ЧЕРНОБЫЛЬ
ЧЕРНОБЫЛЬ
Посвящается всем, кто, презрев личную опасность, отдал здоровье и жизнь ради ликвидации последствий чернобыльской катастрофы.
ББК 32С5
Г 93
© МПФГ “Лидер-Инвест”, 1996 © Общественная Академия социальной и экологической защиты жертв катастроф. 1996 © “Лондон эдишнс”, 1996
Издатель:
МПФГ “Лидер-Инвест” при содействии “Лондон эдишнс” и“Тройка”
ISBN 5-87087-024-0
Редакционная коллегия: Председатель: И.Орлов Члены: Е.Акимов, Н.Жуков, В.Фирсов, Б.Томашевич, Т.Вильсон
Автор текста: В.Губарев
Авторы подписей к фотографиям: Е.Акимов, Н.Жуков
В альбоме использованы фотографии:
И.Гаврилова, В.Грицюка, И.Кейтельгиссера, А.Луппи, М.Метцеля, В.Ободзинского, К.Чечерова, В.Чистякова, И.Яковлева.
“Магнум” (Лондон), “Сигма” (Париж), “Стил пикчерс” (Лондон)
Консультант: Б.Томашевич
Художественный редактор: Т.Вильсон
Дизайнер: Г.Алексич
Редактор русского варианта альбома: В.Фирсов
Редактор английского варианта альбома: М.Филлипс
Организация и осуществление проекта: “Лондон эдишнс”
Набор: “Авалон” (Лондон)
Печать и изготовление тиража: “Эдиториале” (Триест, Италия)
Г 4401000000-001 без объявления
У7У (03)-96
ББК з:
СОДЕРЖАНИЕ
9 ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО Президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина
25 РОЖДЕНИЕ "ИВАНА” И ЕГО ПОДРУГИ “АННУШКИ”
68 СВЕТ И ТЕНИ "МАЯКА”
162 "ПУСТЬ АТОМ БУДЕТ РАБОЧИМ, А НЕ СОЛДАТОМ!”
165 ОПЫТ ЭКСПЛУАТАЦИИ ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС
167 ЗАРЕВО НАД ПРИПЯТЬЮ
212 ЧЕРНОБЫЛЬ. АПРЕЛЬ 1988 ГОДА
215 ПОДВИГ И ГИБЕЛЬ АКАДЕМИКА
236 ЗНАНИЕ ПРОТИВ НЕВЕЖЕСТВА
260 ЗАГАДКА ЩИТОВИДНОЙ ЖЕЛЕЗЫ
282 СИЛУЭТ БУДУЩЕГО
285 СПРАВОЧНЫЙ МАТЕРИАЛ
288 ИНДЕКС
Распространение радиации: 29 апреля 1986 г.
ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ОБРАЩЕНИЕ
В СВЯЗИ С 10-ЛЕТИЕМ АВАРИИ НА ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС
Освоение ядерной энергии в мирных целях является одним из выдающихся достижений человеческого разума. И вместе с тем оно поставило в повестку дня не виданные ранее задачи.
Авария на Чернобыльской атомной электростанции, происшедшая десять лет назад, стала величайшей трагедией в истории человечества. Она высветила новые, исключительно сложные проблемы безопасного развития цивилизации - медицинские, экономические, экологические, научно-технические, социально-психологические и нравственные. Народы нашей страны в полной мере испытали на себе всю тяжесть этой радиационной аварии. Нанесен огромный материальный урон и ущерб здоровью и благополучию миллионов людей. Последствия Чернобыля были бы гораздо большими и для России, и для народов Европы, если бы не героические усилия многих людей, которым удалось в сжатые сроки обуздать стихию. Мы помним о них и благодарны им.
В нашем неспокойном мире, при огромных запасах средств уничтожения человека и природы, нельзя жить без дружбы и взаимопонимания, без доверия и сотрудничества. В эти памятные дни россияне вновь выражают признательность международному сообществу за сочувствие и поддержку.
Сегодня ясно, что преодоление последствий чернобыльской трагедии является проблемой, затрагивающей интересы жителей многих стран и континентов. Ее эффективное решение возможно лишь на путях конструктивного многостроннего сотрудничества, объединения интеллектуальных и материальных ресурсов международных организаций, отдельных стран, научных центров, благотворительных учреждений и фондов, частных компаний, общественных организаций и заинтересованных лиц. Поэтому так важно объединить усилия правительств и народов всех стран в преодолении последствий крупнейшей экологической катастрофы XX века, использовать уроки Чернобыля в интересах всего мирового сообщества.
Президент
Российской Федерации " I " марта 1996 года
БЕлышн

41. Помещение штаба гражданской обороны, единственное помещение на станции, оснащенное фильтрами на приточной вентиляции. На АЭС прибыл Ефим Павлович Славский — министр среднего машиностроения, один из руководителей атомной промышленности СССР (слева). Полученная от заместителя главного инженера по ликвидации последствий аварии Евгения Акимова (на снимке в центре) информация позволила ему тут же принять решение, кардинальным образом изменившее ситуацию, а именно: сосредоточить все усилия министерства на работах по сооружению объекта “Укрытие”
(саркофага) над разрушенным четвертым блоком. Справа на сни — исполняющий обязанности главного инженера АЭС Тарас Плохий докладывает министру о: ремонтных работ на первом, втор третьем энергоблоках.
74
42. Эрик Поздышев, директор АЭС (второй слева), проводит совещание с руководством внутренних войск МВД СССР. В совещании участвует командующий внутренними войсками МВД СССР генерал армии Яковлев Иван Кириллович (второй справа).
75
43-48. Набор необходимых индивидуальных средств защиты варьировался в зависимости от радиационной обстановки: от простого сочетания головного убора-чепчика” и респиратора-“лепестка” до освинцованного костюма, защитного щитка и противогаза.
76
77
49.	Очередная смена оперативног персонала в ожидании "грязного автобуса до АЭС. “Грязный”—! условное название; это третий I транспорт по пути следования до места работы. Первый — от ме ночлега до Чернобыля, второй Чернобыля до пересадочного п на границе 10-километровой зс

78
50.	Знаем, что курение вредно, а в зоне — вдвойне. Но привычка сильнее. Быстренько перекурим и наденем респиратор.
51.	Весь транспорт, выезжающий из 10-километровой зоны, проходил строгий дозиметрический контроль.
52.	Одна из важных защитных мер, выполненных в Чернобыле, — сооружение по берегам реки Припять специальных валов для задержки дезактивационных растворов, которыми постоянно поливали улицы города.
80
53.	Первые замеры уровня радиации в 10-километровой зоне. Люди в “атомном” одеянии пытаются определить, сколько “топливных частиц” выпало на плодородные поля под Чернобылем.
54.	Установка запрещающих знаков по границе 10-километровой зоны.
55.	Вылет группы офицеров внутренних войск МВД СССР для организации охраны 10-километровой зоны. Командир вертолета докладывает маршрут полета начальнику оперативной группы внутренних войск МВД СССР генерал-лейтенанту Сергееву Олегу Митрофановичу.
56. Обстановка требует согласованных действий, Командующий внутрет войсками МВД СССРп армии И.Н. Яковлевуто план действий с одними руководителей МВД СС генерал-лейтенантом J
57. После того, как круг вопросов на совещании у директора АЭС был определен, генерал армии ИН. Яковлев ставит задачу перед идчиненными генералами и высшим Имперским составом.
58. Солдаты-резервисты проходят на станцию. Работа по дезактивации станции и прилегающей территории легла в основном на их плечи. Каждый из них должен был проработать в зоне в среднем около 6 месяцев, и только полученная повышенная доза (25 бэр) могла служить поводом досрочного окончания службы (см. фотографию на обороте).
59. В зоне любому транспорту найдется работа (стр. 86-87).


60. Генерал-лейтенант внутренних войск СССР Сергеев О.М. благодарит рядовых за честно выполненный долг по охране города Припяти.
61, 62. Даже в автомобиле не рекомендовалось снимать респиря Транспорт для перевозки военныР особым комфортом не отличался
63. Несколько таких палаточных лагерей воинов Советской Армии было разбито недалеко от границ 30-километровой зоны. Очень скоро они превратились в военные городки (см. фотографию на обороте).


Пожилой “ликвидатор" надевает ввый защитный респиратор, так Взываемый “лепесток”.
65.	Чтобы снизить дозу облучения, которую люди получали за время следования по загрязненной территории до места работы, использовались специально оборудованные автобусы. Сиденья в них были опущены, а боковые стены почти полностью закрыты свинцовыми листами.
66.	Планомерные работы по дезактивации территории, зданий и сооружений АЭС начались в мае 1986 года силами подразделений химических инженерных войск и гражданской обороны. При пылеподавлении широко применялись вертолеты МИ-26, МИ-8. Для создания эффективной защитной пленки над загрязненным участком требовалось совершать до 15 пролетов с распылением соответствующих растворов (см. фотографию на обороте).
92
67.	Тараканов Николай Дмитриевич — генерал-майор, доктор технических наук, академик, писатель (внизу). На долю этого мужественного и талантливого донского казака выпала наитяжелейшая участь руководства работами по очистке крыш третьего энергоблока от радиоактивных обломков взорвавшегося четвертого реактора; а впереди уже ждали новые испытания. Только что выйдя из больницы, генерал-чернобылец разбирает завалы после Спитакского землетрясения в Армении — 1987 год.
69.	Константин Чечеров, начальник лаборатории исследования топлива четвертого блока. Проблемами четвертого блока занимается с 1986 года и по сегодняшний день.
70.	Во многом способствовал успешному выполнению задач, стоящих перед войсками МВД СССР, организаторский талант генерал-лейтенанта Наливалкина Дмитрия Алексеевича. Участник Великой Отечественной войны, он и в Чернобыле был на передовых позициях.
71.	Руководитель строительства саркофага Евгений Акимов (Минатомэнерго). Прибыл на ликвидацию аварии 7 мая 1986 года. Убыл 30 ноября 1986 года, после того как сдал государственной комиссии в эксплуатацию по акту саркофаг. Кроме того, за время работы на Чернобыльской АЭС по поручению председателей правительственной комиссии обеспечил ввод в эксплуатацию хранилища отработанного ядерного топлива (ХОЯТ), а также перевод цепи управления ОРУ-750 с центрального щита второй очереди ЧАЭС на центральный щит первой очереди
ЧАЭС, что позволило обеспечить работу на проектных параметрах ОРУ-750 в единой энергетической системе СССР.
72.	Гуськова Ангелина Константиновна — крупнейший специалист в области радиационной медицины, член-корреспондент Академии медицинских наук.
73.	Дезактивация территории вокруг АЭС с вертолета (см. фотографию на обороте).
9


I. Июль-август 1986 года, крушенный блок продолжает ставиться источником эдиоактивности.
75. Оперативное совещание строителей. Обсуждаются планы и объемы работ на предстоящую смену. Среднесуточная укладка смеси бетона в стены саркофага (“Укрытия”) составляла около пяти, а иногда доходила и до шести тысяч кубометров. Такие темпы были достигнуты в отечественной практике впервые.
76. При бетонировании завала и конструкций саркофага (“Укрытия”) применялись импортные высоконапорные бетононасосы с дистанционным управлением и манипуляторы бетоноводов длиной д< 50 м, которые позволяли обеспечить подачу бетона на расстояние до 500 м по горизонтали и до 70 м по вертикали (см. фотографию на обороте).
10
LJ


II. На снимке не робот, а обычный трактор “Беларусь”, на котором монтирована защитная кабина, и управляет им человек. С помощью такого механизма радиоактивные обломки активной зоны четвертого реактора удалялись с крыши теаэраторной этажерки третьего нергоблока. Обломки сталкивались в роломы перекрытий.
I. Единственный робот с дистанционным управлением, озданный отечественными инструкторами, был*опробован на [чистке крыш третьего блока. Однако !му не удалось выполнить свою |дачу: он застрял в расплавленном биоактивными осколками битуме, Покрывавшем крыши АЭС.
I. Автоматизированная, кланционно управляемая установка 1Я очистки крыши от асокоактивных фрагментов.
fcO, В середине мая 1986 года авительственной комиссией было инято решение о долговременной Консервации разрушенного блока с елью предотвратить выход дионуклидов в окружающую среду снизить уровень излучения на рошадке АЭС.
81. Северная защитная стена была выполнена из бетона в виде уступов (“каскадов”) высотой до 12 м. Каждый последующий уступ выполнялся с возможно большим приближением к разрушенному блоку. Внутрь уступов укладывались контейнеры с радиоактивным мусором и поврежденные металлоконструкции.
/4?


84.	Обычная технология строительномонтажных работ при строительстве саркофага была неприемлема. Экстремальная радиоактивная обстановка в зоне разрушенного реактора требовала максимально возможного с технической точки зрения укрупнения металлоконструкций на подготовительной площадке в безопасной зоне. Изготовленные на этих площадках металлоконструкции доставлялись на место монтажа специально изготовленными транспортными механизмами. Таким образом, в основу проекта были
положены конструкции, которые позволяли выполнять работы по их монтажу без присутствия людей (или с их минимальным присутствием). Этот метод позволил не только сократить сроки строительства, но и уберечь тысячи строителей и монтажников от переоблучения. Главная заслуга в выработке таких решений принадлежит проектировщикам, возглавляемым главным инженером ВНИПИЭТ Курносовым Владимиром Алесандровичем, и технологам-монтажникам, под руководством директора НИ И МТ Юрием Федоровичем Юрченко. Среди многих
специалистов высочайшего класса запомнились проектировщики Вадим Багрянский. Алексей Бицкий, технолог-монтажник Борис Пятунин. Всех не перечислишь, но все они совершили невозможное в невозможных для других условиях: саркофаг вот уже 10 лет выполняет свое проектное предназначение. На снимке: готовится к транспортировке на место монтажа секция контрфорсной стены по оси 51.
НО
85.	Динамика строительства саркофага (“укрытия”). Каждый выполняет свою конкретную задачу. Монтажники стремятся как можно быстрее закрыть разрушенный блок. На снимке показан фрагмент установки отдельных секций Западной, так называемой “контрфорсной”, стены.
111
86.	Чернобыльская катастрофа породила невиданное по объему и сложности решения количество проблем научного, технического, экономического, медицинского и нравственного характера; она потребовала привлечения всего научно-технического потенциала и значительного количества материальных ресурсов страны.
На переднем плане снимка — Президент Академии наук СССР Александров Анатолий Петрович (слева) и директор Чернобыльской АЭС Эрик Поздышев (справа) обсуждают ход восстановительных работ на третьем энергоблоке.
87.	Все важные решения по ликвидации последствий аварии в I силу их сложности и необходимости привлечения значительных материальных, финансовых и людских ресурсов требовали сборам обработки огромного количества | информации, а после принятия I решений их нужно было срочно I довести до исполнителей и проконтролировать исполнение. Эта сложнейшая работа была возложена на экспертов-кураторов правительственной комиссии. На I снимке — эксперт-куратор Людмила Дятлова, главный специалист Министерства атомной энергетики. |
88.	Сотрудники научно-исследовательского отдела переодеваются перед выходом в “грязную” зону.
113
89.	Главным препятствием при ликвидации последствий аварии было мощное радиоактивное излучение от развалов четвертого реактора и его обломков, разбросанных по крышам третьего энергоблока. Строительство саркофага над четвертым реактором и очистка крыш третьего энергоблока представляли собой самые сложные
по исполнению и опасные для здоровья людей работы.
От вновь созданного после аварии министерства атомной энергетики руководителем строительства саркофага был назначен Евгений Акимов (первый слева); работы по очистке крыш третьего энергоблока возглавляли Юрий Самойленко
(четвертый слева) и генерал-май Николай Тараканов (третий еле: Заместителем Ю.Самойленко ш технической части был Виктор Голубев (первый справа), по радиационной части — Алексан Юрченко (второй слева), по оперативным делам — Игорь А] (на снимке отсутствует).
90.	Сентябрь 1986 года. Ученые института имени И.В. Курчатова: В.Шикалов, В.Легасов,
А.Гагаринский (слева направо) у стен четвертого блока Чернобыльской АЭС.
91.	Турбогенератор № 7 четвертого блока Чернобыльской АЭС уже больше никогда не будет подключен к энергосистеме страны и не выработает ни одного киловатт-часа электроэнергии (см. фотографию на обороте).


92.	Перед броском на крышу.
93.	Не каждый мужчина может носить такие “доспехи”. Комплект из освинцованной резины весил до 25 кг и предназначался для защиты жизненно важных органов; в него, например, входили специальные плавки и головной убор.





»r;ii>anaiK> нт
вВЙ>>

я « Н И а н iJ я а ими ’ямйОЯййииМММ Рим h мм ин и м яке i Itь яийй и йк мам! 'мймм1ййК1 мам] IttlttHII I! пни I амминам mmihmmI
99. Январь 1987, первая зима после аварии. Снег на саркофаге не растаял, что является хорошим знаком.
. Готовый саркофаг. Снимок пан летом 1987 года.
101. Развал центрального зала четвертого блока. В центре — переместившаяся верхняя металлоконструкция реактора, весом около 3 тысяч тонн. Видны свисающие с нее остатки топливных каналов; далее — часть барабан-сепараторов с остатками пароводяных коммуникаций (см. фотографию на обороте).
13
MiiiMKHMki
II II Bl 11II IIIIIIIIII
I IIIIIIIII
104. Фотография на память. Сотрудники Научно-исследовательского и конструкторского института энерготехники: Евгений Ефимов, Николай Жуков, Владимир Стеклов, Борис Озеров в помещении 605 четвертого блока. До реакторного пространства — 4 метра.
105. Бригада рабочих бурового участка. Благодаря их опыту и мастерству было пробурено бол сотни проходок внутри саркофш (“Укрытия”) для обследования разрушенного реактора. Длина некоторых скважин достигала 31 метров. Через эти скважины уче: исследователи заводили измерительную аппаратуру, контрольные датчики и другие приборы непосредственно в аки зону и к местам скопления тогой масс.
Ьдин из исследователей ертого блока на пути в ральный зал реактора. Впереди :ес” трубопроводов, темнота и кие уровни радиации (см. график) на обороте).
107.	На снимке — верхняя металлоконструкция реактора. Во время аварии эта металлоконструкция, представляющая собой цилиндр диаметром 17 и высотой 3 метра, словно крышка гигантской кастрюли, подлетела и переместилась из горизонтального положения в практически вертикальное. Оценка устойчивости положения этой массивной металлоконструкции весом в несколько сотен тонн до настоящего времени является одной из нерешенных проблем четвертого блока (стр. 146-147).
108.	Август 1989 года. На верхнюю металлоконструкцию реактора впервые после аварии поднимается человек. Это профессиональный дозиметрист Игорь Михайлов. У него на шее —- дозиметрический прибор ДП-5В. Выверять маршрут приходится непрерывно, поскольку уже в пяти метрах мощность дозы превышает 1000 рентген в час (стр. 148-149).
143
109.	Одно из самых крупных скоплений топливных масс, так называемая “слоновая нога”. Уровень радиации на ее поверхности в момент обнаружения (1987 год) достигал 8 тысяч рентген в час.
110.	Один из аварийных паросбросных клапанов, расположенных под реактором. Во время активной стадии аварии расплавы топливосодержащих масс через эти клапаны густыми потоками пролились в нижние помещения четвертого блока.
151

111.	Август 1989 года. Именно п технологической площадке меж, трубопроводами пароводяных коммуникаций на отметке +39 м проходил самый безопасный пуз центральный зал к расположени сверху шахте реактора.
152
112.	Минуту назад они вышли из подреакторного помещения, где проводили видеосъемку. Теперь можно освободиться от грязного пластиката, прийти в себя и обменяться впечатлениями от увиденных разрушений активной зоны.
153
113.	Январь 1989 года. На снимке видны остатки нижней части активной зоны реактора. За вертикальными каналами — мощность дозы более 1000 рентген в час. На установку нейтронного датчика исследователю отводятся считанные секунды. Он должен быстро и четко выполнять свою работу, ведь всего два лишних шага вперед увеличат полученную дозу в десять раз.
154
I. Через трещину в реакторе
идеалисты установили в нем плечную баритовую геокамеру, чтобы исследовать Десенный ущерб.
>. Физики института
.И.В. Курчатова выполняют (еры нейтронного потока. Им лось установить датчики в юм из самых
цнодоступных мест рушенного реактора.
116. “Могильник” для захоронения радиоактивной техники. Эта техника эксплуатировалась только внутри 30-километровой зоны, но ее уже невозможно дезактивировать (см. фотографию на обороте).
155
ОПЫТ ЭКСПЛУАТАЦИИ ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС”
Из Отчета коллектива АЭС, представленного в ЦК КПСС в связи с 30-летием атомной энергетики СССР:
В десятой пятилетке вошла в строй действующих первая в УССР Чернобыльская АЭС (ЧАЭС). Первый энергоблок ЧАЭС, оснащенный РБМК-1000, был включен в сеть 27 сентября 1977 г. Проектная мощность энергоблока была освоена с опережением нормативного срока на 8 месяцев, что на 2 месяца раньше технологического графика.
22 января 1978 года ЦК КПСС в своей поздравительной телеграмме участникам сооружения ЧАЭС отметил: “Самоотверженный и вдохновенный труд многонационального коллектива по созданию первенца атомной энергетики на Украине является ярким свидетельством целенаправленного претворения в жизнь решений XXV съезда КПСС по обеспечению широкого использования в нашей стране энергии мирного атома”.
24.05.78 — первый энергоблок выведен на мощность 1000 МВт.
21.06.78 — Указом Президиума Верховного Совета СССР за подготовку и пуск первого энергоблока награждены высокими правительственными наградами 14 человек из числа эксплуатационного персонала ЧАЭС.
17.11.78 — получена первая управляемая цепная реакция РБМК на втором блоке ЧАЭС. Загрузка реактора и основные эксперименты по программе физического пуска выполнены в кратчайший срок — за 17 суток.
Успешное проведение физического пуска в сжатые сроки стало возможным благодаря самоотверженному и творческому труду большого коллектива сотрудников различных организаций и персонала ЧАЭС.
Второй энергоблок был сооружен и пущен в рекордно короткие сроки — за один год, то есть в 2,5 раза быстрее, чем предусмотрено нормативами.
На заданную мощность 1000 МВт второй энергоблок выведен 28.05.79. В сжатые сроки освоена номинальная мощность второго блока: если на освоение номинальной мощности первого блока ЧАЭС ушло 8 месяцев, то для второго блока понадобилось только 5 месяцев.
В 1979 г. было завершено освоение проектной мощности первой очереди ЧАЭС. С большим воодушевлением воспринял многочисленный коллектив эксплуатационников, строителей, монтажников поздравление Президента Академии наук СССР А.П.Александрова.
Энергетики ЧАЭС досрочно выполнили высокие социалистические обязательства, взятые в честь знаменательной даты — 110-й годовщины со дня рождения В.И.Ленина. Сверх плана выработано свыше 400 миллионов кВт.ч электроэнергии.
Успешное завершение ударной ленинской вахты совпало с присвоением ЧАЭС имени В.И.Ленина.
В декабре 1981 г. состоялся пуск третьего энергоблока ЧАЭС. Оба его генератора мощностью по 500 МВт каждый — головные в новой, более прогрессивной серии оборудования. Особенности третьего энергоблока — повышенная безопасность и надежность в эксплуатации. 9 июня 1982 г. на третьем энергоблоке на три месяца раньше срока освоена проектная мощность. С пуском нового, четвертого
165
энергоблока мощность станции достигнет 4 миллионов кВт.
Коллектив ЧАЭС работает под девизом: “В фонд экономии пятилетки — вклад каждого”. Специалисты ЧАЭС передают свой опыт родственным предприятиям, оказывают техническую и методическую помощь в освоении перспективных разработок.
Далее шел список из 100 человек, которых руководство станции и ее партийная и профсоюзная организации предлагали наградить орденами и медалями.
“Очередь” в наградном отделе Верховного Совета СССР была рассчитана на год-полтора, только после этого списки на награждение поступали на подпись.
Уже взорвался четвертый блок, уже вокруг него был построен! саркофаг, уже десятки тысяч людей были эвакуированы из “зон™ уже кое-кто из списка оказался на скамье подсудимых, тем не менее — представление на награждение путешествовало по чиновникам и лишь в феврале 1987 года легло на подпись к Председателю Президиума Верховного Совета СССР, и что самое удивительное -он его подписал! Только спустя неделю, в ЦК КПСС выяснилось, что именно представляет из себя эта бумага.
Мне ее на память подарил Михаил Горбачев.
ЗАРЕВО НАД ПРИПЯТЬЮ
Много лет снится мне один и тот же сон. Огненный вал встает у горизонта и катится к городу. И не остановить, и не задержать его. Он обрушивается на улицы и дома, и в этом огненном смерче погибает все. А потом вал уходит, остается лишь потрескавшаяся выженная земля.
Я просыпаюсь и до утра не могу сомкнуть глаз.
Когда начал мне сниться этот сон? И почему не выходит он из головы?
Иногда меня спрашивают: “Вы по-прежнему утверждаете, что самое страшное — это ядерный взрыв, который Вы видите во сне? Или после поездок в Чернобыль Вы стали думать иначе?”
Когда-то я говорил, что самое страшное, что довелось увидеть в жизни, — ядерный взрыв. Но, оказывается, и Чернобыль столь же жесток и страшен. Поистине, сон разума рождает лишь чудовищ.
Первые минуты и часы аварии
В марте 1986 года на Чернобыльской АЭС работала большая комиссия из Министерства энергетики и электрификации СССР. Она занималась пятым энергоблоком, который должен был вступить в строй в том же году, но уже стало ясно, что все сроки его ввода срываются.
Впрочем, директор АЭС Виктор Петрович Брюханов был настроен оптимистично, и его можно было понять. В прошлом году станция выработала рекордное количество электроэнергии. Директор был избран делегатом партийного съезда. Направлено представление в Москву на награждение станции орденом Ленина, а самого Брюханова должны представить к званию Героя Социалистического Труда.
5 мая планировалось начать монтаж конструкций в шахту реактора пятого энергоблока, и комиссия из Москвы обещала приехать вновь.
Но так случилось, что члены комиссии (ответственные работники Минэнерго), были разбужены в 3 часа ночи 26 апреля. Звонила дежурная по министерству. Специальным кодом — данные о любых происшествиях на атомных объектах по-прежнему оставались секретными — она сообщила, что на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС случилась авария, а вернее — так поняли почти все — пожар. Подобная информация требовала, чтобы сотрудники министерства немедленно прибыли на Китайский проезд в Москве, где оно располагалось.
Около четырех утра в Минэнерго собрались специалисты-атомщики из аварийной группы. Большинство из них хорошо знали конструкцию реактора, положение на атомных станциях страны, а также всевозможные аварийные ситуации, которые возникали на тех или иных АЭС или предусматривались проектом. А потому каждый из атомщиков постарался переговорить с директором ЧАЭС Брюхановым, который звонил в министерство.
Брюханов сообщил, что произошло два взрыва. Причина? Пока
167
21, 122. Посты радиационной дщиты до сих пор следят за тем, тобы никто не проник в обреченный а разрушение город Припять (см. отографию на обороте), асположенный в четырех километрах т Чернобыльской АЭС. Его гроительство началось в феврале 970 года возле реки Припять -редполагалось, что в новом городе сселится персонал станции. В 1986 аду здесь насчитывалось 49 000 ителей. 27 апреля - всего за три часа из него было эвакуировано 45 000 адовек.
ничего не ясно. Обрушилась кровля реакторного и частично — машинного залов. Возникли очаги пожара в некоторых помещениях,! также на кровле турбинного зала.
Директор АЭС доложил об остановке на четвертом блоке: pearraj заглушен и контролируется. В целях полной безопасности останови и третий энергоблок, который находится рядом. Тут же Брюхам подтвердил, что отклонений в радиационной обстановке нет.
Эта информация позволила членам аварийной комиссии сделай вывод, что реактор не пострадал, не нарушен, а потому комиссщ порекомендовала Брюханову в первую очередь обратить внимание на повреждение кровли над аппаратным отделением.
Тут же доктор технических наук Евгений Игнатенко по просьбе руководства Минэнерго подготовил информацию для правительства Она получилась весьма спокойной: “Произошла авария, есть поврй ждения зданий блока № 4 Чернобыльской атомной станции и возгорания. но ситуация контролируется”.
Эта информация была разослана по “важным адресам” — в ЦК КПСС и в Совет Министров. Поступила к дежурным, но те отнеслия к ней спокойно: никто не проинформировал о случившемся ни Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева, ни Председателя Совета Министров СССР Николая Рыжкова. Решили доложить им о случившемся утром.
А события развивались стремительно
К 5 часам утра в Минэнерго уже собралась аварийная группа» полном составе, приехал и министр Анатолий Майорец.
Ему сказали, что, вероятнее всего, взрыв произошел из-за во? горания водорода, такое случалось и раньше.
Однако от Брюханова пришло новое сообщение: пожар идет во многих местах, есть жертвы — один человек получил сильные ожоп и не выживет, другой пропал — очевидно, погиб.
Если есть человеческие жертвы, то характер аварии резко меняем — таков был принцип в советской системе. О таких случаях надлежм сообщать на самый верх, но все-таки министр решил подождать до утра. Впрочем, он сразу же подписывает приказ о создании комиссия по расследованию причин аварии. Принято решение о том, что комиссия вылетает в Чернобыль.
В шесть утра директор ЧАЭС сообщил, что во дворе станция обнаружены графитовые блоки и что в медпункт начали поступай люди с признаками радиационного поражения, в частности, пожарные страдают рвотой.
В Москве к этой информации отнеслись с недоверием. Решили: эи не радиация, а отравление газами, которые образуются при горения кровли.
Брюханов возразил: уровни радиации в отдельных местах станция превышены, хотя конкретные цифры он назвать не смог. Неужеп авария более значительна, чем доложили в Совет Министров?
В 10 часов утра аварийная группа вылетела в Киев.
Министр Майорец наконец-то решил позвонить Рыжкову.
— Извините, что беспокою, но, кажется, ЧП на Чернобыльски атомной.
— Кажется или ЧП? — резко переспросил Рыжков. — Подробнее можно?
— Подробностей пока не знаю. Связываемся с Чернобылем.
Министр Майорец так и не сказал Председателю Совета Министров СССР о реальном положении дел, хотя он уже знал о том, та это первая радиационная катастрофа на атомной станции. Впрочем, надеялся на лучшее. Как и другие.
68
’	™99999f.r%fg9L	.,f9i


—*	.lyilMM**. ...
- ~''fIJES’’

• «... MAi-. **	*5 •,
<« «<#««*»»  ПЯЧЯЯ^х
•* !••• »««• j
•»• 'W ® * s « *«•(•««
I » ’•иш,!

ц<

«I 1 :» в f Tflilitni J в ;> <B JBI; i i i a * mrwwrw i if  « ill
ai a i p » wm^nai n a < i »
ill a... * я a aajiW’Wr I ,-!> л » » Twrw’twri -I i я я a i Панч»!
HI :•> !И
IIH II
1» ill
M Will in W’l и »«! »£
II
III .11
!Н I 
i ‘ * a « a » ujg^
1 *
• J WWgj
• » ’*••1
i t ww I
. 9 , ЧГ«
II
ill
ia
ii
тЧ-а» иипг П#11| »W ’’
Я1
ill
ill
I „ =lM!«4t< 1-1ЦММ	
I „ .|«НИЧ!4НМЧи	
 ич| ?гА--'- п---г “ ' '.
ai lilt W»WW»4I t I t I II
n t t л я Л.C~ne«4«	 * .« ;«
1 II It It t  WW.WHH ;» Il i I -I fill a >e i а аад»аи’ЧВ»!в a, « । « .? -
"Я <il
I Ml
I <11 I я ,a a wnr’TW»W
! ai jj » i ’twT»W»w<
»
ж
I a •• 41-WWW a a -a a ’W’W.’were i »l
1
i
Ml
Ml
Ml
II
Ml
it
« ‘
у«*4.л;

'*! 1 i ft if i f f »f 4 fl м • i fl
>i И A
f 4
i
*—>
*
*Aet g ? » < । ।
< t f «	
I • <
I < ш
a
i
л
ж
il
Я
I Ж
V ж I
9
9
1
а
i it a t »
I
9
I
9
9 в
1
I
a
9
I
I
Я
I
i’lt


123, 124. Знаки, прикрепленные к опоясывающему г.Припять заграждению с колючей проволокой, предупреждают об опасности, поджидающей всякого, кто вступит в этот современный город с хорошей планировкой, - жизнь в нем оборвалась внезапно и трагически.
173

125. Многоэтажные дома в Припяти. Жильцы покинули их, оповещенные за несколько часов, захватив с собой только самое необходимое. Позднее оставшаяся мебель и личные вещи были вывезены и захоронены.
174
126. Бойцы отряда радиационной защиты позируют перед фотографом на фоне опустевшей гостиницы “Полесье” после окончания опасной работы в смене по дезактивации местности. Тем не менее, жизнь в Припяти никогда не станет безопасной.
175
127-129. Этот снимок сделан около года спустя после аварии на Чернобыльской АЭС. Припять уже начала зарастать сорняками. По улицам валялись разбросанные вещи. Да и самих жителей города судьба разбросала по всему свету.
176
llllIIIF* lllillMF вввеввЕЁЁ
у . Pi O.i Pi pi Pt pl S
•-вввекв!- £ sibieiree VllllFfPIB
rr
> fe fe В в в в в в
«I ЬВ ЕЕ ЕЕ ЕЕ IF
-TS. e-f— = И Е И !» !♦?
 W ш Ш Ш W fe e ^BJL
WBtltFEEF
130.	Город Припять был молодым, и детей в нем росло много. Средний возраст населения едва достигал 26 лет. Здесь была создана целая сеть школьных и дошкольных учреждений, включая ясли и детские сады-пятидневки.
178
131.	Опустевшие ясли с голыми кроватями и разбросанными игрушками красноречивее всяких слов говорят о грандиозности чернобыльской трагедии, о том, какое горе она принесла людям.
17‘
132.	Этот класс уже никогда не огласится смехом и веселым гомоном. В Припяти было профтехучилище и немало хороших школ, начальных и средних.
180
133. В городе имелись культурный центр, концертный зал, музыкальная школа (представленная на снимке), а также четыре библиотеки, спортивно-оздоровительные учреждения, гостиницы и рестораны.
181
134, 135. Уже целое десятилетие в городе-призраке Припять не слышны громкие крики и заливистый смех тех, кто катался на “чертовом колесе” и других увеселительных аттракционах.
183
)та одинокая сосна-старожил йена около Чернобыля как гный монумент в честь тех, кто > в результате аварии на АЭС. ценный радиацией лес, шагавшийся поблизости, был онен здесь навечно.
Кстати, именно в таком успокоительном тоне пришла информация и к Генеральному секретарю Михаилу Горбачеву.
Он тут же перезвонил Рыжкову. Николай Иванович сообщил, что правительственная комиссия уже создана, и возглавляет ее его заместитель Борис Евдокимович Щербина.
Горбачев согласился, что выбор сделан удачно — в ЦК и в правительстве Щербина слыл не только знающим специалистом, но и хорошим организатором.
Правительственная комиссия вылетела в Киев в 16 часов.
Два свидетельства о первой встрече с Чернобылем.
Одно принадлежит Евгению Игнатенко, доктору наук, известному в стране атомщику. Он прибыл в Чернобыль утром 26 апреля в составе аварийной комиссии Минэнерго. Второе свидетельство, так сказать, взгляд со стороны, — академика Валерия Легасова, который был в составе правительственной комиссии.
Слово Евгению Игнатенко:
“Первые признаки аварии — встретилась большая колонна пожарных автомашин, возвращавшихся с тушения пожара на АЭС. При подъезде к г. Припять у развилки дороги в сторону АЭС стоял милицейский патруль в респираторах. Впоследствии выяснилось, что это было довольно зараженное место.
Подъехав к гостинице, мы увидели, что в ресторане идет подготовка к свадьбе. По пути было видно, что город живет своей обычной жизнью. Выполненные нами здесь же измерения уровней радиоактивного загрязнения показали, что они довольно низки (меньше 15 миллирентген в час) и в достаточной степени безопасны, что никак не вязалось с уже имевшейся у нас информацией о характере разрушения реактора. Это вселяло надежду на лучшее. Теоретические оценки подобных катаклизмов, сделанные за несколько лет до этой аварии, говорили, что в коридоре длиной 100 км и шириной 25 км должны быть смертельные уровни радиоактивного заражения, сотни рентген в час...”
На мгновение прервем рассказ Игнатенко. Не случайно, в первых сообщениях об аварии на Чернобыльской АЭС, появившихся на Западе, начали фигурировать цифры о сотнях и тысячах погибших. Так должно было быть согласно расчетам.
Однако вернемся:
“... Впечатляющий вид представился нам из разбитого окна деаэраторной этажерки на 14-й отметке в районе восьмой турбины: по всей прилегающей территории были хаотически разбросаны детали реактора и элементы графитовой кладки, его внутренних частей. Дозиметрист все время предупреждал нас об опасности. За время осмотра двора АЭС в указанном месте, который продолжался не более 1 минуты, показания моего дозиметра достигли 10 рентген.
Здесь впервые я почувствовал воздействие больших полей гамма-излучения. Оно выражается в каком-то давлении на глаза и в ощущении легкого свиста в голове, наподобие сквозняка. Эти ощущения, показания дозиметра и увиденное во дворе окончательно убедили меня в реальности случившегося, в том, что мы имеем дело с небывалой, или, как принято говорить по-научному, гипотетической аварией. Русский мужик, пока не пощупает, не поверит. Я ощутил все это полной мерой: убедился своими глазами и полученной дозой.
Легкий белесый дым торопливо поднимался из центральной части остатков реакторного зала, а также курился на нижней площадке вентиляционной трубы. Территория двора АЭС и крыши зданий в западном и северном направлениях были покрыты черным, типа сажи, масляным на вид налетом. В ряде мест уровни радиации
185
превышали тысячу рентген.
Люди Абагяна совместно с работниками АЭС к этому времени уи| предоставили нам первую картину радиоактивного загрязнения тер-1 ритории. Из нее было видно, что город Припять “родился в рубаш-1 ке”. Хотя в самом городе уровни радиации были еще допустимы какI временные для аварийной ситуации, за чертой города, к югу  востоку, они были недопустимо высокими. Явно был зафиксирован] след прошедшего в западном направлении выброса, покрывшем строительную базу и лес, который стал впоследствии “рыжим’', и] пересекшего дорогу Чернобыль-Припять примерно в том месте, где стояла стелла с эмблемой города Припять. В этом месте были заре-1 гистрированы уровни загрязнения территории до 80 рентген в час. I
Около 20 часов прибыла правительственная комиссия...”
Теперь — слово академику Валерию Легасову, прилетевшему н| составе этой комиссии:
“Мне тогда и в голову не приходило, что мы двигаемся наветрен] событию планетарного масштаба, событию, которое, видимо, войдет в историю человечества, как извержения знаменитых вулканов,] гибель Помпеи или что-нибудь близкое к этому”.
Евгений Иванович Игнатенко и Валерий Алексеевич Легасов ста-| нут ключевыми фигурами в ликвидации Чернобыльской катастроф^ и мы еще не раз встретимся с ними.
Спустя десять лет после Чернобыля Игнатенко станет одним из] руководителей атомной энергетики в России, первый вице-президев концерна “Росэнергоатом”, Генеральный директор Русской энерге тической компании, один из самых знаменитых в стране атомщиков.
Валерий Легасов в очередную годовщину Чернобыльской аварш покончит жизнь самоубийством в своем доме, рядом с Институте атомной энергии имени И.В.Курчатова.
Хроника катастрофы
Ночью с 25 на 26 апреля на четырех блоках АЭС работало 176] человек — дежурный персонал и ремонтные службы.
На двух строящихся блоках — пятом и шестом — находилось 268] строителей и монтажников. Несколько десятков человек рыбачили на берегах пруда-охладителя.
Все они стали очевидцами того, как в 1 час 24 минуты раздавив] два взрыва, один за другим. Над четвертым блоком на фоне черного] неба стали видны раскаленные куски, искры, всполохи пламени.
Вздрогнули и прогнулись толстые железобетонные стены, потом] пара рванули ввысь, лопнули трубопроводы, на крыше во многих] местах начался пожар.
Над реактором возникло оранжевое свечение.
1 час 28 минут. К четвертому блоку прибыл дежурный караул во: главе с лейтенантом Правиком. 14 человек — пожарных. Их! командир приказал тушить кровлю машинного зала, чтобы пламя не перекинулось по крыше на другие блоки.
1 час 35 минут. Прибыли пожарные из Припяти. Их было 10 человек во главе с лейтенантом Кибенком. Они гасили пламя на очень большой высоте — на кровле реакторного отделения. Туда прихм дилось подниматься по наружным пожарным лестницам.
1 час 40 минут. На месте аварии появился майор Телятников. Он
взял на себя общее руководство тушением пожара.
Пожарные не догадывались, что работают в зоне очень высокого радиоактивного излучения. Дозиметров у них не было.
3 часа 22 минуты. Из Киева прибыла оперативная группа пожарной охраны области, на АЭС вызваны пожарные подразделения из близлежащих городков и поселков.
Первые группы пожарных и их командиров — Телятникова, Правика, Кибенка — отправили в больницу: высокие дозы радиации. Через несколько часов они уже будут в Москве, в 6-й клинике.
4 часа 50 минут. Огонь локализован.
6 часов 35 минут. Пожар ликвидирован полностью.
“Я, Шаврей Иван Михайлович, родился 3 января 1956 года, белорус. Работаю в пожарной части ВПЧ-2 по охране Чернобыльской АЭС с 19 сентября 1981 года на должности пожарного. Во время аварии на ЧАЭС совместно с караулом нес службу в расположении части. Во время взрыва находился возле диспетчерской на посту дневального. В то время рядом были подменный диспетчер Легун С.Н. и заступивший на пост дневального Ничипоренко Н.Л. Стояли втроем, разговаривали, как вдруг послышался слабый выброс пара. Мы этому не придали никакого значения, потому что выброс пара происходил неоднократно за мое время работы в ВПЧ-2. Я собирался уходить отдыхать, как через некоторое время сработала сигнализация. Мы бросились к щиту, а Легун попробовал связаться с ЦШУ, но никакой связи не было. И в это время произошел взрыв. Я бросился к окну. За взрывом последовали мгновенно следующие взрывы, я увидел огненный шар. который взвился над крышей машинного зала.
По тревоге мы выехали на загорание. По прибытии к месту происшествия машины и личный состав караула заняли свои боевые посты. Я и Петровский А. поднялись на крышу машинного зала, на пути встретили ребят, которые были в плохом состоянии. Мы помогли им добраться к механической лестнице, а сами отправились к очагу загорания, где были до конца, пока не затушили огонь на крыше. После выполнения задания мы спустились вниз, где нас подобрала “скорая помощь”. Мы также были в плохом состоянии.”
Иван Шаврей писал эту объяснительную записку в Москве, в Клинике № 6, куда были доставлены из Чернобыля пожарные, наиболее сильно пострадавшие во время аварии. Эта клиника специальная — в течение многих лет в ней занимаются заболеваниями, вызванными сильным лучевым поражением. К сожалению, несчастные случаи на атомных установках и станциях, а также в научно-исследовательских лабораториях — дело не редкое.
Любая катастрофа рождает слухи. На Украине до сих пор многие убеждены, что директор АЭС Брюханов и главный инженер станции пьянствовали на берегу реки; мол, с веселой кампанией они уехали за город, чтобы провести там выходные дни. Так говорилось о них в одном из документальных романов, который появился сразу же после аварии уже летом 1986 года, а затем перешел в сюжет кинофильма.
На самом деле все обстояло иначе.
Главного инженера о случившемся поставили в известность лишь к утру, так что никакой информации в Москву или Киев он не передавал. Директор же прибыл на станцию около двух часов ночи. Ему позвонил один из начальников цехов, так как аварийная система оповещения не сработала.
Брюханов сразу же приказал открыть подземное убежище,
187
предусмотренное для подобных случаев — крупной аварии я8 ядерного нападения на АЭС. Здесь расположился штаб.
Брюханов, как и положено, сразу же связался с Киевом и Москвой; еще не располагая необходимой информацией; потому он ли® успокаивал начальство, опасаясь вызвать панику. Более того, он утверждал, что коллектив справится с аварией своими силами.
Полномочия у директора АЭС очень широкие: он имел право отдавать распоряжения об эвакуации города, принимать любые мерц по защите людей.
Подобной аварии в истории человечества не случалось, даже] специальной литературе она не описана, — физики были глубад убеждены, что она вообще невозможна. Руководство АЭС рая рялось, попыталось скрыть истинное положение дел, тем самьв поставив тысячи людей на край гибели. Только чудо и везение спая жителей города.
Бог был против Чернобыльской АЭС, но он защитил людей.
В райкоме партии Чернобыля расположилась правительственна комиссия. На дверях — приколотые кнопками, написанные от руки записки: “Академия наук”, “Минэнерго”, “Инженерная часть’; “Минздрав СССР”. Это штаб по ликвидации аварии. Здесь — цеид куда стекается вся информация.
В коридоре сталкиваемся с Евгением Павловичем Велиховым. Ой не удивляется встрече с журналистами. Беру у него интервью.
— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию? — спрашиваю.
— К сожалению, пока мы занимаем эшелонированную оборону,-^ отвечает он. Стараемся предусмотреть все возможные варианги Главная задача — обезопасить людей, поэтому и проведена эвакуади из 30-километровой зоны. Ну а наступление ведем на реактор, работаем не только рядом с ним, но и под ним. Наша задача! полностью нейтрализовать его, похоронить, как принято у нас говорить. Все идет организованно, достаточно одного телефонной звонка — и решение принято. Раньше на согласование уходим месяцы, а теперь достаточно ночи, чтобы решить практически любую проблему. Нет ни одного человека, кто бы отказывался от работа Все действуют самоотверженно.
У Велихова усталое лицо. Сегодня он даже забыл побриться.
— С подобной аварией никто не сталкивался, — говорит Евгеш! Павлович. И необычность ситуации требует решения проблема которыми ни ученые, ни специалисты никогда не имели дела. В общем, авария на станции преподнесла много сюрпризов.
Продолжить разговор не удалось. Велихова уже разыскивала Начиналось очередное заседание правительственной комиссии.
Многие тысячи людей ринулись в Чернобыль помочь его жителя локализовать аварию и предотвратить ее развитие. Вспоминает олив из курсантов военного училища:
Нас, слушателей курсов, подняли по тревоге. Начальник курсов, а скрывая серьезности создавшегося положения, кратко, по-военноид доложил обстановку: “Люди нуждаются в помощи! Поедут тольм добровольцы!” Шаг вперед сделал весь курс.
Сборы были недолгими, и вот на автобусах мы подъезжаем Чернобылю. Светит яркое весеннее солнце, сады в бело-розовя кипении от цветущих яблонь, груш и каштанов, на полях веду» сельхозработы, и только шуршание шин бронетранспортеров, мили цейские посты и белые халаты работников служб защиты наломи нают, что АЭС с ее разрушенным четвертым реактором рядом.
На инструктаже сообщили, что в результате скопления паров вя дорода произошел взрыв, вызвавший частичное разрушение реаи
тора и выброс радиоактивных веществ в атмосферу.
Наша группа брошена на загрузку смеси песка и свинца. Засыпали в купола списанных парашютов, а затем цепляли к вертолетам, которые сплошной вереницей отбуксировывали их в район АЭС и сбрасывали на поврежденный реактор, создавая защитную шубу. Работы велись весь световой день.
Первомай все свободные от вахт и дежурств встретили торжественно. Выступления на митинге были кратки, во всех звучало — Чернобыль! Знай, мы с тобой. Твоя боль — наша боль! Несмотря ни на что, выстоим и победим!
Были выпущены боевые листки, и опять за работу, до пота и ломоты в суставах, с одной мыслью: реактор должен быть укрощен.
После принятия правительственной комиссией решения об эвакуации населения стала поступать техника: автобусы, краны, фургоны для перевозки крупного рогатого скота и даже понтоны для наведения мостов через реку Припять. Рука об руку трудились гражданское население, работники внутренних дел, воины.
Нас разбили по группам, определили деревни, где будем осуществлять эвакуацию. Я попал в деревню Полесье, небольшую, дворов 120-150, всю утопающую в садах. Жители об эвакуации были предупреждены заранее. Никакой суматохи и паники. Брали самое необходимое и спокойно рассаживались по автобусам.
Одной колонной со скоростью в 20-30 километров в час направились в пункт дезактивации, где каждый обследовался медицинским работником, тщательно помылся в душе с последующей сменой белья.
Так мы работали до 5 мая, после чего нас сменила житомирская милиция.
5 мая наша группа прибыла на пункт дезактивации. Замерили наличие радиации, затем обильный душ, вновь замер радиации и переодевание. Здесь все были равны, несмотря на чины и ранги. Рядом я видел рубашку с лейтенантскими погонами и бриджи с генеральскими лампасами.
В Чернобыле я воочию, а не по книгам и фильмам, убедился, что может сделать атом, пусть даже мертвый, но вышедший хоть на время из-под контроля человека.
В истории медицины работа врачей и сестер медсанчасти № 126 города Припяти станет одной из самых ярких страниц. Они совершили великий подвиг: были в числе первых на месте аварии и последними, кто покинул эвакуированный город.
С 26 апреля по 8 мая медики спасали людей, позже большинство из них было госпитализировано — самих надо было лечить.
Мне и коллегам из других газет довелось беседовать с некоторыми из тех, кто работает в медсанчасти 126 и кто в Москве и Киеве спасали жизнь пострадавшим во время Чернобыльской трагедии.
— Только часов в пять утра я почувствовал металлический привкус во рту, головную боль, тошноту, — рассказывает врач “Скорой помощи” Валентин Белоконь. — Я на станцию приехал в начале второго. Три наших машины поставил так, чтобы их видели. До четвертого блока — метров сто. Вскоре начали отправлять пожарных...
— Фельдшер Скачок и я приехали на станцию вместе с пожарными, — рассказывает водитель Анатолий Винокур. — Нам тут же погрузили обгоревшего Владимира Шашенка. Мы отвезли его. Машину проверяли дозиметром, стрелку зашкаливало. Утром вернулся домой, но все вещи снял за порогом и оставил их там. Жена волновалась и переживала...
189
— В начале третьего в медсанчасти были уже все, кто нужен,-рассказывает заместитель начальника медсанчасти 126 Владимир Печерица. — Мы обрабатывали пострадавших, делали вливания., Не хватало капельниц, оборачивали палки бинтом и прикрепляй! спинкам кроватей — вот штатив и готов. Вечером 26 апреля первая партия больных была отправлена спецрейсом в Москву.
— За первые сутки там, в районе аварии, было сделано окон тысячи анализов, — говорит профессор, академик медицины Ангелина Гуськова. — Самых тяжелых больных отправили в Москву тремя специальными самолетами. Получили выписки от местам врачей; они правильно отобрали из огромной массы людей действительно тех, кто нуждался в специальном лечении у нас в клинике. А ведь местные врачи впервые столкнулись с подобными радиащ онными поражениями”.
...Праздник Победы. В Киев начали приезжать ветераны, чтобы« парках и на площадях столицы Украины встретиться с боевыми друзьями. А некоторые не смогут приехать в Киев. Хотя находятся неподалеку — всего в ста с небольшим километрах от города. Они Чернобыле. Здесь, как и в те далекие суровые годы, для них сегодня-проход ит передний край, они борются за спокойную жизнь людей. В Чернобыле беседуем с заместителем Председателя Совета Министров СССР И.Силаевым.
— Сейчас для всех специалистов и ученых, которые работают и Чернобыльской АЭС, наступает очень ответственный этап работ, сказал он. — Эвакуация из тридцатикилометровой зоны завершена, население вывезено в безопасные районы. Правительственная комиссия сосредоточила свои усилия на станции, где сейчас работают сотни специалистов, прибывших для ликвидации последствий аварии со всех концов страны. Работают они мужественно и само-! отверженно.
В Киев прибыла группа иностранных журналистов, которые 8 и 9 мая знакомились с положением в столице Украины и области. Среди них представители крупнейших информационных агентств, газет, телевидения из социалистических стран и США, Швеции и Японии, Италии и Канады, Кувейта и Франции, Финляндии и ФРГ. Им предоставлена возможность встретиться с руководителями республики, специалистами, учеными и теми иностранными гражданами, которые работают и учатся в Киеве. Наши зарубежные коллеги побы-: вали также в одном из районов области, куда были эвакуированы-I жители из опасной зоны.
Записка в ЦК КПСС. Совершенно секретно.
9 мая я был вызван в Москву. Вечером в — ЦК КПСС, у Александра Яковлева. Рассказал о своих впечатлениях. Он попросил меля к утру написать записку-памятку. Не сказал, для кого. Только утромн узнал, что “записка” предназначалась для Горбачева, а тот, в свою очередь распорядился направить ее для ознакомления членам ЦК КПСС. Спустя пять лет эта “записка” была опубликована.
ЦК КПСС.
С 4 по 9 мая я был в районе Чернобыльской АЭС. Некоторыми своими наблюдениями считаю обязанным поделиться:
1.	Эвакуация Припяти. Уже через час радиационная обстановка в городе была ясна. Никаких мер на случай аварийной ситуации там не было предусмотрено: люди не знали, что делать.
По всем инструкциям и приказам, которые существуют уже 25 лет, решение о выводе из опасной зоны должны приниматься местными руководителями. К приезду правительственной комиссии можно было вывести из зоны всех людей даже пешком, но никто не взял на себя ответственность (шведы сначала вывезли людей из зоны своей станции, а уже потом выяснили, что выброс произошел не у них).
2.	На работах в опасных зонах, в том числе в 800 метрах от реактора, находились солдаты без индивидуальных мер защиты, в частности, при разгрузке свинца. В беседе выяснилось, что такой одежды у них нет. В подобном положении оказались и вертолетчики.
Офицерский состав, в том числе и маршалы, и генералы, специально демонстрировали свою смелость, появлялись вблизи реакторов в обычной форме. В данном случае необходима разумность, а не ложное шапкозакидательство.
3.	Люди при эвакуации Припяти и при работах по обвалке реки также работали без индивидуальных средств защиты. Не может служить оправданием, что доза облучения составляла “годовую дозу” — в основном это были молодые люди, следовательно, это скажется на потомстве.
Точно так же принятие для армейских подразделений “боевой нормы” — это крайняя мера на случай военных действий, при проходе через зону поражения от ядерного оружия. На мой взгляд, этот приказ был вызван как раз отсутствием в данный момент средств индивидуальной защиты, которые на первом этапе аварии были только у спецподразделений.
4.	Вся система гражданской обороны оказалась полностью парализованной, не оказалось даже работающих дозиметров.
5.	Великолепно показали себя пожарные подразделения. Они предотвратили развитие аварии на первом этапе. Но даже подразделения, находящиеся в Припяти, не имели соответствующего обмундирования для работы в зоне повышенной радиации.
6.	Кровля машинного зала сделана из материалов, которые легко воспламеняются. Из тех самых, которые использовались на ткацкой фабрике в Бухаре, которая полностью сгорела в начале 70-х годов. И хотя некоторые работники после случая в Бухаре были отданы под суд, эти же материалы использовались при строительстве АЭС.
7.	В системе Минэнерго требования и отношение к атомным станциям в несколько раз ниже, чем в Министерстве среднего машиностроения. В частности:
а) сокращено число обслуживающего персонала; б) регулярно берутся обязательства сократить время планового ремонта на 6-7 дней, в том числе и во время постановки 4-го реакторного блока; в) по мнению специалистов, качество поставляемого оборудования за последние 10 лет снизилось вдвое. На АЭС поступает много дефектного оборудования от предприятий-поставщиков, не хватает контрольных и измерительных приборов и аппаратуры; г) задания на плановый ремонт удовлетворяются в Министерстве в течение 6 месяцев, так как требуется длительная переписка. В Минсредмаше — максимум неделя; д) охрана реакторных блоков явно недостаточна; е) отношение в Минэнерго к атомным станциям в последние годы стало таким же, как в ТЭЦ и ГЭС, не проводится жесткое разграничение между атомными и обычными энергетическими установками.
8.	Поражает беспомощность местных властей. Для снабжения тех, кто не пострадал, не было одежды, обуви, белья — ждали распо-
191
37. Чего только не пришлось спытать этой деревенской старушке з Чернобыльской области - и еволюцию, и страшную войну, и дерную катастрофу!
38.139. Полесье - тихий.
(ивописный район; люди жили здесь шрно, спокойно; близлежащая АЭС икак не влияла на их жизнь. В сковом апреле 1986 года эта идиллия окончилась (см. фотографию на педующих страницах).
92
ряжений из Москвы.
9.	В Киеве панические настроения возникли по многим причина! но в первую очередь из-за отсутствия информации. Даже не о том,я случилось, а о радиационной обстановке в городе. Большое влияя оказала пропаганда из-за рубежа, а по радио и телевидению не и ступил ни один из руководителей республики, который сказал й очень простые слова, что, мол, нет оснований для беспокойства! опасности для здоровья детей и жителей. Впервые на экранах таи видения появился т. Ляшко после встречи с иностранными жур налистами.
Информация о поездке тт. Лигачева и Рыжкова в район АЭС ока зала положительное влияние. Однако “молчание” руководства рея публики в следующие дни, на мой взгляд, вновь подняло панику, on бенно, когда стало известно, что дети и семьи руководящих рабов ников вывозятся из города. В кассах ЦК КПУ стояла очередь в тыоц человек. Естественно, в городе об этом прекрасно знали.
5 мая, на мой взгляд, неудачно выступил по телевидению минид здравоохранения УССР, что в свою очередь вызвало новую волщ паники. В основном, по телевидению показывались танцевальни коллективы и другие сюжеты, хотя очень простая информация! радиационной обстановке в городе и элементарные комментари ученых и специалистов сняли бы остроту напряжения, как ил произошло после выступлений центральных газет. Однако в ЦК КШ ждали указаний из Москвы, хотя возникновение панических настря ений можно было предотвратить сразу же. Кстати, мы постоянно см лкивались с фразой: “Мы такого указания из центра не получали.1
Есть исключение. Секретарь Киевского обкома партии т. Ревам постоянно информировал секретарей райкомов и через них ком мунистов о реальном положении дел, благо он регулярно бывал Чернобыле. И это приносило свои плоды: в области не было то! паники, которую мы наблюдали в Киеве.
10.	Сейчас настроение людей резко изменилось. Но по суп ликвидация последствий аварии только начинается. Предотвращу новый взрыв, а тяжелая радиационная обстановка остается. Лини дация последствий потребует от нескольких недель до многих меся цев. Люди еще долго не смогут вернуться в дома. И надо объясни им это, как и многие элементарные правила жизни в условиях меся ности, пораженной радиацией. До таких “мелочей”, что нельзя соба рать грибы здесь в этом году.
И главное: именно сейчас необходимо усилить безопасность лп дей. работающих в зоне. Если на первом этапе еще могли быть иски чения из-за сложности обстановки, то сейчас облучению людей» может быть оправданий.
Необходимо тщательно проанализировать все уроки этой трам дии. Во имя тех тысяч людей, которые так самоотверженно сражали с бедой. Народ сплотился, принял на себя всю тяжесть беды, не дум о последствиях. Примеров героизма множество, к примеру, несколш человек (в частности, майор Телятников, лейтенанты Правик» Кибенок и другие) локализовали аварию, спасли станцию. Они зналц что получат смертельную дозу радиации, но тем не менее не покинум блок, пока пожар не был потушен. На мой взгляд, они заслуживая звания Героев Советского Союза. Им осталось жить недолго, и зачем ждать, пока будут оформлены все необходимые документы— на это уйдут месяцы?! Естественно, у меня нет полной информации событиях, но считаю своим долгом поделиться тем, что видел.
В. Губарев.
Редактор “Правды” по отделу науки”.
145.	Покинут всеми Чернобыл небольшой город, давший имя расположенной в 15 километра него атомной электростанции, жителей города и окрестносте! эвакуированы в период с 28 ап 1 мая 1986 года.
202
146.	Действия армии после эвакуации в Чернобыле: танки сносили здания, подвергшиеся высокой радиации, в то время как бронетранспортеры и тракторы использовались для других работ по дезактивации местности.
147.	Чернобыль, июнь 1986 года. До катастрофы под этими окнами стояли популярные в народе “жигули”.
203

Естественно, я ничего не знал о судьбе “записки”. Правда, уже на следующий день мне начали звонить, мол, почему я назвал лишь три фамилии: Телятникова, Правика и Кибенка, ведь и другие заслуживают. Я объяснял, что о них знаю точно, а о других мне ничего не известно. К сожалению, Горбачев не сдержал слово: Указы о присвоении званий Героев появились лишь в сентябре, когда большинство пожарных погибло.
Из моей “записки” исчез абзац, посвященный Горбачеву. Я писал, что ему необходимо выступить публично и объяснить народу, что произошло. Через пять дней он выступил по телевидению, говорил откровенно, и я думаю, что “записка” свою роль сыграла. Однако спустя пять лет (после публикации ее) я с удивлением обнаружил, что абзаца, посвященного Горбачеву, в ней нет.
16 мая 1986 г. “записка” была направлена для ознакомления всем членам Политбюро ЦК КПСС. Я это сразу же почувствовал в Киеве: оказывается, Щербицкий гневался и распорядился, чтобы меня больше не пускали в ЦК. Но я работал в зоне Чернобыльской аварии по решению Политбюро ЦК КПСС, а потому не обращал внимания на местные решения.
И еще. В 1990 году часть архива была открыта, а в 1991 году опубликованы все секретные материалы и документы Политбюро ЦК КПСС по Чернобылю. К своему удивлению, я не обнаружил ни одной записки или письма от ученых и ведомств, которые чуть позже так много выступали и по Чернобыльской катастрофе, и по ядерной энергетике. К сожалению, никто из них в апреле и мае 1986 года не попытался проинформировать руководство страны о реальном положении дел, никто не выступил в защиту пострадавших. Так что все нынешние выступления по Чернобылю я обязательно сверяю с поведением людей в первый месяц аварии на АЭС.
Вокруг Саркофага
ладбище в 30-километровой Ю сих пор является местом онения. Ритуалам погребения и ции здесь относятся очень >но. Многие жители этих мест, еденные покинуть свои дома, зли на том, чтобы в случае и их похоронили рядом с ами родственников.
Эхо Чернобыльской трагедии прозвучало не только во всех уголках планеты. Испытание Чернобылем прошел каждый человек, который хотя бы на секунду задумался о случившемся. Чернобыль высветил души людей, и теперь о человеческой нравственности я сужу по тому, как тот или иной относится к трагедии Чернобыля.
Мне довелось посмотреть на проблему Чернобыля с разных сторон. И как участнику событий, и как журналисту, и как писателю, и, наконец, как драматургу — автору пьесы “Саркофаг”. Мозаичной получилась картина, много в ней спорного, неоднозначного, но ведь имеют право на существование разные точки зрения, в их столкновениях проясняется истина, однако, конечный пункт еще далеко, идти к нему нам предстоит вместе.
Памятной оказалась встреча в Вене с Генеральным директором МАГАТЭ доктором Хансом Бликсом. Я прилетел в столицу Австрии на премьеру “Саркофага” в Фолькстеатре; это была первая премьера на Западе. Меня и корреспондента “Правды”в Австрии Б.Дубровина интересовало мнение Бликса о событиях в Чернобыле.
— Мы хотели бы остановиться не на технических, а на чисто человеческих проблемах. Когда в мае 1986 года вы прилетели в Чернобыль, какими были у вас ощущения? Что вас больше всего поразило? — спросил я.
209
— Прежде всего я хотел бы подчеркнуть, что основной целью! нашего майского визита было получение максимума информации! случившемся, поэтому у нас было очень мало времени на эмоцию Когда мы совершили посадку непосредственно в районе распоя жения станции и побеседовали с персоналом, занятым на работах! ликвидации последствий аварии, и потом, когда еще раз облетел вокруг станции, конечно, нас прежде всего поразала пустота. В го роде, в зоне аварии... И легкий дымок над реактором, что немедленш было отмечено журналистами: мол, реактор все еще горит. И это разнеслось по всему миру, что, естественно, не отвечало действ! тельности. На самом деле это не графит горел, а над реактором на блюдались тепловые потоки.
— Ваши пресс-конференции оставили очень хорошее впечатлевя у советских людей. Да и теперь не только специалисты, но и к советские люди широко знают, что есть МАГАТЭ и есть объектива человек — господин Блике.
— Думаю, что пресс-конференция, которую мы дали в Москва была очень полезна как для Советского Союза, так и для други стран. Наша группа должна была по возможности с максимально! объективностью оценить ситуацию и доложить о ней миру. Мы был предельно честны, чтобы не дать повода людям сомневаться в то> что мы эту проблему преуменьшаем. Но — и от этого никуда не деты — проблема состоит в том, что средства массовой информации, ш обычно, пытаются из любого события сделать сенсацию. Еслг например, один источник сообщает, что в результате аварии погибл 15 тысяч человек, а второй источник назовет цифру две тысячи, a i третьего источника журналисты узнают, что погибло тридца человек, то, естественно, они предпочтут взять наибольший вариант — 15 тысяч. Хотя многие представители средств массовой инфо мации люди ответственные, но, к сожалению, далеко не все. Слухов домыслов в мае было много. А мы видели в Чернобыле, что ситуащ в то время контролировалась.
— Вы побывали в Чернобыле в январе 1987 года. Каково быт ваше впечатление?
— Основное отличие заключалось в том, что ситуация возвра щалась, точнее, начинала возвращаться к нормальной. Два реактора уже работали, третий должен был вступить в строй в течение года. Многие близлежащие деревни и поселки дезактивированы. Но не все, конечно, вернулось в нормальное состояние.
Я считаю, что авария на Чернобыльской АЭС имеет огромм значение для всего человечества с точки зрения выработки ел отношения к ядерной энергетике в целом. Конечно, нельзя не сказав что авария в Чернобыле оказалась очень серьезной и последствия» также серьезны. Но теперь мы знаем, какой может быть серьезна авария, и что нужно делать, чтобы ее локализовать.
Вместе с тем хочу отметить, что тремя самыми важными ярд блемами, с которыми в настоящее время столкнулся мир. являем проблема экологическая, проблема ядерной войны и проблей перенаселения “третьего мира” (а также связанная с этим проблем экономического роста стран “третьего мира”). Ядерная энергетика точки зрения окружающей среды наиболее безопасна. Нельзя сказал что там никаких проблем нет. Есть. Но по сравнению с обычно!} топливной, энергетикой, ядерная, конечно, обладает гораздо большими преимуществами. Многие, сейчас являющиеся противникам ядерной энергетики, принадлежат к так называемому движении “зеленых”, защитников окружающей среды. Я тоже борюсь за coxpaj нение окружающей среды, но являюсь оптимистом в отношении!
ядерной энергетике.
— Физики, по сути дела, самые яростные “зеленые”. Но в какой-то момент они немного увлеклись. Не начнут ли они по-новому смотреть на свою науку теперь?
— Хотел бы отметить, что при строительстве саркофага, вообще в результате аварии на Чернобыльской АЭС, появилось очень много нового. Важно, что сформулировалось новое мышление. При строительстве саркофага много было выработано нового в научной сфере. В особенности, в политическом мышлении. Поэтому я думаю: чем больше будет правдивой информации, тем лучше для всех. Ведь единственный путь борьбы с лживой информацией — говорить правду.
Надо четко понимать: основная угроза планете исходит не от четырех сотен атомных электростанций, в настоящее время находящихся в эксплуатации, а от пятидесяти тысяч ядерных боеголовок.
“Чернобыльская авария, — писал американский журнал “Нью рипаблик”, — прекрасный пример настоящей ядерной катастрофы. Эта авария произошла в достаточно густонаселенном районе недалеко от крупного города. Это действительно трагедия, и пострадавшие заслуживают всей симпатии и помощи, какую мы только можем им оказать.
Главный результат чернобыльской аварии состоит в том, что мы теперь располагаем эмпирическими данными о возможных масштабах катастрофы на реакторе.”
211
ЧЕРНОБЫЛЬ. АПРЕЛЬ 1988 ГОДА
Еще два года назад здесь стоял “рыжий лес”. Теперь его нет. Жел тый песок и равнина, где не растет ни трава, ни кусты, ни дереви “Рыжий лес” принял на себя удар ядерной стихии, и тогда, два м назад, бронетранспортер, на котором мы ехали в Припять, прибави скорость, чтобы побыстрее проскочить зараженный участок, -приборы показывали: здесь очень опасно. Лес похоронен. Убрана даже почва. Одно, лаконичное слово — дезактивация.
Дорога на Припять уже не опасна, и тут, у единственного дерева, оставленного неподалеку от саркофага, можно остановиться, бод того, надо обязательно побыть несколько минут, чтобы почти память тех, кто сражался с ядерной стихией, и тех, кто погиб здес много лет назад, в суровые годы Великой Отечественной.
Трудно пока сказать, устоит ли эта сосна. Ведь ее ствол, ветш корни впитали радиоактивную пыль, доза облучения велика; дал такой могучий организм, как это вековое дерево, не может ее выде[ жать. Но ученые ищут способы, как сохранить его, “законсери ровать”, чтобы наши дети и внуки, глядя на причудливую соси помнили о подвиге своих отцов и дедов, которые спасли человечеств от фашизма и погасили ядерное пламя Чернобыля.
Город без жителей умирает быстро. Еще два года назад Припя искрилась весельем, из окон, распахнутых навстречу весне, лилась музыка, сновали по улицам “жигули” и “москвичи”, в парках и скве-! рах резвились ребятишки.
Сегодня город встречает глазницами пустых окон, закрытым! фанерными щитами витринами магазинов, сеткой от кровати упавшей с грузовика, и тишиной, столь глубокой и неожиданной, чи постоянно оглядываешься — чудится, будто кто-то идет за тобой, -эхо разносит стук каблуков по кварталам. В скверах уже царствуе бурьян, кое-где пробивается сквозь асфальт. Как же быстро раса сорняки! Когда ехали на станцию, видели поля. Их не убирали поел аварии, а потому зерно осыпалось и теперь уже дает новые всходы,» все шире и шире по этим угодьям растекаются бурые пятна -сорняки побеждают пшеницу. И, наверное, уже этой осенью они восторжествуют окончательно.
В город бурьян прорвался с полей, не остановила его ни колюч! проволока, которая опоясывает нынче Припять, ни “санитария пояс”, созданный вокруг города. Впрочем, вероятнее всего, серия таились в самом городе; теперь пришло их время, и они вылезли Горькая полынь рождает боль в душе, она захватывает тебя и уже I отпустит никогда, потому что невыносимо тяжело видеть, и умирают города.
Но так надо. Во имя жизни. И потому машина за машиной вывозя! кровати и ковры, телевизоры и диваны — все, что еще осталось! квартирах припятчан. Дезактивация! Слово это за минувшие годы стало привычным; сегодня в Припяти оно означает, что надо полностью освободить квартиры от мебели, потому что в ней накопилась радиоактивная пыль. Все подлежит уничтожению.
До станции отсюда недалеко, в весеннем мареве виднеются ее белые корпуса и темная пирамида четвертого блока. Дезактивация дезактивацией, но что там — в сердце “зоны”?
Вокруг АЭС мало зелени, нет привычных газонов. Серое поле
бетона. Чуть позже, из галереи, соединяющей блоки станции, толщину этого бетона довелось увидеть воочию: рельсы узкоколейки шли будто в тоннеле, а раньше, до аварии, они были на поверхности. Со всей площадки убран грунт, проложены бетон и асфальт. В этом году еще предстоит “поковыряться” в земле — там проходят коммуникации, их нужно вскрыть, дезактивировать, отремонтировать. А в будущем сюда, на площадку АЭС, завезут грунт, почву, вновь разобьют клумбы и газоны — станция приобретет тот же вид, что и до аварии.
Отрадно: на станции аварийной психологии не чувствуется, по крайней мере, внешне. Почти исчезли респираторы (хотя медики по-прежнему рекомендуют их носить), повсюду порядок и чистота. Контроль, как и положено, жесткий. У входа стоят дозиметрические посты, которые обследуют одежду каждого, кто переступает АЭС. Четко работают блоки станции, нет суеты, не видно лишних людей. В общем, как и положено на любой АЭС в будний день. Но было бы наивным считать, что авария в Чернобыле не сказалась на коллективе энергетиков.
Эксплуатационники. Именно среди них были те, кто совершил трагические ошибки. Помноженные на разного рода недостатки, погрешности и беспечность, они привели к катастрофе четвертого блока Чернобыльской АЭС. Тень легла на весь коллектив. Остро, подчас болезненно воспринимались критические замечания в адрес работников АЭС (за минувшие два года их было немало!), и это надо было выдержать; проанализировать и меру личной ответственности, и общее состояние дел в атомной энергетике. Сегодня Чернобыльская АЭС — иная, чем в апреле 1986-го. Четкость в работе, дисциплина, порядок. И это невозможно не заметить, когда знакомишься с блоками АЭС и обслуживающим персоналом. Пожалуй, главный вывод из уроков трагедии здесь, на Чернобыльской АЭС, сделан.
После узкого, хотя и красивого, “золотого”, коридора входим в машинный зал. Он кажется очень большим. Ровно и мерно гудят турбины. Электрический ток Чернобыля идет в энергосистему страны. За толстой железобетонной разделительной стеной находится в укрытии разрушенный четвертый энергоблок. Снаружи его захоронение выглядит мрачноватым, и виной тому не только свинцовая покраска, но и наше к нему отношение.
За укрытием закреплена специальная группа людей, в ней более 40 человек, постоянно ведущих наблюдение за тем, что происходит за железобетонной броней.
— Четвертый блок охлаждается, — говорит в беседе с журналистами новый директор Чернобыльской АЭС М.Уманец. — Его укрытие представляет собой большую научно-исследовательскую лабораторию. Приборы показывают, что температура и уровень гамма-излучения, которые характеризуют состояние блока, снижаются. Величина нейтронного потока незначительна, не превышает естественного фона, а содержание газов, в том числе водорода, равно нулю. Уверен, что поврежденный энергоблок не является источником повышенного выделения аэрозольной активности. Среднесуточные выбросы радиоактивных продуктов деления, которые идут через систему специальных фильтров в атмосферу, в десять раз меньше, чем на действующих блоках. В последнее время четвертый блок снабжен новой, совершенной системой контроля, оборудованной комплексными датчиками, число которых увеличено. Благодаря этому повышена достоверность получаемой информации.
Учеными также разработаны программы, выполнение которых рассчитано как на ближайший период, так и на перспективу, то есть 213
на долгосрочную консервацию четвертого блока. В их числе несла дование труднодоступных подреакторных помещений, которое буди осуществляться с помощью дистанционной видео— и робота техники.
Для персонала АЭС исключены ситуации большого случайном облучения. Радиационная обстановка нормальная. Рассчитываем, га ворит директор, что в этом году персонал атомной станции получи облучение в 1,2-1,3 бэра при максимально допустимой дозе обдув чения, принятой для профессиональных работников в СССР и я рубежом, 5 бэр. Но дезактивационные работы не останавливаются) Сейчас на Чернобыльской АЭС работает 88 процентов “коренного” персонала, то есть тех, кто работал до аварии.
Каждый блок имеет годовой рубеж проектной выработки 7 мм лиардов киловатт-часов, — отмечает директор АЭС. — Мы держим работу блоков на уровне, близком, но чуть ниже проектного, чтобы иметь возможность своевременно и в полном объеме, не сокращая сроков, проводить, как и планировалось, необходимый ремош оборудования.
ПОДВИГ И ГИБЕЛЬ АКАДЕМИКА
В августе 1987 года я позвонил В.А.Легасову. Договорились: Валерий Алексеевич напишет подробно о Чернобыле, поделится своими размышлениями о развитии атомной энергетики, о тех проблемах, которые предстоит решать в близком и далеком будущем.
— Всю правду писать? — спросил Легасов.
— Конечно.
В.А.Легасов не успел завершить свои записи — через восемь месяцев он покончил с собой.
Из записок В.А.Легасова:
Никогда в жизни не думал, что мне придется, только что пережив свое 50-летие, обратиться к мемуарам, причем, зачастую трагическим, во многом запутанным и непонятным. Но произошли такие события, такого масштаба и такого участия в них людей с противоречивыми интересами, и столько здесь различных толкований того, как это произошло, что, наверное, в какой-то степени мой долг рассказать о том, что я знаю, как понимаю, как видел происходившие события.
26 апреля 1986 года. Суббота, прекрасный день. Я раздумывал, куда поехать: в университет на свою кафедру (суббота обычный мой день для кафедры) или на партийно-хозяйственный актив, намеченный на 10 утра в министерстве, которому принадлежит Институт атомной энергии имени И.В.Курчатова, а может, на все наплевать и отправиться с Маргаритой Михайловной, моей женой и другом, отдохнуть куда-нибудь. Естественно, по складу своего характера, по многолетней воспитанной привычке я вызвал машину и поехал на партийно-хозяйственный актив.
Перед его началом я услыхал, что на Чернобыльской АЭС произошла авария.
В Киеве, когда мы вышли из самолета, первое, что бросилось в глаза, — большая кавалькада черных правительственных автомобилей и тревожная толпа руководителей Украины. Точной информацией они не располагали, но говорили, что дела плохие. Мы быстро погрузились в автомобили и поехали на атомную станцию.
Когда мы подъезжали к Припяти, поразило небо. Уже километров за 8-10 до станции над ней было видно малиновое зарево. Известно, что атомная станция с ее сооружениями, трубами, из которых видимым образом ничего не вытекает, представляет собой сооружение чистое, аккуратное. А тут вдруг — как металлургический завод или крупное химическое предприятие, над которым огромное, малиновое, в полнеба, зарево.
Сразу стало видно, что руководство самой станции и руководство Минэнерго, которое там присутствовало, в общем, вели себя противоречиво. С одной стороны, большая часть персонала, руководители станции, руководство Минэнерго действовали смело. Операторы первого и второго блоков не покидали своих постов, оставались на местах и работающие на третьем блоке, а он находился в том же здании, что и четвертый, в готовности пребывали различные службы, была возможность найти любого человека, дать любые поручения, и они выполнялись. Вместе с тем, какие давать команды, какие поручения, как точно определить ситуацию до приезда правительственной комиссии, — а она прибыла 26 апреля в 8 часов вечера, — 215
осознанного плана не было.
Н.И.Рыжков в своем выступлении 14 июля 1986 года сказал, чщ как ему кажется, авария на ЧАЭС была не случайной: атомная энер гетика с некоторой неизбежностью шла к такому тяжелому событии Тогда меня эти слова поразили своей точностью, хотя сам не был состоянии так сформулировать эту проблему.
Я действительно начал вспоминать многочисленные неурядиц) остановки агрегатов, случай, например, на одной атомной станцод когда в главный трубопровод по сварному шву, вместо того, чтоба правильно осуществить сварку, сварщики просто заложили электрод слегка приварив его сверху. Могла быть страшная авария, разрьи большого трубопровода, с полной потерей теплоносителя, с расплая лением активной зоны и т.д. Хорошо, что персонал был вышколеи ным, внимательным и точным, — свищ, который обнаружил ош ратор, и в микроскоп не увидишь. Помещение шумное, звуковн сигналов тоже можно было не услышать, тем не менее оператор зама тил аномалию на основном сварном шве, начались разбирательств) выяснили, что это просто халтурно заварен трубопровод. Стаи смотреть документацию. Там были все нужные подписи: и сварщик) что он качественно сварил шов, и гамма-дефектоскописта, которьЯ проверил этот шов — шов, которого не существовало в природе. Bet это было сделано во имя производительности труда — сварить бола ше швов. Такая халтура просто поразила наше воображение. Нотой проверяли на многих станциях эти же участки, и не везде все был благополучно. Частые свищи на ответственных коммуникациях, лла хо работающие задвижки, выходящие из строя каналы реакторе! РБМК — все это происходило каждый год. Десятилетние разговор) о тренажах, пятилетние, по крайней мере, разговоры о создании см темы диагностики состояния оборудования, — ничего этого и делалось.
Вспомнилось, что качество подготовки инженеров и другого пер| сонала, эксплуатирующего атомную станцию, постепенно понижи лось. Все, кто был на стройках АЭС, поражался возможности рабЙ тать на таких ответственных объектах как на самой халтурной строй ке. Все это, как отдельные эпизоды, было у нас в головах, но когд Н.И.Рыжков сказал, что атомная энергетика шла к этому, то перед моими глазами встала вся эта картина.
По свойству своего характера, я начал более внимательно изучая этот вопрос и кое-где занимать более активные позиции, говорит) что нужно следующее поколение атомных реакторов, более беи пасных. Это вызывало исключительную бурю негодования. Чм самое печальное, никак не могли наладить серьезного, объективном научного анализа истинного положения дел, выстроить всю цепочд событий, проанализировать все возможные неприятности, найта средство избавиться от них.
Накануне чернобыльских событий так дело все и развивалось причем увеличивалось количество предприятий, которым поручало® изготовление различных элементов оборудования атомных станций Стали строить Атоммаш, на нем появилось много молодежи. Завод построен был очень неудачно. Качество специалистов, которым прея стояло осваивать свои профессии, желало много лучшего. Все эта было видно.
Побывав на Чернобыльской станции после аварии, познакомив! шись со всем, что там происходит, я сделал однозначный вывод, что Чернобыльская авария — это апофеоз, вершина всего того непра вильного ведения хозяйства, которое осуществлялось в нашей страна в течение многих десятков лет.
158. Делегация работников ато1 электростанции “Три-майл-ай (штат Пенсильвания. США), гд произошла серьезная утечка радиации, возложила цветы у мемориала, воздвигнутого меж третьим и четвертым блоками чернобыльской станции, в пам; Валерии Ходемчуке, технике ат станции. Он был на дежурстве момент аварии и без вести npoi обследовании вызванных ею разрушений.
224
159—160. Поминальные камни на кладбище в Митино в память о пожарниках-жертвах Чернобыля. Благодаря самоотверженности этих людей при ликвидации пожара значительно уменьшились масштабы бедствия.
161. Спустя девять лет после чернобыльской катастрофы -похороны в Полесье. Общее число жертв среди мирного населения никогда не было обнародовано, и, вероятно, его невозможно более или менее точно указать (см. фотографию на обороте).
162. Люди до сих пор умирают от облучения, сказывающегося по прошествии долгого времени. По статистическим данным 1995. года, в Белоруссии, по сравнению с предыдущим десятилетием, в 2,5 раза возросла смертность среди населения от сердечных заболеваний и поражения органов дыхания.
228
.-л
К сожалению, опубликовать “Записки” мне удалось лишь после смерти академика.
Боль, что живет с того апрельского утра, когда не стало Легасова, вновь захлестывает: неужели нельзя было предотвратить эту трагедию? И ощущение вины не отступает. Ведь еще накануне мы разговаривали с Валерием Алексеевичем и о будущей статье, и о предисловии к книге, которая должна выйти, и даже о рыбалке. Ничто не предвещало трагедии. А может быть, я не почувствовал ее, не разглядел?! По крайней мере, внешне ничто ее не обнаруживало — Легасов был разговорчив, даже весел, много шутил. Откуда было знать, что он уже съездил в МГУ, забрал из-под стекла, что лежало на письменном столе, фотографии, сложил в одну стопку листочки со стихами, посвященными жене...
Публикация в “Правде” посмертных “Записок” академика вызвала поток писем в редакцию. По характеру почта была очень разной. В большинстве писем — недоумение, непонимание случившегося. А разве можно до конца понять эту трагедию?! Наверное, нельзя; остается только попытаться извлечь из нее уроки.
“Думаю, что случившееся, как бы ни было трудно, все-таки необходимо и понять, и объяснить, — пишет старший научный сотрудник И.Зарубин. — И это обязательно надо сделать во имя будущего нашей науки, а следовательно, и всей страны”. “Сейчас накоплено столько ядерных боеголовок, что можно 100 раз уничтожить все живое на Земле, — замечает М.Какшина из Ростовской области, — но каждый человек умирает только один раз. Смерть академика потрясла меня.”
Листаю “Дело о самоубийстве”. Многих из тех, кто давал показания, я знаю, и оттого за скупыми строками встают лица и глаза людей, воспринявших эту трагедию как личную. II не только родных и близких. Космонавт К.Феоктистов: “У Легасова был редкий дар — стратегическое мышление, умение видеть проблему в целом. Потеря для науки невосполнимая.” А.Александров говорит о том же, коллеги по лаборатории, по институту считают, что нет ученых, которые могли бы заменить Легасова.
И тут же письмо: “Легасов — яркий представитель той научной мафии, чье политиканство вместо руководства наукой привело к чернобыльской аварии и, таким образом, причинило стране огромный вред”. И подпись — старший научный сотрудник ИАЭ имени И.В.Курчатова. И фамилия, и домашний адрес. В первый момент — не поверил: наверное, анонимщик. Нет, есть такой человек. Свою точку зрения не скрывает. Фамилию не называю, хотя автор письма и не возражает, мол, стою за свои убеждения.
Сухие заключительные строчки “Дела”: “В процессе следствия проверялась также версия о доведении Легасова до самоубийства, но она не нашла своего подтверждения, т.к. он не находился в материальной или иной зависимости от кого-либо, не было с ним также жестокого обращения или систематического унижения его личного достоинства, которые могли бы привести его к решению о самоубийстве, а потому лиц, виновных в его самоубийстве, не имеется.
Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, старший советник юстиции Борис Владимирович Погорелов, говорит коротко: “Депрессия...”
Оба понимаем — иного и не могло быть. Следствие, проведенное со всей тщательностью, показало: преступления не было. Легасов сам принял такое решение.
“В состоянии депрессии”, — однозначный вывод о причине трагического поступка Валерия Алексеевича.
233
Но я вновь перечитываю письмо старшего научного сотрудви ИАЭ имени Курчатова. Откуда эта ненависть? Случайна ли она! Я что оказалось последней каплей, переполнившей “чашу депрессий Ведь у каждого из нас бывают минуты в жизни, когда окружают! мир кажется невыносимым. Неужели слабые уходят, а сильные оси ются? Но это не так! Нужна сила, чтобы сделать последний шаг,! может быть, права Н.Михайлова из Дубны, когда, анализируя нрм ственную атмосферу в НИИ, пишет: “Трагедия академика Легасов должна освободить нашу науку, наши НИИ от таких иллюзий, копа ученые оказываются вынужденными уходить из жизни добровольна? Не хочется соглашаться с Михайловой, ой, как не хочется. Однаш “Деле о самоубийстве” я вижу протокол собрания и цифры: 100 и И
100 — за избрание Легасова в научно-технический совет институт 129 — против.
А ведь В.А.Легасов был первым заместителем директора иней тута, и —129. Значит, ученый, написавший письмо в редакцию в оти на публикацию “Записок” Легасова, был не одинок. Выборы в совет проходили весной 1987 года, вскоре после Чернобыля, и первый заме! ститель директора, академик, один из главных участников лип» дации Чернобыльской аварии, был забаллотирован на выборах,
Я знаю о реакции Легасова на случившееся — он был потрясен. Я хотя Анатолий Петрович Александров предпринял все меры, чтой сгладить конфликт, — он прекрасно понимал, сколь незаслуженна! удар нанесен его заместителю, — исправить положение он не мог.
А раны, старые и новые, всегда болят.
“В состоянии депрессии...”
— Меня поразил узел на веревке. — сказал следователь Б.Пом релов, — развязать его было невозможно...
Не всегда под силу человеку развязать или разрубить узльц завязываемые жизнью. Чаще всего одному это сделать невозможм Нужна помощь друзей, коллег, соратников. Наверное, многих и знавших Легасова не покадает чувство вины. Меня, в частности.! вот почему. Приближалась вторая годовщина Чернобыля. Еще! феврале договорились с Легасовым, что он примет участие в “круп лом столе” и оценит работу по ликвидации аварии за минувшее время, Но Легасов заболел, оказался в больнице — ему так и не удалод выбраться в редакцию. Кто знает, не исключено, что публикация! газете 26 апреля могла бы предотвратить трагедию 27-го. Наверну корит себя и жена — ее не было в то утро дома. Наверняка, мучая совесть и сына. Не только за то, что не пришел он домой чуть раныщ когда Легасов еще был жив, но и за те горькие минуты, кош доставлял отцу столько неприятностей: разве приятно слышать о тоц что сын выпивает, задерживается милицией за рулем автомобиля нетрезвом состоянии”, использует имя академика. Горько писать об этом, но нельзя молчать, потому что есть причины гибели — “да прессия” , и мы обязаны рассмотреть все ее составляющие. Дав самые второстепенные. Ну а главное?
Может быть, Чернобыль? Некоторые читатели считают, что имев но авария — главная причина гибели Легасова.
З.Алехина (Киев): “Мы должны простить Валерия Алексеевич ибо в наш век атома испытания порой невыносимы даже “для чем века разумного”. А если говорить по правде, то он вынес все исш тания в Чернобыле. Даже трудно представить, что могло бы был, если бы первые, с ними и В.Легасов, отступили, растерялись”.
М.Дударенко (Минск): «Прочитал “Записки” В.А.Легасова, и мне еще раз отчетливо вспомнились весна и лето рокового 1986 года. Мне пришлось в группе войск гражданской обороны участвовать в лики
дации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Помню жаркое лето, пыльные проселочные дороги в зону, по которым мы ездили, на открытых машинах, работа с 8 до 20 часов. Очень хотелось пить, фляги опустошались мгновенно. В кузове почему-то все засыпали. И часто слышали — Легасов, Легасов...».
А.Мартынов (Пермь): “Легасов правильно говорит, что причиной чернобыльской аварии явилась халатность, безответственность. Есть и ряд других причин: аварийно низкое качество реактора, отсутствие противоаварийной автоматики, незнание хозяевами станции и даже руководством Минэнерго действий в аварийной обстановке’’.
М.Симашова (Ленинград): “Если бы все работали, как говорит академик Легасов в своей статье, высококачественно, в любой отрасли нашей промышленности и сельского хозяйства, то это было бы прекрасно! Тогда бы наша страна была самой высокоразвитой и самой обеспеченной...”
235
ЗНАНИЕ ПРОТИВ НЕВЕЖЕСТВА
Шквал слухов, домыслов, опровержений поднялся над многим сотнями тысяч людей, которых коснулась чернобыльская беда. I’ вновь на сцене — пророки и ниспровергатели, обличители и правдоискатели, утверждающие, что только они защищают народ, остальные — включая все международное сообщество — стараюм его погубить.
Разум спит, а потому мать не знает, что ждет ее дитя, старики ас ведают, где им доживать оставшиеся годы, мужчины от бессилия опускают руки, а женские слезы, чаще всего невидимые, уже не могут облегчить ни сердце, ни душу. Горе и боль властвуют над людьми, потому что те не знают, что будет завтра, и ничто не может, кажется, принести успокоение.
Помощь нужна чернобыльскому миру, помощь, а не звонив фразы. Человек должен увидеть очертания будущего, пусть жестокого. И тогда в нем проявятся сила и мужество, ведь без них никакую беду не преодолеть. Что же помогает на этом пути?
Не страх. Знание и трезвый расчет. И именно их дают выводи Международного чернобыльского проекта, который оказался под перекрестным обстрелом многих, тех, для кого Чернобыль остается словом, а не жизнью.
В Киеве состоялась пресс-конференция. Ее участники только что прилетели из Вены, где обсуждались итоги работы в рамках Международного чернобыльского проекта. Один из журналистов поинтересовался: “Сколько стоила эта экспертиза?” Последовал ответ: “В Вене на конференции упоминалось, что Советский Союз потратил миллион долларов”. Дальнейшая схема выглядела предельно про^ стой: миллион делили на двести и выясняли, что каждый эксперт получил по пять тысяч — немалую сумму даже для известного в мире ученого; за нее “облагодетельствованный” якобы готов был написап любое заключение.
“МАГАТЭ куплено советским правительством!”
“Ханс Блике — глашатай советского атомного монстра!”
“Атомщики всего мира объединились против нас!”
Нет, не из желтой прессы Запада эти заголовки — к сожалению, из родной, российской.
Да если бы только газетные оплеухи. С какими добрыми и благодарными чувствами встречали мы в Киеве Роберта Гейла. Когда он привез туда своих детей, — шокировало многих, ведь большинстш) руководителей Киева старалось всеми правдами и неправдами отправить своих детей из города. И вот теперь Роберт Гейл видит, как в сторону сцены, где он стоит, летит ... башмак. Столь эффектно одш| из слушателей высказывает свой протест — видите ли, американский врач говорит не то, что владелец башмака хотел бы услышать.
Извините нас, Роберт! Пусть в вашей душе останется та же доброта, что жила в вас все эти годы. Простите нас, грешных. И примите того самого мужчину, что швырнул в вас башмаком, в свою клинику, если он заболеет. Впрочем, дай Бог ему здоровья, — боль* ных хватает, в том числе и тех, кого вы лечите бесплатно.
Нет, не один Роберт Гейл познал минуты унижения. Видно, натура человеческая не до конца избавилась от подлости, хотя и говорят, что трагедия очищает. Не всех. Не всех.
Помните о другом, Роберт! Мы стояли у сцены в Киноцентре, вспоминали о первых, невероятно трудных днях мая 1986-го, а вокруг люди ждали, когда кончится наша беседа. Каждый из них хотел сказать что-нибудь хорошее о фильме “Чернобыль: последнее предупреждение”, впервые увиденном москвичами, где доктор Гейл — главный герой. Вдруг сквозь эту людскую стену пробился молодой парень, слезы были на его глазах. Он обнял вас, потом рассмеялся и снова заплакал. Вы спасли ему жизнь, и он стал зрячим, его глаза видели мир — реальный, и тот, что представлен в фильме, в котором и ему была отведена роль, печальная, жестокая, но правдивая. Это был пожарный, один из тех, кто заслонил планету от ядерного огня, и кто, к счастью, с помощью американского доктора выжил и вновь прозрел.
Из документов Проекта:
“Члены Международного консультативного комитета выражают свою признательность многочисленным участникам самых разных мероприятий, осуществленных в рамках Международного чернобыльского проекта. Трудно переоценить значение помощи и вклада многих органов, как союзного, так и республиканского подчинения, а также многих компетентных ученых, экспертов, технических и административных работников, представителей общественности, которые с готовностью сотрудничали с приезжающими специалистами. Следует поблагодарить всех жителей и местные власти, а также врачей, медицинских сестер и другой персонал больниц и поликлиник в населенных пунктах, в которых побывали группы в рамках проекта”.
Международный консультативный комитет, работавший в рамках Международного чернобыльского проекта, по своему составу — созвездие крупнейших ученых и специалистов, приехавших со всех континентов. Возглавил его И.Шигемацу, директор Фонда радиационных последствий Хиросимы. Заместителем стал М.Розен, представитель Международного агентства по атомной энергии. Среди членов Комитета — Л.Анспью из Ливермонской национальной лаборатории им. Лоуренса (США), Б.Беннетт из Научного комитета по воздействию атомной радиации ООН, Г.Колпе из Международного бюро труда, Р.Кулон из Комиссариата по атомной энергии Франции, Ф.Фрай из Национального совета по радиологической защите Англии, Дж.Джованович из Манитобского университета Канады, Н.Келли из Комиссии европейских сообществ... Я прерываю перечень имен вовсе не потому, что другие не заслуживают упоминания или уступают своим коллегам по масштабности вклада в мировую науку, — просто невозможно перечислить здесь всех членов Комитета и экспертов, известных в мировом сообществе, — их около двухсот. Однако и уже названный состав не только свидетельствует о высоком качестве проведенной работы, но и разбивает весьма распространенное (а подчас и навязываемое) представление о том, что экспертиза в Чернобыльской зоне проводилась МАГАТЭ. Это не так. Агентство координировало работу, но велась она практически всеми международными организациями, входящими в систему ООН. МАГАТЭ по сути не могло влиять на выводы специалистов, более того — Агентство не менее, чем мы, было заинтересовано в выводах Консультативного комитета, чтобы получить возможность планировать свою работу. Вполне естественно, в составе Комитета находились и советские специалисты — представители Украины, Белоруссии и России, а также Государственного комитета по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Есть такой фантастический рассказ “Двое на Луне”. Кажется, Рея 237
Бредбери. Двое улетают на Луну, работают на станции. Связи с Землей нет. Спустя некоторое время они возвращаются. Выходят из корабля и падают на колени — все-таки в шесть раз тяжелее здесь. Крупным планом телевидение показывает их глаза, и все жители Земли замечают, что взгляд у них особенный, будто эти двое пережили Нечто, не понятное и не доступное нам, земным.
Подобное происходило и в Чернобыле. В первые дни после аварии мы смотрели в лицо ядерному дьяволу. Тысячи людей не испугались, начали с ним борьбу — победили. “Чернобыльцы” — это особые люди, которым известно Нечто, а потому их невозможно припугнуть, заставить молчать. Никому это не по силам — даже если всех президентов планеты собрать вместе, со всей их мощью. А вот бесконечно чувствительны они лишь к одному — к боли, что живет в каждом. И эта боль помогает защитить беспомощного, несмышленыша, малого или старого — всех, кто вынужден ежеминутно общаться с атомным дьяволом. Это ребенок, старик и женщина, лисенок и пашня, лес и брошенная деревушка, — весь тот иной мир, который, вопреки нашей воле и желанию, по дурости и безответственности возник после апреля 1986-го на огромной территории страны. И это не только твоя Большая Родина, как принято нынче говорить, но и Малая, потому что и в крошечной деревушке, неподалеку от Могилева, живут родные и близкие. Раньше мы часто вспоминали войну, разговаривали о партизанах и карателях, а теперь постоянно — о кюри на квадратный километр, о бэрах и рентгенах, о гамма-излучении и радиации...
Ханс Блике принадлежит к “чернобыльцам”. Может быть, льготы по Закону о Чернобыле и не распространяются на него, но он ощутил и вкус радиационного йода, и бомбардировку тяжелых частиц, и воздействие букета из цезия, стронция и плутония. Конечно, в меньшей мере он это почувствовал, нежели профессиональные ликвидаторы, но намного сильнее, чем его многочисленные оппоненты.
О Международной экспертизе Ханс Блике в мае 1990 года сказал предельно ясно:
— Нам нужна правда, и только правда.
Мы внимательно следили за работой экспертов. И не только, когда они приезжали в пораженные зоны, но и в их лабораториях в Австрии, Англии, США, Франции. И всегда нашим корреспондентам оказывалось полное содействие.
Весь смысл Международного чернобыльского проекта заключался в его гласности, оповещении широкой общественности, в сотрудничестве с любыми заинтересованными организациями. Итоговый документ состоял из трех частей. Первая — техническая — занимает около тысячи страниц. В ней любой специалист из любой страны найдет все, что его интересует, — от методик до конкретных результатов экспериментов и исследований. Вторая часть — “оценка радиологических последствий и защитных мер” — предназначена для руководителей разных рангов и направлений. И, наконец, третья — адресована всему населению пораженных районов. Это краткий, но весьма доходчивый анализ ситуации. На мой взгляд, эксперты 25 стран сделали то, что нам надлежало попытаться сделать еще несколько лет назад. Хотя бы то, что было в наших силах.
А теперь о миллионе долларов. Стоит ли этой суммы труд 200 квалифицированных специалистов из 25 стран?
Свидетельствует В.Губанов, руководитель делегации СССР:
— Стоимость работ, по крайней мере, вдвое выше. Крупнейшие ученые мира зачастую сами оплачивали проведение исследований и современное научное оборудование, которое трудно найти даже в
самых передовых советских клиниках. На все это, в общей сложности, потрачено около двух миллионов долларов. По сути, они подарили их нашей стране. И вместо того, чтобы поблагодарить ученых, некоторые наши соотечественники пытаются обвинить их в продажности. Иное дело: мы можем соглашаться или нет с их рекомендациями и выводами, но быть благодарными им мы просто обязаны.
Мнение Ицузо Шигемацу (Япония):
“Группы экспертов в рамках проекта использовали свой коллективный опыт и знания, чтобы отделить факты от ошибочных суждений и воздействие радиации от факторов, не связанных с ней. Было получено и изучено большое количество данных для того, чтобы понять существующее положение и сделать выводы относительно дальнейших шагов, которые, возможно, придется предпринять для смягчения последствий чернобыльской аварии. Только время позволит в полной мере оценить реальное значение нашего вклада”.
Из документов Проекта:
“Авария в Чернобыле имела беспрецедентные социальные последствия в истории индустриального общества. Они привели к эвакуации более чем 100 000 человек и затронули судьбы сотен тысяч людей, входивших в состав аварийных бригад. Огромная часть населения в БССР, РСФСР и УССР по-прежнему живет в условиях стресса и с чувством тревоги из-за сохраняющейся неопределенности в отношении будущего”.
В тот период Чернобыль превращался в Зазеркалье — страну, в которой действуют свои законы и принципы.
Помню, сколько труда пришлось положить, чтобы заполучить красный пропуск с лаконичной надписью “всюду”. Такой документ необходим был для работы в “зоне”. Его приходилось предъявлять часто: при въезде в тридцатикилометровую зону, затем — в десятикилометровую, на площадку станции, при входе в административный корпус и, наконец, в эксплуатационную зону.
Так было.
А сейчас “пропуском” становится стодолларовая бумажка. Впрочем, что я говорю! Цена возросла втрое, а некоторые “услуги” стоят гораздо дороже.
Свидетельствует “Шпигель”:
«Представители западных средств массовой информации не могут “безданно, беспошлинно” посещать Чернобыль. Калифорнийская фирма “Малти Энтертейнмент холдинге” заполучила все права на сбыт фотографий Чернобыля и взимает за них неплохую цену. В 800 долларов обходится полет на вертолете, с которого можно снимать на кинопленку этот колосс».
Разум отказывается понимать происходящее. Сотня долларов за посещение “зоны”, а в это время тысячи белорусских, украинских и брянских детишек летят в Германию и Норвегию, Англию и Австралию, куда их приглашают на лето. Хозяева “зоны” собираются продавать часть радиоактивных . отходов западным центрам научных исследований, а в это время эксперты Международного чернобыльского проекта, не заботясь о своем здоровье, колесят по пыльным дорогам Гомельщины.
Чернобыльское Зазеркалье проявляется в том, что на нравственные, психологические и экономические искажения, присущие стране в целом, накладываются новые, неведомые, необъяснимые. Не могу понять, во сколько долларов оцениваются боль и горе? Сколько стоят слезы матери и ребенка?
Легенда: радиация рождает монстров. Это гигантские грибы и огурцы, телята с пятью ногами, свиньи без ушей, уроды. Такие ле-239
Онкологический центр в Москве, ннейший такого рода в России и н из самых больших в мире, рал важную роль в лечении градавших от радиации.
генды родились задолго до Чернобыля, но особенно пышным цветом они расцвели после. Ядерные монстры из фантастики, невежества и домыслов мгновенно приобрели реальные очертания. Спрыгнули со страниц не очень добросовестных газет и начали бродить среди тех, кто не способен отделить правду от лжи. Ничего в радиации не понимает, но вынужден жить с ней. Разве они в этом виноваты?
Невежество вытеснило в Чернобыле Знание. Наука начала подменяться мистикой, графоманством. К сожалению, этому процессу в немалой степени способствовали люди, имеющие ученые звания, но не имеющие никакого отношения к физике, радиационной биологии и медицине.
В такой атмосфере начали свою работу эксперты Международного чернобыльского проекта.
В октябре 1989 года правительство СССР обратилось к МАГАТЭ с просьбой провести “международную экспертизу разработанной в СССР концепции безопасного проживания на территориях, подвергшихся радиоактивному загрязнению в результате аварии на Чернобыльской АЭС, и оценку эффективности мероприятий по охране зло-* ровья населения, проводимых в этих районах”.
Перед Хансом Бликсом и его сотрудниками встала нелегкая проблема: принимать ли такое предложение? Авторитет МАГАТЭ всегда был высок как в среде физиков, так и среди правительств. Инспекции, экспертизы Агентства — гарантия высокого качества исследований. МАГАТЭ одновременно обеспечивает и наиболее сложную задачу: контроль за нераспространением ядерного оружия на планете.
После аварии в Чернобыле ситуация несколько изменилась. В первую очередь, из-за мощной атаки на МАГАТЭ со стороны противников атомной энергетики. Да и самому Агентству следовало пересмотреть свои позиции — ведь большинство специалистов раньше не могло и допустить, что авария такого масштаба возможна в атомном реакторе.
Предложение советского правительства об экспертизе заставило объединиться самые крупные международные организации — характер катастрофы в Чернобыле требовал этого.
Ранее уже были две попытки организовать международную экспертизу. В июне 1989 года в СССР работала группа экспертов Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). В начале 1990 года в зону катастрофы приехали эксперты Лиги обществ Красного Креста и Красного Полумесяца.
Из доклада экспертов ВОЗ:
"... Ученые, не обладающие большим опытом в области последствий облучения, объясняли разнобразные биологические и медицинские отклонения воздействием радиации. Но эти отклонения не могут приписываться исключительно радиационному облучению, особенно, когда нормальный уровень заболеваемости не известен; наиболее вероятно, что они являются следствием воздействия психологических факторов и стресса. Тот факт, что эти отклонения объясняются воздействием радиации, не только способствует увеличению психологического давления и провоцирует дополнительное стрессовое воздействие на здоровье людей, но и подрывает веру в компетентность специалистов по радиационной безопасности”.
Из документов Проекта:
“Для получения оптимальных результатов главное внимание в программе международной оценки следовало сосредоточить на основных вопросах, вызывающих обеспокоенность населения и руководящих органов, а именно: истинные масштабы загрязнения, дозы за прошлую жизнь, в настоящее время и в будущем, наблюдаемые и
C* - ^ШШИ1111НЫШШ1Й1 i!ЙШщ^м»нншиши1мип1шмш«шиИ ГГЦИ**,*МИИМММИИИИ^ У^^йй*йМ|1Ш1нмтнинми11И1ин1Н1МИй* х*"***иии»и^
Si mm№sraKE£Ei№»„——ая
169. Мать утешает молодую жертву чернобыльской аварии после перенесенной операции.
42
обое внимание уделялось тому, 1ети, проходящие лечение, (остаточно времени для игр, Л'вующих их нормальному тому и психическому по.
потенциальные последствия аварии для здоровья людей и эффективность мер, принимаемых для защиты населения”.
Группа ученых МЧП побывала в пострадавших районах, встретилась со своими коллегами, народными депутатами, руководителями разных рангов, и прежде всего — с жителями семи населенных пунктов в трех республиках.
Из документов Проекта:
“Основной темой обсуждений было беспокойство за здоровье детей, озабоченность по поводу эффективности предложенных правительством мер в отношении ограничения воздействия радиации в течение жизни человека. Все это происходило в обстановке недоверия населения как к своим компетентным органам, так и ко многим представителям научных и медицинских кругов”.
Дело в том, что первая неделя после аварии вошла в историю как “неделя лжи”. Безуспешные попытки сначала скрыть, что произошло в Чернобыле, а затем преуменьшить масштабы случившегося, обмануть людей, не сказать им правды в надежде этим успокоить, — все это темным пятном легло не только на высшее руководство страны, на руководителей ведомств, но и на всю отечественную науку. К сожалению, многие ученые, особенно наделенные властью, не смогли взять на себя вину, постарались переложить ответственность на других, вели себя в этой ситуации по принципу “моя хата с краю”. Наука лишилась главного — доверия к себе. И вернуть его теперь необычайно трудно, наверное, для этого потребуется много десятилетий. Эта великая вина науки тенью легла на поколения, потому что трагедию Чернобыля человечество не забудет никогда.
“Обсуждение с населением” сложнейших научных проблем! Не правда ли, непривычно звучит для наших ушей? Я не припомню случая, чтобы сотрудники Института атомной энергии или Института биофизики “обсуждали с населением” строительство нового реактора или исследования в районе Новой Земли после серии ядерных испытаний. В этом-то и скрывается причина многого, с чем мы сталкиваемся после Чернобыля!
Практика мировой науки подразумевает широкое обсуждение с общественностью всех проблем, связанных с атомной энергетикой. Не случайно, на всех атомных станциях, к примеру, Франции или Японии, обязательно существуют информационные центры, где любой желающий может познакомиться с работой АЭС, поговорить со специалистами, обсудить те или иные проблемы. И уже сегодня по числу туристов такие центры во Франции соперничают с замками Луары. А в Японии строительство любых атомных объектов начинается именно с таких центров.
К счастью, ситуация и у нас начинает понемногу изменяться. Ученые и специалисты поняли: сегодня невозможно развить атомную энергетику, если население не скажет “добро” — в противном случае возникают стихийные митинги, блокируются дороги, ведущие к АЭС, замораживаются стройки. Согласие между наукой и обществом необходимо. К сожалению, мы это начали понимать лишь после трагедии в Чернобыле.
По-моему, 19 или 20 мая 1986 года у штаба в Чернобыле мы встретились с министром среднего машиностроения Ефимом Павловичем Славским. Необычайно популярный в нашей стране человек среди атомщиков, он один из тех, кто закладывал основы ядерной энергетики и атомного оружия, много десятилетий руководил этой отраслью. Решительный, резкий, твердый человек, стоявший у истоков многих отраслей атомной промышленности, благодаря которому они столь успешно развивались. С именем Славского связана история 257
всех “атомных городов”, которые начали появляться на географических картах только сейчас, — раньше о них знали немногие, — хотя жили в таких городах сотни и сотни тысяч специалистов.
Так вот, сталкиваемся со Славским. Мы с ним знакомы уже добрых четверть века.
— Ага, и пресса здесь! — здоровается Ефим Павлович, и тут же добавляет: — Я очень недоволен вашей работой. Понаписали о Чернобыле черт знает сколько, а лучше бы промолчать! Перепугали людей, а они ничего не понимают в радиации. Я собственными руками вытаскивал топливные сборки из воды, вот этими руками, — Слав-ский показал ладони, — и ничего, живу. Нет, вся эта гласность — mg пость. Да, да, глупость!
Я не имею права осуждать Ефима Павловича — он слишком много сделал для страны, чтобы так просто отвергать его мнение. Он просто высказал то, что многие боятся сказать открыто. Практически всегда эта область науки и жизни была закрыта для посторонних глаз, и это не могло не сказаться на психологии людей. Даже выдающихся.
Несколько лет я пытался уговорить Харитона рассказать об испытаниях первой ядерной бомбы.
— Не могу, — отвечал он, — это секретно.
Академик Бочвар, с которым я пробовал беседовать на ту же тему, добавил:
— Такие разговоры я веду только в своем служебном кабинете, причем далеко не со всеми.
В такой атмосфере жили и трудились наши физики и специалисты по радиационной медицине. А тут появляются крупнейшие зарубежные ученые, приезжают в поселки и деревни, собирают людей и советуются с ними, как лучше работать. Это больше похоже на прилет инопланетян.
Из документов Проекта:
“Проведение работ внутри 30-километровой запретной зоны и вокруг поврежденного реактора в задачи проекта не входило, за исключением описания мер по локализации аварии на ранней стадии. Проект имеет отношение только к радиологическим последствиям аварии для людей, проживающих в этих районах на момент начала оценки в 1990 году. Население пострадавших районов, по официальным советским данным, составляло приблизительно 825 000 человек, из них 45 процентов проживало на территории БССР, 24 процента — в РСФСР и 31 процент — в УССР”.
В последнее время разгорелся спор — кто больше всего пострадал в результате аварии на ЧАЭС. Белорусы утверждают, что именно их республика: жители Брянщины сетуют, что о них забыли, Украина настаивает на своем приоритете, так как ЧАЭС расположена на их территории. Мне кажется, национальный принцип деления трагедии неуместен — это огромная беда для всех. И если анализировать одну из главных ошибок минувших лет перестройки, то, я убежден, надо прийти к выводу: она в том, что сразу же после катастрофы мы не объявили чернобыльскую трагедию общенациональным бедствием, в равной степени имеющим отношение к жителям и Средней Азии, и Прибалтики, и Закавказья.
К сожалению, и сегодня Чернобыль разделен “на троих”, что не только вызывает дополнительное социальное напряжение в обществе, но и снижает эффективность работ по ликвидации последствий катастрофы. Примеров тому немало.
Одна из больших заслуг Международного чернобыльского проекта — отсутствие “границ” в исследовании. В документах постоянно упоминаются все три республики, но для экспертов не имело никакого
значения, на каком языке говорили те жители, среди которых они работали.
Из документов Проекта:
“Международная оценка охватывала последствия облучения 825,000 людей в 2225 населенных пунктах”.
Города, поселки и деревни были выбраны по согласованию с местными органами. Некоторые из населенных пунктов расположены в зоне жесткого контроля, в других уровень загрязнения почвы относительно невысок, однако их жители могли получить высокую дозу облучения в первый период аварии. Одновременно для международной экспертизы были отобраны и “чистые” районы.
Из документов Проекта:
“Отмечено желание населения пострадавших районов получить практическую информацию о том, как они должны действовать в конкретной радиационной обстановке. Международные эксперты пришли к выводу, что население загрязненных районов имеет слабое представление об основных научных принципах радиации и ее последствиях (это, впрочем, характерно для всех стран мира), что явилось причиной многих существующих медицинских и социальных проблем”.
200 экспертов из 25 стран и 7 международных организаций совершили 50 поездок по СССР. Лаборатории в шести странах выполняли отбор и анализ проб. Правительства и частные компании пяти стран предоставили оборудование и материалы, дозиметрические приборы и рабочее время на ЭВМ. Большую часть оборудования выделило Министерство атомной энергетики и промышленности СССР и Академия наук.
Все экспертизы и исследования в 14 лабораториях мира были предоставлены Международному чернобыльскому проекту безвозмездно, на добровольной основе.
259
ЗАГАДКА ЩИТОВИДНОМ ЖЕЛЕЗЫ
Два удара по здоровью людей последовали один за другим. Сначала йод-131. Он поступал из радиоактивного облака, которое поднялось над реактором, а затем пронеслось над Белоруссией, Литвой, Швецией. Через несколько дней изменилось направление ветра, и дыхание аварийного блока начало ощущаться на юге, в том числе и в Киеве. В самой “зоне” радиоактивный йод присутствовал постоянно, и, очевидно, именно он вызывал сухость во рту, иногда даже металлический привкус.
От удара йода можно было защититься, но, к сожалению, то ли от растерянности, то ли от безалаберности этого сделано не было. Препараты начали раздавать уже после того, как щитовидка “наполнилась” радиоактивной отравой.
Но все-таки йод дал не самую большую дозу облучения. Вслед за ним вступил в действие цезий-137. Коровы паслись на загрязненных пастбищах, молоко не контролировалось; пыль легла и на овощи.
Клубника в Киеве весной 1986-го стоила гроши. На пятерку можно было набрать корзинку отборных ягод. Но на это решались только отчаянные смельчаки, знавшие, как “дезактивировать” клубнику. Самый эффективный способ — хорошенько ее промыть.
Из документов Проекта:
“Трудно указать точно, какие дозы были или еще будут получены. Вполне очевидно, что различные почвенные условия и различия в режимах питания исключают получение точной оценки и затрудняют оценку прежних или будущих доз”.
Радиация... Она как дамоклов меч висит над теми, кто прошел через “зону”, и кто живет в ней сегодня.
Не говорите, пожалуйста, что люди не чувствуют ее! Чувствуют, да еще как! И не только те, у кого вздулась покрасневшая кожа, кто испытал тот самый ядерный “загар”, столь похожий на настоящий. Нет, речь идет не о тех, кто получил ту или иную стадию “лучевки”, кто прошел через специализированные клиники. Каждый из “ликвидаторов” пусть на короткое время, но ощутил свое бессилие, когда уже к полудню устаешь безмерно, когда струится холодный пот, и когда есть лишь одно желание — полежать... К осени организм справлялся, вновь набирал силы. Не у всех, к сожалению...
Вместе с моим приятелем-физиком я забрался в вертолет. Перчаток не было. Прошло три года. Он протягивает руки — на ладонях ярко-красные рубцы. Экзема. “Помнишь поручни вертолета?” — спрашивает приятель. Он убежден, это от радиоактивной пыли. Рассматриваем мои ладони. Нет следов экземы. “Тебе повезло”, — говорит приятель, и ничто не может его убедить, что экзема от нервов. А впрочем, как забыть, что не было перчаток?
Медики говорят: дело не в радиации, а в радиофобии. Наверное, они правы, но разве возникла бы “радиофобия”, если бы не было той самой радиации? Пусть радиофобия! Следовательно, здесь имеет место разновидность лучевой болезни, которой не существовало до Чернобыля, но которая есть сегодня.
Из документов Проекта:
“Население недостаточно понимает информацию о радиационном риске и о размерах дополнительного риска, связанного с радиоактивным загрязнением после Чернобыльской аварии”.
И идут со всех концов света письма:
“По зову совести в свое время мы выполнили поставленную перед нами задачу по ликвидации последствий одной из самых страшных аварий. А затем, забытые государством, обществом и окружающими, оставленные наедине с появившимися болезнями и нищетой, мы начали... умирать”.
«Я работал непосредственно в зоне четвертого блока, среди тех, кто возводил бетонную стену. Как велся учет полученной радиации? Выданные нам дозиметры, так называемые карандаши, не работали. Брали показания “с потолка”».
“В нашем городе проживают более 160 эвакуированных из Припяти детей. Девяносто пять процентов из них больны, находятся на особом учете и постоянно нуждаются в помощи и лечении”.
«Наше село почти все выселили из-за повышенной радиации. Осталось три семьи. Выдали им адреса переселения, но везде “от ворот поворот”».
“Несмотря на отсутствие у ученых единой точки зрения на влияние малых доз радиации на организм человека, можно четко отметить рост смертности онкологических больных и гиперплазии щитовидной железы у детей”.
Еще до конца не изведана глубина раны, нанесенной людям Чернобыля. И как мало сделано для защиты человека за минувшие годы! Только через пять лет после аварии появился “Закон о социальной защите чернобыльцев”. И еще очень многое наука не может объяснить нам: как жить дальше?
Эксперты Международного чернобыльского проекта попытались ответить на некоторые вопросы. Далеко не на все — лишь на те, которые волнуют всех жителей пораженных районов. У экспертов не было возможности изучать состояние здоровья “ликвидаторов”; из-за ограниченных возможностей они не могли дать всю панораму радиационного облучения населения, но тем не менее их работа необычайно важна для понимания масштабов катастрофы.
Самые мощные затраты и самые большие усилия экспертов были направлены на оценку состояния здоровья людей и выяснение того, каких последствий можно ожидать в будущем.
Их выводы расходятся с теми стереотипами, которые сложились в нашем обществе. Нет сомнений, будучи обнародованными, они вызовут протест. Причины разные: долгих пять лет многие ученые и политики, дилетанты и специалисты, функционеры и демагоги говорили о “вымирании населения”, о “вспышке раковых заболеваний”, о “катастрофическом положении детей”. Эмоции захлестывали, а следовательно, пострадавшие не могли рассчитывать на реальную помощь. Вместо того, чтобы снабжать лекарствами, потчевали митингами. Там, где была необходима эффективная медицинская помощь, нагнетались политические страсти. Истина подменялась лозунгами.
Скажу сразу: отдельные выводы экспертов вызывают сомнения, с иными трудно согласиться, некоторые требуют тщательной проверки. Да и в этом ученые, занятые в Международном чернобыльском проекте, сами честно признаются: “Любое исследование последствий для здоровья, начатое через четыре года после аварии, должно иметь определенные недостатки и ограничения, и настоящее исследование не стало исключением”.
И еще одна особенность. Эксперты работали только в маленьких и средних деревнях и городах — именно в них живут люди, подвергшиеся наиболее мощному радиационному воздействию. Исследования не затронули “ликвидаторов” — для такой работы нужны иные
261
методики и новые проекты.
Из документов Проекта:
“Независимые медицинские исследования в обследованных и контрольных населенных пунктах не выявили отклонений в состоянии здоровья жителей, которые можно непосредственно связать с облучением, однако указали на наличие других отклонений в состоянии здоровья взрослого населения. Полученные результаты свидетельствуют о том, что 10-15 процентам взрослого населения следует обратиться к врачу за медицинской помощью”.
Каждый десятый человек не подозревает, что он серьезно болен! А где же наша “всеобщая диспансеризация”?! Значит, снова только на бумаге.
Прошу иметь в виду — 10-15 процентов населения больны не только в зараженных районах, но и в “чистых”, контрольных.
Из документов Проекта:
“Результаты аналитических исследований, полученные в рамках проекта для проб продуктов питания, тканей и окружающей среды, не подкрепляют обеспокоенность общественности в отношении возможного рассеяния в окружающей среде токсичных элементов, использовавшихся на площадке Чернобыльской АЭС вскоре после аварии. Поступление с пищей кадмия, ртути и свинца у жителей, обследованных экспертами, было более низким, нежели в Италии, Судане и США”.
В последние годы в трудном положении оказались наши работники здравоохранения. Из разных городов страны приходят тревожные сообщения о новых заболеваниях, которые появились у детей. В частности, выпадение волос. И тут же — “вести”: все это связано с Чернобылем. Так проще, потому что лучше обвинить “чужого дядю”, чем попытаться разобраться со “своими”, — ведь огромное количество тяжелых металлов выбрасывают в атмосферу и реки собственные предприятия, на которых плохо работают очистные сооружения. Дай медикам задача упрощается — достаточно помянуть Чернобыль, и уже не требуется тщательная проверка источников загрязнения окружающей среды.
Невольно эксперты Международного чернобыльского проекта сняли тяжкое обвинение с покойного академика Валерия Легасова. Именно по его рекомендации дымящийся реактор заглушался свинцом. Позже, когда самое страшное уже было позади, академика Легасова начали упрекать в ошибке: мол, тяжелые чушки разбили активную зону реактора, и вся окружающая местность была заражена свинцом. Главное обвинение — в детские организмы поступает большое количество свинца, что вызывает разные отклонения. К сожалению. раньше исследований “по свинцу” не производилось, а потому никто не слушал академика, доверяли лишь слухам и выводам анонимных ученых, которые весьма активно распространяли “свинцовую версию”.
Из документов Проекта:
“Заметного различия при независимом подсчете абсолютного количества лимфоцитов во всех возрастных группах жителей обследованных деревень обнаружено не было. Не было также значительных отклонений от данных по другим странам”.
Почему же иное представление существует у большинства медиков? Очевидно, сказался все тот же непрофессионализм: количество лимфоцитов колеблется в зависимости от возраста, некоторое их увеличение или уменьшение, естественно, никакого отношения к радиации не имеет.
Эксперты отметили также, что “не обнаружено существенных из
менений иммунной системы вследствие аварии”. Так что ослабление детей, их быстрая утомляемость, меньшая устойчивость к инфекциям в первую очередь связаны с теми новыми условиями их жизни и учебы, которые введены в пострадавших районах. Безусловно, ограничения необходимы, но следует вводить их разумно, со знанием дела.
Из документов Проекта:
“Поскольку щитовидная железа является критическим органом, с точки зрения воздействия радиоактивного йода, в международной оценке основное внимание уделялось возможным патологическим изменениям щитовидной железы. Данные о размерах щитовидной железы и наличии в ней узелков были сходными с данными для других стран... Независимые исследования с использованием методов радиоиммунологического анализа не показали нарушений функционального состояния щитовидной железы у детей 2-10 лет и статистически значимых различий в функциональном состоянии щитовидной железы у детей обследованных загрязненных и контрольных населенных пунктов”.
Обследовалось 800 детей. Контрольная группа в США показала, что скорость роста одинакова — и там, и у нас.
А как же удар радиоактивного йода? Неужели для жителей пострадавших районов он прошел бесследно? Нет, этого эксперты не утверждают. Напротив, они говорят, что необходим тщательный контроль состояния щитовидной железы у детей, требуется специальное оборудование, с помощью которого можно определять появление узелков. Но на сегодняшний день массового заболевания щитовидной железы нет, утверждать обратное — значит понапрасну травмировать отцов и матерей.
А как же те многочисленные сообщения о лейкемии и раке? Эксперты высказались определенно: информация о росте этих заболеваний не подтверждается. К сожалению, в целом по стране увеличивается число этих тяжких заболеваний. Есть ли в этом процессе “чернобыльская добавка”? С помощью современных медицинских средств выявить ее невозможно, так как она весьма незначительна.
Из документов Проекта:
“Имеющиеся данные не свидетельствуют о том, что со времени аварии произошло сколь-либо заметное увеличение случаев лейкемии или опухолей щитовидной железы; однако возможность роста частоты возникновения таких опухолей исключаться не может.
Среди населения в целом не найдено каких-либо свидетельств возникновения катаракты вследствие облучения.
Обзор советских данных по населенным пунктам в соответствующих загрязненных районах, а также по республикам в целом показал относительно высокие уровни детской и перинатальной смертности. Эти уровни наблюдались и до аварии и имеют тенденцию к снижению. Не было обнаружено и статистически значимого свидетельства увеличения аномалий плода в результате облучения.
Рацион питания не очень разнообразен и недостаточен. Во всех обследованных районах, как правило, отмечался избыточный по международным нормам вес (масса тела) взрослого населения.
Чернобыльская зараза породила множество серьезных психологических проблем, связанных с повышенным чувством тревоги и стрессом. Подавляющее большинство осмотренных взрослых как в обследованных загрязненных, так и в обследованных контрольных населенных пунктах, где побывала группа экспертов, либо считали, что они заболели вследствие облучения, либо имели подозрения на этот счет”.
Для матери больного лейкемией ребенка не имеет значения, отчего
263
ыбалка на Днепре. Через 10 лет катастрофы жизнь в этом районе, одятся границы Белоруссии.
[НЫ и России.
ггась в нормальное состояние лючением мест,
нно пострадавших от радиации.
[а Днепре снова оживленное вое и пассажирское движение ютографию на обороте).
он заболел — от радиации или от химии. Ей надо, чтобы ребенок выздоровел. Но для медика чрезвычайно важно знать истоки, иначе он не сможет верно выбрать стратегию лечения.
К сожалению, психологический фон, сложившийся в пораженных районах, не способствует эффективной работе врачей. В определенной степени они растеряны — рекомендации ученых подчас полярны. Если уж академики и профессора не могут прийти к единому мнению, что уж говорить об участковом враче.
Подчас теоретические модели ученых (по своей сути верные!) наносят непоправимый вред именно потому, что в недостаточной степени учитывают психологический климат, создавшийся вокруг Чернобыля.
В одной из своих статей Роберт Гейл написал, что в таком-то городе умрет от рака двадцать тысяч человек. Я удивился его подобной уверенности и при встрече вновь поднял этот вопрос.
— Это в связи с облучением? — спросил я.
— Нет, такова статистика, — ответил американский профессор.
— Но приведенная цифра иначе воспримется жителями города. Сколько раковых заболеваний было бы здесь до аварии?
— Двадцать тысяч...
— Но до аварии человек считает, что он не заболеет раком, что это случится с кем-то еще, а не с ним. И не случайно, даже перед смертью, больной надеется на лучшее. В этом суть человеческой природы. Но авария в Чернобыле лишила этой надежды. И сегодня люди думают, что, попав под радиоактивное облако, они обязательно заболеют раком.
Чернобыль — источник постоянного напряжения для сотен тысяч людей. И поэтому не случайно среди экспертов Проекта были не только специалисты по радиационным эффектам, педиатры, гематологи, специалисты по заболеваниям щитовидной железы, ультразвуковым исследованиям и внутренним болезням, но и эксперт по психологическим и психическим расстройствам. Его выводы не только критичны, но и жестоки. Слишком много слухов и домыслов вокруг здоровья людей, они наносят значительно больший вред, чем радиационные эффекты.
Всего один пример. Детей из пораженных районов мы называем “дети Чернобыля”. Да, цели у нас благородные — помогать мальчишкам и девчонкам, оздоровлять их, — ведь больше всего страдают здесь именно дети. Но звонкая фраза — “дети Чернобыля” — несет негативный оттенок. Как для ребенка, так подчас и для окружающих. Что греха таить, на детей из “зоны” смотрят как на прокаженных. Да и сама жалость, которую вызывает эта фраза, приводит к ощущению неполноценности.
Общий вывод экспертов Международного чернобыльского проекта по состоянию здоровья населения звучит как приговор отечественному здравоохранению.
Из документов Проекта:
“Авария повлекла за собой значительные отрицательные психологические последствия, выражающиеся в повышенном чувстве тревоги и возникновении стресса из-за постоянного ощущения весьма сильной неопределенности, что наблюдалось и за пределами соответствующих загрязненных районов. Они усугублялись социально-экономическими и политическими переменами, происходившими в СССР”.
Надо отчетливо понимать: нам не преодолеть всех последствий чернобыльской катастрофы, если в стране не будет создана нормальная атмосфера. Какие бы меры мы ни предпринимали, ситуация со здоровьем будет ухудшаться как в “зоне”, так и за ее пределами. И,
195.	“Возвращенка” входит в свой покинутый дом, неся перед собой икону. Никто не захотел ее приютить, но она полна веры, как и тогда, когда уезжала из родных мест.
196.	Игорь Акимов, изображенный здесь со своей дочерью, 1990 года рождения, добровольно направился в Чернобыль с Курской атомной электростанции и был в числе “ликвидаторов”, кто выполнял наиболее опасные задачи. Маленькая Таня относится к после-чернобыльскому поколению. Надеемся, жизнь будет добра к ней.
197.	“Бог не признает границ”. Заброшенное кладбище в зоне эвакуации.
198.	Семья вернулась домой, чтобы заняться фермерством. Сегодня, когда расширяется частный сектор в сельском хозяйстве, фермеры могут позволить себе иметь более крупное стадо домашнего скота.
199. Сразу же за пределами 30-километровой зоны группа белорусских женщин ждет открытия магазина.
димми.
кд
быть может, главная опасность состоит в том, что мы наносим непоправимый удар по будущим поколениям, по нравственному и физическому здоровью наших детей и внуков.
Пропасть между Знанием и Невежеством, к сожалению, расширяется. Это одна из причин того, почему мы переживаем эпоху катастроф. Удастся ли нам перебросить мосты через эту пропасть? Если нет, наших детей мы лишим будущего.
Эксперты рекомендовали сосредоточить усилия на изучении отдельных групп населения с высоким риском, в частности, на “ликвидаторах”.
В своих оценках эксперты старались не затрагивать политические проблемы, стоящие перед нашим обществом. Неизменно подчеркивали, что их интересуют сугубо научные проблемы. Однако отмечалось: масштабы чернобыльской аварии никогда прежде не рассматривались международной общественностью, для такого рода катастроф долгосрочных защитных мер не предусмотрено. Опыта в прошлом не найдешь.
СИЛУЭТ БУДУЩЕГО
Правительство Украины приняло решение о закрытии Чернобыльской АЭС. Ряд международных организаций и банков предложили свои услуги по финансированию выполнения этого решения. Однако, к сожалению, пока остановить станцию невозможно. Почему?
Об этом очень ясно говорят два человека, которые принимали непосредственное участие в ликвидации аварии на АЭС, и в самые трудные времена были ее директорами. Слово Генеральному директору Чернобыльской атомной электростанции Николаю Сорокину:
— Сейчас станция дает продукции на полмиллиарда долларов в год. Эти средства идут, в частности, на помощь пострадавшим-ликвидаторам и населению, а также на обеспечение безопасности самого саркофага. Сколько же средств требуется на остановку ЧАЭС? Во-первых, нужно 300 миллионов долларов на закупку органического топлива, чтобы компенсировать энергетические потери. Во-вторых, нужно ежемесячно порядка 10 миллионов долларов для того, чтобы обслуживать “замороженную” АЭС, ибо теперь она сама начнет потреблять энергию и тепло. И, в-третьих, самое печальное: квалифицированные специалисты уйдут, и ничто не сможет удержать их. Люди прожили здесь самые трудные годы, они битые-перебитые, знают особенности станции — ее недостатки и достоинства, и очень важно, что эти люди сохранили высокое чувство долга. Их никто заменить не сможет! Кстати, без них невозможно снять станцию с эксплуатации. Ни на Украине, ни в России нет персонала, который работал бы в таких условиях столь долго — опыт этих людей незаменим и уникален. И когда, вопреки их мнению, станция будет остановлена, они, естественно, проанализируют отношение к себе и зададутся вопросом: “А ради чего мы потратили лучшие годы своей жизни?!” Как известно, специалист воспитывается многими годами — это, образно говоря, “штучная работа”. Можно затратить любые деньги на всевозможные компенсации, но никакими деньгами не воспитаешь тех людей, которые называются “профессионалами”. Украина уже потеряла около пяти тысяч работников АЭС — они “растворились”, ушли из атомной энергетики, несмотря на то, что их пытались принудить остаться. Таким образом поступать со специалистами высшего класса нельзя! Они предпочитают выбирать сами, и деньги далеко не всегда играют для них главную роль. Когда они уходят из атомной энергетики, теряет общество, государство. Если Чернобыльская АЭС будет закрыта, то Украина лишится еще четырех тысяч профессионалов высокого класса, оценить их “стоимость” в рублях, карбованцах или долларах просто невозможно. Ни одна страна с развитой атомной энергетикой — даже такая, как Франция или Германия, — выдержать подобную потерю не сумеет. Что же говорить об Украине, которая по сути только начинает создавать собственную базу по подготовке специалистов. А если страна лишается интеллектуального потенциала, то в своем развитии она отбрасывается далеко назад.
Эрик Поздышев был назначен директором АЭС 23 мая 1986 года. Он ушел со станции, когда три энергоблока работали в нормальном режиме, а вокруг четвертого появился саркофаг. Сейчас Поздышев — президент концерна “Росэнергоатом”, объединяющего все атомные станции России.
— Что для вас Чернобыль? — спросил я его при встрече.
— Очень трудный вопрос, — сказал Эрик Николаевич. — Чернобыль — прежде всего трагедия, и для специалистов, и для общества, и для человечества. И, естественно, для меня. Вместе с тем Чернобыль и школа, жестокая и безжалостная проверка всех нас. Это ведь была настоящая война, во время которой приобретался опыт действий в чрезвычайных ситуациях, которые могут возникнуть на Земле. Причем совсем необязательно в связи с атомной энергией. Испытания Чернобыля показали и возможности человека... Сейчас на Западе все отчетливее понимают, что только в России можно было столь эффективно бороться с катастрофой, вряд ли это реально в других государствах. Под словом “Россия” я, естественно, подразумеваю и Украину, и Белоруссию, и другие республики, которые в 1986-м составляли единое государство. Конечно, не дай Бог, чтобы нечто подобное где-то на планете повторилось, тем не менее, опыт ликвидации такого рода катастроф уже есть. Сейчас на Западе, да и на Украине, распространено мнение, что кто-то сможет самостоятельно решить проблему саркофага — а она постепенно назревает. У меня на этот счет глубокое сомнение. Я собственными глазами видел, как создавался саркофаг, сколько это стоило труда, и повторять нечто подобное — не из жесткой необходимости, а ради какой-то идеи, мне кажется, в высшей мере несерьезно. Так могут рассуждать только дилетанты, весьма смутно представляющие реальности аварии такого масштаба.
— Теперь о закрытии станции, — продолжает Поздышев. Конечно, это дело Украины. Давать какие-то рекомендации мне кажется неэтичным. Чернобыль — трагедия. Может, станцию и не следует закрывать, но чувства народа надо уважать. Я понимаю, что на Чернобыльской АЭС приняты все меры безопасности, что она еще может послужить на благо Украины, давая энергию, свет и тепло, но при слове “Чернобыль” возникают у всех совсем другие эмоции, ощущения. Вероятно, закрытие станции изменит психологическую обстановку на Украине. Мы, атомщики, понимаем свою ответственность и за прошлое, и за сегодняшний день, и делаем все возможное, чтобы Чернобыль никогда не повторился. Для нас — безопасность АЭС не первом месте, и люди должны это знать. Но мы нуждаемся в помощи, прежде всего в уважительном отношении к нашей работе, в нормальной психологической обстановке вокруг станций. Наконец, мы не хотели бы ни участвовать, ни быть предметом всевозможных политических игр.
К счастью, атомщикам России пока держать дистанцию “от политики” все-таки удается. И по мнению Э.Поздышева, это способствует повышению безопасности АЭС, так как руководство станции занимается техническими проблемами гораздо больше, чем раньше. Но на Украине ситуация по-прежнему иная: Чернобыльская АЭС находится в центре политических страстей. Причем они подчас столь сильны, что приходится вмешиваться президенту Украины Леониду Кучме. Судя по всему, президент взял на себя всю ответственность за судьбу Чернобыльской АЭС. В коротком интервью он сказал:
— Я сторонник закрытия Чернобыльской станции. Но не из-за того, что она опасна. Это символ, символ великой трагедии нашего народа. Однако судьбу Чернобыльской АЭС надо решать комплексно. Самое простое — это остановить энергоблоки, но что делать с саркофагом? Надо думать о его судьбе. Там ведь много ядерного топлива. Плюс к этому на самой АЭС накопилось за 6 лет много отработанного топлива, и для него нужно строить хранилище. Это дорогое и сложное сооружение. Кроме технических проблем, на Чернобыльской станции много социальных, и они тоже ждут своего 283
решения. Так что судьба Чернобыльской АЭС будет решаться не сиюминутно и эмоционально, а глубоко продуманно и всесторонне.
Саркофаг при посещении Чернобыльской станции сразу же бросается в глаза. Непривычное и необычное это сооружение. Первое в истории цивилизации. Хотим мы этого или нет, но саркофаг и нашим потомкам будет рассказывать о нынешних событиях. Символом чего станет эта громада из бетона и стали?
Теперь, спустя десять лет, ответ однозначен: при аварии на Чернобыльской АЭС ярко и всесторонне проявились величие души народа, его героизм и мужество, сострадание и осознание общей беды.
Чернобыль — открытая рана в душе каждого человека. И того, кто живет на Украине, в Белоруссии или России, и того, кто живет в Европе или где-либо еще. Это рана в душе каждого, кто имеет честь называться “человеком”.
Лишь немногие запаниковали, растерялись, струсили. Остальные закрыли планету от еще большей беды, они спасали Землю, подчас ценой собственной жизни и своего здоровья. Чернобыль, будто рентгеном, высветил трусов, некомпетентных чиновников и руководителей, партийных бонз всех рангов, и общественное порицание не заставило себя ждать. А испытание, как всегда, выпало на долю простых людей, на весь народ — и он его с честью выдержал.
Катастрофа в Чернобыле вызвала негативное отношение к атомной энергетике. И не считаться с этим мнением уже невозможно. Уроки Чернобыля потребовали кропотливой и вдумчивой работы по созданию новых реакторов и станций, по развитию атомной энергетики. Ведь теперь мы смотрим на нее сквозь призму Чернобыля. Ее развитие должно быть гарантировано только высоким качеством труда, высочайшей дисциплиной, собранностью, профессионализмом, и, конечно же, самыми современными технологиями. А есть ли это сегодня в России, на Украине, в Белоруссии?
Мы часто произносим слова “научно-техническая революция”, “ускорение технического прогресса”, “новейшие технологии”. Это нормально, потому что мы живем в таком веке. Стоит только оглянуться на два-три десятка лет, в прошлое, и сразу понимаешь, насколько преобразился наш мир. В него пришли сложнейшие технические системы, он наполнен достижениями физики и электроники, машинами и механизмами, столь сложными, что подчас трудно понять, как и почему они действуют. Но наш век атома, космонавтики, электроники и информатики требует Знания, постоянного развития — багажом прошлого не проживешь. Знание должно соответствовать времени, иначе не сможешь оценить достоинств рождающейся новой техники и технологии. Если не поймешь этого, то как же за них или против них бороться?
Невежество порождает страх, паникерство и, как следствие, — злопыхательство. И это тоже один из уроков Чернобыля.
На промплощадке станции вокруг четвертого энергоблока выросли стены саркофага. Он должен стать памятником героизму и самоотверженности людей, которые ценой своей жизни загасили ядерный огонь. И их имена выбьют золотыми буквами на мраморной плите, которую прикрепят к стене, и у нее всегда будут лежать живые цветы.
Почему я говорю об этом в будущем времени? К сожалению, пока этого нет, и лишь наша память хранит имена героев.
Саркофаг в Чернобыле обязан стать символом нашей победы над атомной стихией, но может он превратиться и в символ слабости, заблуждений и ошибок нашего времени, если каждый из нас и все мы вместе не учтем уроков аварии в Чернобыле и не сделаем из нее надлежащих выводов.
справочный материал
1.	Трагедия разыгралась в ночь на 26 апреля 1986 года. В 1 час 23 минуты по московскому времени на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошла авария с разрушением активной зоны реакторной установки и части здания, в котором она располагалась.
2.	Чернобыльская АЭС расположена в восточной части большого региона, именуемого Белорусско-Украинским Полесьем, на берегу реки Припять, впадающей в Днепр.
Район Белорусско-Украинского Полесья характеризуется относительно небольшой плотностью населения — до начала строительства ЧАЭС средняя плотность населения составляла здесь около 70 человек на квадратный километр.
На начало 1986 года общая численность населения в 30-кило-метровой зоне вокруг АЭС достигла около 100 тысяч человек, из которых 49 тысяч проживали в городе Припять, расположенном к западу от трехкилометровой санитарно-защитной зоны АЭС, и 12,5 тысяч — в районном центре — городе Чернобыле, расположенном в 15 километрах к юго-востоку от АЭС.
3.	Авария случилась при проведении испытаний режимов работы одного из турбогенераторов, перед остановкой блока на плановый ремонт. Мощность реакторной установки внезапно резко возросла, что привело к взрыву в активной зоне.
После взрыва верхняя часть конструкций реакторного блока, деаэраторной этажерки и машинного зала оказалась разрушенной.
Активная зона реакторного блока разрушена полностью. Стены и перекрытия центрального зала реактора разрушены, смещены перекрытия и разрушены стены помещений барабан-сепараторов.
В результате пожара и падения обломков во многих местах разрушена крыша машинного зала.
Из воспоминаний очевидцев. Юрий Юрьевич Трегуб, начальник смены четвертого блока:
Мы пошли по коридору дальше. Вышли на улицу и пошли мимо четвертого блока. Под ногами — черная какая-то копоть, скользкая. Прошли возле завала... я показал на это сияние... показал под ноги... Сказал Дятлову: — “Это Хиросима”. Он долго молчал... шли мы дальше... Потом он сказал:— “Такое мне даже в страшном сне не снилось”.
4.	Из документов МАГАТЭ:
“Авария произошла во время испытания режимов работы турбогенератора, перед запланированной остановкой реактора. Предполагалось проверить способность турбогенератора во время полного отключения энергоснабжения станции подавать электрическую энергию в течение короткого периода до того, как резервные дизельные генераторы смогут подавать энергию в аварийных условиях. Неверно составленная программа испытания с точки зрения безопасности и грубые нарушения основных правил эксплуатации привели к тому, что реактор вышел на низкую мощность. Учитывая особые характеристики конструкции, реактор эксплуатировался в опасном режиме. В то же время операторы преднамеренно и в нарушение правил
285
вывели большинство стержней управления и защиты из активной зоны и отключили некоторые важные системы безопасности”.
5.	Чернобыльская АЭС, состоящая из четырех блоков с реакторами РБМК-1000 (реактор большой мощности, канальный), каждый по 1 млн.квтч электрической мощности, работала в целом весьма удовлетворительно и только в 1985 году выработала 29 млрд, квтч электроэнергии с хорошим коэффициентом использования мощности.
Очень может быть, что это благополучие, бесперебойная работа АЭС по выработке электроэнергии привели к самоуспокоенности, благодушию, и это могло, в известной мере, косвенно явиться причиной безответственности, халатности и недисциплинированности, приведшей в конечном счете к тяжелым последствиям.
25 апреля 1986 года функционировали все четыре энергоблока первой и второй очередей ЧАЭС и связанные с их нормальной эксплуатацией вспомогательные системы и объекты промплощадки.
В ночь с 25 на 26 апреля 1986 года на площадке первой и второй очередей ЧАЭС находились 176 человек — дежурный эксплуатационный персонал, а также работники различных цехов и ремонтных служб. Кроме того, на площадке сооружаемой третьей очереди ЧАЭС в ночной смене работали 268 строителей и монтажников.
6.	В ликвидации последствий аварии на ЧАЭС принимало участие приблизительно 650 тысяч человек. Из них 340 тысяч — военнослужащие (24 тысячи — кадровые).
7.	К концу 1995 года в России умерло более 13 тысяч “ликвидаторов”, более 30 тысяч — стали инвалидами. Данных по Украине и Белоруссии — нет.
Имеет место обострение хронических заболеваний у “ликвидаторов”: гипертонической болезни, ишемической болезни сердца (увеличение заболеваемости в 1,5 раза), сахарного диабета, заболеваний ЛОР-органов — в 2-4 раза.
Из оборота выведено более 145 тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий, прекращено лесоиспользование на площади 492 тысячи гектаров, приостановлена работа многих предприятий, совхозов и колхозов.
8.	Через четыре года после аварии площадь территории, загрязненной радиоактивным цезием сверх 1 кюри на квадратный километр, составляла более 100 тысяч квадратных километров с населением около 4 миллионов человек.
9.	В 1986 году было эвакуировано:
—	на Украине — 91,0 тыс. человек из 75 населенных пунктов;
—	в Белоруссии — 25,0 тыс. человек из 107 населенных пунктов;
—	в России — 186 жителей из четырех населенных пунктов.
При уточнении уровней радиоактивного загрязнения производилось дополнительное переселение.
Так, на Украине было переселено около 3 тысяч семей;
—	в Белоруссии — около 100 000 человек;
—	в России — около 110 000 человек.
10.	Активная зона реактора в результате аварии была полностью разрушена. Остатки ядерного топлива, в основном в виде “лавы”, растеклись по нижним отметкам блока.
Оценки количества топлива, оставшегося внутри четвертого бло
ка, сделанные разными специалистами, колеблются от 10 до 70 процентов первоначальной загрузки.
11.	Первые измерения уровней радиации в отдельных местах вокруг разрушенного блока поражали своими исключительно большими значениями —до 1000 р/час.
27 апреля в Припяти уровень радиации в отдельных местах достигал 1,5 р/час.
12.	К моменту аварии в СССР в эксплуатации находилось 14 реакторов РБМК-1000.
13.	Будущее цивилизации немыслимо без использования атомной энергии. За 40 лет своего развития ядерная энергетика заняла существенное место в мировом энергопроизводстве и в целом продемонстрировала высокие показатели безопасности для человека и окружающей среды. Атомные электростанции не только экономически более выгодны по сравнению с тепловыми при нормальной работе, не только экологически более чистые, но они готовят базу для нового рынка в технологии. Не случайно, многие страны прилагают огромные усилия для развития ядерной энергетики.
Отказ от ядерных энергоисточников потребовал бы значительного увеличения добычи и сжигания органических видов топлива. Это непременно увеличило бы риск заболеваний для людей, потерю вод и лесов из-за непрерывного поступления в биосферу вредных химических веществ.
К концу 1995 года в мире действовало 432 энергоблока в 30 странах, а в стадии строительства находилось 44 энергоблока в 15 странах. В настоящее время в России эксплуатируется 29 энергоблоков, которые в 1995 году выработали 93,3 млрд, киловатт-часов электроэнергии. Это 11,8 процентов ее производства в стране. При низкой средней доле АЭС в энергетическом производстве их вклад в энергоснабжении отдельных регионов был значительным. В Европейской части России доля АЭС в выработке электроэнергии в 1993-1995 годах составляла 20-25 процентов, а в северо-западном регионе — около 50 процентов.
287