросила Арлетта, когда они уже сидели в
машине.'
— Вероятно, все чувствовали себя скованно: теперь, когда
они окончательно от него избавились, слова не нужны, — пред¬
положил ван дер Валк.
— Это ведь много говорит о человеке, который считался все¬
общим любимцем.
— Чует мое сердце, что все поголовно питали к нему отвра¬
щение.,.-Ты когда-нибудь присутствовала на кремации? :
- Арлетта. не присутствовала. и присутствовать не собиралась.
А\ван дер Валк присутствовал: по служебной необходимости.
51-
.. — Это еще хуже — ведь ни единого, глотка свежего воздуха.
Даже запаха земли и листьев нет. Топят всухую, душат в арома¬
те атеистического благочестия.
— Когда ты умрешь, — весьма к месту, заметила Арлетта, —
я, быть может, побываю там, чтобы доконать тебя. Женщины
выносливее мужчин.
— Ты не совершишь самосожжения вместе с моим трупом?
— Самосожжения? Что ты имеешь в виду?
— Обычай индийских вдов — приносить себя в жертву на
погребальном костре.
— Господи! — ужаснулась Арле.тта.
Ван дер Валк рассмеялся.
— А что ты сделаешь?
— Положу тебя в маленькую лодку, наполню ее виски, чир¬
кну спичкой, зажгу и оттолкну от берега.
— Чудесно. Что у нас на обед?
— Бифштекс. Готового ничего нет. А ты заметил, как неожи¬
данно вышло солнце?
— Да, в самом деле.
Да, в самом деле. Апрельское солнце появляется внезапно,
слепя глаза и озаряя все вокруг...
Сразу же после обеда комиссар отправился к следовате¬
лю. Тот еще не вернулся, но комиссарский чин давал ван
дер Валку право дождаться его в пустом кабинете. Следователь
был человек пунктуальный и наверняка придет минут через
пять.
Ван дер Валк знавал многих следователей. Старик Слотмей-
кер де Брюн из Амстердама — элегантный, как вельможа
XVIII века, большой поклонник метафизики. Карстенс, совсем
другой по характеру, занудливый и вредный, следователь ста¬
рой закалки, подозреваемые боялись его как огня, а на суде он
всегда произносил одну и ту же заученную речь, был вполне
образован и беспристрастен.
Однажды ван дер Валк, к своему огромному удовольствию,
оказался случайным свидетелем чудовищной неучтивости, не¬
мыслимой для служителей юстиции... Старик Слотмейкер, про¬
ходя мимо Карстенса в коридоре, по пути в свой кабинет, сказал
не то себе, не то своему нотариусу: «Он, должно быть, скры¬
тый гомосексуалист..^»'
515
Знал ван дер Валк и Родсика — худощавого, седого и беско¬
нечно скрупулезного, куда более скрупулезного, чем иной пре¬
зидент, и Келлера — быстрого, язвительного, знатока жаргона,
репортеры просто обожали его.
Тот, к которому пришел ван дер Валк, был представителем
новой школы. Довольно молодой аскетичный человек с корот¬
ко остриженными светло-русыми волосами и в очках без опра¬
вы, он производил двоякое впечатление: то ли студент
юридического факультета, то ли фанатичный воинственный
церковник. Никогда нельзя было знать наперед, как он воспри¬
мет дело. Временами он был на редкость прогрессивным, либе¬
ралом, приверженцем «политики открытых дверей», временами
действовал безжалостно как дубина язычника. Звали его Ро¬
мейн, и среди сослуживцев он слыл-благоразумным.
— Прошу прощения, комиссар.
Двубортный костюм синего цвета (более светлый, чем при¬
нято), длинные костлявые белые руки, слегка влажные. Неку¬
рящий — в отличие от здоровяков-бездарей, что смолят сигары
и стучат кулаком по столу.
В кабинете у него была медная настольная лампа и современ¬
ный телефон, книга для записей в сафьяновом переплете, ко¬
торый из зеленого стал почти черным, набор паркеровских
ручек, застекленные книжные полки из красного дерева, заби¬
тые юридическими книгами в кожаных переплетах, и магнито¬
фон фирмы «Филипс» в корпусе из скромного серого пластика.
Во время разговора Ромейн имел обыкновение снимать очки,
машинально глазеть на линзы, которые всегда были безупреч¬
но чистыми, и нервно протирать их огромным чистым белым
носовым платком.
— Присаживайтесь. Вы пришли рассказать мне о деле Фи¬
шера, верно?
— Так точно. Сегодня утром его похоронили. Считаю, здесь
есть над чем поработать. Я некоторое время изучал этих людей,
места, где они бывают, и кое-что узнал об их образе жизни, но,
вероятно, потребуется целая команда, чтобы расставить точки
над «¡».
— Ваш вывод? I
— Фишер был убит.
— Какие у вас основания?
— Никаких.
516
Большинство следователей, получив такой ответ, выпучили
бы глаза и возмущенно замахали бы руками — это же напрас¬
ная трата времени! А господин Ромейн остался невозмутим и
лишь тактично дал понять, что, пожалуй, не худо бы ввести его
в курс дела. Ван дер Вал к был ему за это весьма признателен.
— Предположение, что смерть Фишера — не несчастный
случай, первым высказал сельский доктор Мартенс. Человек он
довольно молодой, но имеет значительный опыт общения с эти¬
ми людьми. Мартенс решился возбудить хлопотное расследова¬
ние, которое определенно повредит ему, если он окажется не
прав. И исходит он вовсе не из результатов предварительного
врачебного освидетельствования Бернхарда, поскольку несчас¬
тный случай пока, увы, исключить нельзя. Я пробовал косвен¬
но прощупать Мартенса. Он что-то знает, но не говорит.
Возможно, дело в том, что доктор связан профессиональной
клятвой и не может подкрепить свои подозрения доказатель¬
ствами. И он разрубает гордиев узел, обиняками предупреждая
нас о чем-то, инициируя расследование и тем самым перекла¬
дывая все на нас.
— Какова объективно вероятность нападения?
— Место открытое. Доступное для всякого и очень большое
по площади. Можно многое увидеть и в то же время остаться
незамеченным. Оно не просматривается ни из окон дома, ни с
полей.
Господин Ромейн снял колпачок с авторучки и стал делать
пометки.
— Вокруг этой тропинки масса всякого естественного хлама
(что видно и на фотографиях). Говоря «естественного», я имею
в виду, что его не назовешь неожиданным или неуместным.
В том числе старая клюшка для гольфа и дисковидная метал¬
лическая гиря. Средства нападения валяются прямо под рукой:
бери не хочу.
— Следовательно, конкретных предположений о предумыш¬
ленности либо спонтанности происшедшего нет? -
— Увы!
— Дальше. .
— Фишер. Его жена Маргерит в дружеских отношениях с
владельцами школы верховой езды Франсисом и Марион ла
Туш. А Бернхард — нет, ни в коей мере. Заняться физически¬
ми упражнениями ему посоветовал доктор, и он выбрал кон¬
517
ный спорт. Выбор вызывает подозрения: Фишер никогда
не интересовался лошадьми и вдруг на тебе — такая охота
напала. По моему мнению, это была своего рода провока¬
ция, он хотел показать свою значительность, а возможно, и
власть.
— Поясните.
— В ресторане ему нечего было делать, разве что торчать в
зале. Все дела вели женщины — его жена и некая госпожа Грун-
фелд, дама неопределенного возраста, привлекательная, с реши¬
тельным характером.
— Каков круг ее обязанностей в доме?
— Менеджер и к тому же совладелец. Она помогла спасти
заведение (еще до женитьбы Бернхарда), которое после войны
пришло в упадок. По происхождению Грунфелд — немка. Она
живет в доме Фишеров и в близких отношениях с Маргерит.
Впрочем, эти отношения не зашли настолько далеко, чтобы
расцениваться как альянс, но Бернхард, возможно, чувствовал,
что он не хозяин, что женский альянс враждебен ему...
— Лесбийские отношения?
— Возможно. Маргерит в делах весьма энергична и реши¬
тельна, а вот в частной жизни она крайне инертна. Грунфелд
защищает Маргерит прямо как мать и пренебрежительно отзы¬
вается о ее муже. Обе очень обеспокоены пересудами и слуха¬
ми/боятся, как бы не было потревожено их ровное мирное
существование.
— Бернхард мирился со всем этим?
— Странно, не правда ли? — сказал ван дер Вал к, чувствуя,
что первая цель достигнута.
— Продолжайте.
— Вероятно, Бернхард пытался отыграться в других сферах.
Естественно, я подумал о шантаже. Внешне он как будто был
со всеми в дружеских отношениях и все его любили, но на деле
он вызывал неприязнь, и в конфиденциальных беседах это при¬
знавал буквально каждый.
— Они упоминали об этой неприязни без особых эмоций?
— Бернхард слыл болтуном, собирателем и распространите¬
лем злонамеренных сплетен.
— Уязвимый человек, который получает удовольствие, под¬
мечая и обсуждая слабости других?
— Возможно, но это только гипотеза.
518
— Я просто хотел проверить, отдаете ли вы себе отчет в сво¬
их действиях, — почти виноватым тоном сказал господин Ро¬
мейн.
— В общем, весь этот кружок — самые обычные люди. Док¬
тор Мартенс все же сказал о них -кое-что. Народ уравновешен¬
ный, ведет размеренную жизнь в уюте и удобствах, без
финансовых затруднений, без явных эмоциональных извраще¬
ний. Но это меня и беспокоит. Вроде бы все гладко, а между
тем в их поведении отчетливо заметна напряженность. Я не го¬
ворю, что это выходит за рамки обычного, я только задаю во¬
прос.
— Визиты полицейского да и сам факт расследования вызы¬
вают смятение, беспокойство, враждебность.
— Именно так.
— Вы не удовлетворены?
— Ни в коей мере.
Некоторое время господин Ромейн молча изучал ван дер
Валка.
— Ну-ну. Поскольку вы намерены убедить меня, полагаю,
что сказали вы еще не все.
— Франсис ла Туш. Беспокойный человек, с большим ком¬
плексом неполноценности, постоянно нуждается в подбадри¬
вании. Кричит на клиентов, что, похоже, доставляет им
удовольствие. Крайне невыдержан и запальчив. Бьет жену. Ма¬
рион откровенно рассказала мне об этом, рассчитывая, веро¬
ятно, обезоружить меня. Она старается создать видимость
спокойствия, уравновешенности, изысканности, скучающей
утонченности.
Эта фраза господину Ромейну явно не понравилась, а по¬
скольку он был совершенно прав, ван дер Валк хлопнул себя по
колену.
— У них есть взрослый сын, который попал в какую-то не¬
приятность. Между ним и отцом не раз происходили бурные
сцены. Парень покинул страну с ярлыком «паршивой овцы».
— В нашей картотеке что-нибудь есть?
— Обвинение в мошенничестве, которое якобы оказалось не
очень убедительным и позже было снято. Чеки. Расследование
проведено довольно небрежно.
— Здесь?
— Нет, в Гааге.
519
— Вы предполагаете, что обвинение было обоснованным и
снято в результате махинаций?
— Мне неизвестно, чье имя стояло на чеках.
— Понимаю.
— Школа верховой езды — это, конечно, способ похвастать¬
ся связями, покрасоваться на людях, обеспечить себе престиж.
— Возможно, — с неприязнью сказал Ромейн.
— Моя жена тоже бывает там. Арлетта искренне любит ло¬
шадей. Мой статус офицера полиции достаточен, чтобы удов¬
летворить снобов, но она француженка и не заинтересована в
сближении с ними. Арлетта мне кое-что рассказала об этой
компании. По-моему,-тут есть весьма любопытные моменты.
— Какие же именно?
— Они без устали перемывают кости одной особе, которая
тоже занимается конным спортом. Это девушка из деревни, вы¬
шедшая замуж за чемпиона по велоспорту и имеющая кучу
денег.
Суровые губы Ромейна тронула улыбка.
— Могу себе представить, — пробормотал он. — Она им как
бельмо на глазу.
— Муж владеет гостиницей на побережье и, хотя в школе
верховой езды не занимается, знает и Фишера, и его жену как
коллег по бизнесу.' Отзывается о них обоих весьма холодно.
В этом кругу многое скрыто й лишь подсознательно ощу¬
щается.
— Так что конкретно вы предлагаете, комиссар? — напрямик
спросил Ромейн.
— Вы даете мне полномочия произвести дознание, при том
что для этого нет достаточных оснований. Можно еще раз до¬
просить людей, имеющих наиболее близкое отношение к делу,
и проверить, не противоречат ли их нынешние показания пер¬
воначальным, — ровным голосом-сказал ван дер Валк. — Клас¬
сический метод.
— Это верно, но ваши предположения, комиссар, не имеют
под собой конкретной почвы. Домыслы, умозрительные спеку¬
ляции. Не за что уцепиться, чтобы все это проверить и тщатель¬
но исследовать, к тому же люди с большим неудовольствием
дают отчет о своей личной жизни. Есть еще предложения?
— Не Исключено, — в высшей степени осторожно продол¬
жил ван дер Валк, — что между этими людьми существуют свя-
520
зи, о которых нам ничего не известно, поэтому я бы считал це¬
лесообразным некоторое время деликатно понаблюдать за ними.
Лицо следователя приняло жесткое выражение, что вовсе не
явилось неожиданностью для ван дер Валка.
— Как вы понимаете, мне это не по душе. В нашей стране
так не принято. Это пахнет нарушением свободы личности.
— В самом понятии «школа верховой езды» есть что-то дер¬
зкое и фривольное, и господин ла Туш нарочито поддерживает
такую атмосферу. Там в моде откровенность, и все рубят с пле¬
ча. Кстати, клиенты имеют обыкновение обедать в ресторане
Фишера и ездят туда верхом. Бернхард, несомненно, хорошо
знал многих из них.
— Вы предполагаете шантаж, да? Тайные рандеву, флирт,
легкомысленное поведение? — с иронией спросил Ромейн.
— Я пока ничего не предполагаю,'но убежден, что кто-то
рассчитывает на наше бессилие. Мы с медицинской точки зре¬
ния не можем даже доказать, что смерть Фишера не является
несчастным случаем, хотя, на взгляд патологоанатома, в том нет
никаких сомнений. Разумеется, это его неофициальное мнение,
высказанное в частной беседе.
— Хорошо, комиссар, — неожиданно согласился Ромейн. —
Я разрешаю установить наблюдение, но под вашу личную от¬
ветственность.
В Амстердаме ван дер Валк практически постоянно проделы¬
вал такие вещи и не спрашиваясь у нервных судебных чинов¬
ников. Возможно, это было антиконституционно, но если вы
не намерены сидеть сложа руки, то вынуждены так поступать:
Однако здесь, в провинции, — совсем другое дело, и, чтобы
подключить сотрудников к делам такого характера, комиссару
требовалась санкция прокуратуры, иначе это просочилось бы в
более высокие сферы, и ему бы не поздоровилось.
А следователь вдруг согласился.
Ощущал ли ван дер Валк, что такие действия, мягко говоря,
не вполне совместимы с его статусом стража порядка? Пока он
твердо знал только одно: это необходимо, пусть даже и в нару¬
шение инструкций. И следователь, похоже, разделял его точку
зрения.
Чутье подсказывает, что-то здесь есть. Только очень все не¬
определенно, все что-то недоговаривают, Жанин права: если ты
чужак в этом кругу, то так им и останешься.
521
— У ваших сотрудников есть необходимый навык?
— Нет.
Следователь явно забеспокоился, и напрасно. В конце кон¬
цов, они ведь не собираются вскрывать посольский сейф и ко¬
пировать документы.
— Как же вы намерены поступить?
— Хочу привлечь отставников. У меня каждый человек
на счету, так что отрывать сотрудников от повседневных дел
нельзя. К тому же здесь есть свои преимущества: отставни¬
ки более опытны и терпеливы, располагают своим временем,
не нервничают из-за ненормированного рабочего дня и так
далее.
Доводы ван дер Валка слегка ободрили следователя, но ко¬
миссар заметил, что Ромейн, скрепя сердце дав принципиаль¬
ное согласие, выискивает теперь возможность отступления.
— А расходы? — проворчал Ромейн.
— Мы же не думаем о расходах, когда дело касается государ¬
ственных визитов.
Эта фраза вызвала слабую ответную улыбку.
— Раскрыть преступление более важно, чем нанести государ¬
ственный визит?
— Именно так, — спокойно подтвердил ван дер Валк.
— В самом деле, — сказал следователь как бы сам себе. —
Хорошо, комиссар, я посмотрю, что можно сделать. Но под
вашу личную ответственность.
Ван дер Валк направился к двери, но следователь остано¬
вил его:
— Еще одно... — Тон, правда, не был повелительным.
— Слушаю вас.
— Не забудьте, вам придется сообщить об этом в суде. Вы
ведь знаете, как формируются подобные вопросы?
— Так точно.
Мне бы его самоуверенность... — думал комиссар, спускаясь
по каменным ступенькам лестницы.
Ван дер Валку повезло: удалось привлечь двух его бывших
сотрудников из Амстердама, вышедших в отставку, а также двух
местных полицейских, которых отправили на покой совсем не¬
давно; они* тоже имели подходящие задатки. Крепкие ребята.
С собственными автомобилями, знают здешние места. А Рад-
522
мейкер и Хендрикс, те раньше выполняли такие задания чуть
не с закрытыми глазами, так что справятся.
— Работа несложная, — сказал им ван дер Валк. — Будете
дежурить сменами по два человека круглосуточно, но так как
объекты наблюдения, люди степенные, спят по восемь часов в
сутки, то и вам это не возбраняется. Расходы на питание бу¬
дут оплачены, разумеется, в пределах здравого смысла. И, ко¬
нечно, бензин за счет полиции. Держитесь на расстоянии, не
дышите им в спину: лучше упустить какую-нибудь подроб¬
ность, чем нарваться на недовольство. Помните: любой ваш
прокол чреват жалобами, а жалобы означают неприятности для
меня. Ясно?
Ван дер Валк подключил к делу и двух штатных сотрудни¬
ков своей бригады.
— Наберетесь ценного опыта, — сказал он им. — И надеюсь,
вы не читали в последнее время гангстерских детективов. Имей¬
те в виду: вам вовсе не предлагается работать в качестве пре¬
словутого «хвоста». На телефонной станции будет сидеть наш
человек, чтобы отслеживать переговоры находящихся под на¬
блюдением лиц. Звоните ему в любое время, при первой воз¬
можности, он будет держать вас в курсе событий.
— Может, нам замаскироваться? — с жаром спросил один из
младших инспекторов.
— Делайте что хотите, но не превращайте работу в любитель¬
ский спектакль. Не дай Бог, чтоб ваши фальшивые усы запута¬
лись в бинокле. Работать будете в паре с нашими отставными
асами, заодно и поучитесь. В вашем распоряжении будут мото¬
циклы или мотороллеры — так что оденьтесь соответствующим
образом. Вот этот седой человек — господин Хендрикс. Какой
у тебя автомобиль, Боб?
— «Рено-10».
— Отлично. А у тебя, Вилл? Раньше-то ты все на поездах
разъезжал.
— «Симка-1000».
— Тоже неплохо. Но предупреждаю, — комиссар хохотнул,—
что, если дело дойдет до погони, вам тягаться с «феррари».
Наблюдение может занять несколько дней, вас шестеро на три
дома... Боб, подумайте с Биллом еще об одной паре — вам на
смену, и работайте попеременно. Я, конечно, позаботился на¬
счет «крыши» — это деревня, и сотрудники государственной то¬
523
пографической службы, разгуливающие по округе с теодолитом
и измерительной лентой, пожалуй, не вызовут подозрений в
школе верховой езды.
Хендрикс, уже три года находившийся в отставке, с удоволь¬
ствием наблюдал за ван дер Валком.
— Какая тактика, командир? — спросил он сквозь зубы, на
манер детективов из американских боевиков.
Об этом комиссар тоже подумал. Он позаимствовал спичку
и закурил сигару. Дорогая, высшего качества (кончик пришлось
обрезать маникюрными ножницами, привыкшими к более пле¬
бейскому применению), ван дер Вал к захватил ее губами как
младенец материнскую грудь. Молодые подчиненные наблюда¬
ли за этим ритуалом с’уважением, местные отставники — тер¬
пеливо, а амстердамцы, которые за годы службы видели немало
старших офицеров полиции, — насмешливо.
— Бернхард Фишер был убит. Мы это знаем определенно, но
нет доказательств, которые можно было бы представить суду.
Бернхард напоролся на неприятности, вынюхивая сплетни, что,
грубо говоря, и есть ваша отправная точка. Его жена Маргерит
состоит в деловом партнерстве с женщиной постарше ее — Сас¬
кией Грунфелд, имеющей долю в бизнесе, и меня интересует
это партнерство. Маргерит молода, энергична, быстра, надо
присмотреться к ней поближе.
Далее, Франсис ла Туш. На первый взгляд ничем, кроме ло¬
шадей, не интересуется, но вы уточните. Его жена Марион —
очень привлекательная женщина с сильным характером, способ¬
на очаровать любого, и мы не исключение...
На побережье есть гостиница, маленькая, но ухоженная, на¬
зывается «Южный привал». Владельца вы знаете — Роб Земмер,
чемпион по велоспорту. Его жена Жанин — крошечная блон¬
динка, больше любит лошадей, чем велосипеды. И Роб, и Жа¬
нин говорят о нашем покойном приятеле весьма неохотно. Боб,
ты будешь координировать действия. Все подробно записывай¬
те и передавайте машинистке; отпечатанные сводки должны
быть у меня каждое утро. От полуночи до восьми утра вы, в
принципе, свободны, если у вас не возникнет какой-нибудь
новой идеи — инициатива в целом вещь полезная.
Молодые полицейские были несколько озадачены.
— Я не вполне понял, командир, чего именно мы должны
ожидать, ~ спросил один.
524
Ван дер Валк стряхнул пепел с сигары и взглянул на него.
— А этого никто не знает, — сказал он. — Кстати, пока я
возглавляю бригаду, вы будете называть меня «комиссар». Гос¬
подин Хендрикс обучал меня делу, когда вы еще под стол пеш¬
ком ходили. Поживем — увидим. Накопление критической
массы ведет к взрыву, вот и поглядим, что будет. Все. Вы по¬
ступаете в распоряжение старших коллег — держите ухо востро
и мотайте на ус.
Молодые люди сочли за благо промолчать.
—• А сейчас перерыв. До следующего урока.
Все разошлись на обед.
Арлетта достала из холодильника телячью рульку, положила
ее в смазанную маслом продолговатую посудину, добавила на¬
резанную ломтиками морковь, лук, дольку чеснока, крошечное
соцветие розмарина и стакан белого вина, обильно смазала мас¬
лом крышку и сунула все это в печь. Когда вошел ван дер Валк,
она мыла шпинат. Он сразу же ощутил приятный запах туше¬
ного мяса.
— Я бы, пожалуй, смазал свой механизм спиртом. Не возра¬
жаешь?
— Не хочу показаться старой курицей, но что хорошего пить
спиртное среди бела дня?
Ван дер Валк посмотрел на жену.
— Ничего хорошего. Просто надо взбодриться. Мы едва не
потерпели глупое поражение — зацепиться-то не за что... Те¬
перь предстоит трудная работа: необходимо раздобыть доказа¬
тельства.
— О чем ты говоришь?
— Ох, извини. Я говорю о Бернхарде Фишере.
— Как?! Ты еще занимаешься этим делом? Неужели стряс¬
лось что-нибудь ужасное?
В прежние времена ван дер Валк строго придерживался пра¬
вила: дома о работе ни слова. Все изменилось после того, как
он получил ранение, но ведь в конце концов изменился и ха¬
рактер его работы.
— Извини, мне пора снять крышку с телятины.
Арлетта всегда приветствовала то правило, она не желала си¬
деть и выслушивать. «Я не таблетка от несварения желудка, что
бы там ни утверждали женские журналы», — говорила она.
525
— Ничего:ужасного нет. Вообще ничего нет. Ты видела Мар¬
герит на похоронах? — внезапно спросил ван дер Валк.
— Конечно. Ты хочешь знать, как она была одета?
— Примерно. Как по-твоему, она привлекательна для мужчин?
— Ты меня спрашиваешь?
— На твой взгляд, она неравнодушна к знакам восхищения?
Восприимчива к ним?
— Это любой женщине приятно.
— Но зачем поощрять подобные чувства, а тем более наме¬
ренно вызывать их в такой ситуации?
Они по-прежнему переговаривались через открытую дверь
кухни.
— Попробуй сам, тогда поймешь, — резонно посоветовала
Арлетта, позвякивая кубиками льда в стаканах.
— Не знаю, как и быть: в ближайшие вечера мне, вероят¬
но, придется помотаться по окрестностям. Пожалуйста, налей
в мою фляжку холодного кофе и капни туда виски. И приго¬
товь пару таблеток кодеина, на случай, если у меня разболит¬
ся нога.
Арлетта мгновенно смягчилась.
— Разумеется, я все сделаю. Вот, держи свою выпивку. Мне
же лучше — можно за компанию пропустить стаканчик.
Арлетта никогда не пила в одиночку, по ее мнению, это было
нечестно.
— Мальчики вернутся через полчаса, так что шпинат добав¬
лять рано. Я купила молодой картофель — к сожалению, пока
ужасно дорогой... Извини, я тебя перебила.
— В делах Маргерит — женщина энергичная, — сказал ван
дер Валк, — к тому же она хорошенькая, сердечная, еще све¬
жая — не намного старше тебя. Мне кажется, она была до¬
вольна этой глыбой Фишером вместо мужа. Возможно, не
изменяла ему, но... И в женском мирке она, по-моему, несчас¬
тлива. Та, другая — Грунфелд — ходит за Маргерит как на
привязи, угадывает все ее желания —сможет, за этим что-то
кроется?
— Думаешь, Маргерит лесбиянка? Ну что ты! Конечно нет.
— Почему ты уверена?
— Не знаю, просто мне кажется, она женщина для мужчин.
— Как раз это я и хотел узнать.
' — Возможно, она и девушек тоже любит. Бывает и так.
526
— У них — так? — улыбаясь, спросил ван дер Валк.
Арлетта покраснела и ушла от прямого ответа.
— Все любят Маргерит, и женщины тоже — вот что я имела
в виду. Теперь возьмем Жанин: женщины ненавидят ее, а она
их. Эта с женщиной любезничать не станет.
— Ясно. А Марион?
— Понятия не имею. Если откровенно, она производит на
меня впечатление. Такая... такая сдержанная.
— Независимая?
— Разве кто-нибудь независим?
— Допустим, ей каким-то образом угрожали.
— Тебя интересует, способна ли она ударить шантажиста по
голове? — уточнила Арлетта.
— Наверно, очень глупый вопрос, да? — мягко спросил ван
дер Валк.
— Или тебя интересует, кто вообще способен ударить? Так
вот: я могла бы.
— Меня интересует Марион. Способна ли ударить она — не
в аффекте, а предумышленно: заранее выбрав для этого место
и время.
— Марион все продумала, а Маргерит исполнила? По-твое¬
му, Бернхарда убила женщина?
— Я просто обдумываю всевозможные варианты: Чтобы из¬
бежать сюрпризов.
Арлетта рассмеялась. Ван дер Валк не был настолько глуп,
чтобы забивать голову теоретическими рассуждениями относи¬
тельно людских характеров.
— Я как-то видела рисунок: человек сердито смотрит на со¬
баку и словно говорит: «Почему бы тебе не пойти и не высле¬
дить что-нибудь?» Я люблю тебя, — сказала Арлетта, имея в
виду эту фразу. — Ты неисправим.
Теперь пришел его черед покраснеть. Ведь именно «выйдя на
улицу, чтобы выследить что-нибудь», он и схлопотал пулю. От
женщины к тому же!
— Я люблю тебя, — повторила Арлетта.
- Телятина была великолепна. А вот мускат, увы, так себе. Де¬
шевый и кислый (солнца в прошлом году было маловато), но
ван дер Валк жаловаться не стал.
В четверть третьего он вновь был в своем кабинете, гдь при¬
шлось срочно заниматься вполне симпатичной, парой молодо¬
527
женов и их ближайшими родственниками — братом супруга и
сестрой супруги, — которые совершили в местных магазинах
кражи на общую сумму свыше восьми тысяч гульденов. Все
украденное было обнаружено у них дома, вместе с множеством
свадебных подарков.
Что заставило их пойти на преступление? Зачем им восемь
транзисторных приемников?
Может, то, что эти вещи выглядели такими привлекатель¬
ными, такими бесхитростно миниатюрными, ну. просто забава
эпохи? Ван дер Валк понимал людей, которые не могли усто¬
ять перед забавами эпохи, но это отнюдь не мешало ему
выполнять свой профессиональный долг. Преступление не до¬
лжно остаться безнаказанным. Месяц, проведенный в скверной
тюрьме — впрочем, голландские тюрьмы не столь уж и сквер¬
ны, — заставляет иных воришек призадуматься. Это вам не
убийцы, которых ничем не запугаешь, им любая тюрьма вроде
пансиона. Ван дер Валк долгие годы размышлял тем, как сле¬
дует поступать с убийцами, но власти не проявляли интереса
к его идеям.
Полицейский должен быть хорошим актером, а кроме того,
иметь подход к людям. Общительность помогает в работе. Что¬
бы понять бедняка, ставшего богачом, нужно самому знать, что
такое бедность. И полиции очень нужны такие сотрудники,
правда, их не слишком много. Нужны и другие, выходцы из
обеспеченного класса. Этих кругом полно! Но как одновремен¬
но руководить и теми и другими? Как понять женщин —
такую, как Марион, и такую, как Жанин, ведь это две противо¬
положности...
Пожалуй, придется вечером поиграть в Шерлока Холмса,
присмотреть за художником Дикки — эта овчинка явно стоит
выделки.
В конечном счете маскировка ван дер Валку не потребова¬
лась: вести наблюдение за художником оказалось на редкость
легко.
Дикки совершенно не обращал внимания на то, что проис¬
ходит вокруг, он был полностью погружен в свои мысли — или
лучше назвать их фантазиями. Вероятно, думал комиссар, он за¬
нимается только тем, что вызывает у него интерес, но и тогда
изучает очёнь близко и тщательно, впитывая впечатления. Не¬
528
бось часами способен размышлять о бликах света на коже или.
о чем-то подобном... Прежде чем Дикки дойдет до сути всего
этого, должна, так сказать, состояться ферментация, в процес¬
се которой примеси и несообразности будут отброшены за
ненадобностью, а смутные ощущения обретут пристальную яс¬
ность. -Вот тогда-то, наверно, художник берет кисти и кладет на
холст первые мазки — вино творчества согрело, и вот возника¬
ет картина. Так много всего вначале: корзины, полные собран¬
ных гроздьев, перемешанных со стеблями и листьями, пылью и
насекомыми, с брызгами сульфата меди, — и так мало в резуль¬
тате. Для случайного зрителя это просто поле, и лошадь, и всад¬
ник, а для художника — кладезь впечатлении. И, возможно,
скучное сидение в кафе и кинотеатрах как раз и есть процесс
ферментации. Ведь Дикки был без сомнения хорошим худож¬
ником.
Почти каждый вечер — а ван дер Валк заступал на дежурст¬
во в маленьком черном «фольксвагене» в сумерках, которые к
восьми часам уже становились потемками, — художник садил¬
ся в автобус и ехал в город. Комиссар рискнул составить Дикки
компанию, но тот даже и не заметил.
Обычно художник заходил в кафе, пил там яблочный сок
или кофе и долго сидел, уставясь в пространство. Дикки не
посещал дешевых кафе, он неизменно заходил в те солидные,
старомодные заведения, которые уже не одно столетие сохра¬
нялись в центре города, — тяжелая изысканная мебель крас¬
ного дерева, обитая плюшем, большие массивные пепельницы
с монограммами, в металлической оправе. Здесь-старики офи¬
цианты приносили спокойным пожилым господам домино или
шахматы. Никакого бильярда, но по вечерам — музыка в ис¬
полнении трио (скрипка, рояль и виолончель) плоскогрудых
пожилых барышень, в безвкусных платьях черного бархата. Ван
дер Валк тоже любил эти зальчики, где кофе подавали в тяже¬
лых поцарапанных кружках, с обязательным стаканом воды, а
посередине, на большом мраморном столе, лежали «Монд»,
«Фигаро», «Нью-Йорк тайме», «Нойе Цюрхер цайтунг», «Корь-
ере делла сера» и «Нью-Йорк геральд трибюн», закрепленные
в специальных планках, и можно было часами сидеть над рюм¬
кой темно-коричневого коньяка — или он только казался бо¬
лее коричневым в интенсивном желтоватом свете, как на
картинах Караваджо? — и вглядываться в посетителей, этих
529
голландских Форсайтов, как бы законсервированных в соб¬
ственном соку.
Что художник находил в этих местах? Он ни с кем не разго¬
варивал. Не наблюдал за игрой. Не читал газет. Продавщицы
такие кафе не посещают, шлюхи тоже, в чопорных универси¬
тетских городах их вообще по пальцам пересчитаешь. Ван дер
Валк знал трех особ легкого поведения: все очень дружны с
полицией, остро интересуются фондовой биржей, владеют соб¬
ственными домами и не помышляют о том, чтобы прохлаждать¬
ся в кафе.
Расправившись с напитком, художник, как правило, прогу¬
ливался по тихим вечерним улицам, вдоль узких каналов, спо¬
койная вода которых отражала уличные фонари и неоновые
дорожные знаки и выглядела по вечерам чистой и прозрачной.
Шел он медленно, так что ван дер Валк мог без труда держать
его в поле зрения. Но ничего не происходило. Целую неделю
комиссар наблюдал за ним и все больше и больше увлекался
этими странствиями.
Днем художник неизменно трудился, и держать его под
присмотром не составляло труда. Дикки работал в небольшом
сарае, арендованном у Франсиса, время от времени выходя от¬
туда, чтобы поразмяться и восхищенно поглазеть на дерево, тем
же манером, каким он глазел на огромную уродливую люстру в
«Кафе де ля бурс». Иногда он брал карандаш и лист бумаги и
делал набросок. Иногда ложился на старую колченогую кушет¬
ку и спал часок-другой, а то сидел на пеньке в углу трениро¬
вочного корта и с тем же рассеянным видом наблюдал, как
всадники берут препятствия. Когда было дождливо, он заходил
в дом, заказывал чашку кофе и, пока тот остывал, сидел, читая
газету, не обращая ни на кого внимания. Наблюдать было не за
чем и нечего писать в отчетах.
Однажды художник пришел с завернутой в бумагу готовой
картиной, которую написал для одного из «миллионеров», и
состоялся долгий разговор о рамке, о лаке и о том, где ее пове¬
сить; Дикки оказался вполне умелым продавцом.
Ван дер Валка никто словно и не замечал, он успел примель¬
каться. Часто слонялся по территории школы верховой езды, и
все свыклись с этим, явного беспокойства никто не выказывал.
Как-то днем комиссар подошел к художнику, который, пе¬
регнувшись через изгородь, рисовал что-то в большом альбоме —
530
видимо, лошадь, которую.помощник конюха с трудом.удержи¬
вал на корде*. Франсис, подбоченяс'ь, наблюдал, поигрывая за
спиной хлыстом (вверх-вниз), — точь-в-точь кот, бьющий хвос¬
том. Ван дер Валк постоял рядом с Дикки, тот увлеченно рисо¬
вал, не видя его. Тогда комиссар попросил:
— Расскажите мне что-нибудь о Стаббсе, если можете.
Дикки, не поднимая глаз, перевернул лист альбома, быстро
провел две линии, ставшие вдруг ботинками и бриджами Фран¬
сиса, и спокойно сказал:
— Вы интересуетесь Стаббсом? Замечательно! Что именно вы
хотите узнать?
— Меня интересуют лошади, поэтому я и провожу здесь сво¬
бодное время. Стаббс, пожалуй, единственный художник, рисо¬
вавший лошадей, и я много слышал о нем. И еще Жерико... или
Делакруа? Я их путаю.
На сей раз Дикки был вполне разговорчив и даже вежлив.
— Общего у них мало. Жерико любил рисовать лошадей в
неистовом движении — вставших на дыбы, скачущих во весь
опор, наседающих в атаке. Он прекрасно знал анатомию лоша¬
дей и отлично писал батальные сцены. Были у него и другие
интересные вещи, но он рано умер, кажется, в тридцать три
года.
— Стаббс — англичанин, как я понимаю?
— Не знаю. Может, англичанин, может, американец. На его
картинах лошади как живые. Если изображена арабская лошадь
(маленькая изящная голова, длинная изогнутая шея — очень
изящное животное), она почти наверняка кисти Стаббса. Некий
герцог купил для улучшения породы шесть арабских жеребцов.
И все они, очень красивые, есть на картинах Стаббса — в по¬
лях или около домов, иногда запряженные в экипаж. В статич¬
ных позах. Иногда еще изображены грумы — мавританские
мальчики-лакеи в причудливой одежде, чтобы придать картине
большую выразительность и польстить герцогине.
— Неужели он не любил изображать людей?
— А что здесь удивительного? Умер, он тоже своей смертью.
Кстати, где вы слышали о Стаббсе? Вряд ли полицейские так
уж увлекаются живописью, им не до этого.
’Корда — длинная веревка, на которой гоняют по кругу верховых и
рысистых лошадей при выезде и обучении.
531
— Наверно, в какой-нибудь картинной галерее.
— В галереях мало его картин: они в основном находятся
в частном владении. Существует, правда, несколько подде¬
лок, автор большинства из них — некий англичанин по фами¬
лии Холл, но, если вы разбираетесь в лошадях, вам удастся
отличить оригинал от копии. А теперь, не пора ли вам уже
снять наблюдение: я не могу работать, когда у меня стоят над
душой.
Ван дер Валк покорно удалился.
— Нелепая ситуация, — брюзжал Франсис. — Похоже, они
считают, что у меня нечиста совесть или что-то в этом роде.
Если бы комиссар что-то делал, я бы особенно не возражал, но
он околачивается здесь просто так и действует мне на нервы.
Бог знает что он высматривает да подслушивает. Всякий раз,
когда он удаляется с этаким таинственным видом, я говорю
себе: слава Богу, убрался! Но ведь будь я проклят, если он че¬
рез пару дней не заявится снова.
— Милый, ты разговариваешь со мной или сам с собой?
— С нами обоими.
— Тогда тебе придется убавить звук: я не понимаю ни
слова.
— Но мне нравится такая музыка. Взгляни-ка на этого пар¬
ня с саксофоном, или как он там называется...
— Я же сказала: убавь звук!
— Ладно. Только не командуй. Я думаю, комиссар просто
пытается отступить не потеряв лица. Как ты считаешь?
— Может, он полагает, что нам есть что скрывать?
— Кому есть что скрывать?! — оскорбленно переспросил
Франсис. Если Марион есть что скрывать, это ее дело.
— Каждый что-то скрывает в душе.
— Только, черт побери, не я! — отрезал Франсис. — Послу¬
шай, может, съездить в Ганновер, посмотреть лошадей, хотя
цены там ого-го. Ты знаешь, я не любитель уезжать из дому,
терпеть не могу эти проклятые отели, но сейчас мне до смерти
хочется сменить обстановку. Отлучусь на недельку. К тому вре¬
мени, когда я вернусь, суматоха, наверное, уляжется. Не могут
же они вечно заниматься каким-то там Фишером? Кому это
надо?
— Хочешь, я поеду с тобой?
532
— Нет-нет, ты должна остаться, присмотришь за хозяйством:
я ни на кого не могу положиться, тем более что опять ходят
слухи о болотной лихорадке.
— Слухи...
— Да, слухи... вроде утихли, а?
— Ты о Фишере или о болотной лихорадке?
— К черту, Марион, ты прекрасно знаешь, о чем я. И потом:
я тут надрываюсь за каждый грош, а этим полицейским делать
больше нечего, как только слоняться вокруг. Государственные
служащие... Лодыри! Возьми хоть вон тех землемеров — полу¬
года не прошло с тех пор, как они работали тут последний раз,
и на тебе — опять заявились!
— Может быть, сделали неудачно.
— Мне бы их заботы! Бродить с красно-белыми колышками
и получать неудачные результаты. А налогоплательщик платит
и платит.
— По-моему, отличная идея — в ближайшее время съездить
в Ганновер. Тебе и правда необходима передышка. Да и погода
там, вероятно, лучше: Стивен был в Висбадене, говорит, там все
цветет. (
— Цветет? Ну и что? Ха, там всегда есть чем заняться.
Наблюдение не приносило пока существенных результатов.
По вечерам у Франсиса и Марион собирались друзья. Интим¬
ный кружок: местный адвокат с женой, коммерсант, торгующий
краской, пожилой гусарский полковник с внушительной внеш¬
ностью, чем-то похожий на Железного Герцога’, но на самом
деле ничего особенного собой не представлявший, хотя он и
занимал почетное положение при дворе, был, кажется, обер-
шталмейстером и, стало быть, два-три раза в год появлялся при
полном параде, в обшитом золотым галуном мундире — по слу¬
чаю начала работы Генеральных штатов,- бракосочетания чле¬
нов королевской семьи, приемов в связи с днями их. рождения...
Этот полковник наотрез отказался иметь телевизор в своей
квартире, но Марион считала, что к ним он приходит в основ¬
ном для того, чтобы посмотреть передачи. Стивен — жокей в
шоу по преодолению препятствий, сын богатого фермера, хо-
1 Имеется в виду герцог Веллингтон (1769 — 1852), английский фельдмар¬
шал, разбивший Наполеона при Ватерлоо (1815).
533
рошо известный на европейских ипподромах. Приятный моло¬
дой человек, светловолосый, атлетического сложения, с прямой
осанкой и изящными манерами, он прекрасно выглядел верхом
на лошади — прирожденный жокей. Такого невозможно вооб¬
разить, скажем, на месте Земмера... Он питал сентиментальную
привязанность к Марион, но еще больше любил продолжитель¬
ные кутежи с Франсисом, когда они объясняли друг другу, по¬
чему чемпионы в преодолении препятствий сплошь никуда не
годятся.
Компания играла в бридж, пила чай, легкий пунш, лимонад,
поглощала пирожные, соленые галеты, смотрела телевизор,
сплетничала, обсуждала болезни лошадей и свои собственные,
наилучшие способы изгнания глистов у собак и болотную ли¬
хорадку — скука.
Некоторое оживление внес Франсис, собравшийся в Ган¬
новер на конские торги. Приготовления к отъезду заняли
целую неделю, но больше всего суматохи было по поводу то¬
го, лететь ли ему самолетом, ехать поездом или на машине.
Франсис, разумеется, настаивал на открытой машине, посколь¬
ку в. закрытых нечем дышать (у него был старый, некогда
роскошный кабриолет, но, едва усевшись в эту машину, он
требовал кучу шапок и шарфов и вечно жаловался на сквоз¬
няки).
Наблюдатели, конечно же, не последовали за Франсисом в
Германию, И .потому так и осталось навеки покрыто мраком,
взбаламутил ли он безмятежные воды тамошней системы вызо¬
ва проституток на дом.
Марион осталась дома, продолжая спокойно общаться с сим¬
патичным Стивеном, в чем не было ничего предосудительного.
Иногда она ездила в Амстердам — купить новое платье, сделать
прическу, выпить чашку кофе в отеле «Полей» с кем-нибудь из
знакомых. Полицейские пришли к выводу, что если она и за¬
нималась чем-нибудь подозрительным, то не в Голландии, а к
ганноверским похождениям Франсиса не проявляла ни малей¬
шего любопытства.
Но однажды Марион привела наблюдателей в полный ажи¬
отаж: она украдкой отправилась на своей машине в Роттердам,
как оказалось, на свидание с неким молодым человеком. Прав¬
да, очень скоро выяснилось, что это ее сын, тот самый, что на¬
ходился под следствием (ван дер Валк так и не смог установить
534
подробностей тогдашнего дела)... Молодой человек приехал из
Южной Африки по делам в Бремен и Данциг1, и его корабль
зашел в Роттердам. Мать и сын очень любили друг друга, и по¬
лицейские даже устыдились. В общем, Марион ни в чем заме¬
чена не была. Хотелось бы только знать, не подстрекала ли она
Франсиса побездельничать в Ганновере несколько лишних
дней.
Наблюдение за Маргерит, судя по отчетам, было не намного
интереснее. Разве что ездила она гораздо больше, и маленькие
«рено» и «симка» с трудом поспевали за ее быстрым «фиатом».
У Маргерит появились потребности носиться повсюду и поку¬
пать вещи; она приобретала огромное, если не сказать чудовищ¬
ное, количество вещей, в большинстве-из которых не было, в
сущности, никакой нужды. И потребность в восхищении, как
заметили полицейские.
В поездках ее обычно сопровождала Грунфелд: явно для того,
чтобы поддакивать и восхищаться. Она считала себя авторите¬
том по части одежды и того, «что тебе в самом деле идет, доро¬
гая». А вот об антиквариате имела весьма слабое представление.
Что касается ресторана, дела там шли гладко, с приближением
лета оборот увеличивался с каЗкдым днем, как и счет в банке,
хотя денег тратилось очень много.
— Алло!
— Алло! А, это ты, Маргерит. Как приятно вновь услышать
твой голос!
— Ты не болел?
— Нет-нет, просто я боялся показаться навязчивым. Да и
вообще звонить...
— Весьма благоразумно с твоей стороны: мало ли кто возьмет
трубку.
— Я крайне огорчился, когда узнал...
— О, Ян, ты не знаешь и половины всего. У нас здесь рыс¬
кала полиция; делали вскрытие и все такое.
— Бедная моя девочка, как это ужасно для тебя — я очень
сожалею. Могу я чем-нибудь помочь?
— Пригласи меня куда-нибудь. Развеемся...
— Не слишком ли рискованно? Так скоро...
1 Немецкое название г. Гданьска.
535
— Похоже, все успокоилось. Впрочем, трудно cкaзílть. Ходи¬
ли слухи, будто лошадь напугал реактивный самолет, но это не
докажешь. Шеф уголовной бригады до сих пор околачивается
возле школы верховой езды.
— Он тебе докучает?
— Не-ет. При встрече комиссар всегда очень-очень вежлив.
Слушай, мне необходимо выговориться, я бы такой груз с плеч
сбросила. И ты мог бы дать мне совет.
— Не знаю, многого ли стоит мой совет в сложившихся об¬
стоятельствах... но, если я могу услужить тебе...
— О да, Ян, пожалуйста.
— Хорошо, очень рад, что ты позвонила... Я уж думал, ты не
желаешь меня видеть.
— Боже мой, ну что за глупости!
— Может, поужинаем где-нибудь? В семь тридцать тебя
устроит?
— Чудесно. Саския еще будет в ресторане.
— Ужасно хочу повидать тебя. Еще созвонимся?
' — Хорошо.
— У меня есть прелестная нефритовая статуэтка — правитель
маньчжурской династии. Предвкушаю твое восхищение.
— Как замечательно! Тогда до свидания. Пока.
Покупки покупками, а потребность Маргерит в восхищении
весьма заинтересовала полицию, ведь речь шла о некоем роман¬
тическом кавалере, а не о госпоже Грунфелд. Втайне от этой
особы молодая вдова дважды в неделю выезжала в Гаагу, где
встречалась с обожателем — господином средних лет, связанным
с британской культурной и коммерческой миссией (по счастью,
он и сам был состоятельным). На свидания он приходил эле¬
гантный, с непокрытой головой, с красной гвоздикой в петли¬
це и еще несколькими в руках: для дамы. Обычно они ужинали
в каком-нибудь ресторанчике, а затем шли танцевать. Если и
были ухаживания, то сдержанные и неторопливые; прелюбоде¬
янием здесь не пахло. Познакомились они, по всей видимости,
еще за несколько месяцев до смерти Бернхарда, а вот когда
начались ухаживания, сказать трудно. Время от времени обожа¬
тель проявлял сдержанную пылкость — тогда он нежно цело¬
вал запястье Маргерит, и лишь однажды, поздно вечером в
сильном подпитии, — руку повыше. Маргерит вела себя совер¬
536
шенно естественно. Дружба была нежной, но без вызывающего
кокетства, и, приблизившись, можно было услышать, что раз¬
говор идет о произведениях древнего искусства: господин был
любителем фарфора.
В таких случаях Грунфелд оставалась дома и успешно управ¬
ляла рестораном. Если она и устраивала сцены Маргерит, то
потихоньку. В их отношениях, несомненно, было нечто лесбий¬
ское. Впрочем, спальни у них были раздельные (судя по свету в
окнах), а если они и были ласковы друг с другом, так. что с того?
Все очень гладко, очень обыкновенно, в отчетах просто глазу не
за что зацепиться.
Роб и Жанин тоже вели уравновешенно-будничную жизнь.
По вечерам, как правило, принимали друзей, в основном после
ужина в ресторане на шесть-семь человек. В их кругу были
люди, имеющие отношение к велоспорту: менеджер бельгий¬
ской команды; лимонадный король, вкладывавший деньги в
гонщиков и получавший огромные барыши от того, что на их
майки нанесена реклама его фирмы, и от того, что они для виду
пили эту гадость в конце этапов (на самом деле они пили воду
«Перрье^», а лимонадом полоскали рот). Присутствовали и сами
гонщики — целая группа их заехала к Робу перед Четырехднев¬
ной гонкой в Дюнкерке, предшествующей главным стартам лет¬
него сезона. За ужином и за кофе обсуждали тактику гонки и
подбирали команду.
Эти встречи доставляли Жанин удовольствие. Можно ска¬
зать, своя стихия — знакомый профессиональный жаргон и
куда более сильный, чем у нее, языковой акцент. Но, похоже,
близких друзей у нее тут не было, и часто Жанин казалась от¬
шельником среди собственных гостей. Компания часто явля¬
лась с женами, но Жанин, сдержанная с мужчинами и не
склонная к панибратству, с женщинами чувствовала себя со¬
всем скованно.
Затем Жанин отправилась в Дюнкерк на Четырехднев¬
ную гонку. Одна. Роб не поехал. Он получил коммерчес¬
кие предложения от газет и радиопрограмм прокомментиро¬
вать соревнования, но был слишком занят в ресторане и
отказал всем. Лишь раз в три недели (согласно выработан¬
ной им самим формуле) Роб позволял себе отдыхать по вы¬
ходным.
537
— Пора покрутить педали — ноги в конец заржавели.
— Может, махнем в Германию? Там чудная лесистая мест¬
ность близ Ольденбурга... или Падерборна?.. Ну, ты знаешь.
— Вчера вечером я обмолвился об этом Жану, и он позвал
меня в Арденны, где у них тренировки.
— Прекрасная мысль! Я — за!
— Слава Богу, ты перестала беспокоиться из-за этой поли¬
цейской чепухи, да, милая?
— С чего бы мне беспокоиться? Ведь, в конце концов, слу¬
чай с Фишером не имеет к нам никакого отношения.
— Конечно нет. Просто мне казалось, ты расстраиваешься
из-за этих сплетен после смерти Бернхарда...
— О, я просто нервничала и вела себя глупо; это зимняя
усталость виновата. Ты, наверное, прав — комиссар наводил
справки. Вчера днем мы встречались с Арлеттой — думаю, вряд
ли она была бы' так дружески расположена ко мне, если б меня
в чем-то подозревали: все-таки комиссар — ее муж.
— Возможно, он не посвящает ее в служебные тайны. И уж
тем более не делится предположениями.
— Если б ван дер Валк в самом деле подозревал кого-нибудь
в убийстве этого... как бишь его?., он бы не позволил своей
жене...
— Да Бог с ним! Просто я рад, что ты не беспокоишься.
Значит, едем в Арденны? Я скажу Джо, пусть проверит вело¬
сипед.
Наблюдатели были захвачены врасплох — все-таки выход¬
ные, — когда Роб поднялся ни свет ни заря и исчез... Его «фер¬
рари» стоял на месте, и они вполне логично заключили, что
Земмер поехал с женой в «БМВ». Не без хлопот обнаружив
последний в Лимбурге, в двухстах километрах от Нордвика,
они сильно встревожились, найдя Жанин в одиночестве. Лишь
спустя некоторое время полицейские сообразили, что Роб про¬
делал две сотни километров на велосипеде: просто ради удо¬
вольствия и свежего воздуха, чтобы поразмять «заржавевшие»
ноги.
Он и Жанин переночевали в крохотной загородной гостини¬
це, а на следующий день пересекли бельгийскую границу и
финишировали в городе Марш1. Отель, в котором они остано-
Город в предгорьях Арденн.
538
вились, был отделан дубовыми панелями и декорирован чуче¬
лами диких кабанов, а великолепное красное бургундское вино
доставило удовольствие как Робу, так и полицейским. Следую¬
щий день Роб спал в машине, которую вела Жанин, а один из
фургонов, в которых перевозят запасные велосипеды гонщиков,
доставил велосипед Земмера обратно на побережье.
На следующей неделе тоже произошел небольшой инци¬
дент, связанный с Жанин. Велосипедный кружок в полном
составе отправился в Брест для участия в кольцевых гонках на
время; и, увидев, что Земмеры намереваются провести вечер
по-семейному, наблюдатель собрался покинуть свой пост...
Время было позднее, около одиннадцати, как вдруг на улице
появилась Жанин, в коротком жакете и брюках, юркнула в
машину и тотчас с ревом рванула с места. Полицейский со
всех ног бросился к своей «симке» и устремился вдогонку;
слава JBory, он успел быстро завести машину и не упустил
Жанин из виду — она еще не свернула на магистраль. Движе¬
ние на шоссе было еще довольно оживленное, но при отсут¬
ствии фонарей габаритные огни впереди идущих автомобилей
были хорошо видны. Наблюдатель следовал за двухместным
«Мерседесом-230» и думал о том, что, если поток транспорта
станет гуще, он вполне может потерять его из виду, очень
уж безликие задние огни у этих «мерседесов» — то ли дело
«симка»!
— Вряд ли это возымеет серьезные последствия, — сказал ван
дер Валк. — Жанин из тех людей, что готовы прыгнуть в маши¬
ну и поехать ночью куда глаза глядят просто от неугомонности
и бессонницы.
Никаких особенных встреч между этими тремя семействами
не происходило, а разговоры по телефону были скучными и едва
ли не ханжескими; наблюдатели приуныли и чувствовали себя
прямо-таки виноватыми. Следователь, казалось, совершенно за¬
был обо всем, поскольку никогда даже не упоминал о состояв¬
шемся разговоре.
Ван дер Валк и не знал, что господин Maar, у которого
жил художник, имеет мопед. Этот флегматичный человек
проводил вечера в своем кафе, за стойкой бара, порой без
всякой необходимости крутил телевизор, играл с посетителя¬
539
ми в бильярд, выпивал четыре-пять кружек пива, кормил
ужином случайных путников (задержавшихся по дороге в го¬
род), полировал стаканы и начищал хром кофеварки. В тот
вечер художник не поехал в город, и когда он вдруг появился,
катя через мостовую мопед, ван дер Валк сперва не поверил
своим глазам, тем более что был крайне переутомлен в резуль¬
тате ночных бдений и не раз глотал кодеин — так донимала
нога.
Мопед оказался маломощным — кубиков сто двадцать пять,
мотор громко тарахтел, и «фольксваген» комиссара без труда
сохранял дистанцию. Дикки держал путь к побережью. Впер¬
вые ван дер Валк осознал, что все эти десять дней отчаянно
сдерживал нетерпение, и теперь крепко вцепился в рулевое
колесо.
Полоса песчаных дюн вдоль побережья Голландии напоми¬
нает абрис Чили на карте Южной Америки: узкая ленточка
земли от Хелдера на севере до Хук-ван-Холланда — мыса, где
начинается дельта Рейна и Новое судоходное русло тянется
к Роттердаму. На всем своем протяжении дюны рассечены
лишь в одном важном месте — судоходным каналом для про¬
хода океанских судов из Эймёйдена в Амстердам. Через дюны
ведет лишь несколько дорог к курортам взморья. Главная из
них, вдоль которой расположены большие виллы, идет из
Гааги в Схевенинген, другая — из Харлема в Зандворт. Но
большинство дорог, словно предназначены для уединенных
прогулок.
В дюнах нет ничего необыкновенного — миниатюрные
Анды из холодного серебристого песка, закрепленного вынос¬
ливой травой и засаженного невысокими соснами. Там много
ежевики, крупного папоротника, вереска, и кое-где попадают¬
ся скромные дикие цветы. Там погребены в песке бункеры и
долговременные огневые укрепления гитлеровского Атланти¬
ческого вала1. Что от них осталось, сказать трудно, так как
доступ туда строго воспрещен. Впрочем, как заповедник, дюны,
огражденные колючей проволокой, не слишком привлекают ту¬
ристов.
’ Система укреплений вдоль европейского побережья' от Дании до Испа¬
нии, строительство которой — так и нс завершенное — было предпринято
фашистской Германией в 1942—1944 гг.
540
Если расстараться и раскошелиться, можно, конечно, купить
билет и прогуляться по строго определенным маршрутам-троп¬
кам. В дюнах попадаются и неожиданности вроде небольшого
канала и гидротехнических сооружений, некогда снабжавших
Амстердам питьевой водой.
Можно сойти с тропки в папоротник,' можно даже присесть
и закурить, но подобные вольности, как правило, длятся недо¬
лго: очень скоро нарушитель будет обнаружен и изгнан — здеш¬
ние охранники шутить не любят, за словом в карман не лезут,
а иной раз и рукоприкладством не брезгуют^ Выловив наруши¬
теля, они долго, с пристрастием ведут допрос, записывая все в
записную книжку.
Конечно, ночью можно пройти в дюны и без билета, и без
опасности быть пойманным: в проволочном ограждении есть
слабые места... В приморских деревушках хватает молодых лю¬
дей, которым благочестивое правительство запрещает контра¬
банду и прочие естественные прибрежные занятия и которые
поневоле ищут развлечений, шныряя в потемках по дюнам и
ставя силки на зайцев.
Мопед остановился внезапно, и комиссару пришлось для
отвода глаз проехать еще метров пятьсот, прежде чем он с
погашенными фарами смог развернуться за следующим поворо¬
том. Ван дер В ал к вышел из машины, потирая нос: километром
ранее он миновал стоявшую на обочине приземистую «симку»,
впрочем, таких машин в Голландии сотни. Комиссар сумел мас¬
терски закрыть дверцу автомобиля без хлопка, но затем ему
пришлось вновь открыть ее, чтобы взять бинокль ночного виде¬
ния, с двенадцатикратным увеличением и углом обзора в пять¬
десят градусов. Машины на обочине не вызовут особых
подозрений, по крайней мере в течение некоторого времени:
было еще рано — только десять часов. Позже патрульный по¬
лицейский, разумеется, захочет выяснить, что они здесь дела¬
ют. Теперь, когда предстояла работа, нога у ван дер Валка не
болела; он надеялся, что не придется много топать в дюнах, к
тому же без трости. Хотя в мягком песке трость будет .только
мешать, еще больше, чем проклятая нога.
Комиссар довольно легко обнаружил мопед, хотя тот был
спрятан в папоротнике. Проникнуть через проволочное ограж¬
дение было посложнее — не дай Бог порвать брюки и тем рас¬
сердить Арлетту.
541
Подобно эльфу, перепархивающему с листа на лист, ван дер
Валк легко передвигался в дюнах. Он подыскал укрытие с хо¬
рошим обзором и воспользовался биноклем, чтобы обнаружить
скрывающихся в дюнах «призраков». Сумерки сгустились,
светила луна, но сейчас она скрылась в облаке. Песок был чер¬
товски холодный, папоротник — чертовски влажный, ветер —
чертовски пронизывающий, а про ногу и говорить нечего. Ван
дер Валку уже исполнилось сорок пять, а чтобы получать удо¬
вольствие от подобных приключений, надо быть молодым,
энергичным и, пожалуй, влюбленным. Так что обладание доро¬
гим спортивным автомобилем, лошадью и норковыми манто
вполне совместимо со склонностью к ночным путешествиям в
дюнах.
Комиссар увидел их прежде, чем своего инспектора. Волосы
Жанин серебристо мерцали в темноте, за спиной у нее маячила
вторая тень. Под аккомпанемент ветра и ночных звуков ван дер
Валк подобрался к своему наблюдателю. Вербир, самый моло¬
дой из его сотрудников, припал к траве гораздо ближе к таин¬
ственной паре, чем рискнул бы подойти сам ван дер Валк, но
все же недостаточно близко, чтобы подслушать разговор.
— Как вы узнали, комиссар? — тихо спросил Вербир.
— Последние две недели я сидел у парня на хвосте. Где ма¬
шина Жанин?
— Она приехала на велосипеде.
— Вы лучше вернитесь на дорогу: я не хочу, чтобы куча на¬
зойливых полицейских выясняла, кому принадлежат автомоби¬
ли. Мой находится в полукилометре выше по дороге, в
направлении побережья. Вы слышали его мопед?
-Да. .
— Видели, где он его оставил?
- Да.
Это был предлог. Большинство из тех полицейских, что всю¬
ду суют свой нос, болтались бы возле «преступной» машины,
ожидая, пока вернется ее прелюбодей-владелец. Однако присут¬
ствие Вербира смущало ван дер Валка: один наблюдатель с би¬
ноклем — это еще работа, но двое — уже чересчур. Впрочем,
комиссар полагал, что Вербир был не меньше рад уйти,, чем он
остаться в одиночестве. Не потому, что те, за кем они наблю¬
дали, занимались любовью, нет — они всего лишь спорили, —
но в самом наблюдении, было нечто постыдное, к тому же ван
542
дер Вал к не собирался долго дрожать здесь от холода. И так уже
закоченел. Он встал — нога отозвалась резкой болью — и шаг¬
нул вперед. Парочка вздрогнула.от неожиданности.
— Весьма сожалею, — ровным голосом начал комиссар, — но
требуются некоторые разъяснения.
Они тотчас же поднялись. Жанин стояла неподвижно, опус¬
тив голову, как ребенок, застигнутый на краже варенья. Дикки
хорохорился. Но, узнав хромоногого ван дер Валка, потерял го¬
лову и бросился бежать. Зачем?! Ван дер Вал к не засвистел (у
него и свистка-то не было) и даже не закричал. Ведь в панике
парень наверняка побежит к своему мопеду, а там поджидает
Вербир.
Бедняжка Жанин совсем оцепенела. Ван дер Валк мягко взял
ее за руку.
— Идемте. Я подвезу вас домой, к Робу.
На дороге их ожидали две запыхавшиеся фигуры.
— Вербир, доставите парня в город. Если будет рыпаться,
свяжите его веревкой или чем-нибудь еще.
— У меня в машине найдется пара наручников.
Что-что, а наручники молодые полицейские всюду возят с собой!
— Отлично! Утром разберемся с ним.
Ван дер Валк повел Жанин по дороге. Она, явно, ожидала,
что на нее тоже наденут наручники, а потом бросят в камеру да
еще наорут. Полицейские такие бездушные! Но спокойствие ко¬
миссара напугало Жанин куда больше, чем перспектива оказать¬
ся в наручниках. Видимо, она понимала, что заслуживает
наказания, и напряженно ждала, когда же оно последует.
— Роб знает, что вас нет дома? — спросил ван дер Валк, от¬
крывая дверцу автомобиля.
-Да.
— Он не любопытен?
— Я часто выхожу по вечерам прогуляться или прокатиться
на велосипеде. И часто бываю в дюнах.
— Да, там замечательно. Когда нет людей.
Жанин опустила голову.
Ночной портье в: гостинице посмотрел на них со. слабым
любопытством, и не более того. :'
~ Роб; должно быть, пошел спать, — робко предположила
Жанин. ' . . :•
543
— Вот что значит доверие, — без сарказма заметил ван дер
Вал к, но она вздрогнула.
Комиссар застучал в дверь спальни словно пожарный.
— Роб! Выходите! С Жанин все в порядке, но ситуация тре¬
бует принять срочные меры. Это комиссар ван дер Валк.
Роб крепко спал, однако вышел очень скоро. Видимо, толь¬
ко ополоснул лицо холодной водой. Он был спокоен и сдержан,
только вопросительно смотрел на ван дер Валка.
— Я вижу, это вовсе не шутка. Присаживайтесь и объясните
мне, в чем дело.
— Боюсь, мне придется забрать вашу жену с собой. Не
знаю, надолго ли. Завтра мой рапорт поступит к следовате¬
лю, и он захочет сам допросить Жанин. От него зависит, что с
ней будет дальше — не исключено, что он прикажет ее задер¬
жать.
— По какому же обвинению? — невозмутимо спросил Роб.
Жанин стояла, кусая ногти.
— Хотите выпить?
— Если можно, стакан воды.
— «Эвиан» годится?
— Вполне. Обвинение... да какая разница. Я могу написать,
что она подозревается в убийстве (вовсе не обязательно пред¬
полагать, что это на самом деле так). Или в сокрытии преступ¬
ления, или даже в соучастии. Какое именно обвинение будет
предъявлено, если до этого дойдет, решит следователь.
— Вы говорите о Бернхарде? Но вы не можете арестовать
Жанин по какому бы то ни было обвинению: она ничего не
знает о происшедшем.
— Я застал Жанин в-дюнах, с парнем. Нет-нет, я вовсе
не обвиняю ее ни в прелюбодеянии, ни в чем-то подобном;
мне кажется, они просто пытались состряпать какую-нибудь
правдоподобную версию. Парень, с которым она была, — ху¬
дожник; думаю, вы его знаете, не зря же интересуетесь Стаб¬
бсом.
Роб не спускал с ван дер Валка пристального взгляда, краст
ка бросилась ему в лицо, но глаза смотрели ясно и твердо.
— Жанин об этом ничего не знает, — повторил он. — Да, я
слышал о художнике. Ну и что? Он меня не. интересует. А что
* думала или делала Жанин, значения не имеет. Если уж вам
надо кого-нибудь арестовать — действуйте: арестуйте меня.
544
Ведь куда более вероятно, что Фишера убил я, а не моя жена!
Я знаю о" нем 'б'о#ы1ге7 чем она. Полиция всегда арестовывает
не того, кого надо, вот вы и решили упечь Жанин — не пони¬
маю я этого.
Ван дер Валк медленно выпил воду, — холодная, вкусная.
Потом осторожно поставил стакан и по-простецки вытер губы
тыльной стороной руки.
— Я и вас прихвачу, если вы настаиваете. Чем больше наро¬
ду, тем веселее. К тому же у вас, наверно, есть что рассказать.
Но Жанин я заберу, это мое последнее слово.
На лбу у Роба вздулись жилы, от ярости он почти потерял
над собой контроль.
— Я мог бы сломать вам шею.
— Возможно, вы сломали шею Бернхарду. Вполне могли бы
сломать, но у меня есть основания считать, что вы тут ни при чем.
Бернхард, видимо, был шантажистом: есть некоторые свидетель¬
ства в пользу такого мнения, но шантажировал ли он вас? Думаю,
нет. Зачем? Из-за денег? У Фишера не было особой потребности
в деньгах, а кроме того, ему пришлось бы отчитываться за невесть
откуда взявшуюся сумму перед своей женой, которая точно зна¬
ла, сколько он тратил и сколько оставалось у него на руках.
И потом, разве вы убили бы человека по такой причине? Не пы¬
тайтесь запутать следствие — не удастся. В конце концов, Жанин,
скорее всего, будет проходить по делу как свидетель, и только.
— Нет, — сказала Жанин. — Не только как свидетель.
— Не станете же вы утверждать, что убили Фишера, — недо¬
верчиво бросил ван дер Валк.
— Я знала, но держала язык за зубами.
— Знала что? Кто убил Бернхарда?
— Знала... что он был убит.
— А, Дикки сказал вaMj верно? А затем начал выкручивать
руки, принуждая молчать? А у него откуда такие сведения?
— Не знаю.
— А почему он сказал вам?
— Я... я спала с ним.
Ни Земмер, ни комиссар не поверили в это.
— Бред, сказал Роб. — Она несет всякий вздор, лишь бы
выгородить меня.
— А зачем ей вас выгораживать? — мягко поинтересовался
ван дер Валк.
13 В. Фрилинг «Загадка белого «мерседеса»
545
— Затем, что она знает: Бернхарда убил я.
— Да ну?! В самом деле? — Признание Роба, казалось, про¬
извело впечатление на ван дер Валка. — И чем же?
— Не помню. Я и не взглянул. Чем-то, что подобрал
там. А потом отшвырнул прочь. Бернхард пытался шантажиро¬
вать Жанин. И я заткнул его поганый рот, и сделал бы это
снова хоть завтра. А теперь арестуйте меня, но оставьте в по¬
кое жену.
— Отлично, я заберу вас, — мягко сказал ван дер Валк., —
Поскольку это поможет Жанин, я согласен. Поедете на заднем
сиденье «фольксвагена».
— Вы оставите ее здесь!
— Как бы не так! Перестаньте валять дурака!
— Перестань, Роб, — попросила Жанин и залилась слезами.
Жанин осталась под присмотром дежурного, который при
появлении комиссара украдкой спрятал книгу ковбойских рас¬
сказов под огромную кипу бланков. Ван дер Валк включил свет
в своем кабинете, указал Робу на стул, сел, выдвинул ящик,
чтобы достать бумагу, и вдруг замер, уставясь на стол, где кра¬
совалась та самая дорогая шариковая ручка: кто-то из сыщи¬
ков подобрал ее под окном и любезно вернул владельцу.
Комиссар положил ручку в карман и достал из ящика пласти¬
ковую. Но та писать не желала. Со вздохом он вооружился
серебряным монстром. Взял чистый лист бумаги и разграфил
его. Какая скука: фамилия, имя, дата и место рождения, род
занятий, постоянное место жительства. Он порылся в ящике,
пытаясь найти сигары, — их не оказалось, пришлось закурить
сигарету.
— Хотите сделать заявление?
— Не знаю.
— Но у вас есть какая-то версия происшедшего?
- Нет.
— Хорошо. Разберемся. Художник сейчас здесь, сидит в ка¬
мере и придумывает (как и все остальные), что бы такое со¬
врать, но он у меня в руках. Дикки прекрасно знает, кто убил
Фишера. Он что-нибудь слышал или кого-нибудь видел, по¬
скольку находился тогда, в сарае Франсиса, работал там, всего
метрах в тридцати от места происшествия. Дикки расскажет
мне, что ему известно. Верно? Не стоит слишком беспокоиться
546
о защите Жанин. В вину ей можно поставить разве что умолча¬
ние: она не рассказала мне то, что знала.
— Это очень серьезно?
— Да нет. Однако Жанин встречалась с художником. Украд¬
кой, словно они договорились выработать добротную версию,
пока я слоняюсь вокруг школы верховой езды. Я ожидал нечто
подобное.
— Вы правда посадили его?
— Я же сказал, — нетерпеливо подтвердил ван дер Вал к.
— Тогда допрашивайте. Я скажу все, что знаю, — сказал Роб
с отчаянием, поразившим комиссара.
— Вы же не верите, что Жанин в самом деле спала с Дикки, а?
— Хотелось бы не верить, но боюсь, что спала: она могла бы.
Ван дер Валк был ошеломлен, но постарался скрыть свои
чувства. Такой поступок никак не укладывался в его представ¬
ления о Жанин. Комиссар думал об этом, машинально играя
ручкой. И чем дольше он думал, тем больше появлялось у него
оснований назвать себя.болваном.
— Помните нашу первую встречу? Мы тогда говорили о ве¬
лоспорте. Вы чемпион, имеете все. Однако вы не вполне счас¬
тливы, я прав? Могло бы быть лучше?
— Выше головы не прыгнешь, я достиг своего потолка, —
резко сказал Роб. — Был чемпионом, но не в высшем ранге —
для этого надо выиграть «Тур де Франс», хотя бы один раз.
Впрочем, многие ли добились этого? Коппи, Бобе — их можно
пересчитать по пальцам одной руки.
— Помнится, вы употребили слово «аристократия» — я тог¬
да удивился.
— Что тут поделаешь? Я не аристократ: настоящим аристок¬
ратом надо родиться — иного пути нет.
— Возможно, этого добьются ваши дети, но не вы?
— Вот именно, — кивнул Роб, окинув ван дер Валка нето¬
ропливым внимательным взглядом. — Знаете, я не держу зла на
Жанин.
— Но вы испытываете недобрые чувства к таким людям, как
Франсис ла Туш, которые, по вашему выражению, родились
аристократами?
— С чего бы я их испытывал? Моя стихия — велоспорт, вот
✓где я чувствую себя как рыба в воде. Несколько лет назад я всту-.
пил в теннисный клуб. Просто хотел играть в теннис, но там
547
были сплошь мясники, считающие теннис игрой для джентль¬
менов. Рвутся в высший свет. Меня смешали с ними в одну
кучу, и я отказался от этой затеи.
— А гостиница?
— Что «гостиница»?
— Вы ведь нацеливались на богатых снобов, на компанию из
школы верховой езды.
Роб бросил на ван дер Валка почти соболезнующий взгляд:
какое наивное замечание!
— Это бизнес. Пока платят вам деньги, они не считают, что
вы входите в их общество. Только не суйтесь к ним на их соб¬
ственной территории.
— А Жанин? Ее унижали. Она реагирует по-своему, ломает
комедию: «Я всего лишь бельгийская крестьянка — и горжусь
этим, и размахиваю этим как флагом: пусть все знают». Но она
продолжала заниматься верхрвой ездой. Так и следует посту¬
пать, верно? Просто но обращать внимания.
— Жанин любит лошадей. Ради лошади она откажется от
дорогой одежды, мехов и от автомобиля — да от чего угодно.
Всем бы пожертвовала ради удовольствия держать лошадь.
— Как и художник?
Откинувшись на спинку стула и воинственно сжав в карма¬
нах кулаки, Роб сердито уставился на ван дер Валка.
— А что художник?
— Они схожи в этом отношении. Дикки — настоящий худож¬
ник и любит лошадей больше всего на свете. Как говорит Фран¬
сис, лошади не обманывают. Они куда лучше людей. Но вот
чего я не могу понять: Жанин ведь по натуре очень преданная,
и не только своей лошади...
Вопрос заставил Роба надолго задуматься. Ван дер Валк за¬
курил новую сигарету.
— Это моя вина, — тяжело вздохнув, сказал наконец Роб. —
Я на все смотрю не так, как она. Поначалу Жанин прихо¬
дила домой и рассказывала мне об этих высокомерных чопор¬
ных дурах, говорящих обо всем снисходительно и жеманно.
Я велел ей прекратить — меня это раздражало — и уйти из
этой шарашки. Жанин ни в какую, ее это, дескать, не волну¬
ет. Пусть себе смотрят на лошадь как ведьма на помело, она
их ни в грош не ставит. Я решил, что так лучше: если ее не
волнует, то почему должно волновать меня? Приобрел это за¬
548
ведение на побережье — бросил вызов, понимаете? Жанин
была в ярости, что я не сказал ей: она хотела вернуться во
Францию, твердила, что всегда мечтала жить там. Мне бы юже
хотелось вернуться, но не хватило мужества, да и упрямство
перевесило. Я остался здесь. Хотел выделиться, доказать, что
я на своем месте, что могу утереть нос всем тем, кто смеется
и говорит, что я просто крестьянин на велосипеде и никогда
не смогу управлять рестораном. Однако им нравились мои де¬
нежки, и они живо брались за дело, прикинув, как этими де¬
нежками завладеть. Тут уж их не волновало, что деньги пахнут
велоспортом.
— А что Жанин?
— Она не желала разговаривать со мной. Потом, спустя не¬
сколько месяцев, пришла и сказала, что изменила свое мнение:
хочет уйти из школы верховой езды, продать лошадь, все.
Я рассердился, назвал ее малодушной. Я работал как вол и не
сдавался. Они ждали случая сдернуть с меня последнюю рубаш¬
ку, отпихнуть меня локтем. Продай я тогда свое заведение, то
не выручил бы и первоначальной стоимости — уж они бы по¬
заботились. Продай я его теперь, получил бы двойную цену.
Я не хотел, чтобы Жанин прекращала занятия. А она все твер¬
дила, что сыта по горло, не желает больше терпеть и не наме¬
рена ничего объяснять.
Внезапно ван дер Валка осенило.
— Жанин познакомилась с художником!
— Да, полагаю, все дело в этом. Однажды Дикки внезапно
объявился на побережье. Сказал мне, что познакомился с Жа¬
нин. Я-то ничего и не подозревал.
— Что же он хотел?
— Написать большой портрет — Жанин на лошади — за фантас¬
тическую цену. Это его манера — он таким образом зарабатывает.
Я знаю.
— Я отказался, но, — раздраженно и как бы оправдываясь,
пояснил Роб, — я люблю живопись, даже приобрел несколько
картин. Я ничего не имел против Дикки: должен же он зараба¬
тывать на жизнь. Наверно, он написал бы отличный портрет.
Я угостил его рюмкой коньяка и сказал,.что, возможно, куплю
у него какую-нибудь другую картину. А как вы догадались?
— Я догадался, что вы встречались, вспомнив ваше замечание о
Стаббсе.
549
— Да, он рассказал мне о Стаббсе. Чтобы помириться с Жа¬
нин, я хотел приобрести маленькую картину с лошадью — даже
мне было ясно, что она хороша, — горько сказал Роб.
— А каким образом Бернхард оказался в курсе дела?
— Откуда мне знать?
— Он никогда с вами не разговаривал?
— Пусть бы только попробовал — я бы шею сломал этому
толстому бездельнику. Если б я знал. Жанин ничего мне не го¬
ворила.
— Пожалуй, самое лучшее для вас сейчас, — сказал ван дер
Валк, на манер школьного учителя тыча в воздух шариковой
ручкой, — отправиться домой и притвориться, будто вы знать
ничего не знаете и ведать не ведаете.
— Нет, я останусь здесь: может, Жанин потребуется помощь.
А если Фишера убила она, я буду с ней, что бы ни случилось.
— Вы. будете делать то, что вам говорят, — рявкнул ван дер
Валк. — И без вас хватает неразберихи. Если вы начнете окола¬
чиваться здесь, пресса мигом сделает выводы.
— Могу я повидать жену?
— Нет.
Роб бросил на ван дер Валка горький взгляд.
— Быть чемпионом — значит уметь не только выигрывать,
но и признавать свое поражение. И не метать при этом громы
и молнии. Призовите на помощь всю свою выдержку. Кто бы и
о чем бы вас ни спрашивал, вы ничего не знаете. Я сам погово¬
рю с репортерами.
Роб поднялся, хотел еще что-то сказать, но повернулся и мол¬
ча вышел. Ван дер Валк аккуратно разложил на столе чистую бу¬
магу и поднял телефонную трубку.
— Приведите госпожу Земмер.
Дежурный полицейский открыл дверь, впустив Жанин, такую
юную и уязвимую в коротком меховом жакете и черном лыж¬
ном трико. Ван дер Валк встал и прошелся по комнате.
— Можно присесть?
Жанин позабыла свой французский язык и подчеркнутый
акцент — она говорила сейчас на языке своего детства, мягко и
привлекательно. Единственное, что в ней неладно, думал ван
дер Валк, это то, что она — маленькая крестьянская девочка, ко¬
торая выглядит словно маленькая принцесса и не знает, как с
этим совладать.
550
— Разумеется; прошу прощения: я был невежлив.
Комиссар прошагал к окну. Ничего не видно, только темная,
мирная голландская улица, вымощенная клинкером, да старо¬
модный витой фонарный столб, выкрашенный в довольно при¬
ятный бледно-голубой цвет, — прежде он никогда этого не
замечал. Настолько привыкаешь к серому и зеленому цветам
Голландии.
— Можете закурить.
Жанин, бедняжка, выглядела измученной.
— Где Роб?
— Я отправил его домой.
— Я хотела признаться Робу, как нечестно поступила с ним.
— Понимаю.
— Понимаете?
— Отчасти. Не совсем. Вы должны помочь мне разобраться.
Я могу понять, почему вы подружились с Дикки. Но что заста¬
вило вас встретиться с ним сегодня вечером?
— Я испугалась, что он расскажет Робу.
— Что вы спали с ним? Роб не поверил бы.
— Ему пришлось бы поверить: Дикки мог доказать.
— Доказать? Но как?!
— У меня есть татуировка — на бедре. Я даже не могу но¬
сить бикини. Никто не знает о ней, кроме Роба и... Это роза.
Голубая. Татуировка сделана в юности. Я имею в виду: мне ее
сделали.
— Понимаю. Дикки угрожал, что расскажет?
— Мне казалось, он вполне способен на это.
— Вы хотите сказать, что он настаивал на встрече с вами?
Зачем?
— Не знаю. Интересовался, приходили вы к нам с Робом
или нет.
— Жестокий парень этот Дикки.
— Да, — просто подтвердила Жанин.
— Как Бернхард прознал о ваших отношениях?
— Мы обедали в «Белом коне». Я сидела одна и не могла по¬
говорить с Дикки: он был с целой компанией, рассказывал им
что-то — он мастер по этой части... Я чувствовала себя очень
одинокой и несчастной и, пожалуй, немного ревновала. И ни¬
как не могла придумать, как подойти к нему. Потом увидела,
что Дикки смотрит на меня, написала записку, скатала ее и
551
хотела мимоходом незаметно передать ему; в это время женщи¬
ны вернулись из туалетной комнаты, и я щелчком пульнула за¬
писку со стола, как бы в шутку. Но Дикки не стал ловить ее —
не знаю почему. Думаю, просто от жестокости, вы же знаете,
какой он. Я не посмела сама поднять записку: это привлекло бы
внимание. Думала, что прислуга выметет ее или бросит в пе¬
пельницу. Но Бернхард, должно быть, наблюдал за мной и, ско¬
рее всего, подобрал записку.
— Он сказал вам?
— Подошел ко мне в манеже и намекнул, что он пришел бы
на любое свидание со мной, причем сделал это в совершенно
непристойной манере; я была возмущена. И поняла, что он,
видимо, прочел записку.
— Фишер грозил рассказать Робу?
— Нет.
— Значит, предоставил вам самой делать выводы?
— Не знаю.
— Как бы то ни было, почему вы не поделились с Робом?
— Я хотела рассказать и рассказала бы. Роб был ужасно добр
ко мне, хотя я обошлась с ним как последняя стерва. Наверно,
поэтому я и промолчала. А ведь достаточно было только намек¬
нуть, что у меня неприятности. Но я не решилась. Хотела по¬
делиться с Арлеттой...
— Напрасно вы этого не сделали!
— Потом я услышала, что вы... как это?., возбудили уголов¬
ное дело, и напугалась до смерти.
— Вы сказали Дикки?
— Нет, постыдилась.
— Он намекал, что Фишер давит на него?
— Никому, кроме меня, он не говорил ни слова.
— Вы виделись с Дикки после того, как был убит Бернхард?
— Нет. Я, как и все, думала, что это несчастный случай.
А когда начались всякие пересуды, совсем струсила. Я держа¬
лась в стороне. К тому же я знала, что вы ведете расследо¬
вание, и, когда вы заговорили со мной, меня просто пара¬
лизовало. Потом я решила, что это глупо и лучше вести
себя дружелюбно, иначе вы сочтете мое поведение подозри¬
тельным.
— Очень интересно, от кого пошли разговоры, что проис¬
шедшее не несчастный случай.
552
— Не знаю. Я слышала, как госпожа Себрет и госпожа Эл-
сенсхот шептались между собой. Мол, Бернхард сам лез на ро¬
жон и получил по заслугам, а другая засмеялась и сказала: «Да,
но не оттого, что слишком толст, а оттого, что слишком любо¬
пытен». Со страху я притворилась, будто ничего не слышала.
— Вы решили, что Бернхард, наверно, не раз подбирал чужие
записки или подслушивая и, вероятно, проделывал этот трюк и с
другими людьми?
— Не знаю. Нет, вряд ли. Я считала, что они говорят именно
из недоброжелательства ко мне. Они всегда немного сплетнича¬
ли, вроде бы невинно, но я-то знала, что это предназначалось для
моих ушей. Такие уж они люди.
— Я знаю. Как вы думаете, кто убил Фишера? Дик?
— Я думала, Роб; он мог ударить Бернхарда, конечно не имея в
виду убить его: Роб — человек вспыльчивый, особенно если его
задевают.
— Он бывал в манеже?
— Нет, насколько мне известно. Но знал, где он находится.
— Место, где был убит Фишер, легко доступно для посторон¬
него, вы согласны?
— Да, это верно.
— Вообще в школе все на виду. И надо хорошо знать тамош¬
ние порядки, чтобы разработать безопасный план. Ведь это место
не просматривается из окон, легко прийти и уйти незамеченным.
Роб едва ли это знал.
— Да он бы и раздумывать не стал, — гордо заявила Жанин. —
Ударил бы, и все.
— Вы до сих пор считаете, что это мог быть Роб?
— Нет.
— А Дик, по вашему мнению, мог так поступить?
— Не знаю. Мне казалось, что он не так уж сильно обеспо¬
коен этим — не настолько, чтобы кого-то убивать.
— Что вы собирались делать сегодня вечером, придя на
встречу с Дикки?
— Хотела положить конец нашим отношениям. Сказать, что
я ошиблась и не намерена продолжать в том же духе.
— Как часто вы спали с ним? Однажды?
— Только однажды.
— Хорошо. Слушайте меня внимательно. Я бы мог отпустить
вас домой, так как убежден, что вы сказали правду. Но поступлю
553
иначе. Я обязан задержать вас впредь до беседы со следователем.
Я имею право продолжить допрос, говорить резко, называть вас
лгуньей. Я комиссар полиции, и допрашивать людей — моя рабо¬
та. Обычно многие жалуются: «Полиция всегда против бедных,
она всегда заступается за богатых». Вы тоже так думаете?
— Теперь нет, — медленно произнесла Жанин. — Я знала,
что мне придется примириться.
— Вы правы. Закон глуп и несправедлив. Вы повторяли это всю
свою жизнь, да и я тоже. Но он карает всех, стоит только впутать¬
ся во что-нибудь. Мы оба — и вы, и я — должны нести ответ¬
ственность. Вы не преступница, но вам придется потерпеть.
Я вынужден подвергнуть вас этому испытанию и поступил бы так
же, будь на вашем месте моя собственная жена. Понятно?
- Да-
— Тогда идемте, я запру вас в камере.
Комиссар чувствовал, что очень устал. День выдался длин¬
ный, уже и полночь недалеко. Может, пойти домой? Художник
подождет до утра, ничего страшного. Нет, не подождет.
Нет, нет, нет, подумал ван дер Валк, примирись со своей
участью, парень, как ты только что велел Жанин. Он вызвал
смотрителя, опытного спокойного полицейского, который де¬
журил в караульном помещении возле камер. Смотрители не¬
пременно должны быть опытными и спокойными. Нет, работа
не трудная — запирать арестованных в камеру, предварительно
отобрав галстуки, шнурки от ботинок, ремни и обрывки вере¬
вок, — но она требует психологической устойчивости.
— Вербир ушел домой? — крикнул ван дер Валк в направле¬
нии комнаты инспекторов. В такое время суток сотрудники уго¬
ловной бригады на службе не сидят, иначе для чего нужна
муниципальная полиция? Вербир сегодня сделал свое дело, и
ван дер Валк был бы не в претензии, если он ушел домой.
— Нет, господин комиссар, — отозвался дежурный. — Вербир по¬
шел раздобыть чашку кофе — решил, что может еще понадобиться.
Это хорошо. Молодой инспектор хочет стать профессиона¬
лом. Ну что ж, пусть учится, комиссар с радостью преподаст ему
урок из тех, что ныне основательно забыты. Упрятаны в тем¬
ном уголке памяти. Но порой не худо и вспомнить.
— Скажите ему, пусть захватит стенографический блокнот и
зайдет ко мне. Да, и от кофе я не откажусь.
554
Молодой полицейский ввел художника. Тот был при полном
«параде» — сегодня он не надел галстука, и туфли были с пряж¬
ками, без шнурков. Дикки был в одной рубашке, куртку держал
в руках: в камере тепло.
— Сядьте там.
Художник сел, ни на что не обращая внимания, но и не вы¬
казывая нарочитого безразличия или пренебрежения, как будто
все эти бюрократические атрибуты попросту смертельно скуч¬
ны, что, конечно же, сущая правда. Тихо вошел Вербир с ка¬
рандашом и блокнотом.
— Извините, мне только что...
Все в порядке. Пока посидите, записывать будем позже,
предварительно надо кое в чем разобраться.
— Не тратьте времени понапрасну, — спокойно сказал ху¬
дожник. — Разбираться тут не в чем. Я на мопеде поехал на
свидание с девушкой. Ничего противозаконного в этом нет.
Запрещено только находиться в дюнах — пять или десять гуль¬
денов штрафа. Мое имя и адрес вам известны.
Ван дер Вал к словно и не слышал, уселся на краешек стола
и помешал кофе.
— Это все, что вы от меня услышите, имейте в виду, — про¬
должал Дикки. — Можете держать меня здесь хоть всю ночь, я
все сказал.
По-прежнему не обращая на него внимания, ван дер Валк
спросил Вербира:
— Как вы поступили с мопедом?
— Объяснил ребятам, где его найти, утром закинут в фургон¬
чик и вернут владельцу.
— Хорошо.
Ван дер Валк маленькими глотками пил густой, душистый
кофе, пока не осушил всю чашку. Вербир, вопросительно глядя
на комиссара, закурил. Ван дер Валк аккуратно поставил чашку
на стол, прошелся вокруг него, сел и тихо приказал художнику:
— Смотрите на меня!
Дикки посмотрел и презрительно отвел глаза. На губах у него
появилась скучающая улыбка: дескать, мы и не такое видали.
—' Вербир!
— Да, господин комиссар?
— Ну-ка, бросок через спину с захватом руки и шеи — если
и придушите чуток, не беда, оклемается.
555
Художник вскочил на ноги. Но’Инспектор оказался растороп¬
нее: он профессионально вывернул руку Дикки за спину и, как
крюком, захватил локтем горло, после чего замер, внимательно
наблюдая за шефом, а тот сидел с невозмутимым видом, слов¬
но кассир, дожидающийся, когда покупатель, подпишет чек.
— Дуралей. Думает, я бестолковый тупица полицейский.
Вдруг ударю. Напрасно боишься, парень, я лишь хотел заста¬
вить тебя почувствовать, что значит быть убитым. Ты художник,
мастер своего дела. Отлично, поступим с тобой как с художни¬
ком. Прижмите его, Вербир.
Дикки бился и стонал, беспомощный во власти сильного,
натренированного полицейского, пытался вырваться, затем об¬
мяк, попытался закричать и мешком рухнул на пол.
— Стакан воды... нет, плесните на него. Поднимите и усади¬
те на стул. Станьте позади него: пока обойдемся без протоко¬
ла... Скверно, а? Если б Вербир поприжал тебя еще пол минуты,
ты был бы мертв. Всего за минуту можно оборвать человеческую
жизнь. Понял, что значит быть убитым? Теперь смотри на меня.
Лицо Дикки вновь приобрело свою естественную болезнен¬
ную бледность. Он смотрел на комиссара.
— Ты неплохой художник, я видел твои работы. И умом Бог
тебя не обделил. Так что смекай. Сейчас ты в порядке — до тех
пор, пока инспектор опять не возьмется за дело. Следов не ос¬
танется, он просто перекроет тебе кислород. Я хочу, чтобы ты
как следует пошевелил мозгами. Вербир не возьмется за тебя
снова, пока я не велю. Под мою ответственность. Противоза¬
конное давление на подозреваемого, англичане называют это
помощью в расследовании. Я совершаю противозаконное дей¬
ствие и несу за него личную ответственность. Вы знаете, что
такое личная ответственность? Это — основа закона. Можно
делать все, что хочешь, но отвечай за содеянное.
Смотри на меня, — мягко повторил комиссар. — Вниматель¬
нее! Не спускай с меня глаз и слушай. Ты думал, я буду зада¬
вать вопросы, а ты будешь молчать. Тогда я приглашу
психиатра, и он быстренько вытащит тебя отсюда. Заблуждаешь¬
ся! В этом кабинете я сам себе психиатр. Ослабленное чувство
ответственности — я готов понять это, сынок. Немотивирован¬
ная враждебность и мстительность — я и это понимаю. О дев¬
чонке забудь, она тебе не поможет. Ты должен научиться
отвечать за свои поступки, уж я постараюсь.
556
Я прекрасно понимаю, чем ты себя оправдываешь. Дескать,
ты художник, и потому общепринятые нормы поведения не для
тебя. Хочешь доказать, что мир — вонючая клоака, населенная
мразью, обывателями вроде меня. Раз существуют бомбы, раз
сотни тысяч людей в мгновение ока гибнут в огне, раз миллио¬
ны умирают от голода, то убийство одиночки значения не име¬
ет. Он — никто; да это просто долг художника — отбросить
нелепые угрызения совести. Долг художника — сделать все, что
в его силах, чтобы потрясти, задеть за живое, покарать нрав¬
ственную испорченность, дать сдачи, наперекор ученым безум¬
цам, придумывающим новые способы убийства людей.
Ты не знаешь меня — я тоже мастер своего дела. Считаешь, что
я, полицейский, способен на грязные уловки, только бы распра¬
виться с тобой, бедняжкой. Да, я мог бы убить тебя сию же мину¬
ту, и все было бы шито-крыто. Тебя обнаружили бы дня через три,
когда твой труп уже начал бы разлагаться. Ну как же! Ты ведь не¬
винный ангелок. Обиженный на весь свет — полицейский в Па¬
риже прогнал тебя со скамейки в парке; несколько раз ты крал еду,
обвел вокруг пальца нескольких лавочников и решил, что превзо¬
шел все. А известно ли тебе, каково это — обнаружить труп? Ты
когда-нибудь рисовал мертвое тело? Покойника, который был
задушен и неделю пролежал летом в запертой комнате? Я-то знаю,
что это такое. Я выскочил из такой комнаты, давясь от рвоты, а
затем вернулся обратно, чтобы составить протокол.
Ты когда-либо задумывался, что значит «труп»? А-а, ты чи¬
тал детективы... Безудержная игра воображения. Убитый — про¬
сто голливудский индеец, который поплатился за неудачу.
Убийца тоже никто — проигравший, и только. В прежние вре¬
мена он был чуть ли не героем, потому что на рассвете ради
него устанавливали гильотину, брили ему шею, давали выпить,
совали в рот сигарету, а в руки — распятие. Затем он воскли¬
цал: «О, мамочка!» — нож гильотины падал, и он дергался, как
лягушка, на плахе, но у полицейских были железные нервы, они
привыкли и не обращали внимания. Все заключенные зажига¬
ли свечи за помин души казненного. Герой! Теперь с этими «ге¬
роями» покончено. Прижмите его посильнее, Вербир.
- Нет!
— О, — учтиво произнес ван дер Валк. — Вы, никак, пере¬
думали. Может, вас осенила новая замечательная идея? Вы сде¬
лаете душещипательное ложное признание, а я, дурак, на
557
радостях велю господину Вербиру внести ваши россказни в про¬
токол, а затем отпущу вас, так что на суде вы сможете разыграть
крупную драму. Тем более что там будет пресса — важный день!
Ваше имя запестрит в газетах! Небось так и видите себя в зале суда
этаким героем-мучеником? Ну как же! Вас пытали и промывали
вам мозги, и вы были готовы подписать все что угодно, а, дескать,
на самом деле Бернхарда убила Жанин, или Роб, или Марион. Ее
Фишер тоже шантажировал, верно? Бернхарда просто пришлось
убрать: как-никак он был противный толстый слизняк.
Меня не интересует, как долго ты шел к тюрьме и сочтет ли
суд, что можно сделать из тебя благопристойного гражданина за
десять лет перевоспитания. Я не интересуюсь благопристойны¬
ми гражданами. Я — безнравственный гражданин и хочу лишь,
чтобы ты прямо сейчас, здесь, понял, каково это — умереть.
Прижмите его покрепче, Вербир.
— Вы плохой актер! — яростно крикнул напуганный Дикки.
Ван дер Валк пошарил в ящике письменного стола. Нащу¬
пал там дискообразную, старого образца, металлическую гирю
весом в полкило.
— Совершенно верно, я плохой актер. В наши дни все это
называется «бездарностью» и отметается. Люди забывают, что
плохие актеры иной раз тоже потрясали зрителей. Я слышал об
этом от матери.
Комиссар положил гирю на стол и медленно снял куртку. За¬
тем закатал рукава и взял гирю таким образом, что край ее высту¬
пал между средним и безымянным пальцами. Встал и обогнул стол.
— Поверните его, Вербир. Держите покрепче.
Комиссар медленно поднял руку, и металл коснулся виска
художника.
— Именно так было там... с толстяком Бернхардом. Один
удар, и все... О, гиря, конечно, оставит след, но нам ничего не
грозит. Ты оказывал сопротивление, вырывался и случайно уда¬
рился головой об этот вот металлический шкаф для хранения
документов. У тебя осталось десять секунд жизни — больше, чем
ты дал Бернхарду, когда тот спешился. Кричи, если это доста¬
вит тебе удовольствие.
Дикки беспомощно, с ужасом уставился в лицо комиссара.
Даже Вербир подумал, что ван дер Валк способен ударить.. Мус¬
кулы на его руке напряглись.
— Не надо!
558
Комиссар устало проковылял в другой конец комнаты, по¬
тер нос и захромал обратно.
— Хотите чего-нибудь выпить? Кофе, воды, чашку чаю?
— Если можно, чашку чаю, — недоверчиво согласился худож¬
ник, подозревая, что ему уготованы танталовы муки.
— Вербир, приготовьте нам всем по чашке чаю.
Молодой инспектор вышел из комнаты, благодарный за пе¬
редышку.
— Ну что, прочувствовал? Осознал? Человека можно принудить
едва ли не ко всему, но только не к убийству. Если ты убиваешь,
то не по принуждению. Так как именно твоя рука,— комиссар по¬
ложил свою руку на стол, — совершает решающее движение. Ты
можешь держать в руке пистолет, трость, нож, пузырек с таблет¬
ками, ручку, телефон, — но надо сделать некий жест, который и
означает жизнь или смерть человека. Никто, кроме тебя, не несет
ответственности за этот жест. Мы с тобой должны придать завершен¬
ность сделанному тобой шагу — убийству Фишера. Скажи «да». «Да,
я это совершил и приму последствия». Нет творчества без ответ¬
ственности. Когда ты кладешь штрихи на бумагу — сознательно, бес¬
сознательно или подсознательно, — ведь это все твое, и никто не
может ни отнять это у тебя, ни сделать за тебя. Хочешь сигарету?
— Я не курю.
В лице Дикки, который пристально смотрел на комиссара,
появился какой-то проблеск — не симпатии, не уважения, но
понимания. Это все, что нам требуется, подумал комиссар.
Только быть людьми.
Вернулся Вербир с чаем.
— Полезнее, чем кофе, — сказал ван дер Валк, осушая чаш¬
ку. — А теперь приступим к вопросам и ответам. Составим про¬
токол, Вербир перепечатает, и отправим следователю. Все, что
от тебя требуется: не пытайся приписать авторство своих про¬
изведений людям, не причастным к их созданию. Договорились?
Чай,, похоже, взбодрил Дикки. Он был бледен, но спокоен.
— Хорошо.
— Итак, Фишер прознал, что между тофой и Жанин (я имею
основания назвать именно это имя) что-то есть. Он намекнул,
что располагает такими сведениями?
— Бернхард грозил уничтожить меня.
— Какую же выгоду он мог извлечь из этого?
— Просто хотел сделать гадость, вероятно.
559
г— Каким образом Бернхард собирался с тобой разделаться?
— Грозил, что расскажет Земмеру и тот поставит меня на место.
— Ты думал, что Роб ему поверит?
— Бернхард говорил, что сделает это публично и у Земмера
не будет иного выхода.
— Ты боялся, что он осуществит угрозу?
— Не совсем так. Я боялся, как бы он чего-нибудь не устроил.
— Например?
— Фишер грозил переломать мне руки. Как и вы. А ведь он
был здоровый мужик. Я боялся его.
— Чем вы ему насолили, что он так разъярился?
— Обозвал его бошем*.
— Это не надо записывать, — бросил комиссар инспектору.
— Почему? — встревожился художник.
— Потому что это чепуха, — терпеливо пояснил ван дер
Валк. — Ты сочиняешь на ходу.
— Не сочиняю, — возмущенно настаивал Дикки.
— Увидим. Когда конкретно ты понял, что Фишер держит
Жанин в руках?
— Он сам сказал мне.
— В связи с чем?
— Пришел в сарайчик Франсиса, который я арендую.
— И что же?
— Сказал: «Ты развлекаешься с этой женщиной. Хочешь,
чтобы вся округа узнала?»
— И как ты воспринял угрозу?
— Спросил, что он собирается предпринять, если, дескать,
это и правда. Бернхард утверждал, что может загубить мою
жизнь. Достаточно сказать несколько слов Земмеру и Франси¬
су, который не потерпит ничего подобного в своей школе.
— И это тебя напугало? До такой степени?
-Да.
— Какова же была цена его молчания?
- Что?
— Ведь Фишер шантажировал тебя не ради забавы и не по¬
тому, что ты обозвал его бошем. Он хотел что-то извлечь из это¬
го. Не деньги, конечно. У него их хватало, а ты их не имел. Чего
же он добивался?
1 Б о ш (фр.) — прозвище гитлеровских солдат.
560
— Бернхард хотел... хотел, чтобы Жанин стала его любовни¬
цей. И чтобы я это устроил.
— Жанин?!
-Да.
Наступило молчание. Ван дер Валк усмехнулся, отложил си¬
гарету и с неожиданным спокойствием сказал:
— Хорошо.
— Хорошо? — встревоженно переспросил Дикки.
— Я устал, да и ты тоже. У нас был трудный день. Отложим
разговор до завтра, когда отдохнем. Говорят, утро вечера мудре¬
нее. Вербир, скажите ребятам, чтобы устроили нашего прияте¬
ля, ладно?
Когда инспектор вернулся, вид у него был озадаченный.
— Я, комиссар, что-то не понимаю. Он говорит... довольно
странные вещи, правда?
Голос Вербира звучал неуверенно: он сомневался, вправе ли
задавать вопросы. Это позабавило ван дер Валка.
— Очень странные.
Очень странные! Афоризм года!
— Дикки, вероятно, не вполне осознал, насколько нелепа его
версия, — продолжал ван дер Валк, размышляя вслух. — Види¬
мо, рассчитывал, что я задержу девчонку Земмера.
— Я ничего не могу понять. Дикки — малый спокойный.
Невозможно представить себе его в роли убийцы Фишера. Что
же все-таки могло толкнуть его на это?
— Невозможно представить себе его подлым убийцей... Ты со¬
вершенно прав. Мысль об угрозе не выходит у меня из головы.
Все сходятся в том, что Фишер был довольно мерзкий тип. Он
сделал несколько намеков, пахнущих шантажом, которые, од¬
нако, суд не смог бы квалифицировать как шантаж. Ему нрави¬
лось выуживать обрывки сведений, секреты, если хотите,
несколько постыдные. Я не имею в виду что-либо криминаль¬
ное, нет, скорее вещи такого рода: имярек в свое время состоял
в нацистской партии, или имярек разбогател благодаря деньгам
своей матери, владевшей лотком на рыбном.рынке. Бернхард
бросал свои намеки так, чтобы их услышали заинтересованные
лица — ради удовольствия увидеть их сгорающими от стыда.
В этот контекст его смерть как-то не укладывается. Если же
прислушаться к объяснениям художника, то из них вытекает,
что Дикки и Жанин состояли в любовной связи, Фишер про¬
561
знал о ней, грозил предать гласности, и, чтобы пресечь его по¬
ползновения, они — быть может, вместе — угробили его.
— Звучит не слишком правдоподобно, — благоразумно заме¬
тил Вербир.
— Верно, неправдоподобно. Предположим, слова у Фишера
не расходились с делом. Вряд ли это произвело на художника
такое впечатление. Кого волнует, состоит ли он в связи с дев¬
чонкой, тем более с такой, на которую вся компания чихать
хотела? Вот если бы на ее месте был кто-нибудь другой... госпо¬
жа ла Туш, или жена крупного промышленника, или моя жена...
Инспектор Вербир был слегка ошарашен столь беспечным
замечанием.
— Да и Жанин это вряд ли бы обеспокоило. Она собиралась
покаяться мужу и, право же, была бы рада, если б Роб узнал.
Жанин оступилась в порыве раздражения, и не более того. Хва¬
тила через край в минуту депрессии и разочарования. Муж про¬
стил бы ее, она не сомневалась.
Теперь этот художник. Вы сами слышали. Дикки внушает
нам, будто он, испугавшись, что их связь выйдет на свет Божий,
запретил Жанин делиться с мужем, прямо-таки запугал ее. Да¬
лее, он твердит, что убил Бернхарда от страха или в порыве
ярости ненароком ударил его слишком сильно, хотя это вовсе
не в его характере. Дикки не признает убийство, но и не отри¬
цает его — втайне даже отчасти гордится. Почему он не при¬
знает убийство? Ведь у него так много смягчающих вину
обстоятельств. Если Фишер на самом деле угрожал ему — до¬
вод достаточно веский.
— А мог бы художник поступить так из ревности? Если был
влюблен в Жанин, — смущаясь, предположил Вербир, — а
Фишер заигрывал с ней.
— Дикки ни капли не беспокоился о Жанин. Он увлекся ею
из тщеславия, поскольку она хорошенькая и богатая. И из сво¬
его рода взаимопонимания, поскольку Жанин — тоже неудач¬
ница. И Жанин тянулась к нему тоже в поисках понимания. Но
любви здесь нет. Вот почемуя делаю вывод: поскольку нам ста¬
ло известно об этом деле и мы взяли художника с поличным,
он теперь всячески обыгрывает ситуацию. Хочет, чтобы мы ни
о чем другом и не думали. Маневр, попытка втереть очки, что¬
бы мы не искали в другом месте. Но где? И что?
— Могла ли госпожа ла Туш?..
562
—- Да... — сказал ван дер Вал к, — следователь с удовольстви¬
ем бы послушал, что она скажет. По нашим сведениям, в ее
жизни есть вещи, которые она хотела бы скрыть. Но чтобы этот
Дикки бросился на защиту семьи ла Туш...
— Он странный парень.
— Эгоистичный, с большим самомнением, оттого и ломает
непонятную комедию. Я бы отпустил Жанин, но не могу, пока
все не прояснится. Нет смысла торчать здесь. Отправляйтесь
домой, Вербир. Утро вечера мудренее.
Ван дер Вал к так устал, а нога так ныла, что ему потребова¬
лась трость, чтобы добраться до дома, находившегося всего в
десяти минутах ходьбы... потребовалась как никогда. Арлетта
уже спала.
Утро и в самом деле оказалось мудренее. Отчасти благодаря
молодому инспектору Вербиру.
— Я так ни до чего и не додумался, шеф. Хотя поломал над
этим голову.
— И напрасно. Голову ломать не стоит. Никогда. Забудьте об
этом. Впрочем, мне тоже ничего не пришло в голову.
— Я все думал над вашими словами: чего добивался Фишер?
— Он не был злодеем, — сказал ван дер Вал к, просматривая
утреннюю почту с неприязнью и все же с любопытством, слов¬
но там могло оказаться восхитительное анонимное письмо, со¬
общающее, кто именно ударил Бернхарда и почему. Вдруг это
сделал доктор Мартенс, которого довела до греха не оправдав¬
шая надежд жена? — Если Бернхард решил развратничать, то
потому, что чувствовал себя униженным. Унижение^делает лю¬
дей злобными. Но с какой стати он мстил художнику? Чем
Дикки мог досадить ему, задеть его за живое?
— Может, он злился на весь свет? Предположим, Бернхард
обнаружил, что его жена встречается с тем, другим — ну, вы
знаете, — которого установил господин Радмейкер? И решил
мстить всем, кто состоит в любовной связи и находится побли¬
зости, — а значит, и художнику с госпожой Земмер.
— Болван! — внезапно воскликнул ван дер Валк.
Инспектор Вербир принял это на свой счет и не на шутку'
встревожился.
— Быстро, инспектор: разыщите мне имя этого человека и
номер его телефона.
Вербир озадаченно порылся в бумагах.
563
— Он увлекается искусством, — весело напомнил ван дер Валк.
Телефонная линия жужжала и щелкала, номер в Гааге не от¬
вечал, и комиссар в раздражении нервно постукивал пальцами
по столу.
— Скорее всего, еще не пришел на работу: эта публика на¬
чинает не раньше девяти. Должно быть, бреется, или принима¬
ет.ванну, или еще чем-то занят... А... Алло!.. Господин Мэтьюз?
Простите, что беспокою вас в столь ранний час. Ван дер Валк,
комиссар полиции. Нет, мы с вами незнакомы. Нет, не из мес¬
тного управления. Важное дело. Я бы очень хотел встретиться с
вами как можно скорее. Нет, не в вашем офисе. Я могу при¬
ехать через полчаса. Вы можете до отъезда уделить мне пятнад¬
цать минут?.. Естественно. Поверьте, я бы не стал настаивать,
но наша встреча не терпит отлагательства. Несколько человек
арестовано... Нет, я не могу обсуждать дело по телефону. Вы
очень любезны: Очень хорошо. Постараюсь не задержать вас. —
Ван дер Валк положил трубку и обратился к своему озадачен¬
ному подчиненному. — По счастью, он дипломат. Как можно
скорее раздобудьте автомобиль."
Скоростное шоссе Амстердам — Гаага всегда запружено ма¬
шинами, и поток служащих, едущих на работу в гаагские учреж¬
дения, несколько задержал их. Однако через полчаса, что вовсе
не плохо для «фольксвагена», они очутились в этом славном го¬
роде, в так называемой Южной роще.
Квартира располагалась в мрачном здании, явно построенном
в 20-е годы нынешнего столетия, и была как нельзя более под
стать холостяку-дипломату средних лет, то же можно сказать и
об английском автомобиле, стоявшем возле дома. Медленно
поднимаясь в большом комфортабельном лифте, ван дер Валк
молил Бога, чтобы его предположения оправдались.
Дверь отворилась очень быстро.
Мужчина в темном костюме, слишком теплом и тяжелом для
весны, даже для голландской. Свежий, гладковыбритый, с на¬
стороженным и чуть тяжеловесным лицом. Явно любит вкусно
поесть — вид цветущий, румянец во всю щеку.
— Комиссар ван дер Валк. Со мной инспектор Вербир.
— Входите, пожалуйста.
Уютная большая гостиная с полированной английской ме¬
белью, застекленные шкафчики, с прекрасной коллекцией ста¬
ринного китайского фарфора. У комиссара не было времени
564
толком ее рассмотреть, так как взгляд его упал на то, что он и на¬
деялся увидеть. Невольно у него вырвался вздох облегчения.
Он увидел картину с изображением всадницы.
— Я говорю по-английски, но не слишком хорошо. Однако
вы прекрасно владеете голландским, господин Мэтьюз.
— Работа требует. Пожалуйста, садитесь, господа, — вежли¬
во предложил он. — Я, естественно, принимаю ваши заверения,
что дело не терпит отлагательства, но вынужден напомнить, что
не располагаю временем. Я хочу вам помочь, но упоминание об
арестованных меня беспокоит: я, как вы понимаете, приписан
к дипломатической миссии, и, возможно, следует переадресо-'
вать ваши вопросы моему начальству или кому-то более ком¬
петентному в интересующем вас деле, нежели я. А теперь,
господин ван дер Валк, пожалуйста, скажите мне, чем именно
я могу быть вам полезен.
— Дело сугубо личного характера, господин Мэтьюз, не пред¬
ставляющее интереса ни для посольства, ни для вашего началь¬
ства. Однако по случайному стечению обстоятельств вы, как мы
надеемся, можете пролить на него свет.
Даже по-английски эта фраза прозвучала бы безнадежно на¬
пыщенно, но ничего не поделаешь. Не объяснять же господину
Мэтьюзу, что он родился на Фердинанд-Бол страат! Это не был
мир Жанин, Роба или художника. Мир Франсиса ла Туша, по¬
жалуй, поближе, хотя и он... Вечная история. Два мира... пере¬
плетенные между собой... скромному полицейскому не так-то
просто их распутать.
— Я полагаю, вы знакомы с госпожой Маргерит Фишер.
Такое начало явно обескуражило господина Мэтьюза.
— Да, но...
— Нет никакой необходимости ни протестовать, ни смущать¬
ся. Я действую на основании полученных мною сведений, но
никакого бесцеремонного вмешательства в вашу личную жизнь
не было и не будет. Все совершенно конфиденциально.
— В моей дружбе с госпожой Фишер нет ничего предосудительного.
— Безусловно.
— Я просил ее развестись с мужем.
— А теперь, когда ее муж скончался?
— Я надеюсь убедить госпожу Фишер оказать мне честь и
стать моей женой. Естественно, через некоторое время.
Сказано хорошо и твердо.
565
— Вряд ли есть необходимость добавлять, что ничто в наших
отношениях не могло бы повредить ни ее репутации, ни, могу
уверить, моей карьере. — Глаза Мэтьюза сузились. — Я знаю,
что Бернхард скончался неожиданно и при довольно трагиче¬
ских обстоятельствах... Вас это интересует?
— Вы очень проницательны, да, именно это. Не беспокой¬
тесь: я далек от мысли, что вы приложили руки к спешной от¬
правке господина Фишера в мир иной.
— Хотелось бы надеяться, что вы не кривите душой, — яз¬
вительно сказал Мэтьюз, и ван дер Вал к подумал: так мне и
Надо! — А могу я поинтересоваться, какова конкретно цель, ва¬
шего визита? Вы говорили, что какие-то люди взяты под стра¬
жу; надеюсь, не госпожа Фишер?
— Нет, — мягко успокоил ван дер Валк. — А что, надо было
и ее? — в свою очередь съязвил он.
— Будьте добры, изложите, что за дело у вас в моей кварти¬
ре, — потребовал Мэтьюз.
— Речь идет об искусстве, — светским тоном сообщил ван
дер Валк. — У вас на: стене висит картина...
— Висит, — согласился Мэтьюз, — и, как вы, вероятно, за¬
метили, это портрет госпожи Фишер на лошади. Она была на¬
столько любезна, что подарила его мне.
— Это сохранялось в большой тайне? — невинно поинтере¬
совался комиссар.
Конечно, господин Мэтьюз был-смущен. Да и как не быть?!
Но он упорно не сдавался. У англичан есть одно выражение,
припомнил ван дер Валк. «Верная бита»? Или «верные ворот¬
ца»? В крикете. Игрок, стоящий наготове.
— Н-да... Вы поставили меня в затруднительное положение,
комиссар. С одной стороны, мне, естественно, не хотелось бы
выглядеть человеком опрометчивым, совершающим предосуди¬
тельные поступки, ибо на самом деле это не так. С другой сторо¬
ны, мое молчание или уклончивость могут быть истолкованы как
свидетельство вины, что опять-таки не соответствует действитель¬
ности... Словом, так: мне никогда не нравилось, даже более того,
претила необходимость держать в тайне мою дружбу с госпожой
Фишер. И я очень надеюсь, что впредь этого делать не придется.
— Разумеется. Послушайте, не надо так волноваться. Мы
просто хотим выявить все дружеские связи. И ведем наблюде¬
ние. Но в разумных пределах. Это не нанесет ни малейшего
566
ущерба ни вам, ни вашей карьере. Я просто спрашиваю, кто за¬
казал картину — Маргерит или вы?
— Маргерит. Решила сделать мне сюрприз.
— Вы знаете художника?
— Никогда не встречался с ним. Но много слышал. Насколь¬
ко мне известно, он писал портреты и других завсегдатаев шко¬
лы верховой езды и считается довольно хорошим, современным
художником, — сказал Мэтьюз безапелляционным тоном чело¬
века, который не желает, чтобы его просвещали.
Оба, будто сговорившись, разом повернулись к картине. Отлич¬
ный портрет, подумал ван дер Валк. Дикки — хороший художник.
— Замечательная работа.
— Совершенно справедливо, — осторожно согласился госпо¬
дин Мэтьюз. — Моя оценка — значение, которое я придаю кар¬
тине, — высока по другим причинам.
— Понятно. Итак, мысль о портрете пришла госпоже Фишер
в школе верховой езды, а вы ничего не-знали о ее затее.
— Видимо, так. Великодушный поступок, совершенный ис¬
ключительно из желания доставить мне удовольствие, в нем нет
ничего предосудительного.
— Совершенно с вами согласен. Что ж, господин Мэтьюз, у
меня все. Весьма вероятно, что вас больше не побеспокоят.
Ваша личная жизнь полицию не интересует, во всяком случае в
Королевстве Нидерландов, — добавил комиссар, не удержав¬
шись от колкости.
Мэтьюз возмущенно посмотрел на него, и ван дер Валк, как
бы сдаваясь, поднял руки вверх.
— Не забывайте, господин Фишер умер насильственной
смертью, и мое дело — выяснить обстоятельства происшед¬
шего. Возможно, распоряжением суда вас вызовут во Дворец
юстиции и попросят повторить свои показания перед следо¬
вателем. Но мне лично кажется, что вряд ли это потребуется,
учитывая ваш дипломатический статус. Но, как вы понимаете,
решать будет следователь. Я не могу дать вам ни обещаний, ни
заверений — это превышает мои полномочия. Доброго утра,
господин Мэтьюз, и благодарю вас за искренность.
— Напугали человека, —- уже в машине рассмеялся ван дер
Валк.
Вербир был восхищен.
567
— Итак, связь существовала.
— Искусство. Мы знали, что и Мэтьюз, и госпожа Фишер
интересуются прикладным искусством. Они покупали китай¬
ский фарфор, серебро и тому подобные вещи. Я-то, болван, не
связал это с живописью. А ведь мы знали и о том, что Дикки
сделал несколько портретов в школе верховой езды. Маргерит
рисковала со своим сюрпризом. Она заказала картину и утаила
это. Вот в чем Мэтьюз чувствует вину: он знал, что Маргерит
тайно оплатила, работу и держала Бернхарда в совершенном
неведении.
— Как же он прознал?
— Меня бы не удивило, — медленно произнес ван дер Валк, —
если бы обо всем пронюхала Грунфелд и из ревности рассказала
Бернхарду. Возможно, она воспринимала нашего приятеля госпо¬
дина Мэтьюза как соперника.
— А что же случилось на самом деле, как вы полагаете? Как
все произошло?
— Вероятно, мы никогда не узнаем, — медленно, с расстанов¬
кой произнес ван дер Валк, пристально глядя на мчащиеся мимо
машины. — Парадоксально в нашей работе то, что мы вынужде¬
ны интересоваться психологией, характерами, ибо в противном
случае никогда ничего не поймем. В то же время, как вам тверди¬
ли в училище: не наше дело — беспокоиться обо всех «почему» да
«отчего». Это узурпация функций судьи. Наше дело — заполнить
на человека анкету, точно так же, как это делает любой захолуст¬
ный чиновник. Вы женаты или холостяк? Вдовец или разведены?
Ненужное зачеркнуть. Каковы ваши доходы и какова задолжен¬
ность по товарам, купленным в рассрочку? Ваше вероисповеда¬
ние? Ваши интересы и увлечения? Ваши политические взгляды:
правый, левый, центрист? Ненужное зачеркнуть. Вас не спраши¬
вают о ваших страхах, тревогах, надеждах, во что вы верите и чему
остаетесь верны. Разве что психиатр поинтересуется.
Будто декларацию о доходах заполняешь, или анкету для по¬
лучения паспорта, или заявление о приеме на работу. Якобы по
такой анкете можно выявить потенциального преступника. Но
ведь по-настоящему интересные вещи, те, что формируют
характер, слишком сложны, слишком нелогичны, слишком не¬
последовательны. Décousu..? А нас обязывают исповедовать уп-
1 Бессвязны, несогласованны (ФР-)-
568
рощенный подход к людям, словно они — герои романа. Вы
влюблены? Нет? Ненужное зачеркнуть. Нелепая работа!
— Так чего же Фишер добивался? — спросил Вербир.
Ван дер Вал к вздохнул. Молод, слишком молод. Хочет, что¬
бы все было растолковано, разложено по полочкам.
— Откуда мне знать? Фишер чувствовал себя униженным.
Чувствовал, что не хозяин даже в собственном ресторане. Что
жена ускользает от него. Он казался себе бестолковым, неуклю¬
жим простофилей и понимал, что компания из школы верхо¬
вой езды смотрит на него свысока. Человек, попавший в такое
положение, становится опасным, способным на внезапные экс¬
центричные выходки. Такова Жанин... Но Бернхард от этого
озлобился. Кто знает, о чем он пронюхал и как? Возможно,
Фишер почуял, что между его женой и госпожой Грунфелд су¬
ществуют взаимоотношения, которые ему не по нутру. Возмож¬
но, его осведомили о дружбе жены с тем англичанином из
Гааги, и он заревновал. Не исключено даже, что художник под¬
девал его этим — из собственной ревности... Нам никогда не
узнать. Разве только следователю удастся выяснить.
— Но зачем художнику потребовалось убрать Фишера? —
упорствовал Вербир. И вдруг засомневался. — Так его убил ху¬
дожник?
— Оставим вопрос открытым, инспектор. Это не было гнус¬
ным преступлением. Это преступление идиотическое. Произо¬
шел конфликт, в который были вовлечены как Жанин, так и
Маргерит. Жанин о нем ничего не знает. Создается впечатле-
ние,'что художник использовал ее в качестве ширмы, чтобы
обмануть Фишера, и что он намеренно позволил Бернхарду
обнаружить и поднять записку, брошенную Жанин.
Вербир не присутствовал на допросе госпожи Земмер и по¬
тому понятия не имел, о чем говорит комиссар, но тот продол¬
жал как бы размышлять вслух:
— Чтобы направить Фишера по ложному следу... Ведь у Дик¬
ки не было эмоциональной привязанности к Жанин. С другой
стороны он мог незаметно, романтически любить Маргерит.
Она позировала ему — тайно... Фишер, возможно, счел Дикки
любовником жены. Нам это кажется нелепым, но он, быть мо¬
жет, считал иначе. До него каким-то образом дошло, что Жа¬
нин — только маскировка. И, наверное, он страшно разъярился
и угрожал художнику расправой — Дик намекал, какой имен¬
569
но... Возможно, Бернхард грозился зверски избить Маргерит —
откуда нам знать? Страх, любовь, ярость и прочее, как утвер¬
ждает Флорио, как раз и приводят к дурацким преступлениям.
Кто-то из них подобрал ту гирю и ухлопал Фишера. Интерес¬
но, в курсе ли Саския...
Они уже вернулись в Лисс. Ван дер Вал к проворно вышел из
машины и выловил из нее свою трость.
— Мы обнаружили недостающее звено, которое нам требо¬
валось, чтобы восстановить цепочку событий, — говорил он
пять минут спустя в своем кабинете. — Теперь Дикки, вероят¬
но, признает, что он убил Фишера. Получить показания — ми¬
нутное дело. Не имеет особого значения, правда это или ложь.
Я отнесу протокол прямо во Дворец, следователь будет доволен.
А заодно получу ордер на освобождение Жанин. Хорошенькой,
но легкомысленной. Будь это кто-нибудь еще — огласки не
избежать. А то, что бедняжка художник кого-то ухлопал, — не
такое уж и событие. Судьям такое импонирует. Мои слова зву¬
чат цинично? Не обращайте внимания. Пока я займусь показа¬
ниями, вы, Вербир, выясните, сняты ли отпечатки пальцев
Дикки-и сделаны ли его фотографии. Потом отпечатаете про¬
токол. А сейчас доставьте-ка его из камеры: нам некогда про¬
хлаждаться.
Комиссар был прав. На этой стадии расследования работа
обычно сводится к заполнению анкет. Состояли ли вы в ком¬
мунистической партии? Мужчина/женщина?.. Ненужное зачерк¬
нуть...
К обеду ван дер Валк уже был дома, с Арлеттой. Жанин осво¬
бодили — Роб приехал за ней на «феррари» с огромным букетом
роз. Секретарь суда печатал судебные повестки. Марион ла Туш,
видимо, спросят, случалось ли когда-нибудь Фишеру пронюхать
о чем-то таком, что она была бы рада утаить. Маргерит спросят.
Саскию Грунфелд... Художника...
Большая часть показаний, должно быть, останется в тайне.
Это, как правило, зависит от адвоката. Им, скорее всего, не про¬
вернуть версию оправданной самообороны, но, вероятно, удас¬
тся обыграть многочисленные смягчающие обстоятельства.
Никому не нравятся типы вроде Бернхарда (даже если он ни¬
когда и не требовал денег). Когда людям напоминают об их
маленьких, тщательно скрываемых слабостях, они чувствуют
570
себя неуютно и ближайшего, кто подвернете^ под руку, делают
козлом отпущения, загоняя его в угол. Бедный Бернхард! Он
мертв, и потому адвокат наверняка систематически будет чер¬
нить его.
Сегодня пятница. Завтра — Первое мая, Fête de Travail1. На
трибуне Мавзолея возле московского Кремля в этот день обыч¬
но звучат приветствия; все — в меховых шапках. Во Франции
обычно ходят на скачки. В тюрьме, как правило, размышляют.
Арлетта приготовила рыбу под майонезом: мерлуза, латук-
салат, ранние огурцы, зеленый лук, натертая сырая морковь и
знаменитые безвкусные голландские томаты. Ожидая сыновей,
они выпили по рюмочке белого вина и ван дер Валк рассказал
жене о художнике. Арлетта сделала из услышанного два выво¬
да. Первый: «Бедная Жанин. Ну да ничего, она оправится. Быть
может, случившееся пойдет ей на пользу. Я приглашу их на
обед?» Второй: «Какой изобильный, поистине неиссякаемый
источник сплетен для этой ужасной Мэгги Себрет!»
' Праздник труда (фр.).
СОДЕРЖАНИЕ
ЗАГАДКА БЕЛОГО «МЕРСЕДЕСА»
Роман
Перевод с английского Н.Н. Федоровой
5
ЛЮБОВЬ В АМСТЕРДАМЕ
Роман
Перевод с английского Г. В. Бажановой
189
НЕНУЖНОЕ ЗАЧЕРКНУТЬ
Роман
Перевод с английского О. И. Бересневой
385
Литературно-художественное издание
Николас Фрилинг
ЗАГАДКА БЕЛОГО «МЕРСЕДЕСА»
Детективные романы
Редактор Н.К. Попова
Художественный редактор А.И. Моисеев
Технический редактор Л.И. Витушкина
Корректор В.А. Андриянова
ЛР№ 070243 от 21.11.91 г.
Подписано к печати с готовых диапозитивов 05 12.94.
Формат 60х84*/|*.* Бумага книжно-журнальная офсетная.
Гарнитура «Таймс». Печать офсетная. Усл. псч. л. 33.48.
Уч.-изд. л. 33,13. Тираж 50 000 (1-й завод 1-30.000) экз.
Заказ № 3313.
Торгово-издательское объединение «Центрполиграф»
127018, Москва, Октябрьская ул., 18
ГИПП «Нижлолиграф», 603006, Нижний Новгород,
Варварская ул., 32