Author: Белокреницкий В.Я.
Tags: международные отношения внешняя политика дипломатия политика востоковедение
ISBN: 978-5-89282-428-6
Year: 2010
Text
Учреждение Российской академии наук Институт востоковедения
В. Я. Белокреницкий
ВОСТОК
В МИРОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССАХ
АЗИЯ И АФРИКА
В ИСТОРИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ И СОВРЕМЕННОЙ МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ
Москва ИВ РАН КРАФТ+ 2010
ББК 66.4 Б43
Ответственный редактор
доктор исторических наук профессор В. В. Наумкин
Рецензенты:
доктор экономических наук А. В. Акимов, доктор политических наук Б. Малышева доктор исторических наук А. И. Яковлев
Б43 Белокреницкий В. Я. Восток в мирополитических процессах. Азия и Африка в истории международных отношений и современной мировой политике. М.: Институт востоковедения РАН, 2010. — 320 с.
ISBN 978-5-89282-428-6
В книге дан очерк формирования общемировой системы международных отношений и охарактеризована роль основных идеологических парадигм в мирополитических процессах, рассмотрена эволюция места традиционного Востока в международной системе на протяжении XVI-XX веков, выделены этапы и особенности колониального завоевания и освобождения азиатского и африканского континентов, охарактеризована возрастающая роль Востока в мировой политике, усиление его демографического и экономического потенциалов, освещены процессы милитаризации государств Азии и Африки, их вовлеченности в глобальные и региональные проекты развития, отношения современной России со странами Востока, перспективы эволюции восточного ареала в мирополитической системе текущего века.
ISBN 978-5-89282-428-6
©В.Я. Белокреницкий, 2010 ©Учреждение Российской академии наук
Институт востоковедения, 2010
С любовью жене и дочери
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 4
Глава 1. Тенденции формирования и особенности
функционирования общемировой системы международных отношений 22
Глава 2. Парадигмы политической философии и место идеологии в международных отношениях 43
Глава 3. Подчиненная роль Востока в международных
отношениях колониальной эпохи 65
Глава 4. Страны Азии и Африки в эпоху мировых войн
XX столетия 88
Глава 5. Освобождение стран Востока от колониальной
зависимости 107
Глава 6. Увеличение политического, демографического и экономического потенциала восточных государств (XX — начало XXI в.) 155
Глава 7. Милитаризация Востока и проблемы
безопасности в мировой политике 183
Глава 8. Глобализация, регионализация и Восток 216
Глава 9. Современная Россия и Восток 247
Глава 10. Восток в XXI столетии 277
Заключение 304
Библиография 309
3
ВВЕДЕНИЕ
Восток в его традиционном понимании расположенной к востоку от Европы части света привлекает к себе растущее внимание в современную эпоху. С одной стороны, он является ареалом, где происходят самые острые события, развертываются боевые действия, совершаются и готовятся террористические акты, сталкиваются интересы различных локальных, региональных и глобальных сил. С другой стороны, Восток превратился в один из наиболее быстро развивающихся регионов мира. Вслед за Японией и новыми индустриальными странами Восточной и Юго-Восточной Азии в гонку за лидерами успешно вступили самые крупные по населению державы мира — Китай и Индия. С геоэкономической точки зрения часть Востока, расположенная ближе всего к Европе, является источником поступления на мировой рынок энергоносителей, прежде всего нефти, а также природного газа. Наиболее удаленные от Европы части классического Востока превратились в ареал, активно включенный в мировой торговый оборот через поставки на внешние рынки своих дешевых промышленных товаров. Некоторые из них удачно подключились к процессам производства новых высокотехнологичных изделий, отличающих индустриальную экономику от постиндустриальной, информационной и научно-инновационной. Вслед за подъемом экономики и растущим значением Востока в мировом разделении труда происходит и увеличение его политического веса в мире. В то же время этот процесс отмечен значительной спецификой, отличается разнообразием и сочетанием разнонаправленных тенденций. Особую важность рассмотрению Востока с политической и геополитической точек зрения придает демографический фактор, наличие сосредоточенных там огромных масс людей, составляющих абсолютное большинство населения планеты.
Задачи и цели предлагаемой читателю обзорно-аналитической монографии состоят в определении места стран Азии и Африки в истории международных отношений и их роли в современной
4
мировой политике. Поскольку судьба азиатских и африканских государств тесно связана с историей Нового времени, значительное внимание в книге уделяется вопросам их положения на различных этапах эпохи Модерна. Кроме исторической ретроспективы, работа содержит оценки возможной будущей эволюции места и роли Востока в мирополитических процессах.
Начиная книгу, следует сразу отметить, что на первый план выходит проблема определения базовых понятий. Первое из них это Восток. Что такое Восток? Что мы будем подразумевать под этим термином? Является ли он однозначным и общепринятым? Когда и как он возник и какое содержание вкладывалось в это понятие на предшествующих исторических этапах, а какое на современном?
То же самое в известной мере справедливо и применительно к понятиям международные отношения и мировая политика. Разумеется, здесь больше общепринятых определений и дефиниций, но не все ясно и однозначно. В частности, нелегко установить грань между категориями общественно-политических отношений на мировом уровне и мировой политикой, неясно, когда история международной системы преимущественно однонаправленных, прямых действий переходит в органичную с наличием многообразных обратных связей общемировую, глобальную социально- политическую систему, и переходит ли вообще?
Говоря о первом из базовых понятий, отметим, что есть как бы два Востока — физический и метафизический, реальный, географический и идеальный, типологический или архетипический. Впрочем, то же самое можно сказать и о других терминах этого ряда — Запад, Россия, Европа, Евразия, Север, Юг и т.п. Все они имеют, с одной стороны, достаточно жесткую «привязку к местности», могут быть охарактеризованы «заземленно», в определенных географических границах, а с другой стороны, обозначают некое условное метафизическое единство, предстают как культурно-исторический объект-субъект с размытыми границами, но объединяющей идеей, смысловым ядром.
Особое место занимает Восток в российской общественно- политической и философской мысли. Известно, какое значение придавали ему в императорской России уже в начале XIX в., когда вслед за стихийным землепроходческим движением на восток, за Урал, началось «осознанное», организуемое и поощряемое «сверху» российское продвижение в Азию. Неслучайно именно в 1818 г. был основан Азиатский музей в Санкт-Петербурге, от
5
которого ведут свое происхождение ныне действующие Институт востоковедения в Москве и Институт восточных рукописей в «северной столице».
Востоковедение можно отнести к одной из самых прижившихся в России отраслей научных систематизированных знаний, завезенных в нее волею правителей из Европы. Акцент на особость Востока стал сочетаться в России с упором на ее собственное отличие от Европы. Это проявилось и в художественной литературе, и в обобщающих научно-философских построениях. Недаром одним из признанных основателей цивилизационного подхода к постижению истории является Н. Данилевский, вслед за которым уже со значительным «временным отрывом» идут О. Шпенглер и
А. Тойнби.
Разумеется, нельзя считать, что представление о Востоке как противоположности Западу возникло именно в России и укоренилось благодаря ей. Понятийные образы такого рода, появившись как феномен Нового времени в эру книгопечатания, прокладывали себе дорогу в европейской элитной и массовой культуре и прошли много стадий уточнения и концептуализации.
Отметив для полноты картины метафизическую сущность понятия Востока, подчеркнем, что главное внимание в данной работе уделено его первой, прикладной, политико-географической стороне. Но и при этом сохраняется возможность для разных его определений с позиции цивилизаций (территориальноцивилизационных комплексов), стран и народов, принадлежащих тем или иным континентам или их частям.
В литературе и научной практике современной России используются узкое и расширительное понятия «физического», географического Востока. Под ним в первом случае подразумевают Азию и Северную Африку, состоящую из нескольких территориально-цивилизационных комплексов. Во-первых, это исламский мир, широкой полосой протянувшийся от африканского северо-запада до центра Азии с ответвлениями на юг и север от этого пояса, во-вторых — индо-буддийский ареал, включающий большую часть государств Южной и Юго-Восточной Азии, и в-третьих — конфуцианско-буддийский регион Восточной (Центрально-Восточной) Азии.
В расширительном толковании Восток, или Большой Восток, включает всю Африку1. Черная Африка выступает четвертым цивилизационным ареалом, где элементы собственной, в основном
6
доурбанистической, традиции находились под довольно длительным воздействием ислама и христианства.
В иных представлениях о Востоке акцент делается на нем как на сумме геополитических регионов, состоящих из государств, расположенных в Азии и Африке. Причем к мусульманскому Ближнему Востоку добавляется Израиль, а к Южному Кавказу — христианские Грузия и Армения. Надо иметь в виду, что их отнесение к Азии, и следовательно, к Востоку, имеет достаточно формальный характер и встречает со стороны самих этих обществ и государств (а также Азербайджана) возражения. Столь же промежуточным можно считать и статус Турции, часть которой находится на европейском континенте. К тому же ее геополитические устремления имеют выраженную европейскую направленность, хотя и не перечеркивают другой стороны идентичности — мусульманской.
С территориально-цивилизационной точки зрения расколотой страной, наподобие Турции, является также Россия. Большая часть ее площади (свыше четырех пятых) находится в Азии, в то время как большинство населения (те же четыре пятых) проживает в европейской части. Россию называют великой евроазиатской или евразийской страной. Она занимает 13% мировой суши, имеет непосредственный выход к трем океанам и претендует на присутствие как в условно западных, так и восточных (азиатских) межгосударственных структурах.
Россия имеет международный статус наследницы СССР, сверхдержавы времен холодной войны. Ее становление как новой геополитической реальности, как субъекта мировой политики происходило одновременно с возрождением православной церкви и связанной с ней государственной традиции. Православная восточно-христианская традиция не является в то же время единственной, существуя наряду с широко распространенной светской, а также мусульманской (мусульмане составляют более 10% коренного населения).
Распространенный способ выделения «метафизического» Востока состоит, как уже отмечалось, в противопоставлении его Западу. Дихотомия Запад — Восток глубоко укоренилась в научной, публицистической и художественной литературе Нового времени, а через нее в общественном сознании первоначально в Западной Европе (главным образом Англии и Франции), а затем и в других, связанных с Европой культурно-генетически странах и континентах. Рациональному, подвижному, либеральному Западу
7
противополагался мистический, косный, деспотический Восток. Причем прототипами последнего выступали в первую очередь Османская Турция, Персия и Могольская (мусульмано-индусская) Индия, в меньшей степени долгое время малознакомые Китай и Япония.
Противоположность Восток — Запад получила новое значение в период после окончания Второй мировой войны. В связи с разделом Германии и Европы на западную и восточную части и началом холодной войны между двумя блоками, возглавляемыми СССР и США, Востоком в международно-политической, первоначально западной, литературе стали обозначать социалистический, коммунистический лагерь, а Западом — капиталистический, свободный мир. Когда к Советскому Союзу в конце 40-х годов присоединился Китай, название Восток применительно к социалистическому блоку получило и географо-демографическое наполнение, поскольку большая его часть оказалась и территориально, и популяционно смещена в Азию.
Необходимо заметить, что в американской научной и экспертноаналитической литературе в послевоенное время весьма редко употреблялся термин Восток в его европейском, традиционном значении. Связано это было с тем, что для Соединенных Штатов географические понятия востока и запада имеют отличный от европейского смысл, ибо к востоку от них находится Европа, а к западу — Азия. К тому же, будучи по происхождению колониально зависимой страной, США старались не разделять колониалистский взгляд на Восток европейцев и считали для себя политически выгодным отказываться от него в условиях деколонизации. Ввиду того что именно американская мысль после войны стала законодательницей моды в западной науке о международных отношениях, в ней произошла подмена понятий — Восток в его традиционном понимании уступил по большей части место Востоку в терминологии холодной войны.
Традиционное употребление термина Восток вместе с тем не было замещено окончательно. В противостоящей американской советской традиции от него после некоторых колебаний решили не отказываться (характерно, что Институт востоковедения АН СССР в 1960 г. был переименован в Институт народов Азии, но в 1969 г. ему вернули прежнее название). Более того, под Востоком в советско-марксистском употреблении термина нередко подразумевали не только Азию и Африку, но и все слаборазвитые, зависимые от империализма страны, в том числе латиноамерикан¬
8
ские. А страны Востока в строгом понимании (Азии и Северной Африки) трактовались как наиболее наглядные примеры зависимых слаборазвитых государств. Советская методология оказала заметное влияние на научную литературу всего социалистического лагеря, особенно в 50-70-е годы прошлого столетия, а также левую марксистскую мысль в некоторых развитых государствах.
Вместе с тем на Западе в работах, принадлежащих к основному в идеологическом плане «потоку», за Востоком сохранялись зачастую прежние коннотации (осмысления). Особенно это характерно для наиболее сильной из европейско-колониалистских британской традиции. Использование синонимичных терминов East и Orient, обозначающих регион Ближнего и Среднего Востока и Азии, было достаточно устойчивым для английской специальной литературы и в период после окончания последней мировой войны.
Сходное словоупотребление наблюдалось и в бывших колониальных странах британской зоны, в первую очередь в Индии. Хотя и там, и в других освободившихся государствах стремились и до сих пор активно стремятся заместить этот термин, имеющий колониалистский привкус, нейтральными, типа Азия. Между тем в Японии отношение к термину Восток вполне лояльное (существует Институт восточных культур в Токио и т.п.). Сказалась, видимо, особая историческая судьба Японии в век колониализма, а также ее расположение на самом краю восточного полушария, на стороне восходящего солнца (для Евразийского материка и Европы) и к востоку от Китая.
По мере усиления в 1960-80-х годах единства развивающихся стран Азии и Африки, а также Латинской Америки (стран Карибского бассейна и Южной Америки) и Океании в обиход входит термин Юг для обозначения всех этих менее развитых регионов в противоположность Северу как ареалу индустриально развитых государств, в первую очередь капиталистических, но также и социалистических. В этот период происходит в определенной степени размывание понятия Восток как эквивалента зависимости и слаборазвитости и его замена Югом. Оппозиция Запад — Восток замещается нередко парой Север — Юг, а кооперация и совместные действия менее развитых стран обозначаются как контакты Юг — Юг.
По окончании холодной войны в центре внимания академических кругов и экспертов оказывается доминирующее положение Запада во главе с США. Контуры формирования однополярного
9
мира или монополярной системы международных отношений, особенно в мировой экономике, придали актуальность оппозиции Запад — Незапад. Под Западом имелись в виду чаще всего экономически развитые государства с преобладанием населения западно-христианской культуры, т.е. Западная Европа, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия. С геоэкономической точки зрения к Западу относилась также Япония. Соответственно в Незапад попадали менее развитые страны, принадлежащие к различным территориально-цивилизационным комплексам. Причем по характеру и типу экономического развития незападные государства существенно различались, распадаясь на быстроразвива- ющиеся и достигшие средней высоты по производству душевого дохода, менее развитые страны замедленного развития, нефтедобывающие государства с исключительно высоким уровнем дохода в расчете на коренное население, а также постсоциалистические страны с переходной, транзитной экономикой.
На рубеже двух веков и тысячелетий вслед за преодолением последствий экономического кризиса 1997-98 гг. в Азии (прежде всего восточной, тихоокеанской) и небольшого торможения в 2000-2001 гг. начался уверенный подъем экономики, причем в лидерах по темпам роста оказались две гигантские по населению и все еще бедные по душевому доходу страны — Китай и Индия. Мощный подъем их народнохозяйственных систем (в КНР он наблюдается на протяжении последних более трех десятилетий) заставляет многих исследователей и наблюдателей по-новому взглянуть на перспективы мировой экономики и политики. Вкупе с сохраняющей большой потенциал Японией, а также новыми индустриальными странами Азиатско-Тихоокеанского ареала , все это явно перемещает центр тяжести глобального экономического прогресса в сторону Востока.
Мировой финансовый и экономический кризис 2008-2009 гг. негативным образом отразился и на нем. Темпы роста экономики КНР сократились с 10-12 до 8-9%, а Индии — с 8-9 до 6-7%. Но при относительном снижении темпов они абсолютно остаются весьма высокими. Обе экономики выглядят значительно лучше, чем ведущие западные страны — США, Германия, Англия, Франция, Италия и др., где произошел реальный спад не только скорости увеличения национального продукта, но и самого его производства. Поэтому можно полагать, что кризис не нарушил тенденций в геоэкономической конфигурации мира.
10
Возвращаясь к вопросу о Востоке как об умозрительном единстве, отметим, что согласно некоторым влиятельным теоретическим разработкам, выполненным в последнее время в Европе, человеческий мир предстает с первых страниц истории и до современности как потенциально, а затем и реально единая международная система2. В ней, однако, сохраняется значение народов-наций-государств как главных, хотя и не единственных, элементов, а следовательно, и возможность такой их группировки, которая соответствует идеально-типическим представлениям о Востоке и Западе.
В целом, однако, можно говорить об ослаблении роли ранее принятых в научной и аналитической литературе оппозиций. В ряде оригинальных работ отечественных авторов предлагалось иное видение геоэкономического деления мира, с выделением группировок стран под названием Новый Восток (индустриальный), Глубокий Юг (исключительно низкоразвитый) и т.п.3. Между тем хотя геоэкономические реалии имеют большое значение для международных отношений, последние зависят и от ряда иных факторов — собственно политических, социальных, культурных и т.д. Именно они придают, на наш взгляд, специфику Востоку, делая оправданным анализ его места и роли в современной мирополитической среде.
Переходя теперь к двум другим базовым понятиям книги — международным отношениям и мировой политике — следует отметить, что они достаточно близки друг к другу, а при определенной трактовке их предметные области в значительной мере совпадают. В то же время международные отношения, как научная и учебная дисциплина, существенно «старше» мировой политики. Исследования в области международных отношений начались, впрочем, тоже исторически относительно недавно, после того как от социологии, обществознания, в конце XIX — начале XX в. отделилось изучение собственно политических процессов, позднее получившее название политологии. На европейском континенте пионерами исследования политических процессов выступали, по общему мнению, французы. Параллельно с ними работы, посвященные различным аспектам политики, главным образом внутренней, стали выполняться в Англии, России и Соединенных Штатах Америки. Начало становления академической и учебно-прикладной науки о международных (межгосударственных) отношениях в англосаксонских и романо-германских странах приходится на период между двумя мировыми войнами.
11
Но еще до того и параллельно с ними развиваются исследования в области военно-политической науки, геополитики и геостратегии. Они по преимуществу и задают тон в изучении международных отношений в исключительно «горячей» в военном смысле первой половине XX в. Впрочем, в этот период заметна и другая традиция — либерально-юридическая, уповающая на международное право, договоренности между государствами и миролюбивые декларации.
С завершением Второй мировой войны на передний план выходят проблемы обеспечения мира и безопасности. В новых исторических условиях оформляется складывание науки о международных отношениях вне рамок военной и полувоенной (с упором на силу и угрозу ее применения) дисциплины, в качестве составной части политической области знаний с акцентом на правовые, политико-юридические и договорно-согласительные процедуры.
Отталкиваясь от этих правовых моментов, в изучении международных дел приоритетное место заняли мирные межгосударственные отношения. Тем более что с созданием Организации Объединенных Наций (ООН) и увеличением числа независимых стран (главным образом за счет освободившихся в результате распада колониальных империй) большие и малые государства стали восприниматься как суверенные участники демократически организованного международного порядка.
Сведению международных отношений к межгосударственным (МО к МГО) содействовало и словоупотребление в основных для дипломатического лексикона английском и французском языках. Термин nation в обоих языках означает нацию и государство, а также страну как нацию-государство. И следовательно, выражение international relations понимается как отношения между нациями, суверенными государствами. Русское словоупотребление не имеет ограничений подобного рода, ибо понятие народ не сводимо к государству. В советское время международные отношения трактовались как включающие, помимо официального межгосударственного, еще и неофициальный уровень, определяемый партийно-идеологическими и профсоюзно-классовыми связями.
Такого рода практика выхода за национально-суверенные рамки, особенно характерная на первых порах холодной войны для социалистического лагеря, способствовала размыванию понятия межгосударственных отношений. В 1960-70-х годах к ним добавились действия агентов не только идеологического, но и экономического плана. Активность транснациональных корпораций
12
(ТНК), не всегда тождественная или прямо совпадающая с мероприятиями правительств, где расположены их штаб-квартиры, стала существенной частью международной политики, раздвинув еще более границы выходящих за национально-государственные рамки процессов. Тогда же наблюдалось увеличение числа и повышение авторитета неправительственных международных организаций главным образом культурно-гуманитарного профиля, а также действующих в сфере обеспечения международной законности, правопорядка и безопасности.
По мере усложнения структуры международных дел появляется необходимость нового подхода к описывающей и анализирующей их науке. В 70-х годах XX века в научный оборот входят понятия мировой политики, мирового общества или сообщества, международных взаимодействий, режимов и т.п.
В отечественной литературе еще в позднесоветское время, в период становления отечественной науки о международных отношениях, делались попытки провести грань между терминами международные отношения и мировая политика. Отмечалось, что само понятие отношений, взаимосвязи акцентирует внимание на статике, соотношении сил, объективной их расстановке, а суть политики — целенаправленное действие, динамика процесса, закрепляемая в новой композиции на международной арене4. Такого рода различение имеет основания, хотя статика и динамика — два аспекта единого целого. Международные отношения в большей мере фиксируют момент плавного, эволюционного взаимодействия, столкновения интересов различных действующих на международной арене сил и лиц, которых в специальной литературе часто называют акторами (от слова акт, действие), а мировая политика концентрируется на самом действии, на инициативе, принятии и реализации решений, на программах, стратегиях основных участников международных процессов, их целевых проектах, столкновении и взаимовлиянии воль и намерений.
Можно выявить, по меньшей мере, еще два отличия между предметами международных отношений и мировой политики. Первое — то, что в МО задействованы, прежде всего и главным образом, государства, причем признанные мировым сообществом и проводящие самостоятельную и легитимную с международноюридической точки зрения внешнюю политику. Во-вторых, главным предметом МО выступают проблемы двусторонних взаимосвязей, имеющие или не имеющие продолжение на более высоком региональном или глобальном уровнях.
13
В рамках МП обычно больше внимания уделяется общим проблемам, стоящим перед человечеством или значительной его частью и поиску взаимоприемлемых решений и развязок. Иначе говоря, в отличие от формата МО подразумевается, что участники МП понимают власть не столько как победу в споре с другими субъектами, сколько как преодоление объективных препятствий, стоящих перед всеми, хотя, быть может, с различной остротой и в расчете получить от разрешения проблем разную выгоду5.
Последний аспект особенно значим на современном этапе глобализации, охвата международным сообществом всего земного пространства, появлении таких последствий человеческой деятельности, которые могут иметь губительный, катастрофический характер, проявляясь вместе с тем неодинаково в различных уголках планеты. В мировой политике находит отражение тот факт современной жизни, который стягивает информационное пространство мира в единый пучок, делает международное общение все более тесным, взаимосвязанным и взаимообязывающим. Именно эта динамика способствует наметившемуся с последней трети прошлого столетия крену в сторону предпочтительного внимания к мирополитическим явлениям и процессам в ущерб узкопонима- емым международным, преимущественно межгосударственным.
При этом статику так трактуемых международных дел могут передавать иные термины, такие как мировая или международная система отношений, мирополитическая система или тическая среда. В то же время и упор на активном, конкурентном или конфронтационном взаимодействии с сохранением за государством (глобальной или региональной державой) центрального места может быть выражен с помощью термина международная политика. Впрочем, вовсе не обязательно эти определения в употреблении того или иного автора имеют отмеченные здесь смысловые оттенки.
В изучении мирополитических процессов у нас в стране в последнее время был сделан, по нашему мнению, настоящий прорыв. Он связан с работой школы международников-политологов МГИМО (У) МИД РФ и их коллег из ряда других научных и учебных центров. Достижения этой группы исследователей свое концентрированное выражение получили в изданной в 2009 г. книге «Современная мировая политика» (под ред. А. Д. Богатурова).
Мировая политика в книге определена как сфера нерасчле- ненного взаимодействия между субъектами международных отношений по поводу (а) их действий в отношении друг друга;
14
(б) решения общемировых проблем; (в) политики каждого из них в отношении собственных внутренних проблем и ситуаций. Важнейший новый момент в такой трактовке связан с третьим пунктом и обусловлен необходимостью включить в анализ такие позднейшие феномены, как гуманитарная интервенция, принуждение к миру, превентивные меры по борьбе с терроризмом и т.п.
Авторы видят, что при таком определении предметного поля мировая политика как дисциплина рискует поглотить не только международные, но и все политические отношения в мире. Это стало бы оправданным при условии движения в реальности к «преодолению суверенитета» отдельных государств и формированию гомогенного мирового общества. Так как такого рода тенденции не являются безусловно доминирующими и, более того, сохраняется импульс к консолидации суверенитетов, предметные поля международных отношений и мировой политики пока остаются различными, хотя и взаимосвязанными6.
Развивая эту тему, коснемся изученности всей затронутой в данной монографии проблематики и имеющейся по ней литературы.
Становление советской международно-политической науки, как выше уже отмечалось, происходило главным образом, начиная с 1960-х годов, одновременно с выделением из обществоведческих, социальных наук собственно политических исследований, политологии. Новый толчок ее развитию был дан в годы перестройки, с середины 1980-х годов. Он отразился в первую очередь на научной публицистике, вызвав появление оригинальных концепций функционирования советской общественно- политической и экономической систем. В общественных науках наблюдался постепенный подрыв монополии марксистского научно-материалистического метода при объяснении закономерностей исторического развития. С дисциплинарной точки зрения он означал ликвидацию центральной, системообразующей роли политической экономии в структуре знаний об обществе. На это место стали претендовать политические науки.
Процесс повышения роли политологии (в учебных программах она в значительной мере заместила преподавание научного коммунизма) ускорился после развала социалистического блока и СССР. Это отразилось и на состоянии международнополитических исследований, которые начали заметный дрейф в сторону либерализма и плюрализма, а также активного освоения приемов и достижений западной науки еще в 80-х годах. Внутри
15
этого периода можно выделить и подпериоды некритической на первых порах оценки работ западных ученых и преодоления такого подхода как доминирующего с середины 1990-х и особенно в 2000-х годах.
За прошедшие с 1991 г. почти два десятка лет в нашей стране подготовлено и издано большое число научных работ, учебных и методических пособий по политологии, международным отношениям и мировой политике, образовалось несколько ведущих центров изучения этой проблемной области.
Среди них — МГУ им. М. В. Ломоносова, особенно Институт стран Азии и Африки и недавно открытый Факультет мировой политики, Институт мировой экономики и международных отношений Российской академии наук, ряд других академических институтов, в том числе Институт Дальнего Востока, Институт Африки, Институт США и Канады, Институт Европы. За пределами Москвы исследовательскую и преподавательскую работу в области международных отношений и мировой политики ведут в университетах Санкт-Петербурга, а также Нижнего Новгорода, Волгограда, Казани, Перми, Новосибирска, Томска, Барнаула и других городов.
На книжном рынке появилась продукция ряда отраслевых (ведомственных), а также новых научно-исследовательских институтов, центров, фондов и учреждений. Стали известны публикации Российского института стратегических исследований, Научно-образовательного форума по международным отношениям, Московского центра Карнеги и др.
Репутацию крупнейшего центра отечественной политической науки и международно-политических исследований сохранил и укрепил Московский государственный институт международных отношений — МГИМО (Университет). Значительное число научно-аналитических и учебно-методических работ по востоковедной и политико-исторической проблематике было подготовлено в 2000-х годах на кафедре востоковедения этого университета, а политологических исследований — на других его кафедрах.
Заметную исследовательскую деятельность ведет в области истории и политики Азии и Северной Африки Институт востоковедения РАН. Изданные им научно-аналитические и обзорно-обобщающие труды по истории, современным проблемам развития азиатских и африканских стран вместе с аналогичными по характеру книгами, выпущенными учрежденным им Восточным университетом, стали неотъемлемой частью литературы, необходимой для освоения про¬
16
блематики политического (политологического) востоковедения. В этой связи следует особенно отметить тома V и VI многотомной Истории Востока и серию монографий по истории стран Востока в XX веке.
Среди работ последнего периода по истории международных отношений выделяется вышедшая в 4-х томах под ред.
А. Д. Богатурова «Системная история международных отношений» (М., 2000-2004). Значительное число исследований и учебных пособий по региональным проблемам МО, связанным в первую очередь с Востоком, и происходящим там политическим процессам выполнены А. Д. Воскресенским и его коллегами по МГИМО. Из них стоит назвать коллективные монографии «Восток — Запад. Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений» (М., 2002), «Политические системы и политические культуры Востока» (М., 2006), «Конфликты на Востоке, этнические и конфессиональные» (М., 2008).
Достаточно подробный анализ западных теорий и концепций в сфере изучения мировой политики и международных отношений содержится во многих учебных и научных изданиях. Ряд работ отличает неприятие и критика основных направлений в западной политологии и теории мировой и международной политики. Вместе с тем в последние годы изданы переводы значительного числа книг и статей, принадлежащих перу таких известных на Западе политиков и ученых, как Г. Алмонд, Р. Арон, 36. Бжезинский, А. Безансон, Э. Геллнер, Ф. Закария, П. Кеннеди, Г. Киссинджер, Ф. Фукуяма, А. Этциони и др.
Учитывая специфику книги, в которой затрагивается не только проблематика мировой политики и международных отношений, но и тема Востока, следует отметить литературу и по этому вопросу. Интерес к Востоку в отечественной науке и общественно- политической мысли глубок и постоянен. Это объясняется, очевидно, уже отмеченным выше особым цивилизационным и геополитическим положением России как государственного образования, возникшего на стыке культур Запада и Востока. К восточной проблематике обращались многие выдающиеся умы России еще в XIX в., особенно ближе к его концу и в первые десятилетия XX столетия. Изучение Востока сформировалось в Российской империи в качестве особого по преимуществу историко-филологического научного комплекса под европейским методологическим воздействием (таково, впрочем, было происхождение и других областей научного знания). Вместе с тем вос¬
17
токоведческий комплекс в России занял, пожалуй, более заметное место в системе наук, чем в европейских странах. Ведь Россия в течение более полувека, предшествующего Первой мировой войне, занималась активным продвижением в юго-восточном и восточном направлениях, в ареалах Центральной (Средней) Азии и Дальнего Востока. Понятно, что интересы государственной политики сформировали соответствующую общественную реакцию, отразившись на состоянии науки и образовательных курсах.
Полученный в XIX — начале XX века импульс хотя и приносил плоды в первые десятилетия советской власти, но не получил дальнейшей существенной поддержки. После Второй мировой войны советское востоковедение трансформировалось из преимущественно историко-филологического комплекса в широкую междисциплинарную область с явным политэкономическим, социально-классовым акцентом. На постсоветском этапе произошло возрождение интереса к культурно-цивилизационному феномену Востока при выдвижении на видный план особенностей политической культуры азиатских и африканских стран, их геополитического и геоэкономического положения. Весьма актуальным стало осмысление роли России на Востоке, разработка основ ее взаимоотношений с государствами этого суперрегиона.
Новое качество в последние годы обретает востоковедение и как научно-образовательная дисциплина. Оно рассматривается как часть мирового комплексного регионоведения, международнопризнанной дисциплины, изучаемой главным образом в рамках политических и мирополитических наук.
Среди классиков отечественного востоковедения, которые касались в своих работах проблем изучения Востока в России и в мире, нужно отметить в первую очередь академиков В. М. Алексеева и
В. В. Бартольда, И. Ю. Крачковского, а также крупного военного историка и этнолога А. Е. Снесарева, географа П. П. Семенова- Тян-Шанского и др.
Проблематикой Востока (и отдельных его частей) в контексте мирового исторического и общественно-экономического развития в отечественной науке ряда последних десятилетий занимались и занимаются такие специалисты, как Л. Б. Алаев, Л. С. Васильев, Ю. В. Банковский, Я. Н. Гузеватый, Н. А. Длин, Б. С. Ерасов, Н. А. Иванов, Р. Г. Ланда, В. А. Мельянцев, Г. И. Мирский,
В. В. Наумкин, В. Г. Растянников, Е. Б. Рашковский, Л. И. Рейснер, Н. А. Симония, Л. А. Фридман, А. И. Фурсов и др.
18
Из этого списка следует выделить двух известных у нас историков, которые уделили Востоку большое внимание в своих концепциях общеисторического развития. Л. С. Васильев придает бифуркации (разделению) на Восток и Запад основополагающее для мировой истории значение. Восток в его понимании — это культурно-историческое явление, не имеющее почти никакого отношения к географии. Под Западом он имеет в виду античный мир, элементы которого помогли возрождению Западной Европы в Новое время и привели к ее подъему, возвышению над остальным миром. Все древние и позднейшие, неевропейские по генезису общества он относит к восточным, не претерпевшим трансформации антично-буржуазного типа, при которой индивид, частный собственник, получил преимущество перед коллективом, властью и ее институтами. Восток при этом становится символом консервативной стабильности7.
Концепция Л. С. Васильева, помимо этого момента, резюмируемого в господстве на Востоке феномена «власть-собственность», содержит убедительную ревизию марксистских постулатов, господствовавших в отечественной историографии советского времени, в частности примата экономико-социального базиса над политико-культурной надстройкой. Другой историк Л. Б. Алаев придает меньшее значение различиям Востока и Запада8. Признавая возникновение в древности дихотомии Запад-Восток, он выступает против ее абсолютизации. Будучи, в частности, сторонником концепции восточного феодализма, он склонен видеть параллелизм, отмеченный отставанием Востока, в поступательном движении двух разновидностей историко-социальных систем.
Внимания заслуживает во многом новая трактовка оппозиции Восток — Запад, предложенная недавно А. В. Виноградовым9. Противопоставляя Европу и Китай как два различных «кода» государственно-политического и общественно-политического развития, он делает вывод о необходимости учитывать особенности Востока, концентрированно представленные в Китае, в базовых представлениях общественных наук.
В зарубежной научной литературе, как в предшествующие периоды, так и на современном этапе, проблеме Востока как чего-то целого уделялось меньше внимания. Вместе с тем в корневой основе общественно-философских знаний и взглядов с XVII-XVIII вв. находилось представление о цивилизациях Востока, прежде всего китайской, индийской, исламской, и о дихотомии Запад —
19
Восток. Достаточно назвать имена И. Гердера, Г. Гегеля, И. Гёте, Ш. Монтескьё, наконец, К .Маркса, Ф. Энгельса, чтобы в самом первом приближении очертить круг выдающихся ученых, которые интересовались проблематикой Востока в связи с размышлениями о судьбах мировой истории и политики.
В современной зарубежной литературе имеется множество работ по «востокам»—арабо-мусульманскому миру, Турции, Ирану, Индии, Пакистану, Китаю, Японии, Индонезии и религиознокультурным, цивилизационным ареалам. Среди авторов стоит назвать хотя бы А. Ш. Айзенштадта, Д. Айкельмана, А. С. Ахмеда, Д. Барнетта, К. Гирца, Б. Льюиса, Л. Пая, Дж. Пискатори, О. Руа, Дж. Файербэнка, Дж. Эспозито.
Большую известность приобрела появившаяся в начале 1990-х годов концепция С. Хантингтона, развивающая взгляд на международную политику с позиции «столкновения цивилизаций»10. Запад, по его теории, теряет позиции перед лицом набирающих силу и склонных к агрессии восточных цивилизационных комплексов, в первую очередь исламского, а в перспективе и китайско-конфуцианского.
Из авторов, оказавших наибольшее влияние на полемику по вопросам взаимодействия Востока и Запада, несомненно, выделяется Э. Саид1 11. Настаивая на тенденциозности, предвзятости западной ориенталистики, он вызвал волну поддержки и критики. Отталкиваясь от представлений о заказном идеологическом характере западных наук о Востоке, в странах Азии и Африки формируется ответная реакция, служащая иногда основой радикальных политических убеждений. Вместе с тем в них имеется и содержательное начало, акцент на равноправии культур, необходимости диалога между ними и конструктивного взаимовлияния.
Примечания
1 Выражение «Большой Восток» введено А. Д. Воскресенским
(см. в частности вышедшую под его редакцией коллективную монографию «Конфликты на Востоке: этнические и конфессиональные». М.: Аспект пресс, 2008, с. 10). Но рассмотрение Востока как Азии и всей Африки имеет в отечественной науке давнюю историю. Достаточно напомнить, что изучение африканского континента до принятого в 1959 г. решения о создании в системе Академии наук отдельного Института Африки велось в Институте востоковедения.
20
2 Buzan В., Little, R. International Systems in World History. Remaking the Study of International Relations. Oxford: Oxford University Press, 2000.
3 См: Глобальное сообщество: новая система координат. Руков. проекта и отв. ред. А. И. Неклесса. СПб.: Алетейя, 2000.
4 П. А.Цыганков, соглашаясь с мнением, отраженным в отечественной литературе еще в конце 1980-х годов, исходит из того, что «мировая политика — активный фактор, формирующий международные отношения». Цыганков П. А. Теория международных отношений. М.: Гардарики, 2002, с.28.
5 По определению американского ученого-политолога К. Дейча, «власть — это способность побеждать в конфликте и преодолевать препятствия» Цит. по: Russett В., Starr Н. World Politics. The Menu for Choice. N.V., W. H. Freeman and Company, 1992, Fourth Edition, p. 126-127.
6 Современная мировая политика. Прикладной анализ. Под ред. А. Д. Богатурова. М.: Аспект пресс, 2009, с. 34-37.
7 Васильев Л. С. Всеобщая история. В 6 т. Том 1. Древний Восток и античность. М., Высшая школа, 2007; Том 2. Восток и Запад в средние века. М.: Высшая школа, 2007; Всеобщая история. Том 3. Восток и Запад в начале Нового времени. М.: Высшая школа, 2008.
8 Алаев Л. Б. История традиционного Востока с древнейших времен до начала XX века. М.: МГИМО, 2004; Алаев Л. Б. История Востока. Первобытная эпоха. Древность. Средние века. Новое время. М.: РОСМЭН, 2007.
9 Виноградов А. Государственно-политические «коды» Востока и Запада//Международные процессы. Т. 4., № 1, 2006, с. 4-20.; см. также гл.17 в книге Современная мировая политика. М., 2009, с. 333-355.
10 Huntington S. Р. The Clash of Civilizations and the Remaking of the World Order. N.V.: Touchstone, 1996.
11 Said E. Orientalism. Western Conceptions of the Orient. N.V., 1979.
Глава 1
ТЕНДЕНЦИИ ФОРМИРОВАНИЯ И ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ОБЩЕМИРОВОЙ СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
В первых главах мы будем концентрироваться на такой интерпретации международных отношений, которая помещает в центр рассмотрения современное национальное государство, и в этом смысле речь пойдет в основном, хотя и не исключительно, о межгосударственных отношениях. Хотя надо сказать, что термин международный имеет глубокие, хотя и забытые со временем корни, уходящие в средневековые трактаты на латыни. Государство отличает единство трех внутренних аспектов — территории, населения и политической организации и одного внешнего — признания в качестве равноправного с ними другими государствами1. Другое понятие — держава — ассоциируется с достаточно сильным государством, проводящим, как правило, активную внешнюю политику. Английский термин state переводится на русский и как государство, и как штат, т.е. часть единого государственного образования (штаты в США и Индии). Для обозначения страны-государства, национального государства в английском языке принято также использовать термин nation, nation-state или independent state, независимый штат (этимологически эго понятие связано с состоянием, положением, а слово нация — с порождением, рождением новой общности)2.
В традиционной для советской литературы интерпретации государство возникает вместе с классами, на которые распадается сообщество людей. Однако это лишь одна из сторон его происхождения, социальная. Главное же в государстве — политическая организация, которая создается на определенной фазе развития человеческой цивилизации. Политика, включающая два основных элемента — власть и организацию, скрепляет другие сто¬
22
роны функционирования коллектива людей, и происходит это в ходе сложной эволюции, охватывающей несколько десятков тысяч лет. История цивилизации (в противоположность дикости и варварству, или история в отличие от доистории) насчитывает всего около 6000 лет, начинаясь с возникновения великих культур древности на Востоке, в Двуречье (Месопотамии) и Египте, позднее — в долине реки Инд (протоиндийская) и реки Хуанхэ (древнекитайская). Очаговые цивилизации сложились в речных аллювиальных ареалах в виде комплексов ранних государств (городов-государств)3.
Мир древности был разобщен. Единство человечества актуально (в действительности) не существовало. Соседние очаговые урбанистические цивилизации контактировали друг с другом, но их спорадические связи не создавали устойчивых комплексов. Связи между далеко расположенными цивилизациями носили косвенный, «релейный» (передающийся через посредников) характер. Так, до Китая доходили лишь «отголоски» происходящего в Европе и на Ближнем Востоке.
Между тем внутри очагов они существовали, и по мере развития становились теснее и интенсивнее. Впрочем, и в конце раннецивилизационного этапа в целом они не охватывали, по всей видимости, и пятидесятой части суши. За 10 тысяч лет до нашей или христианской эры (т.е. до Рождества Христова) население мира равнялось, согласно оценкам историков-демографов, 1—4 млн., а за 4000 лет (к началу периода ранних цивилизаций) — 7 млн. Оно увеличивалось в дальнейшем примерно вдвое за тысячелетие, так что в 1000 году до н.э. на Земле (по приблизительным, конечно, подсчетам) жило уже 50 млн. человек4.
Первое тысячелетие до н.э., по суждению немецкого философа XX века Карла Ясперса, было переломным в развитии человечества. Одновременно в трех прямо не связанных между собой регионах — в Западном мире, по его терминологии (Греции, Риме, Египте, Палестине, Иране), в Индии и Китае произошел подъем духовности, на смену прежней мифологической эпохе пришел одухотворенный философско-спекулятивный мир. Увиденный философом параллелизм во времени, хотя и не единственный из отмеченных различными авторами в древней, да и более поздней истории, продолжает считаться крупнейшей вехой и известен как «осевое время» между 800 и 200 гг. до хр.э. При этом «ось мировой истории» проходит около 500 г. до н.э. Новому миру, согласно Ясперсу, соответствует и определенное социальное устройство,
23
а также сходный тип организации политического пространства. В Китае, Индии, Греции середина тысячелетия — это эра мелких государств и городов-полисов, вслед за которой приходит создание империй. Их расцвет приходится уже на время после осевого и проявляется особенно ярко на западе Евразийского материка (Римская империя) и на его востоке, в Китае (империя Хань)5.
Интерпретация К. Ясперсом единства истории лишь один из вариантов таких философских построений, которые дают представление о постепенном стяжении человеческого пространства и проявлении в нем логического, исторического и метафизического единства; в том числе, единства политической организации, как внутренней, так и внешней, в виде сообществ соседствующих государств.
За две тысячи лет после прохождения историей предполагаемой оси человечество сделало крупные шаги вперед на многих направлениях. Возникли и оформились все наиболее значительные религиозные системы, т.н. мировые религии, многократно поднялась производительность труда, как земледельческого (сельскохозяйственного), так и ремесленного (промышленного), на базе опытных и научных открытий усовершенствовались техника, различные искусства, стал совершеннее материальный быт, условия жизни людей. К 1500 г. н.э. население мира возросло по сравнению с 500 г. до н.э. примерно в десять раз, составив, по разным оценкам, от 425 до 540 млн., грубо говоря, полмиллиарда человек. Не менее чем во столько же раз, видимо, увеличилась и освоенность человеком сухопутного пространства, а также использование моря в целях передвижения и перемещения грузов, как мирных, так и военных.
Многократно усложнилась духовная и политическая жизнь. Новый одухотворенный мир перестал быть царством магических религий, отсутствия рефлексии, господства коллективных начал над частными, главенства общинных принципов и деспотических режимов. Новые элементы, зародившиеся в античном мире и охватившие главным образом его регион, преобразили тем не менее палитру всей человеческой истории. Появление свободного человека, нового «вида» людей в древней Греции и Риме ознаменовало огромный шаг вперед в истории всего человечества, несмотря на, а может быть и благодаря бифуркации на западный и восточный путь эволюции («великой бифуркации» по Л. С. Васильеву6). Вера в индивидуальное спасение, провозглашенная в христианстве, также была крупнейшей ве¬
24
хой в истории мира, распространив традицию самосознания личности на иные ареалы и оказав влияние на ислам и другие религиозные системы.
Новая эра сопровождалась появлением философских сомнений и научных размышлений. Она вызвала к жизни не только великие религии, но и великие философии. И те, и другие способствовали привнесению в политическую сферу духовного и идейного начал, которые содействовали объединению различных ареалов ойкумены (освоенного мира). Конфуцианская этика лежала в основе китайского Срединного царства, распространявшего на варварские окраины свое влияние. Буддизм в период правления Ашоки укрепил основы индийской цивилизации. Греческая философия способствовала первой попытке завоевания «мира» Александром Македонским, привела к эллинизации огромного пространства на стыке трех континентов — Европы, Азии и Африки, а затем и первого успешного опыта «мировой» Римской империи.
Ислам вызвал появление Арабского халифата, объединившего земли всего Ближнего Востока и Северной Африки вплоть до юго-восточных оконечностей Европы. Христианство в его восточном (ортодоксальном) варианте сопровождалось утверждением Византийской церковно-имперской власти, которая распространила свое влияние на север и восток Европы (Киевскую и Московскую Русь). Западная Римская империя трансформировалась в освященную католической церковью империю франков, а затем в символическую по большей части Священную Римскую империю германской нации. Католико-имперский мир овладел всей западной (островной и полуостровной) частью Европы, включая ее центральные, южные и северные субрегионы. Вместе с тем до стяжения в один всего населенного людьми земного пространства дело не доходило. Это стало возможно только с началом Нового времени, на рубеже XV и XVI веков7.
Наступление такого времени, эпохи Модерна, модернизации, ознаменовалось подъемом Запада, т.е. цивилизации с центрами в Юго-Западной и Северо-Западной Европе, и появлением там системы современных государств территориальных, национальных8. Политические образования традиционного типа имели в своем основании династический или теократический принципы (а также их сочетание) и являлись либо империями (военизированными и централизованными государствами), большими и малыми (королевствами, княжествами), либо их частью, т.е. подчиненными реально или формально, вассальными владениями.
25
Сложная структура европейского, прежде всего немецкого и итальянского, политического мира объяснялась борьбой и переплетением духовной и мирской власти — авторитета папы, главы католической церкви, с одной стороны, и императора Священной Римской империи — с другой. Особый тип представляли собой торговые города, города-государства и союзы таких городов. Несколько огрубляя, можно сказать, что в основе политических образований первого вида лежала налоговая эксплуатация крестьян и война (грабеж), а в основе второго — ремесленное производство .и мир (обмен). В их сочетании они создавали баланс, необходимый для существования сложных систем человеческого общежития, как замкнутых (внутренних, «народных»), так и разомкнутых (внешних, «международных»).
Подъем Запада начался с его расширения вовне (морем) через юго-восточные «ворота» Европы (Испанию и Португалию) и движения религиозной реформации в остальной части Западной Европы. Первое явление усилило позиции католицизма, власть папы римского и позднейших императоров Священной Римской империи (Габсбургов), а второе, наоборот, ослабило эти позиции. Одним из результатов развернувшихся в центре Европы жесточайших религиозных войн как раз и стало государство нового типа, свободное от власти клира (католического духовенства и опирающихся на его поддержку монархов), а также свободная от давления Рима система государств9.
В XVI-XVII вв. постепенно сложилась международноправовая система. Ее принципы обозначил уже Аугсбургский мир 1555 г., фактически провозгласивший принцип «чья власть, того и религия» (cuius regio, eius religio). Завершение процесса обычно связывают с Вестфальским миром, положившим конец Тридцатилетней войне в Европе между империей Габсбургов с центрами в Австрии (южном германском государстве-рейхе) и Испании, католической Францией, протестантской Швецией и протестантскими германскими княжествами (речь собственно идет не об одном, а о двух договорах, подписанных в 1648 и 1649 гг. в германской области Вестфалия, городах-еписковствах Мюнстере и Оснабрюке). Заметим, что в политологической литературе принято вести отсчет современной системы международных отношений именно с этого исторического момента и называть нынешний мир в широком смысле Вестфальским.
Вместе с тем создание комплекса национально-территориальных государств в Европе и соответствующих ему между¬
26
народных отношений продолжалось и в дальнейшем. Имперско- католическая традиция некоторое время еще сильно давала о себе знать. Девятилетняя война 1689-1697 гг. и война за испанское наследство 1701-1714 гг. привели к тому, что в континентальной западной Европе установилось лидерство Франции, Голландии и Англии как государств, опирающихся на осознание национальной, а не религиозной общности.
Тридцатилетнюю войну некоторые современные историки называют первой мировой на том основании, что она велась не только в Европе, но за ее пределами. Голландцы, в частности, перехватили в ее ходе у португальцев контроль над Цейлоном. Вторым глобальным столкновением считается иногда война 1740-1748 гг., (за австрийское наследство) во время которой происходили военные операции за пределами Европы, в частности соперничество Франции и Англии в Северной Америке и в Индии. Третьей мировой войной в таком случае предстает Семилетняя война 1756-1763 гг. Основные ее результаты вновь связаны с англо-французским колониальным соперничеством. Война закончилась победой Англии, как в Индии, так и на севере Америки.
За первые два с половиной столетия Нового времени (раннее Новое время) произошло существенное расширение мира, освоенного носителями европейской, протосовременной культуры. Эпоха Великих географических открытий началась еще в конце XV в. с путешествий мореплавателей, отправлявшихся из портовых городов Испании и Португалии на запад и юг в поисках новых земель и пути в легендарную Индию. Оттуда привозили в Европу высоко ценившийся товар — специи (прежде всего, перец), используемые в целях хранения пищевых запасов, а также драгоценности.
Между тем кратчайший торговый путь из Европы на восток оказался перекрыт турками-османами. Османский удел (бейлик) тюркского султаната в Малой Азии в конце XIV в. овладел значительной частью Балкан и стал ядром грозной империи, которая в середине следующего столетия разгромила Византию, а затем продвинулась в сторону Адриатики и центральной Европы. В 1517 г. османский султан захватил Египет и Аравию, присвоив себе титул халифа (духовного главы) правоверных мусульман (суннитов). Усиление турецкой державы, потеснившей европейцев и арабов, ее вооруженное соперничество с шиитским Ираном нанесло существенный урон торговле с Индией и странами за ее
27
пределами, которую вела Европа (торговые республики Венеция и Генуя) через арабских, персидских и индийских купцов.
Османский «тампон» (по выражению К. Маркса) заставил Европу искать окружные пути в Индию. В 1498 г., обогнув южную оконечность Африки и используя благоприятные течения и ветер, к западному побережью Индии подошли парусные корабли португальского адмирала Васко да Гама. За шесть лет до этого итальянский капитан Христофор Колумб, командуя испанским флотом, доплыл до берегов Америки, которую принял за Индию — отсюда географическое название Вест-Индия, Западная Индия. Закрепилось и введенное испанцами в оборот имя индейцы (Indians, Red Indians, красные индийцы) для коренных народов континента, названного тогдашними европейскими картографами в честь другого итальянца на испанской службе — Америго Веспуччи.
Стремление европейцев в Индию с неожиданным для них открытием нового континента, а за ним и Тихого океана с его колоссальными просторами было не единственным расширением ми- рополитического (европолитического) пространства. Английские купцы, двигаясь северным путем вдоль Скандинавии, «открывают» для себя обширную Московию, Русское государство, возникшее в северо-восточной части Европы на православной (восточно- христианской) духовной основе.
Подъем Московского царства (не оставшийся, конечно, незамеченным его непосредственными западными соседями—литовцами и поляками), как и Османского султаната, пришелся на окончание эпохи наступления кочевников на цивилизованные ареалы и стал возможен благодаря распаду военных держав, основанных потомками монгольских кочевников-завоевателей — Золотой Орды с центром в нижнем Поволжье, государств Ильханов в Иране и Тимуридов в Средней Азии. Ослабление центра Евразии было вызвано не только опустошениями в результате кровопролитных, поистине геноцидных войн и эпидемий, но и одновременным перемещением торговых путей с суши на море.
За первые 250 лет Нового времени Испания и Португалия завоевали, разгромив оказавшиеся бессильными империи индейцев, Южную и Центральную Америку, а Голландия, Франция и Англия основали многочисленные колонии в северной части американского континента. В этот период португальцы, а затем голландцы и англичане, позже французы ограничились основанием торговых факторий и обустройством опорных баз в прибрежных
28
зонах Индийского океана. Они поставили в значительной мере под свой контроль морские пути, проложенные вдоль его северной акватории, от Аравии и Восточной Африки до Индокитая и Индонезии, юга Китая и даже Японии.
Подробнее об этом сказано в главе, посвященной подчиненному положению Востока в Новое время. Здесь же, возвращаясь к Семилетней войне, отметим, что она велась уже не только в Европе, но между Англией и Францией также в Северной Америке и в Индии (Южной Азии). Население мира к 1750 г. достигло, по наиболее распространенным оценкам, 700-800 млн. человек, т.е. увеличилось по сравнению с 1500 г. примерно вдвое, а освоенность земного пространства возросла неизмеримо больше. К Семилетней войне сложился уже в основном состав государств, основных участников международно-политического порядка с центром в Европе. Помимо Франции и Англии, среди них были Голландия, Пруссия, Россия, Швеция, Австрия, Польша, Турция (Османская империя). Испания и Португалия, а также Дания также участвовали в европейской политике, однако их позиции из-за малочисленности населения, слабости и периферийности экономик были менее сильны. Основное внимание все они к тому же уделяли заморским владениям. Испания при этом ориентировалась в европейских делах в основном на Францию, Португалия на Англию, а Дания на Швецию10.
Четвертой мировой войной иногда называют череду военных кампаний 1798-1815 гг., инициатором которых выступала Франция под началом Наполеона, хотя еще до этого (с 1776 по 1783 г.) Париж активно помогал североамериканским колониям в их борьбе за независимость от Великобритании. Оценивая наполеоновские войны ретроспективно и с позиции расширения общемировой системы международных отношений, логично обратить внимание на то, что Франция пыталась взять реванш за поражение от Англии в Семилетней войне середины XVIII в. Хотя французам это не удалось, бурные события рубежа двух столетий начали процесс существенных изменений политической карты мира.
На смену четвертой войне, имевшей общемировое значение, пришел период «долгого мира», последовавший вслед за созданием, по инициативе и при активном участии российского императора Александра I, Священного союза, ареопага великих держав в составе России, Англии, Австрии, Пруссии, а несколько позже и Франции. Подписанный на Венском конгрессе 1814-1815 гг. Акт
29
о Священном союзе можно считать первой декларацией о мирном сосуществовании государств, предупреждающей против угроз их безопасности изнутри (внутренние потрясения, революции), а также извне, со стороны государств-нарушителей11.
Учрежденный тогда европейский «концерт» послужил основанием Венской системы международного порядка, «душой» которой был министр иностранных дел Австрии Меттерних. Венский порядок оказался весьма жизнеспособным, Избежать крупной войны между участниками европейского концерта, включая Турцию, удавалось на протяжении почти 100 лет, до 1914 г. Впрочем, мир между ними прерывался рядом военных кампаний во второй половине XIX — начале XX вв. Наиболее крупными и значимыми из них были Крымская война (1853-1856 гг.), германо-французская 1870-1871 гг., русско-турецкая 1877— 1878 гг. и две войны на Балканах в преддверии Первой мировой (пятой по условному общему счету) в 1912-1913 гг.
Период «долгого мира», несмотря на направленность Венской системы против подрыва стабильности «снизу», ознаменовался подъемом движений национального освобождения, как удачных, так и нет, а также появлением новых в основном республиканских государств в Южной Америке.
Надо заметить, что создание одного из первых республиканских государств в Новое время было провозглашено в 1776 г. в Северной Америке на месте английских колоний (США признаны Лондоном в 1783 г. по условиям Версальского мирного договора); До этого в 1581 г. образовалась лишь Республика Соединенные провинции (Голландия), превратившаяся в XIX в. в монархию, а еще раньше, в 1315 г., Швейцарская Федерация. Государства в Европе, как и в других частях света, продолжали на протяжении всего XIX в. оставаться монархическими (исключение среди европейских держав — Франция после 1871 г.). Но монархии в социально и экономически передовых странах из абсолютных по форме (абсолютистских) трансформировались в конституционные.
«Долгий мир» в Европе дал ей возможность «рассредоточиться» по всему земному пространству, удаленному от относительно небольшого по площади ее территориального очага (полуостровная часть Европы, условно пролегающая западнее линии, соединяющей Северное и Черное море, равна примерно 4 млн. кв. км). Наподобие лавы, извергающейся из действующего вулкана, европейские власть, влияние, торговля, культура распространились
30
на Азию и Африку (как до того на Америку), накрыв и преобразовав, в большей или меньшей степени, их самобытный строй. XIX век, особенно его вторая половина, был эпохой колониализма. Международная политика отражала и опосредовала процесс борьбы за раздел и передел мира.
На XIX в. приходится небывалый рост населения Европы. В 1850 г. число жителей в ней с учетом Российской империи равнялось 266 млн. человек. К 1900 г. оно увеличилось на 50% — до 401 млн., а к 1913 г. еще на 17% — до 468 млн.12. Такой рост не имел аналогов в предшествующей истории. Его можно считать первым демографическим взрывом, вызванным снижающейся смертностью, в том числе детской и младенческой, за счет постепенного улучшения санитарных условий и сохранения на высоком уровне рождаемости в условиях перетекания склонного к многодетности сельского населения в города (второй демографический взрыв произошел по сходным причинам после 1945 г., охватив главным образом страны Востока). Став фундаментальным фактором в жизни европейских обществ, рост населения подспудно отразился и на внутренней, и на внешней политике. Он способствовал усилению социально-классовых и международно-политических антагонизмов и подстегнул процесс колониальных захватов.
Вместе с тем оказалось, что противоречия, существовавшие между европейскими державами на дальних рубежах, не угрожали миру в той мере, в какой соперничество на ближнем геополитическом пространстве. «Пороховой бочкой», взорвавшей европейский покой, оказались Балканы. Убийство в Сербии австрийского эрцгерцога (наследника престола) Фердинанда вызвало летом 1914 г. неконтролируемую цепную реакцию, втянувшую в первую тотальную войну почти все государства Европы, включая четыре ее континентальные империи, а также Америку и Японию.
Первая мировая война оказалась очень кровопролитной — 8 млн. погибших и 21 млн. раненых на ее фронтах, плюс почти 7 млн. жертв среди мирного населения13. На месте четырех империй — Российской, Германской, Австро-Венгерской и Османской- образовались новые нединастические государства. Победителями из войны вышли члены антигерманской коалиции - Англия, Франция, США, Япония, Италия и др. Они заставили Германию подписать в 1919 г. Версальский мирный договор. Россия, раздираемая гражданской войной, за год до этого вышла из мировой, заключив сепаратное мирное соглашение с Германией. К
31
началу 20-х годов установилось послевоенное спокойствие, регулируемое рядом договоров, главными из которых, не считая Версальского, был Вашингтонский, подписанный в начале 1922 г. и посвященный военно-морским вооружениям и тихоокеанским проблемам.
В рамках установившейся после войны Версальско-Вашингтонской системы МО была создана Лига Наций как организация, куда вошли независимые государства, число которых увеличилось за счет малых и средних европейских и латиноамериканских стран, доминионы Англии (Великобритании) и еще колониальная тогда Индия. После подписанного в 1923 г. Лозаннского мирного договора в международное сообщество вошла Турция. Несмотря на неудачу Гаагской и Генуэзской мирных конференций, Германия и Советская Россия (СССР), сблизившись между собой, в немалой степени восстановили свое участие в международных делах. США отказались от членства в Лиге Наций, несмотря на то, что идея ее образования принадлежала их президенту В. Вильсону.
Однако в начале 1930-х годов организация вступила в полосу кризиса — из нее вышли Япония, затем Германия и Италия. Правда, в 1935 г. в Лигу Наций приняли СССР, но через четыре года исключили, протестуя против заключения им мирного договора с гитлеровской Германией.
Система мирных взаимосвязей оказалась в 30-х годах подорванной главным образом в связи с острыми социальными конфликтами, охватившими передовые в промышленном отношении страны. Глубокий кризис 1929-1933 гг. привел в расстройство ведущие национальные системы хозяйствования и мировую экономику в целом.
Население мира к 1900 г. выросло вдвое по сравнению с 1750 г., достигнув примерно 1600-1700 млн. человек (средняя цифра — 1650 млн.). В 1930 г. оно превысило 2 млрд., причем абсолютное его большинство приходилось на Евразийский материк, в том числе плотно населенную Европу (с СССР — около 30 % мирового населения).
Версальско-Вашингтонская система, в отличие от Венской, не положила начало новому «долгому миру». Время между Первой и Второй мировыми войнами представляются многим историком лишь перемирием в непрекращающейся войне, Тридцатилетней войне XX века.
Во второй половине 1930-х годов наступила, по выражению американского публициста У. Липпмана, «холодная война»,
32
предвестница «горячей»14. Вторая мировая началась 3 сентября 1939 г. и закончилась ровно через шесть лет, 2 сентября 1945 г. Начавшись на западе Евразии нападением нацистской Германии на Польшу, она завершилась на востоке подписанием Японией, последней союзницей Германии, акта о капитуляции.
Наиболее кровавый период второй тотальной мировой войны (и шестой по условному счету войн, имеющих значение для Новой истории) пришелся на время с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г., который в нашей историографии принято называть Великой Отечественной войной. В течение этих четырех лет масштабы военных действий, число жертв среди мирного населения, достигли максимума. Советский Союз, отразив нападение Германии и выйдя победителем в войне с ней, понес наибольшие человеческие потери. Их ныне принято оценивать в 26-27 млн. человек. Всего же за годы Второй мировой из-за нее лишились жизнр, очевидно, свыше 50 млн.15.
Война такой разрушительной силы, видимо, способствовала прочности послевоенного устройства (с демографической точки зрения в потери надо зачислить огромные косвенные утраты, связанные с тем, что не увидели свет те, кто мог бы родиться, если бы войны не было). Другим существенным фактором, обеспечившим второй «долгий мир», продолжающийся уже более 60 лет, было изобретение атомного оружия массового поражения. Перспектива войны без победителя ограничивает влияние военных кругов. В пользу мира действует и улучшение глобальной экономико-социальной ситуации, связанное с переходом от индустриальной к постиндустриальной модернизации, усилением роли и значения среднего класса, состоящего из собственников, предпринимателей и специалистов.
Современный период «долгого мира» регулируется Ялтинско- Потсдамской системой договоренностей, сложившейся в решающей степени на переговорах руководителей СССР, США и Англии в 1945 г. Принципы достигнутого тогда согласия во многом определили условия существования мира, вскоре разделившегося на два лагеря, противостоящих идейных и военно-политических блока. Существует мнение, что Ялтинско-Потсдамская система исчерпала себя после окончания вызванной этим противостоянием большой холодной войны16. Хотя развал социалистической системы и распад СССР в 1989-1991 гг. серьезно преобразовали международный порядок, представляется, что регулирующая его система в целом сохраняет свое значение. Глобальное между¬
33
народное устройство стало менее конфронтационным (отсюда название постконфронтационный мир), изменился набор и относительный вес его основных участников, но основные договоренности и инструменты воздействия на процесс поддержания всеобщего мира остались — ООН, специализированные международные учреждения, кодекс правил поведения на мировой арене, формирующий режим функционирования мировой системы.
Сочетание элементов соперничества и сотрудничества представляется характерной и неизменной чертой любой стабильной системы МО. Судьба Ялтинско-Потсдамской напоминает историю Венского порядка. Довольно быстро морально-этический контекст посленаполеоновского порядка был забыт и перекрыт новыми реалиями, но сохранился принцип поиска и заключения договоренностей между наиболее крупными игроками, ощущение определенной общности целей и задач, правил и принципов тогдашней мировой политики.
По аналогии можно утверждать, что хотя согласие между державами-победителями во второй тотальной войне прошлого столетия было скоро нарушено и разделившиеся на два лагеря былые союзники стали готовиться к новой войне, дух сотрудничества и принципы сосуществования продолжали оказывать влияние и способствовали тому, что найденный в конце 30-х годов термин холодная война получил, по существу, иное толкование, как время виртуальной конфронтации, не приводящей к полномасштабной реальной войне. При этом на первых этапах холодной войны, как бы по инерции, еще имели место длительные и весьма кровопролитные вооруженные конфликты в виде войн по доверенности (proxy wars). Одна только Корейская война унесла в 1950-1953 гг. около 4 млн. жизней. Но затем накал противостояния «твердой мощи» двух систем постепенно затухал.
На протяжении всего периода современной истории (после 1945 г.) общая обстановка в мире оставалась мирной, и это позволило человечеству добиться впечатляющих успехов в экономической, социальной, политической, да и культурной областях (хотя о прогрессе в последней единого мнения, очевидно, быть не может). В послевоенный период исключительно быстро возросло население Земли. В 1950 г. оно составило 2,5 млрд, человек, в 1960 г. превысило 3 млрд., в 1974 г. — 4 млрд., в 1987 г. — 5 млрд, человек. Иными словами, за 37 лет народонаселение увеличилось вдвое. Во второй половине 1980-х абсолютный годовой прирост достиг пика — 86-87 млн. человек, однако его темпы начали сни¬
34
жаться. К рубежу веков и тысячелетий, в 2000 г., численность людей превысила 6 млрд., но прирост в тот год по сравнению с максимумом 2,19 % в 1962-1963 гг. сократился почти вдвое — до 1,25%. Несмотря на продолжающееся снижение, инерционный момент дает о себе знать, и в конце первого десятилетия XXI века общее количество людей оценивается уже в 6,9 млрд, человек17.
Существенно увеличилось также число независимых государств — членов Организации Объединенных Наций (ООН), наследницы Лиги Наций. ООН была создана по решению Международной конференции в Сан-Франциско в 1945 г. Первоначально число ее членов было чуть больше 60, затем, особенно заметно в период с середины 50-х до середины 60-х годов, организация расширилась за счет освободившихся от колониальной зависимости стран азиатского и африканского континентов, а также района Карибского моря и бассейна Тихого океана. Ныне в работе ООН участвуют 192 суверенных государства, причем некоторые из старейших (Швейцария) вступили в нее относительно недавно, а государства Ватикан и Палестина имеют статус наблюдателя. ООН — это крупнейшая универсальная межгосударственная, межправительственная организация, ведущий элемент системы МО.
В заключение остановимся на некоторых существенных особенностях функционирования этой системы и внешней политики современных государств. Что касается МО, то следует выделить два обстоятельства. Во-первых, основные цели системы заключаются в поддержании повсеместно мира, безопасности и порядка. Вместе с тем ей не чужды и задачи содействия справедливости и прогрессу. В 1948 г. ООН приняла Всемирную декларацию по правам человека. В ней провозглашаются основные либеральногуманистические ценности — гражданские свободы и политические права для людей во всех странах мира и содержатся призывы покончить с расизмом, колониализмом, различными формами социальной дискриминации и эксплуатации.
Во-вторых, хотя все члены ООН равноправны и при голосовании в Генеральной ассамблее (она собирается на свою регулярную сессию раз в году обычно осенью в Нью-Йорке, где находится ее штаб-квартира) по одному голосу имеют все государства, как карликовые, так и гигантские по населению и экономическому могуществу. Все же демократический принцип в функционировании ООН сочетается с учетом реального влияния государств на международной арене. Существует Совет Безопасности ООН, пять его постоянных членов, имеющих право вето (запрета на
35
принятие неприемлемого для какого-то из них решения), а также десять непостоянных, избираемых Генеральной ассамблеей на ротационной основе сроком на два года. Для проведения выборов и других целей страны — члены ООН подразделяются на пять региональных групп — государства Африки, государства Азии, государства Восточной Европы, государства Латинской Америки и Карибского бассейна, государства Западной Европы и другие государства18.
Действия правительств на глобальной сцене, какой являются ООН, ее специализированные учреждения (такие как Международный валютный фонд, Всемирный банк и др), а также различные другие международные организации составляют одну из основных сторон внешнеполитической деятельности государств, которой профессионально занимаются политики и дипломаты.
Международная (внешняя) политика современных государств не ограничивается политико-дипломатической сферой19. Более того, внешнеполитической деятельностью занимаются ныне не только официальные, правительственные учреждения, но и неправительственные компании, экономические, общественные, культурные, просветительские организации. Неофициальная дипломатия образует так называемую «вторую дорожку». Она может помочь первой, официальной, в осуществлении ее целей. Наиболее сильные государства, чье влияние доминирует в виднейших межправительственных и неправительственных международных учреждениях, могут использовать их в качестве инструментов своей политики.
Справедливо считается, что существует тесная взаимосвязь между внутренней и внешней политикой любого государства. Эту взаимосвязь, однако, не следует преувеличивать. Хотя задачи как внутренней, так и внешней политики в конечном счете едины, надо помнить о существенных особенностях двух политических областей. Во внутренней политике правительство сталкивается с оппозицией внутри национальной политической системы, оно стремится доказать свою дееспособность с точки зрения обеспечения условий для нормального функционирования общества, поддержания в нем стабильности и порядка, обеспечения экономического и социального прогресса. Острой внутриполитической проблемой обычно являются вопросы распределения доходов между территориями и районами, субъектами федерации в случае федеративного государственного устройства.
36
Область внешней политики иная. Здесь правительство стоит перед проблемами обеспечения национальной безопасности и территориальной целостности. По традиции нередко считается, что и то и другое находится под угрозой. Особенно много споров возникает с соседними странами по поводу прохождения границы, приграничных территорий, а иногда и целых областей. К погранично-территориальным разногласиям добавляется вопрос о проницаемости границы с точки зрения контрабанды наркотиков, оружия, а также ее нарушения подрывными, враждебными государству элементами. Наконец, еще одна возможная проблема между соседями — использование общих ограниченных природных ресурсов, прежде всего водных.
Вдоль государственных границ, таким образом, зачастую проходит зона перекрестных интересов. Одно государство может поддерживать силы, ведущие борьбу с соседом, позволяя им иметь базы для подготовки боевиков и террористов, оказывать им материальное и политико-моральное содействие, поддерживать сепаратистские или автономистские движения. Часть внешней политики государства, которую оно ведет для решения вышеназванных проблем, можно считать региональной.
В отличие от нее глобальное измерение внешней политики связано с ролью, которую играет то или иное государство на международной арене в качестве члена системы мировых отношений. Сюда относятся его действия по обеспечению условий общей безопасности, разрешения кризисов и проблем, которые прямо не затрагивают интересы данного государства. Следовательно, можно говорить о двух сторонах внешней политики — глобальной и региональной, или глобальном и региональном измерении внешнеполитического курса. Надо иметь в виду, что эти две стороны соприкасаются и переплетаются друг с другом, изредка вступая в явный конфликт. Например, нерешенный пограничный спор мешает объединению усилий двух государств при решении вопросов глобальной политики. Неурегулированные территориальные разногласия могут препятствовать развитию взаимовыгодных экономических и культурно-гуманитарных отношений между соседями.
Опосредующим звеном в случае появления такого рода разногласий обычно выступает идеология, которая, объединяя внутреннюю и внешнюю политику, служит обоснованием для особенностей курса, проводимого государством в мире и регионе. При этом регион может быть как малым для небольших стран,
37
так и исключительно большим для мировых лидеров, вплоть до совпадения «своего» региона со всем мировым политическим пространством.
В качестве очевидного примера можно привести США, которые именно так сегодня понимают границы своих жизненно важных интересов. В таком случае глобальные и региональные измерения внешней политики почти совпадают, хотя и для США особое значение имеют отношения с соседями — Канадой и Мексикой. С близостью двух аспектов внешнеполитического курса связана, видимо, нелюбовь американских теоретиков к сугубо географической трактовке понятия международно-политических регионов, настаивание ими на политико-организационном (тесноте и регулярности связей между группой государств) принципе их выделения.
Внешняя политика государств и межгосударственные отношения, рассматриваемые как система, распадаются на несколько подсистем. Основную из них формирует политико-дипломатическая деятельность, включающая контакты политиков на высшем и высоком уровнях, а также дипломатов, т.е. работников ведомств по обеспечению внешнеполитических контактов, в частности представительств одной страны в другой. Главными институтами этой подсистемы являются обычно министерства иностранных дел или внешних сношений (в США — Государственный департамент) и дипломатические представительства за рубежами той или иной страны. Они, как правило, именуются посольствами и возглавляются послами, в течение определенного времени представляющими интересы своего государства (в рамках Британского содружества послы по традиции именуются высокими комиссарами). Кандидатура посла согласуется с руководством принимающей его стороны и, вступая в должность, он вручает верительные грамоты главе государства. Принципы и правовые нормы, регулирующие дипломатические отношения между странами, определены в Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.
Помимо двусторонней дипломатии, существует многосторонняя. Она заключается в участии того или иного государства в деятельности межгосударственных организаций, а также в политической деятельности высшего уровня, осуществляемая в многостороннем формате типа регулярных встреч глав государств сегодняшней «Большой Восьмерки». Многосторонняя политико-дипломатическая активность получила в период после окончания холодной войны особое значение. Она охватывает, по существу, весь мир, отражая как процессы глобализации (ООН
38
и прочие мировые многосторонние органы), так и регионализации. Региональные организации разного плана и профиля подразделяют мир и объединяют страны на основании географической, исторической, религиозной, национальной, экономической и иной общности.
Второй подсистемой межгосударственных отношений нужно считать торгово-экономическую, связанную с деятельностью официальных торговых представительств одной страны в другой, сотрудничеством государственных и полугосударственных экономических корпораций, фирм и компаний, а также участием в работе различных межгосударственных экономических, торговых, финансовых, научно-инновационных организаций и форумов.
К третьей подсистеме можно отнести военно-техническое взаимодействие. С одной стороны, она вплотную соприкасается, а в определенном смысле является частью технико-экономического и научно-технического сотрудничества, а с другой — примыкает и совпадает с политико-дипломатической подсистемой. В особенности это происходит в периоды обострения отношений двух государств с третьими странами или общей (ряда стран) тревоги по поводу безопасности. Сюда же надо отнести и взаимодействие спецслужб по сбору информации, в том числе доверительной и тайной, а также действия по предупреждению угроз национальным интересам и борьбе с международной преступностью, терроризмом, некоторыми другими нетрадиционными, как принято ныне говорить, вызовами безопасности (морским пиратством, взломом компьютерных сетей и т.д.).
Четвертую подсистему составляет деятельность по обеспечению культурно-гуманитарных контактов. Она включает, прежде всего, консульскую службу как часть дипломатической, состоящей в защите интересов граждан страны, находящихся на территории другого государства. Кроме того, в нее входит развитие связей между организациями и деятелями культуры и науки двух и более государств, помощь в проведении совместных акций типа фестивалей, музейных экспозиций, гастролей артистов, обмена учеными и другими профессионалами и т.п. В многостороннем да и двустороннем плане к гуманитарным относится проблема беженцев, а также борьба с торговлей наркотиками, нарушениями прав человека путем обмана, насилия и т.д. При этом она соприкасается с третьей подсистемой через сотрудничество спецслужб.
Схематично стоит коротко охарактеризовать и основные типы отношений между государствами. Они «помещаются» между дву¬
39
мя крайними состояниями — войны и слияния (путем захвата или интеграции). Первым типом можно считать состояние ограниченной или локальной войны (пограничного конфликта) без полного разрыва дипломатических связей, но с возможным понижением статуса представительства (отзыв посла, замена его вторым лицом в посольстве). Это тип полувоенных, явно враждебных отношений. Ему, как правило, предшествует состояние холодной войны, тип межгосударственных отношений конкурентных и конфронтационных, ведущих позиционную борьбу с целью создания наиболее предпочтительных для себя военно-стратегических и пропагандистских позиций. Это отношения враждующих держав, глобальных или региональных. В зависимости от статуса последних имеют место глобальные холодные войны и их региональные аналоги, часто выступающие между собой в сложносоставном и сложноподчиненном виде.
Третий тип характеризует нормальные, корректные отношения между далеко не дружественными государствами. Они складываются часто на стадии выхода из холодной войны и могут быть названы «холодным миром». Сюда же можно отнести и корректные дипломатические связи между государствами, далекими друг от друга территориально и по иным критериям. В последнем случае этот срединный тип взаимосвязей выступает как актуальный, т.е. в действительности единственно возможный.
Четвертый тип описывает отношения более близких государств, близких опять же по ряду критериев — геополитических, исторических, торгово-экономических или идеологических. Такое состояние можно назвать, по аналогии с предыдущим, «теплым миром». По-иному, это дружественные отношения, скрепленные общностью позиций по ряду существенно важных проблем региональной и мировой политики. Они могут соответствовать совместному участию государств в международных организациях различного рода, в форумах для обсуждения и решения вопросов общемирового, регионального или специального значения. Отношения этого рода тем не менее не носят исключительный характер, не требуют от сторон отказа от участия в международных акциях, где не участвует одно из государств. Даже если стороны берут на себя обязательства по взаимопомощи в вопросах безопасности, они имеют (как правило, не оглашаемые публично) ограниченные цели и направленный адресат.
Пятый тип отношений предполагает дружеские, как одно время у нас говорили, братские связи. Это отношения союзни¬
40
ков, обычно на идейно-политической, в том числе религиозноидеологической основе. В то же время этому типу соответствуют и предынтеграционные состояния, близость, возникающая из стремления к созданию единых надгосударственных (наднациональных) политических структур, обычно региональных, территориально смежных, образующих сплошное пространство. Если первая разновидность «братских» отношений («горячий мир») была более всего характерна для стадии холодной войны, то примером второй может служить возникшая, в том числе и как ее косвенный результат, интеграция стран Западной Европы. Завершение холодной войны дало этому процессу новый толчок, включив в Европейский союз и производные общеевропейские структуры большое число других государств континента.
Примечания
1 Лебедева М. М. Мировая политика. М.: Аспект пресс, 2003, с. 13.
2 Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М.: РОССПЭН, 1997, с. 241-245.
3 Алаев Л.Б. История традиционного Востока с древнейших времен до начала XX века. М.: МГИМО, 2004, с. 31-32.
4 Historical Estimates of World Population// www.popin.org/popl998/ worldhist.htm
5 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994, с. 32- 37,51.
6 Васильев Л.С. Всеобщая история. Древний Восток и античность. М.: Высшая школа, 2007, с. 428-431
7 См: Мак-Нил У. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. Киев-Москва: Ника-Центр, Старклайт, 2004 (перевод последнего издания; первое: McNeill W. The Rise of the West. A History of the Human Community. Chicago, Chicago University Press, 1963).
8 Б. Бузан и P. Литтл называют государства, возникшие в Новое время, в эпоху капитализма, современными (modem states), национальными. Что касается системы отношений между такими государствами, а также между ними и средневековыми территориально-политическими образованиями, а также промежуточными, гибридными, то она, по их мнению, формируется Вестфальским миром 1648 г., заключенным по окончании Тридцатилетней войны. См: Buzan В., Little R. International Sustems in World History. Remaking the Study of International Relations. Oxford: Oxford University Press, 2000, p. 246-255.
41
9 См: Ревякин А. В. История международных отношений в Новое время. М.: РОССПЭН, 2004.
10 Kennedy Р. The Rise and Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. N.Y.: Vintage Books, 1989, p. 86-99.
11 Медяков А. С. История международных отношений в Новое время. М.: Просвещение, 2007, с. 166-170.
12 Там же, с. 154.
13 Медведко Л. И. Россия, Запад, ислам: «столкновение цивилизаций»? М.: Кучково поле, 2003, с. 476-477.
14 Цит. по: Ясперс К. Смысл и назначение истории, с. 284.
15 Оценки потерь различаются. Р. Г. Ланда приводит цифру погибших военнослужащих в 27 млн. Кроме того, погибли до 30 млн. мирного населения. — История Востока, т. V. Восток в новейшее время ( 1914— 1945). М.: Восточная литература, 2006, с. 122; По другим данным, прямые боевые потери в ходе Второй мировой войны составили 15-15,3 млн. человек — Л. И. Медведко. Россия, Запад, ислам, с. 478; Political Geography of the Twentieth Century. Ed. P. J. Taylor. L.: Belhaven Press, 1993, p. 93. Но, согласно подсчетам Ч. Тилли, боевые потери в ходе 237 конфликтов между 1890 и 1990 гг. составили 115 млн. человек (Ibid.,
р. 68) и, следовательно, были существенно выше во время самого крупного конфликта. Данные по общим потерям СССР за годы Второй мировой войны колеблются от 17 до 27, и даже 44 млн. человек. При этом число погибших военнослужащих оценивается минимально в 7,5 млн. человек. — Демографическая модернизация России, 1900-2000. Под ред. А. Вишневского. М.: Новое издательство, 2006, с. 441.
16 Системная история международных отношений в четырех томах 1918-2003. Под ред. А. Д. Богатурова. Том третий. М.: НОФМО, 2003,
с. 639-642.
17 Historical Estimates of World Population; Global Population Profile// www.census.gov/prod/2004publ/wp-02.pdf, p. 11, A-3.
18 Состав региональных групп Генеральной Ассамблеи OOH//www. un.org/russian/basic/regional_members.htm
19 О подходах к анализу внешней политики государств в современной отечественной литературе см., в частности: Косолапов Н. Анализ внешней политики: основные направления исследований — МЭиМО, 1999, 2, с. 77-85; Богатуров А. Д., Косолапов Н. А., Хрусталев М. А. Очерки теории и политического анализа международных отношений М.: НОФМО, 2002 и др.
42
Глава 2
ПАРАДИГМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ И МЕСТО ИДЕОЛОГИИ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ
В европейской философии и науке Нового времени постепенно сложились основные подходы к решению проблем государства и политики, в том числе и межгосударственной, в узком смысле международной. Четырьмя основными традициями, парадигмами можно считать консервативно-реалистическую, либерально-идеалистическую, радикально-социалистическую и иррационально-интегристскую. Три первые парадигмы философско-политической мысли находятся в зоне рациональных решений. Именно в их русле развивались впоследствии, уже в рамках специальной научной теории, главные направления анализа международных отношений и международной (мировой) политики — реализм, идеализм и радикализм. Четвертая традиция сложилась на базе не рациональных, но эмоциональных подходов и мистических, мифологизированных, мессианских представлений. Начать характеристику этих идеологических парадигм (направлений) лучше всего с первой как наиболее крупной, исторически укорененной и до сих пор если не доминирующей, то самой влиятельной, причем не только, и может быть, уже не столько, на Западе, сколько на Востоке.
В основе консервативно-реалистической традиции лежит представление о государстве, державе, империи как о главном элементе, несущей конструкции политического мира. Государство воспринимается в терминах силы, военного превосходства над другими. Ему, впрочем, соответствует также первенство и в других сферах: в социально-политической — лучшая из существую¬
43
щих система управления, в экономике — передовое и уверенно развивающееся хозяйство, в культуре — наиболее соответствующие реалиям времени мировоззрение, мораль, этика, наука и искусства. Так как государство в Новое время (сначала в Европе, а потом и повсеместно) стали ассоциироваться с главной в нем, государствообразующей (как сегодня говорят, титульной) нацией, народом, этот подход в идеологическом плане чаще всего выражает национализм, сочетающийся нередко с верностью, олицетворяющей нацию монархии.
Зародившись в качестве концептуального подхода в самом начале эпохи Модерна, а как умонастроение пронесенная, очевидно, через все века едва ли не всеми цивилизациями, своими истоками эта парадигма уходит к «осевому времени». В Западной Европе она является частью достижений эры Ренессанса, состоявшей в освоении наследия эллино-римской (античной) культуры и цивилизации.
Основная фигура-предтеча этой парадигмы — древнегреческий историк Фукидид, автор написанной в V в. до н.э. фундаментальной «Истории Пелопонесской войны в восьми книгах». Описывая перипетии многолетней войны между афинянами и лакедемонянами, Фукидид исходит из того, что главным аргументом в конфликте политических единиц может быть только сила. Могущество служит основным инструментом в отстаивании интересов государства. Кроме практических интересов, мотивами его действий выступают честь, с которой связаны амбиции, устремления, и страх, опасения за безопасность, само существование. Фукидид полагал, что насилие объясняется природой человека. Он отводил определенное место в межгосударственных отношениях правовым нормам и морали, но подчеркивал, что они отступают на задний план в периоды открытого конфликта. В исходных построениях Фукидида можно найти истоки не только классического силового реализма, но и смежного моральноправового подхода к решению межгосударственных проблем, очередь которого наступает в периоды мира1.
Создателем государствоцентричной концепции в политической мысли Нового времени считается итальянец Н. Макиавелли (1469-1527). В эпоху существования небольших итальянских государств он выступал сторонником усиления наиболее крупных среди них, полагая, что в борьбе за усиление мощи государства правителю позволено использовать все средства, в том числе на¬
44
рушать некоторые общепринятые нормы и моральные императивы (применять хитрость, обман и т.д.)2.
Вторым крупнейшим представителем классического реализма был английский мыслитель Т. Гоббс (1588-1679). Он жил в кровавую и переломную для Англии эпоху революций и становления конституционной монархии и отразил в главном своем сочинении «Левиафан» убеждение в исходной эгоистичности и необузданности человеческой натуры. Такое «естественное состояние» преодолевается в обществе людей созданием громоздкого механического аппарата — государства. Хотя оно и подобно библейскому чудовищу Левиафану, но государственный порядок все же лучше, чем анархия. Между тем в отношениях между государствами продолжает царить дух анархии, «войны всех против всех» (bellum omnium contra omnis). Описанный им международный порядок вещей получил в политической литературе название «гоббсианского»3.
Весьма государствоцентричен в своих философско- исторических построениях немецкий мыслитель более поздней эпохи Г. В. Ф. Гегель (1770-1831). Ему свойственна достаточно жесткая трактовка международных отношений, при которой допускается война как средство разрешения противоречий между государствами. Видным представителем реалистической или реалистской парадигмы был его современник и соотечественник генерал К. фон Клаузевиц (1780-1831). В книге под названием «О войне» он, исходя из сводимости международных отношений к межгосударственным, настаивает на том, что война есть орудие государственной политики, являясь ее продолжением, способом достижения тех же целей, но иным путем. Завершить этот ряд (далеко, впрочем, не полный) можно австрийским ученым Л. Гумпловичем (1838-1909), который давал весьма жесткую трактовку международной политики, сконцентрированной вокруг силовых имперско-государственных интересов.
К его времени относится, кстати, деятельность «железного канцлера» Пруссии и Германии О. фон Бисмарка, дипломатия которого ассоциируется с «realpolitik», реальной политикой, сдержанной и целеустремленной, направленной на усиление мощного национального государства, учитывающей свои и чужие возможности, и возникающий отсюда баланс сил и интересов. Он, впрочем, был не первым, кто прославился искусством реальной политики — в XVII в. среди европейских деятелей такого плана
45
выделялся француз кардинал де Ришелье, а в первой половине XIX в. министр иностранных дел Австрии К. Меттерних4.
Почти одновременно с консервативно-реалистической возникла и другая традиция в политической философии Нового времени — либерально-идеалистическая. Как и первая, она связана с культурой Ренессанса, возрождения интереса к древней философии, а также развитием христианской мысли (Эразм Роттердамский, Ф. де Виториа).
Однако если реалистическая, государственническая парадигма имеют аналоги вне западной, возрожденческой традиции, то либеральное направление складывается именно и главным образом только на христианско-ренессансных основах5.
Раньше других сложилась та разновидность либерализма, которая делает акцент на правовых нормах в отношениях между государствами, т.е. рассматривает государство как центральный элемент международных отношений, исходит из предпочтительности мира перед войной и необходимости соблюдать определенные правовые нормы, по происхождению моральные и этические, как в периоды мира, так и в условиях войны. В русле этой разновидности второй традиции, которую, как и первую называют классической или канонической, закладываются начала современной международно-правовой теории. Одним из ее первооснователей считается голландский юрист Гуго Гроций (де Гроот) (1583-1645). Современник Тридцатилетней войны, он обосновал в написанном на латыни фундаментальном труде «О праве войны и мира» взаимосвязь между законами, действующими внутри государства, и законами между государствами (всеми или большинством), без которых нет справедливости и не может быть действительной выгоды для государств в сфере их взаимодействия друг с другом6.
Наряду с правовым направлением в развитии либеральной традиции появляется другая ее составляющая. Отталкиваясь от христианской идеи самоценности личности, она ставит в центр рассмотрения не государство, а индивидуума и сообщество индивидов. Государство в русле этого мировоззрения отступает на задний план, предоставляя место обществу людей, принадлежащих одной нации, гражданскому обществу. Классический английский либерализм (Ф. Бекон, Дж. Локк и др.) формирует последовательный рационально-либеральный взгляд на внутреннюю политику, в основе которого лежат принципы конституционного правительства, суверенитета граждан, равного права для всех и разделе¬
46
ния властей на исполнительную, законодательную и судебную. Во внешней политике этому взгляду соответствует акцент не на имперско-государственнических, а на торгово-экономических интересах. Несколько позднее, в конце XVIII — начале XIX в., в Англии он приводит к возникновению классической политэкономии А. Смита, Д. Рикардо и др., где вопросы международной торговли и общения между народами посредством обмена товарами оказываются в центре внимания. В первой половине XIX в. эту линию завершают труды И. Бентама и Дж. С. Милля, во главу угла ставящие концепции потребительской полезности (утилитаризм) и свободы как возможности созидательного позитивного действия. Во внешней области английский либерализм, а вслед за ним французский, в целом западноевропейский и американский, выдвигал принципы свободы торговли, отмены государственных пошлин (тарифов), запретов и ограничений. В противовес либерализму как политэкономическому учению сложился меркантилизм, где главным выступали государственные интересы, а торговля, в том числе заморская, рассматривалась как способ обогащения государства и усиления его державной мощи. Поздним изданием меркантилизма, целенаправленной деятельности государства по созданию условий для догоняющего индустриального развития можно считать теоретический вклад немецкого экономиста Ф. Листа.
Итак, среди ответвлений либеральной парадигмы выделяются два — правовое и экономическое. Имеется и третье — пацифистское. Оно соприкасается с первыми двумя, делая упор на мире как непременном условии для утверждения морали и справедливости, а также благоденствия человечества через умножение его материального богатства. Ключевое значение имеет здесь фигура немецкого мыслителя И. Канта (1724-1804). Будучи последовательным философом-либералом, Кант рассматривал права человека как высшую, священную ценность, отрицал центральную роль государства и относился к войне как к преходящей стадии в историческом развитии. В работе «К вечному миру» (1797) он выдвинул идею о наступлении в будущем эпохи постоянного мира и появлении Лиги народов7.
Третья парадигма — радикально-социалистическая — появляется несколько позже канонических и относится в крайних проявлениях к разряду мессианских. Ее истоки следует искать в двух направлениях мысли Нового времени — коммунистическом утопизме и руссоистском мифе о гармонии и естествен¬
47
ном порядке на заре времен, когда все люди свободны, равны и счастливы. «Светлое прошлое» французского философа Ж.-Ж. Руссо (1712-1778) было противоположностью представлениям Гоббса о начальной стадии в развитии людей, отмеченной враждой, анархией, силой одних и беззащитностью других. В противовес английскому мыслителю, Руссо отрицал справедливость государственного устройства, порицал поддерживаемую государством частную собственность, был сторонником радикально нового «общественного договора». Эти идеи, разделявшиеся в той или иной мере и другими французскими просветителями (Вольтером), существовали наряду с утопиями о бесклассовом, бессословном обществе. Последние появились, как и само слово «утопия» (т.е. несуществующее место), в начале современной эпохи в книге англичанина Т. Мора (1478-1535). Позднее у итальянца Т. Кампанелла (1568-1639) коммунистические идеи нашли яркое воплощение в образе «Города-солнце» — государства равных во всех отношениях людей. Радикально-революционный подход нашел воплощение в идеологии Французской революции 1789-1794 гг.: проектах якобинцев (Ж. П. Марата, М. Робеспьера), лидера социалистов (коммунистов) Г. Бабефа и др. После революционных бурь в первой половине XIX в. эта линия была продолжена в трудах социалистов-утопистов А. Сен-Симона, Ш. Фурье, в деятельности Р. Оуэна по созданию трудовых коммун. Свое наиболее полное теоретическое воплощение радикальная парадигма получила в трудах К. Маркса (1818-1883) и Ф. Энгельса (1820-1895)8.
Заметим, что если консервативная парадигма апеллировала прежде всего к сознанию аристократии как наследственных держателей государственной власти, а либеральная ориентировалась на самосознание среднего класса, буржуазии, то радикальный марксистский подход адресовался группам интересов, выступающим от лица рабочего класса, низших, обездоленных слоев. Теоретически он при этом преодолевал дихотомию «государство — общество», ставя на ее место другую диалектическую пару: «буржуазия — пролетариат». Место национализма в международных делах занял интернационализм, в идеологии которого отрицалась ключевая роль нации, отдельного общества- государства.
От первоначальной позиции неприятия статус-кво (сложившегося положения дел) политическая наследница марксистских идей, европейская социал-демократия, эволюционировала в сто¬
48
рону борьбы за его ревизию, защиту интересов рабочего класса реформистским путем. Но на исходе Первой мировой войны марксистский радикализм в лице большевизма (ленинизма) победил в постимператорской России и стал основой мировой идеологии, бросившей вызов прочим идеологическим системам. В оценке степени ее фактического радикализма мнения расходятся, но очевидно, что она стала важнейшим инструментом политической консолидации на территории бывшей царской России и помогла превратить ослабленную Первой мировой и Гражданской войнами страну в исключительно сильную в военном отношении, могучую державу. Одновременно социалистическая идеология позволила смягчить бремя тотального контроля государства над обществом, содействовала формированию своеобразного варианта гражданского общества в СССР и возникновению политикоидеологических течений вовне, которые приняли советский вариант развития за достойную альтернативу консервативнолиберальному западному пути.
Упадок радикально-социалистической идеологии, с последовавшим затем распадом Советского Союза, тяжело отразился на связанной с ней политико-философской парадигме. Хотя она осталась подспудно еще достаточно влиятельной в постсоветской России и имеет некоторое число сторонников на Западе и на Востоке, главным образом в лице неомарксистов и антиглобалистов, ее влияние с последних десятилетий XX в. резко пошло на убыль.
Еще раньше консервативно-либеральная философия, казалось, освободилась от соперничества и конкуренции со стороны четвертого подхода к решению проблем государства и международных отношений — иррационально-интегристского. Истоки этого течения, который можно назвать также консервативнореволюционным, связаны с развитием философско-исторической мысли в Европе во многом под влиянием начавшегося в XVIII в. углубленного знакомства с культурой и наследием традиционного Востока. Впрочем, оформляется оно как общественнолитературное и политическое явление позднее и затрагивает в основном Германию и север Европы. В основе подхода лежали антитезы рациональности, идеи духа, сакральности (святости) власти и связанного с ней мира политики, а также мифы и мистика как европейско-дохристианские, так и восточные, нехристианские. Наиболее яркое выражение это находит в творчестве Ф. Ницше.
49
В конце XIX и начале XX вв. в рамках этой парадигмы, опять же главным образом на немецкой и северо-европейской культурной почве, возникает такое направление в исследовании международных отношений, как геополитика. Оно далеко не всегда является мистико-иррациональным и мессианским, а потому не соответствует целиком одной парадигме. Геополитика базируется на двух концептах — сильного государства и географическом пространстве как арене межгосударственной политики. Учет географического фактора — одна из вполне рациональных основ международно-политического знания. Основанная преимущественно на нем геополитика в сочетании с государствоцентричностью находит себе место главным образом в рамках консервативно-реалистической парадигмы. Однако вследствие того что государство может выступать и как носитель либеральной, а также социалистической ориентации, геополитика может служить целям различных по содержанию международно-политических проектов. Она нередко соприкасается с геостратегией, идеологически нейтральной отраслью военно-политической науки, а также стратегической географией и военной логистикой9.
Предтечей геополитического знания обычно считают французского правоведа Ж. Бодена (1530-1590), который в начале Нового времени обосновал теорию государства как светского и территориально определенного. Он также обосновал понятие «суверенитета» применительно к государству как автономному феномену. По географической линии геополитика связана с получившими развитие в XIX в. немецкой и французской по преимуществу, школами землеведения, страноведения (Э. Реклю, К. Риттер,
А. Гумбольдт и др.).
Отцом геополитического анализа считают немца Ф. Ратцеля (1844-1904), который в своих сочинениях акцентировал значение пространства для политической мощи государств. Термин геополитика ввел в научный оборот его младший современник швед- германофил Р. Челлен (Келлен) (1864-1922). Он развивал взгляд на государство как на органическую систему, посвятив разным сторонам ее функционирования отдельные тома. Один из них, трактующий вопросы расширения государства в пространстве, и получил название «Геополитика». Вслед за органицизмом в геополитику проникает мистический дуализм10.
Одним из главных создателей геополитической теории, окрашенной в мистические тона, был немецкий офицер в отставке
50
К. Хаусхофер (1869-1946). Он исходил из планетарного дуализма, постоянной борьбы «морских сил» (талассократии, власти моря) против «сухопутных» (теллурократии, власти земли) Эти идеи еще глубже разработал другой немецкий автор К. Шмитт. (1888-1985). В трудах, вышедших в 1940-е годы и позднее, им противопоставлялась Суша, как традиционная власть с незыблемыми этическими принципами, и Море — власть современная, опирающаяся на текучие социально-юридические и этические нормативы. Шмитт также разработал теорию тотального врага, дуализма «друг — враг», а кроме того, идею «большого пространства» (Grossraum) как принцип ненасытной имперской экспансии, развивая тем самым концепции своих предшественников о «жизненном пространстве» (Lebensraum), нехватке территории для динамичных государств-империй11.
Геополитический иррационализм оказал немалое влияние на формирование идеологий немецкого национал-социализма, итальянского фашизма и японского милитаризма, сочетаясь соответственно с расовым, этатистским и сакрально-властным национализмом. Интересно, что К. Хаусхофер, возможно, принимал участие в написании разделов гитлеровской «Майн кампф», хотя его убеждения отличались от расистских взглядов Гитлера.
Параллельно с немецкой развивались геополитические школы в Англии и Америке. В первой выделяется географ и политический деятель X. Маккиндер (1861-1947). Для его политико-географических представлений характерен акцент на значении Евразийского материка, где центральное место занимала Российская империя, а затем СССР. Он широко использовал термин «Хартленд» (Сердцевина земли) для обозначения континентальной Евразии, а также другие пространственно-политические образы (географическая ось истории, мировой остров и т.п.). Адмирал в отставке американец А. Мэхен (1840-1914) обосновывал растущее геополитическое влияние морской мощи государств. Его концепция, подтвержденная последующим ходом исторических событий, до сих пор оказывается в какой-то мере востребованной. Другой основоположник американской геополитики Н. Спайкмен (1893-1943), развивая и полемизируя с идеями Маккиндера, настаивал на исключительно важной роли, которую в мировой политике играет «Римленд» (Окраинная земля), южная кромка Евразии12.
Едва ли не все построения, сделанные с геополитической точки зрения, носят на себе отпечаток времени, а иногда и прямого
51
политического (внешнеполитического) заказа. Впрочем, такую характеристику можно приложить и к другим теориям международных (межгосударственных) отношений, которые в большом количестве стали появляться уже после окончания Второй мировой войны13.
В послевоенное время основная часть специальных теорий в рамках политической науки (political science) стала разрабатываться в США. Это вполне объяснимо. В отличие от Западной Европы и Советского Союза, Соединенные Штаты вышли из войны без материально-технических потерь, их экономика была на подъеме. На долю США приходилась в первые послевоенные годы чуть ли не половина произведенной в мире стоимости. Чтобы обосновать претензии на лидерство в мире, прежде всего в западном, так называемом свободном, США пришлось увеличить ассигнования на ведение внешнеполитической деятельности. Вместе с ними выросли расходы на образование в области политических наук, в том числе международных отношений.
После окончания войны вся сфера науки и образования получила мощное развитие сначала в США, а затем в других странах Европейско-атлантического сообщества. Правда, в СССР к развитию массового высшего образования и поддерживаемой государством науки приступили раньше, еще в 20-х годах, но после войны их прогресс сдерживала экономическая слабость и изоляция от развитого мира, идеологические шоры. Политические исследования оказались в тисках официального обществоведения, придававшего первостепенное значение материальным факторам — экономике, политэкономии, а также социальным основам политики. Политическая наука поэтому не получила ни самостоятельного статуса, ни возможности для разработки собственной методологии.
В США становлению политической науки, как и других академических общественных дисциплин, способствовали ученые, переехавшие туда в предвоенный период из Европы, прежде всего Германии и Австрии. Один из них, Г. Моргентау, стал признанным основателем американской школы реализма в науке о международных отношениях. В 1948 г. в свет вышла его книга «Политика между нациями. Борьба за власть и мир». Оставаясь строго в рамках консервативно-реалистической парадигмы, Моргентау сводил международные отношения к межгосударственным и считал государства однородными и преследующими свои эгоистические, властные интересы. Задачами международной политики он счи¬
52
тал обеспечение национально-государственных целей. Трактуя их в терминах власти, мощи и влияния, он исходил из того, что они могут быть достигнуты мирными средствами при сохранении полной готовности для применения силы.
Другим видным теоретиком реалистической школы был М. Каплан, выпустивший в 1957 г. книгу «Системы и процессы в международной политике». Одним из первых применив системный подход к изучению международных отношений, Каплан выделил несколько видов многополярных систем. Наиболее стабильной он признал биполярную, основанную на равновесии мощи. Он же сформулировал шесть правил для ведения конкурентной международной политики. Примечательны для своего времени и с позиции его государства, которое выступало адресатом рекомендаций, два первых правила: А) расширять свои возможности (т.е. власть), но лучше путем переговоров, чем путем войны; Б) лучше воевать, чем лишиться перспектив усиления возможностей. Еще одно правило гласило: не добивать побежденного противника, чтобы не создать вместо него нового, более сильного.
В том же году выпустил первую книгу молодой исследователь, выходец из среды эмигрантов Г. Киссинджер, впоследствии крупный государственный деятель США. Она была посвящена вопросам ядерного оружия и предлагала отказаться от господствовавшей тогда доктрины массированного возмездия в пользу политики ядерного сдерживания. Как в академических работах (по политике и истории международных отношений), так и в практической деятельности Киссинджер неизменно высоко ставил стратегию баланса сил и поиска компромиссов.
Отражая сложившийся в реальности между США и СССР военно-политический паритет, американские авторы в 60-х годах прошлого века обращали внимание на анализ равновесных мировых систем. Характерной в этом плане можно считать книгу
С. Коэна «География и политика в разделенном мире». В ней в дополнение к категории «Римлянда», использованного, как отмечалось, еще Спайкменом для обозначения южной кромки (обода) Евразии, автор ввел понятие «шаттербелтс» (разбитые пояса) для характеристики геополитического пространства Ближнего Востока и Индокитая.
Наряду с реалистической (реалистской) традицией в США и других западных странах получает определенное развитие и идеалистическая парадигма. Она находит отражение главным образом в трудах по международному праву и гарантиям безопасности,
53
продолжая в этом отношении традиции предвоенных лет. В противовес реалистской философии войны, точнее, мира на грани войны, несколько работ в послевоенный период издали идеалисты пацифистского и интернационалистского направления, исповедующие философию мира путем отрицания войны. Среди них можно выделить книгу Г. Кларка и Л. Сона «Достижение всеобщего мира через мировое право» (1958 г.).
Наиболее крупным представителем международно-правовой школы в Америке стал австриец по происхождению X. Кельзен. Им, в частности, была обоснована доктрина о неизменности, преемственности границ в случае создания на месте распавшихся государств новых. Эта теория отличалась особой актуальностью в послевоенный период возникновения на месте колониальных империй молодых независимых государств.
Оставаясь на Западе в начальный период холодной войны в тени реализма, идеалистическая струя в большей мере находила отражение в Европе, прежде всего Англии и Франции, а также вне ее, в Канаде и Австралии. В начале 1970-х годов выходит книга англичанина Дж. Бертона с характерным названием «Мировое общество». В Англии в основном формируется влиятельная школа мягкого реализма или рационализма, виднейшими представителями которого являются X. Булл, и Б. Бузан, авторы соответственно теории анархического международного порядка и региональных комплексов безопасности или небезопасности14.
Новое дыхание либерализм получает с 1970-х годов, после усложнения биполярной системы, наступившего в результате разрядки напряженности в отношениях между двумя супердержавами. В рамках идеалистической (идеалистской) парадигмы формируется новое направление — неолиберализм. Его основателями считают американцев Р. Кохейна и Дж. Ная, редакторов книги «Транснациональные отношения и мировая политика» (1972). Неолибералы обращают главное внимание на деятельность неправительственных институтов, транснациональных, т.е. над- и кроссгосударственных. Дж. Наю принадлежит также заслуга введения в широкий оборот термина «мягкая мощь», под которой имеется в виду способность к убеждению, а не принуждению, акцент на силе позитивного примера, в конце концов на идеологии15.
Почти одновременно в рамках консервативно-реалистической парадигмы появляется школа неореализма, или структурного реализма. Ее основателем считается американец К. Уолтц, выпустив¬
54
ший в 1979 г. книгу «Теория международных отношений». Отличие неореализма от реализма состоит в акценте на структуру межгосударственных отношений, которая эволюционировала в сторону более сложной, многоэлементной, и сама стала фактором МО, хотя центральное место в них по-прежнему занимает государство. Реализм подхода проявляется в этой школе также в повышенном внимании к проблемам безопасности, влияющим на государственную политику через реакции людей, общественное мнение.
Под влиянием изменившейся в первой половине 1980-х годов международной обстановки, имеется в виду «новое издание» холодной войны, вновь востребованными оказываются геополитические построения на идеологически смешанной либеральноконсервативной основе. В этом плане выделяется книга теоретика и практика американской внешней политики 36. Бжезински «План игры» (1986), где намечены основные подходы к решению задачи кардинального ослабления СССР и всего социалистического блока с выделением двух уязвимых для него геополитических направлений — восточноевропейского (Польша) и южноазиатского (Афганистан — Пакистан)16.
На последующем этапе новой разрядки и разрушения советско- социалистической системы знаковую роль сыграли статья (1989) и книга (1992) американского политолога Ф. Фукуямы, посвященные «концу истории». Под ним мыслилась окончательная победа либеральных (буржуазно-демократических) идей в политике и конец эпохи противоборства двух политико-идеологических систем — свободной, капиталистической и тоталитарной, коммунистической17.
Не вполне оправданный постулат об окончании мирового противостояния, попадающий без сомнения в разряд идеалистических, уравновешивался реалистическим, которому помог придать новые силы С. Хантингтон. Он опубликовал в 1993 г. вызвавшую живой отклик статью, а в 1996 г. книгу на тему столкновения цивилизаций. Преодолевая ограниченность подхода Фукуямы, который концентрировался на Советской России как главном сопернике США, Хантингтон сделал упор на новом аспекте международной политики — столкновении государств, принадлежащих различным цивилизациям, а также на цивилизационных разломах внутри отдельных государств (таких как Турция, постсоветская Россия) и на границах между цивилизациями18.
История в дальнейшем как будто оправдала анализ Хантингтона, ибо основные конфликты в последнее десятилетие XX и первые
55
годы XXI в. протекали именно на стыках политических культур и цивилизаций. Более того, главный вызов, брошенный Западу, зародился в недрах восточной, исламской цивилизации. Следует признать, что Хантингтон постарался предостеречь общественное и государственное мнение в США против расширительного толкования им своих глобально-политических возможностей, подчеркивая то обстоятельство, что западная цивилизация не универсальна, а уникальна, и если другим цивилизациям суждено в долговременной перспективе приблизиться к ее объективно более совершенным порядкам, то грубыми насильственными методами принуждать их к этому не следует. Америка вряд ли в полной мере прислушалась к этим предостережениям, хотя к умеренности и отказу от сугубо односторонних действий ее в книге «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство» призвал также и 36. Бжезински19.
В заключение этой главы попробуем применить ту же методологию к анализу политической философии и идеологии международных отношений на Востоке. Традиционный Восток не пришел самостоятельно к эпохе Модерна и потому там не могли автохтонно зародиться парадигмальные направления, характерные для Запада. По всей видимости, единственным исконным из них можно считать консервативное, государственническое, возникающее в эпоху осевого времени.
Среди выделенных К. Ясперсом двух чисто азиатских ареалов этого времени — Китая и Индии — государственно-имперские традиции оказались наиболее прочными в первом из них. В Китае формируется несколько влиятельных направлений философско- этической мысли, которые непосредственно связаны с организацией социального пространства в виде достаточно уже развитого государства. Главным из них считается конфуцианское учение, названное по имени Конфуция (Кун-цзы), великого по значению философа конца VI — начала V в. до н.э. В основе конфуцианства лежит представление об идеальном государстве, сильном, централизованном, объединяющем всех подданных, включая аристократию, строгой моралью, верностью государственному долгу. С идеей сильной власти связано также такое явление, как легизм (законность). Его основатель — Шан Ян (IV в.) был сторонником мощного государства, жесткого по отношению к своим противникам, внутренним и внешним20.
В утвердившейся в Китае политической традиции доминирующее место заняло представление о его срединности, закрепленном
56
в самоназвании Срединное царство, окруженном со всех сторон варварами, которые представляют угрозу — их надо покорить, цивилизовать, либо отгородиться. Символом последнего служила Великая китайская стена, построенная в Северном Китае в III в. до н.э. Конфуцианство, ставшее по существу официальной идеологией могущественной империи Хань (II в. до н.э. — II в. н.э), отступив в дальнейшем в тень, обрело второе дыхание в период империи Сун (960-1279), чтобы дойти в качестве идеологической фоновой доминанты до современности.
В Индии имперская традиция часто прерывалась. Индийские империи древности (за исключением государства Маурьев в Магадхе на северо-востоке Индии, достигшего расцвета в эпоху императора Ашоки в III в. до н.э.) не были крупными, состояли из множества соподчиненных в существенной мере автономных владений.
Памятником древнеиндийской политической мысли является книга «Артхашастра» (Наука об управлении). Ее автор, которым считается советник одного из правителей Магадхи Ч. Каутилья, касается и международной политики, логика которой во многих отношениях предвосхищает современную. Речь идет о «шахматном» правиле, согласно которому «сосед моего соседа мой вероятный друг». Интересно, что в этом мозаичном мире равновеликих государств «Артхашастра» отводит место и более крупной могущественной державе, не входящей в «круг» соперничающих царств и даже территориально далекой вершительнице судеб, к которой можно обратиться за помощью против ближней «сверхдержавы»21.
Древнее индийское произведение часто сравнивают с трудами Макиавелли. Воинственные аспекты с позиции сегодняшнего дня пронизывают также крайне популярный в Индии эпос «Махабхарату», где повествуется о жестокой борьбе двух кланов — Пандавов и Кауравов — и прославляются военные подвиги героев22.
Вслед за расцветом индуистской государственности в середине 1-го тысячелетия н.э. при династии Гуптов наступил период ее достаточно глубокого упадка. Только с проникновением в Индию ислама в начале 2-го тысячелетия сильные военизированные государства, в том числе и во главе с правителями-индусами, становятся устойчивой чертой политической реальности.
Ислам как цивилизация представляет собой с этой точки зрения особую часть Востока. В отличие от цивилизаций Китая и
57
Индии, территориально и культурно далеко отстоящих от Запада, мир ислама зародился в непосредственном контакте с ним. Ислам возникает как своего рода внутренняя антитеза эллинизма в условиях его отступления и упадка. С самого начала ислам был тесно «обручен» с политикой, став знаменем победоносной общины верующих, покоряющих неверных и организующих свое общежитие на общинной, непосредственно демократической основе. Лишь позднее, после смерти пророка Мухаммеда и его праведных заместителей (халифов), государство-община мусульман приобретает черты военно-аристократической и теологической империи (халифата).
Таким образом, практически все основные традиции на Востоке ведут к государствоцентричной политической философии. Некоторые сложности возникают с буддизмом, а в какой-то мере и с индуизмом. Государственность в лоне этих религий и культур не заняла, пожалуй, центральное место, и потому традиционные философские представления не освящали в достаточной степени его приоритет, в целом принижая значение мирского, политического.
Впрочем, отсутствие политической составляющей отличает далеко не все даже буддийские направления. Буддизм школы тхеравада (южная ветвь), распространенный на Шри-Ланке, в Таиланде, Мьянме, Лаосе, Камбодже, не запрещает и монахам занятия политикой, а тем более не препятствует заниматься этим мирянам. То же самое характерно, правда, в меньшей степени, для северной ветви буддизма, особенно ламаизма. Политическое начало, впрочем, подчинено в буддизме религиозным представлениям. Для индо-буддийской традиции характерным является акцент на индивидуальном действии протестного характера, которое может носить как насильственный характер (террористический акт), так и ненасильственный, типа объявления голодовки. В то же время в обществах, где буддизм лишь одна из религиозных систем, выступающая в паре с другими — синтоизмом в Японии, конфуцианством и даосизмом в Китае, христианством в Корее и Вьетнаме, он не является препятствием для имперско- государственнических философий и идеологий.
С втягиванием Востока в эпоху Модерна происходит формирование там как политико-философских течений, копирующих западные образцы, так и создаваемых в качестве их антитезы. У нас нет возможности проследить за их формированием в различных странах и цивилизационных регионах. Если сделать ска¬
58
чок во времени в современную эпоху, сложившуюся в основных чертах после окончания Второй мировой войны, то необходимо констатировать, что мир Востока оказался политико-философски и идеологически захваченным двумя стихиями — национализмом и социализмом.
То и другое объединяло одно общее умонастроение — антизападничество. И это понятно, так как на Востоке, в первую очередь в Азии, отторжение вызывал колониализм, как западное, западноевропейское явление, по преимуществу английское и французское. Враждебность порождали также богатство и могущество США, которые господствовали хотя и иначе, чем классические колониальные державы, но при этом не менее прочно и жестко, основывая свое доминирование на контроле за финансовыми ресурсами, средствами торговли и товарными рынками. Экономическое доминирование Запада над Востоком, получившее ныне вышедшее по большей части из употребления название неоколониализма, заставило молодые государства Азии и Африки искать выход в помощи альтернативной глобальной силы, которую представлял собой социалистический лагерь во главе с СССР.
Социализм как идеология привлекал к тому же те группы интересов в освободившихся странах, которые связывали свое общественное положение и условия материального существования с государственным сектором. Привлекательность социалистической идеологии состояла и в том, что она легко могла быть использована в популистских целях для мобилизации широких трудовых масс, студенчества и молодой интеллигенции для борьбы с внутренними и внешними врагами.
Наиболее успешно амальгама национализма, граничащего с шовинизмом, и социализма прижилась в Китае, где она получила форму маоистской системы представлений, развитую руководителем китайской Компартии и председателем Китайской Народной Республики в 1949-1976 гг. Мао Цзэдуном. Приоритет государственного начала в Китае хотя и не исключал полностью, особенно на начальном этапе развития КНР, существования на его периферии частных анклавов, был выражен самым явным образом. В международных делах КНР при Мао проводила линию жесткого оппонирования Западу во главе с США. С 1950-60-х годов в число идейных и политических противников попал и СССР. Поиски союзников среди стран Востока (в Азии и Африке) велись Пекином на строго избирательной основе полной идейной близости.
59
Менее выраженным государственнический элемент был в Индии, добившейся независимости в 1947 г. Социально и ментально обстановка в Индии отличалась в период, предшествующий обретению независимости, от положения в Китае. Мы еще будем говорить о пацифизме одного из лидеров индийской борьбы за национальное освобождение Махатмы Ганди. В его идеологии переплелись элементы индуистской традиции и современных ему европейских (в том числе российских) умопостроений, возник индийский вариант либерально-пацифистской парадигмы.
В отличие от многих других стран Востока (того же Китая) национализм в Индии соединился по преимуществу не с социализмом (коммунизмом), а с социал-демократией. Олицетворением индийского политико-идеологического пути стал первый премьер-министр Республики Индия Дж. Неру. Индийский путь характеризовала попытка найти среднюю линию, золотую середину между капитализмом и социализмом. Поиски принесли плоды в виде смешанной государственно-частной экономики и активного нейтралитета, принципиального неприсоединения к блокам, создаваемым капиталистическим Западом, и «противо- блокам» социалистического Востока при сохранении за собой лидерства в создавшейся благодаря этому промежуточной, ничейной зоне.
Мир ислама, в XX в. резко расширившийся демографически и культурно-политически, оказался с государственной точки зрения еще менее централизован, чем в предшествующие эпохи. В получивших после Второй мировой войны политический суверенитет государствах арабо-мусульманского Востока наблюдался заметный политико-философский и идеологический плюрализм — от особого, национального социализма на панарабской (общеарабской) основе в Египте до освященных религиозной традицией идеологий в Саудовской Аравии и ряде других государств. Националистический и антизападнический элементы в господствующих идеологиях были сильны почти во всех мусульманских странах. Левая, социалистически-коммунистическая альтернатива доминирующим в них идеям находила отклик в общественном сознании, но в целом она была ограничена рядом обстоятельств внутреннего (неприятием в явном виде светского мировоззрения) и внешнего порядка (недостаточной мощью той поддержки, которую Советский Союз и социалистический лагерь могли оказать в противостоянии Западу). Последнее имело для исламского, особенно арабского, мира повышенное значение в связи с проблемой
60
Израиля, т.е. существования чуждого политически и культурно анклава в центре арабо-мусульманского ареала.
Впрочем, не все политические режимы в мусульманских странах в первый период по завершении Второй мировой войны придерживались антизападного курса и соответствующей политической философии. Значительное число стран, особенно расположенных вдоль границ с СССР — Турция, Иран, Пакистан, — ориентировались на союз с Западом, опасаясь советского влияния и сталкиваясь с задачами национальной консолидации во внутренней и внешней политике.
В первый послевоенный период в общественных кругах многих стран Востока (вне Китая и других социалистических государств Азии) достаточно заметной была борьба сторонников двух линий социально-экономического развития — капиталистической и некапиталистической. Причем последняя с начала 60-х годов приобрела, помимо просоветской, также прокитайскую внешнеполитическую ориентацию. В политико-философском, теоретическом ключе она дополнилась влиянием левых кругов Запада, прежде всего Европы (еврокоммунизма), отстаивавших новые марксистские идеи. Неомарксизм на Западе в лице таких его видных представителей, как И. Валлерстайн, Р. Кокс, Й. Галтунг, нашел приверженцев среди оппозиционно настроенной интеллигенции в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Из этой среды вышли интеллектуальные лидеры неомарксима — А. Г. Франк,
С. Амин, создатели теорий зависимого развития — Р. Пребиш,
А. Фуртадо и др. Главная черта неомарксизма при подходе к международным процессам состояла в экономическом детерминизме (экономика определяет политику) и глобализме — мир рассматривался как целое, с выделением внутри него «центра» мировой капиталистической системы, наиболее развитых стран, «полупериферии», менее экономически развитого эшелона, куда включались социалистические государства — оппоненты центра, и «периферии», слаборазвитой и отсталой, эксплуатируемой и обреченной на прозябание. Неомарксистские построения преломлялись как в умеренных идеях единого фронта в позиционной борьбе периферии против гегемонии центра, так и в концепциях радикального неприятия всей мировой системы, революционного бунта против нее, в философии черного расизма (Л. Сенгор) и левого исламского революционаризма (А. Шариата)23.
На втором этапе послевоенного развития, с первой половины 1970-х годов, ситуация в политико-философской и идеологической
61
сферах стала другой. На передний план вышли представления, соответствующие религиозно-интегристской парадигме. В наибольшей степени это коснулось исламского мира. Интегристско- возрожденческие тенденции проявились в Саудовской Аравии, а отчасти и в других арабских странах Персидского залива, а также в Иране после их превращения в государства, богатые нефтедолларами (деньгами от экспорта нефти). В Иране в 1978-1979 гг. произошла политическая революция, завершившаяся приходом к власти представителей клерикальных кругов, духовных лидеров шиитского ислама. Волна исламизации прокатилась и по многим другим мусульманским странам, приведя в дальнейшем к возникновению главного возмутителя спокойствия в современном мире — исламского революционаризма, джихадизма, борьбы с неверными, ради наступления эры всемирного халифата. Последовательная поддержка антиизраильского сопротивления арабов, террор в качестве протеста против агрессивных антиис- ламских действий Запада и ^блокирующихся с ним сил, активная пропаганда идей исламского интегризма (сплочения масс на базе «чистого» ислама) и фундаментализма (возврата к истокам, временам «праведных халифов») превратились в главное оружие наиболее мощного интернационального движения, антисистем- ного с точки зрения сложившегося сегодня в мире международного порядка.
Религиозный интегризм стал частью политической философии и идеологии мессианского типа не только в исламском мире, но и в ряде других территориально-цивилизационных комплексов Востока. В Индии он привел к формированию влиятельной идейно-политической силы — индусского национализма, представители которого, правда, наиболее умеренные и прагматичные, на протяжении шести лет с 1998 по 2004 г. возглавляли правительственную коалицию. В Шри-Ланке религиозный интегризм (буддийский и индуистский) послужил фоном для растянувшегося более чем на четверть века межэтнического конфликта.
Таким образом, повсеместное ослабление левой радикальной альтернативы вызвало усиление правой, духовно-религиозной, ритуально-мистической. Вместе с тем основную часть политикофилософского и идеологического спектра на Востоке, как и на Западе, занимают умеренные позитивистские взгляды, соответствующие классическим парадигмам анализа государства, политики и международных отношений. Их позиции в академической среде и в сфере преподавательской науки в последнее время уси¬
62
лились под влиянием ускорения экономического роста в большинстве стран и регионов Востока и более тесной кооперации между общественными кругами стран, принадлежащих к различным цивилизационным традициям. Кризисные явления могут несколько поколебать складывающийся в мире политико-идеологический консенсус, однако вряд ли изменят в близкой перспективе его преобладание.
Примечания
1 Цыганков П. А. Теория международных отношений. М.: Гардарики, 2002, с. 97-99.
2 История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсе- сянца. М.: Инфра. М-Кодекс, 1995, с. 164-170.
3 Там же, с. 262-264; Цыганков П. А. Теория международных отношений, с. 99-100; Мировая политика и международные отношения. Под ред. С. А. Ланцова, В. А. Ачкасова. СПб: Питер, 2007, с. 37-39.
4 Высокая оценка деятельности Ришелье и Меттерниха дана, в частности, Киссинджером, см.: Г. Киссинджер. Дипломатия. М.: Ладомир, 1997, с. 51-52, 72-74.
5 Цыганков П. А. Теория международных отношений, с. 102-103; Мировая политика и международные отношения, с. 40-42.
6 История политических и правовых учений, с. 235-244.
7 Там же, с. 399-408; Цыганков П. А.Теория международных отношений, с. 102-103;
8 П. А. Цыганков выделяет в качестве третьей парадигмы в современной международно-политической науке марксистско-ленинскую парадигму. При этом он, разумеется, видит ее взаимосвязь с предшествующей социально-утопической традицией. Цыганков П. А. Теория международных отношений, с. 113-116.
9 Философский подход к геополитике как политике мировой, международной в отечественной литературе разработан, в частности, К. С. Гаджиевым (см.: Геополитика. М.: Международные отношения, 1997; Геополитические горизонты России: контуры нового миропорядка. М.:Экономика, 2007). Геополитическая составляющая пронизывает немало работ отечественных международников. Наиболее сильно к геополитическому миссионерству склоняется А. Г. Дугин.
10 Дугин А. Г. Философия политики. М.: Арктогея, 2004, с. 352-353, 369-371,373-374.
63
11 Подр. см.: Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М.: Арктогея, 1997; Хаусхофер К. О геополитике. М.: Мысль, 2001.
12 Обзор геополитических концепций МО см. также: Мировая политика и международные отношения, с. 51-65; Political Geography of the Twentieth Century. A Global Analysis. P. J. Talor ed. L.: Belhaven Press, 1993, pp. 9-30, 65-113 et.al.
13 Более подробную характеристику основных направлений разви¬
тия различных подходов к изучению мирополитических проблем после окончания Второй мировой войны см., в частности: Цыганков П. А. Теория международных отношений, с. 126-163; Мировая политика и международные отношения, с. 68-108; Kegley С. W., Wittkopf Е. R. World Politics. Trend and Transformation. N.V., 1993, var.pp.; Russett B., Starr H. World Politics. Menu for Choice. N.V.: Freeman, 1992, p. 26-32 et.al. 1
14 Bull H. The Anarchical Society. N.V., 1977; Buzan B. Rizvi et.al. South Asia Insecurity and the Great Powers. L.: Macmillan, 1986.
15 Nye J.S. Jr. The Changing Nature of World Power//Political Science Quarterly, vol.105, N.2, Summer 1990, p. 177-192.
16 Brzezinski Zb. Game Plan. A Geostrategic Framework for the Conduct of the US-Soviet Contest. Boston: The Atlantic Monthly Press, 1986.
17 Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L., Penguin Books, 1992.
18 Huntington S. P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N.V.: Touchstone, 1996.
19 Бжезински 36. Выбор: Мировое господство или глобальное лидерство. М.: Международные отношения, 2004.
20 О внешнеполитических концепциях Древнего Китая, базирующихся на конфуцианстве и легизме, см. например: Мировая политика и международные отношения, с. 34-35.
21 Kulke H., Rothermund D. History of India. L.-N.V.: Routledge, 1998, p. 318.
22 Gordon S. India’s Rise to Power: In the 20th Century and Beyond. L.: Macmillan, 1995.
23 О взглядах А. Шариати см: Иранская революция 1978-1979. Причины и уроки. Отв. ред. А. 3. Арабаджян. М.: Наука, 1989, с. 85-89.
Глава 3.
ПОДЧИНЕННАЯ РОЛЬ ВОСТОКА В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭПОХИ
Мир в канун Нового времени, которое одновременно является и началом колониальной эпохи, был еще во многом глубоко разобщенным. В восточном полушарии (Старом свете), в основном между экватором и 60-й широтой существовало несколько регионально-политических систем. Европейская была самой западной из них и самой сложной по композиции, феодальной, сеньориально-вассальной, властно-иерархической. Одним из определяющих принципов политического устройства в Европе был монархо-династический, т.е. власть монарха (абсолютного правителя, самодержца) и наследование престола в рамках правящей семьи — династии. Другим важным принципом был конфессиональный, связанный с существованием папского престола и Священной Римской империи германской нации, а с началом Нового времени и религиозным расколом внутри западного христианства на католиков и протестантов.
Центральное место в системе занимали государства, расположенные на западном побережье Европы (Европейского полуострова), прежде всего юго-западные (иберийские) католические королевства — Португалия и Испания (образовалось в конце XV в. путем объединения Арагона и Кастилии). В европейской политике и тогда, и позднее боролись тенденции к доминированию какой-либо державы (коалиции) и противодействию такому господству (говоря современным языком, однополярная система противостояла многополярной). Претензии на доминирующее положение сначала выдвигали правители Испании и Австрии, императоры Священной Римской империи из немецкой династии Габсбургов, а затем Франция при «короле-солнце» Людовике XIV и его наследниках. Однако объединенная мощь противоцентров (антилидеров) оказывалась в конечном итоге сильнее, и фланговые
65
державы европейской регионально-политической системы, такие как островная Англия, ориентированные на море Нидерланды (Голландия), северная Швеция, а с начала XVIII в. обширная восточноевропейская Россия, успешно препятствовали консолидации власти сильнейшем из континентально-европейских центров.
К европейской системе вплотную примыкала ближневосточная, состоящая из главного компонента — Османской империи. Победа, одержанная ею в 1453 г. над Восточной Римской империи (Византией), и ликвидация последней произвели устрашающее впечатление на западнохристианский, католический мир. К началу XVI в. турки присоединили к своей империи всю Грецию, Албанию, большую часть Балкан, нанесли поражение Венгрии и в 1529 г. осадили Вену. Австрия при Габсбургах, занимавших престол императоров Священной Римской империи, на долгое время превратилась в щит, которым Европа отгородила себя от турок. В то же время направленный против этого щита меч рано стал использоваться и в европейской игре: Франция уже в 1535 г. пошла на образование союза с турками-иноверцами против Габсбургов. Османская империя (правящая династия состояла из потомков Османа, правителя одного из уделов тюрок-сельджуков) в начале XVI в. активно раздвигала территориальные пределы своего господства. Построив флот по европейским образцам, она потеснила в Средиземноморье торговые итальянские республики Венецию и Геную и разгромила мамлюкский Египет, распространив свою власть на все африканское побережье Средиземного моря, вплоть до Марокко. В 1516-17 гг., как упоминалось в главе 1, захватив подконтрольные до того Египту священные для мусульман города Мекку и Медину, турецкий султан провозгласил себя халифом правоверных мусульман1.
Незадолго до этого в исламском мире усугубился раскол на ортодоксальное большинство — суннитов и шиитское меньшинство. Имея давние корни и богатую кровавыми перипетиями историю, это разделение приобрело в тот момент явственное геополитическое содержание. Сторонники шиитской традиции, центром которой долгое время был Ирак, с 1502 г. установили власть над Персией (Ираном) благодаря успеху в борьбе за власть шаха Исмаила I из тюркского рода Сефевидов. Соперничество Персии и Турции приобрело, помимо межимперского, религиознополитический характер, временами весьма острый. Большая часть XVI в. на Ближнем и Среднем Востоке прошла под знаком вну- тримусульманской, суннито-шиитской борьбы, что, по мнению
66
У. Мак-Нила, фактически сделало возможным Тридцатилетнюю войну в Европе. В то же время Персия стала отдаленным участником европейской международно-политической системы, войдя в начале XVIII в. в зону соприкосновения с Россией на Кавказе и прибегая иногда к помощи «кяфиров» («неверных») для давления на турок-мусульман2.
Верно также и обратное, т.е. косвенное участие европейских держав в суннито-шиитском противостоянии, которое распространилось и на север Африки, вплоть до Марокко, и на Индию, которая оставалась в значительной степени отдельной регионально-политической системой. Северная ее часть (материковая, расположенная в бассейне Инда и Ганга) находилась под преимущественным влиянием военно-политических процессов, происходящих на мусульманском Ближнем Востоке и в Средней (Центральной) Азии. Арабский халифат уже с начала VIII в. утвердился в низовьях Инда, а с начала 1-го тысячелетия через Афганистан тюрки-мусульмане проникли в Пенджаб (область среднего и верхнего течения Инда), совершая набеги вглубь страны индусов. С начала XIII в. Северная Индия попала под власть султанов Дели и в течение трех последующих веков основные внешние контакты, часто связанные с набегами и опустошениями, существовали между Индией, Ираном и Средней Азией. В начале Нового времени, в 1526 г., выходец из среднеазиатской Ферганы Захируддин Бабур основал в Дели власть новой династии, ставшей в середине — конце XVI в. при его внуке Акбаре мощной державой, получившей в историографии название империи Моголов, или Великих Моголов (моголы это искаженное монголы: Бабур считался потомком основателя монгольской империи Чингисхана, а в Средней Азии одно время существовало государство Могулистан).
История Западной и Южной Индии была в большей степени связана с ситуацией на море, чем на суше. Здесь в доколониальную эпоху господствовали торговые интересы, соединяющие тропические страны Индийского океана с Европой в основном через Венецианскую республику. Главную роль в морской и сухопутной (вдоль побережья) торговле играли арабские, персидские и индийские купцы. Среди индийцев были как мусульмане, так и индусы (индуисты), особенно на восточном, Коромандельском побережье полуострова Индостан. Все же главные торговые и военно-политические позиции на всем, условно среднем, или срединном, Востоке, включая северную акваторию Индийского
67
океана, сохраняли мусульмане со времен Багдадского халифата на протяжении VIII—XIII веков, которые считаются полутыся- челетием первого исламского расцвета. Позднее мусульманское влияние пришло на смену индусскому (индо-буддийскому) в юго- восточной части Азии. На юге Малаккского полуострова и на Малайском (индонезийском) архипелаге в XV — начале XVI в. прекратили свое существование последние крупные индианизи- рованные государства (Маджапахит). Наступило время укрепления мусульманских султанатов и существования исламской ин- доокеанской системы3.
Еще более отдельной политико-региональной системой международных отношений была дальневосточная с центром в Китае. Там в XV-XVI вв. (с 1368 г.) существовала последняя китайская по этническому составу правящей верхушки империя Мин. В XV в. она достигла вершины своего могущества. В 1405-1433 гг. империя организовала семь дальних морских экспедиций, в которых участвовали от 48 до 62 больших кораблей. Самые крупные из них были длиной в 40-50 метров, водоизмещением в 1,5 тыс. тонн, т.е. превосходили по величине современные им европейские корабли в 5-10 раз. Корабли под командованием адмирала Чжэн Хэ побывали в портах Юго-Восточной Азии, на Цейлоне, на юге Индии, достигли берегов Восточной Африки. Однако целью экспедиций не были колониальные захваты. Посланцы китайского императора удовлетворялись обещаниями местных правителей присылать дары и послов в знак признания верховенства империи4. Экспедиции прекратились столь же внезапно, как и начались. Ухудшение финансового положения и угроза со стороны степных кочевников заставили Пекин принять решение о запрете строительства новых судов. Китай отвернулся от моря, оставшись центром обширного геополитического пространства, которое включало не только пустыни и степи Центрально-Восточной Азии, но и Корею, Японию, часть Вьетнама и других стран Индокитая.
Надо заметить, что в социально-экономическом плане передовые страны Востока (Китай, Индия, Иран, Османская империя) находились накануне и в начале эпохи Модерна на стадии развития, которая мало отличалась от той, что была достигнута на Западе, в странах Западной Европы. В 1400 г. Китай превосходил Европу по всем экономическим показателям (разумеется, условным, рассчитанным в наше время), а мусульманская империя Тимура была наиболее могущественной из существовавших тогда держав. Столица империи, Самарканд, был наиболее богатым
68
центром Евразии, главной части тогдашней ойкумены, обитаемого и цивилизованного мира. В 1600 г. (спустя 100 лет после начала Нового времени) доход на душу населения в Западной Европе едва превышал показатель Китая (на 8 %) и был ненамного выше, чем в Индии (15%)5.
Вместе с тем, именно Западной Европе суждено было начать в середине 2-го тысячелетия н.э. уверенный подъем и осуществить эффективное объединение всего планетарного пространства, включая не только Евразию, но и Новый свет, т.е. страны Западного полушария, а также Тропическую Африку, Австралию и Океанию.
Восхождение Запада не было, однако, одномоментным. Оно заняло несколько столетий и протекало неравномерно. Столь же постепенным и не всегда ощутимым для современников было и подчинение Востока — Ближнего, Среднего и Дальнего, а также Африки.
Наиболее легко рухнули под ударами европейцев империи американских индейцев. Это обстоятельство помогло быстрому возвышению Европы, обеспечив ее доступом к богатейшим запасам драгоценных металлов, в частности крупнейшим залежам серебра (особенно в Перу) и накопленному индейцами золоту. Европейские монархии стали богаты, а из-за выброса на рынок серебра произошло резкое повышение цен в Европе. Рост цен способствовал снижению реального гнета налогов и податей, разорению феодалов — рентополучателей (денежная аренда обесценилась) и обогащению торговцев и банкиров. Ценовая революция стимулировала также заморскую торговлю. Впервые возникла мировая сеть, объединившая благодаря европейцам (испанцам, португальцам и голландцам) такие далекие друг от друга уголки мира, как Перу, Филиппины, Китай и Индию6.
Все это политико-экономическая сторона дела. В отечественной литературе на нее по традиции обращают главное внимание, выделяя три этапа колониального порабощения:
• Торговый колониализм с начала XVI до середины XVIII в.
• Колониализм эпохи промышленного капитала с середины XVIII до конца XIX в.
• Колониализм эпохи империализма, монополистического капитала или второго этапа промышленного переворота с конца XIX до середины XX в.
Хотя торгово-экономический аспект является, безусловно, главным в истории колониализма, он все же далеко не единствен¬
69
ный. Более того, при такой интерпретации колониализма, особенно его последней фазы, мы попадаем в определенную систему координат, в рамки марксистской парадигмы. Между тем учет экономического фактора вовсе не обязательно ведет к следованию такому подходу. В либерально-консервативной парадигме большое внимание уделяется, помимо торгово-экономической, собственно политической стороне колониальной экспансии, факторам престижно-символического, военно-силового и идейнорелигиозного характера.
Подходя к периодизации колониализма с этой точки зрения, можно выделить следующие пять этапов:
1. Создание заморских колоний и колониальных форпостов с начала XVI в. по середину XVII в. (1500-1650).
2. Начальный этап формирования и эволюции основных империй (заморских и территориально интегрированных) с середины
XVII до середины XVIII в. (1650-1750).
3. Первый этап колониального освобождения (Новый свет), пауза в расширении рамок и границ колонизации (середина
XVIII в. — середина XIX в; 1750-1850).
4. Этап активных колониальных захватов, раздел и передел Африки и Дальнего Востока — с середины XIX в. по начало XX в. (1850-1914).
5. Начало освобождения Востока от колониальной зависимости после Первой мировой войны, возвратные колониалистские тенденции межвоенного периода (1914-1945).
В данной главе мы остановимся на четырех первых периодах. Из них начальный связан, как уже не раз говорилось, с активностью на морях, проявленной расположенными на Пиренейском полуострове испанским и португальским католическими королевствами. Наиболее выгодную для мореплавания географическую позицию занимала Португалия, расположенная на южной оконечности полуострова.
Первые морские походы и открытия португальцев пришлись на XV в., время португальского принца Генриха Мореплавателя. С конца того века после завершения Реконкисты, т.е. освобождения Пиренеев от господства мусульман, в гонку за лидером устремилась Испания. В 1494 г., уже после первой экспедиции Колумба и начала освоения Америки, в соответствии с Тордесильясским договором папа, глава римской католической церкви, разделил сферы влияния Испании и Португалии по 60 градусу меридиана (западной долготы). Португалии досталась как бы внутренняя
70
часть Атлантического океана, и ее корабли, устремившись на юг, достигли оконечности Африки (мыса Доброй Надежды), вышли в Индийский океан и достигли западного (Малабарского) побережья Индии.
Возглавлявшего первый успешный поход 1498 г. Васко да Гама сменил адмирал А. Альбукерки, которому удалось не только основать опорные пункты для торговли, а также грабежа территории местных правителей-мусульман, но и создать в морской акватории между Восточной Африкой, Аравийским полуостровом и Индией (базы в портах Каликут, Гоа и др.) заморскую мини-империю, вступив в войну с арабами под флагом религиозной борьбы. В 1511 г. португальцы дошли до границы между Индийским и Тихим океанами и взяли Малакку7.
Успехам португальцев (в 1500 г. они открыли Бразилию, самую восточную часть Америки, и приступили к ее колониальному освоению) способствовало военно-техническое преимущество на воде. Их парусные суда были оснащены пушками, которые обеспечивали полное превосходство над противником. В битвах на суше малочисленные португальцы нередко терпели поражение. Надо иметь в виду, что население Португалии было тогда, скорее всего, меньше полумиллиона. Нехватка людей служила ограничителем их экспансии. В более крупной Испании число жителей только в 1700 г. достигло, по оценкам, 6 млн. (за два столетия до этого оно составляло, видимо, 3-4 млн.). Малонаселенность была препятствием и для расширения владений испанской колониальной империи8.
Тем не менее, благодаря военно-морскому превосходству, испанцам и португальцам в начале XVI в. удалось создать колониальные базы и форпосты, впервые «объединив» Атлантический океан с Тихим. Символом объединения стало кругосветное путешествие испанца Ф. Магеллана в 1521 г., а «семейного» (внутри- католического) разделения на сферы влияния — новый договор, подписанный при участии папы в Сарагосе в 1529 г. Он разделил Тихий океан между Испанией и Португалией по 120 градусу меридиана (хотя измерение долготы долгое время, вплоть до плаваний Дж. Кука в 1768-1779 гг., было затруднено). В результате двух договоров образовалось как бы два круга, внутренний, португальский, и внешний, испанский. Португалия обосновалась лишь на самом переднем крае Южной Америки, ставшей ее вицекоролевством Бразилией, а Испания — на самом «краю» Азии — архипелаге, получившем название Филиппины (в честь испанского короля Филиппа II).
71
Португалия, ставшая католической хозяйкой Индийского океана, который можно рассматривать в определенных целях как единое с Тихим океаническое пространство, приобрела помимо форпостов в Индии (прежде всего о. Гоа), базы на Цейлоне (в Коломбо), в Малакке (проливе, соединяющем Индийский океан с Тихим) и у берегов Китая (о. Макао, или Аомынь). С 1580 по 1640 г. (формально — до 1668 г.) Португалия входила в состав Испании, аннексированная королем Филиппом II, который присоединил и ее флот, и ее колониальные форпосты. Только после Вестфальского мира 1648 г. и Пиренейского мира 1659 г. испанские короли из дома Габсбургов оставили претензии на доминирование в Европе и вне ее, и тем самым признали равные права на колонии не только за Португалией, но и за своими бывшими владениями Нидерландами, которые еще в 1581 г. провозгласили независимость, объявив о создании Республики Соединенные провинции (или Голландии, по названию крупнейшей из семи восставших провинций), а также Англией и Францией.
Нидерланды и Англия отличались после начатой Мартином Лютером в 1517 г. протестантской Реформации своей государственной религией от Испании и Португалии. Впрочем, значение этого фактора по окончании Тридцатилетней войны резко снизилось, произошла деидеологизация (дерелигизация) системы функционирования европейской политической системы, разрушение основ господствовавшей ранее католико-имперской структуры.
Существенно, кроме того, что Англия и особенно Голландия были представителями другого типа государственности торгово-буржуазной — наследниками традиций, связанных с городами-государствами европейского Средневековья. Поэтому не случайно свои колониальные завоевания Англия и Нидерланды начали не так, как Испания и Португалия, не с финансируемых монархиями военно-торговых экспедиций и осуществляемых в государственных целях захвата и грабежа, а с действий морских пиратов (У. Рейли, Ф. Дрейка и др.), особенно в Новом Свете (Карибском бассейне), а также образования частных торговых компаний (купеческих сообществ)9.
Наиболее известными из них стали возникшая в 1600 г. Британская Ост-Индская (точнее было бы — Ист-Индийская) компания и спустя два года Голландская. Причем под Восточной Индией, или Индиями (East Indies), имелись в виду Индия и Индонезийский архипелаг (Индонезия собственно и означает ин¬
72
дийские острова), в то время как под Западными Индиями (West Indies) — острова бассейна Карибского моря.
Фактории английской и голландской Ост-Индских компаний конкурировали друг с другом в Индии, причем с 1630-х годов ослабленная внутренними междоусобицами и кровавыми революциями Англия уступала голландцам. Воспользовавшись войной между Португалией и Испанией, голландцы выбили в 1640 г. португальцев из Цейлона, лишили их контроля над Малаккским проливом, Молуккскими островами и обосновались на главных индонезийских островах Суматре и Яве, основав в качестве опорного пункта колонию в Батавии (нынешняя Джакарта). Оставив португальцам острова Гоа и Макао, голландцы в начале XVII в. приобрели позиции и на юге японских островов, соперничая там в торговой и миссионерской деятельности с католиками-иезуитами (португальцами и испанцами). Тогда же они на непродолжительное время заняли о. Тайвань, воюя за обладание им с испанцами. Противостояние с католическим миром не помешало жесткому соперничеству между Англией и Нидерландами. Во второй половине XVII в. они вели между собой почти непрерывные морские и торговые войны, борясь за рынки и прибыли.
Реакция стран Востока на появление европейцев у их берегов была различной. Исламский мир в лице Османской империи реагировал на вторжение в свои воды португальцев весьма остро. Вся первая четверть XVI в. прошла в мусульмано-христианских стычках и столкновениях. Османская империя, вплоть до поражения от европейцев в 1571 г. в морском сражении при Лепанто, теснила католическую коалицию в Эгейском и Ионическом морях, но затем отвела свои галеры в восточную акваторию Средиземноморья, отказавшись от догоняющей Европу модернизации флота10. Военно-политическое давление Португалии на арабские аванпосты Османской империи во второй четверти XVI в. также ослабло, и уже не первое столкновение христианской и мусульманской цивилизаций (вспомним наступление мусульман в VIII- XII вв. и крестовые походы XI—XIII вв.) сошло на нет.
В Индии португальцы, а затем голландцы и англичане застали в середине XVI в. расцвет Могольской империи. У императора Акбара (1562-1605) и его ближайших преемников европейцы вызывали интерес как носители иной культуры и религии, но угрозу в них не видели. Им позволяли иметь опорные пункты, торговые фактории в ряде прибрежных городов. В 1640 г. англичане основали колонию в Мадрасе (на восточном побережье Индии), а в
73
конце века обосновались на о. Бомбей (западное побережье), а на р. Хугли в Бенгалии построили Форт-Вильям — ядро будущей столицы колониальной империи Калькутты.
Весь XVII и даже XVIII вв. в современной историографии часто принято считать временем сохраняющейся индоокеанской исламской мир-экономики, а следовательно, хотя и с оговорками, также и мир-политики (подсистемы международных отношений). Оговорки связаны с недостаточной проявленностью собственно политических параметров этой системы. Мировая торговля, которая действительно в немалой степени продолжала находиться в руках мусульманских купцов из османо-арабского ареала, Персии, Индии и Ост-Индии (Индонезии), не конституировала сама по себе политического региона, скорее, пересекая и объединяя различные региональные политсистемы — европейскую, ближневосточную, индийскую и индокитайскую.
Китай в XVI-XVII вв. при Минах довольно слабо отреагировал на появление европейцев. Правда, они заставили его втянуться в морскую торговлю. Нуждаясь в звонкой монете для обеспечения внутреннего товарооборота, Китай продавал за серебро, ввозимое из испанских колоний в Америке (Перу и Мексики), свои шелковые ткани. В 1560-х годах Пекин попытался вернуться на море и принять участие в торговле, но было уже поздно.
Открытость Китая для европейцев была весьма ограниченной, хотя обосновавшаяся при дворе императора миссия иезуитов пользовалась в середине XVII в. большим влиянием. На Филиппинах, в отсутствие сильного государства, испанцам удалось обратить в католичество почти все население. Воспользовавшись ослаблением централизованной власти в Японии, европейские миссионеры (католики и протестанты) добились там в начале XVII в. немалых успехов. Укрепление государства при правителях (сёгунах) из рода Токугава привело к закрытию Японии для иностранцев более чем на два столетия. В 1636 г. по специальному указу все европейцы высылались из страны, а христианство запрещалось. Закрыв все окна, ведущие во внешний мир, Япония оставила лишь форточку: голландцам разрешалось раз в год на двух кораблях приезжать в торговую гавань близ Нагасаки.
Итак, из регионов Востока менее всего оказалась защищена от европейцев наиболее слабая с точки зрения развития урбанистической цивилизации, лишенная сильной государственности Юго-Восточная Азия. Однако и там, в зоне распространения мусульманской (с XV-XVI вв.) и индианизированной (буддийской)
74
культуры (на предшествующем историческом этапе), влияние европейцев не распространялось далее торговых факторий, портовых гаваней и ограничивалось участием в морской торговле. При этом европейцы враждовали и конкурировали друг с другом временами больше, чем с местными торговцами, нуждаясь в их услугах, посредничестве и делясь прибылями. Европейцы часто на свой страх и риск принимали участие в местных политических распрях и войнах, передавая военный опыт и технику и стремясь извлечь для себя наибольшие выгоды. Исламская индоокеанская система на первом этапе оказалась малопоколе- бленной, а сухопутные империи Востока только укрепились за счет новинок в военном деле, которое они перенимали у европейцев. Огнестрельное пехотное оружие, замена бронзовых пушек на более дешевые и эффективные чугунные увеличили мощь восточных, в первую очередь исламских империй (Османской, Сефевидской, Могольской), которые в исторической литературе получили название «пороховых»11.
На втором из выделенных нами этапов, с середины XVII по середину XVIII в., происходило активное формирование ряда европейских колониальных империй и одновременный упадок других. В Европе после Вестфальского мира закончилась эра претензий Габсбургов (Священной Римской империи) на господство в Европе и началась длительная борьба между Францией и Англией за преобладание в континентальных и заморских делах. Франция в период правления «короля-солнце» Людовика XIV, длившегося более 50 лет (1661-1715), оказалась самым населенным, в военном отношении наиболее сильным и национально (по национальном самосознанию) однородным государством Европы. В 1750 г. Франция насчитывала 21,5 млн. человек, что было намного больше, чем в других государствах Европы, не считая немного уступавшей ей России12.
Второй этап колониальной экспансии Европы может быть с определенным правом назван французским. Она обрела сферы влияния на западе Африки (Сенегал), в Индии, главным образом на восточном побережье юга Индостана с главной колонией в Пондишери, а в Северной Америке установила контроль над обширными областями Канады (Новой Франции) в районе Великих американских озер и реки Св. Лаврентия, а также Луизианой в бассейне реки Миссисипи.
Англия после Славной революции 1688-1689 гг. и избрания королем статхаудера (блюстителя) Нидерландов Вильгельма
75
Оранского, отказалась от соперничества с ними, перехватив голландские колониальные позиции в Северной Америке. Там образовалось 13 английских колоний вдоль Атлантического побережья. Хотя население британских островов вдвое уступало французскому (10,5 млн. в 1750 г.), а армия была меньше, чем у Франции, в пять раз, Англия имела более сильный и опытный морской и торговый флот. Это позволило ей укрепиться на западе Африки, в Гамбии рядом с Сенегалом и в Индии в Калькутте. После войны за австрийское наследство в 1740-1748 гг., в ходе которой Франция и Англия (с 1744 г.) боролись за влияние на местных правителей в Индии и укрепляли там свои опорные пункты, положение Франции казалось предпочтительнее.
В середине XVIII в. Голландия владела достаточно обширными заморскими владениями. За предшествующее столетие она создала крупную Капскую переселенческую колонию на юге Африки, укрепила контроль над Цейлоном, куда тоже переселялись голландцы, да и всей Ост-Индией — югом Малаккского полуострова, островами Суматра, Ява, большей частью Калимантана и западной частью о. Новая Гвинея. При этом в Голландии в 1750 г. насчитывалось меньше 2 млн. человек. Главный интерес для голландцев представляла торговля, а эффективный контроль колонизаторы могли осуществлять только за прибрежными территориями.
В руках двух старых колониальных империй через 250 лет после начала заморской экспансии оставались обширные владения в Центральной и Южной Америке: у Испании — Мексика, вицекоролевство Новая Испания, Новая Гранада, вице-королевство Перу, Да Плата, а у Португалии — вице-королевство Бразилия. В Африке Португалия контролировала побережье на западе континента, южнее Гвинейского залива — Анголу, и на востоке — Мозамбик. Сохранялись небольшие владения Португалии в Азии: в Индии, помимо Гоа, территории Диу и Даман, у берегов Китая Макао. Испания удерживала власть над Филиппинами.
Еще одной европейской заморской империей владело Датское королевство — в ее состав, кроме Норвегии, входили о. Шпицберген и юго-западная часть Гренландии. Торговые интересы датчан распространялись и на Азию, в частности Индию, но их трудно было отстаивать самостоятельно: слишком малочисленно было население и узка финансовая база.
Седьмой европейской державой имперского типа считается Россия. В отличие от заморских империй, она была территориально интегрированной, представляя собой географически сплошное
76
сухопутное пространство13. Великое княжество, затем царство Московское, объединив земли северо-восточной Руси и европейского севера, в середине XVI в. овладело средним и нижним течением Волги, дойдя до Каспия, а с конца столетия распространило свою власть на Урал и зауральскую Сибирь. Оправившись от испытаний «смутного времени» начала XVII в., Московское государство укрепило и раздвинуло свои границы. Особенно стремительно это происходило в начале XVIII в. при Петре I, превратившем Московское царство в европейскую державу со столицей в Санкт-Петербурге. С помощью землепроходцев-охотников на пушного зверя Россия освоила огромные пространства Сибири и Дальнего Востока. Одновременно Российское государство продвинулось на юг в сторону Кавказа.
К середине XVIII в. Российская империя (в 1721 г. после победы в Северной войне над Швецией Петр Первый провозгласил себя императором) владела огромным пространством, приблизительно в 17—19 млн. кв. км, которое по очертаниям весьма напоминает современную Россию. Империю отличал довольно однородный этнический состав населения, весьма многочисленного по европейским меркам — в 1750 г. в ней насчитывалось, по оценкам, 18-20 млн. человек14.
Османскую (турецкую) империю нужно считать другой территориально интегрированной империей того периода. Хотя она и не была сплошь сухопутной, ее «заморские» владения и протектораты располагались близко от центра — Крымское ханство на одноименном полуострове, на «противоположном» от Стамбула побережье Черного моря, которое почти два века по праву считалось «Турецким озером», а также в восточном и южном Средиземноморье. Относительная удаленность от центра империи (наряду с другими причинами) сказывалась на степени контроля и управления — империя была рыхлой, правители на местах зачастую оставались лишь формально зависимыми, а на деле самостоятельными или полусамостоятельными. Близость к Европе и направленность ее основных геополитических интересов позволили Турции с середины XVI в. включиться в европейскую политику, хотя в этой системе она и тогда, и в дальнейшем оставалась чужеродным телом.
Третий этап колониальной экспансии с середины XVII по середину XVIII столетия можно характеризовать как известную передышку с точки зрения роли, которую играл Восток в мировой политике на ее главном, европейском участке. Вместе с тем от¬
77
крылся он Семилетней войной, которая имела огромное значение для судеб Индии. В ходе этой уже упоминавшейся войны 1756— 1763 гг. Франция уступила Англии свои позиции как в Северной и Центральной Америке, так и на юге Азии, в Индии. Хотя победа, которую войска английской Ост-Индской компании одержали в битве при Плесси в 1757 г., была одержана вовсе не над французами, а над армией индийского (бенгальского) правителя, она не случайно приходится на время европейской войны. В 1764 г. англичане в битве при Баксаре еще раз разбили индийские (бенгальские) войска. Эти победы привели не только к установлению фактической власти англичан над Бенгалией (плодородной областью в устье р. Ганга и Брахмапутры), но и знаменовали конечный эпизод борьбы войск и ставленников двух Ост-Индских компаний — английской и французской (основанной в 1664 г.). Ликвидация обширной зоны французского влияния в Южной Индии в результате войны, итоги которой подвел Парижский мирный договор 1763 г., открыла путь для монополии британской компании в деле установления колониальной власти в Индии. Уже к концу XVIII в. англичане подчинили своему контролю весь север Индии. Под их власть попали оставленные на императорском троне представители Могол ьской династии.
Английское лидерство в колониальной политике Европы усилилось в результате войн, непрекращавшихся после Французской революции 1789-1794 гг. вплоть до падения Наполеона I в 1815 г. В то время как в начале этой военной эпохи Франция установила господство на континенте, Британия торжествовала на морях. Символом последнего стало почти полное уничтожение в 1805 г. в морском сражении при Трафальгаре франко-испанского флота английской эскадрой под командованием адмирала Нельсона. Воспользовавшись своим морским превосходством и ослаблением Голландии, попавшей под власть Наполеона, Великобритания захватила контроль над рядом важнейших голландских колоний в Индийском океане. В 1795 г. она оккупировала Малакку, в 1796 г. о. Цейлон, который в 1800 г. закрепила в качестве отдельной своей «коронной» колонии. Затем она начала борьбу с Голландией за контроль над Индонезией (с центром на о. Ява). С 1811 г. британские колониальные власти в регионе установили путем прямого вторжения полную власть над ней. Но уже через три года под влиянием изменившейся международной обстановки в Европе начали постепенно возвращать Индонезию под контроль Голландии. Этот процесс завершился в 1824 г., причем британская «коло¬
78
ния проливов» (Straits Settlement) оставила за собой крепость Сингапур, основанную в 1819 г., порт Малакку, малайские султанаты (мусульманские владения на юге полуострова Малакка) и северную часть о. Борнео (ныне — Калимантан).
В 1820-х годах после подчинения своей власти последнего сильного соперника в Индии (Маратхской федерации) британская Ост-Индская компания распространила власть и влияние практически на всю страну. В результате войны 1814—1816 гг. в сферу контроля британских властей, с тогдашним ее центром в Калькутте, попал Непал. Первая англо-бирманская война 1824— 1826 гг. положила начало превращению Бирмы в английскую колонию. В 1840-х годах Компания присоединила к своим владениям северо-запад индийского субконтинента — исторические области Пенджаб и Синд. В зону британского влияния с того времени попадает и Афганистан, хотя попытка завоевать его в 1838— 1842 гг. оказалась неудачной.
Англичане на третьем этапе колониальных захватов терпели и существенные потери. В 1776 г. началась борьба за независимость от нее 13 североамериканских колоний, которая была поддержана Францией и рядом других европейских держав. В 1783 г. по Версальскому договору Великобритания признала независимость США и согласилась на некоторые уступки Франции в Вест- Индии.
Успех США в борьбе за освобождение от власти метрополии был не последней победой антиколониальных движений. В 1809 г. наполеоновская Франция захватила Испанию и низложила ее монарха. Это вызвало кризис легитимности в заморских владениях клонившейся к закату испанской империи. Национально-освободительное движение охватило большинство испанских колоний на американском континенте и, несмотря на попытки метрополии удержать их, в том числе, опираясь на помощь европейских монархий в постнаполеоновский период, сделать это не удалось. К середине 1820-х годов в колониальной зависимости от Испании остались только острова Куба и Пуэрто-Рико, а в Латинской Америке образовалось более десятка независимых государств, главным образом республиканских (Эквадор, Колумбия, Венесуэла, Аргентина, Чили, Мексика, Перу и др.), включая освободившуюся от господства Португалии Бразилию (монархию до 1889 г.).
С конца XVII в. в ближневосточной Османской империи стал явственно ощущаться системный кризис. Турецкие территориальные владения в Европе и на Кавказе в течение следующего столе¬
79
тия, особенно быстро с его середины, сокращались под ударами России и Австрии. Последствием «наполеоновской» встряски, которую претерпела европейская международно-политическая система, явился подъем движений за национальное освобождение в Греции и на Балканах. Образовавшийся вследствие этого «восточный вопрос» в европейской политике (совместные действия России, Англии и Франции против Турции) отчасти разрешился в
1830 г. признанием независимости Греции, автономии Дунайских княжеств и Сербии. Победой регионально-национальных сил стало образование Бельгии в 1831 г., отколовшейся от Нидерландов.
Шок от национального восстания в Польше испытала в 1830-
1831 гг. и Россия. Однако она преодолела его и в течение всей первой половины XIX в. укрепляла свои позиции на Кавказе, во всем Черноморском ареале, а также на Дальнем Востоке. На тихоокеанском направлении она поддерживала экспансию своих торговых компаний в направлении Аляски и вдоль западного побережья Северной Америки.
В революционные для Европы 1848-1849 гг. российский император Николай I, выступая на стороне сил сложившегося международного порядка, оказал помощь австрийской монархии в подавлении восстания в Венгрии, а в 1853 г. нерасчетливо вступил в конфронтацию с Османской империей, которую поддержали Франция и Англия. В ходе Крымской войны, которая велась не только в Крыму, но и на Балтийском и Белом морях и Тихом океане, Россия потерпела поражение.
Результаты этой осечки, закрепленные Парижским мирным договором 1856 г., заставили империю искать компенсации. С середины 1860-х годов Россия развернула кампанию по продвижению в Среднюю (Центральную) Азию, присоединила Кокандское и Хивинское ханства, Бухарский эмират. К середине 1880-х годов с подчинением туркменских племен в основном определилась граница империи на средневосточном направлении.
Дальневосточная граница России сформировалась еще раньше в ходе удачной дипломатической активности в период второй опиумной войны. Заключенные с китайской (Цинской) империей Айгунский (1858) и Пекинский (1860) договора расширили российские пределы за счет левобережья Амура и Уссурийского края (правого берега Уссури до Тихого океана). Это обеспечило России выход к незамерзающим, как считалось, гаваням, где и был основан порт Владивосток. Санкт-Петербург в 1867 г. отка¬
80
зался от притязаний на американские (заморские) территории, продав Аляску США в пику Англии.
С середины XIX в. можно вести отсчет нового четвертого этапа колониальной экспансии. Ему способствовал начавшийся тогда экономический подъем в Европе и завершение борьбы за формирование там национальных государств-империй (Италия в 1861, Австро-Венгрия в 1867 и Германия в 1871 г.). Объединение итальянцев и немцев под одной государственно-династической «крышей», создание австро-венгерской дуалистической монархии ознаменовали окончательный отказ от традиций средневековой системы. В Европе восторжествовал принцип вторичных великих империй, созданных в целях господства на континенте и за его пределами.
Особенно активно к колониальным приобретениям и авантюрам подключилась Франция при императоре Наполеоне III (1852-1871 гг.). Растеряв в середине XVIII в. свои прежние заморские владения, она в 1830-х годах сумела укрепиться на «противоположном» побережье Африки, в Алжире. В 1850-х годах Франция приступила к созданию заново крупного военно-морского флота, основу которого составляли уже корабли на паровом ходу. Благодаря этому она стала усиливать присутствие на Дальнем Востоке, в Индокитае и Китае. Участвуя вместе с Великобританией во второй опиумной войне (1856-1860), Франция добилась торговых привилегий от правительства Китайской империи и захватила южную часть Вьетнама (Кохинхину) с центром в г. Сайгоне.
Действуя в ряде случаев заодно с Францией и одновременно конкурируя с ней, расширение и упрочение своих колониальных позиций в тот же период начал и тогдашний лидер в морских и колониальных делах — Великобритания. Для этого ей пришлось модифицировать систему управления заморскими владениями. С рубежа 1820-30-х годов администраторы ее Ост-Индской компании в Индии инициировали более глубокое преобразование туземных порядков, способствуя распространению своего не только политического, но и культурного влияния на местное население. Торговый интерес остался при этом все еще доминирующим и неизменно действовал принцип экономии средств, выделяемых на поддержание порядка на контролируемых территориях. Логикой торговой экспансии была вызвана война за открытие Китая — первая опиумная 1840-1842 гг. Но упомянутые выше кампания в Афганистане тех лет и завоевание бассейна Инда (Пенджаба и Синда) имели в большей мере геополитическое, чем геоэкономическое значение.
81
Усилив наступление на местные порядки в Индии, англичане в 1857-1859 гг. столкнулись с восстанием широких слоев — от знати, по преимуществу мусульманской, утратившей под напором новых властей многие свои привилегии, до крестьян и простых горожан. Оценив серьезность вызова и подавив ожесточенное сопротивление, Лондон ликвидировал Ост-Индскую торговую компанию (задолго до этого такая судьба постигла аналогичные голландскую и французскую компании) и установил прямое управление Индией от лица короны (позднее, в 1877 г., королева Виктория по инициативе правящей консервативной партии была провозглашена императрицей Индии).
В последней трети XIX в. погоня за колониями со стороны ведущих европейских государств приобрела невиданный размах. Главным объектом колониального дележа стала Африка. Северная ее часть со времен арабского халифата тяготела к восточному Средиземноморью и Аравийскому полуострову. Эту ориентацию подтвердили османские завоевания. Упадок власти Высокой Порты, как торжественно называли правительство в Стамбуле, привел к постепенному обособлению североафриканских владений. Поход французских войск под началом генерала Бонапарта в Египет и Сирию в 1798-1801 гг., закончившись поражением французов, вызвал усиление сепаратизма в Египте. Фактически самостоятельный правитель Египта Мухаммед Али, формальный вассал султана, настолько укрепился, что в 1831 г. бросил вызов сюзерену и, заняв Сирию и Киликию, разгромил турецкое войско в Малой Азии. Только вмешательство европейских государства (России, Англии и Франции), пришедших на помощь Турции, заставило египетского пашу в 1841 г. вернуться к прежним формам отношений с ней. Но под аккомпанемент содействия в борьбе с восставшим вассалом Франция, как уже говорилось, захватила Алжир и установила контроль над Тунисом, а Россия начала войну за покорение Северного Кавказа.
В 1869 г. по инициативе француза Ф. де Лессепса в основном на французские деньги был построен Суэцкий канал. Франция пользовалась преобладающим влиянием в Египте, хотя его правитель, с 1867 г. носивший титул хедив (вместо паши), по-прежнему признавал верховную власть Порты. Оценив коммерческое значение канала и воспользовавшись ослаблением Франции в результате поражения в войне с Германией 1870-1871 гг., Англия приобрела в Египте решающие экономические, а затем и политические позиции. В 1882 г., подавив восстание египтян, Лондон превратил
82
его фактически в свою колонию, не изменяя, впрочем, статуса автономного государственного образования в рамках Османской империи.
С середины 70-х годов Франция, уже республиканская, оправившись от последствий поражения от Германии, возобновила участие в гонке за колониями. В 1881 г. она аннексировала Тунис, формально остававшийся до того османской провинцией. Затем, опираясь на опорный пункт в Сенегале, на западе Африки, французы развернули действия по подчинению слабых западноафриканских, в основном мусульманских, государств, расположенных вдоль северного побережья Гвинейского залива, в бассейнах рек, впадающих в него (Вольта, Нигер и др.), и оазисов к югу от Сахарской пустыни, в зоне Сахеля (другое ее название — Судан). Контролируя побережье вместе с англичанами и португальцами (их владения располагались чересполосно), Париж сумел создать огромную зону своего колониального господства — западную и экваториальную Африку, соединив ее с североафриканской полосой. Устремившись с запада на восток континента, французы в самом конце XIX в. достигли западного Судана, где натолкнулись на англичан, устанавливающих там, в формальном союзе с Египтом, свои порядки.
Противостояние двух колониальных отрядов в местечке Фашода в 1898 г. удалось разрешить мирно благодаря отступлению Франции. Такое решение соответствовало духу конкурентного сотрудничества, которое установилось между колониальными государствами. Характерно, что еще в 1884-1885 гг. в столице Германской империи Берлине прошла международная, так называемая африканская конференция, в которой приняли участие 14 государств, в том числе Россия и США. Решался на ней главным образом вопрос об огромном бассейне р. Конго. Участники согласились отдать основную его часть под управление короля Бельгии с предоставлением другим государствам равных возможностей торговли, судоходства, освоения природных ресурсов.
Сложившийся концерт колониальных государств санкционировал раздел Африки, предоставив каждому из его участников определенную долю в общем пироге. Не проявлявшая до 1890 г. видимого интереса к колониальным захватам, Германия в дальнейшем перешла от «реальной политики» канцлера Бисмарка к «мировой» и закрепила контроль над юго-западной Африкой (нынешней Намибией) и Танганьикой на юго-восточном бе¬
83
регу, а также Камеруном и Того (на побережье Гвинейского залива). За Португалией остались крупные колонии как на юго- западе (Ангола), так и на юго-востоке африканского материка (Мозамбик).
Наиболее сильно раздвинули свои колониальные владения в Африке англичане. Еще в начале XIX в. они отобрали у Голландии контроль над Капской колонией. В 1830-х годах Великобритания ввела запрет на рабовладение, в результате чего английские власти в Кейптауне (столице Капской колонии) вступили в конфликт с местным белым населением, состоявшим в основном из потомков голландцев, буров, привыкших к использованию рабского труда. Буры ушли с побережья в глубь материка и основали там независимые республики Трансвааль и Оранжевую. Открытие на юге Африки в 1880-х годах богатейших алмазных копей привело к новым обострениям в отношениях между англичанами и бурами. В 1899 г. британская Капская колония, правительство которой возглавлял крупный предприниматель и колониальный чиновник С. Родс, спровоцировала войну с бурской республикой Трансвааль. Англо-бурская война закончилась в 1902 г. поражением буров. Несмотря на ожесточенный характер противостояния, примирение после войны произошло быстро. В 1910 г. Трансвааль и Оранжевая вместе с Капской колонией образовали Южноафриканский союз, получивший статус доминиона в составе Британской империи15.
Английские колонизаторы на рубеже веков продвинулись с крайнего юга континента в его глубинные районы, подавив сопротивление зулусов и других племен, находившихся на стадии ранней государственности. Установив контроль над удаленными от морского побережья территориями на юге Африки, Англия, опираясь на господствующие позиции в Египте и Судане, строила планы соединения своих владений в единую вертикаль с севера до юга вдоль восточной части Африки. Полной реализации этих планов мешали действия других колониальных держав. В широкой зоне между англо-египетским Суданом и британским югом Африки находились упомянутые уже германская Танганьика, португальский Мозамбик, а также остров Мадагаскар, который в середине 1890-х годов перешел во владение Франции, а кроме того, Сомали, где колониальные аванпосты приобрели та же Франция и новый игрок на колониальном поле Италия. На английской вертикали располагалась и Эфиопия, независимое восточно- христианское (коптское) королевство, до определенной степени
84
тяготевшее в культурном и политическом плане к императорской православной России.
Вместе с тем если не сплошной линией, то пунктиром англичане как бы соединили юг и север Африки—через Родезию, область, названную в честь С. Родса, а также колонии в районе Великих озер (Уганду и Кению). Пояс британских владений соединялся тут с Суданом и Египтом, где англичане, как уже говорилось, владели с начала 1880-х годов Суэцким каналом, главными воротами, ведущими из Европы в Азию. Им удалось установить контроль также над частью Сомали, стратегически важным северо-востоком континента, так называемым Африканским рогом, и, опираясь на прилегающие к нему старинный опорный пункт о. Сокотру у входа в Красное море и порт Аден на йеменском побережье Аравии (колония с 1839 г.), обеспечить господство над всей западной частью Индийского океана, превратив его в подобие «Британского моря». Впрочем, стратегическое и торгово-морское превосходство англичан не было полным. Сильными в Индийском океане были позиции Франции.
В конце XIX в. еще одной важнейшей сферой конкурентного сотрудничества колониальных держав стал Дальний Восток. Главным объектом их устремлений был слабеющий, слишком медленно модернизирующийся Цинский Китай. Франция в 1884 г. вторглась в Северный Вьетнам (Аннам), который защищала китайская армия, и, разгромив китайцев, заставила их отказаться от верховной власти над Вьетнамом. Присоединение к нему соседних Камбоджи и Лаоса позволило создать крупную французскую колонию в Юго-Восточной Азии — Французский Индокитай. Англичане в ответ в 1885 г. присоединили к своим индийским владениям верхнюю Бирму. В буфер между Британской Индией и Французским Индокитаем превратилось сохранившее самостоятельность тайское королевство Сиам.
Ослабление Китая привело к попыткам разделить его на сферы влияния. Причем в этом процессе помимо европейских государств приняли участие США (объявившие себя, впрочем, в самом конце XIX в., сторонниками политики «открытых дверей» по доктрине госсекретаря Дж. Хэя) и Япония.
Осуществив после 1868 г. (когда произошел переход верховной власти от сёгуна к императору и началась эра Мэйдзи) реформы европейского типа в экономической и военной областях, Япония уже в начале 70-х годов приступила к захватам китайских островных территорий, а в 1894-1895 гг. одержала верх над Цинской им¬
85
перией в войне, поводом для которой послужило антикитайское восстание в Корее. После ее окончания и пересмотра по настоянию европейских государств крайне невыгодного для китайского правительства мирного Симоносекского договора началась раздача Пекином концессий, т.е. прав на экономическое освоение, и сдача в аренду прибрежных китайских территорий. Права на концессии получили Англия, Франция, Россия и Германия. Япония установила фактический контроль над Кореей, власть над островом Тайвань (Формоза) и Пескадорскими островами.
Конкурируя между собой, колониальные державы действовали сообща, подавляя направленное против засилья иностранцев восстание ихэтуаней (боксерское) в 1900 г. На территории ослабленного после неудачного восстания Китая велась русско- японская война 1904-1905 гг., в которой японцев поддержала Англия. Заключенный при посредничестве США Портсмутский мир давал преимущества Японии в освоении китайских территорий (Ляодунского полуострова) и способствовал превращению Кореи в 1910 г. в японскую колонию.
Таким образом, Япония к началу XX века превратилась в единственную в Азии колониальную империю нового типа. Историко- культурная близость не снимала остроты противоречий между ней и ее соседями в условиях охватившей мир борьбы за экономические и стратегические преимущества. Военная мощь Японии хотя и недооценивалась поначалу (в частности, Россией), заставила считаться с ней. Особенно большие опасения вызывало господство Японии в Азиатско-Тихоокеанском бассейне. Но внимание от него отвлекли события в Европе, где назревала Первая мировая война.
Ее истоки тесно связаны с упадком другой восточной империи, Османской, которая в отличие от Японии на протяжении долгих десятилетий клонилась к закату и с опозданием «на такт» перешла к попыткам непоследовательной, отягощенной авторитарнобюрократическими традициями модернизации. Тем не менее Стамбул вплоть до начала XX века сохранял власть, реальную или символическую, над Ближним, целиком арабским тогда Востоком и частью Балкан. Османская Турция занимала специфическое положение, с одной стороны, зависимого в финансово- экономическом плане от более сильных европейских держав государства, а с другой — доминирующей военно-административной силы по отношению к обширным окраинным территориям, народы которых оказались в начале XX в. в зоне перекрестных экономических и геополитических интересов.
86
Примечания
1 О быстром завоевании турками арабских земель благодаря османскому социально-теократическому идеалу см.: Н. А. Иванов. Труды по истории исламского мира. М.: Восточная литература, 2008, с. 201-218.
2 Васильев Л. С. История Востока. T. 1. М.: Высшая школа, 1998, с. 302; Мак-Нил У. Восхождение Запада История человеческого сообщества. Киев-Москва: Ника-Центр, Старклайт, 2004, с. 801-808.
3 См: Афро-азиатский мир: региональные исторические системы и капитализм. Авт. статей и сост. А. И. Фурсов. М.: ИНИОН, 1999.
4 Алаев Л .Б. История традиционного Востока с древнейших времен до начала XX века. М.: МГИМО, 2004 , с. 152-153.
5 Там же, с. 169. Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М., 1996.
6 Алаев Л. Б. История традиционного Востока, с. Мак-Нил У. Восхождение Запада, с. 758.
7 См.: Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир (XV-XVI вв.)
M. : РАУ-Университет, 2003.
8 Kennedy Р. The Rise and Fall of the Great Powers, N.Y.: Vintage Books, 1989, p. 99; Mc-Evedy C., Jones R. Atlas of World Population History.
N. Y.-L.: Law, 1978, p. 101,103.
9 Ferguson N. Empire. The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. N.Y.: Basic Books, 2002, p. 4-8.
10 Мак-Нил У. Восхождение Запада, с. 792-793.
11 Термин «пороховые империи» (Gunpowder Empires) обычно связывают с работами М. Дж. С. Ходжсона, см.: М. G/S. Hodgson. The Venture of Islam, vol III, The Gunpowder Empires and Modem Times. Chicago: Chicago University Press, 1974.
12 Kennedy P. The Rise and Fall, p. 99. McEvedy C., Jones R. Atlas of World Population History, p. 57, 79.
13 Гайдар E. T. Гибель империи. Уроки для современной России. М.: Российская политическая энциклопедия, 2006, с. 12-15.
14 Россия. Энциклопедический словарь. Изд. Ф. А. Брокгауз и И. А. Эфрон. СПб., 1898. Репринт. Л., 1991, с. 75; McEvedy С., Jones R. Atlas of World Population History, p. 79.
15 Медяков А. С. История международных отношений в Новое время. М.: Просвещение, с. 406^107.
Глава 4
СТРАНЫ АЗИИ И АФРИКИ В ЭПОХУ МИРОВЫХ ВОЙН XX СТОЛЕТИЯ
Конец XIX — начало XX века может считаться подлинным пиком западного, западноевропейского господства в мире — политического, экономического и культурного. Впрочем, это не означает, что вслед за этим периодом наступает смена господствующей территориально-цивилизационной силы другой — скорее на смену растущего доминирования приходит торможение темпов роста западного могущества, бесспорное, а затем оспариваемое лидирование Запада, постепенно нисходящее, но сохраняющееся вплоть до начала XXI столетия.
Наиболее интенсивно расширение колониальных владений ведущих европейских держав в Азии и Африке происходило в последние два десятилетия XIX в. В 1880 г. Англия владела заморской территорией в 7,7 млн. кв. км, Франция — в 0,7 млн., а Германия не имела колоний вовсе. К 1900 г. британские владения превысили 9 млн. кв. км, французские выросли до 3,7 млн., а немецкие составили 1 млн. кв. км. Население на подконтрольных Британии афро-азиатских территориях возросло за этот период с 280 до 310 млн. человек, в рамках колониальной империи Франции оно увеличилось с 7,5 до 56 млн., а Германии составило почти 15 млн. человек1.
Символом европейского господства в уже сложившейся системе мировых отношений предстает упоминавшаяся в предшествующей главе Берлинская конференция 1884-85 гг. В ней, повторим, участвовали главным образом европейские государства — как самые мощные (Англия, Франция, Германия), так и менее сильные (Бельгия, Италия, Португалия и др.). В конференции приняли участие Россия в качестве утвердившегося участника и лидера европейской системы государств, а также США как представитель ее трансатлантического ответвления. Между тем вопросы,
88
решавшиеся на конференции, не затрагивали прямо интересов России и США. Зато они имели непосредственное отношение к Востоку в расширительном понимании этого термина, так как речь шла о торговле, речной навигации и границах в западной части Африки, в бассейне реки Конго, а в более широком смысле об использовании богатств внутренних районов африканского континента. На конференции в Берлине в полной мере проявилось базовое культурно-политическое единство тогдашней Европы, Запада того времени перед Востоком. Показательно, что Япония не была приглашена на конференцию, хотя ее успехи на пути экономической и военной модернизации были уже заметны.
Решения Берлинской конференции имели большое значение для судеб Африки. Бассейн реки Конго, как выше отмечалось, был отдан Бельгии, хотя право на освоение ее природных богатств, торговлю и судоходство получали все государства. Те же принципы равных возможностей для проявления частной инициативы при разделе сфер политического господства утверждались и в отношении Африки в целом, а также по аналогии Дальнего Востока и Тихоокеанского пространства.
В начале XX века степень контроля метрополий над подвластными им территориями усилилась. Характерно, например, что Конго в 1908 г. стало бельгийской колонией. Под европейский, главным образом французский, колониальный протекторат попало Марокко. Колонизация Нигерии завершилась в 1914 г. созданием британского «протектората и колонии».
Большое значение приобрел на рубеже XIX-XX вв. фактор престижа. Мировые лидеры, подстегиваемые общественным мнением, торопились закрепить за собой контроль, иногда чисто формальный, за возможно большей территорией, поделить морское, океаническое пространство, в основном тихоокеанское, утвердив права на стратегически важные острова и группы островов2.
Между 1900 и 1920 гг. государства-империи (вторичные империи) Западной Европы обладали непосредственным контролем над максимально большим территориальным и демографическим мировым пространством. По подсчетам С. Хантингтона, в 1900 г. под их контролем находилось 38,7% суши и 44,3% населения. При этом доля в мировом населении западноевропейцев составляла ориентировочно около 30%. При этом население Европы, включая европейскую часть России, равнялось 25% мирового. В состав Российской империи (восточнохристианской по базовому населению, но европейской по преобладающей культурной
89
ориентации элитного ее слоя) входило население, равняющееся 8,5%, а Японии — 3,5% (при населении планеты в 1,6 млрд, человек).
К 1920 г. после территориально-политических перетасовок, вызванных Первой мировой войной, под контролем Запада оказалась территория, равная почти половине мировой (48,5%), и население, также близкое к половине (48,1% от возросшей до 1,9 млрд, численности жителей планеты). Доля России (Советской) и государств православной традиции в населении увеличилась до почти 14%. Возросла, по расчетам американского политолога, и территория «православной цивилизации» (несмотря на потери западных регионов Российской империи) — с 17% в начале века до 20% в 1920 г. Доля населения японского государства-цивилизации увеличилась после мировой войны до 4%, но подвластная ему площадь осталась незначительной (полпроцента земной суши без Антарктики)3.
Наиболее крупной по населению и площади имперской державой в начале XX в. была Великобритания. При этом население метрополии (Британских островов), слегка превышавшее 40 млн. человек, примерно в 10 раз уступало народонаселению всей имперской системы (включая доминионы) — приблизительно 400 млн. Таким же ориентировочно было соотношение между ними и по площади, с учетом обширных, но редко населенных доминионов Канады и Австралии.
С геополитической (в частности, военно-стратегической) точки зрения особое значение для Британии имела власть над Индией, самой населенной из ее колоний. Она была эпицентром морских и сухопутных связей империи на Востоке, являясь одновременно связующим звеном между просторами Индийского океана и сердцевиной Евразийского материка. Сеть военно-морских баз, подводные линии телеграфной связи и торгово-транспортные порты и стоянки в Индийском, Тихом и Атлантическом океанах позволяли Англии осуществлять максимальный, по сравнению с возможностями других держав, контроль над морями и всем глобальным сухопутно-морским пространством4.
На втором месте по размерам контролируемого за пределами метрополии народонаселения стояла Франция. При тех же примерно 40 млн. жителей в ней самой, в ее колониях проживало ориентировочно еще столько же людей. К 1920 г., после доставшейся тяжелой ценой победы в войне, французская империя расширилась за счет Леванта (мандаты на принадлежавшие до
90
войны Османской империи Ливан и Сирию), а также Западной Африки (основная часть немецких колоний Камерун и Того), но в целом, как и в случае с английской колониальной империей, прирост контролируемых площадей и населения был относительно небольшим.
Более того, именно в начальные два десятилетия прошлого столетия стартовал процесс деколонизации на Востоке, который в ряде случаев по времени накладывался или вплотную следовал за расширением и перераспределением колониальных владений. Первые признаки подъема Востока или пробуждения Азии пронизывают, подобно осевому времени, приходящемуся на 1905- 1911 гг., целую группу наиболее крупных государственных систем Азии — Османскую и Персидскую империи, Британскую Индию и Китай, своеобразно преломляясь в революционных событиях и реформах в России 1905-1907 гг.
Хроническая слабость Османской империи и Персии (последняя была фактически поделена на сферы экономического, да и политического влияния между Британской и Российской империями) вызывала брожение в турецком и персидском обществе, подогревая протестные настроения в средних и верхних слоях, стремление к усилению национальной, прежде всего, военной мощи. Именно в этом лежали корни как революции младотурков в 1908-1909 гг., так и движения за конституционные реформы в Иране в 1905-1911 гг. С наступательными задачами, особенно в турецком варианте, тесно сопрягалась цель упрочения независимого статуса, который нарушался из-за отсталости их экономических систем и под давлением со стороны более сильных и продвинутых в индустриальном отношении европейских государств5.
Пробуждение в Индии происходило в условиях плотного колониального контроля. Радикальные силы в период протестов против ряда непопулярных решений колонизаторов, принятых в 1905- 1908 гг., стремились ослабить их «мертвую хватку», в то время как умеренные деятели и организации выступали за постепенную трансформацию колониальной системы, введение выборности и подотчетности властей, развитие местного самоуправления6.
Глубокий и затяжной кризис в Китае привел в 1911 г. к успешной антимонархической (Синьхайской) революции. Цинская империя прекратила свое существование, а возникшая на ее месте республика пыталась возродить национальный дух и путем заимствования у Запада обеспечить возможности противостояния внешним силам, в первую очередь Японии.
91
Перераспределение колониальных владений, имевшее место в результате Первой мировой войны, способствовало новому подъему освободительных национальных движений на юге Европы и в Азии. Ликвидация Османской власти привела к упрочению силы и суверенности ее бывших балканских владений — Греции, Болгарии, Румынии, Албании. На месте Сербии, Черногории, Боснии и Герцеговины возникло Королевство сербов, хорватов и словенцев (КСХС, позднее королевство Югославия).
Восточные арабские земли османов попали в основном в высшую группу подмандатных территорий (наиболее развитых). С 1922 г. независимым стал Египет, который с 1914 г. находился под протекторатом Англии. При этом король Фуад I согласился с сохранением английских военных баз и английского контроля над Суэцким каналом. Еще раньше (в 1918-1919 гг.) была признана независимость эмирата Йемен, но без южной части с контролируемым Великобританией стратегически важным портом Аден. В 1936 г. между Англией и Египтом был подписан новый договор о союзе, более благоприятный для египетской стороны. Египет по предложению Лондона был принят в Лигу Наций и признан многими государствами.
В 1926 г. на Аравийском полуострове в итоге междоусобной войны произошло объединение областей Неджда и Хиджаза под властью Абдель Азиза ибн Сауда, а в 1932 г. создано королевство Саудовская Аравия. Победа ибн Сауда стала возможной во многом благодаря поддержке США и наперекор намерениям Англии, которые хотели видеть во главе объединенной Аравии правителя Мекки Хусейна. В том же году независимость обретает Ирак, главой которого как полунезависимого под протекторатом Англии, королевства с 1922 г. был сын Хусейна Фейсал7.
Отделенная от Палестины Трансиордания с 1922 г. превратилась по договору с Англией в подмандатное королевство во главе с братом Фейсала Абдаллахом. На другой стороне р. Иордан, в Палестине, ситуация усложнилась после начавшейся туда миграции евреев. Ее подтолкнула декларация английского министра иностранных дел лорда А. Бальфура 1917 г. Смысл того, что получило название декларации, содержится в письме лорда одному из лидеров сионистского (за возвращение евреев на землю предков) движения, где выражалась поддержка идеи создания в Палестине национального еврейского очага. В 1931 г. евреи составляли 17% палестинского населения, но с 1933 г. после прихода национал-социалистов к власти в Германии и начала прове¬
92
дения ими политики агрессивного антисемитизма приток евреев возрос. В 1939 г. их доля в палестинском населении превысила одну треть (около 10% составляли арабы-христиане)8. Британская политика в Палестине строилась на попытке учета интересов арабов и евреев, что оказалось делом исключительно трудным.
В целом англичане на Ближнем Востоке в период между войнами стремились подготовить почву для передачи власти в руки местных сил с сохранением их лояльности и внешнеполитической ориентации на Лондон. Менее последовательно такой курс проводила Франция, стремившаяся управлять подмандатными территориями на Арабском Востоке непосредственно, подавляя силой происходившие там антиколониальные восстания и выступления. Внедрение определенных форм конституционного устройства в Сирии и Ливане проводилось непоследовательно и вплоть до начала Второй мировой войны отношения Парижа с французским Левантом не были закреплены в виде договорных.
Наряду с процессами постепенной и противоречивой деколонизации (главным образом в британской зоне) ближе к концу межвоенного периода на Ближнем и Среднем Востоке проявились и обратные тенденции к расширению ареала прямой власти европейских держав. Италия (где с 1922 г. установился фашистский режим Б. Муссолини), недовольная тем, что в рамках послевоенной системы международных отношений она не получила ни одного мандата на управление, приступила к расширению своих колониальных владений в Африке. Укрепившись, помимо Ливии, захваченной у Турции еще в 1912 г., в Эритрее и южной части Сомали, итальянцы развязали в 1935-1936 гг. прямую агрессию против христианской Абиссинии (Эфиопии) и в конце концов присоединили владения эфиопского негуса (императора) к своей колониальной империи. В результате действий Италии обострилось ее соперничество с Великобританией и в целом усилилось присутствие европейских держав, в том числе военное, в северо-восточной Африке (зоне Красного моря и Африканского Рога).
Во многом аналогичные процессы возвратно-колониалистского типа происходили в период между мировыми войнами XX века на Дальнем Востоке. Окончательные итоги Первой мировой в этом регионе были подведены на уже не раз упоминавшейся Вашингтонской конференции по морскому праву и другим вопросам в конце 1921 — начале 1922 г. Одна из целей конференции состояла в том, чтобы умерить аппетиты Японии. Ибо в годы Первой
93
мировой и Гражданской войны в России она серьезным образом укрепила свои позиции на всем Дальнем Востоке и в Азиатско- Тихоокеанском регионе. Согласно решениям Парижской мирной конференции (Версальскому договору) и по мандатной системе, установленной Лигой Наций, Японии переходили все колониальные владения Германии в Тихом океане (Марианские, Каролинские и Маршалловы острова), а также немецкие колонии и концессии в Китае, главным образом на Шандунском полуострове. По решениям конференции в Вашингтоне Китай (правительство Северного Китая в Пекине) восстанавливал суверенитет над полуостровом и выкупал по умеренной цене приобретенную там Японией собственность.
Если в вопросе о Китае и о российском Дальнем Востоке Токио пришлось уступить (он постепенно вывел войска с оккупированных территорий, хотя и оставил регулярные части на Ляодунском полуострове), то в отношении «прилегающих» к ней океанических пространств Япония закрепила за собой стратегическое предпочтение перед США и Англией, согласившись в то же время на пониженный по сравнению с ними потолок общих военно-морских вооружений. Подписанный в Вашингтоне в феврале 1922 г. договор пяти государств (США, Великобритании, Японии, Франции и Италии) устанавливал предельный тоннаж военно-морских (линейных) флотов и обеспечил на время глобальную стабильность сил в этой области9.
Стабилизация Вашингтонской системы, нормализация советско-японских и советско-китайских отношений сменились новым обострением обстановки в регионе, связанным с революцией в Китае в 1925-1927 гг. Начавшись как антиимпериалистическая, направленная против привилегий и своеволия англичан, борьба вскоре превратилась в ожесточенную схватку между левыми и центристскими силами. СССР (через Коминтерн) активно поддержал Компартию Китая, но она проиграла Гоминьдану (Национальной партии) во главе с Чан Кайши. В результате серии кровавых событий и военных столкновений произошло восстановление единства почти всей страны (столица государства была перенесена в Нанкин).
Консолидация Китая завершилась в основном к 1929 г., но и тогда северные и северо-западные ее регионы (Маньчжурия и Синьцзян) сохраняли самостоятельность. Они поддерживали особые отношения с Москвой, которая в то время не имела связей с Нанкином.
94
Отдельным от Китая государственным образованием с 1921 г. стала Внешняя Монголия. Провозглашенная там Монгольская Народная Республика приступила к «некапиталистическому развитию», ориентируясь на прямую, в том числе военную, поддержку Москвы. Признания Китая и мирового сообщества МНР добилась только в 1945 г.
На рубеже 1920-1930-х годов весь капиталистический мир вступил в период затяжной и исключительно глубокой депрессии. Кризис не обошел стороной и Японию, где на этом фоне усилились милитаристские настроения. В конце 1931 г. после прихода к власти в Токио кабинета, близкого по взглядам к профашистским, милитаристским кругам, Япония силами своей Квантунской армии (расположенной в Квантунской области на юго-западе полуострова Ляодун) оккупировала Маньчжурию. Там было провозглашено создание независимого от Китая Маньчжурского государства (Маньчжоу-го) во главе с последним представителем Цинской династии Пу И. Нанкинское правительство Китая, чувствуя свою слабость, не порвало отношений с Токио, обратившись лишь с жалобой на его действия в Лигу Наций. Несмотря на жесткую критику международного сообщества, как в этой организации, так и вне ее, со стороны США, Япония решила стоять на своем, и в начале 1933 г. демонстративно вышла из состава Лиги.
Агрессивные действия Японии заставили СССР и гоминьданов- ский Китай в середине 1930-х годов пойти на нормализацию отношений. Поддерживаемая Москвой Компартия Китая взяла курс на сотрудничество с Нанкинским правительством. Укрепление гоминьдановского режима и его сближение с СССР (заключение советско-китайского пакта о ненападении) вызвало беспокойство Японии. Ее агрессивные круги искали пути и направления экспансии. Летом и осенью 1937 г. японские войска развернули наступление в глубь Северного и Центрального Китая. Они захватили Пекин и Тяньцзинь, затем Шанхай, а в конце года столицу Нанкин (правительство переехало сначала в Ухань, а после его взятия — в центр провинции Сычуань город Чунцин). Китайские войска, опираясь, в частности, на скрытую военную поддержку СССР, оказали агрессору сопротивление, но японская военная машина была сильнее. Новоявленные колонизаторы широко использовали тактику массового террора, устроив зверскую резню мирного населения в Нанкине, во время которой были замучены и погибли, по последним оценкам, не менее 300 тыс. человек10.
95
После проверки боем силы советских войск в 1938 и 1939 гг. (в упорных и неудачных для японцев боях на о. Хасан и на р. Халхин-Гол), военные круги Японии сделали выбор в пользу южного и юго-восточного направления. Токио широко рекламировал планы создания под своей эгидой «Восточно-азиатской зоны совместного процветания». Используя свои базы на Тайване, он готовился к наступлению на позиции «старых» колониальных держав в этом районе мира.
Япония, кстати, формально не объявляла войну правительству Гоминьдана, стремясь принизить значение происходящих в Китае событий. Такая скрытая экспансия в целом характерна для периода перед началом Второй мировой войны. Китайское правительство по ряду причин также не было заинтересовано в разрыве отношений с Японией, объявив ей войну лишь после начала боевых действий между ней и США в декабре 1941 г. В то же время Гоминьдан и КПК провозгласили создание единого антияпонско- го фронта и их активное сопротивление японцам не прекращалось ни на год11.
Последствия Великой депрессии 1929-1933 гг. для судеб капиталистического мира были многообразны и долгосрочны. Мировая торговля к концу этого периода по сравнению с началом снизилась на треть, промышленное производство во многих ведущих странах кардинально уменьшилось. Так, в США, уже тогда самой крупной экономической державе (и самой изоляционистской по внешнеполитическому настрою), — почти в четыре раза12.
Охватившая большинство развитых государств массовая безработица заставила правящие круги стремиться к поощрению собственного производства, т.е. к автаркии, созданию замкнутых или полузамкнутых торгово-экономических блоков на базе системы внешнеторговых преференций и прямого регулирования внешнеторговых операций.
Одним из таких замкнутых пространств был СССР, где на те годы пришелся небывалый подъем индустриализации, оплаченный массовым голодом и резким снижением потребительских расходов населения. Безработица в Европе обострила социальный вопрос, выдвинув его на передний план политико-идеологической борьбы. Произошло в целом ослабление позиций сторонников либерального капитализма, центристских, умеренных сил. В 1933 г. к власти в Германии пришло правительство нацистской (национал-социалистической) партии во главе с А. Гитлером.
96
В 1934-1936 гг. Германия смогла шаг за шагом пересмотреть условия Версальского мирного договора, мешавшие ей вооружаться13. Берлин и Рим активно поддержали в 1936-1939 гг. антиправительственный путч в Испании, послав туда для участия в гражданской войне десятки тысяч солдат (одна Италия — 50 тыс.). СССР также косвенно принял участие в испанской войне, помогая коммунистам. Вместе с тем республиканские силы Испании не получили достаточной поддержки со стороны Москвы и западноевропейских столиц и в Испании победил диктаторский режим генерала Франко.
В Европе в середине 1930-х годов шли сложные многосторонние переговоры с участием Франции и Англии, Италии и Германии, а также СССР. Дипломатический фронт не раз менял свои очертания. Заключенный Германией и Японией осенью 1936 г. «Антикоминтерновский пакт», к которому позже присоединилась Италия, создал прообраз будущей тройственной коалиции (оси «Берлин — Рим — Токио») периода войны. Но еще в 1938 г., когда гитлеровская Германия встала на путь внутриевропейской экспансии, Англия и Франция пытались ее умиротворить, соглашаясь на удовлетворение выдвигаемых требований.
Насильственно присоединив Австрию и создав Большую Германию, Гитлер добился на конференции в Мюнхене в сентябре 1938 г. англо-французского согласия на подчинение ему Чехословакии. Лишь в марте следующего 1939 г., после полной оккупации Чехословакии и перехода на сторону Гитлера Венгрии, в столицах «мюнхенских умиротворителей» осознали, что тактика уступок не дает результатов. Весной того года начались переговоры о сближении между Англией и Францией, с одной стороны, и СССР — с другой. Они закончились безрезультатно, и стремясь не остаться без союзников, Москва заключила в конце августа 1939 г. договор с Германией (московский пакт Молотова — Риббентропа)14.
Не опасаясь поддержки, которую обещали Польше ее западные союзники (Англия и Франция), Германия вторглась 1 сентября 1939 г. на ее территорию и в стиле блицкрига (молниеносной атаки) оккупировала западную и центральную ее части. СССР в середине сентября ввел войска и присоединил к себе восточные области Польской Республики. Зимой 1939/40 г. СССР вел войну против Финляндии, одержав верх ценой тяжелых потерь. Летом 1940 г. Москва присоединила прибалтийские государства (Литву,
97
Латвию и Эстонию), входившие до 1917 г. в состав Российской империи.
Нападение Германии на Польшу считается актом начала Второй мировой войны. Англия и Франция, объявив Германии войну в знак протеста против вторжения, действенно помочь Варшаве не смогли. В Европе до лета 1940 г. продолжалась «странная война», объявленная, но всерьез не начавшаяся. Лига Наций по существу прекратила свое существование. Соперники вели подготовку к новым боям. Германия подготовилась к ним лучше. В апреле-мае 1940 г., начав с оккупации Дании и Норвегии, она затем заставила капитулировать Бельгию, Люксембург и Нидерланды и, вторгшись во Францию, уже в июне вынудила ее подписать акт о капитуляции. На юге Франции было создано марионеточное государство с центром в Виши, а в Лондоне стало функционировать правительство Свободной (позже — Сражающейся) Франции.
Неожиданно быстрый разгром европейских союзников оставил Великобританию один на один с фашистской Германией. В мае 1940 г. ее военное правительство возглавил У. Черчилль, давний противник политики умиротворения. Битва за Англию, которую Берлин вел, нанося мощные воздушные удары по Лондону и другим крупным английским городам, а также атакуя с подводных лодок морские коммуникации, жизненно важные для островного государства, продолжалась до декабря 1940 г. (менее интенсивно — вплоть до мая 1941 г.), не принеся Германии успеха.
Осенью 1940 г. Германия, Италия и Япония подписали Тройственный пакт, позволивший им продолжать планирование и осуществление агрессивных действий. В апреле 1941 г. итало- германские войска захватили Грецию и Югославию. В том же месяце Япония, готовя силы для войны с США, подписала акт о ненападении с СССР. Отказаться от его выполнения она не захотела, несмотря на давление Берлина, полностью сосредоточившись на войне в Тихом океане и Юго-Восточной Азии с объединенными силами США, Англии и Австралии.
Наиболее кровопролитные бои Второй мировой развернулись на германо-советском фронте после нападения гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 г. Провал немецких планов в стиле блицкрига овладеть европейской частью СССР, а затем неудача их стратегии прорыва на Волгу и Кавказ предопределил победный для Москвы исход войны с Германией, которая продолжалась до мая 1945 г.
98
Из независимых стран Среднего Востока наиболее дальновидную политику в годы новой мировой войны проводила Турция. Наученная горьким опытом Первой мировой, она постаралась как можно дольше оставаться в стороне от разгоравшегося в Европе пожара. Дружественные отношения с Москвой, сложившиеся в начале 1920-х годов, развивались в дальнейшем далеко не безоблачно, а в конце 1930-х заметно ухудшились. Опасаясь итальянской экспансии, Турция тогда же сблизилась с Англией, но с началом успешно для Германии начатой войны в Европе стала придавать особое значение отношениям с Берлином. Вместе с тем и в период продвижения немцев на советском фронте в 1941— 1943 гг., Анкара отказалась от предложения Берлина вступить в войну на его стороне15.
Другая страна средневосточного региона Иран накануне Второй мировой войны демонстрировала явную прогерманскую ориентацию. Там с 1925 г. утвердилась новая шахская династия Пехлеви. Бывшая Каджарская империя долгое время мирилась с ограниченным суверенитетом и существованием уже упоминавшегося раздела страны на английскую и российскую сферы влияния. Использовав новые акценты в политике России (советской), в соответствии с которыми в 1921 г. был заключен советско-иранский мирный договор, а также сократившиеся возможности Англии, Иран при новом правителе, Реза Шахе, не только восстановил суверенитет, но изготовился на первом этапе мировой войны укрепить свои позиции, опираясь на тесные связи с фашистской Германией. Эта политика, после образования советско-английского антигитлеровского альянса, привела в августе-сентябре 1941 г. к банкротству режима, отказу монарха от престола в пользу своего сына, совместной оккупации Ирана силами Великобритании на юге и СССР на севере. Москва и Лондон в начале 1942 г. обязались уважать суверенитет Ирана и предусмотрели вывод своих войск из этой страны в течение по- лугода после окончания войны с Германией (также должны были поступить и США, позднее разместившие в Иране некоторые свои регулярные части)16.
Прогерманские настроения испытала и элита соседнего с Ираном Афганистана, восстановившего полный суверенитет после третьей англо-афганской войны 1919 г. Распространение таких настроений на Среднем Востоке объясняется как прагматическими, так и идеологическими соображениями. Наиболее крупные интересы в регионе имели в межвоенный период Англия
99
и СССР. Укреплению их позиций часть правящих кругов стран региона пыталась противодействовать, прибегая к помощи третьей силы, какой в тот период выступала нацистская Германия вместе с другими государствами «оси». Германия, кстати, не имела традиционных интересов в этом регионе мира, чем активно и пользовалась. Идеологические аргументы немецкого влияния строились на мифологических представлениях об общности культур, родстве крови представителей германской и арийской расы (к последним причислялись ираноязычные народы). В попытках проникновения на Средний Восток Германия активно использовала помощь Италии.
Афганская правящая элита не пошла в своих прогерманских симпатиях так далеко, как иранская. Она удержалась на нейтральных позициях, а после июня 1941 г. приняла сторону антигитлеровской коалиции, резко ограничив возможности для агентурной деятельности немцев и итальянцев на границе с Британской Индией, в полосе проживания независимых пуштунских племен17.
В Индии накануне Второй мировой войны также нашлись влиятельные политические силы, стремившиеся опереться на «третью силу» в лице участников антибританской коалиции. Неприятие колонизаторов сочеталась у них с недоверием к планам англичан когда-либо уйти из колонии, предоставив ей свободу. Наиболее радикальную позицию занял один из молодых лидеров Конгресса (недолгое время ее президент) бенгалец С. Ч. Бос. В начале 1941 г. он при помощи германской разведки через Афганистан и СССР добрался до Берлина, откуда содействовал попыткам активизации антианглийских выступлений на северо-западе Индии. В 1943 г. Бос был переправлен немцами в Японию, чтобы возглавить борьбу против англичан уже с востока, и возглавил образованное в Сингапуре правительство «Свободной Индии».
Двойственность позиции, занятой странами Востока в годы Второй мировой войны, объясняется тем, что, с одной стороны, они оказались заложниками в борьбе, развернувшейся по большей части вдали от них и непосредственно не затрагивающей их интересы, а с другой — таким обстоятельством, как объединение в единую коалицию наиболее крупных колониальных государств —Великобритании, Франции и Голландии. Присоединение к Англии в 1941 г. СССР и США существенно меняло конфигурацию всемирной схватки и ее идеологическую составляющую, но не могло сразу изменить ориентацию стран Востока и политических сил, действующих там.
100
Особенно это характерно для положения на Дальнем Востоке, где Япония опиралась на широкое недовольство колониальными порядками. Неслучайно единственное сохранившее независимый статус государственное образование Юго-Восточной Азии — королевство Таиланд (ранее — Сиам) выступило на ее стороне, заключив еще в 1939 г. договор о дружбе с Японией. С 1942 по 1945 г. Таиланд находился в состоянии войны с Великобританией и США, а его территория использовалась японцами для продвижения в сторону Бирмы.
Безболезненно прошло также установление контроля Японии над французским Индокитаем. Местные французские власти, подчиняющиеся правительству Виши, с готовностью пошли на сотрудничество с японцами. В августе 1940 г. французское правительство и Япония подписали соглашение о создании японских военных баз, а в июле 1941 г. Токио и Виши подписали договор о совместной обороне Индокитая.
Вслед за нападением на американский флот на базе в Пёрл- Харбор на Гавайских островах 7 декабря 1941 г. и началом полномасштабных воздушных и морских боев с силами США японцам удалось добиться быстрых успехов. В феврале 1942 г. они оккупировали британскую Малайю, оттеснив английские (в основном англо-индийские) части в южную его часть (султанат Джохар) и на о. Сингапур. Осадив почти 90-тысячную британскую армию в крепости Сингапур, японские силы 15 февраля приняли ее капитуляцию. Затем, встретив лишь незначительное сопротивление английских, голландских и американских гарнизонов, они установили контроль над почти всей голландской Индонезией (о-ва Ява, Суматра, Калимантан и др.) и американскими Филиппинами. В марте японские войска в ходе наступательных операций против английских дивизий овладели столицей Бирмы Рангуном. Японская авиация совершила весной того года несколько удачных рейдов на военно-морские силы Великобритании, базирующиеся в двух крупнейших портах Цейлона — Коломбо и Тринкомали.
К лету 1942 г. Япония захватила все главные колонии и базы Великобритании, США и Голландии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Под впечатлением от этих внушительных успехов высшее японское командование решило установить контроль над центральной частью Тихого океана с целью перерезать морские пути сообщения между США и Австралией. Стратегический разворот японцев против США оказался, однако, неудачным. В июне 1942 г. они потерпели первое чувствительное поражение от американцев
101
в битве у о. Мидвей. Зимой 1943 г. японский флот постигла новая крупная неудача у о. Гуадалканал вблизи Австралии.
Несмотря на это, наступательный порыв Японии не был остановлен. Вновь обратившись к Азии, она попыталась компенсировать свои слабости опорой на азиатский национализм. В 1942- 43 гг. на занятых ею территориях Малайи, Китая, Индокитая и Индонезии японские власти провели экспроприацию иностранной собственности под лозунгом борьбы с влиянием неазиатских держав.
Японское доминирование воспринималось в разных странах Восточной и Юго-Восточной Азии по-разному. В Китае, на Филиппинах и в Малайе к нему в целом относились враждебно. Но в Бирме, на голландских островах и во Французском Индокитае приход японцев первоначально воспринимался с энтузиазмом. Только впоследствии жесткость японского оккупационного режима привела к разочарованию местных национальных сил.
Особенно заметны симпатии к японцам были на первых порах в Бирме, которая в августе 1943 г. провозгласила себя независимым государством и подписала с Японией договор о союзе. Укрепившись в Бирме, японцы вышли к границам с Британской Индией (восточной провинцией Ассам). На этом фронте японские части вели боевые действия против англичан и «нависавших» над ними с севера частей Гоминьдановского Китая. Нужно сказать, что в Китае милитаристская Япония продолжала держать основную часть своих сухопутных войск. На стороне японцев на бирманском фронте воевали боевые части уже упоминавшегося правительства Свободной Индии (Индийская революционная армия), костяк которых составили военнослужащие индийцы, сдавшиеся в Сингапуре. В начале 1944 г. японцы при их поддержке начали наступление на восточную индийскую провинцию Ассам, но были отбиты.
К этому времени исход Второй мировой войны был предрешен после побед советских войск под Сталинградом (зима 1942-43 г.) и на Курской дуге (лето 1943 г.). Определенное влияние на ход войны оказали также неудачи германских и итальянских войск в Северной Африке. Плацдарм для ведения германским вермахтом (вооруженными силами) наступательных операций в этом регионе создали их союзники итальянцы. Вступив в мировую войну на стороне Германии в июле 1940 г. фашистская Италия предоставила в ее распоряжение свои базы в Ливии. Там, а также в соседнем Тунисе была развернута мощная группировка немец¬
102
ких войск во главе с генералом Роммелем. Умелые тактические действия против английских войск, защищавших Египет, привели летом 1942 г. к серии германских побед (в частности, взятию порта и военной базы Тобрук). В начале осени Роммель планировал осуществить марш-бросок на Каир с целью овладения Суэцким каналом. Однако его войска были в октябре разбиты на подходах к Каиру в битве при Эль-Аламейне. В ноябре на побережье Северной Африки (в Марокко) высадился крупный десант вооруженных сил США. Немецкие и итальянские части оказались в кольце, и началось их медленное отступление на исходные позиции с последующей капитуляцией в мае 1943 г. на о. Бон в Тунисе. В сентябре того года Италия после падения режима Муссолини вышла из войны, хотя боевые действия между немцами, оккупирующими север страны, и американо-британским десантом продолжались до весны 1944 г.18.
Нужно еще раз отметить, что симпатии политических сил и общественного мнения стран Северной Африки в годы войны не принадлежали безраздельно союзникам по антигитлеровской борьбе. Однако правящие круги (речь идет, прежде всего, о Египте) сохраняли лояльность союзникам, хотя и вынуждены были терпеть нарушения государственного суверенитета. На последнем этапе войны, когда стали определяться контуры послевоенного мира, обозначились новые линии противоречий и противостояния. Одним из главных в повестке дня стало решение колониального вопроса, в котором были кровно заинтересованы массы населения и политическая элита азиатско-африканского мира.
Со времени после окончания Второй мировой войны (а она завершилась, повторим, 2 сентября 1945 г. подписанием на борту американского линкора «Миссури» акта о капитуляции Японии) начался этап современной политической истории, который характеризуется неуклонным освобождением от колониальной зависимости и других ее форм ранее почти всецело подчиненных внешним силам стран и народов Востока. При этом они последовательно добиваются политического освобождения, т.е. получают права суверенных государств, увеличивают степень экономической самостоятельности, повышают свою роль субъектов в системе международных отношений.
Война нарушила утвердившуюся по окончании Первой мировой Версальско-Вашингтонскую систему международных отношений. В ее ходе на базе коалиции Великобритании, СССР
103
и США начал формироваться новый международный порядок, т.е. форма политической организации будущих (послевоенных) отношений между государствами.
Первый кирпич в новое здание заложил подписанный 12 июля 1941 г. СССР и Великобританией договор о совместных действиях в войне против Германии. За ним последовали подписание США и Англией т.н. Атлантической хартии (август), присоединение к ней Москвы (сентябрь), проведение Московской (сентябрь- октябрь) конференции трех держав19. Военно-экономическая помощь союзников помогла СССР сдержать натиск гитлеровских войск на первом этапе войны, хотя Москву не устраивало промедление с открытием на западе Европы «второго фронта».
Между тем на южном фланге развернувшихся военных действий СССР и Англия действовали согласованно. В конце августа 1941 г. они, как ранее отмечалось, ввели войска в Иран, поставив под совместный контроль стратегически важный коридор, соединяющий Персидский залив и Каспийское море. Именно в Тегеране уже на заключительном этапе войны в ноябре-декабре 1943 г. проходила первая из конференций лидеров трех государств (СССР, США, Англии), определивших контуры нового международного порядка с учетом особой важности отношений на Дальнем Востоке. Вторая из них в феврале 1945 г. прошла в Ялте, а третья, уже после капитуляции Германии, в Потсдаме в июле-августе.
Одновременно со встречами в верхах лидеров стран- победителей шел процесс создания новой системы мировых отношений, предусматривающей участие не только ведущих, но и всех других субъектов международного права. Декларация о намерениях образовать после войны организацию победивших государств была подписана СССР, США, Англией и Китаем еще в январе 1942 г. В апреле - июне 1945 г. в американском городе Сан- Франциско состоялась Учредительная конференция по созданию Организации Объединенных Наций, был принят Устав ООН20.
Еще до того, в 1944 г., на конференции в Бреттон-Вудсе (США), были заложены основы международного макроэкономического регулирования, приняты решения о формировании Международного валютного фонда (МВФ) и Международного банка реконструкции и развития (МБРР, впоследствии известного как Всемирный банк). Вместе с ООН (и как ее специализированные учреждения) они начали функционировать уже в 1945 г.
104
Таким образом, к середине XX века в основном закончился длительный, растянувшийся на три десятилетия, «горячий» период эволюции мировой политической системы. Страны и народы традиционного Востока приняли в нем участие и как главные субъекты межгосударственных отношений (это относится к Японии), и как активные участники — Китай, Турция, Иран, и как подчиненные ее элементы, возникающие национальногосударственные общности, находящиеся на стадии утверждения полноправного статуса (Египет, Ирак, весь Ближний Восток) или освободительной борьбы (Индия, Индонезия, страны Индокитая). Роль Востока в международных отношениях в целом была еще слабо выявленной, но уже существенно больше, чем в предшествующий период.
Примечания
1 Медяков А. С. История международных отношений в Новое время. М.: Просвещение, 2007. с. 391.
2 Там же, с. 415^116.
3 Huntington S.P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N.Y.: Touchstone, 1997, p. 84-85.
4 Kemp G., Harkavy R.F. Strategic Geography and the Changing Middle East. Wash.: Carnegie, 1997, p. 25-27.
5 Киреев H. Г. История Востока XX век. M.: Крафт+ ИВ РАН, 2007, с. 76-77, 85; Алиев С. М. История Ирана XX век. М.: Крафт+ ИВ РАН, 2004, с. 39-57.
6 История Востока. T. VI, кн. 2. Восток в Новое время. М.: Восточная литература, 2005, с. 377-378.
7 Ferguson N. Empire. The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. N.Y.: Basic Books, 2002, p. 268.
8 Jurkat F., L.K.Kiser. The Peoples of the Mohammedan World // World Population in Transition. Philadelphia, The Annals of the American Society of Political and Social Science, 1945, p. 102-103.
9 Восток/Запад. Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений. Под ред. А. Д. Воскресенского. М.: РОССПЭН, 2002, с. 178-182.
10 Этот эпизод считается одним из худших примеров вандализма в годы Второй мировой войны, до сих пор отравляющим отношения между Китаем и Японией.
105
11 История Китая. Под ред. А. В. Меликсетова. Изд. 2-е. М.: МГУ, 2002, с. 531-534.
12 Kennedy Р. The Rise and Fall of the Great Powers. N.Y.: Vintage Books, 1989, p. 329.
13 Черчилль У. Вторая мировая война. T. 1. М.: Военное издательство, 1991, с. 74-77, 90-91,95-96.
14 Сидоров А. Ю., Клейменова H. Е. История международных отношений 1918-1939 гг. М.: Центрполиграф, 2006, с. 286-292. Системная история международных отношений в четырех томах. 1918-2000. Под ред. А. Д. Богатурова. Том первый. М.: Московский рабочий, 2000, с. 319-321.
15 СССР и страны Востока накануне и в годы Второй мировой войны. Отв. ред. В. В. Наумкин. М.: Институт востоковедения РАН, 2010, с. 401-406.
16 Там же, с. 301-304;
17 Там же, с. 250-257.
18 Р. Г. Ланда. История арабских стран. М.: Восточный университет, 2005, с. 218-219; История Востока. T. V. Восток в новейшее время (1914-1945). М.: Восточная литература, 2006, с. 117-119.
19 Системная история международных отношений. Том первый, с. 405-408,
20 Там же, с. 432-433; Системная история международных отношений. Том третий, с. 18-20.
Глявя5
ОСВОБОЖДЕНИЕ СТРАН ВОСТОКА ОТ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЗАВИСИМОСТИ
Вторая мировая война сыграла роль мощного стимулятора процессов освобождения стран Азии и Африки (в особенности регионов Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока) от колониальной и полуколониальной зависимости. При этом речь идет о колониализме классического типа, о заморских (территориально дезинтегрированных) империях «старой Европы». Любопытно, что если в результате Первой мировой войны своих колоний (географически соприкасающихся с ними или нет) лишились государства- империи, проигравшие в глобальном противостоянии и преобразовавшиеся в национальные государства (такова была судьба Германской, Австро-Венгерской и Османской империй), а также не оказавшиеся в числе победителей (Россия, трансформировавшись в многонациональное классово-идеологическое государство, уступила Польшу, Финляндию, часть других территорий на западных окраинах), то по итогам Второй мировой рассыпались или стали медленно оседать империи не только проигравших, но и победивших государств.
Нужно также отметить колоссальные масштабы демографических потерь и разрушений, которые принесла заключительная драма «битвы народов» XX века. В ней участвовала 61 страна (80% населения земного шара). В армию было мобилизовано ПО млн. человек, из них погибло 27 млн. Вместе с мирными жителями число погибших составило, согласно этим подсчетам, почти 60 млн. человек1. По сравнению с Первой мировой, война 1939— 1945 гг. была в два с половиной раза более кровопролитной, хотя и война 1914-1918 гг. тоже была необычайно жестокой. На полях сражений в Первой мировой погибло 9,5 млн. человек. Ранено
107
было 20 млн. военнослужащих, из них калеками остались 3,5 млн. Эти сведения о количестве жертв не вполне совпадают с другими, и не случайно в главе 1 приводятся иные данные о потерях2.
Обе мировые войны велись главным образом на территории Европы и прилегающих к ней регионов Азии и Африки. Вместе с тем ареал боевых действий в последней из этих войн захватил громадные морские просторы (Атлантический, Индийский и Тихий океаны), а также многие районы Восточной, Юго- Восточной и Южной Азии. Восток во Второй мировой войне уже не оставался периферией глобального конфликта, а был активно в него включен. Общие потери Китая, по ряду данных, составили 10 млн. человек (или даже 25-30 млн.), Индонезии — 2 млн., Филиппин — 1 млн. Велики были потери мирного населения от боевых действий в Северной Африке. В войсках западных держав, действовавших за пределами Европы, значительную часть (от трети до половины) составляли представители местного населения. Только в Индии во время войны в армию были призваны 2,5 млн. человек. В войсках антифашистской коалиции служили более 1 млн. североафриканцев3.
Среди связанных со Второй мировой войной причин, которые стимулировали процесс деколонизации, нужно выделить две самые общие. Во-первых, это объективно произошедшее втягивание колониальных народов Азии и Африки в общемировые политические процессы, повышение общего уровня информированности, осведомленности о делах за пределами локальной местности или ограниченного региона. Во-вторых, политика и пропаганда, которая проводилась державами «оси» (Германией и Италией в Северной Африке, на всем Ближнем и Среднем Востоке), а Японией в Восточной и Юго-Восточной Азии с целью подорвать доверие местного общества к колониальным порядкам довоенной эпохи и найти в нем социальные и политические силы, на которые они могли бы опереться.
К такого рода действиям державы «оси» (Тройственного союза, заключенного в 1940 г.), в первую очередь Япония, стали особенно широко прибегать на втором этапе войны, после 1943 г. в связи с потерей военно-стратегической инициативы. Именно в этот период (как отмечалось в предыдущей главе) японцы предоставили призрачную независимость Бирме и Филиппинам, подготовили почву для усиления национальных сил в Индонезии, а также в Малайе4. Возникший на севере Вьетнама еще в 1941 г. фронт Вьет-Минь (Лига борьбы за независимость Вьетнама), ко¬
108
торый возглавляли коммунисты, укрепил свои позиции в позиционной борьбе с союзником Японии французским вишистским (с центром в г. Виши) режимом5.
На заключительном этапе войны, после разгрома Германии, но до подписания Японией акта о капитуляции, независимость была провозглашена в Индонезии и Вьетнаме. В наступивший после 2 сентября 1945 г. переходный период, связанный с разоружением победителями, главным образом англичанами, дислоцированных в ЮВА японских регулярных частей, в регионе развернулась борьба национальных сил различной социальной, идеологической и внешнеполитической направленности. Главным водоразделом стало размежевание, с одной стороны, на коммунистические, левые движения и организации и центристские, либеральнобуржуазные партии и круги. Первые опирались на поддержку низов общества, главным образом в деревне, и широко использовали партизанские методы борьбы. Вторые имели сторонников среди горожан и в верхах сельского населения, действуя в рамках организованной, легальной политики. Левые силы возлагали надежды на помощь СССР, а после победы коммунистов в Китае в 1949 г. также и Пекина. Национально-буржуазные круги рассчитывали в первую очередь на поддержку США и Англии.
В то же время положение в ЮВА осложнялось из-за того, что Франция и Голландия пытались вернуть себе позиции прежних хозяев в Индокитае и Индонезии. Париж стремился затянуть процесс ухода из далекой колонии, находясь под воздействием кругов, чьи экономические и профессиональные интересы были тесно с ней связаны. В сложившейся после войны «патовой» ситуации он создал Французский Индокитайский союз, куда вошли Вьетнам, Лаос и Камбоджа с восстановленными монархическими режимами, и оттеснил противостоящие ему силы Вьет-Миня на крайний север страны.
Голландия, действуя на первых порах при поддержке английских войск, в конце 1946 г. достигла соглашения с республиканским правительством о дележе власти на островах и создании федеративного государства, Соединенных Штатов Индонезии, а также Нидерландско-Индонезийского союза под эгидой голландской короны. В декабре 1948 г. голландские войска захватили столицу Индонезии Джокьякарту и арестовали ее правительство. Их действия вызвали волну протестов в мире и сопротивление национальных политических сил. Не получив поддержки своих западных союзников, Голландия отступила, смирившись с обра¬
109
зованием в августе 1950 г. независимого унитарного государства Индонезии6.
По-иному в колониальном вопросе действовали США и Великобритания. Главным для них, особенно для Вашингтона, все больше становилась борьба с международным коммунизмом, тактика его «сдерживания», ограничения сферы влияния. На первый план поэтому вышла проблема выбора внешнеполитической ориентации новыми независимыми государствами. Американцы, изгнавшие японцев из Филиппин при поддержке местных национальных сил еще в начале 1945 г., в середине следующего года организовали всеобщие выборы, после которых была принята конституция американского образца и провозглашена независимость.
Вернувшиеся в Бирму в 1944 г. британские власти стремились укрепить там позиции антикоммунистических сил. В январе 1948 г. власть в Бирме была передана национальному правительству, которое вплоть до 1950 г. вело борьбу с партизанскими отрядами коммунистов и национальных меньшинств (шанов, каренов и др.).
Еще до Бирмы английские колониальные власти ушли из Индии. Это событие нужно считать одним из центральных для судеб азиатского континента. Подготовку к предоставлению Индии независимости Англия начала еще в предвоенные десятилетия. Предпринять такие шаги заставляло два обстоятельства. Во- первых, неспособность уделить Индии достаточно средств и внимания из-за недостаточно быстрого увеличения экономического и военно-технического потенциала метрополии. Во-вторых, усиление в Индии антиколониальных настроений, решительный настрой национальных лидеров на обретение власти (декларация о полной независимости была принята Индийским национальным конгрессом еще в 1930 г)7.
В 1935 г. английский парламент утвердил последний в ряду законов об управлении Индией. Он предусматривал существенное расширение электората (лиц, имеющих право голоса), а также непосредственное участие местных политических сил в управлении страной. С началом Второй мировой войны Великобритания провозгласила приверженность курсу на предоставление Индии независимости по окончании войны. Однако она столкнулась с кризисом доверия к ней в Индии, а в 1942 г. и открытым сопротивлением, которое жестко подавила. После смены правительства летом 1945 г. Англия стала проводить более последовательную
ПО
политику по сокращению обязательств, которые налагало на нее положение крупнейшей в мире метрополии, главного блюстителя колониального порядка.
Запланированный уход из Индии осложнялся обострением борьбы в ней между сторонниками образования единого государства (линия ИНК) и создания отдельного государства, Пакистана, где бы мусульмане составляли большинство (Всеиндийская мусульманская лига). Раскол в национально-освободительном движении преодолеть не удалось, и в августе 1947 г. на индийском субконтиненте возникло два независимых доминиона — Индия (Индийский союз) и Пакистан. По количеству жителей независимая Индия была почти в пять раз больше. Пакистан состоял из двух территорий, на северо-западе и востоке субконтинента. Раздел исторической Индии на два государства тяжело отразился на населении и экономике. Он сопровождался самым масштабным в новейшей истории перемещением людских масс (12-14 млн.). Из районов, отошедших к Пакистану, бежали индусы и сикхи, а в обратном направлении мусульмане. Погромы и бандитизм стоили жизни сотням тысяч, а может быть, и миллионам людей8.
Процесс консолидации двух государств, суть которого состояла, помимо определения границ, в подключении к ним формально полусамостоятельных индийских княжеств, занял около двух лет. Спор вокруг судьбы самого северного из наследственных владений, княжества Джамму и Кашмир, привел к вооруженному конфликту между Индией и Пакистаном. Стабилизировать ситуацию на субконтиненте удалось лишь к 1950 г., когда завершились кашмирская война, раздел общего имущества, обмен населением, а Индия из доминиона превратилась с принятием конституции в республику, оставшуюся участником Содружества наций (британского). В начале 1948 г. независимой стала еще одна колония Великобритании в южной части Азии — о. Цейлон, который в качестве доминиона также вошел в состав Содружества.
Одновременно с сокращением присутствия в северной акватории Индийского океана, в Лондоне были вынуждены планировать свертывание позиций на Ближнем Востоке. Надо учитывать, что в первый послевоенный период они были там преобладающими. Англия сохраняла контроль над Суэцким каналом, а также военные базы в королевствах Египет, Ирак и Трансиордания. Подмандатный статус последнего был отменен в 1946 г. по договору с Англией, а в 1949 г. оно стало называться Иорданией. Франция к 1945 г. утратила контроль над подмандатными тер¬
111
риториями, Сирией и Ливаном. Образованная в начале того года Лига арабских государств (на первых порах всего семи) ориентировалась в рамках глобальной политики в основном на Лондон, но вскоре превратилась в арену борьбы Египта с британским доминированием.
Для США основными были два вопроса — судьба Палестины, где они поддерживали стремление сионистов к образованию еврейского государства, и укрепление позиций своих нефтяных компаний в Саудовской Аравии. Двойственная позиция Англии и США в отношении Палестины, стремление обеспечить симпатии как пострадавших от гитлеризма евреев, так и более многочисленных арабов, у которых оказался ключ от нефтяных кладовых мирового значения, осложняло решение палестинского вопроса. Стремясь избежать тяготившей его ответственности, Лондон в 1947 г. обратился за помощью в ООН, а в мае 1948 г. объявил о своем отказе от мандата на Палестину. Вслед за этим была провозглашена независимость Израиля, которую признали США и СССР. Пять арабских государств вступили в войну с Израилем, но были побеждены к концу года, а в первой половине 1949 г. заключили с ним соглашения о прекращении военных действий. Часть населенных преимущественно арабами палестинских областей перешла под контроль Иордании, Египта и Сирии.
К первому этапу послевоенного освобождения народов Востока от прямой колониальной зависимости нужно, по-видимому, отнести образование в 1951 г. королевства Ливия на месте бывшей итальянской колонии в Северной Африке (с 1943 г. основная ее часть управлялась Англией, небольшая — Францией).
Упадок классических заморских империй происходил после войны на фоне смещения оси конкуренции и соперничества в мире. На первый план в ней вышло противостояние между двумя новыми сверхдержавами — США и СССР. Появление идеократи- ческого государства в Евразии (идейно-классового, социалистического) было результатом Первой мировой войны, а его укрепление — итогом межвоенного развития. Победа Советского Союза и Америки над общим врагом была чревата конфликтом, во-первых, уже в силу своей бесспорности (побежденные Германия и Япония превратились в зоны оккупации), а во-вторых, из-за ослабления других победителей, прежде всего Англии. Благоприятствовало началу холодной войны и возникшая в международной системе асимметрия. США были, бесспорно, богаче, экономически сильнее СССР, зато последний имел моральное преимущество, опира¬
112
ясь на идеологию, привлекательную для опустошенного войной мира, для групп населения, недовольных существующим порядком вещей. Значительная часть мирового населения, испытывающего тяготы и лишения, проживала на Востоке, и неудивительно, что социалистические и коммунистические, леворадикальные настроения получили там большое распространение.
Основной ареной столкновения двух идеологий на Востоке стал Азиатско-Тихоокеанский регион. Однако на самом первом этапе после окончания войны Москва придерживалась политики сотрудничества со своими западными союзниками. Продолжала действовать возникшая в военные годы инерция, а олицетворением деидеологизации советского внешнеполитического курса служил роспуск Коминтерна в 1943 г. СССР оказывал поддержку антияпонской борьбе как националистического Гоминьдана, так и Компартии, поощряя их совместные действия. В 1945 г. Китайская Республика во главе с Чан Кайши стала одним из учредителей ООН, получила место постоянного члена Совета Безопасности. В августе 1945 г. перед заключительным этапом войны с Японией СССР и Китай заключили договор, который предоставлял Москве определенные преимущества — права на Китайско-Чаньчунскую железную дорогу, долгосрочную аренду баз в Порт-Артуре и Дайрене9.
Несмотря на этот договор с Чан Кайши, в СССР не отказались от ставки на коммунистов. Им была передана большая часть военной техники и оружия, отобранного советскими частями у разгромленной японской Квантунской армии. Используя поддержку временно занимавших северо-восточные районы Китая советских войск и администрации, действуя с 1946 г. в условиях углубляющегося раскола между СССР и США, коммунисты во главе с Мао Цзэдуном развернули боевые действия против Гоминьдана. С 1948 г. коммунистическая армия (народно-освободительная) перешла в наступление и смогла установить контроль над почти всей материковой частью Китая. 1 октября 1949 г. в Пекине было провозглашено создание Китайской Народной Республики (КНР). Националисты смогли удержать власть на о. Тайвань, где обосновалось правительство «Китайской республики».
Раскол Китая на материковый и островной был не единственным явлением такого рода. Еще раньше участь расколотой страны выпала на долю Кореи. По договоренности между союзниками — СССР и США капитуляцию японских войск на севере Корейского полуострова принимали советские уполномоченные, а на юге —
113
американские. Это и положило начало разделу страны на север, где власть установили корейские коммунисты во главе с Ким Ир Сеном, и юг. Там к управлению пришли националистические силы во главе с Ли Сын Маном. Существовавшие первоначально планы коллективной опеки над Кореей и создания единого государства натолкнулись на антагонизм и стремление к самостоятельности утвердившихся на севере и юге национальных элит и привели к образованию двух государств — Республики Кореи (Южной Кореи) в июле 1948 г. и Корейской Народно-Демократической Республики (Северной Кореи) в сентябре того же года. Границей между ними стала демаркационная линия, совпадающая с 38-й параллелью (по градусу северной широты) и разделяющая полуостров примерно посередине. По взаимному решению советские и американские войска были выведены из корейских государств к середине 1949 г.
Однако через год после этого, 25 июня 1950 г., войска Северной Кореи перешли демаркационную линию и через три дня заняли столицу Южной Кореи г. Сеул. США использовали ООН для создания многонациональных сил под флагом этой организации с целью защиты своего союзника. Американо-ооновские войска к осени не только восстановили равновесие, но и продвинулись на север, заняв столицу КНДР г. Пхеньян. Тогда в конфликт включилась КНР, огромная армия которой под именем «китайских добровольцев» пересекла китайско-северокорейскую границу, остановила наступление противника и, перейдя в контрнаступление, оттеснила его на крайний юг полуострова.
В начале 1951 г. мир оказался на грани крупного, чреватого применением ядерного оружия конфликта, но полномасштабной войны стремились избежать как в Вашингтоне, так и в Москве, которая заставила Пекин оставить попытки уничтожить американскую группировку. Силы ООН под американским командованием смогли после этого оттеснить северокорейские и китайские войска к довоенной демаркационной линии. С июля 1951 г. начались переговоры о перемирии, хотя война не прекращалась еще два года.
Корейская война 1950-1953 гг., «пройдясь утюгом» по полуострову, оказалась самой тяжелой по гуманитарным последствиям среди всех войн второй половины XX в. Общее число погибших, как уже отмечалось, оценивается в 3-4 млн. человек. Особенно тяжело пострадало мирное население. Но и среди военнослужащих Южной и Северной Кореи, а также КНР потери были велики.
114
Американцы потеряли убитыми 142 тыс. человек — почти втрое больше, чем в последующем во Вьетнаме. Пострадали от войны и воинские части других участников коалиции, воевавшей под голубым флагом ООН. Помимо китайцев на стороне КНДР, как впоследствии выяснилось, воевали советские летчики и военные инструкторы10.
В условиях обострившихся отношений между бывшими союзниками в Европе (в ходе и после Берлинского кризиса 1948 г.) война на Дальнем Востоке имела все признаки противостояния двух полюсов, вступивших между собой в асимметричную, широкомасштабную «войну по доверенности». При этом правящие на севере и юге Кореи режимы не контролировались на сто процентов своими «доверителями», а Китай играл роль полуполюса силы, обладая решающими преимуществами с точки зрения географии (логистики) и людских военных ресурсов.
Приход коммунистов к власти в Китае заметно отразился на ситуации в Индокитае, прежде всего во Вьетнаме. После разгрома Гоминьдана КНР предоставила северовьетнамским партизанам-коммунистам большие партии оружия и боеприпасов. Это обстоятельство переломило военную ситуацию. Войска Вьет-Миня перешли в наступление и заняли весь Северный и часть Южного Вьетнама. Весной 1954 г. они окружили французов в районе крепости Дьенбьенфу и после ожесточенных боев заставили их капитулировать. Французский Индокитайский союз находился к этому моменту в стадии распада. Французам как покровителям местных режимов все более активно помогали США.
Вместе с тем Корейская война преподнесла урок, который не могли не учитывать в связи с ситуацией в Индокитае. Как капиталистический Запад, так и социалистический Восток нуждались в передышке. Смерть Сталина в марте 1953 г. привела к смягчению напряженности в мире, сделав его более стабильным и предсказуемым. Летом 1955 г. в Женеве прошла первая после десятилетнего перерыва встреча в верхах четырех государств — СССР, США, Англии и Франции. Она в то же время способствовала росту недоверия между Москвой и Пекином в связи с попытками руководства КНР освободиться от односторонней зависимости от СССР. Знаменательным было подписанное в октябре 1954 г. советско-китайское коммюнике о выводе советских воинских частей из «совместно используемой» (по договору 1945 г.) военно- морской базы Порт-Артур.
115
Еще раньше, после мирной конференции в Сан-Франциско в сентябре 1951 г., американские войска покинули Японию, которая вернула себе статус суверенного государства. США, однако, заключили с Японией договор о безопасности и в соответствии с ним создали на Японских островах сеть военных баз. Советская делегация хотя и присутствовала на Сан-Францискской конференции, но заключенный там между Японией и участниками войны с ней мирный договор не подписала. Заключению договора о мире между Москвой и Токио в дальнейшем препятствовал спор по поводу принадлежности островов Малой Курильской гряды.
Важной вехой послевоенного урегулирования ситуации на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии стала проходившая в Женеве в мае-июле 1954 г. конференция представителей (главным образом в ранге министров иностранных дел) СССР, КНР, США, Англии, Франции и стран бывшего Французского Индокитая — Демократической Республики Вьетнам (Северного Вьетнама), Государства Вьетнам (Южного Вьетнама), Лаоса и Камбоджи, а также делегаций двух корейских государств11.
Работавшая с перерывами Женевская конференция (иногда ее называют совещанием) подвела черту под военными действиями в Индокитае, закончившись подписанием соглашения о перемирии и выводе из региона французских войск. Франция признала полный суверенитет Вьетнама, Лаоса, Камбоджи. Женевские соглашения предусматривали проведение выборов во всех новых государствах. Учитывая, что Вьетнам был разделен по 17-й параллели на Северный и Южный, они содержали положения о том, что демаркационная линия является временной, и через два года в стране под контролем международной комиссии должны быть проведены выборы, которые осуществят «единство Вьетнама». На совещании в Женеве рассматривался также вопрос о Корее, но никаких решений по нему не приняли.
США отказались подписать Женевские соглашения по Индокитаю, но обязались не нарушать их в одностороннем порядке. Они с недоверием отнеслись к идее проведения выборов во Вьетнаме, опасаясь, что это приведет к поглощению Южного Вьетнама Северным. Москва и Пекин оказывали большое влияние на обсуждение и принимаемые решения. Они, кстати, совместно выступали против чрезмерных амбиций Северного Вьетнама, стремившегося, как казалось, к созданию Индокитая под своей эгидой.
116
Статус наблюдателя в ходе Женевского совещания имела и Индия, роль которой в урегулировании международных конфликтов (в частности, корейского) получила высокую оценку. Представителю Индии было поручено председательствовать в трех комиссиях по наблюдению за осуществлением условий перемирия во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже12.
Наступившей в середине 50-х годов паузой в противостоянии Запада и коммунистического Востока воспользовались страны Азии и Африки для осуществления собственных внешнеполитических проектов. По инициативе пяти государств Южной и Юго-Восточной Азии (Индии, Индонезии, Пакистана, Бирмы и Цейлона), собравшихся в конце 1954 г. в индонезийском городе Богора, в апреле 1955 г. в другом городе того же государства — Бандунге состоялась крупная конференция азиатско-африканских стран. На ней присутствовали 29 делегаций, в том числе Японии, Северного и Южного Вьетнама. Не было из азиатских государств Израиля, Северной и Южной Кореи и Тайваня, а из африканских — Южно-Африканской Республики (ЮАР). Отсутствовали СССР (делегации азиатских союзных республик ранее приглашались на некоторые форумы такого плана), а также «белые страны» Тихоокеанского региона. Среди шести африканских делегаций большинство представляли суверенные государства (Либерию, Эфиопию, Египет и Ливию), а меньшинство — страны, получившие независимость лишь в следующем 1956 г. (Судан и Гана).
Главную роль на конференции играли Индия, Индонезия и КНР. Китайская делегация во главе с премьером Госсовета Чжоу Эньлаем стала подлинным героем Бандунга. Чжоу потеснил в глазах мировой общественности индийского премьера Дж. Неру и президента Индонезии А. Сукарно. Конференция заявила о приверженности 10 принципам мирного существования и международных отношений. Они включали, помимо отказа от вмешательства во внутренние дела других стран, уважение права каждого государства на индивидуальную или коллективную оборону в соответствии с Уставом ООН. Этим самым размывался принцип неприсоединения к блокам и военно-политическим союзам, хотя и декларировалось несогласие с использованием соглашений о коллективной обороне в интересах какой-либо из великих держав. Острие принципов, одобренных в Бандунге, в результате было повернуто не против азиатско-африканских государств, вступивших в военно-политические пакты с нерегиональными союзниками и покровителями, а против последних,
117
если они злоупотребят особыми отношениями с той или иной страной Азии и Африки13.
Бандунг, таким образом, не может считаться прямым предтечей Движения неприсоединения к военно-политическим блокам. В то же время он прокладывал дорогу к ДН, акцентируя внимание на единстве целей стран Азии и Африки, их нежелании участвовать в игре, которую могли навязать им глобальные соперники с Запада во главе с США и «северного Востока» (СССР и Восточной Европы).
Надо отметить, что только через месяц после Бандунга, в мае 1955 г., в Варшаве был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и семью восточноевропейскими странами, и тогда же было объявлено о формировании объединенного командования вооруженными силами участников договора, иными словами, была создана Организация Варшавского договора (ОВД), противостоящая возникшей еще в 1949 г. Организации Североатлантического договора (НАТО).
Основоположниками Движения неприсоединения были лидеры Индии (Дж. Неру), Египта (Г. А. Насер) и Югославии (Й. Б. Тито). Летом 1955 г. в резиденции последнего на о. Бриони в Адриатическом море состоялась первая их встреча. За ней последовали и другие. В результате в сентябре 1961 г. в столице Федеративной Социалистической Республики Югославии г. Белграде прошла первая конференция неприсоединившихся государств, в которой участвовали делегации 25 стран, главным образом Азии и Африки. Вторая конференция состоялась в Каире в 1964 г., а третья, спустя шесть лет, в Лусаке, столице Замбии.
К тому времени сеть военно-политических блоков и союзов покрыла большую часть территории мира, в том числе ареал классического Востока. Япония оставалась крепко привязанной к США. В 1960 г. она заключила с ними новый договор о взаимном сотрудничестве и безопасности. Южная Корея, Тайвань и Южный Вьетнам также ориентировались на Вашингтон. Хотя в военно-политических контактах КНР и СССР наметился разрыв, они официально не были прерваны. Руководство обеих стран избегало отхода от курса идеологической солидарности, социалистического братства. Заодно с ними были Северная Корея и Северный Вьетнам.
В 1954 г. в Азии возник первый антикоммунистический блок — Организация договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО). В него, правда, вступили лишь три азиатских страны — Таиланд,
118
Филиппины и Пакистан (он тогда состоял из двух территорий, одна из которых, в будущем Бангладеш, могла рассматриваться как часть региона). С 1955 г. действовал и другой азиатский блок — Багдадский пакт, куда помимо Ирака, Турции, входившей в НАТО, вступили Иран и тот же Пакистан. В 1959 г. после выхода из блока Ирака он стал известен как Организация центрального договора (СЕНТО).
Деление государств Азии и Африки на «просоветские» и «проамериканские» оставляло возможность неучастия в жестком разграничении. Однако избежать проблемы выбора идеологической модели политического и социально-экономического развития, а также соответствующей внешнеполитической ориентации удавалось редко кому из числа новых освободившихся государств.
С середины 1950-х годов начался новый этап освобождения от колониальной зависимости классического типа народов Большого Востока (Азии и Африки). В конце 1954 г. под влиянием событий в Индокитае, всколыхнувших находившееся в зависимости от Франции население, Париж приступил к уходу из Северной (арабо-мусульманской) Африки. Франция восстановила монархию в протекторате Марокко и предоставила внутреннюю автономию Тунису. Через два года Марокко и Тунис добились полной независимости. В начале 1956 г. независимости добивается англо-египетский Судан.
Вслед за тем на процессы деколонизации стали оказывать воздействие последствия международного кризиса из-за Суэцкого канала. Правительство Арабской Республики Египет во главе с Насером добилось ликвидации британских военных баз на своей территории и летом 1956 г. объявило о национализации канала, которым владела частная англо-французская компания. Состоявшиеся в августе многосторонние переговоры об урегулировании конфликта ни к чему не привели, и в конце октября, согласно заранее достигнутой тайной договоренности, Англия и Франция, действуя совместно с Израилем, попытались решить дело силой оружия. Они высадили десанты военно-воздушных и военно-морских сил в зоне канала и заняли г. Порт-Саид. Эти шаги, а также предпринятые еще до них военные акции Израиля вызвали острую негативную реакцию со стороны СССР и США. По разным причинам обе крупнейшие военные державы энергично осудили Тройственную агрессию против Египта и потребовали ее прекращения. Оказавшись без поддержки Вашингтона, Лондон и Париж отступили, война была прекращена. Полную эвакуацию
119
своих войск из зоны Суэцкого канала англичане и французы завершили в конце 1956 г., а израильтяне — в начале следующего года.
Суэцкий кризис привел к многообразным результатам. Заметно усилилось на Ближнем и Среднем Востоке влияние СССР и левых сил. В то же время Москва нигде в арабском мире не получила доминирующего влияния, даже в Египте, который она поддерживала весьма энергично, угрожая применить против Англии ракетно- ядерное оружие. Согласно «доктрине» президента Эйзенхауэра 1957 г., США должны были заполнить «вакуум силы», образовавшийся в регионе в связи с резким ослаблением позиций традиционных колониальных держав. При этом Великобритания после Суэцкого поражения начала более последовательно выстраивать отношения привилегированного партнерства с Вашингтоном, опираясь на трансатлантическую англосаксонскую общность. Франция, напротив, особенно после 1958 г., когда ее президентом надолго стал генерал де Голль, взяла курс на самостоятельность в рамках Североатлантического альянса, опираясь на собственные силы в военной области. Выйдя из состава единых вооруженных сил НАТО, она в 1960 г. провела испытания ядерного оружия, став четвертым членом «ядерного клуба» (после США, год «вступления» — 1945, СССР — 1949, Англии — 1952).
События 1956 г. вокруг Суэца подчеркнули первостепенную значимость Египта для ближневосточной политики. Главным региональным ресурсом была тогда не нефть, как впоследствии, а транспортные услуги, предоставление возможностей для перевозки грузов из Европы в Азию и обратно. Понятно ключевое значение Египта, контролирующего основные коммуникации, проходящие через Суэцкий канал. Возвышение Египта, рост авторитета его харизматического лидера Г. А. Насера вызвало волну последствий, растянувшуюся на много лет.
Среди них, прежде всего, нужно отметить подъем идеологии панарабизма, светского, египтоцентричного. В 1958 г. Египет и Сирия объявили о создании единого государства—Объединенной Арабской Республики со столицей в Каире и Насером в качестве ее президента. Неравномерное распределение власти в сочетании с отсутствием общих границ и единой истории привело через три года к отделению Сирии. При этом нужно отметить мирный характер, который носил этот опыт соединения и развода (Египет еще долго официально назывался ОАР).
120
Усиление Египта создало также и полосу отчуждения. Традиционно на роль его соперника в регионе претендовал Ирак. В ответ на создание ОАР, он вместе с Иорданией образовал Арабскую Федерацию. Ареной борьбы за влияние между двумя региональными объединениями стал Ливан, где возникла опасность гражданской войны. Летом 1958 г. в Ираке неожиданно произошел кровавый антимонархический переворот, и в результате прозападный курс сменился на антизападный. Вмешательство стран НАТО (высадка американских войск в Ливане, направление в Иорданию английских войск летом 1958 г.) носило кратковременный характер. Наученный опытом Суэцкого фиаско, Запад предоставил местным силам самим разбираться в сложных взаимоотношениях в арабском регионе. Установившаяся в Ираке власть военных была по идеологии националистической. Через пять лет совершившие революцию военные круги уступили место политикам из числа сторонников укрепившейся в Ливане, Сирии и Ираке Партии арабского (с 1954 г. — социалистического) возрождения (ПАСВ, на арабском языке — Баас).
Помимо роста советского и американского влияния Суэцкий кризис и последующие за ним события продемонстрировали растущее значение регионального аспекта международной политики, рост влияния политиков и государственных деятелей Востока, таких как Насер и активно помогавший ему в кризисный период более опытный индийский лидер Неру. Вместе с тем ни Египет, ни Индия не обладали в то время достаточными материальными и военными ресурсами (Египет в очередной раз проиграл в боевых действиях Израилю, войска которого легко продвинулись через Синай до зоны Суэцкого канала). К тому же обе страны, особенно Индия, остро нуждались в отдельные годы в продовольственной помощи, что ставило их в неравноправное положение на международной арене.
Главным оружием, которое могли использовать афро-азиатские государства и их общественные круги, оставалась сила морального превосходства, привлекательность идей о несправедливости колониализма, расизма, экономической эксплуатации и политической гегемонии. Идеологическим инструментом была также борьба за мир, против ядерного оружия, за мирное сосуществование государств с различными системами ценностей. В целом 1950-е годы были для стран Востока периодом обретения своего голоса в мировой политике.
121
Ослабление позиций Франции и Англии на Дальнем и Ближнем Востоке (помимо уже отмеченного нужно указать на предоставление Лондоном в 1957 г. независимости Малайе и Сингапуру, отказ Парижа в 1956 г. от прибрежных колониальных анклавов в Индии) совпало с внутриполитическими осложнениями в метрополиях и повороту к интеграции в рамках Европы. Неслучайно на 1957 г. приходится начало строительства европейского Общего рынка (заключение Римского договора).
На фоне экономического кризиса 1957-1958 гг. ускорился распад европейской колониальной системы в Африке. В 1957 г. независимости добивается одна из продвинутых в политическом отношении английских колоний в Западной Африке — Золотой Берег. Глава суверенного государства, получившего название Гана, К. Нкрума одним из первых на Большом Востоке (в Азии и Африке) выбирает путь некапиталистического развития (дистанцирование от Запада, упор на развитие государственного сектора, обращение за помощью к СССР). Вслед за тем провозглашается независимость французской Гвинеи, одной из старейших колоний в Западной Африке. Ее лидер А. С. Туре также взял курс на развитие по некапиталистическому пути и установил монополию единственной партии власти. Некапиталистический эксперимент продолжался в Гане до 1966 г., в Гвинее — до 1984 г.14.
Летом 1960 г. независимость была провозглашена в крупной по территории (2,3 млн. кв. км) бельгийской колонии Конго. Вслед за тем в стране началась острая борьба между различными группировками, в которую вмешалась Бельгия, а затем и великие державы, в том числе СССР. По просьбе премьер-министра П. Лумумбы Москва направила в Конго самолеты, военную технику и группу советников. Недовольные такими действиями премьера его политические соперники и вставшая на их сторону армия арестовали, а затем убили Лумумбу, а советские инструкторы и дипломаты были высланы из страны. Миротворческая деятельность ООН способствовала нормализации обстановки. При этом в авиационной катастрофе в Конго погиб генеральный секретарь ООН Д. Хаммаршельд. Внутренняя нестабильность и спорадические боевые действия между представителями различных политических сил и провинций страны продолжались до 1965 г. Конголезские события были первыми крупномасштабными межрегиональными и межплеменными столкновениями в Африке. Однако они не остановили, а скорее подхлестнули волну провоз¬
122
глашения независимости в европейских владениях на африканском континенте.
1960-й считается годом освобождения Африки. Тогда была провозглашена независимость 16 государств. Год Африки символически завершился в декабре принятием Генеральной ассамблеей ООН Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам. А открыл «парад суверенитетов» 1 января 1960 г. Восточный Камерун, подопечная территория Франции (с 1961 французские и английские протектораты Камеруна образовали единое государство). За ним последовали французские Того и Мадагаскар (на западе и востоке Африки; на Мадагаскаре, крупнейшем африканском острове, была провозглашена Малагасийская Республика). Затем о суверенитете заявили британский Сомалиленд и итальянский Сомали, которые в том же году объединились, образовав главную страну т.н. Африканского Рога. В первой половине августа на обширной территории Французской Западной и Экваториальной Африки образовались республики Дагомея (с 1975 г. — Бенин), Нигер, Верхняя Вольта (с 1984 г. — Буркина-Фасо), Берег Слоновой Кости (с 1986 г. — Кот д’Ивуар),Чад, Центрально-Африканская, Конго (со столицей в Браззавиле), Габон. До конца года было объявлено о независимости старейшей французской колонии на западе Африки Сенегала и соседней с ней Мавритании. Нужно отметить, что французские владения в западной и центральной части Африки после Второй мировой войны чаще всего получали суверенитет постепенно, становясь сначала протекторатом или заморской территорией, обладающей внутренней самостоятельностью и входящей во Французский союз, а с 1958 г. — Французское сообщество.
Наиболее тяжело достался Франции уход из Алжира. Это была старейшая из ее африканских колоний (завоеван в 1830-1848 гг.), где образовалась крупная колония европейцев. Составляя 10% населения, они доминировали в экономике и бюрократических структурах. Начавшаяся в конце 1954 г. освободительная борьба переросла в кровопролитную гражданскую войну, травмировав как французское, так и алжирское общество. Попытка французских военных в начале 60-х годов решить проблему силовым путем не удалась, и в 1962 г. Париж согласился на прекращение огня и самоопределение Алжира15.
По итогам состоявшегося референдума он в том же году обрел независимость и стал Алжирской Народно-Демократической
123
Республикой. Первое правительство АНДР возглавил А. Бен Белла, при котором (1962-1965 гг.) осуществлялась программа развития страны на социалистических принципах. Затем они стали размываться.
Республика Мали также пошла по пути некапиталистического развития, однако следование ему продолжалось до 1968 г. Во второй половине 60-х в основном завершился первый тур поисков альтернативных западному способов политического и экономического развития. Он отличался от последующего второго раунда преобладанием инициативы «снизу», со стороны самих освободившихся государств. К числу таких инициативных проектов особого пути вне ареала традиционного Большого Востока относится Куба.
В 1960 г. началась самостоятельная история самой крупной по населению африканской страны Нигерии, бывшего центра работорговли, в зоне Гвинейского залива. Она была колонией Великобритании с 1914 г. Ее независимость явилась провозвестником распада английской колониальной системы в Восточной и Южной Африке. В 1961 г. была провозглашена независимость подопечной британской территории Танганьика, которая в 1964 г. объединилась с бывшим английским протекторатом островом Занзибар, образовав Республику Танзания. В конце 1963 г. независимой стала крупная по населению британская колония Кения, расположенная к северу от Танзании. В следующем году на месте созданной англичанами Федерации Родезии и Ньясаленда образовались независимые государства Малави (Ньясаленд) и Замбия (Северная Родезия).
В Южной Родезии к власти пришли представители белого меньшинства, провозгласившие независимость. Это вызвало неприятие мирового общественного мнения, критику со стороны бывшей метрополии Англии. Правительство Родезии (с 1979 г. — Зимбабве), однако, выстояло, опираясь на поддержку Южно-Африканской Республики. ЮАР образовалась на месте британского доминиона Южно-Африканский Союз в 1961 г., одновременно с выходом из состава Содружества наций. В обоих государствах проводилась политика апартеида, господства белых и сегрегации населения по расовому признаку.
В первой половине 60-х годов провозгласили независимость еще несколько африканских территорий, находившихся под контролем Великобритании. В 1961 г. стал суверенным протекторат Сьерра-Леоне с центром во Фритауне (Свободном городе) на запа¬
124
де континента (расположен рядом с Либерией, первым современным государством Африки, основанным, как уже упоминалось, в 1847 г. бывшими рабами, вернувшимися из США). В 1962 г. независимость получил английский протекторат Уганда, расположенный в центре Восточной Африки в районе Великих озер (Виктории и др.) В том же году независимыми становятся расположенные в том же районе королевство Бурунди и Руандийская республика (на месте подопечной территории Бельгии Руанда- Урунди).
Окончание колониально-протекторатной власти как Бельгии, так и Англии приходится на середину 60-х годов. В 1965 г. независимой стала Гамбия, первый форпост Великобритании на крайнем западе континента. В следующем году расположенный в центре южной оконечности континента протекторат Бечуаналенд превратился в суверенную республику Ботсвана. Тогда же Великобритания предоставила независимость протекторату Басутоленд (анклаву на территории ЮАР), а в 1968 г. — другому анклаву Свазиленд. Там возникли королевства Лесото и Свазиленд. Заморская территория Испании в излучине Гвинейского залива преобразовалась в том же году в независимое государство Экваториальная Гвинея.
На этом можно закончить обзор второго, африканского этапа активной деколонизации. В отличие от первого, азиатского (с середины 40-х до середины 50-х годов XX века), он продлился с середины 50-х до середины 60-х годов и вывел на сцену суверенных образований свыше 30 новых государств.
После бурных событий конца 50-х — начала 60-х годов в Африке (революция в Алжире, междоусобная война в Конго и др.) маятник международных кризисов на территории Большого Востока качнулся вновь в сторону Юго-Восточной Азии. К 1960 г. усилились попытки Северного Вьетнама (Демократической Республики Вьетнам) во главе с Хо Ши Мином объединить страну силовым путем. По инициативе Севера на Юге был создан Национальный фронт освобождения.
Южновьетнамский режим оказался слабым и коррумпированным. Но исходя из глобальных геополитических соображений, США встали на путь всесторонней помощи Югу (Республике Вьетнам). С 1964 г. началось их прямое участие в войне во Вьетнаме. Иногда ее называют Второй Индокитайской, так как боевые действия и вызванные войной потрясения затронули так¬
125
же соседние Лаос и Камбоджу. Первая Индокитайская война, по этой терминологии, имела место в 1945-1954 гг.16.
К 1968 г. численность американских войск в Южном Вьетнаме достигла 550 тыс. человек. Они вели тяжелую и бесперспективную войну против партизан, прибегая к жестоким карательным методам в отношении местного населения. Мирное население страдало от бомбардировок, которым американская авиация подвергала территорию ДРВ. На стороне США воевали небольшие контингенты их региональных союзников — Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии. Потери американцев в ходе войны приближались к 60 тыс. человек17.
ДРВ пользовалась поддержкой СССР и КНР. При этом Советский Союз был главным помощником Ханоя. Он предоставил ему около 80% экономической и 65% военной помощи. Напряженные советско-китайские отношения усложняли международно-политическую ситуацию в регионе, способствуя одновременно тому, что региональный конфликт, в котором были задействованы обе сверхдержавы (одна прямо, а другая косвенно), не вышел за локальные рамки. Китайский фактор учитывался как Москвой, так и Вашингтоном и способствовал созданию условий для разрядки напряженности на следующем историческом этапе.
Американо-вьетнамская война прошла несколько стадий, характерных для конфликтов с вовлечением глобальной державы в дела региона через поддержку одной из сторон местного противостояния. Это фаза подготовительная (втягивание США) — с 1960 по 1964 г., наибольшей их вовлеченности — с 1965 по 1968, сокращения прямого участия и поиска выхода с наименьшими морально-политическими издержками — с 1969 по 1973, и заключительная: вынужденное признание полной неудачи — с 1973 по 1975 г. Сокращение задействованных в Индокитае американских ВС планомерно проводилось после замены в начале 1969 г. демократической администрации президента Л. Джонсона на республиканскую во главе с Р. Никсоном. Обнародованная последним летом того года «Гуамская доктрина» провозглашала (помимо прочего) курс на фактическую вьетнамизацию войны. Численность американских войск в Индокитае уменьшилась с 334 тыс. человек в 1970 г. до 24 тыс. в 1972 г.18.
В январе 1973 г. в Париже было подписано соглашение о прекращении войны. США соглашались полностью вывести свои войска и выполнили обязательство. Хотя разграничение по 17-й параллели сохранялось и создавался национальный совет при¬
126
мирения, антагонистические противоречия между Северным и Южным Вьетнамом остались, что привело к возобновлению военных действий в начале 1975 г., стремительным успехам сил Северного Вьетнама, взятию ими Сайгона, оккупации всего юга. Это сопровождалось бегством из страны немалой части жителей. Объединение Вьетнама было завершено в 1976 г. провозглашением Социалистической Республики Вьетнам.
Вьетнамскую эпопею можно считать последним аккордом антиколониальных войн на Дальнем Востоке. Наряду с вьетнамским, существенно увеличилось там влияние Китая, который резко отмежевался от опеки СССР. В 1969 г. отношения между былыми союзниками и идеологическими «братьями» достигли нижней точки, приведя к вооруженным столкновениям на границе и демонстративным унижениям советских граждан в Пекине. При этом Китай с середины 60-х годов «зациклился» в основном на собственных проблемах, связанных с ожесточенной борьбой за власть внутри тоталитарно-коммунистического режима, нашедшей проявление в «культурной революции».
Острая ситуация на Дальнем Востоке не оставалась в 60-х годах единичной «точкой воспламенения» в ареале стран Азии и Африки. В Южной Азии в августе-сентябре 1965 г. произошел вооруженный конфликт между Индией и Пакистаном. Начатая по решению пакистанской стороны война не принесла ей успеха, ослабила внутреннюю стабильность своеобразной по конфигурации страны, состоявшей, как ранее отмечалось, из двух территорий, Западного и Восточного Пакистана. В начале 1971 г. пакистанское государство оказалось охвачено глубоким кризисом. Попытка правящих военных кругов силой подавить массовое оппозиционное движение в восточной провинции вызвало там подъем борьбы за отделение. Такое стремление было активно поддержано Индией, которая нанесла Пакистану в декабре того года полное поражение и заставила признать независимость нового государства — Бангладеш. Главным результатом событий рубежа 1960-70-х годов в южной части Евразийского материка стало усиление Индии, которая встала на путь превращения в один из крупных мировых центров силы и влияния.
На Ближнем Востоке на роль регионального лидера после Суэцкого кризиса явно претендовал Египет. Однако он встретил сопротивление соседей — с одной стороны, Ирака, который в 1961 г. попытался воспрепятствовать провозглашению независимости Кувейтом после того, как Англия отказалась от сохранения
127
установленного над ним в 1899 г. протектората, а с другой стороны, Саудовской Аравии. Египет выступил на стороне военных, совершивших осенью 1962 г. переворот в соседнем с королевством Саудовская Аравия имамате Йемен. Свергнутый имам получил поддержку от саудовцев, и отношения между Каиром и Эр- Риядом обострились настолько, что последний обратился к США за военной помощью. Президент Насер был вынужден отступить, но затяжная гражданская война в Йемене продолжалась, вызвав со временем его раскол на северную и южную части.
Возвышение Египта и других обретших независимость арабских государств, став характерной чертой международных отношений на Ближнем Востоке, поставило в центр их политики отношения с Израилем. Только успех в войне с израильтянами мог гарантировать лидерство Каиру. Это подтолкнуло его на подготовку военных действий против Израиля с опорой на советскую помощь. Но тот первым в начале лета 1967 г. развернул боевые действия против Египта, одновременно атаковав позиции Сирии и Иордании. Продолжавшаяся всего шесть дней (с 6 по 10 июня) война принесла безоговорочную победу Израилю, вооруженные силы которого оказались лучше оснащены и подготовлены, в том числе и морально. Израиль оккупировал египетские Синайский полуостров и сектор Газу, контролируемые Иорданией арабскую часть Иерусалима, провозгласив этот город своей столицей, и западный берег р. Иордан, а также сирийские Голанские высоты. Хотя международное общественное мнение не согласилось с аннексиями (ООН приняла резолюцию 242 с их осуждением), а СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем, установился новый статус-кво, а по авторитету Египта и идеологии арабского национализма был нанесен удар19.
Стремясь взять реванш, Насер обратился к Москве за новым содействием, которое и было оказано, причем в Египет была отправлена не только военная техника, но и офицеры, советники и инструкторы, численность которых достигала, по некоторым оценкам, 15-20 тысяч. Развернувшаяся после перевооружения Египта «война на истощение» прервалась с неожиданной смертью президента Насера в сентябре 1970 г.
Завершая, можно сказать, что на первом этапе после окончания Второй мировой войны, т.е. до рубежа 60-70-х годов, страны и народы Востока добились решающих успехов в освобождении от классических форм колониального господства. Сложившиеся там политические элиты смогли достаточно умело разыграть
128
свои карты и добиться самостоятельности в управлении делами на исконных территориях. В ряде регионов Востока, прежде всего Дальнего, Азиатско-Тихоокеанского, антиколониальную борьбу успешно вели массовые крестьянско-народнические организации, опиравшиеся на содействие левого интернационального движения и коммунистического лагеря во главе с СССР. Именно там сформировался восточный фланг социалистического блока в лице Китайской Народной Республики, Монголии, Северного Вьетнама и Северной Кореи.
Противостояние двух лагерей, капиталистического и социалистического, Запада и Востока периода холодной войны, непосредственно отразилось и на ситуации в других регионах Большого Востока, особенно в Юго-Западной Азии, а также в Северной и Тропической Африке. Там тоже нашлись силы, ориентирующиеся на изучение и применение опыта строительства социализма в СССР, на его помощь в преодолении сложных проблем начального периода политической самостоятельности.
Характерной особенностью места Востока в международной политике на первом послевоенном этапе можно считать отсутствие или достаточно слабое распространение собственных идейно-политических проектов, следование новых государств Азии и Африки в фарватере либо западной идеологии личной свободы, правового государства, многопартийности и плюрализма мнений, либо идеологии, условно, «северного Востока», делающей акцент на социальной справедливости, борьбе за благополучие низших слоев, правах рабоче-крестьянских, трудящихся масс. Эта ориентация на универсальные общественные ценности сочеталась с распространением государственнического национализма светского типа, аналогичного по форме, а отчасти и по существу идейным течениям в Европе в XVIII-XIX веках. Такого рода национализм обладал на Востоке своей спецификой вследствие распространенности субэтнических (локальных) и надэт- нических (региональных) общностей.
Водоразделом между первым и вторым этапами холодной войны можно считать десятилетие 70-х годов, особенно первую его половину, которая ознаменовалась разрядкой напряженности в отношениях между СССР и США. В это десятилетие происходило также смещение центра тяжести международной политики с Дальнего Востока и Европы на Ближний и Средний Восток.
Сигналом к этому послужило объявленное в январе 1968 г. решение Англии (правительства лейбориста Г. Вильсона) уйти из
129
региона к востоку от Суэца не позднее 1971 г. Речь шла, прежде всего, о районе юга Аравийского полуострова и Персидского залива, где Великобритания продолжала с трудом удерживать традиционные преобладающие позиции и имела военные базы (решение касалось и баз в Малайзии и Сингапуре). Реализация плана несколько затянулась в связи со сменой правительства в Лондоне (к власти пришли консерваторы) и неудачей проекта создания конфедерации из семи княжеств Договорного Омана, Катара и Бахрейна.
Вместе с тем Лондон был вынужден еще в ноябре 1967 г. покинуть один из старейших опорных пунктов в Индийском океане, порт-крепость Аден, главный центр Южного Йемена. Там была провозглашена Народная Республика Южный Йемен20. В развернувшейся после спешной эвакуации колонизаторов борьбе за власть между правыми и левыми силами победу одержали марксистски настроенные группы, которые провозгласили в 1970 г. создание Народно-Демократической Республики JieMeH (просуществовала 20 лет до объединения с Северным Йеменом, который в 1962 г. из конституционной монархии стал республикой, и образования единой Йеменской Республики).
Несмотря на трудности с выполнением объявленных Лондоном планов, в конце 1971г. образовались три независимых государства Персидского залива — государство (эмират) Катар, королевство Бахрейн и Объединенные Арабские Эмираты в составе сначала шести, а затем семи эмиратов (абсолютных монархий), объединенных в федерацию (главные эмираты — Абу-Даби, где находится столица ОАЭ, Дубай и Шарджа). Новые государства пополнили группу арабских государств Персидского, или Арабского, залива, которую до того составляли эмират Кувейт и султанат Маскат, переименованный в 1970 г. в Оман. Все они продолжали еще некоторое время в сильной степени зависеть от Англии. Та помогала монархиям укрепить власть и оказывала военную помощь султану Омана Кабусу в борьбе с партизанским движением на юге страны, в Дофаре.
Поворотным пунктом, сместившим ось мировой политики в сторону Ближнего Востока, можно считать арабо-израильскую войну осени 1973 г., точнее, произошедшее после ее окончания резкое повышение мировых цен на нефть. Войне «судного дня» (йом киппур), начавшейся в еврейский праздник (6-дневную войну 1967 г. называют войной «рамадана», т.к. она началась в му¬
130
сульманский пост), предшествовало увеличение доли богатых нефтью арабских государств в доходах от ее экспорта.
Военные действия, начатые Египтом и Сирией 6 октября 1973 г., явились неожиданностью для Израиля и заставили его отступать и обороняться в течение первой недели. В войне на стороне Сирии приняли участие также войска из Ирака, Иордании, Саудовской Аравии и Марокко. Оправившись от первых неудач, Израиль перешел в контрнаступление, окружил египетскую армию на Синайском полуострове, а затем переправился через Суэцкий канал, угрожая Порт-Саиду и Каиру. Хотя стороны пользовались военной, материальной и моральной поддержкой, с одной стороны, США, а с другой — СССР, Вашингтон и Москва стремились не нарушать установившуюся к тому времени атмосферу разрядки напряженности и приложили максимум усилий к тому, чтобы заставить противников (особенно Израиль) согласиться с резолюциями ООН о прекращении огня. 25 октября этого удалось добиться.
Результаты войны можно считать противоречивыми. Израиль добился еще одного военного успеха, но столкнулся с возросшей силой противника, особенно египтян. Арабские страны продемонстрировали сплоченность и прагматизм. Потерпев неудачу в военном конфликте, они использовали новое оружие — контроль над жизненно важными для Запада нефтяными ресурсами.
Мировые цены на нефть стали расти уже с начала 70-х годов вслед за фактической девальвацией американского доллара. В разгар войны арабские страны — экспортеры нефти, входящие в Организацию экспортеров нефти (ОПЕК) и одновременно составляющие в ней особую группу, приняли решение о введении экономических санкций против США, Голландии, Японии и ряда других развитых государств, поддерживавших Израиль. Санкции заключались в сокращении и последующем прекращении поставок сырой нефти в эти страны.
Частичное эмбарго и угроза его полного введения вызвали неблагоприятные последствия для мировой экономики, затормозив ее рост и вызвав скачок цен на нефть — с 2-3 до 13-14 долл, за баррель (равен примерно 159 литрам; в тонне российской нефти содержится в среднем 7,35 баррелей, или 1169 л). До полного прекращения поставок дело не дошло. Запад пошел на политические уступки, отказавшись поддержать радикальную позицию Израиля в вопросе урегулирования его разногласий с арабским миром. США приложили большие усилия, чтобы ослабить региональную
131
напряженность. Им удалось добиться подписания двусторонних соглашений между Израилем и его противниками о разъединении войск и временном урегулировании ситуации. Особенно далеко США продвинулись на египетском направлении. В 1977-1979 гг. Садат решительно развернул курс египетской политики в сторону Запада и заключил с Израилем в Вашингтоне мирный договор. Египет при этом оказался в изоляции от остального арабского мира.
С 1975 г. обострилась обстановка в Ливане. Там начались столкновения между христианами и мусульманами. В развернувшуюся гражданскую войну вмешалась Сирия, возглавляемая X. Асадом, и Израиль. Все большую роль в региональной политике стал играть Ирак, где к власти в 1968 г. пришли сторонники партии Баас. Их власть укрепилась после национализации западной нефтяной монополии «Ирак петролеум компани».
Нужно отметить, что, несмотря на временное сокращение поставок нефти в конце 1973 — начале 1974 гг., доходы арабских стран — экспортеров сырой нефти многократно возросли, а после возобновления объемов вывоза правящие элиты этих государств оказались сказочно разбогатевшими. Новые возможности позволили им, а также близким к ним деловым группам приступить к крупным инвестициям в экономику своих стран и арабского региона в целом, а также вывозу капитала за рубеж, преимущественно в развитые капиталистические страны. Произошло рециклирование нефтедолларов — явление вполне естественное, характерное для международной системы со свободным переливом капитала.
Одновременно с ликвидацией остатков британской системы политического и военного присутствия в Азии начинает разваливаться старейшая из классических колониальных империй — португальская. В 1970 г. умирает престарелый португальский диктатор А. Салазар. Сменивший его М. Каэтану объявляет о намерении предоставить португальским колониям автономию. Это подхлестнуло антипортугальские движения в африканских странах. Надо заметить, что в Азии к тому времени португальцы владели только о. Макао у китайского побережья и Восточным Тимором, а колонии в Индии, главные из них Гоа, Даман и Диу, были еще в 1961 г. воссоединены с ней путем ввода войск, приветствуемых населением. Вслед за установлением в Португалии в начале 1974 г. нового демократического режима (победы «революции гвоздик») Лиссабон предоставляет независимость всем четырем колониям в Африке — Мозамбику, Анголе, Островам
132
Зеленого мыса (Кабо-Верде), Сан-Томе и Принсипи. Восточный Тимор в 1975 г. оккупировала соседняя Индонезия.
В отличие от получивших независимость британских владений, бывшие португальские были бедны как накопленным богатством, так и природным ресурсами. Острый продовольственный кризис, поразивший Африку в 1972-74 гг., обострил борьбу за власть на юге континента, в Мозамбике и Анголе. Еще раньше она охватила восточноафриканские государства Сомали и Эфиопию. Развернувшаяся политическая борьба превратилась в вооруженную, в ходе которой стороны использовали помощь как ближних, так и дальних союзников.
Во всех четырех кризисных государствах Африки сильными оказались позиции левых сил, выступающих за развитие экономики с опорой на государственный сектор и монополию просоциалистических групп на власть. СССР оказал военную и материальную помощь режимам и силам некапиталистической ориентации, но стремился не втягиваться глубоко в дела африканского континента. Непосредственным союзником левых стала Куба под руководством вождя кубинской революции яркого харизматического лидера Ф. Кастро. Китай при жизни Мао Цзэдуна (до 1976 г.) оказывал поддержку ультралевым группировкам, которые чаще всего конфликтовали с просоветско- кубинскими силами.
Противоположный по идеологии фланг пытались активно поддержать расистские режимы Южно-Африканской Республики и Южной Родезии, соседи Анголы и Мозамбика. Эффективность их усилий умаляла изоляция, в которую они попали в западном мире. Политика апартеида, третирование черного и вообще цветного населения (в частности, выходцев из Индостана), казалось бы, не давали возможности иметь симпатизирующие им группы внутри африканских стран, но они их имели в лице, например, действующих в Анголе вооруженных формирований УНИТА (Национальный союз за полную независимость).
США и другие западные страны оказывали определенную поддержку правоцентристским группам, которые боролись за власть в той же Анголе, но поствьетнамский синдром сдерживал их активность. В результате в ходе ожесточенной и продолжительной гражданской войны в Анголе к 1976 г. победила группировка МПЛА (Народное движение за освобождение), называвшая себя марксистской и получавшая помощь от СССР и Кубы. К власти в Мозамбике еще в 1975 г. пришел Фронт освобождения
133
(ФРЕЛИМО), что вызвало бегство сотен тысяч представителей белого населения в соседнюю Южную Родезию.
Дружественный Москве режим утвердился в начале 70-х годов и на восточном берегу Африки, в Сомали. В 1974 г. военный правитель этого государства С. Барре заключил с Советским Союзом договор о дружбе и сотрудничестве сроком на 20 лет. Однако в 1977 г. он был денонсирован из-за войны Сомали с соседней коптско-христианской Эфиопией. Там в 1974 г. была свергнута монархия и к власти пришли левые силы, провозгласившие строительство «социалистической Эфиопии». Возглавляемый М. X. Мариамом революционный режим провел неудачную земельную реформу, силой подавляя сопротивление на местах, в частности восстание в провинции Огаден, где преобладали мусульмане. Симпатии Сомали к мусульманам обострили отношения и вызвали ожесточенный вооруженный конфликт между двумя государствами социалистической ориентации. Это заставило Москву и Гавану выбирать, кого поддерживать. Помощь была оказана Эфиопии, и правитель Сомали резко поменял свою внешнеполитическую ориентацию. Советский Союз и Куба оказали Эфиопии массированную военную помощь и помогли ей победить. Режим Мариама удержался, хотя и ценой чрезвычайных усилий. СССР также потратил много сил и средств на политику, которая не приносила какой-либо пользы для его внутреннего развития и обостряла отношения с Западом.
Ситуация к концу 70-х годов складывалась неблагоприятно для освободившихся стран Азии и Африки, пытавшихся кратчайшим путем, опираясь на опыт советской и китайской индустриализации, проложить себе путь к модернизации и прогрессу. Впрочем, и у тех новых государств, которые выбрали «прокапи- талистическую» ориентацию, дела тоже шли не лучшим образом. В некоторых из них утвердились диктаторские режимы, где имели место чудовищные злоупотребления властью — например, в Уганде в годы правления генерала И. Амина (1971-1979) или в Центрально-Африканской Республике при полковнике Бокассе, объявившем себя императором (1976-1979).
Следует повторить, что 70-е годы прошлого столетия были, как представляется, во многом рубежными для судьбы всего Большого Востока (Азии и Африки). Они были весьма неблагоприятны для него в природно-климатическом отношении и ознаменовались обострением общемировой продовольственной ситуации. Многолетние засухи (в начале и конце 70-х и начале 80-х
134
годов) в Африке южнее Сахары, особенно в поясе Сахеля, вызвали массовый голод и миграции населения в поисках пропитания, заставив усомниться в возможности землян прокормить свое быстрорастущее население. Обнаружившаяся как будто тупико- вость следования как основному (западно-либеральному) пути модернизации, так и ее обходному, окольному варианту (госсоци- алистическому) поставила в центр внимания «третий путь», который должны были найти освободившиеся от зависимости извне, вступившие на дорогу самостоятельности и прогресса восточные государства (плюс к тому латиноамериканские и океанические, тихоокеанские).
Первой попыткой найти такой средний вариант модернизации, свою линию между господствующей в мире западнокапиталистической и альтернативной, восточно-социалистической моделями, была предпринята еще в 1950-60-х годах с созданием форумов сотрудничества и солидарности афроазиатских стран, основанием Движения неприсоединения и попыткой соединить отличительные элементы двух политико- экономических систем — рынок и планирование. Это привело к популярности неокейнсианства (новой интерпретации идей английского экономиста Дж. М. Кейнса) в политико-экономических исследованиях, теорий и практики смешанной экономики, т.е. наличия и сосуществования частного и государственного секторов в условиях плотного государственного контроля и регулирования. Превалирующая роль централизованного начала придавала такому типу политики отчетливые антилиберальные черты. В то же время она не была повторением социалистических образцов, ибо сохраняла конкуренцию, особенно на средних и нижних этажах хозяйственной системы, и открытость связей с общемировым, западным в своей основе, рынком.
Наиболее последовательно по этому среднему пути двигалась Индия. Именно в ней, исключительно крупной по населению стране мира (второй после Китая), сложилось широкое сочетание рынка и планирования, усилился государственный сектор, возник сегмент смешанных (государственно-частных) корпораций, а во главу угла были поставлены вопросы занятости и проведения общественных работ, способных поддержать существование наиболее обездоленных. Если рынок и другие инструменты либеральной экономической политики Индия унаследовала с колониальных времен, то некоторые важные стороны планирования она заимствовала у СССР, высоко оценивая его методы индустриа¬
135
лизации. Однако после успехов первых двух пятилеток (1951- 1960 гг.) и популярности разработанных для них экономических моделей, страна столкнулась со сложностями при выполнении третьей пятилетки (1961-1965). Вслед за этим наступила т.н. пауза в планировании (1966-1970). Ресурсов для развития по автаркическому, с опорой преимущественно на собственные силы, «третьему пути» и в дальнейшем явно не хватало. Хотя пятилетние планы продолжали разрабатываться, они носили уже вспомогательный характер, превратившись в инструмент индикативного (с помощью набора индикаторов) управления процессом экономического роста.
Несмотря на голод, охвативший Индию в середине 60-х годов, она продолжала следовать курсом неприсоединения к блокам и индустриализации с опорой на финансово-техническую помощь СССР и других социалистических государств, выбранным в годы руководства страной премьер-министром Дж. Неру (1947-1964). Замедление темпов развития тяжелой промышленности сочеталось во второй половине 60-х годов с вложениями в аграрное производство (земледелие), где на базе достижений агрономической науки, а также за счет более эффективного использования производственных факторов произошла «зеленая революция». В результате Индия преодолела тяготевшую над ней веками угрозу массового голода и зависимости от ввоза зерна и продовольствия из-за границы.
К концу 60-х — началу 70-х годов Индия под руководством премьер-министра Индиры Ганди (дочери Неру) утвердилась на позициях левоцентризма, проведя национализацию банковской системы, страхового дела и ряда других отраслей экономики. Одновременно с этими сторонами государственной централизации происходило усиление вооруженных сил, развитию которых на предыдущем этапе не придавалось приоритетного значения (отсюда во многом — горькая неудача в пограничной войне с КНР осенью 1962 г.). Закончившаяся формально «вничью» война с соседним Пакистаном в сентябре 1965 г. обернулась моральной победой для Индии. Это стало особенно ясно позднее, когда вслед за подписанием в Ташкенте при участии руководителей Советского Союза мирного договора (Ташкентской декларации) в январе 1966 г. Пакистан стал погружаться в затяжной и глубокий внутриполитический кризис.
В начале 1971 г. внутренняя консолидированность Индии укрепилась благодаря уверенной победе партии И. Ганди (основ¬
136
ной фракции Индийского национального конгресса) на внеочередных выборах, а Пакистан фактически распался на западную часть, где сосредоточились все основные властные институты, и восточную, в которой главные политические силы сменили требования широкой автономии на лозунги полной независимости страны бенгальцев (Бангла Деш). Осуществив успешную пропагандистско-дипломатическую подготовку, Индия в декабре того года одержала бесспорную победу над Пакистаном в быстротечной, но полномасштабной войне с участием боевой авиации, флота и сухопутных соединений. На восточном фронте ей активно помогали силы освобождения, сформированные при ее поддержке временным правительством Бангладеш в изгнании. В результате капитуляции пакистанских войск в столице бывшего Восточного Пакистана г. Дакка обрела реальность независимость Бангладеш, а с возвращением из пакистанского плена национального лидера М. Рахмана началась самостоятельная жизнь нового государства.
На западном фронте Индия тоже добилась успехов в войне с Пакистаном, но под воздействием мирового общественного мнения и давлением великих держав ограничилась исправлением в свою пользу линии фактического контроля в спорной области Джамму и Кашмир. Заключенное летом 1972 г. индийско-пакистанское соглашение в Симле ознаменовало утверждение Индии в качестве бесспорного лидера региона Южная Азия, отказ Пакистана, оставшегося в составе одной из двух своих территорий, от оппонирования ей один на один, в дуэльном варианте.
После укрепления своих региональных позиций Индия постаралась выйти на уровень глобальной политики, активизировала участие в Движении неприсоединения, чьи конференции на высшем уровне не собирались с 1964 по 1970 г. В дальнейшем они происходили регулярно (в 1973, 1976 и 1979 гг.) во многом вследствие индийской политики.
Крупнейшее государство-цивилизация Востока — Китай с середины 60-х годов вступает в период «культурной революции», ожесточенной борьбы за власть между различными группировками внутри руководства Компартии и государства. Основная линия раздела пролегала между идеологами-радикалами, руководимыми Мао Цзэдуном и прагматиками во главе с Лю Шаоци и Дэн Сяопином. Смутные времена, в которые Китай окунулся с началом «культурной революции», были вызваны расправой
137
ортодоксов с умеренными силами и принесли огромный ущерб хозяйству, гибель десятков миллионов людей. Особенно жестоким был террор в 1966-1969 гг., но официально «революция» продолжалась свыше 10 лет.
Китай в этот период продолжал привлекать внимание радикалов из различных стран, но в целом его облик в мире явно потускнел. В сентябре 1965 г. в Индонезии имела место попытка весьма многочисленной, ориентирующейся на Пекин Компартии совершить государственный переворот. Подавление в крови восстания коммунистов закончилось утверждением в Индонезии прагматичного, прозападного руководства — вместо харизматического лидера национально-освободительной борьбы Сукарно главой государства стал генерал Сухарто. Эти события подвели черту под курсом КНР на экспорт революции в Юго-Восточную Азию и ослабили китайские позиции там. Индонезия после смены режима отказалась от противодействия созданию Федерации Малайзия с включением в нее районов Северного Калимантана (Саравака и Сабаха). Переход основной части стран региона на сходные внешнеполитические позиции создал предпосылки для образования в 1967 г. Ассоциации стран ЮВА (АСЕАН — Association of South-East Asian Nations), ставшего с течением времени одним из наиболее успешных региональных проектов сотрудничества на Востоке.
Сокращение возможностей Китайской Народной Республики проецировать вовне свою идейную и политическую мощь способствовало, таким образом, зарождению вблизи от него региональных проектов взаимодействия, а также закреплению за Индией роли лидера стран «третьего мира», слаборазвитых в экономическом отношении, но вставших на путь развития, т.е. в прямом смысле слова развивающихся.
В то же самое время индийский вариант альтернативного пути терял привлекательность в условиях разрядки напряженности на глобальном уровне, так как строился на основаниях секулярно- сти, социального и материального прогресса, однотипных с теми, что лежали в основе идеологий капиталистического и социалистического пути развития. Иное обоснование имела идеология исламизма (исламского фундаментализма), появившаяся еще в период между мировыми войнами, но заявившая о себе в полный голос в 70-х годах XX века.
Есть несколько терминов, обозначающих исламизм как политическое течение, идеологию и практику. Помимо упомянутого
138
фундаментализма, употребляются термины интегризм (особенно применительно к франкофонному ареалу), радикальный ислам, политический ислам и др. Как ни называть это явление, оно строится на иных основаниях, путем отрицания светскости и сакрализации политики. Хотя религиозно-этическое обоснование «третьего пути» для Азии и Африки не ограничивалось исламским миром, наиболее широкое распространение оно получило именно там. И неслучайно, по-видимому, т.к. традиции отторжения западного опыта и христианской идеологии были исторически укоренены в нем глубже всего.
Исламизм, первым крупным проявлением которого следует, очевидно, считать теорию X. аль-Банны и деятельность основанной им в Египте на рубеже 1920-30-х годов организации «Братья-мусульмане», относится к иррационально-интегристской разновидности политико-идеологических течений. Обладая определенным структурным сходством с фашизмом и нацизмом, исламизм выступал в целом как союзник держав «оси» накануне и во время Второй мировой войны. Влияние иррационально- интегристских идей сказывалось в межвоенный период не только на арабо-мусульманском Востоке. Оно было заметно, например, в Индии, где появился такой влиятельный теоретик исламизма, как А. А. Маудуди. А в немусульманской среде Индии проявления национал-интегризма обнаруживаются в трудах основателей идеологии индусского национализма (В. Д. Саваркара, М. С. Голвалкара)21.
В послевоенное время, в связи со смещением оси мировой политической жизни влево, исламизм потерял свою привлекательность и ушел в тень. Кризис левой идеологии, обнажившийся в 1960-70-х годах, придал ему новую силу. И вновь первые симптомы этого проявились в Египте. Разгром Насером «Братьев- мусульман» и казнь в 1966 г. их лидера и главного теоретика С. Кутба загнал правых радикалов в подполье. Противостояние арабского мира с Израилем уменьшало их мобилизационные возможности, отвлекая внимание «улицы» (политически активных низов) на этот аспект борьбы с Западом.
Исламизм одержал свою первую крупную победу в Иране, где абсолютное большинство мусульман составляют последователи шиизма. Это течение, при наличии в нем различных потоков, главный из которых — имамизм, концентрируется в теории на джихаде, т.е. на сакральной войне с внутренними пороками и внешними врагами. Опираясь на укорененные в религии и исто¬
139
рии Ирана традиции борьбы добра со злом, радикальный ислам нашел в этой стране благодатное поле применения своим идеям и сумел стать основной политической силой, выступившей против ослабевшей монархии. Антимонархическая революция, начавшись с массовых выступлений в 1978 г., увенчалась полным успехом в феврале 1979 г. Шах Ирана бежал из страны, а во главе ее встал лидер исламской оппозиции известный богослов имам Р. Хомейни22.
Победившие в Иране силы были разнородными. Они состояли из сторонников Хомейни, исламистов-последователей других теоретиков, в том числе леворадикальных (А. Шариати), либералов светского толка и левых из промосковской Туде, Народной партии Ирана. В развернувшейся борьбе за монополию на власть победил Хомейни и его приверженцы, создавшие Исламский революционный совет и Партию исламской республики. 1 апреля
1979 г. было торжественно провозглашено образование нового государства — Исламской Республики Иран. После утверждения в конце того года на референдуме Конституции ИРИ состоялись выборы президента.
Однако главным в конституционном устройстве был не элемент выборности президента и парламента, а принцип «велайат-е факих», правления законоведа. Он закрепил сосредоточение высшей власти в руках Хомейни. Нужно подчеркнуть, что идеи исламского правления (при сосредоточении реальной власти в руках представителей духовной корпорации) до того нигде не воплощались на практике, и потребовалось время, чтобы они реализовались в Иране. Кроме выборов президента, в ИРИ в марте
1980 г. прошли парламентские выборы. Созданный таким образом демократический фасад прикрывал авторитарно-теократический характер режима.
Иранскую революцию отличал ярко выраженный антизападный, в первую очередь антиамериканский настрой. В ноябре 1979 г. студенты-исламисты захватили здание американского посольства в Тегеране и превратили в заложников более 50 дипломатов и служащих. Отказ Хомейни разрешить конфликт путем переговоров вызвал затяжной кризис. В январе 1980 г. США разорвали дипломатические отношения с Ираном и заморозили иранские активы в своих банках. Позднее к экономическим санкциям присоединились западноевропейские государства и Япония. Давление на Иран ослабло лишь в начале 1981 г., когда он со¬
140
гласился отпустить заложников, изоляция которых продолжалось свыше 400 дней.
Компенсировать последствия международной изоляции и наступившего вслед за революцией экономического упадка Иран под руководством Хомейни постарался за счет идеологии. Пытаясь раздвинуть ареал распространения радикальных исламистских идей, он сделал акцент на их пропаганде среди шиитов в соседних странах, в первую очередь в Ираке. В известной мере как реакция на такой курс в Багдаде летом 1979 г. произошел государственный переворот, в ходе которого после физического уничтожения противников к власти пришел С. Хусейн. Новое иракское руководство организовало кампанию расправы над лидерами шиитской общины страны (шиитов в Ираке больше, чем суннитов), а затем сконцентрировало силы для удара по Ирану. Поводом для войны стал спор по поводу границы в устье р. Шатт-аль-Араб.
Можно считать, что Тегеран в какой-то мере спровоцировал войну, обращаясь к иракским шиитам с проповедями, направленными против правительства в Багдаде, но начал боевые действия Ирак. В сентябре 1980 г. иракские самолеты внезапно вторглись в воздушное пространство соседней страны, разбомбили десять авиабаз и крупнейший нефтеперерабатывающий завод. На первых порах Ираку сопутствовал успех, но Иран быстро оправился от неожиданного нападения. Более того, война с Ираком помогла режиму Хомейни укрепить свои позиции среди населения, мобилизовать его на сопротивление интервентам23.
Ирано-иракская война, которая продолжалась с переменным успехом почти восемь лет (до июля 1988 г.), была первой в послевоенной истории, которая мало вписывалась в логику холодной войны. США и СССР достигли молчаливой договоренности не вмешиваться активно в это региональное противостояние. В то же время Москва оказывала крупную военную и техническую помощь режиму С. Хусейна (особенно в первой половине десятилетия), а США на последнем этапе войны активно действовали в зоне Персидского залива, стремясь обезопасить пути транспортировки нефти.
Несмотря на косвенное участие великих держав, ираноиракская война была как бы внутренним делом Ближнего и Среднего Востока. При этом Иран опирался на идеологию исламизма (неошиизм Хомейни). Победа исламской революции в Иране и успех в деле закрепления ее результатов в этой стране придал новое качество всей политико-идеологической ситуации
141
в восточных странах. Лозунг отрицания как вестернизации, так и советизации наполнился благодаря исламизму жизнеспособным содержанием.
Однако и левая идеология вплоть до 1980-х годов сохраняла на Востоке, в частности, в арабо-мусульманском мире определенную привлекательность. Она служила средством обеспечения поддержки широких низовых масс для политических сил как пришедших к власти, так и борющихся за нее. Конкуренция радикализма двух типов (левого и правого) на фоне неприятия конформизма прозападного, либерального толка создавала весьма острую и сложную ситуацию на всем Большом Востоке, от Юго-Восточной Азии до Южной Африки.
В начале 1980-х годов остроту противоречий усилил экономический кризис, охвативший капиталистический мир вслед за вторым «нефтяным шоком», вызванным событиями в Иране (цена на нефть подскочила до 35^40 и даже 50 долл, за баррель). В арабском мире с переменным успехом шла борьба левых по фразеологии режимов (Сирия, Ливия, Алжир) с исламскими оппозиционерами. Она отразилась на ходе продолжавшейся войны в Ливане. В ней, как ранее упоминалось, участвовали Сирия и Израиль. Последний, стремясь вытеснить из Ливана отряды Организации освобождения Палестины, в 1982-85 гг. контролировал южноливанские районы. В 1982 г. в столицу Ливана Бейрут были введены межнациональные силы (по существу, войска НАТО). Понеся значительные потери, они в 1984 г. покинули страну24.
Китай после смерти Мао Цзэдуна и прихода к руководству страной в 1978 г. умеренно реформаторски и прагматично настроенных деятелей во главе с Дэн Сяопином в основном отказался от поддержки левацких группировок в государствах дальней периферии. Вместе с тем он постарался укрепить позиции по периметру границ, столкнувшись, в частности, с вызовом со стороны Вьетнама. Объединение северной и южной части этой страны было оформлено после референдума 1976 г. Провозглашенная в результате Социалистическая Республика Вьетнам стала претендовать на преобладающее влияние в соседних Лаосе и Камбодже. Между тем в последней с 1975 г. у власти стояла группировка «красных кхмеров» во главе с Пол Потом. Она проводила исключительно жесткую линию по подавлению сопротивления внутри страны, осуществляя, по существу, политику геноцида в отношении собственного народа.
142
Во внешнеполитической области режим Пол Пота ориентировался на Пекин, который не мог отказаться от его поддержки уже не по идеологическим, а по геополитическим соображениям. Вьетнам, со своей стороны, получал помощь от Москвы. В декабре 1978 г. Вьетнам военным путем вмешался в дела Камбоджи. Его войсками в начале 1979 г. была взята столица страны Пномпень, а союзные с ним камбоджийские силы провозгласили создание Народной Республики Кампучия. В середине февраля Пекин нанес ответный удар — его части вторглись на территорию Вьетнама и продвинулись в направлении одного из провинциальных центров севера страны. Вьетнам оказал сопротивление, одновременно обратившись в ООН с жалобой на КНР и к СССР за поддержкой. Китайско-вьетнамская война длилась ровно месяц и завершилась после отвода китайских войск на свою территорию. Вьетнаму, в свою очередь, не удалось добиться стабилизации ситуации в Камбодже. Районы вдоль границы с Таиландом оставались в руках «красных кхмеров», которые, создав базы и на таиландской территории, продолжали получать помощь из Китая.
События в Индокитае способствовали сближению КНР и США. В ходе государственного визита Дэн Сяопина в Америку в январе 1979 г. между странами были установлены дипломатические отношения (начало этому процессу положил в 1972 г. визит президента Р. Никсона в Пекин). Те же события развели по разные стороны международного ринга Пекин и Москву25.
Все это нанесло еще один удар по позициям левых в идеологическом отношении сил, действующих на периферии мировой политической системы. Они оказались перед фактом сближения идейного союзника Китая со злейшим врагом (империализмом) и углубления конфликта между двумя ведущими социалистическими государствами. Геополитика при этом торжествовала над идеологией, ослабляя привлекательность идейно-политической оппозиции на интернациональной светской основе.
Тем не менее остаточные явления левой революционности в конце 70-х — начале 80-х годов XX столетия еще давали о себе знать в периферийных для международной политики ареалах — прежде всего в Западном полушарии (Центральной Америке), благодаря, помимо прочих причин, комбинированному воздействию Москвы и Гаваны, и на Востоке. Кроме вышеупомянутых африканских стран, Анголы и Эфиопии, к числу государств социалистической (промосковской) ориентации принадлежали (не считая Вьетнама) Южный Йемен, а с апреля 1978 г. — Афганистан.
143
Борьба между левыми и правыми радикалами в отсталом, гористо-пустынном Афганистане с почти стопроцентно мусульманским населением приобрела острый характер еще в конце 1960-х годов. В 1973 г. в результате бескровного переворота там была свергнута монархия и установлен республиканский строй во главе с президентом С. М. Даудом, кузеном бывшего афганского короля. Левоцентристский характер новой власти вступил в конфликт с динамикой исторического момента, которая состояла в усилении правого, происламского «уклона» в региональномеждународных делах. Попытка Дауда отойти от левоцентризма окончилась трагично. В ходе государственного переворота в конце апреля 1978 г. он, его семья и группа приближенных лиц погибли. К власти пришли леворадикальные элементы, объединенные в две фракции Народно-Демократической партии Афганистана. В провозглашенной после победы Апрельской (или Саурской, по названию месяца в афганском календаре) революции в Народно- Демократической Республике почти сразу началась борьба между руководством фракций. Объединяла их ориентация на глубокие преобразования общественно-экономической жизни и расчет на всемерную помощь Москвы.
В ряду других стран, выбравших некапиталистический путь развития (социалистической ориентации второго поколения), Афганистан обладал той отличительной чертой, что был непосредственным соседом Советского Союза, примыкая к его среднеазиатскому региону. Исторически Афганистан, как уже говорилось, долгое время оставался буферным государством, являясь своего рода геополитическим водоразделом между Британской и Российской империями в Азии. После Второй мировой войны место Англии в Азии постепенно заняли США. Они стремились поддерживать монархию и проводимый ею курс на постепенное обновление общества, но не могли уделять Кабулу много внимания и средств. Москва поддерживала более решительный путь социально-экономических преобразований, имела в Афганистане твердых сторонников, но не контролировала все шаги промосков- ских сил. Переворот 1978 г. был, судя по всему, неожиданным и для нее. Но после его успеха СССР не мог остаться в стороне26.
Нужно учитывать, что афганские события разворачивались одновременно со сдвигами в сторону ислама во внутриполитической жизни соседних стран — Ирана и Пакистана. — и на фоне изменений во всей системе международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке. Эти перемены заключались в появлении тре¬
144
тьего исламистского угла в двустороннем идейно-политическом противостоянии. Москва оказалась не готова к «игре на троих». Она недоучла самостоятельное значение исламского фактора, считая его второстепенным, и по-прежнему концентрировала основные усилия на отпоре западной угрозе.
К этому ее активно подталкивали промосковские элементы в руководстве нового Афганистана, заставляя все более тесно втягиваться в межфракционную и межличностную борьбу в Кабуле. Уже летом 1978 г. лидеры одной из фракций — «Парчам» (Знамя) — были высланы за пределы страны и потребовалось вмешательство Москвы, чтобы расправа над ними победившей фракции «Хальк» (Народ) выглядела как пристойная почетная ссылка (руководителя «Парчама» Б. Кармаля назначили послом в Чехословакии). С марта 1979 г., используя недовольство традиционалистски настроенного населения объявленными властями социальными преобразованиями (прежде всего, слишком радикальной и плохо продуманной аграрной реформой), исламистские силы перешли к открытому сопротивлению. Нарушение традиционных норм жизни в сельской местности, стычки и расправы по всей стране заставили массы людей сняться с насиженных мест и отправиться в соседние страны — Пакистан и Иран.
На этом фоне обострилась борьба за лидерство в руководстве НДРА. Первого ее президента — H. М. Тараки убили в ходе дворцового переворота осенью 1979 г. Пришедший ему на смену X. Амин нес личную ответственность за массовый террор и насилие над тысячами политических соперников как в левом движении, так и вне его. В конце декабря 1979 г. (в рождество по календарю западных христианских церквей) советские войска вступили на территорию Афганистана и помогли привезенному ими с собою Б. Кармалю стать во главе республики. X. Амин был убит в перестрелке в президентском дворце.
Военная интервенция СССР в Афганистане вызвала шоковое состояние в мире и имела далекоидущие последствия. С одной стороны, в ней как будто не было ничего экстраординарного и противозаконного. СССР заключил с правительством НДРА договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, который устанавливал особо тесные отношения между государствами. Правительство в Кабуле, в том числе и то, которое возглавлял X. Амин, не раз обращалось к Москве с просьбой вмешаться и помочь в борьбе с контрреволюцией и исламской оппозицией.
145
Однако, с другой стороны, в действиях Москвы выявились элементы, которые не могли не насторожить мировое общественное мнение. Во-первых, это массированный характер военного вмешательства — переход границы регулярными частями советской армии по суше (через мосты на р. Пяндж) и по воздуху. Во-вторых, открытое вмешательство в межфракционную борьбу за власть и насильственная замена лидера. В-третьих, выход СССР за свои естественно-исторические рубежи, установление прямого контроля над традиционно нейтральной частью Азии, продвижение на юг в сторону Аравийского моря и Персидского залива, «вклинение» в регион Южной Азии и зону Ближнего и Среднего Востока.
Таким образом, крайне важное значение имело как само решение Москвы вмешаться в дела Афганистана, так и опасения относительно ее планов и намерений. Против действий СССР объединились три крупнейшие международно-политические силы — Запад, исламский мир и Китай.
В отношениях между Москвой и Вашингтоном на тот момент еще сохранялся дух разрядки, установившийся в начале 70-х годов. Он был закреплен подписанием в Хельсинки в августе 1975 г. Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Летом 1979 г. в Вене на состоявшейся после четырехлетнего перерыва встрече в верхах был подписан советско-американский Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2). В Женеве проходили переговоры представителей двух сверхдержав по вопросу об ограничении военного присутствия в регионе Индийского океана.
Но после вмешательства СССР в Афганистане администрация США сняла с повестки дня Конгресса вопрос о ратификации ОСВ-2.
В целом произошел срыв политики разрядки и усиление напряженности в отношениях между великими державами на всех уровнях и направлениях. Это стало особенно заметно в первые годы пребывания у власти администрации республиканской партии США во главе с Р. Рейганом (1981-1984). Американцы, действуя по официальной линии и через каналы ЦРУ, превратили соседний с Афганистаном Пакистан в прифронтовое государство, добившись глобализации регионального конфликта.
Масштабную финансовую помощь афганской оппозиции, выступавшей под знаменем «джихада» (священной войны мусульман), оказывала Саудовская Аравия, крайне заинтересованная в
146
пропаганде своей исламской идеологии (ваххабитского толка) и отвлечении внимания собственных радикалов на внешние дела. Необходимо заметить, что в ноябре 1979 г. исламские экстремисты попытались осуществить государственный переворот. Они штурмом овладели Большой мечетью в Мекке, оказали ожесточенное сопротивление правительственным войскам и понесли впоследствии суровое наказание.
Активную поддержку антисоветским силам в Афганистане оказал Китай. У Пекина были для этого как идеологические, так и геополитические основания. Хотя к власти там пришли прагматики во главе с Дэн Сяопином, это не привело к кардинальным изменениям в политическом строе и государственной идеологии КНР. Китайские коммунисты продолжали поддерживать ориентирующиеся на них силы во всех частях развивающегося мира, в том числе в соседнем Афганистане. Геополитически Китай чувствовал себя окруженным СССР, который сконцентрировал на своем Дальнем Востоке мощную группировку сухопутных и военно-морских сил, имел партнера в лице дружественной Индии и союзника в лице социалистического Вьетнама. В начале 1979 г. Пекин на деле ощутил уязвимость своего положения, вынужденный, как ранее упоминалось, спешно закончить начатые против Вьетнама военные действия.
Акция СССР в Афганистане дала Китаю возможность взять реванш. Участие в антисоветской коалиции содействовало также укреплению связей с США, в которых он весьма нуждался по причинам в первую очередь экономического характера. К тому же Пакистан для Пекина был весьма удобным партнером по сдерживанию СССР, ибо одновременно усиливал его позиции в конфронтации с Индией.
В Пакистане правящие круги встретили весть о вторжении СССР с едва скрываемым ликованием. В июле 1977 г. там произошел третий по счету военный переворот. Гражданское правительство во главе с 3. А. Бхутто было отстранено от власти. Захватившие ее военные, возглавляемые генералом М. Зия-уль- Хаком, объявили о приостановке действия конституции и стали проводить в целях придания законности перевороту политику ис- ламизации. Особенно широкий размах она приобрела после казни бывшего премьер-министра по плохо доказанному обвинению в апреле 1979 г.
Казалось, что в результате такого непопулярного в мире шага военный режим обречет себя на международную изоляцию и по¬
147
теряет доверие США, тем более что там испытывали недовольство в связи с усилиями Пакистана по созданию ядерного оружия. Вашингтон действительно отказался от обязательств по поставкам Исламабаду новой военной техники и оказанию экономической помощи. В ответ Зия-уль-Хак, занявший к тому времени пост президента, стал еще более активно разыгрывать проислам- скую и антидемократическую карту — выборы в парламент были отложены на неопределенный срок, деятельность политических партий приостановлена, объявлено об исламизации в экономике, образовании, политической сфере. Основное внимание контролируемой властями прессы было сосредоточено на событиях в исламском мире, где антиамериканизм и антизападничество получили мощное распространение.
В ноябре 1979 г., приняв упоминавшийся выше захват Большой мечети в Мекке за провокацию, устроенную США и Израилем, толпа радикально настроенной молодежи напала на американское посольство в Исламабаде, подожгла его и учинила погром. Запоздалые извинения Зия-уль-Хака были приняты американской стороной, внимание которой отвлекал захват заложников в Тегеране. Американо-пакистанские отношения, тем не менее, вплоть до конца декабря были более чем прохладными.
После ввода советских войск в Афганистан они изменились. Президент США Дж. Картер стал искать пути взаимодействия с пакистанским диктатором. Уже в середине января 1980 г. США объявили о намерении предоставить Пакистану военную помощь в размере 400 млн. долл. Генерал Зия-уль-Хак, однако, отверг это предложение как недостаточное, но не отказался от льгот в экономической сфере.
С приходом к власти после президентских выборов ноября 1980 г. республиканской администрации Р. Рейгана отношения между Вашингтоном и Исламабадом вступили в фазу тесного взаимодействия. Начиная с 1982 г. США начали предоставлять Пакистану масштабную военную и экономическую помощь, которая за период до 1990 г. составила в общей сложности свыше 5 млрд. долл. К этой сумме необходимо прибавить не менее миллиарда помощи, предназначенной непосредственно афганским муджахедам (исламистам, борющимся с левым кабульским правительством и советскими войсками)27.
Индия оказалась одной из немногих азиатских стран, не осудивших вторжение СССР. Как раз в январе 1980 г. там к власти после победы на внеочередных выборах пришло правительство
148
И. Ганди, известной своими симпатиями к Москве. Несмотря на это, Дели был серьезно обеспокоен развитием ситуации вокруг Афганистана. Там понимали, что введение советского контингента порождает гонку вооружений в регионе и усиление внешнеполитических позиций и военной мощи Пакистана. Развернувшееся с 1982 г. перевооружение пакистанских вооруженных сил заставило и Индию приступить к массированным вливаниям в военную сферу. При этом она опиралась на помощь Москвы, которую та предоставляла на весьма выгодных для Дели условиях.
Таким образом, в первой половине 1980-х годов Южноцентральноазиатское направление стало одним из решающих полей конфронтации в холодной войне между «коммунистическим» Востоком и «империалистическим» Западом. Вместе с тем противостояние носило весьма сложную форму, сочетаясь с элементами сотрудничества в различных областях и обоюдным стремлением предотвратить угрозу прямого конфликта и ядерной войны. Косвенным результатом такой ограниченной конфрон- тационности было усиление исламизма как третьей политикоидеологической силы, действующей на международной арене.
Усиление политического ислама приобрело особенно заметные формы после начавшейся в Советском Союзе в 1985 г. ревизии основ внутренней и внешней политики. Курс на гласность и перестройку, взятый руководством КПСС во главе с М. С. Горбачевым, привел к ослаблению жесткого государственного контроля над обществом и сближению с Западом на путях поиска подправленной модели модернизации и глобальной безопасности. Знаковым для этой политики стало решение Москвы о выводе своих войск из Афганистана, принятое в связи с подписанием в Женеве в апреле 1988 г. четырехсторонних соглашений по урегулированию афганской проблемы. Пакет документов подписали Афганистан и Пакистан, а также СССР и США. Вывод регулярных советских частей начался 15 мая 1988 г. и завершился 15 февраля 1989 г.
Этому едва не помешала позиция, которую занял президент Пакистана Зия-уль-Хак. В конце мая он распустил правительство, глава которого поставил свою подпись под Женевскими соглашениями, и учредил по сути новое военное правление. Эти действия выявили острые противоречия между целями пакистанских военных и исламистов, с одной стороны, и линией Вашингтона — с другой. Гибель пакистанского диктатора в загадочной авиакатастрофе в августе 1988 г. расчистила путь для реализации
149
Женевских договоренностей. В Пакистане завершилось прямое правление военных, были проведены выборы, а его позиция по афганскому вопросу хотя и продолжала состоять в активной поддержке сил исламской оппозиции Кабулу, но соразмерялась с международными реалиями.
Следует заметить, что джихад в Афганистане серьезно помог усилению исламистского политико-идеологического проекта. В нем приняли участие не только афганские муджахеды, их пакистанские единомышленники и военные инструкторы, но также выходцы из арабских стран (Саудовской Аравии, Египта, Алжира) и Индии (Кашмира). Завершение войны с «коммунистами» в Афганистане хотя и растянулось на три года (исламская оппозиция победила только в апреле 1992 г.), привело к расширению ареала выступлений исламистов. Они при этом выступали с идеологической программой, альтернативной по отношению и западной (либеральной), и советской (по-восточному нелиберальной) модели модернизации. Свои идеалы исламизм черпал в прошлом, апеллируя к фундаменту религии, к морали и духу времен пророка Мухаммада и праведных халифов. Практически идеология строилась на постулатах введения исламского закона (шариата) как высшего принципа легитимности и(ли) построения подлинно исламского государства (теодемократии, нового халифата), где власть освящена авторитетом крупнейших богословов и высших слоев духовенства.
Антимодернистские идеологические принципы пользовались популярностью у представителей тех слоев населения, которые оказались на обочине процесса развития. Наиболее быстро они распространялись в кризисных с точки зрения этого процесса ареалах. Именно в такой регион превратилось советское пространство в конце 1980-х — начале 1990-х годов.
Ослабление и распад СССР были вызваны глубинным кризисом системы государственно-социалистической модернизации, ухудшением внешних условий для функционирования построенной на командно-административных принципах экономики и перенапряжением сил государства на внешнеполитических направлениях его деятельности. С конца 1970-х годов его военно-оборонительный комплекс и круг внешних обязательств увеличивались в пропорции, не соответствующей ресурсам и возможностям. Гонка вооружений, подстегнутая США, политика экспансии и вмешательства в таких далеких регионах, как Центральная Америка и Африка, осуществляемая при всесторон¬
150
ней, но небезвозмездной помощи социалистической Кубы — все это надорвало силы Москвы.
Череда внешнеполитических неудач сочеталась с нарастанием неблагоприятных явлений в различных частях многонационального по составу советского государства. Кризис системы внешних договоров и обязательств наиболее болезненно проявился в Восточной Европе и привел (вслед за революционными сдвигами там) к самороспуску летом 1991 г. Совета экономической взаимопомощи и Организации Варшавского договора. Этому предшествовали усиление центробежных тенденций в Союзе ССР, отдаление от центра стран Балтии, поиски нового места другими союзными республиками, в том числе РСФСР. Провал попытки государственного переворота в августе 1991 г. привел к установлению в Москве режима двоевластия, который закончился с самоликвидацией СССР в декабре того года и возникновением 15 новых независимых государств, в том числе главного правопреемника Советского Союза — Российской Федерации.
Восемь из этих новых государственных образований принадлежат Азии. Это три республики Южного Кавказа (Закавказья) — Азербайджан, Армения, Грузия, и пять республик Центральной (Средней) Азии — Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан. В результате число суверенных государств Азии почти достигло 50. Колониальная суть советской системы господства на азиатской периферии вряд ли может быть поставлена под вопрос. СССР к тому же явился наследником Российской империи, которая принадлежала к числу классических колониальных, отличаясь от других европейских империй тем, что была не морской, с четким разделением на метрополию и колонии, а сухопутной с размытыми границами и большим переселенческим фактором.
Завершение холодной войны совпало с окончанием эры колониализма. После ухода португальцев из Африки в середине 1970-х годов там оставались только остатки «вторичной» белой колонизации, голландской и британской по происхождению. К ним относился режим апартеида в ЮАР и правление белого меньшинства в Южной Родезии. Англия не признала независимости южнородезийского режима Я. Смита, но при поддержке ЮАР он смог продержаться с 1965 по 1980 г. Под влиянием партизанского движения внутри страны и мирового общественного мнения европейцы по происхождению уступили власть представите¬
151
лям черного большинства, победившим на выборах в парламент новой республики Зимбабве.
Сходная эволюция происходила в ЮАР. Режим расовой сегрегации, который также не был признан Англией, просуществовал, несмотря на сопротивление местного африканского населения и его политических организаций, до середины 80-х годов. Затем начался его демонтаж. В 1989 г. президентом стал Ф. де Клерк, вступивший в переговоры с ведущей оппозиционной силой — Африканским национальным конгрессом. В следующем году из тюрьмы после 27-летнего заключения вышел лидер АНК Н. Мандела. Снятие запрета с деятельности этой организации и проведение всеобщих выборов в 1994 г. привело к ее победе на выборах и избранию Мандела новым президентом страны.
В 1990 г. стала независимой Намибия, территория Юго-Западной Африки, которая после Первой мировой войны из германской колонии превратилась в протекторат Южно-Африканского союза. Несмотря на отзыв мандата ООН на управление Намибией, ЮАР контролировала положение там вплоть до периода сдвигов в своем внутреннем устройстве.
Прямым следствием окончания холодной войны стал отзыв кубинских войск из Африки, за которым последовало относительное урегулирование ситуации в Анголе, падение режима М. X. Мариама в Эфиопии, выделение в 1993 г. из ее состава Эритреи.
В конце 1990-х годов были подведены последние итоги эпохи классического колониализма. Под юрисдикцию Китая в 1997 г. вернулся Гонконг (Сянган), который в течение 99 лет был колонией Великобритании, а в 1999 г. китайской стала одна из старейших колоний в мире о. Макао (Аомынь или Аомэнь). Завоеванный Португалией еще в 1557 г. он олицетворял собой эру существования когда-то огромной заморской империи, принадлежавшей небольшой стране на Пиренейском полуострове. Интересно, что Португалия была первой среди колониальных морских держав на Востоке и ушла оттуда последней.
Следует иметь в виду, что не все заморские территории стали независимыми. Некоторые острова и архипелаги в Индийском и Тихом океанах, тяготеющие с историко-географической точки зрения к Азии и Африке, остаются под юрисдикцией традиционных метрополий. К наиболее крупным и значимым из них относятся расположенные в Индийском океане французский остров Реюньон и британский архипелаг Чагос, где на арендованном у
152
Англии острове Диего-Гарсиа сооружена стратегически важная военная база США.
Примечания
1 История Востока. T. V. Восток в новейшее время (1914-1945 гг.). М: Восточная литература, 2006, с. 122.
2 Там же, с. 10.
3 Там же, с. 122.
4 Мосяков Д. В., Тюрин В. А. История Юго-Восточной Азии. М.: Восточный университет, с. 197-199.
5 Там же, с.193, 211.
6 Кальвокоресси П. Мировая политика после 1945 года. М.: Международные отношения, 2000, т. 2, с. 84,86.
7 История Востока т. VI. Восток в новейший период (1945-2000 гг.) М.: Восточная литература, 2008, с. 537-538, 543-544.
8 Там же, с. 499; Алаев Л. Б., Вигасин А. А., Сафронова А. Л. История Индии. М.: Дрофа, 2010, с. 421; Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. История Пакистана. XX век. М.: ИВ РАН — Крафт+, 2008, с. 84-86.
9 СССР и страны Востока накануне и в годы Второй мировой войны. Отв. ред. В. В. Наумкин. М.: Институт востоковедения РАН, 2010, с. 192-193.
10 История Востока. T. VI, с. 909-910. Подр. см.: Н. Симотомаи. Ким Ир Сен и Кремль. Северная Корея эпохи холодной войны. Пер. с японского. М.: МГИМО — Университет, 2010, с. 105-153, 160-161.
11 Системная история международных отношений в четырех томах. Под ред. А. Д. Богатурова. М.: Московский рабочий. Том третий, 2003, с. 186-187.
12 Нихамин В. П. Очерки внешней политики Индии. 1947-1957 гг. М.: Госполитиздат, 1959, с. 112-113.
13 Системная история международных отношений. Том третий, с. 197-198.
14 Энциклопедия стран мира. Под ред. Н. А. Симония. М.: Экономика, 2004, с. 835, 838, 879.
15 Подр. см: Ланда Р. Г. История арабских стран. М.: Восточный университет, 2005, с. 233-239.
16 Мосяков Д. В., Тюрин В. А. История Юго-Восточной Азии. М.: Восточный университет, 2004, с. 210-223, 300-312.
153
17 Киссинджер Г. Дипломатия. М: Ладомир, 1997, с. 624; Кальвокоресси П. Мировая политика после 1945 года. Т. 2, с. 66.
18 Наринский М. М. История международных отношений 1945-1975. М.: РОССПЭН, 2004, с. 173-174.
19 См.: Дауров Р. Д. Долгая шестидневная война: победы и поражения СССР на Ближнем Востоке. М.: Институт востоковедения РАН, 2009.
20 Подр. см.: Наумкин В. В. «Красные волки» Йемена. М.: Институт востоковедения РАН, 2003.
21 Алаев Л. Б., Вигасин А. А., Сафронова А. Л. История Индии, с. 389-390.
22 Подр. см.: Иранская революция 1978-1979. Причины и уроки. Отв. ред. А. 3. Арабаджян. М., Наука, 1989; Алиев С. М. История Ирана XX век. М.: ИВ РАН, Крафт+, 2004, с. 421-498.
23 Там же, с. 502-514.
24 Системная история международных отношений. Том третий, с.440- 44.
25 Там же, с. 402-403.
26 См.: История Афганистана. Отв. ред. Ю. В. Банковский. М.: Наука, 1982; В. Г. Коргун. История Афганистана XX век. М.: ИВ РАН — Крафт+, 2004, с. 404-418; Он же. Россия и Афганистан. Исторические пути формирования образа России в Афганистане. М.: URSS, 2008, с. 252-275.
27 Kux D. The United States and Pakistan 1947-2000. Disenchanted Allies. Wash.: Woodrow Wilson Center Press, 2001, p. 259-263.
Глава 6
УВЕЛИЧЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО, ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО И ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА ВОСТОЧНЫХ ГОСУДАРСТВ (XX — НАЧАЛО XXI в.)
Как уже не раз отмечалось в предыдущих главах, ареал Востока на завершающей стадии Нового времени находился в явно приниженном, подчиненном положении по отношению к Западному миру. Он представлял собой объект приложения сил соперничающих гегемонов в сфере международных отношений. На первые 14 лет XX столетия пришелся пик политического и экономического господства Западной Европы и сформированной ей миро- политической системы1. К моменту, когда в Европе неожиданно и как бы нелогично разгорелась мировая война, державы-гегемоны осуществляли практически полный контроль над периферией международной системы, к которой почти целиком относились азиатский и африканский континенты. Число находящихся там независимых государств, в том числе лишь номинально самостоятельных, было крайне невелико.
Исключением на этом фоне была императорская Япония, сумевшая избежать судьбы слабого и зависимого государства. Более того, используя опыт европейской, а к тому времени уже реально мировой научно-технической цивилизации, она смогла присоединиться к концерту держав-гегемонов, осваивающих рынки и ресурсы соседних с ней государств и территорий более или менее согласованно с другими, но с прицелом на собственные интересы.
К числу попавших в кризисную полосу соседей Японии принадлежал Китай, материковый гигант, на протяжении веков служивший для нее образцом в духовной, материальной и политической сферах, источником заимствований и подражания. Цинской империи не удалось извлечь выгоды из общения с внешним миром,
155
который настойчиво стучался в ее двери. Империя пыталась сопротивляться, но неудачно. Унижения, выпавшие на долю Китая, способствовали краху империи. Революция в конце 1911г. сметает ее, открывая длящуюся почти полвека полосу напряженной внутренней борьбы, раскола страны на идейно враждующие политические лагери, региональные вооруженные группировки (милитаристские клики), соперничающие режимы и правительства.
Китай, однако, никогда не терял политической самостоятельности и на протяжении четырех десятилетий неизменно участвовал в функционировании межгосударственной системы в качестве формально полноправного члена.
Помимо Японии и Китая в дальней от Европы части Азии в начале прошлого века было только одно формально независимое государство — королевство Сиам (с 1939 г. — Таиланд). Располагаясь в юго-западной части полуострова Индокитай, защищенное с севера горными хребтами, оно оказалось вне сферы контроля Цинского Китая в период его усиления в XVIII в. Затем Сиам, как уже отмечалось, стал буфером между английскими и французскими колониями и понес ощутимые территориальные потери.
С запада его обрамляла буддийская Бирма, которая была по частям в течение XIX в. присоединена к англо-индийской империи, а также находившиеся в ведении особой британской администрации (колонии проливов) султанаты (мусульманские княжества) полуострова Малакка и остров Сингапур, превращенный в важнейшую морскую базу и форт. С востока к Сиаму подступали попавшие во второй половине XIX — начале XX вв. во французскую колониальную зону буддийские по господствующей религии Вьетнам, расположенный вдоль побережья Южно-Китайского моря (исторические области Кохинхина, Аннам, Тонкин) и примыкающие к нему горный Лаос и равнинная Камбоджа.
Двигаясь мысленно далее с востока на запад, отметим, что в начале XX столетия в южной части Азии существовало два полунезависимых королевства — Непал и Афганистан. Оба они были расположены в высокогорных и гористых местностях, «обрамляя» Британскую Индию с северо-востока и северо-запада. Индуистский Непал служил мостом между Индией и буддийским Тибетом, который с середины XVIII в. признавал сюзеренитет Китая. Афганистан в XIX в. играл роль буфера между английской Индией, Персией и Россией. Контроль англичан, по существу, не ущемлял внутренний суверенитет обеих монархий, особенно аф¬
156
ганской. Степень зависимости Непала была выше, а заинтересованность обоюдной — англичане высоко ценили боевые качества вербуемых ими наемников из числа непальских гуркхов. На юго- западном склоне Гималаев, по границе с Тибетом, в начале XX в. образовались два в сильной степени зависимые от англичан буддийские княжества Бутан и Сикким.
Помимо названных пяти в большей или меньшей мере независимых государств безусловным внутренним и внешним суверенитетом обладали в начале XX в. Каджарская Персия и Османская Турция. На аравийском полуострове и в зоне Персидского залива располагались формально зависимые от Османской империи, но все более подпадавшие под контроль (протекторат) со стороны Англии арабские монархии. В сходном положении находился Египет. С согласия Стамбула Франция имела предпочтительные культурные и торгово-экономические позиции в восточносредиземноморском Леванте (Ливане и Сирии).
На всем африканском континенте формальной независимостью обладали только христианское королевство Эфиопия (значительную часть его населения составляли мусульмане) и республика Либерия. Как уже отмечалось, последняя была образована в 1847 г. «искусственно», для возвращенных в Африку с американского континента, главным образом из США, освобожденных рабов.
Итого на всем традиционном Востоке, в Азии и Африке, насчитывалось в начале прошлого века всего девять государственных образований, больших и малых, занимающих различное место в системе международных отношений, но в целом (за исключением Японии) оттесненных на ее задний план. Отметим, что больше всего суверенных государств было в Европе и Америке, а общее их число в 1914 г. равнялось 442.
После окончания Первой мировой войны положение изменилось довольно значительно за счет новых государств в Европе. К 1930 г. общее количество формально самостоятельных государств увеличилось до 64 и оставалось неизменным вплоть до 1945 г. Лишь в небольшой степени этот процесс продвинулся за счет Азии, в основном благодаря распаду Османской империи. Обретение независимости странами Востока тормозилось их политической незрелостью и экономической зависимостью, с одной стороны, ростом соперничества мощных государств авторитарноимперского типа и явлениями нового территориального колониализма — с другой.
157
Конец Османской империи мог как будто упростить картину на Арабском Востоке. Но мандатно-протекторатная система Лиги Наций внесла полутона в вопрос о суверенитете. Территориальное расширение Британской империи после Первой мировой войны сочеталось с формальным отказом Лондона от контроля за «белыми» доминионами (в соответствии с декларацией лорда Бальфура 1926 г. и принятым английским парламентом в 1931 г. законом, «Вестминстерским статутом») и предоставлением «цветным» колониям ряда льгот и привилегий в сфере внутреннего суверенитета (самоуправления) и внешнего представительства. Колониальная Индия, как ранее упоминалось, получила право участвовать, наряду с британскими доминионами, в работе Лиги Наций.
Лишь в середине XX века после завершения Второй мировой войны ситуация качественно изменилась и процессы деколонизации стали быстро набирать темпы. Однако формально число суверенных государств Азии и Африки и в 1950 г. оставалось небольшим. Япония на тот момент не участвовала в международной жизни на правах полноправного члена, находясь в зоне американской оккупации. На Корейском полуострове образовались два государства, Северная и Южная Кореи, находившиеся в 1950-1953 гг. в состоянии ожесточенной войны друг с другом. Только что объединенный к тому времени под властью Коммунистической партии материковый Китай имел конкурента в лице признающегося Западом гоминьдановского режима на Тайване. В обмен на всестороннюю поддержку Москвы и отказ от одобрения планов отделения Восточного Туркестана (Синьцзяна) Пекин согласился, как уже отмечалось, признать независимость Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).
В отличие от Франции, не желавшей до 1954 г. смириться с потерей господствующих позиций в Индокитае, Голландия к 1950 г. уже отказалась от суверенитета над индонезийским архипелагом (последние юридические скрепы были устранены в 1954 г.) и там возникла Республика Индонезия. Филиппины обрели независимость от США в 1946 г., но во власти Великобритании оставались султанаты Малайи, Сингапур и области на севере о. Калимантан (Борнео).
На месте английской Индии в середине века уже существовали три суверенных государства — Республика Индия, Пакистан и Бирма. Впрочем, последней Лондон придал отдельный колониальный статус в 1936 г. и предоставил независимость несколько позже, в начале 1948 г., в то время как индийской и пакистанский
158
доминионы были образованы в августе 1947 г. Четвертым государством на юге Азии, получившим независимость из рук англичан, был Цейлон (февраль 1948 г.).
К западу от Пакистана, вдоль границ с СССР, протянулась цепочка суверенных государств — королевство Афганистан, монархический Иран и республиканская Турция. К югу от образуемой ими полосы располагались независимые арабские страны. Центральное место среди них занимало королевство Египет. Заметные позиции в арабском мире имел также монархический Ирак (хашимитское королевство), где уже начали добывать нефть — «горючее XX века». Малонаселенным, но обширным и располагающим крупными нефтяными запасами было еще одно королевство — Саудовская Аравия, добившаяся полного международного признания еще в 1932 г. Независимым с 1919 г. был расположенный на юге Аравийского полуострова имамат Йемен.
К числу формально независимых государств в Африке к 1950 г. по сравнению с 1900 г. прибавился только Южно-Африканский Союз. Но, находясь под властью белого меньшинства, этот британский доминион (с 1910 г.) нельзя было рассматривать как часть освободившегося от колониальной зависимости Востока. Аналогичным во многом являлось и положение Израиля, еврейского государства, возникшего в пределах подмандатной британской Палестины. Арабский мир встретил его возникновение в штыки и с трудом согласился на перемирие после поражения в войне 1948-49 гг.
Подходя формально, на территории Азии и Африки в 1950 г. насчитывалось 26 государств, что составляло уже свыше трети общего числа суверенных государственных формирований в мире — их насчитывалось 76, с учетом двух государств в Германии и двух на Корейском полуострове и за вычетом Японии.
Подлинную революцию в композицию суверенных государств привнесли следующие два десятилетия. В группу полноправных участников международных отношений вернулась Япония, признание получили возникшие на развалинах Французского Индокитая два вьетнамских государства (Северный и Южный), а также королевства Лаос и Камбоджа. В том же регионе образовались Федерация Малайзия и Сингапур. Самостоятельность обрели Мальдивские острова. В Северной Африке от французского контроля освободились королевство Марокко, Тунис и после длительной борьбы Алжир. От опеки со стороны Франции и Англии избавилась Ливия. На юго-востоке и юго-западе к североафрикан-
159
скому поясу примкнули Судан и Мавритания. К 1970 г. в Африке южнее Сахары насчитывалось уже 34 независимых государства, а общее количество азиатских и африканских самостоятельных стран выросло до 76. На тот момент они составляли более половины (56%) всех государств мира — 1353.
Последние тридцать лет XX и начало XXI в. увидели формирование четырех африканских государств на месте португальских колоний, преобразование юга Африки с утверждением антирасистских режимов, возникновение восьми азиатских (евразийских) независимых республик после развала СССР, распад уже независимых государств с образованием новых (Бангладеш, Бруней, Джибути, Эритрея, Восточный Тимор) и объединение в одно ранее разделенных государств (Вьетнам, Йемен). В Азии ныне насчитывается 47 признанных всем мировым сообществом государств, а в Африке — 54. Учитывая, что общее число суверенных и общепризнанных государств в мире равно 193 (из них только Ватикан не является членом ООН, а имеет там статус наблюдателя), на два «восточных» континента приходится более половины из них. По сравнению с началом XX в. представленность Азии и Африки в категории обладающих суверенитетом стран повысилась более чем в 10 раз, а по сравнению с серединой века — вчетверо.
О росте политической зрелости и влияния государств Азии и Африки говорит и тот факт, что большинство из них ныне принадлежит по форме правления к республикам. Абсолютных монархий, которые составляли подавляющую часть государственных образований в начале XX столетия, осталось всего пять (крупнейшая среди них — Саудовская Аравия), а вместе с конституционными и символическими (Япония) монархиями — менее 10. Республиканская форма не означает непременно господство свободы на основе закона и демократии с конкуренцией политических партий (к этому вопросу мы еще вернемся), но определенные элементы демократической процедуры (периодически происходящие выборы, избрание тем или иным способом главы государства и т.п.) она, безусловно, предполагает.
Не затрагивая здесь вопрос о реальном вкладе стран Азии и Африки в мировой политический процесс, в частности возросшего потенциала международно-политического сотрудничества с их участием, перейдем к динамике изменения их веса в мировом населении.
160
В начале XX в. на Большой Восток, по ориентировочным оценкам, приходилось более 60% жителей планеты (63-65%). Из 1600 или 1650 млн. человек, которые, как полагают историки- демографы, населяли тогда земной шар, в Азии (включая азиатскую часть Российской империи) проживали 900-950 млн. человек (56-58%). Самым крупным было население Китая — более 400 млн., за ним следовала Индия — около 300 млн. и Япония — 44 млн. На исламский мир в пределах Азии приходилось 180-200 млн. человек (общее число мусульман равнялось 210-230 млн.). В Африке насчитывалось, по приблизительным оценкам, 100-120 млн. человек4.
К середине века население Востока выросло относительно ненамного, в соответствии с общими для мира тенденциями. К 1950 г. численность жителей Земли увеличилась, по достаточно достоверным оценкам, до 2400-2500 млн. человек, т.е. менее чем на 1 миллиард по сравнению с 1900 г.
По уточненным оценкам, сделанным департаментом населения ООН, население планеты в 1950 г. было равно 2520 млн. человек. Доля Азии при этом составляла 55,4% (с учетом азиатской части СССР), равняясь 1400 млн., а Африки — 8,9% (224 млн.). Их общий удельный вес остался на отметке около двух третей (64,3%). Наибольшая концентрация азиатско-африканского населения наблюдалась по-прежнему на Дальнем Востоке. Численность жителей Китая (КНР) в 1950 г. достигла 555 млн., что говорило о замедленных по сравнению с общемировыми темпах роста в первой половине XX века (на 0,65 по сравнению с 0,85% в среднем в год). Население Индии выросло до 358 млн. в точном соответствии со среднемировыми, а Японии увеличилось до 84 млн., превысив почти вдвое показатель начала века, несмотря на крупные потери во Второй мировой войне5.
Количество мусульман в мире на 1950 г. оценивается в 330— 350 млн. человек6. В случае корректности расчетов на начало и середину столетия можно говорить о немного замедленном демографическом расширении исламского мира в первой половине прошлого столетия.
Существенные изменения в демографической композиции мира произошли за последующие два десятилетия. Общая численность жителей планеты увеличилась к 1970 г. до 3,7 млрд, человек, т.е. более чем на миллиард при среднегодовом приросте, равном почти 2%. При этом население Азии возрастало на 2,2% в год, а Африки — на 2,5%. Доля двух этих континентов повысилась
161
до 68%. Наиболее высокими темпами (почти 3% в год) росло население западной, мусульманской в основном, части Азии, хотя оно к 1970 г. еще не превысило 100 млн. человек. Демографический регион южно-центральной Азии, куда входят помимо Индии в основном мусульманские государства — Пакистан, Афганистан, Иран, страны Центральной Азии и др. — также демонстрировал повышенные темпы роста (2,4% в год)7.
Послевоенный скачок рождаемости обеспечил довольно высокие темпы роста и в Европе (0,9%), прежде всего в Восточной (1,5%), где основное место занимала Россия (1,2%), а также в Северной Америке (1,5%). Это обстоятельство несколько сгладило эффект от возросших темпов роста населения в странах Азии и Африки.
К 1990 г. мировое население достигло 5,3 млрд, человек, увеличиваясь ежегодно в среднем на 1,8%. Численность населения в Азии составила около 3,2 млрд, человек (60%), а в Африке — 636 млн. (12%). На два континента, вместе взятые, приходилось уже более 70% жителей планеты. Доля Европы снизилась с 22 в 1950 г. до 14%, а Северной Америки — с 6,8 до 5,4%.
Особенно быстро возрастало население западной части Азии (на 2,8% в среднем в год), южно-центральной Азии (2,4%), Северной, Западной и Восточной Африки (соответственно 2,6; 2,8 и 3,1%). Все это регионы наибольшего распространения мусульманской религии, число последователей которой в странах Азии и Африки приблизилось ориентировочно к 900 млн. человек, т.е. возросло примерно втрое по сравнению с 1950 г.
Население Индии в начале 1990-х годов превысило 850 млн., Китая — 1,1 млрд., а Японии — 120 млн. человек. В еще одной крупной стране Азии — Индонезии насчитывалось более 180 млн. (около 80% из них — мусульмане), а число жителей в преимущественно мусульманских странах Южной Азии — Пакистане и Бангладеш — перевалило за 220 млн. человек.
Во второй половине 1980-х годов абсолютный прирост мирового населения стал снижаться с максимума почти в 90 млн. человек в год. Темпы роста начали сокращаться еще в первой половине 1960-х годов (с максимального уровня в 2,3%). Между 1990-2000 годами скорость увеличения населения Земли снизилась до 1,5%, а число жителей планеты в конце XX в. составило округленно 6,1 млрд, человек. Из них на Азию пришлось 60,4%, а на Африку — 13,3%. Вместе это составило 73,7%, близко к трем четвертям. По- прежнему существенно быстрее среднемирового увеличивалось
162
население Западной Азии (2,3%), южно-центральноазиатского ареала (2,1%), и Африки (2,5%). Доля европейского населения, по данным на последний год XX столетия, оказалась равной всего 12%, а Северной Америки — 5,2%8.
Численность мусульманского по большей части населения стран Западной Азии (арабские страны и Турция) к концу века увеличилась до почти 200 млн. по сравнению с 50 млн. человек в его середине, т.е. вчетверо. На государства Южной и Центральной Азии, за минусом Индии, где количество жителей превысило 1 млрд., пришлось более 400 млн. человек. В пяти мусульманских государствах Северной Африки насчитывалось почти 150 млн., а в Восточной и Западной Африке, вместе взятых, — 500 млн. человек. Учитывая, что в государствах двух последних субрегионов не менее половины населения составляют мусульмане и на них приходится примерно 40% жителей Юго-Восточной Азии, можно полагать, что общая численность последователей пророка Мухаммада в Азии и Африке находилась в диапазоне 1,1-1,3 млрд, человек9.
В силу ряда причин политического и социального характера существенно замедлилось к концу XX века увеличение численности населения в странах Дальнего Востока (Северо-Восточной Азии). Между 1980 и 2000 годами среднегодовые темпы прироста составили 1,2%, а между 1990-2000 гг. — снизились до менее 1 %. Число жителей в крупнейшей стране региона — Китае (вместе с Тайванем) достигло отметки 1,3 млрд., а экономического лидера, Японии, — приблизилось к 130 млн. человек.
По расчетам ООН на 2009 г., численность людей на планете возросла до почти 6,9 млрд, человек. При этом в Китае она ненамного превысила 1,3, а в Индии — 1,1 млрд. В двух этих государствах Азии, вместе взятых, проживало почти 40% жителей Земли. Доля Азии и Африки в начале XXI столетия достигла ровно 75%, т.е. из каждых четырех землян трое принадлежали региону Большого Востока. Сто лет назад к нему относились только каждые двое из трех.
С экономической точки зрения страны Азии и Африки за XX столетие также сделали большой шаг вперед. В начале века в ареале этих стран наиболее продвинутыми с точки зрения развития современных секторов хозяйства были, очевидно, отдельные районы Ближнего и Среднего Востока, Индия и особенно Япония.
Причем все это явилось следствием втягивания Востока на предшествующем этапе (в последней трети XIX в.) в европейскую
163
по основному центру тяжести, прежде всего западноевропейскую, систему мирохозяйственных связей. Наибольшее значение для процесса включения имело совершенствование транспортнокоммуникационных и энергетических основ мировой экономики. Осуществленный с 1870-х годов прорыв в сфере морского сообщения по Индийскому океану был обеспечен благодаря вводу в действие Суэцкого канала и одновременному переходу торгового и военного флотов на использование пароходов вместо парусных судов. Сокращение в три раза времени в пути от Англии до Индии не только приблизило наиболее населенную колонию британской короны к метрополии, но и дало стимул для развития современных по тому времени промышленных производств в главных административных и коммерческих центрах англо-индийской империи — ее столице (до 1911 г.) Калькутте, а также в Бомбее на юго-западе страны и Мадрасе, на ее юго-востоке.
Определенный толчок для развития новых сфер экономических услуг дало строительство Суэцкого канала и Египту, по территории которого он был прорыт. Активно осваивались европейским, по преимуществу французским, капиталом выгодно расположенные к северу от Египта портовые города Сирии и Ливана.
Помимо пароходного сообщения важное значение для привязки Большого Востока к Западу имело развитие телеграфной связи, начавшееся еще с середины XIX века. Благодаря проложенным из Индии линиям проводной коммуникации, Великобритании удалось более эффективно отреагировать на вспыхнувшее там в 1857 г. восстание, а позднее то же изобретение сослужило им службу в борьбе с теократическим исламистским режимом в Судане, находившимся у власти с 1885 по 1898 г. (еще больший вклад в победу над ним внесло другое изобретение — пулеметы «максим»)10.
В начале XX века страны Востока существенно отставали в экономическом развитии от Европы и Северной Америки по всем показателям. Основу экономики стран Азии и Африки составляло примитивное в целом земледелие и традиционное скотоводство. Особенно отсталым было хозяйство в зоне пустынь и гор, которая по площади многократно превосходила земледельческий ареал. Неполивное (богарное) земледелие было возможно лишь на низменных участках в орошаемых муссонными дождями долинах крупных рек и в некоторых предгорных районах, а также в тропической зоне с ее особыми условиями традиционного хозяйствования.
164
Наиболее большими массивами земледельческих районов обладали Китай и Индия. В этих странах-цивилизациях издавна применялись и с определенной цикличностью то угасали, то совершенствовались традиционные способы орошения, которые включали осуществление больших ирригационных проектов. В Индии в конце XIX века к ним добавились современные, построенные под руководством английских колониальных чиновников, средства ирригации. Особенно интенсивным было ирригационное строительство в бассейне Инда и его притоков. Сооруженные там в 1880-1910-х годах плотины и каналы превратили пустынные и малонаселенные районы в житницу Индии, один из главных центров по производству пшеницы, хлопка и кормовых культур. Значительные по меркам начала века вложения в развитие инфраструктуры (помимо ирригации — в железные и шоссейные дороги) позволили увеличить аграрное и промышленное производство Индии. Развитие получила не только легкая, но и тяжелая промышленность, необходимая в частности для сооружения тех же железных дорог. В 1911 г. в колониальной Индии появился первый металлургический завод, принадлежащий индийскому частному капиталу, поныне сохраняющий лидирующие позиции в бизнесе компании Тата.
Безусловным исключением на фоне примитивно-традиционного уровня хозяйственного состояния стран Азии и Африки в начале XX века выглядела Япония. Заимствуя у Запада научнотехнологические достижения и используя в основном собственные средства, которые составлял в основном капитал семейных, закрытых деловых компаний (дзайбацу), действующих при поддержке государства, Япония создала достаточно мощную базу тяжелой промышленности и производственной инфраструктуры, включая внутренние коммуникации и морской флот. Выделялась на общем фоне и японская система современного образования, сложившаяся на основе избирательного заимствования зарубежного опыта.
Колонии в целом, по-видимому, опережали по экономическому росту полуколонии и формально независимые государства. При этом их хозяйственная эволюция происходила в рамках системы «метрополия — колония», которая характеризовалась преобладающим влиянием интересов метрополии и ее частного капитала11. В ряде полуколониальных стран Востока, т.е. зависимых главным образом экономически, с учетом тех же интересов сложились элементы современной торгово-транспортной сети, нового го¬
165
родского хозяйства и индустрии, в первую очередь добывающей. В 1910-х годах началась эра нефти в мировом потреблении первичных энергоносителей, и к этому времени относится открытие и начало эксплуатации первых нефтяных месторождений в Иране и ряде других мест на Ближнем Востоке и Кавказе.
Подъем мировой экономики, начавшийся в конце XIX века был прерван Первой мировой войной. Колонии ряда европейских государств — участников войны, прежде всего Англии, оказались втянуты в водоворот военных действий. Особенно значительным было участие Индии — в боях в Европе против Германии и на Ближнем Востоке против османской Турции приняли участие сотни тысяч индийцев (солдат и некомиссованных, младших офицеров). Франция использовала африканских солдат, главным образом из Сенегала.
Помимо прямого влияния мировая война оказала на колониальный Восток существенное косвенное влияние. Вырос спрос на мирную продукцию его фабрик и заводов по мере того, как промышленность метрополий все более переходила на выполнение военных заказов. Образовавшийся дефицит товаров на внутреннем рынке колоний до известной степени восполнила продукция нефабричного сектора.
Эффект от войны был всё-же, безусловно, отрицательным. Война во многом свела на нет достижения первой волны капиталистической глобализации. Закончилась она опустошительной эпидемией «испанки» (тяжелого гриппа, от которого тогда не было противоядия). Эпидемия затронула не только Европу, но и колонии, в первую очередь Индию, вызвав там гибель миллионов людей. Последовавший затем период сжатия мировой экономики привел к усилению связей между метрополиями и колониями в ущерб развитию региональных торгово-экономических взаимосвязей, в частности в Европе. Незначительными оставались также торгово-экономические связи между странами Востока, основным контрагентом для которых служили метрополии 12.Известным исключением была торговля с Японией, которая уже тогда относилась к промышленно развитым государствам.
Особенно сильной в межвоенный период оказалась депрессия, начавшаяся в 1929 г. с краха на фондовой бирже в Нью-Йорке. Продолжаясь практически все 1930-е годы, она послужила экономической подосновой Второй мировой войны. Глубокий кризис, по существу, не отпускавший мировую экономику на протяжении почти 30 лет (1914-1945), замедлил процесс осовременивания
166
традиционной экономики стран Востока. Среднегодовые темпы роста Азии (без Японии) снизились с 2,2% в год в 1900-1913 гг. до 1,3% в 1913-1929 гг. и 1,1% в 1929-1950 гг. В расчете надушу населения ВВП вырос за первую половину XX века крайне незначительно, всего на 16,6%13.
Япония выпадала из общего ряда азиатских стран. Но ее экономика на протяжении первой половины века страдала от крена в сторону военно-промышленного комплекса. С 1930-х годов интересы ВПК стали преобладающими для государства и жестко контролируемого им частного сектора. В конце концов, это вызвало явные диспропорции в структуре национального хозяйства, заставило решать возникающие социальные и экономические проблемы на путях внешней экспансии.
К окончанию Второй мировой войны в Китае, несмотря на длительный период внутренней неустроенности, фрагментации страны и оккупации значительной части территории японцами, сложились анклавы современной экономики, прежде всего, в портовых городах — Шанхае, Гуанчжоу (Кантоне) и др. Вместе с тем основной массив городской и сельской местности не был затронут модернизацией.
Для Индии период Второй мировой оказался хотя и противоречивым социально-политически, но достаточно динамичным в экономическом плане. Определенное развитие в годы войны получили фабричный сектор промышленности и низшие формы промышленного производства. Ростки экономических перемен дали о себе знать главным образом в крупнейших городских центрах — Калькутте, Бомбее, Мадрасе и Дели.
С 1930-х годов нефтяная лихорадка захватила Ближний и Средний Восток, в первую очередь Саудовскую Аравию. Нефтяные компании США получили там предпочтение перед английскими, и первые порции нефтедолларов поступили в распоряжение Ибн Сауда и его двора. Добыча нефти с помощью английского капитала началась также в Ираке и продолжала увеличиваться в Иране, где действовала Англо-иранская нефтяная компания. Монархия Реза Пехлеви в Иране инициировала политику индустриализации. Еще дальше по пути современного промышленного развития пошла соседняя Турция при Кемале Ататюрке.
Нефтяные месторождения были открыты и в Голландской Ост-Индии, где ее добычу стал осуществлять англо-голландский концерн Ройял Датч Шелл. Ускоренное развитие в колониальных владениях Голландии, Франции и Англии в Юго-Восточной и
167
Южной Азии получили плантационные хозяйства по производству технических культур (натурального каучука, джута и хлопка), а также продовольственных — кофе и чая.
На юге Африки в течение первой половины XX века продолжалась добыча алмазов и золота. Северная Африка, как и Ближний Восток, а также выходящие на Атлантику и Гвинейский залив районы запада африканского континента осваивались анклавно европейским капиталом (прежде всего французским и английским). В глубинных районах Африки, да и Азии, ощущался лишь опосредованный (релейный) эффект от перемен в прибрежных областях.
Процессы модернизации, в своеобразном социалистическом варианте, охватили после Гражданской войны в России ее кавказские и среднеазиатские владения. Осуществленная на этих территориях Западно-Центральной Азии (Евразии) культурная революция позволила массам коренного населения приобщиться к современной культуре. Эксцессы коллективизации в степных районах вызвали падеж скота, голод, миграцию части казахов и киргизов через границы СССР в китайский Синьцзян и Афганистан. В годы Великой Отечественной войны Средняя Азия превратилась в часть глубокого тыла для воюющей страны, что сопровождалось временным, а отчасти и постоянным перемещением промышленных предприятий, госучреждений и масс европейского населения. В результате произошла широкая русификация местной культуры и модернизация экономики, в том числе сельской, на базе государственно-коллективной (колхозной и совхозной)собственности.
На фоне послевоенной разрухи в Европе и Японии материком благополучия и динамичного развития выглядели США, а форсированной индустриальности — СССР. Во второй половине 1940-х — начале 1950-х годов США направили значительные финансовые средства на цели экономического подъема Западной Европы (по плану Маршалла), а СССР был занят восстановлением разрушенного войной хозяйства и оказанием помощи странам Восточной Европы, оказавшимся в сфере его безопасности и влияния. С небольшим временным лагом к Западной Европе, как группе возглавляемых США государств, присоединилась Япония, а к Восточной Европе в статусе идейно-политического союзника СССР — Китайская Народная Республика.
Продолжавшаяся первую треть 1950-х годов война на Корейском полуострове вызвала повышение мировых цен на
168
некоторые виды сырья растительного происхождения (хлопок, джут), поставляемые странами Востока (Индией, Пакистаном), что позволило им получить импульс для увеличения капиталовложений. Тому же содействовала техническая и организационная помощь Великобритании (особенно при первом послевоенном правительстве лейбористов), а также более развитых стран британского Содружества наций (Австралии, Новой Зеландии).
Первый постколониальный период в Восточной и Юго- Восточной Азии сопровождался становлением новых государств, межгосударственными и внутренними войнами и не отмечен экономическими успехами. То же можно сказать и о Ближнем Востоке, где появление государства Израиль хотя и сплотило соседние арабские страны, но не устранило традиционные для них трения. Становление в этом регионе новой геополитической структуры временно отодвинуло на задний план проблемы экономического и социального переустройства.
Первый послевоенный этап модернизации стран Азии и Северной Африки начался, по сути, с рубежа 1940-50-х и продолжался до середины 1970-х годов. Это было временем дешевой мировой цены на нефть (в пределах одного, позднее двух долларов США за баррель), в целом невыгодных для государств Востока ценовых ножниц и ограниченного их участия в мировом товарообмене. Главное внимание в тот период они уделяли замещению импорта готовых изделий путем поощрения национального промышленного производства.
При этом крупнейшие (Китай, Индия) и крупные страны (Турция, Иран, Египет, Пакистан и др.) стремились к созданию диверсифицированной, многоотраслевой структуры современной промышленности, как легкой, прежде всего текстильной, так и тяжелой — металлургии, машиностроения и пр.
В 1960-е годы, когда группа освободившихся и вставших на путь стимулируемого национальным государством развития пополнилась за счет стран Тропической Африки, заметное место в приоритетах экономической политики заняли проблемы повышения производительности в сельскохозяйственной сфере. Бурный рост населения, о котором шла речь выше, нехватка продовольствия в Индии, перебои с ним в Китае, хронический дефицит во многих других государствах Востока (а также Латинской Америки) заставили интенсифицировать поиск средств увеличения производства продовольствия. Помимо таких мер, как расширение площади пахотных земель, увеличения количества
169
воды для полива, внесения химических удобрений и применения средств защиты растений от вредителей, стали все шире применяться специально выведенные более урожайные и устойчивые к неблагоприятным природным условиям сорта семян, прежде всего пшеницы и риса. Эти меры экстенсивного и интенсивного типа привели к феномену «зеленой революции» в Индии, Пакистане, на Филиппинах, в Индонезии и других странах. Из импортирующих продовольствие, а в неблагоприятные годы ввозящих его по программам международной помощи, они к началу 1970-х годов превратились в государства, обеспечивающие себя основными продуктами питания14.
Самообеспеченность продовольствием сочеталась с сохранением минимального уровня потребления низшими слоями населения, а экспорт одних видов продуктов питания едва компенсировался вывозом других. Более того, если в Индии последний неурожай и голод пришелся на 1966 и 1967 гг., то в Африке южнее Сахары крупный дефицит зерна и массовый голод наблюдались, как ранее отмечалось, в начале и 1970-х и 1980-х годов. КНР испытывала трудности с продовольственным обеспечением на протяжении трех десятилетий, вплоть до 1980-х годов. В отдельных глубинных, горных государствах Азии (Афганистане, Непале и др.) к преобразованиям в аграрной сфере по целому ряду причин фактически не приступали, и они продолжали испытывать продовольственный дефицит в засушливые годы.
Возросшие потребности сельского хозяйства дали толчок развитию таких отраслей промышленности в странах Востока, как химическая (по производству удобрений, пестицидов и химикатов). Ирригационные и мелиоративные работы стимулировали рост потребления цемента и других товаров промышленного назначения. Такой же эффект имело увеличение темпов строительства современного жилья и объектов гражданского и коммерческого назначения.
Темпы экономического роста развивающихся стран, основную часть которых составляли государства Азии и Африки, уже в 1950-е годы были выше, чем развитых капиталистических государств (4,7 против 4,1% в год). Однако если учитывать более высокие темпы прироста населения в развивающихся государствах, то по темпам увеличения дохода на душу населения лидировали развитые государства, в число которых быстро вновь вошла Япония. В 1960-е годы разрыв в пользу развивающихся стран по темпам прироста ВВП сохранился (5,8 и 5,1%), так же
170
как и отмеченная выше разница в скорости увеличения душевых параметров15.
Наиболее важным отличием между группами промышленно развитых и развивающихся стран было качество экономического роста, на порядок более высокая доля интенсивных факторов, резюмируемых в показателе эффективности совокупных затрат труда и капитала. Иными словами, в развитых государствах уже в первый послевоенный период развитие осуществлялось в существенно большей степени за счет научно-технических и организационно-технологических усовершенствований, инноваций, а в развивающихся базировалось в основном на увеличении трудовых и капитальных затрат.
Промежуточное положение при этом занимали социалистические государства — доля эффективности совокупных затрат в структуре роста ВВП была там выше, чем в развивающихся, но ниже, чем в развитых капиталистических странах. В наибольшей степени это отставание касалось соцстран Восточной Азии (Китая, Северной Кореи и Северного Вьетнама). Темпы роста ВВП в странах социалистического лагеря (на уровне 6-9% в год за 50-е и 60-е годы XX столетия) завышались национальной статистикой, отражая искаженную структуру ВВП (непомерно высокую долю военных расходов) и ориентированность на валовые плановые показатели. Удельный вес ВПК в СССР был, как известно, весьма велик, причем в азиатских его регионах (особенно в Казахстане) располагалась весомая часть военных предприятий, включая такие современные объекты, как космодром в Байконуре.
Второй этап послевоенного развития стран Востока начался со скачкообразного подъема мировых цен на нефть в середине 1970-х годов. Впрочем, еще до этого, отмеченного в предыдущей лекции четырехкратного взлета (до 10-12 долл, за баррель), цены начали расти в связи с решением США в 1971 г. отказаться от жесткой привязки доллара к цене золота. Характерно к тому же, что в этот период закончился процесс апроприации странами — обладателями природных энергетических ресурсов (тогда прежде всего нефти) прав на природную ренту, которую до того они делили с западными компаниями, осуществляющими добычу и экспорт сырья16. После изменения в договорных отношениях между транснациональными компаниями и государствами — обладателями природных ресурсов образовалась группа нефтеэкспортирующих стран, чье положение в мировой экономической системе оказалось совершенно иным, чем у других отсталых и менее
171
развитых стран Востока. Вместо недостатка средств на своих внешних счетах они стали испытывать его избыток и постарались сохранить его от обесценения путем вложений в финансовые ресурсы и экономику развитого Запада.
В число «облагодетельствованных» рентой государств вошли тогда мусульманские страны Ближнего и Среднего Востока и Юго-Восточной Азии. Среди них, помимо Ирана, Ирака и Саудовской Аравии, видное место заняли небольшие государства Персидского залива (Кувейт, Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты и Оман), а несколько позднее к Индонезии в регионе ЮВА присоединился султанат Бруней. Помимо вывоза капитала, ставшие в одночасье необычайно богатыми арабские шейхи приступили к усовершенствованию экономики собственных стран, развитию инфраструктуры и индустрии, необходимой для обеспечения современных условий существования (строительству автострад, электростанций, предприятий по опреснению воды и т.п.).
В некоторых небольших арабских государствах скачок из архаики в модерн происходил столь стремительно, что вызывал культурный шок у местного населения. Амортизировать его помогло жесткое следование религиозным предписаниям, которое эффективно поддерживала авторитарно-монархическая по большей части государственная система. Значительную роль сыграл также начавшийся приток рабочей силы из ненефтяных арабских государств (в первую очередь Египта) и расположенных к востоку от Аравийского полуострова азиатских государств. Привлеченная в эти страны рабочая сила, используемая в основном в строительстве и эксплуатации возведенных объектов, состояла по преимуществу из мусульман, которым проще было адаптироваться к господствующей религиозно-культурной среде. Значительная часть трудовых мигрантов работала в странах Залива на временной, ротационной основе. Но другие выходцы из Пакистана, Бангладеш, Индии, Шри-Ланки с течением времени образовали слой граждан, постоянно проживающих в нефтедобывающих государствах. Заняв определенную нишу в экономике разбогатевших государств (торговля, сфера городских услуг), они позволили местным жителям либо не выходить за рамки привычных занятий, получая от государства пожизненные субсидии, либо, особенно со сменой поколений, открыть для себя новые возможности в управленческом аппарате государственного и частного секторов.
172
С рубежа 1960-70-х годов начинается более активное втягивание экономик Дальнего Востока в мировую торговлю. Этому способствовало окончание войны в Индокитае, стабилизация внутренней обстановки в Индонезии, закат культурной революции в Китае и экономический подъем Японии. Последняя сыграла роль вожака «журавлиной стаи», поведя за собой, путем вывоза капитала, высокотехнологичных брендов и производств, главным образом в электронике, группу новых индустриализирующихся государств и территорий ЮВА: Южную Корею, Тайвань, Гонконг, Сингапур, несколько позднее — Таиланд и Малайзию.
Успех экспорториентированной стратегии стран Юго- Восточной Азии способствовал преодолению сложившегося в годы между мировыми войнами синдрома «экспортного пессимизма» и заставил страны Южной Азии (Индию, Пакистан) встать на путь поощрения индустриализации, ориентированной не только «внутрь», но и «вовне». Впрочем, в 70-80-х годах XX века больших перемен в их экономической стратегии не произошло. Это во многом объясняется перемещением в регион, вследствие развернувшейся в Афганистане войны, центра международнополитической напряженности. Война в регионе потребовала от Индии и Пакистана увеличения расходов на цели обороны и безопасности, лишив их возможности вложить дополнительные средства в гражданские отрасли хозяйства.
Те же явления роста внутренней и внешней напряженности помешали крупным странам Ближнего и Среднего Востока, прежде всего Ирану, воспользоваться преимуществами возросших доходов от добычи и экспорта нефти. Следом за произошедшими в Иране революционными событиями (свержение шаха, утверждение Исламской республики) последовали война Ирака с Ираном и обострение всей региональной ситуации.
Темпы экономического роста в десятилетие 70-х (с 1971 по 1980 гг.) были высоки для группы развивающихся стран с низкими и средними душевыми доходами (в их число, помимо восточных, входили государства Латинской Америки, а также Океании, за исключением Австралии и Новой Зеландии, и не включались Япония и Израиль). Среднегодовой прирост ВВП (5,6%) существенно превосходил прирост ВВП развитых стран (3,1%), для которых десятилетие было осложнено последствиями войны в Индокитае, нефтяным эмбарго и новым всплеском мировых цен на нефть в конце десятилетия17.
173
Среди развивающихся государств сохранялась обозначившаяся уже в 1960-х годах дифференциация — из общего ряда выделились наименее развитые страны, у которых темпы прироста экономики при высокой демографической динамике составляли 3,6%. Эту группу составили, прежде всего, молодые африканские государства, а также не имеющие выхода к мировому океану азиатские. Положение целого ряда из них (Анголы, Эфиопии, Сомали, Йемена, не говоря уже об Афганистане) осложнялось втянутостью в позиционную борьбу двух глобальных военнополитических и политико-идеологических систем, которая в 1970-х годах концентрировалась вокруг проблемы контроля над просторами Индийского и Атлантического океанов. Втянутость объяснялась и действиями руководителей новых государств, стремившихся использовать раскол промышленно развитого мира в своих интересах.
1980-е годы, в особенности вторая половина десятилетия, были в целом неблагоприятным периодом для развивающихся стран Азии и Африки. Среднегодовой прирост за 1981-1990 гг. составил для всей группы развивающихся государств лишь 3,0%, в то время как эволюция развитых капиталистических стран стабилизировалась на уровне, превышающем 3% в год. Впрочем, по данным за 1980-1990 гг., соотношение темпов роста было в пользу развивающихся государств — 3,7%. Но этот показатель заметно ниже, чем в предшествующие и последующее десятилетия второй половины XX века. Особенно сильно упал он в 1980-х годах по сравнению с 1970-ми для группы нефтеэкспортирующих стран, главную часть которых составляли ближне- и средневосточные (с 6% до 1,3% )18.
Разумеется, на всех этих показателях сказываются особенности экономической конъюнктуры в начальный и конечный годы рассматриваемого периода, а также ситуация в большинстве стран той или иной группы. Но в целом они довольно верно отражают экономическую динамику завершающего десятилетия холодной войны — замедление общемировых темпов развития, снижение показателей роста Японии и тянущихся за ней стран ЮВА, кризис в Восточной Европе и СССР (темпы прироста в социалистическом регионе опустились до 2,4 по сравнению с 5,3% в 1970-е годы).
Важное исключение составлял материковый Китай. После трех десятилетий неровного и недостаточно быстрого развития, преодолев эксцессы социалистического эксперимента и культур¬
174
ной революции, КНР взяла курс на введение рыночных механизмов регулирования хозяйственной деятельности. Это позволило добиться быстрых позитивных результатов — среднегодовые показатели прироста за 1971-1980 и 1981-1990 гг. оказались равны (с учетом данных о Вьетнаме и КНДР) 9,7 и 10,2%19. При этом высокий процент за 1970-е годы объясняется, видимо, комплексом факторов, главные из которых — вышеотмеченные особенности статистического учета в социалистических странах и резкий подъем экономики в последние два года десятилетия.
Замедление темпов мирового экономического роста прекратилось в начале 1990-х годов. Социалистические государства перешли в разряд стран с переходной экономикой. При этом восточноевропейские и ряд бывших советских государств в середине десятилетия, а Россия и большинство других постсоветских стран как Европы, так и Азии только в самом конце десятилетия смогли начать преодоление тяжелой кризисной полосы.
В странах Востока уже в начале 1990-х возобновился стабильный и достаточно высокий экономический рост. Этому способствовал новый этап мировой интеграции, подстегнутый завершением переговоров о либерализации международной торговли в рамках ГАТТ (Генерального соглашения по тарифам и торговле) и созданием вместо нее в 1995 г. Всемирной торговой организации (ВТО). Снижение тарифов и нетарифных (количественных) барьеров на пути движения товаров привели к существенно более быстрым темпам увеличения объемов международной торговли по сравнению с расширением мировой экономики как суммы национальных. Причем товарооборот развивающихся стран в 1990-2000 гг. увеличивался темпами в три раза быстрее, чем развитых государств. Заметно возросла и степень открытости экономики восточных стран (измеряемая отношением внешней торговли к ВВП). В первую очередь это касается Южной Азии, особенно крупнейшего из государств этого региона Индии.
В конце XX века Индии удалось сменить импортозамещающую модель индустриализации на иную, сочетающую ориентированность производства товаров и коммерческих услуг на внутренний и внешний рынки. Приоритетное место в оказании услуг заняла такая высокотехнологичная отрасль, как разработка, внедрение и обслуживание компьютерных программ. Среднегодовой темп прироста ВВП в Индии за 1990-2000 гг. поднялся до 6% по сравнению с 3—4% в предшествующие десятилетия20.
175
Явным лидером по темпам экономического роста среди стран Востока, да и мира целом, в последнее десятилетие XX века оставался Китай. Прирост его ВВП за 1990-2000 гг. равнялся 10,3% в среднем в год. Основу роста составляло развитие добывающих отраслей (прежде всего угольной) и обрабатывающей промышленности, причем различных ее отраслей, предназначенных в первую очередь для экспорта — текстильной, по изготовлению готовых изделий, трикотажа, бытовых электронных приборов и пр. Успеху Китая способствовала дешевизна рабочей силы в сочетании с высокой ее дисциплинированностью и сравнительно высоким качеством труда. Высокая доля промышленности и других индустриальных секторов (строительства, инфраструктуры) в структуре ВВП (49% в 2000 г.) выделяла экономику КНР на фоне, по существу, всех остальных экономик, где на первое место в конце столетия вышла сфера услуг, включающая транспорт, коммуникации и связь, финансы и страхование, государственное управление, образование, здравоохранение и социальное обеспечение. Взвешенный по удельному весу в объеме ВВП показатель доли услуг в экономиках всего мира равнялся в последний год XX века 63%, а индустриальной и аграрной сфер соответственно — 31 и 5%. В странах с низкими доходами, в основном африканских, на сельское хозяйство приходилась почти в пять раз большая доля ВВП — 23%, на промышленный сектор — 33%, а на сферу услуг — всего 44%. Соотношение между секторами для государств с низкими и средними доходами, взятыми вместе (т.е. всех, за исключением высокодоходных), равнялось 11: 36 : 5421.
Ускоренный экономический рост отразился на социальном положении в странах Азии и Африки. Длительное время оно считалось неисправимо тяжелым и постепенно ухудшающимся. На рубеже 1970-80-х годов преодоление бедности и нищеты в Азии казалось неразрешимой задачей. В крупнейшей азиатской стране Китае почти 80% жителей (800 млн. человек) существовали на доход, в пересчете по официальному курсу составлявший менее 1 долл. США. Осуществленный в последующие десятилетия экономический прогресс позволил быстро сократить долю крайне бедных людей. По обследованиям 1998 г., к ним принадлежало уже только 18,5% (менее одной пятой)22. Во многом благодаря Китаю снизились индексы нищеты для всего мира. Но и в других азиатских странах с преобладанием бедного населения, таких как Индия, Пакистан, Бангладеш и др., произошло некоторое сокра¬
176
щение размеров нищеты и постепенно росли значения душевых доходов.
Уменьшить долю самых бедных слоев не удавалось только в Африке южнее Сахары. В последнее десятилетие XX века там в целом наблюдался медленный экономический рост, отстающий по темпам от увеличения народонаселения — 2,4% против 2,6% в среднем в год. Сокращение ВВП имело место в крупной по числу жителей Демократической Республике Конго (бывшей бельгийской колонии), а также в Республике Конго, Бурунди, Руанде и Сьерра-Леоне. Население крупнейшей по населению африканской страны Нигерии возрастало быстрее (2,8%), чем ВВП (2,4%). Нищенское существование вела в конце XX века основная масса возросшего до почти 700 млн. человек населения Черной Африки. Участившиеся в этот период внутриполитические и межгосударственные конфликты на континенте являлись как причиной, так и следствием обострения экономической ситуации.
Темпы экономического роста одной из развитых стран Востока — Японии с конца 1980-х годов замедлились, а в 1990-е годы составили всего 1,3% в среднем в год. Этому, как считается, способствовал завышенный курс национальной валюты — йены — по отношению к доллару США. Покупательная способность японской валюты, подсчитанной по обменному курсу, была на внутреннем рынке меньше, чем на внешнем (для остальных стран Азии и Африки соотношение было противоположным). Экспорт японских товаров из-за высокого обменного курса йены оказался затруднен. Японская экономика ориентировалась во многом на внутренний спрос, динамика которого ослабла, в частности, из-за уменьшения темпов роста населения и его старения, а также высокой склонности к сбережению. Главным мотором японской экономики оставался вывоз капитала за рубеж, в такие развитые страны, как США, и соседние развивающиеся рынки — КНР и страны ЮВА.
К концу XX — началу XXI вв. «молодые тигры» Восточной и Юго-Восточной Азии из новых индустриализирующихся государств перешли в разряд новых индустриальных. Этому не помешал, хотя и серьезно на время осложнил обстановку финансово-экономический кризис, охвативший в 1997-98 гг. наиболее продвинутые страны региона — Индонезию, Малайзию, Сингапур, Республику Корея и др. В то же время кризис помог демократизации режима правления в Индонезии, усилил тенденцию к либерализации в экономической политике других государств.
177
Спад в мировой экономике 2001-2002 гг. затронул главным образом развитые страны, в первую очередь США, т.к. был связан с последствиями террористической атаки 11 сентября 2001 г. и войной с терроризмом, охватившей значительный регион Южной и Центральной Азии. Психологические факторы, плюс отвлечение средств на военные расходы, оказали негативное воздействие на экономическую конъюнктуру. Такой же, но в целом не слишком сильный эффект имела и оккупация США и их союзниками Ирака весной 2003 г.
Между тем страны Востока, кроме оказавшихся в эпицентре военных и диверсионно-террористических действий, продолжили в начале XXI века стабильный рост. Лидером по-прежнему оставалась Китайская Народная Республика. ВВП КНР (без Гонконга) в 2000-2008 гг. возрастал в среднем на 10,4% в год23. Темпы роста Индии за тот же период выросли по сравнению с предшествующим десятилетием до 7,9%. Очень высокие темпы роста продемонстрировали большинство развивающихся (с низкими и средними доходами) стран Восточной Азии и Тихого океана — 9,1%. Если учесть, что и в предшествующий период (1990-2000 гг.) темпы роста их совокупного ВВП были высоки (7,2%), это означает двукратное увеличение размеров экономики огромного региона с центром в Китае. Для региона Южной Азии начало XXI столетия складывалось в экономическом плане также весьма благоприятно (7,4% среднегодового прироста). Можно утверждать, что весь Индоокеанский и Тихоокеанский ареалы на протяжении последних 15-20 лет развивались небывало успешно, и центр тяжести мировой экономики заметно сместился в эту сторону.
Начало века отмечено также резким ускорением развития новых постсоветских государств Азии, где в лидеры вышел Казахстан (9,5% прироста ВВП). На их положении, как и экономической ситуации в России, благоприятно сказался эффект от галопирующего увеличения цен на нефть и природный газ. Последнее объяснялось многими факторами, но наиболее существенным из них было, по-видимому, превышение общего спроса на энергоносители в мире над предложением. Это, в свою очередь, говорило о динамизме мировой экономики, во многом благодаря конъюнктуре в крупнейших государствах Азии — Китае, Индии — и преодолевших в начале нового столетия затяжной кризис бывших социалистических странах Восточной Европы и Северной Азии, в первую очередь Российской Федерации.
178
Менее быстрыми темпами в первой половине 2000-х годов развивалась экономика стран Ближнего Востока и Северной Африки (4,7%), хотя в регион входят наиболее крупные в мире по запасам нефти и газа государства Аравии и Персидского залива. Они остаются главными экспортерами нефти на мировой рынок, но их позиции оказались потесненными преимущественно из-за политически кризисной ситуации в регионе и изоляционистской, по сути, внешней политики Ирана, а отчасти и Саудовской Аравии.
Примечательно, что среднегодовые темпы прироста ВВП в ареале Африки южнее Сахары выросли в 2000-2008 гг. до 5,2%, вдвое превысив скорость демографического роста (2,3%). Это означает, что, хотя и неравномерно, в большинстве стран африканского континента возрос национальный доход на душу населения и, очевидно, уменьшилась острота проблемы голода, нищеты и безработицы. Несмотря на сложную внутреннюю обстановку, высокими темпами (7,4%) вплоть до 2008 г. рос ВВП Судана, подтянулась экономика Нигерия (6,6%) и других стран, находившихся в конце XX века в фазе абсолютной или относительной (по сравнению с демографической динамикой) рецессии. Отрицательнее показатели изменений ВВП наблюдались на протяжении большей части первого десятилетия XXI в. лишь в Зимбабве (5,7%), Либерии (1,1), низкие темпы роста наблюдались в Центрально- Африканской Республике (0,6%) и Кот-д’Ивуаре (0,6%)24.
В первое десятилетие нового тысячелетия не только Япония (среднегодовые темпы роста ВВП страны в 2000-2008 гг. поднялись до 1,6%), но и Республика Корея вошли в группу государств с развитой рыночной экономикой и высоким доходом на душу населения. К той же категории были отнесены экономики таких территорий, как Гонконг (Гонконгский автономный район Китая), Тайвань (признаваемый мировым сообществом единой с КНР политической единицей), а также государство-порт Сингапур. Все они превратились в важнейшую составляющую международного экономического и торгового пространства.
Внешняя торговля крупнейших экономик Азии росла в начале XXI века необычайно высокими темпами. После того как КНР осенью 2001 г. была принята в ВТО, наблюдался стремительный рост ее торгового оборота. Особенно быстро возрастал экспорт. Если в 2000 г. он равнялся 250 млрд, долл., из которых на долю Гонконга приходилось 202 млрд., то в 2008 г. вывоз товаров вплотную превысил 1,4 трлн, долл., а доля Гонконга уменьшилась до трети (370 млрд.). Торговый оборот КНР увеличился в пять
179
раз, примерно с 500 до 2500 млрд. долл. Хотя Индия на порядок отстает от Китая по вкладу в мировую торговлю (оборот менее 100 млрд. долл, в 2000 г.), по темпам роста внешней торговли она с ним сопоставима — к 2008 г. стоимость экспорта и импорта возросла почти до 500 млрд.25.
Необходимо все же подчеркнуть, что основная часть мировой торговли приходится на государства с высоким душевым доходом, в том числе и упомянутые выше азиатско-тихоокеанские, а также небольшие богатые нефтедобывающие страны Залива. Из 24 трлн. долл, мирового товарооборота (в текущих ценах) на самую многочисленную группу стран с низкими и средними доходами в 2006 г. приходилось 7 трлн. (29%), при этом их доля по сравнению с 2000 г. выросла с 26% на фоне почти двукратного увеличения объемов международной торговли.
Таким образом, за XX век и начало нового столетия в относительном экономическом положении стран Востока произошел заметный сдвиг. Речь идет о существенном увеличении удельного веса в мировой экономике хозяйственных систем восточных, прежде всего азиатских, государств и территорий. Причем этот рост произошел по преимуществу лишь в последней трети прошлого и в первое десятилетие нынешнего века, хотя предпосылки для этого складывались на протяжении всего периода после окончания Первой мировой войны. То же самое можно сказать и о вкладе восточного ареала (в основном Восточной Азии и Ближнего Востока) в международную торговлю и международное разделение труда.
Благодаря усилившимся позициям в мировой экономике государства Востока, прежде всего наиболее крупные и мощные, такие как Китай, Япония, Индия, а также и государства «второго ряда» — Республика Корея, Индонезия, Турция, Пакистан и др. — приобретают все более существенное значение для мировой политики и всей глобальной международной системы. Увеличивается в силу экономических факторов, в частности роста государственных доходов от вывоза нефти, и роль восточных «государств-смутьянов», таких как Иран, в какой-то мере Ливия, а также возрастает самостоятельность, а временами и оппозиционность господствующим в центре международной системы настроениям и намерениям со стороны, например, Саудовской Аравии, Малайзии и некоторых других стран.
С середины 2008 г. экономику мира охватили кризисные явления, сначала в кредитной и финансовой сферах, а затем и в ре¬
180
альном секторе. Страны Востока при этом, особенно такие, как Китай и Индия, сохраняют достаточно высокие темпы роста, опираясь на внутренний спрос и государственное потребление. Не отказываясь от ориентации и на внешние рынки, они стали едва ли не главными агентами выхода из мирового кризиса.
Примечания
1 Об упадке исламского мира и первых попытках его преодоления см.: Hodgson M.G.S. The Venture of Islam. Vol. III. The Gunpowder Empires and Modem Times. Chicago, Chicago University Press, 1974, p. 176-179 et.al.
2 Buzan B., Little, R. International Systems in World History. Remaking the Study of International Relations. Oxford: Oxford University Press, 2000. p. 265.
3 По данным Б. Бузана и Р. Литтла, число независимых государств в период между 1945 и 1970 гг. возросло с 64 до 107, к 1978 г. достигло 148, а к 2000 г. — 196. Ibidem.
4 Кульпин-Губайдуллин Э. С. Восток. Природа — технология — ментальность на Дальнем Востоке. М.: URSS, 2009 (2-е изд.) с. 257; Петров В. В. Народонаселение Индии. Демографическая характеристика. М.: Наука. 1978, с. 33; Historical population growth of the world //http:// hme-1 .tiscali.nl~mvb/world/whist2.htm
5 World Population Prospects: The 2004 Revision. Appendix/. Table 1// www.un.popin.org
6 Белокреницкий В. Я. Россия и исламский мир: динамика изменений демографического и политического потенциалов. — Восток, 2008, 3, с. 100. По данным Войтинских, численность мусульман в 1950 г. равнялась 322 млн. человек. — Woytinsky W.S., Woytinsky E.S. World Population and Production. Trends and Outlook. N.Y., 1953. P.55.
7 World Population Prospects: The 2004 Revision.
8 Human population explosion. Encyclopedia of Earth//www.eoearth.org/ article/Human_population explosion/25.03.2010
9 Muslim Population Statistics. Institute of Islamic Information and Education.//www.iiie.net.node/55
10 Ferguson N. Empire. The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. N.Y.: Basic Books, 2004, p.223-226.
11 Широков Г. К. Восток: панорама новейшего времени. М.: ИВ РАН, 2003, с. 152-154,416-430.
12 Там же, с. 504.
181
13 Потапов М.'А, Салицкий А. И., Шахматов А. В. Экономика современной Азии. М.: Международные отношения, 2008, с. 22.
14 Растянников В. Г, Дерюгина И. В. Сельскохозяйственная динамика XX век. М.: ИВ РАН, 1999, с. 50-52, 79-80.
15 История Востока. T. VI. Восток в новейший период (1945-2000). М.: Восточная литература, 2008, с. 58.
16 См: Примаков А. Е. Персидский залив: нефть и монополии. М.: Наука, 1983.
17 История Востока T.VI, с. 58.
18 Там же, с. 58, 72.
19 Там же, с. 58.
20 World Development Report 2002. Building Institutions for Markets. Wash.: The World Bank, Oxford University Press, 2002, p. 236.
21 Ibid, p. 237.
22 World Development Indicators 2001. Wash.: The World bank, 2001, p. 64.
23 World Development Report 2010//www.worldbank.org, pdf-file, p. 384.
24 Ibid, p. 384-385.
25 World Development Report 2002, p. 238-239; World Development Report 2010, p. 386-387.
Глава 7
МИЛИТАРИЗАЦИЯ ВОСТОКА И ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ В МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ
Военно-политическая сфера на протяжении всего времени существования системы международных отношений составляла важнейшую ее часть. Как отмечалось ранее (см. главу 2), консервативно-реалистическая парадигма в подходе к вопросам внешней политики государства и в изучении межгосударственных взаимодействий является наиболее ранней, базовой, пустившей глубокие корни в истории, логике и организационной структуре МО. Однако противостоящий ей либерально-идеалистический подход также появился достаточно давно и в Новое время получил в Европе развитие, приобретя немалое число сторонников. Особенно сильными его позиции в интеллектуальной и политической среде были накануне и после Первой мировой войны. Соображения гуманного (гуманитарного) и пацифистского (миролюбивого) характера во многом привели к созыву в самом конце XIX — начале XX вв. (1899 и 1907 гг.) в Гааге двух мирных конференций. Их решения касались вопросов содержания военнопленных, обращения с гражданским населением, применения опасных для него видов вооружений.
Большим влиянием на Востоке, прежде всего в Индии, в начале XX века пользовались идеи Льва Толстого (толстовство) и теософия Елены Блаватской. С политической точки зрения и то и другое учение примыкало к либерально-идеалистической парадигме и находило продолжение и развитие в той же Индии. Достаточно сказать, что крупнейший теософский центр функционировал в Мадрасе, а последовательница Блаватской ирландка Анни Безант возглавляла в годы Первой мировой войны движение за «гомруль» (homerule — самоуправление) Индии, являясь одним из лидеров Индийского национального конгресса. Непротивленческая (непротивление злу насилием) струя в политической философии
183
Индии обрела своего главного представителя в лице Махатмы Ганди, на которого оказали влияние не только общие настроения на Западе и в России, но и религиозно-философские идеи, развивавшиеся в русле индуизма (Свами Вивекананда, Ауробиндо Гхош и др.).
В1920-е годы в господствующем общественном мнении Европы и ведомого ею тогда мира укрепляются позиции либеральноюридических взглядов на международные отношения, теоретических и практических сторонников договоров, а также «прекраснодушных» деклараций и обращений. То была, скорее всего, закономерная реакция на ужасы недавно закончившейся войны народов. Версальско-Вашингтонская система МО увенчалась заключенным в 1928 г. пактом Келлога — Бриана, объявлявшего незаконным стремление использовать силу для разрешения межгосударственных споров. К подписанному по инициативе США и Франции пакту вскоре присоединились почти все другие ведущие государства, включая Германию и СССР. Все это отражалось и на общественном мнении в странах Востока, даже в Китае, где на смену жестокой резни и политико-идеологической борьбы 1925- 1927 гг. пришел «худой мир».
Хотя гуманитарно-идеалистические настроения находили отклик не только в Индии, но и в Японии и некоторых других частях Востока, но там же, особенно в Китае, наиболее сильными были позиции последователей иного подхода к вопросам внутренней и международной политики. Огромным успехом стали пользоваться радикальные представления, в частности, идеология марксизма. Коммунистические идеи и деятельность Третьего Интернационала с центром в Москве способствовали радикализации настроений немалой части интеллигенции в странах Востока на основе интернациональных мессианских идей. Все это привело к появлению местных компартий (наиболее сильная сложилась в Китае) и распространению из России на Восток борьбы за социальную справедливость и связанный с ней национальный подъем1.
Определенное развитие получили на Востоке и ростки радикальной националистической идеологии, перекликающиеся с «правым», консервативным уклоном в европейской и мировой политике. Главные идейные центры этой идеологии находились в проигравшей мировую войну Германии и считавшей себя обделенной в послевоенном мирополитическом устройстве Италии. Национализм крайнего, шовинистического толка находил распространение в Индии, проявляясь в деятельности укрепившихся
184
в начале 1920-х годов индусских надпартийных структур (Хинду махасабха) и возникшей в тот период идеологии индусского возрождения и интегризма ( хиндутвы). В мусульманском мире в конце 1920-х годов появляется организация «Братьев-мусульман» и усиливаются настроения в пользу решительной борьбы за возрождение и самоутверждение исламских ценностей, исламского миропорядка.
Не был чужд Востоку в период до Второй мировой войны и такой способ борьбы, как террор. Еще в 1872 г. от руки террориста- мстителя, пуштуна, отбывавшего наказание на Андаманских островах, погиб вице-король Индии лорд Майо. Террористические акты в Индии участились в начале XX века. Диверсия, акты индивидуального, чаще всего спланированного группой заговорщиков насилия служили доступной формой силовой борьбы с колонизаторами. В начале 1912 г. жертвой террористической акции чуть было не стал другой вице-король Британской Индии лорд Хардинж (Гардинг). За призывы к террору и насилию англичане сурово наказывали видных политических деятелей, таких как Б. Г. Тилак. Сами они не раз прибегали к жестоким расправам над безоружными «смутьянами», наиболее известный случай — расстрел протестующих в г. Амритсар весной 1919 г. Все это способствовало радикализации настроений, во многом подточивших возглавляемые М. Ганди движения гражданского неповиновения.
Сам Ганди, однако, не разуверился в идеях ненасилия ( сы) и мирного «внутреннего» сопротивления ( —
упорства в истине). Отказ от войны, пацифизм и полный нейтралитет он считал лучшим выбором для человечества и Индии. Малоразличимыми для него представлялись все участники начавшейся Второй мировой. Отсюда его обращения к Гитлеру с призывами о прекращении военных действий.
Два государства Востока принимали самое активное участие в мировых войнах. Поражение в первой из них привело к распаду Османской империи, а во второй — японской империи. Но мировые войны, особенно вторая, затрагивали и многие другие страны азиатско-африканского ареала. Некоторые из них во Второй мировой войне участвовали в качестве союзников одной из сторон (Таиланд на стороне Японии, Китай на стороне ее противников). Другие, оставаясь долгое время нейтральными, присоединились к союзникам-победителям в конце войны, а на территории Египта, Северной Африки, Бирмы, Малайи, Сингапура шли активные боевые действия. Наконец, третьи принимали участие в
185
войне в качестве колоний (Индия, Цейлон и др.) и полузависимых государств (Непал), помогая метрополии (Великобритании) как экономически (логистически), так и путем участия в боях военнослужащих и целых воинских подразделений (непальские гурк- хи, например).
Несмотря на последнее обстоятельство, на момент окончания Второй мировой войны степень вооруженности, милитаризованности стран Востока была в целом достаточно низкой. Дыхание горячей войны, происходившей главным образом в Европе и на Дальнем Востоке, не давало возможности основным государствам- производителям военной продукции разбрасываться ею, и потому поставки современных видов вооружений в другие регионы были ограниченными. Некоторое исключение составляли долгое время сохранявшие нейтралитет, а временами склонявшиеся на сторону держав «оси» государства тогдашнего Среднего Востока — Турция, Иран и Афганистан.
Милитаризация турецкого национального государства во главе с М. Кемалем (Ататюрком) была причиной и следствием военной победы, одержанной над войсками Греции и поддерживавших ее европейских государств в 1921-1923 гг.2. Сильная армия превратилась в один из символов новой, светской Турции, чьим первым лидером и национальным героем был дивизионный генерал. Национальная армия в дальнейшем служила важным инструментом государственной консолидации, ведя длительную и суровую борьбу с сепаратистским движением курдов, составляющих большинство населения в обширных горных областях Восточной Анатолии.
В Иране после установления в 1921 г. власти еще одного военного, Реза Шаха, также происходило становление национальной армии на фоне частичной модернизации экономики, политики и культуры. Однако создание вооруженных сил шло там медленнее, чем в Турции. Аналогичная ситуация наблюдалась и в наиболее отсталой стране региона — Афганистане. Король Аманулла приступил к формированию регулярных воинских частей, но его усилия, порывистые и плохо подготовленные, по осовремениванию как этой, так и других сторон жизни страны натолкнулись на сопротивление традиционно настроенных сил и привели к его бегству из страны и торможению, в том числе, процесса создания современной армии.
С возникновением в послевоенный период системы независимых государств на Востоке начинается постепенное их перево¬
186
оружение, растущая милитаризация и пересмотр пацифистских взглядов и доктрин. Везде в новых государствах, особенно на первых порах, да и в дальнейшем, перед армией, наряду со специальными службами разведки и контрразведки, а также полувоенными формированиями, стояли две стратегические цели — обеспечение обороны и внутренней безопасности, с одной стороны, и содействие выполнению амбициозных внешнеполитических задач — с другой. Большое место среди последних занимал ирре- дентизм, т.е. территориальные претензии к соседям, основанные на историческом прецеденте.
Что касается первой цели, то она была, как правило, связана с угрозами для целостности молодого государства, относящегося с подозрением и враждебностью, главным образом в силу неукорененности демократических традиций и принципов, к требованиям автономии и федерализма. Под автономистскими лозунгами выступали обычно представители «инонациональных», инородных общественно-политических сил, базирующихся на территориальной периферии (вне внутреннего, эндемичного пространства). Армия использовалась также для подавления не только «инонационального», но и социального («иноклассового») протеста и сопротивления.
Внутренняя безопасность молодых, по большей части авторитарных государств Востока усугублялась нередко внешними факторами. К их числу относились, во-первых, поддержка борцов за автономию и самостоятельность со стороны ближних соседей, т.е. таких же по типу и уровню развития государств по другую сторону границы, а во-вторых, помощь со стороны великих держав и более крупных региональных государств.
Переходя от общих замечаний к конкретике, отметим, что в ареале Большого Востока сложились два очага милитаризации — восточно- и западноазиатский. Поражение Японии в мировой войне привело к ее оккупации войсками США и полной демилитаризации. «Страна восходящего солнца» на долгое время покинула группу государств со сколько-нибудь значительными военными силами и амбициями. На общественных настроениях в ней сказались уроки последних месяцев войны — катастрофические по последствиям бомбежки крупнейших городов, в первую очередь Токио, первые взрывы нового вида оружия, атомных бомб, над городами Хиросима и Нагасаки, разгром и пленение на территории Китая Квантунской армии.
187
Несмотря на это, именно с Дальнего Востока началась эпоха ускоренной милитаризации азиатских стран. В центре этого процесса стоял Китай, где после окончания войны утвердился режим правления Гоминьдана (Националистической партии) во главе с Чан Кайши. СССР, как отмечалось выше, в главе 5, в первые послевоенные годы поддерживал дружественные отношения с господствующим китайским режимом, не теряя, однако, тесных контактов с альтернативной, идеологически близкой силой — Компартией Китая во главе с Мао Цзэдуном. Именно ее военным формированиям, контролировавшим часть территории на севере и северо-востоке Китая, советские военные передали оружие, отобранное у Квантунской армии после ее капитуляции. По мере наступления эпохи холодной войны и усиления враждебности между былыми союзниками возрастала напряженность в отношениях между Гоминьданом и КПК. В 1948 г. она вылилась в наступление созданной коммунистами Народно-освободительной армии Китая (НОАК) против гоминьдановских сил и привела осенью следующего года к установлению безраздельной власти коммунистов почти над всем континентальным Китаем3.
Разгромленный Гоминьдан нашел убежище на о. Тайвань в Южно-Китайском море, известном также как Формоза (с 1895 по 1945 г. — японская колония). В ходе гражданской войны НОАК превратилась в грозную силу, вооруженную современным для того времени стрелковым оружием. Многие члены руководства КПК были военными (маршалы Чжу Дэ, Пэн Дэхуай и др.), однако наибольшее влияние в нем осталось за партийноидеологическими кадрами во главе с Мао Цзэдуном и его соратником Чжоу Эньлаем.
Провозглашенная в первый день октября 1949 г. КНР оказалась первой в послевоенное время наиболее милитаризованной страной Востока. Это, естественно, вытекало из того, что консолидация власти на территории обширной страны-цивилизации произошла после почти полувековой смуты, эры раздробленности и разобщенности. Пользуясь, особенно после заключения в феврале 1950 г. значительной поддержкой Москвы, в том числе в военной области, Пекин приступил к консолидации власти в центре и на периферии. НОАК служила важным инструментом политики утверждения контроля центра над некитайскими (т.е. населенными в основном не ханьцами по этническому признаку) окраинами. Среди них наименее интегрированными были обширные и малонаселенные регионы северо-запада и запада —
188
тюрко-мусульманский, главным образом уйгурский Синьцзян и ламаистский (буддийский) Тибет. В конце 1949 г. Пекин подавил силой автономистское движение в Синьцзяне, а осенью 1950 г. ввел войска в Тибет4.
Если Синьцзян выводил Китай на границы с СССР, то Тибет приближал его к Индии, главной правопреемнице Британской империи. Напомним, что англичане в начале XX в. утвердили свои особые позиции и права в Тибете, пользуясь ослаблением Цинской империи и пришедшей ей на смену Китайской республики. Независимая Индия, возглавляемая Индийским национальным конгрессом, в руководстве которого ведущую роль играл Дж. Неру, после некоторых колебаний и борьбы мнений, как в правящей партии, так и в Учредительном собрании, сочла за благо согласиться с решительными действиями китайских властей и армии в Тибете. Тем более что и ламаистское руководство Тибета к весне 1951 г. смогло договориться с центральными властями о способе примирения с ними.
В конце 50-х годов Тибет сыграл, однако, роль разрушителя установившихся между Китаем и Индией дружественных отношений. Бегство главы ламаистов Далай-ламы в Индию в начале 1959 г. послужило толчком к обострению уже назревшей между ними проблемы территориально-пограничного разграничения. Подразделения НОАК лучше подготовились к военным действиям с индийской армией на северо-восточной, тибето-буддийской границе, одержали над ней осенью 1962 г. победу, а затем в одностороннем порядке объявили о прекращении боевых действий и отводе своих войск на прежние позиции5.
Основное внимание КНР на следующем историческом этапе т.н. «культурной революции» было обращено внутрь страны. Как часть процесса борьбы за власть нужно рассматривать, по- видимому, обострение пограничных споров с СССР, приведшее к боям на о. Даманском в марте 1969 г.6.
Милитаризованность КНР была исключительно высокой в течение всего первого периода ее существования вплоть до конца 1970-х годов. До начала 1960-х она опосредовалась значительной помощью Москвы — трансферт технологий, помощь советников, совместные проекты и прямые поставки. Получив этот импульс, китайский ВПК продолжал развиваться самостоятельно, но с перебоями и на суженной основе вследствие внешнеполитической изоляции. Экстенсивная милитаризация подстегивалась как этим обстоятельством, так и такими внешними факторами, как война
189
на Корейском полуострове в начале 1950-х и война в Индокитае в 1964-1975 гг. В 1979 г. Пекин вступил в конфликт с Вьетнамом из-за Камбоджи, но это вооруженное противостояние было скоротечным и не принесло Пекину нужных результатов7.
С тех пор КНР не участвовала в военных действиях, но ее расходы на оборону в 1980-х годах хотя и медленно, но увеличивались. Косвенно Пекин участвовал в афганской войне, помогая Пакистану в противостоянии СССР. После окончания холодной войны в соответствии с общими для мира тенденциями в Китае произошло сокращение армии и расходов на оборону. Численность вооруженных сил, по официальным китайским данным, сократилась с 3,2 млн. в 1992 г. до 2,6 млн. человек в 1997 г., а удельный вес военных расходов в ВИД (валовом национальном доходе) уменьшился с 2,8 до 2,2%. При этом КНР сохранял позицию страны с самыми крупными по численности вооруженными силами, опережая США (1,5 млн. человек) и Россию (1,3 млн.). Вместе с тем, его расходы на оборону были меньше, чем в США, которые тратили на нее 3,3% ВНД в 1997 г. (около 300 млрд, долл.) На военные расходы в Китае в 1997 г. направлялось 18% ассигнований центрального правительства, что, скорее всего, занижало подлинные затраты Пекина на оборону8.
С последней трети конца 1990-х КНР прибег к расширенному импорту современного оружия из-за рубежа, в том числе и в достаточно большом количестве из России. Десятилетие до середины 2000-х можно считать вторым периодом заимствований военной техники у северного соседа и обновления материальной базы ВС. Модернизация позволила КНР укрепить позиции бесспорно ведущей в Азии военной державы. Согласно подсчетам экспертов из Стокгольмского международного института исследований проблем мира (СИПРИ), ее военные расходы в 2007 г. равнялись 58 млрд. долл. Китай, по этим подсчетам, занимал второе место в мире, однако уступал США, военные расходы которых выросли примерно вдвое за тот же период (до 547 млрд. долл.). В системе ППС (паритета покупательной способности валют) китайские расходы на оборону равнялись 140 млрд, долл., почти втрое опережая английские и уступая американским лишь примерно в три раза. В то же время они вдвое превосходили российские (80 млрд.). Прочное четвертое место по этому показателю занимала Индия с 73 млрд. долл.9.
С обретением независимости индийский пацифизм отступил под влиянием реалий международной политики. К тому
190
же М. Ганди был убит индусским фанатиком в январе 1948 г., спустя полгода после ухода англичан. Вместе с тем, будучи во многом последователями Ганди, Дж. Неру и другие лидеры Конгресса постарались не придавать развитию вооруженных сил самодовлеющего значения. Военный бюджет даже в первые сложные годы консолидации страны и войны с Пакистаном из-за Кашмира не поглощал значительной доли государственных средств. От англичан Индия унаследовала армию, участвовавшую в мировой войне. Демобилизация вооруженных сил в СССР, США, Англии и ряде других стран, имевшая место по ее окончании, коснулась и Индии. После ограниченной по масштабам кашмирской войны политическое руководство страны не стало ставить перед вооруженными силами крупных задач. Там происходил процесс замены английских офицеров индийскими. Только с конца 50-х годов Индия начала предпринимать шаги по модернизации своих ВС, но ее военные расходы оставались весьма скромными, а влияние генералитета в политических кругах небольшим.
Ситуация изменилась после пограничной войны с Китаем. Поражение нанесло серьезный моральный ущерб Индии, пострадал образ Неру как одного из лидеров неприсоединившихся государств, причем сам он, известный сторонник «умиротворения» Китая, проявил непоследовательность и нервозность как в период, предшествующий противостоянию, так и во время конфликта, продолжавшегося с перерывами два с половиной месяца (сентябрь-ноябрь 1962 г.). В бюджете на 1963/64 г. Индия рывком, примерно вдвое, увеличила ассигнования на военные цели. Число военнослужащих увеличилось с 450 до почти 800 тыс. человек. Активизировались усилия по созданию крупного военно- промышленного комплекса. Наиболее серьезную помощь в этом оказал СССР, который превратился также в главного поставщика современного оружия10.
Усилия по военному строительству быстро отразились на региональной внешней политике Индии. Дав отпор Пакистану в войне 1965 г., она сумела разгромить его армию в 1971 г., оказав решающее влияние на процесс раскола пакистанского государства и образование на месте восточной его провинции Бангладеш. В дальнейшем Индия не участвовала в крупных военных столкновениях, но ее вооруженные силы не были обойдены вниманием. На военные цели уходило обычно около 2,5% ВНП, продолжалось сооружение военных заводов, фабрик, стратегических дорог,
191
аэродромов и портов. Индия делала значительные военные закупки за рубежом, причем на 70% и больше в СССР.
Некоторая заминка в милитаризации Индии произошла на рубеже 1980-90-х годов по причине экономического кризиса и глубокого спада военного производства в России и на бывшем советском пространстве. К середине 90-х сбой был преодолен, и Индия, используя растущий экономический потенциал, существенно увеличила ассигнования на военные цели. В 2007 г. они достигли 24 млрд. долл, по системе обменного курса валют, а в 2009 г. превысили 30 млрд. В начале нынешнего столетия несколько возросла и доля ВИД, выделяемая на оборонные цели — до примерно 3%. По численности вооруженных сил (1,3 млн. человек) Республика Индия, как упоминалось, находится на четвертом месте в мире (после Китая, США и России), а на Востоке по всем показателям развития ВС и ВПК остается второй после КНР.
Пакистан, более слабый, но амбициозный сосед Индии, полагался на силу при решении спорных вопросов, главным из которых был спор вокруг принадлежности бывшего княжества колониальных времен Джамму и Кашмир. Руководство страны, в отличие от Индии, допустило гипертрофированное усиление армии, пойдя по пути милитаризации уже в начале 50-х годов. Главной опорой для него при этом стала помощь США в соответствии с договорами 1954 и 1959 гг. Верхушка вооруженных сил, прежде всего главного его вида, сухопутной армии, образовала наиболее влиятельную среди правящих кругов профессиональную корпорацию, и в кризисные для политической системы моменты четыре раза приходила к непосредственному управлению страной.
Доля военных расходов в ВНП Пакистана в 1950-60-х годах была в два-три раза больше, чем в Индии. Это позволяло до определенной степени уравнять их военные потенциалы, но, в конечном счете не принесло Пакистану успеха. После распада страны в 1971 г. военные не утратили рычагов влияния, а в связи с кризисом в Афганистане в 80-е годы их контроль над страной упрочился. В следующем десятилетии они сохраняли его с помощью союзников среди политиков и тайного вмешательства в демократический процесс. В 1992 г. на военные цели уходило 7,4% ВИД, а в 1997 г. — 5,7%п.
Вернувшись к непосредственному руководству государством после проигрыша в затеянном ими конфликте в Кашмире 1999 г., военные пошли на некоторое самоограничение, но еще раз превратившись в неоценимого союзника США по операции
192
в Афганистане, начавшейся в 2001 г., получили доступ к значительным потокам ресурсов. Вашингтон предоставил Исламабаду в течение 2001-2006 гг. 10-11 млрд. долл, помощи, главным образом на военные, контртеррористические операции. Оказание массированной помощи военным продолжилось и в дальнейшем с целью использования ее для борьбы с террористами, скрывающимися в пакистано-афганском приграничье.
Пакистанские ВС лишь в два раза уступают по численности индийским (600 тыс. человек), хотя по населению страна более чем в семь раз меньше Индии. По величине и технической оснащенности ВС Пакистана занимают пятое место в Азии, пропуская вперед, помимо Китая и Индии, также Турцию и Республику Корея.
В отколовшейся от Пакистана мусульманской по преимуществу Народной Республике Бангладеш армия также непомерно велика, учитывая бедность страны и отсутствие существенных внешних и внутренних угроз. Определенная гипертрофия ВС объясняется, очевидно, заложенной еще в пакистанский период традицией, бурной историей образования государства, и как следствие, влиятельностью военных, которые трижды совершали перевороты, силой захватывая и долго удерживая власть. В Бангладеш насчитывается более чем 100-тысячная армия, на военные цели расходуется около полутора процентов ВИД. В последнее время возросло значение Республики для Китая и Индии в свете их подспудного соперничества в ареале Бенгальского залива и всей северной акватории Индийского океана. Определенное значение бангладешская армия имеет в свете нерешенных пограничнотерриториальных споров с Индией и проблем, вызываемых незаконным переходом жителями Бангладеш индийской границы в поисках работы.
В то же время вооруженные силы Бангладеш, как и Пакистана, и Индии, широко используются ООН в миротворческих операциях. Военные из Южной Азии составляют до 40% общего контингента международных сил, применяемых для поддержания порядка и обеспечения безопасности мирных жителей в зоне межэтнических и межгосударственных конфликтов, особенно в Африке.
Одной из наиболее «военных» стран Востока является Союз Мьянмы (Бирма). Мьянма граничит как с Индией в районе ключевого для ее северо-востока штата Ассам, так и с КНР, имея стратегически важный выход в море. В 1962 г. там был уста¬
193
новлен военно-социалистический режим генерала Не Вина, а с 1988 г., освободившись от социалистической фразеологии, военные продолжают удерживать власть, опираясь на моральную и материальную поддержку Пекина. Страна относится к самым слаборазвитым в Азии, что вытекает из осуществляемого правящими кругами, по существу с момента получения независимости, изоляционистского курса12. В 1998 г. они согласились на вступление страны в АСЕАН, но продолжают находиться в международной изоляции. Армия, используемая для расправ с мятежными элементами в городах и в окраинных районах, населенных национальными меньшинствами (каренами, шанами и др.), насчитывает более 300 тыс. человек. На ее содержание уходило в конце 90-х годов до трех четвертей бюджетных средств центрального правительства, почти 10% ВНД13. В 2007-2009 гг. неудачей закончились попытки несистемной оппозиции, лидером которой является находящаяся под домашним арестом Аун Сан Су Чжи, добиться отмены военного режима, сокращения степени милитаризованности и либерализации экономики. Военные продолжают удерживать власть, несмотря на давление со стороны соседей по региону, АСЕАН и посреднические усилия ООН14.
Милитаризация крупнейшей страны Юго-Восточной Азии Индонезии прошла несколько этапов. Особое место занимает время решительной оппозиции, которую продемонстрировала добившаяся в 1950 г. полной независимости Индонезия по отношению к образованной в 1957 г. по соседству с ней Федерации Малайзия. Причиной для этого послужило включение в созданную из бывших британских колоний федерацию областей Северного Калимантана (Сабаха и Саравака). Ирредентистская политика Индонезии во главе с харизматическим лидером Ахмедом Сукарно привела к усиленной милитаризации страны и подготовила почву для прихода к власти военных после подавления поддержанного КНР коммунистического мятежа в сентябре 1965 г. Военные пользовались привилегиями у находившегося у власти вплоть до конца 90-х годов авторитарного, военно-бюрократического режима во главе с генералом Сухарто. Почти 300-тысячная индонезийская армия, отвлекая небольшую часть рабочей силы, «съедала», по данным на 1997 г., 2,3% ВНД. В более поздний период при демократических правительствах, особенно после обретения независимости в 2002 г., отделения от страны бывшей португальской территории Восточного Тимора, расходы на оборону нача¬
194
ли плавно сокращаться, опустившись до уровня менее полутора процентов ВНД.
Из стран ЮВА самой милитаризованной долгое время оставался Вьетнам. Вооруженная борьба началась там после ухода японцев в 1945 г. и велась против французских колонизаторов отрядами Фронта Вьетминь под руководством коммунистов. Охватившая весь Восточный (бывший французский) Индокитай война (т.н. Первая Индокитайская) закончилась победой коммунистических сил Северного Вьетнама над французами в начале 1954 г. Мирная передышка, наступившая летом того года после Женевской конференции с участием представителей всех ведущих государств, кончилась, по существу, в самом начале 60-х годов. Начавшаяся в 1964 г. полномасштабная война между Северным и Южным Вьетнамом приобрела характер крупного международного конфликта с прямым участием США и косвенным — СССР и КНР.
Военная помощь Северу, независимо друг от друга предоставленная Москвой и Пекином (об этом см. выше, в главе 5), привела к перевооружению северовьетнамских регулярных частей и партизанских отрядов и помогла им свести на нет преимущества от участия на стороне Южного Вьетнама полумиллионной американской армии. Хотя в 1975 г., через полтора года после эвакуации войск США, юг страны был с боями занят войсками Северного Вьетнама и произошло объединение государства в Социалистическую Республику Вьетнам, военный этап в истории Восточного Индокитая сразу не закончился. Этому помешали события в прилегающей к Вьетнаму с запада Камбодже, где власть захватили крайне левые силы во главе с Пол Потом. Они в течение нескольких лет, пользуясь поддержкой Пекина, творили суд и расправу над своими противниками и мирным населением. Стремясь прекратить подлинный геноцид и откликаясь на просьбу противников режима, вьетнамские войска в конце 1978 г. вступили на территорию Кампучии (Камбоджи) и заняли столицу государства Пномпень. За этим последовала уже упомянутая в книге военная демонстрация КНР — вторжение китайских войск в северные приграничные районы Вьетнама. Рассчитывая на поддержку СССР, вьетнамские части дали отпор, и Пекин был вынужден примириться с политическими переменами в Камбодже.
В 1980-х годах происходило снижение уровня милитаризации Вьетнама и крайне медленное экономическое восстановление страны с опорой на собственные силы и все менее значительную
195
помощь СССР и стран социалистического содружества. Армия сокращалась, но еще в 1992 г. в ней насчитывалось почти 900 тысяч человек, 2,4% рабочей силы. Военные расходы СРВ равнялись примерно 3,5% ВИД. После окончательного политического урегулирования в Камбодже (в 1993 г.), вступления Вьетнама в АСЕАН и установления дипломатических отношений с США процесс сокращения ВС ускорился, и к 1997 г. в них оставалось 650 тыс. человек15. Несмотря на продолжение в дальнейшем этого процесса, вьетнамские ВС остаются одними из самых крупных в ЮВА, а с учетом неизменности политического строя, хотя и успешно освоившего рыночные механизмы и экспортную ориентацию, морально весьма сильными и идеологически мотивированными.
Корейский полуостров вскоре после окончания Второй мировой войны быстро превратился в ареал нового кровопролитного трехлетнего конфликта. В отличие от вьетнамской линии разграничения по 17-й параллели, корейская, проходящая приблизительно по линии 38-го градуса северной широты, до сих пор разделяет Корею на два государства — Корейскую Народно- Демократическую Республику (КНДР) и Республику Корея (РК). Обе республики образовались в 1948 г. и поначалу были авторитарными по форме правления, но южнокорейский режим постепенно эволюционировал в сторону демократии, имеющей в качестве опоры быстро прогрессирующую экономику, относимую ныне к разряду развитых с высоким уровнем дохода на душу населения, а северокорейский трансформировался в тоталитарный режим во главе с Компартией и «вождями народа» Ким Ир Сеном и его сыном Ким Чен Иром. Северная Корея относится к числу крайне бедных, но во многом самодостаточных государств, руководство которого предпочло культивирование ограниченных внешних связей. После распада СССР главным окном во внешний мир для КНДР остается близкий ему по идеологии Китай, хотя Пхеньян и не торопится следовать за ним по пути экономической либерализации, проповедуя собственный путь развития (по корейски — чучхэ). Самоизоляция от внешнего мира, сложные отношения с Южной Кореей и Японией способствуют поддержанию исключительно высокого уровня милитаризованности — небольшая страна (25 млн. человек) содержит армию, близкую по величине индийской, — в 1,2 млн. человек, отвлекая от производительного труда почти 10% рабочей силы. Военные расходы превышали в конце 90-х четверть
196
ВНД. Считается, что северокорейская экономика на 70-80% работает на военные нужды16.
Республика Корея под воздействием таких факторов, как соседство с КНДР, также вынуждена уделять повышенное внимание обороне. Ее армия велика для 50-миллионной страны (около 700 тыс. военнослужащих), а военные расходы в ассигнованиях центрального правительства в 1997 г. приближались к 20%. По данным на 2009 г., Южная Корея занимает 11-е место в мире по затратам на оборону, 29 млрд. долл. США в постоянных ценах 2008 г. и по среднегодовому обменному курсу17.
Возвращаясь к соседней с Кореей Японии, нужно заметить, что она являет собой особый случай милитаризованности. Ее возвращение на мировую арену сопровождалось отказом от воссоздания вооруженных сил. Японии разрешалось иметь силы самообороны и расходовать на них не более одного процента своего ВНП. Ввиду того что национальный доход в послевоенное время быстро возрастал, Токио получил возможность тратить все больше средств по этой статье бюджета. Однако, оставаясь в рамках принятых на себя обязательств, Япония воздерживалась до сих пор от строительства полномасштабных ВС, имеющих возможности для наступательных действий. В соответствии с договором об обороне, заключенном с США в 1960 г., стратегические задачи обороны японских островов берет на себя Америка. Эти договоренности, наряду с сохраняющимся присутствием американских военных баз на японской территории, вызывали критику оппозиционных сил в Японии и недоумение за ее рубежами, т.к. превращали вторую по экономическому потенциалу страну мира в «ненормальную» державу с неполной военной составляющей. Однако договоренности о ядерном и стратегическом «зонтике» США были в 1996 г. подтверждены новыми обязательствами сторон и разговоры о стремлении Японии изменить положение вещей остаются пока разговорами. В то же время недовольство населения условиями сохранения американских баз спровоцировало отставку правительства в 2010 г.
Расходы на силы самообороны, составляя ровно процент ВНП Японии, превышают 50 млрд, долл., т.е. весьма значительную сумму даже с учетом завышенного курса йены (6-е место в мире, не считая объединенной Европы). Численность этих сил близка к 250 тыс. человек. Запрет на их участие в операциях за рубежом был впервые нарушен в 1993 г., когда японцы участвовали в миротворческой операции ООН в Камбодже. С тех пор силы
197
самообороны принимают ограниченное участие в некоторых подобных акциях.
Особый случай представляет и милитаризованность Тайваня. Долгое время его отличала исключительно высокая степень боеготовности, связанная с угрозами Пекина силой присоединить остров к материковому Китаю. Обстрелы кораблями КНР островов в Тайваньском проливе привели в 1958 г. к серьезному осложнению международной обстановки. США направили в пролив корабли своего 7-го флота и осуществляли в дальнейшем защиту острова, предоставляя ему значительные льготы по осуществлению планов модернизации вооруженных сил. Признание Вашингтоном Тайваня в качестве составной части КНР в 1978 г. не повлияло на поддержку США руководства острова в стремлении не допустить силового решения вопроса о присоединении. Это подтвердил произошедший в 1996 г. кризис в отношениях КНР и Тайваня, потребовавший от Вашингтона демонстрации решимости прийти на помощь Тайбею. Сам Тайвань («Китайская республика на Тайване») сохраняет крупную армию, входя, по данным на 2007 г., в двадцатку наиболее крупных по оборонным расходам государств и территорий мира18.
Весьма милитаризовано даже такое небольшое государство ЮВА, как богатый островной Сингапур. В отличие от Тайваня с ним не связаны какие-либо международные или региональные проблемы. Тем не менее военные расходы поглощают 5-6% ВИД, а вооруженные силы, прежде всего ВМС, насчитывают свыше 50 тыс. человек, почти 4% рабочей силы.
Другой очаг милитаризма на Востоке — западноазиатский — в целом оставался менее значительным по масштабам. Его возникновение на первом послевоенном этапе было обусловлено появлением в центре арабского мира чуждого ему еврейского государства Израиль. Арабо-израильские войны и напряженность между ними привели к значительным расходам на военные цели и усилению роли армии, а затем и представителей военной бюрократии в политической жизни.
Первый военный переворот в этой части мира произошел в 1952 г. в Египте. Жертвой его стал королевский режим. Единоличную власть в республике, как уже отмечалось в главе 5, вскоре установил «сильный человек», полковник Г. А. Насер. В 1958 г. выступление военных кладет конец власти короля в другой арабской стране — Ираке. На смену военно-авторитарным режимам во многих арабских государствах в 60-х годах пришли
198
партийно-авторитарные в тандеме с армией или при сохранении большой ее роли и значении. Правящей в Сирии и Ираке становится Партия арабского социалистического возрождения (ПАСВ, по-арабски сокращенно — Баас), Процесс их милитаризации в регионе шел в этот период полным ходом. При содействии СССР вооружался Египет. США помогали оружием Израилю19.
После арабо-израильской войны июня 1967 г. Москва разорвала дипломатические отношения с Израилем, рождению которого в свое время способствовала. С ее значительной помощью после поражения вновь быстро вооружился Египет, вступивший в позиционную войну с Израилем в 1970 г. и открывший наступательные военные действия против него осенью 1973 г. Во главе Египта в последней войне после смерти Насера вновь оказался бывший военный — А. Садат. Неудача силовым путем решить проблему Израиля и ряд других соображений заставили президента Садата переосмыслить тактику и заключить сепаратный мир с Израилем в 1979 г. Не последнюю роль в решении египетского руководства сыграло перенапряжение сил — экономическое положение в Египте ухудшилось под бременем военных расходов20.
Между тем в гонку вооружений в регионе Ближнего Востока вступили разбогатевшие на экспорте нефти государства. Прежде всего Ирак, который еще в 1961 г. попытался присоединить к себе провозгласивший независимость соседний эмират Кувейт, исключительно богатый запасами нефти. После прихода к власти в Ираке в 1968 г. партии ПАСВ, опирающейся на армию, и национализации иностранных нефтяных компаний страна стала усиленно вооружаться. Главным источником оружия стал СССР после заключения с ним в 1972 г. договора о дружбе и сотрудничестве. В 1979 г. единоличную власть в Ираке, подавив выступления исламистов-шиитов, установил фактически и до того в течение пяти лет исполнявший обязанности его президента С. Хусейн. На следующий год он начал войну с Ираном, которая продолжалась с переменным успехом до 1988 г.
Иран был еще одним богатым нефтью ближневосточным государством, вступившим на путь ускоренной милитаризации в период высоких цен на нефть и растущих доходов от ее экспорта. Возглавлявший Иран шах Реза Пехлеви мечтал в начале 70-х годов о создании под своей эгидой большого регионального сообщества. Военные расходы Ирана в тот период многократно выросли, достигая 6-7 млрд. долл, в год. Армия шаха оказалась,
199
однако, бессильна перед лицом революционных выступлений, охвативших страну в конце 1978 — начале 1979 гг. Пришедший на смену шахскому теократический режим, опасаясь регулярной армии, ослабил ее, частично разоружил, создав противовес в лице военизированных формирований (корпуса стражей исламской революции и др.). Вступив в войну с Ираком, иранское руководство во главе с духовным лидером аятоллой Хомейни долгое время больше полагалось на энтузиазм и героизм своих сограждан, чем на передовую технику.
С середины 80-х годов Тегерану, как отмечалось выше, удалось отчасти выйти из изоляции, в которую его поставили разрыв отношений с США после захвата в конце 1979 г. толпой студентов американского посольства и удержания в течение 400 дней в заложниках около 100 его сотрудников. Начались закупки вооружений на Западе (в том числе тайные, при участии некоторых американских высокопоставленных лиц, что привело в 1986 г. к разоблачению и скандалу, известному как «ирангейт») и в СССР. Это помогло Ирану «свести к ничьей» тяжелую и кровопролитную войну, в ходе которой жертвами стали примерно миллион человек, главным образом гражданское население и иранские воины-исламисты.
Наряду с Ираком и Ираном, вооружались и другие государства Ближнего и Среднего Востока — Сирия, где у власти с 1970 г. стояли военные и партийные круги во главе с X. Асадом, Ливия, возглавляемая полковником М. Каддафи, наконец, Ливан, охваченный в 1975-1991 гг. спорадически обостряющейся разрушительной гражданской войной. Положение в Ливане осложнялось ввиду присутствия на его территории палестинских беженцев, совершавших оттуда диверсии против Израиля. Вторжение в Южный Ливан израильских сил в 1982-83 гг., участие в боях палестинцев и сирийских войск и братоубийственная война между силами мусульман-суннитов и шиитов и христиан-маронитов превратили когда-то процветающий Ливан, особенно его столицу порт Бейрут, в опустошенную войной, крайне небезопасную зону21.
С конца 80-х годов под воздействием изменений в мире, ведущих к окончанию холодной войны, ситуация в регионе стала более спокойной. Поступление туда оружия замедлилось, а на время и прекратилось. Восстание палестинцев («интифада») на оккупированных Израилем территориях, вспыхнув в 1987 г., приняло мирные формы (стачки, манифестации, пикеты и пр.) и увен¬
200
чалось Вашингтонским соглашением 1993 г. о согласии Израиля на образование Палестинской автономии.
Мир установился и в других частях региона после «войны в Заливе». Она началась с оккупации иракскими войсками Кувейта в августе 1990 г. Незаконно завладев соседним эмиратом, режим С. Хусейна оказался в изоляции и в арабском, и в международном сообществе, не разделенном, как прежде, на враждующие лагери. Возглавляемая США коалиция разгромила в феврале 1991 г. иракские силы в Кувейте, заставив их отступить на свою территорию. Война принесла огромные материальные потери, прежде всего Кувейту, и людские страдания. По ряду причин Вашингтон решил не прибегать к прямым действиям против С. Хусейна. Это позволило тому удержаться у власти еще 12 лет и осуществить за это время перевооружение армии, хотя и в ограниченных масштабах.
Достигнув надира (нижней планки) в 1995-1999 гг., суммарные общемировые военные расходы вновь начали увеличиваться. Главную лепту внесли в этот процесс США, закрепившиеся на позициях военной державы номер один — их расходы на оборону после холодной войны составляли от трети до почти половины всех ассигнований в мире на эти цели. Особенно стремительно американские затраты возросли после террористических актов 11 сентября 2001 г., будучи непосредственно связанными с операциями США в Афганистане и Ираке, т.е. на «Большом Ближнем Востоке». К 2009 г., по оценкам СИПРИ, они выросли до 661 млрд. долл, в ценах 2008 г., составив 43% от общемировых в 1531 млрд.22.
Под таким воздействием выросла милитаризованность и самих государств региона. Особенно заметно увеличивались в 1990-2000-х годах военные расходы Саудовской Аравии. Начав создание современных ВС в 70-х годах прошлого века почти с нуля, используя на первых порах советников и инструкторов из США и таких мусульманских стран, как Пакистан, Эр-Рияд уже в 1992 г. имел собственную армию в 172 тыс. человек, расходуя на цели обороны (сказывалось, видимо, недавнее окончание войны в Заливе) почти три четверти своих бюджетных доходов. К 1997 г. численность ВС в Саудовской Аравии не сократилась, как в большинстве других государств, а выросла, доля оружия в импорте увеличилась до 40%, а в расходах центрального правительства доля оборонных ассигнований опустилась от экстремальных к высоким (36%). К 2009 г., по оценкам СИПРИ, саудовские рас¬
201
ходы на оборону достигли 41 млрд. долл, и в расчетах по системе номинального обменного курса это небольшое государство вышло на восьмое место в мире и третье (после КНР и Японии) среди стран Азии. В системе покупательной способности валют расходы саудовцев составили 53 млрд., и она заняла шестое место в мире и четвертое, пропуская вперед, кроме Китая и Японии, еще только Индию среди восточных государств. В 2005-2008 гг. Эр- Рияд расходовал на оборону 8-9% ВНД страны23.
Резко увеличились военные расходы и других арабских государств Персидского залива. Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты расходовали на оборонные цели по 3-4 млрд. долл. В 2000-х годах особенно быстро продолжали увеличиваться расходы ОАЭ, достигшие 13 млрд. долл, в 2009 г. На этом фоне скромными выглядели ассигнования Египта (2,5-3,6 млрд.), когда-то самого военизированного государства Ближнего Востока. Невелики они были в середине 2000-х годов и в Сирии (примерно 1 млрд., в 2009 г. — 1,9 млрд.). Все это отражает как экономические возможности, так и регионально-политические предпочтения перечисленных выше государств и свидетельствует о растущем импорте нового оружия, главным образом боевой авиации и средств ПВО, самыми богатыми из них.
Сокращение вооруженных сил Ирана после окончания войны с Ираком было значительным. К началу 90-х годов они пришли в соответствие с размерами других ВС в регионе. Регулярные части насчитывали 530 тыс. человек, но в их число не включались не менее хорошо вооруженные формирования полувоенного исламского типа. Можно считать поэтому, что национальные статистические данные систематически занижают военизированность Ирана. Военные расходы составляли, по этим данным, и в 1992 и 1997 г. 3% от ВНД, а численность военнослужащих выросла с 528 до 575 тыс. Во второй трети 2000-х годов доходы иранского государства от вывоза нефти, как и у других экспортеров, заметно возросли, что дало возможность увеличить государственные ассигнования на оборону. В 2007 г., согласно оценкам СИПРИ, Иран расходовал на нее 22 млрд. долл, (в системе ППС), занимая 13-е место в мире и обгоняя занимающего следующую строчку в таблице расходов своего западного соседа Турцию (16,5 млрд.)24.
Повторим, что кроме обычных вооруженных сил численностью в 550 тыс. человек в Иране существует Корпус стражей исламской революции, расходы на который не включаются в публикуемые данные об ассигнованиях на оборону. По некоторым сведениям,
202
численность корпуса примерно равна или даже больше размеров ВС, а вместе с полувоенным резервом, силами «басидж», приближается к 1 млн. человек. По непроверенным международным оценкам, число резервистов в Иране равно 125 тыс., а численность полувоенных формирований — 11 млн.25. Исламские военизированные части выполняют в Иране функции охраны порядка на этнических окраинах — в Белуджистане, Курдистане и др. Их материальное обеспечение, скорее всего, лучше, чем у регулярной армии, а идеологическая мотивированность выше. В условиях обострившихся после 2005 г. экономических проблем Ирана корпус остается надежным оплотом режима, из близких к нему людей рекрутируется значительная часть высших должностных лиц страны.
Турция, как выше отмечалось, всегда уделяла серьезное внимание своим вооруженным силам. В послевоенной истории страны генералы дважды, в 1960 и 1980 гг., совершали государственные перевороты, постоянно оставаясь наиболее влиятельной корпорацией, соблюдающей свои интересы и хранящей верность секу- ляристским националистическим принципам «отца-основателя» Турецкой республики Ататюрка. В 1997 г. они вновь вмешались в процесс управления, принудив к отставке исламистское правительство Н. Эрбакана. Борясь с угрозой безопасности, исходящей от сепаратистов курдской Восточной Анатолии, генералитет не позволяет снизить затраты на военные цели. В 90-х годах они составляли примерно 4% ВИД. Турция располагает ныне одной из самых крупных армий — более 800 тыс. человек, находясь по этому показателю на шестом месте в мире и на четвертом в Азии (после КНР, Индии и КНДР). Между тем с 2002 г., после победы на выборах умеренно происламской Партии благоденствия и развития позиции генералитета заметно ослабли. Светский режим, на страже которого традиционно стоит армия, не поколеблен, но турецкая самоидентификация претерпевает изменения, что отражается на внутренней и внешней политике страны. Вместе с тем ассигнования на оборонные цели в 2009 г. составили на общем фоне внушительную сумму в 20 млрд, долл., хотя потратила страна на эти цели лишь 2,2% ВВП.
Как и Иран, Турция на севере граничит с новыми государствами Закавказья (Южного Кавказа). Их милитаризация началась сразу вслед за образованием в 1991 г. в результате распада СССР. Она прошла начальный этап междоусобной борьбы, отпадения от Грузии Абхазии и Южной Осетии и острого вооруженного
203
конфликта между Азербайджаном и Арменией из-за Нагорного Карабаха. Затем наступил период гражданской войны в Чечне и на Северном Кавказе, завершившийся в основном в начале 2000-х годов. С середины десятилетия военизированность трех республик Закавказья, особенно Грузии, стала возрастать, что подготовило почву для вооруженного грузино-югоосетинского конфликта в августе 2008 г. с участием усиленных регулярными войсками подразделений российских миротворцев26.
В целом мирная обстановка на древней земле Палестины позволила Израилю несколько снизить размеры ассигнований на военные цели. В 1992 г. они составляли 12% от его ВИД, а в 1997 г. — 10%. Армейский персонал за этот период остался неизменным (180 тыс. человек; 8-9% рабочей силы), но доля вооружений в импорте сократилась вдвое. Новое обострение ситуации началось в 2000 г., приведя к длительной диверсионнотеррористической борьбе с Израилем радикальных палестинских группировок. Мы уже касались израильско-ливанского конфликта летом 2006 г., когда произошло вторжение израильских войск на юг Ливана для борьбы с силами палестинцев и шиитской группировки «Хезболлах», а в 2008-2009 гг. Израиль совершил крупномасштабную военную операцию в Газе против палестинского движения ХАМАС.
Военные расходы Израиля превысили в 2009 г. 14 млрд. долл. По данным СИПРИ, Израиль не входил в число 15 наиболее милитаризованных государств планеты, занимая 17-е место. Как и в предшествующие периоды войн с арабо-мусульманским миром, Тель-Авив рассчитывает на военную поддержку США и НАТО. К тому же его военную машину отличает высокая степень отлаженное™, а ВПК принадлежит к числу передовых, особенно в области тактического ракетного оружия, авионики и техники ближнего боя. При этом государство тратило на оборону в 2005-2008 гг. в среднем 8% в год27.
Находясь в окружении недружественных или открыто враждебных государств, Израиль использовал «перелив мозгов» и тесные контакты с наиболее продвинутыми в военном и научно- техническом отношении странами для создания авиации и ракет среднего радиуса действия. В 1981 г. он использовал это преимущество для атаки на объект в Ираке, где как будто велись работы по созданию ядерного оружия. Между тем утверждения о наличии этого оружия у себя Израиль не опровергает и не подтверждает. Согласно устоявшемуся мнению, Израиль является ядерным
204
государством «по умолчанию», количество имеющихся у него боезарядов оценивается в 100-200 единиц28.
В заключение остановимся на проблеме ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения (ОМУ) на Востоке. Следует сначала вновь вернуться к истокам рассматриваемого в последних лекциях периода, т.е. ко времени окончания Второй мировой войны. Именно тогда усилия одного из участников глобального противостояния — США создать сверхмощное оружие на базе новейших достижений в области ядерной физики увенчались успехом. Вслед за единственным натурным испытанием атомной бомбы последовало ее боевое применение против Японии в августе 1945 г. Эффект от сброса двух атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки поначалу был меньше, чем спустя несколько лет, когда стало известно о медленной гибели от радиации людей, попавших в зону действия атомных взрывов.
На Востоке применение атомного оружия вызвало острую реакцию. Хотя империалистическая Япония не вызывала сочувствия, тот факт, что американцы применили бомбы против азиатского народа, не остался без внимания. Впрочем, ведение войны в середине XX века было повсюду отмечено печатью безжалостности. Волнение в послевоенном мире вызывала перспектива повторения случаев боевого использования необычного вида оружия, поражающего в основном гражданское население и обрекающего его на медленную и мучительную смерть.
Против атомного оружия с идеями его запрета и свертывания программ по производству и распространению выступили на Востоке прежде всего известные своим пацифизмом индийцы — М. Ганди, Дж. Неру и др. Представители других частей Азии и Африки были слишком заняты решением проблем обретения и утверждения политической независимости или еще только находились на пути к этому. К концу 40-х годов, несмотря на то что к тому времени вслед за США обладателем атомного оружия стал СССР, в Европе сложилось левое по основной политикоидеологической направленности общественное движение за мир, разоружение и отказ от атомного оружия, которое приняло в Хельсинки в 1950 г. соответствующее воззвание. В тот же период зародилось Пагуошское движение за мир и против угрозы новой мировой войны, объединившее ученых и общественных деятелей главным образом из западных стран. Вместе с тем и на Востоке (в Японии и других странах) эти идеи находили сторонников и пользовались сочувствием.
205
В дальнейшем отношение к атомной технике начало меняться. Открылись возможности мирного использования ядерной энергии для производства электричества. В Индии еще в 1944 г. появился первый исследовательский центр во главе с получившим вскоре известность ученым-атомщиком X. Бхабха. Большое значение для распространения идей использования атомной энергии имела инициатива президента США Д. Эйзенхауэра «атом для мира». В соответствии с ней ряд развивающихся стран, в частности Пакистан, но также и Индия, получили возможность расширить подготовку научных и технических кадров в области теоретической и прикладной физики и в смежных отраслях. Аналогичный процесс, но в более скрытном виде, происходил в Израиле и Южно-Африканском Союзе до его преобразования в ЮАР в 1961 г. и выхода из британского Содружества.
В Индии и Пакистане в 50-е годы появились Комиссии по атомной энергии, началось сооружение первых опытных реакторов малой мощности и небольших атомных электростанций (АЭС). В Индии в 1961 г. с помощью Канады был построен учебный реактор ЦИРУС, а через два года при содействии США вошла в строй АЭС в Тромбее (близ Бомбея). Небольшой исследовательский реактор появился в Пакистане в 1965 г., а АЭС в Карачи — в 1972 г. Развитие гражданской ядерной программы в обеих странах создало научно-техническую базу для перехода к военной программе29.
Значительно раньше желание иметь собственную атомную бомбу охватило руководство КНР. Большое впечатление на него производили успехи СССР в военной ядерной и ракетной области, особенно создание первыми термоядерного оружия и баллистических ракет. Китайское руководство после смерти Сталина еще некоторое время мирилось со второй ролью в коммунистическом движении главным образом в расчете на то, что Москва поделится с Пекином секретами производства ракетно-ядерного оружия. Поняв после Тайваньского кризиса 1958 г., что ожидать этого не приходится, Пекин попытался получить максимум от тех программ научно-технической помощи и обмена, которые к трму времени действовали, и в то же время повел дело к тому, чтобы освободиться от опеки и контроля со стороны «старшего брата». С 1960 г. КНР проводил собственные работы по производству атомной бомбы и в октябре 1964 г. провел первые успешные ее испытания. Через два года Китай объявил об испытаниях водородной бомбы (термоядерного оружия).
206
Таким образом, КНР стала пятой атомной державой мира (после США, СССР, Англии и Франции) и единственной такого рода страной в Азии. Озабоченность расползанием вширь этого оружия (т.н. горизонтальным распространением) заставила ведущие ядерные государства запустить процесс договоренностей, ставящих барьеры на этом пути. В 1968 г. три первые ядерные державы подписали Договор о ядерном нераспространении (ДНЯО) и открыли его для присоединения к другим государствам. Причем Франция и Китай как испытавшие свое ядерное оружие до 1 января 1967 г. попадали при подписании ДНЯО в число членов «ядер- ного клуба» (их присоединение произошло лишь после окончания холодной войны в 1992 г.), а остальные государства, подключаясь к ДНЯО, соглашались на свой неядерный статус.
В 1970 г., после подключения к ДНЯО большого числа государств, он официально вступил в силу. Контроль за выполнением обязательств по нераспространению передавался Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ). Среди стран, отказавшихся присоединиться к договору в качестве неядерных, были Индия, Пакистан, Израиль и ЮАР. Все они формально принадлежали региону Большого Востока, но два последних государства не рассматривались тогда как развивающиеся и политически близкие освободившимся от зависимости странам Азии и Африки.
Позиция Индии вызывала удивление, учитывая, что ее «отцы- основатели» заявляли в свое время о принципиальном нежелании создавать такое смертоносное оружие, как ядерное. Дели обосновывал отказ от подписания ДНЯО его дискриминационным характером. Он и тогда, и впоследствии выражал готовность отказаться от ядерного оружия при условии согласия ядер- ных держав начать процесс его сокращения вплоть до полного уничтожения. Поскольку подписание ДНЯО не накладывало на ядерные государства такого рода обязательств, оно ставило их в привилегированное положение, что означало явную дискриминацию остальных.
Кроме престижных потерь, у Индии вызывала озабоченность и прагматическая сторона дела. Рядом с ней оказался Китай, огромная военизированная и закрытая для внешнего мира страна, обладающая прошедшим испытание атомным оружием. В контексте натянутых отношений между ними признание мировым сообществом ядерного статуса Пекина позволяло ему шантажировать Дели, оказывать давление, тем более что ни одно из других ядер¬
207
ных государств не брало на себя обязательств по защите Индии от таких шагов Китая.
Цепная реакция горизонтального распространения в Азии привела к работам в Индии над ядерным устройством. В мае 1974 г. оно было испытано в подземной шахте в пустыне западного штата Раджастхан. Индия объявила, что ею проведен взрыв в «мирных целях», и отказалась от проведения повторных испытаний. Однако «сигнал» был воспринят в Пакистане, где власти и до этого втайне приступили к поиску путей по осуществлению своей ядерной программы.
Попытки международного сообщества, в первую очередь США, которые опасались, что «исламская бомба» попадет в руки врагов Израиля, сдержать гонку ядерных вооружений в Южной Азии, в конце концов, оказались тщетными. Но в 70-х годах Индия притормозила свою ядерную программу, затем Пакистан в 80-х остановился в полшаге от проведения испытаний, и только в 90-х произошла фактическая нуклеаризация региона.
Причем случилось это тогда, когда мир менее всего ожидал. После окончания холодной войны угроза ядерного распространения, казалось, отошла на второй план. Как уже отмечалось, к ДШЮ, наконец, присоединились еще две ядерные державы — Франция и Китай. Правда, подписав договор, они некоторое время продолжали проводить подземные ядерные испытания. Так, в 1995 г. на полигоне Лобнор в Синьцзяне китайские военные провели мощные испытания, которые регистрировались в Центральной Азии. Однако в следующем году Пекин и Париж объявили о моратории на испытания и присоединились к большинству государств, поддержавших процесс подготовки и одобрения на Генеральной Ассамблее ООН Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ).
До этого, в 1994 г., успехом закончился процесс консолидации ядерного потенциала у главной правопреемницы СССР Российской Федерации. Украина, Белоруссия и Казахстан передали свое оружие России и присоединились к ДНЯО в качестве неядерных государств.
Примерно 40 стран, включая ЮАР, где к тому времени было покончено с политикой апартеида и правлением белого меньшинства, присоединились к ДНЯО в 90-х годах. Вне его остались только три государства — Израиль, Индия и Пакистан.
Параллельно с укреплением режима горизонтального нераспространения мировое сообщество предприняло меры для
208
предотвращения «вертикального распространения», т.е. дальнейшего совершенствования ядерного оружия и развития военного ядерного потенциала членами «клуба пяти». Именно с этой целью главным образом был начат процесс разработки вышеупомянутого договора о запрете на все испытания ядерного оружия. Первоначально в нем активно участвовала и Индия, но весной 1996 г., когда ДВЗЯИ был уже подготовлен и одобрен на конференции 44 стран по разоружению в Женеве, Дели заявил о своем отказе, ссылаясь на отсутствие обязательств со стороны ядерных держав не только приостановить наращивание ядерного потенциала, но и начать его сокращение. Вслед за Индией об отказе присоединиться к ДВЗЯИ заявил Пакистан. И хотя ДВЗЯИ осенью того же года был одобрен ООН, две страны Южной Азии не согласились с ограничениями, которые он на них накладывал.
В мае 1998 г. сначала Индия, а через две недели Пакистан провели серию подземных испытаний своих ядерных боезарядов. Индия объявила, что взорвала на полигоне Покхран в Раджастхане пять зарядов разной мощности, а Пакистан оповестил об испытании в Чагаи в Белуджистане шести боезарядов, поквитавшись с соседом и за взрыв 1974 г.30. Тем самым обе страны показали миру, что имеют достаточно продвинутые программы в ядерной области и способны совершенствовать их далее. В проекте ядерной доктрины Индии, опубликованной в 1999 г., провозглашалось намерение создать ядерную триаду, т.е. вооружить ядерным оружием сухопутные силы, авиацию и флот. Параллельно с работами в ядерной области оба государства активно наращивали потенциал ракет, способных нести это оружие. Причем если Индия в области ракетостроения опиралась в основном на свои силы, то Пакистан использовал, хотя и отрицая это, технический опыт и конкретные образцы баллистических ракет, которые ему предоставили в начале 90-х годов КНДР и КНР.
Испытания ядерного оружия Индией и Пакистаном вызвали острую реакцию в мире. Она объяснялась не только озабоченностью по поводу безопасности в регионе. Главным в подземных взрывах было, пожалуй, нарушение установившейся на планете после холодной войны стабильности, тенденции к снижению напряженности на глобальном и региональном уровнях. Важнейшее значение имел фактор прецедента — первые взрывы в обход ДНЯО открывали путь для новых нарушений гласной и негласной договоренности не расширять число ядерных государств.
209
Санкции против Индии и Пакистана, которые последовали за взрывами, лишь подчеркнули всю шаткость конструкции горизонтального нераспространения. Осуждение испытаний прозвучало со стороны всех членов только что сложившейся «восьмерки», включая Россию. Однако реальный результат осуждения оказался ограниченным и по масштабу экономических мер, принятых США, Японией и немногими другими странами, и по времени их действия. Уроком для других государств санкции не стали.
Впрочем, на ситуацию в Южной Азии испытания не оказали негативного влияния. Ядерное оружие, вероятно, сыграло даже сдерживающую роль в ходе индо-пакистанского конфликта в Кашмире в 1999 г. и в период противостояния двух государств в 2002 г. Зато отрицательный эффект от испытаний для общей обстановки в мире очевиден, хотя действовал он вкупе с массой других факторов. После 1998 г. застопорился, а затем и остановился процесс вступления в силу ДВЗЯИ — ратифицировать его отказался в конце 1999 г. сенат США, не подписали или не ратифицировали договор Китай и ряд других государств, в частности — Израиль, Иран, Индия, Пакистан, КНДР31.
Пекин между тем единственный член «ядерного клуба», который в пропагандистских целях продолжает настаивать на желательности полного ядерного разоружения и готовности в этом случае пойти на ликвидацию своего ядерного потенциала. В то же время даже «умеренные» реально действующие китайские программы развития стратегических ядерных сил превосходят программы любой из других ядерных держав.
Отголоском южноазиатского прецедента с подземными испытаниями можно считать кризис вокруг военной ядерной программы КНДР. Он начался с полуофициального признания руководством Северной Кореи осенью 2002 г. наличия у страны секретной программы обогащения урана. В январе следующего года Пхеньян официально уведомил о предстоящем выходе из ДНЯО и прекращении сотрудничества с МАГАТЭ, а через три месяца в соответствии с уставом ДНЯО вышел из Договора. КНДР в то же время согласилась принять участие в многосторонних переговорах с КНР, Японией, РК, Россией и США. При выполнении определенных условий (в том числе предоставлении экономической поддержки) Соединенными Штатами, Японией и Южной Кореей Пхеньян соглашался свернуть свою ядерную программу32. В 2003-2005 гг. прошли несколько раундов шестисторонних переговоров, причем главную посредническую роль в них
210
играл Пекин. Они, однако, закончились безрезультатно. Осенью 2006 г. КНДР объявила о натурном испытании ядерного боезаряда. Вслед за этим с ее стороны начался новый торг об условиях отказа от ядерной программы. В октябре следующего года об этом была наконец достигнута договоренность на переговорах в рамках «шестерки». Но в августе 2008 г. Северная Корея вновь прервала процесс денуклеаризации, а в 2009 г. объявила о новых испытаниях.
При всей нежелательности северокорейской ядерной программы ее мировое значение снижается ввиду ограниченных возможностей КНДР, исключительно бедной, нуждающейся в экономической помощи, нанести серьезный удар по мировой стабильности. Существенно больший международный резонанс вызвала проблема ядерного вооружения Исламской Республики Иран (ИРИ)33.
Суть проблемы состоит не столько в попытках Ирана развивать свою гражданскую ядерную программу (с помощью России, как известно, завершается сооружение иранской АЭС в Бушере), сколько в недоверии части международного сообщества, в особенности США и Израиля, к его внешней и оборонной политике. Это недоверие усилилось после того, как в 2005 г. на президентских выборах в Иране победил радикально настроенный М. Ахмадинеджад. Ему удалось добиться успеха и на выборах в июне 2009 г. Антиизраильская риторика нового президента вкупе с усилившимся противодействием Ирана Соединенным Штатам в осуществлении их политики в регионе, в частности в Ираке, Палестине и Ливане, серьезно обострили проблему превращения Ирана в ядерную державу. Ибо это означало бы не только нарушение буквы и духа договоренностей о нераспространении ядерного оружия (как в случае с Индией и Пакистаном), но и привело к появлению ядерного государства вне сферы контроля со стороны гарантов мирового правопорядка, установившегося по окончании холодной войны.
В отличие от КНДР Иран пока отрицает намерение приступить к разработке ядерного оружия. Однако некоторые данные о проводимых им работах в ядерной области заставляют предполагать, что определенные шаги в этом направлении Тегераном уже сделаны. Впрочем, многочисленные инспекции МАГАТЭ, регулярно проводящиеся в последние несколько лет, не могут ни подтвердить, ни опровергнуть наличие военной ядерной программы у Ирана. Тегеран между тем ведет переговоры, настаивая на своем
211
праве развивать атомную энергетику. Особое значение имеет формат министерских встреч с пятеркой постоянных членов СБ ООН и Германией. В то же время действия Тегерана в 2009-2010 гг., вызывают недоумение даже среди тех, кто в целом доброжелательно относится к политике этой страны и надеется на мирное разрешение острой международной коллизии34.
Иранская ядерная проблема воспринимается обостренно в связи с исламистской угрозой, которую олицетворяет до известной степени нынешний иранский режим, а также диверсионнотеррористические организации, окопавшиеся на границе Афганистана и Пакистана и в ряде других мест. В конце 2003 г. удалось выйти на след подпольной торговли компонентами ядер- ного оружия и технологиями его производства, которой занимались ряд частных компаний и лиц, тесно связанных с «отцом» пакистанской атомной бомбы А. Кадир Ханом. Стало известно, в частности, что из Пакистана в Иран тайно поставлялись центрифуги для обогащения урана, установленные затем на уранообогатительном заводе в Натанзе. Подпольная сеть Кадир Хана охватывала в основном исламский мир, хотя и включала контакты с КНДР. Раскрытие ее операций и ненадежность политической ситуации в Пакистане поставили вопрос о возможности попадания оружия массового уничтожения в руки террористов из международного исламистского подполья.
Характерно также и то, что определенные круги в западных странах прямо или косвенно, зачастую исходя из своих эгоистических, меркантильных или политических интересов, закрывают глаза на деятельность ядерных контрабандистов и способствуют сохранению напряженности вокруг нераспространения ядерного оружия.
Заканчивая обзор темы милитаризации стран Востока, нужно подчеркнуть, что за вторую половину прошлого и начало нынешнего века военизированность большого числа государств Азии и Африки многократно возросла. Это было обусловлено борьбой за независимость, укрепление суверенитета и целостности образовавшихся государств, участием в войнах по доверенности в условиях раскола мира на два лагеря, появлением собственных амбициозных международно-политических проектов, наконец, формированием невидимого нижнего этажа мировой политики с центром в исламском мире.
Можно отметить, что наряду с заметным сокращением после Второй мировой войны военных расходов в Европе наблюдался
212
их рост в Азии и Африке. Еще более заметным оба этих процесса стали по окончании холодной войны. В современную постбиполярную эпоху на Восток приходится значительная часть прироста вооружений и расходов на оборону. В этой части мира находятся основные «точки воспламенения» и очаги тлеющих конфликтов локального, регионального и глобального масштаба. Проблема военной безопасности исключительно остро стоит на Ближнем и Среднем Востоке, в Южной Азии, в Закавказье, в Африке южнее Сахары.
Большую озабоченность на фоне растущей милитаризации восточного ареала вызывает перспектива горизонтального распространения ядерного оружия. Хотя Восток не избежал участи региона, где атомные бомбы нашли боевое применение, это осталось эпизодом, завершающим Вторую мировую войну. Между тем некоторые другие виды ОМУ использовались спустя десятилетия после ее окончания. Применялось, в частности, химическое оружие — иракским диктатором С. Хусейном против мирного курдского населения. Потенциально весьма опасным надо считать распространение и совершенствование биологического (бактериологического) оружия, а также «грязных» ядерных бомб, т.н. радиологического оружия.
Милитаризация Востока, таким образом, привела к смещению центра тяжести проблем глобальной безопасности в этот регион. Не исключено, что именно с ним в первую очередь будут связаны в нынешнем столетии наиболее крупные и разрушительные вооруженные конфликты и столкновения.
Примечания
1 История Востока. T. V. Восток в новейшее время (1914-1945). М.: Восточная литература, 2006, с. 51-53.
2 Жевахов А. Ататюрк. Пер. с французского. М.: Молодая Гвардия, 2008 с. 200-203.
3 История Китая. Под ред. А. В. Меликсетова. Изд. 2-е, М.: МГУ, 2002, с. 593-595.
4 История Востока. T. VI. Восток в новейший период (1945-2000) М.: Восточная литература, 2008, с. 833.
5 Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н., Шаумян Т. Л. Южная Азия в мировой политике. М.: Международные отношения, 2003, с. 22-23.
6 История Востока. T.VI, с. 849.
213
7 Мосяков Д.В., Тюрин В.А. История Юго-Восточной Азии. М: Восточный университет, 2004, с. 347.
8 World Development Indicators 2001. Wash.: The World Bank, 2001, p. 294-296.
9 The 15 major spender countries in 2007. SIPPI-2008//www.sipri.org
10 Южная Азия: конфликты и геополитика. М.: Институт востоковедения РАН, 1999, с. 35-36.
11 World Development Indicators 2001, p. 295.
12 См.: Васильев В.Ф. История Мьянмы XX век. М.: ИВ РАН — Крафт+, 2010.
13 World Development Indicators 2001, p. 295.
14 Юго-Восточная Азия. Актуальные проблемы развития. Вып. XIII. Юго-Восточная Азия в 2008-2009 гг. Ред. Д. В. Мосяков и Н. П. Малетин. М.: Институт востоковедения РАН, 2009, с. 106-115.
15 World Development Indicators 2001, p. 296.
16 Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего. Отв. ред. С. А. Караганов. М.: Культурная революция, 2007, с. 89.
17 SIPRI Yearbook 2010. 2009 Miliotary Spending //http://en.wikipedia. org/wiki/List_of_countries_by_military_expenditures
18 В 2008 г. они равнялись в реальном исчислении 10 млрд, долл., а годом раньше оценивались в ценах ППС существенно выше — почти 16 млрд, долл., 15-е место в мире. Ibidem; The 15 major spender countries in 2007.
19 Дауров Р.Д. Долгая шестидневная война: победы и поражения СССР на Ближнем Востоке. М.: Институт востоковедения РАН, 2009. с. 82-85,91-92, 116. 130.
20 Подр. см.: Примаков Е.М. Анатомия ближневосточного конфликта. М., Наука, 1978; он же. Конфиденциально: Ближний Восток на сцене и за кулисами. М., 2008.
21 История Востока. T. VI, с. 182-183, 186.
22 См. прим. 17.
23 World Development Indicators 2001, p. 295; The 15 major spender countries in 2007.
24 Ibidem; World Development Indicators Online//Military expenditure 2005-2008//WWW. worldbank.org
25 http://en.wikipedia.org/wiki/List_of_countries_by_armed_forces.
26 Military expenditure increases dramatically all over the world//prav- da.ru, 23.06.2006. О конфликте, его причинах и последствиях см.:
214
Примаков Е. М. Мир без России? К чему ведет политическая близорукость. М.: Российская газета, 2010, с. 206-216.
27 World Development Indicators Online.
28 Ядерное оружие после «холодной войны». Под ред. А. Арбатова и В. Дворкина. М.: РОССПЭН, 2006, с. 452.
29 Ядерное противостояние в Южной Азии. Под ред. А.А рбатова и Г. Чуфрина. М.: Московский центр Карнеги, 2005, с.9-10,17.
30 Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н., Шаумян Т. Л. Южная Азия в мировой политике, с.338, 342; Сотников В. И. Ядерная проблема в индийско-пакистанских отношениях. М.: Научная школа, 2003, с. 114-115..
31 Ядерное оружие после «холодной войны», с. 386.
32 Там же, с. 407-421.
33 Угрозы режиму нераспространения ядерного оружия на Ближнем и Среднем Востоке. Под ред. А. Арбатова и В. Наумкина. М.: Московский центр Карнеги, 2005, с. 16-26.
34 Примаков Е.М. Мир без России? С. 221-224.
Глава 8
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, РЕГИОНАЛИЗАЦИЯ И ВОСТОК
Термин «глобализация» стал широко применяться относительно недавно, в 90-х годах прошлого века. Под ним подразумевается, как правило, процесс стяжения и сопряжения мирового экономического, культурного и политического пространства, усложнение и уплотнение гуманитарных связей, рост обмена капиталом, товарами, научно-техническими изобретениями и инновациями, развитие средств связи и коммуникаций, которые помогают преодолевать расстояния и сближать удаленные друг от друга точки земного шара. Применительно к мирополитическим процессам глобализация, основанная на многополярности, есть современный этап их развития, наступивший после холодной войны.
Согласно распространенным представлениям, первым воплощением глобализации, ее «предтечей», надо считать экономический подъем конца XIX — начала XX вв., который сопровождался либерализацией международных отношений в Европе и примыкающей к ней части мирового пространства (Америки, России, частично Азии — главным образом Японии, в какой-то мере Индии), ростом гуманитарных контактов накануне Первой мировой войны, появлением, в частности, относительно массового туризма, открытых границ в Европе и т.п. Однако наряду с этими тенденциями в ту же эпоху обозначилось усиление идеологии национализма и национальной исключительности, популярность получили идеи социал-дарвинизма и геополитического детерминизма. Все это создало социально-психологические предпосылки европейской войны, распространившейся на значительную часть и неевропейского мира1.
Неудача первого издания глобализации вследствие Первой мировой войны и последовавших за ней социально-политических катаклизмов привела в 1920-1930-х годах к раздроблению процесса глобальной модернизации на ряд региональных геополити¬
216
ческих и торгово-экономических блоков. В результате возникли такие системы взаимосвязей, как британская, наиболее крупная, подлинно глобальная; французская, с большими пространственными лакунами между составляющими ее частями; американская, с ориентацией на Новый свет; советская (евразийская); японская (азиатско-тихоокеанская); итальянская (ориентированная на Балканы, северную и восточную Африку), а на последнем этапе перед войной — германская, с центром в середине Европе и протянувшимися во все стороны щупальцами.
После Второй мировой войны под эгидой США, отчасти Великобритании, а позднее Франции, Федеративной Республики Германии и Объединенной Европы сформировался западный вариант модернизации (капиталистический, «свободного мира»), а при главенствующей роли СССР — восточный (восточноевропейско-евразийский, коммунистический) ее вариант. На их основе сложилось два глобализационных проекта, во многом сходных между собой, поскольку единой была научно- техническая и организационно-управленческая основа модернизации, но по ряду оснований различных.
Глобализация по западному образцу доминировала на большей части земного шара с первых послевоенных лет вплоть до завершения холодной войны. Происходило это в силу более значительной экономической и политической мощи западного блока. Его организационные формы были заложены еще на последнем этапе Второй мировой войны. В июле 1944 г. на конференции в г. Бреттон-Вудс (штат Нью-Хемпшир, США) были достигнуты соглашения о формировании экономических организаций, призванных обеспечить функционирование мировой экономической системы по окончании войны — Международного валютного фонда (МВФ) и Международного банка реконструкции и развития (МБРР, позднее он стал именоваться Всемирный банк и вокруг него сложилась сеть организаций). Хотя на первых порах их действие предполагалось распространить и на Советский Союз, государства восточного блока вплоть до его распада не принимали в них участие2.
Созданная совместно союзниками по борьбе с фашизмом и лидерами двух политико-идеологических лагерей Организация Объединенных Наций была призвана сгладить остроту противоречий, предоставив каждому из блоков возможность внутренней консолидации и внешней экспансии в благоприятном для того случае. Экономическая консолидация капиталистического, сво¬
217
бодного мира в соответствии с Бреттон-Вудсскими соглашениями строилась на базе особого статуса доллара США как единственной резервной валюты при фиксированном курсе доллара по отношению к золоту (такое положение продержалось до 1971 г., после чего система была модифицирована). Бывшие европейские колониальные державы по инерции еще продолжали претендовать на самостоятельную роль в свободном мире, но к середине 50-х годов все они, за исключением Франции, в полной мере признали заглавную роль США, закрепленную созданием под их эгидой в 1949 г. военно-политической организации Североатлантического договора (НАТО).
Восточный, коммунистический блок после завершения Второй мировой войны имел единственного лидера в лице СССР. Экономически блок строился вокруг расчетов с союзниками в советских рублях. В торговле с развивающимися странами, пользующимися кредитно-финансовой помощью членов блока, применялись расчеты по бартеру или клирингу при учете мировых цен и качества поставляемых товаров. Курс переводного или инвалютного рубля в отношении доллара США был установлен произвольно в конце 1940-х годов после проведения денежной реформы в СССР и создания Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Завышенный курс переводного или инвалютного рубля, позволявший удешевить импорт, опирался на большие золотые запасы СССР. В середине 50-х годов завершилось, как выше упоминалось, начатое образованием СЭВ организационное оформление советского лагеря — возникла оборонительная Организация Варшавского договора (ОВД). Москва сплотила вокруг себя восточноевропейское ядро коммунистического мира, оставив на периферии Югославию и Китай.
Основная часть стран Востока, обретя независимость, попадала «в объятия» западного мира. Но развитие социалистических стран в 50-х годах шло не менее быстро и уверенно, чем капиталистических. Это делало привлекательными идеи социализма и коммунизма, лежавшие в основе «восточного» (советского) варианта модернизации.
Воспользовавшись примерным равенством сил между двумя центрами мирового притяжения, страны Азии и Африки попытались выработать подходящий для них эталон развития и на этом основании консолидировать свои ряды. Именно под этим углом зрения можно рассматривать Конференцию азиатско-африканских государств в Бандунге (Индонезия) в апреле 1955 г. (о ней см. в
218
главе 5), а также ее «продолжений» в виде Конференции солидарности народов Азии и Африки в Каире в 1957 г. (на ней была создана соответствующая организация), а также серии африканских конференций, созывавшихся в 1958-60 гг. Противоречия внутри сообщества новых государств Востока (между Индией и Китаем, Индией и Пакистаном, Индонезией и Малайзией и т.д.), отсутствие явного лидера или консолидированной группы общепризнанных лидеров, а также недостаточность экономической и политической мощи обрекли на неудачу попытки выработать единую платформу действий.
Вместе с тем, по мере расширения числа освободившихся государств в Африке, Океании, Карибском бассейне и Центральной Америке (бывшей Вест-Индии) повышенный интерес вызвали представления о сходном положении всей периферии западного мира. Распространение получили теории отставания и отсталости как следствия прямой и косвенной зависимости от развитых капиталистических, империалистических держав. В итоге появились рецепты преодоления негативных последствий экономически подчиненного положения путем структурной перестройки мирового порядка, перепрофилирования договорно-институциональными методами всего западного, несоциалистического мирового хозяйства. Солидарность слаборазвитых, развивающихся стран нашла отражение в теориях и практике неприсоединения к военнополитическим блокам, среднего (между капиталистическим и социалистическим) пути развития, особого «третьего» мира, «тьермон д изма».
Олицетворением «третьего» пути стало возникшее в 1961 г. Движение неприсоединения, которое одновременно служило и главным проявлением единства большинства азиатско- африканских государств (см. выше главу 5). После первой конференции неприсоединившихся стран в Белграде последовала вторая в Каире. Вслед за тем наступила пауза в шесть лет, связанная с замыканием Индии на свои проблемы и ее противостоянием Китаю и Пакистану, конфликтом между Индонезией и Малайзией, поглощенностью Египта региональными делами и т.д. Лишь в 1970 г. в Лусаке (столице Замбии) состоялся третий форум ДН и в основном сложились его организационные принципы — созыв конференции на высшем уровне раз в три года, проведение в перерывах между ними конференций на уровне министров иностранных дел, переход председательствования в Движении в руки главы государства-организатора очередной конференции и т.п. Вслед
219
за конференциями в Алжире, на Цейлоне и на Кубе произошел сбой, ввиду того что организатор намеченной на 1982 г. седьмой конференции — Ирак — вступил в затяжной вооруженный конфликт с Ираном. Эстафету ДН подхватила Индия. Вслед за проведением министерской встречи она организовала у себя седьмую конференцию на высшем уровне, ставшую, пожалуй, апофеозом Движения. Число участников ДН увеличилось к тому времени до 103 с первоначальных 25, а ее влияние возросло в условиях неопределенности с исходом конкуренции двух мировых систем. Последние конференции периода холодной войны прошли в столице Зимбабве г. Хараре в 1986 г. и вновь в Белграде в 1989 г.
Надо отметить, что уже к середине 60-х годов оба первых послевоенных глобализационных проекта потеряли монолитность. Социалистический вариант распался политически и идеологически на умеренную (советскую) и радикальную (китайскую, маоистскую) модификации. Центр капиталистического мира раздвоился на основную (американскую) и обособленную (французскую, позже франко-германскую) вершины, а периферия приобрела черты внутренней оппозиции, настроенной на коррективы, структурные преобразования действующей международной системы.
Деятельность периферии проявилась в учреждениях ООН, где развивающиеся государства обладали большинством голосов, прежде всего в Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД). На первой сессии ЮНКТАД в 1964 г. была одобрена концепция Нового международного экономического порядка (НМЭП), разработанная известным бразильским экономистом Р. Пребишем и его единомышленниками3. Одновременно там возникла «Группа 77», состоящая из стран «третьего мира» — Азии, Африки, Латинской Америки. Через 20 лет она включала 128 государств. Сессии ЮНКТАД проходили до 1987 г. регулярно раз в три года. В 1976 г. в столице африканского государства Того г. Лома были заключены т.н. Ломейские конвенции об экономических и торговых отношениях между образовавшимся к тому времени Европейским экономическим сообществом (ЕЭС) и 66 странами Африки, Азии, Карибского бассейна и Тихого океана. Переговоры между Западной Европой и третьим миром в рамках этих договоренностей продолжались до 1990 г.4.
Идеям НМЭП, особого режима для менее развитых экономик долгое время нельзя было отказать в популярности. Неприсоединившиеся страны, большинство которых принадле¬
220
жали Азии и Африки (Большому Востоку), поддерживали идеи структурных перемен на своих конференциях, что имело явный антизападный, антиимпериалистический, как тогда говорили, характер.
Затухание этих проектов к концу 80-х годов означало неудачу попытки регламентировать международную торговлю и движение капиталов исходя прямо и непосредственно из интересов периферии, т.е. менее развитых стран и регионов. Концепция НМЭП не выдержала конкуренции с идеями либерализации режима международной торговли и интернационализации экономического процесса5.
Истоки торговой глобализации надо усматривать в ранее упомянутых Бреттон-Вудсских соглашениях, которыми предусматривалось образование в перспективе международной торговой организации. В силу ряда причин, в том числе из-за отступления идей и принципов либерализма в послевоенный восстановительный период, место широкого органа международной торговли заняла в 1947 г. организация Генерального соглашения по торговле и тарифам (ГАТТ) с штаб-квартирой в Женеве. В 1964-1967 гг. в рамках ГАТТ прошли переговоры о взаимном снижении барьеров на пути движения товаров по преимуществу между развитыми капиталистическими государствами. Инициатором переговоров неслучайно были США, и по имени их президента они получили название «раундов Кеннеди». После перерыва переговоры в рамках ГАТТ возобновились, получив название Токийского раунда. Прервавшись в 1979 г., они продолжились в 1984 г. и стали известны как Уругвайский раунд. После успешного завершения этого раунда в 1993 г. сторонники либеральной экономической глобализации вернулись к первоначальной идее создания межправительственного учреждения регулирования международной торговли, и в 1995 г. появилась Всемирная торговая организация (ВТО).
С появлением этой организации, ставящей во главу угла максимальное снижение ввозных и вывозных пошлин (тарифов), а также других препятствий на пути свободного перемещения товаров через государственные границы (прямых запретов, количественных ограничений и т.п.) либерализм в мировой торговле, казалось, восторжествовал. Темпы роста международного обмена товарами уверенно опережали скорость увеличения суммарного валового внутреннего продукта стран мира. Мировой экспорт в последний год XX века достиг 20% от мирового ВВП (в номи¬
221
нальном исчислении), увеличившись вдвое за 10 лет. К 2008 г. этот показатель увеличился до 27 %6.
Вместе с тем проблема особого режима для развивающихся экономик в полной мере не отпала. Их только создающиеся, «молодые» отрасли по-прежнему нуждаются в «периоде созревания», когда, по-видимому, целесообразен умеренный протекционизм. Кроме того, традиционные экспортные производства, сосредоточенные в бедных по уровню жизни развивающихся государствах, держатся в основном за счет льгот (экспортных квот) при вывозе продукции на рынки развитых государств. Между менее развитыми странами возникает при этом конфликт интересов, но одновременно наблюдается общая заинтересованность в увеличении квот, отказе от протекционизма со стороны импортирующих государств. В то же время многие развитые страны сохраняют режим субсидирования отдельных секторов своего хозяйственного организма, прежде всего аграрного производства, и из-за этого возникают серьезные противоречия со странами-экспортерами дешевой сельхозпродукции.
В результате типологического сходства экономик государства ВТО продолжают распадаться на две крупные группы, возглавляемые США, ЕС, Японией, с одной стороны, Индией, Бразилией, Китаем и ЮАР — с другой. Неудачей закончилась попытка найти приемлемое для развитых и развивающихся стран — членов ВТО решение вопроса о понижении барьеров на пути международной торговли на министерской сессии ВТО в столице Катара г. Доха в 2001 г. Успехом не увенчались и последующие встречи министров иностранных дел и торговли в Канкуне (Мексика) в 2003 г. и в Гонконге (2005), а также происходившие затем переговоры на уровне экспертов и рабочих групп. Дохийский раунд ВТО не завершился вплоть до начавшегося летом 2008 г. кризиса мировой финансовой и экономической системы,
Возвращаясь к возникшему в рамках советского (государственно-социалистического) варианта модернизации Совету экономической взаимопомощи, стоит повторить, что он объединил вокруг СССР лишь шесть восточноевропейских государств, т.е. являлся, по существу, региональным проектом, претендующим на глобальность. Эти претензии получили подкрепление, когда в 1962 г. членом СЭВ стала Монгольская Народная Республика, в 1972 г. — Куба, а в 1978 г. — социалистический Вьетнам. Однако подлинно глобальным этот вариант кооперации, по существу, не стал как вследствие отказа Москвы от включения в него КНР в
222
50-х годах, так и нежелания впоследствии связывать себе руки слишком тесной интеграцией со слаборазвитыми государствами социалистической ориентации.
Пекин с конца 70-х годов взял курс на ассоциированное, неполное членство в западном либеральном проекте. После некоторой заминки, вызванной осуждением на Западе подавления антиправительственных выступлений в Китае в 1989 г., сближение продолжилось. Хотя политически и идеологически КНР, как и Социалистическая Республика Вьетнам, не принимают западную глобализацию, в экономической сфере они готовы идти достаточно далеко, о чем свидетельствуют членство Китая в ВТО с 2001 г. и состоявшееся еще ранее подключение СРВ к АСЕАН.
В целом можно утверждать, что на смену усеченной биполярной глобализации периода холодной войны по ее окончании наступила эпоха более полного, достаточно всеобъемлющего стяжения мирового политико-экономического и культурногуманитарного пространства. При этом страны Востока в своем большинстве оказались включены в глобализационный процесс. Вместе с тем, как уже отмечалось, принципиальное его единство не исключает противоречий и конфликтов интересов между менее развитыми и более развитыми государствами в экономической области. А в политической сфере при сохраняющемся доминировании интеграционных тенденций еще отчетливо звучат ноты диссонанса, проявляются тенденции к формированию новой оппозиции из числа отвергнутых западным сообществом, в первую очередь США, стран-изгоев и сохраняющих определенную дистанцию от центров глобализации, или глобализма, крупных государств Евразии и Азии — России, Китая, отчасти Индии.
Следует напомнить, что ВТО, Всемирный банк (ВБ), Международный валютный фонд (МВФ) считаются отдельными специализированными учреждениями Организации Объединенных Наций. И сама деятельность ООН непосредственно направлена на усиление глобализации и улучшение ее «качества». Неслучайно в сентябре 2000 г. Генеральная Ассамблея организации в связи с наступлением нового тысячелетия приняла документ, озаглавленный «Цели развития на тысячелетие». В нем выделены восемь крупных задач мирового развития и определены показатели, которые намечалось достичь к 2015 г. Все они касались улучшения качества и условий жизни в наиболее бедных странах и ареалах — достижение всеобщего охвата детей начальным образованием, равенства полов и усиление роли женщин,
223
сокращение детской смертности и улучшение здоровья матерей, борьба со СПИДом, малярией и другими инфекционными заболеваниями, поддержание равновесия в среде обитания и развитие глобального партнерства ради развития7.
Первое место среди этих целей заняло сокращение бедности и борьба с голодом. Выдвижение на первый план таких задач стало возможно во многом благодаря сокращению крайней бедности и нищеты, которое наблюдалось с 80-х годов прошлого века. В 1981 г. число людей на земле, испытывающих крайнюю нужду (на человека в день приходилось меньше 1 долл. США в сопоставимых ценах), оценивалось в 1,5 млрд, человек, к 1990 г. оно сократилось до 1,2 млрд., к 2001 г. — до 1,1 млрд., а к 2015 г., в соответствии с целями ООН, должно составить 600 млн.8.
Успехи в борьбе с нищетой и голодом были достигнуты главным образом благодаря национальным программам развития, причем по преимуществу в одном государстве — КНР. Доля крайне бедных, составлявшая там в 1981 г. 60% населения, упала вдвое к 1990 г. и еще раз почти вдвое к 2001 г. Однако по данным обследований 2002 и 2005 гг., удельный вес крайне бедных слоев в КНР (ниже 1,25 долл. США по ППС) составлял соответственно 28 и 16%, а к общему числу малообеспеченных (менее 2 долл.) принадлежал 51 и 36% жителей. Существенно иными были национальные границы бедности — за ними в 1998 и 2004 гг. оставалось лишь 4,6 и 2,8%. Менее заметными темпами сокращалась зона крайней нужды в Индии и других южноазиатских странах. Согласно обследованию 1993-94 г. в категории очень бедного оказалась почти половина индийского населения (49%), а общая зона нищеты и бедности охватывала 82%. Обследование 2004- OS гг. продемонстрировало снижение крайней бедности до 42%, а всей зоны — до 76%. Вплоть до конца XX века не уменьшалась, а увеличивалась абсолютная численность экстремально бедных в Тропической Африке. В Нигерии, самой крупной африканской стране, согласно обследованию, проведенному в 1996-97 г., крайне нуждающимися оказались 69% жителей, а в 2003-04 г. — 64%, в Малави — примерно за этот период доля исключительно бедных уменьшилась с 83 до 74, а в Мали — с 61 до 51%. К слоям с низким доходом (ниже 2 долл.) вплоть до середины 2000-х годов принадлежало 80-90% жителей Тропической Африки9.
Определенные успехи, отмеченные и на африканском континенте в 2000-х годах, сочетаются с увеличением массы людей, живущих очень бедно по международным стандартам (менее чем на
224
2 долл. США на человека в день в пересчете по паритету покупательной способности местной валюты). Большинство этих людей населяют Азию и Африку, концентрируясь в плотнонаселенных земледельческих и редконаселенных скотоводческих ареалах.
В целом хотя и наблюдается некоторый прогресс в достижении социальных целей глобализации, но он имеет неравномерный (в пространстве) и неровный (во времени) характер. Это обстоятельство находит отражение не только в базовом показателе дохода, но и в индикаторах наличия обеззараженной питьевой воды, средств санитарии и гигиены, степени недоедания у детей, материнской и младенческой смертности и т.п.
В сентябре 2010 г. в Нью-Йорке прошла специальная сессия Генеральной ассамблеи, посвященная рассмотрению промежуточных итогов реализации программы «Цели тысячелетия». На ней отмечалось, что, несмотря на определенный прогресс, общее состояние проблем нищеты, бедности, болезней и т.п. менялось к лучшему лишь очень медленно, многие из индикаторов развития останутся недостижимы к 2015 г. Мировое сообщество призвали к усилению эффективности глобального партнерства.
В современную эпоху наряду со своего рода универсальной глобализацией получили импульс процессы регионализации. Следует различать два вида региональных (на базе территориальной близости и смежности) и нерегиональных, территориально дезинтегрированных по конфигурации многосторонних схем взаимодействия — один тип не противоречит глобализации, дополняет и усиливает ее, другой направлен на ослабление, подрыв доминирующей формы западной глобализации, неразрывно связанной с вестернизацией и американизацией стиля и образа жизни. Достаточно многочисленные и разнообразные антиглобалистские движения выступают против господствующего варианта стяжения мира, подчеркивая своекорыстный характер его проводников и лидеров.
Вместе с тем большинство проектов регионального и нерегионального взаимодействия и созданных на их базе организационных структур относится к числу органично сочетающихся с глобализацией и являющихся, по существу, формой ее проявления. Наиболее явно это видно на примере Европы. Зародившись еще в период холодной войны, интеграция государств Западной Европы прошла долгий и непростой путь эволюции. С подписанием в Риме в 1957 г. соглашения об Общем рынке оформилось сближение основных континентальных государств — Франции,
225
Федеративной Республики Германии, Италии — и на этой базе возникло Европейское экономическое сообщество (т.н. шестерка, ЕЭС). Великобритания в 1959 г. возглавила другой, менее глубокий интеграционный проект (семерку, Европейскую ассоциацию свободной торговли, ЕАСТ), а некоторые государства (Испания, например) остались вне рамок обоих объединений. В конце 60-х годов с созданием на базе первой организации Европейского сообщества чаша весов склоняется на его сторону. В 1973 г. в ЕЭС вступают Великобритания, Дания и Ирландия. На последней стадии холодной войны четко обозначилась тенденция к общеевропейскому сближению, которое увенчалось успехом уже после ее окончания — по Маастрихтскому договору 1992 г. образован Европейский Союз (ЕС) с советом министров, парламентом, органами юстиции. К концу 90-х годов были учреждены европейская валюта (евро) на базе валютного союза из 15 стран во главе с Германией, Францией и Италией и общее пространство для передвижения через введение единой для стран ЕС Шенгенской визы. Одновременно с укреплением и углублением внутреннего единства (попытками создания общей конституции или свода перекрывающих национальный суверенитет законодательных норм) в конце прошлого и начале нынешнего века продолжилось расширение ЕС за счет стран Восточной и Южной Европы и бывших советских государств Балтии.
Восток пока не может явить примеров подобного рода глубокой интеграции. Она, вероятно, возможна лишь как итог длительных и плотных связей между территориально смежными народами и государствами, основанных на прецедентах и правилах современной рыночной экономики, демократии в политике, толерантности в культуре и свободы в обществе.
В то же время контуры региональных и иных многоцелевых межгосударственных объединений прослеживаются и на Востоке. Часть из них охватывает не только восточные, но и соседние страны, а часть носит неявный конкурирующий характер по отношению к основному глобализационному процессу.
Попробуем под этим углом зрения взглянуть на ситуацию на Большом Востоке, двигаясь мысленно с северо-востока на юго- запад, иначе говоря, с Дальнего Востока, Азиатско-Тихоокеанского региона через Центральную и Южную Азию к Ближнему и Среднему Востоку и Тропической Африке.
Наиболее крупным по числу участников, но и наименее внутренне скрепленным региональным сообществом на крайнем
226
востоке Азии является Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС). Возникнув в 1989 г. как объединение высокоразвитых государств, где главную роль играли США и Япония, он включил в себя поначалу КНР, а в середине 90-х годов Россию. К 2010 г. АТЭС состоял из 19 государств тихоокеанского ареала и двух экономик — Гонконга и Тайваня. Компактное место в нем принадлежит странам ЮВА (семь государств, в том числе Вьетнам). С учетом Республики Корея восточно-азиатскими являются 13 членов из 21. Среди стран северной акватории Тихого океана, помимо России, участвует Канада, а из государств южной акватории — Австралия, Новая Зеландия, Папуа — Новая Гвинея, Мексика, Перу и Чили.
АТЭС лидирует в мире по стоимости торгового обмена между странами-членами — еще в 1999 г. взаимная торговля превышала 70% мировой. Однако каких-либо торговых преференций участники АТЭС друг другу не предоставляют, стремясь лишь к снижению торговых барьеров и режиму взаимного благоприятствования в экономической сфере. Встречи лидеров государств в рамках АТЭС проводятся регулярно раз в год (обычно в его конце). В 2001 г. на встрече в Шанхае было подписано предложенное США соглашение, провозгласившее дальнейшую торговую либерализацию и в качестве цели поставившее снижение тарифов внутри зоны АТЭС на 5% в течение следующих 5 лет, а также прозрачность стандартов в области взаимной торговли. В 2010 г. состоялась 22-я встреча на высшем уровне в Лиме (Перу). Запланировано проведение форума в России, во Владивостоке, в 2012 г.
Восточноазиатский экономический пул в отличие от АТЭС был куда менее известен, но как торговый блок представлял собой весьма крупное объединение, где были представлены Япония, КНР, Южная Корея и шесть наиболее развитых стран АСЕАН (Бруней, Индонезия, Малайзия, Филиппины, Сингапур и Таиланд). Это достаточно тесное торговое сообщество, т.к. на торговлю между собой (без различия на преференции или отсутствие таковых) в конце XX в. приходилось около половины совокупного экспорта стран пула. При этом их доля в мировом экспорте равнялась 25%10.
Наиболее известный из азиатских интеграционных проектов — отмеченный ранее АСЕАН (Ассоциация стран Юго- Восточной Азии) возник в 1967 г. Он появился «на обочине» военно-политического блока СЕАТО (Организации договора
227
ЮВА), но ставил перед собой иные, торгово-экономические задачи. Ему предшествовала созданная в 1961 г. Ассоциация Юго- Восточной Азии, состоявшая из Филиппин, Малайзии и Таиланда. Образование АСЕАН стало возможно после урегулирования споров между Индонезией и Малайзией и признания последней независимого статуса Сингапура. В 1976 и 1977 гг. прошли первые две встречи «пятерки» на высшем уровне. Продолжая существовать под западным, прежде всего американским «зонтиком» безопасности, страны АСЕАН сделали упор на развитии экспортных отраслей. После присоединения в 1984 г., сразу после обретения независимого статуса, богатого нефтяными запасами султаната Бруней в составе блока оказались две нефтеэкпортирующие страны (первой была самая крупная по населению в ЮВА, мусульманская на 90% Индонезия).
С 1987 г. саммиты АСЕАН стали проводиться ежегодно. В 1992 г. в Сингапуре было подписано соглашение о создании Асеановской зоны свободной торговли. К середине 90-х годов организация добилась немалых успехов в деле интеграции и увеличении доли в региональной и мировой торговле. После завершения процесса урегулирования ситуации в Камбодже страны АСЕАН пошли на расширение организации за счет бедных, едва оправившихся от потрясений смутных лет государств Восточного Индокитая (Вьетнама, Камбоджи, Лаоса) и Мьянмы (Бирмы). Правление военных в последней едва не стало препятствием на пути ее приема в АСЕАН. Несмотря на формальную интеграцию, четыре страны с низкими доходами остаются во многом чужеродным телом в составе организации. За исключением быстро развивающегося Вьетнама с населением свыше 80 млн. человек, они не вносят заметного вклада в его торговлю и экономические успехи. Доля внутренней для АСЕАН торговли после приема в 1995— 1999 гг. четырех новых государств сократилась с 28 до 20%“.
АСЕАН в ее нынешнем виде имеет тем не менее шансы, чтобы при благоприятных условиях со временем подтянуть уровень развития периферии к ядру. Это позволит укрепить единство стран ЮВА, образующих достаточно однородный в культурном, историческом, расовом и этническом отношениях ареал, весьма крупный по количеству жителей (более полумиллиарда человек), богатый природными ресурсами и обладающий преимуществами выгодного географического положения12.
Еще более важная сторона полифункциональной роли АСЕАН состоит в обращенности Ассоциации вовне, в более широкий аре¬
228
ал Восточной и Южной Азии и бескрайнее индо-тихоокеанское пространство. Поворот к Азии стал особенно заметным после охватившего страны региона финансового кризиса 1997-1998 гг. Причем инициативы стран АСЕАН, особенно Малайзии при премьер-министре М. Мохамаде, имели явственный антиамериканский и одновременно проазиатский подтекст. Первым такого рода шагом явилось формирование форума «АСЕАН плюс три» — КНР, Япония и Республика Корея — и заключение с каждым государством из этой тройки соглашений о свободной торговле. Кроме того, на регулярную основу был поставлен диалог лидеров АСЕАН и Индии. Важный характер приобрели встречи лидеров АСЕАН с президентом России.
Впрочем, направленность инициатив АСЕАН против США и Запада не стала преобладающей. Их цель состояла в обеспечении более тесных торгово-экономических связей в рамках поддерживаемой АСЕАН системы «открытого регионализма». В этом русле был создан механизм постоянных консультаций с Австралией и Новой Зеландией. А в конце 2005 г. в столице Малайзии, г. Куала-Лумпур, состоялся первый саммит Восточноазиатского сообщества (ВАС). В нем участвовали лидеры десяти государств АСЕАН, а также Китая, Японии, Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии. С тех пор встречи на высшем уровне 16 государств организуются ежегодно. Индия и Россия получили в ВАС статус наблюдателя. Вместе с тем тон в этом важном многостороннем проекте задают Китай и Япония.
Еще одним символом макрообъединительных усилий стало образование Асеановского регионального форума (АРФ). Ныне число его участников достигло 27. Помимо России, Европейского Союза, США и Канады, в работе АРФ принимают участие все перечисленные выше региональные партнеры АСЕАН, и в дополнение к тому — Северная Корея, Монголия, Пакистан, Шри-Ланка, Бангладеш, Папуа — Новая Гвинея и Восточный Тимор.
С 1996 г. на достаточно регулярной основе проводятся Азиатско-Европейские встречи, организуемые группой «АСЕАН плюс три» и ЕС. Большое внимание к себе привлекла встреча, прошедшая в Пекине осенью 2008 г. Нужно также заметить, что АСЕАН имеет штаб-квартиру в столице Таиланда Бангкоке, где располагаются и другие международно-региональные учреждения, такие, например, как Комиссия ООН по Азии и Тихому океану (ЭСКАТО).
229
Опираясь на наиболее динамичную из экономик всей восточной части Азии и массивную народнохозяйственную систему, Пекин постоянно укрепляет экономические позиции в регионе к югу от китайских границ. Он продемонстрировал возможности успешного альянса с гигантским торгово-портовым организмом бывшей английской колонии Гонконг (Сянган), а также бывшим португальским островом Макао (Аомынь). КНР удалось в конце 2000-х годов улучшить политические отношения с Тайванем, что, несомненно, укрепило их экономические взаимосвязи. Тесным является «невидимое» сотрудничество Пекина с другими странами ЮВА, где весьма сильные позиции в экономике занимают этнические китайцы (хуацяо). Особенно существенна в этом смысле роль богатого островного государства Сингапура, где этнические китайцы составляют большинство жителей.
Нужно заметить, что на территории континентального Китая проживает 1 миллиард 300 млн. человек, из них 92 % (почти 1200 млн.) принадлежат к основному этносу — ханьцам. Вместе с ханьцами диаспоры они составляют, бесспорно, самую крупную этническую общность мира. При средней плотности населения в 135 чел. на кв. км она колеблется от почти нулевой на западе и северо-западе (пустыня Гоби, горные и высокогорные массивы Синьцзяна и Тибета) до плотности в 500-600 человек и выше в провинциях, расположенных в долинах крупнейших рек Хуанхэ и Янцзы, в их междуречье и в южных приморских местностях. В этих районах расположены крупнейшие города и городские агломерации страны, хотя две трети населения, несмотря на промышленный прогресс последних десятилетий, проживает в деревнях. На материковом Китае находится, как уже отмечалось, один из трех крупнейших сельских ареалов мира с населением около 800 млн. человек13.
Весьма трудной проблемой для Пекина, помимо непреодоленной аграрное™, является интеграция его периферийных регионов, удаленных от приморской зоны. Их коренное население не принадлежит к ханьцам — в северо-западном Синьцзяне это тюрки- мусульмане, в основном уйгуры, а также казахи и киргизы, в западном Тибете — тибетцы-буддисты (ламаисты), в юго-западной провинции Юннань — народности, в том числе мусульманские, близкие к этносам Индокитайского полуострова. Необходимость подтянуть удаленные от моря регионы в полной мере осознается нынешним руководством КНР. Оно активизировало усилия по интеграции Синьцзян-Уйгурского и Тибетского автономных
230
районов. Крупные капиталовложения позволили преобразить традиционные центры Синьцзяна, Урумчи и Кашгар, серьезно увеличить в этом труднодоступном крае протяженность железных и шоссейных дорог. В 2006 г. завершилось строительство железной дороги в Тибете до столицы автономного района Лхасы. Дорога, проложенная на высоте в 4-5 км. над уровнем моря, является безусловным техническим достижением14. Освоение глубинных районов Китая можно считать глобализацией по-китайски, встречающее определенное сопротивление коренного населения (уйгур, тибетцев и др.). Объективно, впрочем, процесс модернизации представляется неизбежным, и вопрос лишь в том, какими методами он осуществляется и к каким результатам для местных жителей («сыновей земли») приводит.
Столкнувшись в начале XXI века с потребностью сохранить высокие темпы роста экономики, обеспечить в частности энергетическую его составляющую, Пекин проводит многовекторную внешнюю политику, маневрируя и меняя акценты в зависимости от изменений экономической и политической конъюнктуры в прилегающем к нему регионе и вне смежного пространства. Традиционная раздвоенность ориентации Китая на море и на сушу проявилась на данном историческом этапе, с одной стороны, в уже упоминавшихся проектах укрепления взаимосвязей с государствами Восточной и Юго-Восточной Азии, а с другой — во взаимодействии с Российской Федерацией и новыми государствами Центральной Азии.
Успех переговоров о северной и северо-западной границе Китая привел в 1995 г. к подписанию в Шанхае (втором после Пекина по величине и значению китайском городе) соглашения между пятью государствами, имеющими общие границы — КНР, РФ, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном. Встречи в рамках Шанхайской пятерки стали регулярными, и от обсуждения вопросов безопасности границ на них перешли к экономическим проблемам. С 1993 г. КНР превратилась в импортера сырой нефти, и у Пекина возник интерес к огромным нефтегазовым ресурсам России и Казахстана. В 2001 г. к пятерке присоединился Узбекистан, и образовалась Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Помимо символического значения, связанного с повышением значимости Центральноазиатского региона в мировой политике из-за близости к Афганистану, где и после разгрома талибов сохранилась напряженная обстановка, ШОС приобрела черты достаточно еще слабо скрепленной, но успеш¬
231
но наращивающей взаимодействие международной структуры. Показательным с этой точки зрения было принятие в члены- наблюдатели ШОС Индии, Пакистана, Ирана и Монголии, а также образование специальной контактной группы ШОС — Афганистан15.
Представляется, что Шанхайская организация сотрудничества способна занять на континентальном пространстве Азии (Евразии) место, аналогичное тому, что занимает АСЕАН на ее морских просторах. Для этого ШОС должна действовать в духе открытого регионализма, стремясь установить и укрепить связи с другими азиатскими объединениями. Речь идет о той же АСЕАН и ее «производных», о Совещании по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА), возникшем по инициативе Казахстана, не говоря уже об ООН, а также СНГ и ОДКБ (Организации договора о коллективной безопасности), с одной стороны, ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе) и НАТО — с другой.
В отличие от АСЕАН, в структуре ШОС есть державы мирового уровня и его «естественные» лидеры — Китай и Россия. Причем КНР выступает в новой для себя роли участника многосторонних проектов (ранее он обычно избегал этого из опасения оказаться в положении младшего партнера) и делает упор на экономической кооперации. Секретариат организации находится в Пекине, и там происходит основная организационно-техническая работа. Для Москвы главная цель состоит в укреплении пошатнувшихся за последние десятилетия позиций в Центральной Азии — политических, экономических и культурно-гуманитарных. При этом главную угрозу своим интересам в России видят в стремлении США закрепиться в регионе, используя для этого в качестве предлога антитеррористическую кампанию в Афганистане.
Объединяют все государства ШОС проблемы терроризма и контрабанды наркотиков. Истоки обоих явлений, нередко взаимосвязанных, лежат в Афганистане и Пакистане. Угроза общественной безопасности переплетается для некоторых стран ШОС с опасностями для государственной целостности. Так, Китай испытывает опасения по поводу Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР). Радикальный исламизм усиливает там этнический сепаратизм, заставляя Пекин с подозрением относиться к активности исламистов в Пакистане, Афганистане и Турции. Вместе с тем КНР не хочет пока превращения ШОС в организацию, нацеленную на решение проблем безопасности.
232
Необходимо заметить, что к середине 2000-х годов исламистская опасность в Центральной Азии уменьшилась. Вместе с тем с 2006 г. начался новый подъем активности радикал-исламистов (талибов) в Афганистане, произошло усиление их диверсионнотеррористических действий, захват ими ряда сельских местностей на юге и юго-востоке страны. Новый всплеск активности джихадистов (борцов за веру) во многом опирался на укрепление их позиций в горных и пустынных районах северо-западного Пакистана. В широком поясе между Афганистаном и Пакистаном образовалась «полоса отчуждения», где хозяйничали талибы. Ее удалось «размыть», нанеся серьезный удар по экстремистам, благодаря точечным эффективным атакам беспилотных самолетов США с территории Афганистана и решительной контртеррористической операции пакистанской армии в мае — ноябре 2009 г.
Вслед за определенной нормализацией обстановки в Пакистане, ставшей особенно заметной в 2010 г., в целом улучшилась ситуация во всем южноазиатском регионе. Дели согласился возобновить диалог с Исламабадом, прерванный из-за нападения пакистанских террористов на Мумбай в ноябре 2008 г. (погибло свыше 160 мирных жителей, в том числе иностранцы). Стабилизировалась внутриполитическая ситуация в Бангладеш после всеобщих выборов в декабре 2008 г. и в Шри-Ланке после полного разгрома вооруженных тамильских повстанцев весной 2009 г. (война на острове продолжалась более четверти века, с 1983 г.).
Следует отметить, что семь стран Южной Азии (Индия, Пакистан, Бангладеш, Шри-Ланка, Непал, Бутан и Мальдивская Республика) в 1985 г. образовали Ассоциацию регионального развития (СААРК, South Asian Association for Regional Cooperation). В 2006 г. в нее принят Афганистан, хотя его участие представляется пока достаточно формальным. Впрочем, преобладанием формы над реальным содержанием характеризуется и деятельность Ассоциации в целом. С 2007 г. она открыла свои двери для государств-наблюдателей, в число которых вошли Китай, Япония, Южная Корея, Иран и США.
Ведущую роль в СААРК играет Индия, на которую приходится (в рамках семи государств, без Афганистана) около 80% совокупного дохода, более 75% населения и примерно 73% территории. Индия граничит по морю или суше со всеми другими государствами региона, который имеет как высокогорное (приги- малайские государства Непал и Бутан), так и океаническое «про¬
233
должение» (о. Шри-Ланка и Мальдивские острова). Средними по населению по сравнению с Индией (свыше 1,12 млрд, человек) представляются Пакистан, находящийся на северо-западе региона (180 млн.) и Бангладеш — на востоке (150 млн.). При этом они входят в семерку крупнейших по населению стран мира.
Характерными для Южноазиатского субконтинента нужно считать огромное аграрное перенаселение, высокий удельный вес бедного и крайне бедного населения, деградацию, вследствие обезземеливания и измельчания наделов, значительной части сельских хозяйств и маргинализацию основной массы крестьянства. Перемещение рабочей силы в города и некоторая позитивная динамика вследствие увеличения современных анклавов в аграрной сфере и сельской инфраструктуре способствует регистрируемому статистически торможению процессов обнищания, хотя чаще всего наблюдается эффект замены крайней нищеты на менее жесткие ее проявления16.
На этом фоне урбанизацию и индустриализацию отличает выраженный анклавный характер: города, в том числе крупнейшие в мире городские агломерации, типа Мумбай (Бомбея), Колкаты (Калькутты), Дели, Чиннаи (Мадраса), Карачи и др., «возвышаются» над массивом сельских и смешанных сельско-городских поселений. Основная часть национального продукта производится в городах, причем не только в самых больших, где сосредоточены наиболее эффективные с точки зрения аккумуляции добавленной стоимости отрасли индустриального и сервисного секторов.
Экспортный коэффициент (отношение экспорта к валовому внутреннему доходу) стран Южной Азии на порядок ниже, чем экономик Восточной Азии. В то же время регион, особенно Пакистан, отличает более высокая мобильность рабочей силы, направляющейся по преимуществу в арабские государства Аравийского полуострова. Довольно значительна также миграция (временная и постоянная) из Индии и других южноазиатских стран, особенно в Европу и Америку, хотя в абсолютных цифрах она велика и для крупных государств Восточной Азии17.
Степень экономической интеграции государств региона относительно невелика, но имеет тенденцию к росту. В рамках СААРК с 1995 г. действовала система преференциальной торговли (введены специальные льготы и низкий тариф), а с 2006 г. — семь стран Южной Азии объявили о создании зоны свободной торговли. В соответствии с принятыми обязательствами пошлины на товары, пересекающие границы стран-участниц зоны, долж¬
234
ны снизиться с 20% в 2007 г. до почти нулевой отметки в 2012 г. Взаимная торговля между Индией и Пакистаном, будучи долгое время незначительной, приблизилась в 2008 г. к 2 млрд. долл.
Индия, безусловно, хотела бы не только укрепить свое лидерство в Южной Азии, но и превратиться в крупную макрорегио- нальную державу. Ее «естественный» большой регион включает на юге все громадное океаническое пространство с такими населенными во многом выходцами из Индии островными государствами, как Маврикий у берегов Восточной Африки и Фиджи в Тихом океане. На севере и северо-западе в ее ареал входят страны Центральной Азии, включая Афганистан. «Большая Индия», таким образом, имеет меридиональную, вытянутую по долготе, географическую конфигурацию. В перспективе она может занять господствующее положение в эллипсовидном регионе, соединяющем центр Евразии с мировым океаном. Но сделать это в одиночку трудно, поэтому она на нынешнем этапе опирается на поддержку США, Европы и России.
Региональные интересы Индии сталкиваются с интересами Пакистана, который также претендует на роль ведущей державы на пространстве, правда, существенно меньшем, но включающем тот же Афганистан и Центральную Азию. Вместе с тем после окончания холодной войны Пакистан превратился в «больного человека» Азии, которому удалось как будто «пойти на поправку» в начале XXI века в результате присоединения к коалиции государств, одержавших верх над исламистским режимом «Талибан» в Афганистане. Однако внутренние слабости пакистанского государства, не имеющего глубоких исторических корней, привели его к новому кризису в 2007-2009 гг. Пакистан, как раньше отмечалось, столкнулся с проблемой радикального исламизма и терроризма на своей периферии — пуштунском северо-западе, а также леворадикального сепаратизма в Белуджистане.
Значительно больше оснований претендовать на роль регионального лидера имеет расположенный к западу от Пакистана Иран. Великое прошлое Ирана, его культура, в которой переплелось наследие доисламской и исламской эпох, а также религиозные отличия (преобладание шиитов, которые в исламском мире составляют меньшинство в 10 или чуть более процентов) делают его внешнюю политику одновременно амбициозной и реалистичной. Внешнеполитическая риторика сочетается, как правило, с осторожностью и прагматизмом. К «своему» ареалу Иран, и до победы исламской революции в 1979 г., и после нее, относил
235
Кавказ и Центральную Азию на севере, зону Персидского залива и Восточного Средиземноморья на юге и востоке, Афганистан и часть Пакистана на западе18.
В начале 1990-х годов вслед за распадом СССР важнейшим направлением региональной внешней политики Тегерана стало северное. Особое значение приобрел охваченный гражданской войной Таджикистан, родственный Ирану по языку. Однако к середине десятилетия акценты сместились с севера на юг. Иран оказался в центре широтной зоны нестабильности, простирающейся от Восточного Средиземноморья до долины Инда. Отчуждение на глобальном уровне мировой политики от США и враждебность к его протеже в регионе — Израилю заставило Тегеран наладить прочный диалог с Россией и искать пути нахождения мостов с Саудовской Аравией, негласно возглавляющей суннитский мир, и малыми странами Залива. После вмешательства США и их союзников в Ираке, позиции Ирана оказались на первых порах потеснены, а в дальнейшем усилены из-за неудач, с которыми расправившиеся с режимом С. Хусейна внешние силы столкнулись в Ираке. На этом фоне проявилось проведение Тегераном более наступательной и изощренной внешней политики.
Ввиду того что поиски союзников в «естественном» для Ирана регионе ныне затруднены, он старается «перепрыгнуть» через непосредственное окружение. Необходимость выхода за границы близлежащего региона показала история Организации экономического развития (ОЭС), основанной в 1985 г. Ираном, Турцией и Пакистаном. В 1992 г. она вобрала в себя еще семь мусульманских государств — Азербайджан, пять республик Центральной Азии и Афганистан. В начале 90-х казалось, что ОЭС имеет шансы стать крупной региональной структурой. Однако территориальной смежности и религиозной общности оказалось недостаточно. Организация превратилась в малозначительную, работающую по инерции (хотя некоторые совместные проекты осуществлены — созданы Банк ОЭС, Культурный институт под эгидой организации).
Неудача ОЭС ударила и по Турции, которая в начале 1990-х годов строила внешнюю политику в «своем» культурно-историческом регионе в расчете на возрождение фактора общности тюркских народов. Устремленность Анкары на восток, тюрко-евразийская направленность ее внешней политики, особенно при президенте Т. Озале (1989-1993 гг.), не сойдя полностью на нет, уступила первенство другим направлениям — европейскому, ближнево¬
236
сточному и кавказскому. Улучшение отношений с Россией в 2000- х годах, а также некоторые другие подвижки сделали политику Анкары более прагматичной. На первый план вышло экономическое, в частности энергетическое сотрудничество, противодействие угрозам курдского сепаратизма и т.д. Некоторое значение для Турции сохранила поддержка планов взаимодействия государств Черноморского бассейна. Именно в столице Турции в 1992 г. была принята декларация о создании Организации Черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС). Помимо Турции и России в ней участвуют еще 10 государств Большого Причерноморья. Наличие спорных проблем на Кавказе не позволили ОЧЭС добиться значительных успехов в плане интеграции, которая в существенной мере зависит от их поддержки со стороны Европейского Союза. С помощью ЕС в 1997 г. появился Черноморский банк торговли и развития. В 2007 г. подписан меморандум о строительстве кольцевой дороги по странам бассейна Черного моря.
Арабо-израильский конфликт служит главным препятствием созданию зоны кооперации и торговли в Восточном Средиземноморье. Конфликт существует свыше 60 лет, хотя полномасштабных военных столкновений между Израилем и его арабскими соседями нет уже в течение более трех с половиной десятилетий. Усилия нормализовать региональную ситуацию принесли результат — образована Палестинская автономия из двух территориальных частей, Западного берега р. Иордан и сектора Газы. Автономия является прообразом Арабского палестинского государства, но на пути к нему остаются сложные проблемы, с одной стороны, палестинские (соперничество организаций Фатх и ХАМАС), с другой — израильско-палестинские, израильско- арабские и израильско-мусульманские (последние связаны главным образом с позицией Ирана).
Иной, значительно более благоприятной для регионального сотрудничества является ситуация к юго-востоку от средиземноморского побережья в ареале Аравийского полуострова и Персидского залива. Здесь расположены арабские монархические государства с преимущественно суннитским населением (шииты преобладают в Бахрейне). Королевство Саудовская Аравия, страна наиболее крупная по территории, населению и экономическому потенциалу, была инициатором создания в 1981 г. Совета сотрудничества арабских стран Залива. Территориально компактное объединение самых богатых, благодаря нефтедолларам, арабских стран, прой¬
237
дя период взаимной «притирки», в начале XXI в. сделало ряд шагов в сторону экономической интеграции по типу европейской. С начала 2008 г. начал функционировать общий рынок, предпринимается попытка ликвидировать барьеры для перемещения капитала и предоставления услуг. На 2010 г. намечено введение единой валюты халиджи (по арабскому названию Залива). Наиболее высок доход на душу населения в Катаре с населением 1,3 млн. человек. По этому показателю Катар может в 2009 г. выйти на первое место в мире, оттеснив Люксембург. В полтора-два раза уступают по удельным доходам Катару Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Кувейт. В четыре раза меньше доход в Бахрейне, Саудовской Аравии и Омане. Самая бедная страна Аравийского полуострова, Йемен (Йеменская Арабская Республика), надеется вступить в Совет не позднее 2016 г.
Регион государств Аравийского полуострова занимает центральное геополитическое положение в мусульманском мире. Здесь, в саудовских городах Мекке и Медине, находятся главные святыни мусульман, для посещения которых с целью совершения священных обрядов хаджа и умра стекаются миллионы верующих. С последней трети прошлого века регион стал приобретать значение мирового экономического полюса, особенно для мусульман. В числе первых в зону его воздействия вошли государства Южной и Центральной Азии, прежде всего Пакистан.
Политико-экономическое влияние суннитских стран Аравийского полуострова на севере во многом заблокировано Ираном и может осуществляться в основном через Пакистан и Афганистан. Главное действующее лицо региона — Саудовская Аравия не чувствует себя также свободным от конкуренции и в арабском мире. Традиционным для Эр-Рияда (столицы королевства) является соперничество с Ираком и Египтом.
Традиции, впрочем, не препятствуют постепенному усилению позитивного взаимодействия на Арабском Востоке. Начало ему было положено, как отмечалось в предыдущих главах, еще в 1945 г. образованием Лиги арабских государств. Число ее участников с тех пор выросло с 7 до 22. В 1997 г. на саммите Лиги в столице Иордании г. Аммане были приняты решения, открывшие дорогу к установлению режима наибольшего благоприятствования во взаимной торговле, а в 2005 г. 16 государств и Палестинская автономия учредили Большую арабскую зону свободной торговли.
Эпицентр взаимодействия арабских стран находится в Египте, хотя с 1978 по 1989 г. его членство в ЛАГ было приостановлено
238
из-за заключения сепаратного мира с Израилем. Египет — наиболее крупное по населению государство, географически соединяющее азиатскую и африканскую части арабского ареала — Западную Азию и Северную Африку, которые арабы называют Восток (Машрик) и Запад (Магриб).
В 1989 г. был образован Союз арабского Магриба в составе пяти стран — Марокко, Алжира, Туниса, Ливии и Мавритании. Попытки Египта присоединиться к нему не удались. Союз, впрочем, до последнего времени, по существу, не сложился. Этому мешают разногласия между Алжиром и Марокко по поводу судьбы Западной Сахары, пустынной прибрежной территории, где не прекращается борьба местных группировок за власть. Имеет значение и незначительный объем торговых и экономических связей членов Союза между собой.
При участии Египта в 1963 г. произошло образование самой крупной международной организации в Африке — Организации африканского единства. Штаб-квартира организации расположилась в столице Эфиопии Аддис-Абебе. Главным объединяющим мотивом долгое время оставались антиколониализм и осуждение расовой дискриминации на юге Африки. Объединив почти все государства Северной и Тропической Африки, ОАЕ оказалась малодейственной в условиях острых конфликтов 70-80-х годов между входившими в ее состав государствами, а также их размежеванием в идеологическом и глобально-политическом плане. По окончании холодной войны, способствовавшей разрастанию вооруженной борьбы (в Анголе, между Эфиопией и Сомали) и коллапса апартеидных режимов в Южной Африке, влияние ОАЕ усилилось, она включила в себя почти все государства континента. ОАЕ пыталась оказывать содействие в решении острых межгосударственных и межэтнических конфликтов, приводивших нередко к гуманитарным катастрофам (расправа в Руанде в 1994 г. над представителями племенной группы тутси, конфликт 1996 г. между Руандой и Демократической Республикой Конго, тогда Заиром, и т.д.).
В 2002 г. участники ОАЕ переименовали организацию в Африканский союз (АС) и создали ряд надгосударственных органов, следуя образцу Европейского Союза. Высшим органом АС является ассамблея глав государств и правительств, выбирающая сроком на один год ее председателя. Действует Панафриканский парламент из 265 членов, избираемых национальными парламентами. АС имеет совет мира и безопасности и небольшие миро¬
239
творческие силы, которые вводились в Руанду в 2003 г. и Судан в 2004 г. Подразделения АС не смогли улучшить ситуацию в суданской провинции Дарфур, где шли бои между правительственными войсками и повстанцами, и в 2008 г. их заменил миротворческий контингент ООН. В конце 2000-х годов, помимо Судана, крайне неблагополучной оставалась ситуация в Сомали и на востоке Конго. Количество и глубина нерешенных политических проблем усугублялась тяжестью социальных, связанных с глубокой нищетой сотен миллионов африканцев.
В Африканский союз ныне входят 53 государства континента, т.е. все, за исключением королевства Марокко, вышедшего из ОАЕ в 1984 г. в знак протеста против приема туда Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики). Марокко, впрочем, поддерживает тесные отношения с Африканским союзом. Он является самой крупной региональной организацией мира по числу стран-участников и второй (после СААРК) по величине населения — почти 900 млн. человек. В то же время АС находится на последнем месте по душевому доходу — менее 2 тыс. долл, по паритету покупательной способности валют (2004 г.), меньше 5 долл, в день. Резкое неравенство в распределении доходов — как «вертикальное» (между высшими и низшими слоями в пределах одного государства), так и «горизонтальное» между различными странами и субрегионами — служит подоплекой вооруженных конфликтов и политических кризисов.
Хотя в Африканском союзе функционирует Совет по экономическим, социальным и культурным вопросам, он не может в силу организационно-финансовой слабости сыграть сколько- нибудь значимую роль в разрешении накопившихся проблем. Символическим в основном можно считать и решение об образовании Африканского экономического сообщества, принятое на саммите ОАЕ в Абудже, столице Нигерии, в 1991 г. Тогда было объявлено, что создаваемое сообщество будет опираться на сеть субрегиональных объединений, число которых уже тогда было велико. В дальнейшем, особенно в 2000-х годах, имел место их дальнейший рост и модификация, происходившие на фоне определенного укрепления межафриканского сотрудничества.
Начало XXI в. было, кстати, на редкость благоприятно для африканских стран с точки зрения макроэкономической конъюнктуры. Среднегодовые темпы роста суммарного ВВП стран Африки южнее Сахары в 2000-2008 гг. составили 5,2 % в год, т.е. были
240
выше темпов увеличения мирового ВВП (3,2%) и соответствующего показателя по высокодоходным экономикам (2,3%)19.
Создание субрегиональных торговых объединений (блоков) на континенте относится к 80-90-м годам XX в. По данным на 1999 г., африканские государства участвовали в 11 различных торгово-экономических блоках, главным образом небольших с суммарным экспортом менее 1 млрд. долл, и долей взаимной торговли в пределах 7—12% или меньше. На общем фоне выделялись три структуры — Общий рынок для Восточной и Южной Африки (20 стран — от Ливии и Египта до Замбии и Зимбабве; в качестве зоны преференциальной торговли существовала с 1981 г., соглашение об общем рынке заключено в 1994 г.), Сообщество развития Южной Африки (15 стран с участием Южноафриканской Республики), Экономическое сообщество Западной Африки (16 государств)20.
В 2001 г. три соседних государства в центрально-восточной части Африки (Кения, Танзания и Уганда) образовали Восточноафриканское сообщество, к которому в 2007 г. присоединились еще два соседних государства — Руанда и Бурунди. Сообщество намечает создание общего рынка и политического союза в виде Восточно-африканской федерации, однако реализация этих планов, главную заинтересованность в которых проявляет Кения, представляется экспертам малореальной.
В 2008 г. появился проект объединения трех торгово- экономических объединений (Восточноафриканское сообщество, Общий рынок Восточной и Южной Африки, Сообщество развития Южной Африки) в одно. В него должны войти 26 африканских стран разного уровня и потенциала развития. Среди них относительно развитые ЮАР, Кения и Египет и самые бедные и нестабильные Руанда, Судан и др. Может ли такое объединение состояться и каковы будут результаты его деятельности, сказать затруднительно, но перепады в степени развития его участников создают предпосылку для кооперации. Неслучайно отсутствие лидера или лидеров характерно для многих других лишь формально действующих объединений, таких, например, как Центральноафриканское экономическое сообщество (общее количество различных межгосударственных альянсов в Африке приближается к 30). Еще одним обстоятельством, необходимым для успешного осуществления планов объединения восточно- и южноафриканских стран, как и в целом для судеб африканской экономической интеграции, нужно считать благо¬
241
приятную внешнюю среду, которая создается мировой экономической конъюнктурой и поддержкой международных финансовых структур.
Завершая главу, хотелось бы отметить, что процессы глобализации и регионализации в конце XX в. стали в существенно большей степени охватывать Азию и Африку. Имея перед собой в качестве образца европейскую интеграцию, восточные страны продвинулись к выработке общих подходов к представляющим для них интерес проблемам. В ряде субрегионов азиатско- африканского ареала созданы многосторонние организации, занимающиеся проблемами развития (экономики) и безопасности (политики). Для значительного большинства азиатско- африканских государств характерно участие не в одном, а в нескольких региональных экономико-политических проектах. Действуя в духе принципов «открытого регионализма», государства Востока стараются извлечь максимум пользы из свободы выбора партнеров по социально-экономическому развитию и укреплению безопасности.
Помимо территориально-региональных международных структур, заметное развитие на Востоке получили и нетерриториальные (дезинтегрированные с географической точки зрения) объединения. Главным из них является Организация Исламской конференции (ОИК). Она возникла в 1969 г. на конференции мусульманских стран в Рабате (столице Марокко), созванной в знак протеста против поджога знаменитой мечети Аль-Акса в Иерусалиме. В следующем году в Саудовской Аравии, в г. Джидде, состоялась первая встреча министров иностранных дел исламских государств. Там было принято решение об учреждении постоянного секретариата. Основанная в Джидде организация получила название в честь первой конференции. Второй исламский саммит прошел в 1974 г. в Лахоре (Пакистан), затем конференции на высшем уровне с участием королей, глав государств и правительств проходили регулярно, обычно раз в три года.
На 11-м саммите в Дакаре (столице Сенегала) был принят новый устав ОИК. В соответствии с ним Организация продолжает работать в сотрудничестве с ООН и другими международными структурами, ставя цели устранения предубеждений против ислама и дискриминации мусульман. Задачи ОИК по уставу состоят в консолидации уз братства и сотрудничества между входящими в организацию странами, в поддержке принципов невмешательства в их внутренние дела и защиты
242
территориальной целостности. Государства — члены ОИК обязуются решать возникающие между ними спорные вопросы мирными средствами, не прибегая к силе или угрозе ее применения. Ставя в качестве одной из главных целей борьбу против искажений в восприятии ислама, устав ОИК призывает к диалогу между цивилизациями и религиями. Одна из важных целей организации заключается в поощрении межисламской экономической и торговой кооперации и создании в перспективе Исламского общего рынка.
Количество участников ОИК за почти 40 лет ее существования выросло с 30 до 57. Ядро организации составляют арабские государства, причем виднейшую роль среди них играет королевство Саудовской Аравии, где в декабре 2005 г. прошла третья чрезвычайная сессия ОИК, была принята программа действий на 10 лет и избран девятый по счету генеральный секретарь представитель Турции Э. Ихсаноглу. Помимо арабских, в число стран, внесших наибольший вклад в дело исламской солидарности через каналы ОИК, входят Иран, Турция, Пакистан, Малайзия и Индонезия. В ОИК вступили все мусульманские республики бывшего СССР, а Россия стала одним из пяти наблюдателей, причем единственным из числа крупных и значимых государств21.
Самый многочисленной по представительству, но и самый молодой по стажу пребывания в ОИК является группа африканских государств. И положение в Африке привлекает особое внимание организации. Неслучайно во время последнего саммита в Дакаре между Суданом и Чадом было подписано соглашение об урегулировании двусторонних отношений, осложнившихся в связи с боями в примыкающей к Чаду суданской провинции Дарфур и возникшей из-за этого проблемы беженцев.
Еще одним примером сотрудничества мусульманских государств является созданная в 1997 г. по инициативе Турции Группа восьми развивающихся наций. В ее состав вошли наиболее крупные по населению и значению мусульманские государства, за исключением Саудовской Аравии. Помимо Турции, это Иран, Пакистан, Бангладеш, Малайзия, Индонезия, Египет и Нигерия. Летом 2008 г. в Куала-Лумпуре прошел Шестой саммит «мусульманской восьмерки». Он подвел итоги десяти лет функционирования организации и принял программу сотрудничества на следующее десятилетие. Основной упор в ней делается на развитии взаимной торговли, экономической кооперации и совместных усилиях в научно-технической области. Большое значение имеет
243
присутствие в составе организации Ирана, использующего ее для усиления своего международно-политического влияния в условиях остракизма со стороны Запада.
Помимо исламских проектов, на Востоке во время и после завершения холодной войны действовали и другие нерегиональные ассоциации, прежде всего Движение неприсоединения. ДН удалось переступить через порог, отделяющий биполярный мир от постбиполярного, сделав акцент на защите общих интересов менее развитых в экономическом и более слабых в политическом отношении государств. Такое единство было особенно ценным в начале 1990-х годов, так как из-за исчезновения второго полюса мирополитической системы («второго мира») терял как будто значение и «третий мир». На конференции в Джакарте в 1992 г. участникам пришлось преодолеть колебания и сомнения в своих рядах и изменить традиционную для Движения левую идеологическую направленность на в полной мере центристскую. На встречу в Джакарте впервые приехала официальная делегация КНР, после чего Пекин получил статус наблюдателя. В качестве гостей на двух последующих конференциях в Колумбии в 1995 г. и в ЮАР в 1998 г. присутствовали делегации из России, США и Европы. Начиная с конференции в Малайзии в 2002 г. Движение вновь во многом вернулось на позиции критики Запада, прежде всего США, их непопулярной политики превентивных интервенций, вмешательства во внутренние дела суверенных государств и навязывания стандартов в области организации политической жизни. Особенно ярко это проявилось на 14-й конференции в Гаване в 2006 г., хотя участники самой многочисленной после ООН международной организации (117 членов) придерживались заметно различающихся точек зрения. Более спокойной по тональности была 15-я конференция Движения в Египте летом 2009 г.
Заканчивая, необходимо еще раз подчеркнуть, что глобализация конца XX — начала XXI столетия не обошла стороной страны Востока. В большинстве своем они выиграли от происходивших в ее рамках процессов модернизации на базе растущего экономического, научно-технического и культурно-информационного взаимодействия. Регионализация сопровождала глобализацию, внося в нее определенные коррективы. В азиатско-африканском ареале создание региональных объединений на основе территориальной, цивилизационной или религиозной общности только наметилось, не получив завершения, которое, возможно, произойдет на этапе
244
после преодоления кризиса 2008-2009 гг. и дальнейшего развития международного сотрудничества.
Примечания
1 Медяков А.С. История международных отношений в Новое время.
M. : Просвещение, 2007, с. 439-440.
2 Системная история международных отношений в четырех томах 1918-2000. Под ред. А. Д. Богатурова. Т. 3. М.: Московский рабочий, 2003, с. 20-21.
3 Kegley C.W., Wittkopf E.R. World Politics. Trend and Transformation.
N. Y., 1993, p. 268-269.
4 Ibid., p.278-279.
5 Ibid., p. 262-296.
6 World Development Report 2002. Building Institutions for Markets. Wash.: Oxford University Press, 2001, p. 327, 239. World Development Report 2010. Selected World Development Indicators//www.worldbank.org, PDF Format, p. 385, 387.
7 World Development Indicators 2001. Wash: The World Bank, 2001, p. 3-11.
8 World Development Indicators 2005. Reducing Poverty and Hunger// www.worldbank.org/data/wdi2005/wditext/section 1_1_1 .htm
9 World Development Indicators 2010, p. 380-381.
10 World Development Indicators 2001, p. 332-333.
11 Ibidem.
12 См. о регионе серию ежегодных изданий, например: Юго-Восточная Азия в 2006 г. Актуальные проблемы развития. Под ред. Д. В. Мосякова, Н. П. Малетина. М.: ИВ РАН, 2007.
13 Об успехах в борьбе с голодом и нищенским образом жизни в Китае и в то же время сохраняющейся бедности ее населения, главным образом сельского см.: Мельянцев В.А. Развитые и развивающиеся страны в эпоху перемен. М.: Ключ-С, 2009, с. 159-160.
14 «Большая Восточная Азия»: мировая политика и региональные диспропорции. Под. ред. А. Д. Воскресенского. М.: МГИМО — Университет, 2010, с. 216.
15 Там же, глава 14.
16 См. прим. 8.
245
17 За пять лет, с 2000 по 2005 г., по сопоставимым данным, чистая миграция из Индии составила 1,5 млн. человек, в среднем по 300 тыс. в год, из Пакистана — 1,2 млн., из Индонезии — 1 млн., из Бангладеш — 700 тыс., но наибольшим был отток из Китая — 2,1 млн. — World Development Report 2010, Selected World Development Indicators, p. 386-387.
18 См.: Роль и место Ирана в регионе. Отв. ред. H. М. Мамедова, М. Иманипур. М.: Институт востоковедения РАН, 2007.
19 World Development Report 2010, p. 385.
20 World Development Indicators 2001, p. 332-333.
21 Россия и мусульманский мир. Отв. ред. В. Я. Белокреницкий, И. В. Зайцев, Н. Ю. Ульченко. М.: ИВ РАН, Крафт+, 2010, с. 5-6.
Глава 9
СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ И ВОСТОК
В ряду идеально-типических понятий, таких как Запад и Восток, Север и Юг, особое место занимает Россия. Культурноисторически и геополитически она принадлежит и Западу, и Востоку, и ни тому ни другому в полной мере. С точки зрения экономического и научно-технического, особенно военнотехнического, развития Российская Федерация, безусловно, относится к индустриальному Северу. В то же время с некоторой частью Юга ее сближает положение поставщика сырьевых товаров, нефти и природного газа, на мировой рынок. Впрочем, за идеально-типическими обобщениями стоят не застывшие и раз навсегда заданные, а динамично меняющиеся феномены. Россия как отдельный тип общества, государства и культуры также претерпевает изменения. Вместе с тем, как и любому другому социально-политическому и культурно-цивилизационному целому, России присуща определенная историческая преемственность, изоморфизм (одинаковость форм), развернутых во времени. При этом наследование ряда базовых черт сочетается с переменами, обусловленными как внутренними процессами, так и внешней средой.
В предыдущих главах мы касались роли и места Российской империи и Советского государства в международных отношениях и мировой политике соответствующих исторических периодов. Здесь ограничимся постсоветским этапом, временем существования, на протяжении уже двух десятилетий, Российской Федерации.
Рождение нового государства было почти полной неожиданностью для мира, да и той его российской части, которая была сердцевиной СССР. Вплоть до рубежа 80-90-х годов прошлого столетия широко распространены были представления о могуществе и непоколебимости Союза. А охвативший его период кризиса был
247
коротким. Начавшись в середине 80-х с попытки реформирования системы изнутри с целью придания большей эффективности механизму экономического и социально-политического регулирования, кризис затронул сферу договорно-союзнических внешних связей Москвы, вызвав в 1988-1989 гг. цепь массовых выступлений и политических переворотов в социалистических государствах Восточной Европы. На фоне ускоряющегося улучшения отношений между Москвой и Вашингтоном, Востоком и Западом периода холодной войны эти события ознаменовали фактическое ее окончание. Символом завершения эпохи стало разрушение стены, разделявшей восточный и западный Берлин, а ее апофеозом явилось объединение в 1990 г. двух германских государств на базе Западной, Федеративной Республики Германии.
Точку в истории холодной войны формально поставил саморо- спуск Организации Варшавского договора 1 июля 1991 г., однако фактически она закончилась лишь после провала попытки государственного переворота, предпринятого в СССР 19-21 августа того года. Неудача инициаторов «августовского путча» ускорила развал государства, которое с самого начала имело черты своеобразной демократической (партийно-народной) империи. 8 декабря 1991 г. руководители России, Украины и Белоруссии подписали заявление о прекращении существования СССР и создании Содружества Независимых Государств — СНГ. К этому новому образованию в том же месяце подключились еще девять советских республик, причем все они, за исключением Молдавии, располагались в Азии. Три балтийские республики, отказавшись войти в состав СНГ, подтвердили стремление встать на путь сближения с Европой.
Распад СССР явился болезненным процессом, тяжело отразившимся на судьбах миллионов людей. Такого рода исторические катаклизмы происходят крайне редко, и эффект от них сказывается на протяжении длительного времени1. СНГ первоначально мыслился как более или менее единое целое, но очень скоро стало ясно, что пути составляющих его государств постепенно разойдутся. Россию, как и другие страны нового Содружества, ожидало усугубление экономического кризиса, происходившее на фоне структурных перемен. Монопольно государственная (командно- административная) экономическая система волевым путем была в течение ряда лет заменена рыночной, частнокорпоративной. По инициативе сверху государственная жилищная собственность была преобразована в индивидуальную, возникли частные бан¬
248
ки и страховые компании, появились акционерные общества и фондовые биржи. Решительность перемен в экономической сфере продемонстрировала примат политической воли на коротком (революционном) этапе общественного развития.
В условиях кризисной экономической ситуации Россия не могла придать СНГ какую-либо квазигосударственную форму (типа слабой конфедерации). К этому надо добавить и влияние внешней силы — обнаружившееся с самого начала нежелание Запада, в первую очередь США, считаться с надеждами России на сохранение роли безусловного лидера, главного покровителя новых государств. В самой России боролись две точки зрения на характер отношений с республиками бывшего СССР, особенно азиатскими. Одна исходила из желания быстрее отдалиться от них, разорвать пуповину в виде единой валюты, другая состояла в стремлении удержать республики в зоне своего экономического и военнополитического контроля. Осенью 1993 г., вслед за провалом еще одной попытки противостоять рыночным реформам и связанным с ними центробежным тенденциям на просторах бывшего СССР, в Москве возобладала в основном первая установка. И даже в самых неподготовленных к отказу от подпорок со стороны России новых республиках была введена своя валюта и создана система финансово-экономических институтов.
Принятие конституции Российской Федерации в декабре 1993 г., а до того основных положений концепции внешней политики закрепило сложившиеся реалии. Явившись прямой наследницей одной из 15 советских республик (Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, РСФСР), Россия была признана страной — продолжателем СССР. Унаследовав его права в области международных отношений, в частности место постоянного члена Совета безопасности ООН, признанного ядерного государства и т.п., она взяла на себя обязанности Союза во внешнеполитической и внешнеэкономической сферах.
Внешнюю политику Российской Федерации в первые годы после ее образования принято считать прозападной. Для этого есть достаточно оснований. Выход из экономического кризиса был возможен лишь в условиях благоприятного отношения Запада к новому государству. Таковым оно и было, хотя надежды Москвы на материальную помощь и содействие реформам в полной мере не оправдались. Взаимному разочарованию способствовало много обстоятельств. США ожидали от новой страны отказа от претензий на сохранение статуса великой или даже крупной само¬
249
стоятельной державы. Между тем объективно Россия оставалась мощной военной силой, обладающей сопоставимым с американским арсеналом ракетно-ядерного оружия. Действуя в унисон с США, Россия способствовала тому, что Украина, Беларусь и Казахстан отказались от права распоряжаться оказавшимся на их территории атомным оружием и передали его Москве, согласившись со своим неядерным статусом. Становление России как единственной ядерной державы сопровождалось изменением официальной доктрины его использования — отказом от неприменения его первой. К настороженности, с которой это было воспринято на Западе, добавилось неодобрение действий Москвы на Северном Кавказе, в Чечне.
Озабоченность в США и Европе вызывал также подъем госу- дарственнических настроений в России, отразившийся на результатах парламентских выборов в декабре 1993 г., и сохранявшаяся после них неопределенность с курсом внутренней и внешней политики. Опасения по поводу вероятной победы антиреформистских сил в России обрекли на неудачу планы некоторых деятелей в Европе (Ж. Аттали и др.) превратить Россию во вторую, восточную опору европейской интеграции.
Несмотря на прозападную линию, в силу объективных и субъективных причин достаточно последовательно проводившуюся в 1991-1995 гг. ее первым президентом Б. Н. Ельциным и первым министром иностранных дел А. В. Козыревым, без внимания не оставались и иные внешнеполитические направления. В рамках прозападного курса делались попытки улучшить отношения с Японией, однако они натолкнулись на стремление Токио воспользоваться ослаблением Москвы для решения территориального вопроса — спора вокруг принадлежности Курильских островов.
Обращенность к Востоку проявилась в решении президента России посетить с официальным визитом КНР в декабре 1992 г. Учитывая имевшиеся тогда между ними идеологические расхождения (в Пекине благожелательно относились к сторонникам коммунистической ориентации в России, а в Москве не одобряли жесткие меры по подавлению политической оппозиции в Китае), визит продемонстрировал стремление российского руководства к проведению сбалансированного курса в интересах надидеологи- ческого национального государства. О том же свидетельствовал и визит Б. Н. Ельцина в Индию в январе 1993 г. Впрочем, оба визита не означали отказа от следования политики, которая, в общем и целом, с одобрением воспринималась на Западе. Так весной
250
1993 г. Россия под давлением США отказалась следовать предварительно достигнутым договоренностям о поставках Индии криогенных ракетных двигателей вместе с технологией по их производству, ограничившись лишь продажей двигателей.
Заключенные в первой половине 90-х годов ряд соглашений между Россией и США (декларация о новых отношениях, договор СНВ-2, декларация о взаимном ненацеливании стратегических ядерных ракет) наряду с декларацией об упрочении отношений между Россией и ЕС носили в основном символическое значение. Наблюдалось постепенное нарастание напряженности из-за гуманитарных аспектов чеченской войны и разных позиций в отношении кровопролитного многостороннего конфликта на Балканах. Наиболее горячий этап нового балканского размежевания завершился встречей в США (в Дейтоне) с участием российских представителей и подписанием мира между тремя балканскими государствами — Сербией (которой симпатизировала Москва), Хорватией, Боснией и Герцеговиной.
Возникновение нового государства в лице Российской Федерации, как и других государственных образований на территории бывшего СССР, поставило проблему самоидентификации. Одним из оснований для нее в России на первых порах служило отталкивание от прежнего стереотипа тоталитарного государства, проведение демократической и либеральной политики. Но вскоре падение жизненного уровня большинства населения, утраты морально-политического характера, в том числе связанные с потерей громадных периферийных территорий, достаточно хорошо освоенных за годы советской власти, ставших своими для огромного большинства людей разных национальностей, привели к усилению оппозиционных настроений. Они находили отражение в укреплении позиций коммунистов и националистов. На этом фоне наметился раскол в общественном мнении, формирующемся представителями интеллигенции и во многом воспроизводящем характерное для поздней царской России и эмигрантских кругов деление на либералов-западников и консерваторов-славянофилов и евразийцев.
С большим трудом оппозицию удалось сдержать, не допустив победы коммунистов на президентских выборах 1996 г. Вместе с тем изменения в общественном мнении оказывали влияние на внутреннюю и внешнюю политику администрации избранного на второй срок президента Б. Н. Ельцина.
Военная операция в Чечне и вынужденное соглашение в Хасавюрте осенью 1996 г. с чеченскими исламско-нацио¬
251
налистическими силами усилило внимание Москвы к ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, сделав ее безусловным противником делавшего успехи радикального суннитского исламизма. Россия нашла там партнера в лице Ирана. Это позволило Москве укрепить свои позиции в Таджикистане, где с 1991 г. шла ожесточенная гражданская война. Достигнутое между Москвой и Тегераном взаимопонимание привело в 1997 г. к окончанию войны и сохранению в республике российского военно-политического присутствия. Борьба с происламскими и антироссийски настроенными группировками в Таджикистане поддерживалась Москвой с самого начала гражданского конфликта, т.е. с осени 1991 г. В мае 1992 г. присутствие России в Центральной Азии было подтверждено заключением ею договора о коллективной безопасности со всеми пятью новыми республиками региона, а также Арменией.
Укрепление позиций Москвы в Центральноазиатском регионе вывело ее вновь к границам с Афганистаном, где с 1992 г. не прекращалась острая междоусобная война между вооруженными отрядами исламистов-моджахедов. Взятие столицы страны Кабула в конце 1996 г. отрядами крайне радикального исламского движения Талибан создало угрозу для Таджикистана и других государств бывшей советской Средней Азии. Положение обостряло то обстоятельство, что за успехами талибов Москва видела руку Пакистана, Саудовской Аравии и США. Хотя скоро обнаружилось, что талибы ведут свою игру и в борьбе за власть опираются на финансовое и организационное содействие обосновавшихся в Афганистане арабских фанатиков-исламистов — Усамы бен Ладена и его соратников из организации «Аль-Каида», у Москвы и Вашингтона остались взаимные подозрения.
Россия во второй половине 90-х годов все чаще оказывалась в положении стороны, выступающей в роли оппонента Запада. Во многом это объяснялось геополитическими обстоятельствами и вышеотмеченной трансформацией общественного мнения. Определенную роль играл и такой субъективный фактор, как назначение в 1996 г. академика-востоковеда Е. М. Примакова на пост министра иностранных дел. Свой первый визит в новом качестве он неслучайно совершил в Индию. Разворот внешней политики России на Восток, в том числе Восток ближнего круга, в рамках СНГ, получил при нем ощутимое наполнение. Одновременно ускорилось восстановление профессионализма, а также признание в обществе значимости опирающейся на свои силы международной политики.
252
Известная стабилизация экономической ситуации в стране в 1995-1997 гг., в частности в его военно-промышленном комплексе, позволила вернуться к выгодной для России торговле оружием. Тут как нельзя кстати оказалось восстановление отношений с Индией и их решительное улучшение с Китаем.
В сентябре 1994 г. Москву посетил председатель КНР Цзян Цзэминь. В принятом по итогам визита совместном заявлении появились слова о «конструктивном партнерстве». Стороны также объявили о решении отказаться от угрозы применения ядерного оружия и ненацеливании стратегических ракет друг против друга. Следующая официальная встреча на высшем уровне состоялась в Пекине в апреле 1996 г. Стороны тогда впервые высказались за установление «стратегического партнерства, ориентированного в XXI век»2. За двусторонним саммитом последовала встреча в Шанхае руководителей пяти государств, имеющих общие границы в центре Азии — России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана. Достигнутые договоренности о границах и мерах доверия в военной области положили начало деятельности так называемой «Шанхайской пятерки», о которой уже шла речь в предыдущей главе.
В апреле 1997 г. состоялась еще одна встреча президентов Б.Н.Ельцина и Цзян Цзэминя, на которой договорились о мероприятиях по укреплению стратегического партнерства. Договоренности на высшем уровне преломлялись в круто возросший объем поставок российской военной техники Китаю. В тяжелый для экономики РФ переходный период Пекин приобретал оружия на сумму в 1-1,5 млрд. долл, в год. Среди произведенных Китаем в те годы закупок — семь транспортных самолетов Ил-76, восемь вертолетов Ка-27, 50 многоцелевых истребителей, четыре подлодки класса «Кило», два эсминца класса «Современный». В 1996 г. был заключен контракт на постройку 200 истребителей Су-27 на заводе в китайском городе Шеньян. Кроме того, для китайской армии продавались бронетранспортеры и танки, противоракетные системы, радары и т.д.3.
Военное сотрудничество вместе с тем не было единственной стороной развивающегося взаимодействия. В 90-х годах заметное место в российском экспорте занимала машинотехническая продукция. Россия оказывала помощь в сооружении тепловых и атомных электростанций. Хотя доля торговли с Россией для Китая была весьма незначительной, для отдельных его регионов,
253
в частности северо-восточной провинции Хэйлунцзян, она имела большое самостоятельное значение.
После паузы, установившейся в российско-индийских отношениях в начале 90-х годов, произошло заметное их укрепление. Главным составляющим в этом процессе, как и в случае с Китаем, оказалось сотрудничество в военно-технической области. Переломным здесь можно считать 1996 г., когда был заключен контракт на поставку 40 тяжелых истребителей дальнего действия Су-30 и производство по лицензии еще 120 машин этого типа. Россия продавала Индии современные подлодки, морские ракетные комплексы, гаубицы, системы ракетно-залпового огня, ракеты «земля — воздух», бронетранспортеры и танки Т-90. Отличительной чертой ВТС с Индией (несколько меньшим по объему, чем с Китаем) был акцент на местное производство по российским лицензиям и совместные разработки4.
Упоминавшиеся ранее подземные испытания Индией ядерно- го оружия не помешали сотрудничеству России с ней в мирной атомной области. Как раз в июне 1998 г. был подписан дополнительный протокол к соглашению десятилетней давности о сооружении АЭС «Куданкулам» на юге Индии. Успешно продвигалось вперед и технико-экономическое взаимодействие в других областях — строительстве ГЭС и ТЭС, в черной и цветной металлургии, угольной промышленности. Немалое значение для двусторонних связей имело постепенное погашение Индией (одной из немногих стран — должников бывшего СССР) государственного долга в размере 10 млрд. долл.
На внешней политике России в 1998-1999 гг. в целом и на восточном ее направлении не могли не сказаться кризисные явления внутри страны — частые смены правительства, голосование в парламенте по вопросу об импичменте президенту, дефолт 17 августа 1998 г. (заявление государства о невозможности выполнять внешнеэкономические обязательства), последовавшие за ним экстренные меры по стабилизации валютно-финансового положения, включающие серьезную девальвацию рубля. Наступившее после кризиса восстановление в определенных масштабах промышленного производства сопровождалось усилением роли государства в экономике, отказом от продолжения курса на свободу действий немногих частных корпораций, т.н. олигархических групп. Существенно уменьшилась в посткризисное время и прямая зависимость российской экономики от взаимодействия с западным капиталом. Последнее обстоятельство открыло на новом этапе
254
возможности для проведения более самостоятельного внешнеполитического курса. Относительная свобода действий пришлась на период обострения отношений с Западом из-за агрессии НАТО против Сербии весной 1999 г.
Как бы в пред дверии этих событий Москва выступила с рядом инициатив, направленных на укрепление своих связей с Индией и Китаем. Так, Е. М. Примаков, посетив Индию в декабре 1998 г. в должности главы российского правительства, высказал мнение о желательности формирования в перспективе «стратегического треугольника Москва — Дели — Пекин». Наступательные действия Запада на Балканах и в других регионах, в частности в Ираке, заставили не входящие в западный альянс страны взвешивать возможности для согласованных действий. Однако распада на противоположные лагери на рубеже двух веков и тысячелетий не произошло. Ни Россия, ни Китай, ни Индия не были в состоянии порознь или сообща бросить вызов военной мощи США и экономическим позициям Запада. Важно, что тот в свою очередь, считаясь до определенной степени с амбициями этих и ряда других крупных государств и состоянием общественного мнения в них, попытался предоставить им компенсации. Россия в 1998 г. стала членом Группы семи («семерки») наиболее экономически развитых и политически влиятельных стран, преобразованной в Группу восьми («восьмерку»). Китай в конце 2001 г. был принят в ВТО, а Индия получила поддержку США в ходе конфликта с Пакистаном в Кашмире в 1999 г.
Вместе с тем с началом нового столетия трения и разногласия между ведущими мировыми державами не ушли в небытие. Однако степень их остроты притуплялась на фоне в целом благоприятной экономической обстановки в мире. Та наступила после преодоления мирового финансового кризиса 1997-1998 гг., охватившего, помимо России, страны Азии, главным образом Юго- Восточной (Индонезию, Малайзию, Таиланд и др.), и спада производства, последовавшего за атакой захвативших пассажирские авиалайнеры террористов 11 сентября 2001 г. на крупнейшие города США — Нью-Йорк и Вашингтон.
Существенно изменились в 2000-х годах макроэкономические показатели и в странах бывшего СССР. Надо сказать, что в предшествующий десятилетний период почти все новые независимые государства оказались в экономическом нокдауне, особенно в первой половине 90-х годов. За 1991-2000 гг. ВВП России (в постоянных рыночных ценах 2000 г.) сокращался в среднем на 3,9%
255
в год, всего за 9 лет — почти на 70%. ВВП Армении уменьшился за тот же период на 3,8, Азербайджана — 5,2, Грузии — 9,3, Казахстана — 3,6, Узбекистана -0,25.
После улучшения ситуации в 2001-2003 гт. начался весьма быстрый экономический подъем в России и почти во всех бывших советских республиках Азии. Валовой продукт РФ увеличивался в середине 2000-х годов на 7-8 % в год, Армении — 13-14, Азербайджана — 25-35, Грузии — 9-12, Казахстана — 9-11, Узбекистана — 7-9 %6. Рост макроэкономических показателей объяснялся рядом причин — внутренними (увеличение спроса и производства в результате структурной ломки и посткризисного восстановления) и внешними, среди которых главное значение имел рост цен на энергетические товары — нефть и природный газ. За период с начала 2003 г. по середину 2008 г. мировые цены на нефть возросли в долларовом исчислении на 320%, т.е. в 4,2 раза. Условия торговли для РФ (соотношение цен на экспортные и импортные товары) в 2006 г. оказались в полтора раза более выгодными, чем в 2000 г. Стоимость экспорта из России в 2008 г. достигла 472 млрд. долл, и в полтора раза превысила импорт в стоимостном выражении. ВВП Российской Федерации в 2000- 2008 гг. рос в среднем на 6,8% в год7.
Улучшение экономического состояния страны совпало с оздоровлением внутренней обстановки. В 1999-2000 гг. в результате успешных действий против исламистов в Чечне и Дагестане была в общем разрешена главная дестабилизирующая обстановку в стране проблема Северного Кавказа. Несмотря на сопротивление со стороны боевиков и осуществление ими впоследствии ряда крупных террористических актов, произошла консолидация российского государства, укрепление безопасности в целом и близ его южных границ.
С избрания В. В. Путина на пост президента РФ в 2000 г. начался новый этап в проведении внешнеполитической линии. Отличаясь большой преемственностью по отношению к политике конца 90-х годов XX в., внешнеполитический курс России в 2000-х годах строился на более продуманной и прописанной основе. Были разработаны и утверждены концепции национальной безопасности, оборонной и внешней политики.
В качестве важного нового элемента последней следует выделить ее более наступательный стиль, стремление не только реагировать на внешние угрозы, но и выдвигать собственные инициативы, порой жестко отстаивая свои национальные интересы.
256
Главный принцип развития международных связей России состоял в многовекторности, под которой подразумевалось поддержание корректно-дружественных отношений с Западом (евроатлантическим сообществом) при культивировании связей с Востоком, прежде всего Китаем, Индией и мусульманским миром. В конце десятилетия Москва откликнулась на призыв США о «перезагрузке» двусторонних отношений, не изменяя принципов и целей своей восточной политики.
Говоря о первом из этих направлений, следует в первую очередь обратить внимание на подписание в июле 2001 г. в Москве Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве с КНР. Он отразил сходство позиций двух государств по основным международным проблемам и закрепил тенденции предшествующего периода, в частности принципиальное согласие по поводу пограничных вопросов. Значение споров по поводу границы трудно переоценить, ведь они служили причиной вооруженных конфликтов в 60-х годах прошлого столетия.
Начало договоренностей по разграничению было положено еще в советское время, в 1991 г. Затем последовали соглашения 1994 и 1999 гг. и почти полная демаркация границы. Наконец, уже после заключения договора 2001 г., осенью 2004 г. президент Путин, пойдя на некоторые компромиссы, подписал в Пекине соглашение, которое определило линию прохождения границы в районе трех островов на реках Аргунь и Амур8. Этим урегулировались последние разногласия (договор был ратифицирован российской Госдумой в 2005 г.), хотя в Китае сохраняются критическое отношение к «неравноправным» договорам, заключенным Цинской империей с Россией в середине XIX в., и представления об исконной ему принадлежности российского Дальнего Востока (около 1,6 млн. кв. км)9.
В заключенном в основном по инициативе Китая договоре 2001 г. провозглашалось стратегическое партнерство между державами и содержались положения, обязывающие стороны не вступать в организации, которые одна из них считает враждебной себе. Вместе с тем и Россия, и Китай сохранили возможности для полноценного сотрудничества с Западом. Кремль выразил поддержку Вашингтону в связи с событиями 11 сентября того года, а Пекин в ноябре был принят в ВТО. Перспективы развития отношений в рамках треугольника «Россия — Китай — США» закономерно привлекли к себе большое внимание10.
257
Подлинным прорывом в российско-китайских торгово- экономических отношениях стали 2000-е годы. Если в 2000 г. объем торговли не превышал 10 млрд., то в 2008 г. вырос почти до 50 млрд. долл. За 10 лет Китай превратился в главного регионального торгового партнера РФ, обойдя Японию и Южную Корею. Серьезно увеличились и его инвестиции в российскую экономику".
В первую половину десятилетия основу взаимодействия составляло военно-техническое сотрудничество. В этот период началась новая волна закупок Китая у России военно-воздушной техники, связанная с приобретением истребителей Су-30. Были заключены контракты на поставку двух партий этих самолетов (38-40 единиц каждая). Весьма важным элементом российско- китайского ВТС стала также передача, разумеется, за плату, отдельных подсистем и агрегатов для использования в национальных китайских проектах. Речь идет в первую очередь о бортовых радарах и современных авиационных двигателях. В 2002 г. был заключен контракт на поставки Китаю новой партии эсминцев и дизель-электрических подводных лодок. В дополнение к двум выполненным контрактам на поставки зенитно-ракетных комплексов стороны в 2001 г. заключили соглашение на поставку российских систем средней (С-300) и малой дальности (Тор-Ml). Общая стоимость контрактов приближалась к 4 млрд. долл. Достигнув максимума в 2001-2006 гг. (от 2,5 до 3,5 млрд. долл, в год), объем российских военных поставок стал сокращаться. Российское вооружение составляло при этом свыше 90 % всего соответствующего китайского импорта12.
Во второй трети десятилетия основное значение для российского экспорта в Китай стали иметь поставки нефти по железной дороге, достигающие в год 13-15 млн. т. Именно они в основном обеспечили крутой взлет объемов обоюдной торговли. На волне интереса Пекина к поставкам энергоресурсов из России Москва пошла навстречу Китаю, разработав устраивающие его проекты сооружения трубопроводов для транспортировки нефти и природного газа из Восточной Сибири. Российская сторона, в конце концов, склонилась к варианту строительства нефтепровода, который был более выгоден Китаю, чем другому «претенденту» — Японии13. В феврале 2009 г. был подписан долгосрочный российско-китайский контракт, предусматривающий поставку в Китай в течение ближайших 20 лет 300 млн. т. сырой нефти14.
258
Россия в 2000-х годах продолжала оказывать содействие Китаю в сооружении ряда энергетических объектов, однако инициатива в сфере экономического сотрудничества постепенно перешла в китайские руки. В китайском экспорте стала преобладать промышленная продукция, в том числе с высокой степенью обработки, увеличились вложения крупного китайского капитала в экономику России. И наоборот, в структуре российского экспорта сократилась доля машинотехнической продукции, он стал по преимуществу сырьевым15.
Политическое взаимодействие Москвы и Пекина достигло в 2000-х годах объявленной цели устойчивого партнерства. Особое значение в этом смысле имела деятельность ШОС (Шанхайская организация сотрудничества (о ней см. главу 8). Участие России и Китая в этой региональной организации придало контактам руководителей стран-соседей регулярный характер в дополнение к уже отмеченным официальным визитам президентов (к нему надо добавить сыгравший заметную роль визит В. В. Путина в КНР в марте 2006 г.). Нужно отметить, что Россия как член «восьмерки» оказала Китаю немалые услуги в деле приобщения его к этому привилегированному клубу. По ее инициативе формат встречи Группы восьми в Санкт-Петербурге в 2006 г. был расширен и на нее пригласили президента КНР Ху Цзиньтао и премьер- министра Индии М. Сингха.
Индийское направление стало вторым по значимости в восточной политике России 2000-х годов16. Активизация связей началась с официального визита президента Путина в Индию в октябре 2000 года. В ходе визита была подписана декларация о стратегическом партнерстве между странами и почти два десятка других совместных соглашений и меморандумов. Разнообразное взаимодействие с Индией обрело инерцию. Ее «локомотивом» по-прежнему являлось военно-техническое сотрудничество, в рамках которого Индия закупала российские боевые самолеты (семейств Су-27/30, МиГ-27/29), вертолеты (Ми-17/24, Ка-31), морские суда (фрегаты и эсминцы), ракетные и зенитно-ракетные комплексы. Крупной сделкой стала договоренность об оснащении индийской армии современными российскими танками Т-90. Индия не только получала боевую технику в готовом виде, но налаживала ее лицензионное производство на своих заводах.
Новым в военно-техническом сотрудничестве стал переход к разработке совместных проектов в области современного ракетостроения (крылатая ракета «Брамос»). Другим примером сдвига
259
стала договоренность о создании многофункционального транспортного самолета Ил-214.
Параллельно военно-техническому развивалось научно-техническое взаимодействие. К началу XXI в. было завершено свыше 100 совместных проектов в различных областях науки и техники, одобрено и осуществлялось около 130 новых программ. В Москве начал функционировать центр перспективных компьютерных технологий, где установили индийский сверхмощный компьютер «Парам-10000». В Индии действовали центры исследований по порошковой металлургии, иммунологии и биотехнологии. В 2003 г. стороны подписали меморандумы о создании еще двух совместных центров (газообразных гидратов и сейсмологии).
В сентябре 2000 г. в Санкт-Петербурге было подписано соглашение между Россией, Индией и Ираном о сооружении международного транспортного коридора «Север - Юг». Проектом предусматривалось сооружение масштабной инфраструктуры по перевозке грузов с севера на юг России, через Каспийское море, территорию Ирана, Персидский залив и Аравийское море до индийских портов с использованием речного, морского, железнодорожного и автодорожного транспорта. Реализация проекта должна заметно сократить время грузов в пути и удешевить стоимость их перевозки.
Несмотря на стремление сдвинуть с мертвой точки объемы взаимной торговли, сделать это в начале 2000-х годов не удалось. Вплоть до 2003 г. они колебались вокруг отметки в 1,5-1,7 млрд, долл, в год, причем Россия больше ввозила индийских товаров, чем вывозила свои. В дальнейшем сальдо баланса во взаимной торговле стало положительным для России, а торговый оборот увеличивался быстрыми темпами, приблизившись в 2008 г. к 7 млрд. долл.
Принципиально новым моментом в экономическом взаимодействии двух стран стало участие Индии в финансировании расходов по разработке российских месторождений углеводородного сырья. Индийская государственная корпорация нефти и газа через свою дочернюю компанию «Видеш» вложила 1,7 млрд. долл, в международный проект по разработке нефтегазового месторождения «Сахалин-1». Это явилось первым крупным портфельным вложением индийского капитала в России.
Последовательность курса Москвы на установление приоритетных отношений с Индией получила закрепление благодаря уже упоминавшемуся усилению трехстороннего взаимодействия
260
между Россией, Индией и Китаем. Многосторонняя дипломатия с участием трех государств проявляется как в деятельности ШОС, где Индия с 2005 г. имеет статус наблюдателя, так и в формате трехсторонних консультаций на уровне министров иностранных дел. Контакты в рамках треугольника долгое время считались затрудненными ввиду разногласий между Индией и Китаем по погранично-территориальным вопросам и слабого развития их торгово-экономических связей. Однако в последние годы острота расхождений между Дели и Пекином по спорным проблемам притупилась, а масштабы взаимной торговли многократно возросли, превысив 20 млрд. долл, в год. Сложившаяся в итоге выравнен- ность «сторон» треугольника содействует продуктивности диалога между официальными лицами, экспертами и представителями общественных кругов.
В январе 2007 г. В. В. Путин совершил свой четвертый официальный визит в Индию, а в декабре 2008 г. Индию посетил новый президент РФ Д. А. Медведев. Важное значение имели очередное посещение России М. Сингхом в декабре 2009 г. и особенно рабочий визит в Индию В. В. Путина в феврале 2010 г. Обмен визитами на высшем уровне, осуществляемый на ежегодной основе, и даже более часто, свидетельствует о роли, которую сохраняет индийский вектор внешней политики России. Нельзя не видеть вместе с тем, что для быстро набирающей политический и экономический вес Индии отношения с Россией хотя и играют существеннейшую роль, но являются не единственным приоритетом. Заметно расширились индийские связи с Западом, с Европой и США. В 2005-2008 гг. Вашингтон осуществил прорыв в области сотрудничества с Дели в мирной атомной сфере и получил возможности для взаимодействия с ним в военной и научно- технической сферах. Заключенные и ратифицированные двусторонние соглашения позволяют Индии, не подписывая Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), получать международное содействие в развитии своей мирной ядерной программы. Россия при этом также может оказаться в выигрыше. Завершив строительство АЭС в Куданкуламе (два реактора общей мощностью в 2 тыс. МВт смонтированы еще в 2005 г.), она имеет право рассчитывать на получение новых контрактов по содействию в сооружении атомных электростанций.
На третьем направлении — исламском — Россия преследовала цель всемерного развития отношений с мусульманскими странами в широком пространственном диапазоне — от Юго-Восточной
261
Азии до Северной Африки. Главная цель политики состояла в купировании угроз религиозного экстремизма, этноконфессиональ- ного сепаратизма и терроризма. Совладав с такого рода угрозами в Чечне и в целом на Северном Кавказе, Москва стремилась закрепить свои достижения участием в международных усилиях по борьбе с вызовами со стороны исламистов. Отсюда солидарность России с США — после событий 11 сентября 2001 г. и согласие с их действиями в Афганистане, с Индией — в период обострения ситуации в Кашмире и проведении экстремистами террористических актов в 2001 и 2002 гг., с Китаем — в том, что касается сепаратистских выступлений в Синьцзяне.
Хотя Россия одной из первых поддержала США в их военных усилиях в Афганистане, она не могла не испытывать определенной озабоченности, во-первых, в связи с еще одним прецедентом прямого военного вмешательства в дела других государств и, во-вторых, с тем, что оно произошло в зоне непосредственных геополитических интересов России, к югу от границ СНГ. Запад, как представляется, сделал вид, что не замечает такого восприятия событий Россией и не допустил ее до равноправного участия в программах урегулирования политической ситуации в Афганистане и восстановления ее экономики. Более того, США и другие страны НАТО обзавелись временными авиационными базами в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане, что сделало реальным их военное присутствие в Центральной Азии. Хотя эти подвижки не нарушили общей тональности взаимосвязей России с США и блоком НАТО, они стимулировали усилия Москвы по проведению самостоятельного курса в отношении мусульманских государств, значительная часть которых часто не соглашалась с позицией Вашингтона в период пребывания у власти республиканской администрации Дж. Буша-мл. (2001-2009 гг.). Особенно явно это несогласие проявилось в связи с вторжением сил США и Великобритании в Ирак весной 2003 г.
Основное внимание Москвы привлекла к себе в связи с этим Организация Исламской конференции (ОИК), наиболее представительный международный форум солидарности мусульманских государств. В 2003 г. президент Путин принял участие в качестве гостя в очередном саммите ОИК в столице Малайзии Куала- Лумпуре, а в 2005 г. Россия, единственная из крупных неисламских государств, получила в ней статус наблюдателя.
Исламский вектор российской внешней политики неминуемо выводил на две проблемы — израильско-палестинскую и иран¬
262
скую. В советское время Москва активно поддерживала арабов в их противостоянии с Израилем. Только после окончания холодной войны, в октябре 1991 г., были восстановлены прерванные в 1967 г. дипломатические отношения между Москвой и Тель- Авивом. РФ в 1990-е годы отказалась от проведения отдельной от Запада политики в отношении конфликта на Ближнем Востоке. Успех совместных действий внешних и внутренних сил привел в 1994 г. к договоренностям о создании Палестинской автономии (протогосударственного арабского образования) на территории сектора Газы и западного берега р. Иордан. В конце 2000 г. ситуация вновь обострилась, началась эпоха нового противостояния между Израилем и палестинцами. Активную роль в поддержке радикальных кругов среди палестинцев играл Иран, а также Сирия. Москве было нелегко удержаться на нейтральных позициях в условиях обострившейся ситуации, которая привела к вооруженным конфликтам Израиля с обосновавшейся на севере Ливана шиитской организацией «Хезболлах» («Партия Аллаха») летом 2006 г. и с организацией «Хамас» («Движение исламского сопротивления»), под контроль которой в результате выборов попал сектор Газа, в самом начале 2009 г.
Стремление сохранить прочные позиции среди исламских, особенно арабских государств потребовало от российского руководства выдержки и взвешенности. Позиция России состояла в осуждении террористических действий со стороны исламистских боевиков, с одной стороны, и чрезмерных по последствиям (жертвам среди мирного населения) силовых действий Израиля. Такой подход в целом отражал настроения мировой общественности и совпадал с позицией большинства государств, в том числе США, при традиционно большей поддержке Вашингтоном политики Израиля.
Россия вместе с тем сохраняла определенную преемственность своей линии, поддерживая, в частности, доверительные отношения с Сирией и оказывая ей военную помощь. Сирия оказалась единственной страной дальнего зарубежья, где Москва сохранила военно-морскую базу (порты Тартус и Латакия)17.
Большое значение в советское время имел для Москвы Ирак. СССР выступал в основном на его стороне в период войны с Ираном в 80-х годах. Во время войны в Заливе (1990-91 гг.) Москва заняла согласованную с Вашингтоном позицию и тем способствовала поражению С. Хусейна. Победителям не удалось произвести смену режима в Ираке, и иракский лидер оставался
263
у власти, несмотря на запятнанную репутацию. Отстраненная во многом от участия в иракских делах Москва критически отнеслась к нарушению его суверенитета в декабре 1998 г. Тогда США и Англия нанесли ракетные удары по ряду целей в Ираке, где могли производиться работы по созданию оружия массового уничтожения (ОМУ).
Вторжение американо-английских войск в Ирак в марте 2003 г. вызвало критическое отношение Москвы, хотя ее недовольство было приглушенным. Российское руководство понимало, что у союзников были определенные моральные основания для вмешательства, но протест вызывало отсутствие санкции ООН, согласие мирового сообщества.
Стремясь компенсировать потери традиционных союзников на ближневосточном направлении, Россия стремилась приобрести там новых партнеров. После холодной войны произошло переформатирование ее отношений с Египтом — из политизированных они приобрели прагматический характер, определенное развитие получили торгово-экономические отношения, большую роль стал играть туризм. Несколько расширились, особенно в 2000-х годах, связи России с Саудовской Аравией и странами Залива — Кувейтом, ОАЭ, Катаром и Бахрейном18.
Проблема Ирана в международных отношениях обострилась вслед за уже упоминавшимся избранием на пост президента этой страны в начале 2005 г. радикально настроенного консерватора М. Ахмадинежада, пользующегося поддержкой духовного лидера аятоллы А. А. Хаменеи. Главная составляющая проблемы — обсуждавшиеся выше секретные работы по созданию ядерного оружия. Тегеран в свое время подписал ДНЯО и неоднократно, в том числе и после 2005 г., выступал с заявлениями об отсутствии у него намерений производить атомную бомбу. Одновременно он настаивает на праве развивать мирную ядерную энергетику. По мнению большинства отечественных аналитиков, проблема иранского ядерного оружия не стояла бы так остро, если бы между Ираном и США существовали нормальные взаимосвязи. Между тем дипотношения между ними, прерванные в 1980 г. после захвата американского посольства в Тегеране, до сих пор отсутствуют. Вашингтон относит Иран к числу «неблагонадежных государств» (rogue states) и обвиняет его в поддержке террористов. Все это крайне осложняет ситуацию. Иран предоставляет возможность инспекторам МАГАТЭ посещать его ядерные объекты, но не все, что сохраняет неопределенность и приводит
264
к необходимости сложных переговоров между иранской стороной и группой из шести государств — пяти постоянных членов СБ ООН и Германии. Позиция России в связи с иранской ядер- ной проблемой осложняется тем обстоятельством, что она помогает Ирану строить атомную электростанцию в Бушере, первую и единственную в стране. Сооружение АЭС должно полностью завершиться в 2010 г. Москва, впрочем, испытывает сильное давление со стороны западных партнеров, добивающихся полной ясности с вопросом об иранской ядерной программе. В апреле 2010 г. Россия наряду с Китаем поддержали новые санкции ООН, направленные на то, чтобы помешать превращению Ирана в ядерное государство.
Проблема Ирана кроется еще в двух аспектах — израильском и иракском. Утверждение исламского режима в конце 70-х годов привело к отказу Тегерана признавать за Израилем право на существование. Он был объявлен орудием «империалистической» политики США в регионе. Антиизраильская риторика усилилась в период президентства Ахмадинежада. Что касается Ирака, то, по мнению американских разведывательных структур, Иран тайно, опираясь на экстремистские организации шиитов, стремится усложнить ситуацию для нынешних иракских властей, которые после проведения парламентских выборов в конце 2005 г. добились определенного успеха в борьбе с экстремистами, наведении порядка в стране и создания основы для подъема экономики.
Крупную роль во внешней политике современной России играет соседняя с Ираном Турция. В начальный период существования РФ Анкара проводила весьма активную политику на постсоветском пространстве, пытаясь использовать фактор этнической и религиозной общности с тюркскими республиками Закавказья (Азербайджаном) и Центральной Азии. Однако этот период был непродолжительным из-за переживаемых Турцией экономических трудностей и объективного недостатка потенциала для того, чтобы сделать эффективным сотрудничество государств бывшего СССР на пантюркистской основе. Россия приветствовала прагматический курс турецкой внешней региональной политики, возобладавший в середине 90-х годов, и продвинулась по пути налаживания двусторонних взаимовыгодных связей, прежде всего экономических.
В 1997 г. были достигнуты договоренности о строительстве газопровода по дну Черного моря (проект получил название «Голубой
265
поток»). К 2004 г. он был завершен, но его мощности (16 млрд. куб. м. газа в год) используются лишь на треть. Но и достигнутый в середине 2000-х годов уровень обеспечивает 65% турецких потребностей в природном газе. Его экспорт позволил в несколько раз увеличить объем двусторонней торговли, который вырос к 2008 г. до 25 млрд. долл. Определенное, хотя и существенно снизившееся по сравнению с 90-ми годами, значение сохраняет неофициальная (челночная) торговля, в то время как величина туристических услуг в начале нынешнего века заметно возросла. Колебательный характер с тенденцией к некоторому снижению имело участие турецких строительно-подрядных фирм в городском и производственном строительстве в России, но само ее значение оставалось существенным на протяжении всего периода связей между РФ и Турецкой Республикой. Турция в конце первого десятилетия нынешнего века превратилась в крупнейшего торгового партнера России, одного из главных импортеров ее природного газа19.
В целом турецкое направление внешней политики Москвы можно отнести к числу наиболее успешных. Это тем более примечательно, что на его пути стояло немало объективных затруднений, связанных с особенностями турецкой региональной политики. Речь идет, в частности, об уже отмеченном влиянии определенных кругов Турции на политико-образовательную сферу не только в Центральной Азии и на Южном Кавказе, но и в российских регионах — на Северном Кавказе и в Поволжье. Отчасти взаимодействующая с ней вторая трудность проистекает из традиционного различия интересов на Кавказе. Турции трудно воздержаться от соблазна воспользоваться ослаблением российских позиций в Грузии, Азербайджане и даже Армении, хотя от решительных действий, способных подорвать налаженные двусторонние связи с Россией, она, очевидно, откажется.
Менее успешно развивались отношения Москвы с государствами Северной Африки. В советский период большое значение имели связи с Алжиром, особенно по линии ВТС. В начале 90-х годов они прервались из-за гражданской войны в Алжире и кризиса в российском военно-промышленном комплексе. К середине 2000-х годов произошло возрождение полноценных контактов, что продемонстрировал, в частности, алжирский визит
В. В. Путина в 2006 г. Стороны пытаются возродить традиционное взаимодействие в нефтяной области. Алжир обещал расплатиться с Россией за накопленный долг величиной почти 5 млрд, долл, закупками российского вооружения20.
266
Сложной динамикой отличаются отношения России с небольшой, но богатой энергетическими ресурсами Ливией. Они строятся вокруг кооперации в нефтегазовой области и продаже российского оружия. Москва простила Триполи долг в 4,6 млрд. долл, в обмен на контракты для российских компаний. Достаточно предсказуемы и стабильны торгово-экономические связи с королевством Марокко, однако размеры его невелики.
Следует учитывать, что Россия встречается в странах Магриба с жесткой конкуренцией западных стран, прежде всего европейских, обладающих преимуществами географического и культурно-исторического плана. Достаточно ограниченными остаются в целом как достижения, так и перспективы России на всем африканском направлении. Между тем Африка, в том числе Тропическая, уже не являет собой сегодня, как в недалеком прошлом, провальный вариант модернизации. Осознание этого факта подвигло российское руководство на предпринятые в середине 2000-х годов конкретные шаги по развитию разносторонних контактов с африканскими партнерами. Этому способствовал саммит «Группы восьми», проведенный в 2006 г. в Санкт-Петербурге. Вопросы содействия Африке специально обсуждались на саммите, для чего в северную российскую столицу приехали председатель Африканского союза президент Республики Конго Д. Сассу-Нгессо и президент Южно-Африканской Республики Т. Мбеки. Россия объявила об активном участии в согласованных шагах по предоставлению комплексного содействия африканскому континенту. Теме Африки в период российского председательства в «восьмерке» отводилось большое место. Столь же или даже приоритетное место африканская проблематика заняла на заседаниях нового клуба ведущих государств — «двадцатки». Это проявилось, в частности, на саммите «двадцатки» в Канаде в июне 2010 г.
Африканское направление российской внешней политики приобрело с середины 2000-х годов большое самостоятельное значение21. Осенью 2006 г. президент Путин посетил ЮАР, где подписал договор о дружбе и партнерстве и соглашения о сотрудничестве в различных областях. Если его визит был «прорывом» в новом направлении, то развитие связей с Анголой и Эфиопией можно считать традиционным. В 2000-х годах Москва, действуя в соответствии с установившейся международной практикой, осуществила списание долгов бедным африканским странам. К 2008 г. Россия простила Африке 16 млрд. долл, долга.
267
Несмотря на эти подвижки, Москва пока далеко отстает не только от Европы и США, но и от Китая в плане усиления своих позиций на богатом природными ресурсами континенте. Достаточно сказать, что Ангола в 2006 г. вышла на первое место по поставкам сырой нефти в КНР и сохраняла в дальнейшем лидирующие позиции в этом отношении. Другими крупными экспортерами нефти стали Нигерия, Чад и Судан.
Вложением капитала в экономику Африки южнее Сахары занимаются некоторые маститые российские компании — РУСАЛ (производство глинозема, модернизация и приобретение алюминиевых комбинатов в Гвинее, Нигерии, Гане), АЛРОСА (разработка месторождений алмазов в Анголе и Демократической Республике Конго) и др., а также государственные корпорации «Технопромэкспорт», «Зарубежнефть» и т.п.
В немаловажный отдельный вектор внешней политики современной России превратилось развитие отношений со странами Юго-Восточной Азии. Вместе с африканскими государствами они составляют своего рода дальний круг Большого Востока с точки зрения России.
Старым другом в ЮВА для Москвы является только Вьетнам. СССР оказал нынешнему социалистическому Вьетнаму неоценимую помощь в период войны с США и в деле объединения страны. После развала СССР отношения Москвы с Ханоем предсказуемо ухудшились, хотя торгово-экономические связи не прерывались и были дополнены в 90-х годах активностью вьетнамцев в сфере челночной торговли и малого бизнеса.
Руководство Вьетнама прилагало последовательные усилия, чтобы сохранить экономическое содействие России в таких ключевых отраслях, как строительство тепло- и гидроэлектростанций, разведка газовых месторождений и т.д. Вьетнам одно из немногих государств Востока, куда направляются в довольно значительном количестве прямые российские инвестиции (более 300 млн. долл, в 54 объекта без учета нефтегазовой сферы). Наиболее крупным совместным предприятием остается основанное в 1981 г. совместное предприятие по разведке и добыче нефти и газа «Вьетсовпетро»22. Торговый оборот с Вьетнамом за 2002-2009 гг. более чем удвоился и превысил 1 млрд. долл, при сохранении небольшого положительного сальдо.
В то же время стратегическое значение Вьетнама для России уменьшилось, что стало особенно ясно после закрытия в 2002 г. военно-морской базы в порте Камрань. Одновременное закрытие
268
базы на Кубе знаменовало вызванное в основном экономическими причинами сокращение российского присутствия в дальних морях.
Определенной компенсацией стало расширение военнотехнического сотрудничества с новыми партнерами в Юго- Восточной Азии. Речь идет о Малайзии и Индонезии. С первой из этих стран еще в 1995 г. было заключено соглашение о продаже двух десятков самолетов Миг-29 на сумму в 500 млн. долл. После преодоления экономического кризиса 1997-98 гг. военнотехническое сотрудничество с Малайзией и Индонезией превысило прежние показатели. В 2003 г. был парафирован российско- малайзийский договор о поставках на сумму около 1 млрд. долл, многоцелевых истребителей Су-30.
России, кроме того, удалось установить прочные отношения с Таиландом и Сингапуром, открыв дорогу для российского туризма и обеспечив поступление большого количества достаточно качественных и дешевых товаров бытовой и производственной электроники. Примечательно, что Россия сводит торговлю с большинством стран ЮВА с отрицательным сальдо. Особенно велик он в торговле с самым крупным контрагентом Малайзией (стоимость российского экспорта туда в 2007 г. составила 440 млн. долл., а импорта — 1,4 млрд.)23.
Большое значение, как отмечалось в предыдущей главе, имеют контакты России с коллективным представителем стран региона АСЕАН. Они были установлены еще в начале 90-х годов, а в 2005 г. состоялся первый саммит Россия — АСЕАН в Куала-Лумпуре. Объем торговли России со странами организации вырос к 2005 г. до 6 млрд. долл. Несмотря на двукратный рост по сравнению с серединой 90-х годов, российский товарооборот составляет незначительную часть торговли стран ЮВА, сильно уступая китайскому, японскому и др.
Одним из существенных прорывов на восточном направлении было участие России в АТЭС, форуме стран Азиатско- Тихоокеанского экономического сотрудничества. Как отмечалось в предыдущей главе, АТЭС возник в 1989 г. как неформальный саммит для обсуждения проблем экономического взаимодействия и устранения препятствий для торговли. Решение о приглашении Москвы было сделано на встрече в Ванкувере (Канада) в 1997 г., а с саммита в Куала-Лумпуре в 1998 г. она регулярно участвует в ежегодных форумах.
Хотя российская внешняя политика в середине — конце 2000-х годов стала вновь приобретать подлинно глобальный ха¬
269
рактер, значение стран ближнего круга оставалось приоритетным. Среди государств Востока наиболее непростыми и в то же время очень важными для России представляются отношения с Японией. Еще до распада СССР Москва предпринимала попытки кардинально поднять их уровень, решив приемлемым для обоих сторон образом спор вокруг принадлежности островов Малой Курильской гряды (Итуруп, Кунашир, Шикотан и островной группы Хабомаи). Решение территориального вопроса не позволяет странам подписать мирный договор превратившись в обоих государствах, особенно в Японии, в сюжет внутриполитической борьбы. Двум государствам так и не удалось сдвинуть с мертвой точки решение спора о Малых Курилах, которые в Японии называют своими «северными территориями», оккупированными в 1945 г. советскими войсками. Между тем на протяжении 1990-х годов при президенте Б. Н. Ельцине обращалось большое внимание на обсуждение данной темы в ходе регулярно проводившихся встреч лидеров двух стран. В следующем десятилетии Россия заняла более жесткую позицию по территориальному вопросу и с 2003 г. двусторонние встречи на высшем уровне не проводились.
Нерешенность территориального вопроса и отсутствие мирного договора не помешали вместе с тем развитию экономического взаимодействия и торговли. Ее значение было особенно велико для РФ в начальный период ее существования. В 2000-х годах на первый план в торгово-экономическом взаимодействии вышли энергетические проблемы. Япония крайне заинтересована в доступе к нефтегазовым богатствам русской Сибири. Она активно лоббировала строительство нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» (Тайшет — Козьмино). Разработка нефтяных месторождений на Сахалине уже позволяет Японии закупать сырую нефть, что существенно увеличило стоимость взаимного торгового оборота (с 5 млрд, в 2000 до почти 30 млрд. долл, в 2008 г.).
Необходимо отметить определенную конкуренцию трубопроводных проектов, выводящих на тихоокеанское побережье, т.е. фактически Японию и отчасти Республику Корея, и на Китай. Япония прямо или опосредованно (через участие своего капитала в международных консорциумах) сделала прямые инвестиции в российскую экономику, главным образом в развитие Приморья и всего российского Дальнего Востока. Наиболее значимо ее участие в энергетических проектах «Сахалин-1» и «Сахалин-2». Высокий организационный и технологический уровень, который обеспечивает участие японских фирм, благоприятно сказыва¬
270
ется на эффективности освоения ресурсов восточных регионов России.
Сходную с российско-японской динамику и структуру имеют отношения РФ с Южной Кореей. На рубеже 80-90-х годов наблюдался их подъем с нулевого цикла (в советский период дипотношения отсутствовали), затем наступила стабилизация торгово-экономического сотрудничества, которое в общем принесло российскому рынку немало выгод. Стороны попытались придать новый импульс отношениям в конце 1990 — начале 2000-х годов, а поставки сахалинской нефти позволили уравнять торговый баланс.
Наметившийся в начале 90-х перекос в сторону развития связей с одной из двух Корей привел к резкому охлаждению отношений России с Корейской Народно-Демократической Республикой. Это привело к устранению Москвы от решения международных проблем, связанных с ядерными работами в Северной Корее. Только в начале 2000-х руководству РФ удалось исправить перекос, наладить ограниченный по результатам двусторонний диалог с Пхеньяном и стать участником шестисторонних переговоров в Пекине (РФ, КНР, КНДР, РК, Япония, США) по северокорейской ядерной программе.
Как и в случае с Северной Кореей, 90-е годы оказались потерянными для развития связей России с Монгольской Народной Республикой. Во многом обязанная своим суверенитетом Москве это редконаселенное центральноазиатское государство после распада СССР ушло от канонов социалистической модели развития, открылось внешнему миру, установив выгодные для себя отношения с Японией, США, некоторыми государствами Европы. Существенное развитие получили и связи с Китаем, хотя Монголия традиционно относится с подозрением к своему огромному соседу. Россия в начале 2000-х годов небезуспешно восстанавливает свои позиции в Монголии, опираясь на культурно-исторический багаж и полагаясь на сотрудничество в экономической области (строительство дорог и линий электропередач, разработка энергетических, минеральных и других ресурсов).
Наиболее географически и исторически близкий круг партнеров России составляют бывшие советские республики Азии. Отношения с закавказскими государствами складывались весьма неровно. Наиболее надежным партнером среди них неизменно была Армения. Москва склонялась на ее сторону в период воо-
271
ружейного конфликта между населенным в основном армянами Нагорным Карабахом и Азербайджаном в 1992-1994 гг. Боевые столкновения закончились присоединением, по сути, этой формально азербайджанской области в качестве самопровозглашенной республики к Армении. России, впрочем, удалось сохранить нейтралитет и сначала возглавить, а затем активно участвовать в международном процессе его разрешения.
Географически Армения представляет собой дальний «редут» России на кавказском направлении, не имея с ней общей границы. Значительно труднее складывались российские отношения с Грузией, непосредственно граничащей с северо-кавказскими республиками РФ. Вслед за первым коротким, но исключительно «горячим» периодом в истории независимого грузинского государства последовал этап дружественных отношений с Москвой. По договору 1995 г. на территории Грузии сохранялись четыре российские военные базы, но в конце 90-х годов Тбилиси стал удаляться от Москвы, сближаясь с Западом. Главной проблемой в российско-грузинских отношениях все больше становился вопрос о судьбе и статусе двух республик Грузии, заявивших в период ее образования о своей независимости — Абхазии и Южной Осетии. Особенно острым он стал после избрания в 2003 г. президентом Грузии М. Саакашвили и провозглашения им политики присоединения страны к НАТО. В августе 2008 г. грузинская сторона вступила в конфликт с Южной Осетией, которую энергичным образом поддержала Россия. Длившиеся несколько дней вооруженные действия привели к освобождению югоосетинской территории от грузинского присутствия. Южная Осетия и Абхазия объявили о полной независимости, которую признали в Москве и столицах некоторых других государств.
Отношения России с другим соседом на Кавказе, Азербайджаном, несмотря на их осложненность нагорно-карабахским и чеченским факторами, развивались после прихода к власти там Г. Алиева в 1993 г., достаточно благоприятно. Однако интересы России и Азербайджана как экспортеров нефти в Европу часто не совпадают. Баку установил тесные связи с родственной в языковом отношении Турцией и в силу экономических причин ориентируется на Запад. Все же наиболее плотно Азербайджан связан с Россией. На его территории по договору 2006 г. продолжает действовать Габалинская радиолокационная станция, имеющая стратегическое значение. После вывода в 2008 г. регулярных частей
272
РФ из Грузии (базы в Ахалкалаки), у Москвы на Южном Кавказе остается лишь одна военная база в Гюмри (Армения)24.
Связи России с новыми государствами Центральной Азии также прошли несколько этапов, но были лишены острых коллизий. Судьба Договора о коллективной безопасности, заключенного в Ташкенте в мае 1992 г., оставалась долгое время схожей с участью СНГ, т.е. не наполненной конкретным содержанием. Положение несколько изменилось с созданием в 2002 г. Организации ДКБ, в которую вошли помимо России, Белоруссии, Армении три страны ЦА — Казахстан, Киргизия и Таджикистан. ОДКБ приобрел черты органа коллективной обороны. С вступлением в организацию Узбекистана в 2007 г. значение ОДКБ увеличилось, особенно на фоне членства России и всех центральноазиатских государств в ШОС и существования с 2000 г. Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) в составе Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России и Таджикистана.
Приоритетное значение для России имеет из стран региона Казахстан, степная граница с которым протянулась более чем на 7 тыс. км. Вместе с тем две страны конкурируют как основные поставщики энергетического сырья (нефти и природного газа) в Европу и Китай. Это, конечно, не исключает координации усилий и сотрудничества. Конкуренцией и взаимодействием отмечены по той же причине отношения России с Туркменией.
Сложно и неровно развивались российско-узбекские взаимосвязи. Узбекистан — сердце Центральной Азии, только он граничит со всеми остальными его государствами и претендует на ключевую роль в регионе. Отсутствие природных ресурсов крупного экспортного значения заставляет Узбекистан ориентироваться на близлежащие рынки и делает его более чувствительным в вопросе о притоке иностранного капитала и помощи извне. Неустойчивость экономического и политического положения не раз вызывала изменения в курсе Ташкента, который на протяжении всего почти 20-летнего периода самостоятельного существования определяет президент И. Каримов.
В 2005 г. смена власти произошла в Киргизии, которая при президенте А. Акаеве стремилась превратиться в Швейцарию региона, поддерживающую тесные связи с Россией, ЕС и США. Москва проявляла большое внимание к событиям в Киргизии, в которой поощрялись тесные контакты с Россией в области образования и культуры. Новые осложнения в Киргизии произошли в 2010 г. Они привели к бегству из страны президента К. Бакиева
273
и столкновениям между сторонниками различных политических сил, повлекшим человеческие жертвы и материальный урон. Москва заняла выжидательную позицию, поддерживая усилия международного сообщества, в первую очередь ОБСЕ по наведению порядка и выходу из экономического коллапса.
Россия, как ранее отмечалось, сыграла важнейшую роль в процессе прекращения гражданской войны в Таджикистане. Но недостаток экономических возможностей не позволяет ей стать главной опорой молодой бедной страны в деле восстановления экономики. Вместе с тем именно с помощью России построена Сангтудинская ГЭС и разрабатываются планы дальнейшей кооперации в гидроэнергетике.
Таджикистан для России играет в регионе роль «редута», аналогичную армянской на Кавказе. В Душанбе функционирует 4-я российская военная база, созданная на месте долгое время квартировавшей там 201-й мотострелковой дивизии. В то же время охрана границы стран ОДКБ и на центральноазиатском и на кавказском направлениях перестала осуществляться непосредственно Россией.
В заключение следует подчеркнуть, что за истекшие с момента появления современной России почти два десятилетия произошло не только становление ее внешней политики как нового действующего лица на международной арене, но и определилась самостоятельная, в целом адекватная национальному интересу роль в отношении стран Большого Востока — Азии и Африки. Наиболее серьезную трансформацию претерпели отношения Москвы с ближним азиатским зарубежьем — единое экономическое и культурно-гуманитарное пространство было разорвано, тесные взаимосвязи сохранены, но далеко не в полной объеме и не со всеми новыми государствами.
Из крупных азиатских стран наиболее динамично развивалось взаимодействие с КНР. Более сложный характер носили российско-японские отношения, несколько сократился, несмотря на значительные усилия с обеих сторон, удельный вес Индии в российской системе международных связей.
Наиболее крупные по сравнению с советским периодом потери Москва понесла на ближневосточном направлении, что отражало сокращение ее военно-стратегических возможностей. По сходным причинам уменьшилась роль Африки, между тем как экономическая составляющая связей с Ближним Востоком и Африкой не заняла место военно-стратегических и идеологических.
274
Примечания
1 Рассматривая распад СССР как закономерный конец своеобразной территориально интегрированной империи, Е. Т. Гайдар подчеркивает, что хотя он не привел к самому страшному — гражданской войне, но имел долгосрочные и труднопреодолимые последствия: Гайдар Е. Т. Гибель империи. Уроки для современной России. М.: Российская политическая энциклопедия, 2006, с. 12-15, 420-421.
2 См.: Титаренко М.Л. Россия лицом к Азии. М.: Кучково поле, 1998.
3 Китай в мировой политике. Отв. ред. А. Д. Воскресенский. М.: РОССПЭН, 2001, с. 362-363.
4 Современные международные отношения и мировая политика. Отв. ред. А. В. Торкунов. М.: Просвещение, 2004, с. 875-876.
5 Global Economic Prospects 2009, The World Bank//www.worldbank. org, PDF Fomat, p. 151-152. Еще более высокие темпы падения ВВП к 2000 г. наблюдались, если за исходный принимался 1990 г. — в России на 4,8%, Азербайджане — 5,3, Казахстане — 4,6, Узбекистане — 0,5%. — World Development Report 2002. Wash.: The World Bank, Oxford University Press, 2002, p. 236-237.
6 Global Economic Prospects 2009, p.151-152.
7 World Development Report 2010. Selected World Development Indicators 2010//www.worldbank.org, pdf-file, p. 384-385. Среднегодовые темпы роста ВВП других расположенных в Азии постсоветских государств в 2000-2008 гг. также были весьма быстрыми: Армении — 12,4, Азербайджана — 18,1, Грузии — 8,1, Казахстана — 9,5, Киргизии — 4,4, Таджикистана — 8,6, Туркмении — 14,5 и Узбекистана — 6,6%.
8 Лузянин С.Г. Восточная политика Владимира Путина. Возвращение России на «Большой Восток» (2004-2008 гг.). М.: Восток-Запад, 2007, с. 327-329.
9 Гаджиев К. С. Геополитические горизонты России: контуры нового миропорядка. М., 2007, с. 648.
10 См.: А. Д. Воскресенский. Российско-китайское стратегическое взаимодействие в мировой политике. М.: Никитский клуб, 2004.
11 Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего. Отв. ред.
С. А. Караганов. М.: Культурная революция, 2007, с. 88.
12 Современные международные отношения и мировая политика, с. 868-869; «Большая Восточная Азия»: мировая политика и региональные трансформации. Под. ред. А. Д. Воскресенского. М.: МГИМО — Университет, 2010, с. 296-299.
275
13. Лузянин С.Г. Восточная политика, с. 380-381.
14. Япония в Азиатско-Тихоокеанском регионе: политические, экономические и социально-культурные аспекты. Отв. ред. Д. В. Стрельцов. М.: Восточная литература РАН, 2009, с. 35.
15. «Большая Восточная Азия», с. 289.
16.0 российско-индийском взаимодействии см. в частности: Индия в глобальной политике. Отв. ред. Ф. Н. Юрлов. М.: ИВ РАН, 2003; Индия сегодня. Справочно-аналитическое издание. Под ред. Т. Л. Шаумян. М., ИВ РАН, 2005; Кузык Б. Н., Шаумян Т. Л. Индия-Россия: стратегия партнерства в XXI в. М.: Институт экономических стратегий, 2009. Современные международные отношения и мировая политика, с. 873-877.
17. Лузянин С.Г. Восточная политика, с. 80.
17. Подр. см/: Там же, с. 89-118.
18. «Большая Восточная Азия», с. 289.
19. Россия и исламский мир. Отв. ред. В. Я. Белокреницкий, И. В. Зайцев, Н. Ю. Ульченко. М.: Институт востоковедения РАН — Крафт+, 2009, с. 22-27; Турция в условиях новых внутренних и внешних реалий. Отв.ред. Н. Ю. Ульченко, Е. И. Уразова. М: Институт востоковедения РАН — Институт Ближнего Востока, 2010, с. 186-189.
20. Лузянин С. Г. Восточная политика, с. 50-51.
21. Современные международные отношения и мировая политика, с. 932-938.
22. Там же, с. 873.
23. Там же, с.872.
24. История Востока. T. VI. Восток в новейший период (1945-2000). М: Восточная литература, 2008, с. 422.
Глава 10
ВОСТОК В XXI СТОЛЕТИИ
Приступая к последней главе, заметим, что в процессе освещения различных сторон вовлеченности Востока в международные дела мы коснулись истории Нового времени, вышли на ее современный, новейший этап и теперь остановимся на текущих миро- политических процессах и прогнозах.
К рубежу XX и XXI столетий народы Азии и Африки добились заметных подвижек в политическом, экономическом, социальном и культурном развитии. По сравнению с первым периодом после окончания Второй мировой войны, ставшим точкой отсчета современной истории, в их внутреннем состоянии и положении на мировой арене произошли очевидные сдвиги. Главным из них нужно считать то, что колониальный и зависимый политический статус сменился суверенным. На путях постколониального развития, в полной мере независимого с формальной точки зрения, неровно и своеобразно протекали процессы демократизации, включающие вовлечение широких масс в политику, расширение правящего слоя, конституционное оформление принципов обсуждения, согласования и одобрения принимаемых властями решений.
Далее примитивное по большей части хозяйство уступило место экономике, сочетающей достаточно совершенные и эффективные приемы и способы производства с менее изощренными, традиционными и полутрадиционными. Вместо аграрной по преимуществу структуры хозяйства и почти полного преобладания деревенского населения утвердились различные виды сосуществования индустриальных и аграрных секторов, сельских и городских поселений. Существеннейшее значение почти во всех странах и регионах приобрела сфера услуг. К ее традиционному сегменту добавился современный и полусовременный, в результате чего преобразовался облик личного и общественного транс¬
277
порта, связи и коммуникаций, тепло- и водоснабжения, торговой сети. Изменилась структура общественных и государственных услуг, на видное место вышла в них область образования и здравоохранения.
Определенные и достаточно быстро нарастающие перемены произошли в общественной жизни. Благодаря модернизирующей деятельности государства повысился статус женщин, а также этнических, конфессиональных и социальных (сословно-кастовых) меньшинств. Женщины получили в большинстве стран Востока право голоса, возможность избирать и быть избранными в состав законодательных органов. В ряде государств, в том числе мусульманских, женщины возглавили влиятельные политические партии, встали во главе правительств. Почти сплошь неграмотное население сменилось поколениями людей, обладающих не только навыками чтения и письма, но и достаточно высоким уровнем общих и специальных знаний, а узкая образованная прослойка пополнилась за счет выходцев из более широких слоев.
К началу XXI в. заметно выросли роль и влияние стран Азии и Африки в международной системе. Помимо «старых» мировых лидеров (Японии) среди государств Востока в конце XX — начале XXI вв. появились новые — Китай и Индия. Вместе они составляют триаду азиатских углов глобального шестиугольника сил, в который входят также США, ЕС и Россия.
Из этой триады особенно крупное значение приобрел Китай, сумевший добиться за последние примерно 30 лет поразительных экономических успехов. При этом Китайская Народная Республика сохранила преданность национальной коммунистической идеологии, оставшись носителем специфического варианта социально-экономического и политического развития. К концу первого десятилетия нынешнего столетия КНР заняла по многим макроэкономическим показателям второе место в мире после США. Опираясь на внутренний рынок, удовлетворение изначально низких и оттого быстрорастущих потребностей гигантского населения, Китай одновременно вышел со своей промышленной продукцией на внешние рынки, превратившись во вторую по стоимости оборота мировую торгующую державу. Китайские товары широкого потребления устремились в США, страны Европы, проникли на рынки России, стран Центральной Азии, Африки и Латинской Америки. Стоимость экспорта товаров из КНР с учетом операций через Гонконг увеличилась с 450 млн. до 1,8 млрд, долл, между 2000 и 2008 гг. , а общий товарооборот возрос с 0,9
278
до 3,3 млрд., на 371%. Почти четырехкратный рост за неполное десятилетие позволил китайской экономике выйти на первое место в мире по экспорту, почти догнав США по стоимости товарооборота1.
Превратившись в крупнейшую с точки зрения внешней торговли экономику, особенно после присоединения к себе в 1997 г. в качестве особого административного района английской колонии Гонконг (Сянган), Китай резко увеличил производство, направленное на удовлетворение внутреннего спроса. С середины 2000-х годов последний стал основным локомотивом экономического развития2.
Китайская экономика активно трансформируется из индустриальной в постиндустриальную. КНР стала лидером в Азии по масштабам и динамике участия в глобальном технологическом развитии. Удельный вес страны в мировых расходах на инновации возрос за 2007-2009 гг. на три процентных пункта до 12,5%, из-за чего несколько сократилась доля США (34%) и ЕС (25%). Ожидается, что в перспективе Азия, прежде всего Китай, Япония и Индия, существенно усилят свои позиции в инновационной сфере. Впрочем, для этого им, особенно Китаю, надо будет преодолеть синдром имитационных инноваций, использования лишь догоняющей модели технико-технологического развития3.
В силу громадных размеров национального хозяйства и встроенных диспропорций КНР сталкивается с необходимостью поддержания высоких темпов роста4. Разразившийся в 2008-2009 гг. мировой финансовый и экономический кризис ограничил перспективы внешнеторговой экспансии и повысил значение внутреннего рынка. При этом потребности в обеспечении хозяйства внешними топливно-энергетическими ресурсами (прежде всего сырой нефтью) остались, и Пекин продолжил поиск возможностей для их удовлетворения. Помимо использования северного, континентального канала импорта нефти и природного газа (из России и Казахстана), Китай расширил южный морской коридор, увеличив ввоз нефти не только из стран Аравии и Персидского залива, но и из Африки — Анголы, Нигерии и Судана. В целом КНР превратилась в начале XXI столетия не только в региональную (в масштабах Большой Восточной Азии), но и глобальную супердержаву с интересами в Африке, Латинской Америке, Австралии и Океании5.
Как отмечалось выше, Китай после окончания холодной войны осуществляет серьезную модернизацию вооруженных сил. При этом численность состава ВС с начала 1990-х годов неуклон¬
279
но сокращалась, а техническая оснащенность повышалась. По темпам увеличения расходов на военные цели в конце 2000-х годов КНР обогнала США. При этом военно-стратегические интересы Пекина и Вашингтона не совпадают в широком Азиатско- Тихоокеанском ареале, упираясь в проблему Тайваня. КНР на уровне доктрины не отказалась от присоединения острова силой, в случае если тайваньский сепаратизм будет угрожать единству Китая. В то же время США, связанные обязательствами с Тайванем и общими представлениями о пределах применения силы, выражают готовность прийти на помощь властям острова для отражения угроз со стороны континентального Китая.
Отметим, что Китай располагает также ракетно-ядерным и военно-космическим комплексом, осуществляет самостоятельную программу освоения околоземного пространства, имеет опыт пилотируемых запусков и выхода космонавта в открытый космос.
Положение, аналогичное китайскому, стремится занять и Индия. Ей удалось существенно увеличить свой хозяйственный, в том числе научно-технический, потенциал. Уступая Китаю по темпам роста экономики, Республика Индия на протяжении последних двух десятилетий значительно опережала страны Запада. Национальный доход Индии вырос за этот период более чем вдвое. Экспорт в 2000-2008 гг. увеличился с 42 до 179 млн. долл., а торговый оборот с 92 до 471 млн. долл., на 511%6. Из сопоставления данных с вышеприведенными китайскими следует, что открытость Индии внешнему рынку в 2000-х годах происходила быстрее, хотя по размерам экспорта и импорта товаров Индия существенно, более чем в шесть раз, уступает КНР.
Впрочем, есть области, в которых Индия обгоняет Китай. Больших достижений она добилась в производстве программного обеспечения для компьютеров, преимущественно предназначенном для экспорта. Район вокруг города Бангалора на юге Индии стал аналогом Кремниевой долины в США, конкурентом и партнером американских компаний по современным информационным и коммуникационным технологиям. Развивая свою космическую программу, Индия в 2008 г. осуществила успешный запуск ракеты в сторону Луны. Высокую международную репутацию завоевала индийская медицина, в частности сердечно-сосудистая хирургия, и некоторые другие области медико-биологических наук.
К началу XXI века Индия упрочила лидирующие позиции в регионе Южной Азии, в основном преодолев сопротивление со
280
стороны Пакистана. Ее геополитические интересы распространились на Афганистан и Центральную Азию. Следуя логике концентрических кругов, Индия стремится утвердить влияние в широком ареале, прилегающем к морским границам, в зоне Индийского океана вплоть до берегов Австралии, Индонезии и Восточной Африки. На северо-востоке, в пригималайских районах (Непал, Тибет), интересы Дели традиционно пересекаются с китайскими. Однако это не мешает установившемуся на нынешнем этапе мирному взаимодействию и сопровождается бурным ростом товарооборота.
Одновременно Индия в течение последних десятилетий расширяет многообразные контакты с США, странами Европы и Японией. Не теряют для нее значения, как отмечалось в предыдущей главе, связи с Россией, особенно в военно-технической и энергетической областях. Дели придает большое значение политическим отношениям с региональными державами — Бразилией, ЮАР, Республикой Корея, с государствами Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и Ближнего Востока, причем как с мусульманскими странами, так и Израилем. В целом Индия стала одной из главных мировых держав. Она претендует на место постоянного члена Совета безопасности ООН, участника в решении основных проблем мировой политики.
Еще одна азиатская страна первого уровня — Япония занимает своеобразное положение одного из наиболее сильных с экономической и научно-технической точек зрения государств мира, отказывающихся от проведения существенно отличного от американского, в целом западного, внешнеполитического курса. Отчасти по этой причине ее давно причисляют к развитому Северу в противоположность слаборазвитому Югу, не обращая внимания при этом на специфически восточный, японский вариант утвердившегося там капитализма. Речь идет о более существенной роли государства в его становлении и функционировании, тенденциях к олигополии на семейно-клановой основе, преобладанию инициатив сверху в процессе модернизации и построения пирамиды частного бизнеса. Черты авторитарности и закрытости носит и партийно-политическая система страны.
Факт геополитического тяготения к Западу во многом объясняется на нынешнем этапе соседством с быстрорастущим Китаем, традиционным политико-психологическим недоверием к нему и наличием между ними ряда территориальных проблем (спор вокруг островов Сенкаку)7.
281
Характеризуя восточных лидеров мирополитической системы, нужно помнить, что представление о шестиугольнике великих держав далеко не единственное и, может быть, не самое распространенное. Оно в то же время в наибольшей мере соответствует популярным у нас концепциям многополярности. Запад предстает в ней как один из полюсов, причем выступает нередко не в едином, а в расщепленном на США и Европу виде. Особое место отводится России, обладающей вторым по мощности военнотехническим и научно-космическим потенциалом.
Доминирующая позиция Запада после окончания холодной войны при усложнении мировой политической системы дала основания для концепций однополярной многополярности и «плюралистической однополярности»8. А размывание этой позиции, ставшее заметным в период второго срока президентства Дж. Буша (2005-2009), наряду с сопутствующими причинами и явлениями вызвало к жизни идею «бесполярного мира»9.
Как бы ни относиться к новым представлениям, нельзя не видеть «вины» традиционного Востока в их появлении. С одной стороны, выросла, как только что говорилось, мощь восточных, прежде всего азиатских, государств, увеличилась их роль субъектов международных отношений и действующих лиц мировой политики. В то же время сохранилась объектная ипостась Востока как очага международных раздоров и разногласий, межэтнических, этноконфессиональных и межсектантских столкновений и антагонизмов.
В начале XXI века в полной мере заявил о себе радикализм на религиозно-цивилизационной, прежде всего исламской основе. Мусульманский мир оказался самым быстрорастущим демографически, популяционно среди восточных, да и всех других цивилизационных ареалов. Во второй половине прошлого столетия в мире происходит демографический взрыв за счет стремительного роста населения в менее развитых регионах, к числу которых относится исламский. К концу века численность мусульман оценивалась чаще всего в диапазоне 1,2-1,4 млрд, человек. Число последователей пророка Мухаммеда за 50 лет увеличилось примерно в четыре раза, при среднегодовых темпах прироста, равных 2,6%. Доля мусульман в мировом населении в итоге возросла округленно в два раза, до 20-23%. Таким образом, 'если в середине столетия каждый шестой-седьмой житель планеты принадлежал по факту рождения и(ли) вере к миру ислама, то через пять десятилетий к нему относился уже каждый четвертый-пятый.
282
Согласно специально проведенному исследованию, число мусульман в мире в 2009 г. составило 1,57 млрд, человек10.
В отличие от других восточных цивилизаций (конфуцианской, индуистской) исламский культурно-цивилизационный комплекс не имеет единого центра. Эта роль распределена между рядом стран — средоточием ортодоксального ислама суннитского толка Саудовской Аравией, занимающим такое же положение в шиитском поясе Ираном и наиболее модернизированной Турцией. В отсутствии нации-лидера проявляется и сила, и слабость мусульманской цивилизации. Это же в определенной степени объясняет распространенность в мусульманской среде негосударственных, общественных форм организации, а также, до известной степени, экстремизм мышления и действий.
В ряде предыдущих глав уже отмечалось усиление роли исламского фактора в международных делах, начиная особенно с 70-х годов XX в. В середине 1990-х годов в основном сложилось исламистское подполье, возглавляемое арабской по составу участников организацией «Аль-Каида» («Основа»). Укоренившись в горном массиве между Афганистаном и Пакистаном, эта организация во главе с Усамой бен Ладеном превратилась в штаб действий, направленных против «дальних» врагов в лице США и Израиля и «ближних» противников в виде режимов в Пакистане, Афганистане, Ираке, Саудовской Аравии, Египте, Иордании и некоторых других странах. Инициированная радикально настроенными исламистами диверсионно-террористическая война охватила в начале XXI в. сплошной пояс от Восточного Средиземноморья до долины Инда, превратив его в кризисный эллипс. Хотя силы «Аль-Каиды» в итоге длительных и целенаправленных мер борьбы с ней оказались подорваны, решение проблем, связанных с терроризмом в этой части восточного мира, в Средне-Западной Азии, скорее всего, останется в центре внимания международной политики еще на достаточно длительный период.
Переходя к обсуждению перспектив эволюции стран Востока на период до середины текущего столетия и изменения их места в системе международных отношений и мировой политике, заметим, что главным основанием для взгляда в будущее является для нас демографическая инерция. Она позволяет представить себе мир Востока в динамике с точки зрения возможного изменения его людских параметров. О степени важности демографических процессов в качестве базовых, предпосылочных, можно судить по тому, что они тесно связаны с экономическими характеристиками
283
(рабочая сила, человеческий капитал), социальными и политическими (городское и сельское население, его возрастная структура и уровень образования) и международными (миграция).
Прогнозные оценки демографической динамики считаются достаточно надежными. Известно, насколько высоко было качество перспективных оценок, выполненных в 1970-90-е годы ведущими демографическими организациями мира. Так, еще за 30 лет до наступления нового столетия, демографы правильно рассчитали как общие параметры увеличения населения, так и его величину к 2000 г., которая оказалась равной примерно 6 млрд, человек. Прогнозные оценки, сделанные службой народонаселения ООН в начале 2000-х годов, сводятся к тому, что на протяжении первой половины XXI века темпы роста населения в мире, скорее всего, будут неуклонно и достаточно решительно снижаться. Текущий прирост народонаселения в мире в начале XXI века оценивался в 1,2% в год, что соответствовало прибавлению ежегодно 77 млн. человек (на пике, в 1989-1990 гг., население планеты возрастало на 87 млн.). По этим расчетам ожидается, что к 2050 г. на земле будет проживать несколько более 9 млрд, человек (по наиболее поздним оценкам — 9,15 млрд.)11.
Следует отметить, что к оценкам и прогнозам Отдела народонаселения ООН близки расчеты Бюро цензов США, так как они используют наиболее распространенный в демографии метод передвижки возрастов и разных коэффициентов общей рождаемости. Расчеты, сделанные А. В. Акимовым с помощью методики смены режимов демографического развития, дают более высокие оценки роста на перспективу — население Земли к 2050 г. должно возрасти по наиболее вероятному сценарию до 10,1 млрд. человек12. Что касается структуры распределения населения по странам и регионам, то нет большой разницы между результатами применения более традиционных и менее распространенных методик.
Согласно всем прогнозам сохранятся заметные различия демографических процессов в более развитых и менее развитых регионах мира. Самими высокими темпами будет возрастать число жителей в наименее развитых государствах, составляющих особую подгруппу в рамках группы менее развитых, развивающихся стран. В нее входят главным образом африканские государства, а также некоторые азиатские, такие как Афганистан, Бангладеш, Непал, Бутан, Мальдивы. Все это означает, что вместе с ростом населения будет увеличиваться и зона бедности и недоедания, бо¬
284
лезней и антисанитарии. Она охватит в первую очередь сельских жителей, но также и значительную, скорее всего, относительно возрастающую часть городских.
Для субсахарской Африки (Африки южнее Сахары) в целом характерны существенно более высокие темпы роста народонаселения. На них, впрочем, отрицательно сказывается распространение СПИДа. Из-за этой болезни заметно медленнее должно возрастать население ряда стран юга Африки, таких как Ботсвана, Лесото, Свазиленд и ЮАР. Влияние потерь от этой эпидемии особенно велико, как ожидается, будет в период до 2015 г., хотя и в дальнейшем сама эта болезнь и последствия от нее внесут заметные коррективы в демографические показатели многих африканских и растущего числа азиатских государств13.
Замедление темпов демографического роста, связанное с сокращением рождаемости, приведет по прогнозам к быстрому старению населения в мире, в том числе и в странах Востока. Несмотря на невысокий уровень экономических и социальных показателей, характеризующий в целом страны Азии и Африки, количество людей в старших возрастных категориях заметно увеличится там благодаря достижениям мировой медицины и современной системы здравоохранения. Средняя ожидаемая продолжительность предстоящей жизни к рубежу веков уже превысила в менее развитом ареале 60 лет. Исключение составляют самые бедные страны, да и то не все — в наиболее крупной из них, Бангладеш, средняя продолжительность достигла 66 лет. По прогнозам демографов ООН, относящимся ко всем менее развитым регионам, доля населения в возрасте 60 лет и старше увеличится с 8% в 2000 г. до 20% в 2050 г. В абсолютных цифрах численность пожилых людей вырастет с 473 млн. в 2009 до 1600 млн. в 2050 г.14.
Скорость будущего демографического процесса на Большом Востоке (в Азии и Африке) оценивается в прогнозах ООН на уровне выше среднемирового (приблизительно 1,0 против 0,8%). При этом доля Востока в середине XXI в. по сравнению с его началом должна, по прогнозам на базе экстраполяции наблюдаемых тенденций, ÿBennnHTbCH с 73,8 до 79,0%. Если учесть, что в середине XX в. на него приходилось 65,1%, то заметна предполагаемая динамика за столетие — от примерно двух третей в 1950 г. до почти трех четвертей в 2000 г. и четырех пятых в 2050 г. Наиболее стремительно при этом растет доля Африки — округленно с 9 до 13 и 22%. Удельный вес азиатского населения
285
увеличился с 56 до 61% между 1850 и 2000 гг., а к 2050 г. должен опуститься до 57-58%15.
Пропорция Европы в мировом населении во второй половине XX в. сократилась с 22,3 до 13,2%, а за следующие 50 лет должна по прогнозам, уменьшиться до 7,2%. В середине XX в. в более развитых странах в основном из Европы, Северной Америки и Океании проживало 31,6% населения планеты, а к 2000 г. — уже только 19,6%, т.е. произошло снижение с трети до пятой части. К 2050 г. ожидается сокращение доли жителей развитых регионов до 13,6% (одной седьмой). Впрочем, немалая часть жителей менее развитых стран приблизится по стандартам потребления к представителям более развитых государств.
За ожиданием убыстренного роста населения Востока стоят весьма разные прогнозы по странам и группам стран (субрегионам). Наиболее замедленным, судя по всему, рост будет в Восточной Азии. Хотя в последнем году второго тысячелетия это был самый крупный демографический ареал, уже к 2010 г. он потеряет численное превосходство над Южной Азией, а с 2020 г. прочно займет второе место. В Китае, крупнейшем восточноазиатском государстве, темпы ежегодного прироста в ближайшие 20 лет, согласно оценкам демографической службы ООН и Бюро цензов США, опустятся до 0,7-0,5%, а между 2040-2050 гг. станут отрицательными. Население самой экономически развитой на сегодня страны Востока Японии должно уменьшиться на 3 млн. человек за первые 20 лет нынешнего века и еще на 22 млн. за последующие 30 лет.
Несмотря на замедление темпов демографического роста в Индии и во всем южноазиатском регионе (включая и наиболее высокий по этому показателю Пакистан), инерционный момент и сохраняющаяся достаточно высокая рождаемость выдвигает, как уже отмечалось, относительно небольшой по площади ареал (4,3 млн. кв. км, в три раза меньше Восточной Азии) в число безусловных демографических лидеров. Индия, согласно большинству оценок, к 2040 г. (а может быть, и несколько раньше) опередит Китай, став самой многонаселенной страной мира. На пятом месте по количеству жителей закрепится Пакистан, в десятке первых по населению с рекордно высокой его плотностью останется Бангладеш.
Особенно быстрым и значительным, как уже отмечалось, будет увеличение численности населения в Африке. Быстрее других возрастет население Западной, Средней и Восточной Африки.
286
Несколько менее высоким будет рост в Северной Африке и еще меньше на юге Африке, главным образом из-за эпидемии СПИДа.
Главным фактором, обусловливающим относительно высокие показатели рождаемости и прироста населения Востока в XXI веке, является инерционный момент, следствие сформировавшейся за вторую половину XX столетия молодой структуры населения. В основном именно это, несмотря на явную тенденцию к сокращению рождаемости, обеспечит более быстрое, чем в мире в целом, расширенное воспроизводство населения.
Приведенные прогнозные оценки говорят о сложности задач, встающих перед государствами Азии и особенно Африки. Перемены, наблюдавшиеся в них во второй половине XX века, знаменовали начало разрешения таких узловых проблем, как повышение роли в международных делах, преодоление экономической и научно-технической отсталости, искоренение неграмотности, сужение зоны бедности, решение продовольственной проблемы и т.п. Демографическая инерция представляет собой вместе с тем существенный вызов. Согласно расчетам, за первые 10 лет XXI века население Востока ежегодно пополнялось примерно на 70 млн. человек, в течение второй декады — будет возрастать на 60-65 млн., а на протяжении последующих трех десятилетий — приблизительно на 45- 50 млн. человек.
Хотя не исключено, что приведенные цифры будут подвергнуты ревизии в сторону некоторого уменьшения, это кардинально ничего не меняет. К тому же такой феномен современности, как стареющее население, рост удельного веса лиц пожилого и нетрудоспособного возраста, весьма быстро охватывает и развивающиеся страны, в первую очередь государства Азии.
В том же тревожном ряду стоит и увеличение городского населения. По подсчетам демографической службы ООН, число горожан в мире впервые в 2008 г. превысило количество деревенских жителей. При сохранении современных тенденций доля горожан достигнет к середине века 70%, причем в более развитых регионах (Северная Америка, Европа, Япония, Австралия, Новая Зеландия) их удельный вес увеличится до 86%, а в остальных, менее развитых — достигнет 67%. В 2007 г. соответствующие показатели равнялись 74 и 44%16.
Азия и Африка оказались существенно менее урбанизированными по сравнению с другими континентами, в том числе и теми, которые отнесены к менее развитым. Доля горожан в регионе
287
Латинской Америки и Карибского бассейна была в 2007 г. выше, чем в Европе (с Россией и восточноевропейскими странами) — 78 против 76%. В то же время в Азии (с кавказскими республиками, Турцией и Израилем) и Африке (с Египтом) к городским относились соответственно лишь 41 и 39% жителей. Предполагается, что почти весь прирост населения в мире в ближайшие 40 лет придется на городской ареал менее развитых регионов.
Городское население в Азии будет увеличиваться ежегодно на 2,2% между 2007 и 2025 гг. Прирост составит почти миллиард, главным образом за счет Китая и Индии, а население городов достигнет к концу первой четверти XXI в. 2,5 млрд, человек. В 2025- 2050 гг. темпы роста упадут до 1,4%, что даст прибавление в еще один миллиард. К 2025 г. половина жителей азиатского континента должны стать горожанами, а к 2050 г. — две трети. Численность горожан в Африке, по прогнозам, будет возрастать еще быстрее, на 3,2 и 2,5% в год между 2007-2025 и 2025-2050 гг. За это время оно увеличится с 373 до 1234 млн. человек (более чем втрое). К 2025 г. жизнь почти половины африканцев (47%) будет протекать в городах, к 2050 г. — доля горожан поднимется до 62%.
Несмотря на столь впечатляющий рост мирового городского населения за счет Большого Востока, он же останется основным сельским резервуаром. Ожидается, что деревенское население в мире достигнет максимума в 3,5 млрд, человек в 2018 или 2019 г. Затем оно станет медленно сокращаться до 2,8 млрд., из них на более развитые регионы придется менее 200 млн. человек. При этом концентрация деревенских жителей на азиатском и африканском континентах будет нарастать, достигнув к середине века примерно 90%. Главными сельскими ареалами останутся Индия и прилегающий к ней регион, Африка южнее Сахары и Китай плюс некоторые страны Юго-Восточной Азии.
Реализация этих прогнозов предполагает сокращение доли занятых в сельском хозяйстве и увеличение рабочей силы в городских секторах, прежде всего в сфере услуг. Такие подвижки означают вероятность скопления в азиатских и африканских городах массы малообеспеченных и плохо устроенных людей. Причем в крупных городских центрах (свыше 1 млн.) будет концентрироваться не 32% горожан, как в 2007 г., а 41%. Доля жителей самых больших городов (более 10 млн.) в городском населении менее развитого региона, где большинство составляют азиатские и африканские страны, вырастет почти в семь с половиной раз, с 1,3 до 9,6%.'7.
288
В отличие от более ранней урбанизации, имевшей место в ныне развитых экономиках, поздняя урбанизация, захватывающая Восток, обусловлена не столько индустриализацией, сколько «сервисизацией», т.е. увеличением сферы услуг различного рода, быстрой экспансией экономики за счете фаз распределения и перераспределения дохода, причем не только в национальном, но и в интернациональном, международном масштабе.
Не исключено, что интенсивный рост городского населения приведет к «накоплению» странами Востока «горючего материала» в виде молодого и достаточно образованного населения, вырванного из привычного микромира семьи и общины, прежде всего сельской и полусельской — полугородской, ищущего применения своим силам и в большом числе случаев его не находящего. Сочетание двух демографических явлений — увеличение численности иждивенцев в возрасте старше 65 лет и рост «молодежного выступа», т.е. высокой доли людей в возрастных группах от 15 до 25-30 лет, усугубит, по всей вероятности, трудноразрешимые социальные и политические коллизии.
Чтобы справиться с грузом накопленных и нарастающих проблем, государствам Востока понадобится поддержание высоких темпов роста экономики. В течение второй половины XX века, особенно на протяжении последнего его десятилетия и в начале следующего столетия, им в целом удавалось сохранять высокие показатели экономической динамики.
Подчеркнуто волнообразный характер эволюции в этом ареале Востока заставляет предположить, что и в дальнейшем развитие будет происходить неравномерно, следуя пульсирующему ритму движения отдельных государств, региональных сообществ и мира в целом. Пытаясь представить будущее развитие глобальной системы и такой его особой части, как Восток, аналитики и футурологи прибегают обычно к методу продления рядов, экстраполяции в будущее, на так называемый прогнозный период, трендов и тенденций, выявленных в результате наблюдения над прошлым. Существенным при этом является вопрос о величине «периода наблюдения», т.е. заключение о том, где начинается текущий исторический момент, в рамках которого оправдано использование выявленных трендов. Простая экстраполяция, как правило, усложняется за счет ввода различных условий и ограничителей, способных повлиять на плавный процесс.
Если не считать два других метода, а именно теоретической и эмпирической аналогии, когда ученый или эксперт признает
289
развитие процесса в будущем аналогичным тому, что наблюдалось с другими или тем же объектом в прошлом, то продление рядов сохраняет приоритетное значение в прогнозировании. Впрочем, при долгосрочном прогнозировании принцип линейности (плавности) дополняется нередко принципом цикличности (волнообразности). Именно на этом основаны хорошо известные в экономической науке теории различных циклов конъюнктуры: сверхкоротких (сезонных), коротких (3-4 летних), средних (в 10-12 лет), длинных (25-50 лет) и сверхдлинных, вековых. Если первые три вида циклов имеют наибольшее значение для целей собственно экономического анализа, то два последние, связанные с именами Н. Д. Кондратьева и Ф. Броделя, соотносятся с более широким классом социальных явлений, помогают выяснению взаимозависимости экономических, политических и культурных процессов18.
Следует заметить, что, согласно распространенным оценкам, повышательная фаза цикла Кондратьева в экономике США стартовала в начале 1990-х годов и, следовательно, может завершиться вскоре после 2010 г. Экономика КНР растет непрерывно и исключительно высокими темпами на протяжении более четверти века и даже с учетом восстановительного эффекта после спада и провалов 1960-1970-х годов не может, видимо, продолжаться без нарушений и перерывов бесконечно долго.
В случае сохранения высоких темпов роста Китай уже вскоре после 2010 г. обгонит Японию по величине ВВП и прочно займет второе место в мире после США. КНР при этом превратится в ведущего импортера энергоносителей, даст импульс дальнейшему росту потребления не только нефти, но и в возрастающей пропорции природного газа. Столь же велико будет значение Китая в импорте обычных видов вооружений, в первую очередь технологически сложных его образцов.
Параллельно с китайской весьма быстро, при удержании достигнутых темпов роста, будет увеличиваться экономика Индии. К 2030 г. она может превзойти по объему национальное хозяйство Германии и Японии и занять третью позицию в мире. Как и Китай, Индия превратится в одного из главных импортеров нефти и газа, а также вооружений. Причем в сфере высокотехнологичного военного производства она станет ведущим разработчиком новых образцов (оружия пятого поколения), действуя как самостоятельно, так и в сотрудничестве с США, Россией, странами Европы, Израилем.
290
В свете закономерностей циклического развития перспективы Индии выглядят даже более предпочтительно, чем Китая. Ее экономический подъем начался только на рубеже 1980-90-х годов и может продолжаться в течение еще длительного промежутка времени. Как благоприятные могли бы быть оценены и тенденции эволюции других стран Южной и особенно Юго-Восточной Азии. Однако помимо собственных, эндогенных факторов, на их развитии существенным образом скажутся факторы экзогенные, связанные с общемировой конъюнктурой. Исключительно сильно зависит от них развитие государств ЮВА и всего Восточно- Азиатского региона. Сбои в функционировании международного рынка неминуемо негативно отразятся на параметрах и качестве роста в этой части мира.
К числу внешних условий относится также состояние окружающей среды. Возрастающее значение для развития всего мира и особенно Востока будет иметь ожидаемое потепление климата на земле. По расчетам специалистов, на протяжении постиндустриальной эпохи (с 1880-х годов) происходит повышение средней земной температуры. Пока оно составило 0,8 градусов по Цельсию и находится в прямой связи с увеличением концентрации углекислого газа в атмосфере. Сложность процессов, оказывающих влияние на климат, не позволяет дать сколько-нибудь точный прогноз климатических перемен, но считается, что повышение температуры более чем на 2 градуса приведет к серьезнейшим последствиям как для человеческой, так и для природной системы. Предлагаемые специалистами и обсуждаемые мировым сообществом меры по сдерживанию роста температуры в обозначенных пределах важны в первую очередь для стран и народов Азии и Африки. Именно они, по всем расчетам, в наибольшей степени пострадают от грядущих климатических перемен. Повышение температуры мирового океана, таяние льдов в Гренландии и всей Арктике уже приводит к участившимся в африканском Сахеле, на побережье Гвинейского залива, в районах Средиземноморья и в Южной Азии со всем ареалом Индийского океана экстремальным погодным явлениям — засухам и наводнениям, тропическим циклонам и штормам (цунами)19.
Климатические перемены грозят не только бедствиями для экосистем, живых существ и человека, особенно не защищенного материально и социально, но и вызовут перебои с производством продовольствия, повышение цен на него, а вместе с тем, вероятно, и общее увеличение мировых товарных цен.
291
Важно отметить, что среди мер по борьбе с потеплением климата значится не только борьба с экологически вредной индустриальной активностью человека, вызывающей повышенную эмиссию углекислого и других газов, обладающих парниковым эффектом, но и позитивные способы увеличения лесных посадок наряду с ограничением изведения и вырубки лесов. Известно, что принятие ограничений на экологически вредную промышленную активность представляет собой наиболее болезненную проблему для быстроразвивающихся экономик, таких как китайская и индийская. Теснота мирохозяйственных связей ныне такова, что угроза замедления темпов их экономического роста пугает и остальной, прежде всего развитый мир. Отсюда—сложность задачи по принятию согласованных на глобальном уровне решений.
Как бы ни была решена проблема ограничения на выброс парниковых газов в атмосферу, очевидно, что потепление климата, скорее всего, продолжится и окажет весьма негативное воздействие на будущее многих государства Азии и Африки. По расчетам специалистов Мирового банка, действие климатических перемен может вызвать сокращение сельскохозяйственной производительности за 2000-2050 гг. в Индии на 12,2%, Таиланде — 15,3, Индонезии — 17,7, Ираке — 18,5, Сенегале — 19,3, Египте — 27,9, Саудовской Аравии — 28,3, Пакистане — 32.9%. Ожидаемый крупный негативный эффект от потепления климата на доходность аграрного производства за 2000-2080 гг. варьируется от 21,7 для Бангладеш до 56,1% для Судана (соответствующие индикаторы для Ирана — 28,9, Пакистана — 30,4, Индии — 38,1, Марокко — 39,0, Зимбабве — 37,9, Замбии — 39,6, Ирака —41,4%)20.
При этом даже если не учитывать вероятные изменения климатических условий в плотно населенных странах Южной Азии, например, серьезную проблему представляет собой уже сложившаяся критическая ситуация с обеспечением воды для полива. В наибольшей степени это, пожалуй, касается Пакистана, который уже в начале второго десятилетия XXI века столкнется с нехваткой воды для бесперебойного функционирования своей одной из крупнейших в мире единой системы ирригационного земледелия. Проблема увеличения объемов воды для сельского хозяйства может, кстати, серьезно осложнить отношения Пакистана с Индией вследствие того, что обе страны рассчитывают на одни и те же водные ресурсы, которые во многом
292
обеспечивают притоки Инда, пересекающие спорную область Джамму и Кашмир.
Повышение уровня мирового океана, вызванное потеплением климата, способно обострить гуманитарную и экономическую ситуацию в Бангладеш, а также на юге Индии, ее островных территориях, на Шри-Ланке, Мальдивах и в Индонезии. Скорее всего, обострятся в быстрорастущих экономиках Восточной и Южной Азии проблемы больших городов и промышленных зон, загрязнение воздуха выбросами газов. Уже к середине 2000-х годов на такие ведущие страны Азии, как Китай и Индия, приходилось соответственно 16 и 5% общего объема выбросов парниковых газов. Обе эти страны, как и некоторые другие государства Востока, в будущем, безусловно, столкнутся с необходимостью борьбы с грязными технологиями, экономии ресурсов, перехода от преимущественно экстенсивных к интенсивным способам производства.
Несомненно, не менее сложные проблемы встают перед государствами обширного и демографически быстрорастущего исламского ареала. Главные из них связаны с потребностями диверсификации основ экономического роста, выходом за пределы преимущественного развития отраслей по добыче и экспорту нефти и природного газа. К такой задаче большинство из государств Залива и Аравийского полуострова уже приступили, но успеха добились далеко не все. К тому же диверсификация экономики, опираясь на капиталоемкие технологии, не меняет ситуацию в области занятости и не противостоит тенденции к ограниченному охвату людей высокодоходными занятиями.
Еще меньше достижений на счету у тех стран Ближнего Востока и Северной Африки, которые лишены богатых природных ресурсов. В них обостряется проблема неполной занятости и низких доходов, что питает социальную базу недовольства молодежи, создает условия для появления в ее среде приверженцев экстремистских взглядов и участников террористических акций. При неизменных тенденциях такого рода трудно рассчитывать на ослабление в достаточно близком будущем позиций политических сил, опирающихся на исламизм как радикальную и популистскую идеологию.
Фактором, который и в дальнейшем будет обострять ситуацию в многообразном, лишенном государства-лидера мусульманском мире, послужит сосуществование в его рамках различных школ, сект и направлений, в частности наличие глубоких, хотя чаще
293
всего подспудных коллизий между суннитами и шиитами, ориентирующимися соответственно на Саудовскую Аравию и Иран.
Напряженности на Ближнем и Среднем Востоке будет способствовать сохранение тенденций к укреплению национализма в качестве государственной идеологии в сочетании с более широкими, опирающимися в основном на религиозные идеи и представления средствами политической мобилизации населения. Возможно, впрочем, и ослабление воздействия религиозных идеологий, но, скорее всего, через определенный промежуток времени, на очередном этапе расширения и углубления глобальной взаимозависимости.
Возвращаясь к перспективам экономического роста на Востоке, следует подчеркнуть, что отсутствие природных богатств служит как его ограничителем, так и стимулом. Пример успешного развития при отсутствии богатых естественных ресурсов дает Япония, а также Израиль. Исключительно важен при этом человеческий фактор, т.е. образованность и трудовая квалификация населения, его дисциплинированность и организованность. Большому числу стран Азии и Африки еще предстоит в полной мере ликвидировать отставание в сфере просвещения и специальной подготовки. Крупнейшее препятствие на пути экономического и социальногуманитарного прогресса создает коррупция, продажность чиновничества, а также политиков и законодателей. Взяточничество и казнокрадство чаще всего поражают те национальные организмы, где сильны государственные ведомства, занятые одобрением деловых проектов, их регистрацией, выдачей разрешений и предоставлением субсидий и льгот. Отсюда одно из базовых условий для антикоррупционных мер — сокращение контролирующих и регулирующих функций государства, либерализация его экономической политики. Однако проведению такого курса на современном этапе мешают тенденции к централизации власти и укреплению «государственнического» начала на Востоке (и не только там). Поэтому трудно ожидать в близком будущем заметных успехов в области борьбы с коррупцией, а также неэффективностью, связанной с непотизмом, т.е. кумовством — родственным, клановым, земляческим.
В целом не исключено, что в первые десятилетия XXI века мир ожидает снижение темпов роста взаимообмена товарами, услугами, капиталами и людьми. Такое может произойти, несмотря на то, что мировое сообщество в лице его ведущих межправительственных учреждений — ООН и ее специализированных органов,
294
ВТО и других финансово-экономических институтов предпринимают меры для установления режима наибольшего благоприятствования в торговле между странами, снижения тарифов, сокращения субсидий, препятствующих внешней торговле, а также для свободного перемещения капитала и облегчения миграционного режима. Постоянное внимание уделяется борьбе с контрабандой, нарушениями авторского права, подделкой патентов и торговых марок. К факторам той же негативной для экономического роста направленности относятся отмеченные выше демографические тренды, а именно, снижение темпов прироста населения вследствие неуклонного и весьма быстрого сокращения рождаемости, увеличение удельного веса возрастных когорт с высокой долей неработающих, иждивенцев.
Противостоять тревожным проекциям способен, вероятно, лишь очередной прорыв в сфере высоких технологий, научных открытий, наукоемких производств и технико-технологических инноваций. Растущую роль в этом процессе, очевидно, будут играть некоторые страны Азии и Африки. Выходцы из них уже сегодня составляют значительную часть занятых в высокотехнологических отраслях США и других развитых государств. Достаточно велик и будет увеличиваться вклад такого рода высокообразованных и эффективно работающих специалистов в экономику самих восточных государств. Расширение сегмента современной, высокотехнологичной, трудо- и капиталоинтенсивной экономики станет, вероятно, главной панацеей от многочисленных бед и препятствий, ожидающих мир в целом и страны Востока в частности в XXI веке.
Преодоление ограничителей роста за счет возрастающей отдачи от творческих инноваций сможет, вероятно, противостоять и отрицательным тенденциям, связанным со старением населения, а также иным (отчасти до поры не явленным) угрозам и вызовам. Учитывая перспективу угасания стимулов роста, поступающих от западных сообществ, следует ожидать, что страны Востока приобретут некоторые черты и характеристики мирового «мотора развития».
Реализация таких ожиданий во многом, как представляется, связана с судьбами демократии на Востоке, процессами демократизации азиатско-африканских обществ. При этом речь не идет о прямых заимствованиях и копировании западных образцов. И демократия, и гражданское общество на Востоке необходимо будут обладать своим национальным и цивилизационным коло¬
295
ритом. Базовыми вместе с тем остаются такие характеристики либерально-демократического сообщества, как, во-первых, независимость судебной власти от исполнительной, что в результате ведет к утверждению основ конституционализма, неукоснительного следования закону, в том числе в случаях, которые находятся в пограничной с политической сфере; во-вторых, свобода слова и собраний, иначе говоря, независимость от властей предержащих средств массовой информации и проявлений политической активности в условиях, когда в государственном сообществе имеется конкуренция партий и других законно оформленных групп интересов, а на первых порах хотя бы конкуренция трансформирующихся традиционных элит; в-третьих, в обществе нет преобладания изоляционистских, ксенофобских, ретрограднофундаменталистских настроений и идеологий, наблюдается стремление к кооперации и сотрудничеству с внешними контрагентами, открытому общению в рамках региональных и глобальных структур.
Еще одно существенное условие демократического развития — улучшение качества управления, борьба со злоупотреблениями тех, кто находится у власти. Одновременно это и повышение эффективности в противостоянии силам, бросающим вызов государству и обществу, прибегающим к противоправным, криминальным, насильственным действиям. Питательной средой для последних служит наличие теневых структур в финансовой и производственной сферах, в области предоставления услуг, в том числе образовательных. Слабость и рыхлость системы управления провоцирует разрастание подпольных групп, делает активным их проникновение в легально функционирующую политическую сферу, способствует разрушению ее изнутри.
Важнейшие вопросы, на которые можно будет получить ответ лишь по прошествии, очевидно, ряда десятилетий, относятся к перспективам эволюции, модернизации культуры восточных обществ, причем как культуры семьи и бытового общения, так и общественной, в существенной степени политизированной. Неочевидным является, до какой степени консерватизм, свойственный, в общем и целом, восточным цивилизациям, обусловлен недостаточно развитой, не трансформировавшейся экономикой и социальной сферой, а до какой он является следствием самовос- производящейся системы, которую в базовых элементах изменить нельзя. Неясно также, является ли формирование среднего класса необходимым и достаточным условием демократизации. Или, не¬
296
смотря на появление буржуазии (частной предпринимательской верхушки), последняя будет опираться в обеспечении условий для своего бытия на «верхний класс», аристократию и бюрократию, т.е. выходцев из среды традиционно-привилегированной, землевладельческой и духовной элиты.
Под вопросом остается и рассасывание сельскохозяйственного комплекса, который обеспечивает занятость большинства населения. Если вклад аграрного сектора в национальный доход к началу текущего века уже опустился в большинстве восточных государств ниже отметки в 25%, то доля занятых в сельском производстве, прямо или косвенно зависящих от него, в наиболее населенных регионах и странах Азии, таких как Индия и Китай,не опустилась ниже 50%. А покуда большинство населения продолжает быть связанным с сельской экономикой, основанной на экстенсивных способах его ведения, пусть в ряде звеньев и модифицированных, нет, видимо, возможности говорить о трансформации традиционности. И, следовательно, нет в близком будущем и перспектив для преодоления исконных черт в общественном и государственном устройстве.
Тенденции социального и экономического развития на обозримом этапе существенно связаны с процессами, происходящими в третичной сфере, в области оказания услуг индивидуальными лицами, частными предприятиями, общественными учреждениями и государственными органами. На сферу услуг к началу XXI века в большинстве государств Азии и Северной Африки уже приходилось около или более 50% производимого в течение года национального дохода. В дальнейшем ее доля, видимо, повысится еще более из-за относительного сокращения производственной сферы под влиянием конкуренции на внутреннем и внешнем рынках.
Исключительно важным станет при этом качество «сервиси- зации» экономики, т.е. степень зависимости сферы услуг от современных или традиционных, городских или сельских отраслей производства, областей жизни и быта. Самые значительные различия, как и ранее, будут, по всей видимости, наблюдаться между экономиками регионов и стран, обращенных в сторону внешнего мира, включенных в мировую торговлю, осуществляемую главным образом по морю, и «замкнутых на себя» районов и государств, расположенных вдали от морских и прибрежных зон. Водораздел по такому же принципу, как выше отмечалось, останется и внутри крупных государственных образований. Там может увеличиться
297
перепад в уровнях развития приморских и «срединных», особенно горно-пустынных, труднодоступных местностей.
В первой половине XXI века, судя по всему, произойдет дальнейшее усиление внимания к континентально-материковым регионам, а в ареале Востока к ним относится прежде всего материковый центр Евразии и глубинные районы Африки. Одним из главных экономических мотивов такого внимания будет освоение природных богатств, в первую очередь месторождений углеводородного сырья — нефти и природного газа. Сухопутные, внутренние районы азиатского и африканского континентов могут во все большей степени оказаться ареной приложения сил крупнейших геополитических игроков, среди которых видное место займет Китай. Нельзя исключить, что сотрудничество на океанических просторах будет уравновешиваться конкуренцией на сухопутном пространстве, главным из которых станет «сердцевина мира» — континентальная Евразия21.
Пространственный элемент геополитики получит, вполне вероятно, дальнейшее развитие. Помимо континентальноокеанического, он приобретет все более выраженное воздушнокосмическое измерение. Причем активное участие в нем примут крупнейшие страны Востока, такие как КНР, Япония, Индия, а возможно, и державы следующего порядка — в первую очередь Пакистан и Иран, оба Корейских государства, а также Малайзия и Индонезия.
Геополитические коллизии, вероятнее всего, будут иметь все более технологически сложный, интеллектуальный характер. Научные открытия двойного (мирно-военного) назначения в сочетании с аналогичными техникой и технологиями многократно усложнят содержание международно-политических процессов. Еще большую роль приобретет информация и, следовательно, контроль над средствами массового распространения новостей, в том числе и нарочито тенденциозных, политически мотивированных. Соответственно с этим усложнится внешнеполитическая деятельность государств, увеличится разнообразие проектов многосторонней дипломатии.
На смену возможному сокращению темпов углубления экономической и культурно-гуманитарной глобализации, по некоторым прогнозам, после 2020 г. может прийти новый этап. Революция международного рынка на базе научных и технических инноваций совпадет со снижением уровня конфликтности вследствие увеличения среднего возраста жителей планеты, сглаживания
298
«молодежных выступов» в развивающихся регионах Востока, прежде всего в мусульманском. Но ослабление напряженности на этажах локальной и внутристрановой политики может сопровождаться усилением конфликтности на макрорегиональном и глобальном уровнях. Последнее, не исключено, будет связано с вызовом, который бросит Восток, прежде всего тихоокеанский, возглавляемый Китаем, западной цивилизации.
Мировая политика в этом случае вернется на пути консервативно-реалистической парадигмы с ее противостоянием супердержав и государств-цивилизаций. Однако возможны и, по- видимому, более вероятны иные варианты — глобализационные, складывающиеся на основе приоритета политико-экономического сегмента международной системы над военно-политическим. В ряде новых влиятельных исследований обосновывается теоретический взгляд, согласно которому военно-имперский реализм международных отношений характерен для огромного, но все же ограниченного отрезка истории мира, и потому системы взаимоотношений между народами в будущем вовсе не обязательно будут базироваться на реалистических постулатах22.
Представляется, что радикально-социалистическая парадигма вряд ли даст о себе знать в близком будущем как о влиятельной, многое определяющей силе. Марксизм как девиация, левый уклон в сторону равенства и социальной справедливости, на долгое время, очевидно, отступил ввиду дискредитации его применения на практике в Советском Союзе, Китае при Мао Цзэдуне и других странах, где он на деле привел к государственному социализму, бюрократизированному и неэффективному. Однако исключить его сохранение в качестве одного из вариантов общественно- политического мышления и базирующейся на нем идеологии, разумеется, нельзя. Но и в будущем, как и в прошлом, он будет, по всей видимости, сочетаться с национализмом умеренного вида, а не с чистым космополитизмом и радикальным интернационализмом.
Более значимым может, вероятно, стать правый радикализм, интегризм национал-шовинистического, фашистского и полуфашистского типа. Он обычно содержит достаточно сильный популистский мотив социальной справедливости, борьбы с пороками реального мира — коррупцией, непотизмом, казнокрадством и прочими государственно-бюрократическими и частно-олигархическими изъянами. Базируясь на цивилизационно-националистических основаниях, интегризм может при¬
299
вести мир к катастрофе с применением оружия массового уничтожения или средств большой разрушительной силы.
Все же сценарии центристского характера, предполагающие постепенное усиление элементов взаимодействия между государствами и народами, имеют, думается, больше шансов реализоваться. Как демонстрирует большинство исследований, выполненных в последнее время у нас и за рубежом, распространенные в 1960-1980-х годах опасения относительно жестких пределов экономического роста, взрывного увеличения населения (популяционной бомбы), исчерпания невозобновляемых природных ресурсов и т.п. оказались по большей части преувеличенными. В конце XX — начале XXI вв. место неомальтузианских настроений и теорий о понижении нормы прибыли заняли новые концепции экономического роста, основанные на постулате о возрастающей отдаче на инвестиции в инновации, в том числе социальные и организационные, научно-технические изобретения и человеческий капитал. Речь идет, по сути, о хорошо известных вещах, связанных с интенсификацией производства за счет экономии на применении живого труда и капитала, которая измеряется эффективностью их совокупных затрат.
Наука, изобретательство, опытно-экспериментальное творчество особенно наглядно продемонстрировали в последнее время способность преодолевать возникающие преграды, в том числе и такие, что связаны с отходами промышленного производства, проблемами мировой экологии, изменением климата и т.п. Сегодня популярно мнение, что дело не в объективных, извне данных, а в субъективных ограничителях человеческой деятельности в сфере экономики и политики.
За Востоком в системе международных отношений и в мировой политике на ближайшие десятилетия в целом сохранится нелидирующее, в какой-то мере теневое положение. Системообразующим элементом останется Запад, но мощь его лидерства будет неуклонно сокращаться. Важную роль, очевидно, сыграет некоторое преобразование Запада изнутри за счет мигрантов и их детей. Население США к середине века более чем на треть будет состоять из представителей небелых рас — африканцев, латиноамериканцев и азиатов.
Надо сказать, что миграция из стран Востока на Запад идет в течение всех послевоенных десятилетий. Нельзя считать, что она в корне меняет популяцию Запада. Даже в США, известной как стране мигрантов, родившиеся вне страны граждане в 2005 г.
300
составляли лишь 13%. Во Франции, Англии и Германии доля мигрантов была около 10%23. К тому же выходцы из Азии и Африки вовсе не обязательно составляют их преобладающую или даже существенную часть. Вместе с тем известно, что в США ныне проживает несколько миллионов индийцев и пакистанцев, позиции которых особенно заметны среди профессионалов — медиков, компьютерщиков и др. В Англии целые города, такие как Бредфорд, населены по преимуществу выходцами из Южной Азии, в большинстве своем мусульманами. Довольно заметна в Европе и Северной Америке группа выходцев из Ирана и арабских государств. Причем в отличие от куда более многочисленных мигрантов из Латинской Америки и Карибского бассейна представители азиатской расы (а в США при социальном страховании отмечаются расовые различия) занимают среднюю нишу на рынке труда. Восток, прежде всего Азия, где к выходцам из Южной Азии и Ближнего Востока надо добавить еще китайцев, ментально проникает, пронизывает и изнутри до некоторой степени преобразует Запад.
Очевидно, что эти процессы в обозримой перспективе будут развиваться. В Европе тоже произойдет создание нового влиятельного слоя мигрантов, в основном африканского и азиатского происхождения. В большинстве государств Запада сложится, по- видимому, своеобразная многослойная, полихромная культура, охватывающая как минимум мегаполисную периферию. То же самое, вероятно, произойдет и в России, где укрепится, прежде всего, диалог русских с мусульманами. Он уже давно стал заметным явлением в культурной и политической жизни, а в перспективе может превратиться в один из важных элементов российской идентичности. Россия к тому же активно принимает временных трудовых мигрантов, приезжающих главным образом из азиатских регионов и влияющих на социально-культурный облик страны.
Примечания
1 World Development Report 2002. Building Institutions for Markets. Wash.: Oxford University Press, 2002, p. 238; World Development Report 2010. The Climatic Changes/Vwww.worldbank.org, pdf-file, p. 386.
2 Россия и мир: 2010. Экономика и внешняя политика. Отв. ред. А. А. Дынкин, В. Г. Барановский. М.: ИМЭМО РАН, 2009, с. 15.
301
3 Там же, с.29-31.
4 См: Китай: угрозы, вызовы и риски развитию. Под ред. В. Михеева. М.: Московский центр Карнеги, 2005.
5 «Большая Восточная Азия»: мировая политика и региональные трансформации. Под ред. А. Д. Воскресенского. М.: МГИМО- Университет, 2010, с. 12-31; Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего. Отв. ред. С. А. Караганов. М.: Культурная революция, 2007, с. 87-89.
6 См. прим. 1.
7 Russia and Asia. The Emerging Security Agenda. Ed. G.Chufrin. SIPRI: Oxford University Press, 1999, p. 366.
8 Богатуров А.Д., Косолапов H.A., Хрусталев M.A. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М.: НОФМО, 2002, с. 283-296.
9 Haass R. The Age of Nonpolarity. What Will Follow U.S.Dominance// Foreign Affairs, May-June 2008//www.foreignaffairs.org
10 Mapping the Global Muslim Population. A Report on the Size and Distribution of the World’s Muslim Population. 2009. Pew Forum on Religion and Public Life. Wash.//www.pewforum.org, pdf-file, p.4.
11 World Population Projection: The 2008 Revision, Vol. 1: Comprehensive Tables, UN Population division, www.popin.org, pdf-file, p.9; World Urbanization Prospects: The 2007 Revision. Ibid.; Global Population Profile. U.S. Census Bureau. Wash., 2004, www.census.gov, pdf-file.
12 Акимов A.B. 2300 год: глобальные проблемы и Россия. М.: Восточный университет, 2008, с. 104.
13 Самые большие опасения относительно влияния смертности от СПИД-ВИЧ инфекции на общую динамику роста мирового населения содержит доклад службы народонаселения ООН за 2002 г. В дальнейших ревизиях эти опасения снижаются. См.: World Population Projections 2002, Executive Summary, p.xx; World Population Projections 2006, Executive Summary, p. xx; World Population Projections 2008, Executive Summary, p. xxi.
14 Ibid., p. xx-xxi.
15 См. прим. 11 и прим. 12.
16 World Urbanization Prospects: The 2007 Revision, pdf-file, p. 4-5.
17 Ibid., p. 7-9.
18 Развернутый анализ проблем прогнозирования и цикличности исторического процесса и разработанную авторами оригинальную методику циклически-волновой модернизации см.: Пантин В.И., Лапкин В.В.
302
Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития. Дубна: Феникс+, 2006.
19 World Development Report. The Climatic Changes//www.worldbank. org, pdf-file, p. 72-75.
20 Ibid. Selected World Development Indicators 2010, p. 367.
21 Bubalo M, Cook M. Horizontal Asia//The American Interest. Vol V. № 5, May-June 2010, p.12-19.
22 Cm.: Buzan B., Little R. International Systems in World History. Oxford: Oxford University Press, 2000.
23 International Migration 2006. UN Population Division/Avww.popin. org, pdf-file, Summary Table.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Предпринятое в работе рассмотрение места Азии и Африки в мирополитических процессах представляет, на взгляд автора, интерес с нескольких точек зрения. Во-первых, оно позволяет еще раз подчеркнуть важность включения афро-азиатских обществ в общий контекст науки об истории международных отношений. Во-вторых, дает представление о растущей роли восточных государств и регионов в современной мировой политике. В-третьих, делает возможным затронуть сложную проблематику складывающихся мирополитических явлений под углом зрения российских интересов и с учетом тех выгод и вызовов, которые несет будущее для России и мира в целом, включая его восточные ареалы.
Завершая книгу, вернемся к проблеме единства и особости Востока, поставленной во введении. Большой Восток, состоящий ныне из более 100 государств Азии и Африки, отличает сходство недавнего прошлого, обусловленного международнополитическим положением в Новое и Новейшее время. Имеется в виду колониальное и зависимое состояние, освобождение от него во второй половине XX века и многократное усиление роли и значения в мировых делах в начале нового столетия.
Несмотря на это, сохраняется разница в благосостоянии Востока и Запада. Азия и Африка продолжают отставать от Северной Америки и Европы по доходу на душу населения, производительности труда, другим показателям эффективности. Восток с экономической точки зрения почти целиком принадлежит бедному Югу, в то время как Запад — богатому Северу. Единственным исключением долгое время была Япония, но в начале XXI столетия к высокодоходным государствам добавились Южная Корея и некоторые малые государства анклавного типа — Катар, ОАЭ, Сингапур, Бруней. Между тем разрыв по национальному доходу между наиболее богатыми государствами Запада и наиболее бедными Востока увеличился многократно. Социально¬
304
экономическая дихотомия Запад/Север — Восток/Юг оказалась несколько размыта, но не преодолена.
К отмеченным особенностям добавляется значительная культурно-цивилизационная и социально-политическая общность восточных стран, а именно преобладание общинного и го- сударственнического начал в культурно-исторической традиции, демократизма массового, народнического типа, централизованное™ и элитарности в системах управления при малой самостоятельности средних слоев (среднего класса) и подавленности личностного элемента в самосознании, общественном и политическом поведении.
Между различными частями Востока имеются, без сомнения, заметные различия, не совпадают как генетические типы, так и современные социокультурно-политические реалии. Грубо говоря, есть не один Восток, а много Востоков. Но их различия все же меньше, чем разница между ними и Западом. Можно полагать, что именно уникальность Запада, хотя внутри него имеются свои оттенки и полутона, придает остальным частям мира, включая Россию, специфическую универсальность.
В перспективе противоположность между Востоком и Западом, вероятнее всего, уменьшится вследствие объективно протекающих процессов глобализации. Прежде всего, это произойдет благодаря дальнейшему усвоению восточным и прочими незападными ареалами достижений в области экономической модернизации и технико-технологических инноваций, нарастающих в мире в целом, но главным образом пока в наиболее развитых, по-преимуществу западных странах. Одновременно с этим будет идти проникновение восточной культуры на Запад, в первую очередь путем миграции носителей этой культуры, людей из Азии и Африки в Европу и Северную Америку.
Снятию различий будет противодействовать, очевидно, сохраняющийся разрыв в доходах, а также возможная деградация сельского сегмента хозяйственных систем Востока. Низкопродуктивное аграрное производство будет выталкивать людей в переполненные города, превращая их в зону социального неблагополучия и эксплуатации дешевой рабочей силы. Не имеющая тенденции к преодолению или, хуже того, усугубляющаяся экономическая пропасть усилит конфликт интересов между Востоком и Западом.
Демографический фактор, как отмечено в последней главе, окажет самое серьезное влияние на будущее мира и место Востока в
305
нем. Особенно велико будет давление африканского населения и его движение на север, в Европу, Америку и на Ближний Восток. В XXI веке может произойти повторение ситуации XVIII века с потоками уже не принудительной, но добровольной массовой миграции из Африки. Скорее всего, возрастет и выезд людей из сверхплотнонаселенного Южноазиатского субконтинента в направлении того же Ближнего Востока (зоны Залива), Западной Европы и Америки.
Наиболее заметные культурно-демографические подвижки в пользу Востока могут проявиться именно в Европе. Уже сегодня мусульмане, выходцы из стран Азии и Африки, составляют 6% жителей Франции и Голландии, 5% — Германии, 3% — Англии. К середине нынешнего века их доля в населении западноевропейских государств может существенно возрасти. Во многом аналогичные процессы охватят США и Канаду.
Хотя эффект Америки как «плавильного котла» для этнических групп мигрантов, изученный на ситуации первой половины XX века, скорее всего, не повторится, сближение и гибридизация культур и там, и в Европе, очевидно, произойдут, а до некоторой степени наблюдаются сегодня. Еще в большей степени такой процесс, вероятнее всего, захватит Россию, имеющую богатый исторический опыт культурного синтеза и демонстрирующую способность принимать мигрантов из Центральной Азии и Кавказа.
Эти явления, кстати, нужно рассматривать как один из спасительных клапанов для человечества, ибо его ждут серьезные испытания в столкновении с вызовами внешней среды, изменениями климата и всей природной среды обитания человека. По той же причине можно прогнозировать некоторое снижение степени межгосударственного, междержавного соперничества. Борьба с нетрадиционными угрозами и вызовами безопасности, по всей видимости, потребует таких крупных капиталовложений и такой концентрации общественного внимания, что сделает менее экономически выгодными и политически реальными увеличивающиеся затраты на вооружения и всю военно-политическую сферу международных отношений.
Возвращаясь к сближению Востока и Запада, нужно отметить, что существуют две точки зрения на вопрос, как такая конвергенция способна повлиять на перспективы глобальной экономики и мировой эволюции. Одну из них надо считать оптимистической, состоящей в том, что сложившиеся на протяжении веков и тысячелетий традиции Востока внесут свой вклад в создание
306
механизма самоподдерживающегося роста, позволят преодолеть «западные» пороки бесконтрольной погони за прибылью, смогут гармонизировать технико-технологический прогресс, снизить напряжение в обществе и его атомарность, уменьшить социальную несправедливость. При этом Китай и Индия в этих проекциях возвращают себе утраченное после XVII в. лидерство в производстве мирового продукта. Кроме того, подъем Восточной и Южной Азии уравновешивает распределение «мягкой мощи», культурнодемонстрационного эффекта, а исламский мир становится средоточием умеренно мессианских представлений, амортизатором разрушительных социальных трений и конфликтов, крупнейшим хранителем духовных ценностей, наряду с христианством и другими религиями.
Вторая позиция — пессимистическая. Для ее сторонников Восток остается косной, неспособной к саморазвитию общественной силой. Преобладание традиционного восточного элемента в общемировой культуре и во всей международной системе способно, по их мнению, заглушить потенции роста и развития как экономического, так и политического плана. Свойственное Востоку стремление к уравнительности, преобладанию общего над частным, бюрократии над средним классом (буржуазией), заведет в тупик весь процесс поступательного развития человечества. Учитывая остроту вызовов, которые оно может ожидать от будущего, обреченность, не исключенная и при нынешнем раскладе традиций в копилке общемирового опыта, станет полной в случае «ориентализации» Запада и придания всем человеческим обществам ключевых свойств классического Востока.
Нужно полагать, что, отталкиваясь от крайне пессимистического сценария, история найдет свой средний путь. Главные надежды при этом связаны с ускорением технико-технологического прогресса, основанного на научных и организационных инновациях и изобретениях. Неслучайно в новых теориях экономического роста акцент делается не на скудости ресурсов, а на изобилии креативности, духа созидания и предприимчивости. Вероятно, что вслед за конвергенцией социально-экономических и политико-идеологических систем, свидетелями чего мы в сегодняшнюю эпоху являемся, последует, и уже идет, такой же процесс взаимопроникновения, интерференции культур и цивилизаций, который поможет избежать губительных для человечества катастроф, преодолеть препятствия и решить наиболее острые проблемы.
307
Особое значение в этом смысле приобретет опыт самобытных, пограничных историко-культурных типов, среди которых первое место, по-видимому, занимает Россия. Разумеется, этот опыт может оказаться позитивным и для нее, и для мира в целом лишь в случае успешной реализации национальной стратегии модернизации и существенного ее вклада в сохранение условий для мирного развития международно-политических процессов.
Что касается Востока, то при всей относительности его как феномена мировой политики, он не потеряет, скорее всего, своего значения в силу с трудом размываемой глубинной автономности. Более того, чем сильнее будет проявлять себя глобализация, тем резче она будет сталкиваться, вероятно, с оппозицией региональных и национальных «почвеннических» идеологий и радикальных течений. Даже оставшись на обочине магистральной эволюции, они, видимо, сохранят потенциал серьезно угрожающих безопасности рисков и вызовов.
БИБЛИОГРАФИЯ
Акимов A.B. 2300 год: глобальные проблемы и Россия. М., 2008.
Алаев Л.Б., Вигасин А.А., Сафронова А.Л. История Индии. М., 2010.
Алаев Л.Б. История Востока. Первобытная эпоха. Древность. Средние века. Новое время. М., 2007.
Алаев Л.Б. История традиционного Востока с древнейших времен до начала XX века. М., 2004.
Александров Ю.Г. Может ли Россия стать «евроазиатским тигром». М., 2007.
Алиев С.М. История Ирана XX век. М., 2004.
Афро-азиатский мир: региональные исторические системы и капитализм. Авт. статей и сост. А.И.Фурсов. М., 1999.
Белокреницкий В.Я. Восток в международных отношениях и мировой политике. Курс лекций. М., 2009.
Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н. История Пакистана. XX век. М., 2008.
Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н., Шаумян Т.Л. Южная Азия в мировой политике. М., 2003.
Бжезински 36. Великая шахматная доска. М., 1999.
Бжезински 36. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М., 2004.
Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М., 2002.
«Большая Восточная Азия»: мировая политика и региональные трансформации. Под ред. А.Д. Воскресенского. М., 2010.
Васильев Л. С.Всеобщая история. T. 1. Древний Восток и античность. М., 2007.
Васильев Л.С. Всеобщая история. Т. 2. Восток и Запад в средние века. М., 2007.
309
Васильев Л.С. Всеобщая история. Т. 3. Восток и Запад в начале Нового времени. М., 2008.
Васильев Л.С. История Востока (4-е изд.). М., 2005.
Введение в теорию международных отношений. Отв. ред. А.С. Маныкин. М., 2001.
Видясова М.Ф., Орлов В.В. Политический ислам в странах Северной Африки. М., 2008.
Вооруженные силы и военная экономика стран Азии и Северной Африки. Отв. ред. А.З. Егорин. М., 2002.
Воскресенский АД. «Большая Восточная Азия»: Мировая политика и энергетическая безопасность. М., 2006.
Воскресенский АД. Политические системы и модели демократии на Востоке. М., 2007.
Воскресенский АД. Российско-китайское стратегическое взаимодействие в мировой политике. М., 2004.
Воскресенский АД. Россия и Китай. Теория и история межгосударственных отношений. М., 1999.
Восток/Запад. Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений. Под ред. А.Д. Воскресенского. М., 2002.
Гаджиев К.С. Геополитические горизонты России: контуры нового миропорядка. М., 2007.
Гаджиев К.С. Политическая философия. М., 1999.
Гайдар Е. Т. Гибель империи. Уроки для современной России. М., 2006.
Гайдар Е.Т. Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории. М., 2005.
Глобальное сообщество: новая система координат. Отв. ред. А.И. Неклесса. СПб., 2000.
Дауров РД.Долгая шестидневная война: победы и поражения СССР на Ближнем Востоке. М., 2009.
Демографическая модернизация России 1900-2000. Под ред. А. Вишневского. М., 2006.
Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997.
Дугин А.Г. Философия политики. М., 2004.
310
Жевахов А. Ататюрк. Серия «Жизнь замечательных людей». Пер. с франц. под ред. Д.Д. Васильева. М., 2008.
Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами. М., 2004.
Иванов Н.А. Всеобщая история. Курс лекций. Сост. H. М. Горбунова. М., 2005.
Иванов Н.А. Труды по истории исламского мира. Сост. Н.М. Горбунова. М., 2008.
Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.
Индия в глобальной политике. Отв .ред. Ф. Н. Юрлов. М., 2003;
Индия сегодня. Справочно-аналитическое издание. Под ред. Т.Л. Шаумян. М„ 2005.
Иран и исламские страны. Отв. ред. Н.М. Мамедова, А.Э. Торкаман.
М„ 2010.
Иранская революция 1978-1979. Причины и уроки. Отв. ред. А.З.Арабаджян. М.: Наука, 1989.
Ислам и политика. Отв. ред. В.Я. Белокреницкий, А.З. Егорин. М., 2001.
Ислам на современном Востоке. Отв. ред. В.Я. Белокреницкий.
A. З. Егорин. М., 2004.
Ислам и общественное развитие в начале XXI века. Отв.ред.
B. Я. Белокреницкий, А.З. Егорин, Н.Ю. Ульченко. М., 2005.
История Афганистана. Отв. ред. Ю.В. Ганковский. М., 1982.
История Востока. ТЛИ. Восток на рубеже средневековья и нового времени XVI-XVIII вв. Отв. ред. Л.Б. Алаев, К.З. Ашрафян. Н.А. Иванов. М., 1999.
История Востока. T. IV. Кн. 1-2. Восток в новое время. Отв. ред. Л.Б. Алаев, М.П. Козлова, Г.Г. Котовский, О.Е .Непомнин, И.М. Смилянская. М., 2004, 2005.
История Востока. T. V. Восток в новейшее время (1914-1945 гг.) Отв. ред. Р.Г. Ланда. М., 2006.
История Востока. T. VI. Восток в новейший период ( 1945-2000). Отв. ред. В.Я. Белокреницкий, В.В. Наумкин. М., 2008.
История политических и правовых учений. Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 1995.
311
Калъвокоресси П. Мировая политика после 1945 года. В двух книгах. М., 2000.
Категории политической науки. Автор концепции и рук. А.Ю. Мельвиль. М., 2002.
Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. М., 1997.
Кепелъ Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004.
Киреев Н.Г. История Востока XX век. М., 2007.
Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.
Китай в мировой политике. Отв. ред. А.Д. Воскресенский. М.,
2001.
Китай: угрозы, риски, вызовы развитию. Под ред. В. Михеева. М., 2005.
Конфликты на Востоке: Этнические и конфессиональные. Под ред. А.Д. Воскресенского. М., 2008.
Коргун В.Г. История Афганистана XX век. М., 2004.
Коргун В.Г. Россия и Афганистан. Исторические пути формирования образа России в Афганистане. М., 2008.
Кузык Б.Н., Шаумян Т.Л. Индия — Россия. Стратегия партнерства в XXI веке. М., 2009.
Кулагин В.М. Международная безопасность. М., 2006.
Кульпин-Губайдуллин Э.С. Восток. Природа — технология — ментальность на Дальнем Востоке. М., 2009.
Ланда Р.Г. История арабских стран. М., 2005.
Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003.
Лузянин С.Г. Восточная политика Владимира Путина. М., 2007.
Мак-Нил У. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. Киев — Москва, 2004.
Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. М., 2005.
Медведко Л.И. Россия, Запад, ислам: «столкновение цивилизаций»? М., 2003.
Медяков А. С. История международных отношений в Новое время. М., 2007.
Мельянцев В.А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история, современность. М., 1996.
312
Мелъянцев В.А. Развитые и развивающиеся страны в эпоху перемен. М., 2009.
Миграционные процессы в развивающихся странах Азии и Африки. Отв. ред. А.А. Рогожин. М., 2007.
Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего. Отв. ред. С.А. Караганов. М., 2007.
Мировая политика и международные отношения. Под ред.
С.А. Ланцова, В.А. Ачкасова. СПб., 2007.
Мосяков Д.В., Тюрин В.А. История Юго-Восточной Азии. М., 2004.
Мусульманские страны у границ СНГ. Отв. ред. В.Я. Белокре- ницкий, А.З. Егорин. М., 2001.
Наринский М.М. История международных отношений 1945-1975. М., 2004.
Наумкин В.В. «Красные волки» Йемена. М., 2003.
Нихамин В.П. Очерки внешней политики Индии. 1947-1957 гг. М„ 1959.
Новейшая история стран Азии и Африки XX век. В трех частях. Под ред. А.М. Родригеса. М., 2003-2004.
Панарин А.С. О мире политики на Востоке и на Западе. М., 1999.
Панарин А.С. Политология. Западная и восточная традиции. М.,
2000.
Пантин В.И. Циклы и ритмы истории. Рязань, 1996.
Пантин В.И., Лапкин В.В. Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития. Дубна, 2006.
Петров В.В. Народонаселение Индии. Демографическая характеристика. М., 1978.
Политические системы и политические культуры Востока. Под ред. А.Д. Воскресенского. М., 2006; 2-е изд. М., 2007.
Потапов М. А., Салицкий А.И.,Шахматов А.В. Экономика современной Азии. М., 2008.
Примаков А.Е. Персидский залив: нефть и монополии. М., 1983.
Примаков Е.М. Анатомия ближневосточного конфликта. М., 1978.
313
Примаков Е.М. Конфиденциально: Ближний Восток на сцене и за кулисами. М., 2008.
Примаков Е.М. Мир без России? К чему ведет политическая близорукость. М., 2010.
Ревякин А.В. История международных отношений в Новое время. М., 2004.
Роль и место Ирана в регионе. Отв. ред. Н.М. Мамедова, М. Иманипур. М., 2007.
Россия в современной системе обеспечения глобальной безопасности. Отв. ред. А.А. Кокошин. М., 2007.
Россия и глобализация. Международные аспекты. Отв. ред. М.Г. Носов. М„ 2006.
Россия и исламский мир. Отв. ред. В.Я. Белокреницкий, И.В. Зайцев, Н.Ю. Ульченко. М., 2010.
Россия и мир: 2010. Экономика и внешняя политика. Отв. ред. А.А. Дынкин, В.Г. Барановский. М., 2009.
Россия. Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А. Брокгауз и И.А. Эфрон. СПб., 1898. Репринт, Л., 1991.
Симотомаи Н. Ким Ир Сен и Кремль. Северная Корея эпохи холодной войны (1945-1961 гг.). Пер. с японского под ред. Д.В. Стрельцова. М.: МГИМО — Университет, 2010.
Системная история международных отношений в четырех томах 1918-2000. Под ред. А.Д. Богатурова. М., 2000-2004.
Сидоров А.Ю., Клейменова Н.Е. История международных отношений 1918-1939. М., 2006.
Современная мировая политика. Прикладной анализ. Под ред. А.Д. Богатурова. М., 2009.
Современные международные отношения и мировая политика. Отв. ред. А.В. Торкунов. М., 2004.
Сотников В.И. Ядерная проблема в индийско-пакистанских отношениях. М, 2003.
Теория международных отношений. Хрестоматия. Под ред. П.А. Цыганкова. М., 2002.
Тимербаев Р.М. Россия и ядерное нераспространение. М., 1999.
Турция в условиях новых внутренних и внешних реалий. Отв. ред. Н.Ю. Ульченко, Е.И. Уразова. М., 2010.
314
Угрозы режиму нераспространения ядерного оружия на Ближнем и Среднем Востоке. Под ред. А. Арбатова и В. Наумкина. М., 2005.
Хазанов А.М. Португалия и мусульманский мир (XV-XVI вв.). М., 2003.
Хаусхофер К. О геополитике. М., 2001.
Хоффман Б. Терроризм - взгляд изнутри. М., 2003.
Цыганков П.А. Теория международных отношений. М., 2002.
Черчилль У. Вторая мировая война. Кн. 1, 2. М., 1991.
Чудодеев Ю.В. На глазах меняющийся Китай. М., 2008.
Г.К. Широков. Восток: Панорама новейшего времени. М., 2003.
Г.К. Широков, С.И .Лунев. Россия, Китай и Индия в современных глобальных процессах. М., 1998.
Эволюция восточных обществ: синтез традиционного и современного. Отв. ред. Л.И. Рейснер, Н.А. Симония. М., 1984.
Экономика и политика в современных международных конфликтах. Отв. ред. А.Д. Богатуров. М., 2008.
Энергетические измерения международных отношений и безопасности в Восточной Азии. Под рук. А.В. Торкунова, научн. ред.- сост. А.Д. Воскресенский. М., 2007.
Энциклопедия стран мира. Гл. ред. Н.А. Симония. М.: Экономика, 2004.
Этносы и конфессии на Востоке. Конфликты и взаимодействие. Под ред. А.Д. Воскресенского. М., 2005.
Этциони А.От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М., 2004.
Юго-Восточная Азия в 2006 г. Актуальные проблемы развития. Под ред. Д.В. Мосякова, Н.П. Малетина. М., 2007.
Юго-Восточная Азия в 2008-2009 г. Актуальные проблемы развития. Вып. XIII. Под ред. Д.В. Мосякова, Н.П. Малетина. М., 2009.
Южная Азия: конфликты и геополитика. Отв. ред. В.Я. Белокре- ницкий. М., 1999.
Ядерное оружие после «холодной войны». Под ред. А. Арбатова и В. Дворкина. М., 2006.
Ядерное противостояние в Южной Азии. Под ред. А. Арбатова и Г. Чуфрина. М., 2005/
315
Яковлев А.И. Очерки модернизации стран Востока и Запада в XIX-XX вв. М, 2006.
Яковлев А.И. Страны Востока: синтез традиционного и современного. М., 2007.
Япония в Азиатско-Тихоокеанском регионе: политические, экономические и социально-культурные аспекты. Отв. ред. Д.В. Стрельцов. 2009.
Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.
Белокреницкий В.Я. Россия и исламский мир: динамика изменений демографического и политического потенциалов. - Восток, 2008,3, с. 95-110.
Виноградов А. Государственно-политические «коды» Востока и Запада//Международные процессы. Т. 4. № 1, 2006, с. 4-20.
Косолапов Н. Анализ внешней политики: основные направления исследований. -МЭиМО, 1999, 2, с. 77-85;
Косолапов Н. Международные отношения как специфический тип общения. - МЭиМО, 1999, 6, с. 99-107.
Кулагин В. Современные теории международных отношений — Международная жизнь, 1998,1, с. 81-91.
Лебедева М.М., Мелъвиль А.Ю. Сравнительная политология мировой политики и международных отношений: развитие предметных областей. - Полис, 1999, 4, с. 130-140.
Неклесса А. Конец цивилизации или конец истории. - Мировая экономика и международные отношения (МЭиМО), 1999, 5, с. 74- 84.
Brown N. A History of the World in the 20lh Century. Pt. 3. 1945-1968. L., 1970.
Brzezinski Zb. Game Plan. A Geostrategic Framework for the Conduct of the US-Soviet Contest. Boston, 1986.
Bull H. The Anarchical Society. N.Y., 1977.
Burke S.M. Mainsprings of Indian and Pakistani Foreign Policies. Minneapolis, 1974.
Buzan B., Little R. International Systems in World History. Oxford, 2000.
316
Culture Matters. How Values Shape Human Progress. Ed. L.E.Harrison, S.P. Huntington. N.Y., 2000.
Deutsch K. The Analysis of International Relations. Englewood Cliffs, 1968.
Deutsch К. Nationalism and Social Communication. Harvard, 1966.
Hodgson M.G.S. The Venture of Islam, vol III. The Gunpowder Empires and Modem Times. Chicago, 1974.
Gordon S. India’s Rise to Power: In the 20th Century and Beyond. L., 1995.
Ferguson N. Empire. The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. N.Y., 2002.
Fukuyama F The End of History and the Last Man. L., 1992.
Huntington S.P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N.Y., 1996.
Kegley C. W, Wittkopf E.R. World Politics. Trend and Transformation. N.Y., 1993.
Kemp G., Harkavy R.F. Strategic Geography and the Changing Middle East. Wash., 1997.
Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. N.Y., 1989.
Kulke H, Rothermund D. History of India. L.- N.Y., 1998.
Kux D. The United States and Pakistan 1947-2000. Disenchanted Allies. Wash., 2001.
Lawrence B.B. Shattering the Myth. Islam beyond Violence. Princeton, 1998.
McNeill W. The Rise of the West. A Histiry of the Human Community. Chicago, 1963.
Northrop F.S. C. The Meeting of East and West. An Inquiry Concerning World Understanding. N.Y., 1946.
Russen В., Starr H. World Politics. The Menu for Choice. N.Y., 1992.
Russia and Asia. The Emerging Security Agenda. Ed.G.Chufrin. Stockholm, 1999.
StiglitzJ.E. Globalization and Its Discontents. N.Y., 2002.
Woytinsky W.S., Woytinsky E.S. World Population and Production. Trends and Outlook. N.Y., 1953.
317
Haass R. The Age of Nonpolarity. What Will Follow U.S. Dominance// Foreign Affairs, May-June 2008//www.foreignaffairs.org
Nye J.S. Jr. The Changing Nature of World Power//Political Science Quarterly, vol. 105, № 2, Summer 1990, p. 177-192.
Human population explosion. Encyclopedia of Earth//www.eoearth. org
Global Economic Prospects 2009. Tables of Regional Economic Prospects, //www.worldbank.org
Global Population Profile: 2002. U.S. Census Bureau//www.census. gov
Historical Estimates of World Population; Global Population Profile// www.census.gov
Historical Estimates of World Population// www.popin.org/popl998/ worldhist.htm
International Migration 2006//www.unpopulation.org New Growth Theory. Creativity//www.freeworldeconomy.com List of countries by military expenditure//www/en. wikipedia.org Military expenditure as a share of GNP: 1998-2003//www.sipri.org A portrait of the global economy 2006//www. worldbank.org
Muslim Population Statistics. Institute of Islamic Information and Education.//www.iiie.net
SIPRI-2008. The 15 major spender countries in 2007//www.sipri.org
SIPRI Yearbook 2010. 2009 Miliotary Spending //http://en.wikipedia. org/wiki/List_of_countries_by_military_expenditures
World Development Indicators Online//Military expenditure 2005- 2008//WWW. worldbank.org
World Development Indicators 2001. Wash., 2001.
World Development Report 2002. Wash., 2002.
World Development Report 2006//www.worldbank.org World Development Report 2008//www/worldbank.org World Development Report 2010 //www.worldbank.org
World Economic Outlook 2006. International Monetary Fund//www. imf.org
World Military Spending using SIPRI data//www.globalissues.org
318
World Population in Transition. Philadelphia. The Annals of the American Society of Political and Social Science, 1945.
World Population Prospects: The 2004 Revision//www.un.popin.org World Population Prospects: The 2006 Revision/www.un.popin.org World Population Projection: The 2008 Revision//www.un.popin.org World Urbanization Prospects: The 2007 Revision//www.un.popin. org
World Wide Military Expenditure//www.globalsecurity.org
Научное издание
Вячеслав Яковлевич Белокреницкий
ВОСТОК В МИРОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССАХ Азия и Африка в истории международных отношений и современной мировой политике
Утверждено к печати учреждением Российской академии наук Институтом востоковедения
В авторской редакции
Корректор Л. В. Хохлова Верстка А.Б. Дунаевой
Подписано в печать 20.09.2010. Формат 60x90/16. Печать офсетная. Бумага офсетная. Печ. л. 20. Уел. печ. л. 22. Тираж 500 экз. Заказ № 5502.
ИД № 04697 от 28 апреля 2001 г.
Учреждение Российской академии наук Институт востоковедения
107031 Москва, ГСП, ул. Рождественка, 12 Научно-издательский отдел Зав. отделом И.В. Зайцев
Книга издана при участии Ю.В. Чудодеева
Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных материалов в ОАО «Дом печати—ВЯТКА». 610033, г. Киров, ул. Московская, 122.
Факс: (8332) 53-53-80, 62-10-36 http://www.gipp.kirov.ni e-mail: pto@gipp.kirov.ru