,

J

l

>

РУССКОЙ

Л И Т Е Р Я Т Ѵ Р Ѣ

/ д.
1

склядъ

издямія

Книжный складъ M. M. Стасюлевича, В а с . О с т р . , 5 л и н . , 2 8 .
С-.ПЕТЕРБУРГЪ.

С&бШ(щает€м

Qi^unouast

памяти

G^ùû'/it
сапстамтітеааш

О^мяайяе^іек

ПРЕДИСЛОВІЕ.
Послѣдніе годы—годы исключительныхъ побѣдъ декаданса. Эстетизмъ, демонизмъ и порнографія прочно утвердились въ журналистикѣ и широкой струей ворвались въ
художественную литературу. И хотя, вопреки увѣреніямъ
нѣкоторыхъ критиковъ, искусство уже перестало быть трибуной декаданса, хотя его звѣзды уже нѣсколько потускнѣли, смятеніе, вызванное имъ, еще не улеглось, и недавно
только мы были свидѣтелями безкровной жертвы, принесенной на его алтарь*).
И не смотря на это, каннибальскій пиръ „расцвѣтающей плоти" идетъ къ концу. Приспѣло время бросить
ретроспективный взглядъ на то, что еще вчера представлялось такимъ жгучимъ и злободневнымъ и что еще сегодня волнуетъ, хотя и не въ такой сильной степени, умы.
Пора связать въ одно цѣлое всѣ отдѣльныя проявленія
декаданса и указать на взростившую его почву.
Предлагаемая книга—попытка бросить ретроспективный взглядъ на одно изъ яркихъ проявленій декаданса—
на порнографію. Работа, къ сожалѣнію, лишена того спо-

*) Мы говоримъ о переходѣ „Образованія" въ руки эстетовъ и
порнографовъ.

койствія, того отсутствія еубъективнаго отношенія, который обыкновенно сопутствуютъ подобнымъ обзорамъ литературныхъ исканій и настроеній. Это объясняется тѣмъ,
что книга писалась въ тотъ періодъ, когда порнографія
была въ зенитѣ своего развитія и своихъ наиболѣе значительныхъ побѣдъ.
В ъ основу книги положены публичныя лекціи, читанный еще осенью 1907 года. Закончена она въ апрѣлѣ
и дополнена въ концѣ 1908 года.
Продо.Акетемъ ея служить книга , 0 модернистской
поэзіи", которая готовится авторомъ къ печати.

Глава первая.
Волна порнографш пъ
тературный традицш.
къ порнографическому
ковъ, Новиковъ.

современной л и т е р а т у р ѣ . - І І о р н о г р а ф і я н лиОтношеніе журналистики и русской критике
элементу.-ХѴШ вѣкъ.-Сумароковъ
Хеоас
Предисловія к ъ романамъ Х Ѵ н Г с т о л ѣ т і я

Еще недавно на улицѣ порнографіи былъ праздникъірязныя ея волны поднялись на поверхности русской литературы и грозили замутить ея чистыя воды. Съ этимъ
фактомъ можно было мириться или не мириться, можно
было его привѣтствовать или бороться съ нимъ но не
признать его не было возможности. Такъ онъ билъ въ глаза
своей рѣзкостью. Еще недавно ютившаяся на задворкахъ
русской печати, совершенно забытая критикой, прятавшаяся отъ свѣта, ядолъ маленькой кучки сытой молодежи
и жаждущихъ острыхъ ощущеній стариковъ, звѣзда порнографш высоко поднялась на чистомъ горизонтѣ русской
литературы. В ъ ея лучахъ начали тонуть настоящія звѣзды
русскаго слова. Критика ею занималась, a вниманіе читающей публики росло съ каждымъ днемъ.
Причины этого усиленнаго вниманія далеко не такъ
просты, какъ это намъ кажется съ перваго взгляда. Объяснить его силою художественныхъ талантовъ писателей
давшихъ мѣсто въ своихъ произведеніяхъ порнографическому элементу—едва-лп возможно. Изъ сонма этихъ писателей можно остановиться на нѣсколькихъ именахъ далеко однако не обладаюшихъ блестящими художественными
даровашями. Имена эти не приковывали значительнаго

вниманія до т ѣ х ъ поръ, пока порнографическій элементъ
не ворвался въ ихъ произведенія и не придалъ имъ своеобразной окраски.
Если-бы еще эти произведенія были осложнены богатствомъ идей или широкихъ соціологическихъ обобщеній.
Но съ этой стороны произведенія Арцыбашева, Кузмина,
Каменскаго, Зиновьевой, Сологуба, Сергѣева-Ценскаго на
фонѣ русской художественной литературы, давшей столько
грандюзныхъ картинъ русской жизни и посѣявшихъ столько
смѣлыхъ идей, представляютъ блѣдныя пятна, совершенно
незамѣтныя точки въ блестящемъ хороводѣ звѣздъ.
И тѣмъ не менѣе на улицѣ порнографіи былъ праздникъ. Пусть художественный кисти писателей, давшихъ у
себя иріютъ порнографическому элементу, блѣдны, они все
же художники слова. Пусть имена этихъ писателей не велики, они все-жъ дали проникнуть порнографіи въ святую
святыхъ русской жизни—въ художественную литературу.
Пусть произведенія ихъ не богаты идеями, они все же
приковывали къ себѣ вниманіе и читателя и критики...
Порнографическій элементъ въ русской художественной литературѣ тѣмъ болѣе рѣжетъ глазъ изсдѣдователя,
что проникновеніе его идетъ вразрѣзъ со всѣми литературными традиціями и взглядами журналистики на этотъ
элементъ.
И дѣйствительно, будуіцій историкъ русской критики и журналистики отмѣтитъ трогательную черту, проходящую красной нитью черезъ всю ихъ исторію. Это—
страстное стремленіе поднять русскую литературу на степень самаго важнаго фактора жизни, это стремленіе превратить литературу въ проповѣдническую трибуну, а рядомъ съ этимъ—с-гремленіе оберечь ее отъ вліянія словеснаго блуда, отъ поползновенія на нее всего, что-бы свело
ее съ высокаго пьедестала и заставило-бы служить низменнымъ инстинктамъ человѣка. Съ первымъ же дыханіемъ
русской критики начинается это любовное обереганіе литературы отъ всего наноснаго, отъ всего нечистаго, что
могло-бы загрязнить высокое ея зиаченіе и наложить на
нее хотя-бы одно пятнышко. Обереганіе это проходитъ
черезъ всю исторіго русской критики. Стремленіе это до
сихъ гюръ живуче и такъ рѣзко сейчасъ проявляется въ

ожесточенномъ походѣ противъ новой волны порнографіи
послѣ революціонной бури грязной тиной всплывшей наверхъ со дна жизни. Но съ неменьшимъ ожесточеніемъ
эта война велась и на зарѣ русской литературы, когда
тьму русской жизни впервые прорѣзали ея лучи и впервые
встревожили покой ночныхъ хищниковъ.
Порнографический элементъ, какъ это мы увидимъ
ниже, раньше всего проникъ въ повѣсть или романъ, какъ
переводный, такъ и оригинальный. И характерно, что съ
первымъ же росткомъ, пущеннымъ русской критикой элементъ этотъ отмѣчается, какъ вредный, позорящій русскую
литературу. Съ первымъ же актомъ самосознанія русскіе
писатели возводятъ литературу на высоту фактора, могуче
влшющаго на жизнь, на ея внѣшній и внутренній быть
на ея нравы. И вотъ почему первые—въ болынинствѣ случаевъ безымянные критики—возстаютъ противъ порнографическаго элемента въ романѣ во имя цѣломудрія нравовъ
Это, конечно, младенческая точка зрѣнія, но она не постоянна, и мы встрѣтимся позже съ другими, открывающими болѣе широкія перспективы.
Какъ только печатный романъ съ порнографическимъ
элементомъ начинаетъ появляться на книжномъ рынкѣ
противъ него сейчасъ же подымается голосъ русской критики 'J. В ъ 1759 году Сумароковъ рѣзко и опредѣленно
высказывается противъ чтенія такихъ романовъ. .Пользы отъ нихъ, писалъ онъ, мало, а вреда много. Говорить
о нихъ, что они умѣряютъ скуку и сокращаютъ время,
т. е. вѣкъ нашъ, который и такъ коротокъ. Чтеніе романовъ не можетъ называться препровожденіемъ временионо погубленіе времени. Романы, писанные невѣждами читателей научаютъ притворному и безобразному складу и
отводятъ отъ семейственнаго. Ежели кто скажетъ, что романы служатъ къ утѣшенію неученымъ людямъ для того
что другія книги имъ непонятны,—это неправда, ибо и
самой высочайшей математики основанія понятно написать
I) В . Спповскій наечитываегъ за п р о м е ж у т о к съ 1 7 3 0 года
Г " Г Г ? £ а ° е р В Ы Х Ъ " е ч ™ х ъ романовъ) „о 1758 годъ всего
10 книгъ; в ъ 1759 году напечатаны еще 21 романъ. См. „Изъ истер т русскаго романа н повѣстп", стр. 1 — 3 .

удобно, хотя и подлинно, что книгъ таковыхъ мало видно.
Однако, много еще книгъ и романовъ осталось, которыя
вразумительны и самымъ неученымъ людямъ. Довольно
того чѣмъ и просвѣщаяся можно препровождать время,
хотя бы мы и тысячи лѣтъ на свѣтѣ жили" '). Сумароковъ осуждаетъ при этомъ не всѣ романы, такъ какъ выдѣляетъ .Телемака, Донкишота и еще малое число достойныхъ романовъ".
Съ негодующей ироніей и другой извѣетный писатель того же періода M. Херасковъ въ журналѣ ..Полезное увеселеніе" за 1760 г. отмѣчаетъ: „Романы для того
читаются, чтобы искуссно любиться и часто отмѣчаютъ
красными знаками нѣжныя самыя рѣчи... а книги, до наукъ касающіяся, читаютъ не для любовныхъ изрѣченій" 2 ),
Тотъ же Херасковъ въ статьѣ „ІІутешествіе разума" („Полезное увеселеніе" 1760 г.), высмѣивая порнографическіе
романы, восклицаетъ: „О бѣдныя сочиненія! Стоите ли вы
того, чтобы вамъ въ свѣтѣ занимать мѣсто? Обезобразили
вы природу, обезславили разумъ, и недостойны того, чтобъ
въ крайней гибели вашей какой нибудь умный человѣкъ
взглянулъ на васъ: вы есть ничто сами собой, но то, что
отъ васъ происходитъ есть вредъ".
Новиковъ въ своемъ „Трутнѣ" подемѣивается надъ
тѣми же романами. „ІІростъ, воспитанъ худо, въ юныхъ
лѣтахъ онъ читалъ премножество романовъ". („Трутень",
изд 1765 г.). Т а же война ведется веѣми передовыми журналами второй половины XVIII столѣтія s ).
Этотъ взглядъ на романы съ порнографическимъ элег
ментомъ (рыцарскіе, авантюрные) не составляетъдостоянія
однихъ свѣтилъ литературы XVIII столѣтія. Не трудно
уловить эту протестующую нотку въ писаніяхъ рядовыхъ
') „Трудолюбивая Пчела" 1759 г . , іюнь, стр. 3 7 4 — 3 7 5 , цитир.
у Бѣлозерской: „ В Т . Нарѣжный", стр. 29.
г ) Цит. у Бѣлозерской, стр. -102—103.
•) См. „Адская Почта" 1769 г . Письмо 3 3 . „Собесѣдникъ Любителей Россійскаго Слова" 1781 г., ч . X I I I . „Не узнаешь гдѣ найдешь, гдѣ потеряешь". „Живоішсецъ" 1772 г . , г д ѣ Новиковъ протестуетъ противъ пошлыхъ романовъ.
„Зритель" 1792 г . , ч. III. „Бесѣда Г р а ж д . " 1789 г., ч . 1. „Бредни празднаго п е д а н т а " . Нов. „Трудолюбецъ" 1784 г . , ч . I .

словесности. Въ предиеловіи къ роману Прево д'Ескиля
„Философъ Англійскій" (1760) переводчикъ С. Иорошинъ
въ предисловіи между прочимъ пишетъ: „Сіи сочиненія
(романы) такое несчастіе во дни наши иостигло, что многіе
не токмо никакой пользѣ отъ оныхъ быть не надѣются,
но еще къ поврежденіюнравовъ служащими ихъ почитаютъ.
Къ излишней такой ревности подало случай умножившееся
нынѣ на французскомъ и нѣмецкомъ языкѣ число романовъ, въ которыхъ конечно болѣе худыхъ и нелѣпыхъ нежели хорошихъ и съ тѣмъ намѣреніемъ, съ коимъ они
выдуманы, согласныхъ". И переводчику приходится отмѣтить переведенный имъ романъ, какъ произведение „разумно писанное" въ отличіе отъ другихъ „безвкусныхъ и
развращенныхъ" [ ). ІІереводчикь другого романа „Жизнь
Маріанны" де-Мериво (1762 г.) въ предисловіи негодуетъ
на тѣхъ читателей, которые охотнѣе „читаютъ и требуютъ
не иначе чего въ похожденіяхъ, какъ только однихъ любовныхъ" (похожденія эти обыкновенно составляли порнографическій элементъ въ романахъ и, по крайней мѣрѣ,
безъ него не обходились).
Этотъ протестъ попадается и позже въ самый разгулъ фаворитизма екатерининскаго періода. Переводчикъ
книги Римера „ Театръ свѣта" (1782 г.) въ предисловш
предостерегаетъ „отцовъ и матерей, надзирателей и надзирательницу пекущихся безпрестанно о своихъ дѣтяхъ
или воспитанникахъ" отъ чтенія романовъ, которые изображаютъ однѣ человѣческія слабости, „разгорячая" этимъ
мысли и портя нравы 2 ).
.
Переводчикъ цѣлой серіи книгъ подъ назвашемъ „Ьибліотека нѣмецкихъ романовъ" (1780 г.) Левшинъ въ предисловш рѣзко нападаетъ на порнографическій элементъ
въ рыцарскихъ романахъ. Романы эти въ частности „Амадиса" представляютъ „позорную" книгу. „Оную многіе любящіе чтеніе и между женскамъ поломъ имѣютъ, которое
ни одной изъ нихъ еще не исправило, но многихъ поощрило къ непристройной дерзости, представляя взорамъ при1) См. В . Сиповскій „Изъ исторіи романа", стр.
2 Тамъ же, стр.

181.

162.

ключенія, кои и безстыднѣйшіе въ подсолнечной исполнить
ужаснутся" ').
Переводчикъ романа „Памела"4 (1796 г.) жалуется на
„развратительныя повѣсти, которыя ни къ чему не служатъ, канъ къ развращенію сердца и ко внушенію юношеству волокитства и любви къ непозволительнымъ удовольствіямъ44 2 ).
Такихъ цитатъ, свидѣтельствующихъ о рѣзкомъ и
опредѣленномъ теченіи въ русской критикѣ XVIII столѣтія
противъ порнографическаго элемента, можно было привести
безчисленное множество 3 ). К ъ сожалѣнію, трогательная
эта особенность русской критики не замѣчена до сихъ
поръ ея историками. В ъ единственно цѣльной и интересной работѣ въ этой области, эта черта даже не отмѣчена.
Коснувшись харакгерныхъ особенностей нашей критикй
младенческаго періода, г. Ивановъ опредѣляетъ ея содержите, какъ сгиллистическо-схоластическое. Родоначальники
нашей критики, если вѣрить г. Иванову, главнымъ образомъ препирались изъ-за языка и грамматики 4 ). „Старая
критика, пишетъ онъ, борется за чистоту русскаго языка
противъ галломаніи русскихъ французовъ. Ведется отчаянная война противъ барбаризмовъ, солецизмовъ, противъ
насилія надъ смысломъ во имя риѳмы. Жаркія распри вызываютъ вопросы о знакахъ препинанія, о буквѣ „и44 во
множественномъ числѣ'4 б ). Правда, авторъ оговаривается,
что „литературными и эстетическими темами не ограничивались первые критики44 и что они углубили критику стремленіемъ отстоять національную индивидуальность, нравственную и умственную независимость44
Но на послѣд1) Тамъ же, стр. 1 7 7 .
2 ) Тамъ же, стр.
206.
) См. у В. Сиповскаго „Изъ исторіи романа", предисловія переводчиковъ к ъ роману „Похожденія Керея и Каллирои", 1763 г . ,
стр. 164, къ роману „Памела", стр. 184, предисловіе автора къ роману „Похожденія Родрика Рондома" стр. 186, пред. переводчика къ
роману „Ипархія и Крдтесъ" 1789 г., стр. 195.
4) И в .
Ивановъ. Исторія русской критики, стр. 1 1 7 .
5) Тамъ же, стр. 121, 124, 137.
°) Тамъ же, стр. 117. (Не упоминаетъ также объ этой трогательной чертѣ и другой историкъ нашей литературной критики ГІ. Морозовъ. См. его статью *Изъ исторіи русской литературной критики",
„Образованіе", 1907 г . , кн. I — I I .
3

немъ положеніи авторъ очень мало останавливается, не
упоминая при этомъ ни однимъ словомъ объ этой характерной сторонѣ русской критики, которую она сохранила
на всемъ протяженіи своей исторіи.
Порнографія—слово опошленное. Имъ часто оперировали ханжи и лицемѣры, боявшіеся изображенія своей
наготы и своихъ похожденій. Имъ часто попрекали тѣ,
кто давалъ для порнографіи матеріалъ и сѣялъ въ жизни
развратъ. Противниками порнографическаго элемента часто
являлись литературные изувѣры, фанатики старыхъ формъ,
боявшіеся всякаго новшества, приверженцы закостенѣлыхъ
литературныхъ формъ. В ъ ихъ одеждѣ выступали узколобые моралисты, нравственные брюзги, вооруженные пошлыми моральными трюизмами. Упреки въ порнографіи часто
сыпались въ отвѣтъ на попытки проложить новыя идеи, на новые и высокіе образцы литературы, на безпощадныхъ враговъ
жизненной пошлости, на смѣлыхъ рыцарей правды, на
безстрашныхъ аналитиковъ буржуазной жизни. И естественнымъ поэтому является вопросъ: не былъ ли протестъ
на зарѣ русской литературы противъ порнографическаго
элемента и порнографическихъ произведеній—проявленіемъ
изувѣрства, страха жизни или фанатизма со стороны общества, недавно разсгавшагося съ аскетическими домостроевскими идеалами? Не было ли это противодѣйствіемъ бурному натиску новыхъ литературныхъ формъ и новой морали, свободной отъ аскетическихъ путъ? Словомъ, не
было ли это борьбой стараго съ новымъ, отжившаго съ
расцвѣтшимъ, трафарета съ новыми побѣгами?
На это едва ли возможенъ положительный отвѣтъ.
Новыя изысканія по исторіи русской литературы изъ подъ
мусора литературныхъ наслоеній, обломковъ и предразсудковъ извлекли на свѣтъ Божій первыхъ дѣятелей литературы. И реставрированные въ своемъ настояіцемъ видѣ, въ той исторической обстановкѣ, при которой имъ
приходилось работать, они всего менѣе оказываются старовѣрами. Это новаторы, воюющіе со стариной, сами пролагающіе новые пути, сами пересаживающее послѣдніе
всходы западно-европейской литературы на нашу почву.
Это всесторонніе труженниви и часто таланты. Это въ
одно и то же время ученые, журналисты, поэты, критики.

публицисты, строящіеся въ пустынѣ. Къ нимъ въ частности относятся Сумароковъ и Херасковъ, чьи презрительно
негодующій отзывъ о порнографическихъ романахъ одного
и добродушно-ироническій второго мы привели выше.
Что касается цѣлаго ряда цитать, приведенныхъ нами
изъ предисловій къ романамъ, то интересно компетентное
мнѣніе знатока литературы XVIII етолѣтія о ихъ переводчикахъ. По мнѣнію г. Сиповскаго, „предисловія къ романамъ писались обыкновенно людьми, интересующимися исторіей и теоріей этого жанра, и при томъ въ тѣхъ случаяхъ,
когда автору или переводчику хотѣлось выдѣлить данное
произведеніе, подчеркнуть то „ н о в о е с л о в о " , которое
въ немъ сказано,—шаблонные романы въ предисловіяхъ не
нуждались" '). Слѣдовательно приведенные нами въ цитатахъ протесты противъ порнографическаго элемента менѣе
всего принадлежали людямъ старой закваски и старыхъ
моральныхъ сентенцій.
Ближайшее знакомство съ исторіей русской критики
обнаруживаетъ несомнѣнный фактъ, что обереганіе русской литературы отъ порнографіи начинается съ ея (критики) начала и что тѣ ,,развратительные" повѣсти и романы, полные „похожденій", чтеніе которыхъ есть „погубленіе" времени и которые читаются для того, „чтобъ
искуснѣе любиться", дѣйствительно полны приключеній,
отъ коихъ и „безстьтднѣйшіе въ подсолнечной исцолнить
ужаснутся" и дѣйствительно полны скабрезности.

>) В. Сиповскій. „Изъ исторіи романа*, стр. X I .

Глава вторая.
Отношеніе къ порнографіи критики XIX столѣтія. - П о л е в о й , Надеждинъ, Бѣлинскіи, В . Майковъ, Чернышевскій, Добролюбовъ, Писаревъ,
Михайловскій.

ІТорнографическій элементъ составлялъ главнымъ образомъ принадлежность романа. Вотъ почему для иллюстраціи отношеній къ этому элементу мы приводили отрывки изъ предисловій къ романамъ й отзывы критиковъ
XVIII столѣтія. И если взгляды эти часто кажутся намъ
голословными, малообоснованными, покоящимися на поверхностномъ знакомствѣ съ западноевропейскимъ романомъ, его
теоріей, его происхожденіемъ, то совсѣмъ другую картину
развертываетъ критика начала X I X вѣка, подготовившая
творчество Пушкина и Гоголя.
Уже на первыхъ порахъ выясняется, что критика
западноевропейскаго романа и его исторіи чувствуетъ
<?ебя, какъ дома. Дѣлатели его для нея—не одинъ непрерывный рядъ именъ безъ перспективы, безъ расцѣнки;
знакомство съ ними не случайное. И что еще интереснѣе,
эрудиція въ этой области перестаетъ быть случайнымъ
явленіемъ и составляетъ необходимую принадлежность многихъ журнальныхъ и критическихъ статей. Еще нѣкоторые
критики XVIII столѣтія нападали на необходимый въ романахъ реальный элементъ, усматривая въ немъ скабрезность и предостерегая отъ него. Критика начала X I X столѣтія начинаетъ понимать реализмъ содержанія, отграни-

чивая его отъ голой порнографіи. Последняя же продолжаете вызывать протестъ, начиная пристойнымъ и благонравными „Дамскими Журналомъ" и кончая передовыми
по тому времени „Вѣстникомъ Европы".
Косвенное порицаніе этому элементу дается раньше
всего въ частомъ противопоставлен^ англійекихъ и французскихъ романовъ и въ похвалѣ первыхъ въ пристойности. Хотя и иронизируя надъ аиглійскими писательницами, „Вѣстникъ Европы" въ статьѣ „О сказкахъ и объ
англійскихъ писательницахъ", отмѣчаетъ „благопристойность" творчества англичанокъ. В ъ другомъ мѣстѣ „Вѣстникъ Европы" переводить статью Красницкаго о романахъ, гдѣ подчеркивается благопристойность англійскихъ
романовъ Фильдинга, Ричардсона, Гольдсмита '). „Россійскій Музеумъ", горячо нападая на французскіе романы,
имѣющихъ „въ предметѣ пробуждать и воспалять любовную страсть", противопоставляетъ ичъ англійскіе романы
Фильдинга, который не любить „подобно французскими
романами входить во вредныя подробности". Указавъ. на
принадлежность этой черты всѣмъ современными англійскимъ писателями, авторъ критической статьи „О чтеніи
романовъ вообще и англійскихъ въ особенности" восклицаете: „счастливы тѣ, которые живутъ съ любителями англійскихъ романовъ. Еще благополучнѣе тѣ, которые любятъ сіи простыл и безпорочныя творенія разума... Кто
стерпѣлъ-бы въ обществѣ нравы наглаго сластолюбія по
прочтеніи Фоблаеа и тому подобнаго,—тотъ явится честными и добродѣтельнымъ, прочитавъ Томъ-Джонса или
Грандисеона" 2 ).
Поевятивъ въ 1823 году цѣлый панегирики романами Вальтеръ Скотта, „Вѣстникъ Европы" въ особую заслугу вмѣняетъ ему второстепенное мѣсто, отводимое любовному элементу и отсутствіе „соблазнительныхъ" сценъ.
„Любовь никогда не занимаетъ перваго мѣста въ его ромавахъ; веѣ влюбленные—подставныя тѣни, хотя они, и
главныя лица"... „Другая причина, останавливающая сле') „Вѣстникъ Европы" 1807 г . , ч . X X X I V прав. У В . Сішовскаго. стр.256—259.
2 ) „Россійскій Музеумъ" 1815 г . , ч .
I V пр. у В . Сиповскаго.

зы, даже когда бы онѣ должны литься рѣкою, есть присущность и цѣломудріе любви въ Вальтеровыхъ герояхъ" і).
Это противоноетавленіе идетъ рядомъ съ прямыми
порицаніемъ. выносимыми критиками всѣхъ ранговъ порнографическому элементу въ романахъ. „Московскій Собесѣдникъ" въ 1806 году жалуется на большое распростран и в „дурныхъ" романовъ, которые преподаютъ
эпикурейскую нравственность"
В ъ большой статьѣ , О сказкахъ и романахъ" въ „Аврорѣ" за 1806 годъ, авторъ обиаруживающій обстоятельное знакомство съ исторіей ' западно-еврогіейскаго романа и современной ему англійской,
французской и нѣмецкой литературъ, горячій поклонники
Руссо, Гете и Сталь, предостерегаетъ однако читателей
„отъ вредныхъ внушеній" чувственныхъ картинъ, особенно у Руссо въ „Новой Элоизѣ" а). В ъ приведенной нами
уже статьѣ Красвцкаго имѣетсл сильное мѣсто о романахъ, противныхъ „благонравію", которыхъ „у насъ. къ
несчастью, развелось великое множество. Наши вѣкъ отличается безстыдствомъ и развратностью. Перо отказывается писать о сочиненіяхъ, въ которыхъ явно проповѣдывается распутство. Не удивительно, что еаыыя женщины
никогда стыдливыя, теперь уже разучились краснѣться" <).
„Гусскій Вѣстникъ" сочувственно цитируетъ изъ сочиненій г-жи Ламберъ ея предостереженіе противъ романовъ
которые „воспаляютъ воображеніе, разстраиваютъ чувствія сердечный и часто увлекаютъ въ пропасть иеизбѣжную и совѣтуютъ всѣмъ матерями сказать это своими
дочерями •>). Въ „Дамскомъ журналѣ" авторъ статьи , О
различи мнѣній относительно романовъ" выступая на защиту романовъ, которыми посвящали свои перья великіе
люди, каковы Руссо, Гете, Ричардсонъ и Карамзинъ" все
же утверждаете, что „романъ безъ строгой нравственности удобенъ произвести впечатлѣнія, бѣдственныя для молодыхъ людей".

' ) „Вѣстникъ Европы" 1823 г . , стр. 123
-) „Московский Собесѣд." 1801 г., ч . I I . „О романахъ"
2 ' i , f o | 1 " ' : 1 8 0 6 г • 1 1 т - - О сказкахъ и романахъ". '
) „ В ѣ с т н . Европы" 1Ь06 Г . , 34: ч
s ) „Русск.
Вѣстн. 1810 г . , ч. X I , стр. 138

Съ расцвѣтомъ таланта Жуковскаго на сцену выступаетъ
романтизмъ. Со стороны одной части журналистики онъ подвергается страшнымъ нападкамъ. Высмѣиваетея его страсть
къ чудесному, его тнготѣніе къ фантаетикѣ, неестествен-.
нымъ положеніямъ и небывалымъ героямъ. В ъ частности
романтизмъ подвергается нападкамъ за порнографію. Минуя цѣлый рядъ мелкихъ журналовъ и блѣдныхъ характ е р и с т и к укажемъ на статью въ „Сѣверной Минервѣ".
Статья эта, правда, относится къ 18В2 году, но представляетъ квинтъ-эссенцію т ѣ х ъ нападокъ, которымъ романтизмъ подвергался на русской почвѣ. Для насъ этотъ
отзывъ цѣненъ тѣмъ, что въ немъ подчеркивается скабрезность многихъ произведеній романтической школы. Достается здѣсь и Гюго, но и многимъ его бездарнымъ послѣдователямъ, которые подхватили однѣ формы геніальнаго учители, упустявъ ихъ сущность, и въ изображеніи
интимныхъ отношеній работавшихъ кистью, обмакнутой
въ грязь. Обозвавъ романтизмъ словесностью „чудовищъ,
гнусностей и мерзостей", авторъ приглашаетъ читателей
просмотрѣть заглавія и содержаніе нѣкоторыхъ произведены романтической школы. Этого достаточно, чтобы
„содрогнуться и спросить, куда хочетъ такая словесность
завесть нашъ вкусъ и разумъ. Посмотримъ: „Разбойники":
еодержаніе—убійства, преступлены, р а з в р а т ъ; „Паризина'': содержаніе—п р е л ю б о д ѣ я н і е , р а з в р а т ъ.
„Задушевные друзья": содержаніе—философическая измѣны.
развратъ
и прелюбодѣйство.
„Шагринъ":
Содержаніе:—прелести р а з в р а т а и человѣкъ, умирающій отъ истощенія силъ посреди сихъ п р е л е с т е й " 1 ) .
Этотъ отзывъ уже рѣзкій. Болѣе мягкій мы встрѣчаемъ въ началѣ двадцатыхъ годовъ въ „Благонамѣренномъ" за 1823 годъ. Но и тутъ авторъ, перебирая цѣлый
рядъ романовъ, только „разгорячающихъ воображеніе,
включаетъ сюда и такіе, въ которыхъ „чернѣютъ замки,
гремятъ подземные мосты, блуждаютъ тѣни и дѣлаютъ
добро разбойники". Эта статья въ частности подчеркиваетъ, какъ многимъ читателямъ по вкусу приходились скаб-

резные романы и скабрезная сцены нѣкоторыхъ попѵлярныхъ произведете. В ъ бесѣдѣ автора съ другомъ онъ
ехидно задаетъ ему вопроеъ: „Признаки откровенно' не
ц а Р ) а с Д ъ е г п Р я З Г 0 В 0 Р Ъ А л я в і а Д а ^ «Д«°мь романѣ Мейснера) съ его наставникомъ не столько занималъ тебя сколько сцены молодого грека съ Гликеріею или Тимондрою
Вильдербекъ любезенъ тебѣ не потому, что умѣетъ оаз-'
е Т с я а І , е п ° 0 б Р а Ж е Н І е ' Я Т В Ѳ Р Д 0 У в Ѣ р я я ъ - что в о с Ѵ щ а .
ешься иервымъ разговоромъ Альберта съ Ангеликою- тебѣ чрезвычайно нравится путешествие Азона съ Тацитомъ
и положеніе Эразма нодъ софою"... •).
тацитомъ

,,„„„ Д п о я в л е Н 1 я н а журнальномъ поприщѣ Николая Полевого, русская критика не выдвинула L одного крупнаго представителя. До него нельзя указать ни одного человѣка который бы сиеціализировался въ этой области
который, опираясь если не на цѣльное міросозерцаніе
™
на рядъ принциповъ выдѣлилъ-бы ее и возвелъ-бы ня
высоту важнаго литературнаго фактора и авторитетнаго
судьи литературныхъ явленій. Это былъ хаосъ мнѣнТй
опиравшихся на прихотливый вкусъ критика откуда и та-'
кое разнообразіе въ оцѣнкахъ литературныхъ произведен ы и такое скромное, мѣсто, занимаемое критикой
И
почему для характеристики отношеній литературной
критики перюда, предшествовавшаго Полевому к Т п о р н о графическому элементу въ литературѣ намъ приходилось
приводить столько цитатъ изъ журнальныхъ статей
Положена изслѣдователя облегчается съ перехоломъ
къ Полевому. Съ этого времени критика
теряетъсвою
безпочвенность и свою произвольное™. Со времени Поле"
вого она сразу становится „а принпипіальяуюГчву.СужreZte
И ч т Т ™ Р Ѣ ь 3 " е ' о п Р е д ѣ л е н н ѣ е и послѣдовательиѣе. И чтобъ опредѣлить отношеніе критики къ из
сторонѣ литературныхъ произведены часто до"

:) „Сѣверн. Минерва", 1832 г . , ч . III „О нынѣіпнихъ писателнхъ"
•) я Благонамеренный" 1823 г . , X X I I „О романахъ".

статочно припомнить тѣ прииципіальныя основы, на которыхъ опирался тотъ или иной критикъ въ своей литературной дѣятельности.
И возвращаясь к ъ интересующему насъ вопросу объ
отношеніи литературной критики послѣдующей эпохи къ
порнографическому элементу въ литературѣ, насъ не
должно стѣснять то обстоятельство, что не всѣ критики,
имѣли случай высказаться по этому поводу. Достаточно
познакомиться съ руководящими идеями критика, что-бы
сдѣлать выводъ объ его отношеніи къ порнографіи.
ГГринципіальныя основы страстотерпцевъ русской литературы и русской критики—Полевого, Надеждина, Б ѣ линскаго, Майкова. Чернышевскаго, Добролюбова, Писарева, Михайловскаго, становятся уже достояніемъ массы.
Рожденныя въ мукѣ творческой мысли, онѣ носятъ
на еебѣ печать святости и необычайного подъема мысли.
Порнографія и порнографическій элементъ, низводящее
литературу до служенія низменнымъ иеестинктамъ человѣка срьеваеощіе съ нея ореолъ святости, сводящее ее съ
вьесокаго пьедестала на самое дно животной жизни, въ
самый смрадъ человѣческаго сущеетвованія, становились
поперекъ дороги идейнымъ основамъ новой русской критики, пропитанной этическими идеалами. И вотъ почему
каждый разъ когда они встрѣчаютея на пѵти новой критики, то вызываеотъ страстное пегодованіе и страстную
пегодующуео оцѣнку.
Эта страстность проводила иногда къ крупньшъ ошибееамъ, въ какія впадалъ, напримѣръ, Полевой.
Поклонники Виктора Гюго и романтической эстетики, Полевой бьелъ врагомъ всего вульгарнаго, сальнаго, неблагоіеристойнаго. Страстно ненавидя скабрезное, онъ впадалъ
въ другую крайность и воевалъ с ъ натуральной школой,
выбравшей, по его мвѣнію, изъ природы и жизни одну
грязь, навози и развратъ. И если оееъ простилъ Шекспиру неблагопристойную пѣсенку Офеліи, нецензурную ругаееь Фальстафа и двусмысленности няньки Юліи; Гюго,
пикантныя сцены въ „Соборѣ Парижской Богоматери , то
ради „высокаго гумора Шекспира и исполинскихъ образовъ Г ю г о " ; у Гоголя онъ не находили такихъ досто-

инствъ и нападалъ поэтому на него за „сальность" в ъ
его нроизведеніяхъ.
Не могъ относиться снисходительно къ порнографическому элементу ярый врагъ Полевого—Надеждинъ впервые объяснивши русской критикѣ, что ноэзія достойна
своего имени только тогда, когда она является воплощеніемъ идеи, составляющей душу художественнаго произведенія, самую к р а с о т у формы поставившій въ зависимость отъ соотвѣтствія ея идеѣ; то-гъ самый Надеждинъ, который съ убійствонной насмѣшкой относился къ
„книженочкамъ", отличающимся „эфирною легкостью" и
своимъ содержаніемъ не затрудняющимъ „ни одной мыслію
самой вѣтренной и рѣзвой головки". И нападая на послѣдователей романтической школы, Надеждинъ не разъ отмѣчалъ ихъ пристрастіо какъ къ кровавымъ зрѣлищамъ
такъ и пикантнымъ чувственнымъ картинамъ и къ героямъ ,,еъ чадными и нерѣдко смрадными чувствами" <)
Оцредѣленнѣе и рѣзче сказалось отношеніе къ порнографщ и порнографическому элементу „ненстоваго Виссарюна". Еще въ самомъ началѣ своей дѣятельности
нападая на Бенедиктова, онъ отмѣчаеть въ поэзіи этого
пресловутаго поэта порнографичесній налети. Заканчивая
довольно благожелательно свою ѵбійственную противъ Б е недиктова статью, Бѣлинскій пишетъ: „Многія изъ стихотвореній Бенедиктова, очень милы. Ихъ съ удовольствіемъ
можно прочесть отъ нечего дѣлаіь; они не дадутъ дѵшѣ
поэтическаго наслажденія, но и не оскорбятъ, не возмѵт я т ъ его безвкусіемъ или нелѣпостью. За то, есть и такія
которыхъ-бы рѣшительно не слѣдовало печатать. Такова
„наѣздница ; мы не выписываемъ его потому, что наша
Цѣль доказать истину, а не повредить автору.
У кого
-есть въ душѣ хоть искра эстетическаго чувства, а въ головѣ хоть капля здраваго смысла, тотъ вѣрно согласится
съ нами. Мы не т р е б у е т , отъ поэта нравственности, но
мы вправѣ отъ него требовать граціи въ самыхъ его шалостяхъ; и подъ этимъ условіемъ мы ни одного стихотворен.я Языкова не почитаемъ безнравственнымъ и подъ

за ^ j S T f ö ^ & S S b "

'ВѢСТН"КѢ

этимъ же уеловіемъ мы почитаемъ упомянутое стихотворевіе Бенедиктова очень неблагопристойным*)." ')•
Но снисходительность и деликатность совершенно оставляютъ Бѣлинскаго, когда на глаза ему попадается не
„поэтическая шалость", а подлинная порнографія. Страстно воюя съ лицемѣрными блюстителями нравственности,
онъ однако становится безпощаденъ, когда въ его руки
попадала „легкая" литература XVIII столѣтія, которая
бередила его нравственное и эстетическое чувство, и онъ
при каждомъ удобномъ елучаѣ рѣзко о ней отзывался.
„Литература XVIII вѣка, пишетъ онъ въ одной рецензіи
убійетвенна для чувства нравственности, соблазнительна и
развратна. Эти сцены сладострастія, набросанный игривой
кистью съ чувствомъ самоуслажденія; эти невинныя экивовоки, отъ которыхъ закипаетъ молодая кровь юноши и
волнуется грудь дѣвушки,—вотъ она, вотъ ядовитая отрава нравовъ. Это хорошо извѣстно многимъ, которые еще
бывши дѣтьми, читали философическіи повѣсти Вольтере,
„Contes en vers" Лафонтена, „Кавалера Фобласа" и другія chefs d'œvres XVIII в ѣ к а " 2 ).
Страстный негодующія строки вызываетъ въ Бѣдинскомъ Поль-де-Кокъ, грязные романы котораго въ тридцатых!, годахъ пользовались у насъ большимъ успѣхомъ.
„Предо мною, пишетъ онъ, лежитъ романъ Поль-де-Кока
„Сынъ моей жены". Перелистываю его съ разстановкой и
трепещу при мысли, что это гадкое и подлое произведеніе
можетъ быть прочтено мальчикомъ, дѣвочкой и дѣвушкой;
при мысли, что Поль-де-Кокъ почти весь переведешь на
русскій языкъ и читается съ услажденіемъ всей Россіей...
Боже великій! И есть люди, которые печатно хвалятъ его
и^находятъ самымънраветвеннымъ изъ современныхъ французскихъ писателей, его, грязнаго осадка отъ мутной воды
XVIII вѣка, его, угодника площадной черни. А мы, слушаемъ и вѣримъ". 3 ).
О другомъ романѣ того-же Поль-де-Кока, Бѣлинсшй
отзывается еще рѣзче. „Сестра Анна", какъ и всѣ произ)) Бѣлинекій. Сочин. т . I, стр.
3) Бѣлинскій, т. I, стр. 6 0 6 .
•) Бѣлинскій, т. I, стр. 6 0 7 .

164.

веденія Поль-де-Кока—этого корифея кабаковъ и лакейскихъ—должна доставить удовольствіе любителямъ неблагопристойныхъ сочиненій, вродѣ „Кавалера Фобласа", романовъ Пиго-де-Брена, Крамера; „Contes"
Лафонтена,
„Нувеллш" Боккачіо и множества извѣстнаго рода книжекъ въ двѣнадцатую, шестнадцатую и восемнадцатую долю съ гравюрами, который въ большомъ изобиліи издавались въ XVIII *ъѣкѣ и который охотники всегда читаютъ
тайкомъ и держать подъ руной. Молодой мальчикъ, у котораго не развилось еше чувство, но уже развилась чувственность, н имѣетъ особенный вкусъ къ анакреонтической поэзіи,—найдетъ тутъ для себя прекрасные уроки в
богатый запасъ опытности на извѣстные случаи; человѣкъ
возмужалый, съ эмпирическимъ взглядомъ на вещи, предпочитающій положительное и существенное идеальному и
мечтательному,—найдетъ тутъ для себя тьму воспоминан и и , , можетъ быть, почувствуетъ охоту снова приняться
за опытиыя знанія; старецъ, привеллигированный гражданинъ Цитеры и Бахуса, поклоникъ Киприды, ученикъ
Парни и Богдановича въ иаукѣ жизни, съ желаніемъ еще
не угасшимъ, но съ сознаніемъ своего безсилія,—подогрѣетъ этимъ чтеніемъ свою охладѣлую кровь и обрѣтетъ
хотя мгновенный силы на новыя подвиги. Словомъ, Польде-Кокъ есть истинный оракулъ для людей обоихъ половъ, всѣхъ возрастовъ и состояній. Это сокращенный кодексъ нравственности XVIII вѣка". ').
Нигдѣ однако, такч. ярко не сказалась ненависть Б ѣ линскаго къ порнографіи, какъ въ его отношеніяхъ къ
Полежаеву. Вырванный изъ родной почвы—этотъ нѣжный,
благоуханный цвѣтокъ русской поэзіи ногибъ и для жизни и для литературы. Самымъ трагичнымъ въ жизни Полежаева является, однако, не кровавая расправа съ нимъ
и не ранняя его гибель, а та ужасная слава, въ ореолѣ
* которой Полежаевъ сошелъ въ могилу, какъ преемникъ
Баркова. И Бѣлинскому выпало на долю разсѣять смрадъ,
затмившій настоящую славу Полежаева. Въ цѣломъ рядѣ
страстпыхъ статей, онъ поднялъ имя Полежаева на необычайную высоту, поставилъ его на ряду съ велйчай' ) Бѣлннсвій, т . Т, изд. Павлевкова, стр. 6 1 2 .

шими именами русской литературы и освѣтилъ трагедію
его жизни и ноазіи. И тѣмъ не менѣе Бѣлинскій не могъ
простить даже этой трагической жертвѣ суроваго времени той мутной струйки, которая несомнѣнно проникла-въ
поэзію Полежаева и заволакивала ея чистоту и. святость. Въ горячихъ статьяхъ Бѣлинскаго, посвященныхъ
Полежаеву, онъ отмѣчаетъ ее рѣзко и сурово и чуть ли
не готовъ въ ней видѣть проклятіе его жизни и таланта.
„Полежаевъ, пишетъ въ одной библіографической замѣткѣ Бѣлинскій, ирославилсн своимъ талантомъ, который
рѣзко отдѣлился своей силой и самобытностью отъ толпы
многих-ь знаменитостей, повидимому затемнявшихъ его србой; но волнуемый пылкими необузданными страстями, онъ
присовокупили къ своей поэтической славѣ другую славу,
которая и была проклятіемъ всей его жизни и причиной
утраты таланта и ранней смерти". ').
И въ другомъ мѣстѣ, восторгаясь самобытными дарованіемъ Полежаева, страшной красотой его иоэзіи, блестящими метеоромъ прорѣзавшей мракъ суровой эиохи,
онъ опять таки останавливается на гіроклятіи жизни и
поэзіи несчастнаго поэта, на его „паденіи 1 '. „Извѣстность
Полежаева, пишетъ Бѣлинскій, была двоякая и въ обоихъ
случаяхъ печальная: поэзія его тѣсно связана съ его
жизнью, а жизнь его представляла грустное зрѣлище сальной натуры, побѣжденной дикой необузданностью страстей,
которая совративъ его талантъ съ истиннаго пути, не дала ему ни развиться, ни созрѣть"... Это была жизнь буйнаго безумія, способнаго возбудить къ себѣ и ужасъ и состраданіе"... "Избытокъ силъ пламенной натуры, заставили его обожать другого еще болѣе страшнаго идола—
„ ч у в с т в е н н о е т ь". И Бѣлинскій безпощадно о-гмѣчаетъ „грязный пѣсни" Полежаева, спалившія его талантъ,
цинически безумныя и „безумно вдохновенный" мѣста его
поэмъ 2 ).
В ъ статьяхъ Бѣлинскаго не трудно отыскать еще
много мѣстъ, характеризующихъ его негодующее отношеніе къ порнографическому элементу въ литературѣ. Инте1) Бѣлинскій, т . I, стр. 712.
2 ) Бѣлинскій, т. II, стр. 748, 719, 751.

ресно отмѣтить, что откликаясь въ 1841 году на изданную кѣмъ то „Душеньку" Богдановича, эту шалость второй половины Х Ѵ Ш столѣтія, Бѣлинскій не можетъ удержаться, чтобъ не отмѣтить безстыдства этой шалости и
мутной лужи порнографіи, представляемой этой „древней
иовѣстью" ')- Такъ претила душѣ „неистоваго Виссаріона"
порнографія, и это негодующее чувство Бѣлинскій передали своимъ преемниками.
Мы вынуждены пройти мимо промелькнувшаго блестящими метеоромъ юноши Валеріана Майкова. Безвременная кончина этого, свѣтлаго ума, такъ пышно распуетивіпагося въ самую суровую пору нашей жизни, не дала ему
возможности внолнѣ высказаться. Какъ будто предчувствуя
свою гибель, Майковъ спѣшитъ откликнуться на самые
насущные вопросы,
волновавшіе тогда умы. За кратковременную свою литературную дѣятельность онъ не столкнулся непосредственно съ порнографическими элементами
и не уепѣлъ о немъ непосредственно высказаться. Но достаточно знакомства съ эстетической теоріей В. Майкова,
опредѣленно требовавшаго, чтобы литература была связана съ жизнью, что-бы она не была простыми соисывашемъ съ дѣйствительности безъ возведенія ея въ сферы
человѣческихъ интересовъ,—достаточно этого возвышеннаго взгляда на литературу, чтобы понять, какъ рѣзко
осудилъ-бы Майковъ порнографію и порнографическій
элементъ въ литературѣ 2 ).
В ъ мрачный періодъ пятидесятыхъ годовъ яркой
звѣздочкой на страницахъ одновременно и „Отечест. Записокъ" и „Современника-' (временно „Атенея") загорается геній H. Чернышевскаго. В ъ темную ночь нашей общественной жизни онъ не далъ затеряться ни свѣтлымъ
идеями сороковыхъ годовъ, ни ихъ литературными традиціямъ, ни ихъ возвышенными взглядами на литературу но
оплодотворили ихъ своей свѣтлой мыслью и своей изумительной эрудиціей. Его взгляды на связь литературы съ
жизнью получили странное и яркое построеніе въ его
') Б ѣ л і н с к Ш , т . III, стр. 9 0 1 .
2 ) См. эстетическую
теорію В . Майкова
нова", въ статьѣ о стихотв. А . Кольцова.

въ

„Соч.

В

Май-

„Эстетическихъ отношеніяхъ поэзіи къ дѣйствительности".
Но блестки великихъ идей этой единственной въ своемъ
родѣ диссертаціи разбросаны въ цѣломъ рядѣ библіографическихъ замѣтокъ, печатавшихся въ началѣ пятидесятыхъ годовъ въ „Отечест. Записк.' 4 и „Современникѣ". И
тутъ уже проглядываетъ та точка зрѣнія, которая должна
была вызвать со стороны Чернышевскаго суровое отношеніе къ порнографическому элементу въ литературѣ. И
тутъ уже начинается его сбииженіе литературы съ наукой
съ одной стороны и жизнью съ другой. И тутъ уже поэзія
для него „какъ распространительница знаній и образованности, имѣетъ чрезвычайно важное значеніе для жизни 1)"«
Онъ съ сочувствіемъ приводитъ поэтому афоризмъ Аристофана: „Поэтъ-учитель взрослыхъ" ')• Съ высоты этихъ
идей не только порнографія въ собственномъ смыслѣ слова должна была встрѣтить осужденіе Чернышевскаго, но
даже общая тема романовъ и повѣстей-романическая любовь. „Общая тема большей части романовъ, повѣстей,
стихотвореній въ наше время, какъ и прежде, пишетъ
Чернышевскій еще въ 1854 году, такъ называемая романическая любовь. Ясно, что въ современной жизни не
играетъ она такой важной роли, какъ въ литературѣ,
которая должна изображать жизнь. Отчего-же это различіе между изображеніемъ и подлинниками? Составляетъ ли
она сущность поэзіи, обыкновенную тему ея произведеній,
такъ что безъ влюбленныхъ героя и героини на самомъ
дѣлѣ трудно обойтись роману? Многіе такъ думаютъ и
осуждаютъ романъ на в ѣ ч н у ю
односторонность".
И Чернышевскій находитъ оправданіе постоянству этой темы
только въ историческомъ происхожденіи романа: онъ ведетъ
начало отъ рыцарскихъ романовъ и сборниковъ, подобныхъ
„Декамерону" Боккачіо. Если влюбленность въ этихъ сбориикахъ постоянная тема, то только потому, что общество
на той степени развитія не представляло другихъ отношеній между мужчиною и женщиной.—,,Нѣтъ сомнѣнія, з а ключаетъ Чернышевскій отсюда, что отвѣтъ этотъ, пред-

ставляемый исторіей, въ значительной степени облегчаетъ
рѣшеніе споровъ о томъ, въ сущности ли произведен?!ли3 / е Ж И Т Ъ Т 0 ' Ч Т 0 о н и П 0 В С Ю Д У вставляютъ любовь
и влюбленность, или эта исключительность порождена
исключительными условіями общественной жизни и мы
должны ожидать, что она исчезнетъ вмѣстѣ съ н і и " П
„ ... 0 т а н о в и т с я послѣ этого ионятнымъ, когда Чернышевскій восторженно отзывается о рѣзкомъ в^глядѣ ПушкинТна
русскую литературу конца XVIII и начала X I Х с т о п Т т Ы
проникнутую порнографическимъ элементомъ. „Ничтожес-'
тво общее, цитируетъ сочувственно Чернышеве«ій Пушкина
французская обмельчавшая словесность en vahit о и Г з н а Р о с Г е н о И б Г Й Н е И М Ѣ Ю Т Ъ Н И ° Д Н 0 Г 0 п Й д о в а т е л я въ
пѵЛо^' п б е з д а Р н ы е писаки, грибы, выросшіе у корней
дубовъ: Дородъ, Флоріанъ, Мармонтель, Гимаръ м-ме Ж а н лисъ овладѣваютъ русскою словесностью 44
Станош^тся
Z Z l T n ' И Т ° Н е Г 0 Д 0 в а н і е ' к о т о р о е охватываетъ^ Чернышевскаго, когда начинается въ романѣ или повѣсти смакованіе авторами романическихъ мѣстъ, смакованІе г р а ш С Ъ порнографіей. Коснувшись в4 одной изъ библіоГ Г
графическихъ замѣтокъ о романѣ Ев. Туръ
Три попы
жизни44 романическихъ приключеній одного изъ героевъ
Валентина и его приверженности къ женскимъ прелестямъ
н е Т Г Г Г * В 0 С К Л И Ц а е т ъ : Остановимся здѣсГ^Почему'
0 ПРГ6НЬ,ХЪ ЭПИ30ДаХЪ "
р
а з с ™ ЬТЬАИХЪ
а ^, ,
разсказывать
ихъ—вотъ
въ чемъ дѣло НеѵжелиНо г ™к ™
похождешя безхарактернаго и слабаго м Г л ь С а надобно
описывать, какъ благодарный пылъ первой чистой страсти?
Раскрашивать его восторги съ сочувствіемъ и увлечен емъ
Кто П И шетъ о нихъ такъ, тотъ не имѣетъ права б р ^ с я
за подобные сюжеты. Надобно стоять выше ихъ что бъ
описанія ихъ были вѣрны и поучительны" »). При всемъ
томъ было бы грубой ошибкой считать Чернышевскаго

1855 г.'!
*) О поэзіи Аристотеля. Библіогр. замѣтки
З а п и с к . " за 1854 г . Собр. соч. т . I, стр. 35.
2) Тамъ же.

въ

„Отечествен.

ѵп .

2

т - І П І

.Соврем."

к я . I, „ , ш ,

ригористомъ по своимъ эстетическимъ взглядамъ. Онъ слишкомъ для этого вѣрилъ въ чистоту человѣческой натуры. Онъ поэтому обрушивается цѣлымъ рядомъ сарказмовъ на Готорна, вздумавшаго передать греческую миѳологію въ подкрашенномъ видѣ, вычеркнувъ изъ нея или
сгла/іивъ „соблазнительныя" описанія. Онъ увѣренъ, что
только люди съ грязнымъ развращеннымъ воображеніемъ
могутъ счесть эти описанія безнравственными. Онъ высказываешь взглядъ, что натура дѣтей и юношей слишкомъ
чиста, что-бъ эротическія страницы романовъ могли ихъ
испортить. Онъ приводитъ рѣзкіе примѣры—романы Польде-Кока—и увѣряетъ, что циническая сторона всякихъ соблазни'! ельныхъ картинъ проходитъ для юношей незамѣтно 1 ).
Это не мѣшало Чернышевскому каждый разъ съ
негодованіемъ обрушиваться на порнографическій элементъ,
и сторонникъ женскаго труда, одинъ изъ провозвѣстниковъ
женской эмансипацічц онъ сурово нападаетъ на литературные романы женщины-писательницы, усматривая въ нихъдухъ порнографіи 2 ). Когда противникъ Чернышевскаго въ
„Русскомъ Вѣстникѣ" обратилъ вниманіе на эти нападки
и выразился, что „далѣе иоруганіе женщины идти не можетъ" 3 ), Чернышевскій отвѣтилъ: ,,то, за что мы осуждали г-жу Растопчину, заслуживало строжайшаго осужденія по мнѣнію самыхъ крайнихъ эмансипаторовъ;—графиня
Растопчина писала вещи въ духѣ „Фоблаза", прямо противоположном ь идеямъ эманципаторовъ, которые освобожденіе женщины считаютъ дѣломъ столь же мало похожимъ
на развратъ, какъ освобожденіе крѣпостныхъ крестьянъ" 4 ).
Если по отношенію ко всѣмъ критикамъ, намъ перечисленнымъ, возможенъ упрекъ, что критика легка, то
менѣе всего это относится къ Чернышевскому. Можно быть
различнаго мнѣнія о художественномъ его талантѣ, можно
его совершенно отрицать. Но Чернышевскій былъ настоль*) „Собраніе ч у д е с ъ " . С о ч и н . Г о т о р н а .
„Современ." 1856 г . ,
к н . V I . „Собран, с о ч . " , т . Ill, стр. 2 7 4 .
2) Библіогр.
з а м ѣ т к а о с т и х о т в о р . х'раф. Р а с т о п ч и н о й . Сочин.,
т . И.
3) „Русск.
В ѣ с т н . " 1861 г . , ч . III. „Hamb я з ы к ъ и что такое
свистуны".
4) Собр.
соч., т. VIII, стр. 234.

\
Р й с т о м ъ , насколько критикомъ, историком!
литературы, политшю-экономомъ и публицистом-ь. Жизнь
Чернышевскаго на волѣ кончается съ 1862 годомъ Съ
этихъ поръ начинается мученическая жизнь писателя въ
крѣпостяхъ, тюрьмахъ, на каторгѣ и въ ссылкѣ И съ
эіихъ же поръ почти до смерти Чернышевскій занимается
бмлет

Г ™ Г ч ° Й б е л л е т Р и с т и к о й ')• Что еще замѣчательнѣе,
на долю Чернышевскаго выпала разработка именно тѣхъ
шекотливыхъ в о н р о с ъ , - в о п р о с о в ! пола, ИНТИМНЫХ! отнош е н * , коллизій на сексуальной п о ч в ѣ - п о д ъ прикрытіемъ
которыхъ обыкновенно пускаются въ ходъ самые опасные
Ъ
Не П Р И К р Ы Т а Я
=
л
™
Ч^нышевск й
углубился В ! эти вопросы не съ легкостью обыкновенных!
беллетристовъ, и .обошелся при этомъ беэъ всякой примѣси
ч н с т Н ы ° х ! І ' н * К а К Ъ х у д 0 ж н и к ъ <""> о р а л с я на в ы с о т ! т ! х ъ
ц ѣ л о м № е ™ ы х ъ
Z I
принципов!, которые провод и л ! и въ своихъ критических! статьяхъ
въ и с к ѵ ^ с 0 р а ™ и к ъ Чернышевскаго, такой же реалист!
И Ж И З H И • Ч у ж д ь Ш в с я к а г о Ригоризма,
ЯпбпоТк
Н. А.
Добролюбов! съ той же суровостью относится къ порноИ
п
п
бтатъ! п т и °Р о г РаФ и '' в гкому элементу. Еще въ юношеской
с т а т ь ! относящейся къ 1856 году, Добролюбов! отмѣчаетъ безнеремонность и пикантность темъ романовъ конца
XVIII столѣтш
Еще ожесточенн!е относился Добролю"
бивъ къ порнографическимъ экскурсіямъ современников!
р е н і я х ! П п Т В Ъ б й б л і о г Р а ф и п е с К о й з а м ! т к ! Р „ етихотво-'
моГ„
аева онъ съ негодованіемъ говорить о т ѣ х !
МОЛОДЫХ! людяхъ, которые х р а н я т ! перепнсанныя тетрадки
с ™-™гао Р еніям В
темнѵю Г а Т ™ М И
Полежаева. От»,ѣчая
- Л = « П 0 Э З Ш
Полежаева его порнографичеекіе
с гихи—Добролюбов! приглашает! читателя
безотоално
задуматься о т ! х ъ преданіяхъ, которыми передаются,'какъ
драгоценное наслѣдіе, изъ покол!ні Я Р въ поколѣніе
rpS
ныя произведен,я поэтовъ, сбитых! съ чистаго пути и

пл.*™''

Ж
1856 т.!

B

î

Î

8 6 8

г

'

^

Ч е р н ы ш е в е к и м ъ н а п и с а н ы романъ

Ä

^

i

Что аѣлаті,«

t

S

..Со=РеменЬнГ.:

столкиутыхъ въ вонючую лужу" '). Этой снисходительности совершенно лишенъ отзывъ о романѣ Ев. Растопчиной ,,У пристани" тотъ самый отзывъ, о кпторомъ (вмѣстѣ съ отзывомъ Чернышевскаго о стихотвореніяхъ той же
писательницы) „Руескій В ѣ с г н и к ъ " говорили какъ о „глумленіи". Съ той жестокой ироніей, которой было такъ много
въ Добролюбовѣ, онъ набросился на эротоманку шестидесятыхъ годовъ и обнажили все ея легкомысліе и фарисейскую добродѣтель на самой грязной подкладкѣ. Безноіцадная иронія смѣняется выраженіемъ рѣзкаго негодованія,
какъ только критики касается грязныхъ мѣстъ романа,
сальныхъ приключеній его героинь, нагло безцеремонныхъ
выраженій и непристойныхъ шутокъ. И негодованіе Добролюбова тѣмъ рѣзче, что романъ написанъ женщиной,
возводящей въ культъ двухъ героинь, вся жизнь которыхъ—игра половыхъ инетинктовъ, всѣ помыслы которыхъ
въ настоящемъ, прошломъ и будущемъ направлены въ
одну сторону—половой жизни. И эта, можетъ быть, единственная статья, гдѣ всегда сдержанный Добролюбовъ,
всегда предпочитающій гнѣвъ ироніи, такъ прямолинейно
гнѣвливъ и такъ несдержанъ въ своей рѣзкости 2 ). Съ
меньшей рѣзкостью отмѣчаетъ Добролюбовъ въ слѣдующемъ году безстыдство многихъ стихотвореній Бенедиктова,
и на старости лѣтъ не разставшагося съ фривольностью
своей музы 3 ).
Это рѣзкое отношение къ порнографическому элементу
осталось въ Добролюбовѣ до конца его кратковременной
литературной дѣятельности- Въ Добролюбовѣ все это было
отнюдь не слѣдствіемъ ригористическаго отношенія къ жизни
и къ литературѣ. В ъ Беранже его не коробитъ фривольное отношение къ женщинѣ. Онъ охотно прощаетъ ему
пѣсни, внушенныя безумными порывами молодости, тѣмъ
болѣе, что „большая часть пѣсенъ Беранже, гдѣ женщина
трактуется слишкомъ легкомысленно, представляетъ скорѣе
очерки нравовъ, чѣмъ личныя убѣжденія поэта". Если въ
эротаческихъ пѣсняхъ Беранже очень часто фигурируетъ
б „Современнике" 1857 г . 76 8 . Собр. соч. т . I, стр. 3 5 6 — 3 6 3 .
2 ) „Современнике" 1858 г
Собр. с о ч . стр. 4 4 0 — 4 4 9 .
3 ) „Современнике" 1858.
№ 1 . Собр. соч. стр. 448 - 4 4 9 .

вѣтренная Лизетта и припѣвъ „Vive la grisette", то Добролюбовъ въ этомъ усматриваетъ не легкомысленное отношеніе къ нравственными вопросами, a „уваженіе къ евободѣ выбора въ женщинѣ и вполнѣ гуманное признаніе
того, какъ нелѣпы и безсовѣстны всякаго рода принудительный мѣры въ отношеніи къ женскому сердцу".!)
Тѣмъ съ большими ожесточеніем ь онъ набрасывается на такихъ безыдейныхъ и бездарныхъ порнографовъ
какъ Бѣшенцовъ „стихи котораго достойны его имени" 2 )
на Бажанова, „пристрастіе котораго къ женскими локонами заходить уже слишкомъ далеко"
и
р 0 3 енг й йма,
поэзщ котораго—„не совсѣмъ ароматное пойло, наслоенное на гноѣ общественныхъ язвъ и на гнилой клубничРѣзкое отношеніе Бѣлинскаго, Чернышевскаго и Добролюбова, къ порнографическому элементу вытекали не
только изъ ихъ возвышенныхъ воззрѣній, не только изъ
чистоты ихъ натуръ. Ореоломъ аскетизма и мученичества
обвѣяна вея ихъ жизнь. Это—суровые аскеты, всѣмъ существомъ своими ушедшіе въ духовную жизнь и любимую
имъ литературу, на ея алтарь принесшіе въ жертву свою
личную жизнь. Отъ этого аскетизма какъ и въ своей личной жизни, такъ и въ своемъ міровозрѣніи были далеки
ІІисаревъ. Его трезвый, часто упрощенный взглядъ на
жизнь, проникнуть жизнерадостностью эпикурейца. Онъсъ
ней подходить къ самыми интимными ощущеніямъ человѣческаго организма. Какое восхищеніе вызываетъ въ Пиеаревѣ извѣстное мѣсто въ „Мѣщанскомъ ечастьѣ" ІТомяловскаго заигрыванія Леночки съ Молотовыми. „Славная
дввочка, восклицаетъ Писаревъ, эта Леночка. Она не ловить себѣ жениха, она не кокетничаетъ съ Молотовымъ.
Она именно заигрываетъ съ ними, какъ здоровая дѣвушка,
въ которой близость здороваго и красиваго мужчины возбуждаетъ радостное волн1?ше. Совершенная непосредствен-

„Современники 1858 г . J6 1 2 . Собр. соч. стр. 3 3 4 - 348, т И
„Современники" 1854 г . № 1. Собр. с о ч . т. II, стр 4 1 4 - 4 1 9
' " 5 ° Ч , м г е и в » « г " 1859 г , К В. Собр. с о ч . , стр
160-169
l f 5 8 r №
стр. S O g f S
Собраніе сочин. т .
4.,

ность простого физіологическаго влеченія, соетавляетъ секретъ ея граціи" '). Писарева поэтому никогда не смущало самое откровенное трактованіе самыхъ интимныхъ вопросовъ человѣческой индивидуальности. Но тѣмъ страстнѣе онъ нападалъна всякую профанацію этихъ вопросов!,,
на вульгарное ихъ трактованіе, на одностороннее ихъ
освѣщеніе, словомъ, на все то, что сближаетъ ихъ съпорнографіей и переходить въ нее. И это сближаетъ его даже въ мелочахъ—съ аскетическими фигурами Бѣлинскаго,
Чернышевскаго и Добролюбова.
Еще рѣзче Чернышевскаго, онъ относится къ постоянству и главенству романической любви въ литературѣ.
„Писатели, пишетъ онъ въ одной статьѣ, желающіесистематически усыплять общественное самосознаніе, должны
пускать въ ходъ тонкое и привлекательное наркотическое
вещество. Къ счастью для этихъ писателей, такое наркотическое вещество изобрѣтено съ незапамятныхъ временъ.
Что-бы отвлекать людей отъ серьезныхъ размышленій, чтобы отводить имъ глаза отъ крупныхъ и мелкихъ нелѣпостей жизни, что-бы скрывать отъ нихъ насущныя потребности вѣка и народа,—писатель долженъ уводить своихъ
читателей въ крошечный міръ чисто личныхъ радостей и
чисто-личныхъ огорченій; онъ долженъ рисовать имъ миловидныя картинки любовныхъ томленій и любовнаго восторга; онъ долженъ обставлять ихъ разсказы очаровательными описаніями лунныхъ ночей, лѣтнихъ вечеровъ,
страстныхъ замираній и роскошныхъ бюстовъ... Разумѣется, одинъ пріемъ такого наркотйческгао вещества усыпляетъ и разслабляетъ человѣка не на долго, но когда пріемы быстро слѣдуютъ одинъ за другимъ, когда вся литература переполнена гашишемъ платоническихъ и анакреонтическихъ сладостей, когда ниоткуда нѣтъ отпора этимъ
пошлостямъ, тогда самыя здоровыя головы туоѣютъ и теряютъ способность мыслить". 8 ) Какъ ни далека была беллетристика шестидесятыхъ годовъ отъ этого гашиша, Піі-

' ) Собраніе сочиненій, изд. Павленкова, т . IVя, стр.
2

) Собр. с о ч и н . , т . VI, стр.

310.

262.

саревъ все же преслѣдовалъ всякое произведеніе, хоть бы
оно его совершало въ ничтожной дозѣ '). Онъ безпощацно бичуетъ такія сценки въ романахъ „ Г д ѣ же счастье",
Н. А., „Марево" Клюшникова, бичуетъ даже романъ Станичкой „Женская доля", напечатанный въ „Современникѣ"
за „пониманіе женской эманципаціи исключительно съ точ •
ки зрѣнія половыхъ отношеній" 2 ), негодуетъ на всѣ литературныя издѣлія, напоминающія романы Феваля или
Поль-де-Кока 3 ). Характеренъ также для Писарева одинъ
изъ мотивовъ его нападокъ на Пушкина. „Лучшее
изъ
д о б р ы х ъ ч у в с т в ъ (курсивъ Писарева), иронизирует!, онъ, пробуждавшихся при звукахъ вашей лиры, есть,
разумѣется, любовь къ красивымъ женщинамъ. В ъ згомъ
чувствѣ действительно нѣтъ ничего предосудительна™, но
во первыхъ, можно замѣтить что оно достаточно само по
себѣ, безъ всякихъ искусственныхъ возбужденій; а во вторыхъ, должно сознаться, что учредители новѣйшихъ петербургскихъ танцъ-классовъ умѣютъ пробуждать и воспитывать это чувство несравненно уепѣшнѣе, чѣмъ звуки
вашей лиры" 4 ).
Изъ многочисленныхъ писателей, о которыхъ приходилось писать Писареву, никому такт, усердно онъ не кадилъ, какъ Писемскому и Гейне. Это были его кумиры. И
однако, Писаревъ не постѣснялся, назвать „гнусностью"
„Взбаламученное море", полупорнографическій. полупасквильный, полуклеветническій романъ Писемскаго. 6 ). Восторженное отношеніе Писарева къ Гейне нисколько непомѣшало ему предостерегать читателей отъ тѣхт, „недостатковъ и пятенъ, которые наложены на поэзію Гейне" 6 ). И
однимъ изъ этихъ пятенъ и недостатковъ Писаревъ считаешь зротическія стихотворения Гейне, отражающія „его

' ) Смотр., напрвмѣръ, его . П р о г у л к у по садаиъ россійск. слов е с н . " , „Сердитое безснліе" т . I I .
2 ) „Кукольная комедін с ъ «укетомъ гражданской скорби" т. I V
тснзіи",
Ч
5)
•)

274' - Н е с ° Р а з м ѣ Р н ы я
т ІРЛстр0'2.353'''ИЛІе''' Т ' ІѴ"' И Р
„Пушкииъ и Бѣлиискій", т. V, стр. 1 1 9 .
„Посмотримъ", т . V. стр. 1 5 4 .
„Генрихъ Г е й н е " , т . II, стр. 2 6 3 .

пре-

легкое воззрѣніе на женщинъ", въ которыхъ онъ шалитъ
и играетъ съ женщиной ').
Михайловскій, заполнившій своей громкой дѣятельностью послѣднія три десятилѣтія X I X столѣтія, засталъ
уже ту порнографическую волну, которая, возникнувъ въ
восьмидесятыхъ годахъ и нѣсколько отброшенная революціоннымъ движеніемъ, широкимъ потокомъ разлилась теперь по современной литературѣ. Мы подробнѣе коснемся
его воззрѣній на порнографію при разсмотрѣніи послѣдняго періода въ исторіи русской порнографіи. Здѣсь намъ
достаточно отмѣтить, что вмѣстѣ съ широкимъ воззрѣніемъ на причины возникновенія и распространенія порнографической струи въ литературѣ, онъ иринесъ еще болѣе рѣзкое ея осужденіе. Разсмотрѣвъ въ одномъ изъ своихъ обозрѣній рядъ порнографическихъ повѣстей, Михайловскій пишетъ объ одномъ изъ этихъ авторовъ: „и, коконечно, самый строгій приговоръ. въ родѣ ссылки въ отдаленнѣйшія мѣста литературы былъ-бы, безусловно говоря,
вполнѣ справедливъ относительно г. Немировича-Данченко.
Осужденію онъ иодлежитъ за цѣлый рядъ преступныхъ
дѣяній, въ числѣ которыхъ есть и клевета на человѣческую природу, и рѣшительно антихудожественные пріемы,
и подстрекательство и попустительство самымъ низменнымъ
инстинктамъ читающей толпы, и ухищренная идеализація
скотоподобія" 2 ). Онъ не вѣритъ тѣмъ, кому обнаженность
нужна яко-бы для обличенія пороковъ. „Такой обличитель,
пишетъ Михайловскій, можетъ, прячась за щитъ „строгой
морали", живописать всякую мерзость вплоть до противоестественныхъ пороковъ; живописать въ сущности, разумѣется, вовсе не для обличенія и вообще не для чего бы
то ни было, а просто потому, что у него у самагб при
описаніи мерзостей слюни текутъ" 3 ). Въ его глазахь порнографія не только знаменуетъ упадокъ литературы, она
прививается на больной почвѣ, окруженной ядовитыми ис-

пареніями. „ В ъ общественной атмосферѣ есть то ЖР РПП*™
рода кислородъ. Это животворящія идеи. Когда этотъ
0°

іѵіавнаго
„Посмертныя стихотворенія Г е й н е " , т . I, с т р .
2

) Сочиненія К . Н. Михайловскаго. т . V , с т р .

•) Т а м ь же, с т р .

451.

449

550—551.

A n . Григорьева. В ъ ' e S f Г / ,
S
з а н щ » онъ рѣзко осуждаетъ rioowornlaP
еа эпитетами „ б е а и р а в с х в е и н М щ а я '

Z

. t r " " " ' нравственныя ска-

.ци™™:^1";.

"Ч^ризируя

к Г

Глава третья.
Постоянное фигурированіе порнографическаго элемента н а фонѣ русской литературы. Происхоисденіе порнографическаго элемента. Вліяніе западной повѣети. Эволюція порнографическаго элемента в ъ зависимости отъ характера общественной жизни.

Мы дали бѣглый очеркъ воззрѣній русской критики
на порнографію. Изъ него съ очевидностью вытекаетъ, что
съ первыхъ же шаговъ своего возникновенія, съ первымъ
же дыханіемъ критической мысли до послѣдняго ея виднаго
представителя, порнографія и порнографическій элементъ
въ литературѣ вызывали рѣзкое порицаніе. Критика при
этомъ исходила изъ различныхъ побужденій и различно
мотивировала свое осужденіе. У многихъ преобладали чисто моральные мотивы. Многіе исходили изъ того воззрѣнія, что литература должна облагораживать нравы, а порнографія можетъ вести къ ихъ порчѣ. Эта часть критиковъ неминуемо должна была впасть въ крайность, и многіе изъ нихъ осудили поэтому первые зачатки реальнаго
романа '). Другіе исходили изъ мотивовъ эстетическаго
свойства, третьи въ порнографіи усматривали клевету на
б Напримѣръ, въ журналѣ „Новости" за 1799 годъ (стр. 277)
рецензентъ негодѵетъ на интересный для своего времени романъ
И. Измайлова „Евгеній или пагубный страсти дурного восиитанія и
общества". Онъ упрекаетъ автора за „реализмъ и недостаточную
нравственность автора", который будто любуется волокитствомъ героя
романа. „Такъ, заключаетъ рецензентъ, не пишутъ романовь для
воспитанія".

природу человѣка. Наконецъ, критика,»отправлявшаяся
отъ болѣе широкихъ воззрѣній, откинувЯорализированіе,
пеихологячеекія и эстетичеекія тонкости въ сторону, смотрѣла на порнографическую литературу, какъ на тревожный симптомъ болѣзненнаго процесса, подтачивающаго общественный организмъ, какъ на признакъ духовнаго оскудЪнія. Но при всемъ этомъ разнообразіи исходныхъ пунктовь всѣ сходились на одномъ—на осужденіи порнографіи
и порнографическаго элемента.
Другого, конечно, ожидать нельзя было. Русская критика, какъ и вся русская литература, исключительное явлеше. Въ силу особыхъ условій русской жизни она всегда
была каѳедрой, сь которой раздавалось учительное слово і).
Она поэтому осуждала не только порнографію, но и такъ
называемое чистое искусство. Она всегда поэтому носила
идейно-проповѣдническій характеръ, и въ силу этого не
могла не осудить порнографію.
Но постоянное и рѣзкое ея оеужденіе, проходящее
красной нитью черезъ всю исторію русской литературы,
подчеркиваешь вмѣстѣ съ тѣмъ и нѣчто другое. Осужденіе
это свидѣтельствовало если не о постоянной опасности,
угрожавшей чистотѣ русской литературы со стороны мутнаго потока порнографіи, то о ностоянномъ назойливомъ
фигурировали псслѣдней. Конечно, ни раньше ни теперь никакой опасности со с т о г н ы порнографіи русской
литературѣ не угрожаешь и не угрожало. Не она вела
и сторно художественной литературы 2 ), и не она сведешь
ее съ чистой и прямой дороги. Но при первомъ же своемъ возникновеніи русская литература — точнѣе говоря,
русскій романъ и гговѣсть (отчасти драма и комедія)—
имѣли нѣсколько точекъ соприкосновенія съ порнографіей
и отсюда нѣкоторая ея примѣсь въ послѣдующей ли-гературѣ. При дальнѣйшемъ ея ростѣ примѣсь эта совершенно
стушевалась. И только въ мрачные періоды русской общественной жизни, когда атмосфера отравлялась ядови") Си. въ к н и г ѣ С . Венгерова , И з ъ исторів русской литературы"
единственную въ своемъ родѣ статью: „Основныя черты новѣйшей
русской литературы"
2

) См. В . Сиповскій. „Изъ исторіи романа", стр. I I I .

тыми исиареніями реакціи, когда духовная жизнь общества гасилась, когда животворяіція идеи прятались въ
глубь, когда на арену жизни выдвигалось мѣщанство съ низменными инстинктами, когда въ удѣлъ его оставалась одна
плотская жизнь, появлялись идеализаторы низменныхъ
чувствъ, исключительно чувственной жизни, появлялась
порнографическая литература. При той пропасти, которая раздѣляетъ и раздѣляла въ Россіи цѣлые общественные слов, мутный потокъ порнографіи шелъ часто рядомъ
съ главнымъ теченіемъ русской литературы. Вырожденіе
нашихъ верховъ шло параллельно съ развитіемъ интеллигенціи и массъ. И въ то время, когда первые постоянно
нуждались въ поэзіи эпикурейства, граничившей съ порнографіей и часто въ нее переходившей, вторыя требовали
литературы идейной, которая росла вмѣстѣ съ ея носителемъ—интеллигенціей. Вотъ тѣ факторы, которые сдѣлали порнографическій элементъ частымъ гостемъ на фонѣ
русской литературы. И вотъ почему русской критикѣ, на
всемъ пути своего шествія впередъ, приходилось на немъ
останавливаться, бороться съ нимъ и осуждать.
Какъ еще ни мало разработана исторія возникновенія
русской повѣсти и романа въ изслѣдованіяхъ Пыпина,
А. Веселовскаго, J1. Майкова, Тихонравова, В. Сиповекаго,
Буслаева, Кирпичникова—есть очень много матеріала по
интересующему насъ вопросу. Русскій романъ и повѣсть
клиномъ входятъ въ исторію повѣсти западной. „Во второй половинѣ XVII вѣка, пишешь по этому поводу Пыпинъ, замѣчается у насъ сильный наплывъ повѣети западной, которая приходила все больше черезъ польское посредство, а въ отдѣльныхъ случаяхъ, восходящихъ къ
X V I вѣку, западная повѣсть проникла къ нэмъ сложнымъ
путемъ — изъ иіальянскаго источника черезъ сербскіе и
бѣлорусскіе переводы '). Эта западная повѣсть явилась
1) г - ж а Бѣлозерская в ъ своей интересной работѣ о Нарѣжномъ
отыѣчаетъ, наприиѣръ, цѣлый рядъ „оригинальныхъ" порнографическихъ романовъ, относящихся къ концу X V I I I столѣтія, несомчѣнно
итальянскаго происхожденія. („Награжденный Купидонъ") 179J года.
„Кошкѣ игрушки, a мышкѣ слезки или смѣшныя и забавный проказы
трехъ красавицъ, чинимыя надъ простосердечными супругами", стр. 3 6 .

какъ нѣчто необычное въ „книжномъ иочитаніи": на мѣсто византійскаго типа повѣсти съ чудесными героическими
дѣяніями, литературными загадками и наставленіями, легендарной миѳологіей и т. п. приходилъ спеціально рыцарскій романъ съ л ю б о в н ы м и и с т о р і я м и , шутливая бытовая повѣсть въ тонѣ Фабльо и Декамерона и т.
п. По нѣкоторымъ чертамъ новая повѣсть сближалась,
однако, съ прежнею, и читатель встрѣчалъ знакомый интересъ въ богатырскихъ подвигахъ, чудесныхъ приключешяхъ; но былъ совсѣмъ новъ образъ западнаго рыцаря,
его служеніе дамѣ своего сердца, обиходъ рыцарскаго быта. За итальянскимъ Бово, Тристаномь и Ланцелотомъ
послѣдовалъ длинный рядъ другихъ рыцарскихъ и иныхъ
повѣствованій, который приходили къ намъ по преимуществу черезъ Польшу. Популярность ихъ, доходящая до
второй половины XVIII вѣка, была, наконецъ, столь велика, что многія изъ этихъ повѣстей вошли въ число наиболѣе любимыхъ народомъ книгъ. Съ того же времени перешли въ народную письменность, a затѣмъ въ лубочныя
картинки, шутливые анекдоты западнаго происхожденія,
„польете жарты" и т. п. Новый вкусъ установился прочно
и на переходѣ отъ XVII на XVIII столѣтіе встрѣчаемъ новую обширную „письменность, - повѣсти и романы, — на
которую до сихъ поръ не было обращено вниманія и которая, однако, очень характерна, какъ посредствующее
звено между старой и новой литературой: это та масса
рукописныхъ повѣстей, волшебныхъ сказокъ, поэмъ и подобныхъ произведений, которая представляетъ русскую повѣсть первой половины прошлаго в ѣ к а " .
Доказывая связь этой новой повѣсти со старой, ІІынинъ указываешь на новыя особенности, привившіяся позже въ первой половинѣ XVIII столѣтія къ старинѣ. В ъ
рядъ со старыми королевичами являются болѣе новые
принцы и кавалеры; ихъ дѣянія состоятъ не только изъ
богатырства, но также изъ чудесныхъ и бытовыхъ приключеній; наконецъ, являются пастоящіе романы съ л ю б о вн ы ми и с т о р і я м и, съ запутанными похожденіями и
т. д. . Письменность эта была преимущественно рукописная, перешедшая позже во второй половинѣ XVIII столѣтія въ печатную. „Сличая, пишетъ Пыпинъ, составь этой

.письменности" съ печатной литературой, которая прямо
слѣдуетъ за ней во второй половинѣ XVIII столѣтія, приходимъ къ довольно любопытному наблюденію: первые печатные романы продолжаютъ то направленіе вкуса, которое намѣчено было рукописными переводами". Каковъ был ь
характеръ этихъ романовъ видно ужъ по тому, что въ томъ
же XVIII столѣтіи писатели новой школы называли ихъ
г р у б ы м и и п л о щ а д н ы м и '). Обь одномъ типичномъ для своего времени рукописномъ романѣ извѣстный
Болотовъ писали: „Составляла она (книга) переводи одного французскаго и прямо, можно сказать любовнаго романа, подъ заглавіемъ „Эпаминодъ и Целеріана", и произвела во мнѣ то дѣйствіе, что я получили понятіе о любовной страсти" 2 ). И дѣйствительно, въ болыдинствѣ случаевъ эта—легкая повѣсть съ нескромными исключенінми.
Небывалый происшествія чередуются съ любовными эпопеями. В ъ соблазнительныхъ краскахъ описывается „кавалерская" безпутная жизнь, полная пикантныхъ подробностей.
Это равными образом'ь относится и къ возникающей въ
это время оригинальной русской повѣсти, которая на первыхъ порахъ и почти на всеми протяженіи XVIII вѣка настолько вросла въ переводную повѣсть и романъ, что
трудно прослѣдить гдѣ начинается переводи и гдѣ кончается подражаніе 3 ). Какъ и слѣдовало ожидать, большинство подражателей въ образцы брали не великія творенія
западно-европейскихъ писателей, и подражательная повѣсть
или романъ въ болыпинствѣ случаевъ—передѣлка фривольныхъ произведеній французской литературы, на которыя
предъявлялся большой спроси со стороны необразованнаго и еще грубаго общества 4 ).

: ) Пыпинъ. Исторія русской литературы, т . III, стр. 8 8 4 - 3 8 5 .
2) А. Т . Б о л о т о в ъ . Записки. T . I , стр. 1 8 2 .
в ) Си. работу А . Н . Веселовскаго „Изъ исторіи русской
переводной повѣсли".
4 ) И дѣйствительно,
изо всей западно-европейской литературы
былъ спросъ, главныиъ образовъ, н а ронапъ. Вигель въ с в о в х ъ воспоминаніяхъ разсказываетъ о н ѣ н о т о р ы х ъ ч а с т н ы х ъ бвбліотекахъ:
„все было розовое, амурное, ни одной военной, ни
одной русской
книги". При Екатеринѣ II больше всего было переведено французскихъ роиановъ—350. Внрочемъ, когда случались попытки знакомить

Одинъ изъ знатоковъ историческаго романа г-жя
Бѣлозерская, дѣлитъ романы второй половины XVIII сто
лѣтія по содержанію на шесть категорій: на романы съ
приключеніями (romans d'avantures); романы нравоучительные; такъ называемый восточныя повѣсти. Къ болѣе почл
нимъ относятся сентиментальные романы и повѣсти' и попытки романа историческаго и реальнаго. Насъ интеоесѵютъ главными образомъ первыя три категории, на котопыхъ
легче прослѣдить происхожденіе русскаго романа. И не
трудно прослѣдить, что общая черта ихъ объединяющая
это необузданность фантазіи. преобладаніе любовныхъ приключеній самаго откровенна™ и низменна™ характера
Черта эта настолько обща, что даже въ повѣстяхъ т м о го писателя, какъ Новиковъ, порнографія такъ и бьетъ
ключемъ. Это одинаково относится, какъ къ романами съ
приключеніями, такъ и нравоучительными, гдѣ въ самыхъ
откровенныхъ краскахъ рисуется грѣховность
потѣхи съ
любовницами продажными" •), такъ и въ такъ называемыхъ „восточныхъ повѣстяхъ" съ экзотическими нравами
ихъ героевъ 2 ). В ъ сентиментальной новѣсти порнографическій элементъ не такъ ужъ обнаженъ, но родство с ъ
нимъ придаетъ ей еще много пикантности.
Такими образомъ, при первомъже возникновеніи русской
позѣсти или романа, въ нихъ попадаетъ зерно нескромных"
приключеній, зерно порнограф,«; „а первыхъ же шТгахъ
развитія романа и повѣсти они скрещиваются съ вліяніями
не заглушающими это зерно, а способствующими его росту'
При детальномъ изслѣдованіи порнографическаго элемента
мы имѣли-бы случай видѣть, какъ этотъ ростокъ въ зависимости отъ комплекса историческихъ, п о л и т и ч е с к и и
бытовыхъ условш то даетъ пышные всходы, то совершенобіцество не только с ъ эротической литературой французовъ но ваяй
UK0
Г в Ж я Т Г ,
ввѣшивалось и с а и л о ' с р е я о в ы "
І а к ъ въ 1789 г . послѣдовало распоряженіе не позволить печатать
полнаго собрашя сочиненій Бомарше и Вольтера
печатать
С
м
н
а
п
«„
. '
->
Р п м ѣ р ъ , романъ Е . Гришова „Нѣжныя объятія m.
б р а в ѣ и потѣхи съ любовницами продажными". С п Г п 9 9 г
илй
А . А . ^ Н е о н и л а и распутная дщерь",Спб. 1794 г
или лаби ринтъ а женскихъ І ^ в Г І

Т

7

Г

но заглушается. Теперь намъ важно установить тотъ фактъ,
что зерно порнографіи было посѣяно при первыхъ ж е ш а гахъ русской повѣсти и романа и вообще русской литературы. Возникающая во второй половинѣ XVIII столѣтія
русская критика застаетъ его уже пустившимъ ростки.
Стоя на с т р а ж ! чистоты русской литературы, оберегая ее
отъ вліянія словеснаго блуда, усматривая въ литератур!
школу нравовъ, русская критика на первыхъ же шагахъ
не только констатируетъ наличность порнографическаго
элемента въ русской письменности, но и начинает! вести
съ нимъ борьбу. Борьба эта по традипіи передается отъ
одного покол!нія критиковъ другому и находить с е б ! пищу въ упорномъ стремленіи порнографической струи замутить чистыя воды русской литературы. Вотъ г д і причина того факта, что на всемъ протяженіи исторіи русской
критики ей приходилось уд!лять вниманіе порнографіи и
вести съ ней борьбу.
Какъ это мы видимъ по современной литератур! ни
дерзкія попытки порнографов! ни упорная борьба съ ними русской критики еще не закончились...
В ъ нашу задачу не входить детальная исторія порнографическаго элемента въ русской литератур! и ея связь
съ общественными и идейными теченіями русской жизни.
Это любопытный и интересный вопросъ даже еще не нам!ченъ нашими историками литературы. Но накопившійся
историческій матеріалъ—хотя и не обработанный—даетъ
прочное основание для категорическаго утвержденія, что
порнографическій элементъ игралъ крайне любопытную
роль въ русской жизни. Какъ болотный газъ, въ которомъ
тухнетъ всякій с в і т ъ , есть признак! гнилостной зараженной міазмами почвы, какъ болотные огоньки—несомн!нные
свидѣтели процесса разложенія, такъ и болотные огоньки
порнографіи, всегда являлись въ русской литератур! и
жизни печальными вѣстниками разложенія, попятнагодвнженія въ области мысли, чувства и воли, тревожным! симптомом! бол!зненнаго состоянія общественнаго организма.

Глава четвертая.
Связь между порнографіей современной и порнографіей 8 0 - х ъ годовъ
Восьмидесятые годы и р а с ц в ѣ г ь эротизма Л о р я о Т р а ф Г и
Раасказы
В Буренина и Морского-Лебедева. Романъ В . Шмировача-Данченко
Краденное с ч а с т ь е « . Романъ Морскаго „Содомъ". Романы В Etypeнина .Мертвая нога«, .Романъ въ Кисловодск*«. Прототнпъ Санина
Разсказъ М. Альбова . Д о пристани". I . I ЯсинскПі и ё™
Г ™
турная карьера. В . В и б и к о ^ его р а з е к а а Л м у ^ и к ё - . ^ ѳ Т о Т
г у б ъ и его . Т я ж е л ы е с н ы " .

Современная художественная порнографическая литература не только не является исключеніемъ изъ этого закона
не только не колеблетъ общаго принципа, давно уже под-'
мѣченнаго изслѣдователями. Она ярче, чѣмъ всякГя друментГof !Ца' W — T !
связь порнографическаго элеР У С С К 0 Й Ж И З Н И ' «агляднѣе.чімъ во всякой
Г
другой перюдъ исторической жизни, устанавливаем связь
между расцвѣтомъ порнографш и апатіей общественной воли и мысли.
И первое доказательство этого положенія, первое
І н т е п Я т ѵ п е С « В Р е М е Н Н у Ю п ° Р н ° г р а ф и , е с к у ю художественную
литературу обстоятельство заключается въ ея преемствентыхъ Г о Г о в С ъ Ъ х е т ^ т е С К О а Л И Т е Р а Т У Р 0 Й В 0 С Ь М И д е С Я "
Мрачное десятил!тіе восьмидесятых! годовъ
какъ
изв!стно, ознаменовалось упадкомъ литературы. В м ѣ с т ! съ
с л Г п Г а ъ Ц , е Й « Н а Ч а Л С Я Т О Г Д а п а Р а л « ч ь Общественной мысли. В м ! с т ѣ съ безвременьемъ восьмидесятыхъгодовъ, внесш и х ! въ подраставшее покол!ніе горькую отраву разоча-

рованія, умственное и нравственное безсиліе, убившихъ въ
молодежи энтузіазмъ, начался вообще параличъ общественной мысли. Рсакціонныя волны, енесшія цѣлый строй идей
и идеаловъ, часто вмѣстѣ съ ихъ носителями, вынесли на
берегъ русской жизни новыхъ боговъ и новые кумиры. На
сцену является все, что раньше ютилось на задворкахъ
жизни и литературы и что прежде пряталось отъ яркаго
• свѣта широкой мысли поколѣній шестидесятыхъ и еемидееятыхъ годовъ. Этотъ упадокъ мысли и воли раньше всего сказался на упадкѣ литературы восьмидееятниковъ, вычеркнувшихъ изъ своей программы лучшіе завѣты литературы и ударившихся совсѣмъ въ другую сторону, въ сторону
безпринципности и индиферентизма. Эти два спутника реакции и раньше были въ лигературѣ, но они боязливо
ютились на ея задворкахъ, вызывая общее презрѣніе. Но
въ восьмидесятыхъ годовъ карты перетасовываются. Могучія идейныя теченія, игравшія недавно такую огромную
роль въ исторіи русской жизни, стушевываются подъ напоромъ безпринципности и индиферентизма, грязной струей
влившихся въ русскую литературу. Богатые, стройные колосья замѣнились захудалыми тощими колосиками, чуть замѣтными между чертополохомъ и полынью.
Вмѣстѣ съ безпринципностью и индиферентизмомъ
проникъ въ восьмидесятыхъ годахъ въ художественную
литературу въ крайней формѣ эротизмъ, граничившій съ
порнографіей и часто въ нее переходившій.
Уже въ гіредверіи печальной памяти восьмидесятыхъ
годовъ, Михайловскому пришлось отмѣтить нарожденіе
порнографической литературы. „Нарожденіе" слово несовсѣмъ точное. Порнографическая литература или, по крайней
мѣрѣ, порнографическій элементъ появился у насъ еще въ
XVIII етолѣтіи. При болѣе близкомъ знакомствѣ не только
съ главными теченіячи русской литературы, но съ боковыми ея развѣтленіями, съ ручейками, ее пересѣкавшими, при
детальномъ разслѣдованіи всей русской письменности, не
трудно уловить постоянное фигурированіе на сценѣ русской жизни порнографической литературы. Но она почти
всегда держится далеко отъ главнаго русла литературы и
отъ здороваго ядра читательской арміи—интеллигенціи.
Контингентъ ея читателей находится на самыхъ культур-

ныхъ низахъ, чаще всего въ верхахъ общества, гдѣ пресыщенность жизнью вызывала потребность въ острыхъ ощугценіяхъ животныхъ чувствъ. Вотъ почему эта литература
ютилась на задворкахъ печати и ходила по рукамъ въ
рукописяхъ. И только въ трагическіе періоды русской жизни, когда реакція героическими средствами душила печать
и интеллигенцію и оттѣсняла послѣднюю отъ всѣхъ постовъ жизни, когда изъ жизни выкачивались идейныя начала, когда открывался широкій проеторъ однимъ илотскимъ инстинктамъ, когда реакція поддерживала все, что
отвлекало общество отъ общественныхъ дѣлъ—только въ
эти трагическіе періоды эротизмъ и порнографія врывались въ главное русской литературы и заволакивали чистоту ея идей, ея формъ, ея задачъ.
Конецъ семидесятыхъ годовъ и начало восьмидесятыхъ годовъ—былъ однимъ изъ такихъ трагическихъ періодовъ въ жизни русскаго общества. Реакція подняла въ
этотъ періодъ высоко свою голову. Она косила направо и
налѣво своимъ карающимъ и метительнымъ мечомъ. Весь
могущественный арсеналъ средствъ, находившійея въ ея
рукахъ, весь тяжелый механизмъ, сооружавшійея вѣками,
обратился противъ лучшей части общества, противъ ея
попытки внести свѣтъ въ темное царство русской жизни и
подкопать могущество ея адептовъ. Кровью молодежи оросилась русская земля, и все свѣтлое, что питало общество,—литература, наука, интеллигенція—сметалось съ лица
земли тяжелой рукой реакціи. И такъ тяжелы были удары, такъ ослабили они силы общества и литературы, что
порнографія начала высоко поднимать голову и подбираться къ чистому руслу русскаго слова.
Вотъ почему появленіе въ самомъ предверіи 8 0 - х ъ
годовъ двухъ еборниковъ порнографическихъ разеказовъ—
Буренина •) и Морского 2 )—такъ встревожило Михайловекаго. Вотъ почему онъ съ такимъ вниманіемъ на нихъ остановился и далъ имъ такой блестяшій анализъ. Михайловскаго не интересовали, конечно, сами по себѣ произведенія

') Маститые беллетристъ. Изъ современной жизии. Спб. 1879 г.
) Н . Морской. Аристократія гоетиннаго лвора.

двухъ порнографовъ, хоть бы и талантливыхъ, Они его занимали, какъ блестящія иллюетраціи къ грустному историческому факту, что ,,чѣмъ ограниченнѣе поле теоретическихъ и практическихъ вопросовъ, отведенное свободному обсужденію литературы, тѣмъ, понятное дѣло, больше
мѣста остается для литературы развращающей, и тѣмъ
больше мракъ долженъ распространяться на и безъ того
забытую границу между добромъ и зломъ'' ').
Мы нѣсколько подробно остановимся на этихъ двухъ
сборникахъ и на этихъ двухъ авторахъ. Они крайне
характерны и какъ первыя двѣ ласточки вскорѣ наступившей порнографической весны и какъ прообразъ той манеры пера, съ которой мы встрѣчаемся теперь въ произведеніяхъ г.г. Арцыбашева, Каменскаго, Зиновьевой, Кузмина
и Сологуба. Буренинъ и Морской представляютъ еще интересъ и какъ сотрудники „Новаго Времени". Они положили въ этой характерной для восьмидесятыхъ годовъ газетѣ начало порнографіи; они же довели ее до пышнаго
расцвѣта. „Новое Время" вскорѣ превращается въ наетоящій притонъ порнографической литературы, и т ѣ же Буренинъ и Морской являются наиболѣе талантливыми ея
представителями.
В ъ сборникѣ Буренина „Изъ современной жизни"
нѣтъ на первый взглядъ той гіроповѣди половой распущенности, съ какой мы встрѣчаемся сейчасъ въ произведеніяхъ современной порнографіи. Нѣтъ, по крайней мѣрѣ,
открытой проповѣди. Но это явленіе только кажущееся.
То якобы обличение и казнь порока, которыя преслѣдуются авторомъ—обличеніе фарисейское. Это только маска,
которая впослѣдствіи была сброшена. Но въ предверіи
восьмидесятыхъ годовъ, когда еще живы были многіе корифеи русской литературы, когда общество еще было
охвачено иными идеями, выйти сразу обнаженной порнографія еще опасалась, и она взяла въ подруги лицемѣріе.
Впрочемъ, никто и не вводился этимъ въ обманъ. Ни критика, ни читатели: т ѣ и другіе вскорѣ оцѣнили творчество
Буренина.

!

) Михайловскій, т. VI, стр. 7 8 8 .

То смакованіе пикантныхъ подробностей, то исканіе
обнаженности, то мышленное и фактическое оголеніе женскаго тѣла, которымъ такъ поглощены современные беллетристы, предвосхищены Буренинымъ еще тридцать лѣтъ
тому назадъ, и все это и составляет! содержаніе его разсказовъ. Т ѣ ппкантныя описанія половыхъ признаков! человѣка, а главным! образомъ женщины, т ѣ то неуловимый, то СЛИШКОМ! грубыя ихъ цроявленія. то подчеркиваніе сексуальных! моментовъ, тѣ описанія сокровенных!
подробностей половой жизни, которыя такъ поражаютъ
въ манерѣ письма Арцыбашева •), вы можете встрѣтить
уже у Буренина. И этими пикантными подробностями унизаны веѣ его повѣсти и фельетонный бездѣлушки. а впослѣдствіи цѣлые романы. Вотъ одно изъ описаній Буренина: „Вся спальня была какъ бы въ голубомъ туманѣ
отъ свѣта, пробивавшагося сквозь голѵбыя шторы, отъ
голубыхъ обоевъ и голубого съ бѣлымъ" ковра. Середину
комнаты занимала огромная широкая кровать. Лучъ солнца,
проскользавшій изъ за занавѣсъ оконъ разбивался серебряными блестками въ мягкихъ углубленіяхъ и возвышеніяхъ шелка и какъ будто тонулъ въ кружевахъ подуіпекъ. Поднявъ красивую, съ разметавшимися волосами, головку съ этихъ подушекъ, Анна Николаевна старалась
подтянуть одѣяло до подбородка и какъ можно илотнѣе
закрыться въ него отъ взглядов! компаніи, окружавшей
ея постель. Она кричала, хихикала, взвизгивала, извиваясь
подъ одѣяломъ, причемъ ея даже слишкомъ роекошныя
формы обрисовывались съ соблазнительною ясностью" 2 ).
Съ „соблазнительною ясностью" написаны всѣ разсказы Буренина. Въ другом! разска 3 ѣ вы читаете: „Полукруглая, вея обдѣланная зеркалами нишь, озаренная серебряным! евѣтомъ искривленнаго фонаря отражает! широкую кровать. На мягкомъ коврѣ, затканномъ по ярко
голубому фону бѣлыми и розовыми огромными цвѣтами
стоятъ маленькш восточный туфли, алаго цвѣта, съ загнутыми носками и безъ задковъ; въ матовомъ евѣтѣ, разливаемом! фонаремъ, носится легкій дымокъ курильницы,
' ) Д-ръ Омельченко. Герой нездороваго творчества,стр. 12—15.
) Маститый беллетристъ. Очер. совр. жизни, стр. 9.

2

развѣвающій ароматъ с ъ мраморнаго столика, с т о я щ а г о у
кровати. В ъ мерцающемъ с в ѣ т ѣ алькова б л е с т я т ъ ея н ѣ ж ные глаза, обрисованные чудной линіей ея трепещущія
.дѣвственныя нлечи, слышится ея голосъ, то печальный и
тихій, то звучащій серебрянымъ емѣхомъ. Ночь идетъ н е слышно и незамѣтно. Сколько с т р а с т н ы х ъ л а с к ъ , сколько
лепета с т р а с т н ы х ъ признапій, сколько порывовъ безумнаго
веселья и безумной н ѣ г и " ').
И не смотря на маску строгаго моралиста у автора
т е к у т ъ слюнки при описаніи „ ш и р о к и х ъ " кроватей, ,,сулящ и х ъ н ѣ г и и л а с к и " . Онъ совершенно з а б ы в а е т ъ свою з а ученную роль, и затаенная страстность срывается с ъ его
пера, к а к ъ у садиста, к а к ъ только онъ к а с а е т с я этихъ
кроватей, женскихъ блузокъ, мраморныхъ ваннъ, а главное
женскихъ г о л ы х ъ т ѣ л ъ , на к о т о р ы х ъ . с ъ „соблазнительной
я с н о с т ь ю " обрисовываются „ ч у д н ы й " линіи пышныхъ г р у дей, о к р у г л ы х ъ б е д р ъ , тонкаго стана, б ѣ л ы х ъ а т л а с и с т ы х ъ
рукъ и прочихъ ж е н с к и х ъ прелестей. И з а х л е б ы в а я с ь в ъ
чаду страсти авторъ пишешь: „Поза, которую она приняла,
дышала самой здоровой нѣгой. Она свѣсила по бокамъ
свои красивыя руки и легкимъ. особеннымъ движеніемъ
в а р у г ъ к а к ъ то стянула ими прозрачный тюникъ широкаго
утренняго иеплуша, т а к ъ что ея полная грудь, ноги, переплетенный одна с ъ другой, однимъ словомъ в с ѣ очертания роскошнаго т ѣ л а обрисовались подъ тонкимъ бѣлымъ
батиетомъ, точно она вышла сейчасъ изъ воды 2 ).
„Стоя
передъ ними и отбросивъ руки по бедрамъ, она судорожно
сжимала бѣлыя складки капота на б о к а х ъ , т а к ъ что о н ѣ
вытягивались и обрисовывали весь изгибъ пышной груди,
двигавшейся подъ полотномъ" 3 ).
Если вы думаете однако, что только сексуальной манерой письма, только экскурсіями в ъ интимности ж е н с к а г о
т у а л е т а и женскаго т ѣ л а Буренинъ предупредилъ н а ш и х ъ
современниковъ беллетристовъ, то в ы ошибаетесь.
Онъ
живописалъ не только садистовъ: у него фигурируютъ г е рои и героини, предающіеся противоеетественнымъ поро1
2
2

) Т е ы ъ же, стр. 335.
) Тимъ же, стр. 44.
) Тамъ ж е . 141.

камъ. В ъ разсказѣ, напримѣръ, „ И з ъ записокъ погибшаго"
у него фигурирует!, Антонина Аполлоновна, которая кромѣ
пошлаго разврата вообще, в ъ частности занимается еще и
т а к ъ называемой лесбоской любовью. И в ъ то время к а к ъ
даже в ъ наши дни М. Кузминъ и Зиновьева только н а мекаютъ на половыя развлечевія своихъ героевъ и героинь
Буренинъ еще 6 0 л ѣ т ъ тому назадъ не останавливался передъ весьма гірозрачнымъ описаніемъ извращенной половой
жизни.
Рядомъ со сборникомъ Буренина появилась в ъ о т дѣльномъ в а д а н ш „Аристократія гостиннаго д в о р а " Морского. Р а з с к а з ы эти, отмѣченные печатью таланта, изоб р а ж а в ш и нарождавшуюся русскую буржуазію, носила
к а к ъ будто идейный х а р а к т е р ъ . Но впослѣдствіи, когда
талантъ Морского развернулся, и вкусы его обнаружились
не оставалось никакого сомнѣнія, что H ü идейные мотивьі
его талантомъ руководили. В ъ наслѣдіе о т ъ г. Морского
остались одни сексуальный пикантности, дразнящія воображеніе, описанія т ѣ л ъ к о к о т о к ъ , циничные разговоры, г р я з ныя шутки и откровенное живописаніе оргій. И если мы
сейчасъ на немъ останавливаемся, то только к а к ъ на л а с т о ч к ѣ той весны порнографіи, которая векорѣ ворвалась
грязнымъ потокомъ в ъ русскую жизнь и литературу и н а ложила свое клеймо на цѣлый рядъ иетинныхъ д а р о в а н ® .
Наступают-» восьмидесятые годы. Послѣ ненродолжительнаго колебанія реакція удушливымъ кошмаромъ окѵт ы в а е т ъ всю русскую жизнь. В ъ ея чаду начинаетъ гибнуть все свѣтлое в ъ странѣ; о т ъ ея ядовитыхъ испареній
никнутъ всходы русской интеллигенціи, г а с н е т ъ энергія с а мыхъ закаленныхъ бойцовъ, обезцвѣчивается все яркое,
сильное, индивидуальное. Н а ея гнилостной почвѣ, окутанной удушливыми газами, начинаютъ появляться всходы
политическаго и сощальнаго индиферентизма, повальнаго
р е н е г а т с т в а и предательства. И вмѣсто литературы идейной является вновь на сцену эротизмъ и порнографія, но
у ж е не к а к ъ единичное явленіе, и не только в ъ лицѣ
лянтз Б ѵ 1 Т а Л а Н Т Л И В а Г ° ' Н ° В С е ж е «изкопробнаго п а с к в и л я н т а ь у р е н и н а и скромнаго по таланту Морского. ВосьмиванГвѴпТ Вадвигаютъ
" « « У иетинныхъ даров а н а , в ъ нроизведешяхъ которыхъ порнографичесній эле-

ментъ начинаетъ преобладать; паступаетъ настоящая весна
порнографіи. Она становится по дорогѣ главному руслу
русской литературы и заражаетъ ее своими ядомъ. Явленіе начинаетъ носить общественный характеръ, и не даромъ забросившій свои блестящія научныя соціологическія
работы Михайловскій, посвящаетъ себя одной борьбѣ съ
наступившими сумерками русской жизни, и недаромъ съ
такой горячностью набрасывается на поднявшую голову
порнографію ').
У ж е в ъ маѣ 1881 года. Михайловекій обращаетъ вниманіе на повѣсть Немировича—Данченко „Краденное счас т ь е " . Блестящій и пылкій разсказчикъ, обратившій на
себя вниманіе даже при жизни корифеевъ русской литературы, Немировичъ-Данченко оказывается во власти порнографическаго повѣтрія. И хотя повѣсть напечатана на
такихъ задворкахъ журналистики, к а к ъ „Русская Р ѣ ч ь " ,
тѣмъ не менѣе, на нее нельзя не обратить вниманіе, т а к ъ
к а к ъ Немировичъ-Данченко успѣлъ зарекомендовать себя,
к а к ъ нееомнѣнный талантъ.
И талантъ этотъ въ угоду новыми вкусами сочиняетъ французскую повѣсть,—французскую, такъ какъ и еюж е т ъ и многія пикантныя подробности — несомнѣнный
плодъ фантазіи. И въ самомъ дѣлѣ, главную героиню
„Краденнаго с ч а с т ь я " — О л ь г у Максимову—авторъ надѣляетъ феноменальной уродливостью и вмѣстѣ с ъ -гѣмъ феноменальной чувственностью. На послѣдней авторъ очень
долго и часто останавливается. Ольга Максимова „вся
горѣла отъ полноты жизни"; она завидовала Тамарѣ, отдавшейся демону. Она цѣнила ее и понимала. Ей было
только пятнадцать лѣтъ, когда она говорила, что можно
отдать жизнь за одну ночь наслажденій и блаженства.
Она самой себѣ писала стихи, мысленно представляя, что
ихъ декламируетъ одинъ изъ ея знакомыхъ, стоя передъ
ней на колѣняхъ.
Когда она подросла, ей это оказалось недостаточными. У—вея появился предметъ. знаменитый_артистъ
пользовавшійся большимъ^успѣхомъ^среди . п . у И хотя
Ч „Записки Современника". 1881 г. Май. Собр. сочин., т . V,
стр. 4 4 6 .

^во^отталкивадо^^^ея^ртиста^
Т щ Г '
н а
Р * Ш а е Т С Я
остроумное и г е р о и ч е с Г е средство
о Г
ВЪ
м а с к ѣ
начинаетъ и н т р и г о в а в Волынска™
Т»™
аКЪ к а к ъ
о н а
рошо сложена, а уродливое
ея вскорѣ и р и х о д и Т в ъ азартъ и Р п К Р Ы Т ° ' ™ П р е д м е т ъ
выРа»енію
ровича-Данченко/ задых Я пг» Р
' '
Немиполучить ,,все за а с ? " Ма С К С имов а П Р с Д Л О Ж И Л Ъ М а к <=™овой
этомъ ставить условіемъ ч т о ^ ш с ш Т ™ " '
"рИ
с 0 -™ н <Ж1й не долженъ
бовать снятія маски
ч'-,
трем ы в ы п и ш е м ъ в с л ѣ Г ъ з ч Ми и С Л Ѣ Д у е Т Ъ с ц е н а >
вторую
терна по манерѣ пис Ь м а и ^ f Г Г ™ Ъ ' - Т а к ъ Ч5 а
*
живбтныхъщДлр^
какъ
М а к с ^ ^ л — р а з с к а з ы в а е т ъ
точно въ лихорадкѣ; лицо его сдѣлалось" я *
Г л ъ

Н

: Г р

Ъ

у Г ~

ДР

°ЖаЛЪ

^ н Т е и л ь ^

- р и п ъ отъ чего-то.
^ н Т е Ѵ Л
п о л н о й
Это не была маскарадная
ц В Ъ
•шла меня всего, я у ж е „ a ^ Z i
™ ™ М0ЛЧИШЬ- И™У"
Т а к ъ условіе сохраняется"
* ™ "Ъ Г О р я ч к ѣ как0«-™—

„Да... но...

навлийясьКаК°е

6 Щ е

Н

°-"Р

н

«

в

н о

крикнули о н и , о с т а -

'.'.Не Й Й Ч ; 0 с а Ъ „ ъ И н е ° И с 6 Ы Л И
«*™Дены".
Ш е Ш '
с а м ъ
не стану узнавать, 'кто ты и „ о
т Г
Ъ
Г 0 р а з д 0
ЛУЧ"
ше, свободнѣе. Есть какое то петь^
Р
неизвѣстности. Если ,
I !
® чувство въ
этой
Ѣдемъ... Хочешь
хочешь"
" " СТаИе"ъ ж д а т ь
Красн°щ\С„КтГ;СеаДвысЪту™иТЪнаЧѢМЪ р а « ъ
его.
Дѣ, глаза к а к ъ - т о сразу ПОТУСКЛИ г „ Э Т ° М Ъ нР а в нвомъ лин ' -заговорили онъ обрьшками n L P № з а д ы ш а л а еильгое пропустить. Нужно й ы „ Г ; Д ? С Л ° В 0 с к а » е т ъ , д р у .
У
Н° бь,ло с а м о й
его фразы.
" Р о себя оканчивать

— „Послушай: безъ сожалѣній, безъ упрековъ. Я н е
хочу такъ... Чтобы вину потомъ...
— „ Я люблю тебя. Только и могла я отвѣтить на
это. Какіе могли тутъ быть упреки; развѣ не я сама искала его, развѣ не я сама ему навязывалась. Мужчины въ
этихъ случаяхъ ужасно недогадливы.
„Онъ рванулъ меня къ выходу. И черезъ минуту мы
сломя голову неслись по улидѣ. Сани дергало... Рука Волынскаго, придерживавшая меня, дрожала. Онъ сильно
прижималъ меня къ себѣ, такъ сильно, что мнѣ дѣлалось
больно.
— „Скорѣе, Иванъ. Злился онъ, — что у тебя за
одры сегодня.
„Кони неслись вихремъ, и я не успѣла опомниться,
какъ сани остановились у ярко освѣщеннаго подъѣзда.
„Неправду г о в о р я т а ^ ^ і т о н а с т ^ ѣ в у ш е і г ъ , заставляе т ! отѵіаваться^одшТ^ірльБЬ шоіідйытШоГТіёправдаГ Во
мнѣ билась ~и кипЕла такая могучаяТгтрас-ГСТТГвгтггорѣла.
Мои щеки могли обжечь: кровь ходуномъ ходила, въ вискахъ стучало; и сердце то же то заколотится, какъ испуганная птица, то замретъ, и кажется вотъ вотъ совеѣмъ
остановится. Я уже не помню, какими комнатами мы шли:
было темно. В ъ окно смотрѣла тусклая ночь; тускло поблескивали во мракѣ зеркала и едва едва мерещилась позолота мебели... На столъ какой то наткнулась, задребезжала лампа, стоявшая на немъ, шаговъ не было слышно—
вездѣ были ковры. Скоро. Скоро.
— „Тебѣ не страшно, обернулся онъ ко мнѣ по дорогѣ.
— „Нѣтъ, чего же...
— „Послушай... Еще есть время, еще ты можешь
вернуться. Но разъ мы перешагнем! ту портьеру, все будетъ кончено. Слышишь.
— „Не успѣла я уйти до середины спальни, какъ
сильныя руки точно приподняли меня на воздухъ.
— „Да, теперь уже поздно. Ты можешь просить,
молиться,, я тебя не выпущу, ты моя, моя, моя, слышишь...
Дорогая, милая...
Я не чувствовала никакой охоты ему противиться.
Ласки его были грубы, отъ нихъ мнѣ было больно; онъ

уйти изъ
комнаты".

этоіГ пропитанной пячпп Н И К 0 Г Д а Н е
пропитанной раздражающимъ ароматомъ

с в и д а н Ы ^ Г с п а л ь С н Т ѣ е Н в ъ е п П И В а Н Т Н О е М ѣ с т ° "овѣсти. Эти
должаются три недѣли и к а к Я Ж а Ю Щ е Й а ™ ° с Ф в Р * . про!
'
видно изъ того, ч™ всѣ ™ „?,!ф Н т а С Т И Ч е Н Ъ Б е С Ь
Р 3 "
а ь
"ОСКѢ. Все с'брасываетсяР съ г е п Л 0 І ! В И Г Ш Я П р 0 И С Х 0 Д Я Т Ъ
н
о
м
а
с
Романъ скоро обрывается Геооинф !-!
' « остается,
в ъ
подразнить Волынскаго и
™лову
Волынскій Убѣгаетъ я
„ e S ï ^ S ^ ^ Î Ë S l
ДРУгѣ. Героиня тоскуетъ а потом!
*5ро®ентяг-ш)_
находя утѣшеніе » ™
, Г н,
Г ' " ™ " 1 ™ » ,
въ этой повѣсти, и остаются „„„ж М Ы С Л И ' н и правды нѣтъ
одни обнаженный т ѣ м о Г и опиг П И К а н т н ы я подробности,
аГК0ВНЫХЪ
ТаЙНЪ'
дразнящія и грязня^я'воображенТе
сказъ и сочиненъ.
ооораженіе, для которыхъ разМихайловскій недаром ь въ гвп» „„
Р е М Я оотановился на
этой повѣсти и подверг! ее т,„
анализу. И д ѣ й с т в н ^ н о
она о б ш Г У И подробному
наше не только своею пи щнтностью Т е ^ Н а С в б Я В н и "
Т°ЛЬК0
сеоимъ
цинизмомъ и ненужными п о д р о б н о е ^ '
ностью перу Немировича-Данченко
Ее ч
" пРинаДлежческой мути разсказовъ „ И ™ С е м е н н о Ѵ ° Ъ П О Р н о г Р а Ф п рина или „АпистокпятШ „
повременной жизни" Бѵиеражались о Х т и Г л ^ н ы е в Г с ы І " 0 ^ 2 ' ' М ° р ™ ° г °

ровичу-Данченко это было неппиСРТ'

сатель, бывалый человѣк,

0еиримѣнимо

°

Т

КЪ

-

Неми

- Талантливый пи-

томъ, побывавшій и
сѣвепѣ и ° н Н Ы М Ъ Ж 0 т е й ™ м ъ о п ы .
3 З а п а д ѣ - 0 " a югѣ, а
на востокѣ, перевидавшій „п
ВЪ P a 3 H b î x "
положеніяхъ, S i A ^ д Г Г м ъ Т ™
турецкой войны и всѣхъ ея ужасов! ! Р а Я Д 1 0 3 н о й РУ<=ское я В Л І Я Н Ш на мирное населеніе—и человѣкъ ™
'
вещь, какъ „Краденное с ^ с Г е Д - У М Ь Г ѣ Ю Щ І Й Т а К ^ ю » И н у ю
все притянуто за волосы „
' д ѣ в с е не былица, гдѣ
образовъ—явление э т о ™ С о T T ™ * " п о л ° > * е н і а и
наше. Оно с в и д ѣ т е л ь С т в о в а Г 0 п ° р 3 ™ ™ Н Э С е б я в 0 0 литературы, о ея опасности о ея С * П О Р н о г Рафической
Оно свидетельствовало „ С м ъ , ° ч Г о ^ н о г р ^ я
~ и ? ъ

с в о и х ъ з а д в о р о к ъ , в ы ш л а изъ т ѣ с н ы х ъ б е р е г о в ъ и подс т у п а е т ! к ъ широкому руслу русской л и т е р а т у р ы .
И она подступила и в о р в а л а с ь в ъ т в о р ч е с т в о ц ѣ л а г о
р я д а дарованій. Мы у ж е не говоримъ о т в о р ч е с т в ! т а к о г о
н е с о м н ! н н а г о дарованія, к а к ъ Морской, который окончательно бросился н а в с т р ѣ ч у мутному потоку порнографіи и
н а ш е л ъ пріютъ в ъ „Новомъ В р е м е н и " рядомъ с ъ Б у р е н и нымъ. В ъ р о м а н ! Морского
Содомъ" относящагося к ъ
1 8 8 1 г о д у , п о р н о г р а ф і я т а к ъ и хлеіцѳтъ ч е р е з ъ край. Это
непрерывный и з а п у т а н н ы й к л у б о к ъ непристойностей, г д ѣ
лакей—сводникъ—Варикуръ—превращается въ воспитатели ю н о ш е с т в а , г д ѣ д о ч ь его занимается совращеніемъ юношей и продается в ъ ч а с т н о с т и развратному мальчишкѣ З а л е т а е в у , мать к о т о р а г о в ъ свою очередь ж и в е т ъ с ъ какимъ
то псаломщикомъ, а отецъ с ъ к у х а р к о й А к у л ь к о й ; г д ѣ
одновременно отецъ З а л е т а е в а з а в о д и т ь с в я з ь с ъ любовницей сына; г д ѣ подруга этой послѣдней п о с т у п а е т ! н а с о д е р ж а н і е к ъ купцу С и л а н т ь е в у , а потомъ в ы х о д и т ь з а м у ж ъ
з а младшаго З а л е т а е в а у ж е ж е н а т а г о н а к а к о й то Замитницкой, обезчещенной старикомъ З а л е т а е в ы м ъ . В с ѣ помыслы г е р о е в ъ сосредоточены на о д н о м ъ — н а веселомъ г р ! х ! .
К а ж е т с я , будто герои н е с п я т ъ , н е ѣ д я т ъ , а однимъ с в а л ь нымъ г р ѣ х о м ъ занимаются. И, увы, если в ъ „ А р и с т о к р а т *
г о с т и н н а г о д в о р а " проглядывала х о т ь к а к а я нибудь идейк а , стремленіе х у д о ж е с т в е н н о изобразить новый н а р о д и в ш і й с я слой и т о т ъ поверхностный л о с к ъ цивилнзаціи, к о торымъ о н ъ прикрывался, то в ъ „ С о д о м ! " ничего кромѣ
непристойностей н ѣ т ъ . Р а д и к р ѣ п к а г о б у к е т а порнографіи
одна мерзость искусственно н а н и з ы в а е т с я н а другую, и пол у ч а е т с я к а р т и н а , ф а л ь ш ь которой р ѣ ж е т ъ г д а з ъ самаго
непритязательнаго и наивнаго читателя.
В о т ъ , н а п р и м ! р ъ , к а к о й р а з г о в о р ъ в е д е т ъ мать с ъ
сыномъ, е щ е ученикомъ у ч е б н а г о з а в е д е н і я , к о т о р ы й в ъ
моментъ пріѣзда матери н а х о д и т с я н а п и к а н т н о м ! ' свиданіи.
— „ Г д ѣ б ы л ь ? с п р а ш и в а е т ъ мать.
„ О н ъ о т в ѣ т и л ъ , что к у р и л ъ , мать н е в ѣ р и л а .
— „ В р е ш ь . К р а с н ы й к а к ъ р а к ъ : или водку пилъ, или
з а дѣвчонками б ѣ г а л ъ .
„ Т о г д а о н ъ признался: было свиданіе. Она о б н а р у ж и -

ла к ъ этому слабый интересъ, х о т я в с е т а к и освѣдомилась:
кто такая. Изъ простыхъ?
— „ О н ѣ т ъ , д о ч ь одного и з ъ н а ш и х ъ в о с п и т а т е л е й
господина В а р и к у р а ,
спелей,
' - З а п р о с и т ь дорого, сообразила она, и перешла к ъ
е
ИНЛеСУЮЩГУ
Р е Д М е Т у :
т™о ?( севвоое ег о г глюбовника)
у г н" а л а .
— „Какъ такъ".
— „Тварь негодная.
„И перешла к ъ другому:

доѣстѴ' ''А

П а п е н ь к а

в с е

с ъ

Аь

"

а

я

в ѣ д ь

псаломщика

Т л к ° й - И к а к ъ ему н е н а -

Н а прощаніе мать н ! ж н о
п р о щ а е т с я с ъ сыномъ и
г о в о р и т ь : „ в ъ мать: н е п о с т о я н е н ! . В ъ позапрошлую н е д ѣ лю одна, н ы н ѣ д р у г а я . Н е в ъ отца: тому д а л а с ь о д н а А к у л ь к а . и к а к ъ она ему н е н а д о ѣ с т ъ " .
И романъ и е п е щ р е н ъ е щ е и не такими сценами и
Разговорами. Ч у в с т в у е ш ь , будто н а х о д и ш ь с я в ъ Б е д л а м ! .
Ведутся
непристойные р а з г о в о р ы , р и с у ю т с я сцены, к о т о р ы х ! н и г д ѣ не увидишь и не услышишь. Д о ч ь В а р и к ѵ о а
среди р а з г о в о р а с ъ матерью в д р у г ь б ы с т р о р а с т е г и в а е т ъ
н » » е „ „ Т Ъ ' е б Р а е ы в а е т ъ е ™ о-ь плечъ, и о с т а в а я с ь обнаженной передъ матерью, с п р а ш и в а е т ъ : „ К а к о в о - с ъ "
ппе„е7

еСЛЯ

СК

Р°МНЬ,Й

Морской

такъ

развернулся, легко

опытный^пппГ5"0! п°РногРаФ|ю
разводить' т а к о й
опытный п о р н о г р а ф ! и крестный с ы н ъ С к а л ь к о в с к а г о , к а к ъ
В Ъ
Й
Г
" М І Р Т В ° Й Н ° Г Ѣ " " Р о м а н ѣ в'ь Кисловодча-гЬмч вкі
Ф е л ь е т о н а м и в ъ „Новомъ В р е м е н и " , а
з а т ѣ м ъ в ы д е р ж а в ш и х ! н ѣ с к о л ь к о изданій, порнографія дос
,
о
е
г
е
™ "
кульмииаціоннаго развитія. К а к ъ по отноі а о и ч а п і я " п о р н о г р а ф * ни с т р а н н о примѣненіе слова „ в у л ь іаризацш
но В у р е н и н ъ у х и т р и л с я о в у л ь г а р и т ь д а ж е п о р н о г р а ф , ю . Аляповато, грубо, во в к у с ! с а м ы х ъ н е и с к у с с н ь ж ъ
л у б о ч н ы х ъ з а б о р н ы х ъ к а р т и н о к ъ и выраженій, о н Г р и Т
Д Р у Г ° й '
с т а Р а я с ;
назмале Н в У атГ К Р И С Т 0 Й Н 0 С Т Ь З а
Ä
Н6МУ ТЭКЪ
п р и м ѣ н ™ °
С Х о в Х г п
У д а ч н ° е выраженіе
Н
е
М
Я
С
В
ъ
к
о
т
в к ѵ с а много
"
°
°'
° Р ° е положено для
в к у с а много перцу, а
нерецъ, к ъ которому и з ъ о с т а т к а
п р и л и ч * п р и б а в л е н ! микроскопичесній к ѵ с о ч е к ъ м н е
™
И то н е с в ѣ ж а г о . В ъ „Мертвой Н о г ! " , напримѣръ о п и с ы !

вается таинственный процессъ по обвинению Клубники въ
убійствѣ проститутки Папильоткиной. На судѣ предеѣдатель имѣлъ въ виду, „удовлетворить свое личное любопытство насчетъ пикантныхъ подробностей'1. В ъ этомъ тонѣ предсѣдатель задаетъ свидѣтьлямъ такіе вопросы:
— „Вы не знаете, что заставляло покинутую Папильоткину жить съ нѣсколькими мужчинами зарази?
На судѣ фигурируютъ альфонсы, проститутки, двѣнадцать любовниковъ Йапильоткиной, тридцать соблазненныхъ Клубникой кухарокъ, и всѣхъ ихъ предсѣдатель и адвокаты заставляютъ разеказывать пикантныя подробности
о томъ, кто и какъ имѣлъ половыя еношенія съ Папильоткиной, какъ соблазнялъ Клубника кухарокъ, какг, происходило ихъ паденіе и прочій пикантный непристойный
вздоръ.
В ъ „Романѣ въ Кисловодекѣ" въ свойственныхъ Буренину краскахъ живописуются приключенія россійскихъ
гражданъ и гражданок!,, пріѣзжающихъ лѣчиться на Кавказъ отъ „гипертрофіи любви", какъ выражается одинъ
изъ героевъ романа. И, конечно, даже та капля правды,
которая лежитъ въ основѣ разсказа. совершенно тонетъ
въ кучѣ мерзкихъ неблагопристойностей, которыя заставляютъ продѣлывать своихъ героевъ Буренинъ. Это одинъ
изъ т ѣ х ъ „безешечныхъ и турнюрныхъ" романовъ, надъ
которыми такъ зло подсмѣиваетея одинъ изъ персонажей
„Романа въ Кисловодскѣ". Кстати здѣсь есть нѣчто вродѣ грота, фигурирующая въ романѣ Арцыбашева, гдѣ
"Санину прнходитъ въ голову мысль „взять" Кіжсавину. У
Буренина это какой-то „камень искушенія" въ расщелинѣ
горъ. Тутъ герой романа Аргунинъ приводили въ исполненіе то, надъ чѣмъ призадумывался Санинъ. Зато въ другомъ мѣстѣ Аргунинъ оказывается благороднѣе- Санина.
,;Я вслушивался, разсказываетъ Аргунинъ, въ ея голосъ,
нѣжный съ чудными грудными нотами, тихо дрожавшими
въ ночной тишинѣ какими то возбуждающими шопотомъ.
В ъ увлечен® разсказомъ, она близко наклонялась ко мнѣ,
касалась иногда меня рукой, колѣнями. {ï не-орицадлежу
к ъ числу разечетливыхъ соблазнителей, которые хладнокровно готовы слушать все, что бы ни говорила передъ
ними женщина, даже ея йскреннія жалобы, даже рыданія,

и думать въ это время о томъ только, какъ бы уловить
„моментъ" для соблазна. Напротивъ, я способенъ увлечься
моральными участіемъ къ женщинѣ, забывъ обо всеми остальному Но, каюсь, на этотъ разъ, все то время, когда
она говорила мнѣ свою исповѣдь, я думали совсѣмъ не о
томъ, какъ бы по дружески утѣшить и успокоить. Ея милыя, наивныя жалобы почему то дразнили мою чувственность, поднимали нервы. У меня неотступно стояла въ головѣ одна мысль: воспользоваться врасплохъ ея возбужденными состояніемъ. Если бы она могла видѣть въ темнотѣ,
какая улыбка блуждала у меня на губахъ, она бы разомъ
прервала свою дэвѣрчивость и убѣжала отъ меня. ,Чертъ
знаетъ, думали я, это ужасно интересно овладѣть ею сразу, теперь же. Какъ она отдастся! Какъ потомъ будетъ раскаиваться и въ то же время довольна, утѣшена!
Какое наслажденіе дастъ она, обжегшись сразу на томъ
огонькѣ, вокругъ котораго думаетъ игриво полетать съ
цѣлью отомстить дураку мужу, не умѣвшему оцѣнить т а кой прелести. Надо это сдѣлать съ нею, надо не дать ей
опомниться и неожиданно взять ее, всю еще трепещущую
отъ жгучей боли сердечныхъ ранъ и полную жаждою неиспытанныхъ еще чаръ жизни".—И странное дѣло: въ то
время, какъ я думали такъ про себя и волновался почти
до замиранія сердца, мнѣ почему то сдавалось, что и она
чувствуетъ і о же самое, что она сейчасъ склонится ко
мнѣ, что она томится и ждетъ, ждетъ"... '). Вѣдь это все
что передумалъ и перечувствовали Санинъ въ моментъ'
когда онъ взялъ Красавину, возбужденную другими мужчиной, „дуракомъ" (по терминологіи Санина) Сварожичемъ.
Но Аргунинъ лредпочелъ подождать, пока женщина сама
ему бросилась на шею.—Кстати мы не можемъ удержаться, чтобы не отмѣтить въ романѣ Буренина предшественника Санина. Писатель Антрекотовъ такъ же, какъ и Санинъ, проновѣдуетъ освобожденіе отъ путъ, ековывающихъ
половую страсть и также стоитъ за разнообразный формы
любви, за безконечную цѣпь случайностей, неожиданностей
сцѣпленій. Онъ убѣждаетъ одну даму сойтись съ ними

' ) Буренинъ „Романъ в ъ Кисловодгкѣ".

Стр.

146—147.

„Для васъ, говоритъ онъ, откроются новня неизвѣетныя
половыя чувства. Я введу васъ въ сферы самаго современн а я адюльтера. Вы пройдете со мною всю школу настоящей страсти: отъ в ы с ш а я подъема психическая вожделѣнія до легкихъ пикантныхъ ощущеній бульварной интриги" '). „Философія" Санина оказывается ужъ вовсе не
такими „новыми" словомъ, какъ объ этомъ пишутъ е я
страстные сторонники 2 ).
Но Буренинъ и Морской—два ничтожества русской
письменности. Судьба ихъ достаточно покарала, евязавъ
ихъ имена съ позорными именемъ „ Н о в а я Бремени", впит а в ш а я въ свои страницы всю грязь восьмидесятыхъ годовъ, всѣ вожделѣнія поддонковъ общества. Трагичнѣе
вліяніе порнографическаго элемента на творчество такихъ
настоящихъ талантовъ, какъ Альбовъ, Ясинскій и Бибиковъ. Отсутствіе сильныхъ гіисательскихъ темпераментовъ,
сдѣлало ихъ доступными тлетворному вліянію времени. И
если порнографическій гютокъ обдалъ только нѣсколькими
брызгами болѣе или менѣе индивидуальное дарованіе Альбова, то окончательно втянулъ въ себя такія менѣе яркія
литературньш силы, какъ Ясинскій и Бибиковъ. Брызги
порнографіи на чистомъ творчеств® Альбова производятъ
тѣмъ болѣе грустное впечатлѣніе, что они совершенно не
вяжутся со всей литературной его физіономіей.
Литературная дѣятельность Альбова хотя и началась
въ концѣ семидесятыхъ годовъ, но традиціи этого десяіилѣтія нисколько его не коснулись, и вся сила таланта
Альбова выросла и проявилась въ то время, когда уже
прочно обосновалась среда, о тупость которой разбились
всѣ надежды интеллигенціи, когда житейская тина начала
засасывать въ свои нѣдра подростающую молодежь, а реакціонный мракъ обволокъ и т ѣ искорки, который кое-гдѣ
еще тлѣли. На этой почвѣ несомнѣнно выросъ и тотъ меланхолическій оттѣнокъ, которымъ проникнуты вс® произведенія Альбова, даже тѣ, въ которыхъ проглядываегь е я
неподдѣльный юморъ.
Д Буренинъ „Романъ в ъ Кисловодск®". Стр. 2 4 6 — 2 4 7 .
2) Б а р а н о в ъ ,
М. Арцыбашевъ, к а к ъ пѣвецъ жизни новаги
ловѣиа.

ГІсихологическій и психіатричеекій анализъ одна изъ
сильныхъ сторонъ таланта Альбова. Это не простое заимствованіе у Достоевская, и не „нѣчто наносное", отчего
г. Альбовъ можетъ отдѣлаться
а органическая особенность и при .томъ сильная сторона таланта писателя, потому что подражать манерамъ, пріемамъ и типамъ Достое в с к а я — н ѣ ч т о невозможное. Положеніе, занимаемое Достоевскимъ, даже во всемірной литератур®, до того исключительно, міръ, выводимый имъ до того страненъ и слошенъ,
запутанностью своихъ душевныхъ ощущен®, что подражать Достоевскому, не сроднившись съ основными чертами
его таланта, значить дѣлать только жалкія потуги, способный вызвать одинъ смѣхъ.
Но психологическіе этюды г. Альбова не вызываютъ
въ насъ смѣха. Вмѣст® съ этимъ сходствомъ въ талантахъ
Достоевская и Альбова, что за поразительная р а з н и ц а
в ъ п о л ь з о в а н и и одной и той же особенностью таланта. В ъ то время какъ Достоевск® такъ широко пользовался своимъ талантомъ и давалъ такія громадный картины,
что положительно подавлялъ ими читателя, Альбовъ поразительно скупъ или бѣденъ своими образами. Трудно
подвести итогъ тѣмъ многочисленнымъ психологическим!, и
психіатрическимъ типамъ, которые вывелъ Достоевск®, и
тѣмъ разнообразнымъ и душевнымъ явленіямъ, въ которыя
онъ проникъ. Но нѣтъ ничего легче, какъ продѣлать это
съ Альбовымъ, у к о т о р а я , обыкновенно, только одно лицо
(въ каждомі, разсказѣ) является объектомъ подробная
психологическая или психіатрическаго анализа. Что-то заключило^ эту особенность таланта Альбова въ тиски, и это
„что-то"—разобщенность съ жизнью и равнодушіе къ
ней.
В ъ связи съ этимъ находится и другая особенность
таланта писателя. Альбовъ—превосходный бытописатель.
Ничтожный матеріалъ даетъ ему возможность нарисовать
картину жизни какихъ нибудь петербургскихъ окраивъсъ
рельефностью и яркостью, даже поразительной и въ изобильной талантами русской литератур®.

чеМихайловскій. Полное собр. с о ч и н . , т. V , отр. 9 1 5 .

Правда, и здѣсьне смотря на свой крупный талантъ,
бытописатель Альбовъ имъ пользуется очень скупо. Ни
разу не пытался онъ нарисовать широкую картину жизни
и рѣдко уходилъ дальше своей „невѣдомой" улицы. Небольшой рядъ маленькихъ картинокъ въ духѣ фламандской школы, не выходящихъ за сферу узко-мѣщанской
жизни—вотъ все, что намъ далъ крупный талантъ Альбова. Но и здѣсь, какъ и въ пользованіи своимъ талантомъ
психолога, невольно бросается въ глаза нѣчто,
сузившее
область наблюденій писателя и стѣснившее его творческіе
порывы. Вотъ почему талантъ Альбова такъ быстро иечерпалъ себя. Онъ продолжаетъ и теперь, хоть изрѣдка
дарить насъ своими произведеніями. Но это или полупсихологическіе этюды изъ жизни анемичныхъ, малокровныхъ, но обладающихъ тонкой нервной организаціей интеллигентовъ, или жанровая картинка изъ жизни мелкаго
мѣщанства.
И не смотря на эту приверженность къ микроскопическимъ уголкамъ дѣйствительности, не смотря на наличность нѣкоторыхъ изъяновъ, Альбовъ все же крупный талантъ. И
вотъ почему нельзя не обойти молчаніемъ ту порнографическую струйку, которая все-же ворвалась въ 8 0 - х ъ годахъ
въ его творчество.
Нужно говорить правду. Съ Альбовымъ это случилось одинъ разъ за вею его литературную дѣятельность.
Но именно поэтому это должно быть поставлено въ вину
не ему, не кореннымъ особенностямъ его литературнаго
дарованія, a повѣтрію восьмидесятыхъ годовъ, коснувшемуся даже аскетически цѣлимудреннаго Альбова.
Мы говоримъ о его повѣсти „До пристани", произведен®, которое вообще вызываетъ недоумѣніе. Альбовъ
выбралъ центральной фигурой женщину изъ свѣтскаго Mipa,—міра, ему совершенно чуждаго, о которомъ онъ черпалъ свѣдѣнія, вѣроятно изъ книгъ. Женщина эта самая
ординарная, получающаяя обычное воепитаніе въ институт®, подъ вліяніемъ порнографической литературы отдается въ имѣніи отца садовнику. Это „грѣхъ юности" не
даетъ покою женщин®. И вотъ эти то муки совѣсти и
составляютъ центральное мѣсто всей повѣсти. Вся повѣсть—
производить впечатл®ніе чего то д®ланнаго, т®мъ бол®е,

что и образъ центральной героини, какъ то двойствененъто это сильная, мятущаяся душой натура, ищущая идеала, души, которая могла бы ее понять,- то это взбалмошная, испорченная женщина, ищущая сильныхъ ощущен®, воображеніе которой загрязнено порнографической
литературой и тяготѣніемъ къ мужскому тѣлу, соблазняющая у себя въ имѣніи садовника, азат®мъ, поел® нѣсколькихъ лѣтъ воздержанной жизни, мѣняющая своихъ люОовниковъ, какъ перчатки.
И вотъ, ради фигуры героини такой сомнительной
цѣнности и цѣли, такъ плохо выполненной, Альбовъ пускается на рискованную манеру письма, совершенно чуждую его таланту. Въ повѣсти не только подробно описывается вліяніе порнографическихъ романовъ XVIII столѣтія на чистое и неиспорченное воображеніе дѣвушки но
рядомъ сочиненный,, такъ таки сочиненныхъ, случайностей, дѣвушка падаетъ въ грязную канаву. Она зоветъ на
помощь садовника, заетавляетъ въ бееѣдкѣ мыть себѣ гольтя ноги. И затѣмъ самымъ подробными образомъ авторъ
передаеть всѣ скрупулезный сладострастныя ощущенія
испытываемый героиней при омовек® ногъ и, наконецъ'
сцена ея паденш, когда она отдается,—отдается чисто физически молодому парню „съ широкой спиной съ двигающимися плечами и вздувающимися лопатками, къ которыми
прилипла отъ поту полинявшая ситцевая рубака, пестрядинные порты и босыя, грязныя ноги, цѣпко обхватываюЩія перекладину лѣстницы" ').
Но Альбовъ не пропали для русской литературы Х о тя не сильное, но безусловно оригинальное дарованіе поддавшись на мигъ вѣянію момента, продолжало идти' сво- В п І » П Г е М Ъ ' " е с в 0 Р а ч и в а я «1" сторону, не топя искры
» e ^ i В Ъ М 0 М В 0 М Ъ , , о в ѣ т Р і и в Р в «ени. Истинными его
жертвами, принесенными на алтарь мрачнаго десятилѣтія
погубившими и свой талантъ и свою литературную карье-'
РУ, оказались Ясинскій и Бибиковъ, имена ноторыхъ бу?вУяТ,Ъ,нСнЛп?ИТЬ П 0 С Т 0 Я Н ™ У К 0 Р ° Я Ъ ч е Р я ° й полос® жизни,
снязанной съ восьмидесятыми годами.
ко„ч^в"^М^од);."

Д О

"

Р И С Т а Н И

"'

С і р

-

І 7

°-

1 7 3

-

Повѣсть

за-

Талантъ Яеинскаго не первостепенный, но нееомнѣнно крупный. Первыя его произведенія даже среди шедевр о в ! художественной литературы, печатавшихся на страницах! „Отечественных! Записокъ", производили впечатлѣніе. Посвященныяизображеніюпровинціальной, главным!
образомъ, южно-русской жизни, они поражали своей тщательной технической отдѣльной, рельефностью рисунка и
проникавшим! ихъ тенлымъ гуманным! чувством!. Да и
позднѣйшія произведенія Ясинскаго при всей ихъ паеквильноети обнаружили въ писателѣ большое художественное дарованіе съ неисчерпаемым! кладеземъ житейскаго опыта и наблюденій, съ феномальнымъ знаніемъ русской
жизни. Далъ-бы что нибудь крупное русской литератур!
Яеинскій—это, конечно, вопрос! гадательный. Но литературная его карьера казалась обезпеченной. Помимо репутаціи большого писателя съ широким! кругозором!, Ясинскаго еще знали, какъ талантливаго научнаго обозревателя журнала „Слова", гдѣ работали очень видные журналисты крайней лѣвой русской литературы.
Но послѣ закрытія „Отечественных! Записокъ" поелѣ нѣсколькихъ лѣтъ свирѣпствъ реакціи, послѣ мучительной полосы, вычеркнувшей изъ русской жизни цѣлый
строй идей вм!стѣ съ ихъ наиболѣе преданными и искренними носителями, и въ міросозерцаніи, и во вкусахъ,
и въ симпатіяхъ Ясинскаго происходит! р!шительный поворотъ. В ъ Кіевской г а з е т ! „Заря" Яеинскій выступает!
Съ рядомъ статей, невольно обративших! на себя вниманіе всей печати. Помимо имени Ясинскаго, статьи выдѣлялись р!зкостыо тона, покаяннымъ тономъ, а, главное,
шельмованіемъ всего, что недавно составляло святая свят ы х ! нѣеколькихъ иоколѣній. Это были похороны т ! х ъ
идей, съ которыми боролась реакція. Это было рѣзкое би. чеваніе евятыхъ завѣтовъ рукою одного изъ его былыхъ
носителей. Святое знамя науки—не сухой науки, далекой
отъ человѣческихъ интересов!, не науки для науки, не
науки узкой, спеціальной, а науки Миллей, Дарвиновъ,
Спенееровъ, Боклей и Марксовъ, науки, открывшей широкіе горизонты на судьбы вселенной и челев!чества,—топ.талось Ясинскимъ- въ грязь; увлеченіе ею считалось потерей времени. Искусство, связанное кровными интересами

человѣка, не отмежевывающееся отъ жизни, а вводящее
ее въ сферу своихъ интересов!, провозглашается искусством! не свободным!, а порабощеннымъ. Лохмотья стараго знамени чистой еамодовліющей красоты и искусства во
имя искусства, казалось нав!ки похороненное, вновь сшиваются бѣлыми нитками и вновь высоко поднимается на
форпостахъ художественной литературы.
И что курьезнѣе всего, именно съ этого момента,
когда провозглашается культъ чистой красоты, когда искусство пытаются разлучить съ жизнью, когда житейская
накипь на немъ считается ересью, когда за искусством!
признается одна высокая цѣль—возведеніе вѣчнаго въ
міръ безпечальной и вѣчной красоты—именно съ этого
момента самое низменное, самое житейское, самое прозаичное врывается въ творчество Ясинскаго и очерчиваетъ
его литературную дѣятельность черной полосой. Вм!сто
в ! ч н ы х ъ ; т е м ъ имъ выбираются скандальные случаи изъ
жизни знакомыхъ ему людей; вм!сго чистой безпечальной
красоты—онъ создает! образы пасквильнаго письма; вмѣсто
сокровенных! цѣлей искусства сведеніе с ч е т о в ! съ непріятными ему людьми; и провозгласив! „Анну Каренину"
идеалом! искусства, совершившим! въ немъ переворот!,
онъ падаетъ до введенія въ свои повѣсти и романы порнографическаго элемента въ самой ужасающей пропорціи <).
Яорнографія въ работахъ Ясинскаго—самая грустная
черта его творчества. Какъ только онъ сталъ спиной къ
Дарвинымъ, Спенсерамъ, Марксам! и лѣвымъ теченіямъ
русской общественной мысли, волна порнографіи все больше и больше захлестывает! произведеніл Ясинскаго. Адюльтеръ въ
различных!
видахъ становится постоянной
темой его многочисленных! пов!етей и романовъ. Хожденіе в о к р у г ! обнаженнаго торса дѣлаетея его епеціальностью. Все худшее, что принесъ съ собой французскій
натурализм!, всѣ отрицательный стороны творчества Зола,
а—главное—плохо понявшихъ его учеников!, 'не
обла-) О переворот* в ъ д*ятельности Ясинскаго см. интересный
цит. у Михайловскаго, т . V I , стр. 504—609 и С. Пенгерова „Словарь
писателей" в ъ с т а т ь * о В . Б и б и к о в * .

давшихъ его колоссальным! талантом!—все это было пересажено Ясинскимъ на русскую почву.
Г д ѣ причина этого рѣзкаго поворота Ясинскаго и
въ какой связи находились вѣчные принципы чистаго искусства съ порнографической грязью—насъ теперь мало
интересуетъ. Когда историкъ вздумаетъ позаняться спеціально М. Бѣлинскимъ—эти противорѣчія несомнѣнно будутъ разъяснены. Поворотъ, пожалуй, не покажется такимъ
рѣзкимъ. Слѣды порнографіи отыщутся у Ясинскаго, пожалуй, въ самихъ его раннихъ разсказахъ, хоть-бы, напримѣръ, въ „Кіевскихъ разсказахъ", гдѣ голое тѣло,
„высоко отопыривающіяся груди", „дѣвченки" >) и проч.
непремѣнные аксессуары плохо понятаго
натурализма,
граничащаго съ порнографіей, довольно часто фигурирую т ! . Какъ бы то ни было и чѣмъ бы ни былъ вызванъ
поворотъ во вкусахъ и міросозерцаніи Ясинскаго, нофактъ
тотъ, что со второй половины восьмидесятых! годовъ, порнографичесшй элементъ начинает! преобладать въ произведеніяхъ Ясинскаго. Онъ надаетъ низко, до низинъ Комаровскаго „Свѣта" и „Петербургской газеты". Популярность его значительно выше, но это популярность извѣстнаго
сорта; популярность скандальная, популярность порнографа и въ средѣ падкой на низкопробную литературу, центральный узелъ которой—смакованіе клубнички 2 ).
Мьі избавляем! и себя и читателей отъ иллюстрацій.
Сочиненія Ясинскаго слишкомъ многочисленны и общеизвѣстны, что-бъ въ этомъ_ была нужда. Наконецъ, его
слава пасквилянта и порнографа не менѣе извѣстна, и многіе историки русской литературы съ недоумѣніемъ останавливались передъ этой печальной жертвой мрачной эпоха,
зарывшей въ землю свой крупный талантъ и огромный зап а с ! опыта и наблюденія и утопившей его въ морѣ пасквилянства и порнограф*.
Иная судьба постигла соратника и ученика Ясинскаго—Виктора Бибикова. Это не менѣе крупный талантъ,
чѣмъ его учитель, которому онъ открыто поклонялся. Это
-) М. Б ѣ л и н с к і й . К і е в с к і е р а з с к а а ы " . Кіевъ, 1878. г .
) Справедливость требует* откѣтить, что съ началом*
г о д о в ь Я с и н с к і й в о з в р а щ а е т с я к ъ старой м а н е р ѣ пирьма.
2

90-хъ

неменьшимъ S Â ^ Ï Ï " о ^ Т е
t S T * "
способный и плодовитый, Г
І
І хотя н беэъ У Д °"
еЗЪ
ег0
Образования. Но потому-ли, что Бибиков*
КОМ! часто „а задворкахъ' л и т е р а т у р Г п о т о м ѵ * " " " е я т Г Г г и Г — % т Г

ä

S

é

H

Бибикова

S

ШН

S

—

S

Т

S

І

"

Я

~

H

—

— С = а т ь

S

^

S
S

ныя-начала, Бибиковъ о т л я л В

уголки

жизни

И ПОКЛО Н ?

S

-

з „ ?

s

S
Задачи

й Р

Виктор

S

P

і

Г Г о т о ™ л

Ѳ

°Б

И

П

:
и

мо

Раль"

К Р О Ш Е , Ш Ь , Е

y'
Бибиковъ
же не могъ ѵ д е о ж я т ь о „ î „ r
всеC°"
чувствін с в о е Г р ^ Я ^ о Г т і ю Н е о " Z Z ^
скрывалась утонченная „ 1 ™
красотѣ, подъ которой
У
г
0
н
ч
е
н
в
а
я
а
з
в
садизмомъ.
Р ращенность, граничившая съ
Я с и н с к о м у
и со S
ï
ï
s
й
К
Ж
Г
"
етъ свою литепятѵпи,В „.т.
Р Ь и б и к ° т ь заканчивэЬН0СТЬ
в е ™ « о ^ п н о ю повѣстью , М у ч е т г а " Р г л ! na
,мученики , гдѣ идеализируется уже не клубничка,

65

а оригинальное проявленіе садизма. Напечатанная въ нынѣ покойномъ „Сѣверномъ Вѣстнииѣ" она, кажется, ни
разу не была воспроизведена въ отдѣлышмъ изданіи, и потому мы на ней нѣсколько подробнѣе остановимся, тѣмъ
болѣе, что въ ней мы встрѣтимъ нѣкоторыя знакомый черты, въ извѣетномъ смысл® прообразъ нѣкоторыхъ мыслей
. и идей современной порнографической литературы.
Центральный герой иовѣсти князь Порохонскій. Это
помѣшанный на красот® старикъ. Хотя между нимъ и Ледой Каменскаго—дистанція огромнаго размѣра и промежутокъ времени въ добрыхъ шестнадцать лѣтъ, но разслабленный отъ разврата старикашка говорить почти словами
Леды. Онъ поклонники красоты тѣла и, конечно, женскаго.
Хотя, по словами лакея Порохонскаго, отъ имени котораго
ведется разсказъ, князь „все о женскомъ пол® разговаривали и при этомъ въ такія тонкости входили, что просто
даже еовѣстно повторить", хотя героиня разсказа Варвара Панкратьевна, называетъ его старыми распутникомъ,
»старикашка (а съ нимъ и Бйбиковъ) рекомендуетъ себя
'(какъ безкорыстнаго поклонника чистой красоты. Милліоны
даютъ ему возможность исколесить весь міръ, вид®ть кра< сивыхъ женщинъ Италіи, Египта, Греціи. 1'одами онъ вы) рабатываетъ свой „художественный вкусъ" на обнаженмыхъ
\ женіцинахъ и все же увѣряеть. что ни одна натурщица
( н а него пожаловаться не можетъ. „Не знаю, говорить онъ
"своему управляющему, поймешь ли ты меня, но надо тебѣ
знать, что я поклонники чистой красоты. Этой красот® я
поклоняюсь во всѣхъ видахъ, но свято в®рую, что женское прекрасно сложенное тѣло—вѣнецъ создан® и высочайшая степень красоты".
И вотъ этотъ-то якобы безкорыстный поклонники красоты нагого женскаго т®ла ветрѣчаетъ мѣщанку съ Коломны.
Князь, который мысленно оголяетъ всѣхъ женщинъ, угадываетъ за „тканями", къ которыми онъ относится съ такими же
презрѣніемъ, какъ Леда Каменскаго, прекрасныя лиши.
Она, восклицаетъ князь, стройна, какъ богиня, и никогда
не носила корсета". И у князя является idée fixe снять
эту мѣщанку—Варвару Панкратьевну—совершенно голой.
Но напрасно онъ убѣждаетъ ее, напрасно клянется въ
безкорыстномъ поклоненіи женскому тѣлу, напрасно при-

водитъ примѣры изъ исторіи, напрасно называетъ знатнѣйшихъ дамъ н дѣвицъ, который считали за честь и удовольствіе
позировать своими тѣломъ знаменитыми художникамъ:добродѣтельная мѣщаночка и слышать ничего не хочетъ
Онъ
готовъ осыпать ее золотомъ, позволяетъ ея матери присутствовать при сеанс®,—но дѣвушка не соглашается Тогда князь прибѣгаеть къ елѣдуюіцему способу. Онъ уговариваетъ своего лакея, а потомъ уиравляющаго, познакомиться съ дѣвушкой, увлечь ее и, пользуясь своими вліяніемъ, послѣдн® долженъ уговорить дѣвушку сняться
голой. Что-бъ убѣдить Варвару Панкратьевну, онъ между
прочими устраиваетъ живыя картины, въ которыхъ учас т в у ю т обнаженными или полуобнаженными дамы и дѣвицы большого свѣта. В ъ одной картин® „Торжество
Вакха , участвуетъ самъ князь. По сцен® полураздѣтыя
женщины несутъ носилки, перевитыя виноградникомъ На
носилкахъ въ золотомъ трон®, зеленой хламид®, съ вѣнкомъ на сѣдыхъ волосахъ, еидитъ князь. Но увы, не смотря на уговоры, на краснорѣчіе князя, на его красивыя
рѣчи о женской красот® и обѣщаніе даже взглядом® не
оскорбить стыдливости Варвары Панкратьевны, не смотря
даже на влшніе управляющаго князя, котораго она сильно полюбила, м®щанка остается мѣщанкой и даже называетъ разслабленнаго князя его настоящими именемъ—
старыми распутникомъ". Князь идетъ на уступки. Если
Варвара Панкратьевна не желаетъ сняться Евой, онъ готовъ ее снять вакханкой, окутанной въ бархатный плюшъ
Нолуумный старикъ предлагаетъ за это десять тысячъ
приданнаго (она собирается выходить замужь за управляющаго), брилліантовый подвѣнечный уборъ, быть посаженными отцомъ и „такой иконой благословить какой и въ
Эрмитаж® не найдешь". Варвара Панкратьевна все же не
соглашается. Князь предлагаетъ ей тогда сняться въ хитон® для картины „Христіанская мученица" но хитонъ
долженъ быть одѣтъ прямо на рубаху съ тѣмъ разсчетомъ,
чтобы лиши тѣла при этомъ не скрылись. На Варвару
Панкратьевну находить раздумье. Наконецъ, она соглашается. Но когда обрадованный и обезумѣвшій оть радости
князь вмѣстѣ съ ея женихомъ пріѣзжаютъ въ переулокъ,
Варвара Панкратьевна оказывается мертвой. Она не вы-

о

держала душевной драмы и покончила самоубійствомъ. Конецъ повѣсти курьезный. Виноватыми оказался не сластолюбивый, выжившій изъ ума князь, a жалкій управляют®,
и безъ того удрученный смертью любимой невѣсты. Князь
на него набрасывается съ упреками, называетъ его убійцей и предателемъ, самъ же онъ утѣшается тѣмъ, что онъ
какъ истинный поэтъ предсказали ея кончину, пожелавъ
ее снять древней мученицей...
Повѣсть написана изумительно красиво. Изумительно
выдержаны портреты князя, разказчика лакея. Съ изумительною рельефностью, мѣткостью и злостью изображенъ
великосвѣтскій міръ, окружающій князя. Слогъ отчеканенъ.
Это золото русской рѣчи, выдержанный до мельчайшей
стиль лакея. За исключеніемъ фальшивой фигуры петербургской Виргиніи—Варвары ГІанкратьевны—все живетъ и
движется передъ читателемъ до полной иллюзіи. Перелистывая кладбищенскія страницы „Сѣвернаго Вѣстника"
редакціи Волынскаго, съ удивленіемъ останавливаешься на
этой жемчужинѣ въ кучѣ сору, на этой живой фигурѣ
среди мертвыхъ тѣней. Особенно удивительна фигура оригинальна™ сладострастника князя, по своей выпуклости
и яркости напоминающаго персонажи „Дневника горничной" Мирбо.
Но что характерно для Бибикова и того времени,
которое его выдвинуло—это то, что онъ идеализируетъ
сладострастнаго князька. Это для него не дегенератъ, не
аристократическій выродокъ, не выжившій изъ ума старикъ, не утонченный развратникъ, для возбужденія старческой немочи котораго необходимо что нибудь экстравагантное, какъ для героевъ Мирбо запахъ женскаго пота.
Эта страстный поклонникъ красоты, постоянно находящійся въ состояніи какого-то эстетическаго экстаза, человѣкъ
съ тонкимъ художественнымъ чутьемъ, безкорыстный поклонникъ всего изящнаго и художественно-совершеннаго,
что то въ род® легендарныхъ художниковъ пронілаго. И
поэтому, весь тотъ сладострастный вздоръ, который городитъ обезумѣвшій старикъ, всѣ картинки, гдѣ участвуютъ
обнаженный женщины, словомъ, всю порнографическую
муть, пропитавшую повѣсть, авторъ окутываетъ поэтиче-

о

ской дымкой, словно это не грязь, а золото, словно слова
старика о красотѣ женскаго тѣла не бредъ' сладострастника, а тонкаго эстетика ').
'"доыраст
тину

В ъ задачу нашу не входить развернуть полную каопорнографической литературы в о с ь м и д е с я Х ъ гп

бе°ллет " П Р ° Й А е М Ъ П ° Э Т 0 ) , У мимо ц®лаго ряда т Т к л ы х ъ
беллетристовъ, „еудачныхъ подражателей французска™
надУРализма и доморощенныхъ его носителей; пройдем™
МЫ и мимо тѣхъ, кто неудачно пытался пересадить на
шу почву психологическую помѣсь декадентства с™впли
ма и сама™ крайня™ натурализма. н Г м ы не мож емъ "
сво^ Т И „рТх І Гъ У Ю оъ Ф И Г У Р У С 0 Л 0 Г у б а > Я Р К °
свои приходъ въ литературный м ръ. Конечно самым»
оригинальными сторонами своего дарован® наибол-Ьеяркими-симпатичными или несимпатичными-,ертами свое™
з а т ь Р , ™ а я т С ° Л 0 Г У б Ъ С В е р К Н у Л Ъ П 0 3 ж е - Можно даже сказать, что этотъ оригинальный талантъ только сейчасъ п Л
вертывается на нашихъ главахъ. Но той ч е п т о Т потоп» „"
ётъСЪегС„еЙсъ Я с И Н Т Ѳ Р е С у е Т ^ - Т 0 Й

письма, которым теперь р а с п у =
90-хъ С гп„°о^ Ъ ° ® р а т и л ъ

н а

сев

ноторая

Л la коТГшн^

я вниманіе еще

оказалось. Но уже въ Т ѣ н я х ъ " пясм , і
(
„Тяжелыхъ снахъ" і-іяоч 1

сателей" С. ВенгеровГС™"* І п Д т р '

ГиГа-

Р

въ

а

У

ос

С

начал®

не
"
°6енно въ

силь

С

аг0

" '

ПИ

-

ной кистью, въ творчествѣ Сологуба начинаетъ появляться
нѣчто новое. Это сѣмя того, что впослѣдствіи дало такой
пышный всходъ; это т ѣ острые углы, о которые разбилось
реальное чутье Сологуба: та его шуйца, которая,безобразно разросшись, поглотила хотя и не оригинальные, зато
здоровыя и сильныя черты таланта автора „Мелкаго б ѣ с а " .
Словомъ, это тотъ пеихопатологическій темпераментъ писателя, которыми, какъ яркими пятномъ на сѣромъ фонѣ,
приковываетъ къ себѣ вниманіе Сологубъ.
Одна изъ особенностей этого темперамента еще въ
девнтидесятыхъ годахъ—это углубленіе въ похоть, похоть
часто граничащую съ безуміемъ, съ чисто садическимъ изступленіемъ. То, что у Достоевскаго только песчинка въ
мірѣ его творчества, эпизодикъ въ серіи развертываемыхъ
имъ житейскихъ трагедій, то Сологубъ сдѣлалъ своею спеціальностыо. Онъ ввелъ новое въ исторію порнеграфическаго элемента, углубившись въ половую психопатію. Если
учитель Андотерскій, выражаюіцій сожалѣніе, что нельзя
завести себѣ гаремчика—просто распутникъ; если обиженная людьми и судьбой деревенская баба Ульяна,такъ трогательно просящая Логина (главнаго героя „Тяжелыхъ
с н о в ъ " ) „приласкайте меня' 1 , дѣйетвительно ищетъ и добивается ласки;—если Палтусовъ—просто эпикуреецъ, в е р ный своей догмѣ „пользоваться жизнью", то въ Клавдіи,
утверждающей, что она отдается мужчинѣ потому, что ненавидитъ свою мать, сама предлагающей себя мужчинѣ,
бросающейся въ обгятія другого мужчины, котораго ненавидитъ; въ Логинѣ, который совѣтуетъ женщин-Ь, пришедшей отдаться ему, идти къ другому „съ той жгучей
страстью, которую, говорить онъ, вы принесли сюда"; даже
въ цѣломудренной Нютѣ, которая отдается Логину послѣ
того, какъ онъ топоромъ убилъ человѣка, которая ранней
весной раздѣвается и выходить въ садъ къ Логину н а г а я —
во в с ѣ х ъ этихъ фигурахъ и ихъ поступкахъ чуется уже
что-то ненормальное, что то садическое, что то отдающее
половымъ извращеніемъ, словомъ то, что впослѣдствіи Сологубъ сдѣлалъ своей спеціальностью. И не даромъ одинъ
изъ изслѣдователей „мотивовъ солнца и тѣла въ современной беллетристикѣ" отводитъ Сологубу почетное мѣсто въ

порнографической литературѣ, считая его чуть ли не первымъ смѣльчакомъ, дерзнувшимъ ввести нагое судорожное
твло в'ь художественную литературуі).

"

І � л а

в ъ

с о в р е м е в

'™а

Глава пятая.
[Іорнографическій и эротическій элементъ в ъ стихотворной поэзіи
періода 1 8 8 0 — 1 8 9 5 г . г . Чувство одиночества. ІІрезрѣніе к ъ т о л п ѣ .
Порнографическій и эротическій элементъ в ъ поээіи Апухтина, Лохвицкой—Жиберъ, Льдова, Бальмонта. Общее заключеніе о лнтературѣ
1 8 8 0 - 1 8 9 5 г . г . Прототипы Санина, Леды, Передонова.

Порнографическій элементъ врывается въ восьмидесятыхъ годахъ и заливаетъ грязной волной не одну художественную беллетристику. Онъ проникаетъ и въ стихотворную поэзію. Здѣсь онъ доминируетъ долго, пока первые предразсвѣтные лучи новой эпохи не спугиваютъ всѣхъ
совъ и нетопырей русской литературы, пока разразившаяся
гроза не очищаетъ воздуха и не смываетъ плѣсени съ з а стоявшейся жизни. Правда, въ стихотворной поэзіи порнографически элементъ не достигаетъ той степени напряженности силы и откровенности, какъ въ художественной
беллетристикѣ. Но струя эротоманіи, нимфоманіи и сатиріаза такой грязной струей вливается въ поазію, такая
чувственная экзальтація чувствуется въ ней и за ней, что
ее трудно отцѣлить отъ той художественной беллетристики,
которая насыщена порнографическимъ элементомъ.
Какъ ни легковѣсенъ багажъ, съ которымъ выступило молодое поколѣніе поэтовъ 80-хъ годовъ на литературную ниву, тѣмъ не менѣе оно было очень гордо и прот и в о п о л а г а л о себя по старому „толпѣ", которая, конечно,
Я і с понимаетъ ни высокихъ думъ, ни глубокихъ чувствъ,
волнующих! поэта. И онъ остается одинъ, непонятый и
неоцѣненный...

Помогите! Помогите! Я одинъ въ ночной тиши.
Цѣлый міръ ношу я въ сердцѣ, но со
мною ни души.
Для чего кровавым! потомъ обагряется чело.
Какъ мнѣ тяжко, какъ мнѣ душно!
Вѣковое давитъ зло.
Помогите! Помогите! Но никто не внелетъ мнѣ,
Только звѣзды улыбаясь, чуть трепещутъ въ тишинѣ.
Только ликъ луны мерцаетъ, да въ
саду среди вершинъ
Шепчетъ вѣтеръ перелетный: ты одинъ,
одинъ, одинъ ').
Т а к ъ думалъ одинъ изъ самыхъ даровитыхъ поэтовъ
молодого поколѣнія; такъ думалъ и Минскій („Слишкомъ
рано, поэтъ, ты родился... Слишкомъ поздно, поэтъ, ты
родился,.."), и г. Мережковскій („Молчи, поэтъ, молчи—
толпѣ не до тебя"), и г. Фофановъ, который съ „толпой"
совсѣмъ говорить не хочетъ, и адресует! свои „сказки
задумчиво чудныя" только прекрасным! звѣздамъ. Даже
г. Яеинскій, которому такъ не къ лицу меланхолическое
чело поэта, поетъ о „черни скучной я презрѣнной", среди
которой онъ, поэтъ, влачитъ дни темные и вынужден!
уйти отъ „грѣшнаго міра" къ „звѣздѣ туманной и далекой, къ далекимъ огненным! мірамъ, туда, гдѣ нѣтъ тоски
земной, гдѣ дремлетъ тихимъ еномъ объятый тѣней блаж е н н ы х ! свѣтлый рай".
Но не всѣмъ поэтамъ дано въ удѣлъ улетать къ далекимъ звѣздамъ. Нѣкоторымъ приходится оставаться на
грѣшной землѣ, которая отнимаетъ у нихъ всякую жизнерадостность. И вотъ слышишь однѣ жалобы: „Какъ прежде, все живетъ во мнѣ моя печаль"
„ Ж и т ь труднѣй,

! ) Бальыонтъ.
„ В ъ безбрежности".
' ) Никоновъ. „Литературный сборникъ с т ѵ д е н т о в ъ " .

чѣмъ покоиться въ мертвенномъ с н ѣ "
„Тяжело. К а к ъ
тюрьма жизнь постыла" 2 ). „Наша жизнь—непроглядная
ночь; наше счастье—зарница минутная". „ Я томлюсь на
жизненномъ пути". „Сильнѣй печаль томитъ меня, какъ
мракъ ненастья" 3 ).
Но о чемъ была эта печаль? Выла ли это скорбь
гордыхъ вопросовь безъ отвѣта, давно томящихъ человѣчество?
Отчего подъ ношей крестной
Весь въ крови влачится правый?
Отчего вездѣ безчестный
Встрѣченъ почестью и славой?
Или несбывшихся широкихъ надеждъ? Или это „боль
за идеалъ" и „слезы о свободѣ"? Или невозможность
сѣять „разумное, доброе, вѣчное"? Но увы! Молодое поколѣніе вѣдь стряхнуло съ себя прахъ мертвящихъ журнальныхъ предписаній, „которыя держали ихъ на службѣ
у публицистическихъ задачъ"; оно забросило эти вульгарный старыя пѣсни...
О какъ страшно я тоскую
По возлюбленной своей! 4 ).
Вотъ гдѣ была основная причина всѣхъ этихъ жалобныхъ пѣсенъ: я плачу, я тоскую, я слезы лью. Любовь
со всѣми ея аксессуарами: тоской, воздыханіями, слезами,
воспоминаніями, призывами, томленіями, любовь, п е р е х о д я щ а я в ъ э р о т о м a н і ю и н и м ф о м а н і ю—оттѣсняетъ въ сторону все, что недавно составляло нервъ молодого поколѣнія и волновало его кровь: возвышенныя увле •
ченія, безкорыстные порывы, гордая вѣра въ себя, готовность мужественно бороться за свои идеи. Казалось, совершенно изгнанная изъ русской поэзіи, она, однако, вновь
воскресла во всемъ своемъ грубомъ, обнажеиномъ видѣ. И,
перелистывая стихотвореніе за стихотвореніемъ и сбор*)
)
)
4)
2
3

К о с т а . Стихотворенін.
К о с т а . Стихотворенія.
Ладыженскій. Стихоіворенія.
Крапоткинъ. Стихотворенія.

никъ за сборникомъ, поневолѣ согласишься съ однимъ изъ
баяновъ 8 0 - х ъ годовъ:
В с ѣ этапы любви я безумно прошелъ
Всю владимирку страсти извѣдалъ!
Конечно, этого мотива не чужды лучшіе наши поэты,
но у нихъ онъ не занимаетъ доминирующаго попоженія, и
какъ онъ облагороженъ!
Поэты 80-хъ годовъ были совсѣмъ другого мнѣнія:
В ъ мірѣ нѣту высшаго счастья
Какъ вѣрить, любить и горѣть на огнѣ,
На могучемъ огнѣ сладострастья*.
И сообразно съ этимъ твердымъ убѣжденіемъ поэтъ
восклицаетъ:
Сегодня у ногъ твоихъ ползаю, плачу
Лобзаю слѣды ихъ... Вся жизнь для тебя.
Чрезъ день для другой т ѣ же чувства я
трачу,
Ее еще жгучѣй, сильнѣй полюбя 2 ).
И этотъ назойливый мотивъ красной нитью проходйтъ
почти черезъ всѣ сборники. Слышишь одно:
Больше, о больше любви. Пусть пламенѣя, послѣдней
смертельной отравой
Кровь забунтуется, заплещетъ губительной лавой 3 ).
Или:
Мнѣ снится порой, что рай Магометовъ доступенъ и мнѣ...
Мнѣ этой груди не обнять, нѣмыя
гордыя уста не цѣловать до
упоенія.
И наконецъ, одинъ изъ поэтовъ 8 0 - х ъ годовъ откровенно заявляетъ:
В ъ развратѣ смѣло утопай—
Другихъ не видно и дорогъ.
О Поповъ. Стихотворенія.
2) А .
Г . Стихотворенія.
3 ) А. Коринфскій.
Стихотворенія.

Конечно, только у мало даровитыхъ гтоэтовъ чувственная акзальтація отливается въ такую наивную, откровенную и грубую форму. Но по существу та же экзальтація проходитъ красной нитью черезъ отточенные, жемчужные, блещущіе всѣми красками стихи Апухтина, Лохвицкой, а также Бальмонта (удивительнаго по дарованію
поэта, съ одинаковымъ блескомъ отразившаго въ своей позіи и чувственную экзальтацію восьмидесятыхъ годовъ, и
символизмъ девятидесятыхъ, и революціонную волну періода 1905—1906 г.г.).
Эта чувственная экзальтація уже чувствуется въ Апухтинѣ, поэтѣ, казалось, отпѣтомъ и отпѣвшимъ всѣ свои
пѣсни, въ которыхъ доминировало одно божество—Эросъ.
Совершенно забытый, такъ основательно преданный забвенію, что онъ стихи свои выпускаетъ только въ рукописныхъ экземплярахъ, Апухтинъ высоко подымается на реакціонномъ гребнѣ восьмидесятыхъ годовъ и вновь начинаешь тянуть свои граціозныя пѣсни о любви '). Пусть
это любовь еще не страстная, а тихая, но это первый
шагъ, за которымъ слѣдуетъ другой, ведущій къ сладострастію, отвлекающій человѣка и отъ вѣковѣчныхъ вопросовъ и крупныхъ злобъ жизни и фиксирующій все вниманіе на женщинѣ. Сама женщина у Апухтина все, что
угодно, только не человѣкъ. Это жемчужина, мотылекъ,
но не цѣльная личность. Это источникъ величайшей радости
и величайшаго горя—но не какъ человѣкъ, а какъ самка,
конечно, окруженная поэтическимъ антуражемъ, но самка;
словомъ, это тотъ самый взглядъ на женщину, который,
доведенный до логическихъ послѣдствій, далъ впослѣдствіи
Санина съ его философіей и апологіей сладострастія, съ
его одностороннимъ суженіемъ жизни до наслажденія т ѣ ломъ.
Ночь уноситъ голосъ страстный,
Близокъ день труда...
О, немедли, другъ прекрасный,
Совершенно забытый А . Н. Апухтинъ выпускаетъ въ 1 8 8 6 г .
сборникъ стихотвореній, сразу выдержавшій 3 изданія.
Сотрудникъ
„Гражданина", онъ съ 1884 г . начинаеть печататься въ „ В . Е в р . " ,
„ Р у с с к . Мысли" и „ С ѣ в . В ѣ с т н и к ѣ " .

О, приди сюда.
Здѣсь свѣжо росы дыханье,
Звученъ плескъ ручья.
Здѣсь такъ полны обаянья
Пѣсни соловья.
И такъ внятны въ этомъ пѣньи,
В ъ этотъ часъ любви,
В с ѣ рыданья, всѣ мученья.
В с ѣ мольбы мои.
Т а к ъ писалъ Апухтинъ семнадцатилѣтнимъ юношей,
къ любви онъ звалъ женщину въ юношескіе годы, но той
же любовью онъ соблазнялъ женщину и на склонѣ лѣтъ;
та же любовь озаряла его жизнь улыбкой и та же любовь
отравляла своимъ ядомъ послѣдніе дни поэта.
В ъ стихотвореніи, посвященномъ Щербинѣ еще въ
1859 году, онъ съ глубокимъ чувствомъ со слезами на
глазахъ говоритъ о „святыхъ развалинахъ Греціи":
Гдѣ за преданіемъ не пряталось чувство,
Гдѣ были красоты лампадъ возжены,
Гдѣ Эросъ самъ былъ богъ J ).
И хотя у Апухтина есть стихи, посвященные „Руси
великой'*, но никогда онъ не писалъ о ней съ такимъ
чувствомъ, какъ о Греціи, и хотя можно у Апухтина отыскать съ десятокъ стихотвореній, затрагивающихъ другіе
мотивы, но надъ всѣми доминируетъ только любовь, словно
„Русь великая" не метелями обвѣяна, словно одинъ Эросъ
въ ней царствуешь. Любовь и ея мотивы не оставляютъ
никогда Апухтина.
Какъ въ небѣ вечернемъ звѣзда,
Противъ воли моей, противъ воли твоей,
Ты со мною вездѣ и всегда 2 ).
И хотя Апухтинъ иѣвецъ, главнымъ образомъ, любви
тихой, хотя онъ клялся:
Какъ бѣдный пилигримъ, безъ крова
и друзей,
*) А. Н . Апухтинъ. Сочиненія. Изд. 1900 г., стр. 4 9 .
3) Тамъ же. 1 3 9 .

Томится жаждою среди нагихъ степей,
Т а к ъ одиночествомъ, усталостью томимый
Безумно жажду я любви недостижимой,
Не нужны страннику ни жемчугь, ни
алмазъ,
На груды золота онъ не подниметъ
глазъ.
За чистую струю нежданнаго потока
Онъ съ радостью отдастъ сокровища
востока.
Не нужны мнѣ страстей мятежные
огни,
Ни ночи бурныя, ни пламенные дни,
Ни пошлой ревности привычныя страданья,
Ни рѣчи страстныя, ни долгія лобзанья...
Мнѣ-бъ только лучъ любви... ').
И однако, поэтъ довольно часто такъ горячо и
искренно пишетъ о „ночахъ безумныхъ" и слишкомъ чабто подражаетъ древнимъ. Т у т ъ ужъ нѣтъ тихой любви:
ее замѣняетъ жгучая чувственность, экзальтація сладострастія, здѣсь ужъ нѣтъ женщины, тихо любящей. Нѣтъ мужчины, котораго нугаетъ чувственная любовь, который жаждетъ „чистый лучъ любви". Здѣсь вакханка и сатиръ, съ
ихъ неутомимой и неутолимой жаждой сладострастія, съ
ихъ культомъ тѣла и половыхъ вожделѣній, граничащихъ
съ нимфоманіей и сатиріазомъ.
Онъ прійти обѣщалъ до разсвѣта ко
мнѣ,
Я томлюсь въ ожиданіи бурномъ,
Ужъ послѣднія звѣзды горятъ въ вышинѣ,
Погасая на небѣ лазурномъ.
Безъ конца эта ночь, еще долго мнѣ
ждать...
Что за шорохъ? Не онъ ли? О боже!

Я встаю и бѣгу... я упала опять
На мое одинокое ложе.
Близокъ день, надъ водою поднялся
туманъ,
Я горю отъ безплодныхъ мученій,
Но вотъ щелкнулъ замокъ,—ужъ теперь не обманъ.
Вотъ дрожа заскрипѣли ступени...
Это онъ, это онъ, мой избранникъ
любви.
Еще мигъ, онъ войдетъ торжествуя.
О, какъ пламенны будутъ лобзанья мои.
О, какъ жарко его обниму я *).
Или вотъ настоящая галлюцинація сладострастника,
ясная до ощутимости греза.
На скалѣ горячей, въ яркомъ свѣтѣ
дня,
Ты одна стояла и звала меня.
Но тебя увидя, я не чуялъ ногъ
И, прикованъ взоромъ, двинуться не
могъ.
Волосы, сверкая блескомъ золотымъ,
Падали кудрями по плечамъ твоимъ.
Голова горѣла, солнцемъ облита,
Поцѣлуя ждали сжатыя уста,
Тайныя желанья, силясь ускользнуть
Тяжко колебали поднятую грудь.
Бѣлыя одежды, легки какъ туманъ,
Слабо закрывали твой цвѣтущій станъ,
Такъ что я подъ ними каждый страсти пылъ,
Каждой жизни трепегь трепетно лови лъ...
И я ждалъ смятенный; мигъ еще—и
вотъ
Эта ткань, сорвавшись, въ волны упадетъ 2 ).
») Тамъ же, стр. 34.
) Тамъ же, стр. 7 5 .

2

И когда эта сладострастная греза разсѣялась, поэтъ
всю ночь рыдаетъ, приникая к ъ ложу... Это уже то мысленное оголеніе женщины, которое вскорѣ перейдетъ въ
фактическое, это уже то апоѳеозированіе сладострастія,
которое вслѣдъ за Апухтиным! выдвинуло настоящаго виртуоза въ лицѣ Лохвицкой и увѣнчало ее лаврами и званіемъ „русской Сафо".
Лохвицкая неподдѣльная жемчужина въ коронѣ русской поэзіи. Но тѣмъ безотраднѣе. что весь свой большой
талантъ она отдала фетишу сладостраетія, тому Молоху, о
котором! искренняя поэтесса писала:
Т ы ждешь меня, Молохъ. Глумясь
надъ мукой скрытой,
Надъ сердцемъ, надъ умомъ и волею
моей,
На дѣвственный расцвѣтъ моихъ весеннихъ дней
Т ы , злобствуя, дохнулъ отравой ядовитой ')•
И дѣйствительно, молохъ еладострастія царствуетъ*
надъ всѣми помыслами поэтессы, надъ ея грезами и думами, надъ ея мечтами и дѣйствительностыо, надъ ея молодостью и старостью. Онъ отравилъ всю ея жизнь своимъ
ядовитым! дыханіемъ, сорвалъ поьровъ наивной граціи съ
первыхъ лепестковъ ея поэзіи и пропиталъ откровенным!
цинизмомъ; превратил! фигуру скромной русской женщины
въ „огневой" образъ вакханки, только и жаждущей страс т н ы х ! объятій, бѣшенныхъ порывовъ сладострастія и
знойно-острыхъ оіцущеній. Той тихой любви, которая доминирует! въ поэзіи Апухтина, у Лохвицкой почти нѣтъ.
Даже самыя раннія ея пѣсни уже пропитаны граціознымъ
цинизмомъ, а позже ея чувства принимают! исключительно
знойный х а р а к т е р ! .
Кто — счастья ждетъ, кто просить
славы,
Кто — ищетъ почестей и битвъ,
Кто — жаждетъ бѣшенной забавы,

») Л о х в и ц к а я . С т и х о т в о р е н і я . Сборникъ 11-й, стр. ЬЗ.

80

Кто — умиленія молитвъ.
А я — всѣ ложныя видѣнья,
Какъ вздорный бредъ угасшихъ дней
Отдамъ за нѣгу пробужденья
'
О, лругъ мой, на груди твоей <)
е щ е скромное
вьіраженіе символа вѣры поэтессы

Пи» „
° е й \

з а п о л е т о м ь
ПЗРЫ
т : г д и т ъ
Имъ однимъ доступно счастье,
Незнакомое съ борьбой.
Это счастье — сладострастье,
Это пара мы съ тобой 2 )
Д У м ы и Г Г Г " 0 ' е С Л И Н И Т Ь Ю с л ад°страстья связаны всѣ
СТ0Х*
ш и т м мГлГби
« ТеССЫ' еСЛИ в ъ к а ж д о м ъ
слыГ е томленьо" " " Ж З Ж Д У Л З С К Ъ т в о и х ъ - я ж а ™ У
^ ъ п н Г
я Л Г "
Т Н Щ И Н З У Л о х в 0 Ц « о й соблазняетъ
Т"°Й
НЗП0,ЛНЮ
стрУею
в и н а "
теть ѵѣхалъ
В">сти№
Г ѵ і !
'
" ° Д Н а ; е е л и о н а восклицаетъ: о
У
МИ
Н
УТНОЙ
В
Л
З
С
Т
Ь
Ю
Д
З
Л
И
С
К
И
л!мъ вои!ѵ' е е
Я
°
; если ей сла»ка
m»™,!
Ревность мужчины и б ѣ шенство ревниваго мужчины, потому что за ничъ
1 , 2
в

г =

З К С Т З З Ъ ; ВСЛИ
Z 1 1 Z T Z T
"зоръ
м Г ы х ъ чпчец™
« а д н ы х ъ сладострастья во т ! м ѣ у д у ш я К я х ъ « ѵ ж і 7 т 6 л а ж а н с т в о ; если женщинѣ въ объ1 1 1 мужчин! открывается „столько тайнъ и чудесъ"если въ нихъ она теряетъ и свою гордость и свою волю'
И ВЪ чувственном! экстазѣ восклицаетъ: Но с ж Х й
Г '
S ! е ™ ° Р Я Ч Ѣ Й " с и л ь н ѣ й . « paP««a р а б ы н е ю ' б ™ ' ™ . "
снѣ'ГКъМвеЧТаТНЩИНЫ сводится
™му, ч т о б ! " т о
ИРаТЬ И Г О р Ѣ Т Ь '
у м и р а я
лаекат1—
вИ отъ
ok л
? с к Г ѵумереть";
° м Г е Н п ! ; ^ Месли
ласкъ
все сводится къ
ночи"
кп
торая дастъ,,забвеніе", къ нр И зывамъ-,,поцѣл У емъ ты гѵбы

з Г й н — % ™ /

е Н Я

УТ

°ЛИ";

КЪ

"жаж«Ѣ

на?лаждГеУній

') Тамъ же, стр. 23.
) Тамъ же, стр. 47.

2

1 A

чувства и неподдѣлыюе сладоетрастіе сливаются
въ одинъ „гимнъ возлюбленному".
Пальмы листьями перистыми
Чуть колеблютъ въ вышинѣ;
Этотъ вечеръ снами чистыми
Опьяняетъ душу мнѣ.
За горами темно-синими
Гаснетъ радужный закатъ;
Вѣтеръ, вѣющій пустынями,
Льетъ миндальный ароматъ.
Грозный тамъ въ странѣ загубленный
О т . цритихъ на склонѣ дня...
Мой желанный, мой возлюбленный,
Гдѣ ты? Слышишь ли меня?
Помня клятвы незабытыя—
Быть твоей или ничьей,
Я спѣшу къ тебѣ, залитая
Блескомъ розовыхъ лучей.
Тороплюсь сорвать запястія,
Ожерелье отстегнуть...
Неизвѣданнаго счастія
Жаждетъ трепетная грудь.
Сбросить бремя жизни тягостной,
Страхъ тернистаго пути.
О мой свѣтлый, о мой радостный,
Утомленную впусти.
Я войду въ чертогъ сіяющій,
Гдѣ на ложѣ миртъ и розъ,
Ты покоишься, вішмающій
Лепетанью райскихъ грезъ.
Выну масти благовонныя,
Умащу твою главу,
Поцѣлую очи сонныя,
Грезы райскія прерву.
Я войду въ твой храмъ таинственный,
Ласки брачныя готовь,
Мой прекрасный, мой единственный,
Утоли мою любовь! >).
') Лохвицкая. Сіихотворенія. Сборникі. 11-й, стр.

вмѣстѣ

И ^это -тяготѣніе къ сладострастію и сладострастнымъ
картинамъ, этотъ чувственный экстазъ были достояніемъ
не только поэтовъ, избравгаихъ любовь въ ея многообразныхъ вгідійъ* своею спеціальностью, какъ, нанримѣръ
Апухтинъ и Лохвицкая'. У цѣлаго ряда поэтовъ, примы-'
кавшихъ къ символистамъ, жаждавшихъ отдѣлитьея отъ
земли и всего реальнаго, искавшихъ то „чего нѣтъ на
свѣтѣ", вырывались изъ подъ пера далеко не воздушный
и довольно игривые стихи.
— О, тайный мысли, писалъ одинъ изъ символистовъ,
г. Льдовъ,
О райскіе взгляды!
Къ чему лицемѣрить? Разрушимъ затворы,
Забудемъ людей и людскія преграды.
У нашей кареты опущены шторы.
А другой символистъ, недавно бѣжавшій отъ земли
въ міръ символовъ, пишетъ такое „земное" стихотвореніе:
Тебя я хочу, мое счастье,
Моя неземная краса.
Ты—солнце во мракѣ ненастья,
Ты—жгучему сердцу роса.
Любовью къ тебѣ опыленный,
Склонюсь я во прахъ предъ тобой.
За сладкій восторгъ упоенья
Я жизнью своей заплачу.
Хотя-бы цѣной преступленья
Тебя я хочу! J ).
И искренно или неискренно онъ выражаетъ
признанія:
Промчались дни желаній свѣтлой славы,
Желанья быть среди полубоговъ.
Я полюбилъ жестокія забавы,
Полеты акробатовъ, бой быковъ,
Звѣринцы, гдѣ свиваются удавы,
И дѣвственность, вводимую
въ а л ь к о в ъ —

3—і.

*

Бальмонтъ. „ В ъ безбрежности". 1905 г .

Я

такія

На путь неописуемыхъ видѣній,
Блажено
извращенных!
наслажденій.
В ъ самыхъ общихъ, бѣглыхъ чертахъ мы разсмотрѣли ту литературу, въ которую ворвалась порнографическая струя въ періодъ, называемый восьмидесятыми годами.
Долго сдерживаемый широкими идейными теченіями, высоким! этическим! поцъемомъ русскаго общества и русской
молодежи, напряженной политической борьбой, относительной свободой пропаганды соціальныхъ и политических!
ученій, авторитетом! корифеев! русской литературы, относительной слабостью реакціонныхъ элементов!—порнографическій потокъ ютился на задворкахъ русской печати и
жизни. Но какъ только начались свирѣпства реакціи, какъ
только вмѣстѣ съ корнемъ были вырваны всѣ идейные и
этичеекіе всходы русской мысли, какъ только вмѣстѣ съ
ихъ носителями были скошены съ лица земли идейные и
общественные порывы жаждавшаго обновленія русскаго
общества, какъ только подъ вліяніемъ новой атмосферы и
новыхъ реакціонныхъ перемѣнъ понизился спросъ на идеи
и идеалы,—для порнографическаго потока открылись всѣ
шлюзы. Грязными струями онъ ворвался въ русскую жизнь,
проникъ въ литературу и обдалъ своими брызгами даже
художественную беллетристику и поэзію. Въ этомъ и заключалось торжество порнографіи. Подъ видомъ эротизма и ея крайняго проявленія—нимфоманіи и сатиріаза—
она замутила чистое зеркало русской литературы и отравила своимъ ядомъ нѣсколько крупных! талантов!.
Какъ бы то ни было и какъ ни смотрѣть на восьмидесятые годы, сейчас! для насъ важно то положеніе,
что въ восьмидесятых! годахъ полумиль значительное развитие порнографическій элементъ въ художественной литератур!. Торсъ становится центральным! узломъ творчества;
полъ и половыя отношенія—доминирующей темой; порнографическая тема письма—самой модной; все что связано
съ поломъ—адюльтеръ, альковъ, всякія половыя излишества, всѣ ненормальности въ половой области—нимфоманія, сатиріазъ, иоклоненіе голому тѣлу, половыя галюцинаціи, эротаческій бредъ, садизмъ, наконецъ, противоестественные пороки—все это находитъ свое воспроизведете

въ порнографической литератур! восьмидесятых! годовъ.
И если-бъ все ограничилось воспроизведеніемъ! Но з д ! с ь
было и скрытое и явное смакованіе, и, наконецъ, тайная
и даже явная идеализація культа чувственности во всѣхъ
ея видахъ; здѣсь же мы находимъ не только первоначальную ячейку современной порнографической литературы, во всѣхъ ея разв!твленіяхъ, но и эмбріоны Саниныхъ
(„Санивъ" Арцыбошева), Нагурскихъ („Четыре" Каменскаг о ) . Лады („Леда"
Каменскаго), Передоновыхъ („Мелкій
бѣсъ ' Сологуба), СЛОВОМ! всѣхъ героевъ современности,
поставленных! писателями на высокіе пьедесталы. Здѣсь
же въ эмбріонѣ и т ! проблемы пола, который будто являются теперь самыми насущными и самыми злободневными. Словомъ, та вакханалія порнографіи, которая разыгрывается на нашихъ глазахъ, началась еще въ восьмидесятых! годахъ и только заглохла на время, въ моментъ
революцюнной бури, пронесшейся надъ русской землей

Глава шестая.
Порнографія и символнзмъ въ переходную пору 1900—1906 г . г . Бальнонтъ, Брюсовъ, Мшіскій, Сологубъ. Реакціонная волна 1906 г . Причины расцвѣ-га модернизма, „культа т ѣ л а " и проблемъ пола. Мнѣнія
г . г . Арскаго, Пильскаго, Невѣдомскаго, Тригорина. Порнографія, к а к ъ
продуктъ реакціонныхъ вѣяній.

Эта вакханалін эротизма длилась долго, пока царила
непроницаемая мгла, окутавшая русскую жизнь, пока изступленные фанатики реакціи давали ей тонъ, пока ея ледяное дыханіе сковывало всю страну отъ одного конца до
другого, а главное покуда
Полупогаснувшіе взоры
Навѣкъ поблекшаго липа,
Неизреченные укоры,
Порабощенность безъ конца
доминировали въ настроеніяхъ и общества и народа. Но уже во второй половинѣ девнтидесятыхъ годовъ
происходитъ рѣзкій переломъ въ этихъ настроеніяхъ. „Порабощенность" оказывается менѣе эластичной, чѣмъ это
казалось. Она теряетъ подъ напоромъ жизни свою упругость. Голодовки первой половины восьмидесятыхъ годовъ
проводятъ демаркаціонную черту въ тупомъ настроеніи
даже темнаго массоваго крестьянства. Голодовки съ ихъ
послѣдствіями и черствое отношеніе къ населенію тѣхъ,
кто къ нимъ населеніе привелъ и кто оказался банкротомъ въ черные дни народнаго бѣдствія—создали новое
наетроеніе въ деревнѣ и благодарную почву для всякаго

рода вепышекъ и народныхъ волненій. Это вскорѣ и проявилось въ чисто етихійныхъ взрывахъ—въ холерныхъ и
иныхъ бунтахъ, окрасившихъ народною кровью уже первую половину девнтидесятыхъ годовъ. Это было на первыхъ порахъ чисто стихійное броженіе, иногда принимавшее такія нелѣпыя формы, какъ избіеиія иителлигенціи
въ Астрахани и Саратовѣ,—той интеллигенціи, которая
откликнулась на народное бѣдствіе и поспѣшила къ народу на помощь. Но вмѣстѣ съ тѣмъ началось броженіе
мысли въ массахъ, которое и сейчасъ лродолжается и уже
на нашихъ глазахъ начинаетъ приносить плодотворные
результаты въ видѣ сознательна™ пріобщенія народныхъ
массъ къ политической и содіальной жизни страны.
Подъ вліяніемъ т ѣ х ъ же голодовокъ и постепеннато разрушеиія архаическихъ экономичеекихъ устоевъ жизни, подъ вліяніемъ неудержима™ эмиграціоннаго потока
изъ деревень въ города, подъ напоромъ капиталистически™ „прижима", нивеллирующаго дѣйствія фабричнаго
котла и естественнаго общенія съ городской культурой и
интеллигенціей страны, формируется особый новый слой
фабричныхъ и заводекихъ рабочихъ, куда вскорѣ переносится весь умственный багажъ страны и всѣ передовыя
идеи вѣка. На самомъ днѣ этого слоя начинаетъ копошиться даже нашъ доромощенный Жіумпенъ-пролетаріатъ
эти отбросы крестьянства и рабочихъ, заваленные мусоромъ жизни и ухитрившіеся за всей внфшней и внутренней коростой, ихъ покрывшей, сохранить крупинки золота
—частицы настоящей народной души, поразившей въ босякахъ Іорькаго весь міръ.
И только реакціонно настроенный силы русской жизни, своими же руками создавшія этотъ могучій подъемъ
жизни, это грозное наетроеніе противъ себя же. остались
глухими къ этому ропоту жизни, къ этому нробужденію
двухъ основныхъ китовь русской жизни и своимъ черствымъ и непршзнешшмъ отношеніемъ къ элементарнымъ
нотребноетямъ и нуждамъ страны оттолкнули и настроили
противъ себя не только крестьянскую и рабочую массѵ
не только учащуюся молодежь, ограничившую было въ
девнтидесятыхъ годах-,, свои требованія одниіи нуждами
академической ж и з н и , - н о и ту благонамѣренно-либерал™

нѵю часть общества, которая никогда въ своемъ протест!
не заходила дальше самаго скромнаго фрондированія у
себя въ углу, которая разбавляла свои гомеопатическія
требованія въ огромныхъ дозахъ благонамѣренной лести.
Даже эта часть общества, въ такой смирительно-унизительной форм! просившая скромнаго участія земствъ и
городскихъ управленій во внутренних! дѣлахъ государства, послѣ грознаго окрика и суровыхъ репресеій отшатнулась отъ своей обычной тактики и заразилась общимъ
боевымъ духомъ.
В ъ середин! девяностых! годовъ недовольство страны начало сильно насыщать атмосферу. Микробы глухого
протеста начали зажигать искорки гнѣва. Подъ ихъ зажигающим! вліяніемъ начали оттаивать обледенѣвшіе источники мысли, чувства и воли русскаго общества, ьнтеллигенціи и народа. Хотя еще подъ покровомъ снѣга, хотя
еще при с в и с т ! леденящихъ вѣтровъ, хотя еще при леденящем! дыханіи реакціи, хотя еще подъ еѣтью - веякихъ
скорпіоновъ, хотя еще подъ сильными ударами,—но общественная жизнь начинает! пробуждаться, Пусть реакція,
чуя опасность, еще энергичнѣе мобилизует! свои силы,
пусть еще больше подбодряетъ своихъ клевретовъ, пусть
еще большею сѣтью опутывает! общественную и народную жизнь, пусть она лушитъ первыя яркія проявленія
новой свѣжей мысли интеллигенціи—все же против! силы,
не встрѣчавшей даже ропота, шедшей прямо къ своей цѣли по оставленному противникомъ полю битвы, занимавшей и разрушавшей безпрепятственно одинъ за другимъ
форпосты общественной жизни—все же против! этой силы начала формироваться новая сила изъ остатков! стар ы х ! и притаившихся на время дружинъ и изъ новыхъ
свѣжихъ задорныхъ побѣговъ молодой Россіи.
Это настроеніе новой силы чувствовали даже самые
реакціонные круги, самые затхлые очаги идеологов! русской реакціи. Откликаясь много позже на появленіе въ
литератур! Горькаго и его стихійнаго сокрушителя босяка, „Гражданинъ" такъ объяснял! восторженное отношеніе русскаго общества къ этому босяку: „Я полагаю, что
успѣхъ Горькаго и даже самое появленіе его безспорно
оригинальна«) таланта—знаменіе нашего смутнаго време-

ни; я полагаю, что босякъ только потому задѣлъ нашу
душу, что она—русская и что п е р е ж и в а е т ъ
эта
д у ш а с в о е г о р о д а к р и з и с ъ. Появись Горькій
20 л ! т ъ раньше, или позже его бы не зам!тили. Онъ
какъ съ неба свалился именно въ ту пору, когда русская
душа жаждала обновленія, реакціи, когда она глухо запротестовала противъ сокрушающаго ее матеріализма, когда
кругомъ выросли стѣны изъ злата, желѣза и стали, и
стѣны эти съ каждымъ днемъ все уже замыкаютъ гориз о н т ! полей и л!совъ. Русская душа, выросшая на простор!, свыкшаяся съ безпредѣльной удалью, давшей ей и
силу и слабость,—вотъ уже скоро дееятилѣтіе сдавливается новымъ укладомъ жизни и духовной и матеріальной.
Нужно ли повторять то существенное, что составляет!
этотъ новый укладъ? Газеты и журналы полны указаніями на его черты: эгоизмъ, матеріализмъ, капитализм!. И
вотъ когда сжатые въ тискахъ этихъ трехъ стимулов!
грядущаго в ! к а , мы съ тоской глядимъ въ будущее и съ
грустью вспоминаем! о прошломъ, явился изъ народа, изъ
самыхъ подонковъ его, художникъ и сдернувъ занавѣсъ,
скрывавшій отъ насъ эти подонки, показалъ живую трепещущую душу въ гніющей грязью, пороками и язвами
покрытой оболочкѣ. Положимъ, мы увидѣли эту душу издалека. Положим*, мы не вложили въ раны ея пальца а
повѣрили автору на ,рлово. Допустим! даже, что все это
красивый искусный обманъ—ибо в ! д ь босяковъ между
нашими знакомыми нѣтъ и никто не пов!ритъ, справедливо ли они описаны Горькимъ. Но обманъ, порой и
такъ сладокъ и такъ необходим!. Публика повѣрила въ
этихъ героевъ, потому, что ей
х о т ѣ л о с ь пов!рить. Она увѣнчала лаврами смѣльчака, угадавшаго ея
боль, ея страхъ, ея скуку. Жива еще душа въ русском!
челов!кѣ" ').
Оставляя въ сторон! н!которыя недомолвки, харак
терныя для .Гражданина", нельзя однако но согласиться что
имъ уловленъ правильно общій тонъ броженія второй половник! девятидесятыхъ годовъ, когда жажда обновленія, отпора
>) „Гражданин*« 1900 г . „Маленькія мысли" Сѣраго.

сокрушающими ее силами дѣйетвительно охватила русское общество и народи. „Гражданину" вольно всѣ эти
силы сводить къ „эгоизму, матеріализму и капитализму",
но для болѣе зоркихъ людей причины вырисовывались гораздо опредѣленнѣе, и за капитализмомъ виднѣлся другой
крупный факторъ, приведшій съ собой капитализмъ. Какъ
бы то ни было, но со второй половины 90-хъ годовъ начался переломи въ настроен® и русскаго общества и русской интеллигенц®,—тотъ самый переломъ, который постепенно развиваясь и усиленно подгоняемый безтактностями реакціи привели Россію къ памятными еобытіямъ къ
тому вихрю, который всколыхнули всю страну.
В ъ этой атмосфер® общественна™ оживлен® и началось возрожденіе русской литературы и публицистики.
В ъ кислород® общественной атмосферы загорѣлись всѣ
блуждавшія въ ней и тлѣвшія искорки мысли и чувства.
На небосклон® русской литературы зажигались цѣпыя
плеяды звѣздъ. И конечно, съ первыми теплыми лучемъ,
прорѣзавшимъ мглу темной и холодной ночи, съ первыми
дыханіемъ пробудившейся жизни, филины и совы русской литературы, начинаютъ прятаться и забирать ся въ дебри, далекія отъ солнечна™ свѣта. Пусть они еще не умолкаютъ совсѣмъ. Пусть ихъ дикіе голоса иногда рѣвкимъ дисеонансомъ прорѣзываютъ весенній воздухъ, но они заглушались,
а иногда и увлекались хоромъ молодыхъ дѣятелей, вышедшихъ на встрѣчу пробудившейся жизни. Весенніе стремительные потоки вскорѣ скрыли изъ глазъ топкія болота
декадентства, символизма и порнографіи, образовавшіясяна гнилостной почв® реакцін. Одинокіе голоса недавнихъ поэтовъ если и раздавались, то часто для чуждыхъ ихъ уху пѣсенъ свободы и борьбы. Стремительная
бурная жизнь захватила въ своемъ вихрѣ все, что было
на ея пути, и въ авангард® ея оказались даже люди, еще
не давно кадившіе инымъ богамъ и поклонявшіеся другимъ кумирамъ...
Крайне характерными въ этомъ отношен® являются
два популярныхъ поэта К. Бальмонтъ и В. Брюсовъ. Въперіодъ, предшествовавшій девяностым!, годамъ, наряду
со стихами, полными пессимизма, попадаются у перваго и
стихи общественно-гражданскаго характера. „Хочу я у с -

ладить, заявляетъ онъ въ одномъ стихотворен®, хоть чье
нибудь страданье, хочу я отереть хотя одну слезу" У щ е
стихотворен®Р°ГаТеЛЬНЬе «
« » в
™
~
Одна есть въ мірѣ красота,
Не красота боговъ Эллады
И не влюбленная мечта,
Не горъ тяжелыя громады,
И не моря, не водопады,
Не взоровъ женскихъ красота,
—Любви, печали, отреченья
И добровольный мученья
За насъ распятаго Христа,
УргеНеву
о н ъ
п о е т ъ
онъ
хвалебный гимнъ, за то, что
„Опустился въ темныя пучины
Народной жизни, горькой и простой
ІІлѣняющей печальной красотой,
И лодсмотрѣлъ цвѣты подъ грязной тиной,
Средь грубости—любви порывъ святой
» ъ с л ы ш а т с я отзвуки надсоновской музы и надсоновской муки въ укор® себѣ за счастье любви:
Забывъ весь міръ, забывъ что люди братья
1 омятся гдѣ то тамъ, во тьм®,
Я заключилъ въ преступный объятья
Іебя, злой духъ, тебя, о, перлъ земной. ').
Э Т И стихотворен®,
„™
написанныя до 1894 года
Я к ъ
° ™
./Рѣхамъ молодости" Бальмонта. Въ
а й
ющихъ двухъ сборникахъ „Въ безбрежности" (М. 1905 г )
и „Тишина" (М. 1898 г.)-Бальмонта захлестываетъувлеч е т е декадентствомъ, символизмомъ и порнографіей Т ѵ т ъ то его знаменитое „Тебя я хочу", тутъ-то и жажда £ѣва
вид®ній" Т и Г " " - "
—
" я а путь н е о п и Т у е С ъ
и ® " Но V» Я С К а н 1 Я Г " б л а н < е я я о - и з в Р а г ц е н н ь , х ъ наслаждеСЛѣдующ,е
сб°Рники
( 900 г ) У Бѵ
„Горящія зданія',
(1VUU r.j, „Будемъ какъ солнце" (1903) врывается дѵхъ
времени и накладьшаетъ свою печать. Тутъ еще фигури-

») Изъ сборника „Подъ сѣверньшъ небомъ". Спб. 1894 г .

91

руютъ тигровыя страсти поэта, гимны самому разнузданному сладострастію; тутъ еще много порнографической
мути и гимновъ неудержимому чувственному экстазу:
Хочу быть дерзкимъ, хочу быть смѣлымъ,
Изъ сочныхъ гроздій вѣнки свивать.
Хочу упиться роскошнымъ тѣломъ,
Хочу одежды съ тебя сорвать.
Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья въ одно сольемъ.
Уйдите, боги! 5$лите, люди!
Мнѣ сладко съ нею побыть вдвоемъ.
Пусть будетъ завтра и мраьъ и холодъ,
Сегодня сердце отдать хочу.
Я буду счастливь, я буду молодъ!
Я буду дерзокъ я такъ хочу!

Мы съ тобой сплетемся въ забытьи,
Ты среди подущекъ, на диванѣ,
Я—прижавъ кт. тебѣ уста мои,
На колѣняхъ въ чувственномъ туманѣ.
Спущены тяшелыя драпри,
Изъ угла намъ свѣтятъ канделябры,
Я уважу волны, блескъ зари,
Рыбъ морскихъ чуть дышащія жабры.
Бѣлыхъ ногъ, предавшихся мечтамъ,
Красоту и нѣгу безъ предѣла,
Отданное стиснутымъ рукамъ,
Судорожно бьющееся тѣло.
Раковины мягкій мракъ любя,
Дальнихъ глазъ твоихъ ища глазами,
Буду жечь, впивать, вбирать тебя
Жадными несытыми губами.
Солнце встанетъ, свѣтъ его умретъ.
Что намъ солнце—разума угрозы?
Тотъ кто любитъ, влажный медъ сберетъ
Съ вѣнчика раскрытой—скрытой розы 2 ).

!) К . Бальмоитъ. „Будемъ к а к ъ солнце", стр. 290 и 2 9 2 .

Но рядомъ съ этимъ въ поэзію Бальмонта врываются совершенно новые мотивы и новые образы. Это вѣяніе
времени, предъ которымъ оказался безсильнымъ поэтъ
старавшійся уйти отъ дѣйствительной жизни и ея запоо-!
совъ въ м,ръ какихъ-то вычурныхъ страстей, вычурной
жизни, вычурныхъ образовь и вычурнаго языка! И рядомъ
съ вычурными символами и грубымъ реальньшъ изображечувственна™ экстаза въ стихахъ Бальмонта начиобпаэъі в Т а Т Ь И Н Ы е ъ В у К И 1 н а ™ н а ю г ъ
мелькать иные
ооразы. Ботъ, напримѣръ, фигура кузнеца:
Ты видала кузнеца?
Онъ мнѣ нравится мой другъ!
Этотъ темный цвѣтъ лица,
Эта мѣткость жесткихъ рукъ,
Эта близость отъ огня,
Этотъ молотъ, этотъ стукъ.
Все въ немъ радуетъ меня,
Милый другъ! ').
У поэта вырывается наконецъ стонъ, который полнить его со всей мыслящей интеллигенціей, со всѣмъ народомъ стонъ, который столько десятилѣтій носится надъ
русской землей, который впервые вырвался явственно у
Радищева и громкимъ эхомъ отдался въ сердцахъ цѣлаго
ряда покол'Ьшй, стонъ, который и теперь раздается въ
скорбные дни, нами переживаемые. Это „Равнина", равную
которой можно найти только у Некрасова, которая останется навсегда въ памяти русскаго народа, когда всѣ стихи Бальмонта будутъ забыты.
Необозримая равнина,
Неумолимая земля,
Лѣса, холмы, болота, тины,
Тоскливо скудныя поля.
Полгода холодъ безпощадный,
Полгода дождь и душный зной,
Расцвѣтъ природы безотрадной
Съ ея убогою весной.
Полупогаснувшіе взоры
') К . Бальмонтъ „Горящія зданія", стр.

79.

Навѣкъ поблекшаго лица,
Неизреченные укоры
Порабощенность безъ конца.
Невоплощенныя зачатья,—
л
О, трижды скорбная страна,
Твое названіе—проклятье,
Ты навсегда осуждена.
А въ бурные дни Бальмонтъ становится окончательно неузнаваемъ. Такіе восторженные гимны, такіе пламенные звуки, такой горячій привѣтъ срывается съ его лиры
еще недавно обдававшей холоднымъ презрѣніемь л ю д е й —
этихъ „косолапыхъ кротовъ", питающихся червями, косящихся подслѣноватыми глазами на цвѣты, занятыхъ мышинньши войнами, прячущихся отъ солнца въ норахъ >)
Этому надменному, поэту кричавшему:
Я ненавижу человѣчество,
Я отъ него бѣгу, спѣща.
Мое единое отечество—
Моя пустынная душа,
которому было „странно видѣть лицо людское", съ которым! было все то, „что чуждо для думъ земныхъ" спускавшемуся на землю только затѣмъ, чтобъ упиться' роскошным! тѣломъ", „въ чувственном! туманѣ" — стали
вдругъ понятны люди съ ихъ „мышинными" нуждами и
войнами за сносное существованіе, и онъ сдѣлалеч участником! этихъ войнъ, горячо поддерживая своими звучными
напѣвами бойцовъ.
Не менѣе характерно вліяніе бурнаго періода русской
жизни на другого поэта той плеяды, гдѣ сверкают! Бальмонтъ, Ьѣлый и другіе. Это одинъ изъ наиболѣе яркихъ
представителей декадентства, доведшій до каррикатурности
символизмъ и этимъ его навѣки похоронившій. Это ему
принадлежит! знаменитая стихотворная аЖкадабра:
Фіолетовыя руки
На эмалевой стѣнѣ
Полусонно чертятъ звуки
В ъ звонко звучной тишинѣ.

' ) См. цредисловіе к ъ „Собрзнію стихотвор.«, т . Н-й, стр.

2.

и прозрачные кіоски
В ъ звонко звучной глубин!
Выростаютъ, точно блестки,
Яри лазоревой л у н ! .
Всходить м!сяцъ обнаженный
яри лазоревой лунѣ;
Звуки рѣютъ полусонно,
Звуки ластятся ко мнѣ.
Тайны созданных! созданій
Яъ лаской ластятся ко мнѣ
И трепещетъ т ! н ь латаній
Ыа эмалевой с т ѣ н !
И не менѣе знаменитое одноетншіе:
3аГР°Й т в о и « Д в ы я
Кп„„и П „
ноги.
отдалиКлГГз°™г?чГв!ч:скГЪ
^а-еимволовъ
слабѣе, чѣмъ Бальмонтъ 1 n ^ f
интересов!. Нѣсколько
НеиСкрен"
но (это другой вопросъ)'—пережталъ Р тп Н °
Ж ° настроеніеУйти подальше отъ людей:
Я чуждъ тревогамь вселенной
Отдавшись холодной мечт!
'
Отдавшись мечтѣ,—неизмѣнпо
Я молюсь неземной к р а с о т !
эту п р е д Г в а т ь с я Н Г а Г м 0 у \ : Г в С 0 Т Ё " ъ е М І Ш а е Т Ъ о д н а к ° "оонъ посвящает" 0 Z „ J „к
'У дѣлу-слаДОстрастью. И
остроумному 0 П пед!ленію Ы РНИКЪ 3 3 Д Р У ™ М Ъ " л ю б в и " - По
люб°аь-это
страсть. И д а 4 не с т п а с т Г Т Т 0 Т
сладострастный брёдъ " о д я щ і Г е т
с»™ Н е п Р е Р ™ ™ й
ство любёи ш и даже то Н П О Н У ™ о б л а г о Р ° » а н н о е чуврое даже на п р и Г * » ^ п ^
^ Г ! ^ ™ '
нено эстетически«* „
своего развитія осложи
которое
Брюсова.
Слова, который мучатъ
В ъ часъ,

когда

воспаленный

б а зстыдству У учитъ
темнота и нагота,

Когда нѣтъ другихъ порывовъ, кромѣ иримитивныхъ
порывовъ тѣла и выкриковъ:
Срывай послѣднія одежды
И грудью всей на грудь прильни.
Одно намъ осталось — сближаться,
сливаться,
Слипаться устами, какъ гвоздямъ висѣть.
Но вмѣетѣ съ оживленіемъ въ обществѣ, вмѣстѣ съ
постепеннымъ наростаніемъ грозныхъ событій, врывается
что то новое и въ творчество даровитаго поэта. То прошлое, когда онъ смѣшилъ людей своими фюлетовыми стихами, начинаетъ и ему казаться чѣмъ-то отзывающимся
дѣтствомъ:
Мы были дерзки, какъ дѣти,
Намъ все казалось въ яркомъ свѣтѣ...
Далеко первая ступень:
Пять бѣглыхъ лѣтъ, какъ пять столѣтій.
Поэта еще не оставляетъ эротоманія. Надуманная-ли
она или н ѣ т ъ !), но она превалируетъ въ сборникахъ,
Брюсова „Tertia Vigilia" (1900 г.) и „Urbi et orbi" (1903 г.).
Щегиляніе развращенностью, утонченной и примитивной,
возведеніе ее въ таинство, воспѣваніе миѳологическихъ
усладъ, содоміи („повлекутъ меня съ собой къ играмърыжія силены; мы натѣшимся съ козой, гдѣ лужайку сжали
стѣны"), и садизма (,,гдѣ же мы: на страстномъ ложѣ иль
на смертномъ колесѣ")—не оставляетъ Брюсова и п о е л і
того, какъ „первая ступень" оказалась далеко. Но р я домъ съ этимъ слышны и новые нанѣвы. Отъ „неземной
красоты" онъ обращается къ человѣку. Онъ восклицаетъ:
„ Я въ человѣкѣ Бога прозрѣваю" и зоветъ человѣка и его
разумъ впередъ, к ъ борьбѣ за лучшее:
Подымайте-жъ, братья, посохи.
Дальше, дальше, какъ и шли.
Паруса развѣйте въ воздухѣ,
2 ) См. статью С . Венгерова в ъ „Энциклопедия, словарѣ"
Брокг а у з а и Ефрона, т . 83 и его же брошюру „Ііобѣдители или побѣждениые?"

Дерзко правьте корабли.
Жизнь не счастье, не томленіе,
Но презрѣнье, но борьба.
Все впередъ отъ возрожденія
К ъ возрожденью сквозь гроба.
И недавно чуждый „тревогамъ вселенной", отдавшійся „холодной мечтѣ", поэтъ опускается въ фабричный
трущобы, населенный городскимъ пролетаріатомъ и еоздаетъ чарующія своей формой и идеей фабричныя пѣсни—
и цѣлый циклъ стиховъ, въ которыхъ такъ рѣзко и рельефно отражаются, тягота и нужда городской жизни. Съ
поэзш Брюсова спадаютъ пышныя перья декадентской риторики; ихъ замѣняетъ „повседневной жизни кованная
рѣчь и тайна „жизни мудрой и простой". И вмѣсто
„презрѣнія къ людямъ" въ стихахъ слышится трепетъ люблщаго сердца поэта, который зоветъ ангела съ неба
чтобъ помочь мальчику, который
„изъ силъ выбивается,
Бочку на горку не втащитъ никакъ",
который пишетъ стихотвореніе, не уступающее , Пѣснѣ о
р у б а ш к ѣ " Гуда или „Ткачамъ" Гейне:
„Каменщикъ, каменщикъ! В ъ фартукѣ бѣломъ,
Что ты тамъ строишь? Кому?".
— Эй, не мѣшай намъ: мы заняты
дѣломъ,
Строимъ мы, строимъ тюрьму.
„Каменщикъ, каменщикъ! Съ вѣрной
лопатой,
Кто же въ ней будетъ рыдать?
— Вѣрно, не ты и не братъ твой
богатый,
Не зачѣмъ вамъ воровать.
„Каменщикъ, каменщикъ, долгія ночи
Кто-жъ проведетъ въ ней безъ сна?"
— Можетъ быть, сынъ мой, такой же
рабочій.
Тѣмъ наша доля полна.
„Каменщикъ, каменщикъ, вспомнитъ
пожалуй,

Т ѣ х ъ онъ, кто несъ кирпичи?
— Эй, берегись, подъ лѣсами не балуй,
Знаемъ все сами, молчи"...
И по мѣрѣ того, к а к ъ наросталъ потокъ событій
к а к ъ приходило въ д в и ж е т е народное море, гражданскГя
Р я Г м ъ В С с е ъ С И Л Ь Н Ѣ е И С И Л Ь Н Ѣ е З В у т а ™ в ъ по'эзіиР Б р Г о в ш
Рядомъ съ ними, правда, звучали и нотки декадентства и
своеобразна™ мистицизма. И тѣмъ не менѣе г р а ж д а н и н
нѣсни Брюсова рѣзко выделялись изъ общаго хора
такъ
Р
онѣ были неожиданы и смѣлы.
'
И разъ уже затронутъ нами вопросъ о вліяніи революцюннаго момента на творчество поэтовъ и писателей
еще недавно кадившихъ инымъ богамъ и въ томъ числѣ
порнограф,и и ея равновидноетямъ, мы не можемъ обойти
m Z Z Z " Т а ' Ш Х Ъ Ж е х а Р а к т е Р « ы х ъ факта. Укажемъ на
Ь ваРнУвшаг°с"
м Г ,
'
« ь своей гражданской музѣ
и сдѣлавшагося пѣвцомъ пролетаріата (въ „Новой Ж и з н и " )
А еще характернѣе эволюція Сологуба, отъ утонченной
порнограф,« перешедшаго к ъ революціоннымъ мотивамъ и
выпустив,наго сборникъ „ Р о д и н * " съ краснымъ флагомъ
I
° !°Ж
?.авда' Не у С І , ѣ л и
нуть волны революціи,
к а к ъ тотъ же Сологубъ перешелъ к ъ „утѣхамъ мудраго
садизма . Но это та характерная эволюція, которую пережилъ не одинъ Сологубъ и которой мы позже коснемся.
н а этотъ разъ намъ достаточно установить тотъ
ф а к т ъ , что волна порнографіи, народившаяся въ смутную
эпоху восьмидесятыхъ годовъ и широкимъ потокомъ разлившаяся по русской литературѣ, захватившая в ъ евоемъ
теченш несколько даровитыхъ беллетристовъ и поэтовъ
улеглась съ началомъ пробужденія общественной мысли
во второй половинѣ девяностыхъ годовъ и окончательно
смыта потокомъ бурныхъ событій. Островокъ порнографической литературы, соединившійся, казалось, мостками
с ъ материкомъ, оказался сначала отрѣзаннымъ, а потомъ
совеѣмъ затопленнымъ живительной волной народной энерГ1И. и казалось, что не возродиться ему вновь, что не
показаться ему надъ скрывшими его грозными волнами,
что все шившее на немъ либо погибло, либо спаслось на
грозной армадѣ событій, поддерживая своими пѣснями ихъ
лозунги. Но... оказалось иное.

I

'
lb

'

'

Оказалось, что крѣпкія, хотя и прогнившія стѣны,
стоявшія по дорогѣ развитію народной жизни, не разруб
ш е н ы „ а только дали трещины, что казавшіеся навѣки похороненными устои еще достаточно крѣпки, чтобы противостоять грозному прибою волнъ, что новыя силы далеко
не т а к ъ связаны общею солидарностью, какъ это казалось
въ пылу битвы, что дротивникъ удачно воспользовался
этой разрозненностью и не только разбилъ въ одно спаянный народъ на отдѣльные лагери, но сумѣлъ ихъ натравить другъ на друга и ослабить цѣлое внутренней борьбой отдѣльныхъ частей. И начавшаяся схватка старыхъ
и новыхъ началъ, вызвавшая столько крови и столько
жертвъ, превращается вдругъ въ гражданскую
войну.
Сильный напоръ в с ѣ х ъ народныхъ силъ на старый строй
ослабляется внутренней и неизбѣшной рознью. Отжившіе
устои получаютъ внезапное подкрѣпленіе со стороны испугавшихся натиска демократіи буржуазіи и дворянства, и
начинается реакція. По дорогѣ бурному потоку жизни
воздвигаются новыя еще болѣе крѣпкія стѣны. Силѣ молодой и наивной Россіи, е ь голыми руками вступившей въ
бой, была противопоставлена съ одной стороны сила с т а ра™ налаженнаго механизма, вооруженна™ цѣлымъ арсеналомъ орудій; съ другой стороны на нее была натравлена
стихійная сила невѣжественной среды и подонковъ общества.
Начались т ѣ памятныя и леденяіція чувство событія,
который истерзали наши нервы, которые вызвали до страшнаго необычайное напряженіе в с ѣ х ъ духовныхъ силъ, которыя потоками крови залили всю страну, который скосили лучшую часть молодежи съ лица земли и что еще хуже
создали новую разслабляющую атмосферу, отравляющую
кровь жаждой отдыха, покоя и забвенія. Слѣдствіе-ли это
душевнаго недуга, вызваннаго пораженіемъ и разочарованіемъ, интервалъ-ли это между событіями, простой-ли перерывъ бурнаго потока, но на встрѣчу реакціоннымъ т е ченіямъ сверху, началась и реакція снизу. Она вызвана
цѣлымъ и еложнымъ клубкомъ условій, но между прочимъ
и переутомленіемъ въ грандіозной борьбѣ двухъ грандіозныхъ силъ, принесшей столько разочарованій и развѣявшей столько свѣтлыхъ иллюзій, столько свѣтлыхъ надеждъ

И могучую вѣру ВЪ духовны» силы человѣка
Бѵоньтй
вихрь событій, унесшій столько борцовъ, унесъ —-будемъ
Х ѵ І Г с Н а В Р е м я ' - с а м о е цѣнное въ жизни ч л о в ѣ к а вѣру въ силу подвига, въ силу нравственныхъ порывовъ
ВЪ силу духовной энергіи. И какъ всегда въ эпохи когда
является жажда только лкчнаго отдыха, когда тіряютъ
силу духовные стимулы, когда понижается уровень духовной жизни, когда изъ окружающей атмосферы в ы в а , Х а ются идейныя начала, появилась потребное™ на легкую
литературу, обнаженную отъ широких® идейяыхъ стрем
лешй, отъ сложныхъ проблемъ политической и еоціальной
жизни, отъ пестрыхъ и мучительныхъ понорамъ дѣйствительности. И начался праздникъ на улицѣ мистицизмі
символизма, декадентства и порнограф®.
'ицизма,
Переживаемый нами моментъ и его отраженіе въ литератур® во многомъ наиоминаетъ восьмидесятые годы
Конечно, было-бъ очень смѣлымъ обобщеніемъ сказать'
что мы вернулись къ мрачной эпох®. Но какъ много точекъ соприкосновенія и аналогичныхъ переживаній! Реакция восьмидесятыхъ годовъ также широко развернула свои
черныя крылья надъ всей Россіей нослѣ рѣшительной битвы между Голіаѳомъ стараго и Давидомъ новаго, какъ это
мы наблюдаемъ и въ наши дни, хотя и въ болѣе грандіозныхъ размѣрахъ. И тогда сейчасъ-же вслѣдъ за поражешемъ началась растерянность и въ обществ® и въ интеллигенции; и тогда началось метаніе изъ стороны въ
сторону, быстрая смѣна идеаловъ, эволюція въ сторону
отъ широкихъ идейныхъ теченій къ узкимъ вопроса«,
личной жизни, отъ широкой дѣйствительности въ сторону
мистицизма и порнографіи. И тогда незначительный идеи
и люди съ небольшимъ духовнымъ багажемъ, ютившіеся
на задворкахъ жизни и литературы, заняли главные форпосты и задали жизни тонъ, точно такъ же, какъ и теперь, казалось, на вѣки, похороненные символизмъ
декадентство и порнограф® вновь воскресли вм®стѣ съ сподвижниками покойнаго „Сѣвернаго Вѣстника"-Сологубомъ
іипшусъ, Мережковскимъ и имъ подобными, и не только
воскресли, но и перешли съ затхлыхъ страницъ „ В ѣ с о в ъ "
и Новаго Пути" въ „Міръ Божій", „Образованіе" и
„Русскую Мысль". Наконецъ, тогда, какъ и теперь, наш-

лись близорукіе люди, идеализировавшіе свое время и чуть
не возводившее въ культъ уродливыя проявлен® духа, печальные продукты печальна™ времени.
Тотъ самый Мережковскій, который и въ періодъ
80-хъ годовъ, взялъ на себя неблагодарную роль апологета декадентства, впрочемъ, еще далекаго тогда отъ порнограф®, и на этотъ разъ выетупилъ горячимъ защитникомъ уродливыхъ теченій литературы. „Они, писалъ Мережковскій о декадентахъ (въ 1893 г.)—единственная живая литературная сила. У нихъ достаточно въ сердцѣ
огня и мужества, что-бы среди дряхлаго міра всецѣло принадлежать будущему" ')• И теперь, когда декадентство
вновь возрождается и приняло въ свое русло потокъ порнограф®, тотъ же Мережковскій утверждаетъ, что „русскіе декаденты оказались первыми русскими европейцами,
людьми всесторонней культуры, достигшими т ѣ х ъ крайнихъ вершинъ ея, съ которыхъ открываются невидимыя
дали будущаго... Ежели теперь, см®ло заключаетъ Мережковскій, вся Росс® сухой лѣсъ, готовый къ пожару, то,
русекіе декаденты самыя сухія и самыя верхи® вѣтви, этого лѣса: когда ударитъ молнія, они вспыхнуть первыя, а
отъ нихъ весь л ѣ с ъ " 2 ).
Но мы уже видѣли, что когда ударила молнія, то
она сожгла декадентство, символизмъ и порнографію, и
только т ѣ изъ ихъ сторонниковъ уцѣлѣли въ грозномъ
пожар®, кто запѣлъ чуждыя для нихъ пѣсни о свобод®
что-бы потомъ при первомъ попутномъ вѣтрѣ вновь вернуться на свои старыя пепелища.
'
Въ такую же ошибку впадаютъ и другіе идеализаторы „новыхъ" теченій литературы. Въ глазахъ, напримѣръ, г. Арскаго, писатели модернисты получили доступъ
въ солидные журналы, благодаря революц®. „Съ одной
стороны, пишетъ онъ, возникла мысль, что политическій
подъемъ, неизмѣнно связанный съ подъемомъ общежизненнымъ, принесъ свой лоаунгъ—Свобода—и художественная литература, которая поел® того, что было достигну-

9 Мережковскій „О причинах® ѵпадка литературы"
2 ) Мережковскій „Русская Мысль" 1907 г . , кн. I I I .

то освобождалась отъ узко служебной роли, ограниченной задачами мѣста и времени, и могла позволив себѣ
роскошь быть чисто художественной и свободно-художе
таГ
" »
I ® »
не только малограмотно,
но и безтолково. Русская художественная литература была всегда свободно-художественной, но, конечно не въ
томъ пошломъ смыслѣ, какъ это понимает!'г. Арскій Ни
огромное имя Чернышевскаго, ни его безпримѣрнаи эру!
д и т я , ни его жизнь, окруженная ореоломъ м у ч ш ! гестіа
И СВЯТОСТИ ни огромная роль, сыгранная имъ У В Г Г З ™
т ы русской общественной мысли не создали ему, однако
имени писателя-художника, не смотря на его тяготѣніе
къ художественной литературѣ. И это потому, что р Г
! М ! „ К Р И Т И К а В С е В Д а С Ч И Т а л а с в о б о д У необходимым! фактором! художественности, и никакая тенденція не помогала
литературной репутаціи писателя, если онъ былъ л и ш е н !
чисто художественна™ таланта. Что касается чисто художественной литературы въ тѣсномъ смыслѣ этого с л о в а то эту „роскошь мы позволяемъ еебѣ часто, даже слишкомъ часто, и „а ея улицѣ бывали праздники не въ моменты политическаго подъема, а упадка, когда жизнь и
литература сковывались цѣпями реакціи.
Третій апологетъ новыхъ литературныхъ теченій г
Шлъскій той же революціи приписываетъ ихъ происхождение. „Революція, интегрировав-! общественный силы, дифференцировала искусство. Она сжала, какъ въ к у л а к !
разнородный теченщ и растопырила пальцы литературѣ
Скопила, какъ скупой екопилыцикъ протестантскую мощь
и, какъ мотъ расточитель, тратила и тратить силу на исZ T и ° Д Н 0 Й б О Л Ь Ш О Й р ѣ , ш п °явилась тысяча притоН0МН0ГИХЪ
и м е н ъ
стал°
иного. Обособляется и
индивидуализируется творящая личность. Разручеилась вся
литература, прихотливыми излучинами пошла поэтическая
мысль, расплескался стаканъ... Революція создала огромную и длинную похоронную процесс™ не только въ жизв ъ
п 1 Ш Б Ъ
яитературѣи въ критикѣ; какъ
прекрасная гроза, она смела прошлое, какъ великая буря,
она очистила воздухъ, освободились мѣста, заговорили т ѣ
д е р ж а л а
птТ„ХЪ Р е а к ц , я
на задворкахъ. получили
права прежде безправные, и рухнули журнальный басти-

лш и критическіе участки, гдѣ еидѣли старые участковые
пристава, сидѣли и покрикивали, лишали свободы и награждали не за чудную мысль, а всего только за хорошее
поведете... Она еоціализировала жизнь, но анархозировала
искусство и индивидуализировала авторовъ. Большинство
ихъ стали только независимыми, какъ цари, имморальны
какъ боги, и упрямыми, какъ герои. Революціонизмъ ихъ'
не всегда боевой, но онъ у всѣхъ растетъ протестом!
геволюція духа создала литературныхъ мятежников!,—поэтических! бунтарей. Ихъ можно осуждать. Но объ нихъ
необходимо думать и съ ними нельзя считаться ибо грядущая судьба того великаго и чудеснаго, что зовется литературой, въ нихъ однихъ и через-ь нихъ" ')•
Но эту попытку связать попятный литературный движешя съ революціей едва-ли удачны и нуждаются въ значительных! фактических! поправках!,, опрокидывающих!
все поетроеше критика. Революція если и свела кого нибудь то отнюдь не „журнальный бастиліи". Какъ разъ
наоборотъ, именно прогрессивная журналистика благодаря
революціи и получила большій просторъ и для болѣерѣзкихъ еуждсн.й; и въ этотъ-то періодъ началось еще бос т р о г о е отношеніе къ духовной физіономіи писателя и
„чисто художественному" отношенію къ жизни. Если революція кого и съѣла, то именно этихъ „чистыхъ художников! ,—декадентовъ, символистовъ и порнографовъ, которые въ Цѣляхъ самосохраненія и запѣли совсѣмъ новыя
пѣсни, пока не схлынули грозный волны и-договоримъ
до конца—пока не пришла реакція, и, очистивъ воздухъ
отъ широких! соціальныхъ и политических! проблемъ и
ихъ носителей, не толкнула интеллигенцію ноеомъ въ кѵчѵ
модернизма и порнографіи.
И еще одна значительная фактическая поправка
Реакція никогда не держала па задворкахъ модернистовъ
и модернизованных! порнографовъ. Исторія учитъ. что
именно въ эпохи затишья, послѣ грозныхъ вспышекъ, выползают! изъ всѣхъ щелей модернисты или „поэтическіе

Стр. 1 5 5 ! И Щ Т У Ю

1 0

"

А М

"«"™Р°в-ча:

„Пооѣ

Чехова"

бунтари ' на языкѣ г. Пильскаго. Именно въ эти эпохи
пользуясь гоненіемъ на идейно-художеогвснную литературу
и апатіей общества, модернисты и выходили изъ задворокъ и врывались въ художественную литературу
Такъ
было въ эпоху директоріи, послѣ декабрскаго переворота
во франціи, такъ было у насъ во всѣ періоды затишья
въ воеьмидесятыхъ годахъ послѣ 1-го марта '), и теперь
послѣ памятныхъ событій, когда реакція одержала верхъ
и открыла широкій просторъ въ область декадентства,
мистицизма и порнографіи.
Мы, должны коснуться еще одной попытки идеализировать новыя теченін русской литературы и выдѣлить
ихъ за скобку реакціи. Мы говоримъ о полных* глубокаго
интереса статьяхъ г. Невѣдомскаго „ В ъ защиту художества" 2 ). Правда, онъ говорить главнымъ образомъ о декадентетвѣ и мистическомъ идеализм*, правда, онъ ищетъ
ключъ къ истолкованію всѣхъ загадокъ новѣйшей поэзіи.
Но не забудемъ, что крупнѣйшія имена порнографовъ вылетѣли изъ гнѣзда декадентовъ, что они претенденты не
только на разрѣшеніе половой проблемы, но проблемы
жизни и мысли вообще. А г. Невѣдомскій и сводить всю
современную литературу къ ,,жаждѣ новаго синтеза", къ
етремленіямъ „философскаго типа".
,.Я готовь признать, пишетъ г. Невѣдомскій, что наша современная поэзія въ своихъ исканіяхъ безусловно
порождена не только эстетическими, но и философскаго
типа стремленіями, подобно декадансу французскому, порождена жаждой новаго синтеза.
„Время наше, если не ошибаюсь, въ этомъ отношенш,—вотъ какое. У насъ положительно начались муки
философскихъ родовъ. Можетъ быть, впервые въ Россіи,
во сколько нибудь широкихъ размѣрахъ, появилась жажда
всеобъемлюща™ синтеза, жажда религіи жизни, міросозерцанія, охватывающаго сущее и должное. Пока общественная борьба шла въ узкихъ границахъ интеллигентской
среды, носила чисто идеологическій и прогіагаторскій х а -

фильство, и западничество
с т в о " Г е р ц е н а и ни п о

„

ностн^нтТлТигенцЫ по б о Ы Л °
Д

Г

в

а г о

Г

90-хъ

г

Т

°ЛЬК°

с л а в я н ° "
славянофиль-

б Ш 0

Р™»ь

норма

„обяван-

въ н е Д

^

™теллиг.еш<ІИ

соцГоло™ее™е0Х

Д

нео

выводы 'Что касается

СЪ п е р в ы х ъ

Й

-исправленное

же лѣтъ

к*
М

:^

и Г

преобладавшей
а Т И Ч е С К О Й Т е 0 р І И

"

п р а к

™

т е

м?„иСУЩеСТВеНН0Й

™

въ
'

і в

ея

средѣ

съ

Интересовало
.

Дѣйственные

р ш ш

'

Н е

д а

Роя'ь

' ) См. мою работу „Въ сумеркахъ литературы и жизни".
) „Современ. Міръ" H I — I V в н . 1908 г.

2

ношеніе

свое

ко

всей

многосложной

и

„движущейся"

дѣйствителыюсти уже нельзя стало одной публицистикой,
одними первоначальными эскизами религіи жизни. Личность, втянутая въ этотъ круговоротъ, должна обнять
своимъ сознаніемъ гораздо большее кодичество гораздо болѣе сложныхъ отношеній и явленій, должна чувствовать
подъ ногами болѣе твердый, цементированный лучшій
фундаментъ. Вотъ, думается мнѣ, основная причина и источникъ современной нашей жажды къ синтезу. Но откуда взять его, откуда заполучить этотъ столь желанный
синтезъ?
„Европейская философская мысль сама находится „еще
въ періодѣ поисковъ: со времени крушенія позитивизма, не
осталось ни одной системы, достаточно могучей и завершенной. Максъ Нордау, съ присущей ему легкостью пера,
вьтсмѣивающій и декадентовъ, и Ибсеновъ, и Ницше, и
Толстыхъ, съ своей стороны не можетъ противопоставить
ихъ поискамъ ничего болѣе утѣшительнаго, чѣмъ „радость
от!, успѣховъ положительна™ знанія, завоеван® епектральнаго анализа" и т. д.
„Вы помните эти грубыя, примитивныя по. аргументам®, но полныя поистинѣ экклезіастической скорби,
страницы толстовской „Исповѣди", гдѣ онъ съ презрѣніемъ отвертывается отъ „науки нашего времени, отвѣчающей на всѣ вопросы, кромѣ самаго главнаго и единственно нужнаго"...
„Если вы сравните съ этими страницами „Исповѣди"
нѣкоторыя мѣста изъ „Проблемъ идеализма", этого перваго проявленія современна™ философскаго брожен® въ Росс®, вы найдете поразительное сходство,
„Мы наблюдаемъ въ настоящее время,—пишешь напримѣръ, г. Булгаковъ,—безпримѣрное развитіе точныхъ
знак®, которому къ тому же не видится конца. Однако,
какъ бы не развивалось положительное знаніе, оно всегда
останется ограничепныыъ по своему объекту,—оно изучаетъ только обрывки дѣйствительности, которая постоянно
расширяется передъ глазами ученаго. Задача полнаго за-,
конченнаго знанія въ мірѣ опыта есть вообще неразрѣшимая и невѣрно поставленная задача"... „Развитіе положительной науки безконечно, но эта безконечность является,
и силой и слабостью положительна™ знанія: силой въ томъ

смыслѣ, что нѣтъ и не можетъ быть указано границъ науки въ ея постуііательномъ движеніи, слабостью же въ
томъ смысл®, что эта безконечность движенія обусловливается именно неспособностью разума окончательно разр®шить свою задачи,—дать цѣлостное знаніе"...
„Но человѣку необходимо имѣть цѣлостное представленіе о мірѣ. Ему необходимо также получить отвѣты на
нѣкоторыя вопросы, которые уже совершенно выходятъ
за поле зрѣнія положительной науки и не могутъ быть
ею даже и сознаны"...—„Для челов®ка, какъ разумнаго
существа, безконечно важнѣе любой спепіальной теоріи
представляется р®шевіе вопросовъ о томъ, что же представляетъ собою нашъ міръ въ цѣломъ, какова его субстанція, имѣетъ ли онъ какой нибудь смыслъ и разумную цѣль, имѣетъ ли какую нибудь цѣну наша жизнь
и наши дѣянія, какова природа добра и зла и т. д. и
т. д."
• „ Я нарочно взялъ эту цитату изъ г. Булгакова, ибо
въ качеств® не особенно сложнаго мыслителя, онъ съ необычайной—прозрачной можно сказать,-—ясностью, излагаетъ и свои недоумѣнные запросы, и посильные свои отвѣты на нихъ. Очень быстро на протяженіи какихъ нибудь 2-хъ 3-хъ страницъ, этотъ авторъ подходить к ъ
окончательному теоретйческому „оправданію" метафизики,
такъ и мистики. Эволюція, начавшаяся въ этомъ недавнемъ яромъ экономическомъ матеріалиетѣ, вскор® приводишь его къ мистик® „неохристіанской", о отъ нея онъ
все больше и все ближе подходить даже къ православію.
Уклонъ и движеніе по уклону настолько типичное, такъ
многое и такъ наглядно уясняющее, что я не разъ еще
буду возвращаться именно къ трудамъ г. Булгакова. А
теперь, въ pendant къ толстовской „Исповѣди" и „философской" цитат®, только что мною сдѣланной, приведу стихотворную иллюстрацію на ту яіе тему. Стихотвореніе это
принадлежишь г. Вячеславу Иванову, одному изъ главныхъ теоретизаторовъ современной мистической поэзіи и
написано имъ почти въ ту же пору, къ которой относится и статья г. Булгакова, а именно въ 1903 г.
„Безпредѣльный, безнадежный,
В ъ мірѣ мракъ, и мракъ въ груди;

Неизслѣдный, неизбѣжный,
Позади и впереди...
Д р у ж е н ъ с к е п т и к ъ въ о б щ е й
дол ѣ
яъ вызывателемъ
тѣней,
В ъ м и р ! еъ м и с т и к о м ъ аѳей„ Н а с е л я й т е м р а к ъ по в о л ѣ —
Пустота всего страшнѣй"

ёы™ Г

•

истолкованію

всѣхъ

за ѵзкія истппо " ° Р " - Р а Ф - - р е а н ц і е й
Я

загадокъ

или

ГбаудтИо

историческому моменту. Онъ говорить:

всей

но

- ^ v n S ü f
Г

н ъ Г ! —

теперь

™й ЛИ к Га Ш н Р а а р С о П д Г С „ Ь Н а Ц Ѣ Л Ы Й Р Я Д Ъ иолитвще'скихъ паридеологичоскаго возд!йствія"" Т и Я т Т
н Г "
ц и т а т ! изъ „Проблем! идТализма" ( Ш І Ѵ Г с Г л к Г ™
е в р ° п «
—
"
Философской мысли явствуй
етъ какъ широко раздвигаетъ рамки вопроса г. Невѣдом^ 1 ю Т ц Г И Г а Я еГ° °ЛИНаК0В0 ДаЛеК° и
РеакцГн н Г ъ
Интересно, что полемизируя съ Мережковским* с Но
в!домскій совсѣмъ не замѣчаеІъ, что п ё в т 0 р я е т ъ " рѴёмен
тацно своего противника. Еще' въ 1893 гаду в ъ ' с'воёй
к н и г ! , посвященной причинам! упадка литературы г Me
режковскій указывает! на банкротство науки на " я огра
ниченность, на ея пассованіе передъ с а м Х Ѵ ч и т е І Х ё
чину упадка тѣмъ, что „современное поколѣніе им!ло не' ) „Совр. Міръ", кн. III. 1908 г.

счастье родиться между двумя мірами на перевал! отъ
крайняго матеріализма къ свободному идеализму. Вотъ
ч ! м ъ объясняется его слабость, болѣзненная тревога, жадное исканіе новыхъ идеалов! и какая то роковая безплодность в с ! х ъ усилій Лучшая молодость и ев!шесть таланта уходить не на живое творчество, а на внутреннюю
ломку и борьбу съ прошлым!, на переходъ черезъ бездну
к ъ т о м у к р а ю , к ъ т о м у б е р е г у , къ предѣламъ
освобожденнаго художесгвеннаго идеализма" ').
Но независимо отъ этого аргументація г. Нев!домскаго виситъ въ воздух!, и для обоенованія своей центральной мысли ему пришлось допустить цѣлый рядъ погрѣшностей противъ фактовъ. Русская интеллигенция только
теперь охвачена жаждой синтеза, религіи жизни, филос о ф * . До сихъ поръ она будто питалась суррогатами филос о ф * , публицистическими доктринами. Такова мысль г. Невѣдомскаго. Но какъ это старо и затаскано. Если въ вашей памяти не сохранились упреки Юркевича по адресу
Чернышевскаго (еще въ 60-хъ годахъ), то припомните
Юркевича 8 0 - х ъ годовъ—г. Волынскаго.
Припомните его смрадныя страницы о Добролюбов!,
Писарев!, Чернышевскомъ, Михайловскомъ. Всѣ они въ
глазахъ Волынскаго „не обладали знаніями въ области
философ*", „были чужды философскаго образованія", лишены философскаго воепитанія" и т. и. -). Но Волынскій
все же не заходилъ такъ далеко, какъ г. Нев!домскій.
Отрицая философское воспитаніе за Бѣлинскимъ, Добролюбовым!, Чернышевскимъ, Писаревым!, Михайловским!,
онъ его признавал! за Кир!евскимъ, Юркевичемъ. Г.-же
Нев!домскій въ этомъ отношеніи совершенно отказывает!
русской интеллигенціи ..
Впрочемъ, г. Нев!домскій одно иеключеніе дЬлаетъ,
и это то обстоятельство окончательно губить его аргументацію. Иеключеніе это д!лается для г е г е л і а н т с т в а . Ни если гегеліанство—гегеліанство, конечно, на
русской почв!,—было религіей жизни, жизнью при свѣтѣ
' ) Мережковскій. „О причинах* упадка литературы", стр. 67—100,
2 ) Волыискіб. „Руескіе критики", стр. 177, 209,
211, 491. 549
562, 599.
'
'

философ,и, то на какомъ основаніи г. Невѣдомск® отка
зываетъ въ этомъ позднѣйшему матеріализму Z
шести
десятыхъ годахъ), позитивизму (въ семидесятых®) диалектическому матеріализму (девяностыхъ), нитдшеанствѵ и
прочими философскими синтезами на которых™ п о к о р и с ь
н славянофильство, и западничестео, и нигилизмъ и народничество, и марксизму и анархиями—эти пубіицис™ческш доктрины, который давалн отвѣгь на вопрХъ о методахъ вмѣшательства въ общественную или н а ц Х а л ь н ѵ ю
ЭТ0Й ° б щ е с т з е я я ° й
жХи?" И Т г
или національной
жизни? И если Станкевичъ и Бѣлинскій и выдѣлившая
ихъ изъ своей среды русская интеллигенція мучились Г ж ДОЙ всеобъемлюща™ синтеза, жаждой релит® жизни м,р1созерцай,я, охватьшающаго сущее н должное,
топочему
не переживали этихъ мукъ и Хомяковъ, ц К и р ѣ е в с к ® и
Аксаковы, и Герценъ, и Огаревъ, и Чернышеве«® и Д о !
бролюбовъ, и Писаревъ, и Михайлове®, и ІТлехашвъ и
, л е х а н о в ь
и
раздѣлявшая ихъ воззрѣнія интеллигенц®:'
ИСТ°РІИ раЗВИТІЯ
р у с с к о й
м ы с л я
н ѣ к о т ™ „ Г
есть
X e e T L ° с о б е я н о с ™ - е с т ь Рѣзкій отпечатокъ т ѣ х ъ исто-

п Х о Х І Г ° В , Й ' П Р " К О Т О р ы х ъ РУ ССК0 ® интеллигенц®
приходилось и приходится жить. В ъ силу ли угнетенна™
положешя на,,ода и интеллигенп® или особенностей всѣхъ
молодыхъ нац®, но русская интеллигенц,® въ массѣ „ и !
когда не увлекалась философіей ради философіи, никогда
сов! I
ж - В Ъ К Р У Г У с п е п і а л ь н о философских^ интереНѲ
е ю
с а
°тъ
"
ина была для интеллигенцщ настоящей релягіей жизни,
г- е. не комплексомъ отвлеченныхъ идей, не меютвой ло
а
=
1
"
»
'
с^нтезомГ „fpoeзерцаніемъ, охватывающимъ сущее и должное
И вотъ
е
Н
а
Д
С
Т
р
0
Й
К
И
На
Хе Хо
Ф и л °софскихъ системахъ больше
Р
у
с
с
к
у
ю
и
н
т
е
л
л
и
г
Z Z T T ™
с н ц і ю , чѣмъ самые философеше фундаменты, и построенные на нихъ западничеси м ъ С Г л Я и Н О ф И Л Ь С Т В ° ' Н И ™ Л Я З М Ъ - народничество, "марксизмъ были истинными релипями жизни, не только броСВѢ'ГЪ Н а
все Сущее'
н°
и
Г Г Й Г Й
должное, не
только удовлетворявшими запросы ума, но и совѣсти, не
і н ш ® ! а В а В Ш И М И н з в ѣ с т н о е направлен® мысли и н т е и и генцш, но и ея волѣ. И вотъ почему, если русская ин-

теллигенція и не дѣлаетъ еерьезныхъ вкладовъ въ философ™, то ея жизненный путь полить ея кровью и безчисленными жертвами, и если она выдѣлила изъ своей среды
мало философовъ, зато много подвижниковъ жизни. И пусть
г. Яевѣдомек® иронизируетъ надъ «суррогатами филоеофш", но они были тѣми маяками, при свѣтѣ которыхъ
русская интеллигенц® разбивала оковы русскаго народа и
вела его изъ царства рабства и темноты къ солнцу правды и свободы.
В ъ появленіи и потугахъ наш ихъ модерниетовъ и
порнографовъ г. Невѣдомск® усматриваетъ какую то особую жажду синтеза, религіи жизни, жизни при свѣтѣ философш. И это онъ объясняетъ тѣмъ, что переживаемый
моментъ—революціонный и послѣреволюціонный—измѣнилъ
и усложнили сравнительно простыя отношенія; интеллигенцщ распалась на парт® и на группы, и на сцену исторической жизни выступил!, народ!,. Но вѣдь наши модернисты—продуктъ не только вчерашняго дня. Вѣдь появились они еще въ концѣ періода, называема™ восьмидесятыми годами. Вѣдь именно тѣ изъ нихъ, которые занимаютъ г. Невѣдомскаго, были замѣтными величинами и
10 лѣтъ тому назадъ; наконецъ, для доказательства жажды
религш и всеобъемлюща™ синтеза жизни, охватившихъ молодежь, г. Невѣдомскй.вѣдь приводить цитату изъ Проблемъ идеализма"—коллективна™ философского сборника
вышедшаго еще въ 1903 году. Очевидно, переживаемый
моментъ здѣсь не причемъ. Значить, „жажда синтеза" началась задолго до момента, когда интеллигенц® раскололась на парт,и, а народъ выступилъ на арену исторической жизни. Да и независимо отъ всѣхъ этихъ фактическихъ ошибокъ, какой грѣхъ противъ исторіи только современиымъ модернистамъ приписывать особенную жажлѵ
синтеза и страхъ передъ идейной пустотой! Эта особенность всей русской интеллигенц® красной нитью проходить черезъ вею ея исторію.
Мы остановимся, наконецъ, еще на одной попыткѣ
объяснить причины усиленна™ вниманія къ новой литепатурѣ, главными образомъ той, которая выдвинула наглазный планъ проблему пола. Мы говоримъ о брошюрѣ г M

Тригорина „Проблема пола и „Санинъ" Арцыбашева" >)
I . Тригоринъ беретъ подъ свою защиту литературу трактующую половыя проблемы. Если эти вопросы поставлены
на очередь, если к ъ нимъ такъ тяготѣетъ вниманіе обще!
етва, то Дѣло вовсе не въ дурныхъ вкусахъ и не въ реакціи
Во первыхъ, много значитъ острота самой половой про-'
блемы. „Еще нѣсколько тысячъ лѣтъ токуназадъ, пишетъ
г. іригоринъ, великій пророкъ Моисей начерталъ на скшіжаляхъ, явившихъ міру суровые и непреклонные законы
общежитія, безсмертную заповѣдь „не прелюбы сотвори"
оаповѣдь эта Н 3 была построена исключительно нафѵндаментѣ релипозныхъ воззрѣній н а р о д а , - о н а явилась живымъ органическим! продуктомъ всего его бытового и экономического уклада. Уже въ т ѣ отдаленный времена конф л и к т ! между плотью и духомъ проклятіемъ тяготѣлъ
надъ человѣкомъ. И Моисей, включивъ эту заповѣдь въ
число вѣчныхъ незыблемых! законовъ, провидѣлъ пророческим! окомъ, что вопросъ пола будетъ всегда занимать
кардинальное мѣето въ человѣческой жизни
И вся послѣдующая историческая дѣйствительность послѵжила неопровержимымъ доказательствомъ правильности е'го геніальнаго и трагичеекаго прогноза. Давидъ и Соломонъ Магометъ и апостолъ Павелъ, Неронъ и Каракалла, Валерія
Мессалина и Екатерина Медичи, Лукреція Борджіа и Іоанна
д Аркъ, Микель Анджело и Данте, Паскаль и Руссо
Людовикъ X V I и Наполеонъ, Гете и Ж о р ж ъ Зандъ,—у'всѣхъ
этихъ людей, служивщихъ такъ или иначе рычагами міровой исторш, людей, у которыхъ жизнь духа превалировала надъ всѣми остальными моментами ихъ психики, даже
въ нихъ инстинктъ иола являлся регулирующимъ фактор о м ! жизни. Начиная съ первобытнаго дикаря, воплощающаго всей своей индивидуальностью голый • инстинктъ
вплоть до вылощеннаго, сдавленна™ моралью цивилизованна™ гражданина, полъ,—эта неутолимая жажда и неотвратимая необходимость, — изначала присуща человѣку.
Поль—высшее благословеніе бытія и его проклятіе, всегда
рождалъ трагедію: духъ и тѣло, мысль и инстинктъ въ не-

3

) М. Т р и г о р и н ъ . „Проблема пола и „ С а н и н ъ "

Арцыбашева.

гетевскаго Ф а у с т а в о с к л и к н ? ! ь !
патеромъ
Вѣчный восторгъ живой,
Пламя любви святой,
Муки кипучей сласть,
Нѣжная Божья страсть.
Пусть я сгорю во прахъ,
Пусть я сгнію въ цѣпяхъ,
Бей меня на смерть, громъ:
Рухни скала кругоыъ,
Плоть мою, тлѣнъ страстей,
Все умертви.
Пусть лишь горитъ яснѣй
Сѣмя любви!"

изъ

ну о ш е с т в е н - г о интереса и п о / т а в и л / e e Ä к"! Z y
за п р о с о в !
к!!
У Р и т а н с к им ъ у м о л ч а н і ем ъ
стин!!Гвч
"РаС0ТЬ' во°бщеи
полового
инРуССКая
за ш с Х г і е 5 0 Â r " °
° б Щественная мысль
я У о р н о о т м е ж е в ы в а л а с ь отъ
н я Обществешш™ Я в и в ш и с ь н а с м ѣ « У « Р ^ н я г о нанряже-

S S £ Е Н

Г

" n Z Z l o Z Z ,
женіе Й

,

Z

P

=

і

ЗНаЧеШЯ

Z

l

=

'

«ВѣЧН0

ЯВЛЯеТСЯ

ж и в о й

Не

проблемы пола".

поэтическое вообра-

етъ критик™ ° и б Ъ е — ; о Т р И Г 0 Р и н а е д в а ™ выдерживарыми Ѵ н Г о п Л І ™ соотвѣтствуетъ фактамъ, съ кото° м ъ и а в т ° Р ъ брошюры. В о т ъ почему онъ пер-

вый выдвигаетъ противъ себя же аргументы. Настаивая,
напримѣръ, на томъ, будто русская литература сознательно
замалчивала запросы красоты и полового инстинкта, г. Тригоринъ нѣсколькими страницами ниже говорить иное, что
русская литература всегда чутко отражала внутренніе импульсы человѣческой психики и что она не оставалась
глуха и къ половой проблемѣ. Такъ. напримѣръ, онъ ссылается на „Бездну" Л. Андреева. Но можно указать на
примѣры болѣе ранніе. Можно указать и на „Полиньку
Саксъ" Дружинина, и на извѣстные романы Авдѣева, и на
„Отцовъ и дѣтей" Тургенева, и на „Что дѣлать?" Чернышевскаго и на другія нроизведенія русской литературы.
Ни русская мысль, ни русская жизнь не отмежевывались
никогда отъ половой проблемы. Правда, никогда она не
ставила вопроса такъ обнаженно, такъ уединенно, какъ теперь. Но вопросъ все же часто ставился и по своему рѣшался. Съ этой постановкой вопроса и его рѣшеніями
можно не соглашаться, но упрекать русскую литературу
въ томъ, что она сознательно отмежевывала себя отъ одного изъ кардинальныхъ вопросовъ личной жизни—значитъ
взводить на нее напраслину.
Вотъ почему намъ кажется неудовлетворительной попытка г. Тригорина объяснить расцвѣтъ нашей порнографіи сдержаннымъ отношеніемъ русской литературы къ половой проблемѣ.
Мы обозрѣли нѣсколько попытокъ идеализировать новыя модернистскія теченія съ ихъ культомъ „тѣла", „эстетизма" и „половой провокаціи" съ ихъ экскурсіями въ
область мистицизма, порнографіи, сафизма и прочихъ извращенностей. Всѣ попытки связать ихъ то съ революціей, то съ какимъ то особеннымъ полетомъ духа и особеннымъ исканіемъ религіи жизни намъ кажутся несостоятельными. И связь ихъ съ декадентской и порнографической литературой восьуидесятыхъ годовъ, и эволюція
ихъ въ связи съ исторической жизнью Россіи, и анализъ
переживаемаго момента въ связи съ идеями новыхъ теченій приводятъ къ непоколебимому выводу, что модернистскія теченія, а, главнымъ образомъ, интересующая насъ
порнографическая литература—продуктъ той реакціонной
волны, той апатіи, той жажды отдыха, того попятнаго дви-

пТпм^ ° б щ е ( Г т в а > т о г о отвращенія къ широкимъ полиіическимъ и соціальнымъ проблемами которыя обыкновенно
сопровождаюсь реакціонныя эпохи и которыя с е й ч а с ъ Т е реживаетъ русская ннтеллигенція.
сейчасъ пе
Подробный анализъ наиболѣе крупныхъ произведен а порнографической литературы къ которому мы сейчасъ
перейдемъ, еще болѣе убѣдитъ насъ въ этом? и еще б о л и Н ^ Г 0 С « В Ѣ Т Й Т Ъ Т 0 Т Ъ ж а л к і й » с и н т е з ъ жизни", ту „ре;ГЦІО„

Ь

НОЙ

І О Т О Г *

В Ы Б Р 0 Ш Е Н Ы

Н А

—

ё ; Г е т р а н

В

и Ѵ ~ Г

У

е я

н Г н ™

ёй Г

^

^

лись въ святую ' с в я т ы * ' , r Z Z I
молодежи,
генцію и в ш ли въ „! K o P T y ooof e ^ H 3 H B ~ P y C C K y r o

ворва-

й

Глава седьмая.

ОНИ

Современная порнографическая литература.
Е я с е р ь е з н о е симптоматическое значеніе. „Санинъ" М. Арцыбашева" Отношеніе к ъ Санину
р у с с к а г о о б щ е с т в а , молодежи и к р и т и к и . В н ѣ щ н л я манера письма в ъ
„Санин*".
Санинъ, к а к ъ ж и з н е н н ы й т и л ъ .
О т н о ш е н і е к ъ нему
М . Арцыбашева. Санинъ и Б а з а р о в * . Фшгософія Санина. Санинъ в ъ

Преемственная связь современной порнографической
литературы съ порнографической литературой восьмидесят ы х ! годовъ, кровная связь съ историческим! попятнымъ
моментомъ, послѣдовавшимъ вслѣдъ за недавними вспышками, не оставляют! ни мал-Мшаго
сомнѣнія въ реакционном! характер! творчества молодой плеяды писателей и знамени, водруженнаго ими въ литературу. Схлынувшая бурныя волны обнажили болото порнографіи, образовавшееся еще въ 80-хъ годахъ. И оттуда вновь понеслись новые и свѣжіе голоса на старый мотивъ:
Въ разврат! смѣло утопай,
Другихъ не видно и дорогъ.
Началась энергичная пропаганда старыхъ эпикурейс к и х ! идеалов!, казалось, давно уже похороненных* и по
своей односторонности, и по своему несоотвѣтствію и нат у р ! русской интеллигенціи, и выпавшимъ на ея долю
задачам!, и ея исторической миссіи, й, наконецъ, общимъ
условіячъ русской жизни. Въ этомъ и заключается самая
скорбная черта переживаемаго нами момента. Порнографичеекій элементъ съ улицы и задворковъ письменности

НЁНОСР

И

Е^™Е

С

™ЁГО;ГОТО

Д

ЕГЪ

Т

ЖИГ„

А Р И

Г

'

Н І Ю

3

Ч Т

°

ЭТ°"Ъ т а к ъ
же нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣёГя
наибол!е р!зкіе критики молодой ^ д ѣйствнтельно, даже
Л Я Т ™ В Ы зв!здъ не могутъ, ' о д н а к о , Т ^ и з н ^ Г
огР°м«°й
художественной силы ,). Что касается е я „ „ .
голоска жизни, то
у ж е ' г р о м а д н ы й ° Т "
туры, вниманіе поеиятоиио» ъв
новой литера-

«
я
д
в
й
з
я
E
r
'
0 0
лилера~
турѣ, какъ къ „лупанаоной" ѵпоТо
•
женіямъ находящимся Rb Hoaу о д о ® л е н 1 е ея къ изобраnografieo з), какъ „ ^HTLH „т ъ И Т а Н С К ° М Ъ g a b i n e t t ° Р ® "

русло русской лётегатѵоы I I

ли и Z ™ " ' , к Г „ ^ Г ь а ^ Г ъ
скаго въ .
і
О
Ж
Г
н
башевѣ, Сологуб*.
'
з о в а н і и " а С а »- 6 Р » ш » Р У Б а р , н о в а
студентовъ", л е к ^
з.

л

-

й

л

;

Т В

-

'

коне

™ ° ) . главное

с Г

о 6

^

ВРвМЯ

а ^ Т . е Г С г а " а "
—<ниг*„Лк>^
Е
1907 и 1908 г.г. II. П я л Г
Ч у к о в с к а я в ъ с т а т ь я х * объ А р ц ы .

ъ Арцыбашев*, отзыв* въ
7 т ' Ч Г " *
-

^

и люда"

и

„Обра-

С І а І Ь Ю

переживаемаго момента, она важный соціологическій фактъ,
она фокусъ—зафиксировавшій извѣетныя общественны!
настроенія, и поэтому, какъ отрицательно къ ней ни относиться, пренебрегать ею нельзя и морализировать надъ
нею слишкомъ недостаточно. Она выросла на почвѣ елишкомъ сложной сѣти "чіолитическихъ, соціальныхъ и психологическихъ уловій, что-бы дешевымъ негодованіемъ можно
было отъ нея отдѣлатъея.
Наиболѣе яркая звѣзда въ созвѣздіи молодыхъ талантовъ—это Арцыбашевъ, и самое выдающееся его произведете это „Санинъ". Эта центральное боевое произвед е т е переживаемой литературной эпохи не только по интересу, вызванному имъ въ обществ®, не только по рѣдкому успѣху, не только по числу вызванныхъ имъ комментаріевъ, напоминающему „Отцовъ и дѣтей" Тургенева.
•I „Санинъ" самое типичное, самое красочное, самое талантливое и, наконецъ, самое смѣлое йіѳво въ мірѣ новаго теченія литературы, гдѣ жизнь рисуется какъ сцѣпленіе
темныхъ и сл®пыхъ случайностей, среди которыхъ царитъ
стихійвая, полная разныхъ наслажден® сила полового
чувства. Все то, что у другихъ художниковъ обрисовано несмѣлыми штрихами, у Арцыбашева вызывающе смотришь съ обширна™ и яркаго полотна. Все то, что еле
слышно въ творчеств® товарищей по перу Арцыбашева, у
него звучитъ громко, см®ло и ясно. И та основная идея,
которая у многихъ окутана въ рядъ туманныхъ фразъ, у
Арцыбашева выступаетъ съ ясностью, недопускающей никакихъ кривотолковъ.
И раньше всего нельзя не обратить вниманіе на ту
манеру письма, которая подъ перомъ Арцыбашева получила законченную обработку. Едва ли у кого изъ современныхъ писателей сексуальная манера дошла до такой
откровенности '). Черезъ всего „Санина" проходить идея
I о превалировав® иадъ всею жизнью человѣка полового
чувства. И въ соотвѣтств® съ этимъ все, что имѣетъ отношеніе къ половой жизни, даже многія сокровенНыя ея
подробности, доминируютъ въ манер® письма Арцыбаше9 Интересно, что въ Италіп, имѣюіцей своего Боккачіо, не р ѣ шаются переводить „Санина".

Хн1ВОрГиХВХГрЙ®ХаХ
— - Д О
того, что
„старчески п о х о т Г в ^ П й X В Ъ •• С а н а н ' і "> что то
шагу у А р ц ы б а Г в а ф н г у Ц й т ъ ВжТее„ЛЬН0' " а К а ? Д О М Ъ
ГрУДЬ >
т 0
„мягкая упругая", то , п о Г а я " то я 1 а Я
то „бѣлорозовая съ ѵ п о ѵ г Х 4
" б Ѣ . Л а я не Уловимая",
за
жая на грозди невѣлома™
кругленіями", то „похоизобиліе э п и т е т а « Х ! „ Р ' 9 К р а с н а г 0 "лода". И все это
равное въ женщин®—это грущ!'
Т я Х ^ с Т
фигурируютъ женскія ноги, пу™ живптъ я
»<№0"
все
это рисуется въ моментъ, главнымъ і
' еДра' и
возбужден® и ужъ во в с я к Х ™ * о б р а 3 0 м ъ
полового
Д
В
И
М
Ъ
уг"
Домъ зрѣнія а именно, что женщин! Г "
°
Де всего". Этѵ „ M ™ , „ Г Щ ™ а - с а м к а , и это лрежА
р
ц
ы
6
а
всего связываешь с ! п о л о в о й « I T *
шевь
!аще
лыя ноги безстьтдно Г ™
фимолопей и у „его „гоOTbHpHKoe:irB °o6™»ye~HOovKC:PaIÜHO В 3 » а ю т ъ
пущенные волосы и у т и Г ^ л ' ^
''' Ѣ Л °' р а с "
- Г - т о
дикую вакханалію
сладшетрастной^Хстоко!
о п и с а ^ Г и С 1 о л Х ы х Г Г у б , Г е ® й И 7 а И Х ™ о П У С Т л™ С Ъ Т ѣ ™
ь о т о р ы я Арцыбашевъ
тратитъ свои ярч® кваски н ! ' « !
весть. Въ области половыхъ о щ у щ е н ш Х Х ^ C D p a M №
У
Н ' ' я в ляется первокласснымъ х у д о ж н и к о м ! »
емъ физшлогичікихъ, ан1омическихъ К и а С О Ч Н О С Т Ь Ю ' о б и л р "
подробностей соаеюшенио ч ! !
психологическихъ
С Л а В у М о п пасана. Арцыбашевъ въ э Х Г о т н о т е н ®
не только русской н ! Г в 1 е ! 1 о й Г Л Ъ Н ° В у Ю С Т р а н и я У
эта жажда ярких!
?
,
литературы. Конечно
Дражаюншхъ эпитетовъ!Хтоікшаніе Я а г Р о м о ж Д е н ' е РазЪ °ДН0МЪ из'ь
са"
МЫХЪ интимныхъ переживав® ™
бредовыя описан® т ™
t
есть " Z T 4 ^ " ' Т ° Ч Н 0
падно-евпоиейскпо „„„„
нѣчто новое въ заМо„„аса„Ра, ™ Г и ^ п У Г ™ С ; В е Ч Н П 0 Й л и т я Р а т У Р ѣ . Но „и у
ляетъ „и главне® канвы творчества"!! Г
,ПреДСТавГ
в - произведен®. С е к с у а л ь н Г Х р о б ^ Г Г у
Z T I
здоров1і„Х0р,ееЛст"а'«КН"Га "

ЛЮДИ

'

2 7

'

Омедьченко „Герои не

другого тонутъ въ ярких* картинахъ социальной и бытовой жизни. У Арцыбашева-же половой инстинкт*, половаи жизнь—это спеціальнан тема его „Санина", окрашивающая все произведете до малѣйшихъ
мелочей, и
если есть что нибудь „старчески похотливое" (по выраженію Горнфельда) у писателя, то не только въ присграстіи
его къ сексуальнымъ подробностям*, но въ самой идеѣ
„Санина", для которой всѣ мелочи только необходимый
антураж*.
Мы подходим* таким* образомъ, къ центральному,
что есть въ „Санинѣ", къ главной его идеѣ и главной
фигурѣ, доминирующей над* тѣмъ пестрым* міромъ, который выведен* въ роман*, и которая вызвала къ себѣ
такое восторженное поклоненіе.
Конечно, восторженное отношеніе къ Санину не мож е т * быть цѣликомъ отнесено за с ч е т * руссКаго общества и русской молодежи. Но безпристрастіе вынуждает*
отмѣтить, что увлеченіе Саниным*—увлеченіе не только
читающей черни, падкой на все пикантное, грязнящее и
дразнящее воображеніе, не только незрѣлаго юношества,
для котораго такъ обаятельна личность смѣлаго, гордаго,
всеотрицаюіцаго и на все дераающаго юноши Санина. Но
Санинымъ увлекалась и увлекается молодежь, въ глазахъ
которой Санинъ—символъ новой грядущей силы, смѣло
идущей противъ всякой рутины, освященной вѣками. Ки.
Ев. Трубецкой былъ недалекъ отъ истины, когда свидѣтельствовалъ, что „этотъ герой съ его отрицаніемъ самопожертвования, съ его равнодушіемъ къ общему благу и
презрѣніемъ къ революціи, два года тому назад* былъ-бы
предметом* всеобщаго презрѣнія, теперь онъ вызывает*
^ энтузіазмь и собирает* вокруг* себя восторженную толпу подражателей" '). Наконец*, Санинымъ увлекалась даже
серьезная литературная критика, усматривавшая въ понвленін произведешь Арцыбашева цѣлую эпоху.
Не говоря уже о томъ сочувствіи къ Санину, которое
ярко проявлялось во время многочисленных* бесѣдъ, ре-

}) „Московскій Еженедѣльникъ" 1908 г .

"й 1 7 ,

фератовъ и лекцій о Санинѣ, нельзя не остановиться на
одномъ интересном* печатном* документ*, Только на днях*
вышелъ интересный коллективный сборник* харьковских*
студентов* съ характерной для части молодежи статьей о
Авт°Ръ в з я л ъ
стогоэпиграфом* къ ней стихи ТолРазорвавъ тоски оковы,
Цѣпи пошлый разбивъ,
Набѣгаетъ жизни новый
Торжествующій приливъ,
И звучит* свѣжо и ново
Новых* силъ могучій строй.
Уже одинъ этотъ эпиграф* ярко передает* преклоненіе составителей сборника перед* Санинымъ. И дѣйствительно Санинъ для нихъ „красивый, сильный жизнерадостный . Міросозерцаніе его „опредѣленно и просто"
Санинъ всюду вносит* съ собой „простоту и естественность'
любовь къ природ* и свобод*, къ природ* и жизни"
И
наконец*, Санинъ „отъ сѣрой и безцвѣтной мѣщанской
насквозь пропитанной ложью и зломъ, уходить въ свѣтлѵю
даль, навстрѣчу восходящему солнцу, новой жизни, лучшему будущему. Навсгрѣчу тому далекому будущему, когда жизнь не будет* тюрьмой, когда человѣкъ будет* развиваться и расти свободно; ни воспитаніе, ни школа
ни
общество не будут* ломать и уродовать его; когда не буд е т * борьбы, не будет* злобы и ненависти, цѣпей и эшафотов*; когда не будетъ соціальнаго неравенства, не буд е т * униженных* и оскорбленных*; не будетъ ни эллинов*, ни іудеевъ; когда будут* в с * равны и свободны, всѣ
люди будут* оратьями, когда будетъ только свободный
труд* и свободная любовь, и будетъ только одинъ храмъ—
всеобща™ счастья" 2).
^
Вотъ до чего дошло восторженное отношеніе къ Сасчастья Н Ъ

ВѲДеТЪ

'

оказывается

>

П

РЯМ0

в ъ

храм* всеобща™

Не менѣе восторженно относится къ Санину молодой

!) Тамъ же статья Мих. Грейденберга. Стр.
' ) Сборник*. Х а р ь к о в * . 1908 г .

159-174

* критикъ
Г

"

Б а р а н о в ъ <).

Для

него

Арцыбашевъ

„пѣвецъ

з н а в а т ь с я при взаимныхъ в с т р ѣ ч а х ъ

„ С а н и н ы м ъ " Арцыбашевъ m o Ш р ъ
и н д и в и д У а л ь н ы х ъ
"
ч у в с т в ъ и ощущеній
ч е л о в ѣ к а , душа котораго не с о с т о и т ъ изъ ш а б л о н н ы х ! ! кѵль
т у р н ы х ъ цѣнноетей, а сложилась свободно и своеобразно
питаясь лишь соками, которые щедро влила в ъ н а с ъ n p ?
рода . „Санинъ о к р у ж а е т ъ себя и д ы ш е т ъ атмосферой д ѣ й ! Z Z I T J T и н д и в я д У а ? и * ™ а " * Онъ о б л а д а е т ъ „ н е о б ы к н о УМ°МЪ J о н ъ
Z Z
м н о г о г р а н н ы й , солнцеликій,
змѣегибкій, бѣсомудрый".
„ В ъ общемъ, то с в ѣ ж е е
здоровое и новое в ъ психологіи Санина, что х у д о ж н и к ъ н е сомнѣнно противопоставитъ вымирающвмъ Сворожичамъ
к а к ъ з а л о г ь свѣтлой жизни г р я д у щ а г о сверх ь - ч е л о " это т а внутренняя гармоничность индивидуализма, г д ѣ г л у б о к а я и г и г а н т с к а я мысль т ѣ с н о , незримо сплеткется с ъ
могучимъ, здоровымъ инстинктомъ".
Санинъ, наконепъ
„ т а І И Г у р а ' К о т о р а я и д е т ъ широкими, сильными шагами на'
Г о в ѣ г а " - Л у ч е з а р н ь ш ъ «нертаніямъ г р я д у щ а г о
солнца™!
а

Г

0

Ч е Л о в ѣ к а

"-

б ! Т ъ Ѵ г ! ,
доумѣнія,

с і о н и с т ъ . ^ К і е в ъ ^ 1 9 0 8 °г Ъ '

*УДожннкъ

вмпрес

г

раздраженія

и

т ш в а ю щ и х с Г л ю д Т "

ВИд у а л

И, наконецъ, не менѣе восторженную опѣнку д а е т ъ
Санину не молодой у ж е критикъ на с т р а н и ц а х ъ солиднаго
и не молодого у ж е журнала.
„ В ъ мартовской к н и г ѣ „Современна™ М і р а " , пишетъ
г . п р а н и х ф е л ь д ъ , продолжаетъ п е ч а т а т ь с я романъ M Арцыбашева „ С а н и н ъ " . В ъ отношеніи людей между собой
много условнаго. В с т р ѣ ч а я с ь , люди в ъ большинствѣ слѵч а е в ъ п р и в ѣ т с т в у ю т ъ д р у г ъ друга веселой улыбкой не только не испытывая при этомъ никакой взаимной симпатіи
но, наоборотъ, относясь д р у г ъ к ъ другу совершенно равнодушно или даже пренебрежительно. И х ъ веселый улыбки, крѣпкія рукопожатія и веселая болтовня предназначаю т с я только для того, чтобы можно было у д о б н ѣ е и с к о р
разойтись в ъ разныя стороны, не причиняя взаимно
д р у г ъ другу никакой тревоги. И, однако, это случайное и
условное выраженіе радости, которой на самомъ д ѣ л ѣ н ѣ т ъ
И быть н е можетъ, с ъ теченіемъ времени н а ч и н а е т ъ при-

Г б ы ' „ :

а

r

i

ь

r

Г й

е

r

ОТЪ

всего

что

недовольства

к к к ъ '

6

~ У Ш '

~

'

онъ

„

'

За1,ПЧЧРИЗНАЕТЪ
г

•).

Я

Е

Т

Г

і е р и н

*
'

т а к ъ

„

"

^

большинства

Е "

для
И

е о в е

НЫМЪ,-И 'вГэТОМъ
цѣломъ"

Г

и

человѣком'к~

ВЪ л и ч н о е ™

сама™

необходимы,,,.

ь

чЯеРлКЛ Г ч Г к Т л Т Г с

У

романа,—является

Г з Г "

Р

°

е

д ѣ й с т в

и

к

В Ъ Ж И З Н И

°

всему

8 1

" "

т

У'ощее

Г

лицо

отрѣшившимся

ш в н н о

Г Л а В Н Ь І Й

с!ал-

и

Л Ю Д Е Й

УСЛ°В-

«™ресъ,
роману

какъ
въ

его

Такимъ образомъ, о к р у ж а е т с я ореоломъ „ С а н и н ъ " не
*) „ О б р д з о в а н і е " 1 9 0 7 г
К„
TV*
ir
отношеше „Образован«« к ъ
С а н и к у в „ К Д У ' ^
° Г О Е О Р 1 « ь м , что
ж е г. Кранихфельдъ в ц о с л ѣ Ѵ ы я C a L ™ ^ Д С Т В ' И f " ѣ н в л о с ь *
комъ, которому н ѵ ж я о
Панина о б о з в а л ь больнымъ ч е л о в ѣ мь, в с т р ѣ ч а е м ъ ^
немъ ï
™ ;
™ ' " , , Е щ в б°„Лѣе
^
„Образованіе" 1908 г . , к я I I I и IV).
" С а ' ™ Р ы и нимфы".

только какъ литературное произведете, но и какъ жизненный ТИПЪ. Это не просто человѣкъ, связанный кровными узами съ окружающими людьми... Это не просто чел о в е к * , съ присущими ему достоинствами и недостатками.
Эго герой, окруженный ореоломъ, человѣкъ отрѣшившійся
о.тъ. всего, что „ о н ъ с а м ъ п р и з н а е т *
въ
жизни
л ю д е й у с л о в н ы м ъ 1 ', человѣкъ, для котораго общество,
воспитаніе, ходячія понятія прошли мимо и оставили в *
нем* не нивеллированными „наиболѣе яркія стороны индивидуальной человѣческой жизни". Это не просто человѣкъ,
а герой, познавшій великую тайну и обрѣтшій великую
истину.
И этим* ореоломъ полубога окружают* Санина не
только часть молодежи, не только увлеченные им* критики. Им* передалось только благоговѣніе самаго автора.
Преклоненіе Арцыбашева пред* Санинымъ сквозит* на
каждой страниц* и красной нитью проходит* черезъ весь
романъ. Чтоб* доказать, что Санин* настоящій и великій
индивидуалист*, совершенно свободный отъ всяких* нивеллирующих* жизненных* вліяыій, Арцыбашевъ съ перв ы х * же строк* романа заявляет*, что „то, самое важное
въ жизни время, когда подъ вліяніемъ первых* столкновеній съ людьми и природой слагается характер*, Владимир* Санин* прожил* в в ѣ семьи. Никто не слѣдилъ за
нимъ, ничья рука не гнула его, и душа этого человѣка сложилась свободно и своеобразно, какъ дерево в * полѣ".
Чѣмъ не сказочная фигура! Арцыбашевъ почему-то выбрал* мѣстомъ д*йствія уѣздный городок*, гдѣ фигура
Санина кажется прямо грандіозной. И дѣйствительно, онъ
грандіозенъ среди уѣздныхъ пошляков* и уѣздной аристократіи захолустнаго городка. Но Арцыбашевъ въ своем*
преклоненіи перед* Санинымъ окружил* его не только
тупыми и пошлыми провинціалами. Санинъ велик* не только на ф о н * глупости и пошлости. Легко прослыть героем* въ комнаніи, которую Амфитеатров* характеризует*:
„не величка, але честна компанія: жандарм*, участковый
пристав*, двѣ дѣвки и я '). Но перед* Санинымъ—пигмей

' ) А. Амфитеатров*. О Санинѣ въ „Кіевск. В ѣ с т я х ъ " .

ну „своею тупостью и глупостью" (стр. 2 5 3 - 2 5 5 1

лове°й:нГИВасГвом:РУДИВа' ™

л

™
ь«

л

л

„естественности".

н™ самоубийство

Со-

°смѣАрцыбашевъ грубо

мирающими криками (стр. 235). И, наконецъ. Арцыбашевъ
з а к а н ч и в а е т ! свой романъ характерным! аккордомъ: Было широко и просторно. Еще зеленая і р а в а тянулась во
всѣ стороны безконечнымъ гладким! полемъ и потонула
въ далекихъ утреннихъ туианахъ. Санинъ дышалъ легко
и веселыми глазами смотрѣлъ въ безконечную даль земли
широкими сильными шагами уходя все дальше и дальше'
къ свѣтлому и радостному сіянію зари. И когда степь'
пробудившись, вспыхнула зелеными я голубыми далями'
одѣлась н е о б ъ я т н ы м ! куполомъ неба, и прямо противъ
Санина, искрясь и сверкая взошло солнце, казалось
что
Санинъ идетъ ему н а в с т р ѣ ч у " .
Эти строки крайне характерны: они дополняютъ то
сшніе, которым! авторъ окружаетъ свое божество и которому з а с т а в л я е т ! кадить даже природу.
К т о же эта сказочная фигура, идущая
навстрѣчѵ
солнцу? Кто этотъ полубогъ, предъ которым! вся интеллигентная Россія-пигмей? Какое право онъ имѣетъ на ореолъ? Какое новое слово онъ съ собою принесъ и дѣйствительно ли з а с л у ж и л ! регіутацію, созданную ему А р цыбашевымъ, репутацію человѣка съ громадной силой ума
и мысли?
Мы бы напрасно стали искать это право на ореодъ въ
прошлом! Санина. Х о т я Арцыбашевъ съ первыхъ строкъ романа рекомендует! своего Санина, к а к ъ человѣка, котораго
ничья рука не гнула, душа котораго сложилась свободно
и своеобразно, но художественная кисть того же Арцыбашева рядомъ мазковъ даетъ портретъ далеко не своеобразнаго человѣка. И в ъ самомъ дѣлѣ, что-же интереснаго я своеобразнаго въ человѣкѣ, который на в о п р о с ! '
что дѣлалъ, даетъ о т в ѣ т ъ : „что-то пилъ, ѣлъ,
спалъ,
иногда работалъ, иногда ничего не д ѣ л а л ъ " . Арцыбашевъ
даетъ еще болѣе опредѣленную оцѣнку такой жизни. „Санинъ разсказывалъ, какъ жизнь бросала его изъ стороны
въ сторону, к а к ъ ему приходилось голодать, бродить, к а к ъ
онъ принимал! рискованное участіе въ политической борьбѣ и какъ бросилъ это дѣло, когда оно ему надоѣло...
Чѣмъ дальше, тѣмъ больше выяснялось, что жизнь, рисовавшаяся (ей) въ о г н е н н ы х ! чертахъ въ сущности была
обыкновенной и простой. Выходило очень просто, скучно,

Т 0
с л о
б е з ъ д Ѵ ' а , невидимому Т ^ б Л Т п и У
^ '
И
з ш л ъ
Щинъ. Х 3 а этой ж и з і ю в п в Д \ 7
™0ГО
вѣщій рокъ, котораго х о т ! л о с ь мечтДИЛСЯ М Р а ™ Ы Й и

Г

Â

r

.

i

H

-

r

î

н я л с я

з л

f

°"

»

П0ДЫМа"
ющагося надъ окружающей его толпой ё ^ " " 0
своихъ идей и своей жизни И„ „
оригинальностью
плащъ, ч т о - б ъ обнаружить L T " ' ' П р и " 0 Д Н Я 1 ' Ь этотъ
ТО
CTaP°eправда, бывшее когда т Г ё о в ы м Г и о„
"Ѣ
г а н а л ь н о е - э т о первый O T ™ 7
fta™
Ноории
я е Р в ы й
оттискъ Санина сдѣланъ т а к ъ „»»»о
Ч™ Д Л Я
е г о
раціи Арцыбашеву n p L Z u
РеетавЪ
Нитцше, впрочем! ужъ также Ä
"
Ф И Л 0 «>Ф*и
у старѣвшей и
т а к ж е в ъ банальность
перешедшей
Если тщательно всмотрѣться
в*
снять въ него гримъ—это
черты Санина и

н е п р о ф а н и р о в а т ь ё ш Ту~а
эать, конечно, плохой
Оба р о м а н а по н ѣ к о т о р ы м ъ
ПО н ѣ к о т о р ы ч ъ о с н о в ё ы м ё ПО

™ К ^0™'
I

д

"

Чта бы

Р ™ а , нужно скаСК0,І0КЪпРослѣдите
В Н Ы М Ъ
частностям! И
Б а з а

Фигуры, / с т а н е т ь я с н Г ъ ~ Г д Ъ '
" Г " » »
обѣ
Р Ц Ы б а Ш е в ъ
п0салъ
своего Санина, какую с 7 k п ѵ ю ж
ФИГУРУ ему
подмалевать, что-бъ дать 7 L
пришлось
какую даль времёнь емГпришл7°ь и Г ' ™
" е Л ° В ѣ к а > вл"
намъ „оригинальную ф и г у р у ™ Z L Z T Z " ™ ' Ч ' [ ( " 6 ъ д а т в
стояЩую
русской интеллигенціей П в и п ' п , 7 Г
надъ всей
зарова, который р о с ? в н Т ёл Г я
2111"'"° ФИГУРУ Б а "
нѣчто своеобразное и о р и г и н а л ь „ 7
" ВЫросъ въ
с о п о с т а в ь т е въ Санинымъ, сложившимся также „ и *
'
образно, „ а к ъ дерево в ъ 7 о Л Ъ г Т " ™ ' С В ° б о д н о и с в о е возвРа0геше
Базарова въ родноё з а х о л у 7 ь е и " " 6

его столкновениями с ъ

с ^ о Г

Пр7пГ

н и

ё

те преклоненіе перед* Базаровым* его друга Аркадія
Ситниковых* и д р у г и х * , и ш т а б * Санина, соетоящій изъ
Новикова, Иванова и им* подобных*. Припомните основное положеніе Базарова. „ Я придерживаюсь отрицательнаго направленія въ силу ощущеній. Мнѣ пріятно отрицать, и баста. Отчего мнѣ нравится химія? Отчего ты
любишь яблоки? Т о - ж е въ силу ощущевія—это все едино
1 лубже этого люди никогда не проникнут*". И сопоставьте съ основным* положеніемъ Санина. Когда
Иван о в * предлагает* ему вопрос*, кому нужна жизнь человѣкяълнъ отвѣчаетъ: „А я почем* знаю? Да и какое мнѣ
дѣло? Моя жизнь—это мои ощущенія пріятнаго и непріятного, а что за предѣлами—чортъ с ъ нимъ. Какую бы
мы гипотезу ни выработали, она останется только гипот е з о й , ^ на основаніи ея строить свою жизнь было бы
глупо". Припомните отношеніе Базарова к ъ жизни,
въ
частности его отношеніе къ женщинам*, к ъ Ѳеничкѣ, припомните его рѣчи о доминирующем* значеніи „желаній и
личных* в к у с о в * " , его отрицаніе „принципов*" и сопоставьте это съ символом* вѣры Санина: „желаніе это
все . Припомните то остроумное опредѣленіе „ х и щ н а г о " ,
которое д а е т * Катя Одинцова Базарову, и хищническую
философію Санина, для котораго не существуют*
злыя
желанія, для котораго честь, совѣсть, принципы, с т ы д *
должны быть принесены въ жертву дерзкому и свѣтлому настроенію.
И при всем* этом*, казалось, и внѣшнем* и внутреннем* сходств* Санинъ—не Б а з а р о в * , а если и Б а з а р о в * то и рафинированный и профанированный. Ибо при
всем*, может* быть, внѣшнемъ цинизм* рѣчей и манеръ,
Б а з а р о в * все же не циник*. Для него весь міръ все
счастье человѣка—въ желаніяхъ, въ ощущеніяхъ
пріятнаго. Для него руководящій принцип*
жизни—личный
в к у с * . Но личные „ в к у с ы " и „желанія" Базарова
дѣлаютъ весь міръ для него тѣснымъ, потому что его желанія
это насущныя стремленія всего человѣчества,
желаніе
подчинить мысли в о л * и чувству челов*ка весь
міръ,
разсѣять всѣ человѣческія суевѣрія, всѣ надстройки злобы и невѣжества, проникнуть мыслью во вс.ѣ тайны мірозданія. И вотъ почему жизнь для Базарова—не одно прі-

ятное ощущеніе, а огромная мастерская, въ которой Базаров* неустанный работник*. О н * поэтому
возлагает*
надежду на безпрестанный т р у д * и осуждает* етремленіе
все „болтать и болтать о наших* я з в а х * " . В о т ъ почему
Б а з а р о в * лри всей своей, казалось, ограниченной философш, такая монументальная фигура. Вотъ почему онъ
ч у в с т в у е т * постоянно „одну скуку да злость", a давшій
такой блвстящій комментарій роману Тургенева—Писарев*
писал*, что „удовлетворить Базарова могла-бы только цѣлая вѣчность постоянно расширяющейся дѣятельности и
постойнно увеличивающегося наслажденія".
„ Б а з а р о в * во всем* и вездѣ поступает* только т а к ъ ,
какъ ему хочется или какъ ему кажется выгодным*. Им*
управляют* только личная прихоть или личные разечеты
Ни н а д * собой, ни внѣ себя, ни внутри себя онъ не приз н а е т * никакого регулятора, никакого нравственна™
закона, никакого принципа. Впереди никакой высокой цѣли;
в * умѣ—никакого высокаго помысла". Т а к ъ характеризуе т * Базарова Писарев*. И не смотря на эту обнаженность
Базаров* сказал* в * свое время новое слово. О т р и ц а н 1 е Базарова относилось только к ъ прошлому, которому
о н * противопоставил* всей своей фигурой вмѣсто красив ы х * отвлеченных* принциповъ-реальвыя - потребности
личности и народа, вмѣсто красива™ ничегонедѣланія —
суровый и безпрестанный т р у д * , вмѣсто красивых* рѣчей
-реальное дѣло, вмѣсто дряблаго существования—полную
деятельности и наслаждения жизнь, вмѣсто вѣчнаго иассованія перед* дѣйствительностыо—громкое заявленіе о своем* правѣна существованіеи на богатуювпечатлѣніями жизнь,
вмѣсто витанш въ области отвлеченной ф и л о с о ф і и - з а н я тіе реальными науками, вмѣсто порабощенія тѣла аскетическими принципами—гармоничное развитіе всего человѣческаго существа.
Г ч п и в Б а 3 ѵ Р 0 В Ъ Л Ю б И Т Ъ ж е н с к У ю молодость не менѣе, чѣыъ
Санинъ. Хотя онъ не любить много болтать объэтой „ к а Z ! , ? ' п ° т у т ъ 0 Н Ъ к а к ъ б у д т о н е расходится съ Санинымъ. Да, онъ любитъ молодыхъ, красивых* женщин*
ким* Г „ п ! В Ш И ж е н щ и н У - о н ъ н е подчинит* любовь Ника-!
кимъ у с л о в и и * ; онъ не станет* пи охлаждать, ни сдерживать себя, точно также, какъ не сталъ-бы искусственно

подогрѣвать своего чувства, если-бы оно остыло. Никакихъ обпзательствъ онъ не далъ-бы и, вѣроятно, разошелся-бы съ женщиной, если-бы чувство угасло. Всякое
обязательство это въ его глазахъ торгъ. А любовь хороша, когда она добровольна и непосредственна.
Но раннѣе всего—трудно себѣ представить совмѣстную жизнь Базарова со всякой женщиной. Онъ могъ
бы полюбить только умную женщину. Но—что самое важное
для Базарова женщина и радости, ею доставляемый, самый крошечный уголъ жизни. Онъ любить пеструю жизнь,
любить женщинъ, но съ какимъ презрѣніемъ онъ посмотрѣлъ-бы на того, кто сказалъ-бы, что вся жизнь въ женщинахь, что вся полнота жизни—въ „сцѣпленіяхъ любви",
что безъ женщины въ мірѣ стало-бы какъ въ могилѣ. Базаровъ цѣнитъ „богатое тѣло" и любитъ его. Но сколько
презрительныхъ словъ слетѣло-бы съ его устъ, если-бы
въ его лрисутствіи начали-бы доказывать, что вся с у т ь в ъ
„богатомъ т ѣ л ѣ " , и что имъ держится вся жизнь человѣческая.
„Цѣлая вѣчность постоянно расширяющейся дѣятельности и постоянно увеличивающагося наслажденія".
Попробуйте приложить этотъ масштабъ къ Санину. „Желаніе, кричишь онъ вслѣдъ за Базаровым-],, это все". Боясь
быть одностороннимъ Санинъ говорить, о желаніяхъ и
злыхъ и добрыхъ. Направо и налѣво твердить онъ азбуку. „Человѣкъ—это гармоническое сочетание тѣла и духа,
пока оно не нарушено. Естественно нарушаетъ его только приближение смерти, но мы и сами разрушаемъ его
уродливыми міросозерцаніемъ. Мы заклеймили желаніе т ѣ 4 ла животностью, стали стыдиться ихъ, облекли въ унизительную форму и создали однобокое суіцествованіе".
Онъ съ презрѣніемъ относится къ людямъ, которые
опутали жажду жизни призраками, мѣшающими имъ
наслаждаться. „Эхъ люди, люди, восклицаешь онъ, создадутъ вамъ такъ себѣ призраки, миражъ и страдаютъ. А
кричать: Человѣкъ—великолѣпно, важно, непостижимо!
V Человѣиъ—царь! Царь природы, которому никогда царствовать не придется: все страдаетъ и боится своей же
собственной тѣни!" (стр. 118). Для Санина-же этой боязни не существуешь, онъ въ призрики не вѣритъ. В ъ про-

тивогшложность окружающими его людямъ
ется всѣмъ доступными

„стара™

ему н а с л а ж д е н ь я « !

Онъ

мі '
шо'-

Ш І Т
б р а т ь о И п
богатства жизни столько с к Х ко это, дѣйсгвительно нужно ему" (стр 231) онъ
X
ветъ одинъ и пьешь полную чашу наслажден®
не
ясь при этомъ, не колеблясь, не с о м н ѣ в а Х ! Цтовомъ
^
Т°Г°
гаР'»ническа™Іочетаніяіѣла

чІТво

'

у

К0Т

С а и и н Т л Х Г Г нХу
™

Г

Г

Ж

Г

ч

?

°Р°МЪ

Т0Л

ы<0

грезитъ

человѣ-

Г о м ^ Х т е Г т ^
о

Т а — Г д ! л Т

ф

нятно презрительное отношеніе Санина къ л Х Г к !

X

стаенноети, есть лишь безтѣлесный

и

Санина Т Т а Г

ПонТенГравгоаТрІ

В

°°

б р а ж

-

В

-''

аскетъ. Вѣдь если это не Фалькъ
-жГмТ„

, 0 М

Г

ЧеЛ0ВѣКЪ

Р

безкТХй

=

ПшТышевскаго

ппГ

(и!!

б л Х Т й Его муки

горый прошелъ и Санинъ, если ему повѣрить

чуветвуетъ. Потомъ настала пора жизни сознательной, и
первая ступень ея была передѣлка всѣхъ своихъ чувствъ
потребностей и желаній. В ъ этомъ періодѣ люди и заклеймили желанья тѣла животностью. Третій періодъ который открываетъ собою Санинъ это, когда нѣтъ мѣста ни
звѣрству ни аскетизму, когда между человѣкомъ и счастьемъ нѣтъ ничего, когда человѣкъ безстрашно и свободно
отдается всѣмъ доступнымъ наслажденінмъ".
И тѣмъ не менѣе Санинъ относится съ презрѣніемъ
ко всякому, кто яко-бы имъ иеповѣдываемую идею гармонш тѣла и духа пытается отыскать. На самомъ то дѣлѣ
—эта гармонш въ его устахъ пустой звукъ, прикрытіедля
однобокой жизни инстинктами тѣла.
И действительно, Санинъ отдѣлывается скучными и
книжными фразами, когда дѣло касается общихъ основъ
его міросоаерцанія. Но какъ много произноситъ онъ красивыхъ словъ во славу запросовъ тѣла, во славу
эпикурейско-физической жизни. Но и тутъ даже въ этой сравнительной узкой сферѣ, даже въ этой уже однобокой
жизни—Санинъ ухитряется быть все-же однобокимъ, и
онъ чуть ли не всѣ инстинкты тѣла сводить къ одному—
къ половому влеченію. И даже, неекрывающій своей симпатш къ Санину, одинъ изъ критиковъ Арцыбашева, вын у ж д е н ! согласиться, что „свобода инстинкта прежде
всего выливается въ Санинѣ въ форму половой свободы" '),
а половая свобода въ половую разнузданность,
чувственность—въ сладострастіе.

ч

И посмотрите, къ чему сводится не только въ -георіи
но и въ ея конкретизаціи жизнь этого проповѣдника
„гармоническаго сочетанія тѣла и духа", этого ненавистника ^ „уродливаго міросозерцанія и однобокаго существовашя . Его жизнь, жизнь согласная иеповѣдуемымъ имъ
принцицамъ, сводится къ бездѣльничаныо, подслушиванію
чужихъ разговоров! и подглядыванію изъ за куетовъ голыхъ купающихся женщинъ, а главное, безгіреетанному
мысленному и фактическому оголенію женскаго тѣла
У

стр. 34.'

Т р и г 0 | ;

"шъ-

-Проблема

пола

и

„Санинъ"

Арцыбашева

Нитцше въ одной изъ главъ „Такъ говорил! Заратустра"
Род-'
апологш сладострастія вдругъ прерывается ф р а з Е
нако: хочу я наложить узду на мысли свои и дажк на
слова свои: что-бъ не ворвались въ садъ мои е в и н Е и!
Е д в а

Лй

не

С а н и н а

™ ^ - 7 и д ™ й

и

ф

Р и

гочетГ-Ги^Ги

: :

н Г

вомѣрности желаній послѣдняго? Вся его филосойЫ-этп"
именно грубое нарушеніе гармоническаго Е т а н Т я т ѣ л ! "
ДУШИ, и уродливый взглядъ „а права тѣла. И
дашачело
c T L l Т
Р а з н ° р о д н ы я потребности его т ѣ л а ^ н р Е Е
СЯ имъ в ь жертву одному молоху-еладостркстію
Что
ИДОЛЪ, который разрисовываетъ С а н и н ! ® а Р пр™ Я Ж е н и
большой книги, къ которому Санинъ зоветъ всѣхъ на по
клоненіе,, къ которому тянется его мысль и тѣло КОТОРЫЙ"
превалирует! надъ всѣмъ во всей пеихикѣ и
' o p Z S
Санина, который пробуждается въ немъ п р и в и д ѣ Е ж Е
Д
хорошо физически сложенной женщины
и а ъ г Р " з н ы х ъ свои™
башевъ І Г Г
персонажей Арцыоашевъ пишетъ: „Распущенное человѣческое тѣло какъ
б
Н
а
Ж
е
Н
Н
а
Г
О
е
р
В
а
Д
б
о
л
и
с Г.„°е н
"
' °
обточенное почто й ! !
сильсівенными наслажденіями, мучительно отзывалось
1
самое слово „женщина". Нензмѣнно голая! н Е м ѣ ш о в о !
е г о Е н Г и С,ГЯЛа "еРеДЪ В " ш м ъ » " Г о в
я"
его жизни, и каждое женское платье, обтянутое на гиб
?
кругло-полномъ тѣлѣ самки, возбуждмо що до
1
лѣзненной дрожи въ колѣняхъ. К о г д а Е ъ У Г а л ъ
„ч,"
ленныхъ женщин'ь, еженощно мучившихъ его тѣло Z
отупленными нагими ласками, и впереди в с т а в а і
„1

кихъ самочках-ь провинціальной глуши"

И хотя

Z T r Z Z T Z i

пршшшваег^са-

КЪ

Ж

— А ѣ л у
п = ! , Ѵ

и м Г ' Е

AoZZ

„

Г

тему—о женскомъ и мужскомъ тѣлахъ, у и х ъ щіавѣ на
сладострастіе... Это разговоры звѣря, не выходящего изъ
состоянія возбужденія. Веѣ оетальныя его рѣчи—это только фундамент* для его культа половых* наслажденій
„Люди должны наслаждаться любовью, твердить Санинъ
б е з * страха и запрета, безъ огранвченія. А тогда и самыя формы любви расширятся въ безконечную цѣпь случайностей, неожиданностей, сцѣпленій". „Женщина покуда она будетъ молода, сильна, здорова и красива ' л ѵ ч ш 1 я силы истратить на то, что-бы отдаваться мужчинам*, доставлять им* наслажденіе". Это альфа и омега
философ» Санина. Чтобы понять смысл* этой проповѣди
не слѣдуетъ забывать, что Санинъ понимает* любовь
очень примитивно: для него это простой физіологическій
а к т * , ггорывъ тѣла, не осложненный никакими психическими мотивами, порывъ, которым* должен*
пользоваться
всякій мужчина и женщина при каждом* удобном* слѵ4
И э т о т ъ
оголенный порывъ Санинъ возводит* въ одно изъ „еамыхъ цѣнныхъ и интересных* переживаний,
которыми только и дорога жизнь" и котораго никогда не
слѣдуетъ пропускать безъ удовлетворения, какъ бы онъ ни
был* случаен* и чѣмъ бы ни был* вызван*
И надо отдать Санину справедливость. О н * но только говорит*. Его я з ы к * — о т з в у к * его ощущеній, всего его
извращеннаго существа, для котораго не существует* ник а к и х * препятствій. Философія е г о - я з ы к ъ одной потребности, которой онъ подчиняет* все. Сталкиваетъ-ли его
судьба съ родной сестрой „этой красивой, солнечной молодой женщиной"—первая мысль которая приходит* ему
въ голову и которую откровенно высказывает*:
счастлив* будетъ тотъ мужчина, котораго ты перваго полюбишь . И говорил* это Санинъ не безстрастно, а „странным*, не то ласковым* не то зловѣщимъ голосом*, и горячая струйка пробѣжала отъ его мускулистой, точно железной руки по гибкому и нѣжному тѣлу Лиды". Онъ жалѣлъ, зачѣм* Лида его считает* братом*, ревнует* ее къ
ея любовнику Зарудину и серьезно досадует* на то что
с * сестрой повезло не ему, а другому. Когда доктор* Новиков* жалуется ему на однообразіе своей жизни и тяжелый условія жизни вообще, Санинъ возражает*: „ты тос-

• • s r .

У к о т о м ™ начи™»™
о Г X

L

З а р у д и н ъ

и

ста

Рик'ь

Волошин*,
"
Т

р о в Г и как* " П Р ° Ф а Н а Я І Я
p J w
л и с т * M I T г П р е з р и т е д ь н о бтнесся-бы знаменитый ниги-

Глава восьмая.
M. Арцыбашевъ и Нитцше. Санинъ и Нитцше. Философ!« Нитцше.
Центральная идея. Отношеніе къ морали „любви" и утилитаріанизму.
Мораль „господъ" и „ р а б о в ъ " . Огношеніе Нитцше к ъ женіццнамъ.
Санинъ и вульгаризація философіи Нитцше.

Арцыбашевъ подновилъ плохой сколоть съ знаменитаго „нигилиста" философіей Нитцше. Это грубо проступаотъ въ роман®, хотя Арцыбашевъ это зачѣмъ-то екрываетъ. В ъ романѣ есть курьезное мѣсто, поражающее своей неискренностью. „Санинъ вернулся домой, раздѣлся,
легъ, укрылся хотѣлъ читать „Такъ говорилъ Заратустра",
котораго нашелъ у Лиды, но съ первыхъ страницъ ему
стало досадно и скучно. Онъ шіюнулъ и, броеивъ книгу,
моментально заснулъ". Для Санина, быть можетъ, книга
и усыпительное средство. Это такъ идетъ къ его фигурѣ.
Но Арцыбашеву все-жъ не слѣдовало писать этихъ неискреннихъ строкъ, ибо вся его книга или, по' крайней
мѣрѣ, рѣчи Санина это — обворованный Нитцше, и что
курьезнѣе всего главнымъ образомъ и обворовано то самое
причудливое произведете Нитцше, которое усыпило Санина „ Т а к ъ говорилъ Заратустра". И въ самомъ дѣл®, хотя
Санинъ и презрительно отзывается о Нитцше и называетъ
его фразеромъ, но сопоставьте разсунсденія Санина о роли
въ жизни желаній, объ уродливомъ міросозерцаніи, наложившемъ клеймо животности на потребности тѣла, о наслажденіяхъ, о цѣломудріи, о любви и ревности, о злыхъ
и добрых-!, желаніяхъ, о роли христіанства, десятки фразъ

объ освобожденщ тѣла, о полнот® жизненныхъ пепежи
ваши съ соответствующими главами изъ „ Т а к ъ г о в о р Х
Заратустра", „По ту сторону добра и з л ! " и і н т н х п Х
стіанина" и вы убѣдитесь, какъ безстыденъ э т о т ъ ж а Г
к.й плагіаторъ Санинъ, такъ неблагодарно о т н Х щ і й с Т к ъ
фиговому листу, прикрывающему его наготу Н ° С Я Щ , Й С Я К Ъ
Но что несомнѣнно вѣрно - это то, что Санинъ чит а я , Нитцше на сонъ грядущ®. И неыуд'ренно, е с л и Х р е ломившись черезъ голову Санииа, философ!« Нитцше ПОПр°Фаняр°яа™"й
ffi'
видъ. И
дѣлѣ—Нитцше—одна изъ центральныхъ фигуръ начала
Г0Д0В1»
еще недавно собиравшая в о к р у г !
Твоего
имени ревностную толпу послѣдователей. Несмотря на свое
страстное шеланіе имѣть „только нѣсколькихъ читателей
которыхъ самъ высоко с т а в и ш ь , - и „больше н и к а к и х ! " Нитцше наиболѣе читаемый изъ серьезныхъ писателей 'не
смотря на его презрительное отношеніе къ политическим',!
общеетвеннымъ вопросамъ, ѣдкія насмѣшкн надъ I S , !
с!цГализ'мо Д м е ГГ Т И Ч е С К И М И И Д е Ш Ш ' Р а б 0 ч и м ъ
ДэиХніемъ,
соціализмомъ и другими теченіями Западной Европы
Въ
частности его взгляды имѣли успѣхъ среди русской молодежи, и его вліяніемъ были в с т р е в о ж е н ы н е в о л ь н о руководящ.е органы нашей печати, всегда стоявшіе „а страж®
русской общественной мысли, но и тѣ, которые
ч а с ™
на своихъ философскихъ выс'отахъ и отказывали философш Нитцше въ философ® ').
филосо
Несмотря на всю хаотичность, разбросанность и лаже
бессвязность произведен® Нитцше, вс® они п р о р о ч е н ! ! ъ
Х „ Я Л ѣ ' д о б Р ѣ 11 совѣсти, критика основъ нравственности и т ѣ х ъ понятій о порок® и добродѣтели для инли
видуума и обществъ. которыя циркулируют ь среди совпе
менной жизни, установленіе н о в ы к к р и Х і е в ! д ! я оцѣнки
человѣческнхъ д ѣ я н і й - в о т ъ тотъ неиемѣнный кругъ въ
которомъ упорно вращается мысль Нитцше и къкотоцомѵ
ОНЪ пріурочиваетъ всѣ свои разсужденія вплоть до раз9 См. „Журнала, философ® и психолог®" За ! 9 П , _ | « г а - -

сужденій о мѵзыкѣ. И въ этом* упорном* постоянствѣ
въ связи с * рѣзкимъ и яркими языком* и необычайной
смѣлостыо несомнѣнно одна изъ внѣшнихъ причин*, привлекающих!, общественное вниманіе къ Нитцше.
Личность, вся пропитанная энергичным* инстинктом*
самосохраненія, не связанная никакими нравственными понятіями въ своих* эгоистических* требованіяхъ—центральный пункт* всей философіи Нитцше и тотъ Молохъ, которому онъ приносит* въ жертву всѣ учреждепія ипонятія,
выработанный тысячелѣтней мыслью. Единственный приз н а к * „знатной души", по мнѣнію Нитцше, есть эгоизм*.
Основное стремленіе духа—это стремленіе создавать изъ
разнообразія единство, стремленіе привести все къ одному
знаменателю, т. е. „стремленіе быть господином* въ самом* себѣ и над* веѣми окружающими" і). Это верховный
жизненный принцип* всего живого, и не руководствоваться
им* въ жизни, значит* извращать свою природу. Съ высоты этого принципа Нитцше обдает* сарказмом* вею господствующую мораль любви, которую онъ называет* моралью рабов*. Господствующая мораль „возвеличивает*,
обожествляет* неэгоиетическіе инстинкты еостраданія, са^
моотреченія и самопожертвования". Но это нравственное
ученіе—тиранія относительно природы и разума 2 ) и представляет* опасность для человѣчества, „начало конца,
остановку, озирающееся назад* утомленіе, волю, направленную противъ жизни". В с ѣ добродѣтели, прописываемый господствующей моралью, только путы, сковывающія
по рукам* и ногам* развитіе личности.
Т ѣ м * же презрѣніемъ онъ обдает* и утилитаріанизм*
„Всеобщее благо, выставленное этим* ученіем* какъ
идеал*,—вовсе не идеал*,—вовсе не цѣль, не доступное
уму понятіе, но рвотное" 3 ). Это „наглое, откормленное
заблужденіе", будто добрый человѣкъ представляет* большую цѣнность, чѣмъ дурной, по отношенію къ своему
развитію, выдумка ограниченных* англичан*. Оно созда-

') „ГІо ту сторону добра н з л а " , стр.
2 ) Ibid.
стр. 1 1 4 .
3 ) Ibid.
стр. 195 и сл.

е т * тиранію большинства по отношенію къ личности
5

Я

\

К

=

а

г

-

'

-

ко

=

-

прогрессирующим* меньшинством* и отставшим* бол, ...„»

F
а

J
Я

~
Е

«
в

s
й

С

Н

-

г

«

»

ä

^

r r z ,
Н.Я насилія и вымогательства э т о - о п а с н а я сенгименталь
упадку

Ь

'

К0Т

°РаЯ

В е д е т ъ

к ъ

«PmwdS

—

е Н

й е н

Жизнь по своей сущности есть „присвоеніе себѣ чѵ
не п п и Г 0 Р б Л е Н ' е Д Р У Г 0 Г 0 ' з а в л а д ѣ в а н і ' е Р т ѣ м *
что щам*
не принадлежит* и что слабѣе насъ, притѣснёніе безж,
с ™е н н Г Л о Т * '

н

а

с

и

л

"

введРеніе

своиі*

"и "то

—

Не
ЯрЯЯадл-н-:ЛГоѴеннагЭоТ°или,М;Гиа:
Г т Г Г Т
B c e r o B H Z B V ° Z e C T B a : " 0 Н 0 з а к л ю ч а е т с я в * самой сущности
нивма"?)
' КаКЪ Не°бх0димое
отправленіе орга-

199.
•) . П о ту сторону добра и з л а " , стр.
"I Ibid. стр. 2 6 0 — 2 6 2 .

260.

"

Но мораль и христіанская и утилитарная
существу
, ютъ в ѣ д ь не только к а к ъ ученія, но и к а к ъ жизненные
факты. A в ѣ д ь если вымогательство и насиліе — основной
инстинктъ в с я к а г о организма, то ихъ нельзя было бы искоренить никакими мѣрами внѣшняго
(государственный
у ч р е ж д е н * ) , или в н у т р е н н я я (убѣжденія, воспитаніе) х а рактера. Между т ѣ м ь утилитарная нравственность перешла въ разрядъ ж и з н е н н ы х ! фактовъ, а мораль любви
если и нашла до сихъ поръ только небольшую кучку послѣдователей, провозглашена все таки тѣмъ идеаломъ
къ
которому стремится человѣчество. Но это нисколько не
смущаетъ Нитдше, и въ предисловіи к ъ книгѣ: .Генеалогия
морали ' онъ съ обычной смѣлостью и прямолинейностью
о т в ѣ ч а е г ъ на эти вопросы.
На зарѣ своего сущеетвованія человечество состояло
изъ хищныхъ красивыхъ звѣрей, ж а ж д у щ и х ъ побѣды и
добычи. Они не подчинялись ничьей волѣ, никакому социальному принужденію.
„Обладая только еовѣстыо дикаго звѣря, эти чудовища совершали свои подвиги, убійства, разрушенія, изнас и л о в а н * , нытанія с ъ такой ревностью и душевиымъ равновѣсіемъ, съ какимъ наши студенты с о в е р ш а ю т ! свои
нродѣлки". Стадо т а к и х ъ хищныхъ звѣрей напало на н а селеніе, менѣе хищное, хотя и болѣе значительное въ численном! отношеніи, и основало государство. Теорія, утверждающая, будто государство основано путемъ д о г о в о р а —
бредъ, т а к ъ к а к ъ „кто можетъ повелѣвать, кто отъ природы господин!, т о т ъ о д о г о в о р а х ! не заботится". В ъ организованном! такимъ образомъ г о с у д а р с т в ! существовали,
ел!довательно, классъ господъ и классъ рабовъ. Это и
положило начало нравственным! понятіямъ двухъ родовъ.
В ъ глачахъ господъ д о б р о м ъ было то, что доставляло
имъ у с п ! х ъ : суровость, жестокость, храбрость и равнодушіе к ъ страданіямъ другого. З л о м ъ они считали то, что
находили въ покоренном! к л а с с ! рабовъ: трусость, лесть,
помышленіе объ узкой п о л ь з ! и лживость.
Покоренный
классъ выработалъ свою рабскую мораль: все, что онъ н а - '
шелъ въ к л а с с ! господъ, онъ с ч и т а л ! зломъ: любовь к ъ
насиліямъ, жеетокостямъ, и равнодушіе к ъ ближнему; свои
же рабскіе инстинкты онъ идеализировал! и н а з в а л ! доо-

ВЪ п о ч е т ! Состраданіё 7 у У н и и Ш 7 л 0 н Н ь , Г к е С Т В О В а Н І е ' " 3 д Ѣ с в
П°М°ЩИ' о т а ы в "
чивое сердце, терпѣніё, п р 7 е ж 7 Г е 1
РеН'Ѳ'
пР"в!тлнвость, ибо з д ! с ь они—-полезный CROM
ственное средство в ы н е с т Г ^ І ,
™ ' И " о ч ™ адинмораль НО существу у т и 7 т а Е " ' У Ч е с т в о в а в і я .
Рабская
роль, пока рабьён^возстали37
™
™ П ° д ™ у . о
вселенной. Т о г д а произошла I L
_ , с д ѣ л а л и с ь хозяевами
что прежде было Торошшъ
" " е р В 0 Ц ѣ " к а Чѣнностей". То.
Самоиожертвоваиіе в е ё Г о л у ' ш . е
° С Ь Т е " е р ь л 5'рнымъ.
дѣтелей, a „асиліе S S S ï ï . J Т ™
"Ъ
Довроніямъ б л и ж н я г о - ё ъ е п 7 ш 7 п о р о 7 7 ° Д У Ш 1 е К Ъ С Т р а д а 1
Д
Н
а
п
р
и
ч
н
і
°
чина в н і ш н я я . К а к ъ и ё ™ ,
Нитцше. Но эта приотрицательное о ё н о ^ н і е Т и
Г Г Г ?
б у Р ж у а "
зш, которым!, будто, о б у с л Т ё е н ъ L L
У
ХЪ е г о
никого ввести въ обманъ 7
Ф™ософт„
Т
Ъ
Н , " ц "•в и ненавидѣлъ ! 2 5 Е ^ Т І Ж , " ° 7
потому, ЧТО она у н и ч т о ж и в I
Д е н е г ь " . то только
е
Н
Н
Д
О
б
р
0
д
ѣ
т
е
л
и
« ѣ н и в ъ ихъ „ м о Р а 7 і Г к 1 Т о р ' ; 7
ЕІ1
''"
зав Ѳ обходимости сократить д ё н 7 7 ѵ ю і С Л В ° Н Ъ ,и с е р д и л ! о
затѣмъ, чтобы заменить ее ™ й ? Л ь т Р 7 ° К р а Т , Ю '
И военной кастой, к о т о в а ё „ ( „ у л ь т Р а - а Р и с т о к р а т и , е с к о й
ной л ! с т н и ц ы р а ё г Г Р и а Я р а 7 ё Г л ё ё е 7 Щ е С ™ О В а Н І е Д Л И Н собоіо
ДеЙ
м е ж д У
.считаетъ рабство н е о б х о д и м ы й ё
и
отношеніи .
необходимым! в ъ какомъ бы то ни было

Онъ в ! р и т ь в ъ в е л и к . " ™ ™ з
в * „великія возможТос и ™ ' Z
ществлены. Онъ с т о а с т н ё „ „

«и™иковъ
личности,
Z T T
"Ъ ЧеЛ°Вѣкѣ' и
Р Щ
бУдУтъ
осу-

а і

ноторое челов!ческук5 личность ѵ н и ж , " * Т ° М е Р Т е 0 е у Ч е н і е '
ства общественнаго благё
вё в У Г ? „ е Т Ъ Д О С Т е п е ™ сРед"
л и ™ ° с ™ онъ требуетъ
отчета и отъ реальной жиз,™ Г
общественности и горячо^ поотест ° Т Ъ и д е а л ь н ы х ъ
фёрмъ
к у ш а ю щ а я с я на полёётѵ " Р ° ™ с т у е т ъ п Р ° ™ в ъ всегоТ пож а ж "
ДУ къ наслажденіямъ °Н У о И б Я лё; бНы°еёЬ
о ы л о
б ы
опасн!йшимъ заблуж-

деніемъ думать, что гордый Нитцше, мечтавшійо великомъ,
смѣломъ и свободном! сверхъ-человѣкѣ, расчищалъ дорогу
сладострастникамъ, что онъ, мечтая о дивномъ сочетаніи
гордаго духа и мощнаго тѣла проложилъ путь тѣмъ, кто
не стыдился писать, что въ высшей формѣ любви „ле'житъ
мистическая чувственность, непосредственная радость касанія соединенія", что „сладострастное томленіе есть мистическое предчувствіе блаженства всеобща™ вліянія о
Б о г ѣ " ')•
Нитцше очень строго относился къ тѣмъ, кто старался изъ себя разыгрывать сверхчеловѣка.
Его Заратустра строго допрашиваетъ желающих! слѣдовать за
нимъ въ его опасніій путь.
„Явлвешь-ли ты, спрашиваетъ онъ, собою новую силу, новое право, начальное движеніе, самодвижущееся колесо? Можешь ли ты заставить ходить в о к р у г ! тебя самыя звѣзды?
„Увы. вожделѣющихъ о высотѣ такъ много. Т а к ъ
часто видишь судороги чеетолюбія. Докажи мнѣ, что ты
не изъ вожделѣющихъ и не изъ честолюбцевъ".
„Увы, такъ много великих! мыслителей, которых!
дѣйствіе не было значительно, чѣмъ дѣйствіе мѣховъ: они
дѣлаютъ надутаго—болѣе пустымъ"
„Ты себя свободным! называешь. Я мысль, тобою
владѣющую, хочу знать, а не о томъ, сбросилъ ли ты съ
себя ярмо".
„Изъ тѣхъ-ли ты, кто и м ѣ е т ъ
право
сбросить
съ себя ярмо, такихъ вѣдь не мало, которые, освободившись отъ своего рабства, освободились тѣмъ самымъ и
отъ послѣдняго, что только было въ нихъ цѣннаго" 2 ).
Правда, Нитцше не былъ другомъ женщинъ. Онъ
даже рѣзко выступал! противъ тѣхъ, кто стоялъ аа равенство женщинъ, обдавая своимъ презрѣніемъ феминис т о к ! , стремящихся стать рядомъ съ мужчинами въ жизни,
страстно добивающихся признанія въ нихъ равнаго чеяо-

D ..
и. м .

*) I T Б е р д я е в ъ . Метафизика пола и л ю б в и . „ П е р е в а л ъ " № 6 .
) . . " Т а к ъ
товорилъ З а р а т у с т р а « . Семеновъ. У ч е и і е Ф . Н и т ц ш е .
Х в о с т о в ь . Э т и к а Ф Нитцше. Л и х т е н б е р ж е „Философія Нитц-

Д0"ТРИ'
неретва. В о з с т Е я Z Z e , " Г Е ! ? ™
етву и считая женщину слабь™ ь с у щ е с т в Г ъ н и ? Р " В в в еравиенш съ мужчиной онъ п п , 1 %
' Н 1 ш ™ » ' ь по
женъ былъ въ Ч е о ^ и ' a Z a e a r f Д „ „ В а т е Л Ь Н 0 С ™ р а д и д о л "
ВЪ
е"
п Р е ™нзій
быть руководительницей L
n RP
Ж И З Ш ЭТ0ТЪ
самьІЙ
Нитцше ведь дружбу с ъ Т е н ш и і ;
вые работу своТй мыслн
п Г І І І І Г с у Т І Г ^
^
ж
е
н
и
я
а
первая оцѣнила Нитцше и отдала „
Ш
~
стному философу н п р о п а г а ! Т ш „ В ф Ю и л С о Г ф Z f

пило на первый п л а н !
Г " ®
не выстук а к ъ
о н ъ
дѣвался надъ тѣма^женшияяин
виновнина счастія и л н и " Т я Z " К ° Т ° Р Ы Х Ъ " п ° р ™ ' ™ Р
Ы
Х
Ъ
З
а
д
а
ч
у
ж и з н и
составляетъ красивьЩ стан'ъ ? 1 ™
"
воль жизни к о т о р ы х " - Z l ' J М у ж ч и и а в ъ п Р и Д а ч у " , с и м У
Ш
С
Ъ
на, то мы далеки отъ с к С а " Г Т Г "
л ю б ™ ь - н е
чувственность, не сладострастіе Чѵ»™
нію, ослабляетъ к о р н Г Х в и Л з т в е , ш ° с т ь , по его мнѣбовь «,. Онъ BOCXHZTCH н з р е , ! н і ™ ! М В а п Ь
Т * " 1
ашоиг s'est l'âme, qui e n v e l o C Г „
'.'F"," 3 I a ï é r i t a b l e
("°Ъ
ИСТИНН0Й
любви душа обнимае гъ тѣло") Ужъ ^
о н ъ

г г ' ;

т

°

б

ы

т

р о ж а л а

дороЕъсядТ;ъй

з

* г

а ѣ

иымъ Н н 0 роГ„„ И ком ъ ° Z l Z Z V ' Z r Н И Т Ц Ш е б е В у С Л 0 В ег0
сл080м-ь
О женщинѣ—сравнение съ^!ніт„пй
и в ъ
л У ч т ™ ъ
случаѣ съ к о р о в о й - ™ о " T e i i
высока™ мнѣнія, и е™ с в е р Г ^ \ Н в Т Ц Ш е ® Ы Л Ъ о ч е н ь
В ѣ к ь м У ж ™ 1 а - н е еладострастникъ, а муГрый" Р Z
" м у л р ь ш ' „созидатель цѣнностей", „смѣ») А .
в.

Семеновъ
Хвостовъ.

Ф и л о с о ф і я Нитцще
Этюды по соврем,

< Ф . Ни°т ц шГ П ? е т Н Щ И " а
С

Т

И з д . Ефимова 4
"П° ту
5 ) Тамъ н;е. с т р .
100.

СІС,

В а

Р°ХУ

"

а а

этцкѣ
^

нГоа

зяохи.

» зла",

стр.

208-209.

лый, чудный игрокъ, играюіцій съ судьбою въ страшную
игру, „безудержное дивное море", еловомъ титанъ воли,
мысли и чувства, который поразить все низкое, пошлое,
мелкое, насквозь пропитанное торгашествомъ >).
Сопоставьте съ зтимъ краткимъ очеркомъ философія
Нитцше тотъ жалкій винигретъ нитцшеніанства, который
преподносить Санинъ своимъ слушателямъ, который дѣлаетъ
Нитцше соучастникомъ своей эротоманік, своего бреда женскимъ тѣлом'ь и подглядыванія купающихся
женщинъ
изъ за кустика, который коротко и опредѣленно формул и р у е м цѣль человѣческаго суіцеетвованія: „развѣ намъ
съ вами не хочется красть, лгать и „прелюбы" сотворить...
прежде всего „прелюбы", который является усерднымъ
пропагаторомъ „абортовъ" и насилованія женщинъ, который
къ ничтожному сводить все индивидуальное содержаніе человѣческой жизни. Вы поймете, почему даже доброжелатели Арцыбашева нитцшеніанство Санина называютъ „срывами пошлости" 2 ), самымъ „обыкновеннымъ болотомъ 3 ) , —
и вы поймете, почему Нитцше жаждалъ имѣть только н ѣ сколькихъ читателей, которыхъ высоко ставишь в больше
никакихъ и про кого Нитцше писалъ: „хочу я наложить
узду на мысли свои и даже на слова свои, чтобъ не ворвались въ садъ мой свиньи и изстушіенные".
Мы не останавливаемся на остальныхъ герояхъ романа Арцыбашева, ибо всѣ они играютъ роль служебную
и служатъ декораціей и подмостками для главнаго героя
Санина. В с ѣ эти Ивановы, Сварожичи, Волошины, Зарудины, Новиковы, Лиды, Зины, Ляли и всѣ порнографическія картинки и подробности, мутной волной заливающія
весь романъ, понадобились Арцыбашеву для иллюстраціи
циничной по существу идейки, съ которой носится его Санинъ о мнимомъ превалироваиіи надъ всѣми помыслами и
1 чувствованіями человѣка жажды острыхъ половыхъ наслажден®. Намъ остается только отмѣтить, какъ характерную черточку времени, то пренебрежительное отношеніе Арцыбашева къ работникамъ освободительнаго движе') Тамъ же, стр. 103, 2 1 4 .
-) А р с к і й . Вопросы пола № 2 , стр. 2 9 .
' ) Л ь в о в ъ . Сатиры в ф а в н ы . „Образованіе" 1908 г . , к н . I V .

манъ, дополняя его о с н о в о ю ™ "
его съ реакціонньщъ м Х Х Х і ъ

е

Р

<

!

З

Ъ

Весь

русской" ж и з н и ™ 3 "

Р°"
~

наивности и святой красоты. Конечно в * „
художника много цинизма и б е з с т в д с т в о ' Ъ н П р о и з в е д а ™ ™ ь
невѣдующаго, это безстыдство J Z
° Я Т 0 Ииннзмъ
г р я з и ы я
слова, срывающіяея Г
чистых* v Z
™' ЭТ°
• почему герои Каменскаго т а к * пппст м л а д е н я а - И в о т *
они громко, в с л у х * в ь ш Р и к и в ^ т * Р ° е а м ы я У Ш б е т ' В 0 Т Ъ П ° Ч е М у
на, вотъ почему они ничѣм* ие і ,
безстыдныя слоничной проповѣди. И в о т * п о ч е м Г Р Ы В а Ю Т Ъ с в о е й
пи-

Глава девятая.
А . П. Каменскій. Основная идея его произведений. Арцыбашевъ и
Каменскій. Разсказы Камѳнскаго въ толкованіи г . Арскаго. Идеализація „эротической самоуслады". „Солнце", „Дипломъ". Разскааъ
„Четыре". Нагурскій и Санинъ. „Радостная энергія жизни" н вожделѣнія Нагурскаго.

Съ той же идейкой носится и другой
художник*
слова Каменскій, всю силу своей граціозной и нѣжной кисти отдавшій во власть циничной по существу мысли. Это
т а же идея о доминировали н а д * всѣмъ подового инстинкта,
жажды обладанія тѣломъ, превращающей
человѣка
въ
н ѣ ч т о одностороннее,
однобокое,
сводящей
человѣка
его душу, его мысль, к ъ роли прислужников*
сладострастія.
Прочтите два томика разсказовъ г. Каменскаго. Этотъ
лейтъ-мотивъ, эта основная идея т а к ъ ясно в ъ нихъ прос т у п а е т * , т а к ъ просто о б * этом* г о в о р и т *
художник*,
т а к ъ иногда даже грубо подсказывает* свои
задушевный
мысли, что казалось-бы никаким* кривотолкам* здѣсь не
должно быть мѣста. Б ы т ь может*, рѣзкое слово осужденія
сорвется когда нибудь с ъ у с т * будуіцаго историка современной литературы; быть м о ж е т * , даже негодованіе
загов о р и т * въ н е м * , когда онъ ,,пыль в ѣ к о в ь отъ хартій отр я х н у в * " потомству перескажет*, какія идейки смѣнили
грозный г у л * идей, вырвавшихся изъ подъ земли в ъ памятные 1 9 0 4 — 1 9 0 6 годы. Но онъ снисходительно,
несомненно, отнесется к ъ г. Каменскому. Т а к ъ много в ъ
его
граціозиых* к а р т и н а х * откровеннаго простодушія, милой

отнесется снисхо'дительно к ъ К а ^ н с к ^ Т о ц - , .

Л

Г

Z Z T I

Г

Не

™

В В

ВОТ*

р я

д

™

овои мысли" У 'свои

"™Р0ЫЙбЯЬВ

М 0 Ж е Т Ъ

бЫТВ

отп

и

т

™ "

УЩенъ,

когда простыя До п р о ^ н а г о м ы е л „ Т Р ° Г 0 0 С У Ж Д В ™
это
Х у д о ж н и я а
ю т * в ъ какія то блестящ™ ризы Z
«блекаиаканія маскируют* в ъ Т п о д х о л я ш і » ^ в Г ° В а И В Н Ь 1 я
и«авивъ
и х * простой смысл* с т а в я т * н» Г
1 е Ж Д Ы иС°ШЙ
п ь е ДЭСтал*.
В ы читали разсказы Ï L
эу. Но посмотрите к а к * П а ч „ С К а Г ° " Я 0 Н Я Л И е г °
врастай смысл* к а р т и н Г х у д о ж н и к а M ? " ™ ® к Р и ™ к а м и пром ы « ь ,
о превалировании н а д * в с е м и Z u П р о с т а я
обладанія тѣлом* п р е в р а ш а е г Т п ™ ™ " Ч е Л О в ѣ к а ж а ж Д «
в * какой то г и м „ * П С з н Г в Г к а к о й Ъ т п Р У К а М И я К р И Т И К О В Ъ
т 0
ческій зовъ природы
волшебно-мелодиВ а 3™Й
сификщфи^простой H ^ Z P ^ I Z Z ' Z K
*алв"
г' Ка«внскаго.
Цѣнна в ъ н а ш и х * г л а з а х *
"
Она
М К Ъ
из* отзвуков* лнтератдаой „пнтнви0 №
°дияъ
крайне характерна для С е Ж и в а е " °
ФальсиФикащя
не симптоматична для о х в а т и в т я ™
"аМИ вРе«ни,крайявляемся свидетелями п е ч а і * ! "
* Ъ п о в ѣ Ч > і я . Мы
К°ГДа
Д е ш е в н я
идеи подымаются на н е о б ь щ а й Г ^ »
сше инстинкты возводятся в * к ™ ь т * С ° Т У ' К ° Г Д а Ф и з и ч в "
Н
И
Р а с к р а шиваются всеми п в ѣ т Г н р а д у г ^ Т о г і а „ Z °

Дьщае™Сна°вьісоту0идРамМ

О,

так*

KorZ^

прямо сказать, к а к ъ

гово-

рятъ это наивные герои г. Каменскаго нельзя. Но „гимнъ
жизнь", „волшебно-мелодическій зовъ природы"—это ризы, скрадывающія настоящій смыслъ основного мотива
произведен® г. Каменскаго. Ризы эти стоятъ того, что-бъ
къ нимъ присмотрѣться...
„До того, пишетъ г. Арскій, какъ я прочиталъ „Леду", „Дипломъ" и не вошедшй въ книгу разсказовъ
„Солнце", я занять былъ одной ярко и глубоко волнующей идеей.
Отраженіе ея можно найти въ многочисленной литератур® художниковъ и мыслителей конца вѣка. Идея эта—
какъ литературная тема огромна. Но здѣсь я коснусь ея
бѣгло, чтобы перейти къ задач® очерка,
„Уайльдъ и Нитцше, говорившіе объ одухотвореніи
инстинктовъ, Эмерсонъ и Метерлинкъ, утверждавшіе живую полноту мгновенія—какъ црекрасн®йшую самоцѣль,
Topo и Рескинъ, звавшіе человѣка къ плодоносной почв®
природы, чтобы быть на ней зеленымъ и мощнымъ деревомъ подъ голубымъ небомъ,—всѣ они частично отражали
эту тему.
Мнѣ кажется она волшебно мелодическимъ зовомъ
къ человѣку.—Ты прекрасенъ. Сбрось одежды и войди
цвѣтущимъ и сильнымъ тѣломъ въ знойное сіяніе солнца.
Повѣрь
иолотнамъ Бёклина и Клингера, страницамъ
Уайльда и Д'Аннунціо, афоризмамъ Нитцше и миніатюрамъ
Альтенберга. Ты въ красот® и въ солнц®—ибо тѣло твое
и жизнь; бьющія въ немъ ключемъ—это красота и солнце.
В ъ одной изъ поэмъ Верхарна есть мѣсто, гдѣ поется
гимнъ не только вѣтрамъ въ горахъ, но и лицу человѣка,
который онъ обвѣваетъ, не только пустынѣ вершинъ, но и
мускулисто-гибкимъ ногамъ человѣка, преодолѣвающимъ
подъемы и восхожденія, и груди, вбирающей сладкую евѣжесть горнаго воздуха, и сильнымъ рукамъ, обнимающимъ
стройное тѣло женщины... Все въ поэм® суіцествованія—
едино, и солнце, и т®ло, и травы, и горы... Будьте сильны, чтобы все брать, расцвѣтить, обогатить, утончить и
возвысить жизнь и съ горныхъ вершинъ ея придти к ъ великому разрѣшенію задачи, поставленной фактомъ суіцествованія.
„Такова тема,

сущность зова. Голоса

художниковъ

~ГкЛиЬХен,яКар:скГаМ°В?,енъЭХОкаВнЪъГОРаХ!И всѣ- 3Bajrb
На вопросъ какъ—онъ ѵ к а з ы Х
вотъ—такъ.
Указывалъ на горы, небо и
„Но явился не колоесъ
то очень оригинальный н н е і Х - о у п о м я . н У ™ в - а
^етавнлъ
нередъ
с о б о й ^ Г н о Г щ ^

жить
травыі
просс ^ Ъ

т®елГъ°нМа~'
ресторановъ, автомобилей и г о с т и и ! , ѵ Г ° Р а х ъ - г д ѣ * * т ъ
ъ ' ~ э т о х о Р ° ш о . Но
какъ и когда это у с т р о и т ь с ™
ховно-тѣлеснаго Нвѣтен®
'
* Ц ѣ л у ю П ° 3 - У ДУм ѣ Щ а я <=ко й У скученности нашего города
за ч Х Л
затхлаго д в и ж е н і я - э т о І а к ъ н е о п Х І в Г ° Д ^ а п а г о \
т а к ъ
ленно.
неопредѣленно и такъ отда-

С°ЗНаНІе
я ъ нвм " «
перенесу въ міръ а в т о м о б Х й Г о Х
съ нея, Леды, одежды и, оттѣнивъ Р а Н 0 В Ъ ' Я
сброшу
спокойно-прекраснаго тѣла
Розовую наготу ея
покажу ее всему „ і р у Т „ а І ° 0 „ 1 Т ' " Ъ б л е с к о м в туфель
перед,, глазами огрубѣвшаго и Х б у Р ж У а з я о й гостинной
о т я ®е-»ѣвшаго
шедшаго изъ ресторана я !
гостя л п и
древней носитадьницы страшнТго
Т
~

I
Ä
Дѣвушки"...

ж

х

у

ва

і
«
и
г
—
с ь бѣлое и нѣжное, какъ и у

Цинично
ГОСТИ Ой и рестораРновъ н о атК„Ъа„Сь°юЛН„Це' И Д в И
сфер®
I ейне обвивалъ самыя » Ѵ , ™ Г К А Я Ь І О Цинической HDOB®
мечтательнаго романтикам и »
' " И Р ы Д а ю ЩІя грезы
художникъ, онъ, при а в с е и Я в ъ „ с-ДУ того, что Каменск®

"

,И въ этой сказкѣ было нѣчто новое, что до^сихъ
поръ художниками не разсказывалось. Своей „Ледой" онъ
какъ будто раздвинулъ покровы надъ первымъ моментомъ
сказочная осушествленія и показалъ то очаровывающее,
что есть уже сама непосредственность жизненных! проявленій въ новой осуществляющей полосѣ существованія. Объ этомъ можно сказать лишь образами и етиВотъ какія красивыя тирады! И все это по поводу
наивныхъ героевъ г. Каменска™, изъ нихъ же поручикъ Нагурскій самый блестящій. Но какъ отъ этихъ красивых!
фразъ перейти къ самому Каменскому и его героямъ! И
начинается переразсказъ, скрадывающій то, что въ жизни
героевъ было и есть.
„
Вотъ жгучій, почти экзотическій очеркъ „Солнце .
Лѣтній зной солнца на берегу Средиземна™ моря. Все
здѣсь красиво: и блескъ горячаго песку, и безшумный
прибой волнъ, и игра солнечных! лучей въ раскаленном!
воздух!, и тропическая зелень, и неподвижный деревья.
На этомъ фон!, нееомнѣнно, не все красиво и просто;
художник! съ другими міровозр!ніемъ, съ другимъ чутьем!, съ бол!е сложной душой на этомъ ф о н ! быть можетъ
открылъ-бы челов!ческую, много челов!ческихъ
трагедій; быть можетъ, сложную гамму думъ и чувствъ,
быть можетъ проклятье ищущаго духа или радость обрѣтшаго истину; быть можетъ, звуки отчанш, или радостный крикъ бытія; быть можетъ стоны повседневной
жизни или муки гордаго, одинокаго искателя; быть моХаМИ

Н о г. Каменскій простъ и наивенъ. Какъ все это
отъ него далеко, какъ все это сложно для его понимашя,
какъ это пестро для его д!тскаго взгляда. Онъ просто
сталкивает! на этомъ красивом! ф о н ! два юныхъ существа физически разгоряченных! молодостью, пескомъ и
взаимным! влеченьемъ. Нужды н ! т ъ , что они другъ друга не знаютъ. Но вѣдь г. Каменскій такъ простъ: два
физически здоровыхъ юныхъ и красивых! с у щ е с т в а -

ЖеТЪ

и
Чѣмъ это можно объяснит Но ѵ 'г д Э Т 0 З В а ч и т ъ
такъ просто: „Въ очерк! Го™ У „ А Р с к а г о это все не
браженъ моментъ о с у щ ё с т ^ Г І П И Ш е Т Ъ г ' А Р в « і й «зоблаженн°-мощной
ной въ своей о р г і I н о і ZT
и сл!б о д н о й п о лР„ ё Î Г ж и з н и " " "
Г В°С Т И св
С0Л1"»
въ жизненной напряженности л»„ѵ " Д Ѣ ° Ь з н о 0
м о л о д ы х ъ
„ В ъ обстановкѣ cneTZTe™
T T
Душъ"...
УРНаГ° СКЛада
ж«зни
первоначальная, з д о р Г а я и „ 7 У
чувства солнца, чувства К п п Г
' е С В И т а и н с ™ е н н а я сила
Н е м ~
грады мертвыхъ y Z Z T e ™
W
Вравилвв°
отм!,аетТгЧеА7НкёйедвоНИвЧсНѣхё
Г'
Каменскаго
замѣчается „идейная творческая
мыеловъ". Въ другом! m S
жё г Н 7 С Т Ь в с ѣ х ъ з а неос™"
рожно характеризует! нінотооТ
7
' АрСК,й
Г' K a « e H < ™ r o
.какъ дерзко обиажённ™ S k v "
Д
Р
а
С
И
Я
постройка на „подяочв! Э роти,ё С нёй Г
' какъ
„эротическая самоуслада" X I
„ 5 с а м »Уелады". Эта
6
узИДІШЪ'
ходить черезъ в с ! разёкачы „ и
проИ «"Маю.
ЭТО настоящее слово г ГрскТй I n j ™ ™ ™ ™ гимъ.
лрсша спѣшитъ зам!нить д р у .
Та--эротнчесвая cZ^SSZTl/ApiZTaZT^
ва чѣмъ-то другнмъ Э т о Т І
7
» з а к Р а с » « ь эти слопреодолимая Х л я к ъ ж и ё н н „ ' I ™ ^ * " 0 1 ™ » в в "
Р ° С Т ° п е Р в ы я додраганія полового инстинкта а И Т
лина™ пламенна™ л ю ё ё Г т с т в а " " Это ° Ж И З Н И Д Л Я в е "
ющая къ с е б ! зачарованней Х л я л ё ё,' 3 " Ь ' п Р и к °зь.ваное любопытство челоаѣка Это 7 ' р о ж д а ю Щ а я пламенТ°Г°
ДІ°нисіав"
скаго празднества, которое
Леда. Сперва почувствовать с е б 7 7 7
' КаКЪ ж и з н ь но создавшейся иёумруГоа з е м л ! 7 Щ ™ Ъ В а т а и н г т в е н солнца, посмотрѣть ва 7 х ъ o f ' В 0 Д Ъ 3 0 J r o ™
зміемъ
ствомъ, а потомъ уже войти въ « Z ^ Z o - e T ^ Z l

•) .Вопросы пола», № 1, стр. 2 3 , 1908 г .

150

') А р с к і а . А . П . К а м е н с к * . Вопросы пола

№

,,

СІр

.

2 6

.

сомъ своихъ переживаний слиться

съ общимъ

колоесаль-

СГв!"ч™
простая мысль поручика Нагурскаго о
томъ, какъ хороша жизнь съ женщинами, к о т о р ы х ! такъ
легак взять, превращается въ устахъ его идеализатора^
Это уже лозунгъ, знамя, культъ, кумиръ, поставленный на
вГшокій пьедесталъ, у подножія котораго изваянш Нитцше

Н Ы М Ъ

РеС Но На перейдите отъ этихъ краеивыхъ
тирадъ и больш и х ! и м е н ! Нитцше и Рескина къ Каменско М у и не
трудно убѣдиться, что беллетристъ въ своихъ мысляхъ
и ™ далекъ отъ этихъ двухъ столповъ конца X I X в ѣ к а ,
или профанируетъ ихъ мысли самимъ жестокимъ образомъ.
Если въ
Солнцѣ" дерзко обнаженная лирика сладострастия воплощена въ художественную форму « о б о л о ч к у ,
смягчающую цинизмъ основной мысли; если чувство крови
разрывающее преграды мертвыхъ условностей и сближаю_
шее два иныхъ существа, разыгрывается въ исключи
тельной обстановкѣ зноя солнца, блеска песку сверкамя
мопя- если въ Л е д ѣ " „оргійная стремительность свободной
поРл кты ж и з ! ь ю тѣла"—прикрыта оболочкой
£

И

то въ разсказѣ „Четыре" идея о „полнотѣ жизни и под
I
Z
банальной идейкой выетупаетъ наружу и обличае т ! всю скудность багажа молодого художника и его близ о с т ь к ъ Арцыбашеву—по крайне Арпыбашеву,
какъ
творцу^Санина. ^
^ ^ тошо
исполненныхъ
порнограф и ч е с к и х ! картинъ, иллюстрирующих! одну мысль безъ
S
философских! ризокь, въ которыя окутываетъ свои
вдеи Арцыбашевъ. И поэтому герой К а м е н с к а « н е : ин
теллигентъ вкусившій отъ науки и поигравшій въ полит и к ! какъ Санинъ а выхоленный и нарядный поручикъ,
далекій отъ вшшихь идей и вообще м у д р с т в о в а в , которой „весь охваченъ радостным! ощущеніемъ собственнаго

лентиновъ (.Мы еще придемъ', стр. 14); г .
до нашихъ дней"), стр. 76.

Чуковскш

и

тѣла, свѣжаго бѣлья, отлично сшитаго кителя и тонкихъ
лайковыхъ перчатокъ. Про бѣлье и перчатки авторъ скоро забываетъ, но за то безъ конца п о в т о р я е т ! , что поручикъ былъ здоровъ, что радовался „сладострастной" веенѣ
что ему грезились женскіе образы, что поклонялся своему тѣлу, считалъ его самымъ драгоцфннымъ, что у него
есть, и мысленно раздѣвалъ в с ѣ х ъ попадавшихся ему на
глаза женщин ь. Вотъ весь багажъ Нагурскаго и все что
у него было въ мысляхъ и въ воображеніи. Все исходило
изъ красоты тѣла и все, какъ въ фокусѣ, сводилось къ
одной мысли: „ н ѣ т ъ ни одной женщины, которой-бы
онъ не могъ овладѣть быстро, находчиво и страшно смѣло".
Это впрочемъ не только мысль армейскаго поручика.
—Поручику можно-бы простить,—но и мысль большого
художника слова—Анатолія Каменска™. И этой плодотворной мысли посвященъ самый блестящій его разсказъ „Четыре". Онъ сталкиваетъ, въ буквальном! смыслѣ, сталкив а е т ! поручика Нагурскаго, у котораго здоровое тѣло и
ничего больше, съ четырьмя женщинами различна™ соціальнаго положенія, ранговъ и возраста, умственна™ развитія: еъ молоденькой продавщицей кондитерской, только
что повѣнчавшейея попадьей, кончившей гимназію; интеллигентной учельницей гимназіи, передовой женщиной, „на
лвпѣ которой было написано
недоступность"—подчеркив а е т ! авторъ, и хорошенькой беременной дамочкой—и всѣ
отдаются Нагурскому безъ особыхь усилій съ его стороны, безъ особыхъ убФжденій, чуть-ли не послѣ пятиминутна™ знакомства. И это не въ силу случайности, а по
глубокому убѣжденію и писателя Каменска™ и поручика
Нагурскаго, что это такъ должно быть. Интеллигентная
женщина, съ которой поручикъ встрѣчается въ вагонѣ
ведетъ съ нимъ интересный споръ. Она не понимает!
приставаній офицера и наивно говоритъ: „мнѣ думается,
что прежде всего люди должны быть хотя-бы немножко
знакомы... А то выходитъ, извините меня, накъ-то у ж ъ
слишкомъ по гвардейски". Но Нагурскій, не смущаясь, возражегъ.—Зачѣмъ знакомство?—Все это пустяки, а важно
только одно: нравится-ли вамъ мое лицо"... „Вы красивая
и здоровая женщина, я то же не дуренъ собою—больше

ничего и не требуется для того, что-бы мы не проскучали вовсе". „По моему умныя, или какъ у васъ тамъ
говорится, эмансипированныя женщины не должны стыдиться своихъ желаній и могутъ отдаваться лакеямъ и
денщикамъ своихъ мужей съ такою же легкостью, какъ
мы мужчины беремъ горничных* и нянек*. Разъ, два три
и до свиданья". И молодой художник* слова рѣшаетъ
спор* въ пользу поручика. Онъ говорит* съ женщиной,
подчеркивает* Каменскій „въ искусственно грубых* выраженіяхъ" и однако, интеллигентная передовая и „недоступная" женщина бросается поручику на шею.
И попробуйте читать этотъ разсказъ такъ, какъ онъ
написанъ, и понять такъ, какъ онъ можетъ быть понять,
и на сцену сейчасъ же явится идеализаторъ циничной
идеи, а с к а ж е т * — ч т о Нагурскій—это не грубый звѣрь.не
тупой и похотливый мѣщанинъ, а что онъ представляет*
собой „праздничное и въ глубинѣ своей мистическое чувство юнаго и прекраснаго тѣла, какъ источника всѣхъ
жизненных* осуществлен^, тѣла, какъ ключа къ таинственному Сезаму" бытія, что и похотливость Нагурскаго есть
„вещь огромной и самодовлѣющей цѣнности і). Т а к ъ велика тоска, навѣянная реакціей, такъ сильно желаніе з а быться, заполнить чѣмъ нибудь пустоту, что даже дурман*, напускаемый Каменским*, кажется чѣмъ-то возвышенным* и глубоким*, веселыя похожденія поручика—
„бездонной лазурью свободы и радостной энергіи жизни",
а его постоянный думы о женщинах* и побѣдахъ над*
ними—„синѣющими просвѣтами въ даль".

Глава десятая.
м

-

Н у з

т

^

r

r

Ä

Ä

t

:

z

r

-

*

Н ° Арцыбашевъ и Каменскій при всей дерзости своI m
его воображенщ, при всей идеализации человѣческаго тонкими Г У 6 8 " 1 - Г ° В Ъ К У Л Ь Т Ъ ' о к а з ы в а ю т с я людьми робкими въ сравненш съ художниками новѣйшей фармаціи
Кузминымъ и Зиновьевой-Аннибалъ. Правда и оба
Z

н ^ п п я Г В Ы Х 0 Д Я ^ За УЗКУЮ С ф е р у
вожделѣшй, правда и и х * философія-это философія людей у коч Г т в Г к а о К т Ь о о б У П В С Ѳ а Т р ° Ф и р » - ° . «ромѣ пол'о1ых°ь
чувств ь, которыя по выраженно одного изъ героев* К ѵ з мѵскѵлы Г Г У Т Ъ " Г Ъ T p e D e T a В И д ѣ т ь некоторые связки и
мускулы въ человѣческомъ т ѣ л ѣ " . Но за то они переход я т * за черту т ѣ х ъ нолевых* сношеній, поэтом™которых*
являются Арцыбашевъ н Каменскій; за то они уже не до^
чиЛ„амТиВУиЮТСЯ Т Ѣ Ш e C T e c ™ e ««b,MH сношеніями м'ежду муж~ С И а н Г Т ^ р с ° ™ Р Ь , Я ТаКЪ —
°
—
Кузминъ и Зиновьева-Аннибалъ такъ же, какъ и ADато ѵжъппо К а м е н с к і й ' занимаются половой нровокаЩей Но
это ужъ провокація не мѣщанъ, закостенѣвшихъ хоть бы и в *

стр.

Ч „Вопросы пола"
24—25.

№ 1.

Статья г . Арскаго

о

Каменском*,

Н ° В С е " Ж е С Т а р Ы Х Ъ ф о р м а х ъ половой любвща
тонких*^'
тонких* спещалистовъ своего дѣла, доводящих* дѣло до во-

в ^ ы е ' п Г о Г 0 0 ™ ' ^ 0 « ™ - ь кулстГпротивоГтественные пороки, о которыхъ такія всемірныя знаменитости, такіе тонкіе спеціалисты, к а к * К р а ф т Л б Г г ъ ,

Форель и Молль отзываются, какъ о явленіи несомнѣнно
паталогическомъ, а объ уранистахъ, какъ болѣе илвменѣе
глубокихъ психопатахъ. >).
И хотя художественные таланты Арцыбашева и К а менскаго настоящее колоссы въ сравнен® съ скрупулезными
дарованіями
Кузмина и Зиновьевой - Аннибалъ
аляповатый кисти послѣднихъ не дали ни одной картинки)
которую можно было-бъ поставить рядомъ съ „Санинымъ",
и „Четырьмя"—и однако смѣлость Кузмина и Зиновьевой
сдѣлали свое дѣло, и на ихъ произведен® набросились съ
той же жадностью, с ъ какой мухи набрасываются на липкій медъ.
Кузминъ свои излюбленныя мысли изложилъ въ повѣсти „Крылья" 2). Это символическое заглавіе. Главное
лицо цовѣсти—юноша Ваня, котораго Кузминъ рисуетъ,
какъ романисты своихъ героевъ, который какъ и романическая героиня и охаетъ, и вздыхаетъ, и ежеминутно
краснѣетъ при встрѣчѣ со своимъ героемъ. Да онъ и героиня романа. Пусть вамъ это не кажется стилистической
обмолвкой. Ваня Смуровъ—героиня романа. Онъ влюбленъ въ полуангличанина, полурусскаго Штрупа, который
въ повѣсти занимается тѣмъ, чѣмъ Санинъ у Арцыбашева.
Но Санинъ по своей мѣщанской натурѣ совращаетъ дѣвушекъ, а Штрупъ—тонко образованный человѣкъ, знатокъ древняхъ классиковъ и восточной культуры—юношей.
Однимъ изъ объектовъ Штрупа и является Ваня Смуровъ—
гимназистъ. Онъ переживаем настоящій романъ—со всѣми его обычными аксессуарами—томленшми, воздыханіями,
ревностью, борьбой, наконецъ, въ виду необычайной формы. любви. И только къ концу романа Ваня рѣшается
сочетаться съ героемъ романа: у него, наконецъ, вырастаютъ по выраженію Штрупа к р ы л ь я . .
Вотъ въ этомъ слов® и вся сила повѣсти. Дѣло не
въ факт® противоестественных"» сношен® Штрупа съ
банщикомъ Ѳедоромъ, а потомъ со Смуровымъ. Они ши-

ный

' ) А в . Ф о р е л ь . Половой вопросъ, с т р . 2 6 8 — 2 8 3 .
2) Впрочемъ
излюбленной
темѣ
посвященъ
и
доминь".

„Картон-

на а ших а ъ К столицъ ВЪ

і Г

К у з м и Г H T э т у °

нераты, взрощенные на тощей а р и с т о к о а т м Х н „ »
Т
не выродки, развращающіем о т ! б е в д £ н е п а о а з и ™ '
высасывающіе народную кровь и бѣснующХся 0 т Г ж н р ѵ X
а новые люди, открывшіе, по словамъ Куімина r ! S a л Х
ДЯМЪ на новые міры красоты. И Кузминъ все свое ми"
ГНуЬвКьГоГ°оВба„НІтТРаТИТЪ Н а и д е а л « з а « »
скотоподобія)
нктѵоы ° н ь ° б Р ѣ т а е т с я не въ отдаленныхъ мѣстахъ литеВ е Р Ш И Н Ѣ ' Р Я Д ° М Ъ СЪ
менскимъ!
«ашевьшъиКа„ „ й „ Г е Р ° И Г ' Ь " 1 ' з м и н а . культивируюіціе противоестествен
Ш т о ѵ п Г ? ' В С е Н а р ° А Ъ К У Л Ь Т УР"ИЙ « интеллигентный И

Г . Кузминъ свое небольшое дарованіе т о а т и т ъ Х

1

ма-же это оригинальный мыслитель, ме ч Р гатель Р У в л е к а ю
Щій своею вдохновенной пропов®дью м о л о д о !
С„™»Т
Что-же касается главнаго ! р о я Ш т р у п а Т о ^ н н н ! Т э т е

положительно романтичеекіе герои, осіанные особымъ ореоломъ. И веѣ трое—уже пожившіе, все видавиііе,—какъ
гады впиваются въ молодую душу Смурова и загрязняютъ
своими извращенными вожделѣніями... Прислушайтесь къ
рѣчамъ этихъ гадовъ, и вы подумаете будто рѣчь идетъ
о новомъ словѣ въ области мысли, и о новомъ строѣ
жизни.
Штрупъ убѣждаетъ Ваню изучать греческую литературу, и для него откроются новые міры, новый м і р ъ
к р а с о т ы ; это, твердить онъ, основа всякой образованности. „Читайте, убѣждаетъ онъ его, въ васъ задатки
сдѣлаться настоящим! н о в ы м ъ человѣкомъ. „Вы плохо
окружены, но это можетъ быть къ лучшему, лишая васъ
п р е д р а з с у д к о в ъ всякой традиціонной жизни, и вы
могли бы сдѣлаться современным! человѣкомъ, если бы
хотѣли". Наконец!, Штрупъ прямо называет! себя х удожником!
жизни, a Даніилъ Иванович! рекоменд у е т ! его, к а к ! человѣка „съ высшимъ порывом! духа".
Но вглядитесь пристальнѣе въ тотъ „міръ красоты",
который съ собой принесли эти Штрупы. Прислушайтесь
внимательнѣе къ словам! этихъ „художниковъ жизни",
лишенных! предразсудковъ. Разберитесь въ „новомъ" слов ѣ этихъ людей съ „высшими порывами духа", у которых!
за плечами „крылья". Они говорят! всѣ красиво и нужно
совлечь съ грязной сердцевины кору т ѣ х ъ красивых!
фразъ, которою она обросла.
Раньше всего имъ чужды всѣ интересы и человечества и народа, среди котораго они живутъ. Ни соціальныя, ни нолитнческія, ни даже крупныя проблемы личной жизни ихъ не затрагивают!. Они уставились въ одну точку своего личнаго существовали — въ вопросъ о
любви и любви половой, и дальше не идутъ. Но даже и
этотъ вопросъ они разрѣшаютъ такъ, какъ его теперь
разрѣшаютъ психопатологическія существа, а въ сѣдой
глубинѣ—содомлнне. И превращаешься въ соляной столпъ,
вчитываясь въ эту дикую проповѣдь въ началѣ X X вѣка
наблюдая ту жадность, съ какой къ этой проповѣди прислушиваются.

„И люди увидѣли, проповѣдуетъ Штрупъ, что всякая
красота, всякая л ю б о в ь - о т ъ боговъ и стали свободны и
смѣлы, и у нихъ выросли крылья". Это СИМВОЛ! в ѣ п !
Штрупа. Самъ онъ, однако, какъ н другіе герои повѣстн
какъ и самъ авторъ являются сторонникам! н е в с я к о й
любви, а любви пожилыхъ мужчинъкъ юным! мальчикам!
Сами они любуются только красотою юношески
и питаютъ отвращеніе къ женщинамъ. Даніилъ Иванович!
откровенно заявляет!, что онъ сторонник! любви А ш а
къ Патроклу, Ореста къ Пиладу, н не стѣсняясь н а з ы в а е т !
ее настоящим! именемъ „содомской". А Ш т р у п ! э т Г л ™
бовь откровенно ндеализируетъ. „Мы эллина - г о в о р Г ъ
онъ намъ чуждъ нетерпимый отнотеизмъ іудеевь
тъ
отвертываніе отъ изобразительных! и с к у с с т в ! , ! ! ! в А стѣ съ тѣмъ, привязанность къ плоти, къ потомству къ
сѣмени. Во всей библіи нѣтъ указаній на вѣрованТе' в !
загробное блаженство, и единственная награда
у п о —
тая въ заповѣдяхъ (и именно за п о ч т е н ! къ дмшимъ
жизнь)- Д олголѣтенъ будешь на землѣ. Н е ш ю д н ы й б р ™
пятно и проклятіе, лишающее даже права на учаотіе въ
богослуженіи, будто забыли, что по еврейской же 7 е г е н ! ѣ
чадородье и т р у Д ъ - „ а к а з а н і е за г р ѣ х ! , а не цѣль ж ! ! н й
И чѣмъ дальше люди будутъ отъ грѣха, тѣмъ дальше !!-"
дутъ уходить отъ дѣторожденія и физическаго твдда
у
христіанъ это смутно понятно, когка женщина очищается
молитвой послѣ родовъ, но не послѣ брака, и мужчина
!о е й'Х е и Р Ж п Ѳ Н Ъ НИЧеМ - У п и д о б н о м у - Л » б о в ь не имѣетъ другой цѣли, помимо сеоя самой; природа также лишена всякой тѣни идеи финальное™. Законы природы совершенно
!е Р л У оТче!!іе РЯД З а к Ч п Ѣ н МЪ ^ 0 ™
™къ « а з ы Г е м ь ®
человѣчесюе. Законъ—природа-не то, что данное дерево должно принести свой плодъ, но что приизвѣстныхъ
условіяхъ оно принесет! нлодъ, а при друшхъ, не П р И несетъ и даже ногнбнетъ само, т а к ! же У спракедаввТ и
просто, какъ принесло бы плодъ. Что прн введен™ в !
сердце ножа оно можетъ перестать б и т ь е ! тутъ н ! т ъ ™
финальное™, ни добра, „н зла. И н а р у ш и т ь Е о н ъ
нРеЯв!:в0аЖненымиТи!КО Х ' к ™
лобзать с в о ! г Г а ,
не вырванными изъ орбитъ, и безъ зеркала видѣть собственный затылокъ. И, когда вамъ с ! а ж у т т : „ п р 0 ™ в ! -

естественно ,—вы только посмотрите на сказавшаго слѣппа
и проходите мимо, не уподоблясь тѣмъ воробьям* что разлетаются отъ огородняго пугала. Люди х о д я т * , к а к * слѣпые. какъ мертвые, когда они могли бы создать пламеннѣйшую жизнь, гдѣ все наслажденіе было бы такъ обостренно, будто бы только что родились и сейчасъ умрете
Съ такою именно жадностью нужно все воспринимать Чудеса в о к р у г * насъ на каждом* шагу. Есть мускулы связки
въ человѣчесномъ тѣлѣ, которыхъ невозможно безъ трепета видѣть. И связывающее понятіе о красотѣ съ красотой женщины для мужчины я в л я ю т * только пошлую похоть, и дальше, дальше всего отъ истинной идеи красоты
Мы—эллины, любовники прекраснаго, вакханты грядущей
жизни. К а к ъ видѣнія Тангейзера въ гротѣ Венеры, какъ
ясновидѣніе Клингера и Тома есть праотчизна, залитая
солнцемъ и свободой, с ъ прекрасными и смѣлыми людьми
и туда, черезъ моря, черезъ туман* и мракъ, мы идем*
аргонавты. И въ самой неслыханной новизнѣ мы узнаем*
древнѣйіше корни, и в ъ самих* невиданных* сіяньяхъ мы
чуем* отчизну".,.

таете настоящій романъ Штрупа раньше къ банщику Ѳедору, а потом* к ъ В а н ѣ Смурову Г . Кузминъ серьезно
увѣренъ, что онъ выполняет* большую задачу. „Человѣкъ
пишет* онъ, всѣ способности духа и тѣла должен* раз-!
вить до послѣдней возможности и изыскивать примѣнвмость
своихъ возможностей, если не ж е л а е т * оставаться к а л л и б а н о м ъ".

И если эта проповѣдь вам* кажется нѣсколько неясной, облеченной в ь туманную форму, то вотъ популярный и краснорѣчивый къ ней комментарій:
„Ваня, стоя у окна, открыл* повѣсть, гласящую
какъ нѣкій старецъ послѣ случайнаго посѣщенія женщиё
ной, жившей одиноко въ той же пустынѣ, все возвращался
блудною мыслью къ той же женѣ и, не вытерпѣвъ, въ самый пеклый жаръ взялъ посохъ и пошелъ, шатаясь, к а к ъ
слѣпой, отъ похоти, к ъ тому мѣсту, г д ѣ думалъ найти эту
женщину; и, какъ въ азступленіи, онъ увидѣлъ: разверзлась земля, и вотъ въ ней — три разложившіеся трупа- '
женщина, мужчина и ребенок*; и был* голос*: „вотъ женщина, в о т * мужчина, вотъ ребенок*,—кто может* теперь
различить ихъ. Иди и сотвори твою похоть". В с ѣ равны,
всѣ равны передъ смертью, любовью и красотою, всѣ т ѣ л а
прекрасный равны, и только похоть заставляет* мужчину
гоняться за женщиной и женщину жаждать мужчину".

В ъ чем* заключаются эти возможности? Кузминъ
отвфчаетъ на этотъ вопрос* устами одного изъ героев*
„ К р ы л ь е в * " . Уго мечтает* нарисовать нѣсколько картин*.
'Первая картина: сѣрое море, скалы, зовущее вдаль золотистое небо, аргонавты въ поисках* золотого руна,—все,
пугающее въ своей новизнѣ и небывалое™ и гдѣ вдруг*
узнаешь древнѣйшую любовь и отчизну. Второе—Прометей,
прикованный и наказанный: „никто не может* безнаказанно прозрѣть тайны природы, не нарушая ея законов*,
и только отцеубійца и кровосмѣситель отгадает* загадку
Сфинкса!" Является Пазифая, слѣпая отъ страсти къ быку,
ужасная и пророческая: „ Я не вижу ни пестроты нестройной жизни, ни стройности вѣщихъ сновидѣній". В с ѣ в ъ
ужасѣ. Тогда третье; на блаженных* лужайках* сцены
и з * Метаморфоз*, гдѣ боги принимали всякій вид* для
любви; падает* И к а р * , падает* Фаэтон*. Ганимедъ говор и т * : „Бѣдные братья, только я изъ влетѣвших* на небо
остался тамъ, потому что в а с * влекли к ъ солнцу гордость
и дѣтскія игрушки, а меня взяла шумящая любовь, непостижимая смертным**. Цвѣты, пророчески огромные, огненные, зацвѣтаютъ; птицы и животныя х о д я т * попарно
н въ трепещущем* розовом* туманѣ виднѣются изъ индійскихъ „manuels érotiqus" 48 образцов* человѣческихъ со•единеній. И все начинаетъ вращаться двойным* вращеніемъ,
каждое въ своей сферѣ, и все большим* кругом*, все быстрѣе и быстрѣе, пока всѣ очертанія не сольются и вся
движущаяся масса не оформливается и не замирает* въ
стоящей н а д * сверкающим* морем* и безлѣеными, желтыми, и подъ нестерпимым* солнцемъ скалами, огромной
лучезарной фигурѣ Зевеа-Діониса-Геліоса!"

И г. Кузминъ взялъ на себя благодарную задачу
изобразить красоту любви мужчины к ъ мужчинѣ, и вы чи-

В о т ъ они „возможности" — „ 4 8 образцов* человѣческихъ соединеній". Г . Кузминъ много скромнѣе. Онъ

взялъ на себя изображеніе и идеализацію одного изъ т а 4 e S L C O e T e B l f l l п Р е д ° с т а в и в * продолжать это дѣло г - ж ѣ
Зиновьевой, что она и выполнила въ своихъ „ 3 3 - х * уро-

Глава одиннадцатая.
А.

Звновьева-Аннибалъ.

Повѣсть „Тридцать три урода"

Основная

^ н о с т а Г Т н С 6 0 ; " ^ T T ' П Р И Ч И Н Ы й д е о д о г ш половых* извращеяностей. Мнфніе А . В . Амфитеатрова. Половыя извращенности и
текущій моментъ.

не

ЗДинственный

поэтъ полового извраще-

с 0 е л и н е н 1 й Р р Т I ? ™ " 1 ° 4 8 с ™еобахъ человѣческихъ
соединеній. Если Кузминъ взялъ на себя художественное
КУЛЬТа'
и м ѣ в ш а г °
Ш и р о к о е
Й
Т
нримѣненіе въ
Содомѣ, то г - ж а Зиновьева выбрала своей спеціальностью
лесбоскую любовь. Женщины писательницы у насъ часто
трактовали вопросы любви и проблемы пола
Но в *
лицѣ Зиновьевой женщина писательница впервые падаетъ

к ѵ л ь т я Н я ! о « ~ Д 0 . с м а к о в а н і я п о д в о й извращенности, до
культа лесбоской любви, до апологіи утонченна™ раёвраГотомѵ ч Т Ѵ ™ Т а К Ъ р ѣ 3 к ° б р 0 С а е Т С Я
™ а а а Именно
потому, что Зиновьева—женщина. Отъ русской женщины
недавно такъ гордо шедшей на встрѣчу мукамъ, такъ не-'
н ѵ с с к ° п й Х ж Г К Л а В Ш е Й 3 3 б Л а Г ° Р°Дины У свою г о і о в у ? - о т ъ
русской женщины, окруженной ореоломъ мученичества въ
м о 0 ж н о Т б ы л о 0 ж Ч а Й В а Г О н а п р я ж , ! н і я исторической ж и з н и Ж д а т ь к о е " ч т о другого, а не безстыдной проn Z l
повѣди одного изъ 48 способов* человѣческяхъ соединеВы бы

напрасно

стали искать

другого смысла в *

к р о м Г п е п п п Т К Р Г е В Н О Й П ° В Ѣ С Т И Зиновьевой ?33 у р о д а , кромѣ проповѣди половой развращенности. Здѣсь поеёся

гимнъ лесбоской любви, истерическим! выкрикиваніямъ
несомнѣнно двухъ больныхъ дѣвушекъ. И Зиновьеву ихъ
любовь интересуетъ, не какъ клиническое явленіе. Больная страсть двухъ дѣвушекъ, все богатство своихъ натуръ
тратящихъ на одну и ту же болѣзненнную потребность тѣла,
возводится ею въ культъ и окружается ореоломъ красоты. И не осужденіе, не страстный протестъ вызываетъ со
стороны Зиновьевой эта язва, внѣдрившаяся въ душу даже женской интеллигенціи, a поклоненіе и смакованіе, достойное авторовъ „Тайнъ блондинки" и „Записокъ кушетки".
„33 урода" это повѣсть о любви двухъ дѣвушекъ,
любви однако не платонической, а той, которая въ тракт а т а х ! о половыхъ извращеніяхъ называется лесбоской.
Зиновьева ничего не опускаетъ изъ картины этой любви)
Наоборотъ, она дополняетъ клиническія опнсанія многими
пикантными подробностями. Здѣсь даже подробное описание того лрозрачнаго костюма, который придуманъ любовником! героини дневника—Вѣрой, и принятія ванны, и
того мужефобетва, которымъ одержима Вѣра, признающая
одну только извращенную любовь. Здѣсь такія тонкія изреченія, какъ то, что „только лежать красиво и достойно
тѣла", почему героиня все время только лежитъ. Здѣеь
такія точныя описанія извращенной любви, какія не часто
встрѣтишь у Крафтъ-Эбинга. „Она снова осыпала, описываетъ героиня дневника экетазъ любви своей подруги,,
меня подѣлулми, мои волосы, мои губы и зубы... Отстегнула брошь, скрѣплявшую складки хитона до плечъ, и
цѣловала плечи и грудь, и мою узкую спину, которую я
люблю чувствовать гибкою и вздрагивающей подъ лаской...
И не могла Вѣра остановиться. Цѣловала и рыдая, кричала, кричала не своимъ крикомъ, какъ одно пораженное
тѣло, какъ одна изступленная душа... Уже въ постели,
куда она привела меня испуганную, дрожащую, она распустила мои волосы и ласкала ихъ быстрыми движеніями
своихъ чуткихъ страстных! пальцевъ. Ея пальцы чувствуются хрупкими, когда я ихъ цѣлую, и это мнѣ сладко,
нравится". И эти половыя оргіи емѣняются такими сценами, о которыхъ безыскусственно разсказываетъ героиня
разсказа. „Сегодня приходилъ Сабуров!. Просилъ у меня

одну намели). Я дала. Когда Вѣра вернулась, и я ей сказала, она вдругъ поблѣднѣла, лицо перекосилось, я от
била меня. Она била по щекамъ ладонями и „о гёловё
была сильная, пышащая, съ напухшей жилкоё ™ р е з ъ
лобъ и бѣшеннымъ ртомъ на бокъ". И вслѣдъ за
S
дикой сценой опять дикая оргія, опять странны« р ѣ ч и !
ногахъ, рукахъ, линіяхъ живота, грудей, стены рёвностё
къ м у ж Ч и н а м ъ и н а к о н е ц Ъ і В ѣ
оёравлёется коіда
гая героиня полюбила мужчину — отравляется не Z L
жертва болѣзненной и извращенной натуры, а К а к ъ
reZпня, стоящая выше, по выраженію Зиновьевой L Z
хрупкой переливчатой". И эта половая и з в р а щ ё н ™ возвё
дится женщиной писательницей въ кѵльтъ
7 7 J L
Дѣлается героиней романа. Чисто нлинХеское Х ё Г
'7
Р
ЕСс1°ёГКТ°МЪ Т
произведения.
Если не считать Буренина и его разеказъ
Ичъя»
Г'зиИ„боШваьë°Yf
р
~
ъ
- « о беч
вь7
разеказъ Зиновьевой-Аннибалъ „33 урода"—явленіе
условно исключительное, тѣмъ бёлѣе, ч т Г т а м І
гдТв™

Мо В ж Ъ но Х °е7е И оГ е М Ѣ р Н 0 ' Г н е ™ д у е т ъ , з ё н Г е ё а Г а к у
можно еще объяснить себѣ происхожденіе разсказа какъ
продунтъ личнаго творчества Зиновьевой, Гродунёъ ё і
одного извѣстнаго заданія.
Но что
ë p X f l L !

Мы считаемъ несостоятельным! связать ѵспѣхъ

a m

™

стой статистическій подсчетъ укажетъ вамъ, что на любой циническій разсказъ древняго писателя дѣйствительность современной клинической лѣтописи отвѣчаетъ десятками, даже сотнями живыхъ иллюстрацій изъ текущей
медицинской и уголовной практики. Разница въ томъ лишь,
что языческая этика считала извращенный норокъ если
недозволенным!, то, по крайней мѣрѣ, терпимымъ, какъ
бытовой грѣхъ домашняго обихода, съ которымъ домашнею
дисциплиною и вѣдались, а государство въ непосредственную борьбу съ нимъ не вступало. Поэтому онъ торжествовал! открыто или подъ легкою вуалью. Теперь же
извращенный порокъ—грѣхъ противъ общественной этики
и иреступленіе противъ уголовнаго закона, ею вдохновляема™ и потому ножираетъ жертвъ своихъ тайно. Этихъ секретныхъ и полусекретных! грѣшниковъ мы теперь считае м ! больными, безумными. Однако, не настолько, чтобы
насильственно удалять ихъ изъ общества. Такая судьба
постигает! лишь т ѣ х ъ несчастных!, кто осложнил! свое
половое безуміе какимъ-либо вредным! и опасным! противообщественным! поступком!, нарушившим! права друг и х ! лицъ. Половыя безобразія, сами по себѣ, независимо
отъ физическаго вреда, который они приносить, съ каждым! годомъ теряютъ въ глазахъ „культурных! людей"
свой характеръ непозволительна™ престунленія. Законъ
уже смотритъ на нихъ сквозь пальцы, смягчаетъ и кары,
и право, и условія преслѣдованія. Талантливый поэтъ, арт и с т ! , музыкантъ, государственный человѣкъ. высокопоставленный общественный дѣятель, обвиняемый молвою,
хотя бы даже и доказательною, въ противоестественных!
слабостях! и наклонностях!, не возбуждают! всеобща™
отвращенія. И апплодируютъ имъ, и руну жмутъ охотно,
и на должности ихъ назначают!, и ордена имъ даютъ.
Средвевѣковые костры за половое безчеетье давно погасли.
Брокенскій козелъ побѣдилъ синайскаго законодателя. Ж е стокая обличительница этических! условных! лжей, статистика, даетъ для современна™ европейскаго общества
на к а ж д ы х ! 200 нормальных!, человѣкъ одного, удовлетворяющаго свои половыя страсти извращенным! способом!, причем! вычисленіе это сдѣлано для средней Европы, съ оговоркою, о значительно большем! процентѣ та-

вравственности
ситъ здѣсІ, У r Z Z „ ! o L i * e K T a
завиНО о т ъ Д м ѣ ^ п ѵ Г н ч н о с т Р и е я ^ ^ ' « ^ р а с п р о с т р а н е н н о с т и ,
pa, въ р а з о б л а ч е н і я Г М а к с в м и ^ а н Г г Т п Г е р м а н с к а г ° п о выше по нравственному
Гардена, ничуть не
П и ѳ а г о р о м 7 н о сумасшедшей я р т с с ^
°Ъ
дурачился въ стѣнахъ своего Г Г
. р а ф ъ Эйленбургъ
P™"
скій император! ннѣлъ р ѣ ш ш 0 С Т ь V Ѵ п ч Г ч Г ^
свть свой срамъ на улиц? Только и І
Г
"
^ 0 "

придет^идеТоТощуінственныхъ°бтк°МУ "
™0By
которые такъ любилъ з а б я в ^
бракахъ, пародіями на
Ручаться за будущее Эволюи
к
Ронъ*
^вы! Нельзя/,
- т ъ быть о с н о ^ Т ъ э т н ч Е и м ъ п п Х ' П ° ? ° К Ъ Л е р е с т а общества и п р е в р а щ а е т с я п р е с т у п л е н , е м ъ противъ

в ^ Г е т Т Т о Г л Г н І ^ ^ ^ ^ ^

правъ.

дозволенная

странность

требуетъ

еебѣ

У
0
лера ^ T n Z n Z U Z e Z ^ " ^
сор,альной
нѣкоего совѣтника У л ь п и х э 1
физіологіи
ствѣ л а т н н с к и ы Г т н ™ а м й - Ѵ ? п Т ѵ а В І Л е Н , Н Ы Х Ъ В Ъ б о л ь ™ matrix, Ara spei, S u s f u i I ' ' Т ? ' І п с І и з а ! V i n d i c ' a , ForЩ е я
этнхъ статей—что Х м п Т у в с " ! ™ ^ ^ ™ м ѣ е т ъ
къ полу". В ъ мужскомъ т * „ * . Г
отнопіенія
екая и ' ж е н с к и м / с т р а с т Е o l n e » 7 1 " з а к ™ ч а т ь с я женДУШа ( а П І т а
mulie"
bris in corpore
тѣлу можетъ обладать душою и Г „ Т ° Р 0 Т Ъ ' ж е н І д и н а " о
р
а
С
Т
Я
М
И
м
рихъ ваетанвалъ, что я в л ^ Г I f
У « ™ н ы . Уль„Уранизмомъ", üCTb л и Г ЛнчГпчо К ° Т ° Р ° е ° Н Ъ н а з в а л - ь
отнюдь не патологическая Î Z Z i в с к л ю ч в я і а ,
а
Н а
этомъ
о с «ованщ
ОНЪ требовалъ, чтобы з а к о н Г Т Т
любви урнингокъ какъ t T
" °. б і Ч е с т во относились къ
тельном? н естественному и Я с Г С в а л 7 е Р Ш е Н Н ° Д ° В В ° Л И "
браки между лицами одного Г то™ же " п Г р а 3 р ѣ ш и т ь
судьба создала съ У Р н и н г н ч е с к І н ™ ^ ^ ^ " ^

не согласиться, что мальчишескія выходки развратнаго и
пьянаго юноши-язычника, которому было „все дозволено",
оставлены обдуманною и научно составленною теоріею Ульриха, стараго ученаго-христіанина, далеко за флагомъ.
А процессъ Оскара Уайльда? А столь много нашумѣвшія
разоблаченія „Pall Mall Gazette" о подвигахъ англійской
родовой и коммерческой арастократіи въ лондонскихъ трущобахъ? А записки Горона? А Эйленбургъ? А гомосексуальный радѣнія—„лиги любви"—въ современной Россш? A повѣсти, въ которыхъ участники гомосексуальна™
приключенія предварительно молятся колѣнопреклоненно
предъ „иконами, приведшими де насъ къ общей радости?"
Если урнингизмъ пытается переползти порогъ этики, его
воспрещающей,—это свмптомъ, пожалуй, поярче того, что
двѣ тысячи лѣтъ тому назадъ онъ откровенно переползалъ
порогъ этики, к ъ нему совершенно равнодушной.
Лишь таинственность еовременнаго полового порока,
еще стѣсняемаго счетами съ воепоминаніями о христіанской
дисциплин®, позволяютъ намъ легко угадывать анормальна™ субъекта въ человѣкѣ, предающемся распутству нагло и и откровенно. Яркій порокъ выступаетъ на мутномъ
фон® нашей жизни одиноко и рельефно и потому кажется
явленіемъ исключительнымъ" ').
Таково мнѣніе г. Амфитеатрова, хотя онъ говорить
въ концѣ статьи объ однихъ гомосексуалистахъ, имѣетъ
онъ однако въ виду не только урнингизмъ, а половую извращенность вообще. Недаромъ, въ связи съ нею онъ
говорить о жеманномъ блудословіи Кузмина и ЗииовьевойАннибалъ. Мы все таки думаемъ, что едва-ли литературное оправданіе половыхъ извращенностей, a тѣмъ болѣе
лесбоской любви можно объяснить успѣхами извращенностей въ жизни. Амфитеатровъ говорить о трудахъ КрафтъЭбинга, Маньяна, Мержеевскаго, Ломброзо, Фореля и другихъ. Но приводимыя ими иллюстраціи — вѣдь субъекты
клиники, субъекты исключительные, монстры, отбросы челов®чества. По нимъ такъ же трудно судить о дѣйстви-

Стр.

9 См. „Образован!®" 1909 г .
105—107.

Кн. I.

Амфитеатровъ.

„Оргія".

Тельной жизви, какъ по рѣдкимъ уклоненіямъ клиническихъ больныхъ отъ общей анатоміи человѣка объ строеніи человфческаго организма вообще.
Но оставимъ на время Западную Европу, гдѣ неврастенія, съ одной стороны, съ ея неизбѣжными спутниками
и часто половыми извращеніями, а, съ другой стороны,
культура комфорта, также часто идущая параллельно съ
грязной изобрѣтательностью полового разнообразія,—дѣлаютъ въ жизни большіе успѣхи. Вступимъ на родную
почву. Конечно, нравы извѣетной части русскаго общества, а особенно русской буржуазіи, далеки отъ цѣломудренной чистоты. Но здѣсь все еще царствуете грубый,
и простодушный развратъ. Мы еще далеки и отъ эпидеміи і
неврастеніи и отъ утонченна™ комфорта, но за то, далеки
и отъ половыхъ извращенностей. Мы дадимъ сто очковъ
впередъ любой западно-европейской стран® по части проституціи и венерическихъ заболѣваній, но развратъ на русской почв® все еще носить примитивный характеръ. И
вотъ почему тотъ же г. Амфитеатровъ вынужденъ ссылаться на процессъ Оскара Уайльда, и англійской родовой и денежной аристократ®, и Гардена и Эйленбурга.
В ъ Росс® онъ нашелъ только радѣнія „лиги любви". Но
„лиги любви" оказались чистымъ миеомъ, злостной выдумкой злобствующихъ на молодежь развратниковъ. Въпрошломъ году вышла, правда, книга о петербургскихъ гомосексуалистахъ. Но мы думаемъ, если все правда въ книг®,,
то это дѣло одного Петербурга, а не всей Росс®. Что касается лесбоской любви, то здѣсь никакого основан® нѣтъ
для утвержден®, что литературное оправданіе ея идетъ
параллельно съ ея успѣхами въ жизни. За исключеніемъ
ничтожнаго числа клиническихъ случаевъ, на многомилліонную Россію—это за норму же не можетъ быть принято—
мы ничего не знаемъ объ успѣхахъ этой половой извращенности въ жизни.
Намъ кажется поэтому несостоятельной попытк а объяснить появленіе „блудословія" Зиновьевой завоеваніями
половой извращенности въ русской жизни. Не только для
массовой, но даже для наиболѣе интеллигентней читающей
публики „33 урода" остались шарадой безъ надлежащаго комментарія. И „33 урода" имѣли т®мъ не менѣе

J

небывалый успѣхъ, они оставили далеко за собою Толсто

хотями тѣла, надъ эгоизмом* фёзіологіи" Т а к * в е л » ? Г "
-лапотребность в * дурманѣ, в * гашишѣ, к о т о р Г у г а ш а "
б о с к о Т л S 6 У Д И Т Ъ П Л 0 Т Ь ! Лигоратурноё опраРвданУе Т е с -

И своеобразным* нроявленіемь реакціоннаго С е н т а с в и детельствовавшим* о б * общем* утомленіи и
' ?

Глава двѣыадцатая.
Ѳедоръ Сологубъ. В ѣ ч н а я тревога его д у х а .
Отличнтельныя черты
его творчества. Искренность Сологуба. Сологубъ, к а к ъ поэтъ „обыденщины" и к а к ъ реалистъ. Оригинальность творчества Сологуба.
Пессимизмъ Сологуба. Отношеніе къ жизни и смерти. Сологубъ, к а к ъ
г ѣ в е ц ъ смерти и эротическаго безумія. Любовь и страсть въ изображ е н ы Сологуба. Любовь у дѣтей и женщинъ. „ В е т х і я слова" любви
и Сологубъ. Сологубъ и современный в ѣ я н і я .

Даже среди этих* ярких* дарованій, отмѣченныхъ
несомнѣнной искрой Божьей, среди этих* оригинальных*
талантов*, сумѣвшихъ приковать въ себѣ вниманіе избалованной талантами русских* читателей, среди этих* искренних* людей, не постѣснявшихся высказать свой символ* вѣры, такъ расходащійся съ затасканной моралью и
тысячелѣтними
традиціями—все
же ярко выдѣляется
грустная фигура Сологуба. И хотя есть многое, что роднит* его съ плеядой молодых* писателей, хотя его творчество—одно изъ звеньев* той цѣпи „новаго искусства",
на поприщѣ котораго подвизается не одинъ Сологубъ,—и ;
все же его искаженная страданіемъ фигура стоит* одиноко, и все же его талантъ отсвѣчиваетъ оригинальным*
раздражающим* блеском*, и все же каждая страница его
работы оставляетъ въ душѣ занозу и рыдающій звук*. И
хотя, апологеты Сологуба рисуют* его человѣкомъ, обрѣтшимъ какую-то истину и успокоившимся на какой-то
„мудрости", но именно въ постоянном*
безпокойствѣ
его духа въ вѣчномъ метаніи души, въ вѣчномъ иекательствѣ и заключается симпатичная сторона творчества Со-

логуба, такъ далеко ушедшаго отъ самодовольнаго блеска
и самодовольства оптимизма литературныхъ звѣздъ одной
съ нимъ плеяды. „Рожденный не въ первый разъ, пишетъ
Сологубъ, и уже не первый завершая кругъ внѣшнихъ
преобразован®, я спокойно и просто открываю мою душу
Открываю,-хочу, что-бы интимное стало всемірнымъ"'
Открываю мою душу. Рожденный не въ первый разъ В ъ
этихъ простыхъ словахъ Сологубъ о себѣ еказалъ такъ
много правды. Не интересно и скучно, когда свою душу
раскрываешь банальная фигура, когда шаблонное среднее
пронзительными крикомъ останавливаетъ прохожихъ и
требуетъ вниманія къ переживаніямъ его маленькаго Я
Или когда мѣщанская душа рядитъ свои чувствованія
свои крошечный страсти въ ярко окрашенный охрой и
мѣдянкой одежды. Но какъ отъ всего этого далекъ Сологубъ. Во внутреннихъ и душевныхъ его переживаніяхъ
нѣтъ ничего величаваго. В ъ нихъ нѣтъ яркихъ отблесковъ генш добра. Нѣтъ грозныхъ судорогъ демона зла.
Иго страсти—это не раскаты грома и не яркія ослѣпительныя молніи. Но это и не мѣщанское, не ординарное
Каждое его элементарное ощущеніе на фонѣ житейскаго
даже пошлаго поражаетъ своею оригинальностью
своей
необычайностью, своею отдаленностью отъ шаблона и
обычныхъ человѣческихъ переживаній. Это вѣчно движущееся море неординарной неуловимой обыкновенными человѣческимъ глазомъ психики, это та неуловимая „сѣрая
недотыкомка ', тотъ мелкій бѣсъ, который мучитъ Сологуба и оставляетъ безчисленныя занозы въ его душѣ и держишь его психическ® міръ въ состоянии постоянна™ напряженш, постоянной тревоги и постоянна™ волненія. В ъ
этихъ перешиваніяхъ, въ этой психикѣ нѣтъ отблесковъ
зла, но что то большое: какіе то мелкіе уколы, какое то
мелкое издѣвательство и тонкое до издѣвательства терзаніе. Одинъ изъ критиковъ Сологуба сравнили его произведенш съ мѵзеемъ пытокъ. „На стѣнахъ и въ стекляныхъ
витринахъ разложены и развѣшаны орудія пытокъ, отравленные кинжалы, окровавленный клещи; всюду истерзанные трупы, искаженный судороги лица, сведенные дикой похотью или мученіями члены. Тяжело, отвратительно
и душно! И хотя знаешь, что всѣ эти движущаяся фигу-

ры сдѣланы изъ воска, картона и дерева, но не можешь
отдѣлаться отъ чувства ужаса и отвращенія, когда передъ тобой недвижно стоить убійца съ занесенными надъ
жертвами ножомъ или все время безостановочно шевелится
грудь и закатываюття глаза лежащаго въ агоніи челов ѣ к а " ! J.
Это все не то и такъ грубо для Сологуба: музей пытокъ, клещи, кинжалы... Но пытки переживая® Сологуба
это нѣчто неуловимое по своей мучительности. Это что-то
тонкое, далекое отъ грандіознаго и эффектнаго. Это не
страданш души, а неуловимое терзаніе, тонкіе уколы
капризные судороги, что-то одинаково далекое и отъ грандюзвдго и отъ пошлаго, то поражающее, отъ чего дѣйствительно становится страшно и тяжело.
И вотъ эту мучительную копоть своей души, своихъ
мучительныхъ переживаній, этотъ часто смрадъ своихъ
ощущен®, это непрекращающееся мучительство Сологубъ
безстрашно раскрываешь, раскрываешь безпощадно, ничего
не скрывая, ничего не утаивая, даже многое изъ того что ему
не понятно, отчего и ему страшно,—раскрываешь,'' не щадя себя раскрываешь не кокетничая, не облекая въ красивыя формы, никому не подражая и свободно отдаваясь
своему стихШному творчеству и геніальной впечатлительности. Русская литература можетъ гордиться правдоискательствомъ. Она выдвинула необычайно много страстныхъ
искателей правды. Но даже среди нихъ Сологубъ остается оригинальной фигурой, по безпощадному къ себѣ отношен™, по своей откровенности и по мучительной своей
искренности.
За пятнадцать лѣтъ мучительна™ искательства и литературной работы физіономія г. Сологуба, наконецъ выяснилась и приковала, наконецъ, къ себѣ вниманіе общества. И не безъ чувства негодованія и изумленія мы можемъ теперь выслушивать такой отзывъ объ автор®
„Мелкаго бѣса", какой намъ недавно привелось читать въ
книг® г. Александровича „Поел® Чехова". Это яркій об-

губѣ.

г)

" Л н т е р а т Н , в ы й рзскадъ", в ы п . I I . С т а т ь я Стеклова

о Соло-

разчикъ того непониманія и т ѣ х ъ нападокъ, которымъ недавно подвергался Сологубъ, и на которыхъ можно остановиться, какъ на характерномъ проявленіи сектанскаго
консерватизма.
„Наиболѣе яркимъ ивъ поэтовъ обыденности, пишетъ
г. Александрович'!., является Сологубъ.
„Это тотъ самый Сологубъ, который родился въ
„Сѣверномъ Вѣетникѣ",—орган® литературныхъ реакціонеровъ, оперялся въ гнѣзд® „Скорпіоновъ" и „Грифовъ",
расцвѣлъ въ „ В ѣ с а х ъ " , „НовыхъПутяхъ" и альманахахъ,
но окончательно созрѣлъ въ своемъ роман® „Мелкій Б®съ",
въ которомъ и вылился весь.
„Говорить о Сологуб®, значить говорить объ автор® „Мелкаго Б Ь с а " и о Передоновѣ, героѣ этого романа.
„Говорить о Сологуб®, значить говорить о пѣвц®
обыденщины, упивающемся ею и возводящемъ ее въ
культъ, какъ JI. Андреевъ возвелъ въ культъ въ „Жизни
Василія Ѳивейскаго" трагедію, а въ „Жизни человѣка"—
достоевщину.
„Но небольшое дарованьице, создавшее одну единственную удобочитаемую вещь, не позволяетъ говорить о
Сологуб® какъ о серьезномъ явленіи литературы, равно
какъ то же соображеніе не позволяетъ говорить о мистицизм® обыденщины у О. Дымова, В. Брюсова, А. Блока.
„Такихъ „литераторовъ" неудобно ставить рядомъ съ
Гаршинымъ, Достоевскимъ, Чеховымъ, Андреевымъ, К у принымъ и массой другихъ вдумчивыхъ работниковъ на
литературной нив® и законорожденныхъ дѣтей русской
литературы" ').
Это чудовищная несправедливость по отношенію къ
оригинальному и многогранному дарованію Сологуба: откуда бы ни вышелъ писатель и гдѣ бы онъ ни оперялся—•
ато не должно мѣшать безпристрастной одѣнкѣ его т а ланта. Русская критика оцѣнила въ свое время огромныя
дарованія и Толстого и Л®скова—не смотря на то, что
они часто печатались въ реакціонныхъ журналахъ, и ис-

!) Александровичъ. „Послѣ Ч е х о в а " .

р я д а
хУДожественныхъ произведен®
„Что
дѣлать?
Чернышевскаго, не смотря на имя мучешка
- а в т о р а н дорогія страницы „Современника", гдѣ знаменитый романъ печатался.
Ж®
н е с п Р а »едамвостью
является и ярлыкъ—
X X «
! Д е Н Щ И Н Ы - С о л о г У б ъ . Дѣйствительно, большой
знатокъ обыденной жизни, большой знатокъ п^овинціальУ Г ° Л К 0 В Ъ И С Ѣ Р Ы Х Ъ я а в я л я £ щ и х ъ ихъ
людей н Г Г 1
людей. Не даромъ у него такъ часто фигурируютъ ѵѣзлг ° Р ° д а я еѣрые провинціалы. В ъ Сологуб®нѴсошѣнны также и задатки большого писателя реалиста
бытописателя провинніи и психолога и обыденны« людей Но
не только каждая работа яъ цѣломъ, не только почти
всѣ фигуры, выведенная въ его повѣстяхъ, но каждая
строка его поэзіи и прозы, самый слогъ е г о - н ѣ ч т о
S -

ХъВ°пеъ Р а Т е '
° Р и г и н а л ь н о е и необыкновенное. И это
тѣмъ рѣзче бросается-особенно въ повѣстяхъ С о л о г у б а I 0 " ™ 3 уМѣетъ свое
необыденное-вытаскивать изъ глубины самаго обыденна™. Писатель какъ
бы никогда отъ обыденной жизни не отходить- читая начало каждой повѣсти, такъ и кажется, что писатель васъ
погружаетъ въ самое обыденное и самое пошлое а къ
концу чтенія впечатлѣніе таково, что г. Г о Т Х л ь д ъ о
персонажахъ „Мелкаго Б ѣ с а " писать: „при в с Т ъ безконечныхъ возможностяхъ, которыми богато безцѣльное творчество жизни, при всѣхъ чудовищныхъ гнусностях! который способенъраскрывать въ бытіи каждый день' все
таки нѣтъ на свѣтѣ, на нашъ взглядъ, ни такого города
ни такихъ переполняющихъ его монстровъ" 9
'
С о л о г Г м Ѵ Т Г Н е о б ы д е н н ы в е ѣ ФчсУРн. выведенная
Сологубом ь,-ВС® положенія, въ которыя онъ ихъ ставить, языкъ, которымъ они и Сологубъ говорить Необыденно и о т н о ш е н | е ш с а т е л я к ъ о к У у ж а ю ^ т ъ е - г о Н е в 6 ы
о л о г У ® а рисуетъ его „ж'нзнерадоТтнымъ Х п к Г Т Г В Ъ
и пшп?ЯР
блондиномъ, беззаботно насвистывающимъ
и подплясывающимъ матчишъ' 2 ). Но и это вопіющая не

9 Горнфсльдъ. „Книги и люди", стр. 8 3
9 Изъ статьи г . Орловскаго „О новыхъ в ѣ я н і я х ъ " .

[

правда. Наоборот*, н ѣ т ъ ничего безнадежнѣе, мучительнѣе, подавленнѣе того настроенія, которое чувствуется за
каждой строкой писателя. В ъ русской литературѣ есть
одинъ мучитель Достоевскій. Но въ его мрачном* творчествѣ все же были просвѣты. В ъ его картинной галлереѣ—
все же свѣтлыя фигуры, въ туманном* міросозерцаніи все
же солнечные блики, а въ сердцѣ, переполненном* скорбью,
—все же много горячей любви къ людям* и къ жизни. У
Сологуба этого нѣтъ. Одинъ мрак* и тѣни. Одинъ у ж а с *
и смрадъ. Одна мерзость ничтожества. Одна тоска безъ
предѣла. И если у него есть юморъ, то это „юморъ висельника, и юморъ надгробнаго характера". '). И если
есть просвѣтъ—то этотъ просвѣтъ въ смерти, о которой
Сологубъ всегда говорит* съ материнской нѣжностью, которую называют* единственным* утѣшеніемъ и блаженством*, единственным* утѣшительнымъ сномъ, куда о н *
приглашает* друзей:
Отдадимся могилѣ безъ спора,
Какъ малютка своей колыбели.
Этотъ „жизнерадостный жирный блондин*" не любит*
жизни. Она игра б е з * цѣли.
Для чего этой тлѣнною жизнью болѣть
И къ утѣхамъ ея мимолетным* стремиться?
Есть блаженство одно: сномъ безгрезнымъ
забыться
Навсегда,—умереть.
В ъ умираньи, безропотном* этом* мелканьн,
Для души безнадежно отравленной есть
Благодатная тайна,—о вѣчномъ созданья
Вожделѣнная вѣсть.
И если онъ насвистывает* матчишъ, то это странный матчишъ, это пляска смерти, пляска безнадежности,
пляска ужаса передъ жизнью.
Побѣждайте радость,
Умерщвляйте смѣхъ,

1) Г .

Витловскій в ъ сборнвкѣ „О н о в ы х ъ в ѣ я н і я х ъ " .

Все, въ чем* только сладость,
Все—порок* и г р ѣ х ъ .
Умерщвляйте радость,
Побѣждайте смѣхъ,
Кто смѣется? Боги,
Дѣти да глупцы,
Люди будьте строга,
Будьте мудрецы,—
Пусть смѣются боги,
Дѣти да глупцы.
Этотъ

„жизнерадостный

и жирный блпнлииъ"

начинается спор* между жизнью п смертью,
всегда торжествует*. Она милѣе жизни.

я*

послѣднян
<>слѣдняя

п

Мнѣ странный с о н * приснился,—
Какъ будто я опять
На землю появился
И начал* возрастать.—
И повторился снова
Земной ненужный строй
Отъ дѣтства голубого
До старости сѣдой...
Вновь проклял* свой удѣлъ,
В ъ страданіяхъ усладу
Нашел* я кое какъ,
И мил* больному взгляду
Стал* замогильный мрак*.
И кончив* путь далекій,
Я начал* умирать,
И слышу суд* жестокій:
Возстань, живи опять!
Это послѣднее слово „жазнерадостнаго

ваетЛ™ S c Z

С ™ ! ™ - ? BTIZIZ

блондина'"

^

вГ° ° ™ 4 , e
о т ъ
мучительства Доетоевскаго котопый
°
лабиринта душевных* ненортальностей и у ^ а с о в ? в ы в о д и т ъ

насъ черезъ отдушину своего сердца. Ничего этого нѣтъ
V Сологуба. У него нѣтъ руководящих! началъ ни въ умѣ,
ни въ сердцѣ, ни въ настоящем!, ни въ будущем!. „Моя
душа подавлена великою тоской; грустно грежу, скорбь
лелѣю, паутину жизни рву и дознаться не умѣю чѣмъ и
для чего живу". И вотъ почему такой загадкой стоить
передъ всѣми отношеніе Сологуба къ тому ужасному міру
и тому злу, который онъ рисуетъ, къ тому несознаваемому,
темному, порочному, что таится въ низших! областях! душевной жизни, къ тому томительному зуду къ уб.йству,
къ мучительному, къ мелкому пакостничеству, къ грязной
жестокой похотливости, къ садическому безумно, словом!
къ тому что ужо окрещено крылатымъ словомъ „передоновщина" и что почти геніалыю запечатлѣлъ Сологубъ въ
своемъ Мелкомъ б ѣ с ѣ " . И немудренно, если складывается
впечатлѣніе, что Сологубъ не только не стоить надъ міромъ своихъ героевъ (какъ Достоевскій), ночтом.ръ этотъ
находится въ Сологубѣ, и что не этотъ м.ръ нашелъ свое,
отраженіе въ писателѣ, а наоборотъ. И глубоко мѣтко и
психологически вѣрно замѣчаніе г. Горнфельда, что Ь е доръ Сологубъ—это осложненный мыслью и даровашемъ
Передоновъ" >). и недаромъ
въ
своей
лирикѣ поэтъ себя называет! „порочнымъ рабомъ вожделѣнія больного и злого", творчество котораго „засѣяли пороки и скорбь
слезами облила". Вотъ въ какомъ смыслѣ отношеше писателя къ выводимому имъ міру—необыкновенное, какъ все,
что у Сологуба есть и что черезъ его творчество проходить.

,

Вполнѣ естественно, если этотъ своеобразный талантъ,
съ такой болѣзнішной склонностью къ необыденному,
ѵмѵдрившійся въ самой обыденной пошлости докопаться
до необыденна™, до титаническаго въ своей эксцентричниети, если Сологубъ, попавъ въ полосу эротоман* и тутъ
оказался своеобразнымъ и тутъ докопался до самаго необъятнаго, до самаго извращенна™. Зачатки „мудраго садизма" еще проглядывали у Сологуба въ началѣ девяно•) Горнфельдъ. «Люди и ф а к е л ы " , стр. 3 7 .
Крайне интересно
также мнѣніе Ю . Стеклова о Сологубѣ въ „Литературном* распадЬ
стр. 2 3 — 2 4 .

стыхъ годовъ. Къ концу этого десятилѣтія Сологубъ въ
этомъ отношеніи уже такъ опредѣлился. что г. Венгеровъ
кратко характеризовалъ Сологуба: „герои его и сюжеты—
смѣсь садизма съ такъ называемыми въ психіатріи навязчивыми идеями" >). Но виртуозомъ въ этой сферѣ онъ оказалс я гораздо позже, когда революція пошла на убыль, и
когда началась мода на духовную мастурбадію. Отдавъ
дань революц* своимъ сборником! „Родинѣ", и „Политическими сказочками", Сологубъ вновь вернулся къ той патологической похоти, къ садизму, къ темнымъ инстинктам!
сладострастш. И появились знаменитая садичеекія мистерш въ стихахъ и въ прозѣ.
У Сологуба есть характерный для его творчества
разеказъ „Царица поцѣлуевъ". Героиня этого разсказа
съ помощью злого духа становится въ одинъ прекрасный
день царицей поцѣлуевъ. Раздѣвшиеь до нага, она уходить
изъ дома ревниваго старика мужа, который тщетно стереть ее. На улицѣ въ пыли отдавалась она, сзывая неистовым!, звонкимъ, какъ свирѣль, голосомъ всѣхъ юношей
города, на виду у всѣхъ горожанъ. И сбѣгались къ ней
красивые и сильные со всей страны и напрасно старались
почтенные граждане старцы уговорить неистовую и завы
вавшую отъ страсти молодежь отнести безумную Мафальдѵ въ домъ къ ея супругу, почтенному Бальтасару. Пришлось призвать воиновъ. Но и воины, когда дорвались до
тѣла прекрасной Мафальды, не устояли передъ ея евирѣльными призывами. Но они были грубые люди и не могли
дожидаться очереди, какъ дѣлали это учтивые и скромные
юноши того города, хорошо воспитанные ихъ благочестивыми родителями. Мафальду брали съ боя, и многіе были
уоиты и ранены, одинъ отогнанный солдат! легъ на камни
и, накрывшись шіатьемъ, взвылъ отъ стыда и муки безсильнаго желанш; но вотъ тихо проползъ онъ между ногъ
боровшихся,-ощупалъ горячими руками похолодѣвшія ноги Мафальды и вонзилъ ей въ бокъ кинжалъ. Тутъ только
воспользовавшись замѣшательствомъ, старцы, застрахован^
ные отъ соблазна своей дряхлостью, отнесли мертвую Ма-

>) Энциклопедически словарь. Т . 60, стр. 8 0 4 . Спб.

1900г.

фальду въ домъ ея супруга. А ночью къ ней прокрался
ея убійца солдатъ, и мертвая Мафальда разомкнула для
него свои холодный руки и обняла его крѣпко и до утра
она отвѣчала поцѣлуями холодными и отрадными, какъ
сама смерть, и до утра наслаждались они ласками любви,
утромъ нашли ихъ обоих* мертвыми. „ Я знаю,—заканчив а е т * свой разсказъ Ѳ. Сологубъ—что найдутся неразумный жены и дѣвы, которыя назовут* сладким* и славным*
удѣлъ прекрасной Мафальды, царицы поцѣлуевъ,—и найдутся юноши столь безумные, что позавидуют* смерти ея
послѣдняго и наиболѣе обласканнаго ею любовника. Но
вы, почтенный, добродѣтельныя дамы, для поцѣлуевъ снимающія однѣ только перчатки, вы, которыя такъ любите
прелести семейнаго очага и благопристойность вашего дома,
бойтесь легкомысленнаго желанія, бѣгите отъ лукаваго
соблазнителя".
Когда Сологубъ касается любви, онъ берет* не просто женщину, а истомившуюся по ласкам*. Она не просто
убѣгаетъ и з * дому, a раздѣвшись до нага; и отдается она
мужчинам* не какъ всѣ женщины, а на улицѣ, въ пыли,
на виду у всѣхъ. Вокруг* нея льется кровь, изъ-за нея
идет* бой, а она созывает* мужчин* и продолжает* им*
отдаваться. Но характернѣе всего конец*. Горячѣе всего
отдается Мафальда тому солдату, который ее убил*, и уже
мертвая, она его обнимает*, цѣлуетъ и ласкает* его до
утра, пока солдатъ не умирает* в * ея объятіяхъ.
И вотъ это сладострастное копаніе въ извращенностяхъ полового чувства, эта болѣзненная страсть к * проявлению полового безумства даровитый писатель превратил*
послѣдніе годы въ свою специальность. И нѣтъ. почти ни
одного его произведенія, гдѣ бъ эта страсть не сказалась
и в*, той рѣзкой и откровенной формѣ, которая составляет* моду дня.
И здѣсь опять сказалось то, что такъ неразрывно
связано съ именем* Сологуба, что его такъ выгодно выдѣляетъ из* среды модернистов* — это его искренность.
Садизм*, то, что кто-то мѣтко назвал* „судорогами" обнаженнаго тѣла, теперь мода. Одинъ изъ первых* романовъ Сологуба „Тяжелые сны" теперь выдержал* три изданія и, пожалуй, выдержит* еще три. Но в * 1895 году

выступить с * „нагим* судорожным* тѣломъ" въ художественной литератур* было дѣломъ смѣлымъ. На это мог*
рѣшиться только человѣкъ большого таланта, большой
хотя, может* быть, и больной души, а главнее большой
въ своей искренности. И Сологубъ это сдѣлалъ. Какъ мы
и * у ж е ъ ° ™ ѣ т и ™ ^ 1 8 9 5 " V появились въ „Сѣверномъ
Вѣстникѣ" его „Тяййлые сны", и т у т * мы уже сталкиваемся съ тѣмъ сладострастным* копаніемъ въ половых*
извращенностяхъ,
которое составляет* отличительную
особенность Сологуба. Герой романа Логин* - это зародыш* Пьредонова. В ъ нем* садизм* не проявляется в *
таких* грубых* некультурных* формах*, к а к * у Передо
нова („Мелкій бѣсъ"). Но это зародыши ' садизма, начало
его созрѣванш и Ороженія, первое и тонкое его проявлеше. Онъ любит* Клавдію - эту извращенную женщину
того захолустья, куда попал* Логин*, в опредѣляет* свое
чувство, к а к * „чувственное влеченіе, окрашенное ж е с т о !
Л Ю б И Т Ъ 1 І е р в о ю ' к а з а л ° с ь - невинной весенZ
"
ней любовью весеннее распускающееся существо Нютѵ
но. чувствует*, что любит* ее не любовью, а „ненавистью"
Действительно, это оригинальная любовь. Онъ грезит*
к а к * сладостно было бы причинить ей жестокія, до боли
до физической боли етраданія, а потом* утѣшить ее нѣж
ными ласками. О н * учиняет* жестокость, онъ убивает*
человѣка, и т у т * же чувствует* потребность п р и і а т Г к *
своему сердцу женщину, насладиться цѣломудрегшой любовью... Или вотъ еще одна больная любовь. Героиня романа
Клавдщ отбивает* у матери любовника. Она его не любит*
даже ненавидит*. Но в * ней вдруг* просыпается жажда
мщевш матери за дѣтскія обиды. И „ылая любовью к *
другому мужчинѣ, она отдается Палтусову потому что
„сладко мщенье", сладка чувственность, вся сотканная из*
жестокости...
»"шинам изъ
Я зову иную сладость, — слитность
вѣрную ночей.
1 емнота ночная пала, скрылась блѣдная луна,
и подъ сѣнью покрывала ты опять
со мной одна,
і ы оставила одежды у порога моего.

Исполненіе надежды — радость тѣла
твоего.
Предо мною ты нагая, какъ въ творящій первый чаеъ.
Содрогаясь и вдыхая, ты нагая. Свѣтъ
погасъ.
Ласки пламенный чую, вся въ огнѣ
ж е с т о к о м ъ кровь г ).
Вотъ эта жестокая кровь бунтуетъ во всѣхъ произведеніяхъ Сологуба. Тамъ. гдѣ начинается тихое ли, бурное ли счастье любви, тамъ у Сологуба проявленіе жестокости крови; тамъ, гдѣ у всѣхъ радости едвненія душъ и
тѣлъ, тамъ у Сологуба мучительность и жестокость. И что
тяжелѣе всего, Сологубъ это считаетъ явленіемъ неизбѣжнымъ и распространенным!. Онъ думаетъ, что это не специфическая черта клинических! паціентовъ, a явленіе всеобщее. Подъ такимъ, по крайней мѣрѣ, угломъ онъ рисуе т ! вообще людей, не исключая народа, и онъ гдѣ то
искренно увѣряетъ. что русекія женщины любятъ терпѣть потасовки отъ милыхъ.
Даже въ прелеетномъ разсказѣ „Они были дѣти ', посвященном! чистой дѣтской любви, Сологубъ не можетъ
удержаться, чтобъ не сообщить о гимназистѣ, поучающем!
юную гимназистку, какъ „невинность соблюсти и наслапитьсд ВЪ свое ѵдовольдвіё"; Онъ заставляет! малолѣтняго
гимназиста читать дѣвочкѣ такіе стихи:
Отодвинул! я завѣсы плотный.
Запечатана тайная дверь.
Беззаботный, безотчетный,
Отчего не теперь.
Облелѣялъ бы лаской блуждающей
Я твою заповѣдную дверь...
Утомляющей, утоляющей,—
О, не бойся, повѣрь" 2 ).
„Кошуринъ кончилъ. Катя сидѣла съ закрытыми и
словно ждала чего-то. Наконец!, она открыла глаза. В ъ

') Ѳ . Сологубъ- „Змій". К и н г а V I с т и х о в ъ .
2) Ѳ. С о л о г у б ъ . „ К н и г а р а з л у к а . " . 1 9 0 8 г .

нихъ было блудливое и желающее выраженіе". И вообще
такой большой знатокъ души—Сологубъ, а между тѣмъ и
въ дѣтяхъ онъ ищетъ также первыя судороги обнаженнаго
тѣла и въ ихъ чистыхъ душахъ онъ откапывает! „блудливое желающее" выраженіе, чаще всего соединенное съ
чѣмъ нибудь жестокимъ, извращенным! и ненормальным!.
В ъ „Навьихъ чарахъ" Сологубъ описывает! что-то въ родѣ радѣнія на озерѣ, гдѣ женщины кружатся какой-то
„буйной радостью нагихъ влажныхъ и прекрасных! тѣлъ"
и въ этомъ радѣніи принимают! участіе воспитывающіяся
у Триродова дѣти.
Тѣми же глазами смотритъ Сологубъ и на женщинъ.
Онъ рѣдко останавливается на томъ простом! хотя бы и
ГОЛОМ! чувствѣ, которое онъ называет! „только пламенѣющимъ, великимъ Огнемъ расцвѣтающей Плоти". Это чувство онъ обязательно вставляет! въ какую нибудь необычайную рамку, отчего отъ чистаго чувства любви хоть бы
и въ моментъ чувствениаго экстаза, отдаетъ чѣмъ то раздражающим!, мучительнымъ, жестокимъ, иногда издѣвательски жестокимъ. Вотъ Алкина изъ „Навьихъ чаръ". Это
интеллигентная женщина, учительница гимназіи, еоціалъдемократка. занимающая даже большое положеніе въ организаціи. Она разошлась съ мужемъ. Она думаетъ, что
главная причина—это корректное и вѣжливое обращеніе
съ ней мужа. Если-бъ онъ хлесталъ ее, билъ, таскалъ за
косы, она бы отъ него не ушла. Она ушла къ Триродову.
Онъ тоже не бьетъ ее и ничѣмъ не хлещетъ, и она на
свиданіи откровенно говорить ему: „скучно же такъ, безъ
всякихъ фіоритуръ".
— Чего же вы хотите?—спросилъ Триродовъ.
— То, что мы дѣлаемъ, въ сущности очень добродетельно—говорила Алкина.—Меня бы порадовал! хотя-бы
самый легкій намекч. извращенности.
Алкина опустилась на колѣни у ногъ Триродова, прижалась къ нему и сказала:
— Теперь у меня одна мечта, одна мечта — лежать
передъ вами связанной такъ. чтобы не пошевелиться, и
чтобы падали ударъ за ударомъ на голое тѣло съ неудержимой болью и вопить во весь голосъ въ экстазѣ невыносимой муки"...

И безъ атихъ фіоритуръ у Сологуба не любить и не
отдается почти ни одна женщина, ни одна дѣнушка. В о т ъ
чистая, к а ж е т с я , наивная, милая дѣвочка Людмила (изъ
„Мелкаго б ѣ с а " ) . Судьба ее сталкиваетъ с ъ таквмъ же
чистымъ душой, Сашей Пыльниковымъ.
Посмотрите
какими красками Сологубъ рисуетъ первое пробужденіе любви, первые ея н ѣ ж н ы е лепестки. Цѣвочкѣ только 16 л ѣ т ъ ,
а мальчику 1 4 — 1 5 . Ни в ъ прошломъ, ни в ъ настоящемъ
н ѣ т ъ ничего, чтобы развращало ихъ душу, чтобы внесло
скверну въ ихъ помыслы. Но что это за юношеская любовь! Это не первый трепетъ юношескаго чувства, это к а кое то сатанинское начало, к а к а я то дьявольская страсть,
какое-то старческое кощунство, какое-то издѣвательство
надъ чистой любовью, судороги пресыщеннаго сладострастья,
болѣзненно-острое и ѣ д к о е чувство. Эта юная чистая
шестнадцатипѣтняя д ѣ в у ш к а развращаетъ мальчика, буд и т ь в ъ немъ чувственность, к а к ъ тонкая и опытная спеціалистка своего дѣла. У нея цѣлый а с с о р т и м е н т ! д у х о в ъ ,
р а з д р а ж а ю щ и х ! и щ е к о ч у щ и х ! тѣло, тонко разсчитанныхъ
на вовбужденіе чувственности. Постепенно поцѣлуями, щ е котками, духами она доводить мальчика до изетупленія.
в ъ немъ н а ч и н а е т ! пробуждаться з в ѣ р ь . Она р а з д ѣ в а е т ъ
тогда его до нага, ц ѣ л у е т ъ , одѣваетъ в ъ женское платье,
любуется его т ѣ л о м ъ , д а е т ъ ему любоваться своимъ. Сологубъ и здѣсь, к а к ъ и вездѣ вводить еще элементъ мучительства и жестокости. Людмила, напримѣръ, бьетъ
Сашу по щекамъ, деретъ его за уши. Саша н а ч и н а е т » ее
поколачивать, и это дѣйствѵетъ на нихъ, а особенно на
невиннаго мальчика возбуждающим! образомъ. В ъ д у ш ѣ
Саши появляются темныя, неясный чувства, „порочный,
спѣшитъ пояснить Сологубъ, потому что раннія,—и сладкія, потому что порочный". К о г д а Людмила укладываетъ
его на постель, а сама босая и в ъ одной рубашкѣ полив а е т ъ его тѣло духами и ц ѣ л у е т ъ его, въ Сашѣ пробужд а е т с я неясное желаніе. И к а к ъ всегда у Сологуба, Саша
п о г р у ж е н ! въ страстный и ж е с т о к і я мечты. Онъ, н а примѣръ, думаетъ: цѣловать ли Л ю д м и л ! ноги? Сдѣлать
ей что нибудь милое, н ! ж н о е ? Или б и т ь ее долго, сильно гибкими колючими в ! т в я м и , чтобы она смѣялась о т ъ
радости или кричала отъ боли?

ВЪ к о ^ о р ы х ъ Х о ж е 6 бродят™ т е м н ы е ^ н с т С е ° Т р ы
сладострастія, которыя 7
л Л ё и і Г
™ ™ жес™Каго
Кажду|°
секунду выйти в а м у Х , д 7 е за с ё Х .
"""й*
Л Ш а Г °
которыя с ъ б о л ѣ з н е н 0 ы м ъ л ю б п п ё ё .
Леонова,
к а к ъ Людмила медленно р а в в р ^ т Т Т " Ъ С Л ѣ д я т ъ з а т * « ъ
н
е
в и н н а ™
которыя даже п о о щ р я ю т П ё
Г
7
мальчика,'
радѣніе с ъ мальчиком!, о б ! ёеет'ры Т Т Л ™ У с т Р а и в а е т ъ
За
д е е Р ь ю
смотрятъ в ъ замочную скважинѵ 7
«
У'
з а м и Р а я
ж г у ч е волнуясь
Нп » Г
отъ страсти и
СологУба
Ва/я и Д а р я щ е 1 1 р а в „ и т ё 7 ь Г Г 7 ГаЛЛереѢ
б р а т ъ ихъ Р у т и Г о в ъ м ё т ъ
Î " же«Щины, хотя
Уговаривая ПередоновІ » e H B 7 c „ T Z o Z " 0
Д
й и з ъ н и х ъ
з а м ! ч а е т ъ : „любую в о з ь м и — 7 7
онъ
Н
о
в о ™ ,
наприм!ръ 'въ т " е
^
о
Г
ъ
Л
Ѣ
Ж е н а
Г у д а е в с к а г о . Это длишап г о н Х
«отаріусё
Нередоновъ к о т о р а г Г о Х Г д Т - ъ Г 3 " Ж е В Щ Й В а ' К о в д а
Л е р в ы й
разъ>
ляется к ъ ё у ж у со странным*
"»гимназиста за ш а л о с т / o u T l o Z Z Z n ~ B b ' C * 4 b
КЪ сумасшедшему учителю
К „ г л а 7 3 а г о Р а е т с я страстью
гонитъ П е р е д о „ о в а У н в Г д 7 у o „ f Г Т т а Р ' У С Ъ ° Ъ К у Л а к а м и
КОрридоР*
У б ! ж д а е т ъ его ночью придти П е р е д о н Г Г " '
Р И Х ° Д И Т Ъ ' 0 н и
с ѣ к у т ъ мальчика, а потомъ.. но омТ n L
У нея до полуночи. Сологёбъ ё ё Т п ' „ U e p e Ä 0 H 0 B T - остался
СатавийСйое
чувство, эту и з в р а щ е н н о й подмѣчать 7 ^
Ъ ч е л ° в ! к ! - и
ж е н щ и н ! в ъ частности—пп» 7
въ
условіяхъ, и с к л ю ч а ю щ и х ! , Т а з а л о е ь Х е Э В С Т р а о Р д и н а Р н ы х ' ь
НаЛИ''ность, но и возможность его проявленія Z ™
римеше солдаты громятъ м я т е ж н о ? 7
.Вотъ'иапРвм'ѣръ,
Ше'
К р У г о м ъ
разрушено, все сожжено К
7
всё
к
изуродованные трупы о г ц о в і и
™ Р ™ ь ю . Валяются
СВЪ. И х ъ добиваютъ т у т ъ же на 7 Т * ' М у Ж е Й й б Р а ' г в палками и бичами. Часть b Z L Z Z Ï Ж е В Ъ и д о ч е Р е й
НаСИЛуеТЪ
Женвій<".
и д ѣ в у ш е к ъ . И в о т ъ среди э т о »
повъ мужей, отцовъ, б р е т ь ё в Г L 5 г т а н о в к н , среди тру-

ны и д ! в ы испытьшёютъ с ё а ' С Л
" ДѢТЕЙ ••«"Ч"В 0 е ' н 0
н а с и л і е иоспѣшныхъ » 7
Утомительное
КВЦІЯ 7ИЧН0СТИ
» Чудо Г р Д о Н к И а Ч е Г „ Х а Ѵ а С К Ъ '
с к а з ! Х 7 Х І о л И п Л ™ С ; Р ѵ а л Ц и 7 н М Г Н ° П р и в е с т и » ™ й - В - разлит. , х у л и г а н ь , надругавшись надъ женщи-

ной убиваетъ ее, а потомъ грызетъ ея щеку. В ъ новеллѣ
„Милый пажъ" старикъ-рьщарь, ревнующій свою молодую
жену къ пажу, заставляешь ихъ ежедневно на его глазахъ
раздѣваться и любуется „страстнымъ сплетеніемъ ихъ
т ѣ л ъ " , пока она не убиваетъ своего любовника. В ъ другомъ
очеркѣ учитель гимназіи разглядываетъ въ дортуарѣ ноги
спнщаго мальчика, a затѣмъ уводить его на квартиру и
сѣчетъ... В ъ драмѣ „Любовь' '), старикъ отецъ, потерявъ
жену, влюбляется въ дочь, дискредитируетъ ее въ глазахъ
жениха, а потомъ начинаетъ съ нею жить съ ея же согласія. Онъ прелыцаетъ ее своею настойчивостью и физической силой. Въ „Смерти по объявленію" дѣвушка соглашается отдаться съ условіемъ убить въ это время и
себя и купившаго ея объятія, что она и дѣлаетъ. „И
прильнула, и цѣловала, и ласкала. И точно ужалила, —
уколола въ затылокъ отравленнымъ стилетомъ. Сладкій
огонь вихремъ промчался по жиламъ, — и уже мертвымъ
лежалъ въ ея объятіяхъ. И вторымъ уколомъ отравленнаго острія она умертвила себя, и упала мертвая на его
трупъ"
В ъ „Мелкомъ б ѣ с ѣ " помимо цѣлаго ряда циничныхъ, похотливыхъ сценъ, непосредственно связанныхъ съ
главной идеей романа, идутъ пространные частные эпизоды, почти лишніе, только доводящіе до чудовищнаго напряженія похоть, разлитую по всему роману.
Эта извращенность въ менѣе яркихъ краскахъ фигур и р у е м въ послѣднемъ большомъ романѣ Сологуба „Навьи
чары". Это какая-то чудовищная смѣсь черной и бѣлой
магіи, октябристскихъ, черносотенныхъ, кадетскихъ и эсдекскихъ рѣчей и извращенна™ сладостраетія, какое-то
изступленное проявленіе половой извращенности, гдѣ фигурируютъ и садизмъ, и мазохизмъ, и нимфоманія, и сатиріазъ, гдѣ голая дѣвушка позируетъ предъ зеркаломъ
свое страстное тѣло, гдѣ подробно описываются всѣ моменты паденія женщины, гдѣ голая Алкива въ объятіяхъ
Триродова жалуется на „прѣсную жизнь , т. о. на раз-

9 „ТІеревалъ" 1907 г . К н .

8—9.

вратъ безъ фюритѵръ, гдѣ даже на революціонныхъ сходкахъ „въ тѣни за поляной, гдѣ не видятъ нескромные
взоры совершается сладострастная миетерія любви жаждущей и отдающейся"; гдѣ соціалъдемократки послѣ партійныхъ дѣлъ спрашиваютъ партійныхъ работниковъ- вы
меня приласкаете?", гдѣ революціонеры въ одно и то же
время насаждаютъ и мазохизмъ, и садизмъ, и, кажется
уранингизмъ, гдѣ знойный африканскія страсти переплетаются съ подпольной работой, гдѣ развратъ, жестокость
и „крамола находятся въ какой-то чудовищной гармоніи.
Словомъ, это какой то бедламъ, гдѣ мистика и половая
извращенность евернулись въ одинъ чудовищный похотливый комокъ, безъ начала и безъ конца.
И кажется, что это извращенное сладострастіе, этн
острый ощущенія — единственное, что не вызываешь въ
жизни презрѣнія со стороны Сологуба. Еще въ одномъ
- Р а н н и х ъ своихъ стихотвореній онъ даетъ клятву дьяТебя, отецъ мой, я прославлю
В ъ укоръ неправедному дню,
Хулу надъ міромъ я возетавлю
И соблазняя соблазню.
Позже писатель отдавался „порочной мечтѣ" которая звала его къ грѣху, къ тайнымъ чарамъ и благоуханнымъ отравамъ. Мечта эта ему шептала:
И лишь позоръ нагого преступленья
Заманчивъ, какъ всегда,
И сладко намъ нѣмое изступленье
Безумства и стыда.
И кажется, будто отрава извращенна™ сладострастія
благоухана для Сологуба, и не отличишь, гдѣ бредятъ
сладострастіемъ герои Сологуба и гдѣ еамъ писатель. Несомнѣнно, что Сологубъ большой поклонникъ любви сладострастной, пламенной, на все дерзающей, ни пер 3 дъ чѣмъ
не останавливающейся; несомнѣнво и то, что все что насъ
т п э ™ - ! ™ ° Т Ъ П ° Л 0 В 0 Й и з в Р а Щ™ности, помимо вѣішвыхъ
традищй,—и стыдъ, и сознаніе ея противоестественности
И ея вреда и порочности (порочности отнюдь не въ узко-'
моральномъ смысл® этого слова)-несомн®нно, что все это
для Сологуба „одни ветхія слова", который пора сжечь.

Но какъ это ни рѣзко выражено у Сологуба — онъ
ничего новаго въ послѣдніе годы о себѣ не сказал*. Все,
может* быть не въ такой виртуозной формѣ, но было высказано им* давно. Послѣдніе годы творчества Сологуба
болѣе характерны для настроенія общества, чѣмъ для самого писателя. Какъ атмосфера восьмидесятых* и девяностых* годовъ ни была ужасна, но Сологубъ при своем*
появленіи хотя и был* замѣченъ, но не пользовался ни
большим* успѣхомъ въ обществѣ, ни в * литературѣ. Т е перь время иное. Сологубъ пользуется безпримѣрнымъ
уСпѣхом*. Каждое его произведете прочитывается съ
жадностью. Всѣ его стихи и разсказы выходят* отдѣльными изданіями, a нѣкоторые переиздаются въ третій разъ.
Сологубъ сдѣлался замѣтной величиной, и ни одинъ крит и к * не обходит* его молчаніемъ.
И вниманіе это, и усиѣхъ иисателя не просто литературный факт*—это общественное явленіе. Вниманіе къ
Сологубу не стоит* уединенно. Это одно изъ звеньев*
цѣлой цѣпи явленій, гдѣ и большіе и малые таланты одинаково фиксируют* симпатіи общества. Это вниманіе къ
той порнографической струѣ въ современной художественной литературѣ, которая ворвалась въ жизнь и литературу
вмѣстѣ с * реакціей.

Глава тринадцатая.
й т |
•

е

топь

Н

Ä

е

s
r
~ -

s

a

e

" к г -

с

-

дѣвушка,
т ^ ^ і а ^ в ? ^ узетвенномъ'з?^1* Н6 Т° м о л о д а я
• Г д ѣ любовь, там* и в е л и к о ? „
?аііѢ восклицаютъ:
Р а з в * любовё сладкая, K p Z a a , п о ^ у ш н а я Г р а ? ? 0 8 ™ ^ '
пламенная. Роковая Она
послушная? Развѣ она не
Эта мысль фигурирует* и в Т е г » « " ^ * 0 4 « - ^ и не ж д е т * " ,
не знает* п р е г р а д о й запрещен,й ? ? " Л Ю б ° В Ь " : " Л Ю б о в ь
б ° № На ВСе леРзает*,
все смѣетъ". Это готовая
итаАрцыбашезымъГГа^не^ГкузГныГ^Г
Сологубом* изобоажяетс. „,.„ 2 "узминымъ,
проявленій

половой

?ИЧ„И

Z

Ф И Г

°

В Ы Й

Л Й С Т Ъ

^

Эиновьевой,
Д Л Я

T

'TX*

жутся не совсѣм* Ц о р ™ ь н ь ™ 7 и Я п Н а Н Ъ ' C M e p T H ™ * , а а "
продуктом* либо ч е З и е с к о Г б о л Ъ
°ПаТОЛОГИЧескимивѣчеекой

испорченностиП™,

созсѣм*

надежное

легко

б о л ѣ з н е н н

па,П

Э

™

на принимаемьи
шейный мотив*.

ею

Z

r

1

Z

Z

Z

™ ™ ,

либо

™

"Рикрытіе

б У Д е

критической мысли „о вее-же п Р „Г„\ еМОе

При

челоне

ноеновеніем*

l Z Z
Т ™ " ' "" СМ°ТрЯ
формы,
все ж е
возвы-

с о в р е м ^ 1 ° й С л 7 е ™ Л Г т е Н Ы М а Л е Я Ь К І е б о ж к и «ашей
На н о р н о г р з ф Г и Т Г о ^ р ы е Г Р с в ? м * а Г 3 а Х Л е С Т Я 5 ' л а н е избитых* мотивов* „ б н т ь В Ѵ и В г Г л ь Г м а и Ш т а Г В ~

зашли въ области половыхъ взвращевій, что дальше ужъ
кажется и идти некуда.
Вы помните ужасную по своей яркости и дикости
картину изъ „Сада мученій" Мирбо. „Тамъ ждали женщины, усѣвшіяся въ кружокъ или лежавшія на циночкахъ
на полу въ безстыдныхъ позахъ, съ развратными лицами,
болѣе грустными, чѣмъ лица наказываемыхъ. Изъ каждой
двери, которую мы проходили, слышались задыхавшіеся голоса, виднѣлись скорченный тѣла, разбитая искаженная
скорбь, которая иногда выла въ припадкѣ свирѣпой чувственности.
„Проходя мимо одной двери я увидѣлъ бронзовую
группу, легкій абрисъ которой заставил! меня вздрогнуть
отъ ужаса... Спрутъ обхватилъ своими щупальцами тѣло
дѣвственницы и изъ своихъ горячихъ и могучихъ отдушинъ обливалъ ей любовью ротъ, груди, животъ...
„И мне казалось, что я нахожусь на мѣсте мученія,
а не въ доме радости и любви...
„Скопленіе въ корридорѣ сделалось такъ сильно, что
мы на несколько секундъ должны были остановиться прот и в ! одной залы—обширнее другихъ,—отличавшейся отъ
другихъ отделкой и зловеще краснымъ свѣтомъ... Сначала
я видѣлъ только женщинъ—смесь взбесившихся тѣлъ и
яркихъ шарфовъ—женщинъ, предавшихся бешеннымъ танцамъ, дьявольским! ласкамъ вокругъ какого-то Идола,
бронзовая статуя котораго изъ очень старинной мѣди, возвышалась въ центре залы и достигала потолка. ГГотоиъ
Идолъ выделился отчетливѣе и, я разсмотрелъ, что это
ужасный Идолъ, именуемый Идолъ съ Семью Органами...
„Три головы, вооруженный красными рогами, съ извивающимися огненными языками волосами, венчали торсъ,
или, скорее, одинъ животъ, помѣщавшійся на огромномъ
столбе въ виде мужского органа. Вокругъ этого столба,
въ томъ мѣстѣ, где оканчивался чудовищный животъ, вытягивались семь такихъ же органовъ, которые женщины,
танцуя, покрывали цветами и бешенными ласками...
„А розовый свѣтъ комнаты придавалъ зернамъ неофина, слѵжившимъ глазами Идолу, дьявольскій видъ...
„Въ ту минуту, когда мы пошли дальше, я присутствовал! при ужасномъ зрѣлище, чудовищный ужасъ ко-

тораго я не могу выразить словами... Крича, воя
семь
женщинъ сразу бросились на семь бронзовых! органовъ
І о г д а вокругъ Идола раздался вой, безуміе дикаго сладо^
страстш, получилась смѣсь слившихся другъ съ другомъ
телъ, и все приняло ужасный вндъ убійства. В ъ эту минуту я понялъ, что сладострастіе можетъ быть самымъ
мрачнымъ человѣческимъ ужасомъ и дать настоящее понятіе объ аде, объ ужасе ада".
Это что-то кошмарное, предъ чѣмъ даже Мирбо —
этотъ живописецъ сладострастія—не устоялъ
чтобъ не
ужаснуться, чтобъ не назвать пыткой, ужасомі, смрадомъэтотъ-то кошмаръ удивительно спокойно живопксуютъ наши молодыя литературный силы,-живописуютъ, некоторый, какъ сухіе регистраторы жизненных! фактовъ - н е который же даже съ оттенкомъ идеализаціи
СергЬевъ-Ценскій и Аусленцеръ-два скромныхъ таланта, которые въ самое короткое время сосредоточили
однако, на себѣ вниманіе и читателей и критики Особенно
заметно выделился Ценскій. Помимо ряді свѣжихъ и яп
кихъжартинъ изъ народной и военной жизни ЦенскШ
сумелъ выдвинуть и крайне интересную и своеобразную
фигуру Бабаева со своеобразной философіей и^ своеобразной душевной складкой, фигуру, которой в с е разрозненные разсказы писателя объединяются въ нечто единное
целое и с в я
м
б
конечно, различна™
L S
о „бабаевщинѣ". Можно въ ней видѣть и истерическую
отрыжку Фауста«); можно даже къ ней примѣнита с т а р ™
кличку, тотъ своеобразный гамлетизмъ на русской почвѣ
последователей которыхъ Михайловскій когда то называл!
„гамлетизированными поросятами"; можно, иаконецъ за
„бабаевщиной" видѣть серьезный симптомъ печальна™ 'безвременья, отравляющаго первые порывы молодости и навѣвающаго т а к т безотрадный мысли Бабаева, ч т о ж и в н ь ата сплошной ужасъ, что все въ „ей сплошное недоразумѣніе, что нѣтъ въ „ей ничего святого и чистаго, что это
мертвецкая, что все въ H û f I скука, тоска, ^безсикіе
что
в с е люди мелки, пошлы, что нзкишни корывы с а м о ™

Ч Горифельд-ь. „Люди и книги", стр.

156.

жертвованія, порывы къ подвигу, что надъ всѣмъ царствуе м одинъ холодъ смерти.
Можетъ быть, это результать тупого отношенія к ъ
жизни и наоборотъ,—гиперастезіи, преувеличенной . ч у в ствительности. В о всякомъ случаѣ это придаетъ своеобразный характеръ творчеству Ценскаго. Это выдѣляетъ его
изъ сонма писателей, можетъ быть, и бойкихъ и талантливыхъ, но лишенныхъ индивидуальности, это не даетъ
ему затеряться въ толпѣ. Онъ замѣтенъ даже среди болѣе яркихъ и сильныхъ талантовъ, и если его роднитъ
что либо съ той плеядой писателей, которая насъ сейчасъ
интересуем, то нѣкоторая склонность Ценскаго живописать половыя извращенности и т ѣ моменты въ жизни, гдѣ
надъ всѣмъ превалируетъ больная половая страсть. Правда,
это самая незамѣтная черта въ литературной физіономіи
Ценскаго, самый незначительный мотивъ его творчества.
Общая порнографическая муть просочилась въ расказы
писателя самой незамѣтной струйкой. Если бы насъ интересовала не та полоса въ русской современной жизни, въ
которой такъ пышно расцвѣлъ букетъ порнографіи, еслибъ задачей нашей была бы характеристика отдѣльныхъ
писателей, а не отражен® въ ихъ творчеств® недуга современной жизни и недуга русской литературы •— порнограф®, мы бы обошли молчаніемъ порнографическую струйку въ творчеств® Ценскаго. Т а к ъ она ему не къ лицу,
такъ она не связана съ общей манерой его письма и его
мрачной философіей. Но именно потому, что не Ценскій
насъ сейчасъ интересуем, а тотъ недугъ, который и въ
его творчество проникъ, намъ и приходится объ этой сторон® его произведен® упомянуть, какъ бы она ни была
незначительна.
В ъ этомъ отношеніи у Ценскаго есть кое что общее
съ Сологубомъ. Онъ мало останавливается на нормальныхъ половыхъ сношеніяхъ. Его даже мало и н т е р е с у е м
то, что на житейскомъ язык® называется развратомъ. Его
Бабаевъ въ мизантропіи заходить такъ далеко, что онъ
находить нужнымъ себя „оскотинивать, такъ какъ разумны только скоты". И онъ часто топитъ свою тоску
въ разврат®. Но Ценскій отмѣчаетъ это, какъ регистраторъ и проходить дальше. За то онъ подробнѣе остана-

ноГ а т е п Т п Я

На

половыхъ извращенностяхъ.

В ъ его

Л®с-

МѢСТ°
3 а Н и м а е тонида съ ' е я Х ^ Т 0 6
кликуша Антонида еь ея половой извращенностью. Много м®ста м Г »
страсти ! г ь си ф тг-

линючагоіоленкопаИи*nr!

S

S

S

S

S

лагающем "оГчеловѣку ' «
т®лп 1 , 1 »
T f l къ

Длились эти с в н д а Г я

ЦеНйТГгДоадаДп™ай"і%

КЭКЪ

ЭТ0М

S

Ä

S

КЪ ЭТ°"У Т0 з а ж и в °
Рав"
У ходячему трупу тянется

'зайГзГ?

'

^

ВЬ РаЖеНІЮ

Т

З а й я а в а

'

ніи, извѣстной наТъ т о л ь Г п 7
спеціальнымъ т р у д а м ъ ™ л Х / Г т "
У

' ) „ Ш и п о в н и к ъ " , к н . 1 . „Л-іеная т о п ь " .

ШаГЪ

РИ

н е д ѣ

™

его „ л ю б о ! ! !
КЪ

Некрома"
к а " Г ™

Крафтъ-Эбинга и Мореля. И Ценскій не побоялся этотъ
шагъ переступить. Въ его „Мертвецкой" выводится хранитель труповъ Памфилъ, который оказывается некрогамомъ, осквернителемъ труповъ. Памфилъ выбиралъ „молодыхъ и нѣжныхъ, едва начавшихъ жить" дѣвушекъ, и
подъ скальгіелемъ никогда не оказывалось дѣвственницъ.
Не думайте однако, что , въ изображены Ценскаго этотъ
Памфилъ—чудовище. Нѣтъ, это добродушный старикъ,
съ серебристыми кудрявыми волосами, съ угодливыми глазами. И въ Бабаевѣ разсказъ о Памфилѣ даже не вызываетъ отвращенія, а только... возбужденіе. Онъ рисуетъ
себѣ картину, какъ Памфилъ входитъ въ мертвецкую: передъ нимъ трупики. Онъ прикрутилъ слегка фитиль лампы, чтобы не было такъ ярко. Отъ языка пламени остался слѣпенькій голубой ободокъ. Если посмотрѣть на мертвую
дѣвушку, нельзя различить, мертвая она или сонная, сонная или мертвая. Жадныя чуть дрожащія руки раздѣваютъ ее, щупаютъ... Окна закрыты изнутри, двери заперты,
рядомъ пустая часовня, дальше поле, которое вѣчно молчитъ. И этотъ ужасъ вызываетъ въ умѣ Бабаева не содраганіе и отвращеніе, а мысль: „это просто дѣтскій страхъ
передъ смертью, но вѣдь смерть только смѣшна, смѣшнѣе
всего на свѣтѣ". ГІодъ вліяніемъ этой чуть-ли не идеализаціи некроманіи онъ чувствуетъ въ себѣ возбужденіе и
желаніе ощутить себя мертвымъ осквернителемъ трупа. У
него нѣтъ подъ рукой трупа. Но всѣ люди для него мертвецы, и онъ мимоходомъ заходитъ къ товарищу и „беретъ" его жену, какъ мертвеца ')•
Куда еще идти? Кажется, всѣ оттѣнки сладострастія
нашли свое отраженіе въ русской литературѣ. Казалось,
всѣ его чудовища собрались, чтобъ устроить свой шабашъ;
казалось всѣ призраки человѣческой испорченности и извращенности имѣются на лицо, чтобъ создать хоть ту картину, которую рисуетъ Брюсовъ въ своемъ „Огненномъ
ангелѣ". „Тамъ я видѣлъ предъ собой безобразное соединеніе юноши со старухой, тамъ гнусную забаву старика
съ ребенкомъ, здѣсь безстыдство дѣвушки, отдающейся
J

) Ценскій. „Мертвецкан". Разсказы. Т .

II.

одной ласкѣ,—и дикіе Г Г . Л
переплетенныхъ в ъ
СЪ
прернма™мъдыханіемъ неслись со всѣхъ с т о п п 7
звуки и н с т р у м е н т о в ! С к п п о ? ' В 0 3 Р а с т а я и заглушая
шій С о д о „ ъ Р У Г Г в ь і й праздникь Х 1 ° б р а ™ С Я * Ъ ° Ж Й В ВЪ
Страш"
ный ДОМ! сумасшедшихъ Р гдѣ всѣ « Z '
сладортрастія и бросились доѵп кт
° Х в а ч е н ы яр°стью
личая кто это: „ у ж , m a L E n Z I 5 ™ ' почти не рази непобѣдимый з а п а х ? n Z Щ ™ а ' Р е б е н о н ъ или д е м о н ь , н ы х ! роящихся грудь ^ьяня П „° Д Н И М а Л С Я ° Т Ъ Э Т И Х Ъ т е я чувствовал! въ себѣ м Е к о е Л с " ' " М < т Я ' ™ К Ъ ™
сытную жажду о б ъ я т і н ' Е
" ТУ Ж е НеНа"
п и ™ е т ? \ Ш , а ф 3 0 7 е а ; Г й Г й : 0 Я д Г Л е 7 е Д а Л В Ш В ИД ™- Есть,
полового D o ö y S i H к„то Р Я Д Ъ б о л ѣ а н е н „ ы х ъ извращеній
слять. У п о Е ^ Е ь к Г Г в о ж л е ? Н а М Ѣ р е в Ы П е р е ч и "
ваетъ у нѣкоторыхъ „ 7 °
вожделѣнш, которое вызыСТатуи'
что заставляет! ихъ п р ы г а т ь Т Е " Ж в Н С К ' Я
нипуляціямъ В ! этомъ направленіи
, анистическимъ маАуслендеръ, 0днако, не побрезгалъ этой I S «
''
торой спеціалистъ посвяти
полового извращен,-я, коповѣсти , Флей?Гвавила" юноТш°Г«0 ° * № Т К ° с т р о к л "
стье въ мраморной статѵФ
л Т Л Ъ ° б р ѣ л ъ своесчаЩій романѴсо BCLH его ч к с е с Г А ф р о д и ™ - Это настоятокольностью
и клинической простатую и Ч у в с т в ^ Г Е ! ^ Р ю М І ; Р Ъ р ' я ч ° е б е Н И ѵ М а е Т Ъ
^ 1 0
ное и прекрасное тѣло" »).
"'прячее, упругое, трепетПойдутъ ли дальше художники с л о е
трудно, хотя, по чьему то o S v L Г
~ предскааать

Триста тридцать три соблазна,
іриста тридцать три обряда,

Ч L

b

X

') . П е р в ю д ъ -

:

^

—

190? г

Ав-ль.
9.

Р0СЪ

'

„ В ѣ с ы " 1907 г . 16 6 .
Т

-

СТ

Р-

285

-

Гдѣ страстная ранитъ разно
Многострастная услада,
На два пола—знакъ раскола—
Кто умножит* может* счесть:
Шестьдесят* и шесть объятій
И шестьсот* пріятій есть.

Глава четырнадцатая.
Маленькіе божки художественной порнографической литературы: С
Аусленлеръ, Б Л а з а р е в е н « и Ник. О л и г е р ъ . - С . Ауелендеръ: т я г о т ѣ ш е его къ X V I I I столѣтію и новелламъ в ъ д у х ѣ Б о к к а ч і о
Spin
новеллъ. „Золотыя я б л о к и " . - Б . Ла/аревекій: правда о ж е н щ в в ѣ в ъ
разсказахъ „Правда" и „ В ѣ д ѣ " . - Н и к . Олигеръ: равсиазъ „ В е ч е р ъ "
Половая проблема у д ѣ т е й .

Преходящее ли это, временное ли теченіе или серьезная длительная болѣзнь, но порнографическое повѣ-гріе
никогда не врѣзывалось такъ глубоко въ русскую литературу, никогда не захватило такой массы крупных* талант о в * и никогда не владычествовало такъ над* умами какъ
послѣдніе года. Будущій историк*, которому эта масса
видна будет* въ перспективѣ, который будетъ въ сторонѣ
отъ этого вѣятія, а не въ его центрѣ, какъ мы - современники—разберется въ действительных* причинах* его
владычества над* умами и въ глубинѣ его вліянія на вкусы и нравы подростающаго поколѣнія и совеменнаго ему
общества. Онъ отдѣлитъ то серьезное зерно, которое
быть можегь, въ порнографическом* повѣтріи лежит* (въ
видѣ, напримѣръ, хоть-бы „половой проблемы") отъ всяк и х * искусственных* на нем* налетов*. Онъ 'отдѣлитъ
плевелы о т * настоящаго зерна и искренних* жертв* повѣтрія отъ т ѣ х ъ , кто на нем* сознательно спекулировал*.
Оловом*, к а к * и теперь, такъ и въ будущем* около современной художественной литературы, въ которую ворвалась струя порнографіи, будетъ стоять шум*, будут*
споры. Но что никем* не будетъ оспариваться—это до-

минирующее мѣето, завоеванное порнографическим* элементом*, это—его господство над* умами современников*,
это его вліяніе на характер* литературы.
И какъ всегда бывает* въ такіе моменты, отъ вліянія
повѣтрія уцѣлѣли наиболѣе индивидуальные литературные
темпераменты. Многіе журнальные обозреватели не прочь
были втянуть в * порнографическую струю или—какъ н е которые ея апологеты выражаются—въ „мотивы солнца и
тѣла" такіе крупные таланты, какъ Ѳедоровъ и Айзманъ.
Нашлись даже такіе емѣльчаки, которые заявили, что даже
Куприн*—этотъ могучій и своеобразный талант*—не устоя л * „подъ напоромъ литературно-эротических* волн*",
будто и у него преобладает* изображеніе „грубо радостной, животно-дерзкой и хищнически-смѣлой жизни", будто
и онъ останавливается часто „на расцветшем* т ѣ л ѣ " ').
Къ этим* грѣхамъ пріобщаютъ и такой целомудренный
писательскій темперамент*, какъ г. Ѳедоровъ, который
будто тоже подпал* подь вліянія „купальнаго сезона" и
будто иммитируетъ героев* и героинь арцыбашевскаго „Санина" 2 ).
Это едва-ли справедливо. И г. Ѳедоровъ, и г. Айзманъ, ужъ не говоря о г. Купринѣ (который въ защитѣ
не нуждается) слишкомъ индивидуальны, чтоб* порнографическое повѣтріе могло и х * коснуться и на нихъ вліять.
Если они и затрагивают* „мотивы Эроса", то дѣлали это
задолго, до появленія эпохи „расцветающей плоти". Если
они дѣлали это въ періодъ господства порнографическаго
элемента, то делали это своеобразно, не растворяясь въ
нем*, не теряя при этом* своей физіономіи. Сколько зноя,
сколько страсти, сколько жизни тѣла въ купринской „Суламиѳи". И, однако, какъ спокойно это рисует* г. Куприн* и сколько цѣломудрія въ его страсти. Ибо у него
настоящая жизнь тѣла, а не его болѣзненныя и судорожный проявленія; ибо у него люди съ порывами, влеченіями
и чувствами молодого и страстнаго тѣла, а не одержимые
бѣшенствомъ похоти; ибо над* его міромъ свѣтитъ насто-

1

) Арскій. О К у п р и н ѣ .

2

) „Образованіе", 1 9 0 9 . К н . I . Обзоръ журналов*.

„Вопросы пола" 1908 г . № 5 .

Возь^иТе

Г

дш7

егоТ,Моуюк^'болѣ^ГЯІвь7ЗСТУПЛе?ЫХЪ'

Н

хорХГтоГо

„

~

Г

Ь

Г з 7

Г

мудренной, какой она была до ё с т п П
Гм*
шейной похоти

то^Тгда

1

ÏÏKJES

'

Г

Ъ

f

c

r

Г
Цѣл0

.

г

г

Q-

у

а

Хие-ГгГХлн;еПиВХле:"ГДѢ

Наконецъ все что
нія "проблемы пола
«ожноХтепХ ~ ь

"
е

н 7 «

"
Ъ

"
"

'
"

"
з а г л я в У " > в * пропасть бѣ-

чуіь СМОЧИВ* ПОДОШВЫ этой КРУПНОЙ Лигѵпи
X

—

° с №>Р°жньія проявленія.
П°ДЪ С°уСОМЪ

ВЪ беЛле,

' Р и с т я я ѣ кончился,

и нужно думать, что ихъ будущее—несомнѣнно блестящее—
еще впереди. Но это тфмъ болѣе характерно для переживаемой нами полосы, что даже эти неподдѣльные таланты
не устояли передъ модными вѣяніями и подчинили имъ
свои вдохновенія.
Мы уже упомянули о г. Ауслендерѣ и о его „Флейтѣ
Ваѳила". Но на г. Ауслендера вообще нельзя не остановиться. Это своеобразный талантъ, невольно задѣвающій
любопытство, невольно притягивающій къ себѣ вниманіе,
невольно располагающій къ своей граціозной художественной кисти. Это настоящій поэтъ „Божіеймилостью". За его
творчествомъ не чувствуется ни малѣйідаго напряженія,
ни тѣни искусственности, ни тѣни предварительна™ изученія той эпохи, въ которой поэтъ царитъ такъ же свободно и легко, какъ птица въ небесахъ '). Это нашъ русскій Боккачіо, безъ его добродушна™ сарказма и безъ его
веселой злости. Съ изумленіемъ слѣдишь за этимъ юношей,
съ легкостью птицы перепорхнувшимъ изъ холодной Россіи
отъ суровой дѣйствительности начала X X столѣтія, отъ
ужасовъ реакціонной расправы, отъ мести оправившихся
„побѣдителей"—прямо въ Х Ѵ Ш столѣтіе, прямо къ маркизамъ и ихъ веселой жизни, къ ихъ любовницамъ, къ
ихъ романическимъ приключеніямъ, къ ихъ интригамъ и
милымъ шалостямъ. Тонкій художни'къ незамѣтно для васъ
тонкой паутиной застилаетъ ужасную современность. Затихаютъ рыданія, не слышны мольбы отчаянія, звуки проклят®, лязгъ цѣпей. Не видно неуклгожихъ съ зарѣшеченными окнами камевныхъ мѣшковъ, не слышенъ смрадъ
далекихъ этаповъ и „мертвыхъ домовъ". Вы въ роскошныхъ аппартаментахъ богатыхь маркизовъ. Воздухъ проиитанъ тонкими духами; напудренные слуги въ расшитыхъ
камзолахъ, туго натянутыхъ чулкахъ затаивъ духъ дежурятъ у дверей, чуть слышными шагами перебѣгаютъ по
комнатамъ съ письмами на золотыхъ подносахъ. Мелькаютъ мимо одна роскошная комната за другой. Золото,
бархатъ, шелкъ, клавесины, туалетные столики стиля Людовика, пышныя двуспальный съ балдахинами постели,

') Ауслендеръ.

„Золотыл

яблоки".

заячьи лапки, которыми маркизы н а к л а д ы в а ю « румяна на
щеки, пудра, которой посыпаютъ парики, мушки
м о п „ „ 7 ! Т Ѵ Х В а Ч е Н ° В Л а В Н О е С0 ДеРЖ а ніе жизни этихъ
маркизовъ! Сладострастіе, былое наивное сладостраетіе
разлито во всѣхъ этихъ граціозныхъ разсказахъ П р и и ю ченш блестящихъ кавалеровъ, такъ умѣло и быстро соблазняющихъ женщинъ; нриключенія „дамъ", такъ ловко
водящихъ за восъ мужей и такъ быстро . ереходящих!
отъ любовника къ любовнику; любовный интриги з Г и с
НЫХЪ кокетокъ; любовный неудачи старыхъ и н т р и г а н " « то разсчитанныя, то случайный „паденія"; то холодный'
то младенчески наивный развратъ. Не з л ю щ а я уде р а д
чувственность „опытныхъ" матронъ и мѣняющихъ ежедневно любовницъ маркизовъ; первое 'пробужден® половодо
чувства у хорошенькихъ мальчиковъ, такъ часто остающихся
наедияѣ съ хорошенькими женщинами, опытными Г н е о пытными; дѣвочки, выдающія себя за мальчиковъ, спящЩ
съ неподозрѣвающими секрета юношами; наивный сентименталазмъ граннчащ® съ развратомъ и въ него передо
дящій; легкш побѣдь, надъ цѣло!удріемъ и Невинностью
Какъ все тонко схвачено, какъ граііозно и легко n e p e l a m
на полотно, какъ искусно поддѣлано. Но с д ѣ Г н о это не
рукой копировщика, а настоящей кистью художника Это
не только копировка веѣхъ мельчайшихъ подробностей
вымершаго, но его живое воспроизведете. Но мало это™
За художественной стили.заціей уголка Х Ѵ Л І в ѣ к а чѵв-'
ствуется нскренное увлеченіе его духомъ, его сладостоастіемъ, его развратомъ, его похотливостью. Дразнящее
сладострастіе разсказовъ Ауслендера сближаетъ его
с!
современной порнографической литературой >). Это о д и н !
изъ маленькихъ боговъ порнограф®, отіавшійЩй в ! жепт
Р
ву свой своеобразный талантъ.
Стилизація сама по себѣ не грфхъ. В ъ этой области
пробовали свои силы не только Ауслендеры и Кузмин! а
к о в ! 7 Г Н Ы е Т а Л а Н Т Ы ' к а г ь П УЩ«инъ: Л е р м о н т о в Л ѣ с !
Художнику не закажешь дороГЙ. Нельзя установить

тиль

— -

границы, за которыя х у д о ж н и к ъ не с м ѣ е т ъ перейти.
Искусство не зиаетъ регламентаціи. В с я к о е стѣсненіе обречетъ его на гибель. В с ѣ тайники жизни, к а к ъ на ея поверхности, т а к ъ и в ъ ея г л у б и н ! открыты художнику. О т ъ
искусства берутъ начало дороги во в е ѣ эпохи, во
вс!
страны, во в с ѣ уголки человѣческаго сердца и человѣческой жизни. И если держаться старой терминологіи, то
етилизація старины т а к ъ же законна, к а к ъ стилизація современности.
Но с ъ трактуемой нами точки зрѣнія, н а с ъ не мож е т ъ не поразить увлеченіе молодой художественной силы
„стилизаціей" не переживаемой нами современности, а
X V I I I в ! к а , етилизаціей не с о в р е м е н н ы х ! ужасовъ р у с ской жизни, a похожденій ловеласовъ в ъ спальняхъ н а п у д р е н н ы х ! красавицъ, воспроизведеніемъ не нашихъ дней,
а „любовныхъ д о е а д ъ " записныхъ кокетокъ, с т а р ы х ! маркизовъ. Странно в и д ! т ь , к а к ъ большой художественный
талантъ весь уходитъ в ъ мельчайшую копировку вымершаго, арханческаго, к а к ъ его т р о г а е т ъ сладострастіе и похотливость, и к а к ъ онъ д ! л а е т ъ дерзкую попытку вернуть
современную литературу не только по ф о р м ! , но и по с о держанію к ъ л и т е р а т у р ! X V I I I в ѣ к а с ъ ея пышными двуспальными кроватями, дразнящимъ сладострастіемъ, порнографическими подробностями и культомъ похотливости.
И это тѣмъ печальнѣе, что увлеченіе „стнлизаціей"
X V I I I в ѣ к а не индивидуальное увлеченіе г. Ауслендера.
Это цѣлая полоса в ъ нашей л и т е р а т у р ! , оставившая многочисленные с л ! д ы въ „ В ѣ с а х ъ " и „Скорпіонѣ". Это своеобразное проявленіе того же увлеченія порнографіей, для
которой было столько пищи в ъ нравахъ X V I I I в ! к а . Этотъ
в ѣ к ъ в ъ свое время былъ уже и с п о л ь з о в а н ! современниками. Изъ него черпали сюжеты в с ! , кто искалъ скабрезнаго и похотливаго. За него взялись и наши литературные силы, когда общественный условія очистили дорогу
порнографическому элементу в ъ русской л и т е р а т у р ! и
когда в ъ о б щ е с т в ! появился спросъ на литературу двус п а л ь н ы х ! кроватей.

И з ъ deorum minorem современной литературы нельзя
не остановиться еще на одной ф и г у р ! , на Б о р и с ! Л а з а ревскомъ. Это крайне интересная страничка, иллюстрирующая стихійность порнографическаго
п о в ! т р і я , своимъ
ЯДОВИТЫМ! дыханіемъ з а д ! в ш а г о таланты, далекіе отъ в с я кой п о р н о г р а ф * .
Борисъ Лазаревскій — не большой т а лантъ, но с ъ прочной закваской реализма. Неболыніе его
разсказьі печатались в ъ л у ч ш и х ! ж у р н а л а х ! и даже вышли о т д ! л ь н ы м ъ изданіемъ і). Ни новаго угла жизни, ни
„новой мозговой линіи" Лазаревскій не о т к р ы л !
но в ъ
его н ! с к о л ь к о н е б р е ж н ы х ! п о в і с т я х ъ всегда чуялась здоровая правда жизни и гуманное чувство. Э т о - о д и н ъ изъ
рядовыхъ р а б о т н и к о в ! русской художественной литературы, с ъ ДОСТОИНСТВОМ! поддерживающій знамя традиціоннаго реализма и реальной новеллы.
Но брызги порнографіи попали и на палитру г Л а еаревскаго и, оставаясь по существу тѣмъ же Лазаревскимъ, онъ все-же отдалъ дань модному повѣтрію и о к а зался в ъ х в о с т ! санинской прозы.
В ы помните великол!пные афоризмы Иванова—одного
? 1 П а Л , а Д И Н О В 5 С а н и н а - ° женщинахъ. В ы помните, к а к ъ
м ѣ д н о л о б ы й
Ц 0 И И К Ъ просто р ѣ ш а е т ъ вопросъ о ж е н ш и н ! . „ Ж е н щ и н а - с а м к а , и это прежде всего! Среди мужёёёооёГё °ДН0Г0 На ТЫСЯЧУ 6 Щ е М0ЖН° НЗЙ™ ТаК7о,
который з а с л у ж и л ! н а з в а н * человѣка, а женщины... ни
вотъ « " Z W ? « М И ! " Г 0 Л Ь М ' Ж В І Ш Ь М й а з х а ° а ™ я обезьяны,
вотъ и все!
( К а к ъ все „ и д е й н о е " в ъ „ С а ш ш ѣ " это старо и позаимствовано. Задолго до Иванова не т а к ъ цинично, но не м е н ! е сильно сказано Вейнивгеромъ:
поГ е 7 о а 7 „ Ѵ С Т Ь В Ы С Ш а Я Ц Ѣ Н Н ° С Т Ь д л я женщины, к ъ ё'ему
именно стремится она в е а д ! и в с е г д а " )
нптпп? 8 0 Т Ъ Г ' Л а з а Р е в е к і й епѣшитъ эту циничную идейку,
с ъ Р ° Д И Л а С Ь В Ъ Г 0 Л 0 В ѣ ад^ржимаго б ! ш е н с т в о м ъ поиллюстрировать
Цѣлымъ разсказомъ подъ
з а г л а в , е м ъ
7 и н Т Г Ч
„Правда".
Это правда о ж е н щ и н ! и — , т о еще в о в м у т и т е л ь н ! е - о ж е н щ и н ! русской
Какую ж е правду знаетъ г. Лазаревскій о ж е н щ и н ! ?

0 Б . Лазаревен«!.

Повѣсти и разеказы в ъ 3-хъ томахъ.

Это онъ грубо высказываетъ въ началѣ же разсказа, гдѣ
герой говорить любимой дѣвушкѣ:
,,Вѣдь для в е ѣ х ъ ж е н щ и н ъ
въ ыірѣ
самое
важное—чтобы „никто не зналъ", a затѣмъ можно и такое, отчего и п ь я н ы й р а б о ч і й с п л ю н е т ъ " .
Вотъ
это и есть „правда" о женщинѣ и ее то излагает! герой
разсказа.
Ему измѣнила жена. Объ этой измѣнѣ онъ и разсказываетъ полюбившей его Лелѣ, перемѣшивая разсказъ
женоненавистническими афоризмами. И по этой женщинѣ,
которая дѣйствительно способна была на „такое, отчего
и пьяный рабочій сплюнетъ", онъ и судить о женщинахъ
всего міра. Что-же такое „правда" о женщинѣ? А вотъ.
Оказывается, что женщина, любя мужа, любя дѣтей, въ
то же время заводитъ себѣ любовника, къ которому ее
тянетъ только обыкновенный физіологическій актъ, ибо
у этого мужчины есть еще нѣсколько такихъ же любовницъ. „Женщина—самка и это прежде всего!", и жена
героя разсказа ради инстинкта самки нахально лжетъ, обманывает! мужа. Возвращаясь отъ любовника, она какъ
ни въ чемъ не бывало цѣлуетъ дѣтей и въ ту же ночь
она приходитъ къ мужу и называет! его „дорогимъ". Это
не мѣшаетъ ей на завтра же поѣхать къ любовнику. Мужъ
ихъ ловитъ на мѣстѣ преетупленія. (17икантная сцена в ъ
меблированных! комнатахъ). Начинаются истерики, обмороки, расканіе. Она покушается на самоубійство, затѣмъ
становится временно добродѣтельной, усиленно ухаживаетъ
за дѣтьми и все-жъ опять бѣжитъ на свиданіе къ любовнику. Это не мѣшаетъ ей награждать мужа „бурными
объятіями и ласками". Наконецъ, она начинает! обнаруживать искреннее раскаяніе. Мужъ начинает! вѣрить въ
порядочность женщины, въ то, что и испорченныя женщины способны воскреснуть, что есть и для жены что-то
болѣе властное, чѣмъ половой актъ, что и для нея самолюбие, честь, счастье любимаго мужа и дѣтей тоже представляютъ цѣнности...
Но Ивановъ говорил!, что „женщина—самка, и это
прежде всего". Это надо доказать. И г. Лазаревскій доказывает!. „Однажды, разеказываетъ главный герой „Правды" о женщинѣ, послѣ бурныхъ объятій и ласкъ, она

предложила мнѣ написать своему любовнику письмо, изъ
котораго бы онъ увидѣлъ, что между ними все кончено.
Это былъ одинъ изъ счастливѣйшихъ дней моей жизни, мнѣ казалось, что я не меньше какого-нибудь знаменитѣйшаго врача, которому, напримѣръ, удалось вылѣчить
прогрессивный параличъ.
При мнѣ несчастная Ниночка написала это письмо
и при мнѣ же вынула изъ коробочки изящный, сдѣланный
подъ холстъ конвертикъ, запечатала его и надписала адр е с ! , потом! осталась чѣмъ-то недовольна, разорвала этотъ
конвертъ, вложила въ другой такой же, снова надписала
его"мнѣ н а к л е и л а М а р к у и с ъ «ѣжнымъ поцѣлуемъ вручила
Я замѣтилъ, что въ коробочкѣ осталось пять конвертов! и потомъ, самъ не знаю зачѣмъ, подобралъ другой разорванный конвертъ, валявшійся на полу.
Будь прокляты т ѣ шесть, семь часовъ, въ которые
я считал! себя счастливѣйшимъ человѣкомъ.
На слѣдующій день я всталъ веселымъ и бодрымъ.
Выпилъ кофе, расцѣловалъ перецѣлованное другими лицо
любовницы Ііунова и пошелъ по дѣлу къ товарищу архитектору, но не засталъ его дома и сейчасъ же вернулся.
1 орничная сказала, что барыня только что уѣхала, а куда
неизвестно. Я зналъ навѣрное что Пунова н ѣ т ъ въ городе, а потому былъ покоенъ.
Не припомню зачѣмъ именно, но мнѣ пришлось отворить письменный ящике стола этой госпожи, и я сейчасъ
же увидѣлъ, что въ коробкѣ съ почтовой бумагой уже не
пять конвертов!, а только четыре.
Полъ закачался подо мною. Ясно было, что въ то
время, когда я отсутствовал!, она написала Пунову второе письмо, уничтожающее всякій смыслъ перваго...
...Черезъ полчаса въ моихъ рукахъ былъ довольно
толстенькій конвертикъ съ непроштемпелеванной еще маркой. Я разорвалъ его: „Дорогой мой! Вчера пришлось писать тебѣ неправду"... Потомъ слѣдовали воспоминанія, а
затѣмъ надежды на будущее. Невыносимо было читать все
это
И иослѣ новаго свиданія съ любовиикомъ женщина
пришла домой, „развалилась въ креелѣ умирающей святой",
говорит! мужу, что она его очень любить и что она отъ

него беременна... Еще не остывшая отъ поцѣлуевъ любовника, она говоритъ о святости женской любви. Когда
мужъ ее уличаетъ, она начинает! цѣловать его сапоги.
Затѣмъ остается у него же жить и на его средства дѣлаетъ
себѣ абортъ. Словомъ, женщина выходитъ сухой изъ . сам ы х ! затруднительных! положеній. Послѣ всѣхъ ужасныхъ
приключеній жена героя остается жить въ Петербург!.
, , В с ! ее „уважаютъ", цѣлуютъ ручки съ надеждами и безъ
надеждъ".
Вотъ что такое женщина! Вотъ „правда" о ней! И
немудренно, если Леля, выслушавъ разеказъ героя своего
романа, глубоко вздыхаетъ и шепчетъ:
— Страшно жить на с в ! т ѣ !
И д!йствительно страшно, если „правда" г. Лазаревскаго, дѣйетвительно,—правда, и если половина человѣческаго рода, если наши дочери, нев!сгы, жены и сестры—только „такое" и д!лаютъ, „отчего и пьяный рабочій сшнонетъ", лишь бы все было шито и скрыто, лишь
бы „никто не узналъ".
Если въ „ П р а в д ! " порнографическая струйка скрадывается quasi-идеей разсказа, попыткой осв!тить якобы
самую навязчивую проблему нашихъ дней—„проблему пола", то уже въ другом! разсказѣ г. Лазаревскаго „ Б ѣ д а "
порнографія ничѣмъ не прикрыта. Конечно, при сильном!
желаніи можно и тутъ уловить ту же идейку—„правду"
о женщин!. Но разеказъ уже слишкомъ пикантенъ, подробности слишком! обнажены. И если идею искать, то
она. скорѣе всего сводится къ тому, какъ слѣдуетъ или—•
вѣрнѣе говоря—какъ не слѣдуетъ дѣлать абортовъ.
Такова... идея разсказа. А вотъ подробности.
Елизавета Валерьяновна—молодая женщина, мужъ у
нея молодой, красивый человѣкъ, ученый. Она вышла за
него замужъ по любви. Но вотъ онъ у ! з ж а е т ъ заграницу
въ командировку. Елизавета Валерьяновна сильно т о с к у е т !
двѣ нед!ли. Потомъ у нея являются странныя мысли.
О всѣхъ ученыхъ и литераторах!, которые пос!щали ея дома она начинаегъ думать: это „односторонніе, не
мужественные, не здоровые тѣломъ, съ утомленными мозгами идеалисты, вѣрящіе, будто можно измѣнить человѣчество". Всѣ зти идеалисты, прежде интересные, теперь

опротивѣли. Но вотъ является въ гости „Володя" боатъ
одного изъ пріятелей ея мужа. Кто о н ъ - э т о не совсѣмъ
ясно. Но нееомн!нно одно, что это „высокій блондинъ" и
человѣкъ со здоровымъ т!ломъ. И стоитъ этому , Володѣ"
спѣть скучающей по м у ж ! Елизавет! Валерьяно'вн! романсъ „Прости небесное совданіе« какъ съ ней начинается
творится н ! ч т о странное. Сначала ей нравится голосъ Володи, яатімъ она начинает! почему то думать что
наука нуждается въ основаніяхъ, какъ хромой въ костыляхъ
а чувству, которое создали не люди, а Богъ, никакихъ
костылей не нужно, и безъ нихъ оно идетъ впередъ такъ
же сильно, какъ в ! т е р ъ " ; затѣмъ она пишетъ Володѣ
письмо, и затѣмъ... а зат!мъ вотъ что нишетъ сама Елизавета Валерьяновна:
„ Я всегда ненавидѣла всякую чувственность, и мужъ
справедливо обвинялъ меня въ холодности. Мнѣ казалось
что я действительно не нормальная и отъ того у менё
н ! т ъ д ! т е й и никогда ихъ не будетъ. О т ѣ х ъ способах!,
которые предпринимают! другія женщины, чтобы избѣгнутъ беременности, я не имѣла ни мал!йшаго понятія
в о т ъ я
-голодная", въ тотъ моментъ, когда Воломеня в ъ
™Рвый разъ за талію, испытала, испытала безумную радость и зат!мъ. ц!лый мѣсяцъ, жила
какъ пьяная. Понимаешь, прислуги не стыдно, не отвѣчать
Л а с к о в ь , я П и с ь » ' а « У ж а - н е стыдно.
И казалось
Н Т К 0 Г ° А л е К С ѣ я Ивановича еъ его книгами
ГнаѵТн' Z
и научно-философскими теоріями никогда не было, а только давно, очень давно, снилось что-то въ этомъ р о д !
тпмѵ Т п ' т е Ш Ь ' " " С Ъ В 0 Л 0 А е й Действительно шили потому, что не лгали другъ другу не только словами н о н е
Д Я В З Я Л Ъ

0
т Т Т ? ,? Д И Н Ъ
" И ° Д 1 » " ' -Увкулъ, ни въ его
і о е м о і е т і Г е И Ъ ' Э Т ° б Ы Л ° С Ч а С т ь е ' Расплатой за котодалеко
ЯГ « Г Ь ' Г ° Л Ь К ° C M e p , ' b ' Т е п е р ь о н а
"еня не
ааЛа
М
пРи®лижвніе
7 7 пёл7„ У
съ тѣхъ поръ,
п о боиТя о'пп Т О р О Ш т В О ° д ѣ в а я с ь в ъ "вредней, с к а з а в
ВЪ ка?армы'
а на
H Ï Ï C ? Ч'ТО
ДРУ Г0Й день соаТ в а Т р Ѣ СЪ
Семьей
Z a Z T
к ?
нанихъ-то своихъ
знакомыхь. Когда я сказала, что началась беременность
онъ сд!лалъ видъ, что обрадовался, а на слѣдѵющГйдень'
прислал! мнѣ письмо, въ котором! совѣтывалъ п о с к о р ?

избавиться о т ъ б у д у щ а г о ребенка. И я поняла, что ж и з н ь —
это правда, а с м е р т ь — э т о л о ж ь
„ К о г д а мужчина или женщина, в ъ первый р а з ъ , солжешь любящему ч е л о в ѣ к у — э т о начало конпа. И с е й ч а с ъ
я философствую о т ъ того, что мой конецъ у ж е близокъ.
Люблю-ли я теперь В о л о д ю ? — н е знаю, но я не х о ч у разбивать жизни ни в ъ чемъ неповиннаго А л е к с ѣ я Ивановича
и о т ъ беременности освобожусь, х о т я чувствую, что б л а г о получно это не сойдетъ. Медлить нельзя... Д а , и еще я поняла, ч т о с ъ А л е к с ѣ е м ъ Ивановичемъ я никогда не ч у в с т в о в а л а себя счастливой, потому, что о н ъ к ъ своему ч у в ству и к ъ своей ч у в с т в е н н о с т и в с е г д а примѣшивалъ о г ромную порцію благоразумія..."

Ник. Олигеръ никогда н е приковывали к ъ себя вии
ш н і я читателей и критики, но Р ! з с к а з ы его никогда
Z
оставались н е прочитанными. В ъ н и х ъ было „ а л о я і к и х !
к а р ™
и Т Т

Г з ™ М Х ! Н
о Т н ^ ь

0 Э Т Й

^

г

е к = ' т : л а ! Г о Ж ; % ;
Олигепа"

И

в!І™о

В Ъ

а

бЫЛИ

г

ж

г

о

ы

В И Д у л Т 0 л ь к

ВСеГДа

ж

^

т

ъ

"

ч

п о р н о г р а ф і и

°

Е

-

^

«

и

р а з с к а з ъ Ник.

д � т с к ой

З а т ѣ м ъ н а ч и н а е т с я самое подробное описаніе х о ж деній
Елизаветы
Валерьяновны
по гинекологическимъ
лечебницами, по акушерскими, по секретными убѣжищамъ
и спеціалистамъ и спеціалисткамъ
по аборту.
Подробно
описываются способы, к ъ которыми прибѣгала
Елизавета
В а л е р ь я н о в н а , ч т о - б ъ с д ѣ л а т ь с е б ѣ выкидыши. Испытавши
безуспѣшно н ѣ к о т о р ы я средства, она п р и б ѣ г а е т ъ , наконецъ,
к ъ помощи, к а к о й - т о а к у ш е р к и . Т а в с т а в л я е т ъ грязный
б у ж ъ , который и з а р а ж а е т ъ Елизавету В а л е р ь я н о в н у . Она
умираетъ, р а з с у ж д а я не задолго до смерти: „въ общей
сложности наслаждались, можетъ
быть, пятьдесятъ час о в ъ и .. за это смерть..."
В с е дѣло, з н а ч и т ь , в ъ грязномъ б у ж ѣ . Б у д ь о н ъ
чистыми, а б о р т ъ бы удался, Е л и з а в е т а В а л е р ь я н о в н а н е
умерла-бы, продолжала бы презирать у ч е н ы х ъ л и т е р а т о ровъ, идеалистовъ с ъ нездоровыми тѣломъ, и н а с л а ж д а т ь ся с ъ
„высокими
блондиномъ"
при живомъ,
конечно,
мужѣ,
„принимая
самыя н е в ѣ р о я т н ы я п о з ы " и р а з с у ж д а я о преимуществахъ ч у в с т в а передъ наукой „ к о торое создали, не люди, Б о г ъ " .
И эту философію. и атѵ тему трактуешь одинъ и з ъ
т а л а н т л и в ы х ъ х у д о ж н и к о в ъ русской жизни, который б ы л ъ
впрочемъ не одиноки в ъ
у в л е ч е н ® порнографическими
повѣтріемъ.

Ь

вКаРеИ™КГнб;и3ГВаТЫВаетЪ

я

^

о"

—

г

о литератур® русской)
этимънвоонгроор™„°:
Л а г Г

'

(

Г0В0

Р ™ ' ь , конечно,

кр:зочраар!ваа:;енижгтъоваеъ'если

вопроса Г

л

о

Р

Г

^

^

в ы

H

»
Ä

!

а весь разсказъ—рядомъ
страниц*, забрызганных* мутной волной порнографіи
Герой разсказа „Вечер*" девятилѣтній мальчик*—
Ляликъ. Это самый обыкновенный мальчик*, еще ребенок*, съ чисто д-йтскими интересами и чистой дѣтской
душой. Не смотря на ужасы, которые ему приписывает*
а в т о р * — в ы все-же выносите впечатлѣніе, что Лялик*—ребенок*, что въ душѣ его н ѣ т * скверных*
помыслов*,
что его занимает* то, что обыкновенно занимает* дѣтей въ
этом* возрастѣ: казни тараканов*, ѣзда на водовозкѣ, рождественская елка, картинки и з * ,,Нивы", военные парады,
кресты на груди воинскаго начальника. Естественно, если
у мальчика есть свои мечты, если онъ думает* о своем* будущем*, если святители, которые развѣшаны на с т ѣ н а х *
отцовскаго кабинета и ласковый стецъ Гршорій, который
часто служит* въ домѣ, настраивают* Лялика на особый ладъ,
еслионъ начинаетъ мечтать, какъ хорошо быть батюшкой или,,
еще лучше, монахом*. Воображеніе мальчика работает* въ
этом* направленіи, и онъ мечтает* поѣхать въ Египет*,
поселиться въ пещерѣ и питаться финиками. Мысль мальчика такъ свыкается съ этой мечтою, что онъ даже вслушивается въ богословскіе разсказы гостей; у него даже
есть свои оригинальныя доказательства существованія Бога.
Но Ник. Олигеру нужен* пряный соусъ, и онъ рис у е т * пробужденіе полового инстикта у десятилѣтняго
мальчика.
Откуда это раннее пробужденіе инстинкта? Умысел*
ли это автора, пряный ли соус* или дѣйствительная жизнь?
Вѣдь пробужденіе полового инстинкта въ девять лѣтъ
явленіе ненормальное '). Оно возможно, но подъ давленіем*
чрезвычайных* факторов*: наслѣдственности, неблагопріятпой обстановки, вызывающей искусственно преждевременное физическое развитіе. Но ничего этого въ жизни
Лялика нѣтъ. Отец* и мать—типичные мелкіе буржуа, примѣрные семьяне. Правда, „папа иногда шепчет* ночью соI) А в . Форель категорически з а я в л я е т * , что несиокойствіе в ъ
половомъ отношеніи в ъ в о з р а с т ѣ младше 14. л ѣ т ъ у нашей арійской
расы относится уже къ паталогической ранней зрѣлости.
„Половой
вопросъ", т . 1. стр. 7 5 .

всѣм* тихо что-то

о т * по™

себя въ отдѣльной спальнѣ л о б Г ^ ® ™ " ' Н 0 в с е з т ° У
что прислунщвающійсяХликъ „ Р и „ ? Т е Л Ь Н 0 И т а к ъ
™х°.
разобРа~ь
жеть. Конечно, такіе родители пол
не моР
е
Н
К
у
д
а
,
о
т
ъ
самое примитивное, но в с е - ж * 1
воспитаніе
него подальше „ В т * к у - а Z L Z I ° т а р а ю т с я « Ч ш а т ь о т *
К°Т°РЫЙ М°ЖеТЪ
Л я "
лека научить, чорт* з н а е т Т ч е м Г
у я я х ь ~ ; с я л ? Р Т д у ъ к і ^ і я 7 а - я не в и д я - о
Ь „ В Л І Я Н І Я «акогоТО Витьки, который иногда з а л і г ?
замѣчаютъ, что ? них* Х р ? Т с я e ! T \ K l / « J 1 , K p >
не
г д ѣ
Петровна живет* с * кучером* J ?
*
«У^Рка
чикомъ такія рѣчи: „ В І р ч ™ * ' ч и ? " ® Л е д е т ъ
«льничная) безъ ума о т і в а с * ? Д Ь „ Н а с ™ х а - т о
(™ртакойшенькій мальчик* т а к *
говорит*, Х О рокогда она к * вам? Г с т а Г ь ? ? 6 " * ' ® Ы б ы н е
,
еще?" Этот* же к у ч ^ на г л а з а х ? ? " ' И л " В е у м ѣ е т е
Петровнѣ кофту и вообще д ? ? ? Л я Л И К а Р а з етегиваетъ
лично и постыдно".
Дѣлаетъ что-то „что неприВы думаете, что отвѣтъ на „„
что раннее пробужденіе полового и » ? ° С Ъ У Ж е н а й Д в н ъ ,
искусственно тлетворным* вдЫніемъ п
™ обУ«овлено
Н о
Дѣло обстоит* и н а , Р . Ч ? а й Т ? ? с „ Р И С Л У Г И Ъ
что то „неприличное и п о с т ы д н о ?
' " ВЫ д л и т е с ь ,
черъ на глазах* у Лялика л Т ? ' Т ° п Р°Д*лывает* куспены воображеніе e r o y ? e ? , m ? ° ? Н 0 В 0 ' ч ™ Д° этой
женЩ®°й,
чувствует* потребность видѣть 1
он* уже
И теплой", что он* хочет* с о ? ? " Ж И В ° Й ' с о в с ѣ м ь голой
ный шарфик* вокру™ б е д е ? ? 6 3 ? с ъ К а Р ™ н к и .проара,э т и м ъ
маленькимъ тѣлом* к а к ъ T v p y Z ô ^ T ^ 0 "
ЛИКѢ половой инстинкт* пробѵжлчьто ' С л о в о т > . в ъ ЛяеЩВ Д0
того'
«Учер* .Разетегиваетъ П е З в н Г к п *
"ак*
СЛ°В°МЪ'
в ы
тщетно доискиваетесь причины это™ п ? У
полового инстинкта в * ребешіѣ n i Р а Н Н Я Г 0 П Р°буждешя
тора, оно ему необходимо как- m f
» в о о б Р а ж е н і и авП Ряный соусъ.
Если-бы еще оно ? ' „ ?
то н е с о з н а Н н а г Г ^ ° ? „ д Я Г Г у Ь т н У ? л в я и к а в ъ в я д * чегоТ а к ъ
вѣДь
инстишсты вообще, а половой »
4aCTH°c™
даются. Вѣдь ничего у человѣка „р
пробужа
е
т
ъ
т
а
к
ъ
И просто. Инстинкты и ч у в с т в ? г ? п ?
> грачу
чівства созрѣвают* постепенно и

У

постепенно прорываются. Конечно, ребенокъ уже носитъ
въ себѣ въ видѣ задатка половое ощущеніе и половое побужденіе. Это унаслѣдованные элементы. Но они дремлютъ
въ качествѣ зародышевой энергіи, пока не наступает! половая зрѣлость. Но и здѣсь при всемъ дѣйствіи и внутренних! толчковъ со стороны самого инстинкта и внѣшнахъ раздраженій—при нормальном! положеніи вещей половой инстинктъ и пробуждается и проявляется постепенно. Сколько на этой почвѣ происходить трагедій! Какъ
часто не только сами юноши и дѣвушки, но и опытные
воспитатели и врачи не знаютъ въ чемъ дѣло и не догадываются, что это игра полового инстинкта и его первый
несознанныя проявленія.
Посмотрите, каковъ этотъ Ляликъ, девятилѣтній Ляликъ у г. Олигера. Въ немъ половой инстинктъ созрѣваетъ
въ о д и н ъ вечеръ и настолько, что, вопреки мнѣнію кучера, онъ оказывается уже на все способным! и въ тотъ
же. вечеръ все его „тѣло томительно ноетъ, — отъ усталости, отъ непривычных! изнурительных! ласкъ" въ объятиях! молодой горничной.
Отчего и какъ быстро со.чрѣлъ Ляликъ—на эти вопросы вы не найдете отвѣта у Ник. Олигера, потому что
онъ не объ этихъ вопросах! думаетъ, а о гіряномъ соусѣ.
И вотъ уже на второй страницѣ разсказа еще цѣломудренный мальчикъ почему то изъ цѣлаго ряда картинъ въ
„Нивѣ" обращает! вниманіе только на голую женщину
съ узкимъ шарфикомъ на бедрахъ, и мальчику хочетсн
этотъ шарфикъ сорвать. Ляликъ въ спальнѣ, и Олигеръ
подсказывает! ему такія мысли: „Мамина кровать — эта,
ближе къ стѣнѣ. Но иногда гіапа и мама лежать на одной. Ляликъ самъ это видѣлъ. Раньше, когда онъ былъ
совсѣмъ маленькій, видѣлъ даже чаще, чѣмъ теперь. Но,
конечно, они лежать вмѣстѣ просто такъ,—потому что
вдвоемъ всселѣе. Можетъ быть, еще очень давно, когда
они оба были совсѣмъ молодые, —• другое дѣло. А т е п е р ь... Разумѣется, они только лежать..." И эти мысли
приходятъ въ голову мальчику, который тутъ же по дѣтски кувыркается на кроватяхъ и думаетъ, какъ это хорошо: просторно и мягко.
И эта фальшь—на протяженіи всего разсказа. Что

на кроватяхъ
Р :

^ЛнлГкГ

наблюдать

а

И

S

?

У

—

Т

°ЛЫГО

"

к у в ы

Ркаться

С В Д Я І Ъ

™шо

в І Ъ Д ѣ т е й ' Н ѣ ™>. Ник
Олигеръ толкаетъ е г о «
лежитъ высоко, высоко T a Z ч Т ™ " ^ К н и г ѣ ' которая
Т
етулъ, ее можно достать Это
° Л Ь К 0 забравшись на
залось-бы, все tZIZZZZ0"*4™*
«'«съ
К™
а
ноги, ткани и, наконец? т а ? о е " е т И : к о с ™ - РУ«и,
в е е зто должно быть скічно Г, V
В 0 в с е нельзя п к н я т ь И ° ? и г е Р ' ь так?
пишетъ, м т о Л н л ^ у ™ ^ ? и
все
Но г. Олигеръ И въ зтой с к у і ? ' L Z ™
екучное.
К
Н
И
г
ѣ
лика интересное: онъ ем? I I
нашелъ для Ляженщины И тайну роівденія" Гято ЛЪ " Т а Й Н у
" у ~ н
а т !
л а е Ч и Лялику о т ' к р ^ л Г
Е Г Г " 4 6 ^
о е и жуткое".
Ну, а разъ Ляликъ
М У Ж " И Н Ы и женщины н т а й Р у рожденіѴ', то все" noZZ
Д у ю щ а е понятно, и
половая зрѣлость д е в я т и ^ ™ ? ? „
м а л ь ч и к а идетъ быстрым?
темпомъ. Отъ него уже н Г ?
Ка"ъ
кофта плотно
ВЫЯ, отвислыя груди видны ПТОЪ
' к а к ъ -°бѣ жир.
Петровна х о д и т ь " O h T Z Z Z Н ° " к о л ы ' п а т с я ,
K0Z
стояшимъ бариномъ, то Х а Е ' ь н Т ® ° Н Ъ С Д І Л а ° ™
ССШЬетъ
гвоему
jepy теплый кафтанъ; но не I I I
кусос РеДоточиться
н а э т о й мысли,потом^ что у r w
кофточки осталась незаетегнутой — В н Ы в е Р х н я я "уговнца
ЭТ°
отвлекаетъ".
мало того, „его взглядъ бѣгает? „ Г
иымъ ситцевымъ пологом? Z
просторной, съ красннмаетъ горничную'Те"™' T Z l
" к Г Г ' '
К ъ
вается теплота ея упоѵгя™
Лялику пепелиствуется сквозь т о т ™ 2 " J Б Л а ' * 0 Т 0 Р ° е оі
'ветливо чув-

нафтен сТныСиЪз?ВЪСабУнТ:ГР°вДВ'.
взрослаго студента
НІе

аоепаляется и pTyeZ

è l

"

е

Z 7

я

спать... „ н а ч и .
«Уки
большого
К

™Ъ

ему к р а с и в ы х ъ

е

™

в

°°бра-

обнаженнььхъ

женщинъ, помните, какъ онъ боится идти въ лѣсъ съ
Красавиной, потому что можетъ что-то случиться
Ну
вѣрьте не вѣрьте, a девятилѣтній Ляликъ переживает!
то же самое.
„ В ъ постели какъ-то неудобно. Подушка лежитъ криво и одѣяло не расправляется. Послѣ долгихъ хлопотъ
Ляликъ натягиваетъ до подбородка, лежитъ на спинѣ и
смотритъ въ потолокъ.
Теперь мысли тоже развлекаются свѣтлымъ кружкомъ,
потомъ крючковатым! бабушкинымъ носомъ. На этомъ носу
сѣла темная бородавка, которой раньше не было.
Бородавка шевелится ползетъ. Ага; это клопъ. Вотъ, онъ упадетъ с ъ потолка и будетъ кусать всю ночь.
Хочется позвать Настю и сказать ей, чтобы она раздавила клопа длинной ручкой отъ половой щетки. И вообще, веселѣе засыпать, когда близко, за перегородкой,
ворочается и вздыхаетъ другой человѣкъ. Но Ляликъ чувё
ствуетъ, что, если позоветъ теперь горничную, то случится
еще ч т о - т о и потому молчитъ.
Приближаются воепоминанія и образы, которые на
время прятались куда-то далеко, словно уходили за ширмы.
Жирная, мягкая грудь Петровны, которую цѣловалъ нучеръ. Потомъ еще... Ляликъ представляет! себѣ всю, извѣстную ему человѣческую наготу въ самыхъ разнообразн ы х ! , перепутанныхъ картинахъ. '
Фантаэія постепенно разгорается, образы дѣлаются '
все ярче, Они почти совсѣмъ живы,—но вдругъ все разсыпается, и опять ровно горитъ тусклая лампочка и кривляется въ углу одногорбый верблюдъ.
Во рту пересыхаетъ. Ляликъ проводит! кончикомъ
языка по губамъ, плотнѣе кутается въ одѣяло и опять
строить, строить. Думаетъ, что вышло бы, если бы раздѣть в с ѣ х ъ знакомых!. Видитъ передъ собою цѣлую вереницу женщинъ,—молодыхъ, старыхъ, худыхъ, толстыхъ.
И всѣ онѣ совсѣмъ наги, и на ходу у нихъ трясутся большіе животы и отвислыя груди. Онѣ стыдятся и отворачиваются отъ Лялина, стараются скрыть самое тайное, что
есть въ ихъ тѣлѣ. Но Ляликъ силенъ, какъ волшебникъ,
онъ имъ приказывает! и онѣ повинуются. Б ѣ г у т ъ нагія,
открытый, падаютъ на спину, нагромождают! тѣла на т ѣ л а " .

Ляликъ воветъ Настю, a затѣмъ самъ идетъ къ ней
и... оказывается рѣшительнѣе Сварожича
„За перегородкой почти совсѣмъ
гѵн

Пахнетъ репейнымъ масломъ

тихонько смѣется

™ "

х о р о в ? даИрЛеНЬК1Й'

хо

и

а в т с я

іт„

*Ъ

НаСТѣ

'

вычныхъ, -изнурительных! ласкъ

уСТалосги

'

о т ъ

потому Ь ё т Т о 7 т Ь о Д 7 7 н 3 ё 7 7 Л И С Ь П 0 В Ѣ С Т Ь Ю Н и к жественной
Т о п ы ™ ? ? , ВЪ СОВРеменной

i

s

r

s

r

Г

S

S

S

°на

н

™ри-

№

— •

feSSEHië
S

а

Р о ш е н ь к і й . . . маленькій... хорошо, вѣдь

E

правленіе полового инстинкта, на его привычки, когда
трудно или совсѣмъ невозможно вліять на устраненіе гіаталогическихъ уклоненій и на выработку нормальна™ проявленія половой жизни.
Другое дѣло—половой инстинктъ у юной молодежи
Здѣсь узелъ всего вопроса, з д ѣ с ь наибольшій его интересъ.'
Потому что здѣсь возможно воздѣйетвіе, з д ѣ с ь при разумномъ вмѣшательствѣ можно оказать вліяиіе на всю жизнь
человѣка, на которую половой инстинктъ кладешь неизгладимую печать. Конечно, юность не tabula rasa, и половой инстинктъ не зарождается извнѣ. Но вотъ что пишешь
спеціалистъ и въ т о - ж е время человѣкъ жизни, широко посмотрѣвшій на половой вопроеъ. „Половыя ощущенія и половое побужденіе, пишетъ А. Форель, с о с т о я т ь изъ двѵхъ
группъ элемеитовъ: 1) изъ унаслѣдованныхъ или приносимыхъ с ъ собою на с в ѣ т ъ , в ъ видѣ задатка филогенетическихъ элемеитовъ (наслѣдственной мнемы) и 2) изъ элементрвъ, пріобрѣтенныхъ въ теченіе жизни и в ъ силу воздѣйетія в н Ь ш н и х ъ - р а з д р а ж е н ® , привычки и раздраженія.
Первые—дремлютъ сначала в ъ человѣкѣ в ъ качеств® з а родышевыхъ энергій и задатковъ и принадлежать к ъ его
характеру. Только по наступленіи половой зрѣлости происходить фактическое проявленіе большинства изъ нихъ
и ихъ дальнѣйшее развитіе на основаніи возд®йств® в н ѣ ш нихъ раздраженій и ихъ разработки индивидуумомъ и его
волей, т. е. головнымъ мозгомъ. В т о р ы е — п р о д у к т ъ воздѣйствія на первые эротическихъ раздражен® и привычки
и упражненія. В ъ первыхъ педагогика не можетъ ничего
измѣнить. Они у ж е заранѣе образованы и составляютъ
основу для педагогичессаго искусства. Задача послѣдняго
можетъ, стало быть заключаться лишь в ъ томъ, чтобы
направлять названные наслѣдственные половые задатки в ъ
возможно цѣлесообразныя, хорошія и здоровый русла. Если
с у щ е с т в у ю « совершенно извращенные задатки, вродѣ ясно
выраженныхъ гомосексуальныхъ побужден®, садизма и т. п.,
то этическое воспйтаніе будетъ в ъ состояніи, самое большее, сдѣлать что-нибудь для характера и бороться с ъ
т®мъ, что раздражаетъ побужденіе. Качество его оно не
в ъ силахъ изм®нить. В ъ этомъ отношеніи не елѣдуетъ
предаваться иллюзіямъ. Напротивъ, всюду, г д ѣ существу-

НІЙ и цривычекъ Г
И

e r 0

^

л

І
о

Л

I f

латологическихъ уклоне-

трмадышм!Щ

Р

и

™

З В а Я Я

б

~ •

у

Д°ЛГ°
СТ°ЯЛЙ
На
Зѣ Ник. ^ л и т е р а Ѳ М М ы і ѵ м а л и
наиболѣе интересную с т о С ! ' „ „ ! " Э Т ° П ° П Ы Т К а
нѵлись
Rbbb™»
сторону половой проблемы,

—
Р
<«ь
и обма-

нографическоТ!олнойВРаТУРНаЯ

t

СТрЯ

"НЯ'

^

"

p

a

ѣш

p

!

м О г > В 0 « Ъ І " а " Р 0 м * Ф ъ » нашумѣвшая повѣсть г. Слезник
„Марево" („Образованіе", кн. V 1908 r ï
Чтл ^ Г
помѣеь „Санина" Арцыбёшева Ѵ . Д и ёл'ома"™«
ГнГа?
И поддѣлка „одъ слогь Чехова. Здѣсь И Заратусгоа ё
„солнечная радость", и презрѣніе къ , , м ѣ щ а н с т в / ? и

Глава пятнадцатая.
Эволюція „Образованія" в ъ сторону порнографіи. Разсказы Б . Л а з а ревскаго „Правда" и Н. Олигера „Вечеръ". „Марево" 1 0 . Слезкина.
„Люди" А . Каменскаго. „Однажды" А . Даманской. „ІІарадизъ" Г .
Чулкова. „Почему" Н . Целдакскаго. Ж у р н а л ъ „Лебедь".

ЭТОТЪ просторъ, въ котором; я У чу c P Z o

. . p . ™
Нашъ обзоръ былъ бы не полонъ, разрушительное
вліяніе порнографическаго элемента не было бы вполиѣ
охарактеризовано, если-бъ мы опустили ту метаморфозу,
которую пережилъ одинъ изъ лучшихъ журналовъ подъ
вліяніемъ культа„расцвѣтающей плоти". Мы говоримъ объ
„Образованіи"—этомъ яркомъ свѣтильникѣ русской журналистики, этомъ хранилищѣ идейна го богатства, подъ
вліяніемъ мощнаго повѣтрія порвавшемъ со свѣтлыми традиціями своего прошлаго и заставившемъ уйти изъ него
лучшія свои силы *)•
Тяготѣніе „Образованія" къ порнографическому элементу проявилось еще въ началѣ 1908 г. Необычайный разеказъ Н. Олигера „Вечеръ" печатался въ „Образованіи".
Но начиная съ мая 1908 года журналъ окончательно переходитъ въ руки порнографовъ и эстетовъ, и беллетристически отдѣлъ журнала заполняется рядомъ разсказовъ,
одинъ пикантнѣе и—что крайне характерно—одинъ бездарнѣе другого. Это все жалкіе отрыжки „Санина", безъ
его красочности, изящества и обаянія.

0 Съ сентября 1908 года „Образованіе" вновь вернулось на свои
старыя позиціи.

-

Каковы В жё У ' Ч а Л И ненавистника " n Z Z

г

і

г

с

г

:

' ^

Г

і

з

СЫТЫе

Z I T

»

себя

И

Г

„

ZI

r

Ш
мёщаТ
'
-рдаго

Щ а н с т ^ " М Г о б и т ? Ь п И р : Г „ ! е 0 ; ь Ъ его™ ™ ° P m
°
жалкому девизу д о Т к ё ? " п И
апологетовъ. Ихъ
гордое
женію Заратустры, что такое въ е г о ^ а х ь Ѵ р о ё т о ? ? "

Санину, Г д ё м І ? И е а ^ ъ И Н н Т з а И 7 Я ^ ™™'
^
его тетка Л я Д ? ™ 7 „ „ а
p i f реВЬ?,ВЪ' к а к ъ к У п а е т с «
ваетъ Илью
с ж ? ™ ™ ' „ " С о л н е ч н ° е " чувство охватыс м о т р ѣ л ? 7 ёя П 0 ™ Г 7 ъ М е Ж Д У с т а о л а » 0 верезъ. Онъ
н красныя подъ ёубёхой „ о г Г Л ™ ' Н а ° Т К Р Ы Т У Ю
что онъ видит? въ первый р а з ? передъ 3 собёй С не аН тетку|

r

а красивую большую, страстно желаемую женщину" (сравните мысли Санина при первой встрѣчѣ съ сестрой) И у ж ъ
конечно, его взглндъ сдѣлался „острыми, ищущими и жадными . Эти „солнечный" мысли о х в а т ы в а ю « Илью, когда
онъ спѣшитъ пѣшкомъ изъ Петербурга на свиданіе со
страстно любимой дѣвушкой. И такъ какъ онъ не мѣщанинъ , a сверхчеловѣкъ, жаждущій „простора", то послѣ
свиданш съ невѣстой, послѣ того, какъ „мелькнула вся
окруженная серебристою пылью фигура Л ю б ы - е я п'лечи
грудь, тяжелая коса за плечами и молчаніе ночи, и горячее прикосновеніе ея платья къ его колѣнямъ" Илья на
чинаетъ размышлять о т Э ткѣ: „женщина въ красной рубах®, женщина, а не тетка... дѣвушка даже, потому что
не знала мужчины", затѣмъ одѣваетъ „красную рубаху, улыбаясь мелькнувшей ассоціаціи, и цѣлуетъ тетку какъ женщину. Поел® такого подъема „солнечныхъ" чувствъ Илья
уходигъ на рѣку и ему натурально хочется издать радостный крикъ (Санинъ!), благо въ деревнѣ лаетъ собака
а
на рѣкѣ бурлаки тащатъ плотъ. И онъ съ „молодыми задоромъ к р и ч и « весело бурлаками:
— „Держи, дядька, на бабайку, а не топропаде-ешь'"
Жаждущій „простора" Илья ведетъ параллельно два
романа, если можно назвать „ромаиомъ" отношенія его къ
неаѣстѣ и къ теткѣ. Тетку свою онъ насилуетъ въ к у пальнѣ, и г. Слезкинъ подробнѣйшимъ образомъ это живолисуетъ, не оставляя ни одного штриха, ни одного ощущеньица не зарисованными. За нѣсколько дней до этого
тотъ же сверхчеловѣкъ подъ открытыми небомъ, на ароматномъ сѣнѣ, скошенномъ „дѣвками" (выраженіе г. Слезкина) справляетъ тризну любви въ объятіяхъ своей невѣсты. И эта сцена написана съ тою же грубою сочностью и съ тѣми же протокольными натурализмомъ, хотя
д®ло не ^обходится безъ возвышенныхъ словъ о „солнцѣ"
и „небѣ , о „всеобщемъ пирѣ любви подъ яркими лучами
солнца", перемежающихся съ „разстегнутой кофточкой"
„гибкими ногами" подъ „целомудренными юбками", „круг^
лою грудью" и прочими акеессуарами новой манеры письма.
Вотъ это всѣ мысли и чувства, который на смѣну
„мѣщанскимъ" словами о бѣдномъ человѣчествѣ принеси
с ъ собой Илья; вотъ въ чемъ смысли „простора", который

ГмГ,яеГх0оч°у1;ВОТЪЧТОКр0еТСЯ
.ратус

«

Г

з

о

в

я

Х 0

~ Г

е

"°дъ

гордымъ

знаме-

^

-

с в о т ъ

говори«: -

Я

ВѲЛИКаГ0

Дракона

-

а

ДУХИ Льва

р
—
д™ о р л и к и
бывать, ч т о Щ ! Г с Г в с ! Н м 1 э т о м В , ! в ~ т М ь а Р к е а В к Н ! ' Ж Н °
словами!
выступить, какъ съ новыми

1 КНИЖКИ
журнала, обратившей на себя обнте » » !
•
нодборомъ разсказовъ И г в о Щ ь Т І г В н и м а Н 1 е нарочитыми
не только в ! ароматоомъ букет® ^Те т Г ь Т в 3 а К Л Ю Ч а л в я
фическомъ ансамблѣ. Порногоай® Ofin„
„ порнограособенная. Казалось, с о с т а в і т е і ь f
f
"
оказалась
Дѣла задался цѣлью оказаться ^
°Т"
нальнымъ, идти не „ 1
»
порнографіи оригивсе уже н а п и с а н н о е ^ Г К Г
"ерещегоіять
дентствующіе поэты когда-то И с к а л и т о Г '
^
^
Ш
свѣтѣ", такъ и беллетристы „Образован®'" Г » " Ѣ Т Ъ
рались дать то чего , 1 » ™ " и о Р а з ° в а н і я , казалось, стае щ е в ѣ т ъ
п„'
нь порнограф®

ЭТОЮ Цѣлью о7ъ с е л и л с Г !
галъ того что ппеТде сѵш„

°ИМЪ

ЗНаК0мнхъ

н а к Д°нностямъ. Съ
« м ь я х ъ и дости-

между с у п р у г Щ 7 н Щ ) Д Щ а л ш щ м!ж7стчнови!яее
жена отдавалась любовникам^
р Л вгановилея
"ьяницей,
Дента и д р у г і я мысли ™ т е б я в ъ п ѵ к Г х Т
°Ту"
самому с е б ѣ — в с ѣ средства n / L ! Р У я а — , - г о в о р и т ь онъ

разношерстной т ^ Т с д ^ т ь е е "
вести

ее в ъ

смущен®

v S S

,

Р

З у

а

Себ

"

В30ры

°Дииаковой,

шептьшаться з а ! ! ! п Щ ,оЩь
С?"™
коротеяькую р®чь илЩ е Щ П . р о щ ^ р І і к Г
У

этой

при-

'
Ре"
кЩиГ/тГІ!

КрИЧаТЬ

пе

кое-нибудь непринятое въ обществѣ слово, или даже ничего не крикнуть, а быстро пройтись по всѣмъ комнатам*
босиком*". Надо „ о ш а р а ш и т ь " толпу, к а к ъ разсказчикамъ
журнала надо ошарашить читателя. Бывшій с т у д е н т * изоб р а ж е н * стоящим* гораздо выше толпы, и всѣ его эксперименты н а д * другими излагаются к а к ъ н ѣ ч т о в * высокой
степени важное и глубокомысленное. Онъ г о в о р и т * грубости, и это сразу покоряет* ему мужчин*, дѣлающихся
его друзьями, женщин*, г о т о в ы х * отдаться ему, дѣвицъ,
с * перваго знакомства начинающих* водить "его
за кончики п а л ь ц е в * " .
В с я соль разсказа в ъ пикантных* подробностях ь и
откровенных* р а з г о в о р а х * . „Бывшій с т у д е н т * " , ' нахально
врывается, напримѣръ, в ъ дом* богатаго профессора-вдовца,
живуіцаго со взрослой дочерью, и располагается у него на
квартирѣ. Относительно дочери онъ т а к ъ успокаивает* о т ца: „Матеріальных* намѣреній у меня н ѣ т ъ , а если чтонибудь другое, то отъ этого она не застрахована и на
у л и ц ѣ " . Профессор* не с п у с к а е т * его с ъ лѣстницы, а
принимает* съ раскрытыми объятіями. Своему пріятелю
т о т ъ же пошляк* г о в о р и т * : „ Т в о я жена только что х о т ѣ л а отдаться мнѣ, но я раздумал* и теперь не знаю, когда
это будетъ . А жену онъ сначала приглашает* к ъ себѣ
в ъ комнату „ с е й ч а с ъ " , но по дорогѣ ей з а я в л я е т * :
„Я
раздумал*, когда нибудь в ъ другой р а з ъ " . И такими пикантностями прошпигована вся повѣсть. В ъ ней н ѣ т ъ ни
капли правды, даже правды пошлой. Это т а литература, о
которой т а к ъ хорошо с к а з а л * въ свое время Михайловскій:
„это не мясо, в ь которое положено для вкуса много перцу,
а перецъ, к ъ которому и з * остатка нриличія прибавлен*
микроскопическій к у с о ч е к * мяса, да и то не с в ѣ ж а г о " .
В о т ъ не менѣе пикантный разсказъ „Однажды" г-жи
Даманской. Разсказчикъ и д е т * к ъ изеѣстному адвокату
отъ „хорошей женщины изъ ссылки передать благодарный
п о к л о н * " . Р а з с к а з ч и к ъ „радостно исполняет* порученіе: и
слишкомъ близкій человѣкъ о б * этом* просил*, и слишкомъ значительный и интересный человѣкъ б ы л * а д в о к а т * ,
„съ красивой хрупкой ваѣшностью, почти болѣзыенной и
влекущей". Адвоката не оказывается дома. Разсказчикъ з а с т а е т * жену. О н * ее а т т е с т у е т * , к а к ъ славную женщину,

славную мать. На г л а з а х * его разыгрывается идиллія- ват а г а к р а с и в ы х * жизнерадостных* дѣтишекъ врывается в *
комнату. „Дѣти бросились к ъ матери. Зазвенѣли, залепетали. И она быстро и порывисто обнимала ихъ и смѣялась
изменившимся теплым* голосом*. Называла: Леша
Вова
Диночка, Т а с я . . . И говорила что-то женское, любовио-хва-'
стливое, дѣлавшее ее проще, понятнѣе и с т а р ш е "
Казалось-бы, т у т * н ѣ т ъ мѣста пикантному. К р ѣ п к а я
семья, которая вся спаяна крѣпкими нравственными узами;
красивый интересный мужъ, любящая жена, жизнерадостный Дѣти. Дѣтское щебетаніе. Славная мать. И р а з с к а з чикъ г о т о в * у ж ъ поставить на всей идилліи к р е с т * . ,Моя
? т е Г ? Н 0 С Т Ь ' Р а з с к а з ы в а ^ ь о н * , растаяла. Я любил*
Дѣтей. и в * женщинѣ меня всегда трогала мать. Стало
просто и обыденно. И немного скучно Я м о г * у ж ъ уйти
мог* остаться. В с е равно. Впереди была ночь и с о н * а
завтра обычный рабочій д е н ь " . Но г - ж а Даманская все д ѣ і а - н е с к у ч н ы м * и необыденным*". У „ е я задняя мыелГп
-•о П н Р а еВ : я Л ч И Г ВаНІИ Н а Д Ъ В С Ѣ М Ъ П О Л О В О Г ° инстинкта
Г
во™
она зачѣмъ-то в е д е т * заказчика в * уютный к а б и н е т * зняп е в * Х ° а Д В 0 К а Т а * у в ѣ ш а н н ы й портретами шлиссельбуржц е в * (какая ехидная подробность). Нослѣ незначительнаго
разговора со счастливой женой и матерью, п а л ь ц ы г е р о я
разсказа нечаянно касаются ея пальцев*, 'и вся идиллія
разрушается И муж*, и дѣти, и ш л и с с е л ь б у р ж ц ы . 7 "
жалГоХ'еяТ*
„ к а к * о с т р ы / т о к * пробеж а л * отъ ея п а л ь ц е в * " ; для него стало ясно, к а к ъ день
ну^МЪлпоНгЪиѵлДиСЬфИДѢЙСТВИТеЛЬН°' н е р е з ъ ^ е к о л ь к о Х - '
н у т * „дрогнули стѣны, зашаталась мебель, и все закпѵ
жилось в * темном* горячем* с в ѣ т ѣ " . Счастливая м а ? й
жена превращается в ъ „обнаженную и неистовую вакхан
КОТОраг°
минутъ°назап?
епрашив?лаХ " л ь ?
ѵп?У,
?
" К а К Ъ В а ш е и м я — о т ч е с т в о ? " И все происн ГбовьЪгдѣ „ Г г Г Н Я Т Ѣ МУЖѢ' ГДѢ В И т а е т а « "
- с т К Ъ
В И С Я Т Ъ нор-креты шлиссельбуржпев* и и*
то
ц е в * , и в ъ то время, когда внизу слышно щебетаніе д ѣ Г п т о „ Г ° В О р Я Т Ъ ° п ° Р н о г Р а ф і и во французской литератѵпѣ
Г о в о р я т * о порнографіи в ъ романах* и п о в ѣ с г а ™ Зола'
Но вспомните почти юношескую работу Зола его т о п о р :

ную „Терезу Ракенъ . Вспомните взрывъ негодованін которым-,, встрѣченъ былъ во Франціи-далекой отъ иурТзма этотъ романъ Зола. А между тѣмъ, какъ естественно
разыгрываются страсти въ романѣ, какъ понятенъ т о т ?
шквалъ страсти, который внезапно набѣгаетъ и въ кототоромъ тонутъ Ракенъ и ея любовникъ. Здѣсь нѣтъ порнограф™, и ею пропитаны всѣ страницы повѣсти г-жи Даманской, гдѣ все выдумано для иллюстраціи яко-бы значительной идеи.
Разсказъ „Парадизъ" г. Чулковъ начинаетъ повѣствованіемъ о возвращеніи дѣвицы изъ церкви и ея р е липозно-воеторженномъ настроен™. Но недолго удерживается онъ на той высотѣ и тотчасъ же переходить къ
сценѣ насилія отчима надъ падчерицей. Дѣвушка становится проституткой, подхватываетъ сказанное кѣмъ-то слово „Клеопатра" и воображаетъ себя царицей.
Всѣхъ перещеголялъ г. Целдакскій въразсказѣ Почему?
Ему зачѣмъ-то понадобилось чисто физіологичёскій
актъ вставить въ какую-то религіозно-миетическую рамку
Онъ сталкиваетъ два юныхъ—почти дѣтей,—по дѣтски
вѣрующихъ существа и заставляетъ ихъ почему-то послѣ
причастія другъ другу отдаться. Хотѣлъ ли авторъ художественно изобразить пробужденіе весны и чистоту перваго чувства? Но въ повѣсти такъ много физіологическихъ
подробностей, съ такимъ чувствомъ въ нихъ копается авторъ, такъ мало обнаруживаем онъ брезгливости, что невольно приходить въ голову безсмертное выраженіе Михайловскаго о перцѣ и тухломъ мясѣ.
Вакханалія, разыгранная беллетристами „Образования"
на могилѣ его незабвеннаго редактора, длилась, къ счастію,
недолго. И все-жъ и теперь, пробѣгая пикантныя страницы лѣтнихъ книгъ журнала (за 1908 г.) невольно содрагаешься при мысли, какъ могъ передовой журналъ пріютить у себя лупанарную литературу. Такъ былъ въ силѣ
культъ „расцвѣтающей плоти"!
Этотъ культъ, конечно, уже отцвѣлъ, но онъ все-жъ
до сихъ поръ сказывается. И характерно, что даже тѣ новые
и „молодые' журналы, которые urbi et orbi извѣщаютъ,
что они „противъ порнографіи, наводняющей книжный рын о к ! • , что они будутъ „художественными отзвуками вы-

сокихъ движеиій въ сферѣ чѵвстлъ" iï
на себѣ налетъ п о р н о к р а ф Е т Г ъ , L ^ X *
новаро ж у р
>іЛебедь..
напеч
M b ,

в ? Т 1
въ № 2

Грудинскаго. Это жалкая передѣлка „Вечера" О л и г е Г
повѣсть о томъ, какъ бонна соблазняла с в о е ? воспитан-'
а И л К а а „т? Т О - Д И ??ор П ѵð Ра А Ф И Г С К а Я
^ « « - « - " H
„„
которую В. Амфитеатровъ гдѣ-то рѣчкп »n
справедливо охарактеризовалъ, какъ перёливаніе Г ' н т у
Р У'
изъ-за щ е к и - з а щеку, сладострастной с л ю н Г

') „Лебедь". Тетрадь первая. Отъ редакціи.

Глава шестнадцатая.
П о л о в а я проблема в ъ р у с с к о й ж и з н и . Мнимая н а з о й л и в о с т ь половой
проблемы
О т н о ш е н і е к ъ ней р у с с к о й л и т е р а т у р ы .
С л о ж н о с т ь проблемы.
Проблема н а примитивной с т у п е н и .
П о л о в а я проблема
въ
личной и общественной жизни.
У с л о ж н е н і е ея в м ѣ с т ѣ съ ходомъ
развитія
К а к ъ р ѣ ш а е т ъ С а н и н ъ и проч. половой в о п р о о ъ .

Мы взяли почти послѣднее слово современной художественной литературы и послѣднія произведенія наиболее
талантливых* представителей современна™ художества.
Нам* незачем* рыться въ томъ смрадном* мусорѣ, въ
котором* кувыркаются бездарные ихъ последователи, опустившіеся до разных* „Тайн* жизни", „Адонис* и Вен е р * " , „Мемуаров* кушеток*", „Массажисток*" и во всем*
томъ порнографическом* навозѣ, который привезен* къ
намъ съ Запада въ сотнях* переводах*. Намъ незачѣм*
рыться въ другахъ работах* Арцыбашева, Каменска™,
Кузмина, Зиновьевой, Сологуба, Цеискаго и Ауслендера!
То. что шепотом* и робко высказывал* Арцыбашевъ в *
„ Т е н я х * утра", „Смерти Ланде", „Гдѣ правда" и въ „ Ж е н е " , то въ „Санинѣ" прозвучало громко и торжествующе ').
Т а идейка, которую полустыдливо Каменекій проводит* черезъ „Солнце" и „Леду" — откровенно и цинично всѣми
буквами отчеканена въ разсказѣ „Четыре".
Порнографи-

' ) См. в ъ б р о ш ю р е В о р о н о в а г л а в у „ П р е д т е ч и С а н и н а " ; т о ж е
въ статьѣ г . Грейденберга о „ С а н в н ѣ " в ъ „Сборнике харьковекихъ
студентов*.

. оно не только чисто литеиатѵппоГ „ н е л ь з я , такъ какъ
Ь отголосо«ь
ни; такъ какъ о н о п р е д с т а в л я в ё
жизніе голых* фактов* и з * n Z ?
™ b K ° в °спроизведеТаКЪ
к а к * оно не т о л ь ? исходит* и з * n Z Z l Z ^
ц а т я , вычеркивающаго изъ жизни вліяніГ» *
»"Росозерк р о м е ПОЛОВОГО, НО Н О С И Т * В * N F I M I L

°

Ѣ Х Ъ

ф а К

ТОрОВ*,

УЖе
удачно окрещено
нХокац?еРй"Т7ЪТОГ0' W
поведи эпикурейскаго отношения к * ж и з ' н и < а Р а « т е Р * проР
е
жно заменить мученическую жизнь ? ѣ х * ' п „
° °
вь >Ра®ешю
Санина, „дураков*", которые
'
ную жизнь ввести вй р у с Т о б ш е ч е т о .ь с в о ю и в Д а в ВДУальныхъ интересов*, к о т о р ы Г н е Х Г Х ж и т Г ?
" ШР°ДД Н ™
При'
митивными порывами тела, которые и ™
запросами тѣла и духа, которые * а Г н ? и и Г а р М ° Н Ш М е ж л ^
только какъ „а самку и не д у м а ю ? что ? г ' С М ° Т р Я Т Ъ
0
ю т * только для того чтпбъ ;
'
° " ѣ существучинамъ. Словом* С* этим* Z I ™ " ™ н а с л а ж Д ™ і е мужС
Л
Ѣ
Д
5'еТЪ
боротьая.
какъ с * апологіей
й ™ « . ™ ' "
шательства в * жизнь которая I I
° Т Ъ а к ™ в « а г о вме^
П
С
Л
ѣ
н
е д а в н я г о
страшна™ д у х о в н а ™ н а т а д е н і я Z T
°
НУЖН0 ^следовать,
какъ гашиш*. о д у р я ю Г й г Х ? „

которым* у с ы п л я ю Г с Г е с т ь и У ч з ѵ Т * В : Я Ю Щ І Й ° Р Г а И И З М Ь
У
Но, казалось бы какт L Л
молодежи,
о которых* мы г Х р и м ъ
? Г * ' Т С Л Ъ П Р 0 И З Е «
ЯСН0
сквозитъ
половая провокація въ С а й т е " „ и
г д ѣ
к а ж "
дая строчка п о д с т р е к а е т * X L
а мысли лгутъ, с л у ш а й ; ? тѣла а п ° Г ° В ° Р И Т Ъ п р а в д У '
ПР0Ч™'В
если вам* встретится n e Z »
/
пренебреги;
Р В а „ ? 7 Х а Я И Л И П е р Е В , Й В С Т р ѣ ч :
нь.й, то не р а ^ З я я
ДРУГУ, не то понесете кару г д е
°ТДаЙТеСЬ д р у г ъ
пыбашева в Каменскаго-Сании* Л н ? ™ 3 . Г е р о и А р "
Наг!'Рск'й-половой
провокаціей занимаются и е я T Z
и ея плодами пользуются—тем*

не менѣе есть журналисты, которые говорить, что это не
половая провокаціи, a разрѣшеніе половой проблемы
И
это говорятъ не только слѣпые поклонники Санина О, и
не только т ѣ , чьи мысли граничатъ с ъ бреломъ кто у в ѣ р я е т ъ , что новая литература р а з р ѣ ш а е т ъ вопросъ о любви дерзающей", кто серьезно в ѣ р и т ъ в ъ какое-то , ночное
з н а н і е " и в ъ „ н о ч ь " , когда „ д у ш а міра д ѣ л а е т с я " явного
в ъ своей женственности, солнечное и мужественное дерзаніе человѣка дѣлаетея очагомъ внутренняго познанія одно
утверждается в ъ творческой и жертвенной любви:
Отъ себя я возгораюсь,
Изъ себя я простираюсь,
Отдаюсь во в с ѣ концы;
И собою твердь и землю,
Пышно—распятый объемлю:
Раздѣли мои в ѣ н ц ы , —
Острія. и л а т ы терна,
К а к ъ вѣнчасмый покорно,
Помазуемый в ъ цари.
Уподобься мнѣ в ъ р а с п я т ь ѣ ,
Распростри свои о б ъ я т ь я —
И гори, гори, гори...
К т о серьезно говорить о какомъ-то внутреннемъ горѣніи и напряженной солнечной д у ш ѣ в ъ лонѣ души ночной, о какой-то фантастической „любви дерзающей" 2 ).
Этимъ взглядомъ можно пренебречь. Но в о т ъ что
пишетъ видный литературный критикъ по поводу порнографической литературы, критикъ, считающій Савина больнымъ человѣкомъ. „Отбросимъ прочь о г ь себя иредположеніе о злыхъ умыслахъ и спросимъ серьезно: что собственно говоря з а с т а в л я е т ъ современныхъ поэтовъ и беллетристовъ с ъ такой настойчивостью останавливаться на
вопросахъ пола?
„ Т а к ъ же, к а к ъ я ничего не могу нодѣлать противъ

') См.
стр. 67—74.
2

Барановы

Арцыбашевъ.

Глава

„Половая проблема"'

) В. Ивановъ. О любви дерзающей. „Факелы", нн. II.

Г е 2 Х,

ВСѢХЪ с р е д н и х ъ
откроисключительно в ъ области религіозной
жизни, т а к ъ же м а л о - о т в ѣ ч а е т ъ „ а н а ш ъ
в ш р Г Г ,
б ы ш е в с ш й - м о г у я измѣнить что либо въ т о м ? ф а к т ѣ Х о
в ъ наше время душа проявляется только въ Z o r n e
;°шГаДР„Г?н7ДРУГУ" ф л а г о м
за
В

Л?,?

д у ш и

Л 0 Л Ж е Н І Я

б ь ш а л и

м о ж н о считаться. „Проблема п о л к " - о д „ а и н ь с а м ы х ?
навязчивыхъ проблемъ н а ш н х ъ дней.
Подума?ьroZo'
к а к ъ легко и скоро мы разрѣшшш про себя въ
nZnZ

z z z : z r z
s

l c p o m

ц ѣ л ь ш

ряд

'ь

Xb

B

e?sr?

a

ТГъ\ГьбОЛпоеь
этотъ ? L ?

P

ц йлес0

а

°бРазяымъ;

м Г р а Х Е е Г ь

я

Р а з м ь І ш л е н і е , если в а с ъ спросятъ в ъ

F
ше всего x o r t m
„„„
і ь х ь , кого мы больо г Р а д и т ь отъ т я ж е л ы х ъ
на запѣ
Г
переживаній
па зарѣ ихъ только еще начинающейся жизни" Г)
"

г. K p a L 4 ° e : S e H H b , S

МІрЪ

?

"

1907

г

'

«

Литературные отклики

Можно подумать, что проблема пола только проблема
нашихъ дней и что только мы начали ею заниматься
Ш
этотъ вопросъ давнымъ давно сталъ загадочной тѣныо и
волновалъ сотни лучшихъ умовъ Россіи. Припомните шумъ
вызванный еще въ сороковыхъ годахъ Жоржъ-ЗандЬмъ'
ирея.те°Р''ей
«свободы чувствъ". Припомните
успѣхъ въ Россш ея „ Ж а к а " и затѣмъ его OTLHKH ВЪ
„Полинькѣ Саксъ Дружинина и „Кто виноватъ?" Герцена. При помните сочувствіе русскаго общества къ разскаЖанъ-Поль-Рихгера, гдѣ трактовался тотъ-же вопросъ, которому Бѣлинскій все же предпочиталъ „огненныя
и страетныя страницы Жоржъ-Занда" '). Припомните, какое оживлен* вызвалъ этотъ вопросъ въ связи съ общимъ
вопросомъ объ эмансипаціи ж Э нщины вообще въ шестидесятыхъ годахъ и отношение къ этому вопросу корифеевъ
эпохи великихъ реформъ Михайлова, Чернышевскаго и
Добролюбова, Писарева, Цебриковой. Припомните какую
литературу вызвали романы Авдѣева „Подводный камень",
„Межъ двухъ огней" (гдѣ половая проблема разрѣшалась
по санински). „Магдалина", „Сухая любовь", „Пестренькая
жизнь -) и романъ Чернышевскаго „Что дѣлать?"
Припомните Тургенева („Первая любовь", „ А с я " , „ П ! с н ь торжествующей любви"), Толстого (въ „Дѣтствѣ и отрочествѣ . „Семейномъ счаетьѣ", „Войнѣ и мирѣ", „Аннѣ Кар е ™ н ?
»Казакахъ , „Крейцеровой с о н а т ! " , „Воскресеніи J ) . На всемъ гіротяженіи послѣднихъ трехъ десятилѣтш вопросъ трактовался и въ низахъ, и въ сферахъ, и
въ верхахъ литературы, такими посредственностями какъ
напримѣръ, Нотовичъ („О любви", „Еще немножко о люб-'
ви ), Скальковсшй G,0 женщинѣ") и Ардовъ („Выдающаяся женщина ') или такими свѣтилами критики беллетристики и адвокатуры, какъ Михайловскій, Андреевъ (, Без-

' ') Б ѣ л и н с к і й . Сочин. т . I V , стр. 633, 6 7 3 — 6 7 9 .
2 ) По поводу р а з р ѣ ш е н і я половой проблемы
въ произведеніяхъ
Авдѣева см. статью Цебриковой. „ В . Е в р . " , 1881 г . К н . У І .
3 ) Г . Ч е р т к о в ъ с о б р а л ъ в ъ о д н у к н и г у в з г л я д ы Т о л с т о г ё н а поло„,„„
в у ю проблему: „Мысли о половомъ в о п р о с * " .
*) П о с с е . П о л о в о й в о п р о с ъ в ъ п р о и з в е д е н і я х ъ Т о л с т о г о и А н д р е е в а , приложение к ъ к н и г * А в . Ф о р е л я „ПолОвой к о п р о с ъ " , т . И .

п"£' "Ï?
" Х Р и с ™ н е " '), Горькій („Варенька
Олесова ), В. Амфитеатровъ („Викторія Павловна"), Карабчевскій. Словомъ, около этого вопроса, около этой тайны бьется русская литература и критика слишкомъ 7 0 л ѣ т ъ
проблема любви и пола пугала и волновала, злила и мирила, но никогда не оставалась безъ вниманія, безъ трепетнаго анализа. Правда, половая загадка стоитъ передъ
нами и теперь, какъ дремучій загадочный лѣсъ, правда
она калѣчитъ до сихъ поръ людямъ жизнь, но такова ѵжъ
особенность этой страшной загадки, а, главное, такъ сл'ожрѣшеніями" 13 Ж И З Н Ь ' Н е С д а ю щ а я с я п е Р е « ъ отвлеченными
Проблема пола—проблема не только нашихъ дней а
если говорить о момент! нами переживаемомъ, то едва ли
она самый назойливый вопросъ. И въ самомъ д ! л !
не
смѣшно ли теперь, когда ц!лый рядъ политическихъ и
соціальныхъ вопросовъ заслонили все въ жизни, когда
поднялись массы и вопятъ о своихъ нуждахъ, когда эти
7 1 Р 0 С Ы Г в а л и В И Х р ь С 0 б ы т і й ' всколыхнувшихъ стомиллюнную Россію, когда во всей своей острот! обнаружились язвы, кровоточащія цѣлыми вѣками, когда къ нимъ
прикованы взоры милліоновъ,—не смѣшно ли теперь пи7 7 « 7 Р ° 7 е М а п о л а - с а м а я навязчивая проблема нашихъ дней ? Это, конечно, важный вопросъ личной жизни, давно занимающій лучшіе умы. Но какъ всякій личный
7 7 ? ? Г О Н Ъ В С е Г Д а С Т у Ш е В Ь , В а л с я п е Р е д ъ б о л ѣ е важными
вопросами политическими и социальными, о которыхъ иронически отзывается г. Кранихфельдъ, тѣмъ бол!е, что
Z I Z ™ Зависитъ' Коне™°.
таніе недосягаемые
для нашего пониманш авторитеты, какъ Георгій Чѵлковъ
который увѣряетъ, что никакія правовыя эм£щальныя илй
моральныя нормы этихъ іъроблемъ не разрѣшатъ Ч
Но
мы цумаемъ, что Марксъ, Бебель, Энгельсъ и Каутскій не
ввторитетны и что ихъ мысль о томъ, что „оловь?

бсвь J L Î T t
В Ѣ
вГр„"сГ

д п а т ь назадъ нѣкто Хесивъ яздалъ книгу
Лю- ™ ™ н у ю „ з ъ мнѣній знаменитостей о половол*

Пятна
К а

Ч Г . Чулковъ. Т а й н а любви. „ Ф а к е л ы " , т .

И, с т р .

212—213.

проблемы удастся разрѣшить при новомъ соціальномъ строѣ
обставлена болѣе солидными аргументами, чѣмъ мысль Т е о р и я Чулкова.
Если же эти половые вопросы „ н а в я з ч и в ы "
то
только для Саниныхъ, которые все къ нему сводить, ! для
которыхъ не существуешь иныхъ проблемъ, для которыхъ
это idée fixe и которыми т о т ъ же г. Кранихфельдъ е о в ѣ т у е т ъ серьезно л ѣ ч и т ь с я , а не р ѣ ш а т ь міровыя задачи >)
Но повфримъ на минуту тѣмъ, кто твердитъ, что с а мая навязчивая проблема—это проблема пола и что эту
проблему р а з р ѣ ш а ю т ъ в ъ своихъ произведенілхъ Арцыбашевы, Каменскіе и Сологубы.
Отрѣшимся на минуту o n , т ѣ х ъ кровоточащихъ ранъ,
который должны бередить современна™ человѣка; пройдемъ мимо т ѣ х ъ тысячи нуждъ, которыми изъязвлена родина; закроемъ глаза на т ѣ мучительныя соціальныя и политическія проблемы, к о т о р а я назойливо стучатся в ъ двери исторической жизни и разрѣшенія которыхъ ж д у т ъ
мйлліоны истерзанныхъ вѣковыми цѣпями людей. Забудемъ
на минуту т о т ъ страшный вихрь, который недавно , в а д ъ
нами пронесся, т ѣ рѣки слезъ, который недавно пролились
и проливаются, оттолкнемъ отъ себя т ѣ милліоны, которые
ж д у т ъ о т ъ русской интеллигенц® не разрѣшенія полового
вопроса, a т ѣ х ъ н а с у щ н ы х ъ вопросовъ, которые ежедневно
оставляются на народномъ т ѣ л ѣ кровавые рубцы.
Заглушимъ к а к ъ нибудь вопль и стоны, доносящіеся к ъ намъ
со дна жизни и глухой подавленный ропотъ придавленныхъ
жизнью людей. Забудемъ, наконецъ, про цѣпи, которыми
мы сами скованы и про желѣзныя прутья той клѣтки т ѣ с ной, в ъ которую насъ загнала злоба и изъ которой мы недавно т а к ъ рвались на волю. Словомъ, отрѣжемъ
себя
отъ народа и его насущныхъ нуждъ; отрѣшимся отъ исторической задачи, которая возложена на интеллигенцію; отрѣшимся отъ настоящихъ проблемъ дѣйствительноети
и
провозгласимъ половой вопроси самыми важными вопросомъ современности. Но и тогда проблема пола, при с е р ь -

9 Совреиен. Міръ" 1907 г., в н . X I .
Кранихфельда.

Литературные

отклики,—

езномъ отношенш к ъ н е й - п р о б л е м а сложная
Конечно
кой 7 Т , п В Ъ Ы ° Р Ѣ В 0 П Р 0 С 0 В Ъ , в ы д в и г а е м ы х !
и Ѵ ~ - '
nfialf»
современной дѣйетвительноетью. Даже въ
области вопросовъ чисто личной ж и з н и - э т о в о а д о « частный и вопроси маленькій в ъ смысл® вліянін на жизнь ко
р ѣ т а е т с і ! ! верхахъ& Г
« У ™
нами п р Я о б л : м Г Р „ ! л Х а Ь - Н п 0 р о Я б а л : ! В З с Я л Г „ ! Т '
всегда лучшіе умы человечества
р Ш
когда не суживала своихъ ' г о р ^ о н / о в ! ч т о
тельно этой проблемой
з а н и м а л с я " S '

» " ^
"

об-"
^

з а н и м а л а

! ! ^ 7 ^ НН"
t c Z 7 ° Z

Чернышевскій, Добролюбовъ, Толстой и Т ѵ п ? „ „ В ѣ л и н с к 1 й т а к и х ъ второстепенныѵз „ I
n
УРгеневъ, и даже

этого своей сложности не ! е р я е т ъ

Р

ма о к ! Ж ы е в а 7 с Г С І ™ ! ; Г , Г о Щ Ш е Х ! е С М Ь ! С Л Ѣ

ЖВОТИ.СЯ

ЧаС

^

В 0 Ж а

В

П

°ПР°СЪ

°Л°Вая

°ТЪ

Пробле

"

™а^т®л®^орг!ич!ской

жетъ ^ ы ! ! д а л 7 ъ ! р а 7 м ѣ е т с я ° о т ъ П созИЧН°Й
а"'Я СВОей
в а ж н о й
миссіи в ъ жизни и
ornZ'na ?
выпала па его долю
н Г ^ ! и і ! , Г е С К ° Й Р°ЛИ'КОТОрая
имъ на эволюціонномъ пѵти ! „ „
"ореторпѣваеныя
Думать, будто n Z r i e пола ' J Д е Р Ж Д а Ю Т Ъ ' 4 7 0 < " ™ б о , н о
томъ в ъ чувство любим
L
° Д И Т Ъ с ° с т а я ™ м ъ элементеру л ю б о в ! ™ , ™ ! ^
Е я влечен® столь Г е н е п ! ѣ л Щ , ь , 7
'' Ь ™ c ™ H K T a » > Но в ъ то время, к а к ! "
S
^ д і я Г п о л ! **
р о д а
выРа®аЮТСЯ ПОСТОЯННО в ъ ОДНОобпязнпй
Ф ° Р м ѣ
алканій, в ъ б ю л о г и ч е Г 7 л ! Т О н и с ь Z°r Ж И В ° Т Н ° Й
П
р
и
р
о
д
а
noCTe"
пенно заносить рядъ и Г ѣ н Т н І
?
С

в а е т ъ на своемъ п у т и - в ъ б о р ь б ! з а с у щ е с т в о в а н і е - І І а п ь
голодт,,—много богаче и своеобразнѣе. Но Т Г и х о л Л
ческомъ м.рѣ онъ не оставляетъ т а к и х ь глубоких*
любви

Ь

Т а К Ъ

В Н І

'

Т р е Н Н И

- нережнваній,

сІІТоТ

Y Y / p Z

„ „ , Послѣдняя к а к ъ
является-главной и самой тайной
пружиной, приводя щей- в ъ движеніе всю сложную г
чувстзъ и эмоцій. И с ъ точки зрѣнія э к о н і Г к и и
ZZмики жизни это совершенно понятно.
В ъ
, .
отличіе отъ прочихъ инстинктовъ,
имѣюшихъ
цѣлью поддержан,е исключительно собственной жёзни
Л
н 7 ' п 7 Г н Г : И Н К Т Ъ ' Н е С е Т Ъ Н а С е б Ѣ г о Р а в д о болѣё сложную роль. В ъ ея миссію входитъ забота о продленіи жизни
Законы любви вмѣстѣ съ законами наслѣдственности ё д ? - '
ственные бюлогическіе узы, с ъ помощью к о т о р ы ?
личная жизнь тѣсно сплетается с ъ грядущими с у д ь б а ш
человѣчества, если только не всего м і р У д " и Т о ѵ в 7
жен,е. благоговѣйное цѣломудріе, которымъ мы о к р ё ж а е ?
любимую женщину, т ѣ глухія, неясный, еще н е с о Х е Г
ныл ч у в с ™ а > к о т о р ь ш а б ь е т с я
юноши или д ѣ в у ё ™
когда любовь еще б р е з ж и т ь только робко вспыхнувшей
грезой во всемъ апоѳеозѣ любви, н а к о н е ц ъ , - з в у ч и ? бёзъ
сомнѣнія голосъ генія рода. З д ѣ с ь ч ѵ в с т ё у е т с Г в ? ч е ! і й
переходящее за предѣлы ин Д ивидуал"ьнаго У бытія
S
творчесшй экстазъ, посвященный м ы с л и , - с м у т н ы м ъ з а б ?
0
п р о д о л ж е н * рода с ъ избраннымъ лицомъ •).
Т а к а м ъ образомъ, половая проблема в ъ своей наибол е е примитивной ф о р м ! у ж е является сложньшъ
ZTpoсомь который трудно р а з р ! ш и т ь т а к ъ просто, к а к ъ его
р а з р ѣ ш а е т ъ Санинъ. И т у т ъ уже к ъ примитивной ж а в д і
наслажден,й прибавляется нѣчто новое. И т у т ъ у ж Г д ѣ ё о
переходить за кругъ простого физіологическаго общей™
и иистинктъ, сближающіймужчинъ и женщинъ оказывается
сложнѣе, ч ! м ъ это предполагаетъ Санинъ.
^ывается
Не менѣе сложной представляется любовь, если даже
исключить изъ нея голосъ генія рода (что возможно
к?

') Агаооновъ. Половой вопросъ. „Совр. Міръ", 1908 г. im. І І І - І Ѵ .

ттшт
1ейЧН1гТ7ЬК°

отвлечен

« ° ) . к а к ъ это д ! л а е т ъ

не знаетъ, т о т Т н е и з Г „ ? 7 е С К О е ' а
ни его сиёы ? его У г о с т и " Г ™ ™
наго

~

н 7 т ~

бол!е Г л і Г и ? I L
K " т о ?
предстаеить человѣка в н ѣ У о б ™

С

С

жив

кн. Трубец-

° ™ о е ; к т о этого
°ВНаГ°

ЛЮб

H??;'

Il Г Т
ь ем/

0

™

^ °oZZZ

И

х о д о м ? " о б Г Л ! Г й Т и з н ? вТоб?

НЫМЪ взглядоыъ „а вещи д у Г ю т ъ

№

^
" "
съ

что 7 Т

?

УПР

°ЩеН-

вѣковѣчная
міровая
T L
проблема универсальная,
Л ѣ т ъ
тому назадъ S a
'чело?!? б Г Л ^
Т " 4 "
о н а
о с т а е т с я таёой же тайной Г ъ »
5 П° Л ѣ ° а м ъ '
Пусть я ? важная проблема

9 См. К н . Трубецкой. „Москов. Е ж е н е д . « 1908 г. .NS 17.

пусть она накладываем часто свою желѣзную печать на
жизнь отдѣльной личности. Но утвержденіе Пшибышевскаго, что въ „началѣ былъ п о л ъ " — утвержденіе эротомана
или помѣшаннаго на половыхъ излишествахъ человѣка
Если полъ и игралъ и и г р а е м часто важную роль въ
жизни такъ называема™ культурна™ общества
то въ
жизни челоаѣчества — это далеко не центральный узелъ
В ъ историческомъ движеніи половая проблема никогда не
играла роли центральной оси и подчинялась то экономическому, то психическому, то соціальному факторамъ а теперь находится подъ перекрестным!, огнемъ т ѣ х ъ и др'угихъ
Можно согласиться съ тѣмъ энергичнымъ сторонникомъ Санина, который въ экстазѣ восклицаетъ: „найдется
ли в'ь мірѣ хоть одинъ нормальный человѣкъ, который
былъ бы совершенно свободенъ отъ своеобразныхъ вліяній
половыхъ инстинктовъ" 1).
Можно согласиться съ нимъ, что удачная любовь дает!., солнечный краски, точно такъ же, какъ разбитая надежды обвѣваютъ все чернымъ холодомъ могилы. Но восклицать вмѣстѣ съ Анакреономъ
Славлю нѣжнаго Эрота:
Онъ еильнѣе всѣхъ боговъ;
Онъ царитъ въ вѣнцѣ сплетенномъ
Изъ безчисленныхъ цвѣтовъ.
Смертныхъ мощный укротитель,
Онъ самихъ боговъ властитель,
—возвести въ принципъ э т о м гимнъ забулдыги поэта веселящейся на спинахъ рабовъ Эллады можно только въ
половомъ экстазѣ, только въ опьяненіи половыми наелажденіями, забывая ири этомъ не только завоеванія науки,
но и ея азбучныя истины.
Половая проблема всегда находилась и разрѣшалась
въ связи со сложными условіями соціальной и экономической жизни, въ связи съ вопросомъ о женщинѣ вообще,
о семьѣ и дѣтяхъ.
Если трудно вылущить зерно половой проблемы изъ ядра окружающей ее соціалыюй жиз-

,) Б а р а н о в ы

М.

Арцыбашевъ.

ни то также трудно, иногда невозможно, отделить ее отъ
Г ' Ь Ѣ И Д ѣ т я х ъ - Э т о д в ѣ е т о р о і одной про?
блемы. Какъ бы далеко медицина и ея служители не заДѣіяхъ, о

Сй

мьѣ неизбѣжно

какъ о ? е Е »
Р
X

е С Л И

H

S

На

аа

в
проч

в в °б°ДУ половой любви такъ,
Р ѣ чяловѣческаго существова-

ямяют™???™

S

B

возможности

г

фигѵиииовтть

понимать

ЯЛа0Ь

о р г і и ? и ? р е ? которые

S

всегда б у д е м

i

f

связанныхъ, иѣтъ
-

i

никакой

X

'

и

необх

°Димоети

ихъ воспитапія и

чества впередъ и въ частности съ улучшеніемъ положенія
женщины такой упрощенный взглядъ на свободу половой
любви будетъ дикимъ. Интеллигентная женщина и сейчасъ, а вообще женщина въ будущем* будетъ не самкой,
a человѣкомъ во всей красѣ его многограннаго существо-'
ванія, во веем* блеске своей разносторонней натуры. Для
такой женщины—взглядъ на нее только какъ на самку,
только какъ на средство физіологическаго общенія будетъ
оскорбителен*. Для нея любовь будетъ не одним* порывом* полового чувства, не осложненнаго никакими эстетическими, психическими и другими мотивами. И только при
таком* условіи самыя формы любви расширятся вь ту безконечную цѣпь сцепленій, о которыхъ твердят* Санины
и Нагурскіе.
Сейчасъ, конечно, этой свободы межполовыхъ сношеній — свободы, исключающей похоть и половую разнузданность, (бѣгущую отъ ответственности), исключающей утонченный разврат* съ детьми—нетъ и едва ли она возможна.
По дорогѣ къ ея оеуіцествленію стоитъ много препятствий.
Несомненно, большое значеніе здѣсь имѣетъ внутренняя
несвобода, т, е. та смесь закостенелых* привычек*, предраясудков* рутины, которая веками окутала человечество,
вошла въ кровь его и плоть и сковывает* его смелые порывы къ новой жизни и новой любви; та внутренняя несвобода, которая готова мириться со всем*—и съ проституціей, и съ сутенерством*, и съ эксплуатацией женскаго
и мужекаго тела, и съ венерическими болезнями, и съ
сотнями тысяч* подкидышей >)—только бы не со свободной любовью и не свободным* материнством*.
Но по сколько вопрос* о свободе межполовыхъ отношеній зависит* отъ рутины и предразеудковъ — разрѣшеніе его не представляет* непреодолимых* затрудненій.
Противъ всѣхъ этих* предразеудковъ давнымъ давно начался поход*. На встречу науке, на встрѣчу подъему значенія личной свободы поднялась и женщина, которой надоело быть вековечной наложницей, которая также добивается свободы въ проявленіях* своей личности и, в * чаетЧ См. объ этомъ книгу Ав. Бебеля „Женщина".

=

7 Т р у ™

сиХа-

ровагщ к р а с и в а г о ' п р о я Г е Г н и

- -

п

0ГаЛЬНаГ°'ЗД°-

Г з а ' —
Р о п е Х Г ? о ' р ™ 7 Х р Г ? ^
наследіе отъ аскетиче w T î " Т " " ' ' д а в ш и м и с я въ
еСКаГ
в * Россіи эта б о р ь б ? акончилась Пп
-° Л Щ е м Ѣ р І Я
~
интеллигенціи ЭТОТ* в о п р о с ? Ц ^ ' 4 * " ™ * М ѣ р ѣ > д л я
л орѣщенъ.
Это, конечно, не з н а ч и т ? что н о в Z * " "
Ф РМЫ
Любви
вошли окончательно въ жизнь
Уже

CB060„

H

bZ~

говорить трюизмы

?оСбоКд°неойб~ возвещенных*

проповедью теоріи
истин*,

значит*

индиввдуальХми, Г л Г б ы о Г з а Х е б Ы В ° П р ° С а м я ™сто
Да личности на ёти проблемы о ? » " т о л ь к о
взгляот* ея мысли! Но в * том* то и ? П р е д р а з с У Д к о в ъ или
стоят* экономичеекія „ ™ 1 ™ Ш Н д ѣ л о - ч т ° " а д * ними
Р"Ш;
въ
томъ
Дѣло, что оне находятся вт Z
™ и
свой и соціальной стру К Т уп Ы * с 2 7 ° ° ™ о т ь вкономичеторая „а нихъ построена В о т * ? ? ™ 3 " Т 0 Й " ° Р а ™ .
ниченій въ половыя отнопшн? ч т о Х л Х Т Ы С Я Ч И 0 Г р а "
аетъ
Путы
на
свободную любовь и ея гтоявлёнія 1
отношенія между мужчи Г и ж н'щииой " Z P f у л и р У а р
ѣ
ш
и
т
ь
просъ о свободной л ю б в и - B O B c T Z a ?
ввел апологіей; свободная любовь 7 »
выступить с *
Это вначитъ-примирить всѣ поотиГп 0 ? 1 : " е " У ж ® е т с я .
нея вытекают*, очистить ? „ п Р о т и в о Р * в ш , которыя из*
от* грубой поСтГпривестѴВТ* примитивных*
„орьшопъ,
вѣческим* Достоинством* с * б л а г ? 0 0 ™ ? ™ ™ ' 9 с ъ
всем* физическим* и психоло Г ичесГ О Л 1 Ч Ю М Ъ Д ѣ т е й ' со
С " Л а Д 0 Ы Ъ "словѣка;
а главное; рѣшить п р ? б Х , у п о л я Z

S C

к а к ъ легкомысленно ихъ рѣшеніе половой проблемы. Они
раньше всего берутъ вопросъ в ъ самой примитивной его
формѣ. Они не касаются ни сложныхъ формъ любви, а
главное, т ѣ х ъ препятствій, которыя стоятъ по дорогѣ к ъ
осуществлен™ свободной любви. Они обходятъ в с ѣ острые
углы сложной проблемы. Нагурскій при этомъ х о т ь откровененъ. Онъ и не пытается вопросъ этотъ рѣшить. Для
него самое важное взять женщину.
„Разъ, два, три и до
свиданія" г о в о р и м онъ. На этомъ онъ и прощается с ъ
половой проблемой. Другое дѣло Санинъ. Онъ философъ,
все познавшій и все обрѣтшій. Но и онъ о т р и ц а е м сложный стороны проблемы пола. Онъ просто в ы б р а с ы в а е м
ихъ за борт-ь—однимъ словомъ и средствомъ
абортъ,
которое онъ—кстати сказать—очень усердно пропагандир у е м . И весьма естественна его приверженность к ъ этому
слову: не будь его, Санинъ оказался бы полнымъ банкротомъ въ рѣшеніи такой мучительной проблемы, к а к ъ проблема пола

Д о х н е м - „ к ъ нему я стремлюсь.
В с е съ милыхъ плечъ у п а д а е м тогдаВ ѣ р а , искусство, т я ж е л ы й Т н и г и
Все, что я жду отъ небесъ
И чего на вемлѣ я боюсь
В с е исчезаетъ и таетъ.. '
Сладкой страсти страданія,
Приливы, отливы любви,
І ѣ л а извивы, изгибы колѣнъ
Небрежный н ѣ ж н ы я руки
'
Ьросанья, метанья любви
Шумной, безумной, дрожкщей..
Да, мы вернулись.
Мы стали природой, насъ не было
Теперь мы вернулись домой.
Мы стали цвѣтами, мы

Но если оголить проблему пола отъ в с ѣ х ъ сложныхъ
вопросов!,—о свободномъ материнствѣ, о д ѣ т я х ъ , объ эстетическихъ и психологическихъ ея мотивахъ, объ экономической и соціологической структурѣ,—если обойти всѣ эти
эти вопросы такъ, какъ ихъ обходить Санинъ, что же
остается отъ его „свободной любви", к а к ъ не одна легкомысленная проповѣдь половой разнузданности, ничего общаго не имѣющей со свободной любовью. Становится тогда
понятнымъ, почему Арцыбашеву пришлось снять с ъ своихъ героевъ все человѣческое и . обнажить въ нихъ все
животное. Становится понятнымъ почему в ъ романѣ н ѣ т ъ
людей, а есть одни самцы и самки; почему психическое
существо человѣка совершенно о т с у т с т в у е м въ романѣ;
почему на каждой етраницѣ вы читаете такія строки:
„какъ самое главное въ женщинѣ—это грудь"; почему Арцыбашевъ свою героиню с р а в н и в а е м съ молодой „кобылой", почему онъ, наконецъ, в ы с к а з ы в а е м такую циничную мысль: „женщина, пока она будетъ молода, сильна,
здорова и красива, лучшія силы истратить на то, чтобы
отдаваться мужчинамъ, доставлять имъ наелажденіе".
Ж е н с к о е тѣло!
Подъ дыханьемъ его я, к а к ъ паръ.
240

Мы

а Л

д

И в ѣ Ш

~'

бЛеСТЯЩеЙ

ЛИС

™°Ю'

Веселый, вольёыя волны —
п » видишь, мы снова вернулись доЖ е н ы , зачѣмъ вамъ с т ы д и т ь с я Г ^ ы
D
Ворота т ѣ л а и духа
Все въ вашемъ п о л ѣ - в с ѣ пѣсни, надежды, ВСЯ мудрость и
р
счастье и с т р а с т и , —
В с е это полъ и отъ пола,
'
ничего безъ него; н ѣ т ъ п о л а и Нѣтъ ничего
ппг
Боги безъ п о л а - н и ч т о .

на с в ѣ т ѣ

святыни,

если

Наше т ѣ л о - д у ш Л а Ю Д С К ° е " е

тѣло

ОИТО

-

Ж е н ы ! Зачѣмъ вамъ стыдиться...
пробл7уТЪ„?а?
кГкъ^Г:'
яетнаго удовлетворены о г ъ всё™
- о

порыва! В о м

И

Ш г У Р С К І е

с у ж и в а ю

-

У°
мшю-

СЛ0ЖН

До

к І к Г о и Г Е в ^ Г ю Г н а ^ — ^

къ весеннимъ оргіямъ индусскихъ и австралійскихъ плеыенъ! Мы уже не говоримъ о Кузминѣ, Зиновьевой, Сологубѣ и Ценскомъ, которые не только съ психическими и соціальными факторами, но даже съ половой гигіеной считаться
не желаютъ.
Но неужто этотъ призывъ къ архаическимъ докультурнымъ временамъ, этотъ призывъ къ примитивному прошлому—есть разрѣшеніе мучительной проблемы? Неужто
для людей дѣйствительно измученныхъ половымъ вопросомъ, неужто въ атмосферѣ тоски по вѣчной правдѣ и
вѣчной красотѣ свободнаго и прекраснаго человѣка съ
вѣчной мыслью и вѣщимъ словомъ—такое рѣшеніе вопроса
не прозвучитъ наглымъ издѣвательствомъ? Т а к ъ и начинаетъ уже оцѣнивать Саииныхъ и Нагурскихъ лучшая
часть молодежи, и въ одномъ изъ молодыхъ журналовъ
мы читаемъ, .что теоретическіе принципы Санина—грубое
и жестокое издѣвательство" („Лучъ" № 1), второй называетъ ихъ „хамскими" („Свободныя мысли", фельетонъ
К. Чуковскаго), a третій, спеціально посвященный проблемамъ пола кладетъ на Санина клеймо: „половая провокація" („Проблемы пола" № 1). И, наконецъ, одинъ изъ
птенцовъ" того гнѣзда, откуда вылетѣли и Сологубъ, и
Кузминъ, — Андрей Бѣлый — посылаетъ новому теченію
русской литературы настоящее проклятіе.
„Вѣрю,—писалъ онъ,—что въ всесвѣтломъ, грядущемъ
градѣ мы встрѣтимся лицомъ къ лицу и съ работникомъ,
и съ оратаемъ земнымъ и съ жнецомъ нивнымъ. И не
словомъ, не блевотиной пресыщенности, какъ съ вами увѣнчается нашъ союзъ, a дѣлами строительства.
„Тѣмъ кто снитъ цѣломудренно въ эти дни, когда вы
умираете отъ пресыщенности, мы скажемъ: „Ангелъ миренъ и безмятеженъ, хранитель душъ, да будетъ вамъ посланъ въ день, когда проснутся малые сіи".
„На васъ, либералы, буржуи, эстеты, блудницы и
блудники,
бездѣльницы
и
бездѣльники
многіе,
межеумки, растеряхи, невѣжды, циники и меценаты, на васъ,
вампиры, себялюбцы и сластолюбцы, оргіастры и педерасты, садисты и прочіе,—какъ бы вы себя ни называли,—
на васъ опрокинули мы слово наше строгое, какъ бы слово пророка,—кипящее слово ярости...

„Вы будучи развратны, еще и ЧВЭНИТАГЧ.
говоря, что вы начетники благородства И М орали

Hb H o ' ; l \

B

' Z

™ !

p

y P

r z

благородной развратницы^

Т

"

о

КаКЪ

т

н

КЪ

о

Г " '

™

««ь

Н0В0Й

т р я я я ѣ

вратникмІанЩр^^ьІЩЩ^^'^
~

въ

Ц й р к ѣ

насъ
вѣковъ. Аминь"

и Г в П
T i l

пЛоУП

р0КЛЯТ,е

н ы н ѣ

У

= г ; и . ^ г

в

с !

c Z T '
И

"РИСНО,

и

во

вѣки

проб^ѣДРУ0Г:ібГнНГдЪол!ВГи\ГШ„Т^ЩегЪь.ВѢЧаОЙ

Закдючѳніе.
В ъ этихъ рѣзкихъ осужденіяхъ, исходящихъ отъ наиболее чуткой части русскаго общества—отъ молодежи,—
въ этихъ проклятіяхъ, срывающихся съ устъ одного изъ
близкихъ къ Сологубу и Кузмину писателей мы и видимъ
начало конца модному недавно теченію русской литературы. Это даетъ право и надежду думать, что порнографическое повѣтріе въ современной художественной литературѣ—явленіе преходящее. Это ростки сѣмяиъ, брошенныхъ въ самую мрачную эпоху русской жизни, въ
восьмидесятыхъ годахъ. Это продолженіе всходовъ на
гнилостной почвѣ, взращенныхъ въ сумеркахъ нашей жизни безпринципноетыо и индефферентизмомъ къ широкимъ
и мучительнымъ проблемами соціальной и политической
жизни. Залитые потокомъ бурныхъ событій, они вновь
показались на поверхности русской жизни, какъ только схлынули грозныя волны, и грозить заглушить могучій ростъ
русской литературы и замутить чистый потокъ идей и
чувствъ, вносимыхъ ею въ сердца и души русской молодежи.
Но мучительный кошмаръ, несомнѣнно, пройдетъ. Т у чи разсѣютея. Выглянетъ солнце и разсѣетъ туманные
призраки. Мучительные вопросы жизни и литературы возьмутъ свое. В ъ ихъ потокахъ гіотонутъ островки порнографы и вызвавшая ее муть. Раскаты грома приближающейся
грозы уже слышны, и не далекъ тотъ день, когда очищенная отъ мути вихремь событій русская литература
вновь засіяетъ въ полной красотѣ надъ русской жизнью.

Оглавленіе.
ГЛАВА

ГЛАВА
птдпд
ГЛАВА

ГПДИД
ГЛАВА

гало.
ГЛАВА

I . Волна порнографіи в ъ современной литературѣ.
ІІорнографія и литературный традиціи. Отношеніо
журналистики и русской критики к ъ порнографическому элементу. XVIII в ѣ к ъ . Сумарокову Х е раскову Новикову
Предисловія к ъ романам ь
XVIII столѣля
.
.
.
П. Отношеніе кі. порнографіи критики' X I X столѣтіл.'
Полевой, Надеждинъ, Бѣлинскій, В . М а й к о в у Чер» I " Ь 1 ш е в с к 1 й ' Добролюбову Писарев,,,Михайловы.!!!.
I I I . Постоянное фигурированіе порнографическаго элемента н а фонѣ русской литературы. Происхожденіе
порнографическаго элемента. Вліяніе западной повВети.
Эволюція порнографическаго элемента въ
I V î , a B " ™ M t l C T о т ъ характера общественной жизни.
I V . Связь между порнографіей современной н порног р а ф ™ 80-хъ годовъ. Восьмидесятые годы и расцвВтъ эротизма н порнографіи.
Разсказы В . Буренина и Морскоге-Лебедева. Романъ В . Немировича-Данченко „Краденное с ч а с т ь е " . Романъ МбрС
т
м
ъ
Р
" ѵ ° "° » а ™ В . Буренина „Мертвая
нога", Романъ въ К и с л о в о д с к * " .
Прототшіъ Санина. Разсказъ М. Альбова „До пристани". I . Г.
л с и н с к ш и его литературная карьера. В . Бибик о в у его разсказъ „Мученики". Ѳ . Сологубъ и
V
„тяжелые с н ы " .
.

у
15

36

V . ІІорнографическій и эротически элементъ'въ стихогворной поэзш періода 1 8 8 0 - 1 8 9 5 г . г . Чувство
одиночества. Презрѣніе к ъ т о л п * . ІІорнографмче-

i ï Œ r œ s ^ - » » ™ -

Пр

™ІИ;

72

Г Л А В А V I . Порнографія и символизмъ в ъ переходную пору
1900—1906 г . г . Бальмонтъ, Брюсовъ, Минскій, Сологубъ. Реакціонная волна 1905 г . Причины расцвѣта модернизма, „культа т ѣ л а " и проблемы пола.
Мнѣнія
гг.
Арскаго, Пильскаго, Невѣдомскаго,
Тригорина. Порнографія, к а к ъ продуктъ реакціонныхъ вѣяній.
.
.
.
.
.
Г Л А В А V I I . Современная порнографическая литература.
Ея
серьезное симптоматическое з н а ч е н і е .
„Санинъ"
М. Арцыбашева. Отношеніе к ъ Санину русскаго
общества, молодежи и критики. В н ѣ ш н я я манера
письма в ъ „ С а н и н ѣ " . Санинъ, к а к ъ жизненный
типъ. Отношеніе к ъ нему М. Арцыбашева.
Санинъ и Б а з а р о в ъ . Философія Санина. Санинъ въ
жизни.
.
.
.
.
.
.
Г Л А В А VIII. М. Арцыбашевъ и Нитцше. Санинъ и Нитцше.
Философія Нитцше. Центральная идея. Отношеніе
к ъ морали „любви" и утилитаріанизму. Мораль
„господъ" и „рабов ь " . Отношеніе Нптцше къ женщинамъ.
Санинъ
и вульгаризація
философін
Нитцше.
Г Л А В А I X . А . И. Каыенскій.
Основная идея его произведеній. Арцыбашевъ и Камеискій. Р а з с к а з ы Каменскаго въ толкованіи г . Арскаго. Идеализація „эротической самоуслады".
„Солнце",
„Дипломъ".
Р а з с к а з ъ „ Ч е т ы р е " . Нагурскійи Санинъ. „Радостн а я энергія жизни" и вожделѣнія Нагурскаго
ГЛАВА X . М. Кузминъ и Зиновьева-Аннибалт..
Содомскій
грѣхъ въ
идеализаціи M.
Кузмина.
Разсказъ
„ К р ы л ь я " . Основная идея
.
.
.
.
Г Л А В А X I . А . Зиновьева-Аннибалъ. Повѣсть „Тридцать три
урода". Основная идея. Культъ лесбоской любви.
Причины идеологіи половыхъ извращенностей. М н ѣ - .
ніе А . В . Амфитеатрова. ІІоловыя извращенности
и текущій моментъ
.
.
.
.
.
Г Л А В А X I I . Ѳедоръ Сологубъ. В ѣ ч н а я тревога его д у х а . Отличительный черты его творчества.
Искренность
Сологуба.
Сологубъ, к а к ъ поэтъ „обыденщины'
и к а к ъ реалистъ. Оригинальность творчества Со
логѵба. Пессимизмъ Сологуба. Отношеніе к ъ жиз
ни и смерти. Сологубъ, какъ пѣвецъ смерти и эро
тическаго безумія. Любовь и страсть въ изобра
женіи Сологуба. Любовь у дѣтей и женщинъ. „ В е т
хія слова" любви и Сологубъ.
Сологубъ и совре
менныя в ѣ я н і я
.
.
.
.
ГЛАВА X I I I . Маленькіе божки современной русской литературы
С . Сергѣевъ-Ценскій н С. Ауслендеръ.
„БаГ
щнна".
Больная страсть.
„Лѣсная топь",
кроманія. „Мертвецкая".
Разсказъ С . Ауслендера
„Флейта Ваѳила"
.
.
.
.
.

Г Л А В А X I V . Маленькіе божки художественной порнографической литературы: С . Аусленлеръ, Б . Лазаревскій
И
Г е р ъ - ~ С АУслендеръ:
ѵ^тт
т я г о т ѣ н і е его
к ъ XVIII столѣтію и новелламъ в ъ д у х ѣ Боккачіо
Серія новеллъ: „Золотыя я б л о к и " . — Б . Л а з а р е в і
сюй: правда о женщинѣ в ъ разсказахъ „Правда" и
„ Б ѣ д ѣ " . — Н и к . Олигеръ: разсказъ „ В е ч е р ъ " .
Половая проблема у д-Ьтей
ГЛАВА X V . Эволюція Образованія" въ сторону порнографіи.'
І а з с к а з ы Б Лазаревскаго „Правда" и Н . Олигера
„ В е ч е р ъ " . „Марево" 1 0 . Слезкина. „Люди" А . К а менскаго. „Однажды" А . Дама некой. „ІІарадизъ"
Л е б е д ь " ° В а ' " П о ч е м у " Н - Целдакскаго.
Журналь
Г Л А В А X V I . Половая проблема в ъ русской жизни. Мнимая n i зойливость половой проблемы. Отношеніе къ ней
русской литературы. Сложность проблемы.
Проблема н а примитивной с г у п е н и . Половая проблема
в ъ личной и общественной жизни. Усложненіе ея
вмѣстѣ с ъ ходомъ развитія. К а к ъ р ѣ ш а е т ъ Санинъ

ЗАКЛЮЧЕШЕПР04-

П0Л0В0ЙВ0ПР0СЪ

•