Author: Гугенхейм С.
Tags: всеобщая история средние века (v – xv вв) история история средних веков
ISBN: 978-5-00139-426-6
Year: 2021
Text
Империи
Средневековья
LES EMPIRES MEDIEVAUX
SOUS LA DIRECTION DE SYLVAIN GOUGUENHEIM
PERRIN
Империи
Средневековья
отКаролингов
до Чингизидов
Под редакцией
Сильвена Гугенхейма
Перевод с французского
▲и#
Москва, 2021
УДК 94(100)"375/1492"
ББК 63.3(0)4
И54
Переводчик Алексей Изосимов
Научный редактор Олег Воскобойников, д-р ист. наук
Редактор Валентина Болотова
Империи Средневековья: От Каролингов до Чингизидов / Подред.
Сильвена Гугенхейма. — Пер. с фр. — М.: Альпина нон-фикшн, 2021. — 508 с.
ISBN 978-5-00139-426-6
В книге «Империи Средневековья» под редакцией известного историка-
медиевиста Сильвена Гугенхейма впервые под одной обложкой собраны работы,
описывающие становление и развитие 16 империй в разных концах света. Цель
настоящего сборника — охватить единым взглядом схожие между собой полити¬
ческие образования в рамках протяженного хронологического отрезка в плане¬
тарном масштабе. Структура изложения материала обусловлена предложенным
Гугенхеймом делением империй натри группы: империи-универсумы (такие
как империя Каролингов, Византия, Монгольская и Китайская империи и т. д.),
империи, изолированные в определенном географическом пространстве (Бол¬
гарская, Сербская, Японская, Латинская империя Константинополя, солнечные
империи Латинской Америки), а также империи с рассредоточенными террито¬
риями (Германская империя Оттонов, Нормандская империя, империя Планта-
генетов, талассократические империи Венеции и Шривиджаи). Статьи авторов,
среди которых как именитые ученые, так и яркие молодые исследователи, отли¬
чаются оригинальностью подходов, насыщены фактами и выводами, представ¬
ляющими несомненный интерес не только для специалистов, но и для самого
широкого круга любителей истории.
УДК 94(100)"375/1492"
ББК 63.3(0)4
Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть вос¬
произведена в какой бы то\и было форме и какими бы то ни было
средствами, включая размещение в сети интернет и в корпоративных
сетях, а также запись в память ЭВМ для частного или публичного
использования, без письменного разрешения владельца авторских прав.
По вопросу организации доступа к электронной библиотеке издатель¬
ства обращайтесь по адресу mylib@alpina.ru
© Perrin, un departement de Place des Editcurs, 2019
Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates
ISBN 978-5-00139-426-6 (рус.) © Издание на русском языке, перевод, оформление.
ISBN 978-2-262-04824-2 (фр.) ООО «Альпина нон-фикшн», 2021
Содержание
Введение. Могущество и слава 7
«ИМПЕРИИ-МИРЫ»
И «ИМПЕРИИ-УНИВЕРСУМЫ»
I Империя Каролингов: возрождение Рима? 15
Мари-Селин Исайя
г «Византийская» империя 51
Николя Дрокур
3 Империя Аббасидов 83
Мари-Терез Урву а
4 Монгольская империя: государство кочевников ш
Симон Бержер
5 Османская империя (ок. 1300-1481) 141
Жак Павио
6 Китай в конце VIII — начале XV в.: территориальная
консолидация и выход в открытое море 173
Паола Каланка
ЗАКРЫТЫЕ И ОГРАНИЧЕННЫЕ ИМПЕРИИ
7 Болгарская империя: историографический
вымысел или историческая реальность? 103
Вера Атанасова
8 Взлет и падение Сербской империи 133
Андрей Файгелъ
9 Император и модель имперской власти в древней
и средневековой Японии 165
Лоик Казо
ю Солнечные империи Америки 193
Кармен Бернан
п Латинская империя Константинополя
(1104-1161): тень Византии 311
Флоранс Сансони
РАСКОЛОТЫЕ ИМПЕРИИ
НА РАССЕЯННЫХ ТЕРРИТОРИЯХ
II Недостроенная империя: Германская империя
от Оттона Великого до Максимилиана 355
Силъвен Гугенхейм
13 Нормандская империя, империя нормандцев 390
Пъер Бодуан
14 Империя Плантагенетов (середина XII —
начало XIII в.) 418
Майте Биллоре
15 Траектории империи в Адриатике: Венеция в Средние
века (IX-XV вв.) 445
Бернар Думерк
16 Шривиджая: малайская талассократия 473
Пъер-Ив Манген
Информация об авторах 503
ВВЕДЕНИЕ
Могущество и слава
Под солнцем смерти рождаются империи и церкви\
Альбер Камю
Королевский титул износился со временем...
Императорский же величественен, но одновременно
туманен — он возбуждает воображениег.
Наполеон в письме госпоже Ремюза
«Империи» в «Средние века»
Цель настоящего сборника — охватить целостным взглядом
априори схожие между собой политические образования
в рамках протяженного хронологического отрезка в плане¬
тарном масштабе. Эта работа могла бы служить введением
к глобальной истории, однако не всеобщей — мы будем го¬
ворить только о средневековых империях. Для начала нам
надо разобраться в терминах «империя» и «Средние века»
и удостовериться, что их сочетание имеет смысл в рамках ис¬
тории всего мира.
Albert Camus, La Chute, Paris, Gallimard, 1956; reed., coll. «Folio», 2014, p. 133.
Камю А. Избранное / Пер. H. Немчиновой. — М.: Радуга, 1988. С. 277-334.
Mme de Remusat, Memoires, 1.1, Paris, Calmann-Levy, 1880, pp. 391-392.
8
Империи Средневековья
Идея о «среднем» времени, промежуточном этапе, по¬
явилась у итальянских гуманистов в конце XIV — начале
XV в. Это понятие означало длительный хронологический
отрезок, который, с их точки зрения, отделял блистатель¬
ную Античность от современной им эпохи, ознаменовав¬
шейся культурным возрождением1. С тех пор в европейской
историографической традиции период V-XV вв. н. э.г при¬
нято называть Средневековьем: Moyen Age, Middle Ages, das
Mittelalter, il Medioevo, Sredniowiecze, Idade media и т. д.
Отсюда вытекает очевидный вопрос: применим ли этот
временной отрезок за пределами европейских реалий? До¬
статочно выбрать летоисчисление, отличное от христиан¬
ского, ставшего международной нормой, чтобы увидеть рас¬
хождение: «Средние века» в полной мере не совпадают.
Однако смена точки отсчета не меняет природы и сущно¬
сти изучаемого феномена, хотя некоторые историки верят,
что тем самым совершают «коперниковскую революцию»
в науке.
Конечно, выбранный промежуток не всегда подходит
для анализа иных континентов и цивилизаций, которым свой¬
ственна собственная хронология и периодизация. Николя
Дрокур подчеркивает, что даже близкая к нам Византия «за¬
ставляет нас пересмотреть весьма условную границу между
Античностью и Средними веками». В истории Японии эпоха,
длившаяся с конца VI по конец XII в. называется «Древно¬
стью» (Кодай). Если смотреть на всю историю человечества
Разделение на «древность» или «Античность», «среднее время»
или «Средневековье» и «Новое время» впервые встречается во француз¬
ском трактате «Спор оружейных герольдов Англии и Франции» (1453-1461).
Историки спорят о границах этого хронологического отрезка, что может от¬
ражаться на интерпретациях некоторых феноменов, однако не ставит под со¬
мнение убедительность принятого деления.
Введение
9
в целом, то деление на четыре части, выработанное европей¬
ской историографией, вызывает сомнения. Можно ли выра¬
ботать универсальную хронологию для всего человечества
или цивилизации двигались слишком разными путями, ко¬
торые нельзя соотносить между собой?1 Не является ли само
желание выработать всеобщую периодизацию особенностью
западного мировоззрения?
Настоящий сборник объединен имперской тематикой,
а средневековый период, несмотря на то что связан с опре¬
деленным (европейским) регионом, для каждого политиче¬
ского образования служит общими хронологическими рам¬
ками и точками отсчета1. Всеобщая сравнительная история
мировых империей, скорее всего, помогла бы выявить другое
«Средневековье», по крайней мере для исследуемого пред¬
мета. Здесь мы не ставим столь масштабную задачу3.
Период V-XV вв. правомерно рассматривать, если в ка¬
честве критерия мы возьмем демографический рост и связь
между различными пространствами, населенными людьми.
Ойкумена Древнего мира была усеяна незаселенными и изо¬
лированными территориями, а огромные расстояния были
препятствием для сообщения между отдаленными странами.
Период, который принято называть «Новым временем»,
Herve Inglebert, Le Monde. L’Histoire, Paris, PUF, 2014, p. 1126. О «мировых
хрониках», см. рр. 1181-1189.
Ibid., р. 61: «Проблема глобальной периодизации не решена. Системы пе¬
риодизации, как правило, представляют собой автопериодизацию, завязан¬
ную на ту или иную культуру. Их можно применять по отношению к другим
народам как систему точек отсчета, но не как адекватную хронологию».
Jane Burbank et Frederick Cooper (Empires. De la Chine ancienne a nos jours,
Paris, Payot, 2011). Авторы предприняли подобную попытку, однако они
не ставили вопрос о периодизации мировой истории и не подвергали со¬
мнению традиционную четырехчастную периодизацию, которая грешит
евроцентризмом.
IO
Империи Средневековья
напротив, среди прочего характеризуется европейской транс¬
океанской экспансией и установлением контактов между раз¬
ными цивилизациями. Германская империя Штауфенов со¬
седствовала с государством монголов в рамках Евразийского
континента, порой они могли вступать друг с другом в кон¬
такт. Однако в этой империи не подозревали о существовании
империи ацтеков, как и ацтеки — о существовании Штауфе¬
нов и Чингизидов. При Карле V все изменилось. Получается,
что в Средние века самые разные мировые империи могли
спокойно сосуществовать. Наше внимание привлекло их со¬
впадение во времени, вне зависимости от системы летосчис¬
ления. Календарь отнюдь не синоним времени. Тем не менее,
чтобы избежать излишних упрощений, которые обессмыс¬
лили бы изучение анализируемых в сборнике империй, хроно¬
логические рамки выбирались исходя из специфики каждого
из рассматриваемых государств.
Но вот еще один подводный камень: ряд философских
теорий предостерегает от использования западного набора
терминов, иными словами, европейских категорий мышле¬
ния для анализа других эпох и иных цивилизаций1. Подоб¬
ный релятивизм происходит от некоторого идеализма и ста¬
вит перед неразрешимой логической проблемой: мир не есть
текст, а слова не тождественны вещам. Язык помогает осмыс¬
лить мир, однако не создает его. Если мы сочтем нашу тер¬
минологию и наши категории мышления не релевантными
для иных культур, то изучение того, что находится за пре¬
делами нашего опыта или предшествует ему, станет возмож¬
ным только ценой обращения к словарю изучаемых обществ.
В этом случае мы должны были бы говорить об imperium, Riche
Keith Windshuttle, The Killing of History. How Literay Critics and Social
Theorists Are Murdering our Past, Paddington (Australia), Macleay Press, 1996.
Введение
ii
и тэнно, не пытаясь перевести эти термины иначе, чем поды¬
скивая им более или менее элегантный перифраз. Доводя это
утверждение до логического завершения, следует признать,
что рассуждать о Каролингской империи может только тот,
кто был ее подданным и говорил с Карлом Великим на одном
диалекте. Перед нами отрицание самой возможности исто¬
рического исследования и, более того, научного мышления.
У нас нет выбора: узнав о ловушках нашей терминологии,
осознав категории, связанные с нашей культурой, мы должны
двигаться дальше, используя собственные слова и стараясь
не прикладывать современные значения к реалиям прошлого
произвольным образом, так как это может привести к ошибоч¬
ной вере в постоянство изучаемых объектов, порождая опас¬
ность анахронизма. Остается только провозгласить способ¬
ность разума, пусть даже в несовершенной степени, познать
любой феномен, связанный с жизнедеятельностью человека.
Суверенность империй
Теперь нужно определить, что мы будем понимать под «им¬
периями». Как у людей, живших в те эпохи, так и у совре¬
менных историков часто не находится подходящих слов.
Как назвать «безымянное территориальное объединение»,
что создали Плантагенеты, о котором пишет Майте Биллоре?
Пьер Бодуан подчеркивает, что следует говорить об «импе¬
рии нормандцев», а не о «нормандской империи», и дело
вовсе не в тонкостях стиля. Со своей стороны, Мари-Селин
Исайя указывает на то, что Каролинги создали многогран¬
ное понятие, сообразное своим амбициям, чтобы характери¬
зовать созданную ими империю. Бернар Думерк добавляет,
что «историки, говоря о “Венецианской империи”, придают
этому словосочетанию самые разные оттенки».
12
Империи Средневековья
Политические образования Античности (Египетская,
Персидская, Македонская, Римская империи) служат са¬
мыми ранними моделями для ответа на поставленный во¬
прос. В то время как протяженность во времени и про¬
странстве в каждом случае различна и может меняться
в зависимости от обстоятельств, объективным критерием
можно считать то, что империя, в отличие от царства или го¬
рода, не может быть частью иного целого. Нет никого,
кто мог бы стоять над императором; империя воплощает
абсолютный суверенитет или, по крайней мере, претендует
на него. В лучшем случае она может снисходительно отно¬
ситься к существованию, а следовательно, к конкуренции
с другими империями.
Такое определение применимо к любым географическим
ареалам и хронологическим отрезкам. Оно позволяет свести
воедино все многообразие политического опыта, однако, оче¬
видно, не учитывает его вариативность.
На первый взгляд может показаться, что описанные
в сборнике империи представляют собой сменяющийся ис¬
торический калейдоскоп. Но действительно ли разнообраз¬
ные политические образования, называвшие себя или на¬
реченные другими этим громким именем, были основаны
на одних и тех же принципах? Или, наоборот, они различа¬
ются до такой степени, что их неоднородность ставит под во¬
прос само существование категории, в рамках которой мы
хотели бы их рассмотреть? Это не праздный вопрос. В неко¬
торых случаях (Болгария, Сербия, Шривиджая, нормандская
экспансия) историки спорят об уместности термина «импе¬
рия». Протяженность и отсутствие сообщения среди про¬
чего объясняют многообразие имперского опыта. Однако
эти различия не мешают нам увидеть аналогичные практики,
общие проблемы и порой схожие решения. То, с чем имеет
Введение
i3
дело история, по словам Поля Вена, «специфично»: каждый
объект изучения уникален, даже если принадлежит к числу
подобных, которые, в свою очередь, также могут стать пред¬
метом исследования. С другой стороны, всякий исторический
объект по определению переменчив во времени. Его своеоб¬
разие подвижно, что вовсе не означает его отсутствия. Исто¬
рия также изучает и эти изменения.
В конце концов, существование столь большого числа им¬
перских систем можно объяснить простой причиной: если
правители в конкретном пространстве стремились носить
императорский титул, захватывали его, пытались заставить
другие страны, которые также могли носить имперский ха¬
рактер, признавать его (как в случае болгарского царя Петра,
получившего признание от византийского василевса в 927 г.,
описанном в статье Веры Атанасовой), мы должны всерьез
рассматривать их притязания. Дальше следует провести кри¬
тический анализ, чтобы определить, можем ли мы считать эти
образования империями.
Протяженность во времени
И БЕЗМЕРНОСТЬ ПРОСТРАНСТВА
Нет ничего, что стояло бы над империей. Она есть наивыс¬
шее выражение державности. Это впечатление усиливается,
если имперская власть опирается на величественную столицу,
которая в ряде случае может нести в себе образ всего мира
(Багдад, Теотиуакан). Тем не менее долговечность не является
определяющей характеристикой империи. Долгожительство
императорского Китая и Священной Римской империи, ко¬
торые выходят за условленные рамки Средневековья, пора¬
жает воображение, однако Каролингская империя существо¬
вала лишь 88 лет. В то же время быстротечность не умаляет ее
14
Империи Средневековья
славы: легенда о Карле Великом веками зачаровывала созна¬
ние европейцев.
Несмотря на то что не существует порога, переступив ко¬
торый государство могло бы называться империей, необъят¬
ность является самым распространенным критерием. Мон¬
гольское государство было крупнейшим из континентальных
империй: оно простиралось от Китая до Черного моря, охва¬
тывая Россию и угрожая Центральной Европе. Но были и им¬
перии гораздо более скромных размеров: Хазарский каганат,
Венеция и Генуя с их торговыми сетями. Государство ацтеков
было меньше современной Мексики. Существовали также
«придатки» великих империй. Мало что связывает государ¬
ства Чингизидов и украденную империю, выстроенную лати¬
нянами после взятия Константинополя, о несостоятельности
и иллюзорности которой пишет Флоранс Сансони.
Кроме того, протяженность владений остается недоста¬
точным критерием для понимания территориального могу¬
щества. К этому стоит добавить сжатость и раздробленность
подвластных территорий. Китайская, Японская, Монгольская
и Каролингская империи были, подобно Риму, монолитными,
в то время как власть других простиралась на рассеянные тер¬
ритории: нормандцы и Плантагенеты служат хорошим приме¬
ром способности имперской власти находиться одновременно
в разных местах. Венеция создала «империю анклавов», кото¬
рая опиралась преимущественно на острова й не интересова¬
лась расширением внутренних районов страны.
Особую важность при любом раскладе имеет контроль
над путями сообщения и связями с другими державами. Мон¬
гольская империя господствовала над всеми артериями Ве¬
ликой степи, а морские силы Венеции и Шривиджаи обес¬
печивали необходимые для существования этих государств
связи, хотя, как подчеркивает Пьер-Ив Манген, у нас есть
Введение
15
не так уж много оснований, чтобы провозгласить последнюю
имперской талассократией. С другой стороны, Каролинги
и германские императоры не слишком эффективно контро¬
лировали свои земли.
Война и мир
Имперская идея интуитивно ассоциируется с завоеваниями.
Многие империи родились в ходе военных действий, среди
них государства, созданные «воинами Аллаха» и степными
номадами. Византия унаследовала территории, завоеван¬
ные римлянами, а тлатоани ацтеков был по определению
тем, «кто внушает страх», как отмечает Кармен Бернан.
Тем не менее прославленная Германская империя (Священ¬
ная Римская империя) составляет исключение в этом ряду —
ее можно считать недостроенной из-за недостатка войск и не¬
хватки ресурсов. К силе нужно добавить благосостояние,
которое способствовало росту военного могущества и в то же
время являлось результатом военной экспансии. Империи су¬
ществуют за счет продуманного перераспределения плодов
войны и установления господства над населением.
Некоторые из империй представляли собой «экономи¬
ческие миры»: по словам Паолы Каланка, Китай был «дви¬
жущей силой азиатской торговли и экономики», что, впро¬
чем, верно и в отношении державы Аббасидов и Шривиджаи,
правда в несколько ином масштабе. С другой стороны, не вы¬
зывает сомнений, что Каролинги и сербы не претендовали
на подобный статус.
По образу Pax Romana, империи часто претендовали
на создание собственного единого мира, будь то идеал со¬
гласия при Каролингах или «монгольская ойкумена».
Киото первоначально назывался Хэйан-кё — «столица мира
Империи Средневековья
16
и спокойствия». Иные империи пытались скрыться за на¬
дежно укрепленными рубежами. Островное расположение
обеспечивало Японии безопасность наряду с «божествен¬
ными ветрами» («камикадзе»), спасшими ее от монголь¬
ского флота. Империя Цинь построила Великую Китайскую
стену, болгары возвели укрепления по периметру своего госу¬
дарства, а Венеция считала лагуну надежным убежищем, своей
легендарной колыбелью. Но ни один из этих барьеров не был
до конца непроницаемым и непреодолимым, а особенно уяз¬
вимыми были «расколотые» империи.
Они могли найти поддержку у иноземных племен, коче¬
вавших по приграничным территориям. Здесь мы обращаемся
к объяснительной модели, предложенной Ибн Халдуном1.
Народы, движимые «асабией» — чувством сплоченности
и единства, служат эффективной военной силой, однако, при¬
влеченные богатством и слабостью империй, они в конце
концов захватывают в них власть. Затем спустя три-четыре
поколения этот процесс повторяется заново. Китай пола¬
гался на «варваров» в защите своих границ: уйгуров и татар
в поздней Тан, киданей и чжурчжэней в эпоху Сун и т. д. Ви¬
зантия порой создавала буферные государства, подталкивая
один враждебный народ защищать ее от другого противника2.
В Японии в то же время не было ни лимеса, ни варварской
периферии, на что обращает внимание Лоик Казо.
Отношения между центром и периферией, роль посредни¬
ков и способность управлять внутренним Цространством были
Gabriel Martinez-Gros, Breve histoire des empires. Comment ils surgissent,
comment ils seffondrent, Paris, Seuil, 2014. Привлекательная схема Ибн Хал-
дуна, которой пользуется Мартинес-Гро, слишком бинарна. Она не приме¬
нима к Европе, Византии, Японии и степным империям, что становится ясно
из статьи С. Бержера о монгольской империи.
Edward Luttwak, La Grande Strategie de l’Empire byzantin, Paris, Odile Jacob, 2010.
Введение
17
не менее важными факторами. Германская империя сумела ор¬
ганизовать защиту своих границ при помощи местных предста¬
вителей знати, не прибегая к помощи внешних сил. Создание
марок чем-то напоминает систему фем в Византии. В основе
глубокой обороны от нашествий мадьяр стоит та же стратегия,
что использовали византийцы в Тавре. Границы защищались
местными жителями, что в итоге спасало ядро империи. По¬
следним можно было предоставить определенную автономию
или даже позволить выйти из состава империи, что не ставило
под угрозу ее самобытность и целостность. Это часто приво¬
дило к иерархии внутренних пространств, к раздробленности
(мир Каролингов) или даже к захвату власти теми, кто успешно
охранял границы (Никифор Фока в Византии).
Разнообразие
Европейские нации появились в Средние века, но средневеко¬
вые империи не были государствами-нациями. Карл Великий
управлял не только франками, греческая Византия включала
в себя славян, грузин, армян, арабов. Последние, как и турки,
также правили многими народами: берберами, персами, гре¬
ками и др. Во время коронации в Скопье Стефан Душан про¬
возгласил себя «царем сербов и греков», заявив тем самым
о многоэтничности своего государства, однако на деле он слу¬
жил интересам Сербии, поэтому Андрей Файгель задается
резонным вопросом: а была ли Сербия на самом деле импе¬
рией? Многообразие являлось неизбежной данностью, с ко¬
торой должна была справляться авторитарная власть. В этом
им действенно помогали монотеистические религии или буд¬
дизм: своей ориентацией на единство они укрепляли самодер¬
жавные тенденции (один бог — один император), в то время
как политеизм способствовал раздроблению власти.
i8
Империи Средневековья
Дольше всех просуществовали те империи, что прово¬
дили «политику различения»1, то есть управляли различ¬
ными группами населения различным образом, позволяя
им говорить на своем языке. Арабский язык, священный
язык Корана, не исключал берберский, коптский и пер¬
сидский. А турецкий не вытеснил арабский. Таким обра¬
зом, империя формируется путем соединения разных исто¬
рий между собой. Лояльность волновала империи гораздо
больше, чем гомогенность. Верность подданных играла клю¬
чевую роль и наделяла империю необходимым единообра¬
зием: Карл Великий требовал от всех свободных мужчин
приносить присягу верности; власть османских султанов
опиралась на слуг рабского происхождения и региональных
наместников, которых привлекала своей щедростью. Утвер¬
ждение повсеместной власти требовало множества верных
и деятельных посредников, а также доверительных отноше¬
ний с местными властями.
Мечтания
Николя Дрокур, говоря о Византии, подчеркивает, что
«по сравнению с королевством в империи гораздо больше
воображаемого», а разве Османская империя не явилась сво¬
ему основателю во сне, о чем напоминает нам Жак Павио?
Имперские амбиции и мечтания часто также безмерны,
как их протяженность в пространстве. Йекоторые империи
J. Burbank et F. Cooper, Empires, op. cit. Политика различий не исключала
иерархии: народы не были равны в рамках одной империи. Аббасидский мир
навязал христианам и евреям статус зимми, который защищал их, но в то же
время ущемлял в правах; в Каролингской империи франки находились на вер¬
шине общества; подобным же образом сицилийские нормандцы вытеснили
итальянское, греческое и арабское население.
Введение
i9
хотели поглотить весь мир, иные были настроены более праг¬
матично (Венеция, Шривиджая) или стремились оградить
себя от внешних влияний (Япония). Но те, кем двигало стрем¬
ление к великим завоеваниям (монголы) или природа уни¬
версалистских монотеизмов (Византия, Аббасиды), мечтали
о мировом господстве. Монгольский хан носил титул «им¬
ператора мира», государя, олицетворяющего на земле еди¬
ного бога Мункэ Тэнгри — «Вечное Небо» (Симон Бержер).
Большинство империй с притязаниями на универсализм пы¬
тались создать «всеобщие истории», которые обобщили бы
человеческий путь с момента Творения до логического завер¬
шения, которым и были эти государства (Каролингская, Аб-
басидская, Османская, Византийская империи и т.д.). Идея
преемственности или связи с основополагающей и прослав¬
ленной моделью возбуждала воображение. Многие империи
принимали мессианский характер: они должны были спло¬
тить под своей сенью все народы перед наступлением Страш¬
ного суда. Мы замечаем проявления подобных чаяний в Баг¬
даде, Аахене и Константинополе, которые также стремились
воссоздать золотой век. Аббасиды заявляли о том, что после
периода упадка при правлении Омейядов они вернулись к чи¬
стоте общины Мухаммеда в Медине. Карл Великий в 8оо г.
и Оттон Великий в 962 г. говорили не о создании новой им¬
перии, но о воссоздании Римской, о которой также грезил
Фридрих II. Независимо от того, насколько обоснованны
были подобные притязания, такая преемственность поддер¬
живала старую мечту, помогала ставить амбициозные цели
и определяла направления действия. Обращаясь к принципу
translatio imperii, монголы врспринимали практики степных
империй древности (Симон Бержер). Болгары и сербы подра¬
жали могущественной Византии, а Китай создал миф о непре¬
рывности своей государственности.
го
Империи Средневековья
Многие противоборствующие империи были верны духу
универсализма, однако он оставался несбыточной мечтой.
Германские императоры не помышляли навязывать свои за¬
коны европейским государям: несмотря на все утопические
чаяния, они хорошо осознавали реальное соотношение сил.
Тем не менее большинство империй стремилось распростра¬
нить свое влияние, свои идеи, свою систему и свои верова¬
ния. Так, обратив в христианство славян, Византия экспор¬
тировала свою имперскую идеологию. «Неслышная сила»1
позволяет преодолевать географические рамки и предотвра¬
щать вторжения, манипулируя потенциальным противником.
Таким же образом работала «политика обольщения» План-
тагенетов (Майте Биллоре).
Смерть империй
Несмотря на свои чаяния и могущество, империи умирают,
часто становясь жертвами своей необъятности и порождае¬
мых ею бедствий. Греки сказали бы, что все дело в «гюб-
рисе». Ослабленные своими масштабами, империи взры¬
вались под напором центробежных сил и партикуляризма.
Мари-Терез Урвуа говорит о том, что «центральное управле¬
ние оказалось парализовано появлением новой военно-адми¬
нистративной должности великого эмира», а Бернар Думерк
утверждает, что «распад доверительных связей между пери¬
ферией и правительственными органами ознаменовал пово¬
ротный момент в военной и политической истории Венеци¬
анской империи». Когда империя начинает ослабевать, она
тут же притягивает падальщиков.
Выражение «неслышная сила» (pouvoirfeutre) было придумано геополити¬
ком Жераром Шалияном; оно прекрасно заменяет американский термин sofi
power («мягкая сила») и имеет более широкие оттенки смысла.
Введение
ii
У монголов были наследники, но они не претендовали на все
прежние территории империи. У болгаров и сербов не было ам¬
биций своих дальних предков. Но что-то кроме воспоминаний1
и мифов (например, о Вселенском халифате) все же остается:
в Японии до сих пор правит император, Китай под руководством
Си Цзиньпина по-прежнему позиционирует себя как «Средин¬
ную империю», а Шривиджая упоминается в индонезийской
конституции как одно из государств, стоящих у истоков совре¬
менной республики, о чем пишет Пьер-Ив Манген.
Исходя из упомянутых критериев, в качестве рабочей гипо¬
тезы мы поделили империи, анализируемые в этом сборнике,
натри группы: «империи-миры» и «империи-универсумы»
(Каролингская, Византийская, Аббасидская, Монгольская,
Османская империи); расколотые империи на рассеянных
территориях (Священная Римская империя, Нормандская
империя, империя Плантагенетов, Венецианская империя,
индонезийская империя Шривиджая); закрытые империи
или те, территории которых ограничены в силу каких либо
факторов и которые не стремятся расширять свои четкие
и устойчивые границы (империи ацтеков и инков, Болгар¬
ская, Сербская, Японская и Латинская империи) — послед¬
ние можно рассматривать как «национальные» империи,
когда в этих странах появляются нации.
Китай, в особенности в эпоху Сун, кажется нам особым
случаем. Его можно определять скорее как целостность, не¬
жели как всеобщность, потому что народы, которые не удава¬
лось ассимилировать, оставались по ту сторону границ. Китай
представлял собой цивилизацию, окруженную варварскими
Alain Ducellier, «Les fantomes des empires. La longue duree politique dans les
Balkans», Le Debat, no. 107, novembre-decembre 1999, pp. 69-96.
гг
Империи Средневековья
перифериями, которые со временем могли быть синизиро-
ваны. Наконец, китайская история мыслилась как непрерыв¬
ность императорских династий, что на самом деле не соответ¬
ствует действительности. Имперская власть, пространство
«срединного государства» и цивилизация были теснейшим
образом переплетены.
В заключение скажем несколько слов о том, как родилась
идея этого сборника: мы не навязывали авторам никаких огра¬
ничений, у нас не было никакой предварительной матрицы
исследования, которая могла бы направлять мысль и при¬
водить к натянутым аналогиям. Единственной задачей было
показать, правомерно ли называть то или иное государствен¬
ное образование империей и в чем состоит его политическое
своеобразие. С учетом экзотичности некоторых обсуждаемых
здесь государств авторы, в большей или меньшей степени,
пожертвовали событийностью в пользу изложения осевых
линий, глубинных тенденций, а также политических, эконо¬
мических и идеологических структур. По сути* авторы пыта¬
лись показать, что именно в каждом из случаев является ин¬
дивидуальным, а не описывать отдельные элементы, которые
проиллюстрировали бы заранее определенный «идеальный
тип» империи. В общей сложности в настоящем сборнике
известными учеными и молодыми исследователями пред¬
ставлены 16 империй. Давайте сердечно поблагодарим их всех
за вложенный труд и любезно предоставленные материалы1.
Мы сожалеем, что не смогли заручиться помощью редких франкоязычных
специалистов по ряду империй, плохо известных или даже вовсе не извест¬
ных широкой общественности. В сборнике не представлена Африка к югу
от Сахары, в то время как империи на этом континенте могли бы создать
почву для множества сравнений (ср.: Michael Gomez, African Dominion.
A New History of Empire in Early and Medieval West Africa, Princeton, Princeton
University Press, 2018). Хазарская и Кхмерская империи также не упомянуты
в настоящем издании.
«Империи-миры»
и
ИМПЕРИИ-УНИВЕРСУМЫ
1
Империя Каролингов:
возрождение Рима?
Мари-Селин Исайя
Каролингская империя появилась в 8оо г., когда папа Лев III
короновал Карла Великого в Риме. Ее возникновение стало
логичным продолжением политики его деда Карла Мартелла
и отца Пипина, пришедших к власти на закате меровингской
эпохи. Пипин получал королевский венец дважды — в 751
и 754 гг.; в 768 г. ему наследовал Карл. Он укрепил власть,
полученную в наследство от отца, и начал проводить актив¬
ную захватническую политику, вскоре подчинив Баварию
и Саксонию. На севере Италии он увенчал себя «железной
короной» лангобардских королей, тем не менее не присоеди¬
няя их земли к территориям франков, захватил герцогство
Сполето, а на юге полуострова обложил данью княжество
Беневенто. По сути Карл управлял империей еще до того,
как получил соответствующий титул. В 814 г. он скончался,
а власть перешла к его сыну Людовику Благочестивому. Лю¬
довик столкнулся с враждебностью собственных сыновей:
после череды восстаний и войн в 843 г. по Верденскому дого¬
вору империя была поделена между ними на три части (Карл
Лысый получил Западно-Франкское к9ролевство, Людовик
Немецкий — Восточно-Франкское, а Лотарь — Лотарин¬
гию). Раздел не означал распада империи: императорский
2.6
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
титул перешел к Лотарю, контролировавшему две столицы —
Ахен и Рим. Однако новые кризисы и междоусобицы вскоре
уничтожили империю. После смерти Карла Толстого в 888 г.
каждое королевство пошло по своему собственному пути.
Существовала ли когда-нибудь Каролингская империя?
«Да», — скажут школьники, знающие, что Карл Великий
стал императором в 8оо г. «Нет», — отвечают медиевисты
со времен Генриха фон Фихтенау. Со свойственным для ав¬
стрийских интеллектуалов послевоенной эпохи пессимизмом
он рассказывал о том, что империя была мифом1, идеологи¬
ческим построением, направленным на то, чтобы соединить
Церковь и каролингскую власть, подкрепить политическое
господство второй универсализмом первой. Империя, писал
Фихтенау, была выдумкой ученых на службе у власти, сде¬
лавших ее ключевым звеном пропагандистского дискурса.
Под прикрытием слов о мире, справедливости и всеобщем
спасении продвигалась идея необходимости автократического
и империалистического правления. В этих словах немецкого
историка чувствуется горькое разочарование человека, пове¬
рившего в идеи рейха, который в результате обернулся кош¬
маром. Сразу следует пояснить, что интеллектуалы эпохи Ка¬
рол ингов действительно верили в «империю» и старались ее
упрочить. Они понимали под ней форму правления, при ко¬
торой люди могли познать истинного Бога и войти в Его цер¬
ковь. Конечно, империя всего лишь идея, но защищавшие ее
не были убежденными пособниками деспотической власти.
Они грезили об империи как о земном воплощении Боже¬
ственного предназначения. Лучшее определение «Каролинг¬
ской империи» в таком ключе дал диакон Флор Лионский,
Fichtenau von Н. Das karolingische Imperium. Soziale und geistige Problematik
eines Grossreiches. Zurich, 1949. 336 s.
Каролингская империя в середине IX в.
2.8 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
хотя неверное толкование его текста до сих пор весьма рас¬
пространено. Его «Жалоба о разделении империи, после¬
довавшем за смертью Людовика Благочестивого» (Analecta
vetera sous le titre Deploration sur la division de lempire qui a suivi
lamort de Louis lePieux\ была опубликована в новом издании
«Vetera Analecta» Жана Мабильона в 1723 г.1 С тех пор счи¬
тается, что Флор сетовал о распаде империи, произошедшем
в 843 г. в Вердене. Однако стихи в Средние века не имели на¬
званий, и поэма Флора не была исключением. Поэт был бы
очень удивлен, узнав, что империю можно разделить, потому
что неустанно повторял обратное. Для начала нужно догово¬
риться о терминах: imperium — это неоспоримая власть пра¬
вителя, позволяющая ему управлять королевством или коро¬
левствами. По мнению авторитетных латинистов, это слово
используется не для обозначения империи или территории,
большей чем королевство, и не для того, чтобы провести
различия между императорской или королевской властью.
Вспоминая о короле Нортумбрии Освиу (ум. 670), Алкуин
пишет о том, что «он вершил власть (imperium) 28 лет... и пе¬
редал корону своему сыну Эгфриту». Нет сомнения в том,
что Освиу никогда не был императором! Внимательное про¬
чтение поэмы Флора Лионского позволяет прояснить это по¬
нятие во всей его сложности. Речь идет не об одном человеке
и не о династии, но о народе, возведенном Господом в досто¬
инство империи:
Горы и холмы... плачьте о франкском народе, вознесен¬
ном Христовой милостью до имперских высот, а ныне
падшем в прах... В одно время он потерял и титул
Mabillon J. Vetera analecta, nova editio cum itinere Germanico. Paris, 1723,
pp. 413-414.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
19
императора, и его достоинство, а некогда единое коро¬
левство пошло тремя путями. Впредь уже нельзя гово¬
рить об императоре, королек сменил короля, частица
заменила целое* 1.
Картина оказывается неверной, если воспринимать этот
текст буквально. Лотарь, сын Людовика Благочестивого,
носил императорский титул до своей смерти в 855 г., затем
титул перешел к его старшему сыну Людовику II Итальян¬
скому (ум. 87$) и т. д. Флор на самом деле клеймит разрыв
между идеей об избранном народе, призванном ко всеобщему
господству и ведущем мир к согласию с Господом, и властью
людей, впавших в мелочные усобицы. После 843 г. существо¬
вали как империя, так и император, но настоящего imperium
уже не было.
Развенчание идеи империи, предпринятое Фихтенау,
не было единодушно воспринято во Франции, где иной им¬
перский опыт — наполеоновский и колониальный — наряду
с традиционной снисходительностью к великим личностям
и дальновидным правителям не позволил запятнать репутацию
Карла Великого. В то время когда Фихтенау разъяснял, почему
имперская идея по сути своей была ошибочна, Альфан доказы¬
вал читателям Флора, что речь идет лишь об одной-единствен-
ной неудаче и наследников Карла Великого и Людовика Бла¬
гочестивого можно обвинять только в том, что им не удалось
достичь идеала христианского правления, а не в самом стрем¬
лении к нему1. Преимущество версии Фихтенау состоит в том,
что она позволяет прояснить ряд хронологических проблем:
Florus Lugdunensis. Carmina // MGH. Poetae Aevi Carolini. Bd. i, Hannover,
1884, pp. 560-561.
1 Halphen L. Charlemagne et l’Empire carolingien, Paris, 1947. 531 p.
30
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Каролингская империя появилась в церковном дискурсе задолго
до коронации Карла Великого и продолжала существовать даже
после смерти Карла III Толстого (888), потому как жизнь идей
длиннее их преходящих воплощений. По версии же Альфана,
империя Каролингов пришла в упадок уже в 828-835 гг. Кризис
правления Людовика Благочестивого вышел за рамки сугубо
политического и экономического противостояния отца со сво¬
ими сыновьями — Лотарем, Пипином и Людовиком, но в 820-е
гг. проявился также во все более частой критике со стороны
епископов, не принимавших возможность соединения Церкви
и светской власти. В частности, изобличение «секуляризаций»
церковных земель, проводимых Карлом Мартеллом, строилось
на стремлении к размежеванию, при котором правитель обес¬
печивал бы безопасность Земного Царства, а Церкви оставлял
заботу о его спасении. По меньшей мере нужно признать про¬
вал Respublica Christiana, а может, даже подвергнуть сомнению
само понятие «империи», как это делал Фихтенау. Таким обра¬
зом, Майке де Ионг права, когда с юмором говорит о Каролинг¬
ской империи, предстающей в описаниях медиевистов в вечном
упадке, причем пришедшей в него задолго до своего появления1.
Эту историю неотвратимого заката рассказали уже тысячу раз.
К власти приходило все больше и больше слабых, а порой даже
больных правителей, пока, наконец, Карл Толстый, слабый и,
возможно, склонный к припадкам, не умер р результате неудач¬
ной трепанации черепа1.
Jong de М. The Empire that was Always Decaying: The Carolingians (800-888) //
Empires. Elements of Cohesion and Signs of Decay. Vienne, 2015, pp. 6-25.
Саймон МакЛин проблематизировал историографию этого вопроса в ра¬
боте: MacLean S. Kingship and Politics in the Late Ninth Century. Charles the
Fat and the End of the Carolingian Empire. Cambridge, 2003, pp. 1-22. О бо¬
лезни и одержимости Карла см. также: MacLean S. Ritual, Misunderstanding
and the Contest for Meaning. Representations of the Disrupted Royal Assembly
Империя Каролингов: возрождение Рима?
31
Мы привыкли описывать империю Каролингов в философ¬
ских, теологических, моральных и даже медицинских терми¬
нах, в результате чего создается картина неизбежного упадка.
Для того чтобы сменить ракурс, попробуем обратиться к инте¬
реснейшей модели Ибн Халдуна. В 2014 г. Габриель Мартинес-
Гро показал, что этот историк и философ XIV-XV вв. предло¬
жил метод исторического анализа империй, который целесо¬
образно использовать не только в отношении исламского мира.
Как утверждает автор, применяя объяснительную модель Ибн
Халдуна к государству Каролингов, мы можем лучше понять
не только реальное устройство империи, но и ее своеобразие,
потому что «история Европы по сути своей не укладывается
в его теорию»1, утверждает автор. Остается понять, в чем со¬
стоят эти различия! Теория Ибн Халдуна в своей основной ло¬
гике не так уж плохо описывает Каролингскую империю. Пред¬
полагается, что империю создают военные элиты захватчиков.
Таковыми и были франки, отправившееся с Карлом Мартел¬
лом завоевывать Фризию, что ярко описано в «Книге истории
франков» {Liber historiae Francorum) начала VIII в. Опираясь
на военную мощь, они обложили налогом подчиненные на¬
роды, но если Меровинги предпочитали дань, получая коров
из Саксонии, свиней из Тюрингии и золото от лангобардов1,
то империя Каролингов пошла путем налогового планирова¬
ния, учета земель и переписи людей на службе у графов3. Несмо¬
at Frankfurt (873) // Representations of Power in Medieval Germany, 800-1500.
Turnhout, 1006, pp. 97-118.
Martinez-Gros G. Breve histoire des empires. Comment ils surgissent, comment
ils seffondrent. Paris, Z014, p. 13.
Reuter T. Plunder and tribute in the Carolingian Empire // Transactions of the
Royal Historical Society. Vol. 35. 1985, pp. 75-94.
Elisabeth Magnou-Nortier, Aux origines de la scalite moderne. Le systeme seal et
sa gestion dans le royaume des Francs a lepreuve des sources, Y-XP s., Geneve,
Droz, 1011. Некоторые переводы в этой публикации вызывают вопросы.
32 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
тря на то что большинство фискальных документов Каролинг¬
ской империи было утеряно, не следует считать, что система
налогообложения была произвольной. Надо всего лишь поис¬
кать в других источниках, например в протоколах конфликтов,
чтобы понять, что за завоеванием земель сразу следовало стро¬
гое распределение налоговых поступлений1.
После завоеваний наступает фаза восстановления по¬
рядка, ее характеризует появление единой судебной системы
вместо местных судов, гарантом которой выступает государ¬
ство. Оно воплощает идею абсолютной справедливости и об¬
ладает монополией на законное насилие. Именно это и проис¬
ходило при Карле Великом между всеобщим собранием 802 г.
и созванными для реформ соборами 813 г. В каждом новом
капитулярии император говорил о правосудии для всех, га¬
рантированном, с одной стороны, всеведущим государем,
а с другой — письменными нормами.
С меровингских времен епископы и графы во франкских
Вместе с посланниками императора (;missi), его представите¬
лями в конкретных судебных округах, они ведали судом со¬
вершенно иной природы. Имперское правосудие позаимство¬
вало у Церкви территориально-административное деление,
исполнителей и легитимность для того, чтобы противопоста¬
вить себя судам местных властей и приравнять к суду Божь¬
ему, доступному каждому и по определению справедливому
(ведь Бог ни для кого не делает исключений!). Именно в это
время в Каролингской империи исчезает воинская повинность
для всякого свободного человека, что Ибн Халдун назвал бы
демилитаризацией. В германских обществах личная свобода
Francesco Borri, «“Neighbors and Relatives” The Plea of Rizana as a Source for
Northern Adriatic Elites», Mediterranean Studies, 17, 2008, pp. 1-26.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
33
выражалась в праве на участие в политических собраниях, где
на основе обычаев выносились приговоры и принимались об¬
щественно полезные решения. Кроме того, свободный человек
участвовал в военных походах данного сообщества и получал
прибыль от трофеев и пленников, за которых он мог потребо¬
вать выкуп или перепродать их в качестве рабов. К 8о8 г. эта
система была отменена: закон отныне выделял среди фран¬
ков земледельческое большинство, которое могло не воевать,
но обязано было вносить свой вклад в вооружение и снабже¬
ние сражающегося меньшинства, предопределенного к этой
роли владением богатыми наделами1. То есть, согласно Ибн
Халдуну, мы имеем основание говорить о разоружении насе¬
ления. Основное различие с исламским подходом было в том,
что защита империи не препоручалась наемникам, обособ¬
ленным от основного политического сообщества. Профессио¬
нальные воины, награждаемые земельными наделами с нало¬
говыми льготами или церковными бенефициями, являлись
в то же время социальными и политическими элитами империи
Каролингов, а не маргиналами. Передача военных функций
сторонним лицам началась в 850-е гг., когда Каролинги обра¬
тились за помощью к скандинавским воинам. Но если в ислам¬
ском мире подобная практика была повсеместной, то франки,
смотревшие с подозрением на наемников, обращались к ним
лишь в редких случаях.
Marie-Celine Isai'a, Histoire des Carolingiens (VIIIC-XC siecle), Paris, Seuil, coll.
«Points Histoire», 2014, pp. 194-196. Иную интерпретацию см. в: Jean Durliat,
Les Finances publiques de Diocletien aux Carolingiens, 284-889, Sigmaringen,
Thorbecke, 1990 (Beihefte der Francia, 21), p. 327. Для Дюрлиа «мужчина»
(“homme”) обозначает «императорского вассала» и «свободного человека»,
не занятого иными делами по поручению своего сеньора, так как манс был
базовой фискальной единицей, а не наделом, который мог полностью удо¬
влетворить потребности той или иной семьи.
34
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Третья и последняя фаза истории империй, согласно Ибн
Халдуну, наступает, когда население настолько разоружа¬
ется, что отдаленные регионы остаются беззащитными перед
лицом военной угрозы, исходящей, прежде всего, от самих
наемников, а потом уже от внешних захватчиков. Не нужно
далеко ходить за примером: вспомним историю нормандских
вторжений, ослабивших Карла Лысого и подорвавших дове¬
рие к Карлу III Толстому. Тем не менее, в отличие от ислам¬
ских империй, государство Каролингов не пало под военным
натиском вследствие жесткого кризиса или узурпации власти:
скандинавы интегрировались в имперскую, а затем в королев¬
скую систему, приняв их социальные нормы и политические
практики. Нормандия, появившаяся при Карле Простоватом,
не претендовала на то, чтобы быть независимым королев¬
ством, и не оспаривала каролингскую власть1. Императорский
титул перестал использоваться после 888 г., однако управле¬
ние по имперскому образцу сохранялось в землях Западно-
Франкского королевства.
Таким образом, модель Ибн Халдуна вполне убедительна
для того, чтобы проследить основные ритмы империи: завое¬
вание элитами и обложение налогом; разоружение, проведен¬
ное за счет передачи государству монополии на отправление
правосудия и применение силы; новая волйа насилия и появ¬
ление центробежных сил. В то же время эта модель заставляет
нас обратить внимание на то, что в корне отличало империю
Каролингов от исламского мира. Недостаточная урбанизация
Пересмотр историографии нормандского завоевания см.: Pierre Bauduin,
Le Monde franc et les Vikings, VIIIC-XC siecle, Paris, Albin Michel, 1009.
А также работу того же автора: «Chefs normands et elites franques, fin IXе —
debut Xе siecle», dans Pierre Bauduin (dir.), Les Fondations scandinaves en Occident
et les debuts du duche de Normandie, Caen, Publications du CRAHM, 1005,
pp. 181-194.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
35
препятствовала развитию поляризованного социально-
экономического пространства, которое способствовало бы
концентрации богатств империи в одной или нескольких
столицах. Конечно, императоры знали, как организовать
поставки в свои дворцы1. Торговцы, привозившие ко двору
ценные вещи, меха и одежды, необходимые для того, чтобы
обеспечивать верность крупных чиновников и вассалов, съез¬
жавшихся на всеобщие собрания, наделялись привилегиями.
Известно, что Аахен должен был стать северной Равенной,
но город сжался до размеров церкви и дворца1, его едва ли
можно было назвать крупным поселком, — экономическая
жизнь не вращалась вокруг огромных городов-рынков. Сбор
налогов, существовавший в Каролингской империи в форме
поземельной ренты, приближал крупных собственников
к центральной власти за счет ежегодных даров, но при этом
отсутствовала эксплуатация сельских окраин городскими
центрами. Поэтому империю Каролингов сложно описы¬
вать в терминах центра и периферии или говорить о том,
что окраины скорее, чем центр, склонялись к автономии. Речь
идет исключительно о замысле властей: империю придумали,
воплотили в жизнь и подвергали критике элиты, происхо¬
дившие из ядра этого государства. Развитие этого замысла
в какой-то степени зависело от изменений, происходящих
в рядах элит со времен Карла Великого до правления Людо¬
вика Благочестивого (8i6-84o)?.
Darryl Campbell, «The Capitulare de Villis, the Brevium exempla and the
Carolingian Court at Aachen», Eady Medieval Europe, 18-3,1010, pp. 143-164.
Michel Sot, «Le palais d’Aix, lieu de pouvoir et de culture», dans Wojciech Falkowski
et Yves Sassier (ed.), Le Monde carolingien, Turnhout, Brepols, 1010, pp. 143-161.
Nelson J., «Why are there so Many Different Accounts of Charlemagne’s Imperial
Coronation?» // Ead. Courts, Elites and Gendered Power in the Early Middle
Ages: Charlemagne and Others. Aldershot, 1007.
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Зб
Эпоха Карла Великого оставила ряд самых невероят¬
ных определений того, что такое «империя», некоторые
из них мы находим в письмах Алкуина. Ученый рассказывал,
как по просьбе Карла во время публичной дискуссии отвечал
на еретические высказывания Феликса Уржельского. Закон¬
чив перебирать свои аргументы, он предоставил императору
решать, насколько они правильны с точки зрения веры и сле¬
дует ли их распространять. Вот что он пишет в заключении:
Пусть Ваша священная воля и могущество, что Вы дер¬
жите от Бога, защищает всюду апостольскую католиче¬
скую веру; подобно тому как Вы храбро расширяете гра¬
ницы христианской империи силой оружия, посвятите
себя защите и распространению апостольской веры с по¬
мощью Того, кто повелевает всеми царствами на земле...
Пусть Всемогущий Господь в Своей бесконечной мило¬
сти, дабы прославить и защитить Свою Святую Церковь
и установить мир и процветание в христианской импе¬
рии, преумножит, защитит и сохранит Ваше царственное
могущество и славу!1
Из этого определения, появившегося меньше чем через год
после рождественской коронации Карла Великого 25 декабря
8оо г., следует, что роль императора состояла в том, чтобы силой
оружия распространять истинную веру, а предназначение его
империи, определяемой словом «христианская»1, — в том,
Alcuin, Epist. zoi, ed. Ernst Diimmler, MGH, Epp., IV: Epist. Karolini aevi, z, Berlin,
1895, pp. 335—336. Письмо написано во второй половине 8оо г. Здесь и далее
переводы сделаны с французского языка, если не указано иное. — Прим. пер.
О сближении терминов «Римская империя» и «Христианская империя»
см.: Laury Sard, «Frankish Romanness and Charlemagne’s Empire», Speculum,
91-4,1016, pp. 1040-1058.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
37
чтобы стать синонимом Вселенской церкви. Таким образом,
согласно Алкуину, император одновременно олицетворял во¬
енную силу и вероучительную догму. Франкское духовенство,
посчитавшее претензии Каролингов чрезмерными, несколько
позднее распространило иную версию разделения обязанно¬
стей между императором и Церковью, известную как «Кон¬
стантинов дар». Эта смиренная автобиографическая исповедь
императора Константина якобы относилась к IV в., но на самом
деле появилась в конце VIII в. В ней Константин признает,
что своим здравием и спасением обязан папе Сильвестру,
а знаки императорского достоинства (венец, пурпурная ман¬
тия и дворец), как и сама Западная империя, навечно принад¬
лежат преемникам святого Петра:
Мы сочли надлежащим, — говорит Константин, — пере¬
нести нашу империю и царственную власть в восточные
области, и в прекрасном месте, в провинции Византия,
выстроить город, нареченный нашим именем, и воздвиг¬
нуть там [в Константинополе] нашу империю. Ведь не¬
справедливо, чтобы в месте [в Риме], где император не¬
бесный поместил верховную власть священнослужителей
и поставил главу христианской религии, земной импера¬
тор имел бы свою власть1.
Остановимся на историческом контексте, в котором по¬
явился этот любопытный памятник. Изучение рукописной
традиции показывает, что в IX в. он был гораздо больше вос¬
требован среди франкских клириков-реформаторов, нежели
среди представителей Римской церкви. К тому же в 830-е гг.
Das Constitutum Constantini, ed. Horst Fuhrmann, MGH, Fontes iuris, io,
Hanovre, Hahn, 1968, pp. 55—98, p. 95.
38
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
эти реформаторы сочинили и распространили «Лжеисидо-
ровы декреталии»1. Им казалось, что императорская власть
сошла с верного пути, поэтому они делали ставку на власть
епископскую и легитимизацию ее независимости от свет¬
ской.
Сторонники алкуиновского определения империи
и приверженцы ограничения императорских прерогатив
не были в равном положении. Позиция Алкуина была скорее
исключением, вытекающим из специфики правления Карла
Великого, а недоверие имперскому абсолютизму было нор¬
мой, издавна закрепившейся на Западе. На примере «Кон¬
стантинова дара» видно, что трактовка образа Константина
определяла саму сущность императорской власти. Со вре¬
мен Евсевия Кесарийского он служил образцом законной
политической деятельности христианского правителя. Пи¬
сались и переписывались противоречивые биографии Кон¬
стантина, и некоторые из них представляли далеко не идеа¬
лизированный образ императора у Мульвиева моста. Так,
в «Хронике» Иеронима, продолжении «Церковной исто¬
рии» Евсевия, говорится, что в конце своей жизни Констан¬
тин принял крещение от епископа-еретика, а значит, «почил
приверженцем арианства, из-за чего с того самого момента
и вплоть до сегодняшнего дня происходили разграбления
«Лжеисидоровы (или Псевдоисидоровы) декреталии» — сборник церков¬
ных документов (декреты и послания пап, постановления соборов и др.),
главным образом подложных, появившийся в середине IX в. в Каролинг¬
ской империи для обоснования теократических притязаний римских пап.
Его составитель скрылся под псевдонимом Исидор Меркатор. В теологиче¬
ской литературе составление сборника приписывалось епископу Исидору
Севильскому (VI-VII вв.). Документы, вошедшие в «Лжеисидоровы декре¬
талии», утверждали верховную власть папы во Вселенской церкви и его не¬
зависимость от светской власти, проводили идею «непогрешимости» папы
(БСЭ. — М.: Советская энциклопедия, 1969-1978). — Прим. ред.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
39
церквей [арианами, получившими их от католиков] и рас¬
при во всей земле»1. Эта история прочно укоренилась в за¬
падной традиции, а в эпоху Карла Великого стала источни¬
ком вдохновения для недовольных испанских епископов.
В 780-790 гг. Элипанд, епископ Толедский, развил учение
о Троице таким образом, что в конце концов был обвинен
епископами Франкского королевства в адопцианской ереси.
Элипанд отвечал на критику Алкуина предостережением,
адресованным Карлу Великому: «Будьте настороже, чтобы
не сделаться новым Арием этого императора Константина,
которого святой Сильвестр [папа] обратил в христианство,
но которого Арий и женщина [сестра Константина] сде¬
лали еретиком. Святой Исидор [Севильский] говорит о нем:
”Увы, он хорошо начинал, но плохо кончил”. Его ошибка за¬
пятнала своим ядом не только [визи] готское королевство
[в Испании], но также Ливию, Восток и Запад... Не делайте
с прославленным государем Карлом того, что Арий сделал
с Константином, и в чем он будет раскаиваться до конца
времен»1.
Не вызывает сомнения, что образ Константина вовсе
не был бесспорным примером, обосновывающим легитим¬
ность вмешательства императорской власти в дела Церкви.
Jerome de Bethleem, Chronicon, ed. Rudolf Helm, Berlin, Akademie-Verlag, 1956,
p. 234.
Elipand, Epistola ad Albinum, ed. Ernst Diimmler citee, p. 303; sur l’utilisation
de Constantin, Rutger Kramer, «Adopt, Adapt and Improve: Dealing with the
Adoptianist Controversy at the Court of Charlemagne», dans Rob Meens, Dorine
van Espelo, Bram van den Hoven van Genderen, Janneke Raaijmakers, Irene
van Renswoude, Carine van Rhijn (ed.), Religious Franks. Religion and Power
in the Frankish Kingdoms. Studies in Honour of Mayke de Jong, Manchester,
Manchester University Press, 1016, pp. 32-30. Об историческом контексте см.:
Florence Close, Uniformiser la foi pour unifier l’Empire. Contribution a l’histoire
de la pensee politico-theologique de Charlemagne, Bruxelles, Academie royale de
Belgique, 2011.
40
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Напротив, то, что император высказывался по поводу основ¬
ных принципов вероучения, по мнению многих, напрямую
вело к умножению ереси. Даже если не принимать во внима¬
ние полемические источники, в которых противоборствую¬
щие позиции представлены в весьма жесткой форме, то можно
увидеть, что казус Константина не доказывал равенства им¬
ператора и епископов в делах Церкви. Например, Руфин Ак-
вилейский пишет, что нужно отдать Константину должное
за то, что с епископами он вел себя не совсем как император:
После того как слава церквей возросла перед Богом
и людьми благодаря своему чистосердечию, а на земле
возник образ жизни небесной, благочестивый правитель
Константин возликовал, и, каждый день совершенству¬
ясь в вере и благочестии, он преисполнился невырази¬
мой радостью от роста храмов. Он считал, что оказывает
епископам Божиим недостаточно уважения, полагая себя
равным им, но ставил их очень высоко над собой и почи¬
тал их как образ Божественного присутствия, а посему
воспринимался ими как отец, а не как император1.
В отличие от Константина из сочинений Евсевия Ке¬
сарийского, Запад придумал для себя императора, не чу¬
ждого ошибок и исполненного почтения к епископам,
что позволило установить норму, ограничивающую рас¬
пространение имперской идеологии времен Карла Ве¬
ликого. Рассказывая о своих деяниях в «Папской книге»
(Liber pontificalis), римские понтифики с благоговением
вспоминают святость Сильвестра, «сначала спасавшегося
Rufin d’Aquilee, traduction de l’Histoire ecclesiastique d’Eusebe de Cesaree,
X, 4, i, ed. Theodor Mommsen, Berlin, 1903-1908, p. 863.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
41
в ссылке от преследования, а затем крестившего Констан¬
тина, исцеленного Господом от проказы»1. Вполне по¬
нятно, почему при Людовике Благочестивом вместо Кон¬
стантина начинают ссылаться на императора Феодосия
(ум. 395) как на эталон имперской власти. Феодосий, вернув¬
шийся к Никейскому Символу веры после долгих споров
при преемниках Константина в IV в., представляется идеалом
христианского правителя, о чем свидетельствует «Трехчаст¬
ная история», вновь обретшая актуальность при Каролин-
гах\ Еще важнее, что дистанция по отношению к император¬
ской власти выдерживается не только в источниках папского
происхождения или в историях, связанных с античными им¬
ператорами, — подобная риторика используется по отноше¬
нию к более современным восточным императорам, напри¬
мер в небольшой «Хронике» Беды Достопочтенного. В этом
тексте, ставшем на Западе с VIII в. учебником истории и цер¬
ковным календарем, зачастую описывается, как императоры
впадали в заблуждение и преследовали римских епископов —
мучеников за веру:
Итак, Константин, обманутый Павлом [патриархом Кон¬
стантинопольским], как его дед Ираклий — Сергием, епи¬
скопом сего царственного града, создал Символ, проти¬
воречащий католической вере... Поэтому папа Мартин,
созвав в Риме собор 105 епископов, осудил и предал ана¬
феме названных еретиков Кира, Сергия, Пирра и Павла.
Liber pontificalis, ed. Theodor Mommsen, Hanovre, Hahn, 1898, p. 47.
Mayke de Jong, The Penitential State, Cambridge, Cambridge University Press,
2.009, Puis Graeme Ward, «Lessons in leadership: Constantine and Theodosius
in Frechulf of Lisieux’s Histories», в сборнике: Clemens Gantner, Rosamond
McKitterick, Sven Meeder (ed.), The Resources of the Past in Early Medieval
Europe, Cambridge, Cambridge University Press, 2.015, pp. 68-83.
42.
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Император повелел экзарху Феодору схватить папу Мар¬
тина в Константиновой церкви [Латеранская базилика]
и привезти его в Константинополь. Вслед за тем он был
выслан в Херсонес и окончил там жизнь1.
Понятно, что Запад не отрицал того, что император все¬
властен, однако полагал при этом, что он предрасположен
к заблуждениям и злоупотреблению своей властью. Кроме
того, Рим питал скрытое недоверие к сильной императорской
власти на Востоке.
Таким образом, в среде историков кочует неверное пред¬
ставление о том, что империя есть нечто замысловатое, по при¬
роде своей клерикальное и римское, вплоть до утверждения,
что Церковь использовала Карла Великого в своих целях. Цер¬
ковникам, содействовавшим становлению Карла Великого
в качестве императора, с большим трудом удалось найти аль¬
тернативу западной модели императорской власти. Они пыта¬
лись возродить политическое и законодательное господство
римского образца. Именно этим занималась франкская исто¬
риография VIII—IX вв.1 Так, например, в хрониках «Анналы
Королевства франков» (Annales royales desFrancs) территори¬
альная экспансия оправдывается этническим превосходством
довольно неопределенного характера: «франками» назы¬
ваются те, кто всюду распространяет свою власть под нача¬
лом Каролингов*. Империя существовала до того, как появи¬
Bede le Venerable, Liber de ratione temporum, cap. 66, ed. Charles W. Jones,
Turnhout, Brepols, 1977, p. 52.6.
Rosamond McKitterick «Political ideology in carolingian historiography»,
в сборнике: Yitzhak Hen et Matthew Innes (dir.), The Uses of the Past in the
Early Middle Ages, Cambridge, Cambridge University Press, 2.000, pp. 162.-173.
Helmut Reimitz, History, Frankish Identity and the Framing of Western Ethnicity,
550-850, Cambridge, Cambridge University Press, 2.015.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
43
лась имперская идея. Карл Великий аккумулировал в своих
руках сложный конгломерат из нескольких королевств,
для управления которым, как показал Генри Майер-Хартинг,
нужно было восстановить римскую законодательную систему1.
Таким образом, имперский статус был не только идеологиче¬
ским прикрытием, оправдывающим захват Италии и Саксо¬
нии, но средством перехода от фактического господства к пра¬
вовому. Такой взгляд на политические и правовые аспекты
опирается на очевидную цепочку событий. Франки не уста¬
вали присоединять новые территории к трем исконным ме-
ровингским королевствам (Австразии, Нейстрии и Бургун¬
дии): дельту Рейна и Фризию, Северную Италию, Баварию,
Тюрингию, всю Германию, включая Саксонию, Испанскую
марку, Истрию. По окончании этих завоеваний Карл Вели¬
кий принял императорский титул. Единственными завоева¬
ниями после 820-х гг. были внутренняя христианизация на¬
селения, особенно в Германии, и евангелизация, проводимая
в приграничных с данами районах, не предполагавшая новых
территориальных приобретений. Карл признавал независи¬
мость Королевства данов и поддерживал с ним дипломатиче¬
ские связи, задокументированные в «Королевских анналах»
8ю-8п гг. Людовик Благочестивый поддерживал претензии
Харальда Клака на престол данов, однако власть досталась
Хорику (827-854), сыну Гудфреда (ум. 8ю). Не стоит думать,
что каролингские правители стремились, к тому, чтобы тер¬
ритория империи совпала с границами западного христиан¬
ского мира. Каролингское государство представляло собой
конкретное политическое образование в очерченных грани¬
цах. Первая редакция «Лоршских анналов», объясняющая
Henry Mayr-Harting, «Charlemagne, the Saxons, and the Imperial Coronation
of 800», The English Historical Review, vol. hi, no. 444,1996, pp. 1113-1133.
44
Империи-миры» и «империи-универсумы»
франкским аристократам, как им следует воспринимать ро¬
ждественскую коронацию 8оо г., напрямую связывала право
Карла Великого на титул императора с числом территорий
под его контролем, а не с позицией по отношению к Цер¬
кви или Святому Престолу1. К тому же, став императором,
Карл переменил образ своего правления. Его законодательная
деятельность ощутимо выросла: на 24 капитулярия и собор¬
ных акта, утвержденных в период 768-801 гг., приходятся 79
аналогичных документов в период 801-814 гг.1 После при¬
нятия императорского венца правление Карла во многом
свелось к кодификации и согласованию письменных норм,
что не может не напомнить царствование Юстиниана. Также
не стоит недооценивать личностный аспект этих изменений:
неуемный 30-летний царь-победитель к 6о годам превратился
в императора-законодателя, осевшего в Аахене. Налицо оче¬
видные изменения: империя постепенно перестала присоеди¬
нять к себе королевства и начала управлять ими. При таком
рассмотрении императорский титул, по сути, означал пре¬
восходство над другими правителями, покоренными Каро-
лингами в ходе военных кампаний, поэтому нет ничего уди¬
вительного в том, что в 813 г. Карл передал титул своему сыну
Людовику, тем самым сделав его наследственным:
В конце жизни, когда его тяготили болезнь и ста¬
рость, Карл призвал к себе Людовика, короля Акви¬
тании, единственного из сыновей Хильдегарды, остав¬
шегося в живых. Собрав надлежащим образом со всего
Roger Collins, «Charlemagne’s Imperial Coronation and the Annals of
Lorsch», в сборнике: Joanna Story (dir.), Charlemagne. Empire and Society,
Manchester/New York, Manchester University Press, 2.005, PP- 52.-69.
Rosamond McKitterick, Charlemagne. The Formation of a European Identity,
Cambridge, Cambridge University Press, 2.008.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
45
королевства знатнейших франков, Карл при всеобщем
согласии поставил сына соправителем всего королевства
и наследником императорского титула. Возложив на его
голову корону, Карл приказал именовать Людовика им¬
ператором и Августом1.
Людовик Благочестивый поступил аналогичным обра¬
зом со своим старшим сыном Лотарем в 817 г.1 За этими дей¬
ствиями стояла византийская практика передачи император¬
ской власти. Василеве вступал на престол после единодушных
оваций, если его поддерживали армия, народ и аристократия,
но при этом со времени Исаврийской династии император¬
ский титул считался наследственным, а эпитет «багрянород¬
ный», появившийся при Македонской династии, придавал
ему сакральный характер. И только после этой демонстрации
всеобщего одобрения патриарх Константинополя проводил
в соборе Святой Софии коронацию, подкрепляя тем самым
политический выбор, в котором сам он не участвовал.
Таким образом, у империи были очерченные границы
и определенный способ управления. Ожесточенность исто¬
риографических споров вокруг этого вызвана постоянными
сравнениями государства Каролингов с его соседями. Его
описывают, не только противопоставляя Византийской им¬
перии или связывая с ней, о чем говорит тот же «Констан¬
тинов дар», но также и как нечто, объединяющее наследие
Eginhard, Vie de Charlemagne, trad. Michel Sot, Paris, Les Belles Lettres, 2.014,
pp. 69-71. Русский перевод: Эйнхард. Жизнь Карла Великого / Вступитель¬
ная статья, перевод, примечания, указатели М. С. Петровой. — М.: Институт
философии, теологии и истории Св. Фомы, 2.005. 3°4 с-
«Нам показалось правильным... что Лотарь, коронованный нами... импера¬
торским венцом, станет нашим соправителем и наследником империи...»,
Louis le Pieux, Ordinatio imperii (817), р. 2.71.
4 6
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Римской империи с христианской идеей1. Вальтер Поль, про¬
должая линию Фихтенау, считает, что империя существовала
в человеческих умах, но при этом колебалась между двумя
унаследованными полюсами: с одной стороны, Римская им¬
перия с ее судопроизводством и законодательством, а с дру¬
гой — христианский универсализм. Каролингская империя
была нескончаемой вереницей попыток скрестить эти две со¬
ставляющие, которые так и не увенчались успехом. Отноше¬
ния Каролингского государства с христианскими англосак¬
сонскими королевствами позволяют лучше понять, как они
могли сосуществовать. Королевства Англии никогда не под¬
чинялись франкскому господству, но, по сути, входили в над¬
национальную систему, которую можно называть «западным
христианским миром». В 780-790 гг. в англосаксонской
Британии (Кент, Уэссекс, Мерсия) правил король Мерсии
Оффа (757“79б), влияние которого простиралось вплоть
до Нортумбрии. Оффа был независимым правителем в зем¬
лях, которые никогда не подчинялись франкам. При под¬
держке папы Адриана в 786 г. он созвал два синода по ре¬
формированию Англосаксонской церкви: один — в Мерсии,
а другой — в Нортумбрии. Англосаксонские королевства
стали христианскими в VII в. благодаря особым прямым
отношениям с Римской курией. Однако теперь посред¬
ником между Римом и Оффой стал Карл Великий! Пред¬
ставители папы приехали ко двору короля Мерсии вместе
с Вигбодом, посланником короля франков ^нортумбрийский
диакон Алкуин, ближайший советник императора, участ¬
вует в дискуссиях или, скорее, вдохновляет их; синодаль¬
ные акты отправляют папе под знаменательным названием:
Walter Pohl, «Creating Cultural Resources for Carolingian Rule: Historians
of the Christian Empire», dans C. Gantner, R. McKitterick, S. Meeder (ed.),
The Resources of the Past in Early Medieval Europe, op. cit., pp. 15-33.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
47
«Собор, проходивший в Англо-Саксонии в эпоху трижды
блаженного спутника ангелов, властителя Адриана, верхов¬
ного понтифика и Вселенского папы, во время правления
прославленного Карла, величайшего короля франков и лан¬
гобардов, патриция римлян в восемнадцатый год его прав¬
ления»1. За четырнадцать лет до коронации слово «импе¬
ратор» еще не использовалось, но намеки на имперскую
природу власти были очевидны. На Западе есть лишь один
государь, с разрешения папства защищающий интересы Цер¬
кви! Карл не был политическим правителем всего Запада,
но лишь «возлюбленным другом»1 Оффы, а по совмести¬
тельству — «римским патрицием». В лице императора по¬
литическое превосходство, дававшее исключительное право
на сбор налогов и отправление правосудия по римскому
образцу, совмещалось со служением западному христиан¬
ству, единственным предстоятелем которого был римский
папа. И вновь встает вопрос о первопричине: император¬
ский титул присваивается папой, но передается внутри Ка¬
ролингской династии, его удостаиваются за высочайшие
личные качества согласно римско-христианской традиции,
но он переходит по наследству в соответствии с франкским
правом. В сентябре 813 г. Людовик получает империю от сво¬
его отца Карла Великого, а в октябре 816 г. просит папу Сте¬
фана IV короновать его в Реймсе.
На примере чрезвычайно важного в этом отношении сбор¬
ника папских писем 791 г. {Codeх carolinus) прекрасно видно,
как Римская курия на протяжении VIII в. формулировала
и конкретизировала определение «империя» с акцентом
Отчет Георгия Остийского, издано в переписке Алкуина, см.: Ernst Diimmler,
MGH, Epp. IV: Epist. Karolini aevi, 2, Berlin, 1895, no. 3, p. 20.
По свидетельству Алкуина, см.: ed. Ernst Diimmler citee, no. 101, p. 147.
48 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
на служении Церкви, а Каролингское государство, в свою
очередь, только способствовало этому1. Кодекс появился
под именем Карла Великого, но вероятнее всего, его автором
был Ангильрамн, епископ Меца, в то время исполнявший обя¬
занности королевского архикапеллана. Ангильрамн объеди¬
нил в одном сборнике 99 писем римских понтификов, адресо¬
ванных Карлу Мартеллу, Пипину III и Карлу Великому. Эти
письма подробно рассказывают о том, как Святой Престол,
начиная с 730-х гг., опирался не на византийских императо¬
ров, а на франкских королей. С тех пор как Юстиниан отвое¬
вал Италию у готов, равеннские экзархи, представлявшие Ви¬
зантию, были единственными защитниками Апостольского
Престола. Однако папы Григорий II (715-731), Григорий III
(731-741) и Захария (741-752) перевернули устоявшийся по¬
рядок: сначала они отлучили от церкви византийского импе¬
ратора Льва III Исавра за его иконоборческую политику, затем
попросили защиты у короля лангобардов Лиутпранда (712-
744), а в скором времени начали искать поддержки у Карла
Мартелла и после него у Пипина III, к которому обратились
от имени самого святого Петра:
Я, Петр, апостол Божий, усыновивший вас как своих
детей, взываю к вашему милосердию и умоляю защитить
город Рим и вверенный мне народ, оградить их от врагов,
избавить дом, где я поселился, от осквернения, освобо-
дить Церковь, что доверена мне властью Божией. Я умо¬
ляю и заклинаю вас внять горечи и вступиться против
Codex carolinus, ed. Wilhelm Gundlach, MGH, Epist. Ill: Epistolae Merowingici
et Karolini aevi, i, Hanovre, Hahn, 1892, pp. 476-657. En dernier lieu, Dorine van
Espelo, «А Testimony of Carolingian Rule? The Codex epistolaris carolinus, its
Historical Context and the Meaning of imperium», Early Medieval Europe, 2.1—3,
2.013, pp. 2.54-2.82..
Империя Каролингов: возрождение Рима?
49
притеснений, которые чинит злокозненный народ лан¬
гобардов... Из всех народов под небесами Ваш, франки,
главенствует в глазах Петра, апостола Божия; и поэтому
я, руками своего наместника, перепоручаю вам Цер¬
ковь, которую передал мне Господь, дабы вы избавили
ее от посягательств врага1.
Таким образом, папские письма свидетельствуют о пере¬
даче полномочий константинопольских императоров франк¬
ским королям1. Миссия, возложенная на них была «импе¬
раторской» по своей природе, даже когда она выражалась
в более скромном титуле «патриций римлян», присвоенном
Пипину III в 754 г. Речь шла о том, чтобы оказывать Рим¬
скому престолу военную защиту, в которой он нуждался. Од¬
нако, когда Карл Великий объединил разрозненные послания
в одном сборнике, они приобрели более широкий смысл. Он
пишет, что «все известные письма наместников Престола
Святого Петра, князя апостолов, касающиеся империи {et
etiam de impend)», нужно копировать и сохранять, потому
как они являются источником права и основной доктрины.
Как отметила Дорина ван Эспело, формула et etiam de imperio,
употребленная Карлом, означала не только то, что в сбор¬
ник включены письма имперского (константинопольского)
происхождения, но также и письма, в которых содержались
рассуждения на тему империи. Непонятно, что мы должны
Codex carolinus, lettre no. io, pp. 501-502, redigee sousle pond cat d’Etienne И
(756), traduction et commentaire de Francois Bougard, «Laprosopopee au service
de la politique ponti cale», Revue d’Histoire de l’Eglise de France, t. 98, no. 241,
2012, pp. 249-284.
Breve synthese geopolitique dans Marie-Celine Isaia, «Charlemagne, 1 empire et
le monde (800)», dans Patrick Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France,
Paris, Seuil, 2017, pp. 96-99.
50
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
понимать под этой формулировкой, быть может, письма были
очевидным свидетельством несостоятельности восточных
императоров? Или доказательством доверия, оказываемого
римскими понтификами франкским королям, которым этих
императоров предстояло заменить? В обоих вариантах сбор¬
ник 791 г. мог послужить основой политического дискурса,
направленного на возрождение Западной империи. Когда
римские папы обосновали, что именно Каролинги должны
стать «патрициями римлян», Карл Великий создал види¬
мость того, что на него возложена императорская миссия.
Метания историков от понимания «империи» как подобия
Церкви к «империи», которая должна была воскресить Рим
эпохи Августа, лишь подчеркивают сложность и многогран¬
ность концепции, изобретенной Каролингами.
Избранная библиография
BACHRACH, Bernard S., Charlemagne’s Early Military
Campaigns (768-777). A Diplomatic and Military Analysis,
Leiden/Boston, Brill, 2013.
DAVIS, Jennifer, R., Charlemagne’s Practice of Empire,
Cambridge, Cambridge University Press, 2015,
GRAVEL, Martin, Distances, rencontres, communications.
Realiser l’empire sous Charlemagne et Lous le Pieux, Turnhout,
Brepols (coll. «Haut Moyen Age», 15), 2012.
GROSSE, Rolfet SOT, Michel (dir.), Charlemagne. Les temps,
les espaces, les hommes. Construction et deconstruction d’un
regne, Turnhout, Brepols (coll. «Haut Moyen Age», 34),
2018.
WEST, Charles, Reframing the Feudal Revolution. Pplitical and
Social Transformation between Marne and Moselle, c. 800-c.
1100, Cambridge, Cambridge University Press, 2013.
Империя Каролингов: возрождение Рима?
51
WILLEMSEN, A. et KIK, Н. (dir.), Dorestad in an International
Framework. New Research on Centers of Trade and Coinage
in Carolingian Times, Turnhout, Brepols, 2010.
2
«Византийская» империя
Николя Дрокур
Памяти Алена Дюселъе
От Средневековья и до наших дней мало какая империя так
будоражила воображение, вызывала столько зависти и пре¬
зрения, порождала такое количество предрассудков на свой
счет, как Византия. Она продлила жизнь римской государ¬
ственности более чем на юоо лет и передала потомкам ин¬
теллектуальную культуру греческой Античности, а потому
можно считать, что Византия, как государство и цивилизация,
сыграла важнейшую роль в становлении европейской и всей
«западной» культуры. Однако стоит признать, что наши со¬
временники обладают весьма скудными знаниями о Византии,
несмотря на то что она отчетливо присутствует в коллектив¬
ном воображении. Исходя из этого очевидного парадокса,
в данной главе мы поведем речь о том, сколь близки бывают
история и миф. Само существование византийского мифа го¬
ворит нам, что империя, которую мы даже называем неверным
образом, надолго пережила Средние века и конец собствен¬
ной государственности в 1453 г.
Помимо этой даты, знакомой каждому образованному че¬
ловеку, о Византийской империи вспоминают в связи с ее уни¬
кальной способностью порождать одновременно восхищение
и презрение. В нашем коллективном бессознательном само
«Византийская» империя
53
название этого государства подразумевает избыточную рос¬
кошь, о чем говорит расхожая французская поговорка «Это же
Византия!» («С est Byzance!»1); в современном французском
языке прилагательное «византийский» до сих пор отсылает
к пустым, бесплодным спорам, подобным тем, которые вели
великие умы, рассуждая о половой принадлежности ангелов,
в то время когда империя была на грани гибели. Византию
в Западной Европе ценили только в XVI-XVII вв., а в эпоху
Просвещения, стоящую у истоков нашей современности, ее
образ значительно потускнел. Монтескье считал, что Визан¬
тия «соткана из восстаний, мятежей и измен», а Вольтер на¬
зывал «Греческую империю» «мировым позором»; Гегель,
в свою очередь, свел тысячелетнее существование империи
к «череде злодеяний, подлостей и извечной слабохарактер¬
ности». Империю обвинили в том, что политическое в ней
переплелось с религиозным, возложили на нее ответствен¬
ность за нескончаемые низости и жестокости.
Этот мрачный образ утвердился на долгое время, прежде
чем Византия вновь обратила на себя внимание и заняла по¬
четное место в коллективном сознании. Ги де Мопассан опи¬
сывал город на Босфоре, давший имя всей империи1, как од¬
новременно «изысканный и развращенный, варварский
и богомольный», а вместе с тем окутанный некой «тайной».
Именно с этим словом чаще всего ассоциируется византий¬
ская держава. Литература конца XIX в., а вслед за ней и за¬
рождающаяся историческая наука вернули Византии былую
Восклицание: «Это восхитительно!» или «Живутже люди!» (Французско-
русский универсальный словарь). — Прим. ред.
Название «Византийская» Восточная Римская империя получила в трудах
западноевропейских историков уже после своего падения, оно происходит
от первоначального названия Константинополя — Византий (греч.: Bu£avxiov,
лат.: Byzantium). — Прим. ред.
54
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
славу1. Однако веком позже, и в наши дни, ей все еще при¬
сваивают особую роль, трудно поддающуюся определению.
Византия не вписывается в наш категориальный аппарат: ее
нельзя назвать по-настоящему западной или по-настоящему
восточной, она была одинаково европейской и азиатской. Эта
цивилизация заставляет нас пересмотреть весьма условную
границу между Античностью и Средними веками, которую
принято проводить по 476 г.
Опираясь на достижения современной историографии,
в этой главе мы рассмотрим некоторые особенности, харак¬
теризующие, как нам кажется, Византийскую империю. Ко¬
нечно, невозможно рассказать обо всем в столь узком фор¬
мате. В предлагаемом сборнике речь пойдет также и о других
средневековых империях, одни из которых почитали Ви¬
зантию за образец, а другие, напротив, усматривали в ней
свою противоположность. Таким образом, пришлось делать
выбор и некоторым темам сознательно уделять больше вни¬
мания. Принято считать, что империя — это в первую оче¬
редь притязания на мировое господство1 и убежденность
в праве на него, поэтому акцент мы сделали на имперской
идеологии и формах репрезентации императорской власти.
Наравне с практической стороной устройства политической
жизни эти два аспекта можно считать ключевыми для по¬
нимания Византийской империи и ее долгожительства3.
Чтобы дойти до самой сути, мы рассмотрели все то, что Ви¬
зантия унаследовала от своих предшественников, а также
Delouis О. Byzance sur la scene litteraife fran^aise (1870-1920) // Byzance en
Europe/Marie-France Auzepy (dir.), Saint-Denis, 2003, p. 120.
Dagron G. Idees byzantines. Paris, 2012, p. 391.
См. анализ социальных, экономических и др. аспектов: Kaplan М. Pourquoi
Byzance? Un empire de onze siecles. Paris, 2016. 496 p. На русском см. другую
общую работу того же автора: Каплан М. Византия. — М.: Вече, 2011. 416 с.
«Византийская» империя
55
географические условия, в которых она развивалась. Наде¬
емся, что изложенные в статье аспекты помогут лучше понять
эту империю и опровергнуть определение, которое можно
прочитать на пародийном аналоге «Википедии», где Ви¬
зантия представлена как «какая-то штука, о которой никто
ничего не знает, на которую всем наплевать и основная осо¬
бенность которой состоит в том, что в ней все необычайно
запутанно и скучно»1.
Имперская триада
Одна из ключевых особенностей Византийской империи
заключается в том, что она опиралась одновременно на три
унаследованные традиции, которые продолжали жить в ней
на протяжении более юоо лет. Культура Византии была гре¬
ческой, вера — христианской, а государственное устрой¬
ство — римским. На перекрестке этих трех традиций, по¬
стоянно подпитывающих друг друга, родилась неповторимая
цивилизация.
Без всякого сомнения, начать стоит с римского насле¬
дия. Жители империи и подданные императора, которых
мы называем «византийцами», сами себя именовали рим¬
лянами, по-гречески — «ромеями» (Rhomaioi). В этом нет
ничего удивительного, ведь после раздела империи на две
части в 395 г. лишь западная половина погибла в 476 г. Вторая
часть, занимающая все Восточное Средиземноморье и смеж¬
ные области, продолжала существовать. В этой главе речь
пойдет именно о ней, тысячелетней империи, раскинувшейся
«Empire byzantin» // Desencyclopedie (пародийная «Википедия»). Режим
доступа: http://desencyclopedie.wikia.com/wiki/Empire_byzantin (дата обра¬
щения: 17/12/2018). В настоящее время сайт недоступен (03/02/2020).
56
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
вокруг своего «Нового Рима» — Константинополя. Порой
мы называем ее Восточной Римской империей, что, конечно,
верно, если смотреть на карту со стороны Рима и Западной
Европы, но все же вызывает вопросы с учетом того, что Кон¬
стантинополь стал единственной столицей империи и цен¬
тром управления всеми ее территориями. К тому же на Западе
не появилось ни одной другой империи, прямо соотносящей
себя с римским государством. Византий, старое название го¬
рода на Босфоре, который стал называться Константинопо¬
лем («город Константина», римского императора, повторно
«основавшего» его н мая 330 г.), но на заре Нового времени
обрел новую жизнь в сочинениях гуманистов. Прилагательное
«византийский» стало для империи определяющим и про¬
должает быть таковым по сей день. Мы можем смириться
с этим, но должны обозначить, что государство, которое мы
называем Византией, правильнее было бы именовать Римской
империей эпохи Средневековья.
Римский характер этого общества проявлялся во всех го¬
сударственных структурах и ведомствах, со времен Августа
подчинявшихся лишь одному человеку — императору. Ниже
мы еще подробно рассмотрим такой важный аспект, как цен¬
трализация власти в руках одного человека. Римская природа
оставалась основополагающей вплоть до 1453 г., когда турки-
османы взяли Константинополь, но совершенно очевидно,
что к тому времени «средневековая Римская империя»
сильно изменилась с IV в. Так, начиная с VII в. мы больше
не говорим о территориях, .административное устройство ко¬
торых опирается на сеть городов, а скорее об империи «де¬
ревень» и крепостей (kastra)1. Впрочем, именно с деревень
(choria) взимался базовый земельный налог. Современные
Kaplan М.Ор. cit., р. 134.
Византийская» империя
57
исследователи единодушны в признании высочайшей эффек¬
тивности фискальной системы Византии, которая была необ¬
ходима для содержания армии, вознаграждения придворных
сановников и многочисленных чиновников, в особенности
из ведомств центрального управления — секретов. Известно,
например, что служба геникона (genikon), иначе говоря финан¬
совое и налоговое ведомство, пользовалась общим земельным
кадастром. Также сохранились трактаты по измерению земли
с целью установления налоговых ставок — настоящие учеб¬
ники для налоговых чиновников1. Даже тогда, когда империя
была на краю гибели, правители не выпускали налоговый кон¬
троль из своих рук. Кроме налогообложения у чиновников
и императоров был еще один не менее важный козырь —
устойчивая денежная система. В отличие от христианского
Запада, в Византии, помимо серебра и бронзы, на протяже¬
нии большей части Средневековья продолжали использо¬
вать золото. Константин (306-337) ввел в обращение солид,
по-гречески — номизму, золотую монету, которой было су¬
ждено оставаться стабильной вплоть до середины XI в. —
удивительный факт в экономической истории. «Средневе¬
ковый доллар», по выражению Роберто Сабатино Лопеса,
одновременно демонстрировал и обеспечивал экономиче¬
скую мощь империи.
Вторая составляющая триады — греческие язык и куль¬
тура. Логика становится очевидной при взгляде на террито¬
рии, занимаемые империей в Восточном Средиземноморье.
Греческий язык в этих землях был основным языком обще¬
ния, а в классическом и позднем Риме на нем говорили ари¬
стократы. В VI-VII вв. происходит эллинизация римского
государства, поэтому греческий становится государственным
Ibid., рр. 230-231. См. здесь ссылки на различные работы и издания по теме.
58
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
языком, иными словами, языком власти во всех землях кроме
Лация, что нельзя не считать значительной переменой. Не¬
смотря на это, в повседневных практиках империя была мно¬
гоязычной, потому что на ее территории проживали самые
разные сообщества и народы. Полиэтничность — еще одна
неотъемлемая черта Византии. Однако официальное одно-
язычие все же отдавало первенство греческому, а следова¬
тельно, выдвигало на первый план древнюю культуру, стоя¬
щую за ним. Различие между представлением об истинной
цивилизации, с одной стороны, и варварством — с другой,
уже устоявшееся к началу Средневековья, было немаловаж¬
ным аспектом этой культуры. Элиты империи унаследовали
это противопоставление, многократно воспроизводили его
и вдохновлялись им до самого конца существования Визан¬
тии. Для того чтобы описать триумф Василия II (976-1025)
над своими многочисленными соседями при усмирении «вар¬
варской периферии», ритор Михаил Пселл в середине XI в.
прибегает к ряду языковых архаизмов: жителей Запада он на¬
зывает кельтами, соседей с севера — скифами. Под этим он
подразумевает, что варварский мир не меняется, а империя,
в свою очередь, продолжает вести неустанную борьбу с ним.
Подобная расстановка акцентов отражает «культурную
идеологию», в то время как на самом деле внешняя поли¬
тика империи на протяжении всего тысячелетия показы¬
вает прекрасное знание своих соседей, способность взаимо¬
действовать с ними по принципу «разделяй и властвуй»
(<divide et impera), следуя установкам «реальной политики»1
{Realpolitik). Греческая и римская культуры со временем
Реальная политика (нем. Realpolitik) — вид политического курса, при кото¬
ром идеологические, моральные и правовые соображения отступают на вто¬
рой план перед практическими задачами: выиграть выборы, удержать власть,
добиться превосходства во внешней политике. — Прим. ред.
«Византийская» империя
59
настолько сблизились, что начиная со Средневековья пере¬
стали восприниматься отдельно друг от друга. Об этом го¬
ворит тот факт, что еще в XX в. франко-греческие словари
публиковались под названием франко-ромейских. Богатство
интеллектуальной культуры передавалось с помощью системы
школьного образования, пайдейи, унаследованной из позд¬
ней Античности. Во всей империи существовали начальные
светские частные школы. В Константинополе можно было
получить образование следующей ступени, а в конце IX в. по¬
явилось высшее образование. Столица притягивала интеллек¬
туальные элиты, которые были хорошо знакомы с наследием
классической, эллинистической и римской традиций. Пере¬
писывая, комментируя и приспосабливая тексты к современ¬
ным нуждам, они передавали их последующим поколениям.
Многие древние тексты попали в Византию в IX-X вв. из му¬
сульманского мира или с христианского Запада. Помимо уже
упоминавшегося Михаила Пселла, можно вспомнить знаме¬
нитого патриарха Фотия и митрополита Арефу Кесарийского
в IX в., а также Максима Плануда, Димитрия Кидониса, Ма-
нуила Хрисолора, живших во времена последней император¬
ской династии Палеологов.
Последняя составляющая византийской триады — хри¬
стианство. Император Константин узаконил его в римском
государстве в 313 г., а Феодосий I (з79“395) Дал ему статус
официальной религии, запретив любые другие культы и ве¬
рования. Подобное продвижение христианства при под¬
держке императорской власти было ключевым фактором
для дальнейшего политико-религиозного синтеза в Визан¬
тии. Далее мы увидим, к каким идеологическим последствиям
это привело, здесь же лишь отметим, что христианский моно¬
теизм создавал мощное основание для империи под управ¬
лением одного человека, а также то, что государственный
6 о
Империи-миры» и «империи-универсумы»
и религиозный универсализмы усиливали друг друга. Сле¬
дует упомянуть и о степени вовлеченности правителя в дела
формирующейся Церкви в период с IV по VI в. Нет ничего
удивительного в том, что в 325 г. император Константин со¬
звал в Никее первый из так называемых Вселенских соборов
с целью определить основы христианского вероучения. По¬
надобится несколько веков, чтобы они окончательно устоя¬
лись, но именно единство христианской догмы обеспечивало
преданность подданных своему императору. Кроме пережит¬
ков язычества, по отношению к которым Церковь проявляла
известную долю прагматизма, в первые века существования
Византии там было немало еретиков-христиан, подвергав¬
ших сомнению, а то и вовсе отвергавших те или иные аспекты
религиозных догм, особенно в восточных провинциях —
Египте и Сирии. Роль василевсов («императоров» на гре¬
ческом языке) состояла в том, чтобы преследовать их во имя
ортодоксии, то есть «православия», догматы которого опре¬
делялись на Вселенских соборах, проходивших под их пред¬
седательством. Приверженность «правильной вере» была
одним из залогов единства империи. Если смотреть более
глобально, то христианство пронизывало все аспекты повсе¬
дневной жизни в Византии, оно сопровождало каждого под¬
данного императора с момента рождения до смерти. Церковь
сама по себе воплощала бесспорную власть, становящуюся
тем более естественной для большинства византийцев,
чем слабее в позднее Средневековье становилось государство.
Имперская география: территориальные
ИЗМЕНЕНИЯ И ПРИРОДНЫЕ ОСОБЕННОСТИ
Было бы слишком утомительно описывать все те изменения,
что произошли в территориальном устройстве Византии
Апогей территориального расширения в средневизантийский период (середина XI в.)
. ,^/Рос
Венгры
ПАФЛАГОНИЯ
Филиппополь\ Константинополь
СТРИМО^Ц J ФРАКИЯ одТИМАТ/ы БУКЕЛЛАРИ
Q
^ О
Анкира
^ ^АБИДОС ОПСИКИЙ КАППАДОКИЯ Q
ЭГЕЙСКИ^ Ам0|»'й KeCaP™
АНАТОЛИК
ИЕ
ОСТРОВА >
ХИОС^.
Сицилия
! Сиракузы
ЛИКАНДЫ T„vx
Ъ ^ о. . 1 ТЕЛУ
. фВАКИССИЯ Иконии
, 1 j An
САМОС <1*, Атталия^ / /q °
СЕЛЕВКИЯ/ }Антиох
онсган!
Кипр Триполи,
0 Д амаск
Мирдасиды
Средиземное море
Иерусалим Q .
ПЕЛОПОНЕС Фема
Границы Византии
в середине XI в.
О 100 200км
Фатимиды
6z
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
за время ее тысячелетней истории. Остановимся на наиболее
важных континентальных владениях — Малой Азии и Балка¬
нах. Конечно, государство, называвшее себя римским, до по¬
следнего дня не могло отказаться от Италии, однако в дей¬
ствительности после 476 г. Византия контролировала лишь
ее южную часть, по крайней мере до нормандских завоеваний
в конце XI в. Разумеется, нельзя забывать о том, что пятью ве¬
ками ранее знаменитая «реконкиста» Юстиниана ($27-565)
утвердила власть Константинополя на всем полуострове и,
более того, во всем Западном Средиземноморье вплоть до Бе-
тики, нынешней Андалусии. Тем не менее эти обширные вла¬
дения едва пережили самого Юстиниана. С его смертью на¬
чинается период резкого сокращения территорий империи,
так называемый долгий VII в. Что касается Италии: в $68 г.
на север полуострова вторглись лангобарды. Вскоре во вла¬
дении империи, не считая южной оконечности полуострова,
остались только разрозненные территории вокруг Неаполя,
Рима и Равенны, где до 751 г. располагалась резиденция эк¬
зарха, представлявшего интересы императора. Задолго до па¬
дения Равенны участились постоянные вторжения славян,
болгар и аваров на Балканы. В 626 г. авары, народ монголь¬
ского происхождения, подошли к воротам Константинополя,
в то время как восточной границе Византии угрожали персы.
Некоторое время спустя само существование восточного
фланга империи оказалось под натиском арабов. Византия
в считаные годы потеряла две самые процветающие про¬
винции — Египет и Сирию. Арабская угроза сохранялась
как на суше, так и на море вплоть до IX в., а Константинополь
оставался для арабов желанной целью даже после знамени¬
той осады 717-718 гг. Затем наступил период византийской
«реконкисты»: сначала империя отвоевывала земли у баг¬
дадских Аббасидов, потом, с 970-х гг., у каирских Фатимидов
«Византийская» империя
63
и одновременно — у Болгарского царства. Болгарию можно
без преувеличения назвать второй империей на Балканах:
наивысшей точкой расцвета было правление в начале X в.
царя Симеона, выросшего в Константинополе. В первой по¬
ловине XI в. Византия вновь достигает территориального мак¬
симума, связанного с правителями из так называемой Маке¬
донской династии (867-1056), точнее, после присоединения
болгарских территорий Василием II, экспансионистская по¬
литика которого к тому времени позволила захватить север
Сирии и Месопотамии, а в планах стояло постепенное втор¬
жение на Кавказ.
Система потеряла устойчивость, когда в Италию вторг¬
лись норманны, а в 1060-1070 гг. в Малой Азии появились
турки-сельджуки. Если их натиск все же удалось сдержать
благодаря военным и дипломатическим успехам Алексея I
Комнина (1081-1118), то нашествие вооруженных паломни-
ков-крестоносцев, природа которого была совершенно не¬
понятна византийцам, окончательно дестабилизировало
империю. Всем известно, что участники Четвертого кресто¬
вого похода неожиданно изменили направление своего пути
и в апреле 1204 г. взяли Константинополь. Они составили до¬
кумент под названием «Раздел Романии» (Partitio Romaniae),
по которому ромеям оставалась лишь скудная часть преж¬
них владений. Империя была разделена между латинянами,
среди которых особая роль отводилась латинскому импе¬
ратору Константинополя и Венеции. Сложившаяся ситуа¬
ция способствовала появлению новых греческих государств:
в Эпире на Балканах, вокруг Трапезунда и Никеи в Малой
Азии. В противоборстве с Эпирским и Болгарским царствами
в Никее под управлением династии Ласкарисов (1204-1258)
шла подготовка отвоевания европейских территорий и Кон¬
стантинополя. В 1261 г. Михаилу VIII (1258-1282), первому
64 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
представителю последней византийской династии Палеоло¬
гов (1258-1453), удалось взять город. Период с разрушения Ла¬
тинской империи до окончательного падения Византийской
в 1453 г. зачастую ассоциируется с новым витком территори¬
альных потерь, однако в последнее время активно пересма¬
тривается историками1. Переоценка также коснулась успехов
турок-османов в Византии. Было бы странно не сказать о том,
что они зачастую пользовались благоприятными обстоятель¬
ствами, созданными географическими особенностями под¬
властных Византии территорий.
Действительно, специфика окружающей среды не раз ме¬
няла политическую, экономическую и военную судьбу Ви¬
зантии. Страшная эпидемия так называемой Юстиниановой
чумы 541-542 гг. ввела империю в глубокий демографиче¬
ский и санитарный кризис, из которого она выйдет в луч¬
шем случае двумя веками позднее. Затем 120 морозных дней
зимы 927-928 гг. ускорили экономические и социальные из¬
менения, в результате которых крупные землевладельцы при¬
своили себе земли более мелких и слабых. Такой передел был
невыгоден византийскому правительству, но приостановить
его не удавалось. Другим постоянным природным факто¬
ром была вулканическая активность. Фракийское землетря¬
сение 1354 г. уничтожило множество городов, среди которых
Галлиполи на западной стороне Дарданелл. Турки-османы
воспользовались этим, чтобы создать рядшлацдармов на ев¬
ропейском берегу — опорных точек для дальнейшего завое¬
вания государства Палеологов. Ситуация усугублялась тем,
что в середине XIV в. снова началась эпидемия чумы — «чер¬
ной смерти», а также стали очевидны первые последствия
Raul Estangiii Gomez, Byzance face aux Ottomans. Exercice du pouvoir et controle
du territoire sous les derniers Paleologues (milieu XIV — milieu XV siecle), Paris,
Publications de la Sorbonne, 2014.
«Византийская» империя
65
ухудшения климата, вызванного началом Малого ледникового
периода. Все это сыграло существенную роль в снижении эко¬
номической активности и внесло свой вклад в политическую
нестабильность того времени1.
Идеологический фактор
И РЕАЛИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Рассматривая политические практики вкупе с исключитель¬
ным долгожительством империи, историки приходят к выводу,
что природа императорской власти была одной из важней¬
ших причин ее незыблемости. По-видимому, именно идео¬
логия обеспечивала прочную связь между империей и ее под¬
данными, цементируя государство. Перемены в политическом
режиме, в свою очередь, рассказывают о способности и жела¬
нии меняться. На этом следует остановиться подробнее.
Читателю, знакомому с историей абсолютизма при Ста¬
ром порядке, основанном на Божественном праве, полити¬
ческий режим византийской империи кажется вполне по¬
нятным. Государством управляет монарх, концентрирующий
всю власть в своих руках и распределяющий исключительные
права, единовластный правитель, стоящий выше любого дру¬
гого человека, считающий себя наместником Бога на земле.
Попутно отметим, что выбранная параллель не случайна:
французские короли, в том числе Людовик XIV, нередко вдох¬
новлялись византийским примером. Один лишь император¬
ский титул, фигурирующий на многочисленных правитель¬
ственных документах (официальная переписка с подданными
и иностранцами, печати, наиболее торжественные акты канце¬
лярии — грамоты-хрисовулы и т. д.), может многое рассказать
Ibid., рр. ю8 и далее, а также выводы, р. 534.
66
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
об императорских притязаниях и понимании собственной
власти. Вот что гласит официальная титулатура: «Император
(basileus) верный {pistos) Богу во Христе (еп Christo to Theo)
и самодержец ромеев {kai autokrator Rhomaion)». Такая фор¬
мулировка подчеркивает многие важные аспекты.
В первую очередь речь идет о том, что император получал
свою власть от Бога, а Византийская империя была выборной
монархией в том смысле, что правитель выбирался Богом. Мы
вновь имеем дело с римским наследием, вспомним практику
аккламаций1 — одобрительных или неодобрительных возгла¬
сов при вступлении магистратов в должность или по другим
поводам. Аккламации придавали событиям законное осно¬
вание. Они возглашались армией или ее представителями,
народом и Сенатом, который существовал как в Древнем,
так и в Новом Риме. Различные византийские источники до¬
несли до нас свидетельства о торжественных аккламациях,
но по официальной версии они могли лишь следовать Боже¬
ственному выбору, который падал на того или иного человека.
В середине XIV в. императора приветствовали по следующей
формуле: «Пусть Бог дарует долгую жизнь Вашему могуще¬
ственнейшему и святейшему величеству, избранному Богом,
коронованному Богом и хранимому Богом на долгие лета»1.
Таким образом, утверждалось, что император правит прежде
всего по Божественному поручительству. Эта концепция раз¬
вивалась со времени правления Константина в начале IV в.
Выражение одобрения возгласами. — Прим. пер.
Traite des offices, cite par Cecile Morrisson et Angeliki Laiou (dir.), Le Monde
byzantin, t. 3: L’Empire grec et ses voisins, XIIIе-XVе siecle, Paris, PUF, 2011,
p. 145. Этот текст, описывающий придворный церемониал, получил небы¬
валое распространение в европейских библиотеках позднего Средневеко¬
вья и Нового времени. Так, например, мы находим его среди книг королей
Франции и Испании. Об этом см.: Marie-France Auzepy, «La fascination de
l’Empire», dans M.-F. Auzepy (dir.), Byzance en Europe, op. cit., p. 11.
«Византийская» империя
67
Его панегиристы, среди которых был известный Евсевий
Кесарийский, развивали то, что сейчас назвали бы полити¬
ческой теологией. Император приравнивался к апостолам
и правил земной империей, созданной по образу и подобию
Царства Небесного. Идеологема была настолько убедитель¬
ной, что просуществовала более юоо лет, так же как и память
о Константине, в конце концов канонизированном Церко¬
вью. Одиннадцать византийских правителей носили его имя,
в том числе самый последний, Константин XI Драгаш, пав¬
ший с оружием в руках в бою против турок-османов 29 мая
1453 г. Другой важной фигурой, по крайней мере в средний пе¬
риод (VII-XII вв.), для византийских императоров был царь
Давид, ветхозаветный образец богоизбранного правителя.
Вместе с тем в официальной титулатуре глава империи
назывался василевсом. Термин, в древности обозначавший
царя, вновь обрел значимость в период эллинизации импе¬
рии с VII в. Мы с полным правом переводим его как «им¬
ператор», но в титулатуре говорится также о прямой связи
с ромеями. Таким образом подчеркивается преемственность
империи, которую мы называем Византией, по отношению
к Римскому миру. Титул сопоставляет ромеев под эгидой на¬
местника Бога на земле с избранным народом, подчеркивая
его отличие от неримлян, а точнее говоря, «варваров», хотя
в это название не вкладывался уничижительный смысл. Пре-
жде всего этот титул акцентирует внимание на уникальном
характере императорской власти. В действительности васи-
левсы нередко даровали императорский титул соседним пра¬
вителям, претендовавшим на него, но с рядом ограничений
и оговорок. Так произошло с Карлом Великим, который был
провозглашен императором в 8оо г.: после длительного пе¬
риода напряженности в отношениях с Византией она в 812 г.
признала за ним титул «императора франков» (basileus ton
68
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Fraggon), но отнюдь не римлян. История повторилась веком
спустя, когда самый могущественный из болгарских царей
раннего Средневековья Симеон по той же логике получил
титул «императора болгар» (basileus ton Bulgaron). Титул
также присваивался тем, кто был привлечен к исполнению
императорских полномочий: как правило, речь идет об импе¬
раторских сыновьях, нарекаемых соимператорами. Последняя
часть императорского титула говорила о том, что во главе госу¬
дарства стоял самодержавный император {basileus autocrator),
как предполагалось, не отвечающий за свои дела ни перед
кем, кроме Бога.
Учитывая все составляющие титула, становится очевидно,
что власть императора считалась неограниченной и не имела
себе равных на земле. Император в Византии являлся «живым
и одушевленным законом» {nomos empsychos\ что еще раз
говорит о его могуществе. Об этом свидетельствуют и мно¬
гие императорские законы, например «Василики», утвер¬
жденные в начале царствования Льва VI Мудрого (886-912).
Императорское законотворчество занимало особое место,
ставилось выше остальных законов, подчеркивало превос¬
ходство, отсылая к прямой связи между римскими правите¬
лями и законодательной деятельностью. Следует подчерк¬
нуть, что это не давало василевсам права делать все, что им
вздумается. Вне всякого сомнения, они должны были чтить
«законы благочестия», о которых пишет некий автор XI в.,
иными словами, христианские заповеди и традиции, сложив¬
шиеся задолго до их прихода к власти. Связь императоров
с Церковью имела особый характер, но не была лишена неко¬
торой неопределенности. Будучи наместником Бога на земле,
василевс имел достаточное могущество, чтобы назначать Кон¬
стантинопольского патриарха по своему выбору и отстранять
его в случае надобности. Так, например, патриарх Герман был
«Византийская» империя
69
смещен в 730 г., когда император Лев III (717-741) обрушился
на культ святых образов, начав так называемую иконоборче¬
скую политику. Иконоборчество было временно приоста¬
новлено в 787 г., а окончательно прекращено в 843 г. — оба
раза по императорскому решению. Возобновление иконопо-
читания было торжественно отпраздновано и марта 843 г.,
и до сих пор поминается в восточных церквах в день Торже¬
ства православия. Тем не менее порой василевсы сталкива¬
лись с деятельными патриархами, не желавшими так просто
признавать императорское верховенство (таким был в том
числе знаменитый патриарх Фотий в IX в., один из образо¬
ваннейших людей своего времени), но из этой схватки импе¬
раторы всегда выходили победителями. К тому же, как мы
уже видели, император претендовал на то, чтобы быть гаран¬
том соблюдения основ христианского вероучения, в форму¬
лировании которых он участвовал в ходе Вселенских собо¬
ров. Император Лев III даже называл себя «императором
и священником»! Такая своеобразная позиция императора
по отношению к Церкви, поднимавшая его престиж благо¬
даря тому, что он исполнял в каком-то смысле священниче¬
ские или квазисвященнические функции, заставила некото¬
рых исследователей говорить о византийском цезарепапизме,
несмотря на то что этот термин появился много позже Сред¬
невековья и до сих пор остается весьма спорным1.
Несмотря на всемогущество, которым был официально
наделен император, его положение в империи зачастую
оказывалось довольно шатким. Все дело в различии между
идеей императорской власти (basileia) и ее конкретным
Gilbert Dagron, Empereur et pretre. Recherches sur le «cesaropapisme» byzantin,
Paris, Gallimard, 1996. (Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о визан¬
тийском «цезарепапизме». — СПб.: Филологический факультет СП6ГУ,
Нестор-История, юю. 480 с.)
70
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
носителем (basileus). Множество греческих текстов свиде¬
тельствуют о том, что империя считалась лучшим из воз¬
можных политических режимов, о чем, например, в XV в.
пишет Георгий Гемист Плифон, ученый-неоплатоник, один
из самых известных интеллектуалов своего времени, пред¬
ставитель культуры блистательного города Мистра на юге
Пелопоннеса. С учетом унаследованной триады, о которой
мы говорили выше, император наделялся рядом необходи¬
мых добродетелей, о чем ему постоянно напоминали его
панегиристы. Он должен был отличаться самообладанием,
быть мудрым и рассудительным, щедрым и милосердным,
заботиться об общем благе (philanthropia), что в конце кон¬
цов обеспечивало превосходство над политическими про¬
тивниками. За невозможностью расширения византийских
границ, император должен был по крайней мере сохранять
существующие. Благодаря этим добродетелям и своей власти
император обеспечивал в империи мир и порядок, так назы¬
ваемый taxis, — эта концепция была весьма важна для того
времени. Напротив, под беспорядком (ataxia) понималась
порочащая императора критика, которой его подвергали
политические оппоненты и претенденты на император¬
ский престол. Обратная сторона Божественной природы
власти состояла в том, что сначала Господь поддерживает
одного, потом меняет свое решение и. останавливает свой
выбор на другом... Нужно только, чтЪбы люди, приближен¬
ные к императору, умели читать Божественные знамения.
Военные неудачи, эпидемии и природные катастрофы, будь
то засуха, наводнение или землетрясение, нередко фигури¬
руют в источниках именно в таком качестве.
Если свобода Божественного выбора была конструкцией
скорее умозрительной, то постоянные споры вокруг импера¬
торского престола были реальностью политической жизни
«Византийская» империя
7i
Византии. За ними следовали восстания и государственные
перевороты, с которыми часто связывают византийский мир,
что, несомненно, является преувеличением. Политические
потрясения нередко сотрясали Византию, но не были посто¬
янным явлением, и чаще всего они не приводили к захвату
императорской власти. Восстания принимали две основные
формы: дворцовых заговоров в самом Константинополе и во¬
енных мятежей, начинавшихся в той или иной провинции.
Подобные политические авантюры дали возможность не¬
скольким узурпаторам захватить трон и даже добиться на нем
впечатляющих успехов. Можно вспомнить Никифора Фоку
(963-969), узурпатора времен Македонской династии (867-
1056), блестящего генерала, развившего свои успехи на воен¬
ном поприще рядом побед над Аббасидами уже в бытность
императором. Василий I (867-886), основатель Македонской
династии, начинал свое восхождение таким же образом; Алек¬
сей I (1081—ш8), прежде чем стать императором и основате¬
лем династии Комнинов, продержавшейся у власти больше
века, также был победоносным генералом1. Тем не менее те
несколько примеров из числа самых впечатляющих, что мы
привели, не должны скрывать общую тенденцию: лишь ни¬
чтожная доля претендентов на престол получала его в ко¬
нечном счете. Стремление к верховной власти было риско¬
ванным предприятием и могло привести к непоправимым
последствиям. Признанный виновным в оскорблении вели¬
чества (по-гречески это преступление называлось kathosiosis,
что означает «посягательство на святыню») несчастный само¬
званец приговаривался к суровому физическому наказанию,
как правило ослеплению. Кроме того, неудачная попытка
Elisabeth Malamut, Alexis Ier Comnene, Paris, Ellipses, 2007.
72 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
захвата власти могла повлечь за собой конфискацию имуще¬
ства семьи, родственников и союзников.
Поддержка союзников и доверенных лиц играла очень важ¬
ную роль, и тщательный анализ тысячелетней истории Визан¬
тии помог выявить, какие из аристократических родов были
особенно склонны к участию в заговорах1. Чтобы захватить
власть, мятежникам было необходимо войти в Константино¬
поль и установить контроль над городом, начиная с император¬
ского дворца. К этому стремилось большинство узурпаторов,
что говорит о неразрывных связях между правителем и горо¬
дом. Перифразы называющие Константинополь «Градом госу¬
даревым» или «Царьградом», несут двойной смысл. С одной
стороны, они отражают имперские притязания на мировое гос¬
подство, а с другой — указывают на легитимность василевса,
связанную с его присутствием и политическим признанием
в городе. Наконец, эти перифразы подводят к мысли о том,
что империя будет существовать до тех пор, пока ее столица
находится в руках императора ромеев. На примере этой идеи
можно еще раз подчеркнуть, что не на бескрайних территориях
зиждилось имперское господство, но на мощной идеологии,
обеспечивавшей преданность императорской власти.
ЭВОЛЮЦИЯ ИМПЕРИИ: ИЗМЕНЕНИЯ И АДАПТАЦИИ
В противовес волюнтаризму Божественного выбора и выте¬
кающим из него беспорядкам в Византии постепенно раз¬
вивался династический принцип наследования. Передача
власти внутри одного семейства была залогом стабильности
в государстве. Подобные перемены всегда осуществлялись
Jean-Claude Cheynet, Pouvoir et contestation a Byzance, 963-1210, Paris,
Publications de la Sorbonne, 1990.
«Византийская» империя
73
де-факто, а не де-юре: нет ни одного официального документа,
который определял бы порядок наследования, потому как его
наличие противоречило бы установке на то, что все соверша¬
ется по воле Божией. Историки выделяют несколько дина¬
стий, которым удалось удержать трон в течение продолжи¬
тельного периода. Среди них можно назвать Ираклийскую
династию (610-695), Исаврийскую (717-802), Македонскую
(867 -1056), династию Комнинов (1081-1185) и Палеологов
(1258-1453). Их основатели были узурпаторами, которым в от¬
личие от многих других удалось передать власть сыну. Достичь
этого можно было разными способами.
Для начала следовало как можно раньше обозначить при¬
частность сына или сыновей к императорской власти. В 720 г.
Лев III короновал своего сына, будущего Константина V (741-
775), спустя три года после своего пришествия к власти, когда
наследнику было всего два года. Василий I поступил таким же
образом, а когда его старший сын скончался в юном возрасте,
возвел в императорское достоинство двух других сыновей, бу¬
дущих Льва VI (886-912) и Александра (912-913). К тому же
наследование по праву первородства насаждалось путем изоб¬
ражения императоров на монетах. Самодержавный василевс
более не изображался в одиночку, но рядом со своим сыном-
соправителем, а при Исаврийской династии — в окружении
почивших предков! Во времена Македонской династии офи¬
циальные изображения правителей (на изделиях из слоновой
кости, миниатюрах, мозаиках и т. д.) стали еще сильнее акцен¬
тировать внимание на династических связях’. Образ царя-воина
сменяется образом застывшего в торжественной позе импера¬
тора, принимающего благословение Господа. Зачастую он изо¬
бражался вместе с императрицей, что подтверждало Божествен¬
ное право их совместных детей наследовать престол. Тогда же
появился эпитет «багрянородный», обозначавший ребенка
74
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
императорской фамилии, рожденного в Багряном (Порфир¬
ном) зале Большого дворца в Константинополе. Этот эпитет
и факт такого рождения подчеркивали законность его правле¬
ния в будущем, позволяя династии оставаться у власти. Итак,
этот факт — рождение из чрева матери-императрицы в стенах
императорского дворца — обеспечивал легитимность наслед¬
ника, позволяющую ему в будущем занять трон.
По-видимому, идея династической легитимности уже
в достаточной степени прижилась, чтобы захватившие
власть узурпаторы, по определению не имевшие никакого
отношения к правящей фамилии, начали пытаться всеми си¬
лами связать свой род с ней посредством брака или усынов¬
ления. Тем самым они должны были продемонстрировать
свое уважение к прежней династии. Так поступали Роман I
Лакапин (920-944), Никифор Фока и Иоанн Цимисхий.
По такой же логике во второй трети XI в. Зоя и Феодора
из Македонской династии, дочери императора Констан¬
тина VIII, пять раз передавали династическое право на пре¬
стол людям, изначально не связанным с их семьей. Вместе
с постепенным угасанием этой династии империя входила
в период беспорядков. Множились попытки государствен¬
ного переворота. Историки насчитывают около 40 восста¬
ний в период 1028-1081 гг., когда Алексей 1ДСомнин наконец
утвердил на троне новую династию. Члены его рода зани¬
мали высшие посты и получали почетные звания. С того
момента «империя действительно стала ассоциироваться
с определенной “семьей” и правопреемством, основанным
на кровном родстве»1. Вплоть до окончательного падения
G. Dagron, Empereur et pretre. Recherches sur le «cesaropapisme» byzantin,
op. cit., p. 34. (Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском
«цезарепапизме». — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, Нестор-
История, гою. С. 27.)
«Византийская» империя
75
Константинополя в 1453 г. императоры трех последних пра¬
вящих домов (Ангелы, Ласкарисы и Палеологи) подчерки¬
вали свою связь с родом Комнинов.
Все это свидетельствует о том, что империя менялась во¬
преки своим идеологическим установкам, хотя и не отвер¬
гая их полностью, и таким образом умудрялась сохранять
определенный баланс. Способность приспосабливаться,
без сомнения, является одной из отличительных черт Визан¬
тийской империи на протяжении всей ее тысячелетней исто¬
рии, что говорит о мудрости ее правителей. Рассмотрим это
на примере армии. Во время «кризиса VII в.» из-за столкно¬
вений со своими воинственными соседями армия была реор¬
ганизована таким образом, что повысилась роль региональ¬
ных отрядов, сформированных из крестьян, которых можно
было мобилизовать в любой момент. Они защищали импе¬
рию более двух веков, но со временем возросло значение ре¬
гулярных войск (тагматы), составляющих ядро армии. В X в.
под командованием блестящих генералов, многие из кото¬
рых, как мы уже говорили, в дальнейшем становились импе¬
раторами, тагмата подготовила почву для отвоеваний значи¬
тельных территорий в следующем веке. Воины из тагматы,
которых было легче мобилизовать и которым больше пла¬
тили, играли в этом все более важную роль. Многие из них
были наемниками иностранного происхождения, поступив¬
шими на службу к императору с целью обогащения и в наде¬
жде войти в привилегированный круг аристократов. В начале
70-х гг. XI в. нормандский наемник Руссель де Байоль так
преуспел в военной службе, что даже претендовал на импе¬
раторский титул! Византия была морской империей, поэтому
приспосабливаться приходилось и на море. Роль флота, со¬
стоящего из быстрых кораблей, оснащенных знаменитым гре¬
ческим огнем (горючей жидкостью, которую выплескивали
7<$
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
в море, чтобы поджечь вражеские суда), порой была решаю¬
щей для спасения империи от многочисленных врагов, к ко¬
торым смело можно добавить пиратов, постоянно бороздив¬
ших Средиземное море1.
Поговорив о войнах, перенесемся обратно в импера¬
торский дворец в Константинополе. Присущие ему рос¬
кошь и помпезность обычно приходят на ум при одном
лишь упоминании Византии. Однако историку хорошо из¬
вестно, что называемый Большим дворцом комплекс вклю¬
чал в себя множество зданий в южной оконечности города,
первое из которых было построено при Константине. По раз¬
ным причинам Комнины оставили их в XII в. и перебрались
во Влахернский дворец на севере столицы. Соблюдение по¬
рядка {taxis) и некоторая роскошь характеризовали придвор¬
ный церемониал и на новом месте. О многих его элементах
середины X в. мы узнаем из дошедшей до наших дней «Книги
церемоний», объемного свода правил придворного этикета
при императорском дворе. Описанные в ней ритуалы и жесты
отражают государственную идеологию. Так, например, васи-
левсы хранят молчание, в то время как вошедшие гости па¬
дают ниц, по крайней мере при первой встрече. Об этом также
свидетельствуют некоторые иностранные послы1. Их присут¬
ствие напоминает нам о том, насколько активную диплома¬
тическую политику вела Византия, всегда предпочитавшая ее
военным столкновениям. Когда традиционные методы убе¬
ждения (деньги, дары, титулы и т. д.) заканчивались, прихо¬
дилось идти на другие уловки, прибегая к брачным союзам
Helene Ahrweiler, Byzance et la mer. La marine de guerre, la politique et les
institutions maritimes de Byzance aux VIF-XV siecles, Paris, PUF, 1966.
Nicolas Drocourt, Diplomatic sur le Bosphore. Les ambassadeurs etrangers
dans l’Empire byzantin des annees 640 a 1204, Louvain, Peeters, 2015, pp. 532 et
suivantes.
«Византийская» империя
77
для укрепления отношений с придворными или использо¬
вать союз с Римской церковью в качестве козыря в перегово¬
рах с Западом1.
Порой изменения были не такими заметными, но оттого
не менее важными. Например, позднеримский ритуал под¬
нятия императора на щите не использовался после импера¬
тора Ираклия (610-641), но возродился в XIII в., утратив,
однако, свое военное содержание. Возложение венца на го¬
лову нового императора патриархом в храме Святой Софии
вслед за торжественным возглашением обрело новый смысл
после того, как в XIII в. была введена практика помазания
святым елеем (тугon). Коронование превратилось в священ¬
нодействие, в котором Церковь играла все большую роль.
Производя акт миропомазания, патриарх разрывал прямую
связь между императором и Богом1. В такой перемене можно
усмотреть западное влияние, учитывая, что латиняне в тот
момент господствовали в Константинополе. Обобщая, сле¬
дует отметить, что западные королевства все больше вдох¬
новлялись имперской моделью византийского образца, а им¬
перия ромеев, напротив, приобретала черты королевства.
Императорская власть со временем определенно теряла са¬
кральные черты. Несомненно, это компенсировалось вве¬
дением династического преемства, о котором мы уже гово¬
рили, что напоминало статус королевской власти на Западе,
в том числе во Франции, где правитель считался «импера¬
тором в своем королевстве»3.
С. Morrisson et A. Laiou (dir.), Le Monde byzantin, t. 3: L’Empire grec et ses
voisins, XIIIе-XV siecle, op. cit., pp. 56-58 et 176-17$ pour la diplomatic des
derniers temps. v
G. Dagron, Empereur et pretre. Recherches sur le «cesaropapisme» byzantin,
op. cit., pp. 281-284.
G. Dagron, Idees byzantines, op. cit., pp. 390, 397-400.
78
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Были и другие признаки произошедших изменений. По¬
скольку Византия желала видеть себя подобной целому миру,
описания ее территорий и границ редко встречаются в визан¬
тийских источниках. Опираясь на административный аппарат,
император мудро правил, пребывая в своем дворце под защи¬
той крепостных стен Константинополя. Однако со временем
василевсы выходят из роскошных дворцов и начинают все
больше перемещаться по империи, посещая свои земли, бывая
даже на границах, как это происходило при Комнинах в XII в.
В «Книге церемоний», составленной по воле императора Кон¬
стантина VI Багрянородного (944-959) и представляющей
собой трактат по внешней политике, можно найти подроб¬
ные описания соседей империи и того, как с ними следовало
уживаться, что еще раз свидетельствует о том, что византий¬
ские правители руководствовались принципами «реальной
политики» (.Realpolitik). Четкое установление границ снижало
напряженность, определяя пределы внутреннего и внешнего
мира в империи, но в то же время означало отречение от уни¬
версалистской идеологии, которая так никогда и не была от¬
крыто провозглашена. Для того чтобы прийти к взвешенному
взгляду на эту империю, стоит рассматривать Византию как го¬
сударство, в основу которого был положен имперский экуме¬
низм, но по факту оказавшееся зажатым в собственных грани¬
цах: власть претендовала на абсолютное господство над всем
множеством народов, населявших империю, но не могла выйти
за пределы своей территории. Таким образом, почти незаметно,
но неуклонно мы переходим от идеи «императора мира» {unus
imperator in orbe), к концепции «императора в своем мире»
{imperator in orbe suo)\
Comme le demontrent les pages lumineuses, quoique difficiles, de G. Dagron,
Idees byzantines, op. cit., pp. 392-395 et 405-414.
«Византийская» империя
79
Заключение
Поиск компромиссов, способность к изменению и адапта¬
ции, прагматизм в лавировании между идеологией и реально¬
стью — все это, по всей видимости, было присуще Византий¬
ской державе. Важно также подчеркнуть особую роль всегда
твердого и основательного управления империей (институ¬
ционального, налогового, военного и т. д.). Идея о незыблемо¬
сти императорской власти во многом искажена постоянным
повторением идеологических постулатов. Стоит несколько
дистанцироваться от нее, отдавая должное ее объединяющей
роли. Нет ничего удивительного в том, что Византия находила
подражателей, а многие правители, в частности в Западной Ев¬
ропе, вдохновлялись имперской моделью и заимствовали ее.
Византийская империя подавала пример для подражания
не только в политическом, но также в культурном, интел¬
лектуальном и художественном отношении, что создавало
благоприятный образ Византии в кругу соседей, в том числе
латинян1. Но известно, что однажды восхищение может пре¬
вратиться в зависть, а затем в ненависть, что в итоге и привело
к трагедии 1204 г., остающейся синонимом разрыва между
православными и католиками по сей день. Нельзя забывать
о Восточной Европе и славянском мире, которые и сейчас
связывают себя с Византией, почитают ее за колыбель право¬
славия, а себя — за его хранителей1.
Византия заслуживает внимания не только ученых
или любителей истории, но и широкого жруга читателей, так
Sylvain Gouguenheim, La Gloire <les Grecs. Sur certains apports culturels de
Byzance a l’Europe romane (Xе — debut du XIIIе siecle), Paris, Cerf, 2017.
Olivier Delouis, Anne Couderc et Petre Gouran (ed.), Heritages de Byzance en
Europe du Sud-Est aux epoques modernes et contemporaines, Athenes, Ecole
fran^aise d’Athenes, 2013.
8о
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
как демонстрирует политический пример, достойный размыш¬
ления и изучения. Как сказал один выдающийся византолог,
«Византия являет собой иной способ существования и иной
способ быть европейцем»1. А как же исламский мир? Византия
была его зеркальным отражением в эпоху Средневековья. Имея
общую с ним границу с VII в. до середины XV в., Византия
нашла множество способов для изучения государств и культур,
причислявших себя к исламскому миру2. Османская империя,
пришедшая на смену Византии в 1453 г., унаследовала мно¬
жество ее политических концепций. Взяв Константинополь,
Мехмед II велел отчеканить золотую медаль, надпись на ко¬
торой провозглашает его императором греков и турок3. Сто¬
лица сохраняла свое название вплоть до 1930 г., когда ее пере¬
именовали в Стамбул (название греческого происхождения!).
Было бы неплохо изучить и постараться понять особенности
перехода империй в национальные государства в балканском
мире, так как этот процесс неочевиден. Несомненно, что при¬
чина этого кроется в византийском наследии, которое играет
важную роль даже после гибели империи, и уроки Византии —
это то, что нам следует усвоить сегодня, на заре нового тысяче¬
летия, после ряда кровавых переделов Юго-Восточной Европы.
Таким образом, понятно, что 1453 г. стал роковым для го¬
сударства, но это вовсе не означало гибель самой византий¬
ской цивилизации. Образ жизни, повседневные практики
и менталитет жителей Восточной Европы во многом завя¬
заны на византийское прошлое. Тем не менее само название
Gilbert Dagron, «Oublier Byzance. Eclipses et retours de Byzance dans la
conscience europeenne», dans Praktika tes Akademias Athenon, 82, 2007, p. 158.
Alain Ducellier, Chretiens d’Orient et Islam au Moyen Age (VIP-XV siecle),
Paris, Armand Colin, 1996.
Alain Ducellier, «Le fantome des empires. La longue duree politique dans les
Balkans», Le Debat, 107,1999, p. 89.
«Византийская» империя
8i
«Византия» все еще окутано некой тайной, подчинено мифу,
отчасти созданному ею самой. По сравнению с королевством
в империи гораздо больше воображаемого. В некотором роде
Византия до сих пор расплачивается за это.
Избранная библиография
AHRWEILER, Helene, Byzance et la mer. La marine de guerre,
la politique et les institutions maritimes de Byzance aux VIIе-
XVе siecles, Paris, PUF, 1966.
AUZEPY, Marie-France (dir.), Byzance en Europe, Saint-Denis,
Presses universitaires de Vincennes, 2003.
CHEYNET, Jean-Claude, Pouvoir et contestation a Byzance,
963-1210, Paris, Publications de la Sorbonne, 1990.
DAGRON, Gilbert, Empereur et pretre. Recherches sur le
«cesaropapisme» byzantin, Paris, Gallimard, 1996.
—, «Oublier Byzance. Eclipses et retours de Byzance dans
la conscience europeenne», dans Praktika tes Akademias
Athenon, 82, 2007, pp. 135-158.
—, Idees byzantines, Paris, Associations des amis du Centre
d’histoire et civilisation de Byzance, 2012, 2 vol.
DELOUIS, Olivier, COUDERC, Anne, et GOURAN, Petre
(ed.), Heritages de Byzance en Europe du Sud-Est aux epoques
modernes et contemporaines, Athenes, Ecole fran^aise
dAthenes, 2013.
DROCOURT, Nicolas, Diplomatic sur le Bosphore. Les
ambassadeurs etrangers dans TEmpire byzantin des annees
640 a 1204, Louvain, Peeters, 2015.
DUCELLIER, Alain, Chretiens d’Orient et Islam au Moyen Age
(VIIe-XVe siecle), Paris, Armand Colin, 1996.
—, «Le fantome des empires. La longue duree politique dans les
Balkans», Le Debat, 107,1999, pp. 69-96.
82
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
ESTANGUI GOMEZ, Raul, Byzance face aux Ottomans.
Exercice du pouvoir et controle du territoire sous les derniers
Paleologues (milieu XIVе — milieu XVе siecle), Paris,
Publications de la Sorbonne, 2014.
GOUGUENHEIM, Sylvain, La Gloire des Grecs. Sur certains
apports culturels de Byzance a TEurope romane (Xе — debut
du XIIIе siecle), Paris, Cerf, 2017.
KAPLAN, Michel, Pourquoi Byzance ? Un empire de onze siecles,
Paris, Gallimard, 2016.
MALAMUT, Elisabeth, Alexis Ier Comnene, Paris, Ellipses, 2007.
MORRISSON, Cecile, et LAIOU, Angeliki (dir.), Le Monde
byzantin, t. 3: L’Empire grec et ses voisins, XIIIе-XVе siecle,
Paris, PUF, 2011.
J
Империя Аббасидов
Мари-Терез Урвуа
В гармонии ж правленъя моего
И времени — я слуха не имел,
Чтоб уловить пропущенные такты\
Вильям Шекспир. Король Ричард Второй
Мухаммед (Магомет) явился в Мекку, а затем в Ясриб (буду¬
щую Медину), объявив себя «посланником Бога». Его про¬
поведь привела к глубоким трансформациям в Аравийском
регионе: появлению ислама, ставшего третьей крупной моно¬
теистической религией, во многом воспроизводящей иуда¬
изм; объединению племен Аравийского полуострова под зна¬
менем одной веры; созданию империи, по силе не уступающей
Византии и средневековому Западу. В первую очередь новую
империю характеризовали арабский язык и ислам.
После смерти Мухаммеда в 632 г. наступило время хали¬
фата. Первостепенной задачей четырех «праведных» халифов
было сохранить политическую гегемонию Медины над поко¬
ренными племенами Аравийского полуострова. За время сво¬
его непродолжительного правления, отмеченного глубокими
Цит. по: Шекспир В. Король Ричард Второй. Драматическая хроника в пяти
действиях / Пер. Д. Михаловского // Поли. собр. соч. В. Шекспира в пере¬
воде русских писателей: в 3 т. / Под ред. Д. Михаловского. — СПб.: Изд.
Н. В. Гербель, 1899. Т. 1. С. 109.
84
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
кризисами и политическими убийствами, им удалось рас¬
ширить территорию исламского мира («дар аль-ислам»)
и распространить власть арабов далеко за пределы Аравии.
За арабскими завоеваниями стояли малочисленные отряды,
а их военная тактика, свойственная бедуинам всех времен,
заключалась в совершении набегов. Все это говорит о том,
что арабские завоевания можно рассматривать как события
в череде нашествий кочевых и полукочевых племен на вели¬
кие оседлые империи: цели этих племен были всегда одина¬
ковы — захватить территории, чтобы установить политиче¬
ское господство.
Кровавыми событиями завершилась история Мединского
халифата, после чего в 661 г. династия Омейядов воцарилась
в Дамаске. За один век отпрыски этой династии оставили род¬
ную Аравию, оказавшуюся на задворках империи, и, очаро¬
ванные пышным церемониалом византийского и персидского
дворов, порвали с грубыми, суровыми нравами арабского
общества. Провал Омейядов отчасти обусловлен созданной
ими самими институциональной системой. Состав населения
на завоеванных землях не мог поменяться за короткий проме¬
жуток времени, однако местные власти укрепляли господство
арабов, которые составляли всего около 5% населения. Массо¬
вые обращения в ислам ставили главенство арабов под угрозу.
Новообращенные мусульмане неарабского происхождения
должны были стать «клиентами» знатных арабов, чтобы за¬
ручиться их «покровительством». Таких людей называли
«мавали». Большая часть среди них были персами. Их поло¬
жение уступало арабам в юридическом и налоговом отноше¬
ниях, что свидетельствовало о нарушении фундаментального
принципа ислама — «уммы» (общины), предполагавшего
равенство правоверных. Неспособность правящей дина¬
стии интегрировать местное исламизированное население,
3. Империя Аббасидов
85
грабительские налоги, возмущения на почве политической
дискриминации, несправедливость и беззаконие Омейядов
в 747 г. привели к мятежу под предводительством вольноот¬
пущенника персидского происхождения. В 749 г. повстанцы
нагрянули в Ирак из ранее завоеванных Хорасана и Фарса.
Ас-Саффах, потомок аль-Аббаса, приходившегося дядей про¬
року, был провозглашен халифом в Куфе. Так появилась новая
династия Аббасидов. Титул халифа находился в их руках
вплоть до 1258 г. Тем не менее смена династии не повлекла
за собой фундаментальных институциональных перемен, по¬
тому что только две вещи волновали различные народы, при¬
нявшие ислам: i) нахождение у власти того или иного потомка
клана Курайшитов, к которому принадлежал пророк; 2) поло¬
жение мусульман неарабского происхождения.
Столица халифата была перенесена из Сирии в Ирак, ко¬
торый стал центром новой империи. Аббасиды отвернулись
от средиземноморского мира и обратились в сторону куль¬
туры персов и ассимилированных ими народов, оставив Сирию
на западной периферии империи. Очевидно, что Аббасиды на¬
меревались установить «имперский» тип правления.
У Аббасидов не было определенного принципа престоло¬
наследия, не существовало нормативных текстов о передаче
власти. Каждый халиф выбирал себе наследника, а высокопо¬
ставленные придворные облекали его властью в ходе церемо¬
нии принесения присяги («байа»), устанавливающей право¬
вую легитимность верховной власти.
Первые пять халифов пользовались всей полнотой верхов¬
ной власти. Кровавые события разыгрались после смерти пя¬
того халифа: в 794 г. Харун ар-Рашид (786-809) назначил на¬
следником своего сына аль-Амина, а в 799 г., согласно обычаю,
сохранившемуся с омейядских времен, выбрал другого сына
аль-Мамуна вторым наследником, доверив ему управление
86
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Хорасаном. После смерти своего отца аль-Амин решил начать
централизацию власти в халифате, приказав вернуть казну
и войска в Багдад, однако аль-Мамун выступил за независи¬
мость восточных провинций. Четыре года длилась братоубий¬
ственная война, лишь изнурительная осада Багдада и смерть
аль-Амина позволили аль-Мамуну занять престол в 813 г.
Фактически в середине IX в. передача титула халифа зави¬
села от решения высокопоставленных придворных, видных
сановников и визирей. Их влияние было настолько велико,
что они могли отстранять выбранного халифом наследника
в пользу другого члена правящей династии, которого считали
более подходящим для этой роли или более сговорчивым. За¬
конность Аббасидского халифата основывалась на трех глав¬
ных принципах:
• принадлежность к семье пророка Мухаммеда;
• превосходство потомков Аббаса, дяди пророка,
над отпрысками рода Фатимы, дочери пророка, матери
Хасана и Хусейна, которых сторонники Али, двою¬
родного брата и зятя Мухаммеда, провозгласили му¬
чениками;
• уверенность в том, что якобы сам Мухаммед отдавал
предпочтение Аббасу.
Во время официальных церемоний аббасидские халифы
использовали плащ и копье Мухаммеда, что было символом
их политической легитимности. Даже в те времена, когда ре¬
альная власть перешла в руки шиитских эмиров, эти инсиг-
нии были гарантом незыблемости аббасидского правления
вопреки всем превратностям политической истории.
Можно утверждать, что исламская империя Аббаси-
дов функционировала как слаженный политический меха¬
низм в период VIII-X вв. Держава Аббасидов приобщила
3. Империя Аббасидов
87
подчиненные территории к цивилизационным и материаль¬
ным благам. Несмотря на то что исламские земли простира¬
лись от Иберийского полуострова и Атлантического побе¬
режья Магриба до Центральной Азии и Инда, их границы
оставались весьма неопределенными, поэтому до воцарения
Аббасидов исламское государство сложно называть «импе¬
рией». Оно не имело достаточной логистической и адми¬
нистративной организации. Земли ислама включали в себя
территории, ранее входившие в Византию и в империю Саса-
нидов. Когда обе империи начали разрушаться, а Вестготское
королевство было уничтожено, их земли перешли под власть
Омейядов. Они были слабо связаны с центральной властью,
которой не удавалось совладать с разнородным населением,
проживающим на бескрайних просторах исламского государ¬
ства: с берберами в Магрибе, иберами в Испании, коптами
в Египте, арамеями в Сирии и Ираке, иранцами на Востоке.
Каждый из этих народов говорил на одном или нескольких
местных языках и исповедовал разные религии: христиан¬
ство распространилось в Испании и на территории бывших
византийских провинций, иудаизм, зороастризм и мани¬
хейство были популярны в восточных регионах. Несмотря
на то что мусульмане оставались в меньшинстве, подчинен¬
ный им мир являлся поистине исламским, так как местные
правители связывали себя с новой религией и навязывали
подвластным народам общественную организацию, сообраз¬
ную с кораническим правом, а также арабский язык, на кото¬
ром говорили завоеватели и записано откровение пророка,
ставший с начала VIII в. официальным языком администра¬
ции. Основные векторы политики, направленной на объеди¬
нение империи при Омейядах, в середине VIII в. привели
к восстаниям и волнениям, которые были вызваны управ¬
ленческими ошибками и дискриминирующей налоговой
88
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
политикой, навязываемой кочевым народом, покорившим
оседлый мир и подарившим ему одно-единственное новше¬
ство — ислам.
Придя к власти, Аббасиды сделали ставку на централи¬
зованный административный аппарат и новую армию, кото¬
рой удалось подавить всякое сопротивление. Именно эти
факторы позволили огромной империи сравниться с Римом
по уровню цивилизационной динамики, охватывающей и ре¬
гионы. Византия приходила в упадок, а Священная Римская
империя вела ожесточенную борьбу с итальянцами и Пап¬
ской курией — благоприятный момент для небывалого три¬
умфа, оставившего в коллективной памяти мусульман скорбь
о былом величии. По сей день политические и религиозные
традиции апеллируют к золотому веку «благословенной
династии», который прославился многими достижениями
науки, искусства и культуры.
Знаменитые представители арабской словесности, появив¬
шиеся на закате эпохи Омейядов, красочно описывали сияние
новой империи. Очерки, послания и хроники прославляли
установившийся политический режим. В следующем столе¬
тии историки и географы принялись с усердием описывать
логистическую систему империи: караванные маршруты, тор¬
говые пути, перевалочные пункты и т. д. В конце VIII в. появи¬
лись правовые и теологические трактаты. Хронисты и панеги¬
ристы в своих работах уделяли особое внимание аббасидской
экспансии, вписывая ее в общий цикл развития человеческой
цивилизации, чтобы объяснить причины торжества ислама.
Особый интерес с точки зрения источниковедения представ¬
ляет то, как хронисты использовали творчество собирателей
хадисов (преданий о жизни и деяниях Мухаммеда). Эти тек¬
сты, порой носящие анекдотический или иносказательный
характер, требуют вдумчивого толкования с учетом условий,
Империя Аббасидов в IX-X вв.
<Ла-Гра(
(890-973)
ЧЕРНОЕ МОРЕ
Анкира
'Р. р о V///Y
::^Г5^'аЗЕРБАЙд'жАН rn
^^■>Мсхул Х' ГИЛЯН- ,._гУуУ/У/
. ч •.'ДЖИ Б АЛ’ У/У///У/У/
:ЕЗИРЁ л, Самарра • ' ■<////
. ^ Н^хдвенд. -//V,
- ▲ Багдад q Исфахан'^
■ фарс::
^ракузы
(878)
СРЕДИЗЕМНОЕ
МОРЕ
Барка
/Г^КчЧ
X (барка.
пеппо-
'■Дамаск:
'Иерусалим
Годусгат
ЕГИПЕТ/
Г" ‘> Гра ницы Аббасидского халифата
ДЖИБАЛ Название провинции
ф Столица Аббасидского халифата
ф Столица в 836-892 гг.
Области в прямой зависимости
от Аббасидов
///^ Области под контролем Саффаридов,
а затем Саманидов
^ Восстания
Д)-» Карматы (конец IX в.)
=£s> Атаки мусульманского флота в IX в.
q Медина.
АРАВИЙСКОЕ
МОРЕ
1000 км
90
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
в которых появился исламский порядок, в свое время оказав¬
шийся настолько эффективным, что напоминал скорее поли¬
тическую фантасмагорию, воспоминания о которой живы
по сей день.
Особый исламский порядок появился благодаря жела¬
нию Аббасидов управлять государством с четко очерченными
границами и упорядоченной внутренней структурой во имя
Аллаха. Обстоятельства, влияющие на то, как задуманное
претворялось в жизнь, были неразрывно связаны с семейной
историей дома Аббасидов начиная со времени его триумфа,
в течение периода установления прочной власти и до потери
независимости, раздробления и падения.
Революция должна была долго вызревать, прежде чем по¬
томки аль-Аббаса в 749 г. свергли Омейядов и установили
власть над остальной бедуинской знатью и местными поко¬
ренными народами.
Истоки и основания Аббасидской революции коренятся
в событиях, связанных с жизнью и смертью исламского про¬
рока, о чем необходимо сказать несколько слов. Мухаммед
создал в Медине политико-религиозную общину, после чего
скончался, не оставив завещания. У него не было наследника
мужского пола, а дочь Фатима, согласно исламским нормам,
не могла стать его преемницей. Избрание и правление первых
халифов было отмечено жестоким противоборством главным
образом между сторонниками двух имеющих институцио¬
нальное значение партий, которые были упомянуты Мухам¬
медом в Мединской конституции по прибытии в священный
город: мухаджиры (мекканцы, переселившиеся вместе с Му¬
хаммедом во время хиджры) и ансары (примкнувшие к нему
мединцы). Проворность и ловкость первых привела Абу Бакра
(632-634), а затем Умара ибн аль-Хаттаба (634-644) на место
преемников посланника Аллаха («халифа Расул Аллах»).
3. Империя Аббасидов
9i
За несколько лет первые два «праведных» халифа сумели
восстановить авторитет Медины. Абу Бакр боролся с восстав¬
шими племенами, желавшими вернуть независимость после
смерти пророка и отказывавшимися платить десятину в ме¬
динскую казну, а Умар стоял у истоков первых арабских завое¬
ваний. Он нарек себя «повелителем правоверных» («амир
аль-муминин»), чтобы подчеркнуть свою политическую и во¬
енную роль. Халиф руководил многочисленными походами
против соседних обескровленных империй, вторгаясь в земли
Сирии и Месопотамии, Ирана и Египта. Затем захватчики
направились еще дальше на Восток и Запад. После смерти
Умара (в результате покушения) совет из шести сподвижни¬
ков пророка выбрал его наследником Усмана. Новый халиф
происходил из богатой мекканской семьи, также являлся
сподвижником и зятем пророка, однако, в отличие от Али,
не принадлежал к роду Бану Хашим, членом которого был
Мухаммед. Ощущавшие себя незаконно обделенными, ме¬
динские ансары обвинили Усмана в хищении налогов и нару¬
шении закона, а главное — в создании несовершенной вер¬
сии Корана. Усмана убили в 656 г. В последовавшей за этим
смуте ансары, бывшие в большинстве, провозгласили халифом
Али. В свою очередь Муавия, родственник Умара, управляв¬
ший Сирией с 639 г., оспорил это решение. Али поддержали
ближайшие родственники Мухаммеда, арабы Басры и Куфы,
ансарамы и мухаджиры Медины. Муавия призвал к отмще¬
нию за убийство Усмана, в чем его поддержали мекканцы,
сирийцы и египтяне. В 656 г. неподалеку от Басры состоя¬
лась Верблюжья битва, в которой Али смог одержать верх.
Однако неопределенный исход Сиффинской битвы в 657 г.
поменял расклад. Противоборствующие стороны решили
прибегнуть к третейскому суду, что пришлось не по нраву
части сторонников Али, которые отделились от него. Они
92 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
получили прозвище хариджитов (от глагола «хараджа» —
«выходить (из повиновения)»). Али разгромил их в битве
при Нахраване в 658 г., но власть его уже пошатнулась. В 66о г.
Муавия был провозглашен своими сторонниками халифом,
а в следующем году Али был убит одним из хариджитов.
Окончание ожесточенной гражданской войны («фитны»)
ознаменовало конец первого акта истории единой «уммы».
Были подорваны самые основы власти халифа. Муавия вы¬
брал наследником своего сына Язида. Несмотря на то что ди¬
настический принцип не принимался на законодательном
уровне, титул халифа на столетие перешел в руки одного се¬
мейства. Войны за престолонаследие, отличавшиеся особой
жестокостью, несли в себе зерно будущих расколов.
Вскоре возникла потребность в теоретическом и доктри¬
нальном обосновании произошедшей схизмы. То, что позже
назовут суннизмом («ахль ас-сунна», «люди предания [о про¬
роке]»), зародилось в лагере Муавии. Шиизм («шй’а», «по¬
следователи [Али]») по мере раздробления рода Али развет¬
вился на множество групп, а затем оформился в три основных
направления. Хариджиты постепенно перешли от чрезвычай¬
ной строгости религиозной этики к либеральному исламу, став
к тому времени крайне малочисленной группой.
Этот контекст позволяет понять династическую прак¬
тику Аббасидов и основания ее легитимации. Придя к вла¬
сти, династия Аббасидов создала своеобразное государство,
чьи признаки и особенности определяли, кто становился его
сторонниками или противниками. Начался период обще¬
ственных трансформаций. Сохраняя верность омейядскому
ритуалу «байа» (клятва верности), халиф заявлял о своей
принадлежности к «избранной и благословенной» семье
пророка, что упрочивало принцип передачи власти в рамках
одного рода. Выбирая сына или брата своим наследником,
3. Империя Аббасидов
93
халиф не обязан был ратифицировать свое решение на бумаге
или пользоваться принципом первородства.
Обычно выделяют три этапа в истории золотого века аб-
басидского правления.
Первый этап охватывал промежуток со времени вступ¬
ления на престол ас-Саффаха до конца правления Харуна
ар-Рашида (750-809). В этот период новые правители акку¬
мулировали власть в своих руках.
Второй этап продолжался от эпохи аль-Мамуна до вре¬
мени правления аль-Муктафи (813-908). В это время суровые
кризисы чередовались с периодами подъема.
Последний этап продолжался от эпохи аль-Муктадира
до воцарения эмиров из рода Бундов (908-946), когда власть
начала дробиться и постепенно уходить из рук Аббасидов.
В период консолидации халифата также не обходилось
без кризисов. Приход к власти каждого нового халифа и опре¬
деление наследников сопровождались распрями и проти¬
воречиями. Спорная форма передачи власти не ставилась
под сомнение придворными и приближенными халифа —
за единственным исключением, когда много лет спустя халиф
выбрал своим наследником алида (потомка Али). Наследник
получал титул «амира» (князя) и «вали аль-ахд» (сокраще¬
ние от «вали аль-ахд-муслимин» — «бенефециар договора
между мусульманами»). Эмиры в то время обладали очень
важными полномочиями. Власть, возложенная на плечи на¬
следника, преподносилась как Божественный дар. Аль-Ман-
СУР (754~77s) называл себя «орудием Господа на земле»,
что не коробило ни придворных, ни городских улемов (зна¬
токов ислама). Словосочетание «халифат Аллах» (наместник
Бога), использовавшееся Омейядами, а затем отвергнутое А6-
басидами, со временем вернулось в новом усиленном звуча¬
нии. Вопрос о том, кто имел больше прав на верховную власть,
94
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Аббасиды или Алиды, никогда не обсуждался. Оба лагеря ис¬
ходили из своего неотъемлемого права, предопределенного
принадлежностью к роду Мухаммеда. Князь Дауд вопреки
потомкам Али без лишних объяснений провозгласил ас-Саф-
фаха единственным законным халифом. Обосновывая закон¬
ность правления Аббасидов, аль-Мансур отвергал претензии
своих врагов, ссылаясь на строчки из Корана, где сказано,
что женщины должны входить в права наследования после
отцов, дядей и своих родителей («асаба»), что лишало при¬
тязания потомков Фатимы на наследие Мухаммеда всякого
обоснования. К тому же Алиды не были «сыновьями По¬
сланника Аллаха», что обосновалось 40-м аятом 33-й суры:
«Мухаммад не является отцом кого-либо из ваших мужчин».
На таких аргументах Аббасиды, за исключением аль-Мамуна,
основывали легитимность своего правления. Для последнего
титул и присвоенное имя свидетельствовали о «доверии, вы¬
казанном Господом правителям, законность власти которых
не может быть впредь поставлена под сомнение».
Провозглашение первого аббасидского халифа состоялось
в Куфе. Дамаск и Сирия, в которых концентрировалась власть
поверженных Омейядов, не были нужны новой династии. Од¬
нако шииты и алиды Куфы были также враждебно настроены
по отношению к первому халифу, поэтому в 752 г. он перенес
свою резиденцию в Хиру в Месопотамии. Затем халиф обос¬
новался в Анбаре, где раньше базировался сасанидский гар¬
низон. Спасшись от нападения радикальных шиитов, его брат
и наследник аль-Мансур решил построить город, которому
предстояло стать символом новой династии. По разработан¬
ному в 758-759 гг* плану город должен был быть построен
в сердце Месопотамии, в месте сближения Тигра и Евфрата,
что давало серьезное преимущество для обороны будущей
столицы. Для строительства, закончившегося к 766 г., были
3. Империя Аббасидов
95
привлечены юоооо человек. Первоначально город носил
имя своего основателя Абу Джафара («кунья» аль-Мансура).
Затем он стал называться Мадинат ас-Салам («Город Мира»,
или «Город Благоденствия»). Раскинувшийся на обоих бе¬
регах Тигра, аббасидский город был защищен окружной сте¬
ной, по-видимому следуя традициям ирано-месопотамского
градостроительства. Параллельно существовало доисламское
название города — Багдад. Царственный город был хорошо
укреплен и занимал огромную территорию (8о о га). В нем по¬
селились правитель, его семья, приближенные и стража. Так,
город аль-Мансура, от которого в наши дни ничего не оста¬
лось, превратился в невиданный дотоле урбанистический
комплекс. Благодаря расположению города на пересечении
караванных путей, в нем бурно расцвела торговля. Другим
фактором экономического процветания стало жесткое адми¬
нистративное регулирование товарооборота, которое, несмо¬
тря на все превратности истории, привело к установлению
аббасидского порядка (Pax Arabica).
Ко времени смерти аль-Мансура в 774 г. Багдад, распо¬
ложившийся на обоих берегах Тигра, стал настоящей метро¬
полией, а по площади был лишь вполовину меньше Кон¬
стантинополя. Пребывание в городе двора халифа, ставшего
крупнейшим потребителем предметов роскоши, в сочетании
с уникальным географическим положением кварталов и пред¬
местий, способствовало невиданному экономическому разви¬
тию. В городе находились три халифских дворца и две огром¬
ные мечети.
Аббасиды, подобно их предшественникам Омейядам,
предпочитали абсолютную власть, отойдя от традиций своих
предков-номадов. По сравнению с предыдущими эпохами они
придали ей более исламский характер в соответствии с но¬
выми принципами управления государством и организации
96
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
обороны. Аббасидский халиф, как и его предшественники,
был главой общины мусульман. В его обязанности входило
защищать ислам от нововведений и следить за соблюдением
фундаментальных принципов шариата. Он также руководил
пятничной молитвой в качестве имама. В его обязанности вхо¬
дило объявление войны и ведение законных военных действий
(«джихада»), а также организация паломничеств («хаджей»).
Халиф считался блюстителем закона, что предполагало кон¬
троль над законностью и справедливостью приговоров, выне¬
сенных судьями (кади), и председательство в высшей судебной
инстанции, занимавшейся «исправлением ошибок». Однако
он мог обвинить кого угодно в измене и предать его смерти
без суда. Первый великий арабоязычный писатель иранского
происхождения, один из основоположников арабской художе¬
ственной прозы, Ибн аль-Мукаффа написал послание об окру¬
жении халифа, адресовав его аль-Мансуру1. Притом что не все
советы иранского мыслителя исполнялись, они наложили зна¬
чительный отпечаток на нормы, связанные с повиновением
халифу.
В начале своего правления аббасидские халифы уси¬
лили контроль над судьями, тем самым посягнув на исклю¬
чительные полномочия наместников провинций. Для этого
Харун ар-Рашид учредил должность верховного кади, кото¬
рый должен был контролировать деятельность провинциаль¬
ных судей. Кади на местах действовали сообща с префектами,
которые приводили приговоры в действие с помощью над¬
зирателей на рынках, называвшихся «мухтасибами». Они
следили за соблюдением исламских моральных норм во всех
сферах жизни. Во главе этой иерархической структуры стоял
Ibn al-Muqaffa, mort vers 140/757, «conseilleur» du calife, ed. et trad. Charles
Pellat, Paris, Maisonneuve et Larose, 1976.
3. Империя Аббасидов
97
визирь («вазир»), наделенный при разных правителях са¬
мыми разными полномочиями: он мог быть поверенным вла¬
сти, представителем семьи пророка, главой администрации
и т. д. Административный аппарат и армия управлялись цен¬
тральной властью с помощью ряда служб с четко очерчен¬
ными задачами. Самыми важными среди них были канце¬
лярия, ответственная за делопроизводство и печать халифа;
служба, отвечавшая за сбор налогов, а также почтовое ведом¬
ство, организованное по сасанидской модели и подразделяв¬
шееся на подведомства, осуществлявшие надзор за конкрет¬
ными путями сообщения, их устройством и содержанием.
Империя имела четкое административное деление. Каждый
регион должен был отчитываться о своих доходах перед каз¬
начейством халифа.
Вокруг трона собирались группы самого разного социаль¬
ного происхождения, поддерживая режим с разной степенью
успешности. Аль-Мансур окружил себя крайне причудливым
ареопагом. В него входили «военачальники, клиенты («ма-
вали»), соратники («сахаба») и члены его семьи». Кем были
эти «соратники»? Хронисты весьма туманно упоминают
об арабах и ученых, неофициально выполнявших функции
пропагандистов халифа. Что касается «клиентов», то речь
шла уже не о местных жителях, обращенных в ислам, которым
приходилось искать себе патрона среди представителей араб¬
ских кланов, но о людях, напрямую пользующихся покрови¬
тельством государей или их приближенных. Чаще всего ими
становились чиновники низкого социального происхождения
или рабы-вольноотпущенники, преданные своему господину.
Нередко в среде клиентов и иных придворных групп
случались стычки, например между хорасанскими и араб¬
скими военачальниками. В это время появилась новая ак¬
тивная группа — секретари («куттаб»), занимавшиеся
98
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
государственными делами при дворе. По большей части они
были из числа «мавали». Растущая востребованность их дея¬
тельности позволила им играть более значительную роль, осо¬
бенно со времени царствования Харун аль-Рашида, при дворе
которого их было великое множество.
Противостояние этих фракций и групп, придворные ин¬
триги и экономические проблемы в провинциях не позволили
создать стабильную и долговечную политическую организа¬
цию, что стало очевидно спустя 50 лет после прихода Аббаси-
дов к власти. Они были поглощены отстаиванием своих прав
на верховную власть, так как ничто к тому времени не смогло
заменить родовую солидарность, обеспечивающую легитим¬
ность правителей, — ее ослабление и стало одной из причин
падения Омейядов. После смерти Харуна ар-Рашида в 809 г.
с воцарением каждого нового правителя ситуация все более
осложнялась, Аббасидская династия все время лавировала
между различными течениями и веяниями.
Говоря об интеллектуальном и религиозном контексте,
следует отметить, что Аббасиды не пользовались безуслов¬
ной поддержкой среди религиозных деятелей, несмотря
на то что принадлежали к семье пророка. Малик ибн Анас,
прославленный основатель маликитской школы права, был
противником халифа аль-Мансура и одобрял восстания шии-
тов-хасанидов в Медине. Более того, он объявил, что клятвы,
принесенные новому правителю под принуждением, не имеют
силы. Аль-Махди (775-785) хотел казаться защитником ис¬
лама: он расширял мечети в важнейших городах империи,
например в Мекке и в Иерусалиме, и развивал паломниче¬
ские пути. Кроме того, он начал масштабное преследование
так называемых зиндиков («двуличных мусульман и ерети¬
ков»), обратившихся в ислам без искренней веры и доста¬
точного знания Корана. Репрессии были направлены против
3. Империя Аббасидов
99
манихеев, которые приняли ислам, но подозревались в тай¬
ной приверженности своим прежним верованиям. В действи¬
тельности учиненные дознания должны были выявить поли¬
тических оппонентов аббасидской власти. Во время своего
правления аль-Махди пошел на примирение с алидами, утвер¬
див себя в роли главы мусульманской общины.
Источники свидетельствуют о том, что ситуация нормали¬
зовалась при Харун ар-Рашиде, которому удалось назначить
верховным кади Абу Юсуфа (ум. 798), знаменитого предста¬
вителя ханафитской школы в Ираке и автора трактата о зе¬
мельном налогообложении, в котором он призывал халифа
править по справедливости, но напоминал его подданным
о том, что они должны всецело подчиняться своему государю.
Несмотря на то что новая власть была поглощена реше¬
нием запутанных проблем законодательства, она не могла
оставаться в стороне и от различных течений богословской
мысли. Аббасиды помнили, что теологические распри на из¬
лете Омейядского халифата привели к незамедлительным
политическим последствиям. Они не забыли наставления
проповедника Хасана аль-Басри, написавшего омейядскому
халифу Абд аль-Малику послание, в котором он отстаи¬
вал «кадаритское» положение, согласно которому верую¬
щий нес полную ответственность за совершенные поступки.
Этот тезис, перенесенный в политическую плоскость, ста¬
вил под сомнение авторитет правителя, по отношению к ко¬
торому более не требовалось проявлять безусловное послу¬
шание. В то же время хорошо известно, что Хасан аль-Басри
не одобрял восстания, предпочитая повторять, что следует
терпеливо переносить бесчинства тиранов, смотря на них
как на наказание, ниспосланное Богом.
В вопросе о реальной власти халифа столкнулись два по¬
ложения. Первое: «Нет послушания творениям в ослушании
IOO
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Творца!», из чего следовала возможность неподчинения
имаму, что могло привести к анархии. Второе: «Нужно под¬
чиняться имаму, не задумываясь о том, насколько его при¬
казы соответствуют Божественной воле». Ибн аль-Мукаффа
предложил нечто среднее: «Утверждая, что не стоит подчи¬
няться имаму, если он не подчиняется Господу, мы посягаем
на Божественные прерогативы и правовые санкции, над кото¬
рыми Бог никому не давал власти». Таким образом, Ибн аль-
Мукаффа изящно разграничил веру и разум. В первом случае
халиф не имел никакой власти над постановлениями, приня¬
тыми в соответствии с исламским правом; во втором случае
он принимал те решения, что считал верными. Аль-Мукаффа
был казнен по невыясненным причинам в годы правления
аль-Мансура в возрасте 36 лет — к тому времени Аббасиды
находились у власти около восьми лет.
В тот же период происходит формирование мутази-
лизма — течения рационалистического толка. После смерти
Харуна ар-Рашида оно начинает играть важную роль в абба-
сидском государстве. На бывших византийских и сасанидских
территориях мусульмане столкнулись с бурно развивающи¬
мися спекулятивными религиозно-философскими практи¬
ками. Например, сириец Иоанн Дамаскин (675-753) подверг
критике ислам в трактате «О ересях», в котором изобли¬
чает всевозможные «еретические» учения, понимая под этим
не только течения, отклоняющиеся от христианской догмы,
но также иные религии (в первых книгах он пишет об элли¬
низме, язычестве и иудаизме), — правда, ислам оказался на по¬
следнем, юо-м месте в его списке. Впоследствии Феодор Абу
Курра (740-825) написал на арабском языке несколько тракта¬
тов в защиту христианской доктрины. В Ктесифоне и Багдаде
несторианский патриарх Тимофей (780-823) свободно отве¬
чал на вопросы аль-Махди о Троице и Божественной природе
3- Империя Аббасидов
ioi
Христа. Весьма вероятно, что дискурсивные практики такого
рода оказали влияние на некоторых мусульман.
Вместе с тем с середины VIII в. на арабский язык перево¬
дили трактаты по логике и астрономии, в том числе и сочи¬
нение александрийского ученого II в. Птолемея под назва¬
нием «Альмагест». Светская культура времен золотого века
Аббасидской династии также черпала вдохновение в работах,
переведенных иранцами с языка пехлеви, например в худо¬
жественных произведениях, переложенных Ибн аль-Мукаф-
фой, или в части аристотелевского «Органона» в изложении
его сына. Однако следует отметить, что иранский элемент
был более ощутим в светской культуре, в то время как идеа¬
листические богословско-политические теории находились
под влиянием христиан.
Новые интеллектуальные веяния зрели в аббасид-
скую эпоху и получили широкое распространение после
946 г. с приходом к власти аль-Мути. Все происходило так,
будто мусульмане решили, что они в достаточной степени
усвоили «чужеземное знание». Диспуты, которые устраи¬
вали при дворе визири из рода Бармакидов, между людьми
разного положения, представлявшими разные философские
течения, дошли до нас в изложении хронистов и литераторов.
Прения касались самых разных тем: от философии и теологии
до политики. Степень свободы выражения собственных мыс¬
лей участниками диспутов зависела от открытости, мудрости
и образованности халифа.
Первые мутазилиты находились в оппозиции к омейяд-
скому режиму. Когда к власти пришли Аббасиды, они пере¬
шли на их сторону. Со времен правления Харуна ар-Рашида
учение становилось все более ясным благодаря целой череде
выдающихся представителей этой школы, каким, напри¬
мер, был прославленный ан-Наззам (ум. 835). Теология была
102,
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
основана на пяти принципах, систематизированных апосте¬
риори. Их собрали на основе разнообразных философских
теорий, которые различались в разных мутазилитских школах.
Эти принципы дошли до нас преимущественно из текстов
аль-Ашари (X в.), со временем отошедшего от мутазилизма,
и касались главным образом утверждения единственности
и единства Аллаха («таухид») и Божественной справедли¬
вости. Признавая роль разума в осмыслении Божественного
откровения, мутазилизм ограничивал свободу Божественной
воли, подчинив ее правилам справедливости, которые можно
постигнуть рациональным образом. Мутазилиты были побор¬
никами диспутов и аргументированной полемики, но всегда
оставались верными защитниками ислама. Современные ис¬
торики усмотрели в этом проявление «рационализма», ха¬
рактерное для ислама как цивилизации, который якобы из¬
бавляет ислам как религию от всяческих исканий и критики.
На самом деле мутазилиты были глубоко верующими людьми
и убежденными защитниками ислама, а их вполне традицион¬
ная апологетика обращалась к новому инструменту, заимство¬
ванному из интеллектуальных течений, распространенных
на покоренных территориях. Главной задачей мутазилитов
была борьба с манихейством и христианством, как, впрочем,
и с любыми другими верованиями, представители которых
осмеливались критиковать ислам.
Аль-Мамун (813-833) — один из самых мудрых и просве¬
щенных халифов за всю историю династии Аббасидов. Годы
его правления стали временем процветания. К этому при¬
водила политика централизации империи, в которой были
сильны факторы дезинтеграции. Аль-Мамун пытался сокра¬
тить раздробленность, разрушавшую исламский мир. Будучи
просвещенным правителем, он осознавал важность интегра¬
ции эллинистического и персидского наследия завоеванных
3. Империя Аббасидов
юз
территорий для строительства арабской империи. Для того
чтобы этого добиться, он предпринял сближение с шиитами
(последователями Али и его сыновей), провозгласив превос¬
ходство Али ибн Абу Талиба с уточнением, что тот «был луч¬
шим из мужей после Посланника Бога». Он поощрял перевод
научных и философских текстов с греческого языка, обеспечив
в 832 г. содержание «Дома мудрости» — своего рода библио¬
теки, созданной преимущественно местными христианами
неарабского происхождения. Светские науки также пользова¬
лись исключительной благосклонностью халифа: он основал
обсерватории в Багдаде и Дамаске. Аль-Мамун организовы¬
вал религиозные диспуты между мусульманами и представи¬
телями других религией, в частности христианами и зороаст-
рийцами. Самым важным из его решений было официальное
провозглашение мутазилитского положения о «сотворенно-
сти Корана», что возмутило представителей традиционного
ислама. В 833 г. он приказал всем религиозным деятелям при¬
нять этот постулат. Эдикт сопровождался расследованиями,
которые его противники называли «михна» (испытания).
В числе прочих «испытанию» был подвергнут Ахмад ибн
Ханбал, основатель одноименной правовой школы буква¬
листского и традиционалистского толка.
Аль-Мамун скончался в 833 г., завещав своему брату и на¬
следнику аль-Мутасиму продолжать промутазилитскую по¬
литику. С самого начала правления он хотел положить конец
противостоянию суннитского халифата и шиитского дви¬
жения, в чем ему не удалось достичь полного успеха. Поль¬
зуясь возможностями своего положения, аль-Мамун при¬
ложил все усилия для того, чтобы внедрить в исламский
мир понятия открытого общества. В памяти потомков он
остался самым просвещенными из аббасидских правите¬
лей, стремящимся возвыситься над политико-религиозными
104
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
противоречиями, ослаблявшими халифат. Сознавал ли он
это? Даже сегодня имя аль-Мамуна и особенности его прав¬
ления приводятся как пример арабских достижений и ино¬
гда проецируются без должного изучения на всю историю
Аббасидской империи.
Переживший осаду Багдада, аль-Мутасим (833-842) осо¬
знавал необходимость иметь собственное войско, предан¬
ное своему правителю и получающее хорошее жалованье.
Солдаты должны были быть иностранного происхождения,
что позволяло им не поддаваться влиянию вражеской про¬
паганды. По-видимому, промутазилитская политика, уна¬
следованная от брата, играла важную роль в его решениях.
Он перенес столицу халифата из Багдада в Самарру и нанял
около 70 ооо тюркских рабов, чтобы отказаться от арабской
конницы, которой нужно было доплачивать за участие в сра¬
жениях. В 836 г. аль-Мутасим обосновался в Самарре вме¬
сте с семьей и двором. Город превратился в военный лагерь
для его гвардии, подразделениям которой предписано се¬
литься в определенных кварталах и запрещено смешиваться
с арабским или арабизированным населением. Число рабов-
наемников неуклонно росло, а их предводители, получавшие
свободу и видные должности, начали угрожать правящей ди¬
настии вместо того, чтобы укреплять ее. Борьба за влияние
разобщала военачальников, которые начинали вмешиваться
в государственные дела до такой степени, что могли смещать
правителей с престола или провозглашать халифов-марионе-
ток. Решающий кризис начался после убийства аль-Мутавак-
киля в 861 г.: страна ввергнута в анархию, а трое из четверых
наследовавших ему халифов погибли насильственной смер¬
тью. Через несколько лет с кризисом удалось покончить, од¬
нако приближенные халифа так и не смогли избавиться от за¬
силья влиятельных военачальников — бывших рабов.
3. Империя Аббасидов
юз
Мятежи сотрясали халифат с конца IX в. В 869 г. вспых¬
нуло восстание зинджей (черных рабов из Восточной Африки)
в Южном Ираке, где располагались бескрайние плантации
сахарного тростника, принадлежавшие халифу и его санов¬
никам. Рабов содержали в ужасающих условиях, что в конце
концов спровоцировало восстание под предводительством
некоего Али, объявившего себя потомком зятя пророка. Че¬
тырнадцать лет понадобилось, чтобы покончить с восстав¬
шими, разорившими и истребившими все на пути в Хузестан.
Еще более опасным было восстание карматов, получивших
название по имени своего предводителя Хамдана Кармата.
С точки зрения доктрины карматы были исмаилитами, од¬
нако они разошлись с последними в вопросе о политической
власти, не присоединившись к движению, которое в дальней¬
шем привело к воцарению Фатимидов. Первое восстание
вспыхнуло на паломническом пути в Ираке и Аравии. Оно
было подавлено в 908 г. Предводитель карматов Абу Саид вы¬
нужден был перебраться в Бахрейн, где он создал небольшое
общинное государство, которое просуществовало не одно де¬
сятилетие. Особенно сильный удар пришелся по Сирии, где
карматы предались насилиям и грабежам и взяли несколько
крупных городов, таких как Дамаск, откуда были выбиты вой¬
сками халифа в 904 г. Их предводитель Сахиб аль Халь (Чело¬
век на черном верблюде), объявивший себя «Махди»1, был
пленен и доставлен в Багдад, где его подвергли пыткам и пуб¬
лично обезглавили. Столь жестокая расправа не согласовыва¬
лась с нормами, установленными правоведами, но халиф, во¬
преки 37-му аяту 5-й суры о кумуляции мер наказания, решил
преподать урок своим подданным.
Махди, или имам аль-Махди, — в исламе последний из потомков пророка
Мухаммеда, который явится в мир перед Судным днем. — Прим. ред.
ю6 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
Восстания зинджей и карматов лишь подлили масло
в огонь, настоящая угроза концентрировалась в отдален¬
ных областях халифата. Больше всего беспокойства причи¬
няли Саффариды, с переменным успехом контролировавшие
Систан в 867-911 гг. Аббасиды были вынуждены постоянно
сражаться с жаждущими независимости наместниками про¬
винций.
Недолгое правление аль-Муктафи (902-908) стало важ¬
ной вехой в истории халифата благодаря его решительным
действиям. Империя Аббасидов на время вернула себе былой
авторитет и государственную целостность. Тюркские эмиры
были поставлены на место, карматы оставались только на тер¬
ритории Аравии, иранские провинции довольствовались
своим полуавтономным положением. Культурная и интел¬
лектуальная жизнь халифата вновь расцвела, что не мешало
визирям и советникам халифа осуществлять контроль над ад¬
министрацией и армией. Сложно устроенные ведомства
с большим количеством служащих, подчиняющихся строгой
иерархии, руководили экономикой провинций. После череды
дорогостоящих походов казна халифа была, наконец, восста¬
новлена. Период процветания позволил возвести несколько
роскошных дворцов для халифа, возвратившегося в Багдад
и решившего поселиться на восточном берегу Тигра. Множе¬
ство литературных источников рассказывают нам о роскоши
и великолепии, от которых ныне ничего не осталось.
Власть Аббасидов с того момента уже ничем не напоми¬
нала правление первых представителей династии. Пока сто¬
лица находилась в Самарре, поступление тюркских воинов
на службу Аббасидам коренным образом поменяло окруже¬
ние аббасидских правителей. Более того, единственной посто¬
янной угрозой стало растущее влияние секретарей-шиитов
в правительстве. Бессовестные интриганы, но при этом весьма
3. Империя Аббасидов
Ю7
компетентные и образованные, нередко проявляли веролом¬
ство по отношению к хозяевам. Они не принимали участия
в переворотах, но не чурались хищений огромных денежных
сумм для себя и своих союзников. Должность великого кади
со временем потеряла значение, а предводители армии, со¬
стоящей из наемников и рабов, которая демонстрировала все
большие и большие успехи, забирали власть в свои руки. Воена¬
чальники неарабского происхождения получали в управление
провинции и занимали важные должности. Множество вну¬
тренних противоречий раздирало военную касту, некогда со¬
зданную аль-Мутасимом. Новая политика пришедшего к вла¬
сти аль-Мутаваккиля дала толчок началу клановой вражды.
С 849 по 870 г. шли расправы, но у сгинувших военачальни¬
ков обнаруживались наследники, которые вновь получали
высокие посты.
В отличие от полной превратностей политической жизни
империи, в интеллектуальной и религиозной сфере наблю¬
дался заметный расцвет. За триумфом мутазилизма при аль-
Мамуне и двух его преемниках последовала победа тради¬
ционализма. Аль-Ашари отошел от мутазилизма, к которому
принадлежал ранее, и принял точку зрения Ибн Ханбала, при¬
чем, защищая ее, использовал методы рассуждения своей пер¬
вой школы. Так появился срединный путь, которому суждено
было стать доминирующим. Могущественное суфийское дви¬
жение также подвергалось преследованию: в 922 г. был каз¬
нен знаменитый богослов аль-Халладж. С другой стороны,
шуубитское движение отстаивало права покоренных наро¬
дов («шууб»), которые оказались в тени'империи, в рамках
исламской культуры, где иранская традиция начинала превос¬
ходить арабскую. Такие выдающиеся арабские авторы IX в.,
как аль-Джахиз (ум. 868) й Ибн Кутайба (ум. 839), отстаи¬
вали превосходство арабской традиции над наследием Ирана
ю8 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
и эллинистического мира. Аль-Джахиз, разносторонний писа¬
тель и богослов мутазилитского толка, также быстро принял
новую политику аль-Мутаваккиля, одновременно воспевая
как тюрков, так и арабов. Со свойственным ему изяществом
слога в своих произведениях он всегда принимал сторону
халифов, находящихся у власти. В то же время Ибн Кутайба
описывал примирение арабской, иранской и эллинистиче¬
ской традиций, защищая при этом идеи традиционалистов.
Таким образом, великие литераторы той эпохи вносили свой
вклад в укрепление направления в исламе, которое со време¬
нем назовут суннизмом. Плодом их трудов стала своеобраз¬
ная исламская культура, вдохновленная множеством различ¬
ных течений. Именно она принесла славу той эпохе.
Последний период истории Аббасидского государства
(908-946 гг.) завершился падением династии: халифы пере¬
стали принимать самостоятельные решения, а центральное
управление оказалось парализовано появлением новой во¬
енно-административной должности великого эмира. Аль-
Мустакфи назначил на эту должность представителя династии
Бундов, после чего в скором времени был смещен. Великий
эмир фактически стал опекуном халифа и хозяином ключевых
территорий распадающейся империи. Переломный момент
наступил во время правления аль-Муктадира (908-932), когда
в ходе двух дворцовых переворотов власть перешла в руки
ловких секретарей и визирей.
Так появилось федеральное государство Бундов, состоя¬
щее из Западного Ирана и Ирака. Хорасан оставался в руках
эмиров Саманидов, Северная Месопотамия принадлежала
Хамданидам, а Египет и Южная Сирия оказались в руках
Ихшидидов. Тем не менее все правители признавали главен¬
ство суннитского халифа, который находился под покрови¬
тельством великих шиитских эмиров.
3. Империя Аббасидов
109
В начале XI в. ситуация начала меняться: внезапная под¬
держка пришла от тюркской династии Газнавидов, обосновав¬
шихся в Восточном Иране. Аль-Кадир написал знаменитое
послание, в котором высказался в поддержку ханбалитского
традиционализма, осудив шиизм, мутазилизм и ашаризм, на¬
звав последний опасным компромиссом между мутазилизмом
и традиционализмом. В 104$ г. халиф получил подкрепление
от других тюрков — Сельджукидов, пришедших из Ирана
во главе кочевой орды. Захватчики спасли суннизм, но хали¬
фат неумолимо рассыпался. Халиф остался всего лишь рели¬
гиозным лидером суннитской уммы и гарантом правления
эмиров и султанов. Делегировав полномочия местным пра¬
вителям, халиф остался без реальной власти.
Раздробленная империя возродилась в 1171 г., когда Еги¬
пет, захваченный Фатимидами в 969 г., вернулся под власть
багдадского халифа. Границы империи дошли до Анатолии,
где обосновались Сельджукиды. Множащиеся тюркские госу¬
дарства заимствовали государственную организацию первых
аббасидских халифов.
В 1258 г. монголы захватили и разграбили Багдад, убив по¬
следнего аббасидского халифа. Те представители династии, ко¬
торым удалось избежать смерти, укрылись в Египте, где жили
под покровительством мамлюков до 1517 г. Аббасиды стали
почетными пленниками, чья роль была скорее декоративной
и состояла в том, чтобы своим присутствием придавать леги¬
тимность каждому новому мамлюкскому султану в Каире.
Арабо-исламский мир, за единство которого велась столь
отчаянная борьба, распался на три независимых культур¬
ных ареала — арабский, персидский и тюркский, — кото¬
рые, в свою очередь, состояли из множества политических
образований с неопределенными границами. Величие любой
императорской династии, в том числе и Аббасидов, состоит
по
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
не столько в том, что время их правления подарило миру,
сколько в разумном подходе, проявленном при взаимодей¬
ствии с цивилизациями и культурой народов, с которыми
они встречались на своем историческом пути.
Избранная библиография
CAHEN, Claude, «Points de vue sur la “Revolution abbasside”»,
reed, dans Les Peuples musulmans dans l’histoire medievale,
Damas, Institut fran^ais, 1977, pp. 105-160.
GARCIN, Jean-Claude, «Les pouvoirs princiers dans le domaine
abbasside», dans J.-C. Garcin et alii (ed.), Etats, societes et
cultures du monde musulman medieval, Xe-XVe siecle, t. 1,
Paris, PUF, 1995, pp. 13-48.
KENNEDY, Hugh, The Early Abbasid Caliphate, Londres,
Croom Helm, 19811.
SOURDEL, Dominique, Le Vizirat abbasside de 749 a 936,
Damas, Institut fran^ais, 2 vol., 1959-1960.
—, L’Etat imperial des califes abbassides, Paris, PUF, 1999.
SOURDEL, Dominique et Janine, Dictionnaire historique de
l’islam, Paris, PUF, coll. «Quadrige», 19961.
URVOY, Dominique, Histoire de la pensee arabe et islamique,
Paris, Seuil, 2006, chap. VI a XXII.
На русский язык переведены другие книги этого автора: Кеннеди X. Вели¬
кие арабские завоевания. — М.: ACT, 2010 (2007, The Great Arab Conquests.
How the Spread of Islam Changed the World We Live In. London, Weidenfeld
and Nicolson); Кеннеди X. Двор халифов. — M.: ACT, 2007 (2004, The Court
of the Caliphs. London, Weidenfeld and Nicolsop). — Прим. пер.
На русский язык переведены следующие книги этих авторов: Сур-
дель Д. Ислам. — М.: ACT, 2004 (L'Islam (1949), PUF, Que sais-je ? no. 355,2002,2ia
ed. aggiornata); Сурдель Д., Сурдель Ж. Цивилизация классического ислама. —
Екатеринбург: У-Фактория, 2006 (La civilisation de l’islam classique, Arthaud «Les
Grandes Civilisations», I ediz. 1968, con Janine Sourdel). — Прим. пер.
4
Монгольская империя:
ГОСУДАРСТВО КОЧЕВНИКОВ
Симон Бержер
В но 6 г. монгольский правитель Тэмуджин был провозгла¬
шен правителем над всеми степными народами под именем
Чингис хаана, или более привычного для нас Чингисхана,
что означает «Повелитель бескрайних вод»1, или «Могуще¬
ственный государь». Под общим названием «монголы» объ¬
единились все кочевники, живущие в лесах и степях от Алтая
до Маньчжурии. Тот год стал точкой отсчета в череде завое¬
вательных походов, окончившихся созданием самой боль¬
шой империи1 из когда-либо существовавших на земле. К мо¬
менту смерти Чингисхана в 1227 г. она простиралась от Тихого
океана до Каспийского моря, включая в себя Монгольскую
и Казахскую степи, Северный Китай, Центральную Азию, во¬
сточные и северные области Ирана. При его наследниках Угэ-
дэе (1227-1241), Гуюке (1246-1248) и Мункэ (1251-1259) власть
монголов распространилась на территории от Кореи до Кар¬
пат, от озера Байкал и Новгородского княжества до Кашмира
Также можно перевести как «Повелитель бескрайнего» в смысле бескрай¬
него как море. — Прим. пер.
В русской традиции Монгольское государство такжсназывают «империей»,
однако Чингисхана почти никогда не именуют '«императором», его поли¬
тику — «имперской» и т. д. Я сознательно пренебрегаю этой традицией,
чтобы соблюсти акценты, сделанные автором статьи в соответствии с замыс¬
лом этого сборника. — Прим. пер.
Экспансия Монгольской империи в 1206-1227 гг.
4- Монгольская империя: государство кочевников 113
и Персидского залива. Появление Монгольской империи
покачнуло мировой порядок, глубоко и основательно пере¬
менив геополитическую ситуацию на Евразийском материке,
связав Китай, Центральную Азию и Средний Восток в тор¬
говом, культурном и научном отношениях.
Монголы осознавали, какие бурные потрясения они несли
миру: завоевание не было нашествием хищных варваров, жад¬
ных до наживы, как это описано во многих работах, но по¬
пыткой установить новый политический порядок, берущий
свое начало в самом укладе жизни степных кочевников и имею¬
щий ряд характерных особенностей. Настоящая глава посвя¬
щена именно этим особенностям, их рассмотрение поможет
нам понять политическую природу кочевой империи. В пер¬
вую очередь мы коснемся ее идеологических, военных и ад¬
министративных составляющих, ограничив хронологические
рамки статьи периодом правления Чингисхана и его преем¬
ников вплоть до смерти Мункэ в 1259 г., обозначившей конец
единого Монгольского государства. Конечно, нужно понимать,
что подобное разграничение весьма условно: империя действи¬
тельно разделилась на четыре огромные части, продолжавшие
поддерживать друг друга, сохраняя имперскую идею и придер¬
живаясь прежних принципов управления, которые нам и пред¬
стоит рассмотреть. Но, прежде чем перейти к этим принципам,
обратимся к социополитическому контексту, в котором появи¬
лась Монгольская империя, а также к ряду ошибочных теорий,
пытающихся объяснить ее феномен.
Аристократическая природа кочевого уклада
Нам часто приходится читать о том, что Чингисхан объединил
«племена», «родовые общины» или в лучшем случае «на¬
роды», проживающие в степи на территории современной
П4 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
Монголии. Подобная терминология по отношению к груп¬
пам, существовавшим до образования империи, отказывает
всем номадам, в том числе и монголам, в способности к са¬
моорганизации в соответствии с политико-административ¬
ной логикой. В традиционной историографии принято счи¬
тать, что общества степных кочевников были организованы
по родовому принципу и состояли из кланов и племен, члены
которых, как знатные, так и самые простые, признавали свое
общее происхождение. Довольно скоро историкам стало по¬
нятно, что принцип организации кочевых племен носил, пре¬
жде всего, политический характер, а роль родовых связей была
весьма условной. Однако сам термин «племя» подразуме¬
вает примитивную социополитическую структуру, основан¬
ную на традициях и родовой солидарности, и противопостав¬
ляется централизованному государству с четкой иерархией
и территориальным устройством, характерными для более
развитых обществ.
Согласно логике традиционной историографии, ско¬
товодческий образ жизни кочевников Евразийской степи
не давал возможности накапливать богатства и тем самым
препятствовал созданию государственных структур слож¬
нее простых вождеств, предводитель в которых выбирался
за личные качества и претендовал лишь на то, чтобы быть
третейским судьей и военачальником. Всякая попытка под¬
чинить кочевников авторитарной влацти была обречена, по¬
скольку номады не были привязаны к конкретным террито¬
риям и в любой момент могли свернуть лагерь. По сравнению
с государствами, отличавшимися оседлым образом жизни,
четкой политической организацией и высоким уровнем ци¬
вилизации, степной мир, расположившийся на их перифе¬
рии, выглядел пространством племенной анархии. Создание
Монгольской империи в этой связи зачастую описывается
4- Монгольская империя: государство кочевников 115
как предприятие, обязанное своим успехом исключительно
харизме и другим незаурядным качествам Чингисхана. Таким
образом, империя будто бы возникла из ничего или почти
из ничего.
Почти — потому что начиная с III в. на территории Мон¬
гольского государства существовали другие кочевые импе¬
рии, образующие по отношению друг к другу удивительный
континуитет: государства хунну (III в. до н. э. — II в. н. э.),
чжурджэней (330-552), тюрков (551-630, затем 682-742), уйгу¬
ров (744-840) и киданей (905-1125) — и это лишь некоторые
из них1. В традиционной историографии принято считать,
что эти империи представляли собой племенные конфеде¬
рации, родовой характер социополитической организации
которых не менялся со временем. Во главе этих объединений
стоял верховный правитель, избранный за заслуги, который
сосредоточивал в руках не больше власти, чем имели племен¬
ные вожди над своими подданными. Кочевые империи появ¬
лялись лишь в противовес могущественным оседлым госу¬
дарствам (в частности, на территории Китая) для того, чтобы
побороть угрозу, а затем мгновенно исчезнуть, освобождая
место в политическом вакууме племенного мира. Историю
Монгольской степи можно рассматривать как циклическую
последовательность процессов объединения и разъединения
племен, в ходе которых внезапно появлялись, а затем бес¬
следно исчезали народы, дарившие свои имена этим конфеде¬
рациям. Таким образом, между звеньями исторической цепи
не было связи и преемственности.
Считается, что в начале своего пути Монгольская им¬
перия была очередной племенной конфедерацией. Однако,
Об этих и других империях см.: Peter В. Golden, An Introduction to the History
of the Turkic Peoples, Wiesbaden, Otto Harrassowitz, 1992, pp. 57-188.
иб «Империи-миры» и «империи-универсумы»
в отличие от своих предшественников, монголам удалось
распространить свою власть на значительную часть оседлого
мира, что дало возможность преемникам Чингисхана создать
полноценное государство, заимствуя институты, администра¬
тивные практики и идеологию у более развитых покоренных
цивилизаций1.
Недавние антропологические исследования поставили
под сомнение понятие «племя»1, чем нанесли серьезный удар
по традиционной историографической парадигме. Этот тер¬
мин берет свои истоки в эволюционистских и колониальных
теориях XIX в., ставивших Европу в центр вселенной и де¬
ливших мир на безгосударственные примитивные сообще¬
ства и цивилизованные страны, наделенные государственной
структурой. В действительности подобное разделение безос¬
новательно. Средневековые источники используют крайне
неопределенную терминологию для описания социальной
организации номадов, однако практически ни слова в них
не сказано о каких-либо родовых структурах. Монгольская
терминология также не указывает на какую-либо родо-племен¬
ную организацию: термин «аймак», который принято пере¬
водить как «племя», обозначает военно-административную
единицу; «обок», который обычно передается словом «род»,
в действительности является семейным именем и фигурирует
исключительно в тех случаях, когда речь идет о знати. Более
того, для описания собственных и соседних государственных
образований монголы чаще использовали термины «улус»
(«государство» или «народ, подчиненный государственной
Peter Jackson, The Mongols and the Islamic World, New Haven et Londres, Yale
Universiry Press, 2017, p. 81.
David Sneath, The Headless State, New York, Columbia University Press, 2007,
pp. 159-163,185-204.
4. Монгольская империя: государство кочевников 117
власти») и «иргэн» («простой народ»)1. Использование этих
терминов можно проиллюстрировать отрывком из «Сокро¬
венного сказания монголов» — единственного сохранивше¬
гося от той эпохи источника на монгольском языке, в котором
говорится о борьбе Чингисхана с различными группами кочев¬
ников накануне образования империи:
[Чингисхан] уничтожил каждого, кто принадлежал
к имени [oboqtuyi] джуркинов. Он сделал их государ¬
ство [улус] и народ [иргэн] своим народом [эмчу иргэн]1.
Перед нами пример степной общественно-политической
организации, где аристократическая группа, в данном слу¬
чае джуркины, стоит во главе своих подданных («иргэн»).
Властные отношения между ними выражаются в рамках
политического сообщества («улус»), которое носит родо¬
вое (семейное) имя («обок») данной аристократической
группы. В действительности средневековые кочевые обще¬
ства были крайне стратифицированы. Все то, что до сих пор
называли «племенами», имея в виду этнически гомогенные
Christopher Р. Atwood, «The Administrative Origins of Mongolia’s “Tribal”
Vocabulary», Eurasia: Statum et Legem, I, no. 4, 2015, pp. 10-28.
Histoire secrete, § 139; trad. Igor de Rachewiltz, The Secret History of the Mongols:
A Mongolian Epic Chronicle of the Thirteenth Century, 3 vol., Leyde, Brill, 2006-
2013, vol. I, p. 61, modifiee. На русский язык «Сокровенное сказание» пе¬
реводилось несколько раз, однако русские варианты очень далеки от тех
отрывков, что использует автор, поэтому я вынужден переводить необхо¬
димые места с французского языка, которые, в свою очередь, были переве¬
дены с английского. Русский перевод см.: Сокровенное сказание. Монголь¬
ская хроника 1240 г. под названием Mongrol-un Niruca tobciyan. Юань Чао
Би Ши. Монгольский обыденный изборник/Пер. С. А. Козина. — М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1941; или: Старинное монгольское сказание о Чингис¬
хане/Пер. П. И. Кафарова // Труды членов российской духовной миссии
в Пекине. Т. 4.1866. С. 70. — Прим. пер.
н8 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
квазипротонациональные образования с естественной для
них солидарностью, следует рассматривать как группы, под¬
властные знатным родам, которые были носителями иден¬
тичности и традиций, а также экономического и культурного
капитала. Подданные не имели никаких родственных связей
со своими правителями, но обозначались их родовым именем.
В то время не было «монгольского народа» в привычном по¬
нимании этого словосочетания, но существовал знатный род
под названием «монголы». Монгольский народ, с которым
мы сталкиваемся в источниках, был совокупностью всех тех,
кто был подчинен этому роду, а следовательно, его название
происходило из этой политической идентичности.
С тех пор как государство перестали рассматривать исклю¬
чительно с точки зрения централизации и бюрократии, стало
понятно, что власть над кочевыми народами, которую обес¬
печивал аристократический порядок, в своей основе имела
государственную природу. Степное общество характеризова¬
лось четким разделением между правителями и подданными.
Знать считала подданных своей родовой собственностью
(«эмчу») и управляла ими в соответствии с административ¬
ными принципами в рамках строго очерченной территории,
в то время как монополия на насилие позволяла им навязы¬
вать социальное, политическое и экономическое господство.
Так же как и в большинстве домодерных государств, у кочев¬
ников государственная власть распространялась в большей сте¬
пени на отдельных людей и социальные группы, нежели на под¬
властные территории, что ярко иллюстрирует термин «улус».
Кроме того, она не обязательно предполагала существование
единственного ключевого лидера. История степи представляет
собой чередование периодов, для которых была характерна
централизация имперского характера, и периодов децентрали¬
зации, когда власть возвращалась в руки знати, а государство
4. Монгольская империя: государство кочевников 119
дробилось на части, которые с определенной долей условности
можно назвать независимыми «княжествами».
Эпоха, предшествующая рождению Монгольской империи,
была одним из периодов децентрализации, которую нельзя
определять как племенную анархию, а скорее как политиче¬
скую раздробленность. Монгольская империя, в свою очередь,
представляла собой до крайности централизованную форму
кочевой государственности, которая тем не менее не порывала
со своим прошлым. Устойчивый характер этого аристократиче¬
ского порядка позволяет реконструировать историческую пре¬
емственность от хунну до монголов, а также объяснить фено¬
мен перехода степной империи {translatio imperii) и передачи
от одного государства к другому политической культуры ко¬
чевников, подразумевавшей, помимо особой идеологии, также
определенный набор административных практик и специфиче¬
ской военной структуры. Как мы скоро увидим, монгольские
предводители сознательно вписывали себя в череду кочевых
государств — от хунну и тюрков до уйгуров.
Идеологические основания империи
Государство Чингизидов с момента своего основания в 1206 г.
обладало инструментами легитимации собственной власти,
глубоко укорененными в истории степи. В первую очередь
Чингисхан и его потомки считали, что своей властью они
обязаны Мункэ Тэнгри («Вечное Небо»), божеству степ¬
ных номадов, чьего заступничества испрашивали еще тюрки
и хунну1. Из текста «Сокровенного сказания монголов» сле¬
дует, что Чингисхан правил как по небесной милости, ко¬
торая все время являла ему свои знамения, так и по своему
Jean-Paul Roux, La Religion des Turcs et des Mongols, Paris, Payot, 1984, pp. 110-121.
120
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Божественному происхождению. Считалось, что монгольский
род восходит к Бортэ-Чино («Сивый Волк»1), «родившемуся
по изволению Вышнего Неба», а ветвь, к которой принадле¬
жал Чингисхан, произошла от союза вдовы потомка Бортэ-
Чино и желтого пса, в которого перевоплотилось Небо, каждую
ночь входившего в ее палатку через отверстие в крыше1. Мотив
происхождения от животного, волка или собаки, встречается
в том числе у тюрков, чья правящая династия возводила свой
род к волчице* * 3. Поддержка Неба обосновывала право монголь¬
ского императора на личную власть, что подтверждают слова
армянского историка Григора Акнерци (ок. 1250 — ок. 1335),
которые он вложил в уста Чингисхана:
По воле божьей [Тэнгри] мы завоевываем земли, под¬
держиваем порядок и устанавливаем ясак [закон], дабы
они блюли наши заветы и платили нам тггу [подноше¬
ния в виде продовольствия], мал [земельный налог],
тагар [изъятие продовольствия для нужд армии] и гуп-
чур [налог на стада или сбор урожая]4.
Из небесной воли как легитимирующей силы проистекали
два других ключевых элемента имперской идеологии монголов.
Автор называет его «Синим Волком». — Прим. пер.
Histoire secrete, § 1-21, The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I, pp. 1-5.
J.-P. Roux, La Religion des Turcs et des Mongols, op. cit., pp. 188-195.
Grigor Aknerci, «History of the Nation of the Archers (The Mongols), by Grigor
of Akanc », trad. R. P. Blake et R. N. Frye, Harvard Journal of Asiatic Studies, XII,
no. 3-4,1949, p. 301. Сочинение Григора Акнерци переведено на русский язык,
однако также довольно далеко отстоит от перевода, которым пользуется автор
статьи. Я даю модифицированную относительно французского перевода вер¬
сию на основе перевода К. П. Патканова, см.: История монголов инока Ма-
гакии, XIII века/Пер. К. П. Патканова. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1871.
С. II. — Прим. пер.
4- Монгольская империя: государство кочевников ш
Во-первых, харизма правителя, иными словами, сверхчелове¬
ческое свойство императора — «суу», что в переводе зна¬
чит «удача». «Суу» довольно точно соответствует понятию
«кут» у тюрков и уйгуров1. Удача, дарованная Чингисхану
Небом, распространялась на весь императорский род —
«Алтай Уруг» («Золотой род»). Таким образом, сакраль¬
ный характер и монопольное право на власть рода Чингизи¬
дов основывались на харизме его основателя. Происхождение
от Чингисхана само по себе стало легитимирующим фактором.
Удача Чингизидов, в свою очередь, переходила на подвластные
им государства. Так, персидский историк Рашидад-Дин (12,47-
1318) рассказывает, что во время вступления на престол Угэдэя
все вельможи, опустившись на колени, провозгласили: «Пусть
твое царствие принесет удачу империи!» \ Веру в то, что Угэдэй
унаследовал священную харизму своего отца и передал ее всему
императорскому роду, можно проиллюстрировать сообщением
его племянника Вату об успехе военной кампании в западных
степях: «Силою Вечного Неба и удачей моего дяди, кагана»3.
Эта формула почти точно совпадает с легендой на персидской
монете, отчеканенной при Мункэ, которая довольно верно пе¬
редает идеологию Чингизидов: «Силою Бога и удачей импе¬
ратора мира Мункэ Каана [кагана] »4.
J.-P. Roux, La Religion des Turcs et des Mongols, op. cit., pp. 116-117; P. B. Golden,
An Introduction to the History of the Turkic Peoples, op. cit., pp. 14 6-147,165.
Fadl Allah Rashid ad-Dln, Jamiat-tavarlkh; trad. W.M. Thackston, Classical
Writings of the Medieval Islamic World. Persian Histories of the Mongol
Dynasties, vol. Ill: Rashiduddin Fazlullah, Londres, I.B. Tauris, 2.011, p. 111,
modifiee. В русском переводе это место передано иначе: Рашид ад-Дин. Сбор¬
ник летописей/Пер. Л. А. Хетагурова. Т. г. — М.; Л.: АН СССР, 1951. С. го.
Histoire secrete, § 175, The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I, p. 106.
Thomas T. Allsen, «Spiritual Geography and Political Legitimacy in the Eastern
Steppes», dans H.J. Claessen et J.G. Oosten (dir.), Ideology and the Formation
of Early States, Leyde, Brill, 1996, p. 117.
Ill
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Вторым элементом монгольской идеологии, заключенном
в формуле «император мира», была претензия на мировое гос¬
подство, на которое некогда посягали еще тюркские правители.
Считалось, что одному Богу на небе должен соответствовать один
правитель на земле, а власть, дарованная ему Тэнгри, должна рас¬
пространяться на весь мир. Универсалистские притязания впер¬
вые были открыто и официально выражены в 1237 г. в ультима¬
тивном послании Угэдэя королю Венгрии Беле IV: «Я, каган,
представитель небесного владыки, даровавшего мне власть воз¬
вышать тех на земле, кто подчиняется, и наказывать тех, кто со¬
противляется»1. Рашид ад-Дин рассказывает, что великий шаман
Тэб-Тэнгри, от которого Чингисхан получил свой титул, объявил,
что «Бог повелел монгольскому правителю быть властелином
мира»1. Однако в 1206 г. завоевание мира, возможно, не входило
в планы Чингисхана. Скорее всего, к универсалистской риторике,
уже бытовавшей среди кочевников, прибегали каждый раз, когда
у них появлялась возможность создать империю, выходящую
за границы Монгольской степи. Предположительно, эта идея уко¬
ренилась в сознании монгольского правителя и его приближен¬
ных после I2H г., когда монголы, подчинившие к тому времени
уйгуров и тангутов, вот-вот должны были захватить государство
Цзинь в Северном Китае. Тогда они назвали свое государство
«Иеке монгол улус» («Великое Монгольское государство»),
что говорило об их имперских амбициях. Во время вторже¬
ния в Хорезм монголы явно были движимы универсалистской
идеей. Персидский историк Джувейни (1226-1283) рассказывает,
Цит. по: Peter Jackson, The Mongols and the West, 12.2.1-1410, Harlow, Londres,
New York, Pearson Longman, 2005, p. 60.
Rashid ad-Din, Jamiat-tavarikh, dans Classical Writings of the Medieval Islamic
World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. Ill, op. cit., p. 63. Пере¬
вод цит. по: Рашид ад-Дин. Сборник летописей/Пер. Л. А. Хетагурова. Т. i.
Кн. I. — М.; Л.: АН СССР, 1952.. С. 168.
4. Монгольская империя: государство кочевников 123
что, прибыв к воротам Нишапура, монгольские военачальники
Субэдэй и Джэбэ предъявили городским посланникам «ярлык»
Чингисхана, сообщавший, что императору было вверено «все
лицо Земли от восхода Солнца и до его заката»1.
Монголы использовали один и тот же символический
язык, что и их степные предшественники, придавали те же
политические значения цветам, предметам и ритуалам (це¬
ремония возведения на престол не менялась с IV по XV в.).
Кроме того, Чингизиды сознательно вписывали себя в долгую
историю Евразийской степи. Взойдя на престол, Угэдэй при¬
нял титул «каган», который обозначал верховную власть в го¬
сударствах тюрков и уйгуров, а впервые упоминается в связи
с сяньбийцами в III в.1 Более того, в 1235 г. он выбрал в качестве
столицы Каракорум в сердце долины Орхон. Еще в 1220-е гг.
Чингисхан обратил внимание на выгодное стратегическое
положение этого места, где к тому же располагался древний
символический и политический центр Тюркской и Уйгур¬
ской империй, с чем монголы не могли не считаться. Джу-
вейни описывает, что монголы с вниманием относились к раз¬
валинам Карабалгасуна, древней столицы уйгуров, а Гильом
де Рубрук, побывавший при дворе Мункэ в 1255 г., подтвер¬
ждает, что столица располагалась в царственном месте3. Таким
‘Ala ad-Din ‘A ta Malik Juvaynl, Tarikh-i jahangusha; trad. J. A. Boyle, History of
the World Conqueror, 2 vol., Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1958,
vol. I, p. 145. Перевод цит. по: Джувейни А. Чингисхан. История завоевателя
мира/Пер. Е.Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004. С. 98.
Ala ad-Dln ‘A ta Malik Juvaynl, Tarikh-i jahangusha; trad. J. A. Boyle, History of
the World Conqueror, 2 vol., Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1958,
vol. I, p. 145. Перевод цит. по: Джувейни А. Чингисхан. История завоевателя
мира/Пер. Е.Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004. С. 37.
Guillaume de Rubrouck, Itinerarium; trad. C.-C. et R. Kappler, Voyage dans
lempire Mongol, Paris, Imprimerie nationale, 1993, p. 114. (Рубрук Г. Путеше¬
ствия в восточные страны/Пер. А. И. Малеина. — М.: Мысль, 1997. С. 115.)
124 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
образом, монголы хотели заручиться удачей кочевых дина¬
стий прошлого, которым удавалось создать империи, а также
подчеркнуть связь Монгольского государства со своими пред¬
шественниками1.
Монгольские предводители выстраивали свою легитим¬
ность на ряде политических и исторических критериев, хо¬
рошо понятных тюрко-монгольским номадам. Именно это
объясняет способность новой империи мобилизовать коче¬
вое население далеко за пределами родной Монголии. В тоже
время идея о всемирном господстве по воле Божьей нахо¬
дила определенный отклик у подданных покоренных осед¬
лых государств, в частности христиан и мусульман, оправды¬
вая в их глазах монгольские завоевания.
Армия как ключевой элемент имперской
ОРГАНИЗАЦИИ
Одной из ключевых составляющих структуры Монгольского
государства была армия, чья боеспособность и результатив¬
ность поражали современников. Здесь мы не будем вдаваться
в подробности монгольского военного искусства. К тому же
монголы не отличались от кочевников Античности и Средневе¬
ковья ни по вооружению, ни по тактике, основанной на исклю¬
чительной мобильности конных лучников. Отметим только,
что они придавали особое значение разведке и умело дезинфор¬
мировали своих врагов. Джувейни, оставивший единственное
описание завоевания Чингисханом Трансоксании, рассказы¬
вает, как монгольская армия постепенно сжимала кольцо во¬
круг Самарканда, тем самым изолируя и обезвреживая город
Т. Т. Allsen, «Spiritual Geography and Political Legitimacy in the Eastern
Steppes», art. cite, pp. 121-131.
4. Монгольская империя: государство кочевников 125
вместе с его ио-тысячным гарнизоном, что ясно свидетель¬
ствует о наличии у монгольских военачальников стратегиче¬
ского мышления и тщательно разработанного плана. Все это
совершенно не согласуется с образом неорганизованной орды,
который часто ассоциируется с монгольскими завоеваниями1.
Для нас же важнее то, какую роль играла армия в образовании
и структуре Монгольской империи.
«Иеке монгол цэриг» («Великая монгольская армия»),
созданный Чингисханом, был неотъемлемой частью «Иеке
монгол улус» («Великое Монгольское государство»). Войско
было организовано весьма рационально и строилось по де¬
сятеричной системе, подразделяясь на десятки (арбаны),
сотни (джагуны), тысячи (минганы) и десятки тысяч (тумены,
или тьмы). Во главе каждого из них стоял нойон. В более круп¬
ном масштабе монгольское войско состояло из правого и ле¬
вого крыла и центра, что позволяло быстро мобилизовывать
войска и эффективно передавать приказы1. Как в армянских
источниках, так и в официальных китайских хрониках гово¬
рится, что все мужчины в возрасте от 15 до 6о или 70 лет под¬
лежали призыву в армию3. Вот что пишет Джувейни:
Войско было народом... А народ был войском: каж¬
дый из них, от мала до велика, от знатного до низкого,
Juvaynl, Tarlkh-i jahangusha, dans History of the World Conqueror, op. cit., vol. I,
pp. 100-123. Перевод цит. по: Джувейни А. Чингисхан. История завоева¬
теля мира/Пер. Е.Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004. С. 80-81.
Р. Jackson, The Mongols and the Islamic World, op. cit., pp. 84-89.
Christopher P. Atwood, Encyclopedia of Mongolia and, the Mongol Empire, New
York, Facts on File, 2004, p. 139.
G. Aknerci, «History of the Nation of the Archers (The Mongols), by Grigor
of Akanc», art. cite, p. 325; Song Lian, Yuanshi, Pekin, Zhonghua shuju, 1976,
vol. VIII, p. 2508.
и6
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
во время сражения становился воином, лучником или ко¬
пейщиком1.
Однако это вовсе не означает, что все взрослые кочевники
Монгольской империи были солдатами. Источники ясно сви¬
детельствуют о том, что число воинов в минганах и туменах
большую часть времени было меньше заявленного, а воен¬
ные подразделения делились на категории в соответствии
со степенью комплектации1. Кроме того, тотальная мобили¬
зация мужского населения была порой невозможна по эко¬
номическим причинам. Речь идет только о том, что все насе¬
ление было частью административной системы, построенной
по военизированному принципу. Десятеричная система ис¬
пользовалась не только для руководства армией, но и в госу¬
дарственном устройстве, о чем пишет Рубрук:
Они поделили между собою Скифию, которая прости¬
рается от Дуная до земель, где восходит солнце; и вся¬
кий предводитель знает, исходя из большего или мень¬
шего подвластного ему количества людей, границы своих
пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимою,
летом, весною и осенью3.
Минганы и тумены по сути были подвижными военными
округами, основу которых составляло круглое число (юоо
Juvaynl, Tarlkh-i jahangusha, dans History of the World Conqueror, op. cit.,
vol. I, p. 30. Перевод цит. по: Джувейни А. Чингисхан. История завоевателя
мира/Пер. Е.Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004. С. 23-240.
Song Lian, Yuanshi, op. cit., vol. VIII, p. 2508.
G. de Rubrouck, Itinerarium; Voyage dans l’Empire mongol, op. cit., p. 79. Пе¬
ревод цит. по: Рубрук Г. Путешествия в восточные страны/Пер. А. И. Ма-
леина. — М.: Мысль, 1997. С. 92.
4. Монгольская империя: государство кочевников 127
или ю ооо) мужчин, готовых отправиться на войну, а также
их семьи и стада, однако далеко не все реально участвовали
в военных кампаниях1. Таким образом, армия служила осно¬
вой социополитической организации Монгольской импе¬
рии — точнее, она была неотделима от нее. В «Сокровенном
сказании» говорится, что в i2,06 г. на «курултае» (общем со¬
брании знати) Тэмуджин, провозглашенный Чингисханом,
«завершил приведение в порядок монгольского народа»,
создав 95 минганов, по которым и распределилось население,
подвластное кочевникам2. Таким образом, центр и крылья
армии соответствовали географическому и политическому
разделению империи.
Десятеричная система не была нововведением, судя по ис¬
точникам, она существовала еще в империи хунну3, также
использовалась в государствах кереитов и найманов, ко¬
торые были одними из самых важных монгольских «кня¬
жеств» до образования империи Чингисхана. Весьма веро¬
ятно, что такая общественно-политическая структура лежала
в основе всех кочевых государств средневековой степи. Так,
среди 95 минганов, образованных Чингисханом, были группы
(иргэны), примкнувшие к монголам и включенные в военную
систему империи во главе с собственной традиционной ари¬
стократией.
В то же время другие группы были образованы из людей
различного происхождения, из бывших подданных вра¬
ждебных государств, которые отказались подчиняться мон¬
голам («булга иргэн»). Когда такое кочевое «княжество»
Thomas Т. Allsen, Mongol Imperialism. The Policies of the Grand Qan Mongke in
China, Russia, and the Islamic Lands, 12.51 -12.59, Berkeley, Los Angeles, University
of California Press, 1987, pp. 190-194.
Histoire secrete, § 2.02., The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I, pp. 133-134.
P. B. Golden, An Introduction to the History of the Turkic Peoples, op. cit., p. 65.
и8 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
удавалось победить, его правящий род уничтожался, а под¬
данные распределялись между приближенными Чингисхана.
Так, например, великий хан повелел: «Пусть [два его полко¬
водца] Джэбэ и Субэдэй начальствуют над теми тысячами
[каждый распоряжается своей тысячей], которые они стяжали
в качестве военной добычи»1. Покоренные кочевые группы
регулярно пополняли состав монгольского войска, а военная
интеграция в государствах номадов была равнозначна поли¬
тической. Для того чтобы уничтожить прежние политиче¬
ские связи и перемешать всех подданных между собой, они
распределялись между различными единицами десятеричной
системы. Смешению кочевников помогало введение воен¬
ного института «тама», который Рашид ад-Дин определял
как «особенное войско, которое отрывалось от сотен и тысяч,
чтобы отправиться жить в один из регионов империи». Речь
идет о военных отрядах, сформированных из людей, выведен¬
ных из состава других десятеричных подразделений для со¬
здания новых формирований, которые расквартировывались
в приграничных землях. Так, Угэдэй послал своего военачаль¬
ника Чормагана в Азербайджан — на тот момент самую за¬
падную провинцию империи — во главе четырех туменов,
набранных подобным образом, причем один из них состоял
из уйгуров, карлуков, туркоманов, а также воинов из Каш¬
гара и Кучи1.
Перераспределение воинов разного происхождения
между войсковыми частями приводило к значительным пе¬
редвижениям населения внутри империи. В итоге подданные
Histoire secrete, § zzi, The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I, p. 151.
Rashid ad-Dln, Jami’ at-tavarikh, dans Classical Writings of the Medieval Islamic
World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. Ill, op. cit., p. 30. (Рашид
ад-Дин. Сборник летописей /Пер. Л. А. Хетагурова.Т. i. Кн. i. — М.; Л.: АН
СССР. 1952. С. юо.)
4. Монгольская империя: государство кочевников 129
должны были почувствовать себя воинами «Йеке монгол
цэриг» и членами «Иеке монгол улус», то есть монголами
в политическом смысле этого слова. Таким образом, армия,
созданная Чингисханом, стала инструментом для создания
единого централизованного государства, что позволило пе¬
рейти от политической раздробленности к империи. Многие
источники указывают на железную дисциплину монгольского
войска и видят в ней одну из причин военных успехов Чин¬
гизидов. Например, тот, кто оставлял свое военное подраз¬
деление, подлежал казни, как и военачальник, принявший
дезертира. Жесткие правила в монгольской армии должны
были помешать восстановлению старых политических групп
среди кочевников и возвышению нойонов, которые не могли
привлечь на свою сторону больше сторонников, то есть руко¬
водить большим количеством воинов и семей, чем им было
предписано, чтобы не создавать тем самым угрозу власти.
Другим военным инструментом объединения государства
были центральные войска или внутренняя армия, иными сло¬
вами, императорская гвардия, которая называлась «кешик».
Она была создана Чингисханом после 12,04 г.; каждый член
семьи правителя имел право держать при себе кешиктенов.
При Чингисхане кешик состоял из одного тумена и подразде¬
лялся на дневную и ночную стражу, а также на колчаноносцев1
и багатуров («богатырей», «доблестных воинов»), которые
были элитой монгольского войска. Он формировался из сы¬
новей нойонов и покоренных правителей, которые станови¬
лись в некотором роде заложниками. Однако простые люди
также могли попасть в элитную гвардию, проявив свой талант.
Кешик был кузницей новой имперской аристократии, члены
«Хорчины». Порой переводятся как «оруженосцы» или «стрелки». —
Прим. пер.
130
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
которой имели одинаковую подготовку и разделяли общие
ценности, из него выходили все крупные чиновники и адми¬
нистраторы Монгольской империи1. Так, нойон Чормаган
вначале служил колчаноносцем Чингисхана.
Помимо этого, дневная стража подразделялась на всевоз¬
можные категории в соответствии с хозяйственными обя¬
занностями: стольники, сокольничие, конюхи, оружейники,
повара и т. д. Кешик, по сути, был окружением императора.
Другие кешиктены были секретарями, кто-то из них отвечал
за составление императорских указов («ярлыков»). Ключе¬
вые министры также были частью императорского кешика,
который таким образом становился центральным органом
монгольской администрации1, что подводит нас к разговору
об имперском управлении.
Управление империей
Отсутствие различия между домашним окружением хана
и правительством наглядно демонстрирует патримониальную
концепцию монгольских предводителей. Несмотря на это,
государство не было вотчинным владением кагана. Хан был
верховным правителем, однако не он один управлял Мон¬
гольской империей. Согласно традициям кочевников каждый
представитель рода Чингизидов («Алтай Уруг») имел право
на долю власти. Вот что пишет об этом Джувейни:
[Чингисхан] распределил все монгольские семьи
и группы... а также все войска между своими сыновьями...
Т. Т. Allsen, Mongol Imperialism, op. cit., pp. 99-100; С. P. Atwood, Encyclopedia
of Mongolia and the Mongol Empire, op. cit., p. 297.
Histoire secrete, § 192, 229, The Secret History of the Mongols, op. cit., vol. I,
pp. 114,157-158; Song Lian, Yuanshi, op. cit., vol. VIII, pp. 2524-2525.
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
132.
Каждому из своих младших сыновей, а также братьям
и родственникам он пожаловал часть войска.
И чуть дальше он добавляет:
Хотя власть и сама империя принадлежали одному че¬
ловеку, который именовался ханом, в действительности
все его дети, внуки и дядья получали свою долю власти
и богатства1.
Рашид ад-Дин также пишет, что после смерти Чингис¬
хана монгольская армия была распределена между членами
его семьи, в том числе женщинами1. Не стоит забывать о том,
что каждая часть армии соответствовала группам населения,
проживавшим на определенных территориях. Уделы, которые
предоставлялись членам Золотого рода, назывались «улу¬
сами», под которыми следует понимать, прежде всего, под¬
данных и только потом территории, с которыми они были
связаны. Главные уделы принадлежали четверым сыновьям
Чингисхана от его главной жены. Старший Джучи умер не¬
многим раньше своего отца, и его сыновья получили террито¬
рию от Хорезма на востоке до тех мест на западе, «где только
касалось земли копыто татарского коня». Чагадай получил
Трансоксанию и область вокруг озера Иссык-Куль на терри¬
тории современного Кыргызстана. Улус Усэдэя находился
в бассейне реки Эмель на территории Bocf очного Казахстана
и Северо-Западного Синьцзяна в Китае. Когда он занял место
Juvaynl, Tarikh-i jahangusha, dans History of the World Conqueror, op. cit., vol. I,
pp. 41-42. Перевод цит. по: Джувейни А. Чингисхан. История завоевателя
мира/Пер. Е.Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004. С. 30-31.
Rashid ad-Din, Jami’ at-tavarikh, dans Classical Writings of the Medieval Islamic
World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. Ill, op. cit., pp. 207-214.
4. Монгольская империя: государство кочевников 133
своего отца, этот улус перешел к его сыну Гуюку1. Улус послед¬
него сына Толуя не упоминается в источниках, однако пред¬
полагалось, что «отчигин» («хранитель очага») унаследует
родовые земли отца между реками Онон и Керулен на востоке
современной Монголии.
Таким образом, каждый член императорского дома,
как правило, пользовался определенной автономией в улусе,
который ему принадлежит, используя полученные пастбища
в интересах своего войска и окружения. Монгольский импера¬
тор, так же как и предводители каждого улуса, управлял кочев¬
никами из временной ставки — «ордо» (от этого названия
произошло слово «орда»), перемещаясь преимущественно
вдоль рек\ Рубрук описывает ордо Бату, сына Джучи, как на¬
стоящий передвижной города Порой император останавли¬
вался в Каракоруме, но столица была, скорее, городом-скла¬
дом и производственным центром. Тем не менее подобные
передвижения императора и монгольских князей не повто¬
ряли образ жизни кочевников-скотоводов, а служили сред¬
ством контроля и демонстрации власти4.
Несмотря на развитие удельной системы, империя оста¬
валась целостной и сплоченной. Император регулярно вме¬
шивался в процесс передачи власти в каждом улусе, утвер¬
ждая таким образом свою власть. Кроме того, уделы выходили
за границы традиционных пастбищ и включали в себя новые
земли, на которых проживали оседлые народы. Так, например,
Juvaynl, Tarlkh-i jahangusha, dans History of the Wqrld Conqueror, op. cit., vol. I,
p. 41. Перевод цит. по: Джувейни А. Указ. соч. С. 31.
С. Р. Atwood, Encyclopedia of Mongolia and the Mongol Empire, op. cit., pp. 416-417.
G. de Rubrouck, Itinerarium; Voyage dans lempire Mongol, op. cit., p. 117. (Рубрук Г. Пу¬
тешествия в восточные страны / Пер. А. И. Малеина. — М.: Мысль, 1997. С. 91.)
Christopher Р. Atwood, «Imperial Itinerance and Mobile Pastoralism. The State
and Mobility in Medieval Inner Asia», Inner Asia, XVII, 1015.
134 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
Чагадай и его потомки помимо земель в Центральной Азии
владели Тайюанем в Китае и несколькими городами в Хорезме
и Иране. Империя по сути своей была взаимосвязанной сетью
улусов, поэтому у каждого монгольского предводителя были
свои интересы во всех регионах, что в итоге приводило к уста¬
новлению коллегиальной власти во главе с императором1. Дру¬
гим проявлением коллегиальности были большие собрания
(«курултаи»), которые созывались для принятия важных воен¬
ных или правовых решений, а также для избрания нового вели¬
кого хана. То, как формировалось отправляющееся в завоева¬
тельный поход войско, также свидетельствует о коллективной
природе монгольской власти. При комплектовании войск на¬
биралось одинаковое в пропорциональном отношении число
людей из каждого подразделения в улусе, а командование осу¬
ществлялось представителями каждой ветви рода Чингизидов.
Так, например, была сформирована армия, которую Мунке до¬
верил своему брату Хулагу для уничтожения иранских исмаи-
литов и покорения багдадского халифа в 1252 г.:
[Мунке] приказал, чтобы из всех дружин Чингисхана, кото¬
рые поделили между братьями и племянниками, на каждые
десять человек выделили бы по два человека... и передали бы
их в качестве «эмчу» [собственности] Хулагу, чтобы они от¬
правились вместе с ним и служили бы ему там. Также, выбрав
некоторых из своих сыновей, родичей и подданных, отпра¬
вили бы их вместе с войском на службу Хулагу1.
С. Р. Atwood, Encyclopedia of Mongolia and the Mongol Empire, op. cit., p. 18;
P. Jackson, The Mongols and the Islamic World, op. cit., p. 101-104.
Rashid ad-Din, Jami’ at-tavarlkh, dans Classical Writings of the Medieval Islamic
World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. Ill, op. cit., p. 340. (Рашид
ад-Дин. Сборник летописей/Пер. Л. А. Хетагурова. Т. 3. — М.; Л.: АН СССР,
1952. С. 24.)
4. Монгольская империя: государство кочевников 135
Тем не менее власть в Монгольской империи принадле¬
жала не только императору и его родственникам. Нойоны,
возглавлявшие наследственные военные и административные
ведомства, также претендовали на политическую и экономи¬
ческую власть, а по мере ослабевания империи они приобре¬
тали все большее значение.
Конечно, система управления огромной империей осно¬
вывалась не только на традициях степи. Монголы освоили
управленческие технологии завоеванных государств: чжур-
чжэньской империи Цзинь в Северном Китае, Каракитай-
ского ханства и Караханидского государства в Центральной
Азии, уйгуров в Таримской впадине. У последних монголы
заимствовали письменность, а уйгурский стал официальным
языком империи до конца XV в. При этом монголы перени¬
мали все разумно и расчетливо, отдавая предпочтение тому,
что служило их интересам и соответствовало древним обы¬
чаям и политическим нормам. Более того, им удавалось со¬
гласовать между собой заимствования самого разного рода
и приспособить их к различным политическим и культурным
областям, перенося местные административные практики
на всю империю. В результате монголы создали оригинальную
систему управления, в которой традиции номадов перемеши¬
вались с элементами, заимствованными у оседлых государств.
Она была очень далека от упрощенных представлений, со¬
гласно которым по окончании завоеваний у монголов не было
другого выбора, кроме как осесть и освоиться в новой для них
среде, став китайцами в Китае или персами в Иране.
Для управления оседлыми территориями монголами
были созданы три «передвижных ведомства» («синшэн»
на китайском), заимствованные у государства Цзинь: одно —
для Китая, второе — для Центральной Азии, третье —
для Ирана. Их полномочия распространялись как на земли,
136
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
подчиненные напрямую великому хану, так и на террито¬
рии, принадлежавшие его родственникам. Во главе ведом¬
ства стоял чиновник, назначавшийся императором, однако
каждый из князей также имел в нем своих представителей1.
Некоторые территории оставались под контролем местных
правящих династий, которые добровольно принимали власть
монгольских правителей. Их положение чем-то напоминало
статус клиентских государств в эпоху поздней Республики
и Принципата. На таких условиях монгольскому господству
подчинились уйгурское идыкутство Кочо, керманские Кут-
лугханиды, Салгуриды из Фарса и многочисленные русские
княжества. Тем не менее монголы осуществляли строгий кон¬
троль над этими землями с помощью своих представителей,
которые назывались баскаками (тюркское слово, означающее
«надзиратель»). Вероятнее всего, этот институт был заим¬
ствован в Каракитайском ханстве. Эквивалентный монголь¬
ский термин «даругачи», видимо, предполагал те же полно¬
мочия, однако чаще обозначал монгольских представителей
в больших городах1. Эти должности монголы доверяли пере¬
шедшим на их сторону китайцам и мусульманам, нередко от¬
правляя их за пределы родного региона. Так, например, хорез¬
миец Махмуд Ялавач возглавил китайский синшэн в 1229 г.,
а китаизированный киданин Елюй Ахай в 1221 г. назначен
даругачи в Самарканде и Бухаре, а также правителем Транс-
оксании*. Тем не менее большинство высокопоставленных
чиновников империи были тесно связайы со степным миром,
в частности с уйгурами и киданями, а многие среди них были
Р. Jackson, The Mongols and the Islamic World, op. cit., pp. 108-110,117-118.
Ibid., pp. 107-108.
С. P. Atwood, Encyclopedia of Mongolia and the Mongol Empire, op. cit.,
PP- 339-340, 599-600.
4- Монгольская империя: государство кочевников 137
монголами, например Аргун-ака, возглавлявший иранское
ведомство в 1243-1255 гг., и Шиги-Хутуху, то ли приемный
сын, то ли названый брат Чингисхана, которого назначили
на должность яргучи («судьи»). В его обязанности входило
контролировать составление ярлыков и ясаков («законов»)1.
Императорские чиновники отвечали за то, чтобы со¬
блюдались ханские ясаки, объединенные, по-видимому,
еще при жизни Чингисхана, в свод законов — Великую Ясу\
Также они должны были систематически проводить переписи
населения, которые являлись основным инструментом соци¬
ального и экономического контроля монгольских правителей
над своими подданными. По результатам переписей оседлое
население также организовывалось на основе десятеричной
системы, что позволяло набирать вспомогательные войска,
или цэриг, а также собирать налоги*. Последние подразделя¬
лись на существовавшие до монгольского завоевания и вве¬
денные после: тамга — налог на торговлю, калан — позе¬
мельная подать, купчур — налог на скот, который собирался
с кочевников еще до создания империи, но позже превра¬
тился в подушную подать. Полученная от купчура прибыль
среди прочего шла на содержание ямской системы — конно¬
почтовой службы.
Ямы, вероятно, были заимствованы в государстве Цзинь,
однако подобная почтовая система существовала еще в Уйгур¬
ской империи. Она позволяла быстро передавать приказы
и обеспечивала функционирование военного и администра¬
тивного аппарата огромной державы. Ямская система была
основным средством транслирования императорской власти
Ibid., рр. 21, 464.
Р. Jackson, The Mongols and the Islamic World, op. cit., pp. 113-116.
T.T. Allsen, Mongol Imperialism, op. cit., pp. 116 и далее.
138 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
и своеобразным символом созданной монголами системы го¬
сударственного управления, которая вобрала в себя админи¬
стративные практики как кочевых, так и оседлых народов1.
Борьба за власть, начавшаяся после смерти Мункэ, факти¬
чески повлекла за собой раздробление Монгольской империи
на четыре основные части: ханство Золотая Орда, образовав¬
шееся из улуса Джучи; Чагатайский улус; государство Хула-
гуидов — Ильханат на землях, захваченных братом Мункэ
Хулагу; Великое ханство в Китае и Монголии, которым руко¬
водил другой брат Мункэ Хубилай, сохранявший верховную
власть над остальными частями и основавший новую дина¬
стию по китайскому образцу, получившую название Юань.
Однако упадок не наступил в одночасье. Монголы продол¬
жали завоевания, дойдя до Южного Китая и Аннама. Несмо¬
тря на раздоры между потомками Чингисхана, продолжалась
интенсивная циркуляция сил внутри империи и в целом со¬
хранялись взаимосвязи между отдельными ее частями. Китай¬
ское и иранское ханства погибли в XIV в., однако Тамерлан,
державший при себе марионеточного правителя из рода Чин¬
гизидов, вдохнул жизнь в политическую традицию монголов
и практически восстановил единство империи. Золотая Орда
просуществовала вплоть до XVI в., а государство Чагадаи-
дов — до XVII в. Влияние Монгольской империи ощущалось
даже в Новое время: в Османской империи, в Сефевидском
Иране, в империи Великих Моголов, в Китае и России.
Пример Монгольской империи предлагает переосмыс¬
лить понятие «государство» в Средние века. В империи было
много центров, ни один из которых нельзя назвать столи¬
цей в полном смысле этого слова, а императорская власть
С, Р. Atwood, Encyclopedia of Mongolia and the Mongol Empire, op. cit.,
pp. 2.58-2.59.
4. Монгольская империя: государство кочевников 139
сосуществовала с коллегиальной формой правления. Мон¬
голы переняли некоторые административные практики по¬
коренных оседлых народов, особенности их культуры и даже
религии. Однако они сохранили свои идеологические уста¬
новки, правовые нормы и политические традиции кочевни¬
ков Великой степи, в частности то, что первичным в степном
государстве были именно население и отношения правителей
со своими подданными, а не территория. Одним словом, они
не перешли на оседлый образ жизни. Знаменитый советник
Елюй Чуцай сказал Угэдэю, что «можно завоевать империю,
сидя на коне, но управлять ею, оставаясь в седле, невозмож¬
но»1. Это высказывание было опровергнуто. Восседая в седле,
кочевники сумели основать самую сильную державу XIII в.
и сохраняли ее, умело ею управляя. В те годы центр мира пе¬
реместился в бескрайние просторы евразийских степей.
Избранная библиография
AKNERCI, Grigor, «History of the Nation of the Archers
(The Mongols), by Grigor of Akanc», trad. R. P. Blake et
R. N. Frye, Harvard Journal of Asiatic Studies, XII, no. 3-4,
1949, pp. 269-399. (История монголов инока Магакии,
XIII века/Пер. К. П. Патканова. — СПб.: Тип. Имп. Акад.
наук, 1871. 122 с.)
Histoire secrete, trad. Igor de Rachewiltz, The Secret History
of the Mongols: A Mongolian Epic’Chronicle of the
Thirteenth Century, 3 vol., Leyde, Brill, 2006-2013,
1 573 pages. (Сокровенное сказание. Монгольская хро¬
ника 1240 г. под названием Mongrol-un Niruca tobciyan.
Юань Чао Би Ши. Монгольский обыденный изборник/
Song Lian, Yuanshi, op. cit., vol. XIII, p. 3688.
140
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Пер. С. А. Козина. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941.
6н с.; Старинное монгольское сказание о Чингис-
хане/Пер. П. И. Кафарова // Труды членов российской
духовной миссии в Пекине. Т. 4. — Пекин: Тип. Успенск.
монастыря при Рус. духов, миссии, 1866. С. 70.)
JUVAYNI, Ala ad-Dln A a Malik, Tarlkh-i jahangusha; trad.
J. A. Boyle, History of the World Conqueror, 2 vol., Cambridge
(Mass.), Harvard University Press, 1958, 763 pages. (Джу-
вейни А. Чингисхан. История завоевателя мира/Пер.
с англ. Е.Е. Харитоновой. — М.: Магистр-Пресс, 2004.
690 с.)
RASHID AD-DIN, Fadl Allah, Jami’ at-tavarlkh; trad.
W. M. Thackston, Classical Writings of the Medieval Islamic
World. Persian Histories of the Mongol Dynasties, vol. Ill:
Rashiduddin Fazlullah, Londres, I. B. Tauris, 2012, 586 pages.
(Рашид-ад-дин. Сборник летописей: в 4т./Пер. с перс.
Л. А. Хетагурова; ред. и прим. проф. А. А. Семенова. —
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1952.)
RUBROUCK, Guillaume de, Itinerarium; trad. С.-C. et
R. Kappler, Voyage dans lempire Mongol, Paris, Imprimerie
nationale, 1993,301 pages. (Джованни дель Плано Карпини.
История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в во¬
сточные страны. Книга Марко Поло/Пер. А. И. Малеина,
И.П. Минаева. — М.: Мысль, 1997.)
SONG LIAN, Yuanshi, 15 vol., Pekin, Zhonghua shuju, 1976,
4678 pages.
ALLSEN, Thomas T, Mongol Imperialism. The Policies of the
Grand Qan Mongke in China, Russia, and the Islamic Lands,
1251-1259, Berkeley, Los Angeles, University of California
Press, 1987, 278 pages.
—, «Spiritual Geography and Political Legitimacy in the
Eastern Steppes», dans H.J. Claessen et J. G. Oosten (dir.),
4. Монгольская империя: государство кочевников 141
Ideology and the Formation of Early States, Leyde, Brill, 1996,
pp. 116-135.
ATWOOD, Christopher P., Encyclopedia of Mongolia and the
Mongol Empire, New York, Facts on File, 2004, 678 pages.
—, «Imperial Itinerance and Mobile Pastoralism. The State and
Mobility in Medieval Inner Asia», Inner Asia, XVII, 2015,
pp. 293-349.
—, «The Administrative Origins of Mongolia’s “Tribal”
Vocabulary», Eurasia: Statum et Legem, I, no. 4,201$, pp. 7-45.
GOLDEN, Peter B., Introduction to the History of the Turkic
Peoples, Wiesbaden, O. Harrassowitz, 1992, 483 pages.
JACKSON, Peter, The Mongols and the West, 1221-1410, Harlow,
Londres, New York, Pearson Longman, 2005, 414 pages.
— , The Mongols and the Islamic World: From Conquest to
Conversion, New Haven et Londres, Yale University Press,
2017, 640 pages.
ROUX, Jean-Paul, La Religion des Turcs et des Mongols, Paris,
Payot, 1984, 323 pages1.
SNEATH, David, The Headless State: Aristocratic Orders,
Kinship Society, and Misrepresentations of Nomadic Inner
Asia, New York, Columbia University Press, 2007, 288 pages.
На русский язык переведена другая книга этого автора: Ру Ж.-П. Чингисхан
и империя монголов. — М.: ACT, 2005. 143 с.
5
Османская империя
(ок.1300-1481)
Жак Павио
Османская империя явилась своему основателю во сне,
о чем рассказывают более поздние источники конца XV в., от¬
нося это событие примерно к 1323 г.1 Осман молился об успехе
новых набегов на христианские земли и оплакивал погиб¬
ших соратников. Затем он погрузился в сон, где среди зна¬
комых лиц увидел достопочтенного шейха, прославленного
своими чудесами дервиша, у которого Осман тогда гостил.
Из груди праведника взошла луна и опустилась в его соб¬
ственную грудь. Из его пупка выросло дерево, листва кото¬
рого накрыла весь мир. В его тени раскинулись горы и вод¬
ные потоки, возле которых стояли люди. Проснувшись, он
поведал свой сон дервишу, на что тот ответил: «Осман, сын
мой, поздравляю, ибо Бог даровал императорскую власть тебе
и твоим потомкам, а дочь моя Малхун станет твоей женой».
Видение должно было поведать о том, что Бог вверил в руки
Османа империю, за что тюркский правитель обязался защи-
V
щать своих подданных.
Здесь и далее вслед за автором мы используем христианское летосчисление.
Необходимо отметить, что исламизированные тюрки использовали мусуль¬
манский календарь. — Прим. пер.
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
ИЗ
Воины ПРИГРАНИЧЬЯ
Перед тем как образовать империю, Османы были скром¬
ными игроками на исторической арене. Победа сельджуков
над византийцами при Манцикерте в 1071 г. позволила ско¬
товодческим племенам тюрков и туркоманов расселиться
по Анатолии. Турки-сельджуки основали Румский султанат1
со столицей в Никее, а после того, как город был отвоеван кре¬
стоносцами в 1097 г., — в Иконии, современной Конье. В пер¬
вой трети XIII в. нашествие монголов в Центральную Азию
и Иран подтолкнуло тюркские племена огузов мигрировать
на Запад. Среди тех, кто дошел до Анатолии, были предки
Османа. В 1243 г. монголы достигли Малой Азии и нанесли
сокрушительное поражение Румскому султанату, сделав его
вассальным государством. Кроме того, в 1261 г. византийцы
отвоевали у латинян Константинополь2, после чего оставили
Никею, служившую им столицей. Для императоров из новой
династии Палеологов Вифиния уже не имела прежнего зна¬
чения.
В приграничном пространстве, где нечасто появлялись
представители центральной власти, сосуществовали мест¬
ные христианские и мусульманские предводители, грече¬
ские монастыри и обители дервишей, последователи Бабая
Румский султанат (территория, завоеванная у жителей Восточной Римской
империи, т.е. византийцев). Титул султана, означавший «верховную власть,
могущество, господство и авторитет», был впервые пожалован аббасидским
халифом предводителю турок-сельджуков Тогрул-беку, захватившему Багдад
в 1055 г. Таким образом, халиф наделил его светской властью над империей
Аббасидов, что также подчеркивал титул «царя [малика] Востока и Запада»,
а за собой сохранил духовную власть. После 1073 г- правители приграничных
территорий поглотили империю.
Константинополь был завоеван в 1204 г. во время Четвертого крестового
похода.
144
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
и язычники-татары. Там же по землям, по всей видимости,
переданным ему Румским султанатом, между зимними паст¬
бищами в долине Сёгют1 и летними на юго-западе, мирно
кочевал со своим племенем Эртогрул, отец Османа. В конце
XIII в. монгольская власть в Анатолии начала ослабевать,
а в 1308 г. прервалась династия Сельджукидов. Вожди турко¬
манских племен, проживавших как на приграничных землях,
так и на внутренних территориях султаната, воспользовались
моментом, чтобы сбросить иго и объявить о своей независи¬
мости2. Возможно, уже тогда Эртогрул, а в особенности его
сын Осман, в соответствии с духом газавата (так первона¬
чально назывались набеги на соседние племена во славу Ал¬
лаха под предводительством гази, едва ли имевшие религиоз¬
ный оттенок) и в надежде снискать почести и славу, нападали
на византийцев и в то же время на единоверцев-мусульман —
на эмират Гермиян к югу от их владений. Осман проводил
Долина Сёгют сегодня находится в провинции Биледжик к северо-западу
от Эскишехира (ныне Дорилея).
Возникшие государственные образование известны под названием бейли-
ков. Наиболее значительным среди них был Караман, образованный около
1256 г. неподалеку от Коньи, столицы Румского султаната и имеющий выход
к Средиземному морю на юге. К северу от Карамана располагалось неболь¬
шое государство Ахи вокруг Анкары; на Черном море — Джандар или Ис-
фендияр (столица — Эфлани, затем Кастамону, наконец, Синоп); к севе¬
ро-востоку находился Джаник, включавший в себя порт Самсун и Амасью;
на востоке — бейлики Эретна (столица — Сивас, затем Кайсери) и Дулкадир
(столица — Эльбистан, затем Марат); на юго-востоке на Средиземномор¬
ском побережье располагался Рамазан (столицу — Адана); юго-западнее на¬
ходился Теке, включающий портовую Анталию; к западу от Карамана распо¬
лагались не имеющие выхода к морю Хамид (столица — Эгридир) и Эшреф
(столица — Бейшехир), Гермиян (столица — Кютахья), возникший в 12.39-
1240 гг.; на Эгейском побережье на юге находился Ментеше (столица —
Миляс), севернее — Айдын (столица — Бирги), Сарухан (столица — Ма-
ниса), Карасы (столица — Балыкесир, затем Бергама и Чанаккале). Наконец,
на северо-западе раскинулся бейлик Османа.
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
145
продуманную матримониальную политику, взяв в жены дочь
дервишского шейха, а своего сына Орхана женив на дочери
местного христианского правителя. Он ослабил налоговое
бремя, обеспечил безопасность крестьянам — как христиа¬
нам, так и мусульманам, — возвращающимся на его земли, раз¬
вивал торговые центры, такие как Сёгют на пути из Констан¬
тинополя в Конью. В то же время Осман никогда не проявлял
чрезмерной независимости: несмотря на то что он был вас¬
салом сельджукского султана, не оказал сопротивления воз¬
вратившимся в западные земли Анатолии монголам в 1310-
1320 гг. Благодаря этому Осман объединил под своей властью
земли, простирающиеся от Енишехира (между Бруссой и Ни-
кеей) на западе, где находилась его столица, до Эскишехира
на востоке, между которыми раскинулась долина Сёгют.
Завоевательные походы Османов
В XIV в. Османы развернули ряд масштабных военных кам¬
паний: осада Никеи, нападения на Бруссу и на окрестности
Никомедии. Византийцы не сидели сложа руки, однако раз¬
лив реки Сангариус1 предоставил Османам возможность окру¬
жить оборонительные сооружения врага и одержать победу
в Бафейской битве в 1302 г. неподалеку от Никомедии. Победа
привлекла на сторону Османов воинов из Западной Анато¬
лии, как мусульман, так и христиан, готовых принять ислам,
дервишей, далеких от ортодоксальной веры, и даже богосло-
вов-законоведов2. В последующие годы Осман вел постоян¬
ные войны в Вифинии, хотя у него не бкло возможности за¬
хватывать важные города. Около 1324 г. он скончался, а власть,
Современная Сакарья. — Прим. пер.
По-видимому, имеются в виду факихи. — Прим. пер.
146 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
как и предполагалось, унаследовал его сын Орхан. Вопреки
тюрко-монгольскому обычаю, Осман не стал делить свои земли
между несколькими сыновьями. Это решение стоит у истоков
традиции, ставшей отличительной чертой османского правле¬
ния и во многом предопределившей быстрое разрастание госу¬
дарства, которому суждено было стать империей.
Орхан продолжил начатые его отцом непрерывные за¬
воевательные походы во всех направлениях под предводи¬
тельством гази. Ему удалось захватить ряд крупных городов
Вифинии: Бруссу (Бурсу) в 1326 г., важный торговый центр,
который он сделал своей столицей, перевезя туда останки
предков, Никею (Изник) в 1331 г. и порт Никомедию (Измит)
в 1337 г. Марокканский путешественник Ибн Баттута, посе¬
тивший Анатолию в 1330-1332 гг., назвал Орхана самым могу¬
щественным и самым богатым из туркоманских вождей. Уже
разгромленный однажды Османами в 1329 г., византийский
император Андроник III во время осады Никомедии в 1333 г.
встретился с Орханом, чтобы предложить ему вознагражде¬
ние в обмен на то, чтобы тот не покушался на последние ви¬
зантийские владения в Вифинии.
Подобно своему отцу, Орхан поддерживал дервишей,
представителей народного ислама, особенно близких к гази,
но более миролюбивых. Османские беи, эмиры и султаны
были теснейшем образом связаны с дервишскими орденами.
Несмотря на это, также с оглядкой на своего отца, Орхан
укрепил институциональный фундамент молодого госу¬
дарства, основанный на суннизме ханафитского мазхаба1,
Существуют четыре основные правоведческие школы (мазхабы), уточнявшие
и интерпретировавшие основы мусульманского права {шариат): маликит-
ский мазхаб (представители этой школы предпочитают мединскую тради¬
цию хадисам, полагая, что она верно передает практики пророка и его спо¬
движников), ханафитский мазхаб (более строгая традиция, призывающая
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
147
призвав улемов, знатоков религии и права. Во главе адми¬
нистрации стояли визири, большинство которых до 1453 г.
принадлежали к роду Чандарлы); делопроизводство ве¬
лось на староосманском1, а также на арабском и персидском
языках, которые использовались в качестве лингва франка
на Ближнем Востоке, а кроме того, в среде образованных
людей; чеканилась собственная монета, что свидетельство¬
вало о стремлении к суверенитету; возводились различные
культовые и общественные сооружения (особенно интен¬
сивно в Бурсе и Изнике): мечети, теологические школы,
медресе2, бани и т. д.; развивалась практика вакуф — бла¬
гочестивое пожертвование на благотворительные нужды.
Знаменитая надпись 1337 г. называет Орхана «благородным
великим эмиром, воителем во имя Божье, султаном газиев,
который сам был газием и сыном газия, защитником госу¬
дарства, веры и всего того, что находится в пределах видимо¬
сти, героем своего времени, Орханом, сыном Османа». Эта
надпись свидетельствует как о высоком уровне пропаганды,
так и о дисбалансе, вызываемом войнами на приграничных
территориях, захватническими кампаниями и необходимо¬
стью поддерживать стабильность и мир в государстве. Это
противоречие оставалось актуальным вплоть до конца XV в.
В другой надписи, датируемой годом смерти Орхана (1362),
тюркский правитель именуется «султаном», что говорит
о притязаниях Османов на абсолютную власть.
к «индивидуальному размышлению»), шафиитский мазхаб (отличается ак¬
центом на логику в рассуждении по аналогии) и ханбалитский мазхаб (тра¬
диционалистская тенденция к буквальному прошению).
Староосманский или староанатолийско-тюркский язык принадлежит к огуз-
ской группе тюркских языков. — Прим. пер.
Медресе или Мадраса — исламская школа второй ступени (после началь¬
ной). — Прим. пер.
148
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
За пределами Вифинии около 1345 г. Орхан захватил бей-
лик Карасы на восточном берегу Дарданелл, благодаря чему
была заложена основа его морского флота. Гази из этого бей-
лика к тому времени уже вторгались в Европу. На востоке
его сын Сулейман-паша в 1354 г. взял Анкару. Однако собы¬
тием, повлекшим за собой наиболее серьезные последствия
для Османов и истории Европы в целом, стало вмешатель¬
ство в византийскую политику. Греки обратились к Осма¬
нам после смерти Андроника III и восшествия на престол
восьмилетнего Иоанна V Палеолога в 1341 г., когда вспых¬
нула война между его матерью Анной Савойской, вставшей
во главе регентского совета, и Иоанном Кантакузином, на¬
значенным на этот пост покойным императором. Обе про¬
тивоборствующие стороны решили прибегнуть к помощи
тюркских беев. Сначала Иоанн Кантакузин получил помощь
от Умур-паши, эмира Айдына, с которым его связывали дав¬
ние отношения, однако с 1344 г. тому пришлось отражать
нападение латинян на Смирну, а затем от эмира Сарухана
и в конце концов от Орхана (такая последовательность пока¬
зывает относительную важность бейликов). В 1345 г. Иоанн
Кантакузин наладил контакт с османским правителем, кото¬
рый к тому времени уже вел переговоры с Анной Савойской,
а в следующем году этот союз был скреплен бракосочета¬
нием Орхана с его дочерью Феодорой в Селимбрии (Сили-
ври) на европейской стороне. В дальнейшем династические
браки станут еще одной отличительной чертой османского
правления: всякий союз будет скрепляться бракосочета¬
нием. Благодаря войскам Сарухана й Орхана, разорившим
Фракию, Иоанн Кантакузин получил императорский венец.
Гражданская война возобновилась в 1352 г., тогда Иоанн VI
Кантакузин передал туркам крепость Цимпе на Галлиполь¬
ском полуострове. В 1354 г. землетрясение разрушило стены
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
149
города Галлиполи, тогда сын Орхана Сулейман-паша занял
его и ряд близлежащих крепостей, куда направил тюркских
переселенцев. За ними последовали более или менее незави¬
симые «правители приграничных территорий». Эти крепо¬
сти стали для Османов и других тюрков базами для набегов
на территорию Фракии. В 1359 г. (или 1361 г.) они захватили
Дидимотихон, ключевой пункт на пути в Фессалонику, сде¬
лав из него свою европейскую столицу.
После того как предполагаемый наследник Сулейман-
паша погиб в 1357 г., неудачно упав с лошади, Орхан назна¬
чил преемником другого своего сына Мурада. Чтобы взойти
на трон, тому пришлось убить своих кровных братьев. По всей
видимости, имела место непродолжительная гражданская
война. Мурад I унаследовал государство, уже наделенное теми
чертами, что будут характеризовать его на протяжении всей
истории: владения Османов включали территории как в Азии
(Анатолия), так и в Европе (Румелия), а все исторические со¬
бытия были связаны с передвижением в обе стороны между
этими регионами. В Анатолии при поддержке европейцев он
присоединил бейлики Гермиян и Хамид в 1375 г. (или 1381—
1382 гг.) Также ему пришлось столкнуться с контратакой сво¬
его зятя, бея Карамана, которого удалось подчинить в 1386 г.
Вскоре он захватил бейлик Теке, которому принадлежал пор¬
товый город Анталья. В Европе, несмотря на потерю Гал¬
липоли, военные успехи Османов не могли не произвести
впечатление: в 1369 г. (?), вероятно, с помощью правителей
приграничных территорий, таких как анатолийские христиане
Эвренос и Михал или серб Малкоч, вскоре принявших ислам,
был взят Адрианополь (Эдирне), что открывало дорогу в сто¬
рону Болгарии на севере и Сербии на западе. После этого
сербы и болгары осознали серьезность османской угрозы:
в 1371 г. они потерпели поражение в битве на реке Марица
150 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
и стали вассалами Мурада I. Устранив все преграды, Османы
быстро покорили Македонию. В 1372 г. они впервые подошли
к Фессалонике. В 1383 г. османская армия под командованием
Чандарлы Кара Халил Хайреддина захватила Серры и при¬
ступила к осаде Фессалоники, где укрылся Мануил Палеолог,
недовольный тем, что его отец Иоанн V принял вассальные
обязательства. Город капитулировал в 1387 г. За время осады
в 1385 г. сдалась София, а в 1386 г. за ней последовал Ниш —
дорога на Белград была открыта. Тем не менее в 1388 г. ос¬
манский отряд потерпел поражение от боснийских князей.
В следующем году Мурад возглавил карательную экспеди¬
цию, желая для начала разгромить сербов. Войска встрети¬
лись 15 июня 1389 г. на Косовом поле («Поле Дроздов»):
сербы и их боснийские союзники были разгромлены, однако
Мурад пал от рук сербского военачальника, а князь Лазарь
был обезглавлен.
Мурад I, после смерти прозванный Гази, втрое увеличил
территорию Османского эмирата, уподобив его империи,
и принял титул султана. Он стремился создать централизо¬
ванное государство, в чем ему помогал Чандарлы Кара Халил
Хайреддин, войсковой судья1 и глава правительства, великий
визирь и первый бейлербей (генерал-губернатор) Румелии.
Их политика заключалась в том, что мусульмане постепенно
заселяли Румелию, развивалась система тимаров (тип налого¬
вого лена)2, была введена практика девширме (принудитель¬
ного набора христианских мальчиков для последующего
воспитания и несения службы, из расчета один мальчик
с каждых 40 дворов), чтобы превращать исламизированных
Казаскер — верховный судья по военным и религиозным делам. — Прим. пер.
Предоставление земель всадникам (сипахам), доходы от которого должны
были покрыть расходы на экипировку и содержание отряда солдат.
5. Османская империя (ok. 1300-1481) 151
и тюркизированных рабов в янычаров (элитная пехота)
или чиновников. Своей столицей Мурад сделал Адриано¬
поль (Эдирне), где построил дворец.
Хрупкость молодой империи
Баязид I принял бразды правления прямо на поле сражения,
тут же приказав убить своего брата Якуба1. Тринадцать лет
правления он провел в сражениях, разбивая врагов молние¬
носными ударами, за что и получил свое прозвище1. Уверив¬
шись в покорности европейских вассалов, Баязид перепра¬
вился в Анатолию, где в 1390 г. покорил бейлики Сарухан,
Айдын и Ментеше. Он выступил против своего зятя бея Кара-
мана, а в 1392 г. взял Кастамону. Тем временем в Румелии нача¬
лись волнения на приграничных территориях. Новый сопер¬
ник султана, король Венгрии Сигизмунд, намеревался создать
буферные государства, однако Баязид I в 1393 г. захватил Бол¬
гарию, а в следующем году осадил Константинополь. Через
три года Сигизмунд получил подкрепление от стран Запада
и ордена госпитальеров. Христианское войско было уничто¬
жено при Никополе в 1396 г.3 Появление Тамерлана приобод¬
рило лишенных владений анатолийских беев, примкнувших
к новому тюрко-монгольскому завоевателю. Войска Баязида
и Тамерлана встретились 28 июля 1402 г. при Анкаре: осман¬
ское войско было разбито, а султан Баязид попал в плен, где
9 марта 1403 г. скончался.
Первый случай упоминания в исторических источниках братоубийства
в целях устранения конкурентов в борьбе за престол.
«Молниеносный» (Иылдырым). — Прим. пер.
Латиняне впервые повстречали турок-сельджуков во время Первого кресто¬
вого похода и разбили их в битве при Дорилее в 1097 г. Поражение при Ни¬
кополе открыло европейцам глаза на успехи турок в Европе.
Османская экспансия: XIV-XV вв.
3JKj Завоевания к 1326 г.
Завоевания к 1453 г.
ф Столицы
1 Адрианополь
2 Константинополь
Сражения
1361 при Адрианополе
1389 и 1448 на Косовом поле
1396 при Никополе
1402 при Анкаре
1443 при Нише
1444 при Варне
Средиземное
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
153
Развитие бюрократического аппарата при Баязиде сопро¬
вождалось ростом коррупции, поэтому судьи стали получать
фиксированное вознаграждение. В Анатолии и Руме также
появились должности бейлербеев, а возвращенный в 1376 г.
Галлиполи превратился в военно-морскую базу для кон¬
троля над проливами. Несмотря на это, пленение Баязида
стало страшным ударом для Османской империи. Султана
уличили в мягкотелости и пристрастии к пьянству, посыпа¬
лись обвинения в адрес его визиря Али Чандарлы, управляв¬
шего государством, хотя тот настаивал на мире еще до на¬
чала войны.
Баязид I не выбрал наследника среди своих сыновей,
поэтому после его смерти вспыхнула гражданская война, на¬
чался период междуцарствия (1402,-1413), во время которого
Османская империя оказалась на краю гибели. Султан оста¬
вил после себя шестерых сыновей. В 1402 г. четверо из них
заявили о своих правах на престол: Сулейман во Фракии,
Иса в Брусе, Мехмед в Амасье, Муса в Кютахье. Вначале
фаворитом был Сулейман, но в 1413 г. победу одержал Мех¬
мед, четвертый сын, рожденный от рабыни. За время сво¬
его недолгого правления Мехмеду I удалось воссоединить
раздробленную империю. В 1414-1417 гг. он заставил под¬
чиниться своих противников в Анатолии. Караман стал вас¬
сальным государством. Сепаратизм в Европе был подавлен
в 1417-142,1 гг., в том числе подчинилась Валахия, а в Алба¬
нии турки достигли берегов Адриатического моря. В пре¬
делах своего государства Мехмед столкнулся с восстанием
суфийского шейха Беддредина, учение которого заключа¬
лось в разрушении границ между религиями. В 1416 г. он пе¬
ребрался из Анатолии на Балканы, где' получил поддержку
правителей приграничных территорий. Шейх был повешен
в том же году, однако его идеи получили распространение
154
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
среди членов суфийского ордена Бекташи, пользующегося
популярностью у янычаров. Мехмед I не отличался крепким
здоровьем, поэтому он назначил своего сына Мурада прави¬
телем Амасьи еще в 1418 г.
Становление империи
Мехмед I скончался в Эдирне в 1421 г., его визири Баязид-
паша и Ибрагим Чандарлы скрыли известие о смерти сул¬
тана, чтобы дать время 17-летнему Мураду II беспрепят¬
ственно взойти на престол. Предполагалось, что его брат
Мустафа станет правителем в Анатолии, а малолетние Юсуф
и Махмуд отправятся ко двору Мануила II Палеолога. Од¬
нако события развернулись иным образом: Юсуф и Махмуд
по византийской традиции были ослеплены, а Мануил II
отпустил на свободу еще одного претендента на престол —
Мустафу, брата покойного Мехмеда I. Он был признан сул¬
таном в Галлиполи и в Эдирне, однако в 1422 г. по приказу
своего племянника Мурада II был казнен. Такая же судьба
постигла Мустафу, брата Мурада. После этого новый султан
смог спокойно отправиться на границы своего государства.
В 1423 г. Мурад разрушил стену Гексамилион, перегоражи¬
вавшую Коринфский перешеек, после чего разорил Морею
(Пелопоннес). В Азии он снова завоевал эмираты Гермиян,
Айдын, Ментеше, Теке и Хамид. В 1427 г. султан возвратился
в Европу и выступил в сторону Белграда, ранее захваченного
венгерским королем Сигизмундом. В 1430. г. он отвоевал
Фессалонику, вернувшуюся в руки византийцев при Сулей¬
мане в 1402 г. Смерть Сигизмунда в 1437 г. и его преемника
Альбрехта в 1439 г- побудили Мурада вторгнуться в Вен¬
грию, новым защитником которой стал трансильванский
воевода Янош Хуньяди. Однако султану не удалось взять
5- Османская империя (ok. 1300-1481)
155
Белград. Затем в сентябре 1443 г.1 воевода разбил Османов
на реке Яломице. Мурад II, поддержанный великим визи¬
рем Чандарлы Халилом, 12 июня 1444 г. подписал мирный
договор в Эдирне, что позволило ему отправиться на войну
с беем Карамана. По-видимому, смерть двух старших сыно¬
вей в 1437 г. и в 1443 г. и усталость от го лет, проведенных
в военных кампаниях, побудили султана отречься от пре¬
стола в пользу своего единственного наследника, 12-лет¬
него Мехмеда, которого он оставил под опекой Чандарлы
Халила.
За несколько лет до этого, в 1439 г-> после подписания унии
между греческой и римской церквами во Флоренции папа
римский провозгласил Крестовый поход против турок, а его
легат в Венгрии денонсировал ранее заключенный королем
Владиславом мирный договор. Осенью мощная армия кресто¬
носцев спустилась по Дунаю, однако ю ноября 1444 г. Мурад,
вынужденный возвратиться к власти, разбил венгерскую
армию под Варной, после чего вновь отправился на покой
в Анатолию. Мехмед II, подстрекаемый своим наставником
Заганосом, противился покровительству визиря Халил Чан¬
дарлы, не дававшего ему осадить Константинополь. В 1446 г.
визирь спровоцировал мятеж янычаров, вследствие которого
к власти вернулся Мурад II. До своей смерти в 1451 г. султан
руководил военными кампаниями на европейской стороне:
в Морее, в Албании против Скандербега и Валахии. В 1448 г.
он одолел Яноша Хуньяди в трехдневной битве на Косовом
поле.
Правители приграничных территорий всегда были в аван¬
гарде военных кампаний, однако их политическое влияние
Автор допускает неточность, битва на реке Яломице произошла i сентября
1441 г. — Прим. пер.
156 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
постепенно уменьшалось, так как центральная власть (Порта)
наращивала бюрократический аппарат и военную мощь, все
сильнее контролируя войска и артиллерию. В то же время
продолжалось распространение мистических братств, но, не¬
смотря на это, Мурад II в своем завещании призвал придер¬
живаться истинной веры. В Бруссе он возвел мечеть Мурадие,
которая должна была стать некрополем для его семьи. Много
сил султан вложил в благоустройство и развитие Эдирне, где
построил мост, новый дворец, мечеть Юч Шерефели с тремя
галереями, четырьмя минаретами и куполом, а также высшие
и начальные исламские школы, где изучали хадисы.
Мехмед II повторно взошел на престол в 1451 г. Вскоре
его единственный оставшийся в живых маленький брат исчез.
Султан начал осторожно готовиться к выполнению своей
главной цели — взятию Константинополя. Несмотря на не¬
приязнь, он оставил Чандарлы Халила на должности великого
визиря. Мехмед заключил перемирие с сербами, венграми
и венецианцами, заплатил византийцам за содержание Ор-
хана, внука Баязида I, и напомнил правителю Карамана о его
вассальном положении. Обезопасив тыл, он возвел на Бос¬
форе к северу от Константинополя крепость Румелихисар
напротив Анадолухисара, построенного Баязидом I в 1393-
1394 гг. Перекрестный огонь из двух крепостей мог забло¬
кировать пролив в самом узком месте посередине. В 1453 г.,
6 апреля, Мехмед подвел свои войска и внушительный артил¬
лерийский корпус, созданный усилиями европейских кано¬
ниров, к стенам Константинополя. Часть турецкого флота
смогла войти в залив Золотой Рог, обогнув ^генуэзскую коло¬
нию Пера и миновав по суше цепь, преграждавшую проход
в пролив. Константинополь пал 29 мая, император Констан¬
тин XI был убит (так же как и Орхан), город предан трех¬
дневному разграблению, а собор Святой Софии превращен
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
157
в мечеть. После этого арестовали и незамедлительно казнили
Чандарлы Халила, а новым визирем стал Заганос. С тех пор
большинство великих визирей назначались из числа людей,
призванных по девширме.
Первейшей задачей Мехмеда II было заселить новую сто¬
лицу1 подданными империи: мусульманами, христианами
и иудеями. В 1478 г. в Константинополе насчитывалось 9517
мусульманских дворов, 5162 христианских и 1647 иудейских.
Он возвел мечеть Фатих («Завоеватель»), при которой обра¬
зовали медресе, рынок и дворец в центре города, закончен¬
ный к 1455 г. Однако Мехмед так и не поселился в нем, пред¬
почтя обосноваться в дворце Топкапы на восточной окраине
города, на возвышенности, нависшей над морем; его строи¬
тельство началось в 1459 г- Чтобы сделать город неприступ¬
ным, в дополнение к крепостям на Босфоре в 1462 г. султан
построил укрепления на берегах Дарданелл.
Захватив Константинополь, Мехмед II совершил то,
что не удавалось арабским завоевателям В668-669ГГ. и в 716-
717 гг., Баязиду I в 1393-1402 гг. и Мураду II в 1422 г. Он
претворил в жизнь апокрифический хадис «Блажен будет
тот правитель, что завоюет Константинополь, прославлены
будут те мусульманские воины, что возьмут его...». Мехмед
был султаном гази в полном смысле этого слова, кроме того,
он использовал древний тюркский титул каган («власти¬
тель мира»), что утверждало его превосходство над анато¬
лийскими беями и даже над мамлюкским султаном Египта.
Сохранив греческое название города, Мехмед заявил о себе
«Константинополь» оставался официальным названием столицы Осман¬
ской империи до конца ее существования. Современное название «Стам¬
бул» — это искаженный вариант греческого словосочетания «щ rrjv FIoXiv»
(«в город»). Мехмеду II приписывают игру слов «Исламбол» («наполнен¬
ный исламом»).
15»
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
как о наследнике Римской империи, кайсаре («цезаре») Во¬
стока и Запада (Рим был его следующей целью).
Султан Мехмед II Гази не останавливался на достигнутом.
Генуэзская колония Пера сдалась вслед за Константинополем,
крымская Каффа начала выплачивать дань в 1454 г. Для предот¬
вращения нападений латинян начиная с 1455-1456 гг. Мехмед II
один за другим захватывал острова в Эгейском море: Мити-
лини (Лесбос), принадлежавший генуэзцам, пал в 1462 г., Не-
гропонт (Эвбея) сдался в 1470 г. в ходе войны с венецианцами
(1463-1479), в результате которой Республика обязалась выпла¬
чивать дань за то, чтобы иметь представителя (байло) в Кон¬
стантинополе. Вслед за взятием Константинополя турки акти¬
визировались на Балканах: в результате нескольких кампаний
в состав империи в 1459 г. вошла Сербия, в 1463 г. — Босния
и Герцеговина. Под Белградом в 1456 г. турки вновь потерпели
поражение. В 1458-1460 гг. была завоевана Морея, а в 1466 г.
состоялся новый поход против Скандербега в Албании.
Тем временем на востоке Анатолии возникло туркоманское
государство Ак-Коюнлу («белобаранные»), соперничавшие
с Османами за Караман, часть населения которого Мехмед II
перевез в Константинополь в 1468 г. Они заключили союз с Ве¬
нецией и открыли восточный фронт. Противостояние нача¬
лось, однако в 1473 г. войска правителя Ак-Коюнлу Узун Хасана
были разбиты, что позволило Османам окончательно присо¬
единить Караман и дойти до земель мамлюков. На побережье
Черного моря в 1461 г. туркам удалось взять Синоп и покорить
Трапезундскую империю, где правила династия Комнинов.
В 1471 г. сдалась колония Тана в устье Дона* в 1475 г. — Каффа,
а в 1478 г. крымский хан из рода Чингизидов признал себя ту¬
рецким вассалом. Черное море стало «Османским озером»,
а Мехмед II — повелителем «двух земель (Румелии и Анато¬
лии) и двух морей (Черного и Эгейского)».
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
159
В 1480 г. Мехмед предпринял два крупных похода: он на¬
меревался захватить Родос и вторгнуться в Италию, конечной
целью предприятия, по-видимому, был Рим. На Родосе, рас¬
положенном на морском пути из Константинополя в Алек¬
сандрию, обосновался орден госпитальеров, совершавший
регулярные набеги на мусульман. Необходимо было уничто¬
жить это препятствие. Османский флот причалил к острову
23 мая, город был подвергнут бомбардировке. 27 мая турки
предприняли штурм, однако их ждала неудача и 17 августа
осада была снята. В Италии Османы собирались высадиться
в Бриндизи, но 28 июля переменившийся ветер отнес вышед¬
ший из Валоны турецкий флот к Отранто. Турки незамедли¬
тельно приступили к осаде, и августа они пошли на штурм,
а на следующий день город был взят. Итальянцы медлили
с контрнаступлением, лишь ю сентября 1481 г. турки вышли
из города. Мехмед II скончался 3 мая 1481 г., готовясь к отплы¬
тию в сторону Родоса или Египта. После себя он оставил мо¬
гущественную, но истощенную и обескровленную 30 годами
военных походов империю.
Вопрос престолонаследия
Структуры, сложившиеся в Османской империи к концу
правления Мехмеда II, сохранялись на протяжении всей ее
последующей истории. Империя была собственностью ди¬
настии Османов, а султан — единственным главой семей¬
ства. В соответствии с исламским правом и ханафитским фик-
хом мужчина мог иметь четырех законных жен (это правило
не распространялось на женщин иньц: вероисповеданий)
и содержать столько наложниц, сколько ему хотелось, если
позволяли средства. Дети от всех матерей имели законный
статус. Мужчина мог даже признать своих детей, рожденных
160 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
от рабынь, тогда их матери получали более высокий статус
и становились свободными после смерти мужа. Со времен
Мурада I в роду Османа официальные жены выполняли поли¬
тическую функцию, а наложницы должны были родить сул¬
тану наследника. До начала XVI в. султаны переставали делить
ложе с женщинами, родившими им сыновей. Мальчик дол¬
жен был воспитываться матерью отдельно от кровных братьев
(будущих соперников за трон), а по достижении отроческого
возраста султан передавал ему в управление провинцию, куда
тот отправлялся вместе с матерью, не терявшей своего ста¬
туса. До середины XV в. Османы заключали династические
браки как с представителями мусульманских, так и христиан¬
ских родов, что уравнивало османского эмира с правителями
из более могущественных и древних династий. Самый извест¬
ный брак подобного рода был заключен в 1346 г. между Орха-
ном и Феодорой, дочерью Иоанна VI Кантакузина. Плани¬
ровалось также, что в 1359 г. состоится бракосочетание между
Халилом, сыном Орхана, и Ириной, дочерью Иоанна V Па¬
леолога. Баязид I по велению своего отца в 1370-е гг. взял
в жены дочь бея Гермияна, что принесло ему часть этого бей-
лика. Династические браки использовались во взаимоотноше¬
ниях с вассалами (так, Баязид I в 1392 г. женился на Оливере,
сестре Стефана Лазаревича) или для того, чтобы обеспечить
спокойствие на границах. Мурад II, например, в 1435 г. соче¬
тался браком с Марой, дочерью сербского правителя Геор¬
гия Бранковича, что помогло в войне с венграми, а Мехмед II
в 1450 г. — с Ситти Хатун, дочерью Сулейман-бея, правителя
Дулкадира, бейлика на восточной границе.’ Это был послед¬
ний альянс такого рода.
В первое время передача власти проходила мирным путем,
даже если эмир не следовал тюрко-монгольскому обычаю,
предполагавшему раздел территорий между сыновьями.
5. Османская империя (ok. 1300-1481) 161
Неизвестно, были ли у Османа братья. Еще при жизни он про¬
возгласил Орхана своим соправителем, что объясняет призна¬
ние последнего остальными сыновьями. Братья Орхана полу¬
чили в управление провинции или стали военачальниками.
Однако при его наследниках ситуация изменилась. Мурад I
был вынужден начать гражданскую войну, в результате кото¬
рой его братья были убиты. Получив одобрение военачаль¬
ников, Баязид I убил своего брата Якуба на Косовом поле.
Из-за того что султан попал в плен к Тамерлану в 1402 г., он
не смог выбрать себе наследника (если и собирался это де¬
лать), что привело к и-летней гражданской войне. Мехмед II
не отступил от традиции, что подтверждает исчезновение его
малолетнего брата в 1451 г. В конце XV в. братоубийство упо¬
минается в правовом кодексе, приписываемом Мехмеду II:
«Убийство братьев необходимо для сохранения целостно¬
сти империи, оно позволительно с точки зрения исламского
права, о чем говорит большинство улемов».
ДВОРЕЦ: СРЕДОТОЧИЕ ВЛАСТИ
Султан был воплощением власти, поэтому власть концен¬
трировалась там, где находился султан. Ибн Баттута писал,
что в распоряжении Орхана имелось около сотни крепостей,
между которыми он неустанно перемещался. Его отец Осман
предпочитал останавливаться в Караджахисаре (Малагине),
расположенном на холме в долине реки Сакарья, там также
бывал его сын Орхан, а в 1387 г. некоторое время провел
Мурад I. В 1326 г. османской столицей стала недавно поко¬
ренная Бруса, где Орхан построил себе новый дворец. Однако
в 1402 г. она пала под ударами армии Тамерлана. Захватив Ад¬
рианополь, Мурад I построил там Старый дворец, а его внук
Муса, один из претендентов на престол з годы Османского
161
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
междуцарствия, расширил его и укрепил. Четырехугольная
в основании крепость имела единственный вход с северной
стороны и большой двор, а внутренние строения располага¬
лись по периметру стены. В 1451 г. Мурад II начал строитель¬
ство Нового дворца за пределами города на берегу Тунджи;
комплекс был закончен при его сыне Мехмеде II в 1454 г. Он
состоял из двух дворов, вокруг которых располагались жилые
помещения, а мост соединял дворец с островом посреди реки.
Мехмед II бывал там только во время отдыха, а в центре новой
столице он возвел новый дворец на месте византийского Бычь¬
его форума {Forum Tauri). Комплекс четырехугольной формы
включал в себя и гарем, «во дворе которого солнце не могло
найти дорогу», а также жилые помещения для ближайшего
окружения, родственников и прислуги и даже заповедник
с дикими животными для охоты. Однако дворец не пришелся
Мехмеду II по душе, сразу после завершения строительства
в 1458 г. он приказал возвести новый на более защищенном
и лучше проветриваемом месте1. Комплекс расположился
на холме на восточной оконечности Константинополя, воз¬
вышавшемся над Босфором, откуда открывался вид на Азию,
неподалеку от собора Святой Софии — символа Римской
империи для Османов. Первый камень был заложен в 1459 г.,
а завершилось строительство в 1478 г. План дворца по устрой¬
ству напоминал османский военный лагерь: в центре находи¬
лась резиденция султана, а по сторонам расположились раз¬
личные постройки в соответствии с их функциями. Комплекс
был отделен от города стеной, окружавшей, помимо дворца,
обширные сады, а старые византийские укрепления защи¬
щали его со стороны залива Золотой Рог, Босфора и Мрамор¬
ного моря (Мармара). Проходя через Императорские ворота
Дворец Топкапы в Стамбуле. — Прим. ред.
$. Османская империя (ok. 1300-1481) 163
возле собора Святой Софии, позднее получившие известность
под именем Высокой Порты, посетитель попадал в шумный
двор, где среди прочего располагался оружейный склад в цер¬
кви Святой Ирины, а вокруг находились различные служебные
и складские помещения, а также общежития для мальчиков.
За Средними воротами во втором дворе царила тишина. Лишь
султан мог въезжать туда на лошади. Во второй двор допуска¬
лись придворные, чиновники, а также подданные, пришедшие
ходатайствовать на императорском совете, заседавшем в не¬
большом здании. Здесь же располагались кухни и конюшни.
Ворота Блаженства вели в третий двор, где находились покои
султана, куда изредка могли попасть некоторые члены пра¬
вительства. Напротив ворот располагался приемный зал, где
султан давал аудиенции и встречал иностранные посольства,
а поодаль — сокровищница. Сады, окружавшие дворец, спу¬
скались до самого берега. Через покои султана можно было по¬
пасть в небольшой гарем Мехмеда II (часть женщин оставалась
в старом дворце). Подобная планировка позволяла султану все
больше удаляться от своих подданных, что, возможно, было
отголоском традиций аббасидского двора в Багдаде. Со вре¬
менем церемониальный протокол становился все строже. Все
придворные слуги были рабами: многие мальчики попадали
во дворец в качестве военных трофеев, но главным образом
набирались по девширме. Они в строгости воспитывались
при дворце, где принимали ислам и турецкий образ жизни.
Повзрослев, получали должности в соответствии со своими
способностями: при дворе (всадники, стражи, посланцы,
сокольничие, интенданты, казначеи...), в корпусе янычаров
или в бюрократическом аппарате. Наиболее одаренные могли
однажды стать визирями. За ними присматривали «белые»
евнухи, в то время как «черные» служили в гареме, а потому
были приближены к султану.
164
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Управление империей
Во главе имперской администрации стоял диван — совет
под началом великого визиря. Первоначально в него входили
сановники, дававшие эмиру советы в делах, касавшиеся воен¬
ных действий и политики, а также помогавшие ему вершить
правосудие. Политические решения принимались на полуза¬
крытых заседаниях, в то время как суд был открытым для пуб¬
лики. Со временем административный аппарат трансформи¬
ровался, и диван стал включать в себя визирей (министров,
числом до трех), войскового судью, возглавлявшего судебный
аппарат, бейлербеев Румелии и Анатолии, главу канцелярии
и дефтердара (министра финансов и главного казначея). Они
собиралась в совещательной палате в Константинопольском
дворце, в одной из провинциальных резиденций или в по¬
ходном шатре султана. Мехмед II был первым правителем,
который не посещал заседания дивана, тем самым демон¬
стрируя свои отстраненность и превосходство. В XIV-XV вв.
одни и те же люди могли последовательно занимать различ¬
ные должности, однако позже это запрещалось. До середины
XV в. визири были выходцами из среды улемов. Будучи пра¬
воверными суннитами, высокообразованными знатоками
права и вероучения, они являлись поборниками централи¬
зованного государства, противниками дервишей и правите¬
лей приграничных территорий. Должность визиря чаще всего
передавалась по наследству в семье Чандарлы. Кара Халил
Хайреддин был судьей в Биледжике, Изнике и Бруссе, в 1362 г.
стал первым войсковым судьей, а к 1381 г. — визирем. Он
скончался в городе Серры в 1387 г.,'а его старший сын Али
вслед за ним занял должности войскового судьи и визиря. Он
участвовал в битве на Косовом поле и сохранил свои полно¬
мочия при Баязиде I. В 1402. г. в сражении при Анкаре ему
$. Османская империя (ok. 1300-1481)
165
удалось спастись бегством, после чего он служил Сулейману.
Али скончался в 1406 г., перейдя на службу к Мехмеду I. Его
младший сын Ибрагим был судьей в Бруссе с 1405 г., по-
видимому, он также служил Сулейману, затем перешел к Мусе
и в конце концов к Мехмеду. В 1415 г. султан сделал его вой¬
сковым судьей, в 1420 г. — визирем, а после смерти албанца
Баязид-паши в 1421 г., назначенного на эту должность семью
годами ранее, он занял пост великого визиря. Ибрагим умер
в 1429 г. на службе у Мурада II. Старший сын Ибрагима Халил
стал войсковым судьей в 1426 г., а после смерти своего отца
получил место великого визиря. Как уже было сказано, он
выступил против Мехмеда II, что стало причиной его траги¬
ческой смерти. Заганос, сменивший Ибрагима на должности
великого визиря, изначально попал ко двору по девширме.
Он занимал этот пост до своей смерти под Белградом в 1456 г.
Следующим великим визирем стал Махмуд Ангелович, пото¬
мок правителей Фессалии, имевший владения в Сербии. Он
оставался на этом посту рекордный срок: с 1456 по 1468 г.,
а затем с 1472 по 1474 г. После него визирями становились
только те, кто попал во дворец по девширме. Делопроиз¬
водство велось на староосманском, арабском и персидском
языках, на которых говорили в Анатолии (тюрки, арабы
и армяне), но с покорением Румелии чиновники начали ис¬
пользовать рагузский, греческий, на котором, помимо поко¬
ренных византийцев, можно было вести переговоры с италь¬
янцами, и сербский, необходимый для общения с венграми,
валахами и молдаванами.
К концу XV в. Османская империя состояла из четырех
крупных провинций (бейлербейликову или эялетов): Румелии
и Анатолии, образованных в конце XIV в., а также Рума и Ка-
рамана. Дань выплачивали Валахия, Молдавия и Крымское
ханство. Провинциями руководили бейлербеи («беи всех
166
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
беев») — генерал-губернаторы, наделенные, прежде всего,
военными полномочиями. Те, кто показывал себя с лучшей
стороны на этой должности, в будущем могли стать визирями.
Провинции делились на санджаки, которые более или менее
совпадали с предшествующим территориальным делением.
Зачастую они сохраняли старое название и даже правящую
династию, что было особенно характерно для регионов на во¬
сточной границе. По свидетельству некоего генуэзца, в 1475 г.
Румелия состояла из 17 санджаков. Во главе каждой террито¬
риальной единицы такого типа стоял санджак-бей, наделен¬
ный военными, политическими, налоговыми и экономиче¬
скими полномочиями — лишь судебная власть оставалась
у кади1.
Большая часть земель принадлежала султану, частные соб¬
ственники предпочитали передавать свои владения в свое¬
образные «фонды» (вакуф), чтобы избежать их передела
между своими наследниками. В конце XV в. вотчины разли¬
чали по годовому доходу: тимар приносил до го ооо акче1,
а субашилик3 — до юо ооо акче. Тимар представлял собой
одну или несколько деревень, вверенных сипахам (всадни¬
кам), за что те должны поддерживать на подвластных терри¬
ториях порядок, собирать налоги и нести военную службу.
Тимариот не владел своей землей, потому что тимар был
военным налоговым леном, но получал с него доход благо¬
даря сбору налогов. Предоставление тимара было хорошим
способом привлечь на свою сторону местную знать, к чему
часто прибегали в Румелии в отношениях с христианами.
Кади — мусульманский судья-чиновник, назначаемый правителем и верша¬
щий правосудие на основе шариата. — Прим. пер.
Акче или аспр — мелкая серебряная монета. — Прим. пер.
Чаще встречается название зеамат. Порой под словом «субашилик» понима¬
ется налог, который платился государству, за держание зеамата. — Прим. пер.
5. Османская империя (ok. 1300-1481) 167
Существовала опасность того, что тимариоты захотят при¬
своить себе земли, поэтому правительство проводило посто¬
янные переписи и создавало фискальные регистры.
Армия и флот
Первоначально Османское войско состояло из конных луч¬
ников, тактика которых заключалась во внезапном нападе¬
нии, за которым следовало отступление, а затем новая атака,
что идеально подходило для стремительных набегов (razzias),
но не для строевых сражений и длительных осад. Орхан брал
города Вифинии измором, захватывая окрестные земли,
но вскоре турки освоили осадную тактику. Осадив Констан¬
тинополь в 1394 г., Баязид I построил крепость на противо¬
положном берегу Босфора для того, чтобы блокировать под¬
ступы к византийской столице, а под стенами он установил
метательные орудия (вероятно, требушеты). В 1398 г. в Ла-
ринде на территории Карамана Баязид использовал две пе¬
редвижные осадные башни. Артиллерийские орудия впер¬
вые упоминаются в 1422 г. в связи с осадой Константинополя
Мурадом II. Без всякого сомнения, наиболее впечатляющим
примером осадной тактики Османов стало взятие Констан¬
тинополя в 1453 г.
Османская армия состояла преимущественно из кавале¬
ристов — сипахов, получавших за службу тимары, а с конца
XIV в. к ним добавились пехотинцы-янычары, охранявшие
султана. В 1402 г. в битве при Анкаре янычары до последнего
оставались с Баязидом I, в то время как кавалерия предпочла
спасаться бегством. Число янычаров значительно возросло
в XV в.: на момент вступления Мехмеда II на престол в армии
было 5000 янычаров, а ко времени войны с Узун Хасаном
в 1472-1473 гг. их число достигло ю ооо. В распоряжении
i68
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Мехмеда было также шесть отрядов дворцовой кавалерии
(около 3500 всадников). Помимо регулярной армии, в Осман¬
ском войске служили азапы, пехотинцы, рекрутированные
из крестьян и ремесленников, сведения о которых не встре¬
чаются ранее 1389 г. В городах они набирались по кварталам,
жители которых должны были обеспечивать солдат воору¬
жением, экипировкой и денежным содержанием. К 1475 г.
их число достигло бооо, однако оно было непостоянным
и менялось в зависимости от количества военных кампаний,
проводимых Османским государством. Легкую кавалерию со¬
ставляли акынджи. Их отряды появились в Румелии до начала
XV в., у них были собственные командиры и своеобразная
организация — по духу они напоминали отряды гази. Акын¬
джи нанимались во время военных походов для устрашения
противника, а в мирное время они использовались на пригра¬
ничных территориях, где источником их доходов была добыча
от набегов. К 1475 г. численность акынджи достигла 8ооо,
из которых бооо были всегда в боевой готовности, а 2.000
базировались на границах.
Лук был традиционным оружием тюркского всадника,
пехотинцы использовали саблю, копье, булаву и щит, однако
османы быстро переняли вооружение своих противников. До¬
вольно рано они научились использовать арбалет, но важней¬
шим нововведением была артиллерия. Она появилась в 1340-х гг.
на Западе, а во второй половине XIV в. распространилась
по Центральной и Восточной Европе. ДолжнЬ быть, османы
познакомились с артиллерией в 1380-е гг. Первое докумен¬
тальное свидетельство восходит к осаде Константинополя
в 142.2. г.: некий очевидец-грек пишет о том, что турки ис¬
пользовали большие бомбарды, однако это не возымело ника¬
кого эффекта. Неудачи в борьбе с венграми в 1440-е гг. отча¬
сти объясняются тем, что противник использовал вагенбурги
5. Османская империя (ok. 1300-1481)
169
(укрепления из повозок), но уже в битве на Косовом поле
в 1448 г. турки-османы также стали их использовать. Осман¬
ское огнестрельное оружие показало свою мощь во время по¬
следней осады Константинополя, когда огромные бомбарды
обстреливали стены. Тогда же на полях сражений стали ак¬
тивно применять пушки и аркебузы. Османы признавали,
что именно эти орудия принесли победу над Узун Хасаном
в 1473 г.
Взяв Галлиполи в 1354 г., турки приступили к созданию во¬
енно-морского флота. Все указывает на то, что Мурад I (1362-
1389) строил там корабли и галеры. В 1402 г. кастильский
посланник при дворе Тамерлана писал, что гавань может вме¬
стить 40 галер. Покорив Константинополь в 1453 г., османы
заполучили военный порт в заливе Золотой Рог, и Мехмед II
приступил к созданию галерного флота. Гребцы набирались
в континентальных районах Румелии и Анатолии, а капи¬
таны и другие члены экипажа рекрутировались в прибреж¬
ных зонах. Военную службу на кораблях несли исключительно
азапы, а главнокомандующим флота традиционно становился
санджак-бей Галлиполи. Османский флот показал свою вы¬
сокую боеспособность во время взятия Мителена в 1462 г.
и Негропонта в 1470 г.
Юридические аспекты
Завоевывая новые территории, турки-османы не навязывали
местному населению ислам. Согласно исламскому праву, хри¬
стиане (православные греки и армяне) и иудеи получали ста¬
тус зимми, то есть становились «защищенными» данниками1.
Зимми в переводе с арабского означает «защищенные» (законом). —
Прим. пер.
170
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
В обмен на денежную выплату султан назначал или утверждал
главу религиозной общины, в том числе константинополь¬
ского патриарха. Так, в 1453 г. Мехмед II назначил на это место
Геннадия Схолария, противника унии с Римом. Общины со¬
храняли свое обычное право, однако должны были решать
спорные вопросы при посредничестве мусульманских судей.
Если спор возникал между «подзащитным» и мусульмани¬
ном, вести дело мог только мусульманский судья. Официаль¬
ной религией Османской империи был ислам суннитского
толка ханафитского мазхаба. Султан имел в своем распоря¬
жении муфтиев (юрисконсультов), которые могли давать ему
советы с точки зрения исламского права. Также существо¬
вала должность войскового судьи, возглавлявшего систему
правосудия во всей империи. Чтобы упрочить ислам, эмиры
и султаны создавали медресе, где учили основам вероучения
и праву: Орхан построил медресе в Изнике, а Мехмед II —
восемь учебных заведений в Константинополе. Суфийские
братства, объединяющиеся в текке (монастыри), находились
на периферии суннизма, однако зачастую получали государ¬
ственную поддержку, что подтверждает пример ордена Мев-
леви в Конье, находящегося под покровительством султанов
со времен свадьбы в 1378 г. Баязида I и правнучки великого
Джалал ад-Дина Мухаммада Руми. В Анатолии также сохра¬
нялись шииты.
Султан не мог менять исламское право, однако он мог
устанавливать светские законы, которые с конца XV в. объеди¬
нялись в специальные сборники {Канун-наме), посвященные
уголовному, земельному и налоговому праву. Общество было
разделено на аскери (военные и чиновники, подотчетные вой¬
сковому судье) и райя (податное сословие граждан). Среди
прочего светское право регулировало отношения между ти-
мариотами и податным населением.
5. Османская империя (ok. 1300-1481) 171
Менее чем за два столетия Османам, предки которых жили
набегами на приграничные территории, удалось создать мно¬
гонациональную, многоэтническую, многоконфессиональ¬
ную и многокультурную империю на стыке Азии и Европы.
Развитие Османского государства не было прямолинейным
и равномерным, что хорошо видно на примере поражения
Баязида I в битве при Анкаре или гражданской войны, вы¬
званной несовершенной системой престолонаследия. По¬
корив Константинополь, Мехмед II создал альянс между
Европой и Азией, придав Османской империи ее класси¬
ческие черты. В дальнейшем Османы распространили свою
власть на Сирию, Мамлюкский Египет, которому принадле¬
жали Мекка и Медина (1516 и 1517), Белград и Алжир (1521),
Родос (1522), Венгрию (1526), Ирак (1534), Йемен (1538), Три¬
поли (1551), Кипр (1571), Тунис (1574), Крит (1669). Дважды
Османы терпели поражение от Габсбургов под Веной (1529
и 1683). В XVI в. на Востоке появился грозный враг в лице
государства Сефеведов, а в XVII в. туркам пришлось вести
целый ряд истощающих войн против русских на Севере.
В эпоху Нового времени Османское государство контроли¬
ровало разветвленную торговую сеть сухопутных и морских
путей, проходящих через Азию, Европу и Африку, Среди¬
земное и Красное моря, Персидский залив. В XV в. уровень
экономической активности был еще довольно низким, а все
дороги неизменно приводили в Константинополь, где кон¬
центрировалось все то, что было взыскано с провинций, будь
то юноши, плоды натурального хозяйства или деньги. В сто¬
лице пребывал султан — воплощение верховной власти, все
дальше и дальше отстраняющийся от сроих приближенных
и подданных. Власть, в свою очередь, находилась в руках
армии и чиновничества, верой и правдой служивших сво¬
ему государю в силу рабского положения.
172.
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Избранная библиография
AGOSTON, Gabor, et MASTERS, Bruce (ed.), Encyclopedia of
the Ottoman Empire, New York, Facts on File, 2009.
FINKEL, Caroline, Osmans Dream. The Story of the Ottoman
Empire 1300-1923, New York, Basic Books, 2005. (Фин-
кель К. История Османской империи: Видение Ос¬
мана. — М.: ACT, 2010. 829 с.)
GEORGEON, Francois, VATIN, Nicolas, et VEINSTEIN,
Gilles (dir.), avec la collaboration d’Elisabetta Borromeo,
Dictionnaire de TEmpire ottoman, Paris, Fayard, 2015.
IMBER, Colin, The Ottoman Empire 1300-1650. The Structure
of Power, Houndmills, Palgrave Macmillan, 2002.
MANTRAN, Robert (dir.), Histoire de l’Empire ottoman, Paris,
Fayard, 19 891.
На русский язык переведена другая книга этого автора: Мантран Р. Повсе¬
дневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного. — М.: Мо¬
лодая гвардия, 2007. 367 с. (Mantran, Robert, Istanbul аи siecle de Soliman le
Magnifiquey Paris, Hachette, coll. «La vie quotidienne», 1965, nouv. ed., 1990). —
Прим. пер.
6
Китай
В КОНЦЕ VIII - НАЧАЛЕ XV В.:
ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ
КОНСОЛИДАЦИЯ и выход
В ОТКРЫТОЕ МОРЕ
Паола Каланка
После длительного периода раздробленности и невзгод, на¬
ступивших вслед за падением династии Хань (го6 до н. э. —
но н. э.), Китай вновь обрел единство и могущество под вла¬
стью династий Тан (618-907) и Сун (960-1127, Южная Сун
1127-1279). В этот период во многом благодаря динамике,
установившейся в промежуточную эпоху пяти династий на се¬
вере (907-960) и десяти царств на юге (902-979), в стране
произошли важные изменения — политические, экономи¬
ческие, социальные и технологические, которые определили
черты более поздних государственных режимов, а именно
наличие всесильного правителя, правящей элиты, централи¬
зованной армии и т. д. Китайское государство во многом обя¬
зано своей славой этому периоду, когда, вопреки серьезной
угрозе с Севера, сменявшие друг друга правительства делали
ставку на инновации, чем вносили существенный вклад в раз¬
витие таких областей, как военное дело (технологии и так¬
тика), производство (керамика, металлургия и т. д.), культура
174
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
и искусство. Поскольку торговые маршруты через Централь¬
ную Азию (знаменитый Шелковый путь) оказались заблоки¬
рованными, страна обратила свой взор в сторону моря. Такой
разворот экономики создавал благоприятные условия для ин¬
теграции южных регионов и обеспечивал дальнейшее присут¬
ствие Китая на рынках Восточной и главным образом Юго-
Восточной Азии, чему способствовали местные сообщества.
Как выбрать целостный хронологический отрезок из всей
долгой истории Китая и последовательно описать его таким
образом, чтобы он дал адекватное представление о конкрет¬
ном периоде, а еще лучше — о конкретной направленности
развития государства? Размышляя над существующими в ис¬
ториографии периодизациями1 и предложением редактора
данного сборника сосредоточить внимание на династиях Тан
(618-907) и Сун (960-1127, 1127-1279), мы решили раздви¬
нуть хронологические рамки до начала XV в., таким обра¬
зом решив рассмотреть династию Юань (1271-1368) и начало
правления Мин (1368-1644). В действительности именно
в этот период последовательно проводимая политика цен¬
трализации принесла свои плоды и утвердилась на всей тер¬
ритории, приблизительно соответствующей современному
Китаю. Мы не предлагаем очередную условную хронологию,
Формат статьи избавляет нас от описания всего многообразия теорий, связан¬
ных с периодизацией китайской истории, поэтому мы отсылаем читателя к не¬
скольким работам на эту тему: Jerry Н. Bentley, «Cross-Cultural Interaction and
Periodization in World History», The American Historical Review, 101-3,1996,
p. 749-770; Jacques Gernet, Le Monde chinois'Paris, Armand Colin, 1971; Helwig
Schmidt-Glintzer, Achim Mittag, et Jorn Rusen (ed.), Historical Truth, Historical
Criticism, and Ideology: Chinese Historiography and Historical Culture from
a New Comparative Perspective, Leyde, Brill, 1005; Harriet T. Zurndorfer, «China
and “Modernity”: The Uses of the Study of Chinese History in the Past and the
Present», JournaL of the Economic and Social History of the Orient, 40-4,1997,
pp. 461-485.
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
175
но лишь хотим отметить важность этого периода в становле¬
нии китайского государства, одновременно открытого и авто¬
кратического, для чего понадобится по-новому оценить значе¬
ние интеграции южных регионов и вовлеченности морского
пространства в экономику и оборону империи. В этом свете
выбранный период наилучшим образом может рассказать
о политической эволюции государства.
Территориальная неустойчивость
И УГРОЗЫ НА ГРАНИЦАХ
В историографии правление династий Тан и Сун обычно
предстает синонимом славного прошлого: эта эпоха действи¬
тельно была важнейшим этапом развития Китая. Однако ис¬
торики редко останавливаются на противоречивых аспектах
этого периода. С одной стороны, это было время беспреце¬
дентного экономического и культурного расцвета, а с дру¬
гой — периодом крайней политической неустойчивости ки¬
тайского государства. Китай потерял лидирующие позиции
на своих северных границах. Эта эпоха была полна противоре¬
чий и характеризовалась не только институциональными, эко¬
номическими, научными и художественными достижениями,
но также политической уязвимостью и военными неудачами
(в особенности на севере). После восстания Ань Лушаня
(755“7бз) правителям из династии Тан уже не уда¬
валось контролировать страну в полной мере, а власть пере¬
шла в руки региональных наместников (цзедуши, IpS^),
которые были простыми военачальниками или выходцами
из вырождающейся аристократии. Основатель династии Сун
вновь объединил империю, однако северные регионы —
по большей части земли, расположенные между Шаньси
(Датун) и Бохайским морем — не вошли в ее состав. Первые
176 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
правители предприняли многочисленные попытки отвоевать
утраченные территории, однако сделать это так и не удалось.
Эти усилия прекратились после того, как в 1005 г. был подпи¬
сан Шаньюаньский договор )Ж/ЙЙ, согласно которому танское
правительство обязалось каждый год выплачивать империи
Ляо (907-1125) определенную сумму и отказалось от даль¬
нейших военных вторжений в эту область.
Военные неудачи не были неизбежным следствием ослаб¬
ления Сун, а, скорее, проистекали из динамично меняющейся
международной обстановки, когда события зачастую прини¬
мали неожиданный оборот. На севере степные народы всту¬
пили в фазу милитаризации, что часто происходит, когда
внутренние кризисы сотрясают основанные на относитель¬
ном равноправии отношения, свойственные традиционным
обществам, что в конце концов приводит к установлению
власти харизматичного предводителя — хана, который стре¬
мился занять надплеменное положение1. Падение династии
Тан привело к раздроблению северных территорий. С ки¬
тайской стороны на смену друг другу приходили пять сла¬
бых династий2, в то время как у них под боком кочевники
образовывали могущественные государства: кидане со¬
здали династию Ляо в 907 г., тангуты — Си Ся в 1032 г.,
а чжурчжэни — Цзинь в и 15 г. Вследствие этого сухопутные
маршруты через Таримскую впадину и Центральную Азию
оказались закрыты для межконтинентальной торговли. В X-
XII вв. эти государства аннексировали целые области в се¬
верных регионах Китая и контролировали их до тех пор,
пока сами не пали под ударами монголов, вскоре после этого
Nicola Di Cosmo, «State Formation and Periodization in Inner Asian History»,
Journal of World History, io-i, 1999, pp. 1-40.
Поздняя Лян (907-913), Поздняя Тан (923-936), Поздняя Цзинь (936-947)
Поздняя Хань (947-951/979) и Поздняя Чжоу (951-960).
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
177
захвативших китайские земли и основавших династию Юань,
которая просуществовала с 1279 по 1368 г. Правительство
Сун потеряло контроль над регионами, где разводили лоша¬
дей, поэтому было вынуждено обменивать их на чай из запад¬
ных предгорий, где располагались тибетские государственные
объединения (порой их называют федерациями), которые
было легче контролировать в силу их политической раздроб¬
ленности, наступившей вслед за распадом единой империи
в IX в. Масштабы «чайно-конной торговли» имели серьез¬
ные последствия для части Центрально-Азиатского рынка1.
Положение на других континентальных границах также было
нестабильным: например, появление царства Дали (937—1:2.53)
на месте государства Наньчжао (653-902) усложнило сообще¬
ние с Индией на пути через Бирму. На южной границе в 971 г.
объявил о своей независимости Северный Вьетнам, а ослаб¬
ленной в войне с кочевниками Суньской династии не оста¬
валось ничего иного, кроме как признать новое государство,
которое, несмотря на многочисленные попытки, так и не уда¬
лось вернуть в состав Китая. После двух вторжений, пред¬
принятых правителями из династии Юань, и непродолжи¬
тельного периода интеграции (1407-1427) с воцарением Мин
китайское правительство было вынуждено остаться при тер¬
риториях, которые находились под реальным контролем им¬
перии. Аннам2 не был в их числе.
Paul Smith, Taxing Heavens Storehouse: Horses, Bureaucrats, and the Destruction
of the Sichuan Tea Industry, 1074-1114, Cambridge,VM A, Council on East Asian
Studies, Harvard University, 1991.
Аннам — название, данное китайскими императорами территории совре¬
менного Северного и частично'Центрального Вьетнама, находившейся
под их господством в VII-X вв. Позднее в европейской историографии это
название длительное время использовалось применительно ко всей террито¬
рии современного Вьетнама. — Прим. ред.
178 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
Ситуация на восточной границе также была неспокойной:
во второй половине VII в. государство Силла объединило Ко¬
рейский полуостров, а через три столетия это удалось сделать
царству Коре (936-1392), несмотря на посягательства со сто¬
роны Ляо с севера. Становившаяся все более интенсивной
торговля с Китаем шла двумя основными путями: от побере¬
жья Шаньдуна в направлении Восточной Кореи и Японии;
или через Бохайское море, вдоль островной дуги неподалеку
от Пэнлая на севере Шаньдуна, в направлении Ляодунского
полуострова, а затем вдоль побережья в Корею. По крайней
мере, до VIII в. теми же маршрутами пользовались японские
экспедиции, однако затем политические волнения в Корее
позволили китайцам и (или) японцам наладить прямое сооб¬
щение между Чжэцзяном, Фуцзяном и югом Японии, а также
с островами Рюкю и портами Кюсю через Северный Тай¬
вань. В это время, во многом благодаря распространению буд¬
дизма, усилились культурные и дипломатические обмены, так
как связанные с ним культовые предметы составляли немалую
часть в китайском экспорте и импорте. В первую очередь речь
идет о священных текстах, церемониальных предметах, аро¬
матических маслах, использовавшихся в религиозных цере¬
мониях и т. д., за которыми приезжали монахи и их ученики.
Торговля литургическими предметами была одним из двига¬
телей коммерческой деятельности в южных морях, в особен¬
ности между VI и VII вв.
Коммерческая экспансия
ъ
В первую очередь именно внешнеполитическая ситуация об¬
условила то, что в период X-XIV вв. морская торговля оказы¬
вала сильное влияние на экономическое и политическое раз¬
витие Китая, а также других азиатских регионов. В результате
Империя Сун в начале XII в.
180 «Империи-миры» и «империи-универсумы»
морских контактов началась поэтапная экономическая интегра¬
ция в рамках комплексной системы международной торговли.
Новая реальность не была воплощением правительственного
замысла, но скорее следствием самых разных факторов, и пре¬
жде всего была обусловлена экономической конъюнктурой. Раз¬
витие флота в империи Сун отвечало на конкретные вызовы
своего времени: необходимо было обеспечить военную обо¬
рону и высвободить средства для дальнейшего существования
династии. Нечто подобное происходило и в других регионах:
небезопасность сухопутных маршрутов повысила привлека¬
тельность морского пути из Китая в Индию в VIII в., а госу¬
дарства на побережье Индийского океана, прежде всего Чола
(Ш-ХШ вв.), в период между второй половиной IX в. и нача¬
лом XIII в. с готовностью участвовали в торговой деятельности.
Новый этап азиатской морской торговли совпал с активным
образованием тамильских и мусульманских диаспор в Юго-
Восточной Азии и в Китае: в Кантоне1 и Янчжоу, а позднее
в Цюаньчжоу. Представители этих общин обосновались в сто¬
лице Гуандуна и, возможно, в Янчжоу еще в VIII в., а в 750-е гг.
пережили первые погромы. Согласно «Новой истории дина¬
стии Тан», составленной около юбо г. по приказанию импе¬
ратора из династии Сун, в ответ на несправедливое отношение
они разграбили столицу Гуандуна. К концу IX в. численность
мусульманских общин достигала порядка но ооо человек. Ло¬
гично предположить, что в эпоху Сун, и тем более в империи
Юань, покровительствующей мусульманам,’ их число стало
еще больше.
Стремительное развитие торговли в Индийском океане,
по-видимому, было одним из следствий образования
Кантон — романизированное название города Гуанчжоу, столицы Гуан¬
дуна. — Прим. пер.
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
181
Омейядского (661-750) и Аббасидского (750-1258) халифа¬
тов1. На завоеванные ими территории направлялись купцы,
игравшие ведущую роль в торговле между Китаем, Юго-
Восточной Азией и Индийским океаном по крайней мере
до XIV в. Контроль за этими путями перешел в руки мусуль¬
манских купцов, а торговля вошла в более активную фазу бла¬
годаря развитию промежуточных портов, где осуществля¬
лись торгово-посреднические операции в Юго-Восточной
Азии, среди которых важнейшую роль играли города Шри-
виджаи (Палембанг, остров Суматра), где обосновались клю¬
чевые участники этой торговой деятельности и появились
динамичные сообщества, сформированные арабами, персами,
китайцами и др. Во времена династии Тан торговля с Крас¬
ным морем и Персидским заливом осуществлялась напрямую
через Индийский океан, а в X-XI вв. в целях уменьшения рас¬
ходов и снижения рисков в дальних плаваниях произошла ре¬
структуризация торговых сетей за счет дробления протяжен¬
ных маршрутов1. Разделение путей на части объяснялось тем,
что движение кораблей было подчинено чередованию сезон¬
ных ветров — муссонов — и опиралось на сеть перевалочных
портов, расположенных на юге Индии и в Юго-Восточной
Азии, в которых образовались колонии иностранных купцов.
Надо отметить, что первые попытки наладить заморскую тор¬
говлю предпринимались еще в VII в. в государствах Малай¬
ского архипелага и в Бирме. Китайские рынки и производ¬
ство стимулировали рост числа сделок и объемов торговли,
В самые благоприятные моменты истории халифатов их владения простира¬
лись от Инда до территории современного Туниса и далее до Пиренейского
полуострова.
Маршруты были поделены на три основных участка: от Красного моря и Пер¬
сидского залива до Гуджарата и побережья Малабара; от берегов Индии
до Индонезийского архипелага; из Юго-Восточной Азии в Восточную.
iSz «Империи-миры» и «империи-универсумы»
примерно до XIV в. контролируемой преимущественно араб¬
скими и персидскими купцами, на смену которым позже при¬
шли китайцы. В X-XI вв. тенденция обрела ясные очертания:
рост экономического значения морской торговли продол¬
жался вплоть до новых изменений в структуре торговли, про¬
изошедших с приходом к власти династии Мин.
Продвижение на юг
Переориентация коммерческой деятельности на морскую
торговлю была бы невозможна без влияния еще одного
фактора, появившегося в VIII-IX вв.: речь идет о пере¬
распределении населения северных районов страны (в ка¬
ком-то смысле сердца исторического Китая) по южным тер¬
риториям. После падения империи Хань миграционные
потоки устремлялись по тем же маршрутам, так что ничего
существенно нового не произошло. Однако на этот раз пере¬
мещения были более значительными, а их движение — более
организованным. Миграции стали двигателем революци¬
онных изменений в экономике (товарно-денежный обмен,
развитие сельского хозяйства, инновации в ремесленном
производстве и т. д.), политике (упадок аристократии и воз¬
вышение нового класса чиновников) и обществе (урбани¬
зация, переселение части элит в провинции и т. д.), а также
способствовали лучшей интеграции юркных территорий
страны. Еще во времена правления династии Суй (581-618)
велись масштабные работы по строительству гидротехниче¬
ских сооружений, таких как Великий канал, соединяющий
реки Хуанхэ, Янцзы и Хуайхэ, что ясно свидетельствует о же¬
лании связать между собой удаленные друг от друга части
империи. Несмотря на то что после крушения государства
Тан страна распалась на части (это время называют эпохой
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
183
пяти династий и десяти царств), именно тогда образовался
фундамент, на который при восстановлении государствен¬
ного единства опирался Тай-цзу, военачальник, узурпиро¬
вавший трон Чжоу и основавший династию Сун (годы прав¬
ления 960-976 гг.; настоящее имя Чжао Куанъинь SIEJftL).
Китайские территории вновь объединил выходец с севера,
однако ряд административных инструментов и управленче¬
ских практик, а также прочная экономическая основа были
сформированы под влиянием юга.
Пока на севере бывшие наместники и военачальники оспа¬
ривали территории друг друга в надежде создать династи¬
ческие государства, подобные империи Тан, которая пала
не без их участия, на юге к власти пришли «новые люди».
Опираясь на местные элиты и бежавших с севера интеллектуа¬
лов, искавших себе применение в «чужой» стране, правители
юга, многие из которых происходили из низших слоев, сумели
использовать свои военные таланты, чтобы обеспечить соб¬
ственную политическую легитимность. Стабильность была
достигнута, когда на границах воцарился мир, что стало воз¬
можно благодаря мудрому дипломатическому расчету. Также
заработал административный аппарат со сложной налого¬
вой системой, обеспечивавшей различные инфраструктурные
проекты, необходимые для развития региональной эконо¬
мики, среди которых особое место занимали гидротехниче¬
ские сооружения. Южные государства представляли собой
небольшие анклавы, поэтому для того, чтобы укрепить свою
власть и обеспечить политическую независимость, им необ¬
ходимо было принимать меры по развитию экономики. Они
поощряли внутреннюю и внешнюю торговлю, которая велась
как частными лицами, так и на уровне государства в ходе ди¬
пломатических миссий. Заботясь о благополучии владений
и пытаясь не задеть обидчйвых соседей, правители десяти
184
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
царств, за исключением властителей Южной Тан (937-976),
никогда не заявляли об имперских амбициях. Финансовые
потребности в сочетании с динамизмом и относительной ста¬
бильностью привели к тому, что южные и юго-восточные ки¬
тайские царства перешли к более активному взаимодействию
на региональном уровне, обусловившему экономическую
взаимозависимость. Многолетний мир в этих государствах
способствовал интенсификации торговли между севером
и югом, а также значительному развитию дельты Янцзы, бас¬
сейнов Миньцзян Ш>1 и Чжуцзян (Жемчужная река
Таким образом, они вносили свой вклад в объединение ки¬
тайских территорий.
Из-за труднодоступности внутренних районов страны,
обусловленной политическими и природными причинами,
государства юга обратились к морской торговле. Заморская
коммерческая деятельность активизировалась всякий раз,
когда прибрежные регионы на юге Китая были готовы стать
хозяевами своей судьбы, а присутствие центральной власти
там было настолько слабым, что местная инициатива имела
возможность развиваться. Море и связанные с ним занятия
играли довольно важную роль в южных регионах с древней¬
ших времен. Китайские авторы нечасто писали о прибреж¬
ных районах, морских далях и прочем, что могло быть с ними
связано. Редкие документальные свидетельства разного вре¬
мени рассказывают о том, что они воспринимались не только
как естественный барьер, но и как пристанище, дорога к из¬
гнанию, путь к Землям бессмертных (острова Пэнлай, Фан-
чжан и Инчжоу) или к свободе. Кроме этого, они могли опи¬
сываться как пространство, по которому можно перевозить
войска, как естественный источник прибыли для государства
и частных лиц и, наконец, как место сражений (если речь шла
о зонах, не слишком удаленных от берега).
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
i85
Море - иное пространство
Мы многого еще не знаем о Китае, его отношениях с морем
и связанной с этим деятельности. Объемы торговли в VIII—
IX вв. в империи, как и в других странах, увеличивались
в геометрической прогрессии, что вынуждало государ¬
ства принимать меры по регулированию растущих оборо¬
тов. В зависимости от внешних обстоятельств государство
в большей или меньшей степени вмешивалось в торговые
отношения и заявляло о своих исключительных правах. Оно
более не могло игнорировать морскую стихию, откуда при¬
ходили предметы роскоши и товары повседневного спроса
и чьи просторы неустанно бороздили военные суда. Четыре
основные области в Китае были тесно связаны с заморскими
плаваниями, как торговыми, так и дипломатическими, ко¬
торые, впрочем, нельзя отделять друг от друга. Во-первых,
северное побережье Шаньдуна, связанное поначалу с Ко¬
реей, а затем и с Японией, о чем сообщают ранние источ¬
ники. Затем регион Цзянсу-Чжэцзян вокруг дельты Янцзы
и бассейна реки Цяньтанцзян, включающий в себя города
Янчжоу, где с VIII в. жили арабские и персидские купцы,
и Минчжоу (современный Нинбо), один из самых динамич¬
ных портов, связанный с Восточной (например, с Японией)
и Юго-Восточной Азией. В-третьих, провинция Фуцзянь,
в которую входили два ключевых центра — столица Фу¬
чжоу на реке Миньцзян и Цюаньчжоу, расположенный чуть
южнее. Оба города были также ориентированы на Восточ¬
ную и Юго-Восточную Азию, а среди их жителей было много
моряков, которые составляли важное подспорье для китай¬
ских заморских купеческих общин и морского флота. Нако¬
нец, Кантон, завязанный в первую очередь на Юго-Восточ¬
ную Азию и Индийский океан, из всех китайских портов
i8 6
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
был наиболее вовлечен в торговый обмен с Красным морем
и Персидским заливом1.
О судоходстве до эпохи Сун известно очень мало, од¬
нако исследователи безоговорочно сходятся в том, что тор¬
говля в южных морях по большей части велась иностранцами
на иностранных кораблях. Судя по археологическим наход¬
кам и редким письменным свидетельствам, иная ситуация
сложилась в восточных морях (Восточно-Китайском, Жел¬
том и Бохайском), где корейцы, китайцы, а затем и японцы,
активно занимались мореплаванием. Конечно, цепочка ост¬
ровов, протянувшаяся от Пэнлая до Даляна на южной око¬
нечности Ляодунского полуострова, с древнейших времен
облегчала пересечение Бохайского моря. Из-за ухудшения
отношений между Японией и государством Силла, после того
как оно аннексировало Пэкче в 669 г. и Когурё в 668 г., го¬
сударственные японские экспедиции с VIII в. стали пользо¬
ваться прямыми путями, останавливаясь, как правило, в чжэ¬
цзянских портах Юэчжоу (современный Шаосин) и Минчжоу,
в то время как частные суда предпочитали порты Фуцзяня1.
Экономическое развитие, завязанное на реализацию продук¬
ции в юго-восточных провинциях, свидетельствует о подъеме
морской торговли. В Фуцзяне, например, некоторые большие
семьи брали на себя изготовление печей для обжига керамики
или разработку месторождений полезных ископаемых.
Согласно сохранившимся постановлениям, такое разделение оставалось практи¬
чески неизменным вплоть до прихода к власти династии Мин и введения данни¬
ческой системы: Нинбо принимал экспедиции из Японии, Цюаньчжоу, а затем
Фучжоу — из Рюкю, Кантон — из стран Юго-Восточной Азии и западных морей.
Edwin О. Reischauer, «Notes on T’ang Dynasty Sea Routes», Harvard Journal of
Asiatic Studies, 5-2,1940, pp. 142-164. Историк Наито Торахиро (1866-1934)
предполагал, что прямой путь из Юго-Западной Кореи в Чжэцзян мог суще¬
ствовать с VI или даже с V в., а в его основе лежала работорговля, в которой
были очень заинтересованы китайцы (Reischauer, р. 146).
6. Китай в конце VIII — начале XV в. 187
В период правления династии Тан постановления, регла¬
ментирующие морскую деятельность, еще не были слишком
строгими, хотя коммерческие отношения уже регулировались
законодательством, обеспечивающим монополию государства
на торговлю некоторыми видами товаров. Торговля с юж¬
ными морями, концентрировавшаяся в Кантоне, находилась
в ведении местных властей (префекта и его подчиненных),
которые, по данным разных источников, умели использовать
свое положение в целях собственного обогащения. Прави¬
тельство ограничивалось тем, что время от времени отправ¬
ляло «уполномоченных по морской торговле» (гиибо ши)
в инспекционные поездки. Не исключено, что их основной
задачей было раздобыть экзотические товары для падкого
на роскошь императорского двора. Существовали три пути,
по которым такие товары могли попасть в столицу: «сезонные
подношения» (шицзинь тж) — местная продукция, кото¬
рая отправлялась региональными властями, иными словами,
подарки провинциальных чиновников, в конце концов оказы¬
вавшиеся в императорской сокровищнице; «государственные
закупки» (гунши ^ rfT, или шоуши ШrfT) — привилегия пред¬
ставителей власти, дававшая им приоритетное право на при¬
обретение иностранных товаров (эта прерогатива касалась
в равной степени столичных и региональных рынков)1; «еже¬
годная дань» (чаогун 1ЙЖ), заключающаяся в отправке каж¬
дой префектурой в столицу характерных для региона продук¬
тов, в том числе иностранных товаров, среди которых были
благовония, слоновая кость и т. д. Сообщения о беспорядках
позволяют предположить, что чиновники на местах периоди¬
чески могли грубо злоупотреблять своими полномочиями,
что, в частности, привело к бойкоту иностранными купцами
Подобные постановления существовали при всех китайских династиях.
188
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Кантона и вспышкам насилия (в 750 г. объединенные арабо¬
персидские силы атаковали город и т. д.).
По мере развития морской торговли и связанной с ней
инфраструктуры стало возможным более четко определить
государственную политику в отношении мореходства. Пра¬
вительство стремилось получить монополию в морской тор¬
говле, по крайней мере на предметы роскоши. В различных
вариациях так продолжалось до первых правителей дина¬
стии Мин, которые дополнили правила, регламентирую¬
щие морскую торговлю, военными мерами по обеспечению
безопасности побережья. Они не придавали значения ком¬
мерческим выгодам, которые можно извлечь из заморской
торговли, тем самым радикально сократив государственные
доходы. Правительство империи Сун, нуждавшееся в сред¬
ствах, напротив, с самого начала приняло меры для кон¬
троля над морской торговлей, что принесло значительные
выгоды. Приходящие и уходящие в заморские страны суда
контролировались таможней, были учреждены специаль¬
ные налоги и установлена монополия на некоторые товары,
которые с тех пор можно было достать только на государ¬
ственных складах. Поначалу государство получило реаль¬
ный контроль над внешней торговлей. В 98$ г. правительство
даже запретило китайцам покидать континент, а для поддер¬
жания коммерческой деятельности в южные моря отправ¬
ляли евнухов, которые должны были привлекать в Китай
иностранные экспедиции. Эта политика оказалась непри¬
быльной, поэтому в 989 г. китайцам вновь было разрешено
отправляться в заморские плавания, однако с соблюдением
ряда условий: получение лицензии1, регистрация в опреде-
Для получения этой лицензии капитан судна должен был предоставить
всю необходимую информацию о членах экипажа, купцах и пассажи¬
рах, находящихся на борту, об объеме и характеристиках товара, уплатить
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
189
ленных ведомствах, прохождение обязательных контрольно¬
пропускных пунктов и т. д.
В XI — начале XII в. правительство отступило от поли¬
тики централизации и учредило управления морской торгов¬
лей (шибо тицзюй сы г[?ЙЙ $!□ °]). На них были возложены
самые разные задачи: проверка прибывающих и отплываю¬
щих судов (на предмет запрещенных товаров), оценка грузов
и определение пошлин, лицензирование китайских купцов
и т. д. Эти ведомства порой подвергались критике, однако
они могли служить противовесом злоупотреблениям мест¬
ных чиновников, отвечающих за морскую торговлю. Другим
нововведением была диверсификация таможенных налогов
в соответствии с разделением товаров на «тонкие», то есть
изысканные, и «грубые», то есть для обычного употребле¬
ния. Налоговая дифференциация позволяла таможенным
ведомствам производить обязательные закупки товаров, ко¬
торые затем продавались на государственных рынках. Кроме
того, она вела к специализации производства, сопряженного
с торговлей, и торговых связей, пронизывавших всю Азию.
Эта «либерализация» стимулировала развитие частной тор¬
говли, которая в конце концов вытеснила государственный
сектор, а также привела к сокращению числа прибывающих
иностранных экспедиций, вытесненных китайскими куп¬
цами1.
предусмотренные взносы и т. д. Этот документ также содержал правила и
предполагал наказания за их несоблюдение: лица, путешествующие без раз¬
решения, наказывались каторжными работами сроком на два года; торговцы,
отправившиеся в государства Ляо, с которыми конфликтовала император¬
ская династия, наказывались тремя годами каторжных работ и т. д. Также
необходимо было иметь поручительство. Подробнее см.: Billy SO, Prosperity,
Region, and Institutions in Maritime China. The South Fukien pattern, 946-
1368, Cambridge et Londres, Harvard University Asia Center, 2000, pp. 228-229.
Подобная ситуация повторилась в XVI в.
190
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Во время правления династии Юань (1279-1368 гг.) пе¬
риоды либерализации морской торговли сменялись ограни¬
чениями и даже запретами. В начале XIV в. на несколько лет
она была запрещена, а затем в 1322 г. вновь, и на этот раз оконча¬
тельно, открыта для частных лиц. Эпоха династий Сун и Юань,
а также нескольких царств переходного периода между Тан
и Сун стали особенным временем для китайского судоходства:
развитие, наметившееся в начале XI в., достигло значитель¬
ного уровня к концу XII в. Торговля, наряду с техническими
инновациями, была важным фактором стремительного разви¬
тия мореходства. Положение купцов, напротив, было доста¬
точно шатким, так как зависело от превратностей экономиче¬
ской и политической ситуации. Союз между двором империи
Сун и представителями мира торговли по сути был альянсом
интересов, однако способствовал беспрецедентному эконо¬
мическому росту, причем не только в Китае. Этот же период
был золотым веком торговли в Юго-Восточной Азии, а также
в Корее, которая была глубоко интегрирована в торговую сеть,
и в Японии, извлекавшей из нее свои выгоды1.
Китай - военно-морская держава
Включение мореплавания в государственную повестку ки¬
тайскими и иноземными правительствами (в том числе мон¬
гольской администрацией во времена династии Юань) имело
не только экономические последствия. Система обеспечения
безопасности империи постепенно охватывала прибрежные
зоны, превращая таким образом Китай в морскую державу.
Kenneth Hall, Maritime Trade and State development in Early Southeast Asia,
Honolulu, University of Hawaii Press, 1986; GeofFWade, «An Early Age of
Commerce in Southeast Asia, 900-1300 СЕ» Journal ofSoutheast Asian Studies,
40-2, 2009, p. 221-265.
6. Китай в конце VIII — начале XV в. 191
Создание регулярного флота произошло во времена импе¬
рии Сун, правители которой осознавали, что объединение
государства невозможно без военно-морских сил. Первые
правители из этой династии активно занимались созданием
и боевой подготовкой военного флота, техническое разви¬
тие которого, по-видимому, было заслугой «южан» (на пер¬
вых порах преимущественно выходцев из района Цзяннань).
Созданные тогда формирования образовали ядро военно-
морского флота Южной Сун, который постепенно разра¬
стался в целях защиты определенных участков побережья и,
что еще более важно, впадающих в моря рек1. В этой связи
надо не забывать о том, что империя Сун просуществовала
довольно долго — это стало возможным благодаря развитию
торгового и военного флота, чья ударная мощь, попав в руки
монголов, обернулась против нее. Во время правления Ху-
билая (1277-1295) флот продолжал увеличиваться для того,
чтобы поддерживать заморские военные кампании и до¬
ставлять товары первой необходимости, прежде всего зерно
из Цзяннаня в новую столицу Даду (современный Пекин).
Боевые действия велись против Японии (1274 и 1281), Бирмы
(1277,1283 и 1287), Чампы (1283), Аннама (1285 и 1287), Рюкю
(1291-1292) и Явы (1293). Империя Юань проводила политику
поощрения морской торговли и развития военного флота,
тем самым поддерживая судоходство в азиатских морях даже
в большей степени, чем династия Сун. Циркуляция товаров
и перемещение людей поощрялись в течение почти целого
века именно благодаря династии Юань и формированию
Pax Mongolica (1270/80-1360), когда вся Евразия оказалась
под контролем четырех монгольских ханств.
См. карту их распределения между 960 и 1078 гг. в: Jacques Dars, La Marine
chinoise du Xcsiecle au XIVsiecle, Paris, Economica, Etudes d’Histoire Maritime,
11,1992, p. 269.
192.
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
Развитие военного флота, начавшееся во времена Сун
и Юань, продолжилось в период правления династии Мин.
В ответ на угрозу, исходящую от японских грабителей и остат¬
ков флотилий его могущественных соперников1, основатель
династии Чжу Юаньчжан (1328-1398, годы правления 1368-
1398) начал проводить политику так называемой береговой
обороны (.хайфан, что буквально означает «морская обо¬
рона»). Она заключалась в комплексе мер по организации
защиты побережий и прибрежных вод, подразумевавшего
создание и поддержание флота, а также ограничение морской
торговли в рамках даннической системы2, регламентации дея¬
тельности населения, связанной с морем (хайцзинь\ что дол¬
жно было предотвратить возможность сговора с заморскими
врагами и беспорядков на побережье. Однако при династии
Мин правительство отказывалось от военных действий на за¬
морских территориях, которые велись при монгольской дина¬
стии, знаменитые экспедиции императорского флота (1405-
1433) под командованием адмирала Чжэн Хэ (1371-1433) были
скорее исключением3. На практике политика Мин воплоща-
Речь идет в первую очередь о Фан Гочжэне (1319/20-1374) и Чжан Шичэне
(1321-1367).
В Китае с подачи императорского двора коммерческие отношения с другими
государствами приняли форму двусторонней торговли в рамках данниче¬
ской системы. Последние исследования показывают, что эта система была
не только символом политического подчинения и синоцентричного миро¬
порядка, но также определяла отношения между правительством и местным
населением, живущим по обе стороны границ. Иными словами, она создавала
необходимые условия для развития взаимодействия между имперской властью
и местными элитами, гарантируя каждой стороне ряд прерогатив (политиче¬
ских, экономических, их совокупность, но йрежде всего мир на границах).
Чжэн Хэ, выходец из богатой мусульманской юньнаньской семьи, организовал
семь экспедиций в южное и западные моря, что повлияло на рост китайского
присутствия в азиатской торговле. Его карьера началась в 1382 г., когда войска
Мин захватили Юньнань. Он был взят в плен и сделан евнухом, после чего
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
193
лась в создании военно-морских подразделений и контроль¬
ных постов вдоль береговой линии, а также в учреждении
службы береговой охраны. Несмотря на то что подобные
меры резко ограничивали свободу действий, в первое время
они благоприятно сказывались на государственной торговле
с заморскими территориями, с тех пор оформленной в рамках
даннической системы. Количество экспедиций, прибываю¬
щих в Китай, свидетельствует об амбициозности дипломатии
того времени, особенно в отношении стран Юго-Восточной
Азии: кульминационный момент наступил в годы правления
императора Юнлэ (1402-1424), когда флотилия под коман¬
дованием Чжэн Хэ во время последних плаваний (1417-1419,
1421-1422,1431-1433) достигла Джедды (порт Мекки), пройдя
мимо Ормуза, Адена, а также восточных берегов Африки.
Итак, можно утверждать, что в описанный период Китай
стал полноценной морской державой, по-видимому кон¬
тролировавшей морские пути и торговлю в Азии. На эту
роль он претендовал со времен династии Юань и не от¬
казывался от нее вплоть до XV в. На закате династии Тан
окончательная политическая и экономическая интегра¬
ция южных регионов, иными словами, установившаяся
взаимозависимость между этими областями и осталь¬
ной частью империи, привела к тому, что правительство
на более или менее добровольной основе включило мор¬
ское пространство в экономическую и оборонную политику
(до эпохи Мин). Экономическое взаимодействие азиатских
поступил на службу к будущему императору Юнле. Чжэн Хэ сопровождал
юного принца во всех его экспедициях, а, когда тот взошел на престол, был
щедро вознагражден за свою верность. Император доверил ему руководство
флотом, который Чжэн Хэ сначала повел в Юго-Восточную Азию, а во время
последних экспедиций даже к восточному побережью Африки. См: Louise
Levathes, Les Navigateurs de l’Empire celeste: la otte imperiale du Dragon, 1405-
1433, Levallois-Perret, Filipacchi, 1994.
194
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
стран с остальным миром было устроено таким образом,
что даже ограничительная политика династии Мин, сдер¬
живавшая развитие южных и юго-восточных прибрежных
регионов, оказывала косвенное воздействие на расшире¬
ние китайской торговли в Азии. Во времена династий Сун
и особенно Юань сложился благоприятный экономиче¬
ский и социальный климат для иностранных купцов, среди
которых особое место занимали мусульмане, постепенно
интегрировавшиеся в городские общины на морском по¬
бережье. С воцарением династии Мин ситуация измени¬
лась, вследствие чего многие из них переселились в Юго-
Восточную Азию. Вместе с другими беженцами, как пра¬
вило, из юго-восточных провинций, они образовывали ки¬
тайские диаспоры и постепенно получали контроль над тор¬
говлей в новом месте. Мы говорим о группах, которые Ван
Гунву назвал «купцами без империи»1, а Леонард Блюссе
в недавней работе определил как подданных «теневой им¬
перии»2. Истина находится где-то посередине между этими
двумя формулировками: в первом случае речь идет об общ¬
ностях, предоставленных самим себе (что действительно
Gungwu Wang, «Merchants Without Empire: The Hokkien Sojourning
Communities», in James D. Tracy (ed.), The Rise of Merchant Empires. Long-
Distance Trade in the Early Modern World, 1350-1750, Cambridge, Cambridge
University Press, 1990, chap. 13.
Термин «неофициальная империя» (или «теневая империя». — Прим, пер)
использовался в связи с интерпретацией британского господства в период
1850 г. — 1860-е гг. через экономический империализм (John Gallagher et
Ronald Robinson, «The Imperialism of Free Trade», The Economic History Review,
New Series 6-1,1953, pp. 1-15). Леонард Блюссе понимает под ней адаптацию
китайцев к государствам, в которых они существуют, чтобы иметь возмож¬
ность вести экономическую деятельность или даже подчинять себе мест¬
ные рынки («Oceanus Resartus» or «Is Chinese Maritime History Coming of
Age ?», Cross-Currents: East Asian History and Culture, 25, 2017: https://cross-
currents.berkeley.edu / sites / default / les / e-j ournal / articles / blusse.pdf).
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
195
было так), однако здесь не отражено их экономическое мо¬
гущество; во втором случае содержится намек на косвенную
вовлеченность в мировую торговую сеть, а также на связь
нового места жительства с родными краями, тем не менее
не учитывается неоднозначность социальной реальности.
С одной стороны, китайские мигранты оказывались вне за¬
кона для своего государства, а с другой — свободная тор¬
говля могла навлечь гнев местных властей: ведь покинув
Китай, китайские купцы попадали под контроль государств
Юго-Восточной Азии.
В рассматриваемый в этой статье период в Китае произошла
окончательная интеграция южных регионов, которые с тех
пор управлялись по тем же принципам, что и другие провин¬
ции1, а вместе с ними и прилегающих морских территорий.
На короткое время Китай стал морской державой, под сенью
которой процветали многочисленные диаспоры: китайские
мусульмане, хокло2 и др. Морская экспансия была обуслов¬
лена, прежде всего, беспрецедентным экономическим подъ¬
емом во времена правления Сун, который, в свою очередь,
был следствием постоянной военной угрозы (на северных
рубежах). Никогда прежде китайское государство не стал¬
кивалось с противниками настолько могущественными,
что вернуть утраченные территории не представлялось воз¬
можным, и не оказывалось настолько слабым, что было выну¬
ждено ежегодно платить дань, в каком-то смысле покупая себе
мир. Тем не менее Джон Чаффи вслед за Сиба Ёсинобу отме¬
чает, что размер этих выплат был меньше доходов, которые
За исключением тех регионов, где ханьцы были в меньшинстве. Там государ¬
ство использовало смешанные формы администрирования, привлекая мест¬
ных чиновников.
Ханьцы, использующие диалект хоккиен (цюаньчжанское наречие). — Прим. пер.
196
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
приносила торговля с народами степи. Чаффи даже предпо¬
лагает, что эти выплаты не имели негативных последствий
для китайской экономики, а, напротив, косвенно стимули¬
ровали увеличение спроса на суньские товары в Ляо, а, воз¬
можно, также в Си Ся и Цзинь1. Таким образом, извечная
гонка за прибылью, по всей видимости, порождала динамику,
способствующую экономическому росту и техническому про¬
грессу, которые характеризовали Китай и смежные азиатские
регионы в этот период.
Под влиянием ограничений, а также предшествующего
экономического и культурного роста китайское производ¬
ство (шелк, чай и т. д.) и потребление (специи, благовония
и другие экзотические товары) стали движущей силой азиат¬
ской торговли и экономики. Угроза, исходившая от народов
степи, стимулировала развитие морского и военного дела. Ин¬
ституты, связанные с управлением морской торговлей с дру¬
гими странами, в том числе данническая система и морские
ведомства, которые регулировали коммерческие операции,
в конечном счете сформировали облик и характер торговой
деятельности в Азиатском регионе в этот и последующие пе¬
риоды. Создание даннической системы привело к установле¬
нию государственной монополии на торговую деятельность,
что ограничивало как экономические контакты, так и товаро¬
оборот. Тем не менее сложившаяся ситуация лишь возбуждала
воображение наиболее предприимчивых китайцев: частная
торговля, изначально находившаяся под запретом, в XVI в.
постепенно вытесняет государственный сектор.
Данническая торговля былаустрдена следующим образом:
правительство устанавливало промежутки времени, которые
John W. Chaffee, «Song China and the Multi-state and Commercial World of
East Asia», Crossroads — Studies on the History of Exchange Relations in the
East Asian World, 1-2, 2016, pp. 33-54.
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
197
должны были соблюдаться между экспедициями, и число по¬
сланников в зависимости от характера отношений импера¬
торского двора с теми или иными странами (разница могла
быть очень значительной). Принимались постановления, ре¬
гламентирующие объемы торговых операций по закупке това¬
ров, подлежащих продаже при императорском дворе. Сохра¬
нился протокол XVI в.1, предписывающий порядок действий
для посольств из Рюкю: сразу по прибытии, еще до опреде¬
ления якорной стоянки, корабли переходили под контроль
китайской армии. Затем чиновники в сопровождении пере¬
водчиков и ремесленников проверяли аккредитационные
документы. По завершении осмотра товары запечатывались,
а служащие сопровождали суда в Фучжоу, где посланников раз¬
мещали во «дворце стран мирного зарубежья» — большом
здании со множеством помещений, каждое из которых имело
отдельную функцию: даннические залы и приемные, склады
продовольственных товаров, жилые помещения, кухни и т. д.
После тщательного досмотра и демонстрации подарков мест¬
ные власти направляли отчет в центральные органы и начи¬
нали готовиться к перевозке иностранной делегации в столицу.
По возвращении в порт, к которому было приписано судно, по¬
сланникам Рюкю разрешалось продавать привезенные товары
избранным китайским купцам под присмотром чиновников
из Управления морской торговли (шибо ши) и при посредни¬
честве комиссионеров, контролировавших качество товаров
и устанавливающих на них цены.
Отсутствие политической стабильности не давало возмож¬
ности правителям империи Сун использовать данническую
Гао Ци Att, Фуцзянь шибо тицзюй сы чжи (Управле¬
ние морской торговли Фуцзяня, 1555), копия 1939 г. Несмотря на то что источ¬
ник описывает ситуацию в XVI в., мы думаем, что данная процедура могла
использоваться и в предыдущие эпохи.
198
«Империи-миры» и «империи-универсумы»
систему таким же образом, как это было во времена династии
Мин, чья военная уязвимость на северных рубежах в итоге
вынудила правителей обратиться в сторону моря и проявить
снисходительность по отношению к южным соседям (напри¬
мер, во время становления государства Дайвьет на севере со¬
временного Вьетнама). Так как военная экономика открывала
широкие возможности для торговли, политика «мерканти¬
листской» открытости продолжилась в период правления
династии Юань, однако эта тенденция была прервана в эпоху
Мин. Тем не менее продвижение к морю так и не было пол¬
ностью прекращено, так как побережья и прибрежные воды,
где теоретически должны были постоянно передвигаться во¬
енно-морские суда, стали неотъемлемой частью оборонной
%
системы империи. Помимо этого, китайцы заложили основы
«теневой торговой империи», которая обрела ясные очер¬
тания в XV в. или даже в XVI в. и надолго стала двигателем
азиатской торговли.
Избранная библиография
CHAFFEE, John W., et TWITCHETT, Denis, (ed.), The
Cambridge History of China, Cambridge, Cambridge
University Press, vol. 5, Part 2: Sung China, 960-1279 AD,
2015;
—, vol. 7, Part 1 and 2: The Ming Dynasty, 1368-1644,1988 et 1998;
—, vol. 3, Part 1: Sui and Tang China, 589-906 AD, 2008.
FRANKE, Herbert, et TWITCHETT, Denis, (ed.), The
Cambridge History of China, vol. 6: ’Alien Regimes and
Border States, 907-1368, Cambridge, Cambridge University
Press, 1994.
JAKOV SMITH, Paul, et TWITCHETT, Denis, (ed.), The
Cambridge History of China, vol. 5, Part 1: The Sung Dynasty
6. Китай в конце VIII — начале XV в.
199
and its Precursors, 907-1279, Cambridge, Cambridge
University Press, 2009.
JUNG-PANG, Lo, et ELLEMAN, Bruce A, (ed.), China as
a Sea Power 1127-1368. A Preliminary Survey of the Maritime
Expansion and Naval Exploits of the Chinese People During
the Southern Song and Yuan Periods, Singapour, Hong Kong,
Nus Press Singapore, Hong Kong University Press, 2012.
LAMOUROUX, Christian, «The Bureaucratization of the
Military Organization in Song China, Tenth-Early Eleventh
Centuries», in Serve the Power(s), Serve the State: America
and Eurasia, Cambridge (UK), Cambridge Scholars
Publishing, 2016, pp. 274-315.
—, «La legitimation des finances publiques dans la Chine des
Xe-XIesiecles », in Legitimites, legitimations. La construction
de lautorite au Japon, Etudes japonaises — II, Anne Bouchy,
Guillaume Carre, Francois Lachaud (ed.), volume thematique
16, Paris, EFEO, 2005.
—, «Rites, espaces et nances. La recomposition de la souverainete
dans la Chine du XXesiecle», Annales. Histoire, sciences
sociales, 51-2,1996, pp. 275-305.
—, «Organisation territoriale et monopole du the dans la Chine
des Song (960-1059)», Annales. Histoire, sciences sociales,
46-5,1991, pp. 997-1007.
Закрытые
И ОГРАНИЧЕННЫЕ ИМПЕРИИ
1
Болгарская империя:
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ВЫМЫСЕЛ
ИЛИ ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?
Вера Атанасова
А БЫЛА ЛИ «ИМПЕРИЯ»?
При переводе на германские и романские языки современные
исследователи предпочитают заменять термин «царство»
в отношении средневековой Болгарии словом «империя»,
а не «королевство»1. По большому счету эти понятия обо¬
значают два разных типа государственности: в первом слу¬
чае речь идет о протяженных территориях под управлением
одного человека, населенных большим количеством различ¬
ных народностей, а во втором — о государствах самого раз¬
ного размера с монархическим типом правления, в которых
наблюдается тенденция к объединению подданных под име¬
нем одного народа. Короли могут подчиняться императору —
обратное невозможно. Болгарский царь был единственным
На романские языки славянское слово «царсщво» в отношении Сербии
и Болгарии принято переводить термином «империя». При обратном пе¬
реводе в большинстве случаев я решил сохранять его для того, чтобы под¬
черкнуть преемственность по отношению к Византии и проблематизировать
семантическое наполнение этого термина в глазах читателя. Слова «царь»
и «император» используются мной по такой же логике. — Прим. пер.
204
Закрытые и ограниченные империи
властелином своего государства, а его власть по природе
своей не предполагала чьего-либо контроля. Достаточно ли
этого, чтобы передавать значение славянского термина «цар¬
ство» словом «империя» ? Можно ли сравнивать болгарского
царя с византийским императором? Можем ли мы утверждать,
что в Болгарии в Средние века существовала империя в пол¬
ном смысле этого слова?
Византия признала за болгарскими правителями цар¬
ский титул в 927 г., после чего балканское государство вплоть
до своего падения под ударами турок-османов в 1396 г. офи¬
циально называлось «царством»1. В конце VII в. протобол¬
гары1 под натиском хазар отошли со своих прежних терри¬
торий3 к дельте Дуная, где часть из них вскоре и осела. Так
началась история болгар, которую в силу разницы в полити¬
ческой организации и религиозной принадлежности принято
делить на два периода. Первый длился с 681 по 864 г., когда
болгары, которыми правили ханы4, все еще были тесно привя¬
заны к политеистическим традициям своих предков, а второй
начался в IX в. с провозглашением христианства в качестве
государственной религии. С того момента правитель Болга¬
рии стал именоваться на славянский манер «князем», а не¬
сколько десятилетий спустя получил титул «царь». Несмо¬
тря на то что царский титул официально закрепился только
в X в., политическое и военное могущество Болгарии было
С перерывом на период византийского владычества в 1018-1185 гг.
Исследователи используют термин «протоболгары» для того, чтобы отли¬
чать их от болгар после переселения.
Ранее они базировались в регионе, ограниченном реками Кубанью, Днепром,
Донцом, а также Черным и Азовским морями.
Исследователи используют слово «хан» для обозначения титула болгарских
правителей до христианизации. Однако в источниках нет ясности относи¬
тельно титулатуры болгарского правителя до правления хана Омуртага в IX в.
В этой статье мы будем пользоваться общепринятой терминологией.
7. Болгарская империя
205
ощутимо еще в VIII-IX вв. На болгарских территориях про¬
живали самые разные этнические группы, а статус хана был
сопоставим с положением императора в Византии. Каковы
были отношения между этими двумя правителями в поли¬
тической системе того времени? Можно ли говорить о суще¬
ствовании Болгарской империи до времени христианизации
и официального признания Византией царского титула за ее
правителями? На эти вопросы мы попытаемся ответить, очер¬
тив основные вехи истории Болгарского царства, описав его
логику, структуру и механизмы легитимации власти в той сте¬
пени, в которой это позволяют сделать доступные нам источ¬
ники: письменные, археологические и изобразительные.
Восхождение
В VII в. Византия подвергалась регулярным вторжениям
арабов. Стремительное продвижение мусульманских войск
ставило под угрозу безопасность Константинополя, захват
которого был даже более желанной целью агрессоров, не¬
жели падение всей христианской империи. В эти беспокой¬
ные годы северные территории Византии оставались неза¬
щищенными. В то же время далеко на востоке продвижение
хазар привело к вынужденной миграции протоболгар, жив¬
ших на «входе в Европу». Кубрат, правитель новообразо¬
ванного государства, был дружен с императором Ираклием
и даже получил от него титул патриция, что было высокой
честью и говорило об уважении василевса. Три сына Кубрата
со своими людьми направились на запад для того, чтобы из¬
бежать столкновения с хазарами. Аспарух остановился в зем¬
лях к северу от дельты Дуная на территории современной
Румынии. Воспользовавшись договором о дружественных
отношениях между своим отцом и василевсом, он заручился
20 6
Закрытые и ограниченные империи
византийским покровительством и согласием на то, чтобы
обосноваться у границ империи. История приобрела новый
оборот, когда убийство Ираклия дестабилизировало ситуа¬
цию в Византии. Хан сумел воспользоваться этим и вскоре
реализовал свое желание создать независимое государство.
Он двинулся на юг от Дуная по направлению к Фракии, поко¬
ряя все славянские племена, встречавшиеся на пути. Для того
чтобы сдержать напор захватчиков, в 681 г. император Кон¬
стантин IV был вынужден подписать мирный договор, по ко¬
торому за болгарами официально признавалась территория
Добруджи. Договор обязал греков выплачивать ежегодную
дань новому государству, что было абсолютно беспреце¬
дентно и крайне унизительно для Византийской империи,
о чем пишут хронисты того времени. С подписанием этого
договора началась история средневековой Болгарии и Пер¬
вого Болгарского царства1.
Многие современники писали о поражении империи,
до того дня считавшейся самым могущественным государ¬
ством в регионе. Преемница великого Рима уступала свои
позиции: язычникам-болгарам удалось не просто ухватить
кусок греческой земли, но получить императорское призна¬
ние для своего государства! Описанный поворот событий
показал, что болгарские вожди были одновременно успеш¬
ными военными стратегами и дальновидными политиками.
Кроме того, им удалось инкорпорировать славянские племена
в структуру своего государства, что говорит о способности
управлять различными народами.
Некоторые историки не исключают того, что государство болгар с админи¬
стративной структурой и всем тем, что из нее вытекает, появилось на север¬
ном побережье Черного моря и восточном побережье Азовского моря раньше
этой даты, но за неимением источников это предположение остается лишь
гипотезой.
7. Болгарская империя
207
С этого момента между Болгарией и Византией уста¬
новилась общая граница, а их отношения выстраивались
по биполярной модели. Византия отказывалась признать
окончательную потерю территорий, отошедших болгарам,
что объясняет враждебный настрой и постоянные вторже¬
ния греков. Как ни парадоксально, порой враги становились
союзниками: так, в 705 г. болгарский хан Тервель (700-721)
помог императору Юстиниану II вернуть престол. В благо¬
дарность в ходе официальной церемонии в константинополь¬
ском дворце Тервель был провозглашен кесарем, а император
Юстиниан II возложил на его голову венец, а на плечи — хла¬
миду. Наречение хана высочайшим титулом сопровождалось
традиционной церемониальной речью, произнесенной с бал¬
кона главного собора города. Среди прочих даров болгарский
правитель получил ряд территорий к югу от Стара-Планины.
После вторжения войск хана в 716 г. император Феодосий III
подписал мирный договор, по которому признал новые тер¬
риториальные приобретения и обязался платить ежегодную
дань в виде окрашенных в пурпур шкур стоимостью 30 фун¬
тов золота. Согласно традиции, в Византии дань преподно¬
силась как щедрый дар василевса. В 718 г. во время очеред¬
ной войны Византии с арабами Тервелю удалось снять осаду
Константинополя. Поддержка болгар помогла грекам надолго
приостановить вторжения арабов на внутренние территории
империи. Оказанный отпор можно сравнить с событиями,
произошедшими в 732 г. при Пуатье. Тервель, продолжавший
одеваться в меха по болгарской моде, практически сравнялся
с василевсом ослабевшей империи. '
Вернемся к титулу, полученному Тервелем за оказанную по¬
мощь. В византийской иерархии кесари ближе всех остальных
стояли к императорам. До реформы титулатуры Алексея I Ком¬
нина (1081-ш8) кесарь был вторым человеком в государстве.
ю8
Закрытые и ограниченные империи
Такой статус являлся прерогативой наследника престола, сына
или брата правящего императора, он никогда не присваивался
человеку, далекому от двора, тем более язычнику. Сохранилась
свинцовая печать 705 г. со следующей надписью: «Богородице,
храни кесаря Тервеля». На аверсе изображен хан во всем своем
царственном величии — в военном шлеме, держащий в руках
копье и щит с изображением всадника, устремляющегося к по¬
верженному врагу. Таким образом, государь предстает в образе
воителя и триумфатора. Помимо этого, печать представляет
интерес как материальное свидетельство: будучи символом
личной власти хана, она говорит о степени могущества болгар¬
ского правителя, не только одерживающего военные победы,
но также управляющего территориями на перекрестке торго¬
вых путей между Востоком и Западом. Условия мира с Визан¬
тией обязывали Тервеля обеспечивать бесперебойное функцио¬
нирование и безопасность отрезков этих путей, проходящих
через болгарские земли. С помощью печати с надписью, в ко¬
торой упоминается его официальный титул «кесарь», и сим¬
волами его военной мощи под покровительством Богородицы
Тервель хотел наглядно продемонстрировать всему средневеко¬
вому миру свое могущество.
Борьба за трон и постоянные столкновения с Византией
дестабилизировали ситуацию в Болгарии. Затишье наступило
ближе к концу века, в период правления хана Крума (802-814).
Он начал консолидировать власть в своих руках: в ходе воен¬
ных кампаний ему удалось покорить обширные’ территории,
южная граница которых проходила неподалеку от Константи¬
нополя, и объединить под своей властью многочисленные пле¬
мена, включая аваров и славян. Победы Крума во многом были
следствием модернизации армии, проведенной после взятия
Сер дики в 809 г., которая благодаря своему центральному по¬
ложению на пути в Македонию и Западную Европу («Военная
7. Болгарская империя
209
дорога», лат. Via Militaris, или «Царский путь», греч. Vasiliki
Odos) была ключевым пунктом для контроля над полуостро¬
вом. После этого один военачальник арабского происхождения,
бежавший из Константинополя и укрывшийся при дворе хана,
обучил болгар строить осадные машины, которые они до этого
не использовали. Хан неоднократно пытался пойти на мир
с Византией, но император отверг все его предложения. В 8н г.
во время неожиданного набега болгарского войска Никифор I
был пленен и обезглавлен. Смерть императора на поле брани
была исключительным событием, что подчеркивали многие
византийские и арабские хронисты. Византия даже обратилась
за помощью к Карлу Великому, что еще раз говорит о ее уязви¬
мости. В обмен на помощь в противостоянии триумфальному
шествию болгар Карл получил признание своего император¬
ского титула. Несмотря на отсутствие военного флота, Крум
все же решил показать свою силу и приступил к осаде Кон¬
стантинополя. Однако в 814 г. победоносное движение бол¬
гарского войска было прервано безвременной кончиной хана
у ворот имперской столицы.
Крум был первым болгарским правителем, создавшим
письменное законодательство. Эти законы стали обязатель¬
ными для всего населения, независимо от этнических различий.
Хан хотел обеспечить внутреннюю стабильность и спокойную
жизнь своим подданным, так как из-за постоянных военных
конфликтов население страны обеднело, а число воров, нищих
и бездомных выросло. Для выживания государства были не¬
обходимы перемены в социальной сферё. Так, князья (вожди
славянских племен) лишились автономии, а их территории пе¬
рераспределили между более крупными административными
единицами, управление которыми поручалось одному чело¬
веку. Законы Крума являются свидетельством рождения цен¬
трализованного монархического государства.
210
Закрытые и ограниченные империи
Омуртаг (814-831), сын и преемник Крума, также уделял
много внимания упрочению внутренней стабильности. С этой
целью в 816 г. он заключил 30-летний мирный договор с Ви¬
зантией. Одиннадцать пунктов этого документа затрагивали
в числе прочего судьбу славянских племен, обмен пленными
и установление точных границ. Во время подписания дого¬
вора правители обоих государств обменялись ритуальными
знаками уважения в соответствии с религиозными традициями
своих обществ. Хроники донесли до нас каждую деталь этой
встречи. Некоторые авторы были обеспокоены тем, что христи¬
анский император воспроизводил языческие жесты, но именно
это свидетельствует о высоком положении болгарского прави¬
теля и значении его государства для дальнейшего сохранения
империи. В дальнейшем на основании этого договора импе¬
ратор Михаил II попросил помощи у Омуртага для подавле¬
ния восстания Фомы Славянина. В связи с этими событиями
одна из византийских хроник называет хана «василевсом»
вместо более традиционных «архонта», «гегемона» и «госу¬
даря» (к1>рю<;). Таким образом, враг христианского мира и без¬
жалостный гонитель православных помог спасти император¬
скую семью и сохранить Византию в один из самых сложных
периодов ее истории. В определенном смысле болгарский пра¬
витель сравнялся с императором в своем могуществе.
По отношению к славянам Омуртаг продолжал политику
своего отца. После того как вооруженные восстания были
подавлены, славянские племена предприняли тщетную по¬
пытку обратиться за помощью к Людовику Благочестивому,
императору франков, чья империя граничила с болгарскими
землями. Болгария оказалась зажата между тремя великими
державами своего времени: империей Каролингов, Хаза-
рией и Византией. По примеру отца Омуртаг создал новый
принцип административного устройства, поделив свои земли
МАДЬЯ
ЕНЕГИ
Дунай
Белград
Плиска
Никополь
ЧЁРНОЕ
МОРЕ
Пловдив
f МРАМОРНОЕ
д» море .
Фессалоники
ЭГЕЙСКО
МОРЕ
СРЕДИЗЕМНОЕ
МОРЕ
100 200 км
Болгария к концу правления Симеона (893-927)
212
Закрытые и ограниченные империи
на комитаты. Направленная на централизацию политика
приносила плоды: термин «славяне» встречается в источ¬
никах того времени все реже, ему на смену приходит слово
«болгары». По текстам становится понятно, что идет фор¬
мирование единого народа, объединенного фигурой автори¬
тарного правителя. Таким образом, границы Болгарии были
строго очерчены, а мир воцарился как вовне, так и внутри
государства. А когда приходило время использовать воен¬
ную силу, государь проявлял себя успешным военачальником.
Омуртаг занялся восстановлением и модернизацией
сооружений, разрушенных во время войн с византийцами.
Сильно пострадала болгарская столица Плиска. На месте
старого дворца хана («аула») была воздвигнута городская
цитадель, внутри которой разместились новая резиденция
правителя и дома его ближайших придворных. Двенадцати¬
метровые стены окружили жилые кварталы, а также обще¬
ственные и культовые сооружения. На колонне сохранилась
памятная надпись о строительстве нового дворца: «Даже
тот, кто живет счастливо, однажды умрет, а другой появится
на свет. И пусть рожденный после нас, глядя на эту надпись,
вспомнит о ее создателе. Имя его — архонт Омуртаг, кана-
субиги. Да благословит его Бог прожить сотню лет!». Вы¬
сказывание сопоставимо с аналогичными посланиями рим¬
ских императоров Траяна и Септимия Севера. Кроме того,
на одной золотой медали хан изображен в одеждах визан¬
тийских императоров: хламида скреплена фибулой на правом
плече, небольшой венец покоится на голове’ в правой руке он
держит крест, а в левой — акакию\ Подпись, опоясывающая
Шелковый мешочек багряного цвета, наполненный прахом, использовался
во время коронаций византийских императоров. Он должен был напоминать
новому василевсу, что тот был всего лишь человеком, которому, подобно всем
живым существам, суждено однажды снова стать прахом.
7. Болгарская империя
2-13
изображение, называет Омуртага «канасубиги», что следует
переводить словосочетаниями «великий хан» или «хан ми¬
лостью Божьей», и добавляет формулу «многих Болгар».
Омуртаг действительно управлял огромными территориями
на Балканском полуострове, населенными многочисленными
этническими группами, которые постепенно сливались, об¬
разуя единый болгарский народ. Воплощением его могуще¬
ства стали жесты, воспроизведенные Михаилом II во время
подписания мирного договора в 816 г. Государство Омуртага
еще не было христианским, но сложно отрицать его значение
и могущество.
Вхождение в христианский мир
Период правления хана Бориса (852-889, 893) ознаменовали
два важнейших события: в 864 г. христианство было провоз¬
глашено официальной религией, а в 893 г. старославянский
стал официальным языком болгарского государства. При¬
нятие монотеистической веры было дальновидным полити¬
ческим решением. Очутившись между двумя великими хри¬
стианскими империями, Византией на юге и государством
Каролингов на севере, языческая Болгария оказалась в одино¬
честве. Постепенно единобожие достигло и двора правителя:
среди приближенных хана было немало христиан, например
родной сын Омуртага.
Выбор веры должен был сохранить существующий баланс
сил. Несколько лет хан Борис размышлял над тем, какая ре¬
лигия будет наиболее благоприятна для автономного разви¬
тия его государства. Он мечтал о независимой Болгарской
церкви, которая служила бы его политическим интересам.
В 864 г. Борис со своими ближайшими родственниками при¬
нял крещение. Он получил титул князя и взял имя крестного
214
Закрытые и ограниченные империи
отца, византийского императора Михаила III. Тем не менее
провозглашение христианства в качестве официальной рели¬
гии не обошлось без кровопролития. Для того чтобы восста¬
новить порядок, Борису-Михаилу пришлось жестоко убить
52 боляра с семьями. Важность этого события в том, что оно
показало не только решительность новоявленного князя,
но также соотношение сил в болгарском обществе.
Вопрос о Болгарской церкви активно обсуждался на Чет¬
вертом Константинопольском соборе в 870 г. Решено было
подчинить ее столичному патриархату. В 879-880 гг. новый
Собор уточнил, что болгарского архиепископа впредь дол¬
жен выбирать не константинопольский патриарх, а мест¬
ные иереи с согласия правителя. Поправки были приняты
под давлением Папского Престола, желавшего ограничить
византийское влияние на Болгарию. Болгарская церковь
стала в определенном смысле автокефальной, что было боль¬
шой редкостью на Востоке и говорило как о политической
дальновидности болгарских правителей, так и о значимости
их государства. Таким образом, под властью Болгарии ока¬
залась большая часть Балкан, на которой проживали самые
разные народы, связанные одним правителем и общей исто¬
рией. Новые религиозные практики требовали скорейшего
создания алфавита, отвечающего языковым потребностям.
Сначала службы проходили на греческом, однако славяне
и болгары в быту говорили на другом языке, поэтому большая
часть верующих не имела возможности понять литургию. Со¬
здание понятного всем алфавита стало первостепенной зада¬
чей. Ее выполнение было возложено на двух братьев-миссио-
неров Кирилла (Константина) и Мефодия, которые вскоре
создали первый алфавит, так называемую' глаголицу. Неко¬
торое количество литургических текстов было вскоре пере¬
писано с использованием новой азбуки. Вполне вероятно,
7. Болгарская империя
2*15
что в 88о г. на пути в Константинополь Мефодий был принят
при болгарском дворе и лично встретился с князем Борисом-
Михаилом. Ученики братьев-миссионеров Климент, Наум,
Савва, Ангеларий и Лаврентий способствовали быстрому
распространению новой письменности по стране. Болгарский
правитель осознавал важность глаголического письма, при¬
нимал миссионеров и покровительствовал их деятельности.
Константин, епископ Плиски, внес некоторые изменения,
после чего назвал новое письмо кириллическим в честь од¬
ного из его создателей. Появление болгарского алфавита и ак¬
тивное распространение христианской веры говорят о боль¬
шом значении этого государства. Охватывающая огромные
территории и многочисленные народы, стоящая на перепутье
торговых путей, Болгария наконец заполучила собственную
письменность, что несомненно способствовало внутреннему
единению.
В 889 г. состарившийся Борис решил удалиться в мона¬
стырь, а правление передать старшему сыну — Владимиру.
Тот не одобрял внешнюю политику отца и не был сторонни¬
ком его решений в отношении новой религии, поэтому по¬
пытался восстановить прежние культы. Тогда Борис забрал
у него власть и возвел на престол младшего сына — Симеона,
которому была уготована судьба священнослужителя. На все¬
общем Соборе в 893 г. Симеон дал клятвенное обещание
не восстанавливать многобожие. Также Собор постановил
перенести столицу из Плиски, где язычество не теряло своей
роли, в Преслав. Наконец, славянский был провозглашен
официальным языком как для богослужения, так и для по¬
вседневного использования. После принятия этих решений
Симеон начал свое правление, продлившееся с 893 по 927 г.
В юности Симеон был отправлен в Константинополь,
где обучался в Магнаврской школе. Византийцы прониклись
2i6 Закрытые и ограниченные империи
к нему таким уважением, что считали наполовину греком.
Многолетнее пребывание Симеона в столице империи гово¬
рит о тесных связях между болгарским и византийским дво¬
рами. За эти годы Симеон познакомился с византийскими
традициями и привычками. Невзирая на добрые отношения,
болгарский правитель руководил несколькими победонос¬
ными походами против греков, в результате которых вдвое
расширил границы своего государства, обогнавшего по раз¬
меру византийские владения на континенте! Тогда Симеон
решил, что титул «князь» больше не соответствует его реаль¬
ному могуществу. В 913 г. он осадил Константинополь, требуя
от императора официального признания за ним царского ти¬
тула, славянского эквивалента греческому слову «василевс».
Симеон также хотел, чтобы к его титулу добавилось оконча¬
ние «всех ромеев» по византийскому образцу! Однако па¬
триарх Николай, бывший регентом в то время, лишь облачил
его в эпириптарий1, что было высокой честью и в некотором
смысле благословением, но вовсе не эквивалентом император¬
ского венца. Тогда Симеон сам объявил себя царем. Лишь его
сыну Петру удалось получить от Византии официальное при¬
знание императорского титула. Болгария сравнялась с Восточ¬
ной Римской империей в момент, когда на Западе империя
вовсе перестала существовать!
Образование, которое получил Симеон, помогало ему
вести внешнюю политику. Для того чтобы создать коалицию
против Византии, он рассылал посланников всюду, вплоть
до Северной Африки. Он вошел в контакт с Западно-Франк¬
ским королевством и Германией, тем самым поддерживая
торговлю и укрепляя свой образ в глазах европейских госуда¬
рей. Несмотря на многочисленные успехи на полях сражений
От греч. g7rippi7TTapiov — вид церковного облачения.
7- Болгарская империя
2.17
и приобретение Симеоном императорского титула, его прав¬
ление имело оборотную сторону. Войны ослабили экономику,
а некоторые завоеванные территории на деле не подчинились
болгарскому царю и его преемникам. Культурная политика
Симеона, напротив, принесла много плодов. Показательно
упоминание Симеона в « Шестодневе» Иоанна, экзарха Бол¬
гарского. Сочинения на тему Сотворения мира были распро¬
страненным жанром византийской литературы. В них сме¬
шивались идеи из религиозных и философских трактатов,
а читателю предлагался образ гармоничного мира, устро¬
енного согласно принципам Божественной иерархии и вла¬
ствования. Подразумевалась не только власть правителей,
но также власть человека над природой, мужчины — над жен¬
щиной, родителей — над детьми и т. д. Иоанн внес свои осо¬
бенности, превознося Симеона и восхваляя его набожность
и справедливое правление. « Шестоднев» должен был послу¬
жить распространению христианской религии среди людей,
сохраняющих верность своим древним верованиям, упрочить
положение новой веры, но также связать ее тесными узами
с властью царя.
Свинцовые печати Симеона изображают правителя по об¬
разу василевса: на аверсе он держит в одной руке державу,
увенчанную крестом, а в другой — скипетр. Сопутствующая
легенда гласит: «Симеону, василевсу, долгие лета!» Надпись
на реверсе указывает императорский титул и подчеркивает
прямую связь с Богом: «Симеон во имя Христа, василевс
ромеев». Нет более яркого примера чаяний болгарского су¬
верена. Мечта Симеона отражала его реальное положение
в средневековом мире. Он был правителем одного из самых
больших государств в Европе, объединяющего многие народы
и территории, имеющего дипломатические отношения с за¬
морскими странами и включенного в важные торговые сети.
II8
Закрытые и ограниченные империи
Правление Симеона вошло в историю как период наиболь¬
шего расцвета средневековой Болгарии как в политическом,
так и в культурном отношении.
Петр (927-969), сын Симеона, иначе смотрел на взаимо¬
отношения Болгарии с Византией. В 927 г. подписан Вечный
мир1, а иностранному правителю впервые была обещана рука
византийской принцессы. Болгарского царя обязали обвен¬
чаться с Марией —дочерью Христофора, старшего сына, со¬
правителя и потенциального преемника Романа I Лакапина.
Соглашение было подписано во Влахернском дворце, а це¬
ремонией бракосочетания в храме Пресвятой Богородицы
«Живоносный Источник» (Балыклы)2 руководил патриарх
Стефан II. Во время богослужения Мария приняла второе
имя Ирина, что на греческом означает «мир». Архиепископ
Болгарский получил патриарший сан. Впервые к числу пяти
существовавших патриархатов (Рим, Константинополь, Алек¬
сандрия, Антиохия и Иерусалим) добавился новый. Болгар¬
ская церковь обрела независимость, а болгарские клирики
получили право пополнять ряды по собственному усмотре¬
нию, проводить богослужение на своем языке и канонизиро¬
вать святых. Подчинялись они одному лишь царю.
Император официально признал Петра василевсом. Обра¬
щения в письмах из византийской канцелярии красноречиво
свидетельствуют о положении болгарского царя: «Нашему
возлюбленному духовному сыну, правителю, поставленному
Господом над христианским народом болгар». Признавая
за болгарским правителем новый титул, император придавал
Обычно такие соглашения подписывались на 30 лет, но этот Вечный мир
продлился 40 лет.
Эта церковь была построена неподалеку от источника, где, по легенде, на¬
чиная с V в. Богородица творила чудеса. Церковь находилась за городскими
укреплениями к западу от города, недалеко от Силиврийских ворот.
7. Болгарская империя
219
законный характер его власти. Словосочетание «духовный
сын» ставило его на вершину византийской иерархии в не¬
посредственной близости от василевса, в один ряд с членами
императорской фамилии. На аверсе свинцовой печати Петра
изображен благословляющий Христос с Евангелием в руках,
окруженный крестчатым нимбом, на реверсе — болгарский
царь со своей супругой Ириной, держащие патриарший крест.
Сопутствующие подписи сообщают о новом статусе болгар¬
ского правителя — титуле василевса. Печать отражает прямое
византийское влияние и свидетельствует об установившейся
связи между религией и властью.
Устройство Первого Болгарского царства
После того как Болгария была завоевана Василием II, ее го¬
сударственное устройство изменилось по византийскому об¬
разцу. До этого момента в государственном правлении Болгар¬
ского царства сочетались традиции протоболгар, пришедших
вместе с ханом Кубратом, и славян, живших на этих землях
до 681 г. Род был главнейшей единицей общественного устрой¬
ства. Государь являлся членом правящего рода, как и его пре¬
емники. До времен христианизации болгарский правитель был
единственным главой своего государства, одновременно поли¬
тическим и религиозным лидером. Важную роль с языческих
времен играло народное собрание, состоящее из представи¬
телей каждого племени. Члены собрания принимали важные
государственные решения, в том числе они имели право про¬
возглашать и при необходимости ниспровергать хана.
С установлением новой религии возобладала доктрина,
существовавшая еще в стецной империи, согласно кото¬
рой правитель получал верховную власть напрямую от Гос¬
пода, вследствие чего имел привилегированный статус. Роль
220
Закрытые и ограниченные империи
народного собрания сократилась, а правителю пришлось пе¬
редать религиозную власть Церкви. Несмотря на это, патри¬
арха назначал именно болгарский суверен, приравнивающий
свое положение к статусу византийских императоров. Разу¬
меется, всегда подчеркивалось превосходство Византии. На¬
пример, в договоре, заключенным Петром с Византией, в ти¬
туле болгарского царя не фигурировала формула «милостью
Божьей поставленный», украшавшая официальную титула-
туру василевса. Византийцы в очередной раз деликатно обо¬
значили свое главенство: греки считали себя избранным наро¬
дом, хранителями христианской империи на земле.
Царь должен был заботиться о своем народе и обеспечи¬
вать его благополучие, а также служить примером и гаран¬
том Божественного покровительства. Плохой урожай, голод
или военное поражение могли поколебать веру в прочность
связи правителя с Богом и привести к государственному пе¬
ревороту. Для того чтобы укрепить эту связь, правители не¬
редко прибегали к образам святых, игравших роль посред¬
ников между Богом и народом.
Болгария после 1000 года
За смертью Петра последовала череда внутренних конфлик¬
тов и иностранных вторжений. В период 970-1018 гг. главной
целью его преемников было сохранить независимость Болга¬
рии от посягательств греков и русов. В 1014 г. войска Василия II
разгромили армию царя Самуила (991-1014). В 1018 г. бол¬
гарское государство покорилось неприятелю и практически
на два столетия перешло под власть вкизантийцев. О незави¬
симости остались лишь воспоминания.
В 1041 и 1072 гг. болгары поднимали восстания против
византийской власти. Предводители мятежников Делян
7. Болгарская империя
hi
и Константин Бодин принимали имя покойного царя Петра,
желая заручиться покровительством ранее канонизирован¬
ного монарха. В 1185 г. Феодор, старший брат боляр, стоящих
во главе восстания, положившего конец византийскому вла¬
дычеству, во время коронации также принял это имя. Оно
сохранило в себе память о могущественном и набожном царе,
сумевшем установить мир и сохранить независимость госу¬
дарства. Подобная преемственность придавала законные ос¬
нования власти мятежников. Кроме того, повстанцев с покой¬
ным царем связывало кровное родство. Они вписали себя
в длинную череду царей, управлявших болгарскими землями.
К концу XII в. из-за династического кризиса, отягощен¬
ного вторжениями морских республик (Венеции и Генуи), Ви¬
зантийская империя постепенно ослабевала, вследствие чего
восстание братьев Ивана Асеня и Феодора-Петра увенчалось
успехом. Историки считают дату начала их восстания (1185)
точкой отсчета истории Второго Болгарского царства. Воен¬
ные походы сыграли на руку болгарам. В 1189 г. Иван Асень
и Петр обратились за помощью к германскому императору
Фридриху I, пересекавшему их земли на пути в Константи¬
нополь. Они попросили у него греческую корону в обмен
на 40-тысячную армию, которая могла бы помочь импера¬
тору в борьбе с Византией. Однако Фридрих Барбаросса про¬
игнорировал их предложение. Лишь младшему брату Петра
и Асеня Калояну удастся позже получить долгожданное при¬
знание.
Иван Асень и Петр искали иные способы утвердить
свою легитимность. Чудотворная икона святого Димитрия,
покровителя города Фесалонники, захваченного норманд¬
цами в 1185 г., была перевезена в Тырново, где началось вос¬
стание. Святой воитель пришел на помощь мятежным болга¬
рам... Братья утверждали, что сам Господь ниспослал свободу
ггг
Закрытые и ограниченные империи
болгарскому народу. В1194 г. мощи Иоанна Рыльского, монаха-
аскета IX в. и основателя монастыря, носящего его имя1, были
перенесены из Средца в новую столицу Все возможные ду¬
ховные ресурсы были привлечены в деле борьбы за незави¬
симость.
Младший брат Ивана Асеня и Петра Калоян (1197-1207)
был искусным дипломатом. Глядя на победоносное движе¬
ние крестоносцев на Константинополь, Калоян подписал
в 1202 г. мирный договор с Византией, по которому визан¬
тийский василевс признавал болгарские территориальные
владения, но не императорский характер царской власти. Ка-
лояну пришлось искать признание своего титула в других ме¬
стах. В 1199 г. он начал переговоры с Папским Престолом,
а в 1204 г. подписал унию с Римской церковью. Никаких пере¬
мен в болгарском обществе не произошло, поступок Калояна
имел исключительно политическое значение. Сложившаяся
ситуация требовала решения такого рода, поскольку визан¬
тийский император отказался признавать за болгарским госу¬
дарем царский титул, а также возвращать Болгарской церкви
независимость и статус патриархата. В то же время продвиже¬
ние латинян начинало настораживать и Калояну нужно было
выбрать правильную сторону. В 1204 г. папские легаты воз¬
ложили на его голову королевский венец и вручили скипетр.
С того момента Болгарская церковь должна была управляться
примасом, напрямую подчиненным римскому понтифику.
Вскоре Калоян получил право чеканить собственную монету.
Болгарский монах-аскет Иоанн Рыльский $кил в IX в. Он стоял у истоков
монашества в Болгарии. Около пещеры, где он жил, вырос Рыльский мона¬
стырь — священное сокровище, которое, несмотря на все перипетии исто¬
рии, хранит основы болгарской культуры. Культ святого распространялся
на протяжении всего Средневековья и сыграл важную роль для болгарского
государства.
Болгария к концу правления Ивана II Асеня (1218-1241)
224
Закрытые и ограниченные империи
На его печати изображена Богородица, а сопутствующая ле¬
генда гласит: «Калоян, царь болгар». В переписке с Римом
он величал себя императором (imperator), в то время как папа
называл его царем (тех).
Иван Асень II (1218-1241), как и Калоян, был искусным
дипломатом. Для того чтобы упрочить свою власть, он прово¬
дил эффективную матримониальную политику. С целью вер¬
нуть часть прежних болгарских территорий, включая Белград
и Браничево в Сербии, он женился на дочери венгерского
короля. Собственную дочь царь выдал замуж за Мануила
Комнина, брата Феодора, правителя Эпира и основного пре¬
тендента на Византийский престол. Он также не забывал смо¬
треть в сторону Латинской империи. Когда в 1228 г. скончался
Робер де Куртене, его п-летний сын Балдуин II не мог в пол¬
ной мере осуществлять свою власть. Латинские бароны рас¬
сматривали нескольких представителей рода Асеней как воз¬
можного регента. Шли переговоры о браке между одной
из дочерей Ивана II и Балдуином И. Болгарский царь был
в то время самым могущественным правителем на Балканах.
Пользуясь разобщенностью наследников Византийской им¬
перии, он сумел создать самое крупное государство в регионе
и обеспечить мир на его границах. Бароны надеялись, что ди¬
пломатические качества болгарского царя помогут восстано¬
вить стабильность в государстве. Однако влияние Ивана II
Асеня на ход дел в Константинополе и его растущее могу¬
щество наводили страх на латинян, догадывавшихся о скры¬
тых намерениях царя. Быть может, Иван II действительно со¬
бирался стать новым императором Вечного города. В 1229 г.
по секретному договору регентские полномочия перешли
к королю Иерусалимскому Иоанну де Бриенну.
Правителю Эпира Феодору Комнину также пришлось
признать могущество болгарского правителя. В 1230 г. он
у. Болгарская империя
2-2-5
нарушил мирный договор и вторгся в Болгарию, но в ско¬
ром времени потерпел сокрушительное поражение под горо¬
дом Клокотница. Феодор вместе со всей семьей был пленен
и доставлен в Тырново. Эпирский деспотат стал вассалом
болгарского государства, а его правителем Иван II Асень сде¬
лал своего зятя Мануила. Средневековая Болгария достигла
наибольшего размера: ее границы доходили до Адриатиче¬
ского, Черного и Эгейского морей. Для того чтобы увекове¬
чить победу, царь воздвиг колонну в церкви Сорока мучени¬
ков в Тырново. В одном источнике XIV в. Иван Асень назван
«правителем болгаров, греков, франков, сербов и жителей
Арберии [албанцев]».
Папа римский одобрил провозглашение Иоанна де Бри-
енна императором Константинополя в 1231 г., что побудило
Ивана II разорвать союз с Латинской церковью. Сразу за этим
он провозгласил независимость Болгарской церкви и вернул
ей статус патриархии. Чтобы укрепить отношения с сербами,
он выдал другую свою дочь замуж за их нового государя Вла¬
дислава. Наконец, он обручил свою последнюю дочь с наслед¬
ником престола Никейской империи Феодором II Ласкари-
сом. Поскольку Феодор был единственным претендентом
на Византийский престол, первейшей целью Ивана II было
получить гарантии независимости для Болгарской церкви.
На Всеправославном соборе в Лампсаке (современный город
Лапсеки в Турции) в 12,35 г. с согласия трех восточных патри¬
архов было принято решение об учреждении Тырновской
патриархии. Иван II вновь получил царский титул. Тем вре¬
менем столица Болгарской империи все больше и больше во¬
площала в себе образ царского града — важнейшего экономи¬
ческого, политического и религиозного центра.
В Болгарии, как и в Византии, власть опиралась на союз
императора и патриарха со столицей. Тем не менее Тырново,
22 6
Закрытые и ограниченные империи
в отличие от Константинополя, вряд ли могло претендовать
на то, чтобы стать новым Римом... Но болгарская столица
желала походить на Вечный город, стремилась стать Царьгра-
дом, городом императоров, образцовым городом. В Тырново
концентрировалась светская власть императора и церков¬
ная — нового патриарха. Город пользовался Божественным
покровительством: в нем хранились реликвии Страстей Гос¬
подних и мощи христианских святых. Болгарская столица
могла по праву считаться оплотом христианства.
После падения Византийской империи в 1204 г. в Тыр¬
ново распространилась идея, которой суждено было оконча¬
тельно оформиться в XIV в. под влиянием новых культурных
тенденций и идей исихазма1. В некоторых источниках1 бол¬
гарская столица предстает в качестве «нового Царьграда»
и наследницы Константинополя. Идея о подобном транс¬
фере неудивительна, учитывая тесные связи между двумя го¬
сударствами. Политика Ивана II привела к тому, что в XIII в.
город стал важным политическим, экономическим и культур¬
ным центром. В Тырново появились величественные дворцы,
Исихазм — мистическое учение аскетического толка, согласно которому
в ходе созерцательной молитвы человек может достичь единения с Господом
и увидеть Его Божественный свет. Учение появилось в конце V в., но распро¬
странилось в Восточной Европе в XIV в. как ответ на секуляризацию Цер¬
кви. Исихастское учение поощряло деятельность, связанную с воспитанием
ума, такую как письмо, чтение и перевод. В Болгарии после официального
признания и принятия двором царя Ивана Александра исихазм стал важным
источником вдохновения для деятелей культуры.
В болгарском переводе «Хроники» Константина Манасси, сделанном
для царя Ивана Александра, говорится: «BoY что приключилось со старым
Римом, наш же новый Царьград [Тырново] растет и мужает, крепнет и моло¬
деет. Пусть растет он вечно, о царь, над всеми царствующий» (Родник зла¬
тоструйный. Памятники болгарской литературы IX-XVIII вв. / Пер. Д. По-
лывянного. — М.: Художественная литература, 1990). Концепция «Нового
Царьграда» легла в основу идеи о «третьем Риме», получившей популяр¬
ность на Руси в XV в.
7- Болгарская империя
227
которые любили сравнивать со зданиями в Константинополе.
Как и в византийской столице, городские районы были за¬
строены соборами и домовыми церквями. Для того чтобы
продемонстрировать благорасположение Господа, в некото¬
рых храмах хранились мощи святых защитников, перенесен¬
ные туда правителями из новой династии. Памятная колонна
Омуртага была установлена рядом со столпом, увековечив¬
шим битву при Клокотнице, в церкви Сорока мучеников.
Таким образом царь хотел показать преемственность по от¬
ношению к великим болгарским государям прошлого. Он
хотел подчеркнуть древность государства, чье прошлое было
не менее славным, чем настоящее.
Значительный экономический рост хорошо заметен
на примере монетного производства при Иване И. Впервые
в болгарской истории чеканилась золотая монета. На аверсе
изображался правитель, коронуемый святым Димитрием,
а на реверсе — Христос Пантократор. Подобная репрезен¬
тация еще раз напоминает о связи между властью монарха
и христианской религией. Болгарское присутствие на между¬
народном рынке становилось заметнее, а новая монета стала
визитной карточкой царя и его государства.
Закат
После смерти Ивана II Асеня в 1241 г. Болгария постепенно
начала ослабевать. Борьба за престол дестабилизировала
власть, а некоторые региональные правители провозгласили
независимость. Начался необратимый процесс раздробле¬
ния государства на части, который не останавливался до са¬
мого последнего дня существования средневековой Болгарии.
Возрождение Византийской империи в 12,61 г. не стабили¬
зировало ситуацию. Конфликты с византийцами, сербами
228
Закрытые и ограниченные империи
и татарами не прекращались до 1300 г., когда в результате со¬
брания боляр к власти пришла новая династия.
В XIV в. процесс раздробления захватил все страны Во¬
стока, что способствовало их постепенному переходу под ос¬
манское господство. Мечте царей Болгарии о спокойном и ста¬
бильном будущем не суждено было сбыться. Правление Ивана
Александра (1331-1371) и последние годы существования Бол¬
гарии характеризовались внешними и внутренними конфлик¬
тами, а также усилением сепаратизма. Иван Александр все
еще называл себя императором, когда подписывал торговые
договоры, но, по свидетельствам того времени, на тот момент
существовали «три Болгарии»: Тырновское царство, Видин-
ское царство и Добруджанский деспотат. Последним болгар¬
ским царям не удавалось установить реальную власть над под¬
чиненными народами и объединиться для совместной борьбы
с захватчиками. В то же время мусульманская армия продол¬
жала продвигаться и постепенно поглощала болгарские терри¬
тории: в 1393 г. пала столица Тырново, а в 1396 г. турки-османы
захватили последнюю болгарскую крепость Видин. Болгарская
империя перестала существовать.
Болгарская империя
Начиная с VII в. и на протяжении всей истории болгарского
государства в Средние века его правители должны были дока¬
зывать свое право на власть и занимаемые территории. Они
обращались ко всевозможным интеллектуальным и художе¬
ственным конструкциям и никогда не забывали о важности
признания их титула сильными мира сего: папой римским,
патриархом Константинополя и императором Византии.
Политические и военные способности болгарских госуда¬
рей не уступали их амбициям: им удалось подчинить обширные
Три Болгарии (к 1371)
230
Закрытые и ограниченные империи
территории и примирить проживающие на них народы. При¬
няв православие, они вошли в семью христианских народов
и приблизились к своей заветной мечте. Создание алфавита,
удовлетворявшего нужды властей, Церкви и обычных людей,
было решающим в процессе политического объединения. Бол¬
гария восприняла византийские традиции, что сыграло важней¬
шую роль в дальнейшем развитии политических и религиозных
понятий в рамках государственной идеологии.
Несмотря на внутренние конфликты, которые нередко
вводили страну в неустойчивое состояние, удалось создать
централизованное государство, населенное различными на¬
родами, объединившимися под названием «болгары», уста¬
новить прочные отношения с соседями, создать сеть торго¬
вых отношений и регулярно чеканить собственную монету,
создавшую образ новой власти.
Таким образом, оба Болгарских царства были важными иг¬
роками на общеевропейской политической арене. Все свиде¬
тельства сходятся в том, что болгарское государство по праву
могло называться империей. Это подтверждают и иностран¬
ные хронисты. Несмотря на территориальные притязания
византийских императоров, болгарский государь был неоспо¬
римым хозяином своих территорий. Термин «королевство»
не может адекватно описать политический режим и поло¬
жение Болгарии. В то же время термин «империя» нужно
применять с определенной осторожностью, хотя в случае
средневековой Болгарии его использование при переводе
славянского слова «царство» кажется вполне оправданным.
Вопрос об уместности этого термина в отношении Болгарии
до принятия христианства остается открытым. Необходимы
дальнейшие исследования, которые позволят лучше понять
характер власти болгарских правителей, ее логику и внешние
проявления.
7. Болгарская империя
*3*
Избранная библиография
ANDREEV, J., Les Khans et les tsars bulgares, VIIе-XIV siecle.
Guide historique et chronologique, Sofia, 1992.
Андреев, Й., Българските ханове и царе VII-XIV век. Исто-
рико-хронологичен справочник, София, 1992.
BAKALOV, G. (dir.), Histoire des Bulgares, vol. 1, De lAntiquite
a la fin du XVIе siecle, Sofia, 2003.
Бакалов, Г (съст.), История на Българите, т. i. От древността
до края на XVI век, София, 2003.
—, Sources selectionnees de l’histoire bulgare, vol. 2, Les Etats
bulgares et les Bulgares au Moyen Age, Sofia, 2004.
Бакалов, Г (ред.), Подбрани извори за българската история,
т. 2. Българските държави и българите през Средновеко-
вието, София, 2004.
BILIARSKY, Iv., Protectors of the Empire: Saint Tsar Peter and
Saint Paraskeva-Petka, Sofia, 2004.
Билярски, Ив., Покровители на Царството. Св. цар Петър
и Св. Параскева-Петка, София, 2004.
BOZHILOV, Iv., et GYUZELEV, V, Histoire de la Bulgarie
medievale, VIIе-XIVе siecle, vol. 1, Sofia, 1999.
Божилов, Ив., В. Гюзелев, История на средновековна Бълга-
рия VII-XIV век, т. I, София, 1999.
DUVERGER, Maurice (dir.), Le Concept d’Empire, Paris, PUF, 1980.
STEPANOV, Ts., Pouvoir et autorite en Bulgarie du haut Moyen
Age (VIP — milieu du IXе siecle), Sofia, 19.99.
Степанов, Цв., Власт и авторитет в райносредновековна
България (VII — ср. IX в.), София, 1999.
—, Au monde des Bulgares du Moyen Age: entre reel et imaginaire,
Sofia, 2003.
Степанов, Цв., В света на средновековните българи: между-
реалнотои въображаемото, София, 2003.
Закрытые и ограниченные империи
2.3*
—, The Bulgars and the Steppe Empire in the Early Middle Ages:
The Problem of the Others, Leyde, Brill, 2,010.
Степанов, Цв., Българите и Степната империя през Ранною
Средновековие: Проблемът за другите, София, 2005.
8
Взлет и падение
Сербской империи
Андрей Файгель
Сербия достигла максимальных размеров и стала самым могу¬
щественным государством на Балканах при Стефане Душане
(1308-1355). В 1345 г. Душан Сильный получил корону «им¬
ператора сербов и греков», что было следствием его гранди¬
озных походов в византийские земли. Стефан был первым,
кто носил подобный титул, но действительно ли он надеялся
однажды взойти на престол римских императоров в Констан¬
тинополе? Невозможно ответить на этот вопрос с уверенно¬
стью, потому что безвременная кончина новоявленного импе¬
ратора положила конец его амбициям и привела к падению
Сербский империи, столь же стремительному, как и ее вос¬
хождение. Веком позже турки-османы, к тому времени овла¬
девшие Константинополем, завоевали последние обломки
Византии, в том числе то, что осталось от Сербской, Болгар¬
ской и Латинской империй1.
На романские языки славянское слово «царство» в отношении Сербии
и Болгарии принято переводить термином «империя». При обратном
переводе в большинстве случаев я решил сохранять его для того, чтобы
подчеркнуть преемственность по отношению к Византии и проблема-
тизировать семантическое наполнение этого термина в глазах читателя.
Слова «царь» и «император» используются мной по такой же логике. —
Прим. пер.
2-34
Закрытые и ограниченные империи
Мировой порядок под угрозой
Сегодня сложно поверить, что в течение нескольких столетий
Европа знала лишь одну Церковь и одну империю. Ее столица
находилась на восточной оконечности континента в Констан¬
тинополе, «втором Риме», чье влияние простиралось на все
страны Европы и Азии. За время своей тысячелетней истории
византийцы сохраняли верность двум идеям — мировой им¬
перии и Вселенской церкви, — на которых основывалась ос¬
новополагающая для их общества концепция порядка {taxis).
Два универсализма воплощались, соответственно, в фигурах
императора и патриарха, власть которых происходила от Бога
и выражалась в «симфонии». Чтобы увязать представления
об идеальном порядке с превратностями геополитической
реальности, византийцы создали иерархическую систему ми¬
ропорядка, в которой нашлось место каждому государству,
а плюрализм был признан в качестве неотъемлемой части
мироустройства. На вершине находился василевс {basileus).
Даже если реальное соотношение сил противоречило уста¬
новленной модели, его власть априори оставалась неоспо¬
римой, так что даже заклятые враги и покорители империи
(болгары, арабы, тюрки) признавали себя его подданными
и соглашались получать дань под видом щедрых «даров».
Первая трещина в существующем миропорядке появи¬
лась, когда в 8оо г. Карл Великий провозгласил себя «импера¬
тором римлян». Вселенский характер Римской империи был
поставлен под удар. С тех пор разло^г, прошедший по древ¬
ним границам между Востоком и Западом, только углуб¬
лялся. Вскоре наступил черед и Церкви. Первый серьезный
разрыв произошел во время схизмы (греч.: «раскол») 863—
867 гг. В 863 г. папа Николай I низложил патриарха Фотия.
Четыре года спустя константинопольский владыка изобличил
8. Взлет и падение Сербской империи
2-35
заблуждения латинян в отношении обрядов и вероучения,
после чего отлучил от церкви и низложил Николая I. В 869 г.
новый папа Адриан II предал Фотия анафеме как «лжеца
и извратителя веры». Византия отказалась подчиняться. Ва¬
силев с выступал против папского универсализма, что вызвало
дотоле невиданный кризис. За периодом показного прими¬
рения в 1054 г. последовал новый раскол. Великая схизма
окончательно разделила Церкви Востока и Запада: папский
легат Гумберт из Муайен-Мутье от имени понтифика отлучил
патриарха Михаила Кирулария от церкви, попутно изобли¬
чив греков в ересях, в которых их несправедливо попрекали:
арианстве, донатизме, манихействе и т. д. Пощадив римского
папу, патриарх отлучил от церкви его легата. С того момента
два престола пошли разными путями, хотя прихожане про¬
должали исповедовать веру в одну Церковь (Credo in ипат
Ecclesiam).
Враждебность между Востоком и Западом достигла наи¬
высшей точки в 1204 г., когда венецианцы поменяли конеч¬
ную цель Четвертого крестового похода. Крестоносцы пере¬
думали освобождать Иерусалим от неверных и, вопреки всем
ожиданиям, с молчаливого согласия папы разорили первый
город христианского мира — Константинополь. Первона¬
чальной причиной перемены маршрута был призыв претен¬
дента на Византийский престол Алексея Ангела вмешаться
в династический конфликт. В результате.вторжения город
был самым жестоким образом разграблен. Крестоносцы
не щадили даже христианских церквей. Константинополь
находился под властью латинян вплоть до восстановления
империи в 1261 г. Потрясения, вызванные взятием визан¬
тийской столицы, с трудом поддаются осмыслению. После¬
довавшие за этим два бурных столетия лишь продлили аго¬
нию Византии. Когда «неверные» турки в 1453 г. захватили
2.36 Закрытые и ограниченные империи
Константинополь, Запад остался равнодушным, что в послед¬
ний раз проиллюстрировало непреодолимую пропасть, раз¬
делившую Европу. Даже само название «Византия» хранит
память об этом непонимании. Позднейший экзоним никогда
не использовался «византийцами», называвшими свое госу¬
дарство «Римской империей» (Imperium Romanum, Bacnleia
'Pcofiaicov), а себя «римлянами» {Romani, 'Pooficu'oi).
Династия Неманичей
между Востоком и Западом
Стефан Душан принадлежал к роду Неманичей, стоящему
у истоков сербской средневековой государственности. Прав¬
ление этой семьи, продолжавшееся более двух столетий,
пришлось на время тяжелейших испытаний для Византии
и не может быть понято вне этого контекста. Династия воз¬
никла накануне захвата Константинополя крестоносцами
(1204) и исчезла незадолго до его окончательного падения
(1453). Царствование Душана, в свою очередь, совпадает с пе¬
риодом опустошительной гражданской войны в Византии
(1341-1347). Кроме того, земли Неманичей располагались
на территориях, некогда разграничивавших западную и во¬
сточную части Римской империи, причем границы эти перио¬
дически пересматривались, например в борьбе за церковную
юрисдикцию на эти земли между Римом и Константинопо¬
лем. В таких условиях закладывались основы политических
представлений Неманичей.
Утверждение суверенитета своего 'государства было ос¬
новным направлением политической деятельности Нема¬
ничей, завещанным основателем рода Стефаном Неманей
(1113-1199), подарившим ему свое имя. В хартии 1198 г., по¬
священной основанию монастыря Хиландар на горе Афон,
8. Взлет и падение Сербской империи
2-37
он подчеркивал значимость византийского иерархического
порядка: «Бог поставил греков в императоры, а венгров —
в короли». А затем указывал на независимость своего госу¬
дарства: «Своей бесконечной благодатью и человеколюбием
он поставил наших прадедов и дедов на правление в серб¬
ских землях [...], а меня сделал великим жупаном [почетный
титул князей и владетельных особ]». Таким образом, Неманя
утверждал, что власть, доставшаяся ему по наследству, про¬
исходит от Бога.
По-видимому, Неманичи первыми утвердили двуглавого
орла в качестве государственного символа, после того как ва-
силевс Исаак I Комнин (1007-1061) сделал его своей личной
эмблемой. Подобный символический выбор соответствует
положению Сербии между Востоком и Западом, из которого
она пыталась извлекать выгоду, прибегая к самым разнообраз¬
ным и весьма неоднозначным способам.
Выбирая между гибнущей Византией и хищнически на¬
строенным Западом, Неманичи встали на сторону вероятных
победителей. Территориальное расширение на юго-восток,
в наибольшей степени реализованное при Стефане Душане,
было направлено главным образом «против Византии». Нет
сомнения в том, что освобождение византийского вассала
могло совершиться только в противоборстве со своим сюзе¬
реном. Помимо этого, территории к юго-востоку были наибо¬
лее желанными и наименее защищенными. Следует отметить,
что земли, населенные сербами, на которые, по идее, могли
претендовать короли из рода Неманичей, находились также
к северу и западу от существующих границ, но к ним сербские
правители относились с большим пиететом. На западе сербы
предпочитали искать союзников, особенно близкие отноше¬
ния связывали их с Венецией. Однажды Душан даже про¬
сил гражданства Светлейшей республики, рассчитывая найти
2.38 Закрытые и ограниченные империи
в ней убежище в период невзгод. Стефан I Неманич1 развелся
со своей первой женой Евдокией, племянницей и дочерью ви¬
зантийских императоров, чтобы в скором времени повторно
жениться на Анне, внучке дожа Энрико Дандоло, руководив¬
шего крестоносцами при взятии Константинополя. В 1217 г.,
в год своей женитьбы, Стефан, приняв корону от папы Ин¬
нокентия III, стал первым венценосным правителем в семей¬
стве Неманичей. Он сохранял корону вплоть до своей смерти
в 1226 г.
В области духовной сербы сделали противоположный
выбор. Спустя два года после свадьбы Стефана Неманича
его брат Савва, «князь-монах», был рукоположен констан¬
тинопольским патриархом, скрывающимся в Никее, в сан
первого сербского архиепископа. Новое архиепископство
получило автокефалию, то есть стало свободным в реше¬
ниях и независимым в церковной юрисдикции. Получив
корону из Рима и митру из Константинополя, сыновья Не-
мани обеспечили свое молодое государство атрибутами ко¬
ролевской и духовной власти, сохранив при этом его неза¬
висимость.
В эти годы их отец был канонизирован. Удалившись в ос¬
нованные им монастыри — в Студеницу, а затем в Хилан-
дар, — Неманя символически возвратил свою власть Гос¬
поду, тем самым подтвердив ее Божественное происхождение.
Таким образом, основоположник сербского государства за¬
вершил воздвигнутое им сооружение, позволившее его по¬
томкам неоспоримо править на протяжейии более чем двух
столетий. Ореол святости придал власти Неманичей хариз¬
матический характер, не позволявший ее оспаривать. Савва,
Имеется в виду Стефан Первовенчанный (1166-1226), сын Стефана Не-
мани. — Прим. пер.
8. Взлет и падение Сербской империи
2-39
Стефан и многие другие члены их дома, за исключением Сте¬
фана Душана, также были канонизированы.
Несмотря на это, в первое время лояльность Неманичей Во¬
сточной церкви не была безусловной. Сам Неманя принимал кре¬
щение дважды: в католичестве и в православии. Бегство его млад¬
шего сына Растко на гору Афон, где он получил монашеское имя
Савва и куда за ним последовал Неманя, стало переломным мо¬
ментом. Был ли это политический ход? Возможно. Тем не менее
такое действие говорит о переходе от власти, основанной на силе,
к власти, основанной на авторитете правителя, что кардинально
изменило баланс сил. Византия теряла свое политическое могу¬
щество, но сохраняла за собой духовный авторитет. Победы лати¬
нян, в том числе разграбление Константинополя в 1204 г., лишь
укрепляли его. Был ли это политический план, призвание свыше
или совокупность этих факторов, дерзкий прагматизм Немани¬
чей в любом случае был уравновешен возрастающей привержен¬
ностью православной религии, которая воспринималась как «ис¬
тинная вера». Парадоксально на первый взгляд то, что Сербия
под управлением Неманичей вела войну с Византией, но одно¬
временно с этим принадлежала к тому, что некоторые историки
называют «Византийским содружеством»: кругом народов, пере¬
нявших религию, культуру и видение мира у Восточной Римской
империи. Душан, несмотря на то что постоянно заключал союзы
со странами Запада, безоговорочно осудил «латинскую ересь»
в своем сборнике законов 1349 г.
Вельбуждская битва (июль 1330 г.) -
РЕШАЮЩЕЕ СРАЖЕНИЕ
Стефан Душан принадлежал к шестому поколению рода
Стефана Немани. Он родился около 1308 г. в браке Стефана
Уроша III Дечанского и болгарской княжны Феодоры.
24°
Закрытые и ограниченные империи
В детстве Душан провел вместе со своими ссыльными роди¬
телями семь лет в Константинополе. Пребывание в Царьграде
оставило неизгладимый след в его памяти. Стефан Дечанский
был сослан и ослеплен по приказу своего отца Стефана Уроша II
Милутина за участие в мятеже. После того как отец с сыном
в 1320 г. примирились, юный Душан поселился при дворе
Милутина, где оставался до самой смерти короля в следую¬
щем году. Из развернувшейся борьбы за престолонаследие
победителем вышел чудесным образом прозревший, а в дей¬
ствительности не до конца ослепленный Стефан Дечанский.
В 1322 г. он взошел на престол, а Душан был провозглашен со¬
правителем и «молодым королем». Согласно традиции рода
Неманичей, наследник престола получил в ленное владение
родное Зетское княжество.
На момент первой коронации Душану было всего 14 лет.
К 20 годам он уже имел опыт в государственных делах и успел
отличиться своими воинскими способностями. Современ¬
ники описывали его как высокого, здорового, сильного и кра¬
сивого мужчину. Около 1350 г. французский рыцарь и писа¬
тель Филипп де Мезьер под впечатлением от встречи оставил
следующие слова: «Среди всех людей своего времени не было
никого, кто был бы выше короля ростом и более грозен
лицом ».
Поворотный момент в судьбе Душана и его королевства
наступил после Вельбуждской битвы, состоявшейся в июле
1330 г. Молодой король показал себя хорошим воином и та¬
лантливым полководцем, а Сербия стала сильнейшей дер¬
жавой в Юго-Восточной Европе, оставив позади Болгарию
и Византию.
Сражению предшествовала опустошительная граждан¬
ская война 1321-1328 гг., ослабившая Византийскую импе¬
рию. Друг с другом столкнулись два претендента на престол:
8. Взлет и падение Сербской империи
241
Андроник II Палеолог и его внук Андроник III. На послед¬
нем этапе противостояния сербы и болгары вступили в войну,
поддержав противоборствующие стороны. Стефан Дечан-
ский встал на сторону близкого к поражению Андроника II.
Чтобы покарать его, новый василевс Андроник III и болгар¬
ский император Михаил Шишман образовали коалицию про¬
тив Сербии.
В отличие от Андроника, Михаил собрал большую армию.
Битва, развернувшаяся неподалеку от современного Кюстен-
дила, привела к сокрушительному поражению болгарского
войска, потерявшего в ней своего императора. Решающей ата¬
кой тяжелой кавалерии командовал Душан. Получив изве¬
стия о победе сербов, Андроник отказался от дальнейших
военных действий.
Некогда Михаил намеревался стать государем в Сербии,
теперь такая возможность в Болгарии представилась Стефану
Дечанскому. Однако он смотрел на сложившуюся ситуацию
иным образом. Накануне битвы, согласно тексту жития, на¬
писанному Григорием Цамблаком, он предложил Михаилу
покончить с враждой: «Довольствуйся тем, что тебе принад¬
лежит, и будет тебе добро, но не возжелай того, что Бог дру¬
гим даровал, потому что так ты рассоришься с Господом, по¬
добно тем, кто не доволен и противится тому, что им дано,
хотя Господь все справедливо распределил». После победы
Дечанский остался верен словам, вложенным в его уста Цамб¬
лаком. Сербские территориальные приобретения были очень
скромными, за битвой не последовало разграблений, а бол¬
гарские вельможи сохранили свои земли. Стефан Дечанский
лишь повлиял на то, чтобы болгарский престол унаследовал
Иван Стефан, несовершеннолетний сын Михаила от первой
жены Анны, родной сестры сербского короля. Отвергнутая
Михаилом царица вернулась к власти в качестве регента.
Закрытые и ограниченные империи
242
Два государственных переворота
Сербская знать осталась неудовлетворенной. Стефан Дечан-
ский проявил милость к побежденным, но победители по¬
считали себя обделенными. Весной 1331г. болгарские боляре
свергли Анну и Ивана Стефана, что ожесточило сербских
вельмож и снова вызвало вопросы о причитающемся возна¬
граждении. Если недовольная знать не осмеливалась ставить
под сомнение правление самих Неманичей, то разжечь вну-
тридинастическую рознь им удавалось не единожды. Раздор
между Душаном и его отцом не заставил себя ждать.
Стефан Дечанский первым атаковал и разграбил Зету.
Душан был вынужден искать убежище по другую сторону
реки Бояны, как некогда приходилось делать самому Стефану
Дечанскому, бежавшему от своего отца. По иронии судьбы
история повторилась, но на сей раз роли поменялись. Ко¬
гда-то Милутин пригласил Стефана Дечанского на перего¬
воры, после чего взял в плен, на сей раз с инициативой перего¬
воров выступил Стефан. Наученный горьким опытом, Душан
воздержался от приглашения. После нескольких месяцев ко¬
лебаний и августа 1331 г. он предпринял дерзкую и неожи¬
данную атаку на королевский двор в Неродимле, в ходе кото¬
рой захватил в плен своего отца. В замке Сврчин неподалеку
от места событий 8 сентября состоялась коронация Душана1.
Два месяца спустя Дечанский скончался в заточении. Боль¬
шинство тех, кто писал о его смерти, были склонны видеть
в случившемся убийство, которое могло быть совершенно
как по приказу или с согласия Душана,Чак и без него. Как бы
то ни было, таинственная смерть сербского монарха стала
Неродимле и Сврчин — средневековые дворцовые комплексы династии Не-
маничей, находились в окрестностях современного города Урошевац в Ко¬
сово. — Прим. пер.
8. Взлет и падение Сербской империи
243
кульминационным моментом в междоусобной борьбе Не-
маничей, а ослепленный в войне со своим отцом и скончав¬
шийся при невыясненных обстоятельствах в противобор¬
стве с сыном Стефан III Дечанский (ок. 1284-1331) навсегда
остался самой трагической фигурой этого противостояния.
Сербская православная церковь почитает его в лике мучени¬
ков, а над Душаном продолжает нависать тень отцеубийства.
Трудно переоценить роль сербский знати в произошед¬
ших событиях. Стефан Дечанский, который провел ночь
перед Вельбуждской битвой в молитве, не просто свято чтил
установленный порядок. Он продолжал стратегию своей
династии, смысл которой заключался в осторожном, но на¬
стойчивом и непрерывном территориальном расширении.
Правление его отца Милутина было образцом подобной так¬
тики. Душан отказался от политики своих предков, заручив¬
шись поддержкой воинственной знати, чьи амбиции входили
в противоречие со словами Стефана Дечанского: «Доволь¬
ствуйся тем, что тебе принадлежит, и будет тебе добро».
В 1332 г. Душан женился на Елене, сестре нового болгар¬
ского императора Ивана Александра. Ей суждено было пере¬
жить своего мужа и стать самой известной и могущественной
женщиной в политической истории средневековой Сербии.
Кроме того, брак с болгарской княжной скрепил союз между
двумя странами, отношения между которыми резко испорти¬
лись после битвы при Вельбужде. В конечном итоге оба госу¬
дарственных переворота не отразились на ключевых послед¬
ствиях сражения. Политическая стратегия Дечанского была
продолжена даже после спровоцированного ею мятежа. Сер¬
бия не стала покорять Болгарию, получив ряд гораздо более
значимых стратегических преимуществ. Угроза греко-болгар¬
ской коалиции была устранена, и возник прочный сербско-
болгарский союз. Помимо этого, сербы получили от болгар
244
Закрытые и ограниченные империи
право на беспрепятственный проход по долинам рек Вар-
дар и Стримон, открывавшим путь к продвижению на юго-
восток. Руки у самой могущественной державы на Балканах
были развязаны.
Время завоеваний
Первые военные походы Душана после его вступления на пре¬
стол были направлены против восставших боляр в Зете. Про¬
дав Рагузе полуостров Стон на западной границе, он сосре¬
доточился на южном направлении. Дальнейшие завоевания
византийских территорий были стремительными, но осто¬
рожными. Первый значительный перелом произошел благо¬
даря византийскому перебежчику Сиргианну. Когда коварные
планы заговорщика в Константинополе провалились, он по¬
просил убежища при дворе Душана, где в 1333 г. был принят
с распростертыми объятиями. На следующий год с его помо¬
щью сербские войска вторглись в Македонию, завоевав в числе
прочих городов Охрид, Прилеп и Касторию. Они останови¬
лись, лишь дойдя до стен второго по значению города визан¬
тийского мира — Фессалоников. Стремительность завоева¬
ния была обусловлена не столько упорством в наступлении,
сколько слабостью обороны противника. Чаще всего города
открывали ворота и сдавались без боя, поскольку их лояль¬
ность центральной власти была подорвана гражданскими
войнами и уровнем коррупции. Случай Сиргианна показате¬
лен как иллюстрация кризиса византийской администрации.
Бывший наместник областей на западных границах империи,
в чьи обязанности входила их защита ovt сербских вторже¬
ний, перешел на сторону противника и возглавил наступле¬
ние войск Стефана Душана, предоставив тому опыт, автори¬
тет и связи крупного византийского чиновника. Неизвестно,
Сербская империя Стефана Неманича
246
Закрытые,и ограниченные империи
к чему в дальнейшем мог привести столь разрушительный
союз, если бы не убийство Сиргианна византийскими заго¬
ворщиками под стенами его прежней резиденции — Фессало-
ников. Вскоре после этого Душан и Андроник III заключили
мирное соглашение, по которому одна часть территорий воз¬
вращалась Византии, а другая оставалась во владении Сербии.
Признание василевсом ряда завоеванных со временем Сте¬
фана Дечанского земель создало важный прецедент в серб¬
ско-византийских отношениях. Так, например, Милутин, дед
Стефана Душана, получил ранее завоеванные земли в качестве
приданого за свою будущую супругу, византийскую принцессу
Симониду. Времена изменились.
Во второй половине десятилетия отношения между двумя
державами нормализовались. В 1336 г. два государя повторно
встретились в Радовиште, где провели вместе со своим окру¬
жением семь дней в дружеской беседе. Человек дела, Андро¬
ник III не без успеха взялся за восстановление Византийской
империи. На западе он вернул власть в Эпире и Фессалии.
Под конец ему даже удалось привлечь на свою сторону
Хрельо — одного из важнейших феодалов Душана, управляв¬
шего сербскими территориями на восточной границе в Маке¬
донии, что не может не напомнить историю византийского
перебежчика Сиргианна.
Тем временем в жизни Душана наступил сложный период.
В 1336 г. прежде счастливый брак с Еленой столкнулся с трудно¬
стями. Поскольку союз оставался бесплодным вот уже четыре
года, Душан был готов заключить новый брак, но принцесса
Елизавета Австрийская, чьей руки он просил, питала столь
глубокое отвращение к варвару и раскольнику, нареченному
ей в мужья, что вскоре заболела и умерла. Проблема устрани¬
лась сама собой, когда Елена наконец родила наследника пре¬
стола Уроша. В 1334-1335 гг. и !338 г. Душану пришлось отражать
8. Взлет и падение Сербской империи
247
нападения венгров, преодолевших Саву и дошедших до Запад¬
ной Моравы. В 1340 г. преданный своим вассалом и тяжело
больной Душан попросил венецианское подданство для себя
и своей семьи. По-видимому, он был очень обеспокоен даль¬
нейшими перспективами. Предательство Хрельо убедило Ду-
шана в том, что чаша весов начала склоняться в сторону Визан¬
тии, а знать ополчилась против него.
Однако в июне 1341 г. 45-летний василевс неожиданно
скончался, а в сентябре в Византии вспыхнула гражданская
война. Она продолжалась вплоть до 1347 г. и возобновилась
в период с 1352 по 1354 г. Вторая гражданская война превос¬
ходила предыдущую по уровню кровопролития. Участник
событий Иоанн Кантакузин писал, что «было разрушено
почти все». Война сопровождалась династическим кризисом,
богословскими спорами об исихазме, чередой переворотов
против крупных землевладельцев, окончательным крахом го¬
сударственной экономики, эпидемией чумы, мощным земле¬
трясением и водворением турок в Европе! К великой радости
знати, жадной до новых титулов и владений, крушение Визан¬
тии привело к возвышению Сербской империи.
Война разразилась из-за регентства при несовершенно¬
летнем наследнике Иоанне V Палеологе, которому на момент
смерти отца было всего девять лет. Казалось, что правителем
должен стать Иоанн Кантакузин, ближайший друг и соратник
Андроника III. Ранее он несколько раз отказывался принять
титул соимператора, но теперь контролировал реальную власть
в государстве. Однако против его кандидатуры выступили им¬
ператрица Анна Савойская, итальянка по происхождению, па¬
триарх Калека и великий дука Алексей Апокавк, выскочка не¬
знатного происхождения и бывший ставленник Кантакузина.
Как только Иоанн Кантакузин в сентябре покинул Констан¬
тинополь, чтобы провести переговоры о возвращении Морей
248
Закрытые и ограниченные империи
в состав империи, Апокавк начал плести заговор против него.
Кантакузин был отстранен от власти, его имущество конфиско¬
вано и разграблено, сторонники подверглись преследованию,
а мать лишена свободы. Несправедливо униженный и обес¬
покоенный судьбой империи, Кантакузин не собирался сми¬
ряться с вынужденной отставкой и в октябре провозгласил себя
императором. В истории он остался под именем Иоанна VI.
В ноябре его противники короновали юного Иоанна V. Патри¬
арх провозгласил себя регентом, а Апокавк стал главным дей¬
ствующим лицом новой войны. Помимо этого, великий дука
провоцировал социальные волнения против высшей земель¬
ной аристократии, представителем которой был Иоанн Канта¬
кузин. В последующие пять лет военные действия захлестнули
Византию, а затем возобновились в 1352 г., когда Кантакузин вы¬
ступил против династии, которой до сих пор преданно служил.
Война обещала быть сложной для Кантакузина. В 1342 г.
ему пришлось обратиться за помощью к Стефану Душану,
с которым он уже встречался~Иа съезде в Радовиште. Два
правителя заключили союз на условиях, несомненно более
выгодных для Стефана, что позже Кантакузин отказывался
признавать в своих воспоминаниях. Также вполне возможно,
что обсуждался вопрос о той или иной форме совмест¬
ного правления. Во всяком случае, после этого Душан всту¬
пил в войну за Византийское наследство, будучи игроком
таким же могущественным, как и два противоборствующих
императора. Если перебежчик вроде Сиргианна помог ему
захватить столь важные территории, то возможности стано¬
вились безграничными, когда сам византийский император
укрылся при его дворе.
Обращение к иностранным государям являлось един¬
ственным выходом для отчаявшегося Кантакузина, однако
решение было принято в ущерб византийским интересам.
8. Взлет и падение Сербской империи
249
В том же году он призвал на помощь другого иноземного со¬
юзника в лице тюрков, и это оказалось роковым решением,
поскольку они так и не ушли назад. Сельджуки, а затем Ос¬
маны были главными союзниками Кантакузина после его раз¬
рыва с Душаном в 1343 г. Они приносили императору победы
до тех пор, пока окончательно не закрепились на европей¬
ском берегу, сначала за крепостными стенами Цимпе, а затем
в Галлиполи в 1354 г., что стало причиной отречения прави¬
теля от престола.
В 1343 г. Душан завоевал земли албанцев за исключением
города Диррахия, продвинулся в Западную Македонию
и вновь привлек на свою сторону Хрельо, прежде чем окон¬
чательно захватить принадлежащие последнему территории
в Восточной Македонии после его кончины. В это время серб¬
ский правитель впервые включил византийские владения
в свою подпись: «Король и автократор всех сербских и по¬
морских земель и чесшник [«участвующий в управлении»]
греческих территорий». В скором времени он-«ровозгласил
себя «наследником великих и благоверных греческих импе¬
раторов». Когда Веррия, осажденная сербами, сдалась Канта-
кузину, союз с Душаном распался. Правители стали врагами,
а Душан незамедлительно пошел на сближение с регентами
Ионна V, согласившись создать с ними союз.
На новом этапе войны продвижение сербов стало еще
более стремительным. К 1344 г. Душан овладел всей Македо¬
нией, за исключением Верии, остававшейся в руках Кантаку¬
зина, Фессалоников, которыми правили восставшие зелоты,
и Серры, города на западе, сохранявшего верность регент¬
ству. Однако он потерпел поражение в первом сражении
с турками, показавшими себя более проворными и хитроум¬
ными. При Стефаниане им удалось одержать верх над более
многочисленным и лучше вооруженным отрядом сербских
250
Закрытые и ограниченные империи
всадников под предводительством знаменитого Прелюба.
Печальный инцидент повторился вновь в битве при Димо-
тике и в сражении на реке Марице, где сербы снова не смогли
воспользоваться своим преимуществом.
Коронация
Кульминационным моментом сербской экспансии на юго-
восток стали походы 1345 г. Милутин однажды уже доходил
до Эгейского моря, но не стал закрепляться на его побере¬
жье. Теперь сербы, преодолев долину реки Стримон, нако¬
нец-то покорили эгейский берег и Восточную Македонию
вплоть до Христуполиса (современный город Кавала), завла¬
дев такими стратегически важными пунктами, как гора Афон
и город Серры. Предположительно, именно в этот момент
Веррия вернулась в руки Кантакузина.
Центр православной монашеской жизни — Афон обладал
неоспоримым духовным авторитетом. Населенная исключи¬
тельно монахами, «Святая гора» пользовалась многими при¬
вилегиями и имела автономное управление во главе с протом\
Душану удалось заключить с ним соглашение, а после ноябрь¬
ского хрисовула2 получить признание монахов. Имя сербского
правителя было включено в молитвы и должно было произ¬
носиться следом за императором Иоанном V. Это была весьма
значительная уступка: впервые Афон признал чью-то власть,
кроме византийской.
Город-крепость Серры, окруженная одной из самых пло¬
дородных равнин Македонии, сдалась Душану в сентябре
после многолетней осады. Расположенный в стратегически
От греч. 7rpwToq — первый. — Прим. пер.
От греч. ХриабРои^Хол/ — Золотая булла. — Прим. пер.
8. Взлет и падение Сербской империи
2-51
важном месте, город был вторым по важности региональным
центром после Фессалоников, а для Душана стал восточной
резиденцией. Вместе с Еленой он остановился в нем на всю
зиму. Именно в Серрах в письме венецианскому дожу Душан
подписался как «государь почти всей Романии» {fere totius
imperii Romaniae dominus). В этом же городе на Рождество
1345 г. он провозгласил себя императором.
С того момента Душану не хватало лишь одного, чтобы
увенчать себя императорской короной. Согласно византий¬
скому принципу «симфонии» светской и церковной властей,
империя была немыслима без патриархии. В частности, визан¬
тийский церемониал предполагал, что император может быть
коронован лишь патриархом. Согласно традиции констан¬
тинопольский патриарх сопровождал будущего императора
в собор Святой Софии. В распоряжении Душана было всего
лишь архиепископство, унаследованное от его предка — Свя¬
того Саввы, поэтому вскоре сербский архиепископ Иоанни-
кий был провозглашен первым патриархом. На Пасху 16 ап¬
реля 1346 г. в Скопье состоялся Собор, на котором сербский
и болгарский патриархи при участии архиепископа Охрид¬
ского и афонского прота возложили на голЬву Душана импера¬
торский венец в присутствии епископов, игуменов и монахов.
О значении коронации свидетельствует красноречивое
молчание византийских источников, Никифор Григора и сам
Кантакузин упоминают лишь самопровозглашение {«eavrov
aveyopevcre» — буквально означает «объявил себя»). Не менее
важным отголоском было то, что Кантакузин, нарекший себя
императором еще в 1341 г., неожиданно решил короноваться
спустя несколько недель после Душана. Любой узурпатор мог
провозгласить себя императором, но коронация, проведен¬
ная по византийскому церемониалу и одобренная Церковью,
позволяла оградить себя от критики и нападок соперников.
Закрытые и ограниченные империи
2-52-
Учреждение патриархии не могло не вызвать споров, од¬
нако оно имело свои прецеденты. В 926 г., после того как Си¬
меон I стал императором, архиепископство Болгарское также
получило статус патриархии. Болгарскому примеру последо¬
вали Грузия и Сербия. Прежняя пентархия (Рим, Констан¬
тинополь, Александрия, Антиохия, Иерусалим) неминуемо
пополнялась новыми членами. Интересно заметить, что Иоан-
никий в 1338 г. стал первым мирянином, возведенным в сан
архиепископа Сербского в обход нескольких обязательных
ступеней. До этого он занимал должность логофета (государ¬
ственного секретаря) при дворе Душана. Несомненно, он был
доверенным человеком сербского монарха, которому можно
было поручить самые серьезные задачи.
Однако противоречия возникли из-за зоны церковной
юрисдикции, а не из-за обрядовой стороны церемоний. Юрис¬
дикция ^ковой патриархии распространялась на прежние ви¬
зантийские кафедры, где греческие епископы вскоре были за¬
менены на сербских. Несколько лет спустя, вероятнее всего
в 1350 г., константинопольский патриарх Каллист резко от¬
реагировал на произошедшую перестановку, предав анафеме
Душана, Иоанникия и сербских епископов. Жесткое решение
пришлось по душе Иоанну Кантакузину, который на тот мо¬
мент был соимператором в Константинополе. Он вел приго¬
товления к тому, чтобы силой {тапи militari) выдворить сербов
и расстроить их союз с Иоанном V, который в скором времени
вновь станет его противником в гражданскцй войне. Несмотря
на то что приговор Вселенского патриарха имел скорее полити¬
ческие причины, нежели церковные, для православной Сербии
он стал тяжелым ударом. Заметим, что оба патриарха, Каллист
и Иоанникий, впоследствии будут канонизированы.
Супруга Стефана Душана Елена была провозглашена им¬
ператрицей, а их сын Урош стал королем Сербии. Таким
8. Взлет и падение Сербской империи
253
образом, Душан обеспечил преемственность и сохранил тра¬
диционную систему управления на унаследованных землях.
Став императором, Душан сразу же воспользовался правом
жаловать византийские титулы своей знати. Он одарил чле¬
нов своей семьи высочайшими титулами кесаря, севастокра-
тора и деспота. Сербский императорский двор воспринял
византийскую культуру: в церемониале, титулах, манере оде¬
ваться — даже государственное делопроизводство стало дву¬
язычным. По словам Никифора Григоры, сербский импера¬
тор «заменил варварский образ жизни римскими нравами».
Императорская титулатура сербского правителя на старо¬
славянском и греческом различалась в нескольких деталях:
« Стефанъ въ Христа Бога благовърни царь Србълмъ и Тръкомъ »
(«Стефан во Христе Боге благоверный царь сербов и греков»1)
и « Zrspccvo<; sv Хркгтф тф Ьгф т<гтд$ (ScuriXev$ хси avroxparoop Zep(iict<;
xcd Poopcccviccg» (« Стефан во Христе Боге правоверный импера¬
тор и автократор Сербии иЧРомании»). Последняя формула
с небольшой разницей воспроизводила подпись византийского
василевса. Однако тот был Вселенским императором ромеев
(^PoopccUoov), но ни в коем случае не Романии или какой-либо
другой области с четко очерченными границами. Использова¬
ние усложненной формулы с включением в нее геополитиче¬
ского аспекта должно было придавать законность правлению
сербских монархов и подчеркивать принадлежность к опре¬
деленной территориальной общности. Кроме того, оно иллю¬
стрирует то, что Душан, копируя византийский образец, все же
признавал верховенство греческого императора, и это хорошо
видно на примере его отношений с Иоанном V.
Греческий василевс в свою очередь признал за Душаном
титул «императора Сербии». Таким же образом поступили
Формула допускает многочисленные вариации. — Прим. пер.
*54
Закрытые и ограниченные империи
Афон и Болгарская империя. Рагуза, Венеция и Боснийское
королевство использовали императорский титул в письмен¬
ных обращениях к Стефану Душану, но избегали его в пере¬
писке с третьими лицами. Для Папского Престола, Венгер¬
ского королевства и Священной Римской империи сербский
государь остался всего лишь королем.
Последние годы
После коронации Стефан Душан пребывал на вершине сво¬
его могущества. Несколько зимних месяцев 1347-1348 гг. он
провел вместе с императрицей Еленой на Афоне, вопреки за¬
прету на присутствие женщин на Святой горе. Предположи¬
тельно, столь необычный семейный визит был вызван чумой,
распространившейся из Константинополя по всей Европе.
В 1348 г. черная смерть унесла жизнь правителя Эпира и Фес¬
салии Иоанна Ангела. Не встретив серьезного сопротивления,
Душан захватил его опустошенные владения. На этом он за¬
вершил свои походы в византийские земли.
Достигнув максимальной протяженности, империя Ду-
шана имела выход к трем морям, Адриатическому, Иониче¬
скому и Эгейскому, и простиралась от Дуная на севере до Ко¬
ринфского залива на юге, от Цавтата на западе до Кавалы
на востоке.
Правовой кодекс Стефана Душана1, наиболее важный па¬
мятник средневекового сербского законодательства, был при¬
нят на Соборе в Скопье и мая 1349 г. Установление всеобщих
законов было традиционной императорской привилегией,
В сербской и русской традициях известен как «Законник» Стефана Душана
или «Душанов законник». С текстом в русском переводе можно познако¬
миться по: Законник Стефана Душана/Пер. Ф.Ф. Зигеля. Статья 174. — СПб.,
1872. 150 с. — Прим. пер.
8. Взлет и падение Сербской империи
255
которой Душан в полной мере пользовался, вдохновляясь
примером таких византийских императоров-законодателей,
как Юстиниан I и Василий II. В преамбуле он подтверждал
свои притязания на Византийское наследство: «Бог вложил
все в мои руки, как и Константину Великому». А также указы¬
вал на вселенский характер своей власти: «И утвердил меня
в качестве императора над всей верой православной». Абсо¬
лютное верховенство закона ограничивало даже император¬
скую власть: «Все судьи пусть судят по Законнику, со всей
справедливостью, как в нем написано, и да не судят по страху
моего царского величества» (статья 172). Но прежде всего
новый закон легитимизировал и укреплял власть сербского
императора, противостоя нарастающей центробежной дина¬
мике огромного государства.
Между 1347 и 1350 г. недалеко от города Призрен Душан
возвел монастырь Святых Архангелов, который был при¬
знан современниками выдающимся архитектурным творе¬
нием. К сожалению, до наших дней он не сохранился, так
как был разрушен до основания после захвата города турками.
В 1350 г. во время войны с баном Стефаном II Котроманичем
Душан захватил большую часть Боснии, но вынужден был
оставить ее, чтобы защитить Фессалию, атакованную Канта-
кузином на другом конце империи.
Натиск Стефана Душана достиг предела, а силы посте¬
пенно истощались. Если он действительно все еще помышлял
о завоевании Константинополя, то не смог бы себе этого по¬
зволить, не имея военного флота. В 1346 и 1350 гг. он тщетно
просил помощи у венецианцев.
В 1354 г. Душан взялся за свой последний великий полити¬
ческий проект, попытавшись возглавить христиан в новом Кре¬
стовом походе против турок. Он начал переговоры с Инно¬
кентием VI, новым папой в Авиньоне, предлагая за оказанную
zs6
Закрытые и ограниченные империи
поддержку обратиться в католицизм. Душан пригласил патри¬
арха Иоанникия обсудить свой замысел, однако случилось
так, что тот заболел и умер. Папа в конце концов назначил
Душана «предводителем против турок» (Capitaneus contra
Turchos) и направил к нему нунция Петра Тома, будущего ла¬
тинского патриарха Константинополя. Посольство прибыло
в следующем году, однако переговоры проходили в атмосфере
взаимного недоверия и не привели к конкретным результатам.
Разумеется, сложно было поверить в искренность православ¬
ного Неманича, особенно с учетом того, что Милутин одна¬
жды уже обманул Святой Престол, прикрыв свои политиче¬
ские интересы желанием перейти в католичество.
Душан стал первым европейским государем, осознавшим
серьезность турецкой угрозы, но его замысел оказался нереа¬
листичным. Новая опасность исходила с севера, где молодой
венгерский завоеватель Людовик I Великий устремил свой
взгляд в сторону Сербии. Вероятно, Душан также собирался
реализовать свои амбиции в отношении Византии, представив
себя спасителем Европы от посягательств турок. Однако после
неудачного наступления на Сербию в i353_I354 гг. Людовик I
решил сосредоточиться на военных действиях против Венеции,
в то время как отречение Кантакузина в декабре 1354 г. укре¬
пило Византийский престол. В сложившейся ситуации Душан
потерял интерес к сближению со Святым Престолом.
Падение
Почти ничего неизвестно об обстоятельствах смерти 48-лет-
него Стефана Душана го декабря 135*5 г* Причина и место ее
не установлены. Нет никакой уверенности в том, что смерть
была естественной. Душан был похоронен в основанном им
монастыре Святых Архангелов близ Призрена.
8. Взлет и падение Сербской империи
*57
После кончины Душана сербские феодалы потребовали
независимости для своих территорий от его наследника
Уроша, прозванного Слабым за то, что ему не удалось сохра¬
нить завоевания своего отца. Единокровный брат Стефана
Душана Симеон закрепился в Фессалии и объявил о своих
правах на императорский титул. Братья Вукашин и Углеша
Мрнявчевичи, управлявшие столицами империи Скопье
и Серрами, приобрели такое влияние, что Вукашина даже
короновали как соправителя Уроша. Так, власть Неманичей
впервые была оспорена совсем недавно сформировавшейся
имперской аристократией.
Тем не менее война за наследие Душана не состоялась.
В сентябре 1371 г. братья Мрнявчевичи погибли в битве
на реке Марица, обернувшейся катастрофой для христиан,
превосходивших турецкую армию султана Мурада I числом,
но не бдительностью. Не оставив наследника, Урош умер в де¬
кабре того же года, а Марко, вместо того чтобы объявить себя
сербским императором, стал османским вассалом. В 1395 г. он
погиб, сражаясь против христиан на стороне султана. Кон¬
стантин Костенецкий донес его последние слова: «Я молю
Господа, чтобы он помог христианам и позволил мне быть
первым, кто умрет в этой войне». Во времена турецкого вла¬
дычества сербский народ отождествил свой путь с трагиче¬
ской судьбой Марко Кралевича, ставшего главным героем
народных песен южных славян.
После битвы на Марице все территории, завоеванные
сербами, перешли в руки османов. Четверть века понадо¬
билась на то, чтобы их приобрести (Душан правил с 1331
по 1355 г.), и почти столько же, чтобы потерять (1355-1371).
Однако важнее то, что стремительное падение, последовав¬
шее за резким взлетом, не только обратило в прах завоевания
Душана, но вскоре привело к потере всех исконных земель
z58
Закрытые и ограниченные империи
Неманичей. Династия пресеклась, а веками принадлежавшие
ей территории были разделены на части. Лазарь Хребеляно-
вич, один из высокопоставленных чиновников Душана, сумел
превзойти соперников, отвоевав самый большой надел и за¬
ручившись поддержкой Сербской церкви. В 1375 г. он орга¬
низовал на могиле Душана примирение сербской кафедры
с Константинопольской патриархией. Лазарь носил сербский
титул «князь», а его наследник Стефан Лазаревич получил
византийский титул деспота, передав свою власть под покро¬
вительство Константинополя.
Лазарь руководил сербским войском в битве против турок
на Косовом поле 28 июня11389 г. Обе стороны понесли тяже¬
лые потери, а князь Лазарь и султан Мурад остались лежать
на поле боя. Единственный раз османские завоеватели поте¬
ряли султана в сражении, но взамен им досталось господство
над подвластными Лазарю землями. Косовская битва стала
поворотным моментом в истории Сербии. Лазарь и все пав¬
шие воины были воспеты в народном эпосе и прославлены
Церковью в лике мучеников, а день битвы стал важным на¬
циональным праздником. В коллективной памяти это сим¬
вол конца сербской государственности и начала «турецкого
порабощения». Историческая реальность была несколько
сложнее, так как процветающий сербский деспотат, основан¬
ный Стефаном Лазаревичем, был завоеван только в 1459 г.
За ним пали Боснийское королевство в 1463 г. и княжество
Зета в 1498 г. Тем не менее предание и история сходятся
в том, что битва на Косовом поле стала решающим момен¬
том, определившим дальнейший ход османского завоевания
того, что осталось от империи Душана.
Дата приведена по старому стилю (юлианскому календарю), который исполь¬
зуется Сербской православной церковью. По новому стилю битва на Косо¬
вом поле состоялась 15 июня. — Прим. пер.
8. Взлет и падение Сербской империи
259
Потомки
Три преемника Душана носили императорский титул: его сын
Урош, единокровный брат Симеон и сын последнего Иован.
Смерть Уроша (1371) и отречение Йована (1373), ушедшего
в монастырь Преображения Господня (известный также
как Великий Метеор), означали прекращение рода Немани-
чей. Порой эпические сказания и агиографические сочине¬
ния наделяли императорским титулом царя Лазаря. Дальней¬
шие попытки восстановить сербскую империю были слабыми
и безуспешными, как, например, героическое восстание само¬
провозглашенного императора Иована Ненада (1526-1527)
или появление лжеимператора Стефана Малого (1767-1773)1.
Последующие поколения критически относились
к правлению Стефана Душана. Преображение королевства
первых Неманичей в империю, а архиепископской кафе¬
дры — в патриарший престол было истолковано как про¬
явление гордыни. Никифор Григора считал Душана «не¬
насытным», Мавро Орбини писал в 1601 г., что царь был
«экзальтирован своими победами», Константин Костенец-
кий в 1439 г. говорил, что тот «нарушил заветы своих пред¬
ков», а в Даниловом сборнике XIV в. сказано, что «Сте¬
фан затаил гордыню в своем сердце, оставив королевскую
власть своих предков, он возжелал императорского достоин¬
ства и короновал себя императорским венцом»1. Автор этого
Российскому читателю Стефан Малый скорее известен под именем Лжепетра
Федоровича. — Прим. пер.
Данилов сборник, или «Жития королей и архиепископов сербских», явля¬
ется одним из важнейших источников по истории средневековой Сербии.
Сборник содержит единственное жизнеописание короля Стефана, с самого
начала прославляющее государя: «Он приобрел имя великое и славное, пре¬
взойдя императоров прошлого, отцов и предков». Писать о том, что от¬
прыск рода Неманичей превосходил своих предков, речь о которых идет
гб о
Закрытые и ограниченные империи
сборника, один из последователей сербского епископа Да¬
ниила II, пошел еще дальше, утверждая, что Душан действо¬
вал силой, тем самым противореча собственным словам в За¬
коннике: «Ничего из этого не произойдет ни по моей воле,
ни чьей-то силой, но лишь по благословению Господа и дру¬
гих». Кроме того, само прозвище Сильный несет в себе нега¬
тивные коннотации, указывая на жесткость и высокомерие.
Сербы начали критиковать Душана, что при жизни пра¬
вителя позволяли себе только его противники, из-за после¬
довавших за преждевременной кончиной царя трагических
событий. Империя Душана оказалась эфемерной, а замысел —
обреченным на провал. Наследником Душана Сильного стал
его сын Стефан Урош Слабый, после чего династия угасла.
Вскоре исчезло независимое сербское государство, а народ
на долгие века покорился турецким захватчикам. Фаза стре¬
мительного роста привела к окончательному падению.
Символично, что спор между Стефаном Душаном и Сте¬
фаном Дечанским, с которого все начиналось, в итоге был
разрешен в пользу сохранения порядка, как того хотел отец.
Знать, подтолкнувшая Душана к захватническим походам,
была обречена: «Главари, будь прокляты их души, на ку¬
сочки раздробили царство»1, — сокрушается в строчках из¬
вестной поэмы «Горный венец» {La Couronne des montagnes,
1847) национальный поэт Петр Негош. Ни в мирное время,
ни во время войны аристократия никогда не могла удовлетво¬
рить свои аппетиты и подчиниться центральной власти. В на¬
циональной памяти опыт Сербской империи был вытеснен
в том же сборнике, было смелым решением. Однако жизнеописание обрыва¬
ется незадолго до начала имперского периода. Важно отметить, что Душан
так и остался одним из немногих, неканонизированных Неманичей.
Негош Петр. Горный венец/Пер. М. Зенкевича. — М.: Госполитиздат, 1955.
С. 35. — Прим. пер.
8. Взлет и падение Сербской империи
161
легендарным выбором царя Лазаря в битве на Косовом поле:
Царство Небесное (.Empire Celeste) он предпочел империи
на земле.
В последующие века потомки все с большим почте¬
нием относились к Стефану Душану, испытывая ностальгию
по славным временам его правления. После освобождения
из-под турецкого гнета и возрождения национального госу¬
дарства империя Душана стала идеалом, воспеваемым в поэ¬
зии, и политическим ориентиром. Вот как, например, пишет
о ней Илия Гарашанин в национальной программе «Начерта¬
ние» {Nacertanije, 1844): «Это основание царства Сербского
надлежит теперь от развалин и наносов все больше очищать,
освобождать и на общее обозрение выставлять. И таким об¬
разом, на столь прочном и неподвластном времени истори¬
ческом фундаменте новое строительство опять предпринять
и продолжить»1.
Итак, кем же был и кем хотел стать Стефан Душан? Импе¬
ратором, соимператором, квазиимператором, контримпера¬
тором, узурпатором или достойным наследником Византий¬
ской империи? На сегодняшний день историки не пришли
к единому мнению. Существуют две диаметрально противо¬
положные трактовки. Согласно господствующей по сей день
историографической традиции Душан всегда намеревался
завоевать Константинополь и занять Византийский престол.
Представители второй традиции склоняются к тому, что по¬
ведение сербского правителя было, скорее, оппортунистским
и зависело от обстоятельств, порой он даже проявлял нере¬
шительность и шел на поводу у знати, лишь извлекая выгоду
Никифоров К.В. «Начертание» Илии Гарашанина и внешняя политика
Сербии в 1842-1853 гг. Ин-т славяноведения РАН. — М.: Индрик, 2015.
С. 237. — Прим. пер.
г 6z
Закрытые и ограниченные империи
из развала Византии, что, возможно, и определяло экспансио¬
нистскую политику Душана.
Действительно, действия Душана были частью сложной
имперской динамики. В некогда едином универсуме Римской
империи на тот момент было шесть императоров: Иоанн V,
законный василевс; Иоанн VI, его соперник и соимператор;
Иван Александр, император болгар и греков, чье государство
в тот момент шло своим путем и не противопоставляло себя
Византии; Стефан Душан, новый император сербов и греков;
Василий I, император Трапезунда на Востоке; Карл IV, рим¬
ский император на Западе.
Наряду с Карлом IV и венгерским королем Людовиком I
Стефан Душан был одним из самых могущественных монар¬
хов Европы XIV в., а по предположению английского ис¬
торика Стивена Рансимена, даже самым могущественным.
В тени завоеваний Душана остаются малоизвестные тради¬
ционалистский и легитимистский аспекты его правления.
Душан всегда пытался придать законные основания своей
власти, ища опору в религии и законодательстве. Сербский
император созвал рекордное среди всех Неманичей количе¬
ство Соборов и, несмотря ни на что, сохранил уважение к си¬
стеме византийского миропорядка. В походах на Юго-Восток
и в византинизации сербского двора он был продолжателем
политики своих предков Немани и Милутина. Среди Нема¬
ничей он был не первым, кто проводил имперскую политику,
но именно ему удалось реализовать ее до конца. Возможно,
точнее всего Сербская империя может быть описана как пан¬
дан1 Византии, а ее конечным состоянием должно было стать
Пандан — (фр.pendant) — (устар.). Предмет, парный с другим, схожий с ним
в каком-нибудь отношении, также эквивалент; вещи или понятия, допол¬
няющие друг друга и создающие симметричное или гармоничное целое. —
Прим. ред.
8. Взлет и падение Сербской империи
263
слияние с ней, которое становилось возможным из-за того,
что Византийский центр ослабевал, притягивая к себе Сер¬
бию с ее растущей мощью. После болгар и сербов желание со¬
здать Византийское Славянское Содружество (Commonwealth
byzantin slave) подхватил «третий Рим» — Москва. Однако
на этот раз не предпринимались попытки влиять на Констан¬
тинополь, так как он перешел в руки османов.
Не все, что построил Душан, кануло в небытие: «Закон¬
ник» в последующие века стал основой сербского права;
Сербская патриархия, чья зона юрисдикции простиралась
на территории, превосходящие империю по размеру, суще¬
ствует и по сей день. Стефан Душан преподал потомкам урок,
актуальность которого очевидна: залогом всех его побед был
прочный союз Балканских государств.
Избранная библиография
AHRWEILER, Helene, L’ldeologie politique de l’Empire
byzantin, Paris, PUF, 1975.
DANILO II, Zivoti kraljeva i arhiepiskopa srpskih, Zagreb, 1866.
(Алексеев С. В. Памятники сербской средневековой историо¬
графии XIII-XVTI вв.: Переводы и исследование. Т. i. Жития
святых Симеона и Савы. Жития королей и архиепископов
сербских. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2016.)
MAKSIMOVIC, Ljubomir, Vizantijski svet i Srbi, Belgrade, 2009.
MEZIERES, Philippe de, The Life of Saint Peter Thomas, Rome,
Institutum Carmelitanum, 1954.
NICOL, Donald, Les Derniers Siecles de Byzance, 1261-1453,
Paris, Les Belles Lettres, 2005.
NOVAKOVIC, Stojan, Zakonik Stefana Dusana cara srpskog
1349 i 1354, Belgrade, 1898.*(Законник Стефана Душана/Пер.
Ф. Ф. Зигеля. — СПб., 1872.150 с.)
264
Закрытые и ограниченные империи
OBOLENSKY, Dimitri, The Byzantine Commonwealth,
Londres, Weidenfeld Nicolson, 1971. (Оболенский Д. Ви¬
зантийское содружество наций. Шесть византийских пор¬
третов. — М.: ВРС, юн. С. 16-25.)
OSTROGORSKY, George, «The Byzantine Emperor and the
Hierarchical World Order», The Slavonic and East European
Review, 35/84, 1956, pp. 1-14. (Острогорский Г. А. Ви¬
зантийский император и иерархическое мироустрой¬
ство/Пер. А. Гладковой // Русско-Византийский вест¬
ник. №i. 2018.)
RUNCIMAN, Steven, Byzantine Civilization, Londres, Methuen,
1975-
SOULIS, George, The Serbs and Byzantium During the Reign
of Tsar Stephen Dusan (1331 —1355) and His Successors,
Washington, Dumbarton Oaks Library and Collection, 1984.
9
Император и модель
ИМПЕРСКОЙ ВЛАСТИ В ДРЕВНЕЙ
И СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЯПОНИИ
Лоик Казо
В то время как в монархической Франции со времен Каролин-
гов империя была политическим ориентиром, к которому пе¬
риодически обращалась королевская власть, в японской поли¬
тической культуре сложились более сложные и сокровенные
связи с имперским принципом власти — до такой степени,
что правлением императоров отмеряли отрезки времени
японской истории. Не обладая верховной властью, император
должен был воплощать континуитет, так как династическая
императорская линия не прерывалась со времен мифической
древности до современности. Несмотря на то что в наши дни
миф начинает таять под давлением реальной истории, импе¬
ратор остается важным символом для Японии. Историю ее
до сих пор делят на эры, соответствующие правлениям импе¬
раторов. Когда в 1989 г. на престол взошел Акихито, Япония
вступила в эпоху Хэйсэй («Установления мира»), которая
стала 12,5-й эрой со времен легендарного императора Дзимму,
правившего Японией в VII в. до н. э.1 Считается, что первый
30 апреля 1019 г. император Акихито отрекся от престола, так что i мая 1019 г.
с воцарением Нарухито началась новая эра Рэйва. — Прим. пер.
2 66
Закрытые и ограниченные империи
император объединил архипелаг, основав Японскую импе¬
рию на н-й день второго месяца лунного календаря 66о г.
до н. э. — эта дата при всей своей условности имеет ключевое
значение для национальной идентичности, по сей день завя¬
занной на личность императора. Одиннадцатое февраля —
праздник, а император, у которого больше нет никакой реаль¬
ной власти, продолжает олицетворять государство и народное
единство. Неслучайно именно эта дата была выбрана импе¬
ратором Мэйдзи для провозглашения Первой Конституции
Японской империи в 1889 г., которая символизировала вос¬
становление императорской власти и конец власти сёгунов,
а также утверждала агрессивную националистическую идео¬
логию, согласно которой власть императора — основа «Ве¬
ликой Японской империи».
Таким образом, император играет ключевую роль в опре¬
делении политической и национальной идентичности Япо¬
нии, так как архипелаг сделал свои первые шаги в истории,
используя имперскую модель в качестве инструмента уста¬
новления централизованной власти, основанной на суверен¬
ных институтах и письменном праве. В VII в. империя возни¬
кает как политическое образование, способное стать основой
для политического и территориального единства Японии.
В первые века нашей эры, в период, который в истории Япо¬
нии принято называть «доисторическим» (до VI в.), архи¬
пелаг находился во власти вождеств, среди которых выдели¬
лось государство Ямато, со временем утвердившее свою власть
в центральных и западных частях Японии.
Имперская модель была импортирована и привита за¬
рождающемуся централизованному государству, где совсем
недавно распространилось китайское идеограмматическое
письмо (V-VI вв.). Японская империя возникла во второй по¬
ловине VII в. на базе королевства Ямато. Институциональная
9. Император и модель имперской власти
267
и правовая организация по большей части воспроизводила
китайскую модель, которая была хорошо известна благодаря
установившимся в последние века доисторической эпохи свя¬
зям с Кореей и Китаем. Тем не менее китайская модель, за¬
имствованная в империях Суй (581-618) и Тан (618-907),
была быстро адаптирована к культурной и идеологической
специфике архипелага. Подверженная в некоторой степени
культурным веяниям с континента, которые всегда зачаро¬
вывали местную аристократию, эта модель трансформиро¬
валась в веру в собственную исключительность благодаря
тому, что фигура императора хорошо увязывалась с традици¬
онными японскими верованиями и обычаями, в том числе
с синтоизмом. На заре письменной традиции империя стала
средством выражения японского своеобразия, а также ору¬
дием политического, культурного и территориального при¬
нуждения, необходимым для объединения разрозненных вла¬
дений и кланов под властью одного правителя.
Таким образом, рождение Древней Японии во многом
было результатом политического новаторства и мифотворче¬
ства, так как официальное историописание мгновенно пере¬
несло воцарение императоров в глубокую древность и свя¬
зало его со временем легендарного основания государства
и Божественным волеизъявлением. Этот миф имеет перво¬
степенную важность для истории архипелага, на протяже¬
нии веков он служил политическим ориентиром и неисчер¬
паемым источником идеологических обоснований верховной
власти. В Европе имперская модель, рухнувшая в эпоху позд¬
ней Античности, была укоренена в прошлом, однако в руках
конкретного правителя, претендовавшего на мировое гос¬
подство, могла быть восстановлена и вновь востребована.
Япония, в свою очередь, с VII в. выстроила с имперской мо¬
делью сущностную, органическую связь, лежащую в основе
268
Закрытые и ограниченные империи
государственной легитимности и обеспечивающую историче¬
скую преемственность. Во многом именно это объясняет не¬
сменяемость императорской династии, несмотря на бесконеч¬
ное чередование действующих правительств. Для того чтобы
понять, как императорская модель воплощалась в реальности,
необходимо более пристально взглянуть на ее происхожде¬
ние в древний период и ее место в политических механизмах
средневековой Японии.
От ДОИСТОРИЧЕСКОГО КОРОЛЕВСТВА ЯМАТО
к Японской ИМПЕРИИ
Империя сформировалась в период, называемый Кодай
(«Древность»), который продолжался с конца VI в. по конец
XII в. Начало этой эпохи было отмечено стремительным рас¬
пространением сино-корейской культуры при дворе государ¬
ства Ямато, расположенного в Кинай, в центральной части
крупного острова Хонсю (современный регион Кансай),
и стремившегося распространить свое влияние в южном на¬
правлении, в том числе и на остров Кюсю. Восприняв буд¬
дизм и письменность, Ямато открылось китайскому влиянию,
что привело к скорой централизации власти. Состоялось пер¬
вое политическое и культурное объединение архипелага, ост¬
рова которого были поделены на провинции (купи).
Японская империя образовалась на основе государства
Ямато в VII в. в результате реформ и завоевательных похо¬
дов, предпринятых правителями (окими) центральной части
Хонсю. Первой постоянной столицей японского государства
была Нара, второй — Киото. Оба города% были построены
по китайской модели. Формирование империи стало воз¬
можным благодаря довольно быстрой культурной диффу¬
зии, которая создала благоприятные условия для освоения
9. Император и модель имперской власти
269
имперской модели, импортированной из Китая, и сплочения
аристократии под знаменем общих сино-японских ориенти¬
ров. Новая идеология соединила местную монархическую
традицию, тесно связанную с синтоизмом, и элементы китай¬
ской цивилизации, попавшие на архипелаг через Корейский
полуостров: письменность, конфуцианскую мораль, буддий¬
ское учение, централизованный административный аппарат
и правовую систему.
Было бы неверно считать, что Японская империя появи¬
лась ex nihilo лишь на основе китайских заимствований. Ис¬
тория одного из авторов имперского преобразования Япо¬
нии, принца Сётоку-Тайси (574-622), который, возможно,
является вымышленной фигурой, показывает необходимость
персонификации институционального развитии, чтобы про¬
демонстрировать японские истоки произошедших измене¬
ний. Так же как и на Западе, рождение Японской империи
было плодом глубоких трансформаций, основание для кото¬
рых было заложено задолго до VII в. Эти процессы привели
к постепенной смене институциональных и идеологических
форм, в которые был облачен господствующий государствен¬
ный строй, не допустив революционных изменений. Причи¬
нами адаптации авторитетной китайской модели японскими
окими послужили не только конкуренция со Срединной
империей и желание преобразовать политическую систему,
в рамках которой Японский архипелаг находился в зависи¬
мости от державы Тан. Имперская модель отвечала устрем¬
лениям аристократических семейств, контролировавших
Кинай, еще и потому, что им были не чужды мысли о суве¬
ренитете, который требовал соответствующего культурного
оформления.
Императорская власть в Японии установилась в период
с VII в. по конец VIII в. Двор и провинции подчинились
Закрытые и ограниченные империи
270
чиновничеству и строгому этикету, который не перестанет
играть важную роль в среде высшей знати даже в XIX в. Ад¬
министрация, устроенная по иерархическому принципу, кон¬
тролировала подвластные территории и транспортные сети,
идущие от центральных регионов Кансай. Тем не менее кла¬
новая организация, которая характеризовала традиционные
политические отношения, не была полностью искоренена.
Институты регулировались сводами законов, среди которых
следует отметить кодекс Тайхо 701 г., который был вдохнов¬
лен танским законодательством того же времени. Правовая
система,рицурё, охватывала различные аспекты государствен¬
ного и уголовного права. Налоговая система усложнилась,
а земли перераспределялись государством таким образом,
что часть переходила в частные руки, а часть оставалась в об¬
щественном пользовании. Экономический рост и введение
в оборот новых пахотных земель способствовали политиче¬
скому и институциональному развитию, а также создавали
благоприятные условия для сокращения числа военных кон¬
фликтов (по крайней мере до X в.).
Эти реформы стали важной вехой в историческом раз¬
витии Японии, создав модель, которая через много столе¬
тий, в 1868 г., вдохновит Мэйдзи на «реставрацию импе¬
рии». В 794 г. столицей государства стал Киото и оставался
в этой роли вплоть до 1869 г., когда император решил пере¬
нести ее в центр сёгуната Эдо, переименовав город в Токио
(«Столица Востока»), продемонстрировав тем самым свою
суверенную власть. По удивительному совпадению именно
тогда, когда Карл Великий на заре IX в. перенес резиден¬
цию в Аахен, а аббасидский халиф обосновался в Багдаде,
японский император поселился в сердце Древнего Ямато.
Название новой столицы империи само по себе уже за¬
давало политическую программу. Киото, что в переводе
9- Император и модель имперской власти
271
означает «Город-Столица», изначально назывался Хэй-
ан-кё — «Столица мира и спокойствия». Город был осно¬
ван на новом месте в окружении гор и святилищ, которые
обеспечивали новой столице Божественное покровитель¬
ство. В соответствии с китайскими геомантическими пред¬
ставлениями1 и в подражание планировке танской столицы
Чанъань, по образу которой была построена предыдущая
столица Японской империи Нара, Киото был построен
в виде прямоугольника размером 5 на 4 км, разбитого на пря¬
моугольные сектора (районы и кварталы). Рынки распола¬
гались по обеим сторонам города. Широкая центральная
улица с монументальными воротами в начале и в конце пе¬
ресекала город по центральной оси с юга на север. В север¬
ной части находился императорский дворец — сердце го¬
рода, символический центр империи и всего мироздания.
Дворцовый комплекс располагался в черте города и пред¬
ставлял собой геометрически упорядоченную сеть павиль¬
онов, связанных галереями, в которых располагались пра¬
вительственные, административные и жилые постройки.
В дайри, расположенном в центре дворца, протекала част¬
ная жизнь императора. С двух сторон от него располагались
святилища. Первое из них, в центре дворцового комплекса,
было посвящено синтоистскому культу, игравшему ключе¬
вую роль в определении императорской власти. Второй храм
был буддийским. Между дайри и дворцовыми воротами рас¬
полагались два больших вытянутых здания: дайгокуин, отве¬
денный для публичной жизни императора, и буракуин, где
проходили придворные торжества. Таким .образом, частная
и публичная жизнь императоров были сйязаны между собой,
Восточноазиатский вариант геомантии больше известен под названием «фэн-
шуй». — Прим. пер.
272
Закрытые и ограниченные империи
но при этом четко разделены. Со временем императоры дей¬
ствительно отдалились от реального управления Японией.
Основание Киото сопровождалось соперничеством
за контроль над правительством в императорском окруже¬
нии. В ходе противостояния к власти пришло могуществен¬
ное семейство Фудзивара, представителям которого после
858 г. удалось монополизировать должность императорского
регента. Переход власти из Нары в Киото в начале IX в. при¬
вел к столкновению между императором Хэйдзэем и его бра¬
том Сага. Эпоха, наступившая с основанием новой столицы,
несла в себе множество парадоксов. С одной стороны, она
сопровождалась культурным расцветом и продолжением ад¬
министративных реформ. С другой стороны, император все
больше удалялся от управления государством, а контроль
над его окружением стал уделом аристократических семейств.
Помимо этих разногласий, причиной переноса столицы
могло быть желание занять более выгодное положение на пе¬
рекрестке ключевых дорог, чтобы контролировать восточные
и северные провинции, которые довольно поздно вошли в со¬
став империи. В X-XI вв. серьезные восстания против власти
Киото вспыхнули именно в провинциях Канто, где утверди¬
лись могущественные военные династии.
Для того чтобы придать законные основания новому госу¬
дарственному порядку, император и его окружение покрови¬
тельствовали созданию историографических и мифологиче¬
ских сочинений. Китайская имперская модель была усвоена
именно благодаря этим летописно-мифологическим сводам.
Порожденное влиянием извне стало символом своеобра¬
зия японской системы власти. Первые тексты, записанные
в VI в. с использованием иероглифического письма, завезен¬
ного из Китая и Кореи, стремились с помощью синтоистских
мифов легитимизировать императорскую власть в Японии,
9- Император и модель имперской власти
273
представляя все так, словно боги, сотворившие архипелаг,
поддерживали тех, кто им ныне правит. В VII—VIII вв., когда
устанавливался новый имперский порядок, эти тексты ак¬
тивно переписывались. «Записи о деяниях древности» («Ко-
дзики»), написанные в 712, г. для придворной аристократии,
объединили некоторые из самых ранних сказаний. Так же
как и в официальную историю Японии («Нихон сёки»\ кото¬
рая была написана вскоре после этого, в «Кодзики» вошли
элементы, заимствованные из литературной и династической
традиции китайской империи Тан. Тем не менее они были
модифицированы таким образом, что слились в единое целое
с традиционными элементами японской культуры. По всей
видимости, имперская Япония копировала китайские инсти¬
туциональные и политические модели с целью дальнейшей
адаптации к культурным принципам и мифологии архипелага.
С появлением империи возникает оригинальная исто¬
риографическая традиция. Империя стала гарантом историч¬
ности мифа, а император — связующим элементом японской
истории. Написанные в то время хроники были вдохнов¬
лены японскими легендами минувших столетий, преобра¬
зованными в инструмент утверждения власти новых сувере¬
нов. В 670-е гг. Тэмму (671-686), которого можно считать
одним из первых в истории Японии императоров, «опреде¬
лил дальнейшую роль императоров» (Пьер-Франсуа Суири).
Он стал создателем нового культа, необходимость которого,
в частности, была обусловлена тем, что Тэмму пришел к вла¬
сти в результате переворота, уничтожив своих соперников
из правящего рода. Также Тэмму заказал первое официальное
историческое сочинение о Японии — «Кокуси» (681). Благо¬
даря этому источнику распространился термин для обозна¬
чения страны — «Ниппон», или «Нихон». Наименование,
которое ждало большое будущее, было использовано в одном
274
Закрытые и ограниченные империи
из самых ранних сохранившихся официальных исторических
сочинений — «Японская летопись» (710) {«Нихон секи»),
«Нихон» можно перевести как «источник солнца». Стре¬
мясь противопоставить себя китайской Срединной империи,
Япония подчеркивала свое расположение на востоке, откуда
исходит свет восходящего солнца, что отсылало к синтоист¬
ской богине солнца и света Аматэрасу, без которой на земле
воцарялся хаос. Аматэрасу была дочерью Идзанами и Идза-
наги, богов-основателей Японии, и именно к ней возводили
свой род японские императоры.
Императорская титулатура, использующаяся по сей день,
также восходит к Тэмму. Со времени его правления японцы
называли правителей тэнно, что означает «император». Этот
титул отводит императору ключевое место в мироздании,
так как уподобляет его Полярной звезде в небе (тэнно бук¬
вально означает «Небесный государь»). Император также
именовался видимым богом {акицу-ками). Таким образом,
традиционная японская религия, синтоизм, представляется
фундаментальным элементом идеологического обоснования
имперского правления. В то же время империя оставалась
открытой для распространения китайского буддизма. Одно
не противоречило другому: синтоизм представлял собой са¬
модостаточную традицию, которая естественным образом
вписывалась в японскую имперскую модель. В Божественном
толковании роли императора сочетаются китайские влияния
буддийского, конфуцианского и даосского происхождения
(император как хранитель нравственных добродетелей и со¬
циального порядка) и исконная японская религиозная тра¬
диция (императоры происходили от Аматэрасу, наделившей
их правом бессменно царствовать в Японии, а также регули¬
ровать отношения между «чистым» и «нечистым» посред¬
ством совершения обрядов очищения).
9- Император и модель имперской власти
275
Исключительное место японского императора в духов¬
ном устройстве мира, которое можно определить как связую¬
щее звено между людьми и богами, предполагало сложные
взаимоотношения с осуществлением власти. Был ли тэнно,
на месте которого в некоторых случаях могла оказаться жен¬
щина, ответствен за символическое регулирование порядка
на земле, или простым правителем, подвластным преврат¬
ностям судьбы?
Основа империи: императорский дом
И АРИСТОКРАТИЧЕСКИЕ КЛАНЫ
Личная власть тэнно довольно быстро ослабевала, что не ока¬
зывало влияния на политическое и культурное развитие им¬
перии. Здесь важно провести грань между личностью им¬
ператора и его окружением, контролировавшим ключевые
должности и институты. В IX-X вв. имперское правитель¬
ство в Киото состояло из чиновников, в ряды которых можно
было попасть, сдав экзамены, касающиеся по большей части
китайской литературы, истории и морали.
Синизация аристократии не препятствовала развитию
самобытной японской культуры: так, например, появились
слоговая азбука кана и буддийская школа Тэндай. Истоки
японских течений буддизма также были китайскими по про¬
исхождению, однако на архипелаге они обретали особое
своеобразие и оказывали влияние на амидаизм («школа Чи¬
стой земли», одна из ветвей буддизма) и дзэн. Главным об¬
разом культурный всплеск выразился в развитии придвор¬
ной литературы, принявшей форму романов (моногатари).
Двор и окружение императора, подчиненные строгому эти¬
кету и сложной титулатуре, служили наивысшим социокуль¬
турным ориентиром для японской знати. В качестве яркого
Закрытые и ограниченные империи
губ
примера можно привести «Повесть о Гэндзи», написанную
в начале XI в. придворной дамой Мурасаки Сикибу. Роман по¬
казывает особое место женщин в аристократической культуре
и по праву считается шедевром японской литературы благо¬
даря своему психологизму. Авторы также могли с носталь¬
гией рассказывать о минувших днях, что, например, делает
составитель «Собрания стародавних повестей», написан¬
ного в иго г., когда раздирающие императорское окружение
распри в конце века привели к войнам, ознаменовавшим на¬
ступление Средневековья.
Конкурсная система и то значение, которое придавалось
словесности, открывали доступ в центральную администра¬
цию чиновникам средней руки, тем самым обеспечивая опре¬
деленную социальную мобильность. Тем не менее в период,
который историки называют «эпохой придворной аристо¬
кратии», контроль над императорским домом и правитель¬
ством перешел в руки влиятельных семейств кинайской знати.
Приблизительно го семейств окружали императора, заклю¬
чали браки с членами его рода и селились вокруг император¬
ского дворца. Императоры пытались найти для своих сыновей
и принцев место в правительстве вопреки влиятельным ари¬
стократическим фракциям, однако эти усилия редко оканчи¬
вались успехом. В конце концов род Фудзивара вытеснил все
остальные знатные семейства и получил контроль над двором
и домом императора с IX по конец XI в. Влиятельные и обра¬
зованные аристократы монополизировали основные долж¬
ности в империи и получили возможность влиять на пре¬
столонаследие.
Судьба дома Фудзивара проливает свет на логику меж¬
личностных связей и аристократических фракций в импе¬
рии. Их власть опиралась не только на политическое превос¬
ходство, но также на территории и налоговые поступления.
9. Император и модель имперской власти
277
Эти механизмы играли первостепенную роль еще во времена
государства Ямато в V-VI вв. Рождение «правового госу¬
дарства» и Японской империи в следующем столетии обес¬
печили стране централизованную институциональную базу
и инструмент легитимации суверенной власти, не нарушая ко¬
ренным образом фракционную логику, свойственную аристо¬
кратическому миру. Семейство Фудзивара, получив контроль
над императорским домом, продолжило кодификацию права,
которое по-прежнему в значительной степени отражало ха¬
рактер публичной власти. В начале X в. они взяли на себя раз¬
работку последнего важного законодательного кодекса древ¬
ней эпохи, который назывался «Установления годов Энги».
Он должен был показать способность знатного рода утвер¬
ждать закон вместо императора, оказавшегося на периферии
управления государством.
В связи с этим в XI-XII вв. встал вопрос о соотноше¬
нии сил в формировании клиентских сетей, организующих
императорское окружение. Происхождение и родственные
связи были важными критериями в получении значимых при¬
дворных должностей, что препятствовало созданию настоя¬
щей имперской бюрократии по китайскому образцу. Нельзя
не вспомнить в этой связи о политических механизмах при ка¬
ролингском дворе, где доступ к власти зависел от места чело¬
века в системе отношений, построенных на верности. Личные
связи определяли структуру правительства, именно на них
полагались имперские сановники при назначении более мел¬
ких чиновников. Последние вносились в подворные реестры
сановников или назывались «домашними людьми» (кенин).
Таким образом, они попадали в зависимость и участвовали
в дарообмене, который формировал придворную аристо¬
кратическую иерархию. Они также могли получать доходы
от крупных земельных участков в провинциях (сёэн).
i?8
Закрытые и ограниченные империи
На этом этапе имперская система правления задала зако¬
нодательные, правовые и протокольные рамки, необходимые
для функционирования государственной власти, а также меха¬
низмы социального воспроизводства, позволившие влиятель¬
ным аристократическим родам монополизировать централь¬
ную власть и быть движущей силой культурной, экономической
и религиозной жизни страны. Тем не менее вся система замы¬
калась на фигуре императора. Не участвуя в управлении госу¬
дарством, он олицетворял верховную власть, гарантирующую
порядок в светской и духовной сферах.
Император никогда не становился второстепенным лицом.
В конце XI в. семейство Фудзивара перестает влиять на пере¬
дачу императорской власти посредством браков с правителями.
Поскольку ни один другой аристократический род не был спо¬
собен занять решающее положение при дворе, фигура импера¬
тора, олицетворяющая преемственность высшей власти, вновь
выдвигается на первый план. Во второй половине XII в. насту¬
пила «эпоха правления отрекшихся императоров» (инсэй).
Правителям было сложно осуществлять свою власть в откры¬
тую, поэтому «отрекшиеся императоры» предпочитали роль
«серых кардиналов», живя в затворничестве или уединившись
в собственном дворце. Таким образом формировалось парал¬
лельное «домашнее» правительство, тесно связанное с импе¬
раторской семьей, которое постепенно лишало государствен¬
ную администрацию прежних полномочий. Имперская модель
создавала необходимые правовые и законные рамки. В ее ар¬
сенале были механизмы управления, в равной степени приме¬
нимые как к семейной и частной сфере, так и к официальной
администрации. Тем не менее такой баланс сил не смог долго
служить эффективной моделью управления. Вскоре власть от¬
рекшихся императоров была подорвана появлением новой по¬
литической системы — сёгуната.
9- Император и модель имперской власти
279
Император против воинов:
НАСТУПЛЕНИЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Прежде чем перейти к рассказу о сёгунате, ознаменовавшем
начало средневекового периода в истории Японии, нужно
отметить, что личная роль японских императоров сократи¬
лась до составления правовых кодексов и проведения ритуа¬
лов, в то время как реальная власть над государством и им¬
ператорским окружением находилась в руках знатных родов:
в древний период — в руках аристократии, а в Средневеко¬
вье — в руках воинов. Этот фактор имеет ключевое значение
для понимания эволюции японской имперской модели и пе¬
рехода от Древности к Средневековью.
Политическая стабильность империи зависела от спо¬
собности того или иного аристократического семейства кон¬
тролировать двор и императорский род, а также все провин¬
ции империи и их наместников. Тем не менее в XII в. баланс
сил в провинциях начал меняться. В первую очередь это ка¬
салось северо-восточных районов, которые к тому времени
оказались полностью интегрированы в японскую культуру
и систему имперского правления. Эти земли были поко¬
рены в древний период. Они не стали «варварской» пери¬
ферией, которую Киото считал бы буферной зоной, необхо¬
димой для защиты центра от внешней агрессии. В отличие
от Римской империи, которой пришлось столкнуться с на¬
шествием «диких» германских народов, в Японии не было
укрепленных рубежей {лимеса) и не появились государства
федератов. Канто, находившийся в нескольких сотнях кило¬
метров к востоку от Кинай, был включен в торгово-транс¬
портную сеть и политическую географию острова Хонсю.
Императорский двор не стремился подчеркнуть свое пре¬
восходство, но, напротив, предпринимал попытки связать
28о
Закрытые и ограниченные империи
правящие на северо-востоке семейства со столицей, призна¬
вая за ними особое положение.
В Х-ХИ вв. усиливается своеобразная социальная группа
аристократического происхождения, которой удалось при¬
близиться к императорской власти, получив государствен¬
ные должности в Киото и в провинциях. Благодаря приоб¬
ретенным должностям значение профессиональных воинов
(бусы), составлявших эту группу, неуклонно росло. Искусные
наездники и лучники, также называемые самураями, по сути
стали новой социальной группой, которую характеризовала
военная культура и укорененность в провинциях. Эти воины
осознавали свою идентичность и свое место в японской элите,
которую все больше затрагивали военные столкновения,
и их значение росло благодаря приобретению крупных наде¬
лов и родовой организации. Кроме того, они были хорошо
знакомы с аристократической жизнью в столице.
Для древней аристократии буси являлось важным инстру¬
ментом контроля своих владений и провинций, с чем не могла
справиться слабо развитая бюрократия, связанная узами вер¬
ности с местной знатью. Как в Киото, так и в периферийных
регионах самые могущественные династии буси были вовле¬
чены в клиентские отношения, лежавшие в основе мира ари¬
стократии и чиновничества. Буси стали новой силой, однако
их появление не было внезапным — они начали играть важ¬
ную роль еще в древний период. Кланы Тайра и Минамото,
происходившие из Канто и боровшиеся за господствующее
положение при дворе подле императора во второй половине
XII в., долгое время занимали выгодные должности как в цен¬
тральной, так и в провинциальной администрациях. Развал
системы воинской повинности также способствовал их воз¬
вышению. Негосударственные войсковые формирования
(iбусидан) под управлением местной знати, представителей
Япония к XII в.
z8z
Закрытые и ограниченные империи
аристократических родов центра и членов императорской
семьи обеспечивали соблюдение общественного порядка.
Произошедшие изменения свидетельствовали о милитари¬
зации японской аристократии, которая в XII в. затронула
как центр, так и провинции. В 1191 г. власть оказалась в руках
семейства Минамото и переместилась в Канто.
Произошедшие трансформации произвели коренной пе¬
релом, вызвавший переход Японии к Средневековью в конце
XII в. Таким образом, японское Средневековье (конец XII —
конец XVI в.) было следствием не крушения древних им¬
перских структур, как это произошло на Западе, а их рекон¬
фигурации. Новая политическая система бакуфу, в которой
главенствующую роль играли воины, оформилась в 1185 г.
в городе Камакура, неподалеку от современного Токио, в не¬
скольких сотнях километров от Киото. Новая расстановка сил
не предполагала свержение императора и его семьи, которые
остались в Киото и проживали там вплоть до конца XIX в.
Двор и император продолжали существовать в период япон¬
ского Средневековья, потому что не так просто было найти
им замену. Как и в Древние времена, они являлись гарантами
политического спокойствия и хранителями японского благо¬
денствия, отвечая за выполнение обрядов.
Тем не менее применительно к средневековому периоду
уже нельзя говорить об императорской форме правления.
Японские историки начала XX в., например Хара Кацуро,
считали установление режима бакуфу в Камакуре переход¬
ным этапом на пути к Новому времени, который характери¬
зовался дроблением государственной власти. Вдохновляясь
европейской историографией, в поисках собственной исто¬
рической идентичности японские исторйки воспользовались
западным термином «Средние века» (тюсэй), чтобы под¬
черкнуть «переходный» характер процессов в XII-XVII вв.
9. Император и модель имперской власти 283
Как это ни парадоксально, но именно в этот «переходный»
период в историографии сформировались представления
о своеобразии Японии и ее месте на карте Азии. Они отли¬
чались от тех моделей, что предлагала древнекитайская ис¬
ториография, констатируя решительные отличия японской
культуры от континентальной.
Таким образом, Средние века воспринимаются как раз¬
рыв со старым укладом. Однако надо понимать, что речь
не идет об отказе от древних или имперских идеалов. Это,
скорее, новая актуализация древних ориентиров в изме¬
нившихся социополитических условиях, в которых ключе¬
вую роль играло военное сословие. Современники, такие
как Дзиэн, настоятель тэндайского монастыря в XIII в., на¬
зывали Средние века «эпохой воинов» {муса-но ё\ насту¬
пившей вслед за потерей императорским домом контроля
над верховной властью в стране. После основания второй
столицы в Камакуре победоносным семейством Минамото
(1185-1333) суверенная власть перешла в новые руки. У древ¬
ней императорской столицы Киото появился конкурент
на востоке. Она не переставала развиваться, однако была вы¬
нуждена соперничать в политическом и культурном отноше¬
ниях с новой столицей сёгунов. Императорское окружение
потеряло контроль над администрацией и больше не могло
применять вооруженную силу, вершить правосудие, назна¬
чать чиновников и передавать права на государственные ре¬
сурсы. Распределение благ впредь подчинялось феодальной
логике, основанной на механизмах личной преданности.
В 1192. г. военный предводитель Минамото-но Ёритомо по¬
лучил от императорских придворных титул сэйи-тайсёгуна
(«военачальник, уполномоченный усмирять варваров»),
так что власть с тех пор означала способность сохранять об¬
щественный порядок и поддерживать мир. Эта должность
284
Закрытые и ограниченные империи
традиционно даровалась императорским окружением вое¬
начальникам, отвечающим за умиротворение северо-восточ¬
ных провинций.
Дуалистическая природа государства сёгунов:
ИМПЕРИЯ И БАКУФУ
Приход к власти сёгунов означал милитаризацию полити¬
ческого порядка в Японии. В 1191 г. по решению импера¬
тора Го-Сиракава было закреплено право наследования ти¬
тула сёгун. Центр власти сёгунов из клана Минамото, а затем
их преемников из рода Ходзё располагался в городе Кама¬
кура. Эффективное управление государством осуществлялось
с помощью «шатрового правительства» (бакуфу). В основе
этого термина лежит противопоставление устройства воен¬
ного лагеря структуре императорского дворца. Император
продолжал жить в Киото, оставаясь символической фигурой,
отстраненной от политической жизни архипелага. Отныне
правительство бакуфу должно было управлять страной, сле¬
дить за вассалами и вершить правосудие.
Императорская власть не могла исчезнуть, так как прида¬
вала законные основания власти и хранила традицию. При¬
мечательно, что возрастала роль аристократов и даже импе¬
раторов в написании сочинений о придворном этикете (так,
император Дзюнтоку был автором «Сокровенных заметок
о дворцовых обычаях»). После IX в. и в Средние века двор
в Киото стал центром создания сочинений, посвященных
обычаям и церемониям. Они имели первостепенное значение
для социальных отношений и определяли жизнь аристокра¬
тов не только в Киото, но также при дворах буси в провин¬
циях. Тем не менее правила приличия по силе воздействия
не могли сравниться с законами и применением силы.
9. Император и модель имперской власти 285
Должность сёгуна, имевшего полномочия военачальника,
в теории существовала по воле императора. Сёгуны второй
половины XIII в. выбирались из принцев императорской
фамилии. В свою очередь, сёгунат мог оказывать влияние
на выбор наследника престола. Связь между двумя столицами,
Киото и Камакурой, обеспечивалась присутствием военного
наместника в императорском городе. В Киото сохранялось
придворное правительство, однако его реальная политиче¬
ская роль была в значительной степени утеряна и сведена
к церемониальным функциям, что не мешало ему принимать
активное участие в государственных делах. Имперское зако¬
нодательство, проистекавшее из кодексов времен «правового
государства», в XIII в. сменилось законами, основанными
на военных правовых обычаях, которые в 12.32. г. были объ¬
единены в законодательный сборник «Госэйбай сикимоку»
(«Список наказаний»).
В чем была причина того, что императорское окружение
после и8$ г. уступило всю власть военным династиям из Во¬
сточной Японии? Фронтальная оппозиция и растущее зна¬
чение родов буси из Канто сыграли важную роль в ослабле¬
нии императора и его дома, несмотря на появление системы
«отрекшихся императоров». Не могло идти и речи о том,
что император не передаст буси из Камакуры желанные го¬
сударственные полномочия. Тем не менее такая институцио¬
нальная трансформация была следствием компромисса между
императорским семейством, не способным больше поддер¬
живать порядок на востоке страны, и сёгунами Камакуры.
Первоначально предполагалось, что имперская аристокра¬
тия из Киото сохраняла свободу действий в центре и на за¬
паде Хонсю, куда не распространялось вли’яние восточных
династий Минамото и Ходзё. В действительности после не¬
удачного выступления сторонников императорской власти
286
Закрытые и ограниченные империи
в 12.2.1 г. (смута годов Дзёкю) новый порядок был более выго¬
ден сёгунату. Тем не менее тэнно продолжал существовать,
а в среде придворной аристократии зрело желание возродить
самостоятельное правление императоров. Таким образом, не¬
смотря на свою удаленность от реальной власти, имперская
модель начиная с VII в. неизменно участвовала в развитии
Японии на протяжении всей ее истории и была совершенно
неотделима от природы суверенного государства. Неудиви¬
тельно, что в редкие периоды ослабления власти сёгунов им¬
ператоры заявляли о своих правах на реальную власть.
Ярким примером этого служит кратковременная реста¬
врация Кэмму в 1333-1336 гг. Императорский дом тогда был
разделен на две враждующие ветви, обстоятельства склады¬
вались в пользу императора Го-Дайго. Рассмотрим сложив¬
шуюся тогда ситуацию, чтобы понять, как Го-Дайго в 1333 г.
удалось осуществить реставрацию империи. Сёгунат Кама¬
кура ослабевал с конца XIII в. Правительство бакуфу было за¬
нято поддержанием хрупкой политической стабильности вну¬
три государства и удержанием власти над своими вассалами,
поэтому сёгуны не планировали переходить к заморской экс¬
пансии. Более того, им пришлось оказать отпор монголам,
напавшим на юг Хонсю. Поэтому, в отличие от Каролингов,
они не могли опираться на имперский принцип и динамику
завоеваний для укрепления центральной власти в Японии.
Насколько целесообразно было правителям бакуфу, стремив¬
шимся держать императоров на расстоянии, адаптировать
имперскую модель для сёгуната? Япония не ориентирова¬
лась на внешний мир, чему способствовало как географиче¬
ское положение архипелага, так и его история, характеризо¬
вавшаяся процессами территориальной унификации. Мечта
о Вселенском Риме была чужда японскому государству, сосре¬
доточенному вокруг Киото, а затем Камакуры — периферии,
9- Император и модель имперской власти
287
ставшей центром. После VII в. заимствованная китайская
модель была отвергнута, потому что стала частью японского
своеобразия. Помнит ли кто-то о неудачных попытках пра¬
вителей Ямато вмешаться в политическую жизнь трех корей¬
ских государств в VI в.?
Вместо того чтобы предпринимать неосуществимые по¬
пытки навязать свою власть вне архипелага, японцы сосредо¬
точились на обороне прибрежных территорий от нападений
из-за моря. На юго-западном берегу острова Кюсю с Древ¬
них времен находились береговые укрепления, построенные
в VII в. для защиты от нападений со стороны империи Тан
и корейского царства Силла. Спустя шесть столетий над Япо¬
нией нависла новая угроза в лице монголов, захвативших
Корею. Став частью континентальной Монгольской импе¬
рии, Япония вошла бы в европейскую историю еще в XIII в.
В то время Марко Поло, прибывший ко двору великого хана,
впервые услышал об окраинной стране на Дальнем Востоке,
изобилующей золотом и всевозможными богатствами. Быть
может, за ними монголы отправляли свои флотилии на юго-
запад Японии, в «Чипанго», как ее окрестил Марко Поло
(от кит. «Жибэньго», «Страна восходящего солнца»; япон.
«Нихон-коку»)? Торговые связи с архипелагом активизиро¬
вались, принося все большую выгоду японским морякам и пи¬
ратам. Дважды монголы с помощью корейских и китайских
кораблей пытались высадиться на Кюсю — в 12.74 и 12.81 гг. Оба
вторжения обернулись провалом, унесшим жизни нескольких
тысяч человек. Поражение монголов имело очень большое
значение для японцев. Оно свидетельствовало не только о ка¬
честве береговых укреплений, поддерживаемых в должном
состоянии правительством бакуфу и не позволивших врагу
вторгнуться во внутренние районы страны, но также о спо¬
собности сёгуната к сопротивлению. По-видимому, войско
i88
Закрытые и ограниченные империи
Кюсю оказалось более боеспособным, нежели неоднородная
армия монголов, которым не удалось мобилизовать корей¬
ские силы. Режим бакуфу представил победу над монголами
как знак Божественного покровительства и свидетельство
своих успехов в западных провинциях, достаточно поздно
признавших власть Камакуры. Тайфуны 12.74 и 12.81 гг. поро¬
дили миф о «Божественном ветре» (камикадзе), охранявшем
Японию. Этот образ был повторно использован во время Вто¬
рой мировой войны, когда после крушения чаяний о «Ве¬
ликой Восточной Азии», воплощавших японские нацио¬
налистические устремления, империя пыталась разыграть
последние карты в борьбе с США.
В итоге победа над монголами не оказала особого влияния
на развитие Камакурского сёгуната и его отношения с импе¬
ратором в Киото. Перед правительством бакуфу стояли вну¬
тренние политические и территориальные задачи. Сёгунат
должен был справляться с ростом центробежных сил. В пер¬
вой трети XIV в. к требованиям непокорных вассалов доба¬
вилось недовольство императорского двора, вдохновленного
устремлениями Го-Дайго. Харизматичный и амбициозный
правитель считал, что император, будучи держателем Боже¬
ственного мандата Аматэрасу и посредником между людьми
и богами, должен вернуть свое законное место во главе адми¬
нистративного аппарата. Го-Дайго удалось собрать коалицию
из недовольных воинов, служителей культа и представите¬
лей аристократических семейств, испытывающих ностальгию
по Древней Японии. В ходе военного переворота он одержал
победу над сёгуном. Власть Камакуры пала — на три года сё¬
гунат сменило имперское правительство. Однако Го-Дайго
не сумел установить политическое равновесие, которое от¬
вечало бы интересам как различных фракций воинов, так
и придворной аристократии, поэтому вскоре имперская
9. Император и модель имперской власти
289
реставрация вылилась в гражданскую войну. Показательно,
что средневековое общество уже не могло удовлетвориться
возвращением к прошлому. Нужно было принимать в расчет
силы на местах, которые не удавалось сдержать даже Кама¬
курскому сёгунату.
Сёгунат не был уничтожен: дуалистическая власть, со¬
зданная в Камакуре, была восстановлена родом Асикага
(1378-1573 гг.). На этот раз новая династия обосновалась не¬
подалеку от императорского дворца в Киото. Сёгун Асикага
Ёсимицу, в начале XIV в. нареченный китайцами «королем
Японии», построил там знаменитый Золотой павильон. Хо¬
тели ли сёгуны затмить «отрекшихся» императоров? Как бы
то ни было, несмотря на экономическое и культурное разви¬
тие Японии в позднее Средневековье, сёгунат Асикага был
вовлечен в постоянные вооруженные конфликты. Наступила
«Эпоха воюющих провинций» {Сэнгоку Дзидай), отмеченная
обострением соперничества между местными правителями,
которым в конце концов удалось одержать победу на сёгуна-
том. К власти пришел род Токугава, в начале XVII в. воссо¬
единивший Японию под эгидой сильной и централизованной
власти. Токугава удерживали власть в течение трех столетий,
поддерживая мир в строго иерархизированном обществе.
Япония вступила в Новое время, сохранив систему бакуфу
и имперские рамки, в которые она была встроена. Во второй
половине XIX в. император Мэйдзи восстановил империю,
что на этот раз привело к долгосрочным и существенным пе¬
ременам. В эпоху Мэйдзи, а затем во времена Сёва (Хиро-
хито) в XX в. институт императорской власти служил источ¬
ником идеологии и исторической традиции, которые легли
в основу переустройства японского государства. Мифология
и история империи вновь стали залогом государственной
легитимности.
290
Закрытые и ограниченные империи
Итак, с VII по XIX в. император играл и продолжает
играть по сей день роль общего знаменателя политической
жизни Японии. Однако японский император не должен вос¬
приниматься как носитель суверенной власти. В отличие от за¬
падных императоров, он не был держателем imperium, власть
которого была бы основана на сочетании auctoritas и potestas.
Император был распорядителем политической жизни и га¬
рантом гармонии, объединяющим судьбы людей с волей богов
и ответственным за чистоту общества. Он также мог играть
роль полноправного правителя и осуществлять суверенную
власть. Ультранационалистические веяния 1930-х гг. оберну¬
лись тем, что Хирохито поставил японскую имперскую мо¬
дель на службу своим империалистическим чаяниям. Импе¬
раторы упорно пытались стать полноправными участниками
политической жизни страны, однако это не было заложено
в природу имперского правления, что, собственно, и объяс¬
няет долговечность данного института. Японская империя
просуществовала с Древних времен до Средневековья и Но¬
вого времени. По сути она стала символом мифологического
происхождения государства.
Средневековые императоры Запада, будь то Каролинги
или короли Германии, были ограничены всевозможными за¬
конами и модальностями имперской власти. Япония, в свою
очередь, более свободно использовала имперскую модель.
Она образовывала единое целое с правительством, которое
сначала подчинялось императорскому окружению, а потом
перешло в руки бакуфу. Независимо от степени вовлечен¬
ности во власть, император был основой культуры, религии
и мифологии, а также гарантом связи времен, что придавало
законные основания действующему политическому режиму
Имперский институт не исчез в эпоху средневекового сёгу-
ната, потому что лежал в основе японского суверенитета.
9- Император и модель имперской власти
291
Он продолжал существовать, даже когда стал инструментом
в руках сёгунов из Камакуры, Киото и Эдо (Токио). На Западе
в Средние века империя была синонимом верховенства поли¬
тического действия, а в Японии имперская модель являлась
источником государственной легитимности. Средневековое
японское государство имело двойственную природу: баланси¬
рование между силами центра сочеталось с необходимостью
контролировать региональные вассальные сети.
В выигрыше оставалось сёгунское правительство — ба-
куфу, пока в позднее Средневековье рост центробежных сил
и отсутствие социальной стабильности не подорвали его мо¬
гущество. С формированием сёгуната Токугава со столицей
в Эдо, существовавшей одновременно с древней имперской
столицей в Киото, в начале XVII в. началась новая эпоха, ко¬
торую от Средних веков отличала способность центральной
власти поддерживать мир и решать социальные противоречия
путем установления иерархий. Пьер-Франсуа Суири в пре¬
красной книге «Новая история Японии» (Nouvelle histoire
du Japon) сравнил этот период со Старым режимом. Монархи¬
ческое правительство было восстановлено, однако его сувере¬
нитет был ограничен. Государство продолжило существовать
в рамках имперской модели, но бразды правления находились
в руках сёгунов.
Избранная библиография
BOUCHY, Anne, CARRE, Guillaume, et LACHAUD, Francois
(ed.), Legitimites, legitimation. La construction de lautorite
au Japon, Paris, Presses de l’Ecole fran^aise d’Extreme-Orient,
2.006.
The Cambridge History of Japan, Cambridge, Cambridge
University Press, vol. 1-3, 1988-1993.
292
Закрытые и ограниченные империи
Dictionnaire historique du Japon, Paris-Tokyo, Maison franco-
japonaise/Maisonneuve & Larose, 2.002..
HERAIL, Francine, Histoire du Japon, des origines a la n de Meiji,
Paris, Publications orientalistes de France, 1986.
—, La Cour du Japon a lepoque de Heian, Paris, Hachette, 1995.
SOUYRI, Pierre-Fran^ois, Histoire du Japon. Le monde alenvers:
la dynamique de la societe medievale, Paris, Maisonneuve &
Larose, 1998; reedite et augmente, Paris, Perrin, 2.013.
—, Nouvelle histoire du Japon, Paris, Perrin, 2.010.
—, Les Guerriers dans la riziere. La grande epopee des samourais,
Paris, Flammarion, 2.017.
VARLEY, Paul H., Imperial Restoration in Medieval Japan, New
York-Londres, Columbia University Press, 1971.
VIE, Michel, Histoire du Japon, des origines a Meiji, Paris, PUF,
coll. «Que saisje?», 1969; reedit. 2.014.
10
Солнечные империи Америки
Кармен Бернан
Классическим примером имперской экспансии на террито¬
рии обеих Америк считаются государства, созданные мешика
(ацтеками) и инками. Обе империи были образованы около
XI в. и пали в XVI в. под напором испанцев. Таким обра¬
зом, их активность приходится на период, который мы назы¬
ваем Средними веками, следуя делению европейской исто¬
рии на три эпохи, предложенному немецкими гуманистами
в конце XV в. Тем не менее нельзя не учитывать сущностные
отличия американских империй от государств Старого Света.
В Америке освоение земель, строительство дорог, мостов, ир¬
ригационных каналов и зданий (пирамиды, площади, храмы,
укрепления) осуществлялось с помощью человеческой силы,
в то время как вьючные животные (волы, коровы, лошади,
ослы), различные повозки и другие средства передвиже¬
ния, а также железные орудия труда (стальные ножи, рычаги
и ножницы) появились с приходом испанцев и португаль¬
цев в конце XV в. Несмотря на это, для древних государств,
занимавших территории даже большие цо площади, чем со¬
временные Мексика и Перу, были характерны определенные
политические, экономические и идеологические критерии,
вполне подходящие под классическое определение империи:
контроль высшей власти над необъятными территориями, пе¬
ресеченными дорогами и трактами, подчинение своей власти
2*94
Закрытые и ограниченные империи
различных народов, которые вынуждены были платить дань,
военная экспансия, а также установление порядка, основан¬
ного на монопольном праве власти на ведение войн.
В работах по археологии любое политическое объеди¬
нение, доминирующее на обширных территориях, принято
называть империей, поэтому стоит добавить к двум выше¬
упомянутым активно расширяющееся государство Чимор
на северном побережье Перу, существовавшее параллельно
с инками и в конце концов поглощенное ими в 1470 г., и Го¬
сударство тарасков на территории современного штата Ми-
чоакан (Западная Мексика), которое так никогда и не было
покорено Империей мешика. Исследования, проведенные
с применением лазерных технологий в 2017 г., позволили об¬
наружить в тропических лесах Петена в Гватемале скрытые
на протяжении веков многочисленные постройки народа
майя, который благодаря своей письменности и определен¬
ным успехам в математике может считаться наиболее разви¬
тым среди всех цивилизаций Американского континента.
Около боооо строений, среди которых были 30-метровая
пирамида, храмы, дворцы, гробницы, укрепления и дороги,
говорят о том, что там могли проживать около ю млн чело¬
век. Однако огромные города-государства майя, раздирае¬
мые междоусобными войнами, насколько позволяют судить
современные научные исследования, не подчинялись цен¬
тральной власти.
В этой статье мы сосредоточимся на экспансионистской
динамике, приведшей к созданию Империц инков и мешика,
апогей развития которых пришелся на XV в. По большей
части мы имеем археологические свидетельства, порой до¬
полняемые хрониками, написанными испанцами, метисами
и индейцами уже после завоевания испанцами и португаль¬
цами. Тексты, созданные в XVI в., необходимо рассматривать
Солнечные империи Америки
2*95
с двух точек зрения. С одной стороны, испанцы зачастую ис¬
пользовали собственные политические понятия для описания
местных реалий. С другой стороны, перуанцы и мексиканцы
в зависимости от своей родовой принадлежности, социаль¬
ного статуса и происхождения предлагали самые разные
версии произошедших событий. История, таким образом,
могла представлять собой смесь различных мнений людей,
с которыми удалось поговорить историографам. Размышле¬
ния Марии Ростворовски де Диес Кансеко на эту тему отно¬
сится к инкам, однако их можно распространить и на мешика,
и на европейских хронистов1.
Можно подумать, что инки — это народ, однако на самом
деле это племя, представители которого считали, что ведут
свое происхождение от Солнца. Вероятно, они были родом
из других регионов. Некоторые специалисты считают,
что инки пришли в долину Куско примерно в X в. из тропи¬
ческих низменностей или бассейна озера Титикака. Силой
оружия и убеждения они постепенно захватили тысячи кре¬
стьянских общин Тауантинсуйу — «Империи Четырех Чет¬
вертей». Центром новой империи стал город Куско, назва¬
ние которого в древнейших источниках путают с родовым
именем правящей династии. К 1520 г. земли Тауантийсуйу
простирались от Пасто (современная Колумбия) на севере
до центральной части Чили и северо-западной Аргентины;
на востоке войска инков доходили до реки Маморе (Брази¬
лия), однако в удаленных от столицы тропических регионах
основать стабильные колонии не удавалось.
В Мезоамерике проживали науа («говорящие ясно») —
носители языка науатль. В их число входило множество ОбОб этой сложности Мария Ростворовски упоминает в предисловии
к своей книге «История государства инков» (Rostworowski de Diez
Canseco M. History of the Inca Realm,Cambridge University Press, 1999).
2.96 Закрытые и ограниченные империи
племен, пришедших с севера Мексики, в том числе ацтеки.
В мифах, повествующих об исключительности этого народа,
рассказывается, что они были родом с легендарного острова
Ацтлан, откуда отправились в дальнее странствие под покро¬
вительством солнечного бога Уицилопочтли. В ходе долгой
миграции, изображенной в иллюстрированных кодексах, ко¬
торая привела ацтеков под стены Тулы, столицы тольтеков,
они стали называться мешитинами, а затем мешика. Наконец
они обосновались на острове на озере Тескоко и заложили
город Теночтитлан (Мехико). Несколько десятилетий спу¬
стя небольшой поселок превратился в самый могуществен¬
ный центр на континенте и в один из самых густонаселенных
городов мира1. Покорив своих соседей, правители Мехико-
Теночтитлана собирались захватить долину Анагуак, то есть
весь обитаемый мир, ограниченный Атлантическим и Тихим
океанами. Тем не менее к приходу испанцев некоторые города
все еще сохраняли независимость.
Горизонты нового тысячелетия
Что может рассказать археология о появлении инков и ац¬
теков приблизительно в юоо г.? На протяжении всей исто¬
рии Андских цивилизаций можно выделить несколько по¬
стоянных аспектов. Прежде всего, каждое могущественное
государство стремилось получить контроль над тремя эко¬
логическими зонами, характерными для Перу: засушливым
Тихоокеанским побережьем, высокогорными областями
и предгорьями Анд, примыкающими к равнинам Амазонии. УУ историков нет единодушного мнения по этому поводу. Кристиан Дювер-
жер считает, что этноним «мешика» появился после того, как ацтеки обос¬
новались на берегах озера Тескоко: Christian Duverger, L’Origine des Azteques
(Paris, Seuil, 1983), pp. 117-119.
ю. Солнечные империи Америки
2*97
Первые города появились на побережье, простиравшемся
до современных границ Эквадора и Чили. Эти области с рас¬
сеянными по ним небольшими оазисами осваивались людьми
примерно с 1600 г. до н. э. Чтобы сделать их пригодными
для жизни, они создали ирригационные каналы, обеспечи¬
вавшие эти засушливые территории водой из горных рек. Вто¬
рой зоной были труднодоступные высокогорные районы Анд
и затерянные в горных кряжах долины. Тропические предго¬
рья, уходящие в дали Амазонии, где росли различные расте¬
ния, имевшие ритуальное значение, например кока, аяуаска
и табак, а также такие ценные товары, как перья, золото и дре¬
весина. Торговля между тремя зонами имела ключевое значе¬
ние. Подтверждающие ее находки обнаруживаются в слоях,
относящихся ко времени существования древнейшей архео¬
логической культуры региона — Вальдивии1.
История Андских цивилизаций до Испанского завоева¬
ния представляет собой чередование периодов социальной
раздробленности и междоусобных войн между городами
с периодами политической и идеологической интеграции.
Чавин-де-Уантар, построенный высоко в горах неподалеку
от бассейна реки Мараньон и Тихоокеанского побережья
(Куписнике), считается самым ранним храмовым комплек¬
сом на территории Перу. Несмотря на создание колоний
на побережье, распространение своих верований на обшир¬
ных территориях и попытки установить контроль над тор¬
говлей между северным побережьем и тропическими низ¬
менностями, Чавин не был империей в строгом смысле слова.
Тем не менее чавинская культура (900-200 гг. до н. э.) служит
для нас самым ранним примером тенденции к объединению
Вальдивия существовала на побережье современного Эквадора (Санта-Элена
и бассейн р. Гуаяс) в 4400-1450 гг. до н. э.
Закрытые и ограниченные империи
2.98
городов под властью одного центра в Андах. В культуре
Тиуанако-Уари (ок. 300-1000 гг. н. э.), которую можно считать
протоимперией, власть была разделена между священнослу¬
жителями и военно-политическими структурами. Наконец,
инкам из долины Куско в начале XV в. удалось построить на¬
стоящую империю, которая просуществует до 1533 г.
После юоо г. в самом сердце Андской горной цепи, в бас¬
сейне озера Титикака, угасал священный город Тиуанако, про¬
существовавший почти юоо лет. В упадок начал приходить
и Уари, политический и культурный центр которого распола¬
гался в районе Айякучо в Перу. Военная экспансия, создание
«колоний» и распространение культа «бога с жезлами» по¬
зволяет считать империю Тиуанако-Уари предшественницей
Государства инков. Впервые верховная власть переместилась
в горные районы Перу. Именно на высокогорных равнинах
Анд были одомашнены животные из семейства верблюдо-
вых (4000 г. до н. э.). Этот уникальный факт для истории
Американского континента проводит разделительную черту
между Андскими цивилизациями и Мезоамерикой. Ламы
и альпаки употреблялась в пищу, а также были источником
шерсти превосходного качества, которая обрабатывалась все¬
возможными способами, так что Перу, помимо всего про¬
чего, можно считать одной из величайших текстильных циви¬
лизаций. Животные также использовались в качестве даров
при заключении матримониальных и политических альянсов.
Также они зачастую сопровождали или заменяли человече¬
ские жертвоприношения.
Металлургическая промышленность (добыча и производ¬
ство мышьяковой меди и серебра) возникла около 1800 г.
до н. э. в высокогорных районах, богатых рудными залежами.
Позднее добыча меди и олова в Боливии и на севере Чили
позволила получать бронзу и производить предметы из нее.
ю. Солнечные империи Америки 2.99
В Сикане, на северном побережье, в качестве стандарта в огра¬
ниченной торговле использовались тончайшие пластины, так
называемые игральные карты (найпеш), которые изготавли¬
вались из руд, добываемых в окрестностях озера Титикака.
На рубеже ХН-ХШ в. н. э. медные топоры, изготовленные
в Сикане, активно экспортировались в Западную Мексику
морским путем из района Манта (Эквадор)1. Наконец, вве¬
дение в культуру картофеля обеспечило надежную продо¬
вольственную базу для обществ Тиуанако-Уари. Засушенные
клубни в холодном климате на высоте 4000 м могли хра¬
ниться долгое время, избегая нежелательных климатических
воздействий.
Влияние Тиуанако-Уари ощущалось также на северо-западе
Аргентины и в предгорьях Амазонской низменности: торговые
сети соединяли бассейн Титикака с землями Мохос в тропиче¬
ских низменностях Боливии, которые, в свою очередь, были
связаны с народами, живущими в бассейнах Амазонки и Ори¬
ноко. Когда социальное равновесие, поддерживаемое Тиуана¬
ко-Уари, начало разрушаться, колонии в долине Куско обрели
независимость. В период между падением Уари и возвыше¬
нием инков бушевали внутренние войны: на смену многочис¬
ленным придорожным деревням пришли высокие укрепления
(;пукара). Чанка, проживавшие в бассейне реки Апуримак и не¬
когда входившие в имперское объединение Тиуанако-Уари, рас¬
селились между долиной Куско и Тихоокеанским побережьем,
тем самым осложняя сообщение между ними.
В Мезоамерике начало ослабевать влияние великолепного
Теотиуакана (250-650), построенного неподалеку от озера
О металлургии, сплавах и торговле см. в: Dorothy Hosier, «Ancient West
Mexican Metallurgy: South and Central American Origins and West Mexican
Transformations», American Anthropologist, New Series, vol. 90, no. 4, decembre
1988, pp. 832-855.
Зоо
Закрытые и ограниченные империи
Тескоко, что нарушило баланс сил во всем регионе. В этот
мегаполис с гоо-тысячным населением, площадь которого
достигала 24 кв. км, стекались все богатства известного мира.
План города, здания, их математические пропорции, а также
ориентация по звездам и видневшимся на горизонте горным
вершинам говорят о желании градостроителей создать подо¬
бие макрокосма.
Теотиуакан был полиэтничным городом. Там были квар¬
талы, в которых жили сапотеки, тараски, уастеки, а также
кварталы торговцев с побережья Мексиканского залива
и шлифовщиков, размещавшихся в отдельных мастерских
и занимавшихся, в частности, производством масок из серпен¬
тина. Фрески и глифы майя украшали стены дворцов Тепан-
титла и Тетитла, а дары, оставленные в погребениях и храмах,
происходили из разных концов Мезоамерики, в том числе
с территорий, на которых располагалась цивилизация оль-
меков.
Действительно ли Теотиуакан не вел войн, как писали не¬
которые ученые У Город подчинил поселение Монте-Альбан
в Оахаке, где, предположительно, зародились письменность
и математика, и распространил свое влияние на регион Вера¬
крус. Отряды из Теотиуакана доходили до низменностей Гва¬
темалы, а военачальники обосновались в Тикале. Сохранилось
множество изображений воинов, облаченных в великолепные
Таково было общепринятое мнение в 1960-е гг., что отразилось в путево¬
дителях по Теотиуакану. Даже такие авторитетные авторы, как Альфредо
Лопес Остин и Леонардо Лопес Лухан (Alfredo Lqpez Austin et Leonardo
Lopez Lujan, El pasado indigena Mexico, FCE, 1996, p. 114), считают, что изо¬
бражения воинов не так значимы, как иконография плодородия. Несмотря
на то что сейчас существование человеческих жертвоприношений доказано
археологией, следует отметить, что жители Теотиуакана, в отличие от других
этнических групп (ольмеков, майя, миштеков, мешика), никогда не изобра¬
жали воинов, держащих пленных за волосы.
Солнечные империи Америки
301
венцы из перьев и держащих в руках атлатли — устройства
для метания дротиков, а также свидетельства человеческих
жертвоприношений1. Тем не менее складывается впечатление,
что великий город не стремился присоединять отдаленные
территории, а его главной целью, по крайней мере со времен
ольмеков, был контроль над торговыми путями, проходя¬
щими через Мезоамерику и Панамский перешеек. Таким об¬
разом, как и в Перу, за политической экспансией можно уви¬
деть стремление контролировать торговлю драгоценными
металлами и предметами роскоши.
Именно в Теотиуакане возник ряд символов, которые
в дальнейшем стали использоваться мешика: пернатый змей
и Тлалок, божество дождя и плодородия, священные рако¬
вины как метафора сердца, циновка как символ власти (ана¬
лог трона в Старом Свете), короны из перьев ара, венчающие
головы воинов, а также змеи, непременные символы священ¬
ного пространства. Мешика считали давно разрушенный Тео-
тиуакан местом Творения. Согласно мифам, в Теотиуакане
боги принесли себя в жертву, бросившись в пламя, чтобы от¬
дать Пятому Солнцу свою созидательную энергию. Однако
первой жертвы оказалось недостаточно, чтобы обеспечить
ему жизнь, поэтому, дабы отдалить его неизбежное угасание,
необходимо было кормить Солнце человеческими сердцами.
Не исключено, что миф о Творении появился еще в Теотиуа¬
кане, о чем могут свидетельствовать древние изображения1.
Упадок и последующая гибель величайшего города амери¬
канской древности связаны с несколькими волнами нашествий
Karl Taube, «The Turquoise Hearth: Fire, Self-Sacri ce and the Central Mexican
Cult of War », dans David Carrasco et Lindsay Jones, Mesoamericas Classic
Heritage from Teotihuacan to the Aztecs, Boulder, University Press of Colorado,
2000, pp. 161-167.
Ibid., p. 311.
302.
Закрытые и ограниченные империи
в VII-IX вв. в центральные районы Мексики народов из за¬
сушливых северных районов — чичимеков. По мере своего
продвижения северные племена науа проникали на терри¬
тории Мезоамерики и расселялись там. Среди этих народов
были ацтеки, превратившиеся в процессе своих странствий
в мешика и создавшие сильнейшую державу Мезоамерики1.
Имперские стратегии мешика
Возвышение мешика началось в XIV в. В период 1325-1430 гг.
они жили на небольшом острове и были данниками тепане-
ков, народа науа с центром в городе Аскапоцалько на берегу
озера Тескоко, которые пришли в эти районы задолго до ац¬
теков. Тепанеки враждовали с народом акольуа, населявшим
город Тескоко. С помощью мешика тепанекам удалось по¬
корить акольуа, однако вскоре в союзе с другими озерными
городами ацтеки выступили против бывших господ. Аска¬
поцалько отказался сдаваться, поэтому спустя 114 дней про¬
тивостояния город был разрушен. В 1428 г. появилась новая
военная сила — Тройственный союз городов Мехико, Тес¬
коко и Тлакопана. Первостепенной задачей было установить
контроль над берегами озера, чего удалось достичь довольно
быстро, хотя Чалко на южной оконечности озера сопротив¬
лялся почти десять лет. Как правило, каждый город конфеде¬
рации управлял своей территорией, однако через несколько
десятилетий Мехико-Теночтитлан начал играть ведущую роль,
став столицей империи.
Alfredo Lopez Austin et Leonardo Lopez Lujan, «The Myth and Reality of Zuyua:
The Feathered Serpent and Mesoamerican Transformations from the Classic to the
Postclassic», dans D. Carrasco et L. Jones, Mesoamericas Classic Heritage from
Teotihuacan to the Aztecs, op. cit.
Мексика накануне завоевания
Окрестности Мехико в 1519 г.
о. Солнечные империи Америки
3°5
Мешика не изобретали новых стратегий в навязывании
собственного господства, однако изменился масштаб вме¬
шательства. Войска ацтеков не остановились на городах до¬
лины Мехико, которые обязались платить дань завоевате¬
лям, но вознамерились захватить отдаленные области долины
Анауак. Расширение сферы влияния усложнило управление
данническими городами и потребовало привлечения допол¬
нительных военных сил. Ни одному мезоамериканскому го¬
сударству, за исключением Теотиуакана, не удавалось объ¬
единить долину Мехико. Падение Аскапоцалько сыграло
решающую роль для империи мешика, на создание которой
понадобилось меньше столетия1.
Мезоамериканские города управлялись тлатоани («тот,
кто вселяет страх и говорит ясно»), которые избирались
на совете старейшин и воинов. Если верить источникам, пер¬
вого тлатоани мешика звали Ицкоатль (1427-1440). Он был
признан правителем за свою воинскую отвагу и мудрость.
В годы его правления усиливаются статусные различия между
знатью и простолюдинами, а власть все больше сакрализиру-
ется. Для формирования военного этоса в обществе мешика
Ицкоатль создал школы, в которых мальчиков обучали воен¬
ному делу. Звания, девизы, военные подразделения и иные
знаки отличия должны были поднимать боевой дух солдат
и вознаграждать тех, кто взял больше всего пленных. Основ¬
ную часть населения составляли масеуалли — крестьяне, ко¬
торые платили дань и обрабатывали земли, переданные им
местными властями. Они также могли поступить в специаль¬
ные военные школы и принимать участие в кампаниях. От¬
дельными статусными группами были купцы и ремесленники.
Ross Hassig, Aztec Warfare. Imperial Expansion and Political Control, Norman,
University of Oklahoma Press, 1995,. pp. 145-156. Ключевые работы о войнах
мешика можно найти в этом классическом издании.
Закрытые и ограниченные империи
30 6
Купцы, называвшиеся почтека, славились своим богатством.
Почтека занимались торговлей с дальними странами, отправ¬
ляясь в путь за предметами роскоши: перьями, драгоценными
камнями, ожерельями, перламутром и, конечно, людьми, ко¬
торых они перепродавали в качестве рабов. Во время воен¬
ных походов почтека играли роль разведчиков, так как имели
представление о далеких народах, что тем не менее не мешало
им извлекать собственную выгоду. Они могли заниматься
торговлей только в и городах долины, включая Теночтитлан,
Тлателолько и Тескоко. Ремесленники, среди которых особое
место занимали ювелиры, гранильщики драгоценных кам¬
ней и мастера, создававшие изделия из перьев, пользовались
большим авторитетом как в Теотиуакане, так и в Империи
мешика. Они делились на гильдии, а лучшие мастерские на¬
ходились в Мехико и Тлателолько. Величие столицы заклю¬
чалось не только в военной мощи, но также в богатствах, ко¬
торые стекались в город.
На нижней ступени социальной иерархии находились
майеки — работники, трудившиеся на землях знати, которые
были освобождены от дани, но должны были всю жизнь за¬
ниматься тяжелым сельскохозяйственным трудом и следовать
за армией, чтобы организовывать тыл и снабжать войско всем
необходимым. Еще ниже находились рабы, они могли заво¬
дить семью и даже владеть участком земли, однако были обя¬
заны служить своему хозяину, который распоряжался их жиз¬
нью и при желании мог принести их в жертву.
Чтобы понять характер экспансии мешика, следует рас¬
смотреть политическое и социальное устройство альте-
петля — общины, ее округа и населения.-Местные правители
контролировали материальные ресурсы и рабочую силу. За ис¬
ключением тех случаев, когда мешика сталкивались со строп¬
тивыми народами, они сохраняли местную политическую
Солнечные империи Америки
307
структуру, используя ее для поддержания порядка и обеспе¬
чения сбора дани. Некоторые города состояли из нескольких
альтепетлей, что было характерно для обществ науа, например
тепанеков, теночка (еще одно название мешика) и чалка. Тес-
коко был региональным государством, контролировавшим
14 самостоятельных городов. Такой конгломерат из городов
и политических иерархий — примечательная черта империи
мешика1.
За имперской экспансией мешика стояли экономические
задачи. Приобретение богатств было возможно тремя пу¬
тями: дань, торговые связи почтека и рынки. Пиктографиче¬
ский «Кодекс Мендосы» XVI в. рассказывает о даннических
обязательствах центральных провинций. Дань представляла
собой подношение, регулярно отправляемое в Теночтитлан,
и находилась в ведении чиновников-кальпишке, подчиняв¬
шихся центральной администрации. Тлателолько, Петла-
калько, Акольуакан, Куаутитлан, Уэйпочтлан, Чалько были
важными центрами сбора дани в долине Мехико. Некото¬
рые города и селения обязали обеспечивать воинов одеждой
и щитами, и главным образом продуктами питания и прочей
продукцией (например, определенным количеством тканей,
циновок или мангового меда). Тлателолько был единствен¬
ным городом, поставлявшим какао-бобы — основу для изго¬
товления шоколада. Также их использовали в качестве денеж¬
ной единицы в торговле.
Данническая система появилась в долине Мехико при Иц-
коатле, а затем распространилась на остальные провинции.
Правители Мехико в покоренных районах предпочитали
оставлять у власти местных вождей и с их помощью получать
Магу Hodge, «Political Organization of the Central Provinces», в книге:
Frances F. Berdan et al, Aztec Imperial Strategies, Washington, Dumbarton Oaks
Research Library and Collection, 1996, pp. 31-34.
Закрытые и ограниченные империи
308
доступ к богатствам региона1. Если установленная дань
не могла быть выплачена из местных ресурсов, городам прихо¬
дилось находить необходимые продукты с помощью торговли
через почтека или через рынки. Корзины с маисом постав¬
лялись из соседних с Мехико городов, в то время как экзо¬
тические товары завозились из дальних краев. Некоторые
специалисты склонны считать, что подобное распределение
было продуманным экономическим решением, нацеленным
на минимизацию транспортных расходов. Стоит также отме¬
тить связь между дальностью перевозки, редкостью товара
и его стоимостью, которая лежит в основе торговли с отда¬
ленными местами2. Военная экспансия за пределы долины
Центральной Мексики началась при Ашаякатле (1468—1481).
Тлатоани хотел получить контроль над перешейком Теуанте¬
пек, который открывал путь в Гватемалу. Тем не менее, несмо¬
тря на 40-тысячное войско, он не смог разгромить тарасков
из Мичоакана и подчинить тлашкальтеков. Для установления
власти использовались и другие стратегии: матримониальные
союзы между дочерьми тлатоани и местными правителями,
а также пожалование земель представителям знати.
В i486 г. Ауисотль был избран великим тлатоани Ме¬
хико. Согласно традиции, новый государь отправлялся в за¬
воевательный поход, чтобы обеспечить себя пленными, ко¬
торые предназначались для принесения в жертву во время
его коронации. В первую очередь для того, чтобы произве¬
сти впечатление на непокорных правителей, в процессе це¬
ремонии в главном храме Мехико (Темпяо Майор) в жертву
были принесены 8 о 400 человек из окрестных городов. Даже
A. Lopez Austin et L. Lopez Lujan, El pasado indigena, op. cit., pp. 190-198.
Richard Blanton, «The Basin of Mexico Market System and the Growth of
Empire», в книге: Frances F. Berdan et al, Aztec Imperial Strategies, Washington,
Dumbarton Oaks Research Library and Collection, 1996, pp. 14, 47.
Солнечные империи Америки
309
если цифра завышена, она свидетельствует о том, что в по¬
следние годы XV в. человеческие жертвоприношения вышли
за рамки «цветочных войн». Этот военный ритуал, появив¬
шийся при Тлакаелеле, племяннике Ицкоатля, должен был
обеспечивать постоянный запас сердец для солнечного бога
Уицилопочтли. Тлакаелель предпочитал отдаленным горо¬
дам, где жили «варварские люди», чья плоть не нравилась
солнечному богу, поселения неподалеку от Мехико, такие
как Тласкала, Уэхоцинго и Чолула. «Цветочные войны» ве¬
лись нечасто, потому что сокращение населения неизбежно
приводило к истощению человеческих ресурсов. Тлакаелель
уничтожил древние книги, потому что в них не говорилось
о новоприбывших мешика и об их боге Уицилопочтли. С тех
пор существовала только история народа мешика.
В 1502 г. Монтесума Шокойоцин упрочил достижения
своих предшественников. В его правление Мехико достиг апо¬
гея красоты и величия, став одним из самых густонаселенных
городов на планете: в нем проживало около 300 ооо человек.
Город был соединен с материком тремя дамбами, а по озеру
Тескоко ко времени Испанского вторжения курсировало
множество каноэ, которые снабжали город необходимыми
товарами. Грандиозные размеры Мексики воспроизводили
в более крупных масштабах Теотиуакан.
Стратегии Куско
Традиция, воспринятая испанскими хронистами, рассказы¬
вает о четырех Инка (или трех в других версиях), вышедших
со своими женами-сестрами из пещеры в местности Пакари-
тамбо (или с острова на озере Титикака). Пройдя под покро¬
вительством своего Отца-Солнца полный испытаний путь,
в ходе которого часть братьев обратилась в камень или в соль,
3io
Закрытые и ограниченные империи
Инка во главе с Манко Капаком дошли до долины Куско, где
к тому времени уже жили другие народы. Инка покорили
их и взяли в жены дочерей местной знати. Первые пять пра¬
вителей были родом из той половины, что называлась Хурин
Куско, или Нижний Куско. Шестым государем был Ханан
Куско — «родом из верхней половины», что может говорить
о его социальном восхождении1. Поворотный момент настал
во время правления Юпанки Пачакутека, девятого Инка, «ве¬
ликого реформатора», прославившего долину Куско после
своей победы над чанка, которые препятствовали свободному
проходу через долину реки Апуримак. Путь для дальнейшей
военной экспансии был свободен. Отметим, что большая
часть источников называет Пачакутека узурпатором, заняв¬
шим трон своего отца Виракоча Инки, истинного основателя
империи. Однако Виракоча был важным божеством, которого
инки идентифицировали с солярным богом, изображенным
на солнечных вратах Тиуанако — «богом с жезлами».
Источники колониального периода сообщают, что Инка
Пачакутек пришел к власти около 1438 г. Перед смертью
в 1471 г. он передал командование войском своему сыну Ту-
паку Инке Юпанки, который показал себя превосходным вое¬
начальником. Во главе инкского войска он дошел до амазон¬
ских предгорий и реки Мадейры на территории современной
Бразилии. Устная традиция подтверждает, что Инка Тупак
бороздил на плотах воды Тихого океана. Независимо от того,
насколько правдивы эти рассказы, их пафос передает восхи¬
щение, которое вызывали его завоевания среди вассалов импе¬
рии Четырех Четвертей. После смерти Инки Тупака в 1493 г.
В Андах существовала дуалистическая система, где одна часть зависела
от другой, но в то же время дополняла первую: верхняя («Ханан») и ниж¬
няя («Хурин»). Эта система имела ритуальное значение и регулировала род¬
ственные связи.
Империя инков
Закрытые и ограниченные империи
312.
во главе государства встал его сын Уайна Капак, продолжив¬
ший политику своего отца и преобразовавший империю, ко¬
торая простиралась от Пасто на юге Колумбии до централь¬
ной части Чили. Его смерть в 1526 г. привела к междоусобной
войне между его сыновьями Уаскаром, остававшемся в Куско,
и Атауальпой, правителем Кито. Уаскар был убит Атауальпой,
однако в 1533 г. последнего также постигла смерть от рук кон¬
кистадоров Писсаро.
Политическое возвышение Империи инков было резуль¬
татом медленного, но непрерывного завоевательного про¬
цесса в XI--XV вв. н. э., нацеленного на контроль над долиной
Куско. Одноименный город, который описывался в мифиче¬
ских сказаниях как жалкое селение, окруженное болотами,
активно развивался в эти четыре столетия. К концу XV в.
площадь города достигла 50 га, что немало для Андской гор¬
ной гряды1. Верховная власть инков основывалась на воен¬
ной организации и брачных союзах с другими группами. Из¬
вестно, что у Уайны Капака на пике его могущества помимо
основной жены, которая была его сестрой, было еще множе¬
ство жен, связывавших местных правителей с правящей ди¬
настией2. Инки были организованы в соответствии с иерар¬
хической родовой структурой: потомки государей из рода
Инка назывались панака, а аристократы из других регионов,
связанные узами родства с правящей династией, — айлъю.
Как и в Империи мешика, знать, которая состояла из групп,
Brian Bauer et Alan Covey, «Processes of State Formation in the Inca Heartland
(Cuzco, Peru)», American Anthropologist, New Sfcries, vol. 104, no. 3, septembre
2002, pp. 846-864.
Источники говорят о «сестре», однако эта категория может иметь «клас¬
сификационное» значение в древних системах родства, обозначая женщин,
которые имели одинаковое положение в структуре по отношению к мужчине,
какими, например, были единокровная сестра и дочь сестры матери, то есть
двоюродная сестра по материнской линии.
о. Солнечные империи Америки
ЗН
выстроенных в определенном иерархическом порядке, была
освобождена от податей. В середине XV в. произошло обо¬
жествление государя Инка, а сложная система ритуалов отде¬
лила его от окружения1.
Инки делили земли завоеванных народов натри части: пер¬
вая часть предназначалась для поддержания местной общины
и ее властей, вторая обеспечивала поддержание и процветание
государства, третья служила культу Солнца и мумиям прави¬
телей. Сельскохозяйственными работами и производством до¬
полнительного продукта занимались данники, называвшиеся
митайос. Мита была формой обязательных регулярных работ
на землях общины, Инки и храмов, а также при строитель¬
стве городов, святилищ, дорог, перевозке грузов и в почто¬
вой службе. Вопреки представлению о «социалистической»
утопии, придуманной Гарсиласо де ла Вега в начале XVII в.1,
которое широко распространилось в Новое время, сохрани¬
лись свидетельства того, что у инков существовала частная соб¬
ственность на землю, как в эпоху правления Тупака Инки, так
и в правление Уайны Капака. Термин «Капак», часто сопут¬
ствующий титулу Инка, служил для обозначения власти того,
кто своей военной доблестью и шаманскими знаниями увели¬
чивал материальное благосостояние3.
По всей видимости, власть государя имела два аспекта, будучи разделенной
между главнокомандующим армией и верховным жрецом.
Инка Гарсиласо де лаВега написал «Подлинные комментарии» (Comentarios
Reales) в 1609 г. Будучи человеком Возрождения, увлеченным неоплатониче¬
скими идеями, он наделил своих предков по материнской линии идеализиро¬
ванными чертами, что оказало большое влияние на войну за независимость
Перу и ряд событий в XX в. Об этом авторе, а также философском и полити¬
ческом значении его идей см.: Carmen Bemand, Un Inca platonicien. Garcilaso
de la Vega, 1539-1616, Paris, Fayard, 1006.
Gerald Taylor, Ritos у tradiciones de Huarochiri del siglo XVII, Lima, IEP et
IFEA, 1987, p. 17.
314
Закрытые и ограниченные империи
Простые люди, митайос, были привязаны к своей общине,
которая предоставляла им участки, необходимые для удовлетво¬
рения личных потребностей, и организовывала выплату дани.
Некоторые социальные категории были отделены от общинных
связей, например аклья — женщины, обязанные служить в им¬
ператорском гареме, изготавливать тончайшие ткани и маисовое
пиво и игравшее важную роль в солярных ритуалах. Кроме того,
существовали янакона, которые по большей части были служи¬
телями храмов, однако порой становились слугами правителей.
Инки могли отправлять преданных слуг в деревни, расположен¬
ные на периферии империи, чтобы наблюдать затем, как исполь¬
зовались местные ресурсы, как одевались люди и соблюдались
обычаи. Наконец, митимаэс, или митмак,, были людьми, пере¬
селившимися по воле Инки на новые территории. Они имели
стратегическое значение для поддержания имперского порядка.
Это обозначение в первую очередь относится к «людям, пере¬
селившимся на земли, отличные от их собственных», в целях
обеспечения безопасности отдаленных от центра территорий.
Оказавшись вдали от своего дома, они становились посредни¬
ками в передаче покоренному населению кусканских обычаев,
в особенности тех, что касались дани и обязательств1. Многие
выполняли функцию шпионов, собирающих слухи, о которых
они сообщали тем, кто стоял над ними.
Иные митмак отправлялись в приграничные зоны на окраи¬
нах Тавантинсуйу, страдавшие от постоянных налетов варвар¬
ских племен из предгорных районов Амазории, Кито и Чили.
Они селились в укрепленных гарнизонах, получая женщин, шер¬
стяные ткани, перья, золотые и серебряные браслеты. Другой
причиной перемещения населения была колонизация. Митмак-
колонизаторы освобождались от выплаты дани, также получали
Pedro Cieza de Leon, CR, chap. XXII, pp. 171-173.
Солнечные империи Америки
315
женщин и листья коки. Если верить источникам XVI в., митмак
появились в правление Пачакутека Инки Юпанки. Таким обра¬
зом, эта система была связана с политической экспансией Куско.
Институт митмак породил теорию о вертикальной ор¬
ганизации общества: земли занимались людьми из разных
общин с разных территорий, расположенных в разных кли¬
матических условиях. Колонизируемые земли могли нахо¬
диться в нескольких днях ходьбы от центра, как было в случае
поселений в районе Лупакас и озера Титикака, до других надо
было добираться полтора месяца, как, например, до Моке-
гуа и Ларекаха в низинных лесах1. «Вертикальная» система,
состоящая из семей, оторванных от своих общин, была во¬
площением идеала автаркической экономики, полностью
или частично свободной от меновой торговли. Конечно, су¬
ществовали исключения, важнейшим из которых была об¬
ласть Чинча в южной части Тихоокеанского побережья, из¬
вестная своим флотом бамбуковых плотов.
Целый ряд факторов сделал возможным контроль
над огромными территориями Тавантинсуйу, чье население
оценивалось в и млн дворов: военная сила, идеология, пред¬
полагающая «щедрости» наряду с устрашениями, бюрокра¬
тический аппарат, принудительные перемещения населения,
переписывание истории и космологической картины мира,
а также дорожная сеть. Строительство мощеных дорог, зерно¬
хранилищ и террасирование горных склонов Анд для сельско¬
хозяйственных нужд были наследием Уари. Поддержание,
расширение и прокладка второстепенных мощеных дорог
в правление Пачакутека обеспечивали передвижение войск
и циркулирование дани; каждый Великий Инка должен был
John Мигга, «Е1 “control vertical” de un maximo de pisos ecologicos en la economia
de las sociedades andina», dans Visita de la Provincia de Leon de Huanuco en 1561,
Huanuco, Universidad Nacional Hermilio Valdizan, 1971, p. 419.
316
Закрытые и ограниченные империи
заложить новую дорогу, сеть которых обеспечивала импер¬
скую экспансию. Четыре дороги вели в четыре провинции им¬
перии — Чинчасуйу, Кольясуйу, Антисуйу и Кунтинсуйу, —
беря начало в Куско и соединяясь продольными осями.
Данническая система была главным двигателем за¬
воевательных походов, а дороги создавали возможность
для прямого контроля Великого Инки за общинами, кото¬
рый осуществлялся при помощи специальных надзирате¬
лей. Завоевательная политика основывалась, прежде всего,
на устрашении. Под угрозой вторжения общины соглашались
принять покровительство Куско. «Щедрость» инков выра¬
жалась в перераспределении благ, помощи в случае непред¬
виденных погодных условий и защите от внешних вторже¬
ний. Последствия засухи, голода и наводнений можно было
компенсировать за счет системы государственных складов
и зернохранилищ. Правители завоеванных территорий инте¬
грировались в государство с помощью брачных союзов и си¬
стемы «даров». Они были опорой непрямого управления,
даже несмотря на то, что их полномочия дублировались госу¬
дарственными чиновниками из Куско. Народы, которые от¬
казывались платить дань Куско, уничтожались, а их божества
(уака) предавались забвению. Притеснение местного населе¬
ния было особенно сильным в северной провинции Кито.
Инкам удалось создать эффективную бюрократическую
систему, которая классифицировала данников на основе де¬
сятичной административно-иерархической системы, подраз¬
деляя их на единицы от ю до ю ооо домохозяйств1. В идеале
Как показывают уникальные источники «La Visitade Huanuco» и «La Visita
de Chucuito» данная система продолжала существовать в XVI в., несмотря
на демографический спад и последствия Испанского завоевания. Эти доку¬
менты содержат подробное описание каждого двора (имена, родственные
связи, даннические обязательства, происхождение).
о. Солнечные империи Америки
317
каждая провинция должна была состоять из 30 ооо дворов
под управлением кусканского наместника, который возглав¬
лял иерархию курака, стоявших во главе даннических единиц.
Пирамидальная структура власти обеспечивала передачу при¬
казов из центра. Стандартизированная форма языка кечуа об¬
легчала контроль. Обязанности каждой общины указывались
с помощью системы кипу — связок разноцветных шнурков
с узелками. В них фиксировались виды и количество това¬
ров, которые должна была поставлять каждая данническая
единица: кока, соль, маис, ткани, сандалии, руды и т. д. Кодо¬
вое письмо, в котором комбинировались переплетение нитей,
тип узла, цвет и число, могло также являться мнемоническим
подспорьем для запоминания важных исторических событий.
Две крупные переписи, организованные в колониальный
период в регионах Уануко (1562) в зоне расселения индейцев
чупачу и в Чукуито (1564), где проживали лупака, скотоводы
с озера Титикака, проливают свет на то, как функциониро¬
вала политическая система. В землях чупачу из Уануко мит-
мак из Куско жили в крепостях или вблизи предгорий Анд,
примыкающих к равнинам Амазонии. Наместник, назначав¬
шийся в Куско, ежегодно контролировал проделанную ра¬
боту и жестоко наказывал «праздных». Как правило, дань
состояла из местной продукции. Тем не менее поставки соли
и воска требовали длительных перевозок и сложных пере¬
говоров с местным населением. В землях лупака Мартин
Кари, правитель общины Анансайя, имел под своим началом
деревню, где работали золотых дел мастера, и деревню гон¬
чаров. Он также управлял индейцами в далекой провинции
Мокегуа и семьями в жарких землях, где выращивалась кока.
Кроме изготовления шерстяной ткани, которая составляла
основную часть дани, у местного населения был ряд дру¬
гих повинностей. Мартин Кари требовал от подчиненных
318 Закрытые и ограниченные империи
вождей отправлять 40-50 индейцев в качестве поселенцев
в Мокегуа, на плантации коки в Саму или Ларекаху или со¬
провождать стада в Куско, чтобы обменять там скот на маис.
Он снабжал их сушеным картофелем, вяленым мясом и шер¬
стью, которые они могли обменять на продовольствие. Под¬
чиненные ему вожди предоставляли Мартину Кари 6 о ин¬
дейцев, которые должны были следить за его стадами (у него
было несколько сотен голов), работать в его доме и возде¬
лывать его собственные земли в Мокегуа. Мартин Кари го¬
ворил, что все эти привилегии достались ему в наследство
от предков.
В провинции Чукуито Инка рекрутировал бооо воинов
из лупака, которые отправились наводить порядок в Туме-
бамба. По-видимому, эти войска потерпели поражение. Лу¬
пака также предоставляли инкам людей для работы на золо¬
тых и серебряных приисках в Чукиабо и Порко и митайос
для строительства домов в Куско. Курака, ответственные
за исполнение приказов, получали высококачественные ткани
и сорочки. Надо отметить, что, согласно этим источникам,
с митайос хорошо обращались: они ели мясо и маис, а пили
чичу.
Власть Инков легитимизировала себя через культ своего
родоначальника — Солнца. Храм Кориканча, покрытый зо¬
лотыми пластинами, был местом средоточия различных анд¬
ских божеств под властью Солнца. Внедрение нового культа
не уничтожало старых верований уака — священными ме¬
стами, связанными с происхождением рода (зачастую это
были горы), их святилищами и соответствующими обрядами.
Образы уака, побежденных инками народов: статуэтки, от¬
резки ткани, вазы, перья и т. д. — перевозили в Кориканча
и хранили внутри здания. Таким образом, власть в симво¬
лической форме присваивала истоки завоеванных общин.
о. Солнечные империи Америки
319
В храме Солнца также сохранялись и почитались как божества
мумии покойных Инков. Мумификация покойников была
очень древней традицией, восходящей к рубежу 5-6-го тыся¬
челетия до н. э. Инки восприняли эту практику, сделав своих
предков хранителями империи. Мумии, их символы и копии
владели землями и слугами, которые должны были кормить
их и одевать.
Кориканча был религиозным центром империи. Невиди¬
мые линии секе, расходившиеся подобно солнечным лучам,
связывали различные святилища и уака с храмом Солнца
и определяли, какие общины ответственны за их содержа¬
ние. Эта идеальная модель мира показывает желание Инков
объединить народы, провинции и культы в целостную иерар¬
хическую систему с центром в Куско.
Две империи под покровительством солярных божеств
казались непобедимыми. Тем не менее в 1521 г. мешика пали
под натиском малочисленных отрядов конкистадоров1.
В 1533 г. Инка Атауальпа, одного из сыновей Уайны Капаки
испанцы казнили в Кахамарке. Причин падения было мно¬
жество. Одна из них: внутренние разногласия, ослаблявшие
эти имперские объединения. Как в Мексике, так и в Перу
испанцы не смогли бы разгромить противника без помощи
недовольных городов и народов. Эпидемии, страх перед
мечами и огнестрельным оружием, а также фундаменталь¬
ная разница между ритуализированной тактикой ведения
войны, характерной для обитателей Мексики и Перу, и ме¬
тодами конкистадоров с Запада нанесли империям смер¬
тельный удар. ОбОб этих событиях см.: Carmen Bernand, Un Inca platonicien. Garcilaso de la
Vega, 1539—1616, op. cit., и Carmen Bernand et Serge Gruzinski, Paris, Fayard, I,
1991.
32°
Закрытые и ограниченные империи
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
BAUER, Brian, et COVEY, Alan, «Processes of State
Formation in the Inca Heartland (Cuzco, Peru)», American
Anthropologist, New Series, vol. 104, no. 3, septembre 2002,
pp. 846-864.
BERNAND, Carmen, Un Inca platonicien. Garcilaso de la Vega,
1539—1616, Paris, Fayard, 2006.
BERNAND, Carmen, et GRUZINSKI, Serge, Histoire du
Nouveau Monde, t. 1, Paris, Fayard, 1991.
BLANTON, Richard, «The Basin of Mexico Market System and
the Growth of Empire», dans Frances F. Berdan et alii, Aztec
Imperial Strategies, Washington, Dumbarton Oaks Research
Library and Collection, 1996, pp. 47-84.
CARRASCO, David, et JONES, Lindsay, Mesoamericas Classic
Heritage from Teotihuacan to the Aztecs, Boulder, University
Press of Colorado, 2000.
CIEZA DE LEON, Pedro, Obras Completas. Cronica del Peru,
2 (CR), pp. 149-224, Madrid, CSIC, 1984.
DUVERGER, Christian, UOrigine des Azteques, Paris, Seuil,
19831-
— HASSIG, Ross, Aztec Warfare. Imperial Expansion and
Political Control, Norman, University of Oklahoma Press,
1995-
HODGE, Mary, «Political Organization of the Central
Provinces», dans Frances F. Berdan et ajii, Aztec Imperial
Strategies, Washington, Dumbarton Oaks Research Library
and Collection, 1996, pp. 17-45.
На русский язык переведена другая книга этого автора: Дюверже К. Кор¬
тес. — М.: Молодая гвардия, 1005.190 с. (Duverger, Christian, Cortes, Fayard,
1001.)
Солнечные империи Америки
3*1
HOSLER, Dorothy, «Ancient West Mexican Metallurgy:
South and Central American Origins and West Mexican
Transformations», American Anthropologist, New Series,
vol. 90, no. 4, decembre 1988, pp. 832-855.
LOPEZ AUSTIN, Alfredo, et LOPEZ LUjAN, Leonardo, El
pasado indigena, Mexico, FCE, 1996.
—, «The Myth and Reality of Zuyua: The Feathered Serpent
and Mesoamerican Transformations from the Classic to
the Postclassic», dans David Carrasco et Lindsay Jones,
Mesoamericas Classic Heritage from Teotihuacan to the Aztecs,
Boulder, University Press of Colorado, 2000, pp. 21-86.
MURRA, John, «Е1 “control vertical” de un maximo de pisos
ecologicos en la economia de las sociedades andina», dans
Visita de la Provincia de Leon de Huanuco en 1562, Huanuco,
Universidad Nacional Hermilio Valdizan, 1972, pp. 426-476.
ROSTWOROWSKI DE DIEZ CANSECO, Maria, History
of the Inca Realm, Cambridge, Cambridge University Press,
1999.
TAUBE, Karl, «The Turquoise Hearth: Fire, Self-Sacri ce and
the Central Mexican Cult of War», dans David Carrasco
et Lindsay Jones, Mesoamericas Classic Heritage from
Teotihuacan to the Aztecs, Boulder, University Press of
Colorado, 2000, p. 269-340.
TAYLOR, Gerald, Ritos у tradiciones de Huarochiri del siglo
XVII, Lima, IEP et IFEA, 1987.
11
Латинская империя
Константинополя
(1204-1261):
тень Византии
Флоранс Сансони
Франкские рыцари, участвовавшие в Четвертом крестовом
походе, никогда не использовали словосочетание «Латин¬
ская империя» для описания результата своих завоеваний
в византийских землях, последовавших за взятием Констан¬
тинополя в 1204 г- Историки используют этот термин, по¬
явившийся в XVI в., для того, чтобы отличать это полити¬
ческое образование от Византийской и Римской империй.
Западные правители Константинополя называли себя «им¬
ператорами Романии» (Imperium Romaniae\ то есть Рим¬
ской империи. «Романией» называли Восточную Римскую
империю под управлением василевса. Итальянцы использо¬
вали этот термин с конца XI в., чтобы обозначить Византию,
а в особенности ее западные территории. Греки, будучи за¬
конными наследниками своих прославленных предшествен¬
ников, называли государство «Империей Ромеев». Франки1,
таким образом, не создавали нового государства,
Термин «франки» используют по той причине, что большинство крестонос¬
цев были родом из Франции. Термин «латиняне», в свою очередь, позволяет
включить в число захватчиков венецианцев.
Латинская империя в 1216 г.
Закрытые и ограниченные империи
3*4
но настаивали на своем праве стать преемниками разрушен¬
ной ими империи...
В 1204 г бразды правления империей препоручили графу
Балдуину Фландрскому. Он умер в плену после битвы при Ад¬
рианополе в 1205 г.,и трон перешел к его брату Генриху, кото¬
рый и считается истинным основателем Латинской империи.
Политические успехи и расширение владений по обе стороны
Босфора позволили ему утвердить свою власть и играть за¬
метную роль в Восточном Средиземноморье. Его правление
характеризовалось наибольшим подъемом империи, за кото¬
рым в результате византийских отвоеваний последовал пе¬
риод постепенного упадка. В 1216 г. его зять Пьер, сеньор
де Куртене, был выбран новым императором, но умер, даже
не добравшись до Константинополя. Регентом при втором
сыне Роберте вплоть до 1219 г. стала вдова Генриха Иоланда.
Роберт правил до 1228 г., после чего трон перешел к его ма¬
лолетнему брату Балдуину II, а реальная власть — к Жану
де Бриенну, прежнему королю Иерусалима. Он получил им¬
ператорский титул и право управлять империей до своей
смерти. С 1237 г. Балдуин II руководил государством, сжав¬
шимся до размеров столицы и ее окрестностей, тщетно пы¬
таясь найти поддержку на Западе. В 1261 г. он окончательно
покинул столицу, отвоеванную византийским императором
Михаилом VIII Палеологом.
Эфемерная природа новообразованного государства
противоречила его амбициям. Как империя’, претендовав¬
шая на вселенский характер, почитавшая себя за равную Гер¬
манской империи, могла быть настолько безразлична Западу,
что просуществовала лишь 57 лет? Только в XIX в. историки
вывели ее из забвения. Среди них стоит отметить хвалебное
повествование Ж.-А. Бюшона, написанное во времена Июль¬
ской монархии, когда Франция вступила в колониальную
Латинская империя Константинополя 325
гонку и старалась вспомнить о былом величии. Сегодня исто¬
рия Латинской империи и ее своеобразие вновь стали предме¬
том научных исследований и дискуссий, опирающихся на раз¬
розненные латинские и греческие источники. Изучение столь
различных документов, которые, с одной стороны, оправды¬
вают, а с другой — порицают Латинскую империю, позволяет
прояснить ее реальную природу. Была ли она наследницей
Византии, на чем настаивали местные правители, или госу¬
дарством, возникшем на незаконных основаниях, как считали
греки? Была ли она империей в полном смысле этого слова?
Империя, которую захватили и преобразили
Латинская империя, как и многие другие образования по¬
добного типа, появилась в результате завоевания, однако
не вполне традиционного. Обычно имперского статуса удо¬
стаивается государство, сложившееся в результате поэтапных
приобретений, а в случае Латинский империи мы наблюдаем
обратный феномен: франки захватили уже существующую им¬
перию. Латинская империя появилась вследствие Четвертого
крестового похода, начавшегося в 1202 г. Крестоносцы откло¬
нились от своей изначальной цели в Святой земле и направи¬
лись в сторону Константинополя. Будучи в долгах у Венеции,
предоставившей им корабли, они согласились помочь взойти
на Византийский престол Алексею IV Ангелу, сыну василевса
Исаака II, свергнутого и плененного его братом Алексеем III.
В обмен на их услуги франки получили обещание финансо¬
вой и военной поддержки Крестового похода. Первая осада
города в июле 1203 г. возвела Алексея IV и его отца на трон.
Оказавшись перед опустошенной казной империи, новые со-
императоры задержали выплату крестоносцам, а вскоре пали
жертвами государственного переворота под руководством
3 2.6
Закрытые и ограниченные империи
Алексея Дуки по прозвищу Мурзуфл («Насупленный»).
Член прославленного семейства Дук, возможно кузен Алек¬
сея IV Ангела и глава партии недовольных латинянами, он
убил императора Алексея, а 28 января 1204 г. сам стал васи-
левсом. Тогда франки решили захватить Константинополь
и, ко всеобщему удивлению, повторно взяли город в апреле
1204 г. Карта Средиземноморья изменилась. Если высадка
участников Крестового похода в Константинополе не была
спланированной акцией, то завоевание всех византийских
территорий ожидалось с марта 1204 г. Перед тем как отпра¬
виться в путь, крестоносцы подписали договор, в котором
были определены их военные задачи. В нем они недвусмыс¬
ленно заявляли, что должны «завладеть всеми почестями
и владениями империи», а также описывали будущий раздел
завоеванных территорий между собой, латинским императо¬
ром и венецианцами.
Завоевание Константинополя, которое по дерзости
можно сравнить с покорением Трои, не было концом аван¬
тюры крестоносцев на греческих землях, но, напротив, нача¬
лом завоевания территорий всей империи. Франки хотели
заполучить и разделить на части всю Византию. Когда сто¬
лица попала им в руки, они поручили комиссии из шесте¬
рых венецианцев и шестерых крестоносцев выбрать импе¬
ратора. Балдуина графа Фландрского предпочли другому
лидеру крестоносцев, маркизу Бонифацию.Монферратскому,
как из-за значительной военной силы графа, так и потому,
что венецианцы не испытывали доверия к его сопернику.
Шестнадцатого мая Балдуин был коронован в соборе Свя¬
той Софии. Затем латиняне решили разделить византийские
земли по установленному плану, известному под названием
«Раздел земель империи Романии» (Partitio terrarum imperii
Romaniae). Перед тем как покорить империю, включавшую
Латинская империя Константинополя 327
в себя континентальную Грецию и Фракию, острова Эгей¬
ского моря, западное побережье Малой Азии и Южное При¬
черноморье, они поделили ее на восемь частей: две отошли
императору, три — венецианцам и столько же — остальным
крестоносцам. Этот договор, составленный в октябре 1204 г.,
несомненно, задал направленность дальнейших завоеваний,
определив цели для рыцарей, желавших разбогатеть в этих
землях.
Однако завоевать поделенные земли оказалось не так-то
просто, выполнить намеченный план в полной мере так
и не удалось. Новый император ринулся на штурм причитав¬
шихся ему греческих территорий. На протяжении двух лет он
руководил победоносными походами в Малой Азии и Фес¬
салии против византийцев, укрывшихся на окраинах импе¬
рии. В апреле 1205 г. император потерпел поражение от бол¬
гар в битве при Адрианополе, а на следующий год скончался
в заточении. Регентом стал Генрих де Эно, а в августе 1206 г.
он был избран новым императором. Продолжив завоевания
старшего брата, де Эно смог поправить сложное положение,
в котором оказалась империя. К концу жизни он контролиро¬
вал Фракию, окрестности Константинополя, проливы и часть
Западной Малой Азии до Никомедии.
Крестоносцы, в свою очередь, начали завоевание причи¬
тающихся им частей, образовывая вассальные государства
Латинской империи. Бонифаций Монферратский основал ко¬
ролевство в районе Фессалоников, в то время как шампанцы
Гильом де Шамплитт и Жоффруа де ВилЛардуэн практически
полностью захватили Пелопоннес, образовав Морейское кня¬
жество. Венецианцы выкупили у Бонифация Монферратского
Крит и установили контроль на всех форпостах. Большин¬
ство островов Эгейского моря было завоевано латинянами,
в частности часть Киклад захватил венецианец Марко Санудо
328
Закрытые и ограниченные империи
и создал Наксосское герцогство (или герцогство Архипелага).
Таким образом, даже в период наибольшего расцвета Латин¬
ская империя представляла собой лишь сокращенную вер¬
сию Византии.
Новая империя образовывала однородную общность,
в теории подчиненную власти императора, но на деле была
раздроблена по феодальному принципу. При том что импе¬
ратору удалось вернуть упомянутые выше земли, его реаль¬
ная власть простиралась лишь на четверть принадлежащих
ему территорий. Договор, подписанный в марте 1204 г., был
«зародышем настоящей конституции»1. Он определил пре¬
делы власти императора и различных государственных орга¬
нов, а также характер их взаимоотношений с подданными.
Официально речь не шла о создании нового государства, ла¬
тинский император называл себя преемником византийского
василевса, но в реальности имперское устройство было ви¬
доизменено и стало по большей части феодальным. На вер¬
шине новой иерархии находился император, которому все
крупные вассалы приносили клятву верности. Если первый
был выбран, то его наследники вступали на престол по ди¬
настическому принципу. Все они принадлежали к Фландр¬
скому дому: Балдуин I, его брат Генрих, их сестра Иоланда, ее
муж Пьер де Куртене, граф Осера и Тоннера, маркиз Намюр¬
ский, а затем их сыновья Роберт и Балдуин II. Лишь Иоанн де
Бриенн в 1231 г. стал императором-регентом при Балдуине II
и правил до своей смерти в 1237 г. k
Документ «О разделе империи» (Partitio) был разработан
на основе обстоятельного анализа византийского земельного
кадастра и базы налогообложения, на которые наложилось
Benjamin Hendrickx, «The Main Problems of the History of the Latin Empire
of Constantinople (1204-1261)», Revue beige de philologie et d’histoire, 52/4,
1974, PP- 790. 794-
Латинская империя Константинополя 329
западное понятие о ленном землевладении. Рыцарский фьеф
должен был обеспечивать доход в 300 ливров и покрывать рас¬
ходы на военную службу. Крестоносцы получали наделы в со¬
ответствии со значимостью своих отрядов. Наиболее влия¬
тельные военачальники получали до 200 земельных единиц
и высокие титулы. Новоиспеченные короли, князья и герцоги
в свою очередь раздавали фьефы своим баронам, а те переда¬
вали их вассалам (рыцарям или простым воинам). Некоторые
крестоносцы оказывались в двойном или даже тройном фео¬
дальном подчинении: они должны были повиноваться своему
сюзерену на родине и в то же время латинскому императору,
а порой еще какому-нибудь крупному сеньору империи. Фео¬
дальную иерархию перенесли на старинные византийские
фемы (провинции, управляемые стратегами). Византия все¬
гда была централизованным государством, хотя в конце XI в.
появились первые признаки феодализации. Латинская импе¬
рия, напротив, изначально строилась по феодальной модели,
подразумевающей децентрализацию.
Император управлял государством из Константино¬
поля при поддержке своего двора, гораздо более скромного
по сравнению с византийским. Он раздавал звания и посты
латинянам, вводил должности по западному образцу. Вскоре
в Латинской империи появились коннетабль, казначей, ве¬
ликий кравчий и маршал (им стал хронист Жоффруа де
Виллардуэн, маршал Шампани). Чиновники, бароны и по¬
деста1 (представитель Венеции) входили в совет, но послед¬
нее слово всегда оставалось за императором. Вводились фео¬
дальные обычаи, а с 1217 г. закладывались основы общего
права. Вместе с этим с Запада на Восток передавались прак¬
тики придворной жизни: появились церемонии посвящения
Глава городской администрации в средневековой Италии. — Прим. пер.
330
Закрытые и ограниченные империи
в рыцари, турниры, поединки, развивалась куртуазная ли¬
тература. Папа даже сравнивал Морею с Францией {quasi
nova Francia).
Церковные институты в Латинской империи были также
созданы по западному образцу. Для папы взятие Константи¬
нополя было удобным поводом к объединению Восточной
и Западной церквей. В 1204 г. был избран венецианский па¬
триарх-католик, а остальные епископские кафедры переданы
латинянам. Религиозные братства заняли византийские мона¬
стыри, так, например, цистерцианцы расположились в Дафни,
неподалеку от Афин. Кроме того, императоры закладывали
новые обители, такие как цистерцианское аббатство Сент-
Мари-де-Перхейо в Константинополе. Военно-монашеским
орденам дали земли на греческих территориях, а нищен¬
ствующие ордена смогли открыть на них новые монастыри.
Тем не менее византийские структуры не могли полностью
раствориться. Некоторые византийские епископы, как, на¬
пример, епископ Эвбеи или Негропонта, принесли клятву
верности латинскому императору. На местном уровне оста¬
валось немало греческих прелатов, в особенности в сельской
местности, а в некоторых церквах, в том числе в соборе Свя¬
той Софии, служило латино-греческое духовенство. Монахов
Афона подчинили напрямую папе, сохранившему за ними
особые привилегии. Однако греки были очень привязаны
к своей Церкви, и взятие Константинополя лишь обострило
разрыв между Востоком и Западом. Византийский клир,
к разочарованию папы Иннокентия III, отказывался признать
верховенство римского понтифика. Таким образом, в Латин¬
ской империи сосуществовали Западная церковь, на которую
была возложена забота о латинянах, живших в основном в го¬
родах, и Греческая церковь, которой оставались верны подав¬
ляющее большинство византийцев.
Латинская империя Константинополя
331
Устанавливая новые правила, франки должны были счи¬
таться с местными реалиями и поддерживать многие византий¬
ские институты. Давид Якоби показал, что существовала очевид¬
ная преемственность между Византией и Латинской империей
в административном, фискальном и юридическом отношени¬
ях1. Службы, отвечающие за составление фискальных кадастров,
остались на своих местах, так что сеньоры вскоре начали получать
земельный налог. Городские привилегии, социальное устройство
и правовые практики были по большей части сохранены. Уничто¬
жив эти институты, императоры отвратили бы от себя население;
напротив, опершись на них, они получали доступ к многочис¬
ленным ресурсам. Таким образом, Латинская империя оказалась
на стыке греческого и латинского миров.
Основным камнем преткновения для историков всегда был
вопрос о роли византийской составляющей в Латинской им¬
перии. Он актуален хотя бы потому, что крестоносцы назы¬
вали себя продолжателями Византии. Латинские императоры
считали себя законными преемниками василевсов, по край¬
ней мере пытались убедить в этом покоренных греков. Они со¬
хранили прежнюю императорскую титулатуру: Генрих назы¬
вал себя «христианнейшим императором милостью Божьей,
августейшим правителем римлян». Латиняне восприняли
множество греческих символов и ритуалов. Коронация им¬
ператоров происходила по традиционному византийскому
церемониалу, греческое население встречало нового прави¬
теля ритуальными возгласами с пожеланиями многолетия
(polychronion) и склонялось перед императором в проскинезе2.
David Jacoby, «From Byzantium to Latin Romania: Continuity and Change»,
dans Mediterranean Historical Review 4/1,1989, pp. 31-34.
Проскинеза (греч.: 7rpo<Txvvrj(nq) — церемониальный поклон до земли, форма
приветствия императора. — Прим. ред.
33*
Закрытые и ограниченные империи
Император вновь облачился в пурпур, а на полях сражений
использовал византийский штандарт. Чтобы заявить о пре¬
емственности власти, латинские императоры заверяли свои
грамоты золотыми или свинцовыми печатями и подписыва¬
лись большими греческими буквами красного цвета. Монеты
имитировали византийские образцы XII в. Некоторые визан¬
тийские титулы присваивались франкским чиновникам, так,
например, Конон де Бетюн был назначен протовестиарием1,
хотя его функции не соответствовали византийскому значе¬
нию этой должности.
Заимствование византийских символов утверждало закон¬
ность власти латинских императоров над греками. Однако
основания их правления оставались западными: имперские
хартии писались на латыни и следовали западноевропейским
традициям. Тем не менее изучение императорских печатей
свидетельствует о стремлении к освоению византийского на¬
следия. Если Балдуин I изображался по канонам обеих тради¬
ций (византийские атрибуты власти и подпись на греческом
сочетались с западным костюмом и репрезентацией в образе
всадника, подчеркивающего рыцарские ценности Фландр¬
ского дома), то при Балдуине II происходит заметное усвое¬
ние византийских обычаев. В 1247 г., опираясь на факт сво¬
его рождения в Константинополе в 1217 г., император заявил
о своем порфирородствег. Обе стороны его печатей были вы¬
полнены в греческой манере: на одной стороне он был
Протовестиарий (от греч.: TtparrofieoTidpios, «первый вестиарий») — началь¬
ник императорской гардеробной, церемониймейстер; до XIII в. эту долж¬
ность исполняли евнухи. — Прим. ред.
Багрянородный, или Порфирородный (греч.: noppvpoyivvrjToq), — эпитет,
употреблявшийся в отношении детей византийского императора, рожден¬
ных во время его правления (в отличие от детей, родившихся до вступления
отца на императорский престол). — Прим. ред.
Латинская империя Константинополя
333
изображен восседающим на троне, а на другой — триум¬
фально въезжающим в город согласно римской традиции.
Неужели латинские правители осознали себя византийскими
императорами, когда дни империи были уже сочтены?
Освоение византийского символизма как части импер¬
ского дискурса натолкнули Филипа ван Трихта на мысль
о том, что ключом к пониманию своеобразия Латинского
государства может быть концепция восстановления импе¬
рии (renovatio imperii). Франки захватили Византию будто бы
для того, чтобы придать ей былое величие. Однако если им
удалось свергнуть василевса и осуществить государственный
переворот, подобный тем, которыми изобилует византий¬
ская история, то заложить фундамент возрождения империи
{renovatio), находившейся с конца XII в. в политическом и во¬
енном упадке, по мнению ван Трихта, им не удалось. Объяв¬
ление себя законными наследниками Византии не означало
подлинной преемственности. Латиняне обращались к атри¬
бутам византийской власти главным образом для того, чтобы
заручиться доверием греческого населения.
Могло ли истинное обновление {renovatio) привлечь ви¬
зантийские элиты на долгое время? На протяжении всей ис¬
тории Латинской империи интеграция греков была точечной
и непостоянной. Нескольким византийцам доверили управле¬
ние рядом территорий: так, например, Феодор Вранас полу¬
чил Апрос, Дидимотихон и Адрианополь во Фракии. Защита
восточных территорий империи в 1212-1213 гг. была поручена
греческим войскам под командованием Георгия Теофилопу-
лоса. Тем не менее греки на службе у латинян были крайне
малочисленны. Император не доверял византийцам, считая
их скорее приспособленцами, нежели искренними сторон¬
никами новой власти. Активнее всего вовлечением византий¬
ских элит занимался Генрих, желавший опереться на греческое
334
Закрытые и ограниченные империи
население. Интеграция на местном уровне происходила, пре¬
жде всего, из-за нехватки латинян. Греки по-прежнему вели
сбор налогов просто потому, что знали язык и разбирались
в земельных кадастрах. Архонты1 вошли в феодальную иерар¬
хию, но в качестве простых вассалов, не имевших особого веса
при княжеских дворах.
Таким образом, принятие византийских титулов и ритуа¬
лов, а также вовлечение ряда высокопоставленных греков
служили латинянам инструментами для установления кон¬
троля над местным населением и укрепления авторитета им¬
ператорской власти среди собственных вассалов. Латинская
империя не была новой главой византийской истории, напи¬
санной франками. Мы имеем дело с западным государством
феодального типа, перенесенным на греческую почву и вос¬
принявшим некоторые черты своей жертвы.
Иллюзорная империя
Имперская природа новообразованного государства не
вполне очевидна. Латинская империя не заменяла Священ¬
ную Римскую и не заявляла о своих правах на все то, что ко¬
гда-то принадлежало Вечному городу. Территории, утра¬
ченные греками, не фигурировали в документе «О разделе
империи» (Partitio). Кроме всего прочего, взятие Константи¬
нополя привело к перемене понятий. До начала XIII в. наи¬
большим влиянием пользовалась концепция translatio imperii
(переход имперской власти), согласно которой в 8оо г. папа
забрал название Imperium Romanum у Византии и передал
Архонт (др.-греч.: ap^ovroq — начальник, правитель, глава; от др.-греч. ctp^y] —
начало, власть) — высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (го¬
родах-государствах). В Византийской империи этот титул носили высокопо¬
ставленные вельможи. — Прим. ред.
Латинская империя Константинополя
335
Карлу Великому, а затем в X в. — немецким императорам.
После 1204 г. папе Иннокентию III приходится на время от¬
казаться от этой концепции, чтобы поддержать латинских
императоров. Было одинаково невозможно поставить под со¬
мнение имперские притязания как немецкого кайзера, так
и новоиспеченного императора в Константинополе. Свя¬
тому Престолу пришлось прибегнуть к понятию divisio imperii
(разделение имперской власти), признающему существова¬
ние обоих государств. Также задним числом Рим придумал
оправдание захвату Константинополя, сводившееся к тому,
что Господь передал имперское достоинство латинянам за то,
что раскольники-греки отказывались признать главенство
папы.
Однако все это еще не решало вопрос о природе госу¬
дарства: имперская составляющая государственной иден¬
тичности, провозглашаемая в западных источниках, отнюдь
не была самоочевидной. Так, например, она не носила все¬
ленского характера, на который империя должна была бы
притязать. Первые правители хотели распространить свою
власть на все бывшие византийские территории. Они считали
себя единственными законными императорами в Восточном
Средиземноморье, поэтому не признавали ни болгарского
царя Борила, ни никейского василевса Феодора Ласкариса.
Генрих раздвинул границы своей империи по обе стороны
от проливов и даже на какое-то время получил клятву вер¬
ности от эпирских царей. В его дальнейшие цели входило
покорение Болгарской империи и Сербии. Притязания ла¬
тинского императора распространялись на государства кре¬
стоносцев на Востоке: Боэмунд Антиохийский объявил себя
вассалом латинского императора в 1213 г. В XII в. византий¬
ские василевсы действительно были номинальными сюзе¬
ренами князей Антиохии. Нет сомнения в том, что Генрих
336 Закрытые и ограниченные империи
хотел играть решающую роль на Святой земле, в 1212-1216 гг.
он даже собирался участвовать в Пятом крестовом походе.
Таким образом, первые латинские императоры, вдохновля¬
ясь византийским примером, претендовали на господство
во всем Восточном Средиземноморье. Порой они переходили
к действиям: в приданое своей дочери, выходившей замуж
за Слава, болгарского повелителя Цепины, Генрих отдал Бол¬
гарскую империю... В то же время в жизни все шло несколько
иначе: Болгарская империя, так же как и Сербия, оставалась
независимой. Латинская империя не оказывала никакого по¬
литического влияния на Антиохийское княжество. Начиная
с 1220-х гг. империя постепенно отказывается от универса¬
листских притязаний.
Можно было бы назвать это политическое образование импе¬
рией в том смысле, что на его территории проживали самые
разные народы. Однако после 1225 г. число народностей, под¬
властных императору, начало сокращаться. Конечно, многие
сообщества продолжали соприкасаться. Так, в Константи¬
нополе бок о бок жили франки, греки, армяне, евреи, ка¬
кое-то количество мусульман и довольно много итальянцев,
среди которых были как венецианцы, так и пизанцы и гену¬
эзцы. Многие газмулы, потомки франков и гречанок, позже,
при Михаиле VIII Палеологе (1261-1282), станут наемниками.
И все же франки оставались в меньшинстве, а большую часть
населения империи составляли греки. Число покоренных на¬
родов ничего не говорило об имперской пр'йроде государства
франков. Для того чтобы глубже понять концепцию власти
латинских императоров, стоит.взглянуть на их официальную
титулатуру. Византийские василевсы были «императорами
ромеев» — такая формулировка делала акцент на импер¬
ском универсализме и притязаниях на власть над каждым
Латинская империя Константинополя
337
индивидом, называющим себя римлянином. Франки, в свою
очередь, называли себя «императорами Романии»1, имея
в виду управление определенными землями, некогда при¬
надлежавшими грекам. Таким образом, они свели понятие
империи к простому территориальному господству, причем
в действительности подконтрольные земли не составляли
всей Романии. Универсализм, о котором грезили латинские
правители, споткнулся о суровую реальность — весьма огра¬
ниченную территорию и крайне упрощенную имперскую
идеологию.
Власть латинских правителей не носила истинно импер¬
ский характер. Конечно, ее престиж оставался огромным:
императорский титул старательно сохранялся, передавался
и отстаивался, в особенности после того, как империя пере¬
стала существовать. Однако высокие притязания не соответ¬
ствовали реальным возможностям. На императоре лежала от¬
ветственность за защиту и сохранение империи, но его власть
была ограничена мартовскими соглашениями 1204 г. По сути,
он управлял только тем, что принадлежало ему на правах соб¬
ственности, то есть далеко не всей империей. Некоторые вас¬
салы были гораздо более могущественны. Так, в 1236 и 1238 гг.
императору приходилось призывать на помощь войска князя
Морей, чтобы спасти Константинополь от греческих атак.
Феодальный характер империи, наравне с обстоятель¬
ствами восшествия на престол, ограничивали император¬
скую власть. Если на Западе папа римский фактически под¬
тверждал власть императора во время коронации, то события
Четвертого крестового похода сложились таким образом,
что Римская курия оказалась вычеркнутзй из этого процесса.
Генрих на какое-то время возобновил византийскую традицию и именовал
себя «императором ромеев».
338
Закрытые и ограниченные империи
Крестоносцы ограничились тем, что постфактум попросили
Иннокентия III признать законным документ «О разделе
империи» (Partitio). Балдуин был коронован присутствую¬
щими епископами, а в будущем эта миссия перешла к новому
латинскому патриарху Константинополя. Лишь Пьер де Кур-
тене хотел, чтобы перед восшествием на престол его короно¬
вал папа римский. Все остальные правители отдавали пред¬
почтение византийской традиции, согласно которой патриарх
короновал василевса в соборе Святой Софии. Эта практика,
направленная на то, чтобы заручиться поддержкой грече¬
ского населения, в то же время укрепляла положение импе¬
ратора среди латинян. Однако коронация все же не придавала
императору тот статус, которым обладал василевс, потому
что идеология, лежавшая в ее основе, была совершенно иной.
Власть византийских императоров имела религиозное из¬
мерение, которое франкам было неподвластно. Василевсы
были наместниками Бога на земле, они обладали важными
религиозными полномочиями, их считали равными апосто¬
лам и выражали им глубочайшее почтение. В городском про¬
странстве всюду присутствовали портреты императора, его
персона удостаивалась настоящего поклонения, что выража¬
лось, например, во время проскинезы. Латиняне не воспри¬
нимали сакральный аспект императорской власти. Церковь
не подчинялась императору, несмотря на то что он был ее вер¬
ховным защитником. Порой латинские правители пытались
подчинить себе Церковь, но исключительно в материальных,
а не идеологических целях.
Единственным императором, пытавшемся воплотить
византийские образцы императорской власти, был Генрих.
Чтобы укрепить свое положение, он использовал византий¬
ский титул автократора {autocrator) в значении «неограни¬
ченный монарх». Византийские ритуалы он использовал
Латинская империя Константинополя
339
для того, чтобы поднять авторитет своей власти. Однако если
это и могло тронуть сердца некоторых греков, то латиняне
отказывались простираться в проскинезе. Таким образом,
в новом государстве вокруг имперской власти не наблюдалось
идейной сплоченности, потому что и греки, и латиняне вос¬
принимали ее по-своему. Императору нужно было поддержи¬
вать шаткое равновесие между своими западными вассалами
и греческими подданными. Он не мог как полностью «визан-
тинизировать» свою власть, не рискуя потерять поддержку
франков, так и «латинизировать» ее, не разрушая иллюзии
об имперском континуитете. Отсутствие идеологического
единства отчасти объясняет столь краткую жизнь Латинской
империи. Даже когда императорский двор воспринял визан¬
тийский характер власти, франкские бароны, привыкшие к ав¬
тономии, никогда не заговаривали о римской природе ново¬
образованного государства.
Со своей стороны, европейские элиты не воспринимали
всерьез латинского императора. Лишь Святой Престол и те,
кто надеялся извлечь из императорского титула свою выгоду
(например, Анжуйская династия в Неаполе и французский
королевский дом), не оспаривали его прав. В этой связи пока¬
зательно отсутствие признания со стороны немецкого импера¬
тора. Когда Генрих, считая себя равным императору Филиппу
Швабскому, предлагал в 1207-1208 гг. ему в жены свою дочь, тот,
по-видимому, счел его выскочкой и отказался от этого брака.
Немецкие императоры считали себя единственными продол¬
жателями римской государственности {Imperium Romanum),
а византийских правителей почитали за нижестоящих — новый
владыка Константинополя не стал исключением.
Латинская империя не может называться таковой еще
по одной существенной причине: власть императоров не
была способна осуществить централизацию подчиненных
340
Закрытые и ограниченные империи
территорий. Напротив, империя становилась все более под¬
вержена центробежным силам. Гетерогенность новообразо¬
ванного сообщества определила часть векторов дальнейшего
развития. Крестоносцы, попавшие в Византию на волне Чет¬
вертого крестового похода, не являлись гомогенной группой,
что вскоре вызвало раздоры среди новообразованной ари¬
стократии. Пришельцы с Запада образовали «плавильный
котел» из самых разных жизненных укладов. Большинство
были выходцами из Северной Франции, королевского до¬
мена и многочисленных графств (Шампань, Фландрия, Эно,
Бургундия, Форес, Бурбон), а также из Прованса и Северной
Италии. Все они разделяли основы феодальной культуры,
но их практики очень разнились. Противоборство между
ними обострилось в самые первые годы завоевания. Доку¬
мент «О разделе империи» (Partitio) должен был снять эти
противоречия, но не смог учесть территориальные аппетиты
западных рыцарей, бывших зачастую младшими отпрысками
знатных фамилий, желавшими заполучить отменные владе¬
ния в этом походе.
Несмотря на то что раздел 1204 г. предполагал сбаланси¬
рованное распределение территорий, борьба за власть поро¬
ждала крайнюю напряженность. Глубокие разногласия обна¬
ружились между фламандцами и итальянцами, французским
и венецианским духовенством. Первым императорам неод¬
нократно приходилось призывать к порядку своих вассалов.
Отношения между Бонифацием Монферратским и императо¬
ром Балдуином I также не были гладкими; в 1208-1209 гг- Ген¬
рих сражался против ломбардских сеньоров из королевства
Фессалоники, а Роберт пал жертвой заговора своих баронов,
недовольных его провизантийской политикой.
Политическая раздробленность Латинской империи
приводила к децентрализации. Крупные сеньоры чеканили
Латинская империя Константинополя
341
собственную монету, содержали собственную армию и порой
вели самостоятельную политику. Отсутствие однородности
проявлялось на разных уровнях: так, столица империи по до¬
говору 1204 г. оказалась разделенной на две части, потому
что одну ее половину контролировали венецианцы.
Однако сохранялись и определенные признаки единства:
вассалы приносили клятву верности своему сюзерену, общие
правовые обычаи распространялись на все территории, в ка¬
кой-то степени подчиненные императору, вплоть до паде¬
ния империи в 1261 г. Для того чтобы обеспечить лояльность
и укрепить у подданных чувство принадлежности к единому
государству, некоторым вассалам могли пожаловать почет¬
ные административные должности. Например, в 1209 г. князь
Морей был произведен в великие сенешали Романии. Однако
императорам не удавалось руководить всеми подчиненными
территориями из столицы, вскоре им пришлось оставить кон¬
троль над частью коммерческой деятельности и ремеслен¬
ного производства, который удавалось сохранять василевсам.
По выражению Жана Лоньона, «феодальная иерархия заме¬
нила имперскую администрацию»1.
Латинская империя была государством с урезанными тер¬
риториями и ограниченной властью. Ее обнищание в первую
очередь связано со взятием Константинополя, за которым
последовало беспрецедентное разграбление, настолько же
жестокое, насколько было непреодолимо влечение франк¬
ских рыцарей к византийской столице. Робер де Клари пишет,
что на протяжении трех дней франки совершали «страшные
грехи»: грабили, насиловали, убивали, оскверняли святые
Jean Longnon, L’Empire latin de Constantinople et la principaute de Moree, Paris,
Payot, 1949, p. 64.
342
Закрытые и ограниченные империи
для византийцев места. В собор Святой Софии завели мулов,
чтобы вывезти добычу, в то время как проститутка танце¬
вала перед патриаршим престолом. Императорские дворцы
и жилища византийских аристократов были разделены между
крестоносцами, а гробницы императоров вскрыты для того,
чтобы вытащить из них золото и драгоценности. В результате
многие произведения искусства, подобные знаменитой брон¬
зовой квадриге, украшающей базилику Сан-Марко в Венеции,
вывезли на Запад, хотя, возможно, не стоит преувеличивать
значение таких краж1. Однако самому значительному разграб¬
лению подверглись многочисленные христианские святыни,
хранившиеся в Константинополе. Грабеж оправдывался пре¬
дательством греков, а перевозка реликвий на Запад легитими¬
зировала сам факт Крестового похода. Плоды «благочести¬
вого воровства», как его назвал монах Гюнтер Парижский,
в некоторых случаях снабженные свидетельством о подлин¬
ности, а в других — явно сомнительного происхождения,
хлынули в Европу. Людовик IX приобрел наиболее известную
реликвию — терновый венец, для которого построил часовню-
реликварий Сен-Шапель (Святую капеллу).
Разграбления первых лет существования Латинской им¬
перии оказались разрушительными для нее. Кроме того, по¬
скольку императоры не смогли отвоевать все территории
Византии, они потеряли и значительную часть ее ресурсов.
Вместе с потерей Фракии, Македонии и берегов Мраморного
моря империя лишилась экономических ресурсов. Умень¬
шение территории лишило государство той ключевой роли
в Средиземноморье, которую оно играл<^ в византийские вре¬
мена. Константинополь все еще очаровывал современников,
Michel Balard, «L’historiographie occidentale de la quatrieme croisade», dans
Angeliki E. Laiou (ed.), Urbs capta. La IY croisade et ses consequences, Paris,
Lethielleux, 2005, p. 169.
Латинская империя Константинополя
343
но уже никогда не смог вернуть себе былого великолепия. Ко¬
нечно, город продолжал быть столицей, его статус переживет
поколения и династии, но после осад 1203-1204 гг. он пре¬
бывал в упадке. В 1204 г. население города составляло около
400 ооо человек, в XIII в. число жителей резко сократилось.
Внутри городских стен засеивали поля, а ремесленные про¬
изводства высококачественных изделий затухали.
Тем не менее правители, называвшие себя «императо¬
рами Константинополя», понимали символическое и идео¬
логическое значение столицы. Подобно предшественникам,
они прилагали все усилия к тому, чтобы украсить ее. В первые
годы своего господства франки активно действовали в этом
направлении, в особенности это касалось облика религиоз¬
ных сооружений, но из-за нехватки средств все попытки стали
постепенно сходить на нет. Правители продолжали жить
в императорских дворцах, в Буколеоне или во Влахернском
дворце. Константинополь же оставался ареной, на которой
происходили императорские коронации, свадьбы, религиоз¬
ные процессии и триумфальные въезды правителей, но все это
не могло скрыть очевидную слабость империи.
Изолированное государство
Несмотря на заверения своих правителей, Латинское государ¬
ство не было ни законным преемником Византии, ни импе¬
рией в полном смысле слова. Латинская империя была франк¬
ской колонией в средневековом понимании этого термина,
феодальным государством, желавшим казаться независимым,
но на деле подчинявшимся Западу, и в особенности Венеции.
Слабости и недостатки административной культуры способ¬
ствовали сокращению автономии империи. Как и в других
латинских государствах Востока, ее население было слишком
344
Закрытые и ограниченные империи
малочисленным. При том что боевой дух франков оставался
на высоте, а командование было достаточно эффективным,
они находились в меньшинстве. Для того чтобы продлить
жизнь своему государству и повысить его боевую готовность,
закон предписывал франкам не покидать империю больше
чем на один год и один день под угрозой лишения земель¬
ных наделов. Латинянам нужно было вкладывать все силы
в защиту имперских границ, но возможностей было слишком
мало. При Генрихе имперская армия насчитывала не более
боо рыцарей и ю ооо пехотинцев, включая арбалетчиков
и лучников, а также вспомогательные отряды из местных на¬
емников, так называемых туркополов. Защита Латинской им¬
перии не вдохновляла западных рыцарей, желавших в первую
очередь поучаствовать в Крестовых походах. Некоторые обос¬
новывались на новых территориях, но большинство сразу по¬
кидали завоеванные земли. Всего 3000 латинян бежали, когда
Михаил VIII вошел в Константинополь. Смешанные браки,
существовавшие на всех уровнях, не смогли решить проблему
нехватки населения, которая не позволяла франкам уверенно
управлять своими землями и защищать их от внешней угрозы.
Латинские правители находились в постоянном, но безре¬
зультатном поиске помощи со стороны, на что беспрестанно
сетовал император Генрих. Его желание участвовать в Кресто¬
вом походе отвечало простой стратегической задаче: он хотел
показать Западу сияющую мощь Латинской империи в наде¬
жде привлечь часть рыцарей на свою сторону. Один за другим
императоры были вынуждены искать помощи" в родных краях.
Пьер де Куртене получил крупную сумму, заложив графство Тон-
нер своему зятю, для того чтобы собрать армию из 160 рыцарей
и 5500 пехотинцев. В1236 г. Балдуин II отправился в четырехлет¬
нее странствие в Западную Европу в поисках новых людей и ссуд.
Ему пришлось заложить прославленную реликвию — терновый
Латинская империя Константинополя
345
венец — венецианскому купцу, а тот перепродал его Людо¬
вику IX. Балдуин был вынужден продавать даже свинец и медь,
снятые с крыш столичных церквей и дворцов, а в конце концов
отдать в залог венецианцам своего сына Филиппа.
На местном уровне дефицит людей вынудил франкских
сеньоров сменить многие военные и политические практики.
Несмотря на строгие феодальные принципы, им пришлось
приспосабливаться к реальности: женщины получили право
наследовать земли, греческие аристократы интегрировались
в феодальную иерархию, а приобщение к греческой культуре
требовало изучения языка. Для того чтобы удержаться в некото¬
рых частях империи, им приходилось прибегать к помощи гре¬
ческих формирований и тюркских наемников. Тем не менее ла¬
тиняне, оказавшись в геополитической изоляции, были сильно
зависимы от военной и финансовой помощи со стороны запад¬
ноевропейских стран. Реакции западных правителей не оправ¬
дали надежд Папского Престола, от случая к случаю оказы¬
вавшего финансовую поддержку империи и призывавшего
к спасительному Крестовому походу. Людовик VIII обещал
отправить отряд рыцарей, но не сдержал слова, Людовика IX
больше волновала судьба Святой земли, а Фридрих II предпо¬
читал поддерживать хорошие отношения с Никейской импе¬
рией. Империя представлялась скорее перевалочным пунктом
на пути ко Гробу Господню, нежели самоцелью, о чем свиде¬
тельствуют стихи французского трувера Рютбёфа, написанные
после того, как франки потеряли Константинополь в 1161 г.1
«Никто не глуп настолько, чтоб не видеть: Когда утрачен будет наш Констан¬
тинополь, То предстоит и княжеству Морее Подвергнуться столь сильному
удару, Который поразит святую нашу Церковь, Что тело не просуществует
долго, Раз у него разбита голова». Перевод фрагмента «Жалобной песни
о Константинополе» Рутбёфа взят из книги: Успенский Ф. И. История Ви¬
зантийской империи. — М.: Мысль, 1997.
346
Закрытые и ограниченные империи
Венеция была единственной страной, которая в силу сво¬
его особого статуса на протяжении долгого времени инве¬
стировала средства в Латинскую империю. Дож, «владетель
четверти с половиной империи Романии», получил высший
византийский титул деспота. При том что венецианцы дол¬
жны были приносить присягу и нести военную службу, поде¬
ста, представитель венецианского дожа в Константинополе,
был практически в равном положении с императором. Ок¬
тябрьский договор ио$ г. закрепил за Венецией автономное
положении в империи: венецианцы имели право на свобод¬
ное перемещение, могли иметь собственные суды и церкви.
Светлейшая Республика Венеция имела исключительное по¬
ложение в Латинском государстве, с чем должны были счи¬
таться новые императоры.
Превосходство Венеции касалось, прежде всего, военного
аспекта: император не мог отправиться в поход без одобрения
подесты и его совета. Венецианский флот, однажды позволив¬
ший завоевать империю, теперь поддерживал ее существова¬
ние. Венеция, благодаря своим кораблям, была единственной
реальной силой (не считая войск князя Морей), способной
оказать поддержку императорской армии и защитить импе¬
рию. Именно венецианский флот оборонял Константино¬
поль во время болгаро-византийской осады в 123$ г. Однако
не стоит переоценивать поддержку венецианцев. Латинская
империя находилась на периферии зоны венецианского влия¬
ния, а кроме того, республика вела войну о Генуей.
Таким образом, Латинская империя'была скорее венеци¬
анской периферией, опорной точкой в торговой сети, нежели
средоточием власти франков. Республика контролировала
основные пути от Адриатики до Константинополя, по кото¬
рым можно было попасть в империю: прибрежные зоны Бал¬
кан, юго-западную оконечность Пелопоннеса (полосу между
Латинская империя Константинополя
347
Короном и Модоном (современные Корони и Метони),
прозванными «глазами Светлейшей Республики»), и Крит.
Множество венецианских купцов и банкиров обосновались
в Константинополе и других городах империи, например
в Негропонте на Эвбее. Император был относительно беден,
но далеко не все латиняне страдали от нищеты при франк¬
ском господстве. Давид Якоби показал, какие преимущества
могли получить после 1204 г. западные купцы, в особенности
из Венеции. Появление Латинской империи привело к от¬
крытию черноморских рынков иностранцам и установле¬
нию новых торговых связей. Либерализация торговли имела
некоторые позитивные последствия даже для самих визан¬
тийцев. Чтобы подчеркнуть свой статус и свои притязания,
венецианцы вели в Константинополе активную градострои¬
тельную деятельность, превратив район вдоль залива Золо¬
той Рог в деловой квартал, что не могло не контрастировать
с запустением остальных общественных построек. Успех ве¬
нецианских купцов никак не сказывался на благосостоянии
Франкского государства.
Несмотря на помощь венецианцев, Латинская империя
оказалась бессильной перед лицом начавшейся византий¬
ской реконкисты. Давление, оказываемое соседними госу¬
дарствами, ослабило позиции империи в Восточном Среди¬
земноморье. После захвата Константинополя три греческих
государства объявили себя законными наследниками Ви¬
зантии, а своей целью провозгласили уничтожение Латин¬
ской империи. Два из них находились под властью членов
предыдущей императорской фамилии: Трапезундская им¬
перия, образованная двумя внуками Андроника I Комнина
на побережье Черного моря, и Эпирский деспотат на северо-
западе Греции, основанный двоюродным братом императо¬
ров Исаака II и Алексея III Михаилом Комниным Дукой.
348
Закрытые и ограниченные империи
Однако самая сильная угроза исходила от Никейской импе¬
рии на северо-западе Малой Азии, основанной в но 8 г. Фео¬
дором Ласкарисом, зятем Алексея III, коронованным новым
православным патриархом в качестве императора и автокра-
тора ромеев. Спустя несколько десятилетий это государство
осталось единственным, которое было способно отвоевать
византийские земли.
Перед лицом этой опасности, хотя их противники и были
разобщены, латинским императорам не удавалось сформиро¬
вать сколь-либо прочных альянсов с врагами греков — болга¬
рами и турками-сельджуками. Договоренности заключались
лишь на короткие сроки. Император Генрих вел активную
дипломатическую деятельность, направленную на то, чтобы
защитить северные рубежи и закрепить присутствие лати¬
нян на Балканах. В конце 1209 г. он подписал пакт о дружбе
(amicitia) с Конийским султанатом, подразумевавший взаим¬
ную поддержку действий против Никейской империи сроком
до ни г. В 1213-1214 гг. он вел переговоры о мире с болгарами,
опустошившими несколькими годами ранее значительную
часть Фракии и Македонии. Соглашение, скрепленное бра¬
ком Генриха с дочерью болгарского царя Борила, обеспечило
стабильность на северной границе. Царь предоставил воен¬
ную поддержку императору, желавшему подчинить Сербию.
В 1214 г. Генрих заключил союз с венграми, выдав свою пле¬
мянницу за короля Андраша II.
Преемники Генриха пытались продолжать политику аль¬
янсов. Иоланда выдала свою дочь Марию замуж за никей-
ского императора Феодора I Ласкариса. Балдуин II должен
был сочетаться браком с дочерью болгарского царя Ивана
Асеня II, но франки упустили этого драгоценного союзника.
В 1231 г. франкские бароны предпочли Иоанна де Бриенна
болгарскому царю в качества регента, а болгары тем временем
Латинская империя Константинополя
349
уладили свои отношения с Никейской империей. В 1235-
1236 гг. они даже совместно атаковали Константинополь. Бал-
дуин II пытался изолировать Никейскую державу: в 1239 г. он
заключил союз с язычниками-половцами, в 1243-1244 гг. вел
переговоры с Римом, чтобы примирить папу с Фридрихом II,
союзником византийцев, а около 1252 г. предпринял попытки
сближения с монголами. Однако союз с монголами, а также
с турками-сельджуками заключает Никейская империя. Ла¬
тинские государи, включая Генриха, пренебрегали созданием
прочных союзов с государствами Западной Европы, которые
могли бы больше беспокоиться о судьбе империи. В конце
концов Латинское государство перестало играть важную гео¬
политическую роль в своем регионе. Череда перемирий с Ни¬
кейской империей лишь отодвигала неминуемый конец.
Отсутствие военных ресурсов и эффективной диплома¬
тии вкупе с усилением никейских греков приближали падение
Латинской империи. Преемников Генриха I ждали нескончае¬
мые неудачи. После 1224 г., когда правитель Эпирского царства
Феодор Ангел Комнин Дука захватил Фесалонники, Латинская
империя начала постепенно разрушаться. С 1226 г. Иоанн III
Ватац (1221-1254), зять Феодора Ласкариса, начал теснить
франков в Малой Азии и на многочисленных Эгейских ост¬
ровах, в 1235 г. он захватил Фракию и часть Македонии. К мо¬
менту смерти императора Роберта в 1228 г. империя сжалась
до пределов Константинополя и его окрестностей. Помимо
столицы и территорий, занятых венецианцами, латиняне кон¬
тролировали лишь Морейское княжество и Наксосское гер¬
цогство. Несмотря на то что попытки никейцев взять город
в 1235-1236 гг. и в 1238 г. оказались безуспешными, дни импе¬
рии были сочтены. Ее последним усилием стала «антиникей-
ская» коалиция, образованная в 1258 г. деспотом Эпира, си¬
цилийским королем Манфредом и правителем Морейского
350
Закрытые и ограниченные империи
княжества Гильомом де Виллардуэном. Однако они были раз¬
биты в и$9 г. в битве при Пелагонии в Македонии войсками
Михаила VIII Палеолога, ставшего никейским соимператором
в январе того же года. В ибо г. Михаил предпринял неудач¬
ную попытку подвергнуть столицу осаде, зато от пленного мо-
рейского князя он получил три крепости на Пелопоннесе, по¬
служившие опорными пунктами при дальнейшем отвоевании
полуострова. Поглощенная войной с Генуей, Венеция более
не могла оказывать поддержку Латинской империи. В марте
ибI г. Михаил VIII заключил с генуэзцами Нимфейский до¬
говор, по которому республика предоставляла византийцам
флот в обмен на многочисленные экономические привилегии,
включая право на вход в Черное море.
Воспользовавшись временным отсутствием венециан¬
ского флота, вышедшего в Черное море, 2$ июля 1261 г. вое¬
начальник Алексей Стратигопул вошел в Константинополь.
Не пришлось даже ждать генуэзские корабли, жители сами
отворили ворота столицы. Михаил VIII повторно короно¬
вался в соборе Святой Софии и тем самым восстановил Визан¬
тийскую империю. Латиняне спаслись бегством, а Балдуин II
даже забыл прихватить с собой знаки своей власти.
«Мало просто завоевать, если некому сберечь», — писал
Генрих папе римскому в 1212 г. Латинская империя погибла
от недостатка людей и финансов. Франки неоднократно пы¬
тались объявить Михаила VIII узурпатором и мечтали о том,
чтобы вернуть себе Константинопольский престол, но этому
не суждено было случиться. Прежние вассальные государства
Латинской империи, Морейское княжество и герцогство Ар¬
хипелага (Наксос), благодаря своей автономии продолжили
существовать. Обосновавшимся на византийских землях
франкам удалось создать подобие единого экономического
пространства, выгоды из которого извлекали итальянские
Латинская империя Константинополя
351
города, но они не смогли восстановить территориальную це¬
лостность и добиться союза церквей, о котором мечтал Свя¬
той Престол. Напротив, 1204 г. стал переломным в отноше¬
ниях между католиками и православными. Империя-призрак,
как ее называет Мишель Каплан, перестала играть ведущую
роль в Средиземноморье и воплощать подлинно имперскую
идеологию. Латинская империя, по сути, была лишь тенью.
Избранная библиография
BALARD, Michel, Les Latins en Orient, XIе-XVе siecle, Paris,
PUF, 2006.
CARILE, Antonio, «Partitio terrarum imperii Romanie», dans
Studi Veneziani, VII, 196$, pp. 125-305.
HENDRICKX, Benjamin, «Regestes des empereurs latins de
Constantinople (1204-1261/72)», dans Byzantina, 14,1988,
pp. 7-221.
LAIOU, Angeliki E. (ed.), Urbs capta. La IVе croisade et ses
consequences, Paris, Lethielleux, 2005.
LONGNON, Jean, L’Empire latin de Constantinople et la
principaute de Moree, Paris, Payot, 1949.
VAN TRICHT, Filip, The Latin Renovatio of Byzantium. The
Empire of Constantinople (1204-1228), Leyde-Boston, Brill,
2011.
Расколотые империи
НА РАССЕЯННЫХ
ТЕРРИТОРИЯХ
12
Недостроенная империя:
Германская империя
от Оттона Великого
до Максимилиана
Сильвен Гугенхейм
После Господа ты — царь и император [...],
милостью Божьей, Цезарь, ты держишь меч
воздаяния [...]. Наместник Творца, Бог возвысил тебя
и поставил над всеми державами и законами всех
королевств.
Бенцо, епископ Альбы, Генриху IV
Германская империя2 существовала более пяти веков, однако
из-за присущей ее истории многофакторности последователь¬
ный рассказ о ней возможен только ценой упрощений. Идея
империи должна быть понята в контексте своего времени.
У читателя, привыкшего к истории Франции, пронизанной
Monumenta Germaniae Historica (в дальнейшем MGH), SrG in us. schol.,
vol. 65, pp. 126 et 172.
В русском языке термин «Германская империя» обозначает период в исто¬
рии немецкого государства, продлившийся с 1871 по 1918 г. Применительно
к обсуждаемому периоду используются термины «Германское королевство»
и «Священная Римская империя», однако в переводе я следую авторской
терминологии. — Прим. пер.
356 Расколотые империи на рассеянных территориях
рассказами о королях, которые строили государство и уста¬
навливали границы, может сложиться неправильное пред¬
ставление. В Германском королевстве государи были скорее
арбитрами, нежели полновластными правителями. Они не об¬
ладали реальной независимостью. Лишь изредка упорство
и талант таких решительных правителей, как Оттон Великий
или Фридрих Барбаросса, могли восполнить этот недостаток.
Историю Германской империи нельзя свести к деятельности
ее императоров: разнообразие форм правления в Северной
Италии, значение князей в Германии, стремление городов
к автономии составляли стремительно меняющийся истори¬
ческий калейдоскоп.
«Германская» империя?
Империя, которую мы будем называть «Германской», так
как ее территория отчасти совпадает с границами совре¬
менной Германии, для своих правителей и подданных назы¬
валась «Римской». Много времени должно было пройти,
прежде чем название было германизировано, что говорит
о многовековом превосходстве имперской идеи над нацио¬
нальной. Германии удалось поднять с земли скипетр Рим¬
ской державы.
Французский язык различает слова «королевство»
(гоуаите) и «империя» (empire) (лат.: regnum и imperium),
в то время как в немецком существует лишь одно понятие —
«рейх» {Reich), которое восходит к древневерхненемецкому
Riche\ При этом немцы четко различают короля {Kuning)
В русском языке к этой цепочке добавляется слово «царство», которое,
с одной стороны, синонимично слову regnum, но с другой — может служить
переводом термина imperium. — Прим. пер.
Недостроенная империя
357
и императора (Keyser). Таким образом, предметом размышле¬
ний стали человек и его роль, но не территории и тем более
само понятие. А существовала ли в таком случае империя?
Отсюда проистекает неизбежная путаница в употребле¬
нии термина «рейх», характерная как для современников,
так и для историков. За этим словом скрываются три различ¬
ные сущности: идеальная универсальная империя, реальная
империя из трех частей и Германское королевство.
Более того, никогда не существовало единой концепции
или хотя бы единодушного определения того, что же такое
«империя». Мнения варьировались от автора к автору, ко¬
торый мог быть как поборником, так и противником импер¬
ской власти. Неопределенность лексики отражает незавер¬
шенность осмысления. Инсигнии лишь усиливали путаницу:
корона и скипетр были одновременно знаками власти как ко¬
роля, так и императора.
Во времена Оттонов Германское государство, возникшее
в результате Верденского договора 843 г., называлось «Во¬
сточно-Франкским королевством» (Regnum Francorum
orientalium) или попросту «королевством Франков» (Regnum
Francorum). В 1070-е гг. появились словосочетания «Герман¬
ское королевство» и «королевство Германцев» (Regnum
teutonicum/teutonicorum).
Когда Оттон восстановил империю в 962 г., он вновь обра¬
тился к термину imperium. Со времен Конрада II и присоеди¬
нения Бургундского королевства в употребление вошло сло¬
восочетание Imperium Romanorum. Обращение к «Империи
римлян» было обусловлено двумя основными причинами:
императорская коронация происходила в Риме, для чего была
необходима поддержка его жителей, но важнее то, что импе¬
раторы мыслили себя продолжателями Античности, а значит,
358 Расколотые империи на рассеянных территориях
держателями Вселенской власти. В хартиях Императорской кан¬
целярии зачастую использовалось одно лишь слово imperium.
Эпитет «священный», который на французском при¬
чудливым образом передается словом «святой», не сразу
стал определять Германскую империю1. Он распространился
в правление Фридриха Барбароссы. Первое документальное
свидетельство термина Sacrum Imperium датируется 1157 г.
Империя, таким образом, существовала по воле Божьей,
что обеспечивало легитимность и обосновывало правомер¬
ность притязаний на верховенство над Папским Престолом.
Титулатура правителей развивалась аналогичным образом. Ко¬
роля Германии никогда не называли Rex Alemanie, а просто
Rex. Во времена Оттонов и первых правителей из Салической
династии Германия не существовала ни на деле, ни в сознании
людей. В то же время подразумевалось, что германский прави¬
тель был также королем Северной Италии. После присоеди¬
нения Бургундского королевства в 1033 г. упоминание Герма¬
нии в официальной титулатуре стало еще более неуместным,
а избрание на Германский престол было лишь первым шагом
к императорскому венцу. Став германским королем, Генрих III
принял титул Rex Romanorum, нацеливаясь тем самым на импе¬
раторский венец. В дальнейшем это стало обычной практикой.
Во время борьбы за инвеституру римские понтифики
ввели в употребление титул Rex Teutonicus, чтобы подчерк¬
нуть, что полномочия императоров были ограничены терри¬
ториями Германии и не распространялись^ Арелат2 и Италь¬
янское королевство.
На французский язык термин Heiliges Romisches Reich переводится как Saint-
Empire romain. — Прим. пер.
Бургундское королевство иначе называлось Арелатским по латинскому назва¬
нию своей столицы Арль. — Прим. пер.
Недостроенная империя
359
Вполне логично, что германские императоры называли
себя «императорами римлян». Желая предстать продол¬
жателями Рима, они добавляли к своему титулу различные
определения на античный манер: «августейший», «непо¬
бедимый» и т. д. Фридрих II в своде законов для Сицилий¬
ского королевства присвоил себе целый ряд громких титу¬
лов: Imperator Fridericus secundus Romanorum Caesar semper
Augustus Italicus Siculus Hierosolymitanus Arelatensis Pius Victor
et Triumpbator1.
Сложившиеся условия не способствовали германиза¬
ции наименований. Словосочетание Imperium Teutonicorum
впервые встречается в письме Фридриха Барбароссы
от 1167 г.1 Первые документы на немецком языке начали со¬
ставляться во времена Генриха VII, который называл себя
Romisch Kuning. Первое упоминание понятия natio отно¬
сится к 1409 г. — в то время королевская власть слабо кон¬
тролировала германские территории. После 1441 г. термины
sacrum imperium и germanica natio начинают сближаться.
В указе Фридриха III о «всеобщем мире» i486 г. возникает
название Sacrum Imperium Romanum Nationis Germanicae4.
Вслед за германизацией содержания последовали перемены
в языке: в 1474 г. появилась формула «Heilig romisches Reich
der deutschen Nation», которая при Максимилиане в 1512 г.
трансформировалась в «Heiliges Romisches Reich deutscher
Nation ».
«Фридрих II, император римлян, извечный цезарь и август италийский, си¬
цилийский, иерусалимский, арелатский, благочестивый победитель и триум¬
фатор». — Прим. пер.
MGH, Constitutiones, I, по. 230, р. 325.
Ibid., 4.1, по. 323 (18 septembre 1309), р. 282. «Римской король» (нем.). —
Прим. пер.
«Священная Римская империя германской нации» (лат.). — Прим. пер.
360 Расколотые империи на рассеянных территориях
Христианская империя
Римские понтифики во время коронации наделяли импера¬
торов священной властью. Борьба за инвеституру повлекла
за собой десакрализацию («Каносское унижение» и низ¬
ложение Генриха IV), завершившуюся в эпоху Штауфенов.
Барбаросса считал себя опорой Царства Небесного и даже
сравнивал себя с Христом!1 В начале «Мельфийских кон¬
ституций» Фридрих II заявил, что Господь поручил королям
править миром. Сакральный характер власти постепенно раз¬
рушался. С 1250 по 1312 г. императорский престол пустовал,
а появление светских концепций власти и нежелание испол¬
нять волю Папского Престола довершили этот процесс. Свя¬
щенный характер остался за империей, но более не распро¬
странялся на императора.
Во время коронации император облачался в особые одея¬
ния пурпурного цвета и получал материальные символы
власти: корону, скипетр, копье, два меча, державу2, пер¬
стень и крест (сейчас они хранятся в венском Хофбурге).
Корона олицетворяла основы христианского вероучения:
Рим и Иерусалим, Ветхий и Новый Заветы, власть земную
и власть небесную. Она была украшена 144 драгоценными
камнями и жемчужинами, что напоминало о Небесном
Иерусалиме, описанном в Откровении Иоанна Богослова.
На одной из пластин был изображен Иисус Христос, про¬
возглашающий: «От Моего имени правят цари». На нож¬
нах одного из мечей, который связывали со святым Маври¬
кием, были выгравированы фигуры 14 государей от Карла
« Божественная сила, от которой происходит всякая власть на небе и на земле,
назначила меня своим Христом в управлении королевством и империей».
(MGH, Constitutiones, I, по. 165, рр. 231,1157.)
Reichsapfel («Яблоко империи»). — Прим. пер.
Недостроенная империя
361
Великого до Генриха III. На гарде эфеса было написано:
« Christus vincit, Christus regnat, Christus imperat»1 — импера¬
тор считался защитником христианской веры. «Священное
копье», созданное в VIII в., почиталось с XIII в. как орудие,
пронзившее грудь Христа, — в него даже вставили гвоздь
Креста Господня. Копье символизировало непобедимость
германских императоров и гарантировало Божественное
покровительство: Оттон I брал его на войну против венгров
в 955 г. Надпись на кресте, в который вставлен фрагмент Ис¬
тинного Креста, провозглашает императора наместником
Христа. Императорские инсигнии были не просто предме¬
тами, но воплощением императорской власти.
Они изображались на миниатюрах, где императоры пред¬
ставали во всем своем величии. На одной из них Оттон III
принимает подношения от женщин, в аллегорической форме
изображающих страны, подчиненные имперской власти:
Германию, Галлию, Италию и славянские земли, т. е. при¬
граничные области империи. Перед нами реалистичная ре¬
презентация соотношения сил, далекая от теоретических
претензий на всемирное господство. Изображения, выпол¬
ненные по заказу правителей, должны были создавать впе¬
чатление порядка и рассказывать о могуществе империи.
Гравюра Ханса Бургкмайра 1510 г. представляет империю
в форме двуглавого орла с изображением распятого Хри¬
ста на груди. На его распахнутых крыльях в иерархическом
порядке представлены гербы примерно 6о князей, горо¬
дов и бургов. Художник изображает единый и упорядочен¬
ный мир, как его представлял Максимилиан, последний из
средневековых императоров.
«Христос побеждает — Христос правит — Христос повелевает». —
Прим. пер.
362 Расколотые империи на рассеянных территориях
Императорская власть в руках князей и папы?
Две ступени вели к верховной власти. Только германский
король, избранный князьями1, мог претендовать на импе¬
раторскую власть, однако этого было недостаточно. Лишь
возложение венца римским понтификом делало короля им¬
ператором1. Таким образом, империя находилась во власти
немецких князей и римского папы — именно им императоры
были обязаны своим положением.
Выборность препятствовала передаче власти по наслед¬
ству и попыткам императоров создать долговечные дина¬
стии. Правители упорно боролись за династический принцип,
порой им удавалось достичь успеха, однако императорская
власть так и не стала наследственной. Имперские князья,
в том числе светская знать, чья власть была наследственной (!),
соглашались избрать сына императора в качестве наследника
только в обмен на определенные привилегии. Неустойчи¬
вость королевской власти можно проиллюстрировать тем,
насколько часто сменяли друг друга правящие династии:
17 королей, сменявшие друг друга в период 962-1250 г., при¬
надлежали к трем родам (Оттоны, Салическая династия
и Штауфены), а 14, правивших в последующий период, —
к шести (три основные династии: Габсбурги, Виттельсбахи
и Люксембурги). Тем не менее постоянство задач, стоящих
перед императорами, обеспечивало преемственность их по¬
литики, чему не мог помешать принцип выборности. Придя
Под князьями мы понимаем самых влиятельных и богатых аристократов:
примерно юо клириков (архиепископов, епископов, настоятелей и настоя¬
тельниц великих монастырей) и около го мирян.
Новый король немедленно вступал в права короля Арелата и Италии. Он
мог заново короноваться в этих землях, но необходимости в этом не было
(после Фридриха Барбароссы лишь Карл IV короновался государем Арелат-
ского королевства в 1365 г.).
Недостроенная империя
Збз
к власти, императоры забывали о династических распрях
и вставали под знамя империи.
Первоначально в выборах участвовали все светские и цер¬
ковные князья. В 1257 г. их число сократилось до семи (архи¬
епископы Кёльна, Майнца и Трира, король Богемии (Чехии),
герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский, пфальцграф
Рейнский), а в 1298 г. была образована «коллегия выборщи¬
ков». В 1338 г. принцип большинства возобладал над прин¬
ципом единогласия, а в 1356 г. Золотая булла Карла IV
Люксембургского зафиксировала мельчайшие детали выбор¬
ного процесса. На пике своего могущества князья счита¬
лись «столпами империи», а действия против них прирав¬
нивались к государственному преступлению. Тем не менее
они не имели права низлагать императоров: только дважды,
в 1298 и 1400 гг., были предприняты попытки лишить власти
Адольфа Нассауского и Вацлава Люксембургского.
Императоры не могли одержать верх над князьями и в то
же время обойтись без их поддержки. Королевская власть
в Германии не носила монархического характера. Вассалы
короля могли быть его советниками, союзниками и вра¬
гами. Постепенно благодаря уступкам со стороны импера¬
тора или собственными усилиями князья увеличивали свои
территориальные владения. Они препятствовали установле¬
нию прямых связей между своими вассалами и императором,
а также выступали в качестве незаменимых посредников в от¬
ношениях с властью, тем самым ограничивая возможности
территориального расширения1. В 1232 г. Фридрих II даже
утвердил неприкосновенность территорий, принадлежащих
князьям империи, в пределах которых они пользовались
Конраду II в 1037 г. удалось обойти крупных итальянских феодалов и заклю¬
чить союз с их вассалами, гарантировав наследственный статус их фьефов.
Однако в Германии это было невозможно.
364 Расколотые империи на рассеянных территориях
полной свободой действий: могли созывать ярмарки, огра¬
ничивать могущество городов, строить крепости, чеканить
собственную монету и т. д.
С точки зрения права все князья были равны между
собой: ни один из них не мог стат*> вассалом другого. Од¬
нако на деле они занимали разное положение в обществе. Все
зависело от соотношения сил между князьями и императором
в конкретный момент. Князья объединялись в конкурирую¬
щие, а порой даже враждующие друг с другом группировки,
тем самым делая политическую жизнь империи неспокойной,
неопределенной и небезопасной. В период с XII по XV в. они
превратили свои владения в княжества, а затем в квазигосу¬
дарства, так что в итоге политическая карта Германии стала
напоминать лоскутное одеяло.
Промежуток между вступлением на Германский престол
и коронацией в Риме нередко мог затянуться на долгие годы:
Генрих II прождал \г лет, Фридрих II — пять, Сигизмунд —
гг и т. д. Подобное промедление объяснялось внутренними
проблемами и сложностями в отношениях с Римом. Согла¬
сие понтифика не было самоочевидным, но зависело от харак¬
тера взаимоотношений между конкретными правителями.
Даже пойдя на серьезные уступки, некоторые короли так
и не стали императорами (Рудольф и Альбрехт Габсбурги).
Преграды, чинимые Папским Престолом, наряду с ожесто¬
ченными конфликтами во времена Генриха IV, Фридриха Бар¬
бароссы, Фридриха II и Людовика Баварского привели к тому,
что в XIV в. с мнением понтифика перестали считаться.
Проблему можно сформулировать следующим образом:
должен ли государь ждать коронации в Риме, чтобы пользо¬
ваться всей полнотой императорских прав, или достаточно
быть избранным германским королем? Вопрос был не празд¬
ным, поскольку промежуток между избранием и коронацией
Недостроенная империя
3^5
мог длиться не один год, а пустующий императорский трон мог
стать источником волнений европейского масштаба. Необхо¬
димо было определить, являлась ли римская коронация консти¬
тутивном актом или малозначимым ритуалом. Если допустить
второе, то императорская власть целиком зависела от решения
князей. В 1324 г. Людовик Баварский в Заксенхаузене объявил,
что не нуждается в папском посредничестве1: с момента своего
избрания король обладает всей полнотой императорской вла¬
сти. В августе 1338 г. манифест Fidem catholicam провозгласил,
что «власть императора подвластна одному лишь Богу», а де¬
крет Licet Juris уточнил, что «истинный император» избира¬
ется князьями и не нуждается в папском одобрении.
РИМ: НЕДОСТИЖИМЫЙ И НЕУДОБНЫЙ МИФ
В 962 г. Оттон I вознамерился стать продолжателем импе¬
рии цезарей. Германская империя задумывалась не как нечто
новое, она должна была стать воскрешением старого (Renovatio
imperii). Идея renovatio, восходящая к римской традиции,
подразумевала возвращение к истокам и искоренение всех
временных наслоений. Представления о вселенском господ¬
стве Рима подпитывались идеями христианского универса¬
лизма. На золотой печати Оттона III было выгравировано
выражение aurea Roma («золотой Рим»), которое подхва¬
тили многие из его преемников. Императоры объявили себя
соперниками Византии, которая действительно была преем¬
ницей Рима. Однако германские правители считали, что за¬
хват Вечного города делает их его законными правителями1.
MGH, Constitutiones, V, по. 909 et 910, рр. 723-754.
Фридрих Барбаросса якобы говорил: «Я законный владелец этого города...
наши Божественные императоры Карл и Оттон захватили его и включили
во франкские земли; они получили его не в дар, а завоевали благодаря
366 Расколотые империи на рассеянных территориях
Как и в римские времена, императоры должны были
демонстрировать военную доблесть. Лишь после победы
над венграми на реке Лех в 955 г. Оттон смог заявить о своих
притязаниях. Многие императоры были обязаны своей вла¬
стью военным успехам: Фридрих II воспользовался победой
Филиппа Августа над его соперником Оттоном IV при Бу-
вине; Альбрехт Габсбург разбил Адольфа Нассауского в битве
при Гёльхайме в 1298 г.; Людовик Баварский (Виттельсбах)
одержал верх над Фридрихом Австрийским (Габсбург) в битве
при Мюльдорфе в 1322 г.
Германская империя объявила себя наследницей Рима, од¬
нако на деле римляне восстали против Оттона III, а Барбаросса
и Фридрих II не смогли найти поддержку у римской знати, ко¬
торая проявляла теплые чувства к империи только в периоды ее
упадка. В1149 г. ее представители отправили письмо Конраду III:
«Величайшему и прославленному повелителю Рима и всего
мира, Конраду, милостью Божьей королю Римлян... Мы хотим
способствовать процветанию и возвышению Римской импе¬
рии, доверенной Вам Господом, восстановить ее такой, какой
она была во времена Константина и Юстиниана». Сильное,
но непродолжительное чувство...
В то же время немецкое государство воспринималось
как продолжение начинаний Карла Великого, чья империя была
образцом, овеянным библейской славой (Карл хотел предста¬
вить себя новым Иосией и Давидом). Каролингское государ¬
ство было новацией: империя перешла от римлян к франкам.
Логично, что Саксонская династия Оттонов заявила о своих
связях с франками. Культ Карла Великого на протяжении мно¬
гих веков оказывал глубокое воздействие на германские народы
собственной доблести». (Otton de Freising, Gesta Friderici, MGH, SrG in us.
schol., vol. 46, livre II, chap. 30, pp. 136-138.)
Недостроенная империя
367
и их правителей. В юоо г. Оттон приказал открыть его гроб¬
ницу. Имперский капеллан Випо в 1046 г. в жизнеописании
своего господина Конрада II метко заметил, что «у седла Кон¬
рада стремена Карла»1. В 1165 г. Барбаросса канонизировал
великого императора и учредил культ, который, впрочем, воз¬
величивал его самого. В XIV-XV вв. возникла идея, что импер¬
скую власть передавал не папа, а Карл Великий. Тем временем
Каролингов начали почитать за немцев... Подобное обращение
к двум империям прошлого лежало в основе мощного чувства
преемственности: «Императорская хроника» XII в. излагает
непрерывную историю от Августа до Конрада III.
После 1250 г. римская идея уходит в прошлое. Импе¬
рия постепенно отказывалась от античной модели, которая
предполагала контроль над неподвластным городом и вос¬
становление древних границ, то есть покорение всей Ита¬
лии. Возвращение к Римской империи, никогда не задумы¬
валось в полном объеме. Немецкие императоры считали,
что восстановили Римскую империю, или империю Карла
Великого — только без Галлии. Оттон I вмешивался в дела
Западно-Франкского королевства в качестве арбитра, однако
это следует рассматривать в рамках системы отношений, ухо¬
дящей корнями в Каролингский мир. Ни один германский
правитель не мог даже помыслить о присоединении Запад¬
но-Франкского королевства, превратившегося во Францию,
английских королевств или Пиренейского полуострова! При¬
мечательно, что некоторые правители (например, Генрих VI)
лелеяли мечту однажды возглавить Византийскую империю,
но в конце концов Германская империя повернулась в сторону
Запада. Верденский раздел утвердил необратимый порядок.
MGH, SrG in us. schol., vol. 61, chap. 6, p. 28. Речь идет о «Жизни»
Конрада II. — Прим. пер.
368 Расколотые империи на рассеянных территориях
Ловушка универсализма
По примеру Рима Германская империя заявляла о своих уни¬
версалистских притязаниях, что подчеркивала возложенная
на нее миссия по защите Церкви. Однако универсализм оста¬
вался теоретическим горизонтом, речь никогда не заходила
о его претворении в жизнь. Бывало, что короли склоняли
голову перед императором. Так, в 1157 г. Генрих II Англий¬
ский пишет Фридриху Барбароссе: «Мы передаем наше ко¬
ролевство в Ваше распоряжение; все, что принадлежит нам,
мы передаем Вашей власти, дабы все происходило по Вашему
указанию». Однако подобные намерения носили чисто де¬
кларативный характер. Вовлеченные в европейскую поли¬
тику, императоры XIV-XV вв. были вынуждены заключать те
или иные альянсы и не имели никакого превосходства над мо¬
нархами укреплявшихся государств.
Тем не менее универсализм определял политику неко¬
торых правителей. Фридрих II возложил на себя иеруса¬
лимскую корону. Притязания Людовика Баварского были
просто поразительны. После того как 17 января 1318 г.
на Капитолийском холме, оставленном римскими понти¬
фиками, Людовик был провозглашен императором, он за¬
явил: «По воле Провидения и на законном основании мы
приняли в этом городе императорский венец и скипетр рим¬
ского народа. Теперь же с помощью божественного и нашего
собственного могущества мы будем Править этим городом
и всем миром». Но вскоре он вынужден был покинуть Рим.
Людовик управлял империей, находясь в Германии, что в ко¬
нечном итоге, вопреки его изначальным амбициям, привело
к германизации имперской идеи. Универсализм, присущий
империи, порой возвышал германскую державу, а порой,
наоборот, сдерживал ее развитие.
Недостроенная империя
369
Имперское мессианство было заложено в природе Гер¬
манского государства. Идея о том, что империя играет осо¬
бую роль в истории спасения, восходит, с одной стороны,
к библейскому тексту, а с другой — к оракулам Сивилл:
в них говорится об императоре последних дней, который
накануне Страшного суда должен захватить Иерусалим
и сложить там свой венец. Личные качества некоторых им¬
ператоров, а также разнообразные политические контексты
нередко скрывают в себе мессианские мотивы и настрое¬
ния. Они были распространены в окружении Генриха IV,
а затем при дворе Фридриха Барбароссы. «Действо об Ан¬
тихристе», написанное в 1160-1162, гг., придает импера¬
тору последних времен немецкие черты. Во времена Ген¬
риха VI грезили о государе, который объединил бы греков
и римлян, уничтожил народы Гога и Магога, а затем обра¬
тил в христианство иудеев. Множество пророчеств связы¬
вали с фигурой Фридриха II, называвшего свой родной Иези
Вифлеемом. После Констанцского собора 1418 г. распро¬
странилось так называемое пророчество Гамалеона, в ко¬
тором утверждалось, что император, избранный немцами,
назначит в Майнце нового папу, а Римская империя станет
Германской.
Дух мессианства витал в воздухе. В позднее Средневековье
распространилась легенда о заснувшем под горой императоре.
Его пробуждение должно было повлечь за собой установ¬
ление царства справедливости и мира, чтох стало бы прелю¬
дией конца времен. По легенде, государь (сначала речь шла
о Фридрихе II, а потом его образ затмил Барбаросса) заснул
где-то в горах Кифхойзера в Тюрингии. Об этой легенде вспо¬
мнят в начале XX в., а вторую жизнь она получит во времена
Веймарской республики, когда униженная Германия вновь
окунется в великодержавные грезы.
370 Расколотые империи на рассеянных территориях
Неуправляемое пространство
Священная Римская империя состояла из трех королевств,
которые скорее соседствовали друг с другом, нежели были
частями одного целого. Довольно странная ситуация для го¬
сударства, претендовавшего на римскую славу. Территории
империи было сложно контролировать по причине их протя¬
женности, физических ограничений (дорога из Любека в Рим
занимала два месяца, а путь из Меца в Прагу мог растянуться
на три или четыре недели) и фактического отсутствия адми¬
нистративного аппарата. Империя Оттона ограничивалась
Германским и Северо-Итальянским королевствами, которые
достались в наследство от Каролингов. Арелатское королев¬
ство (современные Прованс, долина Роны и Франш-Конте)
было присоединено при Конраде II. С той поры империя
установила контроль над альпийскими перевалами и стала
самым крупным политическим образованием Западного мира.
Королевства были очень разнородны в своем этническом
составе, что находило выражение в непреодолимом языковом
многообразии (германские, романские, славянские языки,
вельше1 и т. д.). Три королевства, по сути, так никогда не объ¬
единились, из чего вытекает вопрос об их взаимоположении
в рамках имперского целого. Три венца находились на голове
одного государя. Империя была личной унией, но не полити¬
ческим союзом. Такой конгломерат народов не мог произве¬
сти на свет нацию.
Три части империи не были равнозначными. Германское
королевство, сохраняя границы Восточно-Франкского ко¬
ролевства, всегда играло в империи ведущую роль. На за¬
паде по четырем рекам проходила граница с Французским
Лотарингское наречие. — Прим. пер.
Недостроенная империя
371
королевством, установленная сначала Верденским (843),
а затем Мерсенским договорами (870). На севере Германия
граничила с Данией, а на юге доходила до Альпийских гор.
На востоке она охватывала бескрайние просторы между Эль¬
бой и Одером вплоть до границ с Польшей. Польское го¬
сударство не входило в состав империи, однако связи были
настолько тесными, что, по сути, оно было ее сателлитом. Кон¬
рад II, Генрих III и Фридрих Барбаросса окончательно превра¬
тили Польшу, Богемию и Венгрию в вассальные государства.
В общей сложности империя простиралась на 470 ооо кв. км,
а население достигало 4-5 млн человек в X в. и и млн нака¬
нуне Великой чумы. В Италии в состав империи входила Лом¬
бардия. Императоры постоянно пытались захватить Тоскану,
порой доходя до верхнего течения Тибра, где стоял Вечный
Рим, резиденция папы... Уже во времена Оттонов было ясно,
что императором мог стать тот, кто контролировал Ломбар¬
дию, мог добраться до Рима и, что не менее важно, вернуться
из него в целости и сохранности. Путь к императорскому
венцу зависел от контроля над альпийскими перевалами. Кон¬
троль над Ломбардией был возможен только при соблюдении
двух условий. Во-первых, нужно было держать в узде свободо¬
любивые города Северной Италии, а во-вторых, подчинить
Верхнюю (Трансюранскую) Бургундию, что хорошо понимал
Конрад II. Контроль над пространством и подданными был
пронизан логикой имперской власти.
Физическая география диктовала свои условия. Не в любое
время года можно было перейти Альпы, что создавало есте¬
ственный барьер и делило империю надвое. Рейн, Рона
и Дунай текли в разных направлениях. Контроль над тремя
королевствами, иными словами, реальное управление про¬
странством всей империи, представлял собой бесконечную
вереницу разногласий, сложностей и военных столкновений.
Священная Римская империя в кон. Х-нач. XI вв.
Священная Римская империя к середине XIII в.
374 Расколотые империи на рассеянных территориях
Правители постоянно должны были отстаивать свою власть,
прибегая то к дипломатии, то к насилию. В особенности это
касалось Северной Италии, которую один или даже несколько
раз приходилось посещать каждому правителю. Там они вели
нескончаемые войны и порой терпели жестокие поражения.
Походы на Апеннинский полуостров для германских импера¬
торов стали сизифовым трудом. Большинство крупных италь¬
янских городов не хотели покоряться императорской власти,
а войны против городов Ломбардской лиги, объединившихся
во главе с Миланом при поддержке папы, омрачали правление
Барбароссы и Фридриха II. После поражения Генриха VII его
преемники отказались от дальнейших попыток покорить Ита¬
лию. Карл IV пробыл в Риме несколько часов, а Максимилиан
стал первым императором, принявшим императорский венец
вне стен Вечного города. Империя отступила. Связь между
тремя королевствами, которая никогда не была прочной, на¬
чала ослабевать, чтобы вскоре окончательно раствориться.
Постепенно правители начали терять контроль над Аре-
латским королевством, так что империя сократилась до гра¬
ниц Германского государства. С запада в Лотарингии дав¬
ление начали оказывать французы. Капетинги добрались
до долины Роны: в 12,92, г. Лион принял протекцию француз¬
ского короля. Вацлав Пьяница в конце XIV в. не смог остано¬
вить наступление бургундских герцогов во Фландрии и в Бра¬
банте, а Сигизмунд, чьи способности не вызывают сомнения,
не сумел предотвратить захват Люксембурга’ Филиппом Доб¬
рым. В 1378 г. древнее Арелатское королевство, отделенное
от Бургундского графства, отошло к Франции. Союз трех
королевств распался, каждое государство пошло собствен¬
ным путем. При Карле IV империя сократилась до размеров
Германии и Чехии. По мнению современников, в том числе
Петрарки, «отец Богемии» был «отчимом для остальной
Недостроенная империя
375
империи». Во время правления Сигизмунда в состав импе¬
рии вошла Венгрия. Вместе с изменениями в размере меня¬
лась сама суть имперского государства.
Политическая принадлежность к империи не давала ни¬
каких преимуществ. Если в Верхней Бургундии имперская
идентичность была ощутима, то в Нижней она отсутствовала,
а в итальянских городах была, скорее, «партийным слога¬
ном», извечным источником войн и раздоров1. Лишь такие
интеллектуалы, как Данте и Марсилий Падуанский, относи¬
лись к ней серьезно.
В конце XV в. уже не могло идти и речи об амбициях вре¬
мен Оттонов и Штауфенов. Империя превратилась в «мас¬
сивное бескостное тело» и «обветшавшее здание» (Робер
Фольц). Императорский титул сохранял остатки былой пре¬
стижности, однако в реальности императоры редко могли тя¬
гаться с королями. Император и империя все дальше отсту¬
пали друг от друга.
Необъятная империя
Огромные расстояния, невозможность быстрого сообщения
между составными частями, многообразие политических
сил, укорененных на местах, а также отсутствие эффектив¬
ного административного аппарата делали управление импер¬
ским пространством непосильным. Полностью контролиро¬
вать не удавалось даже Германию. Петер Морав предложил
разделять территорию империи на три зоны в зависимости
от уровня присутствия власти. Фамильная собственность
(Hausmacht) и королевский домен в строгом смысле (Krongut)
находились в руках правителя (.Konigsnah). Владения такого
Robert Folz, L’Idee dempire en Occident, Paris, Aubier, 1953, p. 147.
376 Расколотые империи на рассеянных территориях
типа располагались в Эльзасе, Франконии, Швабии, в долине
Среднего Рейна в районе Шпеера и Вормса, вдоль Майна,
на территориях между Зале и Эльбой, в Нижней Саксонии
(Гослар, Хальберштадт).
Вторую зону составляли территории, где императорская
власть проявлялась эпизодически (Konigsoffen). Они распо¬
лагались в центральных и западных районах империи (Сак¬
сония, Тюрингия, земли Нижнего Рейна вплоть до Кёльна,
с рядом оговорок Бавария). Восток и север Германии, в свою
очередь, реально не подчинились императорской власти
(Konigsfern) и находились под контролем местных князей
(Мекленбург, Бранденбург и т. д.).
Эту раздробленность лишь в незначительной степени уда¬
валось преодолеть благодаря непрестанным перемещениям
императора. В государстве не было ни императорской рези¬
денции, ни столицы в полном смысле слова: король избирался
во Франкфурте, короновался в Аахене, а место погребения
вовсе не было привязано к конкретной точке. Короли все
время разъезжали по своим владениям, так как для повинове¬
ния подданных требовалась постоянная демонстрация власти.
Тем не менее императоры не могли побывать всюду — они
редко ступали на земли Арелата. Правители часто останав¬
ливались во дворцах, расположенных в королевском домене
или в своих наследственных владениях. Фридрих II отдавал
предпочтение Хагенау1, Людовик Баварский — Мюнхену,
Карл IV — Праге, Фридрих III — Вене. В империи не было
королевского некрополя, чье значение было бы сопоставимо
с ролью Сен-Дени для Капетингов. Шпайер играл роль им¬
ператорской усыпальницы только во времена Салической
династии и Штауфенов, погребения сохранились в Мюнхене,
Современный город Агно во Франции. — Прим. пер.
Недостроенная империя
377
Франкфурте, Бамберге, Магдебурге, Мерзебурге и в других
городах. Порой постоянные разъезды монархов оборачива¬
лись длительным отсутствием: Фридрих II больше времени
провел на Сицилии, чем в Германии, Фридрих III в период
с 1444 по 1471 г* редко покидал пределы Австрии. Отсутствие
монархов болезненно сказывалось на императорской власти,
а двор переставал быть объединяющей силой.
Как правило, правители старались удержать свои родовые
земли и королевский домен. Со временем их амбиции сокра¬
тились до наследственных владений (Hausmacht). В отличие
от королевского домена, который можно было с легкостью по¬
терять при неблагоприятном исходе выборов, родовые земли
были неотчуждаемыми и передавались по наследству. Ру¬
дольф Габсбург сделал блестящий ход, в 1278 г. после победы
над королем Богемии пожаловав своим сыновьям земли Ав¬
стрии и Штирии вместо того, чтобы сделать их частью коро¬
левского домена (Krongut). Включив новые территории в свой
родовой удел, он предпочел семью государству. Так зарожда¬
лась держава Габсбургов.
Император мог преобразовывать административный аппа¬
рат только на землях, находящихся под его непосредственным
контролем, то есть вне юрисдикции князей. Первые попытки
предпринимались Штауфенами, однако реальный размах ад¬
министративная деятельность приобрела при Фридрихе II
и Рудольфе Габсбурге. Они пытались сделать некоторые ре¬
гионы (Швабия, Гарц, Эльзас) своими ленными владениями,
но им никогда не удавалось распространить власть на всю
Германию и тем более Северную Италию. Кроме того, земли
королевского домена приходилось закладывать, чтобы по¬
полнять казну и оплачивать верность слуг. Изменился право¬
вой статус недвижимого имущества: то, что некогда было зе¬
мельной собственностью, стало объектом налогообложения.
378 Расколотые империи на рассеянных территориях
Правители постепенно замыкались в своих наследственных
землях. Императорская власть в 1273-1346 гг. была неустой¬
чива, поэтому лучше было иметь богатые, обширные и на¬
дежные родовые земли (Hausmacht). Это объясняет как от¬
носительные успехи Карла IV и Сигизмунда, опиравшихся,
соответственно, на Богемию и Венгрию, так и растущую изо¬
ляцию Фридриха III, обосновавшегося в австрийских землях.
Бессильный государь
Свобода действий императора была ограничена обещаниями,
данными во время коронации: он обязывался быть гаран¬
том правосудия, а также уважать кутюмы, обеспечивать мир
и справедливость. Где бы он ни появлялся, люди выходили
на улицу, чтобы увидеть в его руках пергаменный свиток, в ко¬
тором указывались старые или учреждались новые привиле¬
гии. Кроме всего прочего, он был хранителем «имперской
чести», что подразумевало защиту владений, прав и дохо¬
дов короны.
Тем не менее императоры едва ли располагали необхо¬
димыми для этого инструментами. В отличие от государств
современного типа, в империи не было «правительства»:
император руководил государством при помощи служащих
канцелярии, придворных, а для принятия ключевых реше¬
ний необходимо было совещаться с наиболее влиятельными
князьями. Отсутствовали министры и профильные ведом¬
ства — придворный совет (Hofrat) окончательно оформился
только во время правления Максимилиана.
Империя не имела институциональной основы. Импе¬
раторские сеймы собирались не постоянно и даже не регу¬
лярно. Управление королевством и империей осуществлялось
по вотчинным принципам. Единственной надежной опорой
Недостроенная империя
379
была Имперская церковь, созданная во времена Оттонов.
В основе этой системы лежали церковные структуры, во главе
которых стояли епископы, наделенные огромной властью:
княжескими полномочиями, иммунитетом и т. д. Имперская
церковь пришла в упадок в результате борьбы за инвеституру
и Вормсского конкордата (ни): Церковь перестала быть ору¬
дием в руках императоров, хотя епископы нередко оказывали
им поддержку в обмен на расширение своих мирских полно¬
мочий.
Правовая система не была унифицирована, а королевское
законодательство было разрозненным. Столетиями государи
пытались запретить или хотя бы ограничить междоусобные
войны (.Fehden), которые истощали общество в отсутствие эф¬
фективных судебных механизмов. Козьма Пражский (XI в.)
вложил в уста Генриха III следующие слова: «У закона нос
из воску, а у короля железная длинная рука, так что он может
дотянуться куда угодно», однако на практике власть госуда¬
рей была ограничена действиями князей. Не существовало
единого королевского и тем более имперского законодатель¬
ства, за исключением нескольких эдиктов о передачи ленных
владений и документов, провозглашавших всеобщий мир (по¬
следняя попытка была предпринята в 1495 г.). Империя мало
походила на государство Капетингов и Кастилию, где коро¬
левские ордонансы распространялись на всю подвластную
территорию. Постепенная запись кутюмов в XIII в. (Сак¬
сонское зерцало, Швабское зерцало), которая так никогда
и не была завершена, привела к созданию сводов феодаль¬
ного и регионального права, которые действовали только
на определенных территориях. Императоры подчинялись
обычному праву, а в их полномочиях оставалось лишь наде¬
ление привилегиями конкретных людей, города или опреде¬
ленных социальных групп, обеспечивая им особое положение.
380 Расколотые империи на рассеянных территориях
Королевское правосудие, выполнявшее функции апелляцион¬
ного суда, со второй половины XIII в. становилось все менее
востребованным. Надо заметить, что и до этого оно работало
не слишком слаженно. Фридрих II попытался в 1235 г. создать
королевский трибунал, однако его работе противодейство¬
вали князья, запрещавшие подавать апелляции на решения
своих судов. Палата правосудия (Kammergericht), появив¬
шаяся в 1415 г., рассматривала только те дела, что касались
непосредственных королевских подданных. Попытки Фрид¬
риха III и Сигизмунда реформировать систему правосудия
терпели неудачи или ограничивались единичными переста¬
новками, наталкиваясь на несходство интересов короля, кня¬
зей и городов, которые было невозможно сплотить вокруг
одной идеи.
Помимо всего прочего, в государстве не хватало денег.
До Максимилиана не существовало всеобщего налога. Коро¬
левская казна состояла из личных средств правителя и дохо¬
дов от королевского домена: податей, прибыли от рудников
и монетных дворов, судебных издержек. Также существовали
специальные налоги, распространявшиеся только на евреев,
живших в городах империи. Императоры постоянно влезали
в долги, опустошая государственную казну и прибегая к разо¬
рительным займам.
К политической слабости и регулярным финансовым
затруднениям добавлялась военная немощь. Вооруженные
силы и способность одерживать победы на поле брани лежали
в основе имперской власти (imperium), тем заметнее сказыва¬
лась нехватка войск. Империя вела многочисленные войны:
внутренние конфликты с соперниками-антикоролями, рыца-
рями-разбойниками, мятежными князьями и городами; за¬
граничные военные кампании, по большей части проходив¬
шие на территории Италии. Не стоит забывать и о коротких,
Недостроенная империя
381
но необычайно жестоких столкновениях с гуситами и тур¬
ками. В отличие от королей Англии и Франции, у импера¬
тора не было регулярной армии. Войска набирались одними
и теми же методами: короли могли использовать личную
армию, отряды своих вассалов (знати, прелатов или горо¬
дов), а со временем они все чаще стали прибегать к помощи
наемников. Людей всегда не хватало. Не было уверенности
в том, что на всех фронтах окажется необходимое число вои¬
нов или что солдаты захотят идти в бой. Судя по одному ис¬
точнику 981 г., Оттон II отправился в Рим с бооо всадников.
В армию также входили войска, набранные в Италии из го¬
родской и провинциальной знати. Барбаросса командовал
армией численностью 15 000-20000 человек, а Фридрих II
вдохновил на свой Крестовый поход не более и 000-12 ооо.
Какими бы талантливыми полководцами и храбрыми
воинами они ни были, императоры редко выходили побе¬
дителями из военных столкновений. Даже Фридрих И, одер¬
жавший блестящую победу над миланцами и их союзниками
в битве при Кортенуова, смирился с неизбежным: через не¬
сколько лет война возобновилась. Порой государи терпели
сокрушительные поражения: Оттон II был разгромлен му¬
сульманами в битве при Кротоне в 982 г.; Барбаросса, пере¬
одевшись в чужое платье, бежал из Рима в 1167 г. и был раз¬
бит при Леньяно в 1176 г.; Фридрих III ничего не мог поделать
с «живодерами» («Ecorcheurs»), нахлынувшими из Фран¬
ции. Венгерский король Матьяш Корвин захватил Каринтию,
Штирию, а в 1485 г. взял Вену, что стало горьким разочарова¬
нием для автора акронима «AEIOU»1.
AEIOU = «Alles Erdreich ist Oesterreich untertan» или «Austriae est imperare
orbi universo» («Вся земля в подчинении Австрии» или «Австрии суждено
править миром»).
382 Расколотые империи на рассеянных территориях
В позднее Средневековье империя представляла собой
«организм, способный лишь на ответные действия» (Фран¬
сис Рапп). Слабость армии и могущество врагов — вот воен¬
ная история Германского королевства в двух словах. Недо¬
статок инструментов власти, которыми обладал император,
ее рассредоточение и концентрация в руках князей империи
объясняют, почему Германия не пошла по пути большинства
европейских государств.
И все же, несмотря ни на что, империя продолжала су¬
ществовать! Королевская власть в Германии, вопреки всем
только что перечисленным факторам, на раннем этапе при¬
няла «надличностный» характер, возвысившись над своими
носителями. Конрад II блестяще выразил эту идею: «Когда
король умирает, королевство продолжает жить, подобно тому
как корабль продолжает свой путь, оставшись без рулевого».
Удивительно современный образ...
Непреодолимое препятствие: Римская курия
Папский Престол считал себя хранителем империи, с тех пор
как Лев III возложил венец на голову Карла Великого, а Сте¬
фан IV короновал Людовика Благочестивого. Римские пон¬
тифики полагали, что в этой игре карты раздают они. Таким
образом, император, обязанный своей властью Святому Пре¬
столу, становился его поверенным, иными словами, должен
был служить Церкви. Как писал Иннокентий III в начале
XIII в.: «Империя и папство суть два светила, поставленные
Господом, но империя обязана своим светом папству, подобно
Луне, отражающей лучи Солнца».
Лишь растущие амбиции римского понтифика могли
встать на пути у империи. Сколько императоров были отлу¬
чены от церкви (Фридрих Барбаросса, Людовик Баварский)
Недостроенная империя
383
и низложены (Генрих IV, Фридрих И), однако это не поме¬
шало им продолжить свое правление... Сколько из них от¬
ветили Святому Престолу вооруженными столкновениями,
которые могли длиться десятилетиями и оборачиваться гра¬
жданскими войнами внутри самой Германии (при Генрихе IV
и Фридрихе И)... Генрих IV и Фридрих Барбаросса даже осме¬
ливались назначать антипап. Одним словом, противоречия
между духовной властью и империей обессиливали импера¬
торов и ослабляли государство. В XIX в. именно они стали
ключевой темой немецкой политики и историографии.
На некоторое время императоры взяли верх. Оттон Вели¬
кий навязал свои правила выбора понтификов: папа не мог
быть возведен в сан, не принеся присяги императору.
В 1046 г. Генрих III, чтобы завершить церковную реформу,
еще мог низложить трех пап и назначить на их место епи¬
скопа из своего окружения. Однако такая расстановка сил
была недолговечной.
Со временем папство становилось могущественнее, при¬
обретая черты того, что можно называть римской теократией.
Среди прочего оно опиралось на подложный Константинов
дар, согласно которому римским понтификам переходили
все «западные провинции», а также императорские инсиг-
нии. В XIII в. преемники апостола Петра считали себя «на¬
местниками Христа», Царя Вселенной, поручившего им пра¬
вить миром при помощи королей. Империя, таким образом,
передавалась папой в качестве «бенефиция»1. Еще в 1075 г*
Григорий VII в «Диктате папы» (Dictatusрарае) провозгла¬
сил: «Лишь папа распоряжается императорскими инсиг-
ниями». Он присвоил себе право низлагать императоров
Папские легаты упомянули это на сейме в Безансоне в 1157 г. Князья посчи¬
тали, что речь идет о «феоде», и едва не растерзали их.
384 Расколотые империи на рассеянных территориях j
и даже сумел воспользоваться им. Через некоторое время
Иннокентий IV низложил Фридриха И. В 1298 году, прини¬
мая послов Альбрехта Габсбургского, Бонифаций VIII заявил:
«Разве не я должен охранять права империи? Я — Цезарь,
я — император!»
Римские понтифики не оспаривали процедуру избрания
императоров князьями. Впрочем, если попытки вмешатель¬
ства все же предпринимались, они встречали ожесточенное
сопротивление. Выборность коррелировала с интересами
папства, так как препятствовала созданию наследственной
монархии, а значит, и наследственной империи. Иннокен¬
тий III красноречиво заявлял, что не может «короновать
безумца или еретика». Коронация в Риме была своего рода
подтверждением прав германского правителя, что согласовы¬
валось с теорией перехода империи сначала от римлян к фран¬
кам, а затем к немцам при посредничестве папы римского.
Императоры устали от непрекращающихся конфликтов
и были оскорблены тем, что их власть ограничивали священ¬
ники, поэтому они окружили себя интеллектуалами, которые
начали разрабатывать новые идеи. Во время борьбы за ин¬
веституру они отошли от папской доктрины «двух мечей»
и провозгласили превосходство светской власти над духов¬
ной. Окружение Генриха IV считало, что империя и королев¬
ская власть появились по воле Господа. Фридрих II в начале
«Мельфийских конституций» (свода законов для Сицилий¬
ского королевства, обнародованного в л 231 г.) напоминает
о том, что праотец Адам, поставленной над всеми тварями,
которым он дал имена, был первым носителем королевской
власти. Таким образом, власть короля предшествовала пер¬
вородному греху, то есть по сути была непорочна! Власть,
переданная Господом в руки человека во времена Творения,
не могла быть подвластна папе римскому.
Недостроенная империя
385
Великая схизма и последовавшее ослабление папства
снизили напряженность. Тем не менее император сохранил
за собой роль поверенного Церкви: так, Сигизмунд, кото¬
рый на тот момент был всего лишь королем Венгрии, пред¬
седательствовал на первом заседании Констанцского собора
в 1414 г. В 1452 г. Фридрих III стал последним из императо¬
ров, короновавшимся в Риме. По большому счету Папский
Престол был основным препятствием роста имперского мо¬
гущества, он ограничивал свободу действий и отвлекал импе¬
раторов от более насущных проблем.
Империя или нация?
Империи по своей природе полиэтничны, что едва ли создает
благоприятный климат для развития национальной идеи,
в которой всенепременно таится семя грядущего распада. Не¬
мецкое национальное чувство зарождалось очень медленно.
В X-XI вв. в стране царило этнолингвистическое многообра¬
зие. Баварцы, саксонцы, франконцы говорили на разных наре¬
чиях и не считали себя немцами. Тем не менее в глазах других
они составляли один народ — их называли тедески (tedeschi)
или тевтоны (teutonici). Со временем они почувствовали себя
теми, кем их величали. Несмотря на это, они продолжили
говорить о своих странах во множественном числе {Deutsche
Lander)\ В начале XIII в. национальное чувство вырвалось
наружу: составитель Саксонского зерцала Эйке фон Репков
исключил из числа выборщиков короля Богемии под предло¬
гом того, что он не был немцем. В то же время поэт Вальтер
фон дер Фогельвейде прославил Германию в следующих сло¬
вах: «Я объездил весь мир, но немецкие мужчины и женщины
«Немецкие земли». — Прим, пер.
386 Расколотые империи на рассеянных территориях
лучшие из всех, кого я встречал». В начале XVI в. автор
«Книги ста глав и сорока статутов», прозванный «Верхне-
рейнским революционером», пошел еще дальше, заявив, что
«первыми людьми были немцы, а Христос пришел на землю
чтобы искупить грехи остальных людей»...
Процесс германизации, иными словами, монополизация
империи немцами вопреки другим народам, по-видимому, на¬
чался в конце XIII в., что можно проиллюстрировать поли¬
тическими сочинениями Александра из Рёса и распростране¬
нием слова «Алемания» {Alemannia) в официальных текстах.
В то же время люди все чаще декларировали свою преданность
империи. Культивировалась память о былой славе, изображе¬
ния императоров высекались в камне и изображались на ви¬
тражах. Империя приобретала черты «общей родины», от¬
личной от patria propria7, в которой протекала повседневная
жизнь (Франсис Рапп). Патриотическое чувство подпитыва¬
лось сокращением имперских территорий и «германизацией»
ее географии. Нация стала выражением географических, пра¬
вовых и политических рамок повседневности. В значительной
степени она была плодом гордости за общее прошлое и стрем¬
лением защитить имперский авторитет, завязанный на ее осо¬
бое место в истории спасения. Мистический аспект возобладал:
«Империя стала уделом немецкого народа и немецкой гордо¬
сти» (Петер Морав). Как это на первый взгляд ни парадок¬
сально, но в конце концов империя произвела на свет нацию.
«Империя! Вы даже не можете себе представить, что это
за чудовище!» — восклицал Карл IV в ответ на критику Пе¬
трарки. Он понимал, что империя как универсалистский про¬
ект была утопией, обреченной на погибель, ведь он вовлекал
Собственная земля. — Прим. пер.
Недостроенная империя
387
Германское государство в противоборство с папой, которое
не могло окончиться ничем иным, как сокращением террито¬
рий. С другой стороны, он осознавал, что империя как союз
трех королевств была источником неразрешимых проти¬
воречий. По сути, империя никогда не была государством.
После 1350 г. от нее остались лишь идея и мессианские чаяния.
Тем не менее желание воссоздать империю говорит о стрем¬
лении к единству, которое было заложено в природу моно¬
теистических политических объединений. При Фридрихе III
произошел очередной переход: сначала империя перешла
от римлян к франкам, затем от франков к немцам, и наконец
она стала собственностью семейства Габсбургов, будучи пере¬
несенной из Германии в Австрию.
Столь печальный итог можно объяснить структурными
проблемами. Потенциал империи был подорван центро¬
бежными силами и слабостью королевской власти, которая
во многом зависела от князей. Форму правления в империи
следует определить скорее как аристократическую, нежели
монархическую. Король, по сути, играл роль «президен¬
та»1, который был втянут в соперничество между князьями
и не мог ничего сделать без согласия своих самых могуще¬
ственных вассалов. Борьба за инвеституру стала перелом¬
ным моментом. Победителем вышел не римский понтифик,
а князья империи: они низложили Генриха IV и показали,
что империя и император впредь не образуют единого це¬
лого. Несмотря на всю блистательность правлений Фридриха
Барбароссы и Фридриха II, харизматическая природа власти
императоров стремительно разрушалась.'
Чтобы реализовать имперский потенциал, помимо же¬
лания, необходимы средства и войска. Воля у императоров
Francis Rapp, Le Saint Empire romain germanique, Paris, Tallandier, 2000, p. 104.
388 Расколотые империи на рассеянных территориях
была, а денег не хватало: империя располагала большими ре¬
сурсами, однако короли не имели к ним доступа. Вооружен¬
ных сил также не хватало. Наконец, империя пала жертвой
недостатка политического мышления: никто не мог пред¬
ставить, какой она могла бы быть. Несостоятельность им¬
перской политики объясняется могуществом противников
и неподконтрольностью территории империи, что создает
впечатление некой незавершенности. Эта политика стала уто¬
пичной в то время, когда другие европейские монархии при¬
обретали черты централизованных и бюрократических госу¬
дарств. Смысл существования такого государства сводился
к природе человека как политического животного и со вре¬
менем отдалился от мечты о строительстве града Божьего.
Веками императоры блуждали между мечтой о возрожде¬
нии Рима и жаждой универсализма, однако раздробленность
Германского королевства мешала претворению далеко идущих
планов в жизнь. Разобщенность территорий и запутанность
политики, вызванная противодействием князей и имперских
городов, противоречили идее универсализма. Империю пара¬
лизовало стремление к идеалу. Универсализм был анахрониз¬
мом. К концу XIII в. он окончательно испарился. Не возни¬
кало даже мысли об объединении трех королевств. С тех пор
немецкая нация раздиралась противоречиями: с одной сто¬
роны, немцы ощущали себя покинутыми империей, а с дру¬
гой — стремились воплотить ее.
Специалисты по геополитике сказали бы, что империи
недоставало «золотой силы», применение «жесткой силы»
подвержено случаю, а «мягкая сила» была слабо развита.
Имперский ореол, в существовании которого нельзя сомне¬
ваться, мог не только мобилизовывать подданных и внушать
повиновение, но также вызывать сопротивление и безраз¬
личие. Эта средневековая империя оставила в наследство
Недостроенная империя
389
надежду, построенную на ностальгическом воспоминании
о былом величии, которая легла в основу коллективной гор¬
дости и национальной идеи. В 1519 г. Карл V был избран им¬
ператором, а не королем. Империя оказалась в руках немцев
и вышла из Средневековья.
Избранная библиография
FOLZ, Robert, L’Idee dempire en Occident, Paris, Aubier, 1953.
FRIED, Johannes, Der Weg in die Geschichte. Die Urspriinge
Deutschlands bis 1024, Berlin, Propylaen, 1994; 2ced., 1998.
KELLER, Hagen, Zwischen regionaler Begrenzung und
universalem Horizont. Deutschland im Imperium der Salier
und Staufer 1024-1250, Berlin, Propylaen, 1986.
MORAW, Peter, Vom offener Verfassung zur gestalteter
Verdichtung. Das Reich im spaten Mittelalter, 1250-1490,
Berlin, Propylaen, 1985.
PARISSE, Michel, Allemagne et empire au Moyen Age, Paris,
Hachette, 2002.
PRIETZEL, Make, Das heilige romische Reich im Spatmittelalter,
Darmstadt, WBG, 2004.
RAPP, Francis, Le Saint Empire romain germanique, Paris,
Tallandier, 2000. (Рапп Ф. Священная Римская империя
германской нации/Пер. с фр. М.В. Ковальковой. —
СПб.: Евразия, 2009. 427, [5] с.)
SCHNEIDMULLER, Bernd, et WEINFURTER, Stefan,
Heilig, Romisch, Deutsch. Das Reich im mittelalterlichen
Europa, Dresde, Michael Sandstein, 2006.
13
Нормандская империя,
ИМПЕРИЯ НОРМАНДЦЕВ
Пьер Бодуан
Нормандцы никогда не претендовали на то, чтобы назы¬
вать свое государство империей, а своих правителей — им¬
ператорами. Ни один правитель из нормандской династии
не заявлял о своем праве на управление всеми выходцами
из одноименного герцогства, осевшими в Европе, на Бри¬
танских островах или в Средиземноморье. Термин «нор¬
мандская империя» появился относительно недавно: в ра¬
боте «Нормандцы в европейской истории» (The Norman
in European History) американского историка Чарльза Хо¬
мера Хаскинса в 1915 г. «Нормандской империи» посвя¬
щена всего одна глава, в которой автор вводит расширенное
определение слова «империя» для того, чтобы охарактери¬
зовать владения (<dominions) Плантагенетов1. Хаскинс счи¬
тает, что создание нормандцами империи было важнейшим
событием их истории в XII в. Он обращает внимание на про¬
тяженность нормандских владений, региональные различия
и в особенности на способность правителей, в частности
Charles Homer Haskins, The Norman in European History, Boston et New York,
Houghton Mif in Company, 1915, chap. 4, pp. 85-114. «Это была империя
в более широком и менее строгом смысле этого слова. Речь идет о многосо¬
ставном государстве, большем, чем простое королевство, и имперским по сво¬
ему размаху, но не по организации» (р. 87).
3. Нормандская империя, империя нормандцев 391
Генриха II (1154-1189), создавать государства современного
типа с эффективным правительством. Также он подчеркивает
тесное взаимодействие между частями этих владений, главным
образом между Нормандией и Англией, институциональное
и судебное устройство которых существенно сблизились в это
время. Несколько позже специалист по каноническому праву
Пьер Андриё-Гитранкур в своем высокопарном сочинении ис¬
пользовал это словосочетание для того, чтобы описать терри¬
тории, находившиеся под управлением нормандцев со времен
викингов. То, как они руководили своими землями, казалось
Андриё-Гитранкуру «чрезвычайно современным» для своего
времени. «Скачкообразное» строительство империи, момент
создания и дальнейшее развитие, по его мнению, были след¬
ствием опытности и здравомыслия: «Нормандцы использо¬
вали, совершенствовали, примиряли — ничего не разрушали
и не поглощали до конца»1.
Однако своим успехом в историографии «нормандская
империя» обязана работам историка с острова Джерси
Джона Ле Патуреля, чья книга, вышедшая под одноименным
названием в 1976 г., вызвала ожесточенные споры1. В своей
работе, написанной под влиянием актуальных размышле¬
ний об империализме и колониализме, Ле Патурель ставит
во главу угла политическое единство государства, создан¬
ного Вильгельмом Завоевателем (1066-1087) и Генрихом I
Боклерком (1100-1135). В сохранении целостности была за¬
интересована не только династия нормандских правителей,
но также светские и церковные элиты. Единство обеспе¬
чивалось тем, что правительство постоянно перемещалось
Pierre Andrieu-Guitrancourt, Histoire de l’Empire normand et de sa civilisation,
Paris, Payot, 1952, p. 281.
John Le Patourel, The Norman Empire, Oxford, Clarendon Press, 1976.
392 Расколотые империи на рассеянных территориях
по территориям, принадлежащим одному королевскому
дому и двору. Центростремительная динамика сближала
Нормандию и Англию в институциональном и юридиче¬
ском отношениях. Нормандское государство можно рас¬
смотреть как «империю» в современном значении этого
термина: у него была колонизированная территория (Ан¬
глия), инструменты насаждения собственной власти (замки,
крепости, монастыри), империалистические элиты, а его ре¬
альная власть простиралась за очерченные границы. В этом
процессе особая роль принадлежала королевскому окруже¬
нию и аристократии по обеим сторонам Ла-Манша. Они
образовывали гомогенное сообщество, связанное общими
политическими и территориальными интересами. Модель
англо-нормандского государства (regnum), предложенная
Чарльзом Уорреном Холлистером1, дала толчок к «коло¬
ниальному» прочтению нормандского присутствия в Ан¬
глии, что привело к более внимательному изучению языка,
законов и механизмов политического конструирования1. То,
что обе страны принадлежали к одной культуре, выделялось
как своеобразная черта колониальных взаимоотношений3,
а понятие «империя» позволяло анализировать послед¬
ствия завоевания на всей территории Британских островов
и в Северной Франции4.
Charles Warren Hollister, «Normandy, France and the Anglo-Norman regnum»,
Speculum, 51, 1976, pp. 202-242 (reed, dans id., Monarchy, Magnates and
Institutions in the Anglo-Norman World, Londres, Hambledon Press, 1986,
pp. 17-57).
James Clarke Holt, Colonial England: 1066-1215, Lpndres, The Hambledon Press,
1997, PP- 1-24-
Brian Golding, Conquest and Colonisation: the Normans in Britain, 1066-1100,
Basingstoke, Londres, MacmillanPress, 1994, p. 179.
Marjorie Chibnall, The Debate on the Norman Conquest, Manchester et New
York, Manchester University Press, 1999, p. 116.
i3- Нормандская империя, империя нормандцев 393
В конце 1980-х гг. Дэвид Бейтс и Джудит Грин усомни¬
лись в «имперской» версии Ле Патуреля1. Они указывали
на необходимость анализа иных социальных групп (не только
элит), подчеркивали существенную разницу между англий¬
скими и нормандскими институтами, противопоставляли ре¬
гиональные интересы действиям имперских элит, ориентиро¬
ванных на поддержание государственного единства. Со своей
стороны, Фрэнсис Уэст показал рискованность колониальных
или имперских аналогий при анализе нормандского правле¬
ния в Англии1. Работа Марджори Чибнелл «Споры о нор¬
мандском завоевании» (The Debate on the Norman Conquest),
вышедшая в 1999 г., и статьи, опубликованные по результатам
коллоквиума «Нормандия и Англия в Средние века», про¬
шедшего в Серизи-ла-Саль в 2001 г., дали достаточно точную
оценку историографической ситуации по вопросу существо¬
вания «нормандской империи» накануне нового витка спо¬
ров по этому вопросу3.
Мы не будем вдаваться в подробности нового пово¬
рота в историографии, с которыми можно познакомиться
David Bates, «Normandy and England after 1066», English Historical Review,
104,1989, pp. 851-880; Judith Green, «Unity and Disunity in the Anglo-Norman
State», Historical Research, 62, 1989, pp. 114-134; David Crouch, «Normans
and Anglo-Normans: a Divided Aristocracy?», dans David Bates et Anne Curry
(ed.), England and Normandy in the Middle Ages, Londres, Rio Grande, The
Hambledon Press, 1994, pp. 51-67.
Francis James West, «The Colonial History of the Norman Conquest?», History.
The Journal of the Historical Association, vol. 84,1999, pp. 219-236; M. Chibnall,
The Debate on the Norman Conquest, op. cit., p. 115.
M. Chibnall, The Debate on the Norman Conquest, op. cit., chap. 8, «The
later twentieth century: empire and colonisation?», pj>. 115-124; David Bates,
«Introduction. La Normandie et lAngleterre de 909 a 1204», dans Pierre Bouet
et Veronique Gazeau (ed.), La Normandie et lAngleterre au Moyen Age. Actes du
colloque de Cerisy-la-Salle, 4-7 octobre 2001, Caen, Publications du CRAHM,
2003, pp. 9-20.
394 Расколотые империи на рассеянных территориях
в недавних работах Дэвида Бейтса и Фанни Мадлен1.
Одним словом, историки перестали бояться слова «импе¬
рия» и освободили его от негативных коннотаций, отсы¬
лающих к империализму и колониализму. Они вложили
в этот термин целый ряд характеристик: гибкость поли¬
тической организации, повышенная склонность к моби¬
лизации политического воображения, легитимирующая
роль имперских форм государственного устройства, спо¬
собность примирять разные группы населения и многооб¬
разие культурных традиций, изобретательность в управле¬
нии и администрировании... Новое имперское прочтение
нормандской истории базируется на более комплексном
подходе, выработанном под влиянием социальных и когни¬
тивных наук, а также усовершенствованного понятийного
аппарата, оперирующего такими понятиями, как «жест¬
кая сила» (hard power) и «мягкая сила» {soft power). При¬
мечательная особенность данного направления состоит
в том, что многие историки, оставаясь на уровне анализа
социальных групп, смогли обратиться к индивидуальным
жизненным стратегиям, что позволило понять, чем была
империя для простых людей. Устойчивость нормандского
государства и имперской идентичности стала объясняться,
прежде всего, прочными социальными связями, сохраняв¬
шимися даже в периоды политической нестабильности.
Совсем недавно имперскую лексику начали использовать
для того, чтобы описывать «приобретение неимперскими
См. также: Russo Luigi, «The Norman Empire nella medievistica del XX secolo:
una de nizione problematica», Schede Medievali, 54, 2016, pp. 159-173; Bates
David, The Normans and Empire, Oxford, Oxford University Press, 2013; Madeline
Fanny, Les Plantagenets et leur empire. Construire un territoire politique, Rennes,
PUR, 2014.
i3- Нормандская империя, империя нормандцев 395
политическими образованиями имперских черт», как это
произошло в случае англо-нормандского королевства и Си¬
цилии1.
Приведенный историографический экскурс призван напо¬
мнить нам, что не стоит воспринимать «нормандскую импе¬
рию» как нечто само собой разумеющееся. Для начала стоит
разобраться в терминологии, затем проследить ее историю
и под конец затронуть то, как она была устроена, какие силы
позволяли ей сохраняться и какими образами она вдохнов¬
лялась.
Определение империи
Как мы уже говорили выше, «нормандской империи» как та¬
ковой никогда не существовало, речь идет об историографи¬
ческом построении начала XX в. Из этого не следует, что люди
XI-XII вв. не обращались к словарю имперских символов
и понятий, но использовали его, как правило, в политиче¬
ском дискурсе. С этой точки зрения «нормандская империя»
принадлежит к монархиям имперского типа, иными словами,
выражаясь языком разработчиков проекта Imperialiter, к стра¬
нам со «вторичной имперской природой».
Краткий историографический обзор, изложенный выше,
должен был напомнить, какие попытки предпринимались
и с какими трудностями сталкивались исследователи, пытав¬
шиеся описать в имперских терминах территории под управ¬
лением англо-нормандских правителей, а затем королей
См. проект: «Imperialiter. Le gouvernement et la gloire de l’Empire a lechelle
des royaumes chretiens» ро«ё par Annick Peters-Curstot, Fulvio Delle Donne
et Yann Lignereux, Ecole fra^aise de Rome et Casa de Velazquez (http://www.
resefe.fr/node/148).
396 Расколотые империи на рассеянных территориях
из династии Плантагенетов1. Хаскинс нарек «нормандской
империей» то, что отказывался называть «Анжуйской импе¬
рией», имея в виду происхождение ее основателей. При этом
большая часть одноименной главы посвящена правлению
Плантагенетов. Джон Ле Патурель, в свою очередь, про¬
вел четкую грань между империей нормандцев и империей
Плантагенетов. Лишь в самом конце своей книги он называет
«совокупность территорий, завоеванных нормандцами» {the
whole of the Norman lands and lordships) «империей». Столь
громкое название логично завершало повествование о разме¬
рах этого государства и подводило черту под рассуждениями
о том, что дух завоеваний, проявленный в том числе и нор¬
мандцами, лежал в основе империалистических идей всех
времен1. Словосочетание «нормандская империя» никогда
единодушно не принималось историками, ему противопо¬
ставляли самые разные термины, в частности «нормандский
мир» или «нормандские миры», англо-нормандское «коро¬
левство» или regnum, и даже «содружество» (<commonwealth)3.
Большинство из этих определений очень близко к идее импе¬
рии, но все же не охватывает весь диапазон ее значений.
В словосочетании «нормандская империя» обе части
требуют дополнительного осмысления. Слово «империя»
вызывает массу вопросов — определенная гибкость этого по¬
нятия обеспечила ему долгую жизнь4. Мы не будем здесь ка-
О периоде правления Плантагенетов см.: Martin Aurell, L’Empire des
Plantagenet, 1154-1224, Paris, Perrin, coll. «Tempus», 2004, pp. 9-20. Voir
egalement la contribution de Maite ВШогё dans ce volume.
J. Le Patourel, The Norman Empire, op. cit., p. 354, et plus globalement le chap. 9,
«Intimations of Empire», pp. 318-354.
Reginald Allen Brown, Les Normands. De la conquete de lAngleterre a la premiere
croisade, Paris, Errance, 1986, p. 9.
Pierre Boilley et Antoine Mares, «Empires. Introduction», Monde(s), 2012/2
(no. 2), pp. 7-2.5.
i3. Нормандская империя, империя нормандцев 397
саться теоретических споров об имперской идее, но очертим
ряд характеристик, актуальных для «нормандского мира».
Перечни критериев приводят, как правило, для того, чтобы
тут же уточнить их и подчеркнуть, что «ни одна средневеко¬
вая империя на Западе им не соответствовала»1. Имперское
правление обычно предполагает насильственное господство
одного народа или государства над другим, по крайней мере
на начальном этапе. Империя, как правило, использует воен¬
ную силу и культурное влияние на территориях под прямым
или косвенным контролем. Какими бы ни были определения
и критерии, исследователи сегодня сходятся в том, что важны
скорее формальные и символические проявления имперского
характера власти в практиках и репрезентациях, нежели кон¬
кретные слова1.
М. Aurell, L’Empire des Plantagenet, op. cit., p. и. Приведенные в этой работе
характеристики включают «единовластие, ношение верховным правителем
титула, говорящего о его власти над всеми государствами, разнородность
населения этих территорий, подчинение их одному народу-завоевателю, за¬
нимающему среди остальных господствующее положение, географическое
расположение на значительной части одного континента или на несколь¬
ких континентах, продолжительность существования... . Stefan Burkhardt
(«Sicily’s Imperial Heritage», dans Stefan Burkhardt et Thomas Foerster
[ed.], Norman Tradition and Transcultural Heritage: Exchange of Cultures in
the «Norman» Peripheries of Medieval Europe, Londres, Routledge, 2016,
pp. 149-160, aux pp. 150-151) part des attributs de nis par Hans-Heinrich Nolte
(Imperien. Eine vergleichende Studie, Schwalbach, Wochenschau Verlag, 2008,
p. 14): «Иерархическая система, управляемая монархом, тесное сотрудниче¬
ство между Церковью и Короной, развитая бюрократия, все больше опираю¬
щаяся на письменное делопроизводство, централизация налоговой системы,
этническое разнообразие провинций и слабое участие подданных в полити¬
ческой жизни, кроме того, большая протяженность империи, связанная с ее
универсалистскими притязаниями и разнообразием форм правления (пря¬
мое управление и более косвенные формы контроля)».
David Bates, The Normans and Empire, Oxford, Oxford University Press, 2013,
pp. 7-8.
398 Расколотые империи на рассеянных территориях
Определение «нормандский» ставит иной ряд вопро¬
сов. Оно отсылает то ли к этносу, существование которого
опровергается большинством исследователей, то ли к ре¬
гиону, из которого происходила правившая империей вер¬
хушка. Здесь имеет смысл упомянуть так называемый нор¬
мандский миф и споры о существовании «нормандского
народа» {gens Normannorum), которым посвящена книга
Ральфа Дэвиса, вышедшая одновременно с исследованием
Ле Патуреля и вызвавшая не меньше споров1. Альтерна¬
тивное определение «англо-нормандский» едва ли может
что-то прояснить. Вне зависимости от споров по импер¬
ской тематике, использование этого термина для описания
имперских элит стало предметом долгих дискуссий. В конце
концов исследователи признали его упрощающим реаль¬
ную ситуацию1. Так, Дэвид Бейтс предпочитает говорить
об «империи нормандцев», что избавляет нас от ненуж¬
ного соотнесения империи и этноса. Использованный им
термин позволяет подчеркнуть связь государства и доми¬
нирующей группы (gens)9 а также особое место Норман¬
дии в коллективной памяти. Однако еще чаще он прибегает
к более нейтральной, избавленной от всяких этнических
коннотаций формулировке «империя по обе стороны про¬
лива» {cross-Channelempire)у которая подчеркивает тот факт,
Ralph Henry Carless Davis, The Normans and Their Jvlyth, Londres, Thames
& Hudson, 1976; Graham A. Loud, «The Gens Normannorum — Myth or
Reality?», Anglo-Norman Studies, vol. 4,1982, pp. 104-116, 204-209.
R. Allen Brown, Les Normands. De la conquete de lAngleterre a la premiere
croisade, op. cit., pp. 121-123; D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., p. 107;
ibid., p. 185. Автор отвергает определение «англо-нормандский», с одной
стороны, потому, что значительная часть элит, сложившихся в Англии, имели
континентальное происхождение, при этом не исключительно нормандское,
а с другой стороны, потому, что считает:«имперскую» идентичность этих
элит нельзя свести лишь к их принадлежности к двум этническим группам.
i3- Нормандская империя, империя нормандцев 399
что Ла-Манш никогда не разделял государство на части. Раз¬
мышления о термине также наводят на мысли о месте Нор¬
мандии и выходцев из нее в политическом образовании, со¬
зданном Вильгельмом Завоевателем, а также правомерности
концепции «Первой английской империи», предложенной
Р. Дэвисом для описания «английского» господства на бри¬
танских островах1.
Рождение и смерть империи
Исследования по имперской тематике нередко обращаются
к периоду зарождения и, особенно часто, затухания анализи¬
руемых государств. Цель нередко заключается в сравнении
их сущности с политическими образованиями иного типа,
например государствами-нациями. В то же время понятие
«империя» зачастую связывается с длительными периодами
политического господства, приобретающими еще большее
значение в случае, если они могут быть актуализированы
в коллективной памяти и использованы для легитимации
позднейших политических притязаний, вдохновленных бли¬
стательным прошлым.
При разговоре о зарождении империи встает вопрос
о континуитете между походами викингов, продолжав¬
шимися в период VIII-X вв. вплоть до основания герцог¬
ства на севере Франции, и экспансионистской политикой
нормандцев в XI в. Нередко в качестве символической
даты окончания завоевательных походов викингов назы¬
вают юбб г. и к этой же дате привязывают завоевание Ан¬
глии, что, с нашей точки зрения, довольно искусственно.
Robert Rees Davies, The First English Empire: Power and Identities in the British
Isles 1093-1343, Oxford, Oxford University Press, 2005.
400 Расколотые империи на рассеянных территориях
Преемственность между завоеваниями скандинавов и нор¬
мандцев подчеркивалась много раз. Ч. Хаскинс возводил по¬
явление «нормандской империи» к эпохе викингов и считал
его наиболее значительным событием XII в. в общеевропей¬
ской перспективе, Он превозносил предприимчивость ви¬
кингов, их отвагу и лидерские качества (leadership), а также
способность создавать государства как на родной земле, так
и на чужбине {state-builder at home and abroad)1. В пользу пре¬
емственности еще более ясно высказался Фрэнк Стентон:
«Нормандцы, получившие наследство англов, были людьми
дикими и грубыми. Среди всех народов Запада они больше
всех походили на варваров. Они практически не оставили
после себя произведений искусства, литературы и иных па¬
мятников мысли, которые могли бы сравниться с произве¬
дениями англосаксонской эпохи. Однако в политическом
отношении они были хозяевами мира»1. Джон Ле Пату-
рель также настаивал на непрерывном характере завоева¬
ний и колонизации с начала X в. до юбб г. и в последующий
период3. Он утверждал, что истоки государства Генриха I
Боклерка в том, что касается территориального устройства
и права, нужно искать в организации общества северян,
С. Н. Haskins, The Norman in European History, op. cit., p. $i.
Frank Stenton, Anglo-Saxon England, 3^d., Oxford, Clarendon Press, 1971,
p. 678. Dans le registre de la «liation», cf. P. Andrieu-£uitran court, Histoire de
l’Empire normand et de sa civilisation, op. cit., p. 281: «Несмотря на то что по¬
томки скандинавов создали огромную империю и поддерживали в ней поря¬
док и процветание, они воздерживались от того, чтобы навязывать поддан¬
ным единое законодательство, и не считали, что сами должны подчиняться
жестким правилам».
J. Le Patourel, The Norman Empire, op. cit., p. 27: «С начала X в. до ю66 г.
и позже процесс нормандских завоеваний, установления своего господства
и колонизации был постоянным и непрерывным, хотя активность его могла
меняться в зависимости от обстоятельств...
■^чция
Империя нормандцев
402 Расколотые империи на рассеянных территориях
обосновавшихся в долине Сены двумя веками ранее. По¬
добное суждение кажется довольно спорным, так как нор¬
мандцы середины н-гого столетия были неотделимой частью
франкского мира и имели мало общего со своими скандинав¬
скими предками, а нормандское герцогство основывалось,
прежде всего, на каролингской традиции. Другие историки
считали империю плодом деятельности Вильгельма Завоева¬
теля {Maker of Empire), которую нужно воспринимать в кон¬
тексте глубоких трансформаций, произошедших в норманд¬
ском герцогстве со времен правления Ричарда II (996-1026)1.
Если задаться целью найти более отдаленные истоки импер¬
ской природы правления как в Нормандии, так и в Англии,
то по большей части их следует искать в наследии Каролин-
гов. В этой связи не может не потрясать то, с какой стреми¬
тельностью и энергичностью устанавливалась власть импер¬
ского типа1. Такую скорость можно объяснить продуманным
использованием насилия и устрашения, балансирующими
на грани допустимого даже для того времени, стремитель¬
ным созданием разветвленных сетей, связавших террито¬
рии по обе стороны пролива, лихорадочными попытками
оправдать завоевание, а также строительством величествен¬
ных сооружений, маркирующих захваченное пространство
и утверждающих превосходство и могущество завоевателей.
О том, когда империи пришел конец, также нет единого
мнения. Ле Патурель связывал его с Анжуйским завоеванием
в 1144 г. По его словам, «так называемая Анжуйская импе¬
рия не была продолжением государства нормандцев, но, ско¬
рее, новым образованием, в какой-то степени воздвигнутым
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., chap. 3, pp. 64-92; id., William the
Conqueror, New Haven-Londres, Yale University Press, 2016, pp. 490-507.
D. Bates, William the Conqueror, op. cit., pp. 496-497; id., The Normans and
Empire, op. cit., p. 82.
3. Нормандская империя, империя нормандцев 403
на его обломках»1. Джерсийский историк считал, что, несмотря
на прочность связей между Нормандией и Англией, из-за зна¬
чительного расширения территорий центр отдалился от бере¬
гов Ла-Манша. Империя Плантагенетов, пришедшая на смену
государству нормандцев, основывалась на других отношениях
между составными частями. Если нормандские правители пыта¬
лись унифицировать систему управления, то их анжуйские пре¬
емники, наоборот, снисходительно относились к своеобразию
подконтрольных регионов. Процесс ассимиляции замедлился
отчасти из-за того, что владения Плантагенетов были весьма
обширными. Историки много спорили о взаимоотношениях
Англии и Нормандии и том месте, которое они занимали в им¬
перии. Люсьен Мюссе считал, что социальное и политическое
равновесие между этими двумя регионами было в конце концов
нарушено в пользу Англии, а «англо-нормандский характер»
герцогства постепенно сошел на нет1. Исследования, появив¬
шиеся на рубеже XX-XXI вв., подчеркивали необходимость
разделения английской и нормандской истории. Их совместный
путь можно разделить натри фазы: континентальное господство
Нормандии над Англией примерно до 1090 г., промежуточная
стадия, продолжавшаяся до 1125 г. и характеризующаяся усиле¬
нием взаимовлияний, и, наконец, последовавшее за этим посте¬
пенное ослабление англо-нормандских связей3. Приход к власти
Плантагенетов, по-видимому, ускорил их расхождение.
J. Le Patourel, The Norman Empire, op. cit., p. 113; C. W. Hollister, «Normandy,
France and the Anglo-Norman regnum», art. cite, pp. 50-56.
Lucien Musset, «Quelques problemes poses par l’^nnexion de la Normandie
au domaine royal fran^ais», dans La France de Philippe Auguste. Le temps
des mutations. Actes du colloque international organise par le CNRS (Paris,
29 septembre — 4 octobre 1980), Robert-Henri Bautier (ed.), Paris, Editions du
CNRS, 1982, pp. 291-307, aux pp. 293-294.
D. Bates, «Introduction. La Normandie et lAngleterre de 900 a 1204», dans P. Bouet
et V. Gazeau (ed.), La Normandie et lAngleterre au Moyen Age, op. cit., p. 15.
404 Расколотые империи на рассеянных территориях
С точки зрения имперской матрицы это разделение, ко¬
торое относят к 1144 г. или 1154 г., если отсчитывать от даты
вступления Генриха II на Английский престол, кажется все
менее убедительным. Мы не будем углубляться в споры, свя¬
занные с периодом Плантагенетов, которым будет посвя¬
щена отдельная глава этого сборника, но отметим, что недав¬
ние исследования делают акцент на преемственности между
этими государствами, указывают на сохранение связей между
Англией и Нормандией и устойчивость сетей, пронизывающих
империю. Дэвид Бейтс резюмирует один из основных тезисов
своей работы «Нормандцы и империя» следующим образом:
«...последние результаты системного просопографического ис¬
следования приводят нас к выводу о том, что связи на террито¬
рии империи по обе стороны пролива оставались устойчивыми
до самого конца; наиболее серьезным изменением, произошед¬
шим после 1154 г., была частичная потеря автономии импер¬
скими элитами»1. Таким образом, падение империи не было
неизбежным следствием нарастающего отчуждения между тер¬
риториями, расположенными на противоположных берегах
Ла-Манша, и развитием политического самосознания в Англии
и Нормандии, но, скорее, явлением нежданным и удивитель¬
ным, свершившимся вопреки многим устремлениям.
Функционирование империи
И ИМПЕРСКАЯ ДИНАМИКА
Споры о природе империи нормандцев во многом основы¬
вались на представлении о ней в свете империалистических
и колониальных проблем. Тем не менее в концепции импе¬
рии содержится некоторое противоречие между способом
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., p. 176.
i3- Нормандская империя, империя нормандцев 405
установления господства, связанном с проявлением насилия,
и теми выводами, которые можно сделать из описания ее ис¬
торически сложившейся институционально-административ¬
ной структуры.
Однако отход от негативных коннотаций, связанных
с понятиями «колониальный» и «империалистический»,
не смог создать почву для конструктивной дискуссии. Нор¬
мандское правление в Англии и на окраинах Уэльса устанав¬
ливалось с помощью небывалой жестокости и расценивалось
современниками именно таким образом. Власть нормандцев
проще всего описать с помощью понятия «жесткая сила»
{hardpower): они практически полностью истребили англо¬
саксонский правящий класс и заменили его светскими и цер¬
ковными элитами с континента. Применение насилия было
не побочным эффектом завоевания, а продуманным полити¬
ческим действием, о чем свидетельствует разорение окрест¬
ностей Гастингса в юбб г. или запечатленное в коллективной
памяти разграбление Севера в 1070 г. {Harryingof the North)1.
Скорость, с которой нормандцы возводили первые замки
для того, чтобы удерживать завоеванные территории, экспро¬
приация владений у большинства англосаксонских землевла¬
дельцев, применение насилия и устрашение соседей из Шот¬
ландии и Уэльса в последующие годы ярко характеризуют
«жесткую» природу нормандской власти. Тем не менее одно¬
временно с различными формами насилия, доведенного в не¬
которых случаях до предела, нормандцы очень быстро научи¬
лись использовать «мягкую силу» {softpower) для того, чтобы
оправдать завоевание и придать законные основания своей
власти. Они доказывали обоснованностысвоих притязаний,
вписывая себя в предшествующую традицию и тем самым
D. Bates, William the Conqueror, op. cit., pp. 136, 313-311.
406 Расколотые империи на рассеянных территориях
объявляя достойными преемниками английских королей1.
Высока вероятность того, что значительная часть населения,
стоящая ниже англосаксонской знати на социальной лест¬
нице, принимала новую риторику или, по крайней мере, поль¬
зовалась ею для того, чтобы встроиться в навязанную завоева¬
телями систему. Власть нормандцев можно описать, используя
термин «гегемония», объединяющий в одно целое все мно¬
гообразие проявлений и действий, порождаемых и поддер¬
живаемых империей. Подобная система господства также
предполагала сильное влияние на земли, напрямую не под¬
чиненные нормандским властям, — Уэльс и Шотландию.
Попытка понять механизмы, лежащие в основе функцио¬
нирования империи, неизбежно поднимает ряд вопросов,
связанных с ее институциональными и административными
структурами как элементов интеграции ее частей. Множество
исследований посвящены этим аспектам, причем одни хотели
подчеркнуть сближение Англии и Нормандии, другие, наобо¬
рот, настоять на необходимости разграничения этих образова¬
ний. Так, Палата шахматной доски (Echiquier) впервые упоми¬
нается в Англии около ню г., немногим позже она появляется
в нормандских источниках, однако никогда не существовало
единого института для двух областей, каждая из которых имела
свои «казначейские свитки» {pipe rolls) и главу ведомства1. Ко¬
роткие письменные приказы и указания, называвшиеся в Ан¬
глии «записями» (writs), распространились в Нормандии,
но имели там свои особенности. Помимо того, что эти нововве¬
дения были элементом интеграции, обеспечивающим единство
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., pp. 35, 81-81, 93.
Judith Green, Forging the Kingdom. Power in English Society, 973-1189,
Cambridge, Cambridge University Press, 1017, p. 64; Mark Hagger, Norman
Rule in Normandy, 911-1144, Woodbridge, The Boydell Press, 1017, pp. 609 et
suiv.
3. Нормандская империя, империя нормандцев 407
англо-нормандского государства, они в первую очередь сви¬
детельствовали о стремлении улучшить функционирование
и эффективность административной системы на всем поли¬
тическом пространстве по обе стороны Ла-Манша. За ними
стояло не желание унифицировать управление, а скорее объек¬
тивные требования, обусловленные размерами нового государ¬
ства. Империя поощряла изобретательность и способствовала
распространению новых идей, не пытаясь стандартизировать
административные практики и позволяя каждой из частей ан¬
гло-нормандской империи сохранять свою специфику. Анало¬
гичные выводы можно сделать и в отношении других аспектов.
Так, сложно говорить о специфике англо-нормандского цер¬
ковного документооборота, причем не столько из-за соперни¬
чества Нормандии и Англии, сколько из-за различий между
епископскими кафедрами, в каждой из которых продолжали
развиваться собственные традиции. Во многом под влиянием
римских делопроизводственных практик в 1170-1180 гг. на¬
мечаются тенденции к сближению, однако нельзя говорить
о полной унификации1. Недавнее исследование нормандских
хартий XII в. также показало бесспорное сближение официаль¬
ного делопроизводства по обе стороны Ла-Манша. При этом
в Нормандии не предпринимались попытки приблизить де¬
лопроизводственные практики герцогства к общим нормам,
сохранившиеся документы, напротив, свидетельствуют о жиз¬
неспособности и продуктивности местной администрации,
не утратившей его своеобразия. Важно не забывать о значе¬
нии региональных особенностей внутри каждого объединения,
Gregory Combalbert, «La diplomatique episcopale en Angleterre et en
Normandie au XIPsiecle. Essai d’approche comparative», dans David Bates et
Pierre Bauduin (ed.), 911-1011. Penser les mondes normands medievaux. Actes
du colloque de Caen et Cerisy-la-Salle (19 septembre — 1 octobre 1011), Caen,
Presses universitaires de Caen, 1016, pp. 373-404.
4о8 Расколотые империи на рассеянных территориях
о чем не так давно напомнила Джудит Грин, сравнивая Ан¬
глию с «лоскутным одеялом» {patchwork kingdom). Наконец,
в сферах, не находящихся полностью в ведении правительства,
тенденции к сближению следует объяснять не только послед¬
ствиями завоевания и сосуществования в пределах одного по¬
литического пространства, но также общеевропейскими про¬
цессами1.
Структура англо-нормандского государства выстраи¬
валась вокруг фигуры короля. На уровне верховной власти
мы можем говорить о централизации. Государь обязан был
перемещаться с места на место для того, чтобы самолично
демонстрировать свою власть. Когда король отсутствовал
в Нормандии или Англии, он должен был делегировать свои
полномочия чиновникам или влиятельным придворным, на¬
пример Матильде Фландрской, супруге Вильгельма Завоева¬
теля. При Генрихе I епископ Роджер Солсберийский, по сути,
выполнял функцию вице-короля в Англии1. В то же время,
как показали недавние работы Марка Хеггера, полномо¬
чия Иоанна, епископа Лизьё, в Нормандии были куда более
скромными. Наиболее важные решения могли приниматься
только королем-герцогом, что обязывало его подданных со¬
вершать длинные путешествия, чтобы узнать его волю3.
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., pp. 9,157-159; Robert Liddiard, «The
landscape of Anglo-Norman England: Chronology and Cultural Transmission», dans
David Bates, Edoardo D’Angelo et Elisabeth van Houts, People, Texts and Artefacts:
Cultural Transmission in the Medieval Norman Worlds,vLondres, Institute of Historical
Research, School of Advanced Study, University of London, 1018, pp. 105-115.
Judith Green, Henry I, King of England and Duke of Normandy, Cambridge,
Cambridge University Press, 1006, p. 181; id., Forging the Kingdom. Power in
English Society, 973-1189, op. cit., 1017, pp. 96-97.
Mark Hagger, «Le gouvernement in absentia: la Normandie sous Henri Beauclerc,
1106-1135», dans D. Bates et P. Bauduin (ed.), 911-1011. Penser les mondes
normands medievaux, op. cit., pp. 419-441, где отрицается существование
3. Нормандская империя, империя нормандцев 409
Одна из особенностей англо-нормандского королевства за¬
ключалась в особом положении его правителей по отношению
к французскому королю. Установление общей власти по обе
стороны пролива не привело к созданию единого государства,
континентальная часть которого была бы независима от фран¬
цузской короны. Несмотря на то что в некоторых норманд¬
ских хартиях Вильгельм и Генрих пользовались королевским
титулом, в Нормандии они оставались лишь герцогами. Од¬
нако священный характер власти монарха не мог упоминаться
в одной ситуации, но умалчиваться в другой, поэтому норманд¬
ских правителей правильнее назвать «герцогами-королями»
(,due royal). Обладатель герцогского титула стоял в одном ряду
с монархами, однако он не был королем и тем более импера¬
тором в своих континентальных владениях, но вассалом фран¬
цузского государя. Естественно, герцоги пытались минимизи¬
ровать свои обязанности перед сюзереном еще до покорения
Англии, но о вассальной присяге не удалось забыть даже после
юбб г. Таким образом, Англия и Нормандия были независимы
друг от друга, но связаны общим правителем, что создавало
единый образ обеим частям и формировало имперское созна¬
ние, не противореча региональным особенностям.
Имперское правление не всегда требует тотальной уни¬
фикации, но зачастую подразумевает определенное много¬
образие. Функционирование англо-нормандского государства
строилось не только на распределении земель по обе стороны
пролива между аристократами и членами королевской семьи.
Другие группы населения также были вовлечены в имперскую
динамику и умели извлекать из нее выгоду, для чего не тре¬
бовалось даже пересекать Ла-Манш, как показывает пример
вице-королей, в том числе, по-видимому, и в Англии; М. Hagger, Norman Rule
in Normandy, 911-1144, op. cit., 1017, pp. 338-361.
4io Расколотые империи на рассеянных территориях
добычи камня в Кане. Семейство Витули (Vituli или le Veel),
тесно связанное с морскими перевозками между двумя бере¬
гами, сыграло важную роль в момент критического противо¬
стояния Стефана де Блуа с Жоффруа Плантагенетом и его
супругой Матильдой. Витули удалось отговорить Роберта Гло¬
стера, единокровного брата и союзника Матильды, от вторже¬
ния в Саутгемптон в 1142. г.1, так как это угрожало их семейным
интересам по обе стороны Ла-Манша. Они были клиентами
Роберта Глостера, и эта история показывает значение и раз¬
ветвленность социальных связей, в том числе и между людьми
незнатного происхождения, а также их устойчивость во вре¬
мена кризисов.
Многие исследования пытаются доказать или опровергнуть
тезис об особой роли элит, создававших однородное сообщество
знати, владевших землями по обе стороны пролива и сплачивав¬
ших империю. Работы, написанные в таком ключе, уделяют осо¬
бое внимание устройству и передаче государственных владений,
а также общей заинтересованности владельцев этих территорий
в сохранении союза между Англией и Нормандией. Обозна¬
ченный ряд вопросов не теряет актуальности, однако отражает
лишь один аспект внутриимперской динамики, которую сейчас
изучают как систему социальных связей. Сейчас исследователи
обращают внимание, скорее, на совокупность отношений между
людьми (брак, служба, присяга верности, роль двора и близости
к королевской семье в продвижении по государственной и ду¬
ховной службе, культурные и интеллектуальные связи) и комме-
моративные практики, создающие основу функционирования
многих из этих структур. Способность придавать этим сетям
Laurence Jean-Marie, «Une aristocratic de la mer? Lexemple de la famille anglo-
normande des Vituli (XIP-XIIPsiecles)», dans D. Bates et P. Bauduin (ed.),
911-1011. Penser les mondes normands medievaux, op. cit., pp. 475-492, aux
pp. 476-477.
3. Нормандская империя, империя нормандцев 4ц
прочность, сочленять элементы разных уровней и распростра¬
нять их за пределы территорий под прямым контролем нор¬
мандских королей объясняет устойчивость империи. Недавнее
исследование трех семей нормандского происхождения, осев¬
ших на юге Шотландии, — Соулсов {Soules) из Суля в окрестно¬
стях Кутанса, Умфравилей (Umfraville) из-под Дьепа и Вьепонтов
{Vieuxpont) из Вьё-Понт-ан-Ож неподалеку от Сен-Пьер-Сюр-
Див — показало прочность и жизнеспособность отношений, свя¬
зывающих переселенцев с родным герцогством, даже если они
переезжали в самые отдаленные регионы империи. При этом
с некоторыми провинциями, такими как графство Мэн, связи
сознательно разрывались1.
Имперское воображение и символы
Завоевания нормандцев потрясли умы современников.
С конца XI в. многие авторы из самых разных слоев обще¬
ства начинают осмыслять цепочку, казалось бы, не связанных
между собой походов. Адам Бременский одним из первых
связал приход викингов в Нормандию с вторжением их по¬
томков в Южную Италию: «От нормандцев, проживающих
по ту сторону Дании [норвежцев], произошли нормандцы,
живущие во Франции, а от них появилась третья группа, не¬
давно утвердившаяся в Апулии»1. Связь между норманд¬
скими завоеваниями ярко описана в трактате конца XI в.
Keith Stringer, «Aspects of the Norman Diaspora in Northern England and
Southern Scotland», dans Keith Stringer et Andrew Jotischky (ed.), Norman
Expansion: Connections, Continuities and Contrasls, Londres, Routledge, 1016,
pp. 10-47; D* Bates, The Normans and Empire, op. cit., p. 77.
Adam de Breme, Gesta Hammaburgensis ecclesiae ponti cum, MGH, Scriptores
rerum Germanicarum in usum scholarum, 1, IV, 31, scholie 143, Hanovre-Leipzig,
Hahn, 1917, p. 163 (trad. fr. Jean-Baptiste Brunet-Jailly, Histoire des archeveques de
Hambourg, avec une description des iles du Nord, Paris, Gallimard, 1998, p. 119).
412 Расколотые империи на рассеянных территориях
«Установление монахов» (Introductio monachorum): «Вто¬
рая лугдунская провинция, ныне называющаяся Нормандия,
по праву занимает первое место среди всех регионов Галлии...
Множество замечательных людей и храбрых рыцарей рождались
здесь в разные времена, о чем свидетельствуют завоевания Мэна,
английского королевства, Кампании, Апулии, Калабрии, Сици¬
лии и многих других регионов. Словом, никто не будет спорить
с тем, что благодаря всему этому и многим другим преимуще¬
ствам, делающим жизнь людей лучше, Нормандия возвышается
над всеми соседними регионами»1. Приведенный фрагмент яв¬
ляется отражением триумфализма или, по крайней мере, гово¬
рит об уверенности в превосходстве, подтвержденном военными
завоеваниями, что могло бы стать основой имперского дискурса.
Нет сомнений в том, что нормандская и английская
аристократия имела возможность познакомиться с импер¬
скими традициями и идеями еще до завоеваний второй по¬
ловины XI в. Бенджамин Пол считает концепцию «пере¬
носа и подражания империи» (translatio et imitatio imperii)
одним из ключей к пониманию «Истории норманнов», на¬
писанной Дудо Сен-Кантенским при дворе Ричарда II около
1015 г/ «Подражание империи» (imitatio imperii) выража¬
лось не только в исторической литературе, но также в дипло¬
матических практиках и архитектуре. Использование этой
концепции было продуманной стратегией по легитимизации
герцогской власти, обращенной главным образом за пределы * IXIntroductio monachorum, I, i, dans Chronique^ latines du Mont-Saint-Michel,
IXe-XIIe siecle, Les manuscrits du Mont-Saint-Michel: textes fondateurs, i, ed.
Pierre Bouet et Olivier Desbordes, Caen-Avranches, Presses universitaires de Caen
et Scriptorial, 1009, pp. 101-203.
Benjamin Pohl, Dudo of Saint-Quentins Historia Normannorum: Tradition,
Innovation and Memory, Woodbridge, Boydell Press, 1015, pp. 106-107,114-136,
111-113,2.52.» 2.56.
13- Нормандская империя, империя нормандцев 413
Нормандии. Ричард I и его преемники сознательно позицио¬
нировали себя в качестве наследников римской и каролинг¬
ской традиций. В рамках этого дискурса Руан уподоблялся
Риму, что отразилось на сочинениях более поздних норманд¬
ских авторов XII в.1 Англосаксонские правители также зача¬
стую обращались к имперской идеологии, используя соот¬
ветствующую терминологию для того, чтобы подчеркнуть
свои притязания на все Британские острова1. Если память
о римской истории была не слишком актуальна в этот период,
то влияние Священной Римской империи (гораздо более
сильное, нежели нормандское) хорошо читается в архитек¬
турных памятниках поздней англосаксонской архитектуры3.
Тимоти Болтон предполагает, что начиная с 1026-1027 гг.
в последние годы правления Кнута Великого (1016-1035) им¬
перская идеология развивалась под влиянием прямых связей
с Конрадом II и Римом. Эти идеи могли повлиять на завоева¬
ние Норвегии в 1028 г. и консолидацию власти в руках Кнута,
а также на некоторые изображения, например на известные
миниатюры в рукописи «Книга жизни» (Liber Vitae) из Нью-
минстерского аббатства в г. Винчестер, где конунг Кнут изо¬
бражен с королевой Эммой4.
Ibid., рр. иб et suiv.; Elisabeth van Houts, «Rouen as another Rome», dans
Leonie V. Hicks et Elma Brenner (ed.), Society and Culture in Medieval Rouen,
911-1300, Turnhout, Brepols, 1013, pp. 101-114, en particulier pp. 114-115.
J. Green, Forging the Kingdom. Power in English Society, 973-1189, op. cit., pp. 53-54;
Arnaud Lestremau, «Basileus Anglorum. La pretention imperiale dans les titulatures
royales ala n de laperiode anglo-saxonne», Medievales, 75, automne 1018, p. 197-116.
Eric Fernie, The Architecture of Norman England, Oxford, Oxford University Press,
1004, p. 16: «Таким образом, англосаксонскую архитектуру середины XI в.
можно описать скорее как оттонскую, чем каролингскую или французскую,
если только она не создавалась руками коренного населения».
Timothy Bolton, The Empire of Cnut the Great. Conquest and the Consolidation
of Power in Northern Europe in the Early Eleventh Century, Leyde-Boston
(Mass.), Brill, 1009, pp. 189-307, 310.
414 Расколотые империи на рассеянных территориях
Нормандские короли не использовали императорский
титул, разве что в исключительных случаях1. Однако имперская
природа их правления находила иное выражение. Имперскими
метафорами был преисполнен ритуал коронации Вильгельма
Завоевателя в юбб г. Вскоре после нее была изготовлена новая
печать, на одной стороне которой Вильгельм был изображен
в образе вооруженного рыцаря, а на другой — восседающим
на троне в королевском облачении. Подпись, идущая по краю
с обеих сторон, нарекает Вильгельма «защитником норманд¬
цев» (Normannorum patronus) и королем англов (Anglorum
rex). Иконография и художественное оформление, вдохнов¬
ленные печатью Эдуарда Исповедника, послужившей образ¬
цом для изображения на одной из сторон, отсылают к римской
и византийской традициям. В свою очередь, подпись, содержа¬
щая слова «гех» и «patronus» (т.е. защитник), свидетельствует
о небывалых амбициях и высочайшей роли Вильгельма, на ко¬
торые не могли претендовать его предшественники1.
Один из текстов, сообщающих о смерти Вильгельма (De
obitu Willelmi), изложен в духе биографий каролингских им¬
ператоров, в первую очередь «Жизни Карла Великого» (Vita
Karoli Nagni), написанной Эйнхардом. Позже Генрих Хан¬
тингдонский также сопоставлял Вильгельма с Карлом Вели¬
ким для того, чтобы представить его величайшим из прави¬
телей3. Венди Мэри Хуфнэйгл предполагает, что образ Карла
Великого был наиболее удобной моделью для англо-нор¬
мандских королей4. Нормандские авторы XII в. по-разному
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., p. 13; D. Bates, William the Conqueror,
op. cit., 1016, p. 193. 1
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., pp. 171-174, 477, 491,514.
D. Bates, William, op. cit., 1016, p. 491.
Wendy Marie Hoofnagle, The Continuity of the Conquest. Charlemagne and Anglo-
Norman Imperialism, Philadelphie, The Pennsylvania State University Press, 1016.
3. Нормандская империя, империя нормандцев 415
относились к понятию «империя», например к его реактуа¬
лизации в 8оо г. при Каролингах. Если для Гугона из Флёри
и Ордерика Виталия восстановление империи на Западе
никак не отражалось на легитимности Византии, то хронист
Робер де Ториньи считал, что возвращение имперского до¬
стоинства на Запад низводило Константинополь до уровня
других королевств1. Будущий аббат монастыря Сен-Мишель,
по-видимому, был активным участником сбора текстов по ис¬
тории Англии и Нормандии (включая походы в Апулию)
в аббатстве Нотр-Дам дю Бек, которые могли бы стать базой
для построения имперского дискурса1.
Имперская идеология отчетливо проявлялась в архитек¬
туре, как в размере сооружений англо-нормандского периода,
так и в стилистических заимствованиях из других имперских
архитектурных традиций (императорские соборы в горо¬
дах Шпеер и Майнц), что хорошо видно на примере собора
в Уинчестере, заложенного в 1079 г- Эрик Ферни предпола¬
гает, что с помощью подобных сооружений Вильгельм хотел
выйти на один уровень с императором3. Поражает не только
гигантомания, которая не была характерна для Нормандии,
но также амбициозность архитектурных проектов и скорость,
с которой они воплощались в жизнь. В течение 50 лет, после¬
довавших за нормандским завоеванием, практически все со¬
боры и монастыри были заново отстроены, а бесчисленные
Mireille Chazan, «La representation de l’Empire chez Hugues de Fleury, Orderic
Vital et Robert de Torigni», dans Pierre Bauduin et Marie-Agnes Lucas-Avenel
(ed.), L’Historiographie medievale normande et ses sources antiques, Xe-XIIc
siecle, Caen, Presses universitaires de Caen, 2014, pp. 171-490.
D. Bates, The Normans and Empire, op. cit., pp. 54-55.
E. Fernie, The Architecture of Norman England, op. cit., pp. 33, 120-121; Eric
Fernie, «De la Normandie aux Etats latins d’Orient: l’architecture normande ou
l’architecture des Normands?», dans D. Bates et P. Bauduin (ed.), 911-2011. Penser
les mondes normands medievaux, op. cit., pp. 309-324, aux pp. 313-316.
4i6 Расколотые империи на рассеянных территориях
замки новых хозяев неузнаваемо изменили островной ланд¬
шафт. Масштабные стройки стали видимыми символами нор¬
мандского господства. Фанни Мадлин сочла это проявлением
имперских устремлений, о чем говорят следующие признаки:
«скорость исполнения, тяготение к гигантизму и монумен¬
тальности, реконструкция культовых сооружений, импорт ма¬
териалов, техник и форм, а также определенный синкретизм
и повторное использование объектов, отсылающих к истори¬
ческим имперским традициям — римской, ранневизантий¬
ской, каролингской т. д.»1
Раз уж мы позволили себе отступление на тему архитек¬
туры, в заключение обратимся к опыту Сицилийского коро¬
левства. Анлиз Неф, основываясь на арабских источниках
и памятниках архитектуры, заказанных сицилийскими пра¬
вителями, говорит об «имперском характере власти Отви-
лей»г. Сицилийские государи заявляли о способности рас¬
поряжаться природой и повелевать временем, а также о своих
универсалистских притязаниях, которые должны были проде¬
монстрировать их превосходство над византийскими импера¬
торами. Пример Сицилии показывает, как имперские образы
могли быть адаптированы в зависимости от ситуации. Импер¬
ские амбиции, скорее всего, проистекали не столько из мо¬
гущества дома Отвилей, сколько из специфики земель, где
пересекались мусульманский мир, Византия и христианский
Fanny Madeline, «Monumentalite et imaginaire imperial de l’architecture
normande en Angleterre apres 1066», dans Pierre Bauduin, Gregory Combalbert,
Adrien Dubois, Bernard Gamier et ChristophevManeuvrier (ed.), Sur les pas de
Lanfranc, du Bee a Caen. Recueil d etudes en hommage a Veronique Gazeau, Caen,
Cahiers des Annales de Normandie, no. 37, 2018, pp. 343-354.
Annliese Nef, «Dire la conquete et la souverainete des Hauteville en arabe
(jusqu’au milieu du XIIIеsiecle)», Tabularia. Sources ecrites des mondes normands
medievaux, no. 15, 5 mai 2015, pp. 1-15 (p. 10 pour la citation); URL: http://
tabularia.revues.org/2139; DOI:io.400o/tabularia.2i39
3. Нормандская империя, империя нормандцев 417
Запад. Таким образом, использование арабского языка и ис¬
ламских символов способствовало выражению универсалист¬
ских претензий в христианском мире, где уже существовало
два государства имперского типа — Священная Римская
империя и Византия. Стефан Буркхардт обратил внимание
на способность нормандских правителей к повторному ис¬
пользованию и адаптации самых разных имперских традиций,
а саму Сицилию определил как пространство, предопределен¬
ное к имперскому правлению.
Избранная библиография
AURELL, Martin, L’Empire des Plantagenet, 1154-1224, Paris,
Perrin, coll. «Tempus», 2004.
BATES, David, The Normans and Empire, Oxford, Oxford
University Press, 2013.
—, William the Conqueror, New Haven-Londres, Yale University
Press, 2016, trad, fran^aise Guillaume le Conquerant, Paris,
Flammarion, 2019.
BATES, David, et BAUDUIN, Pierre (ed.), 911-2011. Penser les
mondes normands medievaux, Caen, Presses universitaires
de Caen, 2016.
BOUET, Pierre, et GAZEAU, Veronique (ed.), La Normandie et
lAngleterre au Moyen Age. Actes du colloque de Cerisy-la-Salle,
4-7 octobre 2001, Caen, Publications du CRAHM, 2003.
HAGGER, Mark, Norman Rule in Normandy, 911-1144,
Woodbridge, The Boydell Press, 2017.
GREEN, Judith A., Forging the Kingdom. Power in English Society,
973-1189, Cambridge, Cambridge University Press, 2017.
RUSSO, Luig i, «The Norman Empire nella medievistica del
XX secolo: una de — nizione problematica», Schede
Medievali, 54, 2016, pp. 159-173.
Империя Плантагенетов
(СЕРЕДИНА XII - НАЧАЛО XIII В.)
Майте Биллоре
Во второй половине XII в. верх одержали Плантагенеты,
ведущие свой род от графов Анжу и Мэна. По наследству,
в результате матримониальных союзов или в результате во¬
енных походов Генрих II и его сыновья получили контроль
над значительными территориями от Ирландии до Пире¬
неев. К владениям англо-нормандского королевства добави¬
лись земли Анжуйского дома, огромное Аквитанское герцог¬
ство, а по другую сторону Ла-Манша — часть Шотландского
королевства, Уэльс и Ирландия. Следуя римской традиции,
подобно каролингским авторам восхвалявшим «расшире¬
ние империи» (dilatatio imperii), епископ Лондонский и ко¬
ролевский казначей Ричард Фитц Найджел воспевал успехи
своего господина: «Своими триумфальными победами он
расширил границы империи и необычайно прославил свое
имя решительными действиями»1. Свидетельства такого рода
единичны: термин imperium для описания владений План¬
тагенетов использовался современниками крайне редко.
Сами представители Анжуйского рода не решались всту¬
пить на этот путь. Несмотря на свое могущество, Генрих II
Raoul Fitz Nigel, Dialogus de Scaccario. The Course of the Exchequer, ed.
C. Johnson, Londres, 1983, pp. 27-28.
4. Империя Плантагенетов
419
не пытался воспользоваться тем, что был «сыном импера¬
трицы» (Fitz Empress)1, а Ричард и подавно, хотя был короно¬
ван императорским венцом своей бабушки. Слово «импера¬
тор» не использовалось в официальной титулатуре, которая
акцентировала внимание скорее на том, что подвластные тер¬
ритории состояли из разрозненных частей. Генрих II имено¬
вал себя «королем англов, герцогом нормандцев и аквитан¬
цев, графом анжуйцев» (Rex Anglorum, Dux Normannorum
et Aquitanorum et comes Andegavorum). Множество препят¬
ствий стояло на пути к императорскому титулу: идеологи¬
ческие причины, благоговейное отношение к исторической
традиции, а также реалии политической обстановки. Несмо¬
тря на могущество Плантагенетов, добрая половина их вла¬
дений находилась под сюзеренитетом французских королей,
что сковывало их действия. По крайней мере, на континенте
английский король не был полновластным хозяином своих
территорий.
Перед историками встает вопрос, каким образом следует
охарактеризовать то безымянное территориальное объедине¬
ние, которое долгие годы играло ведущую роль в Западной
Европе и, как мы увидим дальше, представляло собой нечто
большее, чем временный союз автономных княжеств. Длин¬
ная дискуссия, развернувшаяся вокруг терминов «Анжуй¬
ская империя» и «империя Плантагенетов»1, до сих пор
не окончена3. В 1970-1980 гг. критике подверглись английские
историки, которые с конца XIX в. под очевидным влиянием
Генрих II был сыном Матильды Английской, вдовы германского императора
Генриха V (ум. 1125).
Оба термина акцентируют внимание на ключевом факторе этого территори¬
ального образования — династическом аспекте.
Об этой дискуссии см.: Martin Aurell, L’Empire des Plantagenet, 1154-1224,
Paris, Perrin, 2003, pp. 9-12.
4Ю Расколотые империи на рассеянных территориях
колониального контекста использовали эти словосочетания,
чтобы возвеличивать славное английское прошлое. Иссле¬
дователи нового поколения указали на анахроничность по¬
добных формулировок и выразили сомнение в том, что со¬
вокупность разрозненных территорий можно с полным
основанием именовать империей. Подчеркивая отсутствие
административной централизации, колонизационных про¬
цессов или желания установить гегемонию над подвластными
народами, они предлагали другие термины для описания вла¬
дения Плантагенетов: например, «доминионы» (Дж. Холт,
Дж. Ле Патурель), «федерация» (У. Уоррен) и «простран¬
ство» (P.-А. Ботье)1. Тем не менее Джон Гиллингем не побо¬
ялся в 1984 г. вновь ввести в употребление слово «империя».
Его примеру последовали Мартен Орель и Фанни Мадлин,
расширяя исходное значение термина1. Спор между сторон¬
никами более строгого и более широкого и гибкого определе¬
ния пока далек от завершения. Историографические баталии
так и не привели к консенсусу, однако они способствовали на¬
коплению знаний об империи Плантагенетов, что стало воз¬
можным благодаря обращению к поистине исключительному
корпусу источников, появившемуся благодаря стремлению
правителей зафиксировать в письменном виде и увековечить
James Clarke Holt, «The End of the Anglo-Norman Realm», Proceeding of
the British Academy, 61, 1975, pp. 223-265, reed. Magna Carta and Medieval
Government, Londres, Hambledon Press, 1985, ici p. 40; John Le Patourel, «The
Plantagenet Dominion», History, 50, janvier 1965, pp: 289-308, reed, dans Feudal
Empire, Norman and Plantagenet, Londres, Harrfbledon Press, 1984, chap. VIII;
Wilfrid L. Warren, Henry II, Londres, Eyre Methuen, 1973, p. 561; Robert-Henri
Bautier, «“Empire Plantagenet” ou “Espace Plantagenet”? Y eut-il une civilisation
du monde Plantagenet?», Cahiers de civilisation medievale [ensuite CCM], 29,
1986, pp. I39-H7-
John Gillingham, The Angevin Empire, Londres, Arnold, 1984, p. 3; M. Aurell,
L’Empire des Plantagenet, 1154-1224, op. cit.; Fanny Madeline, Les Plantagenets
et leur empire. Construire un territoire politique, Rennes, PUR, 2014.
4. Империя Плантагенетов
421
принятые решения. Он также был результатом развития адми¬
нистративного аппарата и плодом интеллектуальной жизни,
кипевшей при дворе и в связанных с ним монастырях, кото¬
рые стимулировали создание исторических, художественных
и морально-политических текстов.
Экспансионистская политика графов Анжу
и герцогов Нормандии
Вопрос об истоках империи Плантагенетов не может огра¬
ничиваться изучением политики и чаяний Генриха II. Его
деятельность вписывается в завоевательную динамику, ха¬
рактеризующую правление его предшественников из Анжу
и Нормандии.
Сен-Мексанская хроника рассказывает об экспансио¬
нистских потугах представителей Анжуйского дома, которые
со времен Фулька III Нерра (ум. 1040) расширяли свои тер¬
ритории за счет Пуату и графства Блуа. Земли Сомюра были
аннексированы в 1025 г., Турень — в 1044 г. С тех пор граф¬
ство Анжу заняло важное место среди феодальных государств
севера Франции, что провоцировало недоверие соседей и ко¬
роля. Владения графов разрастались также за счет продуман¬
ной матримониальной политики: первый брак Фулька V
(ум. 1143) позволил ему соединить Мэн и Анжу (1109), а вто¬
рой — с дочерью короля Иерусалимского Балдуина II — при¬
нес королевский титул (1131). Таким образом, получив владе¬
ния своего отца, Жоффруа встал во главе влиятельного рода.
В Нормандии Вильгельм Бастард в 105Г-1052 гг. обуздал
мятежную аристократию своего герцогства, в том числе бла¬
годаря тому, что при поддержке французского короля Ген¬
риха I разгромил коалицию нормандских баронов и виконтов
при Валь-эс-Дюн в 1047 г. На южных рубежах его также ждали
Анжуйская империя в конце XII в.
i4- Империя Плантагенетов
42-3
военные успехи: он присоединил земли Донфрона и Пассе.
Вскоре победы Вильгельма пробудили давнюю вражду со сто¬
роны Анжуйского дома и стали причиной двух совместных
походов графа Анжуйского Жоффруа Мартела и француз¬
ского короля Генриха I против нормандцев. Тем не менее
война лишь закалила нормандского герцога. Он стал доста¬
точно могущественным, чтобы заинтересоваться другими ре¬
гионами — выбор пал на Англию. Возможность представи¬
лась, когда король Эдуард Исповедник скончался, не оставив
наследника. Победа при Гастингсе (28-29 сентября юбб г.)
позволила нормандцам надолго утвердиться по ту сторону
Ла-Манша. Вильгельм распределил конфискованные у англо¬
саксонской аристократии земли между своими вассалами,
соединив таким образом судьбы Англии и Нормандии. Это
положило начало активному взаимовлиянию в области управ¬
ления, языка, религии и культуры.
После губительного разделения королевства между Ро¬
бертом Куртгёзом (ум. ноб) и Вильгельмом Рыжим (ум. ноо)
земли, покоренные Вильгельмом Завоевателем, в конце концов
оказались в руках Генриха I Боклерка (ум. 1135), сыгравшего
важнейшую роль в их объединении в одно территориальное
целое, которое с этих пор можно называть «англо-норманд¬
ским королевством»1. В его правление наметилось сближе¬
ние с Анжу: Генрих I женил своего сына Вильгельма Аделина
По этому вопросу в историографии также идут дискуссии. Вопреки клас¬
сической идее о единстве (Charles Warren Hollistfer, «Normandy, France and
the Anglo-norman regnum», Speculum, 51, 1976, pp. 202-242, или John Le
Patourel, The Norman Empire, Oxford, Clarendon Press, 1976), недавно воз¬
никло направление, подчеркивающее различия между составными частями:
David Bates, «Normandy and England after 1066», English Historical Review,
104,1989, pp. 851-876; Judith Green, «Unity and Disunity in the Anglo-norman
State», Historical Research, 63,1989, pp. 115-134; David Crouch, «Normans and
Anglo-Normans: a Divided Aristocracy?», dans David Bates et Anne Curry (ed.),
424 Расколотые империи на рассеянных территориях
на одной из дочерей Фулька V, а после гибели последнего
во время крушения Белого корабля1 выдал дочь Матильду,
вдову императора Генриха V (ум. 1125), за Жоффруа Краси¬
вого. Этот брачный союз объединил англо-нормандское ко¬
ролевство с Анжуйским графством. Однако политическая
обстановка не благоприятствовала совместному правлению
супругов. Лишь после долгой гражданской войны Матильды
со Стефаном Блуаским в Англии и Жоффруа с мятежной
знатью в Нормандии их наследственные территории окон¬
чательно слились воедино. Лишив наследства своего брата
Жоффруа1, после кончины отца Генрих II стал графом Ан¬
жуйским (1151), а после смерти Стефана принял английскую
корону (19 декабря 1154 г.).
Завоевания Плантагенетов
На момент коронации Генрих II уже был правителем Акви¬
тании, права на которую получил благодаря своей супруге
Алиеноре, с которой обручился 18 мая 1152 г., сразу после ее
развода с королем Франции Людовиком VII. Аквитания была
огромным территориальным образованием и состояла из Га-
сконского герцогства, графств Пуату и Овернь, виконтств
Ангулем и Лимузен, а также Тулузского графства, которое
герцоги с большим трудом смогли включить в свои владения.
England and Normandy in the Middle Ages, Londres, Rio Grande, The Hambledon
Press, 1994, pp. 51-67.
Blanche Nef. — Прим. пер.
В условиях гражданской войны Жоффруа Красивый уступил все свои владе¬
ния Генриху с условием, что Анжу в дальнейшем перейдет его брату Жофф¬
руа, чего так никогда и не произошло. Guillaume de Neubourg, Historia Rerum
Anglicarum, dans Chronicle of the Reigns of Stephen, Henry II and Richard I,
vol. I, ed. R. Howlett, Londres, 1884, pp. 112-114.
4. Империя Плантагенетов
4*5
Вскоре Генрих заполучил права на Бретонское герцогство1.
Сначала Нантское графство по желанию жителей перешло
под власть его брата Жоффруа, а после его смерти в 1158 г. Ген¬
рих присвоил земли графства себе. Затем в пбб г. Конан IV
в ходе очередного мятежа знати отрекся от престола в надежде
получить военную помощь со стороны Плантагенетов. Ослаб¬
ленный герцог был вынужден согласиться на помолвку своей
четырехлетней дочери Констанции и семилетнего Жоффруа,
одного из сыновей Генриха II. Констанция принесла в при¬
даное Бретонское герцогство, а английский король принял
на себя роль «опекуна» до момента достижения будущими
супругами совершеннолетия.
По другую сторону Ла-Манша импульс к завоеваниям,
заданный Вильгельмом Бастардом, побуждал нормандцев
вторгаться в кельтские земли. Генрих II продолжал политику
предшественников, стремясь установить свою власть в этих
регионах1. Сначала он вторгся в Шотландию, которой уда¬
лось покинуть зону английского влияния в годы граждан¬
ской войны. Воспользовавшись слабостью Стефана Блуаского,
король Давид I положил конец четырем десятилетиям фео¬
дальной зависимости и даже сумел захватить Нортумбрию
и Камберленд (1135-1138). Генрих II ввел в Шотландию свои
войска, так что в 1157 г. Малькольм IV (ум. 1165) был вынужден
принести оммаж английскому королю. После неудачного
восстания его преемник Вильгельм Лев (ум. 1214) повторно
принес присягу в 1174 г. Несмотря на все попытки устано¬
вить мир, спокойствие так и не воцарилось в Шотландской
Judith A. Everard, Brittany and the Angevins: Province and Empire (1158-1203),
Cambridge, Cambridge University Press, 2000.
Robin Frame, The Political Development of the British Isles, no 0-1400, Oxford,
Clarendon Press, 1990.
426 Расколотые империи на рассеянных территориях
марке1, которую контролировали англо-нормандские бароны
и их вассалы. Особенно опасная обстановка сложилась в прав¬
ление Иоанна Безземельного.
В Уэльсе ситуация складывалась не менее сложно. Генрих II
был вынужден отправлять туда войска в 1157, 1164 и 1165 гг.
После того как валлийские земли захватили в 1093 г., нор¬
мандским баронам приходилось неустанно отражать атаки
местных сеньоров из северной части полуострова, чтобы за¬
щитить свои владения. Подобно Шотландии, страна была раз¬
делена надвое: побережье и низменности занимали норманд¬
ские лорды Марки {Marcher lords)у а горные области остались
в руках валлийцев. В отличие от шотландцев, у жителей Уэльса
отсутствовала единая монархическая власть, что значительно
усложняло общение с ними. Генрих II готов был мириться
с местными князьями при условии, что они признают его вер¬
ховную власть. Подписывались мирные договоры, раздражав¬
шие лордов Марки, которые хотели действовать на границах
по своему усмотрению. Порой это приводило к ощутимому
напряжению в отношениях с анжуйской властью.
Наконец Генрих II вторгся в Ирландию, раздираемую
клановыми войнами, а местные короли оказались слишком
слабы, чтобы поддерживать мир1. Он воспользовался под¬
держкой папы (булла «Laudabiliter»). Военные действия
были поручены влиятельным английским баронам, хорошо
знакомым со спецификой приграничных территорий, так
как по большей части они прибыли из Уэльса. Бароны завла¬
дели землями на юге и востоке региона и ввели там манори-
альную систему. Виндзорский договор сохранил в Ирландии
Территориальная единица на границе того или иного государства. —
Прим. пер.
Marie Therese Flanagan, Irish Society, Anglo-Norman Settlers, Angevin Kingship.
Interactions in Ireland in the Late nth Century, Oxford, Clarendon Press, 1983.
i4- Империя Плантагенетов
4*7
королевскую власть (1177), однако монархи должны были под¬
чиняться «повелителю Ирландии» (dfo^w^Hiberniae). Они
приняли феодальную зависимость, так как она не затрагивала
их власть на местном уровне. Когда же Иоанн Безземельный
в 1185 г. попробовал провозгласить себя королем Ирландии,
всеобщее возмущение народа заставило его покинуть страну.
Империя Плантагенетов представляла собой мозаику
из королевств и княжеств, которые в большей или меньшей
степени были связаны с центральными элементами системы:
Англией, Нормандией и Анжу — государство имело много¬
сложную и многосоставную систему управления. Вероятно,
Генрих II никогда не ставил перед собой задачу объединить
все земли в одно целое или хотя бы придать им единообразие.
Разрозненность территорий никак не противоречила фео¬
дальной концепции власти. Тем не менее распоряжения, ко¬
торые король оставил в своем завещании, свидетельствуют
о перемене его взглядов и осознании им важности сохране¬
ния имперской целостности. В начале ибо-х гг. Генрих со¬
бирался разделить свои владения между сыновьями: после
рождения Иоанна Безземельного в 1167 г. завещание было пе¬
ресмотрено, однако никаких решительных изменений не по¬
следовало. В 1183 г., после восстания своих сыновей, Генрих
предпринял первые шаги во избежание распада империи. Он
попробовал навязать сыновьям нормандский обычай пере¬
дела наследства (parage)1, согласно которому младшие держали
свои земли в ленном владении старшего. Однако Ричард отка¬
зался присягнуть Генриху Молодому и пожелал остаться пря¬
мым вассалом французского короля в качестве аквитанского
герцога. Перспектива подобного передела была отвергнута,
Parage (устар, «род», «происхождение») — система, при которой лен
делился между наследниками, но землевладельцем становился старший
в роду. — Прим. пер.
428 Расколотые империи на рассеянных территориях
хотя она могла бы принести стабильность, которая была столь
необходима державе Плантагенетов, и предотвратить брато¬
убийственные войны. Лишь безвременная кончина сыновей
Генриха сохранила целостность империи после смерти ко¬
роля в 1189 г. Сначала она перешла в руки Ричарда Львиное
Сердце, а после его случайной гибели в 1199 г. к власти при¬
шел Иоанн Безземельный.
Территориализация власти
Управление огромным гетерогенным пространством не было
легкой задачей ни для одного из трех королей, сменявших друг
друга на троне Анжуйской империи. Все время нужно было
усмирять знать, жаждущую независимости и готовую в любой
момент перейти к активным действиям, отражать нападения
внешних врагов и охранять приграничные территории. Начи¬
ная с 1150-1160-х гг. Генрих II пытался открыто демонстриро¬
вать свою власть и быть в курсе происходящего в государстве.
Неустанно перемещаясь по своим территориям, он проявлял
исключительную способность к незамедлительным вмешатель¬
ствам и символически обозначал свое присутствие новыми гра¬
жданскими и культовыми сооружениями.
Мобильность Плантагенетов
Генрих Плантагенет даже в мирное время всегда оставался
в седле, «не нуждаясь в покое и передышках»1, шествующая
за ним кавалькада постоянно перемещалась из одного конца
империи в другой. За время своего правления он 28 раз пересек
Giraud de Barri, De principis instructione Liber, Giraldi Cambrensis Opera,
ed. G. F. Warner, vol. 8, Londres, 1891, p. 214.
4- Империя Плантагенетов
4*9
Ла-Манш и два раза — Ирландское море1. Безрассудная страсть
к перемещениям не находила отклика среди придворных, кото¬
рые жаловались на то, что страдают от «изнурительного труда
и усталости, нескончаемых бессонных ночей и опасностей, [...]
оказываясь на пороге смерти и доводя до изнеможения и исто¬
щения свое тело»1. Путешествия ассоциировались с такими па¬
мятными катастрофами, как крушение Белого корабля в ню г.,
и были источником постоянных страхов. По этим причинам
авторы того времени уподобляли тягу к странствиям прокля¬
тию и сравнивали двор Генриха с легендарной свитой Эллеке-
на3, обреченной на вечные скитания4. Вот, что пишет Вальтер
Man: «Лишь наш двор может сравниться со свитой [короля
Херлы], которая некогда часто наведывалась в наше королев¬
ство [...], а теперь будто бы оставила нам страсть к блужданиям,
чтоб самой обрести покой»5.
По правде говоря, у Генриха II едва ли был выбор: контроль
над бескрайними просторами, которые находились под его
властью, предполагал постоянные перемещения. Править
иным образом было попросту невозможно. Сохранившиеся
счетные книги показывают, как тщательно продумывались эти
Подробный разбор его перемещений см.: J. A. Everard dans l’introduction des
Acta Plantagenets (http://www.britac.ac.uk/arp/acta.cfm) et les cartes realisees
par F. Madeline, Les Plantagenets et leur empire, op. cit., pp. 271-273.
Pierre de Blois, lettre 14, P. L. 207, col. 44.
Свита Эллекена — то же самое, что Дикая Охота. Имя Эллекен могло проис¬
ходить от имени очень древнего бретонского короля Херлы (Hellequin). —
Прим. ред.
Laurence Harf-Lancner, «Lenfer de la cour: la courvd’Henri II Plantagenet et la
Mesnie Hellequin», dans Philippe Contamine (dir.), L’Etat et les aristocraties,
France, Angleterre, Ecosse, XIIе-XVIIе siecle, Paris, Presses de l’Ecole normale
superieure, 1989, pp. 27-50.
Gautier Map, De nugis curialium, ed. C. N. L. Brooke et R. A. B. Mynors, Oxford,
Clarendon Press, 1983,1,11.
4зо Расколотые империи на рассеянных территориях
путешествия (особенно в том, что касалось инфраструктуры
и логистики), а остановки выбирались в соответствии с воен¬
ными, стратегическими и политическими задачами. Постоян¬
ные странствия позволяли Генриху узнавать свои владения
и подданных, а также помогали предотвратить робкие сепа¬
ратистские выступления: заговоры разоблачались, а знать чув¬
ствовала себя под надзором. Физическое присутствие сеньора
укрепляло преданность вассалов путем установления личных
связей. В кризисные моменты это позволяло скорее восстано¬
вить порядок, так как не многие бароны были готовы напря¬
мую противостоять своему сюзерену. Наконец, оно сближало
правителя с местными органами самоуправления, которым
при случае можно было пожаловать определенные франшизы
(экономические или юридические привилегии). Таким об¬
разом, постоянные перемещения были осознанным поли¬
тическим выбором и незаменимым инструментом контроля
над территориями.
Строительство замков и церковный патронаж
Связь Плантагенетов с подвластными землями осуществля¬
лась с помощью постоянных перемещений. Занимая терри¬
тории, они возводили на них сооружения самого разного
свойства, которые затем становились структурирующими
пространство элементами. В «казначейских свитках» (pipe
rolls), создававшихся в английской и нормандской Пала¬
тах шахматной доски1, зафиксированы расходы на обновле¬
ние, улучшение и строительство замков, городских укрепле¬
ний, церквей и аббатств. Расходные счета ясно показывают,
что преимущество отдавалось крепостям, которые были
Казначейство. — Прим. пер.
4. Империя Плантагенетов
431
необходимы для контроля над стратегическими точками
(дорогами, мостами, портами) и уязвимыми территориями.
Такая тенденция наблюдается на всей территории империи
невзирая на то, что в регионах, где Плантагенеты вели насту¬
пательную политику (например, в Шотландии или в Ирлан¬
дии), количество замков было более скромным.
Специалисты по средневековому зодчеству отмечали тех¬
нические достоинства этих построек и их стратегические функ¬
ции. Кроме того, они подчеркивали устрашающую и симво¬
лическую роль зданий эпохи Плантагенетов1. Архитектурные
инновации Анжуйского периода («шелл-кип», или «коль¬
цеобразный донжон», который представлял собой систему
укреплений круглой или овальной формы, расположенную
на вершине холма, а также опорная башня — «тур-а-эперон»
и «анжуйские талю»), скорее, служили демонстрации вла¬
сти и не обеспечивали особых стратегических преимуществ
во время вражеских атак. Архитектура становилась «языком
власти и основой политической коммуникации»1. Форти¬
фикационные сооружения, доминирующие в пространстве,
олицетворяли могущество правителей, а резиденции отра¬
жали их величие. Соперники Плантагенетов — французы
называли замок в Лез-Андели поистине «королевским и до¬
стойным того, чтобы в нем поселились величайшие из госу¬
дарей»3. Роскошное убранство парадных залов в Руане, Кане,
Оривале и Мулино прославило эти места и стало предметом
Charles Coulson, «Structural Symbolism in Medieval Castle Architecture»,
Journal of the British Archeological Association, 132,1979, pp. 72-90.
F. Madeline, Les Plantagenets et leur empire, op. cit., p. 311; Marie-Pierre Baudry,
Les Forti cations des Plantagenets en Poitou, 1154-1242, Paris, Editions du CTHS,
2001.
Guillaume Le Breton, Philippide, CEuvres de Rigord et de Guillaume le Breton,
ed. H.-F. Delaborde, Paris, 1885, VII, v. 41-42.
43i Расколотые империи на рассеянных территориях
восхищения. Здания строились напоказ и служили символами
владычества анжуйских правителей. Под патронажем Генриха
также возводились культовые сооружения, которые должны
были повышать престиж королевства. На континенте Генрих
финансировал строительство капеллы на могиле своего отца
в Ле-Мане и перестройку церкви в аббатстве Ле-Бек, где была
похоронена императрица Матильда. По словам аббата Робера
де Ториньи, здание отличалось небывалой красотой1. Также
под покровительством Генриха находились аббатства Морте-
мер в Нормандии, Гранмон в Лимузене и Фонтевро в Анжу.
Сильным мира сего свойственно покровительствовать строи¬
тельным проектам. Несложно догадаться, что Генрихом План-
тагенетом также двигали не только благочестие и покаяние
(после смерти Томаса Бекета). Построенные им церкви вызы¬
вали восхищение, тем самым приумножая его славу. По ини¬
циативе Алиеноры аббатство Фонтевро стало последнем при¬
станищем для Генриха II и Ричарда Львиное Сердце, а через
некоторое время в нем упокоилась она сама. В 1249 г. там была
захоронена Изабелла Ангулемская. Аббатство должно было
стать некрополем Плантагенетов — подобно аббатству Сен-
Дени, усыпальницы капетингских королей.
Управление империей
Контролю над территориями способствовали также адми¬
нистративные инновации. Плантаг^неты не собирались
навязывать всем своим владениям единообразные инсти¬
туты, однако методы управления на всех территориях были
схожими. В каждом регионе они покровительствовали раз¬
витию нормативной базы, считаясь с местными обычаями.
Robert de Torigny, Chronica, ed. R. Howlett, Londres, 1889, p. 277.
14- Империя Плантагенетов
433
В разные уголки империи они посылали своих чиновников,
которые должны были стать проводниками их власти на
местах.
Нормативная деятельность Анжуйской династии
Разнообразие обычаев и кутюмов создавало очевидные слож¬
ности, однако Генрих II принял решение сохранять особенно¬
сти каждого региона, чтобы не провоцировать недовольство
местного населения. В этом он был верен заветам своего отца
Жоффруа, который, по словам Жана де Мармутье, запретил
ему вводить нормандские или английские обычаи в Анжу
и наоборот1. Мы можем назвать лишь два закона, которые
носили «имперский» характер, то есть должны были дей¬
ствовать на всех подвластных территориях: Вернёйский эдикт
1177 г* и Ассиза о вооружении ii8i г.1 В каждой конкретной
области Генрих II и его сыновья установили законы, кото¬
рые не применялись в их собственном домене, что было не¬
бывалым решением. Так, например, в 1195 г. в Бретани была
утверждена ассиза графа Жоффруа, а в 1198 г. составлен до¬
кумент о бордоском мире3. С течением времени стало по-
Historia Gaufredi ducis Normannorum et comitis Andegavorum, Chroniques des
comtes d’Anjou et des seigneurs dAmboise, ed. R. Poupardin et L. Halphen, Paris,
Picard, 1913, p. 224.
Первый документ касается частного права и запрещает кредиторам изымать
имущество у арендаторов (tenants) их должников, если только они не яв¬
ляются поручителями. Второй документ представляет собой добавления
к списку обязанностей вассалов и коммун; положение увючняет характер во¬
енного снаряжения подданных на службе у правителя в соответствии с соци¬
альным статусом и уровнем достатка.
Ассиза посвящена наследованию рыцарских фьефов в Бретани. Издание
см. в: J. A. Everard, Brittany and the Angevins: Province and Empire (1158-1203),
op. cit., appendice 1, pp. 182-203. Второй документ говорит о том, что герцог¬
ская власть служит гарантом мира в регионе. Единственная копия этого
434 Расколотые империи на рассеянных территориях
нятно, что больше не получится закрывать глаза на распо¬
ряжения анжуйских государей, что побуждало людей делать
встречные шаги и просить установления законов, которые
гарантировали бы им сохранение норм обычного права. Они
были не готовы позволить представителям Анжуйского дома
вмешиваться в сферы, регулируемые кутюмами, однако согла¬
шались позволить им во имя мира, справедливости и защиты
слабых упразднять вредоносные или несправедливые обы¬
чаи. Как подчеркивает Джон Гиллингем, право правителей
определять, что считать справедливым, а что нет, сглаживало
противоречия между обычаями различных частей империи1.
Важно отметить, что сохранение кутюмов, а также осо¬
бых привилегий, которыми щедро одаривали Плантагенеты,
укрепляли связи между властью и местными жителями. Го¬
рода и небольшие общины, пользующиеся этими льготами,
становились опорными пунктами Анжуйского завоевания
(или отвоевания) и форпостами в противостоянии с местной
знатью, которая зачастую была враждебно настроена по отно¬
шению к власти. Таким образом, Плантагенеты устанавливали
особые отношения с местными сообществами, взамен полу¬
чая их поддержку. Например, в 117$ г. жители города Дакса
в Гаскони, выступившие против виконта Пьера II и графа
Сантюля III Бигоррского, сдали город герцогу Ричарду. В ка¬
честве вознаграждения были подтверждены и расширены
привилегии, дарованные им Генрихом II1.
источника сохранилась в составе картулярия из церкви Сен-Сёрен в Бордо,
составленного в середине XIII в. (Frederic Boutoulle, Le Due et la Societe.
Pouvoirs et groupes sociaux dans la Gascogne bordelaise au XIPsiecle, Bordeaux,
Ausonius, 2007, pp. 254-256.)
J. Gillingham, The Angevin Empire, op. cit., p. 81.
Jean-Justin Monlezun, Histoire de la Gascogne, Auch, J.A. Portes, 1846-1849,
vol. 2, pp. 220-221.
4. Империя Плантагенетов
435
Во всех своих владениях правители из Анжуйского дома
внимательно относились к ходатайствам своих подданных.
Нормативная деятельность, как правило, носила ответный
характер и предполагала предварительное расследование
{enquete)\ Давая первые распоряжения о сборе необходи¬
мой информации в пбо-х гг., Генрих II следовал древней
англо-нормандской традиции, ярким примером которой
служит «Книга Страшного суда». Тем не менее довольно
скоро этот метод зарекомендовал себя как «анжуйский».
Эти расследования могли принимать форму генеральных
инспекций (в Англии их называли eyes — «глаза») или пре¬
следовать более конкретные цели: описание ленных вла¬
дений, манориальных хозяйств, военных ресурсов и т. д.
Для власти они играли ключевую роль, заключавшуюся от¬
нюдь не только в сборе информации. Как утверждает в своих
работах Мари Дежу, они позволяли правителям продемон¬
стрировать подданным свою заинтересованность и задей¬
ствовать важный эмоциональный механизм, обеспечиваю¬
щий их лояльность. Они также ободряли и успокаивали
население, потому что, «проводя судебные разбиратель¬
ства и принуждая возмещать материальный ущерб, госу¬
дарь показывал, что держит в узде [свою администрацию]
и не допускает превышения должностных полномочий»1.
Таким образом, расследования по тому или иному вопросу
вносили свой вклад в укрепление владычества Плантагене¬
тов, при этом сохраняя и более четко выстраивая местную
власть и иерархии.
Claude Gauvard, «De la requete a l’enquete. Reponse rhetorique ou realite
politique? Le cas du royaume de France a la fin du Moyen Age», L’Enquete au
Moyen Age, Rome, Ecole fran^aise de Rome, 2008, pp. 429-458.
Marie Dejoux, Les Enquetes de Saint Louis. Gouverner et sauver son ame, Paris,
PUF, 2014, p. 205.
436 Расколотые империи на рассеянных территориях
Повсеместное внедрение чиновников
Проведение Генрихом II судебных и налоговых реформ созда¬
вало необходимость в определенной инфраструктуре. Он был
вынужден делегировать свои полномочия множеству чинов¬
ников. Юстициарии, наместники, сенешали, бальи и шерифы
должны были на постоянной основе представлять короля
на местном уровне. Эти должности не даровались им пожиз¬
ненно, и в любой момент они могли быть уволены. Интел¬
лектуалы того времени отмечали важную роль этих людей
в эффективном судопроизводстве, управлении финансами,
поддержании мира и порядка. Иоанн Солсберийский назы¬
вал их «глазами, ушами и устами короля»1.
Во главе местной иерархии как в Англии, так и в Норман¬
дии стоял (главный) юстициарий. Он был уполномочен при¬
нимать решения в отсутствие суверена. Ричард де Люсе, затем
Ранульф де Гленвиль в Англии, Ричард Илчестерский, затем
Гийом Фис-Рауль в Нормандии, по сути, выполняли функции
вице-короля и вице-герцога. В то же время сенешали, которые
изначально пользовались ограниченной властью в домениаль-
ных владениях правителя, а в иных областях могли действо¬
вать только по специальному распоряжению, в 1170-х гг. стали
постоянными представителями власти и получили расширен¬
ные полномочия. Это отчетливо видно на примере Анжу, где
должность сенешаля, принадлежавшая анжуйским графам,
постепенно получает региональное значение, о чем свиде¬
тельствует изменение в титулатуре: senescallus regis («коро¬
левский сенешаль») уступает место senescallus andegavensis
Jean de Salisbury, Policraticus, ed. et trad. Car^ J. Nederman, Cambridge,
Cambridge University Press, 2009 [1990], V, chap. 11, p. 91. О них см.: Frederique
Lachaud, L’Ethique du pouvoir au Moyen Age. Loffice dans la culture politique
4- Империя Плантагенетов
437
(«сенешаль анжуйцев»). Важные изменения при новых на¬
местниках произошли и в младшем руководящем составе. Чи¬
новники королевского домена (прево, вигье и т. д.) не исчезли,
однако потеряли свою независимость. Укреплялись сети ре¬
гиональных чиновников, а сфера их полномочий расширя¬
лась на соответствующие территориальные единицы. Бальи,
байли, вигье, войе, шерифы и др. обеспечивали в повседнев¬
ной жизни безопасность (полиция, стража), правосудие, сбор
штрафов и налогов.
Чиновники имели различное происхождение, хотя все же
большинство из них были аристократами. Однако Ральф Тер¬
нер установил, что в административном аппарате и в личном
окружении правителей присутствовали также интеллектуалы
и новые люди, «поднятые из пыли»1. При подборе чинов¬
ников важную роль играла компетентность, однако Планта-
генеты также покровительствовали сеньорам, которых они
считали достаточно надежными, чтобы те могли стать провод¬
никами их власти. Главным образом они опирались на пред¬
ставителей родов шателенов (владельцев замков), которые
хорошо знали местность и могли использовать дружеские
и соседские связи для проведения королевской политики.
Стоит отметить два важных исключения из общей модели:
английские шерифы редко назначались из местной знати,
чтобы не провоцировать рост коррупции, а в уязвимые обла¬
сти (марки — традиционно мятежные земли) отправлялись
те, кто пользовался личным доверием Плантагенетов, то есть
англо-нормандцы, которые должны были создать противовес
сеньорам, с давних пор считавшим себя наследственными об¬
ладателями государственных должностейч
Ralph V. Turner, Men Raised from the Dust. Administrative Service and Upward
Mobility in Angevin England, Philadelphie, University of Pennsylvania Press, 1988.
438 Расколотые империи на рассеянных территориях
Тщательно отобранные чиновники также находились
под строгим контролем, в особенности в центральных регио¬
нах — Англии и Нормандии. В этих областях бальи были обя¬
заны дважды в год отчитываться перед Палатой шахматной
доски в Кане или Вестминстере и предъявлять доказатель¬
ства того, что приказы Королевской канцелярии исправно
исполнялись. Если в работе обнаруживались нарушения, чи¬
новников судили прямо на месте, а отсутствующим выно¬
сили приговор заочно. В ходе следствия обвиняемые могли
обратиться к свидетелям, которые дали бы показания, под¬
тверждающие, что чиновники подчинялись приказам властей
и все их траты были обоснованными (процедура per visum).
В остальных регионах империи контроль над чиновниками
осуществлялся на местах с помощью странствующих судей
и регулярных проверок.
Такой порядок обеспечивал эффективность администра¬
тивной политики и способствовал усилению власти Планта-
генетов на локальном уровне. Генрих II также осознавал не¬
обходимость поддержки со стороны своих вассалов. Однако
не всегда было легко заручиться их преданностью и верностью.
Подчинение аристократии
«кнутом и ПРЯНИКОМ»1
Вопреки феодальному праву, отношения знати со своим
сеньором не всегда были безоблачными. Так, например, в Га¬
скони графы Бигоррский и Арманьякский, виконты Дакса,
Байонны и Ломани периодически поднимали восстания,
вынуждая Плантагенетов к военным вмешательствам. Даже
Maite Billore, De gre ou de force. L’aristocratie normande et ses dues (1150-1259),
Rennes, PUR, 2014.
4- Империя Плантагенетов
439
в самых благонадежных и спокойных провинциях, таких
как Нормандия, власть порой сталкивалась с робкими по¬
пытками восстановить автономию, а в приграничных районах
нужно было быть готовым к предательству со стороны мест¬
ных сеньоров, которые нередко вели двойную игру, пресле¬
дуя свои наследственные интересы. По всей империи строп¬
тивая знать выжидала первого удобного момента, чтобы
воспользоваться неустойчивостью власти. Слабым местом
Плантагенетов были династические усобицы, которые раз¬
жигались младшими членами рода (juvenes), желавшими за¬
хватить бразды правления. Большая часть знати поддержала
восстания Генриха Молодого и Ричарда, например во время
тяжелейшего кризиса 1173-1174 гг. Петр Блуаский в «Диалоге
между аббатом Бонваля и Генрихом II» (Dialogue entre labbe
de Bonneval et le roi Henri II) вкладывает в уста короля горькое
признание: «Я вырастил и воспитал своих сыновей, но они
отвергли меня. Мои друзья и близкие восстали против меня.
Те, кто служил мне и был вхож в мой дом, проявили жестокую
враждебность и совершили кощунственное предательство».
К «активному» неповиновению добавлялись такие «пассив¬
ные» формы, как нежелание сотрудничать с администрацией
или отказ от передачи Генриху II опеки над несовершеннолет¬
ними сеньорами (случай Дениз, наследницы Деоля и Шатору,
1177, и виконта Адемара V Лиможского).
Автократические наклонности
АНЖУЙСКОЙ ВЛАСТИ
ъ
Чтобы объяснить действия Генриха II, нужно понимать,
что его решительная политика с первых дней правления
могла вызывать недовольство. Король отслеживал малей¬
шие проявления неповиновения со стороны своих вассалов
440 Расколотые империи на рассеянных территориях
и организовывал карательные походы, которые оканчивались
конфискацией ленных владений, сдачей или уничтожением
замков, заключением «предателей» в темницу или ссылкой.
Вильгельм Омальский, отказавшийся сдать замок Скарборо,
Роджер Герефордский, не уступивший Глостер и Герефорд,
и Гуго Мортимерский, не передавший Клиобери, Вигмор
и Бридгнорт в руки короля, вызвали гнев Генриха II. Еще тя¬
желее было принять монополию Анжуйского дома на наси¬
лие, которая шла вразрез с устоями профессиональных ры¬
царей, привыкшими идти в бой по собственному желанию,
исходя из личных интересов. Баронов также раздражало ис¬
пользование наемников фламандского, брабантского и вал¬
лийского происхождения. Помимо этого, знать болезненно
реагировала на административные реформы, которые сопро¬
вождались усилением налогового бремени и конкуренцией
в судебной сфере. Деятельность королевского правосудия,
по сути, состояла в рассмотрении апелляций на решения
сеньориальных судов. Также королевские суды брали на себя
вынесение приговоров по некоторым особым делам («ко¬
ролевским», находившимся в ведении государственного пра¬
восудия, а не сеньориального, и не «судов меча», plaids de
lерёе, то есть требовавших разбирательства в высших судеб¬
ных инстанциях) и устанавливали следственную процедуру,
лишая таким образом знать важного источника дохода. Недо¬
вольство аристократов вызывали также разнообразные формы
«нерепрессивного» принуждения, которыми пользовалась
анжуйская власть: право контроля за браками представите¬
лей ключевых родов, а также за матримониальными планами
в отношении юных сирот, отданных под опеку1, опекунство
Одна из «переписей» содержит список наследников и наследниц на выданье:
Rotuli de dominabus et pueris et puellis de XII comitatibus (1185), ed. J. H. Round,
Londres, Pipe Roll Society, 1913.
i4- Империя Плантагенетов
441
над могущественными вдовами, чье приданое представляло
интерес для потенциальных женихов, увеличение рельефа1,
размеры которого, согласно казначейским свиткам (pipe rolls),
достигали баснословных сумм (особенно в правление Иоанна
Безземельного) и ввергали представителей знатных родов
в долговую зависимость. Через несколько лет роптание под¬
нялось по всему королевству.
Политика обольщения
Чтобы сгладить последствия своей деспотичной политики, Ген¬
рих II активно укреплял личные связи с вассалами. Он понимал,
что управление государством означает не только умение под¬
чинять и наказывать, но также принимать в свои ряды без ка¬
кого-либо принуждения. Правители были склонны проявлять
добрую волю и совершать символические действия, которые
должны были «вселять в сердца людей мир и преданность»1.
Генрих II щедро вознаграждал верных вассалов, даруя им
земли, замки, доходы и титулы. Но и к предателям он мог про¬
явить великодушие. В «Диалоге о Палате шахматной доски»
это качество описывается как политическая стратегия: «Враги
были прощены, и небывалая милость была дарована зачин¬
щикам столь серьезного преступления, так что лишь немногие
из них понесли имущественные потери и ни один не лишился
своего положения и не пострадал физически»3. Милосердие
использовалось в прагматических целях: оно должно было по¬
буждать знать возвращаться на путь верности своему суверену.
ъ
«Droit de relief» — побор, взимавшийся сеньором с вассала при наследова¬
нии фьефа. — Прим. пер.
Raoul Fitz Nigel, Dialogus de Scaccario. The Course of the Exchequer,
op. cit., p. 75.
5 Ibid., pp. 76-77.
442. Расколотые империи на рассеянных территориях
Создавались инструменты политической коммуникации,
которые должны были повысить уровень лояльности поддан¬
ных, а также изменить восприятие личности и действий мо¬
нарха и придать законные основания правлению Анжуйской
династии. Большинство произведений, созданных во второй
половине XII в. (истории, хроники, художественные произ¬
ведения, нравоучительные и политические трактаты), по сути
представляли собой государственную пропаганду. Плантаге-
неты не всегда становились непосредственными заказчиками
этих сочинений, однако бесспорно являлись вдохновителями
литературного творчества. Некоторые произведения предна¬
значались для знати и должны были воздействовать на их по¬
ведение: нормандский «Роман о Роллоне» и «бретонский
цикл» рассказывали о безусловной верности по отношению
к правителю, а также о дисциплинированности и доброде¬
тельности1. Другие произведения больше сосредоточивались
на изображении правителей и их рода. Так, исторические
повествования прославляли анжуйских и нормандских пред¬
ков Плантагенетов, например вымышленного легендарного
короля Артура (альтер эго Карла Великого), а также расска¬
зывали об их завоеваниях на античный манер, подчеркивая
воинскую доблесть, в особенности Ричарда I. Юридические
трактаты, такие как «Диалог о Палате шахматной доски»
или «Трактат о законах и обычаях королевства Английского»
(Tractatus de legibus et consuetudinibus regni Anglie qui Glanvilla
vocatur), повествуют о законодательной деятельности Ген¬
риха II, которого они сравнивают с величайшими правите¬
лями прошлого. Одни эпистолярные сборники, например
Wace, Roman de Rou, ed. A.J. Holden, Paris, Picard, 1970. Первым произведе¬
нием «бретонского цикла» («Matiere de Bretagne») принято считать «Ис¬
торию королей Британии» Гальфрида Монмутского: Geoffroy de Monmouth,
Historia regum Britaniae, ed. N. Wright, Cambridge, D.S. Brewer, 1991.
4. Империя Плантагенетов
443
письма Петра Блуаского, который получил образование в об¬
ласти права и богословия в Париже и был учеником теолога
и политического философа Иоанна Солсберийского, превоз¬
носили правление Генриха II, в то время как другие, в част¬
ности послания лондонского епископа Жильбера Фолио,
поддерживали короля в споре с архиепископом Кентербе¬
рийским Томасом Бекетом (был убит четырьмя англо-нор¬
мандскими рыцарями, считавшими себя выразителями коро¬
левской воли).
«Идеология Плантагенетов»1, распространившаяся
по всем землям империи, была нацелена прежде всего
на знать. Однако смысл этой политики заключался не только
в укреплении лояльности и поиске опоры среди аристокра¬
тов, но также в создании единого культурного сообщества
внутри империи.
Заключение
Во второй половине XII в. империя Плантагенетов стала
феодальным государством, чье культурное влияние и авто¬
ритет сложно недооценить. Уважая местные институты, пра¬
вители из Анжуйского дома разработали «арсенал методов
утверждения господства и дальнейшего существования соб¬
ственной власти»1: эффективный административный аппарат,
способный работать в отсутствие суверена, результатив¬
ная территориализация власти и политическая коммуни¬
кация федеративного характера. Природа этого политиче¬
ского образования основывалась на личных связях правителя
Amaury Chauou, L’Ideologie plantagenet: royaute arthurienne et monarchic
politique dans lespace plantagenet, XIIе-XIIIе siecles, Rennes, PUR, 2001.
Jacques Boussard, Le Gouvernement d’Henri II Plantagenet, Paris, Librairie
d’Argences, 1961, p. 546.
444 Расколотые империи на рассеянных территориях
со своими подданными. Вассалы и чиновники не тратили уси¬
лий на укрепление абстрактного государственного образова¬
ния — верой и правдой они служили конкретному человеку,
не забывая о собственных интересах. В подобных личных свя¬
зях заключалась сила империи, но в то же время крылась при¬
чина ее неустойчивости, что хорошо видно на примере цар¬
ствования Иоанна Безземельного, отвергнутого подданными
и не способного сохранить целостность своего наследства.
Избранная библиография
AURELL, Martin, L’Empire des Plantagenet, 1154-12,24, Paris,
Perrin, 2003.
BATES, David, The Normans and Empire, Oxford, Oxford
University Press, 2013.
GILLINGHAM, John, The Angevin Empire, Londres, Arnold,
2001 [1984].
HOLLISTER, C. Warren, et KEEFE, Thomas K., «Making the
Angevin Empire», Journal of British Studies, vol. 12, no. 2,
I973> PP- 1-2-5-
HOLT, James Clarke, Colonial England, 1066-1215, Londres,
Hambledon Press, 1997.
LE PATOUREL, John, Feudal Empire, Norman and Plantagenet,
Londres, Hambledon Press, 1984.
MORTIMER, Richard, Angevin England, 1154-1258, Oxford,
Blackwell, 1994.
NORGATE, Kate, England under the Angevin Kings, Londres,
Macmillan, 1887.
TURNER, Ralph V., «The Problem of Survival for the Angevin
Empire: Henri Us and His Sons’ Vision versus Late Twelfth
Century Realities», The American Historical Review, 100,
fevrier 1995, pp. 78-96.
15
Траектории империи
в Адриатике:
Венеция в Средние века
(IX-XII вв.)
Бернар Думерк
Говоря о «Венецианской империи», историки придают этому
словосочетанию самые разные оттенки. Недостаточно кон¬
статировать, что территориальные завоевания приобрели им¬
перский размах, чтобы объяснить политическую философию
и практическую деятельность в долгосрочной перспективе1.
Венеция начала экспансионистскую политику, двинувшись
в сторону Истрии в начале XI в. Тем не менее сменявшие
друг друга правительства никогда ясно не выражали при¬
верженность имперской идее, несмотря на отчетливое при¬
сутствие Римской империи в коллективной памяти. Фран¬
цузский путешественник Шарль Ириарте, тонкий знаток
культуры и духа Венеции, в конце XIX в. отметил одну при¬
мечательную особенность: «Повсюду [в Адриатике] люди
говорят на том же диалекте, что и в Венецианской лагуне.
Monique O’Connell et Benjamin Arbel, dans Gherardo Ortali, Oliver J. Schmitt
et Ermanno Orlando (ed.), II Commonwealth veneziano tra 1104 e la fine della
Repubblica. Identita e peculiarity, Venise, Istituto Veneto di Scienze, Lettere
e Arti, 1015, p. 56.
446 Расколотые империи на рассеянных территориях
Например, в Себенико1 все напоминает о Венеции, особенно
манера речи, и так продолжается вплоть до Боккали [Котор¬
ская бухта]. В Рагузе говорят на наречии под названием lingua
raugiaг, романском языке со особыми славянскими вкрапле¬
ниями»3.
Клаудио Магрис, внимательно изучивший сущность этого
явления, в ряде работ подчеркивает парадоксальную природу
областей, находившихся под венецианским влиянием: «Сла¬
вянский мир не может примириться с итальянизацией Далма¬
ции»4. Другой исследователь, чтобы подчеркнуть своеобразие
этой местности, упоминает о «балканской манере говорить
и мыслить (discours) »\ Французская историческая школа дол¬
гое время не уделяла Адриатическому миру должного внима¬
ния. Вспоминается лишь несколько удачных работ6. Особен¬
ность Венецианской империи состоит в том, что заморские
владения не образовывали единого целого и находи¬
лись на большом расстоянии от метрополии. Тем не менее
Здесь и далее вслед за автором мы будем использовать итальянские названия
городов и островов на Адриатическом побережье и в Балканском регионе.
Далее мы приводим список современных названий. Албания: Валона—
Влёра, Дривасто — Дришт, Дураццо — Дуррес, Кроя — Круя, Алессио —
Лежа, Скутари — Шкодер; Греция: Лепанто — Навпакт, Наварино — Пилос,
Науплио — Нафплион, Стампалия — Астипалея, Чериго — Китира; Хор¬
ватия: Арбе — Раб, Брацца — Брач, Зара — Задар, Курцола — Корчула, Ле¬
зина — Хвар, Нона — Нин, Оссеро — Осор, Паго — Паг, Рагуза — Дубров¬
ник, Себенико — Шибенек, Спалато — Сплит, Трау — Трогир; Черногория:
Антибари — Бар, Дульчиньо — Улцинь, Каттаро — Котор. — Прим. пер.
Рагузский язык. — Прим. пер.
Charles Yriarte, La Dalmatie, recir dun voyage publie dans la revue Le Tour
du monde, le journal des voyages, repris dans Les Bords de lAdriatique et le
Montenegro, Paris, Hachette, 1878.
Claudio Magris, Utopies et desenchantement, Paris, LArpenteur, 1999, p. 44.
Paul Garde, Le Discours balkanique, Paris, Fayard, 1005.
Например: Pierre Cabanes (dir.), Histoire de lAdriatique, Paris, Seuil, 2001;
Olivier Chaline, La Mer venitienne, Paris, Bibliotheque nationale, 2010.
5. Траектории империи в Адриатике
447
подобная конфигурация не избавляла Республику от завист¬
ливых взглядов многочисленных врагов. Любопытная дискус¬
сия развернулась вокруг самого понятия империи. Исследо¬
вание Джейн Бурбанк и Фредерика Купера, с одной стороны,
отсылает к работам Фернана Броделя, а с другой — вторит
Николасу Перселлу и Перегрину Хордену1. Формы, в кото¬
рые власть облекала свои действия в первое время, позволяют
усомниться в существовании имперской идеологии. Респуб¬
ликанский дух, унаследованный от римлян, послужил осно¬
ванием для своеобразного политического проекта, в рамках
которого понятие natio1 было избавлено от референций к им¬
манентной власти сакрального или иного характера, иными
словами, не предполагало чьего-то верховенства. Значение
того, что стояло за термином imperium?, не ставилось под со¬
мнение, но и не слишком привлекало управлявшую городом
аристократию, приверженную республиканским ценностям.
Для них государственное правление было, прежде всего, ре¬
меслом и искусством4.
Jane Burbank et Frederick Cooper, Empires in World History, Power and the
Politics of Difference, Princeton, Princeton University Press, 2014, traduit en
fran^ais avec un titre etonnant: Empires. De la Chine ancienne a no. jours, Paris,
Payot, 2011; Nicholas Purcell, Peregrine Horden, The Corrupting Sea, a Study of
Mediterranean History, Oxford, Blackwell, 2000. На русский язык переведена
первая глава книги: Бурбанк Д., Купер Ф. Траектории империи // Мифы и за¬
блуждения в изучении империи и национализма. — М.: Новое издательство,
2010. С. 325-362.
Народ (лат.). Важно отметить, что в Средние века это понятие не соот¬
носилось с этнической принадлежностью того или иного сообщества. —
Прим. пер.
См. подробнее об этом в первой главе. В данном случае понятие imperium
близко по значению словосочетанию «имманентная власть». — Прим. пер.
Bernard Doumerc, Venise et son empire en Meditesranee, Paris, Ellipses, 2012;
Gilles Bertrand, «Lempire comme idee ou comme pratique? Sur la domination
venitienne a lepoque de la serenissime republique», dans Thierry Menissier, L’ldee
Контроль Венеции над Адриатикой: XIII—XV вв.
5. Траектории империи в Адриатике
449
На протяжении той части своей истории, которая раз¬
ворачивалась на территории Апеннинского полуострова,
венецианцы называли свое государство герцогством, затем
коммуной (1143), наконец синьорией (1423), однако после
юоо г. выход в открытое море по направлению к Балканам
стал приоритетной задачей. К XIII в. Венеция значительно
расширила свою политическую, экономическую и культур¬
ную сферу влияния, одновременно оказывая военное дав¬
ление и преумножая число мирных и торговых договоров.
Нельзя обобщить всю совокупность венецианских завоева¬
ний под одним знаменателем, так как они являлись след¬
ствием сложных и разнообразных процессов, череды проб
и ошибок и в их основе лежал чисто эмпирический подход.
Не стоит также забывать о процессе постоянного дробления
политической географии Венеции в сочетании с исключи¬
тельной способностью оказывать культурное влияние на раз¬
бросанные по бескрайним просторам территории. Крыла¬
тые львы святого Марка {Hinc sunt leones...)1, одновременно
заступники и захватчики, определяли границы политиче¬
ского пространства от Паданской равнины до Эгейского
моря. Образцовой иллюстрацией культурной политики Ве¬
неции служит работа Витторе Карпаччо 1516 г. Огромная
картина, заказанная камерлингами — магистратами, отве¬
чавшими за финансы, наглядно демонстрировала могуще¬
ство крылатого льва, передними лапами стоящего на суше,
а задними — на воде, что символизировало власть Респуб¬
лики над обеими стихиями.
d’empire dans la pensee politique, historique, juridique et philosophique, Paris,
L’Harmattan/Universite Pierre-Mendes-France Grenoble i, 1006, pp. 131-141.
«Здесь обитают львы» (лат.). — Такна средневековых символических картах
{таррае mundt) обозначались неведомые территории. — Прим. пер.
450 Расколотые империи на рассеянных территориях
Историческая наука привносит в эту дискуссию суще¬
ственные дополнения1. Одни исследователи подчеркивают
организаторские способности всесильной власти, базирую¬
щейся на централизованном административном аппарате, чьи
усилия были направлены на построение гомогенной струк¬
туры управления, основанной на соревновательном прин¬
ципе. Другие делают акцент на использовании человеческих
и сырьевых ресурсов на благо метрополии, что предвосхи¬
тило модель Содружества (Commonwealth)\ Ясно одно: даже
если империя обладала определенной степенью устойчиво¬
сти как государство, она не могла существовать без внутрен¬
них трансформаций3. Так на чем же остановить свой выбор?
От ГОСПОДСТВА НА СУШЕ К ВЛАДЫЧЕСТВУ НА МОРЕ
То, что принято называть Венецианской империей, включает
в себя не только заморские территории, которыми управляли
патрицианские семьи, определявшие идеологию Светлейшей
Республики. Две составные части образовывали политическое
целое, и было бы ошибкой рассматривать одно в ущерб дру¬
гому. Венеция в первую очередь была материковым государ¬
ством {stato da terra ferma)A, в которое входили территории
на севере Апеннинского полуострова и чья роль была не менее
важна, чем морского государства (stato da таг), включавшего
G. Bertrand, «L empire comme idee ou comme pratique? Sur la domination
venitienne a lepoque de la serenissime republique», art. cite.
David Jacoby, «II commonwealth veneziano sul marl verso il Levante», dans
G. Ortali, O.J. Schmitt et E. Orlando (ed.), II Commonwealth veneziano tra 1204
e la ne della Repubblica. Identita e peculiarity, op. cit., pp. 73-107.
Jane Burbank et Frederick Cooper, Empires in World History, Power and the
Politics of Difference, op. cit., p. 27.
В русской традиции существует термин «терраферма», обозначающий мате¬
риковые владения Венецианской республики. — Прим. пер.
is. Траектории империи в Адриатике 451
портовые города и острова в Адриатическом регионе, у побе¬
режья Пелопоннеса и в Эгейском море. Миф, сложившийся
вокруг таких людей, как Марко Поло, бросающихся навстречу
волнам и пересекающих полные опасностей пустыни, не дол¬
жен затмевать утомительный труд погонщиков мулов и паром¬
щиков, которые изо дня в день выгружали товары на склады
Риальто, тем самым позволяя купцам-мореплавателям успешно
совершать заморские экспедиции. Внимание также стоит об¬
ратить на то, как венецианские подеста внедрялись в местную
администрацию. Жители городов, утопавшие в хаосе граждан¬
ских войн, призывали к себе правителей из Венецианской ла¬
гуны. В реальности приглашенные чиновники, которые сначала
были выборными, а затем стали назначаться венецианским пра¬
вительством, предлагали свои управленческие навыки, остава¬
ясь верными слугами Республики и принося немалую выгоду
предприимчивым аристократам.
Более того, в противоположность тиранической власти
местных царьков венецианские подеста воплощали возмож¬
ность обеспечить общественное умиротворение. Связи, вы¬
страиваемые приглашенными чиновниками, постепенно уси¬
ливали зависимость от Венеции и в конце концов приводили
к подписанию договоров о протекторате {facte venete)\ как это
произошло с Фано в 1140 г., а затем с Анконой в 1261 г. Вне¬
дрение венецианских чиновников в администрацию горо¬
дов Паданской равнины породило концепцию материко¬
вого государства (stato da terraferma). В период 1200-1350 гг.
в Падуе служили 44 подеста, в Тревизо — 23, в Вероне — 15.
Некоторые из них осели на новом месте^ а’члены их семей
оказались вовлечены в коммерческую деятельность и ремес¬
ленное производство. Перед нами картина поступательной
Венетийские пакты (ит.). — Прим. пер.
452 Расколотые империи на рассеянных территориях
и продуманной аннексии — результат экономической поли¬
тики, парализующей местные возможности1.
История всегда вносит свои коррективы. Задолго до побе¬
доносного шествия Черной смерти густонаселенные бал¬
канские регионы приобрели первостепенную важность
для выживания итальянских городов. Постоянный приток
мигрантов греческого, албанского, далматинского и славян¬
ского происхождения способствовал установлению венеци¬
анской гегемонии в Адриатическом море. С одной стороны,
господство Венеции воспринималось как гарантия надеж¬
ности и спокойствия (миф), а с другой — как тяжелое бремя
(антимиф)1. Нельзя не упомянуть поучительные слова извест¬
ного рагузского купца и автора практического руководства
по торговле Бенко Котрульевича (Бенедетто Котрульи), с ко¬
торыми он выступил против барселонских судей: «Мы счи¬
таем общеизвестным тот факт, что жители Рагузы не являются
ни итальянцами, ни итальянскими подданными, но по своему-
языку и по месту своего рождения они называются далма¬
тами и являются подданными Далмации»3. Многочисленные
исследования и научные дискуссии так и не смогли ответить
на вопрос, почему венецианское влияние было столь ощути¬
мым на протяжении столетий. Была ли венецианская модель
принуждения проявлением империализма?
Решительная экспансия Венеции за границы узкого
Лидо началась с установления контактов с византийским
В. Doumerc, Venise et son empire en Mediterranee, op. cit.,p. 78.
В противопоставлении мифа {mito) и антимифа (antimito) автор обращается
к статье: Sante Graciotti (ed.), Mito e antimito di Venezia nel bacino adriatico
(secolo XV-XIX), Rome, Fondazione Giorgio Cini, 1001.
Автор цитирует no: Nenad Fejic, «Dubrovcanin Benko Kotruljevic pred sudom
Kraljice Marije Aragonske u Barceloni», Istorijski Casopis, 29-30, 1982-1983,
pp. 77-84.
5. Траектории империи в Адриатике
453
и мусульманским миром. Наиболее впечатляющая фаза на¬
ступила после подписания договоров с Лангобардами, Ка-
ролингами и Оттонами, которые благоприятствовали созда¬
нию транзитного пункта для товаров, курсирующих между
Востоком и Западом. Трехсторонняя торговля между Вене¬
цией, Константинополем и Александрией активно развива¬
лась после воцарения Фатимидов в дельте Нила в конце X в.,
задолго до прибытия крестоносцев в сирийский Левант1. Не¬
обходимо было обеспечить свободный проход через Адриати¬
ческое море. В юоо г. дож Пьетро II Орсеоло провел успеш¬
ную военную кампанию, в результате которой византийский
император пожаловал ему титул герцога Венетийского и Дал¬
матского {dux veneticorum et dalmaticorum). Василеве поручил
дожу возглавить поход против непокорных славян и воин¬
ственных арабов. В 1081 г., блокировав выход из Отрантского
пролива, венецианское подкрепление разрушило планы нор¬
мандских правителей Сицилии укрепиться в византийских
землях и захватить Константинополь. В награду император
предоставил всем купцам из Венецианской лагуны налоговые
и торговые привилегии. Четвертый крестовый поход (1204),
значение которого порой преувеличивают, ознаменовал три¬
умф венецианского дожа, воспользовавшегося трагическими
событиями гражданской войны, чтобы лично повести флоти¬
лию на штурм Константинополя, а затем захватить ключевые
торговые точки. Однако все эти события еще не имели ника¬
кого отношения к имперской эпопее, речь идет, скорее, о за¬
вершении первой фазы экспансии. Большая часть островов
Кикладского архипелага была передана в ленное владение:
Наксос перешел семье Санудо, Андрос — Дандоло, Серифос
David Jacoby, «Venetian Commercial Expansion in the Eastern Mediterranean
(8—11 centuries)», dans M.M. Mango (ed.), Byzantium Trade (4th-nth centuries).
Regional and International exchange, Oxford, Farnam, 1004, pp. 371-391.
454 Расколотые империи на рассеянных территориях
и Иос — Гизи, Стампалия — Кверини, Чериго — Веньерам,
Санторин — Бароцци. Кикладский передел дал существен¬
ный импульс дальнейшей колонизации. Тем не менее главной
целью оставался контроль над Адриатическим морем, став¬
шим в то время Венецианским заливом, а также над ключе¬
выми портами Пелопоннеса и Эгеиды, власть над которыми
должна была создать уникальные условия для импорта и экс¬
порта ремесленных изделий и сельскохозяйственной продук¬
ции. Вслед за своим избранием каждый новый дож провозгла¬
шал: «Мы обручаемся с тобой, море, в знак нашего вечного
и истинного господства». На протяжении шести столетий,
начиная с 1177 г., во время ритуальной процессии первый
из магистратов бросал золотое кольцо в воду, что символи¬
зировало владычество Венеции над морем.
Перед аристократами, находившимися у власти, стояла
задача сплотить и интегрировать оккупированные террито¬
рии. Со временем статуты подчиненных городов стали со¬
ставляться по венецианской модели на итальянском языке
под влиянием апеннинских юридических школ: в 1322 г.
они были приняты в Себенико (Шибенике) и в Трау
(Трогире), в 1327 г. — в Спалато (Сплите), а затем в Ноне
(Нине). Один современный путеводитель, ориентирован¬
ный на широкую публику, решительно заявляет: «Под вла¬
стью венецианцев Дубровник [Рагуза] переживал период
стагнации»1. Иными словами, автор умалчивает о чрезвы¬
чайно эффективном правлении 67 венецианских ректо¬
ров1, модернизировавших административные, социальные
и экономические структуры города. В 1358 г. по Задарскому
договору венецианцы, проигравшие войну венграм и гену¬
I. Juric, La Dalmatie, la Croatie meridionale, Zagreb, 1998, p. 180.
Глава исполнительной власти в Рагузе. — Прим. пер.
i5. Траектории империи в Адриатике
455
эзцам, покинули Рагузу и предоставили ей долгожданную
автономию.
Поворотный момент наступил в 1420-е гг., когда вене¬
цианское правительство вступило в ожесточенную борьбу
с милано-флорентийским союзом. Движение миланских гер¬
цогов в сторону Центральной Италии и Адриатического по¬
бережья, по направлению к Марке и Пятиградию1, угрожало
существующему положению дел в регионе. Невозможно было
допустить дальнейшее продвижение опасного врага.
Залив под угрозой
Тем временем усложнилась политическая обстановка в Адриа¬
тике. Между ног и 1105 гг. венгерский король Кальман начал
угрожать спокойствию Далмации. На Балканах постепенно
прояснялась политическая география: современники про¬
водили четкую грань между материковой Византией и при¬
морскими владениями Венеции в Адриатическом регионе1.
В конце XIV — начале XV в. как в Италии, так и на Балка¬
нах наблюдался всплеск дипломатической активности. После
1291 г. для того, чтобы запечатлеть память о своем владыче¬
стве, по требованию Большого Совета «для пользы и вящей
славы Венеции» начинается кодификация венетийских пак¬
тов {pacte venete). Это намерение получило развитие в «Па¬
мятных книгах» (Libri commemoriali), работа над которыми
началась в XIV в., а цель заключалась в фиксации дипломати¬
ческой переписки с иностранными державами. К сожалению,
Пентаполем (Пятиградьем) называлось Византийское герцогство (ducatus), вклю¬
чавшее в себя Анкону, Фано, Пезаро, Римини и Сенигаллию. — Прим. пер.
Alain Ducellier, «Romania, Greece and the Aegean Sea. Terminology of the 15th
Century», dans The Aegean through the Centuries, History and Civilisation,
Aegean Foundation, 1987, pp. 297-314.
456 Расколотые империи на рассеянных территориях
амбициозность замысла первой европейской экспансии, на¬
чертанного венецианцами, зачастую не оценивается совре¬
менными историками по достоинству1.
В самом сердце Балканского полуострова, на восточном
берегу Адриатического моря, Республика оказала решитель¬
ное сопротивление многочисленным врагам, воспользовав¬
шись их структурной слабостью — клановой враждой и ро¬
довой разобщенностью. Неустойчивость местной экономики
помогла венецианцам подчинить производство, зависевшее
от каналов сбыта. Победное шествие началось с высадки к югу
от Рагузы, потерянной в 1358 г. Изгнанные из центральной
части Адриатического побережья, они воспользовались вол¬
нениями в Фессалии, Македонии и Эпире, чтобы укрепить
свои позиции, приобретя остров Корфу в 1386 г., что ударило
по интересам латинских баронов, удерживавших Морею,
и болгар, в любой момент готовых вторгнуться в Византий¬
скую империю. Большой остров в Ионическом море стал
опорной точкой для дальнейшей военной экспансии. В 1388 г.
Мария д'Энгиен (1367-1446), королева-консорт Неаполя
и Венгрии, одолев соперников в кровавой войне за престоло¬
наследие, продала венецианцам город Аргос. Через несколько
лет албанский князь Георгий Топия уступил им Дураццо, а Ге¬
оргий Балшич, правитель приграничных территорий между
Албанией и Черногорией, передал Скутари, а затем Дривасто.
Три города, расположенные на перекрестках торговых путей,
стали плацдармом для вторжения вглубь страны. В 1409 г. ве¬
нецианские представители торжественно вошли в Зару, поки¬
нутую венграми (Santa Intrada)z. Затем началось триумфаль¬
Robert Fossier (dir.), Le Moyen Age (3 vol.), vol. 2, L’fiveil de l’Europe (950-1250),
Paris, Armand Colin, 1983.
«Святой вход» (вен.) — день, когда венецианцы вновь заняли город, стал
важным коммунальным праздником в последующие столетия. — Прим. пер.
5. Траектории империи в Адриатике
457
ное продвижение на север: сначала сдался изолированный
Себенико, а за ним Трау, Курцола, Бразза, Лезина и Паго.
Обширные островные владения стали частью Венеции после
того, как Владислав, король Неаполя и Венгрии, продал свои
права на весь регион.
Три фактора определяли дальнейшие политические шаги.
Во-первых, Венеция отказывалась от участия в военных похо¬
дах на суше, если их результат не был предрешен, а коммер¬
ческая выгода сомнительна. Во-вторых, для того чтобы про¬
должить аннексию городов в итальянском Пьемонте, в 1426 г.
было подписано перемирие с Венгрией, что позволило вене¬
цианцам переориентироваться на борьбу с Османами на во¬
сточном фронте. В-третьих, необходимо было смягчить по¬
следствия антиосманских восстаний в Далмации, Боснии
и на Пелопоннесе, чтобы не вызывать гнев султанов, всегда
готовых применить ограничительные меры к венецианской
торговле. Суть необычной стратегии была в одновременном
сохранении ключевой роли в торговле с балканскими под¬
данными Османов и сильном давлении латинской культуры
и католической веры на города Адриатического побережья.
Поразительно также, что даже необходимость альянса перед
лицом мусульманской угрозы не могла сплотить генуэзцев
и венецианцев — наблюдался обратный эффект. Приведем не¬
сколько примеров, чтобы проиллюстрировать сложившуюся
ситуацию. Георгий Балшич не желал подчиняться венециан¬
ской власти, но одновременно с этим отказывался принести
вассальную присягу османскому султану. В 1385 г. он потер¬
пел поражение под Скутари, испуганные жители которого
воспользовались благоприятным стечением обстоятельств,
чтобы покинуть регион. Перспектива быть убитыми или про¬
данными в рабство мало прельщала горожан, поэтому они ре¬
шили открыть новую страницу в своей истории. Изнуренные
458 Расколотые империи на рассеянных территориях
внутренними склоками, подданные мелких тиранов без коле¬
баний переходили на сторону противника. Одновременно
с этими событиям шло неторопливое восстановление венеци¬
анской экономики после Кьоджской войны, завершившейся
подписанием Туринского мира в 1381 г. Республика посте¬
пенно возрождалась и набирала силу, источником которой
были заморские территории. Суда, перевозившие мигрантов,
заходили в венецианские порты, и в 1386 г. главам округов
(capi di sestiere) кое-как удалось разместить новоприбывших
в жилых кварталах. Переселенцы должны были заплатить
шесть дукатов за взрослого и три дуката за ребенка. В слу¬
чае если средств недоставало, переселиться можно было бес¬
платно в обмен на четыре года обязательных работ.
В том же году корфиоты, опасаясь стремительного про¬
движения Османов на Балканах, воспользовались сложной
политической обстановкой в Неаполе, вызванной войной
за престолонаследие, чтобы предложить Венеции доброволь¬
ную капитуляцию. После присоединения Монемвасии (1384)
и Нафплио (1388) необходимо было принять срочные меры,
чтобы вернуть к жизни опустошенный регион Мистры, Ко¬
ринфа и Патраса, откуда ранее вывезли около 7000 пленни¬
ков. Клич был брошен в сторону соседней Албании. С другой
стороны, герцеговинский князь Стефан, племянник турец¬
кого паши, вознамерился захватить Дульчиньо, Будву и Ан-
тибари, небольшие портовые города, расположенные в конце
старинного Зетского пути, которые беспрестанно подверга¬
лись нападениям черногорских правителей* желавших уничто¬
жить монополию венецианцев на скромную солевую промыш¬
ленность на реках Албании и Эпира1. После 1420 г. ярмарки,
Henri Bresc, «Le caricatore mediterraneen, fragment dun espace maritime eclate
(XI'-XV siecle) », dans Ghislaine Fabre, Daniel Le Blevec et Denis Menjot (dir.),
Les Ports et la navigation en Mediterranee au Moyen Age, actes du colloque de
i5. Траектории империи в Адриатике
459
расположенные на монастырских островах Святого Нико¬
лая и Святого Сергия в Которском заливе, стали приходить
в упадок. В отличие от торговцев из Рагузы и их тосканских
контрагентов, венецианские купцы предпочитали не идти
на риски. Напрашивается вопрос о существовании венеци¬
анской Албании как политической единицы1. Можем ли мы
говорить об империи после того, как Большой Совет откло¬
нил предложение Чентурионе Дзаккариа, князя Ахейского,
заключавшееся в передаче управления над подвластными ему
землями в обмен на сохранение привилегий? Другие князья
соглашались принять негласный протекторат республики.
В 1392 г. Вук Бранкович, не сумев совладать с династическим
кризисом, покинул Скопье, город на пересечении сухопутных
путей в Боснию, Сенту и большую часть его албанских вла¬
дений. Венецианцам представилась прекрасная возможность
завладеть портовыми городами Валоной, Дураццо, а затем
и Кроей. Жители лагуны заявили о своих правах на эти земли
(“Nostro colpho, nostri luoghi”)z и при помощи юристов, специа¬
листов по налогообложению и военных ввели новое законо¬
дательство на всей «освоенной территории» {vecchioacquisto).
Несомненно, дипломатия всегда брала верх над жестким под¬
чинением, о чем свидетельствует содержание пактов, заклю¬
ченных с Курцолой3.
Lattes, 12-14 novembre 2004, Association pour la connaissance du patrimoine en
Languedoc Roussillon, 2006, pp. 145-156. 1
Athanase Gegaj, LAlbanie et l’invasion turque au XV siecle, Paris, Paul Geuthner,
1937, p. 142..
«Наш залив, наша земля» (вен.).* Адриатическое море в Средние века не¬
редко называли заливом. — Прим. пер.
Ermanno Orlando, Gli accordi con Curzola (1352-1421), Rome, Viella, Pacta
veneta, 9, 2002.
460 Расколотые империи на рассеянных территориях
Переменчивые ветры балканской политики
В 1438 г. два посланника византийского императора
Иоанна VIII обратились к Синьории Венеции с просьбой пре¬
доставить три вооруженные галеры для защиты Константи¬
нополя. Условия потрясали воображение: все расходы в рав¬
ных долях брали на себя папство и Венгерское королевство,
предводителями должны были стать венецианцы, а кораблям
следовало поднять византийские флаги, чтобы не вызвать гнев
турок. В 1454 г. деспот Мистры предложил свои земли Рес¬
публике в обмен на военную помощь: посол Веттор Капелло
не скрывал своего смущения, сообщая об отказе правитель¬
ства! В свою очередь, Османы тут же пообещали жителям
защищать православную веру, притесняемую Католической
церковью, и разрешили восстановить церкви и монастыри,
как они уже это делали в конце XIII в. Позже, завоевав Сер¬
бию, султан позволил строить церкви наравне с мечетями.
Отказавшись принять участие в Крестовом походе под ру¬
ководством Яноша Хуньяди и Георгия Кастриота Скан-
дербега, организованном по инициативе папы Евгения IV
для освобождения Балкан, Георгий Бранкович получил право
остаться в Смедереве, достаточно удаленном от войска кре¬
стоносцев, стоящего под Варной. Христианские войска по¬
терпели поражение в 1444 г., а затем вновь в 1448 г. на Ко¬
совом поле. Не стоит забывать о том, что этот регион был
поставщиком чрезвычайно востребованного ресурса: драго¬
ценные металлы из Сербии и Боснии в значительной степени
обеспечивали европейский рынок1. Конфликт между Сер¬
бией и Рагузой разразился в 1420-е гг., когда деспот Стефан
Desanka Kovasevic-Kojic, «Les metaux precieux de Serbie et le marche europeen
(XIV-XV siecles)», Recueil des travaux de l’institut d etudes byzantines, XLI,
204, Belgrade, pp. 190-203; id., «Account Books of Caboga (Kabuzic) Brothers
i5- Траектории империи в Адриатике
461
Лазаревич (1389-1427) перехватил караван мулов, следовав¬
ший из Ново-Брдо. Сербский правитель нуждался в высо¬
ких доходах от горнодобывающего производства, чтобы со¬
держать боеспособную армию. Издание закона о рудниках
в 1412 г. не смогло воспрепятствовать свободной торговле
драгоценными металлами, так как месторождения были раз¬
бросаны на обширной территории и находились фактически
под открытым небом. В приходно-расходных книгах братьев
Кабужичей (Кабога) описываются сделки, заключенные с ве¬
нецианцами нередко при посредничестве каталонских мо¬
ряков и купцов, предоставляющих информацию о каналах
сбыта ценной руды. В 1430 г. правитель Боснии Твртко II от¬
правил в Рагузу значительную партию металлических слит¬
ков на сумму, эквивалентную 30 ооо золотых монет. Продажа
груза в Венеции должна была покрыть выплату дани туркам.
Рагуза стала транзитным пунктом в движении драгоценных
металлов по направлению к Венецианской лагуне, несмотря
на активную конкуренцию со стороны барселонцев, желавших
продавать свою текстильную продукцию и претендовавших
на часть поставляемых из Сербии металлов. Купцы из Рагузы
зачастую оказывались вовлеченными в тайные сделки, орга¬
низованные теневыми партнерами, с 32 наиболее богатыми
рудниками из 50 существующих в Сербии и Боснии, в том
числе находившимися в Сребренице и Ново-Брдо. Актив¬
ная разработка месторождений приносила выгоду в основном
Венеции, аккумулирующей все большее число товаропотоков
из Балканского региона. Во времена османского владычества
в конце XV в. сербские рудные месторождения обеспечивали
работу около 40 венецианских монетных дворов.
(1426-1433)», dans S. Cirkovic et В. Ferjancic (ed.)> Spomenik, CXXXVII,
Belgrade, 1999.
462 Расколотые империи на рассеянных территориях
Став императором, король Венгрии Сигизмунд Люксем¬
бург в 1433 г. по примеру своих предшественников захотел
подчинить Валахию, Боснию и Албанию. Чтобы получить
контроль над рудниками, он готов был сыграть на ненави¬
сти местного населения к туркам. Сохранилось яркое свиде¬
тельство умонастроений, царящих тогда на Балканах: Бер-
трандон де ла Брокьер описывает в своих путевых заметках
(1432-1433) не только стремление к свободе у балканских
народов, но также призывы о помощи со стороны населения,
живущего в постоянной опасности и страдающего от само¬
управства местных князей. В 1435 г. Сигизмунд отправил
болгарского князя Фружина к мятежным албанцам, укрыв¬
шимся в горах, а также попытался заручиться поддержкой
Рагузы в борьбе с Венецией. Тем не менее глубокие эконо¬
мические и феодальные разногласия помешали созданию
союзов против Османов. Следуя инстинкту самосохране¬
ния, некоторые правители вставали на сторону венецианцев,
чтобы подождать, пока их враги ослабят друг друга. Чтобы
до конца осознать всю сложность политической ситуации,
можно напомнить, что сербские князья Стефан Лазаре¬
вич и Вук Бранкович участвовали в битвах при Никополе
(1396) и при Анкаре (1402) на стороне султана. Венециан¬
ский Сенат терпеливо ждал, пока зрелые плоды сами упа¬
дут в корзину... Ослабленная войнами Албания также была
обречена на поражение в грядущей войне с турками. А в это
время население городов и прибрежных земель мирным
путем постепенно входило в венецианскую сферу влияния,
становясь частью заморских владений Республики (stato da
таг). Несмотря на то что урбанизация протекала медленно,
история развития городских обществ Далматинского побе¬
режья в начале XV в. проливает свет на формы и механизмы
венецианского господства.
15- Траектории империи в Адриатике 463
В венецианской мифологии было заложено понимание
того, что только мир ведет к процветанию (“Pax tibi, Магсе”)\
а для его достижения можно было задействовать любые сред¬
ства. Рассмотрим это на примере земель, окружающих Себе-
нико: в 1409 г. по соглашению с венгерским королем за сумму
в юо ооо дукатов Зара перешла в подданство к Республике
Святого Марка, а вместе с ней Новиград, Врана, Паго, Арб
и Оссеро. Через три года главы Себенико, Скрадина и Остро-
вицы также передали ключи от своих городов венецианским
военачальникам. За ними тут же последовали обособленные
Трау, Курцола, Бразза и Лезина. Территориальное расширение
имело решающее значение для укрепления позиций замор¬
ского государства {stato da таг) на всем побережье Далмации:
«Да распространится наша власть до берегов Скутари!».
Первоочередная задача состояла в том, чтобы помешать
продвижению Владислава Неаполитанского и Сигизмунда
Венгерского к восточному побережью Адриатики. Венеция
окончательно утвердила свое владычество над морем, после
чего начала реализовывать программу колонизации. Некото¬
рые высокопоставленные сановники итальянизировали свои
имена, так, Кубрановичи стали Киприани; местные советы
делали вклады в уважаемые монастыри, так, жители Виса по¬
ставляли очищенное масло и шкурки куницы в собор города
Полы, а из Арба привозили шелк-сырец1. Во времена неза¬
бвенной «битвы народов»3 Венецианская республика играла
«Мир тебе, Марк» (лат.). Лев Святого Марка обычно изображался с раскры¬
той книгой, на страницах которой было написано: ^Paxtibi, Marce, evangelista
теш”. — Прим. пер.
Josip Kolanovic, Sibenik u kasnome srednjem vijeku [Sibenik au bas Moyen Age],
Zagreb, Skolska Knjiga, 1995, p. 14.
Под «битвой народов» здесь подразумевается османское завоевание Юго-
Восточной Европы. — Прим. пер.
464 Расколотые империи на рассеянных территориях
важнейшую роль, особенно в период завоеваний, последовав¬
ших за провалом крестоносцев под Варной в 1444 г. Всеобщая
мобилизация не принесла желанных результатов в войне с раз¬
раставшейся Османской империей, потому что султаны умели
играть на противоречиях между христианскими государями,
тем самым подрывая единство коалиции католических сил.
Все надежды тщетно возлагались на венецианцев, но усло¬
вия, на которых Республика соглашалась вступить в войну,
оказались непосильными. Как сообщает турецкая хроника
газавата1, Георгий Бранкович своими действиями изобличил
пассивность и некомпетентность предводителей крестонос¬
цев, а Стефан Черноевич, лидер черногорцев, с горечью осо¬
знал это еще раньше.
Ближе к югу Венеция удовлетворялась ключевыми точ¬
ками для контроля над Балканами, расположенными на побе¬
режье, — Скутари, Модоном, Короном и Нафплио, — избе¬
гая продвижения вглубь враждебной территории. Таким же
образом венецианцы наладили сухопутную связь между При¬
зреном и Алессио (Лежей), находившимися на отдалении
от венецианских портов Дульчиньо и Деньо, организовав спе¬
циальные таможенные посты под защитой крепостей Берат,
Эльбасан, Крояй и Скутари, расположенных на албанской
границе. Документы сохранили важные сведения о движе¬
нии торговых караванов после 1430-х гг.: более юоо груже¬
ных мулов (более 170 кг на голову) отправились из Дураццо
во внутренние районы страны. В XII в. население Пелопон-
%
неса, на котором располагалось около полусотни городов,
16 из которых, по мнению географа аль-Идриси, имели клю¬
чевое значение, было очень многочисленным. Тем не менее
Эпическая поэма, повествующая об османских завоеваниях на Балканах и по¬
двигах Али-бея Михалоглу. — Прим. пер.
Горнопромышленные районы
АДРИАТИЧЕСКОЕ
МОРЕ
— Дороги
• Центры добычи
50 100км
466 Расколотые империи на рассеянных территориях
затишье было недолгим. После того как Константинополь
пал под ударами турок, население Пелопоннеса подняло вос¬
стание против деспотов Фомы и Димитрия Палеологов, запо¬
дозрив их в сговоре с султаном. С другой стороны, недавно
обосновавшиеся на полуострове албанцы перешли на сторону
Мануила Кантакузина, правителя области Мани, обративше¬
гося за помощью к туркам в надежде уберечь свои владения.
Он предпочел стать вассалом, нежели подчиниться одному
из правителей Пелопоннеса. Турецкий наместник, мечтав¬
ший захватить город Патры, занимавший стратегическое по¬
ложение над заливом, в обмен на капитуляцию согласился
считаться с интересами местных жителей. Долгожданная под¬
мога от Рима и Венеции не приходила, поэтому бегство стало
единственным выходом. В 1460 г. сотни беженцев высадились
на Корфу, перед тем как отправиться в Рим, чтобы возложить
к ногам папы Пия II мощи апостола Андрея. За Республикой
остались Корон, Модон, Пилос (Наварин) и Навпакт (Ле-
панто). В 1463 г. по итогам сомнительной сделки с Николаем
Палеологом, разорвавшим соглашение с Римом, венецианцы
получили Монемвасию.
Политическая, культурная, этническая и религиозная
гетерогенность компенсировалась установлением законов
и определением социальных структур для каждого из об¬
ществ. Кроме того, между разоренными и-обезлюдевшими
V
регионами усиливалась экономическая взаимозависимость.
Венецианские или далматинские архитекторы создавали
новые городские центры со стандартизованной планиров¬
кой: колокольня (campanile), купеческая лоджа и дворец ад¬
министрации (palazzo dei rettori) на площади {сатро), на ко¬
торой в той или иной форме присутствовал крылатый лев.
Патрицианские дома на узких улочках Трау, Себенико, Зары
или Каттаро удивительно напоминают венецианские палаццо.
i5- Траектории империи в Адриатике 467
Сложности в отношениях с местными властями уступили
место продуктивному диалогу. Наконец удалось прийти к со¬
гласию в вопросе о спорном статусе некоторых городов, ран¬
жировав «привилегии», «концессии», «пакты» и «сдачи»
(privilege concession pacta, deditio). За образец были взяты города
Истрии, где подеста не вмешивался в ограниченную автоно¬
мию муниципальных советов. Венецианские чиновники не¬
редко прислушивались к ходатайствам, поступавшим из мест¬
ных органов власти. Одно из заявлений Сената, сделанное
в 1394 г., иллюстрирует сложность задачи: «Нужно угождать
своим подданным, чтобы прийти к взаимопониманию, ибо
сложно управлять городами и менять их обычаи, в частно¬
сти статуты; мы приказываем городским ректорам править,
придерживаясь прежних законов»1. Через три года в новую
редакцию городских статутов Дривасто вошли старинные ку-
тюмы: «Будет справедливо и благоразумно, если жители осо¬
знают полезность нашего правления и избегнут всякой рас¬
при». С другой стороны, венецианцы проявляли твердость
в отношении привилегий, дарованных венграми. Чтобы сте¬
реть память о венгерских нововведениях, действующих в том
числе в Себенико, Трау и Спалато, закон поощрял возвраще¬
ние к прежним традициям. Сенат провозгласил, что избира¬
тельная система, введенная венграми в Спалато, несовместима
с венецианским законодательством.
Для того чтобы создать благоприятные условия для сво¬
его правления на Балканах, венецианцы готовы были идти
на многочисленные уступки, деля власть с собраниями мест¬
ной знати. Поддержание добрых отношений в сердце замор¬
ских владений оставалось приоритетной задачей. Законы
Monique O’Connell, Men of Empire. Power and Negociation in Venice’s Maritime
State, Baltimore, Johns Hopkins University Press, 2009, p. 32.
468 Расколотые империи на рассеянных территориях
о стандартизации системы мер и весов, налоговое регули¬
рование и политика фиксированных цен, введенные ве¬
нецианцами, не замедлили экономический рост городов
и портов восточного побережья. Более того, источники
свидетельствуют о несомненной динамике в производстве
и торговле.
Не следует забывать, что за всем перечисленным стоит
сложнейшая система управления обширной «империей»,
построенная на ловкой и противоречивой дипломатии. Это
можно проиллюстрировать на примере миграционных пото¬
ков1. Переезд в метрополию обладал безусловной привлека¬
тельностью как для отдельных людей, так и в случае группо¬
вых миграций. Разумеется, эпидемия чумы (так называемая
Черная смерть) в середине XIV в. спровоцировала отток
приезжих, отправившихся на поиски мест более гостепри¬
имных. В период резкого сокращения численности населе¬
ния миграции активизировались по всей Италии, Далмации
и на Пелопоннесе. Бесчисленные кровопролитные усобицы
на Балканах усложняли ситуацию. Удаленность от властей,
непокорность мятежников и отсутствие доминирующей по¬
литической силы в Албании и Эпире приводили к росту на¬
силия со стороны всемогущих царьков. Число переселенцев,
ищущих новую родину, возросло еще до начала завоеватель¬
ных походов турок в 1380-е гг. Венецианцы с Крита приобре¬
тали пленных болгар, сербов, боснийцев, валахов и молдаван
и доставляли их на остров. Записки западных и восточных
ъ
Alain Ducellier, «Spostamenti individuali e di massa dall’Europa orientale verso
1’Italia alle ne del Medioevo: il caso dei popoli balcanici», dans Spazi, tempi, misure
e percorsi nell’Europa del bassomedioevo, actes du colloque de Todi, 8-11 octobre
1995, Spolete, Centro Italiani di Studi sull’alto medioevo, 1996, pp. 371-400; Alain
Ducellier, Bernard Doumerc, Briinehilde Imhaus et Jean de Miceli, Les Chemins
de lexil. Bouleversements de l’Est europeen et migrations vers louest a la fin du
Moyen Age, Paris, Armand Colin, 1991.
15- Траектории империи в Адриатике 469
путешественников подтверждают сведения о торговле такого
рода, массовых депортациях на Восток и о вынужденной эми¬
грации перед лицом османского наступления. Те, кто предпо¬
читал «жизнь среди диких зверей» турецкому гнету, уходили
в скромные поселения в горных районах, ставшие очагами
сопротивления. Так поступили повстанцы в Мани под пред¬
водительством семейства Кладас.
В конце 1480 г. Крокодилос Кладас, правитель негосте¬
приимного полуострова Мани на южной оконечности Пело¬
поннеса, возглавил отряд мятежников. Кладиоты выступили
против выжидательной политики венецианцев, требуя начать
решительные военные действия, чтобы воспрепятствовать
дальнейшему продвижению турок. Многие из восставших
были греческими страдиотами, солдатами местных форми¬
рований, рекрутированными Республикой для защиты этих
территорий. Необходимо описать сложившуюся ситуацию,
чтобы понять двойственность венецианского присутствия
в континентальной Греции.
В конце XV в. произошло событие, определившее будущее
венецианской колониальной империи. В первую очередь речь
пойдет о сотрудничестве с албанцем Георгием Кастриотом
Скандербегом, а затем о поднятом им восстании (1463-1468).
Скандербег в надежде удержать власть пытался устранить всех
своих воинственных противников в Албании. Он обратился
за помощью к римскому понтифику и королю Арагона. Вос¬
пользовавшись десятиной, собранной для Крестового похода,
после своей победы над Мехмедом II при Крое предводитель
албанцев отправился в Рим и Неаполь с целью собрать войска
крестоносцев. Там он получил папскую буллу о начале Кре¬
стового похода. Амбициозный план не ускользнул от взгляда
венецианских сенаторов: под видом Крестового похода ал¬
банцы под предводительством Кастриота, прозванного папой
470 Расколотые империи на рассеянных территориях
«воителем Христовым»1, хотели освободиться от венециан¬
ского ига. Кроме того, враждующие католики и православ¬
ные были всегда готовы разыграть османскую карту. Ситуа¬
ция усложнилась, когда папа Павел II (1464-1471), заявил,
что «венецианцы хотят показать себя христианами всему
миру, но в действительности они никогда не думают о Гос¬
поде, но только о своем государстве, возведенном в ранг бо¬
жества. Для них нет ничего священного и святого. Венециа¬
нец считает праведным то, что может быть полезным для его
государства и возвеличить его империю». В словах папы, ве¬
нецианца по происхождению, есть доля истины: достаточно
представить себе венецианцев, бросающихся в бой с боевым
кличем «Марко, Марко!» под знаменем крылатого льва,
а не Креста Господня!
Затем началась кровопролитная война (1463-1469), аза ней
сражения в Морее и в Албании (1468-1479). Все эти события
обернулись для Венеции поражением. Верные подданные, по¬
давленные унизительным миром, предполагавшим отступление
венецианцев, теряли надежду на спасение. Балканский полу¬
остров был выжжен и опустошен. Отвергшая к тому времени
власть франков и греков, семья Кладасов вновь отказалась под¬
чиниться. Предполагалась, что они склонятся перед султаном,
намеренным захватить весь Пелопоннес и раздробить Венеци¬
анскую империю. Клан разделился на тех, кто был готов пойти
на переговоры, и тех, кто намеревался оказать сопротивление.
В большинстве оказались те, кто еще надеялся на венецианское
подкрепление, чтобы усилить слабеющие позиции христиан.
Количество восстаний против Венеции, вызванных задержками
жалований и нехваткой провизии, наглядно свидетельствует
Изначально «Христовыми воителями» (Athleta Christi) называли раннехри¬
стианских мучеников, но в XV в. этот «титул» начал присваиваться воена¬
чальникам, защищавшим христианство. — Прим. пер.
5- Траектории империи в Адриатике
471
о степени отчаяния изолированных сообществ. Несмотря на зна¬
чительное число тревожных сообщений, поступавших в Сенат,
наемники, переходившие на службу к тому, кто больше предло¬
жит, вносили путаницу в существующий расклад. Ко всему про¬
чему, албанцы воспользовались моментом, чтобы вторгнуться
на просторы Пелопоннеса и Эпира. Все это спровоцировало по¬
литический кризис. Вскоре венецианский Сенат направил Вет-
тора Каппелло заверить турок в своем нейтралитете. Восстание
кладиотов дестабилизировало заморские владения империи, так
как все дипломатические принципы были попраны. Потеряв
контроль над своими «подданными», венецианское правитель¬
ство развязало Османам руки. В те дни в Венеции «Христово
воинство» называли уже мятежниками и разбойниками! Чтобы
выиграть время, переговоры велись втайне с участием диплома¬
тов и переводчиков. Турки настойчиво требовали благоприят¬
ного для восставших кладиотов решения, так как султан хотел
в будущем располагать резервными войсками в этом регионе.
После своего поражения Крокодилос Кладас с несколькими то¬
варищами по оружию, «с которыми он проливал кровь и бро¬
сался в бой», нашел убежище в Италии при дворе неаполи¬
танского короля. Судьба заморских территорий Венеции была
предрешена — восстание кладиотов, продемонстрировавшее
распад доверительных связей между периферией и правитель¬
ственными органами, ознаменовало поворотный момент в воен¬
ной и политической истории Веницианской империи.
Беспрецедентный проект по созданию государства импер¬
ского типа, который сложно было вообразить в период дол¬
гого Средневековья, закончил свое существование на заре
XVI в. После периода завоеваний венецианцы были выну¬
ждены начать отступление к нескольким 'портовым городам
на Адриатическом побережье, убедившись, что турки не со¬
бираются вторгаться в этот морской регион.
472. Расколотые империи на рассеянных территориях
Избранная библиография
CABANES, Pierre (dir.), Histoire de lAdriatique, Paris, Seuil,
2001.
CHALINE, Olivier, La Mer venitienne, Paris, Imprimerie
nationale, 2010.
CROUZET-PAVAN, Elisabeth, Le Moyen Age de Venise. Des
eaux salees au miracle de pierres, Paris, Albin Michel, 2015.
DOUMERC, Bernard, Venise et son empire en Mediterranee,
Paris, Ellipses, 2012.
DUCELLIER, Alain (dir.), Les Chemins de 1’exil. Bouleversements
de 1’Est europeen et migration vers 1’ouest a la fin du Moyen
Age, Paris, Armand Colin, 1992.
—, La Facade maritime de lAlbanie au Moyen Age: Durazzo
et Valona du XIе au XVе siecle, Thessalonique, Institute for
Balkan Studies, 1981.
DURSTELER, Eric (ed.), A Companion to Venetian History
(1400-1797), Leyde-Boston, Brill, 2013.
MENISSIER, Thierry (dir.), L’Idee d’empire dans la pensee
politique, historique, juridique et philosophique, Paris,
L’Harmattan, 2006.
O’CONNELL, Monique, Men of Empire. Power and Negociation
in Venice’s Maritime State, Baltimore, Johns Hopkins
University Press, 2009.
ORTALLI, Gherardo, SCHMITT, Oliver J., et ERMANNO,
Orlando (ed.), 11 Commonwealth veneziano tra 1204 e la fine
della Repubblica. Identita e peculiarity, Venise, Istituto Veneto
di Scienze, Lettere e Arti, 2015.
16
ШРИВИДЖАЯ: МАЛАЙСКАЯ
ТАЛАССОКРАТИЯ
Пьер-Ив Манген
Историография Шривиджаи
История морского государства Шривиджая во многом оста¬
ется непостижимой. Между VII и XIII вв. в ее орбиту входили
три современных государства Юго-Восточной Азии: Индо¬
незия, Малайзия и Таиланд. Шривиджая уже давно счита¬
ется неотъемлемым элементом индонезийской истории, став
частью дискурса идентичности националистического движе¬
ния. Когда Индонезия получила независимость, малайское
государство было упомянуто в вводной части Конституции
наряду с яванской империей Маджапахит как одно из двух
«национальных государств», стоящих у истоков современ¬
ной республики. Тем не менее, опираясь на научные доводы,
но чаще на откровенно националистические аргументы, ряд
авторов утверждали, что Таиланд и Малайзия, делящие между
собой Малаккский полуостров, также могли быть центром
Шривиджаи. Несмотря на это, большинство историков и ар¬
хеологов Юго-Восточной Азии считают, что Шривиджая
появилась в конце VII в. н. э. в районе Палембанга, центра
современной провинции Южная Суматра, в 8 о км вверх по те¬
чению от устья реки Муси, а ее политический центр оставался
474 Расколотые империи на рассеянных территориях
на юго-востоке Суматры до самого падения островного госу¬
дарства семь веков спустя. Сложные отношения с перифе¬
рией, которую образовывали второразрядные портовые го¬
рода тайско-малайского полуострова, островов Ява и Борнео,
благодаря которым Шривиджаю можно считать талассокра-
тией, все еще недостаточно изучены: было ли это территори¬
альное объединение федерацией городов-государств или от¬
ношения выстраивались по вертикальной модели?
Вместе с тем исследования, посвященные Шривиджае,
оказались в центре научной дискуссии о происхождении,
формировании и организации государств Юго-Восточной
Азии. Долгий путь прошла историография от ориенталист-
ских работ середины XX в., среди которых попадаются такие
жемчужины, как последнее издание «Индуизированных госу¬
дарств Индокитая и Индонезии» Жоржа Седеса, до сих пор
во многом остающаяся лучшим справочным изданием по дан¬
ной теме1. Раньше было принято считать, что Шривиджая
и другие «индианизированные» государства Юго-Восточ¬
ной Азии возникли в IV-V вв. н. э. на месте доисторических
примитивных и неизменных территориальных образований,
соприкоснувшись с индийской цивилизацией, более разви¬
той в культурном отношении. В недавнее время археологи
открыли прибрежные населенные пункты в западной части
Юго-Восточной Азии, которые на протяжении тысячелетия
в период V в. до н. э. — V в. н. э. имели регулярные торговые
и культурные контакты с Индией1. Теперь эТим первым по-
George Coedes, Les Etats hindouises d’Indochine et d’Indonesie, Paris, de
Boccard, 1964; Pierre-Yves Manguin, «De la “Grande Inde” a l’Asie du Sud-Est:
la contribution de l’archeologie», Comptes rendus des seances de lAcademie des
inscriptions et belles-lettres, 144 (4), 2000, pp. 1485-1492.
Berenice Beilina (ed.), Khao Sam Kaeo: An Early Port-City between the Indian
Ocean and the South China Sea, Paris, Ecole fran^aise d’Extreme-Orient, 2017;
6. ШРИВИДЖАЯ: МАЛАЙСКАЯ ТА Л АССОКРАТИЯ
475
литическим образованиям, которые могли быть как вожде-
ствами, так и протогосударствами, а также связанным с ними
поселениям, отводится важная роль в протоисторической
фазе развития Индонезийского региона. Их открытие пере¬
вернуло наше восприятие ранней истории этих областей. Се¬
годня очевидно, что в ходе различных контактов они добро¬
вольно переняли у своего великого соседа с Запада некоторые
черты модерности подобно тому, как некогда галлы воспри¬
няли элементы римской культуры. Таким образом, длитель¬
ный процесс предшествовал тому, что принято называть «ин-
дианизацией». К середине первого тысячелетия нашей эры
общества Юго-Восточной Азии переняли и адаптировали
к местной специфике ряд культурных новшеств, в том числе
индийские алфавиты, санскрит как язык власти, новаторские
государственные и урбанистические концепции, а также две
универсалистские религии, буддизм и брахманизм* 1, с сопут¬
ствующими им художественными формами, храмовым зодче¬
ством и скульптурой.
Археологические исследования трех последних десяти¬
летий и новые прочтения редких письменных памятников
того времени в свете описанных парадигм привели к новому
витку споров о своеобразии первых политических образо¬
ваний региона в первом тысячелетии н. э. и их преемников
«классической» эпохи, среди которых ключевую роль играла
Peter Bellwood et Ian C. Glover (ed.), Southeast Asia: from Prehistory to History,
Londres, Roudedge-Curzon, 1004; Ian C. Glover, Early Trade between India and
Southeast Asia: A Link in the Development of a World Trading System, Hull,
University of Hull, Centre for Southeast Asian Studies, 1990; P.-Y. Manguin, «The
Archaeology of the Early Maritime Polities of Southeast Asia», dans P. Bellwood et
I. C. Glover (ed.), Southeast Asia: from Prehistory to History, op. cit, pp. 181-313.
Термин, принятый в европейской науке для обозначения религиозной си¬
стемы Древней Индии, сменившей, ведизм и предшествующей современному
индуизму. — Прим. пер.
476 Расколотые империи на рассеянных территориях
Шривиджая. Множество интерпретаций, появившихся в по¬
следние годы, скорее дополняют друг друга, нежели опровер¬
гают: мандалообразные концентрические государства, поли¬
тические образования, расположенные вдоль разветвленных
рек и функционирующие согласно логике речных систем,
или аморфные сообщества с могущественными центрами,
но чье влияние было ограничено в силу протяженности соци¬
альных пространств. Все эти модели нашли свое место в на¬
учной литературе и, без всякого сомнения, еще будут пере¬
сматриваться по мере того, как филологи и археологи будут
делать новые открытия1.
К ИСТОКАМ Шривиджаи
Обратимся вновь к землям Юго-Восточной Суматры, где
расположилось государство Шривиджая. Давно известно
о существовании богатой мегалитической культуры Пасемах
на плато с таким же названием. Главным археологическим от¬
крытием последних лет стало обнаружение ряда поселений
Johannes G. de Casparis, India and Maritime South East Asia: A Lasting
Relationship, Kuala Lumpur, University of Malaya, 1983; Oliver W. Wolters,
History, Culture, and Region in Southeast Asian Perspectives, Ithaca, Singapour,
Cornell University, Institute of Southeast Asian Studies, 1999; Pierre-Yves Manguin,
«The Amorphous Nature of Coastal Polities in Insular Southeast Asia: Restricted
Centres, Extended Peripheries», Moussons, 5, 1001, pp. 73-99, et «Southeast
Sumatra in Protohistoric and Srivijaya Times: Upstream-Downstream Relations
and the Settlement of the Peneplain», dans Dominik Bonatz, John Miksic,
J. David Neidel et alii (ed.), From Distant Tales: Archaeology and Ethnohistory
in the Highlands of Sumatra, Cambridge, Cambridge Scholars Publishing, 1009,
pp. 434-484; Hermann Kulke, «The Concept of Cultural Convergence Revisited:
Re ections on India’s Early In uence in Southeast Asia», dans Upinder Singh et
Parul Pandya Dhar (ed.), Asian Encounters: Exploring Connected Histories, New
Delhi, Oxford University Press, 2014, pp. 1-19; Amara Srisuchat (ed.), Srivijaya in
Suvaradvlpa, Bangkok, Department of Fine Arts, 2014.
16. Шривиджая: малайская талассократия
477
в заболоченных местностях, а также на берегах рек и мор¬
ском побережье в нескольких десятках километров вниз по те¬
чению от Палембанга, современной столицы региона, где,
как известно, зародилась Шривиджая. В ушедших под воду
мангровых зарослях, долгое время считавшихся затоплен¬
ными в более поздний период, индонезийские археологи
недавно обнаружили впечатляющие свайные поселения Ка-
рангагунг и Аир Сугихан, которые по большей части можно
датировать первыми веками нашей эры. Помимо большого
количества местной гончарной продукции, археологи обнару¬
жили хронологические и культурные свидетельства существо¬
вания заморских торговых путей, связывавших побережье
Юго-Восточной Азии с Южно-Китайским морем и Индий¬
ским океаном: керамику индийского производства, подвески
и оловянные монеты, которые, по всей видимости, происхо¬
дят из государства Фунань в дельте Меконга, бусины различ¬
ного происхождения, сделанные из стекла, камня или золо¬
той филиграни. Таким образом, эти поселения вписываются
в более широкий контекст прибрежных населенных пунктов
в Юго-Восточной Азии, самые древние из которых еще в IV в.
до н. э. были активно вовлечены в торговые сети, связывавшие
их как с внутренними районами соответствующих регионов,
так и со всем Индонезийским регионом и многочисленными
странами Азии. Размер и богатство поселений в дельте реки
Муси показали, что процесс образования государства и по¬
явление городов на юго-востоке Суматры начался задолго
до появления Шривиджаи, чему способствовала активная
заморская торговля1.
Agustijanto Indradjaya, «The Pre-Srivijaya Period on the Eastern Coast of
Sumatra: Preliminary Research at the Air Sugihan Site», dans Mai Lin Tjoa-
Bonatz, Andreas Reinecke et Dominik Bonatz (ed.), Connecting Empires and
States, Singapour, National University Press, 2.011, pp. 32.-41; Lucas P. Koestoro,
478 Расколотые империи на рассеянных территориях
В V-VII вв. н. э. историческая ситуация в Азии сложи¬
лась таким образом, что морская торговля стала более выгод¬
ным предприятием, нежели сухопутные перевозки по Шел¬
ковому пути. Воссоединение Китая в эпоху династий Суй
и Тан, а также спад интереса к заморской торговле со стороны
Персии оказали сильнейшее влияние на развитие государств
Юго-Восточной Азии. Огромный китайский рынок открылся
товарам и купцам этого региона. Продукция из тропических
лесов, в частности с острова Суматра и Малайского полу¬
острова, заменила в буддийских ритуалах настоящий ладан,
до тех пор по-прежнему поступавший из Йемена и с полуост¬
рова Сомали. Барусская камфора, бензойная смола и другие
олеорезины суматранского происхождения в короткие сроки
стали востребованными товарами. То же касалось ценнейшего
сандалового дерева и пряностей с Молуккских островов, ко¬
торые были единственными производителями мускатного
ореха и гвоздики в Восточной Индонезии, хорошо извест¬
ными как в Китае, так и в Средиземном море1. Последние
достижения в морской археологии также показали, что ин¬
донезийские кораблестроители, наследники давней техниче¬
ской традиции, создавали для мореплавателей и правителей
Pierre-Yves Manguin et Soeroso, «Kota Kapur (Bangka, Indonesia): a Pre-
Sriwijayan Site Reascertained», dans Pierre-Yves Manguin (ed.), Southeast
Asian Archaeology 1994, Hull, University of Hull, Centre of Southeast Asian
Studies, vol. 2, 1998, pp. 61-81; P.-Y. Manguin, «The Archaeology of the Early
Maritime Polities of Southeast Asia», dans P. Bellwooclet I. C. Glover (ed.),
Southeast Asia: from Prehistory to History, op. cit.,*pp. 281-313, et «At the
Origins of Sriwijaya: The Emergence of State and City in Southeast Sumatra»,
dans Karashima Noboru et Hirosue Masashi (ed.), State Formation and Social
Integration in Pre-Modern South and Southeast Asia, Tokyo, Toyo Bunko,
2017, pp. 89-114.
Oliver W. Wolters, Early Indonesian Commerce: A Study of the Origins of Sri
Vijaya, Ithaca, Cornell University Press, 1967.
Морское государство Шривиджая
480 Расколотые империи на рассеянных территориях
крупные суда, которые бороздили Южно-Китайское море
и Индийский океан1.
Именно в это время в китайских хрониках начинают упо¬
минаться небольшие царства на Яве и Суматре, что говорит
о том, что они отправляли посольства ко двору Средин¬
ной империи, которая, скорее всего, была главным торго¬
вым партнером для этих государств. В юго-восточной части
Суматры появлялись небольшие политические образова¬
ния, имевшие тенденцию со временем усложняться. Они
вырастали вдоль неизбежного пути, который связывал Ма¬
лаккский и Сингапурский проливы с Яванским морем через
Бангкский пролив. Историк Оливер Уолтерс назвал этот
район «благословенным побережьем» в своей пионер¬
ской работе об истоках государства Шривиджая, в кото¬
рой он опирался, по сути, только на текстовые источники,
однако сегодня его гипотезы подтверждаются археологи¬
ческими данными. С тех пор правители этих объединений
заимствовали индийские религии: вишнуизм (ответвление
брахманизма, характеризующееся почитанием Вишну и его
воплощений) процветал в Кота-Капур на острове Бангка
напротив устья реки Муси. На Суматре некоторые прави¬
тели приняли буддизм: среди них был правитель страны
Гандуоли (как ее называют китайские источники), которая,
по всей видимости, находилась в дельте Муси и была наслед¬
ницей недавно открытых протоисторических поселений.
Небольшое государство Малайю, расположенное недалеко
от Джамби по берегам реки Батангхари, во второй поло¬
вине VII в. стало центром, где изучали буддизм и санскрит
Pierre-Yves Manguin, «Southeast Asian Shipping in the Indian Ocean during the
1st millennium AD», dans Himanshu Prabha Ray et Jean-Fran^ois Salles (ed.),
Tradition and Archaeology. Early Maritime Contacts in the Indian Ocean, Lyon,
New Delhi, Maison de l’Orient mediterraneen, Manohar, 1996, pp. 181-198.
6. Шривиджая: малайская талассократия
481
и куда заезжали китайские монахи по пути в Индию в поис¬
ках канонических текстов, чтобы перевести их на китайский
язык1.
Появление Шривиджаи
Из сочинений китайского монаха-интеллектуала Ицзина,
прожившего около десяти лет на юго-востоке Суматры, мы
узнали, что вскоре после 670 г. город Малайю «стал Шили-
фоши», где «было более тысячи буддийских священников,
посвящавших себя учению и благим делам; их устав и цере¬
монии были такими же, как в Индии». С тех пор только это
новое государство, устранившее своих предшественников,
отправляло посольства в Китай. Вскоре в китайских текстах
оно начало фигурировать как один из важнейших торговых
партнеров в южных морях. В 1918 г. филолог Жорж Седее ин¬
туитивно связал китайские источники, упоминающие царство
Шилифоши, и группу надписей на древнемалайском языке
(предке современных малайского и индонезийского языков,
который впервые появился именно в этих текстах), найден¬
ных на юго-востоке Суматры. Надписи на камнях, высечен¬
ные между 683 и 686 г., упоминают государство Шривиджая,
что переводится с санскрита как «блистательная победа»
(Шилифоши была традиционной китайской транскрипцией
этого словосочетания). Сопоставив малайские надписи с дан¬
ными из индийских и арабских источников, а также отме¬
тив присутствие на Суматре буддийских и индуистских ста¬
туй того периода, Седее заявил о существовании государства
О. W. Wolters, Early Indonesian Commerce: A Study of the Origins of Sri Vijaya,
op. cit.; P.-Y. Manguin, «At the Origins of Sriwijaya: the Emergence of State and
City in Southeast Sumatra», dans K. Noboru et H. Masashi (ed.), State Formation
and Social Integration in Pre-Modern South and Southeast Asia, op. cit., pp. 89-114.
482 Расколотые империи на рассеянных территориях
Шривиджая, название которого не сохранилось в более позд¬
ней устной и письменной малайской традиции. Он пришел
к выводу, что местом зарождения, а в дальнейшем и полити¬
ческим центром Шривиджаи должен был быть регион совре¬
менного Палембанга, поскольку именно оттуда происходит
большая часть древних надписей1.
Тем не менее долгое время не было убедительных дока¬
зательств того, что Палембанг играл первостепенную роль
в Юго-Восточной Азии. Это наталкивало на размышления
о том, что столица Шривиджаи находилась на месте других
поселений, где также сохранились следы того времени, в пер¬
вую очередь на перешейке Кра на Малайском полуострове.
Необходимо было абстрагироваться от одностороннего дис¬
курса, которым десятилетиями пользовались историки, фи¬
лологи, а вслед за ними и археологи, и отойти от фанатич¬
ного поиска на Суматре свидетельств существования великой
державы, оставившей следы иерархического превосходства
сильной политической и экономической власти. В силу этого
досадного предубеждения от глаз археологов ускользнули
городские агломерации. Малайские портовые города, даже
самые богатые и могущественные, были построены на сваях
из непрочных материалов на подвижных берегах рек, вслед¬
ствие чего они практически не оставили явных следов, кото¬
рые можно было бы обнаружить в регулярно затопляемых
местностях1.
Экологические исследования окрестностей Палембанга
позволили понять причины основания крупного портового
города в бассейне Муси на первых островках суши в месте
G. Coedes, Les Etats hindouises d’Indochine et d’Indonesie, op. cit.
Oliver W.Wolters. «Studying Srivijaya», Journal of the Malayan Branch, Royal
Asiatic Society, 52 (2), 1979, pp. 1-32.
6. Шривиджая: малайская талассократия
483
слияния трех важнейших артерий обширной речной системы.
Эти исследования также показали, что значительное населе¬
ние города, располагавшегося на этом месте, не должно было
испытывать трудностей с пропитанием. В то время когда рис
еще не был основным источником протеинов для малайцев,
поблизости находились заболоченные земли, где в изобилии
произрастали саговые пальмы. Мука, получаемая из их пло¬
дов, потреблялась в разном виде и была важным источником
белка. Кроме того, затопляемые поймы Муси создавали бла¬
гоприятные условия для заливного рисоводства, практикуе¬
мого там по сей день. Оно было подвержено климатическим
колебаниям, однако приносило большой урожай. Бензойная
смола, одна из основных статей экспорта Шривиджаи, также
добывалась неподалеку от новой столицы1.
В силу трудностей, присущих археологическим раскоп¬
кам в самом сердце стремительно растущего современного
города, которые усугубляются хрупкостью и малой глубиной
залегания ранних объектов, на данный момент имеются лишь
разрозненные археологические свидетельства самой ранней
фазы истории Шривиджаи. В ходе обследований и раскопок,
проводившихся с 1990-х гг., были обнаружены новые надписи
и статуи VII в. Картирование всех известных древних арте¬
фактов с помощью спутниковых данных позволило создать
убедительную картину довольно сложного портового посе¬
ления, растянувшегося на десяток километров по левому бе¬
регу Муси, с политическим и религиозным центром на твер¬
дой почве, где можно было построить здация из кирпича,
а также жилыми и торговыми районами, располагавшимися
Muriel Charras, «Feeding an Ancient Harbour-City: Sago and Rice in the
Palembang hinterland», Bulletin de l’Ecole fran^aise d’Extreme-Orient, 101,1016,
pp. 97-12.4.
484 Расколотые империи на рассеянных территориях
по берегам многочисленных протоков и основного русла
реки, где стояли сооружения на сваях1.
Тем временем в восточной части Палембанга была обнару¬
жена важнейшая надпись на камне, известная под названием
Сабокингкинг. Подобно остальным надписям на древнема¬
лайском языке, она была высечена в 68о-е гг. при правителе
по имени Джаянаша. Она сразу же была переведена, но спустя
40 лет повторно изучена Херманном Кульке в свете новых тео¬
рий зарождения государственности в Юго-Восточной Азии1.
По художественному исполнению и содержанию она превос¬
ходит пять известных надписей, обнаруженных в Палембанге,
на южной оконечности Суматры, на острове Бангка и в верх¬
нем течении реки Батангхари выше Джамби. Текст надписи
Сабокингкинг, которая несомненно является ключевой, и не¬
скольких менее важных текстов дают нам целостную картину
молодого государства и принципов его устройства. Двор¬
цовая зона и близлежащие городские постройки описаны
как политический центр государства в малайских терминах.
Слово «кадатуан», которым правитель {дату) называл мо¬
лодое государство Шривиджая, раньше переводились исто¬
риками как «царство» {Седее) или «империя» (.Каспарис),
однако сегодня стало понятно, что оно обозначает дворцовое
пространство (буквально: «место дату»). Новый центр, где
находилась резиденция дату, возвысился над поселениями
«второго круга» на юго-востоке Суматры, расположенными
Pierre-Yves Manguin, «Palembang and Sriwijaya: An £arly Malay Harbour-City
Rediscovered», Journal of the Malayan Branch, Royal Asiatic Society, 66 (1),
1993, PP- 2-3-46; Arlo Griffiths, «Inscriptions of Sumatra: Further Data on
the Epigraphy of the Musi and Batang Hari Rivers Basins», Archipel, 81, 2.011,
pp. 139-175-
Hermann Kulke, «“Kadatuan Srivijaya” — Empire or Kraton of Srivijaya?
A Reassessment of the Epigraphical Evidence», Bulletin de l’Ecole fran^aise
d’Extreme-Orient, 80 (1), 1993, pp. 159-180.
16. Шривиджая: малайская талассократия
485
в соседствующих бассейнах рек Муси и Батангхари и на южной
оконечности острова (современная провинция Лампунг).
В новое объединение вошли ранее независимые политические
сообщества (мандала) со своими собственными дату, однако
с тех пор они были подчинены власти центра, а их родовые
полномочия ограничены. Для обозначения второго «круга»,
судя по данным эпиграфики, использовались концепты и тер¬
мины индийского происхождения. Наконец, третий «круг»
представлял собой протяженную периферию, в которую
могли входить заморские территории, где встречаются упо¬
минания купцов и капитанов из Шривиджаи и куда отправ¬
лялись военные корабли, если они не изъявляли покорности
новому государству. Последний «круг», по сути, являлся
обширным пространством социальных связей, где центр был
сплетен с периферией с помощью сложной сети экономиче¬
ских, религиозных, дипломатических и, возможно, родствен¬
ных факторов. Таким образом, раннее государство {early state
в англоязычной историографии) имело мало общего с «им¬
перским» характером власти, с которым ассоциировалась
Шривиджая благодаря своему безусловному экономическому
превосходству в регионе. Скорее всего, государство пред¬
ставляло собой небольшой политический центр, окружен¬
ный неустойчивой периферией без определенных границ,
связь с которыми осуществлялась лишь по судоходным от¬
резкам рек и их притоков. Следующим уровнем удаленности
от центра были заморские портовые города, которые могли
входить и выходить из зоны влияния Шривиджаи в зависи¬
мости от внешних обстоятельств. Всевозможные сети, связы-
V
вающие центр власти с периферией, были основой аморфной
политической системы Шривиджаи. По этой же схеме будут
устроены малайские государства Нового времени, например
город-государство Малакка, о котором известно гораздо
486 Расколотые империи на рассеянных территориях
больше. Таким образом, лишь в отдельных аграрных и терри¬
ториальных государственных образованиях Юго-Восточной
Азии власть можно называть «имперской», среди них стоит
отметить Ангкор в Камбодже и Маджапахит на Яве, которые
контролировали строго очерченные территории с помощью
развитого административного аппарата1.
Выше по течению рек Муси и Батангхари в ходе архео¬
логических исследований в местах слияния основных вод¬
ных потоков и соединений речных систем были обнаружены
кирпичные основания храмов и буддийские статуи, датируе¬
мые VII-VIII вв. Эти находки подтверждают, что первое госу¬
дарство Шривиджаи с центральным дворцовым комплексом
в Палембанге на раннем этапе своего существования стреми¬
лось захватить внутренние районы острова, чтобы получить
контроль над потоками золота и лесной продукции из гор¬
ных районов острова, которые составляли основу его могуще¬
ства. Все это сопровождалось распространением на острове
религии, что входило в обязанности буддийского правителя1.
Направления морской торговли также выявляются по на¬
ходкам из Палембанга и его окрестностей. Были обнаружены
остатки крупных судов, которые можно отнести к раннему
этапу существования Шривиджаи. Они были сделаны с ис¬
пользованием методов, которые сегодня считают характер¬
ными для кораблестроения на островах Юго-Восточной Азии:
G. Coedes, Les £tats hindouises d’Indochine et d’lndonesi^, op. cic.; H. Kulke,
«“Kadatuan Srivijaya” — Empire or Kraton of Srivijaya? A Reassessment Of
The Epigraphical Evidence», art. cite; R-Y. Manguin, «The Amorphous Nature
of Coastal Polities in Insular Southeast Asia: Restricted Centres, Extended
Peripheries», art. cite, pp. 73-99.
P.-Y. Manguin, «Southeast Sumatra in Protohistoric and Srivijaya Times:
Upstream-Downstream Relations and the Settlement of the Peneplain», dans
D. Bonatz, J. Miksic, J.D. Neidel et alii (ed.), From Distant Tales: Archaeology
and Ethnohistory in the Highlands of Sumatra, op. cit., pp. 434-484.
16. ШРИВИДЖАЯ: МАЛАЙСКАЯ ТАЛАССОКРАТИЯ
487
остовы и обшивка судов из тропических деревьев были связаны
между собой тросами из волокон сахарной пальмы. Китайские
источники описывают огромные корабли, на которых буддий¬
ские монахи отправлялись из Китая в азиатские порты1.
ШРИВИДЖАЯ ПОД ВЛАСТЬЮ Шайлендров
Первая фаза существования Шривиджаи завершилась в 742 г.,
когда было направлено последнее посольство из Шилифоши
в Китай. Название «Шривиджая» вновь появляется в сан¬
скритской надписи конца VIII в., найденной неподалеку
от Чайя на территории Таиланда. Эта надпись сообщает о том,
что несколько буддийских святилищ были построены по ве¬
лению правителя Шривиджаи. Так начинается второй этап
существования царства, в ходе которого правители подтвер¬
ждали свое международное значение строительством куль¬
товых построек в отдаленных странах. В IX в. был возведен
монастырь в знаменитом буддийском комплексе Наланда
(на территории современной области Бихар в Индии), в на¬
чале XI в. — буддийский храм в Нагапаттинаме на юге Индии,
а в конце XI в. — даосский храм в Кантоне.
Надпись из Чайя упоминает правителя Шривиджаи
по имени Балапутра из рода Шайлендров, который сыграл
важную роль в истории острова Ява и возведении буддий¬
ского комплекса в Боробудуре. В середине IX в. его имя вновь
фигурирует в надписи из Наланды, в которой говорится,
что он был потомком яванского царя и финансировал строи¬
тельство монастыря в этом месте. Также в ней сообщается,
P.-Y. Manguin, «Southeast Asian Shipping in the Indian Ocean During the ist
Millennium AD», dans H. P. Ray et J.-F. Salles (ed.)> Tradition and Archaeology.
Early Maritime Contacts in the Indian Ocean, op. cit., pp. 181-198.
488 Расколотые империи на рассеянных территориях
что он правил в стране Суварнадвипа, что означает на сан¬
скрите «Золотой остров» — так в Индии издавна называли
Суматру. Приход к власти Шайлендров на Яве, а затем на Су¬
матре открывает двухвековую историю симбиотических отно¬
шений между этими островами.
Из-за сложности в интерпретации яванских надписей дан¬
ного периода исследователи десятилетиями безуспешно пы¬
таются понять, свидетельствует ли эта надпись о владычестве
Суматры на Яве или о господстве Явы над Суматрой. На Су¬
матре не сохранилось никаких письменных следов, оставлен¬
ных правителями Шривиджаи того времени, что не позволяет
нам проанализировать взгляд изнутри на государство и его
устройство. Вероятно, причина их отсутствия в том, что, в от¬
личие от Яванского царства, где ирригационное рисоводство
требовало кадастрового и налогового учета, на юго-востоке
Суматры сложилась совершенно иная ситуация: государство
не вмешивалось в использование населением лесных ресур¬
сов, а налогами облагались не территории, а произведенная
на продажу продукция1. Никаких иных источников местного
происхождения, будь то хроники или сочинения эпического
характера, от Шривиджаи того времени не сохранилось (пер¬
вые малайские тексты появляются в XIV в.). При изучении
этого периода приходится довольствоваться иностранными
свидетельствами и данными археологии.
Мало что известно о том, как функционировало госу¬
дарство на втором этапе своего существования, однако,
P.-Y. Manguin, «The Amorphous Nature of Coastal Polities in Insular Southeast
Asia: Restricted Centres, Extended Peripheries», art. cite, et «Southeast Sumatra
in Protohistoric and Srivijaya Times: Upstream-Downstream Relations and the
Settlement of the Peneplain», dans D. Bonatz, J. Miksic, J. D. Neidel et alii (ed.),
From Distant Tales: Archaeology and Ethnohistory in the Highlands of Sumatra,
op. cit., pp. 434-484.
Талассократия Шривиджая
[ ^,-Н Затопляемые леса
Районы под контролем
Шривццжая
Протоистория
© Водно-болотные угодья
(\ Мегалиты
История
<£> Древние надписи (683-686)
□ ■ Храмы и прочие объекты (VII—VIII вв.)
О# Храмы и прочие объекты (IX—XIII вв.)
Высота над
уровнем моря
1000-3 000 м
500-1 000 м
0-500м
490 Расколотые империи на рассеянных территориях
несомненно, этот период стал временем наивысшего расцвета
Шривиджаи. Слава и могущество его правителей достигло
небывалых высот. Арабские купцы и географы описывали
местных «махардж» как могущественных государей, контро¬
лировавших богатейший морской путь своего времени. Они
утверждали, что их власть распространялась на портовый
город Кедах (на западном побережье современной Малай¬
зии), который был важнейшей пристанью для кораблей, пе¬
ресекавших Бенгальский залив, а следовательно, и ключевым
перевалочным пунктом для грузов, курсирующих по Индий¬
скому океану. В Кедахе обнаружен ряд археологических памят¬
ников того времени, однако пока непонятно, где находился
политический центр. Ряд других портовых поселений, распо¬
ложенных севернее по обеим сторонам тайской части Малай¬
ского полуострова, были связаны с торговым бумом IX-X вв.
и во многих отношениях были близки культуре Шривиджаи.
Историки искусства до сих пор спорят о том, как следует
описывать стиль буддийских статуй того времени: «искус¬
ство Шривиджаи», «искусство Явы» или даже «искусство
Шайлендров»1. За неимением источников не представля¬
ется возможным понять, какие политические механизмы свя¬
зывали портовые города периферии с Кедахом и Суматрой.
С 904 г. в Китай вновь регулярно приплывали посольства
от правителей Шривиджаи. С этих пор китайские источники
употребляли для обозначения малайского государства слово
«Саньфоци». Первый слог экзонима фонетически не соот¬
носится со словом «Шривиджая», поэтому новое название
следует переводить как «три Виджая» («фоци» традиционно
передает распространенный индийский топоним «виджайя»).
Michel Jacq-Hergoualc’h, The Malay Peninsula: Crossroads of the Maritime Silk
Road (100 BC — 1300 AD), Leyde, Brill, 2002; A. Srisuchat (ed.), Srlvijaya in
Suvaradvlpa, op. cit.
16. Шривиджая: малайская талассократия
491
Такое объяснение хорошо увязывается с федеральным харак¬
тером нового государства, предполагавшим относительную
автономию двух других портовых городов, которые, несмотря
ни на что, были преемниками первой Шривиджаи1.
Франко-индонезийская археологическая экспедиция, ра¬
ботавшая в 1990-е гг. в Палембанге, обнаружила следы интен¬
сивной торговли в этом месте начиная с IX в. Работы с нема¬
лым трудом проводились в свободных от строений местах
городского ландшафта стремительно растущего региональ¬
ного центра. Тем не менее удалось подтвердить, что в пор¬
товом городе, основанном в VII в., продолжала развиваться
коммерческая деятельность. Заморская торговля была со¬
средоточена на контактах с Китаем, объединенном сначала
во время правления династии Тан, а потом — династии Сун.
Срединная империя производила на экспорт огромное коли¬
чество глазурованной керамики, которая наводнила рынки
Юго-Восточной Азии в таком количестве, что привело к ис¬
чезновению многих видов местной продукции, и с тех пор
там производилась в основном простая глиняная посуда.
В местах археологических раскопок в Палембанге китайская
керамика на настоящий момент составляет около 20% всех
находок рассматриваемого периода. Большая часть продук¬
ции поступала из Южного Китая, производившего керамиче¬
ские изделия для повседневных нужд. Северный Китай также
участвовал в экспорте керамики, однако продукция оттуда
поступала в меньших объемах и ценилась выше. Вероятно,
она предназначалась для двора и богатых купцов1. Сравни-
Pierre-Yves Manguin, «Les cites-£tats de l’Asie du Sud-Est cotiere: de l’anciennete
et de la permanence des formes urbaines», Bulletin de l’Ecole fran^aise d’Extreme-
Orient, 87 (1), 2000, pp. 151-182; A. Srisuchat (ed.), Srlvijaya in Suvaradvlpa, op. cit.
P.-Y. Manguin, «Palembang and Sriwijaya: An Early Malay Harbour-City
Rediscovered», art. cite.
492. Расколотые империи на рассеянных территориях
мое количество экспортной керамики из Китая обнаружи¬
вается археологами вдоль всех морских путей, пронизываю¬
щих Индийский океан (на Шри-Ланке, в Персидском заливе,
в Красном море, на Африканском побережье), однако по мере
удаления от Юго-Восточной Азии доля таких находок стано¬
вится все меньше. Значительная часть продукции проходила
через порты Шривиджаи или даже перевозилась на суматран¬
ских кораблях.
Благодаря развитию морской археологии в морях Юго-
Восточной Азии в последние годы удалось обнаружить грузы,
состоящие из сотен тысяч керамических изделий китайского
происхождения, которые перевозились на больших кораблях,
созданных в этом регионе или в портах Индийского океана.
Китайские корабли не выходили в открытое море до воцаре¬
ния династии Сун, и, как показывают результаты подводных
археологических экспедиций, все они датируются периодом
не раньше XIII в. По всей видимости, часть груза, подня¬
того на поверхность в Яванском море, перевозилась на судах,
по крайней мере отчасти загруженных в Палембанге до своего
отплытия по направлению к яванским портам1.
Тем временем были открыты новые археологические па¬
мятники выше по течению рек Муси и Батангхари, которые
Michael Flecker, The Archaeological Excavation of the ioth Century Intan
Shipwreck, Java Sea, Indonesia, Oxford, Archaeopress (British Archaeological
Reports, International Series 1047), 2.002, et «The Advent of Chinese Sea-Going
Shipping: A Look at the Shipwreck Evidence», dans ZheAg Peikai, Li Guo et
Yin Chuiqi (ed.), Proceedings of the International Conference: Chinese Export
Ceramics and Maritime Trade, 12th-15th Centuries, Hong Kong, Zhonghua shu
ju, 2005, pp. 143-162; Regina Krahl et alii* (ed.), Shipwrecked: Tang Treasures
and Monsoon Winds, Washington, Singapour, Smithsonian Institution, National
Heritage Board, 2010; Horst Liebner, The Siren of Cirebon: A Tenth-Century
Trading Vessel Lost in the Java Sea, these de doctorat, The University of Leeds,
2014 (non publie).
6. ШРИВИДЖАЯ: МАЛАЙСКАЯ ТА Л АС С О КРАТИЯ
493
свидетельствуют о сохранении речных коммуникаций, суще¬
ствовавших, как было установлено, еще на предыдущей ста¬
дии развития Шривиджаи. Они встречаются в большинстве
речных бассейнов, преимущественно в месте слияния важ¬
ных речных артерий. Их функция, несомненно, заключалась
в контроле над внутренней торговлей Шривиджаи: золото
и лесную продукцию перевозили вниз по течению, а затем
грузили на суда, отправлявшиеся в заморские экспедиции;
ремесленную продукцию (значительная часть которой посту¬
пала в этот период из Китая) и соль отправляли вверх по те¬
чению. Внушительные храмовые комплексы (в настоящее
время по большей части восстановленные) строились в отда¬
лении от крупных портовых городов: Палембанга и Джамби.
По-видимому, правители второй Шривиджаи, подобно своим
предшественникам, не удовлетворялись положением важ¬
ного перевалочного пункта: они поставляли в торговые сети
продукцию из внутренних районов Суматры и Малайского
полуострова, а также совместно с яванскими портами кон¬
тролировали торговлю пряностями и ценной древесиной
из Восточной Индонезии.
В период наивысшего расцвета и в последующие века
буддизм продолжал занимать господствующее положение
в Шривиджае, как на Суматре, так и в периферийных обла¬
стях. Суварнадвипа/Шривиджая пользовалась определен¬
ной известностью в буддийском мире. В VII-VIII вв. под по¬
кровительством местных государей в Палембанге, а затем
в Джамби выросли известные центры изучения буддизма,
которому вскоре суждено было завоевать всю Восточную
Азию. Монахи из Индии и Китая встречались там, чтобы
преподавать и изучать санскрит, а также переводить канони¬
ческие тексты на китайский язык. Некоторые ключевые тек¬
сты были написаны местными учеными-монахами, такими
494 Расколотые империи на рассеянных территориях
как сын правителя Шривиджаи Дхармакирти, фигурирующий
в тибетских источниках под именем Гуру Суварнадвипа. Его
ученик Атиша Дипанкара, закончив учебу в Наланде, провел
12 лет подле суматранского учителя (1012-1024). После 20 лет
обучения он перебрался в Тибет, где занялся переводами тек¬
стов своего наставника и сыграл ключевую роль в возрожде¬
нии тибетского буддизма.
Несмотря на очевидное господство буддизма, правители
Шривиджаи проводили политику открытости по отношению
к другим религиям на протяжении всей истории этого госу¬
дарства. Там также практиковался брахманизм, о чем говорят
статуи, найденные в разных местах (они составляют четверть
находок такого типа на юго-востоке Суматры). Благодаря ар¬
хеологическим исследованиям и реставрационным проек¬
там был открыт храмовый комплекс в Бумиаю (выше по те¬
чению от Палембанга, на берегу одного из притоков Муси),
посвященный Шиве. Он был построен в IX в. и функциони¬
ровал по меньшей мере до конца XI в. Вопрос о религиоз¬
ной и этнической идентичностях, по-видимому, не имел осо¬
бого значения для правителей Шривиджаи. Скорее всего, они
пользовались ими в дипломатических целях для того, чтобы
интегрировать своих купцов в торговые сети и могуществен¬
ные космополитические сообщества портовых городов ази¬
атских морей. Послы, отправлявшиеся ко двору правителей
империи Сун, видимо, принадлежали к китайской диаспоре,
поселившейся на Суматре. Некоторые из них были мусуль¬
манами. В XI в. правитель Шривиджаи воздвиг в Палембанге
буддийский храм в честь китайского императора и восстано¬
вил даосское святилище в Гуандуне в 1079 г*> которое затем
поддерживалось в должном состоянии одним из его преем¬
ников, чтобы китайские купцы, курсирующие между Шри-
виджаей и Кантоном, могли помолиться там и испросить
6. Шривиджая: малайская талассократия
495
божественной защиты для своего плавания. Судя по всему,
многие из них осели на Суматре, где образовалось космопо¬
литическое сообщество, характерное для всех портов на ази¬
атских морских путях1.
Последние века Шривиджаи
Экономическое процветание не могло не обращать на себя
внимания могущественных индийских и китайских сосе¬
дей. Дважды, в 1017 и 1025 гг., флотилии тамильского царства
Чола, стремительно развивающегося государства имперского
типа, нанесли удар по портовым городам в Малаккском про¬
ливе, находящемся под властью Шривиджаи: нападению под¬
верглись Кедах и, возможно, Палембанг. Походы, которые,
по всей видимости, больше походили на набеги, чем на за¬
воевания, тем не менее привели к созданию сети индийских
торговых представительств. Скорее всего, Чола играла важ¬
ную роль в политике Шривиджаи на всем протяжении XI в.
С другой стороны, Китай, воссоединенный под властью дина¬
стии Сун, в XI-XII вв. направил свою экономическую мощь
на коммерческую экспансию. Был создан первый торговый
флот, после чего Китай начал принимать более активное уча¬
стие в торговле в Южно-Китайском море и даже соперничать
с Чола в Индийском океане1.
Claudine Salmon, «Srivijaya, la Chine et les marchands chinois (Xe-XIIes.).
Quelques re exions sur la societe de l’Empire sumatranais», Archipel, 63, 1002,
pp. 57-78; Geoff Wade, «Early Muslim. Expansion in Southeast Asia from 8th
to 15th Centuries», dans David Morgan et Anthony Reid (ed.), New Cambridge
History of Islam, vol. 3, The Eastern Islamic World nth-i8th Centuries, Cambridge,
Cambridge University Press, 2010, pp. 366-408.
Hermann Kulke, «The Naval Expeditions of the Cholas in the Context of Asian
history», dans H. Kulke, K. Kesavapany et V. Sekhuja (ed.), Nagapattinam
to Suvarnadwipa: Re ections on the Chola Naval Expeditions to Southeast
496 Расколотые империи на рассеянных территориях
Экономическое значение Шривиджаи было существенно
ослаблено после ударов, нанесенных восточными и запад¬
ными соседями, что с высокой долей вероятности привело
к политическим изменениям. В последней четверти XI в.
столица была перенесена из Палембанга в Джамби. Китай¬
ские авторы по-прежнему использовали название Саньфоци
для описания третьего воплощения малайского государства.
Видимо, новые правители, о которых почти ничего не из¬
вестно, стремились подражать Шривиджае, чтобы укрепить
свои связи с прежними торговыми партнерами. Они также
отправляли посольства в Китай, что говорит о существова¬
нии заморской торговли, а следовательно, стабильной эко¬
номической деятельности на протяжении всего XII в. Храмы
огромного буддийского комплекса Муара Джамби, располо¬
женного ниже по течению от современного Джамби, в этот
период были перестроены и расширены, что также свиде¬
тельствует о процветании государства. Нахождение в Муара
Джамби великолепной статуи яванской работы, изображаю¬
щей Праджняпарамиту, буддийское воплощение божествен¬
ной мудрости, говорит о тесных политических и религиозных
связях, поддерживаемых в XII в. с великими государствами
Восточной Явы.
Тем не менее в начале XIII в. начинается ослабление ве¬
ликого государства. Из китайских источников мы узнаем,
что правитель Шривиджаи был вынужден использовать бое¬
вой флот, чтобы вынудить проходящие суда заходить в его
порты, что может говорить о снижении их привлекательности
для купцов и развитии конкурирующих портов, в частности
Asia, Singapour, Institute of Southeast Asian Studies, 2009, pp. 1-19; Tansen
Sen, «Maritime Interactions Between China and India: Coastal India and the
Ascendancy of Chinese Maritime Power in the Indian Ocean», Journal of Central
Eurasian Studies, 2, 2011, pp. 41-82.
6. Шривиджая: малайская талассократия
497
на полуострове Малакка. Город-государство Тамбралинга
на Сиамском побережье (современный Накхонситхаммарат)
стал настолько независимым, что дважды отправлял собствен¬
ный флот в Бенгальский залив для захвата Шри-Ланки.
Как никогда раздробленные государства Юго-Восточной
Азии вступили в долгий период сложных политических и эко¬
номических отношений с Индией, Шри-Ланкой и Китаем,
в ходе которого баланс сил в регионе претерпел радикальные
изменения. В XIII в., когда тайские царства установили свою
власть на большей части полуострова, могущественные пра¬
вители Восточной Явы воспользовались ослаблением Шри-
виджаи, чтобы закрепить свое политическое влияние на Су¬
матре. В 1263 г. царь Сингасари Кертанегара отправил туда
экспедицию. Большое количество надписей и статуй яван¬
ского происхождения, обнаруженных в различных местах
в верхнем течении Батангхари, подтверждают наступление
яванской культурной и политической гегемонии. Полити¬
ческий центр на этот раз переместился из Джамби в регион
Минангкабау в верховьях Батангхари — там расцветало по¬
следнее буддийское царство на острове. Отступив от моря,
государство разбогатело благодаря золотоносным жилам.
От талассократии Шривиджаи осталось лишь название «Су-
варнадвипа» — «Золотой остров». Малайский правитель
по имени Парамешвара тем временем покинул Палембанг,
чтобы основать новый портовый город — Сингапур (воз¬
рожденный в 1819 г. во время британской оккупации). Од¬
нако вскоре он оставил и его, чтобы заложить чуть севернее
поселение, в скором времени ставшее известным городом-
государством Малакка, которое можно считать наследником
суматранских государств. Доминирующее положение в пор¬
товых городах Суматры, полуострова Малакка, а вскоре
и всего Индонезийского архипелага занял ислам. В XVI в.,
498 Расколотые империи на рассеянных территориях
когда прибрежный султанат Демак одержал победу над тем,
что осталось от империи Маджапахит, которая была послед¬
ним крупным индианизированным государством в регионе,
ислам возобладал на Восточной Яве.
Избранная библиография
BELLINA, Berenice (ed.), Khao Sam Kaeo: An Early Port-City
between the Indian Ocean and the South China Sea, Paris,
Ecole fran^aise d’Extreme-Orient, 2017.
BELLWOOD, Peter, et GLOVER, Ian C. (ed.), Southeast Asia:
from Prehistory to History, Londres, Roudedge-Curzon, 2004.
CASPARIS, Johannes G. de, India and Maritime South East Asia:
A Lasting Relationship, Kuala Lumpur, University of Malaya,
1983.
CHARRAS, Muriel, «Feeding an Ancient Harbour-City: Sago
and Rice in the Palembang Hinterland», Bulletin de l’Ecole
fran^aise d’Extreme-Orient, 102, 2016, pp. 97-124.
CCEDES, George, Les Etats hindouises dTndochine et
d’lndonesie, Paris, de Boccard, 1964.
FLECKER, Michael, The Archaeological Excavation of the
10th Century Intan Shipwreck, Java Sea, Indonesia, Oxford,
Archaeopress (British Archaeological Reports, International
Series 1047), 2002.
—, «The Advent of Chinese Sea-Going Shipping: A Look at
the Shipwreck Evidence», dans Zheng Peikai, Li Guo et Yin
Chuiqi (ed.), Proceedings of the International Conference:
Chinese Export Ceramics and Maritime Trade, I2th-i5th
Centuries, Hong Kong, Zhonghua shu ju, 2005, pp. 143-162.
GLOVER, Ian C., Early Trade between India and Southeast Asia:
A Link in the Development of a World Trading System, Hull,
University of Hull, Centre for Southeast Asian Studies, 1990.
6. Шривиджая: малайская талассократия
499
GRIFFITHS, Arlo, «Inscriptions of Sumatra: Further Data on
the Epigraphy of the Musi and Batang Hari Rivers Basins»,
Archipel, 81, 2011, pp. 139-175.
INDRADJAYA, Agustijanto, «The Pre-Srivijaya Period on the
Eastern Coast of Sumatra: Preliminary Research at the Air
Sugihan Site», dans Mai Lin Tjoa-Bonatz, Andreas Reinecke
et Dominik Bonatz (ed.), Connecting Empires and States,
Singapour, National University Press, 2012, pp. 32-42.
JACQ-HERGOUALC’H, Michel, The Malay Peninsula:
Crossroads of the Maritime Silk Road (100 BC — 1300 AD),
Leyde, Brill, 2002.
KOESTORO, Lucas P., MANGUIN, Pierre-Yves, et SOEROSO,
«Kota Kapur (Bangka, Indonesia): A Pre-Sriwijayan Site
Reascertained», dans Pierre-Yves Manguin (ed.), Southeast
Asian Archaeology 1994, Hull, University of Hull, Centre of
Southeast Asian Studies, vol. 2, 1998, pp. 61-81.
KRAHL, Regina et alii (ed.), Shipwrecked: Tang Treasures and
Monsoon Winds, Washington, Singapour, Smithsonian
Institution, National Heritage Board, 2010.
KULKE, Hermann, «“Kadatuan Srivijaya” — Empire or Kraton of
Srivijaya ? A Reassessment of the Epigraphical Evidence », Bulletin
de l’Ecole franchise d’Extreme-Orient, 80 (1), 1993, pp. 159-180.
—, «The Naval Expeditions of the Cholas in the Context of Asian
history», dans H. Kulke, K. Kesavapany et V. Sekhuja (ed.),
Nagapattinam to Suvarnadwipa: Re ections on the Chola
Naval Expeditions to Southeast Asia, Singapour, Institute of
Southeast Asian Studies, 2009, pp. 1-19.
—, «The Concept of Cultural Convergence Revisited: Re ections
on India’s Early In fuence in Southeast Asia», dans Upinder
Singh et Parul Pandya Dhar (ed.), Asian Encounters: Exploring
Connected Histories, New Delhi, Oxford University Press,
2014, pp. 1—19.
5оо Расколотые империи на рассеянных территориях
LIEBNER, Horst, The Siren of Cirebon: A Tenth-Century
Trading Vessel Lost in the Java Sea, these de doctorat, The
University of Leeds, 2014 (non publie).
MANGUIN, Pierre-Yves, «Palembang and Sriwijaya: An
Early Malay Harbour — City Rediscovered», Journal of
the Malayan Branch, Royal Asiatic Society, 66 (1), 1993,
pp. 23-46.
—, «Southeast Asian Shipping in the Indian Ocean During
the 1st Millennium AD», dans Himanshu Prabha Ray
et Jean-Fran^ois Salles (ed.), Tradition and Archaeology.
Early Maritime Contacts in the Indian Ocean, Lyon, New
Delhi, Maison de l’Orient mediterraneen, Manohar, 1996,
pp. 181-198.
—, «Les cites-Etats de TAsie du Sud-Est cotiere: de lanciennete
et de la permanence des formes urbaines», Bulletin de l’Ecole
fran^aise d’Extreme-Orient, 87 (1), 2000, pp. 151-182.
—, «De la “Grande Inde” a TAsie du Sud-Est: la contribution de
larcheologie», Comptes rendus des seances de lAcademie des
inscriptions et belles-lettres, 144 (4), 2000, pp. 1485-1492.
—, «The Amorphous Nature of Coastal Polities in Insular
Southeast Asia: Restricted Centres, Extended Peripheries»,
Moussons, 5, 2002, pp. 73-99.
—, «The Archaeology of the Early Maritime Polities of Southeast
Asia», dans Peter Bellwood et Ian C. Glover (ed.), Southeast
Asia: from Prehistory to History, London, Routledge-Curzon,
2004, pp. 282-313.
—, «Southeast Sumatra in Protohistoric and Srivijaya Times:
Upstream-Downstream Relations and the Settlement of the
Peneplain», dans Dominik Bonatz, John Miksic, J. David
Neidel et alii (ed.), From Distant Tales: Archaeology and
Ethnohistory in the Highlands of Sumatra, Cambridge,
Cambridge Scholars Publishing, 2009, pp. 434-484.
6. ШРИВИДЖАЯ: МАЛАЙСКАЯ ТАЛАССОКРАТИЯ
501
—, «At the Origins of Sriwijaya: The Emergence of State and City
in Southeast Sumatra», dans Karashima Noboru et Hirosue
Masashi (ed.), State Formation and Social Integration in Pre-
Modern South and Southeast Asia, Tokyo, Toyo Bunko, 2017,
pp. 89-114.
SALMON, Claudine, «Srivijaya, la Chine et les marchands
chinois (Xe-XIIes.). Quelques re exions sur la societe de
l’Empire sumatranais», Archipel, 63, 2002, pp. 57-78.
SRISUCHAT, Amara (ed.), Srivijaya in Suvaradvlpa, Bangkok,
Department of Fine Arts, 2014.
TANSEN SEN, «Maritime Interactions Between China and
India: Coastal India and the Ascendancy of Chinese Maritime
Power in the Indian Ocean», Journal of Central Eurasian
Studies, 2, 2011, pp. 41-82.
WADE, Geoff, «Early Muslim Expansion in Southeast Asia from
8th to 15th Centuries», dans David Morgan et Anthony Reid
(ed.), New Cambridge History of Islam, vol. 3, The Eastern
Islamic World nth-i8th Centuries, Cambridge, Cambridge
University Press, 2010, pp. 366-408.
WOLTERS, Oliver W., Early Indonesian Commerce: A Study
of the Origins of Sri Vijaya, Ithaca, Cornell University Press,
1967.
—, «Studying Srivijaya», Journal of the Malayan Branch, Royal
Asiatic Society, 52 (2), 1979, pp. 1-32.
—, History, Culture, and Region in Southeast Asian Perspectives,
Ithaca, Singapour, Cornell University, Institute of Southeast
Asian Studies, 1999.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Вера Атанасова — автор диссертации о связях власти и ис¬
кусства во Втором Болгарском царстве, магистр в области
истории Средних веков Высшей нормальной школы в Лионе
(2013), выпускница Школы Лувра (2016).
Пьер Бодуан — профессор истории Средних веков Уни¬
верситета Кан-Нормандия, сотрудник Центра Мишеля
де Буара — CRAHAM (UMR 6273), почетный член IUF
(Университетского института Франции), автор книг: «La
Premiere Normandie (Xe-XIesiecles). Sur les frontieres de la haute
Normandie: identite et construction dune principaute» (Caen,
Presses universitaires de Caen, 2004) и «Le Monde franc et les
Vikings, VIIIе-Xе siecle » (Paris, Albin Michel, 2009, эта книга
в 2010 г. удостоена премии Тьера Французской академии)
и многих других работ.
Симон Бержер — выпускник Высшей нормальной школы
в Лионе, агреже в области истории, докторант Высшей школы
социальных наук. Работает над диссертацией (под руковод¬
ством Этьена де ла Весьера), посвященной военизирован¬
ной политической и социальной организации средневековых
кочевников Центральной Евразии на основе монгольского
материала.
Паола Каланка — преподаватель Французского инсти¬
тута Дальнего Востока. Многие годы занимается историей
морского дела: военно-морская оборона, пиратство и кон¬
трабанда, влияние государственной морской политики
504
Империи Средневековья
на регионы и т. д. Кроме того, интересуется историей при¬
граничных зон и навигации. В данный момент курирует ме¬
ждународный проект «Знание о мореплавании в китайских
морях» (ANR/MOST).
Кармен Бернан — заслуженный профессор нескольких уни¬
верситетов. Посвятила свою преподавательско-исследователь¬
скую карьеру изучению автохтонных обществ Америк и мети¬
сации в антропологической перспективе на основе материала,
полученного в ходе полевых исследований в Перу в 1960-е
гг., а также в Аргентине и в Эквадоре в 1972-1987 гг. Будучи
ученицей Клода Леви-Стросса, изучала исторические кон¬
тексты и их влияние на автохтонные общества на базе испан¬
ских, римских и латиноамериканских архивов. Автор 23 книг
и многочисленных статей; недавно опубликовала работу «La
Montagne et son coeur. Itineraries historiques et symboliques des
peuples originels des Ameriques (Paris, Fayard, 2019)». Среди
остальных ее исследований в связи с публикуемой статьей
можно отметить: «Un Inca platonicien. Garcilaso de la Vega,
1539-1616» (Paris, Fayard, ^006); «Quetzalcoatl, le serpent
a plumes» (Paris, Larousse 2010); «Les Incas, peuple du Soleil»
(Paris, Decouvertes Gallimard, 1988). Совместно с Сержем Гру¬
зински «Histoire du Nouveau Monde, 1.1» (Paris, Fayard, 1991).
Майте Биллоре — преподаватель истории Средних веков
Университета Лиона и сотрудник CIHAM (UMR 5648). Ее
работы посвящены англо-нормандскому миру (^CII-XIV),
в особенности отношениям правителей и аристократии (De
gre ou de force. Laristocratie normande et ses dues, 1150-1259,
Rennes, Presses universitaires de Rennes, 2014), различным фор¬
мам протеста против власти и расправам с политическими
противниками.
Информация об авторах
505
Лоик Казо — профессор истории Средних веков в подгото¬
вительных классах Национальной школы хартий (Страсбург).
Доктор исторических наук, специализирующийся в области
истории Средних веков в Университете Париж I Пантеон-
Сорбонна, агреже в области истории и лиценциат по япон¬
скому языку в Национальном институте восточных языков
и цивилизаций. Занимается историей власти, армии и право¬
судия в позднем Средневековье на основе французского мате¬
риала. Также он занимался компаративной историей военных
конфликтов в Европе и средневековой Японии.
Бернар Думерк — профессор истории Средних веков в Уни¬
верситете Тулузы им. Жана Жореса. Его работы посвящены
влиянию Венеции в Средиземноморье в позднее Средневе¬
ковье. Опубликовал множество работ по теме публикуемой
статьи, в том числе «Venise et son empire en Mediterranee, IXе-
XVе siecle » (Paris, Ellipses, 2012) и вместе с рядом других спе¬
циалистов «Les Mondes mediterraneens au Moyen Age, VIIе-
XVIе siecle » (Paris, Armand Colin, 2018).
Николя Дрокур — агреже в области истории, доктор истори¬
ческих наук в Университете Тулуза-ле-Мирай, преподаватель
истории Средних веков в Университете Нанта и сотрудник ла¬
боратории CRHIA. Его работы преимущественно посвящены
истории дипломатии средневизантийского периода (VII-XII).
Среди прочего является автором «Diplomatic sur le Bosphore.
Les ambassadeurs etrangers dans l’Empire byzantin des annees 640
a 1204» (2 vol., Louvain, Peeters, 2015). Редактор и соредактор
многих сборников; автор около 40 статей по этой теме.
Андрей Файгелъ — профессор Крагуевацкого университета
и ассоциированный исследователь лаборатории CRISES
50 6
Империи Средневековья
в Университете Монпелье 3, в котором защитил докторскую
диссертацию по теме «Phraseologie et ideologic comparees dans
Tart de Гёрорёе: Homere, chansons de geste, gouste».
Силъвен Гугенхейм — агреже в области истории, профессор ис¬
тории Средних веков в Высшей нормальной школе в Лионе.
Специалист по истории германских миров; автор книги
«Frёdёric II, un empereur de tegendes» (Paris, Perrin, 2015),
а также ряда работ о тевтонских рыцарях («Tannenberg»,
Paris, Tallandier, 2012) и культурных связях византийского
мира со средневековой Европой («La Gloire des Grecs», Paris,
Cerf, 2017).
Мари-Селин Исайя — выпускница Высшей нормальной
школы (Париж-Ульм), агреже в области истории, преподава¬
тель Университета Лион-3 им. Жана Мулена, руководитель
исследований и сотрудник CIHAM (UMR 5648). Ее работы
посвящены раннему Средневековью и, в частности, интел¬
лектуальной истории.
Пьер-Ив Манген — заслуженный руководитель исследований
во Французском институте Дальнего Востока. Его работы
посвящены истории и археологии прибережных государств,
торговых связей и судоходства в Юго-Восточной Азии. Руко¬
водил археологическими экспедициями в Индонезии и Вьет¬
наме, а также опубликовал ряд работ по морской истории
и археологии Юго-Восточной Азии, Индийского океана
и Южно-Китайского моря.
Жак Павио — профессор истории Средних веков в Универ¬
ситете Париж-Эст Кретей. Ведет курсы, посвященные ис¬
тории Востока и Запада, а также отношениям между ними.
Информация об авторах
507
Занимается исследованиями Крестовых походов, западной
экспансии и аристократии того периода. Автор статьи «Le reve
inacheve des empires arabes, VIIc-XVcsiecle» в сборнике «La
Fin des Empires» (dir. Patrice Gueniffey et Thierry Lentz, Paris,
Perrin-Le Figaro Histoire, 2016) и соорганизатор конференций
«Societes multiconfessionnelles a travers 1’histoire du Proche-
Orient» (Byblos, 2016), «Patrimoine partage et patrimoine
identitaire» (Byblos-Beyrouth, 2017), «Une «noblesse de
frontiere» en peninsule Iberique, XIVc-XVcsiecles» (Creteil,
2017). Недавно онопубликовал книгу «Le Rouleau dArenberg.
Une histoire genealogique de la premiere croisade et des Etats
latins d’Orient» (Enghien-Paris, Fondation dArenberg, 2016).
Флоранс Сансони — агреже в области истории, доктор истори¬
ческих наук (Средневековая история), преподаватель Париж¬
ского католического института. Специалист по латинскому
присутствию на Востоке, в частности в Морейском княже¬
стве, а также по взаимодействиям между франкским и визан¬
тийским мирами.
Мари-Терез Урвуа — заслуженный профессор нескольких
университетов, преподаватель истории Средних веков,
арабской философии, исламоведения и классического араб¬
ского языка в Университете Бордо-Монтень. Последние ра¬
боты: «Islamologie et monde islamique» (Paris, Cerf, 2016)
и «Enquete sur le miracle coranique» (совместно с Домини¬
ком Урвуа, Paris, Cerf, 2018).
Гугенхейм Сильвен
Империи Средневековья
От Каролингов до Чингизидов
Издатель П. Подкосов
Руководитель проекта А. Казакова
Арт-директор Ю. Буга
Корректоры И. Астапкина, С. Чупахина
Компьютерная верстка А. Фоминов
Подписано в печать 29.01.2021. Формат 60x90/16.
Бумага офсетная № 1. Печать офсетная.
Объем 30,5 печ.л. Тираж 3000 экз. Заказ № 777.
ООО «Альпина нон-фикшн»
123007, г. Москва,
ул. 4-я Магистральная, д. 5, строение 1, офис 13
Тел. +7(495)980-5354
Отпечатано с готовых файлов заказчика
в АО «Первая Образцовая типография»,
филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ»
432980, Россия, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Знак информационной продукции
(Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)
www.nonfiction.ru
Вас ждет беспрецедентное путешествие по средневеко¬
вым империям, существовавшим в самых разных кон¬
цах сврта; Книга «Империи Средневековья» начинается
с дефиниций, необходимых для описания и понимания
мира Средневековья, и исходит из того, что империя —
это единое целое, которое не может быть интегрирова¬
но ни с каким другим, наивысшее выражение держав-
ности. В период V-XV вв. такие государственные
образования создавались и разрушались по всему
миру. В те времена возникали новые политические
институты, религии, рождались герои и мифы, велись
бесконечные войны.
Перед нами предстают окутанная тайной Византия,
продлившая римскую государственность более чем
на тысячу лет; Монгольская империя, покачнувшая
мировой порядок; Китай — великая военно-морская
и торговая держава; солнечные империи Латинской
Америки, создавшие эффективную бюрократическую
систему, которая позволяла контролировать огромные
территории; талассократические государства Венеции
и Шривиджаи; призрачная Латинская империя Констан¬
тинополя и многие другие. В книге представлено все
многообразие имперского опыта, который, несомненно-,
заслуживает глубокого осмысления и изучения, особенно
в нашу эпоху геополитических изменений, когда импер¬
ская тематика вновь обрела актуальность.
f /alpinanonfiction
MC/alpinanonfiction
B/alpinanonfiction
O/nonfictionbook
# /nonfictionbook
9