Text
                    И. М. АКБУЛАТОВ
ЭКОНОМИКА РАННИХ КОЧЕВНИКОВ
ЮЖНОГО УРАЛА

Национальный музей Республики Башкортостан И. М. Акбулатов ЭКОНОМИКА РАННИХ КОЧЕВНИКОВ ЮЖНОГО УРАЛА (VII в. до н. э. - IV в. н. э). Уфа 1999
ББК. 63.4 Акбулатов И. М. Экономика ранних кочевников Южного Урала (VII в. до н. э. IV в. н. э). Уфа: НМ РБ, 1999, - 102 с., илл. Монография представляет собой оригинальное исследование, охватывающее широкий круг занятий и производств южноуральских номадов скифо-сарматского времени. На основе данных археологии с привлечением сведений письменных источников и этнографии рассматриваются различные аспекты материального производства и экономических связей ранних кочевников Южного Урала. Выявляются ряд локальных особенностей кочевого хозяйства южноуральских номадов, характера и маршрутов их перекочевок. Автор ставит проблему «Торговля и обмен ранних кочевников» и намечает пути ее изучения Издание предназначено для археологов, этнографов, историков, учителей истории, студентов, краеведов и всех интересующихся историей родного края. Рецензенты: доктор исторических наук, член-корр. АН РБ Н. А. Мажитов доктор исторических наук, профессор В. С. Горбунов кандидат исторических наук А. X. Пшеничнюк © Акбулатов ИМ., 1999 © Обложка. Миннебаев Р. Я., Акбулатов И. М., 1999 © Национальный музей Республики Башкортостан, 1999
ВВЕДЕНИЕ Наступление железного века ознаменовалось переходом пастушеских и скотоводческо-земледель- ческих племен, обитавших на широких просторах евразийских степей от Монголии на востоке до Дуная на западе, к кочевому и полукочевому хозяй- ству, основанному на круглогодичном содержании скота на подножном корме. Появившись на исто- рической арене, ранние кочевники постепенно ста- новятся грозной силой, оказывавшей существенное влияние на экономические, социальные, политичес- кие и этнические процессы на огромной террит ории евразийских степей и сопредельных оседлых облас- тях. Начиная с эпохи раннего железа, территория южноуральских степей являлась ареной кочевания многочисленных племенных объединений. В тече- ние тысячелетий стреножили номады своих коней на разнотравных пастбищах Южного Урала: одни ухо- дили, на смену им приходили другие. Порою степь пустела и жизнь здесь замирала, иногда на века. Чем объяснить уход отсюда одних и приход других, а то и вовсе отсутствие материальных остатков жизне- деятельности человека на протяжении сотен лет? Ссылка на слабую изученность региона в наше вре- мя выглядит очень неубедительно. А тезис о том, что все миграции кочевых племен объясняются в конечном счете «завоевательной/' политикой, при- сущей кочевникам, уже не удовлетворяет всей сумме знаний о них. Необходимость поиска новых методов в решении этих проблем с целью построения реаль- ной исторической картины нс вызывает сомнений. Настоящая работа является попыткой или подходом к решению этих вопросов. Кроме того, политическая и социальная история ранних кочевников Южного Урала не может быть представлена достаточно полно без исследования системы материального производства. Несмотря на многолетнюю историю изучения и наличие обоб- щающих работ, остаются спорными вопросы о системе кочевания ранних кочевников южноуралъ- ских степей, видовой структуре стада, существова- нии ряда подсобных видов занятий (земледелие, птицеводство), значении и месте в их хозяйстве таких видов деяюлькости как охота, рыболовство и собирательство, уровне развития домашних произ- водств, промыслов и ремесел, а также уровне развития товарно-денежных отношений. Отсюда актуальность работы определяется существенной необходимостью обобщения современной эмпири- ческой базы археологических данных, историко- культурной интерпретации материальных свиде- тельств их жизнедеятельности и реконструкции всех видов хозяйственной деятельности и образа жизни ранних кочевников. Источники, историография. В работе исполь- зованы опубликованные погребальные комплексы ранних кочевников южноуральских степей. Это 895 погребений из 119 курганных могильников VII в. до н. э. - IV в. н. э. Часть археологических комплексов осталась за рамками исследования. Это, в первую очередь, материалы исследователей, чьи материалы до сих пор не опубликованы и не введены в научный оборот, но использованная в работе выборка погребении, с точней зрения теории вероятности, достаточно представительна и может характеризо- вать всю совокупность (Щапова Ю. Л., 1988, с. 104) материальной культуры ранних кочевников Южною Урала. Другое дело, что имея в руках археологи- ческие останки былой материальной культуры, всегда ли мы можем верно судть о предметном ряде и всей материальной культуре ранних номадов, включая их способ производства. Поэтому для интерпретации материальных свидетельств ранних кочевников южноуральских степей савромато-сар- матского времени привлечены данные по этно- графии номадов Евразии и Северной Африки. Столь широкий географический размах позволяет, на наш взгляд, выявить общие закономерности развития хозяйства кочевников всех эпох и континентов. В работе использованы также сведения антич- ных авторов о быте и хозяйственной жизни кочев- ников - скифов, савроматов, сарматов и некоторых других. Разумеется, к сведениям античных авторов следует относиться очень и очень осторожно. Представителями оседлой земледельческой цивили- зации. кочевые народы обычно воспринимались в образе врага, варвара. Им не понятен был способ их производства и подвижный образ жизни. Размерен- ный и устоявшийся кочевой ритм жизни, движение от летних пастбищ к зимним в сознании пахаря, постоянно живущего на одном месте, сравнивался с беспорядочным бродяжничеством в поисках пропи- тания и возможности грабежа 'Гак, Аммиак Мар- целлин дал следующую характеристику номадам: «Все арабы воины. Их беспорядочное передвиже- ние, то спокойное, то тревожное осуществляется на быстрых опасных лошадях и сухощавых верблюдах. Никогда и никто из них не берется за рукоять сохи, не садит дерева, не ищет пропитания, обрабатывая землю. Они вечно блуждают, передвигаются «вдоль и поперек» пространств, без дома, без определенно- го места жительства, без законов. Они не могут дли- тельно оставаться под одним и тем же небом, и нм не нравится одно и то же место на земле, их жизнь постоянно в движении» (Цит.. Плетнева С. А.. 1982, 32). Сохранились описания образа жизни номадов и скифо-сарматского времени. Так, в труде «О возду- хе, водах и местностях», приписываемом знамени- тому греческому врачу и естествоиспытателю Гип- пократу’ (446-377 гг. до н. э.), но на самом деле, оче- видно, принадлежащему кому-то из современников Геродота и написанному в эпоху Перикла (443-429 гг. до н. э.) (Ростовцев М. И. 1925, с. 22), сообщает- ся следующее: «...так называемая «Скифская пусты- ня» представляет собой равнину, изобилующую тра- 3
вою, но лишенную деревьев и умеренно орошенную: по ней текут большие реки, которые отводят воду со степей. Здесь-то и живут скифы; называются они кочевниками потому, что у них нет домов, а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают че- тырехколесные, а другие - шестиколесные; они кру- гом закрыты войлоками и устроены подобно домам, одни с двумя, другие с тремя отделениями; они не- проницаемы для воды (дождевой), ни для света, ни для ветров. В эти повозки запрягают по две и по три пары безрогих волов. В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях. На одном месте они остаются столько времени, пока не хватает травы для стад, а когда ее не хватит, пере- ходят в другую местность. Сами они едят вареное мясо, льют кобылье молоко и едят иппаку (это сыр из кобыльего молока). Таков образ жизни и обычаи скифов» (Псевдо-Гиппократ, 25). Очевидно, подобный образ жизни был присущ и другим родственным скифам племенам, в том числе и тем, которых античная традиция размещала на территории Южного Приуралья и называла исседо- нами, дахами и массагетами, находившимся на той же ступени развития, что и скифы. Производству и характеру хозяйства ранних ко- чевников евразийских степей савроматского време- ни посвящена фундаменгальная работа К. Ф. Смир- нова, в которой исследователь отмечал, что основ- ной отраслью хозяйства ранних кочевников савро- матского времени было скотоводство. Вместе с тем автор совершенно справедливо указывал, что скот был не единственным средством их существования. Они занимались охотой, рыболовством. К. Ф. Смирнов также затронул также проблему су- ществования земледелия у ранних кочевников сав- роматского времени. Кроме того, по его мнению, их производственная деятельность усложнялась раз- л ичн мм и пром ыслами: изготовлен ием керамики, прядением и ткачеством, кожевенным делом, обра- боткой дерева, кости и камня. и, наконец, горнодо- бывающим делом и обработкой металлов (19646, с. 58-590). В 1970-х годах проблемы хозяйства ранних кочевников евразийских степей рассматривались А. М. Хазановым (197V 1975а, б). Исследователь полагал, что племена савроматской и ранне- сарматской культур Южного Приуралья кочевали «по стабильным маршрутам, имея постоянные зимники», хозяйство их было основано на кругло- годичном содержании скота на подножном корме, земледелие отсутствовало (1973, с. 2-3). Позднее Б. Ф. Железников отметил, что трудно согласиться с тем. что ранние кочевники Южного Приуралья сами занимались обработкой камня и особенно добычей руды, выплавкой и обработкой металлов. В силу того, что данное производство требует продолжительного пребывания на одном месте, следует, по мнению исследователя, допустить, что в кочевой среде уже тогда существовало разделение труда между7 скотоводами и ремеслен- никами (1984а, с. 14). Рассматриваемой проблеме посвящена работа М. Г Мошковой «Хозяйство, общественные отно- шения, связи сарматов с окружающим миром», в ко- торой автор дает оценку основным видам деятель- ности ранних кочевников и пытается обобщить ре- зультаты исследований последних- лет по этой проблематике. Причем, она пересматривает свою точку зрения в отношении производства метал- лических изделий, предполагая, что основными их «производителями были кузнецы и лигейшики окру- жавшего кочевников оседлого населения близлежа- щих и более отдаленных районов» (1989. с. 206) Из последних исследований рассматриваемой проблематики следует назвать работу7 А. Д. Таирова, посвященную изучению пастбищно-кочевой систе- мы номадов урало-казахстанских степей I тыс. до н.э. Используя данные естественных наук, автор де- лает вывод, что «зимовка копытных (в том числе лошади и овцы без заготовки для них кормов) в ура- ло-казахстанских степях и полупустынях невозмож- на» (1993. с. 9). Следовательно, становление и функ- ционирование пастбищно-кочевой системы номадов урало-казахстанских степей, с присущими ей мери- диональными перскочевками от зауральских степей до земледельческих оазисов, было детерминировано природными условиями региона (1993, с. 3-23). Методологические и методические аспекты проблемы. Экологическим и демографическим про- блемам древних обществ уделяется достаточно мно- го внимания (Гумилев Л. Н., 1967, с. 53-66: 1980, с. 32-47: Косарев М. Ф. 1984; 1986, 3-11. Желез- ников Б. Ф. 1984. с. 65-48; Чсрносвитов Г1. Ю 1985, с. 285-293 и др ). И это не случайно. Экологи- зацяя археологии - это объеютвныи процесс разви- тия науки, изучающий прошлое человеческого об- щества. В основе экологического подхода в архео- логии лежит изучение общих, региональных и эпо- хальных закономерностей адаптации человеческих общеотв к окружающей среде (Косарев М. Ф.. 1986. с. 3) Вне «экологизации» археологической науки не- возможно разрабатывать такие проблемы древней истории, как факторы изменения хозяйственной дея- тельности населения, причины «расцвета» и «упад- ка» древних культур, условия неравномерности ис- торического развития населения разных географи- ческих территорий, региональные особенности мате- риальной культуры доисторических народов, при- чины и социальные последствия древних миграций и т. д. (Косарев М. Ф., 197]. с. 50; 1981, с. 7). Не вызывает сомнения, что человеческий кол- лектив, как популяция любого биологического вида, обитающего на Земле, является органической, структурной составляющей определенной экосисте- мы, комплекса живых и неживых природных ком- понентов, взаимосвязанных и взаимодействующих между собой (Черносвигов П. Ю., 1985. с. 287; Гу- милев Л. Н., 1990, с. 17). В то же время, современ- ный уровень знаний различных наук свидетельству- 4
ст о цикличности изменения климата на планете, в том числе и в последние три тысячелетия. Глобаль- ное изменение климата или серия лет с климатиче- скими аномалиями могут трансформировать состоя- ние растительного покрова на значительных терри- ториях (Исаков Ю. А. и др., 1986. с. 44), поскольку географическая зональность связана с показателями тепловой энергетической базы и условий увлажнен- ности для всех главных современных ландшафтов (Герасимов И. П., 1985, с. 46). Следовательно, из- менение климатических условий может привести к потере устойчивости экосистемы, что в итоге приво- дит к коренным перестройкам в хозяйственной дея- тельности конкретно-исторических обществ (Черно- свилов П. Ю., 1985, с. 289). Поэтому миграциям и «экономическим революциям» древности часто предшествовало ухудшение условий для ведения традиционных форм хозяйства (Косарев М. Ф. 1986, С. 7). Само возникновение в первой половине I тыс. до н. э. в евразийских степях номадизма, ио мнению ряда исследователей, было связано с изменением климата (Боголюбов С. II. 1965. с. 42, 49, 174-175; Клейн Л. С., 1980, с. 32; Масанов II. Э., 1995, с. 29). Все дальнейшее развитие номадизма свидетельству- ет о том, что хозяйство кочевников, более чем какое- либо другое, зависит от колебаний природно-клима- тических условий (Крадин Н. Н.. 1995. с. 173), так как хозяйственно-культурный тип кочевников, их способ производства характеризуется экстенсивно- стью (Руденко С. И., 1961, с. 8; Лашук Л. П., 1968, с. 258; Хазанов А. М., 1975, с. 23; Марков ГЕ., 1980, с. 24; Грач А. Д., 1984, с 117; Таиров А. Д., 1993, с. 3; Масанов Н. Э., 1995, с. 21). Экстенсивность ко- чевого хозяйства коренилась в том, что кочевые племена всегда занимали «экологическую нишу» с экстремальными природными условиями, где земле- дельческая деятельность, имевшая возможности для интенсивного развития, была затруднена или вовсе невозможна и условия хозяйственного использова- ния природных ресурсов требуют известной под- вижности населения (Андрианов Б. В., 1985, с. 6; Масанов Н. Э., 1995, с. 73). Однако, в этих условиях номадизм являлся наиболее оптимальным способом адаптации к природной среде (Крадин Н. Н., 1995, с. 165). Поскольку номадизм жестко детерминирован географической средой (Крадин Н. Н, 1995, с. 165; Масанов Н. Э., 1995, с. 21), при ухудшении условий для ведения скотоводческого хозяйства возможности маневрирования средствами производства у кочево- го общества были невелики. Максимум - это изме- нение видового состава стада: разведение более мо- бильных и неприхотливых домашних животных (овец, лошадей, верблюдов). При дальнейшем ухуд- шении природно-климатических условий, делающих невозможным ведение кочевого хозяйства, номады покидали степные пространства, переселяясь на их окраины. Разумеется, необходимо учитывать и воздейст- вие человека на окружающую среду, когда в услови- ях прогрессирующей засушливости климата эколо- гический кризис кочевого хозяйства еще более уг- лублялся чрезмерным выпасом скота, что, безуслов- но, приводило к еще большему ухудшению расти- тельного покрова на пастбищах. Хозяйственно-культурный тип должен полно- стью удовлетворять пищевые потребности конкрет- но-исторического коллектива. Поскольку продук- тивность различных экосистем колеблется в весьма значительных пределах, плотность населения и тип хозяйства находятся в зависимости от той экосисте- мы, в которую этот коллектив входит (Черносвитов П. Ю., 1985, с. 288). Для человеческого коллектива экосистема, в которой он живет, это не просто среда обитания, но и объект активной хозяйственной мно- гоплановой деятельности, позволяющей сохранять коллективу свою устойчивость в значительно более широких рамках плотности населения, чем это дос- тупно любому другому7 биологическому виду. По- этому, если плотность населения выходит' за верхнее критическое значение, то человеческий коллектив может не только мигрировать с занимаемой терри- тории, но и перейти к другому типу хозяйствования, или сочетать в разных вариантах эаи способы раз- решения острой демографической ситуации (Черно- свитов П, Ю., 1985, с. 290). Итак, можно предположить, что миграциям ко- чевников и «исчезновению» их следов, порой на многие века, предшествовала остроконфликтная, возможно, даже катастрофическая экологическая си- туация в южноуральских степях. Хозяйственно-культурный тип кочевников, мало менявшийся с течением времени, позволяет привле- кать для сравнительно-исторического метода иссле- дования данные этнографии по кочевым в недавнем прошлом народам (Смирнов К. Ф.: 19646; Хазанов А. М.., 1975, с. 23-24; Железников Б. Ф., 1983, с. 55; 1984а, с. 10-12; Ягодин В И., 1971, с. 107; Таиров Д., 1993, с. 3). Особенно это касается тех наро- дов, которые занимались кочевым скотоводством на той же территории, но позднее. Поэтому для рекон- струкции хозяйственной жизни ранних кочевников Южного Урала наиболее актуально привлечение данных по башкирам, отдельные группы которых вели кочевой образ жизни вплоть до начала XX ве- ка. Важным экономическим фактором были воен- ная добыча или дань и, как следствие этого, боль- шую роль в жизни ранних кочевников и кочевников вообще играли военные столкновения с соседними оседаыми или кочевыми народами. Таким образом, для построения реальном исто- рической картины любой из прошедших эпох необ- ходимо воссоздание не только собственно культур- но-этнической, но и палеоэкологической, палеодсмо- графичекой, палеогеографической картины любого изучаемого региона в любую изучаемую эпоху (Черносвитов П. Ю., 1985, с. 292). 5
Территория и время, задачи исследования. Географическое понятие Южный Урал охватывает горную страну с 55 1радуса 25 минут сев. широты (широта г. Уфы) до широтного отрезка р. Урал (ши- рота г. Оренбурга). Территория исследования огра- ничена рядом районов Республики Башкортостан и Оренбургской областью1 Это связано с тем. что рассматриваемая территория имеет своеобразные природно-климатические условия, занимая погра- ничную область между' лесными и полупустынными ландшафтами, богаторазнотравно- и разнотравно- дервиннозлаковые южноуральские степи сильно отличались от западноказахстанских и иижне-волж- ских дервиннозлаковых сухих степей. Причем степи, подобные южноуральским, ранее, до распашки, покрывали водораздельное пространство к югу' от лесостепи. Полоса с господством этих степей про- тягивается or Румынии, юга Молдавии на восток до Южного Урала и далее уходит в южное Зауралье и Северный Казахстан. К югу от нижнего течения Дона эти степи доходят до предгории Кавказа (Степи, 1991, с. 46). Этот фактор позволяет рассматривать указанную территорию как особый регион, имеющий специфические природно-клима- тические условия, заметно отличающиеся от обыч- ных степных и полупустынных ландшафтов евра- зийских степей. Это позволяет предполагать нали- чие здесь своих специфичных условий природополь- зования в системе кочевого скотоводства, основан- ного на хфуглогодичном содержании скота на под- ножном корме. Хронологические рамки исследования - VH в. до н. э ]V в. н. э. определены общепринятым датированием материальных остатков жизнедея- тельности ранних кочевников Южного Урала. Основная цель предлагаемой работы - исследо- вание по археологическим данным организации сис- I емы кочевания ранних кочевников южно-уральских степей, их способа производства. Поскольку направ- ленность и протяженность маршрутов кочевания во МНОГОМ ОПрСДСЛЯЛИ ОбраЗ ЖИЗНИ И форМЫ подвиж- ности скотоводов, решение проблемы характера и длительности маршрутов кочевания позволяет рас- смотреть и иные стороны хозяйственной жизни ранних кочевников: производство керамики, изде- лий из металла, дерева, кости, камня. Кроме того, важное значение для изучения социальной истории ранних кочевников южноуральских степей имеет уровень развития производительных сил и производ- ственных отношений. Чтобы выяснить характер и длительность мар- шрутов кочевания, следует, на наш взгляд, ответить на ряд вопросов: во-первых, какими были природ- но-климатические условия рассматриваемого регио- на в изучаемую эпоху; во-вторых, какой была видо- вая структура стада ранних кочевников; в-третьих, какой была плотность населения; в-четвертых, на- сколько тот или иной вид в составе стада ранних ко- чевников был приспособлен для протяженных и длительных маршрутов кочевания; в-пятых, какой была социальная организация рассматриваемых но- мадов; и, наконец, в-шестых, где располагались мес- та зимовок и могильников, при условии меридио- нальных перекочевок. Для осуществления других намеченных целей определены следующие задачи исследования: анализ свидетельств, обнаруженных в погребениях ранних кочевников; уточнение и конкретизация основных и подсобных вадов хозяйства, организация и способы осуществления домашних производств, промыслов и ремесел с учетом новых фактов и теоретических оценок: характеристика товарообмена внутри об- щества ранних кочевников и экономических связей с окружающим миром. В данное пошггие вкладывается конкретное содержание: 166,3 тыс. кв. км, включая площадь Оренбургской облас- ти (123,9 тыс. кв. км) и 16 районов Республики Башкорто- стан (42,4 тыс. кв. км), на территории которых известны памятники кочевников. В тех случаях, когда речь идеа о территориях больших размеров, они специально оговари- ваются (Прим. авт.). 6
ГЛАВА L ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. § 1. ОБЩАЯ ФИЗИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЮЖНОГО УРАЛА. Как известно, для построения реальной истори- ческой картины любой из прошедших эпох необхо- димо воссоздание не только собственно культурно- этнической, но и палеогеографической ситуации ре- гиона в изучаемую эпоху. А для реконструкции ко- чевого хозяйства это непременное условие. По- скольку хозяйство кочевников более чем многие другие зависит от колебаний природно-климати- ческих условий, в силу самой природы кочевого хо- зяйства. которое характеризуется экстенсивностью (Руденко С. И,, 1961, с. 8; Лашук Л. П., 1968, с. 258; Хазанов А. М., 1975, с. 24; Марков Г Е., 1980. с. 25; Грач А. Д., 1984, с. 117). Кроме того, ряд отраслей хозяйства номадов также находится в прямой зави- симости от наличия сырьевой базы. В первую оче- редь, это относится к обработке цветных металлов, деревообработке и т. д. При реконструкции природ- но-климатических изменений в древности за точку отсчета обычно принимают природно-климатичсс- кис условия современности. В целом, территория исследуемого региона ха- рактеризуется сложным сочетанием различных есте- ственных и антропогенных ландшафтов. Исследова- тели выделяют здесь три ландшафтные зоны: лесо- степная, степная на равнинах и горнолссостенная на Южном Урале (Максютов Ф. А., Кучеров Е. В. 1975, с. 32). Лесостепная зона в башкирском Предуральс охватывает в основном левобережные районы р. Ге- лой. Она протягивается к западу от* Уральски?; юр до камско-бел неких равнин. В схеме природного районирования рассматриваемая территория отнесе- на к лесостепи Русской равнины. Однако, положение ее на восточной окраине Русской платформы, значи- тельные абсолютные высоты водоразделов, соседст- во с Уральскими горами, значительная континен- тальность климата с большими контрастами между жарким летом и холодной зимой, недостаток увлаж- нения приторных равнин существенно отличает ее от других, более западных районов лесостепной зоны Русской равнины (Максютов Ф. А.. Кучеров Е. В., 1975, с. 38). По природным условиям Южное Предуралье лесостепь с северной типичной и южной подзонами, с теплым континентальным климатом. Нередко ее называют лесостепью Высокого Заволжья. Средняя годовая температура 1,7-2,5 градуса. Лето теплое, даже жаркое со средней июльской температурой от 1 8,5 до 20 градусов. Продолжительность безмороз- ного периода 110-140 дней, устойчивый снежный покров держится 140-147 дней, Средняя дата обра- зования устойчивого снежного покрова в районе Уфы - 9 ноября, а высота к концу зимы в среднем - 40-80 см (Хисматов М. Ф.. 1963, с. 28; Кувшинова К. В. 1968. с. 97, 109). Причем, в Чсрмасанско- Ашкадарском округе средняя мощность снежного покрова к концу зимы достигает лишь 25 см (Кадильников И. П. и др., 1964, с. 79), а на верши- нах холмов и открытых ровных участках не превы- шает 30-40 см (Мурсалимов В. С.. Сатыев Б. X. 1988. с. 17). Среднегодовое количество осадков со- ставляет 450 мм на западе, 400 на юго-западе и ближе к Уральским горам 600 мм и более (Хисматов М. Ф., 1963, с. 28). Летом часты ливни с грозами. Нередки засухи, связанные с проникнове- нием сухих тропических или антарктических масс воздуха. Засухи повторяются здесь через два-три го- да, а сильные, приводящие к. гибели сельскохозяй- ственных культур, - примерно раз в 10 лет (Та ха ев X. Я.. 1959, с. 122). Лесостепными реками являются: Белая со свои- ми левыми притоками (Дема, Уршак. Чсрмасан, Ба- за, Сюнь) и Ик. Густота речной сети колеблется в пределах 500-600 м на 1 кв. км, что в 3-4 раза больше, чем на территории других районов лесо- стенной зоны Русской равнины (Максютов Ф. А., Кучеров Е. В., 1975, с. 39). Почвенно-растительный покров и животный мир отражают лесостепной характер ландшафтов. Обле- сенпость составляет 5-30% (Абдулов М. X.. Кулагин Ю. 3.. 1975, с. 133). Наиболее характерными типами естественной растительности в настоящее время яв- ляются смешанные лиственные леса из дуба, березы, липы, осины и их спутников. Хвойные леса редки В составе разнотравно-луговых и разнотравно-злако- вых стеной характерны различные ковылш типчак. В поймах рек растительность представлена сочными лугами. В пределах лесостепи обитают степные и лесные животные. В степях водятся: волк, лисица красная, заяц-русак, хорь светлый, а в лесах - лось европей- ский, косуля сибирская, рысь, медведь, барсук, ку- ница, желтодушка. норка, заяц-бел5пс горностай, хорь темный и другие. Зауральская лесостепь занимает верховья р. Урал. Рельеф представляет собой грядово-межо- сопчатую поверхность, чередующуюся с низмен- ными равнинами. Обширные цолины рек нередко заболочены. Болота чаще всею примыкают к много- численным озерам. Крупными озерами являются Ургун, Калкан, Большое и Малое Учалы, Караган- ды. Климат района континентальный. Среднегодо- вая температура воздуха составляет 1-2 градуса, сумма осадков 450 мм, в южной части около 300 мм. Нормальный снежный покров в иные годы уста- навливается только в январе. Средняя высота снеж- ного покрова к концу' зимы - 30-50 см (Кувшинова 7
К. В., 1968: с. 109), а в некоторых местах - 20-35 см (Кадильников И. П. и др., 1964, с, 183). Растительность, в отличие от предуральской ле- состепи. представлена березово-лисгвенными леса- ми, приуроченными большей частью к повышенным элементам рельефа, степями и лугами (Богомолов Д. В., 1949. с. 7). Ольшаники, ивняки типичны в поймах рек и на заболоченных низинах. Зауральская равнина целиком входит в степную зону; растительность которой представлена ковыль- но-разнотравными, а в южной части ковыльно- ковылковыми группировками (Богомолов Д. В., 1949. с. 7). Типичная степная зона занимает южную часть исследуемого региона. Ландшафты типично степ- ные. Климат резко континентальный, с большими температурными колебаниями. Суммы годовых осадков от 350 до 200 мм и ниже. Средняя дата об- разования устойчивого снежного покрова в районе Оренбурга - 21 ноября, мощность снега к концу зи- мы не превышает 35-70 см, а в некоторых местах 15-20 см (Кувшинова К. В.. 1968. с. 97-98). Основ- ными водаыми артериями являются Урал и его при- токи. Важнейшими ландшафтами в северо-восточ- ной части зоны являются озера: Сурганды. Чебар- куль, Атавды, Мулдак и Калту-бан. Бичом сельского хозяйства зоны всегда были засухи, пыльные бури. По соотношению в травяном покрове злаков и разнотравья степная зона делится на две подзоны. ко вы льно-типчаково-разнотравную и ковыльно-тип- чаковую, или сухих степей (Ветров А. С., Попов Н. В.. 1966, с. 29). На южной границе Оренбургской области в 20 км к югу от Соль-Илецка находится крупный лесной массив Шубаргаш. Его площадь около 5 тыс. га, из них более половины покрыты лесом. В основном преобладают осинники, но встречаются и заросли березы, черной ольхи, ветлы. Животным мир Шу- баргаша представлен лосем, косулей, заходят сюда кабан, рысь. Много зайцев, корсаков, встречаются волки, барсуки (Чибилев А. А., 1987, с. 101-103). Наличие открытых стенных пространств способ- сгвовало развитию скотоводства уже в эпоху брон- зы. В раннем железном веке разведение скота стано- вится основным занятием населения рассматривае- мого региона. Кочевое или полукочевое скотоводе! - во в той или иной мере сохраняется как основной вид занятий южноуральского населения вплоть до начала XX в. Благосостояние номадов so многом за- висело от состояния пастбищный угодий. Как и се- годня, урожайность лугов и пастбищ в эпоху раннего железа зависела от колебаний природно-климати- ческих условий. Поэтому при исследовании проблем экономики ранних кочевников южноуральских сте- пей следует учитывать также возможную неста- бильность географической среды в связи с периоди- ческими изменениями климата и антропогенные факторы. § 2. ВОПРОСЫ ПАЛЕОКЛИМАТОЛОГИИ, ИЗМЕНЕНИЯ ЛАНДШАФТНЫХ ГРАНИЦ. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что климат и состояние земной поверхности в прошлом существенно отличались от современных и неоднократно изменялись на протяжении всей исто- рии Земли. Как известно, существуют многолетние, внутривековыс и эпохальные (глобальные) циклы изменения климатических условий. Принципиаль- ное значение имеет вопрос о наличии в рассматри- ваемый период глобальных климатических измене- ний Современные геоботанические области и опи- санные выше природные условия Южного Урала в основном уже сформировались к началу раннего же- лезного века. По существующей датировке голоцена он входит частично в суббореальный (середина III середина I тыс. до н. э.) и субатлантический (II в. до н. э. - современность) периоды (Турков В. Г 1980, с. 44-52). Современный климат, который сформировался в результате длительного развития Земли, характе- ризуется различными колебаниями теплового и вод- ного режимов в пределах одних и тех же типов климата (Борисов А. А., 1965, с. 109). Еще в 30-х годах швед Е. Грандлувд высказал мнение, что за последние 5 тысяч лет происходило колебание гид- ротермического режима несколько раз: около 1200 г. н. э., 400 г. н. э., около 600 г. до н. э., около 1200 г. до н. э., около 2300 г до н. э. (Кальянов К. С. 1976. с 64). При всем разнообразии природы Урала ее раз- витие в голоцене определялось общей ритмичностью изменешш всей Северной Евразии. Эти этапы хоро- шо согласуются с периодизацией модифицирован- ной схемы Блитта-Сернандера, которая рассматри- вается как хронолого-палеогеографический эталон голоцена, отражающий характер глобальных клима- тических колебаний (Хотинский Н. А 1982, с. 145). В 50-е годы известный отечественный палео- климатолог А. В. Шнитников, опираясь на гляцио- логические, палинологические, исторические и дру- гие данные, внес некоторые весьма существенные коррективы в традиционную схему Блитта-Серпан- дера. Он разделил послеледниковое время на 1850- летние климатические периоды, совпадающие с пов- торяющимися ма ксимумами ириливообра зу ющей силы Луны и Солнца. Каждый из этих ритмов со- стоит, по А. В. Шнитникову, из двух основных фаз - влажной (продолжительность 300-500 лег) и сухой (600-800 лет), между которыми лежит переходная фаза, продолжающаяся около 700-800 лет (Шнитни- ков А. В., 1957, с. 303 307; 1969, с. 113 - 114). В последние десятилетия схема Шнитникова была подтверждена многочисленными новыми данными, полученными учеными разных специальностей (Абрамова Т. А., 1980, с. 71-74 и др.). 8
С периодическими изменениями увлажненности хорошо согласуются колебания уровня Каспийского моря в послеледниковое время, где трансгрессии от- вечали влажным и прохладным эпохам, а регрессии - аридным (Брукс К., 1952, с. 296; Шнитников А. В., 1969, с. 80; Федоров П. В,, 1980, с. 20; Полтараус Б. В., Кислов А. В., 1986, с. 23; Борисенков Е. П, Пасецкий В. М, 1988, с. 59). На основании гипсо- метрического положения отобранных на побережье моллюсков, абсолютный возраст которых определен радиоуглеродным методом, была выявлена последо- вательность колебаний уровня Каспийского моря (Варущенко А. Н. и др., 1980, с. 79-89). Колебания климата в северном полушарии в пе- риод позднего голоцена подтверждается исследова- нием донных отложений оз. Сонкель, расположен- ного в центральной части Внутреннего Тянь-Шаня (Шнитников А. В. и др., 1980). Первая половина первого тысячелетия до н. э., по А. В. Шнитникову, отличается повышенной за- сушливостью (1957, с. 262). Подтверждением этому' служит александрбайская регрессия Каспия (с XI по VII вв. до н. э.) (Варущенко А. И. и др., 1980, с. 88). Судя по графику, к VII в. до н. э. Каспий достиг сво- его нынешнего уровня. Что касается климата, то, учитывая определенную условность построения гра- фика (по крайним точкам), можно предполагать, что природно-климатические условия в VII в. до н. э. были более благоприятными для номадов, чем в на- стоящее время. По данным исследований палеопочв из курганов левобережного Илека, в савроматскос (VI-V вв. до н. э.) климатические условия были сходны с современными или даже мягче (Рысков Я. Г., Демкин В. А., 1995, с. 61-62). Рис. 1. Соотношение кривой колебания уровня Каспийского моря (по Варущенко A. IL и др., 1980, с. 79) с археологическими сведениями о заселенности южноуральских степей: а - периоды, когда уровень Каспия превышал современный средний уровень (-28 м); б - археоло- гические периоды заселенности южноуралъеких степей (минимум 100 погребений на век). 9
Более засушливый климат в период с 1300 по 800 гг. до н. э. отмечается на территории Северной Америки (Гриффин Дж, Б,, 1966, с. 348), и на Внут- реннем Тянь-Шане (Шнитников А. В. и др., 1980, с. 504). На рубеже II и I тыс, до н. э. отметка уровня Черного моря находилась ниже современной при- близительно на 13-15 м (фаногрийская регрессия) (Бруяко И В., Карпов В. А., 1992, с. 87). Эпоха середины I тыс. до н. э. характеризуется А. В. Шнитниковым исключительно резкой сменой климата (1957, с. 263). По К. Бруксу, этот период в Европе ознаменовался сильным увеличением дожд- ливости, намного превышавшим нынешний уровень. Это, по его мнению, подтверждается тем, что ряд образовавшихся тогда болот сейчас высыхает. В Се- верной Америке повышенная влажность указанного периода подтверждается исследованиями срезов го- дичных колец секвойи (1952, с. 276-277, 314). Количество осадков значительно превышало со- временные показатели (в Англии и Швеции, напри- мер, в 1,5 раза) (Полгараус Б. В.. Кислов А. В., 1986, с. 70). По палинологическим данным Т А. Аб- рамовой, в 1V-1I вв. до н. э. в Арало-Каспийском регионе количество осадков было на 150-170 мм выше современного их состояния, такое же коли- чество осадков, по ее мнению, наблюдалось и в I-IV вв. н. э. (1991, с. 118). В промежуток между 900 и 300 гг. до н. э. увлажнение Западной Европы и Русской равнины увеличивалось, возможно, достигая наибольшего за голоцен уровня (Клиге Р К. идр.? 1989, с. 31). Подтверждением этому служит также у\тумай- ская стадия трансгрессии Каспия (Варущенко А. Н. и др, 1980. с. 87). К этому же времени относится повышение уровня Арала и увеличение водности Волги, Оки, Волхова, Нсрли. Вязьмы. Днепра и других рек Восточной Европы (Клиге Р К. и др., 1989. с. 36-38). В первые столетия нашей эры увлажнение и температура были несколько выше современного их уровня (Демкин В. А., Рысков Я. Г 1996, с. 50). Но в IV-V вв., по мнению ряда исследователей, про- изошло изменение климатических условий и до VII в. климат был более засушливым (Синицын В. М., 1980, с. 205; Полтараус Б. В. Кислов А. В., 1986. с. 70; Песочина Л. С., Зайцев С. В., 1996, с. 57). Под- тверждением сказанному служит дербентская рег- рессия Каспия, начало которой приходится на конец V в., а завершение - XII в. (Варущенко и др., 1980, 88; Борисенков, Пасецкий В. М., 1988, с. 59). и изучение озерных отложений оз. Сонкель (Шнитни- ков А. В. и др., 1980, с. 504). В период дербентской регрессии Каспия отмечался кратковременный подъем его уровня во второй половине X - начале XI вв. (Варущенко А. Н. и др., 1980, с. 88). Сравнение динамики стока Днепра с колебания- ми уровня Каспийского моря может служить доказа- тельством общности атмосферных процессов, опре- деляющих увлажнение огромной территории южной половины Восточной Европы (Полтараус Б. В., Ки- слов А. В., 1986, с. 74). Кроме того, имеются свидетельства смещения климатических колебаний в западном направлении (с востока на запад). Смещение составляет около 0,6° по долготе за год. Это объясняет несинхрон- кость китайских и европейских климатических запи- сей, а также позволяет интерпретировать некоторые глобальные климатические изменения (Гриббин Дж., Лэм Г Г 1980, с, 103), и закономерность миграций номадов евразийских степей. Все истори- чески зафиксированные передвижения кочевников Евразии были в западном направлении. Очевидно, эти смещения климатических колебаний, носивших глобальный характер и затрагивавших ландшафты евразийских степей, были тем «вечным двигате- лем», при помощи которого из глубин «азиатских» степей постоянно выталкивались кочевые орды, наводившие ужас на жителей земледельческих райо- нов Китая, Средней Азии и Восточной Европы. В целом, по мнению ряда исследователей, климат имеет тенденцию изменяться скорее быстро, чем постепенно, т. е. переходы от аридных условий к гумцдным и обратно могут происходить за про- межуток времени меньше столетия, хотя полный отклик и приспособление окружающей среды на такие изменения происходят гораздо медленнее. Причем, холодные периоды в истории Земли это периоды [стоматической неустойчивости. Они обыч- но связаны с ослаблением циркуляции, экстремаль • ными засухами, наводнениями, резкими изменения- ми температурного режима (включая и тре- ма льно теплые условия в лег нее время) Сокрап..сиис длины вегетационною периода во время похоло- даний оказывает неблагоприятное влияние на сель- ское хозяйство (Гриббин Дж., Лэм Г’ Г 1980. 120). Таким образом, комплекс различных взаимо- подтверждающих данных со всей очевидноегью свидетельствуют о колебаниях климата на Южном Урале в последней трети голоцена. Однако, при всей бесспорности климатических изменений в интере- сующее нас время остается спорным вопросом - от- ражались ли они на ландшафтном облике Южного Урала, в частности, на подвижности границы между лесом и степью? Подавляющее бол ьшинство географов-л а н д- шафтовсдов считает, что географическая зональ- ность связана с показателями тепловой энергети- ческой базы и условий увлажнения для всех главных современных ландшафтов природных экосистем (Герасимов И. П,, 1985, с. 46; Исаков Ю. А. и др., 1986, с 12. 44-45). Причем, наступание леса на степь протекает наиболее благоприятно на фоне об- щего увлажнения климата (Исаков Ю. А. и др., 1986, с. 43) и, наоборот, в засушливые годы проис- ходит сокращение лесных площадей (Хайрстдинов А. Ф., 1987, с. 66). В период между 900 и 300 гг. до н. э. граница леса на территории России сильно продвинулась к югу по сравнению с предыдущим периодом (Гриб-
бм Ль. Лэм Г Г., 1980, С. 105). Говоря о смещении ландшафтных границ, необ- Жкжмо учитывать также антропогенный фактор, по- окыыу нынешнее состояние лесостепной и лесной хж. которое принимается за точку отсчета, во мно- пж дело рук человеческих (Мильков Ф. Н., 1952, с. 445г Лесостепная зона Южного Урала еще в 1850 гав была облесена значительно сильнее, чем в на- стоящее время (Кузеев Р. Г., 1968. с. 273-274). А иынешнее состояние лесистости, как отмечают лесо- воды Башкортостана. - это не предельная величина, продиктованная почвешю-климатическими условия- ми (Абдулов М. X,, Кулагин Ю. 3., 1975, с. 125). Таким образом, учитывая зональные закономер- вости динамики развития экосистем, подчиненные климатическим изменениям, можно констатировать, что в периоды общей увлажненности изменяется растительный покров на исследуемой территории в сторону увеличения количества биомассы на едини- цу площади, а следовательно, происходили смеще- ния зональных, подзональных и провинциальных границ экосистем. В засушливые годы происходил обратный процесс - наступление южных систем на северные. Все эти процессы - климатогепныс изме- нения ландшафтов - отражались на экономическом развитии конкретно ^исторических обществ (Гумилев Л. Н., 1967, с. 57). Экономика общества, основанного на экстен- сивном кочевом скотоводстве в условиях степных ландшафтов, в большей степени, чем другие зависит от изменения климата. Цикличность природно-кли- матических изменений - аридизации и гумидизации степи обуславливает следующие формы внешней активности кочевников: - при благоприятном для скотоводческого хозяй- ства увлажнении степей возрастает экономическая и политическая мощь кочевников, и они совершают опустошительные набеги; - при усыхании степей кочевники мелкими гру п- пами уходят из этой зоны и оседают на ее окраинах (Гумилев Л. И., 1966, с. 54). Отмеченные исследователями в рассматривае- мый период климатические изменения, безусловно, отражались и на развитии кочевого хозяйства ран- них номадов южноуральских степей. При этом, пе- риоды увлажнения и усыхания степей прекрасно ил- люстрируются развитием демографических процес- сов не только в изучаемую эпоху. Памятники кочев- ников появляются и широко распространяются по степи только во влажные периоды, подтверждаемые исследованиями естественных наук. § 3. ВОПРОСЫ ДЕМОГРАФИИ И МИГРАЦИЙ РАННИХ КОЧЕВНИКОВ. Демографическая ситуация в Южном Приуралье и За волжье хара ктеризовалась исс ледова телами весьма неопределенно: чрезвычайно многочислен- ное население (Смирнов К. Ф.. 1967, с. 46; Мачин- скии Д. А.. 1971, с. 46 - 54; 1973. с. 4). Первая по- пытка определения вероятной их численности была предпринята Б. Ф. Железниковым, который по дан- ным демографии определял следующее количество населения: в VI-1V ев. до п. э. - около 10 тыс. чело- век, в 1П -11 вв. до н. э. - около 20 гыс. человек, в I б. до н. э. - I в. н. э. - около 5-7 тыс. человек. Свои вы- воды исследователь пытался подтвердить экологи- ческими выкладками, согласно которым вся терри- тория Южного Приуралья и Заволжья (около 1 млн. кв. км) способна прокормить только 20 тыс. кочев- ников (Железников Б. Ф., 19846, с. 66). Причем ав- тор сделал простую арифметическую ошибку' при переводе рассматриваемой площади в гектары, ко- торую заметил В. В. Халдеев, отмстив при этом, что Б. Ф Железников ошибся на порядок и наиболее ве- роятная величина населения рассматриваемого ре- гиона составляла 500-700 тыс. человек (Халдеев В. В., 1987, с. 230-231). Следует отметить, что Б. Ф. Железников, буду7™ первопроходцем в определении вероятной численно- сти кочевников Южного Приуралья и Заволжья сав- ромато-сарматского времени, наметил два пути ре- шения проблемы и по-прежнему считает, что чис- ленность ранних кочевников рассматриваемого им региона может исчисляться десятками тысяч, ио не сотнями, не говоря уже о миллионе (Железников Б. Ф.. Железникова Е. Б., 1990, с. 75 76). Однако исследователь, на наш взгляд, преувеличивает 'ка- чение демографической формулы С. С Сорокин?. (1975, с. 20) в определении вероятной численности по количеству пщребений, а экологический подход в решении проблемы привлекает только для подтвер- ждения полученных по формуле результатов. Во-первых, исследователь занижает возможно- сти пастбищных угодий. Б. Ф. Железчиков полагает, что вся территория Южного 11риуралья и Заволжья, которая составляет приблизительно 1 млн. кв. км. способна прокормить 4 млн. овец, либо около 300 тыс. лошадей, либо около 240 тыс. голов крупного рогатого скота (19846. с. 66). По мнению Б. А. Фе- доровича. без искусственного кормодобывания на 1 млн. кв. км пастбищ пустынной и полупустынной зон Казахстана можно содержать от 6.4 до 10,0 млн. 1 олов овец (1973, с. 217 - 218). Во-вторых. Б. Ф. Железников завышает мини- мальные потребности жизнедеятельности скотовода- кочевника (до 200 овец на одного человека в год) (1984, с. 66). По мнению С. И. Руденко, для обеспе- чения минимальных потребностей средней скотовод- ческой семьи из 5 человек необходимо было иметь в переводе на лошадей 25 голов скота, исходя из рас- чета, что одна лошадь приравнивалась 1,2 головам крупного рогатого скота или 6 головам мелкого ро- гатого скота (1961, с. 5). Следовательно, на семью из пяти человек требовалось всего 150 овец. Про- 11
стые арифметические подсчеты позволяют говорить о том, что I млн. кв. км пастбищ способны прокор- мить от 213,3 до 333,3 тыс. кочевников. Напомним, речь идет о пустынях и полупустынях, занимающих только часть рассматриваемой Б. Ф. Железниковым территории. Для определения численности населения, оста- вившего конкретный могильник, «демографичес- кий» подход безусловно верен и может дать опреде- ленные результаты, по которым исследователь мо- жет получить данные о количестве членов общества (рода, общины), его социальной и имущественной дифференциации и т.д.. но для решения демографи- ческой проблемы региона, поскольку речь идет только о выборке погребений из неизвестной сово- купности, данный подход, на наш взгляд, нс совсем корректен. Так. по данным В. А. Иванова и В. А. Кригера на Южном Урале, включая Башкор- тостан, Оренбургскую, Уральскую и Челябинскую области, известно 275 погребений кипчакского вре- мени (XII - XIV вв.) (1988, с. 4). Если для исчисле- ния количества населения использовать демографи- ческий подход Б. Ф. Железникова, то речь может идти об 1-2 тысячах кипчаков, населявших столь обширный регион. По данным письменных источни- ков, административные единицы Золотой Орды, во главе которых стояли тысячники, русские путешест- венники проходили по реке за один-два дня (Егоров В. Л. 1985, с. 167). Поскольку' нас интересует территория значи- тельно меньшая по плошади и с несколько иными природными ресурсами, попытаемся определить численность ранних кочевников южноуральских степей, исходя из экологического принципа «демо- графической емкости ландшафта» (Кузеев Р Г 1968а, с. 336; Гаврилюк Н. А., 1989, с. 17-24). При кочевом скотоводческом хозяйстве с круг- логодичным пребыванием скота на подножном кор- ме на той или иной территории, как отмечал Р. Г Кузеев, может содержаться определенное коли- чество скота, что, естественно лимитировало чис- ленность населения. Следовательно, площадь паст- бищ. количество скота и численность населения яв- ляются в кочевых обществах взаимозависищями ве- личинами (Кузеев Р. Г 1968а, с. 336). Поэтому, располагая данными о количестве и качестве кормов рассматриваемого региона, нормах потребления кор- мов животными, необходимом количестве скота для обеспечения жизнедеятельности человека, можно определить верхнюю (максимальную) границу чис- ленности населения (Гаврилюк Н. А., 1989, с. 18). По данным исследователей, суммарный запас надземной фитомассы (воздушно-сухой вес) естест- венных пастбищ лесостепной зоны составляет 20-25 u/га. в том числе доступный для использования ско- том - 10,3 ц/га. а степной зоны, соответственно, - 10- 15 ц/га и 6,3 ц/га (Исаков Ю А. и др. 1986, с. 48). Разумеется, урожайность сильно варьируется в пре- делах рассмагриваемого региона. Так. средняя уро- жайность естественных лугов по реке Белой около 10-11 ц/га, причем во влажные годы она поднимает- ся до 18-20 ц/га. В то же время урожайность типча- ковых и типчаково-мягликовых пастбищ составляет в среднем 8 ц/га. а средняя урожайность на основ- ных типах пастбищ лесостепных и степных зон Башкортостана определяется следующим образом (воздушно-сухой вес) (Михеев В. А., 1938, с. 6, 84): ?абкшца 1. Средняя урожайность пастбищ Пастбища юна урожайность суходольные злаково-разнотравные и разнотравно-злаковые лесостепь 7-10 ц/га типчаковые и типчаково-мятликовые лесостепь 8-10 и/га тоже степь 6 ц/га горные на южных склонах лесостепь 7-9 ц/га тоже - степь 5-7 ц/га горные по северным склонам лесостепь 10-12 ц/га тоже степь 8-10 ц/га Поскольку примерно четверть рассматриваемого региона отнесена ландшафтоведами к лесостепной зоне, используем в дальнейших расчетах среднюю продуктивноегь пастбищ для всей территории рав- ную: (630 х .3 -t- 1030) / 4 = 730 кг/га. Качество кормов оценивается в кормовых еди- ницах на тег веса. Сено злаковых, болотных, луговых трав в среднем содержит на кг веса 0,4 кормовых единиц (Животноводство, 1994, табл. 14). Следова- тельно, с 1 га рассматриваемой территории можно получить; 730 х 0.4 - 292 кормовых единицы. При- чем использован не самый высокий показатель. Б. А. Федорович указывает, что в растениях саксау- ло-осоковых пастбищ Туркмении в 100 кг сухого корма содержится весной 75-89 кормовых единиц, летом их остается 53-58, осенью - 43-53, а зимой 36- 40 единиц (1973, с. 216). При содержании лошади без работы требуется на голову в сутки 5,0 кормовых единиц при весе 350-500 кг (Свсчин К. Б. и др., 1984, с. 150, 244). Указанный диапазон веса взрослого животного ха- рактерен для местных пород, табунного содержания: башкирская, казахская типа джабе (Сафин М. Б. и др., 1985, с. 17-19). В Башкирском Предуралье и Зауралье продол- жительность залегания снежного покрова составляет 155-170 дней (Кувшинова К. В., 1968, с. 109). Сред- ний показатель - 163 дня. Поскольку на зимнем па- 12
зтк «сухое сено на корню» составляет 35% от даггы доступной скоту7 первичной тфодукции индс 1956, с. 549), то продукгивность зим- во всгбища можно оценить: 292 х 0,35 102,2 цршх единицы. Соответственно, для содержа- жадной лошади требуется (5.0 х 202 / 292) 3,5 га хпнх пастбищ и (5,0 х 163 / 102.2) 8,0 га зимних зкгёнщ. итого 11,5 га пастбищ для круглого дично- ’Т содержания на подножном корме. Сопоставим полученные данные с пастбищной догрузкой по литературе. П. Небольсин, со слов Зашкир. живущих около реки Илек, указывает, что in того, чтобы «прокормить во всю зиму 4000 ло- жалек.. потребно некошеной степи 20 верст в дли- г* и 20 верст в ширину» (Цит.. Янгузин Р 3., 1989. 4i При переводе версты (1.0668 км) в метриче- лгчю систему получается, что на лошадь приходи- лось 11.4 га зимних пастбищ. При этом следует учи- тывать. что продуктивность пастбищ степной зоны и га) ниже в 1,16 раза средней продуктивности жктбищ рассматриваемого региона, используемых в ааших расчетах (7,3 ц/га) и, соответственно, нагруз- ка зимнего пастбища расчетной продуктивности может быть определена в размере 9,8 га/гол. Выпас из расчета 16 овец на 100 га саксауло- жлэковых пастбищ в Каракумах показал, что это наиболее оптималыгая нагрузка, при которой сохра- няется наилучшая урожайность трав (2,68 ц/га). При меньшей пастбищной нагрузке (0,11 овец/га) про- туктивность пастбища снижается на 5%, при более зысокой (0,33 овец/га) - урожайность трав снижает- ся на 28% (Исаков Ю. А. и др. 1986. с. 62). При пе- реводе в условные головы лошадей средняя паст- бищная нагрузка в пустынной зоне может быть ус- тановлена в 35 га/гол,. а поскольку продуктивность саксауле-зла ко вых пастбищ в 2.72 раза ниже рас- четной. то при расчетной продуктивности оптималь- ная пастбищная нагрузка может быть определена в размере 12,8 га/гол. В кочевом хозяйстве казахов пастбищная на- грузка в расчете на лошадь определялась в размере 2 ia/гол. (Масанов Н. Э., 1984, с. 25), овцы 5-7 га. гол. (?Ласанов Н. Э.? 1987, с. 30). Такая норма обеспечивала нормальную жизнедеятельность коче- вого общества вплоть до начала XX века. Если учесть, что средняя продукгивность естестве/гпых пастбищ Казахстана составляет 4.4 ц/га, то. приве- денная к расчетной пастбищная нагрузка 12,1 га/гол. сопоставима с расчетной (11,5 га/гол). В Туве средняя пастбищная нагрузка в расчете на лошадь определялась зимой в размере 8-9 га/гол, для овцы - 2-3 га/гол. (Потапов Л. П.. 1975, с. 120). В Киргизии в условиях круглогодичного выпаса необходимо было иметь 7,5 - 10,4 га пастбищных угодий на каждую лошадь (Шахматов В. Ф., 1964. с. 140: Шилов В. ТТ, 1975а, с. 83). Более высокая па- стбищная нагрузка 5-7 га на лошадь имела место во Внутренней киргизской орде в середине XIX века (Железников Б. Ф., 1984. с. 13). В Монголии средняя годовая норма пастбищных угодий на одну овцу со- ставляет от 1,5 до 6,7 га (Чогдон Ж. 1980, с. 60) Для Мильско-Карабахской степи, где растительный покров почти такой же, как в Северном Прикаспия, на каждый гектар зимних пастбищ приходилось 5-6 овец (Шилов В. П., 1975а, с. 83). В. А. Михеев ре- комендует летний выпас в условиях Башкортостана для искусственных многолетних пастбищ с урожай- ностью 10 ц/га (воздушно-сухой вес) из расчета 0.31 га/гол. в переводе на лошадь (1938, с. 89). Н. А. Гаврилюк в своих расчетах использует следующий показатель пастбищной нагрузки, при- веденный к лошадям: 0,16 гол/га или 6,1 га/гол (1989, с. 20). Если учесть, что указанная нагрузка относится к естественным паегбищам с урожайно- стью в 4 ц/га, то наши расчеты при сопоставлении не выглядят столь завышенными. Причем, как и Н. А. Гаврилюк, в своих расчетах (6,1 га/гол). пола- гаем, что расчетная нагрузка (11,5 га/гол) для рас- сматриваемой территории находится в области мак- симальных пределов устойчивого экологического баланса (1989. с. 20), когда более высокая нагрузка на пастбищные угодья вела к их деградации. Дикие животные используют в пищу всего 1-3% прироста зеленой массы, а домашние 12%. Если величию7 суммарных потерь первичной продукции па пастбище принять за 100%, то на долю домашне- го скота придется 50% потери продукции, на долю грызунов - 5, насекомых - 17 и на долю диких ко- пытных - 28% (Исаков Ю. А. и др., 1986. с. 48). В наших расчетах продукгивность пастбищ оценива- лась в размере 50% от суммарных запасов надзем- ной первичной продукции (Исаков К). А. и др., 1986, с. 48), следовательно. долю диких копытных также следует уменьшить в 2 раза и, соответственно, из всей территории пастбищных угодий изъять 14%. Поскольку вся рассматриваемая территория со- ставляет 166 279 кв. км. включая площадь Орен- бургской области (123,9 тыс. кв. км) я 16 районов Республики Башкортостан, на территории которых известны памятники кочевников савромато-сармат- ского времени, общей площадью 42 379 кв. км.1 на долю пастбищ домашних животных остается около 143 тыс. кв. км (14 300 000 га). Таким образом, без ущерба для продуктивности пастбищ на рассматриваемой территории могло быть разведено 1 243 478 условных голов лошадей. Для удовлетворения жизненных потребностей сред- ней скотоводческой семьи необходимо было 25 го- лов скота в пересчете на лошадь (Руденко С. И 1961, с. 5; Железников Б. Ф., 1984, с. 13). В Кирги- зии для обеспечения одной средней семьи необхо- димо было иметь 23 головы скота в переводе на ло- шадь (Шахматов В. Ф.. 1964, с. 140). 13 указанные районы не включены Альшеевский, Беле- беевскиш Давлекановский и Ермекеевский районы, где не известны памятники кочевников раннего железного века, но они находятся в лесостепной зоне и могли ис- пользоваться кочевниками в качестве пастбищных территорий. 13
Чтобы обеспечить питанием один калмыцкий хотон. состоящий из 13 человек, необходимо было содержать 100 голов овец, 4 коровы, 2 лошади и 4 верблюда. Глава такого хотона считался «последним богачом», то есть собственником того минимума» за которым следует бедность и невозможность ведения хозяйства (Шилов В. П., 1975а, с. 82; 19756, с. 11). По данным В. В. Остафьева, у скотоводов Акмолин- ского округа в 1878 г. на душу населения прихо- дилось: 2 лошади, 2 головы крупного рогатого скота и 4 овцы (1885, с. 41). По сведениям П. С. Палласа. калмыцкая семья из пяти человек для удовлетворения своих потребно- стей должна была держать в середине XVIII в. де- сять коров и одного быка, восемь кобыл и одного жеребца (1776, с. 222), Типичной монгольской семье из пяти человек требовалось как минимум 14 лоша- дей, 3 верблюда, 13 голов крупного рогатого скота и 90 овец и коз (Майский И. М., 1959, с. 140-141). По мнению Н. Э. Масанова, хозяйства казахов, которые могли обеспечить себя необходимым про- дуктом, но существование которых балансировало на грани постоянной опасности обеднения, имели 35 голов скота в переводе на лошадь (1984, с. 117-121). Однако, исследователь, очевидно, завышает жизнен- ные потребности хозяйств, отнесенных к этой груп- пе. поскольку 40,8% из них пользуются трудом на- емных работников (Масанов Н, Э.. 1984, с. 117-121). Поэтому не будет большой погрешностью, если в расчетах будет использован усредненный показатель жизненных потребностей среднестатистической се- мьи из пяти человек в количестве 30 голов скота в переводе на лошадь. Следовательно, демографиче- ская емкость рассматриваемой территории при ве- дении кочевого хозяйства составляла 207 тыс. чел., при плотности населения (П) - 1,25 чел/кв. км. Сопоставим полученную оценку предельной чис- ленности населения южноуралылшх степей с дан- ными других исследователей. В степных районах Казахстана, где численность казахов-кочевников со- ставляла не менее 90% всего населения, плотность по переписи 1897 года колебалась от 0,38 до 3,23 чел/кв. км (Масанов Н. Э., 1984, с. 38 39). В. В. Халдеев приводит данные зарубежных авто- ров, которые определяют возможную плотность на- селения, занимающегося экстенсивным скотовод- ством в 0.5-2,7 чел/кв. км и подтверждают его выво- ды о численности кочевников савромато-сарматско- го времени Южного Приуралья и Заволжья (П = 0,5- 1 чел/кв. км) (1987, с. 231). Н. А. Гаврилюк устанав- ливает плотность населения Степной Скифии в 1.32 чел/кв. км (1989, с. 21 - 24). А. С. Сергеев полагает, что на площади 300 тыс. кв. км Тоболо-Иртышской лесостепи, пастбищная территория которой составляла 225 тыс. кв. км, чис- ленность населения в эпоху раннего железного века доходило, по мнению автора, до 197,4-220,0 тыс. человек (П = 0,7 чел/кв. км). Причем, исследо- ватель допускает, что без ущерба для окружающей среды пастбищная нагрузка может быть увеличена вдвое и свои пищевые и сырьевые потребности на рассматриваемой территории может удовлетворить население численностью 440 тыс. человек (П - 1,5 чел/кв. км) (1992, с. 24-25). По мнению С. А. Плетневой, численность поло- вецкой кочевой орды составляла обычно 40 тыс. че- ловек, которые кочевали на территории 70-100 тыс. кв. км (1990, с. 114-118). Соответственно плотность населения равнялась 1,75-2,5 чел/кв. км. По данным ряда исследователей, общее число башкир к концу XVIII в. составляла 190-250 тыс. человек (Кузеев Р Г 1957, с. 46; 1978, с. 224, Янгу- зин Р 3., 1989, с. 23; Асфандияров А. 3., 1990, с. 7), а численность пришлого населения к этому времени достигла 700 тыс. чел (Янгузин Р. 3., 1989. с. 23-24). В середине XIX в. только в четырех скотоводческих кантонах проживало 225,8 тыс. башкир, которые со- держали 4.37,2 тыс. условных голов лошадей (Кузеев Р Г., 19686, с. 309). В первой половине XVI в. правители Ногайской орды считали, что они могут собрать войско, со- стоящее из 200-300 тыс. всадников (Перстяткович Т 1877, с. 136; Усманов А. Н., 1960, с. 41. 1982, с. 60). Р. Г Кузеев полагает, что в кочевом обществе воинами являлись почти все взрослые мужчины и войско кочевников могло составлять примерно чет- верть всего народа. Поэтому приблизительная чис- ленность всего населения Ногайской орды в первой половине XVI в. можно определить в 800-1200 тыс. человек (Кузеев Р Г 1968а, с. 337). Напомним, что Ногайская орда занимала примерно ту же террито- рию. что и кочевники савромато-сарматского време- ни - степные пространства Южного Приуралья п За- волжья. Л. Н. Гумилев, определяя численность гуннского населения, полагает, чго число их воинов составляло 20% всего населения (1990. с. 75). С. А. Плетнева, опираясь на данные письменных источников о ко- чевниках-половцах, полагает, чго соотношение ко- личества воинов от всего населения составляло 1 5. Всего в восточноевропейских степях, по мнению С. А Плетневой, общее количество населения в пер- вой половине XII в. равнялось примерно 500-600 тыс. человек (1990, с. U4-115). По данным Псевдо-Каллисфена, «полчища ски- фов были велики, около 400 000» (L 23), а «вооруженные девицы (амазонки А. И.) в числе 270000, когда неприятели предпринимают поход» выступают «на конях, в количестве 120 000, а ос- тальные охраняют остров» (II, 25). «...Кочевники, живущие между Меотидой и Каспийским морем, именно ...племена сираков и аорсов. ...Абсак, царь сираков, выставил 20 000 всадников (в то время когда Фарнак владел Бос- пором), Спадин же, царь аорсов, даже 200 000; од- нако верхние аорсы выставили еще больше, так как они занимают более обширную область, владея поч- ти что большей частью побережья Каспийского моря» (Страбон, XI, V, 8). Таким образом, предельная оценка численности 14
ивж>уральского населения савромато-сарматского фемеая не противоречит известным данным о чис- мтзости кочевых народов. Преступим к решению второй задачи: определе- нно минимальной численности населения при уело- маг предельной пастбищной нагрузки (11,5 га/гол) в жреволе на лошадей. Решение этой задачи строится жв максимальной производительности труда ското- ЮЮВ-КОЧСВ ников. И. Э Масанов приводит следующие данные по минимальному количеству работников на 1000 голов скота лошади - 4; крупный рогатый скот - 50; мел- in рогатый скот 10 (1984, с. 41 - 42 )1 Кроме того, зфешюлагаем. что в среднестатистической семье из ахти человек (отец, мать и трое детей, двое из кото- рых подростки) четверо являются работниками, а здин иждивенцем. Поскольку решение задачи связывается с трудо- затратами, которые по видам скота сильно различа- лись. то в определении минимальной численности населения большое значение имеет видовая структу- ра стада. В составе стада ранних кочевников южно- уральских степей лошадей было около 40%, крупно- рогатого скота вдвое меньше и овец столько же, сколько и лошадей (Акбулатов И. М. 1996. с. 82). Следовательно, гипотетическое поголовье гожно- -гзльских степей может быть представлено следую- щим образом: лошади 861 446 голов крупный рогатый скот 430 723 мелкий рогатый скот 86.1 416 А минимальная численность населения, которая могла обслужить такое количество скота' лошади 861 446 х 4 / 1000 = 3 446 коровы 430 723 х 50 / 1000 - 21 536 овцы 861 446 х 10 / 1000 - 8 614 Итого работников: 33 596 Всего (с иждивенцем): 41 995 (33 596 х 5/4) Таким образом, минимальная численность насе- ления, которая могла содержать без псревьшаса ги- потетическое поголовье скота южноуральских сте- пей. не предпринимая попыток миграции на другие территории, составляла около 42 тыс. человек (П - 0,25 чел/кв, км). Разумеется, это число сильно зани- жено, поскольку рассчитано при условии макси- мальной производительности труда, минимальной Для сравнения: в 1970-1972 годах в Нигерии в усло- виях практически летнего выпаса стадо крупного рогатого скота в 1000 голов обслуживало 15-20 пастухов lАндриянов, 1985, с. 115). В 1885 г в о,’том из калмыцких хозяйств было 300 лошадей (при них два пастуха), 1500 овец (два пастуха), 50 верблюдов (один пастух) и 60 голов крупного рогатого скота (их выпасала хозяйская семья). Пастухам помогали еще 4 рабочих, которые смотрели за колодцами, караулили скот ночью и поили совместно с пастухами скот на водопое (Шилов В. И., 1975а. с. 82). численности иждивенцев, отсутствия нетрудоспособ- ных, а также членов хозяйственного коллектива, за- нимавшихся кустарными промыслами и ремеслами ит.д. По свидетельству Г И. Спасского (1820), «те (казахи-кочевники - Л. И.\ которые имеют от 20 до 50 лошадей, в половину против сего быков и коров, по 100 овец и коз и несколько верблюдов почитают - ся людьми посредственного состояния: однако же могут каждый с семейством своим жить безбедно» (Цит.. Масанов II. Э., 1984, с. 123). В переводе на лошадей стадо среднего хозяйства состоит из 43- 80,93 условных голов. В среднем 61.96 условных голов лошадей. По трудозатратам для ухода за ста- дом. описанным Г И. Спасским, требовалось (расчеты производились по трем основным видам) от 1,58 до 2,45 работников, что соответствует усло- виям самостоятельного производства в среднеста- тистическом семейном коллективе, состоящем из 5 человек. Следует отметить, что принимаемая средняя норма обеспеченности скотом на хозяйство (61,96 условных голов лошадей) достаточно высока. Так. в начале XX в. у кочевых киргизов Памирской волос- ти на одно хозяйство в среднем приходилось 34,7 условных голов лошадей и 1-2 верблюда, которые обеспечивали прожиточный минимум семьи кочев- ника, поскольку1 по уставу сельскохозяйственной ар- тели 1939 года каждый колхозный двор в района?; кочевого животноводства мог иметь в индивидуаль- ной собственности в переводе на лошадей 31.93 41,84 голов скота и 5-8 верблюдов (Шибаева Ю. А... 1973, с. 104). Примерно такие же цифры сообщает И. Г Георги о башкирах: «редко и у простого человека бывает меньше 30 и 50 лошадей» (Цит.. Янгузим Р. 3. 1998. с. 34). В середине XIX в. на 225,8 тысяч башкир скотоводческих кантонов при- ходилось 480,1 тью условных голов аошядей (Ку- зеев Р Г 19686, с. 309). Следовательно, на средне- статистическую семью из пяти человек приходилось в переводе на лошадей 10,63 голов скота. Примерно такое же количество скота в переводе на лошадей (14.61) приходилось в среднем на скотоводческое хозяйство казахов Семиречья в начале XX в. (АргынбаевХ., 1973, с. 156). В 1870-1902 гг на од- но киргизское хозяйство в Пи шпеке ком уезде при- ходилось 10,5-12,3 условных голов, а в Прежс- вальском - 16,0-22,4 (Усенбаев С. Р 1989, с. 30-35; Ситнянский Г Ю., 1997. с. 85) По мнению С. Е. Толыбекова, у казахов к кате- гории хозяйств среднего достатка при 4-6 членах семьи относились хозяйства, которые держали 100- 150 голов мелкого рогатого скота, 15-20 верблюдов с молодняком и 4-5 рабочих лошадей (1959. с. 131). В начале XX в. у северных киргизов середняком считался тот, кто имел J00 овец, 3-5 лошадей. 10 го- лов крупного рогатого скота и два-три верблюда (АйтбасвМ. Т.. 1962. с. 176-177; Ситнянский Г Ю., 1997, с. 84). 15
По данным А. К. Гейнса, (60-е гг, XIX в.) для ведения самостоятельного хозяйства, удовлетворяв- шего потребности семьи казаха-кочевника, необхо- димо было иметь примерно 200-250 баранов и вьючный скот (1897, с. 562). Поскольку ранее было определено, что южно- уральские степи могут прокормить 1 243 478 услов- ных голов лошадей, а среднестатистическая семья состоит из пяти человек, то в расчете на среднее хо- зяйство получим численность населения южно- уральских степей; 1 243 478 / 61,96 х 5 = 100 345 человек (П = 0,6 чел/кв км) На наш взгляд, это наиболее приемлемая чис- ленность населения южноуральских степей при ус- ловии полного освоения пастбищной территории. В целом, демографическая ситуация южноуральских степей характеризовалась высокими темпами роста населения (Пшсничнюк А. X., 1983, с. 127). Об этом свидетельствует число погребений ранних кочевни- ков VI-II вв. до н. э.. материалы которых использо- ваны в настоящей работе: VI - рубеж V - IV вв. до н. э. датируется 207 погребений, IV - II вв. до н. э. 497 погребений. Примерно такое же соотношение (1 2) дает выборка погребений с оружием В. Н. Ва- сильева (141 284) (1995, с. 14-18) и подсчет Б. Ф. Железникова погребений Южного Приуралья и Заволжья (2000 5000) (1984. с. 65 - 66). Темпы роста населения ранних кочевников со- поставимы с материалами нового времени. Так, Л. 3. Асфапдняров по данным V ревизии (1795 г ) определяет численность башкир в 190-200 тыс. че- ловек. По VIII ревизии (1834 г.) их было уже 392 тыс., а в 1858 году (X ревизия) 545 тыс. башкир (1990, с. 7). Таким образом, численность населения, половина которого вела полукочевой образ жизни, удвоилась в течение полу-века. Сопоставимо и пого- ловье скота. В середине XIX в. у башкир насчиты- валось свыше полумиллиона лошадей, такое же ко- личество овец и около 300 тысяч голов крупного ро- гатого скота (Руденко С. И, 1955, с. 104; Кузеев Р. Г 19686, с. 309). В период, предшествующий эпохе раннего же- лезного века, XII VII вв. до н. э. открытые степи Южного Урала не были заселены. Лишь в VII-VI вв. до н. э. появляются единичные памятники ранних кочевников, а на рубеже VI-V вв. до н. э. в южно- уральских степях происходит своеобразный «демо- графический взрыв» (Пшеничнюк А. X.. 1983, с. 126-127), который впрочем не миновал евразий- ские степи в целом (Мартынов А. И., 1980. с. 16). Большинство исследованных погребений ранних ко- чевников южноуральских степей относится к перио- ду' с конца VI по III вв. до н. э., что особенно характерно для восточных (Зауральских) районов (Пшеничнюк А. X., 1983. с. 127). По мнению А. И. Мартынова, довольно резкий демографический подъем населения евразийских степей в VI-V вв. до н. э. вряд ли был связан с при- ходом на эти территории новых значительных масс населения. Скорее всего, это было связано с эконо- мическим подъемом, сложением наиболее рацио- нальных приемов ведения хозяйства на территории великого пояса степей Евразии (1980, с. 16). В среднесармагское и позднесарматскос время население южноуральских степей было малочислен- ным. Окончательно покидают открытые степные пространства ранние кочевники в позднесарматское время, переселившись на правобережье среднего те- чения р. Белой и лесостепные районы Зауралья, где они вступили в тесные контакты с местными, види- мо. финно-угорскими и угорскими племенами (Пше- ничнюк А. X. 1983. с. 131). Памятники послесарматского времени на всей территории расселения ранних кочевников очень малочисленны (Засецкая И. П.. 1968. с. 60), причем большая их часть исследована по левому берегу’ Нижней Волги (Иванов В. А., 1995. с. 29). Количе- ство погребений этого периода, по мнению В. А. Иванова, составляют «ничтожный» процент от всех известных кочевнических погребений Урало- Поволжья эпохи средневековья (2,5%). Столь незна- чительное число кочевнических погребений рас- сматриваемого периода свидетельствует, по мнению исследователя, что во второй половине I тыс. «коче- вая степь» была практически безлюдна (1995, с. 29). Безлюдность степей в этот период может быть объ- яснена не только социально-политическими причи- нами и первой стадией кочевания, на которой они находились (Иванов В. А 1995, с. 32), главным образам, наступившей засушливостью климата, что подтверждается данными палеоклиматологии и па- дением уровня Каспия. Благоприятные природно-климатические усло- вия южноуральских стеной способствовали росту поголовья скота и, соответственно, росту численно- сти населения. Дальнейшее увеличение населения было невозможно без расширения пастбищ. Эга ос- новная проблема хозяйственной жизни кочевников решалась путем завоевания новых пастбищ или пу- тем перекочевок избыточного населения на другие, относительно свободные территории (Кузеев Р Г 19686, с. 336). Вероятная численность населения ранних кочев- ников - 100 тыс. человек - была достигнута, очевид- но, в V в. до н. э. К этому времени социальная диф- ференциация общества и оптимальное поголовье скота достигло такого уровня, когда богатые ското- воды, владеющие большим количеством конского поголовья, вынуждены были осваивать новые терри- тории (Желсзчиков Б. Ф._ Железчикова Е. Б., 1990, с. 79). Сначала это были сухие и опустыненные сте- пи, а также полупустыни Северною Прикаспия и Приаралья. Очевидно, к этому времени относится появление меридиональных маршрутов кочевания. Причем, преимущественно богатыми скотоводами, а возможно только их пастухами. К рубежу V - IV вв. до н. э. «пустыни» были полностью освоены и обжи- 16
ты. во естественный рост населения продолжался, □скольку коневодство, как основное занятие южно- уральских номадов, обеспечивало не только необхо- димое. но и значительное количество прибавочного продукта. К этому времени территория их расселе- «и по меньшей мере, утроилась и, вероятно, удвой* лось население. Создались предпосылки перенасе- ленности южноуральских степей, повлекшие за со- 5сн заметное оживление исторической обстановки Евразии. Основное миграционное движение южноуралъ- *;ки.\ кочевников IV-11I вв. до н. э. некоторые исследователи связывают с южным направлением ^Васильев В. Н., 1995, с. 17). Действительно, это привычное направление меридиональных перекоче- вок богатейших скотоводов, связанное к тому же с сезонными меридиональными миграциями диких копытных. На рубеже 1V-III вв. до н. э. южноуральские ко- чевники завоевывают территории Нижнего По- волжья (Смирнов К. Ф 1964а, с. 286 - 290; 1984, с. 117; Мошкова М. Г 1974, с. 47: Лукашов А. В.. 1986. с. 80) и ведут активную завоевательную поли- тик) в степях Южной России. Несмотря на многолетние исследования в этом направлении, до сих пор идут споры о начале и ин- тенсивности передвижения сарматов из-за Дона, о времени самой мошной волны переселения, сло- мившей господство скифов в Северном Причерно- морье. наконец, о направлениях сарматской экспан- сии. Для V в. до н. э. все без исключения признают мирный характер взаимоотношений скифов и сар- матов. Существует и функционирует торговый путь из Ольвии к кочевникам Поволжья и Южного При- уралья (Греков Б. М. 1947), савроматы в качестве союзников скифов выступают против войск Дария (Геродот. IV, 120). В оценке же событий IV в. до н. э. в истории сарматов и той по литической ситуа- ции. которая существовала в западных погра- ничных районах, начиная с конпа V в. до п. э.. пози- ции исследователей расходятся. Основные раз- ногласия касаются определения времени массовой экспансии сарматов на запад, утверждения их поли- тического господства в степях Северного При- черноморья и характера этого процесса. Большинство исследователей сообщение Диодо- ра о превращении большей части Скифии в пустыню и поголовном истреблении побежденных скифов сарматами относит ко второй половине III в. до н. э.. рубеж}* III-И или началу II в. до н. э. (Граков Б. Н., 1954, с. 28; Абрамова Т. А. М. П., 1961, с. 92; Смирнов К. Ф., 1964а. с. 290; 1971, с. 196; Шелов Д. Б., 1970, с. 62-65; Хазанов А. М, 1971, с. 65; Максименко В. Е. 1983, с. 128-129). Примерно так- же. концом III в. до н. э. датировал завоевание сар- матами Северного Причерноморья и М. И. Ростов- цев (1925. с. 111). Однако в последнее время появились исследова- тели, склонные относить сообщение Диодора к более раннему времени - к концу IV рубежу IV-III вв. до н. э., началу 1И или 111 в. до н. э. (Виноградов В. Б., 1963, с. 38; Мачинский Д. А., 1971. с. 44-54; Щеглов А. Н., 1978, с. 119; 1985; Костенко В. И., 1981, с. 16, 23; Виноградов Ю. Г., Щеглов А. Н. 1990, с. 361 и сл.; Виноградов Ю. А., Марченко К. К., Рогов Е. Я., 1997, с. 101; Виноградов Ю. Г 1997, с. 122). В современной историографии существует еще одна точка зрения на эту проблему, в основе которой лежит посылка об ухудшении климатических усло- вий в степях Северного Причерноморья. Начавшая- ся в Ш в. до н. э. аридизация степной зоны вызвала упадок Скифии и резкое сокращение численности ее населения. Сарматские племена, спорадически про- никавшие в Днепро-Донское междуречье в I1I-II вв. до и. э., переселяются сюда лишь в конце II-I в. до н. э., когда началось улучшение климатических ус- ловий. Причем сарматы, согласно этой концепции, не сменили и не вытеснили скифское население, а '.заполнили пустовавшие степные пространства (По- лш С. В., 1984, с. 33-34; 1992; Иевлев М. М, 1989). И, наконец, третья точка зрения объясняет еди- новременную гибель подавляющего большинства стационарных сельских поселений эллинов и скифов опустошительными рейдами из района Карпато- Дунайского бассейна военных отрядов кельтов или германцев - галатов (Рубан В. В., 1985. с. 43-44; j 989, с. 19; Яйленко В. П.. 1990, с. 274-275). В литературе утвердилось представление, что массовые миграции южноуральских номадов в IV Ш вв. до н. э. связаны с ухудшением природно- климатических условий (Железников Б. Ф 1.984. с. 8; 1988, с, 62; Мошкова М, Г 1989. с 20? Таиров А. Д.. 19956, с. 95). С другом стороны, тог же Б. Ф. Железников в одной из своих работ утвер- ждал, что «природно-географическая среда Южного Приуралья к Нижнего Поволжья была благоприят- ной для ведения кочевнического хозяйства» и мас- совую миграцию южноуральских кочевников на за- пад можно объяснить значительным увеличением населения и перенаселенностью Южного Приуралья (1986, с. 63). Думается, что это предположение ав- тора ближе к истине, поскольку нам не известны ар- гу.монтированные данные о существенных измене- ниях климатических условий в Южном Приуралье до рубежа нашей эры. К тому же. как справедливо отмечал Л. II Гу- милев, «успешные завоевания и вторжения ...совер- шали не скопиша голодных людей, искавших при- станища, а дисциплинированные, обученные отря- ды, опиравшиеся на богатый тыл. Поэтому такие ис- торические события, как правило, совпадали с улуч- шением климата в степи. Ухудшение же юшмата было причиной миграции мелких групп кочевников, обычно оседавших на степных окраинах» (1980, с. 35). По мнению А. И. Мартынова, наблюдавшаяся в Ш в. до н. э. значительная подвижность населения евразийских степей объясняется факторами внутрен- него развития (1980, с. 18). 17
Кстати, в Кемерово была создана и опробиро- вана маге магическая модель кочевого общества. Моделирование осуществлялось путем многократно- го повторения цикла имитации: 1) перерасчет ко- личества биомассы с учетом ее регулярного при- роста и истощения кочевыми хозяйствами; 2) пере- расчет количества населения во всех кочевьях; 3) миграция, деление или исчезновение кочевья. При- чем, условия модели определяют, что племена, конкурирующие в борьбе за природные ресурсы, кочутот на ограниченном естественными препят- ствиями пространстве. В результате наблюдений за работой модели были установлены некоторые особенности ее функ- ционирования: 1) на начальном этапе имитации происходит уравновешивание количества биомассы и численности населения, что выражается в отно- сительно большом скачке «рождаемости» и после- дующем кризисе перенаселения, который приводит к гибели многих кочевий; 2) если модель удачно ми- новала период уравновешивания, то далее она ста- билизируется, и колебания количества биомассы и населения приобретают почти постоянные величины с незначительными отклонениями (Смирнов Д. А., Смирнове. Д., 1995, с. 87-89). Учитывая пространственно-хронологическое распространение памятников ранних кочевников Южного Урала и описанный опыт моделирования развития кочевого общества, можно предположить, что V-IV вв. до и. э. в среде южноуральских номадов произошел «демографический взрыв», свя- занный с уравновешиванием количества биомассы и численности населения. В результате кризиса пере- населения начались массовые миграции в южном и западном направлениях. Миграционные процессы прекрасно иллюстри- руются и распределением погребений по полу и воз- расту. Так, военизированный характер населения, сопутствующий периоду обретения родины, под- тверждается демографической структурой общества ранних кочевников савроматского периода (Таблицы 2, 3). Это сравнительно высокий процент мужских погребений (62,3%) и сравнительно низкий процент подростковых (4,7%) и детских (8,4%) погребений. В раннесарматский период демографическая струк- тура общества резко меняется: сравнительно высо- кий процент женских (54,7%) и детских (21,9%) по- гребений. На наш взгляд, это связано с завоеватель- ными походами в южном и западном направлениях, куда устремилась значительная часть мужского на- селения. Кстати, военной формой миграции А. В. Лукашовым объясняется отсутствие в Нижнем Поволжье раннепрохоровской круглодонной кера- мики, которая в Южном Приуралье характерна для комплексов IV в. до н. э. (1986, с. 81). Количество погребений ранних кочевников Южного Урала по возрастным группам Таблица 2. периоды /категории взрос ЛЫС подростковые детские всего 1 кол-во % кол-во % кол-во % савро матский 113 87.6 5 4.3 11 8.5 129_ ра ннесарматский 239 72.4 20 6.1 7] 21.5 330 сред яеса рматский 8 61.5 1 7,7 4 13 поздяеса рматский 29 78.4 4 10.8 _4 10 8 37 Итого: 389 76.4 30 5.9 99 17.7 509 Таблица 3 Количество погребений ранних кочевников Южного Урала по иолу периоды / категории мужские женские всего кол-во % кол-во % савроматский 49 62.8 29 37.2 78 раннссарматский 88 45.8 104 54.2 192 среднссарматский 5 100 - 5 позднесарматский 4 36.4 7 63.6 11 итого: 146 51.0 140 49.0 | 286 Что касается среднесарматского и позднесар- матского населения, то выборки по полам и возрас- там не позволяют сегодня сделать сколь-нибудь су- щественные выводы о демографической структуре их общества. Поскольку сведения по полу и возрасту почерп- нуты из публикаций, подготовленных, как правило, исследователями-археологами, и, допуская неизбеж- ные ошибки, особенно в определении пола погре- бенного. специально просчитана серия погребений из курганов левобережного Илека (Покровка 1. 2, 7. 8, 10), где исследования проводились под ру ково- 18
ЛЕгаси жгрополога Л. Т. Яблонского. Как оказа- ЖЛСа. _*'1 л мюрка из 196 погребений, 183 из коло- ла мрея? уны по возрасту и 120 - по полу, почти г тахтыс совпадает с данными половозрастной погребенных в курганах ранних кочевии- ш ждчченнъши по всей используемой в настоя- лся рлхле совокупности погребений. Особенно в ж части. которая подтверждает демографиче- □ие пкяения, произошедшие в обществе ранних адр«ишвов в раннесарматский период по сравнению оиьепщим периодом (Таблицы 4, 5). vестся, можно говорить о том, что в ранне- ••хш период по каким-то причинам женская и ;jlu смертность была выше и процентное соот- умерших не повторяет демографическую структуру общества. Действительно, родовая и по- слеродовая смертность женщин в то далекое время была, очевидно, значительно выше, чем в настоя- щее. Но вряд ли она резко отличалась в савромат- скос время по сравнению с раннесарматским. Что касается, реконструкции демографической структу- ры общества по количеству умерших, то, безуслов- но, следует учитывать, что в неблагоприятные годы (голод, эпидемии и т. д.) смертность возрастает и в первую очередь за счет детской. Распределение по возрасту и полам ни в коей мере не повторяет демо- графическую структуру общества, ио тенденцию ее изменения, на наш взгляд, все же проследить мож- но. Количество погребений из курганов левобережного Илека по возрастным группам (по Яблонскому Л. Т. и др., 1993; 1994; 1995; 1996) Таблица 4. Ернолы /категории в зр ос л ые подростковые детские всего кол-во % кол-во % кол-во % дгзроматский 24 88.9 - - 3 11.1 27 заянесарматский 104 69.8 14 9.4 31 20.1 149 лраднесарматский 4 - - - - 4 ипзнесарматский 3 - - - - - 3 Итого: 135 73.8 14 7.7 34 18.5 183 Количество погребений из курганов левобережного Илека по полу (по Яблонскому л, Т, и др„ 1993; 1994; 1995; 1996) Таблица 5. периоды категории мужские женские i . _ _ j всего кол-во ! % кол-во % савроматский И_ 611 7 38 9 18 г.. и нсса р м атский J 44 46.3 51 53.7 95 : реднеса рматский 4 - - - 4 г.о инссар матский 3 - - - 3 итого: 62 51.7 58 48.3 _ 120 I зким образом, природно-климатические изме- --.-□L4 отразились и на демографических процессах зития ранних кочевников южноуральских степей, благоприятные условия географической среды в гавроматский период привели к быстрому росту численности номадов. К началу раннесарматской эпохи численность кочевников достигла гой величи- ны, при которой они были вынуждены осваивать но- вые территории. Причем, в этот период численность населения достигает своего максимума. Резкое уменьшение числа среднесарматских по- гребений связано, на наш взгляд, с резким ухудше- нием природно-климатических условий. Число позднесарматских погребений также невелико и их немногочисленные могильники в основном располо- жены в лесостепной зоне. В открытых степях позд- несарматские погребения встречаются очень редко. Погребения кочевников послесарматского периода на рассматриваемой территории известны единицы, только на правобережье р. Белой и совершенно не- известны в открытых степях. 19
ГЛАВА IL СКОТОВОДСТВО. Античная литературная традиция, отсутствие стационарных поселений, а также материальные остатки погребального инвентаря свидетельствуют о том, что ранние кочевники южноуральских степей на всех этапах своего развития вели скотоводческое хозяйство, характерной особенностью которого была сезонная подвижность населения. О специфике экономики кочевников можно по- лучить представление по сообщению сирийского ав- тора VI в. Захария Ритора, который, перечислив 13 народов (угров, савир, болгар, кутригур, авар, хазар и др.), указывает, что они «...живут в палатках, су- ществуют мясом скота и рыб, дикими зверьми и оружием» (Цит.. Магомедов М. Г, 1983, с. 95). Что касается других видов деятельности, то «.. у кочевников на разных этапах их истории и в разных местах земледелие, торговля, ремесло, сопровожде- ние караванов, грабеж и т. п. играли то большую, то меньшую роль. Но основу их существования всегда составляло экстенсивное скотоводство в условиях сезонных перекочевок» (Марков Г Е., 1976, с. 9). Основное занятие ранних кочевников в архео- логических комплексах представлено фаунистичес- кими остатками домашних видов скота, которые позволяют определить видовой состав стада и, опираясь на материалы этнографии номадов нового времени, реконструировать видовую структуру ста- да, рассчитать размеры пастбищных угодий гипоте- тическою хозяйства и «аула» ранних кочевников савромато-сарматского временя. § 1. ВИДОВАЯ СТРУКТУРА СТАДА. В настоящее время в археологической ли- тературе утвердилось представление о видовой структуре стада кочевников Южного Приуралья и Заволжья савромато-сарматского времени, в ко- тором основное место занимала овца, на втором лошадь и минимальную роль играл крупный poia- гый скот (Смирнов К. Ф 19646, с. 50; Железчиков Б. Ф., 1984а, с. 4-5; Мошкова М. Г 1989, с. 204). Основанием для этого вывода послужил статисти- ческий анализ остеологического материала из савро- мато-сарматских погребений, в которых овца пред- ставлена 75.6% от общей численности особей до- машнего скота, лошадь - 16,9%, крупный рогатый скот 5.2У собака - 0,8%, птица 1,5% (Желез- чиков Б. Ф.. 1984а, с. 4-5). Статистический анализ остеологического ма- териала ранних кочевников южноуральских степей дал следующие результаты (средняя норма распре- деления): овца 62,3%, лошадь 30,1%, крупный рогатый скот - 2,8 %, крупнее животное (без диф- ференциации: лошадь или корова) - 4.8% (Таблица 6). Как видим, соотношение несколько иное, чем в целом по погребениям савромато-сармагской общ- ности Южного Приуралья и Заволжья Средний по- казатель по мелкому рогатому скоту ниже, а но ло- шади - выше. В хронологическом срезе показатель по овце ниже среднего значения только в са- вроматский период, по лошади ниже среднего только в раннесарматский период, а по крупному рогатому' скот\' - выше среднего значения только в савроматский период, причем в погребениях среднесарматского и позднесарматского периодов кости крупного рогатого скота не отмечены. Интерпретируя остеологический материал, сле- дует выяснить насколько выборка костных остатков из погребальных комплексов может представлять видовую структуру их гипотетического стада. Как известно, остеологический материал даже в виде «кухонных остатков» поселений не отражает истин- ного соотношения видов домашних животных в ста- де (Массон В. М., 1976. с. 34; Антипина Е. Е., 1997. с. 23), так как мелкий рогатый скот более плодовит и быстрее достигает репродуктивного возраста (Краснов Ю. А., 1971, с. 143). Кроме того, по этнографическим источникам известно, что у монголов, масаев, зулусов, которые практически полностью живут за счет потребления продуктов скотоводства, повседневной пищей слу- жит не мясо разводимых домашних животных, а молоко и молочные продукты. Мясо же употребля- ется в пишу’ лишь в критические периоды года к многочисленные стада крупного рогатого скота ма- саев и зулусов не находя] соответствующего отра- жения в кухонных остатка.^ (Антайна Е. Е.. 1997. 23). В отличие от «кухонных остатков» поселений, где остеологический материал откладывается в виде отходов жизнедеятельности человека и о опреде- ленными поправками может быть использован для реконструкции видового состава стада и количест- венного соотношешш внутри него, тот же материал из погребальных комплексов, в виде «заупокойной пищи», связан со сложными представлениями о мире мертвых и живых, с социальной и имущест- венной дифференциацией общества. Поэтому при- сутствие костей животных в погребениях говорит лишь о наличии тех или иных животных в стаде, но не позволяет сделать какие-либо реконструкции его видовой структуры (Смирнов К. Ф., 19646, с. 50; Давыдова А. В., 1983, с. 115; Хабдуллина М. К.. Зданович Г Б., 1984, с. 146; Медведев А. П., 1990, с. 189). Показательны в этом отношении остеологиче- ские материалы из погребений и поселений кара- абызской культуры. Л ак. костные остатки домашних животных (всего 173 особи) из погребений Охлеби- нинского могильника дают следующее распределе- ние по видам: овца - 57,2%, свинья - 41,6%, лошадь 20
Петренко А. Г 1988, с, 12-19), а материалы -^с^акнского и Биктимировского городищ (слой межжи рогатый скот - 32,0-61,0%, лошадь - 15,3- гвинья - 13,5-26,4%, крупный рогатый скот - от общего количества особей домашнего скота (Петренко А. Г' 1984, с. 130, рис. 37). Как ви- дам, в погребениях отсутствуют кости крупного ро- гатого скота, а лошадь, представленная единичными находками, присутствует только как вад. Таблица 6. Распределение костных остатков из погребений ранних кочевников южноуральских степей (в процентах) Периоды __ Вид животных крупный рога- тый скот крупное животное (корова или лошадь?) лошадь овца мэтский 5.8 5.3 48.6 24.3 :<15ус-с1рматский J.2 4.3 18.8 75 7 дхл^есарматскии 6.3 18.9 68.8 х. . днесарматский 4.5 18.2 77.3 /телняя норма распределения 2.8 4.8 30.1 62.3 Итак, остеологический материал из погребений сопоставления с поселенческим можно рас- сматривать в большинстве случаев только с точки лхния видового состава стада, в котором в данном in час имели место быть: овца, лошадь и крупный хгзтый скот. Как известно, мелкий рогатый скот , аджно дифференцировать по видам (Цадкин В И. с. 53), но с большой долей всроятаосги можно ^эедпелагать. что в составе сгада ранних кочевии- > ?з южноуральских степей были козы. Они пред- ."тзлгны на поселенческих памятниках финальной срензы Зауралья (Здаювич Г Б., 1981, с. 51). не го- wpi уже об этнографических параллелях. Косвенным свидетельством присутствия б стаде ?_них кочевников южноуральских степей коз остатки ткани, обнаруженные в огребении прохоровского времени (Ново ;ллкашсво 2/3). Исследованный фрагмент был хан из пряжи, изготовленной из козьего пуха лбирдин А. Р., 1998, с. 164). Клавдий Элиан (U-Ш вв. и. э.) при описании пинской земли упоминает о козах: «Каспийские гозы очень белы, рогов не имеют, ростом малы и птюносы» (Цит.. Либсров Г1. Д, 1960. с. 111). По инению П. Д. Либерева» речь идет о северных степ- ных районах Прикаспия (I960, с. 111), то есть о тер- ритории, близкой к рассматриваемой. Находки в погребениях ранних кочевников рас- сматриваемой территории различных предметов ме- стного производства с изображениями верблюдов (Смирнов К. Ф., Петренко В. Г 1963, табл. 21, б, 8: Смирнов К. Ф.. 1964а, с. 238. рис. 80, 13; Смирнов К Ф., 1975, с. 32; Пшеничнюк А. X., 1989, с. 12, рис. 6) позволили К. Ф. Смирнову сделать предпо- ложение о наличии в составе стада и верблюдов, хо- тя в погребениях тогда еще не были известны на- ходки их костей (19646, с. 51). Исследования кур- ганных могильников левобережного Илека в Орен- бургской области подтвердили предположение К. Ф. Смирнова. В погребениях могильника По- кровка савроматского (кург погр. К 2' кург. 8 погр. 6; кург. 17 погр. 1) и срсдиссарматского (кург 9 погр. I) времени обнаружены копи верблюда (Яблонский Л. Т и др., 1994, с 32-40: 1995 с. 36- 45). Судя по этим находкам, ранние кочевники на протяжении всего рассматриваемого времени разво- дили верблюдов. Лошади были в основном среднего роста, но среди них встречались весьма крупные, высота в холке которых превышала максимальные размеры лошадей раннего железного века Северного Причер- номорья (Косинцев П. А. 1995, с. 93). К средним по росту особям исследователь относит лошадей, высо- та в холке которых 136-144 см. а выше среднего 144-152 см (Косинцев II. А., 1995, с. 86). Для срав- нения: средний показатель высоты в холке кобыл местных пород составляет: башкирская - 140, казах- ская типа джабе - 142. хакасская 143 см (Свсчин К. Б. и др., .1984, с. 150). Средняя же высота в холке жеребцов-производителей Уфимского конного заво- да достигает 144,7. кобыл - 142,4 см (Мурсалимов В. С., Сатыев Б. X., 1988, с. 48). Что касается соотношения видов от общего чис- ла особей в погребениях ранних кочевников, то оно, скорее всего, связано с их мировоззрением, соци- альным статусом погребенного и требует специаль- ного исследования. Но, если учесть индоиранскую основу их представлений, то следует принять во 21
внимание, что в ритуалах жертвоприношений древ- них ариев высшей жертвой богу был человек, сле- дующей - конь, далее - бык, баран, козел (Членова Н. JL, 1986, с. 29; Васильев Л. С., 1988, с. 186). Это жертвы богу, человеку’ приношения были скромнее. Так, Камбиз, по сообщению Арриана (VI, 29, 7), ус- тановил у гроба отца в честь его души ежедневное жертвоприношение овец и ежемесячное приношение в жертву коня как животного, посвященного солнцу (Бойс М„ 1987, с. 66). Соме, одному из богов Ригве- ды, посвящали и преподносили язык и левую челю- стную кость каждого жертвенного животного (Бойс М , 1987, с. 12), быть может, поэтому в погребениях ранних кочевников так часты находки обезглавлен- ных туш лошадей, коров и овец. Кстати, кости крупного рогатого скота, не обнаруженные в погре- бениях кара-абызской культуры, не встречаются и в погребениях ранних кочевников срсднесар-матского и позднесарматского времени. Быть может, это нс просго сходство погребального обряда, а еще одно свидетельство влияния, которое оказали ранне- кочевнические племена на сложение и развитие ка- ра-абызского этноса, его мировоззрения и отноше- ния к потустороннему миру. По мнению Е. Е. Антипиной, структуру стада определяют экономически важные биологические свойства домашних животных, которые как бы дик- туют определенные формы их эксплуатации в кон- кретных природных условиях (1997, с. 23-24). При- чем биологические характеристики крупного рогато- го скота ставят его вне конкуренции по чрезвычай- ному разнообразию форм его эксплуатации и полу- чаемой от него продукции (молоко, кровь, навоз, мя- со, шкура, кости и рога, возможность перевозить тяжести) и делают его наиболее универсальным сельскохозяйственным видом (Борисенко Е. Я.. 1952, Антипина Е. Е., 1997, с. 24). В условиях уме- ренного климата, где этот вид может существовать под открытым небом в течение круглого года, разве- дение крупного рогатого скота остаетоя наиболее рентабельным по сравнению со всеми остальными сельскохозяйственными видами (Антипина Е. Е.. 1997. с. 24). В отношении хозяйственной значимости с круп- ным рогатым скотом сравнима только лошадь. В районах с высоким снежным покровом, где крупный рогатый скот не в состоянии добыть естественный корм из-под снща, разведение лошади оказывается во многих случаях даже более эффективным. Что касается мелкого рогатого скота, то их разводили преимущественно на мясо, как дополнение к молоч- ным и другим продуктам, получаемым от остальных животных (Антипина Е. Е.. 1997. с. 24). Исходя из этого, Е. Е. Антипина делает следующий вывод: ко- гда в кухонных остатках присутствуют кости мелких домашних копытных даже в значительных количе- ствах, то эга особенность остеологического материа- ла может отражать как минимум две хозяйственные ситуации при условии, что население использовало в пишу именно разводимых домашних животных: ли- бо разводимые на поселении домашние животные были представлены в основном мелкими копытны- ми. либо мелкие домашние копытные при любом их количестве в стаде преимущественно использова- лись в пищу Неоднозначность интерпретации пре- обладания в кухонных остатках костей мелких до- машних копытных показывает, что эти виды не мо- гут быть использованы в качестве индикаторов для характеристики животноводства. Мясо крупных до- машних копытных может с.хужшь обычной пищей только при их значительной численности в стаде, при малой численности в стаде крупного рогатого скота и лошади использование их на мясо просто нерентабельно (Антипина Е. Е._ 1997, с. 24-25). Видовой состав стада и процентное соотношение скота в нем во многом определялось экологией раз- личных зон (Крадин Н. Н., 1995, с. 165). На севере ареала распространения кочевничества, в зоне уме- ренного и прохладного климата большое значение имело коневодство (Марков Г Е., 1979, с. 276). По- этому интерпретация остеологических остатков, без привлечения данных этнографии практически бес- перспективна, поскольку помещение в погребения заупокойной пищи в виде мяса тех или иных живот- ных могло зависеть нс только от религиозного ми- ровоззрения, но и от достатка погребенного, сто предпочтений в продуктах питания и от других, быть может, неизвестных нам факторов. Рисунок 2. Пряжка бронзовая с изображением верблюда. Ново-Калкашево 2/51 У печенегов, огузов, половцев в XI-XIII вв. ста- до состояло из лошадей, овец, верблюдов, коз. круп- ного рогатого скота (Плетнева А. С. 1958, с. 187). Однако верблюды и крупный рогатый скот в усло- 1 Здесь и далее после названия памяпгика в знаменателе указан номер кургана, в числителе номер погребе! гия. Поскольку использованный материал опубликован и в алфавитном указателе памятников дана ссылка ыа литера- туру, очевидно, это делает возможным не затру жать текст постоянными ссылками на источник сведений об археоло- гических находках. 22
мп средних широт, где снежный покров бывает жг нетьвым. не могут добывать корм из-под сие- Tt Поэтому башкиры, освоившие позднее рассмат- риваемую территорию, разводили главным образом несколько меньше - овец и коров, и только 1 южных и восточных районах - верблюдов (Кузеев Г Бикбулатов Н. В., Шитова С. Н., 1962. с. 204; .евР Г„ 19686, с. 272; Бикбулатов Н. В.. 1985, >5). Как отмечает П. Паллас (1770 г.), «здешние "ьба и зимние стужи верблюдам не великое чиожение предзнаменуют, а овец же иметь много [башкиры И] вовсе не обвыкли» (1786. 98; Рисунок 3. Предметы с изображением верблюдов. Филишювка 1 В начале XIX в. в Шадринском уезде «доста- точные имеют рогатого скота от 50 до 100, средние от 20 до 40, бедные о г 3 до 15». Овец - «соразмерное сему количество», а лошадей «достаточные имеют от 300 до 400. средние от 100 до 200. бедные от 10 до 20» (Цит.. Янгузин Р. 3., 1998, с. 51). Следова- тельно, среднее соотношение видов скота в стаде составляло у «достаточных» (в процентах с округле- нием до целого числа) - 15 15 70, у «средних» - 14 14 72. у «бедных» - 25 25 50. Как видим, даже у «бедных» большая часть стада состояла из лоша- дей. В 40-е годы XIX в. у дсмских башкир Белебеев- ского уезда, хозяйство которых характеризовалось как кочевое, в среднем на двор приходилось 20-25 лошадей, 5-12 голов крупного рогатого скота, 10-12 овец (Янгузин Р. 3., 1989. с. 93) (соответственно, среднее соотношение видов в процентах 54 20 26). В Зауралье по данным 20 деревень пятою кан- тона в среднем на хозяйство приходилось 15.2 голов лошадей, 7,6 - крупного рогатого скота, 12,0 овец и 0,15 коз (Янгузин Р 3., 1989, с. 96, табл. 15) (соотношение - 44 22 34 0,04). В 1838 году но данным 31 деревни Оренбургского уезда в среднем на хозяйство приходилось 10,6 лошадей, 6.7 голов крупного рогатого скота и 3,1 овец (Янгузин Р 3.. 1989, с. 94) (соотношение - 52 33 15). Структура стада, сложившаяся к середине XIX века, отражала полукочевой тип хозяйства башкир. Об этом свидетельствует довольно высокий процент в стаде крупного рогатого скота (средний показатель 22%). не способного к тебеневанию и требующего заготовки страхового запаса кормов в условиях зим- него содержания. И все же в кантонах, где скотовод- ство осгавалось ведущей формой хозяйства (VI, VII, VIII, X). количество лошадей явно преобладало (Кузеев Р 1 19686, с. 308-309). Соотношение пого- ловья скота у башкир в скотоводческих кантонах отражено в таблице 7 (Цит,. Кузеев Р Г 19686. с. 309). При среднем показателе по лошадям (46%) в 7 и 8 кантонах поголовье лошадей составляет половину стада, причем, в одном случае (7 кантон - Верхне- уральский уезд) за счет уменьшения поголовья мел- кого рогатою скота, в другом (8 кантон - Стерли га- макский уезд) крупного рогатого скота. Высокий процент поголовья лошадей в этих двух кантонах, очевидно, связан с лесостепным характером ланд- шафтов. В то же время степные (6 и 10 кантоны Челябинский и Оренбургский уезды) дают больший, чем средний показатель по мелкому рогатому скоп Территориальные отличия видовой структуры стада наблюдаются и в Казахстане. Так. в Петро- павловском уезде (лесостепная зона) доля лошадей в стаде составляла 49%, а в более южных уездах: Ак- тюбинском - 33%, Зайсанском 34%, Кокчетав- ском - 34% (Масанов Н. Э., 1984, с. 117-120). Доми- нирующее значение коневодства на севере Казах- стана в отличие от южных и юго-западных областей, где предпочтение отдавалось разведению верблюдов и овец, отмечал X. Аргынбаев (1973, с. 156). Пре- имущественно коневодством занимались саяно- алтайские скотоводы (Потапов Л. П. 1984, с. 134- 135), Очевидно, это связано с тем. что лошадь имеет преимущества в условиях повышенной залссенности и более высокого снежного покрова (Цалкин В. И., 1966, с. 92-93; Смирнов К. Ф. и др.. 1980, с. 173; Косинцев П. А.. 1986, с. 88; Обыделнов М. Ф. и др., 1994, с. 17, 19). Н. Э. Масанов, исследуя проблему собственно- сти в кочевой среде казахов XVII1-XIX вв. на сред- ства производства, попутно делает ряд интересных для нас наблюдений: 1. Доля лошадей в стаде уменьшается прямо 23
пропорционально степени уменьшения общей обес- печенности скотом. Так, в группе хозяйств, имею- щих более 100 лошадей, удельный вес лошадей в структуре стада составлял выше 55%, в хозяйствах, где было 10-25 лошадей до 29-32%. 2. Доля крупного рогатого скота, наоборот, уве- личивается прямо пропорционально степени умень- шения общей обеспеченности скотом. Так, в безло- шадных хозяйствах его доля составляет 66,5%, а в iyivnne хозяйств, имеющих более 50 лошадей - 12- 1.6%, 3. По обеспеченности мелким рогатым скотом (овцами и козами) прослеживается параболическая зависимость изменения структуры стада. В труппе хозяйств, имеющих до 15 лошадей, наблюдается за- метший рост доли овец в зависимости от общей обеспеченности скотом, но в наиболее состоятель- ных хозяйствах отмечается уменьшение доли мелко- го рогатого скота. Так, в хозяйствах, имеющих бо- лее 25 лошадей, доля мелкого рогатого скота состав- ляет 44,6%, а в хозяйствах, где более 100 лошадей - 30,8%. Это обусловлено тем, что овцы не могли бы- стро передвигаться и более подходят для зон с резко сухим климатом (Далай Ч., 1983, с. 88; Масанов Н. Э., 1984. с. 115-116). Таблица 7 Видовая структура стада по башкирским кантонам (по данным В. М. Черемшапского, 1859) Кантон Лошади % Крупный ро- гатый скот % Овцы и козы % Всего VI 56869 42 26670 19 53606 39 137145 VII 69290 50 39661 29 28762 21 137713 VIII 79160 50 27828 н” 18 49882 32 156870 ' X 143265 44 73379 22 111736 34 328380 | Итого: 348584 46 167538 22 243986 32 760108 По данным А. С. Сергеева, в 1830 г. у башкир и казахов, занимавшихся скотоводством в лесостеп- ной зоне Тобольской губернии, лошади в структуре стаде состав.тяти в среднем 34,5% (1992, табл. 1). Л, П. Потапов, рассматривая влияние географи- ческого фактора на традиционный быт и культуру тюркских народов Саяно-Алтая, отмечал, что здесь овцеводство по своим размерам в условиях, где гор- ная тайга соседствует с горно-степными, полустеп- ными и полупустынными ландшафтами, играло зна- чительно меньшую роль, чем у кочевников-степня- ков (1984. с. 135). Монголы выбирали для разведения тс или иные виды скота в зависимости от удобства пастбищ и наличия воды. Причем, для лошадей подходили ус- ловия всех районов страны (Далай Ч. 1983, с. 84). Хозяйственное значение коня трудно оценить, так как лошадь была основным видом транспорта. 1 Гродукты коневодства (мясо, молоко, кожа, волос) занимали в повседневной жизни кочевников боль- шое место. Вместе с о лошадь была наиболее при- способленным животным к круглогодичному содер- жанию на подножном корме, особенно в зимних ус- ловиях. На зимних пастбищах она использовалась в качестве «разрыхлителя» снежного наста. Табун ло- шадей размельчал снежный покров, ломал замерз- шую корку снега, делая доступным зимний корм для овец и коров (Потапов Л. П., 1984, с. 134-135). Во- обще для успешной тебеневки необходимо, чтобы одна лошадь приходилась на шесть овец, причем из- быток лошадей давал возможность остальному’ скоту быть на выпасе круглый год (Акмолдосва Б. Б., 1983, с. 21, Ситнянский Г Ю., 1997, с. 82). Это свя- зано как с тем, что овца не может тебеневать при высоте снега больше 10-15 см, так и с особенностя- ми поедания травы: лошади съедают верхнюю ее часть, крупный рогатый скот и верблюды - середину, овны и козы - все остальное. Во время тебеневки впереди всегда шли лошади, разгребая копытами снег и съедая вершины стеблей тралы, за ними коровы, овцы, козы (Руденко С. И. 1955. с. НО; Ситнянский Г Ю., 1997, с. 82). В целом, данные этнографтси свидетельствуют, что основное место в стаде башкир, зани-мавшихся кочевым скотоводством на рассматриваемой тер- ритории в середине XIX в., занимала лошадь {Таб- лица 7). И это не случайно, так как природно- климатические условия южноуральских степей бла- гоприятствовали разведению именно этого вида до- машнего скота. Поэтому можно с большей долей вероятности предполагать, что в кочевом хозяйстве ранних кочевников, занимавших ту же самую терри- торию в савро мато-сарматскую эпоху, основное ме- сто в структуре стада занимала лошадь. 'Гем более, что в эпоху’ средневековья коневодство также зани- мало ведущее место в хозяйстве номадов улуса Джучи. Так, Ибн-Батута сообщает своим читателям о лошадях, что «это тс лошади, которые в Египте известны под именем акадиш. Ими они (тюрки) пи- таются; в их крае они (столь же обильны), как в на- шей земле овцы, пожалуй и больше. Бывает их у од- ного тюрка по (нескольку) тысяч» (Цит.. История, 1937 с. 49). Эль-Омари, сообщая о питании кочев- ников улуса Джучи. пишет, «что касается мяса, то оно дешево, и большею частью режут лошадей» (Цит История, 1937, с. 50). И. Барбаро свой рассказ о «бесчисленном множестве скота, находящегося при Орде», быть может, не случайно начинает с ло- 24
шадей: «мне в странствии моем случалось встре- чать купцов, которые вели с собой такое множество коней, что вся степь была ими усеяна» (Цит.. Ис- тория, 1937. с. 50). Далее он описывает крупный ро- гатый скот, потом верблюдов и, наконец, овец (Цит.. История, 1937, с. 50). Сохранилось письменное свидетельство Мирзы Мухаммад Хайдара (XVI в.), представляющее пере- сказ обращения казахского хана Касима к гостю: <<Мы - жители степи; у нас нет ни редких, ни доро- гих вещей, ни товаров, главное наше богатство со- стоит в лошадях; мясо и кожа их служат нам луч- шею пищею и одеждою, а приятнейший напиток для нас - молоко их и то, что из него приготовляется; в земле нашей нет ни садов, ни зданий; место наших развлечений - пастбища скота и табуны коней, и мы кодим к табунам любоваться зрелищем коней» Щит Липен Р. С 1984, е. 158). По наблюдениям А, X. Гейнса, в 60-х годах .XIX в. казахи на юге степей разводили в основном верблюдов и овец. На севере, где много травы и во- ды. - лошадей, крупный рогатый скот и овец, но ко- ров было мало (1897, с. 150-154). По мнению А. П. Медведева, экологические ус- ловия (разнотравье, высокий снежный покров) лесо- степного Подонья вынуждали местные племена уве- нчивать в стад.е поголовье лошадей, поэтому^ ко- чеводсгво было основой скотоводческого хозяйства -арматов лесостепи (1988, с. 83; 1990, с. 190-191). У .лепных скифов в период архаики основным домаш- ним животным была лошадь (Гаврилкж Н. А., 1995, с. 40). Специализация кочевого хозяйства наблюда- лась и в эпоху* средневековья. С. А. Плетнева отме- чает, что кочевники, получившие в наделы ковыль- но-разнотравные участки, занимались преимущест- венно разведением лошадей, мелкотравчатые сгепи использовались для выпаса овец, а сухие степи и по- лупустыни для верблюдов (1982, с. 37). Большое значение в степях, расположенных в зоне умеренно- го и прохладного климата, на севере ареала рас- пространения кочевничества, по мнению Г Е. Мар- кова, имело коневодство. Именно лошадь, обладаю- щая способностью тсбснсвать, позволяла заниматься пастбищным скотоводством там, где холодные зи- мы, много снега, гололед (1979. с. 276). Таким образом, экологические условия южно- уральских степей благоприятствовали развитию здесь коневодческой модели скотоводческого хозяй- ства. Видовая структура стада ранних кочевников на протяжении всей их истории претерпевала измене- ния. В благоприятные увлажненные периоды (савро- матский) в стаде увеличивалась доля крупного рога- того скота, в более засушливые периоды - (среднс- сармзгский и позднесарматскии) увеличивалась доля мелкого рогатого скота, но ведущее и основное моего всегда занимала лошадь (на наш взгляд, нс менее 40%). которая на протяжении более чем двух тысячелетий нс потеряла своего хозяйственного зна- чения у номадов южноуральских степей. § 2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СОДЕРЖАНИЯ СКОТА. Изучая систему ведения хозяйства ранних ко- чевняков, нельзя обойти вниманием особенности .одержания основных видов домашнего скота. Итак, остеологический материал из погребений даст нам три основных вида. овца, лошадь, крупный рогатый скот Рассмотрим их тоновой жизненный цикл, на- чиная с весны (рождения) до конца зимы. Рождающийся молодняк разных видов неодина- ково адаптировался в процессе кочевания. Так, жеребята довольно быстро переходили к самостоя- тельному движению за табуном, ягнята по прошествии двух-трех дней, а телята и верблюжата относительно долгое время не были способны к са- мостоятельному и тем более интенсивному движе- нию за взрослыми особями (Руденко С. И., 1961, 4-5; Масанов И. Э., 1984, с. 76). При перекочевках казахов, как сообщает Б. Куф- тин «скот отправляется обычно несколько раньше аула, особенно овцы, так как эти животные идут очень медленно и гнать их хлопотливо. Крупный скот кочует вместе с аулом» (Цит.: Масанов Н. Э., 1984. с. 78). Оптимальная скорость кочевания овец составля- ет 0,6-),2 км/час при пастьбе и .1,1-1,5 км/час при перегоне со стравливанием травостоя (Чогдон Ж., 1980, с. 187-195; Ситнянский Г Ю.. 1997, с. 78). При перегоне мелкого рогатого скота со скоростью 30 км в сутки растет число травм, снижается про- дуктивность и начинается массовый падеж скота (Масанов Н. Э.. 1995, с. 67; СитнянскийГ Ю. 1997. с. 78). Опыт показывает, что нормальная скорость перегона овец должка составлять не более 10-15 км в сутки (Ситнянскяй Г Ю., 1997. с. 78). Самым трудоемким процессом в летний период года было поение скота, обычно 2-3 раза в день (Масанов Н. Э.. 1984. с. 87). Использование паст- бищ вокруг источников было обусловлено особенно- стями биологии разных видов ско'га, различиями в скорости движения. Так, лошадей из-за большой подвижности пасли в радиусе 8-15 км от водного ис- точшша (Садыков. 1981., с. 7). У киргизов, туркмен в одном стаде было в среднем от 450-500 до 600-700 овец. Отаре, как пра- вило, требовался один пастух с одним-двумя по- мощниками. Отклонение в количественном отноше- нии в ту или иную сторону создавало ряд неудобств в обслуживании стада. Например, когда в стаде немного животных, они часто разбегаются, плохо отдыхают в дневное и ночное время, их трудно собрать в случае необходимости и т.д. И, наоборот, когда стадо большое, то пасти его трудно (Оразов А., 1985, с. 120; Ситнянский Г. Ю., 1997, с. 79). 25
Байские и зажиточные хозяйства скотоводов обычно выпасали их самостоятельно. Менее зажи- точные и середняцкие хозяйства, имевшие от 30-50 до 200-300 овец, как правило, объединяли свои стада в одно (Оразов А., 1985, с. 120). Осенью происходит отгон скота с летних паст- бищ. После пригона начинается случка. Овец спа- ривают с полугора лет. Традиционный опыт кочев- ников показывает, что для овцы желательно ягнить- ся не более 5-6 раз за весь период жизни. До начала колсктивизации в Киргизии к местной овце пускали барана в ноябре-январе, а ягнилась она в апреле- июне (СитнянскийГ 10.. 1997. с. 79-81). Выпас овец в зимний период года путем тебене- вания мог осуществляться при снежном покрове до 10-15 см (Литвинский, 1972, с. 180; Федорович Б, А., 1973, с. 207-222). Крупный рогатый скот, ко- торый нс мог тебенсваться (Цалкин В. И., 1960, с. 91), и верблюдов пасли обычно там, где над сне- гом стояла высокая трава, либо за овцами и ло- шадьми (Масанов Н. Э., 1984. с. 60-62). Лошадь могла тебеневаться при снежном покрове до 40 см. а если снег рыхлый - до 60-70 см (Федорович Б. А., 19^3, с. 207-222: Свечин К. Б. и др., 1984, с. 278). Лошадь при смене пастбищ могла совершать даль- ние nepe-ходы, в частности зимой по снегу она спо- собна была пройти до 50 км в день (Масанов Н. Э„ 1984, с. 64). В этот период года выпас лошадей существенно отличался от выпаса прочих видов скота. Овцы, крупный рогатый скот и верблюды требовали ус- тройства ночлега и нс могли передвигаться на зна- чительные расстояния по снежному покрову, поэто- му их пасли в это время вокруг стационарной зи- мовки. Лошади же в течение всего зимнего периода постоянно находились в движении, но вместе с тем процесс производства, связанный с ней, был в зим- ний период менее трудоемким, по сравнению с трудом овцевода (Масанов Н. Э., 1984, с. 70). По данным «Материалов по киргизскому землепользо- ванию», лошадь «дает средства к существованию при наименьшей затрате хозяйственной энергии» (Цит.. Масанов Н. Э., 1984, с. 70). Жеребец может быть производителем до 15, иногда до 20 лет, кобыла может жеребиться до 17- 18, иногда до 25 лет. Фактически же лошадей рань- ше отправляли на мясо в 14 лет. Осеменение проис- ходило в апреле-июне (Абрамзон С. М. С. М„ 1971, с. 166). Кобылу впервые пускают в случку в 3-4 года (Ситнянский Г. Ю., 1997, с. 81), Коров спаривают в феврале-марте. Впервые их пускают к случке, когда они достигнут веса в 280 кг, то есть фактически, как и овец, в полтора года. Те- лят приносит примерно половина коров; за свою жизнь корова может отелиться 7-10 раз (Ситнянский Г Ю., 1997, с. 81). Хозяйство в значительной мерс зависело от гео- графического положения и от погодного цикла. В зависимости от продолжительности и количества осадков кочевники переезжали с одного пастбища на другое. Продолжительность остановки на одном месте при благоприятных условиях могла длиться больше месяца. Большое значение имел выбор места зимовки, где возможно дольше растительность оста- валась свободной от снежного покрова. Кроме того, должны иметься в достатке питьевые источники. § 3. СИСТЕМА КОЧЕВАНИЯ. Практически все исследователи, занимающиеся проблемами номадизма, называют савромато-сар- матский период временем экстенсивного кочевого скотоводческого хозяйства. В свое время С. И. Ру- денко выделил три типа кочевания: 1 - племя, род, группа семей имеют постоянную оседлость, но часть семей более или менее продолжительное время года вместе со своими стадами переходит с места на ме- сто для их прокорма; 2 - все племя или род с весны до поздней осени кочуют со стадом, оставляя свои зимние жилища; 3 все племя или род кочует круглогодично, не имея постоянных жилищ. Первые два типа автор называет полукочевым скотовод- ством и только третий кочевым (Руденко С. И., 1961, с. 3-4). С. И. Вайнштейн, Г Е. Марков, А. М. Хазанов в своих работах развили и дополнили схему С. И. Ру- денко. Например, С. И. Вайнштейн к кочевым фор- мам хозяйства относит его различные варианты: от таборного кочевания с незамкнутым циклом до замкнутых циклических кочеваний по определен- ным маршрутам с более или менее постоянными зимниками, но без постоянных жилищ на них, при- чем длительность и продолжительность сезонных передвижений не играют особой роли. Они могу!' составлять и несколько километров и несколько сот километров. Но непрерывное кочевание было скорее исключением, чем правилом (Вайныгейн С. И., 1972, с. 72; Марков Г Е„ 1976. с. И, 282). С. И. Вайнштейн совершенно справедливо связал формы подвижности скотоводов и формирование ХКТ кочевников-скотоводов не только с характером и сезонностью лерекочевок, но и с развитием мате- риальной культуры, и в первую очередь - жилиша - временного, переносного или постоянного (преиму- щественно на зимниках). В типологии, предложен- ной исследователем (кочевые, полукочевые, полу- оседлые и оседлые скотоводы), тип полу оседлых скотоводов связывается с наличием постоянных жи- лищ на зимниках и летниках (1976, с. 46-62). А. М. Хазанов определил для евразийских сте- пей пять типов кочевания: 1 - все население кочует круглогодично, не имея стабильных маршрутов; 2 - все население круглогодично кочует по относигель- но устойчивым меридиональным или радиально- круговым маршрутам, постоянные зимовки отсутст- 26
вуют; 3 все население кочует по стабильным маршрутам, имеет постоянные зимовки, земледелие отсутствует; 4 - все население кочует с весны до осе- ни по определенным направлениям, возвращаясь на зиму к постоянным жилищам, наряду с кочевым скотоводством занимается земледелием; 5 часть населения кочует в весенне-летний период в опре- деленных направлениях, в то время как другая - жи- вет оседло и занимается земледелием. По мнению автора, последние два типа кочевания являются разновидностью полукочевого хозяйства (Хазанов А.М., 1975, с. 10-11). Г Н. Симаков выделяет три основных типа ско- товодства: кочевой, комплексный (смешанный) и оседлый (1978, с. 14; 1982, с. 74). В кочевом хозяй- стве скот кругло годично находится на подножном корму, отсутствуют постоянное помещение для скота и постоянное зимнее жилище для людей, перекочев- ки (при отсутствии крупного рогатого скота) осуще- ствляются на дальние расстояния. Причем кочевой тип имеет три подтипа: 1) чисто кочевой, для кото- рого характерно полное отсутствие земледелия и круглогодичное кочевание со скотом при отсутствии стационарных жилищ и построек для скота; 2) коче- вой подтип с нерегулярным земледелием (каждый год обрабатывается новый участок земли), с переко- чевками на меньшие расстояния, некоторым количе- ством крупного рогатого скота в стаде, отсутствием регулярной сезонной оседлости; 3) кочевой подтип с сезонной стоянкой (чаще зимней), характеризую- щейся полным отсутствием земледелия, наличием стационарных затонов на зимовках (1982, с. 75). Исследователь ранних кочевников Ферганы С. С. Сорокин связывал формы подвижности кочев- ников с географической средой. Так, по его мнению, для номадов открытых степей были характерны длительные и продолжительные маршруты кочева- ния, а вблизи гор и долин крупных рек были разви- ты более короткие сезонные перекочевки (1961, 163). Рассматривая конкретные типы кочевания ран- них кочевников, следует учитывать специфику конк- ретно-исторических обществ. Поскольку даже беглое знакомство с материалом южноуральских кочевни- ков VII-IV вв. до н. э. и родственных кочевников Hi - ll вв. до н. э. показывает, что их хозяйственный ук- лад был не одинаков. В свое время К. Ф. Смирнов, изучая характер хозяйства ранних кочевников, отметил, что ранние кочевники Нижнего Поволжья и Южного Приуралья савроматского времени занимались скотоводством, практикуя стойловое содержание скота и заготавли- вая корм на зиму. Наличие в их стаде крупного ро- гатого скота, использование деревянных повозок свидетельствует, по мнению автора, о сравнительно небольшом радиусе кочевого передвижения. При- чем, расстояния перекочевок отдельных родо- племенных групп ранних кочевников Оренбургских степей не превышали 250-400 км. По типу хозяйства он относил их к полукочевникал1 (19646, с. 52-57). Скотоводы раннссарматского времени, по мне- нию К. Ф. Смирнова, вели более подвижный образ жизни по сравнению с их предшественниками - на- селением савроматского времени. Об этом, по его мнению, свидетельствует изменившийся состав «за- упокойной пищи»: в погребениях раннесарматского времени по сравнению с предшествующим перио- дом редко встречаются кости крупного рогатого ско- та. преобладают кости овец и лошадей (Смирнов К. Ф., 19646, с. 49, 53 - 55: 1975, с. 152, 162; 198]; с. 88). Радиус их кочеваний был относительно коротким, с постоянными лстовками и зимниками, где они изготавливали свою посуду и другие изде- лия, обильно представленные в погребениях (Смир- нов К. Ф., 1984, с. 88). Илекские сарматы, по мне- нию К. Ф. Смирнова, отличались от своих со- братьев бассейна р. Белой: илекские сарматы были номадами-кочевниками, сарматы бассейна р. Белой, попавшие в оседлую среду древнего лесостепного населения Башкортостана, переходили к оседлому7 или полуоседлому образу жизни, смешиваясь, по крайней мере, в культурном отношении с аборигена- ми (1975, с. 175). А. М. Хазанов полагал, что у сарматов был распространен третий (по его классификации) тип кочевания, когда все население кочует, возвращаясь на зиму к постоянным жилищам (1975. с. 12). К. А. Акишев относит Западный и Центральный Ка- захстан к районам распространения с глубокой древности экстенсивного скотоводства с кругло- годичным содержанием скота на подножном корме. Кочевание, по его мнению, было меридиональным и только в указанных районах развилось классическое кочевое скотоводство (1972. с. 45-46). В настоящее время в археологической ли- тературе утвердилось представление о системе коче- вания кочевников Южного Приуралья и Заволжья савромато-сарматского времени, в основе которой были очень протяженные меридиональные пере- кочевки (Мажитов II. А.. 1977, с. 146-149: Ягодин В. Н., 1971. с. 103-107; Железчиков Б. Ф.. Железни- кова Е. Б, 1990, с. 77; Таиров А. Д., 1993, с. 15-19) и ис менее далекие широтные и радиально -круговые, но обязательно с зимовок (Железчиков Б. Ф. 1984а, с. 4-5; Мошкова М. Г 1989. 204). Основанием для этого вывода послужили данные этнографии XVII в., топография археологических памятников (Железчиков Б. Ф.. 1984а. с. 4-5), а также находки гончарной керамики и ювелирных изделий средне- азиатского происхождения (Мажитов Н. А., 1977. с. 148; Мажитов Н. А. Султанова А. Н.: 1994. с. 47). Как известно, основными хозяйственными еди- ницами ранних кочевников савромато-сарматского времени в системе организации материального производства всегда оставались семья и род. У кочевников нового времени (башкир, казахов) несколько семейств составляли аул. Это было обу- словлено тем, что индивидуальные семьи нс могли самостоятельно обеспечить процесс производства, а также наиболее рациональное использование кор-
мовых ресурсов. в первую очередь, в зимнее время года (Марков Г Е.. 1980, с. 27; Масанов Н. Э., 1984, с. 97, 99). Размер общины зависел от природно-кли- матических условий (кормовых ресурсов террито- рии) и от степени имущественной обеспеченности индивидуальных хозяйств, поскольку вокруг стацио- нарных зимовок можно было прокормить ограни- ченное количество скота (Кузеев Р Г и др., 1962, с. 206; Масанов II. Э., 1984, с. 100: Цэрэнханд Г 1993, с. 28). В зимнее время года совместно кочевали мень- шее количество хозяйств, чем в летнее. Зимнее ко- чевание в составе двух-трех, реже большего числа юрт являлось традиционным нс только у башкир, но и других скотоводов-кочевников: монголов, ногай- цев, киргизов, казахов и др. (Абрамзон С. М., 1971. с. 73; Гаджиева С. Ш., 1976, с. 22-23; Шитова С. II., 1980, с. 34; Цэрэнханд Г 1993, с. 28). В летнее вре- мя года кочевья башкир зачастую располагались в долине одной реки, на расстоянии видимости - в од- ном-двух километрах друг от друга (Шитова С. Н., 1980, с. 26). При естественном росте общины, в целях рацио- нального использования пастбищных угодий, от ос- новной кочевой группы со временем отделялась часть семей, которая с согласия родового подразде- ления вырабатывала маршрут кочевания, определяя места лстовок и зимовок (Шитова СИ.. 1980, с. 29). В XV1I-XV1II вв. в Зауралье кочевые общины башкир нс были многолюдными и редко насчитыва- ли более 10 хозяйств. Так, по документу 1665 г. ко- чевье Разслан-бека на реке Миас состояло из 20 юрт. а кочевье Уисен-бека на другой стороне реки у Жел- того озера только из 5 или 6 юрт (МИБ, 1936, с. 196- 197). По материалам 1695 г. из 17 кочевий на терри- тории Китайского и Колчсданского отрогов только в двух число юрт было больше среднего 15 и 20 (МИБ.. 1936, с. 85-86). Башкирские аулы до проведения правитель- ственной политики укрупнения деревень в начале XIX в. состояли из 3-10 дворов (Асфагщияров А. 3,. 1990, с. 14). Па летних пастбищах, по свидетельству II. Попова, башкиры располагали свои кочевья на речках и ставили в одном месте от 5 до 20 юрт (1813, с. 14). Примерно такое же количество хо- зяйств (5-10) составляли казахский аул, имеющий зимовки в лесистой местности, в то же время в районах с отсутствием отрицательных форм рельефа аул состоял из 11-24 хозяйств (Жолдасбаев С,, 1976, с 48; Масанов Н. Э., 1984, с. 101). У монголов летом стойбища были более много- людными и состояли из 7-10 юрт, на зимниках - 3-4 и даже 1-2 (Цэрэнханд Г., 1993, с. 28). Ранние ко- чевники, по мнению Б. Ф. Железникова, также коче- вали в основном небольшими группами, состоящи- ми из 3-7 хозяйств (1984, с. 12). Поскольку ранее было определено, что среднее хозяйство имело 61,96 условных голов лошадей, ка- ждая из которых была обеспечена 11,5 га пастбищ, то в среднем община (максимальное по Б. Ф. Желез- никову количество хозяйств - 7) должна была иметь пастбищную территорию размером (61,96 гол. лош. х 11,5 га х 7 хозяйств 4987,78) около 5000 га. Среднестатистическая скотоводческая семья, со- стоящая из пяти человек, по мнению А. С. Сергеева, должна иметь не менее 23 голов скота и 5,1-5,7 кв. км пастбищных угодий для их выпаса (1992, с. 24). Следовательно, для средней общины, состоящей из 7 хозяйств, пастбищная территория должна составлять по А. С. Сергееву 35,7-39,9 кв. км или 3570-3990 га, что достаточно близко по значению нашим расче- там. Однако, сопоставим полученные данные со све- дениями этнографического характера. По данным А. 3. Асфандиярова. «башкирские дачи» и другие земли, «на коих имеют жительство башкирцы» из 35 млн. десятин Оренбургской гу- бернии составляли 11-14 млн. десятин, мри этом по- ловина была под лесом и значительная их часть принадлежала заводам (1990, с. 9). В переводе на метрическую систему, при условии, что казенная де- сятина в 2400 кв. саженей (при размере сажени в 2,16 м) равнялась 1 га и 1197,44 кв. м (Кобрин В. Б. и др., 1984, с. 69). территория, занимаемая башки- рами, имела размеры в 12.3-15.7 млн. га В 1826 г насчитывалось 1804 башкирских деревень (Асфан- дияров А. 3., 1990, с. 14), соответственно на дерев- ню (аул) приходилось в среднем 6.8-8.7 тыс. га. что достаточно близко по значению размерам террито- рии. расчитанной для гипотетического «аула.» ран- них кочевников. Используя выводы С. А. Плетневой о том, что кочевая половецкая орда занимала территорию ?0- 100 тыс. кв. км и насчитывала в среднем 40 тыс. че- ловек (1990, с. 114-118), рассчитаем площадь гипо- тетического «аула», состоящего из 7 хозяйств, по 5 человек в каждом: 7 000 10 000 тыс. га / 40 000 чел. х э чел. х 7 дв. “ 6,13 8,75 тыс. га Таким образом, можно с большой долей вероят- ности предположить, что минимальная община (аул) кочевников занимала территорию радиусом около 4- 8 км. Что, кстати. подтверждается расположением одновременных курганных могильников (например, Старые Киишки и Бишунгарово, расстояние между которыми около 20 км). У казахов, по данным археолого-этнографи- ческих исследований, расстояния между зимовками. которые были расположены по берегам рек, не очень большие 5-10 км (Жолдасбаев С., 1976, с. 47). Летники аларских бурят; кочевое скотоводство кото- рых развивалось в лесостепной зоне, располагались на расстоянии 10-20 км от зимников (Басаева К. Д., 1993, с. 55-56). У монголов расстояние от зимника до весеннего стойбища составляло в Хангае 10-15 км, а в пустыне Гоби около 30-40 м. Причем, в средней полосе 28
между Хангаем и Гоби общая длина орбиты пере- кочевок в среднем доходила до 30 км, а в Гоби около J00 км (ЦэрэнхавдГ., 1993, с. 32-33). У туркмен Ахала скот круглый год содержался на сезонных пастбищах под постоянным присмот- ром владельцев и наемных пастухов. Они вели ко- чевой образ жизни, совершая вместе со своими семьями и скотом три сезонные перекочевки: с летовки на зимовку, с зимних пастбищ на весенние, а оттуда на летние. Зимние пастбища находились па расстоянии 10-15 км от летних, а иногда - 20-30 или 40-50. Скотоводы, кочевавшие в глубь песков («тум чарва» истинные кочевники), совершали переко- чевки на расстояния от 40-50 до 150-200 км в лесках тум (Оразов А.. 1985, с. 101-103). Н. Варадинов писал в 1858 г. о дсмских баш- кирах, что они «весной всей деревней уходят на кочевки в ...15, 18, 20 и более верст» (Цит Янгузин Р 3., 1998, с. 68). В литературе утвердилось представление, что семейно-родовые кладбища кочевников устраива- лись главным образом у мест зимовок (Смирнов К. Ф.. ]9646. с. 52; Кузеев Р Г 19686, с. 272; Аки- шев К. А., 1972, с. 31-33; Мажитов Н. А., Султа- нова А. Н., 1994. с. 46), не исключая при этом воз- можности их существования и на промежуточной территории между зимними и летними пастбищами (Мошкова М. Г 1989, с. 204). Если учитывать этот принцип расположения могильников и среднюю па- стбищную территорию минимальной общины (аула), то основная масса ранних кочевников южноураль- ских степей хотя и откочевывала с зимних пастбищ, но не на такие далекие расстояния, как это принято в литературе (Железников Б. Ф., 1984, с. 10-11, Мош- кова М. Г 1989, с. 204). Исследования хозяйствен- ной дотельности сарматов лесостепного Подонья позволили сделать вывод о том, что далекие пере- кочевки там также не совершались, поскольку продуктивность кормовой базы лесостепи в 2-3 раза больше, чем пастбищ злаковых степей (Медведев А. П 1988. с. 83). По свидетельству П. Палласа (17 70 i ), «для па- ствы своих стад [башкиры - А. 11} избирают летом по большей част горы и около оных лежащие мес- та» (1786, с. 3). Так, «целая башкирская деревня была оставлена в дусте..., а жители с своими стада- ми убрались в прохладнейшие горы», - отмечает в своих записках П. Паллас. побывав в одной из круп- ных деревень Зауралья (Таймас-аул) (1786, с. 157). Долины Уральских гор и близлежащие плато в жаркое время года, по мнению С. Н. Шитовой, ста- новились пристанищем не только кочевых башкир- скотоводов предгорий, но и обширных лесостепных пространств Зауралья (1980, с. 27). Подтверждением этому могут служить письменные источники 18-19 вв. Так, материалы допросов башкир, плененных во время восстания 1737 г. свидетельствуют, что «ко- чуют башкирцы с женами и с детьми и со скотом по Увельке реке, и по Аю. и в горах Уральских..., а зимою кочевать хотят по Тоболу речке и по Тугозя- ку» (МИБ, 1936, ч. 1., с. 325-326). Система кочевания, при которой скот на лето перегонялся в горы, а «га зиму - в степи, имела место у башкир в Зауралье и в южных районах Башкорто- стана (Кузеев Р Г., Бикбулатов Н. В.. Шитова С. Н. 1962, с. 203; Шитова С. Н.. 1980, с. 27-28). Кроме того, поскольку главным условием веде- ния экстенсивного кочевого хозяйства является на- личие необходимого количества «некошеной степи» для зимнего содержания скота, когда скудные при- родные ресурсы препятствовали интенсивному коче- ванию и обуславливали стационарное состояние но- мадов (Масанов Н. Э. 1984, с. 99), сохранение зим- них пастбищ диктовало, как непременное условие, полное отсутствие выпаса на них скота в летнее время. Как свидетельствуют «Материалы по киргиз- скому землепользованию», бедные за лето кочуют 2- 3 раза, а богатые гораздо больше (Цит. Масанов Н. Э., 1984. с. 114). У богатых наблюдается более растянутый цикл летнего кочевания, большая про- тяженность кочевых маршрутов и частая смена па- стбищных угодий (Руденко С. И. 1961, с. 6; Абрам- зон С. М., 1971, с. 73-74; Вайнштейн С И., 1971. с. 70). С. Джантюрин (1883) сообщает, что «самые богатые и сохранившие пастушеское хозяйство но- мады - киргизы... ежегодно совершаю! перекочевки с крайнего юга на крайний север уезда (Азбасарско- го), переходя около двух тысяч верст в том и другом направлении» (Цит.. Масанов Н. Э.. 1984, с. 115). Продолжительность стационарного состояния кочев- ников зависела от количества поголовья. (Марков Г Е.. 1979. с, 275) и видовой структуры стада. Уве- личение поголовья скота в хозяйстве номадов вело к возрос^ а нию ам плиз уды кочевания и изменению ви- довой структуры стада, причем, предпочтение си да- валось лошадям, как наиболее приспособленному виду домашнего скота к продолжительным и дли- тельным машрутам кочевания и требующим наи- меньших трудозатрат. Скорее всего, те же самые процессы происходили при росте поголовья с-'-ада у ранних кочевников. Поэтому нрО1яженные меридио- нальные и широтные перекочевки были характерны для богатых скотоводов савромато-сарматского вре- мени. При этом следует иметь в виду, что наиболее подвижные кочевншеи нового врОхМсни. например, казахи адаевского рода, которые даже зимой кочева- ли 3 - 4 раза в месяц (Масанов Н. Э., 1984, с. 57;, разводили только лошадей, верблюдов и овец, а крупного рогатого скота jjc имели совсем (Руденко С И.. 1961, с. 7). Следует также учитывать, что оборудование ка- ждой стоянки требовало от людей немалых усилий для сборки; погрузки, а затем и разгрузки домашней утвари (Масанов Н Э., 1984. с, 39). Кстати, широкое распространение керамической посуды, не приспо- собленной для транспортировки, в отличие от нома- дов средневековья и нового времени, у которых керамика была почти полностью вытеснена легкой и прочной посудой из кожи, дерева и металла, также 29
свидетельствует о менее подвижном образе жизни ранних кочевников. * * * Таким образом, можно констатировать, что про- тяженность и продолжительность маршрутов коче- вания большей части номадов южноуральских сте- пей в эпох}7 раннего железа была невелика и ограничивалась территорией 5-Ю тыс. га. Вместе с гем. наиболее богатые скотоводы, имевшие большие стада и вынужденные осваивать более обширные территории, использовали для зимних пастбищ опустыненные степи и полупустыни Северного Прикаспия и Приаралья, и совершали протяженные меридиональные и широтные перекочевки. Кроме того, расположение курганных могильни- ков савромато-сарматского времени в предгорьях Урала позволяют предполагать, что в качестве летних пастбищ рашше кочевники, как и номады нового времени, использовали горы и близ лежа- щие места. При ухудшении условий для ведения кочевого хозяйства возможности маневрирования средствами производства у кочевого общества невелики. Мак- симум - это изменение видового состава стада: раз- ведение более мобильных и неприхотливых видов домашнего скота (овца, лошадь, верблюд). При дальнейшем ухудшении природных условий, делаю- щих невозможным ведение кочевого хозяйства, происходят перенаселение и миграции, причиной которых является давление избытка производитель- ных сил. Оседание кочевников, по мнению Л. Н. Гу- милева, обычно происходило на степных окраинах (1980, с. 35). Что касается следов более или менее стационар- ных поселений южноуральских кочевников саврома- то-сарматского времени, то наука сегодня распола- гает сведениями о 7 местонахождениях керамики на рассматриваемой территории и речь идет фактичес- ки только о подъемном материале (Савельев Н. С., 1998, с. 53-55). Следовательно, в настоящее время можно говорить только о временных стоянках нома- дов рассматриваемой эпохи, живших в каких-то переносных или перевозимых жилищах. Речь может идти о жилищах на повозках, о которых писал Страбон (VII, 111,17), либо о шатрах, похожих на изображенный в одном из керченских склепов рубе- жа нашей эры (Хазанов А. М., 1975, с. 271). Кроме того, следует учитывать некоторые обы- чаи и привычки номадов. Так, монголы никогда не ставили юрту на место, где раньше располагался очаг чужой семьи (Цэрэнхавд Г 1993, с. 34). Этот обычай имеет, на наш взгляд, довольно простое объяснение. На зимниках номады средней полосы пребывали большую часть года и за это время люди и скот выбивали траву7 и дерн настолько сильно, что на следующий год им приходилось искать для стоянки более задернованное место. Впрочем, каж- дый «полевик» представляет о чем идет речь. Поэтому места стоянок ранних кочевников скорее всего будут «размыты» в пространстве и вряд ли будут иметь более или менее насыщенный культур- ный слой. Таким образом, можно предположить, чго ран- ние кочевники савромато-сарматского времени вели полукочевой образ жизни, когда все население вес- ной выезжает на летовки, возвращаясь осенью на места постоянных зимовок. 30
ГЛАВА IL ПОДСОБНЫЕ ЗАНЯТИЯ. § 1. ЗЕМЛЕДЕЛИЕ. Территория расселения кочевников, оставивших памятники савромато-сарматского времени, очень велика. И даже рассматриваемая территория пред- ставлена далеко не одинаковыми природно-климати- ческими условиями. К этом)* еще следует добавить, что в изучаемую эпоху среднегодовое количество осадков было гораздо выше, чем в настоящее время, а климат в целом - мягче. Следовательно, природно- климатические условия того времени были горадо благоприятнее для занятия земледелием, чем в настоящее время. ,А. П. Смирнов, учитывая известные к тому времени находки зерен злаковых в раинекочев- нических погребениях, полагал, что сведения Стра- бона об аорсах и сираках. из которых одни кочуют, а другие занимаются земледелием (Страбон. XI, 2.1), в какой-то мере относятся и к населению стенного Приуралья. Кроме того, сохранение земледелия и в эпоху' I тыс. до н. э. объясняет, по его мнению, большую роль женщины в общественной жизни ранних кочевников (Смирнов A. ГС 1957, с. 27), В свое время К. Ф. Смирнов, принимая во внимание археологические данные (находки земле- дельческих орудий и останков зерен проса и пше- ницы), но, главным образом, также опираясь на сведения Страбона о хозяйстве и занятиях роксола- нов, сираков и аорсов, полагал, что и ранние ко- чевники Приуралья савромато-сарматского времени имели какие-то зачаточные формы земледелия, ко- торым занимались в местах зимовок, но оконча- тельное решение этого вопроса следует оставить до исследования их поселении (19646, с. 58). Несколько позднее А. М. Хазанов, говоря о племенах савроматском и сарматской культур Юж- ного Приуралья и Нижнего Поволжья, отметил, что их «хозяйство основано на круглогодичном содер- жании скота на подножном корму. Земледелие от- сутствует» (1973. с. 2-3). В настоящее время последняя точка зрения относится к общепринятой и отражена в обобщаю- щем труде «Степи европейской части СССР в скифо-сарматскос время» (ML, 1989, с. 203). В то же время о сарматах, живших с III в. до н. э. к кну и западу от Дона, там же, вслед за А. М. Хазановым (1975, с. 10-11), говорится, что наряду' с кочевым скотоводством они занимались земледелием, но лишь как подсобным видом хозяйства (Мошкова М. Г 1989, с. 207). За прошедшие, со времени высказывания К. Ф. Смирнова, годы так и не было исследовано ни одного поселения ранних кочевников Южного При- уралья и Зауралья, имеющего более или менее насыщенный культурный слой. Состояние археоло- гической базы данных, вновь полученных материа- лов о земледелии из погребении, также не претер- пело серьезных изхменений и выводы исследователей о наличии либо отсутствии земледелия в числе занятий ранних кочевников южноуральских степей в скифо-сарматское время продошкают опираться, главным образом, на свидетельства античных авто- ров. И все же обратимся вновь к тем немного- численным остаткам жизнедеятельности номадов Южного Урала раннего железного века, так или иначе имеющим отношение к продуктам иди ору- диям, связанным с земледелием. Нам неизвестно о находках в погребениях ран- них кочевников южноуральских степей орудий, ис- пользуемых обычно для обработки земли и уборки зерновых. Об использованиии ими культурных зла- ков косвенно могут свидетельствовать лишь находки зернотерок (Краснохолм I 2/2, Покровка 1 2/5, Ста- рые Киишки 13, 20). Болес представительны наход- ки зернотерок в погребениях Поволжья. Каменная ступка, песты и растиральник найдены в погребении савроматского времени в урочище «Три брата» под Элистой (Синицын И. В., 1956, 33-38, рис. 17). Зернотерки известны в погребениях сарматского времени у Цаган Эльсик в Калмыкии (Синицын И. В.. 1956. с. 42, рис. 20), в Калиновском могиль- нике найден железный серп (Шилов В. П., 1959. 343, 493, рис. 60. 11). Рисунок 4. Зерно юрка из hoi ребения 5 кургана 2 могильника Покровка I. В погребениях и насыпях курганов обнаружены остатки зерновых. Так зерна злаковых найдены в погребении (Новый Кумак 11 19/1) савроматского времени. К. Ф. Смирнов отмечает находки зерен проса в диагональных погребениях Поволжья, а в одной из сарматских могил - зерен пшеницы (19646, с. 58). Таким образом, археологические находки по- зволяют говорить о том, что ранние кочевники Юж- ного Урала знали и использовали продукты земле- делия и в первую очередь зерна злаковых. Вспом- ним также сведения по рассматриваемой проблеме, 31
разбросанные в сочинениях античных авторов. В первую очередь, это замечание Геродота, который писал, что массагеты «ничего нс сеют, но живут разведением домашнего скота и рыбной лов- лей, рыба в изобилии добывается ими из реки Араке» (I. 216). В «Географии» Сз^абона указывается, что «...некоторые скифы-кочевники, живущие в кибит- ках, а еще далее от них в глубь страны - сарматы (также скифы), аорсы и сираки, простирающиеся на юг до Кавказских гор; они частью кочевники, ча- стью живут в шатрах и занимаются земледелием» (XL II, 1). Именно этот отрывок послужил основа- нием для общепринятого вывода о наличии земледе- лия у кочевников сарматского времени, живущих к западу' от Дона (Хазанов А. М., 1975, с. 10-11; Мошкова М. Г., 1989, с, 207). Просо знали скифы-номады и сарматы. Так, Клавдий Элиан, писавший во II в. н. э., упоминает, что «савроматы [употребляют] в пищу- просо...» (Пестрые расссказы, III, 39). По свидетельству Пли- ния, «сарматские племена также по большей части питаются этой (просяной - Л. И.) кашей и даже сы- рой мукой, примешивая к ней кобылье молоко или кровь из голенных жил» (Естественная история, XVIII, 100). Такой разброс мнений, па наш взгляд, связан с отношением авторов, типичных представителей зем- ледельческой цивилизации, к образу жизни людей иного, непонятного им мира, мира кочевой цивили- зации, где все подчинено движению вокруг много- численных табунов лошадей и отар овец. Им просто в голову не могло прийти, как можно заниматься земледелием, ведя кочевой образ жизни. Они и представить себе нс могли, что можно засеять поле и уйти со стадом на летние пастбища, чтобы, вернув- шись осенью, собрать урожай. Отношение авторов, по сути своей земледельцев, к образу жизни и снятиям номадов прекрасно иллюстрируют свиде- тельства более позднего времени. Как свидетельствует Плано Карпини, монголы земледелием нс снимались (с. 35-36). «хлеба у них нет, равно как и зелени и овощей и ничего другого кроме мяса; да и его они едят так мало, что другие народы с трудом могут жить на эго» (Цит.. Марков I Е., 1976, с. 74). Об этом же говорит и Рубрук (с. 98), добавляя при этом, что «важные господа имеют на юге поместья, из которых на зиму им дос- тавляются просо и мука. Бедные добывают себе это в обмен на баранов и кожи» (Цит.. Марков Г Е. 1976, с. 74). В китайском трактате «Ци-дань го-чжи» («Исто- рия государства киданей») сказано: «В Северной- стороне находится государство монголов. Они не пашут и нс сеют..» (Цит.: Далай Ч., 1983, с. 83). В то же время, как сввдстсльствуст хроника Хоухань- шу, кочевники-ухуаньцы, современники хуянов «разводят [сеют]» разновидность «неклейкого про- са» (Цит Плетнева С. А., 1982, с. 66). Наиболее типичным культурным злаком у баш- кир, казахов, которые вели полукочевой образ жиз- ни, было irpoco (Смирнов К. Ф., 19646, с. 57). По данным С. Жолдасбаева, казахи на землях вокруг зимовки выращивали, главным образом, просо, ячмень и пшеницу (1976, с. 49). Кочевниками-скотоводами Центральных Кара- кумов земледелие практиковалось в совершенно без- водных местностях. Кочевые туркмены занимались земледелием чаще всего в низинах (ойтак), на та- кырах, где скапливались атмосферные осадки. В пустыне богарные зерновые культуры сеяли на та- кырах у колодцев, причем, в особенно дождливые годы снимали урожай сам-15 (Оразов А. 1985, с. 20-21), Кроме того, следует отметить, что кочевые на- роды, которые вообще нс употребляли бы расти- тельную пищу, неизвестны (Марков Г Е., 1979, с. 292). Земледелием в районе зимовок в XVII-XIX вв. повсеместно занимались казахи, киргизы и туркмены (Гаврилюк Н. А., 1995, с. 73). Исходя из этого, можно предположить, что ранние кочевники Южного Урала савромато-сар- матского времени не только употребляли просо в пищу, но и возделывали его. Ио, прежде чем перейти к другим злаковым, следует дать краткую характеристику этому растению, чтобы убедить читателя в том, что именно эта культура, столь распространенная у номадов, более всего приспо- соблена к разведению в тех экстремальных усло- виях. которые обычно сопутствуют жизни кочев- ников. Просо очень питательно: оно содержит около 60% крахмала, 15-16% белка и 2-2.5% жира. но главное достоинство проса его высокая засухо- устойчивость, жаростойкость и солеустойчивостъ. оно хорошо растет в засушливых районах Средней Азии, где даже в сильно засушливые годы дает неплохие урожаи (БСЭ, Т. 21, с. 111-112). Зерновые культуры (пшеница, ячмень, полба и др.) менее засухоустойчивы и в условиях южно- уральских степей дают урожай не каждый год. По данным Госкомстата РБ1 средняя урожайность зерновых (в основном пшеницы) в двух зауральских районах РБ Баймакском и Хайбуллинском, где вплоть до 30-х годов нашего столетия скотоводство являлось ведущей отраслью хозяйства, за последние 40 лет составила 13,4 ц/га (за последние 10 лет 15,6 ц/га). Главным бичом зерновых является засуха, которая в этих районах отмечается раз в 5 лез , а раз в 10 лет очень сильная. когда нс собирают даже того, что посеяли. Следует отметить, что современ- ное зерновое растениеводство рентабельно при уро- жайности не менее 15 ц/га. Из этого можно сделать вывод, что указанные территории не самые благо- приятные для возделывания зерновых. Однако, сравнение с современной технологией возделывания 1 Письмо Государственного комитета Республики Башкортостан по статистике № 3-11 от 31. 03. 97 (ответ на № 35 от 17 03. 97 Национального музея РБ). 32
зерновых будет не совсем корректным. В древности вряд ли распахивали под зерновые водоразделы и каменистые склоны зауральского мелкосопочника. Скорее всего, если и возделывались зерновые, то им отводились небольшие пойменные участки, где оста- валась влага после таяния снегов, а летние дожди не сбегали с полей, как эго обычно происходит на каменистых распаханных склонах сейчас. Собствен- но, это те небольшие участки степной зоны, где и сегодня местное население и кооперативы сажают картофель, бахчевые и другие огородные культуры. И, если учесть, что в савромаго-сарматскуто эпоху’ осадков было значительно больше, чем в настоящее время, то пойменные участки вполне были пригодны для возделывания других зерновых, кроме проса. Кроме того, земледелие давало возможность получить страховой запас соломы на случай зимней бескормицы. Так, после уборки урожая зерновых на стерне пасли стадо кочевые туркмены (Оразов А. 1985, с. 99,101). Несколько слов об орудиях обработки земли. Следует отметить, что ассортимент и количество орудий труда в погребениях ранних кочевников вообще представлены весьма малочисленно. Землю могли обрабатывать орудиями типа же- лезных корнекопалок, найденных в погребениях (Бишунгарово 2/5, Старые Киишки 13/46, 13/13) и мало чем отличающихся от такого же рода орудий, известных башкир. Широкие аналогии им известны в этнографическом материале Африки, Юго-Восточной Азии, Европы и, по мнению Ю. А. Краснова, они могут рассматриваться как переходные от копательных палок к лопатам (197 к с. 26-27). Следует упомянуть еще одно орудие которое могли использовать для обработки земли и которое явно использовали для рьп ья могилы, где оно было найдено. Эго предмет, напоминающий современную кирку и найденный на Илекс (Покровка 7 9/2). Она была изготовлена из изогнутого рога, прямоугольна;! в сечении с прямоугольной проушиной 'Яблонский Л. Т. и др., 1996, с. 30). Этими предметами исчерпывается список известных сегодня орудий обработки земли, которые могли использоваться при выполнении полевых работ. Впрочем, следует учитывать и то обстоятель- ство. что с пашенным земледелием были знакомы уже древясямныс племена, о чем свидеюлъслвуст находка фрагмента пахотного орудия в кургане «Высокая могила», и это несмотря на то, что основу их экономики составляло скотоводство. Хотя этно!рафия знает немало примеров подобного рода. Так, на Северном Алтае скотоводческие племена тувинцев в качесгве единственного вида пахотных орудий применяли однорукояточные прямогрядиль- ные рала (Краснов Ю. А., 1987, с. 97). К сказанному следует добавить, что, по этногра- фическим данным, ареал пашенного земледелия почти точно совпадает с ареалом колесных повозок (Краснов Ю. А., 1971, с. 37). На Южном Урале остатки повозок обнаружены в погребениях ранне- сарматского времени в кургане 1 могильника Але- бастрова гора (погребение 3) и в урочище «Лапаси- на» у с. Любимовка на Бузулуке (Смирнов К. Ф., 1948, с. 80-83; 1962, с. 88. Рис. 33). Кроме тою, данные этнографии свидетельствуют, что серпы, находки которых известны среди материалов Кали- новского могильника (Шилов В. П., 1959, с. 343, 493. рис. 60, 11). в качестве уборочных орудий (в этнографическом материале - металлические) харак- зерны лишь для земледелия с применением упряж- ных пахочных орудий (Краснов Ю. А. 1971, е. 36- 41). Рисунок 5. Корнекопалка из погребения 12 кургана 11 moi ичьника Старые Киитпки Что касается орудий уборки зерновых, то пред- метов материальной культуры ранних кочевников Юлою го Урала, связанных с уборкой урожая зер- новых, неизвестно. В Поволжье известна находка железного серпа среди материалов Калиновского могильника (Шилов В. П., 1959, с. 343, 493, рис. 60, И) Очевидно, подобного рода орудия имели широ- кое распространение и ареал их бытования доходил до южноуральских степей. Небольшой участок зерновых мог убираться вручную путем срывания колосьев я последующим стравливанием Оттавы, либо вырывания растения целиком и обмолота их при помощи деревянных цепов, которыми пользовались многие народы вплоть до недавнего времени (Руденко С. И. 1955, 33
с. 119, Рис. 81; Полевые наблюдения автора. Пос. Тирлян, 1993 г.). Таким образом, ранние кочевники южноураль- ских степей употребляли в пищу просо и, скорее всего, возделывали его. Что касается других зерно- вых (пшеницы, полбы и др), то вопрос об их возделывании остается открытым. Зерновые куль- туры могли возделываться на небольших пойменных участках, но отсутствие археологических фактов и письменных свидетельств не позволяет с уверен- ностью говорить о возделывании других зерновых, кроме проса. § 2. ПТИЦЕВОДСТВО К. Ф. Смирнов отмечал, что для характеристики хозяйственной жизни кочевников савроматского времени большой интерес представляет куроводство, которым могло заниматься население лишь при оседлом образе жизни (19646, с. 58). Находки птичьих костей в погребениях еди- ничны (Мечетсай 6/26, 8/5, Покровка 8 1/15). в последнем случае - это лучевая кость гуся (Косинцев 11 А.. 1995. с. 90), к тому же неизвестно, домашнего пли дикого. Кроме того, известны 3 случая находок скорлупы (без определения вида), из них 2 в насыпи кургана (Мечетсай 1 и Старые Киишки 13) и один в погребении (11ятимары I 4/3). Следовательно, археология сегодня не распола- гает фактами, которые однозначно свидетельствова- ли бы о разведении домашней птицы в среде ранних кочевников Южного Урала. В Пазырыкском кургане на Алтае обнаружена кожаная аппликация, изображающая петуха и отно- сящаяся к V в. до н. э. (Моисеев И. Г 1998. с. 25). Что касается этнографических параллелей, то П. Д. Либеров отмечает, что домашняя птица, как и свинья, в кочевом хозяйстве обычно не разводится (1960, с. 112). По мнению Л. Л. Гайдученко, появле- ние на казахских поселениях домашних пород гуся, курицы связано с влиянием европейского населения (1993, с. 196). По наблюдениям И. И. Лепехина, башкиры, отъ- езжая на летние кочевья, оставляли на зимовьях «на собственное пропитание» кур и гусей и довольство- вались тем, что оставалось от них осенью (1802, 2, с. 39-40). С И. Руденко отмечает, что башкиры разводили только гусей и кур. Причем, кур они держали повсеместно и в большем количестве, чем гусей. Их не было только у хозяев, откочевывавших от зимов- ки на значительные расстояния. И, если по отно- шению к гусям башкиры проявляли некоторую заботу, то куры содержались без всякого присмотра и ухода. Вследствие этого они были малы и легковесны, легко перелетали на значительные расстояния и очень быстро бегали, а главное размножались «самосадкой». Местами башкиры брали кур с собой на кочевки (1955, с. 11-113). Учитывая весьма скупые и неполные сведения археологии (фаунистические остатки из погребений) и материалы этнографии, проблема, поставленная в свое время К. Ф. Смирновым (19646). остается открытой. Ранние кочевники южноуралъеких с тепей, особенно в савроматский период, могли разводить домашнюю птицу, быть может, даже гусей, но окончательное решение вопроса о занятиях здесь птицеводством следует отложить до получения более конкретных материальных свидетельств. § 3. ОХОТА Животный мир Южного Урала характеризуется большим разнообразием и численностью видов. Только на территории Башкортостана насчитывается 37 видов млекопитающих, около 200 видов птиц (Животный мир, 1995, с. 224. 277), но практический интерес представляют промысловые виды мясные и пушные звери, птицы и рыбы, являющиеся объек- тами хозяйственной деятельности людей. Одним из самых крупных обитателей южно- уральских лесов является лось. Наиболее обычный промысел лося состоит в загоне его во второй поло- вине зимы по насту. В начале века по верхнему те- чению реки Сакмары еще встречался обыкновенный или благородный олень. Другим представителем бо- лее южной лесной фауны является косуля (Урал, 1914, с. 109-110). Еще в конце XIX века в дубовых лесах западных предгорий Урала по рекам Ик и Сакмара водились кабаны (Урал, 1914, с. 111). Кроме копытных в южноуральских лесах водят- ся хищные звери: медведь, волк, лисица. В холми- стых степях наиболее южных частей Оренбургской области встречается степная лисица или корсак (Урал, 1914, с. 114-115). В Башкортостане корсак распространен в основном в Южном Зауралье (на север до Учалов). В Южном Прсдуральс гораздо малочисленен (Животный мир, 1995, с. 299). В южной и западной частях Приуралья встреча- ется барсук. Во всех больших хвойных лесах встре- чается рысь, ареал распространения которой дохо- дит до северной части Оренбургской област и. Болес многочисленна она на западном склоне Урала (Урал, 1914, с. 111). В начале нашего века, главным образом, охотились на белку и зайца-беляка (Урал, 1914, с. 114). В южной части Приуралья распро- странен другой ввд зайца - русак, житель степей, полей и мелколесья. Следует отметить, что в историческое время на территории Башкортостана исчезли соболь, бобр. 34
дикая лошадь, встречавшиеся здесь еще в сер. XVIII в. (Тахаев X Я. 1959, с. 215). Так, соболь добывал- ся близ Уфы еще в XVIII в. (Урал, 1914, с. 112). По сведениям И, И. Лепехина (1770 г.) «по рекам. вы- падающим из Урала, случаются и бобры, но весьма редко» (Цит.: Сидоров В. В., с. 173). Таким образом, ранние кочевники Южного Урала имели весьма благоприятные условия для охоты как на мясных, так и на пушных животных. По мнению К. Ф. Смирнова, охота, как один из промыслов ранних кочевников Южного Приуралья, не имела большого экономического значения и часто служила развлечением (19646, сю 58). Некоторое представление об основных объектах охоты ранних кочевников южноуральских степей дают фаунистические остатки. Охота на крупных копытных животных подтверждаем находками в погребениях рогов лося, оленя или косули, а также предметов из этих рогов (Пятимары I 4/3, Три Мара 3, Увак 2/2). Чаще встречаются клыки кабана, кото- рые использовались в качестве подвесок (Смирнов К. Ф.. 19646, с, 58). Рисунок 6. Изображения дикой фауны на изделиях и рьтСихготитый крючок. 1,5- золотые обкладки деревянного иосуда с изображением сцемы охоты на сайгаков: 2-4, 6, 10-11 - золотые обкладки деревянных сосудов с изображением рыб, кабана, оленей: 7 - рыболовный крючок: 8-9 - украшение и бляшка-накладка с изображением горною барана-архара. 1-6, 8-11 - Филишювка 1.7- Ново-Калкашспо 2/9 Ю 11 Ранние кочевники охотились на главного хищ- ника степей - волка, а также на лисицу и медведя, клыки которых также использовались в виде аму- летов-подвесок. В погребении 2 кургана 8 могиль- ника Сосновка найдены костные остатки зайца- русака (Васильев В. Н. и др.. 1995, с. 72). В камы- шовых зарослях по 6q)eraM рек ранние кочевники охотились на диких гусей и уток, собирали их яйла. Кости птиц и яичная скорлупа нс раз встречались среди остатков заупокойной пищи в погребениях (Смирнов К. Ф.л 19646. с. 58). В фаунистических остатках четырех погребений представлены 5 особей черепах. Среди них две чашечки из панциря черепахи, одна из которых с 35
отверстием, из погребения 5 кургана 8 могильника Мечетсай (Смирнов К. Ф., 1975, с. 139). В целом, остеологические материалы, представ- ленные в погребениях ранних кочевников и свиде- тельствующие об их занятиях охотой, весьма скудны. Косвенным подтверждением этого вида дея- тельности может служить семантика изображений многочисленных предметов из металла и кости, изготовленных в так называемом «зверином стиле». Изображения объектов охоты - диких животных па предметах частое явление в искусстве ранних кочевников южноуральских степей. Это касается и промысловых животных (олень, лось, сайгак). Из- любленными сюжетами звериного стиля были изо- бражения волка или медведя (Смирнов К. Ф., 19646, с. 58). В этом отношении интересна пластина из рога лося с изображением медведей, обнаруженная в цен- тральном погребении кургана 4 могильника I Пяти- мары (Смирнов К. Ф., 1964а, рис. 33) Изобра-женис медведя помещено на костяной ложечке из могиль- ника Биш-Оба, а стилизованное изображение волка представлено на серии бронзовых уздечных принад- лежностей. на бронзовых наконечниках же-лезных псалиев из могильника Пятимары I (Чежина Е. Ф., 1983, с. 25). Несомненный интерес представляет парная на- кладка от деревянного сосуда, изображающая сцену' охоты. На вырезанно-гравированных пластинах изо- бражен всадник, стреляющий из лука, и пара сайга- ков. в телах которых застряли стрелы (Пшсничнюк А. X., 19896, с. 5, рис.8). Накладки имеют явно ме- стное происхождение. По мнению Л. Л. Маловвдкой, поволжско- приуральское население скифо-сарматского времени черпало зооморфные образы из окружающей их фауны (1967). В этой связи интерес представляют зооморфные изображения головы «фантастическо- го» хищника, как правило короткомордого, с оскаленной пастью, где обычно видна пара клыков, острые концы которых почти касаются противо- положной челюсти, хвост длинный, завернутый на конце в кольцо (Чежина Е. Ф., 1983, с. 17-22). Изображения хищников из породы кошачьих имеются на золотых обкладках деревянных сосудов из кургана 1 Филипповского могильника (Пшенич- нюк Л. X., 19896, с. 5, рис. 4). Однако, этот мотив чаще встречается на предметах из погребений Ниж- него Поволжья. В Аксеновском могильнике найдена бронзовая бляшка в виде головы льва (судя по изображению гривы на лбу и за ухом на затылке) с оскаленной пастью. Аксеновская бляшка имеет много общего с изображениями зверей на других предметах, найденных в курганах Нижнего Повол- жья (Чежина Е. Ф., 1983, с. 21). Разумеется, трудно себе представить, что в ниж- не-волжских степях в свое время бродили львы и тигры. Однако, еще в 1599 г. Урух-бек (Доп Хуан Персидский), поднимаясь по Волге из Астрахани в Казань, по обоим берегам реки видел «много медведей, львов (!), тигров и куниц разных пород» (Цит/. Мифы, 1996, с. 194-195). Сведения Урух-бека подтверждает и Э. А. Эверсманн, известный зоолог, натуралист и путешественник, член-корреспондент Петербургской Академии наук. В 1823-1828 гг. он совершил ряд экспедиций по азиатской части Рос- сии, в частности, по берегам Каспийского моря, в киргизские степи, по Уралу-, Оренбургской и Астра- ханской губерниям. В вышедшей в 1850 г. книге, написанной по материалам экспедиций, автор упо- минает тигров, которые водились тогда в регионе от Каспийскою до Аральского моря (Цит.. Гудков Г Ф.. Гудкова 3. И., 1991, с. 211). Археологический ряд источников дополняют письменные свидетельства древних авторов. Так, в «Древних схолиях к «Илиаде» Гомера» и «Объясне- ниях к Гомеру в алфавитном порядке» указывается, что амазонки «употребляли в пищу... черепах, змей и ящериц», скорпионов (Латышев В. В., 1947. 1, с. 282, 285). По свидетельству Страбона, скифские и сарматские племена «на болотах охотятся на оленей и диких кабанов, а на равнинах - на диких ослов и серн» (Vl(, IV, 8). В китайских источниках о кочевниках сюнну го- ворится: «По существующим среди них обычаям, мирное время они следуют за скотом и одновремен- но охотятся на птиц и зверей, поддерживая таким образом свое существование» (Цит.. Литвинский Б. А., 1972, с. 182). Хуины конца Ш в. до и. э., со- гласно хроники Шицзи. «во время криво пья., по обыкновению следуя за своим скотом, занимаются полевою охотою и тем пропитываются... (Цит.. Плетнева С. А., 1982, с. 65). У монголов в XTU-XIV вв. охота, по мнению Ч. Далая, была двух видов, «большие облавные охо- ты» хаганов и ноянов и «охота за дичью», служив- шая подспорьем в хозяйстве простых скотоводов. Причем, облавные охоты преследовали две основ- ные цели: учения в период подготовки к походам и войнам, а также с;£ухжили забавой для хаганов и зна- ти (1983 с. 90-91). По млению Н. Э. Масанова, «именно охота ста- ла той скупенькой, которая обеспечила переход от пастушеского скотоводства к номадизму...» (1995. с. 35). По данным Л. Л. Гайдученко, казахи на ле- товках, имея «полный набор» домашних копытных, предпочитают охотиться на сайгу, добывая с мая по сентябрь две-три антилопы ежемесячно (J993, с. 196). И. И. Лепехин (1770 г.) отмечает, что башкиры «... к звероловству весьма склонны. Они на такой предмет никаких хитростей не употребляют, но по- лагаются на свое проворство и искусство в пускании стрел. Как скоро наступит зима, или просто говоря, выпадает первая пороша, то молодые башкирцы ос- тавляют свои дома и отъезжают в леса...» (Цит/ Си- доров В. В., 1997, с. 174). Башкиры охотились на волков, лисиц с помо- щью ловчих птиц - беркутов (Руденко С. И. 1955, с. 77). И. И. Лепехин писал, что башкиры, отправля- 36
ясь на летние пастбища, кур и гусей оставляли на зимовках «по-видимому. для примани хищных птиц, как то ястребов, орлов и соколов, к которым они великую имеют склонность, и можно им отдать справедливость, что они в разборе, так и в содержа- нии сих птиц никакому обученному пошытнику (соколятнику - /1 /<) не усгу пят. Орлы им потребны для стрел, на которые они употребляют крыльныя и хвостовые перья, включая беркутов, которых баш- кирцы для ловления зверей, как то лисиц, зайцев и волков употребляют» (1802, 2, с. 39-40). Башкиры нс только охотились с помощью лов- чих птиц, но и специально занимались их отловом и приручением. Еще в 20-х годах нашего столетия в с. Юлуково, в верховьях Сзкмары. регулярно прово- дилась ярмарка ловчих птиц - соколов-сапсанов, со- колов-балобанов и ястребов. За ними приезжали ка- захи с верховьев Эмбы. туркмены из Ургенча и да- же узбеки из Андижана (Кириков С. В.; J 952, с. 165- 172; 1953, с. 22; Членова Н Л.. 1983, с. 57). Между тем, дикие животные играли определен- ную роль в питании ранних кочевников. Несомнен- но. что ассортимент диких видов млекопитающих, мясо которых в древности употреблялось в пищу, был очень широк. Данные этнографии свидетельст- вуют о том. что в пищу могли употребляться прак- тически все виды добывавшихся на охоте животных. По сведениям Л. П. Позапова. северные алтайцы употребляли б пищу мясо почт всех добываемых на охоте зверей, ели даже хорьков и колонкез (1935, с. 34). Охота у ранних кочевников южноуральских сте- пей играла видную роль как серьезное дополнение к скотоводству, пополняя пяшевые ресурсы, снабжая ценными в хозяйстве шкурами и пушниной. Добыча зверя и птицы велась с использованием лутка и стрел. Судя по золотой обкладке деревянного сосуда из Филшповки (Пшсничнюк А. X. 19896, с. 8. Рис. 8), кочевники охотились верхом. Таким образом, охота на мясных и пушных зверей с помощью лука, а, быть может, и ловчих птиц и собак, была распространенным явлением в среде ранних кочевников Южного Урала. Судить о сс экономическом значении сложно, так как остатки дикой фауны представлены в погребениях единич- ными экземплярами. Их количество нс идет ни в какое сравнение с фаунистическими остатками до- машних животных, так широко представленных в погребальных комплексах ранних кочевников И это не удивительно, поскольку охота обычно носит се- зонный характер и добыча охотничьего промысла не является постоянным продуктом в пищевом рационе номадов. Отсюда их почти полное отсутствие в составе поминальной и заупокойной пищи и, как следствие - отсутствие в погребальных комплексах. Вместе с тем. учитывая естесгвеное желание нома- дов сохранить поголовье, но в то же время до- полнить свой пищевой рацион мясными продук- тами, можно предполагать, что охога всегда, в том числе и в савромато-сарматское время, играла не- маловажное значение в экономике кочевников. Эко- номическое значение охоты (процентное соотноше- ние потребления домашней и дикой фауны) может быть более или менее точно определено только в результате исследования поселенческих памятников ранних кочевников, если таковые будут когда-либо найдены и подвергнуты раскопкам. § 4. РЫБОЛОВСТВО В настоящее время в фауне рыб Башкортостана насчитывается 42 вида, которые объединяются в 9 отрядов. Наиболее предстатггельшдм по числу ви- дов является отряд карпообразных, елец, голавль, язь, жерех, линь, подуст, лещ. карась, сазан, густера, чехонь и др. Отряд осетрообразных представлен стерлядью и русским осетром. Среда костистых осо- бо ценными являются: срорсль. таймень, хариус, от- носящиеся к отряду лососеобразных. К отряду оку- необразных относятся: окунь, судак, берш, ерш. Кроме перечисленных, следует упомянуть рыб, представляющих свои отряды в единственном виде: щука, сом, налим, колюшка, подкаменщик (Живот- ный мир, 1995, с. 201-203). В реке Урал известно 58 видов и подвидов местных рыб. относящихся к 16 семействам, в том числе осетровые: белуга, русский осетр, севрюга (Чибилсв А. А., 1987. с. 127-131). Значительную роль в хозяйстве ранних кочевни- ков играл рыболовный промысел. Об этом свиде- тельствуют остатки ихтиофауны и многочисленные изображения рыб на различных предметах. Когда К. Ф. Смирнов рассматривал производство и харак- тер хозяйства ранних кочевников, он отмечал един- ственную находку костей рыб в погребении саври- матского времени на р. Киндсле Илекского района Оренбургской области (1%4б. с. 58). В настоящее время находки костей рыб представлены в noi реше- ниях раннесарматского времени (Бишунгэрово 3/8, Старые Киишки 13/11. Чкаловский 4/2). чго позво- ляет говорить о том, что рыболовство не было чуждо и ранним кочевникам раннесарматского времени. Позвонки рыбы найдены в погребении 13 кургана 13 могильника Старые Киишки (Садыкова М. X.. 1962, с. 115). Кости рыб известны и в погребениях прохоров- ского времени и на других территориях. ’Гак. кости рыб обнаружены в погребении 40 кургана 8 Кали- новского могильника на Нижней Волге, датируемом IV-1I вв. до н. э. (Шилов В. П., 1959, с. 354). Косги речных рыб найдены в погребениях савроматского времени по левому берегу Волги (Смирнов К. Ф.. 19646, с. 58). О значении рыболовного промысла в жизни ко- чевого населения свидетельствуют также находки 37
изображений рыб в виде золотых накладок (Филип- повка I) на деревянные сосуды. Геродот о занятиях массагетов сообщает сле- дующее: «Они ничего не сеют, но живут разведени- ем домашнего скота и рыбной ловлей, рыба в изоби- лии добывается ими из реки Араке» (1, 216). Страбон делит массагетов на четыре группы, две из которых «болотные жители питаются рыбой и оде- ваются г шкуры тюленей, заходящих сюда с моря... Обитатели равнин не занимаются земледелием (хотя земля у них есть), но живут на манер кочевников и скифов, питаясь бараниной и рыбой» (XI, VIII, 7). В «Книге Большому чертежу» о башкирах XVI- XVII в. говорится, что «кормля их мед, зверь, рыба» (Цит.. ЯнгузинР. 3., 1998, с. 9). Из орудий лова в погребениях ранних кочевни- ков представлены только единичные находки желез- ных рыболовных крючков, но весьма внушительных размеров (Ново-Калкашево 2/9). Следует отметить, что находки железных крючков в погребениях ранних кочевников не редкость, но подавляющее большинство их интерпретировано как колчанные крючки. Наличие в погребениях рыболовных крючков го- ворит о ловле на приманку закидными орудиями лова, хотя нельзя исключить и применение других способов (покоя, лучение. запоры и г. д.). Среди находок в погребениях ранних кочевни- ков известна одна категория предметов. условно названная «молоточками». Это, как правило, не- большие плоские подпрямоугольной или ромби- ческой формы, обработанные камни со сверленым отверстием в центре. На рассматриваемой террито- рии они известны в 5 погребениях, среди которых два погребения (Покровка 1 4/4в, Старые Киишки 20/1) определены как мужские, два погребения (Би- шунгарово 11/1, 11/8) по инвентарю можно интер- претировать как женские, а погребение (Бишунга- рово 3/3) как мужское Присутствие данной категории предметов в мужских погребениях позво- ляет предположить их возможное использование в качестве грузил от рыболовных снастей, в то же время их использование могло быть многофунк- циональным, в том числе и как грузил для верти- кального ткацкого станка. Удельный вес рыболовства в питании ранних кочевников нс может быть сколько-нибудь точно определен. Скорее всего, рыболовство имело значи- тельно меньшее значение, чем охота, но поскольку стоянки, как правило, располагались возле больших и малых рек, ранние кочевники, очевидно, более или менее регулярно использовали эту возможность, чтобы пополнить свой стол рыбными продуктами. О видовом составе промысловых рыб можно лишь предполагать, что объясняется неудовлетворитель- ной сохранностью костных остатков и отсутствием определении для имеющихся коллекций. § 5. СОБИРАТЕЛЬСТВО Па территории Башкортостана известно 74 вида съедобных дикорастущих растений, в том числе: овощные 27 видов, крахмалояосныс 17, сахаро- носные и инулиноносныс* - 11, масличные 9, пло- дово-ягодные - 18, пряные -13, плодовые - 18 (Кто- букова-Алисова Е. И., 1958, с. 5-51). Кроме того, на территории Башкортостана известно 120 видов ди- корастущих лекарственных растений, апробирован- ных научной медициной, и свыше 200 видов, приме- няемых в народной медицине, что составляет более 20% от числа всех видов, произрастающих в рес- публике (Кучеров Е. В.. Галеева А. X. 1986. с. 4). Собирательство, как и охота, - древнейший вид занятий, проходящий через всю историю человече- ства. Промысел объединяет несколько видов под- собных занятий: сбор грибов, ягод, корнеплодов, ко- реньев, орехов. Это один из видов хозяйственной деятельности, который слабо представлен в археоло- гических комплексах. Единственная находка подоб- ного рода известна в материалах могильника Умет- баево 11 (курган 5), где найден сосуд с остатками прожаренных орехов-лещины (Агеев Б. Б., Вильда- К инулиноносным растениям относятся те, в корнях которых содержится углевод инулин, который в полтора- два раза слаще свекловичного сахара и может вполне заменить его (Клобукова-Алисова Е. Н., 1958, с. 25). нов А., МажитовН. А.. 1995. с. 114). Ранним кочевникам были известны, очевидно, лскарствехшыс и наркотические свойства растении. Об стом свидетельствуют найденные внутри сосуда обугленные коробочки душмана (Покровка 8 5/8). При вдыхании летучей фракции (при горении) этого растения семейства пасленовых происходит расши- рение сосудов и облегчается дыхание (Рысков Я. Г Демкин В. А., 1995, с. 62-63). Очевидно, лекарственная смесь была обнаруже- на в донной части кожаного колчана из погребения прохоровской культуры (Яковлевка 2/2). Основная часть представлена семенами кориандра, импорти- рованного с южных территорий (Кавказ, Средняя Азия) и используемого обычно как пряность или лекарственное растение. Кроме того, в смеси были обнаружены фрагменты веточек можжевельника казацкого, семя горошка и измельченный злак (Федоров В. К., Васильев В. Н. 1998. с. 73; Ишбирдин А. Р., 1998, с. 163). Косвенным свидетельством этого вида хозяй- ственной деятельности являются находки в погребе- ниях железных корнекопалок (Бишунгарово 2/5. Старые Киишки 13/46. 13/13). Гораздо полнее этот вид деятельности ранних кочевников представлен в письменных источниках. Так, Геродот писал об одной группе массагетов, 38
живших на островах Аракса, что «. люди на этих островах летом питаются, выкапывая различные корни, а зрелые плоды с деревьев выискивают, от- кладывая про запас и питаются ими в зимнее время» (I, 202). В другом отрывке, описывая племена, обитав- шие близ Уральских гор, и речь идет скорее всего о кочевниках, так как зимой они живут «под дере- вом», покрытым плотным белым войлоком, Геродот писал, что «..питаются они плодами деревьев. На- звание дерева, [плодами] которого они живут, - пон- тик, по величине оно приблизительно равно фиго- вому дереву, плод приноси! равный по размерам бо- бу, но с косточкой. Как только плоды созревают, их процеживают через [куски] ткани, из плодов выте- кает сок густой и черный, название этого сока - асхи. Этот сок они слизывают, и. смешивая с молоком, пьют, а из густого осадка этого сока приготовляют лепешки и питаются ими»1 (IV, 23). «Массагеты отмечает Страбон - живущие на островах, питаются ввиду' отсутствия зерна для по- сева кореньями и дикорастущими плодами; ...для питья они употребляют выжатый сок плодовых де- ревьев... Жители гор также питаются дикорастущи- ми плодами» (XI. VIII, 7) По словам Геродота, дикий лук и чеснок были известны скифским племенам алазонов и каллипи- дов (IV, 17), сельдерей и анис - скифам (IV, 71). Теофраст сообщает, что в Северном Причерно- морье «есть довольно много видов луковиц: они различаются и величиною, и цветом, и видом, и со- ками; в некоторых местностях они зак сладки. что употребляются в пишу сырыми... Сладок и «скиф- ский корень»: некоторые прямо называю? его «слад- ким». Он растет у Меотиды: полезен против удушья, против сухого кашля и вообще против грудных бо- лезней; короме того, в меду полезен против ран; может также утолять жажду. если держать ею во рту; поэтому’, как говорят, скифы довольствуются им и гиппакою по одиннадцати и двенадцати дней» (VII, L3, 8; IX, 13, 2). По мнению В. В. Латышева, «скифский корень» - не что иное, как редька (1947, с. 244). Многие известные кочевники нового времени употребляли в пищу дикий лук (сарану) и чеснок (черемшу) (Вяткина К, В., I960, с. 208; Жуковская И. Л.? 1979, с. 71). Башкиры употребляли в пишу около 50 видов пищевых растений, произрастающих па территории республики (Шакирова Н. Ф.. 1988, с. 100). Весной и в начале лета они собирали и ели борщевик, гореп альпийский, кислицу, крапиву; щавель, свербигу. Большинство исследователей отождествляет понтик Геродота с черемухой. Казахи, калмыки, башкиры едят проторгую черемуху с молоком. Башкиры к югу от Екатеринбурга употребляют оставшуюся после отжимания сока мякоть так же. как это описано у Геродота. Кроме того, как отмечает С. И. Руденко, башкиры в качестве начинки для пирогов часто использовали черемуховую муку (1955, с. 126). сныть, различные виды дикого лука. В основном, вся эта зелень использовалась сразу, но встречаются упоминания о сушке свербиги и крапивы, засолке дикого лука (Шакирова Н. Ф., 1988, с. 100-101). Из плодовых и ягодных растении башкиры со- бирали бруснику; малину, вишню степную, клубни- ку, землянику' лесную, калину, рябину, смородину лесную, костянику, клюкву, черемуху, плоды дикой яблони. Собранные плоды часто заготавливали впрок путем сушки, приготовления ягодных и пло- довых пастил, муки из черемухи и т. д. Приготовле- ние черемуховой муки зафиксировано также у мон- голов (Шакирова И. Ф., 1988, с. 101-103). Употребление березового сока хорошо известно повсюду, где только растет это дерево. Башкиры не были исключением, они также знали о свойстве бе- резы давать весной сок и не упускали случая вос- пользоваться этим (Шакирова Н. Ф., 1988, с. 104). В прошлом у башкир было широко распростра- нено использование в пищу' корневищ и клубней крахмалоносных растений: сарана - лилия кудрева- тая, бутень Прескота, лопух, осока, рогоз широколи- ственный, сусак зонтичный, тростник обыкновенный (Руденко С. И., 1955, с. 125-126. Шакирова Н. Ф.. 1988, с. 104). Использование в пищу этих растении известно у многих народов (Губанов И. А. и др., 1976, с. 13). В этом разделе следует упомянуть еще об одном продукте, который при кочевом образе жизни номады получали путем собирательства. Речь идет о меде. Косвенным свидетельством знакомства ран- них кочевников южноуральских степей с медосбо- ром является использование ими литья с утерей вос- ковой модели. С медосбором бы гш знакомы ближайшие соседи южноуральских номадов. 'Гак, мед упоминаегсг Теофрастом в составе скифского рецепта против рай (IX, 13, 2). Геродот упоминает воск при описании бальзамирования скифского царя: ...когда у них умирает царь, они ...берут труп, тело натирают вос- ком...» (IV, 71), Аристотель в «Истории о животных» (V, 22, 8) отмечает, что в греческий город Алшс. ноходивший- ся на берегу’ Черного моря, «привозится изнутри ма- терика очень белый и густой мед, который пчелы делают без сотов гга деревьях: такой же мед встреча- ется и в других местах в Понте». При наличии земледелия, которое играло под- собную роль, ранние кочевники, очевидно, весьма активно использовали в весенне-летний период дикорастущие растения и грибы. Археологический материал весьма ограничен, поскольку органика лочги не сохраняется в погребениях. Достоверно известно, что они использовали в пишу плоды ореха-лещины, а наличие корнекопалок свидетельст- вует об использовании в пищу различных лукович- ных растений. Очевидно, знакомы им были плоды черемухи и смородины, так обильно растущие в поймах южноуральских рек. 39
§ 1. ОБРАБОТКА ВОЛОКНИСТЫХ РАСТЕНИЙ И ШЕРСТИ Традиционным занятием ранних кочевников можно считать прядение и ткачество. По мнению К. Ф. Смирнова, прядение и ткачество, о которых можно судить по находкам пряслиц и остаткам тка- ней в погребениях, было сугубо домашним промыс- лом, которым занимались женщины. Находки пряс- лиц в богатых женских погребениях показывают, что этим делом занимались и влиятельные в роде женщины, принимавшие участие в войнах и испол- нявшие жреческие обязанности (19646, с. 59). Сырье и первичная обработка. Традиционным сырьем для изготовления тканых или вязаных изде- лий у номадов является шерсть. Не были исключе- нием и ранние кочевники южноуральских степей, так как обрывки ткани из овечьей шерсти чаще все- го находят в погребениях (Смирнов К. Ф. 1975. 166). Обнаруженный в погребении фрагмент ткани (Яковлевка II J/I) был изготовлен из овечьей шерсти, состоящей из подпушка с примесью остевых волос и растительной ветоши (Ишбирдин А, Р 1998, с. 162). Ткани, изготовленные из шерстяной пряжи, бы- ли известны древним жителям степей Евразии еще задолго до скифской эпохи (Мартынов А. И., Алек- сеев В. И. 1986, с. 82). Шерстяные ткани местного производства широко использовались пазырык-цами для отделки рубах, пошива штанов, юбок (ПолосьмакН. В., 1996, с. 154). Также широко были распространены вязаные шерстяные вещи: пояса, шапки, налобные повязки (Мартынов А. И.. Алексе- ев В. П. 1986, с 84). Об использовании масса гегам и шерсти пишет Страбон: ...у них есть лишь немного овец, поэтому они нс режут их, сохраняя на шерсть и молоко» (XI, VIII, 7). В обиходе ранних кочевников Южного Урала были, очевидно, и ткани из растительных волокон. Наряду с шерстью, очевидно, использовалась коноп- ля. На рассматриваемой территории она растет по долинам рею на склонах оврагов, балок, в лесах и кустарниках, ио лугам и степям, засоряет посевы и залежи. В Башкортостане отмечена повсеместно. Употребление конопли народами Северного Причерноморья в качестве сырья для изготовления тканей упоминается Геродотом, который сравнивает се со льном (IV, 74-75). С ней были знакомы и массагеты (Доватур А. И. и др., 1982, с. 185). Издревле для получения пряжи коноплю исполь- зовали и башкиры. Так, о башкирах Гирей-кипчак- ской волости Стерлитамакского уезда (1804 г.) архивный источник сообщает, что они «хлебопа- шества не имеют» только «под селением своим сеют конопли и лен» (Цит.. Янгузин Р 3.. 1998, с. 52). Другим волокнистым растением, которое могло быть использовано в качестве сырья для изготов- ления нитей, является крапива. На рассматриваемой территории она растет по лесам, оврагам, берегам рек, уремам, как сорное у жилья и дорог (Клобукова- Алисова Е. Н.. 1958, с. 5). Изготовление полотна из крапивы имело широкое распространение у башкир еще в XVIII в., о чем упоминают многие описатели края того времени. Так, П. И. Рычков (1770 г.) пи- сал: «Башкиры... вместо пеньки и поскони упот- ребляют крапиву, которая во многих местах сама от себя растет. Башкирские женщины и ребята, приго- товляя оную, прядут и делают из сей пряжи холсти- ны добротою против посконных. Веревки и сети ры- боловные из той же пряжи у них делаются и прочн- ее...» (Цит.: Сидоров. 1997, с. 41). L — J—J Рисунок 7 Ножницы железные (Красный Яр 16). Что касается первичной обработки сырья, то из орудий, которые могли применяться для стрижки 42
овец, известны находки ножниц (Комсомольский IV 8/2, Красный Яр 16, Шиханы 16). Находки пружин- ных ножниц на Южном Урале датируются поздне- сарматским временем, В Поволжье, по мнению И. В. Сергацкова, они появляются в предшествую- щий период. Об этом свидетельствуют находки же- лезных пружинных ножниц в кургане 1 могильника Оарановка 1 на Иловле, кургане 14 Сладаовского мо- гильника, кургана 16 у с. Харьковка (Ш группа), да- тируемых концом I началом II вв. н. э. (1993, с. 85). Вероятно, и на Южном Урале пружинные нож- ницы получили распространение несколько раньше, чем начали ветре чаться в погребениях, также в первых веках нашей эры, так как все достижения кочевой цивилизации весьма быстро растекаются по степи. Очевидно, до этого шерсть срезали обычным НОЖОМ, ПОСКОЛЬКУ' находок других орудий, пригод- ных для этих целей в погребениях ранних кочевни- ков Южного Урала неизвестно. Исследователи так- же предполагают, что шерегь получали путем соби- рания во время линьки, вычесывания при помощи костяных гребенок, соскабливания со шкуры живот- ного (Мартынов А. И, Алексеев В. П., 1986. с. 82- 83). У туркмен Ахала овец стригли, как правило, два раза в год: весной и осенью. При весенней стрижке с каждой овцы получали 1,5-2 кг шерсти, осенью 0, ?-1 кг Стрижкой занимались только мужчины. При коллективной стрижке 2 человека отлавливали жи- вотных и, связав им ноги крест-накрест, подавали стригалям. Непосредственно стрижкой занимались 10-20 человек, один человек развязывал ноги остри- женных животных. Остриженную шерсть собирали владельцы скота, обычно их дети, жены, старые женщины. При этом каждый стригаль остригал в день в среднем 30-40 овец, наиболее сноровистые - 70-80. иногда - до 100 овец (Оразов А., 1985, с. 133). Подготовка шерсти к прядению заключалась в разборке ее рутами, чесании и битье. Приемы эти вряд ди существенно отличались от зафиксирован- ных этнографами (Руденко С. И.. 1955, с. 151). П. И. Рычков (1770 г) о первичной обработке крапивы башкирами писал, что «крапива оная в ве- ликом множестве растет у них на лугах и в займи- щах, около кустарников... Вышина ее бывает арши- на в три, иногда ж и выше. Поспевает в сенокосное время, и в августе месяце. Башкирские бабы и ребя- та вырывают ее из земли с кореньями и связывают в снопы, ставят около тех кустов, где она росла, что тут просохла (мочить и слать так, как у нас со льном и посконью поступают, нет у них обыкновения)... Когда понадобится ко употреблению, то завосграчи- вают кость из говяжих ребер, оною костью ствол ее разрезывают и сдирают с него кожу, почти так же, как у нас в деревнях дягилья очищают и едят. Оная кожа имеет в себе волокно или кудслю, и для того наперед толкут ее в ступках, чтоб имеющуюся в ней кострину разбить. Потом вытрясают оную кострику руками, и так по очистке, делают из нее кудели, кои привязывая к простым палкам, прядут из них нитки для тканья, и для другого надобного им употребле- ния» (Цит.. Сидоров, 1997. с. 41-42). Очевидно, таким же образом ранние кочевники обрабатывали и коноплю. ti w 11 w юмИ Рисунок 8. Ножницы железные (Комсомольский 8/2). Прядение. В письменных источниках нет пря- мых указаний о прядении и ткачестве. Веществен- ными остатками этого производства являются мно- гочисленные пряслица, которых найдено очень мно- го и различной формы. Подавляющее большинство их сделано из глины с последующим обжигом, но встречаются и каменные, и изготовленные из донца или стопки керамического сосуда. Пряслица найдены в 131 погребении (Прило- жение 5), что составляет 14,7 % всех погребений, материалы которых использованы в настоящей ра- боте. Н. А. Гаврилюк по материалам скифских 43
погребений выделяет 12 типов пряслиц (1989, с. 85- 87). Исследовательница разделяет их по материалу и форме Указанный принцип использован и в настоя- щей работе. По форме южноуральские пряслица мало чем отличаются от скифских. Но в скифских погребе- ниях не встречаются пряслица из алебастра, рас- пространенные в южных областях рассматриваемого региона. Кроме того, у южноуральских номадов гораздо шире использовался для изготовления пряс- лиц камень, но совершенно неизвестны находки пряслиц из свинца и биконической формы из бронзы, весьма часто встречающиеся в скифских погребениях (ГаврилюкН. А,, 1989, с. 88). Сравнительно-статистический анализ данной ка- тегории предметов показывает, что ранние кочев- ники южноуральских степей отдавали предпочтение керамическим пряслицам, но в отличие от скифов у них в большем количестве использовались камен- ные и, совершенно неизвестные скифам, алебастро- вые пряслица. Допуская возможность прядения растительных волокон, большинство пряслиц использовали для получения нитей из овечьей шерсти. Толщина основной нити, сохранившего фрагмента ткани из Яковлев-ского П кургана, составляла 0,6-0,7 мм. Нить утка имела толщин) 0,8-1.0 мм и была немного уплощена. Число кручений на 1 мм 0,4-0,5. Плотность ткани, толщина и степень скрученности нитей на всей площади изученного фрагмента однородны, что свидетельствует о довольно высоком уровне технологии производства (Ишбирдин А. Р 1998, с. 162). Интерес представляют также исследованные фрагменты ткани, сотканной из окрашенной в буро- красный цвет одной иточвой пряжи и найденные в погребении прохоровского времени (Ново-Калкаше- во 2/3). Пряжа была изготовлена из подшерстка (пуха) козы. Толщина ниток основы и утка одинако- ва и равна 0,3-0,4 мм, число кручений на 1 мм - 0.7 Сравнительный анализ волокон исследуемого фраг- мента и подпушка разводимых на юге Башкорто- стана горно-степных пуховых коз показал, что они идентичны - толщина волокон в обоих случаях 1,5- микрон и число чешуек на 100 микрон - 57-70. Другом фрагмент, обнаруженный в том же погребении, был соткан из белой овечьей шерсти. днна нитей основы составляла 0,4 мм. Пряжа 12лык> крученая. число кручений на 1 мм - 1. Нити Z3XK толщиной 0.4 мм. но число кручений на 1 в 1 1 ’98, с. 164). ятей у ранних кочевии- 1я пряжи складывалась Наделение волокон, их ря выработки самого елись, очевидно, толь- кребни для расчесыва- дд1 их скручивания BL 1>86. с, 83 ). к стаях ткань в погребениях почти совсем не сохраняется. Только очень редко незначительные остатки ткани сохра- няются на металлических изделиях, пропитанные металлическими окислами. Поэтому коллекция тка- ней весьма немногочисленна (Приложение 4). Это остатки тканых изделий, сохранившиеся, в основном благодаря консервирующему действию находивших- ся рядом металлических предметов, В культурах скифо-сибирского мира известны ткани различного рисунка переплетения нитей, раз- ного качества и свойств (Мартынов А. И., Алексеев В. П., 1986, с. 83). Найденные на Южном Урале образцы представляют собой ткани простого полот- няного переплетения. Так, из погребения прохоров- ского времени (Ново-Калкашево 2/3) происходят два фрагмента ткани. Один из пряжи, изготовленной из козьего пуха, простого полотняного переплетения. Ткань редкая (типа марли), расстояние между нитя- ми основы и утка (воображаемыми осями соседних нитей) одинаковое - 0.8 мм. Другой фрагмент ткани типа сукна размером 1,0 х 1,3 см был соткан также простым полотняным переплетением из белой ове- чьей шерсти. Расстояние между нитями основы со- ставляло 1.5 мм, утка 0,5 мм (Ишбердин А. Р 1998, с. 164). К сожалению, изученные фрагменты не позво- ляют реконструировать все элементы ткачества юж- ноуральских номадов савромато-сарматского време- ни, ио позволяют предположить, что они исполь- зовали приспособления с основой, которая натягива- лась параллельно земле, на колышках, и челноком для утка. Подобные приспособления известны у ко- чевых народов: казахов (Потапов Л. П. 1949, с. 52), угров и якутов (Попов А. А., 1955, с. 146), киргизов (Антипина К. И., Махова Е. И. 1968, с. 49), Кроме того, южноуральским номадам был, оче- видно. известен вертикальный станок, а найдеггные в погребениях остатки ткани мелкого плетения с оди- наковым количеством поперечных и продольных нитей (Новый Кумак П 20/7-8. Покровка 2 7/4). могут свидетельствовать об использовании ими го- ризонтального ткацкого станка, появление которою в степях Евразии исследователи относят к 1JI в. до н. э. (Мартынов А. И., Алексеев В. П.. 1986, с. 84). К категории грузил для вертикального ткацкого станка, привязывавшиеся к концам нитей для пре- дупреждения их спутывания, могут быть отнесены так называемые «молоточки» из погребений южно- уральских кочевников савромато-сарматского вре- мени (Бишунгарово 3/3, 11/1, 11/8, Старые Киишки 20/1). Разумеется, это весьма смелое предположение и окончательный ответ о предназначении «молоточ- ков» сможет дать только трассологическая эксперти- за, но даже, если это предположение в дальнейшем не подтвердится, вертикальный станок был известен в Европе с эпохи неолита (Малинова Р Малина Я., 1988. с. 82). Косвенным подтверждением использо- вания вертикального станка служит уникальная на- ходка шерстяной юбки в кургане на Горном Алтае. Найденная в «замерзшей» могиле кургана 1 могиль- 44
ника Ак-Атала 3. она была сшита из трех кусков ма- терии, вытканных в виде цилиндров общей длиной 150 см. При ширине 110 см. на талии юбка держа- лась при помоши пояса, сплетенного из красных шерстяных ниток толстого шнура с красными кис- тями (Полосьмак, 1996, с. 154). Эта находка позво- ляет говорить о ткаческом приеме, когда нити осно- вы связываются в кольцо и готовое изделие приоб- ретает форму цилиндра. Этот прием характерен для техники ткачества на вертикальном станке и» види- мо. имел широкое распространение. Находки пред- метов одежды, изготовленной таким способом, из- вестны и в Западной Европе (Малинова Р., Малина Я. 1988, с. 226). то Рисунок 9 Основные виды пряслиц. 1,6- Красный Яр 14; 2, 7 - Новый Кумак 21/1.3- Новый Кумак 17; 4-5 - Покровка 1 1U/9; 8 - Покровка 2 8/5; 9 - Старые Киишки 11/3: 10-Красный Яр 16; 11-Мечетсай 8/3; 12 - Старые Киишки 11; 13 - Старые Киишки 14/11; 14 Дербснсво31; 15 - Переволочан 9; 16 - Новый Кумак 21, 17-18 - Покровка 2 23/10; 19-Тсмясово 5,20-21 -Темясово7; 22 - Покровка 2 23/9; 23 - Покровка 2 23/16; 24 - Покровка 2 25/2; 25 - Краснохолм I 14/1. 1, 2, 3, 6, 7, 11, 14, 19-22, 25 - глина; 15, 16, 17 - бронза; 4, 5, 8, 23 - камеи,. 45
Рисунок J 0. Схема вертикального Чацкого станка и схема гканья при помощи дощечек (вверху справа) (по Малиновой Р, Малине Я., 1988, с. 84-85). Прежде чем перейти к вопросу об изготовлении войлоков и кошмы, следует отметить еще один аспект, связанный с изготовлением тканей, это крашение тканей, О том. что этот вид домашнего производства имел место в среде ранних кочевников Южного Урала, свидетельствуют находки кусочков тканей, окрашенных в разные цвета. Так, остатки ткани зеленого цвета найдены в могильнике Новый Кумак 11 (курган 20, погребение 7-8), красного цвета - Покровка 2 (курган 7 погребение 4), буро-красного - Ново-Калкашево (курган 2 погребение 3). Страбон, рассказывая о массагетах, живущих в горах, писал, что одежде «они придают пеструю раскраску', применяя не теряющие свежести краски» (XI, VIII, 7). Сафо, знаменитая поэтесса, современница Алкея (конец VII - начало VI в. до н. э.) упоминала «фапс- дерево, которым красят в желтый цвет шерсть и во- лосы, и которое Сафо называет скифским деревом» (Латышев В. В.. 1947, 1, с. 297). Фапс упоминает и Феокрит (первая половина 1П в. до н. э.) (Латышев В. В., 1947, 3, с. 260). Башкиры растительными красками красили шерстяные нитки, предназначенные для половиков- ковров. Из растительных красок они использовали красную - марену, желтую серпуху и зеленую из плауна. Для покраски, например, в красный цвет высушенные и истолченные корни марены кипятили в воде, затем полученный отвар смешивали с щелоком, полученным путем кипячения золы. В результате получалась ярко-красная жидкость, в ко- торую опускалась шерсть, предварительно квашен- ная со стеблями плауна (Руденко С. И., 1955, с. 152). Рисунок 11. Схема традиционного ткацкого станка ногайцев (вверху) и узконавойный киргизский ткацкий станок (внизу) (по Гаджиевой С. UI., 1976, Антипиной К. И.. 1962, рис. 24, с. 52). Киргизы для получения красного цвета употреб- ляли марену, ревень. В желтый цвет окрашивали с помощью конского щавеля, кислички (Антипина К. И, Махова Е. И., 1968, с. 48). По данным исследователей, в дикорастущей флоре Башкортостана для получения красной краски можно использовать 17 видов растений, оранжевой - 2, желтой - 47, зеленой - 16. синей - 14, голубой - 3, фиолетовой - 4, лиловой - 20, желто-зеленой 11, серой и бурой - 4. буро-красной 1 (Клобукова- Алисова Н., 1958, с. 153-184). Изготовление войлоков, кошмы известно 46
практически всем номадам нового времени. И хотя на рассматриваемой территории известны только несколько находок остатков изделий из войлока (Красный Яр 17/2, Новый Кумак II20/7-8, Покровка 2 23/2, Яковлевка II 1/1), это лишь ничтожная часть, уцелевшая чудом, того многообразия изделий из сбитой овечьей шерсти, весьма широко представлен- ных в материальной культуре номадов. Толщина исследованного фрагмента войлока из погребения савроматского времени (Яковлевка 11 1/1) составляла 10-12 мм. Судя по представленному на анализ фрагменту, войлок был изготовлен из овечьей шерсти с редкими включениями раститель- ной ветоши - части листьев и соломинок степных злаков (Ишбирдин А. Р., 1998, с. 162). Войлок использовался номадами в качестве по- крытия своих переносных жилищ. Еще Геродот, описывая агрипссв, обитавших, как считают боль- шинство исследователей, где-то в районе Южного Урала (Доватур А. И. и др., 1982, с. 249), отмечал, что каждый из них «живет под деревом: зимой - по- крыв дерево плотным белым войлоком, а летом без войлока» (IV, 23). Страбон указывает на другую особенность жилища номадов: «...их войлочные палатки прикре- пляются к кибиткам, в которых они живут» (VII, III, 17), отмечая при этом интересующую нас деталь, что покрытие изготавливалось из войлока. В скифо-сибирском мире широко были распро- странены войлочные полотна: покрытия, подстилки, нетканые ковры (Руденко С. И., 1960; 1968. с. 62- 64). Войлочные настенные ковры часто украшались различными изображениями в технике аппликации из лоскутов разноцветного тонкого войлока (Руденко С. И. 1968, с. 64-66). Новейшие исследования кур- ганов на юге Горного Алтая, где ледяные линзы почти без изменений сохранили органические исгат- кн погребального инвентаря, принесли уникальные находки войлочных изделии: небольшая войлочная подушка, чепраки с аппликациями, войлочные бе- лые чулки, по верхнему краю украшенные красной войлочной узорчатой аппликацией (Полосьмак II. В., 1996, с. 145-156), сапоги-ботфорты с кожаны- ми «галошами» (Мол од ин В. И. 1 S>96. с. 43). Судя по описаниям, последние очень близки «древней и примитивно скроенной башкирской обуви» - сарык (Руденко С. И., 1955, с. 161). Судя по остаткам войлока на дне могильных ям и непосредственно под умершими, ранние кочевни- ки южноуральских степей использовали войлок для покрытия пола. Косвенным подтверждением этому может служить «замерзшая» могила кургана 1 мо- гильника Ак-Алаха 3 (Горный Алтай), где умершая лежала на сложенном вдвое толстом войлоке (Пол- осьмак Н. В., 1996, с. 153). Способ изготовления войлока, очевидно, мало чем отличался от общепринятого у кочевников. Так. по свидетельству И. Г. Георги, башкиры, «разложив толщиною в большой палец перещипанную шерсть на простыне или рогоже, вспрыскивают горячею во- дою, потом катают вместе с рогожею или просты- нею и опять вспрыскивают, катают и топчут из всей силы до тех пор, пока шерсть крепко сляжется» (Цит.. Руденко С. И., 1955, с. 143). Башкиры валяли войлок и при помощи лошади, по способу, хорошо известному кочевникам-скотоводам, когда сбитая уже шерсть раскладывалась на большой циновке, которая вместе с шерстью накручивалась на специ- альный вал с веревочными петлями на концах. В не- io впрягалась лошадь и возила его по степи пока войлок очень хорошо не сваливался (Руденко С. И. 1955. с. 143). Косвенным свидетельством развития производ- ства войлочных покрытий является го. что замена войлока, покрывающего юрту, например, у башкир осуществлялась каждые 3-4 года (Никольский Д. П., 1899, с. 49; Шитова С. Н., 1980, с. 25). * * * Ткачеством у киргизов занимались женщины. Мастерица обычно нс только сама ткала, но и руководила подготовительными работами (краше- нием. навиванием основы, правильным распределе- нием нитей разных цветов для предполагаемого узора). Ткали преимущественно в теплое время года, располагая станок на воздухе возле жилища. На ночь станок осторожно свертывали и убирали вместе с основой. Многие мастерицы в прошлом ткали не только для нужд своей семьи, но и по заказу. Искусные ткачихи работали на дому богатых заказчиков, особенно при подголовке свадебной юргы. Вознаграждение мастерицы получали назурой (скот? продукты) (Антипина К'. И., Махова Е. И.. 1968, с. 49). У башкир в начале XIX в. женщины, но сви- детельству современников, зимой «упражняются... в рукоделии, прядут шерсть и посконь и ткут армя- нину для себя и частию на продажу .» (Цит.. Янгузин Р 3.. 1998, с. 52). Таким образом, прядением, ткачеством и изго- товлением войлоков у номадов занимались жен- шины. Как правило, они производили тот минимум необходимой продукции, который был необходим для ведения кочевого хозяйства (войлочное покры- тие переносного жилища, пола, некоторые другие предметы быта и одежды), но в то же время наи- более одаренные и способные создавать предметы декоративно-прикладного искусства, ценимого во все времена, выполняли тканые работы на заказ или продажу' 47
§ 2. ОБРАБОТКА ШКУР, КОСТИ И РОГА* Хозяйственный и военный быт ранних кочевни- ков требовал достаточного количества кожаных из- делий - сбруи, вооружения, обуви и т. д. Способы обработки шкур были известны древним жителям Евразии еще задолго до скифо-сарматской эпохи. К сожалению, скорняжно-кожевенное и шорное произ- водства нам известны только по редким остаткам кожаных изделий, иногда сохраняющимся в погре- бениях. Из кожаных изделии, вероятно, более всего бы- ли распространены ремни. Об этом свидетельствует большое количество различных бронзовых и желез- ных пряжек, подпружных колец. Из кожаных изделий, найденных в погребениях, более всего представлены остатки колчанов, чехлов для зеркал, сохранению которых способствовало консервирующее действие окислов бронзы. В погре- бениях ранних кочевников найден также ряд других кожаных изделий: мешочки, остатки обуви, одежды, фляги (Приложение 10). Кожаные изделия, бытовавшие у номадов ски- фо-сарматского времени, зафиксированы и в пись- менных источниках. Так, Геродот в рассказе о по- беде массагетской царицы Томирис над Киром упоминает переносной кочевнический сосуд - бур- дюк, в который царица., «наполнив человеческой кровью.... засунула его голову» Кира (I, 214). Стра- бон отмечает, что у роксоланов «в ходу шлемы и панцири из сыромятной бычьей кожи» (VII, Ill, 17). Меха и кожа домашних и диких животных ис- пользовалась для изготовления одежды номадов Евразии скифо-сарматского времени (Рикман Э. А. 1986. с. 10; Мартынов А. И., Алексеев В. П.. 1986, с. 84). Изделия из меха употреблялись в скифское время на Алтае (Руденко С. И., 1960, табл. 57). При- чем. кожа употреблялась не только при пошиве оде- жды и обуви, но и использовалась для изготовления различных бытовых предметов: сумок, ремней, чех- лов. завязок, бурдюков (Мартынов А. И., Алексеев В. П., 1986. с. 84). Рисунок 12. Кожаная посуда (башкиры) (поРуденко С. И., 1955, рис. 101, с. 142) Исследования курганов на юге Горного /Алтая, где сохранению предметов также способствовали условия вечной мерзлоты, дали новые находки ко- жаных изделий: войлочные сапоги-ботфорты с ко- жаными «галошами» и «великолепная шуба-дублен- ка с хвостом» (Молодин В. И., 1996, с. 43). Найденные в погребениях могильников кожаные и меховые изделия, сшитые сухожилиями, указы- вают на разнообразие способов обработки шкур. По мнению К. Ф. Смирнова, обработкой кожи, требую- щей больших физических усилий. и изютовлснисм из нее конской сбруи, различных ремней, колчанов, щитов занимались преимущественно мужчины (19646, с. 59). И. И. Лепехин (1770 г.) подробно описывает вы- делку кожи, из которой башкиры делали не только обувь, но и домашнюю утварь: «В бутыли их, турсу- ками называемые, входит от одного ведра до двух и более, и делаются по большей части из цельной ко- жи, включая дно, которое пришивается. На такой конец сдирают они с коров и лошадей кожу, нс рас- парывая на передних ногах от колена до передней части лядвси и так получают суленную фигуру целой кожи... на чеботарство свое и на шитье утвари ни- ток никогда не употребляют, ибо вместо ниток слу- жат у них жилы, отчего обувь у них бывает носка и почти никогда не подпарывается» (Цит.. Сидоров В, В., 1997, с. 186). Причем, И. И. Лепехин отмечал, что башкирки «портняжат, сапожничают, кожев- шггают и валят войлоки... делают не только обувь, но и всю домашнюю утварь» (Цит.. Янгузин Р 3., 1998, с. 38). Об этом говорят и источники начала XIX в., зимой башкирские женщины «выделывают разных родов кожи, шьют мужские и женские одежды» (Цит.. Янгузин Р 3., 1998, с. 52). Значительное место в занятиях ранних кочевни- ков занимало костерезное дело, о чем свидетельст- вует большое количество изделий из кости и рога. Из костяных изделий (Приложение 9) наиболее час- то в погребениях встречаются ложечки, рукояти зер- кал, шильев, всевозможные трубочки. Из средств производства массовыми сериями представлены проколки, рукоятки ножей и долот, реже встречают- ся игольники. Дополняют изделия из кости предме- ты быта: амулеты, бляхи, булавки, бусины, кольца, 1ребни, пронизки, пряжки, псалии, футляры для ши- ла и ножа, немногочисленные предметы искусства. Из отдельных костяных изделий, найденных в по- гребениях ранних кочевников, упомянем еше на- кладки лука, костяные стрелы, пробку, чашечку. Из кости изготавливалось также защитное воо- ружение: пластинчатые доспехи. Они представлены в кургане 7 Филипповского могильника и в погребе- нии 1 кургана 10 могильника Переводочан. Комби- нированный железно-костяной доспех найден в кур- гане 9 Филипповского могильника (Васильев В. Н.. Пшеничнюк А. X., 1994, с. 123-126). В кургане 3 могильника Филипповка найдена костяная статуэтка всадника в полном боевом снаряжении (Пшеничнюк А. Х„ 19896, с. 2). При их изготовлении применялась резьба по 48
кости, сверление, строгание, пиление. Все упомянутые изделия из кости, скорее всего, были сделаны местными мастерами. Труднее опре- делить место происхождения костяных пластин из погребения 3 кургана 23 могильника Кардан лове I На двух найденных там пластинах черной краской прочерчен растительный орнамент, на одной - изо- бражение обнаженного мужчины (Моргунова Н. Л., 1996, с. 18, рис. 20, 6). Погребение может быть да- тировано по мечу с прямым перекрестьем и кольце- вым навершием среднесарматским временем. & Рисунок 13. Изделия из кости: 1 - Пятимары 14/1:2, 3 - Покровка 2 23/6; 4 - Кардаилово 120/3; 5 - Шиханы Г.6- Пятимары 14; 7,8 - Биш-Оба, 9 - Покровка 1 15/1.1(1 - Покровка. Е 6/Г, 11 -Чкаловский 4/9; 12-Бишунгарово 3/9; 13 - Новый Ку мак: 19/2. 49
По Д. Б. Шелову, декоративные костяные пла- стинки с орнаментальными узорами и изображением виноградной лозы, стоящим Дионисом, найденные при раскопках Н. И. Веселовского в 1908 году в по- гребении 13 Танаисского некрополя, весьма напо- минают декоративные деревянные рельефы керчен- ских и анапских саркофагов II в, н. э. Вместе с тем автор отмечает, что они могли быть выполнены и танаисским мастером, а погребение может быть да- тировано I в. н. э. (Шелов ДБ., 1972, с. 93). По мнению К. Ф. Смирнова, костерезнос дело у ранних кочевников савроматского времени достигло высокого развития. Именно в этой области, по его мнению, выделяются мастера-костсрезы, чьи изде- лия, как и все лучшие предметы звериного стиля, обнаружены в богатых погребениях (19646, с. 60). Действительно, количество костяных изделий в археологических коллекциях довольно внушитель- ное, а для серийного их производства требовался опыт и определенный набор инструментов. Кроме того, резьба по кости, подготовка сырья требовали также довольно большого запаса времени и не каждый резчик обладал даром художника, а, значит, изготовление украшений и культовых предметов не каждому было по силам. Поэтому следует предпо- ложить, что у ранних кочевников появились масте- ра, которые специализировались на производстве костяных изделий и делали костяные высокохудо- жественные изделия не только для своих соплемен- ников, но и на заказ или продажу. § X ДЕРЕВООБРАБАТЫВАЮЩИЕ ПРОИЗВОДСТВА И ПРОМЫСЛЫ. Приступая к рассмотрению таких обширных ка- тегорий домашних производств, как деревообраба- тывающие, следует остановиться прежде всего на сырьевой базе деревообработки. Сырьевая база деревообработки. В лесостеп- ной зоне Башкирского Предуралья облесенность со- ставляет 5-30% (Абдулов М. X., Кулагин Ю. 3,, 1975, с. 133). Наиболее характерными типами рас- тительности в настоящее время являются смешан- ные лиственные леса из дуба, березы, липы, сосны и их спутников. Хвойные леса редки. В зауральской лесостепи леса представлены небольшими березово- лист воины ми массивами, приуроченными большей частью к повышенным элементам рельефа (Богомо- лов Д. В., 1949, с. 7). В южной части Оренбургской области участки леса встречаются гораздо реже и сосредоточены преимущественно по берегам рек. По всему течению Урала реку сопровождает пойменная урема, состоя- щая из осокоря, белого тополя, осины, березы. К за- паду от Оренбурга в пойме встречается дуб. По те- чению Илека встречаются только отдельные группы небольших, похожих на кусты деревьев черной оль- хи. дд кусты ивняка (Урал, 1914. с. 105). На южной границе Оренбургской области в 20 км к югу от Соль-Илецка находится крупный лесной массив Шубаргаш. Его площадь около 5 тыс, га, из них более половины покрыты лесом. В основном преобладают осинники, но встречаются и заросли березы, черной ольхи, ветлы (Чибилев А. А., 1987, 101-102). По данным ксилометрического анализа, найден- ные в погребениях деревянные предметы и остатки сооружений изготавливались в основном из местных пород дерева (Приложение 6). Чаще всего исполь- зовалась береза. Из нее изготовлены большая часть изученных погребальных сооружений и древков стрел. Древесина безъядровая, белая с красноватым опенком. Отличается высокой прочностью, особен- но при ударных нагрузках, хорошо обтачивается и гнется (Громов Г. А. и др., 1977, с. 34). Эти свойства обеспечили ее широкое применение для изготов- ления древков стрел не только ранними кочевни- ками Южного Урала, но и скифами (Гаврилюк Н. А., 1989, с. 70) и многими другими народами (Семенов А. И., 1984, с. 79). Широко использовалась ранними кочевниками древесина тополя. Из него строились погребальные сооружения в курганах, чаще всего изготавливали «погребальные носилки». Как и скифы (Гаврилюк Н. А., 1989, с. 71), южноуральскис номады из го по- ля делали древки стрел. В качестве сырья использо- валась также древесина липы, входящей в группу безъядровых рассеяно-сосудистых пород с мягкой древесиной. Она белого цвета с легким красноватым оттенком, мягкая, легкая, хорошо обтачивается, ма- ло трескается, слабо горбится (Громов I’ А. 1977, с. 34). Изредка ранние кочевники возводили погребаль- ные конструкции из ивы, сосны, дуба и других пород (Приложение 6). Некоторая односторонность приведенных дан- ных ксилометрического анализа пород деревянных изделий из погребений ранних кочевников Южною Урала объясняется их плохой сохранностью. Тем не менее они использовали большинство пород деревь- ев. произраставших на Южном Урале, имеющих и сегодня промышленное значение. Деревообрабаты- вающие промыслы и ремесла полностью обеспечи- вались за счет местного сырья. Заготовка леса, орудия и способы обработки дерева. Находки деревообрабатывающих инстру- ментов. как и вообще ору дай труда, в погребениях единичны. Коллекция последних также малочислен- на, но позволяет определить основные способы об- работки древесины, применявшиеся ранними кочев- никами Южного Урала. Бревна заготавливались в больших количествах, особенно лиственные породы. Заготавливались и употреблялись довольно толстые и длинные бревна длиной 4-6 м и толщиной 25-60 см. Первичная заго- товка и обработка велась при помощи топоров. В 50
погребениях (Прнжжевае 2) известны находки проушных топоров (Мечетсай 2/4, Переволочан 10/2) и кельтообразные топоры (Мечетсай 7/7. Новый Кумак П 13/1), более характерные для восточных районов скифо-сибирского мира (Марты- нов А, И., Алексеев В. П.< 1986. с. 76). Железными топорами срубали деревья и башки- ры. Причем, на протяжении долгого времени топор у них оставался единственным инструментом лесору- ба. Пилами для валки леса башкиры стали широко пользоваться лишь к концу XIX в., но не везде. Еще в начале нашего века в ряде мест, по свидетельству современников, редко пользовались пилой (Мулла- гул ов М. Г 1994, с. 23). Причем, деловой лес баш- киры рубили зимой и осенью, поскольку вырублен- ный в весснне-летний период лес считался нека- чественным строительным материалом (Муллагу- лов М. Г 1994, с. 24). Второй этап - продольная разделка материала, изготовление досок и брусьев, широко применяемых при строительстве погребальных сооружений. Оче- видно. основным способом производства досок и брусьев был раскол бревна в продольном направле- нии. Такой способ широко применялся в обработке дерева башкирами irpa заготовке ободьев, драницы (Муллагулов. 1994, с. 32-34). Известен он был и древним алтайцам (Семенов С. А., 1956, с. 207). Рисунок 14. Топор железный (Мечетсай 2/4). Н. А. Гаврилюк считает, что степным скифам была известна распиловка бревен на доски, хотя и нс получила широкого распространения. Об этом, по ее мнению. свидете,тьствутот фрагменты пилы с тре- угольными *[уть разведенными зубчиками, найден- ные на Каменском городище (1989, с. 72). Находок такого рода в материалах ранних кочевников южно- уральских степей неизвестно. Дальнейшая обработка поверхностей деревян- ных изделий производилась при помощи различного рода тесел и долот. В погребениях ранних кочевни- ков обнаружены 2 тесла (Старые Киишки 11/12, Чкаловский 4/11). Пазы, гнезда, проушины, различ- ные углубления делались долотами (Красный Пар- тизан II 4, Старые Киишки 11/12 Уязыбашево 5/3). Два первых имели костяные ручки (Моргунова Н. Л., 1996; Садыкова М. X, 1962, с. 94-96). Долота, очевидно, были основным инструментом, при помо- щи которого ранние кочевники делали отверстия в дереве. Мелкие детали дорабатывает, очевидно, помощью скобелей и ножей. Техника долбления использовалась и при изго- товлении утвари. Казахи во второй половине XIX в. деревянные блюда делали без помощи токарного станка, простым долотом и ножом, из цельного кус- ка березы (Масанов Э., 1958, с. 48). Одним из способов обработки дерева и изготов- ления деревянных изделий было гнутье. Материа- лом для этого служили только лиственные породы. Распаривание превращает коллоидные вещества, со- держащиеся в клетках, в состояние геля. Волокна древесины после этого становятся частичными, способными выдерживать известное натяжение и сохранять новое состояние на сгибе после высыха- ния. Об использовании ранними кочевниками этого способа обработки древесины свидетельствуют на- ходки в погребениях гнузых изделий: колес повозок (Алебастрова гора 1/3, Лапасина 1/1). Для скрепления деталей деревянных подносов я блюд применялись различные бронзовые и золотые скобы. Таким образом, ранним кочевникам южно- уральских степей были известны различные приемы обработки дерева: рубка, раскол, строгание, долбле- ние, гнутье, резьба. Особо следует отметить погре- бение 12 кургана 1.1 могильника Старые Киишки. Судя по набор}’ инструментов, это погребение, на наш взгляд, можно отнести к категории захоронений кустаря-ремесленника. Плотницкое дело. Наиболее широко дерево ис- пользовалось в конструкциях погребальных соору- жений. Чаще всего встречаются простые деревянные перекрытия и заслоны, закрывающие вход в погре- бальную камеру Как правило, они были изготов- лены из жердей, плах или досок. 'Гак шесть досок толщиной до 3 см и шириной 25 см прослежены над коегяком в погребении 2 кургана 3 могильника По- кровка 2 (Яблонский Л. Т и др.. 1994, с. 33). Из дерева также делали обшивку’ стен погре- бальной камеры. Так в погребении 6 кургана 6 мо- гильника Карданлово 1 стенки были укреплены гон- кими жердями (Моргунова Н. Л., 1996. с. 13). В по- гребении 2 кургана 15 могильника Покровка 1 для 51
этой цели использовались доски толщиной 3-4 см (Яблонский Л. Т. и др., 1994, с. 26). Чаще других пород для деревянных конструкций погребений и курганов использовались береза и тополь, но приме- нялись также сосна, можжевельник, груша, липа, ива. Рисунок 15. Долото и тесло (Старые Киишки 11/12). Бревенчатые погребальные сооружения часто встречаются в царских погребениях скифо-сармат- ского мира. Они распространены на огромной тер- ритории от Северной Монголии до Венгрия. Деревянные сооружения, опущенные в глубокие ямы, с односкатной или двускатной крышей, с длин- ными обшитыми деревом коридорами, появляются в лесостепной части Поднспровья в V в. до н. э. (Ли- деров П. Д, 1954, с. 158). Надземные бревенчатые погребальные сооружения шатрообразной и прямо- угольной столбовой конструкции с бревенчатым ко- ридором-дромосом обнаружены при раскопках Бсс- шатырских курганов (Акишев К. А,, Кушасв Г А., 1963, с. 25-78). В восточных районах деревянные погребальные сооружения из лиственниц в больших квадратных ямах известны в Пазырыкских курганах на Горном Алтае, в Башадарских и Туэктинских курганах на Центральном Алтае (Руденко С. И., 1960, с. 25-61, 1960, с. 22-41, 93-107). Деревянные погребальные сооружения, исследо- ванные при раскопках курганов скифо-сарматского времени на Южном Урале, свидетельствуют о том, что ранние кочевники южноуральских степей имели опыт строительства крупных и довольно сложных построек из дерева. Наличие подобных сооружений, по мнению К. Ф. Смирнова, ставит под сомнение реальность античных свидетельств о том, что нома- ды восточно-европейских степей круглый год жили в кибитках на колесах. Сложные надмогильные со- оружения свидетельствуют., по его мнению, о том, что ранние кочевники при помощи топора и пилы строили наземные срубные дома и юртообразные постройки (19646, с. 56-57). Рисунок 16. Деревянный катафалк (Мечетсай 7). Бревенчатые избы служат очень долго, порой более 100 лег. За эти годы откладываегся культур- ный слой в виде остатков жизнедеятельности чело- века. В рассматриваемом регионе не найдено ни од- ного поселения ранних кочевников с ярко выражен- ным культурным слоем. Поэтому тезис К, Ф. Смир- нова о наличии у кочевников скифо-сарматского '52
времени наземных срубных домов не находит ар- хеологического подтверждения. Сложные бревенча- тые надмогильные сооружения, очевидно, являются огражснисм мировоззрения ранних кочевников, сви- детельством сохранения градаций в погребальном обряде, которые никоим образом не воспроизводили их реальные жилища. Вместе с тем, южноуральские номады саврома- то-сарматского времени, особенно в период расцвета здесь раннскочевой цивилизации (V-IV вв. до я. э.), создавали весьма сложные деревянные конструкции. Под курганными насыпями «царских» захороне- ний исследованы деревянные конструкции прямо- угольной, многогранной или круглой шатровой формы, с бревенчатыми стенами, уложенными гори- зонтально или вертикально (в виде шатра), с пере- крытием на столбах или иной конструкции. О сложности возводимых сооружений говорят их размеры. Так, деревянная конструкция шатро- образной формы, построенная из толстых бревен, уложенных иод.углом 45-5OQ в 5-7 рядов и обложен- ных сверху слоем веток, центрального кургана 1 Филипповского могильника достигала высоты 15-20 м при диаметре 20 м. Причем, снаружи вся конст- рукция была обложена земляными блоками и диа- метр всего сооружения достигал 70-80 м (Пшснич- нюк А. X., 19896, с. 3-11). Следовательно, деревян- ная конструкция была настолько прочна, что выдер- живала многотонную нагрузку Все это свидетельствует о том, что при «дворе» кочевнической знати имелись люди, обладающие определенными плотницкими навыками в строи- тельстве сложных и значительных по размерам де- ревянных сооружений, своеобразных «степных пи- рамид». Резьба но дереву. В свое время К. Ф. Смирнов отмечад то у южноуральских кочевников сав- роматского времени деревянная посуда не получила широкого распространения (19646, с. 59). За про- шедшие гады список обнаруженных остатков дере- вянных бипод (мисок), сосудов и чаш стал гораздо обширнее (Приложение 5). Это позволяет говорить о юм. что деревянная посуда имела более широкое распространение у южвоуральских номадов, нежели об этом писал К. Ф. Смирнов. У башкир материалом для резной посуды слу- жили нароегы и корни деревьев. Чаще всего использовалась береза. Иногда употреблялись и другие породы деревьев (сосна, лиственница) (Ру- денко С. И., 1955, с. 145). Посуду из дерева представляют многочисленные золотые обкладки и ру^чки сосудов из кургана 1 Фи- липповского могильника (Пшеничнюк А. X., 19896, рис. 3-9). Аналогии известны в курганах Горного Алтая, где в «замерзших» могилах прекрасно сохра- нилось дерево и другие предметы из органики. Это деревянная кружка из кургана 1 могильника Ак- АлахаЗ (ПолосьмакН. В., 1996, с. 152. рис. 7). Простейшие формы деревянной посуды (чаши, миски и т. д.) изготавливали, очевидно, сами кочев- ники. Другое дело, посуда, украшенная сложным резным орнаментом и элементами, золотыми обкладками, а также великолепные образцы дере- вянной скульптуры, представленные, например, де- ревянными оленями, обложенными золотой фоль- гой, из Филипповского могильника (Пшеничнюк А. X., 19896, Рис. 10, 13). Очевидно, это работа профессиональных мастеров Рисунок 17 Реконструкция деревянной посуды из погребения 4 кургана Ю могильника. Переворочан (по Пшеничнюху Л. X, 1995, с. 92) Столярное дело и изготовление вовозок. В некоторых погребениях встречаюяся деревянная ра- ма или носилки, на которых помешался погребен- ный. В погребениях встречаются деревянные гробо- вшца (колоды). Они зафиксированы в 4 погребениях (Приложение 6). Дерево использовалось в качестве основы для изготовления футляров зеркал, ножен мечей, кинжа- лов, головных уборов. Кроме того, дерево применя- лось при изготовлении ручек зеркал. Обычно ручки ножей и шильев также были сделаны из дерева. Несомненный интерес представляет прямоуголь- ная рама из тополевых брусьев, обнаруженная в по- гребении 3 кургана 2 могильника Тара-Бугак. Каж- дая сторона рамы была изготовлена из двух брусьев, соединенных на углах при помощи прямоугольных пазов. Поперек рамы крепились тонкие планки ши- риной 4 см, их остатки прослежены под костяком и поверх него. К. Ф. Смирнов полагает, что это остат- ки гробовища (1975, с. 41). Дерево использовалось ранними кочевниками и при изготовлении повозок. Их остатки обнаружены в погребениях раинесарматского времени в кургане 19 у с. Политотдельского и в урочище «Лаласина» у 53
с. Любимовка на Бузулуке (Смирнов К, Ф., 1959, с 277, 285, рис. 27, 16; 1962, с. 88, рис. 33). О повозках ранних кочевников евразийских сте- пей скифо-сарматского времени имеются сведения и в письменных источниках. Так, по Лукиану, у сар- матов имелись семьи, которые имели более 80 пово- зок. Как они выглядели, мы знаем по образцам, найденным в погребениях, вернее по их частям, и благодаря свидетельствам современников. Они час- то достигали значительных размеров и служили для продолжительных перекочевок и одновременно как жилища. Рисунок 1 8. Инструменты для обработки дерева, у башкир (по Руденко С. И, 1955, рис. 103, с. 145). Особой конструкции были повозки у скифов Алтая, которые могли разбираться на части, чтобы их можно было погрузить на лошадей и преодолеть узкие горные тропы. Такие повозки обладали значи- тельными размерами, их высота 2.8 м, ширина 3,1 м и колеса на спицах имели диаметр около 2 м. Они известны по погребениям в «оледенелых» курганах (Руденко С. И., 1960, Табл. II). .Другие повозки были простыми и имели грубые, изготовленные из одного дерева ь ллеса в виде шайбы, это, должно быть, были грузовые повозки. Запрягали в повозки быков, реже и только в более легкие - лошадей. По мнению Н, А. Гаврилюк, кузов повозки мог сделать любой кочевник, но колеса все же - продукт ремесленного производства (1989. с. 77). Плетение* Изделия из бересты* Для удовле- гворения хозяйственных нужд широко применялись плетеные изделия и берестяная посуда. Плетеные предметы встречены среди материалов Три Мара (4/2). Судя по материалам погребений ранние кочевники пользовались плетенными корзинками (Покровка 8 2/5), футлярами для зеркал (Альмуха- метово 17), в том числе сплстетшыми из травы (Мечетсай 8/5, Всрхнекардаилово 3, Сара 3). В грех погребениях обнаружены остатки плетеных циновок (Краснохолм I 2/2, Переволочан 10/2, Покровка 1 10/9). Специальные исследования корзиночки из по- гребения савроматского времени (Сара 3) показали, что она была изготовлена методом простого плете- ния из листьев ковыля красивейшего и украшена ко- жаной аппликацией (Ишбирдин А. Р., 1998, с. 162). Берестяные туеса обнаружены среди материалов могильника Мечетсай (7/8, 7/9). Береста использо- валась также для изготовления колчанов (Мечетсай 2/2, 2/4, 8/5, Муракаево 4/3), футляров для зеркал (Бшпунгарово 1/5, Мечетсай 2/1) и шкатулок (Мечетсай 2/1). Рисунок 19. Изготовление деревянных частей юрты и ипегрумешы мастера но дереву (киргизы) (по Антипиной К. И.. 1962). 54
♦ * ♦ Об использовании плетеных изделии упоминает Страбон, который писал о роксоланах, что «...они носят плетеные щиты в качестве защитного средст- ва» (VII, НС 17). Основным материалом для плетения корзин у башкир служили тальниковые породы кустарников, представленные на Южном Урале многими видами Заготовкой сырья занимались не только сами масте- ра. но и. подростки, женщины (Муллиту лов М. Г 1994, с. З7). У номадов нового времени, живших на лишен- ной лесной расгителыюсти территории. потребность в дереве была доведена до минимума. На устройство жилища им требовались лишь небольшие и нетол- стые жерди, почти вся хозяйственная посуда изго- тавливалась из кожи и металла, в качестве топлива они использовали кустарник и кизяк. Для обработки дерева кочевнику нужен был только хороший нож и топор (Руденко С. И., 1955. с. 144). Вместе с тем. деревянные изделия и предметы всегда окружали кочевника. Туареги Ахаггара из дерева изготавливают со- суды для хранения пищи, подойники, миски, ступки, пестики, колья, опоры и поперечины тля палаток, поперечины и планки для седел (что касается самих седел, го их делают энадены) (Лот А., 1989, с. 167). Одним из наиболее ра шитых в казахских степях ремесел была обработка дерева. «Большая часть деревьев этой страны березы, пишет в начале XVI века Ибн Рузбихам о Восточном Дсшт-ц-Кип- чаке. вс,, лствис твердости которых из (древесины; делают очень искусно хорошие арбьг и справляют колеса, крайне прочные и крепкие» (1976. с. 93). У киргизов изделия из дерева широко применя- лись и в хозяйственной жизни, и в быту-. Причем, в деревообработке наблюдалась некоторая специали- зация. Так, у них были мастера, изготовлявшие только ложки, ковши и музыкальные инструменты. Имелись специалисты по производству только седел или посуды, мастера по изготовлению деревянного остова юрты. Последние отличались более высокой квалификацией и производили большой ассортимент продукции. Следует также отмстить. что. судя по сведениям информаторов, многие мастера но дсрсв\ пол) чили свое ремесло по наследству (Антнянна К. И.. 1962. 144). Весьма развиты были лесные промыслы > башкир (М).члагулов М. Г 1994, с 12). у которых середине XIX в. существовала весьма разветвлепная специализация по деревообработке. Так, в заураль- ских аулах наблюдалась специализация ио изготов- лению различных частей юрт. Жерди купола (\к) делали одни, решетки (канат) другие, ^готовки свето-дымового круга - третьтг (Шитова С IL 198Т с. 132). М астера -колес н и ки при и з гото вл сини с ка то в зачастую использовали покупные головые ободья (Муллагулов М. Г 1994. с 63). Таким образом, деревообрабатывающие про мыслы и ремесла в эпоху ранного железного века продолжали развиваться. Сложность и большой ас- сортимент деревянных иыелий и сооружении позво- ляет говорить о том. ’То ряд предметов. требхющпх при изготовлении специализированных навыков, яв- ляются продукцией ремесленного производства. §4. ОБРАБОТКА К АМНЯ. Благодаря своим физическим свойствам, кол- лекция изделий из камня дошла до нас в полном объеме. Сохранность предметов, в от личие от изде- лий из органических материалов, позволяет более полно охарактеризовать эту сфер)- деятельности ра нних кочевников. Ио данным минера л ого-петрографических ис- следовании каменных предметов из курганных мо- гильников, в подавляющем большинстве они были изготовлены из местных пород. Исключением явля- ются предметы, и и отовленные из бирюзы и сердо- лика (Аникеева. 1995, с. 78; Яблонский Л Т.. 1995, 8; Минеева И. М., Горожанин В. М.. 1998). Среди каменных изделий, найденных в погребе- ниях, представлены оселки, точильные плитки, ступ- ки. песты, пряслица, амулеты, туалетные сосудики, антропоморфные стелы и переносные «жертвенни- ки-алтари ки» (Приложение 7). Зернотерки представляют собой овальные в пла- не, чуть изогнутые изделия с сильно стертой я уг- лубленной рабочей поверхностью. Терочники (их известно 17 экземпляров) - круглой формы с упло- щенными рабочими поверхностями иди овальные со следами сработанности в виде попере’нпгх. бороздок. Особо следует отметить искусство резчиков по ка мню. наш ед шее с вое в ь i ра же н яс в г; ik н аз ы вя с м ы х «жертвенпиках-алтариках». Мпоыю ь"> них орна- ментированы пли имеют зооморфные скульп гуркые изображения. Разнообразие элементов орнамента и своеобразный звериный стиль каменных «жертв; няков-алтариков» позволили М. К. Кадырбаеву сделать вывод о том, чго в среде с козоводческих племен Южного Приуралья и Северного При касты оформилась самостоятельная школа камнерезного искусства. Отличительной особенностью это! i школы, по мнению автора, является органичное сочетание плоскорельефной резьбы и скульпторы (Кадырбаев М. К. 1977, с. 211). По мнению К. Ф. Смирнова, большинство изде- лий из камня, для которых использовались местные породы, представляли продукцию местных масте- ров. В среде кочевников савроматского времени Приуралья выделяется особая группа мастеров, спе- циализировавшихся по изготовлению каменных жертвенников (19646. с. 60). У номадов нового времени каменный инвентарь
весьма скуден. Так. у башкир из камня изго- тавливали ручные жернова (таш тирмэн), оселки и точила, для заточки режущих и колящих орудий труда и оружия, надмогильные плиты (Руденко С. И., 1955, с. 122; Наблюдения автора. Экспедиции 1993-97 гг.). Рисунок 20. Каменные предметы из курганов ранних кочевников: 1 - Лапасина, 1927 г.; 2; 3 - Новый Кунак 18, 4, 5 - Переволочан 8/1-2; 6 - Покровка 2 3/2; 8 - Новый Кумак 26/2; 9,10 - Покровка 2 23/18; 11 - Тара-Бутак 3; 12 - Пятимары П; 13 - Мечетсай; 14 - Аландское Ш 3-4/2; 15 - Биш-Оба; 16 - Чкаловский 6/5. 56
'ЧТО § 5. ИЗГОТОВЛЕНИЕ КЕРАМИКИ Среди домашних занятий ранних кочевников южноуральских степей савромато-сарматского вре- мени значительное место занимало керамическое производство. Лепная керамика представляет собой наиболее многочисленную категорию предметов, сопровождавших умершего в «потусторонний мир», В посуде ранних кочевников преобладают фор- мы горшков и корчаг, употреблявшихся как для хранения различных запасов, так и для приготовле- ния пищи. Часто встречаются также разного рода чаши и кувшины. Реже попадаются сосуды других форм: курильницы. Иногда лепные сосуды имеют своеобразную форму’, связанную с какими-то специ- альными функциями, которые они несли в хозяйст- ве. В этом отношении интересны сосуды с просвер- ленными отверстиями в дне, иногда на ножках. В свое время К. Ф. Смирнов отмечал, что гли- няная посуда имела широкое распространение в бы- ту ранних кочевников савроматского времени и ее изготовлением были заняты главным образом жен- щины (19646, с. 59). По его мнению, большая часть посуды савроматского времени лепилась из глины, которая была под руками, орнамент наносился не- брежно и скупо, посуда плохо и неровно обжигалась на костре. Такая посуда, по мнению исследователя, была совершенно непригодна для длительных и дальних перевозок, что липший раз свидсгюльствуст об относительной оседлости кочевников савромат- ского времени (19646, с. 59). В IV в. до я э. у ранних кочевников Южного Приуралья распространяется лепная посуда, изго- товленная из плотной глины и довольно ровного об- жига, поверхность часто подвергалась лощению. По мнению К. Ф. Смирнова, относительно высокое ка- чество изготовления, шаровидная или бомбовидная форма делали эту посуду более пригодной доя пере- возок, но сам процесс ее изготовления мог происхо- дить лишь в условиях оседлости. Поэтому исследо- ватель предполагал, что среда приуральского насе- ления выделилась особая группа мастеров, которая обслуживала не только свою семью, но и свое родо- племенное подразделение. Вместе с тем. подчерки- вает автор, в каждой семье продолжали изготавли- вать грубую посуду да я повседневных нужд и погре- бального обряда (19646, с. 59). Говоря о керамике, следует также учитывать этнографические параллели. Так, у туарегов Ахаг- гара глиняная посуда пользовалась большим спросом. В Ахаггаре она изготавливалась в земле- дельческих центрах женщинами-нетритянками, женщинами-харратинками или отпущенными на во- лю рабами (Лот А., 1989, с. 174). Номады евразийских степей пользовались, в основном, деревянной и металлической посудой. Так, башкиры керамику не изготавливали и не пользовались ею (Руденко С. И., 1955, с. 155). Дело в том. что глинянная некуда малопригодна для длительных и далеких перевозок. В условиях кочевого хозяйства затраты на изготовление керами- ческой посуды нс оправдывались. Технология изготовления керамики требует определенной продолжительности выполнения той или иной операции. Многие современные средне- азиатские, например, карагатские мастера часто прямо ставят в зависимость качество глиняных масс от срока их выдерживания, вылеживания. Глину’ обычно заготавливают за 15-20 дней до работы или за месяц, раньше старшее поколение гончаров заго- тавливало глину за год до начала работ(Сайко Э. В., 1982, с. 11). Чтобы полущить более или менее однородную и пластичную глиняную массу*. глину обязательно просеивают и отмучивают. Для этого ее расстилают тонким слоем и сушат до полного высыхания на солнце, затем все комочки разбивают трамбовкой в пыль, которую просеивают через сито. Для отмачи- вания глиняную пыль заливают тремя частями воды, тщательно размешивают и дают продолжительное время отстояться. Когда вода высветлится, сс осторожно сливают, стараясь не замутить. После удаления отстоявшейся воды осторожно вычерпы- вают жидкую глину, оставляя самый нижний слой, в котором находятся осевшие на дно камешки и другой мусор. Получившийся глиняный раствор оставляют на солнце, чтобы из него быстрее испа- рилась лишняя влага, и после того, как глина при- обрети консистенцию lycroro теста и перестанет прилипать к рукам, ее переминают (Федотов Г Я.. 1997, с. 16-18)~ Продолжительное время занимала сушка глиня- ной посуды перед обжигом, так как чем лучше высохнет глина, тем меньше брака при обжиге. На предварительную сушку7 уходит двос-трое суток. После этого изделия досушивали па протопленной печи (Федотов Г Я., 1997, с. 125). Исследования показали, что в костре можно достичь температуры до 750° С. Самое короткое время обжига в костре от 8 до 12 часов, ио бывает, что длится несколько суток (Сайко Э. В., 1982, с. 139; Федотов Г Я., 1997. с. 126). Таким образом, для изготовления глиняной по- суды, столь широко распространенной среди южно- уральских кочевников савромато-сарматского вре- мени. даже при условии, что они выполняли не все технологические операции, требовалось довольно много времени от добычи сырья до обжига в костре. Это обстоятельство служит еще одним доказатель- ством тому, что ранние кочевники Южного Урала коче-вали с гораздо меньшей амплитудой, чем это принято в настоящее время в литературе. Что касается предположения К. Ф. Смирнова о выделе- нии в раннесарматское время особой группы мастеров, которая обеспечивала посудой свое родо- племенное объединение, то следует высказать
несколько существенных возражений. Во-первых, керамическое производство без использования гон- чарного круга и печи для обжига, как основное занятие, дающее средства к существованию, вряд ли экономически целесообразно, так как сама фор- мовка, даже при условии использования болванок, занимает довольно много времени, делая произво- дительность труда по изготовлению посуды очень низкой, а костровой обжиг не позволял получить качество и внешний товарный вид. Во-вторых, гончары, производящие продукцию на рынок, могли осуществлять изготовление керамики только в условиях оседлости, но археология до сих пор не знает на рассматриваемой территории ни одной гончарной мастерской, существовавшей в эпоху раннего железного века. § 6. МЕТАЛЛУРГИЯ И МЕТАЛЛООБРАБАТЫВАЮЩИЕ ПРОМЫСЛЫ Кочевое общество с его натуральным хозяй- ством все же не может существовать без употреб- ления металлов, из которых они, в первую очередь, изготавливали оружие и орудия труда (ножи, топоры и т. д ). Добыча и подготовка руды, металлургия, кузнечное ремесло требовали специальных знаний и навыков, которые передавались из поколения в поколение, и могли осуществляться при условии относительной оседлости, более или менее длитель- ного срока пребывания на месте производства. В свое время М. Г Мошкова пришла к вполне убедительному вывод}7 о местном происхождении железных изделий всех категорий (1956, с. 2-4). Ра- зумеется, это не исключает возможности завоза в южноуральские степи отдельных экземпляров, но для выделения таких единичных привозных желез- ных изделий нет никаких данных. Но мнению К. Ф. Смирнова, подавляющее боль- шинсгво железных и бронзовых вещей, особенно оружие и предметы конской сбруи, изготовлено ме- стными мастерами. Причем, кочевники савромат- ского времени, по его мнению, достигли относи- тельно высокого уровня развития своего собственно- го железоделательного и литейного производства, которое вышло за пределы домашнею промысла. Местное происхождение железных и бронзовых из- делий подтверждается своеобразием их форм и зоо- морфмы л стилем исполнения. которые сходны, но отнюдь не тождественны подобным изделиям всей евразийской территории. По мнению К. Ф. Смирно- ва, отдельные группы кузнецов и литейщиков изго- тавливали оружие, предметы конской сбруи и уздеч- ные наборы для всего племени и даже целых пле- менных союзов. В Поволжье и Южном Приуралье были самостоятельные производственные центры, что подтверждается различием поволжских и при- уральских наборов железных и бронзовых предме- тов (19646, с. 60; 1964в, с. 22). Основная масса изделий из железа (мечи, стре- лы, копья, удила, панцири, ножи, ножницы, пряжки, шилья и т. д.), по мнению Д. Б. Шелова, изготовля- лись в Южном Приуралье в скифо-сарматское время самими кочевниками, возможно, из привозного кричною металла (1972, с. 211). В дальнейшем М. Г Мошкова пересмотрела свою тбйку зрения, полагая, что основным постав- щиком оружия и других металлических изделий степным кочевникам Южного Приуралья было население Зауральских городищ (Мошкова М. Г., 1974, с. 48-49). Развивая эту мысль, Б. Ф. Железни- ков отметил, что производство металлоизделий для кочевников сарматского времени могло быть орга- низовано и на гафурийских поселениях (Желез- ников Б. Ф., 1984, с. 15). В настоящее время в литературе утвердилось представление о том, что ранние кочевники Южного Урала вряд ли занимались бронзо литейным и желе- зоделательным промыслами, не говоря уже о добыче и выплавке металлов. Речь, по мнению М. Г Мош- ковой, может идти о производстве только самых простых и мелких вещей из бронзы и железа (бляшки, колечки, ножи, шилья и т. д.), которые они делали из привозного или вторично используемого сырья. Основная масса предметов (оружие, конская сбруя, котлы, ювелирные изделия, бронзовые зерка- ла и г. д ). по мнению автора «производилась окружающими кочевников оседлым населением по заказу сарматов и образцам, которые они пред- ставляли» (1989, с. 205-206). Противоречие заложено уже в последней фразе, лак как образец должен был кго-то изготовить и нс просто кто-то, а из среды ранних кочевников. Следовательно, они имели возможности изготов- ления образцов, а значит, знали всю технологию их изготовления. Это обстоятельство и некоторые другие факты заставили вновь обрати ться к данной проблеме. Металлургия. Специалисты считают. что желе- зо в это время извлекали из болотной руды, которая в допетровской России была основным источником получения железа. Она относительно легко добыва- ется, благодаря ее поверхностному залеганию. Же- лезо получали так называемым сыродутным спосо- бом (Колчин Б. А., 1953, с. 31). На территории исследуемого региона известно свыше 200 железорудных месторождений, располо- женных, главным образом, на западном склоне Южного Урала (Тахаев X. Я., 1959, с. 79). Производство и добыча железа могла осуществ- ляться практически повсеместно, так как сырьевая база не ограничивалась только рудными месторож- дениями, использовались болотные и другие место- рождения, «непромышленного» в современном по- нятии значения. Следует отметить, что добычей руды занимались и башкиры. И. Г Гсрги в конце XVIII в. писал, что 58
башкиры «к произвождению рудокопного дела не имеют ни сведения, ни рачения: однакож некоторые умеют распознавать простыл руды и упражняются в отыскивании хороших слоев» (Цит.: Руденко С. И., 1955, с. 136). Этнографические материалы упоминают не- сколько приемов обогащения руд: просушка (вывет- ривание), обжиг, размельчение, промывка, просеи- вание. Для всех этих операции требовался очень простой инвентарь: для размельчения руды - дере- вянная ступа, а для просеивания и промывания - де- ревянное решето (сетка из прутков) (Колчин Б. А., 1953, с. 32). Туарегским кузнецам была известна технология выплавки железа. Они рыли в земле яму, заклады- вали гуда древесный уголь, руду и с помощью двух мехов, расположенных по сторонам, раздували огонь. У основания такого очага делался желоб, по которому оттуда стекал расплавленный металл и по- падал в небольшое углубление, где остывал (Лот А., 1989, с. 170). В V в. в китайских летописях появляются упо- минания о кочевниках ту по-тюрках, которые зани- мались выплавкой железа (Цит.. Плетнева С. А., 1982, с. 67). Производство металла в сыродутных якутских горнах подробно описано Б. А. Колчиным. На весь процесс требовалось 2 часа 25 мин. Работали два человека - взрослый и подросток. 13 горн было зало- жено 60 фунтов (около 25 кг) обогащенной руды и получена крица весом 20 фунтов (около 8 кг) (1953, с. 30-3.1). Поскольку железоделательное производство бы- ло нс только энергоемким, но и требовало значи- тельных временных затрат, которыми кочевник не располагал, скорее всего существовали специализи- рованные железоделательные центры. Кроме того, следует предполагать, что процесс отделения метал- лургического производства от кузнечной обработки металла и превращение их в самостоятельные от- расли ремесла у ранних кочевников уже произошел. Большое количество железных мечей и кинжа- лов, найденных в центральной Башкирии (Горбунов В. С., Исмагилов Р Б., 1976, с. 229-245; Исмагилов Р Б., Скарбовенко В. А., 1977; Исмагилов Р Б., 1978, с. 229-238; 1980, с. 219-228; Васильев В. Н., Обыденнов М. Ф., 1994, 95-99; Обыденнов М. Ф., Савельев Н. С., 1994, с. 100-115). говорит в пользу того, что где-то на этой территории изготавлива- лись предметы вооружения сарматских типов (Мош- кова М. Г 1989, с. 206). Скорее всего, это были специализированные роды или семейства, которые занимались исключительно металлообработкой для обмена со своими сородичами. Впрочем, как уже было замечено ранее, для производства железа сыродутным способом требовалось нс так уж и много людей. Кстати, железорудные месторождения встречаются главным образом на западном склоне Южного Урала (Тахаев X. Я.. 1959, с. 79). Появле- ние железоделательных центров, очевидно, свиде- тельствует о наличии рабочего коллектива, имеюще- го профессиональные навыки, и рынка сбыта метал- лургической продукции. Кузнечное ремесло. О железоделательном про- изводстве в южноуральских степях мы можем су- дить только предположительно, основываясь на на- ходках железных изделий. Б. Н, Граков считал, что набор инструментов в первобытных кузницах не от- личался от современной деревенской немеханизи-ро- ванной кузницы (1977, с. 12). Широту распространения и многообразие при- менения железа в жизни ранних кочевников южно- уральских степей показывает ассортимент изделий из него. Орудия труда: лопаты цельножелезные, ножницы для стрижки овец, ножи, долота, тесла, на- конечники стрел, топоры, иглы. Принадлежности костюма: пряжки поясные, конская сбруя и снаря- жение всадника: удила, псалии, подпружные кольца, ворворки. Изделия из железа представлены наход- ками в погребениях многочисленных наконечников стрел, копии, защитного вооружения и т. д. Остатки четырех чешуйчатых железных и одного железно- костяного доспехов представленье в курганах 3. 7, 9, 10 Филипповского могильника и Переволочана (Васильев В. Н., Пшеничник А. Х>: 1994, с. 117- 118). Остатки цельнометаллического доспеха - кира- сы - найдены в кургане 1 Прозоровского могильника (Руденко С. И., 1918, с. 5). Известна также находка шита со сплошным металлическим покрытием, представленного несколькими обломками из цен- трального погребения кургана 10 могильника Пере- волочан (Васильев В. Н.. Птпеничнюк А. X. 1904. с. 128). К сожалению, мы не располагаем данными ме- таллографического анализа изделий из железа ран- них кочевников южноуральских степей, позволяю- щих что-либо сказать о технологии кузнечного про- изводства. Металлографические исследования трех позднесарматских мечей из Лебедев ки сввдетельст- вуюг, что эти мечи изготовлены высококвалифици- рованными ремесленниками. Цементация крицы, многократная кузнечная обработка, способы заюшки подвергнутого металлографическому анализу ору- жия говорят о стационарном производстве, что, по мнению авторов, невозможно обеспечить при нома- дизме (Железников Б. Ф., Порох В. Н., 1993, с. 92). Не отрицая меновую торговлю между кочевыми племенами савромато-сарматского времени и осед- лым населением Южного Урала, следует отметить, чго и в кочевой среде, очевидно, существовало свое производство металлоизделий. Косвенным подтверждением этому- могут слу- жить данные о более поздних кочевниках. Так, каза- хи в XVI-XVII вв, сами изготовляли основные пред- мет своего вооружения (сабли, копья, луки и стрелы) (Султанов Т. И., 1982, с. 63). Башкиры об- работкой металлов занимались повсеместно. За- долго до подчинения русским они сами себе выде- лывали железные наконечники стрел, копий, ножи и т. д., а впоследствии и ружья (Руденко С. И., 1955, 59
с. 136). F. Б. Исмагилов, анализируя приуральские на- ходки акинаков с зооморфными ручками, подчер- кивает, что вопрос о месте их производства следует определенно решать в пользу Приуралья, и прежде всего потому, что все татарские аналоги бронзовые, тогда как савроматские изготовлены из железа (Исмагилов Р. Б., 1980, с. 221). В результате металлографического анализа железных изделий из нижневолжских погребений среднесарматского периода (могильник Барановка I) было усганавлено, что номады того времени сами осуществляли ремонт металлических изделий, производство их из лома и, возможно, из местной руды. Среди кочевников выделялись мастера, занимающиеся кузнечным ремеслом, знания и опыт которых позволяли производить высококачествен- ные изделия (Порох А. Н., Ссргацков И. В., 1998, с. 53-54). Обработка цветных металлов. Рассматривае- мый регион богат различными цветными металла- ми. основные месторождения которых находятся на восточном склоне Урала (Тахаев X. Я., 1959, с. 86- 87). Урал с точки зрения геолого-географических зон делится на два горнометаллургических района: собственно Урал и Приуралье, включающее в себя Прикамье с рекой Белой и часть среднего течения Волги. Этим районам отчетливо соответствуют два типа медных месторождений (Заварицкий А. Н. 1927, с. 3-4: Черных Е. Н., 1970, с. 35). В древности разработкам подвергались месторождения обоих районов (Черных Е. Н., 1970, с. 35). Упоминание некоторых важнейших месторож- дений обоих типов можно найти в работе Б, Г Ти- хонова (I960, с. 8-12). Исследователь отмечает, что в верховьях р. Таналык расположена Таналык- Баймакская группа медных рудников, основная мас- са залежей которых образована обычными колче- данными рудами, но в зоне окисления распростра- нены малахит и азурит. Около города Медногорска Оренбургской области расположено Блявлинское и Яман-Гасинское месторождение колчеданных руд (Тихонов Б. Г 1960, с. 9). К востоку от них в 29 км на север-северо-запад от г. Орска, находится Гай- скос месторождение (Тихонов Б. Г I960, с. 10). На юго-востоке Оренбургской области, в Дом- баровском районе, известна группа из пяти место- рождений полиметаллических руд. Из них наиболее изучено5 Еленовское месторождение. На территории Еленовского и соседнего Уш-Каттинского месторо- ждения находятся древние карьеры, относящиеся к бронзовому веку (Тихонов Б. Г 1960, с. 10). Руды западных склонов Урала относятся к дру- гому типу. Это медистые песчаники, которые здесь встречаются в пределах Бугульминско-Белебеевской возвышенности (Тахаев X. Я. 1950, с. 30; Хисматов М Ф., 1963, с. 51). В XVIII в. на базе медистых пес- чаников по рекам Усснь, Кидаш; Сюнь возникли не- большие медеплавильные заводы Усень-Иванов- ский. Верхне-Троицкий, Нижне-Троицкий, Щаран- ский (МИБ, т. IV, ч. 1, с. 271-274; Хисматов М. Ф., 1963, с. 52; Гудков Г Ф., Гудкова 3. И., 1985, с. 349- 351). Другие медеплавильные заводы Южного Ура- ла XVIII в. привозили руду, как правило, с Карга- линских рудников, находившихся от заводов за 100- 400 верст (Гудков Г. Ф., Гудкова 3. И., 1985, с. 65, 75, 82 и др.). Каргалинские рудники расположены в 70-80 км к северо-западу от Оренбурга, в Белозер- ском районе (Тихонов Б. Г., 1960, с. 11). Эти место- рождения дают 2,5-3,5% металла (Урал, 1914, с. 66). Довольно твердо сегодня можно говорить о пол- ном отсутствии на Урале своей оловяннорудной ба- зы. По Е. Н. Черныху. источник олова для перво- бытных уральских металлургов находился в Сред- ней Азии и на Алтае (Черных Е. Н., 1970, с. 38). Рисунок 21. Инс'грумс1гты и оборудование киргизского кузнеца (вверху) и ювелира (внизу) (по Антипиной К. И., 60
1962, рис. 75, с. 136; Иванову С. В,, Маховой Е. И., 1968, рис. 2, с. 98). Рудные богатства должны были издавна привле- кать внимание первобытного человека. А. А. Иессен насчитывает на Среднем и Южном Урале от 100 до 150 пунктов, где были отмечены «чудские копи» (разработки), относящиеся ко времени до прихода русских на Урал (1948, с. 60). Характер древних вы- работок разнообразен и зависел от самого месторо- ждения. Там, где руды выходили на поверхность, применялся открытый способ добычи. Такие выра- ботки обнаружены в 4 км к востоку от поселка Еле- новка на р. Киимбае и в 5 км от поселка Уш-Катты на р. Уш-Катгинке в Домбаровском районе Орен- бургской области (Тихонов Б. Г I960, с. 12-13). К эпохе бронзы многие исследователи относят раз- работки Каргалинских месторождений медистых песчаников (Иессен А, А., 1948, с. 61; Сальников К. В., 1951, с. 126; Тихонов Б. Г., 1960, с. 13). По мнению Э. Ф. Кузнецовой, в савромато- сарматское время в полную силу функционировали многочисленные очаги на рудопроявлениях от Мугоджар и Мангышлака до Южного и Среднего Урала (1976, с. 162). Спектральный анализ бронзо- вых изделий показывает, что в эпох}' раннего желез- ного века разрабатывались месторождения Еленовка и Уш-Karra и месторождения близкого к ним типа на севере Мугоджар (Кузьминых С. В., 1982, с. 86; Барцева Т. Б., 1984, с. 145; Барцева Т. Б., 1987, с. 73). Сложнее было с оловом, которое, скорее все- го, поступало сюда из районов Западного Алтая (Кузнецова Э. Ф,, 1976, с. 162). Проблема обеспечения топливом для плавки за- висела чаще всего от наличия леса, необходимого для получения древесного угля - основного топлива в плавильном производстве в древности. Поскольку меднорудные месторождения на Южном Урале на- ходятся в степной зоне, чаще всего эта проблема решалась путем перевозки руды в богатые лесом ме- стности, так как перевозка топлива даже в виде дре- весного угля к месту добычи была менее рациональ- на, поскольку оно значительно превышало по объе- му закладываемый в плавильную печь меднорудный концентрат. О местных производственных центрах позволя- ет говорить, по мнению ряда исследователей, боль- шое количество находок круглых бронзовых зеркал в погребениях ранних кочевников как на территории Поволжья, так и Приуралья (Шилов В, П(, 1959, с. 436; Мошкова М Г., Рындина Н. В., 1975, с. 129). Технические возможности бронзолитейщиков- металлургов, их умение и знание свойств сплавов были велики. Они включали умение отливать огром- ные бронзовые котлы (Максимов Е. К, 1966, с, 60), различные, в том числе сложные по технологии, предметы. Изготовление бронзовых котлов, пред- ставлявшее собой достаточно сложный технологи- ческий процесс, осуществлялось в кочевнической среде специалистами-литейщшсами (Максимов Е. К:' 1966, с. 58-60), работавшими в условиях осед- лости рядом с источниками сырья (Смирнов К, Ф., 19646, с. 61). Кроме этого необходимо отметить, что в настоя- щее время в Зауралье известно несколько памятни- ков - металлургических центров, где найдены пред- меты (наконечники стрелч украшения из бронзы) яв- но раннекочевнического облика. Датируются они VH-III вв. до н. э. (Бельтикова Г В., Стоянов В. Е. 1984, с. 140-142, рис. 4; Бельтикова Г В., 1993, с. 100). Особое место среди этих памятников занимает Иткульское I городище, где исследовано раскопками 825 кв. м. По мнению автора раскопок, метал- лургическое производство городища было достаточ- но развитым. Применялось литье по восковым мо- делям (Бельтикова Г В., 1986, с. 68). Говоря об ит- кульской культуре в целом, отмечается, что она бы- ла основной металлоносной культурой Урала, а ее металлургия могла быть важным или даже основ- ным источником металла для культур обширных прилегающих с запада, востока и юга территорий (Бельтикова Г В., 1981, с. 125), особенно в конце VI-V вв. до н. э., когда отмечается военная и поли- тическая активность южных соседей кочевников ранкесарматского времени (Бельтикова Г В., 1993. С. 105). Общее число рабочих в группе по добыче меди на Западном Алтае составляло 7-10 человек, кото- рые занимались и дроблением руды (Черников С. С.. 1949, с. 58; 1960, с. 132-133; Гришин IO. С., 1980, с. 85). Такое же количество рабочих в группе, по мнению Б. Г Тихонова, было в эпох)' бронзы и на Урале (1960. с. 15). Видимо, в эпоху7 раннего желез- ного века технологические приемы и трудозатраты при добыче медной руды не претерпели особых из- менений. Такие работы, как заготовка леса, непосредст- венная проходка штрека, подъем руды на дневную поверхность и дальнейшая ее обработка, очевидно, проводилась одними и теми же людьми частично с замещением друг друга в процессе работы (Тихонов Б. Г I960, с. 15-16). Меднолитейное производство, несомненно, су- ществовало у ранних кочевников южноуральских степей. Видимо, на месте изготовлялись наиболее распространенные в кочевническом быту бронзовые предметы: зеркала, серьги, пряжки, детали конской сбруи, стрелы, различные бляшки, а также литые котлы. Ювелирное дело. Золото в Уральской горной системе известно в россыпях и в так называемых «жилах». Среднее содержание золота 13 г/т, места- ми же доходят до 250 г/т (Урал, 1914. с. 67). В За- уралье известно несколько месторождений рудного и россыпного золота (Тахасв X. Я., 1959, с. 91). В 1832 году золотые прииски разрабатывались в окре- стностях Преображенского завода (ныне с. Зилаир Зилаирского района) (Гудков Г Ф., Гудкова 3. И., 1985, с. 256-257). Из месторождений серебра наибо- лее изучено промышленное Барактауское. располо- женное к юго-западу от города Баймака (Тахаев 61
X. Я., 1959, с. 90). Как полагает Б. Г Тихонов, разработка драгметаллов на Южном Урале началась еще в эпоху бронзы. Об этом свидетельствует. по мнению исследователя, находка вислоушного топора в золотосодержащем слое в Оренбургской области (I960, с. 21). Упоминания о золоте и меди в прикаспийских странах, населенных различными племенами, в час- ности массагетами, встречаются в сочинениях ан- тичных писателей - Геродота, Страбона и др. Геродот прямо говорит, 1гго «в северных облас- тях Европы, оказывается, много золота. Как оно до- бывается, этого точно я сказать не могу... Но, по- видимому, самые крайние области, которые замы- кают и заключают внутри себя всю остальную зем- лю, действительно имеют то, что считается у нас са- мым прекрасным и самым редким» (III, 116). Геродот отмечает также обилие золота и меди у массагстов, которые «...для всякой надобности упот- ребляют золото и медь, для изготовления копий, на- конечников и секир они употребляют медь, а голов- ные уборы, пояса и перевязи украшают золотом. Точно так же лошадям на грудь они надевают мед- ные панцири, а уздечки, удила и фа лары 1украшают] золотом. Железо и серебро они совсем не употреб- ляют, их даже нет у них в стране, а золота и меди - несметное количество» (I. 215). Вслед за Геродотом Страбон пишет о массаге- тах; что «серебра у них вовсе не г, железа мало, а медь и золото в изобилии» (IX. VIII, 6). Но мнению Д. Б. Шелова, многие золотые вещи (колечки,-проволочные серьги, браслеты, некоторые бляшки, пронизки ит. д.) в Поволжье производи- лись местными ювелирами (1972, с. 212), Находки предметов из золота и бронзы с одно- типными изображениями верблюдов, происходящие из памятников бассейна р. Илек, во мнению А. X. Пшеяичнюка, свидетельствуют о том, что на сарматской территории, скорее всего в южной ее части на местах зимовок кочевников, существовал центр их производства, и не только бронзовых, но и золотых изделий (Пшеничнюк, 19896, с. 12-В). Свидетельством высокой степени совершенства являются предметы художественного литья, соче- тающие высокое мастерство с художественным вку- сом. Об этом свидетельствуют изделия из золота, освоение способов тончайшей микропрокатки золота до полугения листов золотой фольги, которая шла на украшение барельефных художественных форм. Многочисленные ювелирные изделия из цвет- ных металлов (бронзы, золота), найденные в погре- бениях ранних кочевников, выполнены с примене- нием самых разных технических приемов и приме- чательны разнообразием форм и богатством орна- ментальных мотивов. Они свидетельствуют о глубо- ких традициях и высоком уровне развития ювелир- ного дела, которое выступает узкоспециальной от- раслью ремесленного производства. Для изготовле- ния высокохудожественных изделий требовалось применение таких приемов, как литье, ковка, чекан- ка, зернение, инкрустация, О разнообразии технических приемов в ювелир- ном производстве свидетельствуют многочисленные изделия с «царского» некрополя Филипповка. Мест- ные мастера не только владели сложным искусством ювелирного производства, но и, творчески переос- мысливая различные орнаментальные мотивы и композиции, создавали изделия, отвечавшие тради- ционным вкусам своих заказчиков. В поисках этнографических аналогий особое внимание обращает на себя ювелирное искусство киргизов, у которых мастерство ювелира передава- лось по наследству из поколения в поколение. Мастерами, как правило, были мужчины, но нередко искусством изготовления украшении овладевали и женщины, обычно жены или вдовы мастеров Сле- дует также отметить, что ювелирные работы произ- водились нередко в той же юрте, где жила семья мастера, у очага, а в жаркое время некоторые мастера уходили вместе со всеми на летние паст- бища, говоря: «Где народ, там и мы», Часто ювелир, захватив с собой необходимые инструменты, уходил к заказчику и работал у него до завершения заказа (Иванов С. В., Махова Е. И., 1968, с. 97). * * ¥ В целом, трудно себе представить, что такое ми- литаризованное общество, в котором не только муж- чины, но порой и женщины были вооружены, как раннекочевническое, осуществлявшее активную за- воевательную политику, целиком полагалось на ино- земное вооружение. Скорее всего, з среде ранних кочевников южноуральских степей существовали еттециализированные группы людей, занимавшиеся добычей и первичной обработкой руд. получением металла, из которого изготавливались различные предметы вооружения и быта кузнецами непосред- ственно на кочевых стойбищах при богатых ското- водах, возглавлявших родовые и соседско-общин- ные подразделения. Очевидно, добыча руд, плавка и производство изделий в горных и предгорных районах было почти повсеместным. Оно полностью обеспечивало по- требности населения в металлических изделиях. Не- сомненно, были какие-то производственные горно- металлургические центры, которые при известном уровне обмена обеспечивали изделиями из металла население значительной территории. Об этом свиде- тельствуют данные гистограмм соотношения со- ставных компонентов бронз, полученных спектраль- ным анализом. Сходство сюжетов предметов, изготовленных в зверином стиле местными мастерами (Смирнов К. Ф., 1964в, с. 22), позволяют, на наш взгляд, гово- рить еще и о том, что в среде ранних кочевников ра- ботали кустари-умельцы в различной технике. Вы- сокохудожественные изделия из бронзы, золота, кости, выполненные в одном стилевом решении и, скорее всего, руками одного мастера, позволяют сделать предположение о том, что часто прототипом 62
бронзовых и золотых предметов служили костяные. Возможно, из кости порой делали макет для отливки вещей из цветных металлов. Об этом свидетельству- ет форма металлических изделии, их объем. Разуме- ется, мастер в первую очередь учитывал функцио- нальное предназначение предмета, но часто встре- чаются металлические изделия, имеющие продолго- вато-удлиненные формы, барельефное изображение, столь характерное для костяных предметов, что дик- товалось возможностями материала. Прекрасной ил- люстрацией этому могут' служить находки предме- тов в зверином стиле из курганов I Пятимары (Смирнов К. Ф.: 1964в, рис. 4, 2-4). Три почти иден- тичных налобника по форме представляют собой имитации кабаньих клыков (Чежина Е. Ф., 1983, С. 25). Таким образом, есть все данные говорить о су- ществовании в кочевом обществе южноуральских степей скифо-сарматского времени какой-то ремес- ленной прослойки. Судя по отсутствию следов по- стоянных мест зимовок, одни из ремесленников предпочитали следовать вместе с кочевьем богатого скотовода, главы кочевого подразделения, другие могли быть бродячими, переходящими из кочевья в кочевье в поисках заказов. Такими бродячими мас- терами были, видимо, кузнецы, бронзолитейщики, камнерезы, изготовлявшие по заказам кочевников предметы быта, утварь, оружие. к 63
ГЛАВА 5. ТОРГОВЛЯ И ОБМЕН. Южный Урал, как территория, расположенная на стыке двух природно-климатшеских зон, двух частей света, представляет собой интереснейший объект для изучения обмена и торговли в древних обществах. Поскольку, здесь происходили контакты степных кочевых культур с оседлым лесным миром. Здесь прослеживается связь этнокультурных общ- ностей Восточной Европы с племенами и народами Западной Сибири и Средней Азии. Все это создает благоприятную почву для изучения общих законо- мерностей развития обмена и торговли между древ- ними общностями различных культурно-хозяйствен- ных типов, а также выяснить направленность эконо- мических связей южноуральских племен с цивили- зациями Причерноморья и Средней Азии, Следует, однако, трезво оценивать информа-тив- ные возможности археологических источников. Поскольку' до нас доходят лишь те свидетельства обмена и торговли, которые способны долго сохра- няться. Между тем, основная масса обмениваемой продукции (пища, текстиль, деревянные и кожаные изделия, соль и т. п.), к сожалению, весьма слабо представлена в археологическом материале. Это обстоятельство предопределяет некоторую односто- ронность реконструкции обмена и торговли древних обществ, основанной только на археологическом материале. Следовательно, без привлечения данных этнографии и письменных источников по номадам античного времени и средневековья воссоздание такой сферы деятельности ранних кочевников южноуральских степей, как обмен и торговля, просто невозможно. Основу экономики ранних кочевников рассмат- риваемого региона составляло скотоводство. При- родно-климатические условия изучаемой эпохи и территории позволяли номадам выпасать скоп на подножном корме круглый год, не прибегая к дли- тельным и утомительным псрскочсвкам в целях обеспечения пастбищами своих многочисленных табунов и отар. Но они отличаются от оседлых земледельческих племен по способу производства, образу жизни и производимым продуктам. Эти естественно выросшие отличия рано или поздно предопределяют взаимный обмен продуктами, кото- рые со временем превращаются в товары. Следо- вательно, несходство природно-климатических усло- вий различных районов, а отсюда и экономические различия между ними, явилось тем определяющим фактором, который стимулировал обмен продуктами потребления. Кочевники производили сами лишь минимум жизненно необходимых продуктов. Поставляя на рынки шерсть, войлок, мясо, овец, лошадей, ското- воды покупали необходимые им ремесленные изде- лия, дорогое оружие и предметы роскоши (Шнайд- штейн Е. В., 1974, с. 74). Страбон писал, что «...и теперь еще есть так называемые «обитатели киби- ток» и «кочевники», занимающиеся скотоводством и питающиеся молоком, сыром и главным образом сыром из кумыса; они не умеют делать запасов и не знают торговли, кроме обмена товара на товар», но «...соприкосновение со многими племенами при- вело к тому, что они заимствовали от них роскошь и торгашеские наклонности» (Страбон, VII, III, 7). Сегодня трудно назвать работу; посвященную общим проблемам истории товарообмена ранних кочевников Южного Урала в целом. Основное вни- мание до недавнего времени уделялось внешней и международной торговле (Граков Б. Н., 1947; 1968; Иессен А. А., 1952; Пшеничнюк А. X., 1983; Смир- нов К. Ф., 1975; Членова Н Л., 1983; Заднепровский Ю. А., 1993; Таиров А. Д., 1995а; Круглов Е. А., 1996). Несходство природно-климатических условий Южного Урала привело к локальной специализации производства и в эпоху раннего железного века здесь складываются и существуют три экономи- ческих района, лесной на равнинах (комплексное хозяйство с рациональным сочетанием подсечного земледелия и скотоводства, охоты и собиратель- ства), степной (ведущая отрасль хозяйства - кочевое или полукочевое скотоводство) и горно-лесной (при- сваивающее хозяйство кочевых охотников и собира- телей). Данное экономическое районирование под- тверждается пространственно-хронологическим рас- пространением археологических памятников. С другой стороны, рассматриваемая территория хотя и богата различными природными ресурсами, обеслечившощими нормальную жизнедеятельность ранних кочевников савромато-сарматского времени, но ряд продуктов потребления они получали извне. Следовательно, можно говорить о двух направле- ниях товарообмена: а) обмен между носителями раз- личных хозяйственно-культурных типов; б) обмен с другими экономическими областями. Кроме того, необходимо поставить вопрос о существовании обмена внутри общин, родов. Как известно, выплав- ка и обработка уже первого широкораспростраяен- ного металла - бронзы - требовали больших знаний и опыта, которые нс могли быть достигнуты при домашнем производстве. Появление обработки ме- талла означало выделение первых специализирован- ных ремесленников, живущих за счет других произ- водителей. Кроме того, следует отметить еще одну форму товарообмена - это дань и добыча, полученная во время грабежей караванов и набегов на земледель- ческо-ремесленные центры. Так, у туарегов Ахаг- гара не одна разбойничья экспедиция состоялась лишь ради удовольствия женщин добыть им красивые одежды и украшения. Тщеславие мужчин прекрасным образом соединялось с тщеславием женщин (Лот А., 1989, с. 223). По основная часть импортных вещей, в том числе ювелирных изделий и украшений, попадала к южноуральским номадам, очевидно, путем обычной 64
торговли. внутриобщинныи, обмен между общностями различ- Таким образом, в савромато-сарматское время ных хозяйственно-культурных типов и товарообмен на Южном Урале имеют место три вида обмена: с другими экономическими областями. § 1. ПРОБЛЕМА ВНУТРИОБЩИННОГО ОБМЕНА В хозяйстве кочевников производился лишь минимум жизненно необходимых продуктов. Сохра- няя в целом натуральный характер, хозяйство номадов с самого начала своего развития являлось весьма специализированным производством, при- чем, скотоводство носило товарный характер, так как номады всегда держали большее количество скота, чем это было необходимо для собственного потребления. Поставляя на рынки шерсть, войлок, мясо, овец, лошадей, скотоводы получаши в обмен необходимые им ремесленные изделия, оружие и предметы роскоши. Изучение остатков материальной культуры из курганов ранних кочевников свидетельствует о том, что многочисленные металлические предметы, худо- жественные изделия из кости, камня, а также воз- ведение сложных и значительных деревянных конст- рукций в курганах кочевой знати, изготовление сложных деревянных изделий (колеса, скульптура и т, д.) требовали специальных знаний, практических навыков, а порой просто таланта, так как не каждый человек способен освоить художественную резьбу по камню, дереву и кости. Производство металлических изделий могло осуществляться только как основное занятие, даю- щее средства к существованию Дело в том, что уже выплавка и обработка меди требовали таких знаний ха опыта, которые не могли быть достигнуты при домашнем производстве. Появление обработки ме- талла означало выделение первых специализирован- ных производи гелей, живущих, в основном, за счет продажи металлоизделий (Рындина Н. В 1971. с. 9) Изготовление художественных к культовых предметов из камня, кости, рога, дерева, требовав- ших определенных врожденных талантов, также осуществлялось на 'заказ или продажу, но скорее всего не являлось основным занятием, а развивалось у номадов на уровне подсобных промыслов. Данные этнографии позволяют предположить, что в кочевом обществе металлургией, кузнечным и ювелирным ремеслами занимались отдельные се- мейства. Причем, семейный коллектив из несколь- ких человек мог выполнять весь комплекс работ от добычи и обогащения руды до ее плавки и производ- ства изделий. Скорее всего, специалисты подобного рода работали под покровительством богатого ско- товода или главы кочевого объединения (рода или племени). Быть может, это были бродячие мастера, так как примитивный набор инструментов, при по- мощи которых осуществлялась выплавка и изготов- ление изделий из металла, не занимал много места и его можно было перевозить от кочевья к кочевью на повозке или вьючном животном (верблюде или лошади). По данным этнографии с мастером распла- чивались продуктами питания, скотом. Причем, ра- ботавшему на кочевье мастеру всегда давали в долг, зная, что он его отработает (Лот А., 1989, с. 54). Косвенным подтверждением этого могут слу- жить данные о кочевниках нового времени. Так, казахи в XVI-XV11 вв. сами изготовляли основные предметы своего вооружения (сабли, копья, луки и стрелы) (Султанов Т. И., 1982, с. 63). У киргизов кузнецы и ювелиры работали обыч- но на заказ, получая оплату за работу' натурой. За изготовление украшений для конской сбруи заказ- чики расплачивались рогатым скотом или лошадь- ми. За мелкие женские украшения платили иногда маслом, слоеными лепешками или другими продук- тами (Иванов С. В.. Махова Е. И.. 1968. с. 96). Ряд исследователей предполагает наличие у ран- них кочевников стационарных пунктов - центров по производству изделий из металла, в том числе и из золота, но, несмотря на многолетние полевые иссле- дования, на рассматриваемой территории до сих пор не раскопано ни одного стационарного поселения ранних кочевников и, соответственно, не обнару- жено следов каких-либо ремесленных центров, производивших металлоизделия для кочевн и ко в Быть может, археологов сшс ждут открытия н раскопками будут исследованы места зимовок, где более или менее продолжительное время проживали номады и сохранился культурный слой. Но, .ду- мается, что, если и будут найдены следы поселений ранних кочевников, то ждать открытия особых центров производства металлоизделий особо нс приходится. Дело в том, что кочевник во вес времена обладал минимумом предметов из металла, во-первых, высокий удельный вес; во-вторых, практически все металлические предметы служили ему па протяжении всей его жизни. Причем, вес всех предметов (оружие, нож, конская сбруя, украшения, пряжки и фибулы) из железа, бронзы и зодота у рядового кочевника составлял не более 10 кг. Отсюда можно сделать вывод, что вряд ли в степи было организовано какое-то Значительное металло- обрабатывающее производство или центр. Обеспе- чение металлическими изделиями было по силам малому производственному коллективу семейного характера. У киргизов мастера, занимавшиеся обработкой серебра, железа, дерева, кожи, в основном работали на заказ. Изготавливая вещи, главным образом, с целью обмена на продукты и свободно передвигаясь со своим несложным инвентарем, мастер распо- лагался где придется: в юрте, доме, под открытым 65
небом (Антипина К. И., 1962, с. 17). Таким образом, большинство металлических предметов, которые производились в кочевых и окружавших скотоводов обществах, попало в их хозяйство путем обмена с непосредственным произ- водителем. Кроме того, в хозяйство номадов в результате обмена поступали и некоторые другие предметы из дерева, кожи, текстиля, камня, которые нс могли быть произведены в силу тех или иных причин в каждом хозяйстве и были изготовлены местными мастерами в большинстве своем на заказ. Вместе с тем следует согласиться с А. М. Хазано- вым, что выделение ремесла в самостоятельную сферу производства во всех кочевых обществах бы- ло процессом длительным и прерывистым, особен- но, когда продукты ремесла можно было получить в результате обмена или путем насильственного переселения захваченных в плен ремесленников (1975а, с. 201). § 2. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СВЯЗИ С ОСЕДЛЫМ НАСЕЛЕНИЕМ ЮЖНОГО УРАЛА Особенности хозяйства скотоводческих и осед- ло-земледельческих племен предполагают постоян- ный обмен между ними, так как кочевникам трудно обойтись без земледельческих продуктов и ремес- ленных изделии, в то время как земледельцы, в принципе, могут обходиться, и во многих районах обходятся, без продуктов, традиционно поставляе- мых на обмен кочевниками. Земледельцы также по- рой извлекали значительные выгоды от торговли с кочевниками, но номады всегда гораздо сильнее бы- ли заинтересованы в торговле с земледельцами, чем последние с кочевниками. Причем, занятие торгов- лей у кочевников всегда было престижным делом в отличие от многих земледельческих обществ и, ко- гда оседлые народы прерывали торговлю с кочевни- ками, те нередко прибегали к оружию и отстаивали свое право на нее (Хазанов А. М., 1975а, с. 255-256). Эти связи возникали с самого начала развития коче- вою скотоводства - кочевники не могли существо- вать без продукции земледелия и ремесла и регуляр- но обменивали скот, кожу. шерсть на хлеб и ремес- ленные изделия (Жданко Т. А., 1968, с. 277-278). По мнению А. X. Пшсннчнюка. в V-IV вв. до н. э. большее значение приобретают контакты с се* верными соседями, оседлыми племенами Зауралья (1983, с. 129). Как полагает М. Г Мошкова. основ- ным поставщиком оружия и других металлических изделий степным кочевникам Южного Приуралья было население Зауральских городищ (1974, с. 48- 49). Действительно, в Зауралье известно несколько памятников - металлургических центров, где найде- ны предметы (наконечники стрел, украшения из бронзы) явно раннекочевнического облика. Да- тируются они VI-IV вв. до н. э, (Бельтикова Г В.} Стоянов В. Е., 1984, с. 140-142, рис. 4). Особое ме- сто среди этих памятников занимает Иткульское I городище. По мнению автора раскопок, метал- лургическое производство городища было достаточ- но развитым. Применялось литье по восковым мо- делям (Бельтикова Г В., 1986, с. 68). А иткульская культура, в целом, была основной металлоносной культурой Урала, а ее металлургия могла быть важ- ным или даже основным источником металла для культур обширных, прилегающих с запада, востока и юга, территорий (Бельтикова Г В., 1981, с. 125). Как показывает спектральный анализ состава металла наконечников стрел из кара-абызских мо- гильников на р. Белой, 52% металлоизделий этих памятников изготовлена из металла ЕУ (еленовско- ушкаттинской группы, отождествляемой с место- рождениями Еленовка и Утп-Катга на севере Му- годжар) (Кузьминых С. В., 1982, с. 79-80). Б. Ф. Железчиков полагалл, что производство ме- таллоизделий для кочевников сарматского времени могло быть организовано на гафурийских поселе- ниях (1984, с. 15). Свидетельством связей с Волго-Камским эконо- мическим регионом являются находки вещей, изго- товленных из металла группы ЕУ в Среднем По- волжье. Согласно исследованиям С. В Кузьминых, большая часть металла ЕУ на Каме представлена наконечниками стрел и изделиями в зверином стиле, что, по его мнению, по крайней мере часть из них является импортом (1982. с. 86). Находки трехлопастных втульчатых наконечни- ков стрел в саргатском комплексе Ак-Тау J.V41I вв. до н. э ), в кургане 13 урочища Улубай (IV-III вв. до н. э.) и кургане 13 у с. Амангслъды (TV-Ill вв. до н э.) в Севере-Казахстанской области, а также в кургане 10 могильника Якши-Янгизтау Кокчетав- ской области, изготовленные из металла за- уральских месторождений типа Уш-Катгы, Елепов- ки, Медной горы (Барцева Т. Б., 1987, с. 73). позво- ляют говорить о восточных связях южноуральских кочевников в IV - III вв. до и. э. Учитывая возможности северных соседей кочев- ников, а также следы металлургического производ- ства (находки шлаков известны почти на всех исследованных городищах ананьинской. пьянобор- ской, караабызской и иткульской культур), следует предположить, что часть предметов из металла (железа, бронзы) была произведена кузнецами и литейщиками соседнего оседлого населения близ- лежащих северных районов. Причем, часть бронзо- вых предметов отливалась из металла южных место- рождений, расположенных в зоне экономических интересов ранних кочевников. Дальнейшие иссле- дования покажут, имел ли место обмен руда металл, либо металл изделия. Скорее всего, на север поставлялась обогащенная руда, а на городи- щах, используя местные лесные ресурсы, осуществ- 66
лялась плавка. Часть полученного металла в слитках и изделиях возвращалась в степи, другая оставалась в распоряжении оседлого населения. Однако, это не означает, что основными производителями метал- лических изделий южноуральских номадов саврома- то-сарматского времени были металлурги оседлого населения лесных и лесостепных районов Южною Урала. Оседлые племена и кочевники жили в постоян- ном антагонизме к друг другу. Возможность сравни- тельно легкого отчуждения скота от производителя с течением времени утвердило среди помадов пред- ставление о большей престижности военных граби- тельских походов и набегов в сравнении даже со скотоводством (Крадин II. Н., 1995, с. 178). Хунны конца III в. до н. э., согласно хроники Шицзи, «могущие владеть луком все поступают в латную конницу. Во время приволья, по обыкновению сле- дуя за своим скотом, занимаются... воинскими уп- ражнениями, чтобы производить набеги. Таковы суть врожденные их свойства» (Цит.. Плетнева С. А., 1982, с. 65). В Монголии ХШ-XIV вв. многие центры кус- тарного производства, работавшие на удовлетворе- ние потребностей монгольских хаганов и других представителей власти, размещались на китайской территории. Однако, оружие (луки, стрелы, мечи, щиты), мебель, юрты и некоторые другие важные изделия производились самими монголами (Далай Ч., 1983, с. 96). Трудно представить, что оседлое население Юж- ного Урала было основным поставщиком мстал- § X ТОРГОВЫЕ СВЯЗИ С ДРУГИМИ КАРАВАННЫЕ ПУТИ. В период всего обозримого прошлого южно- уральские степи всегда играли роль моста между лесом и лесостепью Приуралья и Зауралья и районами Средней Азии, Северного Причерноморья и Кавказа. Между этими территориями никсида не существовало непреодолимой преграды. Цивилиза- ции Средиземноморья и Востока всегда с вожделе- нием'смотрели на богатства Рифейских юр. Среди многих доказательств тому - путешествие Аристея (VII в. до н. э.), который дошел до исседонов (Геродот, IV, 13), военные походы Кира, Александра Македонского. Вопросу о торговых связях Приуралья с Ираном посвящена работа А. А. Иесссна (1952). Им намече- ны пути, по которым шел торговый обмен. Первый путь через греческие колонии Северного Причер- номорья, второй через Кавказ и третий через Среднюю Азию, Хорезм. Находки зеркал «ольвий- ского» типа, по мнению автора, подтверждает суще- ствование геродотовского пути из Скифии на Восток к Рифейским горам (1952, с. 221). Находки импортных предметов в курганах на И леке, среди которых: самшитовый гребень из Ма- лоизделий в степи на добровольной чисто экономи- ческой основе. Обеспечивать оружием своего закля- тою врага, по крайней мере, неразумно. Следо- вательно, население зауральских и приуральских городищ могло поставлять в больших количествах металл в степи только в одном случае, если оно было подвластно кочевым племенам и городища оседлого южноуральского населения использовалось ими, как металлообрабатывающие центры. Однако, проблема контактов оседлого и кочевого населения малоисслсдована и ответить на этот вопрос сегодня не представляется возможным. Гораздо шире свидетельства торговых контактов иьяноборских и караабызских племен с ранними ко- чевниками представлены в украшениях, находках многочисленных стеклянных и фаянсовых бус и подвесок, южною происхождения. Среди них при- мерно 10-12% составляют бусы и подвески, имею- щие прямые, а главное - хорошо датированные ана- логии в комплексах античного времени Северного Причерноморья (Иванов В. А., 1980, с. 80-81). Ста- тистика распространения основной массы аналогий рассматриваемым бусам и подвескам в хорошо да- тированных комплексах Северною Причерноморья указывает их исходные центры Пантикапей (типы 4, 22, 31) и Ольвия (тип 10), а также время их появ- ления в Приуралье - не ранее I в. до н. э. (Алексеева Е. М. 1978, с. 30-72). Ранние кочевники сами, видимо, часто выступа- ли в качестве посредников в торговых операциях между цивилизациями юга и оседло-земледель- ческими племенами Южного Урала. ЭКОНОМИЧЕСКИМИ ОБЛАСТЯМИ. ПОЯВЛЕНИЕ МОНЕТ. лой Азии, серебряное блюдо ирано-ахеменидскою происхождения, сердоликовые бусы с «содовой» ор- наментацией, красмоглиняные ангобированные кув- шины и вьючные фляги хорезмийской работы сви- детельствуют, по мнению К. Ф. Смирнова, о связях ранних кочевников южноуральских степей V-Ш вв. до н. э. с Хорезмом. Индией, Ираном и странами Переднего Востока. Причем, скопление этих изде- лий в курганах на Илскс нс случайно и, как считал исследователь, они подтверждают наличие караван- ного пути, связывающего Южное Приуралье со Средней Азией и более далекими южными с фанами (1964в, с. 22). О развитии и характере торговли ранних кочев- ников с другими экономическими областями свиде- тельствуют различные категории источников. Данные письменных источников скудны, отры- вочны и довольно неравномерно освещают различ- ные исторические периоды. Некоторая информация содержится в трудах Геродота и Страбона. Археологические источники, прежде всего мате- риальные остатки товаров, служившие предметами торгового обмена, имеют наибольшее значение для 67
исследования торговли и чаще всего являются един- ственным источником для реконструкции ее исто- рии. Но ряд предметов, относимых к категории то- варов, изготовленных из материалов органического происхождения, археологически фиксируется в ред- ких случаях. В других случаях (металлы, металличе- ские изделия) трудно бывает определить происхож- дение товаров. ITrcynoK 22. Гончарный сосуд. Новый Кумак 24 Поэтому исследование торговли ранних кочев- ников южноуральских степей базируется, главным образом, на изучении керамических материалов, античных бус, что неизбежно ведет к некоторой од- носторонности выводов. Кроме того, следует учиты- вать пределы возможности интерпретации археоло- гического материала. Он ие может дать ответа на многие конкретные вопросы реального развития торговли и позволяет лишь наметить общие законо- мерности и общие контуры развития торговых свя- зей. Предметы импорта и экспорта. Среди пред- метов импорта следует отметить прекрасные об- разцы гончарной керамики. Важное значение при- обретает импорт стеклянных сосудов. Импортиро- вались также металлические изделия - сосуды из бронзы и драгоценных металлов, предметы воору- жения, различные украшения. Ввозились стеклян- ные и ластовые бусы, предметы женского туалета, изделия из дерева, мебель и т. д. По мнению К. Ф. Смирнова, набор бус из погре- бений ранних кочевников прохоровского времени очень характерен для эллинистического времени Се- верного Причерноморья, откуда основная их масса попадала в Поволжье и Приуралье (1975, с. 168). В то же время, находки гончарной керамики свиде- тельствуют, по мнению исследователя, о связях ран- них кочевников южноуральских степей со странами Средней Азии и в первую очередь с кангюйским Хорезмом (1975, с. 174). Очень большое распространение получили на Южном Урале гешировые бусы. Они производились где-то в Закавказье (Шелов Д. Б., 1970, с. 177). Ме- нее ясно происхождение сердоликовых бус, встре- чающшхея в раннекочевнических могилах. Они мог- ли завозиться как из античных центров, так и из Ин- дии или Ирана (Смирнов К. Ф., 1964а, с. 147-149; Шелов Д. Б., 1970, с. 177). Иногда в наборах бус встречаются просверлен- ные веточки розовых кораллов. Они скорее всего попадали в южноуральские степи с античными бу- сами, так как известны в таких же наборах в Повол- жье (Смирнов К. Ф., 1959, с. 236, 287; Синицын И. В., I960, с. 30). Интерес представляет также зеркало из могиль- ника Мечетсай (курган 8, погребение 5). К. Ф. Смирнов справедливо указал на единственную тогда ему аналогию, кагором является зеркало из второго Пазырыкского кургана, уточнив, чго оба эти. зеркала попали на Урал и Горный Алтай из единого места, которое по характеру изображения на мечет- сайском экземпляре «следует искать на Ближнем Востоке» (Смирнов К. Ф., 1968, с. 119). В настоящее время известно еше одно подобное зеркало, также происходящее с Алтая (Кузнецова Т. М., 1993, с. 86- 87). Большой интерес представляет также находка внутри кожаного колчана из погребения 2 кургана 2 Яковлевского могильника семян кориандра (кинза, кишнец) (Coriandrmn sativum L.), не произрастаю- щему на Южном Урале. Его родина Кавказ, Средняя Азия (Федоров В. К., Васильев В. HL, 1998, с. 73). Семена кориандра обнаружены во втором Пазырыкском кургане (Руденко С. И., 1953, с. 54), так гсазывасмом погребении «принцессы Алтая» на высокогорном плато Укок (Полосьмак Н. В., 1995. 84). Эти факты свидетельствуют о том, что кориандр, как пряность или лекарственное растение, в результате товарообмена достигал северных границ евразийских степей, весьма отдаленных от ареала его распространения. Сначала постепенное, а затем резкое сокраще- ние (как объема, так и ареала) международной торговли начинается после первой трети Ш в. до н. э., что, очевидно, следует связывать с глубокими социально экономическими, дологическими и демо- графическими сдвигами в сенсропричерноморских степях. Новый подъем внешнеэкономических связей на- чинается с эпохи позднего эллинизма (I в. до н. э.) и 68
продолжается в первые века н. э. По мнению А. X. Пшеничнюка, в среднесарматский период ме- няется направление связей южноуральских кочев- ников. На первый план выступают связи с запад- ными нижневолжскими районами в отличие от предшествующего периода, когда полностью преоб- ладала ориентация на юг и восток (1983. с. 131). Об этом свидетельствуют находки сероглиняных, тща- тельно изготовленных на гончарном круге, кувши- нов из Елембетовского (АКБ, табл. 10, 3-4), Ишту- гановского (Акбулатов И. М., Обыденнов М. Ф., 1984. с. 51) могильников. К импортным относят также зеркала с утолщен- ным валиком вдоль бортика, с выступом в центре и боковой ручкой-стержнем (тип I). зеркала с валиком и боковой ручкой, но без выпуклости в центре (тип II), плоские зеркала с плоской небольшой ручкой- стержнем (тип III) (Заднепровский Ю. А., 1993. с. 90). Зеркала I типа из хорошо датируемых погре- бений Тилля-Тепе в Северном Афганистане относя! к I в. до н. э. - I в. н. э. (Сарианиди В. И. 1989, с. 131). В южных областях Средней Азии зеркала I ти- па бытовали с I в. до н. э. до П-111 в. н. э. (Литвинский Б. А., 1978, с. 80), а на Ак-Тспс в Се- верной Бактрии до 1V-V вв. н. э. (Литвинский Б, А., Седов А. В.. 1984, с. 56). В Индии зеркала 1 типа были в употреблении с I в. до н. э. по 11 в. н. э. в период становления и расцвета кушанского государ- ства (Заднепровский Ю. А., 1993. с. 90). По мнению Ю. А. Заднепровского, главными поставщиками для кочевого населения Средней Азии и сарматских племен металлических и юве- лирных изделий. в том числе и зеркал являлись ре- месленные центры кушанской Индии. Афганистана, южных областей Средней Азии, в таи числе и Бак- трии (1993. с. 91-92). В позднесарматский период наличие в могилах красноглиняных гончарных сосудов, очень близких к импортной керамике раннесарматскою периода, связанной в своем происхождении со средне- азиатскими цивилизациями, свидетельствует о во- зобновлении традиционных связей южноуральских кочевников с населением южных и юго-восточных районов. Об этом же говорят и находки в погре- бениях бронзовых зеркал китайского происхож- дения, в распространении которых важную роль играли среднеазиатские племена (11шсничнюк А. X. Рязапов М. Ш., 1976, с. 146-147; Пшеничнюк А. Х.? 1983, с. 131). Большое число привозных вещей, не только вос- точных, но и античных, ставит вопрос об эквивален- тах, которые вывозились из районов Южного Урала. Традиционные статьи южноуральского экспорта хо- рошо известны из сообщений античных авторов. Важнейшими среди них были: скот, кожи и. другие продукты скотоводства. Среди предметов экспорта фигурируют также рабы, о вывозе которых упоми- нает Страбон: «...город Танаис. основанный грека- ми, владевшими Боспором. Недавно его разрушил царь Полемон за неподчинение. Эю был общий торговый центр азиатских и европейских кочевни- ков. с одной стороны, и прибывающих на кораблях в озеро с Боспора, с другой; первые привозят рабов, кожи и другие предметы, которые можно найти у кочевников, последние доставляют в обмен одежду', вино и все прочие принадлежности культурного обихода» (XI, II, 3). Принято считать, что основным товаром, кото- рым варварские племена Южного Урала расплачи- вались за импортные колониальные изделия антич- ных ремесленных центров были скот и пушнина (Граков Б. Н., 1968; Брашинский И. Б., 1984. с. 183; Таиров А. Д., 1995а, с. 34; Круглов Е. А., 1996. с. 12). Думается, что отчасти это и верно, но эти традиционные для кочевников товары были и у ски- фов и савроматов, которые находились гораздо ближе к античным городам Северного Причерномо- рья. Вряд ли в столь далекие и опасные торговые экспедиции снаряжались за продуктами скотоводче- ского хозяйства и мехами, которые можно было по- лучить в местах не столь отдаленных. Греческих купцов манил блеск восточного золота (Членова Н. Л., 1983, с. 57) и малахитовая зелень меди. Рисунок 23. Гончарный сосуд. Старые Киишки 11/3 Ранние кочевники южноуральских степей, оче- видно, держали под контролем торговлю цветными металлами, который в виде слитков поступал в По- волжье (Максимов Е. К., 1966, с. 58) и далее на за- пад (Барцева Т Б., 1981, с. 92). Подтверждением этому7 могут служить находки изделий из восточного металла в курганах раннескифского и скифского времени на левобережье Днепра. В ряде комплексов Посулья, таких как Старшая Могила, курган 2 в урочище «Сгайкин Верх», курган 1 у с. Борзна и курган 499 у с. Басовка, обнаружена целая группа предметов, отлитых из металла типа ЕУ (Барцева 69
Т. Б., 1983, с. 96), Особенно интенсивные связи ски- фов с восточным миром отмечаются в V в. до н. э. (Барцева Т. Б., 1981, с. 91). По мнению Т. Б. Барцевой, активный экспорт цветного металла и изделий из него на запад в V в. до н. э. нельзя не связывать с действием известного торгового пути, описанного Геродотом и проходив- шем через земли скифов и их соседей от Ольвии до кочевий южноуральских номадов (1981, с. 91-92), О количестве вывозимой южноуральской меди можно судить по ее доле в изделиях, представлен- ных на территории лесостепной Украины. В VI-IV вв. до н. э. от 24 до 36% найденных здесь предметов изготавливалось из металла восточного происхож- дения (Барцева Т Б., 1981, с. 92). Таким образом, степи Южного Урала были од- ним из важнейших рынков античного мира, чрезвы- чайно важной продовольственной и сырьевой базой. Караванные пути. Не следует представлять се- бе караванный путь в степи как более или менее обустроенную дорогу. Так, дороги в Сахаре отмече- ны лишь следами на земле, которые оставили верблюды за многие века (Лот А., 1989, с. 211). Караванные пути пролегали, скорее всего, по доли- нам немногочисленных рек, переходя из одной до- лины в другую через водоразделы, которые, как правило, не отмечались никакими вехами. Посколь- ку кочевники всегда стремились скрыть от чужаков свои дороги (Лог А., 1989, с. 211). Караваны, пересекавшие стели, должны были платить пошлину за проезд через земли кочевников. Так, чужие караваны, идущие через страну ахаггаров, были вы- нуждены вд1и под их защиту за оговоренную заранее плату (Лот А., 1989. с. 213). Важнейшее значение среди сухопутных торго- вых путей в раннее время имел, очевидно, скифский торговый путь на восток, в Поволжье и Приуралье. Историография о торговом пути из Северного При- черноморья далеко на восток достаточно обширна (Граков Б. R. 1947; 1971: Членова Н. Л 198.3; Таи- ров А, Д., 1995а; J 998; Круглов Е. А.. 1996) и сооб- щения о нем Геродота воспршшмаююя большинст- вом исследователей, как историческая реальноезь. Хотя правильнее было бы называть его путем Ари- стея, поскольку именно с его слов описывает Геро- дот дорогу от Понта к Рифейским горам (IV. 16, 27, 32). Находки в погребениях ранних кочевников юж- ноуральских степей импортных предметов западного происхождения: бронзовые зеркала ольвийского ти- па, коралловые подвески, ге тиров ыс и стеклянные бусы ит. д., хронологически укладываются в период VI-III вв. до н. э., что позволяет говорить об актив- ном его использовании в савроматскос и раннссар- матское время. Скифские купцы, по мнению многих исследова- телей (Смирнов К. Ф.? 1977а. с. 134), в своих торго- вых походах от Ольвии на восток, очевидно, дохо- дили до исседонов, поскольку область, «населенная исседонами, хорошо известна» (Геродот, IV, 25). Поскольку исседоны жили «напротив массагетов» (Геродот, I, 201), принято считать, что они распола- гались северо-восточнее Каспия, так как массагеты жили к востоку от Каспийского моря (Смирнов К. Ф.? 1977а, с. 134). О Каспийском торговом пути в раннесармат- скос время (IV-H вв. до я. э.) свидетельствуют на- ходки сердоликовых бус и стеклянных бус с внут- ренней позолотой, обнаруженные в Северном При- каспии на территории Гурьевской области (Лисицын И. Щ 1980, с. 263). Многочисленные находки античных изделий на памятниках ранних кочевников Южного Урала по- зволяют говорить о караванных путях, связываю- щих южноуральские степи и торгово-ремеслешые 70
центры Северного Причерноморья. Одним из таких центров, по мнению многих исследователей, являл- ся Танаис, который был своеобразной транзитной базой для товаров, шедших из античного мира да- лее на восток и северо-восток (Мошкова М. Г., 1956, с. 10; Шилов В. П, 1959, с. 486; Шелов Д. Б., 1972, с. 203). Путь этот лежал по Дону, волго-донскую пе- револоку, далее от излучины Волги на север, восток (Шелов Д. Б., 1972, с. 210) и затем на северо-восток в южноуральские степи. Так называемые сильно профилированные фи- булы изготовлялись в Танаисс и имели широкое бы- тование среди оседлого и кочевого населения Ниж- него Подонья (Шелов Д. Б., 1972, с. 204). Их даль- нейший путь на северо-восток прослеживается по находкам таких фибул в погребениях в Волго- Донском междуречье (Рыков II., 1925, с. 72, рис. 18; Шелов Д. Б., 1972, с. 204). Далее эти фибулы распространяются по Волге в район Саратовского Поволжья, где они известны и на Правобережье и в Заволжье (Ran Р.; 1926, с. 29, Рис. 22а; Синицын И. В., 1947, с. 59, Рис. 28, 2). Из этого района силь- нопрофилированныс фибулы попадали дальше на север и северо-восток вверх по Волге и по се левым притокам. Распространение лучковых подвязных одночлен- ных и двучленных фибул почти полностью по- вторяет картину распространения сильнопрофилиро- ванпых фибул. Они также имели широкое бытова- ние в Танаисс и на поселениях Нижнего Дона (Шелов Д. Б., 1972. с. 205). Их находки также отме- чены в районе излучины Волги (Шилов В. П. 1959, 343, 368. 394, 403, 464, 498, рис. 52, 1, 62, 2, 4, 5), но в еще большем количестве они найдены в мо- гильниках Волгоградского и Саратовского Заволжья (Rau Р, 1926, с. 8-9, Рис 1G; с. 46, Рис. 71 В; с. 53, Рис. 83 В; Рыков П., 1925, с. 12. 29, рис. 22; Сини- цын И. В., J947. с. 41. 49, 53, Рис. 28,1, Смирнов К Ф., 1959. с. 256, Рис. 19,7: Шилов Д. Б.. 1959, 343, 368, 394, 403, 464, Рис. 52,1, 62,2.4, 5). Тем же путем в южноуральские степи попал бронзовый котел кельтского типа с железным обод- ком под венчиком (Шелов Д. Б., 1972. с. 209). О прямой дороге в южноуральскис степи от излучины Волги указывают находки античного импорта в мо- гильнике у с. Лебедевка в Западном Казахстане, в том числе светлогдиняной амфоры «тапаисского» типа первой половины III в. и. э. (Батриков Г И., СениговаТ. Н., 1968, с. 71 и др., Шелов Д. Б. 1972, 211). Об активных западных связях свидетельствуют находки изделий из так называемого египетского фаянса, которые широко были распространены в Северном Причерноморье с I в. до н. э. ив первые века н. э. (Алексеева Е. М., 1972, с. 3). Их путь на восток указывают находки в курганах Поволжья (Скрипкин А. С. 1975, с. 92-95). Так. в кургане 20 Бережковского II могильника найдено 15 плакеток с изображением скарабеев и 7 - с изображением лежа- щих львов (Синицын И. В., I960, с. 36). Находка 11 скарабеев отмечена в кургане 35 Калиновского мо- гильника (Шилов В. П., 1959, с. 390). Подобные плакетки найдены в кургане А2 у хутора Шульц (Rau Р., 1927, s. 16), в кургане 37 Сус.товского мо- гильника (Рыков ГГ, 1925), в Калмыкии на берегу Восточного Маныча (Скрипкин А. С., 1975, с. 94). При археологических раскопках на Восточном Ма- ныче найдена фаллическая подвеска (Скрипкин А. С., 1975, с. 94). Рисунок 25. Гончарные фляга (вверху) и кувшин. Старые Киишки 20/7; Иштуганово 5/4 К. Ф. Смирнов полагал, что ранние кочевники Южного Приуралья торговали с родственными им сако-массагетскими племенами. Их торговые пути достигали Персидского государства. Об этом свиде- тельствует, по мнению исследователя, сообщение Страбона о сарматском племени аорсов (1973, с. 218), которые занимали «...обширную область, владея почти что большей частью побережья Кас- пийского моря. Поэтому они вели караванную тор- говлю на верблюдах индийскими и вавилонскими товарами, получая их в обмен от армян и мидийцев; вследствие своего благосостояния они носили золо- тые украшения» (XI, V, 8). 71
По мнению К. Ф. Смирнова, многочисленные предметы импортного производства позволяют предполагать тесное общение ранних кочевников Илека савроматского времени с ближайшим силь- ным соседом - Хорезмийским царством, а через него и с ахеменидским Ираном (1975, с. 155). Посредниками в торговле южноуральских ко- чевников савроматского времени с районами Сред- ней Азии могли быть сакские племена Прииралья. которые находились в постоянных контактах с насе- лением земледельческих оазисов Средней Азии (Вишневская О. А., Итина М. А., 1971, с. 207). Находки среднеазиатского импорта в курганах ранних кочевников южноуральских степей свиде- тельствуют не только о том, что караванные пути проходили через их земли и благодаря им в торгов- лю были втянуты далекие лесные племена, обла- давшие пушниной, но и о том, что они, очевидно, сами часто выступали в качестве посредников в торговых операциях между цивилизациями юга и оседло-зсмледельческими племенами Южного Ура- ла. Геродот (IV, 24) сообщает о наличии у скифов купцов явлении, известном и в других кочевых обществах (Хазанов А. М.. 1975а, с. 201). В новое время многие монголы занимались транспортиров- кой караванов, что давало хороший доход. Торговля внутри степи была преимущественно меновая. Куп- цами были преимущественно китайцы (Марков Г Е., 1976. с. 115). Появление монет. Ярким показателем уровня развития и организации торговли является денежное обращение. Торговля с цивилизациями Северного При- черноморья, Кавказа и Средней Азии в отличие от товарообмена с оседлым населением. Южного Ура- ла. а также от вкутриобщинного обмена преимуще- ственно велась на условиях натурального обмена. Но огромный размах внешней торговли в IV в до н. э позволяет сделать предположение, что существовал всеобщий эквивалент. Б. Н. Граковым (1968) было высказано предпо- ложение, что в Скифии роль всеобщего эквивалента выполняли бронзовые наконечники стрел. Но вряд ли они играли роль всеобщего эквивалента в торгов- ле ранних кочевников Южного Урала с цивили- зациями Средней Азии и Причерноморья. Скорее- всего. это были скот и шкуры. Говоря о товарообмене в кочевом обществе, сле- дует отметить, что у номадов всех времен и народов существовало четкое соотношение в оценке скота по видам. Так, у казахов в XVII в. 100 верблюдов при- равнивались 300 лошадям или 1000 овен (Султанов Т. И., 1982, с. 72), в XIX в один верблюд - 20 годо- валым баранам (Зиманов С. 3., 1958. с. 87; Хазанов А М.. 1975а, с. 7). Причем в качестве эквивалента при обменно-торговых операциях использовались преимущественно овцы (Марков Г Е._ 1976. с. 157; 1979, с. 278). У туарегов Ахаггара основным этало- ном торгового обмена являлся верблюд, который приравнивался 120 баранам (Лот А., 1989, с. 215). В Монголии лошадь по стоимости приравнива- лась одной корове, или 7-10 овцам, или 10-14 козам. Верблюд стока две лошади (Рощин С. К., 1971, с. 19; Хазанов А. М. 1975а, с. 7). В 50-х годах в Монгольской Народной Республике были приняты условные коэффициенты для всех видов скота: овца = 1, крупный рогатый скот и лошадь ~ 6, верблюд 12, коза - 0,75 (Хазанов А. .М., 1975а, с. 7). В Туве до революции 10 овец или 20 коз при- равнивались по стоимости одной корове или лоша- ди, две-четыре лошади одному верблюду (Вайн- штейн С. И., 1972. с. 41. 288; Хазанов А. М.. 1975а, с. 7). По данным С. И. Руденко, у казахов и киргизов в XIX в. взрослая лошадь приравнивалась 6 овцам или козам, 6/5 тюловам крупного рогатого скота (1961, с. 5). В Малой Азии на протяжении веков стоимость одной коровы равнялась цене 10 баранов (Гордолевский В. А., 1960, с. 157; Хазанов А. М., 1975а. с. 7). Рисунок 26. Монет. Илпутаново 5/4. М. Г Мошкова, отмечая наличие единичных находок монет в погребениях, сделала заключение, что говорить о существовании у ранних кочевников Урало-11ово.1жья и Волго-Донского междуречья денежного обращения не приходится (1989, с. 208). На территории южноур&гьских степей известна только одна находка подобного рода. Это две медные монеты из среднесарматского погребения Иштугановского могильника. Одна из них понтий- ская (105-90 гг. до н. э.). другая пантикаиейская (73-63 гг. до н. э.) (Акбулатов И. М., Обыдеянов М. Ф., 1984. с. 51-53; Кропоткин В. В., Обыденнов М. Ф.; 1985, с. 242-246). Находка медных монет в погребении весьма редкое явление. Еще одна находка такого рода известна на левом берегу нижнего Дона у х. Алитуб. Здесь в богатом женском погребении также средне- 72
сарматского времени найдены три боспорские монеты конца I в. до и. э. (Засецкая И. ПЛагоцкий К. С., Маловицкая Л. Я., 1972; с. 125). Эти монеты, очевидно, можно отнести к обычаю «обола мертвых». Исследователи по-разному трак- туют этот обычай, но все сходятся на том. что он свидетельствует об определенной развитости денеж- ного обращения, «когда без денег не мыслится ни земная, ни позусторонняя жизнь» (Потин В. М., 1968, с. 13). Причем, речь идет о медных монетах, которые во все времена имели кредитный характер (стоимость содержащейся в ней меди была гораздо меньше номинала) и в отличие от серебряных и золотых монет, часто выполнявших функцию сред- ства накопления, служили только средством обра- щения. Подтверждением использования монет в степях Южною Приуралья и Заволжья в качестве средства обращения служат их случайные находки. В список Б. В. Зайковского (1926) включено 7 находок антич- ных монет с левого берега Волги, среди которых указан клад, состоявший из серебряных (около 850 экз.) и 5 золотых монет H1-IV вв. в. > В районе г. Уральска найдены 5 парфянских монет I в. до н. э. I в. н. э. Кстати, наибольшее количество находок монет относится к срсднесарматскому и позднесарматскому периодам. * * Таким образом, ранние кочевники Южного Урала были втянуты в товарно-денежные отношения трех уровней: внутриобтинный обмен, товарообмен между общностями различных хозяйственно-куль- турных типов соседним оседлым населением Южного Урала и Западной Сибири, и товарообмен с использованием денег с другими экономическими областями городами и юсударствами Средней Азии, Северного Причерноморья и Кавказа. 73
ЗАКЛЮЧЕНИЕ, Социальная crpjirrypa, общественная, а также политическая организация и политический строй за- висят от достигнутого обществом уровня развития производительных сил, разделения труда, всего сложного комплекса социально-экономических от- ношений. Хозяйство в значительной мере зависело от гео- графического положения, и от погодного цикла. В зависимости от продолжительности и количества осадков, кочевники переезжали с одного пастбища на другое. Продолжительность остановки на одном месте при благоприятных условиях могла длиться больше месяца. Большое значение имел выбор мес- та зимовки, где возможно дольше растительный по- кров должен оставаться свободным от снежного по- крова, кроме того, должны иметься в достатке вод- ные источники. Существовавшие в рассматриваемый период климатические изменения, безусловно, отражались и на развитии кочевого хозяйства ранних номадов южноуральских степей. Причем, периода увлажне- ния и усыхания степей прекрасно иллюстрируются развитием демографических процессов не только в изучаемую эпоху. Памятники кочевников появляют- ся и широко распространяются по степи только во влажные периоды, подтверждаемые исследованиями естественных наук. При благоприятных экологических, а значит и экономических условиях в кочевых обществах шел процесс концентрации, который вел к возникнове- нию крупных, экономически сильных и политически влиятельных объединений, а в неблагоприятных процесс распада этих объединений. Благодаря спо- собности системы организации по генсологичсскому принципу к регенерации и интеграции социальная структура кочевого общества восстанавливалась по- сле каждой кризисной ситуации. С эпоху раннего железа прослеживаются те же типы кочевания, что и в средние века. Нет особых отличий и в видовом составе стада, в его процент- ном соотношении, в количестве скота, приходящем- ся на душу населения, и даже в численности самого населения. Причины этого коренятся в специфике экстенсивной кочевой экономики, мало менявшейся с течением времени. Ранние кочевники савромато-сарматского вре- мени вели подвижный образ жизни, когда все насе- ление кочует по стабильным маршрутам, возвра- щаясь на постоянные зимовки. Дополнительное разведение культурных расте- ний у них, очевидно, не стало повсеместным, но следы возделывания проса отмечены среди мате- риалов погребений ранних кочевников южноураль- ских степей. Растительные продукты доставали ли- бо натуральные в природе, либо обменивали их у земледельцев. Остается неясным, существовало ли у ранних кочевников как подсобное занятие птицевод- ство. Безусловно, важное значение в экономике номадов савромато-сарматского времени играли охота и рыболовство. Судя по находкам изделий ремесленного произ- водства, в кочевом обществе южноуральских степей скифо-сарматского времени существовала ремес- ленная прослойка. Отсутствие на рассматриваемой территории следов ремесленного производства в ви- де стационарных поселений позволяет' предполо- жить, что одни из рехмесленников предпочитали сле- довать вместе с кочевьем богатого скотовода, главы кочевого подразделения, другие могли быть бродя- чими. переходящими из кочевья в кочевье в поисках заказов. Такими бродячими мастерами были, види- мо, кузнецы, бронзолитейщики, камнерезы, изготов- лявшие по заказам кочевников предметы быта, ут- варь, оружие. Ранние кочевники вели, в целом, натуральное хозяйство. Однако, натуральный характер экономи- ки номадов рассматриваемой эпохи отнюдь не озна- чал полного отсутствия обмена. «Кочевнический способ ведения хозяйства не может существовать оторвано от земледельческого» (Плетнева С. А., 1982. с. 147), так как кочевники не могли обхо- диться без продукции земледелия и ремесла, вслед- ствие этого они регулярно обменивали скот и продукты скотоводства па хлеб и ремесленные изделия. В савромато-сарматскос время у южноуральских кочевников имели место гр и вида обмена: внутри- общинный, обмен между’ номадами и соседними оседло-земледельческими общностями и товаро- обмен с другими экономическими областями. Сле- дует отметить также, что средн номадов сложилось представление о большей престижности военных грабительских походов и набегов в сравнении даже со скотоводством (Крадин Н. Н. 1995, J 78/ Поэтому значительная часть импортных предметов попала в южноуральские степи в результате успеш- ных набегов и ]рабежей проходящих караванов. Большинство металлических предметов, кото- рые производились в кочевых и окружавших ското- водов обществах, попало в их хозяйство путем обмена с непосредственным производителем. Кроме того, в хозяйство номадов в результате обмена поступали и некоторые другие предметы из дерева, кожи, текстиля, камня, которые нс могли бьггь произведены в силу тех или иных причин в каждом хозяйстве и были изготовлены местными мастерами в большинстве своем на заказ. Вместе с тем. следует согласиться с А. М. Хазановым, что выделение ремесла в самостоятельную сферу производства во всех кочевых обществах было процессом длитель- ным и прерывистым, особенно, когда продукты ремесла можно было получить в результате обмена или путем насильственного переселения захвачен- ных в плен ремесленников (1975а, с. 201). 74
Ранние кочевники имели весьма обширные свя- зи с северными оседло-зсмледельчесюгми племе- нами и сами, видимо, часто выступали в качестве посредников в торговых операциях между цивили- зациями юга и оседло-земледельческими племенами Южного Урала. Степи Южного Урала были одним из важней- ших рынков античного мира, чрезвычайно важной продовольственной и сырьевой базой. Южноураль- ские номады в савроматскос и раннесарматское время были больше связаны с племенами лесостеп- ного Приуралья и Зауралья, а также Средней Азии, чем со скифами и античными городами Северного Причерноморья. В средне- и позднесарматское время активнее стали связи с торгово-ремесленными центрами Северного Причерноморья. Таким образом, экономика ранних кочевников южноуральских степей, имевшая в целом натураль- ный характер и основанная на разведении скота, главным образом, лошадей, в условиях круглого- дичного содержания на подножном корме, дополня- лась различными подсобными занятиями (земледе- лием, охотой, рыболовством и собирательством), домашними производствами, промыслами и ремес- лами Природно-климатические условия рассматри- ваемой территории позволяли номадам савромато- сарматского времени вести менее подвижный образ жизни по сравнению с их южными и юго-западными соседями. Ранние кочевники Южного Урала были втянуты в товарно-денежные отношения трех уров- ней: внутриобщинный обмен, товарообмен между общностями различных хозяйственно-кульзурных типов соседним оседлым населением Южного Урала и Западной Сибири, и товарообмен с исполь- зованием денег с другими экономическими облас- тями городами и государствами Средней Азин, Северного Причерноморья и Кавказа. 75
Приложения Приложение 1, Остатки дикой фауны из погребений | Памятник 1 волк лиса (?) заяц- русак кабан лось олень (?) анти- лопа чере- паха птица рыба Бишунгарово 3/8 1 Кардаилово 119 1 Лапасина 1/2 1 Мечетсай 6/26 1 1 Мечетсай 8/5 2 1 ! Мечетсай 9/1 , Новый Кумак II 5 1 Новый Кумак 11 13/2 1 Покровка 2 1 1 Покровка 2 8/2 1 Покровка 2 8/4 1 Покровка 2 8/8 1 Покровка 2 10/1 1 Покровка 2 17/1 1 Покровка 8 1/15 1 2 Пягимары I 4/2 1 Пятимары I 4/3 1 Сосновка 1 1 Сосновка 8/2 1 Старые Киишки 13/11 ] Три Мара 3 1 1 1 । Три Мара 4/1 1 1 Увак 2/2 1 |. .. .. .. 1 Чкаловский 4/2 i L—J ' Итого: 1 1 1 i Приложение 2. Орудия труда и сырье для их изготовления. Долото железное: Красный Партизан И 4. Ста- рые Киишки 11/12, Уязыбашево 5/3. Зернотерки каменные: Краснохолм 1 2/2, Ста- рые Киишки 13, 20. Иголки: Альмухаметово 14/2 (бронза), Бишун- гарово 11/8 (2 экз.), Кардаилово Ill, Новоорск 11/8 (2 экз.), Целинный 2 (бронза). Кирка: Покровка 7 9/2. Корне копалка железная: Бишунгарово 2/5, Старые Киишки 13/46, 13/13. Крючок рыболовный: Ново-Калкашево 2/9. Ножницы железные: Комсомольский IV 8/2, Красный Яр 16, Шиханы 16. Стамески: СтарыеКиишки 11/12. Тесло: Старые Киишки 11/12, Чкаловский 4/11. Топор проушной: Мечетсай 2/4, Переволочан 10/2. Топор (тесло?): Мечетсай 7/7, Новый Кума к II 13/1. Шило железное: Альмухаметово 14/2. Бурды- пшо 8/2а, Гумарово 3 ( 2 экз.). 5/2, Кардаилово I 11, Мечетсай 6/6, 7/7, 7/9, 8/5 (2 экз.), 9/1, 10/2, Михай- ловское 2, Новый Кума к 1 26/1, 33, Новый Кумак II 10, 18 (3 экз.), 19/2 (2 экз.), Покровка 1 15/1, Покровка 7 9/6, Чкаловский 4/2, Яковлевка 1/1 Сосуд глиняный с отверстиями: Мечетсай 6/6, 7/11, 8/1 Щипчики бронзовые: Леканды 1. Щипцы железные: Лапасина J/5 Тигль железный: Покровка 1 7\1. Руда; Новый Кумак I 20, Покровка 7 9/6. 76
Основные типы пряслиц Приложение 3. Керамические: Михайловское 1, Тер-Бутак L 2. Биконические: Башкирское стойло 4/3, Дербе- нево 2, 20, Ивановка I 3, Кардаилово I 12, 23, 25/2, Ново-Мурапталово VII 1/1, Покровка 1 2/2, 2/4, Покровка 2 23/9, Пятамары I 9/2, Старые Киишки 14/2. Сыртланово 3, Тара-Бутак 3, Темясово 3 (2 экз.), 5 (2 экз.), 7 (2 экз.), Черный Яр 20/9. Сферические: Красный Яр 8/2, Новый Кумак II 5. 19/2, Покровка 8 2/2а/4/5, Уметбаево II 7. Усеченноконические: Аландское III 6/3, Аль- мухаметово 10/2. Ахмерово II 10, Бскешево III 1, Дербенево 31, Кара-Тал 1 1/1, Кардаилово I 25/2, Комсомольский IV 3, Краснохолм I 14, Красный Яр б, 13/2, 14, 16, Новоорск 11/2, Петропавловский, 11ятилетка 4/1. Салихово 32, Чумарово 7, Шиханы 16 (2 экз.). Дисковидные: Байгускарово 1/1, Бишунгарово 3/2. Мечетсай 6/4, Муракасво 2/5. Ново- Мурапталово VII 1/1, Новоорск 11/8, Новый Кумак II 21/1, Переволочан 3, Покровка 1 2/12, 13/1, По- кровка 2 7/66. 22/1 а. 22/16, Покровка 7 9/9а, Сибай II 3, Старые Киишки 11/19, Тавлыкаево IV 1/2, 2. Из обломков сосудов: Альмухаметово 14/2, Бишунгарово 1/1, Мечетсай 3/5, 3/6, 6/26, 6/4, 7/9. 7/12,14, 8/3, 9/1, Новоорск 11/5, Новый Кумак 11 10. 17, 20/6, 21/3. Переволочан 3, Покровка 7 9/5в, Ста- рые Киишки 1934/4, 7, Старые Киишки 11/3, 11/5, 11/16, 13/3, Яковлсвка 1/1. Цилиндрические: Ахмерово II 26. Каменные: Биконические: Красный Яр 14, Покровка 8 6/36. Сферические: Абишево II 2/2. Кардаилово I 20, Красный Яр 3, И, Мечетсай 3/13, Новый Кумак II 21/1, Покровка 2 25/2, Уметбаево II 3. Дисковидные: Бишунгарово 3/9, 11/1, 19/4, Джанатан 14, Красный Яр 10/2, Мечетсай 3/9 (тальк). 6/10 (тальк), 8/1 (тальк), Покровка 1 10/6, 10/9, Покровка 2 1П, 8/5, 23/1 Ов, 23/16. Покровка 8 6/3 а, Привольное 2/1, Пятилетка 4/2, Сосновка 8/1, Старые Киишки 11/2 (тальк), Целинный 1/1. Алебастровые: Чкаловский 4/4. Биконические: Алсбастрова гора 1/6 Сферические: Кардаилово I 15/3, 20, 23, 26/3, Красный Яр 7, Покровка 1 10/9, 10/10, Шиханы 14/1. Полусферические: Кардаилово 12, 14, Чкалов- ский 4/12. Дисковидные; Мечетсай 7/8, 8/5. Цилиндрические: Чкаловский 4/9 Остатки ткани и изделий из войлока Приложение 4. Остатки ткани: Бишунгарово 1/5, Близнецы 1/4, 4/2, Мечетсай 3/11, 6/4 (головной убор?), Ново- Калкашево II 2/3, Новый Кумак I 33, Новый Кумак И 13/1 (колчан). 20/5 (головной убор из меха, ткани и шнурков). 20/7-8 (зеленого цвета, куски ткани мелкого плетения и типа рогожки), 26/3-4 (колчан). Покровка 1 3/5 (2 экз.), 4/1, 10/8, 12/1в, Покровка 2 7/4, 7/66, Покровка 7 1/1, 9/2в, Покровка 8 5/2, Ста- рые Киишки 20/3, 20/6, Темясово 4 (шерсть), Яков- левна II 1/1. Остатки войлока: Красный Яр 17/2, Новый Кумак II 20/7-8,11окровка 2 23/2. Яковлсвка II 1/1 Приложение 5. Деревянные сооружения и изделия из погребений Перекрытия могил: Альмухаметово 9/4, 10/1. U/1, Березовка I 1/1, Бис-Оба 4, Бишунгарово 1/8. 3/11, 11/10, 11/11, Близнецы 1/2, 2/1, 2/2, Гумарово 1/1, Джанатан 9, Загребаловка 1/1, Кардаилово I 2, 6/6, 10/6, 20, 21/1, 21/4, 24/3, 26/3, Краснохолм I 2/2, Красный Яр 2, 4, 5, 6, 7, 8/1, 12, 17/1, Мечетсай 3/11, 3/15, 6/26, 6/4, 7/9, 7/11. 7/12,14, 8/2, 8/5, 9/1, 10/2, Михайловское 1, Ново-Мурапталово VII 1/1, Ново-Мурапталово VII 1/2, Новый Кумак II 5, 7, 11/1, 18, 19/1, 19/2, 26/3-4, Павловка 1, Переволочан 6/3, 10/4, Покровка 1 4/4, 5/1, 7/1, 14/1, Покровка 2 2/1, 3/2, 7/7, 7/9, 8/4, 8/5, 8/6, 8/7, 8/11, 8/12, 9/J, 11/1, 17/1, Покровка 7 9/2, 9/4, 9/5, 10/1, 10/2, Покровка 10 3/1, Привольное 2/1, 2/7, Пятимары I 4/2. 9/1, Свердлова 1 1/3, 1/5, 2/2, Сибай И 18, Со- сновка 1, Старые Киштгки 20/7, Тавлыкаево IV 4, Три Мара 2/1, 2/2, 3, Увак 4/1, 5/7. 5/8, Уметбаево I 7, Хворостянка I 2, Чкаловский 3/1, 3/2, 3/3. 3/7, 4/1, 4/2, 4/4, 4/6, 4/18, 5, Чумарово 6, Шиханы 3, 5, 9/2. Обшивка стен и перекрытия могилы: Кар- даилово I 6/6, Красный Яр 1, Покровка 1 3/6^ 4/1, 4/4а, 4/4в, 6/3, 12/3, 15/2, Покровка 7 9/1. 9/2, 10/2, Покровка 8 5/2, Якутово II 2/3. Конструкция шатрообразной формы: Биш- Уба I 1, 2, 3, Новый Кумак II 26, Переволочан 5, Преображенское 1, Покровка 2 1/1, Три Мара 4/2, Филипповка 1, 3, 7. Остатки погребального сооружения: Аланд- 77
ское III 1, 3'4, Альмухаметово 14/1; Любимовка 1, Новый Кумак 11/2, 25, Новый Кумак II 1, Осьмуши- ею, Переволочен 2, Прохоровка 1, Пятимары I 2, 4/3, Сибай II 13, 19, Тер-Бугак 1, Черниговский, Шиха- ны 11, 15. Погребальное сооружение прямоугольной формы: Аландское Ш 6, Новый Кумак 1 1/3, 22, Мечетсай L Пятимары I 6/4, 8, 9/3, Сибай I 1, Гара- Бута к 2/3, 3. Деревянная рама в могиле (носилки?): Аль- мухаметово 14/2, Гумарово 1/1, Красный Яр 5, Ме- четсай 2/5, 3/11, 7/8, 8/5, 10/2, Покровка 2 8/3, Привольное 2/10, Целинный 1/1. Колода (гробовище): Боголюбовка 1/3. Комсо- мольский IV 2, Сибай II 5, Увак 11/2. Блюда (миски): Аландское Ш 6/3. Мечетсай 6/9, Покровка 2 3/2, 7/4, 8/4, Филипповка 1. Горит: Линевка 1/3. Колеса: Алебастровая гора 1/3, Лапасина 1/1. Гребень (?): Мечетсай 7/8 Колечки: Покровка 2 17/1 (береста). Колчан: Краснохолм I 2/2 (дерево-кожа), Ме- четсай 2/2 (береста-мех), 2/4 (береста). 2/5 (кора). 3/11 (с остатками ткани), 7/7 (дерево-кожа), 8/5 (береста), Муракаево 4/3 (береста). Новый Кумак II 26/2, Покровка 2 8/4 (луб или кора). 8/5 (дерево- кожа). 16/1. 17/2 (дерево-кожа), Пятимары I 9/3. Луки: Линевка 1/3, Мечетсай 7/7. Покровка 9/2г. " Ножны: Кардаилово I 24/3, Лапасина 1/5, Ме- четсай 3/11, Покровка 1 4/4в, 6/3 (2 экз.). 7/1 (2 жз.), Покровка 2 23/6, Покровка 7 1/1, 1/2а, 9/2г, 10/1, Покровка 8 6/5, Салихово 21. Старые Киишки 14/6. Чкаловский 3/7. Рукоятки ножей п шильев. Близнецы 1/5 Красный Яр 9, Мечетсай 2/5, Новый Кумак 1 33, Покровка 1 2/4, Покровка 2 7/2. 7/8, Покровка 7 8/1, Результ 9/1, 9/2г (2 экз.), 9/2е, 9/4, 9/9а, Покровка 8 1/13, 2/3. 6/3, 6/5, Привольное 2/2, Салихово 21, Увак 5/2, Черный Яр 20/9, Шиханы 16. Ручки зеркал: Мечетсай 1,2/1, Тара-Бутак 2/3. Сосуд: Покровка 1 6/1, 12/3, Покровка 2 9/1. (2 экз.), Привольное 2/7 Сумки: Переволочан 10/2. Туески: Мечетсай 7/8 (кора), 7/9 (кора). Фигуры оленей: Филипповка 1. Футляры для зеркала: Бишунгарово 1/5 (береста-кожа-тк«знь). Мечетсай 1, 2/1 (береста, мех), Новый Кумак II 18, Переволочан 9, Пятимары 14/1, Тара-Бутак 3. Чаши: Альмухаметово 14/2, Гумарово 1/1. 2/1, 5/16, Джанатан 9. Красный Яр 3, Переволочан 10/1, 10/2 (7 экз.). 10/4(3 экз.), Покровка 2 8/4, Пятимары I 4/3, 6/4, 9/3, Филипповка I. Шкатулка: Мечетсай 2/1 (береста?), 9/1 (кора или луб), Тара-Бутак 3. Предмет неизвестного назначения: Бишунга- рово 11/9, Близнецы 4/2, 9/1, Новый Кумак II 19/1 (2 экз.); 19/2 (5 экз.), Переволочан 10/2, Покровка 2 7/7, Три Мара 3, Черный Яр 20/4, Чкаловский 4/11, Шиханы 1. Плетейные изделия Корзинки: Покровка 8 2/5. Сара 3 (плетение из травы). Футляр для зеркала: Альмухаметово 17. Мечетсай 8/5 (плетение из травы), Новый Кумак U 26/2 (кожа-плетение из ремешков). Циновки: Краснохолм 1 2/2, Переволочан 10/2, Покровка 1 10/9. Предмет неизвестно! о назначения: З ри Мара 4/2. Приложение б. аты ксилометрического анализа деревянных изделии Памятник 1 береза । 2 ГОПОЛЬ ’ сосна мож- ( , жевель 1 -пик 1 клен? дуб? груша? липа 1 1 ива 1 3 4 [ 5 : 6 7 8 9 | 10 Остатки погребального сооружения 1 2 'I 4 5 6 7 8 9 10 I Аландское I 1/2 1 1 1 Аландское Ill 2 1 1 i Аландское III 5 1 ! 1 j i 1 Альмухаметово 8 1 1 Березовка! 1/1 1 i i Биш-Уба I 1 I 1 • • - - i 1 Близнецы 1/3 i 1 1 i i i 1 Веселый i 1 1 Ивановка ПН 1 Ивановка Ш 2 1 78
Лапасина 1/1 ! Лапасина 1/2 1 1 Лапасина 1/3 1 ' Лапасина 1/4 I i Лапасина 1/5 1 Новый Кумак II 3 1 Мечетсай 2/2 1 Мечетсай 2/5 1 ' Мсчегсай 4/4 1 Мечетсай 6/5 1 j Мечетсай 6/9 1 „ i Мечетсай 7/7 1 । Мечетсай 7/8 1 Мсчегсай 8/1 1 Мечетсай 8/5 1 , -. . . 1 Мечетсай 9/2 1 1 Мечетсай 9/3 1 i i Новый Кумак! 20 У i 1 Новый Кумак 1 21 1 Новый Кумак! 23 1 Новый Кумак I 24 1 i Новый Кумак II 11/2 1 f i Новый Кумак 11 13/1 1 Новый Кумак 11 13/2 i Переволочан 1 1 Переволочан 3 1 Переволочан 4 1 Переволочан 5 1_ I Переволочан 6/2 1 Переволочан 7 1_ Переволочан 8 1 Переволочан 9 1 1 i Переволочан 10 1 Переволочан 1 (]/2 i 1 1 ' Прохоровка 3 । 1 Г J i j Сибай Н 3 ; I СибайП12 I 1 1 .... Сибай 1117 ] 1 1 ] 1 i? Сосновка 1 1 j Сосновка 4 1 " Сосновка 8 1 i Тара-Бутак 2/3 1 1 1 'I ара-Бута к 3 1 Шиханы 2 1 Шиханы 14 1 Шиханы 16 1 Яковлевка 1/1 1 1 Яковлевка 2/2 1 1 Яковлевка 3/1 1 i Яковлевка 11/2-3 1 1 Яковлевка II 1/1 1 Прямоугольная рама (носилки?) i 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Мечетсай 1 1 79
Мечетсай 2/3 1 Мечетсай 2/5 1 1 Мечетсай 7/9 1 Тара-Бутак 2/3 I Древки стрел 1 2 3 4 6 7 8 9 10 Близнецы 1/5 6 Лапасина 1/1 41 1 Лапасина 1/3 75 1 • — i Лапасина 1/4 172 । Мечетсай 3/4 8 {Мечетсай 3/11 2 ! Мечетсай 6/26 29 i Мечетсай 6/5 5 ; Мечетсай 6/6 56 , Мечетсай 7/10 4 ! Мечетсай 7/12,14 6 1 Мечетсай 8/1 >44 - i Мечетсай 8/5 95 10 Мечетсай 9/2 + f Мечетсай 10/1 12 1 Новый Кумак I 24 4 i Новый Кумак I 25/2 14 i ! Новый Кумак IJ 5 39 i i Новый Кумак II 11/2 42 Новый Ку мак И 13/1 106 1 Новый Кумак 1118 9 Новый Кумак П 20/4 -г + i J Нов, Кумак П 20/7-8 >2 | 1 1 Новый Кумак И 21/2 56 1 1 — 1 Яковлсвка 3/1 ок. 200 । i J i Отдельные предметы i 1 2 3 4 5 П “б 7 8 9 10 Мечетсай 3/4 1 1 Мечетсай 7/8 I 1 Мечетсай 2/4 1 Мечетсай 7/9 1 1 г J [ -- . Тара-Бутак3 1 Мечетсай 2/4 1 Новый Кумак II13/1 1 Мечетсай 4/4 1 1 ... . J 1 1 Мечетсай 7/9 । 1 1 Яков левка 1/1 1 < 1 Предмет неизвестного назначения Мечетсай 3/4 1 1 - 1 Мечетсай 3/16 1 Мечетсай 4/4 2 Мечетсай 6/8 1 1 Мечетсай 7/8 1 ; Мечетсай 10/2 1 80
Новый Кумак I 26/1 1 Новый Кумак 11 20/7-8 1 1 Тара-Бутак 2/3 1 1 Тара-Бутак 3 1 Яковлевка 2/1 1 Яковлевка 2/2 , 1 / L 1 / 1 1 < Каменные изделия из погребений1 Приложение 7 Амулеты-подвески: Кардаилово 111, Красный Яр 7. Блюда: Новоорск 1/1. Бусины: Красный Яр 14. Линовка 1/4, Новый Кумак II 4, Петропавловский, Тср-Бутак 1, Темясово 3, 4, Три Мара 3. Горшочки: Красный Яр 14. Жертвенники-алтарики; Аландское II (2 экз.), Аландское 11 1/1, Аландское III 3-4/2, Альму- хама ово 8, 10/2, 17, Бис-Оба 7, 8, Биш-Уба I 1/L J/2, 2, Верхнс-Кардаи ловка II 3, Верхне- Кардаиловка VIII 1. Гумарово 1/1, 3, 5/2, Кардаило- во 1 3, Краснохолм 1 2/2, Краснохолм II 1/3, Крас- ный Яр 7, Лапасина. Линевка 1/4 Мечетсай 2, 6/3, 10/2. Нсжинка 1/2, Новоорск! 3, 9/1, 11/1. Новоорск II 2, 4, 5/2, Новотроицк I 2/3, Новый Кумак 1/1., Но- вый Кумак II 5 (2 экз.), 18 (2 экз.), 19, 20/7-8, 24. Переволочан 8/1, 8/2. Петропавловский, Покровка I 1, Покровка 1 1, Покровка 2 3/2, Покровка 7 8/1, Покровка 8 1/13, 2/1. 2/2а, Покровка 10 2/1, Преоб- раженское 1. Прохоровка 4, Пятилака 4/1, Пятимары 1 8, Пятимары II 5. Сибай I 2 Сибай II 13,. Тара-Бутак. 2/3. 3, Увак 4/1, 7/1. Филипловка 24, Целинный 2, Черниговский, Четыре Мара 5, Чка- ловский 4/3, 6/5, Яковлевка 1 (2 экз.). 2/1. Изваяния: Покровка 2 23/1 <8. Кресала: Покровка 1 3/2, 3/5, Покровка 7 9/6, 10/1. «Молоточки»: Бишунгарово 3/3 (4 экз ), 11/1 (2 экз.). 11/8. Покровка 1 4/4в (2 экз.), Старые Ки- ишки 20/1. Наконечники копья: Джанатан 14. Оселки подвесные: Аландское III 3-4/1, 5, 6. Березовка I 1/1, Бишунгарово 19/2, 19/5, 22/2. Бур- дыгино 8/2а, Гумарово 2/1. Ивановка I 1. Кара-Тал II 1, Кардаилово I 2. Мечетсай 2/5, Михайловское 2. Ново-Калкашево 2/6а. 2/7, Новоорск I 3/2. Новый Кумак I 21, Новый Кумак II 21/2, Озерный III L, Переволочан 7/1, Покровка 1 3/5, 4/46. 12/1 в, По- кровка 2 16/1, 17/1, Покровка 7 1/1. 1/2а, Покровка 8 1/11, 1/13, 1/1.4 (2 экз.)(кремснь), Покровка 10 4/1, Пятимары 1 2, 8 (2 экз.), Свердлова I 2/1, Старые Киишки 11/4. 20/1. Тара-Бутак 2/3, Тср-Бутак 1, 2, Уязыбашево 1, Филипповка 1, Шиханы 2. Яковлев- ка 3/2. Оселки: Аландское I 1, Джанатан 9, Кардаило- во J 6/6. Каскино 1/1. Комсомольский IV 6, Красный Партизан II 4, Красный Яр 3, Мечетсай 6/9. 9/2, Новый Кумак I 20, Покровка 1 7/1, 10/9, Покровка 2 8/4, 10/2. 17/2, Покровка 7 9/2а. Покровка 8 1/6, 5/2, Прохоровка 3, Три Мара 4/2, Чумарово 2. Яковлевка I 1/3 Песты: Кардаилово I 6/6. Новый Кумак 1.1 26/2. Плитка для загонки стрел: Аландское Ш 6/1. Гумарово 2/1. 4/1а, Лияевка 1/3 (2 экз ). Мечетсай 7/7, 10/1, Новый Кумак 11 7, 26/3-4, Покровка 1 1/2, Покровка 2 23/17, Пятимары I 8 (3 экз,), 9/3, Старые Киишки 13/4а. Три Мара 3, Увак 2/2, Шиханы 9/4. Навершие меча: Красный Яр 3. Терочники: Аландское Ш 6/3, Близнецы 2 А. Ивановская дюна 2, Мечетсай 3/15, 6/10, Новый Кумак II 5 (2 экз.), Озерный III 1, Покровка 1 2/5, Покровка 8 1/13, Пятимары 1 9/2, Старые Киишки 14/2. Три Мара 3. Увак 2/4, 4/1, 7/2, Чкаловский 4/3. Чашечки: Аландское I 1/2, Пятимары 1 6/16, Старые Киишки 13/14, Три Мэра 2/2. Предмет неизвестного назначения: Кардаило- во I 20, Краснохолм I 2/2, Покровка 2 7/4, 8/5, Три Мара 3. 1 Каменные пряслица указаны в разделе, посвященном пряслицам 81
Приложение 8. Геолого-минерологические определения каменных изделий’ Памятник Предмет материал i Альмухаметово 17 жертвенник туфит 1 Верхнекардаилово 3/1 жертвенник-ал гарик известняк j Верхнекардаилово 3/1 1 обломок минерала без следов утилизации кварц (горный хрусталь) Верхнекардаилово 3/1 обломок минерала без следов утилизации кварц Кардаилово 120 пряслице мрамор Комсомольский IV 5 навершие меча халцедон Красный Яр 3 навершие меча халцедон Покровка 1 3/5 оселок песчаник кварцевый из делювия-пролювия Покровка 1 3/5 кресало кремень из делювия-пролювия Покровка 1 3/5 кресало яшмоид Покровка 1 4 (насыпь) камень, со следами ручной обработки кремень * горная порода. Очень плотный агрегат скрытокристаллического кремнезема с разной примесью опала, гадро-окислов железа, органического вещества, остатков кремнистых скелетов морских организмов Покровка 1 4/46 оселок песчаник из аллювия-делювия j 1 кжровка 1 4/4в «молоточки» тальк-серицит-хлоритовый сланец; тальк-слюдистый сланец । Покровка 1 7/1 камею» без следов обработки кремень 1 пластинка породы со следами обработки халпедон-агат скрытокристаллическая разновидноегь кварца 1 1 камень без следов обработки ! песчаник карбонатный из гальки аллювия камень со следами обработки кварцит камень без следов обработки, но со следами использования кварцевый песчаник Покровка 1 10/6 пряслице гранодиорит-плати-огранит Покровка 1 10/9 пряслице мергель Покровка I 10/9 _ пряслице Мелкозернистый песчаник Покровка! Ю/9 оселок _ алевролит из аллювия Покровка 1 12/1 оселок песчаник кварцевый Покровка 1 16/1 навершие вулканит : Покровка 2 7/6 । пряслице из сростка двух пород: хлорадсерсцитового 1 сланца и диабазового порфирита | . Покровка 2 7/7 пряслице доломит-мрамор , Покровка 2 8/5 пряслице i песчшшк аркозовый ! Покровка 2 16/1 оселок 1 песчаник ' Покровка 2 17 ; (насыпь) оселок j алевролит карбонатный Покровка 2 17/1 оселок песчаник Покровка 2 22/1 пряслице базальт Покровка 2 23/9 жертвенник песчаник кварцевый Покровка 2 23/10 пряслице тальксирицитовый сланец Покровка 2 23/16 пряслипе с;подисто-хлоритовый сланец Покровка 2 23/18 каменная баба (2 экз.) песчаник из делювия-пролювия 1 Покровка 2 25/2 пряслице мергель 1 Определения из могильников Покровка 1 и 2 - О. В. Аникеевой (1995), Верхнекардаилово, Сара, Сосновка, Яковлевка - И. М. Минеевой и В. М. Горожанина (1998), все другие - но данным авторов публикаций. 82
Покровка 7 1/1 оселок песчаник из аллювия-делювия Покровка 7 1/2 оселок песчаник из аллювия-делювия Покровка 7 9/26 округлый камень со следами обработки и использования кварцит Покровка 7 9/6 бусина сердолик - окрашенная разновидность халцедона с матовым блеском,, оранжево-желтого цвета Сара 3 оселок кварцито-пссчаник Сара 4 оселок кварц пегматитовый Сара 6 оселок кварцито-песча пик Сосновка 4/1 камни-кумалаки неопределимые метаморфические породы | Сосновка 8/1 пряслице песчаник j Сосновка 8/2 кристаллы без следов дли лиза- нии кварц (горный хрусталь) j 1 Сосновка 8/2 бусины сердолик Тара-Бутак 2/3 жертвенник мрамор Три Мара 4/2 бусина-пропизка мрамор Яковлевка 2 оселок яшма Яковлевка 2 плитка плоская подпрямоуголь- ной формы кварцито-песчаник Яковлсвка 2 камни-кумалаки кремень (1 экз.), известняк (1 экз.), габбро- диорит (2 экз.) Яковлевка 2 галька овально-уплощенной! формы, вероятно, двусторонний растиральник кремень Яковлевка 2 жертвенник-алтарик диорит выветрелый __ __ Яковлевка, случ. находка фрагмент жертвенника (3 экз ) диорит выветрелый Яковлсвка, случ. находка оселок кремень Приложение. 9. Изделия из кости и рога Амулеты: Покровка 2 3/2. Бляхи: Бишунгарово 3/6, Новый Кумак II 21/2, Сибай 11/3. Булавки: 'Три Мара 2/2, Целинный 2. Бусины: Березовка I 1/1, Лапасина 1/2, Ли- невка 1/4. Мечетсай 1. Ворворка: Новый Кумак II 18, Шиханы 5. Вотивные предметы: Покровка 2 9/1. Втулка-навершие: Новый Кумак II18. Игольницы: Бишунгарово 11/8, Новоорск 11/8. Кольца: Тамар-Уткуль 3. Ложечки: Альмухаметово 9/4, 14/2, Баш- кирское стойло 2/2, Березовка I 1/1, Биш-Уба, Биш-Уба 1 1/66. Бишунгарово 1/5, 3/2, 3/5, 3/9, 19/2, 19/4, Гумарово 2/1, 4/1а, Ивановка I 1, Краснохолм 11 1/3 (2 экз.), Красный Партизан 11 4, Красный Яр Т Лапасина 1/2, Линевка 1/3, Мечетсай 3/5, Муракаево 5/5, Ново-Мурапталово VII 1/1 (2 экз), Ново-Мурапталово VII 1/2; Но- вый Кумак II 5, 21/3, Переволочан 3 (2 экз.), Покровка 2 7/66, Покровка-10 4/1, Прохоровка 3 (3 экз.), Пятимары 14/1,4/2, Рычковка 1 2, Сибай П 3 (2 экз ), 7, Старые Киишки 1934/7, Старые Киишки 14/8, 14/9, Три Мара 2/2, 4/16. 4/2, Целинный 1/1 Чумарово 7 Шиханы 10/2. Яковлевка I 1/2. Наверпшя гребня: Покровка 7 1 /Ц Покровка 8 6/1. Чкаловский 4/4 (2 экз.), 4/9. Накладки: Бишунгарово 3/9, Новый Кумак I 20, Тамар-Утку ль 2, Тамар-Уткуль 1, 3. Накладки лука: Альмухаметово 9/Т. Иштуганово 5/4, Красный Яр 17/1. Покровка 2 2/3. Наконечники стрел: Михайловское 2, Новоорск 11/4 (6 экз.), Покровка 2 1/1. Салихово 19 (4 экз.), Си- бай II 14 (2 экз.). Тер-Бутак 2 (>2). Пластинки: Бишунгарово 22/3, Кардаилово I 24/3 (12 экз.). Красный Яр 7, Новоорск 1/1, Покровка 1 2/5, Чкаловский 3/7 Пластины от панциря: Переволочан 10/1( 12 экз ), Филипповка 7. 9. Подвески: Альмухаметово 6, Бишунгарово 1П, 19/2, Новый Кумак II 5 (клык кабана), 19/2, Псреволо- чан 6/1 (зуб животного), Покровка 1 1 3/2в, Покровка 7 9/4, Старые Киишки 11/19 (клык животного), 13/3. 8/2, Целинный 1/1. Пробки: Близнецы 2/1. Проколки: Аландское III 1, Альмухаметово 9/4, Новый Кумак II 5, 21/2, Покровка 1 6/3 (с отверстием), 12/1в (с отверстием), Покровка 8 1/14 (с отверстием), 83
Сибай If 7. Тер-Бутак 2, Целинный 1/1. Чкалов- ский 4/11. 4/15, Шиханы 9/4, 10/2. Пронизки: Покровка 8 4/5. Пряжки: Та мар-Утку ль 1. Псалии: Красный Яр 7, Чкаловский 4/4 . Рукоятки ножей, долог: Альмухаметово 14/2, Березовка 11/1, Биш-Уба. Красный Парти- зан U 4, Мечетсай 9/2, Новый Кумак II 26/3-4, Покровка 7 1/1. Шиханы 1. Рукоятки зеркала: Мечетсай 9/1. Рукописи шила: Бурдыгино 8/2а. Рукой тки клинка: Покровка 8 2/3 Статуэтки: Филипповка 3/. Трубочки: Аландское I 1/2. Новоорск 1/2 (2 экз.), Новый Кумак II 11/2, 18, 26/3-4, Покровка 1 3/1, 12/1 в, Покровка 7 9/7, Покровка 10 4/2, Пятилетка 4/2, Рычковка I 2. Сосновка 8/2. Темясово 3, Три Мара 4/1 а, 4/2. Увак 2/7 Футляр для шила и ножа: Башкирское стойло 4/3, Покровка 1 15/1. Чашечка: Покровка 2 3/2, 23/5. Предмет неизвестного назначения: Покровка 2 8/6, 9/1 (из рога). Пятилетка 4/1. Изделия из кожи Приложение 10. Колчан: Биш-Уба 11/3. Близнецы 4/2, Гумарово 1/1: 2/1, 3, 4/1 а, 4/16, Лапасина 1/1, 1/3, 1/4, Лскан- ды 2/2, Мечетсай 2/2 (береста-мех), 6/26, 6/6 (мех), 8/5, 9/2. Новый Кумак II 5 (2 экз.), 7 (кожа-мех), 13/1 (кожа-ткань). Переволочан 6/1, 10/1, 10/4, По- кровка 2 2/3, 8/5 (дерево-кожа), 17/1, 23/2, 23/6 (береста-кожа), Покровка 7 9/2 г, Привольное 2/7, Пятимары 18, 9/1 (с использованием бересты), Си- бай II 3 (2 экз.), 7 (3 экз.), 12. Тавлыкаево IV 4 (2 экз.): Уметбаево I 23/4 (кожа-дерево). Уметбаево 1’1 7 Уязыбашево 5/3, Яковлевка 2/2, 3/1, Яковлевка I 1/1. Мешочки: Нижнепавловка 1 3/1, Мечетсай 2/1, Покровка 2 8/3. 8/4, Яковлевка I 1/3. Остатки от обувп: Мечетсай 6/4, 9/2, Салихово 22, 35 Остатки одежды: Старые Киишки 14/14. Поясные ремни: Салихово 17, 19, 22 Ремни: Мечетсай 2/2 (сбруя), 8/1, Ново- Мурапталово VII1/2, Салихово 11, Сибай И 5. Фляги: Новый Кумак II 24. Чехол для зеркала: Биш-Уба. Кардаилово I 19, Каскино 1/1, Комсомольский IV 3. Мечетсай 2/1 (береста-мех). Новый Кумак I 26/1. Тавлыкаево IV 1/2, Целинный 2, Якутово 11 3/3. Предмет неизвестного назначения: Умечбаево 1 18. 84
Сибай II 7. Тср-Бутак 2, Целинный I/L Чкалов- ский 4/11, 4/15* Шиханы 9/4, 10/2. Пронизки: Покровка 8 4/5. Пряжки: Тамар-Уткуль 1. Псалии: Красный Яр 7, Чкаловский 4/4. Рукоятки ножей» долот: Альмухаметово 14/2, Березовка I 1/1, Биш-Уба. Красный Парти- зан II 4, Мечетсай 9/2, Новый Кумак П 26/3-4, Покровка 7 1/1. Шиханы 1. Рукоятки зеркала: Мечетсай 9/1. Рукоятки шила: Бурдыгино 8/2а. Рукоятки клинка: Покровка 8 2/3. Статуэтки: Филипповка 3/. Трубочки: Аландское I 1/2, Новоорск 1/2 (2 экз.). Новый Кумак П 11/2, 18, 26/3-4, Покровка 1 3/1, 12/1в, Покровка 7 9/7, Покровка 10 4/2, Пятилетка 4/2, Рычковка 12, Сосновка 8/2, Темясово 3. Три Мара 4/1 а, 4/2, Увак 2/7. Футляр для шила и ножа: Башкирское стойло 4/3, Покровка I 15/1. Чашечка: Покровка 2 3/2, 23/5. Предмет неизвестного назначения: Покровка 2 8/6, 9/1 (из рога). Пятилетка 4/1. Изделия из кожи Приложение J0. Колчан: Биш-Уба I 1/3. Близнецы 4/2, Гумарово 1/L 2/Г 3, 4/1а, 4/16, Лапасина 1/1, 1/3, 1/4, Лекан- ды 2/2, Мечетсай 2/2 (береста-мех), 6/26. 6/6 (мех), 8/5, 9/2, Новый Кумак II 5 (2 экз.), 7 (кожа-мех), 13/1 (кожа-ткань). Переволочан 6/1, 10/1, 10/4, По- кровка 2 2/3. 8/5 (дерево-кожа), 17/1, 23/2, 23/6 (береста-кожа), Покровка 7 9/2 г, Привольное 2/7, Пятимары I 8. 9/1 (с использованием бересты). Си- бай 11 3 (2 экз.), 7 (3 экз.), 12, Тавлыкаево IV 4 (2 экз.), Уметбасво 1 23/4 (кожа-дерево), Уметбасво П 7, Уязыбашево 5/3, Яковлевка 2/2, 3/1, Яковлевка I 1/1. Мешочки: Нижнепавловка I 3/1, Мечетсай 2/1, Покровка 2 8/3, 8/4, Яковлевка I 1/3. Остатки 01' обуви: Мечетсай 6/4. 9/2. Салихово 22. Остатки одежды: Старые Киишки 14/14. Поясные ремни: Салихово 17, 19, 22 Ремни: Мечетсай 2/2 (сбруя). 8/1. Ново- Мурапталово VII1/2, Салихово 11, Сибай II 5. Фляги: Новый Кумак II24. Чехол для зеркала: Биш-Уба. Кардаилово 119, Каскино 1/1, Комсомольский IV 3, Мечетсай 2/1 (береста-мех), Новый Кумак I 26/1. Тавлыкаево IV 1/2. Целинный 2, Якутово II 3/3. Предмет неизвестного назначения: Уметбаево 1 18. 84
Алфавитный указатель памятников Абишево 11 (Акбулатов И. М., 1989) Азнаево (Пшеничнюк А. X., 1983) Аландское I (Мошкова М. Г 1961 а, 19726) Аландское II (Мошкова М. Г 1961а, 19726) Аландское III (Мошкова М. Г 19726) Алебастровая гора (Граков Б. И, 1928; Смирнов КФ. 1948) Альму хаметово (Пшеничнюк A. X., 1983) Ахмерово II (Васюткин С. М., 1977) Байгускарово (Пшеничнюк А. X., 1983) Башкирское стойло (Граков Б. Н., 1928) БекешевоШ (Пшеничнюк А. X.. 1983) Березовка ] (Васильев В. Н.? Федоров В. К._ 1994) Бис-Оба (Смирнов К. Ф., 1948) Биш-Уба (Ростовцев М. И, 1918) Биш-Уба I (Агеев Б. Б.. Сунгатов Ф. А.; Вильданов А. А., 1998) Бишунгарово (Пшеничнюк А. X.. 1983, Васильев В. И., Савельев Н. С., Федоров В. К 1995) Благославенский (Смирнов К Ф.. 1948) Близнецы (Смирнов К. Ф., 1975) Боголюбовка (Пшеничнюк А. X., 1983) Булатово (Пшеничнюк А. X., 1983) Бурдыгино (Мышкин R. Н Скарбовенко В А., 1996) Верхне-Кардаилово II (Васильев В. II., Федоров В.К 1994) Верхне-Кардаилово VIII (Васильев В. Н. 1998) Веселый (Зарецкий И. А,. 1941) Гирьял (Васильев В. Н., 1984) Гумарово (Исмагилов Р Б. 1987) Дербенево (Пшеничнюк А. X,. 1992) Джанатан (Сальников X В,, 1940) Дюсяново (Пшеничнюк А. X, 1983) Елбулак-З’амак (Пшеничнюк А. X., 1983) Загребаловка (Мажитов Н. А.. Пшеничнюк А. X,, 1977) Ивановка I (Пшеничнюк А. X., 1983) Ивановка III (Пшеничнюк А, X., 1983) Ивановка IV (Пшеничнюк А. X., 1983) Изобильное И (Мещеряков Д. В,, 1996) Исаково (Росговцев М. И., 1918) Иштуганово (Акбулатов И. М., Обыдсннов М Ф , 1984) Кара-Тал 1 (Пшеничнюк A. X., 1983) Кара-Тал П (Пшеничнюк А. X. 1983) Кардаилово I (Моргунова Н. Л., 1996) Кардаилово II (Моргунова Н. Л. 1996) Каскино (Мажитов И. А., Пшеничнюк А. X.. 1977) Кашкара (Дмитриев П. А,, Сальников К. В., 1941) Комсомольский IV (Пшеничнюк А. X., 1983) Комсомольский V (Пшеничнюк А. X., 1983) Комсомольский VI (Пшеничнюк А. X., 1983) Красногорский (Ростовцев М. И.. 1918) Краснохолм I (Моргунова Н, -П. 1996) Краснохолм II (Моргунова Н. Л. 1996) Красный Партизан 11 (Моргунова Н, Л., 1996) Красный Яр (Пшеничнюк А. X., 1989) Лапасина (Смирнов К Ф., 1962) Леканды (Пшеничнюк А, X., 1983) Линевка (Мещеряков Д. В., 1996) Линевка III (Мещеряков Д В„ 1996) Любимовка (Нефедов Ф. Д., 1899) Мертвые соли (Нефедов Ф. Д. 1899) Мечетсай (Смирнов К. Ф., 1964а: 1975) Михайловка (Пшеничнюк А. X. 1983) Михайловское (Нефедов Ф. Д, 1899) Муракаево (Мажшов Н. А.. Пшеничнюк А, X. ’1977) Набережный (Горбунов В. С., 1995) Нижнепавловка I (Богданов С. В,. 1998) Ново-Аккермановка (Сальников К. В.. 1940) Ново-Калкашево II (Акбулатов И. М., 19986) Ново-Мурапталово V (Агеев Б. Б., Ругго Н. Г 1984) Ново-Мурапталово VH (Агеев Б. Б.. Pvtto Н. Г 1984) Новоорск (Смирнов К. Ф., 1984а) Новоорск 1 (Васильев В, Н. 1998) Новоорск II (Васильев В. Н.. 1998) Новотроицк 1 (Бытковский О. Ф., 1998) Новый Кумак I (Мошковг! М Г 1961. 1972а. Смир- нов К Ф.. 1977а) Новый Кумак И (Смирнов К. Ф 1977а) Озерный III (Иванов В. А.. Фалалеев А Ф Я гифа- рова И, М._ 1989) Осьмушино (Нефедов Ф. Д.г 1899) Павловка (Нефедов Ф. Д,. 1899) Переволочан (Пшеничнюк А. X.. 1983: Васильев В. Н. Пшеничнюк А, Х.? 1994; Пшеничнюк А. X., 1995) Петропавловский (Сунгатов Ф А. Мигранов Р А.. 1998) Покровка (Ростовцев М. И. 1918) Покровка I (Васильев В. Щ 1998) Покровка 1 (Яблонский Л Т, и др., 1994; Яблон- ский Л. Т и др., 1995; Яблонский Л. Г и др., 1996) Покровка 2 (Всддср Дж. и др.. 1993; Моргунова Н. Л., Трунаева. Г Н.: 1993; Яблонский Л. Т и др.г 1994, Яблонский JL Т и др., 1995: Яблон- ский Л. Т. и др.. 1996) Покровка 7 (Яблонский Л Т и др. 1996) Покровка 8 (Ведцер Дж. и др., 1993) Покровка 10 (Яблонский Л. Т. и др., 1996) Преображенское (Нефедов Ф. Д, 1899) Привольное (Мещеряков Д. В., 1996) Прохоровка (Руденко С. И., 1918) Пятимары I (Смирнов К. Ф. 1964а: 1975) Рычковка I (Васильев В. Н. 1984) Сагитово III (Пшеничнюк А. X., 1983) Салихово (Васюткин С. М.. 1986) Сибай I (Мажитов Н. А., Пшеничнюк А. X., 1977: Васильев В, Н., Заднспровский Ю. А., 1995) Сибай Б (Пшеничнюк А. X., 1983) 85
Сосновка (Васильев В. Н., Савельев Н, С.. Федоров В. К., 1995) Старые Киишки 1934 (Дмитриев И. А., Сальников К. В., 1941) Старые Киишки (Садыкова М. X., 1962) Старый Комсомол (Пшеничнюк А. X.. 1983) Сыртланово (Акбулатов И. М. Обыденнов М Ф,, 1984) Тавлыкаево IV (Пшеничнюк А. X., 1983) Тамар-Уткуль (Нефедов Ф. Д, 1899) Тамар-Уткуль VII (Мещеряков Д. В.., 1996) Тамар-Уткуль VIII (Мещеряков Д. В.7 1996) Тара-Бутак (Смирнов К. Ф., 1975) Темясово (Пшеничнюк А. X., Рязапов М. III > 1976) Тер-Бутак (Нефедов Ф. Д.? 1899) Три Мара (Смирнов К. Ф., 1981) Увак (Смирнов К. Ф., 1975) Уметбаево I (Агеев Б. Б., Вильданов А. А., Мажитов II. А.. 1995) Уметбаево IJ (Агеев Б. БВильданов А. А,. Мажи- тов Н. А., 1995) Уязыбашево (Пшеничнюк А. X., 1983) Филипповка (Пшеничнюк А. X. 1989а: Васильев В. Н., Пшеничнюк А. X., 1994; Васильев В. Щ 1998) Хворостинка 1 (Иванов В. А.. Фалалеев А. Ф.: Яго- фарова И. М.. 1989) Целинный (Пшеничнюк А. X., 1983) Черниговский (Нефедов Ф. Д. 1899) Черный Яр (Мещеряков Д. В., 1996) Четыре Мара (Васильев В. Н., 1998) Чкаловский (Воронова С. А., Порохова О. И.. 1992) Чумарово (Пшеничнюк А. X., 1983) Шиханы (Смирнов К. Ф > Попов С. А.. 1972) Яковлевка (Федоров В. К., Васильев В. Н.: 1995; Васильев В. Н., 1998; Федоров В. К., Васильев В. Н 1998) Якутово II (Агеев Б. Б., Рутго Н. Г., 1984) 86
ЛИТЕРАТУРА Аристотель. Истории о животных И Латышев В. В., 1947,2. Геродот. История в девяти книгах / Пер. и примеч. Г А. Страта невского. Л., 1972. Геродот. «История» И Доватур А. И. и др.. 1982. Карпини Плат. История монголов // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Вильгельма Рубрука. М., 1957 Плиний Гай Секунд. Естественная история Латышев В. В., 1949. 2. Псевдо-Каллисфен. Жизнь и деяния Александра Македонского // Латышев В. В., 1947. 3. Рубрук Вильгельм. Путешествие в восточные страны // Путешествия в восточные страны Плано Кар- пини и Вильгельма Рубрука. М„ 1957. Рузбихан Исфахани Фазлаллах ибн, 1976. Михман- наме-ий Бухара: Записки бухарского гостя. М. Страбон. География Страбона в 17 книгах / Пер., статья, комм. I А. Стратановского. М. Теофаст. О растениях//Латышев В. В., 1947, 3. * * * Абдулганеев Л/. 7’, 1996. О хозяйстве населения лесостепного и предгорного Алтая в скифское время // Археология, антропология и этнография Сибири / Сборник, посвященный памяти антрополога А. Р Кима. Барнаул. Абдулов М. X., Кулагин Ю. 3., 1975. Леса и их охрана // Природные ресурсы Башкирии и их охрана. Уфа. Абрамзоп С. Л/., 1971. Киргизы и их этногенетиче- ские и историко-культурные связи. Л. Абрамова М. П.. 1961 Сарматские погребения Дона и Украины II в. до н. э. -1 в. н. э. // С А, 1. Абрамова Т. А., 1980. Изменение увлажненности Каспийскою региона в голоцене по палинологи - ческим данным // Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М. Абрамова Т Л.: 1991 Палеогеография Арало- Каспийского региона в позднем голоцене по новым палинологическим данным /7 Палеогеография и геоморфология Каспийского региона в плейстоцене. М. Агеев Б. Б., Вильданов А. А.. Мажигпов II. А. 1995. Уметбаевские I и II курганы // Курганы кочевни- ков Южного Урала: Сб. науч. ст. Уфа: Гилем. Агеев Б. Б., Pymmo Н. Г 1984. Новые памятники прохоровской культуры на юге Башкирии // Па- мятники кочевников Южного Урала. Уфа. Агеев Б. Б., Сунгатов Ф. А., Вильданов А. А., 1998. Могильник Биш-Уба I в юго-восточном Зауралье /7УАВ, 1. Акбулатов И. М., 1989. Абишевский II курганный могильник в верховьях реки Демы И Материалы по эпохе бронзы и раннего железа Южного При- уралья и Нижнего Поволжья: Сб. науч. ст. Уфа. Акбулатов И. М., 1996. Характер и протяженность маршрутов кочевания номадов южноуральских степей (VI в. до н. э. - IV в. н. э.) // Башкирский край: Сб. ст. Вып. 6. Уфа. Акбулатов И. M.t 1997, Колебания уровня Каспий- ского моря и исторические судьбы кочевников Южного Приуралья и Заволжья (VI в. до н. э. XIV в. н. э.) И Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских сте- пей: Материалы междунар. науч, конф., посвящ. 100-летию со дня рождения П. Д. Рау (1897- 1997), Энгельс, Саратовской обл., 12-17 мая 1997 г. Саратов. Акбулатов И. М., 1998а. Видовая структура стада ранних кочевников южноуральских степей (VI в. до н. э. - IV в. н. э.) И С. И. Руденко и башкиры. Уфа. Акбулатов И. М., 19986. Ново-калкашский II курганный могильник на р. Стер ля // Уфимский археологический вестник, 1. Уфа. Акбулатов И. М. Обыденнов Л/. Ф.. 1984. По- гребения кочевников начала нашей эры из зоны Иштугановского водохранилища // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа. Акишев К .4. 1972. К проблеме происхождения номадизма в аридной зоне древпего Казахстана /7 Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата. Акишев К. А., Куисаев Г Д 1963. Древняя культура саков и усуней долины реки Или. Алма-Ата. Алексеева Е. М.7 1972. Предметы египетского фаян- са VI в. до н. э. IV в. н. э. в Северном Причерноморье//КСИ А, 130. Алексеева Е. М.; 1975. Античные бусы Северного Причерноморья/7 САИ, П-12. М. Алексеева Е. М., 1978. Античные бусы Северного Причерноморья// САИ, 11-12. М. Аникеева О. В., 1995. Минера лого-петрографическое исследование каменного материала из могильни- ков у с. Покровка // Курганы левобережного Илека. Вып. 3. М. 1никеева О. В.. 1996. Новые данные о происхожде- нии каменного материала из могильников у с. Покровка И Курганы левобережного Илека Вып. 4. М. Андреева Е. Г 1967 Животные Прикамья ананьин- ского времени по костным остаткам из археологических памятников /7 УЗП1 У, 148 Андриянов Б. В., 1985. Неоседлое население мира (историко-географическое исследование). М. Андриянов Б. В., Чебоксаров Н. Н., 1975. Историко- этнографические области (проблемы историко- этнографического районирования) // СЭ, 3. Антипина Ек. Е., 1997 Методы реконструкции осо- бенностей скотоводства на юге Восточной Евро- пы в эпоху бронзы // РА, 3. Антипина К. И., 1962. Особенности материальной культуры и прикладного искусства южных киргизов: по материалам, собранным в южной части ошской области Киргизской ССР. Фрунзе Антипина К. Я. Махова Е. И. 1968. Безворсовое узорное ткачество И Народное декоративно- 8 7
прикладное искусство киргизов (Труды Киргизской археолого-этнографической экспедиции, V). М. Аргынбаев X., 1973. Некоторые особенности хозяй- ства казахов Копальского уезда Семиреченской области (в конце XIX - начале XX в.) // Очерки по истории хозяйства народов Средней Азии и Казахстана (Тр. ИЭ. XCV1I1) Л. АКБ, 1976. - Археологическая карта Башкирии. М. Асфандияров А. 3,, 1990. История сел и деревень Башкирской АССР Справочник. Кн. I. Уфа. Ахметова Ш. К., 1995. Пища казахов Западной Си- бири: традиции и новации // Материальная куль- тура народов России. Культура народов России, т. 1. Новосибирск. Багрикав Г И., Сенигова Т. Н. 1968. Открытие гробниц в Западном Казахстане (H-IV и XIV вв.) // Изв. АН Казахской ССР Сер. обществ., 2, с. 71-88. Бадер О. Н. 1974. Проблема смещения ландшафт- ных зон в голоцене и археология // Первобытный человек, его материальная культура и природная срсдгх в плейстоцене и голоцене: Материалы Все- союз. симпозиума. организованного Институтом географии АН СССР и Комиссией по изучению четвертичного периода АН СССР в марте 1973 г ч. 1.М. Барцева Т Б., 1983. Результаты спек- троаналигичеекого изучения архаических ком- плексов Посулья 11 АСГЭ, 23. Барцева Б.; 1984. Результаты спектроаналитиче- ского изучения металлических вещей из кутана 4 у хуг. Сладковский // Смирнов К. Ф Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М. Барцева Т Б.. 1987 Цветной металл из Среднего При ишим ья (ио материалам Северо- Казахстанской экспедиции) /7 Ранний железный век и средневековье Урало-Иртышского меж- дуречья. Меж-вуз. сб. Челябинск. Басаева К. Д.} 1993. Поселения и жилища аварских бурят (вторая половина XIX - начало XX вд Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. Новосибирск. Баянов М. Г Дьяченко И. 1L, Макуха №. >4., 1975. Животный мир и его охрана // Природные ресурсы Башкирии и их охрана. Уфа. Бельтикова Г В., 1981. О зауральской металлургии VII-I1Iвв. до и. э. //ВАУ. 15. Бельтикова Г 13.. 1986. Иткульское I городите - ме- сто древнего металлургического производства // Проблемы Урало-Сибирской археологии: Сб. на- уч. тр. Свердловск. Бельтикова Г В., 1993. Развитие иткульского очага металлургии // ВАУ, 21. Бельтикова Г В. Стоянов В. FC 1984. Городище Думной горы - место специализированного ме- таллургического производства (Предварительное сообщение) // Древние поселения Урала и Запад- ной Сибири: Сб, науч. тр. Свердловск. Бикбулатов Н. В., 1985. Башкиры // Народы Повол- жья и Приуралья: Историко-этнографические очерки. М. Богданов С. В. 1998. Идолы и амулеты сарматских погребений Урало-Казахстанских степей // У АВ. 1. Боголюбов С. Н., 1965. Происхождение и преобра- зование домашних животных М. Богомолов Д. В., 1949. Краткий физико- географический очерк Башкирской республики // Животный мир Башкирии(полезные и вредные животные). Уфа. Бойс №., 1987. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М. Борисенко Е. Я., 1952. Разведение сельскохозяйст- венных животных, М. Борисенков Е. 11., Насецкий В. М. 1988. Тысячелет- няя летопись необычайных явлений природы. М. Боталов С. Г 1995. Климатические колебания и исторический процесс (по археологическим ма- териалам средневековых кочевников Урало- Казахстанских степей) // Культуры древних на- родов степной Евразии и феномен протогород- ской цивилизации Южного Урала: Материалы 3- й Между нар. науч. конф. «Россия и Восток: про- блемы взаимодействия». Часть V, книга 2. Челя- бинск. Боталов С. Г 1996. Урало-Казахстанские степи в V-VIII вв. // Х111 Уральское археологическое со- вещание (23-25 апреля 1996 г.) Тез. докл. Ч. 11. Уфа. Браминский И. Б., 1984. Торговля // Античные го- сударства северного Причерноморья. М. Брукс К. 1952. Климаты прошлого. М. Бруяко И. В., Карпов В. 1992. Древняя география и колебания уровня моря (На примере северо- западной части Черноморского бассейна в ан- тичную эпоху) // В ДИ, 1992, 2. Булыгина Г Н., 1986. Новые находки египетских из- делий в Фергане // С А. 2. Ьытковский О. Ф. 1998. Савроматские погребения Новотроицкого 1 могильника 7 Археологические памятники Оренбуржья. Вып. 2. Оренбург. Вайнберг Б. И., Глушко Е. В., Цвецинская Е. А., 1998. Ландшафтно-археологические исследова- ния эволюции Присарыкамышской дельты Аму- дарьи с использовашгсм дистанционных методов //РА, I. Вайнштейн С. И.. 1972. Историческая этнография тувинцев. Проблемы кочевого хозяйства. М. Вайнштейн С II., 1976. Проблемы истории жилища степных кочевников Евразии // СЭ. 4. Вайнштейн С. 1991. Мир кочевников центра Азии. М. Варущечко X. IL, Варущенко С И., Клиге Г К, 1980. Изменение уровня Каспийского моря в позднем мейсгоцеие-голоцене. // Колебания ув- лажненности Арало-Каспийского региона в голо- цене. М. Васильев В. Н., 1984. Новые данные о каменных 8 8
курганах ранних кочевников Южного Урал Л Памятники кочевников Южного Урал. Уфа. Васильев В. Н 1992. Савромато-сцвспаая культура Южного Урала VI-П ю Л) и. э // Археология Южного Урала Курс жхннн. Стерлитамак, Васильев В. И., 1995. Вооружение и военное дело кочевников Южного Урала в ХЪП вв до н э Автореф. дисс.... канд. ист. наук Уфа Васильев В. IL, 1998. К вопрос^ о сарматских каменных жертвенниках кочевников Южного Урала//У АВ, 1. Васильев В. И, Заднепровский 10. А.. 1995. Раскопки Сибайских курганов /7 АО-1994. М. Васильев В. И., Обыденное М. Ф.. 1994. Кинжалы цредсавроматского и савроматского времени из Башкирии // Вооружение и военное дело древних племен Южного Урала: Сб. ст. Уфа. Васильев В. И., Пшеничнюк А. X., 1994. К вопросу' о защитном вооружении ранних кочевников Юж- ного Урала в IV в. до н. э. // Вооружение и воен- ное дело древних племен Южного Урала: Сб. ст. Уфа. Васильев В. И, Савельев Н. С., Федоров В. К., 1995. Итоги двухлетних совместных работ ИИЯЛ- БГОМ // Наследие веков: Охрана и изучение па- мятников археологии в Башкортостане. Вын. 1: Сб ст. Уфа. Васильев В. И, Федоров В. К., 1994. Разведочные раскопки в северо-восточном Оренбуржье // БК. 6. Васильев И. Ь.. 1973. Сарматский курган на северо- западе Башкирии /7 СА. 4. Васильев И. Б., Скарбовенко В. А., 1982. Поздно- сарматские погребения могильника у с. Ан- дреевка в Заволжье // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа. Васильев Л. С. 1988. История религий Востока. М,. Васюткин С М., 1977. И Ахмсровский курганный могильник позднесарматского времени /7 Иссле- дования по археологии Южного Урала. Уфа. Васюткин С. М, 1986. Салиховский курганный мо- гильник конца IV-V в. в Башкирии // С А. 2. Веддер Дж. Егоров В.. Дэвис-Кимболл Дж., Моргу- нова И., Трунаева Т., Яблонский Л 1993. Рас- копки могильников Покровка 2 и Покровка 8 в 1992 год)7 /7 Курганы левобережною Илека. Вып 1. М. Ветров А. С., Попов Н. В., 1966. География Оренбургской области. Челябинск. Виноградов Ю. Л., 1996. Природный фактор в раз- витии Еоспора в скифскую эпоху (VI - IV вв. до н. э.) (Некоторые аспекты изучения) //13ДИ, 3. Виноградов Ю. Г 1997. Херсонссский декрет о «несении Диониса» IOSPE 1 343 и вторжение сарматов в Скифию // ВДИ. 3. Виноградов 10. А., Марченко К. К., Рогов Е. Я., 1997 Сарматы и гибель «Великой Скифии» // ВДИ. 3. Виноградов Ю. Г, Щеглов А. И, 1990. Образование территориального Херсонесского государства // Эллинизм: экономика, политика, культура. М. Вишневская О. Л., Итина М. А.. 1971. Ранние саки Приаралъя // Проблемы скифской археологии. М. Волковой С. С. Андросов А. В., Лихачев В. Л., Му- хопад С. Е., Шалобудов В. Н. Скифские могиль- ники IV-III вв. до н. э. юга Днепропетровской области // Курганы степного Поднепровья: Сб. науч. тр. Днепропетровск Воронова С. А., Порохова О. И. 1992. Чкаловский курганный могильник И Древняя история насе- ления Волго-Уральских степей: Межвуз. сб. на- уч. ст. Оренбург. Вяткина К. В., 1960. Монголы Монгольской Народ- ной Республики // ТИЭ. 60, нов. сер. Гаврилюк НА.. 1987 Пища степных скифов И С А, 1. Гаврилюк И. А., 1989. Домашнее производство и быг степных скифов. Киев. Гаврилюк И. Л., 1995. Скотоводство Степной Скифии. Киев. Гаджиева С. Ш., 1976. Материальная культура но- гайцев в XIX - начале XX в. М. Гайдученко JL Л., 1993. Соотношение остатков до- машних и диких животных из казахских поселе- ний разного типа XVIII-XX вв. // Кочевники ура- ло-казахстанских степей: Сб. науч, трудов. Ека- тиренбург. Гаудио А. 1985 Цивилизации Сахары. Десять ты- сячелетий истории, культуры и торговли. 2-е изд. Пер. с франц. Г А. Мапзеевой. Предисл. Д. А. Ольдсроггс, примем. Л. Е. Куббеля. М. Герасимов И. И. 1985. Экологические проблемы в прошлой, настоящей и будущей географии мира М. Горбунов В. С 1984. Курганы кушнаренковского типа в Южной Башкирии // Памятники кочевни- ков Южного Урала. Уфа. Горбунов В. С. 1995. Курган ранних кочевников у пос. Набережный И Курганы кочевников Южного Урала: Сб. науч. ст. Уфа. Горбунов В. С., Иванов В.. 1992. Новые памятни- ки ранних кочевников в Южном Приуралье /7 Проблемы хронологии сарматской культуры. Са- ратов. Горбунов В. С., Исмагилов Р Б., 1976. Новые на- ходки мечей и кинжалов савромато-сарматского времени в Башкирии // СА, 3. Граков Б. Н., 1928. Курганы в окрестностях пос. Нежинского Оренбургского уезда по раскопкам 1927 г. // Труды секции археологии Р АНИОН, т. IV М. Граков Б. М., 1947 Чи мала Олыйя тор говел ш зно- сини з Поволжям i Приураллям в apxainny епохи /7 Археолопя, I, Граков Б. И., 1954. Каменское городище на Нижнем Днепре // МИД. 36. Граков Б. Н. Ранний железный век: Культуры За- падной и Юго-Восточной Европы. М. 8 9
Граков Б. Н., 1968. Легенда о скифском паре Ари- анте И История, археология и этнография Сред- ней Азии. М. Грач А. Д., 1984. Центральная Азия - общее и осо- бенное в сочетании социальных и гео- графических факторов // Роль географического фактора в истории докапиталистических об- ществ (по этнографическим данным). Л. Гриббин Дж., Лэм Г Г 1980. Изменение климата за исторический период // Изменения климата. М. Гриффин Дж. Б., 1966. Некоторые связи между7 из- менениями климата и культуры в предистории востока Северной Америки // Солнечная актив- ность и изменение климата. Л. Гришин Ю. С, 1980. Древняя добыча меди и олова. М. Громов ГА., Солодовников Г Н., Черепашенец Б. Л., 1977. Практикум по деревообработке. М. Губанов И. А., Крылова И. Л., Тихонова В. Л., 1976. Дикорастущие полезные растения СССР М. Гудков Г Ф., Гудкова 3. И., 1985. Из истории юж- ноуральских горных заводов XVTII-XIX веков. Историко-краеведческие очерки, ч. I. Уфа, Гудков /’ Ф.; Гудкова 3. II., 1991. С. Т Аксаков. Семья и окружение. Краеведческие очерки. Уфа. Гумилев Л. Н., 1966. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности // Вестник ЛГУ Сер. геоло- гии и географии, вып. 1. Гумилев Л Н., 1967 Роль климатических колебаний в истории народов степной зоны Евразии // Ис- тория СССР. 1. Гумилев Л. Н., 1980. История колебаний уровня Каспия за 2000 лет (с IV в. до н. э. по XVI в. н. э.) // Колебания увлажненности Арало- Каспийского региона в голоцене. М. Гумилев Л. И., 1990. Тысячелетие вокруг Каспия. Баку. Давидам О. И.. 1988. Скарабей из Старой Ладоги // АСГЭ, 29 Давыдова А. В., 1983. Письменные и археологические источники о скотоводстве у сюнну Н Историческая этнография: традиции и современность. Проблемы археологии и этно- графии. Вып. II. Л. Далаи Ч., 1983, Монголия в X1II-XJV веках. М. Демкин В. А., Рысков Я. Г 1994. Реконструкция по- гребальной пищи в курганных захоронениях бронзового и раннежелезного веков // Курганы левобережного Илека. Вып. 2. М, Демкин В. А., Рысков Я. Г 1996. Палеэкологические условия сухостепного Предуралья во II тыс. до н. э. - 1 тыс. н. э. и их роль в жизни населения бронзового и раннежелезного веков // Курганы левобережною Илека. Вып. 4. М. Демкин В. А. Федорофф И., 1997. Природная среда южнорусских степей в савромато-сарматское время // Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей: Материалы междунар. науч, конф., посвяш. 100- летию со дня рождения П. Д. Рау (1897-1997). Энгельс, Саратовской обл., 12-17 мая 1997 г. Са- ратов, Динесман Л. Г 1960. Изменение природы северо- запада Прикаспийской низменности. М. Дмитриев П. А., Сальников К. В., 1941. Гор. Уфа - ст. Ишимбаево. // Археологические исследования в РСФСР. 1934-1936 гг. Краткие отчеты и сведе- ния. М.-Л. Доватур А. И., Каллистов Д. П. Шишова И. А., 1982. Народы нашей страны в «Истории» Геродота / Тексты, перевод, комментарий. М. Егоров В. Л., 1985. Историческая география Золотой Орды в XII-XIV вв. М. Жданко Т А., 1968. Номадизм в Средней Азии и Казахстане (Некоторые исторические и этногра- фические проблемы) // История, археология и эт- нография Средней Азии. М. Железников Б. Ф., 1983. Экология и некоторые во- просы хозяйственной деятельности сарматов Южного Приуралья и Заволжья в VI в. до н. э. I в. н. э. // История и культура сарматов. Саратов. Железников Б. Ф., 1984а. Некоторые вопросы развития скотоводческого хозяйства сарматов Южного Приуралья // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа. Железников Б. Ф., 19846. Вероятная численность са- вромато-сарматов Южного Приуралья и Завол- жья в VI в. до н. э. 1 в. и. э. по демо- графическим и экологическим данным // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М. Железников Б. Ф., 1986. Савроматы и ранние сарматы (некоторые итоги исследования) /7 Древняя и средневековая история Нижнего По- волжья: Межвуз. науч. сб. Саратов. Железников Б. Ф., 1988. Степи Восточной Евразии в VI-II вв. до н. э. // Проблемы сарматской археологии и истории. Тез. докл. конф. Азов. Железников Б. Ф., 1995. Население степей Южного Урала в середине I тысячелетия до я. э. // Куль- туры древних народов степной Евразии и фено- мен протогородской цивилизации Южного Ура- ла: Материалы 3-й Междунар. науч. конф. «Россия и Восток: проблемы взаимодействия». Часть V, книга 2. Челябинск Железников Б Ф., 1997 Нижнее Поволжье в VII-II вв до н. э. // Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских сте- пей: Материалы междунар. науч, конф., посвящ. 100-летию со дня рождения П. Д. Рау (1897- 1997), Энгельс, Саратовской обл., 12-17 мая 1997 г. Саратов. Железников Б. Ф., Железникова Е. Б., 1990. Ранние кочевники Южного Приуралья и Заволжья в Vi- lli вв. до н. э. // Вопросы археологии юга Вос- точной Европы: Сб. науч, трудов. Элиста. Железников Б. Ф., Порох В. II, 1993. Позднесармат- ские мечи Лсбсдсвки (опыт металлографического 9 0
анализа) // Хронология памятников Южного Урала: Сборник статей. Уфа. Животноводство, 1994.: Животноводство в фермерском и личном подсобном хозяйстве: Сборник / Сост. С.Н. Ижболдина. Ижевск. Животный мир, 1995. Животный мир Балгкорто- стана. 2-е изд., перераб. и доп. Уфа. Жолдасбаев С., 1976. Типы оседлых поселений казахов по данных археологических исследований Южного и Центрального Казахстана (XV-X1X вв.) // Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата. Жуковская Н. Л., 1979. Пища кочевников Цен- тральной Азии // СЭ, 5. Заварицкий А. 11. 1927. Геологический очерк ме- сторождении медных руд на Урале, ч. 1. Л. Заднепровский Ю. А., 1993. Находки кочевнических зеркал на территории Индостана и в Южном Вьетнаме // ПАВ, 7. Зайковский Б. В., 1926. Из монетной летописи Нижневолжской области // Тр. Нижневолжского областного научного общества краеведения, 35,1. Саратов. Зарецкий И. А. 1941 Пос. Благославенка и Ак- Булак, 1935. // Археологические исследования в РСФСР 1934-1936 гг. Краткие отчеты и сведе- ния. М.-Л.. Засецкая И. 77., Лагоцкий К. С, Маловгщкая Л Я., 1972. Исследования Манычского отрада АО 1971. М. Заходер Б. И., 1962. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, т. 1. М.. Збруева А. В., 1946. Древние культурные связи Средней Азии и Приуралья /7 В ДИ. 3. Збруева А. В., 1952. История населения Прикамья в анаиьинскую эпоху7 // МИА, 30. Зданоеич Г Б.: 198I. Новые материалы к истории скотоводства в Зауралье и Северном Казахстане в эпоху' финальной бронзы 7/ Материалы по хо- зяйству и общественному строю племен Южного Ураза. Уфа. Зданович Г Б., Хабдуллииа М. К., 198? Курган Те- мир // Ранний железный век и средневековье Урало-Иртышского междуречья: Межвуз. сб. Че- лябинск. Зиманов С. 3., 1958. Общественный строй казахов первой половины XIX в. Алма-Ата. Иванов В. А., 1980. Культурные связи оседлых пле- мен Приуралья с кочевниками Великого пояса степей в эпоху раннего железа (к постановке проблемы) // Скифо-сибирское культурно- историческое единство: Материалы I Всесоюз. архсол. конф. Кемерово. Иванов В. А., 1984. Погребения кыпчаков в бассейне р. Урал // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа. Иванов В. X, 1995. Динамика «кочевой степи» в Урало-Волжском регионе в эпоху древности и средневековья // Курганы кочевников Южного Урала: Сборник научных статей. Уфа. Иванов В. А., Кригер В. А., 1988. Курганы кыпчак- ского времени на Южном Урале ( XII-XIV вв.). М.. Иванов В. А., Фалалеев А. Ф., Ягофарова И. М., 1989. Новые памятники ранних кочевников в Южном Приуралье // Материалы по эпохе бронзы и раннего железа Южного Приуралья и Нижнего Поволжья: Сб. науч. ст. Уфа. Иванов С. В., Махова Е. И, 1968. Художественная обработка металла // Народное декоративно- прикладное искусство киргизов (Труды Киргизской археолого-этнографической экспедиции. V). М. Иевлев М. М., 1989. Роль географического фактора в истории Скифии // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Тез. докл. конф. Запорожье. Иессен А. Л., 1948. Уральский очаг древней метал- лургии // ВАУ, 1. Пермь. Иессен Л. Л., 1952. Ранние связи Приуралья с Ира- ном // СА: 1952, XVI. Исаков К). Л., Казанская И С Тишков А. Л.. 1986. Зональные закономерности динамики экосистем. М. Исмагилов Р. Б., 1978. Кинжалы позднесавромат- ского времени из Башкирии// СА, 4. Исмагилов Р Б., 1980. Приуральские акинаки с на- вершием в виде ушастого грифона и хищного животного // С А, 1. Исмагилов Р Б., 1987 Каменная стела и золотые олени из Гумарово // Скифо-сибирский мир. Но- восибирск. Исмагилов Р. Б., Скарбовенко В. А., 1977. Новые находки савроматского оружия в междуречье Волги и Урала // Средневолжская археологиче- ская экспедиция. Куйбышев. История. 1937 История Татарии в документах и материалах, М. Ишбирдин А. Р 1998. О некоторых результатах исследования объектов органического происхож- дения из курганов эпохи бронзы и раннего железного века Южного Урала // У АВ.. 1. Кабацкий В. Б., 1986. Климат как продукт био- сферы. Минск. Кадилькиков И. И. Кадилъмикова Е. И. Кудряшов И. К, Смирнова Е. С., Цветаев А. А., 1964. Фи- зико-географическое районирование Башкирской АССР // Ученые записки БГУ, т. 16. сер. геогр. № I, Уфа. Кадырбаев М К, 1977 Каменные алтари- жертвенники из Северо-Западного Казахстана // СА, 3. Кадырбаев М. К, 1984. Курганные некрополи верховьев р. Илек // Древности Евразии в скифо- сарматское время. М. Кальянов К. С., 1976. Динамика процессов ветровой эрозии почв. М. Кипарисова Я. 77., Сальников К. В., 1958. Савромат- ские погребения близ г. Троицка /7 С А. 2. Кириков С. В., 1952. Птицы и млекопитающие в ус- 9 1
ловиях ландшафтов южной оконечности Урала. М. Кириков С В.. 1953. В лесах и степях Южного Ура- ла. М. Клейм Л. С. 1980. Возникновение кочевого ското- водства // Скифо-сибирское культурно-истори- ческое единство: Материалы I Всесоюзной архео- логической конференции. Кемерово. Книге Р К, Селиванова А. О., Воронова A. М, 1989. Изменения водного режима территории СССР за последние тысячелетия И Водные ресурсы, 5. Клобукова-Алисова Е. H.t 1958. Дикорастущие по- лезные и вредные растения Башкирии. M.-JL Кобрин В. Б., Леонтьева ГА., Шорин II. А.. 1984. Вспомогательные исторические дисциплины: Учеб, пособие для студентов ист. фак. под. ин- тов. М. Кокишров С. Ф., 1992. Социально-экономическая модель кондинского общества в позднем энеоли- тс-бронзовом. веке // Модель в культурологии Сибири и Севера: Сб. науч. трудов. Екатерин- бург Колчин Г. А, 1953. Техника обработки мешала в Древней Руси. М. Корякова Л. Н. Сергеев А С, 1986. Гео- графический аспект хозяйственной деятельности населения саргатской культуры // Проблемы Урало-Сибирской археологии: Сб. науч. тр. Свердловск. Корякова Л. II. Сергеев А. С. 1989. Некоторые во- просы хозяйственной деятельности племен сар- гатской культуры (опыт лалеоэкономического анализа селища Дувапскос II) // Становление и развитие производящего хозяйства на Урале. Сб. науч, трудов. Свердловск. Косарев М. Ф. 1971. Некоторые особенности древ- ней истории Томско-Нарьшского Приобья в све- те данных палеогеографии (II и I тыс. до и. э.) С А. 2. Косарев М Ф.. 1981. Некоторые методологические проблемы западносибирской археологии // Мето- дологические аспекты археологических и этно- храфичсских исследований в Западной Сибири. Томск. Косарев М. Ф.г 1984. Западная Сибирь в древности. М. Косарев М. Ф., 1986. Экологические аспекты археологического исследования (по западноси- бирским материалам) И Палеоэкономика Си- бири. Новосибирск. Косинцев II. А: 1986. Особенности хозяйства вос- точного склона Урала в раннем железном веке // Проблемы Урало-Сибирской археологии: Сб. на- уч. тр. Свердловск Косинцев И. А., 1995. Костные остатки животных из могильников Покровка L 2 и 8 // Курганы лево- бережного Илека. Выя, 3. М. Крадин И. U., 1995. Кочевничество в цивилизован- ном и формационном развитии // Цивилизации. Выл. 3. М. Краснов Ю. А, 1971. Раннее земледелие и живот- новодство в лесной полосе Восточной Европы. II тысячелетие до н, э. • первая половина I тысяче- летия н. э. М. Краснов 10. А., 1987. Древние и средневековые пахотные орудия Восточной Европы. М. Кропоткин В. В., 1969. Римские им порты из Ан- дреевского кургана в Мордовской АССР // КСИА, 119. Кропоткин В. В., 1984. О некоторых находках римских монет в Среднем Поволжье и Прикамье /7 Древности Евразии в скифо- сарматскос время. М. Кропоткин В. В., Обыденное М Ф. 1985. Находка античных монет в погребении кочевника на Южном Урале 7/ С А. 2. Круглов Е. А., 1996. Южное Приуралье и Таврида (Из истории контактов) // Актуальные проблемы древней истории и археологии Южного Урала: Сб. науч. ст. Уфа Кувшинова К. В., 1968. Климат I/ Урал и Приуралье. Природные условия и естественные ресурсы СССР. М. Кузеев Р. Г 1957 Очерки исторической этнографии башкир. Ч. 1. (родо-племенные организации башкир в XVD - XVIII вв ). Уфа. Кузеев Р. 1' 1968а. Численность башкир и некото- рые этнические процессы в Башкирии // АЭБ, III. Кузеев Р. Г 19686. Развитие хозяйства башкир в X-XIX вв. (К истории перехода башкир от коче- вого скотоводства к земледелию) // АЭБ, III. Уфа. Кузеев Р. Г 1978. Историческая этнография баш- кирского народа. Уфа. Кузеев Р. Г., Бикбулатов //. В.. Шитова С //.. 1962. Зауральские башкиры Этнографический очерк быта и культуры конца XiX начала XX вв ) /7 АЭБ. I. Кузнецова 7 V. 1988. Зеркала в погребальном об- ряде сарматов // С А. 4 Кузнецова Т М. 1993. Восточные музыкальные зер- кала // ПАВ, 7. Кузнецова Э. Ф., 1976. Бронзовые предметы из могильника Съштас по данным спектрального анализа // Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата. Кузьмина Е. Е., 1986. Древнейшие скотоводы от Урала до Тянь-Шаня. Фрунзе. Кузьмина Е. Е., 1996. Экология сгспсй Евразии и проблема происхождения номадизма И ВДИ, 2. Кузьминых С. В., 1982. Некоторые итоги спектро- аналитического изучения цветного металла Вол- го-Камья эпохи поздней бронзы и раннего железа // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа. Кузьминых С. В., 1983. Металлургия Волго-Камья в раннем железном веке (медь и бронза). М. Куме ков Б. Е., 1972. Государство кимаков IX-X вв. (по арабским источникам). Алма-Ата. Кучеров Е. В., 1990. Дикорастущие пищевые расте- 9 2
ния и их использование. Уфа Кучеров Е. В., Галеева А. X., 1986. Ресурсы основ- ных видов дикорастущих лекарственных расте- ний в Башкирии. Уфа. Латышев В. В., 1947. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе И В ДИ, 1-4. Лашук Л. ГТ., 1968. Некоторые аспекты истории древнего скотоводства // АЭБ, III. Леммлейн Г Г 1950. Опыт классификации камен- ных бус И КСИИМК, XXXII. Лепехин И. 1802. Дневные записки путешествия академика Ивана Лепехина по разным провинци- ям Российского государства в 1770 году. Спб. Лидеров II. Д, 1954. Хронология памятников По- днепровья скифского времени // Вопросы скифо- сарматской археологии. М. Л иберов П. Д. I960. К истории скотоводства и охо- ты на территории Северного Причерноморья в эпоху раннего железа // МИ А. 53. Липец Р С. 1984. Образы батыра и его коня в тюркско-монгольском эпосе. М. Лисицын Я. П., 1980. Раннесарматские погребения в урочище Сазды Гурьевской обл. И С А, 1. Литвинский 11 А. 1972. Древние кочевникн «крыши мира». М. Литвинский Б. А., 1978. Орудия труда и утварь из могильников Западной Ферганы. М. Латвийский Б. А., Седов А. В.. 1984. Культы и ри- туалы кушанской Бактрии: Погребальный обряд. М. Лот А., /989. Туареги Ахаггара. М. Лукашов .4. В.. 1986. К вопросу о миграции прохоровских племен Южного Приуралья в Нижнее Поволжье И Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья: Межвуз. науч. со. Саратов. Лукьяшко С. И.. 1984. О караванной торговле аорсов // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М. Магомедов М. Г 1983. Образование Хазарского ка- ганата (по материалам археологических исследо- ваний и письменным данным). М. Мажшпов Н. /1. 1968. Бахмутинская культура. М. Мажитов Н. А., 1977 Южный Урал в V1I-XIV вв. М. Мажшпов Н. 1 1981а. Курганы Южного Урала в VIII-XI1 вв. М. Мажитов Н. А.. 19816. Южный Урал в VI-VIII вв. /7 Степи Евразии в эпоху средневековья. М. Мажитов Н. А., 1981в. К вопросу о характере об- щественных отношений у средневекового насе- ления Южного Урала (постановка вопроса) Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа Мажитов Н. А.. Пшеничнюк А. X. 1977 Курганы раннесарматской культуры в южной и юго- восточной Башкирии // Исследования по археологии Южного Урала. Уфа. Мажитов Н. Л.г Султанова А. Н., 1994. История Башкортостана с древнейших времен до XVI ве- ка. Уфа. Майский И. М. 1959. Монголия накануне револю- ции. М. Максимов Е. В., 1977. Ригмичносгь природных яв- лений и ее смысл // ИВГО, 5. Максимов Е. К., 1966. Сарматские бронзовые котлы и их изготовление // С А, 1. Максютов Ф. А.> Кучеров Е. В., 1975. Ландшафты Башкирии и их охрана И Природные ресурсы Башкирии и их охрана. Уфа. Малиново Р., Малина Я, 1988. Прыжок в прошлое' Эксперемент раскрывает тайны древних эпох / Пер. с чет.: Коммент, и послссл. Е. Н. Черных. М. Маловицкая Л. Я., 1967. Сарматский звериный стиль: Автореф. дисс... канд. ист. наук. Л. Мапделыитам А. М., 1975. Памятники кочевников кутланского времени в Северной Бактрии. Л. Маркое Г Е., 1976. Кочевники Азии: Структура хо- зяйства и общественной организации. М. Марков Г Е., 1979. История хозяйства и ма- териальной кул этуры (в первобытном и раннеклассовом общесгве): Учебное пособие. М. Марков Г Е., 1980. Социальная структура и общест- венная организация древних и средневековых кочевников // Скифо -сибирское культурно- историческое единство: Материалы I Всссоюз. архсол. конф. Кемерово. Морковин В. II., 1965 Сердолик - камень счастья Новое в советской археологии. М. Мартынов А. II, 1980 Скифо-сибирское единство как историческое явление /7 Скифо-сибирское культ урно-историческое единство: Материалы I Всесоюз. археол, конф. Кемерово .Мартынов А. II., Алексеев В. II., 1986. История и па леоа i ггропо логия скифо-сибирского мира: Учебное пособие Кемерово Масанов X 1958. Из историк рехмесла казахов СЭ. с. И-49. Масанов 1/. Э 1984. Проблемы социально- экономической истории Казахстана на рубеже XVHI-XEX веков. Алма-Ата. Масанов Н. X 1987. Дисперсное состояние - всеоб- щий закон жизнедеятельности кочевого общества // Вестник АН Казахской ССР, 3. Масанов II. Э., 1995. Кочевая цивилизация казахов (основы жизнедеятельности номадного общест- ва). Алматы. М. Массон В. М., 1976. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). Л МИБ: Материалы по истории Башкирской АССР М.-Л.. 1936. ч. 1. Башкирское восстание в XVII я первой половине XVI11 вв. Материалы. 1969. Материалы по истории казах- ских ханств XV-XV7H веков: Извлечения из пер- сидских и тюркских сочинений) / Сост Ибраги- мов С. К. и др. Алма-Ата. Мачинский Д. А., 1971. О времени первого активно- го выступления сарматов в Поднепровьс по сви- детельствам античных письменных источников // 9 3.
АСГЭ, 13. Мачинский Д А., 1973. О культуре Среднего Под- нспровья на рубеже скифской и сарматской эпох //КСИ А, 133. Мачинский Д. А., 1988. Некоторые географические и исторические предпосылки возникновения Се- вернорусского протогосударства // АСГЭ. 29. Медведев A. IL, 1988. Сарматы и лесостепь (по ма- териалам Подонья) // Проблемы сарматской археологии и истории. Тез. докл. конф. Азов. Медведев А. 11., 1990. Сарматы и лесостепь (по ма- териалам Подонья). Воронеж. Мещеряков Д В., 1996. Впускные погребения сар- матской культуры в курганах ка реке Илек // Ар- хеологические памятники Оренбуржья. Орен- бург. Милъков Ф. Н., 1952. Взаимоотношение леса и степи и проблема смещения ландшафтных зон на Рус- ской равнине И ИВГО. 5. Минеева И. М., Горожанин В. М., 1998. Минсралого-петрографическое описание камен- ных предметов из археологической коллекции Национального музея РБ /7УАВ. 1. Минко II. K.f 1906. Отчет о раскопках курганов в Чедябинком уезде Оренбургской губернии в 1906 году // ЗУОЛЕ, т. XXVI. ’ Мифы, 1996. Мифы древней Волги. Мифы, легенды, сказания, быт и обычаи народов, обитавших берега великой реки с древнейших времен до наших дней. Саратов. Михеев В А., 1938. Улучшение сенокосов и пастбищ Башкирской АССР. Уфа. Моисеев II. Г 1998. Происхождение и рас- пространение домашних кур: археологические, этнографические, этимологические и другие свидетельства // Интеграция археологических и этнографических исследований: Материалы VI Международного научного семинара, посвящен- ного 155-летию со дня рождения Д. Н. Анучина. Часть 2. Омск. Молодив В. И., 1997 Некоторые итоги археологиче- ских исследовании на кие Горного Алтая // РА. 1. Молчанов А. А. 1973. Влияние леса на окружающую среду. М. Моргунова И. Л., 1996. Курганы у сел Краснохолм и Кардаилово в Илекском районе // Археологиче- ские памятники Оренбуржья. Оренбург. Моргунова II. Л Кравцов А. Ю.} 1994. Памятники древнеямной культуры на Илеке. Екатиренбург. Моргунова Н. Л, Трунаева Т II, 1993. Раскопки кургана 2 могильника Покровка 2 в 1991 году // Курганы левобережного И лека. Был. 1.М. Мошеева О. Н., 1998. Гагатовые бусы в сарматских погребениях Нижнего Поволжья Ш-I вв. до н. э. //РА, 1. Мошкова М Г 1956. Производство и основной им- порт у сарматов Нижнего Поволжья. Автореф. дисс... к. и. н. М. Мишкова М. Г., 1961а. Сарматские курганы в Орен- бургской области // КСИА, 83. Мошкова М. Г., 19616. Сарматские памятники вос- точных районов Оренбургской области // Тезисы докладов на первой Оренбургской историко- краеведческой конференции. Оренбург. Мошкова М. Г., 1963. Памятники прохоровской культуры // САИ ДЬ10. М. Мошкова М. Г 1972а. Сарматские погребения Но- во-Кумакского могильника близ г. Орска // Па- мятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М. Мошкова М. Г 19726. Савроматские памятники се- веро-восточного Оренбуржья // Памятники Юж- ного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М. Мошкова М. Г 1974. Происхождение раннесарматской (прохоровской) культуры. М. Мошкова М. Г 1984. О дате сарматских погребений Авиловского могильника на Иловлс // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа. Мошкова М. Г 1989. Хозяйство, общественные отношения, связи сарматов с окружающим миром // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время (Археология СССР). М. Мошкова М. Г 1995. Кочевники Южного Приура- лья в системе культур скифо-сакского мира // Культуры древних народов степной Евразии и феномен прото городской цивилизации Южного Урала: Материалы 3-й Мсждунар. науч. конф. «Россия и Восток: проблемы взаимодействия». Часть V, книга 2. Челябинск. Мошкова М. Г Рындина 11. В. 1975. Сарматские зеркала Поволжья и Приуралья (химико- технологические исследования) // Очерки техно- логии древнейших производств. М.. Муллагулов М Г 1994. Лесные промыслы башкир. XIX - начало XX в. Уфа. Мурсалимов В. С., Сатыев Б. X., 1988. Башкирская лошадь. Уфа. Мышкин В. Н, Скарбовенко В. А., 1996. Савромат- ские и раннесарматские погребения Самарского Заволжья (по итогам раскопок 1974-1987 гг.) // Краеведческие записки. Вып. VIII. Самара Обыденное М Ф., Шорин А. Ф.._ Варов А. И. Ко- синцев 11. Л., 1994. Хозяйство населения нерка- сеульской и межовской культур Урала эпохи поздней бронзы. Препринт. Екатеринбург. Нефедов Ф. Д, 1899. Отчет об археологических ис- следованиях в Южном Приуралье, произведен- ных летом 1887 и 1888 гг. ( с 9 таблицами - фо- тотипиями) // МАВГР, т. III. Никольский Д. II., 1899. Башкиры: Этнографическое и санитарно-антропологическое исследование. Спб. Обыденное М. Ф., Савельев Н. С., 1994. Оружие ранних кочевников: новые находки в Башкорто- стане // Вооружение и военное дело древних племен Южного Урала: Сб. ст. Уфа. Остафьев В. В., 1885. Колонизация степных облас- тей в связи с вопросом о кочевом хозяйстве // За- 9 4
писки западносибирского отделения император- ского РГО. т. 18, Вып. 2. Палме 11. С. 1776. Собрание исторических сведе- ний о монгольских народах. Спб. Паллас И, 1786. Путешествие по разным провинци- ям Российской империи. Спб. Патрушев В. С 1976. Культурные связи ананьин- цсв с ираноязычным миром в VI1I-VI вв до н. э. // Этнокультурные связи населения Урала и По- волжья с Сибирью, Средней Азией и Казахста- ном в эпоху- железа. Тез. док. и сообш. Уфа. Перетяткович Г 1877. Поволжье в XV и XVI ве- ках (очерки по истории края и его колонизации). М. Песочина Л С, Зайцев С. В.. 1996. Палеопочвы курганного могильника «Покровка 7» как инди- каторы природных условий раннесарматского времени // Курганы левобережного Илека. М. Петренко А. Г 1967 Материалы к истории живот- новодства в эпоху поздней бронзы и раннего же- леза на территории Средней Волги и Низовий Камы//УЗПГУ, 148. Петренко А. Г 1984. Древнее и средневековое жи- вотноводство Среднего Поволжья и Предуралья. М. Петренко А. Г., 1988. Ритуальные остатки живот- ных в погребениях Охлебининского могильника // Проблемы древних угров на Южном Урале. Уфа. Пиотровский Б. Ь’., 1958. Древнеегипетские предметы, найденные на территории Советского Союза // С А, 1. Плетнева С Л.. 1982. Кочевники средневековья: Поиски исторических закономерностей. М. Плетнева С. А., 1990. Половцы. М. Ногребова П. Н., 1958. Позднескифские городища в Нижнем Днепре (городище Знаменское и Га- вриловское) // МИА. 64. Полезные, 1948. - Полезные ископаемые Чкаловской области. Оренбург Пол1н С. В., 1984. Про сарматське завоювання niBHiиного Причорномор’я // Археологи, 45. Полин С. В., 1992. От Скифии к Сарматии. Киев. Полосьмак П. В., 1995. Феномен алтайских мумий //Природа, 11. Полосьмак И В., 1996. Погребение знатной пазы- рыкской женпщны // В ДИ. 4. Полтараус Б. В., Кислов A. B.t 1986. Климатология (Палеоклиматология и теория климата). М. Попов А., 1906. Исследование последних курганов на Берлинской горе 8-11 мая 1905 г. // Тр. ОУ- АК. XVI. Попов А., Кастапъе И., 1906. Обзор археологиче- ских раскопок в Оренбургской губернии и в кир- гизской степи // Тр. ОУАК, XVI. Попов А. А., /955. Плетение и ткачество у народов Сибири в XIX - первой половине XX в. // Сб. МАЭ, 16. Понов Н., 1813. Хозяйственное описание Пермской губернии по гражданскому и естественному ее состоянию. Ч. III. Спб. Порох А. Н., Сергацков И, В., 1998. Находки из I Барановского могильника и некоторые вопросы металлургического производства у сарматов // Нижневолжский археологический вестник. Вып. 1. Волгоград. Потапов Л. П., 1935. Разложение родового строя у племен Северного Алтая // ИГАИМК, 128. Потапов Л. П., 1949. Особенности материальной культуры казахов, обусловсленные кочевым образом жизни // Сб. МАЭ, 12. Потапов Л. П, 1975. О феодальной собственности на пастбища и кочевья у тувинцев (XVIII начало XX вв.) И Социальная история народов Азии. М. Потапов Л. П., 1984. Географический фактор в традиционной культуре и быте тюркоязычных народов Алгае-Саянского региона И Роль гео- графического фактора в истории докапиталисти- ческих обществ (по этнографическим данным). Л. Потин В. М. 1968. Древняя Русь и западнеоевропейские государства. Л. Пшеничнюк A. X.t 1973. Кара-абызская культура (население центральной Башкирии на рубеже нашей эры) И АЭБ, V Пшеничнюк А. X., 1976. Шиповский комплекс па- мятников // Древности Южного Урала. Уфа. Пшеничнюк Л. Х.у 1981 Некоторые вопросы обще- ственного развития племен кара-абызской куль- туры // Материалы по хозяйству и общественно- му строю племен Южного Урала. Уфа. Пшеничнюк A. X.t 1983. Культура ранних кочевни- ков Южного Урала. М. Пшеничнюк А. X., 1984. Курганы средневековых ко- чевников на Южном Урале // Памятники кочев- ников Южного Урала. Уфа. Пшеничнюк Л. А'., 1986а. Памятники ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р. Белой // Археологические работы в низовьях Белой: Сб науч. ст. Уфа. Пшеничнюк А. X, 19866. Юлдашевский могильник // Археологические работы в низовьях Белой. Сб науч. ст. Уфа. Пшеничнюк А. Х.} 1987. Исследования по раннему железному веку И Вопросы древней и средневековой истории Южного Урала: Сб. на\ч. тр. Уфа. Пшеничнюк Л. X, 1989а. Сарматский могильник Красный Яр в Оренбургской области // Ма- териалы по эпохе бронзы и раннего железа Юж- ного Приуралья и Нижнего Поволжья: Сб науч ст. Уфа. Пшеничнюк А. X, 19896. Раскопки «царского» кургана на Южном Урале. Преп. докл. Уфа. Пшеничнюк Л. Х„ 1992. Дербеневский курганный могильник позднесарматского времени в Запад- ном Приуралье // Проблемы хронологии сармат- ской культуры. Саратов. Пшеничнюк А. X, 1993. Некоторые итоги и задачи 9 5
археологических исследований ИИЯЛ (препринт доклада). Уфа. Пшеничнюк А. X., 1995. Переволочанский могиль- ник // Курганы кочевников Южного Урала: Сб. науч. ст. Уфа. Пшеничнюк А. X., Рязапов М. ILL, 1976. Темясов- ские курганы позднесарматского времени на юго-востоке Башкирии // Древности Южного Урала. Уфа. Пьянков И. В., 1975. Общественный строй ранних кочевников Средней Азии по данным античных авторов // Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана: Крат. тез. док. на конф, ноябрь 1975 г Л. Рахманов В. В., 1981. Лесная гидрология И Итоги науки и техники ВИНИТИ. Лесоведение и лесо- водство. т. 3. М. Редер Д. Г., 1947. Восточные тексты о Скифии и Кавказе//В ДИ, 1947, 1. Рикман Э. А., 1986. Одежда народов Восточной Ев- ропы в раннем железном веке. Скифы, сарматы и греко-даки (середина I тысячелетия до н. э. - се- редина I тысячелетия н. э.) // Древняя одежда на- родов Восточной Европы: Материалы к истори- ко-этнографическому атласу' М. Розенфельд Р Л., 1978. Янтарь на Руси И Проблемы советской археологии. М. Рогов Е. Я., 1996. Экология Западного Крыма в ан- тичное время И ВДИ, 1. Ростовцев М. И., 1918. Курганные находки Орен- бургской области эпохи раннего и позднего эл- линизма /7 МАР, 37. Ростовцев М. И., 1925. Скифия и Боспор. Л. Рощин К, 1971. Сельское хозяйство Монголии на социалистическом пути. М Рубан В. В., 1985. Проблемы исторического разви- тия Ольвийской хоры в IV-II вв. // ВДИ, 1. Рубан В. В., 1989. Основные этапы пространствен- ного развития Ольвийского полиса (догегское время): Авторсф. дис. канд. ист. наук. Киев Руденко С. И., 1918. Отчет о раскопках Прохоров- ских курганов // МАР, 37. Руденко С. И., 1953. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.; Л. Руденко С. И., 1955. Башкиры. Историко- этнографические очерки. М.-Л. Руденко С. И., I960. Культура населения Централь- ного Алтая в скифское время. М.-Л. Руденко С. И., 1961. К вопросу о формах скотовод- ческого хозяйства и о кочевниках И Географиче- ское общество СССР. Материалы по отделению этнографии. Вып. I. Л. Руденко С. И., 1968. Древнейшие в мире художест- венные ковры и ткани. Из оледенелых курганов Горного Алтая. М. Румянцев A. XL, 1985. Возникновение и развитие первобытного способа производства: Первобыт- ное воспроизводящее хозяйство (политико- экономические очерки). М. Румянцев A. M.f 1987. Первобытный способ производства: Политико-экономические очерки. М. Рыков Л., 1925. Сусловскии курганный могильник. Саратов. Рыков 17. 1936. Археологические раскопки курганов «Три брата», произведенные в 1933 и 1934 гг. И СА, 1. Рындина Н. В., 1971. Древнейшее металло- обрабатывающее производство Восточной Европы. М. Рысков Я. Г., Демкин В. А., 1995. Результаты есте- ственно-научного изучения курганов левобереж- ного Илека (палеоэкологические, педологические и археологические аспекты) И Курганы левобе- режного Илека. Вып. 3. М. Рычков П. И., 1762. Топография оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской гу- бернии. ч. 1. Спб. Рычков II. И., 1896. История Оренбургская (1730- 1750). Оренбург. Савельев Н. С., 1998. К вопросу о поселенческих памятниках ранних кочевников Южного Урала // У АВ, 1. Садыков Б. X.t 1981. Конина. Алма-Ата. Садыкова XL X., 1962. Сарматский курганный мо- гильник у дер. Старые Киишки И АЭБ, 1. Сайко Э. В., 1982. Техника и технология керамического производства Средней Азии в историческом развитии. М. Сальников К. В., 1940. Сарматские курганы близ г. Орска // МПА, 1. Сальников К. В., 1950. Сарматские погребения в районе Магнитогорска // КСИИМК, 34. Сальников К. В.. 1951 Бронзовый век Южного Урала//МИ А, 21. Сальников К. В., 1967 Очерки древней истории Южного Урала. М. Сарианиди В. И., 1989. Храм и некрополь Тилляте- пе. М. Сафин М. Б. Рахматуллин Д. Н. Сатыев Б. .V. 1985. Табунное коневодство. Уфа. Свечин К. /?., Бобылев И. Ф., Гопка Б. .47., 1984. Ко- неводство. М. Семенов А. II, 1984. Микроскопическое исследова- ние древков стрел из кургана Чертомлык // АС- ГЭ, 24. Семенов С. А.. 1956. Обработка дерева на древнем Алтае // СА, 1956. Семенов С. А., Коробкова Г Ф., 1983. Технология древнейших производств (Мезолит, энеолит) Л. Сергацков И. В., 1993. Погребения сарматской знати у с. Барановка // Хронология памятников Южно- го Урала: Сборник статей. Уфа. Сергеев А. С 1992. Некоторые аспекты реконструк- ции хозяйства населения лесостепи Тоболо- Иртышского междуречья в раннем железном ве- ке И Модель в культурологии Сибири и Севера: Сб. науч, трудов. Екатеринбург. Сидоров В. В., 1997. Исследователи края башкир- ского. ВекХУТИ. Уфа. 9 6
Синицын В. М., 1967. Введение в палеоклиматоло- гию. Л. Синицын В. М., 1980. Введение в палеоклиматоло- гию. 2-е изд. Л. Синицын И. В., 1947. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов. Синицын И. В., 1953. Археологические работы в зо- не строительства Сталинградской ГЭС // КСИ- ИМК, 50. Синицын И. В., 1956. Памятники Нижнего Поволжья скифо-сарматского времени // Тр. СОМК. Ар- хеологический сборник. Саратов. Синицын И. В., 1959. Археологические исследова- ния Заволжского отряда (1951-1953 гг.) // МИ А. 60. М. Синицын И. В„ I960. Древние памятники в низовьях Еруслана (по раскопкам 1954-1955 гг.) // МИА. 78* Сштянский Г Ю.> 1997. Хозяйственный год совре- менного киргизского животновода И ЭОТ 5. Скрипкин А. С, 1975. Изделия египетского фаянса у сарматов Поволжья // Историко-краеведческие записки. Вьш. III. Волгоград. Скрипкин А. 1986. Проблемы расселения и этни- ческой истории сарматов Нижнего Поволжья и Дона // Древняя и средневековая история Нижне- го Поволжья. Саратов. Скрипкин А. С 1996. К вопросу этнической исгории сарматов первых ыеков нашей эры // В ДИ, 1. Словцов И.. 1881. Путевые записки, веденные во время поездки в Кокчетавский уезд Акмолинской области в J 878 г. Омск. Смирнов А. 17., 1957 Железный век Башкирии // МИА. 1957. 58. Смирнов Д. А. Смирнов С. Д, 1995. Опыт стохасти- ческого моделирования номадических культур // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. (Материалы 3-й Междунар. науч, конф.) Часть V, книга 2. Челябинск. Смирнов К. Ф., 1948. Сарматские погребения Юж- ного Приуралья И КСИИМК. 22. Смирнов К. Ф., 1950. Сарматские племена Северно- го Прикаспия // КСИИМК, 34. Смирнов К. Ф., 1959. Курганы у сел Иловатка и По- литотдельское Сталинградской области // МИА, 60. Смирнов К. Ф., 1962. Новые сарматские памятники на Бузулуке // КСИ А. 89. Смирнов К. Ф., 1964а. Савроматы. М. Смирнов К. Ф., 19646. Производство и характер хо- зяйства ранних сарматов // С А. 3. Смирнов К. Ф., 1964в. Состояние и задачи археоло- гического исследования Оренбургской области // АЭБ, 2. Смирнов К. Ф., 1966. Сарматские погребения в бас- сейне р. Кинде ля Оренбургской области // КСИА, 107. Смирнов К. Ф., 1967. О начале проникновения сарматов в Скифию // Тез. докл. и сообщ. на конф. по вопросам скифо-сарматской археологии. М. Смирнов К. Ф., 1968. Бронзовое зеркало из Мечет- сая // История, археология и этнография Средней Азии. М. Смирнов К. Ф., 1971а. Ранние кочевники Южного Урала//АЭБ, IV. Смирнов К. Ф,, 19716. О начале проникновения сарматов в Скифию // Проблемы скифской археологии, М. Смирнов К. Ф., 1973. Раскопки древних курганов под Орском // ВИ, 7. Смирнов К. Ф., 1975. Сарматы на Илскс. М. Смирнов К. Ф., 1977а. Орские курганы ранних ко- чевников // Исследования по археологии Южного Урала. Уфа. Смирнов К. Ф., 19776. Савроматы и сарматы // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М. Смирнов К. Ф., 198В Богатые захоронения и неко- торые вопросы социальной жизни кочевников Южного Приуралья в скифское время // Ма- териалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа. Смирнов К, Ф., 1984а. Раннссарматский курган под Новоорском Оренбургской обл. // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М. Смирнов К. Ф., 19846. Сарматы и утверждение их политического господсгва в Скифии. М. Смирнов К. Ф.< Петренко В. Г 1963. Савроматы Поволжья и Южного Приуралья // САИ. Д1-9 М. Смирнов К. Ф.> Попав С. А.. 1972. Савромато- сарматские курганы у с. Линовка Оренбургской области // Памятники Южного Приуралья и За- падной Сибири сарматского времени. М. Смирнов Н. Г Косинцев II. А. Бородин А. В., 1980. Влияние хозяйственной деятельности древнего населения на экосистемы Западной Сибири и За- уралья // Антропогенный фактор в истории фор- мирования современных экосистем. М. Сорокин С. С., 1961. Древние скотоводы Ферган- ских предгорий // Исследования по археологии СССР Л. Спицын А. А., 1901. Древности бассейнов рек Оки и Камы.//МАР, 25. Справочник 1956. - Справочник по сенокосам и ira- стбищам, М. Степанов 11. Д. 1964. Андреевский курган (предварительное сообщение) // Труды НИИЯ- ЛИЭ Морд. АССР. Выл. XXVII. Саранск. Степанов П. Д., 1969. Южные связи племен Среднего Поволжья в I тысячелетии н. э. Древности Восточной Европы. М. Степанов П. II, 1957 Урал. М. Степи, 1991. - Степи Евразии. Л. Султанов Т И., 1982. Кочевые племена Приаралья в XV-XVII вв.: Вопросы этнической и социальной истории. М. Сунгатов Ф. А., Мигранов Р А., 1998. Петропавловский одиночный курган // У АВ, 1. Таиров А. Д., 1993. Пастбищно-кочевая система и 9 7
Синицын В. М., 1967. Введение в палеоклиматоло- гию. Л. Синицын В. М.; 1980. Введение в палеоклиматоло- гию. 2-е изд, Л. Синицын И. В., 1947 Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов. Синицын Я В., 1953. Археологические работы в зо- не строительства Сталинградской ГЭС И КСИ- ИМК, 50. Синицын Я. В., 1956. Памятники Нижнего Поволжья скифо-сарматского времени // Тр. СОМК. Ар- хеологический сборник. Саратов. Синицын И. В. 1959. Археологические исследова- ния Заволжского отрада (1951-1953 гг.) // МИА, 60. М. Синицын И. В., 1960. Древние памятники в низовьях Еруслана (по раскопкам 1954-1955 гг.) // МИА. 78. Ситнянский Г. Ю., 1997. Хозяйственный год совре- менного киргизского животновода // ЭО, 5. Скрипкин А. С., 1975. Изделия египетского фаянса у сарматов Поволжья // Историко-краеведческие записки. Вып. III. Волгоград. Скрипкин А. С., 1986. Проблемы расселения и этни- ческой истории сарматов Нижнего Поволжья и Дона // Древняя и средневековая история Нижне- го Поволжья. Саратов. Скрипкин Л. С 1996. К вопросу этнической истории сарматов первых ыеков нашей эры // В ДИ, 1. Словцов И.. 1881. Путевые записки, веденные во время поездки в Кокчставский уезд Акмолинской области в 1878 г. Омск. Смирнов А. И., 1957. Железный век Башкирии // МИА, J957. 58. Смирнов Д. А., Смирнов С Д.} 1995. Опыт стохасти- ческого моделирования номадическмх культур // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. (Материалы 3-й Междунар. науч, конф.) Часть V, книга 2. Челябинск. Смирнов К. Ф., 1948. Сарматские погребения Юж- ного Приуралья // КСИИМК 22. Смирнов К. Ф 1950. Сарматские племена Северно- го Прикаспия И КСИИМК, 34 Смирнов К. Ф., 1959. Курганы у сел Иловатка и По- литотдельское Сталинградской области // МИА, 60. Смирнов К. Ф.. 1962. Новые сарматские памятники на Бузу.туке // КСИА, 89. Смирнов К. Ф., 1964а. Савроматы. М. Смирнов К. Ф., 19646. Производство и характер хо- зяйства ранних сарматов И С А, 3. Смирнов К. Ф., 1964в. Состояние и задачи археоло- гического исследования Оренбургской области // АЭБ. 2. Смирнов К. Ф., 1966. Сарматские погребения в бас- сейне р. Кинделя Оренбургской области // КСИА, 107 Смирнов К. Ф., 1967 О начале проникновения сарматов в Скифию И Тез. докл. и сообщ. на конф. по вопросам скифо-сарматской археологии. М. Смирнов К. Ф., 1968. Бронзовое зеркало из Мечет- сая // История, археология и этнография Средней Азии. М. Смирнов К. Ф., 1971а. Ранние кочевники Южного Урала // АЭБ, IV. Смирнов К. Ф.. 19716. О начале проникновения сарматов в Скифию // Проблемы скифской археологии. М. Смирнов К. Ф., 1973. Раскопки древних курганов под Орском // ВИ, 7. Смирнов К. Ф., 1975. Сарматы наИлеке. М. Смирнов К. Ф.} 1977а. Орские курганы ранних ко- чевников И Исследования по археологии Южного Урала. Уфа. Смирнов К. Ф., 19776. Савроматы и сарматы // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М. Смирнов К. Ф., 1981. Богатые захоронения и неко- торые вопросы социальной жизни кочевников Южного Приуралья в скифское время И Ма- териалы по хозяйству и общественному’ сгрою племен Южного Урала. Уфа. Смирнов К. Ф., 1984а. Раннесарматский курган под Новоорском Оренбургской обл. // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М. Смирнов К. Ф.} 19846. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М Смирнов К. Ф., Петренко В. Г 1963. Савроматы Поволжья и Южного Приуралья // САИ, Д1-9. М. Смирнов К. Ф., Попов С. А., 1972. Савромато- сармагскис курганы у с. Линовка Оренбургской области // Памятники Южного Приуралья и За- падной Сибири сарматского времени. М. Смирнов Н. IА Косинцев II. Т Бородин Л В., 1980. Влияние хозяйственной деятельности древнего населения на экосистемы Западной Сибири и За- уралья // Антропогенный фактор в истории фор- мирования современных экосистем. М. Сорокин С. С. 1961. Древние скотоводы Ферган- ских предгорий // Исследования по археологии СССР л. Спицын А. А... 1901 Древности бассейнов рек Оки и Камы.//МАР, 25. Справочник. 1956. - Справочник по сенокосам и па- стбищам. М. Степанов И. Д. 1964. Андреевский курган (предварительное сообщение) // Труды НИИЯ- ЛИЭМорд. АССР. Вып. XXVII. Саранск. Степанов П. Д., 1969. Южные связи племен Среднего Поволжья в I тысячелетии н. э. // Древности Восточной Европы. М. Степанов П. IT, 1957 Урал. М. Степи, 1991 - Степи Евразии. Л. Султанов Т. И., 1982. Кочевые племена Приаралья в XV-XVII вв.. Вопросы этнической и социальной истории. М. Сунгатов Ф. А.> Мигранов Р Л., 1998. Петропавловский одиночный курхан // У АВ, 1. Таиров А. Д., 1993. Пастбищно-кочевая система и 9 7
исторические судьбы кочевников урало- J9 J ТЫСЯЧСЛСТИЯ НОВОЙ ЭрЫ ff г^ИР^ЙЖЙ^ских степей . OS. науч, трудов. Екатеринбург. Таиров А. Д. 1995а. Торговые коммуникации Я ЗЯ- паяной части Урало-Иртышского междуречья. Препринт. Челябинск. Таиров А. Д, 19956. Историко-экологическая ситуа- ция в южном Зауралье во второй половине 1 ты- сячелетия до новой эры и расселение ранних сарматов // Россия и Восток, проблемы взаимо- действия. (Материалы 3-й Мсждунар. науч, конф.) Часть V, книга 2. Челябинск. Таиров А. Д., 1998. Генезис раннесарматской культуры Южного Урала // Археологические памятники Оренбуржья. Вып. 2. Оренбург. Таиров А. Д, Гаврилюк А. Г 1988. К вопросу о формировании раннесарматской (Прозоровской) культуры // Проблемы археологии урало- казахстанских степей. Межвуз. сб. Челябинск. Таскин н. С., 1968, Материалы по истории Сюниу по к гайским источникам. Пред., пер. и ггрим. В. С. Таскина. М. Тахаев X. Я, 1950, Башкирия: Экономико- географическая характеристика. М. Тахаев X. Я. 1959. Природные условия и ресурсы Башкирской АССР Уфа. Типыянава А. А., Базилевич Н. И., Снытко В. А. и Усманов А. Н., 1982. Добровольное присоединение Башкирии к Русскому государству. Уфа С£5е порой /5? ; Аурзтшов сзвромятскоиэпохи A!W5Wz М. Федоров В. К,, Васильев В. Н.} 1998. Яковлевские курганы раннего железного века в Башкирском Зауралье//УАВ, 1. Федоров U. В., 1980. О некоторых вопросах голоце- новой истории Каспия и Арала // Колебания ув- лажненности Арало-Каспийского региона в голо- цене. М. Федорович Б. Л., 1973. Природные условия аридных зон СССР и пути развития в них животноводства // Очерки по истории хозяйства народов Средней Азии и Казахстана. Л. (Тр. ИЭ, XCVII1). Федотов Г Я., 1997, Послушная глина: Основы художественного ремесла. М. Хабдуллина АТ К., 1992. Северный Казахстан в эпо- ху раннего железного века: Автореф. дисс... канд. ист. наук. Алма-Ата. ХабдуллинаМ. К., Зданович Г Я, 1984. Ландшафт- но-климатические колебания голоцена и вопросы культурно-исторической ситуации в Северном Казахстане // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Межвуз. сб. Челябинск. А аланов Я. M.t 1971. Очерки военного дела сарма- тов. М. др.. 1988. Биологическая продуктивность травяных экосистем. Географические законо- мерности и экологические особенности. Новоси- бирск. Тихонов Б. Г 1960. Металлические изделия эпо/хи бронзы на Среднем Урале // МИ А, 90. Талибское С, Е.. 1971, Кочевое хозяйство казахов в XVII - начале XX вв. Алма-Ата. Тренер К. В. 1946. Памятники греко-бактрийского искусства. Л. Трудиовская С. А,, 1963. Круглое погребальное со- оружение на городище Чирик-рабат // Ма- териалы Хорсзмийской археолого-этно- графической экспедиции. Вып. 6. М. Трудновская С. А,. 1979. Ранние погребения юю- западной курганной группы могильника Туз-гыр // Труды Хорсзмийской археолого-этнографи- ческой экспедиции. Вып. 11. М. Турков В. Г 1980. Динамика биогеоценологическо- го покрова. Мно-говековые смены. Свердловск. Уран и Приуралье. 19141 Сост. Г. Н. Кирилин, Н. А. Коросгелев. Б. Б. Гриневицкий и др. Спб. (Россия, полн, геогр. описание нашего отечества / Под 'сд. Б. П. Семенова-Тянь-Шанского. т. 5). Урал и Приуралье. 1968. (Природные условия и ес- тественные ресурсы СССР). М. Усенбаев С. Р., 1989. Некоторые вопросы интенси- фикации овцеводства Западного Казахстана И Пути увеличения производства продукции обце- водсгва. Алма-Ата. Усманов А. Н-, I960. Присоединение Башкирии к Русскому государству. Уфа. Хазанов А, М., 1973. О периодизации истории ко- чевников евразийских степей // Проблемы этно- графии Востока. М. Хазанов 4. М., 1975а. Социальная история скифов. М. Хазанов Л. АТ, 19756. Эпоха древних кочевников в евразийских степях // Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана: Крат. зез. док. на конф, ноябрь 1975 г. Л. Хайретдинов А. Ф.7 1987. Бслебсевская возвышен- ность. Уфа. Халдеев В. В. 1987 Сколько было сарматов? /7 С А, 3. Хисматов М, Ф., 1963. Очерки ио географии Баш- кирии. Уфа. Хоти нс кий Н. А., 1977. Голоцен Северной Евразия. М. Хотинский Н. А., Немкова В. К., Сурова Т. Г 1982. Главные этапы развития растительности и кли- мата Урала // Археологические исследования Се- вера Евразии: Межвуз. сб. науч тр. Свердловск. Худяков 10. С, 1985. Формирование военного ис- кусства кочевников в условиях степного ланд- шафта И Проблемы реконструкции в археологии. Новосибирск. Цалкин В. И., 1960. Домашние и дикие животные Северного Причерноморья в эпоху раннего желе- за //МИД, 53. Цалкин В. И„ 1966. Древнее животноводство Вос- точной Европы и Средней Азии // МИА, 135. Цалкин В. И.. 1971. Животноводство населения Се- верного Причерноморья в эпоху поздней бронзы 9 8
и раннего железа // Проблемы скифской археоло- гии. М. Цэрэнханд Г 1993, Традиции кочевого стойбища у монголов И Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. Новосибирск. Чежина Е. Ф., 1983. Художественные особенности звериного стиля Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в скифскую эпоху // АСГЭ, 23. Черников С. С, 1949. Древняя металлургия и горное дело Западного Алтая. Алма-Ата. Черников С. С, 1960. Восточный Казахстан в эпох}' бронзы // МИА, 88. Черников С. С. 1978. К вопросу о классо- образовании у кочевников // Проблемы советской археологии. М.. Черносвшпов П. Ю.} 1985. Демографические и эко- логические процессы как факторы изменения ар- хеологических культур // С А, 3. Черносвшпов П. Ю., 1989. Методические приемы моделирования, реконструкций в археологии // Методические проблемы реконструкций в архео- логии и палеоэкологии. Новосибирск. Черных Е. Н., 1970. Древнейшая металлургия Урала и Поволжья. М. Чибилев А. А., 1987. Река Урал (Историке- гсографисекис очерки о бассейне реки Урала). Л. Чигуряева Л. А., I960. Растительность Заволжья эпохи раннего железа // Труды Саратовского об- ластного музея краеведения. Вып. 3. Саратов. Членова Н. JL, 1983. Предистсрия «торговою пути Геродота» (из Северного Причерноморья на Южный Урал) // С А, 1. Чогдон Ж., 1980. Обводнение пастбищ: на примере МНР м Чупина Л. II., 1971. Пыльца древесных пород в со- временных споро-пыльцевых спектрах Средней Азии и Казахстана // Палинология голоцена: К 111 -й Между народной пали нологической конф. (Новосибирск, СССР, 1971). М. Шакирова И Ф., 1988. Дикорастущие растения в традиционном питании башкир// СЭ. 3. Шахматов В. Ф.. 1964. Казахская пастбищно- кочевая община. Алма-Ата. Шелов Д. Л’., 1970. Танаис и Нижний Дон в Ш-I вв. до н. э. М. Шелов Д. Б., 1972. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М. Шибаева Ю. А., 1973. Животноводство у киргизов Восточного Памира // Очерки по истории хозяй- ства народов Средней Азии и Казахстана (Тр. иэ, xcvni). Л. Шилов В. П., 1959. Калиновский могильник // МИ А, 60. Шилов В. П., 1975а. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л. Шилов В. П. 19756. Модели скотоводческих хо- зяйств степных областей Евразии в эпоху неоли- та и раннего бронзового века И С А, 1. Шитова С. Н., 1980. Временные поселения башкир // Обычаи и культурно-бытовые традиции баш- кир. Уфа. Шнайдштейн Е. В., 1974. Некоторые проблемы раз- вития скотоводства юго-восточной Европы в эпох}' средневековья // Вестник института, 9. Сер. история. Элиста. Шншпников А. В., 1957. Изменчивость общей ув- лажненности материков Северного полушария // ЗГО. 16. Шншпников А. В., 1969. Внутривсковая изменчи- вость компонентов общей увлажненности. М.. Шншпников А. В.3 Севастьянов Д. В. Бердовская Г И., Тарнавский А. А., 1980. Палеогеография бас- сейна оз. Сонкель в позднем голоцене // ИВГО, 6. Шульженко И. Ф., 1954. Животноводство Монголь- ской Народной Республики И ТМК. т. 61. М.-Л. Щапова Ю. Л., 1988. Естественно-научные методы в археологии. М. Щеглов А. Н., 1978. Северо-Западный Крым в ан- тичную эпоху. Л. Щеглов А. Н., 1985. О грско-варварских взаимодей- ствиях на переферии эллинистического мира /7 Эллинизм и Причерноморье: Материалы III Все- союз. симпоз. по древней истории Причерномо- рья. Тбилиси. Яблонский Л. Т., 1995. Раскопки курганов на юге Оренбургской области // Курганы левобережного Илека. Вып. 3 М. Яблонский Л. Т., Дэвис-Кимболл Дж., Демиденко Ю. В., 1995. Раскопки курганных могильников Покровка 1 и Покровка 2 в 1994 г // Курганы ле- вобережного Илека. Вып. 3. М Яблонский Л. Т Дэвис-Кимболл Дж.. Демиденко К). В., Малашев В. Ю.. 1996 Раскопки курган- ных могильников Покровка 1, 2, 7 и 10 в 1995 г. // Курганы левобережного Илека. Вып. 4. М. Яблонский Л. Т., ТрунаеваТ. И.. Веддер Дж., Дэвис- Кимболл Дж., Егоров В. Л., 1994. Раскопки кур- ганных могильников Покровка 1 и Покровка 2 в 1993 год}г // Курганы левобережного Илека. Вып. 2. М. Ягодин В. II., 1971 К вопросу о связях Хорезма с Поволжьем и Приуральем в I пол. I тыс. н. э. // АЭБ, IV. Ягодин В. II, 1978. Сарматский курган на Устюрте //КСИА, вып. 154. Яйленко В. П.} 1990. Ольвия и Боспор в эллинисти- ческую эпоху // Эллинизм: экономика, политика, культура. М. Янгузин Р 3., 1989. Хозяйство башкир дореволюционной России. Уфа. Янгузин Р 3., 1998. Хозяйство и социальная струк- тура башкирского народа в XVIII-XIX вв. Уфа. Ясаманов Н. А., 1985. Популярная палеогеография. М. Eairbridge R. И7. 1976. Effects of Holocene Climatic Change on Some Tropical Geomorphic Processes /7 Quaternary Research. V. 6. № 4. P 533. Tabl. 1. Rau P. 1926. Prahistorische Ausgrabungen auf der Sleppcnseite des Wolgagebiets im Jahrc 1926. 9 9
Pokrowsk. Schlette R, 1987. Zur Lebenweise und Stellung der Rau P., 1927. Die Hugelgraber romischer Zeit an der Frau bei den skythischen Stammen//EAZ, 28. unteren Wolga. Pokrowsk. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ АГУ АКБ АЭБ АСГЭ БГО.М БНЦУрО БСЭ БФ АН ВАУ ВДИ ВИ гим зго ЗРАО ЗУОЛЕ ивго ИГАИМК ииял КСИА ксиимк МАВГР МАР МАЭ МИА МИБ НМ РБ НЭ ОУАК ПАВ РА СА САИ Сб. МАЭ сэ - Алтайский государственный универси-тет - Археологическая карта Башкирии. М., 1976. - Археология и этнография Башкирии - Археологический сборник. Государственный Эрмитаж. Л. - Башкирский государственный объединенный музей - Башкирский научный центр Уральского отделения АН СССР - Большая советская энциклопедия - Башкирский филиал АН СССР - Вопросы археологии Урала - Вестник древней истории - Вопросы истории ' Государственный исторический музей - Записки Географического общества СССР - Записки Русского археологического общества * Записки Уральского общества любителей естествознания - Известия Всесоюзного гсшрафического общества - Известия Государственной академии истории материальной культуры - Институт истории, языка и литературы - Краткие сообщения Института археологии .АН СССР - Краткие сообщения Института истории материальной культуры - Материалы по археологии восточных губерний России - Материалы по археологии России. СПб. - Музей археологии и этнографии - Материалы и исследования по археологии СССР - Материалы по истории Башкирской АССР - Национальный музей Республики Башкортостан Н) мизматика и эпи ipa фикя - Оренбургская ученая архивная комиссия - Петербургский археологический вестник. Спб. - Российская археология - Советская археология - Свод археологических источников - Сборник Музея археологии и этнографии - Советская этнография тиэ У АВ УЗПГУ УНЦ РАН эо EAZ - Труды Института этнографии, М - Уфимский археологический вестштк. Уфа. - Ученые записки Пермского государственного университета - Уфимский научный центр Российской Академии наук - Этнографическое обозрение - Etnographisch-Archaologische Zeitschrift 1 О о
Содержание В веден не 3 Глава 1. Историкогеографический очерк. 7 § 1 Общая физико-географическая характеристика Южного Урала. 7 § 2 Вопросы палеоклиматологии, изменения ландшафтных границ. 8 § 3 Вопросы демографии и миграций ранних кочевников. 11 Глава 2. Скотоводство. 20 § 1. Видовая структура стада. 20 § 2. Общая характеристика содержания скота. 25 § 3. Система кочевания. 26 Глава 3. Подсобные занятия. 31 § 1. Земледелие. 31 § 2. Птицеводство. 34 § 3. Охота. 34 § 4. Рыболовство. 37 § 5. Собирательство. 38 Глава 4. Домашнее производство, промыслы и ремесла. 41 § 1. Обработка волокнистых растений и шерсти. 42 § 2. Обработка шкур, кости и рога. 48 § 3. Деревообрабатывающие промыслы и ремесла. 50 § 4. Обработка камня. 55 § 5 Изготовление керамики. 57 § 6. Металлургия и металлообрабатывающие ремесла. 58 Глава 5. Торговля и обмен. 64 § 1. Проблема внутриобщинного обмена. 65 § 2. Экономические связи с оседлым населением Южного Урала. 66 § 3. Торговые связи с другими экономическими областями. Караванные пути. Появление монет 67 Заключение. 74 Приложение 1. Остатки дикой фауны из погребений. 76 Приложение 2. Орудия труда и сырье для их изготовления. 76 Приложение 3. Основные типы пряслиц. 77 Приложение 4. Остатки ткани и изделий из войлока. 77 Приложение 5. Деревянные сооружения и изделия и из погребений и курганов. 77 Приложение 6. Результаты кси неметрического анализа деревянных изделий. 78 Приложение 7 Каменные изделия из погребений. 81 Приложение 8. Геолого-минералогические определения каменных изделий 82 Приложение 9. Изделия из кости и рога. 83 Приложение 10. Изделия из кожи. 84 Алфавитный указатель памятников 85 Список использованной литературы и источников, 87 Список сокращений. 100 101