.	_	!}	Гаи'
—^*,4 п	Лияковка ) \ j, s
* Г ЧА/Ъфае г^Г	\ ГЛ I [
Ц№j
W \ип.пи&ка^Щт,‘ Vifciin ъ
Х\ 1
l/tiX тт*** '-f	1
-V
'v //л/ЦНрИ'*
iko.uwiwkuk Салил кп /
(ЫПППГЬ
fitfihifuinck,
'лака
'чД'1'а,,
У
loflUVUH
/
(
ir-
г/ Oa.xka
■г,#*"'4' Г"1’>--
"t»l' I / ‘ i \
^'л <oискан
/
/
/
-Ouwkna (шавки
vi^-4
1 ,.И%4	4?
„Г5*
* L, jiauti* */- * /I	,\?
' I ^
№"i"W>eka
\ гы,|ь HK( /ГH
I h ^
I I' tyurznvlit
O^ryu Ml> ^C"5Vr-f
'«'И»иы>{^г- -:УуМ
>|\ ,y'V,v^‘U4l*‘«'i
4
V/1‘ f
[г ^''АИл borWiii. i i
!*•'/
'	-У
g^A,
'■0^Л ^,'Л4'иОГ bnHVWyUfVv
7
ГхЪ
i
^	/f.	•	• >
1
^''"•у.ги,,гкое
l>! V ,,'*'f»«-M„4)fl
\
\
’’"Kotu /am > '^C
\ I» CciOdil lllKiiir
\
^xuko.nA'Jw x
4** ^ °**П> IJOft

}opooi'r*/k'€i
iSSsL
fak^afH'k,
Г C/UtOfKtfpi
4imo.ro. h
шнс/чпп
РЛ.ППГЬ
шгопьейИчён
*»7
Нщтнт*и\
VMu*i
ЛКЪ	^
ffhp Hpit*ud*ko9'
fiafaliapU/шъ *
»i. t еыстъеа€ч:оЯ}
%■	, f^pOY4^/Ji
rv
Л' v'"‘'
V AI с in nvi^a If oijcui In. ^7'' ^тлм)Ш
k«
U'
1 i
MJff'pseHrtic/.-nst
Kyibj!
} > n «	. О \4f'l’(i,i.uiV:4. Hq.n. o'
0 Am,	■' Л^оР-
1 fiiW.Hx
-iliim-i
слч /V'v/'xS--' .	;
0 f\.mu.m&I. Ouu
‘lu\(^liuiukuuc 0/1,44?
Ixoa.' {p/catu,? ktjt)
V" I щ™-ч^
r~,
\ '»0
l\Ot*
^ Г. Д.НГ1|Л|/||Г4.ynt)cjrp ll-s$£-
A /
\vt-
(4 > a. u.t). h< ‘ohm
/А"/- П/Н11ГА
мы
-Jtiu. Iki. /of .иь
s
b'ufm Чогтшкь
Vf
l \fi>/ayJna*t i.i r {•

ъ 4 °
4^2
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
УРАЛЬСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ИНСТИТУТ СТЕПИ
С.В. Богданов
ЭПОХА МЕДИ
СТЕПНОГО
ПРИУРАЛЬЯ
ЕКАТЕРИНБУРГ • 2004

ББК 63.4
Богданов С.В. Эпоха меди степного Приуралья. Екатерин¬
бург: УрО РАН, 2004. ISBN 5—7691—1349—9.
Степное Приуралье занимает порубежье европейской и азиатской
частей России к югу и юго-западу от Уральского хребта и к северу от
Каспия. На этих землях, начиная с неолита, складывается контактная
зона разноэтнических популяций лесного Урала и культур Волго-
Уральского степного субрегиона, переоформившаяся в энеолите —
бронзовом веке в Южно-Уральский очаг культурогенеза. В моногра¬
фии освещается процесс сложения и становления восточной группи¬
ровки древнейшего пастушеского континуума Понто-Каспийских сте¬
пей — ямной культуры, от ее наиболее ранних энеолитических звень¬
ев (V—IV тыс. до н.э.) до периода расцвета, относящегося к раннему
бронзовому веку (конец IV — середина III тыс. до н.э.). На протяжении
всего этого длительного периода характерно использование чистой
меди Приуральского очага металлообработки, входившего в систему
Циркумпонтийской металлургической цровинции. На рубеже поздне¬
го энеолита и в начале раннего бронзового века носители древнеям-
ной культуры освоили грандиозные залежи каргалинских медистых
песчаников. Постепенно каргалинская медь становится основным
фактором интеграции территориальных групп Волго-Уральского
(Восточного) варианта ямной культуры и ведущим посылом социаль¬
ной стратификации населения.
На основе данных, полученных в ходе археологических раскопок
второй половины XX века в степном Приуралье и на сопредельных
территориях, автор раскрывает процессы культурогенеза, определяет
хронологические позиции отдельных групп памятников, прослежива¬
ет взаимосвязи и историческую преемственность в их развитии. Ос¬
новное место уделено характеристике курганных некрополей древне-
ямной культуры, систематизации элементов погребального обряда,
основных категорий и типов инвентаря. Впервые публикуется полный
свод древнеямных памятников степного Приуралья.
Монография может представлять интерес для специалистов — ар¬
хеологов, историков, антропологов, этнографов, а также краеведов,
преподавателей и студентов.
Ответственный редактор
член-корреспондент РАН А.А. Чибилёв
Рецензенты
доктор исторических наук профессор Л.И. Футорянский
доктор исторических наук профессор А.Ф. Шорин
На обложке—медный топор из кургана №4 VIII Тамар-Уткуль-
ского могильника на фоне монолита медистого песчаника Каргалов.
ISBN 5—7691—1349—9
Б
ПРП-2002—124(02)—46
8П6(03)1998
ПВ—2004
© Институт степи
УрО РАН, 2004 г.
© УрО РАН, 2004 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ
Степное Приуралье расположено на крайнем востоке южнорусских
степей на рубеже европейской и азиатской частей России. В админис¬
тративном отношении оно охватывает юго-западную часть Оренбург¬
ской области, а также северные части Уральской и Актюбинской областей
Казахстана (рис. 1). Естественными пределами степного Приуралья на вос¬
токе и северо-востоке являются предгорья Уральского хребта; на юге —
полупустыни Прикаспийской низменности; на юго-западе — холмистая
гряда Синего Сырта, отделяющая долины рек Чаган и Бузулук от степей
Низменного Заволжья; на северо-западе — уникальный лесной массив Бу-
зулукского соснового бора; на севере граница между степной и лесостеп¬
ной ландшафтными зонами проходит по линиям рек Малый и Большой Ки-
нель — истоки Салмыша — север Саринского плато (рис. 1). Границы
степного Приуралья определены климатическими, почвенными, расти¬
тельными особенностями края, с учетом анализа современной и прошлой
его облесенности [1, с. 16].
Начиная с глубокой древности, по крайней мере с неолита, степное
Приуралье существовало как устойчивый во времени и пространстве
единый природно-климатический комплекс1. Периоды относительного
увлажнения сменялись полосами аридизации, но резко-континентальный
климат края на протяжении долгих тысячелетий (вплоть до наших дней)
определял специфику его природно-климатических условий. В ходе ко¬
лонизации Оренбургских степей русскими переселенцами в XVIII—
XIX вв. большая часть типчаково-ковыльных и полынных степей При¬
уралья была распахана, типичные представители фауны — дрофы, стре¬
петы, грифы, тарпаны, сайгаки, сурки — истреблены либо вытеснены в
пустыни и полупустыни Прикаспия и Приаралья. Сегодня мы не распо¬
лагаем сколь-нибудь достоверными археологическими и этнографичес¬
кими свидетельствами наличия земледельческого уклада у древнего и
средневекового населения края2. Резко континентальный климат с хо¬
лодной суровой зимой, относительно высоким снежным покровом, ко¬
роткой весной, сопровождающийся высокими паводками и заморозками,
жарким летом с частыми суховеями в эпохи древности, средневековья, в
начале Нового времени определял скотоводческую специфику хозяйства
'Недавние палеогеоморфологические исследования на стоянках неолита — бронзового
века в северостепной подзоне в бассейне р. Самары [2, с. 177—195] еще раз отчетливо по¬
казали устойчивость этой природной системы.
-Промывки почвы целого ряда поселений неолита — бронзового века Приуралья, пред¬
принятые Е.Ю. Лебедевой, сотрудницей лаборатории ИА РАН под руководством Е.Н. Чер¬
ных, с целью поиска культурных злаков, не выявили их признаков [6, с. 90].
3

Масштаб 1 : 2 500 000
Условные обозначения
курганные некрополи
▼ медные рудники
I Каргалинские рудники
И Сайгачий рудник
HI рудник Горюн
IV рудники в ур. Рудницкое
Список памятников
ГУвак, 1956—57, 1960
2.	Близнецы, 1957
3.	Барышников, 1963, 1992
4.	Герасимовка I, 1964
5.	Герасимовка II, 1964, 1982
6.	Свердлово, 1968
7.	Краснохолмский, I, 1977
8.	Краснохолмский, II, 1977
9.	Краснопартизанский, II, 1977
10.	Кардаилово I, 1978—1980
11.	Кардаилово II, 1978
12.	Новотроицкий I, 1984
13.	Медведка, 1984
14.	Трудовое II, 1984
15.	Болдырево I, 1984—1986
16.	Болдырево, IV, 1986
17.	Тамар-Уткуль VII, 1987
18.	Тамар-Уткуль VIII, 1987, 1989
19.	Линевский одиноч.к., 1988
20.	Линевский III к. м., 1988
21.	Пятилетка, 1988
22.	Нижнепавловский V, 1988
23.	Изобильное I, 1988, 1993
24.	Изобильное II (одиноч.к.), 1988
25.	Буранчи, 1988
26.	Каменное, 1989
27.	Алексеевка, 1990
28.	Ефимовка IV, 1990
29.	Привольное, 1990
30.	Петровка, 1991
31.	Курманаевка III, 1991
32.	Илек, 1992
33.	Грачевка, 1993
34.	Донгузский II, 1995
35.	Нижнепавловский VII, 1995
36.	Дедуровский II, 1995
37.	Дедуровский I (“Большой Дедур. Мар”), 1995
38.	Першинский, 1998
Рис. 1. Курганы древнеямной культуры степного Приуралья

обитателей степного Приуралья. Видимо, лишь экономический потенци¬
ал, агротехника и агрокультура Российской империи позволили освоить
под зерновые культуры степи Приуралья. Тем не менее, до настоящего
времени Оренбургская область относится к зоне рискованного земле¬
делия.
Достоверно установленные признаки скотоводческого хозяйства в
Волго-Уралье фиксируются начиная с раннеэнеолитических памятников
хвалынско-бережновского типа (конец V — нач. IV тыс. до н.э.) — наи¬
более архаичного звена древнеямной культуры. Ее носители, очевидно,
являлись первыми номадами Восточной Европы, они оставили вырази¬
тельный историко-культурный след, материализованный в древнейших
курганных некрополях. С древнеямной культурой связано распростране¬
ние на севере Евразии скотоводства, традиций металлообработки меди и
других новаций.
Систематические раскопки курганов энеолита — бронзового века на
Южном Урале — начались позднее, чем в степях Северного Причерно¬
морья и Предкавказья. Первые археологические исследования на терри¬
тории степного Приуралья связаны с деятельностью членов Оренбург¬
ской ученой архивной комиссии (ОУАК). Внимание исследователей кон¬
ца XIX — начала XX в. в основном привлекали курганы скифо-сармат¬
ского времени и эпохи средневековья. Изучение Н. И. Веселовским
“больших кубанских курганов” у г. Майкопа и ст. Новосвободной [3; 4],
систематизация материалов степных курганов и создание классической
периодизации культур бронзового века В.А. Городцовым [5—7] обусло¬
вили устойчивый интерес археологов России к древнейшим доскифским
подкурганным захоронениям начала эры металла “со скорченными и ок¬
рашенными красной охрой костяками”
В нижневолжских степях в начале и первой половине XX в. масштаб¬
ные исследования проводят А.А. Спицын, С.А. Щеглов, П.С. Рыков,
П.Д. Рау, И.В. Синицин [8—13]. В Самарском Заволжье в 20—30-е гг.
В.В. Гольмстен исследует парное погребение у с. Березняки [14], вводит в
научный оборот комплекс раннеэнеолитического времени из разрушенно¬
го погребения на р. Чагре у с. Криволучье [15], медные орудия (проушный
топор, долота, тесло и др.) разрушенного курганного погребения у с. Кол-
тубанка в левобережье р. Самары на границе современных Оренбургской
и Самарской областей [16]. Большая же часть Самарского Заволжья и
практически все степное Приуралье до середины нашего века оставались
белым пятном на археологических картах. Анализируя сведения членов
ОУАК о проведенных ими раскопках, можно предполагать, что по крайней
мере два кургана, исследованных до Октябрьского переворота, относились
к ранним этапам бронзового века: одиночный курган, раскопанный
А.В. Поповым в 1897 г. близ г. Оренбурга в пойме р. Оакмары между
оз.	Шиханным и р. Каргалкой [17, с. 105—112] и болыыой‘курган (“12 м вы¬
сотой, 110 м окружность”), исследованный И.А. Кастанье у места слияния
р.	Жаман-Каргалы и р. Жаксы-Каргалы близ г. Актюбинска [18, с. 70].
Первый, очевидно, содержал окрашенное охрой разграбленное погребение
позднеямного времени, второй — парное погребение среднего бронзового
5

века, доисследованное в наши дни С.Ю. Гуцаловым и В.В. Ткачевым3. В
1949—1950 гг. на сопредельной территории в Зауралье К.В. Сальников
раскапывает четыре древнеямных кургана II Малокизильского могильни¬
ка4 [19, с. 51—56].
Первый в степном Приуралье профессионально исследованный и ат¬
рибутированный древнеямный курган раскопан в 1956 г. экспедицией
ИИМК АН СССР (ИА РАН) под руководством К.Ф. Смирнова. С тех
пор до 1996 г. на территории Приуралья изучено свыше 120 древнеямных
курганов раннего бронзового века и несколько поселений с культурны¬
ми слоями энеолита — РБВ. С 1956 по 1968 гг. К.Ф. Смирновым,
Э.А. Федоровой-Давыдовой и С. А. Поповым (рис. 2) раскопано 28 курга¬
нов в могильниках Увак, Близнецы на Илеке в Соль-Илецком районе
Оренбургской области, у хр. Барышников, Герасимовка I и Герасимовка
II на р. Кинделя в Мустаевском (ныне Новосергеевский р-н) и у с-за
им. Свердлова Тоцкого района. С 1977 по 1995 гг. Н.Л. Моргуновой,
О.И. Пороховой, А.Ю. Кравцовым и мной (рис. 3) исследовано 92 курга¬
на в могильниках у с. Кардаилово, Краснохолм, Илек, Привольное, Пя¬
тилетка (п. Троицкий) в Илекском районе; с. Тамар-Уткуль, п. Изобиль¬
ное, с. Линевка в Соль-Илецком районе; с. Буранчи в Беляевском райо¬
не; с. Нижняя Павловка, Дедуровка в Оренбургском районе; х. Барыш¬
ников и с. Герасимовка в Новосергеевском районе; с. Болдыреве*, Трудо¬
вое, Алексеевка в Ташлинском районе; с. Каменное в Первомайском
районе; с. Ефимово, Курманаевка, Петровка в Курманаевском районе;
с.	Медведка в Тоцком районе; с. Грачевка в Красногвардейском районе;
с.	Новотроицкое и Першино в Октябрьском районе (см. рис. I)5.
Таким образом, практически вся территория степного Приуралья изу¬
чена сравнительно равномерно — от бассейнов Чагана и Бузулука на запа¬
де до Бурти на востоке и от среднего течения Малого Урана на севере, до
левобережья Илека на юге.
Кроме курганных некрополей, Н.Л. Моргуновой и О.И. Пороховой в
70—80-е гг. проведены раскопки целого ряда стоянок с культурными слоя¬
ми позднего неолита — начала эры металла (Ивановская, Турганикская
стоянки, Родниковое поселение). Часть материалов древнейших курганных
культур степного Приуралья публиковалась авторами и участниками рас¬
копок [23, с. 156—159; 24, с. 35—50; 25, с. 80—91; 26, с. 92—106; 27, с. 48—
60 и др.], использовалась в кандидатских диссертациях Э.А. Федоровой-Да¬
3В этом погребении обнаружен выразительный комплекс медных орудий, и керамика
раннекатакомбного времени, не замеченных И.А. Кастанье.
4В одной из первых публикаций этого могильника [20, с. 94], К.В. Сальников отмечал’
сходство малокизильских погребений с древнеямными Нижней Волги, но затем отнес их к
т.	н. “полтавкинской культуре” [19, с. 51—56]. Последнее соответствовало его концепции
происхождения “андроновской культуры” от “полтавкинской”. Вместе с тем погребальный
обряд и инвентарь захоронений II Малокизильского могильника идентичен собственно
древнеямным памятникам Волго-Уральских степей, что уже не раз отмечали Н.Я. Мерперт,
Э.А. Федорова-Давыдова и другие исследователи [21, с. 95—97].
5На “Карте памятников ямной культуры Южного Приуралья” А.Ю. Кравцова [22, с. 6,
рис. 1] координаты памятников № 5, 6, 12, 14, 19, 20—21, 23 нанесены неточно, № 9, 13,
16, — неверно, произвольно.
6

выдовой [28], М.А. Турецкого [29], С.В. Богданова [30], докторской работе
Н.Л. Моргуновой [31], часть не опубликована до сих пор.
Для осмысления археологических находок энеолита — бронзового века
Приуралья — большое значение имеют блестящие исследования самарских
коллег, прежде всего И.Б. Васильева, С.А. Агапова, В.И. Пестриковой и др.,
в 1970—1990-е гг. раскопавших целый ряд эталонных стоянок, курганных и
грунтовых могильников в Самарском и Саратовском Поволжье и в Север¬
ном Прикаспии (Хвалынский могильник, большие курганы у с. Утевка и
многие другие [32, с. 24—52; 33]). В какой-то мере эти исследования иниции¬
ровали возобновление археологических раскопок памятников энеолита —
бронзового века в степном Приуралье с конца 1970-х годов.
Проблемы формирования и развития памятников древнейших курган¬
ных культур крайнего востока южнорусских степей — приуральского ре¬
гиона — в последние годы вызывают пристальный интерес исследовате¬
лей. Этот интерес стимулирован не только быстрым накоплением нового
материала в 1970—1990-е гг., но и местоположением Приуралья на грани¬
це Европы и Азии.
Памятники древнейших курганных культур степного Приуралья обла¬
дают ключевым значением в решении целого ряда недостаточно разрабо¬
танных проблем происхождения, взаимоотношения, периодизации и хроно¬
логии культур эпохи меди (энеолита — раннего бронзового века). С фор¬
мированием выделенной Е.Н. Черных циркумпонтийской металлургичес¬
кой провинции степное Приуралье становится крупнейшим в Старом Све¬
те центром металлообработки меди, базировавшемся на медистых песча¬
никах пермского периода. Уже начиная с конца IV — нач. III тыс. до н.э.,
очевидно, начинают разрабатываться грандиозные Каргалинские медные
рудники [34, с. 17—27; 35], расположенные близ г. Оренбурга (рис. 1, 5), а
также менее крупные выходы пермских песчаников — Сайгачий рудник,
г. Горюн, Рудницкое и многие другие (см. рис. 1).
В самом конце раннего бронзового века, в середине III тыс. до н.э., па¬
стушеские племена степного Приуралья, располагая уникальной металлур¬
гической базой, достигли высокого расцвета в материальной и духовной
культуре, социальных отношениях, оставив яркий след в истории Евразии,
создав традицию возведения больших курганов, сопостацимых с северокав¬
казскими. В настоящей работе основное место уделено анализу этих памят¬
ников, рассмотрены проблемы их генезиса, места в системе культур энео¬
лита — бронзового века Евразии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.Чибилев А. А. Природное наследие Оренбургской области. Оренбург, 1996.
2.	Лаврушин Ю.А., Спиридонова Е. А. Результаты палеогеоморфологических
исследований на стоянках неолита — бронзы в бассейне р. Самара // Моргунова Н.Л. Нео¬
лит и энеолит юга лесостепи Волго-Уральского междуречья. Оренбург, 1995.
3.	Веселовский Н.И. Производство археологических раскопок и разведок в Кубан¬
ской области // Отчет Императорской Археологической комиссии за 1897 г. СПб, 1900.
4.	Веселовский Н.И. Кубанская область // Отчет Императорской Археологичес¬
кой комиссии за 1898 г. СПб., 1901.
7

5.	Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде
Харьковской губернии в 1901 г. //Труды XII АС, т. I. М., 1905.
6.	Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Бахмутском уезде
Екатеринославской губернии 1903 г. //Труды XIII АС, т. I. М., 1907.
7.	Городцов В.А. Культура бронзовой эпохи в средней России. Отчет Историческо¬
го музея за 1914 г. М., 1916.
8.	Спицын А. А. Курганы с окрашенными костяками // ЗРАО. Т. XI. СПБ, 1899.
9.	Щеглов С. А. Курганы с окрашенными костяками в Новоузенском уезде Самар¬
ской губернии//Труды СУАК. Вып. 3. Саратов, 1913.
10.	Рыков П.С. Ямные погребения со скорченными и окрашенными костяками в
курганах близ г. Покровска Саратовской губернии //Труды ОИАЭ. Вып. 34. Саратов, 1923.
11.	Рыков П.С. Археологические раскопки курганов в урочище Три Брата // СА,
т. I. М., 1936.
12.	Rau Р Hockergrabemder Woigasteppen. Pokrowsk, 1928.
13.	Синицын И.В. Археологические исследования Заволжского отряда // МИА.
№60. М., 1959.
14.	Гольмстен В.В. Материалы по археологии Самарской губернии // Б. ОАИЭЕ,
№ 2 Самара, 1925.
15.	Гольмстен В.В. Погребения из Криволучья//СГАИМК. Вып. 6 1931.
16.	Гольмстен В.В. Археологические памятники Самарской губернии //Труды РА-
НИОН, № 4. М., 1928.
17.	Попов А.В. Дневник раскопок кургана “Шихан” и других в окрестностях г. Орен¬
бурга, произведенных летом 1897 г. //Труды ОУАК. Вып. IV. Оренбург, 1898.
18.	Кастанье И.А. Древности киргизской степи и Оренбургского края // Труды
ОУАК. Вып. XXII. Оренбург, 1910.
19.	Сальников К.В. Южный Урал в эпоху неолита и ранней бронзы // Археология
и этнография Башкирии, т. I. Уфа, 1962.
20.	Сальников К.В. Археологические исследования в Курганской и Челябинской
областях // КСИИМК. Вып. 37. М., 1951.
21.	Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волго-Уральского междуречья. М., 1974.
22.	Моргунова Н.Л., Кравцов А.Ю. Памятникидревнеямнойкультуры наИле-
ке. Екатеринбург, 1994.
23.	Смирнов К.Ф. Древнеямная культура в Оренбургских степях // Новое в совет¬
ской археологии. М., 1965.
24.	Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Древнеямная культура Приуралья // СА.
№2.1991.
25.	Богданов С.В., Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Курганы древнеямной
культуры в левобережье р. Урал // Древняя история населения Волго-Уральских степей.
Оренбург, 1992.
26.	Порохова О.И. II Герасимовский курганный могильник в Оренбургской облас¬
ти //Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
27.	Богданов С.В. Парные погребения древнеямной культуры с расчлененными ко¬
стяками // Археология Волго-Уральских степей. Челябинск, 1990.
28.	Федорова-Давыдова Э.А. Племена Южного Приуралья в эпоху бронзы // Ав-
тореф. дис. канд. ист. наук. М., 1968.
29.	Т у р е ц к и й М. А. Ямная культура Волго-Уральского региона (проблемы исследо¬
вания погребального обряда) // Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1992.
30.	Богданов С.В. Древнейшие курганные культуры степного Приуралья. Пробле¬
мы культурогенеза // Автореф. дис. канд. ист. наук. Уфа, 1999.
31.	Моргунова Н.Л. Население юга лесостепи Волго-Уральского междуречья в
эпохи неолита — энеолита — ранней бронзы // Автореф. дис. ... докт. ист. наук. М., 1997.
32.	Васильев И.Б. Среднее Поволжье в эпоху ранней и средней бронзы // Древняя
история Поволжья. Т. 230. Куйбышев, 1979.
33.	Агапов С. А., Васильев И.Б., Пестрикова В.И. Хвалынскийэнеолити-
ческий могильник. Саратов, 1990.
34.	Черных Е.Н. Каргалы. Забытый мир. М.,1997.
35.	Каргалы. Т. 1. М., 2002.

Глава 1
ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ДРЕВНЕЙШИХ КУРГАНОВ
СТЕПНОГО ПРИУРАЛЬЯ
§ 1. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАСКОПКИ 1950—1960-х гг.
ПЕРВЫЕ ОТКРЫТИЯ, ПРОБЛЕМЫ, ДИСКУССИИ
В 1956 г. в город Оренбург, носивший тогда имя советского аэронавта
В.П. Чкалова, для проведения археологической экспедиции прибыва¬
ет К.Ф. Смирнов (рис. 2, 1). Экспедиция, проводившаяся под эгидой
ИИМК АН СССР (ныне ИА РАН), была подготовлена в основном зав. от¬
делом истории Чкаловского (ныне Оренбургского) краеведческого музея,
неутомимым краеведом, археологом и этнографом.С.А. Поповым (см. рис.
2,2) и финансировалась из средств музея. Она предполагала рекогносциро¬
вочные цели: провести разведку памятников скифо-сарматского круга в
бассейнах Илека, Киндели и Бузулука по следам крупномасштабных гра¬
бительских раскопок послевоенного времени, выбрать несколько эталон¬
ных объектов для последующих стационарных раскопок, осуществить раз¬
ведочные раскопки отдельных памятников для уточнения их датировки.
Помимо К.Ф. Смирнова, возглавлявшего экспедицию, и С.А. Попова — за¬
местителя начальника, в ее состав входили м.н.с. ИИМК Г.А. Брыкина,
студенты Чкаловских и Ленинградских учебных заведений.
Руководствуясь сведениями, собранными С.А. Поповым с 9 августа по 9
сентября 1956 г., экспедицией пройден большой разведочный маршрут в
Чкаловском (Оренбургском), Соль-Илецком, Акбулакском, Илекском и
других районах Оренбургской области. Во время разведок и в ходе опросов
местных жителей удалось зафиксировать ряд курганных некрополей юж¬
нее г. Соль-Илецка в левобережье Илека у села Тамар-Уткуль и пос. Ку-
макский. Колхозник И.И. Бондаренко показал сотрудникам экспедиции
большой курганный могильник, находившийся между хут. Увакским и пос.
Кумакским на левом берегу Илека, вошедший затем в археологическую
литературу под названием Увакский курганный могильник (см. рис. 1,1).
Увакский могильник располагался на плоской площадке первой над¬
пойменной террасы левого берега Илека1 близ террасной бровки двумя
кучными группами по сторонам неглубокой балки примерно в 1,5 км юго-
западнее хут. Увакский и в 4 км северо-восточнее пос. Кумакский возле су¬
ществующего и ныне мусульманского кладбища [1, с. 21]. В юго-западной
V
‘В недавней публикации Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцовым Увакского могильника [6,
с. 34—41] неверно означено его местоположение, количество ямных курганов и погребе¬
ний, годы раскопок.
9

группе Увакского могильника доминировал курган №1 диаметром 20—
25 м, высотой 0,7—1 м, в северо-восточной — курган №2 диаметром 25—
30 м, высотой 1,1—1,7 м. Остальные насыпи значительно уступали им в
размерах и составляли 10—15 м в диаметре и 0,2—0,5 м в высоту.
В отличие от большой части окрестных некрополей, Увакский могиль¬
ник не содержал внешних признаков разграбления курганов, что, очевид¬
но, и определило выбор К.Ф. Смирнова и С.А. Попова провести рекогнос¬
цировочные раскопки кургана №1. Этот курган, как и вся группа из 4—5
близлежащих курганов, был сильно распахан; раскоп, разбитый на кольце¬
вые траншеи общим диаметром 12 м, охватил лишь центральную часть
кургана. По сторонам насыпи визуально прослеживался кольцевой ровик.
В насыпи кургана обнаружены позвонки барана, под северной полой (вы¬
сота насыпи по профилю до 0,7 м) на уровне погребенной почвы выявлено
несколько скоплений золы и неглубокая яма — бофр, прорезавшая мате¬
риковый могильный выкид, сплошь заполненная золой и кальцинирован¬
ными костями. Основное и единственное в кургане погребение №1 распо¬
лагалось в юго-западном секторе раскопа, его контуры прослежены участ¬
никами раскопок на уровне погребенной почвы по могильному выкиду, за¬
полнявшему яму в верхней части. Исследователи решили провести экспе¬
римент и, тщательно зачистив раскоп на уровне погребенной почвы, при¬
ступили к разборке грунта, заполнявшего могилу, ориентируясь на желто¬
ватый суглинок могильного выкида, не прокопав до материка грунт по сто¬
ронам ямы, что не позволило выявить ступеньки — заплечики по краю
ямы, плавно понижавшиеся к центру, отчетливо прослеживаемые по мно¬
гочисленным архивным фотографиям С.А. Попова раскопа и южного уча¬
стка бровки из архива Оренбургского краеведческого музея. По-видимому,
в древности, устроители кургана заполнили пространство над деревянным
накатником и заплечиками гумусовым выкидом из ямы и лишь затем —
желтоватым суглинком, просевшим в могилу. В последующие годы, при
раскопках курганов у с. Герасимовка, исследователи избегали этой ошиб¬
ки и отчетливо диагностировали заплечики по сторонам ямы на уровне ма¬
терика.
Фрагменты деревянного накатника из плах прослеживались на дне ямы
и сплошным массивом вдоль ее северной стенки. В придонной части яма
приобрела правильные подквадратные очертания, углы ямы скруглены, ее
размеры 1,8 м/1,6 м, глубина 1,7 м от погребенной почвы и 2,4 м от верши¬
ны кургана. В северо-восточной части ямы выявлено несколько скоплений
охры. Останки зрелого мужчины захоронены в позе скорченно на правом
боку, головой к северо-востоку (рис. 6, 2), руки сведены в области паха и
зажаты кистями между бедренными костями. Особенно интенсивно охрой
окрашены череп и ступни. Возле левого бедра на дне ямы лежал овальный
комок красной охры (гематита). Непосредственный участник раскопок
этого погребения С.А. Попов в полевом дневнике отмечал: “...кости ске¬
лета были кроваво-красного цвета, я с удивлением и даже с оттенком неко¬
торого страха смотрел на кости, как будто залитые кровью...” [2, с. 26].
По дну ямы фиксировалась подстилка из темно коричневой коры.
К.Ф. Смирнов при расчистке этого погребения отметил любопытную де-
Ю

таль, прослеженную мной значительно позднее — в 1980—1990-е гг. еще
на целом ряде памятников бассейна Илека: останки покойного в этом по¬
гребении лежали не на песчаном дне могилы, а в особой выемке глубиной
0,4 м, шириной 0,9 м и длиной до 1,6 м, шедшей по дну могилы несколько
диагонально [1, с. 25]. Эта выемка намеренно заполнена устроителями мо¬
гилы желтовато-белой глиной, позволившей зафиксировать ритуальную
позу останков — приподнять несколько вверх голову, погрузить в грунт
правую сторону торса и приподнять повернутые вправо колени. Несмотря
на безинвентарность этого захоронения К.Ф. Смирнов уверенно определил
его принадлежность древней культуре [1, с. 25; 3, с. 156—157].
В следующем 1957 г. в Увакском могильнике раскопан самый большой
курган №2 [4, рис. 11—12, 29]. На этот раз раскопки производили бульдо¬
зером, методом параллельных траншей. Раскоп площадью 20 м/20 м охва¬
тил центральную часть кургана. Диаметр кургана №2 достигал 30—35 м,
максимальная высота по северной поле 1,7—1,8 м. В профиле насыпь до¬
стигала высоты 0,7—1 м. Она отчетливо подразделялась на два горизонта.
Нижний достигал высоты 0,5—0,6 м и 14—15 м диаметром. Он выражен
темно-серым суглинком (гумусовым горизонтом древней почвы, выбран¬
ным из кольцевого ровика), в виде правильной округлой в плане насыпи,
сосредоточенной вокруг основного погребения №5. Верхний горизонт
(0,4—0,8 м) сложен плотным желтоватым суглинком, выбранным из коль¬
цевого рва. К.Ф. Смирнов [5, с. 56], а вслед за ним А.Ю. Кравцов и Н.Л.
Моргунова [6, с. 35] считали верхний горизонт насыпи досыпкой, произве¬
денной над группой впускных погребений, хотя непосредственно по сторо¬
нам гумусового ядра насыпи погребенная почва не нарушена, следователь¬
но, выборка грунта для возведения разных горизонтов насыпи последова¬
тельно производилась из одного и того же ровика вокруг основного погре¬
бения №2. Даже если допустить, что в скифо-сарматское время заплыв¬
ший ровик был углублен в материк, в насыпи должны были последова¬
тельно запечатлеться продукты гумусового заплыва ровика, а лишь затем
материковая глина. Многолетний опыт изучения стратиграфии древних
курганов показывает, что досыпки над впускными погребениями позднего
бронзового века и скифо-сарматского времени в Приуралье всегда произ¬
водились выборкой гумусовых горизонтов древней почвы из неглубокого
рва по сторонам уже существовавшей насыпи, так что поздний кольцевой
или дугообразный ровик либо переслаивал сверху более древний, либо
оказывался в стороне от него. В любом случае мы сталкиваемся с совер¬
шенно иной стратиграфической ситуацией. В то же время стратиграфия
кургана №2 типична для больших древнеямных курганов степного При-
уралья, составляющих не менее трети от общего числа раскопанных кур¬
ганов. Ядро их насыпи всегда формировалось гумусом древней почвы, за¬
тем ровик углублялся, и ядро насыпи облицовывалось материковой гли¬
ной. Подобная последовательность отчетливо прослеживается и в тех
древнеямных курганах, где впускных погребений нет совсем, либо они со¬
вершены в верхнем горизонте насыпи. Яма основного погребения №1 под¬
прямоугольных очертаний, ориентирована по линии юго-запад — северо-
восток, ее размеры 1,6—1,7 м/0,8—1 м, глубина 2,6 м от вершины, 1,7 м от
И

погребенной почвы. По сторонам ямы на уровне материка, очевидно, на¬
ходились заплечики-ступеньки, не выявленные участниками раскопок.
Фрагменты заплечика отчетливо видны на одной из архивных фотогра¬
фий севернее могильного пятна п. №5 [4, рис. 26]. На уровне заплечиков
яму перекрывал поперечный накатник из жердей и коры, большей частью
обрушившийся в могильную яму. Непотревоженные останки мужчины
45—50 лет находились в центре ямы в оригинальной позе — ничком на
груди спиной вверх, череп неестественно вывернут лицевыми костями к
востоку, кисти рук соединены под тазом, бедренные кости вытянуты назад
и сведены в области колен, берцовые заведены назад и лежат на левой бе¬
дренной кости так, что стопы накрывают сустав левого бедра (см. рис. 6,
7; рис. 30,2). Автор и участники раскопок предполагали, что “ покойник
был погребен в сидячем положении со связанными ногами и потом упал на
грудь” [3, с. 156]. А.Ю. Кравцов и Н.Л. Моргунова, публикуя это погребе¬
ние, высказывают сомнения в истинности рывода К.Ф. Смирнова и счита¬
ют, что “ погребенный захоронен в положении «грудью вниз»” [6, с. 35].
Характерные признаки вторичного смещения останков в области пояс¬
ничных, шейных позвонков, плечевого пояса, черепа, костей ног (см. рис.
6, 1) не позволяют согласиться с этим утверждением. Такого положения
останков при захоронении “грудью вниз” невозможно добиться, не нару¬
шая целостности скелета. В то же время костяк сохранил анатомический
порядок, признаки расчленения не фиксировались. Как справедливо счи¬
тал К.Ф. Смирнов, в момент захоронения ритуальная поза останков была
совершенно иной: связанное в области запястий, согнутых колен и стоп,
тело покойного опиралось спиной на юго-западную стенку ямы и, возмож¬
но, подвешивалось дополнительно за плечи к жердям, перекрывавшим мо¬
гилу. Позднее обрушившееся перекрытие и грунт насыпи деформировали
останки, еще сохраняющие анатомические связи. Нуждается в уточнении
вывод К.Ф. Смирнова об особенностях исходной ритуальной позы: дело в
том, что смещение останков из положения “сидя на корточках” имеет тен¬
денцию завала верхней части останков вниз либо в стороны, так что скор-
ченность бедренных костей, даже в тех случаях, когда они распадаются по
сторонам, сохраняется, как сохраняется положение стоп на пятках и таза
на крестце. Вытянутое положение бедренных костей относительно глав¬
ной оси тела может свидетельствовать лишь об одном: останкам придава¬
ли вид человека, стоящего на коленях, запястья рук и щиколотки ног свя¬
зывались под тазом, отдельно перевивались колени. Лицевая часть остан¬
ков, область паха, а также руки и стопы окрашены охрой. Возле западной
стенки ямы находился сильно окатанный кремневый отщеп. По дну про¬
слеживалась подстилка из темно-коричневой коры.	4
Анализ обряда этого оригинального погребения приводит к любопыт¬
ному выводу: несмотря на внешние различия стереотипного положения ос¬
танков скорченно на правом боку в большей части древнеямных захороне¬
ний Приуралья (в том числе в курганах № 1, 5—7,10—12,14 Увакского мо¬
гильника) и останков в погребении № 5 кургана № 2, все они представляют
собой разные пространственные решения одной и той же ритуальной позы.
Они воспроизводят в разных проекциях положение стоящего на коленях
12

связанного человека (рис. 30, 3). Таким образом, погребение № 5 кургана
№ 2 Увакского могильника дает ключ к осмыслению мотивации важней¬
ших элементов погребального обряда древнеямной культуры и реконст¬
рукции мировоззрения ее носителей, объясняя, в частности, безинвентар-
ность большой части погребений: ушедший из жизни соплеменник должен
был “предстать” перед богами или судьями загробного мира не гордым во¬
ителем, но смиренной коленопреклоненной связанной жертвой.
Очевидность этих предположений стала ясна лишь недавно, после рас¬
копок мной в 1993 г. аналогичного погребения в кургане № 4 Грачевского
могильника в Красногвардейском районе Оренбургской области, где ниж¬
няя часть останков, первоначально прислоненных к южной стене ямы, со¬
хранила коленопреклоненную позу, а верхняя часть завалилась вправо “ли¬
цом и грудью” вниз (рис. 24,7; рис. 30,7). В целом эти погребения представ¬
ляют хотя и редкую, но устойчивую обрядовую группу: по аналогичному
ритуалу, возможно, захоронены останки еще в одном кургане Увакского
могильника (к. 7 п. 3) и на сопредельных территориях в Зауралье (к. 1 п. 2;
к. 2 п. 1) II Малокизыльского могильника [7, с. 51, рис. 12], на Нижней Вол¬
ге (хр. Степана Разина, к. 1, п. 16; 8, с. 33; и, возможно, к. 5 п. 22 могильни¬
ка Бережновка I), — в Самарском Заволжье (к. 1 Кашпирского III могиль¬
ника и, возможно, к. 3 того же могильника, а также известное погребение
кургана №1 Утевского I курганного могильника [9, с. 176—179, рис. 1—2;
10, с. 28, рис. 30]).
В том же 1957 г. на юго-восточной окраине пос. Кумакский К.Ф. Смир¬
новым раскопано несколько курганов могильника “Близнецы” (рис. 7, 7),
получившего свое название по двум большим курганам №3 и №4 высотой
около 2—2,2 м и диаметром 25—40 м, слившихся насыпями [4, рис. 66]. Во¬
круг больших курганов отчетливо прослеживались кольцевые рвы, огра¬
ничивавшие подкурганные площадки диаметрами около 20 м. Основные
могилы этих курганов (№ 3) представляют собой обширные подпрямо¬
угольные ямы (1,6 м/2,4 м и 2,05 м/1,35 м, глубиной 2,23 м и 2,54 м от погре¬
бенной почвы), ориентированные по линии запад — восток.
Могилы, очевидно, снабжались заплечиками — ступеньками на уровне
материка — и были перекрыты деревянными накатниками. На дне ям —
однотипные подстилки из коры. Погребения разграблены в древности. По¬
мимо кремневых и кварцитовых отщепов, а также комков охры — инвен¬
тарь отсутствовал. Ритуальные позы останков не установлены. К.Ф. Смир¬
нов совершенно справедливо относил к древнеямной культуре лишь эти
два погребения могильника Близнецы [3, с. 158]. Н.Я. Мерперт, а вслед за
ним А.Ю. Кравцов и Н.Л. Моргунова предполагали древнеямную принад¬
лежность еще одного кургана того же могильника — к. №2 [8, с. 91; 6,
с. 34], содержавшего разрушенное погребение с южной ориентировкой.
Но, это захоронение не отвечает критериям ни одной из трех обрядовых
групп ямных памятников бассейна Илека, выделенных Н.Л. Моргуновой и
А.Ю. Кравцовым [6, с. 58—60], и не находит аналогий в памятниках сопре¬
дельных территорий степного Приуралья. Для древнеямных погребений
региона характерна очень устойчивая ориентировка к востоку, либо севе¬
ро-востоку, с единичными случаями отклонения ориентировки к востоку
13

— юго-востоку. Погребение № 4, к. № 2, скорее всего, относится к более
поздним периодам бронзового века.
В 1960 г. сотрудницей ГИМ Э.А. Федоровой-Давыдовой (рис. 2,3), воз¬
главлявшей Увакский отряд Оренбургской археологической экспедиции
под общим руководством К.Ф. Смирнова, проведены раскопки еще девяти
небольших курганов Увакского могильника (№ 5—8; № 10—14), содержав¬
ших древнеямные захоронения [9]. Все они совершены в небольших под¬
прямоугольных ямах разной глубины, ориентированных по линии юго-за¬
пад — северо-восток, реже — запад—восток. В трех погребениях выявле¬
ны совместные захоронения нескольких разнополых и разновозрастных
субъектов. Полностью или частично обрядовые позы устанавливаются в
восьми захоронениях: костяки скорчены на правом боку, плечи в той или
иной мере развернуты на спину, черепа повернуты лицевыми костями к се¬
веру. Подстилки из коры и посыпки охрой однотипны. Позы покойных
различаются лишь деталями положения рук, помещенных кистями в обла¬
сти живота, таза либо перед грудью. Для совместных погребений характер¬
но сочетание разных ритуальных поз покойных и ориентировок.
Курган №5 диаметром 10—12 м, высотой 0,12—0,18 м располагался в
северо-восточной части некрополя южнее кургана №2. Насыпь нарушена
большой группой разнокультурных погребений, детали ее конструкции не
установлены. Подпрямоугольная яма погребения №6 выявлена на уровне
материка в юго-западном секторе кургана. Яма ориентирована по линии
юго-запад — северо-восток, ее размеры 1—1,2 м/1,4—1,6 м, глубина —
1,65 м. На дне ямы поверх подстилки из коры обнаружены останки двух де¬
тей. Костяк №1 ребенка 5—7 лет, занимавший основную часть ямы, скор¬
чен на правом боку головой к северо-востоку (рис. 6, 3). Руки согнуты в
локтях и помещены кистями перед лицом. На черепе слева от темени от¬
четливо прослеживалось пятно темно-красной охры. Под костяком фикси¬
ровалась подстилка из желтовато-серой коры и травы. В ногах покойного
вдоль юго-западной стенки ямы головой на юго-восток захоронены остан¬
ки младенца (костяк №2), скорее всего, скорченно на спине. Тазовые кости
младенца окрашены охрой. В юго-западном углу могилы выявлено пятно
охры, а в северо-западном, возле ног младенца, — плавно-профилирован¬
ный стройный короткошейный округлодонный неорнаментированный
горшок ручной лепки высотой около 18 см (рис. 39,5). Поверхность неров¬
ного обжига, покрыта зачесами зубчатым штампом, черепок плотный, из¬
лом — черный, в глине примесь шамота и отдельные чешуйки раковины.
Курган №6 находился на северной окраине могильника близ террасной
бровки. По северной поле его высота достигала 0,8 м, диаметр кургана—1
около 14—16 м. Яма основного погребения №4 подпрямоугольных очерта¬
ний, выявлена под южной полой, ее глубина 1,9 м от вершины. Детали кон¬
струкции насыпи кургана и ямы погребения в верхней части не установле¬
ны. На дне ямы поверх подстилки из темно-коричневой коры находились
окрашенные охрой останки взрослого субъекта, захороненного в позе
скорченно на правом боку с вторичным завалом плеч на спину, головой к
северо-востоку (рис. 7,3). Левая рука вытянута вдоль туловища и поверну¬
та кистью к тазовым костям, правая — согнута в локте и направлена кис¬
14

тью к предплечью левой. Пятна охры прослежены на лобных костях и те¬
менной части черепа, в области левой ключицы и левого локтя. За черепом
лежала трубочка из птичьей кости со срезанными эпифизами.
Курган №7 диаметром около 16 м, высотой около 0,5 м, располагался
восточнее кургана №6. Под северной полой выявлен контур кольцевого
ровика. Основное погребение №3 обнаружено в юго-западном секторе.
Яма подпрямоугольных очертаний размерами 1,2 м/1,8 м, глубиной 2 м ори¬
ентирована по линии запад—восток. На дне поверх подстилки из темно-ко¬
ричневой коры находились окрашенные охрой останки двух взрослых
субъектов. Первый, очевидно, захоронен в позе скорченно на правом боку
головой к востоку в центре ямы. Исходная ритуальная поза останков вто¬
рого покойного достоверно не установлена, возможно, она близка положе¬
нию останков в погребении кургана №2. Погребение нарушено норами
грызунов. Возле западной стенки ямы обнаружен округлый комок охры
диаметром 5—6 см.
Курган №8 диаметром около 16 м и высотой до 0,31 м содержал вытя¬
нутую широтно подпрямоугольную яму основного погребения №2 глуби¬
ной 2,1 м, размером 1,8 м/1 м. На дне выявлена подстилка из темно-корич¬
невой коры. Погребение разграблено в древности, поза покойного не уста¬
новлена. Близ северной стенки под овальной посыпкой охры находилась
отбитая галька и кремневый отщеп, напоминающий дисковидный нуклеус.
Курган №10 занимал крайнее северо-восточное положение в Увакском
могильнике. Его диаметр 14 м, высота 0,28 м. Яма основного погребения
№3, подпрямоугольных очертаний, ее размеры 1,8 м/0,8 м и глубина 2,6 м,
она ориентирована по линии юго-запад — северо-восток. На дне ямы по¬
верх подстилки из темно-коричневой коры находились останки взрослого
субъекта. Погребение разграблено. Судя по положению костей ног, ребер
и других костей останки захоронены в позе скорченно на правом боку го¬
ловой к северо-востоку. Череп и стопы окрашены охрой. В заполнении
ямы обнаружена створка Cryphaea, окрашенная охрой.
Курган №11 находился на южной окраине могильника. Его диаметр
16 м, высота 0,2—0,3 м. Под его насыпью обнаружено основное погребе¬
ние №5 размерами 1,8 м/1,2 м и глубиной 1,82 м. Как и погребение кургана
№10, оно разграблено в древности. Судя по положению костей ног, остан¬
ки взрослого субъекта захоронены скорченно на правом боку головой к се¬
веро-востоку. Стопы и череп окрашены охрой.
В кургане №12, диаметром 16 м и высотой до 0,62 м, расположенном се¬
веро-западнее кургана №11, исследовано одно из наиболее интересных за¬
хоронений Увакского могильника. Яма основного погребения №4 подпря¬
моугольных очертаний, размерами 1,8 м/1,2 м и глубиной до — 2,53 м, плав¬
но сужалась ко дну. На дне ямы поверх подстилки из коры находились ос¬
танки взрослого мужчины в положении скорченно на правом боку головой
к северо-востоку (рис. 7,2). Череп, область груди и стопы окрашены охрой.
Руки согнуты в локтях и сведены кистями. Возле правого плеча покойного
в плетеном из веток чехле, обтянутом шерстяной тканью, окрашенной ох¬
рой, обнаружен медный черенковый нож длиной около 9 см с подтреуголь¬
ным клинком (рис. 55,5). Нож насажен на хорошо сохранившуюся деревян¬
15

ную рукоять длиной 10 см. Неподалеку находился медный двуобушковый
молот (рис. 51,1) на длинной изогнутой рукояти.
Курган №13 диаметром около 10 м и высотой до 0,24 м содержал одно
совместное захоронение (№1) двух подростков в подпрямоугольной яме
размерами 1,8 м/1,7 м и глубиной 1,85 м. Останки одного из них скорчены
на левом боку и помещены вдоль северной стенки головой к северо-восто¬
ку, останки второго, более старшего возраста, располагавшиеся несколько
южнее, переотложены. Обрядовая поза не установлена. На дне ямы, в ме¬
сте предполагаемого захоронения второго покойного, выявлено несколько
посыпок охрой.
Курган №14, диаметром 8 м и высотой 0,26 м, содержал подпрямоуголь¬
ную яму основного и единственного погребения №1 подпрямоугольных
очертаний, размерами 1,5 м/0,7 м, глубиной 2,2 м. На дне ямы поверх под¬
стилки из коры находились останки подростка в позе скорченно на правом
боку головой к востоку — юго-востоку. Возле ног лежал кусок охры.
Таким образом, Увакский курганный могильник стал первым полно¬
стью исследованным памятником начала эры металла в степном Приура-
лье. После его раскопок стало очевидно, что “...восточная граница распро¬
странения древнеямной культурной... общности находилась значительно
дальше, чем заволжские степи, уходя в степные просторы за р. Урал” [3, с.
159].
В 1963 г. у хут. Барышников в левобережье Киндели — правого прито¬
ка р. Урал в пределах современного Новосергиевского района Оренбург¬
ской области (быв. “Мустаевский район”) — экспедицией под руководст¬
вом К.Ф. Смирнова, опять-таки в поисках сарматских захоронений, прове¬
дены раскопки еще пяти древнеямных курганов. Экспедиции предшество¬
вала археологическая разведка С.А. Попова в бассейне Киндели 1962 г.
Местоположение Барышниковского могильника уникально — он занимал
единственный уступ второй надпойменной террасы (останец) с крутыми
склонами высотой 20—25 м, возвышающийся утесом над пологими пло¬
щадками первой надпойменной террасы левого берега Киндели (рис. 27, 2)
в 1 км юго-западнее хут. Барышников. Гривистую вершину террасы зани¬
мал самый большой в могильнике курган №6 высотой 5—6 м и диаметром
50—60 м (рис. 8,1). Остальные курганы располагались несколько севернее,
фактически на склоне террасы. Курган №2, высотой до 3 м, диаметром
около 30 м, как и курган №6, окружал глубокий кольцевой ров, остальные
насыпи значительно уступали размерами и достигали высоты 0,3—0,4 м,
диаметра 12—20 м. Самый большой курган №6 не раскапывался, но на его
поверхности обнаружен фрагмент венчика миниатюрного короткошейно¬
го сосуда среднего бронзового века с обильной примесью раковины в тес¬
те, орнаментированный тремя линиями горизонтальных оттисков зубча¬
тым штампом и подтреугольными вдавлениями углом штампа.
Курган №1, диаметром до 16 м и высотой 0,35—0,4 м, располагался в
центре могильника западнее больших курганов. Курган раскапывался дву¬
мя кольцевыми траншеями общим диаметром 12 м, охватившими центр
кургана. Ровик не исследовался, но в насыпи отчетливо прослеживался гли¬
няный выкид из него. Конструкция ямы основного погребения №1 в верх¬
16

ней части не прослежена, но можно предполагать, что на уровне материка
она была снабжена уступами — заплечиками, на них и закреплялось дере¬
вянное перекрытие могилы. Ниже уровня материка очертания ямы под¬
прямоугольные, размеры — 1,9 м/1,1 м, глубина 1,7 м от вершины. В засып¬
ке встречались фрагменты деревянного поперечного накатника. На дне
ямы поверх органической подстилки, “напоминавшей циновку” [12, с. 4], и
глиняной обмазки дна помещались останки взрослого мужчины в позе
скорченно на правом боку головой к востоку — северо-востоку (рис. 9,1).
Обе руки согнуты в локтях и сведены кистями в область бедренного суста¬
ва правого крыла таза. Охрой окрашены череп и стопы.
Курган №2 находился примерно в 30 м северо-западнее самого большо¬
го кургана №6 и достигал высоты 2,68—3 м по северо-восточной поле при
диаметре 30—32 м. Насыпь сложена плотным суглинком, выбранным из
двух концентрических колец рвов (рис. 8, 2), отчетливо прослеженных ав¬
тором раскопок [12, рис. 5—8]. Более ранний ровик №1, шириной 1,6—2 м
и глубиной до 1 м от материка, окружал кольцом площадку диаметром око¬
ло 16—18 м. В центре этой площадки выявлено основное погребение №2.
Нижняя часть насыпи мощностью до 1,2 м сформирована грунтом, выбран¬
ным из этого рва так, что вокруг основного погребения гумусовым грун¬
том сформирована небольшая насыпь диаметром 8—10 м и высотой до
0,7—0,8 м, перекрытая выкидом материковой глины из кольцевого ровика
№1. Ров №2, шириной 2—2,5 м и глубиной до 2 м от материка, окружал
площадку диаметром 25—26 м. Досыпка из рва №2 завершила формирова¬
ние насыпи кургана №2.
Подобная стратиграфическая ситуация, когда этапы возведения курга¬
на разделялись временными интервалами, крайне редка для древнеямных
курганов Приуралья. Сооружение насыпей большей части курганов можно
представить как акт одномоментный — насыпь формировалась до надле¬
жащих размеров в течение одного сезона. Стратиграфическая ситуация аб¬
солютно идентичная той, что выявлена в кургане №2 Барышниковского
могильника, установлена мной лишь в самом большом кургане №1 Грачев-
ского могильника, высотой до 3 м и диаметром до 45 м, также окруженном
системой двойных концентрических колец рвов, соответствовавших основ¬
ному погребению позднеямного времени. Эти любопытные факты опреде¬
ленно указывают на то, что при возведении курганов устроители руковод¬
ствовались довольно жесткими социокультурными критериями, не позво¬
лявшими произвольно отступать от стандартов, установленных для опреде¬
ленных категорий покойных.
Конструкция ямы погребения №2 в верхней части не прослежена, от
уровня материка стенки подпрямоугольной ямы размерами 1,6 м/1,1 м опу¬
скались отвесно до глубины 1,4 м. В заполнении ямы прослежены фраг¬
менты поперечного накатника из деревянных плах, первоначально нахо¬
дившегося на уровне предполагаемых заплечиков, а также угольки и куски
охры. На дне ямы поверх покрывала из коры захоронены окрашенные ох¬
рой останки взрослой женщины в позе скорченно на правом боку головой
к северо-востоку (рис. 9, 2). Череп покойной несколько завален на грудь,
правая рука протянута к бедру правой ноги, левая рука согнута в локте и
17

заведена кистью за предплечье правой. На дне ямы располагалось несколь¬
ко скоплений углей. При анализе погребального обряда этого захоронения
К.Ф. Смирнов сделал вывод о связывании конечностей покойных с целью
придания останкам надлежащей ритуальной позы [3, с. 159]. Этот вывод се¬
годня подтвержден серийными материалами древнеямных памятников
Приуралья.
Курган №3 находился несколько восточнее кургана №2, его диаметр
12 м, высота до 0,44 м. Яма основного в кургане погребения №6, размера¬
ми 1,3 м/0,8 м и глубиной около 2 м от вершины, выявлена на уровне мате¬
рика под южной полой. На стенках ямы сохранились желобчатые следы
землеройных орудий. Окрашенные охрой останки ребенка 5—7 лет захо¬
ронены на дне поверх органической подстилки в положении скорченно на
правом боку головой к востоку—северо-востоку (рис. 9, J), правая рука вы¬
тянута вдоль туловища, левая, первоначально накрывавшая кистью левое
крыло таза, согнута в локте и смещена назад. За черепом ребенка на боку,
устьем к черепу, лежал небольшой (ок. 10 см высотой) округлодонный ба¬
ночный сосуд ручной лепки (рис. 37, 7). Орнамент из полукруглых опущен¬
ных вниз фестонов, заполненных горизонтальными линиями, нанесен пе¬
ревитым шнуром на нитяной основе. Поверхность сосуда бугристая, на
внешней и внутренней сторонах прослеживаются затертые “зачесы” штам¬
пом. Черепок плотный, излом черный. В глиняном тесте содержится при¬
месь шамота и чешуйки речных раковин.
Курганы №4 и 5 занимали западную оконечность могильника. Курган
№4, диаметром около 8 м и высотой до 0,21 м, содержал подпрямоуголь¬
ную яму основного погребения №1, размерами 1,6 м/1 м и глубиной 1,8 м от
вершины. На дне ямы находились окрашенные охрой останки взрослой
женщины в позе скорченно на правом боку, головой к северо-востоку. Ру¬
ки сведены в области таза так, что левая рука накрывает кистью запястье
правой. На поясничном позвонке возле запястья левой руки находился
овальный комок плотной черной земли, смешанной с сажей. В ногах на бо¬
ку устьем к останкам лежал глиняный короткошейный округлодонный
горшок с уступчатым плечиком стройных пропорций высотой около 14 см,
орнаментированный по уступу горизонтальным пояском ногтевидных на¬
сечек (рис. 38, 7). Еще две группы аналогичных насечек опускались по бо¬
ковинам к середине тулова. Поверхность сосуда бугристая, несет следы за¬
глаживания зубчатым штампом и щепой. Обжиг неровный, цвет светло-се¬
рый, излом темно-серый и черный. В глине содержится примесь шамота. -
Курган №5 достигал высоты 0,4 м и диаметра около 20 м. Под северной
полой прослежен участок неглубокого кольцевого ровика. Основное по¬
гребение №1 выявлено под южной полой. Его яма подпрямоугольных
очертаний, размеры 1,2 м/0,6 м, глубина 1,55 м. В засыпке встречались
фрагменты деревянного перекрытия. На дне могилы находились окрашен¬
ные охрой останки малолетнего ребенка, ориентированные головой на се¬
веро-восток. Останки плохой сохранности, скорее всего, они захоронены в
позе скорченно на правом боку. Рядом с черепом лежал неорнаментиро-
ванный баночный округлодонный сосуд стройных пропорций высотой око¬
ло 11 см, покрытый штриховыми зачесами щепой (рис. 37, 2). Сосуд силь¬
18

но прокален — до розово-красного цвета. В глиняном тесте — примесь ша¬
мота.
Анализируя материалы раскопок Барышниковского могильника,
К.Ф. Смирнов прозорливо заметил: “...надо думать, что соседний большой
курган (№6), нами еще не раскопанный, связан с погребением мужчины, а
оба “близнеца” (курган №6 и №2) — с парной семьей, занимающей особое
место в определенной родовой группе..., остальные курганы возникли око¬
ло них..., здесь были погребены мужчина, женщина и двое детей...” [3,
с. 159]. Сосуды из погребений Барышниковского могильника К.Ф. Смир¬
нов относил “к поволжским формам”, подчеркивая, что “...Оренбургские
памятники... по всем признакам составляют единое целое с поволжской
группой древнеямной культуры” [3, с. 159].
В 1964 г. экспедиция ИА АН СССР и Оренбургского краеведческого
музея продолжила раскопки курганов в том же районе между хут. Барыш¬
никовым и с. Герасимовка (рис. 1, 3—5), исследовано три больших могиль¬
ника, содержавших в основном массу погребений позднего бронзового ве¬
ка, — так что раскопать самый большой курган № 6 могильника у хут. Ба¬
рышников не осталось ни времени, ни средств. Лишь в наши дни, в 1992 г.,
этот интереснейший памятник доисследован Н.Л. Моргуновой и М.А. Ту¬
рецким. Помимо К.Ф. Смирнова, возглавлявшего экспедицию, и С.А. По¬
пова, отвечавшего за хозяйственные вопросы и руководившего отдельны¬
ми раскопами, в ее работе принимали участие Э.А. Федорова-Давыдова,
М.Г. Мошкова, школьники и студенты Оренбурга, Москвы и Соль-Илецка.
По топографической ситуации Герасимовский I могильник довольно
близок Увакскому: планировка могильника кучно-линейная; курганы со¬
средоточены на пологой гривистой площадке близ бровки первой надпой¬
менной террасы левого берега р. Киндели (рис. 10, 7) в 2 км юго-западнее
с. Герасимовка. Склон террасы северо-западнее основного массива курга¬
нов дуговой, в древности он соответствовал крутому обрыву над верхним
плесом реки (ниже переката). По размерам курганов, I Герасимовский мо¬
гильник существенно отличался от Увакского, он состоял из четырех боль¬
ших курганов (от 45/3,5 до 30/2,34 м) и четырех малых (от 10/0,9 до 16/1 м).
Как крупные, так и небольшие курганы содержали древние и недавние гра¬
бительские воронки. Жители с. Герасимовки сообщили мне, что еще до ис¬
следования этих курганов К.Ф. Смирновым, в 40-е — начале 5Q-X гг., их
грабительские раскопки производил некий пришлый “цыган”, утверждав¬
ший, что “если попадаются в древнем кургане красные кости, то это кости
моего предка-цыгана”
В 1964 г. экспедицией под руководством К.Ф. Смирнова раскопано
шесть курганов, два наиболее крупных (№16 и №17,45/3,5 и 35/2,8 м) до сих
пор не исследованы.
Диаметр кургана №1 около 16 м, высота 0,8 м. Под северной полой про¬
слежены контуры кольцевого ровика. В насыпи встречались фрагменты
костей крупного рогатого скота, вероятно, связанные с тризной. Яма ос¬
новного погребения №1 широтной ориентировки размерами 1,9/1,4 м, глу¬
биной 2,95 м от вершины кургана, в древности была перекрыта попереч¬
ным деревянным накатником. К.Ф. Смирнов считал, что это перекрытие,
19

значительно выходившее за контуры могилы, устроено “на древнем гори¬
зонте” (погребенной почве), но, судя по глубине залегания деревянных
плах вокруг могилы (-0,9—0,98 м), соответствующей уровню материка, пе¬
рекрытие совершалось на специально вырытых заплечиках на уровне ма¬
терика. Погребение разграблено, на дне ямы поверх органической под¬
стилки сохранилась правая бедренная кость взрослого субъекта с лежащи¬
ми на ней фалангами пальцев обеих кистей. Останки окрашены охрой.
К.Ф. Смирнов реконструировал позу погребенного “скорченно ... на пра¬
вом боку, головой на восток, ... руки зажаты между бедер” [13, с. 5].
Курган №2, расположенный северо-восточнее самого крупного кургана
№16, диаметром около 16 м и высотой около 1 м, содержал идентичное,
разграбленное погребение в широтной яме размерами 2,1/1,25 м, глубиной
2,05	м от вершины, перекрытой поперечным накатником. На дне ямы, по¬
мимо фрагментов накатника и костей взрослого человека, обнаружены
угольки, куски охры и черной спекшейся земли с примесью раковины, а
также миниатюрный “каменный пестик” и обломок деревянной рукояти
медного орудия. Обрядовая поза покойного не установлена.
Курган №4 находился на узкой бровке между большими курганами №16
и №6, его диаметр около 10 м, высота около 0,9 м. Ровиком, прокопанным
с северной стороны, он прирезан к системе рвов больших курганов. Под на¬
сыпью выявлена подпрямоугольная яма с заплечиками 4/3,5 м. На глубине
0,3 м от погребенной почвы заплечики плавно опускались к центру, пере¬
ходя в подпрямоугольную яму размерами 2,05/1,35 м и глубиной 2,4 м от
уровня заплечиков (3,10 м от вершины). В засыпке ямы встречались мел¬
кие фрагменты деревянного перекрытия, на дне у восточной стенки ямы
прослежено зольное пятно, крупный овальный комок охры и белемнит.
Скорее всего, погребение разграблено в древности.	,
Курган №5 диаметром свыше 30 м и высотой до 2,34 м (рис. 11,/) рас¬
полагался на северо-восточной окраине могильника. По периметру под¬
курганной площадки диаметром 18—20 м прослеживался кольцевой ров
глубиной не менее 2 м и шириной 6—7 м. В центре подкурганной площад¬
ки по скоплению плах деревянного перекрытия выявлена обширная яма
основного погребения №2. Несколько ниже уровня погребенной почвы, на
заплечиках размерами 4,5/5 м устроителями кургана сооружено массивное
перекрытие, состоящее, судя по распределению плах, из поперечного на¬
катника и шатровой конструкции пирамидальной формы из жердей. На по¬
гребенной почве неподалеку от захоронения обнаружено два молоточка из
рога косули (рис. 64,1-2). На дне ямы поверх органической подстилки на¬
ходились останки взрослого мужчины, захороненного в позе скорченно на
правом боку, головой к северо-востоку (рис. 11, 2). Череп завален на пра¬
вое плечо теменем вверх. Правая рука вытянута к правому бедру, левая —
согнута в локте и помещена кистью на лобке. Череп, таз, стопы окрашены
охрой.
Курган №6, диаметром около 38 м и высотой свыше 2,5 м, стратиграфи¬
чески близок предыдущему: ядро насыпи сложено гумусовым выкидом из
кольцевого ровика, верхний горизонт выражен светлым суглинистым
грунтом (рис. 10, 2) из кольцевого рва диаметром 6—8 м и глубиной не ме¬
20

нее 2,5 м. Размеры подкурганной площадки в кургане №6 20—23 м. В ее
центре прорыта обширная яма с заплечиками размерами 6/5 м на уровне
погребенной почвы. На заплечиках обнаружены фрагменты сложного пе¬
рекрытия аналогичного тому, какое прослежено в кургане №5. Ниже за¬
плечиков яма подквадратных очертаний размерами 1,75/2,18 м, ее стенки
опускались отвесно до глубины 3,1 м от вершины кургана. Погребение раз¬
граблено в древности, на дне ямы прослежены фрагменты органической
подстилки, куски деревянных плах, фрагменты костей взрослого субъекта,
куски охры.
Небольшой курган №7, располагавшийся южнее самого крупного кур¬
гана №16, диаметром около 14 м, высотой около 0,25 м, оказался одним из
наиболее любопытных в могильнике. Диаметр его подкурганной площад¬
ки, окруженной кольцевым ровиком, 12—14 м. Конструкция ямы основно¬
го погребения №1 размерами 1,8/1,3 м в верхней части не установлена, по
всей вероятности, она аналогична конструкции ям предыдущих курганов. В
заполнении выявлены фрагменты поперечного накатника из крупных
плах. Между плахами на уровне перекрытия, очевидно, было закреплено
вертикально массивное сплошное деревянное колесо от повозки (рис. 12,3)
диаметром около 0,5 м с хорошо сохранившейся ступицей диаметром
0,18 м (отверстие ступицы около 8,5 см). В момент обрушивания перекры¬
тия колесо сместилось вниз ко дну ямы, к области черепа покойного, но со¬
хранило несколько наклонное положение. Рядом с колесом лежала дере¬
вянная чека, закреплявшая ось в ступице. На дне ямы находились вторич¬
но смещенные на спину останки молодого мужчины в позе скорченно на
правом боку головой к северо-востоку, руки вытянуты вдоль туловища
(рис. 12,/), левая рука в исходном положении, очевидно, накрывала левую
ягодицу. Череп и стопы окрашены охрой. На дне ямы — органическая под¬
стилка.
В том же 1964 г., возле I Герасимовского могильника,‘раскопано еще
несколько древнеямных курганов II Герасимовского могильника. Его со¬
ставляли семь курганов, вытянутых неровной цепочкой по пологой солон¬
цеватой пойменной гриве на берегу проточной старицы (“Ерика”) р. Кин-
дели, впадающей западнее могильника в омут современного русла реки, в
2,5	км южнее с. Герасимовка и примерно в 1 км к юго-западу I Герасимов¬
ского могильника. Местоположением в пойме и погребальным обрядом
эти курганы значительно отличаются от исследованных ранее древнеям¬
ных памятников Приуралья.
Курган №1 диаметром 28—30 м и высотой до 1,27 м занимал крайнее се¬
верное положение на восточном участке могильника из трех курганов, рас¬
копанных в 1964 г. По периметру насыпи прослежен неглубокий кольцевой
ровик. Под насыпью находилась неглубокая грунтовая яма' 1,5/0,7 — 0,95 м
от уровня погребенной почвы, ориентированная по линии юго-запад — се¬
веро-восток. В засыпке ямы и на уровне погребенной почвы найдено два
фрагмента стенок сосуда ручной лепки. Излом черепков черный, в тесте
примесь шамота и раковины. Погребение нарушено норами грызунов, но
по сохранившим ритуальную позу костям ног и скоплению охры, положе¬
ние останков реконструируется довольно полно. Останки ребенка погребе¬
21

ны на дне ямы скорченно на спине головой к северо-востоку, ноги распа¬
лись ромбом (рис. 28, 2). В области стоп и черепа — густые слои посыпки
охрой. В отчете К.Ф. Смирнова не упомянуто, что в кургане №1 раскопана
лишь западная пола. Так же частично раскопаны насыпи расположенных
рядом курганов №2 и №3.
В кургане №2 диаметром 20—24 м и высотой до 0,82 м выявлено раз¬
грабленное погребение бронзового века в обширной яме (возможно, нало¬
жение двух ям) со ступенькой вдоль северной стенки и “сводом” вдоль юж¬
ной. Исходя из положения ног взрослого субъекта, К.Ф. Смирнов предпо¬
ложил, что покойный захоронен в слабо скорченной позе головой на север.
К.Ф. Смирнов и Э.А. Федорова-Давыдова высказывали предположение,
что это погребение могло представлять собой разрушенную катакомбу [13,
с. 66]. Культурная принадлежность этого погребения не ясна и поныне.
В кургане №3, находившемся на восточной окраине могильника (разме¬
ры — 0,8/20 м), исследователям не удалось выявить погребения, но в его
насыпи расчищено несколько скоплений костей крупного рогатого скота,
очевидно, связанных с тризной. К.Ф. Смирнов предполагал, что грунтовая
могила этого кургана не прослежена, поскольку была заполнена могиль¬
ным выкидом [13, с. 67—68].
В 1982 г., когда раскопки курганного могильника Герасимовка II были
возобновлены под руководством О.И. Пороховой, при участии специально
приглашенной нами Э.А. Федоровой-Давыдовой, раскопано три кургана
(№4—6), занимавших крайнее западное положение в могильнике. Распола¬
гавшийся несколько восточнее, самый крупный курган №7 диаметром 32—
35 м и высотой около 2 м, оказался наполовину раскопан, до сих пор на
площадке могильника возвышается его восточная пола. Ни Э.А. Федоро¬
ва-Давыдова, ни местные жители не могли объяснить, кем и когда прове¬
дены его раскопки. В отчете К.Ф. Смирнов упоминает лишь о трех курга¬
нах этого могильника, исследованных в 1964 г. И мы решили, что раскоп¬
ки проведены самовольно неизвестными лицами, а основное погребение
разграблено [14, с. 92]. Лишь совсем недавно удалось установить истину —
в обнаруженном мной полевом дневнике С. А. Попова2, руководившего рас¬
копками курганов II Герасимовского могильника отмечено: “11 июля суб¬
бота. Вчера до обеда работал с трактором... Работал с большой неохотой
потому еще, что раскапываемые курганы трактором в пойменной террасе
очень трудоемки... Четвертый курган, где я работал, скорее напоминает
холм. Его размеры диаметром 32 метра. Трактором сняли западную поло¬
вину. Почва ужасная, сначала идет чернозем, затем какая-то тягучая чер¬
ная илистая масса и под ней жирная красная глина, которая, очевидно, яв¬
ляется материком. Она находится почти на глубине 2 метров. Выбрали на
глубину у центра более 1,5 м. Наворошили целую гору земли, а нашли все¬
го кость быка, неизвестно какого времени, а затем у бровки ничтожные ос¬
татки истлевшего детского скелета. Если бы не человеческий зуб, то мож¬
но было бы подумать, что это кости сурка... Я очень сомневаюсь курган ли
это. Хорошо, что мы решили приостановить дальнейшие раскопки в
2В рукописи С.А. Попова отсутствует авторская пагинация, дневник не архивирован.
22

этой группе. Эта группа курганов у нас идет под именем “2-я Герасимов-
ская группа”
15 июля, среда... Вчера работал в пойменной террасе по выявлению
могилы в кургане №3 (там у нас исследован к. №2, к. №1 наполовину рас¬
копан — не сняли бульдозером половину насыпи); четвертый курган нами
оставлен..., результатов никаких... Так курган и остался загадкой”
Сегодня очевидна ошибочность этого решения: неисследованные
К.Ф. Смирновым и С.А. Поповым курганы II Герасимовского могильника
содержали довольно ранние уникальные захоронения древнеямной культу¬
ры (см. ниже) типа широко известных Быковских курганов Поволжья и
стратифицированные погребения переходного времени от среднего к позд¬
нему бронзовому веку [14, с. 92—107].
Последним памятником древнеямной культуры, исследованным в 50—
60 годы на территории степного Приуралья, стал один из курганов могиль¬
ника у совхоза им. Свердлова Тоцкого района, Оренбургской области [15]
в верхнем течении р. Бузулук (рис. 1, б), раскопанный С.А. Поповым в
1968 г. Решение о необходимости проведения самостоятельных работ, не¬
зависимо от К.Ф. Смирнова, созрело у С.А. Попова еще в 1964 г. во время
раскопок курганов у с. Герасимовка. Тогда за сравнительно короткий срок
экспедицией проделана гигантская работа, в 20 курганах изучено около 130
разновременных погребений. Неразбериха и конфликты, возникавшие в
большом лагере, привели С.А. Попова к мысли, не раз повторяемой в раз¬
ных вариантах в цитированном выше дневнике: “Я, кажется, последний год
работаю в совместной экспедиции. Нужно организовывать самому. Это бу¬
дет во многом спокойнее...”
Курганный могильник у совхоза им. Свердлова состоял из 17 курганов,
расположенных на первой надпойменной террасе левого берега р. Бузулук,
в 0,5 км северо-восточнее центральной усадьбы совхоза. Курганы вытяну¬
ты кучной цепочкой вдоль террасной бровки. Могильник исследован лишь
частично, по всей вероятности, в трех сравнительно больших не раскопан¬
ных курганах высотой от 1 до 2 м и диаметром 25—35 м основные захоро¬
нения также относятся к древнеямной культуре.
Курган №0 (оригинальная нумерация С.А. Попова) находился в центре
могильника, его диаметр 24—25 м, высота до 1,13 м. Диаметр подкурган¬
ной площадки около 20 м. В центре кургана выявлена обширная яма основ¬
ного погребения №3. Очертания ямы на уровне погребенной почвы и мате¬
рика близки овалу, ее размеры 3,5/2,5 м. На уровне материка по четырем
сторонам ямы устроены заплечики-ступеньки шириной около полуметра.
Ниже материка яма плавно сужалась до глубины около полутора метров
(от 3/1,8 м в устье, до 1,4/0,8 м), приобретая воронкообразные очертания.
Еще ниже стенки по четырем сторонам стали расширяться' а на расстоянии
около 1,5 м от дна опускались вертикально. В придонной части яма подпря¬
моугольной формы с отчетливо выраженными углами. Общая глубина
ямы от вершины кургана 4,75 м, от материка — свыше 3 м. В заполнении
встречены обломки жердей и древесной коры, от перекрытия могилы. Раз¬
меры ямы по дну 2,1/1,55 м. На дне поверх органической подстилки захоро¬
нены останки пожилой женщины в позе скорченно на правом боку
23

(рис. 13,3) головой к востоку с незначительным отклонением к северо-вос¬
току. Правая рука вытянута вдоль туловища и покоится кистью на правом
бедре, левая — согнута в локте. С.А. Попов ошибочно считал, что останки
первоначально захоронены в позе “скорченно на спине”, затем ноги зава¬
лились вправо. На архивных фотографиях и рисунках этого погребения от¬
четливо видно, что левое крыло таза сохранило положение крылом вверх,
правая стопа находится на ребре, а позвонки шейного отдела повернуты
отростками назад. Все эти признаки, как и характерный перелом позвоноч¬
ника, и явное вторичное смещение левой стороны торса на спину и вниз, с
уверенностью позволяют определить исходную позу останков скорченно
на правом боку. Ритуальная поза в этом погребении очень близка положе¬
нию останков в женском погребении кургана №2 Барышниковского мо¬
гильника (рис. 9, 2). К.Ф. Смирнов совершенно верно определял его, как
скорченное на правом боку, а не на спине [3, с. 159]. Красной охрой в сверд¬
ловском погребении окрашены область кистей, таз и стопы. На мизинце
левой руки надето заполированное узкое кольцо из поперечного спила
трубчатой кости животного (рис. 64,10) диаметром до 2,5 см. Между коле¬
нями и северной стенкой могилы находилась нижняя челюсть мелкого ро¬
гатого скота.
Таким образом, в течение 50—60-х гг. на территории степного Приура-
лья в шести курганных могильниках (Увак, Близнецы, Барышников, Гера-
симовка I и II, Свердлово) К.Ф. Смирновым, Э.А. Федоровой-Давыдовой и
С.А. Поповым исследовано 28 древнеямных курганов. Материалы степно¬
го Приуралья подчеркивали специфику погребального обряда древнеям-
ной культуры: индивидуальное назначение курганных насыпей одному ос¬
новному погребению, скорченность костяков, их окрашивание охрой,
безинвентарность большей части захоронений. Анализируя эти памятники,
К.Ф. Смирнов справедливо подчеркивал: “Еще рано делать большие обоб¬
щения по древнеямной культуре Южного Приуралья... Дальнейшие иссле¬
дования памятников... Оренбуржья помогут решить еще неясный вопрос
сложения культур ранней бронзы южного Приуралья...” [3, с. 159]. Тем не
менее К.Ф. Смирнов допускал вероятность того, что древнеямная культура
распространилась в Приуралье в уже сложившемся виде из районов Ниж¬
него Поволжья в позднеямное время, во второй половине III тыс. до н.э.
Авторы и участники раскопок в довольно лаконичных публикациях
проанализировали обряд и инвентарь захоронений, отмечали черты их
близости нижневолжским, подчеркивали культурное своеобразие при¬
уральских памятников, заключавшееся, по общему мнению, в большом ко¬
личестве погребений с останками скорченными на правом бок!у, а не на
спине [16, с. 4—5]. К.Ф. Смирнов со свойственным ему вниманием к дета¬
лям, ясному и точному изложению материалов, отметил целый ряд харак¬
терных ритуальных признаков для приуральских древнеямных погребений:
фиксирование ритуальной позы путем связывания конечностей покойных
(несколько вариантов свивания щиколоток, запястий и локтей), наличие
погребений в больших ямах с заплечиками, нередко снабженных сложны¬
ми деревянными перекрытиями, довольно значительное количество захо¬
ронений, перекрытых большими курганными насыпями, высотой 2 м и бо¬
24

лее, диаметром свыше 30—40 м. Крайне любопытна и заслуживает дове¬
рия корреляция половозрастных и обрядовых характеристик памятников
[3, с. 159].
К.Ф. Смирновым проанализирована керамика, а Э.А. Федоровой-Давы¬
довой — немногочисленный металл приуральской группы памятников.
Подчеркивая их территориальную близость к рудным месторождениям
Южного Урала (медистые песчаники Каргалов и других месторождений),
Э.А. Федорова-Давыдова считала, что эта близость сказалась на том, что
“...племена... Приуралья обладали прочными навыками обработки и до¬
бычи меди” [16, с. 6]. Е.Н. Черных проанализировал медные орудия древ-
неямных погребений Волго-Уральского региона и подтвердил соответс¬
твие их металла медистым песчаникам Каргалов [17, с. 68—69]. Он предпо¬
лагал крупномасштабность металлообработки в степном Приуралье уже в
начале бронзового века.
Дальнейшие исследования в Оренбуржье полностью подтвердили эти
прогнозы, на целом ряде памятников Илека, Киндели, Иртека, Урала вы¬
явлены погребения с металлическими орудиями и оружием: проушными
топорами, боевыми топорами-молотами, теслами, долотами, ножами, от¬
литыми из металла группы МП Приуралья. Сегодня известны погребения,
содержащие медную руду и литейные формы. Становится все больще оче¬
видной самобытность Приуральского очага металлообработки в рамках
циркумпонтийской культурно-исторической (по Е.Н. Черных) провинции,
его особое значение в истории древнеямной культуры кочевых скотоводов
степей Евразии.
В то же время, история изучения, осмысление материалов древнеямных
курганов степного Приуралья могли быть иными, если бы К.Ф. Смирнов
доисследовал курганы Барышниковского и II Герасимовского могильни¬
ков, содержавшие наиболее информативные комплексы.
Анализу приуральских древнеямных памятников, прежде всего в связи
с генезисом культур последующих периодов бронзового века, посвящена
одна из глав кандидатской диссертации Э.А. Федоровой-Давыдовой [16,
с. 4—6]. Но своеобразным итогом исследований этого периода стала клас¬
сическая монография Н.Я. Мерперта “Древнейшие скотоводы Волго-
Уральского междуречья”, опубликованная в 1974 г. Обобщая все извест¬
ные к тому времени древнеямные погребения степей Заволжья и Приура¬
лья, Н.Я. Мерперт не только проанализировал инвентарь захоронений, де¬
тально сопоставив его с более серийными нижневолжскими находками, но
и подразделил все погребения на четыре обрядовых группы: I ОГ — костя¬
ки скорчены на спине головой на восток; II ОГ — костяки скорчены на спи¬
не головой на северо-восток; III ОГ — скорчены на правом боку головой к
северо-востоку; IV ОГ — погребения с южной ориентировкой костяков [8,
с. 90—91]. Н.Я. Мерперт предполагал, что I ОГ соответствует ранней эне-
олитической группе нижневолжских захоронений, II и Щ ОГ — раннему
бронзовому веку. К энеолитической группе он относил несколько погребе¬
ний Увакского могильника (7/3; 8/2; 10/3), погребения больших курганов
могильника Близнецы (3/3; 4/3) и свердловское захоронение. Все назван¬
ные погребения могильников Близнецы и Увак разграблены полностью
25

или частично и не содержат датирующих вещей. Учитывая данные страти¬
графии, детали их погребального обряда, эти памятники, несомненно, со¬
ответствуют в культурно-хронологическом плане основной группе погре¬
бений с останками, скорченными на правом боку. Положение останков в
погребении кургана №0 у совхоза Свердлова рассматривалось выше, отме¬
чу лишь, что Н.Я. Мерперт судил об этом погребении из устного сообще¬
ния С.А. Попова3. В степном Приуралье известно еще одно погребение с
абсолютно идентичным положением останков, скорченных на правом бо¬
ку с точно таким же костяным кольцом на мизинце левой руки (Грачевка
3/1, рис. 24, 2), но с северо-восточной ориентировкой (рис. 24, 2).
Критериям II ОГ Н.Я. Мерперта полностью отвечает лишь одно погре¬
бение из кургана №3 Герасимовки II. Совершенно непонятно, почему к
этой группе отнесены скорченные на правом боку погребения курганов
№1—4 Барышниковского могильника. В описаниях этих погребений
К.Ф. Смирнова, на какие ссылается Н.Я. Мерперт, детально указано поло¬
жение останков, приведены рисунки. Подробно рассмотрев погребение
кургана №1, К.Ф. Смирнов подчеркивал, что останки захоронены именно
на правом боку [3, с. 159]. Основное погребение кургана №1 Герасимовско-
го III могильника отнесено Н.Я. Мерпертом к этой группе и к ямной куль¬
туре, в целом ошибочно ни К.Ф. Смирнов, ни Э.А. Федорова-Давыдова не
включали его в число ямных. Как и большая группа погребений III и I Ге-
расимовских могильников, оно относится к срубной культуре позднего
бронзового века. Неокрашенные охрой останки взрослого в этом погребе¬
нии захоронены в деревянном срубе на левом боку головой к северо-восто¬
ку в позе адорации (руки согнуты перед грудью). Возле черепа находились
ребра лошади. В кургане №1 это погребение было центральным, под юж¬
ной полой выявлена еще целая группа соответствующих ему погребений с
типично срубной керамикой. Его принадлежность к срубной культуре ста¬
новится еще более очевидной при сопоставлении с центральным погребе¬
нием соседнего кургана №2, где центральное захоронение №1 в срубе так¬
же сопровождалось ребрами лошади (деталь, совершенно не характерная
для ямных памятников Приуралья), останки скорчены на левом боку но за¬
валились не на спину, как в п. №1 к. №1, а на грудь, охра в захоронении от¬
сутствовала. Форма обеих ям и деревянные конструкции абсолютно иден¬
тичны. В юго-западной поле кургана №2, как и в кургане №1, центрально¬
му безинвентарному погребению соответствует группа впускных детских
погребений с характерной срубной керамикой [13, рис. 233—236; 252—
259]. Методологически спорно отнесение Н.Я. Мерпертом ко Д ОГ —
скорченных на спине костяков с северо-восточной ориентацией рассмот¬
ренного выше погребения кургана №2, Увакского могильника “с сидячим
костяком”, по мнению Н.Я. Мерперта. Погребения Увакского (5/6; 12/4) и
Герасимовского I (5/2) могильников полностью соответствуют критериям
III ОГ Н.Я. Мерперта. Впрочем, этим критериям отвечает и подавляющая
3 Авторы 1950—1960-х гг., как правило, разделяли распространенное заблуждение об
абсолютном преобладании обрядовой позы скорченно на спине на всех этапах ямной куль¬
туры. Положение останков на правом или левом боку очень часто произвольно трактова¬
лось как случайный завал.
26

часть древнеямных памятников степного Приуралья, изученных в 50—60-е
годы. К IV ОГ Н.Я. Мерперт относил всего два погребения: из могильни¬
ков Близнецы (2/4) и Герасимовка II (2/2). Напомню, что оба погребения
разграблены. Культурная принадлежность первого совершенно не ясна, су¬
дя по положению ног во втором, останки ориентированы не на юг, как счи¬
тал Н.Я. Мерперт, а на север (по К.Ф. Смирнову [13, с. 66]).
Обобщение древнеямных памятников Волго-Уральских степей
Н.Я. Мерпертом, анализ их погребального обряда и инвентаря не утратили
своего значения и сегодня. Заслуживают внимания многие оригинальные
идеи и гипотезы, впервые отчетливо сформулированные в этой работе, в
дальнейшем нашедшие как своих сторонников, так и противников. В отли¬
чие от К.Ф. Смирнова, Н.Я. Мерперт считал, что позднеямные памятники
степного Приуралья гомогенны, что Оренбургские степи наряду с Нижне¬
волжскими являются “местом формирования наиболее ранних древнеям¬
ных групп” Стабильно просуществовав в степном Приуралье, на протяже¬
нии III — нач. II тыс. до н.э., не испытывая влияния “катакомбных племен”,
носители древнеямной культуры “стали основой формирования наиболее
ранних племенных объединений срубной культуры” [8, с. 97].
При этом древнеямные памятники Нижней Волги, Самарского Заволжья
и степного Приуралья Н.Я. Мерперт рассматривал в качестве локальных
групп единого Волго-Уральского варианта “древнеямной культурно-истори¬
ческой области” степей Восточной Европы. Методология Н.Я. Мерперта,
его гипотезы и выводы относительно культурогенеза ямных памятников
Приуралья хотя и были построены на сравнительно небольшом фактичес¬
ком материале, тем не менее оказали огромное воздействие на последующее
восприятие исследователями новых материалов, введенных в научный обо¬
рот в 1970—1990 годы, став исходным посылом целого ряда культурно-хро¬
нологических схем развития памятников энеолита — бронзового века Вол¬
го-Уральских степей, наиболее последовательно сформулированных И.Б.
Васильевым, П.Ф. Кузнецовым, М.А. Турецким и Н.Л. Моргуновой.
§ 2. НАКОПЛЕНИЕ ИСТОЧНИКОВ В ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XX в.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПАМЯТНИКОВ
С конца 1960-х годов накопление материалов древнеямной культуры
приостановилось вплоть до 1977 г. Новый этап в изучении памятников эне¬
олита — бронзового века степного Приуралья — связан с деятельностью
Н.Л. Моргуновой (Габелко) (рис. 3), ее учеников и сотрудников хоздого¬
ворной лаборатории Оренбургского пединститута Н.М. Ледяева, О.И. По¬
роховой, А.Ю. Кравцова и автора настоящей работы (рис. 3).
В 1977 г. сразу же после переезда в Оренбург из Куйбышева Н.Л. Мор¬
гуновой проведена разведка в зоне строящейся Черновскбй оросительной
системы в левобережье Урала близ села Краснохолм в Илекском районе,
где выявлено несколько курганных могильников. В том же 1977 г.
Н.Л. Моргунова при участии студентов историко-филологического фа¬
культета пединститута раскапывает несколько курганов I и II Краснохолм¬
ского, II Краснопартизанского и I Кардаиловского могильников.
27

I	Краснохолмский могильник [18, с. 8—9] располагался на краю пло¬
щадки первой надпойменной террасы правого берега р. Черной в 1,5 км
южнее с. Краснохолм. Разновременные курганы могильника вытянуты
широтной цепочкой по сторонам самого крупного, не раскопанного курга¬
на №1 диаметром около 40 м и высотой свыше 2,5 м. Остальные 14 курга¬
нов составляли 12—16 м в диаметре и 0,2—0,5 м в высоту. Из трех раско¬
панных курганов лишь один небольшой курган №2 диаметром 18 м и высо¬
той 0,4 м содержал основное погребение №1 древнеямной культуры. Яма
располагалась в центре подкурганной площадки, она была подпрямоуголь¬
ных очертаний, ориентирована с юго-запада на северо-восток. Размеры
ямы 2,1/1,35 м, глубина от материка 0,74 м, от вершины 1,72 м. Кости
взрослого субъекта окрашенные охрой беспорядочными скоплениями
встречались в заполнении ямы и на дне. Исходная поза не установлена. На
дне поверх органической подстилки находились комки охры.
II	Краснохолмский курганный могильник [18, с. 9, рис. 3] находился на
восточной окраине с Краснохолм на первой надпойменной террасе левого
берега р. Урал, севернее первого могильника. По тыловому шву поймы,
отделенному от площадки дуговым склоном террасы, проходит старица
Урала — оз. Круглое. Могильник насчитывал три кургана диаметрами от
16 до 36 м и высотой от 0,2 до 0,8 м, вытянутых цепочкой. Можно предпо¬
лагать, что часть курганов этого могильника разрушена при сооружении
свиноферм и мельницы. Раскопан лишь курган №1, занимавший крайнее
северное положение на краю террасной бровки, его диаметр 30—36 м, вы¬
сота 0,5—0,8 м. Не исключено, что курган досыпан в сарматское время.
Контуры ровика и конструкция ямы основного погребения №4 выше мате¬
рика не прослежены. Яма погребения №4 подпрямоугольных очертаний, ее
размеры 2,5/1,8 м, глубина 2,25 м от материка. В заполнении встречались
угольки, фрагменты створок речных раковин, кусочки деревянной коры от
символического перекрытия могилы, располагавшегося, очевидно, на
уровне материка. В 25—30 см выше дна яму перекрывала прослойка углей,
над ней — тонкий слой глины. В северо-восточном углу ямы на глубине
1,6	м лежали четыре заполированные трубочки из полых костей дрофы
(рис. 61, /) длиной 18—19 см. На дне ямы поверх подстилки из обугленной
коры, окрашенной охрой, находились останки взрослого мужчины в поло¬
жении скорченно на правом боку головой к северо-востоку. Руки согнуты
в локтях и сведены на груди так, что правая располагалась на груди, левая
— на животе ближе к тазу. Останки вторично смещены на спину. Череп и
шейные позвонки переотложны грызунами к северо-восточной стенке ямдл
(рис. 13, 2). Охрой окрашен весь костяк, но особенно густые посыпки про¬
слежены в области черепа, кистей и стоп.
II Краснопартизанский курганный могильник [18, с. 10—11] распола¬
гался на первой надпойменной террасе левого берега р. Урал южнее озера
Белужье, в 3,5 км юго-западнее с. Красный Партизан и примерно в 5 км
юго-западнее с. Краснохолм. Склон террасы севернее могильника дуговой,
курганы вытянуты цепочкой по гривистой вершине площадки близ террас¬
ной бровки. Из 10 курганов могильника в 1977 г. раскопано лишь пять кур¬
ганов. Самый большой курган №1 диаметром 35—40 м и высотой до 2 м,
28

располагавшийся на южном участке могильника, как и группа из неболь¬
ших курганов (12—20/0,3—0,7 м), не раскапывались. В кургане №5 основ¬
ное погребение №7 относилось к древнеямной культуре. Диаметр кургана
№5 около 17 м, высота 0,4 м. Яма погребения №7 подпрямоугольных очер¬
таний выявлена в юго-западном секторе, размеры ямы 1,85/1,05 м, глубина
от материка 0,55 м, от вершины 1,85 м. На дне ямы поверх органической
подстилки находились останки взрослого субъекта, окрашенные охрой.
Судя по костям ног, ребрам и фрагментам черепа, сохранившим исходное
положение, останки захоронены в позе скорченно на правом боку, головой
к северо-востоку.
Все древнеямные погребения, исследованные в 1977 г. в окрестностях
с. Краснохолм, очевидно, относятся к одной культурно-хронологической
группе, они различаются лишь глубиной могильных ям. Довольно близка
топографическая ситуация этих памятников.
В том же 1977 г. Н.Л. Моргуновой проведены рекогносцировочные рас¬
копки у устья р. Турганик в Красногвардейском районе, где в дальнейшем
с 1978 по 1982 гг. близ с. Ивановка [19, с. 103, рис. 1, 17—20] раскопано не¬
сколько стоянок эпох мезолита, неолита, энеолита, бронзового века. В
1974—1976 гг. в Оренбургский краеведческий музей от жителей с. Иванов¬
ка поступили отдельные разновременные предметы из камня, бронзы, ке¬
рамика, собранные на выдувах большой пойменной песчаной дюны возле
устья Турганика и с поверхности пашни возле дюны. Заинтересовавшись
этими находками, С.А. Попов в 1975 г. организовал разведку в устье р. Тур¬
ганик. На выдувах собрана любопытная коллекция кремневых наконечни¬
ков стрел с пильчатой ретушью, украшения из раковин (нашивные плас¬
тинки, бусы и т.п.), но ни тогда, ни позднее в конце 70—начале 80-х гг. на
Ивановской дюне не удалось выявить самих энеолитических погребений,
из каких и происходили эти предметы. Зато южнее дюны во время шур-
фовки на пашне выявлен очень насыщенный культурный слой, содержав¬
ший керамику неолита, энеолита и позднего бронзового века. Раскопки
этого поселения проводились Н.Л. Моргуновой, при участии группы самар¬
ских коллег во главе с И.Б. Васильевым в 1977—1982 гг. Это поселение, во¬
шедшее в археологическую литературу, как Ивановская стоянка, а также
расположенная поблизости Турганикская энеолитическая стоянка, сегодня
стали уже классическими памятниками неолита — энеолита Восточной Ев¬
ропы. Их материалы неоднократно публиковали Н.Л. Моргунова и участ¬
ники раскопок, отмечу лишь, что эти комплексы заполнрлй большую хро¬
нологическую лакуну неолита-энеолита степного Приуралья. Несомненно,
что и в дальнейшем они будут вызывать неослабевающий интерес исследо¬
вателей. Большая коллекция находок из разрушенного могильника на Ива¬
новской дюне, включавшая, помимо упоминавшихся наконечников стрел и
украшений из раковин, каменную булаву, миниатюрное тесло, небольшие
кольца из мергеля и крупный браслет из серпентина, публиковалась
Н.Л. Моргуновой [20, с. 17, рис. 3] и И.Б. Васильевым [21, с. 37, рис. 6], но
получили неоднозначную оценку. И.Б. Васильев сопоставляет эти находки,
как и предметы из широко известного Криволучского погребения, с мате¬
риалами хвалынской культуры [22, с. 28]. Н.Л. Моргунова относила их ко
29

второму этапу “самарской” культуры, как и соответствующие комплексы
из культурных слоев близлежащих Ивановской и Турганикской стоянок
[23, с. 70].
В 1978 г. Н.Л. Моргунова раскапывает несколько курганов между села¬
ми Краснохолмом и Кардаилово в левобережье р. Урал [18, с. И—20]. На¬
чиная с 1978 г. в экспедициях Оренбургского пединститута принимает уча¬
стие автор настоящей работы. В 1978—1980 гг. под руководством
Н.Л. Моргуновой и Н.М. Ледяева проведены раскопки I Кардаиловского
могильника, располагавшегося в 7 км к северо-востоку от села Кардаило¬
во и примерно в 12 км юго-западнее с. Краснохолм на первой надпоймен¬
ной террасе левого берега р. Урал, южнее проточной старицы, так называ¬
емого, Малого Уральчика.
В могильнике Кардаилово II в 1978 г. раскопан лишь один самый боль¬
шой курган №1 диаметром 43—50 м и высотой от 2,3 м [18, с. 39, рис. 18].
Кардаиловский II могильник располагался примерно в 0,5 км западнее пер¬
вого, в левобережье М. Уральчика на первой надпойменной террасе Ура¬
ла. Курганы I и II Кардаиловских могильников составляли одно курганное
поле. Во II Кардаиловском могильнике курганы №1 и №2 (2/40 м) выделя¬
лись своими размерами, остальные — составляли от 0,2 до 0,4 м в высоту,
и от 15 до 25 м в диаметре. Курган №5, располагавшийся на обрывистом бе¬
регу М. Уральчика, в наши дни разрушен, остальные — до сих пор не ис¬
следованы. Максимальная высота кургана №1 по северной поле достигала
2,3—2,5 м, вершина смещена к северо-востоку, его насыпь сильно оплыла
в результате пахоты. В насыпи прослежен выкид материковой глины, но
контуры кольцевого ровика не выявлены. Яма основного погребения №2
на уровне погребенной почвы подквадратных очертаний, ее размеры
5,2/5,4 м, на уровне материка 4,1/4,2 м. Ниже материка яма сужалась до раз¬
меров 2,6/2,3 м, образуя ступеньки-заплечики по четырем сторонам. Ниже
материка стенки опускались вертикально до глубины -4,55 м от вершины.
В заполнении ямы встречались фрагменты костей взрослого субъекта
окрашенные охрой, и фрагменты деревянных плах, перекрывавших моги¬
лу. На заплечиках и на дне ямы обнаружен органический тлен, мелкие ку¬
сочки охры и угольки. В северо-восточном углу ямы найден фрагмент би¬
металлического (медно-железного) предмета и окислы меди. Погребение
разграблено, по положению костей ног можно предполагать ориентировку
останков в восточный сектор и позу скорченно на правом боку.
В I Кардаиловском могильнике в 1978 г. древнеямные курганы не рас¬
капывались. Еще в 1977 г. в этом могильнике в кургане №1 диаметром 40—
50 м и высотой около 2 м, в обширной многоступенчатой яме, обнаружен
развал реповидного сосуда и кости мелкого рогатого скота [18, с. 11—12].
Н.Л. Моргунова датирует это погребение средним бронзовым веком, а сам
сосуд в последних публикациях относит к катакомбной культуре [18, с. 12;
с. 19], раньше она определенно называла этот комплекс ямным [6, с. 71,
рис. 32, 37].
В 1979 г. в I Кардаиловском могильнике раскопаны небольшие курга¬
ны №6 и №7. Они располагались на северной окраине могильника близ
террасной бровки. Диаметр кургана №6 18 м, высота около 0,3 м. На уров¬
30

не погребенной почвы северо-восточнее ямы основного погребения №5
выявлено зольное пятно диаметром около 0,7 м, юго-восточнее ямы в на¬
сыпи обнаружены мелкие фрагменты человеческих костей и куски медных
шлаков. Яма погребения №5 подпрямоугольных очертаний, ее размеры
1,45/0,9 м, глубина от материка 0,45 м. На дне ямы поверх органической
подстилки находилось несколько скоплений костей ребенка. Останки бы¬
ли, скорее всего, ориентированны черепом на восток. Возле осколков че¬
репа близ восточной стенки найдено две речных гальки — белого и корич¬
невого цветов, окрашенных, как и обломки черепа, охрой.
Диаметр кургана №7 12 м, высота 0,1—0,15 м. Как и в кургане №6, на
уровне древней почвы северо-восточнее ямы основного погребения про¬
слежено зольное пятно диаметром 0,7—1 м. На дне подпрямоугольной ямы
размерами 1,78/1,44 м и глубиной 0,75 м от материка поверх органической
подстилки захоронены останки взрослого субъекта в позе скорченно на
правом боку, головой к северо-востоку. Кости верхней части туловища на¬
рушены грызунами, положение рук не установлено. Вдоль длинных стен
ямы по дну и в области груди обнаружены деревянные плахи. Возле южной
стенки ямы находился кремневый отщеп. Останки окрашены охрой.
В 1980 г. Н.М. Ледяевым продолжены раскопки I Кардаиловского мо¬
гильника [24]. В двух курганах №9 и №15 основные погребения относились
к древней культуре.
В кургане №9 диаметром 20 м и высотой 0,6 м, располагавшемся возле
курганов №6 и №7, основное погребение №3 относилось к древнеямной
культуре. Яма подпрямоугольных очертаний, ориентирована по линии
юго-запад — северо-восток, ее размеры 2,3/1,4 м, глубина 2,3 м (0,9 м от
материка). Останки переотложены норами грызунов, судя по положению
фрагментов черепа, таза, ребер, кистей, костей ног взрослого субъекта,
они были захоронены скорченно на правом боку головой к северо-востоку.
Кости и частично дно окрашены охрой. Как и в кургане №7, вдоль про¬
дольных стен ямы на дне лежали деревянные плахи.
Курган №15 достигал диаметра 18 м и высоты 0,35 м. Яма основного по¬
гребения №2 подпрямоугольных очертаний, размерами 2,2/1,6 м, глубиной
около 1 м от материка. На дне ямы в позе скорченно на правом боку голо¬
вой к северо-востоку покоились останки взрослого мужчины (рис. 13, 1).
Руки сведены кистями в области паха. Кости окрашены охрой. Возле колен
лежало костяное пластинчатое орудие, между костями таза и южной стен¬
кой находилась ножевидная кремневая пластина.
Важным событием в изучении курганов бронзового века степного При-
уралья стало доисследование О.И. Пороховой в 1982 г. II Герасимовского мо¬
гильника. В ходе раскопок 1964 г. под руководством К.Ф. Смирнова, помимо
ямных погребений, удалось выявить большую группу захоронений срубной
культуры позднего бронзового века в I и III Герасимовских могильниках, за¬
интересовавших О.И. Порохову. Возобновляя раскопки II Герасимовского
могильника, мы ожидали аналогичных материалов. Для участия в экспеди¬
ции были приглашены Э.А. Федорова-Давыдова и самарский археолог
В.Н. Зудина. В 1982 г. нами доисследованы три кургана №4—№6, занимав¬
шие в группе западное положение на краю пойменной гривы [14, с. 92].
31

Диаметр кургана №4 20—22 м, высота 0,36—0,68 м. Верхний горизонт
насыпи мощностью около 0,5 м сложен темно-серым гумусированным суг¬
линком, нижний — толщиной 0,2—0,25 м выражен светло-серым суглин¬
ком, насыщенным карбонатными новообразованиями. Нижний горизонт
образует ядро насыпи диаметром 16—17 м. Диаметр подкурганной площад¬
ки, судя по погребенной почве, составлял 10—9 м. Верхний горизонт насы¬
пи представляет собой досыпку над группой впускных синташтинских по¬
гребений №1, №3—5 среднего бронзового века. Нижний горизонт насыпи,
несомненно, связан с основным погребением №2 и образован выборкой гу¬
мусового горизонта и дернины из широкого кольцевого ровика, прокопан¬
ного до материка по сторонам подкурганной площадки. Яма основного по¬
гребения №2 значительно смещена к южному краю подкурганной площад¬
ки. В трех — четырех метрах южнее ямы на дне ровика обнаружен жерт¬
венник, состоящий из скопления золы, частично кальцинированных костей
мелкого рогатого скота (кости конечностей и позвонки), а также двух под¬
весок из раковин Pectunculus с отверстием в-замке (рис. 64, 6). Жертвенная
площадка заплыла продуктами разрушения нижнего горизонта насыпи, по¬
этому соотносится именно с основным погребением №2.
Яма погребения №2 подпрямоугольных очертаний, ориентирована по
линии юго-запад — северо-восток, в северной части она нарушена впуск¬
ным погребением №1 среднего бронзового века. Размеры ямы погребения
№2 1,95/1,4 м, глубина 1,75 от вершины и около 0,5 м от материка. На дне
прослеживалась подстилка из темно-коричневой коры, посыпанная крупи¬
цами охры. По сторонам подстилки и частично на ней ближе к северо-за¬
падному углу отчетливо фиксировался травяной тлен и разнообразные
карбонатные новообразования. В северо-восточной части ямы находились
два человеческих черепа, повернутых лицевыми костями на северо-восток
(рис. 15, 7; рис. 31). Южный череп (№1), более массивный, принадлежал
зрелому мужчине, северный (№2) — более молодой женщине. Под чере¬
пом №1 обнаружено несколько человеческих ребер. Возле завалившегося
на бок черепа №2 лежала лучевая кость, помещавшаяся первоначально под
черепом. Нижняя челюсть черепа №2 отсутствовала. Череп №1 полностью
окрашен охрой, но особенно интенсивно — глазницы и носовые пазухи, у
черепа №2 окрашены охрой лобные кости. На дне ямы и на черепах обна¬
ружен разнообразный инвентарь, включавший медные, каменные орудия,
украшения из раковин, рога и кости, глиняный сосуд. На черепе №1 нахо¬
дилась медная обойма (рис. 56,18), а у его левого виска — пронизка из ра¬
ковины Dentalium (рис. 64, 7). На черепе №2 лежали три рогатых застежки,
со сквозными отверстиями ниже рожек (рис. 62, 1, 3, 5), подвеска из резца
быка (рис. 64,4) и две обоймы, свернутые из тонкого листа меди. Перед ос¬
танками помещался медный нож — бритва с широким заоваленным (“лан¬
цетовидным”) клинком и коротким черенком, свернутым из медного листа
и прокованным с боков (рис. 55, 3). Перед черепом №1 на боку лежал ми¬
ниатюрный глиняный сосуд (рис. 40,5), окрашенный охрой, а возле его ус¬
тья — деформированный крупный (15/10 см) кусок охры (гематит), перво¬
начально накрывавший стоящий вертикально сосуд. Под сосудом лежала
речная галька и железистая конкреция, служившие для растирания краски
32

(рис. 59,3—4). Возле сосуда обнаружен обломок медного четырехгранного
шила, еще одно более крупное шило с упором находилось в юго-восточном
углу ямы (рис. 56,1). Между ножом и восточной стенкой ямы на подстилке
лежали массивный скребок на кремневом отщепе (рис. 59,5), медная обой¬
ма, три кусочка охры овальной формы, роговая и костяная застежки. На
дне ямы возле черепов обнаружены медная обойма, пронизка из раковины
Dentalium и полая трубочка из кости дрофы.
В первой публикации захоронения из кургана №4, мной подчеркивалась
архаичность этого комплекса [25, с. 56]. Глиняный сосуд погребения №2 де¬
корирован в ямно-репинской манере, что позволяет сопоставить его с ке¬
рамикой первой хронологической группы ямных памятников Заволжья (по
Н.Я. Мерперту) типа захоронения №3 кургана №2II Быковского могильни¬
ка. Украшения из ископаемых раковин Dentalium и Pectunculus в Волго-
Уральском регионе широко бытовали в позднем неолите — раннем энео¬
лите, они представлены в материалах Съезжинского и Хвалынских мо¬
гильников, Криволучского погребения, на Ивановской стоянке и в Иванов¬
ском могильнике. В конце раннего бронзового века — в позднеямное вре¬
мя они практически не встречаются. Подвески из просверленных резцов
быка наиболее полно представлены в коллекции известного нальчикского
энеолитического могильника [26, с. 163, рис. 18—23]. Есть они в материа¬
лах подкурганных погребений хвалынско-бережновской раннеэнеолитиче-
ской группы Нижней Волги [27, с. 20, рис. 1, 2]. Медные бритва и шило с
упором из этого погребения относятся к типичным изделиям ЦМП, рас¬
пространенным в Причерноморско-Каспийских степях в майкопско-ново-
свободенское время (РБВ I). Но эти орудия, как и медные обоймы, изготов¬
лены не из кавказского мышьяковистого металла, а из меди группы МП.
Рогатые застежки типа герасимовских хорошо известны по материалам
Предкавказья и Приазовья. В.Я. Кияшко в свое время совершенно верно
отмечал их предшествование молоточковидным булавкам [28, с. 34]. Но
В.Я. Кияшко, В.А. Трифонов и ряд других авторов неоправданно завыша¬
ют датировку рогатых застежек — вплоть до конца III тыс. до н.э. [29,
с. 112]. Большая часть погребений этого типа, известных до изучения захо¬
ронения с рогатыми застежками в Герасимовском II могильнике, была бес-
керамична. Они содержали лишь металлические орудия (ножи и шилья) и
костяные украшения весьма широкого хронологического диапазона. Гера-
симовский комплекс позволяет рассматривать рогатые застежки в качест¬
ве хронологического индикатора и увязать в единую культурно-хронологи¬
ческую группу погребения начала раннего бронзового века (РБВ I) Ниж¬
ней Волги (Быковские курганы), Самарского Заволжья (Покровский мо¬
гильник) и степного Приуралья (основные погребения Герасимовки II). Все
известные рогатые застежки происходят из захоронений В неглубоких про¬
стых подпрямоугольных ямах, где окрашенные охрой останки покойных
скорчены на спине и ориентированы головой к востоку или северо-восто¬
ку. Вторичное погребение черепов в кургане №4 Герасимовского II мо¬
гильника свидетельствует о параллельном существовании этих двух обря¬
довых групп. Ближневосточная по своему происхождению традиция вто¬
ричных захоронений привнесена в степи Восточной Европы носителями
зз

хвалынско-бережновской культурной группы. Характерно, что в осталь¬
ных курганах Герасимовского II могильника останки захоронены скорчен-
но на спине, а не на правом боку, как в большей части погребений степно¬
го Приуралья, относящихся к позднему периоду раннего бронзового века
(РБВ II), что позволяет рассматривать, по крайней мере, часть ямных не¬
крополей данной территории в качестве закрытых культурно-хронологи¬
ческих комплексов.
Курган №5 Герасимовского II могильника диаметром свыше 28 м и вы¬
сотой 0,62—0,9 м располагался несколько севернее кургана №4. В его на¬
сыпи на разных уровнях обнаружены кости таза и конечностей мелкого ро¬
гатого скота, сечение кремневой пластины, угли, зола. Диаметр подкурган¬
ной площадки достигал 20 м. Насыпь сложена очень плотным суглинком,
выбранным из двух дугообразных канавок по западной й восточной полам,
прокопанных до материка. Основное и единственное в кургане №5 погре¬
бение №1 находилось в центре подкурганной площадки. Размеры его под¬
прямоугольной ямы 2,3/1,42 м, глубина от материка около 0,5 м, от дневной
поверхности древней почвы 0,8 м. В заполнении встречались угли, пятна
сажи, кусочки охры. На дне ямы скорченно на спине головой к северо-вос¬
току захоронены останки взрослого субъекта (рис. 15, 2). Правая рука вы¬
тянута вдоль туловища, левая согнута в локте, ее кисть, очевидно, накры¬
вала левое крыло таза (рис. 28, 3). Охрой окрашен весь костяк, но особен¬
но интенсивно — стопы, ключицы, грудная клетка и локти. Севернее чере¬
па лежал овальный комок охры. По дну могилы под костяком прослежива¬
лась подстилка из темно-коричневой коры, окрашенная охрой.
Курган №6 находился на западной окраине могильника, его диаметр
около 30 м, высота 0,7—0,9 м. Диаметр подкурганной площадки, окружен¬
ной подковообразным неглубоким ровиком шириной 2 м, — 20—22 м. Ос¬
новное погребение №2 в широтной подпрямоугольной яме размером
2,2/1,7 м, глубиной около 0,8 м от материка, разграблено. В заполнении мо¬
гилы обнаружены окрашенные охрой кости взрослого субъекта, угли, ку¬
ски охрьд, белемнит и фрагмент неорнаментированной боковины округло¬
донного сосуда с примесью раковины и шамота. На дне ямы прослежены
фрагменты подстилки из коры.
Судя по деталям погребального обряда, все основные погребения кур¬
ганов №4—6 II Герасимовского могильника, раскопанные в 1982 г., и кур¬
гана №1, исследованного К.Ф. Смирновым в 1964 г., относятся к одной
культурно-хронологической группе. Для нее характерно положение остан¬
ков в позе скорченно на спине головой в восточный сектор, либо вторич¬
ные захоронения костей, лишенных мягких тканей, в неглубоких (менее
1 м от материка) и небольших подпрямоугольных ямах. Относительно
большей части изученных в Приуралье погребений древнеямной культуры
эта группа обладает ранними хронологическими позициями.
Впускные погребения курганов II Герасимовского могильника относи¬
лись к позднему периоду среднего бронзового века, О.И. Порохова отмеча¬
ла “новокуманско-синташтинские” (т.е. позднесинташтинские) черты их
погребального обряда и инвентаря [С. 101—102]. Особого внимания заслу¬
живает комплекс бофра из кургана №6, где медный нож с ромбической
34

пяткой черенка, намечающимся перекрестьем и медное шило из металла
группы ТК — типичные изделия памятников синташтинского и абашевско-
го круга, залегали совместно с сосудом позднекатакомбного облика. Впро¬
чем, для датировки древнеямных погребений II Герасимовского могильни¬
ка эти стратиграфические наблюдения не особенно актуальны. Разновре¬
менность основных и впускных погребений и так очевидна, было бы более
важно проследить стратиграфические связи двух различающихся по обря¬
ду групп древнеямных погребений: со скорченными на спине и на правом
боку останками покойных. Первый в Приуралье и пока единственный слу¬
чай подобной стратиграфии зафиксирован в 1991 г. в Петровском могиль¬
нике в правобережье р. Бузулук (см. ниже). Он подтверждает предшество¬
вание погребений типа Герасимовского II могильника захоронениям со
скорченными на правом боку останками покойных.
Полевой сезон 1982 г. завершила разведка в бассейне р. Салмыш:
О.И. Пороховой пройден маршрут по правому берегу Салмыша от с. Була-
ново до устья, мной и А.Ю. Кравцовым обследовано левобережье Салмы¬
ша. Неподалеку от с. Новотроицкое на пойменных левобережных гривах
обнаружено несколько курганных могильников, по планировке насыпей
напоминавших Герасимовский И.
В одном из этих могильников — в I Новотроицком — в 1984 г.
О.И. Пороховой раскопано четыре кургана {30, с. 1—7]. Они располага¬
лись цепочкой в левобережье Салмыша в 2 км северо-западнее с. Новотро¬
ицкое. Могильник насчитывал 12 насыпей высотой от 0,2 до 1 м, диаметра¬
ми от 15 до 30 м. В 1984 г. раскопаны курганы №3, 6, 8, 10.
Диаметр кургана №3 18 м, высота около 0,5 м. Основное погребение
№1 в подпрямоугольной яме размерами 1,5/1,7 м, глубиной 0,75 м от мате¬
рика, разграблено. Разрозненные части взрослого костяка встречались в
заполнении ямы. На дне ямы исходное положение сохранили фрагменты
стоп, окрашенные охрой, располагавшиеся близ восточной стенки.
Курган №6 диаметром 14—16 м и высотой около 0,3 м, находился северо-
западнее кургана №3. На погребенной почве под насыпью обнаружен мелкий
неорнаментированный фрагмент керамики, и обломок трубчатой кости жи¬
вотного. Основное погребение №2 в подпрямоугольной широтной яме разме¬
рами 2,47/1,85 м и глубиной 1,7 м от материка, располагалось в центре под¬
курганной площадки. Ко дну она плавно сужалась, в придонной части ее раз¬
меры 2/1,1 м. На дне ямы поверх подстилки из коры захоронены останки
взрослой женщины скорченно на правом боку, головой к востоку — северо-
востоку. Левая рука согнута в локте и накрывает кистью запястье правой.
Особенно отчетливо охрой окрашены стопы, таз и ключицы. Под крестцом
лежала известковая конкреция, а возле таза — обломки деревянных плах.
Диаметр кургана №8 20—22 м, высота 1,1—1,2 м. На погребенной поч¬
ве обнаружен обломок каменной булавы вытянуто-сферической формы
(рис. 58, 4). Яма основного погребения №2 нарушена грабительским вко-
пом, ее размеры 1,5/1,6 м, глубина от материка 0,54 м. В заполнении ямы
встречались разрозненные кости взрослого и детского скелетов.
Курган №10 диаметром 10—12 м, высотой 0,25 м располагался север¬
нее. Диаметр его подкурганной площадки около Юм. Курган оконтуривал
35

неглубокий, прорытый до материка кольцевой ровик. Очертания ямы ос¬
новного погребения №1 на уровне материка очень аморфные, по всей ве¬
роятности, с ее северной стороны было сооружено подобие дромоса разме¬
рами 2,5/1 м. В южной части к дромосу примыкала яма глубиной 0,6 м от
материка и 10—12 см от дна дромоса. В этой подпрямоугольной яме скор-
ченно на правом боку головой к северо-востоку захоронены останки взрос¬
лой женщины. Обе руки женщины согнуты в локтях, правая повернута к
животу, левая накрывала кистью предплечье правой. Таз и стопы окраше¬
ны охрой. За теменем лежал тупик из лопатки крупного рогатого скота, а
перед черепом — крупный кусок охры.
В том же 1984 г. Н.Л. Моргуновой, уже целенаправленно, продолжены
поиски и раскопки древнеямных курганов в бассейнах Самары и Иртека, с
целью расширения базы аналитического материала и определения куль¬
турно-хронологических позиций погребений РБВ степного Приуралья.
Раскопки производились при участии А.Ю. Кравцова и автора настоящей
работы. В 1984 г. последовательно раскопаны четыре древнеямных курга¬
на в левобережье р. Самары близ с. Медведка (Тоцкий р-н), три кургана у
с. Трудовое южнее Ташлы, начаты раскопки уникального I Болдыревско-
го курганного могильника (1984—1986 гг.) в левобережье Иртека (Таш-
линский р-н).
Медведковский курганный могильник располагался в 2 км к западу —
северо-западу от с. Медведка, Тоцкого района на границе с Бузулукским
районом в левобережье Самары, неподалеку от старичного озера. Курга¬
ны вытянуты в цепочку по пойменным гривам вдоль неглубокого суходо¬
ла, впадавшего в старицу северо-западнее могильника. Из 15 курганов в
1984 г. раскопано шесть. К.древнеямной культуре относилось четыре кур¬
гана [31, с. 9—16]. Они находились на северной окраине могильника. Насы¬
пи и захоронения сильно потревожены сурчинами.
Диаметр кургана №3 около 20 м, высота 0,6—0,8 м, размеры подкурган¬
ной площадки 14—16 м. По северной поле отчетливо прослеживалась об-
валовка насыпи глиной, выбранной из кольцевого рва. Основное детское
погребение №2 в неглубокой подпрямоугольной яме, ориентированной ши-
ротно, разрушено впускной могилой №1. Под юго-восточной полой на
уровне погребенной почвы выявлен жертвенник, состоящий из скопления
золы, кальцинированных костей и боковины горшковидного плавнопро-
филированного неорнаментированного сосуда, использованной в качестве
жаровни (рис. 39, /). Не исключено, что в насыпи содержалась досыпка,
связанная с впускным погребением.
Насыпь кургана №4 диаметром 10—12 м и высотой от 0,1 до 0,2 м сло¬
жена очень плотным солонцеватым суглинком. Под северной полой про¬
слежены контуры неглубокого кольцевого ровика. В центре подкурганной
площадки обнаружена широтная яма основного погребения №1 подпрямо¬
угольной формы размерами 1,8/1,3 м и глубиной около 0,22 м от материка.
На дне ямы и в ее заполнении встречались разрозненные кости взрослого
субъекта, окрашенные охрой.
По периметру насыпи кургана №5 диаметром около 14 м, высотой 0,2—
0,35 м также прослежен неглубокий кольцевой ровик, ограничивавший
36

площадку диаметром около 16 м. В ее центре располагалась подпрямо¬
угольная яма основного погребения №1 размерами 1,45/0,85 м и глубиной
около 0,5 м от материка, ориентированная широтно. На дне, у восточной
стенки поверх органической подстилки, окрашенной охрой, обнаружен че¬
реп младенца, речная галька и миниатюрная чашечка из железистой песча¬
никовой конкреции (рис. 59,1—2) диаметром 5 см и высотой 1,7 см. Пред¬
меты окрашены охрой. Судя по положению черепа и тлену от костей, ос¬
танки ребенка захоронены скорченно на правом боку головой к востоку.
Курган №7 отличался большими размерами и достигал высоты от 1,15
до 1,7 м, диаметра 28—35 м. Под северной полой выявлены следы кольце¬
вого ровика. Материковый выкид из ровика отчетливо читался в верхнем
горизонте насыпи. В центре кургана на уровне погребенной почвы обнару¬
жены четыре неорнаментированных сильно пережженных фрагмента
округлодонного толстостенного сосуда с примесью раковины, покрытых
зачесами зубчатым штампом, мелкие человеческие кости, а также зубы и
обломки челюстей лошади. Южнее современного центра кургана распола¬
галась обширная сурчина. Яма основного погребения не выявлена, возмож¬
но, курган не содержал погребений. Впускное погребение №1 среднего
бронзового века обнаружено на уровне погребенной почвы (отметка —
1,2	м) под северной полой на краю ровика. Охра в погребении отсутствова¬
ла. Останки взрослой женщины скорчены на левом боку головой к восто¬
ку. Левая рука вытянута вдоль туловища, правая — согнута в локте. Возле
колен покойной находился развал плоскодонного короткошейного сосуда
низких пропорций с раздутыми боками и уступчатым плечиком высотой
около 15 см. Наружная поверхность тщательно заглажена и подлощена.
Под венчиком сосредоточен орнамент из пяти горизонтальных рядов отти¬
сков мелкозубчатого, штампа. Снизу линии горизонтальных оттисков
оконтурены подтреугольными вдавлениями того же штампа. Сосуд отли¬
чает обильная примесь раковины, черепок слоистый, светло-серого цвета.
Возле затылка покойной находилась обитая кварцитовая галька, кость
дрофы со срезанными эпифизами, подпрямоугольная медная пластинка и
просмоленная деревянная чашечка размерами 6,7/5 см высотой 9,5 см.
Н.Л. Моргунова и А.Ю. Кравцов, не раз публиковавшие описания этого за¬
хоронения, на мой взгляд, ошибочно считают его основным в кургане №7
и предполагают, что останки первоначально захоронены в позе “скорчен¬
но на спине” и лишь затем завалились влево [32, с. 39—40, рис. 1,4]. Поло¬
жение лопаток, рук, черепа и стоп, а также распределение инвентаря во¬
круг костяка свидетельствуют об обратном: останки захоронены на левом
боку. Плоскодонный глиняный сосуд из этого погребения, его орнамента¬
ция и фактура характерны для позднекатакомбного времени и не имеют
ничего общего с керамикой ямной культуры. Погребения с подобной посу¬
дой в Волго-Уральских степях и в Подонье всегда стратиграфически следу¬
ют за позднеямными и раннекатокомбными. Напомню, что-в комплексе
бофра из насыпи кургана №6 Герасимовского II могильника подобный со¬
суд сопровождался ножом-кинжалом с намеченным перекрестием из ме¬
талла группы ТК, — серийной находкой погребений синташтинского типа
в Зауралье и Уральской абашевской культуры в Приуралье. Западнее Вол¬
37

ги ножи с намечающимся перекрестием появляются впервые лишь в самых
поздних памятниках манычского типа. Ни в одном из ямных погребений
они до сих пор не встречены.
После раскопок Медведковских курганов Н.Л. Моргуновой предприня¬
ты раскопки трех курганов II Трудового могильника в правобережье Ирте-
ка южнее райцентра с. Ташлы. II Трудовой могильник расположен на краю
первой надпойменной террасы правого берега р. Иртек [33, с. 120—123], в
1,5	км к югу — юго-западу от с. Трудовое. Курганы этого могильника со¬
средоточены широтной кучно-линейной группой вдоль террасной бровки.
Наиболее возвышенную центральную часть бровки занимали большие
курганы №1 и №13, высотой 2—2,5 м и диаметром 30—40 м. Остальные 11
курганов значительно уступали им в размерах и достигали диаметра 10—
20 м и высоты 0,2—1 м. В 1984 г. раскопано лишь три кургана — №1, №4,
№5 в восточной части могильника.
Курган №1 достигал высоты 1,76—2 м при диаметре 30—38 м. В насы¬
пи отчетливо прослеживался мощный материковый выкид из кольцевого
рва, встречались мелкие фрагменты человеческих костей и сильно пере¬
жженный неорнаментированный фрагмент толстостенного сосуда, покры¬
того зачесами зубчатым штампом. Яма основного погребения №1 выявле¬
на при зачистке материка, ее конструкция в верхней части не установлена,
возможно, по сторонам ямы на уровне погребенной почвы имелись запле¬
чики-ступеньки. Размеры ямы 1,85/1,1 м, глубина от материка 0,5 м. На
дне, поверх подстилки из темно-коричневой коры, находились останки
взрослого субъекта, захороненные в позе скорченно на правом боку голо¬
вой к северо-востоку. Останки и дно ямы по сторонам костяка окрашены
охрой.
Диаметр кургана №4 12—15 м, высота от 0,3 до 0,5 м. По северной по¬
ле выявлен ровик. В насыпи и в заполнении ровика встречались куски ох¬
ры, кальцинированные кости, неорнаментированные фрагменты керамики
с примесью раковины. В центре подкурганной площадки на погребенной
почве находился материковый могильный выкид, но самого погребения об¬
наружить не удалось.
Диаметр кургана №5 12—14 м, высота 0,3—0,4 м. Диаметр подкурган¬
ной площадки около 7 м. Под северо-восточной полой выявлен широкий
ступенчатый ровик. С западной и южной сторон подкурганной площадки
ровик сужался до полутора метров. На уровне погребенной почвы он
сплошной, на уровне материка — прерывистый, его глубина от 0,1 до 0,6 м,
дно очень неровное. По северо-восточной стороне дно ровика заполнено
слоистым затечным суглинком, с западной стороны насыпи ровик засыпа#
материковым выкидом из ямы впускного погребения №1. Яма этого захо¬
ронения впущена в наименее глубокий участок ровика. Возведение насыпи
и совершение впускного погребения №1, очевидно, разделял небольшой
отрезок времени. Ровик по сторонам насыпи не успел заплыть грунтом, а
предполагаемая досыпка, связанная с впускным захоронением, устанавли¬
вается лишь по могильному выкиду из погребения №1, перекрывавшему
насыпь. По всей вероятности, именно с впускным захоронением связано
углубление ровика с северо-восточной стороны насыпи.
38

Устье ямы погребения №1 округлой формы, его размеры 1,6/1,7 м. До
глубины 0,8—1,5 м стенки ямы расширялись, образуя подобие подбоя по
всем сторонам, далее ближе ко дну, до глубины 2,5 м стенки опускались вер¬
тикально, так что яма приобрела подпрямоугольные очертания. Конструк¬
ция ямы в мельчайших деталях повторяет форму ямы погребения №3 курга¬
на №0 Свердловского могильника (см. выше). На дне ямы поверх подстилки
из коры и травы покоились останки взрослого мужчины в позе скорченно на
правом боку головой к востоку—северо-востоку. Руки согнуты в локтях и
сведены в область живота и груди. Завал на спину вторичен, об этом свиде¬
тельствуют характерные переломы позвоночника, положение отростков по¬
звонков, берцовых и бедренных костей, ребер (рис. 14, 2). Возле черепа и
правого плеча находились округлый комок охры диаметром около 3 см, ове¬
чьи челюсти, глиняный сосуд и расплющенная грунтом поделка из лимонита
размером 12/7 см яйцевидной формы. Внутри поделки оказался округлый
комок красной глины, смешанный с крупицами охры. В этот комок были
вставлены острием внутрь семь аморфных кремневых сколов. Все эти пред¬
меты, а также лобные кости черепа, ключицы, область живота и стопы за¬
сыпаны порошком красной охры. Охра до краев наполняла глиняный сосуд,
лишь в его придонной части находился тонкий слой золы. Неорнаментиро-
ванный округлодонный бесшейный асимметричный глиняный сосуд низких
пропорций, его высота 7,5 см, толщина стенок в придонной части достигает
I	см, венчик скошен внутрь. На поверхности видны зачесы зубчатым штам¬
пом. В тесте — примесь шамота и отдельные чешуйки раковин. В придонной
части сосуд снабжен отверстием, окруженным невысоким валиком (рис. 37,
5). Часть сосуда, прилегающая к этому отверстию, выгорела. Н.Л. Моргуно¬
ва и А.Ю. Кравцов, неоднократно публиковавшие этот сосуд [33, с. 122,
рис. 2, <5; 32, с. 40, рис. 1,3 и др.], не отметили эту существенную деталь, — на
рисунках из их публикаций отверстие в придонной части не показано. По
всей вероятности, сосуд использовался в качестве курильницы.
Основное погребение №2 в кургане №5 находилось в центре подкурган¬
ной площадки, его размеры 1,75/1,2 м, глубина от уровня материка около
0,6 м. Яма подпрямоугольной формы, ориентирована широтно. В заполне¬
нии ямы встречались фрагменты поперечного деревянного накатника и ку¬
ски медистого песчаника, очевидно, первоначально помещенные на пере¬
крытие могилы. На дне ямы поверх подстилки из темно-коричневой коры
находились плохо сохранившиеся останки взрослого субъекта (женщи¬
ны?), захороненные скорченно на правом боку головой к востоку (рис. 14,
/). Области черепа и стоп окрашены охрой.
Тогда же, в 1984 г. Н.Л. Моргунова при участии А.Ю. Кравцова и авто¬
ра настоящей работы приступает к раскопкам I Болдыревского могильни¬
ка на южной окраине с. Болдырево Ташлинского района близ запруженно¬
го устья суходола, впадающего в р. Иртек. В 1984 г. могильник составляли
II	насыпей, сосредоточенных кучной группой на гривистой площадке пер¬
вой надпойменной террасы левого берега р. Иртек [33, с. 123—156]. Часть
курганов, располагавшихся южнее кургана №10, разрушена карьером. Од¬
но из окрашенных охрой погребений, по сведениям местных жителей, со¬
держало медные втульчатые и черенковые “копья”.
39

Во время обследования карьера в 1984 г. мной обнаружено полуразру¬
шенное захоронение ямной культуры (курган №12, погребение №1): на глу¬
бине примерно 1,6 м от современной дневной поверхности расчищена при¬
донная часть подпрямоугольной ямы со скорченным на спине костяком с
северо-восточной ориентировкой. Кисти помещены на крыльях таза, левая
нога сохранила положение “коленом вверх” (рис. 28,1). Таз и стопы окра¬
шены охрой. Овальный комок охры лежал возле стоп. Верхняя часть кос¬
тяка и северо-восточная часть ямы разрушены.
В 1984 г. в I Болдыревском могильнике раскопаны курганы №4, №8—
№10, остальные доисследованы в последующие годы.
Диаметр кургана №4 12—13 м, высота около 0,4 м. Верхний горизонт
насыпи представлял собой досыпку над впускным безинвентарным погре¬
бением раннего железного века, нижний — мощностью до 0,5 м — соответ¬
ствовал основному погребению №2 древнеямной культуры. Диаметр под¬
курганной площадки около 10 м. Основное погребение совершено в под¬
прямоугольной яме 1,3/0,8 м, глубина ямы от материка около 0,5 м. На дне,
поверх органической подстилки, обнаружены плохо сохранившиеся остан¬
ки ребенка, захороненные в позе скорченно на правом боку головой к вос¬
току—северо-востоку. Череп, стопы и пространство по сторонам костяка
окрашены охрой.
Диаметр кургана №8 10—12 м, высота 0,4—0,6 м. Верхний горизонт на¬
сыпи в этом кургане также соответствовал впускному сарматскому захоро¬
нению, нижний — погребению древнеямной культуры. Под северной по¬
лой выявлен дугообразный ровик. Диаметр подкурганной площадки в
древности составлял около 10 м. Основное погребение №2 разграблено в
древности. В заполнение ямы, в нижнем горизонте насыпи и на погребен¬
ной почве обнаружены фрагменты керамики, принадлежащие высокогор¬
ному горшковидному глиняному сосуду, украшенному пояском вдавлений
под венчиком и ногтевидных насечек по краю венчика и его срезу (рис. 40,
1). Фрагменты этого сосуда, вероятно, использовались в качестве жаровни,
они сильно прокалены, органические примеси выгорели. Черепки порис¬
тые, содержат примесь толченой раковины, поверхность темно-серого и
коричневого цветов. Помимо фрагментов керамики, в нижнем горизонте
насыпи встречались угольки, зола, кусочки охры, кости мелкого рогатого
скота, в том числе лопатка, окрашенная охрой. Очертания ямы основного
погребения №2 на уровне материка близки квадрату, ее размеры 1,8/1,8 м.
Ниже материка стенки плавно сужались, и приобрели подпрямоугольные
очертания, размеры ямы 1/0,75 м, ориентировка по линии северо-запад —'
юго-восток. На пологой северной стенке остались фрагменты обугленного
перекрытия из жердей и коры, частично окрашенного охрой. На дне ямы
выявлены следы подстилки из коры, мелкие крупицы охры и фрагменты
костей взрослого субъекта. Погребение разграблено в древности до соору¬
жения впускного погребения.
Диаметр кургана №9 13—14 м, высота 0,3—0,45 м. В центре подкурган¬
ной площадки располагалось подпрямоугольное могильное пятно широт¬
ных очертаний. В насыпи и на погребенной почве встречались зола, каль¬
цинированные кости мелкого и крупного рогатого скота, челюсти лошади
40

и коровы, а также обломки ножевидных пластин и сильно пережженных
фрагментов керамики, принадлежащих трем глиняным сосудам ручной
лепки с примесью раковин и шамота в тесте. По технике орнаментации,
фактуре они напоминают фрагменты сосуда из насыпи кургана №8. Фраг¬
менты сосуда №1 принадлежат короткошейному горшку с уступчатым пле¬
чиком (рис. 38, 4), украшенному ногтевидными насечками по уступчику и
утолщенному срезу венчика; сосуда №2 — высокогорному неорнаментиро-
ванному горшку с ямочными вдавлениями под горлом; форма сосуда №3 не
установлена, на его боковине прочерчены крестообразные линии (рис. 40,
2). В целом эта керамика, как и фрагменты из насыпи кургана №8, напоми¬
нает посуду поселений ямно-репинского типа Северного Прикаспия [34,
35]. Неглубокая подпрямоугольная яма основного погребения размерами
2,6/1,5 м и глубиной 0,6 м от материка, разграбленного в древности, по¬
вторно использована под захоронение впускной могилы №1 раннего же¬
лезного века.
Курган №10 диаметром 33—40 м и высотой 1,7—2 м был одним из че¬
тырех больших курганов на площадке I Болдыревского могильника. Кур¬
ганы №1 и №2 диаметром 35—60 м раскопаны в последующие годы, один
из больших курганов, по сведениям местных жителей, разрушен карьером
в 1970-е годы. Насыпь кургана №10 нарушена поздними вкопами, относя¬
щимися к концу 1940-х — началу 1970-х гг., когда через площадку могиль¬
ника проходила сельская улица. По полам насыпи отчетливо прослежен
материковый выкид из кольцевого ровика. В центре подкурганной пло¬
щадки выявлено основное погребение №3 в подпрямоугольной яме, ориен¬
тированной широтно размерами 2,5/2 м, глубиной около 1,5 м ниже мате¬
рика. Яму перекрывал поперечный деревянный накатник из плах 5—10 см
толщиной и шириной 15—20 см, первоначально закрепленный в неглубо¬
кой выемке погребенной почвы по сторонам ямы, просевший на глубину
от 0,1 до 0,7 м от материка. На дне, поверх подстилки из темно-коричневой
коры, обнаружены плохо сохранившиеся останки взрослого субъекта
(мужчины?), захороненного в позе скорченно на правом боку головой к
востоку. Кисти рук покоились на бедренных костях. Останки и частично
дно ямы окрашены охрой. Возле предплечья правой руки лежал черенко¬
вый нож с треугольным клинком длиной 11,5 см, изготовленный из кавказ¬
ской мышьяковой меди. Впускное погребение №2 в северо-восточной поле
в многоступенчатой широтной подпрямоугольной яме разграблено в древ¬
ности. Оно относилось, скорее всего, к СБВ. Останки взрослого субъекта,
возможно, были захоронены головой на север.
В 1985—1986 г. в I Болдыревском могильнике доисследованы курганы
№2, №5—6 и №1. Курган №2 располагался на северной окраине могильни¬
ка. Его насыпь нарушена современными хозяйственными сооружениями,
она достигала высоты 1,2—2 м и диаметра 32—40 м. Яма основного погре¬
бения №1 ориентирована по линии юго-запад — северо-восток. Она раз¬
граблена в древности, ее глубина 3,75 м от вершины, на стенах ямы на
уровне погребенной почвы и ниже в материке имелись ступеньки, поддер¬
живавшие перекрытие могилы. Поза покойного не установлена. Возле
южной стенки ямы на дне лежал массивный медный кинжал с вытянутым
41

треугольным клинком и короткой черенковой рукоятью [33, с. 126, рис. 4,
11] в деревянных ножнах, обтянутых кожей и прошитых по краю зигзаго¬
образным швом. В заполнении ямы находился развал короткошейного
плавнопрофилированного плоскодонного глиняного горшка, орнаменти¬
рованного мелкозубым штампом. Орнамент состоит из нескольких гори¬
зонтальных линий оттисков зубчатым штампом, разделенных подтреу¬
гольными оттисками углом штампа под венчиком и по плечикам. Бокови¬
ны украшены равнобедренными треугольниками, заполненными сдвоен¬
ными оттисками зубчатого штампа [33, с. 126, рис. 4,12]. Придонная часть
орнаментирована треугольниками, заполненными вертикальными оттис¬
ками штампа. Фактура сосуда очень рыхлая, в тесте обильная примесь ра¬
ковины. По технико-типологическим параметрам этот сосуд относится к
той же позднекатакомбной культурно-хронологической группе среднего
бронзового века, что и керамика из бофра кургана №6 Герасимовки II, на¬
сыпи кургана №6 Барышниковского могильника, впускного погребения
кургана №7 Медведковского могильника. Не исключено, что останки
взрослого субъекта в этом погребении захоронены в позе скорченно на ле¬
вом боку, как и в погребении Медведковского могильника.
Диаметр кургана №5 8—10 м, высота 0,1—0,14 м. Под южной полой вы¬
явлено основное погребение №1 в простой подпрямоугольной яме с расши¬
ряющимся устьем размером 1,5/1 м, глубиной около 0,8 м от материка. На
дне ямы поверх подстилки из коры находились останки взрослого субъек¬
та (женщина?), захороненные в позе скорченно на правом боку головой к
северо-востоку, правая рука вытянута к коленям, левая — согнута в локте
и направлена кистью к запястью правой. Череп, таз, стопы и частично дно
ямы окрашены охрой.
Диаметр кургана №6 14—15 м, высота 0,4—0,5 м. Яма основного погре¬
бения №1 достигала размеров 1,4/0,8 м, и глубины 1,6 м. Устье ямы расши¬
рялось конусообразно, в материке вдоль северной и южной стенок просле¬
жены узкие ступеньки. На дне, скорченно на правом боку головой к восто¬
ку, захоронены плохо сохранившиеся останки подростка. Левая рука согну¬
та в локте и накрывает область предплечья правой. Возле правого плеча на
дне ямы лежали две трубочки из костей дрофы. Эти предметы, также как
и череп покойного, окрашены охрой. Крупицы охры фиксировались на дне
ямы и по всему костяку. Дно устлано темно-коричневой корой.
Последним в Болдыревском I могильнике раскопан самый большой
курган №1, находившийся на восточном краю площадки памятника. Он до¬
стигал высоты 5—6 м (по разным полам) при диаметре 60—70 м. Размеры
подкурганной площадки не менее 40 м. Курган окружал глубокий и широ-:
кий кольцевой ров. Выкидом материковой глины из этого рва обвалована
насыпь. У местных жителей считалось, что глина из насыпи кургана №1
обладает особой стойкостью и подходит для изготовления самана: по сто¬
ронам тригонометрического пункта в насыпи прослеживались многочис¬
ленные аморфные рытвины, образовавшиеся при добыче глины. Окрест¬
ным жителям этот курган был широко известен, его называли “Курган”,
“Пугачевский курган” или “Золотой мар”. По распространенному пове¬
рью, в его насыпи сподвижниками Е.И. Пугачева зарыта “золотая карета”,
42

отбитая у правительственных войск. Редкий сельский праздник за послед¬
нее столетие обходился у жителей с. Болдыреве без возлияний на вершине
этого кургана. Зимой на нем устраивалась горка для детей.
Несмотря на многочисленные попытки грабительских раскопок курга¬
на №1 местными жителями, основное погребение №1 уцелело. В заполне¬
нии ямы и на погребенной почве по'ее сторонам обнаружены мелкие фраг¬
менты округлодонного глиняного сосуда с примесью раковины, крупицы
охры и куски кальцинированных костей. На уровне материка по четырем
сторонам обширной подквадратной ямы, очевидно, были устроены запле¬
чики-ступеньки, устланные корой. При раскопках кургана бульдозером нам
удалось выявить лишь их нижнюю часть. Ниже заплечиков яма приобрела
конусообразные очертания. До глубины 1,4 м от материка стенки плавно
сужались, ниже опускались вертикально до глубины 8,1 м от вершины (ок.
2,5	м от материка), в придонной части яма подпрямоугольных очертаний, ее
размеры 2,3/1,65 м. На дне ямы поверх подстилки из темно-коричневой ко¬
ры обнаружены останки взрослого мужчины, погребенные в “коконе” из
коры в позе скорченно на правом боку головой к востоку (рис. 36). Руки све¬
дены кистями в области паха. Останки сохранили в общих чертам анатоми¬
ческий порядок, но расстояние между всеми без исключения костями мень¬
ше естественных пределов, допускавшихся мягкими тканями. Скорее всего,
в этом погребении захоронены частично разложившиеся останки, сплошь
окрашенные охрой и плотно завернутые в циновку из размочаленной тем¬
но-коричневой коры, в свою очередь окрашенную охрой. Череп, сплошь за¬
литый охрой, увенчан широкой лентой из белой коры, очевидно, он высту¬
пал из “кокона” По сторонам плеч покойного из бересты или коры сереб¬
ристого тополя на дне ямы выложена аппликация, напоминающая раскры¬
тые крылья птицы. Под черепом находилась “подушка” из глины, окрашен¬
ная охрой. Перед берцовыми костями и стопами из охры сформована поло¬
са длиной 25 см, перед животом покойного под густой посыпкой находилось
сильно коррозированное железное долото (рис. 57, 2) и биметаллическое
тесло с железным резаком, вставленным в медную втульчатую колодку с
раздвоенным хвостовиком (рис. 57, 9). В паз медной колодки с тыльной сто¬
роны присажен хорошо сохранившийся обломок коленчатой деревянной
рукояти. Возле южной стенки ямы за спиной покойного находились: мас¬
сивный медный черенковый нож с сильно выщербленными краями клинка
и черена, кварцитовый голыш, использовавшийся в качестве молота, квар¬
цитовый скребок, медный наконечник копья с разомкнутой втулкой, два эк¬
земпляра медных четырехгранных шильев с упорами, очень тонкий желез¬
ный диск (рис. 57,1,3,5—S). На нем стояла чашечка из железистой конкре¬
ции, лежали куски охры и железной шамозитовой руды. Возле диска нахо¬
дились обломки железного ножа. Медные предметы изготорлены из метал¬
ла группы МП. Состав большей части железных предметов не определен.
Под медной втулкой биметаллического орудия удалось получить образец,
пригодный для анализа: по мнению Н.Н. Тереховой, этот предмет изготов¬
лен из метеоритного железа. Из метеоритного железа также, вероятно, из¬
готовлено долото. Н.Н. Терехова считает, что эти предметы откованы из
метеоритов разного типа [36, с. 33—39].
43

Элементы погребального обряда и инвентарь этого захоронения весь¬
ма оригинальны, к древнеямной культуре этот комплекс можно отнести
пока крайне условно. Железные и биметаллические предметы из погребе¬
ния №1 уникальны и не находят аналогов в материалах бронзового века.
От большей части древнеямных погребений степного Приуралья это захо¬
ронение отличает слабоскорченное положение ног. Аналогичная степень
скорченности зафиксирована лишь в нескольких могилах Тамар-Уткуль-
ского и III Курманаевского могильников, где захороненные в коконах из
коры останки покойных, частично разложившиеся к моменту погребения,
также слабо скорчены — на боку, или на спине. Не исключено, что слабо¬
скорченное положение ног — отличительная деталь именно “упакован¬
ных” погребений, в то время как для остальных позднеямных погребений
стереотипен угол скорченности ног близкий прямому. Л.Т. Яблонским оп¬
ределена половозрастная характеристика останков и проведена скульптур¬
ная реконструкция облика, останки принадлежат рослому мужчине 45—50
лет, европеоидной наружности.
Таким образом, материалы бронзового века I Болдыревского могиль¬
ника отчетливо подразделяются на три культурно-хронологических груп¬
пы:
I	— курганы №8—9 с репинской керамикой, а также погребение разру¬
шенного кургана, исследованное в карьере (к. №12), относятся к ямной
культуре начала бронзового века (РБВ I);
II	— курганы №1, 4—6, 10 с погребениями в простых подпрямоуголь¬
ных ямах и ямах с заплечиками со скорченными на правом боку останками
покойных, датируются более поздним периодом ямной культуры (РБВ II);
III	— основное, разрушенное ограблением погребение кургана №2 и
впускное погребение №2 кургана №10 в многоступенчатых ямах относятся
к среднему бронзовому веку.
В 1986 г. Н.Л. Моргуновой при участии А.Ю. Кравцова и автора насто¬
ящей работы раскопано два кургана IV Болдыревского могильника, распо¬
ложенного в 6 км южнее с. Болдырево на краю площадки I надпойменной
террасы левого берега р. Киндели [33, с. 129—132]. Могильник насчитывал
три кургана, вытянутых неровной меридиональной цепочкой: два больших,
диаметром 50—60 м и высотой около 5 м, и один курган диаметром 20—
23 м и высотой от 1 до 1,5 м, расположенный между ними.
Курган №2 занимал южную оконечность могильника. Его абсолютная
высота 4,93 м, максимальный диаметр 55—57 м. Диаметр подкурганной
площадки около 30 м, высота насыпи в профиле до 3,2 м. Курган окружал
кольцевой ровик шириной около 15 м глубиной 2,5—3 м от погребенной
почвы. Насыпь состояла из двух горизонтов: нижнего — гумусированная
супесь (выкид гумусового горизонта из кольцевого рва); верхнего — свет¬
ло-желтая супесь с включением материкового суглинка (выкид из кольце¬
вого рва). Обширная яма основного погребения №6 располагалась в цент¬
ре подкурганной площадки, на уровне погребенной почвы ее размеры
4,7/4,1 м. На глубине 3,75 м от вершины, примерно на уровне материка яма
сужалась до размеров 2,45/2,55 м, образуя ступеньки-заплечики по четы¬
рем сторонам. На заплечиках находились фрагменты поперечного дере¬
44

вянного накатника из массивных плах, перекрытых темно-коричневой ко¬
рой. В заполнении ямы обнаружены кальцинированные кости, зола, не¬
большое медное четырехгранное шило, два обломка железного пластинча¬
того прута, пастельный карандаш-стерженек из желтовато-розового лимо¬
нита длиной около 4 см. Ниже заплечиков устье ямы плавно сужалось. В
придонной части стенки ямы опускались вертикально до глубины около
1,9 м от материка (5,64 м от вершины). Дно ямы подпрямоугольных очер¬
таний (размеры 1,85/1,05 м) ориентировано по линии юго-запад—северо-
восток. Помимо обломков деревянного перекрытия, на дне, поверх фраг¬
ментов подстилки из темно-коричневой коры, находилось бесформенное
скопление останков взрослого мужчины, окрашенных охрой. В центре ямы
прослежена густая посыпка охрой и обломки крупной овальной поделки из
гематита, а в юго-западном углу — фрагмент подстилки из белесой коры
серебристого тополя. В плане и профиле бровки отчетливо прослежен гра¬
бительский лаз в основное погребение, он шел в широтном направлении в
виде узкой наклонной “дудки” к северо-восточному углу ямы ниже впуск¬
ного погребения №5, также относящегося к древнеямной культуре.
Впускное погребение №5 совершено в подпрямоугольной яме широт¬
ных очертаний. По бровке контуры ямы прослеживались от вершины кур¬
гана, в профиле на глубине 1,2—1,3 м видны заплечики по ее сторонам. Ни¬
же стенки полого сужаются, образуя очень узкую подпрямоугольную кон¬
струкцию размерами 1,1/2 м. Останки взрослого мужчины захоронены на
глубине 2,02 м от вершины в позе скорченно на правом боку головой к вос¬
току — северо-востоку. Останки отчетливо зафиксировали незначитель¬
ный завал левой стороны на спину, руки в исходном положении, очевидно,
были сведены кистями в области паха. На ногах прослежено покрывало из
коры серебристого тополя. Аналогичная подстилка фиксировалась перед
плечом и черепом. Весь костяк окрашен охрой, но особенно интенсивно —
череп и стопы. Под костяком прослежена подстилка из темно-коричневой
коры. Характерно, что туловище и череп покойного находились в особой
выемке грунта размером 1/0,6 м и глубиной около 20 см. Эта выемка и бы¬
ла выстлана корой. Ниже уровня костяка на 15—20 см мы с удивлением об¬
наружили “второе дно” могилы. Пространство от уровня останков до “вто¬
рого дна”, засыпано серым суглинком, перемешанным с золой и кальцини¬
рованным костями, а под черепом находился покрытый нагаром и запачкан¬
ный охрой округлодонный сосуд, наполненный золой и пережженными ко¬
стями (рис. 37, 3). Сосуд закрытой баночной формы, грубой лепки, относи¬
тельно толстостенный. Диаметр его устья 11 см, высота 13 см. Поверхность
бугристая, покрыта зачесами зубчатым штампом, излом черный, в тесте
примесь шамота и отдельные чешуйки створок раковины.
Курган №3 диаметром около 24 м и высотой 1,15—1,48 м, сооружен на
узкой гриве между большими курганами №2 и №1, оставшейся после вы¬
борки гумусового горизонта по сторонам ровиков курганов №1 и №2.
Насыпь кургана №3 возводилась гумусовым грунтом, взятым из дугооб¬
разной выемки южнее насыпи. Признаки досыпок над поздними впускны¬
ми захоронениями отсутствуют. Под насыпью, на уровне погребенной поч¬
вы, выявлено несколько скоплений кальцинированных костей мелкого ро¬
45

гатого скота и сильно пережженных фрагментов округлодонного неорна-
ментированного толстостенного сосуда, покрытого зачесами зубчатым
штампом. Обширная яма основного погребения №7 (4,6/4 м) выявлена на
уровне погребенной почвы (-1,35 м от вершины) южнее современной вер¬
шины. Могильный выкид из ямы сосредотачивался двумя дугообразными
скоплениями, севернее и южнее ямы. Несколько выше уровня материка по
четырем сторонам стенки ямы полого сужались, образуя горизонтальные
заплечики-ступеньки. В северной части ямы на заплечике расчищено мощ¬
ное кострище, состоящее из золы и пережженных костей взрослого чело¬
века, судя по фрагментам крупных трубчатых костей и черепа. Сложное
деревянное перекрытие могилы состояло из поперечного деревянного на¬
катника (длина плах 2,3—2,4 м, ширина 12—15 см, толщина 10—12 см),
ограниченного с четырех сторон деревянными плахами, служившими опо¬
рой шатрового перекрытия из жердей длиной до 2 м. Все плахи в большей
или меньшей степени обожжены, часть превратилась в древесный уголь.
Скорее всего, устроители кургана засыпали землей еще горевший шатер.
Ниже заплечиков до глубины около 70 см стенки ямы плавно сужались по
четырем сторонам, далее опускались вертикально до отметки -4,28 м от
вершины (ок. 2,1 м от материка). В придонной части очертания ямы под¬
прямоугольные, размеры дна 2,1/1,1 м. На стенках ямы, как и в основном
погребении кургана №2, прослеживались желобчатые следы землеройных
орудий, сажа. Плохо сохранившиеся останки взрослого мужчины захороне¬
ны на дне ямы поверх подстилки из темно-коричневой коры в позе
скорченно на правом боку головой к востоку. Руки вытянуты к бедрам. Гу¬
стые посыпки охрой прослеживались в области черепа, таза и стоп, два
крупных расплющенных грунтом овальных куска красной охры (гематита)
лежали по сторонам черепа.
Одно из впускных погребений этого кургана (№5) Н.Л. Моргунова и
А.Ю. Кравцов также отнесли к древнеямной культуре [33, с. 131, рис. 7, 9].
Это погребение прорезало могильный выкид основного погребения №7,
оно совершено в небольшой подпрямоугольной яме. Останки взрослого
субъекта захоронены в позе скорченно на спине коленями вверх, головой
на север. На дне ямы прослежен тлен от травяной подстилки, комки и по¬
рошок мела. На костяке находилось медное кольцо с несомкнутыми края¬
ми, а также обломки еще одного медного предмета, скорее всего, желобча¬
того браслета, и характерная костяная кольцевидная пряжка в области по¬
яса. Детали погребального обряда захоронения №5 — северная ориенти¬
ровка, использование мела, инвентарь — характерны для предсрубного и
раннесрубного времени, т.е. для начала позднего бронзового века и не^на"-
ходят аналогий в ямных памятниках степного Приуралья.
В целом, материалы раскопок курганов у с. Медведка, Трудовое и Бол¬
дыреве оказались крайне важны для осмысления места памятников начала
бронзового века Приуралья в системе культур эпохи раннего металла сте¬
пей Восточной Европы. Мы приобрели необходимый опыт выявления и
фиксации древнеямных комплексов.
В 1987 г. О.И. Пороховой, А.Ю. Кравцовым и мной раскапываются
курганы VII и VIII Тамар-Уткульских могильников [37] — наиболее яркий
46

куст древнеямных памятников, изученных за все годы в степном Приура-
лье. Эти могильники, расположенные между селом Тамар-Уткуль и пос.
Кумакский Соль-Илецкого района, были открыты К.Ф. Смирновым и
С.А. Поповым в 1956 г. К.Ф. Смирнов подчеркивал, что эти памятники “
как по форме курганов так и по своему расположению на плоской террасе
недалеко от реки близки Увакской курганной группе” [5, с. 11].
VII Тамар -Уткулъский курганный могильник (III Кумакская курганная
группа, по К.Ф. Смирнову) располагался примерно в 6 км юго-восточнее
с. Тамар-Уткуль и в 3 км северо-западнее пос. Кумакский Соль-Илецкого
района Оренбургской области на краю площадки первой надпойменной
террасы левого берега р. Илек северо-восточнее урочища Черный Яр.
Склон террасы севернее могильника дуговой выпукло-вогнутый, тыловой
шов поймы выражен старичными озерами (рис. 27, 5). К.Ф. Смирнов за¬
фиксировал в 1956 г. девять курганов: три больших, высотой от 1,5 до
2,5	м и шесть небольших от 0,3 до 0,5 м [5, с. 12, рис. 6]. К 1987 г. на пло¬
щадке памятника сохранилось лишь восемь, курган №9, занимавший край¬
не северо-восточное положение в могильнике, очевидно, разрушен грунто¬
вой дорогой. Из восьми курганов могильника мы раскопали семь, курган
№5 не раскапывался, так как в его насыпи совершены современные му¬
сульманские могилы.
Первым в VII Тамар-Уткульском могильнике раскопан курган №1, рас¬
положенный на северо-западном участке. Его абсолютная высота по вос¬
точной поле 1,9 м, по северной — 2 м, по западной и южной полам — 1,5 м,
современный диаметр 30 м. По периметру насыпи отчетливо прослеживал¬
ся кольцевой ровик. Насыпь кургана, достигавшая по профилю бровки
мощности 1,5 м, состояла из нескольких горизонтов: верхний горизонт
представлял собой выкид материкового суглинка из кольцевого рва, ниж¬
ний образован выкидом гумусового горизонта древней почвы из того же
рва. Под западной полой, в 7 м от современного центра кургана на глубине
около 70 см, выявлен жертвенный зольник, состоящий из пепла, крупных
трубчатых кальцинированных костей, углей, крупиц охры. Частички охры
и костей встречались также на уровне погребенной почвы в центре подкур¬
ганной площадки. По скоплению охры и золы в центре площадки выявле¬
на яма основного погребения №1, заполненная в верхней части могильным
выкидом. Конструкция устья ямы совершенно не ясна, несмотря на тща¬
тельные поиски, стенки ямы удалось проследить по характерным карбо¬
натным новообразованиям лишь от глубины 1,85—1,9 м, т.е. от уровня ма¬
терика. По всей вероятности, стенки ямы от устья плавно сужались, опус¬
каясь вертикально в придонной части. Не исключено, что на уровне погре¬
бенной почвы стенки сходились уступами-заплечиками. В придонной части
яма подпрямоугольных очертаний (2,17/1,3 м), ориентирована широтно, ее
глубина от вершины около 3,2 м.
В глиняной забутовке ямы возле западной стенки на глубине 2 м нахо¬
дилась каменная четырехугольная подпрямоугольная наковальня-гладиль-
ник и два пестообразных каменных молота: один граненый, другой —
овальный в сечении (рис. 60,5—7). Наковальня и один из молотов запачка¬
ны охрой. Трассологическая экспертиза предметов не производилась, по¬
47

этому неясно, что они собой представляют — кузнечные инструменты или
набор орудий для растирания краски. Возле южной стенки ямы на глубине
2,37 м выявлено скопление овальных конкреций лимонита и крупных, по¬
крытых корой выветривания кусков гематита, лежавших на овальной по¬
сыпке охрой размером 36/26 см, слоем мощностью до 25 см. На дне ямы по¬
верх двухслойной подстилки из темно-коричневой (нижней слой) и белесой
коры (верхний слой) в позе скорченно на правом боку головой к востоку
покоились останки зрелой женщины (определение Л.Т. Яблонского). Руки
согнуты в локте, так что предплечье левой руки накрывает запястье пра¬
вой. Кисть правой руки вывернута ладонью вверх, левой — вниз (рис. 16,
]). Дно ямы под черепом, тазом и кистями окрашено охрой. Густые посып¬
ки охры сосредотачивались на кистях, тазовых костях, коленях и стопах,
плечевая область и череп окрашены слабо. Верхняя часть костяка имеет
отчетливые признаки вторичного смещения вправо, приведшего к завалу
черепа на грудь, неестественному положению правой руки (рис. 32, 3). В
исходном состоянии правая рука, очевидно, была вытянута вдоль тулови¬
ща, череп лежал на охро-глиняной подушке. Возле правого плеча покой¬
ной находились костяная рожковидная булавка с длинным стержнем и от¬
верстием в головке у основания рожек и выступами-упорами ниже голо¬
вки (рис. 62, 6). Длина булавки 12,7 см, она тщательно заполирована, стер¬
жень в сечении округлый. Под булавкой находилась круглая медная бляха
диаметром 3,2 см, украшенная пуансонным орнаментом (рис. 56,19), а по
обе стороны стержня булавки — четыре медные обоймы. Булавка окра¬
шена охрой. Северо-восточнее черепа в охровой посыпке находился мед¬
ный черенковый нож с костяной рукоятью и плохо сохранившимся дере¬
вянным перекрестьем, окованным медной фольгой (рис. 55,1). На рукояти
ножа лежали кварцитовый отщеп, плоские кольцеобразная и подтреу¬
гольная подвески (рис. 63, 4—5). Нож лежал на подпрямоугольном дере¬
вянном футляре. Рядом с ножом на овальной охровой посыпке помеща¬
лись три крупных куска охры яйцеобразной формы и створка перловицы,
окрашенная охрой.
Курган №2 высотой от 0,16 до 0,5 м и диаметром около 14 м распола¬
гался юго-западнее кургана №1. В насыпи под западной полой выявлен
зольник, состоящий из углей и кальцинированных костей. В центральной
части насыпи встречались обломки костей мелкого рогатого скота, крупи¬
цы охры и фрагменты неорнаментированного округлодонного сосуда, по¬
крытого зачесами. Останки молодой женщины 16—17 лет захоронены в
неглубокой материковой яме аморфных очертаний размерами 1,95/1,75 м
(глубина от вершины около 2 м). Ко дну яма сходилась нечеткими уступа¬
ми, сами останки помещены в очень узкую выемку на дне ямы так, что че¬
реп затылком, ноги коленями и стопами, а туловище спиной упирались в
стены ямы. Останки покойной скорчены на правом боку головой к восто¬
ку, правая рука вытянута вдоль туловища, левая — согнута в локте и поме¬
щена кистью на локте правой (рис. 16, 3). Останки слабо окрашены охрой,
но под тазом и стопами выявлены густые посыпки охрой, южнее таза на
особой ступеньке находилось скопление углей и кальцинированных кос¬
тей. Дно ямы и останки покрыты темно-коричневой корой.
48

Курган №3 находился в южной части могильника. Располагаясь на не¬
высокой гривистой площадке, он занимал в могильнике господствующее
положение, по всей вероятности, именно с него началось формирование
курганного некрополя. Этот курган отличался наиболее крупными разме¬
рами, по северной поле он достигал 3 м, по восточной — 2,5 м, по осталь¬
ным — около 2 м. Абсолютный диаметр кургана 40—45 м. Диаметр под¬
курганной площадки 30—35 м. Высота насыпи по профилю 2—2,5 м. Кур¬
ган не содержал поздних досыпок, его стратиграфия типична для больших
древнеямных курганов степного Приуралья: нижний горизонт возводился
выборкой гумусового горизонта древней почвы из неглубокого но широко¬
го ровика, на заключительной стадии насыпь облицовывалась материко¬
вой глиной, взятой из кольцевого рва глубиной до 2,5 м от погребенной
почвы и шириной до 5 м. Особенно отчетливо кольцевой ров фиксировал¬
ся по северо-восточным полам кургана. Основное погребение №1 распола¬
галось в центре подкурганной площадки, северо-восточнее его ямы, на по¬
гребенной почве выявлена продолговатая яма — жертвенник, заполненная
сажистым грунтом, углями и кальцинированными костями. Устье ямы по¬
гребения №1 нарушено грабительским вкопом. В ее заполнении и на дне
встречали человеческие кости, крупицы охры и коры. В придонной части
яма подпрямоугольных очертаний, ее размеры 2,5/1,7 м, глубина 4,77 м от
вершины. Поверх подстилки из коры белого цвета (серебристый тополь) in
situ находились кости стоп и рук взрослого мужчины. Учитывая их положе¬
ние, можно определить, что останки захоронены в позе скорченно на
правом боку головой к северо-востоку. Охрой окрашены области черепа
таза и стоп. Возле южной стенки и в заполнении ямы обнаружены облом¬
ки трех медных предметов — шильев и долот, а также кольцеобразная про-
низка из железистого песчаника. Судя по характерным следам от металли¬
ческой лопаты на стенах, очень плотному затечному заполнению ямы, бы¬
ло очевидно, что ограбление кургана произведено недавно. Местные жите¬
ли подтвердили этот вывод, сообщив, что курган разграблен кладоискате¬
лями в первой половине 1970-х годов. Очевидцы грабительских раскопок
сообщили нам, что кладоискатели показывали в п. Кумакский медный то¬
пор со свежим красноватым спилом на зеленоватой патинизированной по¬
верхности и крупное медное “копье” (скорее всего, листовидный черенко¬
вый нож), обнаруженные в этом кургане. Современное местонахождение
предметов неизвестно.
Курган №4 располагался в северо-восточной части могильника, факти¬
чески на склоне террасы, судя по топографической ситуации памятника,
этот курган возведен в наиболее поздний период функционирования некро¬
поля, после сооружения насыпей курганов №1—3 и №5—8. Современный
диаметр кургана №4 36—40 м, высота насыпи от 1,5 до 2,62 м. По профи¬
лю высота насыпи 1,5—1,7 м, диаметр подкурганной площадки 30—33 м.
Стратиграфически этот курган близок курганам №1 и №3 — ядро его на¬
сыпи формировалось гумусированным грунтом, верхний горизонт насыпи
сложен материковым суглинком. По периметру насыпи выявлен кольце¬
вой ровик шириной до 8 м, глубиной 1—1,5 м от погребенной почвы. В на¬
сыпи над северо-западным углом основного погребения №9 расчищен
49

зольник, еще несколько аналогичных зольников, содержащих кальциниро¬
ванные неопределенные кости обнаружены на уровне погребенной почвы
под северной полой. Возле юго-восточного угла ямы основного погребе¬
ния №9 располагалась неглубокая яма диаметром 0,5 м, заполненная крас¬
ной охрой и кальцинированными костями, часть пережженных фрагмен¬
тов черепа могли принадлежать подростку.
Яма основного погребения №9 на уровне погребенной почвы подквад¬
ратных очертаний, размерами 4/4 м. На глубине 0,5 м от уровня погребен¬
ной почвы по сторонам ямы устроены заплечики-ступеньки шириной от
0,4 до 1,3 м. На уровне заплечиков яма перекрыта слоем темно-коричневой
коры и травы. Ниже заплечиков яма заполнена материковой глиной. В за¬
полнении могилы над северо-восточным углом прослежен зольник, содер¬
жащий кальцинированные кости диаметром 26 см и мощностью до 2 см.
Ниже заплечиков яма плавно сужалась, приобретая четкие прямоугольные
очертания (2,4/1,3 м), ее общая глубина 3,74 м. На дне ямы на подстилке из
темно-коричневой коры, под покрывалом из такой же коры, в позе
скорченно на правом боку, головой к востоку (рис. 33, 1) захоронены
окрашенные охрой останки (рис. 16,2) молодого мужчины (от 20 до 35 лет,
по Л.Т. Яблонскому). Левая рука зажата кистью в области паха, правая —
вытянута вдоль туловища. Охрой окрашены череп, правое предплечье,
стопы, а также пространство под ними и погребальный инвентарь, включа¬
ющий семь кусков медистых песчаников, находившихся между левым пред¬
плечьем и животом покойного, а также медные нож и шило севернее стоп.
Черенковый нож (рис. 54, 7) длиной 13,5 см был насажен на деревянную
плохо сохранившуюся рукоять (дл. до 15 см). Его лезвие намеренно выкро¬
шено в древности ударами о ка*мень. Признаки футляра или ножен отсут¬
ствовали, скорее всего, нож лежал лишь на охровой полосе. Длина четы¬
рехгранного шила с упором 8,3 см, его острие и пятка также отбиты в древ¬
ности (рис. 56, 7).
В 5,5 м юго-западнее основного погребения на уровне погребенной поч¬
вы, очевидно, одновременно с основным погребением совершено еще одно
захоронение взрослого субъекта в позе скорченно на правом боку с севе¬
ро-восточной ориентировкой (п. №7). При зачистке бульдозером верхняя
часть костяка, от головы до пояса, нарушена, исходное положение сохра¬
нила лишь часть останков ниже пояса и левая рука, согнутая в локте. Воз¬
ле колен покойного находилась нижняя челюсть и кости конечностей мел¬
кого рогатого скота, крупный каменный молот пестообразной формы. На
молоте лежал неорнаментированный фрагмент керамики черного цвета.
Останки не окрашены охрой, но среди костей встречаются крупицы каль¬
цинированных костей и зола. В северной поле кургана №4 выявлена любо¬
пытная группа из пяти впускных погребений (№1—№5) среднего бронзово¬
го века [38, с. 10]. Останки взрослых субъектов захоронены в очень узких
неглубоких овальных ямах (1—1,5 м от поверхности), фиксировавших ори¬
гинальную обрядовую позу: останки захоронены в утробной позе, т.е. силь¬
но скорчены (“клубком”), сидя на корточках, и обладают вторичным сме¬
щением вниз, в сторону и т.п. Руки согнуты в локтях и помещены кистями
в области таза или перед тазом. Ориентировка “лицом” по сторонам света
50

неустойчива. Особенно полно сохранили исходную обрядовую позу остан¬
ки покойных в погребениях №1, 2 и 5. В них не выявлены какие-либо под¬
стилки, посыпки краской, перекрытия. В насыпи кургана №4 отсутствова¬
ли следы досыпки, связанной с этими захоронениями. Все они совершены в
северной поле кургана в один неровный ряд, ориентированный широтно. В
погребении №1 в зубах черепа покойного зажато длинное медное четырех¬
гранное шило с упором, еще одно аналогичное шило находилось в области
ноздрей, на левой руке лежал альчик коровы. Шильями, очевидно, были
проколоты ноздри и щеки покойного. Погребение №2 безинвентарно. В
погребении №3 обнаружены три экземпляра пронизок из раковин
Dentalium, три реберчатых пастовых пронизки и костяная кольцеобразная
булавка или пряжка с Т-образным стержнем. В погребении №4 найдено не¬
сколько углей, бесформенные кремневые сколы, несколько мелких фраг¬
ментов стенок глиняного сосуда. Наиболее выразительный инвентарь об¬
наружен в погребении №5, его составляли астрагал, крупная очковидная
бронзовая привеска перед черепом, на запястьях — два массивных трех¬
гранных в сечении браслета с насечками по ребру, железистая конкреция,
напоминающая по форме башмачок, а также ожерелье из раковин
Dentalium. Перед тазом стоял небольшой острореберный плохо сохранив¬
шийся сосуд с уплощенным дном. Утолщенный срез венчика орнаментиро¬
ван оттисками некрупного зубчатого штампа с квадратными зубцами. Под
венчиком он украшен горизонтальными линиями зубчатого штампа, пере¬
межающимися с подтреугольными вдавлениями углом штампа. Ниже реб¬
ра проходит горизонтальный зигзаг из оттисков тем же штампом, допол¬
ненный отпечатками углом штампа. Придонная часть заглажена зубчатым
штампом. Черепок серого цвета, слоистый, в тесте обильная примесь тол¬
ченой раковины. Фактурой, техникой орнаментации, обработкой поверх¬
ности, элементами орнамента и в некоторой степени деталями формы,
этот сосуд близок керамике вольско-лбищенского типа из грабительского
вкопа Большого Дедуровского Мара (раскопки автора 1995 г.) и поселений
Поволжья. Со степными культурами катакомбного круга коррелируются
лишь реберчатые пастовые пронизки, по времени соответствующие разви¬
тым периодам катакомбных культур Подонья, Донца, Предкавказья.
Курган №6 располагался в юго-восточной части могильника. Его диа¬
метр 18 м, высота от 0,25 до 0,7 м. Диаметр подкурганной площадки 15 м.
Курган окружал широкий, но неглубокий (до материка) ровик. Яма основ¬
ного погребения №1 выявлена на уровне материка, но, судя по профилю
меридиональной бровки, на уровне погребенной почвы по сторонам ямы
имелись заплечики ступеньки. Яма заполнена глиной могильного выкида.
Ниже материка стенки довольно резко сужались до глубины-2 м от верши¬
ны, далее ко дну (до -2,66 м) опускались вертикально. Очертания ямы в
придонной части подпрямоугольные, размеры 2,1/1,3 м. На дне ямы под
слоем коры, поверх подстилки из темно-коричневой коры, покоились ос¬
танки зрелой женщины (50—55 лет) в положении скорченно на правом
боку, головой к востоку — юго-востоку (рис. 17, 7). Правая рука вытянута
к коленям, левая согнута в локте и накрывала кистью бедренные кости.
Стопы, кисти и локоть правой руки окрашены охрой. Слабые следы окра¬
51

ски охрой фиксировались на черепе, густая посыпка — под черепом. Перед
лицевыми костями и за теменем находились два крупных, расплющенных
грунтом овальных куска гематита. Возле правого плеча лежали пять кос¬
тяных бочонкообразных бусин, спиральная бронзовая пронизка и четыре
мелких медных обоймы (рис. 64, 9; рис. 56,14—16).
Курган №7 находился восточнее кургана №6, фактически на склоне
террасы. В древности, очевидно, эта часть площадки была заболочена. На¬
сыпь сложена суглинком, взятым со склона террасы. Современный диа¬
метр кургана около 18 м, высота 0,4—0,6 м. На погребенной почве в цент¬
ре площадки обнаружено медное четырехгранное шило без насада, приос-
тренное с одной стороны, длиной 5,2 см. Основное погребение выявлено
под южной полой. Скопления золы обнаружены под западной полой кур¬
гана в неглубокой яме, вырытой в погребенной почве. Яму основного по¬
гребения №1 окружали нечеткие заплечики-ступеньки шириной от 0,3 до
1 м. Ниже уровня материка яма плавно сужалась до дна на глубине -2,49 м.
В придонной части она подпрямоугольных очертаний, размерами 2,1/1,3 м.
Дно ямы и пространство вдоль стен отсыпано суглинком, так, что останки
взрослого мужчины захоронены не на дне, а на 5—6 см выше дна в узкой
(1,5/0,7 м) выемке, выстланной травой. Останки покойного завернуты в по¬
добие кокона из коры, густо окрашенного охрой. Кости плохой сохранно¬
сти, расстояние между ними предполагает отсутствие большей части мяг¬
ких тканей в момент захоронения. Не исключено, что в этом случае имеет
место вторичное захоронение. По всей вероятности, чехол из коры, содер¬
жащий слабоскорченные на спине, частично разложившиеся останки по¬
койного с перекрещенными на груди руками, опущен в выемку на дне ямы
и оставлен в этом положении. Обряд этого погребения, хотя и отличается
от ритуальных стереотипов остальных курганов VII Тамар-Уткульского
могильника, тем не менее, находит аналогии в целом ряде памятников по-
зднеямного времени степного Приуралья (Курманаевка III 1/1, Болдырево
I 1/1), где полуразложившиеся останки также захоронены в “чехлах” из ко¬
ры в слабоскорченной позе, но на правом боку, а не на спине.
Курган №8 располагался в западной части могильника, между кургана¬
ми №2 и №3, его диаметр 18—20 м, высота 0,5 м. Диаметр подкурганной
площадки 15 м, ее окружал неглубокий прорытый до материка ровик. Под
западной полой кургана обнаружено верхнее сечение пластины серого
кремня. На уровне погребенной почвы и в насыпи встречались крупицы ох¬
ры, золы и кальцинированные кости. В северо-восточном секторе пример¬
но на уровне погребенной почвы обнаружен тупик из лопатки крупного ро¬
гатого скота (рис. 63, 2). Яма основного погребения №4 с покатыми запле¬
чиками-ступеньками, устланными корой, выявлена южнее современного
центра насыпи. Стенки ямы до дна на глубине -2,35 м плавно сужалась так,
что останки мужчины в возрасте 50—55 лет буквально втиснуты в узкое
подпрямоугольное дно ямы (1,5/0,7 м), устланное корой. Останки захороне¬
ны в позе скорченно на правом боку головой к востоку (рис. 32, 2). Сме¬
щенный на грудь череп, колени и согнутая в локте левая рука упираются в
стены ямы. Кисть правой руки зажата в паху. Область колен покойного за¬
сыпана золой и кальцинированными костями. Дно и стены ямы под коле¬
52

нями обожжены. Стопы, таз, правая кисть и лицевые кости окрашены ох¬
рой, а под черепом находилась охро-глиняная “подушка”. В юго-восточном
углу ямы за черепом лежали металлические предметы: медный проушный
топор, тесло, долото, нож, шило и биметаллическая (медно-железная)
бритва утевского типа (рис. 55, 2). Медный проушный топор длиной И см
отлит с брюшка в двухсторонней форме, отверстие проуха округлое (диа¬
метр около 2 см). Высота обуха (4,3 см) значительно больше высоты лез¬
вия (3,6 см). На уплощенном брюшке видны следы усадки металла при ли¬
тье, а на обухе — литейный шов. Спинка топора тщательно прокована и
огранена (рис. 48, 2). В отверстии проуха сохранился фрагмент прямой,
округлой в сечении деревянной рукояти. Под проушным топором находил¬
ся плоский топор-тесло длиной 13 см, шириной лезвия 5 см, пятки 3 см, а
также массивное (длиной 23 см) втульчатое желобчатое долото (рис. 53,5).
Во втулке хорошо сохранилась деревянная рукоять, обтянутая кожей. Воз¬
ле этих предметов в углу ямы лежал черенковый нож длиной 16 см с вытя¬
нутым подтреугольным клинком, заоваленными плечиками и раскованной
пяткой черена (рис. 55, 4). Под черепом находились медное четырехгран¬
ное шило с упором (рис. 56,' 6) и железная бритва с медной рукоятью, ле¬
жавшая на подпрямоугольной абразивной песчаниковой плитке (рис. 60,9).
Клинок бритвы сильно коррозирован, металл вскипел, так что под. окисла¬
ми железа сохранилась лишь “негативная” ромбическая полость, соответ¬
ствовавшая исходной форме этого изделия. Медная, четырехгранная в се¬
чении рукоять свернута из тонкого листа (рис. 55, 2).
Параллельно с исследованием курганов VII Тамар-Уткульского мо¬
гильника в июле—августе 1987 г. нами проводились раскопки VIII Тамар-
Уткульского могильника, расположенного кучной группой в 1,5 км юго-
западнее пос. Кумакский на краю площадки I надпойменной террасы лево¬
го берега р. Илек близ устья ручья в двух километрах восточнее VII Тамар-
Уткульского могильника. Самый крупный в могильнике курган №1 высо¬
той от 1,5 до 2 м и диаметром 30—35 м, а также курган №9 диаметром 12—
15 м и высотой около 0,5 м не раскапывались, так как находились на тер¬
ритории лесополосы. В 1987 г. раскопаны курганы №3—5 и №7, в 1989 г.
А.Ю. Кравцовым при участии Н.Л. Моргуновой и М.А. Турецкого доиссле-
дованы оставшиеся курганы №2, №6 и №8 [6, с. 22—31].
Курган №3 диаметром около 15 м и высотой около 0,3 м располагался
в центре курганной группы. По северной поле выявлены контуры неглубо¬
кого кольцевого ровика. Подкурганная площадка диаметром 14—15 м пе¬
рекрыта гумусовым выкидом из кольцевого ровика, а по полам — матери¬
ковым грунтом, большей частью оплывшим в ровик. Северо-западнее ямы
основного погребения №1 на погребенной почве находилось несколько ку¬
сков охры, а под материковым выкидом из ямы — крупицы золы.
Яма основного погребения №1 подпрямоугольных очертаний (2,06/1,5 м)
ориентирована широтно, ее глубина от материка 1,25 м. Дно ямы вдоль се¬
верной стенки и под костяком, находившимся близ южной стенки, устлано
корой. Останки молодой женщины (20—35 лет) скорчены на правом боку
головой к востоку (рис. 17, 2). Череп и таз вторично смещены влево, кости
ног, рук, грудной клетки сохранили исходное положение на правом боку.
53

Правая рука вытянута вдоль туловища к бедренной кости, левая — согну¬
та в локте и помещена кистью близ локтя правой. Под черепом и стопами
выявлены глиняные “лепешки”, густо посыпанные порошком охры. За
спиной покойной находились два уголька, а возле правой руки — речная
галька белого цвета и железистая конкреция. Окраска охрой отчетливо
фиксировалась на кистях и тазовых костях.
В кургане №4, находившемся в северной части памятника, исследовано
одно из самых выразительных захоронений VIII Тамар-Уткульского мо¬
гильника. Курган не велик, его высота от 0,2 до 0,58 м, современный диа¬
метр 17 м. Судя по диаметру подкурганной площадки, окруженной неглу¬
боким кольцевым ровиком, в древности его диаметр не превышал 20 м.
Яма основного погребения №1 ориентирована широтно, ее размеры на
уровне погребенной почвы 2,5/3 м, далее стенки полого сужались, образуя
подобие заплечиков, ниже материка ее размеры 1,21/1,9 м, стенки от этого
уровня опускались отвесно до глубины 1 мот материка. Нижняя часть ямы
заполнена гумусированным грунтом. На уровне заплечиков она перекрыта
слоем коры и тростника. Устье ямы забутовано глиной материкового вы-
кида. Несколько выше этого уровня обнаружен плоский монолит красного
песчаника (гладильник) размерами 20/25 см. Еще один аналогичный пред¬
мет лежал на восточном заплечике ямы. На дне ямы, на подстилке из ко¬
ры, посыпанной порошком красной охры, под циновкой из темно-коричне¬
вой коры находились останки двух взрослых субъектов. Один из них —
взрослый мужчина — захоронен в традиционной позе в центре ямы —
скорченно на правом боку головой к востоку (рис. 18; рис. 32, 4). Левая ру¬
ка согнута в локте и зажата кистью между плечевой и локтевой костями
правой, кисть правой руки помещена под нижнею челюстью. Останки пол¬
ностью окрашены, но особенно густой слой охры покрывал область чере¬
па, кистей и колен. Останки второго субъекта, более молодого возраста, не
окрашены охрой, они захоронены скорченно на левом боку по принципу
антитезы: черепом на запад, так, что стопы первого упирались в его лице¬
вые кости и ребра. Костяк №2 не полон, отсутствовали отчлененные в
древности руки с лопатками, грудина, ноги ниже колен, крестец, крылья
таза положены одно на другое, правая бедренная кость лежала суставом на
крыле таза так, словно этим костям пытались придать анатомический по¬
рядок. Крылья таза, бедренная кость, темя и ребра возле плеч костяка №2
обожжены. Отсутствие грудины, скорее всего, свидетельствует о том, что
устроители обряда предварительно удалили внутренние органы. Затем рас¬
членили останки молодого субъекта, отделив руки с лопатками приемом,
характерным для разделки скота, и разрубили тело в области пояса. Кры¬
лья таза и правая бедренная кость в момент помещения в могилу, безуслов¬
но, были лишены мягких тканей. Можно предположить, что с головы и
торса в древности удалена большая часть мягких тканей, но не нарушены
анатомические связи костей, т.е., очевидно, в момент захоронения останки
второго субъекта в той или иной мере были скелетированы. Между тазо¬
выми костями субъектов, устьем к черепу второго, на боку лежал глиня¬
ный слабопрофилированный короткошейный горшок с зауженным упло¬
щенным дном (рис. 39, б). Высота сосуда 12 см, диаметр устья также около
54

12 см. Наружная и внутренняя поверхности покрыты частично затертыми
зачесами зубчатым штампом. Черепок плотный, излом черный, в тесте
видны отдельные чешуйки речных раковин, мелкие куски шамота. Толщи¬
на стенок 0,7—0,8 мм, дна — около 1 см. Устье несколько асимметрично и
заовалено. Наружная поверхность запачкана сажей, внутри стенки покры¬
ты толстым слоем красной охры. Юго-восточнее черепа на дне ямы лежа¬
ло роговое проушное навершие (рис. 63, 7), брюшко орудия полукруглое,
на нем отчетливо виден желобок, служивший для крепления к деревянно¬
му стержню длиной около 20 см и толщиной около 1 см. Стержень закреп¬
лялся в проухе деревянной чекой. Не исключено, что навершие использо¬
валось в качестве маховика “огненного сверла” Между колен останков
первого покойного фиксировадись фрагменты каких-то пластинчатых
медных предметов, возможно, обойм. Возле западной стенки ямы находил¬
ся медный литой с брюшка проушный топор (рис. 48, 7) того же типа, что
и в погребении №4 кургана №8 VII Тамар-Уткульского могильника. Длина,
вес, диаметр отверстия проуха сопоставимы настолько, что оба предмета
могли быть отлиты в одной форме. Наиболее существенное отличие ору¬
дий заключается в том, что топор из VIII Тамар-Уткульского могильника
более тщательно обработан после отливки. Лезвие расковано шире, по
брюшку клина и сторонам проуха прокованы дефекты литья и следы усад¬
ки металла. Деревянное топорище, представлявшее собой стержень дли¬
ной 45—50 см и диаметром 2,5—3 см, сохранилось плохо. В проухе топора
оно, очевидно, расклинивалось медными скобами или гвоздями. Топор на¬
ходился в плетеном из тростника подпрямоугольном чехле. Вдоль спинки
отчетливо фиксировалось переплетение волокон, их поперечные следы от¬
печатались на боковинах клина.
Курган №5 располагался юго-западнее кургана №4, его диаметр 12—13
м, высота 0,23—0,34 м. Следы кольцевого ровика не прослежены. Яма ос¬
новного погребения №1 подпрямоугольных очертаний ориентирована по
линии юго запад — северо-восток. На уровне погребенной почвы ее разме¬
ры 2,5/3,4 м, ниже стенки плавно сужались, образуя подобие пологих запле¬
чиков-ступенек по четырем сторонам шириной до 1 м. Ниже материка раз¬
меры ямы 1,74/0,9 м, ее глубина от материка 1,2 м. Яма в придонной части
заполнена гумусовым грунтом, заплечики засыпаны материковым выки-
дом. На глубине 55 см над центром ямы выявлено скопление обожженных
речных галек (23 экз.), сложенных плотной кучей. Еще 12 галек лежало на
крупном необработанном камне, несколько западнее. На дне ямы поверх
окрашенной охрой подстилки из коры находились останки двух детей, ори¬
ентированные головами на северо-восток (рис. 32, 7).
Останки первого (5—6 лет), окрашенные охрой, захоронены в центре
ямы в традиционной позе скорченно на правом боку. Руки слабо согнуты в
локтях и помещены кистями в области таза. Кисти рук и стопы сохрани¬
лись плохо. Кости правой руки и ног интенсивно окрашены охрой. Пятно
охры фиксировалось также на черепе. Останки второго ребенка не окра¬
шены охрой, они помещены за спиной первого в позе скорченно на спине.
Кости ног сохранили положение коленями вверх. Кости рук и лопатки пол¬
ностью отсутствовали. Череп разделен на две пластины так, что левая сто¬
55

рона лица повернута к северу, а правая — к югу. Нижняя челюсть пристав¬
лена к левой пластине. Близ южной стенки находился фрагмент локтевой
и лучевой костей в сочлененном положении. На фрагментах черепа и реб¬
рах присутствовали сажа и угольки. В ногах первого покойного находился
глиняный округлодонный плавнопрофилированный горшковидный сосуд
высотой около 14 см, орнаментированный в верхней части несколькими
рядами елочных узоров, выполненных перевитым шнуром (рис. 39, 4). По¬
верхность сосуда ниже орнамента заштрихована тем же штампом. Анало¬
гичные “зачесы” прослеживаются и на внутренней поверхности. Обжиг со¬
суда неровный, поверхность серого цвета с желтоватыми тонами, излом
черный, в тесте примесь мелких чешуек речных раковин, шамота и песка.
Толщина стенок 0,7—0,8 мм. Форма и орнамент сосуда асимметричны. Из¬
нутри и снаружи сосуд запачкан охрой. Северо-восточнее черепа первого
субъекта лежали кости конечностей мелкого рогатого скота и раковина
Cryphaea (рис. 63,3). По сторонам останков находились два височных коль¬
ца из свернутой в полтора оборота медной проволоки (рис. 56, 10, 11). В
юго-восточном углу могилы в толстом слое охры лежал медный черенко¬
вый нож (рис. 54, 2) с подтреугольным клинком длиной 12,5 см и четырех¬
гранное шило, приостренное с двух сторон, длиной около 3 см (рис. 56, 3).
Курган №7 диаметром 18—20 м и высотой 0,4—0,5 м занимал северо-
западную окраину памятника. Диаметр подкурганной площадки около
16 м. Насыпь сформирована гумусовым горизонтом древней почвы. На
уровне погребенной почвы и материка очертания ямы основного погребе¬
ния №1 очень неровные, она плавно сужалась, по северной стенке отчетли¬
во прослежена ступенька. Ниже материка яма приобрела четкие подпря¬
моугольные очертания (2,07/1,6 м), а стенки опускались вертикально. На
дне, на глубине 1,5 м от уровня погребенной почвы, размеры ямы 1,6/1,04
м. Поверх подстилки из темно-коричневой коры, частично окрашенной ох¬
рой, покоились останки молодого мужчины (20—35 лет) в позе скорченно
на правом боку головой к северо-востоку (рис. 17, 3). Руки покойного со¬
гнуты в локтях и сведены в области груди и живота. Останки вторично сме¬
щены на спину, но нижняя часть костяка и частично плечевой пояс сохра¬
нили исходную позу. В поясничном отделе отмечен характерный перелом
позвоночника. Поверх подстилки под черепом и плечами из глины сформо¬
вана “подушка” толщиной до 5 см, покрытая подпрямоугольным куском
коры, размерами 35/30 см, густо засыпанным охрой. Области таза и чере¬
па также окрашены красной охрой. Расплющенный грунтом кусок гемати¬
та размерами 9/5 см, в исходном состоянии, очевидно, яйцевидной формы,
лежал за спиной покойного.
Неординарность материалов Тамар-Уткульских курганов, обилие ме¬
талла в захоронениях побудили А.Ю. Кравцова в 1989 году доисследовать
оставшиеся курганы №2, №6 и №8 VIII Тамар-Уткульского могильника.
Два кургана, занимавших крайнее восточное положение в группе, в том
числе и самый крупный №1, занятые лесополосой, не раскопаны и поныне.
Диаметр кургана №2, находившегося в южной части могильника, 30—
36 м, высота от 1,3 до 1,7 м. Диаметр подкурганной площадки, окруженной
глубоким кольцевым ровиком, 20—22 м. Верхний отдел насыпи сложен ма¬
56

териковым выкидом из ровика, нижний — гумусовым. Могильная яма ос¬
новного погребения №3 выявлена лишь на уровне материка в центре под¬
курганной площадки. Судя по фрагменту деревянного перекрытия над мо¬
гилой, можно допустить, что на уровне материка ее перекрывал попереч¬
ный накатник, установленный на заплечиках. Ниже материка яма подпря¬
моугольных очертаний, размерами 1,8/1 м, ориентирована широтно, ее глу¬
бина 1 м. На дне могилы поверх подстилки из темно-коричневой коры в по¬
зе скорченно на правом боку головой к востоку покоились останки взрос¬
лого мужчины, руки вытянуты к бедрам. Охрой окрашена подстилка под
черепом, темя, кисти и стопы. Между бедренными и берцовыми костями
лежали четыре сочлененных позвонка поясничного отдела, принадлежа¬
щие другому взрослому субъекту.
Курган №6 находился в западной части могильника, его диаметр 20 м,
высота 0,4—0,5 м. Диаметр подкурганной площадки 14—15 м. В центре
площадки на уровне материка выявлены очертания широтной подпрямо¬
угольной ямы основного погребения №5 размером 1,8/1,1 м и глубиной
1,2	м от материка. Останки взрослой женщины покоились на подстилке из
темно-коричневой коры головой к востоку — юго-востоку в позе
скорченно на правом боку, кисть правой руки находилась в области таза,
левая рука согнута в локте, и накрывала кистью локоть правой. Охрой
окрашены стопы, таз и особенно густым слоем — предплечье правой руки.
Курган №8 высотой 0,4 м и диаметром около 20 м располагался в цент¬
ральной части памятника. По всей вероятности, на площадке могильника
он возник несколько позднее курганов №5 и №2. Его ровик слился с выбор¬
кой грунта для насыпи этих курганов, частично ее прорезав. В центральной
части подкурганной площадки располагалась подпрямоугольная яма основ¬
ного погребения №1 размерами 1,5/1,3 м и глубиной 0,5 м от материка. На
дне, поверх подстилки из темно-коричневой коры, покоились останки двух
подростков. Первый — захоронен близ северной стенки в позе скорченно
на правом боку головой к востоку. Кисти рук сведены в области бедер.
Стопы, область таза, кисти рук и темя покойного окрашены охрой. Остан¬
ки второго подростка захоронены близ южной стенки, скорченно на левом
боку головой к востоку. Обе руки окрашены охрой, сведены в локтях и на¬
правлены к бедренным костям. Возле черепа второго субъекта находились
два деформированных куска гематита, четырехгранное медное шило дли¬
ной 4 см, кусок округлой медной проволоки длиной 9,5 см и два глиняных
округлодонных сосуда (рис. 38, 5; рис. 37, 4; рис. 56, 8, 9). Сосуд №1 остро¬
реберной формы. Все тулово покрыто елочным орнаментом, выполнен¬
ным в той же технике, что и на сосуде из погребения соседнего кургана №5.
Сосуд №2 баночной формы, не орнаментирован. Его тулово асимметрич¬
но. Фактура сосудов однотипна: черепок плотный, черного цвета, в тесте
примесь шамота, органики и мелкие чешуйки речных раковин. На поверх¬
ности видны следы зачесов перевитым шнуром.
Таким образом, в VII и VIII Тамар-Уткульских могильниках изучено
14 курганов начала бронзового века. Несмотря на непродолжительное
время, прошедшее с момента раскопок, их материалы сегодня восприни¬
маются как классические эталоны древнеямной культуры востока юж¬
57

норусских степей. Они широко используются в работах российских и ук¬
раинских коллег.
Еще один выразительный куст памятников начала бронзового века рас¬
копан в конце 80-х годов в правобережье Илека у с. Изобильное и с. Линев-
ка (рис. 1, 19, 20, 23, 24). В 1988 г. мной у с. Линевка проведены раскопки
одиночного кургана и двух курганов III Линевского могильника [39]. Ли-
невский одиночный курган занимал южный край плоской площадки пер¬
вой надпойменной террасы правого берега р. Илек, примерно в 1,5 км вос¬
точнее с. Линевка возле устья суходола в урочище “Лучки” Диаметр кур¬
гана 15—16 м высота 0,7—0,8 м. Поскольку курган сооружен на гривистой
террасной бровке, его насыпь фактически слилась со склоном террасы.
Под северной полой выявлен контур неглубокого подковообразного рови¬
ка. В древности диаметр кургана, очевидно, не превышал 12—14 м. Под¬
прямоугольная яма основного погребения №5 размерами 2,44/1,55 м и глу¬
биной около 1 м от материка ориентирована широтно. На уровне погре¬
бенной почвы яма перекрыта поперечным накатником из жердей, перепле¬
тенных лентами древесной коры. Устроители обряда насыпали курган в
момент горения этого перекрытия. Часть его фрагментов превратилась в
древесный уголь. На дне ямы поверх подстилки из темно-коричневой коры
в позе скорченно на правом боку головой к востоку покоились останки
взрослого мужчины (от 20 до 30—35 лет, по Л.Т. Яблонскому). Кисти обе¬
их рук сведены на бедренных костях. Охрой окрашена лицевая часть чере¬
па, область таза и кисти рук. Под черепом из глины сформована “подушка”
толщиной 10—12 см. Костяк закрыт до подбородка прямоугольной цинов¬
кой из коры. Возле ног и по сторонам черепа дно ямы засыпано некрупны¬
ми кусками мела.
Курганы III Линевского могильника размещены двойной неровной це¬
пью по наклонной площадке правого берега суходола, возле его устья, в
урочище “Сухой Лог“ в 4 км северо-западнее с. Линевка. По высоте пло¬
щадка могильника соответствует высокой пойме р. Илек. Высота семи
курганов могильника от 0,25 до 1,53 м. В 1988 г. раскопаны два самых круп¬
ных кургана №1 и №2, занимавших северный, наиболее пологий край пло¬
щадки. Насыпь кургана №1 диаметром 30 м и высотой около 1,5 м сложе¬
на песчаным грунтом. Диаметр подкурганной площадки, окруженной коль¬
цевым ровиком, 21—23 м. Основное погребение №1 совершено в обшир¬
ной подпрямоугольной яме с заплечиками размерами 4,3/5,4 м. Ступеньки-
заплечики прорыты до материка. Ниже заплечиков на уровне материка
размеры ямы 2,44/2,46 м, далее она сужалась до размеров 2,6/1,63 м, приоб¬
ретая четкие прямоугольные очертания. Ниже заплечиков стенки опуска¬
лись вертикально до глубины 2 м от материка. Нижняя часть ямы заполне¬
на гумусированной супесью. На уровне заплечиков всю яму перекрывал
слой обугленной коры и тонких веток. Устье заполнено материковым вы-
кидом из могилы. На уровне погребенной почвы яма перекрыта еще одним
слоем коры. В заполнение ямы в северо-западном углу на боку находился
округлодонный короткошейный сосуд с шаровидным туловом (рис. 39, 7),
первоначально помещавшийся на перекрытии могилы. Тулово несколько
асимметрично. Высота сосуда 13,7 см, диаметр устья 11 см. По плечикам
58

проходит зона орнамента в виде двух горизонтальных рядов вертикальных
оттисков короткого зубчатого штампа (широкой торцевой частью ракови¬
ны). Нижний ряд разомкнут. Оттиски штампа фиксированы нечетко, напо¬
минают ногтевые вдавления. На внутренней и внешней поверхностях вид¬
ны затертые штриховые зачесы зубчатым штампом. Поверхность на от¬
дельных участках залощена, покрыта пятнами нагара, цвет — светло-ко¬
ричневый, излом — черный, черепок плотный, в тесте примесь шамота,
органики и чешуйки раковины. На внутренней поверхности и снаружи в
придонной части сохранились следы золы и охры.
Дно ямы погребения №1 заполнено зеленоватой глиной. Вдоль стен его
толщина 20—22 см, в центре ямы 4—5 см. Останки покойного, окрашен¬
ные охрой, фактически вдавлены в глиняную забутовку дна. Под костяком
дно ямы не окрашено охрой. Над останками прослежено покрывало из
темно-коричневой коры. Останки зрелого мужчины (50—55 лет) скорчены
на правом боку головой к северо-востоку. Левая рука вытянута к бедрам,
правая — согнута в локте и вывернута тыльной стороной ладони к запяс¬
тью правой руки. Левая сторона туловища вторично смещена вправо и
вниз, череп завалился основанием на предплечье правой руки и правую ло¬
патку. Костяк полностью окрашен охрой, но особенно густые посыпки
прослежены поверх покрывала над стопами покойного и северо-восточнее
черепа. Возле кисти правой руки под покрывалом обнаружен мелкий под¬
треугольный обломок клинка медного ножа длиной 1,6 см, шириной лезвия
до 1,2 см (рис. 54, 4). Череп покойного из этого погребения, по мнению,
Л.Т. Яблонского, “весьма своеобразен” и выделяется из коллекции ямных
черепов Приуралья [33, с. 136—137].
Диаметр кургана №2 18—20 м, высота от 0,5 до 0,75 м. Размеры подкур¬
ганной площадки 14—15 м. Ее окружал неглубокий ровик. В центре площад¬
ки выявлена обширная яма основного погребения №1 размерами 4,7/4,4 м на
уровне погребенной почвы. По сторонам ямы отчетливо прослежены запле¬
чики шириной около 1 м, прорытые до материка. Могильная яма ниже уров¬
ня материка — 2/1,4 м, глубиной около 1,2 м от материка, имела четкие под¬
прямоугольные очертания. На дне ямы поверх подстилки из темно-коричне¬
вой коры захоронены останки скорченно на правом боку взрослого мужчи¬
ны, окрашенные охрой. Руки сведены кистями в области паха. Густые посып¬
ки охрой прослежены на черепе, в области стоп и на дне ямы. Покрывало из
темно-коричневой обугленной коры закрывало весь костяк и дно ямы. Ана¬
логичная подстилка зафиксирована на заплечиках.
В том же 1988 г. мной раскопано три древнеямных кургана у с. Пяти¬
летка (п. Троицкий) в окрестностях Краснохолма, а Н.Л. Моргуновой и
А.Ю. Кравцовым — три кургана у с. Нижняя Павловка в левобережье
р. Урал (см. рис. 1,2/—22). Позднее эти материалы опубликованы отдельной
статьей в соавторстве с Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцовым [40, с. 80—88].
Курганы могильника Пятилетка размещены неровной цепочкой по
краю первой надпойменной террасы вдоль старого русла р. Урал — оз. Пе¬
счаного. В могильнике обнаружено три древнеямных захоронения.
Диаметр кургана №3 18 м, высота 0,24 м. По периметру насыпи просле¬
жен кольцевой ровик. Основное и единственное погребение совершено на
59

краю подкурганной площадки в ее северной части. Простая подпрямо¬
угольная яма погребения (2,04/1,47 м) ориентирована по линии юго-запад
— северо-восток. Глубина ямы от уровня материка 2,07 м. В ее гумусовом
заполнении встречены угли. Погребение парное. Над костяками прослеже¬
но покрывало из темной коры. Останки взрослой женщины захоронены в
позе скорченно на правом боку, головой к северо-востоку. Дно ямы под ко¬
стяком устлано желтой корой. Череп, кости стоп, таза и голени окрашены
охрой. В ногах покойной под охровой посыпкой обнаружены челюсти мел¬
кого хищника и шесть каменных погремушек с отверстиями (рис. 47, 5).
Погремушки изготовлены из конкреций береговой брекчии. Возле таза по¬
койной, близ стенки могилы, находились окрашенные охрой останки ре¬
бенка, погребенного вытянуто на спине, головой к юго-западу.
Диаметр кургана №5 — 44 м, высота 2 м. Вокруг кургана прослежен
кольцевой ровик. В западной поле на уровне погребенной почвы обнару¬
жена массивная округлодонная глиняная чаша, наполненная углями
(рис. 37, 6). Размеры устья сосуда 54—45 см, высота 17,4 см, толщина сте¬
нок 1—3 см. Внутренняя и внешняя поверхности покрыты штриховыми за¬
чесами зубчатым штампом. Излом сосуда черный, в тесте — примесь ша¬
мота, песка и органики. Очевидно, сосуд использовался длительное время
как жаровня, его внутренняя поверхность большей частью выгорела. В ча¬
ше и рядом с ней в слое золы находились человеческие фаланги, окрашен¬
ные охрой.
В центре кургана №5 на уровне материка выявлено могильное пятно
основного погребения №2. Яма подпрямоугольных очертаний (2,6/1,73 м),
ориентирована по линии юго-запад — северо-восток. Глубина от уровня
материка 1,72 м. Яма забутована глиной. В глинистое заполнение близ
юго-восточной стенки на глубину около 15 см был вкопан деревянный
столб. Можно предположить, что на уровне погребенной почвы яма была
снабжена ступеньками-заплечиками. В забутовке ямы под костяком про¬
слежено покрывало из темной коры, в несколько слоев, разделенных тон¬
кими глиняными линзами. На дне ямы, поверх подстилки из светлой коры,
находились два костяка. Останки мужчины старше 50 лет (костяк №1)
скорчены на правом боку головой к северо-востоку (рис. 19, 34). Под чере¬
пом из глины сформована “подушка”, посыпанная охрой. Густая посыпка
охрой отмечена на темени, весь остальной костяк окрашен слабо. Округ¬
лый кусок охры и овальная в плане посыпка охрой зафиксированы север¬
нее черепа у правой плечевой кости. Возле левого плеча покойного на дне
ямы обнаружено медное четырехгранное долото с черенковым насадом и
вогнутой слабораскованной фаской рабочей части (рис. 53, 7). Длина ору1
дия 25 см. В ногах и у таза костяка №1 находились расчлененные останки
подростка около 10—12 лет (костяк №2). Стопы костяка №1 упирались в
череп подростка. Под его черепом находились мелкие куски тазовых кос¬
тей, коленные эпифизы берцовых, коленные чашечки. Далее в анатомиче¬
ском порядке уложены кисти. Бедренные кости располагались параллель¬
но бедрам костяка №1. К тазовым суставам бедренных костей подростка
приставлены кости голени так, словно им пытались придать анатомичес¬
кий порядок. Кости предплечья, локтевые и лучевые обеих рук в анатоми¬
60

ческом порядке, уложены вытянуто, под голенями и черепом костяка №2.
Пяточные кости обеих стоп беспорядочной грудой лежали на локте левой
руки костяка №1. Костяк №2 в древности был не только расчленен, но и
обожжен. Все отчлененные кости, за исключением кистей рук и фаланг
стоп, сверху и снизу покрывал слой углистого нагара. Дно ямы не подвер¬
галось воздействию огня.
Диаметр кургана №6 14 м, высота 0,26 м. Вокруг кургана прослежен
кольцевой ровик. Могильное пятно основного погребения №2 подпрямо¬
угольной формы (2,5/2,2 м), расположено в центре подкурганной площад¬
ки. Глубина ямы от материка 2,2 м. Погребение №2 разграблено в древно¬
сти. Остались неповрежденными кости правой ноги покойного. Судя по их
положению, мужские останки (от 25 до 35 лет) захоронены скорченно на
правом боку, головой на северо-восток. Стопы и область черепа посыпаны
охрой. В заплыве ямы встречены угли и кусок бурого железняка, обмазан¬
ный глиной, смешанной с охрой. Дно ямы под костяком устлано желтой ко¬
рой.
Уникальный комплекс самого большого в могильнике кургана №5 поз¬
волил по-новому взглянуть на целый ряд парных или совместных погребе¬
ний древнеямной культуры и выделить среди них группу захоронений с че¬
ловеческими жертвоприношениями [25, с. 50—55].
Курганы V Нижнепавловского могильника (“Горки”) размещались по
плоской площадке близ бровки первой надпойменной террасы левого бе¬
рега старицы р. Урал возле устья р. Донгуз. Диаметр кургана №1 35—40 м,
высота 2 м. Вокруг кургана прослежен кольцевой ровик. В центре подкур¬
ганной площадки обнаружена яма основного погребения №2 подпрямо¬
угольной формы (2,65/2,2 м). Устье ямы не прослежено. Глубина ямы от
уровня материка 1,5 м. Дно ямы плавно понижалось к северной стенке. На
подстилке из коры скорченно на правом боку покоились останки мужчины
старше 50 лет головой на восток с незначительным отклонением к югу.
Правая рука вытянута к коленям, левая — согнута в локте и накрывала ки¬
стью лобок. На костяке сохранились следы покрывала из темной коры.
Весь костяк равномерно окрашен охрой. Южнее стоп покойного, несколь¬
ко выше дна ямы, найден медный проушный топор-молот (рис. 49) длиной
14 см. Отверстие проуха округлой формы, бока выпуклые, каннелированы
с обеих сторон двумя горизонтальными линиями. В сечении клин топора
неправильно-овальной формы, уплощен с брюшка.
Курган №2, диаметром 14 м, высотой 0,4 м, накрывал полой ровик кур¬
гана №1. Основное погребение №3 на уровне погребенной почвы подквад¬
ратных очертаний со сторонами около 4 м. Стенки ямы ниже уровня мате¬
рика сходились уступами -заплечиками. На них, как и на стенках ямы, про¬
слежен органический тлен. Ниже заплечиков яма сохранила подквадрат¬
ные очертания и ориентировку по линии запад—восток. Глубина ямы от
уровня погребенной почвы 2,41 м. В заплыве ямы встречались куски дере¬
ва, угли, охра, овечьи челюсти и многочисленные человеческие кости. На
заплечиках в стороне от грабительского вкопа в непотревоженном состоя¬
нии находился женский череп (ок. 30 лет), окрашенный охрой. Еще три че¬
ловеческих черепа обнаружены в западной и центральной частях ямы.
61

Один из них принадлежал мужчине старше 50 лет. На дне ямы помимо под¬
стилки из коры зафиксированы посыпка охрой и мелкие человеческие ко¬
сти. Погребение разграблено. В насыпи кургана №2 обнаружен обломок
каменного браслета (рис. 59,11), гладильник (рис. 60,8) и мелкие фрагмен¬
ты керамики.
Диаметр кургана №3 35 м, высота 2 м. Основное погребение (№2), от¬
носящееся к ямной культуре, располагалось по центру кургана. На рассто¬
янии 10—15 м от него с восточной и северной стороны находился ровик
глубиной до 1 м от уровня материка, заполненный углем и две совершенно
пустых овальных ямы. По дну ровика наблюдался сильный прокал глины.
Мощные скопления угля встречались и в насыпи кургана по всей ее площа¬
ди. Могильная яма прямоугольных очертаний (3/2,6 м). Глубина ямы от
уровня материка 1,34 м. Устье не прослежено. На ее дне в центральной ча¬
сти находился мужской костяк старческого возраста в позе скорченно на
правом боку, головой к северо-востоку. Весь костяк посыпан охрой. Осо¬
бенно интенсивно окрашены область черепа и стоп. Охровые посыпки
прослежены в северо-западном углу ямы, а также южнее тазовых костей
на трех фрагментах стенки глиняного сосуда с елочным орнаментом (рис.
38, 3), нанесенным коротким мелкозубым штампом. В глиняном тесте со¬
держится примесь шамота и органики. Стенка сосуда использовалась в ка¬
честве жаровни.
В материалах V Нижнепавловского курганного могильника особый ин¬
терес вызывает медный топор-молот из металла группы МП — первое
орудие этого типа в погребальных памятниках начала бронзового века сте¬
пей Заволжья и Приуралья.
В 1988 г. О.И. Пороховой при участии Т.М. Ткачевой начаты раскопки
I курганного могильника у с. Изобильное [41]. Памятник располагался на
краю первой надпойменной террасы правого берега р. Илек близ устья пе¬
ресыхающего притока — р. Мечетки, примерно в 3,5 км, юго-западнее
с. Изобильное Соль-Илецкого района. Могильник насчитывал шесть кур¬
ганов, вытянутых в цепочку вдоль дугового склона террасы Илека. Ядро
могильника составляли четыре сравнительно больших кургана, высотой от
1 до 2,5 м и диаметрами насыпей от 30 до 40 м (курган №1—№4). Размеры
насыпей небольших курганов №5 и №6 на порядок отличались от них: вы¬
сота около 0,3 м, диаметр 13—14 м. Рекогносцировочные раскопки 1988 г.
О.И. Пороховой и Т.М. Ткачевой, проводившиеся с целью обнаружения
погребений переходного времени от СБВ к ПБВ, выявили в I Изобильнен-
ском могильнике лишь захоронения древнеямной культуры, заинтересо¬
вавшие А.Ю. Кравцова и меня. И в 1989 г. мы продолжили изучение этого
памятника, раскопав самый большой в могильнике курган №3 и курган №5
[42]. В 1993 г. Н.Л. Моргуновой и М.А. Турецким доисследованы два остав¬
шихся кургана — №2 и №4 [43]. Курганный могильник Изобильное II, со¬
стоявший из двух насыпей, располагался на противоположном, левом бере¬
гу р. Мечетки в сходных топографических условиях. Небольшой курган
№2, раскопанный в 1989 г. А.Ю. Кравцовым и мной, содержал основное по¬
гребение древнеямной культуры, а курган №1, исследованный Н.Л. Моргу¬
новой и М.А. Турецким в 1993 г., оказался мавзолеем золотоордынского
62

времени. Так что курган №2 II Изобильненского могильника представлял
собой одиночный курган древнеямного времени.
Курган №1 Изобильненской I курганной группы располагался в центре
площадки памятника, высота его насыпи от 1,6 до 2 м, абсолютный диа¬
метр 35—38 м, диаметр подкурганной площадки 25—28 м. Глубина ровика
до 1,6 м от погребенной почвы. Верхний горизонт насыпи выражен мате¬
риковым выкидом из ровика, нижний — гумусовым горизонтом древней
почвы, выбранным из рва. Основное погребение №2 совершено в обшир¬
ной подпрямоугольной широтной яме с заплечиками, усложненной корот¬
ким дромосом с западной стороны ямы, опускавшимся от древней поверх¬
ности почвы. На уровне погребенной почвы размеры ямы 5,25/4,25 м, раз¬
меры дромоса 1,8/2 м. Глубина дромоса 60—80 см, заплечиков — около 1
м от уровня погребенной почвы. Ниже заплечиков яма плавно сужалась, в
придонной части ее стенки опускались вертикально. Глубина ямы от уров¬
ня погребенной почвы — не менее 2,5 м. В придонной части ее размеры
1,85/1,35 м. Поверхность заплечиков, стенки и дно устланы темно-корич¬
невой корой. Заплечики заполнены легкой супесью материкового выкида
из могилы. Над центром могилы, на 20—30 см выше поверхности запле¬
чиков из илистого темно-зеленого грунта, замешанного на саже и золе с
включением травы, вылеплен бортик подквадратной формы с закруглен¬
ными углами (0,65/0,65 м) шириной 3—4 см, высотой около 10 см. Часть
бортика нарушена грабительским вкопом. Внутри этой оградки находи¬
лось пятно сажи, черная смолистая масса и очень мелкие кальцинирован¬
ные кости. В заполнении ямы обнаружены челюсть и ребра мелкого рога¬
того скота, а также трубочка из полой птичьей кости. На дне ямы, ближе
к южной стороне, поверх подстилки из коры в позе скорченно на правом
боку головой на восток захоронены завернутые в “кокон” из нескольких
слоев темно-коричневой коры останки взрослого мужчины. Руки покой¬
ного протянуты к бедрам, в области черепа и ног встречались куски мела.
Мелом забит рот и пазухи носа, в области живота находился крупный
овальный кусок лимонита. Темя, кисти и стопы покойного, а также “по¬
душка” из песка под черепом окрашены охрой. Между черепом и северной
стенкой ямы фиксировалась овальная посыпка охрой. В северо-западном
углу ямы на дне лежал нуклеус (рис. 59, 6) с широкими гранями из полос¬
чатого розово-красного кремня. Одна из боковых граней дополнительно
отретуширована с двух сторон. Скорее всего, он использовался вторично
в качестве скобеля.
Курган №2 Изобильнинского I могильника располагался- на восточной
окраине курганной группы, на наклонной площадке, фактически на тер¬
расном мысу. Планиграфически и стратиграфически он близок насыпям
остальных курганов. Насыпь сложена легкой супесью, она сильно оплыла.
Ее высота 1—1,5 м, диаметр 35—36 м, диаметр подкурганной площадки,
окруженной кольцевым рвом 22—25 м. Исходя из планиграфической ситу¬
ации могильника, можно уверенно констатировать, что его формирование
началось с сооружения насыпей больших курганов №3, №1 и №4. Осталь¬
ные курганы вписаны в уже трансформированный ландшафт площадки.
Курган №2, как и курганы №5 и №6, относился к позднему периоду функ¬
63

ционирования некрополя. Несмотря на тщательные поиски, Н.Л. Моргуно¬
вой и М.А. Турецкому не удалось выявить основного погребения. Насыпь
кургана №2 также состояла из двух горизонтов: верхний сформирован вы-
кидом материкового песка из кольцевого рва, нижний — гумусовым гори¬
зонтом древней почвы. На подкурганной площадке выявлено две овальных
ямы, служивших, очевидно, бофрами. Одна из них — яма №1, ориентиро¬
ванная меридионально, занимала центральное положение в кургане, на¬
сыпь перекрывала выкид из этой ямы. Ее глубина около 1,8 м от уровня
материка, длина 1,8 м, ширина 1,3 м, на дне ямы отсутствовали традицион¬
ные подстилка и посыпка охрой. Еще одна аналогичная яма располагалась
под северной полой кургана. В ровике с северной стороны обнаружена ча¬
ша, изготовленная из придонной части крупного округлодонного сосуда
(рис. 38, 7) с обильной примесью талька, очевидно, зауральского происхож¬
дения. Слом тщательно зашлифован, на поверхности отчетливо пропеча¬
тан орнамент из наклонных оттисков зубчатым штампом и “шагающей”
гребенки.
Курган №3, окруженный лесополосой, находился в западной части мо¬
гильника. Он являлся абсолютной доминантой рельефа, его диаметр 36—
40 м, высота по северо-восточной поле достигала 2—2,5 м. Диаметр его
подкурганной площадки около 35—36 м. Насыпь окружал ровик шириной
6—8 м и глубиной до 2 м от уровня погребенной почвы. Насыпь состояла
из нескольких горизонтов. Нижний горизонт насыпи, темно-серая гумуси¬
рованная супесь, представлял собой выборку гумусового горизонта из ро¬
вика, сформированного в виде округлой насыпи высотой до 1,5 м и диаме¬
тром не менее 25 м. На ее вершине концентрировался мощный слой (10—
25 см) золы, углей и кальцинированных костей. Верхние отделы насыпи
выражены легкой светло-желтой супесью, выбранной из нижней части
кольцевого рва. На погребенной почве, примерно в 10 м южнее центра под¬
курганной площадки, лежал гладильник (наковальня) из плотного светло-
зеленого камня (рис. 60, 4). Грандиозная яма основного погребения №1,
размерами 8,2/4 м, выявлена на уровне погребенной почвы (рис. 20,2). Она
состояла из наклонного трапецевидного дромоса длиной около 3 м и шири¬
ной от 1 до 2,6 м и, подквадратной ямы размерами 4/4,6 м с заплечиками-
ступеньками по краям шириной 0,8—1 м и глубиной 1,6—1,8 м от уровня
погребенной почвы. Как и в соседнем кургане №1, дромос примыкал к за¬
падному заплечику. Вся конструкция ориентирована по линии юго-запад —
северо-восток. Посыпки охрой и подстилки на заплечиках и по дну дромо¬
са отсутствовали. По углам заплечиков из голубовато-зеленого ила сфор¬
мованы четыре кольца диаметрами 0,8—0,6 м, шириной обода 8—10 см и
толщиной около 3 см (рис. 33, 2). Как правильные окружности кольца вос¬
принимаются визуально лишь в одной позиции — с высоты человеческого
роста (стоя на заплечиках), с края могильной ямы на погребенной почве
они овальны, в прямой проекции — трапецеобразны. Они сформованы из
сильно ожелезненного глея, засоренного пометом водоплавающих птиц,
замешанного на саже и золе. Наружная поверхность колец окрашена розо¬
во-красной минеральной краской с оранжевыми тонами (реальгар?). Наи¬
более полно сохранилось массивное кольцо в северо-западном углу
64

(рис. 20, 2). На его ободе, сверху, лежал округлый кусок извести и роговой
молоточек с заполированными торцами того же типа, что и в Герасимовке
I (рис. 64, 3). Могильная камера представляла собой простую подпрямо¬
угольную яму, размерами 2,2/2 м (на уровне заплечиков) и 1,9/1,4 м у дна,
глубиной около 1,2 м от уровня заплечиков, ориентированную узкой сто¬
роной к дромосу. Стены ямы и дно оштукатурены илом и покрыты под¬
стилкой из темно-коричневой обожженной коры. В гумусовой засыпке
ямы встречались угольки и мелкие кусочки охры. На дне, под покрыва¬
лом из коры, находились останки двух субъектов (рис. 20, 1). В центре
ямы, скорченно на правом боку головой к северо-востоку в традиционной
позе, покоились плохо сохранившиеся останки мужчины зрелого возрас¬
та. Руки покойного сведены кистями в область паха. Стопы, таз и верхняя
часть останков буквально впечатаны в обмазку дна. Колени несколько
приподняты вверх. Весь костяк окрашен охрой. Посыпка охрой фиксиро¬
валась также по всему дну ямы. Останки второго субъекта 16—17 лет не
окрашены охрой, скорчены на левом боку головой к юго-западу (рис. 33,
2). Левая рука вытянута к бедрам, правая была согнута в локте и накры¬
вала кистью запястье левой. Колени приподняты и помещены на таз пер¬
вого. При этом стопы первого субъекта упирались в предплечье и об¬
ласть живота второго. На дне ямы возле северной стенки находился дере¬
вянный подпрямоугольный двустворчатый футляр, обшитый кожей раз¬
мерами 48/16 см с массивным медным черенковым ножом с подтреуголь¬
ным клинком (рис. 54, 3) длиной около 21 см. На чехол накручена порту¬
пея из двух полос сыромятной кожи. Следует также отметить, что в за¬
полнении ямы встречен мелкий фрагмент стенки глиняного сосуда со
шнуровым орнаментом.
В многочисленных публикациях этого выразительного комплекса
Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцова [6, с. 46, рис. 24; 44, с. 25, рис. 1; 45,
с. 41, рис. 1] допущена неточность: неверно (в обратную сторону) показана
ориентировка ямы, в то время как на общих планах кургана она передана
точно. Текст коллективной монографии этих авторов, в части описания по¬
ложения второго субъекта, противоречит помещенному рисунку. В отчете
в ИА РАН ориентировка ямы показана верно.
Курган №4 располагался в центре могильника, между курганами №1 и
№2. Его диаметр 35—36 м, высота сильно оплывшей насыпи около 1,3 м,
диаметр подкурганной площадки 25—27 м. Структура насыпи того же ти¬
па, что и в курганах №1—№3. Абсолютная глубина кольцевого рва с севе¬
ро-восточной стороны — 1,7 м. В центре подкурганной площадки распола¬
галась яма подпрямоугольных очертаний размерами 5/3,5 м с заплечиками-
ступеньками по четырем сторонам, шириной до 1,2 м и глубиной около
0,95 м от уровня погребенной почвы. Северный угол ямы оформлен в виде
наклонного дромоса. Заплечики устланы корой. Ниже заплечиков стенки
ямы полого понижались, затем опускались вертикально ко дну на глубину
около 1,3 м от уровня заплечиков. В придонной части размеры ямы 1,6/1 м.
На дне, поверх подстилки из коры, в позе скорченно на правом боку голо¬
вой к северо-востоку, покоились останки подростка (рис. 20,3). Руки сведе¬
ны кистями в области паха. Охрой окрашено дно могилы. Крупный оваль¬
65

ный кусок охры лежал в юго-восточном углу могилы, а возле северной
стенки находились кусок мела, овальная густая посыпка охрой и черен мед¬
ного ножа (рис. 54, 5). Перед грудью покойного лежало медное шило без
насада длиной 2,3 см (рис. 56, 4).
Курган №5 располагался северо-восточнее кургана №4, его диаметр
14 м, высота 0,3 м. Диаметр подкурганной площадки 10—12 м. Яма основ¬
ного погребения №1 выявлена в центре, ее контуры удалось выявить лишь
на уровне материка, но судя по профилю широтной и меридиональной бро¬
вок, яму окружали заплечики-ступеньки по четырем сторонам. Севернее
ямы, очевидно, на заплечике, находился глиняный короткошейный неорна-
ментированный сосуд с уступчатым плечиком и уплощенным дном (рис. 38,
2). Сосуд очень грубой лепки, сильно прокален. В тесте содержится при¬
месь, шамота, дресвы и охры. Сосуд запачкан охрой. На уровне материка
размеры ямы 1,8/1,25 м, глубина от материка около 1,3 м. На дне, поверх
подстилки из коры, покоились останки зрелого мужчины, захороненные в
позе скорченно на правом боку, головой к северо-востоку. Руки сведены в
области таза. Стопы и череп окрашены охрой.
Курган №6 находился юго-западнее кургана №4. Он содержал единст¬
венное разграбленное погребение в I Изобильненском могильнике. Диа¬
метр этого кургана около 14 м, высота от 0,15 до 0,3 м. Стратиграфия его
насыпи в точности повторяет структуру насыпей больших курганов №1—
№4. В насыпи обнаружены скопления бабок коровы и конечности мелко¬
го рогатого скота. Обширная дромосная яма основного погребения №3 рас¬
полагалась в центре подкурганной площадки. Размеры ямы на уровне по¬
гребенной почвы 5/3,5 м. Ниже материка стенки сужались, далее опуска¬
лись вертикально. В придонной части яма подпрямоугольных очертаний,
ее размеры 2/1,3 м глубина от уровня заплечиков 1,2 м. Заплечики и стены
ямы обмазаны зеленовато-серым илом. Сохранились фрагменты подстил¬
ки из коры. Разрозненные кости взрослого субъекта, окрашенные охрой,
встречались на дне ямы и в ее заполнении вперемешку с фрагментами
створки литейной формы и ее крышки и кусками медистых песчаников.
Практически полностью реконструирована лишь нижняя створка формы
корытообразной формы (рис. 46, /) с насечками на наружной поверхности,
служившими для подвязывания крышки. Форма сильно прокалена, глина
очень плотная, содержит примесь шамота и песка. От крышки сохранился
лишь фрагмент угла (рис. 46, 2), совпадающий с нижней створкой формы.
Характерно, что в качестве примеси в состав формовочных масс литейной
формы и ее крышки добавлена дресва из медистых песчаников. Несомнен¬
но, что створка и крышка составляли единый комплект, использовавший¬
ся для литья заготовок плоских топоров-тесел.
Курган №2 II Изобилъненского могильника, как уже отмечалось, пред¬
ставлял собой одиночный курган древнеямной культуры, расположенный
на противоположном, левом берегу р. Мечетки. Диаметр этого кургана
15—16 м, высота 0,5 м, диаметр подкурганной площадки 8—9 м. Простая
подпрямоугольная яма основного погребения №4 смещена к южному краю
подкурганной площадки. Размеры ямы 1,7/1,1 м, глубина 1,5 м от уровня
погребенной почвы. На дне ямы, поверх подстилки из коры, покоились ос¬
66

танки взрослого субъекта в позе скорченно на правом боку головой к севе¬
ро-востоку. Руки сведены кистями в область бедер. Овальный комок охры
находился в юго-восточном углу ямы.
Таким образом, в районе с. Изобильное в 1988—1993 гг. раскопано
шесть курганов с захоронениями древнеямной культуры и одна насыпь
(курган №2), не содержавшая погребения. Впервые за всю историю изуче¬
ния памятников этого круга в степном Приуралье выявлены дромосы
вдоль северных либо западных стен могильных ям с заплечиками-ступень¬
ками. От большой части однотипных погребальных сооружений Приура-
лья изобильненские ямы отличались и большей глубиной заплечиков —
они сооружались не на уровне материка, а значительно ниже. Район с. Изо¬
бильное относится к зоне т. н. “Нижнеилекских песков” — площадки пер¬
вой надпойменной террасы в правобережье нижнего течения р. Илек вы¬
ражены в основном связанными бугристыми песками, перемежающимися с
соляными куполами. Большая же часть ямных курганов Приуралья соору¬
жалась в местностях с суглинистыми почвами. Очевидно, геоморфологиче¬
ские особенности площадки Изобильненского могильника — приурочен¬
ность к сыпучим песчаным грунтам — могли послужить причиной культи¬
вирования оригинального этнографического признака — дромосного спус¬
ка в яму. Обмазка стен илом и знаковые налепы, несомненно, выполняли
магические функции. Остальные элементы и признаки погребального об¬
ряда курганов I Изобильненского могильника стереотипны и не выходят за
пределы позднеямного стандарта (РБВ II).
В конце полевого сезона 1988 г. Н.Л. Моргуновой при участии
А.Ю. Кравцова, М.А. Турецкого и автора настоящей работы проведены
раскопки курганного могильника у с. Буранчи в Беляевском районе (см.
рис. 1, 25). Курганы этого могильника вытянуты извилистой неровной це¬
почкой по пойменной гриве левобережья Урала близ устья р. Бурти [46].
Формирование могильника, очевидно, началось с возведения самого
большого кургана №1 диаметром от 45 до 52 м и высотой 1,8 м по южной по¬
ле и от 2,77 до 3,25 м по северной. Курган занимал центральную, наиболее
возвышенную часть гривы. Диаметр подкурганной площадки 30—35 м. В
профилях бровок отчетливо прослеживались материковые выкиды глины
из ровика, перекрывавшие гумусовое ядро насыпи. Широтная яма основного
погребения №1 выявлена в центре подкурганной площадки, ее размеры на
уровне погребенной почвы 4,8/3,9 м. На уровне материка стенки ямы сужа¬
лись, образуя ступеньки-заплечики по сторонам, шириной до 1 м. Ниже за¬
плечиков стенки очень плавно сужались и опускались вертикально лишь в
придонной части. Размеры ямы в придонной части 2,5/1,7 м. Глубина ямы от
уровня погребенной почвы 3,42 м. В засыпке встречались обломки деревян¬
ных плах, куски охры, кора и человеческие кости. На дне ямы поверх под¬
стилки из темно-коричневой коры находились фрагменты останков взросло¬
го мужчины. Судя по положению костей голеней, рук, ребер,-обломков че¬
репа и тазовых костей, в исходном положении, останки захоронены
скорченно на правом боку, головой к востоку. Руки сведены кистями перед
тазом. Области черепа и стоп окрашены охрой. Погребение разграблено в
древности, его яму перекрывало захоронение раннего железного века.
67

Курган №3 находился примерно в 100 м восточнее, на краю пойменной
гривы. Его диаметр от 30 до 40 м, высота от 1,1 до 1,7 м. Диаметр подкур¬
ганной площадки 23—25 м. Как и в кургане №1, насыпь подразделялась на
два горизонта: нижний представлял собой выкид гумусового грунта из
кольцевого рва, верхний — выкид материковой глины. В нижнем отделе
насыпи и на погребенной почве встречались угли, зола, мелкие кальцини¬
рованные кости, а также около 30 фрагментов крупного толстостенного
округлодонного сосуда, покрытого штриховыми зачесами штампом, ис¬
пользовавшегося, очевидно, в качестве жаровни. Яма основного погребе¬
ния №3 подквадратных очертаний (3,9/3,95 м), на уровне материка снабже¬
на заплечиками-ступеньками шириной около 0,8 м. Ниже заплечиков стен¬
ки ямы полого сужались, приобретая четкие подпрямоугольные очертания
и размеры 2/1,2 м. Глубина ямы от уровня погребенной почвы 2,6 м, она за¬
полнена материковым могильным выкидом. На дне ямы в позе скорченно
на правом боку головой к востоку — северо-востоку захоронены останки
зрелого мужчины в возрасте до 50-—55 лет. Руки покойного вытянуты к бе¬
драм. Охрой окрашена лицевая часть черепа. На дне ямы прослежена под¬
стилка из темно-коричневой коры. На останках покойного также фиксиро¬
валось покрывало из коры.
К югу от кургана №3 располагались два небольших кургана — №4 и
№5. Диаметр кургана №4 — 16 м, высота 0,35—0,45 м. Очертания ямы ос¬
новного погребения №2, нарушенного грабительским вкопом, выявлены
ниже уровня материка, форма устья ямы, очевидно, того же типа, что и в
курганах №1 и №3. Размеры ямы 2,1/1,7 м, глубина 2,7 м от вершины кур¬
гана. На дне, поверх подстилки из коры, находились фрагменты останков
взрослого субъекта. Судя по положению грудной клетки, позвоночника,
фаланг кистей и стоп, в исходном положении останки захоронены
скорченно на правом боку головой к северо-востоку. Области черепа, кис¬
тей и стоп окрашены охрой. На дне ямы встречались также угли и скопле¬
ния золы.
Диаметр кургана №5 — 12 м, высота 0,27 м. В центре подкурганной
площадки, ниже уровня материка, выявлена подпрямоугольная яма основ¬
ного погребения №2 размерами 2,3/1,5 м, ориентированная широтно. Глу¬
бина ямы 2,5 м от вершины кургана. В засыпке и на дне, покрытом темно-
коричневой корой, находились разрозненные кости зрелого мужчины в
возрасте до 50—55 лет. Останки переотложены в ходе разграбления моги¬
лы, но исходная поза, судя по положению ног, фрагментам других костей,
устанавливается довольно уверенно — они были скорчены на правом боку,
головой к востоку. Охрой окрашены области черепа, стоп и дно ямы возле
северной стенки. Возле ног покойного и близ южной стенки находились ра¬
ковины перловицы и Cryphaea, окрашенные охрой.
В 1989 г. Н.Л. Моргунова при участии А.Ю. Кравцова, М.А. Турецкого
и автора настоящей работы предпринимает раскопки III курганного мо¬
гильника у с. Каменное (см. рис. 1, 26) в Первомайском районе [47]. Мо¬
гильник насчитывал четыре кургана, расположенных в высокой правобе¬
режной пойме р. Чаган, правого притока р. Урал. Своим местоположени¬
ем, на юго-западной границе степного Приуралья, этот памятник вызыва¬
68

ет несомненный интерес, но материалы двух курганов (№3 и №4), раско¬
панных в 1989 г., оказались малоинформативны. Курганы №3 и №1 доми¬
нировали в могильнике. Они достигали высоты от 2 до 3 м при диаметре
40—45 м. Абсолютная высота кургана №3 — 2,77 м по северной поле. Ди¬
аметр подкурганной площадки 32—33 м. Ширина кольцевого ровика 10 м,
абсолютная глубина 2,5—3 м от уровня погребенной почвы. В насыпи от¬
четливо прослежены признаки ее обваловки материковой глиной, взятой
из кольцевого рва. В профиле бровки прослежены ступеньки-заплечики по
сторонам ямы основного погребения №1, прорытые до предматерикового
плотного суглинка. Стенки ямы ниже материка большей частью нарушены
грабительским вкопом, лишь в придонной части зафиксированы контуры
подпрямоугольной ямы размерами 2,6/2 м, ориентированной с юго-запада
на северо-восток. На дне ямы на глубине 4,08 м от вершины кургана на
фрагментарно сохранившейся подстилке из двух слоев коры (нижний —
желтоватая кора, верхний — белая), окрашенных охрой, несколькими бес¬
порядочными скоплениями лежали кости взрослого субъекта, окрашен¬
ные охрой. In siti находились лишь кости правой руки. Судя по всему, остан¬
ки взрослого субъекта захоронены скорченно, головой к северо-востоку.
На дне ямы обнаружено несколько малоинформативных фрагментов гли¬
няного сосуда с примесью раковины, скопление углей и золы. В насыпи
кургана найдено еще два фрагмента керамики, предположительно относя¬
щихся к среднему бронзовому веку. Они содержат обильную примесь тол¬
ченой раковины, лощеная поверхность орнаментирована рядами оттисков
перевитого шнура.
Диаметр кургана №4, располагавшегося несколько восточнее, составил
около 16 м, высота от 0,49 до 0,55 м. Размеры подкурганной площадки 11—
12 м. Ровик, окружавший курган неглубок, прорыт до материка, насыпь,
соответственно, сформирована гумусированным суглинком древней поч¬
вы. В центре подкурганной площадки выявлена яма основного погребения
№1 размерами 1,4/1 м и глубиной около 2,5 м от вершины. Поверх подстил¬
ки из коры, окрашенной охрой, находилось скопление костей подростка.
Можно предполагать северо-восточную ориентировку покойного.
В 1990 г. А.Ю. Кравцов при моем участии исследует курганы могильни¬
ка у с. Алексеевка в Ташлинском районе [48], мной проводятся раскопки IV
Ефимовского могильника в Курманаевском районе [49], а О.И. Порохова
раскапывает один из курганов в черте с. Привольное Илекского района
при участии А.Ю. Кравцова и автора данной работы [50].
Алексеевский курганный могильник располагался на высокой поймен¬
ной гриве левого берега правого притока Урала — р. Киндели (см. рис. 1,
27). К древнеямной культуре относились курганы №1 и JM“5. Абсолютная
высота кургана №1 от 1 до 1,25 м, диаметр насыпи от 25 до 30 м, диаметр
подкурганной площадки 13—17 м. Над основным погребением №2 ядро на¬
сыпи диаметром 10—12 м сложено темно-серым суглинком, выбранным из
кольцевого рва, прокопанного до материка, шириной от 10 до 15 м, верх¬
ний горизонт насыпи формировался светло-серым суглинком, выбранным
из углубления в середине рва, примерно в 13—15 м по сторонам от центра
насыпи. Абсолютная глубина рва не менее 2 м от уровня погребенной поч¬
69

вы. В насыпи и в засыпке ямы основного погребения №2 встречались угли,
зола и кальцинированные кости мелкого рогатого скота. Яма погребения
№2 неглубока (ок. 0,5 м от уровня погребенной почвы), подпрямоугольных
очертаний, размерами 1,9/1,2 м. На дне ямы, поверх подстилки из темно-
коричневой коры, окрашенной охрой, находились останки зрелой женщи¬
ны (до 50—55 лет), захороненные скорченно на правом боку головой к вос¬
току. Правая рука вытянута к коленям, левая — согнута в локте и подведе¬
на кистью к локтю правой. Охрой окрашен весь костяк, но особенно гус¬
тым слоем охры покрыты таз, область стоп и лобные кости.
Курган №5 диаметром 12 м и высотой от 0,17 до 0,31 м располагался
примерно в 100 м южнее кургана №1. Диаметр подкурганной площадки
8 м. Ровик слегка заглублен в материк. Яма основного погребения №1 ори¬
ентирована по линии юго-запад — северо-восток, ее размеры 2,7/1,5 м, глу¬
бина около 1 м. На дне прослежены фрагменты подстилки из коры темно-
коричневого цвета. В заполнении ямы встречались окрашенные охрой
мелкие кости взрослого субъекта. Исходя из оценки топографической си¬
туации этого могильника, можно предполагать, что западнее курганов №1
и №5, в древности могли располагаться еще несколько курганов, разрушен¬
ных боковой эрозией русла левого рукава Киндели.
По завершении работ на Алексеевском могильнике, мной, при участии
почвоведа И.М. Нигматуллина, проведены раскопки IV курганного мо¬
гильника у с. Ефимовка Курманаевского района (см. рис. 1,25). В ходе рас¬
копок этого объекта сделан ряд очень важных планиграфических и стра¬
тиграфических наблюдений относительно последовательности сооруже¬
ния курганов на площадке, их конструкции, периодизации досыпок и т.п.
Этот своеобразный синтез почвоведческих и археологических стратигра¬
фических наблюдений до сего дня остается, пожалуй, единственным опы¬
том столь детальных исследований древних почв на памятниках начала
бронзового века степного Приуралья. Поэтому необходимо более подроб¬
но рассмотреть материалы этого памятника.
IV	курганный могильник у с. Ефимовка расположен в зоне типчаково-
ковыльных степей на западной периферии степного Приуралья, в 0,3 км к
югу от основного русла р. Бузулук (с тюркск. — “бычья” или “телячья” ре¬
ка). Бузулук — типичная степная река с неразветвленным свободно меанд-
рирующим руслом. Столь же типичны для означенной зоны сегменто-гри¬
вистые поймы и пологие надпойменные террасы в левобережье. Правый
берег р. Бузулук более всхолмлен. Разведкой 1983 года в могильнике зафик¬
сировано восемь курганов. При повторном обследовании в 1989—90 гг. об¬
наружено лишь семь курганов, земляными работами нефтяников полно¬
стью разрушен крайний западный курган. Через курган №5 проложена
трасса нефтепровода, разрушившая погребение эпохи ранней бронзы: в от¬
валах трассы обнаружены человеческие кости, окрашенные охрой. Курга¬
ны сгруппированы в линейно-кучную структуру, приспособленную к мик-
роложбинному рельефу первой надпойменной террасы (рис. 27,3). IV Ефи-
мовский курганный могильник расположен в 10 км к юго-востоку от с. Ефи¬
мовка, в 0,5 км к юго-востоку от Ефимовского РТП и в 4 км к северо-запа¬
ду от с. Васильевка. В 1990 г. раскопаны курганы №1—№4 и №6, №7.
70

Курган №1 расположен в восточной части могильника. Его диаметр
45 м, абсолютная высота 1,74—2 м. Вершина насыпи уплощена и смеще¬
на к северу. Если судить по размерам подкурганной площадки, ограни¬
ченной кольцевым ровиком, в древности диаметр кургана не превышал
25—30 м.
Стратиграфия кургана №1
1.	Дернина — горизонт современного почвообразования, мощностью
10—15 см серого цвета, однородный, рыхлый, легкосуглинистый, зернис¬
то-комковатый.
2.	Горизонт, переходный к иллювиальному, мощностью от 25 до 120 см.
Белесовато-серых тонов, неоднороден за счет корбанатных новообразова¬
ний, очень плотный, легкосуглинистый, сухой, ореховато-призматический
с вертикальными трещинами. Наибольшей мощности достигает по полам и
в заплыве ровика.
3.	Иллювиальный горизонт насыпи мощностью до 70 см, слабо затро¬
нут почвообразованием, серый, неоднородный, с легким буроватым оттен¬
ком, слегка уплотненный, непрочно-ореховатый, легкосуглинистый — пе¬
реходный к среднесуглинистому. В центральной части насыпь содержит
неоднородности, связанные со структурными особенностями насыпи кур¬
гана. Отдельности эти, размерами 30—40 см, можно отождествить в общих
чертах с грунтом центральной и нижней части гумусового горизонта погре¬
бенной почвы.
4.	Бесструктурный материал нижней части насыпи и заплыва ямы по¬
гребения №1 мощностью в среднем около 60 см мало затронут современ¬
ным почвообразованием, цвет серый, горизонт неоднороден, цве¬
том напоминает вышележащий горизонт, легкосуглинистый, переходя¬
щий к среднесуглинистому, карбонатных новообразований нет, слегка
уплотнен.
5.	Материковый выкид из основного погребения №1 — горизонт ниж¬
ней части насыпи мощностью до 42 см, распространен на 5—6 м вокруг ос¬
новного погребения №1 в виде замкнутого кольца, иллювиальный, содер¬
жит мелкие отдельности гумусированных продуктов, палевый, с оттенками
бурого тона, среднесуглинистый.
6.	Неоднородно-комковатый материал заполнения сурчин, состоящий
из тяжелосуглинистых фрагментов породы бурых тонов, перемешанных с
сыпучими, в основном органического характера (фекалии грызунов, семе¬
на растений). Сурчины поражают своей грандиозностью (до 9 м в попереч¬
нике и более 5 м глубиной) и обилием останков, древних и относительно со¬
временных (несколько сотен черепов сурков).
7.	Выкид из кольцевого ровика до 1,4 м мощностью сосредоточен коль¬
цеобразным валом по периферии подкурганной площадки (частично
оплыл в ровик). Горизонт сложен иллювиально-гумусовыми продуктами,
палево-серый, ореховатый, плотный, неоднородный, среднесуглинистый.
8.	Погребенная почва, точнее гумусовый горизонт погребенной почвы
мощностью 25—60 см, подразделяется на три почвенных подгоризонта:
71

а)	верхний — светло-серый (5—6 см), однородный, со следами капроли-
тов, рыхлый, легкосуглинистый с хорошо выраженной горизонтальной
слоистостью;
б)	собственно гумусовый, центральный подгоризонт погребенной поч¬
вы (16—30 см), серый, однородный, с мелкими кристаллами гипса, слегка
уплотнен, легкосуглинистый, непрочно-комковатый с ореховатостью;
в)	подгоризонт, переходный к иллювиальному (10—25 см), серый, с лег¬
ким буроватым оттенком, с мелкими кристаллами гипса, слегка уплотнен,
легкосуглинистый, нижняя граница языковатая.
9.	Материк, то есть иллювиальный горизонт погребенной почвы, начи¬
нается от глубины — 2 м от 0. Верхняя граница языковатая. Горизонт бу¬
ровато-палевого цвета, с легким серым оттенком, неоднородный, с пятна¬
ми бурых тонов (вымытые окислы железа по граням структур), орехова-
тый, уплотненный. Легкосуглинистый, переходный к среднесуглинистому.
Организацию подкурганной площадки, сооружение ровика и возведе¬
ние насыпи можно представить как акт единовременный, соотносящийся с
основным в кургане погребением №1. В различиях верхних горизонтов на¬
сыпи не следует искать свидетельств разновозрастности этих горизонтов.
Их различия обусловлены разной степенью участия каждого горизонта в
процессах современного почвообразования. Вывод этот не распространя¬
ется на нижний горизонт насыпи (№4). Он формировался из гумусовой по¬
роды, сильно измельченной механическим путем.
Последовательность формирования насыпи распадается на несколько
последовательных фаз.
I	фаза. После совершения основного погребения №1 и заполнения
его ямы материалами выкида из могилы, нижняя, оставшаяся нетронутой
часть выкида вокруг могилы и планируемое пространство подкурганной
площадки засыпаны гумусовыми продуктами, состоящими из мелких пы¬
леватых отдельностей. Последнее обстоятельство может объясняться воз¬
можностями землеройных орудий (заостренный кол, либо иной предмет с
узкой рабочей частью), способами перемещения грунта (наброс сыпучих
продуктов с периметра площадки в ее центр). Нижний отдел насыпи фор¬
мировался, очевидно, дерниной древней почвы. В результате этих действий
подкурганную площадку диаметром 25—30 м опоясал неширокий и неглу¬
бокий ровик.
II	фаза. Центральная часть насыпи (горизонт №3) формировалась
крупными монолитами гумусового грунта размерами около 30/40 см. Эти¬
ми отдельностями и выражена большая часть иллювиального горизонта
насыпи. Судя по фактуре верхних горизонтов, они также первоначально
формировались из аналогичных продуктов. Исходным сырьем для Строи¬
тельства насыпи на этой фазе служили монолиты древней почвы, выруб¬
ленные целиком до языковатой границы материка, переносившиеся на
площадку кургана из ровика.
III	фаза. На финальной стадии возведения кургана первоначальный
ровик по периметру насыпи углублен в иллювиальный горизонт древней
почвы, а мелкозернистые отдельности этого грунта использованы в даль¬
нейшем строительстве насыпи кургана. В итоге, края насыпи опоясал вал
72

из суглинка палевого цвета. Не исключено, что слоем этого же грунта бы¬
ла некогда покрыта вершина кургана.
В проведении этой заключительной фазы организации насыпи, опреде¬
ленно, видна логика — плотно утрамбованный вал из глины предохранял
полы кургана от разрушения и выделял памятник цветом в рельефе окру¬
жающей степи. В Приуралье подобные этапы возведения насыпей харак¬
терны в основном для крупных курганов древнеямной культуры (Пятилет-
ский, Тамар-Уткульский и другие могильники).
К сожалению, основное в кургане №1 погребение №1 практически пол¬
ностью уничтожено грандиозной сурчиной, существовавшей на протяже¬
нии нескольких тысячелетий. Костяк разрушен, стенки и дно ямы сохрани¬
лись фрагментарно. Яма основного погребения №1 располагалась в 4 м
южнее центра кургана. Ее очертания близки овалу, размеры 2,37/1,84 м
глубина 4,2 м от 0. В засыпке встречались мелкие куски и порошок охры,
фрагменты коры коричневого цвета с сажистыми натеками. На дне ямы в
ее центральной части обнаружен кварцитовый курант (рис. 60, 7) высотой
10,5	см. Боковины покрыты желвачной корой, на торцовых сторонах сле¬
ды сработанности (потертости, выщербины и т. п.).
В северной поле кургана обнаружен фрагмент венчика зауральского
сосуда с примесью талька, орнаментированного наклонными и вертикаль¬
ными оттисками зубчатого штампа (рис. 38, 6). В эпоху поздней бронзы в
западную полу впущены захоронения №2 и №3 срубной культуры.
Диаметр кургана №2 — 30 м, высота 0,6 м, в плане он округлой формы,
вершина смещена к северу. Насыпь кургана №2 расположена западнее кур¬
гана №1, ближе к центральной части могильника.
Стратиграфия кургана №2
1.	Дернина мощностью 7—18 см выражена светло-серым, однородным,
рыхлым, комковато-пылеватым грунтом. Горизонт сложен среднесуглини¬
стым грунтом, четко прослеживается его горизонтальная сложность.
2.	Дернину подстилает гумусовый горизонт мощностью от 10 см в цен¬
тре кургана, до 65 см по полам. Горизонт серого цвета, однородный, в ниж¬
ней части приобретает слабый белесоватый оттенок, слегка уплотненный,
зернисто-комковатый. Граница залегания карбонатов в центре кургана
проходит по верху горизонта, по полам — опускается до нижней части
слоя. По южной поле гумусовый горизонт приобретает слабую солонцева-
тость. Там же наблюдаются столбчатые структуры и более темная окрас¬
ка.
3.	Иллювиально-карбонатный горизонт насыпи мощностью от 20 см в
центре кургана до 1 м в заплыве ровика. Наиболее четко фиксируется в
профиле западной бровки. По остальным профилям горизонт выражен
лишь отдельными фрагментами, преимущественно в заплывах ровика. В
центре кургана этот горизонт, очевидно, разрушен эрозионными процесса¬
ми и частично трансформирован процессами современного почвообразова¬
ния. Наиболее четко зафиксированные фрагменты этого слоя белесовато¬
серого цвета, неоднородные с большим количеством карбонатных новооб¬
73

разований (белоглазка, стяжения, псевдомицелии, карбонатная плесень,
общая пропитка). Горизонт плотный, ореховатый, среднесуглинистый,
близкий к тяжелосуглинистому. Столь высокая концентрация карбонат¬
ных новообразований, плотность, структура, цвет, могут свидетельство¬
вать о формировании горизонта преимущественно из отдельностей разме¬
рами 15—25 см, содержащих большое количество органики. Такими от¬
дельностями могли быть части дернины, состоящие из двух — четырех
куртин, взятых единым монолитом с подстилающей их частью гумусового
горизонта древней почвы. Особенности этого горизонта (карбонатный
максимум и другие) могут объясняться условиями его формирования по¬
верх нижележащего иллювиального горизонта насыпи.
4.	Иллювиальный горизонт насыпи мощностью до 58 см (в центре) про¬
слежен по всем трем бровкам. Граница его распространения маркирует
первоначальные очертания и размеры насыпи (круг диаметром около
19 м). Горизонт серого цвета с легким палевым и белесоватым оттенками,
уплотненный, однородный, крупноореховый с призматичностью, средне¬
суглинистый. В формировании этого горизонта принимали участие не
только фрагменты гумусового отдела древней почвы, но и участки слоев,
близких к материковой породе.
5.	Погребенная почва (точнее — гумусовый горизонт погребенной поч¬
вы) мощностью около 30 см подразделяется на три почвенных подгоризон¬
та:
а)	дерновый (6—8 см) — выражен фрагментарно: цвет светло-серый с
белесоватым оттенком, подгоризонт рыхлый, непрочно-мелкокомковатый
со следами горизонтальной слоистости, с точечными карбонатными стяже¬
ниями, среднесуглинистый, близкий к легкосуглинистому;
б)	собственно-гумусовый горизонт погребенной почвы мощностью
10—15 см — серый с белесым и легким палевым оттенками, слегка уплот¬
ненный, непрочно-комковатый, с небольшой карбонатной пропиткой,
среднесуглинистый, близкий к тяжелосуглинистому;
в)	подгоризонт, переходный к иллювиальному — мощностью 25 см, па¬
лево-серого цвета с белесоватым оттенком, неоднородный, уплотненный,
комковато-ореховатый, с карбонатными стяжениями и общей пропиткой,
среднесуглинистый, нижняя граница языковатая.
6.	Могильный выкид из основного погребения №2 мощностью до 40 см
прослежен лишь по центральной бровке несколько южнее ямы погребения
№2. Очертания могильного выкида проследить не удалось. Можно лишь
констатировать, что его большая часть была сосредоточена к югу и к юго-
востоку от погребения №2. Горизонт палево-красного цвета с оттенками
серого и бурого тонов, неоднородный, в нижней части содержит орехов’а-
тые отдельности серого цвета (размерами 3—5 см). Содержит карбонат¬
ные новообразования, среднесуглинистый — переходный к тяжелосугли¬
нистому.
7.	Материк (точнее — иллювиальный горизонт погребенной почвы)
прослеживается от глубины 1,1—1,2 м от нулевой отметки. Горизонт пале¬
вого цвета с оттенками серого и белесого, буроватых тонов, неоднород¬
ный, плотный, ореховатый с призматичностью, содержит карбонатные но¬
74

вообразования, среднесуглинистый. По профилям бровок и в плане курга¬
на на уровне материка прослежено два кольцевых ровика. Ровики разно¬
временные. Об этом свидетельствует их перекрестное наложение (рис. 21,
3)	по западной, восточной и юго-восточной полам кургана, а также разно¬
родность грунтов их заполнения.
8.	Однородный, светло-серый гумусовый горизонт мощностью 8—10 см
в заполнении более древнего ровика №1. Горизонт прослежен в южной ча¬
сти западной бровки и по полам центральной бровки. Горизонт комковато-
мелкоореховатый, уплотненный, со следами горизонтальной слоистости,
среднесуглинистый, переходный к легкосуглинистому. Слой этот представ¬
ляет собой верхнюю часть почвы, сформировавшейся в древнем ровике в
период максимального его заполнения продуктами разрушения насыпи во
время относительной стабилизации базиса эрозии насыпи. Оба ровика на
уровне погребенной почвы сплошные, неразомкнутые, но на уровне мате¬
рика запечатлелись наиболее углубленные их части. Описанный горизонт
нарушен в местах наложения ровиков, погребен продуктами разрушения
верхнего иллювиально-карбонатного горизонта насыпи.
9.	Заплыв ровика мощностью от 20 до 35 см — почвенный горизонт, пе¬
реходный к иллювиальному, сформировался в неоднородной толще гуму¬
сированного материала, перемешанного с фрагментами материка. Отно¬
сится к наиболее древнему стратиграфическому горизонту. Преобладаю¬
щий цвет — серый, с большим количеством палевых пятен округлой фор¬
мы диаметром 1—2 см. Ореховатый, плотный, прослежена горизонтальная
слоистость. Горизонт среднесуглинистый, переходный к тяжелосуглинис¬
тому.
10.	Нижняя часть заплыва наиболее древнего ровика мощностью до
40 см прослежена по западной и центральной бровкам. Горизонт иллюви¬
ально-карбонатный, сформирован в толще неоднородного, перемешанно¬
го материала. Цвет палевый с серыми пятнами и белесоватым оттенком.
Наблюдается высадка карбонатов по граням структурных отдельностей и
небольшое количество белоглазки. Горизонт очень плотный, ореховатый,
среднесуглинистый. Следы горизонтальной слоистости слабые.
11.	Заплыв позднего ровика мощностью около 10—60 см — горизонт,
переходный к иллювиальному, слабо затронут почвообразованием, серый,
однородный, непрочно-мелкоореховатый, близкий к бесструктурному,
слегка уплотненный, среднесуглинистый.
В кургане выявлено два разновременных погребения (рис. 21, 7, 2). По¬
гребение №1 впускное. Оно расположено в 4,5 м юго-западнее нулевой от¬
метки. Могильная яма подпрямоугольных очертаний, выявлена на глубине
111 см от нулевой точки, ориентирована широтно. Размеры ямы 180/110
см, глубина 142 см от нулевой точки. Заполнение ямы в основном напоми¬
нает иллювиально-карбонатный горизонт насыпи, с большим количеством
карбонатных новообразований, но отличается от последнего меньшей
плотностью и наличием неоднородностей палевого оттенка (фрагменты
переотложенной материнской породы). Углы ямы скруглены, стенки вер¬
тикальные, ровные, переход к придонной части плавный. На дне, поверх
подстилки желтого цвета, покоились останки взрослого субъекта. Костяк
75

захоронен скорченно на левом боку с завалом на грудь, головой к северу.
Левая рука согнута в локте под тупым углом и помещена ладонью возле
колена левой ноги. Правая рука согнута в локте перед грудью и вывернута
тыльной стороной кисти ко дну ямы. Угол скорченности ног острый. По¬
сыпки охрой темно-красного цвета с бурыми тонами прослеживались на
стопах покойного и отдельными участками по дну ямы. Перед грудью по¬
койного, вдоль восточной стенки ямы, находились кости ног мелкого рога¬
того скота, а между черепом и северной стенкой — крупные фрагменты
плоскодонного глиняного сосуда ручной лепки, переотложенного норами
грызунов. Судя по отпечатку боковины сосуда на северной стенке, перво¬
начально сосуд помещался в северо-западном углу ямы, венчиком вверх.
Сосуд изготовлен из глины, содержащей примесь шамота, песка, органики
и раковины. Обжиг неровный, цвет от оранжево-желтого до черного, из¬
лом черный, высота сосуда 13,6 см. Сосуд относится к типу короткошей¬
ных плоскодонных горшков стройных пропорций с уступчатым плечиком,
расположенным в верхней четверти. Орнамент сосредоточен двумя зона¬
ми. Первая зона проходит по плечикам и боковинам, вторая — в придонной
части. Орнамент наносился шнуровым штампом, представлявшим собой
веревочку, составленную из тонких волокон, туго накрученную на стер¬
жень. Этим штампом наносились горизонтальные ряды линий, короткие
наклонные оттиски, сгруппированные в линейные ряды и елочные компо¬
зиции. По плечикам сосуда, несколько выше ребра — уступа — проходит
один горизонтальный ряд наклонных коротких оттисков штампа, ниже ре¬
бра — несколько рядов горизонтальных линейных оттисков штампа и лен¬
ты из наклонных оттисков. Нижняя часть верхней зоны заполнена гори¬
зонтальной елочкой. Горизонтальная елочка покрывает также придонную
часть сосуда. Форма и орнаментация сосуда характерны для керамики сред¬
него бронзового века степной зоны Восточной Европы. Аналогичные со¬
суды известны в позднекатакомбных погребениях Поднепровья, Подонья,
Предкавказья, на Нижней Волге и в Северном Прикаспии.
С погребением №1 в кургане №2 связана досыпка. Она представлена
иллювиально-карбонатным горизонтом насыпи. Важно отметить, что по¬
гребение №1 впущено не в реальный центр уже существовавшего кургана
диаметром 18—19 м, а в его западную полу. Ровик, соответствующий впу¬
скному погребению, не столь глубокий и широкий, как более древний, был
прорыт по периметру древней насыпи, повторяя ее очертания в момент со¬
вершения впускного захоронения. Грунт из позднего ровика увеличил вы¬
соту насыпи. В момент совершения впускного захоронения №1 оплыв древ¬
ней насыпи достиг своего максимума, контуры ровика почти не прослежи¬
вались с поверхности, а в самом ровике сформировался в общих чертах
нормальный почвенный профиль, погребенный позднее повторной досып¬
кой и продуктами ее разрушения. О значительной разновременности двух
стратиграфических горизонтов кургана может свидетельствовать и отме¬
чавшееся ранее наложение ровиков.
Погребение №2 — основное в кургане №2. Ему соответствуют нижний
(иллювиальный) горизонт насыпи и более древний ровик. Яма погребения
№2 выявлена в центре кургана в 2,5 м южнее нулевой отметки на глубине
76

133 см. Она подпрямоугольных очертаний, ориентирована по линии севе¬
ро-запад — юго-восток. Ее размеры — 3,18/2,3 м, глубина — 2,3 м от нуле¬
вой отметки. Стенки ямы и ее заполнение нарушены норами грызунов. Со¬
хранившиеся фрагменты заполнения идентичны иллювиальному горизон¬
ту насыпи. Длинные стенки ямы в верхней части неровные, плавно сужа¬
лись, лишь в придонной части они опускались вертикально. Короткие стен¬
ки ямы отвесны. Углы моделированы четко. На стенках сохранились сле¬
ды землеройных орудий, оставивших желобчатые следы (вертикальные и
наклонные борозды шириной 5—10 см, длинной до 30 см, глубиной до
1,5	см). На наклонных стенках в верхней части сохранилась подстилка из
желтовато-серой коры с коричневым волокнистым основанием. Выше дна
могилы подстилка со стен переходила в заплыв ямы, перекрывая останки.
На дне, поверх подстилки из желто-серой коры, на глубине 2,3 м от верши¬
ны, покоились останки взрослого субъекта, захороненные в позе
скорченно на правом боку, головой к востоку — юго-востоку. Окраска ох¬
рой фиксировалась на голенях, по обеим сторонам правой руки, и возле бе¬
дер. Между кистью правой руки покойного и северной стенкой могилы, об¬
наружен линзовидный выпуклый в центре (до 3,5 см) диск, диаметром око¬
ло 20 см, сформованный из очень плотного однородного смолистого грун¬
та черного цвета с серыми тонами. Сверху диск окрашен крупицами охры,
вдавленными в сырой смолистый грунт.
Основное погребение в кургане №2 относится к позднеямному времени
(РБВ II). Впускное погребение датируется средним бронзовым веком, т.е.
концом III — началом II тыс. до н.э. Н.К. Качалова, И.Б. Васильев,
П.Ф. Кузнецов и другие исследователи относят подобные памятники к так
называемой “полтавкинской культуре” (в последних работах к “полтавкин-
ской культурно-исторической общности”), тем не менее сосуды этого типа
не столько отражают культурное своеобразие памятников СБВ Заволжья,
сколько интегрируют воедино керамику курганных культур СБВ степной
зоны Восточной Европы.
Диаметр кургана №6 от 6 до 13 м, высота 0,32 м, вершина оплыла к се¬
веро-востоку. Курган №6 расположен между основным южным массивом
курганного могильника и курганом №7.
Стратиграфия кургана №6
1.	Дернина мощностью 20 см.
2.	Насыпь подразделяется на два почвенных подгоризонта:
а)	гумусовый горизонт (20—40 см) серого цвета с палевым оттенком,
комковатый, уплотненный, среднесуглинистый;
б)	иллювиальный горизонт (15—35 см) — серый с палевым оттенком,
большим количеством палевых пятен и единичными белоглазками в ниж¬
ней части горизонта, плотный, среднесуглинистый, структура ореховато¬
призматическая.
3.	Погребенная почва (20—25 см) представлена фрагментарно, наруше¬
на множеством кротовин. Горизонт этот — переходный к иллювиальному,
серовато-палевый, с белесоватостью, мелкоореховатый, плотный, средне¬
77

суглинистый — переходный к тяжелосуглинистому, содержит карбонат¬
ные новообразования и редкие кристаллы гипса.
4.	Материк, точнее — иллювиально-карбонатный горизонт погре¬
бенной почвы (от глубины 70 см). Цвет палевый с буроватЬш оттенком.
Горизонт среднесуглинистый, структура ореховатая, плотный, с разно¬
образными карбонатными новообразованиями и мелкими кристаллами
гипса.
Ровик дуговой формы, заглубленный в материк, прослежен по север¬
ной и восточной полам. Иллювиально-карбонатный горизонт погребен¬
ной почвы был испещрен норами грызунов, контуры могильного пятна ос¬
новного погребения не прослеживались. Заглубив траншею до 0,54 м от
нулевой отметки, в юго-западной поле удалось выявить контуры подпря¬
моугольной ямы, ориентированной по линии юго-запад — северо-восток.
Размеры ямы 1,94/1,1 м, глубина 1,9 м. На дне основного погребения №1,
поверх подстилки из коричневой коры, покоились останки взрослого
субъекта. Костяк, дно и стенки нарушены норами грызунов. Судя по со¬
хранившимся частям костяка, останки захоронены скорченно на правом
боку, головой к северо-востоку. Положение рук не установлено. Отдель¬
ные части костей ног, рук, лобные части черепа окрашены охрой в крас-
новато-бурый цвет. В юго-западном углу могилы, в области стоп, находи¬
лись крупные фрагменты боковин и венчика глиняного сосуда, использо¬
ванного в качестве жаровни (рис. 39,2). Сосуд ручной лепки, вытянуто-по¬
лусферической формы со стянутым устьем, слабо выделенной шейкой и
округлым дном. Пропорции вертикальные. Венчик фиксирован несколь¬
ко асимметрично: частично прикрыт внутрь, как у баночных сосудов, час¬
тично отогнут, как у слабопрофилированных горшков. Высота сосуда 21
см, диаметр устья 18,2 см, толщина стенок от 0,6 до 1 см. На поверхности
прослеживаются ряды зачесов штампом. В тесте содержится примесь ша¬
мота, в меньшей степени — раковины и песка. Цвет темно-серый, излом
черный. Верхняя четверть сосуда покрыта орнаментом из пяти-шести не¬
ровных горизонтальных рядов оттисков крупного шнура. Шнур пропеча¬
тан нечетко. Внутренняя и внешняя поверхности содержат следы нагара.
Обряд погребения типичен для памятников приуральской группы древне-
ямной культуры. Сосуд, по своей форме и орнаментации, стереотипен для
позднеямного времени.
Курган №7 занимал северную оконечность могильника, располагаясь
на террасной бровке. Диаметр кургана 44 м, высота 1,82 м. Насыпь округ¬
лая в плане формы, северные склоны крутые, южные — пологие. Верши¬
ну насыпи прорезает грабительский вкоп диаметром 5,5 м и глубиной бо¬
лее 1 м. Склоны кургана и грабительской воронки задернованы.
Стратиграфия кургана №7
1.	Дернина — 10—15 см мощностью.
2.	Гумусовый горизонт насыпи (от 12 до 20 см) серого цвета, однород¬
ный, структура горизонтально-призматическая, слегка уплотненный, сред¬
несуглинистый.
78

3.	Иллювиальный горизонт насыпи (5—35 см) серый с буроватыми то¬
нами, неоднородный, содержит отдельности палевого цвета, крупнокомко¬
ватый, уплотненный, среднесуглинистый.
4.	Иллювиально-карбонатный горизонт насыпи (от 30 см до 1 м). Беле¬
совато-серого цвета с палевым оттенком, неоднородный за счет включе¬
ния отдельностей палевого цвета, обильно насыщен карбонатными ново¬
образованиями разных типов, ореховато-призматический, плотный, сред¬
несуглинистый — переходный к тяжелосуглинистому.
5.	Нижняя часть насыпи (20—25 см) — горизонт, слабо затронутый поч¬
вообразованием, палево-серый, неоднородный, непрочно-ореховатый,
близкий к бесструктурному, слегка уплотненный, среднесуглинистый.
6.	Погребенная почва — горизонт (20—30 см), состоящий из верхнего
подгоризонта светло-серого цвета со следами горизонтальной слоистости и
гумусового подгоризонта серого цвета, однородного, уплотненного, сред¬
несуглинистого.
7.	Материк — горизонт, близкий к иллювиальному, прослеживается от
глубины 1,35 м от нулевой отметки. Цвет палевый, с оттенками серого и
бурого тонов. Горизонт плотный, ореховатый, среднесуглинистый.
8.	Материковый выкид из ямы основного погребения №2 мощностью
до 22 см. Горизонт иллювиально-гумусовый, неоднородный, мелкоорехо-
ватый, палевых тонов, среднесуглинистый, прослежен по центральной и
восточной бровкам.
9.	Выкид из кольцевого ровика (до 1 м) сосредоточен неправильным коль¬
цом по всему периметру насыпи. Горизонт иллювиально-гумусовый, активно
подвержен механическим изменениям, ореховато-призматический, плотный,
содержит карбонатные новообразования, среднесуглинистый.
10.	Неоднородные продукты разрушения насыпи кургана (до 2 м) сосре¬
доточены по полам и в заплыве ровика, активно включены в современные
процессы почвообразования, составляют гумусовый и иллювиально-гуму¬
совый горизонты современных почв.
11.	Бесструктурные фрагменты — перемешанные продукты разнооб¬
разного состава в заполнении сурчин и грабительского вкопа.
Строение насыпи в центре кургана №7 позволяет реконструировать
следующие этапы ее возведения:
1)	самый древний участок насыпи над основным погребением возводил¬
ся за счет дернового горизонта древней почвы, взятого по периметру пло¬
щадки диаметром 20 м;
2)	основная, центральная, часть насыпи сложена продуктами гумусово¬
го горизонта древней почвы и горизонта, переходного к иллювиальному,
выбранными на обширном участке по периметру кургана, что, очевидно,
обнажило на большой площади вокруг кургана иллювиальный горизонт
палевого цвета;
3)	на заключительной фазе вокруг кургана прокопан менее широкий
кольцевой ров шириной 2—5 м, глубиной до 1 м от верха иллювиального
горизонта древней почвы.
Продуктами иллювиального горизонта древней почвы сложены полы
кургана и отчасти его вершина. Последним устроители кургана добива¬
79

лись, очевидно, укрепления насыпи иллювиальными продуктами (более
стойкими к механическим изменениям, нежели гумусовые) и достигали
определенного эстетического канона — насыпь кургана рельефно выделя¬
лась на фоне степных злаков палево-красным цветом.
В кургане №7 выявлено два захоронения. Погребение №1 совершено в
трех метрах северо-западнее нулевой отметки на уровне иллювиального
горизонта древней почвы на глубине 2,15 м от нулевой отметки. Дно, стен¬
ки ямы и верхняя часть костяка нарушены норами грызунов. Судя по со¬
хранившимся частям, останки захоронены в позе скорченно на спине, голо¬
вой к востоку. Кости и дно ямы охрой не окрашены. Погребение безинвен-
тарно. Наиболее вероятна его датировка ранним бронзовым веком. Погре¬
бение №1 совершено до возведения насыпи кургана №7 и сопутствует ос¬
новному погребению №2. Яма погребения №2 подпрямоугольных очерта¬
ний, размерами 2,15/1,7 м и глубиной 4,41 м, выявлена в 9 м юго-восточнее
нулевой отметки. На уровне материка зафиксированы заплечики, устлан¬
ные корой. Яма ориентирована по линии юго-запад—северо-восток. На
дне ямы поверх фрагментов подстилки из коры желтого цвета находились
останки взрослого субъекта. Костяк нарушен норами грызунов. Судя по
повороту черепа вправо, положению бедренных костей, крыльев таза, он
захоронен в позе скорченно на правом боку, головой на северо-восток.
Следы посыпки охрой прослежены на черепе и в области левой бедренной
кости. Инвентарь отсутствовал. Погребение относится к древнеямной
культуре РБВ И.
Таким образом, древнейший хронологический горизонт могильника об¬
разуют погребения курганов №1, №6, №7. Курганы эти были насыпаны
около середины III тыс. до н.э. (РБВ II). Позднее в микроложбинный рель¬
еф площадки могильника, трансформированный выборкой грунта для на¬
сыпей курганов №1,6,7 и последовавшей затем эрозией прилегающих уча¬
стков почв, вписан курган №2. Насыпь его формировалась в два этапа, раз¬
деленных значительными хронологическими промежутками. Ее возведе¬
ние, очевидно, завершилось в конце III — начале II тыс. до н.э.
В конце полевого сезона 1990 г. О.И. Пороховой, А.Ю. Кравцовым и
мной проведены раскопки кургана №1 в могильнике, располагавшемся на
первой надпойменной террасе правого берега нижнего течения р. Илек в
черте с. Привольное. По словам краеведа, жителя с. Привольное, В.А. Ду¬
дина, могильник насчитывал 14—16 курганов. Самые крупные курганы до¬
стигали высоты около 2 м при диаметре около 35—40 м. Застройкой
с. Привольное большая часть курганов разрушена. Курган №1, располагав¬
шийся на заднем дворе жилого дома, был доступен для раскопок. На курга¬
не остались следы сарая и ямы, заполненной известью в юго-восточной по¬
ле. Современный диаметр насыпи 17—20 м, высота от 0,47 до 0,67 м. Древ¬
няя насыпь, диаметром около 14 м и высотой в профиле бровке до 0,6 м, ис¬
кажена досыпкой, произведенной над группой впускных сарматских ,погре-
бений. Первоначальная насыпь сложена перемешенным суглинком, вы¬
бранным из кольцевого рва шириной 3—5 м, прорытого на глубину до
0,7 м от уровня погребенной почвы. Под северной частью могильного вы-
кида из ямы основного погребения №3 обнаружено небольшое скопление
80

золы. Контуры ямы погребения №3 мы смогли определить лишь на уровне
материка. Скорее всего, несколько ниже уровня древней почвы яму окру¬
жали ступеньки-заплечики. На них располагался поперечный накатник
из жердей, устланных корой, фрагменты этого перекрытия встречались в
засыпке могилы. На уровне материка очертания ямы овальные, ниже
она сужалась, приобретая четкую подпрямоугольную форму (размеры
2,07/1,22 м). Глубина ямы от уровня материка 1,24 м. На дне, в скоплении
всевозможных карбонатных новообразований, находились плохо сохра¬
нившиеся останки взрослого субъекта, захороненные в позе скорченно на
правом боку головой к востоку. Руки сведены кистями в области паха. Воз¬
ле колен находился наконечник стрелы листовидной формы с усеченным
основанием высотой 2,5 см, изготовленный из серого полупрозрачного
кремня (рис. 59, 9). Охрой окрашены череп и дно ямы. Перед черепом и
торсом прослеживались две очень густых посыпки охрой, встречались кру¬
пицы мела и угольки.
В 1991 г. А.Ю. Кравцовым и мной проведены раскопки двух могильни¬
ков, расположенных в западной части Приуралья в бассейне р. Бузулук не¬
подалеку от с. Курманаевка (см. рис. 1, 30у 31): Петровского и Курманаев-
ского III [51]. По данным разведки 1983 г., Петровский курганный могиль¬
ник насчитывал семь курганов, вытянутых в цепочку по пойменной гриве
правого берега р. Бузулук в 0,5 км к северо-востоку от с. Петровка и в 6 км
к северо-востоку от с. Курманаевка [52, с. 23, рис. 33]. Зимой 1990 г. боль¬
шая часть курганов этого могильника разрушена во время строительства
нефтяного отстойника, сохранились лишь насыпи курганов №1 и №2. Рас¬
копки курганов Петровского и III Курманаевского могильников позволили
проверить мое предположение о том, что ранние древнеямные памятники
Заволжья и Приуралья (РБВ I) могут располагаться в поймах, в условиях,
топографически сходных с Герасимовским II могильником. Петровский
могильник в полной мере отвечал этим критериям и, как оказалось позд¬
нее, действительно содержал основные погребения начала раннего бронзо¬
вого века (РБВ I). Впускное погребение кургана №1 полностью сопостави¬
мо по обряду с позднеямной культурно-хронологической группой курганов
Приуралья (РБВ II).
Абсолютная высота кургана №1 варьировала в пределах от 1,5 до
1,86 м, диаметр — от 30 до 50 м, так что насыпь представляла собой мери¬
дионально вытянутый овал. Кольцевой ровик сильно заплыл и с поверхно¬
сти фиксировался по разнотравной растительности, контрастировавшей с
полынно-типчаковыми сообществами на поверхности кургана.
Нижний горизонт насыпи, мощностью до 1 м и диаметром 26—27 м,
выражен очень плотным темно-коричневым гумусированным суглин¬
ком, обильно насыщен в нижней части всевозможными карбонатными
новообразованиями и сформирован в основном продуктами гумусового
горизонта древней почвы. Подкурганная площадка диаметром 15—16 м,
перекрытая этой насыпью, окружена ровиком шириной 5—6 м и глуби¬
ной до 0,7 м от уровня погребенной почвы. В верхней части нижнего го¬
ризонта сформировался нормальный почвенный профиль. Нижний гори¬
зонт насыпи перекрывал основное погребение №2, совершенное в под¬
81

прямоугольной яме 2,17/1,5 м и глубиной 0,7 м от уровня погребенной
почвы (0,3 м от материка).
На дне ямы на небольшой подстилке из темно-коричневой коры, про¬
слеживавшейся лишь под костяком, покоились останки зрелого (до 50—55
лет), очень рослого мужчины, захороненного в позе скорченно на спине,
головой к востоку — северо-востоку (рис. 22, 7). Руки разведены в стороны
и помещены кистями возле бедер. Ноги в целом сохранили исходное поло¬
жение коленями вверх и лишь слегка склонились на левую сторону. Охрой
окрашен череп, кисть правой руки, таз и область живота покойного. Впу¬
скное погребение №1, совершенное в обширной овальной яме с заплечика¬
ми, разрушило юго-западный угол ямы погребения №2, а также кости ле¬
вой руки покойного ниже локтя. Размеры ямы впускного погребения №1
на уровне материка 3,5/2,6 м. Стенки полого сужались по четырем сторо¬
нам, образуя подобие заплечиков шириной около 1 м. Стенки покрыты
обожженной корой и поверх коры обмазаны болотным зеленовато-серым
илом, засоренным пометом водоплавающих птиц, раковинами пресновод¬
ных моллюсков и т.п. Слой ила в свою очередь покрыт подстилкой из ко¬
ры, окрашенной охрой. Поверх этой подстилки в неглубокой выемке грун¬
та длиной 1,5 м и шириной до 0,4 м покоились останки молодого мужчины,
захороненные скорченно на правом боку, головой к северо-востоку (рис.
28, 5). Кисти рук сведены перед тазом, колени упирались в северную стен¬
ку ямы. Охрой окрашены стопы, таз, кисти и надбровья черепа. Останки
покойного очень плотно завернуты в подобие чехла из нескольких слоев
коры и буквально “втиснуты” в узкую выемку на дне ямы. Верхний гори¬
зонт насыпи мощностью менее 1 м и диаметром около 36—40 м сложен пе¬
ремешанным светло-серым суглинком, переходящим от буровато-серого в
нижней части горизонта к палево-желтому в верхней части. Этот горизонт
насыпи сформирован выкидом материковой породы из рва шириной около
3 м на уровне материка и до 1,5 м глубиной. Этот поздний ровик, безуслов¬
но, соответствует впускному погребению №1. Он опоясывал площадку ди¬
аметром 35—38 м. Между ранним неглубоким ровиком и более поздним со¬
хранились отдельные участки погребенной почвы, перекрытые оплывом
ранней насыпи.
Стратиграфические наблюдения, различия обряда этих погребений
позволяют предполагать их значительную разновременность. Следует так¬
же отметить, что в заполнении впускного погребения №2 встречались мел¬
кие куски охры и угли, а на уровне погребенной почвы и в заплыве более
древнего ровика — кальцинированные кости мелкого рогатого скота и
фрагменты сосудов, использованные, очевидно, в качестве жаровен. Сосуд
№1, реконструированный практически полностью, представляет собой не¬
большой округлодонный горшок с высоким горлом, орнаментированный
по шейке и плечикам горизонтальными рядами шнуровых оттисков.* Тем
же шнуром на внешней и внутренней поверхности нанесены “зачесы”. По¬
верхность черного цвета, покрыта нагаром. Черепок рыхлый, слоистый,
содержит обильную примесь толченой раковины (рис. 40, 4).
Сосуд №2, вероятно, морфологически близок первому (рис. 40, 6). Он
представлен семью фрагментами одной сильно прокаленной боковины.
82

Черепок выщелочен, рыхлый, содержит примесь раковины, прокал по¬
верхности неровный, цвет черепка от черного до светло-желтого. На вну¬
тренней и внешней поверхностях видны затертые “зачесы” шнуром. По
плечикам сосредоточен орнамент из треугольников, заполненных накола-
ми треугольной лопаточки. Срез венчика украшен насечками, переход от
шейки к плечикам украшен пояском неглубоких ямок.
Третий сосуд представлен лишь одним фрагментом толстостенного со¬
суда с очень плотной фактурой, покрытого глубокими “зачесами” переви¬
тым шнуром и грубыми “гусеничками” — рядами оттисков перевитого
шнура.
Первые два сосуда, несомненно, соответствуют раннему стратиграфи¬
ческому горизонту кургана №1. По форме, фактуре, технике орнамента¬
ции, композициям и элементам орнамента они близки керамике северопри¬
каспийских стоянок репинского горизонта Волго-Уральского варианта ям-
ной культуры [34, с. 90, рис. 9; 35, с. 185—186, рис. 6, 7]. Менее определена
степень сходства с миниатюрными погребальными сосудами быковского
типа курганов Поволжья и Приуралья [53, с. 237, рис. 22, 1—3, 16; 10, с. 26,
рис. 2,4; 26, с. 49, рис. 1,2]. Многочисленные, достаточно репрезентатив¬
ные корреспонденции древностям майкопско-новосвободненской культу¬
ры Прикубанья и сопредельных территорий, в ямных памятниках репин¬
ского горизонта, включая керамику, металл, каменные орудия (молоты-
чеканы с клювовидным обухом), пастовые бусы и т.п., позволяют опреде¬
лить их датировку концом IV тыс. до н.э. — первыми веками III тыс. до н.э.,
т.е. хронологическими рамками РБВ I.
Курган №2 диаметром 20—22 м и высотой 0,6—0,7 м в древности не
превышал 15—16 м, судя по размерам подкурганной площадки, окружен¬
ной рвом шириной 3 м и глубиной 0,5 м от уровня материка. В центре под¬
курганной площадки в неглубокой выемке, заполненной золой и крупица¬
ми охры, находились кальцинированные кости мелкого рогатого скота (че¬
реп, позвонки, кости ног и таза). Несколько южнее центра располагалась
подпрямоугольная яма основного в кургане погребения №1. Ее размеры
1,2/1 м, глубина 0,6 м от уровня погребенной почвы. Останки ребенка 3—5
лет захоронены скорченно на спине, головой на восток на подстилке из ко¬
ры (рис. 28, 4). В исходном положении колени были приподняты вверх, но
несколько завалились вправо, череп вторично смещен на грудь, — теменем
вверх. Кости правой руки вытянуты вдоль туловища, левая рука слегка со¬
гнута в локте и накрывает кистью левое крыло таза. Охрой окрашены об¬
ласть стоп, левое плечо и северо-восточный угол ямы. Это захоронение по
всем признакам соответствует основному погребению кургана №1.
Ill Курманаевский курганный могильник располагался в 1,5 км к восто¬
ку от с. Курманаевка на пойменной гриве правого берега р.-Бузулук, тыло¬
вой шов поймы восточнее памятника занимает старично'е оз. Черное. Мо¬
гильник насчитывал три кургана, все они относились к древнеямной куль¬
туре.
Курган №1 доминировал в могильнике, его диаметр около 40 м, высота
от 1 до 1,7 м по северо-восточной поле. В 8—9 м по сторонам основного по¬
гребения №1 древняя почва выбрана неглубоким (до материка), но очень
83

широким (20—30 м) кольцом. Гумусовым грунтом из этого ровика сформи¬
ровано ядро насыпи диаметром 27—30 м. Сверху насыпь облицована мощ¬
ным слоем слабогумусированного очень плотного суглинка и материковой
глиной, взятой из углубления первоначального рва по его периферии в
23—25 м от центра кургана. Севернее ямы основного захоронения на уров¬
не погребенной почвы и в заполнении ровика встречались угли и зола. При
расчистке одного из скоплений наметились контуры овальной ямы разме¬
рами 1,5/0,8 м, ориентированной широтно. Она прорыта до языковатого
предматерикового горизонта. Выкид из ямы лежал на погребенной почве
севернее могилы. На дне расчищены плохо сохранившиеся останки моло¬
дой женщины, засыпанные золой (погребение №2). Останки захоронены в
позе скорченно на левом боку, головой к западу. Возле колен выявлено
скопление охры, сам костяк не окрашен. По всей видимости, погребения
этого типа правильнее называть не впускными, поскольку они сооружа¬
лись до возведения насыпи, а совместными — под одной насыпью.
Обширная яма основного погребения №1 на уровне погребенной почвы
нарушена норами грызунов. Очевидно, в устье ямы были устроены неров¬
ные заплечики-ступеньки, устланные корой. Ниже материка на глубине
2,85 м от вершины стенки плавно сужались от ширины 3/2,5 м до 1,7/1,3 м,
образуя подобие заплечиков-ступенек шириной от 0,2 до 0,7 м и далее ко
дну на глубину 1,8 м от уровня ступенек, опускались вертикально.
На дне ямы в позе скорченно на правом боку, головой к востоку—севе¬
ро-востоку захоронены останки зрелого мужчины, сплошь окрашенные
охрой. Степень скорченности слабая, руки очень плотно прижаты к телу и
вытянуты к бедрам. Останки туго завернуты в подобие чехла или “коко¬
на”, из темно-коричневой коры. По сторонам таза и за спиной покойного,
вне пределов “кокона” лежали четыре комка охры яйцеобразной формы.
Подстилка по дну отсутствовала. Скорее всего, в данном случае мы имеем
дело с захоронением частично разложившегося трупа, очень плотно “запа¬
кованного в кокон”, как и в отдельных захоронениях VII Тамар-Уткулнеко¬
го, I Болдыревского и других могильников.
Курган №2 диаметром 22 м и высотой 0,5 м располагался в 30 м восточ¬
нее кургана №1. Исходя из размеров подкурганной площадки, в древности
его диаметр не превышал 11—12 м. Дугообразный ровик кургана фактиче¬
ски прирезан к широкому рву более раннего кургана №1. Ровик прорыт не¬
сколько ниже уровня материка, в профиле отчетливо видно, что нижний
горизонт насыпи сформирован гумусовым горизонтом древней почвы, а се¬
веро-восточная пола укреплена выкидом материковой глины из ровика.
Ширина дугообразного рва кургана №2 около 3 м. Характерно, что яма ос¬
новного погребения №1 смещена к юго-западному краю подкурганнои пло¬
щадки. На уровне материка обширная яма (3,6/3 м) этого погребения снаб¬
жена ступеньками-заплечиками, ниже она приобретала воронкообразную
форму, сужаясь до размеров 1,5/0,7 м, приобретая четкие подпрямоуголь¬
ные очертания. Глубина ямы от уровня материка 1,55 м. На дне покоились
окрашенные охрой останки зрелого мужчины в позе скорченно на правом
боку, головой к востоку. Верхняя часть останков вторично смещена на
грудь, так что правая рука сдвинулась локтем вперед, хотя в исходном шь
84

ложении кисти обеих рук, очевидно, были сведены в области паха. В запол¬
нении могилы встречались угли, зола, древесная кора и кусочки охры.
Курган №3 находился в 30 м южнее. Современный диаметр насыпи 19—
20 м, высота 0,19—0,23 м. Как и курган №2, он располагался возле юго-вос¬
точного края ровика кургана №1, но основное погребение находилось не на
краю подкурганной площадки, а в ее центре. В древности диаметр кургана
составлял 15—16 м. Севернее ямы основного погребения №1 на уровне по¬
гребенной почвы прослеживалось скопление золы. Яма очень неровная,
трапецеобразной формы, ее размеры 2,6/1,5 м. Глубина ямы от уровня по¬
гребенной почвы 0,6 м. На уровне материка с трех сторон — восточной,
южной и западной — она снабжена заплечиками-ступеньками шириной
0,5 м. В придонной части размеры ямы 1,5/1,1 м. Дно ямы неровное, пони¬
жается к западной стенке. На дне, в позе скорченно на правом боку, на под¬
стилке из коричневой коры, головой к северо-востоку захоронены останки
взрослой женщины (рис. 22, 2). Правая рука протянута к бедрам, левая со¬
гнута в локте так, что ее кисть заведена под плечевую кость правой. Верх¬
няя часть туловища за исключением черепа, костей правой руки и лопатки
вторично смещена на спину. На кисти правой руки под густым слоем охры
обнаружена тщательно заполированная булавка длиной 11 см. Головка бу¬
лавки оформлена в виде лопаточки со сквозным отверстием, ниже на
стержне выделены два перехвата (рис. 62, 7). Возле булавки лежал кольце¬
образный срез полой кости, использовавшийся в комплекте с булавкой,
очевидно, в качестве обоймы (рис. 61, 3). Характерная изогнутость стерж¬
ня булавки, свидетельствует о предварительном размягчении исходной ро¬
говой заготовки.
Курганы у с. Петровка и с. Курманаевка, хотя и не отличаются богат¬
ством инвентаря, тем не менее представляют большой интерес как страти¬
графические и планиграфические эталоны древнеямных памятников При-
уралья. Они отчетливо продемонстрировали хронологический приоритет
погребений под насыпями курганов небольших и средних размеров, распо¬
ложенных в поймах, в простых неглубоких ямах со скорченными на спине
останками покойных с восточной или северо-восточной ориентировкой.
Несомненно, они предшествуют погребениям в простых или ступенчатых
ямах под насыпями небольших или крупных размеров, расположенных на
площадках первых надпойменных террас или в поймах, с останками, скор¬
ченными на правом боку с ориентировкой в восточный сектор. Первые от¬
ражают раннюю ступень древнеямных памятников Волго-Уральских сте¬
пей (РБВ I — основные погребения Петровского могильника), вторые —
позднюю (РБВ II — основные погребения III Курманаевского могильника
и впускное погребение в насыпи кургана №1 Петровского могильника).
Планиграфия III Курманаевского могильника еще раз отчетливо показала,
что развитие некрополей позднеямного времени начиналось с возведения
насыпей больших курганов (диаметр подкурганной площадки свыше 20—
23 м), более поздние курганы вписывались в уже трансформированный ми-
кроложбинный рельеф площадки, повторяя форму пойменных грив или
гривистых вершин террас близ дуговых склонов. Для площадок курганов,
расположенных как в поймах, так и на надпойменных террасах, характер¬
85

на приуроченность к древним плесам: Курманаевский III могильник — оз.
Черное; Петровский могильник — ложе староречья р. Бузулук южнее кур¬
ганов и т.д. Облицовка насыпей больших курганов глиной и выбор места
под курганное строительство на берегу плеса, очевидно, отвечали эстети¬
ческим и сакральным критериям устроителей древнеямных курганов.
Через год, в 1992 г., в различных районах степного Приуралья изучено
два интереснейших памятника: А.Ю. Кравцов раскапывает курганы мо¬
гильника, расположенного близ райцентра Илек, а Н.Л. Моргунова при
участии М.А. Турецкого и Б.И. Никитина доисследует оставшийся после
раскопок К.Ф. Смирнова самый большой курган Барышниковского мо¬
гильника в Новосергеевском районе.
Курганы Илекского могильника располагались к востоку от пос. Илек
на первой надпойменной террасе правого берега р. Илек (см. рис. 1, 32) на
территории бытовой свалки и лесополосы, поэтому точное количество
курганов на площадке памятника неизвестно. Древнеямные захоронения
содержали курганы №2 и №34. Диаметр кургана №2 — 35 м, высота 1,7 м.
Под насыпью в обширной яме с заплечиками захоронены останки взросло¬
го мужчины скорченно на правом боку головой в восточный сектор (погре¬
бение №1). Череп и стопы окрашены охрой. Под черепом находился мед¬
ный проушный комбинированный топор-молот нижнепавловского типа
(рис. 50). Длина орудия 15 см, диаметр отверстия проуха 2 см. Как и у ниж¬
непавловского экземпляра, бока по сторонам проуха каннелированы, но
оттянутый обух гораздо короче, а его пятка шире. Орудие отливалось в
двустворчатой форме со стороны брюшка. В кургане №3 диаметром 15—
17 м и высотой до 0,5 м в аналогичной яме обнаружено захоронение ребен¬
ка 7—9 лет. Окрашенные охрой останки скорчены на правом боку головой
в восточный сектор. На дне ямы находились три шаровидных поделки из
плотной глины с обильной примесью раковины и медной руды диаметром
3—3,5 см (рис. 47, 2) и одна мергелевая округлая конкреция (рис. 47, 1).
Здесь же лежала рукоятка из полой кости (рис. 61,2) и шлифованный про¬
ушный молот из черного камня (рис. 58, 3) с маслянистой поверхностью
длиной 6,5 см, высотой 4,5 см, шириной 5 см. Отверстие проуха коническое,
диаметр — от 2,2 до 1,8 см. Каменные проушные молоты — тип орудий,
встреченный впервые на территории Приуралья, но хорошо известный по
ямным памятникам Нижней Волги.
Большим событием в истории изучения памятников начала бронзового
века степного Приуралья стало доисследование Н.Л. Моргуновой самого
большого кургана №6 в Барышниковском могильнике [54, с. 3—7], остав¬
шегося нераскопанным после проведения работ на этом памятнике
К.Ф. Смирновым в 1963 г. Как уже отмечалось прежде, курган №6 Барыш¬
никовского могильника располагался на уступе второй надпойменной тер¬
расы левого берега р. Киндели и являлся абсолютной доминантой окружа¬
ющего ландшафта, возвышаясь более чем на пять метров на площадке
террасы. В бассейне Киндели и на прилегающей части уральского право¬
4Материалы этого памятника не публиковались, информация любезно предоставлена
А.Ю. Кравцовым.
86

бережья он был самым крупным древнеямным курганом. Его абсолютная
высота по северо-восточной поле 5 м, по остальным полам от 3,5 до 4,5 м.
Абсолютный диаметр кургана №6 50 м, диаметр подкурганной площадки
36—38 м. С поверхности отчетливо фиксировался кольцевой ров шириной
8—10 м и глубиной около 1 м. В древности ров достигал глубины 3—3,5 м
от уровня древней почвы. Ядро насыпи диаметром 16—17 м и высотой до
2,5	м сложено гумусом древней почвы, выбранным с поверхности кольце¬
вого рва, верхняя часть насыпи и полы укреплены материковой глиной из
нижней части рва.
Обширная яма основного погребения №3 размерами 6,8/7,3 м выявлена
на уровне погребенной почвы, она располагалась в центре подкурганной
площадки, ее очертания близки по форме к овалу. Несколько ниже уровня
материка, стенки ямы сужались, образуя горизонтальные заплечики-сту¬
пеньки по всем сторонам шириной от 2 до 2,9 м. На заплечиках прослежи¬
вался органический тлен и посыпка охрой, ниже заплечиков размеры ямы
2,05/2,9 м, глубина от уровня материка 2,6 м. На дне, на постилке из коры
скорченно на правом боку головой к востоку—северо-востоку покоились
останки взрослого мужчины (рис. 35). Руки покойного сведены кистями пе¬
ред тазом возле правого бедра. Череп, таз, голени и стопы окрашены ох¬
рой. Поперек груди, черепа, колен лежали фрагменты деревянных плашек.
Округлый кусок охры обнаружен в области паха. Перед черепом покойно¬
го на деревянной плашке лежал миниатюрный медный листовидный нож
(длина 8,8 см) с широким раскованным череном (рис. 54, 6). Перед тазом,
между запястьями покойного, находился подквадратный в сечении камен¬
ный пестообразный молот (рис. 60, 2), а над правой бедренной костью —
желобчатое медное долото с четырехгранным насадом длиной 11,2 см (рис.
53, 2). За спиной покойного, в слое древесного тлена, лежал медный про-
ушный топор-молот (длина 7,5 см), за тазом — плоский топор-тесло с бо¬
ковыми цапфами (рис. 51,2; рис. 52, 2). Характерно, что все предметы, за
исключением тесла с цапфами, находились выше дна ямы на 7—15 см, под
ними прослеживался древесный тлен и гумусированный грунт. В древнос¬
ти дно ямы по сторонам останков могло быть отсыпано грунтом, поверх
него сооружен поперечный накатник, и на него положены означенные
предметы. Хотя, не исключено, что предметы, первоначально лежавшие
на деревянном перекрытии, на уровне заплечиков, сместились в придонную
часть в результате обрушения перекрытия.
В верхнем отделе насыпи кургана №3, помимо двух частично сохранив¬
шихся впускных захоронений раннего железного века, на глубине около
1 м обнаружен развал глиняного сосуда позднего периода среднего бронзо¬
вого века из разрушенного впускного захоронения. Развал принадлежит
плоскодонному короткошейному горшку с уступчатым плечиком и обиль¬
ной примесью раковины в тесте. Ниже ребра-уступа сосуд украшен треу¬
гольниками (вершинами вниз), выполненными гладким тростниковым
штампом. Сверху и снизу орнамент оконтурен торцевыми вдавлениями
тростника. Форма, техника орнаментации и набор элементов орнамента
позволяют отнести его к кругу керамики позднекатакомбного времени и
сопоставить с посудой из погребений бахмутского (по терминологии
87

С.Н. Братченко) или позднедонецкого типа. К этому же времени относит¬
ся фрагмент венчика короткошейного горшка, орнаментированного ряда¬
ми оттисков мелкозубчатого штампа и вдавлениями углом штампа, обна¬
руженный К.Ф. Смирновым на вершине кургана №6 в 1963 г.
Таким образом, в кургане №6 Барышниковского могильника выявлено
два культурно-хронологических комплекса бронзового века: первый —
представлен основным захоронением, совершенным по тому же обряду,
что и захоронения остальных курганов этого могильника, он относится к
позднему периоду раннего бронзового века (РБВ II); второй — керамикой
из разрушенного погребения конца среднего бронзового века (СБВ II).
В 1993 г. автором настоящей работы проведены раскопки Грачевского
курганного могильника, расположенного в южной части Красногвардей¬
ского района в левобережье р. М. Уран — правого притока р. Самары (рис.
1, 33). Планиграфия курганного могильника у с. Грачевка, его местополо¬
жение свидетельствовали о принадлежности памятника древнеямной куль¬
туре. Ранее в этом районе, сравнительно полно исследованном в археоло¬
гическом отношении, на севере подзоны полынно-ковыльных степей, по¬
граничной с лесостепным Заволжьем и Приуральем, курганы древнеямной
культуры не были известны. Наиболее близкий территориально массив
курганов древнеямной культуры изучен прежде по берегам левых прито¬
ков Самары (р. Бузулук) и правых — Урала (реки Иртек, Кинделя).
Грачевский курганный могильник насчитывал пять курганов, располо¬
женных кучно на пологой сегменто-гривистой площадке первой надпой¬
менной террасы левого берега р. М. Уран (рис. 27,1), близ террасной бров¬
ки, в 1,2 км южнее современного русла реки, в 0,3 км юго-восточнее с. Гра¬
чевка и в 2 км западнее села Яшкино Красногвардейского района. К древ¬
неямной культуре относились четыре кургана.
На вершине кургана №1 отмечены следы многочисленных перекопов.
По сведениям жителей с. Грачевка, последняя попытка поисков “пугачев¬
ского клада” в насыпи кургана №1 относится к концу 1970-х гг. Усилия кла¬
доискателей якобы были вознаграждены несколькими медными монетами
начала XX в.
Курган №1, являясь основной доминантой окружающего ландшафта,
выделялся размерами, сложной стратиграфией. Вся вершина буквально из¬
рыта многочисленными грабительскими вкопами. Очертания насыпи в
плане округлые. Вокруг насыпи отчетливо прослеживался ров глубиной до
1 м и шириной от 4 до 10 м, разомкнутый по юго-западной поле кургана. В
ходе раскопок выяснилось, что возведение кургана №1 хотя и производи¬
лось над одним основным погребением №1, но, как и в кургане №2 Барыш¬
никовского могильника, состояло из нескольких последовательных этапов,
разделенных во времени.
Устроителями кургана было выбрано место для совершения захороне¬
ния на пологой вершине сегментной площадки первой надпойменной тер¬
расы, господствующей над окружающим ландшафтом террасы и поймы,
близ устья ручья Гремучий. После того, как была вырыта обширная яма
основного погребения №1, совершен ритуал захоронения, погребение за¬
полнили материковым выкидом. Часть глины, не вошедшая в яму, сосредо¬
88

точилась плотным тонким слоем северо-восточнее погребения. Далее уст¬
роители кургана обнесли площадку диаметром 20—23 м широким, но не
глубоким, прорытым до материка рвом. Ширину этого рва №1 точно уста¬
новить невозможно, так как его внешний контур большей частью разру¬
шен поздним рвом №2. Останец погребенной почвы, прослеженный в за¬
падной поле кургана, примерно в 15 м западнее центральной точки, свиде¬
тельствует о том, что ширина первоначального рва составляла около 3,5—
4 м. Таким образом, нижний горизонт насыпи, очевидно, сложен преиму¬
щественно гумусированным грунтом, выбранным из верхней части рва №1.
Позднее участок рва, непосредственно прилегающий к подкурганной пло¬
щадке неправильным замкнутым кольцом шириной около 1 м, был углуб¬
лен на 30—40 см ниже подошвы погребенной почвы, а выбранный матери¬
ковый грунт тонким слоем покрыл полы насыпи. На этом, в общих чертах,
формирование рва №1 и первоначальной насыпи кургана диаметром около
20 м было завершено. Мощный слой углей, перекрывавший полы первона¬
чальной насыпи и рва №1, свидетельствует о культовом завершении стро¬
ительства кургана. Несмотря на многочисленные и очевидные следы куль¬
тов и ритуалов, связанных с пиролатрией, в памятниках Приуралья столь
мощное кострище встречено, пожалуй, впервые. Следы разрушений кост¬
рища и нижележащего горизонта, заплывы продуктов этого разрушения в
кольцевой ров №1 и начало формирования нормального почвенного гори¬
зонта в гумусовом заплыве кольцевого рва показывают, что в течение до¬
статочно длительного времени насыпь не подвергалась каким-либо искус¬
ственным изменениям.
Лишь спустя значительный отрезок времени после того, как в заплыве
ровика №1 сформировался маломощный гумусовый горизонт, возведение
насыпи было продолжено. Досыпка не может быть связана с впускным по¬
гребением №2 раннесрубного времени, так как последнее расположено
значительно выше основания горизонта, связанного с последней досыпкой.
Устроители кургана фактически повторили те же, что и раньше, операции
по возведению насыпи: кольцевой ров, выбиравшийся сначала до матери¬
ка, был существенно расширен так, что его ширина достигла 10—15 м. За¬
тем, на расстоянии 13—19 м от центра кургана, лентой шириной 6—7 м,
ров углублен на 1—1,5 м ниже материка. Гумусированным грунтом из рва
сформировано основание верхнего горизонта, материковые продукты по¬
крыли полы и вершину кургана. На заключительном этапе диаметр курга¬
на составил 30—33 м, а диаметр всего пространства, занятого сооружения¬
ми, определяется 55—60 м. Приемы, повторенные устроителями на 1 и 2
этапах возведения насыпи, присущи практически всем крупным курганам
степного Приуралья и могут рассматриваться своеобразным индикатором
их культурной принадлежности.
Как уже отмечалось, погребение №1 являлось основным в кургане №1.
Оно располагалось в центре подкурганной площадки так, что северо-за¬
падная стена ямы находилась под нулевой точкой. Контуры погребения №1
на уровне погребенной почвы точно установить не удалось, стенки ямы
сильно нарушены норами грызунов. Можно лишь предполагать, что на
уровне погребенной почвы яму окружали заплечики-ступеньки, а ее очер¬
89

тания были подквадратными (4/3,7 м). До глубины 3 м стенки плавно сужа¬
лись, контуры приобретали подпрямоугольные очертания, ориентировку
по линии юго-запад — северо-восток и размеры 2,34/1,67 м, далее стенки
ямы опускались отвесно до глубины 4,43 м, резко переходя в дно. В запол¬
нении нор на разной глубине встречались человеческие кости, комки крас¬
ной минеральной краски, угли. По дну ямы, в ее западной и северо-запад¬
ной частях, прослежена органическая подстилка, состоящая из коричнево¬
желтой коры, покрытой стеблями какого-то травянистого растения. Ана¬
томический порядок сохраняли череп, кости ног, таза покойного. Судя по
их положению, покойный — мужчина в возрасте около 45—50 лет — захо¬
ронен скорченно на правом боку головой к востоку—северо-востоку. Кос¬
ти рук, позвоночник, ребра полностью разрушены норами грызунов. Лице¬
вые кости черепа, особенно интенсивно — лобные, окрашены в красный
цвет. Густые посыпки порошком и мелкие комки охры сосредоточены се¬
веро-западнее черепа и в области стоп. Инвентарь в погребении отсутство¬
вал.
Особого внимания заслуживают антропологические материалы этого
захоронения. На черепе в области соединения венечного и стреловидного
швов в краниологической точке брегма прослеживается вмятина диамет¬
ром около 1 см, глубиной не менее 0,5 см и связанное с этой травмой оваль¬
ное в плане (6,5/4 см) седлообразное проседание черепного свода, оконту¬
ренное сросшимися трещинами (рис. 23,1,2). Одна из трещин переходит на
лобные кости. Вмятина в области брегмы соответствует по форме и разме¬
рам пятке оттянутого вниз изогнутого обуха боевого медного топора-мо¬
лота нижнепавловского или барышниковского типа. Местоположение
травмы на черепе, ее последствия (проседание костей свода черепа, конфи¬
гурация трещин) свидетельствуют о том, что удар топором-молотом, наса¬
женным на прямую либо слабоизогнутую рукоять, наносился спереди —
вниз по дуге, близкой к углу 60—75°.
В материалах древнеямных памятников Южного Урала подобные трав¬
мы неизвестны, но находки медных топоров-молотов, соответствующих
орудию, каким могла быть нанесена травма, встречены в нескольких кур¬
ганных могильниках бассейнов Урала и Илека. Форма обуха нижнепавлов¬
ского экземпляра (рис. 49) в общих чертах соответствует слепку-вмятине
на черепе из погребения №1 кургана №1 могильника у с. Грачевка. Пара¬
метры и форма обуха барышниковского топора-молота (рис. 51,2) также
соответствуют вмятине на черепе. Погребальный обряд всех упомянутых
памятников позволяет рассматривать их в пределах одной культурно-хро¬
нологической группы. В свете приведенных материалов, учитывая техни¬
ческие параметры медных топоров-молотов, гипотезы об их производст¬
венном назначении иллюзорны.
Помимо следов травмы, на черепе покойного четко видны следы не ме¬
нее чем девяти отдельных глубоких, но несквозных “надпилов” (глубиной
0,2—0,5 см, шириной 0,2—0,3 см, длиной от 1 до 1,5 см) до губчатой ткани,
выстилающей кости черепа изнутри. Они локализованы в разных частях
черепа: в области фронтотемпоральной точки на левом височном гребне,
выше правого виска, на затылке левее и выше обелиона и т.д. Еще не ме¬
90

нее семи аналогичных “надпилов”, расположенных параллельно, фиксиру¬
ются на внутреннем ребре правой большеберцовой кости покойного
(рис. 23, 3).
Курган №2 расположен в 35 м северо-восточнее центральной точки
кургана №1. Диаметр его насыпи 22 м, высота 0,8 м. Судя по размерам под¬
курганной площадки, в древности диаметр кургана не превышал 12—13 м.
Основное и единственное погребение №1 выявлено в 1,8 м южнее центра
кургана. Выкид из этого погребения неправильным полукольцом окружал
яму с запада, севера и востока. Стратиграфические и планиграфические на¬
блюдения показывают, что погребение №1 кургана №2 совершено факти¬
чески на краю рва №2 кургана №1 так, что подкурганная площадка курга¬
на №2 представляет собой неправильный сегмент. Ровик кургана №2 дуго¬
образной лентой прирезан с северо-востока ко рву №2 кургана №1. Малая
мощность погребенной почвы свидетельствует, что дернина и значитель¬
ная часть гумусового горизонта древней почвы были использованы преж¬
де устроителями кургана №1 на возведение его насыпи.
Погребение кургана №2 совершено в подпрямоугольной яме размерами
2,24/1,45 м и глубиной 2,7 м, ориентированной широтно. По дну ямы в за¬
падной части прослежена подстилка из светло-коричневой коры. Бесфор¬
менное скопление костей зрелого мужчины, переотложенных грызунами,
обнаружено в центральной и северной частях ямы. Анатомический поря¬
док сохранили часть таза, левая бедренная кость, голени и стопы. Судя по
их положению, покойный захоронен скорченно на правом боку, головой к
востоку. Лобные кости черепа интенсивно окрашены охрой. Инвентарь от¬
сутствует.
Курган №3 расположен в 38 м северо-западнее центральной точки кур¬
гана №1 и в 25 м западнее кургана №2. Его диаметр 12 м, высота 0,3 м. Вер¬
шина сильно смещена к северу. Очевидно, значительная часть насыпи
оплыла в ров кургана №1. Как и погребение кургана №2, основное и един¬
ственное погребение №1 кургана №3 располагалось на краю рва №2 курга¬
на №1. Большая часть насыпи кургана №3 формировалась гумусовыми
продуктами. Первоначальный диаметр кургана, очевидно, не намного пре¬
вышал пространство, занятое могильным выкидом, и составлял, вероятно,
около 7—8 м. Малая мощность погребенной почвы в кургане №3, видимо,
связана с теми же обстоятельствами, что и в кургане №2.
Основное погребение №1 располагалось под южной полой кургана №3.
Яма подпрямоугольных очертаний, ориентирована по линии юго-запад —
северо-восток, ее размеры 1,7/1,1 м, глубина 1,9 м от вершины кургана. На
дне ямы, поверх подстилки из древесной коры желто-коричневого цвета,
находились останки взрослой женщины, захороненной в позе скорченно на
правом боку, головой к востоку — северо-востоку (рис. 24,2). Правая рука
вытянута вдоль туловища и вывернута кистью к верхнему эпифизу правой
бедренной кости, левая рука — согнута в локте и накрывала локтевую
кость правой руки (рис. 29,1). Кисть левой руки изогнута таким образом,
что фаланги пальцев заходили под локтевую и лучевую кости правой. На
запястье левой руки отчетливо сохранились следы крестообразного свива¬
ния рук волосяцыми путами. На мизинце покойной надето костяное коль¬
91

цо диаметром 2,6 см, изготовленное из сечения полой кости (рис. 64, 11).
Кольцо тщательно заполировано. В разрезе оно напоминает полусферу,
повернутую наружу. Аналогичное кольцо, также находившееся на мизин¬
це покойной, обнаружено в 1968 г. в могильнике у совхоза им. Свердлова
Тоцкого района (рис. 64,10). Стопы окрашены порошком охры. Еще одна
посыпка краской сосредоточена полосой, поверх подстилки, вдоль запад¬
ной стенки ямы.
Курган №4 на площадке могильника располагался особняком и занимал
северную оконечность могильника (85 м северо-западнее центра кургана
№1). Диаметр его насыпи 14—17 м, высота 0,78 м. Исходя из размеров под¬
курганной площадки, в древности диаметр насыпи, очевидно, не превышал
14 м. Ровик полукольцом охватывал подкурганную площадку с востока и
юга. Гумусовое ядро насыпи обваловано по краям материковой глиной.
Основное и единственное в кургане №4 погребейие №1 совершено в
центре подкурганной площадки, в обширной подпрямоугольной яме
(4,4/3,2 м на уровне погребенной почвы), образующей на уровне материка
(-170 от 0) горизонтальные заплечики по всем сторонам, шириной до 1 м.
На уровне материка яма сужалась до 2,2/1,4 м, приобретая более вытяну¬
тые очертания, и далее стенки опускались отвесно до глубины 3,7 м. На за¬
плечиках и в засыпке сохранились части поперечного накатника из дере¬
вянных плах сечением 14/9 см. На дне ямы, ближе к ее южной стенке, по¬
верх подстилки из тростника, скорченно, с сильным вторичным завалом на
грудь, головой к юго-западу помещались останки взрослого мужчины
(рис. 24, 1). Левая рука покойного согнута в локте и направлена кистью к
тазовым костям, правая — вытянута вдоль туловища и накрывает запясть¬
ем правую берцовую кость. Лоб и область глазниц окрашены охрой. В ис¬
ходном положении останки захоронены в позе стоя на коленях, лицом на
север (рис. 30,1, 3). Аналогичная ритуальная поза зафиксирована в курга¬
не №2 Увакского могильника (см. рис. 6,1).
Таким образом, к древнеямному стратиграфическому горизонту кур¬
ганного могильника у с. Грачевка (ок. середины III тыс. до н.э.) относятся
курганы №1 — №4. Первым на площадке могильника возник комплекс со¬
оружений самого крупного кургана №1. Далее, на северной бровке кольце¬
вого ровика кургана №1, совершены захоронения и возведены насыпи кур¬
ганов №2, №3. Курган №4 занял периферийный участок площадки памят¬
ника позднее.
В 1995 г. автором настоящей работы при участии В.Е. Трегубова про¬
ведены раскопки еще нескольких древнеямных памятников, располагав¬
шихся в левобережье р. Урал близ с. Нижняя Павловка и с. Дедуровка (см.
рис. 1, 34—37) на юго-западе Оренбургского района [55, с. 70—72].	‘
II Донгузский курганный могильник занимал гривистую площадку
первой надпойменной террасы левого берега р. Донгуз — левого прито¬
ка р. Урал в 15 км юго-восточнее с. Нижняя Павловка. Курганы распола¬
гались на территории военного полигона, насыпи нарушены орудийными
окопами. Могильник насчитывал два кургана. Более крупный курган №1
диаметром 30—34 м и высотой по северной поле 1,8—2 м окружен коль¬
цевым ровиком глубиной 1 м и шириной 6—7 м. Диаметр подкурганной
92

площадки 20—23 м. Ядро насыпи сложено плотным гумусированным суг¬
линком и облицовано по полам материковой глиной из кольцевого рва.
Под могильным выкидом из основного погребения №1 прослежены
угольки, мелкие скопления золы. Угли фиксировались также и в разных
частях подкурганной площадки. Не исключено, что устроители кургана
перед тем, как вырыть яму, выжгли на площадке траву. Погребение №1
на уровне древней почвы снабжено заплечиками-ступеньками по четырем
сторонам, шириной 0,3—0,5 м. На заплечиках помещалось перекрытие,
состоящее из поперечного деревянного накатника, перекрытого темно-
коричневой корой. На уровне погребенной почвы размеры ямы 2,6/2,3 м,
на уровне материка и в придонной части — 2/1,4 м. Ниже материка, на
стенах ямы, под слоем карбонатных новообразований, фиксировались
желобчатые следы землеройных орудий. На дне, на глубине 0,9 м от
уровня заплечиков, под завалом плах обрушившегося перекрытия, на
подстилке из темно-коричневой коры, находились плохо сохранившиеся
останки зрелого мужчины, захороненного в позе скорченно на правом
боку, головой к востоку — северо-востоку (рис. 25,1). Руки покойного в
исходном положении сведены кистями в области паха. Лицевая часть че¬
репа, стопы и дно ямы перед грудью окрашены охрой. В области носовых
пазух обнаружены два глиняных “тампона”, закрывавших ноздри покой¬
ного и сохранивших отпечатки мягких тканей (рис. 47, 3—4). “Тампоны”
изготовлены из донного ила, смешанного с углями и золой. В области
брюшной полости выявлено значительное скопление карбонатных ново¬
образований, заместивших стебли и семена степных злаков. По заключе¬
нию патологоанатома к.м.н. В.К. Филиппова, в этом погребении захоро¬
нены частично мумифицированные останки. Закупорка ноздрей и запол¬
нение брюшной полости травяной “подушкой”, после предварительного
удаления внутренностей, очевидно, призваны законсервировать останки,
замедлив образование гнилостных газов.
Курган №2 расположен несколько западнее, его диаметр 18 м и высота
от 0,18 до 0,34 м. Он сложен перемешанным суглинком, взятым из кольце¬
вого рва шириной 2—3 м и глубиной 0,5 м от уровня материка, окружавше¬
го подкурганную площадку диаметром 10—11 м. В центре подкурганной
площадки выявлена яма размерами 3,3/2,6 м той же конструкции, что и в
кургане №1. Она отличалась лишь большей глубиной, достигая отметки
1,96 м от уровня заплечиков. В придонной части стенки покрыты желобча¬
тыми следами землеройных орудий, запачканы сажей. В центре дна ямы
прокопано овальное углубление размерами 0,7/0,4 м и глубиной 5—6 см.
Останки зрелой женщины захоронены скорченно на правом боку, головой
к востоку — северо-востоку и помещены торсом в эту выемку (рис. 25, 2).
Руки покойной сведены в области живота, левая кисть накрывала правую.
Охрой окрашены череп, правое плечо, кисти и стопы. Под черепом покой¬
ной находилась глиняная “лепешка”, окрашенная охрой. На ней отчетливо
запечатлелись следы не менее шести-семи железных спиральных пронизок
в один ряд (рис. 56,13). В центре располагалось железное колечко в полто¬
ра оборота хорошей сохранности с петелькой для подвешивания (рис. 56,
12). Не ясно, являлись ли эти украшения ожерельем или деталями убранст-
93

ва прически. Анализ металла не производился. Дно ямы полностью устла¬
но темно-коричневой корой.
В VII Нижнепавловском могильнике, находившемся на краю террасной
площадки и состоявшем также из двух насыпей, проведены раскопки одно¬
го, самого крупного, кургана №1. VII Нижнепавловский могильник распо¬
лагался примерно b 1,6 км северо-восточнее с. Нижняя Павловка близ тер¬
расной бровки левого берега р. Урал, возле старичного озера. Насыпь на¬
рушена колеями грунтовых дорог и недавним грабительским вкопом. В от¬
вале вкопа находились окрашенные охрой кости зрелого мужчины. Курган
№1 достигал абсолютной высоты 3,1 м при диаметре 38——44 м. Диаметр
подкурганной площадки 25—26 м. Кольцевой ров достигал глубины 2 м от
уровня погребенной почвы, ширина его части, заглубленной в материк, 4—
5 м. Ядро насыпи, диаметром 16—17 м и высотой до 1,2 м, сложено сыпу¬
чей гумусированной супесью, близкой по фактуре гумусовому горизонту
древней почвы. Верхний отдел насыпи сформирован светло-желтой мате¬
риковой супесью из кольцевого рва. В центре подкурганной площадки от¬
четливо фиксировалась яма основного погребения №1 размерами 4/3,3 м.
Примерно в 0,6 м ниже уровня погребенной почвы (0,3 м ниже уровня ма¬
терика) стенки сходились по четырем сторонам уступами-ступеньками ши¬
риной до 0,8 м. В заполнении и на дне ямы, на глубине 1,58 м от уровня по¬
гребенной почвы, встречались разрозненные человеческие кости, окра¬
шенные охрой, принадлежащие одному взрослому субъекту, а также ком¬
ки охры, фрагменты деревянных плах, угли, обрывки коры. В засыпке об¬
наружена окрашенная охрой плоская речная галька. Курган №2 диаметром
20—23 м и высотой до 0,5 м, располагавшийся в 80 м к юго-востоку от кур¬
гана №1, не исследован до сего дня.
Второй одиночный курган у с. Дедуровка, раскопанный тогда же, в
1995 г., занимал гривистую вершину в глубине площадки первой надпой¬
менной террасы левого берега р. Урал между с. Дедуровка и Оренбургским
Газопромысловым управлением. Насыпь достигала высоты 1,78 м при ди¬
аметре 32—33 м. Диаметр подкурганной площадки, окруженной рвом глу¬
биной до 1,7 м от уровня погребенной почвы, 26—27 м. Ядро насыпи диа¬
метром 20 м сложено продуктами гумусового горизонта древней почвы,
сверху насыпь облицована плотным материковым суглинком. Основное
погребение №1 находилось в центре подкурганной площадки. Размеры
ямы на уровне погребенной почвы 3,4/2,3 м. На уровне материка стенки
сходились уступами-заплечиками шириной 0,4 м. На заплечиках, близ за¬
падной стенки ямы, обнаружено несколько скоплений кусков мела. Ниже
заплечиков стенки полого сужались и в придонной части опускались верти¬
кально. В заполнении ямы и на дне, на глубине 1,4 м от уровня погребен¬
ной почвы, обнаружено несколько скоплений костей взрослого мужчцны,
окрашенных охрой. Судя по костям ног и рук, находившихся in situ на дне
ямы, поверх подстилки из желтовато-коричневой коры, останки покойно¬
го, в исходном положении, захоронены скорченно на правом боку, головой
к северо-востоку. Скопления охры прослежены в областях стоп и черепа.
В ногах покойного у западной стенки находилось несколько бесформенных
кусков мела. Погребение разграблено в древности.
94

Пожалуй, самым выразительным памятником, раскопанным мной в
1995 г., стал I Дедуровский одиночный курган [38, с. 17—35] — “Большой
Дедуровский Мар” (рис. 26,1). Первые сведения о большом кургане, распо¬
ложенном на окраине с. Дедуровка Оренбургского района, относятся к
концу XIX в. Опубликованная в трудах ОУАК в 1898 г. статья “Заметка о
курганах” активного члена архивной комиссии есаула ОКВ М.Л. Юдина со¬
держит описание этого памятника и сообщает о неудавшейся попытке
ограбления кургана жителями с. Дедуровка [56, с. 65—68]. Сведения
М.Л. Юдина повторены в своде И.А. Кастанье “Древности Киргизской сте¬
пи и Оренбургского края” [57, с. 6]. В 1887 г. М.Л. Юдин “по делам служ¬
бы” проехал участок от Оренбурга до Краснохолма. Статья в трудах
ОУАК обобщает его личные наблюдения и опросы местных жителей от¬
носительно памятников археологии юго-западнее г. Оренбурга по степно¬
му левобережью Урала: “На переезде от Оренбурга до Дедуровского по¬
селка, — отмечал М.Л. Юдин, — никаких курганов по дороге я не приме¬
тил, как будто их нет и не существовало на этом пространстве, если же и
были когда, то уже успели настолько сравняться с окружающей местнос¬
тью, что стали совсем незаметны. Зато бросается в глаза и невольно обра¬
щает на себя внимание громадный, резко выдающийся среди ровного поля
курган за Дедуровкой, по выезде из поселка вправо от дороги в поселок
Никольский...” [56, с. 65]. В момент обследования памятника М.Л. Юди¬
ным курган был “овальной формы... около 70 саженей в окружности”
“Вокруг кургана, — пишет М.Л. Юдин, — идет выемка в виде рва, откуда и
набиралась земля при насыпании холма... средина холма вокруг осела и
представляет воронкообразную яму более сажени глубиною... яма эта —
результат кладоискательства некоторых из дедуровцев” [56, с. 66].
Согласно промерам 1995 г., средняя высота Дедуровского кургана 6,5—
7 м, его абсолютная высота по южной поле — 6,62 м, по восточной дости¬
гает 8 м, по северной 9 м, современной диаметр насыпи 70—75 м, диаметр
сооружений, различимых с поверхности (ровик и насыпь), 86/94 м. На
уплощенной вершине кургана различимы следы грабительской воронки
диаметром до 20 м и глубиной до полутора метров.
Есаул Юдин записал рассказ местных жителей о преданиях, связанных с
этим курганом, и о неудачной попытке его ограбления летом 1880 г. “На мои
разспросы подводчик, казак Феклистов, сообщил мне, что этот курган изве¬
стен у дедуровцев под названием “Большой Мар”, и что под этим бугром за¬
рыт большой клад, кем зарыт клад — неизвестно: может Пугачевым, а мо¬
жет и киргизами... сказывают старики, что в Пасху в ночь между заутренней
и обедней видели на Мару огонь, словно восковая свеча теплится... Лет во¬
семь назад, несколько казаков принялись было ночью раскапывать боль¬
шую яму в середине кургана, но ни до чего не дорылись, попадались лишь ко¬
сти, да щупом железным, который они запускали в глубь кургана, они также
доставали частички костей. Дальше, однако, раскапывать Мар не дали; вви¬
ду последовавшего распоряжения начальства раскопка была немедленно
прекращена, а сами кладоискатели за самовольное раскапывание кургана
были привлечены к ответственности и по приговору мирового судьи отсиде¬
ли около недели под арестом...” [56, с. 66—67].
95

По внешним признакам Дедуровский одиночный курган сопоставим с
группой “Больших позднеямных курганов” степного Приуралья, изучен¬
ных в Оренбургской области в основном в 1970—1990 гг. у сел Кардаило-
во, Пятилетка, Нижняя Павловка, Буранчи в левобережье Урала, у сел
Изобильное, Тамар-Уткуль на Илеке, у хут. Барышников, сел Болдырево
и Трудовое в правобережье Урала, в бассейне рек Бузулук, Самары и др.
Местоположение Дедуровского одиночного кургана типично для боль¬
ших древнеямных курганов степного Приуралья: на краю площадки пер¬
вой надпойменной террасы левого берега р. Урал близ террасной бровки
(рис. 27, 1—5). К западу и северо-западу от кургана проходит проточная
старица р. Урал — Крестовка. Площадка памятника отделена от поймы ду¬
говым склоном террасы высотой около 5 м. В 1980-е гг. площадка террасы
и северные склоны кургана использовались в качестве бытовой свалки.
После строительства моста через Крестовку севернее кургана и прокладки
шоссе склон террасы оказался нарушен многочисленными, сравнительно
неглубокими карьерами, врезавшимися в террасный уступ со стороны пой¬
мы, используемыми в настоящее время для добычи глины на “саманные
нужды” Один из таких карьеров, размерами 16—20 м, прорытый в 1994—
95 гг., нарушил западный склон террасы. Добыча глины, производившаяся
бульдозером и экскаватором, по направлению к центру кургана, грозила
утратой наиболее информативного участка насыпи.
В июле-августе 1995 г. экспедицией Оренбургского областного крае¬
ведческого музея, возглавляемой автором настоящей работы, при участии
А.Ю. Кравцова и В.Е. Трегубова, проведены охранные раскопки “Большо¬
го Дедуровского Мара”. Курган раскапывался двумя параллельными тран¬
шеями длиной до 70 м, шириной 15 м — в ширину карьера в западной поле
кургана. По завершении раскопок траншеи засыпаны и, насколько оказа¬
лось возможно, восстановлена форма насыпи, убран мусор с насыпи и из
рва.
“Большой Дедуровский Мар” издревле привлекал не только исследова¬
телей, но и грабителей. Последняя попытка ограбления в конце XIX в. (яма
№5), отмеченная М.Л. Юдиным, оказалась не единственной: крестьянский
раскоп, достигавший глубины 5,32 м от 0 и диаметра 11—12 м, прошедший
значительно севернее реального центра кургана, нарушил более ранний
грабительский вкоп эпохи бронзы (яма №3). Дедуровские кладоискатели,
как и более древние грабители, не учли естественного смещения вершин
больших степных курганов к северу на 5—10 м. Это смещение, в силу есте¬
ственных природно-климатических условий степного Приуралья, вызвано
неоднородностью эрозионных процессов по склонам северной и южной
экспозиции — северные, менее эродированные, склоны сохраняют более
крутой профиль, южные — пологи.
В стороне от центра, ближе к восточной поле кургана до глубины 179,
прослеживалась узкая колодцеобразная яма — бофр (яма №4), относящая¬
ся к эпохе поздней бронзы. На ее дне находилась в наклонном положении
придонная часть крупного толстостенного плоскодонного сосуда позднего
бронзового века [38, с. 32]. На дне сосуда находился плохо сохранившийся
крестец крупного грызуна.
96

Грабительский вкоп (яма №3), прослеженный к северу и северо-западу
от ямы основного погребения №1, очевидно, предшествовал по времени
бофру (яма №4). Он представлял собой сложную систему подземных ходов,
состоящую из вертикальной входной шахты трапецеобразной формы (глу¬
биной до 2 м, размером 3,6/3,7 м) в восточной поле, наклонного коридо¬
ра — дромоса (шириной около 1,2 м, высотой 1,5—1,7 м), ведущего из шах¬
ты в северо-восточном направлении в сводчатую камеру подквадратной
формы размером 2,6/2,7 м, высотой до 1,9 м. Крестьянский раскоп XIX в.
нарушил часть дромоса более раннего грабительского сооружения. При¬
донная часть шахты, дромоса и камеры покрыта очень плотным, слоис¬
тым, темно-коричневым суглинком мощностью 0,15—0,7 м, содержавшим
культурные остатки — угли, многочисленные обломки костей животных,
в том числе кальцинированных, позвонки и чешую карповых рыб, облом¬
ки створок речных раковин, фрагмент человеческого черепа, подвеску из
когтя крупной хищной птицы, два костяных орудия из лопаток скота, ка¬
менный молот, кремневые остроконечник и обломок наконечника стрелы,
73 аморфных кремневых скола, каплю меди, пять кусков медных шлаков,
а также 26 фрагментов керамики. Кроме того, культурный слой содержал
большое количество крупных необработанных речных галек, служивших,
видимо, балластом при выборке грунта.
Фрагменты керамики принадлежат не менее чем пяти довольно круп¬
ным плоскодонным профилированным горшкам со скошенными наружу
срезами утолщенных венчиков. Фактура отличается большой слоистос¬
тью. Поверхность пепельно-серого цвета, переходящего в светло-коричне¬
вый. В тесте — обильная примесь толченой раковины. Реконструируется
верхняя часть одного сосуда, по всей вероятности, низких пропорций, с ди¬
аметром устья 34 см. Срез скошенного наружу венчика орнаментирован
группами параллельных оттисков зубчатого штампа. По плечикам сосуд
украшен лентами, заполненными оттисками штампа и оконтуренными
подтреугольными вдавлениями углом штампа. Внутренняя и внешняя по¬
верхности заглажены тем же штампом. Остальные фрагменты украшены
узорами из вертикальной и горизонтальной елочки, зигзагов, заштрихо¬
ванных треугольников, рядов наклонных оттисков штампа и др. Орнамен¬
ты наносились исключительно оттисками зубчатого штампа мелких и
средних размеров с подпрямоугольными и подквадратными зубцами, а так¬
же углом штампа. Один из сосудов украшен налепным валиком, под венчи¬
ком другого сформован желобок. В коллекции имеются четыре фрагмен¬
та плоских днищ без закраин. Толщина стенок сосудов 0,7,—0,9 см, толщи¬
на венчиков до 1,5 см.
По форме, технике орнаментации, композиционному строю и стилю
эта керамика соответствует посуде поволжских поселений вольско-лби-
щенской культурной группы эпохи средней бронзы [58, с. 5—20; 59, с. 76—
83; 60, 62—69], хотя и обнаруживает отдельные стадиальные черты близо¬
сти керамике уральской абашевской культуры, зауральских памятников
культурной группы Аркаим — Синташта, с одной стороны, и керамике
крайне редких в Приуралье степных подкурганных захоронений “поздне-
полтавкинского” [61, с. 25] или “позднеямного” типа [6, с. 71, рис. 32, 40—
97

41] — с другой. Эта близость проявляется в деталях морфологии, обильной
примеси раковины, применении подтреугольных вдавлений углом штампа,
использовании сходных зубчатых штампов, аналогичных элементов орна¬
мента и т. п. Хотя в целом орнаментация этой керамики относится к совер¬
шенно иному стилю, характерному лишь для вольско-лбищенской посуды.
Накопление на дне грабительского вкопа столь значительного культурно¬
го слоя свидетельствует о длительности его сооружения, дает уникальную
возможность датировать и определить культурную принадлежность.
Большая часть керамики вольско-лбищенского типа находилась в за¬
плыве наклонного дромоса и дна сводчатой камеры. По завершении вы¬
борки грунта из сводчатой камеры грабители, отступив от стенок на 0,3—
0,7 м, прорыли в центре камеры вертикальную шахту глубиной около 5 м,
так что вдоль стен по четырем сторонам образовались ступеньки. Общая
глубина грабительского сооружения составила более 10 м от вершины кур¬
гана. Стенки вертикальной шахты очень плавно расширялись ко дну, на
них сохранились желобчатые следы землеройного инструмента. До глуби¬
ны 1,5—2 м от уровня заплечиков стенки шахты покрыты копотью. Дно
шахты ровное, в его центре прослежено небольшое скопление углей. В
южной ее части, вдоль стенки, прорыта яма глубиной 0,3—0,35 м и шири¬
ной до 0,5 м. Размеры дна шахты 2,8/2,2 м. Не обнаружив в шахте призна¬
ков захоронения, грабители, вероятно, обследовали стенки камеры и, заме¬
тив в юго-западном углу тонкую прослойку коры от перекрытия основно¬
го в кургане погребения №1, продолжили раскоп уже в южном направле¬
нии. Камера грабительского вкопа нарушила северный угол обширной
ямы основного погребения №1. На уровне погребенной почвы яма погре¬
бения №1 подпрямоугольных очертаний, ее размеры 4,8/5,4 м. На глубине
1,2—1,3 м от погребенной почвы стенки сходились, образуя по четырем
сторонам заплечики-ступеньки шириной от 0,3 до 1,2 м. Ниже заплечиков
северная и южная стенки полого сужались и примерно в метре от дна опять
опускались вертикально. При этом яма в придонной части приобрела чет¬
кие подпрямоугольные очертания (3/2,2 м) и ориентировку с юго-запада на
северо-восток. На уровне заплечиков погребение перекрыто поперечным
деревянным накатником из плах длиной около четырех метров, толщиной
25 см. Между плахами оставлено свободное пространство, равное толщине
плах. На плахах, почти не распространяясь за их пределы, настелен слой
коры лицевой стороной вверх из длинных полос шириной до 80 см, снятых,
очевидно, “чулком” с древесных стволов. Направление полос перпендику¬
лярно плахам. Под накатником также прослежен слой коры, но уже по на¬
правлению стволов. Нижний слой коры, состоящий из лент, лежал на на¬
клонных стенках. В древности он, вероятно, провисал свободно над при¬
донной частью ямы. Фрагменты сплошной подстилки из коры, не разде¬
ленные на ленты, сохранились на дне ямы. Грабительский ход, длиной 2 м,
прорытый с севера на юг в виде наклонного неровного лаза шириной 60—
70 см, высотой 1,7—2 м, достигнув дна погребения в северо-восточной час¬
ти, завершался невысокой сводчатой камерой над дном погребения. Грунт
из этого лаза не перемещался на поверхность, а выбрасывался на дно вер¬
тикальной шахты. До глубины 6,36 м в сером суглинке, заполнявшем шах¬
98

ту, прослеживались обломки деревянного перекрытия, фрагменты коры и
т.п. Примерно на 3,5 м выше дна шахты в ее южной части находились раз¬
битый на части, окрашенный охрой череп, скопление окрашенных костей,
обломки крупной поделки из охры яйцеобразной формы длиной до 12 см,
выброшенные грабителями из основного захоронения. Еще одно менее
крупное скопление обломков человеческих костей находилось в северной
части шахты на той же глубине. Эти находки сосредотачивались в слое
темно-серого легкого суглинка, представлявшего собой выброс из придон¬
ной части могилы. Этот слой насыщен крупицами охры, коры и т.п.
Из отдельных фрагментов удалось полностью реставрировать череп,
окрашенный охрой в области лба и глазниц. Череп принадлежал зрелому
мужчине европеоидной внешности. Графическая реконструкция облика
выполнена кандидатом медицинских наук В.К. Филипповым — заведую¬
щим отделом медицинской криминалистики Оренбургского областного
бюро судебно-медицинской экспертизы [38, с. 35, рис. 9].
Судя по тому, как разбиты на части череп, бедренная и плечевая кости,
момент ограбления и захоронения разделяет очень большой промежуток
времени. К моменту ограбления погребения на костях не только не могло
быть мягких тканей, но и сами они стали субфоссиальным, археологичес¬
ким материалом [62, с. 93]. Об этом свидетельствует не только тип разло¬
мов черепа и костей, но и обилие тонких широких пластин компактного
слоя крупных костей на дне ямы погребения, отслоившихся задолго до мо¬
мента ограбления. Даже учитывая ускорение процесса разрушения костей
кислотными соединениями, выделявшимися массой гниющего деревянного
перекрытия, по всей видимости, моменты захоронения и ограбления разде¬
ляют несколько столетий.
На дне погребения, частично поврежденном грабительским лазом, в се¬
веро-восточном углу ямы, где, вероятно, находились медные предметы, по¬
хищенные грабителями, прослежено обширное скопление окислов меди.
Охра, глубоко пропитавшая дно могилы, прослеживалась тремя скоплени¬
ями, соответствовавшими, очевидно, черепу, костям рук, таза и стопам. На
дне могилы, за исключением нескольких фрагментов стоп, костей не было.
Древние устроители погребения поверх перекрытия засыпали его
яму частью материкового выкида. Та часть выкида, что не вошла в яму,
осталась по сторонам ямы, но преимущественно с восточной стороны. С
западной стороны возле ямы и частично над ней прослеживались два го¬
ризонтальных слоя темно-серого гумусированного грунта по 30—40 см
толщиной. В верхней части каждого горизонта отчетливо прослежива¬
лась дернина древней почвы, запыленная частичками коричнево-желто¬
го материкового грунта. Эти слои формировались фрагментами древне¬
го грунта в две-три куртины, отделенными от предматерикового пестро-
цвета. Грунт перемещался, вероятно, из западной полы, где отчетливо
прослежена дугообразная выборка грунта до материка. Таким образом,
на начальной стадии формирования насыпи могильный выкид и пласты
грунта сформировали центр планируемого кургана в виде небольшой ку¬
полообразной уплощенной насыпи диаметром 10—12 м, максимальной
высотой до 1 м.
99

Уже на начальной стадии формировании насыпи над погребением был
установлен деревянный столб комлевой частью вверх. Его фрагменты про¬
слеживались до отметки 4,83 м. Следовательно, в древности на кургане
устанавливался какой-то деревянный знак, возможно, идол. Можно также
предполагать, что вокруг этого “знака” устроители оставили воронку, по¬
степенно заплывавшую гумусом, углями и золой, она отчетливо читалась в
плане и профиле до отметки 2,97 м в виде овального сажистого пятна (яма
№2).
Над северной частью погребения, первоначально на вершине исходной
насыпи, устроители кургана поместили жаровню из боковины крупного
округлодонного сосуда наружной поверхностью вверх и кремированные,
сильно измельченные человеческие (судя по фрагментам коренных зубов,
черепа, полых костей) останки, принесенные на курган в этой жаровне.
После обрушивания перекрытия жаровня и кремированные останки смес¬
тились несколько ниже — до отметки 6,8 м. Они не были задеты граби¬
тельским лазом. Жаровня представляет собой боковину плавнопрофилиро-
ванного, горшковидного округлодонного, глиняного сосуда (рис. 39,3). Ди¬
аметр устья 29 см, высота около 30 см, толщина стенок 1—1,2 см. По вен¬
чику и верху плечиков сосуд украшен пояском из нескольких рядов ногте¬
видных вдавлений. Боковины, придонная часть и внутренняя поверхность
покрыты рельефными “расчесами”, зубчатым штампом. В изломе черепок
черного цвета, содержит примесь шамота и мелкие редкие чешуйки ство¬
рок раковин. Сосуд покрывал слой нагара, наружная поверхность сильно
растрескалась. Жаровня находит многочисленные аналоги в позднеямной
керамике подкурганных захоронений Заволжья и Приуралья (Тамар-Ут-
кульский, Увакский и др. могильники). Жаровни из крупных фрагментов
боковин слабопрофилированных сосудов обнаружены в курганных мо¬
гильниках у сел Ефимовка, Буранчи. Помимо жаровен из боковин сосудов,
в древнеямных погребениях встречены и специализированные типы жаро¬
вен-курильниц без поддонов (Пятилетка курган №5, Трудовое 2, 2/2,
рис. 37, 5, б). После помещения над погребением жаровни и кремирован¬
ных останков устроители приступили к формированию гумусового ядра на¬
сыпи диаметром 20—22 м и современной высотой в профиле до 2,5 м
(рис. 26, 2). Материалом для ядра насыпи служили монолиты грунта вмес¬
те с дерниной в несколько куртин, снятого до материка. Эти монолиты ук¬
ладывались в наклонном положении. Они выбирались широким кольцом
по сторонам подкурганной площадки примерно в 25—26 м от местЬ погре¬
бения. Ширина этого первоначального неглубокого ровика предположи¬
тельно около 50 м (наружный край не выявлен). Он опоясал площадку
диаметром 50—52 м. На заключительной стадии по периметру подкурган¬
ной площадки в материке прокопан глубокий, неровный, кольцевой ров
12—15 м шириной и глубиной 3—5 м. Облицовка насыпи красновато-жел¬
той глиной, выбранной из этого рва, завершила создание кургана. Этот ус¬
тойчивый признак характерен для архитектуры “больших” древнеямных
курганов степного Приуралья.
Исходя из диаметра подкурганной площадки, учитывая объем грунта,
оплывшего в ров, уплотнение ядра насыпи, детали формы ядра насыпи,
юо

форму склонов северной экспозиции, в большей мере, нежели южные, со¬
хранивших исходный профиль, высота куполообразной насыпи с уплощен¬
ной вершиной в древности могла достигать 15 м. Диаметр площадки на вер¬
шине мог составлять 20—25 м. Ее центром, очевидно, являлась воронка и
возвышавшийся из нее деревянный столб.
Материалы “Большого Дедуровского Мара” подразделяются на три
культурно-хронологических комплекса. Ранний, основной, относится к по¬
зднему периоду древнеямной культуры раннего бронзового века. По ана¬
логии с “большими” ямными курганами Приуралья основное погребение
датируется второй четвертью — серединой III тыс. до н.э. Спустя значи¬
тельный отрезок времени, очевидно, через несколько столетий, в эпоху
средней бронзы основное погребение разграбляется представителями
вольско-лбищенской культурной группы. И, наконец, в эпоху поздней
бронзы, по всей видимости, в третьей четверти II тыс. до н. э., насыпь кур¬
гана прорезает бофр, содержавший придонную часть глиняного сосуда.
Выразительная серия керамики вольско-лбищенской культурной груп¬
пы в пределах Оренбургской области выявлена впервые. Большая часть
поселений с материалами этого типа сосредоточена в Поволжье [60, с. 65;
63, с. 82], есть аналогичная керамика и на стоянках Северного Прикаспия
[64, с. 128—129]. Случай стратиграфического следования вольско-лбищен-
ских материалов за позднеямными в насыпи “Большого Дедуровского Ма¬
ра” — единственный для памятников этой культурной группы, он блестя¬
ще подтверждает предположение И.Б. Васильева о принадлежности этой
“загадочной” керамики к среднему бронзовому веку [60, с. 62—69].
В заключение нельзя не отметить материалы раскопок 1993 г.
В.В. Ткачева на крайнем востоке степного Приуралья в левобережье Су¬
хой Губерли, неподалеку от известного Ишкиновского рудника в могиль¬
нике Ишкиновка I [71, с. 27—52], где выявлен позднеэнеолитический ком¬
плекс в кургане №1: основное погребение совершено в овальной яме, окру¬
женной неглубоким кольцевым рвом и кромлехом, костяк взрослого субъ¬
екта скорчен на спине и покрыт 7-сантиметровым слоем охры. На погре¬
бенной почве восточнее центра кургана обнаружен жертвенник, состоя¬
щий из раковины grifea и миниатюрного слабопрофилированного остро¬
донного сосуда с примесью дресвы и шамота. Сосуд покрыт оттисками ко¬
созубого штампа (скорее всего, аммонит), зона венчика, его срез и тыльная
сторона украшены вертикальными оттисками штампа, тулово вплоть до
дна покрыто рядами “уточек” (рис. 90, 7). В могильнике Ишкиновка II в
кургане №1 (п. 5) исследовано стандартное позднеямное погребение II ОГ
Приуралья: окрашенный охрой костяк взрослого субъекта захоронен на
правом боку головой к северо-востоку на дне ямы с заплечиками. Возле
груди обнаружен кварцитовый наконечник стрелы с небольшой выемкой в
основании.
Последним ямным памятником, изученным в конце 90-х годов XX века
на территории Приуралья, стало уникальное погребение литейщика в кур¬
гане №1 Першинского могильника в центре Каргалинского рудного поля,
исследованное экспедицией ИА РАН под руководством Е.Н. Черных. В по¬
гребении подростка, захороненого по обряду I ОГ Приуралья (скорченно
101

на спине головой на юго-восток), обнаружена песчаниковая форма для от¬
ливки проушного топора, близкого по типу колтубанскому и тамар-уткуль-
ским экземплярам (рис. 28, 6; 46, 3). Материалы этого комплекса неодно¬
кратно публиковались в последние годы автором раскопок Е.Н. Черных
[72, с. 63—84; 73, с. 5—23; 74, с. 44—55].
§ 3. ИТОГИ ИЗУЧЕНИЯ КУРГАНОВ НАЧАЛА БРОНЗОВОГО ВЕКА
Всего с 1977 по 1995 гг. Н.Л. Моргуновой, О.И. Пороховой, А.Ю. Крав¬
цовым и автором данной работы в Приуралье проведены раскопки 92 кур¬
ганов древнеямной культуры. Еще три кургана исследованы Е.Н. Черных
и В.В. Ткачевым. Накопление источников в последней четверти XX в., их
содержание, историко-культурная специфика и в значительной мере сама
последовательность накопления материалов определили историографиче¬
ские особенности публикаций, проблематику работ. Происхождение древ-
неямных памятников Приуралья, их периодизация и хронология, классифи¬
кация погребального обряда, социологические реконструкции — таков
краткий перечень основных археологических сюжетов, получивших разви¬
тие в публикациях авторов и участников раскопок.
Уже в 1987 г. Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцовым, по материалам рас¬
копок курганов у сел Трудовое и Болдыреве в Ташлинском районе подготов¬
лена аналитическая статья, во многом определившая взгляды этих исследо¬
вателей на место ямных памятников Приуралья в системе культур энеоли¬
та — бронзового века Восточной Европы [33, с. 120—136]. Поиск объектив¬
ных критериев культурно-хронологического членения материалов привел
авторов к выводу о зависимости датировки конкретных комплексов от осо¬
бенностей конструкций ямы, в меньшей мере — от обрядовой позы остан¬
ков, их ориентировки в пределах восточного сектора. В соответствии с эти¬
ми критериями, погребения из курганов у сел Трудовое и Болдыреве
Н.Л. Моргунова и А.Ю. Кравцов подразделили на две обрядовые группы:
I ОГ — погребения в простых подпрямоугольных материковых ямах, А —
останки скорчены на спине головой к востоку-северо-востоку, Б — останки
скорчены на правом боку, их ориентировка аналогична II ОГ — более глу¬
бокие, обширные ямы со ступеньками-заплечиками на уровне материка или
погребенной почвы. Авторы предполагали, что II группа относится к позд¬
нему периоду в пределах конца III — начала II тыс. до н.э. Начиная с этой
публикации, Н.Л. Моргунова и А.Ю. Кравцов последовательно проводят ряд
положений, какие можно свести к трем основным пунктам.
1.	Предполагается синхронность существования погребений со4 скор¬
ченными на спине и на правом боку костяками.
2.	К древнеямному культурному комплексу относятся погребения со
скорченными на левом боку костяками (“на спине”, по Н.Л. Моргуновой и
А.Ю. Кравцову) с “полтавкинской” плоскодонной керамикой позднеката¬
комбного времени типа захоронения у с. Медведка.
3.	Авторы развивают концепцию В.П. Шилова о появлении обширных
ям с заплечиками в конце РБВ и в начале СБВ в связи с “выделением родо¬
племенной знати” и другими социальными процессами.
102

Дальнейшее развитие этих положений содержат практически все после¬
дующие публикации Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцова. Классификация
древнеямных погребений по типу могильных ям оказалась несовершенной.
Вскоре выяснилось, что статистика соотношения ям со ступеньками-заплечи-
ками и простых материковых ям в значительной мере представляла собой от¬
ношение сравнительно тщательно раскопанных комплексов, где заплечики
выявлены, к погребениям, где в силу несовершенства сложившейся методики
раскопок этот признак не зафиксирован. Кроме того, сооружение заплечи¬
ков-ступенек по сторонам ямы характерно для нескольких эпох, начиная от
энеолита и вплоть до поздних этапов среднего бронзового века.
Весной 1991 г. Н.Л. Моргунова и А.Ю. Кравцов отказываются от озна¬
ченной классификации и предлагают новую схему [32, с. 35—49], основан¬
ную на более рациональной комбинации критериев — положении костяков
и их ориентировки. В одной из более поздних статей [45, с. 28—34]
А.Ю. Кравцов попытался перейти к культурологическим и “социально-
экономическим” построениям на основе детальной классификации типов
погребальных ям начала бронзового века, но сюжет этот так и остался не¬
завершен.
Первым серьезным обобщением накопленных материалов стала про¬
граммная статья Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцова “Древнеямная культу¬
ра Приуралья”, опубликованная в 1991 г. в журнале “Советская Археоло¬
гия” [№2, с. 35—50]. Аналитическую базу работы составили 54 погребаль¬
ных комплекса раннего и среднего бронзового века. Несмотря на опреде¬
ленную двусмысленность в названии статьи, авторы, вероятно, не предла¬
гали рассматривать курганные захоронения Приуралья в качестве особой
локальной культуры древнеямной общности, ограничиваясь краткой сум¬
марной характеристикой 78 разновременных погребений РБВ и СБВ и таб¬
лицей, включающей 54 комплекса [32, с. 36—39]. Характеристика ямных
памятников сводилась к определению их периодизации, хронологии, специ¬
фики погребального обряда, инвентаря, “уровня развития социальных от¬
ношений в древнеямном обществе” [32, с. 48—49]. Из терминологии авто¬
ров и текста статьи становится очевидной методологическая ошибочность
полного отождествления культуры курганных захоронений и общества но¬
сителей этой культуры. В дальнейшем означенный посыл, заключающий¬
ся в прямой детерминации социального ранга покойных погребальным ин¬
вентарем, приведет одного из соавторов к гносеологическому парадоксу:
окажется, что безинвентарные погребения, якобы, самого низкого ранга
есть под курганами довольно крупных размеров, но, с другой стороны, ме¬
таллоемкие изделия, оружие, встречаются и под небольшими насыпями.
Восприятие идей Н.Л. Моргуновой и А.Ю Кравцова усложняет введение в
текст статьи политологических терминов “классообразование”, “перво¬
бытнообщинные отношения”, “прибавочный продукт” и т. п„ а также про¬
извольное изменение значения общеупотребимых археологических терми¬
нов: обозначение впускных погребений “вторичными” и др. Авторы реши¬
тельно отказываются от более ранней классификации обряда древнеямных
захоронений по типам погребальных сооружений, сформулированной в
статье, написанной в 1987 г., но опубликованной в том же 1991 г. [33,
103

с. 132—133]. Вслед за Н.Я. Мерпертом, Н.Л. Моргунова и А.Ю. Кравцов ис¬
пользуют как равнозначные два основных критерия при конструировании
обрядовых групп — положение костяков на спине или на правом боку, а
также отклонения в ориентировке покойных головами к востоку или севе¬
ро-востоку, выделяя пять обрядовых групп:
I	ОГ — останки скорчены на спине головой к востоку;
II	ОГ — на спине головой к северо-востоку;
III	ОГ — на правом боку головой к востоку;
IV	ОГ — на правом боку головой к северо-востоку.
Пятая обрядовая группа, вопреки логике, выделена по совершенно ино¬
му критерию, к ней отнесено шесть совместных захоронений нескольких
субъектов в одних ямах. Очевидное своеобразие этих погребений уместно
учесть на иных таксономических уровнях: либо на первой ступени класси¬
фикации, выделив индивидуальные и совместные погребения в разные
классы, группы, отделы, либо в ее завершении — на уровне вариантов,
подтипов стереотипных групп (типов). Обрядовые группы III и IV разделе¬
ны Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцовым на подгруппы А и Б по наличию
заплечиков в устьях ям. Вызывает большие сомнения включение в I ОГ
комплекса впускного погребения СБВ из Медведки, оно явно диссонирует
с остальными захоронениями группы по наличию более поздней керами¬
кой — плоскодонного сосуда со слоистой фактурой и обильной примесью
раковины, отсутствию охры, исходной позой останков скорченно на левом
боку, а не “на спине с завалом влево”, как предполагают авторы. Кроме то¬
го, ничем не оправдано отнесение к разным обрядовым группам погребе¬
ний с идентичными позами покойных (Трудовое II 5/2, Свердлово 0/3 — к I
ОГ, Увак 6/4 ко II ОГ, а Увак 14/1, Трудовое II 1/1, Болдырево IV 2/5, Бол¬
дыреве I 6/1, Н. Павловка V 3/2 и др. — к III—IV ОГ). Методологически не¬
верно относить к группе скорченных на правом боку захоронений с север¬
но-восточной ориентировкой п. №2 к. №1 V Нижнепавловского могильни¬
ка с юго-восточной ориентировкой. Несовершенство предлагаемой класси¬
фикации подчеркивает остаток из трех погребений “не составляющих
групп” [32, с. 39].
Учет отклонений ориентировки останков к северу или югу, в пределах
восточного сектора, тем более выделение на основе этого признака обря¬
довых групп в целом оказались неэффективны. Большая серия погребений
с северо-восточной, восточной и немногочисленные захоронения с юго-
восточной ориентировкой, судя по сопоставимым деталям обряда и инвен¬
таря (топоры-молоты, ножи, сосуды и т. п.), абсолютно синхронны ^моно¬
культурны. Корреляция ориентировки и половозрастных характеристик
подгрупп, к сожалению, также ничего не дает. Отклонение в ориентиров¬
ке, скорее всего, объясняется смещением сезонных и суточных астрономи¬
ческих реперов обряда, либо несовершенством методики исчисления ори¬
ентировки останков устроителями курганных захоронений.
Классификация обряда, периодизация и хронология памятников, содер¬
жащиеся в означенной статье, утратили сегодня свою актуальность в связи с
новой версией материалов и более полным изложением взглядов Н.Л. Мор¬
гуновой и А.Ю. Кравцова в коллективной монографии “Памятники древне-
‘ 104

ямной культуры на Илеке” (1994 г.). Концепция этой работы в общих чертах
сформулирована в 1989 г.: предполагалось издать свод всех известных к тому
времени древнеямных памятников бассейна Илека, сопроводив его очерками
проблем периодизации и хронологии, хозяйства и социальных отношений.
Первоначально авторский коллектив составили Н.Л. Моргунова, О.И. Доро¬
хова, А.Ю. Кравцов и автор данной работы. Но вскоре авторская группа рас¬
палась, лишь Н.Л. Моргуновой и А.Ю. Кравцову удалось согласовать свои по¬
зиции. А.Ю. Кравцов подготовил все иллюстративные материалы, “Введе¬
ние” и I главу “Характеристика памятников”, Н.Л. Моргуновой написаны ана¬
литические главы, “Заключение” и фактически вся книга подготовлена к из¬
данию, поскольку уже в 1991 г. творческий союз авторов также распался. Эта
монография обладает значительной историографической и научной ценнос¬
тью, как первый свод ямных памятников одного из районов их распростране¬
ния — Приуралья, несмотря на обилие неточностей и ошибок во введении и
первой главе, допущенных А.Ю. Кравцовым. Учитывая недостатки прежней
классификации и типологии погребального обряда, Н.Л. Моргунова констру¬
ирует новую схему, подразделяя все захоронения бассейна Илека на три об¬
рядовые группы: I ОГ — останки скорчены на спине с восточной либо севе¬
ро-восточной ориентировкой; II ОГ — останки скорчены на правом боку с
восточной либо северо-восточной ориентировкой; III ОГ — совместные захо¬
ронения нескольких субъектов [6, с. 58—61]. Тем самым Н.Л. Моргунова
справедливо отказалась от учета отклонений в ориентировке покойных при
выделении групп. Но, несмотря на ряд позитивных новаций, эта схема сохра¬
нила ряд прежних противоречий (идентичность обрядовых поз покойных в
погребениях разных ОГ, неоднородность критериев выделяемых ОГ). Хроно¬
логические таблицы, опубликованные Н.Л. Моргуновой, разделяют памятни¬
ки древнеямной культуры на три периода (этапа): ранний (не позднее треть¬
ей четверти III тыс. до н.э.); средний и поздний (от середины III тыс. до н.э. —
до XVIII в. до н.э.).
Исходя из гипотезы о большей древности клевцов и молотов в сравне¬
нии с другими типами орудий Н.Л. Моргунова отнесла молот из Увака
(12/4), топор-молот из Нижней Павловки V (1/2) к первому — раннему эта¬
пу, хотя по обряду эти памятники ничем не отличаются от остального мас¬
сива позднеямных. Подавляющая часть ямных погребений степного При¬
уралья, по мнению Н.Л. Моргуновой, принадлежит второму этапу. К тре¬
тьему этапу отнесены материалы кургана №3 Изобильного I, синхронные
(по Н.Л. Моргуновой) захоронениям с плоскодонными сосудами позднека¬
такомбного облика (Медведка 7/1, Болдырево I 2/1 и др.).'В изобильнен-
ском комплексе погребальный обряд, за исключением дромоса, в мельчай¬
ших деталях копирует целый ряд эталонных памятников левобережья Иле¬
ка и Урала (Тамар-Уткуль, Пятилетка), отнесенных Н.Л. Моргуновой ко
второму этапу. Их сближает скорченное на правом боку положение основ¬
ных покойных, совместные захоронения нескольких субъектов по принци¬
пу антитезы и т.д. Изобильненский роговой молоточек из этого захороне¬
ния находит аналогии в однотипном погребении большого кургана №5 I Ге-
расимовского могильника, относящегося к той же позднеямной культурно¬
хронологической группе, что и остальные основные захоронения Гераси-
105

мовского I и Барышниковского могильников (второй этап по Н.Л. Моргу¬
новой). Для погребений позднекатакомбного времени, отнесенных
Н.Л. Моргуновой к III ОГ, характерен совершенно иной обряд: останки по¬
койных, захороненных индивидуально, помещены не на правом, а на левом
боку, головой к северу или востоку (Медведка 7/1, Ефимовка IV, к. №2 п.
№1 и др.). Особый интерес вызывает приложение к монографии
А.Ю. Кравцова и Н.Л. Моргуновой, содержащее анализ цветного металла
I Болдыревского могильника, антропологические исследования Л.Т. Яб¬
лонского и А.А. Хохлова [75, с. 116—151].
Проблемы изучения погребального обряда древнеямных памятников
Волго-Уральского региона рассматривались в кандидатской диссертации
М.А. Турецкого (1992) и докторской работе Н.Л. Моргуновой (1997). Под¬
ходы М.А. Турецкого к периодизации древнеямных памятников степного
Заволжья и Приуралья, классификация материалов отличаются стройной
последовательностью, выводы обосновываются анализом конкретных
комплексов.
По мнению М.А. Турецкого, ранние звенья древнеямной культуры —
курганные и грунтовые энеолитические захоронения хвалынско-береж-
новского типа — относятся к самостоятельной хвалынской культуре, выде¬
ленной И.Б. Васильевым. Курганные захоронения РБВ М.А. Турецкий
подразделяет на два периода. Для захоронений раннего этапа характерна
керамика с репинскими чертами, для позднего — отсутствие этих черт [65,
с. 20—21]. Не будучи сторонником полтавкинской историографической
традиции, М.А. Турецкий подразделяет памятники СБВ Волго-Уральских
степей на три культурно-хронологические группы: позднеямную, ямно-ка-
такомбную и катакомбную. Усиление катакомбного влияния на протяже¬
нии СБВ, по мнению этого автора, привело к формированию в Заволжье
катакомбной культуры [66, с. 72—73]. Таким образом, концепция М.А. Ту¬
рецкого является своего рода компромиссом между позицией традицион¬
ных сторонников полтавкинской концепции — Н.К. Качаловой, И.Б. Васи¬
льева и др., и ее энергичных противников — В.И. Мельника, Г.Г. Пятых,
хотя само обозначение не ямных и не вполне катакомбных памятников на¬
чала СБВ Заволжья “ямно-катакомбными” не представляется мне оправ¬
данным, так как не отражает сути историко-культурного явления. Целесо¬
образнее сохранить название “ямно-катакомбные” лишь за древнейшими
захоронениями в катакомбах с ямной керамикой, изученными в последние
десятилетия в Приазовье и на Северском Донце.
Большой заслугой М.А. Турецкого можно признать разработку первой
профессиональной классификации керамики древнеямных захоронений
Волго-Уральских степей [67, с. 78—91]. В общих чертах эта схема действи¬
тельно отражает все варианты известной посуды, но серьезным недочетом
методического порядка следует признать ошибочное отнесение к категории
керамики каменной чаши из железистой конкреции (Медведка, к. №5), кро¬
ме того, на иллюстрациях М.А. Турецкого не всегда точно воспроизведены
детали формы и техника орнаментации целого ряда сосудов. Оригинальная
классификация этого автора не учитывает реальной асимметрии значитель¬
ного числа сосудов, попытки равнозначно математизовать отношения про¬
106

порций, как очень крупных экземпляров, так и миниатюрных привели к то¬
му, что абсолютно идентичная в культурно-хронологическом и морфологи¬
ческом отношении керамика оказалась отнесена к разным типам.
В одном из разделов диссертации М.А. Турецкого содержится “попытка
рассмотреть средневолжские и приуральские ямные памятники в качестве
варианта ямной культуры” [65, с. 21—24]. Эта точка зрения во многом близ¬
ка моим представлениям. Действительно степи Самарского Заволжья и При-
уралья посредством Самары связаны в единую естественно-географическую
систему. Близки погребальные обряды, керамика, металл ямных памятни¬
ков этих территорий. Вывод М.А. Турецкого в какой-то мере правомерен,
но лишь для позднеямных материалов (РБВ II) Тамар-Уткульского типа, для
более раннего времени общие признаки обряда и типы изделий характерны
не только для Волго-Уральских степей, но также и для более западных тер¬
риторий. Быково II на Нижней Волге, Покровские курганы в Самарском За¬
волжье, Герасимовка II в Приуралье, несомненно относятся к близким, а,
возможно, и к одной культурно-хронологической группе.
В начале позднеямного времени на Нижней Волге и к западу от нее эт¬
нокультурная ситуация, очевидно, была иной, появление погребений с за¬
падной и южной ориентировкой свидетельствует о совершенно иной куль¬
турной ориентации населения. Объединение древнеямных памятников Са¬
марского Заволжья и степного Приуралья в единый вариант древнеямной
культуры востока южнорусских степей, на мой взгляд, не целесообразно,
так как не учитывает реальной динамики развития культуры кочевых ско¬
товодов Заволжья во времени и пространстве: материалы курганных не¬
крополей и летних стоянок в степи и лесостепи и зимников в полупустынях
Прикаспийской низменности, оставленные одним населением, могут быть
отнесены к разным культурам. Кроме того, древнеямные погребения, ори¬
ентированные в восточный сектор со скорченными на правом боку остан¬
ками покойных, хотя и в меньшем количестве, есть и на Нижней Волге, в
лесостепной Башкирии и Зауралье, в Подонье и значительно западнее —
вплоть до Южного Буга.
Частные проблемы периодизации, хронологии памятников Приуралья,
их социокультурная детерминация рассматривались в статьях автора дан¬
ной работы, опубликованных во второй половине 1980-х —1990-е годы [25,
38, 40,51,55,68, 69, 70].
Проблемы древнеямной культуры в последние годы рассматриваются в
работах П.Ф. Кузнецова. Справедливые замечания по их поводу не раз вы¬
сказывала Н.Л. Моргунова [6, с. 82—83 и др.]. Отмечу лишь, что если сле¬
довать критериям П.Ф. Кузнецова, к числу “раннеполтавкинских” следует
отнести не только все позднеямные памятники Волго-Уральских степей,
но и докатакомбные захоронения Подонья, Поднепровья, Крыма и При¬
карпатья, что противоречит самой сути полтавкинской концепции, детер¬
минирующей наличие в Заволжских степях некой постъямной альтернати¬
вы катакомбным культурам запада, сыгравшей особую историческую роль
в формировании срубной культуры позднего бронзового века, а также
может привести к ликвидации ямной культуры, как одного из звеньев сви¬
ты культур бронзового века Восточной Европы.
107

Рис. 2. Первые исследователи древнеямных курганов Приуралья:
I — встреча К.Ф. Смирнова на вокзале в Оренбурге (начало 1960-х годов);
2 — С.А. Попов, постоянный спутник К.Ф. Смирнова, известный оренбургский краевед;
3 — Э.А. Федорова-Давыдова (слева). По дороге на раскоп (конец 1950-х годов);
4 — С.А. Попов в последние годы жизни (середина 1980-х годов)

Рис. 3. Современные оренбургские исследователи древнеямных некрополей Приуралья:
1 — Нина Леонидовна Моргунова; 2 — Сергей Вячеславович Богданов; 3 — Ольга Ивановна Порохова; 4 — Алек¬
сандр Юрьевич Кравцов

Рис. 4. Ведущие исследователи памятников энеолита — раннего бронзового века Волго-
Уральского региона и Северного Прикаспия:
1 — Игорь Борисович Васильев; 2 — Николай Яковлевич Мерперт; 3 — Сергей Александрович Агапов; 4 — Михаил
Александрович Турецкий

2	3
Рис. 5. Каргалинский древний горно-металлургический цертр.
I — типичный пейзаж Каргалов. Участок Горный; 2 — уникальное погребение литейщика I ОГ ямных памятников
Приуралья из кургана №1 Першинского могильника в центре Каргалинского рудного поля; 3 — Евгений Николаевич
Черных — известный археолог и историк металла на раскопках поселения Горный (1995 г.)

2

Рис. 7. Материалы могильников Увак и Близнецы:
1 — большие курганы могильника Близнецы; 2 — погребение кургана №12 могильника Увак; 3 — погребение курга¬
на №6 могильника Увак

1
Рис. 8. Курганный могильник у хут. Барышников:
1 — общий вид могильника, на переднем плане курган №6, на заднем — №2;
2 — профиль бровки кургана №2

Рис. 10. Курганный могильник Герасимовка I:
1 — общий план могильника; 2 — профиль бровки кургана №6

Рис. 11. Герасимовка I, курган №5:
1 — раскопки кургана №5; 2 — основное.погребение №2 кургана №5

Рис. 12. Герасимовка I, курган №7:
/ — погребение № 1 кургана №7; 2 — К.Ф. Смирнов во время раскопок кургана №7, на раскоп привезли хлеб;
3 — деревянное колесо из погребения №1

ш
Рис. 13. Древнеямные захоронения Приуралья:
1 — Кардаилово I, курган №15, погребение №2; 2 — II Краснохолмский могильник, курган №1, погребение №4;
3 — Свердлово, курган №0 (по С.А. Попову)

Рис. 14. Трудовое II, курган №5:
/ — основное погребение №2: 2 — впускное погребение №1

Рис. 15. Захоронения могильника Герасимовка II:
1 — курган №4, погребение №2; 2 — курган №5, погребение №1

Рис. 16. Погребения могильника Тамар-Уткуль VII
1 — курган №1, погребение №1; 2 — курган №4, погребение №9; 3 — курган №2, погребение №1

2	3
Рис. 17. Погребения могильников Тамар-Уткуль VII и VIII:
I — Тамар-Уткуль VII, курган №6, погребение №1; 2 — Тамар-Уткуль VIII, курган №3, погребение №1; 3 — Тамар-
Уткуль VIII, курган №7, погребение №1

Рис. 18. Погребение с человеческим жертвоприношением (№1) из кургана №4 могильника
Тамар-Уткуль VIII

Рис. 19. Погребение с человеческим жертвоприношением (№2) из кургана №5 могильника
Пятилетка (“Троицкий”)

Рис. 20. Курганный могильник у с. Изобильное:
1,2 — погребение №1 кургана №3; 3 — погребение №1 кургана №4

Рис. 21. Курган №2 могильника Ефимовка IV:
1 — основное погребение №2 РБВ; 2 — впускное погребение №1 СБВ; 3 — участок переслаивания разновременных рвов под
насыпью кургана №2

Рис. 22. Погребения курганов правобережья р. Бузулук:
1 — погребение №2 кургана №1 Петровского могильника;
2 — погребение №1 кургана №3 Курманаевского III могильника

Рис. 23. Антропологические материалы погребения №1 кургана №1 Грачев-
ского могильника

Рис. 24. Захоронения Грачевского могильника:
1 — погребение №1 кургана №4; 2 — погребение №1 кургана №3

2
Рис. 25. Захоронения Донгузского II могильника:
I — погребение №1 кургана №1; 2 — погребение №1 кургана №2

Рис. 26. “Большой Дедуровский Мар”:
1 — общий план кургана; 2 — профиль бровки; 3 — яма погребения №1

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Смирнов К.Ф. Отчет о работе Чкаловской археологической экспедиции ИИМК
АН СССР и Чкаловского областного музея в 1956 г. — Архив ОКМ.
2.	Попов С. А. Тайны “Пятимаров”. Челябинск, 1971.
3.	Смирнов К.Ф. Древнеямная культура в Оренбургских степях // Новое в советской
археологии. М., 1965.
4.	Смирнов К.Ф. Отчет о работе Чкаловской экспедиции ИИМК АН СССР, ГИМ и
Оренбургского музея в 1957 г. — Архив ОКМ.
5.	Смирнов К.Ф. Сарматы на Илеке. М., 1975.
6.	Моргунова Н.Л., Кравцов А.Ю. Памятники древнеямной культуры на Иле¬
ке. Екатеринбург, 1994.
7.	Сальников К.В. Южный Урал в эпоху неолита и ранней бронзы // Археология и
этнография Башкирии. Т. I. Уфа, 1962.
8.	Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волго-Уральского междуречья. М., 1974.
9.	Иванов В.А. Пестрикова В.И. Новый памятник ямной культуры в Куйбышевском
Заволжье // Волго-Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев, 1982.
10.	Васильев И.Б. Среднее Поволжье в эпоху ранней и средней бронзы // Древняя
история Поволжья. Т. 230. Куйбышев, 1979.
11.	Федорова-Давыдова Э.А. Отчет о раскопках Увакского отряда. — Архив
ОКМ.
12.	Смирнов К.Ф. Отчет о работе Оренбургской экспедиции в 1963 г. — Архив
ОКМ.
13.	Смирнов К.Ф. Отчет о работе Оренбургского отряда Южно-Уральской экспе¬
диции ИА АН СССР и Оренбургского областного музея краеведения. 1964 г. — Архив
ОКМ.
14.	Порохова О.И. II Герасимовский курганный могильник в Оренбургской облас¬
ти//Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
15.	Попов С.А. Отчет о работе Оренбургской археологической экспедиции 1968 г. —
Архив ОКМ.
16.	Федорова-Давыдова Э.А. Племена Южного Приурал ья в эпоху бронзы // Ав-
тореф. дис. канд. ист. наук. М., 1968.
17.	Черных Е.Н. История древнейшей металлургии Восточной Европы. М., 1966.
18.	Моргунова Н.Л. Курганы у сел Краснохолм и Кардаилово в Илекском райо¬
не // Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург, 1996.
19.	Моргунова Н.Л. Неолит и энеолит юга лесостепи Волго-Уральского междуре¬
чья. Оренбург, 1995.
20.	Моргунова Н.Л. Ивановская дюна на реке Ток в Оренбургской области // Древ¬
няя история Поволжья. Т. 230. Куйбышев, 1979.
21.	Васильев И.Б. Энеолит лесостепного Поволжья // Энеолит Восточной Европы.
Т. 235. Куйбышев, 1980.
22.	Васильев И.Б. Энеолит Поволжья. Степь и лесостепь. Куйбышев, 1981.
23.	Моргунова Н.Л. Турганикская стоянка и некоторые проблемы Самарской
культуры // Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев, 1984.
24.	Ледяев Н.М. Отчет о раскопках Кардаиловской курганной группы и разведках
по р. Самаре в 1980 г. Оренбург, 1981 г. — Архив ОКМ.
25.	Богданов С.В. Парные погребения древнеямной культуры с расчлененными ко¬
стяками // Археология Волго-Уральских степей. Челябинск, 1990.
26.	Энеолит СССР. М., 1982.
133

27.	Дремов И.И., Юдин А.И. Древнейшие подкурганные захоронения степного
Заволжья // СА, 1992, №4.
28.	Кияшко В.Я. К вопросу о костяных рогатках в степных погребениях эпохи брон¬
зы // Проблемы археологии Поволжья и Приуралья. Куйбышев, 1976.
29.	Трифонов В.А. Степное Прикубанье в эпоху энеолита — средней бронзы //
Древние культуры Прикубанья. Л., 1991.
30.	Порохова О.И. Отчет о раскопках в Октябрьском и Новосергеевском районах
и разведке в Первомайском районе. Т. I, Оренбург, 1985. — Архив ОКМ.
31.	Моргунова Н.Л. Отчет о разведках в Красногвардейском районе, о разведках и
раскопках в Ташлинском и Тоцком районах Оренбургской области за 1984 г. Оренбург,
1985. — Архив ОКМ.
32.	Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Древнеямная культура Приуралья//СА,
1991, №2.
33.	Кравцов А.Ю. Моргунова Н.Л. Погребения древнеямной культуры на
р.	Иртек в юго-западном Оренбуржье // Древности восточно-европейской лесостепи. Сама¬
ра, 1991.
34.	Б а р ы н к и н П. П. Кызыл-Хак I — новый памятник позднего энеолита Северного
Прикаспия // Древние культуры Северного Прикаспия. Куйбышев, 1986.
35.	Барынкин П.П., Васильев И.Б., Выборнов А. А. Стоянка Кызыл-Хак
II — памятник эпохи ранней бронзы Северного Прикаспия // Проблемы древней истории
Северного Прикаспия. Самара, 1998.
36.	Терехова Н.Н., Розанова Л.С., Завьялов В.И., Толмачева М.М.
Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. М., 1997.
37.	Порохова О.И. Отчет о раскопках курганных могильников у с. Тамар-Уткуль в
Соль-Илецком районе в 1987 г. Оренбург, 1988. — Архив ОКМ.
38.	Богданов С.В. Большой Дедуровский Мар// Археологические памятники Орен¬
буржья. Вып. II. Оренбург, 1998.
39.	Богданов С.В. Отчет о раскопках в Оренбургской области у с. Краснохолм в
Илекском районе и в окрестностях с. Линевка Соль-Илецкого района в 1988 г. Оренбург,
1989. — Архив ОКМ.
40.	Богданов С.В., Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Курганы древнеямной
культуры в левобережье р. Урал // Древняя история населения Волго-Уральских степей.
Оренбург, 1992.
41.	Порохова О.И. Отчет о раскопках курганного могильника в Соль-Илецком
районе и разведке по р. Урал и его притоках в 1988 г. Оренбург, 1988. — Архив ОКМ.
42.	Кравцов А.Ю. Отчет о раскопках курганных могильников у с. Тамар-Уткуль и
с.	Изобильное Соль-Илецкого района Оренбургской области в 1989 г. Оренбург, 1990. —
Архив ОГПУ
43.	Турецкий М.А. Отчет о раскопках курганных могильников у с. Изобильное
Соль-Илецкого района Оренбургской области в 1990 г. Самара, 1994. — Архив ОГПУ.
44.	Моргунова Н.Л. К вопросу об общественном устройстве древнеямной культу¬
ры // Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
45.	Кравцов А.Ю. Древнеямные погребения в ямах с заплечиками в Приуралье //
Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
46.	Моргунова Н.Л. Отчет о раскопках у с. Буранчи Беляевского района Оренбург¬
ской области в 1988 г. Оренбург, 1988. — Архив ОГПУ.
47.	Моргунова Н.Л. Отчет о полевых исследованиях по р. М. Узень в Саратовской
области и у с. Каменное Первомайского района Оренбургской области в 1990 г. Оренбург,
1991. —Архив ОГПУ.
48.	Кравцов А.Ю. Отчет о раскопках курганов у хут. Барышников и с. Алексеевка
Новосергеевского района. Оренбург, 1991. — Архив ОГПУ.
49.	Богданов С.В. Отчет о раскопках IV Курганного могильника у с. Ефимовка в
Курманаевском районе Оренбургской области. Оренбург, 1990. — Архив ОКМ.
50.	Порохова О.И. Отчет об археологических раскопках поселения у. с. Юлты
Красногвардейского района и кургана в с. Привольное Илекского района в 1990 г. Орен¬
бург, 1992. — Архив ОКМ.
134 .

51.	Богданов С.В. Курганы начала бронзового века в бассейне р. Бузулук// Архе¬
ологические памятники Оренбуржья. Вып. III. Оренбург, 1999.
52.	Богданов С.В. Отчет о разведках, проведенных в Бузулукском, Курманаевском
и Оренбургском районах Оренбургской области в 1983 г. Оренбург, 1984. — Архив ОКМ.
53.	Смирнов К.Ф. Быковские курганы. МИА №78. М., 1960.
54.	Моргунова Н.Л., Турецкий М.А. Курганная группа у хут. Барышникова//
Археологические памятники Оренбуржья. Вып. II. Оренбург, 1998.
55.	Богданов С.В. Охранные работы 1995 г. у с. Нижняя Павловка и Дедуровка //
Проблемы изучения, сохранения и использования природного и историко-культурного на¬
следия Оренбургской области. Оренбург, 1997.
56.	Юдин М. Л. Заметка о курганах //Труды ОУАК. Вып. IV. Оренбург, 1898.
57.	Кастанье И. А. Древности Киргизской степи и Оренбургского края // Труды
ОУАК. Вып. 22. Оренбург, 1910.
58.	Степанов П.С. Вольское городище//Труды СОМК. Вып. 1. Саратов, 1956.
59.	Васильев И.Б. “Загадочная” керамика // Самарская лука в древности. Куйбы¬
шев, 1975.
60.	Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков истории Самарского Поволжья.
Куйбышев, 1986.
61.	Кузнецов П.Ф. Полтавкинская культурно-историческая общность. Свердловск,
1989.
62.	Рубежанский А.Ф. Определения по костным останкам давности захоронения
трупа. М., 1978.
63.	Бахарев С.С., Овчинникова Н.В. Чесноковская стоянка на р. Сок//Древ¬
ности Восточно-Европейской лесостепи. Самара, 1991.
64.	Васильев И.Б., Колев Ю.И., Кузнецов П.Ф. Новые материалы бронзо¬
вого века с территории Северного Прикаспия // Древние культуры Северного Прикаспия.
Куйбышев, 1986.
65.	Турецкий М.А. Ямная культура Волго-Уральского региона (проблемы исследо¬
вания погребального обряда) // Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1992.
66.	Турецкий М.А. Из истории изучения памятников раннего и среднего бронзово¬
го веков Заволжья // Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
67.	Турецкий М.А. Керамика погребений ямной культуры Волго-Уральского меж¬
дуречья // Проблемы изучения археологической керамики. Куйбышев, 1988.
68.	Богданов С.В. Приуральские погребения раннего бронзового века с плотницки¬
ми инструментами // Технический и социальный прогресс в эпоху первобытнообщинного
строя. Свердловск, 1989.
69.	Богданов С.В. Древнейшие курганные культуры востока южнорусских степей //
Степи Евразии. Оренбург, 1997.
70.	Богданов С.В. Культурный след древнего населения степного Приуралья в
ландшафте, топонимах, артефактах // Вопросы степеведения. Оренбург, 1998.
71.	Ткачев В.В., Гуцалов Ю. Новые погребения энеолита — средней бронзы
Восточного Оренбуржья и Северного Казахстана // Археологические памятники Оренбур¬
жья. Вып. IV. Оренбург, 2000.
72.	Черных Е. Н., Кузьминых С. В., Лебедева Е. Ю., Луньков В. Ю.
Исследование курганного могильника у с. Першин // Археологические1памятники Оренбур¬
жья. Вып. IV. Оренбург, 2000.
73.Черных Е. Н., Авилова Л. И., Орловская Л. Б., Кузьминых С. В.
Металлургия в Циркумпонтийском ареале: от единства к распаду // Российская археология,
2002. №1.
74.	Черных Е.Н., Исто К.Дж. Начало эксплуатации Каргалов: радиоуглеродные
даты // Российская археология, 2002. №2.
75.	Яблонский Л.Т., Хохлов А.А. Краниология населения ямной культуры
Оренбургской области // Памятники древнеямной культуры на Илеке. Екатеринбург, 1994.

Глава 2
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ДРЕВНЕЯМНЫХ
НЕКРОПОЛЕЙ СТЕПНОГО ПРИУРАЛЬЯ
§ 1. АРХИТЕКТОНИКА КУРГАННЫХ НЕКРОПОЛЕЙ.
КОНСТРУКЦИЯ И СТРАТИГРАФИЯ КУРГАНОВ
Курганы древнеямной культуры ломают привычные стереотипы вос¬
приятия памятников бронзового века Евразии. С одной стороны, они явля¬
ются массовым, типичным видом памятников для Волго-Уральских степей,
в бассейнах Бузулука, Иртека, Киндели, Илека они составляют до 70—
76 % от общего числа курганных некрополей. Ни для одной другой архео¬
логической культуры этой зоны не характерен столь значительный удель¬
ный вес больших курганов (около трети), при этом большая часть захоро¬
нений со скорченными и окрашенными красной охрой останками покой¬
ных безинвентарна в общеупотребимом смысле этого слова, и когда иссле¬
дователи пытаются разработать схемы периодизации и хронологии памят¬
ников, неизбежно возникает проблема отсутствия серийных категорий,
разрядов и типов инвентаря — своего рода реперов, запечатлевших дина¬
мику изменения культуры во времени и контакты с сопредельными куль¬
турами в пространстве. Если для более поздних катакомбных памятников,
а затем срубных и алакульских, таким репером выступает керамика, то в
древнеямных захоронениях Приуралья глиняные сосуды сравнительно ред¬
ки и встречаются на порядок реже, чем медные орудия, оружие и украше¬
ния, что также совершенно нехарактерно для иных культур эпохи раннего
металла. Вместе с тем для насыпей древнеямных курганов в целом не ха¬
рактерны монокультурные и близкие по времени инокультурные впускные
погребения, а случаи досыпок курганов над ними еще более уникальны,
что усложняет культурно-хронологическое членение материалов.
В этой ситуации особое значение приобретают анализ ландшафтно-ар¬
хитектурного своеобразия конкретных некрополей, планиграфические на¬
блюдения, различия в конструкции и стратиграфии курганов, могильных
сооружений, ритуальных поз останков покойных, поскольку именно овна-
ченные признаки составляют массовую аналитическую базу по древнеям-
ным памятникам степного Приуралья. Практически все исследователи до
настоящего времени ограничиваются характеристикой положения остан¬
ков в могиле и формой ям при конструировании обрядовых групп памятни¬
ков [1, с. 45—54, рис. 17, 2, с. 57—65], их ландшафтно-архитектурная спе¬
цифика — архитектоника — остается вне поля зрения, хотя сегодня уже по
внешним параметрам курганов можно практически безошибочно опреде¬
лить их принадлежность к ямной культуре. Топографические условия и
136

внешние параметры курганов более поздних периодов бронзового века, от¬
дельные типы памятников скифо-сарматского времени и средневековья не
столь индивидуальны и часто могут совпадать.
Для древнеямных некрополей Приуралья стереотипно расположение
на относительно ровных площадках первых надпойменных террас (30 не¬
крополей). Несколько реже курганы древнеямной культуры занимают вы¬
сокие пойменные гривы (Герасимовка II, Алексеевка, Курманаевка III,
Медведка, Новотроицкое, Линевка III, Буранчи, Каменное), а в единичных
случаях — встречаются на вклинивающихся в речную долину уступах ко¬
ренных вторых надпойменных террас (Барышников). В то же время пло¬
щадки террасных и пойменных памятников обладают целым рядом общих
черт:
1)	курганы находятся в пределах досягаемости от устьев малых рек и су¬
ходолов;
2)	они всегда приурочены к дуговым [3, с. 53—55, рис. 4, Д], выпукло-
вогнутым, либо выпуклым склонам пойменных и надпойменных террас.
Первая закономерность прослеживается очень четко: Нижнепавлов¬
ский V могильник расположен близ устья Донгуза, Буранчи у устья Бурти,
Грачевка — ручей Гремучий* Линевка III — Сухая Песчанка (Сухушка),
“Большой Дедуровский Мар” — овраг “Бродок”, Изобильное I — р. Ме-
четка, Барышников — ручей Дубовка и т.д. Устье притока, суходола, ручья
близ памятника не фиксируется, когда курганный могильник или одиноч¬
ный курган находится на участке бифуркации русел (Алексеевка, Гераси¬
мовка II, Курманаевка III). Очевидно, меньший рукав (отток) воспринимал¬
ся как малая река или приток. Почитание устьев рек, мест их слияния, ас¬
социировавшихся с нижним хтоническим миром, отчетливо наблюдается в
ритуальной практике большей части народов Старого Света и особенно
отчетливо проявилось у шумер. Можно считать, что сакрализация устьев
рек и мест их слияния архетипичны для мифологического сознания. Кроме
того, устья малых рек издревле обладали важным хозяйственным значени¬
ем, как участки рыбной ловли заколами, вершами, загоном, бреднями, охо¬
ты в местах водопоя диких животных и т.д. Для кочевых скотоводов устья
малых рек выступали маркерами границ племенных и родовых угодий, бы¬
ли важны как места водопоя скота.
Вторая из отмеченных закономерностей — связь курганов с дуговыми
склонами террас (см. рис. 27) — менее очевидно детерминирована культо¬
выми или ландшафтными критериями, но систематичность ее проявления,
явно, не может объяснятся случайным стечением обстоятельств: близ усть¬
ев малых притоков практически всегда есть участки с прямыми или ради¬
альными склонами, казалось бы подходящие для сооружения курганов, но
устроители древнеямных некрополей их избегали. Приуроченность памят¬
ников к дуговым склонам не ясна без гидрогеоморфологической реконст¬
рукции исходного состояния их площадок к моменту сооружения курганов.
Топографически близкие, по современному состоянию, участки террас, не
трансформированные курганным строительством, как правило, сохраняют
реликтовые отдельности ландшафта сегменто-гривистых пойм начала го¬
лоцена: местам локализации курганов в микроложбинном рельефе этих
137

площадок соответствуют невысокие выровненные гривы, полого опускаю¬
щиеся к террасным бровкам. В поймах устроители курганов избегали наи¬
более высоких древних прирусловых валов, сложенных легкими сыпучими
материалами (дюн) и придерживались участков широких пойм с пологими
сегментными или вытянутыми гребневидными гривами как посреди пой¬
менной террасы (Курманаевка III), так и на ее краю (Герасимовка II) с вы¬
ходом на надпойменную террасу. Эти площадки, как правило, сложены
очень плотным глинистым субстратом. Характерно, что в наше время в
сильные паводки древнеямные курганы, расположенные в поймах Бузулу-
ка, Илека и других рек затапливаются, а в средние по значениям годы об¬
резаются потоками от террас. Таким образом, наличие подходящей гриви¬
стой вершины, возвышающейся над поймой или первой надпойменной тер¬
расой, могло быть одним из факторов, определявших место будущего захо¬
ронения. В связи с этим надо подчеркнуть, что далеко не на всех площад¬
ках пойм или террас, в том числе располагавшихся близ устьев малых рек,
сооружались курганы. Порой курганы громоздились на склон, если пло¬
щадка оказывалась относительно узкой (Линевка III), но не переносились
на иные близлежащие площадки, казалось бы отвечавшие всем критериям
но отличающиеся по современному состоянию лишь формой склона (усту¬
па) террасы. Если проанализировать современный рельеф тылового шва
пойм близ “Большого Дедуровского Мара” (см. рис. 27, 4), Грачевского,
Тамар-Уткульских (см. рис. 27, 5), Увакского и большей части других мо¬
гильников, на его поверхности отчетливо видны следы движения побочней
переката [4, с. 48, рис. 1,6], фиксируются даже контуры его подвалья, сле¬
ды верхнего и нижнего плесов, т.е. древних русловых процессов, соответ¬
ствующих по времени эпохе курганного строительства. Естественно, что
наиболее достоверную информацию содержат участки тыловых швов, за¬
печатлевшие движение крутых излучин от площадок некрополей (Болды¬
реве IV, “Большой Дедуровский Мар” и др.), а не к ним (Кардаилово II,
Медведка и др.). В исходном положении в древности современные дуговые
склоны террас являлись крутыми обрывами речных излучин, достигших в
своем развитии максимума. Они соответствуют наиболее глубоким и ши¬
роким участкам плесов. Из-за этого на тыловых швах пойм эталонных уча¬
стков всегда видна заболоченная западина над абсолютной глубиной дна
древнего плеса. На участках, где особенно сильно развита бифуркация рус¬
ла, хорошо сохранившиеся древние плесы представляют собой глубокие и
широкие староречные озера, проточные в течение значительной части
теплого сезона: озеро Черное — Курманаевка III, “большой болдыревский
плес” — Болдыреве I и т. д.
Таким образом, устроители древнеямных курганов при выборе йгеста
для совершения захоронений руководствовались наличием близ планируе¬
мого некрополя устья малой реки, наиболее глубокого и широкого плеса
главного русла, а на самой площадке — гривистой вершины. С сооружения
на ней кургана и начиналось во всех установленных случаях развитие мо¬
гильников. Соответственно, на темпы дальнейшего курганного строитель¬
ства, количество курганов на конкретной площадке, на участке реки либо
в ее бассейне значительное влияние должны были оказывать естественно¬
138

географические факторы: “емкость” конкретной площадки и количество
аналогичных площадок на определенных участках речных долин, заня¬
тость их части в предшествующее время. Любое изменение топографичес¬
ких условий — переформирование главного русла либо усыхание прито¬
ка — могли привести к прекращению использования площадки под курган¬
ное строительство. Эти обстоятельства, на мой взгляд, необходимо учиты¬
вать при социальных или демографических реконструкциях. Мы вынужде¬
ны считаться и с естественной убылью во времени количества курганных
некрополей, как в силу того, что площадки древнеямных памятников, рас¬
полагаясь в наиболее живописных, пригодных для долговременных пост¬
роек и современной хозяйственной деятельности участках речных долин,
оказывались под сельской и городской застройкой нового и новейшего
времени, так и в связи с переформированием русел и боковой эрозией, до¬
стигающей по Уралу и Илеку от 10 до 60 м за паводок, — ложе староречий
очень часто становятся руслами одного из рукавов или основного течения
и насыпи курганов размываются. В наши дни именно так погибла значи¬
тельная часть курганов II Кардаиловского могильника. Очевидно, также, в
силу означенных выше причин, что часть древнеямных курганов, воспри¬
нимаемых как одиночные, в древности могли являться частями курганных
могильников (Линевский и Першинский курганы). Судя по II Дедуровско-
му кургану, располагавшемуся в глубине площадки террасы, довольно да¬
леко от русла, на открытом месте, не претерпевшем значительных транс¬
формаций, очевидно, что незначительная часть курганов существовала в
древности как одиночные курганы. Более того, возле с Нижняя Павловка
в левобережье Урала возле площадки V Нижнепавловского могильника
А.Ю. Кравцовым в 1989 г. обнаружено бескурганное захоронение окра¬
шенных охрой останков взрослого субъекта, совершенное по стереотипно¬
му обряду скорченно на правом боку, головой к северо-востоку [5, с. 10].
Это обстоятельство наводит на мысль, что часть захоронений древнеямной
культуры какое-то время могла существовать как бескурганные могилы,
совершенные на естественных гривах, либо в отношении части социума си¬
стематически практиковался бескурганный обряд.
Перспективным направлением дальнейших исследований некрополей
древнеямной культуры может стать определение приуроченности разно¬
временных памятников к конкретным участкам речных долин — в поймах
или на террасах, на нижних, средних или верхних участках долин главных
рек. Пока мы располагаем немногочисленными, но убедительными данны¬
ми о локализации более древних курганов (РБВ I) преимущественно в пой¬
мах (Петровка, Герасимовка И), а позднеямных (РБВ II) — на террасных
площадках и в поймах.
К 1995 г. в степном Приуралье проведены раскопки пяти одиночных
курганов и 33 курганных групп (в этой сводке не учтены курганные мо¬
гильники, исследованные В.В. Ткачевым у с. Ишкиновка ’и в верховьях
Илека). Очевидно, эта пропорция не изменится и в дальнейшем. Площадки
одиночных курганов топографически идентичны площадкам курганных
групп. Среди одиночных курганов есть небольшие (Линевка, Изобильное
II), размерами 10—15 и высотой 0,5—0,6 м, и очень крупные, высотой от
139

1,7	м до 7—9 м и диаметрами от 33 м до 75 м (Дедуровка II, “Большой Де-
дуровский Мар”). Среди курганных могильников типичны некрополи, со¬
стоящие из трех — пяти насыпей, хотя изредка встречаются могильники из
двух курганов (И Донгузский). Некрополи, насчитывающие от 6 до 11 кур¬
ганов (Увак, Тамар-Уткуль VII и VIII, Болдырево I, Герасимовка I, Барыш¬
ников), можно считать большими.
Планировка могильников, как правило, кучно-линейная или линейная и
повторяет форму сегменто-гривистой площадки террасы (см. рис. 27, 3)
или поймы. Характерна ситуация, когда первым на площадке памятника
сооружается самый большой курган, а остальные вписываются в уже
трансформированный рельеф, т. е. организация пространства по доминант¬
ному принципу. Досыпки насыпей древнеямных курганов, проводившиеся
носителями той же культуры, крайне редки. В кургане №1 Петровского
могильника насыпь небольшого кургана РБВ I досыпана в позднеямное
время над впускным захоронением РБВ II. В двух больших курганах (Ба¬
рышников, к. №2 и Грачевка, к. №1) досыпки проведены спустя несколько
сезонов теми же устроителями некрополей, так что после очищения огнем
насыпи (Грачевка, к. №1) курганы опоясали два правильных концентриче¬
ских кольца рвов, а на заключительном этапе формирования насыпей по¬
вторены все приемы, использованные при строительстве ее основы, в том
числе — облицовка материковой глиной по завершении работ. Но в целом
для ямных памятников Приуралья характерна совершенно иная ситуация,
насыпи 35 больших курганов, превышающих 1,7—2 м в высоту и диамет¬
ром от 30 до 75 м (современные параметры), и небольших возводились в
короткий отрезок времени на протяжении одного теплого сезона.
Исходя из конструктивных особенностей насыпей и их размеров, все ис¬
следованные курганы целесообразно разделить на несколько групп. Про¬
блема критериев дифференциации курганных насыпей на группы, несмот¬
ря на кажущуюся простоту и очевидность такого членения, является одной
из наиболее дискуссионных, ибо с ней связана реконструкция общества но¬
сителей древнеямной культуры на социальные “слои”, “страты”, “касты”,
“сословия” и т.п. Украинские археологи Н.Д. Довженко и Н.А. Рычков по
материалам 98 погребений из 37 ямных курганов Поингулья разработали
классификацию памятников (6, с. 27—39] исходя из “объема трудовых за¬
трат” на совершение погребения, рассчитанного в кубометрах и слагавше¬
гося, по мнению авторов, из “объема насыпи”, “объема ямы”, “объема
входной ямы” и “объема каменного заклада”. По совокупности этих пока¬
зателей (в м3), авторы подразделили все погребения на три группы, соот¬
ветствующие, по их мнению, арийским сословиям “брахманов” — жрецов,
“кшатриев” — воинов и “вайшья” — рядовых общинников, пастухов. Если
объем ямы погребения в м3 действительно можно рассчитать, при условии,
что она прослежена непосредственно от устья, то правильность расчетов
объема каждой досыпки в курганах, содержавших порой десятки впускных
погребений, оплывавшей индивидуальными темпами в зависимости от ме¬
ста досыпки, структуры грунта и т. п., невозможно проверить. Даже если
допустить верность расчетов Н.Д. Довженко и Н.А. Рычкова, сам термин
“совокупные объемы трудовых затрат” не применим к их расчетам, ибо ку¬
140

бические метры не позволяют учесть реальных затрат на доставку остан¬
ков к месту погребения, подготовку тела к захоронению, “стоимость” по¬
гребального инвентаря и многое другое. Судя по “графику группировки по¬
гребений по совокупному объему трудовых затрат”, не ясно, почему
H.	Д. Довженко и Н.А. Рычков выделили три группы, а не две или пять. В
построениях этих и многих других авторов присутствует заданность —
обосновать перенос индоиранской социальной иерархии “на явления иного
хронологического и социально-экономического порядка, патриархаль¬
ное... общество древнеямных скотоводов”, как справедливо отмечала
И.Ф. Ковалева [7, с. 14]. Н.Л. Моргунова — один из ведущих исследователей
ямных памятников Волго-Уральского региона — сочла возможным исполь¬
зовать методику украинских коллег при разработке оригинальной классифи¬
кации насыпей древнеямных курганов Приуралья [2, с. 104], в то же время
ведущими критериями подразделения курганов на группы она определяет
не “объем трудовых затрат”, а высоту и диаметры насыпей [8, с. 5—15].
Несомненно, что подход Н.Л. Моргуновой более объективен. Еще
раньше подобную классификацию курганов “ямно-полтавкинского” вре¬
мени для Самарского Заволжья провел И.Б. Васильев [9, с. 25—37]. Расче¬
ты объема затрат на возведение насыпей, исходя из норм землекопов в
древнем Шумере, и подсчеты затрат труда на возведение I Утевского кур¬
гана [10, с. 54] И.Б. Васильевым, особым образом не повлияли на класси¬
фикацию ямных курганов Поволжья. И.Б. Васильев разделил их на три
группы: к первой отнесены курганы небольших размеров диаметром от 12
до 18 м, ко второй — диаметром от 18 до 28 м и высотой до 1 м, к третьей
— курганы более крупных размеров. Н.Л. Моргунова подразделила 88 кур¬
ганов, исследованных в Приуралье с конца 1950-х гг. до начала 1990-х на
четыре группы [8, с. 6—13; 11, с. 27—28]:
группа I — курганы диаметра от 10 м до 19 м (до 20 м в более поздней
работе) и высотой от 0,1 м до 0,8 м — 69 % от общего числа;
группа II — от 20 м до 29 м (до 30 м) диаметром и высотой от 0,8 м до
I,	5 м;
группа III — от 30 м до 39 м (до 40 м) диаметром и высотой от 1,5 м до
3 м;
группа IV — от 40 м до 60 м диаметром, высотой более 3 м.
Существенным недостатком этой классификации является сопоставле¬
ние курганов по разным параметрам, в одном случае даются абсолютные
значения современных величин, в другом — раскопные значения высоты и
диаметра (как правило, меньше абсолютных), в третьем — размеры под¬
курганной площадки и высоты по профилю (на порядок меньше, чем абсо¬
лютные значения современной высоты и диаметра). Очевидно, что целесо¬
образнее использовать либо абсолютные современные значения насыпей,
или размеры подкурганных площадок и высот по профилю, тогда пере¬
группировка стала бы более адекватна реальной ситуации, и значительная
часть курганов второй группы (по Н.Л. Моргуновой) переместилась бы в
первую, а часть курганов второй и четвертой — в третью. Кроме того при
сопоставлении курганов необходимо учитывать наличие или отсутствие
поздних досыпок. Так, курган №4 II Герасимовского могильника, диамет¬
141

ром около 20 м и высотой от 0,36 до 0,68 м, отнесен Н.Л. Моргуновой ко
второй группе, в то же время по его плану и профилю, очевидно, что на¬
сыпь над основным древнеямным погребением №2 начала РБВ составляла
в высоту 0,2—0,25 м при диаметре 9—10 м (судя по размерам подкурганной
площадки). В среднем бронзовом веке над группой впускных захоронений
с керамикой среднего бронзового века (“синташтинско-новокумакского
типа”, по О.И. Пороховой [12, с. 101, 102]) произведена досыпка так, что
размеры кургана достигли 20—22 м, а высота 0,68 м. Следовательно, кур¬
ган №4 все же отвечает критериям первой группы Н.Л. Моргуновой.
Стремление исследователей разделить древнеямные курганы на воз¬
можно большее количество групп с тем, чтобы детально сопоставить раз¬
меры насыпей, погребальный обряд и инвентарь захоронений, понятно и
могло бы привести к интересным результатам, если бы параметры групп
задавались не столь произвольно. Целые значения параметров (“от 10 до
20 м, от 20 до 30 м” и т. д.) подчеркивают их произвольность. Очевидно, что
устроители курганов не руководствовались метрической системой, кроме
того, абсолютные величины любого кургана варьируют в значительном
диапазоне, поскольку определяют крупный деформированный оплывом
пространственный объект, и их невозможно показать какой-то одной
усредненной цифрой. Например, абсолютная высота кургана №1 могиль¬
ника Буранчи по южной поле 1,8 м, по северной — 2,77 м, абсолютный ди¬
аметр насыпи от 45 до 52 м, диаметр подкурганной площадки от 30 до 35 м.
Для каждой археологической культуры, иногда отдельного этапа, ло¬
кальной территории, параметры “больших курганов” строго индивидуаль¬
ны. Так, по мнению И.Ф. Ковалевой, насыпи “больших” ямных курганов
Орельско-Самарского междуречья не превышают 1,5 м в высоту при мак¬
симальном диаметре 30 м [7, с. 12—13]. Курганы позднего бронзового века
Волго-Уральских степей выше метра, несомненно, следует считать боль¬
шими.
Объективную корреляцию величин древнеямных курганов Приуралья
и их классификацию можно провести, выяснив пограничные значения па¬
раметров курганов, доминирующих в конкретных некрополях. Другими
словами, определив величины всех самых больших курганов, занимавших
центральное место в могильниках, необходимо выбрать из подборки под¬
группу с минимальными (“пороговыми”) параметрами. Такой подход поз¬
воляет проанализировать памятники, используя критерии самих устроите¬
лей курганных некрополей. Центральное место в древнеямных могильни¬
ках Приуралья, как правило, занимают курганы высотой 2—3 м и диамет¬
ром 30—40 м. Минимальными параметрами в группе “больших” централь¬
ных курганов для Увакского могильника обладал курган №2, для Линев-
ского III — курган №1. Их высоты варьируют от 1—1,5 м по южным полам
до 1,5—1,7 м по северным, современные диаметры насыпей составляют
26—35 м, диаметры подкурганных площадок — 20—22 м. Всего к этой под¬
группе относится 27 курганов могильников Увак, Близнецы, х. Барышни¬
ков (к. №2), Герасимовки I, Герасимовки II, Кардаилово II, Медведки, Бол-
дыревского I, Тамар-Уткульских VII и VIII, Линевского III, Пятилетского,
Буранчи, Изобильного I, Ефимовки IV, Нижнепавловских V и VII, Донгуз-

ского II. Стереотипные размеры подкурганных площадок обычно варьиру¬
ют в диапазоне от 22 до 25—27 м, абсолютная высота по северным полам
достигает от 1,7 до 2,7 м, абсолютные значения диаметров насыпей от 26—
30 до 40—45 м. Курганы этой подгруппы обычно занимали центральное
место в могильниках. Под насыпями подавляющего числа курганов первой
подгруппы содержались погребения зрелых мужчин и лишь в VII Тамар-
Уткульском (к. №1) и Барышниковском (к. №2) могильниках под больши¬
ми насыпями захоронены зрелые женщины. В означенных могильниках
большие курганы с женскими захоронениями соседствовали на одних пло¬
щадках с насыпями еще больших размеров, перекрывавших могилы зре¬
лых мужчин.
Следующую подгруппу, состоящую из семи курганов с мужскими захо¬
ронениями, характеризуют диаметры подкурганных площадок 30—35 м,
абсолютные высоты насыпей по северным полам от 2,5—2,7 до 3,5—4,5 м,
диаметры от 40—45 до 52—58 м (Болдыреве I, к. №10, Болдыреве) IV, к.
№2, Тамар-Уткуль VII, к. №3, Буранчи, к. №1, Изобильное, к. №3, Камен¬
ное, к. №3, Грачевка, к. №1).
Наконец, третья подгруппа состоит из трех самых больших курганов
Приуралья с погребениями зрелых мужчин. Они достигали высоты от 5 до
9 м по северным полам: к. №6 Барышникова, к. №1 Болдыреве) I, “Большой
Дедуровский Мар” Диаметры их подкурганных площадок составляют от
38—40 до 50—52 м, абсолютные диаметры насыпей — 50—70 м. По объе¬
му насыпей в Поволжье с ними соотносится лишь самый крупный курган
Утевского I могильника. Исходя из сопоставимых деталей конструкций
курганов (обваловка насыпей глиной и др.), обряда захоронений и инвента¬
ря в культурно-хронологическом отношении, эти подгруппы едины, их со¬
вокупность составляют первую группу.
Параметры насыпей курганов меньших размеров (2/3 от общего числа)
довольно кучно обособляются в группу с диаметрами подкурганных пло¬
щадок от 10—11 до 16 м, их современные диаметры обычно варьируют от
12 до 20—25 м, высота не превышает 0,8—1,2 м по северным полам. В
культурно-хронологическом отношении эта группа неоднородна, если все
большие курганы первой группы обладают яркими позднеямными призна¬
ками (РБВ II), то среди небольших есть курганы РБВ I и РБВ II. Под насы¬
пями этих курганов встречены основные захоронения детей, женщин, но
количественно преобладают мужские.
Таким образом, исходя из диаметров подкурганных площадок и абсо¬
лютных размеров насыпей, все древнеямные курганы Приуралья целесо¬
образно подразделять на две группы: к первой относятся три подгруппы
больших курганов; ко второй — курганы небольших размеров, попытки их
градации на подгруппы оказываются неэффективными.
Абсолютная высота больших курганов достигалась не только объемом
грунта, перемещенного на подкурганную площадку, но и выбором места
курганного строительства. Насыпь формировалась на гривистой вершине
пойменной или надпойменной террасы, ядро насыпи слагалось выборкой
гумусового горизонта древней почвы кольцом шириной от 30 до 70 м во¬
круг подкурганной площадки так, что околокурганное пространство вы¬
143

равнивалось и уровень дернины подкурганной площадки на 0,5—0,7 м ока¬
зывался выше дневной поверхности по периметру площадки. На заключи¬
тельной стадии насыпь обваловывалась глиной из кольцевого рва шириной
3—5 м и глубиной около 1,5—3 м, прорытого по краю подкурганной пло¬
щадки [13, с. 21]. Поэтому, при нивелировке погребенная почва под насы¬
пью большого кургана оказывается всегда значительно выше современной
дневной поверхности околокурганного пространства, а не наоборот. Не¬
большие курганы сооружались вдоль наружных бровок рвов больших кур¬
ганов.
Симптоматично, что среди небольших курганов с женскими погребени¬
ями выделяется вариант отклонений от нормативного обряда: яма основно¬
го погребения сооружается не в центре подкурганной площадки, а смеща¬
ется к ее краю [14, с. 80] в сторону большого кургана (Пятилетка, к. №3,
Грачевка, к. №2 и др.). Неглубокие кольцевые ровики этих курганов фак¬
тически прирезаются к кольцам рвов больших курганов. Насыпи неболь¬
ших курганов сложены преимущественно перемешанным грунтом, вы¬
бранным из кольцевого рва шириной 1—1,5 м и глубиной несколько ниже
языковатой границы горизонта материковой глины. Нередки отчетливые
свидетельства заплывания рвов больших курганов, еще не затронутых про¬
цессом почвообразования, продуктами эрозии насыпей небольших курга¬
нов (Болдырево IV, Ефимовка IV), что позволяет рассматривать подавля¬
ющую часть древнеямных некрополей как единую культурно-хронологи¬
ческую систему монументальных погребальных сооружений. Учитывая
также, что древнеямные захоронения разных хронологических групп
встречаются в одних и тех же курганных могильниках крайне редко (Пет¬
ровка, Болдырево I), в качестве общей тенденции можно означить локали¬
зацию курганов разных обрядово-хронологических групп на отдельных
площадках.
В последние годы в степном Приуралье на территориях древнеямных
некрополей изучен целый ряд курганов без захоронений, какие со време¬
нем, вероятно, составят оригинальный тип курганов-жертвенников. Пла-
ниграфически и стратиграфически они ничем не выделяются из основной
массы курганов, вписываются в ландшафтно-архитектурную систему кон¬
кретных некрополей, их также окружают кольцевые ровики, в насыпях за¬
метны следы обваловки глиной, но полностью отсутствуют ямы захороне¬
ний и останки покойных. К курганам-жертвенникам, очевидно, относятся
насыпи к. №2 Изобильного I, к. №4 Трудового II, а также, возможно, к.'№7
Медведковского и к. №3 Герасимовского II могильников. Под их насыпями
на погребенной почве фиксировались фрагменты жаровен из боковин
крупных сосудов, куски охры, кальцинированные кости крупного, мелкого
рогатого скота и людей, а в ровике кургана №4 Изобильного I обнаружена
чаша из придонной части крупного сосуда (рис. 38, 7). Назначение этих сво¬
еобразных памятников с накоплением материалов будет более очевидно,
но уже сегодня видна их неординарность. Было бы ошибочно считать эти
сооружения кенотафами, так как все известные в западном ареале древне-
ямной культуры кенотафы в деталях воспроизводят яму погребения со все¬
ми соответствующими посыпками охрой, подстилками, перекрытиями, а
144

иногда и погребальным инвентарем. Приуральские курганы-жертвенники
тщательно копируют стереотипные насыпи, тризны, но не содержат даже
поверхностных имитаций погребальных ям.
Наличие этих памятников не противоречит системе погребальных идей
носителей древнеямной культуры Волго-Уральских степей. Начиная с эне¬
олита составной частью комплексов грунтовых и курганных некрополей
хвалынско-бережновской группы становятся жертвенные площадки [15,
с. 65—66], состоящие из костей животных, фрагментов керамики, украше¬
ний, каменных орудий и т.п. В классических Нижневолжских памятниках
РБВ I — Быково I и II [16, с. 167—239] крупные фрагменты боковин сосу¬
дов репинского типа использовались в качестве жаровен (к. №12, п. №7,
к. №14, п. №7 Быково I; к. №2, п. №1 Быково II). Они помещались на осо¬
бых жертвенных площадках либо в могилах, им сопутствовали угли, зола,
кальцинированные кости. В Покровском могильнике на Средней Волге, в
насыпях курганов Петровского, Болдыревского I могильника в Приуралье
также встречены жаровни из крупных боковин сосудов, декорированных в
репинской манере. В ровике кургана №4 Герасимовки II выявлен жертвен¬
ник, состоящий из кальцинированных костей мелкого рогатого скота,
очень архаичных украшений из ископаемых раковин. Возле уникального
погребения Першинского литейщика смоделирован сакральный очаг, за¬
полненный обожжеными камнями пермских песчаников. В позднеямное
время в эпоху РБВ II эта архаичная традиция не пресеклась, по-прежнему
в погребениях, над ними и под насыпями на древнем горизонте встречают¬
ся жаровни из боковин сосудов, появляются специализированные типы
бесшейных сосудов низких пропорций — курильницы и чаши-жаровни. В
состав жертвенников, помимо костей животных, входят человеческие
жертвоприношения (см. гл. 3).
С означенным комплексом погребальных идей тесно связаны огненные
ритуалы: очищение огнем площадки захоронения, сожжение перекрытий
могил, подстилок, кострища поверх насыпей, угли и зола на подкурганных
площадках, в засыпке могил, — практиковавшиеся носителями древнеям¬
ной культуры Волго-Уральских степей. Хотя эти обрядовые признаки не
всегда отчетливо фиксируются, тем не менее ритуальные действия, связан¬
ные с пиролатрией, прослежены на материалах более 92 % захоронений
Приуралья. Тенденции эволюции этих ритуалов на протяжении РБВ —
СБВ по материалам Поволжья довольно точно переданы в специальной
работе Р.С. Багаутдинова [17, с. 17—21]. Характерно, что задолго до появ¬
ления в Заволжье оригинальной утевской культурной группы среднего
бронзового века многие элементы обрядов, связанных с применением огня,
уже существовали в ямных курганах. Концентрированны^ выражением ог¬
ненных ритуалов становятся частичные или полные кремации расчленен¬
ных человеческих жертв в “Большом Дедуровском Маре”, курганах Пяти-
летского, Тамар-Уткульских могильников, в сожжении грандиозных шат¬
ровых конструкций в IV Болдыревском могильнике или наброса хвороста
в кургане №1 Грачевского могильника. Из контекста обрядов становится
очевидно, что огонь выступает не только в качестве очищающей стихии
или инструмента “грядущих посмертных испытаний” — по всей вероятнос¬
145

ти, устроителям древнеямных курганов огонь представлялся характерным
атрибутом Бога и одновременно являлся неким посредником мира людей и
мира богов, мира ушедших из жизни патриархов.
Еще одна тенденция, отчетливо обнаруживающаяся при анализе памят¬
ников, заключается в большем удельном весе огненных ритуалов в матери¬
алах крупных позднеямных курганов Приуралья. Определенная социаль¬
ная ранжированность фиксируется в размерах насыпей больших курганов,
жесткой последовательности этапов их возведения (облицовка насыпей
глиной на заключительной стадии), особенностях формы и убранства мо¬
гильных ям и т.п. В.П. Шилов, пожалуй, первым обратил внимание на связь
больших курганов Калмыкии, содержащих захоронения в обширных ямах
с заплечиками “ с богатой родоплеменной верхушкой общества”, т. е. с
их особым социальным статусом [18, с. 31]. Он очертил культурно-хроно¬
логические позиции этого явления, подчеркивая, что погребения в ямах с
заплечиками предшествуют захоронениям предкавказской катакомбной
культуры и “уходят своими корнями далеко вглубь, в эпоху ямной культу¬
ры” А.Ю. Кравцов, разрабатывая сюжет о классификации и социально¬
культурной детерминации ямных погребений Приуралья (ямы с заплечика¬
ми-ступеньками), спроецировал выводы В.П. Шилова на позднеямные ма¬
териалы Приуралья [19, с. 28—34]. При этом А.Ю. Кравцов, на мой взгляд,
смешал два разнокультурных явления, хотя и связанных общим генезисом.
Горизонт Бичкин-Бурлук — Утевка I (к. №2—4), в целом относится к
постъямному периоду и соответствует частично предкатакомбному време¬
ни, ранним этапам северокавказской культуры, частично — раннему этапу
донецкой катакомбной культуры. Из перечня А.Ю. Кравцова, к этой куль¬
турной группе может относиться лишь погребение к. №1 Болдырева I, ос¬
тальные памятники, несомненно,древнее.
Первые ямы с заплечиками-ступеньками на Нижней Волге появляются
в курганах культурной группы Бережновка — Хвалынск раннего энеолита
[20, с. 28, рис. 4, 4\ 21, с. 20, рис. 1, с. 23, рис. 4]. Есть они и в так называе¬
мых “постмариупольских” погребениях Украины. Функционально ступень¬
ки в устье ямы предназначались для крепления деревянного перекрытия
могилы. Стереотипным этот признак становится в позднеямное время. Не
менее чем в 60 % ямных погребений Приуралья удается зафиксировать или
реконструировать наличие заплечиков. В основном они характерны для за¬
хоронений группы больших курганов, но, судя по материалам V Нижнепав¬
ловского, IV Болдыревского, III Линевского, I Изобильненского, II Донгуз-
ского и других могильников, встречаются под насыпями меньших размеров
(второй группы). Унификация обрядовых норм, первоначально определен¬
ных для социально-выделенных захоронений, на мой взгляд, — явление за¬
кономерное. Оно еще раз подчеркивает ошибочность переноса на носите¬
лей древнеямной культуры социальной стратификации авестийских или ве¬
дических ариев. Характерно, что заплечики-ступеньки встречаются даже в
захоронениях с символическим перекрытием ямы корой, забутованных
глиной или гумусовым грунтом. Как правило, заплечики по сторонам ямы
устраивались на уровне языковатой границы погребенной почвы либо не¬
сколько ниже. Когда площадка памятника слагалась сыпучими грунтами,
146

ступеньки опускались значительно ниже уровня материка, но общие про¬
порции ям в этом случае остаются сопоставимыми (курганы Изобильного
I). Любопытная деталь, отчетливо прослеженная по материалам I Изо-
бильненского могильника, — неглубокие дромосы, плавно понижавшиеся
от уровня погребенной почвы к заплечикам. Не исключено, что часть ям
Герасимовского I могильника из раскопок К.Ф. Смирнова были снабжены
аналогичными дромосами — спусками в яму. Этот вывод подтверждают в
какой-то мере сопоставимые типы погребального инвентаря (роговые мо¬
лоточки или песты) больших курганов Изобильного I (к. №3) и Герасимов-
ки I (к. №5). Технологически сооружение заплечиков и начальные этапы
формирования кольцевых рвов по периметру подкурганной площадки
очень близки, они заключались в выборке гумусового горизонта древней
почвы блоками в две — три куртины. Блоки укладывались дерниной вверх
по периметру ямы, оконтуривая ядро планируемой насыпи. Изредка на за¬
плечиках фиксируются неглубокие наклонные следы кольев. Но ни в од¬
ном из случаев нам не удалось проследить столбовых ям на заплечиках, во¬
круг ям или на дне могил, столь характерных позднее для захоронений
постъямной утевской культурной группы. Ниже заплечиков глубина ям
обычно составляет от 1,5 до 2,5 м, близ устья стенки пологие, они подвер¬
гались абразии при перемещении грунта, но в 1—1,5 м выше дна стенки по¬
крыты “зачесами”, оставленными теслообразными орудиями и приострен-
ными кольями, они вертикальны, углы ям обычно очень четкие и прямые.
Эволюция типов могильных ям, деталей их убранства отчетливо корре-
лируется с ритуальными позами останков покойных и зависит в основном
от хронологических позиций конкретных комплексов.
§ 2. ХАРАКТЕРИСТИКА ОБРЯДОВЫХ ГРУПП ПОГРЕБЕНИЙ
Ведущим признаком, позволяющим разделить комплексы древнеямных
курганов степного Приуралья на культурно-хронологические группы, яв¬
ляется ритуальная поза останков. Несмотря на то, что погребения образу¬
ют относительно-единую ритуальную систему, в целом ряде памятников,
прежде всего в совместных погребениях, встречаются аномальные откло¬
нения от господствующих обрядов: трупорасчленения, кремации, частич¬
ные или полные, ориентировка головой в западный сектор круга и т. д.
Исходя из положения окрашенных охрой останков в могильных ямах
индивидуальных захоронений и ритуальных поз субъектов, занимавших
центральное место в совместных погребениях, все они отчетливо подразде¬
ляются на четыре стереотипных обрядовых группы: I ОГ — останки по¬
койных скорчены на спине головой к востоку или северо-востоку, в еди¬
ничных случаях — с отклонениями к юго-востоку; II ОГ — останки скор¬
чены на правом боку головой к востоку, северо-востоку и крайне редко к
востоку-юго-востоку; III ОГ — останки в исходном положении захоронены
стоя на коленях лицом в северный сектор и прислонены спиной к стенам
ям; IV ОГ — вторичные захоронения (повторные перезахоронения) остан¬
ков, лишенных мягких тканей. К экстраординарным обрядовым группам
отнесены кремации и трупорасчленения, а также захоронения на левом бо¬
147

ку, вытянуто на спине и скорченно на спине с различной ориентировкой из
совместных погребений.
I ОГ немногочисленна, ее составляют основные захоронения Петров¬
ского (к. №1—2), Герасимовского II (к. №1, №5), Болдыревского I (к. №12),
Тамар-Уткульского VII (к. №7) и Першинского (к. №1) могильников. Ис¬
ходная обрядовая поза во всех этих захоронениях, за исключением погре¬
бения в к. №7 Тамар-Уткульского VII могильника, совпадает до мельчай¬
ших деталей. Характерно, что крылья таза и плечи развернуты, голова об¬
ращена теменем вверх, правая рука вытянута вдоль туловища, левая — по¬
коится на левом крыле таза, либо обе руки кистями помещены на тазовых
костях, ноги согнуты коленями вверх и вторично завалились вправо, влево
или распались ромбом (рис. 28). Возможно, к этой же обрядовой группе от¬
носились захоронения и курганы с невыявленными или разрушенными ос¬
новными погребениями: к. №2—3, 7 II Герасимовского и к. №8—9 Болды¬
ревского I могильников. Останки покойны* окрашены охрой, особенно
значительные скопления красной охры (порошок гематита) прослежива¬
лись в области черепа и стоп. Характерно наличие рядом с останками
овальных комков гематита. Иной погребальный инвентарь в могилах от¬
сутствует, за исключением захоронения №4 кургана №1 Першинского мо¬
гильника, сопровожденного литейной формой топора, близкого по типу
майкопско-новосвободненским экземплярам. Ямы обычно не превышают
1,2	м от материка в глубину, они лишены заплечиков-ступеней. Вышеозна¬
ченное першинское захоронение сопровождал сакральный очаг. В насыпях
курганов погребениям соответствуют жертвенники и жаровни из боковин
очень архаичных сосудов, декорированных в репинском стиле. В насыпи к.
№1 Петровского могильника типичное захоронение этой группы перекры¬
валось впускным погребением II ОГ (см. рис. 28,5) и соответствующей ему
досыпкой, что позволяет предполагать предшествование захоронений I ОГ
относительно II ОГ.
Из погребений этой группы по деталям обряда выделяется погребение
№1 к. №7 VII Тамар-Уткульского могильника, очевидно, относящееся к по¬
здней хронологической подгруппе. Устье ямы, ориентированной широтно,
снабжено неглубокими (до середины погребенной почвы) заплечиками,
устланными корой. На дне ямы в “коконе” из древесной коры в позе слабо-
скорченно на спине с руками перекрещенными на груди, головой на восток
захоронены останки мужчины 30—35 лет. Как и другие захоронения в “ко¬
конах”, относящиеся большей частью ко II ОГ, оно представляет собой по¬
гребение полуразложившихся, плотно спеленутых, “упакованных” остан¬
ков и, очевидно, датируется периодом РБВ II.	,
Ко II ОГ отнесена подавляющая часть древнеямных погребений степ¬
ного Приуралья (93), с ориентировкой покойных головой к востоку или се¬
веро-востоку (рис. 29, 1—2; рис. 32—36). Три захоронения с отклонением
стандартной ориентировки к юго-востоку (Тамар-Уткуль VII, к. №6, Ниж¬
няя Павловка V, к. №1, Ефимовка IV, к. №2), очевидно, не образуют осо¬
бой культурно-хронологической подгруппы, по обряду и инвентарю они не
выделяются из основной массы захоронений. При корреляции инвентаря и
ориентировки захоронений II ОГ очевидно, что устроители обряда не рас¬
148

полагали надежными астрономическими реперами, позволяющими точно
сориентировать останки, либо не придавали особого значения возможным
отклонениям в ориентировке. Останки, как правило, располагаются в цен¬
тре ям, хотя иногда и смещены ближе к северной стенке. При корреляции
положения рук покойных и половозрастных характеристик удалось сде¬
лать любопытные выводы: в детских погребениях положение рук произ¬
вольно (см. рис. 9, 3\ рис. 32, 7); в мужских — в исходном положении руки
сведены кистями (ладонями вниз) в области паха, живота или перекреще¬
ны на груди (см. рис. 14, 2; рис. 16, 2; рис. 17, 3\ рис. 19; рис. 33, 7; рис. 34,
36); в достоверно определенных женских — правая рука протянута к бед¬
рам, левая накрывает кистью запястье, предплечье, локоть или плечо пра¬
вой (см. рис. 17, 2; рис. 22, 2; рис. 24, 2; рис. 29, 7 и др.). Любопытно, что
встречаются единичные исключения из этого правила: в п. №1 к. №6 VII
Тамар-Уткульского могильника останки женщины 50—55 лет захоронены
в “мужской” позе (см. рис. 17, 7), а в п. №4 к. №8 того же могильника остан¬
ки зрелого мужчины — в “женской” позе (рис. 32, 2). Среди мужских захо¬
ронений встречается очень индивидуальное положение рук, так в п. №1 к.
№4 могильника Тамар-Уткуль VIII левая рука покойного зажата кистью в
локтевом сгибе правой, а правая — подведена к черепу и зажата между
нижней челюстью и грудиной (см. рис. 18; рис. 32, 4). Перспективным на¬
правлением исследования этих захоронений в дальнейшем мог бы быть по¬
иск этнографических и историко-культурных аналогий “мантрам” (“мо¬
литвам”), определяющимся по положению рук.
В целом положение останков II ОГ своеобразно, не случайно исследо¬
ватели 1950—1960 гг. и современные авторы испытывали определенные
затруднения, квалифицируя его как позу “скорченно на правом боку с за¬
валом на спину” или “на спине с завалом на правый бок”. На практике жен¬
ские захоронения с развернутыми плечами и левой рукой протянутой к
правой определялись зачастую, как погребения “на спине”, мужские — с
положением рук в области паха, способствовавшим консервации исходной
позы, на правом боку. Даже при визуальном сопоставлении ритуальной по¬
зы останков II ОГ с положением погребенных в сопоставимых культурах
бронзового века — майкопско-новосвободненской, катакомбной, срубной
и других, очевидны их отличия: стереотипное положение останков в ново-
свободненских захоронениях в позе “адорации”, или моления на правом бо¬
ку, срубных — в близкой к позе, но на левом боку, катакомбных в так на¬
зываемой “позе всадника” (руки протянуты к бедрам), — фиксировалось до
наступления стадии трупного окоченения в позиции лежа на боку, что кон¬
сервировало исходное положение останков на всех ступенях их субфоссиа-
лизации, хотя и здесь в крайне редких случаях, все же наблюдаются завалы
на грудь или на спину, связанные с набуханием живота под действием гни¬
лостных газов, обрушением перекрытия или свода камеры и т. п.
В ямных погребениях II ОГ, практически во всех захоронениях, мы
сталкиваемся с вторичными смещениями останков [22, с. 148—150] иного
плана. Они проявляются в характерных “переломах” позвоночника в пояс¬
ничном и грудном отделах, смещении правой руки относительно остально¬
го блока туловища, завале черепа на грудь, вправо, в сторону и т.д. (см. рис.
149

18, 19 и др.). Эти смещения невозможно объяснить исключительно давле¬
нием грунта, заполнявшего могилу или обрушением перекрытия. Хотя и
они имели место, например, в погребении к. №5 Пятилетского могильника
на внутренней стороне правой бедренной кости покойного — на самой
прочной человеческой кости — образовалась трещина под давлением гли¬
няной забутовки ямы и грунта насыпи. Многочисленные вторичные сме¬
щения в захоронениях II О Г объяснимы прежде всего несовпадением поло¬
жения останков до помещения в яму и археологически фиксируемой позой.
До наступления стадии трупного окоченения останки фиксировались в по¬
ложении лежа на спине коленями вверх, так что угол скорченности между
осью позвоночника и бедренными костями составлял около 100—130°, т. е.
их положение во многом напоминало позу останков I ОГ. Затем во время
погребальной церемонии останки помещались в могилу не на спину, а на
правый бок лицом к северу, так что позвоночный столб оставался прямым,
сохранялся угол скорченности ног. Ритуальная поза, судя по материалам к.
№2 Грачевского могильника, фиксировалась путем связывания волосяны¬
ми путами рук в области запястий и ног в стопах (см. рис. 29,2), реже встре¬
чаются иные варианты, в том числе свивание рук в запястьях и ног в сто¬
пах вместе, либо запястья и шеи, как в п. №1 к. №4 VIII Тамар-Уткульско-
го могильника (рис. 32, 4). Изредка положение останков дополнительно
фиксировалось помещением торса в особую выемку на дне или отсыпкой
грунтом придонной части ямы по сторонам останков и под головой, а так¬
же помещением под голову “лепешки” из глины, песка или гематита. При
разложении мягких тканей и набухании живота ноги и в меньшей степени
таз сохраняли исходное положение, а руки смещались вправо и вниз,
торс — левым плечом на спину, череп заваливался на грудь, на бок или в
сторону. В обрядовом отношении этим погребением близко положение ос¬
танков в ранних захоронениях новотиторовской культурной группы [23, с.
131] позднеямного времени и в близких им памятниках северного Причер¬
номорья (от Подонья до Южного Буга и Поднестровья, включая Крым). В
меньшей степени сопоставимы ритуальные позы в древнейших катакомбах
с ямной керамикой [24, с. 202—206 и др.] и памятниках утевской культур¬
ной группы с плоскодонными сосудами [10, с. 58; 25, с. 46 рис. 9, 39—44].
Как и среди захоронений I ОГ, во II ОГ выделяется подгруппа погребений
с завернутыми в “кокон” из коры полуразложившимися останками. Для
них характерны аномалии в положении ног, они либо слабо скорчены
(рис. 36) в коленях (Болдыреве I к. №1 п. №1), либо стопы плотно притяну¬
ты к тазу, а угол скорченности между осью позвоночника и бедренными
костями свыше 130° (Тамар-Уткуль VIII, к. №7 п. №1, см. рис. 17, 3), что
вполне естественно для этой подгруппы. В одном из погребений Донгуз-
ского могильника, относящегося к этой же подгруппе, отмечены признаки
мумификации останков — ноздри забиты глиняными тампонами, а брюш¬
ная полость заполнена стеблями и семенами степных злаков.
К сожалению, археологи крайне редко пытаются определить мотива¬
цию тех или иных элементов погребального обряда. Скорченное положе¬
ние останков по обряду I и II ОГ обычно трактуется как поза “покоя во
сне” (что довольно странно) либо, что более точно, как положение адора¬
150

ции (моления). Многочисленные этнографические аналоги скорченным
обрядам, как и фольклорные параллели, обычно игнорируются. Чаще
всего бронзоведы, увлеченные арийской тематикой, апеллируют к текс¬
там Авесты и Ригведы. Но если Авеста прямо осуждает обряд ингумации,
как тяжкий грех, то мандалы Ригведы, в силу специфики текстов, не со¬
держат сколь-нибудь существенной информации по интересующей теме.
В то же время классические индоевропейские мифы изобилуют весьма
примечательными сюжетами похорон героев или ритуальных казней ти¬
танов и богов, семиотически равных похоронам. В контексте этой темы
хочу обратить внимание на потрясающий своей эпичностью сюжет казни
скандинавского трикстера Локи — оборотня, повелителя демонов, отца
мирового змея Ёрмунганда, чудовищного волка Фенрира, мрачной полу-
черной-полукрасной Хёль — владыки ада. Будучи богом из асов, Локи
бессмертен, но асы на своем совете (тинге) придумали ему казнь столь же
жестокую, сколь и странную: они поместили Локи в пещере скорченно на
спине, подложив плоские камни под колени, поясницу и голову, а само те¬
ло связали заговоренными путами из кишок его сына Нари. Над телом Ло¬
ки асы повесили ядовитого змея, истекающий яд приносит Локи неимовер¬
ные муки. Эта казнь, по преданию, продолжится до конца дней, до эсхато¬
логической битвы Рагнарек между богами и демонами. Лишь тогда осво¬
божденный от пут (“воскресший”) Локи выведет из мрачного Хёля (ада)
корабль мертвецов Нагальфар и во главе войска мертвецов вступит в бит¬
ву с асами...
Корреляция специфических деталей ритуальных поз, инвентаря, убран¬
ства могильных ям (подстилки из коры, перекрытия могил деревянные на¬
катники или забутовка ям глиной и снабжение их символическим перекры¬
тием) не выявили сколько-нибудь явных культурно-хронологических раз¬
личий. Лишь основное захоронение “Большого Болдыревского” кургана
по отдельным типам металлических изделий тяготеет к более поздней эпо¬
хе, но достоверных отличий в обряде мы не находим. Возможно, все захо¬
ронения этой группы относятся к позднеямному времени (РБВ II).
Погребения III и IV ОГ, хотя и крайне малочисленны, но вызваны тем
же комплексом погребальных идей, что и захоронения первых групп. Пока
эти группы выделяются крайне условно, но было бы методически неверно
относить их в качестве вариантов к одной из первых ОГ либо игнориро¬
вать, так как они позволяют определить семантику I и II ОГ, генетическую
и культурно-хронологическую близость энеолитическим памятникам пе¬
риода древнеямной архаики и в целом определить место древнеямных захо¬
ронений Приуралья в системе сопоставимых культур Восточной Европы.
Кроме того, в западном ареале древнеямной культуры*, где исследовано
значительно большее количество захоронений, эти группы представлены
пропорционально большими сериями, что дает основание уверенно прогно¬
зировать накопления памятников III и IV ОГ в дальнейшем и в Приуралье.
III ОГ представлена двумя захоронениями Увакского (к. №2 п. №1) и
Грачевского (к. №4 п. №1) могильников (рис. 6, 7; рис. 24, 7). Останки зре¬
лых мужчин захоронены в исходном положении в очень оригинальной по¬
зе — стоя на коленях, на дне ямы, лицом к северу или северо-востоку и при¬
151

слонены спиной к одной из стен (рис. 30, 3). Лобные доли, область таза и
стопы окрашены охрой. На дне глубоких (1,7—1,85 м от материка) ям,
обычных для позднеямных памятников размеров, прослежены однотипные
подстилки из коры. В устьях могилы снабжены заплечиками-ступеньками
по четырем сторонам. На заплечиках и в заполнениях ям фиксировались
фрагменты перекрытий в виде поперечных накатников. В Увакском мо¬
гильнике курган №2 с захоронением III ОГ был самым крупным и занимал
центральное место в некрополе. В Грачевском — курган №4 располагался
на склоне, на периферии площадки и относился к наиболее поздней ступе¬
ни существования древнеямного некрополя.
Выше уже приводился круг аналогий обряду захоронений III ОГ (гл. I,
§1); наиболее перспективна, на мой взгляд, линия их синхронизации широ¬
ко известному погребению к. №1 Утевского I могильника позднеямного
времени (РБВ II) с набором медных, медно-железных и золотых предметов
[9, с. 28 рис. 3, 7; 10, с. 55—56]. Останки пожилого мужчины в этом захоро¬
нении, сильно раскисленные в сыром грунте, сохранились плохо. По мне¬
нию автора раскопок И.Б. Васильева, в исходном положении они захороне¬
ны скорченно на спине. С этим выводом не согласуется положение черепа
теменем вверх и нижней челюсти основанием вверх, больших берцовых —
относительно малых берцовых, бедренных костей лицевой стороной вниз,
смещение таза относительно костей рук и ног и т. п. Местонахождение зо¬
лотых колец по сторонам черепа подчеркивает, что расположение костей
вовсе не так бессистемно, как может показаться на первый взгляд. Скорее
Есего, имевшее место вторичное смещение останков происходило вперед
от западной стенки ямы и вниз, подобно останкам в п. №1 к. №2 Увакско-
го могильника, т. е. в исходном положении останки, очевидно, захоронены
стоя на коленях и прислонены к западной стенке, лицом к востоку или се¬
веро-востоку. Косвенно об этом свидетельствует расположение инвентаря
и пятна охры именно близ западной стенки.
В культурно-хронологическом плане погребения III ОГ наиболее близ¬
ки основной II ОГ древнеямных захоронений Приуралья. Фактически риту¬
альная поза II ОГ в горизонтальной проекции воспроизводит тот же самый
комплекс погребальных идей, что и захоронения III ОГ в вертикальной.
Обе эти группы воспроизводят положение стоящего на коленях, связанно¬
го человека (см. рис. 29, 2; рис. 30, 3). До помещения останков в могилу и
наступления стадии трупного окоченения ритуальная поза покойных, по¬
гребенных затем по обряду III ОГ, фиксировалась абсолютно так же, как и
в мужских погребениях II ОГ, т. е. останки с поджатыми ногами, связанны¬
ми в щиколотках, и руками, связанными в запястьях в области паха, поме¬
щались на спину. Затем в ходе церемонии опускались в яму в положений
стоя на коленях и упирались спиной в одну из стен (см. рис. 30, 3). Возмож¬
но, дополнительно, через плечи и грудь, останки подвязывались за плахи
перекрытия могилы.
Далеко не все исследователи отличают погребения этого типа от захо¬
ронений в позе скорченно сидя (“на корточках”), хотя по мотивации обря¬
да они составляют совершенно разные обрядовые группы. Погребения с
останками, захороненными в позе “сидя на корточках”, эпизодически
152

встречаются в Приуралье в памятниках неолита [26, с. 195] и среднего
бронзового века [13, с. 36, рис. 10]. В Калмыкии Р.С. Багаутдиновым и
В.П. Шиловым в начале 1980-х гг. исследовано несколько сидячих поздне¬
майкопских захоронений [27, с. 168, рис. 4]. По семиотическому статусу эти
оригинальные захоронения тождественны майкопским погребениям с ос¬
танками, скорченными на правом боку с руками согнутыми в локтях перед
грудью [23, с. 164, рис. 2, 7 и мн. др.]. Аналогичным образом соотносятся
между собой захоронения II и III ОГ древнеямных курганов Приуралья. В
поздних майкопско-новосвободненских памятниках эпизодически встреча¬
ются погребения с останками, захороненными по обряду III ОГ: в Шахаев-
ском II могильнике на Маныче, Э.А. Федоровой-Давыдовой в кургане №3
исследовано основное погребение №8 в яме с заплечиками и деревянным
накатником, где останки молодого мужчины, окрашенные охрой, захоро¬
нены стоя на коленях лицом к северо-востоку, но прислонены к стене не
спиной, а грудью и черепом [28, с. 71, рис. 9, VI, с. 80 рис. 6, 7]. В кистях рук,
опущенных ко дну, находились два небольших сосуда, представляющих две
основные линии развития майкопско-новосвободненской керамики: один
— короткошейный плоскодонный горшок с биконическим туловом и про-
лощенным орнаментом в виде сочлененных треугольников, второй — с
шаровидным туловом и резко отогнутым наружу утолщенным венчиком.
Помимо сосудов, в этом погребении находились типично-майкопские лас¬
товые бусы, костяная булавка и наконечник стрелы. Это погребение по¬
следовательно перекрывали ямное захоронение нескольких субъектов с
западной ориентировкой и позднеямной керамикой, а также группа могил
предкавказской катакомбной культуры. Совпадение основных элементов
обряда III ОГ ямных погребений Приуралья и части поздних майкопско-но¬
восвободненских позволяет синхронизировать их в рамках одного культур¬
но-исторического блока и означать стратиграфические позиции захороне¬
ний III ОГ в отношении памятников западных вариантов ямной культуры.
Эволюция концепции погребального обряда в культурах этого блока, оче¬
видно, подчинялась общим закономерностям.
Единственному погребению IV ОГ — из кургана №4 Герасимовского II
могильника (см. рис. 15, 7; рис. 31) с двумя черепами и комплектом предме¬
тов РБВ I — в обрядовом отношении близки малочисленные подгруппы I
и II ОГ — захоронения в “коконах” из коры частичноразложившихся ос¬
танков. В Герасимовском II могильнике вторично захоронены останки
взрослых субъектов, лишенные мягких тканей, завернутые в ткань и кору.
Захоронения человеческих черепов были известны в Волго-Уральских сте¬
пях и ранее. Древнейшие достоверно зафиксированные погребения чере¬
пов в старом свете обнаружены на поселении халафской культуры Ярым-
тепе II [29, с. 198]. Захоронения черепов обычны на поселениях энеолита
юго-восточной Европы в жилищах и возле них [30, с. 47—48]. Особенной
выразительности культ человеческого черепа — “мертвой головы” — до¬
стиг в погребениях усатовской культурной группы, где известны не только
захоронения черепов, но и рисунки охрой по черепу — овалы, треугольни¬
ки, полосы и другие фигуры [31, с. 25—28]. Сакрализация черепа в культу¬
рах древних индоевропейцев связана с отношением к человеческой голове
153

как “сосуду жизни”, а трепанации, столь частые в курганных культурах
Восточной Европы, — с мотивом “открыть отверстие для души” В этно¬
графической традиции народов Старого Света многоактные перезахороне¬
ния характерны для погребений жрецов-шаманов. В скандинавской версии
из бесед с вещей мертвой головой великана Мимира верховный бог асов
Один черпает мудрость... Характерно, что во вторичных захоронениях на¬
личие черепа всегда обязательно. При этом, на мой взгляд, показательно,
что среди массива ординарных трупоположений под насыпями древнеям-
ных курганов в западном ареале культуры именно в совместных вторич¬
ных погребениях очень часто встречаются наборы молоточковидных рого¬
вых булавок [32, с. 98, рис. 20, 5 и др.]. Для востока южнорусских степей об¬
ряд вторичных или повторных захоронений транскультурен. Впервые они
появляются в памятниках хвалынско-бережновской культурной группы в
энеолите [15, с. 64], известны в разных регионах ямной культуры в РБВ I и
РБВ II, довольно широко распространены в катакомбных культурах СБВ I
и СБВ II, есть они и в погребениях срубной культуры ПБВ.
Истоки этих ритуалов, как и скорченный обряд захоронений, связаны с
комплексом ближневосточно-дунайских погребальных идей [33, с. 37—38]:
перезахоронения обычны для земледельческо-скотоводческого населения
этой зоны древневосточной цивилизации. В рамках означенной культур¬
ной традиции формировалось отношение к усопшим, как к жертвам, при¬
несенным социумом божеству, что определяет безинвентарность значи¬
тельной части захоронений, и отношение к предметам материальной куль¬
туры помещенным в могилу или на особую площадку как к “пожертвован¬
ному” семьей, родом или племенем. Поэтому характерная для многих ис¬
следователей прямая детерминация профессиональной или социальной
принадлежности покойного погребальным инвентарем не всегда успешна.
С другой стороны, безинвентарность погребений в индоевропейских куль¬
турах обусловлена разработанной концепцией посмертного воздаяния.
Культурогенез древнеямных некрополей раннего бронзового века в об¬
щих чертах связан с памятниками хвалынско-бережновской культурной
группы [5, с. 9—10]. Начиная с раннего энеолита, для нее уже характерен
курганный обряд, специфические детали убранство могил, обрядовых поз
покойных, жертвенники в могилах и возле них и многие другие признаки,
получившие развитие в древнеямной курганной культуре РБВ. Суммарно
курганные обряды древнеямных захоронений Волго-Уральских степей вос¬
принимаются как очень архаичная, единая система, основанная на переос¬
мыслении в новых географических, технологических, экономических и со¬
циокультурных реалиях северомесопотамского наследия. Поэтому не вы¬
зывают особого удивления столь ранние датировки хвалынских комплек¬
сов и реконструкция этнокультурной ситуации в эпоху позднего неолита —
раннего энеолита в Северном Прикаспии и Волго-Уральских степях в ра¬
ботах самарских археологов [34, с. 69—79].
154

Рис. 27. Эталонные некрополи степного Приуралья.
Ландшафтная ситуация и планиграфия:
1 — Грачевский курганный могильник, 2 — могильник у хут. Барышников, 3 — Ефимовка IV, 4 — “Большой Дедуров-
ский Мар”, 5 — Тамар-Уткуль VII

Рис. 28. Погребение I ОГ (скорченно на спине):
I — Болдыреве I, курган №12; 2 — Герасимовка II, курган №1; 3 — Герасимовка II, курган №5, погребение № 1; 4 —
Петровка, курган №2; 5 — стратиграфическое соотношение погребений I ОГ и II ОГ в кургане №1 Петровского
могильника; 6 — Першино, курган №1, погребение №4

Рис. 29. Стереотипное положение останков II ОГ
(скорченно на правом боку — женский вариант позы):
1 — план погребения №1, кургана №3 Грачевского могильника;
2 — реконструкция стереотипного положения останков для II ОГ, вид сверху

Рис. 30. Стереотипное положение останков III ОГ (стоя на коленях):
У — курган №4 Грачевского могильника, вид сверху;
2 — курган №2 могильника Увак, вид сверху;
3 — реконструкция исходного положения останков III ОГ

Рис. 31. Погребение IV ОГ кургана №4 могильника Герасимовка II (П №2)

Рис. 32. Эталонные погребения II ОГ:
I — Тамар-Уткуль VIII, курган №5; 2 — Тамар-Уткуль VII, курган №8; 3 — Тамар-Уткуль VII, курган №1; 4 — Тамар-
Уткуль VIII, курган №4

Рис. 33. Эталонные погребения II ОГ:
1 — Тамар-Уткуль VII, курган №4;
2 — Изобильное I, курган №3

Рис. 34. Эталонное погребение II ОГ, Пятилетка, курган №5

Рис. 35. Эталонное погребение II ОГ, Барышников, курган №6

шШ ^
Рис. 36. Погребение №1 кургана №1 Болдыревского I могильника

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М.,
1974.
2.	Моргунова Н.Л., Кравцов А. Ю. Памятники древнеямной культуры на Иле-
ке. Екатеринбург, 1994.
3.	Белоцерковский М.Ю. и др. Эрозионные процессы. М., 1984.
4.	Железняков Г.В. Гидрология и гидрометрия. М., 1981.
5.	Богданов С.В. Древнейшие курганные культуры востока южнорусских степей //
Степи Евразии. Оренбург, 1997.
6.	Довженко Н.Д., Рычков Н.А. К проблеме социальной стратификации пле¬
мен ямной культурно-исторической общности // Новые памятники ямной культуры степной
зоны Украины. Киев, 1988.
7.	Ковалева И.Ф. Социальная и духовная культура племен бронзового века. Дне¬
пропетровск, 1989.
8.	Моргунова Н.Л. К вопросу об общественном устройстве древнеямной культуры
//Древнеямная история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
9.	Васильев И.Б. Среднее Поволжье в эпоху ранней и средней бронзы // Древняя ис¬
тория Поволжья. Т. 230. Куйбышев, 1979.
10.	Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков истории Самарского Поволжья.
Куйбышев, 1986.
11.	Моргунова Н.Л. Население юга лесостепи Волго-Уральского междуречья в
эпохи неолита — энеолита — ранней бронзы // Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997.
12.	Порохова О.И. II Герасимовский курганный могильник в Оренбургской облас¬
ти // Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
13.	Богданов С.В. Большой Дедуровский Мар // Археологические памятники Орен¬
буржья. Вып. II. Оренбург, 1998.
14.	Богданов С.В., Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Курганы древнеямной
культуры левобережья р. Урал // Древняя история населения Волго-Уральских степей.
Оренбург, 1992.
15.	Агапов С. А., Васильев И.Б., Пестрикова В.И. Хвалынскийэнеолити-
ческий могильник. Саратов, 1990.
16.	Смирнов К.Ф. Быковские курганы//МИА, №78. М., 1960.
17.	Багаутдинов Р.С. Применение огня в погребальном ритуале ямной и полтав-
кинской культур Поволжья // КСИА, №177. М., 1984.
18.	Шилов В.П. Курган 6 урочища Бичкин-Бурлук и проблема хронологии начала
средней бронзы в Калмыкии // СА, №2. М., 1985.
19.	Кравцов А.Ю. Древнеямные погребения в ямах с заплечиками в Приуралье //
Древняя история населения Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
20.	Синицин И.В. Древние памятники Саратовского Заволжья// АС. Саратов, 1966.
21.	Дремов И.И., Юдин А.И. Древнейшие подкурганные захоронения степного
Заволжья // РА, №4. М., 1994.
22.	Иванов А.Ю. О некоторых обрядовых и внеобрядовых характерных погребени¬
ях со скорченными костяками // Древняя история населения Волго-Уральских степей. Орен¬
бург, 1992.
23.	Трифонов В.А. Степное Прикубанье в эпоху энеолита —'средней бронзы //
Древние культуры Прикубанья. Л., 1991.
24.	Санджаров С.Н. Катакомбное погребение близ г. Северска // С А, №3. М., 1983.
25.	Васильев И.Б. Энеолит лесостепного Поволжья // Энеолит Восточной Европы.
Т. 235. Куйбышев, 1980.
165

26.	Богданов С.В. Токский жезл // Древняя история населения Волго-Уральских
степей. Оренбург, 1992.
27.	Б агаутдинов Р.С., Шилов В .П. Погребения энеолита — ранней бронзы мо¬
гильника Эвдык // Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Самара, 1998.
28.	Федорова-Давыдова Э.А. Раскопки курганной группы Шахаевская II на р.
Маныче // Древности Дона. М., 1983.
29.	Мунчаев Р.М., Мерперт Н.Я. Раннеземледельческие поселения Северной
Месопотамии. М., 1981.
30.	Авилова Л.И. К изучению социальной структуры и идеологии племен Гумель-
ницкой культуры // СА, №1. М., 1986.
31.	Зиньковский К.В., Петренко В.Г Погребения с охрой в усатовских мо¬
гильниках // СА, №4. М., 1987.
32.	Шапошникова О.Г., Фоменко В.Н., Довженко Н.Д. Ямнаякультурно¬
историческая область // САИ В. 1-3. Киев, 1986.
33.	Телегин Д.Я. Неолитические могильники Мариупольского типа. Киев, 1991.
34.	Барынкин П.П., Козин Е.В. Природно-климатические и культурно-демо¬
графические процессы в Северном Прикаспии в раннем и среднем голоцене // Проблемы
древней истории Северного Прикаспия. Самара, 1998.

Глава 3
СТРУКТУРА ПОГРЕБАЛЬНОГО ИНВЕНТАРЯ
ДРЕВНЕЯМНЫХ ЗАХОРОНЕНИЙ ПРИУРАЛЬЯ.
ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ И ХРОНОЛОГИИ
КОМПЛЕКСОВ
§ 1. КЕРАМИКА
Погребальный инвентарь курганных культур эпохи раннего металла
степной зоны Восточной Европы обычно отличает ряд общих транскуль¬
турных признаков, проявляющихся при сопоставлении отдельных катего¬
рий, разрядов и типов изделий: поделок из охры, металлического и камен¬
ного оружия, плотницких инструментов, сходных типов украшений из ме¬
талла, кости, раковин, округлодонных или плоскодонных сосудов, укра¬
шенных зубчатым штампом или шнуром и т. п. Вместе с тем погребальный
инвентарь каждой культуры в рамках ЦМП, а иногда и отдельных вариан¬
тов, локальных групп памятников отличается индивидуальными типами
предметов материальной культуры, помещавшихся в могилы, на подкур¬
ганные площадки или в насыпи.
Индивидуальность погребального инвентаря приуральских памятников
особенно отчетливо проявляется в предметах, сопровождающих захоронения
основной, наиболее многочисленной II ОГ, целиком относящейся к РБВ II:
наборы медных орудий, включающие боевые топоры-молоты, орудия с цап¬
фами и втулками, пока не дублированы в западных вариантах древнеямной
культуры; в погребениях эти оригинальные орудия сочетаются со стереотип¬
ными для ЦМП черенковыми ножами, долотами и т. п.; медная руда как ка¬
тегория инвентаря характерна лишь для курганных захоронений Приуралья;
самобытны очень архаичные типы костяных украшений. Наряду со стандарт¬
ными ямными сосудами в курганах встречается инокультурная керамика;
своеобразной категорией погребального инвентаря выступает серия челове¬
ческих жертвоприношений. Характеристику вещевых комплексов древнеям-
ных-захоронений Приуралья целесообразно начать с рассмотрения керами¬
ки — как одного из ведущих культурообразующих признаков.
Наиболее многочисленную группу изделий из глины составляют сосу¬
ды, прочие предметы единичны. Руководствуясь морфологическими осо¬
бенностями сосудов, всю коллекцию, состоящую из целых экземпляров,
развалов и крупных фрагментов сосудов, можно подразделить на четыре
группы:
ГР. 1 — бесшейные сосуды (банки и чаши);
ГР. 2 — сосуды с ребристым профилем;
167

ГР. 3 — короткошейные горшки;
ГР. 4 — относительно высокогорные горшки.
К первому типу ГР. 1 отнесено четыре бесшейных округлодонных сосу¬
да сравнительно высоких пропорций (банки) из погребений к. №3 и №5 Ба¬
рышникова, к. №8 VIII Тамар-Уткульского и п. №5 к. №2 Болдыревского
IV могильников (рис. 37,1—4). Сосуды очень грубые, поверхность бугрис¬
тая, все они несколько асимметричны, в тесте содержится примесь шамота
и отдельные чешуйки речных раковин. Толщина стенок от 0,7 до 1 см. Вен¬
чики прикрыты внутрь. Снаружи и изнутри видны затертые штриховые
“зачесы” зубчатым штампом или перевитым шнуром. Три сосуда не орна¬
ментированы, но на одном из них (Бар., к. №5) нанесены грубые борозды
щепой, приобретающие вид своеобразного декора (“штриховой стиль”).
Красновато-оранжевый обжиг этого сосуда не типичен для погребальной
керамики ямных захоронений Приуралья. Сосуд из к. №3 Барышниковско-
го могильника украшен опущенными вниз фестонами, выполненными от¬
тисками перевитого шнура, а не “наколами узкой лопаточки”, как считают
многие исследователи.
Второй тип ГР. 1 образуют два бесшейных сосуда очень низких пропор¬
ций (чаши) из к. №5 могильника Пятилетка и к. №5 Трудового II (рис. 37,
5—6). Они представляют собой узкоспециализированные формы: первый
сосуд крупных размеров, толстостенный (стенки до 3 см), использовался в
качестве жаровни, в нем находились угли, зола, человеческие кости; вто¬
рой, миниатюрный, служил курильницей, его дно сильно прокалено и в зна¬
чительной мере выгорело, но с одной из сторон в придонной части отчет¬
ливо прослеживается валик, окружающий сквозное отверстие. Н.Л. Мор¬
гунова, А.Ю. Кравцов, М.А. Турецкий, неоднократно описывавшие сосуд
[1, с. 122, рис. 8; 2, с. 71, рис. 32, 15; 3, с. 88, рис. 4, 5], к сожалению, не об¬
ратили внимания на эту любопытную деталь. В данном случае мы имеем
дело с древнейшим типом курильниц — без выделенного поддона и внут¬
ренней перегородки.
Сосуды ГР. 2 — с ребристым профилем (рис. 38,1—5), подразделяются
на горшки с уступчатым плечиком, т.е. перегибом в верхней трети тулова
(тип 1) и ребром в середине тулова (тип 2). В зависимости от моделировки
ребра-уступа, днища сосудов округлые, слегка уплощенные (тип 1), или
приостренные (тип 2). К 1-му типу относятся четыре сосуда (рис. 38,1—4),
ко 2-му один (рис. 38,5). По размерам они не столь сильно варьируют, как
сосуды типа 2 ГР. 1, их высота от 12 до 16 см, т.е. все они небольших и сред¬
них размеров. Толщина стенок 0,7—0,8 см. Лишь один сосуд (Болдыреве 1
к. №9) обладает более массивными стенками (до 1,3 см). Отличается1 он и
фактурой, обильная примесь раковины, выщелоченный легкий черепок в
сочетании с орнаментацией насечками среза венчика выделяют его из се¬
рии сосудов первых групп (рис. 38, 4). По всем признакам он близок кера¬
мике наиболее архаичной, 4-й группы (рис. 40). Среди сосудов ГР. 2 встре¬
чен лишь один неорнаментированный сосуд из к. №2 Изобильненского II
могильника. От остальной керамики ямных погребений Приуралья он от¬
личается примесью охры и дресвы в тесте. Два сосуда украшены елочны¬
ми узорами, на одном они выполнены перевитым шнуром (Тамар-Уткуль
168

VIII к. №8), на другом — зубчатым штампом (Нижнепавловка V к. №3). Со¬
суд из к. №4 Барышниковского могильника украшен по ребру-уступу ног¬
тевидными насечками. На внутренней и внешней поверхностях заметны
частично затертые следы заглаживания сосуда зубчатым штампом или пе¬
ревитым шнуром.
К ГР. 3 относятся короткошейные сосуды горшковидной формы. Тип 1
этой группы образует шесть слабопрофилированных сосудов с туловом
вытянутых пропорций и округлым дном (рис. 39, 1—6). К типу 2 отнесен
лишь один сосуд (рис. 39, 7) с шаровидным туловом и коротким резко ото¬
гнутым наружу слегка утолщенным венчиком из к. №1 Линевского III мо¬
гильника (псевдореповидная форма), сопоставимый с экземплярами из Ло-
патино II (3/2) и Терновки (4/23) [3, с. 91, рис. 10]. Днища сосудов округлые.
По технике обработки поверхности и фактуре они близки сосудам ГР 1 и 2.
Четыре сосуда из семи орнаментированы. Орнамент сосредоточен в верх¬
ней части под венчиком и по плечикам. Линейные композиции наносились
простым шнуром, насечками, зубчатым штампом, елочные — перевитым
шнуром. Размеры сосудов и толщина стенок варьируют в широком диапа¬
зоне (высота от 12 до 30 см, толщина стенок от 0,7 до 1,2 см).
4 ГР. образуют пять сосудов одного типа с относительно высокой шей¬
кой, отделенной от плечиков своеобразным перехватом (рис. 40). Все сосу¬
ды округлодонные, небольших или средних размеров (высота от 9 до 15—
16 см). Их отличительная особенность — наличие ряда ямок под венчиком
и соответствующих им “жемчужин” на тыльной стороне шейки. От боль¬
шей части сосудов 1—3 ГР. они отличаются фактурой — черепки гораздо
легче, в тесте меньше шамота, но значительно больше раковин — встреча¬
ются довольно крупные чешуйки. Цвет поверхности желтовато-серый и
черный, в то время как большая часть сосудов 1—3 ГР. темно-серого или
черного цветов (за исключением вторично прокаленных). Для сосудов этой
группы характерна орнаментация среза венчика насечками. Линейные, а в
одном случае геометрические узоры выполнялись насечками, прочерчива¬
нием, рядами оттисков простого шнура. Орнамент сосредоточен зоной в
верхней части сосудов. Сплошь орнаментирован лишь один — из Гераси-
мовки II (рис. 40, 5).
Таким образом, 23 учтенных сосуда (целые и крупные фрагменты, поз¬
воляющие установить форму) отчетливо подразделяются на 4 ГР. по пять-
шесть сосудов в каждой. Эта классификация, по моему мнению, примени¬
ма также и к керамике ямных погребений и поселений Нижней Волги и Се¬
верного Прикаспия. Значительная часть посуды первых трех групп, безу¬
словно, едина в культурно-хронологическом отношении, она сопоставима с
керамикой позднеямных захоронений Нижней и Средней Волги (РБВ II) [4,
рис. 13, 2—3, 6—7, 10, 12, рис. 14, 13—14, 17—19]. Керамика 4 ГР. находит
аналогии в материалах более раннего репинского горизонта (РБВ I) ямных
погребений и поселений Волго-Донских степей [5, с. 32—33, рис. 14—17; 6,
с. 84—87, рис. 7—9; 7, с. 116, рис. 31, с. 118 рис. 33; 8, с. 25 рис. 8, 6; 9, с. 9—
12, рис. 1—4; 10, с. 93, рис. 7, 13—15; 4, рис. 12,4, 7, рис. 13, 5, 9, 11, 13—16,
рис. 14, 15, ркс. 15, 22] и Северного Прикаспия. Посуда 1—3 ГР. генетичес¬
ки связана именно с керамикой репинского типа. Примечательно, что на
169

стоянках Северного Прикаспия Кызыл-Хак 1.и И, наряду с классическими
“репинскими” (ямными репинского горизонта), относительно высокогор¬
ными горшками 4 ГР., встречены сосуды, морфологически сопоставимые с
керамикой 1—3 ГР. позднеямных захоронений Приуралья, как с ямочно¬
жемчужным орнаментом, так и без него [11, с. 138—141; рис. 33—36]. В
коллекциях прикаспийских стоянок уже присутствуют сосуды, отвечаю¬
щие критериям 2 ГР., получившей более широкое распространение в сред¬
нем бронзовом веке. Своим происхождением они связаны с одним из вари¬
антов бесшейных сосудов с прикрытым внутрь венчиком и “разглаженны¬
ми жемчужинами” [12, с. 182, рис. 3, 1, с. 189, рис. 4, 9, с. 185, рис. 6, 2; 13, с.
90, рис. 9, 4; 14, с. 113, рис. 3, 5—7 и др.].
Среди поселенческих коллекций самарского Заволжья и степного При¬
уралья ямная керамика репинского типа, соответствующая посуде курган¬
ных захоронений Нижней Волги и стоянок Северного Прикаспия, очень
немногочисленна, она исчерпывается несколькими сосудами II Болынера-
ковской стоянки [15, с. 101, рис. 4, 7—8] и Родникового поселения. На Род¬
никовом поселении, исследованном О.И. Пороховой между селами Чесно-
ковка и Нижнеозерное в правобережье Урала, обнаружен развал округло¬
донного сосуда с массивным утолщенным венчиком, ямочно-жемчужным
пояском под венчиком и фризом из ногтевидных насечек в верхней части
сосуда (рис. 40, 7).
Массовость ямной керамики этого горизонта на зимниках в полупусты¬
нях Северного Прикаспия, единичность на летних стоянках севера степей
Волго-Уральского междуречья и в то же время ее наличие в курганах За¬
волжья и Приуралья — все эти факты отчетливо свидетельствуют о коче¬
вом характере скотоводческого хозяйства носителей культуры.
Стоянки позднеямного времени (РБВ II) в Северном Прикаспии пока не
выделены, находки этой эпохи единичны и разрозненны. Не исключено,
что в связи с колебаниями климатических условий в эту эпоху зимние сто¬
янки носителей культуры могут находиться несколько севернее, ближе к
зоне Узеней.
В северостепной подзоне Приуралья лишь в материалах Турганикской
стоянки [16, с. 60—61, рис. 2—3] выделена группа из 30 сосудов раннего
бронзового века (рис. 41—44), сопоставимых с керамикой 1—3 групп кур¬
ганных захоронений. На Турганикской стоянке фрагменты сосудов эпохи
бронзы залегали в верхнем слое в 5—3 штыках, тогда как энеолитическая
керамика, соответствующая Ивановскому могильнику, находилась в основ¬
ном в нижнем слое — в 7—6 штыках. Благодаря технологическим особен¬
ностям посуды и топографической ситуации памятника стенки сосудов в
той или иной мере вторично разогнуты, что затрудняет их реконструкцию.
В орнаментации преобладают линейные композиции из оттисков простого
и перевитого шнура, зубчатого штампа. Неорнаментированная часть кера¬
мики декорирована в “штриховом стиле”, часть — тщательно заглажена.
Из 16 фрагментов венчиков, стенок и дна реконструируется массивная гли¬
няная корчага красновато-желтого цвета с.уплощенным дном, принадле¬
жащая к одной из линий развития майкопско-новосвободненской керамики
позднего периода (рис. 41,1). Изнутри этот сосуд покрыт штриховыми “за¬
170

чесами” штампом, наружная поверхность затерта тонким слоем мелкоот-
мученной глины и тщательно заглажена. Поверхность еще около трети со¬
судов разных типов обработана аналогичным образом. Среди ямной кера¬
мики из курганов Приуралья красновато-желтым цветом выделяется лишь
сосуд из к. №5 Барышниковского могильника (рис. 37,2). Фактура всех со¬
судов верхнего слоя Турганикской стоянки, в том числе и корчаги майкоп¬
ского облика, одинакова, черепки плотные, в изломе черного цвета, содер¬
жат примесь песка, шамота и отдельные чешуйки толченой раковины. Ис¬
ходным материалом для их изготовления, как и для погребальной поздне-
ямной керамики, очевидно, служило сильно ожелезненное глиноподобное
сырье, близкое глеям, засоренное мелкими обломками раковин речных
моллюсков, мелкими гальками. Не исключено, что, как и носители сруб-
ной культуры более позднего времени, ямные гончары использовали в ка¬
честве исходного сырья тяжелые, сильно ожелезненные, перемешанные
суглинистые грунты пойменных низин в местах традиционных водопоев
скота. Вышеозначенный сосуд майкопского облика вряд ли является пря¬
мым импортом с территории Северного Кавказа, он изготовлен из местно¬
го сырья в соответствии с позднемайкопскими гончарными традициями и
нормативами. По форме ему близки еще несколько менее крупных сосудов
Турганикской стоянки (рис. 41, 2—3; рис. 42, 5; рис. 43, 6 и др.), сосуд из к.
№1 Линевского III могильника псевдореповидной формы (рис. 39, 7) и его
аналоги из заволжских курганов [3, с. 91, рис. 10] с укороченными резко
отогнутыми наружу венчиками (3 тип 2 по моей классификации). Эта кера¬
мика, как и многие другие категории инвентаря и элементы обряда, несо¬
мненно отражает довольно глубокие контакты носителей ямной культуры
Волго-Уральских степей и майкопско-новосвободненской культуры Се¬
верного Кавказа, прослеживаемые еще в предшествующий период по ма¬
териалам подкурганных захоронений Нижней Волги типа Быково II [4,
рис. 12, 4, 7, рис. 13, 13—16, рис. 14, 15, рис. 15, 10, 22 и др.] и керамике ям-
ных поселений Кызыл — Хак I и II Северного Прикаспия [12, 13]. Неволь¬
но вспоминается характеристика В.Н. Даниленко ямных памятников, как
“степной филиации майкопской культуры” [17, с. 12]. Столь глубокий уро¬
вень контактов предполагает этническую близость носителей культур в
периоды формирования их стереотипных признаков. В последние десяти¬
летия в зоне прямого контакта ямной и майкопской культур выявлен пласт
очень выразительных памятников с посудой, соответствующей в общих
чертах керамике 1—3 групп позднеямных погребений Приуралья и Турга¬
никской стоянки, относимых исследователями к позднеямной [18, с. 172,
рис. 7, 7] или новотиторовской [19, с. 133, рис. 15; 20, с. 62, рис. 5] культур¬
ным группам. Последние, несомненно, свидетельствуют о синтезе этих
двух культурных традиций.
Но, помимо ямного и майкопско-новосвободненскога, в керамике Тур¬
ганикской стоянки ощутим еще один компонент, проявившийся в нетипич¬
ном для двух означенных культурных традиций сочетании элементов орна¬
мента, в виде монотонных рядов оттисков простого и перевитого шнура,
зубчатого штампа в виде “скобы” (рис. 44, 1—4), рельефного орнамента
(рис. 43, 8) и профилировки венчиков цилиндром (рис. 44,3—4). Как ни па¬
171

радоксально, эта часть сосудов в равной мере обнаруживает сходство с от¬
дельными типами волосовской керамики лесной зоны Поволжья [21, с. 151,
рис. 39; с. 156, рис. 40] и посудой дереивского типа [22, с. 33, рис. 18, с. 35,
рис. 20, с. 55, рис. 32] в западном ареале древнеямных памятников, отнесен¬
ной Д.Я. Телегиным к “среднестоговской культуре” Не исключено, что
это сходство обусловлено очень опосредствованными контактами с куль¬
турами шнуровой керамики. До сих пор лишь материалы позднеямных за¬
хоронений Поднепровья сочетали в одних комплексах ямную керамику, а
также чаши и цилиндрошейные сосуды культур шнуровой керамики [123,
с. 56, рис. 1].
Своеобразие посуды верхнего слоя Турганикской стоянки, очевидно,
обусловлено не только стадиальными явлениями распада стабильных общ¬
ностей начала бронзового века, но и уникальностью местоположения па¬
мятника: приток р. Ток — р. Турганик находится на западной степной пе¬
риферии Каргалинских рудников, примерно в 60—70 км от основного мас¬
сива рудного поля, собственно, р. Ток и берет начало на Каргалах (см. рис.
1); с северным Волго-Камско-Бельским лесным миром площадку памятни¬
ка связывает долину р. Турганика, прорезающую водоразделы Тока, Б. Ки-
неля и Демы, на юго-запад от площадки памятника по водоразделу М. Ура¬
на и Тока ведут старинные башкирские дороги в степные охотничьи угодья
в левобережье Самары, на Бузулук и Урал. Поэтому не выглядит столь не¬
ожиданным очень выразительный металлургический комплекс из верхне¬
го слоя Турганикской стоянки, включающий несколько десятков кусков
руды МП (азурит и малахит), скопления шлаков, фрагменты плавильных
тиглей и кусок льячка с застывшим ошлакованным “всплеском” меди, за¬
готовки трех медных орудий: двух четырехгранных шильев или долот и об¬
ломок нераскованной заготовки медного ножа (два предмета из металла
МП, один из мышьяковистой меди), а также фрагмент литейной формы из
талькового сланца (рис. 45). Литейная форма предназначалась для отливки
со стороны брюшка медных проушных топоров, очевидно, морфологичес¬
ки близкого топорам колтубанского типа ямных погребений Волго-Ура-
лья. Отливка должна была обладать зауженным к лезвию клином, а также
утолщением в спинке — признаками, характерными для топоров колтубан¬
ского типа (рис. 48). Тальковый огнеупорный сланец, соответствующий ма¬
териалу формы, по сведениям ведущего геолога ИС УрО РАН Г.Д. Муси-
хина, встречается в бассейне р. Губерли в центральном Оренбуржье. Судя
по характерному налету на внутренней поверхности формы и частичной
ошлаковке ее верхней части, в данной форме, несомненно, производились
отливки. Фрагмент формы вторично использовался как абразив — “выпря-’
митель древков”: на внутренней и нижней гранях пропилены желобки.
Кроме того, на задней стенке видны нечеткие пазы, служившие для фикси¬
рования створок, как и на глиняной форме из кургана №6 Изобильненско-
го I могильника.
Сопоставление поселенческой и погребальной керамики позднеямного
времени позволяет сформулировать несколько выводов.
1. В основном в погребениях встречаются сосуды небольших и средних
размеров, а именно среди них, судя по материалам Турганикской стоянки,
172

высок процент слабопрофилированных форм. Эти сосуды не исчерпывают
всего многообразия керамики. Реальное соотношение типов посуды было
несколько иным, чем то, что наблюдается по курганным захоронениям.
2.	Инокультурная посуда, или керамика, отражающая инокультурные
компоненты, практически не помещается в захоронения, хотя активно ис¬
пользуется в быту.
3.	Материалы Турганикской стоянки и курганных захоронений проти¬
воречат распространенному мнению о довольно плавном формировании
“полтавкинских” гончарных стандартов в рамках позднеямной традиции.
Тонкостенные плоскодонные сосуды “полтавкинской КИО” (по И.Б. Ва¬
сильеву и П.Ф. Кузнецову [24, с. 25]) или “самой поздней ямной” (по
Н.Л. Моргуновой [2, с. 71, рис. 32, 40—41]), с обильной примесью ракови¬
ны и слоистым черепком, не имеют ничего общего ни с поселенческими, ни
с погребальными позднеямными сосудами. Они разнокультурны, изготов¬
лены с соблюдением разных технологических рецептов, относятся к несхо¬
жим художественным стилям, разнятся мотивами, элементами орнамента,
формой штампов.
В целом глиняные сосуды являются довольно редкой категорией погре¬
бального инвентаря и их применение в обряде очень своеобразно. Лишь 10
целых сосудов в девяти захоронениях находились на уровне останков по¬
койного в непосредственной близости от них, остальные, или их крупные
фрагменты, располагались в заполнении ямы на уровне заплечиков, на за¬
плечиках, на жертвенной площадке погребенной почвы, в нижнем отделе
насыпи, в ровике или под уровнем покойного в особой нише. При этом во¬
семь сосудов снаружи и внутри окрашены охрой — от слабого раствора
(сосуды из Изобильного I, Барышникова) до густой сплошной заливки ох¬
ры, смешанной с глиной (Герасимовка II). Т. е. значительная часть целых
сосудов использовалась для “хранения” охры. В этом отношении, в обряде,
сосуды взаимозаменимы с раковинами или чашечками из железистых кон¬
креций, также содержавшими охру (рис. 59, 2, 4\ рис. 63, 3 и др.). Осталь¬
ные сосуды либо крупные фрагменты боковин покрыты слоем углистого
нагара, прокалены и использованы в обряде в качестве жаровен или ку¬
рильниц. В двух сосудах (Пятилетка и Дедуровка) достоверно установлено
наличие пережженных человеческих костей.
Асимметрией тулова и орнаментов, бугристой поверхностью, факту¬
рой, штриховой обработкой поверхности, моделировкой венчиков керами¬
ка позднеямных захоронений во многом напоминает посуду срубной куль¬
туры позднего бронзового века. Учитывая отсутствие прямой культурно¬
хронологической связи этих комплексов, сходство керамики обусловлено,
очевидно, конвергентными явлениями; и в том, и в другом случае мы име¬
ем дело с деградацией традиционных гончарных технологий, попытками их
модернизации и выработкой новых художественных стилей орнаментации
посуды в условиях сохранения традиционных рецептур формовочных масс
(глиноподобное сырье, содержавшее естественные минеральные, органи¬
ческие примеси и искусственную примесь шамота).
Особый интерес вызывают находки инокультурной керамики в ямных
курганах Приуралья. Выразительный фрагмент венчика горшковидного
173

сосуда с примесью талька обнаружен в северной поле большого поздне-
ямного кургана №1 IV Ефимовского могильника (рис. 38, 6). Фрагмент
принадлежит плавно профилированному горшку с нечетким наплывом на
внутренней стороне шейки. Венчик украшен наклонными и горизонталь¬
ным оттисками штампа с квадратными зубцами. Наклонными оттисками
того же штампа орнаментирован наплыв с внутренней стороны венчика.
Второй сосуд — чаша из ровика кургана-жертвенника на площадке I Изо-
бильненского могильника (рис. 38, 7). Чаша изготовлена из придонной
части крупного округлодонного сосуда с примесью талька. Поверхность
залощена, с маслянистым блеском, черепок плотный. Слом по линии ор¬
намента тщательно выровнен и сглажен. Орнамент нанесен штампом с
довольно крупными подквадратными зубцами в технике шагающей гре¬
бенки. Судя по примеси талька, форме и орнаментации, эти сосуды при¬
надлежат зауральской культурной традиции (памятники кысыкульского
типа). Для погребальных памятников этого круга, очевидно, характерен
бескурганный обряд, скорченность останков, отсутствие охры, наличие
глиняных округлодонных сосудов с примесью талька и медных украше¬
ний ямных типов [25, с. 184, рис. 1]. В связи с обнаружением зауральской
керамики в ямных курганах Приуралья заслуживает особого внимания
находка В.С. Мосина на стоянке Бурли II в Кустанайской области в одном
комплексе с суртандинско-кысыкульской посудой фрагментов керамики
со шнуровым орнаментом позднеямного облика [26, с. 53, рис. 2, с. 55,
рис. 3]. Каждый случай обнаружения тальковой керамики в ямных курга¬
нах либо ямных сосудов на зауральских стоянках может объясняться слу¬
чайным стечением обстоятельств, но в целом эти находки образуют опре¬
деленную систему. Не исключено, что в дальнейшем с накоплением ис¬
точников удастся синхронизировать отдельные группы древнеямных па¬
мятников с суртандинско-кысыкульскими и тем самым состыковать за¬
падную шкалу периодизации курганных культур ЦМП с конкретными
звеньями культур Урало-Казахстанской (Сибирско-Казахстанской) про¬
винции.
Помимо сосудов, в древнеямных погребениях Приуралья эпизодически
встречаются и другие, более редкие, изделия из глины: обломки литейной
формы и ее крышки из п. №3 к. №6 I Изобильненского могильника
(рис. 46, 1—2). Характерно, что в качестве дресвы в тесте крышки литей¬
ной формы использованы крупицы медистого песчаника. Погребение, где
обнаружена литейная форма, разграблено, ее фрагменты происходят из за¬
полнения могилы, но в древности она была помещена в захоронение в уже,
фрагментированном виде. Обломки формы вторично прокалены со всех
сторон, очевидно, ее куски и крышка изначально составляли комплекс
жертвенника на уровне заплечиков, где залегали совместно с неопределен¬
ными кальцинированными костями и бабками крупного рогатого скота.
Судя по наличию на внешней поверхности литейной формы желобков для
крепления крышки, моделировке ее внутренней части, она использовалась
для отливки плоских топоров-тесел. Литье производилось, очевидно, через
щель с узкой стороны формы. Исходная отливка должна была иметь ха¬
рактерную изогнуто-желобчатую форму.
174

К разряду индивидуальных изделий из глины относятся шары сечением
2,5—3 см из детского погребения Илекского могильника (рис. 47,1—2), из¬
готовленные из сильно ожелезненного донного ила с примесью раковины,
дресвы, медной руды и песка. Шары слабо обожжены. Один из них пред¬
ставляет собой естественную мергелевую конкрецию (рис. 47,1). Наиболее
вероятно использование этих предметов в качестве пращевых шаров.
Определенные, хотя и относительно далекие корреспонденции этим типам
изделий известны в раннетрипольских поселенческих комплексах [27, с.
121, рис. 77, 10] и в балановских — погребальных [28, с. 38 рис. 20, с. 142,
рис. 36, 1]. В то же время мраморные пращевые шары являются характер¬
ным атрибутом майкопско-новосвободненских погребений.
§ 2. МЕТАЛЛ
Металлические изделия в древнеямных захоронениях Приуралья со¬
ставляют ведущую категорию погребального инвентаря, что обусловлено
как количеством медных, биметаллических (медно-железных), железных
предметов, превосходящих числом все остальные находки, так и значени¬
ем, местом в системе погребальных обрядов, какое им отводилось. Подоб¬
но останкам покойных, металлические предметы окрашивались охрой, и
даже если охра не фиксировалась визуально, при реставрации орудий (то¬
пор-молот из Нижнепавловского, долото из Пятилетки), под слоем патины
оказывалась охра. Как правило, в могилах медные предметы помещались
возле останков основного покойного — перед ними, возле черепа, иногда
под черепом.
Характерная особенность металла древнеямных погребений Приура¬
лья, отличающая его изделия от синхронных и более поздних памятников,
заключается в отсутствии признаков утилизации медных орудий и оружия,
в захоронения всегда помещались “новые” предметы. Они тщательно про¬
кованы после отливки, присажены к рукоятям, т. е. приготовлены к упо¬
треблению, но абсолютно не несут каких-либо следов использования. Это
обстоятельство противоречит распространенному мнению о том, что по¬
гребальный инвентарь в древнеямных или майкопских захоронениях пред¬
ставляет собой некий несессер племенного вождя или старейшины рода,
принадлежащий лично ему, использовавшийся при жизни и необходимый в
загробном мире. Вместе с тем значительная часть больших ямных курга¬
нов Приуралья — Грачевского, Ефимовского IV, Тамар-Уткульского VIII,
Нижнепавловского V, Герасимовского I и других могильников — вовсе ли¬
шены металла, тогда как в курганах, сопоставимых или даже значительно
меньших размеров, порой из тех же могильников, обнаружены богатые на¬
боры медных орудий, оружия или отдельные металлоемкие орудия (Увак,
Тамар-Уткуль VIII, Нижнепавловка V и др.). В богатейших княжеских кур¬
ганах могильника Клады у ст. Новосвободной и других майкопско-новосво¬
бодненских памятниках [29, с. 33—39, т. I—IV; 30, с. 175—185, рис. 5—11]
мы сталкиваемся с несколько иной, но также очень характерной ситуаци¬
ей: топоры, тесла, ножи и другие предметы представлены в одном погребе¬
нии многими экземплярами, их количество явно превышает потенциаль¬
175

ную “необходимость” в этих видах оружия и орудий лиц, чьи останки они
сопровождают. Система этих фактов неизбежно приводит к выводу о том,
что металлические изделия, эпизодически помещавшиеся в могилы ранне¬
го бронзового века, в соответствии с господствовавшей погребальной кон¬
цепцией, предназначались не для “использования покойными в загробном
существовании”, а для “передачи” тому, кто ожидал ушедшего из жизни
соплеменника на пороге “царства мертвых” — его судье или правителю.
Отношение к металлу из древнеямных захоронений как к “пожертвованно¬
му” во многом объясняет кажущуюся бессистемность распределения ме¬
таллических предметов в отдельных группах курганов или погребений. В
состав “пожертвованного” входило медное оружие (топоры и молоты раз¬
ных типов), плотницкие инструменты (долота, тесла), ножи-кинжалы,
бритвы, а также четырехгранные шилья и пробойники, служившие в зна¬
чительной своей части наконечниками стрекал пастухов и возничих [31, с.
59, табл. XII]. В соответствии с нормативами парциальной магии допуска¬
лась замена целых медных предметов их частями (Изобильное I к. №4; Ли-
невка III к. №1 и др.), а также человеческими жертвоприношениями (Пяти¬
летка, Тамар-Уткуль VIII и др.). Основные типы металлических орудий из
ямных курганов Приуралья тем самым могут не отражать всего многооб¬
разия медных предметов, использовавшихся в повседневной жизни, но в оп¬
ределенной мере они означивают перечень ценных и необходимых по мер¬
кам эпохи вещей, несут важную информацию о технологии их изготовле¬
ния и косвенно — о способах применения. В нескольких погребениях от¬
четливо зафиксирован обряд порчи вещей: в основном погребении к. №4
Герасимовского II могильника сломано на две части четырехгранное шило,
а в погребениях к. №4 VII Тамар-Уткульского и к. №1 Болдыревского I мо¬
гильников лезвия ножей сильно выщерблены ударами о камни.
Помимо отсутствия признаков утилизации, отличительной чертой мед¬
ных орудий из ямных погребений Приуралья является полное отсутствие
абразивов, столь характерных для культур катакомбного времени, нет и
оселков или точильных камней майкопско-новосвободненского типа. На
единственном абразиве — прямоугольной песчаниковой плитке в п. №4 к.
№8 VII Тамар-Уткульского могильника (рис. 60, 9) — находилась биметал¬
лическая бритва с медной рукоятью и железным лезвием (рис. 55, 2). Оче¬
видно, что заточке подвергались лишь железные предметы, лезвия же мед¬
ных ножей, топоров, тесел и других предметов приострялись “оттяжкой”
рабочих частей, методом их продольной проковки каменными курантами,
составляющими один из наиболее характерных типов каменных орудий
приуральских захоронений. Помимо каменных курантов — молотов, с ме¬
таллическими изделиями в обряде комбинируют рогатые булавки — за¬
стежки из кости или рога, человеческие жертвоприношения, изредка —
глиняные сосуды и куски руды группы МП (в основном малахит).
Сегодня известно пять курганов, где встречена медная руда: Увак, к.
№12 п. №4, Трудовое II к. №5 п. №2, Тамар-Уткуль VII к. №4 п. №9 и Изо¬
бильное I к. №6 п. №3, Илек к. №3. Эти находки, подчеркивающие сакраль¬
ную связь носителей культуры с металлообработкой, представляются
Е.Н, Черных “исключительно важными” [32, с. 23], так как они не только
176

подтверждают выводы о МП Приуралья, как о металлургическом сырье
древнеямной культуры этой зоны, сформулированные еще в классических
работах 60-х гг. на основе спектрального анализов увакских и других нахо¬
док Волго-Уралья [33—34], но и красноречиво аргументируют парадок¬
сальный на первый взгляд вывод о горно-металлургической деятельности
номадов раннего бронзового века по эксплуатации Каргалинских рудников
и металлообработке меди. На самих Каргалах, несмотря на многолетние
поиски, удалось обнаружить лишь один крайне информативный комп¬
лекс — вышеозначенное погребение литейщика в к. №1 Першинского мо¬
гильника. Экспедицией ИА РАН под руководством Е.Н. Черных открыты
и исследованы великолепные поселения горняков-металлургов на участках
Горный, Ордынский, Мясниковский овраг и др., относящиеся к более позд¬
нему периоду эксплуатации рудников — середине и второй половине II тыс.
до н. э. Поэтому сама модель того, как в исторических реалиях конца IV —
первой половины III тыс. до н. э. номадами древнеямной культуры эксплу¬
атировались рудники и производились плавки металла, не ясна. Очень вы¬
разительный комплекс верхнего слоя Турганикской стоянки (РБВ II), рас¬
смотренный в предыдущем разделе, допускает предположение о том, что
добыча руды и плавка меди в этот ранний период металлообработки меди¬
стых песчаников могли быть разделены во времени и пространстве, т. е.
добыча и обогащение руды производились на Каргалах, а выплавка меди и
литье на площадках летних стоянок типа Турганикской в северо-степной и
лесостепной периферии Каргалинского рудного поля, возле байрачных
или пойменных лесков, водопоев и т. п.
В системе циркумпонтийской металлургической провинции Приураль¬
ский очаг металлообработки занимает периферийное северо-восточное,
несколько обособленное, положение [32, с. 25]. В ходе масштабных иссле¬
дований 50—90-х годов XX века в Приуралье выявлены все основные типы
изделий ЦМП: проушные топоры, плоские топоры-тесла, долота, черенко¬
вые ножи и др. Вместе с тем в составы очень архаичных погребальных
комплексов входят оригинальные орудия с цапфами и втулками, распрост¬
ранившиеся в других очагах ЦМП значительно позднее, в основном в эпо¬
ху средней бронзы, поэтому прямой экспорт традиций металлообработки
из северокавказского или иного центра маловероятен, хотя период макси¬
мального расцвета Приуральского очага, судя по материалам курганных
захоронений, пришелся на период “заката” и угасания майкопско-новосво-
бодненского (северокавказского). Новые материалы Приуралья позволя¬
ют несколько иначе взглянуть на место ямного Приуральского очага в си¬
стеме ЦМП, его генезис, и историко-культурный след в материалах СБВ
территории степной, лесостепной и лесной зон Восточной Европы. В по¬
следних работах Е.Н. Черных относит момент формирования Приураль¬
ского очага ко второй половине IV тыс. до н. э. [32, с. 23].
Древнейший металл появляется в Волго-Уралье значительно раньше, в
конце V — нач. IV тыс. до н. э., в памятниках хвалынско-бережновской
культурной группы. Носители хвалынско-бережновских традиций не толь¬
ко использовали импортные металлические изделия, но, судя по находкам
миниатюрных слитков меди в захоронениях хвалынских могильников [35,
177

с. 127, рис. 31,4,6], обладали навыками металлообработки. В Оренбуржье,
в широко известном Ивановском могильнике близ устья р. Турганик, вме¬
сте с украшениями из раковин, камня и каменными орудиями обнаружены
два аналогичных слитка меди (рис. 68, 13). До сих пор они не публикова¬
лись, анализ состава их металла не проводился. К несколько более поздне¬
му времени, около середины IV тыс. до н. э., к рубежу раннего и позднего
энеолита относится находка крайне архаичного обломка медного черенко¬
вого копья из разрушенного погребения II Новоорского могильника (рис.
88, 7). Он обнаружен в комплексе с каменными топорами разных типов,
сверленым сланцевым молотом и навершием скипетра (рис. 86—87) куль¬
турной группы Касимча — Петро-Свистуново (по В.Г. Збенович). Копье
сопоставимо с наиболее ранними экземплярами черенковых копий куро-
араксинской культуры Закавказья [36, с. 115, рис. 40, 13, с. 118, рис. 42, 1—
2, с. 124] и копьем Варненского некрополя [37, с. 110, рис. 14, 11]. Состав
металла новоорского копья неизвестен.
Древнейший проанализированный металл из курганов Самарского За¬
волжья и степного Приуралья (Покровский и Герасимовский II могильни¬
ки) относится к концу IV — началу III тыс. до н.э., т.е. к майкопско-ново-
свободненскому времени, но, в отличие от северокавказских изделий, вол¬
го-уральские изготовлены из меди МП. Состав типологических разрядов
орудий обеднен, в погребения помещали лишь ножи, бритвы, шилья и
обоймы. Курганных погребений этого времени в степях Заволжья и При¬
уралья изучено очень немного. Можно уверенно прогнозировать, что в хо¬
де дальнейших раскопок ассортимент изделий расширится.
Основная часть металла в Приуралье и на сопредельных территориях
относится к РБВ II, т. е. ко второй четверти — середине III тыс. до н.э. —
периоду расцвета ямного Приуральского очага металлообработки. В кур¬
ганных захоронениях этого времени в степном Приуралье выявлено столь¬
ко разнообразных металлических изделий, сколько во всех остальных ва¬
риантах ямной культуры, от Подонья на востоке до Южного Буга и Подне-
стровья на западе, вместе взятых. Технологической вершиной металлооб¬
работки этого времени стало литье проушных топоров в двустворчатых
формах. Морфологически топоры ямной, майкопско-новосвободненской и
куро-араксинской культур восходят к месопотамским прототипам IV тыс.
до н.э. В конце IV — первой половине III тыс. до н. э. технология литья про¬
ушных топоров распространилась во всех очагах ЦМП и образно это вре¬
мя можно означить как “эпоху медного топора”, медные проушные топо¬
ры становятся фигурантами погребального обряда княжеских захороне¬
ний, изображаются на каменных стелах в западном ареале ямной культу¬
ры, на шумерских рельефах и панно, наряду с копьями и булавами они со¬
ставляют основной вид вооружения. Поэтому классификацию и характери¬
стику ведущих типов металлических орудий из ямных погребений Приура¬
лья целесообразно начать с проушных топоров.
Все известные в Волго-Уралье экземпляры проушных медных топоров
подразделяются на два типа: первый образуют проушные топоры колту-
банского типа (рис. 48), второй — комбинированные топоры-молоты ниж^
непавловского типа (рис. 49—51) и их модификации. Для приуральской
178

группы древнеямных памятников топоры колтубанского типа являются од¬
ним из наиболее репрезентативных видов медных изделий, своего рода
культурно-хронологическим репером. Несмотря на то, что ареал этих на¬
ходок обширен — от Алтая на востоке [38, с. 44—46, с. 51, с. 62—63, рис. 1,
рис. 3] до степного Крыма на юго-западе [39, с. 32, рис. 5], основная зона их
распространения очерчивает более узкую территорию Самарского Завол¬
жья и степного Приуралья, включая бассейны Самары и Илека.
Благодаря публикации В.В. Гольмстен [40, рис. 34—35] и полемике
К.В. Сальникова [41, с. 42, рис. 9, с. 48—49], В.П. Шилова [42, с. 103,
рис. 47], Н.К. Качаловой [43, с. 24—25], комплекс медных орудий из разру¬
шенного погребения у с. Колтубанка в левобережье р. Самары на границе
Самарской и Оренбургской областей получил широкую известность. Об¬
наружение топоров колтубанского типа в захоронениях, совершенных по
ямному обряду, с типичной керамикой, металлическими орудиями и укра¬
шениями раннего бронзового века, стереотипными для “больших” княжес¬
ких курганов Прикубанья и степного Приуралья в I Утевском, VII и VIII Та-
мар-Уткульских могильников, определило точность их характеристики
В.П. Шиловым [44, с. 42—43, рис. 2] и, соответственно, ошибочность пост¬
роений Н.К. Качаловой и К.В. Сальникова, относивших колтубанский ком¬
плекс к “полтавкинской культуре” среднего бронзового века. Сегодня, по¬
жалуй, лишь самарский исследователь П.В. Кузнецов убежден в “полтав¬
кинской” культурной принадлежности части топоров колтубанского типа
[24, с. 16—17]. Своеобразие столь дискуссионного колтубанского комплек¬
са заключается в сочетании, казалось бы, разновременных орудий: литой с
брюшка проушный топор, широкое плоское тесло, черенковое долото-
пробойник и четырехгранное шило — стереотипные изделия РБВ в этом
наборе объединены с втульчатым долотом [42, с. 103, рис. 47]. Подобный
способ насадки орудий встречается, как правило, в памятниках СБВ. Впро¬
чем, колтубанское долото очень сложно соотнести с какой-то определен¬
ной группой втульчатых долот катакомбного времени, так как оно цели¬
ком “свернуто” из подпрямоугольной полосы меди, а долота катакомбных
культур большей частью отковывались из литых в двустворчатых или од¬
ностворчатых формах заготовок в виде стержня с вытянутым подтреуголь¬
ным “навершием”. Единственный прямой аналог колтубанскому экземпля¬
ру обнаружен в ямном погребении южнобугского варианта [45, с. 45, рис.
16, 13], соответствующем II ОГ Приуралья. В п. №4 к. №8 VII Тамар-Ут-
кульского могильника в левобережье Илека, также относящемся ко II ОГ,
в сочетании с топором колтубанского типа обнаружено еще одно втульча-
тое долото, хотя и несколько иного облика — его втулка выкована из че¬
ренковой части очень массивной желобчатой заготовки, близкой долотам
новосвободненского типа [33, с. 100, рис. 28].
Необычность сочетания архаичных и быстро прогрессирующих ти¬
пов медных орудий не раз отмечали исследователи металла древнеямных
захоронений Приуралья. Именно это обстоятельство подчеркивала Л.Б.
Орловская, анализируя цветной металл Болдыревского I могильника:
“ приуральская группа ямной культуры весьма своеобразна в морфо¬
логическом плане и всегда преподносила некоторые сюрпризы как по
179

содержанию металлических комплексов, так и неожиданности паралле¬
лей” [46, с. 112].
Топоры колтубанского типа из п. №1 к. №1 Утевского I [47, с. 37, рис. 4,2]
могильника, VII и VIII Тамар-Уткульских могильников (рис.. 48, 1—2) и то¬
пор из Актюбинского музея [42, с. 104, рис. 48], несомненно, образуют один
типологический разряд и относятся к одной культурно-хронологической
группе. Они очень близки по основным параметрам, средней вес орудий око¬
ло 320 г, длина от обуха до лезвия 11—11,5 см, высота обуха 4—4,5 см, лез¬
вия — около 3,5 см, диаметр округлого отверстия проуха 1,8—2 см. Их ха¬
рактерные особенности — скошенность спинки к лезвию, зауженность кли¬
на, относительная вытянутость силуэта, вогнутость втулки со стороны обу¬
ха и боковин, а также типичное расширение клина от брюшка к спинке —
обусловлены спецификой их литья в открытую со стороны брюшка двус¬
творчатую форму и своеобразием последующей проковки. Многие исследо¬
ватели справедливо отмечали близость топоров колтубанского типа одному
из вариантов майкопско-новосвободненских топоров [48, с. 81, рис. 2, 3], —
узким экземплярам (второй тип майкопских топоров по С.Н. Кореневскому),
менее распространенным, чем широкие с укороченным клином.
Приуральским топорам особенно близки декорированные насечками и
шишечками парадные боевые топоры из нескольких гробниц могильника
Клады у ст. Новосвободной [29, Т. 3, 37; 30, С. 175, рис. 5, 2], а также неор-
наментированные из захоронений в курганах у ст. Андрюковской, Анаста-
сьевской [49, с. 54, рис. 266] и др. Эта близость обусловлена не только сход¬
ством силуэтов новосвободненских и приуральских топоров, но и сопоста¬
вимыми объемами металла, размерами и формой отверстия проуха, а так¬
же характерным расширением клина от брюшка к спинке, нетипичным для
других форм майкопских топоров. Сочетание этих характеристик предпо¬
лагает конструктивную близость литейных форм и, в более широком пла¬
не, единство или значительное сходство металлургических стереотипов
двух означенных культурных групп. Публикуя в начале 1960-х гг. материа¬
лы дооктябрьских раскопок Н.И. Веселовского курганов у ст. Новосвобод¬
ной, Т.Б. Попова пришла к выводу о том, что все известные к тому време¬
ни экземпляры топоров колтубанского типа в Поволжье представляют со¬
бой майкопские импорты, она отмечала, что “... именно с Кубани топоры
этого типа попадали на север в степи” [50, с. 29]. Учитывая различия в со¬
ставе металла прикубанских и приуральских топоров, свидетельства отлив¬
ки топоров, морфологически близких колтубанским, на Турганикской сто¬
янке в западной степной периферии Каргалов и на самих Каргалах в Пер-
шинском могильнике, на базе руды МП, с выводом Т.Б. Поповой вряд ли
можно согласиться. Хотя отдельные экземпляры не прокованных после
отливки топоров из случайных находок в Поволжье по внешним признакам
трудно соотнести с майкопско-новосвободненским или Приуральским оча¬
гом металлообработки (топор из Туруевой Мазы и др.).
Наиболее существенное отличие Новосвободненских и Приуральских
топоров заключается в совершенно иных приемах проковки после отливки:
у майкопско-новосвободненских топоров лезвие клина очень равномерно
расковывалось по всей длине, у приуральских — асимметрично, оно оттяги¬
180

валось вниз в сторону брюшка, что и придавало силуэту топора характер¬
ную изогнутость. Кроме того, у майкопских топоров всех типов обух проко¬
ван с боков так, что на нем образуется характерное ребро, силуэт обуха пря¬
мой или выпуклый. Последнее обстоятельство объясняется технологичес¬
ким несовершенством литейных форм: при относительной узости простран¬
ства между швом литейной формы и стержнем в обушковой части отливка
обладала тенденцией к образованию раковин и ошлаковке поверхности
обуха. Литейные формы топоров колтубанского типа, судя по валикообраз¬
ным утолщениям, обрамляющим края втулки готовых изделий, а также во¬
гнутости боковин и обуха, были лишены этого конструктивного недостат¬
ка, так как характерные желобки на створках литейной формы, особенно
со стороны спинки втулки, способствовали более равномерной усадке ме¬
талла. Приуральские экземпляры топоров, судя по наименее прокованному
экземпляру из VII Тамар-Уткульского могильника (рис. 48, 2), сохранивше¬
му дефекты литья, обусловленные неравномерной усадкой металла и скоп¬
лением воздуха под сочленением створок над лезвийной частью клина, по¬
сле отливки нуждались в проковке нижних частей их лезвий. Литейные
формы, морфологически близкие топорам колтубанского типа, известны в
погребении литейщика из Першинского могильника, а также в Закавказье
[36, с. 115, рис. 40], в Прикубанье [19, с. 132, рис. 15,1, 7] в погребение ран¬
него хронологического горизонта новотиторовской культурной группы, а
также в т.н. “постмариупольском” захоронении с вытянутыми костяками в
левобережье Днепра [51, с. 41, рис 5, 14]. Последнее, очевидно, и относится
к несколько более раннему времени, чем захоронения Тамар-Уткульских
курганов, вероятно, хронологически оно близко Першинскому могильнику.
Близость узких модификаций новосвободненских и приуральских топо¬
ров обусловлена, очевидно, тем, что все они морфологически восходят к
очень архаичным узким проушным топорам второй половины — конца IV
тыс. до н.э., представленным экземпляром из знаменитого Майкопского
кургана [52, с. 9; 48, с. 81, рис. 2, 1].
Судя по следам деревянных рукоятей в погребениях Тамар-Уткульско¬
го могильника, топоры колтубанского типа насаживались на очень длин¬
ные — от 0,6 до 0,9 м, округлые в сечении, прямые или слабоизогнутые
вперед рукояти, обернутые кожей в области проуха. Проведенные мной
эксперименты по насадке этих топоров на рукояти убедительно показали,
что возможность их использования в сочетании с более короткими руко¬
ятями надо полностью исключить, так как короткие, менее 0,5 м, топори¬
ща не уравновешивают топор, что снижает точность удара и приводит к
произвольным отклонениям лезвия в стороны. В отличие от тесел и долот,
топоры колтубанского типа лишены острой заточки. Это обстоятельство,
в сочетании с формой лезвия, исключает их применение в обработке дре¬
весины, так как узкие, оттянутые вниз лезвия обладают тенденцией вяз¬
нуть в дереве. Скорее всего, топоры колтубанского типа представляют со¬
бой специализированный тип оружия, предназначенного для нанесения
точных рубящих ударов и могли использоваться пешим воином, всадником,
колесничим. Учитывая длину рукоятей и форму самого топора, не исклю¬
чено их функционирование в качестве посоха.
181

Еще одним столь же распространенным видом оружия ударно-рубяще-
го действия носителей древнеямной культуры Приуралья являлись разные
модификации комбинированных проушных топоров-молотов, отнесенные
мной ко второму типу топоров (рис. 49—51). Все четыре экземпляра топо¬
ров-молотов обнаружены в погребениях II ОГ, несомненно, они близки по
времени и использовались параллельно с топорами колтубанского типа.
Топоры-молоты несколько легче топоров колтубанского типа, нижнепав¬
ловский экземпляр весит около 230 г, остальные — 280—290 г. Длина ору¬
дий 14—15 см, диаметры округлого отверстия проуха 1,8—2 см, размеры
передних частей от 7 до 9 см, обушков от 3 до 5 см. Все они отливались с
брюшка. Три экземпляра — увакский (к. №12 п. №4), нижнепавловский
(к. №1 п. №2) и барышниковский (к. №6 п. №3), после отливки подверглись
значительной переделке (рис. 49; рис. 51, 1—2). Барышниковский экземп¬
ляр буквально расплющен проковкой сверху так, что клин превращен в
тесло, кроме того, клин, втулка и особенно обух прокованы с боков, обух
и его пятка приобрели четырехгранное сечение (рис. 51,2). Нижнепавлов¬
ский экземпляр равномерно раскован со всех сторон, обух сильно оттянут
назад, и его пятка, очевидно, обрублена, дефекты литья — частичная
ошлаковка поверхности со стороны спинки и следы усадки металла со сто¬
роны брюшка — сохранились лишь возле втулки (рис. 49). Увакский эк¬
земпляр равномерно прокован со всех сторон и превращен в двуобушко¬
вый молот (рис. 51, 7).
Особый интерес представляет илекский топор-молот, так как он в зна¬
чительно меньшей степени подвергся переделке и сохранил разного рода
дефекты литья (рис. 50): вдоль спинки и по боковинам заметны многочис¬
ленные очаги ошлаковки поверхности, со стороны брюшка перед втулкой
и по сторонам втулки видны следы усадки металла (литник). Пятка обуха и
нижняя часть лезвия топора-молота, при литье оказавшиеся прикрытыми
створками формы, содержат “раковины” По одной из раковин, в нижней
части лезвия, металл рассыпался в порошок. Боковины илекского и ниж¬
непавловского экземпляров сохранили следы каннелюров, уничтоженные
проковкой на остальных топорах-молотах (рис. 49—50). На правой сторо¬
не илекского экземпляра каннелюры соединены дугой (рис. 50). В одной из
публикаций [53, с. 87] мной уже отмечалось сходство каннелюров на боко¬
винах медных топоров-молотов со значками на раннеэнеолитических ски¬
петрах или навершиях палиц, распространенных в степях Восточной Евро¬
пы и на северо-востоке Балкан [54, с. 96, рис. 64]. Характерно, что канне¬
люры проливались, а не проковывались после отливки. Соответствующее
им рифление боковин створки литейной формы очень технологично, так
как формирует своего рода ребра жесткости на втулке топора и при литье
способствует равномерному распределению воздушных масс и металла,
что в определенной мере предотвращает образование раковин. Лезвий то¬
поров-молотов притуплены, пятки обушков в большей или меньшей степе¬
ни уплощены. Как и топоры колтубанского типа, топоры-молоты насажи¬
вались на округлые в сечении длинные прямые рукояти. На стенках втулок
сохранились пропитанные окислами меди фрагменты кожаных обмоток
рукоятей. Все еще распространенное мнение о производственном назначе¬
182

нии топоров-молотов и двуобушковых молотов [2, с. 105], очевидно, оши¬
бочно. В п. №1 к. №1 Грачевского могильника в правобережье р. Самары,
также совершенном по обряду II ОГ, череп покойного пробит ударом обу¬
ха медного топора-молота (см. рис. 23,1—2). Аналогичные травмы извест¬
ны в заволжских погребениях [55, с. 68], а также, в массовом количестве, в
усатовских могилах северо-западного Причерноморья [56, с. 29 рис. 4,
с. 37—38].
Топоры-молоты или чеканы ямных погребений Приуралья обнаружи¬
вают сходство с топорами-молотами и клевцами Закавказья и Балкан. Ста¬
ло уже историографической традицией констатировать сходство трансиль¬
ванского двуобушкового молота из Петро-Свистуново с увакским [4, с. 93;
2, с. 77], хотя их близость исчерпывается тем обстоятельством, что оба
предмета переделаны из топоров-молотов в двуобушковые молоты. Пет-
ро-Свистуновский экземпляр сохранил характерную для энеолитических
топоров-молотов “огранку” тулова [54, с. 102, рис. 67, 5], сечения приураль¬
ских топоров-молотов совершенно иные. Морфологически они ближе то¬
порам-молотам майкопско-новосвободненских памятников, и это сходство
значительно выше, если сопоставить илекский экземпляр и реконструкту-
ируемые исходные формы обливок остальных орудий, с майкопским топо¬
ром-молотом из кургана у станицы Воздвиженской [57, с. 46, рис. 80; 48,
с. 81 рис. 2, 4]. Недавно еще один топор-молот, инкрустированный золоты¬
ми вставками обнаружен А.Д. Резепкиным в богатейшем комплексе курга¬
на №31 могильника Клады у ст. Новосвободной [30, с. 175, рис. 5, 1]. Эти
экземпляры майкопско-новосвободненских топоров-молотов в той же ме-
ре> как и приуральские, отличаются друг от друга. К тому же в майкопском
культурном комплексе они очень редки, не исключено, что этот тип топо¬
ров привнесен степными культурами или обусловлен контактами с ними.
Для определения культурно-хронологических позиций приуральских топо¬
ров-молотов важна находка одного из них в комплексе с типично-новосво-
бодненским желобчатым долотом с четырехгранном насадом в п. №3
к. №6 Барышниковского могильника (рис. 53,2). Генетически, как вид ору¬
жия, майкопско-новосвободненские и приуральские топоры-молоты, оче¬
видно, связаны с энеолитическими медными и каменными прототипами,
известными в памятниках культурной группы Касимча — Петро-Свистуно-
во, распространенных от степей Южного Урала (рис. 86), до северо-запад¬
ного Причерноморья. Наиболее поздние нарядно-декорированные экземп¬
ляры топоров-молотов с изогнутым туловом, вислым обушком, выявлены
в памятниках донецкой катакомбной культуры [58, с. 139, рис. 11, 1], унас¬
ледовавшей и многие другие типы металлических, костяных, каменных
орудий и украшений, элементы погребального обряда майкопско-новосво¬
бодненских и ямных памятников.
Пять экземпляров плоских топоров-тесел, связанных с ямными погре¬
бениями степного Приуралья, отчетливо подразделяются'на два типа. Пер¬
вый представлен двумя вариантами — узким и широким, без цапф, трапе¬
цевидной формы (рис. 52,3—4). Второй образуют узкие трапецевидные то¬
поры с выделенными боковой проковкой клина уступами-цапфами (рис.
52, 1—2). Два экземпляра тесел, хранящихся в Оренбургском краеведчес¬
183

ком музее, обнаружены случайно, происходят из разрушенных погребений
в юго-западных районах Оренбургской области, три — из погребальных
комплексов (Колтубанка, Тамар-Уткуль VII к. №8, Барышников к. №6) с
другими металлическими орудиями: топорами колтубанского типа, топо¬
ром-молотом, втульчатым и черенковыми долотами разных типов, медны¬
ми черенковыми ножами с подтреугольными клинками. Тесла без цапф от¬
личаются меньшими размерами, их длина от 11 до 13 см, ширина от 2,5—3
до 5 см, вес 185—190 г. Двусторонней заточкой лезвия они отличаются от
майкопско-новосвободненских тесел, пятки тесел уплощены. Этот тип то¬
поров мог насаживаться на коленчатую, раздвоенную рукоять или в муфту
как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости. Топоры с цапфами,
исходя из формы лезвия и следов рукоятей, очевидно, насаживались лишь
в горизонтальной плоскости. Они более массивны, их вес 200—210 г, дли¬
на 14,3 см, ширина от 2,7 до 4,5 см. У барышниковского экземпляра с од¬
ной стороны выделено проковкой нечеткое продольное ребро жесткости и
лезвие (рис. 52, 2).
Для других очагов ЦМП тесла с цапфами совершенно неизвестны. Не
исключено, что способ насада посредством цапф в культурно-генетичес¬
ком плане связан с хвалынско-бережновскими чеканами с цапфами ранне-
энеолитического периода “древнеямной архаики” из Криволучья и Хва-
лынского могильника [7, с. 105—106, т. 20, 19, т. 21, 3]. По крайней мере,
более близкие аналоги означить невозможно.
Плоские тесла разных типов и долота правомерно рассматривать в ка¬
честве деревообрабатывающих инструментов. Само их появление в набо¬
рах с металлическим оружием косвенно связано с периодами максимально¬
го распространения боевых колесниц и повозок. Судя по изображениям на
эпиграфических памятниках Месопотамии, боевые повозки широко ис¬
пользовались шумерами уже в первой половине III тыс. до н.э., в период
расцвета металлообработки ямной культуры в Приуралье.
Вместе с экземплярами из Шипово и Колтубанки учтено восемь эк¬
земпляров долот (рис. 53). По форме насада они подразделялись на три ти¬
па: 1 — без выделенного насада (Шипово, Тамар-Уткуль VII к. №3); 2 — с
четырехгранным насадом — упором (Пятилетка к. №5, Барышников
к. №6, Колтубанка, Тамар-Уткуль VII к. №3); 3 — с втульчатым насадом
(Колтубанка, Тамар-Уткуль VII к. №8). Долота типа 1 (рис. 53, 3) и их ана¬
логи в материалах ямных погребений других вариантов и синхронных куль¬
тур обычно невелики, их длина не превышает 10—12 см, стержень раско¬
ван овально или огранен, фаска лезвия прямая. Тип 2 (рис. 53,1—2, 4) со¬
четает очень массивные орудия весом от 305 г и длиной 25,4 см (Пятилет¬
ка), так и небольшие долота весом 30—10 г, длиной 11 см (Барышникова
др.). Фаски долот этого типа обычно изогнуты так, что образуют более1 или
менее четко выраженный желобок. Эти долота обнаруживают большое
сходство с новосвободненскими [33, с. 100, рис. 28], на их лицевой стороне
заметны следы усадки металла в виде желобка, а на тыльных сторонах и
боковинах — раковины и ошлаковка поверхностей. Скорее всего, они от¬
ливались в одностворчатых открытых по всей длине формах. После отлив¬
ки часть долот, подобно экземпляру из Пятилетки, со всех сторон тщатель¬
184

но проковывалась, у части (Барышников и др.) проковывался лишь черен
и фаска лезвия. Тип 3 представлен двумя экземплярами втульчатых долот.
Особенно интересно Тамар-Уткульское долото (рис. 53,5). Его вес состав¬
ляет 360 г, длина 23,6 см. Фаска лезвия лишена желобка, но по лицевой сто¬
роне отчетливо заметен желобок от усадки металла при литье. Втулка це¬
ликом раскована из противоположного расплющенного конца тулова заго¬
товки. При скручивании втулки в нескольких местах образовались харак¬
терные поперечные разрывы металла. Исходные заготовки Пятилетского
и Тамар-Уткульского долот должны обладать сходной формой. Долота
первых двух типов присаживались в отверстия деревянных рукоятей, про¬
порциональных длине орудий, долота третьего типа снабжались коротки¬
ми широкими рукоятями, обернутыми кожей, выступавшими на 3—5 см за
пределы втулки.
Долота типа 1 представляют собой узкие стамески для наклонного сте¬
сывания деревянных поверхностей и вертикальной прорубки небольших
отверстий; долота типа 2 в значительной мере использовались в качестве
ложечного сверла, в том числе для глубоких врезок; форма орудий и руко¬
ятей долот типа 3 предполагает их применение в качестве орудий ударного
действия для глубокого долбления прямых и округлых отверстий, а также
для обработки узких горизонтальных поверхностей. Долота типа 3 более
универсальны, поэтому не случайно, что наиболее широкое распростране¬
ние в последующих культурах среднего бронзового века получили именно
они. В синхронных культурах РБВ, связанных с иными очагами металлооб¬
работки, мы не находим столь древних втульчатых орудий, в этом смысле
приуральские втульчатые долота, как и ряд других разрядов металличес¬
ких изделий — топоры с цапфами, втульчатые копья и др., — лишены про¬
тотипов. Скорее наоборот, массовое распространение втульчатых орудий в
культурах СБВ степной, лесостепной и лесной зон Восточной Европы свя¬
зано с наследием Приуральского ямного очага металлообработки.
Еще один массовый тип изделий ямных погребений Приуралья пред¬
ставлен 16 экземплярами черенковых ножей и бритв трех типов. Тип 1 —
ланцетовидные ножи с широким овальным клинком (рис. 55, 3). Тип 2 —
два варианта ножей с подтреугольными или “листовидными” клинками, по¬
логими плечиками и довольно длинными черенковыми рукоятями (рис. 54;
рис. 55,1, 4—5), составляющими 0,5 или 0,3 от длины лезвий, пятка черен¬
ка обычно приострена. Первый вариант образуют небольшие ножи от 9 до
14 см, второй — ножи от 15 до 21,5 см. Тип 3 — биметаллические бритвы с
медной черенковой рукоятью и железным укороченным лезвием (рис. 55,
2). К типу 1 отнесен единственный экземпляр из основного погребения кур¬
гана №4 Герасимовского могильника (рис. 55,3), относящегося к РБВ I. Он
обнаружен в комплексе с рогатыми булавками и сосудом репинского обли¬
ка (рис. 40, 5; рис. 62,1—5). Черен ножа свернут из торцевой части оваль¬
ной заготовки и прокован со всех сторон. Подобный прием моделирования
черенка совершенно не характерен для остальных ножей Приуралья, отно¬
сящихся к РБВ II (тип 2): черенки отливались вместе с лезвием, основание
черена проковывалось с боков, а пятка сверху и снизу. В погребениях дру¬
гих вариантов и на широко известном Михайловском поселении [59, с. 120,
185

рис. 11], ланцетовидные ножи в основном соответствуют ямной керамике
репинского типа или сосудам майкопского облика. Есть ланцетовидные но¬
жи и в курганах майкопско-новосвободненской культуры, в ряде комплек¬
сов известны случаи, когда ножи 1 и 2 типов находились в одном захороне¬
нии (III Разменный курган [60, с. 179, рис. 5, 7—8 и др.]). В Поволжье в по¬
гребениях, соответствующих I ОГ ямных захоронений Приуралья, обнару¬
жены ножи типа 2 (Покровка, Скатовка), в скатовском погребении нож ти¬
па 2 сочетался с керамикой репинского типа [61, с. 77, рис. 31, 2—3, с. 78,
рис. 32, 1, с. 80 рис. 34]. Поэтому, на мой взгляд, было бы ошибочно отно¬
сить все ножи типа 1 лишь к РБВ I, а ножи типа 2 к РБВ II, их соотноше¬
ние в ямных курганах Приуралья, отражает лишь общую тенденцию эво¬
люции типологических стандартов. Оба типа ножей бытовали и значитель¬
но позднее в ямно-катакомбное и постъямное время. От ножей РБВ они
отличаются более укороченным и широким череном. Из 14 учтенных но¬
жей типа 2, большая часть происходит из бассейна Илека (Тамар-Уткуль,
Изобильное, Увак и др.) и правобережья Урала (Шипово, Болдырево I, Ба¬
рышников). Один из ножей, обнаруженный случайно в бассейне Тока в
Красногвардейском или Александровском районе, хранится в Оренбург¬
ском областном краеведческом музее (рис. 54,/). Два ножа этого типа про¬
исходят с территории верховьев Урала из Малокизильского [41, с. 42, рис.
9, 7] и Александровского могильников [26, с. 57, рис. 4]. Все они обнаруже¬
ны в погребениях II ОГ. В Тамар-Уткульском VII и VIII, Увакском, Изо-
бильненском, Линевском III, Барышниковском и других могильниках, но¬
жи сочетались с топорами двух основных типов, округлодонными сосуда¬
ми, и другими типичными для II ОГ изделиями. Часть ножей типа 2, таких
как очень тонкий и острый барышниковский (рис. 54, б), могли служить
бритвами. Один из ножей типа 2 засажен в очень грубую костяную рукоять
из ребра животного (рис. 55, 1). Прекрасно сохранившийся клинок этого
ножа, лишенный признаков утилизации, резко диссонирует с сильно вы¬
щербленной рукоятью. Рукоять от клинка отделяло деревянное прямое пе¬
рекрестье, окованное медью. Большая же часть ножей насаживалась на
длинные деревянные рукояти, значительно превышавшие длину клинка и
черенка. В силу этого даже сравнительно небольшие экземпляры могли
применяться, как эффективное рубяще-колющее и метательное оружие
ближнего боя. Как и в западных вариантах ямной культуры, в погребениях
Приуралья довольно часто ножи помещались в деревянные футляры, об¬
шитые кожей.
Тип 3 представлен единственным экземпляром с ромбическим лезвием,
свернутым из железной пластины и закрепленным на рукояти из тонкой
скрученной полосы меди (рис. 55, 2). Аналогичное орудие обнаружено в
Самарском Заволжье в к. №1 Утевского I могильника в комплексе с’топо¬
ром колтубанского типа [62, с. 56, рис. 4]. В одной из ранних публикаций
мной выдвигалась версия о возможности использования орудий этого типа
в качестве метчиков по дереву или резцов [63, с. 84], воспринятая другими
исследователями [2, с. 77]. Проведенные эксперименты по моделированию
таких орудий показали невозможность означенного способа применения.
Особенности присадки рукояти к лезвию не позволяют эффективно “ре¬
186

зать” древесину, так как не хватает упора, медная рукоять обладает тенден¬
цией произвольно изгибаться, а опытные образцы очень быстро разруша¬
ются. Кроме как в качестве бритв, сложно представить себе какое-то иное
использование этих орудий. Этому выводу не противоречит форма рабо¬
чей части Тамар-Уткульского экземпляра. При утилизации и многократ¬
ной заточке бритвы этого типа могли приобретать трапецевидную форму.
С определенной долей уверенности, судя по обнаруженным фрагментам,
можно предполагать, что аналогичные биметаллические бритвы содержа¬
ли комплексы основных погребений “больших” курганов №1 Кардаилов-
ского II и №3 Болдыревского IV могильников, разрушенных ограблением.
Железные и биметаллические орудия, производные от бритв Утевского и
Тамар-Уткульского типа, эпизодически встречаются и в постъямных па¬
мятниках Восточной Европы [64, с. 165, рис. 2, 2]. В майкопско-новосво-
бодненских памятниках и синхронных погребениях западных вариантов ям-
ной культуры железные орудия отсутствуют.
Медные шилья в погребеньях раннего бронзового века Приуралья
столь же многочисленны, как и ножиу учтено 12 экземпляров. Они подраз¬
деляются на два типа: тип 1 образуют крупные четырехгранные шилья с
черенком — упором длиной от 8,5 до 13,8 см (рис. 56, 7, 6—7); тип 2 — ми¬
ниатюрные граненые шилья без упоров (рис. 56, 2—4, 8). Оба типа бытуют
параллельно на протяжении РБВ I — РБВ II, есть комплексы, где представ¬
лены оба типа. Они стереотипны и для других очагов ЦМП.
Ассортимент медных украшений очень невелик, он включает медные
кольца в полтора оборота из круглой проволоки (рис. 56,10—77), спираль¬
ные пронизки (рис. 56, 14) и обоймы (рис. 56, 15—18). Обоймы из тонкого
медного листа, как правило, встречаются совместно с костяными и роговы¬
ми украшениями. В целом погребальный обряд ямных погребений Приура¬
лья на протяжении раннего бронзового века не предполагал обилие укра¬
шений. Показательно, что среди медных украшений совершенно нет типов,
характерных для ранних периодов северокавказской культуры: грушевид¬
ных привесок, пастовых бус, крупных блях и т. п., но присутствующих в ма¬
териалах утевской культурной группы среднего бронзового века [62, с. 58].
Небольшая округлая полусферическая бляшка с пуансонным орнаментом
из к. №1 VII Тамар-Уткульского могильника (рис. 56, 19) и все остальные
украшения находят прямые аналогии в памятниках новосвободненского
типа [30, с. 183, рис. 10, 4, 12]. Несомненно, они предшествуют северокав¬
казским, самым поздним ямным с молоточковидными булавками и наибо¬
лее ранним катакомбным. В кургане №2 Донгузского II могильника, под
черепом покойной, сохранились железные украшения: несколько спираль¬
ных пронизок и небольшое железное кольцо в полтора оборота с петлеоб¬
разной привеской (рис. 56,12—13), составлявшие ожерелье или украшение
прически. По обряду женские погребения с железными и медными украше¬
ниями очень близки, они относятся ко II ОГ. Поскольку большая часть
женских погребений вовсе не содержала никаких украшенищ мотивиро¬
вать их наличие в отдельных случаях сложно, не исключено, что их присут¬
ствие объясняется ритуальной “нечистотой” вещей, украшавших людей в
момент смерти.
187

В коллекции металлических изделий ямных погребений Приуралья сто¬
ит особняком комплекс медных, железных и биметаллических орудий из к.
№1 Болдыревского I могильника (рис. 57). Для меня этот комплекс продол¬
жает оставаться загадкой. Со стереотипными изделиями ЦМП коррелиру-
ются лишь четырехгранные шилья с упорами, остальные изделия уникаль¬
ны и не находят прямых аналогий в культурах РБВ и СБВ Евразии. Лезвие
и черен ножа из этого погребения оббиты ударами о камень, и судить о его
исходной форме трудно. Аналогичным образом испорчена рабочая часть
кварцитового молота — куранта. Кроме того, узкий железный кинжал или
бритва сломан на несколько частей (рис. 57, 3). Медное втульчатое копье
(рис. 57, 1) типологически близко экземпляру, обнаруженному на поселе¬
нии Ош Пандо балановской культуры [65, с. 96, рис. 3, 1], но в погребени¬
ях и других поселениях фатьяновско-балановского круга встречены втуль-
чатые копья иных типов [28, с. 153—154, Т. 48, 2, Т. 49, 1—3]. К.В. Сальни¬
ков относил наконечники копий типа Ош Пандо к уральской абашевской
культуре [66, с. 69]. Очень близкие наконечники происходят с поселений
Сауз I [67, с. 14, рис. 16] и Тюбек I [68, с. 121, рис. 16,1 1]. Лишь экземпляр
с поселения Тюбек I отчетливо увязывается с комплексом других металли¬
ческих орудий: втульчатым крюком, долотом, ножом с намечающимся пе¬
рекрестьем и ромбической пяткой черена и, главное, с абашевской керами¬
кой. В Оренбургской области еще один наконечник копья этого типа обна¬
ружен случайно между с Краснохолм и Кардаилово Илекского района.
Болдыревскому копью соответствует совершенно иной набор металличес¬
ких изделий, в нем нет типично абашевских изделий, нет даже “раннепол-
тавкинских типов”: ножей с укороченными черенками и ребром вдоль
клинка, штыковидных орудий, узких вытянутых тесел, долот с длинными
четырехгранными стержнями и кованой втулкой, отсутствуют и украше¬
ния, характерные для “княжеских” погребений этого времени типа Утев-
ского I могильника [62, с. 58, рис. 1—14] и к. №1 Жаман — Каргалы I, т. е.
пастовых и каменных бус, а также грушевидных подвесок северокавказ¬
ского типа. В болдыревском погребении не было столбовых ям на дне или
вокруг могилы, многоступенчатой конструкции — индикаторов обряда
утевско — жаман-каргалинской культурной группы.
По обряду погребение из Болдыревского I могильника близко поздне-
ямным захоронениям в “коконах” II ОГ. Наличие железных и биметалли¬
ческих предметов также сближает болдыревский комплекс с позднеям-
ным. Оригинальным изделием этого комплекса является вогнутый диск,
изготовленный из очень тонкой железной пластины (рис. 57,5). Возможно,
в какой то мере, правомерно его сопоставление с медными зеркалами или
дисковидными чашами из новосвободненских захоронений [69, с. 275, рис.
6, 9—11]. Железное долото с остатками деревянной цилиндрической руко¬
яти лишено аналогий. Н.Н. Терехова считает, что оно изготовлено цз ме¬
теоритного железа. Столь же оригинально болдыревское железное тесло с
медной колодкой из металла МП, раскованной из пластинчатой заготовки,
напоминающей тесло с раздвоенным хвостовиком из Ровного (Д 37/1). По
мнению Н.Н. Тереховой, лезвие этого орудия изготовлено из метеоритно¬
го железа [70, с. 33—39], содержавшего никель (9,1—9,45 %) и кобальт
188

(0,62—0,67 %). Металл остальных железных орудий болдыревского ком¬
плекса, в том числе и обломков черенкового кинжала, к сожалению, не
проанализирован, но, судя по их количеству, не исключено одновременное
использование метеоритного и рудного железа. Именно такое сочетание
демонстрируют материалы Аладжа Хююка в Анатолии, сопоставимые в
хронологическом отношении с приуральскими. Кроме того, более чем ты¬
сячелетний опыт добычи и использования в ритуальной практике разных
вариантов гематита, лимонита, шамозита, а также наличия на Южном Ура¬
ле богатейших поверхностных месторождений железных руд, в том числе
и железно-никелевых, допускает предположение о возможности использо¬
вания рудного железа в степном Приуралье на рубеже РБВ II и СБВ. В аба-
шевских и так называемых “полтавкинских” комплексах в Волго-Уралье
изделий из железа пока не обнаружено. В самом погребении “большого
Болдыревского кургана” керамика, к сожалению, отсутствовала, что за¬
трудняет интерпретацию всего комплекса, но в заполнении ямы и в насы¬
пи встречались фрагменты с примесью шамота, песка и раковины. Лишь
один из них, принадлежащий придонной части, довольно толстостенного
округлодонного сосуда, орнаментирован сплошными рядами наколов пло¬
ской палочки или скобой (рис. 57, 4). Фрагмент, несомненно, принадлежит
ямной культуре. С накоплением материалов место и хронологические по¬
зиции кургана №1 Болдыревского I могильника в системе древностей позд-
неямного (РБВ II) и ямно-катакомбного периодов (рубеж РБВ и СБВ) ста¬
нет более определенным.
§ 3. ИЗДЕЛИЯ ИЗ КАМНЯ, КОСТИ И РАКОВИН
Каменные орудия и украшения древнеямных захоронений Приуралья
немногочисленны. В структуре погребального инвентаря они не занимают
основного места. Аналогичная ситуация наблюдается и по поселенческим
материалам в коллекциях ямных стоянок Северного Прикаспия [13, с. 83,
рис. 3], каменные орудия и там крайне малочисленны, что само по себе
очень симптоматично и позволяет отнести ямные курганные погребения
I—IV ОГ и соответствующие им культурные слои стоянок Волго-Ураль¬
ского региона и Подонья, к кругу культур бронзового века, а не энеолита,
как считает целый ряд зауральских исследователей. Реальной эволюции
типов каменных и металлических орудий, соотношению этих категорий
инвентаря адекватна общепринятая шкала периодизации культур начала
эры металла, обоснованная в классических работах Е.Н. Черных. В част¬
ности, соотношение медных и каменных орудий в древнеяМных памятни¬
ках, начиная с горизонта Быково II — Герасимовка II (репинский горизонт
ямной культуры), резко меняется в сторону первых. Сфера применения
камня, начиная с этого времени и вплоть до конца бронзового века, огра¬
ничивается изготовлением разного рода массивных пестообразных моло¬
тов-курантов, гладильных камней, литейных форм, массивных скребков на
отщепах, наконечников стрел и фециального оружия (булавы, топоры-мо¬
лоты). Из камня изготовлены также литейные формы топоров из 1т. №4 к.
№1 Першинского могильника, где обнаружена песчаниковая литейная
189

форма (рис. 46, 3), и из культурного слоя Турганикской стоянки, где встре¬
чена форма из талькового сланца.
Массивные каменные орудия подразделяются на два основных типа:
гладильные камни (“терочники”) и куранты (пестообразные молоты). Гла¬
дильные камни, как правило, представляют собой крупные подпрямо¬
угольные или трапецевидные в сечении камни длиной от 14 до 25—30 см с
выщербинами и потертостями на гранях, служившие для растирания мине¬
ральной краски и в качестве наковален (рис. 60, 4—5, 8). Всего в курганах
Приуралья обнаружено шесть экземпляров гладильников (Изоб. I к. №3,
Ефим. IV к. №1, Тамар-Уткуль VII к. №1 и VIII — к. №4—5, Нижнепавл. к.
№2). В кургане №4 VIII Тамар-Уткульского могильника обнаружено два
гладильника, а в кургане №1 VII могильника, они встречены в комплексе с
двумя курантами (рис. 60, 5—7). Все гладильные камни соотносятся с по¬
гребениями II ОГ РБВ II. Куранты более разнообразны по размерам и фор¬
ме, среди них есть квадратные, прямоугольные и округлые в сечении пес¬
тообразные молоты с уплощенными и сработанными торцевыми гранями
(рис. 59, 1, 3; рис. 60, 1—3, 6—7). Всего учтено 13 экземпляров курантов
(Увак к. №8, Барышн. к. №6, Медвед. к. №5, Кард. I к. №6, Герас. I к. №2,
Герас. II к. №4, Тамар-Уткуль VII к. №1, 4, VHI — к. №3, 4, VII Нижнепавл.
к. №1). Часть курантов использовалась, очевидно, в качестве молотов для
правки медных орудий, часть — как песты для растирания охры, остальные
полифункциональны. Интересны комплекты миниатюрных пестообраз-
ных галек — курантов и чашечек из железистых конкреций для растира¬
ния охры, обнаруженных в к. №4 п. №2 Герасимовки II и к. №5 п. №1 Мед¬
ведки (рис. 59, 1—2, 3—4). Куранты встречены в погребениях II и IV ОГ
РБВ I и РБВ II. Позднее они широко распространены в катакомбных куль¬
турах СБВ. Гладильники и куранты встречаются не только в погребениях,
но и в засыпке ям или в насыпях на особых жертвенных площадках. Место
курганов и гладильников в системе погребального обряда не вполне ясно,
возможно, их наличие обусловлено “ритуальной нечистотой”, т. е. исполь¬
зованием в ходе погребальной церемонии.
Предметы, относящиеся к типологическому разряду фециального ору¬
жия, немногочисленны, они исчерпываются обломком булавы из насыпи к.
№8 Новотроицкого I могильника, вторично использованным как курант
(рис. 58, 4) и миниатюрным молотом из детского погребения кургана №3
Илекского могильника (рис. 58,3). Оба погребения относятся ко II ОГ РБВ
2. К западу от Волги проушные молоты этого типа эпизодически встреча¬
ются, начиная с позднетрипольского времени [71, с. 80, рис. 1; 72, с. 46, рис.
2, 4, 7]. В музеях западной части Оренбургской области хранится еще пять
каменных топоров-молотов и молотов из разрушенных погребений, оче¬
видно, относящихся к началу бронзового века (рис. 58,1—2). Редкость фе¬
циального оружия и отсутствие других инсигний власти в ямных курганах
Приуралья обусловлены особенностями погребальной концепции.
Прочие каменные предметы — обломок энеолитического браслета,
вторично использованного для растирания охры, обломок песчаниковой
кольцеобразной пронизки, детские погремушки из береговой брекчии,
нуклеус, отщепы и пластины, наконечник стрелы с усеченным основанием
190

(рис. 59, 6—11; рис. 47, 5) — представлены единичными экземплярами и
скорее дополняют культурный комплекс, не являясь его существенными
компонентами. Как и значительно позднее, в скифо-сарматское время, в
погребениях II ОГ встречаются раковины Cryphaea и перловиц, применяв¬
шиеся для хранения и растирания минеральной краски (рис. 63, 3).
В отличие от энеолитических захоронений предшествующего време¬
ни и от синхронных, в определенной части, майкопско-новосвободнен-
ских, ямные погребения Приуралья лишены бус из раковины и пасты,
какими расшивалась одежда. Связано ли это обстоятельство с тем, что
носители культуры не расшивали одежду бусами или не использовали их
в погребальном обряде, пока неизвестно. Наличие одежд на останках по¬
койных достоверно прослежено лишь однажды в п. №2 к. №4 Герасимов-
ки И, где вторично захороненный череп завернут в подобие плаща из
грубой шерстяной ткани с рогатыми застежками. В остальных погребе¬
ниях какие-либо признаки одежды или кожаной обуви отсутствовали.
Хотя окислы меди орудий и оружия, помещавшихся возле останков,
должны были законсервировать ткань, тем не менее отпечатки ткани не
установлены. Возможно, устроители курганов хоронили останки умер¬
ших соплеменников обнаженными, заворачивая их в циновки из размо¬
чаленной коры.
Украшения из раковин Dentalium и Pectunculus в комплексе с подвеска¬
ми из резцов быка встречены лишь в одном уже упоминавшемся погребе¬
нии к. №4 Герасимовки II (рис. 64,4—8). Ранее автором подчеркивался ар¬
хаизм этих украшений (см. Гл. I, § 2). Максимум их использования в Вос¬
точной Европе приходится на поздний неолит — ранний энеолит. В ямных
погребениях РБВ 1 Волго-Уралья эпизодически встречается и другой тип
архаичных украшений — пекторали из расколотого вдоль кабаньего клы¬
ка [61, с. 78]. Степень близости древнейших подкурганных и грунтовых за¬
хоронений хвалынско-бережновской группы, с одной стороны, и ямных,
начала бронзового века — с другой, очевидно, была большей, чем это
представляется исследователям хвалынских могильников [35, с. 83—85].
Наследие хвалынско-бережновской культурной группы прослеживается по
основным элементам погребального обряда и инвентаря.
К числу стереотипных изделий древнеямной культуры относятся так
называемые “флейты пана” из полых зашлифованных костей дрофы и
других крупных птиц (рис. 61,1). Они широко распространены к востоку от
Северского Донца, начиная с энеолита и вплоть до позднекатакомбного
времени. В Приуралье они встречены в погребениях разных обрядовых и
хронологических групп (Герас. II к. №4 п. №2, Изоб. I к. №1 п. №2, Крас-
нох. II к. №1 п. №4, Болдыр. I к. №6 п. №1, Увак к. №6 п. №4 и др.). В к. №1
Краснохолмского II могильника обнаружено четыре экземпляра “флейт”
(рис. 61, 1). Часть этих предметов могла использоваться $ак рукояти ору¬
дий, часть, как и в других скотоводческих культурах, — в качестве стиму¬
ляторов доения [73, с. 186—-192]. Они могли входить в комплекты орудий
для разведения огня. Известны и экзотические способы их применения: эс¬
кимосы используют трубочки из полых костей лебедя для того, чтобы пить
воду из проталин на льдинах [74, с. 96—97, ф. 11], в целом ряде архаичных
191

культур Старого света костяные трубки использовались для опорожнения
мочевых пузырей малолетних детей.
Сечения полых костей использовались для изготовления украше¬
ний — колец (Свердлово, Грачевка, рис. 64, 10—11) или обойм-пронизок
(Курманаевка III, рис. 61, 3). Подобно “флейтам пана”, эти изделия также
транскультурны, на востоке Каспийско-Черноморских степей они исполь¬
зовались с раннего энеолита вплоть до позднекатакомбного времени. В к.
№1 VII Тамар-Уткульского могильника встречены и другие типы украше¬
ний — кольцеобразные и подтреугольные плоские подвески (рис. 63,4—5).
Особую, пожалуй, наиболее выразительную подгруппу костяных и ро¬
говых украшений верхней одежды или причесок составляют рогатые за¬
стежки из кости и рога, а также булавки, обнаруженные в женских захоро¬
нениях II и IV ОГ (рис. 62). Хронологические позиции комплекса с рогаты¬
ми застежками из Герасимовки II выше уже рассматривались (см. Гл. I, § 2).
Булавка из Тамар-Уткуля, с рогатым навершием и поперечной планкой на
стержне (рис. 62, 6), относится к несколько более позднему периоду (II ОГ,
РБВ II). Как и Тамар-Уткульский экземпляр, булавка из III Курманаевско-
го могильника (рис. 62, 7), очевидно, морфологически связана с рогатыми
застежками, распространенными в курганных погребениях репинского го¬
ризонта ямной культуры [75, с. 49, рис. 1, 6—10]. Стержни последних ниже
навершия эпизодически оформляются поперечной планкой, ограниченной
перехватами [62, с. 61]. Прототипы этих изделий значительно древнее и
восходят к костяным и роговым культовым стержням с рогатыми или ло¬
паткообразными навершиями с символикой “рогатого змея”, распростра¬
ненным в раннеэнеолитических земледельческо-скотоводческих культурах
Северной Месопотамии, Анатолии и Балкан. Их дериватами в раннеэнео¬
литических памятниках Восточной Европы в какой-то мере могут быть
так называемые, “рукоятки” из Хвалынского и Хлоповского могильников
[35, с. 125, рис. 29; 76, с. 88, рис. 5, 3].
Попытки синхронизации роговых застежек из погребений репинского
горизонта с молоточковидными булавками [19, с. 112, рис. 9, II], нельзя
признать успешными. Линия развития этой категории изделий, от рогатых
застежек начала бронзового века с относительно коротким стержнем к мо-
лоточковидным булавкам в конце РБВ — начале СБВ, определенная
В.Н. Кияшко, более обоснованна, она подтверждается всем арсеналом
стратиграфических наблюдений последних десятилетий. Восточноевро¬
пейские экземпляры булавок с лопаткообразными или рогатыми наверши¬
ями, рожками вверх или вниз [77, с. 120, рис. 1, III] и поперечной планкой
на стержне, ограниченной перехватами, в культурно-хронологическом
плане следуют за рогатыми застежками репинского горизонта, предшест¬
вуя наиболее ранним экземплярам молоточковидных булавок. Последние
являются массовым типом украшений конца ямной — раннего этапа ката¬
комбной культур, относясь целиком к постмайкопскому времени. По типам
металлических, пастовых и каменных украшений, погребальному обряду
они синхронны ранним звеньям северокавказской культуры СБВ.
В ямных курганах Приуралья дважды встречены костяные орудия
из лопаток животных (рис. 63, 2), напоминающие тупики позднего
192

бронзового века (Новотр. I и Тамар-Уткуль VII). Аналоги этим ору¬
диям известны мне лишь в позднеямных погребениях [78, с. 163,
рис. 2, 1, 11].
§ 4. ОХРА, ПОДЕЛКИ ИЗ ГЕМАТИТА И ЛИМОНИТА
Стереотипным признаком ямных памятников Волго-Уралья является
окрашивание останков покойных, а также отдельных участков дна ям
порошком красной охры (гематита). В 86 % погребений встречаются по¬
делки из охры обычно сферической или яйцеобразной форм. Впервые в
Евразии охра начинает применяться в погребальных обрядах еще в пале¬
олите, встречается в неолитических захоронениях, но максимум ее ис¬
пользований приходится на энеолит и ранний бронзовый век. В постъям-
ное время, в культурах катакомбного круга на разных территориях Вос¬
точной Европы, количество захоронений с охрой колеблется от 50 до
70 %. К концу СБВ охра совершенно выходит из употребления. В степ¬
ной зоне Южного Урала месторождения гематита встречаются повсеме¬
стно, но преобладают минералы красновато-оранжевого цвета, бордово¬
красная охра с тонами алого того же типа, что и в ямных захоронениях,
редка. Мне известны лишь два коренных месторождения с идентичным
минеральным сырьем. Одно из них расположено в верховьях Б.Песчан¬
ки на Илекском плато, второе в Зауралье в обрыве “Семицветка” в бас¬
сейне Суундука. Устойчивость, с какой отбирались бордово-красные ми¬
нералы, подчеркивает значимость в ритуальной практике именно этого
цвета, хотя даже в месторождениях “Семицветка” и Б.Песчанка палитра
оттенков красного или других близких цветов очень широка. В археоло¬
гической литературе красную охру из ямных погребений принято связы¬
вать с символикой огня, расплавленного металла, крови [79, с. 81]. Но в
погребальном обряде охра не заменяет основные атрибуты огненных ри¬
туалов — углей, золы, кальцинированных костей, жаровен и курильниц,
также как медную руду и металлические орудия, присутствуя в погребе¬
ниях наряду с ними. Поэтому, более вероятно последнее значение, т. е.
интерпретация красной охры, как ритуального эквивалента крови [80, с.
48] в погребальном обряде. В мифологическом сознании, на уровне архе¬
типа, кровь связывается с душой или одной из душ, жизненными силами.
Библейская формула "...душа тела в крови... душа всякого тела кровь
его.(Левит, гл. 17; 11, 14) очень рельефно подчеркивает этот мотив.
Посмертные изменения останков соплеменников, связанные с распадом
крови, очевидно, компенсировались их окрашиванием “кровью земли”,
т. е. порошком или раствором гематита — “кровавика”, якобы сообща¬
ющего душе бессмертие. Церемониальный символ крови подчеркивает
пророчество Исайи: “Кто это идет от Едома, в червленых ризах от
Восора, столько величественный в Своей одежде, выступающий в пол¬
ноте силы Своей? Я — изрекающий правду, сильный, чтобы спасать.
Отчего же одеяние Твое красно, и ризы у Тебя — как у топтавшего в
точиле? — Я топтал точило один и из народов никого не было со
Мною; и Я топтал их во гневе Моем и попирал их в ярости Моей; кровь
193

их брызгала на ризы Мои и Я запятнал все одеяние Свое; Ибо день мще¬
ния — в сердце моем, и год Моих искуплений настал. И попрал я на¬
роды во гневе Моем, и сокрушил их в ярости Моей, и вылил на землю
кровь их” (Исайя, гл. 63; 1—4, 6). Связанные с охрой ритуалы представ¬
ляются одним из ключевых компонентов модели погребального обряда
носителей древнеямной культуры. Охрой окрашивались лишь останки
покойных, захороненных по обряду I—IV ОГ, расчлененные и кремиро¬
ванные человеческие останки в совместных погребениях в одной яме ли¬
бо под одной насыпью не окрашивались. По положению в могиле на ле¬
вом боку, на спине, по принципу антитезы, им близка небольшая серия
захоронений более молодых субъектов, чем основные окрашенные ох¬
рой покойные, в одной яме либо под одной насыпью. Подобная бириту¬
альность, несомненно, подчеркивает социокультурную ранжирован-
ность погребального обряда.
Поделки из красной охры в погребениях Приуралья, как правило, яйце¬
образной формы, их размеры варьируют от 2—3 до 15—16 см. В одном
комплексе может находиться до четырех — пяти поделок. Они обычно
располагаются возле черепа или по сторонам торса, реже — в сосудах. Зна¬
чительно чаще, как уже отмечалось выше, глиняные сосуды затерты изну¬
три или снаружи порошком охры. Наличие в могилах этих поделок, воз¬
можно, связано с мифологическим мотивом “зародыша — яйца”, архетип-
ным для целого ряда индоевропейских культур. Этот мотив, в свою оче¬
редь, связан с эсхатологическими аспектами погребальной концепции.
Поделки или композиции из желтой или желтовато-лиловой охры —
лимонита — встречаются значительно реже. Большое количество оваль¬
ных гранул лимонита рядом с кусками гематита, покрытых корой выветри¬
вания, обнаружено в п. №1 к. №1 VII Тамар-Уткульского могильника, в
комплекте с каменными курантами и гладильником. В п. №2 к. №1 Изо¬
бильного I находилась яйцеобразная поделка из лимонитового монолита, в
п. №1 к. №5 Трудового II — яйцеобразная композиция из лимонитовой гли¬
ны с сердечником из охристо-красной глины и кремневых сколов, в п. №6
к. №2 IV Болдыревского могильника — пастельный карандаш из розовато¬
желтого лимонита.
Яйцеобразной формой в исходном состоянии могли обладать поделки
из “чернозема”, т.е. очень черного смолистого грунта, смешанного с сажей
и углем, еще более редкие в Приуралье (Герас. I к. №2 п. №1, Ефим. IV к.
№2 п. №2). В Волго-Донских степях они распространены, как правило, в
памятниках конца РБВ — начала СБВ.
Глина, точнее сильно ожелезненный глей зеленовато-серого% цвета,
применялась для обмазки стен и днищ ям, фиксации головы покойного
(“подушка” или “лепешка” под головой) и других частей тела. В к. №1 II
Донгузского могильника в мужском погребении с признаками мумифика¬
ции глиняные тампоны (рис. 47,3—4) закрывали пазухи носа. В п. №2 к. №1
Изобильного I пазухи носа покойного забиты мелом. Болотный ил исполь¬
зовался также для моделирования магических оградок и колец в курганах
Изобильного I (см. рис. 20, 2).
194

§ 5. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ И КОСТИ ЖИВОТНЫХ
Кальцинированные кости в насыпях, на погребенной почве и в могилах
древнеямных курганов Приуралья, составляют характерную, неотъемле¬
мую часть культурного комплекса. В состав жертвенников входят, как пра¬
вило, кости мелкого рогатого скота, реже — быков. К сожалению, до кон¬
ца 1980-х годов мы не отбирали все образцы кальцинированных костей на
экспертизу, поэтому сегодня сложно определить соотношение костей жи¬
вотных и людей на жертвенниках, хотя возможности патологоанатомии
позволяют безошибочно, даже по сильно фрагментированным останкам,
определить их принадлежность животным или людям. Из костей барана —
овцы особым значением в погребальных ритуалах обладали нижние челю¬
сти, помещавшиеся в могилы, вероятно, в качестве магического “оружия”
(Свердл., Трудовое II, Тамар-Уткуль VII). Этот мотив находит широкие ис¬
торико-этнографические параллели. Несколько реже встречаются кости
конечностей мелкого рогатого скота.
Своеобразной категорией находок древнеямных погребений Приура¬
лья выступают человеческие жертвоприношения, сопровождающие остан¬
ки покойных, захороненных по стереотипным ритуалам II ОГ. В одной из
моих работ опубликована краткая сводка этих погребений, обоснованы
критерии выделения группы [75, с. 48—60]. К 1995 г. человеческие жертво¬
приношения достоверно установлены в 10 курганах (из 120), семь курганов
из их числа относятся к группе “больших”. Все жертвоприношения подраз¬
деляют на два типа.
Тип I — останки жертв в семи курганах расчленены и частично или пол¬
ностью кремированы (Пятилетка к. №5; Тамар-Уткуль VII к. №4; Тамар-
Уткуль VIII к. №2, 4, 5; Нижнеп. V к. №2; “Большой Дедуровский Мар”),
они не окрашены охрой (см. рис. 18—19), помимо композиций из расчле¬
ненных костей (Пятилетка к. №5 и др.), встречаются фрагменты останков
(поясничные позвонки в к. №2 Тамар-Уткуль VIII, череп на заплечиках в
к. №2 Нижнеп. V).
Тип II — останки жертв в четырех курганах (Тамар-Уткуль VII к. №4;
Изоб. I к. №3; Ефим. IV к. №7; Курм. III к. №1) визуально сохраняли
анатомическую целостность (см. рис. 20, 7), но их положением — на ле¬
вом боку или на спине, отсутствием охры, местом на периферии ямы или
подкурганной площадки, частичной кремацией — они противопоставле¬
ны останкам основных покойных, захороненных по обряду II ОГ, также
как в жертвоприношениях типа I. Возраст жертв всегда более молодой,
чем у субъектов, каким предназначен обряд. Во всех определенных слу¬
чаях жертвы предназначены мужским останкам. Все курганы с челове¬
ческими жертвоприношениями относятся к поздней хронологической
группе (РБВ II). Последнее обстоятельство, скорее всего, не связано с
“прогрессом” (или регрессом) в социальной сфере носителей культуры
на протяжение РБВ I — РБВ II. Погребения ранних хронологических
групп ямной культуры в Волго-Уралье до сих пор сравнительно малочис¬
ленны, не исключено, что в будущем аналогичная серия будет выделена
и в них.
195

Наличие человеческих жертвоприношений в древнеямных некрополях
Приуралья не противоречит основным элементам погребальной концеп¬
ции: организаторам погребальной церемонии отводилась роль жертвова¬
телей. Последнее, как и тысячелетняя практика человеческих жертвопри¬
ношений, своим происхождением связано с древневосточной системой
идеологических ценностей, где человеческая жизнь и, шире — жизнь и
благополучие социума, рассматривались как дары грозных богов. Распла¬
та за этот дар смертями соплеменников недостаточна, для восстановления
утраченного баланса стихий необходимы кровавые жертвы; наиболее же¬
ланные, ритуально-чистые жертвы приносятся детьми. Отдельные аспек¬
ты этой серии захоронений подчеркивают жесткую социальную ранжиро-
ванность всех элементов погребального обряда. Наличие нескольких ва¬
риантов человеческих жертвоприношений не нарушает целостности по¬
гребальной модели. Археологически фиксируемые признаки — трупо-
расчленения, кремации и т. п., вероятно, вторичны по отношению к таким
ритуальным действиям, как сам акт лишения жертвы жизни — крови,
"‘всесожжение” и т. п. Проблема человеческих жертвоприношений в куль¬
турах начала эры металла средиземноморско-ближневосточной цивилиза¬
ции, как правило, решалась иначе. В Египте в погребениях бронзового ве¬
ка человеческие жертвы заменяли статуэтки “ушебти” — спутника и сим¬
волического ответчика, избавлявшего покойного от повинностей и нака¬
заний за грехи. Наличие человеческих жертвоприношений в ямных некро¬
полях Приуралья, очевидно, обусловлено сходной мотивировкой. Методи¬
ка и критерии выделения группы жертвенных захоронений пока несовер¬
шенны. Человеческие жертвоприношения, как устойчивую субкультуру,
пожалуй, впервые для памятников курганных культур бронзового века
Восточной Европы удалось выявить в ямных захоронениях Тамар-Ут-
кульских, Пятилетского и других ямных могильников Приуралья, хотя о
возможности отождествления отдельных захоронений ямной и катакомб¬
ной культур с жертвоприношениями писали В.А. Городцов, А.Т. Синюк,
И.Ф. Ковалева и другие исследователи [81, с. 190—191; 8, с. 172—177; 80,
с. 18; 79, с. 127—174].
§ 6. ПРОБЛЕМЫ ХРОНОЛОГИИ И ПЕРИОДИЗАЦИИ
ЭТАЛОННЫХ ПАМЯТНИКОВ
Погребальный инвентарь древнеямных захоронений раннего бронзо¬
вого века Приуралья отчетливо подразделяется на две хронологические
группы. Раннюю (РБВ I) образует немногочисленный инвентарь захоро¬
нений I и IV ОГ, позднюю (РБВ II) — основная масса предметов из погре¬
бений II ОГ. Хронологическое соответствие этих групп определяется
стратиграфическим следованием погребения II ОГ и досыпки в кургане
№1 Петровского могильника с основным захоронением I ОГ (см. рис. 28,
5). На Нижней Волге аналогичную стратиграфическую ситуацию демон¬
стрировал курган №12 Быково I [82, с. 204—206], где основное погребение
№7, совершенное по обряду II ОГ (скорченно на спине), перекрывалось
погребением №4 с останками, скорченными на правом боку с северо-вос¬
196

точной ориентировкой. Еще более дробную стратиграфическую колонку,
с участием энеолитических и постъямных захоронений, демонстрируют
материалы курганного могильника у с. Политотдельское [83, с. 206—311].
В курганах №19 и №12 этого могильника основные погребения относи¬
лись к хвалынско-бережновскому, энеолитическому горизонту ямной
культуры. Из кургана №12 (п. №15) происходит классический раннеэнео-
литический комплекс с двумя сосудами. Один из них — воротничковый ко¬
локоловидный горшок хвалынско-бережновского типа, другой — плоско¬
донная банка поздненеолитического облика [83, с. 261, рис. 22, 16—18]. В
кургане №19 Политотдельского основное погребение №28 по ориентиров¬
ке и положению останков абсолютно аналогично п. №15 к. №12, инвен¬
тарь включал стержни из рога сайги и фрагмент жаровни. Его перекрыва¬
ло впускное погребение №30, сопоставимое по обряду с I ОГ Приуралья
(скорченно на спине), содержавшее медное четырехгранное шило с наса¬
дом. Позднее насыпь прорезало погребение №7 с останками взрослого
субъекта, захороненного по обряду II ОГ (скорченно на правом боку) и по-
зднеямным округлодонным сосудом с уступчатым плечиком [83, с. 279,
рис. 28, 11]. Позднее, очевидно, в начале СБВ, в насыпь впущено погребе¬
ние №29 в яме с заплечиками, перекрытой продольным накатником, со
скорченными на левом боку останками, ориентированными к северо-вос¬
току, сопоставимое с так называемым “новотиторовской культурой”. На¬
конец, в позднекатакомбное время совершены погребения №3, №6, №17 с
плоскодонными сосудами, украшенными оттисками тесьмы, простого и
перевитого шнура [83, с. 279, рис. 28, 5, 8, 15].
Таким образом, стратиграфическое следование погребений II ОГ за I
ОГ и аналогичное соотношение групп погребального инвентаря выступает
устойчивым, характерным явлением. Ориентировка и положение останков
в энеолитических грунтовых и курганных могильниках не столь устойчи¬
вы, поза скорченно на спине, хотя и преобладает как ведущая тенденция, но
сочетается с положением скорченно на правом, левом боку и т. д. В фина¬
ле ямной культуры, в постмайкопское время на рубеже РБВ и СБВ в сте¬
пях Восточной Европы вновь распространяется обряд слабо скорченно на
спине. Характерными типами погребального инвентаря становятся моло-
точковидные булавки, северокавказские типы украшений, распространя¬
ется плоскодонная керамика. Но в Среднем Заволжье и Приуралье погре¬
бений этого типа, представленных широко известным березняковским
комплексом, очень мало. Подавляющая часть захоронений II и III ОГ, не¬
сомненно, предшествует им.
Внутренняя градация приуральских захоронений ранней группы (I ОГ,
РБВ I) бесперспективна ввиду малочисленности инвентаря. Погребальные
и поселенческие комплексы этого времени в степной зоне Восточной Ев¬
ропы и полупустынь Северного Прикаспия крайне близки по инвентарю.
Их характеризует округлодонная керамика репинского облика нескольких
типов: банки и чаши, слабопрофилированные горшковидные сосуды, вы-
сокогорлые горшки с ямочно-жемчужным пояском в верхней четверти или
без него (см. гл. 3 § 1). Впервые появляются острореберные формы. Осно¬
ву формовочных масс составляет сильно ожелезненное глиноподобное сы¬
197

рье, искусственно вводится примесь дробленых раковин и шамота. За кера¬
микой этого типа целесообразно оставить общеупотребимое обозначение
— репинский тип по эпонимному поселению.
Погребальные памятники Волго-Уральских степей типа Быково II —
Герасимовка II с керамикой репинского облика типичны для восточного
ареала ямной культуры горизонта РБВ I. Значительное своеобразие им
придает культурная ориентация на контакты с майкопско-новосвободнен-
ской культурой Северного Кавказа. В ямных погребениях Волго-Донских
степей, помимо керамики майкопских типов, встречены медные проушные
топоры, тесла, ножи, каменные боевые молоты с клювовидным обухом,
пастовые бусы и другие украшения, характерные для относительно ранних
майкопско-новосвободненских комплексов.
Погребальные памятники Приуралья, составляющие основную II ОГ и
менее распространенную III ОГ, относящиеся к РБВ II, обнаруживают глу¬
бокое структурное сходство с позднейшими захоронениями новосвобод-
ненского типа. Оно проявляется в наличии близких типов керамики, метал¬
лических орудий и украшений: проушных топоров, топоров-молотов, но¬
жей-кинжалов, тесел, долот, пуансонных блях и т.д. Близки и другие кате¬
гории изделий, включая наборы курантов и гладильников. Кроме того, для
ямных памятников Волго-Уральских степей и майкопско-новосвободнен¬
ских, особенно той их части, что расположены в остепненных предгорьях,
в Прикубанье, в степях Калмыкии, характерны безусловно общие тенден¬
ции развития погребального обряда. В конструкции ям наблюдается эво¬
люция от простых подпрямоугольных к двухкамерным: от ям с заплечика¬
ми в устье, к дольменам, а затем и катакомбам. Обрядовые позы претерпе¬
ли сопоставимые изменения: на ранних этапах господствует положение
скорченно на спине, на поздних— на правом боку. Не исключено, что раз¬
личия майкопско-новосвободненских и ямных памятников обусловлены
даже не этнокультурным дистанцированием, а субкультурным. Вместе с
тем было бы ошибочно полностью спроецировать периодизацию и хроно¬
логию майкопско-новосвободненских памятников на ямные, сопоставляя
погребения типа Быково II — Герасимовка II с майкопскими, а все более
поздние с новосвободненскими. Реальная ситуация гораздо сложнее, посе¬
ленческие и погребальные ямные памятники репинского горизонта, оче¬
видно, синхронны не только наиболее ранним — майкопским, но и значи¬
тельной части новосвободненских. Позднеямные синхронны новосвобод-
ненским лишь в своей наиболее ранней части, представленной погребения¬
ми II ОГ Приуралья, наиболее поздние ямные погребения и ранние ката¬
комбные с молоточковидными булавками лишены синхронизмов с ново¬
свободненскими.

Рис. 37. Керамика древнеямных курганов Приуралья’
Сосуды I группы, 1—4 — тип 1,5—6 — тип 2: *
1 — Барышников, 3/6; 2 — Барышников, 5/1; 3 — Болдырево IV, 2/5; 4 — Тамар-Уткуль VIII, 8/1; 5 — Трудовое II, 5/1;
6 — Пятилетка, 5

Рис. 38. Керамика древнеямных курганов Приуралья.
1—5 — сосуды II группы, 6—7 — инокультурная тальковая керамика; 1—4 — тип 1,5 — тип 2;
1 — Барышников, 4/1; 2 — Изобильное I, 5/1; 3 — Нижняя Павловка V, 3/2; 4 — Болдырево I, 9; 5 — Тамар-Уткуль
VIII, 8/1; 6 — Ефимовка IV, 1; 7 — Изобильное I, 2

Рис. 39. Керамика древнеямных курганов Приуралья.
Сосуды III группы, 1—6 — тип 1,7 — тип 2:
1 — Медведка, 3; 2 — Ефимовка IV, 6/1; 3 — Большой Дедуровский Мар, 1; 4 — Тамар-Уткуль VIII, 5/1; 5 — Увак,
5/6; 6 — Тамар-Уткуль VIII, 4/1; 7 — Линевка III, 1/1

Рис. 40. Керамика древнеямных курганов Приуралья. IV группа, тип 1:
1 — Болдыреве) I, 8\ 2,3 — Болдыреве I, 9,4,6 — Петровка, 1; 5 — Герасимовка II, 4/2; 7 — Родниковое поселение

Рис. 41. Керамика из верхнего слоя Турганикской стоянки

Рис. 42. Керамика из верхнего слоя Турганикской стоянки

Рис. 43. Керамика из верхнего слоя Турганикской стоянки

Рис. 44. Керамика из верхнего слоя Турганикской стоянки

Рис. 45. Предметы из верхнего слоя Турганикской стоянки:
1—3 — глина; 4 — камень; 5,6 — медь

Рис. 46. Литейные формы из ямных погребений Приуралья:
1 — глиняная литейная форма из погребения №3 кургана №6 Изобильного I; 2 — фрагмент глиняной крышки литей¬
ной формы из погребения №3 кургана №6 Изобильного I; 3 — песчаниковая литейная форма из погребения №4 курга¬
на №1 Першинского могильника

Рис. 47. Изделия из глины и камня:
1,2 — Илекский могильник, курган №3; 3,4 — Донгузский II могильник, курган №1; 5 — Пятилетка, курган №3

Рис. 48. Топоры колтубайского типа:
1 — Тамар-Уткуль VIII, 4/1; 2 — Тамар-Уткуль VII, 8/4

Рис. 49. Медный топор-молот. Нижнепавловка V, 1/2

Рис. 50. Медный топор-молот. Илекский могильник, 2/1

Рис. 51. Медный молот и топор-молот:
1 — Увак, 12/4; 2 — Барышников, 6/3

Рис. 52. Медные топоры-тесла:
1.3 — случайные находки; 2 — Барышников, 6/3; 3 — Тамар-Уткуль VII, 8/4

Рис. 53. Медные долота:
1 — Пятилетка, 5/2; 2 — Барышников, 6/3; 3,4 — Тамар-Уткуль VII, 3/1; 5 — Тамар-Уткуль VII, 8/4

Рис. 54. Медные ножи-кинжалы:
1 — случайная находка, р. Ток; 2 — Тамар-Уткуль VIII, 5/1; 3 — Изобильное I, 3/1; 4 — Линевка III, 1/1;
5 — Изобильное I, 4/1; 6 — Барышников, 6/3; 7 — Тамар-Уткуль VII, 4/9; 8 — Болдыреве I, 10/3

ш
Рис. 56. Медные шилья и металлические украшения.
1—У/, 14—19 — медь; /2, 13 — железо:
/ — Герасимова II, 4/2; 2 — Тамар-Уткуль VII, 7; 3 — Тамар-Уткуль VIII, 5/4; 4 — Изобильное I, 4/1; 5 — Болдыре-
во IV, 2/6; 6 — Тамар-Уткуль VII, 8/4; 7 — Тамар-Уткуль VII, 4/9: 8. 9 — Тамар-Уткуль VIII, 8/1; 10, Их— Тамар-Ут¬
куль VIII, 5/1; 12, 13 — Донгузский II, 2/1; 14—16 — Тамар-Уткуль VII. 6/1; 17 — Тамар-Уткуль VII, 1/1; 18 — Гераси¬
мова II, 4/2; 19 — Тамар-Уткуль VII, 1/1

Рис. 57. Инвентарь погребения №1 кургана №1 Болдыреве I:
1, 6—8 — медь; 2,3,5 — железо; 4 — керамика; 9 — медь, железо, дерево

Рис. 58. Каменные проушные орудия:
1,2 — случайные находки; 3 — Илекский могильник, 3/1; 4 — Новотроицкий I, 8

Рис. 59. Каменные орудия:
1,2 — Медведка, 5/1; 3—5 — Герасимовка II, 4/2; 6 — Изобильное I, 1/2; 7 — Болдыреве I, 9; 8 — Тамар-Угкуль VII,
8; 9 — Привольное, 1/3; 10 — Тамар-Уткуль VII, 3; 11 — Нижнепавловка V, 2

Рис. 60. Каменные гладильники и куранты:
1 — Ефимовка IV, 1/1; 2 — Барышников, 6/3; 3 — “Большой Дедуровский Мар”; 4 — Изобильное I, 3; 5—7 — Тамар-
Уткуль VII, 1/1; 8 — Нижнепавловка V, 2; 9 — Тамар-Уткуль VII, 8/4

Рис. 62. Роговые и костяные булавки:
1—5 — Герасимова II. 4/2; 6 — Тамар-Уткуль VII, 1/1; 7 — Курманасвка III, 3/1

Рис. 63. Орудия и украшения из кости и раковин:
1 — Тамар-Уткуль VIII, 4/1; 2 — Тамар-Уткуль VII, 8; 3 — Тамар-Уткуль VIII, 5/1; 4, 5 — Тамар-Уткуль VII, 1/1

Рис. 64. Орудия и украшения из кости и раковин:
1,2 — Герасимовка I, 5/2; 3 — Изобильное I, 3/1; 4—8 — Герасимовка II, 4/2; 9 — Тамар-Уткуль VII, 6/1; 10 — Сверд¬
лове, 0/3; 11 — Грачевка, 3/1

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Погребения древнеямной культуры на
р. Иртек в юго-западном Оренбуржье // Древности Восточно-Европейской лесостепи. Са¬
мара, 1991.
2.	Моргунова Н.Л., Кравцов А.Ю. Памятники древнеямной культуры на Иле-
ке. Екатеринбург, 1994.
3.	Турецкий М.А. Керамика погребений ямной культуры Волжско-Уральского
междуречья //Проблемы изучения археологической керамики. Куйбышев, 1988.
4.	Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М.,
1974.
5.	Г е й А. Н. Самсоновское поселение // Древности Дона. М., 1983.
6.	Пряхин А.Д., Синюк А.Т. Новые материалы по неолиту и энеолиту Средне¬
го Дона Шиловского поселения // Энеолит Восточной Европы. Т. 235. Куйбышев, 1980.
7.	Васильев И.Б. Энеолит Поволжья. Степь и лесостепь. Куйбышев, 1981.
8.	Синюк А.Т. Курганы эпохи бронзы Среднего Дона. Воронеж, 1983.
9.	Синюк А.Т. Репинская культура эпохи энеолита — бронзы в бассейне Дона//СА,
№4. М., 1981.
10.	Кияшко В.Я. Между камнем и бронзой//Донские древности. Вып. 3. Азов, 1994.
11.	Иванов И.В., Васильев И.Б. Человек, природа и почвы Рын-Песковволго¬
уральского междуречья в голоцене. М., 1995.
12.	Барынкин П.П., Васильев Н.Б., Выборнов А.А. Стоянка Кзыл-
Хак II — памятник эпохи ранней бронзы Северного Прикаспия. Самара, 1998.
13.	Барынкин П.П. Кызыл-Хак I — новый памятник позднего энеолита Северного
Прикаспия //Древние культуры Северного Прикаспия. Куйбышев, 1986.
14.	Васильев И.Б., Колев Ю.И., Кузнецов П.Ф. Новые материалы бронзо¬
вого века с территории Северного Прикаспия // Древние культуры Северного Прикаспия.
Куйбышев, 1986.
15.	Барынкин П.П., Козин Е.В. Некоторые результаты исследований II Боль-
шераковской стоянки // Древности Восточно-европейской лесостепи. Самара, 1991.
16.	Моргунова Н.Л. Турганикская стоянка и некоторые проблемы самарской куль¬
туры // Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев, 1984.
17.	Даниленко В.М., Шмаглий М.М. Про один поворотний момент в icTopii
енеол!тичного населения Швденно! Европи // Археолопя, №6. Кшв, 1972.
18.	Державин В.Л. Погребения эпохи бронзы из курганов у хут. Веселая Роща //
Древности Ставрополья. М., 1989.
19.	Трифонов В.А. Степное Прикубанье в эпоху энеолита — средней бронзы //
Древние культуры Прикубанья. Л., 1991.
20.	Гей А. Н. Новотиторовская культура // СА, №1. М., 1991.
21.	Халиков А.Х. Древняя история Среднего Поволжья. М., 1969.
22.	Телегi н Д.Я. Середньо-стопвська культура епохи мщь Кшв, 1973.
23.	Марина З.П. К вопросу о связях ямной и среднеднепровской культур//Пробле¬
мы археологии Поднепровья. Вып. 2. Днепропетровск, 1985.
24.	Кузнецов П.Ф. Полтавкинская культурно-историческая общность. Свердловск-
Куйбышев, 1989.
25.	Шорин А.Ф. Энеолитические погребения у поселка Дружный в Южном Заура¬
лье // Волго-Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев, 1982.
26.	Мосин В. С. Стоянка Бурли II и некоторые вопросы энеолита Южного Зауралья
// Новое в археологии Южного Урала. Екатеринбург, 1996.
227

27.3бенович В.Г Ранний этап трипольской культуры на территории Украины. Ки¬
ев, 1989.
28.	Бадер О.Н., Халиков А.Х. Памятники балановской культуры //САИ. Вып.
В 1—25. М., 1976.
29.	Веселовский Н.И. Отчет Императорской Архивной Комиссш за 1898 годъ.
Отдйлъ I. 2 Кубанская область. СПБ, 1901.
30.	Резепкин А.Д. Курган 31 могильника Клады. Проблемы генезиса и хронологии
майкопской культуры //Древние культуры Прикубанья. Л., 1991.
31.	О Трощенко В.В., Черных А. А. Стрекала как орудия труда и атрибуты вла¬
сти // Проблемы археологии юго-восточной Европы. Ростов-на-Дону, 1998.
32.	Черных Е.Н. Каргалы. Забытый мир. М., 1997.
33.	Ч е р н ы х Е.Н. История древнейшей металлургии Восточной Европы. М., 1966.
34.	Ч е р н ы х Е.Н. Древнейшая история металлургии Урала и Поволжья. М., 1970.
35.	Агапов С. А., Васильев И.Б., Пестрикова В.И. Хвалынскийэнеолити-
ческий могильник. Саратов, 1990.
36.	Кушнарева К.Х., Чубинишвили Т.Н. Древние культуры Южного Кавка¬
за. Л., 1970.
37.	Ч е р н ы х Е.Н. Горное дело и металлургия в древнейшей Болгарии. София, 1978.
38.	Кореневский С.Н. О древнем металле бассейна р. Самары // Средневолжская
археологическая экспедиция. Куйбышев, 1977.
39.	Нечитайло А.Л. Связи населения степной Украины и Северного Кавказа в эпо¬
ху бронзы. Киев, 1991.
40.	Гольмстен В.В. Археологические памятники Самарской губернии //Труды РА-
НИОН, № 4. М., 1928.
41.	Сальников К.В. Южный Урал в эпоху неолита и ранней бронзы // Археология
и этнография Башкирии. Т. 1. Уфа, 1962.
42.111 и л о в В. П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л., 1975.
43.	Качалова Н.К. Культурная принадлежность Калиновского “литейщика” и кол-
тубанского погребения // СГЭ. Вып. XXII. Л., 1962.
44.	Ш и л о в В. П. Еще раз о погребениях литейщиков Калиновского могильника //
КСИА 203. М., 1991.
45.	Шапошникова О.Г., Фоменко В.Н., Довженко Н.А. Ямная культур¬
но-историческая область (южнобугский вариант) // САИ. Вып. В 1—3. Киев, 1986.
46.	Орловская Л.Б. Цветной металл Болдыревского I могильника. Приложение 1
// Моргунова Н.Л., Кравцов А.Ю. Памятники древнеямной культуры на Илеке. Екатерин¬
бург, 1994.
47.	Васильев И.Б. Могильник ямно-полтавкинского времени у с. Утевка в Среднем
Поволжье // Археология Восточно-европейской лесостепи. Воронеж, 1980.
48.	Батчаев В.М., Кореневский С.Н. Находка оригинального топора в май¬
копском погребении у с. Лечинкай // КСИА, 161. М., 1980.
49.	Веселовск1й Н.И. Производство археологическихъ раскопокъ и развйдокъ въ
Кубанской обл. // Отчетъ Императорской археологической комиссш за 1896 годъ. СПБ,
1898.
50.	Попова Т.Б. Дольмены станицы Новосвободной. М., 1963.
51.	Братченко С.Н. До проблемиранньобронзовЫ шдустрп СхщнЫ Европи// Древ¬
ние культуры Восточной Украины. Луганск, 1996.
52.	Веселовск1й Н.И. Производство археологическихъ раскопокъ и развйдокъ въ
Кубанской обл. // Отчет Императорской археологической комиссш за 1897 годъ. СПБ,
1900.
53.	Богданов С.В., Кравцов А.Ю., Моргунова Н.Л. Курганы древнеямной
культуры в левобережье р. Урал // Древняя история населения Волго-Уральских степей.
Оренбург, 1992.
54.	Даниленко В.Н. Энеолит Украины. Киев, 1974.
55.	Галкин Л.Л. О роли экологических факторов в истории населения Волго-ураль¬
ского междуречья в эпоху бронзы //Вопросы археологии Западного Казахстана. Вып. 1. Са¬
мара, 1996.
228

56.	Зиньковский К.В., Петренко В.Г Погребения с охрой в Усатовских мо¬
гильниках // СА, №4. М., 1987.
57.	Веселовский Н.И. Производство археологических изслйдовашй. Кубанская об¬
ласть // Отчетъ Императорской археологической коммиссш за 1899 годъ. СПб., 1902.
58.	Ляхов С.В., Матюхин А. Д. Новые памятники эпох ранней и средней бронзы
из курганов у сел Новая Квасниковка и Большая Дмитриевка // Древняя история населения
Волго-Уральских степей. Оренбург, 1992.
59.	Лагодовская Е.Ф. Михайловское поселение и его историческое значение //
КСИА, № 4. Киев, 1955.
60.	Артамонов М.И. Третий Разменный курган у ст. Костромской // СА, X. М.,
1948.
61.	Синицин И.В. Работы Заволжского отряда Сталинградской археологической
экспедиции // КСИИМК, 63. М., 1956.
62.	Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков истории самарского Поволжья.
Куйбышев, 1986.
63.	Богданов С.В. Приуральские погребения раннего бронзового века с плотницки¬
ми инструментами // Технический и социальный прогресс в эпоху первобытно-общинного
строя. Свердловск, 1989.
64.	Шрам к о Б.А., Машка ров Ю.Г Исследования биметаллического ножа из
погребения катакомбной культуры // РА, №2. М., 1993.
65.	Степанов П.Д. Орудия из камня, кости, бронзы с фатьяновских поселений Мор¬
довии // Археологический сборник. Саратов, 1966.
66.	Сальников К.В. К истории древней металлургии на Южном Урале // Археоло¬
гия и этнография Башкирии. Т. 1. Уфа, 1962.
67.	Выборнов А. А., Обыденнов М.Ф., Обыденнова Г.Т. Поселение Сауз
I в устье р. Белой // Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев, 1984.
68.	Горбунов В.С. Бронзовый век Волго-Уральской лесостепи. Уфа, 1992.
69.	Кореневский С.Н. Погребения майкопской культуры из Кабардино-Балкарии
// СА, №1. М., 1981.
70.	Терехова Н.Н., Розанова Л.С., Завьялов В.И., Толмачева М.М.
Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. М., 1997.
71.	Рыбалова В.Д. Некоторые новые данные к изучению позднетрипольской куль¬
туры на Южном Буге // АС. Вып. 6. Л., 1964.
72.	Ковалева И.Ф. Курган у с. Вербки и другие энеолитические памятники Приса-
марья // Проблемы археологии Поднепровья. Вып. 2. Днепропетровск, 1985.
73.	Галкин Л.Л. Одно из древнейших практических приспособлений скотоводов //
С А, №3. М., 1975.
74.	Загоскин Л. А. Пешеходная опись части русских владений в Америке, произве¬
денная лейтенантом Лаврентием Загоскиным в 1842, 1843 и 1844 гг. // Путешествия и иссле¬
дования лейтенанта Лаврентия Загоскина в русской Америке. М., 1956.
75.	Богданов С.В. Парные погребения древнеямной культуры с расчлененными ко¬
стяками // Археология Волго-Уральских степей. Челябинск, 1990.
76.	М а л о в Н. М. Хлопковский могильник и его место в энеолите Поволжья // Волго-
Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев, 1982.
77.	Мельник А. А., Сердюкова И.Л. Реконструкция погребальной повозки ям-
ной культуры // Новые памятники ямной культуры степной зоны Украины. Киев, 1988.
78.	Озеров А.А., Беспалый Е.И. Погребения эпохи рацией бронзы близ
г. Сальска // СА, №3. М., 1987.
79.	Шилов Ю.А. Прародина ариев. Киев, 1995.
80.	Ковалева И.Ф. Социальная и духовная культура племен бронзового века. Дне¬
пропетровск, 1989.
81.	Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде
Харьковской губернии в 1901 г. // Труды XII АС, Т. I. М., 1905.
82.	Смирнов К.Ф. “Быковские курганы’’ // МИА, №78. М., 1966.
83.	Смирнов К.Ф. Курганы у сел Иловатка и Политотдельское Сталинградской об¬
ласти // МИА, №60. М., 1959.

Глава 4
ДРЕВНЕЯМНЫЕ НЕКРОПОЛИ СТЕПНОГО ПРИУРАЛЬЯ
В СИСТЕМЕ КУЛЬТУР ЭНЕОЛИТА — БРОНЗОВОГО ВЕКА
ВОСТОКА ЮЖНОРУССКИХ СТЕПЕЙ
§1. ПРОБЛЕМЫ ЭНЕОЛИТА ВОЛГО-УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА
Проблемы культурогенеза ямных памятников Волго-Уральского реги¬
она, оставленных древнейшими номадами Восточной Европы, со времен
В.А. Городцова продолжают быть одним из ключевых сюжетов отечест¬
венной археологии. Ямная культура в степях севера Евразии стала основ¬
ным ретранслятором таких новаций ближневосточного очага цивилизации,
как скотоводство, металлообработка и др. Вопросы происхождения и мес¬
та памятников Приуралья в системе Волго-Уральского варианта, облада¬
ют большим значением, так как позволяют определить специфику погре¬
бального обряда и вещевого комплекса всего восточного ареала ямной
культуры.
Относительно происхождения ямных памятников Приуралья в литера¬
туре высказано два противоположных мнения. Их первооткрыватель
К.Ф. Смирнов считал, что процесс формирования древнейшего ядра ямных
памятников проходил в Волго-Донских степях, на Южный Урал они рас¬
пространились в поздний период в уже сложившемся виде [1, с. 159]'. Веду¬
щий исследователь памятников энеолита — бронзового века Приуралья
Н.Л. Моргунова разделяет это мнение [2, с. 21—22]. Н.Я. Мерперт, форму¬
лируя концепцию Волго-Уральского варианта ямной культуры* 2, считал,
что территории Приуралья, Средней и Нижней Волги, начиная с энеолита
— древнейших подкурганных захоронений бережновского типа — состав¬
ляли единое историко-культурное пространство [3, с. 95].
Механизм и время распространения культуры скотоводства из ближ¬
невосточного региона в южнорусскую степь, этапы процесса освоения ос¬
новных видов домашнего скота — лошади, крупного рогатого скота,
овец-коз, как и проблемы формирования древнейших пастушеских куль¬
тур севера Евразии, крайне дискуссионны. Этнографической средой, вос¬
принявшей прогрессивные формы хозяйства, скорее всего были поздне¬
неолитические племена причерноморско-каспийских степей с накол^ча-
то-гребенчатой керамикой (“днепро-волжской области”, по терминоло¬
'Этот вывод основан на небольшой подборке погребений Увакского, Герасимовского I,
Барышниковского могильников, исследованных в 1950-е — 1960-е годы.
2Волго-Уральского варианта древнеямной культурно-исторической области по
Н.Я. Мерперту.
230

гии Д.Я. Телегина [4, с. 42—52]), специализировавшиеся на промысле тар¬
панов, куланов, сайгаков — “четвероногих кочевников” Само же распро¬
странение пастушеской культуры трудно себе представить без своего ро¬
да культуртрегеров3 — мигрантов с периферии ближневосточно-балкан¬
ских земледельческо-скотоводческих центров, практиковавших подвиж¬
ные, скорее всего, кочевые формы скотоводства, использовавших древ¬
нейший металл — медь, принесших дунайско-древневосточные (северо¬
месопотамские) погребальные традиции [5, с. 37—43] захоронения остан¬
ков в скорченной, коленопреклоненной позе “адорации” и отдельные ти¬
пы и категории предметов материальной культуры (каменные кольца,
браслеты, булавы и т. п.)4. Возможно, что эта триада новаций — кочевое
скотоводство, металл, скорченный обряд, распространившаяся в степи
Евразии, на мой взгляд, через Кавказ, археологически отражает начало
расселения восточной диалектной ветви древнейших индоевропейцев. За¬
падная ветвь в культурном плане больше связанная с Малой Азией ини¬
циировала блестящие энеолитические культуры Балкан и, в более широ¬
ком плане, положила начало индоевропеизации Центральной и Западной
Европы. Конечная интеграция этих ветвей археологически воплотилась в
циркумпонтийской культурно-исторической и металлургической провин¬
ции [7, с. 50—52] IV—III тыс. до н.э. Реконструируемый Т.В. Гамкрелид-
зе и В.В. Ивановым праязык древних индоевропейцев, отражает в основ¬
ном археологические реалии именно этой поры. Разделяя мнение лингви¬
стов о локализации первоначальной прародины индоевропейцев в преде¬
лах Восточной Анатолии и Северной Месопотамии [8, с. 11], я хотел бы
отметить, что реконструируемая Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым “
линия миграций индоевропейской культуры из ближневосточного ареала
через Среднюю Азию в исторические области Восточной Европы на но¬
вую прародину” [8, с. 31] совершенно не отражена в археологических ма¬
териалах. Предположение о бинарном движении двух ветвей древних ин¬
3Далеко не все культурные достижения могут распространяться без носителей конкрет¬
ных традиций. Наиболее сложные в технологическом отношении новации — металлургия,
скотоводство и другие — в Старом Свете распространялись в критические эпохи миграций
из первоначального балкано-древневосточного ареала. На севере Месопотамии в неолите
— энеолите уже существовали окультуренные популяции мелкого и крупного рогатого ско¬
та, восходящие генетически к соответствующим диким местным видам. Доместикация ло¬
шади произошла, очевидно, в рамках энеолита в V—IV тыс. до н.э., именно в степях восточ¬
ной Европы на генетической основе популяции дикой плейстоценовой лошади. Одомашни¬
ванием лошади завершилось формирование классической кочевой модели скотоводства,
просуществовавшей в степях Евразии около семи тысячелетий.
4До сих пор, на мой взгляд, исследователями недооценена масштабность северомесопо¬
тамских прототипов для хвалынско-бережновских миниатюрных шлифованных топоров,
булав, каменных колец, браслетов (в том числе нарядно орнаментированных “криволучско-
го” типа), каменных подвесок и других украшений. Для синхронных им памятников мариу¬
польского типа (от Поднепровья на западе до средней Волги на востоке) характерна куль¬
турная ориентация на балкано-дунайский центр. Прототипами мариупольских украшений,
прежде всего фигурок быков (Мариуполь, Съезжая), нашивавшихся на одежду, могли быть
золотые украшения Варненского и других могильников. Хотя отдельные типы кавказских
каменных предметов — булавы, топоры, украшения — проникали и в культуры мариуполь¬
ского круга.
231

доевропейцев через Кавказ и Балканы позволяет увязать в единую систе¬
му данные лингвистов и археологов, а также снимает многие противоре¬
чия в концепции Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова, справедливо отмечен¬
ные Е.Н. Черных [7, с. 37—54]. Предположение о бинарном распростра¬
нении и последующей интеграции двух ветвей древнейших индоевропей¬
цев позволяет объяснить так называемую “горную лексику”, заимствова¬
ния и следы контактов с носителями картвельских и семитских языков
и т. п.
В зоне контакта двух культурных миров (в Предкавказье и Волго-
Донских степях) сформировались древнейшие в Старом Свете курган¬
ные культуры кочевых скотоводов. В отличие от аборигенного населе¬
ния Каспийско-Причерноморских степей, хоронивших останки покой¬
ных в грунтовых некрополях мариупольского типа [5, с. 44—89] по обря¬
ду вытянуто на спине, в позе “предстоящего”, носители комплекса дунай¬
ско-древневосточной идеологии придавали останкам покойного позу
адоранта с согнутыми в коленях ногами, а саму смерть осмысливали, как
жертвоприношение богам. Возникновение и развитие курганных обря¬
дов над скорченными и окрашенными охрой останками покойных связа¬
но именно с ближневосточно-балканской системой погребальных идей: в
кургане материализовался комплекс представлений о жертвеннике бо¬
гам, а само погребение “под полом жертвенника” (под насыпью кургана)
осмысливалось и как необходимая “строительная жертва”, и как “гений
места” — хранитель территории, принадлежащей этносу. В курганах по¬
зднего энеолита — раннего бронзового века означенный комплекс по¬
гребальных идей воплотился в больших курганах с мегалитическими и
земляными конструкциями.
Естественно-географическая специфика каждого из регионов степи
Восточной Европы влияла на особенности формирования конкретных хо¬
зяйственно-культурных типов скотоводства. На развитие пастушества в
степном Приуралье уже в глубокой древности должна была оказывать
большое влияние невозможность тебеневки скота в реальных климатичес¬
ких условиях края. Начиная с позднего энеолита и вплоть до начала сред¬
него бронзового века, на территории Оренбургских степей и в сопредель¬
ных северостепных регионах отсутствуют сколь-нибудь значительные по¬
селения кочевых скотоводов носителей древнеямной культуры, но извест¬
но большое количество курганных некрополей. В культурных слоях Ива¬
новской, II Болыпераковской стоянок, Родникового поселения выделяется
по два — три ямных сосуда5, отложившихся, видимо, в периоды кратковре¬
менных летовок. В то же время значительно южнее, начиная от зоны Узе-
ней и в полупустынях Северного Прикаспия, там, где возможна тебеневка
скота, в последние годы изучены долговременные поселения-зимники с ке¬
рамикой древнеямной культуры: Пшеничное [9, с. 95, лист 1, 4], Кызыл-
Хак I [10, с. 138—144, рис. 33—36] и др. Учитывая этнографические сведе¬
ния о путях перекочевок киргиз-кайсаков рода жаппас в XVII — нач. XX в.,
прослеживаемых и археологически по характерным тамгам [11, с. 95, лист
5Керамика среднестоговского и репинского типов.
232

каспийско-днепровской фазе развития ямной области [14, с. 47, 61] — вре¬
мени “ассимиляции азово-днепровской культуры” (поздней днепро-донец-
кой, по Д.Я. Телегину), оставившей могильники мариупольского типа. Эти
памятники датируются концом V — началом IV тыс. до н.э. — и синхрони¬
зируются с ранними этапами домайкопской культуры Северного Кавказа
[15, с. 40—41], могильниками мариупольского типа и раннетрипольскими
памятниками. Начиная с раннего энеолита, на протяжении последующих
тысячелетий, вплоть до начала Нового времени, курганы становятся гос¬
подствующим типом погребальных сооружений в степях Восточной Евро¬
пы. Именно с возникновением в рельефе степи древнеямных курганов свя¬
заны первые необратимые антропогенные трансформации ландшафтов.
Причины внезапного распространения курганных обрядов в короткий
исторический срок от степей Заволжья на востоке до Дуная на западе, рав¬
но как и истоки курганной традиции, дискуссионны. В отношении пробле¬
мы генезиса курганной традиции в археологической литературе отчетливо
сформулировано несколько позиций. Согласно одной из них, курганные
традиции сформировались вне зоны степей Восточной Европы, либо на ее
лесостепной периферии и были привнесены мигрантами из среды мегали¬
тических культур Европы — воронковидных кубков [16, с. 153—154; 17,
с. 196—197] и др. Вариантом этой концепции является предположение
И.Ф. Ковалевой о хронологическом приоритете так называемых “постма¬
риупольских” курганных погребений с обрядом вытянутого трупоположе-
ния территории орельско-самарского междуречья [18, с. 56—66 и др.]. Эти
концепции, к сожалению, оперируют единичными примерами и не основы¬
ваются на сколь-нибудь широкой корреляции эталонных памятников раз¬
личных зон Восточной Европы, не обеспечиваются необходимым арсена¬
лом стратиграфических наблюдений, калиброванных дат и т. п. Памятники
с наиболее яркими мегалитическими конструкциями в степях Восточной
Европы и на Северном Кавказе относятся к позднетрипольскому времени,
к периоду расцвета Кавказского очага металлообработки и соотносятся с
целым рядом позднеэнеолитических и раннебронзовых памятников. К это¬
му же времени относится и большая часть сопровожденных металлически¬
ми предметами, литейными формами, украшениями и керамикой так назы¬
ваемых “постмариупольских” захоронений. Хронологический приоритет
нижневолжских погребений бережновского типа, лежащих в нижнем ярусе
свиты культуры энеолита — бронзового века, очевиден, актуален и в наши
дни. Каменные орудия, украшения из кости и раковин, техника орнамента¬
ции керамики, форма глиняной посуды курганных погребений бережнов¬
ского типа и синхронных грунтовых могильников волжского правобере¬
жья [19; 20], обнаруживают еще неолитические реминисценции и опреде¬
ленную типологическую близость материалам культуры могильников ма¬
риупольского круга. Инвентарь древнейших подкурганных захоронений и
грунтовых могильников хвалынского типа неразличим. Крайне близок и
погребальный обряд. Недавно мной уже высказывались аргументы в поль¬
зу синхронизации этих памятников [21, с. 9—11]. К сходным выводам ранее
пришли Н.М. Малов [22, с. 30], В.Я. Кияшко [23, с. 68] и В.А. Трифонов [24,
с. 104, 106]. Предположение И.Б. Васильева о хронологическом предшест¬
234

вовании грунтовых могильников “развитого” или “среднего” энеолита по
его периодизации, подкурганным “позднего” энеолита, обусловлено конст¬
рукцией выделяемой автором “хвалынско-среднестоговской общности”,
сложившейся на базе памятников “мариупольской историко-культурной
области” [25, с. 19—42]. Оригинальная концепция И.Б. Васильева бесспор¬
но отражает общие тенденции развития керамики культур энеолита —
бронзового века Волго-Уральского региона, но она уязвима по целому ря¬
ду аспектов: генетическая связь хвалынских и мариупольских памятников
крайне гипотетична, как впрочем, никем не доказана синхронность хва¬
лынских и разнородного агломерата среднестоговских [25]. Хвалынская
воротничковая керамика технологически гораздо ближе соответствующим
группам поздненеолитической. В то же время среднестоговская раструбо¬
шейная посуда находит целый ряд аналогий в позднеэнеолитической кера¬
мике пос. Пшеничное [9, с. 148—155], Алексеевка [24, с. 45—50] керамике
“турганикского” и “токского” типов (по Н.Л. Моргуновой) Ивановской
стоянки [6, с. 158—159, с. 167], в североказахстанских памятниках ботай-
ской культуры [25, с. 88—91]. Определенное сходство самого общего по¬
рядка в иных категориях и типах погребального инвентаря наблюдается
лишь между хвалынскими и Новоданиловскими памятниками (по Д.Я. Теле¬
гину [26, с. 79], тип Касимча, по В.Г. Збенович). В.Г. Збенович отмечал их
предшествование среднестоговской культуре и относил к раннему энеоли¬
ту, как, впрочем, и хвалынский могильник [27, с. 142 табл. 82, с. 199—200].
Представляется, что памятники хвалынского и бережновского типов отра¬
жают несколько более ранний хронологический срез начала энеолита.
Курганные погребения типа Касимча-Суворово с порфиритовыми ски¬
петрами появляются в конце этого периода — в середине IV тыс. до н.э.
[14, с. 95].
Каменные кольца, браслеты, булавы и топоры, обнаруженные в памят¬
никах хвалынско-бережновского типа, указывают на очень древние перед¬
неазиатские прототипы VII—VI тыс. до н.э. (Макзалия, Тель Сотто, Сиалк
I и др., [29, с. 94, с. 102—103, с. 155, с. 183, с. 201, с. 204]). Каменные кольца
и браслеты из погребений и поселений востока южнорусских степей, хотя
и относятся к несколько более позднему периоду, тем не менее коррелиру¬
ют с раннеэнеолитическими памятниками Центрального (пос. Тетрамица
[30, с. 162] и Северного Кавказа (пос. Свободное, Замок, Нальчикский мо¬
гильник [30, с. 163—164]. Помимо сходных типов украшений и каменных
орудий, на их культурно-хронологическую близость указывает керамика
типа пос. Свободное, обнаруженная в культурных слоях хвалынских посе¬
лений Северного Прикаспия и в Хвалынском I могильнике [31, с. 139—
140].
Значительно больше различий культурного порядка между хвалынско-
бережновскими памятниками и мариупольскими, но, как уже отмечал
П.П. Барынкин, “...технико-типологические характеристики комплек¬
сов... (памятников мариупольского круга и хвалынских —*С.В. Богданов)
предполагают... параллельное существование двух культур” [32, с. 35].
Синхронность этих памятников отражается в материалах Ивановской, Тур-
ганикской, II Болыпераковской, I Лебежинской стоянок в Самарском За¬
235

волжье и Приуралье, закрытого комплекса широко известного погребения
у с. Политотдельское.
На хронологическую близость подкурганных скорченных захоронений
и вытянутых погребений грунтовых могильников указывают ставшие уже
системой находки украшений мариупольского типа в подкурганных погре¬
бениях — бус из гешира, змеевика, сердолика и раковин, характерных пор-
фиритовых подвесок с двумя отверстиями, подвесок из зубов оленя, а глав¬
ное — типично мариупольских пластин из клыков кабана с насечками и на¬
резками по краю (например [24, с. 106; 5, с. 41]). Да и сами эти каменные
украшения, а также булавы Мариупольского и Никольского могильников,
бесспорно, кавказского происхождения.
Еще одна гипотеза о происхождении курганной традиции сформулиро¬
вана в классической монографии Н.Я. Мерперта [3, с. 130—135]. По его
мнению, курганная традиция является автохтонным феноменом древнеям-
ной культуры, неким концентрированным выражением “...специфически
степного скотоводческого хозяйства, специфически степных крупных пат¬
риархальных коллективов, специфически степной психологии...”, курган¬
ный обряд “ связан с стремлением разбить однообразие равнины и сде¬
лать видимым отовсюду последние стоянки своих соплеменников” [3, с.
131—132]. На недостаточность аргументации этой позиции Н.Я. Мерпер-
том уже указывали отдельные авторы [17, с. 195—196], но ее принципиаль¬
ный аспект — связь курганной традиции преимущественно с индоевропей¬
скими пастушескими раннеэнеолитическими племенами востока южнорус¬
ских степей, верен, аналогичные взгляды высказывали В.Н. Даниленко,
М. Гимбутас и многие другие исследователи.
К сожалению, сегодня не существует единой модели культурогенеза не¬
олита — энеолита Восточной Европы, что затрудняет синхронизацию ре¬
гиональных культурных групп и определение степени их участия в форми¬
ровании пастушеских “курганных” общностей начала эры металла. Кон¬
цепция происхождения и развития культур каменного века и начала эры
металла для северо-степного и лесостепного Приуралья сформулирована в
работах Н.Л. Моргуновой. На основе анализа поселенческих и погребаль¬
ных материалов Самарского Заволжья и смежных районов Приуралья
Н.Л. Моргунова пришла к выводу о том, что начиная с мезолита и вплоть
до позднего энеолита в регионе сохраняется определенная преемствен¬
ность культур: выделяемая этим автором волго-уральская неолитическая
культура (VII—V тыс. до н.э.) обладает “местными корнями”, связана про¬
исхождением с мезолитическим памятником типа Старо-Токской стоянки;
в своем развитии волго-уральская культура переживает три этапа, пред¬
ставленных слабоорнаментированной шиподонной посудой елшанского
типа на первом этапе, накольчатой техникой орнамента — на втором и гре¬
бенчатой — на третьем; на основе волго-уральской культуры формирует¬
ся энеолитическая самарская культура (V — нач. III тыс. до н.э.). Послед¬
няя в свою очередь подразделяется на три этапа. Ранний — представлен ма¬
териалами типа Съезженского могильника, более поздний — воротничко-
вой керамикой “ивановского типа”, заключительный — посудой “турга-
никского типа”. В последних работах Н.Л. Моргунова выделяет памятники
236

“турганикского типа” из самарской культуры, предполагая их самостоя¬
тельное развитие в лесостепи параллельно с “репинской культурой” степ¬
ной зоны. Экспансия носителей ямной традиции в первой половины III тыс.
до н.э. прервала, по Н.Л. Моргуновой, автохтонные процессы культуроге-
неза [2, с. 8—18]. Эта оригинальная концепция содержит ряд уязвимых мо¬
ментов.
Во-первых, в естественно-географических условиях севера степи и ле¬
состепи Восточной Европы сложно представить обстоятельства, способ¬
ные на протяжении долгих тысячелетий обеспечить гомогенный культуро-
генез. Последнее скорее характерно для регионов с экстремальными усло¬
виями обитания. Наоборот, территории лесостепи и северостепной подзо¬
ны позволяли сосуществовать населению с принципиально иными хозяйст¬
венно-культурными типами и комплексами, приспособленными к эксплуа¬
тации разных экологических ниш. Одна и та же территория могла исполь¬
зоваться в ходе промысловых экспедиций лесных охотников и рыболо¬
вов — в холодное время года, степными подвижными группами охотников
за “четвероногими кочевниками” — сайгаками и дикими лошадьми — в теп¬
лый сезон. С ними должны были конкурировать номады на летних кочевь¬
ях. Соответственно, одни и те же площадки в устьях малых рек типа Ива¬
новской, Виловатовской и других стоянок по сезонам могли быть обитаемы
разнокультурными социумами. Проецирование на эти стоянки представле¬
ний о современных сельских поселках ошибочно. Отсутствие на большей их
части признаков долговременных построек неолита — энеолита и наличие
значительного количества разнокультурных групп керамики, воспринимае¬
мых обычно, как разновременные, вынуждает крайне осторожно относить¬
ся к выводам о моделях формирования их культурных слоев.
Во-вторых, объединение в рамках одной культуры — “волго-ураль¬
ской”, “самарской” — керамики, различающейся технологически, морфо¬
логически, относящейся к разным художественным стилям орнаментации,
исходит из неверного посыла о транскультурности древнейших гончарных
традиций. Столь же ошибочно распространенное мнение о происхождении
гребенчатой и, шире, штампованной техники орнаментации естественны¬
ми штампами из ископаемых и других раковин, а также искусственно кон¬
струированными штампами (шнур, насеченная створка раковины или ка¬
менная заготовка) от накольчатой. Технологически эти стили орнамента¬
ции предполагают совершенно разные приемы подготовки (грунтовки) по¬
верхности сосудов, принципиально иные положения и приемы работы с
орудиями — орнаментирами. Кроме того, различны технические возмож¬
ности воспроизведения значимых, канонических композиций орнамента.
Поэтому вовсе не случайно, что на поздненеолитических, по И.Б. Василь¬
еву и Н.Л. Моргуновой, сосудах с гребенчатой техникой орнаментации с
Виловатовской, Ивановской и других стоянок не воспроизводятся компози¬
ции, мотивы и элементы орнамента, характерные для более ранних групп
с накольчатой орнаментацией.
В-третьих, выделение лесостепных культур неолита и энеолита, как
правило, обосновывается иным количественным соотношением призна¬
ков, фиксируемых в материалах лесных или степных культур. Тем самым,
237

их технологический, социальный и духовный слои лишаются этнокультур¬
ной специфики.
В связи с проблемой происхождения древнеямных курганных памятни¬
ков Приуралья особый интерес представляют материалы, сопоставимые с
поселенческими и погребальными комплексами хвалынско-бережновского
типа. В Приуралье материалы этого типа выявлены в бассейне Илека и То¬
ка. Значительная их часть представлена развеянными стоянками с ворот-
ничковой керамикой, орнаментированной аммонитом (Привольное,
Н. Кристаллка), а также предметами из разрушенных погребений с туфи-
товыми теслами и каменными браслетами (М. Хобда, верховья Илека, Те¬
мира). Наиболее выразительный комплекс материалов хвалынско-береж¬
новского типа получен в ходе исследования уже упомянутой (гл. I, §2) груп¬
пы памятников Ивановского микрорайона у впадения реки Турганик в Ток
(рис. 65—85). Он представлен большой серией раннеэнеолитических пред¬
метов из разрушенных погребений грунтового или курганного могильника
на Ивановской дюне и соответствующей группой воротничковой керами¬
ки, орудий и украшений Ивановской и Турганикской стоянок.
Основу коллекции Ивановского могильника составили сборы Г.А. Ла-
ушкина, В.П. Каскинова, 1974—76 гг., включавшие кремневые наконечни¬
ки стрел нескольких типов, мергелевые разомкнутые кольца, серпентино-
вый браслет, туфитовый миниатюрный топор-тесло, грушевидную булаву,
подвеску из хлоритового сланца, бусы из раковин и несколько типов пер¬
ламутровых пластин (рис. 65, 7, 5; рис. 66—68). Эти находки в свое время
были проанализированы И.Б. Васильевым и Н.Л. Моргуновой [25, с. 28; 33,
с. 15—20]. В 1992 г. в южной части Ивановской дюны мной обнаружена
еще одна группа предметов, очевидно, связанных с этим могильником. Сре¬
ди них каменный молот-курант, две пронизки из раковин Dentalium и две
подвески из раковин Pectunculus с отверстием в замке (рис. 68, 2—4), семь
экземпляров целых, и несколько десятков фрагментированных прямо¬
угольных перламутровых пластин. На предметах сохранились следы охры.
Большая часть этих изделий находит аналогии в материалах Хвалын-
ских грунтовых могильников и подкурганных погребений бережновского
типа [25, с. 103—109, рис. 18—24]. Часть предметов обладает широким тер¬
риториальным, культурным и хронологическим диапазоном. В частности,
пронизки и подвески из раковин, как и миниатюрные тесла, булавы, нахо¬
дят аналогии в памятниках мариупольского типа, неолита — раннего энео¬
лита. Каменные кольца и браслеты характерны лишь для погребений хва¬
лынско-бережновского типа востока южнорусских степей и для домайкоп-
ских памятников Кавказа. К западу от Дона, на территории культур мари¬
упольского круга, их практически нет, в литературе фигурирует лишь один
обломок браслета из культурного слоя Михайловского поселения [34, с. 39,
рис. 10, 3], где он, очевидно, сочетался с небольшой, переотложенной сери¬
ей керамики хвалынского типа, не соотносившейся ни с одной из основных
групп посуды этого поселения [14, с. 81, рис. 51, 2]. Еще более любопыт¬
ный хронологический ряд демонстрируют перламутровые накладки — в
северо-западном Причерноморье они встречаются лишь в раннетриполь¬
ских памятниках типа Луки Врублевецкой [35, с. 25, рис. 9], относящихся ко
238

времени ранее 3 700 г. до н.э., т. е. ко второй половине V — началу IV тыс.
до н.э [28, с. 142—143, рис. 82]. На Нижнем Дону на Раздорском I поселе¬
нии перламутровые пластины ивановского типа залегали во втором и тре¬
тьем слоях, совместно с украшениями мариупольских типов, обломком ка¬
менного браслета и керамикой с воротничковыми наплывами венчиков
[23, с. 27—29, с. 129, рис. 43, 1—8]. Абсолютные даты этих слоев в свою
очередь совпадают с хронологией Хвалынского могильника и раннетри¬
польских памятников.
Материалы Ивановского могильника образуют единый культурно-хро¬
нологический комплекс с воротничковой керамикой “ивановского типа”
(по Н.Л. Моргуновой) энеолитических слоев Турганикской и Ивановской
стоянок [6, с. 154, рис. 58, с. 155, рис. 59, с. 162, рис. 66 и др.]. В культурном
слое Турганикской стоянки, помимо характерных для раннеэнеолитичес-
ких памятников хвалынско-бережновского типа костяных и каменных ору¬
дий, обнаружен обломок мергелевого кольца, идентичного кольцам Ива¬
новского могильника (рис. 66, 2). В энеолитическом слое Ивановской сто¬
янки, в комплексе с костяными и каменными предметами, характерными
для хвалынских могильников, найдена пектораль из кабаньего клыка с на¬
сечками по краю, украшения из хлоритового сланца типа подвески Иванов¬
ского могильника, бусина и подвеска из раковины (рис. 69, 5; рис. 68, 7, 77;
рис. 67, 75—20). Аналогичные материалы выявлены еще на целом ряде по¬
селенческих памятников сопредельных территорий Заволжья. На р. Сок
С.С. Бахаревым и Н.В. Овчинниковым исследована Чесноковская стоянка,
где в сочетании с каменными и костяными орудиями позднего неолита —
раннего энеолита обнаружен обломок каменного браслета и воротничко-
вая керамика, орнаментированная аммонитом и зубчатым штампом типа
сосудов Ивановской и Турганикской стоянок [36, с. 76, рис. 3, с. 78, рис. 4,
с. 90, рис. 12, 4 и др.]. Н.Л. Моргунова относит эти материалы ко второму
этапу “самарской” (съезженской) культуры, подчеркивая их своеобразие,
обусловленное по ее мнению, влиянием хвалынской традиции [6, с. 6(3-—75].
Культурная детерминация комплексов с воротничковой керамикой Ива¬
новской и Турганикской стоянок, представляется мне несколько иной. Ива¬
новская стоянка — многослойный памятник, ее площадка заселялась мно¬
гократно на протяжении неолита — бронзового века. На Турганикской
стоянке раннеэнеолитические материалы залегали более компактно, в ли¬
тологически обособленном нижнем слое. В верхнем слое отложилась кера¬
мика РБВ II, рассмотренная в §1 главы III настоящей работы. Небольшая
группа позднеэнеолитической керамики, включавшая два сосуда заураль¬
ского облика, несколько фрагментов с ямочной орнаментацией, фрагмен¬
ты волосовского типа и развалы сосудов типа керамики поволжских посе¬
лений Пшеничное и Алексеевка, лишены стратиграфической привязки,
количественно уступают материалам нижнего и верхнего слоев [6, с. 160,
рис. 64, 4—5, с. 163, рис. 67, 1—2 и др.]. Очевидно, эта керамика отложи¬
лась в период между двумя основными этапами заселения площадки Турга¬
никской стоянки.
Раннеэнеолитическая керамика Турганикской стоянки, залегавшая в
нижнем слое, подразделяется на две группы, отражающие основные линии
239

развития культуры Волго-Уральского региона в конце неолита — начале
энеолита: хвалынскую — I группа (рис. 70—75) и съезженскую — II груп¬
па (рис. 76—77). Одновременность их накопления на площадке стоянки
определяется совместным залеганием в одном слое и наличием довольно
значительного количества гибридных форм, сочетающих признаки обеих
групп (рис. 75; рис. 77,1—2 и др.). Разделить подобным образом воротнич-
ковую посуду Ивановской стоянки невозможно, хотя в декоре отдельных
сосудов присутствуют элементы нетипичные для хвалынской посуды
(рис. 81, 84).
Керамика I группы Турганикской стоянки насчитывает фрагменты и
развалы не менее 25 сосудов, II группы — не менее 18 сосудов. Технологи¬
чески и типологически посуда I группы очень близка воротничковой кера¬
мике Ивановской стоянки (не менее 40 сосудов), поэтому целесообразно
рассматривать всю эту посуду суммарно. Основу формовочных масс со¬
ставляет глиноподобное сильно ожелезненное сырье, напоминающее дон¬
ные илы — сапропели, засоренное обломками раковин пресноводных мол¬
люсков, очень мелкими кварцевыми песчинками и довольно крупными,
окатанными обломками сидерита, содержащее небольшие включения
красной охры (гематита). Тесто самых крупных и наиболее миниатюрных
сосудов, как правило, армировано искусственно введенной примесью рако¬
вин. Примесь шамота более универсальна, она прослежена в большей час¬
ти сосудов. По составу формовочных масс воротничковой керамике Ива¬
новской и Турганикской стоянок очень близка посуда II группы Турганик¬
ской стоянки (съезженского типа) и неолитическая (по Н.Л. Моргуновой)
посуда Ивановской стоянки с гребенчатой орнаментацией.
Важнейшей особенностью изготовления воротничковой керамики пер¬
вой группы Турганикской и Ивановской стоянок, отличающей ее и от вто¬
рой группы Турганикской стоянки и от неолитических групп Ивановской
стоянки, является длительная сушка “промежуточных болванок” сосудов.
Возможно, они изготавливались на пластичном шаблоне — основе сфери¬
ческой формы, обтянутом кожей. На отдельных сосудах (рис. 81,7; рис. 82,
2) сохранились продолговатые борозды, какие могли оставить швы кожа¬
ной обтяжки шаблона. Внутренняя и внешняя поверхности “промежуточ¬
ной болванки” подвергались абразии зазубренными раковинами, в том чис¬
ле боковой спиралью или торцом некрупных аммонитов. Во время продол¬
жительной сушки “болванки” поверхность сосудов, особенно часто изнут¬
ри, растрескивалась: на фрагментах видны “технологические” трещины,
затертые мелкоотмученной глиной. На заключительной стадии сушки по¬
верхность сосудов покрывалась обмазкой из мелкоотмученной глины тол¬
щиной от 1 до 2,5 мм. Толщина этого слоя увеличивается от дна к венчику,
его максимум наблюдается на шейке, плечиках и воротничке, т. е. там, где
в первую очередь наносился орнамент. В ходе археологизации керамики, а
возможно, и раньше, на стадии ее эксплуатации, обмазка со стенок части
сосудов отслоилась и на поверхности обнажились следы абразии в виде ша¬
гающей гребенки (рис. 82,2) или беспорядочных “зачесов”. При обработке
поверхности кислотой, слой обмазки также частично отслаивался, и под
ним обнаруживалась тонкая прослойка карбонатных новообразований. Ос¬
240

новное назначение обмазки, очевидно, заключалось в грунтовке поверхно¬
сти, т. е. обеспечении возможности воспроизведения орнаментальных ком¬
позиций. Декорирование поверхности аммонитом либо другим штампом
без обмазки невозможно. По поверхности “промежуточной болванки” без
обмазки можно было, вероятно, лишь процарапывать орнамент острым
инструментом, наносить отдельные наколы и другие элементы, как на по¬
суде елшанского типа. Собственно, промежуточные болванки большей ча¬
сти сосудов I группы внешне напоминают шиподонную ранненеолитичес¬
кую керамику елшанского типа и ее западных аналогов — сурской, горно¬
крымской, относящихся, по Д.Я. Телегину, к азово-каспийской области
культур [4, с. 39, рис. 3, 1—2,4—10]. У небольших или средних сосудов дни¬
ща также оформлены шипом. Как вариант этой формы, встречается
округлое или округло-коническое дно с разглаженным или уплощенным
шипом. Часть наиболее крупных сосудов плоскодонна, как и керамика хва-
лынских поселений Северного Прикаспия [37, с. 110, рис. 4]. Технология их
изготовления близка шиподонным формам, но вместо формирования ши¬
па, на дне проделывалось и расширялось отверстие и лишь затем замазы¬
валось сформованной отдельно пластиной. При фрагментировании сосуда
донная пластина вываливалась целиком (рис. 74, 2). Воротничковое окон¬
чание венчика формовалось разными способами: загибанием края ленты
наружу, моделировкой ребра по тыльной стороне венчика и уступа на ниж¬
ней части воротничка, проглаживанием желобка по внутренней стороне
шейки и т. п. Законченный облик воротничку придавала лишь обмазка
мелкоотмученной глиной. Черепок сосудов очень плотный.
Морфологически эта керамика подразделяется на три типа: 1 — коло¬
коловидные горшки двух вариантов — открытые (рис. 83,2—4\ рис. 84,4—
5 и др.) и закрытые (рис. 70—74; рис. 78; рис. 79,2—3\ рис. 80, 7—5; рис. 81,
82 и др.), 2 — шаровидные сосуды (рис. 79, 4—5 и др.); 3 — чаши (рис. 84,
3), — соответствующие классификации керамики Хвалынского могильни¬
ка, разработанной С.А. Агаповым, И.Б. Васильевым и В.И. Пестриковой
[19, с. 133, рис. 37]. Как и на Хвалынских поселениях Северного Прикаспия,
абсолютно преобладают закрытые колоколовидные горшки. Остальные
типы немногочисленны. Своеобразную колоколовидную или “мешковид¬
ную” форму сосудам, очевидно, придает формовка на шаблоне — основе
сферической или сфероконической формы.
Часть керамики этого типа неорнаментирована: шесть сосудов на Ива¬
новской стоянке и четыре — Турганикской. В этом случае наружная по¬
верхность тщательно заглажена и участками подлощена (рис. 85). Полно¬
стью неорнаментированные сосуды в керамических комплексах неолита —
энеолита Восточной Европы есть лишь в хвалынских, елшанСких памятни¬
ках и в домайкопской культуре Северного Кавказа. Несмотря на то, что ор¬
наментация воротничковой посуды I группы весьма своеобразна, различа¬
ется по форме штампов, тем не менее она образует единую жесткую тех¬
нологическую схему, обусловленную однотипной техникой работы со
штампами, — они не впечатаны в обмазку поверхности, а прокатаны есте¬
ственными (аммонит, естественно-зазубренные края раковины) или искус¬
ственными штампами (нарезанная створка раковины или камня, шнур). За¬
241

краины, образовавшиеся при нанесении орнаментов, по подсохшей глине
затирались костяными или деревянными шпателями. Неорнаментирован-
ные поверхности довольно часто лощились. Визуально очень сложно опре¬
делить, чем наносился орнамент, — аммонитом, шнуром или зубчатым
штампом, вырезанным из камня и раковин.
Орнаменты, казалось бы нанесенные простым шнуром на нескольких
сосудах, при приборном исследовании оказались оттиском некрупного ам¬
монита из рода Amoeboceras altemas семейства cardioceratidae (рис. 81, 2—3).
В зависимости от угла, под каким этот естественный штамп прокатывался
по поверхности сосудов, он давал оттиск, удивительно точно напоминаю¬
щий простой шнур (рис. 81,2), косозубый штамп (рис. 70,1—4; 75, 2 и др.)
или наколы — насечки в отступающей технике (рис. 79, 2; рис. 81,1 и др.).
Аммониты этого рода часто встречаются в отложениях древней фауны
Приуралья. В экспериментах мной использованы опытные образцы из мес¬
торождения “Гора Стеклянная” под Оренбургом. Характерно, что древние
керамисты не прибегали к простому прокатыванию торцевой частью аммо¬
нита по поверхности сосудов, так как учитывая их кривизну, ряды горизон¬
тальных оттисков и другие распространенные элементы, сложно состыко¬
вывать. Прямой оттиск аммонита этого вида напоминает тесьму на сосудах
катакомбной культуры. В литературе широко известен сосуд, орнаментиро¬
ванный торцевым оттиском аммонита этого рода в коллекции Виловатов-
ской стоянки, отнесенный ее исследователями к неолитической группе [38,
с. 166, рис. 8, 8]. В орнаментации воротничковой посуды Турганикской и
Ивановской стоянок применялись и другие виды аммонитов с разреженны¬
ми овальными бугорками по торцу (рис. 71,2; рис. 75, 5) или с частыми на¬
сечками (рис. 84, 4 и др.). Как и на стоянках Северного Прикаспия, значи¬
тельная часть этой посуды орнаментирована зубчатыми штампами. Они
различны по форме и материалу. Условно их можно подразделить на есте¬
ственные и искусственные. Помимо аммонитов, в качестве естественных
штампов использовались и другие ископаемые раковины. Ярким примером
могут служить сосуды Турганикской и Ивановской стоянок, орнаментиро¬
ванные пунктирными рядами оттисков естественно-зазубренного торца ра¬
ковины Pectunculus (рис. 71, 3; рис. 72,1) или прокатанные отпечатки рако¬
виной Cardium, но не ее ребром, а волнистым краем под наклоном около 45°
(рис. 79, 4). Вообще композиций, выполнявшихся торцом раковин Cardium,
на этой керамике практически нет, в отличие от посуды хвалынских памят¬
ников Северного Прикаспия. Возможно, это обстоятельство объясняется
тем, что в древних эстуариях Хвалынского моря на территории западной ча¬
сти Оренбургской области встречаются лишь очень мелкие и хрупкие эк¬
земпляры ископаемых раковин рода Cardium, использовать их в качестве
штампов невозможно. Часть узоров, напоминающих оттиски аммонита, на¬
носилась искусственным зубчатым штампом с закругленными рабочими по¬
верхностями (рис. 78, 2; рис. 80, 7, 5 и др.). Вероятно, в данном случае речь
идет о намеренной имитации аммонита. Соответствующие образцы камен¬
ных штампов имеются в коллекциях Ивановской и Турганикской стоянок.
Среди воротничковых сосудов Ивановской и Турганикской стоянок
есть небольшая группа из шести экземпляров, украшенных оттисками пе¬
242

ревитого или простого шнура (рис. 78, 7; 79, 7,3\ рис. 83,3—4). Штамп этот
оригинален, он отличается от широко известных позднеэнеолитических
“гусеничек” на среднестоговской или ботайской посуде [26; 27], представ¬
лявших собой витой из двух нитей шнур, спирально накрученный на гиб¬
кую или жесткую основу. Перевитой шнур, каким орнаментированы при¬
уральские раннеэнеолитические сосуды, состоял из двух шерстяных нитей
разного сечения — грубой, толстой и прямой нити — основы и спирально
накрученной на нее — очень тонкой. Этот шнур в свою очередь накручи¬
вался спирально на каменное или костяное кольцо диаметром 4—5 см.
Этим штампом и прокатывались узоры на сосудах (рис. 78, 7; рис. 83, 3—4
и др.). Оттиски простого шнура на известном [25, с. 100, рис. 15, 7; 6, с. 154,
рис. 58, 7], хотя и не самом типичном сосуде Ивановской стоянки (рис. 79,
3), нанесены штампом из аналогично переплетенных нитей, но накручен¬
ных не на кольцо, а на цилиндрическую основу, вероятно, полую кость.
Элементы и композиции орнаментов в общих чертах типичны для керами¬
ки хвалынско-бережновского круга. Они, как правило, состоят из рядов го¬
ризонтальных оттисков штампа по тулову и плечикам и, наклонных по во¬
ротничку. Типичны орнаментация среза и тыльной стороны воротничка,
значительно реже встречаются елочные узоры, зигзаги и треугольники.
Зоны орнаментов под воротничком обычно разделяют угловые неглубо¬
кие оттиски штампа. Глубокие вдавления камышом или белемнитом под
венчиком, образующие на тыльной стороне “жемчужины”, единичны
(рис. 75, 7—4).
Вторая группа воротничковой посуды из нижнего слоя Турганикской
стоянки (съезженского типа) по составу теста и наличию воротничков
близка первой, ее образуют фрагменты и развалы не менее 18 сосудов. Те¬
сто крупных сосудов также чаще армировано раковиной. Есть много обще¬
го в наборе элементов орнамента. Но наблюдается и ряд принципиальных
отличий: в формовке не используется шаблон-основа, господствующая
форма — стройный “плечиковый” горшковидный сосуд с максимальным
расширением тулова в верхней трети, а не в нижней части как у колоколо¬
видных горшков I группы (рис. 76, 7). Иначе моделированы воротнички,
они обычно загнуты наружу и проглажены по торцу и лицевой стороне
(рис. 76; рис. 77, 7, 6, 70) либо имитированы косым срезом венчика наружу
(рис. 77, 2, 4, 5). Часть слабопрофилированных сосудов вовсе лишена во¬
ротничков (рис. 77, 3—4, 7—9), хотя зона верхней части венчика, соответ¬
ствующая воротничкам, выделена орнаментом. Очень характерен ямочно¬
жемчужной поясок под венчиком (рис. 77, 2—3, 7—9). Керамика плоско-
донна, есть днища без закраин, с закраинами, с округло-уплощенными дон¬
цами и т. п. Технология изготовления этих сосудов во многом более про¬
грессивна, чем керамики первой группы, но эклектична. Она не предпола¬
гала длительной сушки сосудов. Орнамент наносится без, грунтовки на сы¬
рое тесто в технике глубокой четкой печати, а не прокатыванием. Под вен¬
чиком на внутренней стороне шейки отчетливо заметны вмятины от паль¬
цев, образовавшиеся при поддерживании сырых стенок во время орнамен¬
тации лицевой стороны. Существенно отличаются и штампы: абсолютно
преобладают зубчатые штампы, нарезанные на длинных, наименее изогну¬
243

тых створках раковин. Оттиски аммонита единичны (рис. 77, 3). Орнамен¬
ты в целом гораздо плотнее, гуще закрывают поверхность сосуда, часто
как основной элемент используются зигзаг и “шагающая гребенка”. По
стилистике орнамента керамика второй группы очень сильно отличается
от первой, хотя и содержит сосуды, подражающие ей по технике орнамен¬
тации (рис. 77,1,5 и др.). Во II группе имеются сосуды, практически полно¬
стью копирующие керамику Съезженского могильника (рис. 76; 25, с. 91,
рис. 6, 3) или поздненеолитическую — гребенчатую (рис. 77, 3, 6—9) Ива¬
новской, Виловатовской и других стоянок [6, с. 137—138, рис. 40, 41 и др.].
Очевидно, что эти две разнокультурные линии (хвалынская и
съезженская) развития на протяжении энеолита долго сохраняли своеобра¬
зие, находясь в тесном взаимодействии. Судя по материалам пос. Пшенич¬
ное [9] и Алексеевка [25, с. 110, рис. 25], их синтез завершился в позднем
энеолите. Таким образом, вне зависимости от того, относить воротничко-
вую керамику I группы Ивановской и Турганикской стоянок к особой “са¬
марской” культуре, развивавшейся в тесном взаимодействии с “хвалын-
ской” или к одной из локальных групп памятников хвалынско-бережнов-
ского типа, что представляется мне более точным, вывод о том, что уже в
раннем энеолите в степном Приуралье имелся субстрат формирования ям-
ной культуры, неоспорим.
Поздний энеолит степного Приуралья и Поволжья изучен слабо. До рас¬
копок стоянок Пшеничное и Кумыска исследователи оперировали лишь пе-
реотложенными материалами Алексеевской стоянки. После раскопок ука¬
занных выше памятников, а также исследования Ивановской стоянки, где
Н.Л. Моргуновой выделена позднеэнеолитическая группа керамики “турга-
никского типа”, и выявления в окрестностях Новоорска выразительных ма¬
териалов культурной группы Касимча — Суворово, ситуация хотя и измени¬
лась, но репрезентативных источников по-прежнему крайне мало.
Позднеэнеолитические материалы Ивановской стоянки неоднородны в
культурно-хронологическом плане. Большей частью они отложились не¬
сколько выше раннеэнеолитической воротничковой керамики “ивановско¬
го типа”, по Н.Л. Моргуновой, но переоценивать эту стратиграфическую
ситуацию не стоит. Позднеэнеолитическая керамика подразделяется на че¬
тыре разнокультурных группы. К первой — относятся стройные толсто¬
стенные слабопрофилированные округлодонные горшки “токского типа”
(рис. 90), по Н.Л. Моргуновой [6, с. 158—159, рис. 62—63]. В тесте содер¬
жится примесь раковин и карбонатные новообразования, заместившие ка¬
кие-то органические примеси. Эту керамику с полным правом можно бы¬
ло бы назвать протоволосовской. Своим генезисом она связана с посудой
съезженского типа. В орнаментации сочетаются зубчатые штампы, ‘пере¬
витой шнур того же типа, что и на среднестоговских и ботайских памятни¬
ках, аммонит, разного рода вдавления. Отдельные сосуды очень близки ке¬
рамике поселений гаринской культуры (рис. 90) [Шорин, с. 173].
Ко второй группе относятся сосуды с ямочной орнаментацией, они вы¬
явлены и на других стоянках северостепной подзоны и лесостепи Волго-
Уральского региона, а также значительно западнее — на поселениях, отне¬
сенных Д.Я. Телегиным к среднестоговской культуре [26, с. 56, рис. 33].
244

Третью группу образуют сильно фрагментированные, некрупные, тон¬
костенные сосуды с обильной примесью раковины и очень легким выще¬
лоченным черепком, орнаментированные зубчатым штампом — “турга-
никского типа” (по Н.Л. Моргуновой [6, с. 167, рис. 71]). Своеобразие фак¬
туры этой керамики обусловлено тем, что прежде чем вводиться в тесто
сосудов, раковины, очевидно, отжигались вместе с плотью пресноводных
моллюсков. Керамика орнаментирована штампом с подквадратными не¬
крупными зубцами. Стилистика орнаментов также обнаруживает
определенное сходство с гаринско-борским культурным комплексом.
В связи с генезисом ямной культуры особый интерес представляет ке¬
рамика четвертой группы — лощеные сосуды с “редуктивными воротнич¬
ками” и очень плотным черепком, содержащие примесь шамота (рис. 90,
2—6). Группа невелика, она включает развалы и фрагменты пяти сосудов
нескольких типов: три раструбошейных горшка с приостренными днищами
(рис. 90, 2—4) и два слабопрофилированных сосуда (рис. 90, 5—6). В орна¬
ментации сочетается накол, прочерчивание, оттиски двузубого штампа.
Керамика демонстрирует виртуозное владение двузубым штампом: им за¬
полнялось пространство, ограниченное прочерченными линиями, насекал¬
ся срез венчиков, выстраивались ряды вертикальных оттисков, да и сами
прочерченные линии наносились ребром штампа. Композиции составляют
горизонтальные и вертикальные зигзаги, прочерченные линии, сетка, ря¬
ды наколов, очень специфичны сдвоенные и строенные ряды оттисков дву¬
зубого штампа (рис. 90,4—6). Подобная посуда известна на памятниках ти¬
па Средний Стог II, Пшеничное, Кумыска, в материалах “маханджарской
культуры”, выделенной В.Н. Логвиным в Казахстане [39, с. 156, рис. 5]. По¬
гребальных памятников этого горизонта, какой сугубо предварительно
можно назвать постхвалынским или среднестоговским, на территории вос¬
тока южнорусских степей очень немного. В Оренбургской области в мо¬
гильнике Ишкиновка I В.В. Ткачевым исследовано позднеэнеолитическое
погребение, окруженное кромлехом и сопровождавшееся сосудом, орна¬
ментированным косозубым штампом, возможно, аммонитом, в виде “уто¬
чек” по тулову и наклонных оттисков штампа под венчиком (рис. 90,1).
Выразительная коллекция энеолитических орудий из разрушенных мо¬
гильников в окрестностях Новоорска собрана известным оренбургским
краеведом Г.И. Русовым. В литературе обычно фигурирует лишь навер-
шие в виде головы лошади, опубликованное К.Ф. Смирновым и С.А. Попо¬
вым [40, с. 204, рис. 1]. К сожалению, в первой публикации, как и во всех
последующих, не упомянут автор находки и не означен комплекс сопутст¬
вовавших материалов. В окрестностях Новоорска в бассейне Б. Кумака
близ места слияния с Мусогаткой, очевидно, располагалось Два курганных
могильника. Можно предположить, что их насыпи были невелики, в конст¬
рукциях использовался камень. I Новоорский могильник разрушен строи¬
тельством железной дороги и лесополосой, площадка II могильника нахо¬
дится в черте современного Новоорска. Некогда оба могильника распола¬
гались на супесчаных мысовых площадках первой надпойменной террасы,
перевыпас скота и хозяйственная деятельность привели к разрушению на¬
сыпей курганов.
245

С I Новоорским могильником удается соотнести лишь порфиритовое
навершие в виде головы лошади (рис. 86, 3), опубликованное в работах
К.Ф. Смирнова, С.А. Попова, В.Н. Даниленко, Н.Я. Мерперта и др. [14,
с. 105, рис. 69, 5; 6, с. 172, рис. 76,1 и др.]. Со вторым могильником связана
большая группа орудий (рис. 86,1—2; рис. 87, 88), сохранивших следы ох¬
ры. Предметы собирались Г.И. Русовым на выдувах на протяжении 10—15
лет. Первый порфиритовый мотыгообразный топор с перехватом из окре¬
стностей Новоорска был передан в Оренбургский областной музей еще в
начале 60-х годов. Ни С.А. Попов, ни другие исследователи не связывали
эту находку с энеолитическим могильником, лишь в 1980-е годы был обна¬
ружен еще один порфиритовый топор того же типа (рис. 87,3) в комплексе
с двумя кремневыми асимметричными топорами с зауженными обушками
(рис. 87,1—2), темно-зеленым двуобушковым сланцевым проушным моло¬
том (рис. 86,1), серпентиновым навершием жезла (рис. 86,2), обломком от¬
литого в одностворчатой форме медного черенкового копья (рис. 88, 7), 16
наконечниками стрел разных типов (рис. 88,1—3), кремневыми и кварцито¬
выми пластинами (рис. 88, 4) и скребками на массивных пластинчатых от-
щепах (рис. 88,5—6). Весь этот комплекс, по аналогии с материалами куль¬
турной группой Касимча (по В.Г. Збенович), датируется временем около се¬
редины IV тыс. до н.э., т. е. началом позднего энеолита и синхронен с три¬
польскими памятниками горизонта В I [28, с. 142—143, 199—200].
По В.Н. Даниленко, подобные материалы отражают субкультуру
“всадников” одного из ранних горизонтов ямной культуры и открывают
линию развития позднеэнеолитических памятников Восточной Европы ти¬
па Средний Стог II [14, с. 98—106]. Памятники типа Касимча — Суворово,
включая Новоорские могильники, жезл из Байгильдино [41, с. 40, рис. 1],
морфологически связаны с древнейшими северокавказскими зооморфны¬
ми типами наверший. Помимо керамики среднестоговского облика, на сто¬
янке Деркул обнаружен роговой проушной молот среднестоговского типа
[6, с. 168, рис. 72, 11], а на Алексеевской стоянке — роговая “цурка” —
“протопсалий” [25, с. 111, рис. 26, 24], характерный для среднестоговских
памятников. В свете этих фактов, синхронизация хвалынских и среднесто¬
говских памятников, представляется ошибочной.
Материалы типа Касимча и несколько более поздние, типа Средний
Стог II, относятся к постхвалынскому (позднеэнеолитическому) периоду
развития ямной культуры. Памятники РБВ I Волго-Уральского вариан¬
та — майкопско-новосвободненского времени, связаны именно с этой ли¬
нией развития.
§2. КУЛЬТУРОГЕНЕЗ ДРЕВНЕЯМНЫХ ПАМЯТНИКОВ
НАЧАЛА БРОНЗОВОГО ВЕКА
Со времен В.А. Городцова взгляды исследователей на периодизацию
древнеямных памятников, их культурный статус, претерпели существен¬
ные изменения. Масштабные исследования в степной зоне Восточной
Европы в 1950-е — 1990-е гг. выявили ранние энеолитические звенья
древнеямной культуры, стало очевидно, что ее генетическая связь с зем-
246

ледельческо-скотоводческой центрами древневосточно-дунайского оча¬
га определила специфику духовного, социального и экономического сло¬
ев. Первые культурные группы номадов Восточной Европы, оставившие
памятники хвалынско-бережновского типа, уже содержали материаль¬
ные компоненты циркумпонтийской историко-культурной провинции,
по Е.Н. Черных и Н.Я. Мерперту [7]. Этнически ее северные территории
представляли собой котел “пассионарных”, по терминологии Л.Н. Гуми¬
лева [42, с. 258—296], групп индоевропейцев. Степи от Южного Урала до
северо-востока Балкан, начиная с раннего энеолита и до конца раннего
железного века, на долгие тысячелетия стали ареной культурогенеза ин¬
доевропейских этносов кочевых скотоводов. Роль металлургических
центров — Балкан, Кавказа и Южного Урала, не сводилась к донорским
импортно-экспортным функциям, они стали опорными территориями со¬
циогенеза. С этими ГМЦ отчетливо связаны субкультуры знати — не¬
крополи, состоящие из больших курганов в Прикубанье (РБВ I и II) и в
Приуралье (РБВ II).
Исходя из наличия сходных компонентов в каждой из означенных зон,
теоретически можно допустить, что ранние звенья металлообработки в
них были близки по времени. Но археологически мы фиксируем иную по¬
следовательность: расцвет балканского очага в энеолите, кавказского — в
РБВ I, металлообработка в Приуралье достигает максимума в РБВ II [43,
с. 14—27]. Рассматривать ли эту систему фактов как распространение ме¬
таллообработки и других основных элементов культуры древнейших нома¬
дов с Балкан или как один из феноменов ЦМП, обусловленных адаптаци¬
ей этносов номадов к эксплуатации доступных источников сырья, в контек¬
сте реальных хозяйственно-культурных и естественно-географических
связей, судить сложно.
Уже начиная с репинского горизонта ямной культуры, наблюдается
определенная близость ямных памятников восточного ареала с майкопско-
новосвободненскими Северного Кавказа. Погребальных памятников этого
времени от Поднепровья на западе до Приуралья на востоке немного, но
они достаточно репрезентативны. Материалы Быково I и И, Покровского,
Герасимовского II, Петровского и других могильников, как это было пока¬
зано во II и III главах, обнаруживают сходство с майкопско-новосвободнен-
скими памятниками.
Начиная с этого времени (рубеж IV—III тыс. до н.э.), в погребениях
древнеямной культуры волго-уральских степей встречаются металличес¬
кие изделия из медистых песчаников Каргалов, в то время как население
Калмыкии, Подонья и более западных территорий использует в основном
привозной северокавказский металл.
В уникальном П4 К1 Першинского могильника, расположенного в са¬
мом центре Каргалинских медных рудников, исследовано захоронение, со¬
державшее каменную литейную форму, предназначенную дЛя отливки то¬
поров, морфологически близких майкопско-новослободненским экземпля¬
рам.
Курганы РБВ I в Приуралье по-прежнему невелики, они редко превы¬
шают 1 м в высоту и диаметр 25—30 м. Как правило, они возводились на
247

пойменных гривах возле воды, и в силу топографической специфики, до на¬
ших дней их дошло очень мало — значительная их часть, видимо, разруше¬
на переформированием русел. Особенностью обряда погребений РБВ I яв¬
ляется господство позы покойных на спине головой к востоку или северо-
востоку с подогнутыми в коленях ногами (I ОГ). Останки окрашивались
красной охрой. Помимо керамики, в погребениях встречаются медные но¬
жи-кинжалы, значительно реже — другие типы оружия, украшения из ко¬
сти и раковин. Курганы возводились над одним основным захоронением.
По аналогии с синхронными майкопско-новосвободненскими памятниками
Северного Кавказа, степные курганы древнеямной культуры РБВ I датиру¬
ются от рубежа IV—III тыс. до н.э. — до второй четверти III тыс. до н.э.
Курганы древнеямной культуры РБВ II (около второй четверти — се¬
редины III тыс. до н.э.) в Оренбургской области изучены сравнительно пол¬
но: с 1956 по 1995 г. проведены раскопки более сотни курганов этого вре¬
мени. Значительная их часть по-прежнему возводится над одним основным
захоронением, содержащим скорченные на правом боку (иногда с завалом
на спину) останки покойных, окрашенные охрой (II ОГ). Впускные погре¬
бения единичны. Металлический инвентарь более разнообразен, в погре¬
бениях встречаются проушные топоры, молоты, топоры-молоты разных
типов, топоры-тесла, долота, ножи-кинжалы и др. (рис. 48—56). Практиче¬
ски весь металл из погребений РБВ II отлит из каргалинских медистых пе¬
счаников. Металл из МП Приуралья в это время широко распространялся
на запад, вплоть до Южного Буга. Курганные могильники РБВ II невелики
по числу курганов (обычно 3—5, иногда до 12). Они расположены по пер¬
вым надпойменным террасам степных рек близ террасных бровок, реже на
высоких пойменных гривах и уступах вторых террас, выдающихся в пойму.
Наблюдается отчетливая приуроченность курганных могильников РБВ II к
устьям малых рек и суходолов, а также к современным дуговым склонам
террас — древним обрывистым берегам рек на участках врезания крутых
излучен в террасные площадки. На тыловых швах пойм в непосредствен¬
ной близости от курганов всегда отчетливо фиксируются следы плесов.
В короткий период около середины III тыс. до н.э. курганное строи¬
тельство в Степном Приуралье достигает своего пика — подавляющая
часть всех курганных могильников бронзового века в долинах Бузулука,
Иртека, Киндели и Илека возникает именно в это время. По размерам кур¬
ганы отчетливо подразделяются на две группы: 1) размеры менее 1 м в вы¬
соту и диаметр до 20—25 м, 2) высота свыше 1,5 м — обычно 2—2,5 м и ди¬
аметр насыпей 30—40 м. “Большие курганы” составляют примерно треть
от общего числа. Над погребениями знати воздвигаются огромные насыпи
диаметрами 60—100 м и высотой 6—9 м (курганы у с. Дедуровка, хут. Ба¬
рышникова, с. Утевка). В погребениях патриархальных вождей племен или
старейшин встречаются человеческие жертвоприношения, наборы мед¬
ных, биметаллических (медно-железных), железных, изредка — золотых
предметов. Насыпи части приуральских курганов этого времени не уступа¬
ют по размерам “царским” курганам скифо-сарматского времени. Размеры
курганов, а иногда и их количество на площадке зависели не только от пи¬
етета, какой питали к умершим патриархам соплеменники, большие курга¬
248

ны должны были подчеркнуть чужакам мощь конкретного социума нома¬
дов. За последние десятилетия в степном Приуралье изучено несколько де¬
сятков “больших курганов” РБВ II К.Ф. Смирновым, Н.Л. Моргуновой,
О.И. Пороховой, А.Ю. Кравцовым и автором (см. главу II). Ни в одном из
случаев большие курганы не насыпались над погребениями детей, в основ¬
ном они содержали могилы зрелых мужчин, т. е. очевидна их жесткая со¬
циальная и половозрастная ранжированность. Мы не располагаем данны¬
ми о ее сословном характере.
В отличие от широко известных “больших курганов” западной части
южнорусских степей (у сел Кетросы, Б. Белозерка, “Высокая Могила”,
“Сторожевая Могила” и т. п.), содержавших иногда несколько десятков
разновременных строительных ярусов-досыпок, над соответствующими
погребениями энеолита — бронзового века, “большие курганы” степного
Приуралья типа “Большого Дедуровского Мара” воздвигались в короткий
отрезок времени над одним основным погребением и не содержали поздних
досыпок. Их можно рассматривать как культурно-исторический и ланд¬
шафтный феномен конкретной субкультуры знати данной территории.
Курганы раннего бронзового века сопоставимых размеров в Евразии изве¬
стны только на Кавказе. Большие древнеямные курганы РБВ II стали не¬
отъемлемым, антропогенным компонентом ландшафта типчаково-ко-
выльных степей Приуралья. Характерно, что современные жители всегда
выделят эти курганы, осознают их принадлежность к памятникам старины.
С ними связаны фольклорные предания о “Пугачевских” или “киргизских”
кладах, “золотых каретах”, зарытых в насыпях. Каждый из крупных курга¬
нов имеет исторически-сложившееся самоназвание — “Большой Мар”,
“Шихан”, “Шишка” и т. п.
В древности большие позднеямные курганы выделялись в ландшафтах
пологих речных террас не только размерами, но и красновато-желтым цве¬
том куполообразных насыпей, сложенных материковыми суглинками. Как
устойчивая закономерность для всех без исключения больших курганов
прослежено формирование насыпей в два основных этапа, включавших
строительство гумусированным грунтом ядра насыпи и его облицовку ма¬
териковой глиной. По крайней мере, на части вершин больших курганов в
древности устанавливались шесты из цельных стволов комлем вверх.
Строительство курганных некрополей всегда начиналось с большого кур¬
гана.
Непосредственно в степном Приуралье эта линия развития очень резко
пресеклась около середины III тыс. до н.э. Курганная культура СБВ, пред¬
ставленная единичными комплексами позднекатакомбного времени типа
захоронений из Медведки и Ефимовки IV, рассмотренных в. главе I, не об¬
наруживает непосредственной стратиграфической и материальной преем¬
ственности с ямными памятниками РБВ II. Не наследуются такие культу¬
рообразующие признаки, как конструкция курганов, могил, ритуальное по¬
ложение останков, керамика и т. п. Исчезновение столь масштабного куль¬
турного явления не может объясняться лишь его регрессом. Кроме того,
мы не находим материальных признаков плавной деградации культуры.
Несмотря на очевидное наличие антисистемных субкультур и компонентов
249

(человеческих жертвоприношений, ресурсоемкого погребального обряда и
др.), основная причина исчезновения той линии развития, какую демонст¬
рируют Тамар-Уткульские, Барышниковский и другие некрополи, кроется,
очевидно, в ином. Курганы РБВ II исчезают в Приуралье, но очень близкие
в культурном плане погребения с повозками в ямах с заплечиками-ступень¬
ками на стенах, с ритуальным положением останков, характерным для ос¬
новной II ОГ Приуралья, сопоставимым вещевым комплексом, в середине
и третьей четверти III до н.э. распространяются в западном ареале южно-
русских степей, от Подонья до Южного Буга. На этих территориях они яв¬
но не автохтонны. В это же время на запад распространяется медь не кав¬
казского происхождения. По типам металлические изделия этого времени
и ямно-катакомбной эпохи во многом близки приуральским формам. В
Приазовье, на Дону, Северском Донце, Поднепровье, степях Крыма и Юж¬
ного Буга эти памятники претерпели трансформацию, сопровождавшуюся
относительно длительным изменением погребального обряда. Приураль¬
ские погребения РБВ II обнаруживают сходство лишь с наиболее ранними
звеньями новотиторовских [24, с. 131—136], старосельских и других групп
степей Северного Причерноморья. Логично предположить, что в конце
РБВ II часть населения степного Приуралья совершила массированную ми¬
грацию в юго-западном направлении. Другими словами в “больших поздне-
ямных курганах” Приуралья захоронены патриархи “походного поколе¬
ния” носителей культуры. Новотиторовские и другие памятники, связан¬
ные происхождением с позднеямным культурным типом степного Приура¬
лья, демонстрируют характерный генетический “дрейф”, по терминологии
Л.Н. Гумилева [42, с. 496], то есть явление рассеивания “пассионарных”
признаков путем избирательных связей и контактов, характерное для эпох
войн и миграций. Высказанная гипотеза объясняет многие аспекты куль¬
турных трансформаций в степной зоне Восточной Европы в конце ранне¬
го бронзового века.

Рис. 65. Ранний энеолит, шлифованные каменные орудия:
1,5 — топор и булава Ивановского могильника; 2—4 — случайные находки туфитовых топоров с территории
Приуралья

Рис. 66. Каменные кольца и браслеты с территории Приуралья:
1,3,4, 6—8, 10—12 — мергелевые кольца Ивановского могильника; 2 — обломок мергелевого кольца из культурно¬
го слоя Турганикской стоянки; 5 — серпентиновый браслет Ивановского могильника; 9 — обломок каменного брас¬
лета из кургана №2 Нижнепавловского V могильника; 13 — обломок браслета из верховьев р. Илека (“КирпичньГ
завод”); 14 — фрагменты браслета из бассейна р. Темира (“Шубарши”)

Рис. 67. Ранний энеолит, кремневые наконечники стрел и подвески из хлористого сланца:
1—14 — Ивановский могильник; 75—20 — культурный слой Ивановской стоянки

->
1 ►•«Pi
DOOOD-
5
□□□□□-
6
OOOOO-
ШШШ1Е-
© 0 ®o®o e«
// /2»
99
13
J	I
Рис. 68. Ранний энеолит, украшения из раковин и медный слиток:
1,11 — Ивановская стоянка; 2—10. 12 — Ивановский могильник; 13 — медный слиток Ивановского могильника

!■■■■ I l I
Рис. 69. Ранний энеолит, костяные орудия и украшений:
1,3,5 — Ивановская стоянка; 2,4 — Турганикская стоянка

Рис. 70. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Турганикской стоянки

,*>» и»ь
к»м»т1)|»»мп;т)М>>и
М)Ш11М1)М)1ИН1»МН
JSKfwиннппытп
Е*и&мм»м»мш> М>Ш
1*п»н»тмтт»шь
ршнтшнмшшш
hw»»mm mmmimm
рштшштшши
РММШ1МШМШ1Ж,
vHmMttimtMHiUH
ршожммицн)
>>жн»*иинмн»и
\'*п»тм1»1И»)и.ти
1>И»М|н»))НН1»»
С!!!!.и,п,,и,|»и
■ ШЯ
-пя
f/ummirm
Рис. 71. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Турганикской стоянки

Рис. 72. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Турганикской стоянки

Рис. 73. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Турганикской стоянки

Рис. 74. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Турганикской стоянки

Рис. 75. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа с инокультурными чер¬
тами. Турганикская стоянка

JBliWiilllHi/in Ml ищ
/\л\\\\\\\\\у\\\\ чл >Ч ч
ШГтШтПтгпп?
К\\\\\\\\\\ч\\\\\\ ч\ч\ч\
Ь\\\ЧЧ\ЧЧ\Ч'Л\\\\\ \\ \ \ \ V
^Ч\^\\ч\\\\\\\\ \\ \ \ \ \ \
^ШШ\М\\\\\1'
ттт\\\^\\\\\чЧЛ\\\
1	1
и
J	1	J
Рис. 76. Сосуд съезженского типа. Турганикская стоянка

Рис. 77. Керамика съезженского типа. Турганикская стоянка

Рис. 78. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа
Ивановской стоянки

MW'r
\
1
^-L-l	/
мП7чГ<777<<??<4Т
ж << u<> <<<<<<< <1
m«<v« <	<4
ЯЯ
S7«fa®t
}UWU4titi4iiiiii
УттншяшшА
Uiu
''Г.'йГиии (HUiti
(«аишиш
£i«<<4«4<
, -UTT-JV “ ^'“4«
KM<%4 <• 4 <4 0 C(i 11 1 u A <1 <J
c. ^<*C
	 <Vi ill'll 4*1 G^SC
'■' ’ 1 4vi C S4
14 #t яищш
HumiMiimw
blUiKiUMApM*
f«M
L—I	I	I
L
5
J	I
Рис. 79. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Ивановской стоянки

Рис. 80. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Ивановской стоянки

тнтттт
II
rii
мттп > < чщ « щ икау.ш* <« <«'«
+0*А4% I %* 0
у//////| \ \* *
Лх>
т
'I*
\шш I щ
			 **ти«*цм*
штпи^ти<*<ш<иии4<и^м(инщт
ттттштнттттитщгяпяпт
«МЦ(«п итмтишшпипннннна
<штш4интмиц1щцм1и«и(н1м<'
•тнттшиинттиттнатии
. *ы*ши*Ши4"т«тинпт
«гмммттммтимт^ииншчт
«П««(«4Ш«4М4ЖИМтНН««М
"лЛЛЛЛААл
2
I	I	I
Рис. 81. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Ивановской стоянки, орна¬
ментированная аммонитом и аммонит рода Amoeboceras alterras (3), использованный в качестве
штампа

Рис. 82. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Ивановской стоянки

Рис. 83. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Ивановской стоянки

Рис. 84. Ранний энеолит, керамика хвалынско-бережновского типа Ивановской стоянки

Рис. 85. Ранний энеолит, неорнаментированная керамика хвалынско-бережновского типа
Ивановской стоянки

Рис. 86. Поздний энеолит, сланцевый молот и порфиритовые навершия жезлов:
1,2 — II Новоорский могильник; 3 — I Новоорский могильник

Рис. 87. Поздний энеолит, каменные топоры II Новоорского курганного могильника

Рис. 88. Поздний энеолит, материалы II Новоорского курганного могильника:
I—6 — кремневые и кварцитовые орудия; 7 — медное копье

Рис. 89. Поздний энеолит, случайные находки каменных топоров-молотов:
/ — Оренбургский район; 2 — верховье р. Илек

Рис. 90. Керамика позднего энеолита:
1 — курганный могильник Ишкиновка I, 3/7; 2—6 — культурный слой Ивановской стоянки

Рис. 91. Древнеямные памятники степного Приуралья.
Культурный комплекс эпохи энеолита.
I: 1,2, 5, 8, 29 — Ивановская стоянка; 3, 4, 9, 15 — Турганикская стоянка; 6, 7, 10—14, 16—20, 22—25, 28, 30 — Ивановский мо¬
гильник; 21 — к. 2 Нижнепавловка V; 26 — верховья Илека (“Кирпичный завод"); 27 — бассейн Темира (“Шубарши”).
1—5, 8—9 — керамика; 6, 13—27 — камень; 7, 10—12, 28, 30 — раковина; 29 — кость
II: 1,3 — Ивановская стоянка; 2 — Ишкиновка I, 3/7; 4, 6—10 — Новоорский II; 5 — Новоорский I.
1—3 — керамика; 4—8, 10 — камень; 9 — медь

Рис. 92. Древнеямные памятники степного Приуралья.
Культурный комплекс раннего бронзового века.
I: 1,2 — Петровка, к. 1; 3 — Родниковое поселение; 4, 22 — Болдырево I, к. 9; 5 — Болдырево I, к. 8; 6—21, 23, 24 — Гераси¬
мова II, 4/2.
I— 6 — керамика; 7, 18, 19 — раковина; 8—12, 15, 20 — рог и кость; 13, 14, 16,17 — медь; 21—24 — камень
II-	/ — Трудовое II, 5/1; 2 — Барышников, 5/1; 3 — “Большой Дедуровский Мар”; 4 — Тамар-Уткуль VIII, 5/1; 5 — Барышни¬
ков, 4/1; 6 — Турганикская стоянка (верхний слой); 7,15, 18 — Барышников, 6/3; 8 — Илек, 3/1; 9 — Линевка III, 1/1; 10 — Ниж-
непавловка V, 1/2; 11 — Илек, 2/1; 12, 19, 21 — Тамар-Уткуль VII, 8/4; 13 — Изобильное I, 3/1; 14 — Тамар-Уткуль VIII, 5/1;
16 — Тамар-Уткуль VII, 1/1; 17 — Курманаевка III, 3/1; 20 — Пятилетка, 5/2.
1—6, 9 — керамика; 7, 10—15, 18—21 — медь; 16, 17 — рог

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Смирнов К.Ф. Древнеямная культура в оренбургских степях// Новое в советской
археологии. М., 1965.
2.	Моргунова Н.Л. Население юга лесостепи Волго-Уральского междуречья в эпо¬
хе неолита — энеолита — ранней бронзы // Автореф. дис. ... докт. ист. наук. М., 1997.
3.	Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М.,
1974.
4.	Телегин Д.Я. Области культур эпохи неолита юга европейской части СССР, их
хронология и периодизация // Археологические памятники Поднепровья в системе древно¬
стей Восточной Европы. Днепропетровск, 1988.
5.	Телегин Д.Я. Неолитические могильники мариупольского типа. Киев, 1991.
6.	Моргунова Н.Л. Неолит и энеолит юга лесостепи Волго-Уральского междуре¬
чья. Оренбург, 1995.
7.	Черных Е.Н. Циркумпонтийская провинция и древнейшие индоевропейцы //
Древний Восток. Этнокультурные связи. М., 1988.
8.	Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Миграции племен — носителей индоевро¬
пейских диалектов с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в истори¬
ческие места их обитания в Евразии // ВДИ. № 2. 1981.
9.	Ю д и н А. И. Энеолитические поселение Пшеничное на р. Торгуй // Неолит и энео¬
лит Северного Прикаспия. Куйбышев, 1989.
10.	Иванов И.В., Васильев И. Б . Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-
Уральского междуречья в голоцене. М. 1995.
П.Кастанье И. А. Отчет за 1907 г. // Известия ИРГО. Вып. XXI. Оренбург, 1909.
12.	Косинцев П.А. Костные остатки животных из могильников Покровка 1, 2 и 8 //
Курганы левобережного Илека. Вып. 3. М., 1995.
13.	Дремов И.И., Юдин А.И. Древнейшие подкурганные захоронения степного
Заволжья // СА, № 4, 1992.
14.	Даниленко В . Н. Энеолит Украины. Киев, 1974.
15.	Нехаев А. А. Домайкопская культура Северного Кавказа // Проблемы древней
истории Северного Прикаспия. Куйбышев, 1990.
16.	Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989.
17.	Резепкин А.Д. Курган 31 могильника Клады. Проблемы генезиса и хронологии
майкопской культуры //Древние культуры Прикубанья. Л., 1991.
18.	Ковалева И.Ф. Еще раз о стратиграфическом соотношении постмариупольских,
нижнемихайловских и древнеямных погребениях // Проблемы археологии Поднепровья.
Днепропетровск, 1986.
19.	Агапов С. А., Васильев И.Б., Пестрикова В.И. Хвалынский энеолити-
ческий могильник. Саратов, 1990.
20.	М а л о в Н. М. Хлопковский могильник и его место в энеолите Поволжья // Волго-
Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев, 1982.
21.	Богданов С.В. Древнейшие курганные культуры востока южнорусских степей//
Степи Евразии. Оренбург, 1997.	*
22.	Малов Н.М. Некоторые вопросы неолита — энеолита Нижнего Поволжья //
Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Куйбышев, 1990.
23.	Кияшко В.Я. Между камнем и бронзой. Нижнее Подонье в V—III тыс. до н.э.
Азов, 1994.
24.	Трифонов В.А. Степное Прикубанье в эпоху энеолита — средней бронзы (пери¬
одизация) // Древние культуры Прикубанья. Л., 1991.
25.	Васильев И.Б. Энеолит Поволжья. Степь и лесостепь. Куйбышев, 1981.
279

26.	Телегин Д.Я. Средньостопвська культура епохи мщь Кшв, 1973.
27.	Зайберт В.Ф. Энеолит Урало-Иртышского междуречья. Петропавловск, 1993.
28.	Збенович В.Г. Ранний этап трипольской культуры на территории Украины. Ки¬
ев, 1989.
29.	Б ад ер Н. О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М., 1989.
30.	Энеолит СССР. М., 1982.
ЗТБарынкин П.П., Васильев И.Б . Стоянка хвалынской энеолитической куль¬
туры Кара-Худук в Северном Прикаспии // Археологические культуры Северного Прикас-
пия. Куйбышев, 1988.
32.	Б а р ы н к и н П. П. Северный Прикаспий в периоды энеолита — ранней бронзы //
Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Куйбышев, 1990.
33.	Моргунова Н.Л. Ивановская дюна на реке Ток в Оренбургской области // Древ¬
няя история Поволжья. Т. 230. Куйбышев, 1979.
34.	Нечитайло А.Л. Связи населения степной Украины и Северного Кавказа в эпо¬
ху бронзы. Киев, 1991.
35.	Б ибиков С. Н. Из работ в Луке-Врублевецкой // КСИА, XLV. М., 1952.
36.	Бахарев С.С., Овчинникова Н.В. Чесноковская стоянка на реке Сок //
Древности восточно-европейской лесостепи. Самара, 1991.
37.	Б а р ы н к и н П. П. Энеолитический памятник Каир-Шак VI из южной части волго¬
уральского междуречья // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев, 1989.
38.	Васильев И.Б., Выборнов А.А., Габяшев Р.С. и др. Виловатовская
стоянка в лесостепном Заволжье // Энеолит Восточной Европы. Куйбышев, 1980.
39.	Логвин В.Н. Стоянка Маханджарской культуры Соленое Озеро 2 // Волго-
Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев, 1982.
40.	Попов С.А., Смирнов К.Ф. Каменный молот-навершие из Оренбуржья //
Проблемы археологии Урала и Сибири. М., 1973.
41.	Матвеева Г.И. Навершие жезла из с. Байгильдино // Неолит и бронзовый век
Поволжья и Приуралья. Т. 220. Куйбышев, 1977.
42.	Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990.
43.	Черных Е. Н. Каргалы. Забытый мир. М., 1997.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Первые курганы в Понто-Каспийских степях севера Евразии возводи¬
лись носителями древнеямной культуры энеолита-раннего бронзового ве¬
ка. Возможно, с распространением этой культуры связана индоевропеиза-
ция Восточной Европы, что придает особое значение изучению ее памят¬
ников. Ранние звенья древнеямной культуры до сих пор исследованы край¬
не слабо, поэтому многие выводы, содержащиеся в монографии, носят
предварительный характер. Перспективные направления изучения древне-
ямных курганов сформулированы в работах почвоведов, палинологов, гео¬
морфологов, антропологов, керамистов, историков металла и других спе¬
циалистов. Но они, скорее, очерчивают круг задач, нуждающихся в даль¬
нейших исследованиях.
Проблемы происхождения, датировки и культурной детерминации от¬
дельных территориальных групп древнеямной культуры продолжают ос¬
таваться дискуссионными. Начиная с классических работ Н.Я. Мерперта
древнеямные курганы степного Приуралья рассматривались в качестве
территориальной группы волго-уральского варианта “древнеямной куль¬
турно-исторической области”. В свете новых источников М.А. Турецкий в
ряде работ последнего десятилетия возвращается к проблеме культурного
статуса древнеямных памятников Приуралья (1999 и др.). Погребальные
памятники Низменного Заволжья он относит к “нижневолжскому вариан¬
ту”, а курганные некрополи, расположенные к востоку от Самарской Лу¬
ки, вплоть до бассейна Бурти на востоке, включая сыртово-увалистое За¬
волжье и большую часть Приуралья, — к обособленному “средневолж-
ско-приуральскому варианту” Характерной особенностью позднеямных
погребений “средневолжско-приуральского варианта” М.А. Турецкий,
как, впрочем, и все остальные авторы, считает господство обряда трупо-
тюложения скорченно на правом боку (иные признаки, приведенные
М.А. Турецким, отражают, скорее, неравномерность накопления источни¬
ков того или иного типа на разных территориях и степень первичной об¬
работки памятников). Сам термин “средневолжско-приуральский вари¬
ант” представляется мне неудачным, так как неточно очерчивает круг па¬
мятников, обнаруживающих черты близости, отмеченные М.А. Турец¬
ким. На Нижней Волге стратифицированные комплексы с погребальным
обрядом и инвентарем, крайне близкими тем, что изучены' в последние го¬
ды в Приуралье, давно и хорошо известны в материалах Ровного, Иловат-
ки и многих других могильников. В то же время памятники древнеямной
культуры распространены далеко не на всей территории Средней Волги, а
лишь на ее левобережной части, связанной с гидросистемами Самары и
Сока. На Южном Урале ареал древнеямных памятников того же типа, что
281

и в бассейнах Илека и Урала, простирается значительно севернее и восточ¬
нее границ, очерченных М.А. Турецким, многократно превышая численно
и территориально группу некрополей Самарского Заволжья. Древнеямные
курганы исследованы сейчас значительно восточнее долины Бурти, к севе¬
ру от Новотроицка и в районе Актюбинска. С начала 1950-х гг. известны
позднеямные захоронения Малокизильского могильника в Зауралье. В
последние годы количество выразительных памятников на этой террито¬
рии существенно расширено (Мосин, 1996). Близкие илекским ямные кур¬
ганные захоронения с положением останков на правом боку и округлодон¬
ными сосудами со шнуровой орнаментацией тамар-уткульского типа ис¬
следованы Б.Б. Агеевым, И.М. Акбулатовым, Ф.А. Сунгатовым и
другими авторами в лесостепном Башкирском Приуралье. Все эти памят¬
ники, к сожалению, не отражены в разработках М.А. Турецкого. Если
следовать логике М.А. Турецкого, то скорее самарская группа древнеям-
ных некрополей географически выступает северо-западным форпостом
южноуральского массива памятников. Таким образом, если постараться
возможно более точно очертить географию распространения позднеям-
ных погребений тамар-уткульского типа со скорченными на правом боку
костяками, ориентированными в восточный сектор, то мы вынуждены
вернуться к более лаконичной и конструктивной формулировке Н.Я. Мер-
перта — волго-уральский вариант ямной культуры. Его ранний горизонт
(РБВ1) представлен погребениями с керамикой репинского типа. Очевид¬
но, что и в дальнейшем его целесообразно именовать репинским горизон¬
том древнеямной культуры. Волго-уральский вариант древнеямной куль¬
туры, занимая наиболее восточное положение, базировался на экологиче¬
ских и экономических ресурсах всего региона северо-каспийских (волго¬
уральских) степей, включая уникальную сырьевую базу медистых песча¬
ников каргалинских рудников, обнаруживая определенное единство разви¬
тия отдельных территориальных групп еще с энеолитического времени.
Эти факторы привели к формированию довольно своеобразной группы
памятников, охарактеризованных мной в заключительном разделе моно¬
графии и в ряде работ М.А. Турецкого. Мы называем эту группу поздне-
ямной с определенной долей условности, так как она отражает период рас¬
цвета культуры и, безусловно, не является столь же поздней, как, напри¬
мер, буджакская или калмыкская группы с массовым инвентарем в виде
молоточковидных булавок. Ряд исследователей пытается применить к на¬
званным памятникам термин “городцовские ямные” по имени выдающе¬
гося ученого начала XX века. Но, как известно, В.А. Городцов исследовал
несколько разновременных групп древнеямных памятников, в том числе и
ряд погребений с вытянутыми костяками. Так какую же из of их групп
именовать “городцовской”? В качестве эпонимного памятника для поздне-
ямных погребений волго-уральского варианта со скорченными на правом
боку костяками, ориентированными в восточный сектор, на мой взгляд,
целесообразно избрать Тамар-уткульские могильники в левобережье
Илека, так как они обладают полным набором культурообразующих при¬
знаков. Тамар-уткулъский горизонт волго-уральского варианта всецело
относится к периоду РБВ 2, соответствуя по времени позднейшим памят¬
282

никам майкопско-новосвободненской культуры, но предшествуя ямно-ка-
такомбному периоду финала ямной культуры.
Еще один круг дискуссионных проблем связан с поздними судьбами на¬
селения, оставившего древнеямную культуру, с “темными столетиями”
древней истории Волго-Уральского региона. Но эти сюжеты, к сожале¬
нию, выходят за рамки данной монографии. Работа над ней продолжалась
с 1997 по 2003 г. и в ней учтены лишь памятники, изученные на территории
Приуралья в основном до 1995 г. За истекшие годы появилась серия абсо¬
лютных калиброванных дат, подтверждающих периодизацию древнеям-
ных памятников, разработанную мной эмпирически. Н.Л. Моргуновой и
М.А. Турецким в курганах у с. Шумаево в Ташлинском районе Оренбург¬
ской области выявлена серия захоронений с деталями колесных повозок,
что дополнительно аргументирует гипотезу, высказанную мной в конце
последней главы.
В заключение выражаю искреннюю благодарность и признательность
А.Х. Пшеничнюку и Н.Л. Моргуновой за консультации во время работы
над монографией, коллегам из Оренбурга, Уфы, Самары, Москвы, Екате¬
ринбурга, Челябинска, Киева и,других городов. На формирование взгля¬
дов, изложенных в монографии, большое влияние оказали работы по
археологии энеолита — бронзового века Евразии Н.Я. Мерперта,
Р.М. Мунчаева, Е.Н. Черных, Э.А. Федоровой-Давыдовой, И.Б. Васильева,
М.А. Турецкого, А.Т. Синюка, В.Н. Даниленко, Д.Я. Телегина, В.Г. Збено-
вич, А.Л. Нечитайло, И.Ф. Ковалевой, В.Я. Кияшко, А.Ф. Шорина,
М.Ф. Косарева, В.И. Молодина.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АК
АС
АСГЭ
АЭБ
ВАУ
ГАИМК
ГИМ
ГМЦ
ИА РАН (АН СССР)
ИИЯЛ
ИС УрО РАН
к
КСИА
КСИИМК
МИА
МП
ОГ
ОГПИ
ОГПУ
окв
окм
ОУАК
ПБВ
РА
РАНИОН
РБВ
СА
САИ
СБВ
СГАИМК
СОМК
УНЦ
ЦМП
чкм
—	археологическая культура
—	Археологический сборник Саратовского уни¬
верситета
—	Археологический сборник Государственного
Эрмитажа
—	Археология и этнография Башкирии
—	Вопросы археологии Урала
—	Государственная академия истории материаль¬
ной культуры
—	Государственный исторический музей
—	горно-металлургический центр
—	Институт археологии Российской Академии Наук
—	Институт истории, языка и литературы
—	Институт степи Уральского отделения Россий¬
ской академии наук
—	курган
—	Краткие сообщения о докладах и полевых
исследованиях Института археологии
—	Краткие сообщения о докладах и полевых
исследованиях Института истории материаль¬
ной культуры
—	Материалы и исследования по археологии
—	медистые песчаники
—	Обрядовые группы
—	Оренбургский государственный педагогический
институт
—	Оренбургский государственный педагогический
университет
—	Оренбургское Казачье войско
—	Областной краеведческий музей
—	Оренбургская ученая архивная комиссия
—	поздний бронзовый век
—	Российская археология
—	Российская ассоциация научно-исследователь¬
ских институтов общественных наук
—	Ранний бронзовый век
—	Советская археология
—	Свод археологических источников
—	Средний бронзовый век
—	Сообщения Государственной академии истории
материальной культуры
—	Саратовский областной музей краеведения
—	Уфимский научный центр
—	циркумпонтийская металлургическая провинция
—	Чкаловский краеведческий музей

ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ	 3
ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ДРЕВНЕЙШИХ КУРГАНОВ СТЕП¬
НОГО ПРИУРАЛЬЯ	 9
§ 1. Археологические раскопки 1950—1960-х гг. Первые открытия, проблемы,
дискуссии	 9
§ 2. Накопление источников в последней четверти XX в. Общая характе¬
ристика памятников	 27
§ 3. Итоги изучения курганов начала бронзового века	 102
Список литературы	 134
ГЛАВА 2. ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ДРЕВНЕ-
ЯМНЫХ НЕКРОПОЛЕЙ СТЕПНОГО ПРИУРАЛЬЯ	 136
§ 1. Архитектоника курганных некрополей. Конструкция и стратигра¬
фия курганов	 136
§ 2. Характеристика обрядовых групп погребений	 147
Список литературы	 165
ГЛАВА 3. СТРУКТУРА ПОГРЕБАЛЬНОГО ИНВЕНТАРЯ ДРЕВНЕЯМ-
НЫХ ЗАХОРОНЕНИЙ ПРИУРАЛЬЯ. ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗА¬
ЦИИ И ХРОНОЛОГИИ КОМПЛЕКСОВ	 167
§ 1. Керамика	 167
§ 2. Металл	 175
§ 3. Изделия из камня, кости и раковин	 189
§ 4. Охра, поделки из гематита и лимонита	 193
§ 5. Человеческие жертвоприношения и кости животных	 195
§ 6. Проблемы хронологии и периодизации эталонных памятников	 196
Список литературы	 227
ГЛАВА 4. ДРЕВНЕЯМНЫЕ НЕКРОПОЛИ СТЕПНОГО ПРИУРАЛЬЯ В
СИСТЕМЕ КУЛЬТУР ЭНЕОЛИТА — БРОНЗОВОГО ВЕКА ВОСТО¬
КА ЮЖНОРУССКИХ СТЕПЕЙ	 230
§ 1. Проблемы энеолита Волго-Уральского региона	 230
§ 2. Культурогенез древнеямных памятников начала бронзового века		246
Список литературы	 279
ЗАКЛЮЧЕНИЕ	 281
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ	 284

Научное издание
Богданов Сергей Вячеславович
ЭПОХА МЕДИ СТЕПНОГО ПРИУРАЛЬЯ
Рекомендовано к изданию
Ученым советом Института степи
и НИСО УрО РАН
ЛР № 020764 от 24.04.98
Редактор Т.П. Бондарович
Технический редактор ЕМ. Бородулина
Корректор А/. О. Дудорова
Компьютерная верстка И. И. Глазыриной
НИСО УрО РАН № 124(02)—46. Сдано в набор 02.12.03. Подписано в печать
24.02.04. Формат 70x100 1/16. Бумага типографская. Печать офсетная. Уел. печ. л.
23,22. Уч.-изд. л. 23. Тираж 300. Заказ 32.
Отпечатано в типографии УрО РАН.
620219, г. Екатеринбург, ГСП-169, ул. С. Ковалевской, 18.

Опечатки
Страница
Строка
Напечатано
Следует читать
3
3 снизу
сопровождающийся
сопровождающейся
3
16 снизу
резко-континентальный
резко континентальный
11
10 сверху
древней культуре
древнеямной культуре
126
Рис. 20
1,2- П№1К№3; 3 -
П№1К№4
1,3- П№1К№3; 2 - П№1К№4