Author: Шлоссер Ф.
Tags: исторія исторія среднихъ вѣковъ переводная литература всеобщая исторія изданіе вольфа м.о
Year: 1870
Text
ВСЕМИРНАЯ ИСТ0Р1Я.
ТОМЪ III.
lil.l'lliriltll IliJIll’lfl
Ф. ШЛОССЕРА.
томъ ш.
ВТОРОЕ, ОБЩЕДОСТУПНОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И УМНОЖЕННОЕ ИЗДАН1Е.
ИЗДАН1Е КНИГОПРОДАВЦА-ТИПОГРАФА М. О. ВОЛЬФА.
САНКТПЕТЕРБУРГЬ, ; МОСКВА,
Гостиный Дворъ, .№'.№18,19 и20. ) Кузнецкие Йостъ, д. Рудакова.
1870.
ОГЛАВЛЕНИЕ ТРЕТЬЯГО ТОМА.
111. Время крестовыхъ походовъ (Иродолженге).
СТР.
Ш. Истор1я важнЪйшихъ государствъ Европы до третьяго крестоваго похода.
4. Истор1я Франщи по вступавши на престолъ Филиппа............................. . 1
5. Истор1я Англш отъ Вильгельма I до вступлешя на престолъ Генриха II..........................9
6. Англ!я въ царствоваше Генриха II...........................................................17
IV. Второй и трст1й крестовые походы и современный имъ события въ Гермаши, ИталШ, Aurain и Францш.
1. Второй крестовый походъ и истор!я Востока до начала третьяго крестоваго похода . . 25
2. Последше годы Фридриха Барбароссы и его крестовый походъ...................................33
3. Крестовый походъ королей Французскаго Филиппа-Августа и анппйскаго Ричарда Львиное Сердце........................................................................37
4. Гермаши и Итал1я отъ смерти Фридриха Барбароссы до убгешя Филиппа Швабскаго. . 42
5. Англ1я и Франщя въ конце двенадцатая и въ начале тринадцатаго сто лет! й. . . • . 49
V. ПослЪди1е крестовые походы и современный имъ событ!я. *
1. Папа Иннокенпй III................................................................59
2. Прежняя истортя Венещи............................................................62
3. Обзоръ визанййской исторш во время первыхъ крестовыхъ походовъ64
4. Четвертый или латинстй крестовый походъ...........................................71
5. Латинская импер!я въ Константинополе..............................................75
6. Истор!я Эюбидовъ и хриспанскихъ предпр1я*пй на Востоке отъ смерти Саладина до Людовика IX....................................................................84
7. Крестовый походъ Людовика Святаго.................................................90
8. Истор1я восточныхъ народовъ отъ начала ховарезмШскаго государства до появлешя въ
Малой Азы османскихъ турокъ............................................................... 93
1. Ховарезм1йцы и Гориды.................................................................—
2. Татары при Чингисъ-Хане и его сыновьяхъ до падешя ховарезмтйскаго государства .....................................................................96
3. Походы монголовъ въ Европу......................................... . . . 101
4. Монгольское государство въ первое время по смерти Чингисъ-Хана и падете ха-лиФата......................................................................104
5. Пертя, Сир1я и Египетъ до окончательнаго уничтожешя хриспанскаго господства въ Палестине................................................................107
VI. Западная Европа во время иослЪднихъ крестовыхъ походовъ.
Отделъ первый. '
1. Южная Франщя до альбигойской войны........................................................110
2. Альбигойская война........................................................................112
3. Гермашя и Италия отъ смерти Филлиппа Швабскаго до вступлешя на папсюй престолъ Григор1я IX..................................................................... 118
4. Гермашя и Италия при Григор1е IX.........................................................>122
5. ‘Итал1я при Фридрихе II и Иннокент!е IV. . . .*........................................129
6. Итал1я отъ смерти Фридриха II до смерти Манфреда .........................................133
7. Неаполь и Сицил1я при первыхъ короляхъ анжуйской династш...................'. 138
СТР»
8. Литература и образованность во время крестовыхъ походовъ до начала XIV стол*пя . 147
1. Школьная образованность въ ея непосредственныхъ отношешяхъ къ жизни ... —
а; Истор1я.................................................................—
в) Школьная образованность...............................................150
2. Народная литература.........................................................155
а) Романская образованность и романтизмъ...................................—
в) Немецкая литература и образованность. . . ............................158
VII. Западъ во время послЪднихъ крестовыхъ походовъ.
Второй ОТД'ЬЛЪ.
1. Итал!я вообще и Церковная область, Римъ, Флоренщя, Пиза и Миланъ въ особенности. 163
2. Гермашя въ XIII стол*пи........................................................ 169
1. Собыпя въ Даши при ГогенштауФенахъ...........................................—
2. Штединги и инквизищонныя попытки въ Германш...............................I 172
3. HcTopia Германш отъ посл*днихъ годовъ царствовашя Фридриха II и до избрашя Рудольфа Габсбургскаго.........................................................174
4. Бавар1я и Австр!я до избрашя Рудольфа Габсбургскаго........................179
5. Царствоваше Рудольфа Габсбургскаго..........................................181
6. Адольфъ Нассауск1й и Атьбрехгъ I Австр!йск1й...............................187
3. Истор’ш Ан г ши и Шотландш до шотландскаго короля 1оанна Балюля..................194
4. Франщя отъ Людовика VIII до вступлешя на престолъ Филиппа IV.....................202
5. Филлиппъ IV и Эдуардъ I до начала вражды Филиппа съ папою БониФащемъ VIII. . 205
ИСТ0Р1Я СРЕДНИХЪ въковъ.
IV*. Последняя эпоха среднпхъ в^ковъ.
I. Лекция Франщи и АнглШ. Отъ начала спора между Филиппомъ IV и БониФащемъ VIII до смерти Карла VI и Эдуарда II.
1. Филиппъ IV Красивый......................................................... 213
2. Франщя при Людовик* X, Филипп* V .и Карл* IV.................................223
3. Англ1я при Эдуард* II.................'......................................225
II. СЪверныя и восточный государства Европы до половины четырнадцатого стол*т1а.
1 Вступлен1е....................................................................233
2. Норвепя.............1........................................................234
3. Дашя.............................................. „.........................236
4. Швещя........................................................................242
5. Эстлянд!я, Лифлянд1я, Курлянд!я и Прусс!я до конца тринадцатаго стол*пя. . . . 246
* 6. Польша, Пруссга, Литва, Курлянд1я, Лифлян/ця и Эстляндхя до половины XIV стол*т!я. 250
7. Венгр1я при первыхъ короляхъ анжуйскаго дома..................................253
III. Франщя, Англ!я, Гермашя и Итал!я отъ смерти Хльбрехта I до папы Урбана V.
Первый отд*лъ.
1. Гермашя и Швейцар1я до римскаго похода-Генриха VII.................................256
2. Итал1я до и во время римскаго похода Генриха VII...................................260
3. Война Людовика Баварскаго съ Фридрихомъ Австр1йскимъ за императорсюй престолъ до битвы при Мюльдорф*................................................................267
4. Йтал!я и папы, отъ смерти Генриха VII до окончательна™ разрыва между 1оанномъ XXII и Людовикомъ Баварскимъ..........................................................271
5. Римсгай походъ Людовика Баварскаго и положеше Италш въ ближайшее поел* того время. 279
6. Гермашя поел* римскаго похода Людовика Баварскаго до его смерти....................284
7. Италия до римскаго похода Карла IV.................................................294
8. Умственное развипе и литература конца среднихъ в*ковъ; начало новой образованности. 305
1. Посл*дшя попытки среднев*ковой культуры на старомъ пути........................—
a. HcTopiorpa®ifl на с*веръ отъ Альповъ.....................................—
в. Философ1я...............................................................310
2. Начало новой образованности въ Италти. Преобразоваше среднев*ковой культуры изучешемъ древнихъ классиковъ.....................................................314
а. Итальянская образованность и литература до начала XIV стол*т!я. . . —
б. Развит!е новой итальянской образованности въ первой четверти XIV стол*т!я. 317
IV. Франтя, Англия, Гермашя и Ита.йя отъ смерти Альбрехта I до папы Урбаиа V.
Отд*лъ второй.
1. Франщя и Англ!я при Филипп* VI и Эдуард* III до начала войны- между ними. . . 326
Ill
СТР.
2. Франщя и Ангмпя отъ начала войны Филиппа VI съ Эдуардоыъ III до смерти Филиппа 328
3. Англия и Франция при Эдуард* III и при 1оанн* Добромъ до мира въ Бретиньи. . . 335
4. Гермашя при Карл* IV до издашя государственнаго удожежн въ 1356.................345
б. Итал1я со времени перваго похода въ Римъ Карла IV до возвращения въ Италию папы Урбана V........................................................................ 354
V. Испан1Я и Португал1я отъ паден1я Омеядовъ до Генриха Трастамарскаго.
1. До смерти кастильскаго короля Фердинанда Святаго................................365
2. Кастил1я и Арагошя во второй половин* тринадцатая стол*т1я.....................373
3. Кастил1я при Фердинанд* IV и Альфонс* XI....................................... 378
4. Внутренняя событ1я въ Ар агония при Альфонс* IV и при Петр* IV.................382
5. Португал1я, Кастилия и Арагошя до смерти Петра Жестокаго........................385
VI. Западная Европа во второй половин,1> XIV в*ка.
1. Карлъ V Французсшй и Эдуардъ III АнглШсшй.......................................397
2. Франщя въ конц* царствовав!я Карла V и первые годы правления Карла VI. . . . 401
3. Волнешя во Фландрщ и во Франщи, вызванный усилешемъ буржуазия и сопротивлении духовному и св*тскому игу.........................................................405
4. Испания и Португалия по смерти Петра Жестокаго..................................409
5. Внутренше безпорядки въ Англии во время несовершеннол*т!я короля Ричарда II. . . 414
6. Франщя и Фландр1я поел* битвы при Роозебееке................................. . 421
VII. Итал!я и Гермашя отъ папы Урбана V до вселенскаго собора въ Пиз*.
1. Неаполь и Сицил1я...............................................................424
2. Истор1я верхней и средней Итал1и по возвращеши въ Римъ папы Урбана V до папы БониФащя XI и начала великаго раскола западной церкви.............................431
3. Верхняя и средняя Итал1я въ первое время поел* юоджшской войны..................439
4 Посл*дн1е годы царствовашя Карла IV..............................................444
5. Германская импер!я при Венцеслав* до учреждешя миланскаго герцогства (1395 г,). . 449
6. Итал1я и папы отъ смерти Урбана VI до учреждения миланскаго герцогства..........460
7. Гермашя, Венгр1’я, Итал1я и римская церковь въ конц* царствовашя Венцеслава. . . 463
8. Гермашя, Италия и римская церковь отъ низложешя Венцеслава до собора въ Пиз*. . 472
ИСТ0Р1Я НОВАТО ВРЕМЕНИ.
1. Исторк IV* стол^бя съ подробцымъ изложеЫемъ вл1яшя литературы.
Введете и обзоръ положения Востока въ конц* XIV стол*т!я. . ................483
I. Турецкая и византШская истор1я до завоевала Константинополя.
1. Византийская импер1я до занят!я Галлиполи османами...........................487
2. ВизантШская и османская имперш до битвы на Коссовомъ пол* (1389 г.).........493
3. ВизантШская и османская имперш до смерти Мухаммеда 1 (1421 г.)..............499
4. ВизантШская и османская имперш до завоевашя Константинополя.................512
11. HcTopifl Гермаши до половины XV стол*т!я
1. Введете.....................................................................537
2. Гермашя при Сигизмунд* до созвашя констанцскаго собора.'.................... —
3. Споры гуситовъ въ Богемш и костанцстй соборъ до смерти 1еронима.............541
4. Констанцсшй соборъ по отношешю къ спору папъ и церковной реформ*............552
5. Сигизмундъ, германская империя и гуситская война до 1432 года...............561
6. Базельск1й соборъ, Сигизмундъ и гуситы до примирешя съ своимъ королемъ......575
7. БазедьскТЙ соборъ; посл*дше годы Сигизмунда; Богем1я и Австр1я при Альбрехт* II и его смерти................................................................. 585
8. Фридрихъ III и базельешй соборъ до его ................................... 591
Ш. HeTopin Птал!и и Испаши въ начал* XV стол*тш.
1. Введете.....................................................................607
2. Неаполь, Сйцил!я и средняя Итал1я......................................... 608
3. Перем*ны въ верхней Италии................................................ 618
4. HcTopia Испания отъ Тоанны I Кастильской до ея внука Хоанна II..............625
IV —
OTP.
5. IIcTopia Испаши отъ Тоанна II Кастильскаго до втораго неаполитанскаго похода Альфонса V Арагонскаго.........................................................631
6. Итал1я съ возвращешя Альфонса V въ Арагошю до его смерти.....................636
Образовало и литература последней половины XIV п первой XV столЪпя.
А. Греки по отношению къ процветан!ю наукъ и искусствъ въ Италш . . . 658 1. Личности.....................................................................' —
2. Методъ и плоды греческаго образоваюя.........................................662
В. Немецкая литература XV столетня .................................664
1. Первоначальный немецшй элементъ ея, не соответствуюпцй возрождение древнеклассической древности......................................................... —
2. Первые шаги немцевъ по пути къ новой нащональной литератур* и образованности, проложенному итальянцами.......................................................671
а) Новыя учебныя заведешя................................................. —
б) Провозвестники итальянской цивилизации въ Гермаши . ..................672
С. Образованность и литература Итал1и со смерти Данте до половины XV столетня . . . . .........................................................675
1. Переходъ отъ XIV къ XV столепю............................................... —
2. Перюдъ Медичи или цветущее состояше искуствъ и литературы въ XV столетш. 679 а) Отношеше итальянскихъ правительствъ къ литературному образованно и его успехамъ..........................................................................—
б) Итальянцы, сделавmie доступной для новейшаго времени сущность древней образованности и придавппе ей новую Форму, годную не только для библютекъ, но и для действительной жизни..................................683
в) Возрождеше древняго краснореч!я и исто.рюграФШ на классическомъ иди ци-цероновскомъ латинскомъ язык* ......................................... 687
Ш ИСТ0Р1Я ВАЖНЪЙШИХЪ ГОСУДАРСТВЪ ЕВРОПЫ
ДО ТРЕТЬЯГО КРЕСТОВАГО ПОХОДА.
4. McTopifi Франщи по вступленш на престолъ Филиппа I.
Пределы Франщи, истор!я которой была доведена нами до всту плетя на престолъ Филиппа I (т. II стр. 500), въ царствоваше этого короля и его ближайшихъ преемниковъ ограничивались, собственно говоря, провинциями Артуа, Ппкард1ей, Иль де Франсомъ, Шампаньей, Орлеану а, Мэномъ, Анжу, Туренью, Берри, Нп-вернуа, Бурбоннуа и Овернью; въ другпхъ частяхъ государства королевская власть не имела почти никакого значешя, и при второмъ преемнике Филиппа, изъ рукъ короля ускользнули графства Мэнъ п Анжу. Герцогство Бургунд1я было почти самостоятельнымъ п по смерти Филиппа формально отказалось повиноваться королю. Норманд1я при Вильгельме Завоевателе соединилась съ Англ1ей; Бретань находилась въ зависимости отъ норманновъ, но по своимъ законамъ, языку и нравамъ составляла совершенно отдельное государство; къ югу отъ нея простирались влад*Ьшя герцоговъ аквитанскпхъ и графовъ Пуату, почти необращавшихъ внимашя на французскаго короля. Южнее ихъ до самаго Прованса лежалп земли графовъ тулузскихъ, или, какъ обыкновенно называли ихъ по имени ихъ рези-денщп, графовъ сенъ-жилльскихъ, присоедпнившпхъ къ свопмъ владЬшямъ Руэргъ и готскую мархш и называвшихъ себя герцогами нарбоннскимп; Дофпнэ и Про-вансъ им^ли особыхъ государей, а пространство отъ Соны до Монпелье занимало приходившее тогда въ упадокъ королевство арелатское. Даже въ другихъ про-винщяхъ вассалы повиновались королю только до техъ поръ, пока находили это для себя выгоднымъ; въ случае нападешй короля, они скрывались въ замки п спокойно выжидали тамъ окончашя срока службы королевскихъ вассаловъ или истощешя скудныхъ средствъ короля.
Значешс французскаго короля еще более унизилось при Филиппе I. Тотчасъ по вступленш на престолъ онъ хотелъ наказать сына графа Бальдупна V Фландрская, убившаго въ одномъ сраженш брата и завладевшая его землями, и возвратить Фландрш детямъ убитаго, какъ законнымъ наследникамъ. Но онъ былъ разбптъ и прпнужденъ признать за похитителемъ право на отнятия имъ владешя. Еще более повредилъ онъ своему значению, пачавъ изъ легкомысл!я споръ о законности своего брака. Въ 1090 году онъ удалилъ свою жену, Берту, чтобы вступить въ £ракъ съ женою Фулька IV, графа анжуйскаго, Бертрадою, на которой и женился, не обращая внпмашя на церковные законы. Чрезъ этотъ поступокъ онъ разсорился не только съ папою Урбаномъ II, но и со всемъ французскимъ духовенствомъ. Соборъ французскихъ епископовъ объявилъ второй бракъ недействительнымъ и отлучилъ отъ церкви самого короля, не хотевшая разстаться съ Бертрадою (1095 г.). Филиппъ долго противился требоватямъ церкви п ея главы, но накопецъ принужденъ былъ покаяться п дать обещате развестись съ Бертрадой (1104 г.); впрочемъ онъ продолжалъ жить съ ней въ связи.
ЩЛОССЕРЪ. III.
1
По смерти Филиппа, въ 1108 г., на престолъ вступилъ сынъ его отъ пер-ваго брака, Людовикъ VI или Толстый, бывипй въ последше годы его соправителемъ. Онъ нашелъ государство въ самомъ жалкомъ состояюи; уважеше вассаловъ къ королю совершенно пало, а въ северной Франщи, которая по своей образованности почти на целое столете отстала отъ южной, господствовала страшная грубость нравовъ и отсутств!е всякаго нравственно-релипознаго чувства. Грабежи и убйства, нарушешя святости браковъ, похищеше замужнихъ женщинъ, полное презрЪше къ церковнымъ прокляэтямъ и всевозможныя жестокости, подобный которымъ мы находимъ только у гуроновъ и прокезовъ, были самыми обыкновенными явлетями; о некоторыхъ изъ вельможъ королевства намъ раз-сказываютъ изумительныя черты грубаго и нагло выставляемаго на видъ нев4р1я, которое въ подобную эпоху непременно должно было соединяться съ суевер1емъф Впрочемъ этотъ нравственный упадокъ общества много сод4йствовалъ возста-новлеюю королевскаго могущества; когда ни светская, ни духовная власть не могли обуздать зла, самая чрезмерность бедствШ, естественно, наводила на мысль о необходимости поддерживать короля, чтобы произвести въ общественномъ положен^ переворотъ, который былъ невозможенъ безъ усилешя его власти. Уве-личешю королевскаго могущества способствовали и друпя обстоятельства, въ особенности относящееся къ этому времени образоваше городскихъ общинъ. Древнее римское муниципальное право сохранилось только въ Лангедоке, не принадлежавшемъ къ французскому королевству, и въ этой стране мы находимъ древнёйппе следы разделешя нащи на три сослов!я, уцелевшаго до самой револющи; все города другихъ провинщй были подчинены духовнымъ или свет-скимъ феодальнымъ владетелемъ. Гнетъ испытываемыхъ ими насюпй пробудилъ однако въ жптеляхъ городовъ стремлете къ свободе; а король, ради личныхъ выгодъ, оказалъ имъ деятельную поддержку. Въ то время, какъ и всегда, никто не осмёливался отрицать королевскихъ правъ, и только применеше ихъ на практике встречало сопротивлете; поэтому король могъ давать муниципальный привил епи даже темъ городамъ, где не имелъ никакой власти, а граждане уже сами заботились о сохранены вновь прюбретенныхъ правъ. Такимъ образомъ во Франщи возникало мало-по-малу множество городскихъ общинъ, которыя хотя и несли некоторыя повинности въ пользу прежнихъ владетелей, но управлялись своими выборными чиновниками. Это представляло королю двойную выгоду, потому что города не могли ни злоупотреблять во вредъ ему своей свободой, ни отстаивать ее противъ него, а тогдашше духовные и светсйе вассалы часто нуждались въ помощи короля противъ безпокойныхъ городовъ. Вместе съ свободою развилась п наглость горожанъ, а соседше сеньоры не редко оказывали имъ помощь, для того чтобы привлечь къ себе какой нибудь городъ или нанести вредъ противникамъ. Вследств1е того, король имелъ возможность въ одно и тоже время завладеть доходами съ городовъ и судебными пошлинами, прежде собиравшимися съ нихъ въ пользу аббатовъ и епископовъ.
Эти взаимныя отношешя сословй государства, въ соединены съ темъ важ-нымъ обстоятельствомъ, что французсюе короли, въ отлич!е отъ германскихъ императоровъ, сохраняли свое наследственное герцогство, значительно возвысили королевскую власть и могущество еще въ царствоваше Людовика VI, гораздо прежде, чемъ аббатъ С у г е р i й сделался советникомъ короля и ввелъ въ действ!е новыя превосходный учреждеюя. Поэтому между началомъ и ковцомъ правлешя Людовика замечается громадная разница. Въ начале царствовашя онъ долженъ былъ торопиться своимъ короноватемъ для того, чтобы не дать арх1епископу реймсскому, имевшему право совершать эту церемошю, времени объявить себя противъ него, такъ какъ некоторые изъ вельможъ хотели еще более ограничить его власть и даже совершенно устранить его отъ престола, не смотря на то, что еще при жизни отца все сослов!я государства признали его королемъ. Онъ действовалъ чрезвычайно разсчетливо, и, вмешиваясь въ споры мелкихъ вассаловъ, какъ посредникъ, или какъ воююшдй, къ концу царствоватя такъ возвысилъ свое значеше и могущество, что сделался страшнымъ для самыхъ сильныхъ изъ французскихъ вассаловъ. Онъ сми-рилъ даже Теобальда (Тибо), графа Шампани, Блуа и Шартра, имевшаго почти столько же доходовъ и вассаловъ, какъ и самъ король, и разсчитывавшаго на поддержку ашшйскаго короля Генриха I, его дяди со стороны матери.
Въ постЬдте годы жизни Людовика VI преобладающее влпяте на управлеше государством^, получилъ аббатъ Сенъ-Дени, Cyrepifi, челов^къ, одаренный самыми разнородными способностями. Во время своего политическаго поприща онъ не только вновь основалъ могущество французскихъ королей, но и въ дру-гихъ отпошешяхъ оказалъ своей родине безсмертныя услуги. Истор!я жизни С у г е р i я составляете въ то же время исторш утверждешя монархической власти во Франщи и соединешя разрозненныхъ частей государства въ одно целое. Во Франщи челов'Ькъ, подобный Cyrepiro, им’Ьлъ гораздо бо.гЬе простора для деятельности, чЬмъ Вибальдъ въ Гермаши, потому что былъ не простымъ секретаремъ императора и сеймовъ, а настоящимъ государственнымъ челов4комъ и экономистомъ. Онъ получилъ первоначальное образоваше въ знаменитомъ тогда сомюрскомъ училище и, поступивъ въ монастырь Сенъ-Дени, сделался доверен-нымъ лицомъ своего аббата. Аббатъ употреблялъ его для ходатайства по важными, монастырскимъ деламъ предъ королемъ и предъ папой на соборахъ, и во время этихъ переговоровъ Cyrepift успелъ прюбргЬсти довер!е ихъ обоихъ. Сделавшись впоследствш архивар!усомъ монастыря, онъ всегда имелъ въ памяти старинные обычаи, которые, по тогдашнимъ понят!ямъ, какъ священный заветъ предковъ, считались выше позднейшаго законодательства, и никогда не упускалъ этого изъ виду. Живя въ эпоху, когда одни мирныя искусства, безъ военной опытности, не имели никакого значешя, онъ убедилъ аббата отправить его настояте-лемъ въ Тури, и тамъ въ продол жеше трехъ летъ сражался во главе монастыр-скихъ вассаловъ противъ графа Гуго де Пюизе. Этотъ тиранъ, для удовлетво-решя своей страсти къ хищничеству и разрушешю, попиравппй все требовашя справедливости, долженъ былъ уступить наконецъ нападешямъ Cyrepia, несмотря на поддержку нормандскихъ бароновъ, графа Теобальда Шампанскаго и другихъ подобныхъ ему феодаловъ. Уничтожеше разбойничьяго вертепа Гуго значительно возвысило власть короля, который три раза лично являлся на помощь энергическому настоятелю. Назначенный въ 1123 годуаббатомъ Сенъ-Дени, Cyrepin обра-тилъ все свое внимаше на финансы монастыря, и первымъ его деломъ было отнять принадлежавппя монастырю поместья и пошлины изъ рукъ евреевъ, ко-торымъ они были отданы на откупъ. После представлешя ко двору Cyrepifi сталъ неразлучепъ съ королемъ, а потому монастырь его сделался центромъ государственной деятельности и светской суеты, за что св. Бернаръ сильно уко-рялъ аббата-министра. После того, Cyrepifl сталъ избегать Bcet’O сколько-нибудь соблазнительнаго для набожныхъ людей, и началъ вести тихую, спокойную жизнь, такъ что единственною честолюбивою мыслью его, какъ аббата, было украшеше монастырской церкви. Это доставило ему также случай содействовать оживленно во Франщи искусствъ и возбуждешю стремлешй къ более изящнымъ формамъ жизни, хотя нельзя не сознаться, что, украшая церковь, онъ обращалъ более внимашя на ценность матер!аловъ, чемъ на художественное достоинство укра-шешй. Онъ украсилъ церковь массою благородныхъ металловъ и драгоцЬнныхъ камней, между которыми не было однако алмазовъ, вероятно, потому, что французы еще не умели отделывать ихъ. Множество драгоценностей, употребленных!» имъ на церковь, замечательно для насъ еще потому, что объясняете намъ, отчего въ продолжеше многпхъ столейй драгоценные металлы имели въ Европе такую высокую ценность въ сравнеши съ другими предметами. Тысячи церквей поглощали подобнымъ образомъ огромныя массы золота и серебра. Съ другой стороны, это имело то благодетельное вл!яше, что редкость благородныхъ металловъ незаметно задерживала слишкомъ быстрое развитае обществен-ныхъ отношешй и торговли.
Какъ государственный человекъ, Cyrepifi, съ искусствомъ. которое сделало бы ему честь и во всякую другую эпоху, то покровительствовалъ городамъ, то прпнималъ сторону мелкихъ землевладельцевъ противъ сильныхъ бароновъ, то защищалъ могущественныхъ епископовъ отъ ихъ соседей, или наоборотъ. Онъ успел ъ обуздать графовъ западной Франщи, присвоивавшихъ себе власть надъ монастырями, и съ твердостью отвергалъили сдерживалъ притязашя духовной власти на право вмешательства въ светсшя дела. Въ этомъ отношешй самымъ опаснымтэ противнпкомъ его былъ св. Бернаръ, который съ жаромъ и священ-нымъ вдохновешемъ мистика, нападалъ на министровъ и на философовъ своего 1*
— a —
времени. Ho Cyrepifl не смущался э^имъ, я, взявъ въ руки, при преемнике Людовика VI, все управлеше государствомъ, поставилъ французское духовенство въ такое положете, въ какое съ трудомъ могли возвратить его французсше короли следующей эпохи. «Въ его рукахъ, говорить одинъ лЪтописецъ, находилась раздача и лишение духовныхъ должностей, потому что отъ его соглайя зависело посвящете избраннаго священника, ц отъ мановешя его руки — назначеше аб-батовъ. Епископы покорялись ему безъ всякой ненависти и сопротивлешя. Они являлись къ нему по первому его призыву и возвращались домой съ радостной мыслью, что между духовенствомъ нашелся челов'Ькъ, который въ состояти одинъ за всЬхъ нести на себе бремя прав летя. Самъ папа былъ исполненъ такого уважешя къ Сугерпо, что всЬ распоряжешя его во Францш считались въ Риме превосходными и совершенно правильными.» Впосл,Ьдств1и Cyrepifl, подъ предлогомъ чисто церковнаго дела, но не теряя изъ виду политическихъ целей, привлеки къ себе и могущественнаго апостола и пророка той эпохи, чтобы съ помощью его обуздать бароновъ, которые, не довольствуясь светскими титулами, хотели завладеть и высшими духовными звашями; по крайней мере нЬтъ никакого сомнйшя, что онъ достигъ цели, благодаря лишь прямодушной поддержка св. Бернара. Какъ политически деятель, Cyrepifl убЪдилъ короля женить сына и преемника, Людовика VII, на ЭлеонорЪ, дочери и наследнице Вильгельма IX, герцога пеннскаго, или аквитанскаго, чтобы присоединить къ коронными землями эту провинщю и прпнадлежавппя герцогу графства Пуату и Сент-онжн. Этотн браки были несчастливн и имели результата, котораго совершенно не ожидали и не им’Ьлн вн виду; при жизни Cyrepia Людовики VII не смели и думать о расторжена брака, но впосл’ЬдствЙ! исполнили свое нам^реше, и эти земли отошли кн Англш, таки каки Элеонора вступила въ новый бракъ съ на-сл^дникомъ англйскаго престола, Генрихомъ II. Женитьба сына на Элеонорк была последними сколько-нибудь замечательными правительственнымъ дЬйств1емъ Людовика VI. Вскоре послё того онъ умеръ (1137 г.).
Людовики VII еще прежде принимали участае въ управленш, и потому со вступлетемъ его на престолъ въ политике французскаго правительства не произошло никакой перемены. Bxianie Cyrepia еще болЬе усилилось, и вскоре всеми делами стали управлять они одинъ. Въ царствовате Людовика VII во Фрацщи обнаруживается сильное стремлеше къ занятаямъ архитектурою, живописью и искусствомъ резьбы, которому особенно покровительствовали Cyrepifl. Но это возрождете любви кн искусствами было скорее естественными слЬдств!емъ хода событай, чЬмъ результатомн личныхъ старатй мудраго аббата, потому что и умозрптельныя науки, который Cyrepifl вовсе не думали поощрять, были си особенными рветемъ изучаемы тогда французами. Около того времени распространилась во Францш новая философ!я, которая была, правда, создана софистами и поддерживалась тщеслав!емъ ученыхъ и молодежи, но тЬмъ не менЬе обусловливалась самыми ходомн вещей и пр!учила человЬчесюй умн кн новыми процессами мышлетя (т. II стр. 539 и 628). Напрасно св. Бернаръ, следуя внушениями набожности, старался препятствовать критическому изслЬдовашю релитаозныхъ и научныхи истини и преследовать тщеслав!е ученыхн, которое по свойству человеческой природы способствовало тогда, каки и всегда, успехами умственнаго развитая. Преслёдоваше его было вдвойне неразумно, потому что тщеславно со-фистовн благопр!ятствовало и направлеше тогдашней образованности и степень развитая европейскихъ народови. Новые мудрецы распространили круги своихн занятай на все отрасли человеческаго знашя; Абеляръ и его ученики, введя Платона и Аристотеля вн школы и церковь, возбудили деятельность человеческой мысли, а си той минуты, каки она проснулась, было безумно стараться ограничить тогдашнее более развитое пиколете той умственной пищей, которую вн егомла-денческомн состояти предлагала ему церковь, и задерживать развитая критиче-скаго направлешя разума аллегорическими игрушками. Это сознавали тогда и вн Италш, и потому что знаменитейппя духовныя лица римской церкви отправлялись во Францию, для того чтобы почерпать новую мудрость въ самомъ источнике.
Врочемъ, Cyrepifl и король своей светской властью помогли св. Бернару въ его борьбе съ развитаемъ человеческаго разума, остановить которое можетъ только рука одного промысла; но за то, когда дёло касалось существенныхъ
правъ короля, они не боялись ни его, ни папы, какъ это и обнаружилось въ 1140 году при замещении арх!епископства буржскаго. Ипнокентай II слишкомъ поспешно назначилъ епископомъ одного духовнаго, отвергнутаго королемъ. Людовикъ запретилъ посвящать папскаго кандидата и поклялся честью, что тотъ никогда не получитъ сана епископа. Св. Бернаръ гремйлъ противъ короля своими проповедями, папа отлучилъ его отъ церкви и наложилъ интердиктъ на его не-винныхъ Нодданныхъ. Теобальдъ, графъ шампансшй, бывипй во вражде съ Лю-довикомъ по совершенно другому поводу, старался силою оруж!я привести въ исполнеше папское опред'Ьлеше, — но все было напрасно. Только после трехъ лЪтъ интердикта св. Бернару удалось примирить короля съ панов. Услов1я, на которыхъ король помирился съ папой, намъ неизвестны; но мы знаемъ, что онъ согласился признать отвергнутаго имъ прежде епископа.
Всл4дъ за окончашемъ этого спора въ государствахъ западной Европы распространилось извйсйе объ успЪхахъ Зенги на востоке, и св. Бернаръ, славившийся уже тогда своими проповедями и помогппй папе овладеть Римомъ, взялъ на себя проповедывать романскимъ народамъ новый всеобщш крестовый походъ. Его проповеди имели желанный успехъ, но за то лишили его репута-цш святости, потому что ни одно изъ его предсказашй и пророчествъ не исполнилось. Сначала Бернаръ действовалъ на умы письмами и речами, который онъ говорилъ въ разныхъ местахъ, а впоследствш, воспользовавшись темъ, что король чувствовалъ угрызены совести, по поводу злодействъ, совершенныхъ его вассалами во время одной изъ феодальныхъ войнъ, склонилъ и его въ пользу этого предщпяйя. Подготовивъ такимъ образомъ общественное мнеше, онъ явился (1146 г.) на одно многолюдное собраше въ Безе лэ, чтобы, подобно папе Урбану въ Клермоне, восторженностью своей речи и торжественностью ре-лийозныхъ обрядовъ возбудить энтуз!азмъ духовныхъ и светскихъ вассаловъ. Зная вполне характеръ эпохи и образъ мыслей своихъ соотечественниковъ, святой Бернаръ редко ошибался въ своихъ разсчетахъ. Такъ было и въ Везелэ: не только самые могущественные вассалы французскаго короля, но даже бывппе въ Везелэ графы фландрский, монферратскпй и туринсшй дали обетъ идти въ Палестину, а св. Бернаръ, не смотря на то, что привезъ съ собою множество кре-стовъ, долженъ былъ разрезать на куски свою одежду, чтобы удовлетворить всёхъ, желавшихъ получить отъ него крестъ. Когда крестовый походъ былъ окончательно решенъ, вожди крестоносцевъ приступили къ необходимымъ приготов-лешямъ и прежде всего вступили въ сношешя съ константинопольскимъ импера-торомъ Мануиломъ I. Мануилъ былъ очень расположенъ къ тайпл!ерамъ, и французсшй король прибегнулъ къ ихъ посредничеству, для установлешя др-у-жескихъ сношешй съ греками. Онъ вполне достигъцели, и французы встретили въ Константинополе такой радушный пр!емъ, какого во все время крестовыхъ походовъ не испытывалъ никакой другой народъ. На время отсутствия Людовикъ поручилъ управлеше государствомъ двумъ опытнымъ въ делахъ духовнымъ, аббату Сугерйю и архиепископу реймсскому Самсону, давъ имъ въ помощь, по определены» собрашя, находившегося подъ вл!яшемъ Бернара, одного воина, или светсшй мечъ, какъ выражаются историки того времени. Это третье лицо должно было служить представителемъ особы короля и быть военнымъ главою государства, а двумъ духовнымъ были вверены надзоръ за судопроизводствомъ и управ-лешемъ финансами, иностранными сношешями и делами духовенства. Такъ какъ человекъ, избранный сослов!ями государства, отказался отъ предложенной ему должности, то король, неизвестно съ соглаая сословй, или нетъ, назначилъ правителемъ королевства графа Рауля де Вермандуа. Назначеше этого человека темъ более удивительно, что онъ былъ тогда отлученъ отъ церкви, и такимъ образомъ произошло то странное явлеше, что человекъ, исключенный изъ общества верующихъ, стоялъ во главе правлешя вместе съ аббатомъ и apxienn-скопомъ.
Такъ какъ все безпокойныя головы въ королевстве отправились вместе съ королемъ въ Палестину и, следовательно, до ихъ возвращешя не было особенной необходимости въ военной власти, а арх!епископъ Самсонъ былъ избранъ регентомъ только для виду и въ угоду высшему духовенству, то все управлеше сосредоточилось въ рукахъ Оугерм. Cyrepifi съ замечательнымъ искусствомъ
упраВлялъ Францтей. Изъ его переписки съ королемъ и французскими феодалами мы съ изумлешемъ видимъ, до какой глубины полптпческой мудрости и до какого совершенства въ искусстве управлешя достигали и въ те смутныя времена н*Ькоторыя отдельный личности. Прежде всего сл’Ьдуетъ заметить, что, какъ че-лов'Ькъ миролюбивый п справедливый, онъ пользовался даже уважешемъ людей, которые не боялись самого короля. Даже сильнейший изъ вассаловъ королевства, графъ амжупскы Готтфридъ Плантагенетъ, повиновался его’приказа-шямъ. Готтфрпдъ былъ насл4дственнымъ великимъ сенешаломъ или первымъ судьей и генералпссимусомъ королевства, владйлъ Анжу и Мэномъ и, какъ зять англыскаго короля, Генриха I, им4лъ надежду сделаться наследникомъ англ!й-скаго престола. Не смотря на то, онъ признавалъ аббата Cyrepia своимъ началь-никомъ и въ письмахъ къ нему употреблялъ следующая выражешя: «Знайте, что я по милости бож!ей здоровъ и готовъ исполнять приказашя моего короля. Поэтому я прошу васъ, какъ человека, которому преданъ всей душой, при первой же необходимости призвать меня на службу. Вы найдете меня готовымъ на все, чего вы отъ меня потребуете, и я буду служить еще ревностнее, чЪмъ въ ирисутствы самаго короля.»
Пользуясь отсутств!емъ графовъ, Cyrepifi возстановилъ королевсНя права даже въ тЬхъ местностяхъ, гд*Ь прежде на нихъ не обращали никакого внимания. Приготовляясь къ крестовому походу, сослов!я королевства вошли въ неоплатные долги, и Cyrepifi искусно воспользовался этимъ для того, чтобы увеличить королевсмя nMinia и расширить власть короля. Наконецъ онъ привела въ такой порядокъ управлете финансами и содержите королевскаго двора, что не только покрылъ значительныя издержки Людовика во время похода въ Палестину, но пм4лъ достаточно денегъ, чтобы выдавать королевскимъ войскамъ постоянное жалованье и подарки, содержать въ исправности королевсме замки и крепости и кроме того сберечь значительную сумму, которая впоследствы весьма пригодилась королю. На это онъ ассигновалъ все штрафныя деньги и судебныя пошлины, покрывая текупце расходы изъ другихъ источнпковъ. Эти доходы состояли изъ суммъ, уплачиваемыхъ прево, илп старшинами городовъ, за арендуемый или управляемыя ими государствепныя имущества, изъ регал!й епископствъ, остававшихся незамещенными и съ которыхъ, точно такъ же какъ и при переходе леннаго имущества къ ближайшему наследнику, взималась известная сумма; изъ такъ называемаго tallagium (taille) или налоговъ, собираемыхъ съ несвободныхъ жителей государственныхъ имешй или за пользование некоторыми поместьями, изъ взимаемыхъ каждые три года налоговъ на монету, вино и хлебъ и наконецъ изъ подушной подати съ евреевъ.
Порядокъ, возстановленный въ финансахъ Сугер1емъ, могъ сохраняться только до техъ поръ, пока нарушители общественнаго сиокойств!я были задерживаемы крестовымъ походомъ вдали отъ родины. Но когда некоторые изъ нихъ возвратились домой, прежтя меры оказались недостаточными, и Cyrepifi не могъ возстановить cnoroficTBia даже созватемъ общаго собратя государственныхъ сословп!. Потому онъ настоятельно просилъ короля поспешить возвращешемъ во Франщю. «Мы, говоритъ онъ въ одномъ пзъ своихъ писемъ, со слезами и мольбами обращаемся къ твоему высоком сану, твоей любви и благосклонности и заклинаемъ тебя узами нашей взаимнойневерностинеоткладыватьдолеетвоего возвращешя,чтобы не сделаться виновнымъ предъ Богомъ въ нарушены клятви, данной тобой при коронованы.» О клеветахъ, который распускали противъ него завистники, окружавппе короля, онъ такъ мало заботился, что въ своихъ письмахъ даже не упоминаетъ о нихъ ни слова. Напротивъ, Cyrepifi убеждалъ короля не действовать слишкомъ опрометчиво въ споре съ женой и не делать никакихъ приготовлены къ разводу, не перегово-ривъ предварительно съ нимъ: онъ предвиделъ некоторыя изъ последствы расторжена этого брака и то вл!яше, которое оно въ продолжеше трехъ столетй оказывало на судьбу Франщи. Бракъ Людовика съ легкомысленной Элеонорой былъ несчатливъ съ самаго начала, потому что оба они не сходились характерами. Не смотря на то, король долгое время былъ такъ страстно влюбленъ въ жену, что даже взялъ ее съ собой въ крестовый походъ. Этимъ онъ повредилъ и себе и успеху всего предщия'йя; некоторые изъ вельможъ последовали его примеру, а такъ какъ ихъ жены взяли съ собой многочисленную женскую прислугу, то скоро въ войске
~ч —
исчезли BCflEifi порядокъ и дисциплина. Кроме заботъ о безопасности воиновъ во время похода, на немъ лежала еще труднейшая обязанность оберегать ц4ло-мудр!е легкомысленной женщины. Это только ускорило окончательный разрывъ между ними. Элеонора вскоре соскучилась съ мужемъ, который былъ противенъ ей по своей строгой нравственности и про котораго она сама говорила, что это мо-нахъ, а не король. Вступивъ на дороге въ связь съ другими, которые более нравились ея легкомысленному и чувственному сердцу, она возбудила ревность короля и окончательно разошлась съ нимъ во время его пребывашя въ Антюхш. Съ этого времени Людовикъ сталъ содержать ее подъ военно-полицейскимъ над-зоромъ и вскоре сталъ выражать сомнётя относительно законности своего брака съ Элеонорою, которая была его родственницею, о чемъ прежде никто и не ду-малъ. Онъ былъ ея родственникомъ въ шестомъ колене, а по тогдашнимъ поня-таямъ, браки допускались только между родственниками въ седьмомъ колене. Совесть Cyrepia была не такъ щекотлива, и онъ до самой смерти не давалъ согла-cia на расторжение брака. Но когда онъ умеръ (1152 г.), св. Бернаръ взялся уговорить епископовъ, собранныхъ для этой цели Людовикомъ. Расторжеше брака последовало въ томъ же году и король былъ такъ честенъ, что возвратилъ имущество жены; но передъ темъ, пользуясь правомъ собственности, срылъ все крепости въ ея владеюяхъ, такъ какъ, будучи сюзереномъ, онъ пмелъ право запретить постройку новыхъ укреплений, но не могъ требовать уничтожешя уже существующихъ.
Руки Элеоноры тотчасъ же стали добиваться три французскихъ феодала: Теобальдъ, графъ шампансшй, и сыновья незадолго передъ темъ умершаго графа анжуйскаго и мэнскаго, Готтфрида Плантагенета. Теобальдъ и одинъ изъ сыновей Готтфрида хотели даже силою привести въ исполнеше свое намереше, и Элеонора съ трудомъ избегла ихъ преследовашй. Она поспешила выйти замужъ за другаго сына Готтфрида, Генриха Плантагенета, который ей нравился, и уже черезъ несколько месяцевъ по расторжеши перваго брака сделалась его женой. Генрихъ, какъ наследникъ отца, былъ самымъ могущественнымъ вассаломъ въ королевствё Людовика. Онъ владелъ значительной и почти совершенно независимой властью, и какъ наследственный велигай сенешалъ, былъ первымъ судьей и начальникомъ военныхъ силъ Францш. Кроме того его отецъ, женившись на вдове германская императора Генриха V, Матильде, дочери последняя мужескаго потомка англо-норманнскаго королевская дома, прюбрелъ для своей фамилии право на англшсшй престолъ. Хотя по смерти англйскаго короля его родители были лишены права на престолъ узурпаторомъ Стефаномъ, но право на престолонаслед!е въ Англш было торжественно признано за нимъ черезъ годъ после женитьбы его на Элеоноре. Онъ наследовалъ после отца Нор-мандпо, которою Готтфридъ завладелъ во время войны съ Стефаномъ, а женившись на Элеоноре, прюбрелъ ея обширныя владешя и княжества, такъ что со-единилъ въ своихъ рукахъ тринадцать графствъ. Король Людовикъ не могъ равнодушно видеть этого и, получивъ извеспе о браке своего перваго вассала и перваго сановника королевства, тотчасъ же схватился за оруж!е, потому что по французскому феодальному праву для этого требовалось соглаае короля. Онъ имелъ тайнаго союзника въ англйскомъ короле Стефане, который незадолго передъ темъ былъ принужденъ отстранить отъ наследства роднаго сына и признать это право за молодымъ Генрихомъ Плантагенетомъ. Пока былъ живъ Стефанъ, война была ведена съ большимъ ожесточешемъ; но едва онъ умеръ и Генрихъ сделался ашшйскимъ королемъ, какъ заключенъ былъ миръ, по которому Генрихъ сохранилъ все владешя во Францш и только обязался давать на нихъ Людовику одну ленную присягу. Миръ былъ непродолжителенъ, потому что вскоре после того Генрихъ предъявилъ мпимыя права жены на графство тулузское, а Людовикъ никакъ не могъ согласиться, чтобы и безъ того могущественный вассалъ ея еще более усилился. Впрочемъ, Генрихъ нашелъ въ графе тулузскомъ Раймунде V, который былъ кроме того герцогомъ нарбонскимъ и маркграфомъ про-вансскимъ, достойнаго соперника; въ то же время Людовикъ приказалъ двумъ своимъ братьямъ сделать вторжеше во владешя Генриха, и ашшйсшй король долженъ былъ ягласиться на миръ и отказаться отъ своихъ притязашй.
Значеше французскаго короля, упавшее после брака Генриха съ Элеонорой,
снова возвысилось всл4дств!е двойнаго спора, начатаго папой Александромъ III съ германскимъ императоромъ Фридрихомъ Барбароссой и Генрихомъ. Отношешя Александра къ этпмъ двумъ государямъ заставили его щадить короля француз-скаго п оказывать ему всевозможный почести, какъ лицу, которое могло быть впосл,Ьдств1и посредникомъ между спорящими. Изъ союза съ Людовикомъ папа пзвлекъ ту выгоду, что Генрихъ предпочелъ смириться предъ церковной властью, чтобы предупредить отлучеше отъ церкви, которое папа грозилъ привести въ исполнеше при посредстве Людовика. Выгоды же Людовика состояли въ томъ, что онъ прюбр’Ьлъ, въ ущербъ германской имперпц некоторый земли, владетели которыхъ во время безпрерывныхъ итальянскихъ войнъ Фридриха Барбароссы отчаявалпсь въ защите императора, илп не одобряли его самовольныхъ и р4з-кпхъ распоряжешй во время тогдашнихъ распрей въ церкви. Впрочемъ, французски король снова поссорился съ Генрихомъ, не смотря на то, что въ 1160 году 1 одна изъ дочерей Людовика вышла замужъ за старшаго сына Генриха, а другая была обручена со вторымъ его сыпомъ. Отношешя между обоими королями запутались еще бол4е вследств!е того, что Генрихъ то изъявлялъ притязашя на „ некоторые французсше города и области, какъ сенешалъ и вассалъ Людовика, то ’ не хотЬлъ и слышать о какой бы то ни было зависимости отъ короля. Долго съ равнымъ искусствомъ и твердостью спорили между собой оба короля, и Генрихъ, прюбр'Ьвшш своему дому Бретань женитьбой своего третьяго сына на единственной дочери герцога бретанскаго Конана IV, одержалъ бы верхъ, если бы не поссорился съ двумя старшими сыновьями, Готтфридомъ и Ричардомъ. Они перешли на сторону Людовика, и въ 1168 г. Генрихъ долженъ былъ заключить съ французскпмъ королемъ договоръ, по которому уступилъ сыновьямъ свой вла-д4шя во Франщи. Одинъ пзъ пихъ, Генрихъ, получилъ графства Анжу иМэнъ, а другой, Ричардъ, сделался герцогомъ пенскимъ и графомъ Пуату. Вскоре завязался новый жарйй споръ по поводу сыновей английская и дочерей французская короля. Генрихъ удалилъ отъ старшаго сына его жену, а объ его по-ступкахъ съ другой дочерью Людовика, невёстой его втораго сына, распространились вскоре слухи, обидные для чести самой принцессы и обоихъ королей. • Вслед ств!е того между отцомъ и сыновьями, Англ1ей и Франщей, вспыхнула кровопролитная война. Напрасно старался папа уладить д4ло. 064 парии страшно свирепствовали другъ противъ друга, пока apxienucuony санскому пе удалось склонить ихъ къ примирешю (1174 г.).
О примиреши Людовика съ Генрихомъ папа заботился такъ ревностно потому, что положеше дёлъ въ Палестине, казалось, требовало присылки новой помощи съ Запада, а объ этой помощи нельзя было и думать, пока продолжалась распря между королями. По возстановлеши мира, они обязались формаль-нымъ договоромъ въ Нонанкурй идти спасать т'Ьснимыхъ турками единовёрцевъ на Востоке и торжественно возвестили это решете свопмъ подданпымъ и вас-саламъ. действительно ли Людовикъ им4лъ нам4реше вторично отправиться на Востокъ, неизвестно. Онъ такъ мало цЬнилъ внешшй блескъ королевскаго достоинства, что дворъ его составлялъ тогда весьма рйзшй коитрастъ съ блес-комъ императорская двора, къ которому Фридрихъ Барбаросса пр!училъ н4м-цевъ; но съ другой стороны, въ личной храбрости онъ не устуналъ ни одному изъ королей той эпохи. Людовикъ и Генрихъ Англгйсшй решились такъ поспешно предпринять крестовый походъ, всл4дств!е извесия о значительныхъ ус-п4хахъ греческаго императора Мануила въ войне съ султаномъ икошйскимъ. Но Мануилъ потерп4лъ вскоре решительное поражеше, а оба короля были задержаны дома внутренними делами своихъ королевствъ. Походъ былъ отложенъ, а со смертью Людовика (1180 г.) исчезла и всякая надежда на приведете въ исполнеше нонанкурскаго договора, потому что его сынъ и преемникъ, Фили п п ъ II, занялся есуществлешемъ совершенно другихъ плановъ и, исполнивъ ихъ впос.гЬдствш, заслужилъ титулъ Августа, или собирателя королевства.
5. История Англии отъ Вильгельма I до вступлешя на престолъ Генриха II.
Завоеваше Англы норманнами (т. П, стр. 395) произвело въ этой стране совершенный переворотъ, ближайппя причины котораго скрывались въ личномъ характере Вильгельма Завоевателя. Поэтому мы начинаемъ ncTopiro норманнскаго владычества въ Англы характеристикой этого короля, которая находится у одного анг-лйскаго писателя двенадцатая вЪка и, не смотря на свои недостатки, выражаетъ господствовавшее въ слйдующемъ столеты мнете о Вильгельме. «Вильгельмъ Завоеватель, говорить Генри Гёитингдонъ, былъ храбрее всЬхъ нормандскихъ графовъ, могущественнее всЬхъ англыскихъ королей и достохвальн£е всЬхъ сво-пхъ предшественпиковъ. Онъ былъ въ одно и тоже время благоразуменъ и хи-теръ, богатъ и корыстолюбивъ, славолюбивъ и достоинъ славы, благосклоненъ къ духовенству и суровъ съ нимъ, когда встрЪчалъ сопротивлеше. Онъ сажалъ князей и графовъ въ темницы, изгонялъ епископовъ и аббатовъ изъ помести, не пощадилъ роднаго брата и не терп^лъ никакого противоргЬч1я. У самыхъ могущественныхъ отнималъ онъ огромный количества золота и серебра и при-нуждалъ всЬхъ искать защиты въ замкахъ. Уличеннымъ въ поимке оленя или кабана онъ выкалывалъ глаза, какъ будто бы былъ отцомъ дикихъ животныхъ, а чтобы сделать изъ Нью Фореста (Новаго леса) охотнич!й паркъ и жилище для дичи, разрушалъ церкви и селетя, изгоняя жителей. Въ глубине сердца всЬ его ненавидели, потому что онъ отнималъ чужое имущество не по нужде, а изъ корыстолюб!я; но Вильгельмъ смеялся надъ ихъ гневомъ, и всякш, хотевппй пользоваться его милостью или дороживший своей жизнью, долженъ былъ повиноваться каждому его мановешю. Какъ жаль, что человекъ, который ничто иное какъ прахъ и пепелъ, можетъ сделаться столь гордымъ, что, не думая о смерти, счи-таетъ себя выше другихъ! Вильгельмъ наследовалъ отъ предковъ Нормандца, завоевалъ Мэнъ и поставилъ въ зависимость отъ себя Бретань, а въ Англы власть его была такъ обширна, что во всемъ королевстве не было акра земли, ценности и владетеля котораго онъ не зналъ. Его власти подчинились также Шотлащця и Уэльсъ, и Вильгельмъ съ такою строгостью поддерживалъ въ стране миръ и порядокъ, что молодая девушка, обвешанная золотомъ, могла безопасно путешествовать по всему королевству.»
Правлете Вильгельма было деспотизмомъ, основаннымъ на военной силе. Онъ ввелъ въ Англы строгую феодальную систему, подобной которой не существовало ни въ одномъ пзъ тогдашнихъ европейскихъ государствъ, потому что ее нигде не проводили систематически, а Вильгельмъ действовалъ въ духе строгой последовательности и безграничнаго самовластья. Онъ поднялъ и обогатилъ норманновъ на счетъ англосаксовъ, и, нуждаясь въ сильныхъ баронахъ, которые могли бы содержать многочисленныя дружины и отвечать ему за покорность окру-говъ, находившихся въ ихъ управлены, уничтожилъ, насколько это было для него необходимо, нащональную свободу побежденныхъ. Но онъ не позволялъ развиться аристократической форме правлешя; напротивъ, военная власть, державшая въ покорности англосаксовъ и низппе классы народа, лежала тяжелымъ гнетомъ н на норманнскпхъ вельможахъ его королевства. Впоследствы, при более слабыхъ преемникахъ Вильгельма, бароны съ жадностью хватались за всякую возможность освободиться отъ наложеннаго на нихъ ига, и, не будучи въ состояши достигнуть этой цели безъ поддержки народа, должны были сами содействовать постепенному возстановленйо и обезпечешю правъ нацы. Это движете и борьба придаютъ исторы Англы особенный пнтересъ, который еще более возвышается тёмъ, что введенная Вильгельмомъ феодальная система и способъ, которымъ онъ упрочилъ ее въ завоеванномъ королевстве, находились въ совершенномъ противореча съ уцелевшими древнегерманскими формами демократической монархы.
Вильгельмъ съ самаго начала упрочилъ свое самодержав!е, конфисковать и объявивъ государственными доменами всю частную собственность англосакской королевской фамилии и приверженцевъ Гаральда, павшихъ въ битве при Ге-
стингсЬ. После того частыя возсташя саксовъ доставили ему случай и поводи истребить почти всю англосакскую аристокраню, роздать ихъ должности и поместья норманнамъ и, на ряду съ древними законами и учреждешями нащи, ввести строгую феодальную систему. Онъ не вызывалъ прямо этихъ возсташй, но и не им'Ьлъ намерешя предупреждать ихъ, потому что д'Ьйствовалъ всегда чрезвычайно самовластно и замйщалъ всЬ должности норманнами, буйный хараг теръ и хищничество которыхъ были известны ему очень хорошо. Впрочемъ, онъ отнималъ земли и у норманновъ, оставлявшихъ свои поместья, и передавалъ ихъ другимъ. Вообще Вильгельмъ всячески старался упрочить значеше и могущество короля; для этого онъ содержалъ довольно многочисленное наемное войско, орга-низовалъ военную службу такимъ образомъ, что могъ въ самое короткое время собрать значительное войско, принуждалъ могущественныхъ коронныхъ вассаловъ являться ко двору каждые три года и самъ изм^ниль ненравивппяся ему поста-новлешя введеннаго имъ феодальнаго права. Важнейшая изъ этихъ перем^нъ состояла въ томъ, что подвассалы (вальвассоры), подчинявппеся въ остальной Европе только своимъ феодальнымъ владйтелямъ, оставался къ нимъ въ преж-нихъ отношешяхъ, были поставлены въ непосредственную зависимость отъ короны. Это распоряжение доставило англйскимъ королямъ такое могущесто, кото-раго французсше короли достигли только черезъ нисколько стол'Ьтай и которымъ обладали, но не умели пользоваться первые германсюе императоры. Держа такимъ образомъ въ покорности гордыхъ бароновъ, уже успйвшихъ во всей остальной Европе сделаться самостоятельными владетелями, Вильгельмъ старался усилить могущество короны увеличешемъ правильныхъ налоговъ и произвольными поборами. КромЪ доходовъ съ государственный, имуществъ, которыя всегда отдавались имъ въ аренду съ торговъ, онъ открылъ много новыхъ источниковъ доходовъ. Каждый владетель леннаго имущества, кроме обязанности служить королю, платилъ определенную подать въ знакъ того, что получплъ поместье въ подарокъ отъ короля. Несовершеннолетшй наследникъ лена поступалъ подъ опеку самого короля, который нередко продавалъ ее съ торговъ, а такъ какъ до со-вершеннолейя подопечнаго опекунъ получалъ за него все доходы, то это было средствомъ обирать несовершеннолетнихъ вассаловъ. Король собиралъ также maritagium или подать за позволеше наследнице лена вступать въ бракъ; подать эта простиралась иногда до десяти тысячъ марокъ съ одного лица. Нередко наследница откупалась ценою большей части своего состояшя отъ брака, который устроивалъ для нея король, или покупала его отсрочку. При объявлеши совершеннолетия или перемене леновъ платилось такъ называемое relievum. Другой видъ налога составляло auxilium, которое платилось вассалами только въ случае плена ихъ феодальнаго владетеля, посвящешя въ рыцари его старшаго сына или выхода въ замужество его старшей дочери; но Вильгельмъ и его преемники отыскали множество другихъ предлоговъ ко взимашю этого налога Scuta-gium или подать, платимая вместо исполнешя личной военной повинности, составляла важный источникъ королевскихъ доходовъ. Къ этому нужно прибавить таможенныя пошлины, дорожный сборъ, значительную прибыль отъ конфискащй, доходы незамещенныхъ епископствъ, подушную подать съ евреевъ, подарки, денежных пени, плату за открыто продававппяся по определенной таксе помнло-ваше или ходатайство короля передъ судомъ, а также налогъ на монету, talla-gium (стр. 6) и друйе, отчасти произвольно взимаемые, налоги. Ежегодные доходы Вильгельма полагаютъ обыкновенно въ 13 миллюновъ гульденовъ или около 8 миллюновъ р. с. Эта цифра служитъ доказательствомъ тогдашняго богатства Англш, и темъ более замечательна, что сто летъ спустя страна, не смотря на все усил!я, не могла доставить необходимой суммы для выкупа захваченнаго въ Гермаши короля Ричарда I.
Разсчитывая на введенную имъ систему управлешя, свое богатство и значительный военныя силы, Вильгельмъ полагалъ возможнымъ оставить побежденному народу его старинный судъ и самоуправлеше, такъ какъ во всехъ случаяхъ, где дело касалось его выгодъ, онъ могъ силою привести въ исполнение свою волю. Вильгельмъ сохранилъ и древнее англосакское учреждеше присяжныхъ, предоставивъ баронамъ право суда надъ своими вассалами. И то и другое скорее увеличило, чемъ уменьшило его значение. Какъ на суды бароновъ, такъ и на
— И —
общинные суды англосаксовъ (т. II, стр. 379) можно было аппелировать въ судъ графства, гд! д'Ьла решались отъ имени короля его графомъ или пам!стнивомъ, шерифомъ, который собиралъ столь важный для короля денежныя пени и уже по одному этому удерживалъ въ предЪлахъ законности суды первой инстанции Впро-чемъ, военный деспотизмъ короля, напоминая самымъ сильнымъ вассаламъ о ихъ подданств!, придалъ особенную прочность существовавшимъ тогда формами на-роднаго суда и самоуправлешя и способствовали укорененью въ Англ1и любви къ порядку, справедливости и добродетели, составляющей единственный прочныя основы политической свободы. Потому жаль, что мы не имЪемъ бол!е подроб-ныхъ и точныхъ свёд!шй о внутреннемъ состояши государства при Вильгельм!. Свойства почвы п распределение недвижимой собственности известны намъ въ точности, потому что Вильгельмъ приказали составить подробную перепись всёхъ помести, съ показашемъ ихъ ценности, именъ влад!льцевъ п количества дохо-довъ, сохранившуюся до нашего времени лодъ именемъ Думсдэйбукъ (Do-mesdaybook) или книги страшнаго суда. Но за то взаимный отношешя сословш п личныя права парода еще не объяснены удовлетворительно, не смотря на вс! изсл!довашя ученыхъ. Права и происхождешя трехъ сословй свободныхъ людей, упоминаемыхъ въ Думсдэйбук! и ясно отличаемыхъ отъ приписанныхъ къ землё несвободныхъ, не могутъ быть определены съ точностью. Точно также мы не имеемъ никакихъ свёдёшй о томъ, въ какихъ отношешяхъ къ государству находилось'отдельное отъ ирловъ и теновъ (т. II, стр. 280) свободное сослов!е англо-сакскаго народа, кёрлы, и не обратились ли эти свободные земледёльцы и граждане въ крёпостныхъ еще до норманнскаго завоевашя. Второе предположеше разъяснилось бы само собою, если бы встретилось какое-нибудь указаше въ законахъ, носящихъ имя Вильгельма и теперь всеми признаваемыхъ за законы Эдуарда Исповедника. Напротивъ, настоящее крепостное состояше, которое должно отличать отъ бол!е древняго рабства,, упоминается въ первый разъ подъ 1180 го-домъ, и поэтому вс! ученые держатся того мн!шя, что сослов!е крёпостныхъ образовалось въ Англы уже поел! норманнскаго завоевашя.
Мы невольно удивляемся Вильгельму Завоевателю, хотя п не можемъ питать никакого уважешя и любви къ человеку, который не пренебрегалъ никакими средствами для удовдетворешя свей жадности и властолюб!я. Уничтожая одно, онъ въ тоже время создавалъ многое вновь и никода не позволялъ себе, изъ личныхъ видовъ, отмёнять древшя учреждешя, которыя еще могли быть полезны. Правда, страсть къ охот! заставляла его совершать ужасныя жестокости. Такъ, за ловлю жнвотнаго въ королевскихъ л!сахъ онъ предавалъ смертной казни, обращалъ целые округи Англш въ охотничьи парки, а въ Гемпшир! превратилъ въ пустыню огромное пространство земли, такъ называемый Нью Форестъ (Новый Л!съ), для того чтобы развести на немъ л!съ. Впрочемъ, этотъ безчело-в!чный поступокъ не остался безъ хорошихъ посл!дств!й для народа, привыкшего къ порядку и самостоятельной деятельности. Эти жестокости, повторяемый преемниками Вильгельма, должны были, при слабыхъ правителяхъ, создать эпоху, когда общая и пламенная любовь народа къ суду и справедливости одержала и въ правительственной сфер! полдую побёду надъ матер!альной и грубой силою. Этому сод!йствовалъ самъ Вильгельмъ ревностными заботами о полищи и безопасности, а въ особенности энерпей, съ которой онъ давалъ чувствовать сильнымъ баронамъ ихъ зависимость отъ него. Господствовавшее прежде мн!ше, будто бы онъ далъ народу Великую Хартш (Magna eharta) или граждански права, уже давно признано ошибочнымъ. Съ какой твердостью д!йствовалъ Вильгельмъ въ отношении къ духовенству и римскому пап!, было уже упомянуто выше (т. II, стр. 396). Притязашямъ папы Грпгор1я VII онъ противился энергичнее вс!хъ другихъ тогдашнихъ государей (т. II, стр. 594). Своимъ совктникомъ н руко-водителемъ дипломатическихъ переговоровъ Вильгельмъ избралъ искуснаго богослова и юриста Лафранка (т. II, стр. 629), котораго сдёлалъ въ 1070 году арх!епископомъ кентерббрйекимъ и главою англйскаго духовенства. Как1я услуги оказывалъ ему Лафранкъ своими юридическими тонкостями, можно вид!ть изъ сл!дующаго анекдота. Однажды Лафранкъ посовктовалъ ему посадить въ темницу его своднаго брата Одона, который, будучи въ одно и тоже время епископомъ Baie и графомъ кентскимъ, могъ сделаться опаспымъ для короля. Когда же Виль-
гельмъ не решался на то изъ уважешя къ духовному сану епископа, Ланфранкъ сказалъ ему: «Арестуй его не какъ епископа БаЁё, а какъ графа кентскаго.» Ланфранкъ велъ также переговори съ Римомъ и убЪдилъ папу Николая II снять съ Вильгельма отлучеше отъ церкви, а потомъ склонилъ Александра II оказать ему поддержку при завоеваши Англёи (т. II, стр. 394 и 396).
Вильгельмъ, скончавшЁйся въ 1087 году, оставилъ трехъ сыновей: Р о-берта Куртгёза, Вильгельма II и Генриха!. Старппй, Робертъ, отличался храбростью, которую и доказалъ во время перваго крестоваго похода, но при этомъ былъ чрезвычайно легкомысленъ и совершенно неспособенъ управлять государствомъ. Это не могло скрыться отъ взоровъ такого хитраго и про-ницательнаго государственнаго человека, какимъ, по инстинкту, былъ его отецъ, тЪмъ болйе, что Вильгельмъ былъ достаточно опытенъ, чтобы видеть, что введенная имъ система управлешя могла держаться только личностью правителя. Потому онъ отдалъ Роберту еще прежде обещанную ему Нормандёю, но вместе со своимъ другомъ Ланфранкомъ принялъ меры, чтобы онъ былъ отстраненъ отъ англЁйскаго престола, а королемъ Англёи былъ признанъ второй сынъ, Вильгельмъ, походившёй во всемъ на отца. Исполнению этого плана много способствовало то обстоятельство, что, когда умиралъ Вильгельмъ, младппе сыновья были при немъ, а Робертъ находился въ отсутствЁи.
По смерти Вильгельма I въ Англш тотчасъ же начались волненЁя, вызван-ныя отстранешемъ Роберта отъ престола и отчасти деспотическимъ характеромъ новаго короля. Большинство бароновъ, въ томъ числе епископъ ВаЁё, Одонъ, и другой сводный братъ умершаго короля приняли сторону Роберта, и дело могло бы принять неблагопрЁятный оборотъ для Вильгельма II, если бы Робертъ не ис-портилъ всего своимъ обыкновеннымъ легкомыслЁемъ. Тогда Вильгельму было уже не трудно подавить движете. Водворивъ въ Англш спокойствЁе, онъ хот4лъ преследовать брата п въ Нормандш; но посредниками между ними явились вассалы, которые, имёя лены отъ обоихъ братьевъ, были принуждены изменить кому-нибудь изъ нихъ. Помирившись другъ съ другомъ, Робертъ и Вильгельмъ начали сообща войну съ младшимъ братомъ, чтобы отнять его владешя. Вскоре после того безпокойный Робертъ, по поручешю брата, велъ переговоры съ шотланд-скимъ королемъ, признававшимъ себя вассаломъ англЁйскаго короля, но уже въ 1094 году возобновилъ войну съ Вильгельмомъ, и эта распря продолжалась до техъ поръ, пока Робертъ, отправляясь въ крестовый походъ, не заложилъ Вильгельму свое герцогство на пять летъ. Онъ получилъ за НормандЁю всего десять тысячъ марокъ, что доказываетъ незначительную ценность, въ тогдашнее время, обширныхъ владетй въ сравнеши съ ценностью звонкой монеты. Это подтверждается еще темъ, что около того же времени Готтфридъ БульонскЁй заложилъ родовыя владешя за чрезвычайно незначительную сумму, и что въ 1177 году графство Маршъ было продано англЁйскому королю Генриху II за шесть тысячъ марокъ. Въ то самое время, когда целыя княжества продавались за 10 тысячъ марокъ, за боеваго коня платили 15 марокъ. Робертъ покрылъ издержки похода, предпринятая имъ въ защиту христианства, собственными средствами, хотя никогда не могъ разсчитывать у платить*'до лгъ; братъ же его, Вильгельмъ, следо-валъ совершенно другимъ началамъ. Вильгельмъ, совершавшЁй' и прежде страшный притёснетя для того, чтобы иметь возможность содержать многочисленное наемное войско, самъ собралъ съ НормандЁи сумму, которую далъ брату подъ залогъ ея. Такимъ образомъ онъ отнялъ у норманновъ деньги, который Робертъ могъ достать для себя только взаймы, и даже воспользовался этимъ случаемъ для своего обогащенЁя, захвативъ золотую и серебряную утварь и драгоценные каменья, которыми набожность его предковъ украсила церкви.
Робертъ возвратился изъ Палестины въ 1100 году, женившись на дороге на дочери одного апулЁйскаго графа. Этотъ бракъ доставилъ ему необходимый для выкупа его герцогства деньги, а въ тоже время ему открылись виды на прЁ-обретенЁе всего королевства его брата, который около этого времени былъ, по несчастному случаю, убитъ на охоте (1100 г.); но и на этотъ разъ онъ испор-тилъ все своимъ легкомыслЁемъ. Сначала онъ пропустилъ удобное время, оставаясь безъ всякая дела въ ИталЁи, и позволилъ предупредить себя брату, Генриху I, который тотчасъ по получении известЁя о смерти Вильгельма завладелъ
королевскими сокровищами и черезъ три дня былъ провозглашенъ королемъ. Если бы Робертъ имёлъ сколько-нибудь твердости и терпЪшя, то могъ бы даже тогда завладеть властью, или по крайней мере, долгое время оспаривать ее у брата, потому что по возвращении былъ съ восторгомъ встрЪченъ въ Нормандш, и въ Англш въ его пользу высказались весьма мнопе. Онъ началъ войну съ Генрихомъ и произвелъ высадку въ Англпо, но, наскучивъ военными дёйств!ями при самомъ началё похода, заключилъ договоръ, по которому отказался отъ короны за ежегодный платежъ известной суммы. Черезъ два года онъ отказался и отъ этого и, только пожертвовавъ своими приверженцами гневу Генриха и истощивъ свои средства, возобновилъ войну, но попался тогда въ пл'Ьнъ и долженъ былъ согласиться на самый унизительный миръ. Его жестойй братъ не могъ лишить его жизни, потому что тогдашше юридические обычаи Анти, въ противоположность суровому нынешнему законодательству, не допускали смертной казни. Робертъ былъ осл'Ьпленъ и до самой смерти, последовавшей черезъ двадцать восемь летъ, содержался въ самомъ строгомъ заключен™. Такую же печальную участь испы-талъ и сынъ Роберта, Вильгельмъ Клитонъ, который, изб4гнувъ преслё-довашй дяди, былъ радушно принять французскимъ королемъ, Людовикомъ VI, и Фулькомъ V, графомъ анжуйскимъ. Людовикъ и Фулькъ несколько летъ вели войну съ Генрихомъ, чтобы возвратить Вильгельму Нормацадю, а когда это не удалось, Людовикъ отдалъ ему въ ленъ графство Фландрпо, которое было тогда такъ же значительно, какъ и его родовое герцогство. Но принужденный постоянно бороться съ внутренними п внешними врагами, Вильгельмъ не былъ радъ жизни и умеръ въ 1128 году, въ цвете летъ.
Правлете Генриха, насильственно овладевшаго престоломъ, было непре-рывнымъ рядомъ жестокостей и притеснешй. Говорятъ, что въ начале царство-вашя онъ далъ нащи Великую Харпю, которою отказывался отъ произвольныхъ притеснешй своего отца и нарушешй правъ вассаловъ; но не говоря уже о томъ, что это не вполне достоверно, намъ положительно известно, что онъ не сдер-жалъ обёщашя и скорее увеличилъ, чемъ уменьшилъ произвольные налоги, введенные Вильгельмомъ Завоевателемъ. За то не подлежитъ сомнешю, что онъ вновь подтвердилъ стране сохранеше древнихъ англосакскихъ судебныхъ учреж-дешй и законовъ Эдуарда Исповедника, хотя въ его царствоваше древшй фран-цузсйй языкъ сделался господствующимъ при дворе и во всехъ общественныхъ дёлахъ, а все судебное сослов!е въ Англш пополнялось норманнскими духовными. Впрочемъ, учреждешя англосаксовъ и норманновъ, по своему существу, были такъ сходны другъ съ другомъ, что взаимное с.пяше ихъ произошло чрезвычайно скоро. Кроме того, благодаря вл!яшю норманнскихъ юристовъ, въ англшскихъ судахъ, а чрезъ ихъ посредство и въ народе, распространилось такое знаше права и такая внимательность къ юридическимъ формамъ, что именно въ этомъ обстоятельстве нужно искать объяснешя, почему впоследствш, когда англичане действительно получили Великую Хартпо, они гораздо бдительнее другихъ нащй охраняли свои политичестя права. Вч> Англш каждый привыкъ обращать внимате на слова и мелочныя определешя, о которыхъ въ остальной Европё, кромё Рима, никто не заботился, и бережливо охранять уже добытый права. Но въ то время какъ правлете Генриха оказывало известную долю полезнаго вл!яшя на народъ, бароны совершенно одичали подъ жестокимъ гнетомъ этого воинственнаго деспота и погрузились въ такое состояте варварства, подобное которому мы встречаемъ только у дикихъ тюркскихъ народовъ. Однажды зять короля приказалъ ослепить сына одного изъ бароновъ, паходившагося у него въ заложникахъ, и за то король отдалъ родныхъ своихъ племянниковъ на жертву мстительности оскорбленнаго барона, который велелъ выколоть имъ глаза и отрезать носъ.
За исключен!емъ несколькихъ побочныхъ сыновей, Генрихъ имелъ только двухъ законныхъ детей, сына и дочь, Матильду, которая была въ первый разъ замужемъ за императоромъ германскимъ, Генрихомъ V, но не имела отъ него детей. Лишившись сына, король старался доставить престолъ дочери и,‘ созвавъ для этого, въ 1126 году, блестящее собрате англйскихъ бароновъ, потребовалъ, чтобы они признали Матильду его наследницей и подтвердили это признаше клятвой. Черезъ два года пожаловаше Фландрш Вильгельму Клитону такъ встревожило Генриха, что онъ, не взирая на самыя тяжелыя услов!я, помирился съ
старымъ графомъ анжуйскимъ, фулькомъ V, который до тёхъ поръ, вмёстё съ Людовикомъ VI, воевалъ противъ него за возстановлеше правъ Вильгельма Кли-, тона. Средствомъ примирешя былъ бракъ Матильды съ сыномъ Фулька, Готтфри-домъ, который отличался красотой, но едва вышелъ изъ отрочества и былъ десятью годами моложе невёсты. Готтфридъ обыкновенно носилъ на шлемё вётку дрока (planta genest) и получилъ, вс.гЬдств!е того, прозвище Плантагенета, которое перешло и на основанную имъ новую королевскую династпо П л а н т а-г е н е т о в ъ.
Бракъ Матильды съ Готтфридомъ Плантагенетомъ съ самаго начала поста-вилъ короля въ двойное затруднеше. Бароны королевства сочли себя освобожденными отъ присяги, данной ими въ пользу Матильды, думая, что необходимо было спросить ихъ согласля и на бракъ Матильды, какъ прежде на объявлейе ея наследницей, а неравенство возрастовъ двухъ супруговъ возбудило между ними тайе раздоры, что Матильда скоро возвратилась въ Англш, и въ продолжеше двухъ лётъ бракъ казался расторгнутымъ. Но впослёдств!п онъ былъ торжественно возстановленъ, и Генрихъ получилъ отъ собрашя англйскихъ бароновъ вторичное подтверждеше однажды установленнаго порядка престолонаслёд!я. Когда у Матильды родился сынъ, впослёдствш король Генрихъ II, то, невидимому, не было никакого сомнёйя, что онъ наслёдуетъ престолъ дёда. Однако возник-ппя вскоре после того несоглайя между Матильдой и ея отцомъ и вл!яше духовенства, которымъ искусно воспользовался одинъ родствепникъ короля, помешали осуществлешю этихъ надеждъ, и одинъ изъ немногихъ человеколюбивыхъ по-ступковъ Генриха, повредплъ его внуку более всехъ безчисленныхъ его жестокостей н несправедливостей. Онъ принялъ горячее учаейе въ двухъ своихъ пле-мянникахъ, сыновьяхъ его сестры н Стефана, графа Блуа и шартрскаго, которые были принуждены уступить отцовейя владешя старшему брату, и далъ одному изъ нихъ Генриху, поступившему въ духовное зваше, сначала богатое аббатство Гластонбери, а потомъ епископство винчестерское, а другому, Стефану, не только отдалъ графство Мортэнъ въ Норманды, но устроилъ и бракъ его съ богатейшей наследницей Франщи, единственной дочерью графа Евстаф!я Бу-лонскаго. Она принесла мужу, кроме графства булонскаго, много другихъ помё-ст!й и владёшй и, какъ племянница короля, доставила Стефану значительное в.йяше при королевскомъ дворё. Потому Генрихъ сильно настаивалъ на томъ, чтобы Сте-фанъ, въ присутствии всехъ бароновъ, торжественно обязался признать Матильду и ея сына единственными законными наследниками престола. Стефанъ далъ клятву и не думалъ изменять ей до техъ поръ, пока Генрихъ незадолго до смерти не поссорился съ Матильдой и Готтфридомъ Плантагенетомъ. Прервавъ все сношешя Матильды съ Анг.йей, Генрихъ немедленно отправился въ Нормандш, чтобы противодействовать всякому вл!яшю, которое дочь его могла иметь на Нормащцю изъ Анжу, и Стефанъ тотчасъ решился воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы пр!обрести корону. Достигнуть цёли было тёмъ легче, что Генрихъ умеръ въ Норманды (1135 г.), въ разгарё спора съ дочерью. Прежде чёмъ Матильда прибыла въ Англш и ея сводный братъ, Робертъ Г л остер ъ, принявипй ея сторону, успёлъ что-нибудь сдёлать въ ея пользу, Стефанъ овладёлъ королевской казной, укрёпилъ замки п навербовалъ многочисленный толпы такъ называемыхъ брабансоновъ пли фландрскихъ и бретанскихъ наемниковъ, смотрёвшихъ на военную службу какъ на ремесло и продававшихъ свои услуги то тому, то другому владетелю. Ему помогло то обстоятельство, что тогда была еще жива его престарелая мать, глубоко уважаемая англичанами за ея набожность. Соглайя духовенства и своего короновашя арх!епископомъ кентербёрыскимъ онъ добился благодаря вл!янш брата, Генриха Винчестерскаго, и ложной клятве одного изъ его приверженцевъ. Гуго Вигодъ, сенешалъ королевства, передъ лицомъ всехъ бароновъ сказалъ явную ложь, поклявшись, что онъ присутствовалъ при томъ, какъ покойный король добровольно освободилъ вельможъ отъ присяги Матильде и ея сыну.
Черезъ три недели по смерти Генриха Стефанъ былъ признанъ королемъ всей Англы. Хотя этому содействовало вл!яше его брата и матери, но главной причины успеха следуетъ искать въ томъ обстоятельстве, что невыносимыя угнетения трехъ последнихъ королей заставляли всёхъ желать новой харты, а Сте-
фанъ, бывппй не въ состояши сохранить за собой престолъ безъ поддержки ба-роновъ, народа и духовенства, съ самаго начала обещалъ дать подобный при-вилепи. Онъ, действительно, далъ хартш и присягнулъ ей (1136 г.) въ Оксфорде, въ торжественномъ собраши сослов!й государства. Такъ какъ отъ воен-наго деспотизма предтпественниковъ Стефана более всего терпели духовныя лица, а братъ короля, епископъ винчестерски!, Генрихъ, былъ душой всего предпр!ят1я, то въ изданной Стефаномъ харпи на духовенство было обращено особенное вни-маше; впрочемъ, въ ней не были забыты и друпя сослов!я. Стефанъ обещалъ не изъявлять притязашй на доходы епископствъ, остававшихся незамещенными, а каждый разъ немедленно замещать ихъ, согласно действующпмъ каноническимъ правиламъ; далее онъ далъ слово никогда не прпсвоивать себе произвольно ле-совъ духовныхъ или светскихъ владетелей для того, чтобы потомъ, какъ это де» лалъ Генрихъ, возвратить ихъ за выкупъ; поклялся отменить значительный на-логъ, регулярно взимавппйся его предшественникамп подъ именемъ данегельда (т. II, стр. 387), и наконецъ обещалъ еще многое, но, какъ выражается одинъ писатель следующаго столейя, сдержалъ весьма немнопя изъ своихъ обещании Ближайшая последств!я его харпи были не очень утешительны, потому что тот-часъ же все англгйстпе бароны и епископы стали, по примеру Стефана, укреплять своп- замки, а Робертъ Глостеръ, подчинпвппйся новому королю для сохранешя своихъ поме ей й, сталъ готовиться къ предстоявшей войне п строить значительный укреплешя. До техъ поръ частныя феодальныя войны были почти неизвестны въ Англш, за исключешемъ распрей уэльсскпхъ бриттовъ и шотландцевъ съ пограничными стражами; но со времени издашя хартш Стефана, на острове повторились те же явлешя, какъ и въ остальныхъ евро-пейскихъ государствахъ. «Светсше и духовные владетели, говорится въ одной хронике, строили замки, занимали ихъ дьявольскимъ народомъ, притесняли горо-жанъ и крестьянъ и, для получешя денегъ, предавали истязашямъ всякаго, попа-давшагося имъ въ руки; они бралп съ городовъ деньги, чтобы не предавать ихъ огню, и, собравъ съ нихъ контрибущю, зажигали ихъ. По дороге можно было проехать целый день и не встретить живой души; города опустели и поля оставались невозделанными. Никогда еще страна не испытывала такихъ бедств!й. Если въ какомъ-нибудь городе замечали издалека прпближеше двухъ или трехъ всадниковъ, то все жители разбегались отъ страха передъ разбойниками. Въ правлеше Стефана положеше еще ухудшилось, и народъ громко говорилъ, что Христосъ и святые отступились отъ нихъ.» Въ этомъ и заключается разница между военно - деспотическимъ и военно - аристократическимъ правлешемъ. Когда Стефанъ вздумалъ обуздать зло, безпокойные бароны составили противъ него союзъ, и во главе ихъ сталъ Робертъ Глостеръ, который, присягая королю, едЬ-лалъ странную оговорку, объявивъ, что обязывается хранить верность королю только до техъ поръ, пока онъ будетъ держать свои обещашя и сохранять королевское достоинство. Въ то же время напалъ на Англ1ю шотландскш король, Да-видъ I. Но Стефанъ успелъ выпутаться изъ затруднительнаго положешя, какъ опасно оно ни было. Прюбретя искуснымъ образомъ действй расположеше духовенства, онъ, благодаря вл!яшю этого сослов!я, получплъ перевесъ надъ бунтовщиками, потомъ со всемъ войскомъ бросился на шотландцевъ, одержалъ надъ ними блистательную победу в принудилъ ихъ къ миру. Решительное сражеше съ шотландцами въ эту войну известно въ псторш подъ именемъ бптвы зна’ мен и, потому что англичане сражались подъ покровомъ кароччю, заключавптаго въ себё ихъ нацюнальную святыню. Разсказы объ этомъ англшекихъ историковъ даютъ намъ возможность составить более верное заключеше о происхождеши и распространеши этихъ употребптельныхъ въ средше века священныхъ колесницъ, которыя более всего известны намъ изъ ncTopin ломбардскихъ войнъ (т. II, стр. 558). «Англичане, говорится въ летописяхъ, поставили по середпне повозки корабельную мачту, названную ими штандартомъ, и поместили на ея оконечности серебряный сосудъ съ тЬломъ Христа (св. причаейемъ) и мощами св. Петра, и два священныхъ значка, для того чтобы Христосъ, присутствуя своимъ теломъ, былъ ихъ предводителемъ на войне, предпринятой въ защиту церкви и отечества.» Сражение это замечательно еще потому, что въ немъ мы ясно видпмъ разлпч!е между горными шотландцами, оставшимися верными древнимъ обычаямъ, и нор
маннами, имевшими рыцарское вооружеше. Горцы, составлявппе, на основав!е своей древней привил лепи, первую боевую лишю шотландская войска, были полуодеты и бросились съ однимъ наступательнымъ оруждемъ на закованные въ железо и потому неуязвимые ряды норманновъ.
Блистательная победа Стефана надъ шотландцами внушила ему мысль ограничить п духовенство, которое до т'Ьхъ поръ онъ щадилъ изъ полнтическихъ соображешй; но всл4дств!е того вспыхнула продолжительная и кровопролитная война. Къ противодействие духовенству Стефана побудило постоянное увеличеше светской власти этого сослмпя и употреблеше имъ во зло своихъ доходовъ, потому что наконецъ и епископы стали строить укрепленные замки и изъ-за ст4нъ ихъ угрожать королю п народу. Стефанъ могъ темъ скорее разсчитывать на успехъ, что уже тогда самая мысль объ еппскопахъ-вопнахъ была также ненавистна английскому народу, какъ п впоследствии Действительно, королю удалось отнять у еппскоповъ замки, по самъ онъ ничего отъ этого нс выигралъ, потому что, со времени разрыва съ духовенствомъ, положеше его совершенно изменилось. Духовенство, до техъ поръ составлявшее его главную опору, перешло на сторону Матильды и ея сына; такпмъ образомъ составилась страшная парня, тайно и явно подкапывавшаяся подъ могущество и значеше Стефана: даже родной братъ его, еппскопъ винчестерски, руководясь скорее внушешями сословнаго духа, чемъ чувствомъ братской любви, сталъ во главе его враговъ и сделался тёмъ опаснее для короля, что незадолго передъ темъ самъ Стефанъ добылъ для него зваше папскаго легата въ Англии в, следовательно, доставилъ ему громадное вл!яше.
Матильда не замедлила воспользоваться этими обстоятельствами и въ 1139 г., высадившись, въ сопровождена графа Роберта Глостера, на англИсмй берегъ, начала кровопролитную и опустошительную войн)' съ Стефаномъ. Современники не находятъ достаточно ужасныхъ красокъ для пзображешя бедствий этой междоусобной войны, во время которой все города держали сторону короля. Стефанъ выслалъ противъ ожесточенныхъ враговъ своихъ свирепыхъ брабансоновъ, и въ продолжеше двухъ летъ страна была такъ истощена, что обе стороны, для лре-дупреждешя медленной гибели, должны были решиться покончить споръ однимъ ударомъ. Поводомъ къ этому была осада города Линкольна, жители котораго, какъ и все горожане, принадлежали къ числу ревностныхъ прпверженцевъ короля и были осаждены Робертомъ Глостеромъ. Они условились съ Стефаномъ, который долженъ былъ подойти къ нимъ на помощь изъ Лондона, произвести одновременное неожиданное нападете на осаждавшихъ и такпмъ образомъ уничтожить Роберта и Матильду. Планъ этотъ пе удался, потому что Стефанъ былъ задержанъ на пути разливовъ одной рекп, и Робертъ имелъ время стянуть къ себе значительный подкрепления и съ равными почтп силами выступить противъ короля. Решительная битва произошла па реке Тренте; обе стороны дрались съ одинаковымъ мужествомъ; Стефанъ не только псполнялъ всЬ обязанности предводителя, но и показалъ себя храбрымъ вопномъ; однако было разбитъ и взятъ въ пленъ (1141 г.).
После победы Матильда была признана королевой, и распря навсегда бы прекратилась, если бы упорство прпверженцевъ Стефана, а еще более высокоме-pie новой повелительницы не придали делу другаго оборота. Матильда нп за что не соглашалась освободить Стефана п тогда, когда приверженцы его давали си обещаше принудить Стефана оставить Англш; она отвергла даже просьбы Генриха винчестерская за сына Стефана, хотя ей следовало бы для собственныхъ выгодъ уважить ходатайство вл1ятельнаго епископа. Она хотела управлять въ духе отца п потому лишилась всякой популярпостп. Нащя требовала возстанов-лешя законовъ Эдуарда Исповедника, потому что норманнское завоевашс и деспо-тпзмъ трехъ последнпхъ королей научили англичанъ ценить достоинства англо-сакскихъ законовъ, пли скорее, оттого, что народъ былъ еще близокъ къ естественному состояние и потому находилъ неурядицу, господствовавшую при по-следнихъ англосакскихъ короляхъ, гораздо более сносною, чемъ покровительство деспотическихъ законовъ. Сами норманны, будучи недовольны какимъ-нибудь изъ своихъ королей, вторили голосу народа, требуя возстановлешя сакскихъ закон-новъ. Матильда не обращала на это внимашя и своимъ неблагоразумгемъ и же
стокостью вооружила противъ себя всю нащю, а въ особенности горожанъ и Генриха Виячестерскаго. Горожане съ ужасомъ видели возобновлеше царство-вашя Генриха I и т'Ьмъ сильнее оплакивали прежняго защитника, а Генрихъ сознавалъ, что слишкомъ увлекся политическими соображешями, покинувъ брата и перейдя на сторону его протпвниковъ. Неудовольсппя обнаружились прежде всего въ Лондон^ (л'Ьтомъ 1142 г.). Жители этого города, пм^вшаго уже тогда сильное Bxianie на судьбу государства, внезапно схватились за оруж!е и сделали попытку взять въ плёнъ королеву, поселившуюся въ Лондон^. Предщйятае ихъ не удалось, но послужило сигналомъ къ повсеместному возобновлена войны. Вскоре счастливая случайность возстановила равновеше между париями. Робертъ Глостеръ, единственный человекъ, бывппй въ состояши сражаться въ открытомъ поле за дело королевы, былъ взятъ въ пленъ приверженцами Стефана и вымЪ-ненъ ими на короля.
Война продолжала свирепствовать въ течеше пяти летъ. Для Стефана, который, какъ богатЪйппй человекъ въ Англы, легко могъ возстановлять свои силы после каждаго поражешя, война была не такъ обременительна, какъ для Матильды, мужъ которой, Готтфрпдъ, овладелъ въ 1144 году Нормандаей и не хотелъ рисковать своимъ состояшемъ и вассалами въ невёрномъ предпр!яты противъ Англы. Готтфридъ имелъ кроме того поводъ опасаться, что сынъ его Генрихъ, посланный по просьбе Роберта въ Ашшю, сделавшись англшскимъ королемъ, забудетъ свои родовыя владёшя и станетъ считать пхъ обыкновенными провинщями; по крайней мЬре о существовали подобнаго опасешя можно заключать по удивительной заботливости, съ которою онъ хотелъ определить на будущее время политическое устройство, законы и обычаи графства Анжу. Въ 1150 году онъ отозвалъ пзъ Англы жену и сына, такъ что Робертъ одинъ про-должалъ войну, но онъ умеръ черезъ несколько месяцевъ, и Стефанъ былъ оставленъ въ покое до техъ поръ, пока Генрпхъ не получплъ, по смерти отца (1151 г.), Анжу п Норманд1ю п не утвердился въ земляхъ, доставшихся ему вследств!е брака съ Элеонорою, владетельницей Пенни п Путау. Въ соединены съ приверженцами матери, онъ пропзвелъ въ 1153 году новое нападеше на Англпо. Обстоятельства благопр!ятствовали его предщляпю. Стефанъ поссорился тогда не только съ друзьями, но и съ духовенствомъ, которое онъ оскорбплъ, пзгнавъ пзъ королевства арх1епископа кентерберыскаго Теобальда, присутствовавшего безъ позволешя короля на соборе въ Реймсе. Король былъ наказанъ за то интердиктомъ. Стефанъ смеялся надъ этимъ наказашемъ, но за то не могъ осуществить своего желашя и заставить признать сына, Евстаф1я наследнпкомъ престола. Духовенство и все бароны, пе смотря на угрозы, объявили ему, что останутся до конца верными ему самому, но считаютъ законнымъ наследнпкомъ престола сына Матильды. Въ 1153 году Генрпхъ высадился въ Англпо, и такъ какъ ЕвстафШ вскоре умеръ, то Стефанъ заключплъ мирный договоръ, по которому призналъ Генриха будущпмъ наследнпкомъ. Этотъ договоръ былъ утвержденъ торжественной клятвой всехъ светскпхъ и духовныхъ вассаловъ, и на следующей годъ, по смерти Стефана (1154 г.), Генрихъ безпрепятственпо вступплъ на ашшйскШ престолъ.
6. Анг.вя въ царствоваш’е Генриха П.
Генрихъ II, съ которымъ на анг.пйсюй престолъ вступила новая дина-С1ля П л а нт а г ене т о въ, съ самаго начала увпд'Ьлъ себя вынужденнымъ прибегнуть къ некоторымъ наспльственнымъ м-Ьрамъ. Онъ разрушплъ укрепленные замки бароновъ и выгналъ пзъ Англш хищпыхъ наемнпковъ, прпнятыхъ на службу Стефаномъ. Впрочемъ, для защиты своихъ владешп во Франщи онъ долженъ былъ не только снова навербовать наемныя войска, но п возобновить прптесне-шя и насшпя, которыя терпела Анейя вт> царствование Генриха I. Онъ съ безграничною суровостью поступилъ съ Норманд1ей и конфпсковалъ все тамошше лены, розданные его предшественниками или долженствовавпые перейти не къ прямымъ наследникамъ; въ Англш Генрихъ совершалъ всевозможный притесне-
Шлоссеръ. 1П. 2
шя, которая, при тогдашнемъ политическомъ устройстве страны, могъ делать безпрепятственно, и добывалъ нужный ему деньги путемъ обыкновенныхъ и уже изв'Ьстныхъ намъ (стр. 10) злоупотреблений при взимаши налоговъ. Помиловаше осужденныхъ, денежная пени, королевское право опеки надъ малолетними вассалами и наследницами леновъ составляли для него обильные источники доходовъ. Съ дворянства, обязаннаго нести военную службу, при всякомъ удобномъ случае, безъ нужды и безъ всякаго уважешя къ требовашямъ справедливости, взимался scutagium (подать со щита), и этотъ налогъ былъ такъ значителенъ, что до-ставлялъ съ одной Англш 124 тысячи фунтовъ серебра. Впрочемъ, постоянная война съ Франщей, въ которая Генрихъ былъ вовлеченъ своимъ бракомъ съ Элеонорою и прюбретешемъ вследCTBie того Пенни и Пауту, важны для все-м1рной исторш только по своимъ конечнымъ результатами гораздо больше зна-чешя имеетъ распря Генриха съ Томасомъ Беккетомъ, завоеваше Ирландит и его споры съ сыновьями, потому что на этихъ трехъ событаяхъ вертится вся тогдашняя истортя Англ in.
Распря Генриха съ арх!епископомъ кентербёрыскимъ Томасомъ Беккетомъ составляетъ для той эпохи повтореше исторш германскаго императора Генриха IV, по находится въ тесной связи съ разгаданными Беккетомъ планами короля поставить духовенство въ прежнюю зависимость отъ короны. Кто желаетъ изследо-вать споръ между королемъ и главой англшскаго духовенства только съ политической точки зрешя, оставивъ въ стороне личный характеръ противниковъ, тотъ долженъ вернуться къ царствование Вильгельма Завоевателя. Предъ железной волей Вильгельма склонялось все, даже самъ Григоры VII. Съ епископами и аббатами Вильгельмъ поступалъ такъ же произвольно и самовластно, какъ съ графами и баронами; даже первое духовное лицо въ королевстве, братъ его, Одонъ де Baie, бывппй въ то же время легатъ римскаго престола, сделавшись подозри-тельнымъ Вильгельму, подвергся заключешю и лишился своихъ сокровищъ. Законы Вильгельма ограничивали не только вл!яше римскаго двора, но и богатство англШскаго духовенства; онъ провелъ резко определенную границу между светскими и духовными делами и очень искусно исключилъ духовенство изъ учаспя въ судахъ, где до тёхъ поръ оно пользовалось преобладающнмъ вл!яшемъ, благодаря своей учености и знашю системы римскаго права. Въ этомъ, какъ и во всемъ остальномъ, сынъ его, Вильгельмъ, шелъ по стопамъ отца. Это былъ че-ловекъ, не обращавшей никакого внимашя на нравственное значеше хриспанскаго учешя, но за то не имевши и наклонности къ cyeeepiro; онъ нисколько не заботился о требовашяхъ основанной на общественномъ мнены церковной дисциплины и нарушалъ все обычныя формы съ наглостью, которая показалась бы намъ невероятной, если бы мы не имели въ подтверждете положительнаго свидетельства одного изъ современниковъ той эпохи. Когда по смерти Ланфранка онъ долго оставлялъ незамещенною кентербёрыскую каеедру, чтобы пользоваться ея огромными доходами, англгёсше епископы обратились къ нему за позволешемъ устроить по церквамъ молебств!я для того, чтобы Богъ внушилъ ему даровать церкви пастыря. «Молитесь, о чемъ хотите,—отвечалъ онъ улыбаясь и со скры-тымъ гневомъ,—я же буду делать, что мнё нравится, и никакая молитва не изменить моей воли». Никто не зналъ и не понималъ его такъ хорошо, какъ хитрый другъ его отца, Ланфранкъ, и пока онъ оставался арх!епископомъ кентер-бёр!йскимъ и примасомъ королевства, светская и духовная власть находились въ мирф и согласи; но распря и раздоры возникли тотчасъ же, какъ только, черезъ четыре года по смерти Ланфранка, примасомъ сделался Ансельмъ. Ансельмъ, проникнутый сознашемъ важности и достоинства хриспанскихъ епископовъ, совершенно справедливо, хотя быть можетъ, слишкомъ горячо, ратовалъ противъ употребления церковныхъ имуществъ для м!рскпхъ целей и даже осмеливался противоречить королю; за то онъ долженъ былъ покинуть Англш, хотя и считался у современниковъ первымъ авторитетомъ въ богословы, философы и злко-новедети (т. II стр. 629). По смерти Вильгельма II ему дозволено было возвратиться, но corxacie его съ Генрихомъ I продолжалось только до техъ поръ, пока онъ нуждался въ apxienncKone противъ своего брата Роберта и его приверженцевъ. Когда Генрихъ окончательно утвердился на престоле, споръ возобновился; на ртотъ разъ дело шло объ инвеституре (т. II стр. 595), который до тёхъ поръ никто
не оспаривалъ у англйскихъ королей. Впрочемъ, Генрихъ действовалъ мягче, чемъ его предшественникъ. Онъ отправлялъ въ Римъ пословъ и если сначала не позволялъ apxienncKony, также отправившемуся въ Римъ, возвратиться, то все-таки нозволилъ ему поселиться въ нормандскомъ монастыре Бекъ, а впоследствш переехать даже въ Кентербери и наконецъ, нуждаясь по своимъ д'Ьламъ во Франки въ поддержке папы, согласился на свидаше съ нимъ и былъ вынужденъ сделать ему неслыханный до тЪхъ поръ уступки. Онъ обещалъ воздержаться отъ всякихъ притеснешй и вымогательствъ, которыя позволяли себе относительно церкви его предшественники, и отказался отъ инвеституры, а взам±нъ того по-лучилъ право требовать отъ епископовъ ленной присяги на ихъ светсшя владешя. По той же причине, по какой онъ уступилъ въ д’ктЬ объ инверститурЬ, Генрихъ позволилъ (чего не донускалъ еще ни одинъ англШскш король) папё созывать въ королевстве, черезъ посредство легата, церковные соборы и даже согласился на то, чтобы папа по поводу спора о старшинства двухъ первыхъ епископовъ Англш, пригласилъ ихъ въ Римъ и постановилъ рЪшеше по этому дфлу. Премникъ Генриха, Стефанъ, пошелъ еще далее. Въ своей хартш онъ даровалъ духовенству чрезвычайно обширныя права и выпросплъ у папы Иннокенпя II достоинство папскаго легата для своего брата Генриха, епископа винчестерскаго, но скоро долженъ былъ раскаяться въ своемъ поступке. Пользуясь этимъ благо-пр!ятнымъ оборотомъ, рпмсшй дворъ сталъ вмешиваться во всё дела анг.ййской церкви и ея духовенства, а духовное сослов!е, подъ руководствомъ Генриха, раз-считывая на внутреншя смуты и помощь пзъ Италш, совершенно освободилось изъ подъ власти короля. На выборахъ епископовъ папское вл!яше заступило место вл!яшя короля, посылки легатовъ сделались самымъ обыкновеннымъ явле-шемъ, безбрач!е духовенства было введено повсюду и во всехъ сколько-нибудь значительныхъ процессахъ стали аппелировать въ Римъ; однимъ словомъ, церковь была приведена въ такое же положеше, въ какомъ она находилась въ дру-гихъ европейскихъ государствахъ.
Генрихъ II, желавшш возстановить все въ такомъ виде, въ какомъ оно находилось при его деде, не могъ примириться съ этимъ порядкомъ вещей. Желая возстановить неограниченную власть короля и въ церковныхъ делахъ, онъ ду-малъ скорее всего достигнуть целп, назначивъ примасомъ Англш (1162 г.) совершенно преданнаго ему канцлера, Томаса Беккета. Духовенство было очень недовольно назначешемъ Беккета, который до техъ поръ принималъ учасйе въ издаши всехъ меръ, ограничивавшихъ могущество духовенства; но оно обманулось въ этомъ человеке, такъ же какъ король, и только престарелая Матильда, какъ это видно изъ переписки Беккета, разгадала его еще прежде. Когда Бек-кетъ сделался арх1епископомъ кентербёр1йскимъ, ему предстоялъ выборъ между постыдной покорностью и честной борьбою на жизнь или на смерть; сообразно своему личному характеру и духу той эпохи, онъ избралъ последнее. Тотчасъ по избранш въ арх!епископы, Беккетъ сложилъ съ себя зваше канцлера, отказался, какъ глава англМскаго духовенства, отъ всехъ удовольств!й света и обратился къ чисто монашеской простоте въ одежде, пище и питье, тогда какъ прежде утопалъ въ блеске и роскоши. Уже по одной этой внешней перемене Генрихъ сталъ догадываться о намерешяхъ Беккета и наконецъ окончательно поссорился стэ нимъ, когда (въ 1163 г.) нотребовалъ отъ него унпчтожешя цер-ковнаго суда. По укоренившимся въ последнее время воззрешямъ духовное лицо могло подлежать только суду своего епископа и лишь по снятш съ пего еписко-помъ духовнаго звашя, въ виде наказашя, становилось подсудпымъ светскому суду по темъ преступлешямъ, которое оно могло совершить после того. Генрихъ хотёлъ отменить этотъ законъ, обезпечивавийй безнаказанность всякому духовному, пока онъ принадлежалъ къ клиру, и вместо того постановить, чтобы всяюй пре-ступникъ изъ духовнаго звашя, если еиискоиъ найдетъ его виновнымъ, былъли-шаемъ имъ духовнаго сана и немедленно предавался светскому суду для наказашя. Въ то же время Генрихъ требовалъ отъ духовенства обещашя подчиняться законамъ, изданнымъ при его отце. Епископы, и во главе ихъ Беккетъ, упорно сопротивлялись его требовашямъ. Но король былъ неистовъ и страшенъ, а свет-CKie вельможи и даже народъ держали его сторону, такъ что онъ могъ воспользоваться баронами, чтобы провести законнымъ путемъ то, чего хотелъ доб итьси
своей жел®зной волей. Въ Англш вс® церковный д®ла, касавппяся въ тоже время и государства, решались не на церковныхъ соборахъ, а на собрашяхъ бароновъ королевства, гд® епископы заседали не какъ духовныя лица, а какъ бароны. Поэтому- на собраши въ Кларендон® (1164 г.), когда король захот®лъ дать своему желатю силу закона, они были пересилены болыпинствомъ голосовъ. Самъ Томасъ Беккетъ не см®лъ противиться и вм®ст® съ другими подписалъ поста-новлетя собратя. Такимъ образомъ сеймъ въ Кларендон® окончательно р®шилъ вопросъ о подчинеши духовенства власти короля и народа. Главныя основашя шестнадцати кларендонскихъ статей, столь важныхъ для исторш сред-нихъ в®ковъ, заключались въ сл®дующемъ: духовенство вполн® подчиняется судебной власти короля и можетъ аппелировать только къ нему; епископамъ запрещается у®зжать заграницу безъ позволена короля; впредь безъ соглайя ни одинъ изъ его вассаловъ или слугъ не можетъ быть подвергнуть отлучешю отъ церкви, и ни одинъ отлученный не обязанъ давать ручательства въ своихъ будущихъ уб®ждешяхъ, а подвергается церковному суду только для снята съ него прокляты; споры о томъ, есть ли какая-нибудь собственность церковное имущество или св®тсмй лень, р®шаются дв®надцатью присяжными; пом®стья епископовъ объявляются ленами короля и уравниваются во всемъ со св®тскими баронами; но за то, когда палата пэровъ обращается въ уголовный судъ, епископы не исключаются изъ ея состава, а удаляются изъ нея только передъ произнесешемъ приговора; епископства и аббатства, сд®лавппяся вакантными, остаются, до зам®щешя ихъ, во власти короля, который пользуется вс®ми доходами съ нихъ; избрате епископовъ и аббатовъ совершается знатными духовными лицами, назначенными королемъ, въ его капелл® и съ его соглайя, и избранный долженъ принести ему ленную присягу; наконецъ, церковь не должна удерживать никакого имущества, доставшагося королю.
Но едва принята кларендонскихъ постановлений уладило, повидимому, этотъ споръ, какъ Беккетъ снова бросилъ королю перчатку. Онъ сталъ громко обвинять себя въ томъ, что всл®дств!е своей уступчивости сд®лался изм®нникомъ церкви, над®лъ одежду кающагося и уб®дилъ папу освободить его самого отъ клятвы и объявить нед®йствительными вс® сд®ланныя корон® уступки. Король поступилъ тогда гораздо благородн®е; правда, онъ наложилъ секвестръ на по-м®стья Беккета, но тотчасъ же снялъ его, какъ только арх!епископъ перем®нилъ на время свое им®те, а впослЬдствш даже позволить ему безпрепятственно вы-®хать изъ Англш. Когда Беккетъ снова сталъ упорствовать, Генрихъ созвалъ въ Нортгэмптонъ собрате сословй королевства и на этомъ съ®зд®, по сов®ту своего мудраго верховнаго судьи, не касаясь главныхъ пунктовъ спора, предъявить apxienncKony столько новыхъ требовашй, что остальные епископы просили Беккета сложить съ себя санъ, чтобы предотвратить бурю, грозившую церкви, и не вовлекать духовенство въ трудную и опасную борьбу съ св®тскими вассалами, примкнувшими къ королю. Томасъ нашелъ это несогласнымъ съ своими убЪжде-шями,’ но, не осм®ливаясь все-таки противор®чить королю, б®жалъ во Франщю (1165 г.). Зд®сь въ ашшйскомъ арх1епископ® приняли самое живое участа король Людовикъ VII и папа Александръ III, живппй тогда во Франщи. Не обращаясь ни къ тому, ни къ другому, Генрихъ заставилъ англШскихъ епископовъ совершенно отказаться отъ Беккета и подписать его приговоръ. Противъ интердикта и отлучены отъ церкви, которыми угрожалъ папа, онъ обезпечилъ себя строгими распоряжешями и запрещетями. Всякая переписка съ папой и Беккетомъ была запрещена подъ страхомъ наказашя, опред®леннаго за государственную изм®ну; за всякую попытку обнародовать папскую буллу объ отлучены было постановлено изгнаше виновниковъ и вс®хъ его родственниковъ, авс®мъ духовнымъ, находившимся за границей, было приказано, подъ угрозой конфискащй всЬхъ им®шй и доходовъ, возвратиться въ Англ1ю, какъ можно скор®е. Беккетъ обратился къ пре-стар®лой матери короля; но, не смотря на все уважеше къ духовнымъ, она была слиш-комъ ревностной поборницей королевскихъ правъ, чтобы сд®лать что-нибудь въ его пользу. Французюй король былъ также не въ состояти помочь ему. Старатя перваго были слишкомъ двусмысленны, а папа, видя твердость Генриха, начиналъ уже колебаться. Т®мъ не мен®е, когда Генрихъ, повидимому, самъ протягивалъ руку apxienncKony, Беккетъ выказалъ себя еще надменн®е и упорнЬе, такъ что вс® попытки примирены не могли им®ть усп®ха. Вся Европа принимала живое уча-
стае въ споре короля съ ариепископомъ; знаменитые ученые люди предпринимали поездки, заводили переписку и прибегали въ самымъ хитрымъ уловкамъ, для того чтобы какъ-нибудь уладить дело. Действительно, друзьямъ мира удавалось три раза склонять короля къ уступчивости и обЪщашю забыть все прошлое; но упорство себялюбиваго епископа препятствовало примирешю. Читая со внимашемъ переписку, относящуюся до этого дела, точно такъ хе какъ письма аббата Cyrepia (стр. 6) и корреспондешцю императора Фридриха П съ его канцлеромъ, мы съ изум-лешемъ видимъ, какимъ искусствомъ,глубокою политической мудростью, богатствомъ въ изобретенш способовъ и основательнымъ знашемъ главныхъ юридическихъ пунк-товъ обладали некоторый личности этой мрачной эпохи. Но это не исключало возможности появлешя самовластнаго и жестокаго тирана, даже среди англичанъ, такъ ревниво охранявшихъ свон политическ1я права. Для того, чтобы досадить арх1епископу, Генрихъ II предавалъ егородственнпковъ самымъ жестокимъ мучешямъ. Онъ изгналъ изъ Англш всехъ ихъ безъ различи пола и возраста, не исключая даже трудныхъ детей. Повергнувъ такимъ образомъ въ нищету около четырехъ сотъ человёкъ, онъпо-ступилъ еще возмутительнее съ сыновьями и дочерями одного изъ вассаловъ, который оскорбилъ его: онъ приказалъ ослепить первыхъ, а дочерямъ отрезать носы и уши.
При упрямой настойчивости Беккета и деспотическомъ характере Генриха, примиреше между ними было бы очень трудно, если бы король не нуждался въ поддержке папы для завоевашя Ирландии и не долженъ былъ, какъ мы увидимъ ниже, опасаться своихъ родныхъ сыновей и ихъ матери. Эти обстоятельства принудили его отложить распрю, и въ 1170 году Беккетъ возвратился въ свое епископство. Но, судя по ходу дела и характеру противниковъ, миръ между ними не могъ быть продолжителенъ. действительно, Беккетъ, едва вступивъ въ должность, наложилъ проклятие на многихъ знатныхъ приверженцевъ короля за исполнеше его воли. Генрихъ не могъ допустить этого, но по неблагоразумию не-которыхъ королевскихъ слугъ дело приняло оборотъ, совершенно неожиданный для короля. Четверо королевскихъ рыцарей задумали испугать епископа, а когда это не удалось, страшпымъ образомъ отмстили за короля старому себялюбивому прелату. Вооруженные мечами и секирами, они ворвались въ церковь Беккета и умертвили его у поднож!я алтаря (1170 г.). Странно, хотя и не совсемъ лестно для характеристики духовенства, что оно почти не обращало внимашя на нравственные результаты этого уб!йства, но преимущественно имело въ виду политическую сторону вопроса и воспользовалось ею для своихъ выгодъ. Убгйцы не подверглись никакому другому наказашю, кроме того, что ихъ обязали совершить странств1е въ 1ерусалимъ, а когда они умерли въ Палестине, то ихъ похоронили со всеми почестями. Усерд1е этихъ рыцарей повредило королю Генриху более, чемъ сколько могли бы это сделать все ашшйское духовенство и самъ папа, потому что своимъ безчеловечнымъ поступкомъ они выставили короля ос-квернителемъ святыни и сделали изъ арх!епископа какого-то мученика и святаго. Въ убйстве обвиняли короля и, не смотря на выраженную имъ скорбь и посольство въ Римъ, все его попытки снять съ себя подозрения въ сообщничестве остались безплодными. Онъ съ трудомъ изб'Ъгнулъ церковнаго проклятая и только тогда былъ объявленъ совершенно невиннымъ, когда подписалъ договоръ, славный и выгодный для папы и духовенства, но унизительный для королевскаго достоинства (1172 г.). Генрихъ долженъ былъ всенародно подтвердить въ церкви подъ присягою свою невинность и обещаться исполнять условия договора; умерщвленный былъ причисленъ папой къ лику святыхъ, богомольцы стали тысячами стекаться къ его гробнице, и самъ Генрихъ въ 1174 году долженъ былъ, ради своихъ личныхъ интересовъ, отправиться туда на богомолье. Договоръ, заключенный съ папой, возстановилъ независимость церкви; но хитрые королевсме юристы последнею, невидимому случайно прибавленною, статьею договора удержали за королемъ право суда надъ духовенствомъ. Ближайшимъ следств!емъ этого договора было постоянное вмешательство римскаго двора въ дела Англш и безпрестанныя посылки туда папскихъ легатовъ, производившихъ въ Англш та-шя вымогательства, что летописецъ ГервасШ довольно остроумно замечаете объ одномъ изъ иихъ: что онъ въ совершенстве исполнилъ свое назначеше истреблять и насаждать, потому что истребилъ все деньги въ чужихъ карманахъ и посадилъ ихъ въ свои йщики.
Еще до окончатя переговоровъ съ папой, Генрихъ распространюсь пределы королевства завоеватель Ир лайд in. Истор1я этого острова начинается прекрасной поэтической эпохою, скрытой отъ нашихъ взоровъ непроницаемой завесой; древняя гэльская или шотландская образованность, т. е. цпвилизащя безъ роскоши, соединенная съ нйкоторымъ благосостояшемъ, но не богатствомъ, распространилась, вместе съ песнями веселой невинности и геройскаго одушевлетя, изъ Ирландш по Гебридскимъ островамъ до Шотландш, где впоследствш вся старина слилась и исчезла въ имени OcciaHa, какъ некогда древняя цивлизащя греческихъ острововъ—въ имени Гомера (т. II. стр. 370, 398 и 400). Съ началомъ хищническихъ набеговъ скандинавовъ погибли последше остатки древнейшей культуры. Уже въ пятомъ веке съ распространешемъ хриспанства въ Ирландш начинаетъ возникать новая образованность, сосредоточивавшаяся въ монастыряхъ и создавшая толпы ученыхъ и неутомимыхъ миссюнеровъ, которые внесли въ Германш и Францш семена более возвышенной и нравственной цивилизащи (т. II. стр. 374 и 433). Вследств1е постоянныхъ набеговъ норманновъ, эта образованность также пришла въ упадокъ и стала ограничиваться однеми внешними формами хриспанства; сношешя съ остальнымъ лпромъ были прерваны, и съ того времени Ирланд1я совершенно пала. Отрезанная отъ сообщетй съ Ри-момъ, опустошаемая междоусобными войнами и наконецъ разделенная между пятью вождями или, какъ ихъ называли, королями, Ирланд1я казалась легкой добычей для предпршмчивыхъ соседей. Это печальное состояше страны и чрезвычайно оживленная торговля привозимыми изъ Англш рабами, которая могла быть прекращена только завоевашемъ, внушили Генриху II мысль завладеть островомъ. Въ 1154 г. онъ вынудилъ у папы Адр1ана IV, который былъ англнчанинъ, позволите совершить это предпр!ят1е. Въ дарственной грамате, присланной Адр1а-номъ, ему поручалось силой оруж!я возвратить Ирландш въ недра великой латинской церкви, н самъ Генрихъ былъ вполне убежденъ, что папская булла даетъ ему более правъ на завоевате острова, чемъ одно оруж!е. Следуя сове-тамъ матери, онъ въ течете семнадцати летъ не хотелъ пользоваться этимъ правомъ, пока наконецъ въ 1177 году не представился ему благопр!ятный случай завоевать островъ. Несколько англшекихъ вассаловъ возстановили на престоле изгнаннаго лейнстерскаго владетеля Дермота н завоевали для него еще одно соседнее государство. Впоследствш одинъ изъ нихъ, Стронгбоу, сделавшись зятемъ и наследникомъ Дермота (1170 г.), еще боле расширилъ свои владешя. Король Генрихъ былъ слишкомъ проникнуть господствовавшими въ то время принципами политической мудрости, чтобы позволить своему вассалу сделаться независимымъ владетелемъ вне пределовъ государства. Онъ запретила, своимъ баронамъ и графамъ переселяться въ Ирландш, а уже находившимся тамъ при-казалъ вернуться въ Англш, подъ опасешемъ потери леновъ. Эти меры имели полный успехъ, потому что графъ Стронгбоу не обладалъ ни духомъ предпршмчи-вости, ни мужествомъ, основанномъ на самостоятельности характера, и вследств!е того предпочелъ шаткой независимости спокойное обладате страною подъ верхов-нымъ владычествомъ англшекаго короля. Онъ подчинился приказашямъ Генриха и призналъ ирландское королевство его леномъ; между темъ Генрихъ самъ воспользовался тогдашнимъ положешемъ делъ, чтобы покорить весь островъ. Онъ снарядилъ значительный флотъ съ нормандскимъ экипажемъ, высадился въ Ирландш во главе своихъ вассаловъ западнаго берега и безъ болыпаго труда обра-тилъ островъ въ англ!йскую провинщю (1171 г.). Принявъ присягу туземныхъ князей, онъ определилъ на общемъ собраши отношешя къ себе новыхъ вассаловъ и освободилъ ирландское духовенство отъ прежней обременительной для него обязанности угощать князей и владетелей острова во время ихъ путешествии За то впоследствш духовенство всегда содействовало упрочетю ашшй-скаго владычества. Впрочемъ, обращенш острова въ ашшйскую колонш много содействовало то обстоятельство, что онъ представлялъ предпршмчивымъ англй-скимъ искателямъ приключетй возмояшость прюбретать себе поместья на счетъ туземнаго гэльскаго населешя.
Ирландая покорилась очень легко, и Генрихъ нашелъ тамъ мало заняпй для своей неутомимо-деятельной натуры, которая не давала ему успокоиться и отдохнуть и кидала съ одного конца государства на другой, отъ одного предпр!я-
тая къ другому. Онъ почти всегда заЪзжалъ своихъ лошадей, и нередко, по воз-вращеши съ охоты, приводилъ въ отчаяше придворныхъ, разговаривая съ ними по целымъ часамъ стоя. Но за то гораздо больше хлопотъ наделали {ему его жена п сыновья, въ течете Ц'Ьлыхъ пятнадцати л4тъ причинявппе множество безпокойствъ и заботъ, хотя трудно решить, что было тому виною: легкомькше, непостоянство и горячность его жены, или самъ онъ. Генрихъ совершенно пре-небрегалъ Элеонорой, характеръ которой известенъ намъ изъ исторш Франщи, и, переходя отъ одной привязанности къ другой, постоянно держалъ любовницъ въ своихъ охотничьихъ замкахъ. Своими поступками и образомъ жизни онъ совершенно отдалилъ отъ себя жену и четырехъ сыновей, которыхъ имелъ отъ нея. Онъ очень любилъ старшаго изъ нихъ, Генриха, приказалъ короновать его заранее и радовался при виде того, съ какимъ достоинствомъ молодой человекъ принималъ въ первый раза, своихъ придворныхъ, окруженный полнымъ блескомъ королевскаго сана; но потомъ онъ сталъ смотреть на него съ завистью и старался всячески ограничить его. Точно также постуиалъ онъ и съ остальными: Ри-чардомъ Львиное Сердце, сделавшимся впоследствш королемъ, Г о т-тфридомъ, нолучившимъ въ ленное владенье Бретань, и I оан н ом ъ, на-сл4довавшимъ Ричарду нодъ именемъ 1оанна Безземельнаго. Сначала онъ окружалъ ихъ чрезмерной любовью, потакалъ ихъ страстямъ и испортилъ благородную и Т1рекрасную натуру Ричарда, воспитывая его въ самомъ грубомъ обществе; потомъ онъ далъ имъ независимый владешя въ той части королевства, где даже самыя песни поэтовъ дышали убшствами, кровью и пожарами, а одинъ изт, знаменитейшихъ между ними, Бертранъ де Борнъ, своими сирвентами (сатирическими стихотворешямп) возбуждалъ принцевъ противъ отца и одну страну противъ другой, и когда это удалось ему, съ крикомъ радости полетелъ въ битву, какъ какъ на пиръ. Слишкомъ рано сделавъ своихъ сыновей независимыми владетелями и предоставим, ихъ самымъ дурнымъ вл!яшямъ, онъ хотелъ обращаться съ ними, какъ съ детьми, отнималъ у нихъ женъ и невесть, отдавалъ другимъ уступленныя имъ графства и нарушилъ права ихъ друзей. Само собой разумеется, они взялись за оруайе. Большинство бароновъ было въ дружбе съ принцами и поддерживало ихъ противъ одца; остальные приняли бы сторону самого дьявола, если бы онъ повелъ ихъ воевать, а короли французсюй и шот-ландсюй соединились съ возставшими, видя въ томъ превосходный случай расширить свои королевства на счетъ Англш.
Теснимый своими сыновьями, Генрихомъ, Ричардомъ и Готтфридомъ, болыпинствомъ вассаловъ и обоими соседями, Генрихъ снова прибегнулъ къ помощи наемныхъ войскъ и принялъ въ службу отъ 10 до 20 тысячъ храбрыхъ, но жестокихъ и хищныхъ брабансоновъ. Блатежъ имъ жалованья истощалъ финансы короля, но за то врядъ ли какое-нибудь феодальное войско той эпохи могло противиться этимъ храбрецамъ, которыми предводительствовалъ человекъ, съ быстротой молши переносивппйся съ одного конца своего обширнаго королевства на другой. Въ соединена въ побочнымъ сыномъ, Вильгельмомъ Длиннымъ Мечемъ, Генрихъ велъ войну необыкновенно счастливо. Король шотландсйй, Вильгельмъ, былъ разбитъ и взятъ въпленъ въ одномъ сражена, а французы, терпевпйе постоянный неудачи, въ 1174 году заключили миръ. Возставппе вассалы были вскоре принуждены покориться, а наконецъ и сами принцы помирились съ отцомъ, который, следуя своей обыкновенной методе устрашать слабыхъ враговъ жестокостью и располагать къ себе сильныхъ уступчивостью, предложилъ имъ чрезвычайно выгодный услов!я. Они были прощены и кроме того получили каждый определенный доходъ и по две крепЬсти. Генрихъ не хотелъ прощать только жене и целые годы держалъ ее въ строгомъ и суровомъ заключении Но всего более потерпелъ отъ этой войны король шотландски. Онъ подвергался во время плена самымъ грубымъ оскорблешямъ, былъ исключенъ изъ мирнаго договора Генриха съ сыновьями, лишился потому всехъ выгодъ союза съ ними, и только ценою тяжкпхъ условий купилъ свободу. Онъ долженъ былъ признать себя вассаломъ англшскаго короля и, въ залогъ верности, впустить англ!йск1е гарнизоны въ пять шотландскихъ крепостей (1175 г.). Конечно, этотъ вынужденный миръ продолжался только до техъ поръ, пока существовала необходимость, которою онъ былъ вызванъ; но еще непродолжи
тельное было corxacie Генриха съ сыновьями. Принцы жили и потомъ въ постоянной вражде между собой, и Генрихъ, видя колеблющуюся верность друж-ныхъ съ ними вассаловъ, долженъ былъ еще долгое время держать наемныя войска.
Два поступка Генриха во время его войны въ внутренними и внешними врагами объясняются только затруднительностью его тогдашняго пбложешя, потому что совершенно не соответствуютъ его характеру. Первымъ изъ нихъ было вышеупомянутое странств!е къ гробницЬ Томаса Беккета, где онъ подчинился унизительному обряду покаяшя; Генрихъ провелъ щЬлыя сутки въ посте и молитве при мощахъ святаго п даже заставилъ монаховъ бичевать себя. Повидимому онъ имЪлъ намереше расположить къ себе этимъ папу, духовенство и простой народъ. Вторымъ зам'Ьчательнымъ д4йств1емъ Генриха была совершенная отмена въ англшскихъ и французскихъ влад'Ьшяхъ такъ называемаго береговаго права, которое продолжало существовать до нашихъ временъ на нЪкоторыхъ береге-гахъ Немецкаго моря. Вероятно, онъ хотЪлъ оказать услугу своимъ друзьямъ нидерландцамъ и жителямъ нижней Гермаши, изъ среды которыхъ вербовалъ своихъ наемниковъ и которые тогда почти одни занимались въ значительныхъ разм'Ьрахъ плавашемъ по морямъ, омывающимъ берегамъ Англ in. Наемныя войска не только служили Генриху для обуздашя его сыновей, но и давали ему возможность действовать въ своемъ королевстве гораздо самовластнее вс^хъ совре-менныхъ ему королей и императоровъ. Онъ сделался такъ могущественъ, что въ 1176 г. могъ отнять у англйскихъ бароновъ все крепости и занять ихъ собственными войсками. Съ сыновьями онъ жилъ въ ссоре до самой смерти; но, къ счастью, старппй изъ нихъ умеръ бездетнымъ въ 1183 году, а третай, также вскоре умерппй, оставилъ сына Артура, съ которымъ Генрихъ помирился, при-знавъ за нимъ въ ленномъ владешп графство Бретань, родовую собственность его матери. Младшему изъ законныхъ сыновей Генриха, 1оанну Безземельному, въ годъ смерти старшаго брата было всего семнадцать летъ, и старый король могъ надеяться иметь более покоя въ своемъ семействе. Но Ричардъ продол-жалъ распрю и сделался более опаснымъ врагоиъ для него, чемъ прежде все трое; впоследствш 1оаннъ последовалъ примеру брата, и оба принца нашли энергпческаго союзника въ новомъ короле французскомъ, Филипе Августе.
Не смотря на постоянный смуты и войны, продолжавппяся до самой его смерти, и на неодолимую наклонность къ произволу и несправедливости, Генрихъ ока-залъ важныя услуги въ деле гражданскаго устройства и судопроизводства. Онъ разделилъ все королевство на шесть судебныхъ округовъ, которые въ известныя времена были объезжаемы королевскими судьями. Это постановлеше нанесло смертельный ударъ праву патримошальнаго (вотчиннаго) суда бароновъ, все замки которыхъ были въ то самое время заняты королевскими гарнизонами. Въ царствоваше Генриха было изложено письменно, подъ наблюдешемъ перваго судьп Англш, ученаго Ральфа Гленвиля, нащональное обычное право, и такимъ образомъ для руководства судей былъ составленъ сборникъ законовъ, который, будучи подписанъ Гленвилемъ, получалъ оффшцальное значеше. Другой юристъ, епископъ элшскш, Ричардъ, принимавши при Генрихе постоянное участае въ государственныхъ делахъ, написалъ сочпнеше о Court of Exchequer (судъ шахматой доски) или суде казначейской камеры, сохранившееся до* нашего времени и объясняющее намъ многое въ тогдашнемъ устройстве судебной части въ Англш. Наконецъ Генрихъ издалъ много дельныхъ постано-влешй относительно военной службы п употреблялъ самыя энергичесшя меры для поддержашя нащональной милицш. Чрезъ это онъ доставилъ классу мелкихъ зем лев ладе льцевъ, которыхъ и тогда въ Англш было больше, чемъ во всехъ ос-тальныхъ странахъ Европы, силу и значеше, которыхъ они не имели ни въ какомъ другомъ государстве. Этими разнородными постановлешями, обезпечивавшими порядокъ въ королевстве и безопасность гражданъ, Генрихъ оказалъ важныя услуги промышленности, въ которой англичане стали уже тогда оказывать болыше успехи.
IV. ВТОРОЙ И ТРЕТ1Й КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ
И СОВРЕМЕННЫЙ ИМЪ СОБЫТ1Я ВЪ ГЕРМАН1И, ИТАЛШ, АНГЛШ И ФРАНЦШ.
I. Второй крестовый походъ и nciopin востока до начала третьяго крестоваго похода.
После падешя Эдессы, святому Бернару удалось до того воодушевить нЪм-цевъ и французовъ къ борьбе за веру, что оба эти народа решились предпринять противъ мухаммеданъ национальный походъ подъ предводительствомъ своихъ государей, Конрада III и Людовика VII; обе нащи снарядили многочислен-ныя и хорошо вооруженный войска. Немцы выступили въ походъ въ конце апреля 1147 г., французы — двумя месяцами позже. Сопровождаемый своимъ племян-никомъ — будущимъ императоромъ Фридрихомъ Барбароссою, — своднымъ бра-томъ своимъ, епископомъ Оттономъ фонъ Фрейзингенъ, герцогомъ Вельфомъ VI и многими другими немецкими князьями, Конрадъ двинулся, черезъ Венгрии, въ греческую имперш. Здесь царствовалъ, съ 1143 г., Мануилъ I, женатый на сестре Конрада, Ирине. Благонравная, благочестивая немецкая принцесса не могла вполне приковать къ себе чувственнаго императора, но онъ содержалъ ее прилично и окружалъ почетомъ. Кроме родственныхъ узъ, Конрада и Мануила связывали обшде интересы относительно Рожера II Сицилйскаго (т. II. стр. 406); поэтому они еще прежде вели между собою деятельные переговоры, и немцы, невидимому, могли разечитывать, что найдутъ у грековъ xopoinifl пр!емъ, темъ более, что самъ Мануилъ просилъ у западныхъ народовъ помощи противъ неверныхъ и къ тому же далъ своему государству такую воинственную обстановку, что въ случае крайности могъ отразить силу силой. Случилось однако не то. Немецкое войско, состоявшее изъ 70 т. тяжело вооруженныхъ всадниковъ, не считая легко вооруженныхъ и пехотинцевъ, было страшно по своей многочисленности, а слишкомъ хорошо известная склонность рыцарей къ грабежу, естественно, должна была сильно озабочивать грековъ. Строгая диецпплпна Конрада не могла разуверить ихъ. Уже въ Филиппополе дело дошло до крови, а при Адрианополе, племянникъ Конрада, Фридрихъ Барбаросса, забывъ всякое прп-лич!е и свои отношешя къ чужому правительству, распорядился какъ въ нещйя-тельской земле. Поверивъ слуху, будто гречеейе солдаты изъ корысти убили одного больнаго немца, онъ вернулся въ Адр1анополь, сжегъ монастырь, прш-тившй больнаго, и началъ открытую войну съ греческими войсками. Съ этихъ поръ уже не было возможности возстановить довер!е. Всевозможныя посольства, письма и дружеейя уверешя не могли водворить прочнаго мира, а предлагаемое Мануиломъ свидаше обоихъ государей не состоялось, такъ какъ Конрадъ требо-валъ, чтобы Мануилъ выехалъ ему на встречу изъ столицы, чего никакъ не могъ допустить гречеейй придворный этикетъ. Среди кровавыхъ стычекъ Конрадъ дошелъ до Константинополя, сталъ на несколько дней лагеремъ на месте
нынЗшшихъ Перы и Галаты и переправился въ Asiro врагомъ греческаго императора.
Въ Asin, между Коирадомъ и его братомъ, Оттономъ, возникло разноглаше о томъ, какимъ путемъ идти въ Палестину. Конрадъ указывалъ на путь первыхъ крестоносцевъ, черезъ фрипю и Антйшю, какъ на кратчайппй. Оттонъ хотели, чтобъ войско двинулось вдоль морскаго берега черезъ Эфесъ, на томъ основаши, что этотъ путь, хотя п бол'Ье длинный, представлялъ менее затруднешй въ про-довольствш. Конрадъ не уступилъ, ц Оттонъ, со многими князьями, отделился отъ него. Оба отряда, не подозревая того, пошли на гибель. Недоверчивые, корыстолюбивые п вероломные греки не впускали Оттона ни въ одинъ изъ при-морскпхъ аз1атскихъ городовъ; его войско, дурно и за огромный деньги снабжаемое припасами и намеренно сбиваемое съ пути, было изнурено коварствомъ грековъ: только незначительная часть его достигла сиршской границы. Еще неблагороднее поступали греки съ войскомъ Конрада. По тайному соглашешю съ икошйскимъ султаномъ, съ которымъ Мануилъ только что заключилъ двенадца-тилетшй миръ, греки завели Конрада въ пустынныя страны Фрипи и тамъ покинули его. Недостатокъ припасовъ, совершенное незнаше местности, многочисленные отряды легко-вооруженныхъ турецкихъ всадниковъ, имевшихъ огромный перевесъ надъ тяжело-вооруженными рыцарями, довели немцевъ до отчаяшя. Конрадъ весьма скоро принужденъ былъ пуститься въ обратный путь; но его войску предстояли невыразимыя страдания п затруднешя, и почти все оно погибло самымъ жалкимъ образомъ. Въ этомъ страшномъ положены!, Конрадъ выказалъ мужество и эперпю, восхваляемый не только друзьями, но и врагами. Съ остатками войска, пзъ котораго уцелела едва десятая часть, онъ, наконецъ, достигъ Никеи; но и здесь греки не лучше обошлись съ немцами, принуждая ихъ, для спасешя жизни, продавать не только последнее имущество, но даже оруяме.
Незадолго до этого прибылъ въ Константинополь съ французскими войскомъ Людовникъ VII и нашелъ несравненно более дружественный пр!емъ. Гречесйе историки говорятъ, что съ нпмъ все устроилось гораздо лучше, чемъ съ исполински сильнымъ Конрадомъ и его упрямымъ племянникомъ, мечтавшими о себе слишкомъ многое. Однако и французами пришлось терпеть отъ низкаго барышничества и непомернаго высокомер!я грековъ. Ничто не могло такъ порадовать мелочныхъ и тщеславныхъ византайцевъ, какъ то, что при свидаши ихъ императора съ Людовикомъ стулъ французскаго короля былъ ниже кресла Мануила. Впрочемъ, ихъ изумляли у французовъ, какъ и прежде у немцевъ, сопровождав-ппя войско женщины, ездивпйя верхомъ по-мужски, безъ дамскаго седла. Особенно привлекала общее внимаше одна изъ нихъ, безъ сомнешя, королева Элеонора, блиставшая вышитою золотомъ одеждою и за свой мужественный харак-теръ прозванная греками второю Пентесилеей царицей амазонокъ. Когда большая часть французскаго войска переправилась въ Азш, Мануилъ снова завелъ речь о присяге, которой требовали еще прежде, прося помощи у западныхъ государей. Это требоваше породило новыя неудовольствия; однако, по зреломъ размышлеши, на него согласились, такъ какъ походъ чрезъ неведомый страны Аз1и былъ не-возможенъ безъ содёйств!я грековъ. И такъ, бароны Людовика приняли присягу на верность греческому императору, а онъ торжественно обещали^.дать французскому войску опытныхъ проводниковъ и, по возможности, заботиться о его про-довольствш. Въ Никее Людовикъ встретился съ Конрадомъ и по его совёту рёшился не следовать ни по одному изъ путей, на которыхъ пострадали немцы, но идти промежусрочной дорогой, держась, однако, ближе къ берегу. Конрадъ съ остатками войска присоединился къ французами, но скоро между обеими нащями возникли недоразумешя; къ тому же Конрадъ не могъ перенести мысли, что стоить во главе войска, которое считалъ недостойными себя; поэтому, пользуясь полученными въ это время объ Мануила дружелюбными письмомъ, онъ отделился въ Эфесе отъ французовъ и отправился въ Константинополь, чтобъ провести тамъ зиму. Своимъ немцами онъ предоставили отправиться въ Палестину, какъ кому угодно, обещая принять начальтство надъ ними въ будущемъ году, когда прибудутъ нижне-германсшя ополчешя, имевппя намереше следовать за крестоносцами. Въ Константинополе онъ вполне примирился съ зятемъ, а Мануилъ не жалели ни денегъ, ни почестей, чтобъ прюбрести его расположеше.
Изъ Эфеса французы двинулись на Лаодикею. На этомъ пути они нашли въ изобилш продовольств!е и фуражъ, но подобно н'Ьмцамъ страшно потерпели отъ вероломства грековъ и пресл!дован!й легкой турецкой конницы. Особенно значительный потери понесли они въ бассейн! р!ки Меандра, пзвплины которой заставляли ихъ делать частыя переправы. Едва преодол!въ эти затруднешя и совершивъ среди тяжкихъ лишешй утомительный переходъ, они вступили въ ущелистыя горы, орошаемыя Ликусомъ, гд! каждую высоту и спереди и съ тылу занимали турки. Неосторожность графа Готтфрида де Ранконъ, начальствовав-шаго авангардомъ, едва не предала всего войска въ руки непр!ятелей. Вместо того, чтобы, по условдо, ждать прибыпя остальныхъ войскъ, онъ двинулся впе-рдъ и такимъ образомъ далъ туркамъ возможность занять трудно доступную высоту между двумя частями французскаго войска. Все погибло бы безвозвратно, если бы не замечательная храбрость и прим!ръ короля, спасппе главный отрядъ; однако потеря французовъ была весьма значительна. На дальн!йшемъ поход!, тысячи крестоносцевъ погибли отъ голода и враговъ. Пройдя горы и достигнувъ намфилйскаго города Сатта.йи, истощенный остатокъ войска встр!тилъ еще боль-ипя затруднекя. Об!щанныхъ греками кораблей не оказалось, а припасы, весьма неудовлетворительные, нужно было покупать на в!съ золота; начался голодъ, появились заразительный болезни, и спасппеся отъ меча турокъ умирали зд!сь массами самой жалкой смертью. Наконецъ Людовикъ оставилъ городъ и съ знатнейшими баронами поплылъ въ Анйохдо. Съ греческпмъ градоначальникомъ Сатталш было заключено услов!е, по которому онъ, получивъ впередъ деньги, долженъ былъ перевезти оставшихся крестоносцевъ въ Тарсъ, а оттуда доставить моремъ въ Антюхдо. Вероломный грекъ не сдержалъ об!щашя, такъ что Лю-довпкъ давно уже былъ въ Палестин!, а войско все еще голодало и б!дствовало въ Сатталш и наконецъ, безъ греческой помощи, среди ужасн!йшихъ страдашй, пробилось въ Anrioxiro. Почти въ то же время (весною 1148 г.) прибыль въ Палестину моремъ Конрадъ. Около него 'собрались остатки н!мецкаго войска съ Оттономъ фонъ Фрейзингенъ.
Въ то время, какъ ополчешя западныхъ хриспанъ гиблп, д!йствуя безъ плана и единства, а ихъ братья, греки, соединялись съ нев!рными, Нуреддннъ, управляя государствомъ согласно требоватямъ справедливости и релипи, поко-рплъ вс! земли, н!когда принадлежавшая Гамаданидамъ. Не подчинялся ему только Дамаскъ, прежняя столица Сирш, гд! тогда правилъ потомокъ атабега Тогтекина'(т. Петр. 653), или, правпльн!е, его мцнистръ Анаръ. Но Анаръбоялся могущественнаго властителя Алеппо гораздо бол!е, ч!мъ христаанъ, и Нуреддннъ могъ см!ло разсчптывать, что рано или поздно покорить п этотъ городъ. Ташя отношешя между Нуреддиномъ и Анаромъ подали надежду обоимъ западнымъ государямъ, — около которыхъ между т!мъ опять собралось значительное войско, — завлад!ть Дамаскомъ и такимъ образомъ возстановить сношешя между Палестиною и хрисйанами Армеши и Эдессы. Посов!товавшись съ баронами ie-русалимскаго королевства, они р!шились на это предпр1ят!е, и въ дол! 1148 года двинулись противъ Дамаска, вм!ст! съ юнымъ сыномъ Мелизенды, Бальдуиномъ III, и войсками его бароновъ. Но они нашли Анара готовымъ къ защит!; такъ что даже львиное мужество Конрада, — однажды, во время осады, однимъ уда-ромъ отс!кшаго турку голову съ частью л!ваго плеча и л!вою рукою, — не могло ничего сд!лать. При осад! столь значительной кр!пости исполинская сила и личная храбрость вождя им!ли гораздо мен!е значешя, ч!мъ знаке мутности и ум!нье искусно пользоваться обстоятельствами. Поэтому усп!хъ предпр!ятая обусловливался главнымъ образомъ сод!йств!емъ многочисленныхъ потомковъ за-иадныхъ завоевателей Палестины и Cnpin — пуллановъ. Но они-то и оказались предателями. Побуждаемые тайными об!щашями враговъ, пулланы давали своимъ западнымъ единов!рцамъ пагубные сов!ты и т!мъ не только уничтожили результаты первыхъ удачныхъ нападешй, но и принудили христаанъ къ постыдному отступление». Еще позорн!е окончилось нападеше на пограничную египетскую кр!пость Аскалонъ, предпринятое обоими государями, для того чтобы загладить испытанную неудачу. Они не нашли у города об!щаннаго пулланами войска и, тщетно прождавъ восемь дней, должны были отступить. Такимъ образомъ, благодаря изм!н! собратьевъ по в!р!, самые мужественные воины того вре
меня дважды испытали неудачу и съ потерями и стыдомъ должны были оставить обе попытки, предпринятыя ими для выгодъ этихъ же самыхъ людей. Впрочемъ, неудачному окончанию похода могли способствовать и взаимныя отношешя обоихъ королей, не хот'Ьвшихъ, не смотря на всЬ несчастая, укротить своей гордости. Осенью 1148 г. поплыли на родину немцы со своимъ государемъ. Тогда же оставило Палестину и большинство французовъ; но Людовикъ прозимовалъ въ Терусалим'Ь и вернулся во Франщю весною 1149 г. Вследств1е неудачнаго окончат похода, принимаемаго летописцами того времени за божеское наказаше, со вс^хъ сторонъ посыпались упреки на святаго Бернара, возбудившего походъ и предсказавшего ему счастливый исхбдъ. Онъ оправдывался въ проповедяхъ и частныхъ письмахъ, а также въ особомъ окружномъ послаши, сваливая вину на грехи крестоносцевъ. Однако после этого похода между греческимъ и герман-скимъ императорами установились сношешя; они виделись на обратномъ пути въ Оессалонике и заключили союзъ противъ Рожера II Сицилйскаго, бывшего въ войне съ Мануиломъ и считавшегося Конрадомъ за узурпатора и врага имперш.
Между темъ, въ Палестине христаане терпели неудачу за неудачей. Нуред-динъ, разбивъ и умертвивъ въ одной изъ стычекъ Раймунда Апйохйскаго, опустошить его владешя, потомъ взялъ въ пленъ 1осцелина II Эдесскаго и овла-делъ его замками. Наконецъ молодой король Бальдуинъ III разсорился съ своею матерью Мелизендою, и прп неболыпомъ 1ерусалимскомъ дворе начались раздоры, скоро перешедппе въ явную войну. Къ счастью, венецганцы сочли для себя по-лезнымъ вступиться за прибрежье, а Бальдуинъ обладалъ всеми свойствами, каки можно было требовать отъ хорошего государя въ те рьщарсюя времена и въ восточныхъ странахъ, постоянно угрожаемыхъ врагами. Въ полномъ блеске выказался его воинственный характеръ въ 1153 году, когда онъ смелымъ походомъ противъ египетской крепости Аскалона поднялъ и собственное значеше и мужество своихъ рыцарей. Этотъ походъ одинъ изъ блистательнейшихъ подвиговъ за-паднаго рыцарства на Востоке: крепость, которую еще во времена Готтфрида Бульонскаго не могли одолеть соединенныя силы европейцевъ, сдалась после семимесячнаго сопротивлешя рыцарямъ маленькаго 1ерусалимскаго королевства. Впрочемъ, осаждавшимъ весьма много помогли два обстоятельства: неудачныя действ!я египтянъ для освобождешя крепости и то, что Нуреддинъ занять былъ предщйяпемъ, отвлекшимъ его силы отъ хриспанскихъ границъ. Въ следующемъ, 1154 году, этотъ опасный врагъ хрисйанъ покорилъ Дамаскъ и сталъ тогда грозою 1ерусалимскаго королевства. Къ счастью, онъ не могъ вполне доверять слу-жившимъ у него воинственнымъ курдамъ, а между темъ пмператоръ Мануилъ предпринялъ походъ въ Сирпо, чтобы отмстить за тяжкое оскорблеше, нанесенное ему Райнольдомъ, тогдашнимъ княземъ Антюхш. Появлеше Мануила не принесло однако никакой пользы 1ерусалимскому королевству, хотя онъ и намеревался двинуться, вместе съ Бальдуиномъ, противъ Нуреддина. Смиривъ Райнольда, онъ отказался отъ этой мысли, такъ какъ событая въ европейскихъ провинщяхъ империи требовали скорейшаго его возращешя. Бальдуинъ продолжалъ одинъ войну съ Нуреддиномъ. Воюя съ переменнымъ счастьемъ, онъ оспаривалъ у врага каждый шагъ земли и оставилъ по себе славу отличнаго короля и рыцаря (1162 г.); объ этомъ свидетельствовала не только общая скорбъ вассаловъ и подданныхъ после его смерти, но и самъ Нуреддинъ, открыто признавппй его достоинства. Рззсказываютъ ,• что убеждаемый друзьями воспользоваться сокруше-шемъ хрисианъ для нападешя на Палестину, Нуреддинъ отвергъ это предложе-впе, сказавъ, что должно оказать внимаше и уважеше къ справедливой скорби христаанъ, такъ какъ они лишились короля, не имевшаго себе равнаго между современниками.
Брать и цреемникъ Бальдуина, Амаларихъ I (1162—1173 г.), шелъпо его стопамъ и вначале былъ даже счастливее его. Но походами противъ Египта онъ приготовилъ падете iepyсалимскаго королевства, такъ какъ эти цредпр1ят1я содействовали, по крайней мере отчасти, падешю Фатимидовъ и возвышенно новаго властителя, уничтожившаго владычество христаанъ въ Палестине. Въ Египте, по смерти визиря Афдала (т. II стр. 653), власть халифовъ все более и более клонилась къ упадку, а достоинство визиря сделалось яблокомъ раздора для честолюбивыхъ сановниковъ и любимцевъ государя, быстро сменявшихъ другъ
друга и въ сущности отличавшихся одинъ отъ другаго только большими или меньшими жестотостями и грабительствами. При посл'Ьднемъ Фатимпд’Ь, Адхедъ Лединъ Аллахе, визиремъ сделался Ш а в е р ъ, достипшй власти насил!емъ, но всл£дъ затЪмъ насильственно свергнутый Даргамомъ (1162 г.). Это произвело совершенный переворотъ пе только въ Египта, но и въ странахъ далее на востокъ, до самаго Евфрата. Шаверъ просилъ помощи у Нуреддина, и, получивъ ее, возвратился въ Египетъ съ курдскими наемными войсками, которыми начальствовали два храбрЪйшихъ, изв’Ьстныхъ исторш, курда: Ширку и его племян-никъ, Саладинъ. Даргамъ искалъ спасешя въ союзе съ Амаларихомъ, обещая ему значительную дань, но еще до прибитая христаанскихъ войскъ въ Египетъ былъ убитъ своими подчиненными, и Шаверъ вновь сделался визиремъ. Между ними и его союзниками не замедлила вспыхнуть распря, такъ какъ ему было невозможно выполнить своего обязательства и уступить ихъ повелителю третью часть государственныхъ доходовъ. Онъ обратился къ Амалариху и полу-чилъ отъ него помощь на тЪхъ же услов!яхъ, какъ и его предшественникъ. Амаларихъ явился съ войскомъ въ Египетъ и окружилъ курдовъ, но потомъ дозво-лилъ имъ отступить со всеми военными почестями (1164г.). Возстановлеше сно-шешй между христаанами и египтянами было тЬмъ непр!ятн4е для сирйскихъ мухаммеданъ, что они давно уже ненавидели въ египтянахъ раскольниковъ шш-товъ, и что Амаларихъ, повидимому, не думалъ ограничиться однимъ оборони-тельнымъ союзомъ. Поэтому халифа багдадскаго убедили объявить противъ Египта родъ крестоваго похода. Сильное мухаммеданское войско, подъ предводительствомъ Ширку и Саладина, вторглось во владешя Фатимидовъ. Египетъ затрепеталъ; но Амаларихъ подоспелъ на помощь со всеми своими силами и спасъ государство. Впрочемъ, онъ заставилъ дорого заплатить за помощь. Халифъ долженъ былъ даже подчиниться неслыханному до техъ поръ условно: лично поклясться христаанскому послу въ исполнены договора (1167 г.). Находящаяся у христаан-скихъ историковъ описашя этой аудГенщи и внутренности дворца халифовъ въ Каире обнаруживаю™ здесь туже роскошь и великолеше, которыя всегда составляли отличительную черту восточныхъ дворовъ, и о поддерживании которыхъ ревниво заботились даже тогда, когда государство приходило въ совершенный упадокъ. Амаларихъ скоро освободилъ Египетъ отъ враговъ, счптавшпхъ его верною добычею. Передъ выступлешемъ, онъ постарался извлечь новыя выгоды изъ оказанной имъ услуги, но при этомъ переступилъ пределы благоразум!я. По договору съ Шаверомъ онъ выговорилъ себе не только ежегодную дань въ сто тысячъ золотыхъ, но и прево держать въ Каире гарнизонъ и назначилъ особыя власти для тамошнихъ христаанъ. Вследъ за темъ, увлекаемый мыслью о своемъ могуществе, онъ задумалъ покорить ослабевппй Егппетъ, вторгся въ него въ 1168 г. и, быть можетъ, успелъ бы въ своемъ намерении, еслибъ не жестокость и хищничество его воиновъ, доведппя визиря до отчаяшя. Въ крайности Шаверъ решился просить помощи у своего прежняго врага, и Нуреддинъ поспешилъ послать сильное войско подъ начальствомъ техъ же людей, отъ которыхъ дважды спасъ Шавера Амаларихъ. Соедипенныя войска Нуреддина и египтянъ были не подъ сиду Амалариху, и онъ поспешно отступилъ, узнавъ о прибиты Ширку и Саладина.
Такимъ образомъ Египетъ, уже съ давнихъ поръ бывппй добычею сильней-шихъ соседей, попалъ изъ зависимости Амалариха во власть Ширку п его племянника (1168 г.). Ближайшимъ следств!емъ этого было падете визиря, такъ тяжко оскорбившаго прежде обоихъ курдовъ. Шаверъ, обвиненный въ предатель-скихъ замыслахъ, былъ убптъ по приказашю Саладина. Его заместилъ сначала Ширку, вскоре умерппй (1169 г.), а потомъ Саладпнъ. Некоторое время Сала-динъ правилъ именемъ безсильнаго халифа, но потомъ унпчтожилъ последнюю тень власти Фатимидовъ и, сделавшись полнымъ обладателемъ Египта, основалъ новую династий, названную, по имени его отца, Эюба, Эюбидами. Не по-литичесйя соображения побудили Саладина къ этому шагу: при неопределенныхъ отношешяхъ кт> Нуреддину, котораго онъ все еще называлъ господиномъ и пове-лителемъ, съ его стороны было бы гораздо благоразумнее скрывать свое могущество за именемъ призрачнаго государя. Имъ руководили релипозныя побуждены: ревностный сунннтъ, всю жизнь заботивппйся о строгомъ выполнены рели-
позныхъ обязанностей, онъ считалъ грЪхомъ продолжать терпеть въ Египте секту шытовъ. Щадя Фатимида Адхеда, заболЪвшаго въ эпоху смерти Ширку, онъ вначале не провозгласнлъ аббасидскихъ халифовъ, а удовольствовался т4мъ, что вел'Ьлъ тайно вычеркнуть имя Адхеда изъ хотбы (т. II стр. 347). Но лишь только умеръ посл’Ьдшй Фатимидъ (1171 г.), онъ, не медля, искоренилъ въ Египте ппитское учете и обряды, замёнивъ ихъ супнптскими. Тогда же принялъ онъ и достоинство аббасидскаго сановника. Отношешя его къ Нуреддину, сделавппяся весьма неестественными со времени назначешя его визиремъ, стали еще более натянутыми съ тЪхъ поръ. какъ онъ уничтожилъ господство Фатимидовъ: повидимому, война между обоими властителями была неизбежна. Действительно, и тотъ и другой начали делать приготовлешя къ ней. Но смерть Нуреддина (1173 г.) избавила Саладина отъ непр!ятности воевать противъ бывшаго властелина и благодетеля. Новый порядокъ въ Египте до того тревожилъ палестинскихъ грековъ, что Амаларпхъ лпчно отправился (1171 г.) въ Константинополь, чтобъ убедить храбраго Мануила действовать общими силами противъ соединенныхъ, повидимому, Египта и Сиры; но онъ не достигъ цели, а между темъ со смертью Нуреддина могущество Саладина сделалось несравненно болёе грознымъ. Большинство вождей Нуреддина, недовольное регентствомъ, которое онъ назначилъ малолетнему сыну, предложило новому правителю Египта принять надъ ними власть. Саладинъ не заставилъ себя ждать и, занявъ Дамаскъ и друпе сирЫсйе города, грозилъ хриспанамъ соединить Египетъ со всемъ государствомъ Нуреддина.
Въ годъ смерти Нуреддина умеръ и Амаларпхъ; ему наследовалъ тринад-цатилетшй сынъ его, Бальдуинъ IV. Некоторые изъ сирЫскихъ мухамме-данскнхъ властителей, а также племянникъ Нуреддина, правившы въ Мосуле, были готовы соединиться съ наследникомъ Амалариха противъ Саладина; но счастье благопр!ятствовало этому восходящему солнцу, а несоглайя хрисйанъ облегчали Саладину его предпр1ятая. Часть аристократы 1ерусалимскаго королевства, и въ томъ числе одинъ изъ первыхъ сановниковъ, коннетабль Гумфридъ TopoHCKifl, находились въ тайныхъ сношешяхъ съ Саладиномъ. Король стра-далъ проказой, томившей его целую жизнь, и черезъ несколько летъ до того усилившейся, что онъ не въ состояши былъ управлять государствомъ; потому бароны призывали на престолъ многихъ западныхъ государей, и этимъ еще более усложняли затруднешя и готовили себе новыя невзгоды. Между темъ, могущество Саладина крепло и возрастало. Вместо того, чтобъ управлять именемъ сына Нуреддина, онъ тотчасъ после перваго удачнаго похода въ Сирпо объявилъ себя независимымъ и принялъ титулъ султана. Проводя время въ релипозныхъ упражнешяхъ и военныхъ заняйяхъ, выказывая истинно рыцарскы характеръ и отличаясь великодуппемъ и щедростью, онъ привязывалъ къ себе мухаммеданъ и хрисэтанъ. Слава его росла съ каждымъ днемъ, а вместе съ нею увеличивалось и его значеше. Однако, потерпевъ троекратную неудачу при нападеши на Алепо, онъ на некоторое время успокоился. Но неудавшееся покушеше ассасиновъ на его жизнь побудило его предпринять походъ въ горы, и успешная месть вновь возродила въ немъ утраченное довер!е въ самого себя. Возвратясь въ Егппетъ, онъ укрепилъ важнейппе города и, пользуясь темъ, что большинство несогласной между собою палестинской аристократы выступило въ походъ противъ сына Нуреддина, напалъ съ лучшими своими войсками на Аскалонъ, оплотъ хрисйанства со стороны Египта (1177 г.). Опасность была велика, и потому Бальдуинъ, не взирая на страшную болезнь и на малочисленность бывшаго въ его распоряже-ши войска, немедленно двинулся противъ врага. Сначала онъ держался въ крепости и, повидимому, решился обороняться; но страшныя опустошешя окрестностей войсками Саладина внушили ему отчаянную мысль дать сражеше несравненно сильнейшему непр!ятелю. Онъ выгаелъ изъ города и, недалеко отъ Аскалона, близъ Рамлы, одержалъ блистательную победу; все непр!ятельское войско, исключая несколькпхъ сотъ человекъ, было перебито или взято въ пленъ; самъ Саладинъ едва избегнулъ плена. Но тймъ не менее это сражеше доставило выгоду только ему одному. Бальдуинъ не могъ воспользоваться' победой, потому что главныя его силы были заняты на другомъ краю государства; въ Саладине же, поражеше при Аскалоне, точно такъ, какъ некогда неудача при Алеппо, возбудило только стремлеше новыми подвигами доказать единоверцамъ, что онъ
избранный Богомъ защитникъ ихъ учешя, какимъ онъ считалъ себя самъ и ка-кимъ его уже въ то время выставляли мухаммедансйе поэты в духовенство. После несчастной битвы при Рамле, онъ обратился противъ своихъ единовйр-цевъ, покорилъ Счастливую Apaeiro и началъ войну съ наследниками Нуреддина въ Алеппо и Мосуле, одинъ пзъ которыхъ заключилъ союзъ съ хриспанами и темъ далъ предлогъ Саладину напасть на него во имя ислама. Въ 1183 г. Са-ладинъ взялъ Алеппо, и хотя попытка его противъ Мосула не удалась, но походъ все-таки доставилъ ему славу, потому что тогда покорились ему все друпе города на Евфрате и Тигре и вся эта часть мухаммеданскаго Mipa соединилась вокругъ него, какъ центра релипи.
По мере того мухаммедане соединялись, а Саладпнъ распространяясь свою славу и владычество, небольшое 1ерусалпмское королевство приходило въ упадокъ вследств!е постоянныхъ внутреннихъ раздоровъ. Страшная болезнь короля Бальдуина до того усилалась, что глаза, руки и ноги его отказывались служить, и самъ онъ, по действовавшему уложешю, пе могъ доле править государствомъ. Старшая сестра его, Сибилла, имела отъ своего умершаго мужа, маркграфа Вильгельма Монферратскаго, некогда приглашенная въ Палестину баронами, малолетняя сына Бальдуина V; это былъ ближайппй родственникъ короля, и Сибилле предстояло, въ случае удалешя брата, сделаться правительницею государства въ качестве регентши. Судьба королевства зависела отъ того, кто бу-детъ ея вторымъ мужемъ. Все понимали это, и потому совещались о томъ, кто изъ сильныхъ владетелей Европы могъ бы быть помощью и защитою государству; бароны были почти готовы предложить руку Сибиллы герцогу бургундскому, какъ вдругъ король совершенно неожиданно выдалъ сестру за рыцаря Гвидо Л ю-з и пьян а (1180 г.). Гвидо былъ храбръ, но не соединялъ въ себе ни одного йзъ условй, требуемыхъ отъ правителя, не обладая ни проницательностью, ни опытностью, ни значешемъ, ни богатствомъ. Обстоятельства требовали для государства главы; которому бы охотно повиновались все вассалы, а въ лице его на престолъ вступилъ человекъ, не внушавппй никому ни малейшая довер(я. Могло ли распадавшееся христианское государство противостоять при подобномъ правителе угрожавшему нападешю Саладина. Это сознавали даже во время похода Саладина противъ Мосула и Алеппо, и потому въ собраши духовенства, дворянства и вы-борныхъ отъ горожанъ постановили всеобщей налогъ.на имущество, чтобъ по возможности приготовиться встретить опасность. Положено было взимать со всехъ ценностей и недвижпмыхъ имуществъ, не исключая церковныхъ и монастырскихъ имешй, по одному проценту со ста; сверхъ того владельцы местечекъ и селе-шй должны были уплатить известную сумму съ каждая стада, которую имъ предоставлялось взыскать, по соразмерной раскладке, съ земледёльцевъ. Даже бёдные должны были платить этотъ всеобпцй налогъ. Для взимашя его, въ каждомъ городе были избраны четверо гражданъ, назначавшихъ ио совести цифру взноса каждаго; кто считалъ себя обиженнымъ ихъ назначешемъ, могъ подъ присягою оценить самъ свое имущество; сборщики обязывались клятвою хранить въ строгой тайне количество имущества каждаго. Собранныя такимъ образомъ деньги должны были храниться у лицъ, избранныхъ представителями сословгё, и могли быть употребляемы исключительно для обороны государства.
Хотя, какъ видно изъ установлешя этого налога, въ Палестине понимали значеше опасности, но при господстве раздоровъ и неурядицъ, нечего было и думать о спасенш. Вскоре бразды правлешя перешли изъ однёхъ безеильныхъ и нетвердыхъ рукъ въ друпя. Вначале Гвидо, къ отчаяшю большей части вассаловъ, принималъ значительное учасие въ управлеши; но вскоре нпкто не захо-телъ служить подъ его знаменами, и самъ король переменилъ обращение съ нимъ. Прежнее безумное покровительство король заменилъ теперь преследова-шями, и, короновавъ своего пятилетняго племянника Бальдуина V, вверилъ управлеше государствомъ врагу Гвпдо, графу трцпо.пйскому Раймунду. Вскоре за-темъ умеръ Бальдуинъ IV (11Ь4 г.), а черезъ два года после него и его пле-мянникъ. Тотчасъ по смерти Бальдуина IV, Раймундъ заключилъ съ Саладиномъ перемир1е на четыре яда п, пока былъ правителемъ, поддерживалъ спокойстше. Но едва умеръ Бальдуинъ V, раздоры возобновились съ новою силой. Сибилла успФла доставить корону своему мужу и темъ погубила государство. Аристокра-
Tin разделилась на две враждебныхъ партаи; даже гроссмейстеры обоихъ орде-новъ были между собою не согласны, а Раймундъ убйдилъ своихъ приверженцевъ провозгласить королемъ мужа сестры Сибиллы, Гумфрида Торонскаго, который былъ еще неспособнее Гвидо и потому вполне годился играть роль простаго оруд!я въ чужихъ рукахъ. Къ довершевпо несчастья, одинъ изъ вассаловъ государства позволилъ себе нарушить заключенное съ Саладиномъ перемир!е и темъ ускорилъ его нападете на почти беззащитное государство. Это былъ Райнольдъ AHTioxiflcKifi, еще прежде навлекппй на себя сильное наказате дерзкимъ оскор-блешемъ императора Мануила (стр. 28). Онъ напалъ на мухаммедансюй кара-ванъ молелыцпковъ, шедши! въ Мекку, заковалъ въ цепи пилигримовъ и завла-делъ ихъ имуществомъ. Немедленно заключивъ миръ съ мосульскимъ владете-лемъ, Саладинъ двинулся со всеми силами противъ 1ерусалимскаго королевства (1187 г.). Общая опасность заставила Раймунда и короля Гвидо примириться, по не уничтожила взаимнаго недовер!я между ними, а какъ, сверхъ того, Раймунда уже давно подозревали въ тайныхъ сношетяхъ съ Саладиномъ, то со стороны христаанъ нельзя было и ожидать энергическихъ и благоразумныхъ меръ. Когда Саладинъ подошелъ съ войскомъ къ Тивер1адскому озеру, христаане положили дать решительное сражеше, вопреки доводамъ Раймунда, убеждавшаго действовать оборонительно, не рискуя всемъ противъ такого страшнаго противника. Неразумное мнете получило перевесъ, и 5 шля 1187 г. произошла битва при Гиттиме, которою Саладинъ не только затмилъ победу христаанъ при Аска-лоне, но и уничтожилъ ихъ владычество въ Палестине. Его противники потерпели совершенное поражеше, ихъ лучные вопны и все государственные сановники были убиты или взяты въ пленъ; только трое бароновъ спаслись бегствомъ, и самъ король попалъ въ руки непр!ятеля. Саладинъ, приписавши эту блистательную победу, — точно такъ какъ за десять летъ передъ темъ свое спасете после асЁалонскаго поражетя, божеской мплости, обошелся съ пленниками ласково и благородно, но собственноручно умертвилъ князя Райнольда, котораго поклялся убить за нарушете имъ перемир!я. Все взятые въ пленъ тампл!еры и манниты были убиты по его приказашю или куплены фанатиками изъ мухаммеданъ, которые думали умерщвлешемъ ихъ прюбрестл заслугу предъ Богомъ.
Черезъ четыре недели после этой победы, весь берегъ отъ Триполи до Аскалона, за исключешемъ только города Тира, п почти вся внутренность королевства были въ рукахъ неверныхъ. Имъ сдался бы и Тиръ, еслибъ не явился, какъ будто посланный небомъ, избавитель, который удержалъ городъ за хри-стаанами и соединилъ вокругъ себя спешившихъ съ запада пилигримовъ. Это былъ Конрадъ МонферратсНй, братъ перваго мужа Сибиллы. Онъ отличался храбростью еще въ Константинополе, где былъ однимъ изъ мужествен-нейшихъ подвижниковъ Мануила,—а потомъ сохранилъ престолъ одному изъ его наследниковъ, Исааку II Ангелу. Но, получивъ отъ Исаака въ награду ничтожный орденъ и руку принцессы императорскаго дома, Конрадъ, ценимый свои заслуги выше оставилъ императорскую службу, подъпредлогомъ даннаго имъ обета изатруднитель-наго положетя палестинскихъ христаанъ. Онъ еще во время поспелъ въ Тиръ и спасъ городъ своей храбростью. Саладинъ отступилъ отъ Тира, и, добившись сдачи Аскалона взаменъ обещашя освободить следующею весною короля, началъ въ сентябре осаду 1ерусалима. Спустя две недели городъ капитулировалъ и сдался 3 октября 1187 г. По условию, все жители делались военнопленными рабами, но каждый, внеся выкупъ назначенный для мужчины въ десять, а для женщины въ пять золотыхъ, могъ въ течете сорока дней оставить 1ерусалимъ и Палестину, кроме того, за определенную общую сумму предоставлялась свобода всемъ беднымъ, въ числе семи тысячъ человекъ. Саладинъ вступилъ въ городъ въ пятницу, и притомъ въ годовщину чудеснаго путешеств1я Мухаммеда изъ 1ерусалима на небо (т. II стр. 12). Онъ не запятналъ своего торжества ни одною изъ жестокостей, обыкновенно сопровождающнхъ на Востоке взятае городовъ, а напротивъ, действовалъ чрезвычайно кротко, обходился съ выкупившимися снисходительно п щедро, велелъ проводить ихъ до берега подъ кон-воемъ и съ возможными попечетями и наконецъ даровалъ свободу темъ, которые не имели средствъ заплатить выкупъ; но дозволилъ жить въ городе только сирНскимъ и армянскимъ христаанамъ.
Въ то время, какъ Саладинъ основывалъ свое египетско-сирНское государ
ство и уничтожалъ владычество хриспапъ на Восток!:, на Запад^ папы употребляли всевозможный уошя, чтобъ доставить помощь т’Ьснимымъ единов'Ьрцамъ. Но старашя ихъ были тщетны. Людовикъ VII Французский и Генрихъ II АнглЫ-ск1й не могли предпринять об’Ьщаннаго похода, а наследнику нерваго, Филиппу Августу, препятствовала война съ Генрихомъ. Только когда 1ерусалимъ вторично попалъ въ руки нев'Ьрныхъ, примирились оба государства, в короли ихъ обязались предпринять, общими силами, крестовый походъ. Тогда же произнесъ подобный обйтъ и пмператоръ Фридрихъ Барбаросса. Но пока три государя готовились къ походу, пап'Ь удалось отправить множество рыцарей на защиту Тира, снова осаждепнаго Саладиномъ. Опп спасли Тиръ и соединились надъ началь-ствомъ короля Гвидо, получившаго такимъ образомъ возможность помараться съ неверными въ открытомъ поле и даже приступить въ 1189 г. къ осаде крепости Птолемаиды пли Акры. Въ то же время приготовились, наконецъ, и три первеп-ствующихъ европейскпхъ народа, съ своими государями: Фридрихомъ Барбароссою, Филиппомъ Августомъ и преемникомъ Генриха II, Ричардомъ Львиное Сердце, къ блистательнейшему изъ всехъ крестовыхъ походовъ.
2. НослЪдше годы Фридриха Барбароссы и его крестовый походъ.
Едва возстановивъ и уирочпвъ императорское значеше благоразумнымъ ми-ромъ съ ломбардцами и усмирешемъ Генриха Льва, Фридрихъ Барбаросса разорился съ главою церкви и частью германскаго духовенства. По смерти Александра III (1181 г.) папой сделался ЛуцИ! III. Тотчасъ по своемъ избрашп, онъ былъ изгнанъ изъ Рима возставпгими римлянами и выбралъ свопмъ м^стопребы-вашемъ сперва Велетрп, а потомъ Верону. Въ 1183 г. между нимъ и императо-ромъ возникли разноглася по поводу избрашя трпрскаго епископа; сверхъ того папа не хот'Ьлъ возстановпть епископовъ, отр'Ъшенныхъ во время раздоровъ императора съ Алексаидромъ III. Съ другой стороны, императоръ п сынъ его, король Генрихъ VT, оскорбили папу въ лице его друга, apxiennскопа кёльнскаго Филиппа. Этотъ прелатъ, некогда весьма преданный императору, отказалъ въ по-виновеши Генриху VI требовавшему у него отчета по поводу ограблешя аугсбург-скихъ купцовъ, и вошелъ въ тайныя сношешя съ изгнаннымъ Генрихомъ Львомъ и его тестемъ, англшскимъ королемъ; Генрихъ VI смпрплъ прелата и наложилъ на него денежную пеню. Самого папу императоръ сильно раздражилъ тймъ, что тотчасъ после блестящаго празднества въ Майнце отправился въ Италш, съ ц4лью женить своего сына на Констанцы п доставить ему этимъ бракомъ неаполитанское королевство, а заодно обратить въ свою собственность им4шя Матильды, уже занятая имъ, какъ государственное имущество, и часть стариннаго вельфскаго наследства. Поэтому по прибыли Фридриха въ Ломбардно, Лущй не только решительно отказался короновать его сына королемъ Италш, но грозилъ Фридриху отлучешемъ отъ церкви, по поводу спора о трирскомъ еппскопе и им4шяхъ Матильды. Однако, онъ не осмелился исполнить угрозы, потому что веронцы объявили, что не позволять ему оставаться въ ихъ городе, если онъ начнетъ процсссъ съ императоромъ. Лущи умеръ въ 1185 году; но его смертью не окончился раздоръ между императоромъ и папою: преемнпкъ его, У р б анъ III, тпелъ по его слЪдамъ, но столь же мало, какъ и Лущи могъ помешать Генриху жениться па Констапщп и сделаться королемъ Италш. Фридрихъ прпвлекъ на свою сторону милапцевъ, предоставпвъ имъ разлпчныя льготы, п въ январе 1186 г. бракосочета1пе. было съ большимъ блескомъ отпраздновано въ Милане. При этомъ Фридрихч, веле.1ъ миланскому епископу короновать своего сына королемъ Италш. Новый король отправился даже въ римскую область, чтобы въ союзе съ возставшпмп римлянами ограбить папу и его приверженцевъ. Уже тогда Генрихтэ выказалъ варварство и жестокость, сд4лавппя его впосл4дствш столь страшнымъ и ненавистнымъ для совремепнпковъ. Такъ, напрпм4ръ, онъ прпка-залъ бить и топтать ногами одного прелата, утверждавшаго, что онъ, какъ духовный, зависитъ только отъ папы. Поэтому фридрихъ поступплъ весьма благо-
ШЛОССЕРЪ. Ш. 3
разумно, отправивъ буйнаго молодаго человека въ Гермашю и оставшись яа некоторое время одпнъ въ Италш.
Въ Гермашп между темъ, тринадцать епископовъ, вл!ятельнейшими изъ которыхъ были: Копрадъ Майнцскй, Фолькмаръ Трирсшй, Филиппъ Кёльнсшй и п Бертольдъ Мецсюй, составили формальный заговоръ. Генрихъ долженъ былъ уничтожить ихъ замыслы, но не им4лъ для того нп опытности, ни достаточная значешя. Поэтому Фрпдрихъ самъ перептелъ черезъ Альпы и скоро подавилъ возсташе. Некоторые изъ епископовъ были изгнаны, остальные, за исключешемъ Филиппа Кельнская, покорились, а Конрадъ Майнцсюй даже написалъ отъ имени германскаго духовенства послаше къ папе, въ которомъ прямо противорЪчилъ всему, что было сделано заговорщиками, и отнималъ у папы всякую надежду на помощь пзъ Герман!и. Сношешя съ Филиппомъ Фридрихъ сд’Ьлалъ для папы невозможными, занявъ войсками вей алыпйшпе проходы пзъ Италш въ Гермашю. Въ то самое время, какъ германское духовенство покидало папу, рпмляне заперли для него свой городъ, а когда онъ хотЪлъ утолить свой гнйвъ отлуче-шемъ императора отъ церквп, веронцы не позволили ему оставаться у себя. Такпмъ образомъ Урбанъ не могъ ничего предпринять противъ императора и умеръ безспльнымъ врагомъ его, осенью 1187 г. По смерти его, надеясь легко справиться съ арх!еппскопомъ Фплпппомъ, Фрпдрихъ назначилъ походъ противъ него и кёльнскпхъ гражданъ, ревностно стоявшихъ за своего пастыря, а также противъ его союзнпковъ, англЛйскаго короля и утрехтскаго епископа. Но здесь встречалось неожиданное затруднеше. Лотарингсые рыцари, на которыхъ преимущественно разсчптывалъ въ этомъ случай Фрпдрихъ, не считали себя обязанными къ подобному походу п отказались участвовать въ немъ, не обращая внимашя на гнЪвъ императора п на его жалобы, что на старости лйтъ ему приходится видеть унпжеше императорскаго достоинства. Однако Филиппъ и кёльнцы покорились, когда вскоре пришла поразившая всю Европу весть о взяпп Терусалима п когда не только англйсшй и французсюй короли, но и самъ германсюй импе-раторъ, не смотря па свою старость, дали обйтъ предпринять крестовый походъ. Филиппъ, принеся императору повинную, попалъ въ милость, а кёльнцы заплатили штрафъ.
Не зрйлое размышлеше внушило шестидесятилетнему Фридриху решимость предпринять крестовый походъ, а внезапный порывъ сердца. Подобное предпр!ят!е, очевидно, не входило въ планъ его жизни, и онъ даже не помышлялъ о немъ въ то время, когда уже англйсшй и французски! короли, окончпвъ своп приготовления, начали съ нпмъ переговоры о проходе чрезъ Гермашю. Только весною 1188 г. вдохповепныя слова папскаго легата побудили его принять учаспе въ крестовомъ походе. Следовательно, решете его было результатомъ благородная энтуз!азма, овладевшая его геройскимъ сердцемъ, и следств!емъ впезапнаго порыва релипознаго негодоватя. Но, рйшась на дйло, онъ повелъ его со всею обдуманностью пожилая человека и опытностью полководца, воевавшаго целую жизнь съ деременнымъ счастьемъ. Его крестовый походъ былъ величайшимъ изъ воепныхъ предпр!ятШ германскаго народа въ средте века, а самъ онъ показалъ себя при этомъ лучшимъ полководцемъ после Карла Великаго. Это доказывается не столько оргаппзащей предпр!ят1я и распоряжешями во время похода, сколько темъ, что предпр!ят1е, славное и по началу действительно грозное для враговъ, обратилось въ ничто со смертью Фридриха. Одинъ страхъ, овладевппй Салади-номъ и окружавшими его при пзвестш о намерети Фридриха, служить доказа-тельствомъ, какъ высоко ценились мужество и военные таланты императора всеми хрпспанскимп народами и неверными. Мухаммедане, по словамъ ихъ собствен-пыхъ псторпковъ, при извести о приготовлешяхъ императора, считали Cnpiio потерянною для себя, и самъ Саладинъ говорилъ, что походъ Фридриха — худшее, что могло случиться. Впрочемъ, до начала похода Фридрихъ отправилъ къ Саладину посольство, чтобъ объявить ему объ упичтоженш мирнаго договора, незадолго предъ тймъ заключенная съ нимъ императоромъ, въ качестве главы приморскпхъ торговыхъ городовъ Италш. Къ икошйскому султану, съ которымъ онъ еще прежде былъ въ дружескихъ отвошешяхъ, фридрихъ отправилъ также посольство для переговоровъ о проходе черезъ Малую Азпо. Султанъ не только далъ всевозможный обещашя, но и цослалъ къ императору почетное посольство,
изумившее Европу великолешемъ и многочисленностью свиты; наконецъ Фрид-рихъ вошелъ въ переговоры и съ государями Benrpin и Грецш.
Трудности предщляйя были известны Фридриху по походу, некогда совершенному имъ съ дядей, Конрадомъ III; поэтому онъ считалъ весьма вероятною возможность не вернуться изъ святой земли и хотелъ устроить германсйя дела, чтобъ передать ихъ сыну въ совершенномъ порядке. Для этого прежде всего онъ весьма благоразумно постановить услов!я, на которыхъ дозволялось участвовать въ походе. Потомъ во имя релийи и государственная спокойств!я потре-бовалъ отъ Генриха Льва, возвратившаяся изъ изгнашя и уже оспаривавшаго у своего преемника саксонское герцогство, жертвы, которой, по строгой справедливости, нельзя было отъ него требовать. Генриху предоставлено было на выборъ: отправиться съ императоромъ въ походъ, отказаться отъ отцовскаго наелся пли снова удалиться на три года изъ отечества. Онъ выбралъ последнее и опять отправился въ Англш. Удаливъ, въ лицЬ Генриха, величайшую опасность, грозившую спокойствие государства, Фридрихъ двинулся къ Везеру, чтобъ разрушить вахо-дивппеся тамъ разбойничьи замки, и, наконецъ, рЗяпилъ различные споры, воз-нпкппе между имперскими князьями. Въ Mai 1189 г. онъ двинулся въ святую землю, внизъ по Дунаю, черезъ Benrpiro. Войско, изъ котораго онъ съ самаго начала удалилъ весь сбродъ, состояло изъ тридцати тысячъ человекъ, въ томъ числе было не менее пятнадцати тысячъ рыцарей. Венгерсйй король Бела III дружелюбно принялъ Фридриха и его войско; но иная встреча ждала ихъ въ Греции Тамъ царствовалъ Исаакъ II Ангелъ, челов’Ькъ робкш, трусливый, по-лучивппй престолъ не по праву рождешя и не за заслуги, а случайно, и, какъ всЬ подобные люди, весьма обманывавппйся на счетъ себя и своего положешя. Въ особенности озабочивали его отношешя Фридриха къ неаполитанцамъ и сици-л!йцамъ, стариннымъ врагамъ грековъ. По обычаю слабыхъ характеровъ, онъ не противился открыто походу немцевъ черезъ Грецш, но старался всяческп вредить имъ происками и вЬроломствомъ: онъ то приказывалъ хватать пословъ Фридриха, запирать города, закрывать лавки, делать засеки и подстерегать немцевъ въ тЬснинахъ; то притворялся дружелюбнымъ, писалъ двусмысленныя ппсьма и скрывалъ свое коварство подъ покровомъ пустыхъ церемошй. Фридрихъ смеялся надъ всеми этими мелочными ухищрешями противъ его многочисленнаго войска и коварству грековъ противопоставлялъ силу и твердость, поддерживая въ то же время строжайшую дисциплину и обуздывая склонность рыцарей къ грабежу. Но наконецъ явная измена Исаака заставила его прибегнуть къ насилш. Онъ взялъ приступомъ Адр1анополь, занялъ всю страну до Македоши, расположился съ войскомъ на зимнихъ квартирахъ, какъ въ собственныхъ владЬшяхъ, п написалъ греческому императору, что для переезда нЬмецкаго войска ему нужно въ та-комъ-то мЬстЬ столько-то кораблей, которые должны пристать въ Азш тамъ-то. Въ мартЬ 1190 г. его войско переправилось на греческихъ корабляхъ; но онъ выбралъ путь черезъ Дарданеллы (Геллеспонтъ), а не черезъ Константинопольски проливъ.
Со стороны икошйскихъ сельджуковъ Фридрихъ ждалъ дружелюбной встречи, однако уже при Меандре онъ встретилъ те же враждебныя действ!я, какъ и прежше крестоносцы. Но турки ошиблись, если разечитывалп на одинаковые результаты. Императоръ былъ готовъ встретить ихъ нападешя п подвигался впе-редъ такъ осторожно и благоразумно, что даже въ опаснейшпхъ местахъ потери его были незначительны. Более всего помогали ему вопнекая опытность, годами прюбретенная Фридрихомъ на несчастной для его соотечественнпковъ итальянской почве, мужество старательно сформированная войска и, въ особенности, умное расположеше войскъ на походе: во время марша пехота, больные и багажъ находились въ средине, прикрытые съ обеихъ сторонъ кавалер!ей. Впрочемъ, западные историки этого похода, большею частью бывппе участниками въ немъ, утверждаютъ совершенно серьезно п весьма положительно, что имъ помогалъ земнымъ оруж!емъ и святой Георйй во'главе небеснаго воинства. Поэтому, применяясь къ духу того времени, мы должны упомянуть и о появлеши ангеловъ и святыхъ при взятш 1ерусалима ГоттФридомъ Бульонскпмъ п прп всехъ другихъ предпр1яйяхъ крестоносцевъ!
Въ первый разъ со времени начала крестовыхъ походовъ, значительно за-3*
ладное войско прошло черезъ Малую Аз1ю, почтп не испытавъ урона, исключая потери въ лошадяхъ. Чтобъ оценить велич!е человека, предводительствовавшаго этимъ войскомъ, надо вспомнить, что онъ шелъ по непроходимымъ дорогамъ, въ незнакомой п частью совершенно пустынной страна, безпрерывно тревожимый сотнями тысячъ легкпхъ турецкихъ всадниковъ, превосходно знавшихъ местность, что ему часто приходилось страдать отъ голода п жажды, тЬмъ более, что тогда нечего было и думать о такомъ военномъ порядке п управлеши, каше возможны въ наше время. Однако даже въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ Фридрихъ сохранялъ твердость, обусловливавшуюся его истиннымъ мужествомъ, врожденной силой п проницательностью. Однажды, когда войско находилось среди сельджук-скпхъ влад'Ьшй, вей съестные припасы были истощены и войску предстояла, повидимому, неизбежная голодная смерть, одна непр!ятельская орда предложила нймцамъ свободный пропуски и достаточное продовольств!е за выкупъ по золотому съ человека. Фрпдрпхъ отвергъпредложешенословъ, сказавъ, чтонепрпвыкъ пролагать себе дорогу золотомъ. Въ половине мая, онъ иодошелъ къ многолюдной Икоши, столице сельджукскихъ турокъ, открывъ себе доступъ къ ней блистательной победой. Икошя была плохо укреплена и потому легко могла быть взята. Но султанъ удалился въ крепкую цитадель, лежавшую въ центре города, разечиты-вая, вероятно, напасть на немцевъ въ то время, какъ они будутъ грабить городъ или задержать ихъ осадою цитадели. Фридрихъ разстроплъ оба плана. Онъ послалъ въ городъ сына, а самъ съ большею частью войска расположился вблизи лагеремъ, и потомъ, обогащенный добычей, немедленно двинулся далее, заста-вивъ султана, передъ выступлешемъ, дать заложниковъ. Фридрихъ и его войско преодолели все затруднешя въ земляхъ хрисйанскаго государя Армеши, вла-девшаго горнымп проходами въ Кплпкпо п вначале действовавшаго весьма двусмысленно. Строгая дисциплина, которою Фридрихъ удержпвалъ свое многочисленное войско отъ всякпхъ насп.пй, и благочеейе добрыхъ немцевъ, вполне соответствовавшее характеру вопнетва, ополчпвшагося за веру, тронули и привязали къ нпмъ армянъ, которые хотя со свойственною имъ хитрстью и остались въ сношешяхъ съ Саладиномъ, но приняли н4мецкихъ крестоносцевъ и провели пхъ невредимыми черезъ горы Киликш.
Въ этой стране немцы испытали самую ужасную потерю, которая только могла постичь ихъ. Императоръ утонулъ въ реке Калпкадне или Салефе, неосторожно купаясь подобно Александру Великому, точно также подвергшемуся страшной опасности въ этой самой реке (т. I стр. 384), пли же переправляясь черезъ быстрый потокъ (10 поня 1190 г.). Со смертью Фридрпха исчезло какъ бы волшебствомъ все прежнее счастье, и самымъ яснымъ образомъ обнаружилось, что немсцюе крестоносцы были обязаны единственно талантамъ своего предводителя темъ, что до техъ поръ избегли участи свопхъ предшественниковъ. Часть превосходная войска Фридриха немедленно возвратилась домой, остальные пошли далее, подъ начальствомъ втораго сына императора, Фридрпха Швабскаго, но мнопе изъ нпхъ погпблп въ продолжительномъ походе, а большинство оставшихся сделалось жертвою чумы въ Анйохш; последше жалше остатки войска, пзнуренные и обезспленные, достигли лагеря хриейанъ, осаждавшихъ Акру. Здесь умеръ ихъ предводитель въ первомъ месяце следующая года. «Если бы превосходпое и храброе воинство Фрпдриха, говорнтъ одинъ летоппсецъ того времени, было доведено до цели и соединилось съ английскими и французскими крестоносцами, какой народъ, какая страна, какой государь, да и какая, хотя бы соединенная, храбрость всехъ восточныхъ государей могли устоять противъ силы Италш, пылкости Францпт, военнаго искусства и, что выше всего этого, смелая мужества Гермаши и ея непобедимая государя? Но Божья, а не людская сила и мудрость управляютъ м!ромъ.» Едпнственнымъ памятникомъ этого похода остался н ё м е ц к i й рыцаре к i й орденъ, основанный вторымъ сыномъ императора. Герцогъ Фридрихъ съ прискорб!емъ виделъ, что ея соотечественники не допускаются въ больницы и не нолучаютъ никакихъ пособш отъ юаннитовъ и тамшперовъ, что эти рыцари, такъ богато наделенные имешями въ Гермаши, встречаютъ недружелюбно даже своихъ немецкихъ братьевъ по ордену. Поэтому въ бытность подъ Акрою онъ основалъ орденъ немецкихъ рыцарей, имёвппй
вначалЪ ничтожное значеше въ сравненш съ двумя другими, но впоследствш заслуживши т'Ьмъ большую славу своими старашями распространить хриспан-ство и немецкую образованность на северовостоке Европы.
3. Крестовый походъ королей: Французского Филиппа Августа и англшскаго Ричарда Львиное Сердце.
Изъ трехъ западныхъ государей, участвовавшихъ въ третьемъ походе, первымъ вступилъ въ путь Фрпдрихъ Барбаросса, не смотря на то, что решился на это предпр1ят1е позднее другпхъ. Но короли Генрихъ II Англшойй и Филиппъ Августа .Французски, гораздо прежде давние обета идти въ крестовый походъ, давно уже начали сборы. Еще до завоевашя 1еру салима Саладиномъ папа Лу-щй III послалъ къ обопмъ королямъ трехъ прибывшихъ къ нему изъ Палестины депутатовъ, настоятельно прося ихъ привести въ псполнеше данное об'Ьщаше. Но именно въ то время оба государя были весьма мало расположены къ походу. Генрихъ, снова разсорившшся съ сыномъ, отв’Ьчалъ папскимъ посланнымъ чрезъ собранныхъ представителен государственныхъ сословш, что для блага государства полезнее, чтобъ онъ не выпускалъ пзъ рукъ бразды правлешя и защищалъ народъ отъ нападешй соседей вместо того, чтобъ сражаться на Востоке. Филиппъ Августа столь же мало хотйлъ и могъ думать о дальнемъ походе. Онъ соста-вилъ планъ отнять у англичанъ ихъ владешя во Францш и съ самаго вступле-шя на престолъ готовился къ осуществлению этого плана. Нужныя для этого деньги доставила ему облеченная въ форму закона эксплуатащя евреевъ, жив-шихъ во Франщп. Этому несчастному пароду приходилось терпеть въ те времена безпрестанныя перемены въ своемъ матер!альномъ положены; евреп то жили въ богатстве, прюбр'Ьтеппомъ банкирскими заняпями и ростовщичествомъ; то подвергались, изъ релипозной ненависти п корыстолюб!я, жесточайшимъ преслй-довашямъ, отнятпо нажитаго состояшя п даже угрозамъ лишеюя жизни. Вначале отецъ Филиппа Августа далъ еврееямъ права и привилегш, потомъ изгналъ ихъ и наконецъ снова сделался въ высшей степени благосклоннымъ къ нимъ. Филиппъ Августа, имея нужду въ деньгахъ, изгналъ евреевъ изъ Францш, ве-лЬлъ немилосердно гнать ихъ заграницу, конфисковал!» ихъ недвижимое имущество и объявилъ все обязательства хриспанъ относительно ихъ уничтоженными, подъ услов!емъ уплаты ему пятой частп. На деньги, добытыя этимъ способомъ, онъ снарядилъ войска, съ которыми воевалъ противъ англшскаго короля. Не смотря на данный обета, оба государя, вероятно, нескоро покончили бы эти войны, еслибъ ихъ нс прппудило къ тому настроен! е умовъ ихъ подданныхъ. Весть о паденш 1ерусалпма, распространенная, безъ сомнЪшя, въ преувели-ченномъ виде папскими п генуэзскими послашями и жалобами выгнанныхъ изъ Палестины хриспанъ, вновь воспламенила вопнственно-релипозную ревность англичанъ и французовъ, и короли должны были удовлетворить хотя об’Ьщашями общему настроенно. Поэтому, сойдясь въ Жизор'Ь, на границе Нормандш, подъ старымъ вязомъ, где съ давнпхъ поръ обыкновенно происходили свидашя фран-цузскихъ королей съ герцогами нормандскими, они заключили миръ п обязались вместе отправиться на Востокъ (январь, 1188 г.). Серьезно ли они думали о крестовомъ походе, или онъ былъ для нихъ только предлогомъ для сбора податей, къ чему оба короля немедленно приступили,—решить трудно. Правда, они тотчасъ же начали переговоры съ немцами, венграми п греками о проходе чрезъ ихъ владешя, но вместе съ темъ возобновили и нападешя другъ на друга и съ такою яростью опустошали чуж!я владешя, что даже священный жизорсюй вязъ былъ уничтоженъ въ это время. Наконецъ французойе рыцари, принявппе крестъ, решительно отказались воевать противъ хрпспанъ, а Генрихъ былъ по-ставленъ семейными распрями въ невозможность вредить сосуду. Тогда, уступая необходимости, оба государя заключили миръ. Всл^дъ затймъ Генрихъ умеръ (ноль, 1189 г.).
Еслибъ онъ остался живъ, то, вероятно, обещанный пмъ и францу зскимъ королемъ крестовый походъ не состоялся бы никогда. Но его сынъ, Ричардъ
Львиное Сердце, былъ создашь именно для такого предпр1ят1я. Взросши на родине своей матери, то есть въ той части Франщи, где тогда процветала рыцарская. поэз!я трубадуровъ, и самъ принадлежа къ ихъ числу, Рпчардъ представ лялъ въ своемъ характере странную смёсь разнородннхъ качествъ, отличав-шпхъ поэтовъ той страны п того времени. Съ живымъ релипознымъ чувствомъ, жаждою деятельности, непоколебимымъ геройскимъ мужествомъ, доставившемъ ему прозваше Львпнаго Сердца, въ немъ соединялись грубость, жестокость, алчность, вспыльчивость п сластолюб!е, такъ что онъ могъ служить олицетворешемъ и дуриыхъ и хорошпхъ сторонъ среднихъ в-Ьковъ, будучи склоненъ то къ самому возвышенному и прекрасному, то къ самому низкому и подлому. Для подобной натуры ничего не могло быть привлекательнее прпключешй рыцарскаго похода на Востокъ. Еще за несколько летъ до смерти отца онъ принялъ крестъ, и какъ только умеръ Генрихъ, потребовалъ свидашя съ Филпппомъ Августомъ и не только сговорился, какъ его отецъ, объ общемъ крестовомъ походе, но заключи лъ формальный договоръ о времени и порядке приведешя его въ исполнеше. Короли условились выступить въ начале следующаго лета (1190 г.), соединиться въ Месспне и оттуда плыть въ Палестину. Морской путь былъ пзбранъ потому, что Рпчардъ, помогая Генриху Льву, принялъ къ себе изгнаннаго епископа трирскаго и, будучи въ дурныхъ отношешяхъ къ императору Фридриху Барбароссе и его наместнику, Генриху VI, считалъ путь черезъ Гермашю неудобнымъ для себя.
16 сентября 1190 г. прибылъ въ Мессину Филиппъ Августъ, а черезъ восемь дней Рпчардъ. Едва пробыли они вместе несколько дней, какъ Ричарда разрушила п безъ того не весьма прочное соглайе между королями. Впрочемъ, этому способствовалъ отчасти и ходъ событш въ Сицилш. По смерти последняго норманнскаго короля Сищшп, Вильгельма II (1189 г.), королевство должно было достаться Констанщп и ея мужу, Генриху VI; но государственныя сослов!я не хотелп и слышать о чужеземномъ владычетсве и присягнули графу Танкреду Лечче, единственному мужскому представителю королевскаго дома. Танкредъ былъ сынъ Роберта, побочнаго сына Рожера II (а не сводный братъ Констанщи); Впльгельмъ далъ ему, какъ последней мужской отрасли норманнской династш, графство Лечче; не успевъ еще упрочить свою власть, Танкредъ былъ сильно озабоченъ прибыйемъ обопхъ королей и вероятностью ихъ зпмовки въ Сицшпи, такъ какъ Филиппъ Августъ былъ въ тесной дружбе съ германскпмъ пмпера-торомъ и его сыномъ, а Ричардъ былъ братъ вдовы Впльгельма II, 1оанны, которую Танкредъ лишплъ вдовьей части наследства и держалъ въ заточенш. Однако Фплпппъ обошелся съ Танкредомъ дружественно п даже льстиво, такъ что былъ принять имъ въ самую Мессину. Ричардъ, напротивъ, немедленно и съ угрозами сталъ требовать освобождешя сестры; Танкредъ исполнилъ требоваше, но не впустилъ англпчанъ въ Мессину, а заставилъ расположиться лагеремъ вне города. Не довольствуясь освобождетемъ сестры, Рпчардъ потребовалъ для пея, какъ вдовьей части, значительна™ графства, золотаго трона, болыпаго золотаго стола п другихъ драгоценностей, перечислеше которыхъ лучше всего показываетъ блескъ норманнскаго сищшйскаго двора. Впрочемъ, не смотря на запальчивость этой распрп, дело, вероятно, не перешло бы въ открытую вражду, еслп бы Рпчардъ и его рыцари не оскорбляли сищшйскаго народа. Населеше острова Си-цилш, въ то время богатаго и цветущаго, было смёшаннаго происхождешя и состояло изъ потомковъ грековъ и маврогъ и частью изъ итальянцевъ п нор-манновъ; первые вели себя смирно въ отношешп къ обоимъ королямъ, а норманны, носивппе, подобно крестоносцамъ, рыцарское вооружеше, держали себя гордо. Ихъ ссоры съ апглшскими рыцарями и ихъ упорнымъ королемъ перешли въ открытую войну. После нескольскпхъ стычекъ, Ричардъ напалъ на безумно дерзкую мысль штурмовать Мессину, — городъ, имевппй болёе пятидесяти тысячъ жителей и занятый французами, видимо расположенными защищать противъ ярости англ!йскаго короля место, давшее имъ гостепрпшство. Смелость Ричарда увенчалась одпако успЬхомъ; французы, по приказашю своего более спокойнаго п хладнокровнаго короля, остались нейтральными, а городъ былъ взятъ и разграбленъ при страшной резне. Тогда Рпчардъ поссорился съ самимъ Филиппомъ II. Онъ велелъ выставить на стенахъ Мессины свое знамя, а Филиппъ оскорбился темъ, что
знамя его вассала развевается въ томъ месг!, где находится его главная свар* тира. Хотя Ричардъ, уступая доводамъ своихъ бароновъ, согласился поместить французское знамя рядомъ со своимъ и уступить фраицузамъ половину занятыхъ стЪнъ, но распря между королями длилась до техъ поръ, пока пе былъ заклю*. ченъ договоръ, точно определявши вассальныя отношешя и время отбьгпя пзъ Спцплш. Ричардъ заключилъ договоръ п съ Тапкредомъ, не смотря па пнтрпгп Филиппа. Тапкредъ заплатилъ 1оанне определенную сумму п обручплъ одну пзъ свопхъ дочерей съ ея племяннпкомъ, герцогомъ Артуромъ Бретапскнмъ.
Въ конце марта (1191 г.) вышелъ въ море Фплпппъ Августъ, а вследъ за нпмъ и Ричардъ. Первый благополучно прпбылъ въ Палестину 13 апреля; а флотъ Ричарда былъ разбить бурею между Кипромъ и Крптомъ, п такъ какъ владетель Кипра дурно обошелся съ потерпевшими крушеше, то Рпчардъ решился отмстить ему. Кппромъ уиравлялъ тогда гречесшй принцъ Исаакъ, овладевши имъ насильственно п обходпвппйся съ жителями чрезвычайно жестоко и деспотическп. Смертельно ненавидимый подданными, онъ съ однпмп паеемнпкамп не могъ противиться неодолимымъ рыцарямъ, во главе которыхъ стоялъ герой Ричардъ, п былъ взять въ пленъ; англичане заняли островъ. Въ Палестине, куда Рпчардъ прибыль въ начале поня, со времени освобождешя Гвпдо не произошло ничего замечательнаго. Копрадъ Монферратсйй отстоялъ отъ пападешй Саладина Тпръ, жители котораго прнзналп его своимъ владетелемъ, а потомъ присоединился къ Гвидо, осаждавшему Акру. У Гвпдо съ прибывшими съ запада крестоносцами набралось до тридцати тысячъ войска, въ томъ числе около двухъ тысячъ всадниковъ. Получивъ пзвестае о вступлеши Фридрпха Барбароссы въ Малую Азыо, Саладинъ съ своей стороны собралъ отовсюду огромныя толпы единоверцевъ. Такимъ образомъ, подъ Акрою начался бой за честь п веру, веденный съ обепхъ сторонъ съ равнымъ одушевлешемъ. Стычки происходили ежедневно и, кроме того, насчптываютъ десять болыппхъ сражешй, данпыхъ до прпбыпя подъ Акру Фридриха Швабскаго. Какъ пи малы были остатки герман-скаго войска, приведеннаго Фрпдрпхомъ, но все же они придали хрпспапамъ новыя силы, и съ прибыпемъ пхъ осада пошла успешнее. Но Фрпдрпхъ умеръ отъ действ!я климата, ополчеше его разсеялось, а незадолго до прпбыпя Филиппа Августа между Копрадомъ Монферратскимъ п Гвпдо вспыхнула вражда, п по смерти жены Гвидо никто пе хотёлъ признавать его королемъ; Конрадъ же предъявилъ притязашя на ворону, основывая своп права на томъ, что обвенчался съ похищенною имъ свояченицею Гвидо, бывшею въ замужстве за Гумфрп-домъ Торонскпмъ. Споръ между ними былъ еще не решенъ, когда прпбылъ иодъ Акру Филиппъ Августъ.
Французсвдй король принялъ сторону своего союзника и вассала Конрада, такъ какъ Гвидо, имешя котораго лежали въ Пенни, былъ вассаломъ Ричарда. Гвпдо немедленно оставилъ лагерь и отправился на островъ Кипръ искать помощи у своего сюзерена. Ричардъ, обязанный вступиться за него, былъ весьма радъ случаю выступить противъ Филиппа, имея на своей стороне некоторую долю права. Прибывъ подъ Акру, онъ потребовалъ, чтобъ Конрадъ подчинился приговору войска; но Конрадъ, считая свое дело решепнымъ, не хотелъ и слышать о суде; однако, опасаясь запальчивости Ричарда, отправился въ Шпръ. Черезъ годъ онъ былъ зарезанъ двумя ассасинами, принявшими, съ целью совершить это злодея-Hie, христианство и успевшими подъ личиною благочестая втереться въ домъ Коп-рада. Неизвестно, что вызвало ихъ на этотъ поступокъ. Враги Ричарда впдятъ въ этомъ его руку, что, по всей вероятности, несправедливо. Вакантное королевское достоинство Ричардъ отдалъ графу Генриху И Шампанскому, женившемуся на вдове Конрада, а Гвпдо. Люзиньяна вознаградилъ за то островомъ Кппромъ. Какъ только Филиппъ Августъ и Ричардъ сошлись вместе, между ними возобновилась старинная непр!язнь и соперничество; но теперь Филиппъ былъ въ явномъ проигрыше. Ричардъ превосходилъ его всеми рыцарскими и воинскими качествами и, едва прибывъ въ лагерь, далъ делу оборотъ, значительно унизпвцпй славу Филипа. Будрчи несравненно сильнее, смелее и привычнее къ войне, чемъ его сонёрникъ, Ричардъ умелъ передать свою дикую храбрость всему войску, такъ что черезъ шесть недель по его прпбыпи приведена была къ концу осада, Длившаяся целыхъ два года п въ течете трехъ месяцевъ не подвинутая нп на
шагъ впередъ. 12 поля 1191 г., защитники города сдались на капитуляцию. Они получили свободный выходъ, но должны были оставить въ город!* все имущество, пров!антъ, склады оруж!я, стоявппе въ гавани корабли и, сверхъ того, дать зало-жнпковъ въ обезпечеше того, что Саладинъ заплатить наличную сумму денегъ, дастъ свободу почти двумъ тысячамъ шгЬнныхъ хрпспанъ и возвратитъ святой крестъ, доставшийся ему въ сражеши при Гиттпм'Ь. Городъ п добычу Филиппъ и Рпчардъ разделили между собою. Съ выступавшимъ мухаммеданскимъ гарнизо-номъ и его государемъ Ричардъ обходился несравненно дружелюбнее, ч4мъ съ единоверцами. Особенно обхождеше его съ немцами и ихъ князьями было до того возмутительно, что съ техъ поръ они стали считать его врагомъ нащи, надеясь при случае отплатить ему тою же монетою. Онъ не только не далъ имъ доли въ добычи, но позволилъ себе неслыханную дерзость противъ герцога Леопольда VI Австршскаго, которую иные отпосятъ, впрочемъ, къ началу следующая года п къ другому случаю. Герцогъ, занявъ въ городе домъ, выставилъ на немъ свое знамя; Ричардъ, узнавъ это, не только выгналъ герцогскпхъ людей, но сорвалъ знамя и бросплъ его въ грязь. Леопольдъ былъ слпшкомъ слабъ, чтобъ отмстить; онъ удалился изъ города и вначале следующая года вернулся въ Европу. Все его соотечественники и все итальянцы оставили Палестину, такъ какъ имъ не было возможности оставаться въ войске, находившемся подъ вл!я-шсмъ англшскаго короля, и где ихъ всячески теснили и оскорбляли.
Обходясь такъ грубо съ союзниками, Рпчардъ въ тоже время былъ въ са-мыхъ дружескихъ отношешяхъ съ Саладиномъ. Они походили другъ на друга грубостью и мужествомъ, велпкодуппемъ и хищнпчествомъ, жестокостью и минутными вспышками благородства, а въ безпрестанныхъ стычкахъ успели оценить взаимное искусство и физическую силу. Вследъ за прибыйемъ Ричарда подъ Акру, они по рыцарски обменялись посольствами, делали другъ другу подарки, и вообще между ними установились Tania странных отношешя, что въ Филиппе Августе не только проснулась старая зависть, но и возникли, весьма естественно, подозрешя. Это утвердило его въ прежнемъ намеренш возвратиться въ Европу прп-первомъ удобномъ случае. Онъ впделъ, что весь блескъ, доставляемый ему зпачешемъ его государства и вассальными отношешями англшскаго короля, служилъ только къ возвышенно соперника въ глазахъ хриспанъ и невер-ныхъ, такъ какъ рыцарсшя и поэтичесюя свойства Ричарда производили на турокъ и курдовъ и на хриспанскихъ рыцарей несравненно сильнейшее впечатлеше, чемъ основательный, государственный умъ Филиппа, ценить котораго они не умели. Впрочемъ, была и политическая причина, побуждавшая Филиппа вернуться скорее въ Европу: подъ Акрою умеръ графъ Филиппъ Фландрскш, а какъ онъ былъ бездетенъ, то французскому королю представлялся отличный случай захватить его графство. Поэтому, избравъ предлогомъ незначительную болезнь, онъ въ конце шля отправился домой, поручивъ начальство надъ оставшеюся въ Палестине частью войска герцогу бургундскому Гуго и давъ англшскому королю клятвенное обещаше не тревожить его владешп. Прибывъ во Францш, онъ тотчасъ началъ войну съ своимъ тестемъ, Бальдуиномъ Геннегаускимъ, ближайшими» наследникомъ умершаго графа фландрскаго, и успелъ добиться уступки графства Артуа, сделавшаяся съ техъ поръ постояннымъ владешемъ младшпхъ принцевъ королевскаго дома.
По отъезде Филиппа, Ричардъ потребовалъ у Саладина выполнешя условш, заключенныхъ при капитулящи Акры, назначалъ для того несколько сроковъ, и наконецъ послалъ сказать, что если по прошествш определенная времени услов!я не будутъ выполнены, то онъ казнитъ всехъ бывшихъ въ его власти заложни-ковъ и п.тЬнныхъ мусульманъ. Саладинъ, вероятно, считавши! подобное варварство невозможным^ не обратилъ внимашя на угрозу; но Ричардъ исполнилъ ее, прпказавъ изрубить несколько тысячъ мухаммеданъ. И замечательно, что со стороны летописцевъ того времени не раздалось решительно нп одного возгласа противъ этого звёрства: некоторые даже хвалили его. Саладинъ, могший соперничать съ Ричардомъ не только въ великодушии, но и въ жестокости, отвечалъ изб!ешемъ множества хрисианъ. Однако эта бойня только на весьма короткое время прервала дружеская отношешя обоихъ воителей, повидимому, созданныхъ другъ для друга. Черезъ шесть недель по взятш Акры, Ричардъ возобновилъ
военныя д4йств!я, но не двинулся прямо ва Терусалимъ, главную цель похода, а сталъ готовиться къ нападение на этотъ городъ тогда, когда уже рвеше рыцарей охладело и MHorie возвратились домой. Рядомъ безпрерывньтхъ стычекъ дошелъ онъ берегомъ до Аскалона, прюбрФтая каждую пядь земли ценою прови. Саладинъ, отступая шагъ за шагомъ, уничтожала, каждый оставляемый городъ, чтобъ не допустить христТанъ укрепиться въ немъ, какъ и въ Тире и Акре. Все время съ осени до весны слёдующаго года (1492 г.), Ричарда, занимался возстановлешемъ крепостей Яффы и Аскалона. Это промедлеше, естественно, производило невыгодное впечатлеше на техъ, которые руководились однимъ энтуз!азмомъ, не йомышляя о какомъ бы то ни было плане и не обладая никакими познашями въ военномъ деле. Но за то Саладинъ сознавалъ всю опасность иметь подобнаго противника во главе западнаго войска, п легко можетъ статься, что, действительно, одно имя Ричарда, — долгое время после того употреблявшееся у мусульманъ, какъ угроза, лишало мужества воиновъ Саладина. Не разъ турещпе всадники трепетали при одномъ виде его и поспешно обращались въ бегство, съ крикомъ «король Ричардъ пдетъ!« За то Рпчардъ сражался съ безумною отвагою, такъ что если онъ ущЬлелъ, то только благодаря необычайной силе и ловкости, позволявшимъ ему носить тяжелую броню, которую не брало никакое opyffiie. Наконецъ, Саладинъ увиделъ необходимость во что бы нп стало удалить этого человека съ театра войны, и потому далъ полномоч!е своему брату, Аделю, вступить съ нимъ въ переговоры. Между Аделемъ и Рпчардомъ не замедлили возникнуть дружесюя отношешя и прТязнь, но переговоры не окончились ничемъ. Кому-то изъ нихъ пришла при этомъ въ голову забавная мысль покончить войну бракоыъ Аделя съ сестрою Ричарда, 1оанпою, привезенною имъ изъ Сицилш. По проекту этого договора Адель и 1оанна должны были быть признаны владетелями Палестины. Ричардъ уступалъ имъ завоеванные города, а Саладинъ Терусалимъ и остальную часть страны. Саладинъ понялъ всю несостоятельность подобнаго плана и, къ величайшему изумлешю своихъ сподвпжниковъ, принялъ его. Онъ разеудилъ совершенно верно, что дело, пущенное въ ходъ, рушится не только вслёдстше несоглашя Тоанны, мнешя которой даже еще не спрашивали, но главнымъ образомъ вследствТе разности веръ и препятствш со стороны духовенства. Действительно, какъ только это предложеше сделалось из-вестнымъ, оно возбудило такое всеобщее негодоваше, что Ричардъ долженъ былъ прибегнуть къ объяснешю, что онъ имелъ виду обращеше Аделя въ хрпспан-ство. Впрочемъ, вследъ за темъ онъ опять обнаружилъ подобное же невнимаше и равнодупйе къ священнейшимъ общественнымъ и релипознымъ поняпямъ своего времени, посвятпвъ въ рыцарство одного изъ родныхъ Саладпна и, такимъ образомъ, принявъ мухаммеданина въ христТанскую корпоращю, основными элементами которой были защита веры и столь чужое восточнымъ народамъ и ихъ гаремамъ уважеше къ женщинамъ.
Находясь въ дружескихъ отношешяхъ къ невернымъ, Ричардъ въ то же время постоянно ссорился съ французами и ихъ предводптелемъ, герцогомъ бур-гундскимъ. Онъ долго переносплъ непрТятностп отъ французов!., имея въ виду походъ противъ Терусалпма, мысль о которомъ не оставляла его. Даже пзвеспе о непрТязненныхъ дёйствгяхъ его брата 1оанна въ Англш п французскихъ про-вишцяхъ не могла заставить его отказаться отъ своего плана п возвратиться въ Европу. За едюя спрвенты (стр. 23), которыми преследовали его герцогъ бургундски и его товарищи, онъ мстилъ, какъ поэтъ, столь же злыми стихами. Наконецъ онъ приблизился на разстояше несколькпхъ миль къ 1ерусалпму, но въ тотъ самый моментъ, когда счпталъ себя достпгшпмъ венца славы, принуж-денъ былъ, почти со слезами на глазахъ, отступить, потому что французы объявили невозможнымъ завоеваше 1ерусалима и потребовали собрашя военнаго совета, на которомъ искусственно подобранные посредники решили, что при тог-дашнихъ обстоятельствахъ не следуетъ делать приступа. Въ этомъ тяжеломъ положеши Ричардъ старался спасти, по крайней мере, свою честь. Чтобъ не бросить среди войны беззащитныхъ палестинскихъ хриспанъ и святыя места на произволъ неверныхъ, онъ решился начать съ Саладиномъ переговоры, для за-ключешя мира или перемирТя. Но, ведя переговоры, онъ не прекращалъ войны; къ этой эпохе относится, между прочимъ, самый блистательный изъ безумно
—• « —
дерзкихъ подвиговъ Ричарда, доставившихъ ему прозвище Львинаго Сердца. Онъ стоялъ у Яффы съ отрядомъ не более какъ въ тысячу человЪвъ и съ одиннадцатью всадниками, какъ вдругъ ихъ окружилъ вдесятеро сильнЪйшШ неприятель, им^впий до семи тысячъ регулярной кава л epi и. Малочисленный англ!йск!й отрядъ сомкнулся и мужественно отражалъ непр!ятельсшя нападешя. Но Ричарду не нравился такой спокойный отпоръ; съ горстью всадниковъ бросился онъ на нещлятеля и, опрокидывая рядъ за рядомъ, спасъ одного изъ спутниковъ, упав-шаго съ коня п уже окруженнаго, выручилъ другаго, почти взятаго въ плЬнъ, и пробился почти невёроятнымъ образомъ черезъ войско враговъ, тысячами окружавшихъ его, но не осмелившихся напасть на него.
Вскоре после этой встречи, Ричардъ заключплъ на трп года перемир!е, распространявшееся на его спрйскихъ и палестпнскпхъ едпноверцевъ (сентябрь 1192 г.). Христиане удерживали AHTioxiro, Триполи, Акру, Яффу и всё друпе приморсгае города, но Аскалонъ долженъ былъ быть срнтъ; доступъ къ святому гробу былъ открыть всемъ христйанамъ, но чтобы досадить французамъ, Ричардъ включилъ въ договоръ услов!е, что каждый пилпгрпмъ долженъ иметь видъ за подписью его или Генриха, носпвшаго тптулъ 1ерусалпмскаго короля. Въ начале октября Ричардъ отправился въ Европу, съ очевпднымъ намерешемъ возвратиться въ Палестину, и последовавшая черезъ пять месяцевъ смерть Саладина (1193 г.) обещала успехъ новому походу; но положеше делъ въ Европе помешало Ричарду и Филиппу Августу отправиться на Востокъ, а значительных силы крестоносцевъ, двпнувппяся пзъ Гермаши (1197 г.), не могли сделать ничего значительнаго, вследств!е неблагопр!ятныхъ обстоятельствъ. Между темъ, папа не переставалъ проповедывать, что крестовые походы священный долгъ хрлспанскаго рыцаря, а настроеше, породившее ихъ, все более и более усиливалось въ Европе, такъ что Палестина, вероятно, была бы снова завоевана въ начале следующаго столейя, если бы въ это время две друпя страны не открыли новаго поприща для деятельности искателей приключешй и набожно воинственной ревности благочестивыхъ душъ. На юге Францш папской церкви грозили опасностью еретики, сделавппеся известными подъ пменемъ альбигойцевъ, а въ визанййской имперш греческаго императора замёнилъ государь, принадлежавши къ западной церкви; следовательно, въ обёихъ странахъ не было недостатка въ поводахъ къ борьбе за веру, содействовать же истреблешю альбигойцевъ или поддерживать оруж!емъ въ греческой имперш латинскую церковь считалось столь же славнымъ подвпгомъ, какъ участвовать въ крестовомъ походе. Поэтому воспламененная церковью релипозная ревность европейскихъ рыцарей обратилась на обе эти страны. Такимъ образомъ ходъ собыйй заставляетъ насъ бросить взглядъ на ncTopiK) главныхъ западныхъ государствъ и греческой имперш.
4 . Герав1я и Итал1я отъ смерти Фридриха Барбароссы до уб!еп1я Филиппа^ Швабскаго.
Царствоваше сына Фридриха Барбароссы, Генриха VI, началось войною съ Генрихомъ Львомъ, старпннымъ врагомъ гогенштауфенской династии. Вследъ за вы-ступлешемъ Фридриха въ крестовый походъ, Генрихъ Левъ нарушилъ данное слово и осенью 1189 г. возвратился вь Гермашю, надеясь, въ отсутств!е стараго императора и большинства пмперскихъ князей, возстановить свое прежнее могущество. Первыя действ!я его были удачны и славны. Съ нимъ соединились арх!епископъ бре-мснскШ Гартвигъ, одинъ изъ знатнейшнхъ владетелей северной Гермаши, и мнопе изъ князей Гольштейна, Мекленбурга и Саксоши, такъ что прежде чемъ императоръ успелъ собрать войско, онъ покорилъ Любекъ, Лауэнбургъ и нёсколько другпхъ го-родовъ, вновь укрепплъ свою резиденцию Брауншвейгъ и разрушилъ до осповаи1я Бардевикъ, самый значительный торговый городъ северной Гермаши. Еогда императоръ подступилъ съ военными силами имперш къ Брауншвейгу, настала зима и страшные холода и принудили его распустить войско. Казалось, что императору долго придется усмирять смелаго и хитраго герцога, а на эту борьбу ему не хватало времени, потому что недавняя смерть Вильгельма II, короля пеа-
политанскаго и спцилЫскаго, требовала его присутствы въ Италш. Поэтому ему хотелось уладить, какъ можно скорее, германсгая дела мпрнымъ путемъ; Генрпхъ Левъ, неожиданно покинутый частью союзниковъ, былъ согласенъ на это. Архгепископы Филиппъ Кёльнскш, незадолго до того помиривппйся съ импера-торомъ, и Конрадъ Майнцсшй взялись быть посредниками, и такимъ образомъ состоялся мирный договоръ, по которому Генрпхъ получалъ прощеше и пргоб-Р'Ьталъ половину Любека, а взамЪнъ того обязывался разрушить въ четырехъ м£стахъ стены Брауншвейга, срыть Лауэнбургъ и отдать въ заложники двухъ старшпхъ сыновей. Вероятно, императоръ добился этихъ уступокъ, которыхъ, по-видимому, требовала его честь, какими-нибудь тайными обГщашямп; однако онъ не думалъ держать слова, Генрихъ также не считалъ себя связаннымъ этимъ договоромъ, и потому враждебный д4йств!я вскоре возобновились.
После заключешя мира, императоръ, не теряя времени, посп'Ьшнлъ въ Италпо, чтобы воспользоваться затруднешями, причиненными неаполитанскому королю Танкреду прибьтемъ въ Спцилпо французскпхъ и англшскихъ кресто-носцевъ (въ конце 1190). Но его задержали д'Ьла въ Ломбарды и папа Целест и н ъ III, а т’Ьмъ временемъ другъ его, Филиппъ Августъ уЬхалъ изъ Мессины. Целестинъ никакъ не хотёлъ допустить, чтобы германсме императоры, усплясь прюбретешемъ Неаполя, получили еще большее вл!яше и значеше въ Сицилы; поэтому онъ отстрочивалъ свое собственное посвящеше, чтобы Генрихъ не могъ требовать отъ него короновашя. Императоръ решился принудить его къ этому помощью римскаго народа, и чтобы склонить римлянъ на свою сторону, пожертвовалъ имъ вернейшими союзниками отца, жителями Тускулума. Со времени блистательной победы ХрисНана Майнцскаго, жители Рима и Тускулума были въ постоянной вражде, но Тускулумъ, занятый императорскимъ гарнизо-номъ, былъ вне опасности. Теперь римляне, имея въ своей власти папу, обещали Генриху заставить Целестина короновать его, если онъ выведетъ войска изъ Тускулума. Генрпхъ согласился и отдалъ городъ на жертву мстительнымъ вра-гамъ. Римляне яростно напали на беззащитный Тускулумъ, истребили жителей и сожгли городъ. Немногие изъ оставшихся въ живыхъ тускуланцевъ построили себе хижины, и на этомъ месте возникъ потомъ новый городъ, названныхъ Фраскатп по матер!аламъ, послужившпмъ для постройки первыхъ жилпщь (frasche—ветвь). Римляне заставили папу соверщить обрядъ посвящешя, и тогда опъ короновалъ императора (апрель 1191 г.). Генрихъ отправился изъ Рима въ южную Италпо, покоряя одииъ городъ за другимъ, и уже приступилъ къ осаде Неаполя; но здесь войска его, подобно многимъ прежнимъ н'Ьмецкимъ войскамъ, сделались жертвою климата. Воины умирали тысячами отъ заразительныхъ болезней, а къ этому присоединилась еще измена молодаго Генриха Брауншвейг-скаго, взятаго въ Италш. Императоръ принужденъ былъ снять осаду и спешить въ Гермашю (сентябрь 1191 г.), куда прпвелъ только весьма немногпхъ спутни-ковъ. Жена его, Констанщя, отправившаяся въ Салерно, чтобъ оттуда предъявить права свои на Неаполь, попалась въ руки враговъ. Жители Салерно, старые республиканцы, не сочувствовали притязашямъ Генриха и потому, или сами предали Констанщю, или устроили такъ, что адмиралъ Танкредъ захватилъ ее въ городе. Танкредъ обошелся съ нею очень хорошо и даже, вследств)е уве-щангй папы, отправилъ ее на следующей годъ къ мужу.
Въ Гермаши императоръ нашелъ своего стараго врага Генриха Льва, сЫнъ котораго спасся бегствомъ отъ наказашя за измену, воюющимъ съ соседями. Онъ не только помогъ имъ, но старался повредить вельфской парты союзомъ съ фран-цузскимъ королемъ. Съ этой целью онъ уговорплъ пфальцграфа рейнскаго Конрада, брата Фридриха Барбароссы, выдать за Филиппа Августа свою единственную дочь, которая, какъ вероятная наследница пфальцграфства п будущая владелица обшнрныхъ имешй отца, была самою богатою невестою въ Европе. Но сама она не хотела и слышать объ этомъ браке, желая выйтп за сына Генриха Льва Генриха, съ которымъ еще прежде была помолвлена, п, прп содейстш матери, тайно обвенчалась съ своимъ женихомъ. Планъ императора былъ разстроенъ, но женитьба эта принесла ему существенных выгоды. Онъ впделъ въ ней средство избавиться отъ врага, который могъ сильно вредить его предпр!япямъ противъ Танкреда; фамилгя же Вельфовъ, желавшая тогда прыбрести пфальцграфство,
была побуждаема къ прпмирешю какъ собственнымъ интересомъ, такъ и новымъ родствомъ. Весною 1194 г. заключенъ былъ договоръ, по которому обе партш примирились, а молодой Генрихъ БрауншвейrcKin, въ благодарность за обещанное ему пфальцграфство, согласился принять учаспе въ итальянскомъ походе императора. Ближайшимъ следств!емъ союза между Вельфамп и Гогенштауфе-намп было то, что первые были связаны во время самоуправства- императора съ Ричардомъ Львиное Сердце; по крайней мере только такпмъ образомъ можно объяснить себе, что они не действовали при этомъ случае такъ, какъ предпи-сывалъ имъ долгъ родства и благодарности.
На возвратномъ пути изъ Палестины Ричардъ, въ октябре 1192 года, прп-сталъ къ Далмащи, потому что, не доверяя Филиппу Августу, не хотелъ ехать черезъ Францш. Онъ хотЬлъ отправиться тою же дорогою, которою незадолго передъ темъ спасся пзъ Неаполя его племянникъ, сынъ Генриха Льва, т. е. пробраться черезъ Далмацш, Иллпрш, Венгрш и Богемш въ Брауншвейгъ, а оттуда черезъ северную Гермашю въ Англш. Но и на этомъ пути, не смотря на принятую пмъ одежду пилигрима, ему следовало быть крайне осторожнымъ; во первыхъ онъ оскорбилъ въ Палестине всю немецкую нацш, а во вторыхъ, въ то время каждый нутешествеинпкъ долженъ былъ иметь пропускъ или паспорта, если не хотелъ быть принятымъ за бродягу, закъ что даже такое лицо, какъ арх!еппскодъ Фплпппъ Кёльнскш, должно было запасаться пмъ для проезда изъ Рима въ Германш. У Ричарда не было пропуска. Его племянникъ благополучно добрался до дому только потому, что былъ строго веренъ принятому костюму; Рпчардъ же дёйствовалъ съ обычною неосторожностью, обращая на себя всеобщее вшшаше своихъ обхождешемъ и многочисленною свитою и возбуждая алчность совершенно ненужною пышностью. Его путешеств!е было непрерывнымъ рядомъ неосторожностей; съ нпмъ было столько людей, что между Аквплеей и Фрейзпнгеномъ не менее четырнадцати рыцарей его свиты попались въ пленъ, и все-таки ихъ оставалось столько, что ни въ то время, да и никогда, никто не решился бы пропустить чрезъ свои владешя, безъ предварительнаго разрешены, такую массу вооруженныхъ людей. Уже въ Далмащи Рич'ардъ дважды изменилъ себе и былъ вынужденъ направиться на Аквилею, съ темъ чтобы оттуда идти чрезъ графство Гзрцъ, Каринтш и Зальцбурге. И въ Гёрце и въ Зальцбурге онъ съ болыппмъ трудомъ ушелъ отъ преследовашй тамошнихъ владетелей, а потомъ, чтобы пройти въ Богемш, выбралъ дорогу, которая привела его въ одно изъ предместш Вены, резиденцш смертельно обиженнаго имъ герцога Леопольда Ав-стршскаго. Здесь онъ былъ узнанъ по драгоценному перстню однимъ пзъ людей Леопольда, бывшемъ въ походе. Получивъ объ этомъ пзвеспе, герцогъ схватилъ Ричарда и заключилъ его въ тюрьму, въВене (декабрь 1192 г.). Когда это сделалось известпымъ, общественное мнеше такъ сильно высказалось въ пользу Ричарда, что папа даже отлучилъ отъ церкви Леопольда. Въ пленнике видели только пилигрима и защитника веры, п сообразно духу времени, обращали исключительное внимаше па релипозную и моральную сторону дела, оставляя въ стороне политически соображешя, играюшдя въ наше время главную роль. Но Генрихъ VI не обратилъ ни малейшаго внимашя на общественное мн-Ьше. Онъ вытребовалъ пленника къ себе и обошелся съ нимъ жестоко, не только потому, что считалъ Рпчарда врагомъ государства, вследств!е его отношешй къ Генриху Льву и Танкреду, своимъ личнымъ противннкомъ, и преимущественно имея въ виду заставить его подданныхъ заплатить огромный выкупъ. Ричардъ былъ от-правленъ въ крепость Трифельсъ, въ рейнской Баварш, и тамъ заключенъ въ отвратительную тюрьму. Англичане выказали въ этомъ случае замечательное участ1е къ нему, и эта любовь подданныхъ, въ связи съ веселымъ нравомъ Ричарда и общимъ мнешемъ о поступкахъ Генриха, послужила тэмою для множества поэтическихъ произведений, значительно расширившихъ кругъ средневе-ковыхъ рыцарскихъ сказашй. Знаменитейшая изъ этихъ поэмъ воспеваетъ верность друга Ричарда, певца Блонделя, отыскавшаго, после долгихъ странство-вашй и поисковъ, темницу короля, проникшаго къ нему переодетымъ и содействовавшая его освобождены). Англичане послали въ Германш депутацш, королева мать осаждала папу просьбами о заступничестве, вела съ нимъ деятельную переписку, и Целестинъ, действительно, делалъ всевозможное въ пользу Ричарда.
Но Генрихъ былъ непреклоненъ. Наконецъ самъ Ричардъ наскучилъ пл'Ьномъ и, вступивъ въ переговоры, условился заплатить за свое освобожденхе громадную для того времени сумму, полтораста тысячъ марокъ, изъ которыхъ императоръ долженъ былъ удалить герцогу Леопольду двадцать тысячъ. По постановлешямъ феодальнаго права, выкупъ должпы были заплатить англхйское рыцарство и духовенство, и они выполнили это съ готовностью, изумившею немцевъ. ВсЬ классы народа были обложены огромными податями, церковные сосуды были расплавлены для обращешя въ монету, и даже съ гробиицъ святыхъ было взято все серебро и золото. Сторговавшись между собою, Ричардъ п Генрихъ сделались друзьями, императоръ подарилъ Ричарду королевство арелатское, а Ричардъ не задумываясь призналъ Англ!ю лсномъ императора, будучи, вероятно, убеж-денъ, что Генрихъ такъ же мало будетъ въ состоянии пользоваться своимъ пра-вомъ на Анг.’пю, какъ онъ самъ подареннымъ ему королевствомъ, только тптулъ котораго принадлежалъ германскому императору. Впрочёмъ, ни тотъ, ни другой, повидимому, не придавали этимъ пустымъ церемотямъ больше значешя, чемъ оне заслуживали. Въ конце 1193 года Генрихъ получилъ часть выкупа, следовавшую ему, по договору, впередъ, но темъ не менее не выпускалъ Ричарда, такъ какъ Филиппъ Августъ и братъ Ричарда, 1оаннъ, желавших завладеть престол омъ, обещали ему еще большую сумму, если онъ задержитъ пленника. Но тогда подняли ропотъ приверженцы Вельфовъ, а пмперсюе князья, участвовавппе въ заключенш договора, стали резко упрекать императора въ алчности п вероломстве, и Генрихъ, волею, и неволею, долженъ былъ освободить Ричарда (февраль 1194 г.).
Добытыя отъ англичанъ деньги послужили императору для новаго похода въ Птал1ю, въ которомъ немцы, какъ нащя, отказались принимать учаспе. Обстоятельства благопр!ятствовали успеху предпр!япя. Генрихъ Левъ состарился и жилъ въ уединешп, где и умеръ, годъ спустя (1195 г.), а сынъ его, Генрихъ, нуждался въ расположена императора; наконецъ, по особенному счастью, въ феврале 1194 г. умеръ единственный опасный противникъ, Танкредъ Сищшй-оюй, оставивъ несовершеннолетняя сына. Для скораго и легкая покорешя Неаполя и Сицилш императору не доставало только Флота; но онъ досталъ его такъ же просто какъ и деньги, обманувъ генуэзцевъ и ппзанцевъ, бывшихъ въ то время могущественнее всехъ на море. Онъ наделилъ ихъ. столь обширными правами и привилепями и надавалъ такпхъ обещашй, что они уже изъ одного этого могли видеть, какъ мало думалъ онъ объ исполненш обещанная. Ппзан-цамъ онъ еще въ предшествовавшемъ году обещалъ доступъ въ среднюю Италш, безпошлинную торговлю по всему государству, третью часть сокровпщъ Танкреда и многое въ томъ же роде. Генуэзцамъ же прямо объявилъ, что предпринимаетъ походъ противъ Сицилш, единственно ради чести, а по окончанш его отдастъ имъ весь островъ. Ослепленные своею алчностью, торговцы забыли, что выполнить эти обещашя, или нетъ, было въ его власти, и что онъ, пользуясь вечною враждою между обоими городами, легко могъ лишить одного посредствомъ другаго всехъ дарованныхъ ему правъ. Они помогли ему въ походе противъ Неаполя и Сицилш (1194 г.) всеми свопми морскими силами. Генрихъ, имея за себя, сверхъ того, права жены и значительное войско, въ течете несколькихъ меся-цевъ овладёлъ норманнскимъ королевствомъ и обезчестплъ свое счастье возмутительными произволомъ и варварствомъ. Молодому сыну Танкреда онъ вы-кололъ глаза и отослалъ со всемъ семействомъ, въ Гермашю. Множество знатпей-шихъ духовныхъ и светскихъ лицъ, подъ предлогомъ действительная или вымышленная заговора, было схвачено и казнено со страшною жестокостью. Заслуженному адмиралу Маргарптопе, некогда взявшему въ пленъ Констанщю, выкололи глаза; другихъ сажали на колъ, жгли, сдирали кожу и зарывали живыми въ землю. Генрихъ не оставилъ въ покоё даже могнлъ Танкреда и его отца и велелъ разрыть ихъ, чтобы снять съ труповъ короны. Одинъ итальян-смй историкъ того времени называетъ Генриха вторымъ Нерономъ; но за то одинъ изъ мухаммеданскихъ владетелей въ Африке прислалъ ему дары пзъ уважешя къ тому, что въ восточныхъ государствахъ называется энерпей. Огромная добыча, взятая тогда Генрпхомъ и его войскомъ, свидетельствуетъ объ изумительной роскоши и богатстве силищйцевъ того времени и ироцветанш торговли и промышлености, которыми островъ былъ обязанъ своему, замечательно гу
стому насел енш. Эти сокровища, наполнивппя кладовыя Трифельса, составляясь разительный контраста съ немецкою бедностью. Д'Ьйствптелкно, при сыне Генриха, обладаше Неаполемъ и Спц1шей придало Гогенштауфенамъ более могущества и блеска, ч'Ьмъ всЬ остальныя, несравненно обширнейппя владешя. Отправляясь въ Гермашю, Генрихъ оставилъ въ южной Италш Консташцю съ недавно родившимся сыномъ, будущпмъ пмператоромъ Ф р и др и х о м ъ II. Но, какъ будто желая сделать немецкое владычество особенно ненавистнымъ для сп-цплшцевъ, поручплъ управлеше королевствомъ епископу гильдесгеймскому, человеку, не понимавшему, да п совершенно неспособному понимать характеръ смЪ-шаннаго и, подобно всЬмъ южнымъ европейскпмъ народамъ, раздражительнаго и подвпжнаго населешя. Въ северной Италш онъ назначплъ наместникомъ Тосканы брата своего. Филиппа, которому далъ потомъ герцогство швабское и котораго женплъ на вдове старшаго сына Танкреда, дочери греческаго императора Исаака Ангела. Генуезцевъ, какъ уже выше сказано, онъ наградилъ за помощь по своему, объявивъ имъ псиолнеше обещашя решительно невозможнымъ и, во время ихъ раздоровъ съ пизанцами, отнявъ у нихъ и тЬ права, которыми они до того пользовались въ Спцплы.
Задобрпвъ вывезенныпи изъ Италш сокровищами бедную деньгами немецкую аристократию, Генрихъ заставилъ ее избрать своимъ преемнпкомъ только что ро-дпвшагося п еще не крещенпаго сына (1196 г.) и вследъ затемъ надулъ множество народа самою мастерскою штукою своей хитрой, себялюбивой политики. Въ то время, во всехъ частяхъ государства было возбуждено самое пламенное участие къ судьбамъ Палестины, и граждане, рыцари и князья наперерывъ стремились къ новому крестовому походу. Генрихъ решился воспользоваться этимъ энту-з!азмомъ для подавлешя возсташя, вспыхнувшаго въ Апулш вскоре по его отъезде. Делая впдъ, будто самъ желаетъ принять учаспе въ крестовомъ походе, Генрихъ убедилъ крестоносцевъ отправиться въ Апулш, соединиться тамъ и оттуда ехать моремъ въ Палестину, на прпготовленныхъ имъ корабляхъ. По прибиты въ Апулш, онъ воспользовался крестоносцами для подавлешя возсташя, и затемъ отправилъ ихъ на Востокъ; самъ же остался въ неаполитанскомъ королевстве, съ которымъ и на этотъ разъ обошелся, какъ съ завоеванной страной. Съ неслыханнымъ зверствомъ наказывалъ онъ знать за такъ пазываемыя полити-чесшя преступи ешя; въ Капуе, онъ велелъ привязать къ лошадиному хвосту и гонять въ такомъ положены по улицамъ города зятя Танкреда, графа Ричарда Ачерру, и после того повесить его за ноги, чтобъ продлить мучешя. Эти вар-варсме поступки не только сделали его ненавистнымъ для подданныхъ, но и разсорили его съ женою; отношея!я къ ней, если верить некоторымъ писателямъ, перешлп даже въ явную вражду. Утвердиться въ Неаполе и править имъ среди такихъ обстоятельствъ было темъ затруднительнее, что королевство давно уже находилось въ положены, при которомъ самому лучшему правителю едва ли было возможно сохранить тишину и порядокъ. При обоихъ предшественникахъ Танкреда, придворныя смуты почти не прерывались, а продолжительное царствоваше Вильгельма II уничтожило всямй порядокъ. Танкредъ имелъ все качества хоро-шаго государя, но управлялъ слишкомъ мало времени, чтобъ исправить все зло, сделанное его предшественниками. Въ Спцплш, где населеше состояло изъ смеси самыхъ безпокойныхъ нащй, господствовали сильнейипя распри, а апулшцы, по выраженш одного изъ лучшихъ средневековыхъ .гЬтописцевъ, былп самымъ нена-дежнымъ народомъ, неимевшпмъ ни мужества, ни силы на войне и не могшихъ оставаться спокойнымъ среди мира, а между темъ стремившимся къ необузданной свободе. Въ такомъ положены, немцы, облеченные полною властью въ чужой земле, не могли, да и не хотели управлять иначе, какъ мечомъ и кнутомъ. Зверство и жестокость съ одной стороны, ненависть и ожесточеше съ другой росли со дня на день. Они уже достигли высшей степени, какъ вдругъ Генрихъ, напившись чего-то холоднаго, заболелъ въ Мессине и умеръ 32 лёта отъ роду (сентябрь 1197 г.). Сыну его еще не было трехъ летъ, и потому Констанщя осталась, по закону, правительницею своего родоваго королевства. Желая успокоить скорее волнеше и полагаясь больше на своихъ соотечественниковъ, чемъ на немцевъ, она прежде всего велела толпамъ немецкихъ чиновяиковъ и солдатъ удалиться изъ Неаполя и Сицилш. Они вернулись въ Германш, нагруженные до
бычею и зараженное пороками, и, благодаря имъ, ц£лпя страны и цЪлыя сосло-в!я были зачумлены нравами, усвоенными въ богатой и цветущей земле. Они же распространили, безъ сомнешя, не им^впий никакого основашя, слухъ, будто Генрихъ отравленъ Констанщей. Эти люди имели ’такое же воинственное на-строеше, какъ войска Филиппа II Македонскаго и его сына Александра Великаго, лепоны Цезаря, претор1анцы императоровъ, солдаты Валенштейна и бонапартисты нашего времени, и подобно последнимъ сообщили свой образъ мыслей целой на-Hin. Поэтому мы не должны удивляться, встречая между немецкими писателями того времени те же явлешя, камя теперь видимъ между французскими. Оттонъ фонъ Санкт-Блаз1енъ, человекъ, которому надо верить больше, чемъ кому-либо изъ писателей той эпохи, судптъ о Генрихе не съ нравственной, а съ политической точки зрФшя и видитъ въ немъ только немца, отстапвавшаго п поднявшаго нащопальную честь. «Во веки, говоритъ онъ между прочпмъ, будутъ сожалеть всЬ народы Гермаши о ранней кончине императора; потому что Генрихъ не только обогатилъ свое отечество сокровищами другихъ странъ и свопмъ воен-иымъ могуществомъ сд^лалъ его страшнымъ для всЪхъ сосЬднихъ народовъ, но на в^чныя времена сд'Ьлалъ бы свой народъ первымъ въ Mipi и возстановплъ древшй блескъ государства, еслпбъ не помешала ему слпшкомъ ранняя кончина.»
Смерть Генриха VI произвела болышя перемены въ Гермаши и Италш. Спустя три месяца, умеръ папа Целестинъ III, р папсйй престолъ занялъ одпнъ изъ величайшихъ людей, провпвшихъ церковью, Иннокентий III, еще бывппй тогда въ ц&Ьт$ л’Ьтъ. Онъ тотчасъ уннчтожилъ верховное господство императоровъ надъ Рпмомъ (о чемъ подробнее будетъ сказано ниже), составилъ сильный союзъ тосканскпхъ городовъ и прппудплъ Консташцю не только отказаться отъ правъ, данныхъ папами прежнимъ спщшйскимъ короляыъ, но и предоставить папскому престолу верховное господство надъ королевствомъ п опеку надъ сыномъ. Итальянцы также воспользовались тогдашнимъ положешемъ д’Ьлъ, чтобъ сбросить немецкое иго. Братъ Генриха, Филиппъ Швабсшй, отправпвпппся за молодымъ Фридрихомъ, чтобъ привезти его въ Германию для короновашя, и уже дсЬхав-ппй до Тосканы, не смЪлъ ехать далее. Такимъ образомъ молодой прпнцъ остался у матери въ Спцплш и потерялъ права, прпзнанныя за нимъ германскимъ народомъ. Противъ него поднялись заклятые враги гогенштауфенскаго дома, арх1епископы трпрсшй й кёльнсшй, а дядя его, Фплиппъ, не смотря на свою добросовестность, не имелъ довольно значешя, чтобъ отстоять права племянника. Прежде чемъ Филиппъ воротился въ Гермашю и былъ признанъ приверженцами своего дома правителемъ государства, его противники приступили къ пзбрашю новаго императора. Выборъ ихъ палъ сначала на Бертольда V, герцога церпн-генскаго; но императорское достоинство показалось ему слишкомъ дорогимъ, и онъ охотно уступилъ его Филиппу за одинадцать тысячъ марокъ пзъ трпфель-скпхъ сокровпщъ. Тогда Вельфы избрали пмперагоромъ втораго сына Генриха Льва, Оттона IV, братъ котораго, пфальцграфъ Генрпхъ, участвовалъ въ то время въ крестовомъ походе. Оттонъ еще прежде получилъ отъ дяди своего Ричарда Львиное Сердце, графство 1оркское, а когда англичане не захотели, чтобъ онъ имъ владелъ, графство Пуату; тогда же Ричардъ послалъ въ Гермашю де-негъ, чтобъ поддержать его избраше. Этотъ выборъ принудилъ Филиппа изменить систему действш, и онъ решился уже не остапвать правъ племянника, а, согласно требовашю друзей, взять корону для себя. Было очевидно, что сиоръ о престоле долженъ решиться войною, а въ этомъ случае во главе гогенштауфенскаго войска непременно долженъ былъ стоять государь. По этпмъ сооб-ражешямъ Филиппъ прпнялъ предложенное своей парией императорское достоинство и былъ коронованъ однпмъ птальянскимъ арх1еппскопомъ въ Майнце, apxie-пископъ котораго находился тогда въ крестовомъ походе; при этомъ случае папсшй легатъ снялъ съ него отлучеше отъ церкви, которому онъ былъ подвергнуть за какой-то насильственный поступокъ въ Италш. Оттонъ же былъ коронованъ въ Ахене apxienncKonoMb кёльнскимъ, то есть тамъ, где следовало, и темъ, кому следовало. Сверхъ того онъ имелъ за себя соглайе папы, неодо-брявшаго распоряжешя легата. Оттонъ былъ признанъ Вестфал1ей и нижне-рейнскими провинциями, а за Филиппа объявили себя южная и восточная Гермашя. На его же стороне было большинство имперскихъ князей, и кроме того, владея
трифельскпми сокровищами, онъ имелъ более средствъ для ведешя войны, ч-Ьмъ Оттонъ.
Гермашя страшно пострадала во время борьбы двухъ парпй. Съ самаго начала Боннъ п друпе города кёльнскаго епископства, а также вся страна по бе-регамъ Мозеля были опустошены; въ то же время война свирепствовала въ Вет-терау п Бергштрассе. Вскоре неурядица достигла высшей степени въ стране, где не было ни судей, ни права, а къ довершенпо несчастья, умеръ Конрадъ Майнцскш, вернувшшся изъ Палестины п старавипйся прекратить вражду (1200 г.). Его смерть усилила раздоръ, такъ какъ каждая парня назначала своего епископа. После многолетней борьбы, перевесъ началъ решительно склоняться на сторону Филиппа, п даже папа началъ съ нпмъ переговоры. Иннокентно было решительно все равно, къ какому дому будетъ принадлежать императоръ; онъ думалъ только о томъ, какъ бы выгнать немцевъ изъ Италш и, вопреки вормсскому конкордату (т. II стр. 622), распространить свое вл!яше на церковныя дела въ Гермаши. Филпппъ согласился отстранить майицскаго apxienncKona, выбраннаго его парней, обещалъ выдать дочь за одного изъ папскихъ племянниковъ, и Иннокенпй явился по-средникомъ и судьей между императорами (1206 г.), къ великому изумленно Оттона, только что получившаго помощь отъ своего дяди, англшскаго короля 1оанна. Папа послалъ въ Гермашю двухъ кардиналовъ, чтобъ убедить Оттона сложить съ себя корону; но когда опъ съ неудовольств!емъ отвергъ все предложена, сделанныя въ этомъ духе, то Иинокентш, сбросивъ маску, объявилъ себя за Филиппа и торжественно снялъ съ него отлучеше. Это дало делу решительный оборотъ, и, безъ сомнешя, победа осталась бы за Гогенштауфенами, еслибъ въ следующемъ году (1208 г.) Филиппъ не былъ убитъ въ Бамберге пфальцгра-фомъ Оттоном ъ фонъ Виттельсбахомъ, племянникомъ Впттельсбаха, получившаго отъ Фридриха Барбароссы Баварш. Такимъ образомъ императоръ Оттонъ остался безспорнымъ обладателем!, государства. Филиппъ палъ жертвою частной мести. Онъ обещалъ отдать дочь свою за пфальцграфа Оттона фонъ Впттельсбаха п не сдержалъ слова. Что потомъ произошло между ними и что побудило Оттона къ уб!пству, неизвестно. Разсказываютъ, хотя, повидимому безъ малейшаго основашя, что когда Оттонъ посватался за другую принцесссу, Фп-лпппъ далъ ему письмо къ отцу девицы, въ которомъ описывалъ пфальцграфа человекомъ бупнаго нрава; Оттонъ, по подозрешю, вскрылъ письмо и, узнавъ его содержите, решился убить Филиппа. По древнему обычаю, для произнесешя приговора падъ нпмъ составленъ былъ особый судъ, определивши изгнать его изъ пределовъ государства, конфисковать его имеп!я и срыть его родовый за-мокъ. Преследуемый совестью п приговоромъ, онъ долго бродилъ безъ крова и пристанища, пока, наконецъ, не былъ пойманъ императорскимъ маршаломъ и казненъ. Однако черезъ десять летъ его родные добились того, что трупъ его былъ погребенъ съ почестью. Кроме Оттона фонъ Впттельсбаха, родъ котораго былъ однимъ изъ знатейшпхъ въ Гермаши, въ убшстве Филиппа участвовали и друпе князья, хотя, для чести нащп, это старались скрыть. Намъ известны только двое пзъ участниковъ: еппскопъ Экбертъ Бамбергскш, съ братомъ, п маркграфъ Генрихъ Андехсшй; первый изъ нихъ былъ смещенъ, а второй изгнанъ.
Только по уб!еши Филиппа, Оттонъ признанъ императоромъ противною пар-Tiero и папою, и чтобъ упрочить свою власть, женился на дочери Филиппа, Бе-атрике. До чего было необходимо покончить распрю и неурядицу, можно видеть изъ отзыва современника Оттона фонъ Санктъ Блаз1енъ о войскахъ Филиппа. По смерти императора они разошлись по домамъ, неся съ собой пожары и опустошешя; они действовали на родине, какъ дише разбойники, грабили п жгли города, обкрадывали деревни и монастыри и сделали дороги до того опасными, что не было возможности путешествовать безъ оруж1я и сильнаго конвоя.
3. Англ(я и Франтя въ концЪ двенадцатого и въ начала тринадцатого столЬ тш.
Ричардъ Львиное Сердце, отправляясь въ Палестину, предоставилъ влтяше на управление, изъ всехъ родныхъ, только старой своей матери, Элеонорк, но не сдйлалъ и ее правительницей государства. Ближайшими родственнпкамп его были: братъ I о а н н ъ, известный въ истор1и подъ именемъ Безземельнаго (Lackland), вероятно, потому, что при смерти отца не пмйлъ лена, а быть мо-жетъ, и всл,Ьдств1е отрЪшешя его отъ престола папою: малолЬтши сынъ его брата Готтфрида, Ар тур ъ Бретансюй, и два побочныхъ брата, изъ которыхъ одинъ, Вильгельмъ Длинный Мечъ, влад-Ьлъ графствомъ Салисбери, а другой, Готтфридъ, былъ духовнымъ. Брата своего, 1оанна, Рпчардъ тотчасъ по смерти отца щедро над'Ьлилъ графствомъ и поместьями, но не счелъ благоразумнымъ позволить ему въ свое отсутств!е управлять государствомъ, а напротпвъ, взялъ съ него обЬщаше удалиться’на три года изъ Англш во французам провпнцш. Управлеше государствомъ онъ иоручилъ двумъ еппскопамъ: своему любимцу, елпскопу элнкжому Вильгельму Л он шан у п епископу Гуго Дергэмскому. Первый, челов^къ властолюбивый и склонный къ насилш, скоро отт4снплъ своего сотоварища и сталъ управлять государствомъ до того произвольно, что возбу-дилъ всеобщее неудовольств!е. Это дало поводъ 1оанну, которому Рпчардъ позволилъ остаться въ Англш, вмешаться въ государственная дела, темъ более, что въ это время въ Англш не было матери, предпринявшей, не смотря на своп годы, дальное путешеств!е въ Новару за невестою Рпчарда, Беренгар1ею, чтобъ отвезти ее въ Сицилш. Лонптанъ не хотелъ дозволить вернуться въ Англш родному брату Ричарда, Готтфрпду, удаленному пзъ отечества за безпокойный характеръ п избранному тогда въ арх!еиископы юркопе; онъ не обращалъ внп-машя на требовашя папы и духовенства и, когда Готтфридъ пр1ехалъ въ Англш, велелъ схватить его. Тогда общее негодоваше разразилось: дворянство п духовенство поднялись, а Тоаннъ сталъ во главе пхъ и, пзгнавъ ненавпстнаго правителя, занялъ его место.
Этотъ переворотъ совершился, повпдимому, не безъ соглаоя короля; по крайней мере, какъ только дошло въ Мессппу известие о наспльственныхъ деп-ств!яхъ любимца, онъ поручилъ apxienncKony руанскому пропзвестп надъ нпмъ следствие. Но вскоре дейспя 1оанна показали, что онъ подкапывается подъ власть брата. Прежде всего онъ вошелъ въ сношешя съ Филппиомъ Августомъ, просилъ руки его сестры п, вероятно, воспользовался бы предложешемъ Филиппа нарушить права брата п объявить свопмъ леномъ англшсюя провпнщп во Францш, если бы ему не помешала мать. Не успевъ въ этомъ, онъ началъ переговоры съ Лоншаномъ и, надеясь съ его помощью, достичь всего, хотелъ вернуть пзъ изгнашя этого ненавидимаго всеми человека, нпзложеше котораго некогда ставилось ему въ заслугу. Друзья всемп силами старались отклонить его отъ опас-наго намерешя, но онъ только тогда уступплъ пхъ просьбамъ, когда они подкрепили пхъ значительною денежною суммою. Наконецъ, во время плена Рпчарда, онъ заключилъ формальный союзъ съ его непрпмпрпмымъ врагомъ, Фплпппомъ Августомъ, принялъ отъ него въ лепъ все англшсшя владешя во Францш п хотелъ силою заставить присягнуть себе вассаловъ, оставшихся верными Ричарду. Въ тоже время, вместе съ Филиппомъ Авугустомъ. онъ предлагалъ германскому императору значительную сумму, съ темъ чтобг> тотъ не выпускалъ пзъ плена Рпчарда. Однако Рпчардъ спасся, какъ было сказано выше, отъ алчности императора и вероломства брата. Возвратясь въ Англш Ц194 г.), онъ предалъ 1оанна суду пэровъ и объявплъ его лишеннымъ леновъ п права на нacлeдie престола. Тогда 1оаннъ постыдно покпнулъ бывшихъ свопхъ союзппковъ, даже умертвилъ французовъ, прпсланныхъ ему на помощь Фплпппомъ, и, ценою подлой измены, возвратилъ себе все пмешя и права Онъ былъ слпшкомъ ппчто-женъ, чтобъ быть опаснымъ для Рпчарда, п слпшкомъ жалокъ, чтобъ быть пмъ ненавидимымъ.
Шдоссеръ. Ш. .4
Тотчасъ по возвращеши, Ричардъ началъ съ Франщей войну, длившуюся нисколько летъ и неимевшую другихъ результатовъ, кроме уб!йствъ и опусто-шешя. Она была тЬмъ гибельнее для Франщи, что въ то же время война за наследство графини нарбоннской, Эрменгарды, опустошала южныя провинщи. Эта замечательная женщина въ течете пятидесяти летъ съ необыкновеннымъ умомъ управляла своими владешями, сама председательствовала въ судахъ и даже предводительствовала въ сражетяхъ вассалами; особенно прославилась она темъ, что ея блестяпцй дворъ былъ сборнымъ местомъ трубадуровъ и что при немъ происходили поэтичесме суды любви(т. II стр. 625). Въ 1192 г. она удалилась въ Арагонпо, где и умерла черезъ два года, подаривъ свои владешя Петру де Лара, у котораго ихъ началъ оспаривать графъ Фуа и каркассонскш и его сюзеренъ, графъ тулузскй. Петръ нашелъ помощь у арагонскаго короля Альфонса II и несколько летъ воевалъ съ противниками, прпчемъ владешя Эрменграды были страшно разорены. Въ то время, какъ югъ терпелъ ташя бедств!я, на севере шла опустошительная война между Ричардомъ и Филиппомъ Августомъ, изредка, когда истощалось терпеше вассаловъ, прерываемая кратковременными переми-р!ями. Этими промежутками оба короля пользовались для того, чтобъ, правдою и неправдою, поправлять разстроенные финансы. Ричардъ установилъ въ 1194 г. налогъ на каждый турниръ, а въ 1196 г. своими притеснешями произвелъ въ Лондоне возсташе. Филиппъ точно также теснилъ подданныхъ всевозможными налогами и повинностями, позволилъ, къ отчаяшю французовъ, за огромныя деньги, изгнаннымъ евреямъ вернуться во Франщю, и вообще не отступалъ ни передъ чемъ, когда нужны были деньги. Более продолжительнее перемир!е было заключено тогда, какъ взялись за дело уполномоченные Иннокенпемъ III, Фулькъ де НёльииПетеръ К а и у а н с к i й, старавппеся организовать новый крестовый походъ. Старашямп этихъ двухъ монаховъ былъ заключенъ, въ январе 1199 г., за три месяца до смерти Ричарда, пятилетий миръ. Рпчардъ умеръ, какъ жилъ. Обнаруживая въ последнее время, какъ и во всю жизнь, такую же смесь великодуппя, дикаго одушевлетя, высокомер!я, грубости и варварства, онъ погибъ въ то время, когда изъ алчности воевалъ противъ одного вассала, отъ руки человека, отца и братьевъ котораго онъ умертвилъ. Этотъ человекъ смертельно ранилъ его во время штурма одного изъ городовъ вассала. Умирая, Ричардъ велелъ перерезать весь гарнизонъ, а убйце, въ припадке великодуппя, даровалъ жизнь и свободу. О Ричарде жалели его храбрые, но дпюе и жестоюе воины, потерявппе въ немъ заботливаго отца и славнаго предводителя; но еще более сожалело о немъ братство рыцарей-певцовъ, къ которому онъ принадлежалъ; песни, въ которыхъ они оплакиваютъ его смерть, принадлежав къ лучшимъ произведетямъ провансальской поэзй.
Смерть Ричарда дала хитрому Филиппу значительный перевесъ надъ Англ1ей. Ричардъ не оставилъ детей, и ему наследовалъ 1оаннъ Безземельный, не имевпнй ни ума, ни храбрости, ни правилъ, ни добродетели. Къ тому же англичане еще прежде ненавидели его, а его первыя правительственныя действ!я были далеко не таковы, чтобъ изгладить это чувство. Противъ него возсталъ его племянникъ, графъ Артуръ Бретанскй, вместе съ вассалами Анжу, Мэна и Турени, такъ какъ, по обычаю этихъ странъ, сынъ старшаго брата считался более близкимъ наследнпкомъ, чемъ младппй братъ. Филиппъ Августъ призналъ Артура законнымъ наследнпкомъ англйскихъ владешй во Франщи, и по этому поводу между Англ1ей и Франщей началась война. Но Филиппъ, между темъ, разсорился съ папой, а 1оанну хотелось покончить счеты по наследству съ сы-номъ своей сестры, германскимъ императоромъ Оттономъ IV. Такимъ образомъ обоимъ было выгодно прекратить войну, и, действительно, черезъ годъ (1200 г.) они заключили миръ, по которому Тоаннъ былъ признанъ владетелемъ всехъ англйскихъ леновъ во Франщи, а взаменъ того обязался не помогать императору Оттону противъ союзника и друга Филиппа Августа, Гогенштауфена Филиппа. Такимъ образомъ Артуръ остался, по этому договору, при одной Бретани и становился вассаломъ дяди, но по особенной статье договора французскш король оградилъ его отъ произвола 1оанна и взялъ подъ свою защиту. Заключивъ миръ, 1оаннъ хотелъ отмстить отпавшимъ отъ него во время воины вассаламъ Пуату и для того прибегнулъ къ судебному процессу, обнаружившему его ковар
ство и без си л ie, такъ какъ подъ личиною и формою законности онъ скрывалъ величайшую несправедливость. Вм’Ьнпвъ вассаламъ въ измену помощь, которую некогда они оказали ему противъ отца, онъ потребовалъ ихъ къ суду; а какъ однимъ изъ судеб ныхъ доказательствъ былъ. поединокъ, то онъ подобралъ значительное число бойцовъ, противъ которыхъ обвиненные, по всей вероятности, не остояли бы. Но вассалы отказались явиться на судъ, утверждая, что подобному обвинение могъ подвергнуть ихъ отецъ Тоанна, а никакъ не онъ: они действовали дружно и настойчиво, и потому Тоаннъ долженъ былъ отказаться отъ процесса. Всл^дъ за темъ, побуждаемый страстью, онъ совершилъ почти неслыханное дело, похитивъ невесту одного пзъ самыхъ знатныхъ своихъ вассаловъ во Франщи, и обвенчался съ нею. Чтобъ понять неприлич!е подобнаго поступка, нужно вспомнить, что отношешя сюзерена къ вассалу были почти таюя же, какъ отца къ сыну. Какъ бы по данному знаку поднялось тогда большинство фрапцуз-скихъ вассаловъ; Филиппъ Августъ, какъ верховный сюзеренъ, взялъ ихъ сторону; Альбертъ Бретанскш присоединился къ возставшимъ. Тоаннъ выступилъ противъ союзниковъ и въ этой войне, въ первый и единственный разъ въ жизни, былъ необыкновенно счастливъ. Но и самое счастье было для него пагубно, потому что онъ осквернилъ его отвратительнымъ поступкомъ. У замка Мирабеля онъ разбилъ на голову противниковъ и взялъ въ пленъ знатейшихъ изъ нихъ, въ томъ числе Артура, и умертвилъ его (1202 г.). Какимъ именно образомъ былъ убитъ Артуръ, оскорбившш, впрочемъ, дядю, неизвестно. По однимъ, самымъ враждебнымъ исто-рикамъ, Тоаннъ убилъ его собственноручно, а подругимъ,—прпказалъ убить его своему оруженосцу, котораго за эту услугу наградилъ рукою наследницы бароши Мульгревъ. Этотъ позорный поступокъ доставилъ Филиппу Августу решительный перевесъ надъ нимъ. Францу зскш король, какъ сюзеренъ Тоанна, потребовалъ его къ суду и при этомъ или приговорилъ его за неявку къ лишешю всехъ леновъ во Франщи, или же, воспользовавшись темъ, что все отъ него отпали и даже англшсше вассалы отказались следовать за нимъ во Франщю, началъ процессъ конфискащей имйшй. Въ течете двухъ летъ Филиппъ занялъ все владен!я Тоанна въ южной и западной Франщи, и наконецъ отнялъ у него даже Норман-дш. Тоаннъ спокойно смотрелъ изъ Англш на успехи противника, теснилъ и мучилъ подданныхъ и проводилъ время въ распутстве. Наконецъ онъ, повидимому, решился предпринять что-то, но, едва вступивъ во Франщю и предавъ огню одинъ городъ, вернулся въ Англпо и заключилъ миръ, по которому изъ всехъ своихъ владенш во Франщи удержалъ только наследственныя-земли матери (1206 г.).
Утративъ всякое уважеше подданныхъ своимъ жалкимъ образомъ действ!й въ войне противъ Филиппа Августа, Тоаннъ почти въ то же время началъ распрю съ папою Иннокенйемъ III. Этотъ раздоръ былъ лично для него псточникомъ всевозможныхъ несчастш; по англичане обязаны ему основашями государственна™ устройства, развившагося и выработавшагося у нихъ съ течешемъ времени. Въ 1205 году возникъ сильный споръ по поводу избрашя новаго арх1епископа кен-тербёршскаго. Августпнсюе монахи, составлявппе контербёршскш причтъ, приступили къ избранно, не пригласивъ на выборы викарныхъ епископовъ; но при этомъ разсорилпсь между собой: одни изъ нихъ выбрали втораго настоятеля своего монастыря, а друпе рекомендованнаго королемъ епископа норвичскаго. Съ cor.’iacia Тоанна рёшеше спора предоставили папе и послали въ Римъ депутащю изъ четырнадцати монаховъ, съ которыхъ Тоанпъ предварительно взялъ клятвенное обещаше поддерживать его кандидата. Иннокентш съумелъ, однако, изменить образъ мыслей депутатовъ, такъ что они, не обращая внимашя на избирательный права своихъ собратш, допустили папу самовластно поставить арх!епискомъ кентербёршскихъ жившаго въ Риме англичанина СтефанаЛенгтона (1207 г.). Узнавъ объ этомъ, Тоаннъ страшно разгневался и, по обыкновешю деспотовъ, заставилъ вместе съ виновными страдать и невцнныхъ. Отменивъ сделанный въ Риме выборъ, онъ запретилъ депутатамъ возвращаться въ Англш, выгналъ собратй ихъ изъ монастыря, завладелъ доходами епископства и отдалъ его име-шя въ управлеше светскимъ вассаламъ. Иннокентш долго старался склонить Тоанна къ отмене этого решешя, но, видя, что король упорствуетъ, наложилъ на Англш интердиктъ (мартъ 1208 г.). Эти меры, по всей вероятности, оста-4*
лнсь бы безъ последствй, если бы тиранство 1оанна не поставило всего англгй-скаго духовенства въ необходимость искать у папы защиты противъ светской власти. Поэтому интердиктъ соблюдался духовенствомъ со строгостью, такъ что въ течете двухъ лФтъ въ Англш не совершалось богослужешя и церковныхъ требъ. 1оаннъ жестоко пресл’Ьдовалъ духовенство за его упорство: изгонялъ епи-скоповъ, сажалъ ихъ въ темницы, отннмалъ церковныя им'Ьшя и однажды осво-боднлъ отъ суда одного обвиненнаго въ убШствй священника, говоря, что всяий, убивппй духовное лицо, его другъ.
Такъ какъ папа грозилъ гораздо опа’сн'Ьйшимъ отлучешемъ отъ церкви и разрешешемъ подданыхъ отъ присяги, то 1оаннъ старался принять меры, чтобъ быть въ состояши сопротивляться. Онъ окружплъ себя наемниками, бралъ у вассаловъ въ заложники детей, налагалъ обременптельныя подати и простеръ свой деспотизмъ до того, что пресл’Ьдовалъ и наказывалъ за всякое сопротивлеше, не обращая внпмашя на законъ и право. При этомъ онъ до крайности злоуйотреблялъ и безъ того уже невыносимыми законами о лЬсахъ п охоте; приказалъ срубить загороди у королевскихъ Л'Ьсовъ и пустить дичь по всЬмъ землямъ; не позволилъ держать гопчпхъ собакъ п, наконецъ, запретнлъ ловлю птицъ по всей Англш. Въ 1209 г. онъ началъ войну протнвъ своего вассала, шотландскаго короля, для того чтобъ взять съ него значительную сумму денегъ, которую раздЪлплъ между своими хищными героями, считавшими Англш своей добычею. Десиотъ преслЬ-довалъ даже науки, процв’Ьтавнпя въ то время въ Оксфорде; когда однажды онъ постановплъ приговоръ противъ нЬсколькпхъ лпцъ, прннадлежавшихъ къ училищу, всЬ профессора п студенты, чпсломъ до трехъ тысячъ, ушли пзъ города и разорялись по разнымъ мЬстамъ. Этой тиранией 1оаинъ лучше всего номогалъ главному своему врагу, папЬ. Иипокентш пе торопился и спокойно ждалъцЬлые годы дЬйствШ своего интердикта п королевскихъ преступлен^. Но вскоре онъ увпдРлъ, что некоторые люди, на которыхъ онъ надЬялся, преклоняются предъ властью, и что даже духовные п ученые—какъ и теперь—готовы были за деньги и награды проповРдывать Mipy, такъ называемыя, высш!я начала, оправдывающая даже самыя отвратительные поступки. По словамъ этихъ людей, жестокость короля была последовательностью, а нарушеше имъ правъ—возвышенностью духа, не останавливающейся для достижешя велпкпхъ цРлей передъ мелочами, страшными только для робкпхъ умовъ. Одинъ пзъ ппхъ, важный духовный, выразилъ этотъ взглядъ въ слРдующпхъ словахъ: «королевская власть есть произведете гнРвнаго божества; государь долженъ править подданными желРзною рукою, смирять вассаловъ и вельможъ оковами и разбивать всРхъ, какъ глиняные сосуды.» СлРдо-вательно, деспотизмъ англшскаго короля, надъ которымъ папа уже въ 1209 г. пропзпесъ отлучеше отъ церкви, не имРлъ недостатка въ защитнпкахъ: ему помогали искусные и опытные люди, и еслп онъ впослРдствш упалъ такъ низко, то причиною тому было вовсе не могущество папы и господствовавшее cyeBppic, не его собственные жестокость и деспотизмъ, а совершенная ничтожность его характера. Это доказываютъ, между прочпмъ, его удачные походы противъ Ирлан-дш и Уэльса (1210 п 1211 г.). Въ обЬпхъ странахъ сопротивлеше было подавлено, воля побЬдителя сдЬлалась закономъ. Въ Ирландш 1оаннъ обогатился, введя въ обращеше англшскую монету, а походъ противъ Уэльса онъ предпри-нялъ только для того, чтобъ наложить пеню на всФхъ рыцарей, которые не явятся на призывъ. Преследуемые 1оанномъ епископы отправились во Франщю, где Филиппъ принялъ ихъ съ распростертыми объяпями.
Все anrxiflcKie вассалы, ожесточенные деспотизмомъ короля, Вошли въ сноше-шя съ французскимъ королемъ, а папа после долгихъ колебашй решился на крайнюю меру. Въ 1212 г., повторивъ отлучеше отъ церкви, онъ объявилъ 1оанна низвергнутымъ съ престола и подарилъ Филиппу Августу королевство, котораго 1оаннъ сделался недостоинъ по свопмъ нехриспанскимъ поступкамъ. Разумеется, это дареше было только формою, такъ какъ все зависело отъ того, будетъ ли Филиппъ въ состояши поддержать свои права силою оруж!я. Самъ папа вовсе не имелъ намерешя сделать Англш подвластною французскому королю: это было только средствомъ подчинить 1оанна своей воле. Въ предше-ствовавшемъ году онъ посылалъ въ Англш хитраго кардинала Пандульфа, подъ предлогомъ переговоровъ о примиреши, а въ сущности для того, чтобы
выведать положеше делъ, и, на основаши сообщенныхъ Пандульфомъ свЪдЪшй, составилъ новый планъ действШ. Разсчетъ его основывался на тогдашнемъ поло-жеши Англш и на личности 1оанпа. Филиппъ Августъ, двинулъ всЬ свои силы въ Нормандпо, а 1оаннъ объявилъ поголовное оиолчеше и вел'Ьлъ войскамъ собраться къ берегу, запретивъ кораблямъ выходить изъ гаваней. Оба государя грозили каждому, не явившемуся на прпзывъ, самымъ ужаснымъ изъ средневё-ковыхъ наказашй: помЪщешемъ въ разрядъ такъ называемыхъ вил^дфанговъ (т. II стр. 431). Тогда Иннокен'пй вторично послалъ въ Англш Пандульфа съ двумя тамплгерами, чтобы, сообразно своему хитрому плану, победить 1оанна посред-ствомъ страха. Французскпхъ вооружешй 1оанну нечего было опасаться: въ то время Англ1я могла выставить гораздо больше войска, чемъ какая-нибудь другая страна такихъ же размЪровъ, а къ тому же 1оаннъ заключилъ оборонительный союзъ съ графомъ Вильгельмомъ Голландскимъ; сверхъ того, въ Англш находились въ то время пфальцграфъ Генрихъ, братъ германскаго императора п сене-шалъ Оттона IV, съ ихъ вассалами. Но Пандульфъ показалъ презренному и трусливому королю письма тЪхъ изъ его вельможъ, на которыхъ онъ более всего полагался, и указалъ на папу, какъ на единственнаго его защитника противъ его собственныхъ вассаловъ. Это подействовало. 1оаннъ струсилъ. Ему не хотелось, чтобы подданные сами заставили его соблюдать законы, и онъ предпочелъ продолжать свою тирашю, сделавшись вассаломъ папскаго престола. Только этимъ объясняется, почему этотъ государь, не будучи оставленъ подданными и не угрожаемый серьезно врагами, подчинился самымъ тяжелымъ услов!ямъ, предпи-саннымъ папой (1213 *г.). Онъ доженъ былъ не только воротить изгнанныхъ ду-ховныхъ и заплатить значительный суммы въ вознаграждеше за конфискацш ихъ имешй, но и принять, съ самыми унизительными церемошями, свое независимое государство, какъ ленъ отъ папы, обязавшись при томъ платить ему ежегодную дань. Разумеется, Филиппъ Августъ получилъ отъ папы приказаше прекратить военныя действ!я; но онъ не хотёлъ, чтобы его приготовлешя къ войне остались безплоднымп, и считалъ обстоятельства слишкомъ благопр!ятными (какъ увидимъ ниже), чтобъ послушаться Иннокенпя. Ответъ, данный имъ папскому легату, отлично обрисовываетъ господствовавпыя тогда начала государственна™ права и отношешя королей того времени къ ихъ рыцарямъ. Филиппъ отвечалъ, что онъ не признаетъ верховной власти папы надъ Ашшей, такъ какъ 1оаннъ вовсе не имФлъ права подчинять ее ему, потому что ни одинъ король не можетъ обратить своего королевства въ ленъ безъ согласи бароновъ, обязанныхъ защищать государство; если же папа допустить подобную несправедливость, то подастъ этимъ весьма дурной примерь всемъ королямъ.
Совершенно другой исходъ имела столь же сильная распря, бывшая прежде у Филиппа Августа съ темъ же самымъ папою и обусловливавшаяся почти теми же обстоятельствами. Сравнение отношешй обоихъ королей къ Ипнокенпю темъ интереснее и поучительнее, что въ исторш мало примеровъ, доказываю-щихъ такъ ясно и очевидно, до какой степени ходъ событай зависитъ отъ свойствъ главныхъ действующихъ лицъ, и не только въ техъ случаяхъ, где проявляется одна внешяя власть, но даже тамъ, где дело идетъ о вопросахъ совести и права. Филиппъ Августъ былъ вовлечёшь по поводу своего супружества въ такой же сильный раздоръ съ Иннокенпемъ, какъ 1оаннъ за избраше епископа. По по-нямямъ того времени, оба государя должны были уступить, или, правильнее, согласиться по требованию Рима возстановить попранныя ими начала единственна™ права; но каждаго изъ нихъ борьба привела къ совершенно различнымъ результатамъ. 1оаннъ, потерявъ и честь и значеше, сделался рабомъ рпмскаго первосвященника, а Филиппъ не только съумелъ сохранить достоинство короля и отстоять свои светсшя права отъ всякаго вмешательства, но даже расширилъ ихъ, искусно обращая въ свою пользу папское могущество.
По смерти первой жены, Филиппъ, руководясь денежными расчетами, решился вступить во второй бракъ, и подобно тому, какъ некогда его дедъ Генрихъ I и германсмй императоръ Генрпхъ IV изъ такихъ же впдовъ женились на русскпхъ княжнахъ, — обратился въ Дашю, такъ какъ датсмй король, по своимъ отпошешямъ къ богатымъ и торговымъ остзейскимъ городамъ, имелъ много наличныхъ'денегъ, въ которыхъ ему почти вовсе не было нужды. Филиппъ
просилъ руки Ингеборгп, сестры датская короля Канута VI, и получилъ ее. Бракосочеташе совершилось въ августе 1193 г., но на сл'Ьдующй день, когда новая королева должна была короноваться, король отвергъ ее, подъ предлогомъ неодолимаго отвращешя ’къ ней, удержавъ однако ея деньги. Въ это время оиъ составилъ новый проектъ женитьбы на дочери н’Ъмецкаго пфальцграфа Конрада (стр. 93), и легко можетъ быть, что это политическое соображеше на столько же было причиною его страннаго поступка, какъ п непр!ятное чувство иметь изъ-за денегъ женою женщину, совершенно необразованную п даже не знавшую его языка. Собравъ епископовъ королевства, онъ приказалъ имъ развести себя, и какъ ни нпчтоженъ былъ предлогъ, какъ нп умоляла бедная Ингеборга епископовъ защитить противъ Филиппа святость только что совершеннаго таинства, пастыри церкви слишкомъ боялись короля, чтобъ противиться его требовашю. Даже когда папа Целестпнъ III, у котораго Канутъ просилъ защиты, отдалъ Д'Ьло на пересмотръ собору французскаго духовенства, епископы вели себя, по выраженпо одного современная писателя, какъ н'Ьмыя собаки, не см/Ьвипя лаять, боясь за свою шкуру. Ингеборга не согласилась вернуться въ Дашю, и тогда король заключилъ ее въ монастырь, где съ нею обходились чрезвычайно дурно. Твердый и безстрашный Иннокентш III, сделавшись папою, энергически вступился за несчастную королеву; но ни его иредставлешя, нп уб'Ьждетя возбужденнаго имъ духовенства не имели ни малейшая вл!яшя на Филиппа. Между темъ, дочь пфальцграфа не захотела сделаться женой французскаго короля; тогда Филиппъ составилъ планъ новаго брака, который долженъ былъ тесло сблизить его съ германскимъ императоромъ, и женился на Mapiif Аг не се (1196 г.), дочери герцога Бертольда Меранскаго, владевшая прежними вельфскимп землями и потому ревностнаго приверженца Гогенштауфеновъ. Иннокентий долго медлилъ приступать къ крайнпмъ мерамъ, однако, побуждаемый со всехъ сторонъ, сде-лалъ наконецъ решительный шагъ и подвергъ Франщю интердикту (1199 г.). Но онъ имйлъ дело не съ 1оанномъ: Филиппъ, принявъ для борьбы съ папою почти теже меры, какъ и англшскш король, повелъ дело совершенно иначе. Онъ отрешилъ отъ местъ всехъ духовныхъ, намеревавшихся выполнить nancKin эдиктъ, и конфпсковалъ ихъ имешя; сверхъ того, раздоръ съ церковью послу-жилъ ему благовиднымъ предлогомъ къ поборамъ со свётскихъ подданныхъ: онъ лишилъ бароновъ, оказавшихся непослушными, части ихъ имешй и об ложи лъ города огромными налогами. Наконецъ, когда папа согласился, на известныхъ услов!яхъ, признать разводъ и велелъ своему легату созвать съ этой целью соборъ, Филиппъ и тогда не захотелъ подчиниться предписашямъ подданныхъ (1201 г.). Внезапно выйдя изъ собрашя, онъ взялъ къ себе на лошадь находившуюся тутъ Ингеборгу, ускакалъ съ нею въ Парижъ и оставилъ ее при себе, но обходился съ нею не лучше прежняя. Впрочемъ, онъ не разошелся и съ Агнесой и до самой ея смерти жилъ открыто съ двумя женами. Пока была жива Mapia Агнеса, онъ оставался въ ссоре съ папою; но отлучеше отъ церкви не имело ни малейшая результата. По смерти Mapin Агнесы (1201 г.) Иннокентш даже призналъ законными обоихъ ея детей. Только черезъ двенадцать летъ Филпппъ совершенно сошелся съ несчастною Ингеборгой и обходился съ нею какъ съ женою; но и тогда онъ дЬлалъ это не нследств!е папскихъ увещашй, или побужденш долга п чувства, а какъ умный правитель, прислушивавшшся къ голосу народа.
Впоследствш Филиппъ искусно воспользовался противъ 1оанна папской властью, на которую не обращалъ никакого внимашя въ собственныхъ делахъ. 1оаннъ после постыдная прпмирешя съ папой доступилъ совершенно согласно съ видами умнаго и энергическая французскаго короля темъ, что навлекъ на себя новый позоръ. За присягу Иннокентш наградплъ 1оанна обещашемъ поддерживать его противъ светскихъ и духовныхъ вассаловъ, соединившихся для защиты своихъ правъ, и простилъ часть денегъ, назначенныхъ въ вознагражден! е духовенству. Прямымъ последств!емъ этого было то, что высшее духовенство стало во главе недовольныхъ; душою движешя сделался смертельно ненавидимый королемъ арх1епископъ кентербёршскш Ленгтонъ, котораго папа хотелъ даже, по просьбе 1оанна, исключить пзъ духовная сослов!я. Иннокенпй положительно Заявилъ свое намереше отстаивать короля противъ народа и арх!епископа
и приказалъ духовенству, при всякомъ повода къ неудовольствие) на короля, не слушая ни чьихъ внушенй, обращаться прямо въ Римъ. Такимъ образомъ 1оаннъ былъ на время огражденъ противъ вельможъ, а существовавппя между ними тайныя сношешя могли получить какое-нибудь значеше только при другихъ благопр!ятныхъ обстоятельствахъ. Эти обстоятельства были вызваны отяошешями 1оанна къ французскому королю. Противъ Франщи заключенъ былъ союзъ между Оттономъ IV, противникомъ гогенштауфенскаго императора, союзника Филиппа Августа, и англшекимъ королемъ; къ нимъ примкнули графы фландрскй и бу-лонскш, герцогъ брабантскш и друпе нидерландсюе владетели. Союзники вторглись во Франщю съ двухъ сторонъ. Ничтожный англшеюй король, начавппй д*Ьло съ страшнымъ шумомъ, отправился въ Пеннь и Пуату, единственныя оставппяся за нимъ владешя во Франщи, и оттуда пошелъ далее, но немедленно былъ отра-женъ съ позоромъ. Оттонъ же со всеми силами северной Гермаши, къ которымъ присоединились англшеюя вспомогательныя войска и нидерландсме союзники, двинулся съ сйверовостока и сошелся съ Филиппомъ Августомъ при Б у в и н е (В о u v i п es или В о v i п е s) въ Геннегау. Здесь произошло, 27 поля 1214 г., кровопролитное сражеше, въ которомъ союзныя войска занимали весьма невыгодную позищю, а немцы кроме того пропустили благопр!ятное время для напа-дешя, потому что по какому-то странному понятно о чести хотели опрокинуть отрядъ самого короля. Занимая центръ и имея, по обычаю того времени, кароччю съ имперскимъ орломъ (стр. 16), они только тогда устремились на непр!ятелей, когда къ Филиппу подоспели его лучпия войска, храбрыя милищи городовъ съ священнымъ знаменемъ Франщи. При первомъ- напоре французы были опрокинуты, и самъ король сбитъ съ коня копьемъ; но, не смотря на то, немцы должны были отступить передъ вновь сомкнувшимся непр!ятелемъ. Они продолжали бой подъ начальствомъ храбраго императора даже тогда, какъ ихъ союзники были уже разбиты на голову на обоихъ флангахъ, и одни съ храбрыми брабантцами удержались на поле битвы, съ котораго наконецъ удалились, непобежденные. Союзное войско тотчасъ разстроилось и разошлось по домамъ; множество пл4н-ныхъ, богатая добыча и слава победы надъ значительно сильн*Ьйшимъ войскомъ были наградою мужества французовъ. Въ числе пленныхъ находились два знат-ныхъ владетеля: графы булонскш и фландрскгй. Первый умеръ въ плену, а второй получилъ свободу черезъ одиннадцать летъ на очень тяжелыхъ услов!яхъ.
Блистательная победа при Бувине, имевшая результатомъ заключеше мира между Англей и Франщей, при посредничестве папы, не только освободила Филиппа Августа отъ внешнихъ враговъ, ио и дала ему возможность поправить финансы, такъ какъ онъ до техъ поръ держалъ пленниками взятыхъ графовъ и рыцарей, пока они не соглашались уплатить ему возможно большой, по своему состояшю, выкупъ. Напротивъ, для 1оанна это сражеше было гибельно не только но своимъ непосредственнымъ результатами но и по своему вл!яшю на его тайныхъ враговъ въ Англш. Вследъ за этимъ поражешемъ арх!епископъ Ленгтонъ ука-залъ собравшимся баронамъ и епископамъ на прежнюю хартпо, напомнилъ имъ о правахъ', данныхъ народу Эдуардомъ Исповедникомъ и подтвержденныхъ Генрихомъ I, и склонилъ ихъ къ клятвенному обещашю начать противъ Тоапна войну, если онъ но возвращеши не возстановитъ этихъ правъ. Вскоре они воз-стали противъ короля и началась междоусобная война, прерываемая однако пере-мир!ями, такъ какъ 1оаннъ старался продлить время до получешя помощи отъ папы. Иннокентш поручилъ своему легату прекратить распрю полюбовною сделкой; но, между темъ, жители Лондона приняли сторону бароновъ, и почти все бывппе на службе у короля покинули его. Безсильный 1оаннъ увиделъ себя вынужденнымъ уступить, и въ пон-е 1215 г. подписалъ знаменитую грамату свободы или великую хартiю (magna charta), разечитывая, что успокоитъ возставшихъ письменнымъ обещашемъ, а потомъ будетъ делать то, что ему вздумается.
Великая харпя не была полнымъ государственнымъ уложешемъ, и только съ течешемъ времени, благодаря искусному и умному применешю, сделалась основашемъ действительно свободной конститущи. Въ тогдашнемъ виде она определяла отношешя къ правительству и особе короля только техъ классовъ народа, которые въ ту эпоху уже имели права. Подданные частныхъ в ладе ль-
цевъ (крепостные), не имевипе нпкакпхъ правъ, не получили ихъ и по великой xapriu. Впрочемъ, въ Англш чпсло ихъ весьма уменьшились п постоянно уменьшалось, а вместе съ темъ возврастало чпсло горожанъ, мелкпхъ вассаловъ и небогатыхъ свободныхъ земледельцевъ. Вольные горожане п земледельцы были включены, вместе съ баронами п епископами, въ общш разрядъ вольныхъ людей королевства, для которыхъ, въ силу первой статьи хартш, установлялись заклю-чавпияся въ грамоте льготы. Для всехъ подтверждались прежшя права по имуществу и состояшю п возстанновлялся прежшй судебный порядокъ. Владетель Уэльса и король шотлапдскш, бывппе въ союзе съ баронами, получили также льготы; для нихъ, какъ и для бароновъ, возстановлялись все права, которыми онп пользовались до Генриха П. Содержаше великой хартш можно въ общихъ словамъ передать такпмъ образомъ: король отказывается за себя и своихъ преем-нпковъ отъ всехъ ограничен^ чьихъ-лпбо нравъ, сделанныхъ норманнскими королями до него и въ особенности имъ самимъ, и обязуется возстановить въ полной силе порядокъ управлешя и судопроизводства, основанный на англосак-скпхъ и норманнскпхъ обычаяхъ. Изъ отдельныхъ статей великой хартш, самыми важными были: точное определеше налоговъ, устранете злоупотреблешй, сопро-вождавшпхъ вндмаше ихъ, установлено чрезвычайныхъ налоговъ не иначе какъ съ соглашя парламента, т. е. собрашя представителей высшаго духовенства, бароновъ, н вольныхъ собственнпковъ (freeholders), предоставлеше свободы торговли и промышленности, запрещеше произвольныхъ арестовъ п конфискацш имущества и возстановлеше прежняго порядка судопроизводства.
Планъ короля отстранить мгновенную опасность клочкомъ пергамента, съ темъ чтобъ нотомъ не заботиться о немъ, англичане разстроили тремя средствами, безъ сомнешя, достаточно сильными для поддержашя хартш, но изъ которыхъ третье имело такой характеръ, что частое пользование пмъ могло заменить деспотпзмъ aHapxieii. Это и случалось каждый разъ, какъ оно вступало въ силу. Первыми двумя средствами были удалеше всехъ иностранныхъ чинов-нпковъ п королевскихъ служителей п распущеше иностранныхъ наемныхъ войскъ, прп помощи которыхъ тиранствовалъ 1оаннъ. Последнее средство заключалось въ томъ, что баронамъ было предоставлено избрать пзъ своей среды комитетъ изъ двадцати пяти лицъ, обязанный наблюдать за королемъ и его чиновниками, останавливать его при каждомъ иарушеши хартш и призывать нащю къ вооруженному возсташю, если въ течете сорока дней право не будетъ возстановлено. Это постановлеше, повидимому, водворяло въ Англш олигархпо и въ другое время могло бы дать страшное значеше высшему дворянству; но при тогдашнихъ обстоятельствахъ оно послужило къ упрочешю народной свободы.
Не смотря на торжественную присягу новому уложенпо, 1оаннъ вовсе не ду-малъ держать своихъ об-Ьщашй. Онъ не выполнилъ пункта, самаго важнаго для его тапныхъ замысловъ, и, не желая выпускать изъ рукъ оруж!с и отдаться во влашь баронамъ, не распустплъ наемныхъ войскъ. Такимъ образомъ, новая междоусобная война была неизбежна. По совету своихъ наемниковъ, 1оанпъ сталъ готовить противъ подданныхъ и м1рское п духовное оруж!е. Онъ укр'Ьплялъ замки, снабжалъ ихъ пров!антомъ, заготовлялъ военныя машины и оруж!е, на-нималъ новыя войска во Францш и Нидерлапдахъ и въ тоже время осаждалъ папу просьбами о иомощп. Ипнокентш прпнялъ его сторону и, какъ верховный сюзеренъ Англш, пздалъ буллу, которою унпчтожплъ велпкую хартцо и преда-валъ отлучешю отъ церкви всехъ ея защитниковъ. Бароны, повидимому, были не такъ деятельны, какъ ихъ противники. Они прилежно занимались турнирами, а 1оаннъ, темъ временемъ, двинулся къ южному берегу, ожидая вновь набран-ныхъ солдатъ. Когда онп прибыли, онъ снова началъ войну противъ бароновъ, оиусюшая ихъ владешя огнемъ и мечомъ. Папа сильно помогъ ему, произнеся отлучеше отъ церкви надъ главою движешя, арх1епискоиомъ Ленгтономъ, и баронами, хотя п не назвалъ ихъ поименно. Силы, собранный 1оанномъ, или, по крайней мере, который онъ, какъ некогда Вильгельмъ Завоеватель, могъ легко собрать въ ту эпоху бродячаго рыцарства, вероятно, были действительно громадны, потому что недовольные англичане совершеино потеряли дов4р1е къ самимъ себ4 и, чтобъ избежать грозившаго зла, создали себе новую, не меньшую опасность. Отъ одного тирана они обратились къ другому, отъ своего короля, —
къ королю французскому Филиппу Августу, заботившемуся о законй, правй и обычай такъ же мало, какъ и самъ 1оаннъ. Они предложили корону, на которую 1оаннъ, нарушивъ присягу, не имйлъ болйе правъ, не самому французскому королю, а его сыну, Людовику VIII, разсчитывая, что онъ прежде всего обратится на французсшя провинщи 1оанна, и что тотъ, лишившись помощи рыцарей Пенни и Пуату, будетъ совершенно въ ихъ рукахъ. Разсчетъ этотъ былъ вйренъ; онъ же помогъ ихъ потомкамъ въ борьбй противъ Стюартовъ. Союзъ англичанъ съ Филиппомъ Августомъ ставилъ 1оанна въ весьма затруднительное положеше, но и тутъ Иннокентш дййствовалъ, какъ вйрный союзникъ. Онъ послалъ легата къ французскому королю съ тймъ, чтобъ положительно запретить ему вмешиваться во внутреншя дйла Англш. Филиппъ въ то время нуждался въ папй, но вывернулся посредствомъ хитрости, заставпвъ своего сына въ присутствш легата отказать ему въ повпновенш. Въ май 1216 г. Людовикъ высадился у Сандвича, а въ понй короновался въ Лондонй королемъ Англш. Обй стороны воевали съ большимъ упорствомъ, и эта междоусобная война, вмйстй съ корыстолюб!емъ иностранцевъ, едва не довела Англш до конечной гибели. Тоаннъ поступалъ съ королевствомъ какъ съ завоеванною землею; его наемники безчинствовали самымъ возмутительнымъ образомъ, а папскш легатъ облагалъ штрафомъ духовныхъ, принявшихъ сторону Людовика, набивая, подъ предлогомъ справедливости, и свой собственный и папскш карманы. Опустошительная война длилась уже болйе года, а конца ей еще не было видно, какъ вдругъ, къ великой радости англп-чанъ, Тоаннъ умеръ (октябрь 1216 г.).
Сыну и наслйднику его, Генриху III, было тогда всего девять лйтъ, — и это было великимъ счаспемъ для Англш. При умномъ руководителй, молодой король могъ гораздо лучше служить видамъ бароновъ, чймъ французскш принцъ, который, сдйлавшись, по смерти отца, французскимъ и англ!йскимъ королемъ, безъ сомнйшя, былъ бы несравненно спльнйе ихъ. Къ тому же у бароновъ начались уже съ Людовикомъ и его войсками несоглашя, а опека надъ молодымъ королемъ досталась въ руки человйка, умйвшаго превосходно устроить дйла. Это былъ графъ Вильгельмъ Пемброкъ, маршалъ или главнокомандующш Тоанна. Онъ не медля короновалъ Генриха, объявплъ себя правителемъ или, какъ говорятъ англичане, протекторомъ государства, и вошелъ въ переговоры съ возставшими баронами. Большинство бароновъ отступилось отъ Людовика, и онъ долженъ былъ содержать себя грабежомъ и на собственный средства. Заключивъ короткое перемир!е, онъ отправился во Франщю за подкрйплешями, но вслйдъ за тймъ былъ разбитъ на морй и на сушй. Пемброкъ былъ слишкомъ уменъ, чтобъ воспользоваться отчаяннымъ положешемъ противника иначе, какъ для его удалешя, и, не препятствуя отступлешю его во Франщю, заключилъ съ нимъ миръ (сентябрь 1217 г.), по которому вей плйнные получили свободу. Людовикъ, за уплату военныхъ издержекъ, отказался отъ правъ на Англш, а Пемброкъ обязывался не только объявить амнистш веймъ его сторонникам^ но и возста-новить ихъ права и привплегш, какъ уже условился съ ними заранйе. Удовлетворяя требовашямъ враговъ покойнаго короля, Пемброкъ тймъ самымъ освобож-далъ своего питомца изъ-подъ зависимости папскаго престола; вассальныя отно-шешя къ папй уничтожились сами собою, какъ совершенно носовмйстимыя съ тйми обширными льготами, который получалъ народъ, тймъ болйе, что англичане такъ же мало признавали обязательства, принятия Тоанномъ относительно папы, какъ папа ихъ великую хартш. Вскорй поелй того, когда спокойств!е, •право и судопроизводство были совершенно возстановлены въ королевствй, про-текторъ умеръ (1219 г.). Для молодаго короля это было несчастаемъ, имйвшимъ вл!яше на всю его поелйдующую судьбу.
Когда Тоаннъ своимъ постыднымъ образомъ дййствш губилъ самого себя, честь и зпачеше королевской власти, создавая вмйстй съ тймъ, противъ воли и бессознательно, свободу англшекаго народа, Филиппъ, проживппй семью годами долйе его (до 1223 г.), упрочивалъ хитрою политикою могущество и силу своего престола и заслужилъ имя Августа. Имя это, данное однимъ льстецомъ, при-дворнымъ историкомъ, осталось за Филиппомъ, п не совсймъ безосновательно, если подъ этимъ именемъ разумйть исключительно собирателя государства. Коварно удалясь изъ Палестины, онъ завладйлъ графствомъ Артуа, и, нарушая
данную клятву, постоянно вред и лъ противнику. Потомъ (1223 г.), женивъ млад-шаго сына на наследнице булонскаго графства, онъ прюбр’Ьлъ своему дому и это владЪше, а женясь изъ-за денегъ на датской принцессе, отвергъ ее, но удержалъ приданое. Пользуясь ничтожествомъ англшскаго короля, Филиппъ подъ личиною справедливости захватилъ всЬ принадлежавinia Англш провинщи, исключая Пенни и Пуату, а впоследствш простеръ руку на самую Англпо, и наконецъ, умйлъ извлечь всевозможныя выгоды изъ победы при БувинЪ. ПослгЪдн1е годы его жизни отличались заботливостью о лучшей части народа. Онъ понялъ, что преобладаше феодаловъ и независимость множества насл'Ьдственныхъ владетелей, большею частью тпрановъ,, могли быть подавлены только усилешемъ средняго сослов!я, и сделался благодетелемъ п защитникомъ этого класса. Онъ укреплялъ города стенами и рвами, чтобъ обезопасить ихъ отъ нападешй рыцарей, прово-дилъ дороги для удобства торговли и промышленности и притомъ употребляя на это не выжатыя изъ народа деньги, но собственныя сбережешя. Заботясь вообще о праве и обычае только тогда, когда это было выгодно, онъ действо-валъ справедливо и безкорыстно въ отнятыхъ у Англы провинщяхъ, а въ Нор-манды явился даже горячимъ защитникомъ привилепй, которымъ угрожалъ Тоаннъ. Онъ зналъ, что этимъ привяжетъ къ себе жителей страны, которую не легко было покорить оруж!емъ. Наконецъ онъ уничтожилъ должность великаго сене-шала (стр. G), сделавшуюся наследственною и весьма опасною; но образцомъ его умной, основанной на тонкомъ эгоизме, политики служитъ сделанное имъ для парижскаго университета. Въ науке онъ держался политики пр1обретен!я, которая теперь въ такомъ ходу и губитъ все действительно возвышающее человека, но за то чрезвычайно выгодна для внешнйхъ интересовъ государства. Филиппъ, употребляя всевозможныя старашя, чтобъ сделать этотъ университетъ наиболее посещаемымъ въ Европе, не только возбуждалъ наградами профессо-ровъ, не имевшпхъ внутренняго призвашя къ науке, но даже покровительство-валъ безчинству иностранныхъ студентовъ. Когда однажды пьяные немецюе студенты затеяли ссору съ народомъ и прево (городской голова) арестовалъ ихъ, Филиппъ строго паказалъ его и всехъ участвовавшихъ въ этомъ деле гражданъ, изъявъ при этомъ изъ ведомства городскаго суда всехъ, принадлежащихъ къ университету. Разумеется, все это онъ делалъ для того, чтобы иностранные студенты не ушли изъ города, и, давая привилегш университету, вовсе не ду-малъ о наукахъ, а желалъ только, чтобы университетъ имелъ многочисленныхъ посетителей. Вследств1е его старашй, парижскш университетъ получилъ огромное значеше. Туда стремились ученые всехъ нащй, такъ что Парижъ сделался средоточ!емъ теолони, философы, подобно тому какъ Болонья была центромъ правоведешя, а впоследствш и филолопи. Вл1яше парижскаго университета на средневековую образованность особенно замечательно потому, что тамъ, впервые, оставили аравитянъ, бывшихъ до того всем!рными учителями, и обратились къ греческой и римской древности, какъ къ истинному источнику всякаго знашя.
"V ПОСЛЪДШЕ КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ
И СОВРЕМЕННЫЙ ИМЪ СОБЫТ1Я.
1 Папа Иннокентий III.
Въ конце двенадцатая стол^ня императоръ ГенрихъУ!, говорятъ, и кажется не безъ основашя, хотелъ возстановить всем!рную монархию Карла Вели-каго или Оттоновъ, а въ начале тринадцатая', паиа Иннокентш III старался возобновить и, по возможности распространить 1ерархпческую систему Григор1я VII или, говоря словами Данте, строгую теократш техъ, которые желали обратить въ терновникъ виноградную лозу Петра. Обстоятельства благощлятствовали папе более, чемъ императору, да и самъ онъ имелъ более средствъ для достижешя цели. Еслибъ мы захотели представить обширную деятельность Иннокенпя во всемъ ея объеме, намъ пришлось бы углубиться не только въ исторш философы того времени, но и въ исторш самаго догмата католической церкви, въ исторш каноническаго права и церковнаго управлешя. Это вывело бы насъ на почву, лежащую вне пределовъ всем!рной исторш. Напротивъ, вл!яше Инно-кеття на перемены, происшедипя тогда въ Италш, его учасйе въ борьбе за гер-манскш престолъ, по смерти Генриха VI, и отношешя къ четвертому крестовому походу не только входятъ въ политическую исторш, но, по своему значешю, принадлежатъ къ ея важнейшимъ эпизодамъ.
Отношешя Иннокентия къ германскимъ императорамъ Филиппу, Оттону IV и Фридриху II, мы отчасти уже видели, а отчасти увидимъ въ исторш Фридриха: поэтому здесь мы разсмотримъ две друпя стороны политической деятельности папы. Итал1я не только опять стала въс последнее время главною страною цивилизованнаго Mipa, но должна была сделаться и остаться центромъ BceMip-наго владычества, въ силу каждой изъ двухъ средневековыхъ системъ светская и духовнаго господства (т. II. стр. 682). Одна изъ этихъ системъ, система ги-беллиновъ, возникла при Карле Великомъ, была проводима Оттонами и силою водворена Гогешптауфенами, Данте защищалъ ее, какъ философъ, въ книге о монархш и, какъ поэтъ, въ своемъ безсмертномъ творенш; другая, или гвельф-ская система, была создана Григор1емъ VII и продолжаема всеми его преемниками. Въ силу последней, Римъ долженъ былъ быть столицей теократш, папа Лерархомъ, итальянцы оруж!емъ iepapxin, светсюе элементы служить, а духовные повелевать. Первая система, напротивъ, хотела оставить государство и мечъ светскому элементу, сделать Римъ столицею обеихъ властей, соединить Гермашю и Италш въ одно, укрощать трезвой воздержностью севера похоти и страсти юга, противопоставить мечъ светскимъ злоупотреблешямъ посоха, а посохомъ удерживать мечъ въ ножнахъ. Непреложными божественными предопределешями, говорили защитники этой системы, верховная власть предоставлена императору, божественное всемогущество въ духовныхъ делахъ — папе. Всяшй по собственному опыту знаетъ, какъ трудно въ жизни разделять то, что въ точности разделяется разумомъ; поэтому мы не будемъ доискиваться, въ какой мере Иннокентш проводилъ одну изъ этихъ системъ; но постараемся изследовать, что онъ
д!лалъ въ свое правление и какими доводами оправдывается каждый отдельный его шагъ.
Иннокенпй III былъ изъ рода графовъ Сеньи, прослушалъ курсъ въ Париж! и Болоньи, получилъ, благодаря своему знатному пропсхождешю, на двадцать девятомъ году кардинальскую шапку п тридцати семи л!тъ (1198 г.) наслЬдо-валъ Целестину III, сделавшемуся папой на восемьдесятъ пятомъ году жизни. Новый папа нашелъ Итал1ю притесненною и ожидавшею спасителя и защитника отъ зверства немцевъ, Неаполь н Сицилш осиротелыми, а римско-христаансшй м(ръ занятымъ мыслью о новомъ крестовомъ походе. Благопр1ятн!е этихъ об-стоятельствъ ничего нельзя было желать деятельному, энергическому человеку рыцарскаго происхождения. Въ самомъ д!л!, по вступлеши на престолъ, Инно-кентай сд!лалъ решительный шагъ къ возстановлешю 1ерархической системы Григор1я VII, заставивъ присягнуть себе префекта города, назначаемаго импе-раторомъ и представлявшаго въ Риме, хотя и безъ болыпаго значешя, немецкое герцогство. Унпчтоживъ верховную императоркую власть надъ Рпмомъ, Ин-нокенпй поступилъ точно также во всехъ городахъ папской области, которыми управлялъ независимый отъ папы сенаторъ, подчпнилъ себе этого сановника и разр!шилъ вассаловъ и жителей отъ присяги ему. Вследъ зат!мъ онъ завлад!лъ им!шями Матильды, прогнавъ двухъ немецкихъ князей, правившихъ въ Анкон! и Сполето, и такимъ образомъ основалъ самостоятельное папское государство. Чтобы пом!шать на будущее время возстановлешю императорскаго владычества въ средней Италш, онъ уб!дилъ тоскансйе города составить федеращю, подобную той, которая давно уже существовала въ Ломбардш. Изъ всЬхъ этихъ го-родовъ одна Пиза оставалась на сторон! императора, которому была обязана своимъ возвышешемъ. Однако хитрые тосканцы организовали свой союзъ, называемый обыкновенно гвельфскимъ, не вполн! согласно желашямъ папы, такъ что онъ утвердилъ его только подъ изв!стными услов!ями и строго запретилъ городамъ своихъ влад!шй приступать къ нему.
Въ Сицилш, Иннокений воспользовался малол!тствомъ короля Фридриха II и заставилъ его мать и опекуншу отказаться отъ правъ, которыя были предоставлены прежними папами норманнскимъ королямъ, и по которымъ св!тская власть пользовалась болыпимъ вл!яшемъ на духовныя д!ла. Консташця была въ затруднительномъ положеши, всл!дств!е волнешй, возбужденныхъ въ королевств! варварствомъ ея мужа и своевол(емъ н!мецкихъ войскъ и чиновниковъ, и нуждалась въ папской защит!. Когда она обратилась въ Римъ, Иннокентий согласился совершить бывппй въ употреблеши со времени Роберта Гискара и Ро-жера I обрядъ пожаловашя ея леномъ, но также съ услов!емъ, чтобы она отказалась отъ помянутаго права. Всл!дъ зат!мъ она умерла (1198 г.), установивъ по зав!щашю регентство, во глав! котораго долженъ былъ стоять папа. Инно-кентай принялъ предоставленную ему власть и началъ д!йствовать весьма двусмысленно относительно своего подопечнаго. Пославъ къ Сицилпо легата, онъ распоряжался управлешемъ совершенно по своему усмотр!шю и готовилъ мало-л!тнему королю весьма опаснаго соперника въ граф! Вальтер! Бртеннскомъ. Вальтеръ былъ женатъ на дочери короля Танкреда, им!вшей притязашя на княжество тарентское и графство Лечче, такъ какъ ея мать, Сибилла, подчинилась Генриху VI только подъ услов!емъ отдать эти влад!шя ея д!тямъ. Генрихъ не сдержалъ об!щашя, отправилъ Сибиллу со вс!мъ семействомъ въ Гермашю и зв!рски обошелся съ ея сыномъ. Этотъ сынъ умеръ въ пл!ну, но вс!мъ дру-гимъ папа выхлопоталъ у Филиппа Швабскаго свободу и отдалъ Вальтеру Лечче и Тарентъ. Все это можно было считать д!ломъ только одной справедливости; но Вальтеръ, по всей в!роятности, им!лъ дальн!йппе планы, и это не могло быть неизв!стно пап!. Безъ сомн!шя, Иннокентй разсчитывалъ при помощи Вальтера ослабить норманнское государство внутренними волнешями, и такимъ образомъ держать его въ зависимости. Но умные сицилйцы поняли намфрешя папы и соединились съ герцогомъ Марквардомъ Анконскимъ, игравшимъ важную роль въ Сицилш еще при Генрих! VI и пргЬхавшимъ туда тотчасъ по смерти Констанцш. Марквардъ, им!вппй многочисленныхъ друзей и самъ челов!къ дательный, могъ быть весьма опасенъ Иннокентию; большая часть острова уже подчинилась ему; но судьба избавила отъ него папу: онъ умеръ въ 1202 г. Братья
его продолжали борьбу, и одинъ пзъ нихъ, Дингольдъ, взялъ въ пл^нъ Вальтера Бр1еннскаго, который и умеръ отъ раны. Тогда папа, чтобъ не потерять всего, заключилъ съ Дингольдомъ миръ (1206 г.), предоставивъ ему учасйе въ управ-леши и утвердивъ тЪмъ свое вл!яше на Сицилш, продолжавшееся даже по ис-течеши срока его регентства.
Действуя такимъ образомъ въ Итал1и, Иннокентий въ то же время старался устроить новый крестовый походъ, которому, казалось, все благопр!ятствовало. Сыновья Саладина, разд’Ьливппе по смерти отца его обширное государство, постоянно ссорились между собой, такъ что если бы не таме же раздоры между сражавшимися въ Палестин^ хриспанскими владетелями и рыцарскими орденами, то трудно было бы выбрать для похода время удачнее того, когда отправились въ Палестину германсйе крестоносцы, съ помощью которыхъ Генрихъ VI пода-вилъ возсташе въ южной Италш (1197 года). Значительное число этихъ крестоносцевъ, предводимое императорскимъ капцлеромъ Конрадомъ Вюрцбургскпмъ, въ начале действовало довольно удачно; но потомъ вероломство сир!йскихъ бароновъ, алчность немцевъ и особенно смерть Генриха VI разстроили все дело. Имперсюе князья поспешно возвратились въ Германию, чтобъ принять участае въ борьбе между Филиппомъ и Оттономъ, а 1ерусалимсшй король АмаларихъИ заключилъ съ турками nepeMiipie на трп года (1197 г.). Положеше делъ въ Палестине осталось, какъ и было; повидимому, не доставало только новаго Петра Anieucnaro, чтобъ вторпчпо отпять 1ерусалимъ у неверныхъ. Иннокентай не хо-телъ пропустить благопр!ятнаго времени. Сделавшись папою, онъ сталъ деятельно помогать снова появившимся въ то время проповедникамъ крестоваго похода, посылалъ легатовъ и письма къ государямъ, князьямъ и епископамъ своей церкви и прпнпмалъ меры, чтобы добыть нужныя для похода деньги. Роль новаго апостола п провозвестника священной войны взялъ на себя съ 1195 г. свя-щенникъ Ф у л ь к ъ пзъ Нёльп, уже давно славивппйся краснореч!емъ, проповедями противъ ростовщичества и распутства, святостью и чудесами и прюбревппй большую известность после сцены, бывшей у него съ Ричардомъ Львиное Сердце. Опъ увещевалъ Ричарда думать о крестовомъ походе не прежде, какъ пристро-ивъ трехъ свопхъ дочерей: тщеслав!е, алчность и сластолюб!е; по Ричардъ не остался въ долгу, и, обратясь къ окружающпмъ, сказалъ смеясь: «хорошо, я послушаюсь этого лицемера и выдамъ дочерей за мужъ: тщеслав!е за надменныхъ тамшперовъ, алчность за цистерцпнскпхъ монаховъ, а сластолюб!е за епископовъ.» Фулькъ съ неутомпмою ревностью проповедывалъ походъ, и въ этомъ ему сильно помогали лучине ученики парижскаго университета, имёвппе потомъ большое значеше въ Европё какъ ученые, кардиналы и государственные люди, а именно: будушде кардиналы Стефанъ Ленгтонъ и Робертъ Курсонъ, оба товарищи и друзья Иннокенпя, Вальтеръ Лондонсшй, Жанъ де Нивель, Петръ де Руси, Евстафй де Флэ и мнопе друпе. Иннокентй, сделавшись папою, сталъ деятельно помогать своимъ друзьямъ. Онъ объявплъ, что жертвуетъ на крестовый походъ десятую часть своихъ доходовъ, и обложплъ все духовенство западной церкви сбо-ромъ на это предпр1яйе по полтора процента со всехъ церковныхъ доходовъ; когда же стали говорить, что онъ возьметъ эти деньги себе, Иннокентий при-казалъ, чтобы каждый епископъ, при содействш одного маннита и одного там-плгера, раздавалъ собранный суммы крестоносцамъ своей enapxin. Наконецъ онъ послалъ легатовъ проповедывать походъ. Но они не имели болыпаго успеха; особенно не посчастливилось посланному во Франщю кардиналу Петру К а п у-анскому, имевшему поручеше по семейнымъ деламъ Филиппа, весьма мало гармонировавшее съ задачею убедить короля предпринять крестовый походъ. Кардиналу поручено было развести Филиппа съ Mapieii Агнесой и заставить его сойтись съ Ингеборгой; но, очевидно, при характере Филиппа этого нельзя было достигнуть мирнымъ путемъ, а при ссоре короля съ папой нечего было и думать о его сод4йств!и походу. Но дипломат папскаго кабинета, вопреки обычаю сред-нихъ вековъ, не склонявшаяся передъ мечомъ, нашла и тутъ способъ соединить два взаимно противоположныхъ дела. Пана велелъ легату отстаивать Ингеборгу, а другое поручеше передалъ Фульку. Облеченный папскимъ полномоч!емъ, Фулькъ отправился сначала въ Провансъ, на собраше капитула вл!ятельнаго цистерцин-скаго ордена, а потомъ вернулся въ собственную Франщю на блистательный тур-
нпръ въ Шампани (1199’ г.). Его воодушевленный речи такъ сильно подействовали на быв hi ихъ тамъ владетелей и рыцарей, что некоторые приняли крестъ тутъ же, а друпе спустя несколько времени. Въ числе ихъ были графъ Тибо Шампанск1й, графъ Людовикъ Блуа и Шартрск1й, графы Си-монъ де Монфоръ и Рено де Монмирайль, епископъ труаскы, мар-шалъ Шампани, Готтфрпдъ де Вплльгардуэнъ, оппсавппй походъ, и много другихъ знатпыхъ бароновъ. Черезъ несколько месяцевъ силы крестонос-цевъ значительно увеличились присоедпнешемъ къ нимъ графа Бальдуина Фландрскаго и Геннегаускаго и графа Гуго де Се н ъ-П о л ь съ ихъ вассалами. Союзники решились отправиться въ Палестину моремъ, такъ какъ прежше походы доказали неудобство сухопутныхъ экспедищй; но у нихъ не было кораблей, целый годъ прошелъ въ переговорахъ о томъ, какъ добыть суда; наконецъ согласились отправить депутащю изъ шести рыцарей къ итальянскимъ приморскимъ городамъ, для яаключешя договора о перевозке крестоносцевъ. Въ депутаты выбрали самыхъ умныхъ изъ крестоносцевъ, и такъ какъ въ то врема Генуя и Пиза вели между собой кровавую войну, то депутащя обратилась къ Венецы, что дало всему делу совершенно неожиданный оборотъ.
2. Прежняя ncTopin Венещи.
Въ пятомъ веке, когда готы подъ предводительствомъ Алариха и гунны подъ предводительствомъ Аттилы опустошали северную Италш (т. II. стр. 226 и 234), мнойе жители спаслись на неболыше острова (лагуны), образуемые устьями Бренты и разделенные другъ отъ друга узкими каналами. Тамъ они жили вначале бедными рыбаками; каждый островъ составлялъ отдельную республику, имевшую демократическое устройство. Но мало-по-малу торговля обогатила ихъ, и по заво-еванш северной Италш лонгобардами они сочли необходимымъ соединиться для взаимной защиты; поэтому, въ конце седьмаго столепя они избрали общаго главу, дожа (bux), который созывалъ общее народное собрате, назначалъ должност-ныхъ лицъ и судей въ каждую республику, утверждалъ выбираемыхъ народомъ священниковъ и былъ верховнымъ судьей. Жилъ онъ на острове Пальто. При Карле Великомъ, когда возникающее государство должно было льстить то гре-камъ, то латинянамъ, туда переселились мнопя знатныя семейства изъ соседнихъ странъ; тогда же стали возникать первые элементы аристократы, такъ какъ съ того времени судъ гражданскы и уголовный, производивппйся прежде всею общиною, былъ порученъ двумъ трибунамъ, ежегодно сменявшимся по выбору. Но дожъ все таки остался верховнымъ судьею.
Въ это время торговля п богатство венец!анцевъ становятся весьма значительными; неразборчивые въ средствахъ къ наживе, они делаются главными торговцами невольниковъ на Средиземномъ море, а также ведутъ транзитную торговлю между африканскими мухаммеданами, испанцами и сицшпйиами съ одной стороны и прибрежьями Адр1атическаго моря, греками, славянами, немцами и ломбардцами съ другой. Вскоре они покоряютъ весь морской берегъ Петры и дела-ютъ завоевашя въ Далмацы. Особенно хотелось имъ завладеть далматскимъ го-родомъ Зарою. Дожи всячески поощряли эти воинственный предпр!ят1я, дававппя имъ возможность направить противъ внешнпхъ враговъ соперничество сильныхъ фамил!й, которыя, подобно дворянству другихъ итальянскихъ городовъ, постоянно ссорились между собой. Въ конце одиннадцатая столейя, богатство п морешя силы венещанцевъ были уже такъ велики, что только благодаря ихъ помощи гре-чесюе императоры, которыхъ они, не безъ причины, охотно держались (т. II. стр. 526 и 604), могли отразить нападешя Роберта Гискара (т. II. стр. 471). Одинъ совремеи-никъ говоритъ о нихъ въ весьма поэтическпхъ выражешяхъ: «сильные богатствомъ и числомъ, венещанцы живутъ на самыхъ водахъ моря, такъ что изъ одного дома въ другой можно попасть только на лодкахъ, и ни одинъ народъ не сравнится съ ними въ морскомъ бою и въ искусстве управлешя кораблемъ. Поэтому къ нимъ обратился Алексей, когда на него напалъ храбрый, искусный въ морской войне народъ, норманны.» Въ благодарность за оказанную помощь, Алексей
не только далъ венещанцамъ обширныя торговый привилепи въ своемъ государстве, но и предоставилъ владеть, подъ покровительствомъ Грещи, Далмащей и Кроащей. Далмащя была незадолго до того покорена венгерскимъ королемъ Ка-'Ломаномъ, но Алексей допустплъ по крайней мере дипломатически расширеше венещанскихъ владешй, призпавъ за дожемъ, по особому договору, титулъ герцога Далмащи и Кроащи. Вскоре (1112 г.) венещанцы завлад’Ьваютъ Зарой и, воюя съ Бешеней, проникають до Белграда. Занятые въ этихъ странахъ войною, они усп-Ьваютъ извлечь огромныя выгоды изъ рвешя западныхъ народовъ къ кре-стовымъ походамъ, обогащаются перевозкою крестоносцевъ и торговлей съ Во-стокомъ, прюбр&таютъ на сирШскомъ берегу привилепи, право взимать пошлины, гавани и части городовъ. Въ самой Грещи Калоюаннъ былъ вынужденъ подтвердить и даже расширить права, данныя имъ его отцомъ АлексЬемъ, а Мануилъ, теснимый норманнами при Рожерё II, предоставилъ имъ неограниченную свободу торговли и льготу отъ податей. Впоследствш хитрые купцы, для распространена своего вл!яшя, воспользовались войной Фридриха Барбароссы съ ломбардцами, и, возбудивъ сначала птальянсше города противъ императора, выступили потомъ посредниками между ними и наконецъ успели сделать свой городъ м^стомъ конгресса.
Незадолго до того (1171 г.) у венещанцевъ была война съ греками, примечательная темъ, что послужила поводомъ къ первому значительному изменешю во внутреннемъ устройстве Венещи--Дожъ Виталгё Мишели II, установивъ чрезвычайный налогъ, снарядилъ флотъ изъ 120 кораблей и повелъ его въ Архипе-лагъ; но позволилъ грекамъ обмануть себя, вступивъ въ переговоры, упустилъ благопр!ятное время, лишился отъ чумы множества людей и кораблей, принуж-денъ былъ вернуться, ничего не сдёлавъ, и, къ довершешю несчастья, занесъ чуму въ Венещю. Вообразивъ, что Мишели намеренно употребилъ во зло свою власть, чтобъ погубить государство, народъ, приведенный въ отчаяше, возсталъ, убилъ его и постановилъ не только ограничить власть дожа особой коллепею, но п совершенно изменить внутреннее устройство республики (1172 г.). Въ шесть м*Ьсяцевъ новое устройство было проектировано, принято и введено въ дЬйств1е. Въ чемъ, собственно, оно заключалось, намъ неизвестно, да и вообще управлеше и внутреннее устройство Венещи, съ различными коллепями, судами, должностями и выборами, были всегда до того искусственны и запутаны, что объ нпхъ нЪтъ возможности говорить вкратце и не вдаваясь въ ученыяизследовашя. Главною особенностью въ устройстве, введенпомъ по смертп Витал1я Мишели, было ограничеше власти дожа некоторыми новыми учреждешями, изъ которыхъ впоследствш развилось аристократическое, а потомъ олигархическое правлеше. Въ то время былъ учрежденъ большой с о в е т ъ изъ 480 ежегодно избираемыхъ членовъ; онъ представлялъ собою власть народнаго собрашя и принималъ поста-новлешя дожа; сверхъ того дожъ былъ ограниченъ еще м а л ы м ъ с о в е т о м ъ, или синьор1ей. Неизвестно, тогда ли былъ установденъ и страшный со-ветъсорока (Quarantia), составлявппй высшую судебную инстанщю для гражданскпхъ делъ и собственно уголовное судилище для всехъ важнёйшихъ преступлены! и захвативши въ свои руки все управлеше. Выборъ дожа, произ-водившшся пародомъ, перешелъ тогда къ большому совету. Изъ учреждешй 1172 г. развилось впослёдствш господство строгой аристократы, обратившееся потомъ въ страшную олигархш. Однако переговоры съ депутатами французскихъ крестоносцевъ показали, что даже въ течете некотораго времени аристократы успели воспользоваться новыми учреждешями для достижсшя свопхъ целей. Демократы въ то время не смели еще совершенно уничтожить; въ важнейшихъ случаяхъ требовалось соглаше всего парода, удержавшаго за собой право утверждать выборъ дожа, такъ что вновь избираемая дожа представляли народу со словами: «Вотъ вашъ дожъ, если вамъ угодно.»
Незадолго до прибыпя крестоносцевъ, венещанцы совершенно примирились съ греками. Уже самъ Мануилъ I долженъ былъ раскаяться въ своемъ образе действий относительно Венещи; трет!й изъ императоровъ, быстро сменявшихся по его смерти, Исаакъ II Ангелъ, заключилъ тесный союзъ съ республикой и утвердилъ за ней все прежшя привилепи, а его преемникъ, Алексей III, предо-
ставилъ венещанцамъ еще болышя права и совершенно освободить ихъ отъ вся-кихъ пошлинъ.
3. Обзоръ византШской исторш во время первыхъ крестовыхъ походовъ.
Алексей I, которымъ началась въ падающей греческой имперш новая ди-наспя Комненовъ (т. Петр. 578), былъ во все свое царствоваше (1081 — 1117 г.) занять внутренними волнешя и внешними войнами. Западныя провинщи государства подвергались нападешямъ норманнскпхъ герцоговъ Роберта Гискара и сына его, Боэмунда (т. II стр. 605). Съ севера вторгались дише печенеги и куманы, а на востоке были отняты никейскпми и икошйскпми сельджуками обширныя про-впнщи (т. II стр. 644). Крестовые походы, начавшиеся при Алексее, изменили поло-жеше дель: они надолго отстранили опасность со стороны Востока и снова возвысили значеше государства. Но вместе съ темъ они были гибельны для грековъ, умноживъ въ государстве чпсло нностранныхъ наемниковъ и до невероятности рас-плодивъ жившихъ въ столице иностранцевъ, что было для Византш столько же вредно, какъ для Англш умножеше черни въ Лондоне. Еще прежде въ Константинополе целыя улицы были заселены венешанцами, генуезцами и пизанцами, судившимися по своимъ закопамъ, а турки и арабы составляли въ немъ почти отдельное торговое государство; теперь же целыя массы крестоносцевъ водворялись тамъ на жительство, вместо того, чтобы отправляться въ Палестину или возвращаться на родину. Вследсте этой увеличивающейся смеси населешя, нацюнальный характеръ все более и более утрачивался; управлять становилось труднее, а значеше командующаго войсками усиливалось. Алексею доставили престолъ наемные варвары (т. II стр. 586); съ ихъ же помощью утвердился и сынъ его, I о а н н ъ или Кало1оапнъ, лучшимъ и надежнейшимъ слугою котораго былъ турокъ, главнокомандующий его войскъ. При помощи этого турецкаго полководца, младппй сынъ Калоюанна, Мануилъ I, овладелъ престоломъ, оттес-нивъ брата. Калоюаннъ и Мануилъ, сами отличные полководцы, не испытали опасности подобныхъ отношешй, но темъ не менее въ ихъ царствовашя подготовилось то, что обнаружилось тотчасъ по смерти Мануила, когда офицеры, разнородная чернь столицы и арм!я, повиновавшаяся тому, кто ей платилъ, сделались настоящими господами государства. Впрочемъ, Калоюаннъ, съ воинскою деятельностью котораго мы уже познакомились въ его сирШскомъ походе (т. II стр. 668), энергически защищалъ государство извне, и при томъ управлялъ съ кротостью, редкою въ визанпйскихъ императорахъ.
Мануилъ I, царствовавши съ 1143 по 1180 г., съ самаго начала окру-жилъ себя западными рыцарями, уважалъ, ихъ храбрость, старался подражать имъ и самъ считался однимъ изъ храбрейшихъ и искуснейшихъ рыцарей христианства. Знаменитейшимъ изъ окружавшихъ его иностранцевъ былъ Конрадъ Монферратсйй, развивппй въ Константинополе исполинскую энерпю, обнаруженную имъ впоследствш въ борьбе съ Саладпномъ (стр. 39). Царствоваше Мануила было почти непрерывнымъ рядомъ войнъ, неизбежныхъ по географическому положении импер1и и занимавшихъ его то въ Европе, то въ Asin. Наученный неудачами крестоносцевъ, онъ для своихъ частыхъ малоазШскихъ походовъ, по меру древнихъ римлянъ, прокладывалъ постоянный военныя дороги, которыя могли идти въ уровень съ гигантскими сооружешями древности и были удобны и безопасны. Для войны съ сельджуками у него былъ составленъ обширный планъ, часть котораго онъ уже весьма удачно привелъ въ исполнеше; но въ это самое время крестовый походъ Конрада III и Людовика VII заста-вилъ его сосредоточить все войска во внутреннпхъ провинщяхъ. Полчища крестоносцевъ навели такой страхъ на его подданныхъ, что они, боясь вторичнаго пришествия съ запада подобныхъ ополчешй, скрывали даже священный утвари церквей, желая удалить отъ алчныхъ рыцарей всякий поводъ къ насилпо. Впо-следствш самъ Мануилъ заключилъ союзъ съ сельджуками протпвъ своихъ еди-новерцевъ. Это было и незаконно и неблагоразумно, но отчасти оправдывалось обстоятельствами. Когда опасность миновала, и оба западныхъ государя верну
лись домой. Мануилъ предпринялъ походъ противъ сицилгёскихъ норманновъ, овлад'Ьвшихъ всЬмъ Сродиземнымъ моремъ и частью африканскаго берега, опу-стошавшпхъ гречесмя владешя и даже завоевавшихъ островъ Корфу. Онъ от-нялъ у нихъ, после продолжительной осады, этотъ островъ и хотЪлъ двинуться противъ самой Сицилии, но сначала былъ задержанъ разными посторонними делами, а потомъ несоглашя съ сербами и венграми заставили его обратиться къ Дунаю.
Венгры, сербы и друне народы, живппе по нижнему Дунаю и въ нынешней Poccin, находились въ двфнадцатомъ столЗти въ некоторой связи между собой, которая остановила бы на себе наше внпмаше, если бы происшеств!я въ дикихъ ордахъ могли иметь какой-нибудь интересъ для образованныхъ жителей благоустроенныхъ государства Уже во времена Генриха V между русскими, поляками, венграми п греками устанавливаются частыя сношешя, и выгнанные или бежавпйе князья одного народа ищутъ убежища у другихъ. Стефанъ П, преемникъ венгерскаго короля Каломана, доставилъ одно русское княжество своему сводному брату, Борису, сыну русской княжны, и хотёлъ сделать его своимъ наследнпкомъ. Это вовлекло Венгрию въ войну съ Грещей. Вельможи не хотели, чтобъ Борисъ царствовалъ и освободили Альма, двоюроднаго братя Стефана, посажеинаго имъ въ тюрьму и ослепленнаго; Альмъ бежалъ къ Калоюанну и нашелъ у него помощь (1127 г.), но вскоре умеръ. Стефанъ долженъ былъ признать наследникомъ его сына, Белу П. Бела былъ женатъ на дочери сербскаго князя, забравшей власть въ свои руки и впоследствии убедившей сына, Г е й з у Ш, помочь сербамъ противъ грековъ. Сербы давно уже были данниками греческаго императора, но тогдашшй велигай жупанъ или князь ихъ, надеясь на родство съ венгерскимъ королемъ, отказался платить дань и при помощи Гейзы воз-сталъ противъ Мануила, воевавшаго тогда съ норманнами. Мануилъ скоро по-бедилъ его и принудилъ признать греческое господство на еще более тяжелыхъ услов!яхъ, чемъ прежде, а потомъ обратился противъ Гейзы и отнялъ у него Босшю, покоренную венгерскими королями за двадцать летъ до того. Во всехъ этихъ войнахъ, главную массу венгерскихъ войскъ составляли жпвппя на Дунае кумансшя орды, находившаяся еще въ самомъ дикомъ кочевомъ состояши (т. II стр. 561), а гречесшя войска, действовавппя на северной границе, состояли преимущественно изъ влаховъ, народа смешаннаго происхождешя, занявшаго съ 1085 г. оставленную печенегами Болгарпо(т.Пстр.474).ПокаМануилъ предписывалъ на Дунае законы дпкимъ варварамъ, немедленно, впрочемъ, нарушившимъ ихъ, его цивилизованные подданные подвергались нападешю сищшйскихъ норманновъ, опусто-шившихъ гречесме берега и увлекшихъ съ собой въ пленъ тысячи фабрикантовъ и художниковъ. Поэтому, Мануилъ, окончивъ войну съ венграми (1153 г.), на-правилъ свои силы на западъ. Въ первый разъ после долгаго промежутка времени появилось снова на итальянской земле греческое войско. Храбрый полково-децъ его, Михаилъ Палеологъ, бралъ у норманновъ одинъ городъ за дру-гимъ;'но онъ скоро умеръ, и начальство перешло, какъ весьма часто случалось въ впзанпйской имперш, къ человеку, единственнымъ достоинствомъ котораго было родство съ императоромъ. Онъ потерялъ и сделанныя до него завоевашя, и войско, и флотъ. Норманнскому королю Вильгельму I помогали при этомъ венещянцы, враждовавшие противъ Мануила за отняпе у нихъ права иметь въ Константинополе судъ, а главное, за союзъ его съ Фрпдрпхомъ Барбароссою. Новый флотъ, сооруженный Мануиломъ, былъ захваченъ сицилгёцами, и если императоръ отделался выгодпомъ мпромъ(1158 г.), то единственно благодаря вечнымъ раздорамъ Вильгельма I съ баронами. Едва кончилась война съ Сицшйей, какъ началась новая война съ венграми и сербами. Сербы опять должны были признать надъ собой владычество Грецш и даже предоставить императору право назначать великаго жупана, то есть выбирать одного пзъ двухъ представляемыхъ ему кандпдатовъ. Венгры также были принуждены къ миру, и по смертп Гейзы (1161 г.) Мануилъ посадплъ королемъ его младшаго брата, Владислава И, помимо старшпхъ. Владиславу, умершему чрезъ несколько месяцевъ, наследо-валъ сынъ Гейзы, Стефанъ Ш. При немъ молодой вснгерскш князь, Бела III, бежалъ въ Константинополь и до того полюбился пмператору, что тотъ хотелъ женить его на своей дочери и сделать своимъ наследнпкомъ, и покорилъ для него
Шлоссеръ. III. 5
Далмащю. По смерти Стефана, Бела сделался венгерским!» королемъ и оставался вернымъ союзникомъ Манупла и его сына. Между темъ гречест войска действовали весьма успешно противъ сельджуковъ, но когда Мануилъ, кончивъ войну на Дуна4, двинулся со всеми силами противъ Икоши, то былъ разбитъ на голову и долженъ былъ^заключить невыгодный миръ (1174 г.). Гораздо постыднее этого поражешя было жалкое хвастовство, которымъ Мануилъ старался обмануть подданыхъ, а всего хуже то, что, заключивъ миръ, онъ тотчасъ же отказался выполнить принятый имъ на себя обязательства.
Въ личныхъ и семейныхъ делахъ Мануилъ былъ не такъ счастливъ, какъ на политическомъ поприще. Онъ повредилъ себе въ глазахъ подданныхъ распо-ложешемъ къ нностранцамъ, массами окружавшимъ его и получавшимъ лучила места при дворе и въ войске, двукратною женитьбою на прпнадлежавшихъ къ западной церкви пностранкахъ, нравственной л благочестивой Ирине, невестке императора Конрада III, и столь же легкомысленной, какъ и красивой Марш, дочери южно-французскаго владетеля, Раймунда Антюхп1скаго, и наконецъ, открыто высказапнымъ предположешемъ женить на своей дочери и сделать своимъ наследии -комъ венгерскаго князя. Но больше, чемъ себе, повредплъ онъ всемъ этимъ своему сыну и наследнику, Алексею II, оставшемуся по его смерти ребенкомъ и имевшему соперника въ одномъ злодее, принадлежавшемъ къ императорскому дому и давно уже добиравшемся до престола, чтобъ прогулять на немъ оста-токъ своей жизни. Это былъ Андронпкъ I, сынъ дяди Мануила, одинъ изъ самыхъ наглыхъ, легкомысленныхъ и пспорченныхъ людей, когда либо жившихъ на свете. АнглгёскЙ псторпкъ Гпббонъ и друпе, любяшде описывать подобные характеры, передали его’жизнь въ томъ же роде, какъ Плутархъ жизнъ аепня-нина Алкив^ада (т. П стр. 167). Подъ перомъ Плутарха Алкив1адъ сделался тппомъ гетальныхъ развратниковъ, пмевшпмъ весьма вредное вл!яше на восемнадцатое столепе, когда люди подобнаго рода, или такъ называемые roues, играли важную роль во Франщи и Англш. Для света всегда привлекательны занимательность или резня противоположности какого-нибудь авлен!я, и Плутархъ охотно относится къ дурнымъ принципамъ и действ!ямъ пе по ихъ нравственному достоинству, а по ихъ результатамъ или по внешней форме ихъ проявлешя. Андронпкъ былъ изъ числа техъ развратниковъ, которые своею поэтическою судьбою п отсутств!емъ всякихъ принцпповъ доставляютъ героевъ Байронамъ и Жоржъ Зандамъ п имеютъ возбуждающ^ интересъ для остроумнаго, восторгающагося передъ гешемъ и ис-кусствомъ света. Онъ былъ принцемъ и искателемъ нриключенш, храбръ и подлъ, хитеръ и вероломенъ; игралъ въ своей жизни почти все роли, испыталъ всевозможныя превратности 'судьбы, прошелъ все ступени общественнаго положена, отъ самаго нпзкаго преступника и беднейшаго нищаго до могущественнаго обладателя блестящаго престола. При дворе своего двоюродпаго брата, Мануила, онъ былъ въ большой мплости, какъ потому, что самъ Мануилъ любилъ развратъ, такъ н вследствие своей исполинской силы и искусства въ рыцарскихъ забавах ь. Въ 1153 г. императоръ послалъ его съ войскомъ въ Кплпкпо противъ армянъ; но онъ заботился более о наслаждешяхъ, чемъ объ обязанностяхъ главнокоман-дующаго, хотя и выказывалъ отъ времени до времени, какъ простой рыцарь, свою силу и безумную смелость. Мануилъ долженъ былъ отозвать его, но при-нялъ со всеми наружными знаками расположена и даже далъ важный иостъ на венгерской границе. Здесь онъ вошелъ въ переговоры съ королемъ Гейзою, обещая ему значительныя уступки, если оиъ успеетъ съ его помощью завладеть престоломъ. Узнавъ объ этомъ изъ перехваченныхъ писемъ, Мануилъ веле.ть схватить Андроника, но тотчасъ же простилъ. Андроникъ не успокоился и сде-лалъ покушене на жизнь императора; тогда его посадили въ темницу при им-ператорскомъ дворне. Просидевъ тамъ девять летъ, онъ бежалъ, но былъ пой-манъ и опять подвергнутъ заключенно. Вторичная попытка бегства удалась и привела его въ Pocciro, разделенную въ то время на несколько княжествъ. Онъ нашелъ пр!емъ у галицкаго князя Ярослава, сдружился съ иимъ вследств1е. сходства наклонностей и получплъ удёлъ. Мануилъ, опасаясь, чтобы злобный Андроникъ не- склонилъ русскпхъ въ походу въ Грещю, и желая его содейстшя, для того чтобъ направить Ярослава противъ венгровъ, примирился съ двоюрод-нымъ братомъ и опять поручилъ ему начальство къ Килшйи. Андроникъ, какъ
и въ первый разъ, предался наслаждешямъ, скоро навлекъ на себя новыя подо-зрйшя и бежалъ съ военною кассою въ Палестину. После разныхъ безчинствъ, онъ перешелъ къ туркамъ, основалъ разбойничй притонъ въ горахъ Армеши и сталъ торговать своими единоверцами, продавая ихъ въ рабство невернымъ. За это церковь и патр!архъ предали его анаоемй; но черезъ несколько времени онъ явился кающимся грешникомъ, умолялъ о прощеши, публично носилъ вериги, принесъ въ виду целаго народа униженное, но притворное покаяше, словесно и писменно клялся въ верности императору и его семейству и вследств!е этого получилъ прощеше отъ церкви и вступилъ въ прежшя права. Императоръ назначилъ ему местопребывашемъ живописно расположенный городъ Энэ, въ Понте, но это было не столько ссылкою, сколько средствомъ удалить изъ столицы развратника. Тотчасъ по смерти Мануила (1180 г.) обнаружилось, до какой степени былъ неостороженъ и слепъ императоръ, ожидая чего-нибудь для своего сына отъ состаревшагося въ пороке развратника или придавая какое-нибудь значеше его присяге.
Правлеше перешло по имени къ тринадцатилетнему сыну Мануила, Алексею II, на деле же къ его матери, легкомысленной анпохйской принцессе и протосе-вастосу или государственному министру Алексею, бывшему съ ней более чемъ въ дружескихъ отношешяхъ. Молодой императоръ былъ дурно воспитанъ, ненавистные латиняне занимали все высппя должности, во всехъ отрасляхъ управ-лешя господствовали страшные безпорядокъ и злоупотреблешя, и день ото дня сильнее и сильнее чувствовалась потребность въ человеке, который бы взялъ мощною рукою кормило больнаго и дряхлеющаго государства. Андроникъ не упустилъ случая извлечь для себя выгоды изъ этого положешя делъ. Собравъ несколько солдата и призвавъ къ себе всехъ недовольныхъ, онъ пошелъ на Константинополь, где между темъ дочь императора и ея мужъ, сынъ владетеля Капуи, составили заговоръ противъ любимца императрицы и начали междоусобную войну, съ трудомъ прекращенную усюпями naTpiapxa. Раздражеше противъ ла-тинянъ, гневъ на императрицу, ненависть къ ея любовнику, министру-правителю, не допускали въ то время хладнокровнаго размышлешя, и потому, когда Андроникъ 'всюду приветствуемый, какъ спаситель, подошелъ къ столице, все бросилось къ нему на встречу. Чернь выдала ему ненавистнаго министра, которому немедленно выкололи глаза, и Андроникъ могъ бы безпрепятственно вступить въ городъ; но небольшое число находившихся тамъ латинскихъ рыцарей решилось защищать императрицу и ея сына. Однако о продолжительномъ сопротивлеши нельзя было и думать: Андроникъ имелъ многочисленное войско, а въ самомъ городе народъ возсталъ и окружилъ латинянъ. Они пали после геройской борьбы, но дорого продали жизнь, а ихъ братья отмстили за ихъ смерть, опустошая въ течете целыхъ годовъ берега Чернаго моря. По вступлеши Андроника въ Константинополь, разъяренные греки истребили всехъ жившихъ въ городе латинянъ, не давая пощады ни женщинамъ, ни детямъ, ни старикамъ, ни больнымъ.
Такой неслыханной резнею открылось правлеше, которое Андроникъ началъ подъ именемъ племянника; продолжеше вполне соответствовало началу. УбЙства следовали за убйствомъ; приверженцы императора и его матери были истреблены; все места заняты креатурами новаго властелина, а самъ Алексей предоставленъ собственному юношескому легкомыслпо, для того чтобъ сделать его и ненавист-нымъ и неспособнымъ къ правлешю. Одною изъ первыхъ жертвъ была императрица, и тиранъ былъ на столько гнусенъ, что придалъ ея казни характеръ законности, мучилъ несчастную женщину передъ смертью и заставилъ сына подписать смертный приговоръ матери. Андроникъ предалъ ее суду по обвинешю въ предательскихъ сношешяхъ съ венграми, приговорилъ, чрезъ подкупленныхъ судей, къ смерти, предалъ въ тюрьме на посмешище народу, истязалъ ее голо-домъ и умертвилъ самымъ варварскпмъ образомъ. За матерью следовала, конечно, очередь безпомощнаго сына. Его оставили въ живыхъ, пока мало-по-малу не пр!учили народъ считать Андроника единствепнымъ повелителемъ имперш. Нанятые для этого крикуны потребовали, чтобъ тпранъ сделался соправителемъ, подлые придворные принудили его принять соправительство и, наконецъ, самъ Алексей, запуганный имъ, просилъ убйцу матери разделить съ нимъ бремя прав-лешя. Сде гавшись соправителемъ, Андроникъ отделался отъ императора спосо-
бомъ, обнаружившимъ всю возмутительную испорченность высшихъ классовъ и до того наглое безстндство ихъ въ пороке, что оно поражаетъ насъ даже въ ту эпоху полнаго нравственнаго растл4шя. Государственный совЪтъ, то есть первые сановники государства, объявилъ, что двоевласпе вредно, и безъ всякой другой причины, безъ всякой формы суда, не только отрЗппилъ Алексея отъ престола, но и приговорилъ его къ смерти, приказавъ немедленно исполнить приговоръ. Несчастнаго молодаго человека задушили на следующую ночь, а Андроникъ, съ презрйшемъ попирая ногами трупъ, прпказалъ отрубить у него голову, представить ее себе и, отмЪтивъ ее императорскою печатью, вел'Ьлъ бросить трупъ въ море (114.3 г.). Во странному свойству человеческой природы, тиранъ, совер-шивппй это у&йство и множество другихъ безъ малейшаго- помышлешя о божеской мести, обнаружилъ вслйдъ за темъ при своемъ помазаши поразительную черту суев4рнаго страха передъ невидимой силой. Когда во время короновашя ему следовало проезжать черезъ церковь, не было возможности убедить его 4хать, по обычаю, шагомъ; побуждаемый внутреннимъ страхомъ, онъ, къ общему удивлешю и ужасу, пришпорилъ лошадь и пронесся во весь опоръ. Съ подоб-нымъ образомъ мыслей вполне согласуется известае о томъ, что Андроникъ ве-лелъ narpiapxy развязать себя и своихъ сообщниковъ отъ присяги, данной императору Мануплу и его семейству, и объявить неповиннымъ въ императорской крови. Желаше его было исполнено безпрекословно.
Андроникъ самымъ возмутительнымъ образомъ злоупотреблялъ властью; онъ совершалъ жестокости, достойно описать который можетъ только византийское перо, и утопалъ въ разврате, предаваясь ему въ собственномъ дворце, или на одномъ изъ Принцевыхъ острововъ у Константинополя, его Капри (т. II. стр. 93). Впрочемъ, какъ правитель, онъ имелъ и хоропйя,-даже отличныя свойства, которыхъ вовсе не было у его преемника, и нередко обнаруживалъ умъ и пони-маше, даже благотворительность и справедливость. Жестокости его были направлены преимущественно противъ высшихъ классовъ; о низшихъ, напротивъ, онъ весьма заботился, исключая техъ случаевъ, где былъ затронуть его собственный интересъ. Онъ былъ неумолимо строгъ къ алчности знатныхъ, преследовалъ зло-употреблешя сборщиковъ податей, отменилъ продажу должностей, не терпелъ взяточничества, безпощадно наказывалъ чиновниковъ за несправедливости и уни-чтожплъ береговое право, къ великому неудовольств!ю сената и сановниковъ, из-влекавшпхъ изъ него значительный выгоды. Андроникъ предпринималъ болышя постройки, доставлявпля рабочимъ дело, распространявппя въ народе деньги и поощрявппя искусства; защищалъ бедныхъ отъ наглости придворныхъ и, какъ впоследствш Петръ Великш, бивалъ собственноручно дубиною любимцевъ, насильственно вымогавшихъ что-нибудь у, простолюдина. Наконецъ, онъ поощрялъ науки, самъ былъ ученымъ и сильно содействовалъ пробудившемуся въ то время стремлешю заниматься древностью. Къ сожал'Ьшю, это заняпе было только на-учнымъ и послужило доказательствомъ, что Mipy мало пользы отъ одной учености. Все, что было хорошаго во внутреннемъ уиравлеши Андроника, соединялось у него, какъ у Нуширвана (т. II стр. 269) и другихъ восточныхъ тирановъ, съ неописаннымъ зверствомъ и произволомъ. Даже когда непр1ятельсшя нападешя угрожали его собственной власти, онъ не оставлялъ своихъ жестокостей, а про-должалъ замучивать до смерти богатыхъ и знатныхъ и оскорблять ихъ своимъ сладострасйемъ. Веигерскщ король Бела, Ш посиешплъ на помощь къ сыну своего друга Мануила, но, пршдя слишкомъ поздно, захватилъ весь край отъ Ниссы до венгерской границы и владел?» имъ въ продолжеше всего царствовашя Андроника. Внучатный племянникъ Мануила, Псаакъ, тотъ самый, котораго впо-следствш взялъ" въ пленъ Ричардъ, завладел?» островомъ Кипромъ и, при-пявъ титулъ императора, царствовал?» там?» какъ самостоятельный государь (стр. 38). Пользуясь этпмъ, подданные сицвлп1скаго короля Вильгельма II присоединились къ латинянамъ, мстившим?» за смерть своих?» братьевъ, и вместе съ ними опустошили все берега и острова. Эти набеги авантюристов?» и пира-товъ обратились въ правильную войну, когда несколько знатныхъ греческихъ фамилй, спасаясь отъ Андроника, обратились къ королю Вильгельму и убедили его напасть на имперпо (1186 г.). Сищшйское войско, подъ предводительствомъ одного беглаго византискаго принца, быстро проникло до ©ессалоники и въ нф-
— d9 —
сколько дней овладело второй столицей государства. Покоренный городъ сделался жертвою зверства, въ сравнети съ которымъ можно считать пустяками все, что совершили турки триста л4тъ спустя, при взятш Константинополя. При этомъ бйдствш, несчастнымъ жителямъ много помогъ епископъ города, Евстафш,. ученый толкователь Гомера и другихъ писателей, показавши рвете, достойное главы христаанской общины. Впрочемъ, грекамъ эти варварсйя злодейства принесли пользу: они возбудили къ сопротивлешю народъ, давно уже утративши всякую энерпю, всякое чувство любви къ родине. Непр1ятели были слишкомъ долго задержаны грабежомъ города и окрестностей, и прежде чемъ они дошли до Константинополя, положете делъ въ столице совершенно изменилось, вследствие чисто восточной революцп. Господство перешло къ фампли Ангеловъ, бывшей уже при Мануиле весьма могущественной при дворе.
При воцареши Андроника, одинъ изъ членовъ этой фамилй, Исаакъ II, бросился, вместе вместё съ другими недовольными, въ Никею, но потомъ былъ изменнически выданъ горожанами Андронику и жилъ въ безвестности въ Константинополе, пока одинъ изъ клевретовъ тирана не избралъ его своею жертвою, вероятно, изъ частной мести. Когда подосланный убшца ворвался, вечеромъ, въ домъ Иссака, тотъ въ смертельномъ страхе бросился на лошадь, разсекъ палачу голову и скрылся въ церковь. Сюда собрались его друзья; около нихъ началъ толпиться народъ, масса все более и более прибывала, а Исаакъ и его друзья имФли полную свободу разжигать ее речами, такъ какъ Андроникъ пировалъ въ это время въ загородномъ дворце и хотя получилъ въ тотъ же вечеръ известче о происшествй, но не хотелъ оставить пира. Прибывъ на следующее утро въ столицу, онъ нашелъ возсташе уже въ полномъ разгаре, такъ что нечего было и думать о подавлеши его. Народъ провозгласила, императоромъ Исаака, по малодушно и трусости отказывавшагося отъ этой чести, посадилъ его на лошадь и повелъ во дворецъ, где Андроникъ, оставленный своими, тщетно пред-лагалъ бунтовщикамъ отречься отъ престола въ пользу сына. Однако, пока народъ былъ занять грабежомъ дворца, Андроникъ, пользуясь общимъ смятешемъ, бежалъ переодетый на корабль. Онъ даже успелъ отплыть отъ берега, но, задержанный непогодою и противнымъ ветромъ, былъ узнанъ людьми Исаака. Его схватили и, заковавъ въ цепи, привели къ новому императору, который про-изнесъ смертный приговоръ и поручилъ исполнить его свирепейшему изъ палачей, — столичной черни. Обхождеше народа съ императоромъ, имъ самимъ возве-деннымъ на престолъ, доказало, что тайе граждане стоили такого властителя. Среди брани и побоевъ, чернь тащила его по улицамъ города, вырывала у пего волосы, вышибла глазъ, отсекла правую руку и, повесивъ за ноги, все еще продолжала мучить его самымъ отвратительнымъ образомъ, пока, после долгпхъ терзашй, смерть не освободпла его отъ яростной толпы (1185 г.).
Исаакъ II былъ слабый, трусливый человекъ, склонный только къ разгулу и пе стоившй власти ни по характеру, ни по уму. Случай возвелъ его напрестолъ, случай же готовилъ ему блистательное начало царствовашя. Буря разбила флотъ спщшп-цевъ, а сухопутное ихъ войско было взято въ пленъ apMieii, посланной Андро-цикомъ. Такимъ образомъ Исаакъ, не сделавъ ни одного шага, является съ пер-выхъ дней царствовашя победителемъ и спасителемъ государства. Какъ мала была въ этомъ спасеши заслуга императора, полководцевъ, войска и флота, доказало нападете на островъ Кипръ, где огромное войско и многочисленный флотъ Исаака сокрушились о силу, которую вследа. затемъ Ричардъ Львиное Сердце обратилъ въ прахъ. Гречесйй флотъ сделался добычею спцплшцевъ, союзниковъ кипрскаго тирана, а койско, едва высадившись, положило оруж!е. Исаакъ утешился въ этой неудаче темъ, что женился на дочери венгерскаго короля Белы III и убедилъ его возвратить, за условленную сумму, земли, занятия имъ въ царствоваше Андроника. Чтобъ добыть деньги, Исаакч. назначилъ новый чрезвычайный налогъ и этимъ создалъ себе страшнаго врага. Налогъ падалъ въ числе прочихъ, и на кочевавпйя около хребта Гемуса влахсйя и болгарская племена, повинность которыхъ, съ давнихъ поръ, состояла только изъ определенной подати и поставки известнаго числа рекрутъ. Раздраженные новымъ налогомъ, они возстали подъ предводительствомъ двухъ предпршмчивыхъ влаховъ, Петра п Асана, и завоевали себе независимость. Такимъ образомъ возникло новое
болгарское государство (1186 г.) въ странахъ, сделавшихся по уничто-женш древняго болгарскаго царства (т. II. стр. 566) и поселенш навлийанъ (т. II. стр. 604) мирными греческими провинщями. Первыми властителями были Петръ и Асанъ, устропвппе внутреншй порядокъ государства по образцу Грещи и созданные правильное войско. Съ того времени начались опустошительные набеги, подобные темъ, которыми некогда удручали *Грещю те же болгары. Особенно страдалъ отъ нихъ Константинополь, получавппй главные подвозы изъ странъ, разоряемыхъ тогда влахами, болгарами и куманами. Положеше столицы становилось темъ затруднительнее, что иностранное населеше ея сильно возрастало. Тогда водворились въ пей толпы мухаммеданъ, получившихъ, по договору императора съ Саладиномъ, право отправлять въ Константинополе свое богослу-жеше; массы венещанцевъ, генуезцевъ, пизанцевъ, русскихъ и болгаръ давно уже пользовались тамъ огромными привилепями. Такимъ образомъ Константинополь еще более, чемъ прежде, сделался средоточ!емъ блеска и нищеты всего Востока и Запада; а между темъ уже во время первыхъ крестовыхъ походовъ бытъ города и его смешанное населеше произвели неблагопр!ятное впечатлёше на крестоносцевъ, такъ какъ тогда Европе еще не были известны бедствия боль-шихъ городовъ: громадная нищета рядомъ съ громаднымъ богатствомъ. Капел-ланъ и спутникъ Людовика VII, Одонъ де Дёйль (Deuil), человекъ, много ви-девпйй и ненохож!й на путешественнпковъ, все хвалящихъ, или все порицающихъ, говорить о Константинополе: «Городъ грязенъ, вонючъ и во многихъ местахъ постоянно теменъ, такъ какъ дворцы богатыхъ покрываютъ улицы, оставляя бед-нымъ и иностранцамъ грязь и потемки. Во тьме совершаются уб!йства, грабежи и другы преступлены. Въ городе столько господь, сколько богатыхъ, столько воровъ, сколько бедныхъ. О законе нетъ и речи, и ни у кого нетъ ни страха, ни совёсти, такъ какъ порокъ не наказывается и даже не выходить на светъ.»
Исаакъ, живя въ собственной столице среди иностранцевъ, окруженный иностраннымъ войскомъ и постоянно угрожаемый со стороны вновь возникшаго варварскаго государства, совершенно упалъ духомъ, узнавъ о крестовомъ походе Фридриха Барбароссы. Въ сознаши собственнаго безсил!я, онъ обратился къ Саладину, прося у врага хрисйанскаго имени войскъ противъ своихъ немецкихъ братьевъ по вере, чемъ вероломнее действовалъ грекъ, темъ ярче выдаются действ!я Фридриха Барбароссы. Когда его убеждали соединиться съ влахами противъ Исаака, онъ съ истиннымъ благородствомъ отвергъ мысль о союзе съ мятежниками и варварами и предпочелъ пробиться съ мечемъ въ рукахъ чрезъ толпы влаховъ, болгаръ, кумановъ и грековъ. Черезъ несколько лётъ после похода Фридриха, Исаакъ былъ свергнуть съ престола роднымъ братомъ, Алексеемъ Ш, составившимъ заговоръ п провозгласившимъ себя императоромъ, въ то время какъ Исаакъ уехалъ на охоту (1195 г.). Не имея ни заслугъ, ни достоинствъ, ни правъ на престолъ, и не умёл никого привязать къ себе, Исаакъ ни въ комъ не нашелъ и защиты; онъ не встретилъ участ!я даже во время бегства, но былъ схваченъ и выданъ брату, имевшему жестокость лишить его зрешя и заключить въ темницу.
Презреше къ грекамъ, возбужденное во всехъ народахъ братскою изменою, усилилось ничтожнымъ правлешемъ и ребяческими действыми новаго императора. Въ начале, Алексей III выказывалъ безразсудную щедрость, имелъ неосторожность распустить войско, которому не доверялъ, но которое, темъ не менее, было необходимо, и потерпелъ позоръ, сделавъ попытку победить болгаръ помощью вероломной хитрости. Потомъ, когда болгары продолжали опустошешя, онъ сталъ теснить народъ неслыханными поборами и бралъ даже у церквей и съ гробницъ императоровъ ихъ драгоценности. Жена его искала находивпцяся въ Константинополе художественныя произведешя древности, чемъ раздражила даже чернь, обнаружившую въ этомъ случае больше вкуса и ума, чемъ императоръ и императрица. Въ Малой Азы гречесше города добровольно подчинялись туркамъ, желая лучше быть подвластными врагамъ своей веры, чемъ Алексею. Во внутрен-нихъ провинщяхъ одно возсташе сменялось другимъ. Къ довершешю несчастья, императоръ оскорбилъ венещанцевъ и темъ навлекъ бурю, которая была не по силамъ изнеможенному государству. Изъ ложныхъ политическихъ разсчетовъ онъ покровительствовалъ пизанцамъ и этимъ возбудилъ ревность венещанцевъ; сверхъ
того онъ обложилъ ихъ пошлинами, не обращая внимашя на ихъ дипломы и привилегии, и отказалъ въ уплат! суммъ, слЪдовавшихъ имъ по договору, въ вознаграждеше за конфискованный при Ману ил! имущества. Эти д!йств!я и вообще ничтожество императора подали мысль честолюбивому дожу Генриху Д а н д о л о прославить себя свержешемъ греческаго императора, а Алексей далъ ему поводъ вмешаться во впутреншя д'Ьла государства и выполнить задуманный планъ. Онъ выпустилъ изъ тюрьмы брата, считая его слишкомъ ничтожнымъ, чтобъ быть опаснымъ. Но Исаакъ вошелъ въ сношешя съ латинянами и завя-залъ переписку съ своею дочерью, женою Филиппа Швабскаго. Вскор! и сынъ его, Алексей IV, нашелъ средство вырваться изъ рукъ дяди и отправиться на Западъ искать помощи отцу. Прежде всего онъ обратился къ пап!, но полу-чилъ р!шительный отказъ, такъ какъ императоръ усп!лъ уже вступить въ сношешя съ Иннокениемъ. Тогда онъ отправился въ Гермашю къ своему зятю Филиппу и былъ рекомендованъ имъ венещанцамъ (1202 г.), къ которымъ незадолго до того прибыло значительное крестоносное войско, бывшее отъ нихъ въ зависимости по договору, заключенному съ его предводителями.
“4. Четвертый|или латинскш крестовый походъ. &
Когда въ Венещю явились депутаты отъ крестоносцевъ, Генрихъ-Дандоло, тогдашшй дожъ, былъ девяносто трехъ лЪтъ и почти сл'Ьпъ, отъ прежняго увечья, но, не смотря на то, спленъ и предпршмчивъ, какъ челов’Ькъ въ самой цветущей поре жизни. Въ высшей степени хитрый и ловкш, онъ тотчасъ по прибыли депутатовъ составилъ планъ воспользоваться благочестивыми намеревпями простодушныхъ крестоносцевъ для государственныхъ целей. Дандоло объявилъ, после непродолжительныхъ переговоровъ, что согласенъ доставить корабли для перевозки 33,500 челов’Ькъ и 4,500 лошадей за 85,000 марокъ, и заключилъ о томъ договоръ, съ тЬмъ чтобы онъ вошелъ въ силу только по приняты его болыпимъ сов'Ьтомъ и народомъ. Склонивъ безъ затруднешя большой сов1тъ къ утверждешю договора, онъ собралъ народъ въ церкви св. Марка и получплъ его соглаше, при чемъ предварительно шесть рыцарей обратились со своими просьбами непосредственно къ самому народу (1201 г.). Заключенное услов!е было выгодной купеческой сделкой; на сколько тутъ венещанцы соблюдали свои выгоды, можно видЬть пзъ того, что было выше сказано (стр. 12) о ценности денегъ въ то время. Чистосердечные крестоносцы не подозревали настоящихъ намёрешй дожа, но ихъ понялъ Иннокентй III, сведущш въ политике не меньше Дандоло. Онъ далъ соглаше на этотъ договоръ, но подъ услов!емъ, чтобы крестоносцы, при переезде на Востокъ, нп въ какомъ случае не нападали на хрпспанъ, — и потому вскоре разсорился съ венещанцами. Еще прежде, чемъ крестоносцы отправились изъ Венещи, умеръ графъ Тибо Шампанскш, выбранный предводителемъ; вместо него избрали маркграфа Бонифащя Монферратскаго. Бонифащй отправился въ Италпо черезъ Гермашю, сошелся съ Филиппомъ Швабскпмъ и моло-дымъ Алексеемъ и обещалъ съ помощью крестоносцевъ доставить последнему константинопольскй престолъ. Однако его переговоры и эгоистически намёретя венещанцевъ не остались, повпдимому, тайною, такъ какъ мнопе крестоносцы не поехали въ Венещю и отправились въ Палестину другимъ путемъ, а некоторые немцы, какъ графъ фонъ Катценелленбогенъ и друпе, не принадлежавипе къ числу крестоносцевъ, направились въ Венещю.
Чтобы собрать сумму, следовавшую венещанцамъ, начали делать сборъ съ крестоносцевъ; но, хотя некоторые изъ нихъ продавалп все, что у нихъ было ценнаго, собрали не более 51,000 марокъ. Те, которымъ предпр!ят!е успело надоесть, уже радовались, думая, что оно не состоится вследств!е фпнансовыхъ затруднены; но хитрый Дандоло выступилъ съ новымъ предложешемъ. Онъ соглашался ждать уплаты недостающпхъ денегъ до техъ поръ, пока крестоносцы не прюбретутъ ихъ какпмъ-нпбудь завоевашемъ, съ темъ, чгобъ они, передъ отъездомъ въ Палестину, помогли венещанцамъ вновь покорить далматскш городъ Зару, въ пятый разъ отпавппй отъ нихъ и отдавшийся подъ защиту вен-
Герскаго короля. Крестоносцы приняли предложеше и вм-ЬстЬ съ Дандоло, взяв-шимъ торжественно крестъ въ церкви св. Марка, отправились противъ хриспан-скаго города, не обращая нп малЪйшаго внпмашя на папу, строго запрещавшаго этотъ походъ н даже грозпвшаго отлучешемъ отъ церкви. Зара, естественно, не могла противиться соединеннымъ силамъ венещанцевъ; она сдалась на пятый день и, по варвавскому обычаю того времени, была безчелов'Ьчно разграблена. Холода уже наступали, а потому крестопосцы согласились, по предложешю Дандоло, прозимовать въ Далмащи. Тогда старый дожъ, сговорясь съ Бонифащемъ Мон-ферратскимъ п посломъ германскаго императора Филиппа, пустилъ въ ходъ д'Ъло Алексея. Между крестоносцами произошло сильное разноглаше. Одни, въ томъ числе мнопе значительные духовные, нс хотели и слышать о походё противъ Константинополя, Apyrie согласплпсь очень охотно. Папа дфлалъ всевозможное, чтобъ разрушить планъ Дандоло и Филиппа, запрещалъ всяюя попытки противъ греческой имперш, требовалъ полпаго вознаграждешя жителей Зары и вновь гро-зилъ отлучешемъ. Его ув4щан!я п убйждешя не подействовали, такъ какъ вене-щанцы требовали должныхъ имъ денегъ, а Алексей обещалъ всевозможное, если ему помогутъ противъ дяди. Походъ былъ решенъ, и въ начале весны 1203 г. крестоносцы поплыли къ Константинополю. Однако угрозы папы не были совершенно безплодны: храбрейппй рыцарь въ Европе, Симонъ де Мопфоръ, отделился со своими друзьями отъ крестоносцевъ.
Остановившись на некоторое время у Корфу, флотъ вступилъ въ Мраморное море п, овладевъ безъ сопротивлешя всемъ берегомъ, нодошелъ, 23 поня, къ Константинополю. Впечатлеше, произведенное тогдашнею столицею Mipa на поэтически настроенныхъ рыцарей, было невыразимо. Вотъчто говоритъ Готтфридъ Вилльгардуэнъ: «Те, которые еще не былп въ Константинополе, не верили гла-замъ при виде гроыадныхъ стенъ и башенъ, окружавшихъ городъ, пышныхъ дворцовъ, безчислениаго множества богатыхъ церквей и огромнаго протяжешя этого перваго изъ городовъ въ свете. Въ эту минуту, даже у храбрейшихъ затрепетало сердце, потому что никогда, съ техъ поръ какъ стоптъ м!ръ, не бралось еще такое малое число людей за столь великое предпр1яйе.» Крестоносцы высадились на аз!атскомъ берегу Босфора и черезъ несколько дней вступили въ бой. Не слушая советовъ стараго Дандоло, знавшаго городъ и убеждавшаго прежде всего устроить магазины для пров!анта, рыцари въ первыхъ числахъ шля составили, сидя на коняхъ, военный советъ п решили немедленно штурмовать городъ. Здесь вполне обрисовывается романическш характеръ тогдашняго запад-наго рыцарства. Исповедавшись и прнчастпвшись, малочисленное войско переправилось, съ своими лошадьми, на плоскодонныхъ судахъ, къ Константинополю, намереваясь взять съ маху, какъ какой-нибудь редутъ, первую крепость тогдашняго Mipa, защищаемую 70,000 грековъ, и твердо решившись победить илп умереть. Высадка была произведена на северной стороне гавани, тамъ, где лежатъ Пера и Галата; нетерпеше рыцарей было такъ велико, что мнопе, не дожидая де-сантныхъ мостовъ, бросились прямо въ воду, чтобъ скорее попасть на берегъ. Перу п Галату взяли съ перваго приступа. Затемъ, нужно было овладеть крепкой галатской башней и прорвать огромную цепь, протянутую съ одного берега на другой п запиравшую входъ въ гавань; до этого нельзя было думать о взятш города, такъ какъ только со стороны моря безумное нападете могло иметь хоть какой-нибудь шансъ успеха. За первое взялись крестоносцы, за второе вене-щанцы. Меры, принятия греческпмъ императоромъ къ обороне, по свидетельству его собственныхъ подданныхъ, были такъ. ничтожны, что нётъ ничего удиви-тельнаго, что наемники, защищавпйе галатскую башню, не исполнили своего долга, бёжавъ после непродолжительнаго боя. Цепь была прорвана венещанскимъ кораблемъ, двинувшимся на нее на всехъ парусахъ; тогда весь флотъ крестоносцевъ вошелъ въ гавань и сталъ на якоре вдоль берега, отъ конца сераля до дворца и воротъ влахернскихъ. Сухопутное войско крестоносцевъ перешло изъ Галаты къ гавани, прогнало труслпвыхъ грековъ въ городъ и расположилось ла-геремъ у влахернскихъ воротъ. несколько дней прошло въ стычкахъ, а между темъ Дандоло делалъ на корабляхъ прпготовлешя, чтобъ штурмовать городъ съ моря: онъ велёлъ устроить на верхнихъ частяхъ мачтъ мостки, съ которыхъ можно было спрыгнуть на стены и аттаковать ихъ защитниковъ. Но рыцари не
хотели и слышать объ этомъ и предприняли 17 поля обшдй штурмъ съ сухопутной стороны, где были самыя высойя стены, такъ какъ здесь городу постоянно грозила опасность отъ дунайскихъ варваровъ. Штурмъ не удался. Венещанцы взошли на стену, заняля до двадцати пяти бастюновъ и зажгли городъ, но въ это время получили известие, что рыцари, взошедппе было въ одномъ з ^стЪ на стену, обратили тылъ передъ массою греческаго войска. Дандоло имелъ бла-ropasyMie бросить свои завоевашя и поспешить ца помощь крестоносцамъ. Съ по-явлешемъ венещанцевъ, греки были обратно прогнаны въ городъ.
Никто не ждалъ, чтобы сражеше этого дня имело кайя-нибудь важный по-сл^дств!я; но ничтожный гречесйй императоръ счелъ дЪло своихъ подданныхъ потеряннымъ и ночью б'Ьжалъ изъ Константинополя. Онъ оставилъ на произволъ судьбы не только народъ, но и свое семейство, жену и двухъ дочерей, однако взялъ съ собой казну и коронные бриллтанты. Этими деньгами онъ хотелъ купить помощь придунайскихъ варваровъ, совершенно равнодушный къ тому, что его бедное отечество будетъ опустошаемо съ двухъ сторонъ двумя страшными врагами! Узнавъ о его бегстве, греки сделали самое благоразумное, что могли: они возвели на престолъ сверженнаго Исаака, и онъ послалъ просить крестоносцевъ вступить вместе съ сыномъ въ городъ (19 поля 1203 г.) друзьями. Но крестоносцы не хотели выпускать отъ себя Алексея, пока его обЪщатя не будутъ подтверждены отцомъ. Положеше новаго императора было таково, что ему приходилось соглашаться на все; сообразно договору, заключенному сыномъ, онъ обязался: подчинить греческую имперпо папЪ, выплатить венещанцамъ и франкамъ по сту тысячъ марокъ, снабжать крестоносцевъ, въ течете года, провщнтомъ, послать съ ними въ Палестину, на годъ, 10 тысячъ войска и навсегда содержать тамъ 600 рыцарей. Тогда крестоносцы вступили въ Константинополь; но по общему соглашешю выступили чрезъ нЪсколько дней и расположились въ пред-мЪстьяхъ по другую сторону гавани, такъ какъ долгое пребываше въ городЪ не-премЪнно вызвало бы раздоры съ греками.
ПоложеЕпе Исаака на престолЪ было затруднительнЪе, чЪмъ въ тюрьме. Ему не было возможности выполнить обЪщашй, опрометчиво данныхъ АлексЪемъ латинянамъ, а съ другой стороны, безъ ихъ помощи нельзя было удержаться на престолЪ. Это обстоятельство заставило его просить крестоносцевъ и венещанцевъ пробыть у него до слЪдующей весны. Къ уплате денегъ приступили немедленно, и вскорЪ крестоносцамъ была возмЪщена вся сумма, взятая съ нихъвене-щанцами за проЪздъ. Между АлексЪемъ, сделавшимся соправителемъ отца, и крестоносцами установилась самая тЪсная дружба. Рыцари находили при дворЪ почетный и блестяпцй пр!емъ, а АлексЪй посЪщалъ ихъ лагерь, къ великому соблазну грековъ принпмалъ участие въ ихъ пирушкахъ не какъ сынъ императора, а какъ другъ и товарищъ, и даже позволялъ имъ шутить съ своей короной. Съ помощью маркграфа Бонифащя, графа де Сенъ-Поля и другихъ рыцарей, онъ прогналъ дядю, дошедшаго уже до Адр1анополя, и покорплъ провинцш, еще присягнувшая отцу. Однако, согласте между латинянами и византайцами не могло не быть продолжительно: первые были слишкомъ склонны къ насил!ямъ, вторые не могли забыть старой ненависти къ еретикамъ латинянамъ, а сверхъ того находили слишкомъ тяжелымъ налогъ, установленный императоромъ для выполнешя условш договора. Завистливость жившихъ въ Константинополе латинскихъ куп-цовъ раздула искру, тлевшую подъ пепломъ. Они давно уже неравнодушно смотрели на множество мухаммеданскихъ торговцевъ, богатство которыхъ, благодаря ихъ неутомимой деятельности, видимо возрастало, и возбудили противъ нихъ фанатическую часть крестоносцевъ. Однажды, отрядъ рыцарей предпринялъ нападете на мечеть, уже тридцать летъ существовавшую въ столице по условно заключенная съ Саладиномъ договора; мусульмане стали защищать свою мечеть, а греки помогли имъ. Въ городе начался упорный бой, причемъ франки зажгли несколько домовъ и произвели пожаръ, свирепствовавши восемь дней и истребивший значительную часть столицы. Следств1емъ этого была непримиримая ненависть. Все, что носило латинское имя/ возбуждало ярость грековъ, такъ что пятнадцать тысячъ латинскихъ купцовъ должны были перебраться изъ города къ крестоносцамъ. Въ то же время предводители крестоносцевъ разсорились съ ста-рымъ императоромъ. Исааку приходилось очень плохо: греки роптали на то, что
онъ прит'Ьсняетъ и мучить ихъ ради иностранцевъ, кляли его сына, продавшаго Hiinepi» латинянамъ и ихъ еретическому папе и унижавшаго, дружась съ ними, достоинство грековъ. Крестоносцы жаловались на то, что Алексей зазнался и редко посЬщаетъ ихъ, и докучали обоимъ пмператорамъ требовашемъ осталь-ныхъ денегъ, по ихъ мнешю коварно и несправедливо задержанныхъ у нихъ. Гн1въ буйныхъ рыцарей дошелъ наконецъ до того, что они послали къ императору шесть депутатовъ, поручивъ имъ настоятельно требовать выполнешя обязательства, а если оно не будетъ исполнено, сделать Исааку формалный вызовъ. При настроеши умовъ въ столице, это поручеше было не безопасно для депутатовъ, но они выполнили его съ тою же яростью, съ какою оно было имъ дано.
Тогда снова начались непр1ятельсйя д4йств1я, и положеше императора, противъ котораго шелъ также братъ съ болгарами и влахами, становилось кри-тическимъ. Онъ вид'Ьлъ, что государство гибло, ироклиналъ неосмотрительнаго сына и, наконецъ, опасно заболЪлъ, но еще долженъ былъ быть свпдбтелемъ того, какъ возмутивппйся народъ потребовалъ избрашя новаго императора, съ исключешемъ всей фамилш Ангеловъ. Напрасно старались сенаторы, духовенство и придворные разубёдить и успокоить взволнованную массу: ихъ заставили приступить къ избрашю, а какъ никто не соглашался принять опасное достоинство, то они, наконецъ, насильно навязали его молодому человеку благородной фамилш, Николаю Канаву. Между темъ Алексей тайно вступилъ въ переговоры съ своими прежними друзьями франками и этимъ оскорбилъ оборонявшую его гвардии; кроме того онъ былъ постыдно обмануть темъ самымъ человёкомъ, которому поручилъ вести переговоры. Это былъ Алексей V Мурзуфлъ, дальшй родственникъ императорскаго дома. Онъ склонилъ на свою сторону государствен-наго казначея, подкупилъ ожесточенную гвардш, распустилъ въ городе слухъ, что императоръ сносится съ латинянами, обманулъ крестоносцевъ ложною клятвой, выманилъ фальшивою тревогою Алексея, ночью, изъ дворца и велелъ удавить его. Старый императоръ вследъ за темъ умеръ, а Николая Канава, по при-казашю похитителя престола, бросили въ темницу (1204 г.). Мурзуфлъ вступилъ въ переговоры съ крестоносцами; но ни та, ни другая сторона не думала серьезно о мире: латинянъ возбуждали ожесточеше, нужда въ деньгахъ, страсть къ грабежу; Мурзуфлъ надеялся принудить враговъ къ отступлешю; поэтому, скоро начался решительный бой. Разсчитывая заранее, что дряхлое государство не устоитъ въ борьбе, венещанцы заключили съ крестоносцами въ марте новый договоръ, которымъ хитрые торговцы умели обратить въ свою пользу будущую победу рыцарей. Они условились, что изъ добычп, три четверти получаютъ венещанцы, одну четверть крестоносцы; новый императоръ избирается шестью рыцарями, по большинству голосовъ; выборъ naTpiapxa и устройство латинской церкви производится венещанскими духовными, если императоръ будетъ латпнянинъ, латинскими, если венещанецъ; императоръ получаетъ четвертую часть имперш, остальное делится поровну между венещанцами и крестоносцами; наконецъ, венещанцы сохраняютъ всё права и льготы, которыми прежде пользовались въ имперш.
Мурзуфлъ исправилъ укреплешя и возвысилъ стены столицы, такъ что латиняне, сделавпйе приступъ 9 апреля, были отбиты. 12-го, назначенъ былъ новый приступъ, и какъ стёны съ сухаго пути были слишкомъ высоки, то осаждав-ппе рёшили, что одинъ отрядъ долженъ проникнуть въ городъ съ кораблей и открыть остальному ворота; затемъ уже не могло быть сомнешя, что въ откры-томъ бою франки останутся победителями. Крестоносцы долго не могли приставить къ стёнамъ лестницы со стороны гавани; наконецъ, удачный порывъ ветра подвинулъ такъ блпзко къ стенамъ два корабля епископовъ труаскаго и суассон-скаго, что съ марсовъ мачтъ можно было положить мосты на стену; по нимъ экипажъ перебрался на укреплешя. Латиняне вскоре завладели пятнадцатью бастюнами и, по условно, отворили ворота. Тогда все войско вошло въ городъ, и греки въ безпорядке бёжали по улицамъ. Однако, сами латиняне чувствовали, на сколько непр!ятель превосходилъ ихъ числомъ, и потому при наступлеши ночи, отступили къ завоеванной стене. За то бежавшее прежде изъ города франки воспользовались смятешемъ, чтобъ отмстить грекамъ, п резали на ули-цахъ всехъ, попадавшихся подъ руку. Отчаяше придало грекамъ новыя силы, а чтобъ отвлечь ихъ, латиняне въ третай разъ зажгли городъ. Огонь свирепство-
валъ нисколько дней, ц'Ьлые кварталы были обращены въ пепелъ, и победители, при свете зарева, могли грабить и убивать даже ночью. Съ первой ночи, греки сочли свое дело потеряннымъ п тысячами искали спасешя въ бегстве; самъ императоръ бежалъ. Такимъ образомъ, двадцать тысячъ крестоносцевъ завоевали городъ съ четырьмя стами тысячъ жителей, потерявъ при этомъ одного рыцаря. Со стороны грековъ потеря тоже была, сравнительно, не велика, но за то имъ предстояло страшное б^дспйе. Возмутительная жестокость франковъ, ихъ зверская и необузданная чувственность, дикая ярость, съ которою они оскверняли все святое и не святое, присоединяя къ насюпю лоругаше, — все эти варварства ни въ чемъ не уступали неистовствамъ, ироизведеннымъ османскими турками двести пятьдесятъ летъ спустя: но те имели, по крайней мере, мзвинешемъ, что въ покоренномъ городе видели столицу нев^рныхъ. Папа, въ послаши къ войску, высказалъ свое неудовольств!е противъ такого злоупотреблешя победой, но какъ дело было уже сдёлано, то онъ, наконецъ, благословилъ его, снявъ съ крестоносцевъ прокляпе. Добыча победителей была громадна; много изъ нохищеннаго скрыли, но все еще для дележа осталось четыреста тысячъ марокъ. Весьма много реликвЦ и церковныхъ драгоценностей франки взяли на родину. Но всего важнее было то, что значительное число художественныхъ пропзведешй отправилось изъ Константинополя на Заладь, и что тамъ вообще весьма распространилось знакомство съ искусствами и промышленностью Востока, такъ какъ домы, дворцы и церкви латинянъ украсились похищенными вещами. Особенно воспользовались богатствами Константинополя венещанцы для украшешя своей ратуши и площади св. Марка; между прочимъ, тогда же было привезено въ Венещю одно изъ вели-чайшихъ художественныхъ произведешй древности — четыре лошади, стояпця на главномъ фронтоне церкви св. Марка.
5. Латинская импер!я въ Константинополе.
По взяты Константинополя, Дандоло и крестоносцы основали государство, сходное съ возникшимъ за сто лЪтъ до того 1ерусалимскимъ королевствомъ, потому что также было покорено французами и представляло столь же мало усло-вш для прочнаго существовашя. Услов1я дележа между крестоносцами и вене-щанцами были заранее определены съ точностью; слёдовательно, прежде всего представлялся вопросъ, кому достанется титулъ императора и ярмо нёвозможнаго владычества. Piinenie вопроса зависело отъ венещанцевъ, имёвшихъ половину избирательныхъ голосовъ; но они были на столько умны, что не хотели выбрать своего дожа: имъ нужны были выгоды завоевашя, а не бремя его. Изъ крестоносцевъ только двое были въ состояши принять и поддерживать императорское достоинство: главный предводитель, Бонифащй Монферратсййу и могущественнейший изъ владетелей, принпмавшихъ учаспе въ походе, графъ Бальдуинъ Фландрсшй. При основаши 1ерусалимскаго королевства происходило почти тоже самое, и тогда избраше имело гибельныя последств!я, потому что после выбора Готтфрида Бульонскаго, Раймундъ Тулузскш, желавппй быть королемъ, своимъ упорствомъ вынудилъ многихъ рыцарей воротиться въ Европу, чемъ съ самаго начала ослабилъ государство. Этого хотели избежать въ Константинополе, и потому заставили Бонифащя и Бальдуина заключить, предварительно, договоръ, въ силу котораго невыбранный императоромъ долженъ былъ получить все азь атсшя владешя имперш и острова» Канд1ю (Крнтъ) и заранее признать другаго верховнымъ сюзереномъ. Прпнявъ эту благоразумную меру, приступили къ выбору. Можно было думать, что опъ падетъ на Бонифащя, какъ главнаго предводителя и более способнаго къ управлешю, чемъ друпе вожди; его желали и греки. Но венещанцн были противъ него, вероятно, потому, что неизбранному доставался островъ Канд1я, которымъ Бальдуинъ, со своими ловкими фландрскими моряками, съумелъ бы воспользоваться, тогда какъ Бонифащю съ нимъ нечего было делать, какъ только уступить венещанцамъ. Такъ или иначе, Бальдуинъ былъ выбранъ императоромъ (9 мая 1204 г.) и коронованъ со всемъ велико лешемъ Востока и Запада. Вслёдъ затемъ, венещанцы приступили, согласно
договору, къ выбору narpiapxa и избрали духовнаго, ©ому Морозив и, при-надлежавшаго къ знатному венещанскому роду. При раздёле имперш, императору достались городъ Константинополь, за исключешемъ весьма значительной части, отошедшей къ венещанцами, и провинщя Ромашя (Румел1я), какъ четверть, непосредственно принадлежавшая ему по договору. Остальныя три четверти разделились поровну между венещанцами и крестоносцами, какъ коронные лены, а первые прибавили къ титулу дожа: владетель полуторы четверти римской имперш. Присвоивъ себе лучппя провинцш, венещанцы впоследствш npio-брели отъ Бонифащя за ничтожную сумму островъ Кандт. Вообще завоеваше греческой пмперш принесло выгоды имъ однимъ, да одни они и умели упрочиться въ новыхъ владейяхъ и извлечь изъ нихъ пользу. Въ доставшейся имъ части Константинополя, венещанцы весьма благоразумно соединили заботу о сохранены своего влышя съ неприкосновенностью гражданской свободы, о которой промышленный классъ итальянцевъ тогда сильно заботился не только у себя дома, но и въ основываемыхъ колошяхъ. Они дали своимъ константинополь-скимъ подданными республиканское устройство, съ общимъ народными собраш-емъ и выборными муниципалитетомъ, состоявшимъ изъ болыпаго и малаго со-ветовъ и неподчинявшагося никакой другой власти; во главе управлешя стоялъ подеста, посылавппйся республикою Венещей и только отъ нея одной получавшей приказашя. Гражданств законы были заимствованы венещанцами, какъ и латинянами, изъ кодекса 1ерусалимскаго королевства, возникшаго почти при одина-кихъ услов!яхъ; морское право определилось законами, незадолго до того принятыми морскими итальянскими государствами изъ Барселоны и впоследствш введенными во всехъ восточныхъ моряхъ, подъ именемъ Consolato del шаге. Къ чести венещанцевъ нужно сказать, что они воскресили въ своей константинопольской колоти право, законъ и гражданскую свободу, составлявппе украшеше древней Грецы и исчезнувипе более полуторы тысячи летъ тому на-задъ. Во всехъ другихъ своихъ греческихъ владешяхъ они пробудили и оживили своими учреждешями гражданское чувство, любовь къ родине, земледел!е, промышленность, трудолюб!е и достигли того, что ихъ колоти могли сами защищать себя. Впрочемъ, венещанцы не подчинили все доставппяся имъ и прюбре-тенныя впоследствш земли своему непосредственному господству: они принимали вассалами французскихъ рыцарей, знатныхъ грековъ, просившихъ у нихъ защиты, поощряли своихъ нобилей делать завоевашя въ греческой имперш и основывать на островахъ и въ приморскихъ городахъ лены республики. Спустя двадцать летъ по завоеваны Константинополя, они обсуждали даже вопросъ о перенесены въ Грещю центра республики, но признали лучшимъ распространять п укреплять свое владычество ,въ техъ странахъ, посылая туда многочисленныхъ поселенцевъ. Всликш дожъ ихъ, Генрихъ Дандоло, умеръ въ Константинополе въ 1205 г.
На развалинахъ греческаго государства венещанцы возводили основашя своего всем1рнаго могущества, а новая латинская импер!я была однимъ призра-комъ и, подобно 1ерусалимскому королевству, быстро стремилась къ падешю. Императоръ былъ не более какъ предводитель союзнаго войска и только личною храбростью въ сражешяхъ могъ пртбрести значеше. Во внутреннихъ делахъ, его во всемъ связывали венещанцы и государственный советъ, состоявший изъ вельможъ; разноглашя его съ ними решались третейскимъ судомъ, избираемымъ ими и венещанцами. Вассалы государства, какъ французы, такъ и венещанцы, были обязаны следовать за нимъ на войну только съ 24 тня по 29 сентября, а некоторые были и тогда изъяты отъ этой обязанности. Государство состояло изъ множества большихъ и малыхъ владешй, обладатели которыхъ часто были сильнее императора и выходили изъ-подъ его зависимости. Бонифащй Монфер-ратскш, обменявшгй свои аз!атск!я владешя на такъ называемое оессалоникское королевство, владелъ большей половиной Македоши и бессалш и вскоре распространили свою власть на Пелопоннесъ. По смерти его Готтфридъ де Вилльгардуэнъ, племянникъ маршала, и бургундецъ Оттонъ де ла Р о ш ъ основали значительный княжества въ Кориное и Аеинахъ. Всякш рыцарь, имевш!й возможность собрать шайку, отправлялся занимать какой-нибудь городъ или гору, где ему было удобнее заниматься прежними ремесломъ разбойника,
чймъ въ лйсахъ родины. Вообще эти ббльппе и мелые владетели признавали только одно право меча. Особенно сильно страдали греки отъ пхъ грубости ( надменности. Рьщари и ихъ люди обходились съ ними почти такъ, какъ осман-CKie турки съ ихъ потомками. Дише и буйные повелители несчастной страны производили всевозможных безчинства и насил!я надъ личностью п собственностью грековъ и яростно истребляли произведешя искусствъ, пострадавшая еще прежде отъ жены императора Алексея Ш и потомъ при взяты Константинополя. Къ за-воевателямъ присоединились новыя шайки бродягъ съ Запада, венещанцевъ, рыцарей, или даже грековъ, вступавшихъ въ службу къ императору и основывав-щихъ независимыя владйшя, и этой добычею обогащали родныхъ, построившихъ на деньги Востока свои болышя, почти неразрушимый церкви, монастыри и замки. Рядомъ съ франками основали нисколько независимыхъ владйшй и греки; но они враждовали между собой и обходились съ подданными не лучше западныхъ хищниковъ или почти такъ же, какъ теперешше турецме паши. Левъ Сгуръ укрепился въ Кориной, Аргосй, Навплш и Оивахъ, но его наследника выгнали въ 1210 г. Готтфридъ де Вилльгардуэнъ и Оттонъ де ла Рошъ. Въ Эпире осно-валъ княжество Михаилъ Комненъ, родственникъ сверженной династы. Несколько городовъ во Оракы сделались независимыми. Въ Трапезуйте создалъ новую имперш Алексей I, внукъ Андроника, принявший титулъ императора. Наконецъ, въ Никей царствовалъ храбрый Оеодоръ Ласкарисъ I, зять Алексйя Ш, избранный императоромъ после бегства Мурзуфла и черезъ несколько часовъ самъ принужденный бежать. Онъ бросился въ Малую Аз1ю и, соединивъ вокругъ себя лучшихъ и храбрййшихъ грековъ и многочисленныхъ латинскихъ искателей приключены, основалъ въ Никей и ея окрестностяхъ государство, которое не только упрочилъ,за собою, но и передалъ наследникамъ.
Обращаясь отъ этого поверхностнаго общаго обзора къ частностямъ, мы видимъ уже въ самомъ начале сильный раздоръ между императоромъ и могу-щественнейшимъ пзъ его вассаловъ, Бонифащемъ Монферратскимъ. Бальдуинъ не хотйлъ уступить Бонифацию въ безусловное владеше городъ Оессалонику, что непременно произвело бы войну, если бы умный Готтфридъ Вилльгардуэнъ не устранилъ несоглашя. Въ то же время, Бальдуинъ долженъ былъ действовать противъ обоихъ греческихъ императоровъ, Алексйя III и Мурзуфла, спасшихся на северй государства. Мурзуфлъ безъ всякаго труда былъ выгнанъ изъ заня-тыхъ имъ городовъ Романы и отправился искать помощи у Алексйя. ^Онъ раз-считывалъ найти хороппй пр!емъ, такъ какъ, похитивъ престолъ, женился на одной изъ дочерей Алексйя, разумеется, не спроса соглас!я отца. Но Алексей воспользовался этпмъ родствомъ, чтобъ отдйлаться отъ соперника. Подъ видомъ дружбы заманивъ зятя въ лагерь, онъ лишилъ его зрйшя п присоединилъ къ себй его войска. Слйпой и всйми оставленный, Мурзуфлъ хотйлъ пробраться въ Азш, но попался въ руки латинянъ и былъ казненъ ими въ Константинополе (1204 года), какъ убыца ихъ друга, Алексйя IV. Тесть и противникъ его, видя невозможность бороться съ латинянами, обратился сперва къ Льву Сгуру, потомъ былъ взятъ въ пленъ и выкупленъ Михаил омъ Комненомъ Эпирскимъ, но, поссорясь съ нимъ, отправился въ Азйо и нашелъ убйжище у икошйскаго султана, такъ какъ его зять, Эеодоръ Ласкарисъ, не хотйлъ и слышать о немъ. Султанъ думалъ воспользоваться этимъ обстоятельствомъ, чтобъ отнять у Ласка-риса часть владйнй, но былъ разбитъ имъ на голову (1210 г.), причемъ Алексей попалъ въ пл^нъ къ зятю и былъ посаженъ имъ въ монастырь, гдй и умеръ. Всю жизнь дйлая мерзости, онъ, самъ того не зная, оказалъ великую услугу своему народу: счастливая война съ икошйскимъ султаномъ, причиною которой былъ онъ, развязала Эеодору Ласкарису руки въ Азы и дала ему возможность направить вей силы противъ латинянъ.
Латиншпй императоръ Бальдуинъ кончилъ еще несчастнее, чймъ его сверженный предшественникъ. ОракысМс греки жаждали освободиться отъ удручав-шаго ихъ гнета, и когда силы латинянъ разсйялись, а братъ императора, Генрихъ, былъ посланъ въ Азш, сделали попытку сбросить латинское иго. Они искали помощи бывшихъ злййшихъ враговъ своихъ, болгаръ, влаховъ и кума-новъ, и побудивъ ихъ короля, Ивана I, къ вторженпо въ латиншйе пределы, съ яростью возстали противъ притеснителей. Получивъ о томъ извйспе, Баль-
дуинъ постгЬшилъ къ центру возсташя, Адр1анополю, хотя при немъ было всего 180 рыцарей; къ нему присоединился Дандоло съ неболыпимъ войскомъ. Вместо того, чтобы ожидать подкреплешй, онъ началъ осаду города и вскоре былъ окруженъ многочисленнымъ болгарскимъ войскомъ. Въ порыве необдуманной храбрости, онъ поддался на обыкновенную хитрость кумановъ, и съ неболыпимъ числомъ спутниковъ пустился преследовать непр!ятелей, бЬжавшихъ въ разсып-ную. Черезъ два часа легко вооруженные кумансые всадники внезапно поворотили назадъ, напали на измученныхъ рыцарей, уничтожили почти весь отрядъ и взяли въ плЪнъ Бальдуина (1205 г.). Весьма не мнопе успели возвратиться къ своимъ товарищамъ, оставшимся у Адр1анополя. Эта небольшая горсть, теснимая со всехъ сторонъ врагами, совершила подъ предводительствомъ Готтфрида де-Вилльгардуэна мастерское отступ лете. Никогда, за исключешемъ деяшй Кортеса и Пизарро въ Америке, не выказывались въ столь блестящемъ свете, какъ тогда, превосходное искусство рыцарей, ихъ уменье владеть оружгемъ и неодолимое мужество. Конечно, доля славы принадлежать уму и опытности Готтфрида. Безчисленныя полчища болгаръ, влаховъ, кумановъ и грековъ не осмелились даже сделать нападешя на отступающихъ рыцарей. Однако, они наводнили северный провинщи и, опустошая все на пути, подходили къ стенамъ столицы, которая была въ опасности, не имея защитниковъ. Напрасно 'правительство старалось удержать семь тысячъ крестоносцевъ, возвращавшихся въ это самое время изъ Палестины черезъ Константинополь: они не согласились остаться. Тогда послали депутатовъ во Франщю съ мольбами о помощи, вернули изъ Asin брата императора, Генриха, и назначили его правителемъ. Возвратясь въ Константинополь, Генрихъ со своимъ маленькимъ войскомъ сделалъ всевозможное, чтобы помочь беде. Бонифащй также поспешилъ изъ Пелопоннеса для защиты своихъ северныхъ провинщй. Восемь месяцевъ, какъ диме звери, неистовствовали куманы, не делая различ!я между греками и латинянами. Наконецъ новому правителю удалось разбить ихъ (августъ 1206 г.), но тогда болгарсшй царь Иванъ страшнымъ образомъ выместилъ свою злобу на пленномъ Бальдупне. Иннокенпй III въ начале плена пытался вступиться за императора; признавъ Ивана царемъ и темъ поставивъ его на ряду съ другими государями, папа счелъ себя въ праве выговаривать ему за вторжешя въ латинсме пределы и настоятельно требовалъ освобождешя Бальдуина; но Иванъ, у котораго, очевидно, было столько же пскусныхъ людей, какъ у папы, весьма ловко отказалъ ему. Разгневанный поражешемъ, Иванъ велелъ отрубить Бальдуипу руки и ноги и бросить его въ глубокй ровъ, где несчастный императоръ, заживо пожираемый птицами, умеръ только на трети день.
Узнавъ о смерти Бальдуина, латиняне единогласно выбрали императоромъ его брата, Генриха (1206 г.). Онъ съ самаго начала обнаружилъ таланты, которыхъ неблагодарные греки никогда не ценили по достоинству. Защита государства доставила ему темъ более славы, что' венещанцы, заботясь только о себе, предоставили его собственным!, силамъ. Прежде всего онъ тесно соединился, посредствомъ брака, съ сильнейшимъ вассаломъ имперш, Бонифащемъ Монферратскимъ, вскоре погибшимъ геройскою смертью въ войнё съ куманами и влахами. Потомъ, напавъ на владешя варваровъ, онъ отстранилъ опасность, грозившую имперш вследств!е союза Ивана съ Эеодоромъ Ласкарисомъ, и вместе съ темъ рядомъ необыкновенныхъ ycn.iifl помешалъ союзу его съ Львомъ Сгу-ромъ. Затемъ онъ возстанОвилъ въ ея иравахъ вдову Бонифащя, вытесненную миланскпмъ графомъ Бландрате. Но главнымъ предметомъ его заботъ были греки. Онъ управлялъ ими съ нижнегерманскою честностью, предоставилъ имъ равныя права и льготы съ латинянами, ревностно заботясь о ненарушимости этихъ правъ, открылъ грекамъ доступъ ко двору, принималъ ихъ въ войско, на-значалъ на высппя должности и защищалъ свободу совести отъ насилй папскаго легата, который, желая обратить грековъ въ католицизмъ, заперъ ихъ церкви и монастыри и наполнилъ темницы греческимъ духовенствомъ. Генрихъ уничто-жилъ распоряжешя легата и предоставилъ грекамъ во всемъ государстве полную свободу богослужешя. За то и греки служили ему противъ потомка своихъ. прежнпхъ тирановъ, тогда какъ алчные воины Запада стремились къ Эеодору Ласкарису, лучше платившему имъ. Такимъ образомъ произошло любопытное
явлеше, что каждый изъ двухъ императоровъ действовалъ противъ другаго его же соотечественниками. Охраняя съ умомъ, справедливостью и мужествомъ свое государство внутри и извне, Генрихъ въ тоже время пользовался Инновента-емъ III для получения подкреплетй съ Запада и для убеждешя духовенства и бароновъ имперш содействовать его планамъ. Съ т4мъ же самымъ папой велъ переписку и хитрый ёеодоръ Ласкарисъ, убеждавшей Иннокенпя не препятствовать его вербовкамъ на Западе; но когда папа старался убедить его дружескими письмами подчиниться Генриху, благочестивый сынъ остался глухъ къ увещаш-ямъ святаго отца. При этомъ случае нельзя не обратить внимашя на всеобъем-люпцй умъ и необычайную деятельность Иннокентия. Изъ оставшихся после него бумагъ видно, что онъ переппсывался со всеми концами греческой имперш, за-щищалъ духовенство отъ хищничества владетелей и ихъ солдатъ, грековъ отъ латинянъ и латинянъ отъ грековъ, твердилъ врймъ объ исполнеши предписашй правительства и скреплялъ все договоры. Зная, что все это происходило въ то время, какъ во Францш начались кровавыя преследовашя альбигойцевъ, поглощавшая все впимаше папы, что въ то же время онъ имелъ важныя несогласия съ 1оанномъ Безземельнымъ, кончивппяся унижешемъ англйскаго короля, и съ величайшими усюйями старался противодействовать распространявшейся тогда философии Аристотеля, — можно представить себе, каковъ долженъ былъ быть умъ, способный вести дела съ целымъ м!ромъ.
Счастье благопр!ятствовало Генриху. Государство, основанное Львомъ Сгу-ромъ въ Пелопоннесе, было уничтожено Готтфридомъ де Вилльгардуэномъ и От-тономъ де ла Рошъ; на севере, судьба освободила грековъ и латинянъ отъ сви-рФпаго Ивана Болгарскаго (1207 г.), а его преемникъ заключилъ съ Генрихомъ миръ. Затемъ оставались два опасныхъ для безсильной имперш врага: ©еодоръ Ласкарисъ Никейсшй и Михаилъ Комненъ Эпирсшй. Хитрый и храбрый Ласкарисъ былъ чрезвычайно искусенъ въ воеиномъ деле и умелъ придать своему государству прочность, о которой нельзя было и думать латинской имперш. Съ нимъ Генрихъ заключилъ миръ (1214 г.), соблюдавшейся до самой его смерти. Напротивъ, съ Михаиломъ Комненомъ, царствовавшимъ подъ именемъ деспота (властителя) надъ Эппромъ, Этол1ей и Акарнанёей, императоръ находился въ безпрерывной вражде. Только однажды, будучи въ стесненныхъ обстоятельствахъ, Мцхаилъ подчинялся ему, но въ следующемъ же году (1210 г.) нарушилъ миръ и возобновилъ военныя действ!я. Напавъ внезапно на стараго Готтфрида де Вплльгардуэна и сто другихъ рыцарей, онъ взять ихъ въ пленъ, распялъ Готтфрида на кресте, а остальныхъ засадилъ въ темницу, и потомъ вторгся въ ла-тинсюе пределы, грабя п опустошая все на пути. Искусный политикъ, онъ покровптельствовалъ духовенству все время, пока оно было преследуемо пап-скимъ легатомъ, а незадолго до смерти (1216 г.) призвалъ изъ Никеп своего своднаго брата, 6 е о д о р а, показавшаго, сделавшись эпирскимъ деспотомъ, чему опъ выучился въ военной школе Ласкариса. Онъ началъ свое блистательное правлете завоеватямп въ Оессалш и Иллпрш. Генрихъ поспешилъ лично про-тпвъ него, но заболелъ въ дороге п умеръ летомъ 1216 г. въ Оессалонике. Его смерть была темъ бблыпимъ несчаспемъ для латинской имперш, ч.то чрезъ несколько недель умеръ п Иннокентий III, неутомимо заботивппйся о новыхъ владешяхъ папскаго престола на Востоке.
Генрихъ не оставилъ детей. Следуя исконному германскому обычаю выбирать своихъ государей но родству, государственные чины провозгласили иыпе-раторомъ ближайшего родственника обоихъ умершпхъ государей, графа намюр-скаго Петра де К у р т н э (Courtenay), мужа пхъ старшей сестры, I о л а н т ы. и близкаго родственника французской королевской и германской императорской фамилш. Онъ былъ такъ беденъ, что долженъ былъ продать часть влад!шй, чтобъ явиться въ импер1ю съ приличною свптою, и все-такп не нмелъ, чемъ заплатить за шреездъ. Въ крайности, онъ обратился къ венещанцамъ, перевез-гаимъ въ Коне: штиноноль его семейство, а те воспользовались его путешеств!емъ для похода противъ Дураццо, отнятаго у нихъ ©еодоромъ Эпирскимъ. Пред-npiarie не удалось. Тогда Петръ де Куртнэ отправился, вместе съ папскпмъ легатомъ, сухимъ путемъ и попалъ въ пленъ къ эпирскому деспоту. Нп напа, ни венещанцы не заботились о шгЬнномъ император! больше, чемъ сколько
этого требовало прилич!е. Венещанцы и въ этомъ и въ другихъ случаяхъ следовали только своей торговой политике. Кто благопр!ятствовалъ ихъ торговле, считался ихъ другомъ, былъ ли онъ язычникъ, 1удей, мухаммеданинъ или грекъ; кто мешалъ имъ, считался врагомъ, будь это братъ или самъ папа. На этомъ основаши, они были въ союзе даже съ Эедоромъ Ласкарисомъ и икошйскимъ султаномъ, хотя ради приличия называли эти отношешя не миромъ, а переми-р1еыъ. Поэтому же они играли роль въ торговле всехъ портовъ Чернаго моря, на малоазйскомъ, спршскомъ и египетскомъ берегахъ, въ Испаши, Франщи, Фландрш и Англш. Во всехъ этихъ пунктахъ они имели свои торговые законы, права п судъ и b a i 1 о или консуловъ, которые съ учаспемъ двухъ, а въ важ-ныхъ случаяхъ и болыпаго числа нобилей производили расправу надъ жившими тамъ венещанцами и разбирали пхъ торговые споры. Они, естественно, не отступи.лн, изъ любви къ особе императора, отъ своихъ принциповъ и не сделали рё-шптельнаго шага для его освобождешя. Такимъ же образомъ действовалъ и Г о-Hopifi III. Онъ писалъ къ Оеодору Эпирскому, старался доказать ему, какъ неблагоразумно съ его стороны прерывать начатыя его предшественникомъ сношешя съ римскимъ дворомъ, упрекалъ за вероломное взяэте въ пленъ императора и легата п требовалъ освобождешя последняго, не упоминая ни слова объ осво-божденш перваго. Вообще о несчастномъ императоре такъ мало заботились, что мы даже не знаемъ времени его смерти. Легата Оеодоръ выпустилъ, когда папа сталъ проповедывать противъ него священную войну и уже собралъ несколько тысячъ человекъ. Чтобы отклонить грозу, Оеодоръ даже показалъ видъ, что ду-маетъ обратиться къ католической церкви. Папа, руководимый только личными разсчетами, вдался въ обманъ и подъ угрозою отлучешя заставилъ крестоносцевъ прекратить враждебный приготовлешя противъ эпирскаго деспота.
Получивъ известие о смертп Петра, бароны избрали императоромъ его старшаго брата, Филиппа Намюрскаго (1210 г.). Но онъ отказался отъ пустаго титула, и тогда отправленные къ нему депутаты убедили вступить на престолъ его младшаго брата, Роберта (1221 г.). Положеше государства было хуже, чемъ когда-либо. Оеодоръ Эпирскш отнялъ у сына Бонифащя Монферратскаго его владешя, покорилъ всю 0есса;пю, п Македонпо бранно до Адр1анополя и принялъ титулъ греческаго императора (1222 г.). Съ Востока, повидимому, опасности не было, такъ какъ Оедоръ Ласкарисъ женился, за два года предъ темъ, на сестре Роберта и, по щйезде его въ Константинополь, помолвилъ за него свою дочь. Но въ следующемъ же году Эеодоръ Ласкарисъ умеръ (1222 г.), и положеше совершенно изменилось. Преемпикъ Оеодора, мужъ его старшей дочери, I о а н н ъ Ватац1й, переменилъ политику и разстроилъ предполагав-ппйся бракъ. Онъ оставался въ союзе съ венещанцами до техъ поръ, пока не создалъ себе флота, а тогда сталъ занимать одинъ за другнмъ. острова и при-морейе города латинской HMuepin и, приставая къ незащищенпымъ местностямъ, высаживалъ тамъ войска, победоносно проникавппя во внутреншя провинщи. Теснимый Ватащемъ и Оеодоромъ Эпирскимъ, Робертъ обращался къ посредничеству папы, чтобъ получпть помощь съ Запада. Ponopifi П1 делалъ все, что могъ: подъ страхомъ отлучешя, онъ запрещалъ вступить въ службу къ Оеодору Эпирскому и обещалъ отправляющимся въ Константинополь такое же отпущеше греховъ, какъ (ерусалимскимъ крестоносцамъ; но ни то, ни другое не действовало, потому что недавшй неудачный крестовый походъ въ Египетъ поколебалъ на Западе довер!е къ папе и его военнымъ предпр1ят!ямъ. Къ счастью для латинской имперш, бывшей тогда недалеко отъ погибели, оба враждебные ей гре-чесюе императоры поссорились между собой. Съумей Робертъ воспользоваться этой распрей, падающее государство могло бы значительно поправиться; но это былъ грубый, неуклюж!й человекъ, слКдовавшш только внушешямъ необузданныхъ страстей и не умевппй заставить себя слушаться даже въ особенномъ дворце. Пршдя въ отчаяя!е отъ неповиновешя слугъ и чиновнийовъ, онъ оставилъ государство на пропзволъ судьбы и уехалъ въ Римъ, а потомъ, следуя совету папы, хотелъ было вернуться въ Константинополь, но на дороге умеръ (1228 г.).
Третьму брату Петра де Куртнэ. Бальдупиу П, было одиннадцать летъ, когда умеръ Робертъ. Его признали императоромъ, но вместе съ темъ подумали о томъ, на кого бы возложить бремя управлешя и предводительство надъ
войскомъ. На это место, вероятно, по указанию папы, избрали графа Ioan и а Бр1еннскаго, который былъ выбранъ въ 1208 г. королемъ 1ерусалимскимъ, прйхалъ въ 1223 г. въ Италш и выдалъ дочь свою за германскаго императора Фридриха II, но смертельно поссорился съ нимъ, когда Фридрихъ принялъ титулъ!е-русалимскаго короля. Не смотря на свои 80 лйтъ, 1оаннъ обладалъ еще врожденною деятельностью п необычайною силою, а будучи 1ерусалимскимъ королемъ, прюбр^лъ, по крайней мере, навыкъ командывать феодальнымъ войскомъ и защищать угрожаемое со всехъ сторонъ государство. Приглашеше пришлось ему т4мъ более кстати, что по возвращенш Фридриха изъ Палестины ему нельзя было оставаться въ Италш. По договору, заключенному съ государственными чинами, онъ долженъ былъ управлять, какъ настоящй императоръ, выдать вторую дочь за Бальдупна и принять его своимъ нам4стникомъ. Въ Константинополе онъ на-шелъ истощенную казну, пустые магазины, анархпо между латинянами и вероломство со стороны грековъ, даже техъ, которые пользовались милостями Генриха п Роберта. Потому въ первое время онъ ничего не могъ предпринять и долженъ былъ даже распустить часть наемниковъ, приведенныхъ имъ изъ Италш и Франщи. Наконецъ, подданные принудили его прервать миръ съ Никеей и отправиться въ Малую Азию. Походъ этотъ, по незначительности латинскаго войска, кончился ничемъ, но былъ поводомъ къ заключена союза между греческимъ императоромъ и болгарскимъ царемъ Иваномъ Асаномъ. Ихъ соединенный войска дважды подступали къ Константинополю. Въ первый разъ, въ городе было всего 180 рыцарей, и только необычайная храбрость 1оанна, сделавшаго вылазку, вместо того чтобъ защищаться за стенами, спасла столицу, а съ ней и государство. Во второй разъ осажденнымъ помогли вассалы и союзники; но и тогда 1оаннъ действовалъ геройскп. Вследъ за темъ, къ счастью латинянъ, между противниками ихъ начался раздоръ, и болгарскш царь даже соединился съ своими врагами. Чрезъ годъ после второй осады, 1оаннъ умеръ (1237 г.), оставивъ государство почти въ томъ же положешп, въ какомъ принялъ его.
Молодой Бальдуинъ, сделавшись императоромъ, вт> продолжеше двухъ летъ странствовалъ по Европе, выманивая у папы и королей денегъ и войска для падающаго государства. Ему было трудно собрать войско, и приходилось много унпжешй; особенно неблагопр!ятна была для его дела вражда императора Фридриха II съ папою, такъ какъ Фридрихъ смотрелъ нещйязненно на все исходившее отъ папы. Когда, накопецъ, Бальдуинъ сформировалъ порядочное войско и послалъ часть его впередъ, подъ предводительствомъ 1оанна Бетюнскаго, императоръ весьма долго задерживалъ это войско, прежде чемъ пропустилъ въ Ломбардпо и Венещю, полагая, что оно идетъ на помощь къ безпокойнымъ лом-бардскимъ городамъ плп къ папе. Такъ пропало много времени, а въ Венещи 1оаннъ Бетюнсюй умеръ и войско разсеялось. После папы больше всехъ прини-малъ учасэте въ нпщемъ императоре французскш король, Людовикъ IX. Онъ по-могъ Бальдупну деньгами и выкупплъ величайшую святыню латинской имперш, терновый венецъ Спасителя, заложенный баронами въ минуту нужды одному ве-нещанцу за 10,000 золотыхъ. Людовикъ заплатилъ еще большую сумму, а за это подданные п современники осыпали его похвалами. Чтобы добыть денегъ, Бальдуинъ заложилъ свое намюрское графство и, наконецъ, отправился съ довольно многочпсленнымъ войскомъ въ Константинополь чрезъ Гермашю п Benrpiro. Болгары, между темъ, снова разсорились съ латинянами, и латиняне не постыдились заключить противъ нихъ союзъ съ куманскими ордами, проникшими тогда, съ огнемъ и мечомъ, во внутренность Македонш. Наместникъ имперш, Наржо де Туси, даже женился на дочерп куманскаго предводителя, на могпле котораго были принесены въ жертву восемь латинянъ, а потомъ пировалъ съ варварами и заключилъ съ ними союзъ среди отвратительнейшихъ церемошй; то же долженъ былъ сделать и самъ Бальдуинъ. Императоръ и его бароны, ку-мансюй князь п начальники ордъ, пустили себе кровь и выпили ее, смешавъ съ водою и виномъ; потомъ разрубили на куски собаку и пожелали, чтобы то же самое было съ нарушителями союза. Бальдуинъ предпринималъ после того несколко экспедищй, но вскоре казна его истощилась, и онъ принужденъ былъ распустить прпведенпыхъ съ Запада наемниковъ, которые поступили тогда на службу къ его противнику, Ватащю. Бальдуинъ сталъ искать помощи у икошй-
Шдоооеръ. III. 6
скаго султана, которому даже обещали для его гарема одну изъ своихъ пле-мяннпцъ,—такъ затруднительно было его положеше,—а затемъ опять отправился нищенствовать по' Италш и Францш, но чрезъ четыре года вернулся въ Константинополь, ничего не добившись. Ватащй между теми вытеснили болгаръ изъ Эракш, запялъ Македошю и 6ессал1ю, заставилъ эпирскаго деспота отказаться отъ пмператорскаго титула, взялъ его въ пленъ и подчинилъ себе остальныхъ членовъ эпирской дпнастш. Бальдуинъ еще разъ ездили на Западъ, п опять понапрасну; до самой смерти этотъ несчастный императоръ находился въ положенш, тяжкомъ и унизптельномъ даже для частнаго человека: передЪ-лавъ въ монету весь находпвппйся въ Константинополе металъ, какова бы ни была ценность работы, заложивъ, съ разр4шешя папы, церковный им4шя, онъ копчплъ темъ, что жплъ съ женою милостыней, вымоленной имъ у французской королевы.
Пока константинопольская империя приходила подъ управлешемъ латинянъ въ болЪе и более жалкое состояше, никейское государство достигло при Ва-тацш рйдкпхъ въ т4хъ странахъ силы и процвФташя. Достигнувъ могущества, Ватацш отлично воспользовался имъ. Онъ посвятилъ свои послЬдше годы за-ботамъ о внутреннемъ устройстве государства и старался возстановить земле-д!ше, а съ нимъ п благосостояше, въ прекрасныхъ, но опустошенныхъ провин-щяхъ Малой Asin. Хозяйство, заведенное имъ въ своихъ обширныхъ помЬстьяхъ, было такъ хорошо, что доходами съ него покрывались все расходы двора. Подданные следовали примеру государя, и никейскы провинцш наслаждались бла-госостояшемъ, тогда какъ сосЬдшя турецмя страны бедствовали отъ нищеты. Ватащй понялъ также, что для прюбретешя господства надъ всей бывшей им-nepieu сл^дуетъ беречь латинянъ, составлявшихъ значительную п лучшую часть войска, водворившихся повсюду целыми колошями и основавшпхъ, какъ на Западе, малепьюя воинственныя династш и городсмя общины. Поэтому онъ ввелъ въ своемъ государстве принятые латинянами 1ерусалимсме законы и чуждые до техъ поръ грекамъ суды пэровъ и ордалш. Этимъ онъ отучплъ подданныхъ отъ деспотизма, щйучивъ ихъ къ воинской дисциплине западнаго рыцарства. Умирая (1255 г.), Ватащй оставилъ никейское государство несравненно более могущественными, чемъ латинская импер!я; но сынъ и преемникъ его, Эеодоръ II Ласкарисъ, испортилъ многое своей запальчивостью и строгостью и приго-товилъ револющю, совершившуюся после его смерти. Исключительное положеше Никеи требовало большой осмотрительности въ управлении Она сделалась цен-тромъ греческихъ патрютовъ, въ ней нашла опору народная религия, тогда какъ въ остальныхъ частяхъ греческой имперш господствовалъ католицизмъ; сюда же стремились и смелые латпнсме и гречесше искатели приключешй, получавппе долю въ добыче, пмевппе учасйе въ управлешп п, наконецъ, сделавппеся весьма сильными. Оба прсжпихъ императора, понимая особенности этого поло-жешя, действовали весьма осторожно, Эеодоръ II, желая выказывать всюду свою власть, поступали иначе и вызвали этпмъ смуты. Съ дикпмъ произволомъ и жестокостью преследовали онъ самыхъ заслуженныхъ людей, а между темъ доставилъ огромное дшяше фамплш Му за л о, занявшей важнейипя места и внушавшей многими опасешя, чтобы монарх!я не перешла въ олигархпо. По завещашю Эедора, опека надъ его девятилетиями сыпомъ и наследнпкомн должна была достаться главе этой фамилш, Георгу Музало, вместе съ патр1архомъ Арсен1емъ (1259 г.). Это распоряжеше было причиной падешя Ласкарисовъ. Хотя Оеодоръ и заставилъ вельможи три раза присягнуть вн томи, что его воля будетн исполнена, но теми пе менее тотчасъ по его смерти ожесточенная знать умертвила всю фамилию Музало п передала регентство Михаилу Палеологу, предки котораго играли важную роль еще за двести летъ предъ темъ при воцаренш Комненовъ (т. II стр. 577). Михаилъ былъ предво-дителемъ наемныхъ западныхъ войскъ и не разъ возбуждали подозрешя къ Ватацш; и не решаясь оставаться въ Никее при Эеодоре II, онъ ушелъ при его воцаренш къ турками. Но значеше его и вл!яше на народи были такъ велики, что Эеодоръ долженъ былъ призвать его обратно. Сделавшись правителемъ, они роздали важнейпйя места роднымъ и друзьямъ, привязалъ къ себе деньгами войско и чрезъ четыре месяца после смерти Оеодора былъ провозглашенъ ими
императоромъ. Патраархъ протествовалъ,. ио долженъ былъ уступить п коропо-валъ Михаила, взявъ съ него обещание пощадить ребенка. Однако чреза. два года, Мпхаилъ вел'Ьлъ ослепить и заключить въ крепость молодаго прпппа. Тогда патр!архъ сложплъ съ себя свой сапъ н ушелъ въ монастырь. Съ Мп-хапломъ на запятнанный кровью греческШ престолъ взошла последняя дпнаспя Палеологовъ (1259 г.).
Новый пмператоръ, еще прежде пользовавшиеся популярностью, съумЪлъ скоро привязать къ себе подданныхъ и упрочить свою власть. Опъ былъ щсдръ, но не отягощялъ государство налогами; упростпвъ свой домашшй бытъ, опъ сд1>-лалъ темъ значительпыя сбережешя и уважалъ права граждапъ даже тогда, когда они приходили въ столкновеше съ его собственною властью, такъ что однажды, подобно Августу, лично явился въ судъ для оправдашя. Готовясь къ нпспровер-жешю латинской имперш и завоевание Константинополя, онъ заключил, союзъ съ генуезцами п совершплъ нисколько походовъ противъ эппрскпхъ владетелей. Генуезцы были ему необходимы противъ пхъ старпнныхъ враговъ, вепещавцевъ, составлявшпхъ главную опору латинской iiMnepin. Оба этп парода давно пе любили другъ друга, п безпрестанныя ссоры пхъ въ пнострапиыхъ гавапяхъ пе разъ переходили въ открытую войну. Такъ, вт. 1256 г. споръ за влад’Ьше церковью святой Сабы въ Акре вызвалъ между ними упорную войну; они уничтожали другъ у друга склады п корабли, вступалп въ кровопролптпыя морешя битвы, и только поел* двухлетней борьбы, уступая советамъ папы, заключили пятилетнее перемир!е; при этомъ генуезцы должны былп согласиться па тяжелыя услов!я и, разумеется, остались спльпо ожесточеннымп протпвъ венещапцевъ. Союзъ съ Мпхаиломъ Палеологомъ былъ для нихъ какъ нельзя более кстати, п хотя еще не истекъ срокъ перемпр!я, они приняли предложете императора (1261 г.), обязавшись помочь флотомъ прп осаде Константинополя, взамепъ техъ же правъ, какими венещанцы пользовались тамъ при латпнянахъ. Однако императору пе пришлось воспользоваться ихъ непосредственною помощью; завоеваше столицы было результатом!» его походовъ протпвъ эппрскаго владетеля, Михаила II, который возсталъ на никейскаго императора, и, получпвъ подкреплете отъ двухъ своихъ зятьевъ, сицилгёскаго короля Манфреда и ахайскаго князя Вильгельма де Вплльгардуэна, вторгся въ 0ессал1ю. Императоръ тотчасъ же двинулся протпвъ враговъ, а вероломный Мпхаилъ, въ минуту опасности, покппулъ союзнпковъ. Вильгельмъ, пришедипй на помощь тестю, былъ разбптъ, взятъ въ пленъ, п ку-пплъ свою свободу уступкою несколькнхъ крепостей въ Пелопоннесе. Такимъ образомъ и здесь Михаплъ Палеолога» сталъ твердой ногой. Въ следующемъ году, когда эпирешй владетель снова взялся за оружие, онъ отправплъ протпвъ него брата; но, опасаясь сношешй возставшаго вассала съ влахами, послалъ во бракую небольшой наблюдательный корпуса» подъ начальствомъ Алексея С трате г о н у л а. Этотъ отряда» совершенно неожиданно овладела. Копстантпнополсмъ.
Михаплъ Палеологъ пытался сама., въ предптествовавшемъ году, взятъ Константинополь, но былъ отбитъ п заключила, съ Бальдунпома. nepennpie. Разсчптывая на это, венещанцы и большинство латинянъ отправились ва. отдаленный походъ, п Алексёй Стратегопулъ счела. эту минуту удобной для неожиданна™ нападешя па столицу; о перемпрш она» не заботился; что значили вт. то время п въ техт» странахъ договоры и обязательства? Онъ зпалъ, что Палеологъ имелъ въ столице связи, а греки горели петерпетемъ сбросить съ себя латинское лго. Усп-ливъ свой отрядъ па Геллеспонте прибрежными жителями, независимыми отъ обоихъ пмператоровъ и промышлявшими контрабандой и разбоемъ, онъ быстро двинулся на Константинополь, где никто пе ожпдалъ нападешя, приблизился къ нему въ темноте и, послава. несколькнхъ человека, взлесть па степы п отпереть ворота, вошелъ ва. города» почти беза. сопротпвлеапя. Пожаромъ п грабежомт» опъ навелъ такой страхъ'на латинянъ, что, считая его войско гораздо спльнейшпмъ, чемъ оно было въ действительности, они съ самаго начала отчаялись въ своей участи. Бальдуинъ, вместо того, чтоба. искать геройской смерти во главе пеболь-шаго числа верныха. рыцарей, спрятался во дворце и потомъ спасся на корабле, отвезшемъ его въ Италш. Черезъ трп недели Мпхаилъ Палеологъ торжественно вступилъ въ Константинополь, иеренесъ туда свою столицу п, съ свойствеппымъ ему искусствомъ, начала, быстро залечивать раны государства. Прежде всего опъ 6*
выполнилъ свои обязательства въ отношешй къ генуезцамъ, отдалъ имъ, въ полное влад^ше, предместья Перу н Галату и предоставилъ даже имЪть тамъ свое всйско, а загЬмъ утвердилъ за венещанцамп п пизанцами • ихъ кварталы, давъ имъ льготу отъ податей и самостоятельный судъ. Зам4чателепъ анекдотъ, передаваемый однимъ историкомъ того времени, и вероятно не вымышленный. Когда при дворе Михаила получили изв^сие о взятш Константинополя, одинъ изъ самыхъ почтенныхъ государственныхъ людей вместо того, чтобы радоваться, сталъ горько жаловаться, говоря: «Что я слышу? За что такая напасть? какими грехами навлекли мы на себя гибель? теперь, когда Константинополь въ рукахъ грековъ, гибнетъ всякая надежда». Онъ полагалъ, что все бросится въ столицу и впадетъ тамъ въ прежнее растлйше, — п былъ правъ. Все потянулось въ Европу и уже спустя два десятилетня по взятш Константинополя въ Малой Азш утвердились османскге турки, истор!я которыхъ вскоре поглотила въ себе исторш греческаго государства.
Императоръ Бальдуинъ и его потомки блуждали по Европе, тщетно моля папъ п королей о помощи, и наконецъ, продали свои права, перешедппя сперва къ анжуйскому дому, а потомъ Франщи. Самъ Бальдуинъ умеръ въ 1272 году. Мелшя латинсюя вассальныя государства были, уничтожены потокомъ времени.
6. История Эюбидовъ и христ1анскихъ предпр]’ят1й на восток^ отъ смерти Саладина до Людовика IX.
Саладинъ, умерппй въ Дамаске къ 1193 г., основалъ обширное мухамме-данское государство, въ составъ котораго вошли Египетъ, Cnpia и Теменъ; но жители Дамаска верно судили о положены этого государства, горько оплакивая кончпну его основателя. На Востоке все зависитъ отъ одного человека. Его не стало, новаго господина не было, значитъ, судьба влад-Ьшй должна была решиться мечомъ. Уб1йство и война начались скоро и свирепствовали до т4хъ поръ, пока не угасъ родъ Эюбпдовъ. Сыновья, братья и племянники Саладина разделили между собой царство. Старших сынъ, Афдалъ, получилъ Дамаскъ и lepyca-л'имъ; второй, Азиз ъ,—Египетъ; треты, Дагер ъ,—Алеппо; дядя ихъ, Адель, сделался повелителемъ области на Евфратё, и мпопе друпе родственники Саладина овладели разными странами и городами. Владетель Египта долженъ былъ быть главою надъ всеми, но на это у него не было силъ. Эюбиды часто враждовала между собой, и ни одинъ изъ нпхъ не следовалъ мудрому наставлешю, данному Саладиномъ прп прощаньи младшему сыну. Вотъ что сказалъ онъ Дагеру, по свидетельству его до верен наго писца: «Завещаю тебе благоговеть предъ выс-шимъ существомъ, псточнпкомъ всякаго блага. Исполняй его заповеди: въ немъ твое cnacenie. Не проливай крови и не прпмп душегубство па главу твою; пролитая кровь пе засыпаетъ. Сохрани себе сердпа подданныхъ и заботься прилежно объ пхъ благе: онп вверены Богомъ и мною твоему попечение. Будь ласковъ съ князьями и начальниками; кротостью и дружелюб!емъ достпгъ я вершины власти. Ни къ кому пе питай въ с«<>е злобы, потому что смерть упесетъ всехъ. Никого не обпжай; люди не прощаютъ, пока не отомстятъ, тогда какъ тебе, еелп обидишь Бога, раскаяшс уготовить прощетие, потому что Богъ милосердъ.»
Старших сынъ Саладппа, Афдалъ, подобно большинству выросшпхъ въ гаре-махъ властителей, предался сначала чувственнымъ наслаждешямъ, а потомъ впалъ въ какую-то нелепую набожность, такъ что переписывалъ собственноручно ко-ранъ, проводя время въ молитвахъ п покаяши. Поэтому, братъ его, Азизъ, п властолюбивый дядя, Адель, безъ труда вытеснили его изъ Дамаска (1196 г.), которымъ и завладелъ Адель. Афдалъ просилъ помощи у икошйскихъ сельджу-ковъ, но безуспешно; Адель пользовался слишкомъ болыппмъ уважешемъ у фа-натиковъ супнитовъ, вледств!е победы, одержанной пмъ еще при Саладине надъ однимъ пзъ нубыскпхъ властителей, эмпромъ ассуанскимъ Кенцъ эль Даулой, вооружавшимся на защиту шытскаго учешя. Это же значеше помогло Аделю сделаться, по смерти Азиза (1198 г.), опекуномъ его малолетняго сына и потомъ присвоить себе его владешя. Духовные, на вопросъ, законно ли правлеше
малол’Ьтняго, дали ему ответь, что дитя не можетъ быть господином!», но подчинено волгЬ другихъ. Завоевавъ Египетъ, Адель скоро ‘распространил!» свою власть и на Дагера, владетеля Алеппо. Но важнейшпмъ предщляпемъ его былъ походъ противъ армянской крепости Шаллата или Ишлата, обладашемъ которой Адель достпгалъ троякой цели: давалъ государству, простиравшемуся отъ пре-дёловъ Нубш и африканскихъ степей до горъ Арменш, твердый операцюнвый базисъ для д-Ьйств1я противъ этой страны; прюбреталъ твердый оплотъ противъ грозившихъ съ северо-востока ховарезмнщевъ п монголовъ, и, наконецъ, избав-лялъ Сирпо отъ вторженш пконшскихъ сельджуковъ. Но это значеше Ишлата породило нескончаемую вражду между Аделемъ, султаномъ икошйскимъ, и пове-лителемъ Ховарезмш, такъ что, въ то самое время, какъ дшпя монгольсшя и титарсшя орды грозили ворваться въ переднюю Азпо, три главныхъ мухаммедан-скихъ государства, вместо того, чтобы соединиться въ виду общей опасности, вели между собой упорную борьбу за обладаше Ишлатомъ. Во время этихъ междоусо-б!й, ослаблявшихъ мухаммеданъ, въ Палестину прибыли н*Ьмещйе крестоносцы, подъ начальствомъ Конрада Вюрцбургскаго; ихъ славный, но не продолжительный походъ имелъ участь всехъ крестоносныхъ ополчешй (стр. 47). Поотбытш ихъ, Адель предпочелъ верное перемир!е случайностямъ войны, такъ что для Сирш и Палестины опять настало время покоя; но палестиншие, anrioxiucKie и армянсюе хрисйане воспользовались пмъ только для междоусобныхъ распрей. Это было счастьемъ для Аделя, такъ какъ годы 1201 и 1202 были страшно бедственны для Египта. Нилъ не разливался и урожая вовсе не было. Въ стране свирепствовали голодъ и зараза, за обыкновенный хлебъ платили тысячу золо-тыхъ, дороги и улицы были завалены трупами, народъ для спасешя своей жизни бежалъ тысячами и продавался въ рабство; наконецъ дошло до того, что жители образованнейшей мухаммеданской страны, бывшей центромъ торговли, искусствъ и наукъ, обратились въ каннибаловъ п питались только человеческимъ мясомъ. Въ это время Фулькъ и друпе проповедывали, по повелешю Иннокенпя III, крестовый походъ; но возбужденные ими крестоносцы обратились, какъ мы видели, противъ византийской имперш и открыли латинянамъ новое поле борьбы и при-ключешй, бывшее для многихъ заманчивее Палестины. Некоторые отправились въ Константинополь даже изъ святой земли. Другпмъ предпятстчиемъ для предпр!япй въ Палестине были постоянные раздоры между сиршскимп п армянскими хри-спанами, делавппе невозможнымъ какое-либо общее действ!е. Потому, въ 1204 г. было заключено новое перемир!е съ Аделемъ. Черезъ годъ умеръ 1ерусалпмсюй король, Амаларихъ II, оставивъ трехъ дочерей; наследницей его было признана старшая, М а р i я I о л ан т а. Ея именемъ вначале • управлялъ наместникъ, но потомъ духовные и светскю бароны отправили депутацйо во Францш, чтобъ npi-искать ей мужа. Филиппъ Августъ, къ которому обратились депутаты, обещалъ указать имъ героя и назвалъ графа Ioanna Бр1еннскаго, брата Вальтера, игравшаго роль въ Сицплш, по смерти Генриха VI (стр. 60). 1оаннъ, славив-ппйся храбростью, огромнымъ ростомъ и сплои, охотно прпнялъ предложеше (1208 г.), но у него не было ни депегъ, ни войска, а потому пр!ездъ его въ Палестину не изменплъ положешя делъ. По прошествш несколькихъ летъ, онъ обратился къ Иннокентию III съ просьбой устроить новый походъ. Неутомимый папа принялся за дело съ обычной энерпей, разослалъ повсюду окружныя посла-шя, приказалъ проповедывать походъ, прпнялъ деятельныя меры, чтобы подготовить все къ предпр!ятпо, вступнлъ въ переппску съ Аделемъ, положеше котораго отлично выведалъ, съ 1ерусалимскимъ патр!архомъ, съ гроссмейстерами орденовъ, и наконецъ, на церковномъ соборе въ Риме (1215 г.), определилъ время и порядокъ похода. Онъ самъ не дожилъ до него, но его преемникъ, Гонорш III (1216 г.), ревностно продолжалъ начатое дело, такъ что осенью 1217 г. новое крестоносное войско отправилось на Востокъ.
Главными участниками въ этомъ походе были венгры съ своимъ королемъ Андреемъ II, сыномъ Велы III, и немцы разлпчныхъ земель, подъ предводитель-ствомъ герцога австршскаго Леопольда VII, герцога Оттона Меранскаго, apxienn-скопа зальцбургскаго и другихъ светскихъ и духовныхъ владетелей. Дашя и Нор-вепя также доставили многихъ крестоносцевъ. Но особенно важно было учаспе-фризовъ, кёльнцевъ, бременцевъ и другихъ жителей северной Германш, отпра-*
впвшпхся въ Палестину моремъ. Часть ихъ остановилась въ Португалы, чтобъ тамъ помочь хрпспацамъ противъ нев’Ьрныхъ, п только черезъ годъ прибыла въ Палестину; остальные хотя и не были задержаны въ Португалы, такъ какъ предприняли крестовый походъ всл,Ьдств1е чудеснаго знамешя, но имели такой несчастный переездъ, что только черезъ нисколько месяцевъ поспали въ Акру. Въ числе ихъ былъ кельнсшй каноникъ О л ив ер ъ, оставивпнй подробное описание этого похода. Въ Палестине, даже до прибыпя нижне-германцевъ, собралось такое множество крестоносцевъ, что Адель счелъ благоразумнымъ не выступать въ открытое поле, а держаться въ кр^постяхъ, понимая, что это сборное ополче-Hie разсЬется такъ же скоро, какъ собралось. Действительно, въ начале 1218 г. венгерскш король съ лучшею частью войска поплылъ домой; друпе пировали въ Акре, и только немцы съ герцогомъ Леопольдомъ п епископами, въ ожидаши своихъ северныхъ соотчичей, помогали 1ерусалимскому королю укреплять Kecapiro (Цезарею). По прибыли нижне-германцевъ, папскШ легатъ ПелаНй, побуждаемый, вероятно, итальянскими приморскими городами, направилъ предпр!япе на Егппетъ. Въ мае все войско крестоносцевъ отправилось туда на корабляхъ.
Действ1я хрисланъ въ Египте начались осадою Дам1етты, обширнаго тор-говаго города, лежавшаго между рукавомъ Нила и озеромъ и считавшагося, по свопмъ спльнымъ укрЬплешямъ, ключомъ всей страны. Въ самомъ русле Нила была построена огромная башня, отъ которой шла къ обоимъ берегамъ цепь, заграждавшая входъ въ гавань. При осаде такого почти въ воде лежащаго города, полезнее всего могли быть фризы, нижне-германцы и норвежцы, и, действительно, имъ были одолжены крестоносцы своими первыми успехами. Одинъ фрпзъ въ самомъ начале привелъ въ ужасъ осажденныхъ, метнувъ копье, съ которымъ управиться могъ разве одинъ Самсонъ; другой нижне-германецъ, Оли-веръ Кельнсшй, изобрелъ машину для взятия башни, а одинъ фризскы юноша первымъ взошелъ на нее съ этой машины. Вскоре (осенью 1218 г.) умеръ Адель, а сынъ его, Камель, наследовавши ему въ Египте, принужденъ былъ бежать изъ Дам1етты вследCTBie возмущешя въ войске. Но хрисНане не могли воспользоваться этпмъ обстоятельствомъ оттого, что уже на третай день прибыль другой сынъ Аделя, Моаттамъ, или, какъ его обыкновенно зовутъ европейцы, Кор-радпнъ, возстановившш порядокъ, п вследств!е раздора, возбужденнаго въ лагере Пелапемъ, желавшимъ получить главное начальство. Весною 1219 г. Лео-польдъ AecTpiflcKifl со многими рыцарями вернулся въ Европу, но за то летомъ число вновь прибывшихъ до того умножилось, что султанъ предложилъ миръ. Онъ согласился, если хрпсйане очистятъ Егппетъ, уступить все прежнее iepyca-лпмское королевство, отпустить пленныхъ, возвратить святой крестъ и даже дать денегъ на поправку 1ерусалимскпхъ стенъ^ Тогда началась сильнейшая распря между королемъ 1оанномъ, желавшимъ принять услов!я султана, и алчнымъ Пелапемъ, настапвавшимъ на продолжены осады. По словамъ Гомера, худппе всегда побеждаютъ: Mirbnie Пелапя взяло верхъ и на этотъ разъ. Христиане принудили городъ къ сдаче. Изъ семидесяти тысячъ жителей, шестьдесятъ пятъ тысачъ погибли отъ нужды, голода и болезней; улицы были покрыты трупами. Несметную добычу разделили между крестоносцами, а городъ вошелъ въ составь 1ерусалпмскаго королевства.
Раздоръ съ властолюбпвымъ легатомъ побудилъ короля 1оанна отправить войско н отправиться въ Палестину. Пока начальствовалъ Пелапй. Камель устро-плъ на другомъ рукаве Нила, возле Дам1етты, укрепленный лагерь, изъ котораго образовался городъ Мансура. Ожидая прибыли императора ФридрихаII, давно уже обещавшаго naui ндтп въ походъ, Пелагш потерялъ целый годъ. Когда, наконецъ, онъ решился двинуться противъ Мансуры, его не послушались и стали требовать возвращения сильнаго п мужествепнаго 1оанна. Онъ щйехалъ въ 1юле, то есть въ эпоху начала развит Нила (т. I стр. 29) и не смотря на то пошелъна Мансуру. Онъ велъ одно пзъ самыхъ многочисленныхъ войскъ, бывшихъ на Востоке, но за то п Эюбпды, забывъ на время раздоръ, со всехъ сторонъ устремились на помощь Камелю. Еще опаснее пхъ были для хриспанъ свойства почвы и время года. Мусульмане прорвали все плотины на Ниле и каналахъ, такъ что xpncTiane попали въ искусственный болота. Многочисленныхъ крестонесцевъ усиливала затруднительность положешя, а темъ временемъ на нихъ бросились без-
численная полчища легко вооруженныхъ сирйцевъ, арабовъ и негровъ, поддер-живаемыхъ превосходною курдскою п турецкою конницею. Къ счастью, Камелю и Моаттаму хотелось какъ можно скорее получить обратно Дам1етту, и потому они согласились вступить въ переговоры. Въ августе 1221 г. былъ заключенъ мирный договоръ, по которому хриспане обязались очистить Египетъ, взамЪнъ чего получили свободный пропускъ, всехъ плКнныхъ и святой крестъ; въ сентябре они уже оставили Египетъ, а вслЪдъ за нимп и мухаммедансшя полчища разорялись по домамъ. Весь походъ этотъ стоилъ бедной и слабонаселенной ЕвропР огромныхъ потерь людьми и деньгами. Одинъ папа, независимо отъ другихъ пособ!й, послалъ въ два раза 20,000 марокъ; въ Гермаши и Польше для этого похода взималась двадцатая часть церковныхъ доходовъ. Изъ этого можно видеть, что въ то время деньги со всей Европы текли въ Италпо. Она была главнымъ банкомъ Европы, центромъ торговой и фабричной деятельности, и кроме того получала часть доходовъ съ духовныхъ должностей, пошлину съ суевер!я и прибыль съ крестовыхъ походовъ. Поэтому неудивительно, что тогда она была цервой военной и морской страной въ Mipp. Южная Италгя на столько же превосходила тогда этимъ всР друпя государства, на сколько въ наше время, при Бурбонахъ, отставала отъ всРхъ. Генуя и Пиза, вмРстР, имели флотъ равный сицилйскому; а Венещя могла выставить изъ всРхъ своихъ колошй вдвое большее число кораблей. Другое замРчаше, заслуживающее быть приведеннымъ здРсь, касается терпимости Эюбидовъ, взаимныхъ сношешй хриспанъ съ мухаммеданамн и свободнаго обмРна идей между Востокомъ и Западомъ. СвятойФранцискъ, изъ Ассизи, основатель одного изъ двухъ нищенствующихъ монашескихъ орде-новъ, npitxaBb дртомъ 1219 г. въ Дам1етту, отправился въ нещиятельитй лагерь проповрдывать хрисианство. Султанъ принялъ его милостиво, но, разумеется, онъ не достигъ цРли. Также и мнопе его ученики, тогда еще не испорченные, совершенно свободно проповРдывали христаанство сирйскимъ мухаммеданамъ и находили ласковый щлемъ, пока не начинали бранить самого Мухаммеда. Благочестивый и неглупый историкъ перваго египетскаго крестоваго похода, Оливеръ Кёльнсмй, прпнявъ эту мягкость и терпимость за склонность къ христаапству, написалъ, передъ выступлешемъ крестоносцевъ изъ Египта, письмо къ Камелю и поучительное послаше къ египетскому духовенству; разумеется, его старашя остались столь же безплодними, какъ и попытка святаго Франциска и его учениковъ.
Въ неудаче египетскаго похода вся Европа обвиняла гермапскаго императора Фридриха II, давшаго въ АхенР при коронацш (1215 г.) обРтъ совершить походъ въ Палестину, и потомъ возобновившаго его, черезъ пять летъ, при коронацш въ Риме и даже обязавшагося тогда выступить непременно въ следую-щемъ году. Однако, имея причины оставаться въ Европе, онъ не исполнилъ обещашя, и даже когда отправилъ сорокъ галеръ, все говорили, что онъ намеренно пустилъ ихъ слишкомъ поздно. Затемъ, онъ постоянно успокопвалъ папу обманчивыми обещашями, а кабинета его, соединявши маврптансюе таланты, неаполитанское коварство и итальянское юридическое образоваше, умелъ съ не-вероятнымъ искусствомъ и ловкостью отделываться отъ папскихъ настояшй. Папа жаловался, бранилъ Фридриха въ письмахъ, но еще разъ поверилъ его положительному обёщашю и пригласилъ въ Римъ, для совёщашй объ императорскомъ походе, легата Пелапя, 1ерусалимскаго naipiapxa и короля 1оанна. Приглашенные съехались, а Фридрихъ наблюдалъ изъ Гермаши надъ ихъ заняйями и смеялся, отправляя къ папе слезное письмо о несчастномъ положеши святой земли (1222 г.). Наконецъ, весною 1223 г., между папой и императоромъ произошло свидаше; •Фридрихъ взялъ себе двухлетнюю отстрочку и тогда же обручилися съ дочерью 1ерусалимскаго короля, 1олантой. 1оаннъ, снабженный папскпмъ окружнымъ по-слашемъ, отправился къ королямъ англшскому, французскому п испанскому, а ГонорН сверхъ того послалъ настоятельный письма къ разнымъ владетелямъ и епископамъ. Въ Англш странствуюпцй король не нашелъ никакой помощи; во Францш Филиппъ Августъ, покрайней мере, подумалъ передъ смертью,—последовавшей въ это время,—о Палестине и завещалъ значительную сумму 1оанну, тамшйерамъ и юаннитамъ; въ благочестивой Кастил in, где 1оаннъ посётилъ могилу святаго 1акова (т .II стр. 124), ему дали богатое вспоможеше, хотя сражались за веру въ собственной земле. Старый король, бывппй уже вторично вдовцемъ,
еще разъ женился тамъ на сестре кастильскаго короля. Это не мало способствовало его позднейшей ссоре. съ Фридрихомъ. Вернувшись наконецъ въ Римъ безъ всякихъ результатовъ, онъ самъ убедилъ папу дать императору двухлетнюю отсрочку. Фридрихъ особеннымъ договоромъ подтвердилъ обещаше, торжественно объявивъ, что въ случай неисполнешя его признаетъ себя подлежащимъ отлу-чешю отъ церкви, и женился на Холанте или, правильнее, взялъ ее въ свой гаремъ, къ другимъ женамъ (1225 г.). Властолюбивый и хитрый императоръ имелъ особенныя намерешя: ему хотелось прюбрести титулъ и права 1ерусалим-скаго короля, которыми Хоаннъ владелъ только какъ мужъ матери 1оланты; права же эти нужны были ему для того, чтобъ еще въ большей мёре чемъ прежде усиливать свой флотъ и войско на суммы, жертвуемый благочестивыми дателями для релипозныхъ целей. Действительно, онъ не только принялъ титулъ iepyca-лимскаго короля, но послалъ въ Палестину епископа Амальфи съ тремя стами рыцарей, приказавъ принять вместо себя присягу отъ 1ерусалимскихъ бароновъ (1226 году). Хотя Хоаннъ не могъ представить противъ этого никакихъ законныхъ возражешй, но темъ не менее совершенно разсорился съ зятемъ, уже и прежде сердившимся на него за вмешательство въ неаполитансйя дела. Дбло было въ томъ, что Хоаннъ вошелъ въ подозрительный сношешя съ приверженцами Танкреда, имея, вероятно, въ виду помочь воротить наследство ограбленному Фридрихомъ племяннику своему, сыну графа Вальтера Бр1еннскаго и дочери Танкреда.
Съ папой Фридрихъ не прерывалъ сношешй до самой смерти его (1227 г.), но тонъ ихъ переписки становился все непр!язненнёе, и Гонор1й сделалъ 1оанна, смертельно озлобленнаго противъ зятя, наместникомъ большей части папской области. Это было, решительно, враждебнымъ шагомъ противъ императора, но папа оправдывается тёмъ, что на его серьезное рвеше и усилия подвинуть народы своей церкви къ новому походу и собрать нужныя для того средства, Фридрихъ постоянно отвечалъ притворствомъ и обманомъ. Преемникъ Гонор1я III, Г р и-ropifl I X, совершенно разсорился съ императоромъ. Когда наступилъ назначенный Фридрихомъ срокъ для похода (летомъ 1227 г.), множество крестоносцевъ собралось въ Апулпо, а некоторые даже отправились въ Палестину ранее, чтобъ уже тамъ ждать императора. Но онъ, по обыкновению, откладывалъ отъездъ. Жарюй климатъ Апулш произвелъ болезни и большую смертность между крестоносцами, и мнопе, хотя и неохотно, отправились домой, но большинство погибло въ дороге. Вся Европа роптала противъ Фридриха, и папа, 20 сентября 1227 года, произнесъ надъ нимъ отлучеше. Вследъ за темъ мухаммедане сами пригласили Фридриха въ Палестину. Чтобъ понять это, надо, во первыхъ, знать отношешя его къ мухаммеданскому Mipy, а во вторыхъ, иметь въ виду раздоры между Эюбидами. фридрихъ былъ ближе всехъ своихъ предшественниковъ къ невёрнымъ и пользовался у нихъ большею известностью, чемъ у своихъ едино-верцевъ. Его лучппе воины, вернейшие, богатейшие и ученейшие служители и подданные въ обеихъ Сицил1яхъ были мухаммедане или люди, учившиеся у му-хаммеданъ. Самъ онъ, обязанный имъ частью своихъ обширныхъ познашй, слё-довалъ философш, подходившей ближе къ исламу, чемъ къ христаанству, такъ что одинъ мухаммеданинъ позднейшаго времени говорить о немъ, что онъ серд-цемъ былъ такъ же близокъ къ мусульманамъ, какъ любилъ ихъ философсюя и естественный знашя; и это понятно, если вспомнимъ, что онъ провелъ всю молодость на острове Сицилш, населенномъ, преимущественно, мухаммеданами. Наконецъ, его привычки и наслаждешя, особенно сильная страсть къ женщинамъ, не менёе опасная для него, чемъ некогда для царя Соломона, обнаруживала въ немъ чисто мухаммеданстй взглядъ нй жизнь. Все это побудило владетеля Египта, Камеля, также не фанатически преданнаго своей религш, просить у Фридриха помощи противъ родныхъ. Братъ его, Моаттамъ, поссорившись съ нимъ, вступилъ въ союзъ съ могущественнымъ султаномъ ховарезмйскимъ, Джелалед-диномъ,' о которомъ ниже будетъ сказано подробнее, и подчинилъ .себе другаго брата, Ашрафа, господствовавшаго на Евфрате и Тигре; оставшись одинъ противъ враговъ, Камель решился обратиться къ Фридриху и формально пригла-силъ его въ Палестину. Въ то время какъ пришло его приглашеше (январь 1228 г.), Фридрихъ, враждовавший съ ломбардскими городами, преследуемый папой духовнымъ оруж!емъ и угрожаемый мхрскимъ, не могъ предпринять похода.
Но лишь только положеше дйлъ позволило ему оставить Европу, онъ решился выполнить пзъ политическихъ разсчетовъ то, чего не хотЬлъ сделать изъ рели-познаго чувства, и притомъ, какъ развитой п образованный челов-Ькъ, стоявшы, съ самаго детства, выше предразсудковъ своего времени, съум'Ьлъ съ пстиннымъ велшпемъ возвыситься надъ обстоятельствами. Прошлогодне крестоносцы совершенно разорялись; папа старался поднять противъ императора весь свРтъ, а особенно неаполитанцевъ, недовольныхъ его деспотпческимъ унравлешемъ; 1оаннъ BpieHHCKifl грозплъ войною и собиралъ друзей Танкреда и Вальтера; но, не смотря на все это, Фридрихъ решился последовать приглашены) Камеля, потому что того требовала политика. Природный умъ и хитрость, опиравшаяся на знате людей, указали ему способъ отстранить главную опасность, грозившую ему во время отсутств1я, — возбуждеше папой п 1оанномъ возстатя въ южной Италы. Объ обманулъ неаполитансшй народъ, обнадеживъ его, въ болыпомъ собраны государственныхъ предводителей, возстановлешемъ прежнихъ правъ и одурачилъ его торжественными обРщашями. ВпослРдствш онъ самъ доказалъ, какъ мало помышлялъ онъ тогда о дарованы обйщанныхь правъ.
Въ августе 1228 года Фридрихъ отправился въ Палестину и прибыль 8 сентября въ Акру. Смерть Моаттама, умершаго въ предшествовавшемъ году, отняла у мухам^еданъ главное побуждеше въ союзу съ императоромъ. Однако Камель встр'Ьтилъ его съ почетомъ и изъявлешями дружбы, потому что им'Ьлъ новаго противника въ сыне Моаттама, Давиде, мйшавшемъ ему и Ашрафу захватить владйтя своего отца. 1ерусалимскы патр!архъ, тампл!еры и юанниты также приняли императора, какъ повелителя и защитника. Но уже черезъ нисколько недель оказалось, какъ лживы были дружесшя изъявлешя султана и хри-сйанскихъ вождей. После дше совершенно переменили тонъ, когда явились посланные вслйдъ за императоромъ герольды папскаго гнева, два францисканскихъ монаха, и отъ имени своего владыки произнесли прокляпе надъ Фридрихомъ. Сул-танъ болйе не нуждался въ немъ, такъ какъ главные враги его, ховарезмыцы, теснимые монголами, уже не были ему опасны; напротивъ, въ то время онъ боялся вмешательства императора въ дйла мухаммеданъ. Но это самое заставляло его желать мира, а какъ и Фридриху былъ нуженъ миръ, то они заключили на десять лйтъ перемир!е, по которому хрпспане прыбрйтали Терусалимъ и проч!я святыя м^ста, но отказывались отъ крепостей п обещали не делать дальнйй-шихъ завоеваны на Востоке. Единоверцы Фридриха вменили ему этотъ договоръ въ величайшее преступлеше. 1ерусалимскы патр!архъ, доставь съ него ко-шю, отправилъ его папе, разослалъ во вей государства окружное послаше, въ которомъ описывалъ евпдате Фридрпха съ Камелемъ и, называя его союзомъ съ дьяволомъ, взвелъ на императора множество обвинены. Фридрихъ не обращалъ на это никакого вниматя. Среди распрей съ духовенствомъ онъ вступплъ въ Герусалимъ (весной 1229 г.), самъ надйлъ на себя корону въ церкви святаго гроба и поспешно вернулся къ берегу. Онъ былъ очень строгъ къ враждебному ему духовенству, отрйшалъ духовныхъ отъ должностей п замещалъ людьми своей парты. Впнить его въ этомъ нельзя, потому что папа дййствовалъ точно также. Совсймъ въ другомъ родй были его отношешя къ мухаммеданамъ, съ которыми онъ вошелъ въ столь тёсныя связи, что, естественно, возбуждалъ подозрйтя. Въ первой половине мая онъ вернулся въ Европу.
По отъйзде его, 1ерусалимское королевство осталось въ весьма сомнитель-номъ положены, стоя между миромъ п войною, опасаясь всего отъ фанатизма мусульманъ и страдая отъ раздоровъ знати и духовенства съ намйстникомъ короля. Однако, заключенный Фридрихомъ миръ, признанный даже папой, не былъ парушенъ. Григоры IX неутомимо заботился о восточныхъ хриспанахъ, посы-лалъ всюду письма, собпралъ деньги и думалъ даже созвать соборъ, какъ некогда въ Клермоне (т. II. стр. 656). Но старашя папы не имели большаго успеха, такъ какъ злоупотреблешя его служителей уничтожали дййств1е его тро-гательныхъ писемъ. Посланные проповедники, почти исключительно нищенствующее монахи, обратили въ торговлю свои полномоч!я, продавали всякому отпуще-Hie, назначенное для крестоносцевъ, и освобождали за деньги отъ обйтовъ идти въ Палестину, такъ что сделали подозрительными не только свои старашя, но даже намйрешя папы и охладили рвете къ защите святой земли. По истечены
заключенная съ Фридрихомъ uepeiinpia, мнопе французстйе рыцари отправились въ Палестину подъ предводительствомъ наваррскаго короля Тибо, но ихъ погубили раздоры. Фридрихъ дружески вступился за тЬхъ изъ нихъ, которые попались въ пленъ, и такъ велико было значеше его на Востоке, что однимъ хода-тайствомъ онъ значительно облегчплъ ихъ участь.
7. Крестовый походъ Людовика Святаго.
Одновременно съ упадкомъ хрис'Наискаго владычества въ Палестине начало распадаться и государство Эюбидовъ. Извне ему грозили ховарезмйцы и монголы; внутри усиливался раздоръ между членами владетельной династии. Хотя братья Камель и Ашрафъ сдружились, отнявъ наследство у сына Моаттама, но вскоре снова разсорились; по смерти Ашрафа Камель захватилъ его владешя и самъ умеръ въ следующемъ году (1238); тогда между его обоими сыновьями и родственнпкамп началась упорная война, длившаяся до 1240 г., когда одному изъ сыновей, Салехъ Эюбу, удалось съ помощью измены войскъ свергнуть брата и завладеть Египтомъ; въ то же время дядя его, Салехъ Измаилъ, занялъ Дамаскъ. Салехъ Эюбъ положилъ основаше владычеству въ Египте ма-мелюковъ, уничтожившихъ впоследствш власть Эюбидовъ. Мамелюками назывались телохранители изъ купленныхъ рабовъ, наученныхъ военному делу; они составляли лучшую часть войска и прюбрелп при Эюбидахъ такое же значеше, какое имели прежде при Икшидахъ (стр. 329 п 330). Они возвели на престолъ Салеха Эюба потому, что думали иметь въ немъ более удобное оруд!е, чемъ въ его брате. Хотя, утвердивъ свою, власть, онъ и уничтожилъ опасное войско, но вскоре набралъ новыхъ телохранителей, бахаритскихъ мамелюк о в ъ, занявшихъ все места и захватившихъ въ свои руки управлеше. Подрывая свою власть внутри, Салехъ Эюбъ такъ сильно распространялъ ее извне, на счетъ дяди, Салехъ Измаила Дамасскаго, что можно было ожидать вторичнаго соединешя Египта съ Cnpiefl. Салехъ ИзМаилъ хотелъ противостать племяннику, соединясь съ другими сиршскими владетелями и хрисэтанами, но это не помогло, такъ какъ Салехъ Эюбъ неожиданно получилъ возможность значительно усилить войско. Незадолго до того, монголы уничтожили ховарезмшское государство; служивтше тамъ турецюе наемники бросились на западъ п наводнили Cnpiso, но, будучи разбиты, нанялись на службу къ египетскому султану, взяли и разграбили 1ерусалимъ (1244 г.), уничтожили при Газе союзное мухам-меданское и хрисйанское войско Салехъ Измаила и помогли Салеху Эюбу овладеть Дамаскомъ, куда онъ и переселился. Помышляя только о грабеже, убийстве и опустошены, они вскоре обратили opysie противъ Салехъ Эюба, но были разбиты и разсеяны имъ и затемъ совершенно исчезли. Египтяне взяли Тивер1аду и Аскалонъ (1247 г.) и привели христ1анъ въ такое отчаянное положеше, что французскш король Людовикъ IX счелъ необходимымъ поддержать новымъ похо-домъ ихъ господства.
Людовикъ IX Святой вступилъ на престолъ одиннадцати летъ, по смерти отца, Людовика VIII. До совершеннолеия молодаго короля государствомъ управляла его мать, Бланка, женщина чрезвычайно набожная и находившаяся подъ безусловнымъ вл!яшемъ одного римскаго кардинала, кажется, бывшаго для нея более чемъ советникомъ и другомъ. Эта обстановка въ юности придала особенное направлеше характеру Людовика, не лишенному свойственнаго фран-цузамъ практическая смысла, развпвъ въ немъ идеалпзмъ и слепое уважеше къ внешннмъ релншознымъ обрядамъ. Эта сторона его характера имела вл!яше на приняпе и выполнеше имъ обета предпринять крестовый походъ вопреки сове-тамъ матери и всехъ благоразумныхъ людей. Въ 1234 г. папа сделалъ попытку склонить его и англшскаго короля, воевавшихъ тогда между собой, къ миру и общему походу противъ неверныхъ. Но тогда Людовикъ также мало послушался убеждешй папы, какъ и черезъ два года после того, когда римскй дворъ старался удержать его отъ войны противъ короля наваррскаго Тибо, бывшаго вместе съ темъ графомъ шампанскимъ и предпринявшая тогда крестовый походъ. Но
черезъ восемь л*Ьтъ (1244 г. ), онъ совершенно неожиданно самъ произнесъ подобный обйтъ, после сильной лпхорадки, во время которой, по его именно, онъ имЪлъ вяд'Ьше. Иапа Иннокент1й IV не замедлилъ воспользоваться переменою въ настроены короля и приказалъ легату склонить къ походу французскихъ епископовъ и бароновъ. Людовикъ, съ своей стороны, также употреблялъ всевозможных средства, чтобъ получить пхъ содейств1е. Соединенными усил!ями папы и короля MHOrie французы были убеждены принять крестъ. Въ числе другихъ, ко вреду предпр1яйя, были и три брата Людовпка, совершенно не иохож!е на него — Робертъ АртуасНй, Альфонсъ ПуатусНй и Карлъ Анжу ЙСК1Й.
По окончаши приготовлешй французсюе крестоносцы, въ августе 1248 г., отправились изъ Эгъ-Мортъ (Aigues-Mortes) и благополучно прибыли на Кипръ. Здесь они перезимовали и решились напасть на мухаммеданъ не въ Палестине, а въ Египта. Въ Кипре же Людовикъ вошелъ въ сношешя съ монголами, грозившими въ то время уничтожить мухаммедансшя государства въ Сиры. Поводъ къ этимъ сношешямъ дало прибыпе посольства отъ имени великаго хана мон-головъ, но въ действительности посланнаго второстепеннымъ монгольскимъ пред-водителемъ, узнавшимъ изъ перехваченныхъ писемъ о намйрешяхъ Людовика и жславшимъ извлечь пзъ нихъ пользу. Людовикъ не замйтилъ обмана и отвйтилъ посылкою къ нему нйсколькихъ монаховъ съ богатыми подарками, сотсоявшими изъ произведены итальянской промышленности. Впрочемъ, въ этомъ случай имъ скорйй руководила надежда на обращен! е монголовъ въ хриспанство, чймъ политически соображения.
Для переезда въ Египетъ, Людовикъ нанялъ въ Акрй венещансйе и гер-мансше карабли; сребролюбивые торговцы и тутъ не упустили случая извлечь выгоду изъ религюзнаго предпр!ят!я, взявъ за перевозку огромную цйну. Еги-петскй султанъ Салехъ Эюбъ былъ уже извйщенъ Фридрихомъ II р походе Людовика. При этомъ п Фридрихъ и багдадскш халифъ убеждали султана примириться съ другими Эюбидамп, но старашя ихъ не имйлп успйха. Салехъ поспй-шилъ изъ Дамаска въ Египетъ, но на пути опасно заболйлъ. Въ первыхъ чпслахъ поня (1249 г.) французы прибыли къ египетскому берегу. При высадкй вблизи Дам!еттй, они встретили ничтожное сопротивлеше, и вслйдъ за тймъ овладели безъ всякой потери крепостью. Это произошло отъ недостаточныхъ и совершенно неудовлетворительныхъ мйръ, принятыхъ Салехъ Эюбомъ. Онъ поручилъ защиту крепости одному арабскому племени, тогда какъ этотъ народъ менйе всего спо-собенъ выдерживать продолжительную осаду, а начальство надъ войскомъ ввй-рплъ Фахреддпну, действовавшему крайне боязливо или въ высшей степени неискусно. Къ тому же, султану трп раза посылали, чрезъ голубей, извйспе о высадкй хрисйанъ, но отвйта не было; войска думали, что онъ умеръ, и не знали что дйлать. Фахреддинъ, имйвшы довольно многочисленное войско, же-лалъ избежать сражешя и перешелъ на другой берегъ Нила, а арабсшй гарни-зонъ Дам!етты, лишившись поддержки, очпстплъ крепость, оставивъ ее со всйми укреплешямп и несметными богатствами изумленнымъ хрпспанамъ. Султанъ былъ вне себя отъ ярости, узнавъ объ этомъ, и приказалъ изрубить весь гарни-зонъ и всехъ офицеровъ. Однако, дйло было сделано, и французы стали твердой ногой въ страпй; но и они не могли считать войну оконченной. Египетъ былъ защищенъ своими естественными особенностями, п нужно было преодолеть еще много затруднений, чтобъ проникнуть внутрь страны. Важнейшею преградою былъ городъ Мансура, лежавппп въ местности, прорезанной каналами и заложенный именно на случай взятия Дазпетты нещлятелемъ. Къ несчастью, французы йровелп въ бездействии целую осень, не зная времени разлшпя Нила и выжидая графа Альберта Пуатускаго съ иодкреплешями.
По прибиты Альфонса, Людовикъ, следуя его совету и вопреки мийнш опытнейшихъ французскихъ вождей, двинулся на Капръ. Войско крестоносцевъ состояло изъ 60 тысячъ человйкъ, въ томъ числе было 20 тысячъ рыцарей. Но нп числптельность, ни хорошее вооружеше не могли устранить невыгодъ, пред-ставляемыхъ для хрисНамъ множествомъ рукавовъ п каналовъ реки, тонкостью почвы,* неимешемъ легкой кавалеры и искусствомъ непр!ятелей владеть грече-скимъ огнемъ. Потому, подвинувшись немного впередъ, французы должны были
остановиться и цЬлыхъ два месяца простояли на одномъ месте. Между тЪмъ Салехъ Эюбъ умеръ, а одна изъ его жепъ, Шагареддоръ, соединясь съ Фахреддпномъ и предводителями мамелюковъ, скрыла смерть султана и стала управлять сама до прибитая пасынка, Т у р а нъ-Ш ах а, бывшаго на Тигре. Но еще до его пр^зда Фахреддппъ погибъ во время неожпданнаго нападешя на французовъ, заслужпвъ въ глазахъ единовЬрцевъ мученически! вЬнецъ; а какъ онъ былъ принять въ рыцарп Фридрихомъ II и пользовался милостью султана Салехъ Эюба, то, следовательно, достигъ высшей степени славы, возможной тогда для частнаго человека на Востоке и Западе. Въ начале следующаго года (1250 г.) части французскаго войска после двухъ кровопролитныхъ сражешй удалось ворваться въ Мансуру; къ несчастью, неосторожный Робертъ Артуасюй увлекся преследовашемъ непр!ятелей и погибъ съ несколькими стами храбрей-шихъ рыцарей. Эта потеря замедлила действхя французовъ, а египтяне, пользуясь этпмъ временемъ, докончили свои военный приготовлешя и напали на корабли, доставлявшие христаанамъ продовольств!е. Попытка ихъ удалась, и французы были отрезаны отъ подвозовъ. Съ голодомъ явились болезни, а между тёмъ лагерь былъ окруженъ безчисленными легкими войсками египтянъ. Положеше становилось отчаяннымъ, но темъ не менее султанъ Туранъ-Шахъ, npi-ехавъ въ Египетъ, соглашался на миръ, предлагая возвратить христаанамъ святых места, съ темъ чтобъ французы очиОтили Дам1етту и Египетъ. Переговоры не состоялись, кажется, потому, что онъ хотелъ иметь заложникомъ самого короля. Французамъ не оставалось ничего другаго, какъ сделать безумную попытку пробиться чрезъ враговъ. Но, отважившись на это, они были со всехъ сторонъ окружены и почти все перерублены пли взяты въ пленъ: только весьма немно-rie. спаслись бегствомъ. Плённые, въ числе которыхъ были король и два брата его, имели страшную участь. Ихъ было такое множество, что султанъ, не надеясь окупить ихъ -продажею издержки на прокормлеше, велелъ умертвить целых толпы пхъ. Оставшихся въ живыхъ, мамелюки предавали жестокимъ истяза-шямъ, безпрестанно угрожая имъ смертью. Однако султанъ, наконецъ, согласился дать имъ свободу и заключилъ перемир!е, по которому получалъ обратно ДамК етту и огромную сумму денегъ за пленныхъ, а христаане удержали за собой все владешя въ Палестине (апрель 1250 г.). При переговорахъ о выкупе пленныхъ, Людовикъ поступплъ какъ рыцарь и король: хотя назначенная султаномъ сумма была несоразмерно велика, онъ немедленно согласился уплатить ее, ценя только духовных сокровища в считая недостойнымъ себя торговаться о деньгахъ. Султанъ не хотелъ отстать отъ него, и добровольно сбавилъ значительную сумму.
При передаче Дам1етты, жизнь Людовика еще разъ подверглась опасности. Мамелюки п Шагареддоръ, составивъ заговоръ, въ глазахъ самого Людовика убили Туранъ-Шаха п грозили смертью французскому королю. Однако, статья договора, касавшаяся пленныхъ, была выполнена въ точности, и Людовикъ отправился на генуезскомъ корабле въ Акру. Не считая себя связаннымъ десяти-летнпмъ срокомъ неремпр!я, такъ какъ друпя услов!я договора были нарушены, онъ решился не возвращаться во Франции, а остаться въ Палестине. Къ этому, между прочимъ, побуждало его положеше мухаммеданскихъ государствъ, невидимому, весьма благопр1ятное для христаанъ. Убшцы Туранъ-Шаха, большею частью черкесы, мингрельцы, туркменцы, куманы и друпе, проданные въ рабство жители прпбрежш Чернаго моря, сдёлали правительницей вдову Салехъ Эюба; она пользовалась большимъ вл1яшемъ въ Египте, а сверхъ того кажущаяся законность ея власти могла помочь имъ распространить свое господство на Сирию; настоящимъ повелителемъ государства былъ ихъ предводитель, туркменъ И б е к ъ. Но сиршцы поняли хитрость мамелюковъ и провозгласили султаномъ потомка Саладина, Насръ 1осифа, правившаго въ Алеппо. Первымъ следств!емъ этого была война между Cnpien и мамелюками, развязавшая руки палестинскимъ хри-стаанамъ. Сверхъ того, въ Египте одинъ переворотъ следовалъ за другимъ. Султанша Шагареддоръ была свергнута черезъ несколько месяцевъ; ее заменилъ какой-то Эюбидъ, но п того свергли мамелюки; затемъ наступило междуцарств!е, никто не решался править государствомъ одинъ, и страною управлялъ диванъ (советъ) мамелюкскихъ предводителей, пока, наконецъ, Ибекъ не принялъ титула султана. Все это ободрило Людовика; онъ соединился противъ Египта съ
сир!йскитъ султаномъ и даже со старцемъ горы, предводителемъ ассасиновъ (т. II. стр. 665). Въ это же время онъ получилъ п отъ великаго хана отвйтъ на письмо, посланное три года тому назадъ. Но оно было совсЬмъ пнаго содержала, ч*Ьмъ ждали, и, разрушая надежду на обращеше монголовъ въ хриспан-ство, показало, что этотъ народъ придавалъ чужпмт^ посольствамъ п подаркамъ такое же значеше, какъ теперь китайцы; велик!й ханъ принялъ посольство Людовика за выражеше покорности и отв'Ьчалъ ему тономъ повелителя.
Людовикъ оставался въ Палестине три года, но не могъ ничего сделать, имея при себе всего 1400 рыцарей. Самымъ главнымъ изъ его д*Ьйств1й была поправка укреплены многихъ хриспанскихъ городовъ. По заключены въ 1253 г. мира между Египтомъ п Сир1ей не осталось никакой надежды достичь чего ни-будь пребывашемъ въ Палестине, а между тймъ отсутств!е его изъ Франщи не могло не быть вреднымъ для государства. Смерть матери, управлявшей вместо него, сделала еще нужнее его возвращеше, такъ что даже 1ерусалимскй патрь архъ и владетели хрисИанскихъ городовъ въ Палестинё советовали ему уехать изъ Азы. 24 апреля 1254 года онъ отправился во Франщю. Съ тЪхъ поръ хрисйанское владычество стало быстро клониться къ упадку. Совершенное уничто-жеше его находится въ связи съ переворотами, произведенными появлешемъ въ северной Азы монголовъ и татаръ. Потому, нужно сперва бросить взглядъ на исторш далекой верхней Азы, изъ степей которой начался опустошительный при-ливъ этихъ народовъ.
8. HcTopifl восточныхъ народовъ отъ начала ховарезмшскаго государства до появлен1я въ Малой Азш османскихъ турокъ.
1. Ховарезмхицы и Гориды.
Обширное сельджукское государство, основанное Тогрульбегомъ, Альпъ Арсланомъ и Малекъ-Шахомъ, распалось, по смерти посл4дняго, на множество мелкихъ влад-Ьшй, весьма слабо связанныхъ между собой номпнальнымъ верхов-нымъ владычествомъ надъ ними великаго султана. Вскоре сельджукское господство было вовсе уничтожено новой динаспей, водворившейся въ провинщп X о-варезм!и, лежавшей между Чернымъ и Аральскимъ морями и рекою Джи-гунъ. Эта динаспя имела такое же происхождеше, какъ почтп всЬ восточныя владетельный фамилш: счастливый невольникъ сбросилъ иго и на место деспотизма своего господина осиовалъ свой собственный. Аштекинъ, рабъ одного пзъ сановнпковъ при сельджукскомъ дворе, попалъ въ такую милость къ Малекъ-Шаху, что по смерти господина получилъ его должность п соединенные съ нею доходы провинщи Ховарезмш. Его сынъ, Мухаммсдъ I К о т бе.д-динъ, наследованный ему въ должности и управлешп областью, долженъ былъ почти постоянно находиться въ Ховарсзмш и воспользовался этимъ для утвер-ждешя и расширешя своей властп. Впрочемъ, онъ оставался в4рнымъ сольджук-скому султану. Но его сынъ п наследники, Атзитцъ (1127 — 1156 г.), переменили отношешя къ благодетелями своей семьи, отказался повиноваться султану Санджару (т. II. стр. 646), былъ несколько разъ разбптъ имъ, постоянно получали прощеше, снова возставалъ и, наконецъ, отстоялъ свою независимость и принялъ титулъ ховарезмшскаго шаха. Пока онъ распространялъ свои владешя за рекой Джнгунъ и около Касишскаго моря, государство Сапджара подверглось нападешямъ китаней п потомъ туркменцевъ, разорившпхъ Хорасанъ п цве-тупцй городъ Нишапуръ; самъ султапъ былъ взятъ въ пленъ туркменцамп и три года пробылъ ихъ пленникомъ. По смерти Санджара, начались смуты, вслед-CTBie которыхъ сельджуки удержали только несколько небольшихъ владешй въ Персы, а сынъ Атзитца, Иль-Арсланъ, пользуясь этими обстоятельствами, завладелъ значительною частью Хорасана.
По смерти Иль-Арслана (1172 г.), двое сыновей его, Алаэддинъ Такашъ и Мухаммедъ II Су л танъ-Шахъ, двадцать летъ оспаривали другъ у друга престолъ и съ такимъ же упорствомъ состязались за первенство
въ поэззи. Смерть Мухаммеда окончила войну; а Алаэддпнъ, оставшись единственным!. повелителемъ, расшпрплъ свои владЪшя на востокъ и на западъ. Сперва онъ уничтожилъ, въ западной Depcin, остатки сельджукской дпнаспи, уже давно подвластной своей собственной страже, и покорплъ Реп, Испагань, Гамаданъ, и Адзербпджанъ; потомъ онъ отправился въ Туркестанъ протпвъ китаней и от-нялъ у нихъ городъ Бухару. Между темъ, его сынъ и нам'Ьстнпкъ, Мухам-медъ III Котбеддинъ, воевалъ протпвъ перспдскихъ ассасиновъ (т. II. стр. 424), далеко распространпвшихъ свои владешя во время упадка сельджук-скаго господства. Ассасины, въ отмщеше, зарезали визиря, присовКтовавшаго молодому князю предпринять этотъ походъ, и тогда озлобленный Алаэддинъ ве-лЪлъ сыну совершенно истребить ихъ. Мухаммедъ началъ выполнять его повелите, но долженъ былъ прекратить войну, такъ какъ отецъ его умеръ (1200 г.), а одинъ пзъ его племянниковъ намеревался овладеть престоломъ при помощи владетеля государства Горидовъ.
Пропсхождеше династш Горидовъ, погубившей себя вмешательствомъ въ ховарезмйсшя дела, относится, богатымъ сказками Востокомъ, къ баснослов-нымъ временамъ и находится въ связи съ разсказами о Феридуне и другихъ древнейшихъ перспдскихъ герояхъ (т. I. стр. 61). Оставляя въ стороне эти по-этпчесйя сказашя, по словамъ которыхъ, Гориды выдавали себя за законныхъ владетелей древней Бактрш, можно объяснить пропсхождеше ихъ владычества такимъ образомъ: въ конце XI столеия, разбойнпкъ Гусаинъбенъ Самъ нашелъ доступъ ко двору Газнавидовъ (т. II. стр. 350), достигъ высшихъ п сделался правителемъ горной страны Гура или Гаура, завоеванной Махмудомъ I (т. П стр. 351) и лежавшей на севере газпавидскаго государства. Его сыновья, изъ которыхъ старппй женился на дочери Баграма (т. II.. стр, 646), наследовали и упрочили за собой власть надъ страной, объявили себя, основываясь на своемъ мнимомъ происхождеши, ея законными владетелями и даже хотели свергнуть съ престола самого Баграма. Трое пзъ нихъ попали въ пленъ и были казнены, но четвертый, Г асан ъ, воевалъ счастливо и по смерти Баграма такъ жестоко отмстилъ зауб1йство братьевъ, что даже привыкппе къ зверству восточные историки заклеймили его прозвищемъ М i р о с о ж и г а т е л я. Онъ свергнулъ съ престола и про-гпалъ сына Баграма, Хозру-Шаха, разграбилъ и разрушилъ городъ Газну и про-шелъ но всему государству Газнавидовъ, обозначая свой путь пожарами п резнею. Хозру-Шахъ бежалъ въ принадлежавппй къ его государству пндшскш городъ Лагоръ и удержалъ его за собой и своимъ сыномъ. Его победитель скоро былъ самъ побежденъ. Последшй воинственный сельджуксшй султанъ. Санджаръ, ос-тановилъ завоевашя Гасана, разбилъ его на голову и взялъ въ пленъ. Однако онъ успКлъ съ помощью своей низости возвратить себе свободу. Въ жизни часто случается впдеть, что самый низки! рабъ бываетъ злейшимъ деспотомъ противъ подчиненныхъ; Гасанъ служитъ примеромъ обратнаго положешя: постыдно мстя султану, онъ возвратилъ себе свободу и власть.
Сынъ и преемникъ Гасана умеръ вскоре по вступлеши на престолъ; тогда его двоюродные братья, Гаятеддинъ я Шахабеддинъ, разделили царство (1162 г.), но первый остался великпмъ султаномъ. Шахабеддинъ, живппй въ Газне, выманилъ изъ неприступнаго Лагора сына Газнавнда, прогнаннаго Гасаномъ, и уничтожилъ последшй остатокъ государства Газнавидовъ, существо-вавшаго более двухъ сотъ летъ. Потомъ онъ сделалъ несколько походовъ въ Инд1ю и покорилъ ее почти до китайской границы. Въ то же время его братъ завоевалъ города Нпшапуръ, Гератъ и Меру и проникъ въ Туркестанъ. Но за-воеваше восточной Hepcin послужило поводомъ къ уничтожение горидскаго государства. Какъ было сказано выше, племянникъ могущесТвеннаго ховарезмшекаго владетеля, Мухаммеда III, бКжалъ отъ дяди и просилъ помощи у Гаятеддина. Это вызвало войну, въ начале которой Гаятеддинъ умеръ (1202 г.), а братъ его лишился впослКдствш всКхъ владешй до горъ Индги. Шахабеддина зарезали ассасины (1206 г.), ненавпдевппе въ немъ гонителя ихъ учешя. У Шахабеддина была многочисленная гвард!я изъ турецкихъ невольниковъ, къ которымъ онъ очень благоволилъ; после его смерти, предводители этихъ мамелюковъ сделались независимыми владетелями въ различныхъ частяхъ государства. Остатки его владешй были заняты Мухаммедомъ ХоварезмЫскимъ, и такимъ образомъ въ 1208 г.
уничтожилась династая Горидовъ. Только въ небольшой части ея удержались владетели, выдававшее себя за потомковъ горидской дпнастап.
Около того ate времени воинственный ховарезмпйскш шахъ своими отноше-шями къ китанямъ и татарамъ Каракитая открывалъ путь въ свои владешя мон-голо-татарскимъ племенамъ, стремившимся съ востока, подобно опустошительной лавине. Китани или Канкли, сильное татарское племя, много повредившее сель-джукамъ при Санджаре (т. II. стр. 646), находилось въ родстве съ владетелями Ховарезмш, но, не смотря на то, вторгалось въ ихъ владешя. Мухаммедъ, желая наказать его, былъ взять въ пленъ, по ушелъ, благодаря своей отваге, и ждалъ только случая, чтобы отмстить. Случай этотъ представился, когда кптани былп теспимы Кашкукоасъ, зятемъ п данникомъ К а в а р ъ-Х а н а, повелителя Каракитая и части Туркмеши. И Кптани и Кашкукъ просили помощи у Мухаммеда, но онъ благоразумно отказалъ имъ обоимъ, желая выждать исхода борьбы. Китани были побеждены, и тогда только Мухаммедъ взялъ подъ свою защиту близко родственныхъ ему предводителей ихъ, съ остатками ордъ, не более чемъ въ 50 тысячъ человекъ. Ни онъ, ни победитель китаней не думали, что, истребляя это воинственное племя, они готовятъ собственное уничтожеше страшнымъ мон-гольскимъ ханомъ Чингисъ-Ханомъ, отъ котораго Кашкукъ уже долженъ былъ искать защиты у Каваръ-Хана.
Увеличивъ свои силы, Мухаммедъ продолжалъ завоевашя на востоке. Онъ по-бедилъ мамелюковъ, господствовавшпхъ въ Газне, проникъ въ Иид1ю, прошелъ отъ индйскихъ горъ прямо къ Тигру, покорилъ всю горную страну и подчинилъ себе все кругомъ небольшой территорш, которою владелъ багдадсюй Аббасидъ, носивппй пустой титулъ суннитскаго халифа. Отъ него онъ потребовалъ всехъ отличай, данныхъ сельджукскому султану, и, сверхъ того, права содержать въ Багдаде хо-варезм!йсюй гарнизонъ п жить тамъ, когда ему вздумается. Когда халифъ отказалъ въ этихъ требовашяхъ, онъ двинулся противъ Багдада, но небывалый въ техъ странахъ снегъ заставилъ его вернуться. Однако онъ не отказался отъ своего намерешя и сталъ снова готовиться къ войне противъ Аббасидовъ. Собравъ ппитскихъ богослововъ, онъ объявилъ черезъ нихъ шштское учеше единственною истинною релипею, разрешилъ всехъ отъ повиновешя безбожнымъ Аббасидамъ, и, провозгласивъ халифомъ одного мнимаго потомка Али (т. II. стр. 292), сталъ делать приготовлешя ко второму походу противъ Багдада. Но ему не удалось уничтожить значешя суннитскаго халифа, такъ какъ — явлеше въ высшей степени замечательное на деспотическомъ Востоке! — жители его важиейшпхъ про-винщй Ховарезмш, Самарканда и Герата имели граматы, въ силу которыхъ могли признавать халифомъ, кого хотели. Когда же Мухаммедъ хотелъ вооруженною рукою ввести своего халифа въ Багдадъ,' духовный глава суннптовъ, не ограничиваясь произнесешемъ надъ нимъ проклятая п вопреки мнешю своихъ ученыхъ, просилъ помощи у язычниковъ монголовъ п Чингисъ-Хана (1219 г.).
Казалось, все соединилось тогда на гибель мухаммеданскаго учешя и его последователей. Два халифа готовились къ войне другъ съ другомъ и самый законный изъ нихъ звалъ свирепаго язычника противъ правовернаго же султана Ховарезмш. Само учеше Мухаммеда было искажено постороннею примесью; въ самые жизненные элементы его проникала фплософ!я. основывшаяся на индш-скомъ пантеизме п персидскомъ дуализме (т. I. стр. 361), перешедшая отъ му-хаммеданъ въ провансальсйя и итальянскёя школы хрпстаанъ, породившая между ними преследовали ерстиковъ и релппозныя войны и давшая поводъ самому багдадскому халифу жечь книги, преследовать пхъ сочинителей п вообще вводить на Востоке пнквизищонную систему, столь же вредную для правителя, какъ и для подданныхъ. Рядомъ съ впутреннимъ разстройствомъ п распаденёемъ, мухам-меданамъ и извне отовсюду грозила опасность. Франки овладели въ это самое время важною Дам!еттою; внутренше раздоры обезсплпвали государство пкошп-скихъ сельджуковъ, долго служившее твердымъ оплотомъ противъ хрпстаанъ, и подготовляли его падеше; наконецъ съ северо-востока неудержимо стремплпсь днюя -монгольсюя и татарская орды, скоро паводнпвппя всю Asiro п опустошивппя восточную Европу.
2. Татары при Чингисъ-Ханй и его сыновьяхъ до падешя хо-варезшйскаго государства.
Дальнейппя собьтя исторш приводить насъ на крайни! востокъ верхней Asin къ татарскимъ, т. е. смЬшаннымъ монголотюркскимъ ордамъ, измЪнившимъ при Темучине или Чингисъ-Хане и его сыновьяхъ внЬшшй политичес-' ый видъ Востока и опустошпвшимъ Китай, Индш, всю переднюю Азпо, Pocciro, Польшу, Силешю и Венгрию. Въ эпоху рождешя Темучина, въ верхней Asin было три спльныхъ народа и государства: собственно китайцы, занимавшее южную часть Китая и управляемые династаею Соновъ (т. I. стр. 5); сЬверное китайское государство, основанное въ 1125 г. народомъ Ньюченъ, владетели котораго называли себя золотымъ .племенемъ, и, наконецъ, на западе, племя Карай-т о в ъ, столицею которыхъ былъ Каракорумъ. Сверхъ того, кочевавипя на севере, между рекою Амуромъ и китайскою границею, подвластныя ньюченамъ племена, составили между собой родъ союза, находившаяся въ безпрерывной войне съ ньюченами. Въ этихъ битвахъ прыбрЬли большую славу предки Темучина, которые, какъ предводители самой значительной орды, имели некоторую власть надъ всЬмъ союзомъ. Самъ Темучинъ, родившшся въ 1155 г., лишился на две-надцатплйтнемъ возрасте отца и, оставленный всеми подвластными отцу ордами, б'Ьжалъ къ караитамъ въ Каракорумъ, едЪлавппйся впоследствы его обыкновен-нымъ мЬстопребывашемъ. Тогдашний повелитель этихъ татаръ, Толи или Унгъ-Ханъ (Уанъ-Ханъ),ч особенно известенъ темъ, что европейсше мисао-неры выдавали его за христианина, называя священникомъ 1оанномъ. Это странное явлеше весьма понятно, такъ какъ естественная релипя тЬхъ народовъ, перешедшая по смерти Темучина въ существующее до сихъ поръ ламайство, одинаково близка и къ христианству и къ исламизму. Толи принялъ Темучина и, увидя его военныя дароватя, женилъ на своей дочери и поручилъ ему начальство надъ войскомъ. Но потомъ они разсорились, и дело дошло до войны, бывшей началомъ великаго соединетя народовъ подъ властью Темучина.' На его сторону перешла большая часть предводителей, подвластныхъ Толи, который бЪ-жалъ въ Тибетъ и дорогою былъ убитъ. Темучинъ подчинилъ себе вей его вла-дЬтя и мнопя сосЪдшя орды, положивъ т4мъ начало огромному соединешю ордъ, изъ котораго развилось его всем!рное государство.
Чтобъ распространить еще более свою власть, Темучинъ хот^лъ сначала прочно утвердить ее и для этого воспользовался суевЪр!емъ своихъ ордъ. Въ 1206 г. онъ созвалъ недалеко отъ источниковъ Амура, въ центре Монголы, такъ называемый к у р у л ь т а й, т. е. торжественное собрате всЬхъ подвластныхъ ему монгольскихъ и тюркскихъ родоначальниковъ, и велЬлъ пророчествующему шаману объявить, что велЬшями неба онъ предназначенъ быть великимъ ханомъ ордъ и долженъ принять новый титулъ Ч и н г и с ъ-Х а н а. Что именно значить это прозваше, обыкновенно даваемое Темучину, мы не знаемъ, такъ какъ почти каждый монгольскш и турецкий историкъ приводить свои собственный объяснешя. На курультаЬ Чингисъ-Ханъ сдЬлалъ некоторый обшдя постановле-шя; но неизвестно положительно: тогда пли позднее издалъ онъ свою знаменитую Ясу, обпцй релипозпый п граждански кодексъ монголовъ. Во всякомъ случай необходимость такого общаго закона должна была почувствоваться весьма скоро, такъ какъ вслЬдъ затЬмь Чпнгисъ-Ханъ проникъ въ глубь Спбири и покори лъ различима .монгольсюя и тюрксюя племена въ северной Кореё, степи Гоби, на западе отъ китайской стЬны и на границахъ Тибета. Яса Чингисъ-Хана не дошла до насъ въ своемъ оригпнальномъ виде, но, судя до имеющимся о ней св'Ьд'Ьтямъ, можно охарактеризовать ее такимъ образомъ: изложенный въ ней релипозныя правила, очевидно, носятъ на себе слЬды древнейшей и чистейшей аз!атской мудрости; это было патр!архальное учете, хотя и съ примесью монгольской грязи, но все-таки свободное отъ свойственнаго верхней Asin шаманства и внесеннаго въ нее впослЬдствш ламайства, отъ нелЬпости философ-ствующихъ браминовъ и фанатизма обманщиковъ бонзъ. Это мутный ручей пзъ
того же чистая источника, изъ котораго черпалъ Авраамъ. Поэтому аравитяне, персы и даже одинъ армянскш хрисяанинъ четырнадцатаго столЪпя производили это учеше отъ внука Ноя, Тюрка. Государственное устройство, излагаемое въ Ясе, было строгою военною деспоией счастливаго воина, а военная дисциплина была применена къ чисто завоевательной системе. Замечательно, что въ Ясе упоминается и о высшемъ сословш, такъ называемыхъ тарханахъ, которые были свободны отъ податей, имели право не делить ни съ кемъ добычи, во всякое время получали доступъ къ великому хану и до девяти разъ не были наказываемы за преступлешя. Явлеше это объясняется темъ, что боевая жизнь выработываетъ у всехъ полуцивилизованныхъ народовъ феодальный права.
Покоривъ все племена вокругъ Каракорума, Чингисъ-Ханъ двинулся противъ севернаго китайскаго императора, данникомъ котораго были его предки и онъ самъ. Могущество этого государя было уже, повидимому, потрясено, такъ какъ онъ долженъ былъ уступить южно-китайскому императору первенство въ титуле, который для китайцевъ, какъ известно, дороже жизни. Новый велишй ханъ на-носилъ ему другое оскорблеше,’ требуя дани. Разгневанный, онъ двинулъ свои войска противъ Чингисъ-Хана, но послё трехлетней войны, страшно опустошившей его провинщи, долженъ былъ согласиться на тяжелыя условия мира, отдать за победителя княжну императорской крови и перенести столицу на югъ.
Изъ Китая Чингисъ-Ханъ попгелъ опять на западъ, въ татарейй Караки-тай, повелитель котораго незадолго передъ темъ былъ свергнуть своимъ веро-ломнымъ зятемъ, Кашкукомъ (т. III. ’стр. 95). Победивъ Кашкука, онъ завла-делъ его землями и такимъ образомъ распространилъ свои владешя до границъ Ховарезмш. Не смотря на то, что багдадсюй халифъ просилъ у него помощи противъ Мухаммеда П1, онъ оставался мирнымъ соседомъ, пока сами ховарез-м!йцы не дали ему повода къ войне. Однажды онъ отправилъ съ караваномъ. — посредствомъ которыхъ велась деятельная торговля между Ховарезм1ей и Восто-комъ,—трехъ важныхъ мухаммеданъ, своихъ подданныхъ. Правитель пограничной ховарезмгёской области счелъ ихъ за лазутчиковъ, предшествующихъ вторжешю Чингисъ-Хана, и, судя по тому, что разсказываютъ о военной политике монголовъ бывппе въ ихъ странахъ европейцы, весьма вероятно, что онъ былъ правъ. Онъ темъ охотнее воспользовался этимъ предлогомъ и схватилъ ихъ, что такимъ образомъ ему представился случай разграбить весь караванъ. Оскорбленный ведший ханъ немедленно двинулся противъ Ховарезмш. По обыкновешю, онъ велъ такую массу войска, что самъ Мухаммедъ послалъ сказать жителямъ Самарканда, хотевшимъ окружить городъ новыми рвами, чтобы они избавили себя отъ напраснаго труда, такъ какъ монголовъ столько, что они одними своими кнутами наполнять все рвы. Самъ Чингисъ-Ханъ, вместе съ младшимъ сыномъ, Тули, пошелъ на Бухару и Самаркандъ, старшаго сына, Чучи, послалъ въ Тащкендъ, а втораго и третьяго, Чага тая и Октая или Оготая, въ От-раръ на ДжигуйЬ, землю, пространствомъ не более одного дня пути, но до того населенную, что ее, какъ теперь мношя местности Англ!и и Китая, можно было считать за одинъ городъ. ХоварезмШсюй шахъ принялъ противъ враговъ самыя благоразумный меры, и все его движешя обличаютъ въ немъ научно образованная воина. Но вся его наука была безп.юдпа ц<*редъ несметными массами монголовъ, темъ более, что' эти орды, походнвппя страстью истреблешя скорее на тигровъ, чемъ на людей, были вместе съ темъ превосходными воинами. Съ другой стороны, и Чучи, отрезанный искуснымъ движешемъ шаха, держался такъ хорошо годившейся для его смешанная войска тактики, что въ ней видно было вл!яше начертанныхъ опытною рукою военныхъ законовъ Чингисъ-Хана.
Велитй Мухаммедъ понялъ это и скоро прекратилъ борьбу. Онъ счелъ за лучшее распустить войско и избегать неудержимаго потока массъ, пока не отхлынуть оне сами собою, и тогда, умомъ и саблею, вновь поднять государство. Надеясь на то, въ чемъ отчаивался счастливейппй воинъ нашего времени, онъ разечитывалъ, что города, какъ Самаркандъ, Бухара, Отраръ и мнопе друпе, вдвое превосходивнпе населешемъ Парижъ и Лондонъ, или надолго задержать или вдоволь насытятъ добычей монгольшя орды, такъ что оне неудержимо устремятся назадъ. Слишкомъ поздно увидалъ онъ, что ошибся, считая войска Чингисъ-Хана варварами. Они неистоствовали надъ покоренными странами и жи-
Шжооовгъ. Ш. 7
телями, разрушая до основания города, на ихъ развалинахъ удовлетворяли своимъ скотскимъ страстямъ, истязали сотни тысячъ людей всякаго пола и возраста или хладнокровно душили ихъ, — но даже средн этихъ отвратительныхъ жестокостей можно было видеть, какъ глубоко проникъ уже въ эти орды элементъ китайской цивилизащи и съ какою мудростью пользовался имъ умъ, управлявши этими массами. Въ походахъ Чингисъ-Хана видно только калмыцкое варварство, и въ основаши его военныхъ распоряжешй лежатъ монгольские и тюрксюе нравы; но во всемъ, что касается государственнаго быта, въ постаповлешяхъ, манифе-стахъ, законодательстве, ясно видно китайское вл!яше, действовавшее темъ сильнее и явственнее, что Чингисъ-Ханъ и его сыновья, подобно древнимъ римля-намъ, охотно принимали и усвоивали себе отъ враговъ то, что считали годнымъ.
Мухаммедъ, надеявшшся спокойно выжидать въ столице окончашя войны, съ изумлешемъ и ужасомъ увиделъ свою ошибку, узнавъ, что значительный отрядъ монгольской кавалеры слёдуетъ за нимъ по пятамъ. Тогда онъ решился укрыться отъ нихъ въ безопасномъ убежище и выбралъ Индпо; онъ достигъ уже Балка, но вдругъ, неизвестно почему, вернулся назадъ. Западныя области были наводнепы монголами, и ихъ отряды неотступно преследовали шаха, стараясь захватить его въ пленъ. Съ этихъ поръ онъ становится замечательнымъ приме-ромъ изменчивости человеческой судьбы: спасете и гибель, блескъ и бедств!е, богатство, господство надъ полум!ромъ, нищета, ничтожество быстро сменяютъ другъ друга. То же самое ждало потомъ и одного изъ его сыновей. Безпрерывно преследуемый, Мухаммедъ укрылъ свое семейство и сокровища въ одной горной крепости Мазандерана, а самъ хотелъ переехать черезъ Kacniflcxoe море и спастись на Кавказе у абасговъ. Почти настигаемый врагами, онъ селъ въ лодку, доехалъ, больной, до одного острова, потомъ перешелъ на другой и здесь кон-чилъ свои дни въ такой крайности, что едва имелъ чемъ утолить свой голодъ, а когда умеръ (1221 г.), то нечемъ было обвернуть его тёло. Передъ смертью онъ имелъ еще горе узнать, что крепость, где скрывалось его семейство, взята татарами. Семью его тоже постигла страшная участь: все сыновья были убиты, а дочери отданы победителямъ. Уцелели только два сына, Джелаледдинъ Манкберни, убежавппй съ отцомъ на островъ, и Татаръ-Шахъ, спасппй-ся въ керманской степи. Дийя орды, между темъ, продолжали разрушать цвету-пце города Хорасана и Ховарезмш, а самъ Чингисъ-Ханъ, двинувппйся въ сё-веро-восточныя провинщи, такъ же неистово поступалъ съ Бухарою, Самаркан-домъ и другими городами. Во время этого варварскаго опустошешя, искусства, науки, богатыя библютеки, цветушдя школы гибли точно такъ же, какъ и отличное сельское хозяйство, въ высшей степени развитая промышленность, дворцы и мечети. Вотъ что говорить арабскш историкъ Абульфеда: «ни древнейппя времена ислама, ин наши дни не представляютъ примера подобнаго зверства и жестокости; никогда такъ страшно не преследовали мужчинъ мечомъ, женщинъ и детей цепями, священныя книги и храмы огнемъ и разрушешемъ; некогда не кощунствовали такъ безчеловечно надъ образовашемъ, добродетелью и благочестаемъ. Какъ ни известна жестокость Навуходоносора противъ израильтянъ, она далеко не можетъ сравниться съ темъ, что мусульмане вытерпели въ то время отъ та-таръ, такъ какъ каждый изъ разрушенпыхъ городовъ былъ значительно больше разрушеннаго Навуходоносоромъ 1ерусалима, и каждый истребленный народъ вдвое многочисленнее евреевъ.» Мы имеемъ подробнейппя описашя произведенныхъ тогда злодействъ, и следующая;, выписка можетъ дать поняие о томъ, что вытерпели ховарезм1йск1е города и чемъ они были до того. По взяты Балка, Чпнгисъ-Ханъ велелъ собрать всехъ жителей, выбрать молодыхъ, годныхъ въ рабство, а почти всемъ остальнымъ огрубить головы. Потомъ городъ былъ раз-грабленъ, добыча разделена по закону, а укреплешя срыты. Монголамъ достались несметный сокровища, такъ какъ Балкъ былъ богатымъ торговымъ горо-домъ л сборнымъ мёстомъ отличнейшпхъ художниковъ, имелъ множество пзящ-ныхъ памятнпковъ, художественныхъ произведен^ и другихъ предметовъ, состав-ляющпхъ украшеше болыпаго города, а также великолепные каравансараи (т. II. стр. 320), школы, мечети и не менее тысячи двухъ сотъ общественныхъ бань.»
Сынъ несчастнаго Мухаммеда, Джелаледдипъ Манкбернп, чрезвычайно талантливый и, подобно отцу, необычайно сильный человекъ, схож!й съ отцомъ за-
ийчательною изменчивостью судьбы, спасся, среди нещлятельскихъ преслЪдовашй, всевозможныхъ трудностей и опасностей, въ Газну и этимъ далъ монголамъ ново дъ распространить свои опустошешя до горъ Инд in. Въ ГазнЪ онъ нашелъ радушный пр!емъ и собралъ новое войсво. Чингисъ-Ханъ пошелъ противъ него самъ и кроме того послаЛъ другою дорогою два отряда. Джелаледдинъ разбилъ оба высланные противъ него отряда и хотелъ вступить въ бой съ самимъ вели-кимъ ханомъ, чего такъ избегалъ его отецъ. Уже оба войска стояли другъ противъ друга, но между родными и вождями Джелаледдина произошла ссора при дълежё добычи, и одинъ изъ предводителей ушелъ съ половиною всего войска. Джелаледдинъ, принужденный отступить, отправился въ Инд1ю. Чингисъ-Ханъ настигъ его у реки Инда (1221 г.), и здёсь произошелъ бой, въ которомъ Джелаледдинъ хотя и былъ побежденъ, но выказалъ такую храбрость и прюбрелъ такую славу, что восточные историки считаютъ возможнымъ сравнивать его только съ самыми знаменитыми персидскими героями миоическихъ временъ (т. I стр. 59). Его не устрашало даже множество монголовъ, которыхъ по числу можно было уподобить только саранче; онъ сражался целый день и хотелъ вновь ринуться въ битву, имея всего семьдесять всадниковъ; только усиленный просьбы племянника убедили его воспользоваться своей исполинской силой, чтобы переплыть реку. Въ глазахъ Чингисъ-Хана онъ бросился въ Индъ и подъ тучей вражескихъ стрелъ достигъ противоположнаго берега. О впечатлёши, произведен-номъ имъ на современниковъ и потомство, можно судить по следующимъ словамъ, приписываемымъ однимъ восточнымъ историкомъ Чингисъ-Хану, въ ту минуту, когда онъ увидалъ на противоположномъ берегу спасеннаго шаха: «Смотри, сказалъ онъ одному изъ сыновей, вотъ человекъ, достойный своего отца! Счастливь тотъ, у кого ташя дети!» Къ Джелаледдину надо отнести слова поэта: «никогда еще не видали такого человека, и ни въ такое время не было ему 'подобнаго. На суше онъ страшенъ, какъ левъ, въ воде ужасенъ, какъ крокодилъ.»
Монголы не отважились перейти черезъ Индъ и вернулись въ Першю продолжать опустошешя, дливппяся еще два года. Между темъ сыновья Чингисъ-Хана Чагатай, Октай, были заняты на Инде и въ Газне, братъ ихъ, Чучи, покорилъ Оренбургсмя и Астрахансюя степи, а двадцатитысячный монгольсйй отрядъ совершилъ замечательный путь вокругъ Касшйскаго моря, отправившись съ запада и пршдя въ степи Джигуна. Чингисъ-Ханъ, вернувппйся въ Каракорумъ только въ 1224 г., оставался, большею частью, въ Самарканде и устраи-валъ на Джигуне замечательный охоты, съ изумлешемъ описываемыя персидскими и монгольскими летописцами и отлично обрисовывающая монголовъ, ихъ нравы и повелителя, целые народы были собираемы для того, чтобъ сгонять сотни тысячъ дикихъ зверей, которыхъ убивалъ и пожиралъ Чингисъ-Ханъ съ своими придворными. Множество зверей было поймано живыми, заклеймено различными знаками и пущено на волю. Но, рядомъ съ этимъ, Чингисъ-Ханъ старался знакомиться въ Ховарезмш, какъ онъ делалъ и въ другихъ завоеванныхъ земляхъ, съ веровашями покоренныхъ имъ народовъ. Для этого онъ разговари-валъ съ бухарскими учеными, преподававшими въ знаменитыхъ академ!яхъ уче-ше ислама, философш, знашя инд^йцевъ и изобретете перйянъ. Одинъ изъ его потомковъ передаетъ разговоръ своего предка съ первымъ мухаммеданскимъ уче-нымъ того времени; въ немъ ясно обнаруживается, съ одной стороны, обширный умъ завоевателя, а съ другой, ничтожная школьная мудрость профессора, оказавшаяся тогда, какъ и всегда, несостоятельною передъ здравымъ смысломъ. Передъ возвращешемъ въ Каракорумъ, Чингисъ-Ханъ собралъ большой курультай, но, кажется, не для издашя новыхъ постановлешй, а только для того, чтобъ показаться монголамъ во всемъ блеске своей власти. Торжество происходило на той же равнине, где была охота, и хотя местность имела семь миль въ окружности, но едва могла вместить палатки всехъ прибывшихъ князей. Изъ Каракорума Чингисъ-Ханъ опять двинулся, съ сыновьями, къ севернымъ и западнымъграницамъ Китая, чтобъ окончательно покорить кочевавипя тамъ орды и потомъ идти противъ севернаго китайскаго государства. Пока монголы были заняты въ этихъ краяхъ, Джелаледдинъ возстановилъ ховарезмшское царство.
Прибывъ въ Индпо съ несколькими спутниками, онъ собралъ тамъ войско и, когда монголы отхлынули къ востоку, пошелъ завоевывать отцовсшя владешя 7»
(1225 г.). Братъ его, Татаръ-Шахъ, уже занялъ провинций Керманъ, а одинъ изъ дапниковъ Мухаммеда завоевалъ часть внутренней Перми. Но все крепости въ горахъ, отделявшихъ Ховарезапю отъ Индгё, принадлежали еще монголамъ, такъ что Джелаледдинъ долженъ былъ проходить по степямъ Афганистана и Кермана. Здесь онъ былъ еще несчастнее, ч4мъ Александръ Велишй въ походе черезъ степи Мекрана (т. I стр. 410), сохранивъ изъ целаго войска только четырехъ человекъ. Встреченный съ восторгомъ въ Перши, онъ собралъ новое войско, отправился изъ Кермана, черезъ Испагань, къ Багдаду, повернулъ невдалеке отъ него къ северу и покорилъ Адзербиджанъ и населенную храбрыми христианами Груню, прюбретя победою надъ грузинами безпредельныя хвалы со стороны еди-новеРцевъ. Къ несчастью, онъ двинулся после того противъ крепости Ишлата (стр. 84), принадлежавшей тогда Эюбиду Ашрафу, сыну Аделя. Это предпр!япе было причиной его гибели. Онъ дважды отправлялся, зимою, въ эту местность, часто даже летомъ покрытую снегомъ, и былъ отбитъ. Трепй походъ былъ уда-ченъ, но самая удача была пагубна. Едва успелъ онъ, съ помощью измены, овладеть крепостью, какъ явились войска соединившихся между собой Ашрафа и икошйскаго султана Кай Кобада. Передъ городскими воротами произошло сраже-nie (1230 г.), продолжавшееся три дня и къ выгоде монголовъ истребившее глав-ныя силы мухаммеданъ въ Asin. Джелаледдинъ былъ совершенно разбитъ, поте-рялъ почти все войско, но, не смотря на то, отвергъ выгодный миръ, предложенный противниками, и остался безоружнымъ, въ то самое время, какъ монголы вновь вторглись въ его государство.
Въ это время Чингисъ-Ханъ покорилъ орды, кочевавппя на китайской границе, и завоевалъ почти все государство Xia, лежавшее на севере Китая, возле имперш Киновъ или повелителей золотаго племени. Для войны съ Кинами онъ вступилъ въ союзъ съ южнокитайскимъ императоромъ. Но и непр!ятели приготовились встретить грозу, такъ что Чингисъ-Хану предстояла упорная борьба. Онъ умеръ (1227 г.), не успевъ начать ее; последшя слова его сыновьямъ заключали наставлетя, какъ вести эту войну. Государство свое онъ раздфлилъ по письменному завещан!ю между сыновьями и ихъ потомками. По этому завещашю трет!й сынъ, Октай, получалъ верховную власть надъ всеми, съ титуломъ великаго хана. Отарппй, Чучи, умеръ раньше, оставивъ сына, страшнаго для Европы Вату или Батыя. Ему достались покоренныя отцомъ его оренбургсшя и астрахансгая степи, или такъ называемый Капчакъ (Кипчакъ). Второй, Чагатай, получилъ все пространство за Джигуномъ и Аму, а четвертый, Тули, восточную и западную Hepciro и покоренную часть Ищци. Оготай не могъ пользоваться властью до иризнашя его великимъ ханомъ на курультае, — такъ строго соблюдались у мон-головъ государственныя формы, не смотря на военную деспотий. Курультай собрался только черезъ два года по смерти Чингисъ-Хана; до того было между-царств1е; но это вредило деламъ только въ томъ отношеши, что монголы должны были ограничиваться небольшими предщияиями: всемъ управлешемъ распоряжался Чагатай. До дележа, братья предприняли назначенный отцомъ походъ въ северный Китай, совершенно покорили это государство, съ его громадною столицею Нанкийомъ и отдали императору южнаго Китая, за оказанную имъ помощь, провинций Гонанъ. Въ то же время, сынъ Тули, Гулагу, проникъ до Армеши и Грузш, а многочисленные отряды, славнейшимъ предводителемъ которыхъ былъ Чармаганъ, искали всюду ховарезмхйскаго шаха.
Джелаледдинъ слишкомъ поздно решился просить помощи у румскаго султана, Эюбида Ашрафа и багдадскаго халифа; получивъ отъ всехъ трехъ отказъ, онъ внезапно былъ окруженъ врагами въ Адзербиджане. Храбрость османскихъ турокъ, поступившихъ къ нему на службу подъ начальствомъ Орхана, и тутъ спасла его, но вместо того, чтобы бежать съ ними въ Испагань, онъ велелъ имъ отступить, надеясь отвлечь отъ себя внимаше враговъ, и этимъ погубилъ себя. Преследуемый монголами, онъ укрылся въ Курдистанъ, попалъ въ руки одной курдской орды и, когда назвалъ себя, былъ зарезанъ (1231 г.) курдомъ, братъ котораго былъ убитъ въ Ишлате. Уничтоживъ ховарезмйское государство, монголы принудили румскаго султана подчиниться великому хану, а въ то же время на другомъ'конце государства вели войну съ императоромъ южнаго Китая и_владетелемъ полуострова Кореи. Владетеля Кореи они подчинили, но китайцы
устояли тогда противъ напора. Почти въ то же время орда османскихъ турокъ вступила въ Малую Азыо и, осиовавъ тамъ разбойничье государство Карагиссаръ, положила начала новому грозному государству на Востоке.
3. Походы монголовъ въ Европу.
Еще во время пребывашя Чингисъ-Хана въ Ховарезмш, его старппй сынъ. Чучи, покоритель Капчака, проникъ со стороны Касшйскаго моря, въ Европу. Первыми встр'Ьтилить ему половцы, грубый язычесйй народъ тюркскаго племени, кочевавппй отъ Азовскаго моря до днЗшровскихъ пороговъ и постоянно воевавшш съ русскими, разделенными тогда на множество княжествъ. Половцы просили у русскихъ помощи противъ монголовъ и получили ее, благодаря содействию ве-лпкаго княза Мстислава, женатаго на половчанке. PyccKie двпнули более 10G тысячъ человекъ, оттеснили монголовъ на восемь дней пути, но имели неосторожность дать сражете, не дождавшись подкрепленй. При реке Калке они были разбиты на голову (1224 г.), и весь югъ Россш сделался открыть ненр!я-телю. Татары опустошили всю страну до Чернигова, но не пошли далее, такъ какъ выступлеше Чингисъ-Хана изъ Ховарезмш и смерть Чучи, умершаго въ томъ же 1224 'году, прюстановили ихъ движете на западъ. Но половцы были совершенно истреблены; остатки ихъ бежали къ русскимъ и, смешавшись съ ними, исчезли.
Новая опасность грозила русскимъ, когда монголы напали на болгаръ, жив-шихъ въ южной Россш. Если бы они подали помощь болгарамъ, къ чему были обязаны договорами, и забыли свои междоусоб!я, то, быть можетъ, имъ удалось бы отстоять свою покрытую болотами и лесами родину. Но ни того, ни другаго не случилось, болгары были побеждены и усилили собою монгольсшя полчища. Однако и на этотъ разъ опасность миновала. Въ 1234 г. велишй ханъ Октай созвалъ отовсюоу своихъ родныхъ съ войсками въ Монголйо, на большой ку-рультай, а потомъ воевалъ съ Китаемъ и обстраивалъ Каракорумъ, состоявппй до техъ поръ изъ шалашей и палатокъ. Онъ выстроилъ себе великолепный дворецъ, отделанный китайскими мастерами, и заставилъ всехъ родныхъ п на-чальниковъ строить себе дома въ Каракоруме. Русские не воспользовались и этой отсрочкой, и надъ ними разразилась давно грозившая беда. Батый, сынъ Чучи, посланный Октаемъ съ громаднымъ войскомъ для покорешя Россш, уничтожилъ при реке Воронеже (1237 г.) войска рязанскаго князя, не получившаго помощи отъ другихъ князей, потомъ разбилъ великаго киязя владизпрскаго K)pia II, взялъ и разрушилъ Владим1ръ, Москву и друпе города, истребляя при этомъ жителей. IDpifi отважился на второе сражеше при реке Сити (1238 г.), и здесь решилась судьба Россш на целыя полтораста летъ. Велитй князь и знатнейппе воеводы пали въ битве, а татары неудержимо ринулись во внутреннюю Pocciio, истребляя все огнемъ и мечомъ. Они были уже въ ста верстахъ отъ древняго богатаго Новгорода, и, безъ сомнешя, уничтожили бы и этотъ городъ, колыбель Россш, если бы не наступили внезапныя мятели, затруднивши ихъ движешя по болотистой и наполненной озерами стране. Повернувъ назадъ, они ушли за Волгу, но въ следующемъ году явились опять (1239 г.). PyccKie бежали отъ нихъ, какъ отъ дикихъ зверей, укрываясь въ леса и болота. Татары жгли покинутые города и деревни, и наконецъ овладели тогдашнею столицею Россш, К1евомъ (1240 г.). Мнопе pyccrie, и въ томъ числе и велите князья шевсюй и галицшй, бежали въ Венгрпо, где въ тоже время искали спасешя до сорока тысячъ куманскихъ семействъ. Монголы направились тогда не къ северу, а къ юго-западу, и въ начале следующаго года наводнили Венгрию и Польшу.
Въ Венгр1и, незадолго до того, совершился такой же государственный переворота, какъ въ Англш при 1оанне Безземельномъ (стр. 56); только его результаты, вл!яше которыхъ сохранилось до нашихъ временъ, были совершенно противоположны тому, что произошло въ Англш. Сынъ и преемникъ Белы III, Эмерихъ (1196—1204 г.), въ продолжеше всего царствовашя враждовалъ съ своимъ властолюбивымъ братомъ АндреемъП. По смерти его, Андрей еде-
дался опекуномъ малолЬтняго наследника, принудилъ его, вместе съ матерью, бежать, и когда тотъ умеръ, вступилъ на престолъ (1205 г.). Вскоре у него начались раздоры съ вельможами и роднымъ сыномъ, Белою IV, котораго онъ принужденъ былъ взять соправителемъ; но, не смотря на внутреншя распри, Андрей вмешивался въ междоусоб!я русскихъ князей и, какъ было сказано выше, принялъ учасйе въ безславномъ крестовомъ походе (стр. 84). Раздоры короля съ сыномъ дали вельможамъ поводъ и возможность вытребовать у него несчастную грамату, последняя статья которой порождала въ Венгрш постоянныя междоусу-б!я и делала бедные и низппе классы народа жертвою богатыхъ и знатныхъ. Въ силу этой, такъ называемой, золотой привилеНи, вельможи должны были быть ежегодно сзываемы на сеймъ, освобождались со всеми своими людьми отъ платежа поземельной подати, не могли быть лишаемы безъ судебнаго приговора личной свободы и имущества и щлобретали еще мнойя друйя права. Последнею статьею этой граматы дворянству и духовенству предоставлялось право вооружен-наго возсташя въ случае нарушешя королемъ или кёмъ-нибудь изъ его наслёдни-ковъ постановлешй золотой прнвилейп. Огромная разница между этими правами и выговоренными за несколько летъ передъ темъ въ Англш заключалась въ томъ, что золотою привил ейею ничего не было сделано для горожанъ и крестьянъ; напротивъ, венгерская знать основала свое могущество на угнетеши этихъ клас-совъ, и тогда какъ въ Англш число мелкихъ землевладельцевъ постоянно увеличивалось и они становились ядромъ нацш, въ Венгрш классъ этотъ, напротивъ, былъ совершенно угнетенъ высшимъ дворянствомъ, а крестьяне доведены до по-ложешя рабовъ.
Следств1я этой неблагоразумной конститущи обнаружились весьма скоро. Уже соправитель Андрея, Бела, не могъ и не хотелъ выполнять обязательствъ, принятыхъ отцомъ, и такимъ образомъ государство было осуждено на постоянныя смуты. Его братъ былъ съ нимъ въ открытой вражде; къ этому присоединились несоглайя съ духовенствомъ, папой и русскими; еврейсйе и мухаммедансйе ростовщики, къ которымъ Андрей прибегалъ въ финансовыхъ затруднешяхъ, захватывали государственныя и частныя имущества, дворянство предалось въ последнее время распутной жизни и утратило свой боевой духъ. Наконецъ, недовольная часть знати предложила корону герцогу австр!йскому, Леопольду Воинственному, но, явясь въ Бенгрпо, Леопольдъ былъ разбить и принужденъ заключить невыгодный миръ. Следовательно, венгры вовсе не были готовы выдержать борьбу съ сильнымъ врагомъ, какъ вдругъ пришло извесйе о прпбли-жеши къ карпатскимъ проходамъ полмшшона монголовъ. Тогда царствовалъ Бела IV, наследовавши отцу въ 1235 г. Монголы, выходя изъ Россш, разделились на четыре многочисленныхъ войска, изъ которыхъ одно пошло въ Польшу и Силезпо, а три, различными путями, въ Бенгрпо. Къ несчастью, незадолго до того венгры раздражили кумановъ, внушавшихъ имъ опасешя своимъ множествомъ, взявъ у нихъ въ заложники князей. Потому куманы присоединились къ монголамъ при первомъ ихъ появлеши. Мужественная оборона проходовъ могла бы, если не вовсе преградить, то, по крайней мере, сильно затруднить монголамъ доступъ въ Бенгрпо. Но король былъ человекъ слабый, не ум4впйй повелевать, а пала-тинъ Дедервари, которому поручена была защита проходовъ, очистилъ ихъ при приближеши нещйятелей. Такимъ образомъ венгры сами готовили себе гибель, пли, какъ отлично выразился одинъ историкъ, дьяволъ, ведппй монгола Батыя въ Бенгрпо, предпослалъ ему трехъ неодолимыхъ духовъ: духа раздора, духа не-вер1я и недоверчивости и духа боязни. Батый не встретилъ сопротивлешя въ горныхъ проходахъ, и Benrpia сделалась его добычею. Однако, здесь онъ впервые столкнулся съ западнымъ рыцарствомъ, такъ же какъ Фридрихъ Австрйсйй, по просьбе короля, поспешилъ къ нему на помощь, и дийе монголы, вооруженные почти исключительно одними луками и пиками и только въ неболыпомъ количестве имевппе брони и шлемы, получили отпоръ, какого еще не встречали. Но Фридрихъ, выказавшей блистательную храбрость и гигантскую силу, долженъ былъ отправиться въ Австрпо за подкреплениями, а въ его отсутств!е Бела допу стиль монголовъ завлечь себя въ местность, весьма для нихъ выгодную. Батый зама-нилъ его въ степь Моги при реке Caio и здёсь совершенно окружилъ венгерское войско, такъ что въ случае поражешя венграмъ оставалась только одна до-
— юз —
рога для бегства. По этой дороге они и бежали въ безпорядке, убиваемые монголами, какъ бараны; по словамъ одного современнаго писателя, они падали, какъ листья при наступленш зимы, трупы ихъ покрывали всю дорогу, а кровь текла, какъ горный потокъ. Монголы, подкрепленные войскомъ, пришедшимъ изъ Спле-з!и, обратили Венгр!» въ пустыню, и доходя до Иллпр!и и Далмащи, сотнями тысячъ истребляли жителей. Потерявъ войска, Бела бежалъ къ Фридриху Воин» ственному, и, чтобъ получить помощь, предлагалъ императору обратить королевство въ ленъ имперш. Но Фридрихъ II оставался подъ разными предлогами въ Италш и только наппсалъ циркулярную ноту къ хрпспанскимъ государямъ и гер-манскимъ князьямъ. Монгольсйя орды уже готовились осповать въ Венгры посе-лешя, какъ вдругъ Батый получилъ изв4ст!е о смерти Октая и повелъ свои полчища на востокъ (1242 г.).
Монголы, вторгпйеся въ Польшу, нашли тамъ еще более благопр!ятное для себя положеше д4лъ, чемъ пхъ соплеменники въ Венгры. Польша съ дав-нихъ поръ была разделена на нисколько княжествъ, постоянно враждовавшихъ между собою, и хотя сильнейппй владетель считался главою всехъ, но это первенство заключалось почти въ одномъ титуле. Въ эпоху вторжешя монголовъ въ Pocciro, въ Польше было четыре главныхъ князя: Генрихъ I Бородатый владелъ Бреславлемъ и большою частью Силезш, Болеславъ Стыдливый — Краковомъ и Сендомиромъ, Конрадъ — Мазов!ей п Куяв!ей, а В Ладислав ъ—Познанью и Жмудью. Никто пзъ нихъ не былъ на столько спленъ, чтобъ принять титулъ короля, но Генрихъ принудилъ остальныхъ считать его верховнымъ своимъ главою. Вследств!е этихъ отношены, онъ убедилъ двоюрод-наго брата Конрада уступить область Кульмъ рыцарямъ тевтонскаго ордена, на-чинавшимъ тогда заменять свою деятельность на Востоке обращешемъвъ хри-сйанство пруссовъ и другихъ пограничныхъ Германш язычнпковъ (1228 г.): это дало ордену возможность стать твердой ногою въ Пруссш и впоследствш получить въ высшей степени важное значеше для цивилизацш остзейскихъ береговъ. Сынъ Генриха,Генрихъ II Благочестивый (1238 г.), пользовалсятакимъ же вл!яшемъ, какъ и отецъ. На третьемъ году его княжешя, монголы вторглись въ Польшу и опустошили Люблинъ. Въ следующемъ году снова явилось слабейшее изъ четырехъ войскъ, на которыя они разделились, выступая изъ Россы. Изъ трехъ остальныхъ, направившихся на Венгр!», одно пошло также черезъ Польшу, уничтоживъ на пути войска Болеслава Стыдливаго. Войско, назначенное въ Польшу и находившееся подъ начальствомъ Петы, встретило здесь такой же рыцарсшй отпоръ, какъ въ Венгры со стороны Фридриха Австрп1скаго. Подъ Оппельномъ, герцогъ верхней Силезш, Мечиславъ, уничтожилъ значительный монгольсмй отрядъ и потомъ благоразумно уклонялся отъ сражешя; главныя массы монголовъ впервые встретили правильное сопротивлеше, > только подойдя къ Бреславлю. Горожане, конечно, бежали, но силезсше рыцари заняли замокъ на одномъ изъ острововъ Одера, сложили туда все, что было ценнаго, и сожгли городъ, чтобъ добыча не привлекла дикихъ враговъ. Замокъ не былъ взять монголами. Отъ Бреславля они пошли на Лигницъ, где Генрихъ Благочестивый собралъ довольно значительное войско. Къ нему присоединились Мечиславъ, герцогъ верхней Силезш, моравск!й герцогъ Болеславъ, приведппй гольдбергскихъ горцевъ и имевгшй главное начальство надъ воинами, одетыми, по обычаю того времени, какъ крестоносцы, гроссмейстеръ тевтонскаго ордена съ своими рыцарями и много другихъ владетелей и рыцарей; самъ Генрихъ привелъ съ собой довольно значительный отрядъ изъ поляковъ, силезцевъ и немецкпхъ наемни-ковъ. Это войско, числомъ до тридцати тысячъ человекъ, показало монголамъ, что значить железное западное рыцарство. Правда, хриспане, не смотря на всю свою храбрость, проиграли сражеше, данное 9апреля 1241 г. на вальштадт-ской равнине, при Лигнице, такъ какъ ихъ одолели масса и натискъ враговъ; но монголы понесли такую значительную потерю, что не пошли далее на Гермашю, а повернули на Богем!» и Моравйо. Чешсшй король скрылся отъ нихъ, поджидая помощи немецкпхъ имперскихъ князей, делавшйхъ значительный вооружешя; варвары прошли, не останавливаясь, чрезъ его земли и, потерпевъ въ Моравш значительное поражеше, соединились въ Венгрш съ Батыемъ, отправившимся вместе съ ними, какъ уже было сказано выше,, на востокъ. Къ счастью
для Гермаши, въ монгольскому, государстве произошли внутренше перевороти, вследств!е которыхъ ихъ дальнейппя вредпр!ятая направились не противъ Европы, а протпвъ багдадскаго халифата. Впрочемъ, по свидетельству европейцевъ, быв-шихъ при монгольскомъ двор* посланниками или миссюнерами, вооружеше за-падныхъ рыцарей, ихъ боевое искусство и храбрость произвели сильное впечатле-Hie на монголовъ. Такъ, напримфръ, папстй посолъ, отправленный въ Монгол!» черезъ четыре года после похода Батыя, разсказываетъ, что и его самого и его людей обстоятельно..разспрашивали, не делаютъ ли еще франки походовъ въ Палестину; а въ Армеши и Груз!и ему говорили, что монголы никого такъ не боятся, какъ франковъ.
4. Монгольское государство въ первое время по смерти Чингисъ-Хана и паденхе халифата.
Первый велишй ханъ, наследовавши Чингисъ-Хану, Октай, былъ грубъ, какъ все монголы, и къ тому же предашь пьянству, но въ его царствоваше весьма искусно заведывалъ всеми делами образованный и умный китаецъ, Е л у-ч у ч а й, вступивппй въ монгольскую службу еще при Чингисъ-Хане. Этотъ человекъ имелъ весьма важное значеше для внутренняго устройства монгольскаго государства, перенеся въ управлеше обычаи и духъ давно уже образованной страны. Онъ старался проводить на практике лучппя государственный начала, основывалъ учебныя заведешя, переводилъ на монгольскй языкъ сочинешя образованным. народовъ, выписывалъ изъ Перши, Аравш и другихъ мухаммедан-скпхъ государствъ ученыхъ, офицеровъ, ремесленниковъ и художниковъ. Октай умеръ внезапно, 1241 г., отъ пьянства, назначивъ наследнпкомъ старшаго сына, но его жена, христаанка Туракейна, доставила санъ великаго хана родившемуся отъ нея младшему сыну, Каюку, и, по малолетству его, стала управлять государствомъ сама; къ ея несчастью, Елучучай умеръ въ 1243 г. Въ ея пра-влеше произошла замечательная перемена во мнеши европейцевъ о монголахъ. Еще за несколько летъ, какъ доказываете отзывъ императора Фридриха II, ихъ считали въ Европе народомъ совершенно дикимъ, не имеющимъ понятая о какомъ-либо законномъ порядке, стоящимъ на одной ступени со зверьми; и вдругъ, посылаемые къ Каюку монахи стали говорить о христаанскомъ богослужеши при монгольскомъ дворе. Конечно, всматриваясь въ дело ближе, окажется, что это христаанство имело весьма ограниченное вл!яше на монголовъ, такъ какъ главный идолъ ихъ оставался по прежнему государственнымъ и придворнымъ боже-ствомъ; однако, при Каюке и даже при Октае одинъ изъ государственныхъ са-новниковъ былъ христаанинъ; черезъ него это христаанство имело некоторое вл!я-nie на монгольский дворъ, пока черезъ десять летъ по смерти Октая его не зарезали со всеми друзьями. Каюкъ былъ признанъ великимъ ханомъ на куруль-тае, не ранее четырехъ или пяти летъ по смерти Октая, такъ какъ Батый не-навиделъ его. и всю его родню. Спустя годъ, онъ умеръ (1247 г.), и тогда Батый, не обращая внимашя на техъ, которые считали Каракорумъ единственнымъ местомъ для созвашя государственныхъ. собрашй, устроилъ курультай у себя въ Капчаке и, опираясь на войско, заставилъ признать великимъ ханомъ бежавшаго къ нему сына Тули, Мангу. Впоследствш въ Каракоруме собрался другой курультай (1251 г.), избравший Мангу великимъ ханомъ съ соблюдешемъ всехъ обычныхъ церемоюй. Но и туда Батый послалъ съ войскомъ двухъ своихъ предводителей, приказавъ рубить головы всемъ родичамъ и приверженцамъ Октая, которые будутъ противиться выбору Мангу. Избраше новаго великаго хана сопровождалось семидневным. празднествомъ, въ роде !удейской субботы, въ которомъ принималъ участае и скоте, такъ какъ во все это время его. не убивали и не гоняли на работу. Въ течете этихъ семи дней дворъ выпилъ две тысячи по-возокъ горячихъ напитковъ и пожралъ триста лошадей и быковъ и пять тысячъ барановъ. Среди пировъ открыть былъ заговоръ брата Каюка, его сыновей и части придворныхъ, вследств!е чего мнопе изъ нихъ были убиты, а родъ Октая
совершенно истребленъ. Въ числе прочихъ былъ убитъ Кудакъ, христаанскёй ми-нистръ двухъ прежнихъ великихъ хановъ, и все его друзья.
При Мангу и его брате, Ку б л а 4, насл'бдовавшемъ ему въ 1259 г., монголы завоевали часть западной Asin, где еще прежде имъ подчинилось икошй-ское государство и весь южный Китай, и основали на обоихъ концахъ своихъ владешй новыя царства. При Октае, сельджуксюй султанъ Икошума (Икоте), Кай Кобадъ, прежде всЬхъ мухаммеданскихъ владетелей добровольно подчинился великому хану. Этимъ онъ сохранилъ свою власть по уничтожены ховарезмй-скаго государства, но вскоре поссорился со своимъ новымъ властелиномъ, и его владейямъ стало грозить новое монгольское нашеств!е. Къ довершетю несчастья, его сынъ и наследникъ, Кай К о з р у II, обиделъ турецкихъ наемниковъ, по-ступившихъ къ нему на службу по смерти ховарезмшскаго шаха, такъ что они ушли въ Сирыо и примкнули къ Эюбиду Салэхъ Эюбу. Кай Козру собралъ но-выхъ наемниковъ, грековъ, франковъ и першянъ, и соединился съ владетелемъ Алеппо, но по появленш войска, посланнаго великимъ ханомъ Каюкомъ (1243 г.), его трусливые наемники и союзникъ бежали. Сделавъ его своимъ данникомъ, монголы оставили ему и его сыновьямъ титулъ султана; но, спустя пятьдесятъ летъ, и этотъ последшй остатокъ сельджукскаго владычества былъ уничтожевъ.
Сделавшись великимъ ханомъ, Мангу счелъ благоразумнымъ держать брать-евъ, Гулагу и Кублая, подалее отъ себя. Потому въ 1253 г. онъ опять созвалъ курультай, на которомъ было постановлено предпринять два похода подъ началь-ствомъ его братьевъ. Гулагу былъ посланъ противъ Персш и багдадскаго халифата, а Кублай противъ Китая. Гулагу выступилъ осенью съ сильнейшимъ изъ двухъ войскъ; съ нимъ отправились очень много китайскихъ ученыхъ и масте-ровъ, въ качестве географовъ, инженеровъ и машинистовъ. Онъ пошелъ, черезъ Самаркандъ, къ Касшйскому морю, овладелъ прибрежными горными странами, заставилъ присягнуть себе жалкихъ владетелей бывшаго икотйскаго государства, проникъ до Гамадана и потребовалъ добровольнаго подчинешя отъ старца горы, господствовавшаго въ горахъ Дилема надъ персидскою ветвью ассасиновъ (т. II. стр. 667). Тогдашшй старецъ горы, Рокнеддинъ, отвергъ это требоваше, но когда Гулагу встулилъ въ его владешя, онъ послалъ къ нему для перегово-ровъ брата, а потомъ былъ принужденъ явиться лично къ предводителю монголовъ (1256 г.). Гулагу поставилъ надъ страною монгольскаго правителя и отпра-вилъ старца горы къ великому хану, предварительно заставивъ его приказать гарнизонамъ всехъ городовъ открыть монголамъ ворота. Все послушались, за исключен!емъ трехъ, но и они потомъ повиновались, боясь гнева Гулагу или уступая силе. Гулагу разрушилъ до основашя все разбойничьи вертепы ассасиновъ и истребилъ всю секту чисто но монгольски, приказавъ войскамъ резать всехъ ассасиновъ безъ исключешя, не щадя даже грудныхъ детей. Приказъ былъ выполненъ буквально, и все племя лерсидскихъ ассасиновъ истреблено. Въ одномъ Когестане, монгольсмй полководецъ истребилъ до 12 т. человекъ, а во все про-винцш были посланы особые коммисары, для того, чтобы разыскивать ассасиновъ и немедленно предавать ихъ смерти. Старецъ горы былъ умерщвленъ по прика-зашю великаго хана. Такимъ образомъ погибла окончательно измаэлитская секта ассасиновъ въ Персш; въ Сирш она сохранилась до сихъ поръ, но основанное ею государство было уничтожено черезъ несколько летъ по истреблены ея персидской ветви.
Изъ Персы, Гулагу хотелъ двинуться на Константинополь, ио оставилъ это намфреше, уступая советамъ знаменитаго астронома Наспреддина, котораго онъ весьма уважалъ, щедро покровительствуя его ученымъ заняпямъ (т. II. стр. 361), и пошелъ противъ последняго халифа, Аббасида Мостаасема. Багдадсше халифы, по уничтожении Буидовъ (т. II. стр. 348 и т. II. стр. 641), отъ времени до времени прюбреталн светское владычество и наконецъ почти вполне упрочили свою независимость. Но въ Багдаде не прекращались внутреннее раздоры между много численнымъ ппитскимъ населешемъ города и господствующею суннитскою сектою, доходившие нередко до кровавыхъ стычекъ на улицахъ. Духовныя проклятая и инквизшцонная система, къ которымъ халифъ прибегалъ со времени ховарез-м!йца Мухаммеда III, естественно, разжигали еще более ненависть и рйздоры. Къ тому же визирь Мостаасема, Муядеддинъ, былъ ревностный ппитъ и
изъ релипозной ненависти старался погубить халифа коварными советами. Наконецъ, согласно общему правилу, что гибели всегда предшествуетъ ослеплеше гибнущаго, Мостаасемъ, къ своему несчастью, былъ очень скупъ. Собравъ громадина сокровища, онъ сначала содержалъ на нихъ многочисленную конницу (ио Абулфеде въ 100 т., а по персидскимъ источникамъ въ 70 т. человЬкъ). За нисколько летъ до нападешя Гулагу визирь далъ ему вероломный сов4тъ уменьшить это войско до 20 т., а сбереженными деньгами откупиться отъ гро-зившаго ему великаго хана. Халифъ послушался предательскаго совета, такъ какъ по своей скупости разсчитывалъ, что монголы удовольствуются меньшею суммой денегъ, ч4мъ онъ сбережетъ вслФдете сокращешя войска. Но ими онъ за-держалъ монголовъ весьма не надолго, а при нападенш Гулагу могъ располагать чрезвычайно незначительными силами. Такъ объясняютъ гибель Мостаасема мухаммедансйе псторикп; напротпвъ, хрпсйансйй мопахъ Рубруквпсъ, который былъ посломъ прп двор* великаго хана за три года до падешя халифата и при которомъ прибыли посланные Мостаасема, уверяетъ, что халифъ употреблялъ всевозможныя усилия, чтобъ отразить грозившую ему гибель, и весьма умно от-клонялъ все предложешя вероломнаго монгола относительно разоружешя и расформировали войска. Во всякомъ случае въ то время монгольскШ вождь уже не водилъ съ собой мпллюнъ войска, и халифъ могъ иметь достаточно силъ, чтобъ отбиться отъ него; но Гулагу, обманувъ его различными хитростями, внезапно появился въ окрестностяхъ Багдада, разбилъ въ весьма упорномъ сражена немногочисленное войско Мостаасема и осадплъ съ двухъ сторонъ городъ.
Гулагу не могъ совершенно замкнуть огромный Багдадъ, и потому осада подвигалась весьма медленно. Опа длилась уже два месяца, какъ вдругъ измен-никъ визирь посоветовалъ халифу войти въ личные переговоры съ Гулагу, чтобы темъ спасти свою власть, подобно икошйскому султану Кай Козру. Мостаасемъ дался въ обманъ и отправился въ монгольскй лагерь; тамъ его приняли дружески, но потомъ завели въ отдельную палатку и задержали пленникомъ. Успевъ въ этомъ, подлый визирь такимъ же образомъ отправилъ къ монголамъ всехъ значительныхъ лицъ, которыя могли управлять обороною города съ почти мил-люннымъ населешемъ; всЬ они были убиты. Тогда Гулагу и его полководецъ Багу сделали приступъ съ двухъ сторонъ% и дитя орды, среди страшной резни, ворвались въ Багдадъ (февраль 1258 г.). Сорокъ дней не прекращались убйства; по самымъ умереннымъ даннымъ, — въ которыхъ, однако, нельзя не видеть сильнаго восточнаго преувеличешя п некоторой невероятности, — въ черте города погибло 800 т. человекъ, не считая убитыхъ по окрестностямъ. Стены, башни, ворота были разрушены; великолепнейппя здашя и превосходныя научныя коллекщи погибли въ пламени. Скупаго халифа Гулагу пытали до техъ поръ, пока тотъ не показалъ, где спрятаны сокровища; затемъ его убили. Такъ какъ предатель визирь, посылая Мостаасема въ лагерь, поручился ему, именемъ Гулагу, за жизнь, то монгольсшй предводитель, не решаясь пролить его крови, употребилъ какую-то уловку, чтобъ убить его; вероятно, несчастный былъ раз-давленъ лошадьми.
Такимъ образомъ, подъ натискомъ монголовъ исчезъ после дтй остатокъ духовнаго владычества надъ мухаммеданскимъ м!ромъ, сохранявшагося целые пятисотъ летъ въ роде Аббасидовъ. Между темъ Кублай действовалъ въ Китае далеко не такъ счастливо, какъ Гулагу въ Персы и на Евфрате. Соны сопротивлялись такъ упорно, что въ 1257 г. велишй ханъ Мангу счелъ за нужное лично принять начальство надъ войскомъ. Онъ пришелъ съ сильными подкреплешями, но въ томъ же году палъ во время неудачнаго штурма города, отлично укре-пленнаго и еще лучше обороняемаго китайцами. Кублай или Кублай-Ханъ, какъ съ техъ поръ стали называть его, объявилъ себя великимъ ханомъ, не дожидаясь решетя курультая. Это вовлекло его въ продолжительную войну съ бра-томъ, Артектогой. Ближайшими ея результатами были заключеше мира съ китайцами и перенесете столицы великихъ хановъ въ нынешшй Пекинъ, где укрепился Артектога, остававппйся прежде наместникомъ Мангу въ Каракоруме. Артектога, разбитый братомъ въ третьемъ сражеши, ушелъ въ Каракорумъ и уагЬлъ утвердиться тамъ. Впоследствш онъ былъ вытесненъ оттуда одной враждебной ордой и бежалъ въ Китай къ брату Кублаю, который однако засадилъ
его въ темницу и тамъ приказалъ умертвить. Кублай, опять соединивппй тогда подъ своею властью Монголш и Туркестанъ, продолжалъ войну съ Китаемъ, овладфлъ, въ 1180 г., не смотря на упорное сопротивлеше, всею китайской им-nepiero и даже распространилъ свою власть на Бенгалш. Съ того времени Китай становится средотошемъ монгольскаго государства, принявшаго вскоре чисто ки-тайсшй характеръ (т. I. стр. 6). Династая Кублая, переселясь въ Китай, стала называться династаей 1венъ.
5. Персия, Сир1я и Египетъ до окончательнаго уничтоженья христ!анскаго господства въ Палестине.
По уничтожены халифата, въ Персии возникло татарское или монголо-турецкое государство; а еще прежде другое такое же государство было основано въ Капчакй Батыемъ, умершимъ въ 1256 г. Гулагу при жизни Мангу объявилъ себя владетелемъ Персы съ титуломъ Илек ъ-Х а н а, а перенесете столицы великаго хана въ Китай совершенно упрочило его власть, перешедшую къ потомству, сохранявшему ее до конца XIV столетая, когда татаринъ Тимуръ или Тамерланъ явился вторымъ Чингисъ-Ханомъ.
Покоривъ Багдадъ, Гулагу двинулся въ Cnpiro. Мосулъ сдался ему добровольно, у жителей Алеппо онъ потребовалъ, чрезъ икошйскаго султана, безусло-вой сдачи, обещая пощаду, но, получивъ презрительный отказъ, началъ осаду и на девятый день взялъ городъ штурмомъ. Великолепный и богатый Алеппо постигла почти такая же участь, какъ Багдадъ. Испуганные его судьбою, Дамаскъ, Гаматъ и Гемсъ покорились безъ сопротивлешя, а друпе города были вскоре завоеваны. Иазначивъ наместникомъ Сир1и К е т б о г у, Гулагу вернулся въ восточную Персию (1260 г.). Но едва онъ удалился, какъ въ Cnpiro вступилъ К о-туцъ, одинъ изъ мамелюкскихъ султановъ Египта, и однимъ сражешемъ отнялъ ее у монголовъ. Онъ на голову разбилъ монгольское войско и гналъ его до самаго Евфрата. Но победа оказалась пагубною для самого победителя. Обещавъ алеппское наместничество полководцу Б и б а р с у, главному виновнику победы, онъ не сдержалъ обещаны, и по возвращешп въ Египетъ былъ имъ убитъ. Тогда мамелюки признали султаномъ Бибарса.
Бибарсъ упрочилъ и распространилъ свою власть на счетъ монголовъ и христаанъ. Чтобы затруднить первымъ доступъ въ Сирйо, онъ велёлъ опустошить обширную полосу земли и даже выжечь на ней траву, а потомъ искусно воспользовался кровавыми распрями между Гулагу и сыномъ Батыя, Беркере или Баркаемъ, чтобы истребить монголовъ самими же монголами. Принявъ на службу несколькнхъ изъ монголовъ Баркере и щедро награждая ихъ, онъ не только привлекъ себе целыя массы ихъ соплеменниковъ, но и выведывалъ все, что дфлалось въ Капчаке. Узнавъ, что Беркере имеетъ при дворе многихъ му-хаммеданъ и самъ склоняется къ принятая) ислама, онъ отправилъ къ нему посольство и получилъ въ ответь такое же посольство. Послы Беркере были щедро наделены подарками, множество, разнообраз!е, изящество и ценность которыхъ даютъ высокое понятае о тогдашней культуре и промышленности Египта, и отправились домой въ сопровождены новаго посольства. Его задержалъ въ Константинополе императоръ Михаплъ Палеологъ, вошедпий въ дружесшя сно-шешя съ Гулагу, изъявлявшимъ притворное желаше принять христаанство; тогда Бибарсъ повелъ сношешя съ Беркере другимъ путемъ и продолжалъ ихъ съ его сыномъ и преемникомъ. Благодаря этимъ переговорамъ, монголы не тревожили Сиры: а Бибарсъ даже поставилъ новаго халифа, котораго выдалъ за потомка Аббасидовъ, и надеялся завоевать Багдадъ, пока Гулагу былъ занять на севере войною съ Беркере; но монголы убили его халифа и посланныхъ съ нимъ солдата., прежде чемъ они достигли Багдада.
При жизни Гулагу Бибарсъ не могъ начать серьезныхъ дейстапй противъ хри-ошанъ, но въ самый годъ его смерти (1265 г.) взялъ Kecapiro и Аруфъ и потомъ нтадилъ важную христаанскую крепость Акру, где враждовали между собою ве-тйэсанцы, генуэзцы и пизанцы. Эта попытка не удалась; за то онъ локорилъ все
неболышя укрепленный места, а въ следующемъ году овлад'Ьлъ безъ боя Антю-xiero. Неудачи палестинскихъ хриспанъ до того поразили Европу, что тамъ опять стали готовиться къ священной войне. Людовикъ Святой въ 1270 г. вторично предпринялъ крестовый походъ; къ нему примкнули аигл!йскгй наследный принцъ (впоследствш король Эдуардъ I) и пятьсотъ храбрыхъфризовъ. Но коварный братъ Людовика, Карлъ Анжуйсюй, вступивший незадолго передъ темъ на неапо-литано-сищшйсий престолъ, направилъ предпр1яие брата къ своей выгоде, убе-дивъ Людовика отправиться не въ Палестину, а въ Тунисъ. Тамъ почти все войско вместе съ королемъ сделалось жертвою африканскаго климата. Остатки французскаго войска вернулись во Франщю, а Эдуардъ и фризы отправились въ Палестину. Эдуардъ пытался заключить союзъ противъ египтянъ съ наследникомъ Гулагу, Абогою, но дело не состоялось, и вообще ему удалось только передъ отъездомъ въ Европу (1272 г.) заключить съ Бибарсомъ nepeMnpie, по которому хрисйане остались владетелями Акры, Триполи и несколькихъ неболыпихъ укреп-лешй. Все, что было добыто этимъ договоромъ, было утрачено раздорами хри-стаанъ. Владетель Кипра, Гуго III, короновался въ 1269 г. 1ерусалимскимъ королемъ и обратилъ все силы своего острова на защиту Палестины. Но враждо-вавппе съ нимъ венещанцы противодействовали ему во всемъ. Съ другой стороны, на 1ерусалимскую корону изъявилъ притязала Карлъ Анжуйсюй, какъ король Сицилш и наследникъ правъ Гогенштауфеновъ, и послалъ въ Палестину своего наместника (1272 г.). Христианское населеше до того увлеклось борьбой партит, что забыло даже о самыхъ необходимыхъ мерахъ обороны.
Между темъ Бибарсъ, счастливо воевавппй съ наследникомъ Гулагу, умеръ отъ раны, полученной въ последнемъ персидскомъ походе. Войско низвергло его старшаго сына и провозгласило султаномъ младшаго, которому было всего семь летъ. Разумеется, это делалось только для вида, настоящимъ же властителемъ сталъ опекунъ или атабегъ, полководецъСеифъ эддинъ Каллавунъ, принявшей черезъ несколько недель титулъ султана. Онъ возобновилъ войну съ персидскими монголами и одержалъ въ 1281 г. блистательную победу, темъ более славную, что непр!ятельскимъ войскомъ начальствовалъ одинъ изъ первыхъ князей дома Чинчисъ-Хана, братъ Абоги, Мангу-Тимуръ. Вскоре въ персидско-мон-гольскомъ государстве произошелъ переворотъ. Абога умеръ въ 1282 г., и ему наследовалъ, какъ старппй въ роде, одинъ изъ братьевъ. Чтобъ удержаться, съ помощью мухаммеданъ, противъ сыновей Абоги, онъ принялъ исламъ, назвавшись при обращеши Ахмедомъ, и вошелъ въпереговорысъ египетскимъ султаномъ. Это возстановило противъ него подданныхъ, такъ что, когда онъ победилъ и взялъ въ пленъ своего возставшаго племянника Аргуна, народъ взбунтовался, осво-бодилъ пленнаго князя, провозгласилъ его ханомъ и умертвилъ Ахмеда (1284 г.). Внимаше Аргуна отвлекали долгое время внутреншя смуты и войны съ капчак-скимъ ханомъ; Калавунъ воспользовался этимъ для распространешя своей власти въ Cnpin, бралъ одинъ хриспансюй городъ за другимъ и въ 1289 г. овладелъ сильно укрепленнымъ Триполи, при взятаи котораго погибло до семи тысячъ хри-стаанъ. Въ следующемъ году онъ умеръ, и хриспане могли на некоторое время вздохнуть свободнее, такъ какъ сынъ его, А ш р а ф ъ, немедленно заключилъ пе-ремщие; въ ихъ власти оставались Акра, Тиръ и несколько маленькихъ городовъ. Къ несчастью, вскоре прибыла толпа разной сволочи, собранная папскими проповедями. Не считая себя связанною перемир!емъ, она разграбила египетскй кара-ванъ и отказала султану въ удовлетвореши. Тогда Ашрафъ двинулся со всёми силами въ Палестину, собралъ целыя массы единоверцевъ, въ которыхъ снова пробудилась жажда къ борьбе съ христианами, устроилъ громадныя осадныя машины и подступилъ къ Акре. Въ этомъ походё участвовалъ арабск!й историкъ Абульфеда. Осада началась въ мае 1291 г.; защитники города приготовились къ упорной обороне, такъ что предстояло новое, столько разъ уже повторявшееся въ этихъ местахъ, состязаше между восточною и западною храбростью. На этотъ разъ борьба была не равна: судьба не благопр!ятствовала хриспанамъ, а страш-ныя египетсюя машины, кидая въ городъ огромныя массы камня, разрушали стены и башни. 18-го мая городъ былъ взятъ приступомъ, но рыцари продолжали биться въ домахъ и башняхъ, пока все не обратилось въ развалины. Изъ жителей только
немнопе спаслись бегствомъ, а самый городъ былъ окончательно разоренъ победителями. Печальная участь Акры, бегство короля и иервыхъ сановниковъ, yi-хавшихъ на островъ Кипръ еще до взяэтя города, лишили мужества защитниковъ Тира, такъ что этотъ городъ, некогда стопвппй хрисианамъ столько крови, сдался безъ сопротивления. Всл^дъ затемъ египтяне овладели остальными местами, и хриспанское владычество въ Палестине пало на веки.
VI. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА.
ВО ВРЕМЯ ПОСЛЪДНИХЪ КРЕСТОВЫХЪ походовъ.
ОТДЪЛЪ ПЕРВЫЙ.
1. Южная Франц{я до альбигойской войны.
Въ чудной страйк, лежащей между Альпами и Пиренеями и сохранившей остатки греческой и римской образованности, которая процветала тамъ со времени осно-вашя Марсели (т. I. стр. 126 и т. II. стр. 140 и 19о), рано и совершенно своеобразно развились въ средше века науки, полезный и изящныя искусства и гражданская жизнь (т. II. стр. 624 и т. III стр. 2). Отъ смешешя романскаго, ла-тинскаго и испанскаго элементовъ съ арабскимъ возникла особенная поэз!я. Тамъ родилось веселое искусство и образовались суды, где женщины судили о любви, nimn, храбрости и благородстве, а поэз!я, какъ въ гомерической Трещи, являлась неразлучною спутницей пировъ и праздниковъ; тамъ учились и искали образ-цовъ певцы любви и храбрости, и сами Данте и Петрарка почерпали свое первое вдохновеше. Любимою наукою въ южной Франщи была медицина, процветавшая только въ этой стране, да въ Салерно; тамъ было основано евреями множество ученыхъ заведешй (т. II. стр. 628), а сильно распространенное образо-ваше породило стремлеше къ истинному познашю хрисйанства и ересь, навлекшую на этотъ край, въ начале XII столейя, все ужасы фанатизма и клерикальной ярости. Политичесгая учреждешя Лангедока сохранили въ себе остатки рим-скихъ городскихъ правъ и муниципальнаго управлешя, такъ что города южной Франщи, наиболее пострадавппе при свирепомъ преслёдоваши еретиковъ, имели устройство, которое не столь разъединяло ихъ между собой и не такъ резко отделяло отъ сельскихъ сословий, какъ итальянсше и германсме города, а вместе съ темъ вполне ограждало отъ насилий владельцевъ, обходившихся съ городами собственной Франщи, какъ съ губками, выжимая ихъ и по нужде и изъ прихоти. Въ соседнемъ съ Лангедокомъ Арелате (т. II. стр. 480) также установился новый порядокъ; со времени уничтожешя королевской власти и номинальнаго господства императоровъ, свободный граждансшя учреждешя получили значительное развийе, возникли республики, наслаждавппяся всеми выгодами свободы, но не знавнпя неудобствъ мелкихъ независимыхъ государствъ. Такимъ образомъ, города южной Франщи рано познакомились со свободой и самостоятельностью, о которыхъ не имели еще поняйя въ остальныхъ европейскихъ странахъ. Даже Тулуза, резиденщя могущественнаго графа, имела независимое, выборное управлеше, а какому-нибудь владетелю Массака нельзя было и думать о присяге горожанъ до торжественнаго подтверждешя имъ самимъ ихъ городскихъ правъ. Неудивительно, что при такой обстановкё въ южной Франщи раньше, чемъ где-нибудь, пробудилось общее отвращеше къ искаженному католицизмомъ хрисйанству и почувствовалась настоятельная потребность реформы культа и перевода библш на отечественный языкъ, а вследств1е того возникла страшная борьба съ церковью, лишившая этотъ край свободы, надолго обратившая въ пустыню самую цветущую
страну Европы, раздвинувшая владешя французскихъ королей до Средиземнаго моря и бывшая причиною учреждешя инквизищи.
Возникппя въ южной Франщи еретичесшя секты, называемый впоследствш вальденсами или чаще альбигойцами, по городу Альби, были уже такъ распространены въ начале XII столЪпя, что папа Каликстъ II счелъ нуж-нымъ принять на соборе въ Тулузе, 1119 г., меры дляпресл'Ьдовашя и истреб-лешя ихъ. Святый Бернаръ также старался объ обращены отступниковъ, но и его рвете не увенчалось усп4хомъ. Вообще, все предпринимаемый меры оказывались недействительными, и ересь глубже и глубже пускала корни въ стране. На соборе въ Лонбере, 1165 г., были постановлены строжайппя правила противъ ере-тиковъ, но уже черезъ одиннадцать летъ часть лангедокскаго дворянства и духовенства принадлежала къ ереси. Всем1рная ncTopix не имеетъ задачей развивать сущность и учешя этихъ сектантовъ, и достаточно будетъ заметить, въ общихъ чертахъ, что они отвергали некоторые важные церковные догматы, какъ напри-меръ учете о таинствахъ причащешя и крещешя, признавали евангел!е един-ственнымъ источникомъ веры, придавали значеше только нравственной стороне релипи, отбрасывая внешнее богослужеше, считали м!ръ, а также и законы Моисея, творешемъ дьявола, не дозволяли другой пищи, кроме рыбы и масла, и принимали въ свое общество съ особеннымъ посвящешемъ.
Въ 1178 г. французсюй король Людовикъ VII и англйскш Генрихъ II согласились начать общими силами истреблеше альбигойскихъ еретиковъ, но, къ счастью, опомнились во время и предоставили преследовало особой духовной коммисш, назначенной папою и состоявшей исключительно изъ монаховъ и ихъ друзей, равно ненавидимыхъ въ той стране м!рянами и духовенствомъ; коммиая эта не могла ничего сделать, такъ какъ зло было уже слишкомъ велико, и потому, ограничившись несколькими арестами, произнесла общее осуждеше надъ всею страною. Рожеръ П, графъ Безье, Каркассоны, Альби и Разе, вступился за подданныхъ и на арестъ еретиковъ ответилъ темъ, что взялъ въ заложники за нихъ епископа города Альби. Его решились преследовать светскимъ оруж!емъ и объявили ему войну именемъ папы, французскаго и англШскаго королей и даже са-маго небеснаго царя Mipa, 1исуса Христа. Однако, никто изъ местныхъ владетелей не захотелъ принять начальства въ этой войне, потому что добрые люди, какъ звали себя еретики, были самыми мирными и трудолюбивыми гражданами, и Рожеръ, делавппй частые подарки церквамъ, слылъ за человека благочестиваго и расположеннаго къ духовенству. Тогда нарбонскш арх!епископъ отлучилъ отъ церкви Рожера и всехъ еретиковъ, а одинъ изъ папскихъ коммисаровъ, Генрихъ, аббатъ монастыря Клерво, собралъ войско, страшно опустошившее край. Но еретики сами выставили наемных войска, а Рожеръ вступилъ въ союзъ съ королемъ арагонскимъ, такъ что дело ничемъ не кончилось. По смерти Рожера опекунъ его малолетняго сына обещалъ не допускать ереси во владешяхъ его подопечнаго, но такъ мало думалъ о выполнены обещашя, что духовные не смели показываться публично и даже отпускали на голове волосы.
Въ такомъ положены были дела, когда папою сделался Иннокентий III (1198 г.), принявшийся съ свойственною ему горячностью за преследоваше аль-бигойцевъ. Онъ тотчасъ учредилъ следственную уголовную коммисш, назначилъ легатами Петра де Кастельно п другаго цистеринскаго монаха и снабдилъ ихъ письменными полномоч!ями, въ которыхъ заключались все элементы после-дующихъ судовъ надъ эретиками, такъ что эту коммисш можно считать основа-шемъ инквизищи. Петръ де Кастельно и его товарищи объезжали страну, съ болыпимъ рвешемъ стараясь выполнить поручеше папы, и успели обратить въ лоно церкви жителей Тулузы и Каркасонны. Вскоре у нихъ начались раздоры съ местными епископами, считавшими действ!я Петра нарушешемъ своей судебной власти; однако, папсме коммисары не обратили внимашя на эти претепзы, сместили тулузскаго епископа и назначили вместо неге принадлежавшаго къ ихъ ордену аббата Ф у л ь к а де Тороне (Foulques de Toronet), избраннаго тулузскимъ духовенствомъ. Новый епископъ былъ однимъ изъ отличныхъ провансальскихъ поэтовъ и человекъ разгульной жпзпи; эти свойства до того озлобили противъ него народъ, что онъ не смелъ показываться публично и даже не иначе могъ посылать на водопой своихъ верховыхъ лошадей, какъ съ вооруженнымъ конвоемъ.
Между темъ преследоваше еретиковъ становилось все сильнее, особенно съ техъ поръ, какъ къ Петру присоединились св. Д ом и н и къ, основатель доминиканскаго ордена, и друпе ярые испансюе монахи; не довольствуясь однимъ поучешемъ, эти люди взялись и за шрсйя средства, убЪдивъ, между прочимъ, арагонскаго короля вмешаться въ это дело.
2ЛАльбигойсая война.
Преследоваши альбигойцевъ не замедлили обратиться въ настоящей крестовый походъ противъ нихъ. Поводомъ къ тому была одна частная ссора. Петръ де Кастельно, разорившись въ 1207 г. съ графомъ тулузскимъ Раймундомъ VI, отлучилъ его отъ церкви и на двукра,тныя попытки примирешя отвёчалъ такими услов!ями, что Раймуядъ прервалъ съ нимъ всяюя сношешя. Спустя нисколько мЪсяцевъ (1208 г.) Петра зарезалъ неизвестный убгйца, и папсюе ком-мисары обвиняли въ преступлеши Раймунда. Иннокентай III былъ на столько*’че-стенъ, что объявилъ слухъ недоказаннымъ, однако повсеместно разгласилъ его своимъ окружнымъ послашемъ, настоятельно требовалъ отъ епископовъ южной Франщи и короля Филиппа Августа наказашя убгйцы и велелъ проповедывать крестовый походъ для истреблешя еретиковъ. Одинъ изъ его уполномоченныхъ, А р н о л ь д ъ, аббатъ монастыря Сито (Citeaux), собралъ значительное (войско, приманивъ къ себе множество сволочи обещашемъ полнаго отпущешя гре-ховъ и богатой добычи. Раймундъ совершенно растерялся и вопреки убеждешямъ своего вассала, молодаго Раймунда'Рожера, графа Безье, советовавшаго ему энергически сопротивляться, решился отвратить грозу униженною покорностью. Чтобъ очиститься передъ папою отъ подозрЬшя въ уб!йстве, онъ отправилъ посольство въ Римъ; но Иннокентий, умевш!й соединять чистоту голубя съ змеиною мудростью, обманулъ его, предписавъ своему легату Милону безпристрастпо разобрать и решить дело, а вместе съ тЬмъ приказалъ завлекать Раймунда надеждами, пока не справятся съ остальными еретиками, и действовать во всемъ согласно съ Арнольдомъ, только и помьтшлявшимъ о томъ, какъ бы погубить Раймунда и всехъ его единомыптленниковъ. Арнольдъ передалъ дело коммисш, составленной исключительно изъ враговъ Раймунда; и делалъ страшныя приго-товлешя. Раймундъ струсилъ и подчинился въ ноне 1209 г. тяжкимъ услов1ямъ. Покораясь заранее церковному приговору, онъ подписалъ актъ, принесъ раская-ше въ поступке, въ которомъ этотъ самый актъ признавалъ его певиннымъ, и от-далъ семь замковъ своего графства въ обезпечеше того, что дозволитъ истязать подданныхъ и друзей за убёждешя и не подастъ помощи своимъ вассаламъ. Говорили, что онъ принесъ униженное покаяше на могиле Петра де Кастельно, по это не верно, потому что упомянутое событге относится къ позднейшему времени. Примеру Раймунда последовали шестнадцать знаменитейшихъ вассаловъ, при-сягнувъ предъ легатомъ Милономъ въ томъ, что они вполне подчиняются церкви, ему и всякому другому легату. Принятая ими обязательства распространялись не на одни духовная дела, но и на светстя, напримеръ, на сборъ пошлинъ, такъ что ИннокентШ одновременно нростиралъ руку къ английской королеве, отнималъ, какъ увидимъ ниже, у императора Оттона IV старинная германсшя владешя въ Италщ и распространилъ свое владычество надъ южною Франщею.
Когда землевладельцы, то есть главные воины и защитники края, отступились отъ беззащитнаго народа и немногихъ, еще сопротивлявшихся друзей, пап-сме миссюнеры начали — не обращеше, какъ подобало бы служителямъ христаан-ской церкви, а истреблеше еретиковъ. Войско крестоносцевъ, не полумилюнное, какъ уверяли впоследствш, а простиравшееся, по удостоверешю очевидцевъ, почти до пятидесяти тысячъ человекъ, состояло почти исключительно изъ хищныхъ разбойниковъ, и надо сознаться, что Иннокений и его легаты страшно злоупотребляли значешемъ папскаго престола, возбуждая подобную сволочь къ’убйству своихъ одиноверцевъ и предоставляя имъ тё же права, каюя церковь обещала 1ерусалимскимъ пилигримамъ. Неистовый Арнольдъ самъ взялся предводительствовать этимъ ополчешемъ, къ которому долженъ былъ присоединиться и графъ ту-
— из —
лузсшй. Приближеше фанатическихъ полчищъ, въ числ'Ь, еще не виданномъ жителями той страны, испугало даже безстрашнаго графа Раймунда Рожера; онъ поспЪшилъ въ Монпеллье къ легату, стараясь отклонить грозившую опасность; но его предложешя и извинешя были отвергнуты. Тогда онъ решился на отчаянный бой; вассалы и подданные, потерявъ надежду на прпмпреше съ церковью, тесно сомкнулись вокругъ него, готовые отстаивать до последней крайности жизнь, имущество и уб'Ьждешя. Повидимому, Раймундъ Рожеръ могъ сопротивляться очень долго, такъ какъ во всей южной Франщи свободные горожане и феодальные владетели не относились другъ къ другу враждебно, а сверхъ того въ его влад4-шяхъ было такое множество рыцарей, что въ окрестностяхъ одного Безье насчитывали более ста замковъ. Грабя и разоряя все на пути, крестоносцы подошли къ Безье; ихъ вожди предложили оставшимся верными церкви жителямъ оставить городъ, но те съ презрешемъ отвергли предложеше и еще теснее сблизились съ своими согражданами. Однако городъ въ тотъ же день былъ взятъ штурмомъ и подвергся страшной участи* Въ войнахъ того времени резня, грабежъ и пожары были самымъ обыкновеннымъ деломъ, но даже и тогда гибель чуднаго, большаго города, совершенное истреблеше жителей, и свирепая ярость, не щадившая ни женщинъ, ни детей, возбудили общй ужасъ и отвращеше къ аббату Арнольду, виновнику этихъ злодействъ. Ошеломленные гибелью Безье, жители богатой, славной и сильной Нарбонны внесли выкупъ, подчинились самымъ тяжкимъ и неспра-ведливымъ услов!ямъ, выдали со всемъ имуществомъ бежавшихъ къ нимъ изъ Безье евреевъ и еретиковъ и за это получили пощаду. Не такъ поступили граждане Каркассонны. Ихъ городъ, исключая предместья, лежалъ на скале, его обороняли множество рыцарей, а во главе его храбрыхъ защитниковъ стоялъ неустрашимый Раймундъ Рожеръ. Здесь обе стороны сражались долго и упорно. Раймундъ делалъ чудеса храбрости, и не оруж!е непр!ятелей, а голодъ вынудилъ осажденныхъ сдаться. При капитулящи они выговорили себе сохранеше жизни, но безстыдный аббатъ нарушилъ это обязательство, приказавъ сжечь более четырехъ сотъ гражХанъ, предпочитавшихъ смерть отступничеству отъ своихъ убеж-дешй. Храбраго графа Раймунда Рожера бросили въ темницу; изъ его владешй Арнольдъ хотелъ создать себе опору для будущихъ насилгё и предложилъ ихъ сначала герцогу бургундскому, потомъ графу неверскому (Nevers), и наконецъ графу Дв Сенъ-Поль. Все трое съ негодовашемъ отказались отъ этого подарка. Тогда онъ обратился къ человеку, присоединившемуся къ альбигойскимъ кресто-носцамъ только подъ Каркассоной, но вскоре сделавшемуся главнымъ героемъ войны. Шесть летъ тому назадъ, какъ послушный сынъ церкви, Сцмонъде М о н ф о р ъ, отделился отъ крестоносцевъ, отправлявшихся въ Константинополь (стр. 72), поехалъ въ Палестину, храбро сражался тамъ и, наконецъ, вместе съ герцогомъ бургундскимъ принялъ учаспе въ походе противъ альбигойцевъ. Арнольдъ предложилъ ему владешя Раймунда Рожера, и онъ не задумался затемнить свою истинно-геройскую славу, принявъ подобный подарокъ и сделавшись оруд!емъ безстыднаго монаха, скрывавшаго подъ личиною ханжи ненасытныя алчность и властолюб!е и не постыдившагося объяснить предъ папою свой выборъ темъ, что Симонъ заклятый врагъ еретиковъ и готовъ, изъ благо-чеспя, отягчить новыхъ подданныхъ поборами въ пользу церкви. Графъ невер-скш и графъ тулузскш почувствовали всю подлость поступковъ Арнольда, и не смея явно противиться ему, тотчасъ же уехали изъ войска въ свои владешя. -
Арнольдъ и Симонъ не удовольствовались опустошешемъ владешй графа Безье и очищетпемъ ихъ, чрезъ сожигаше еретиковъ; имъ хотелось гибели графа тулузскаго. Не обращая внимашя на то, что онъ ценою тяжкихъ жертвъ вполне примирился съ церковью, что его подданные торжественно отреклись отъ ереси, они объявили многихъ изъ нихъ еретиками и хотели конфисковать ихъ имешя. Жители Тулузы клялись, что между ними нетъ еретиковъ, Раймундъ ссылался на договоръ съ легатомъ Милономъ, просилъ защиты у папы, Филиппа Августа, арагонскаго короля Петра II, отъ котораго получилъ въ ленъ часть владёшй, но все было тщетно: Арнольдъ и Спмонъ ни на что не обращали внимашя и преследовали даже совершенно безвиннаго графа де Фуа (Foix). Это озлобило фран-цузовъ, все они покинули войско, такъ что съ Арнольдомъ осталось не более тридцати рыцарей. Но онъ предвиделъ возможность такого случая и обезпечилъ
Шлосовръ. III. 8
— Ill
себе содЪйств!е храбрЪйшаго и способнЬйшаго изъ всего войска. Симонъ де Мон-форъ одинъ стоилъ целой арм!и, а нисколько тысячъ норманновъ, нймцевъ и бургундцевъ следовали за нимъ, пока онъ платилъ имъ или пока было что грабить. Въ то время, когда во владешяхъ графа тулузскаго онъ бралъ одинъ городъ за другимъ, аббатъ дЪйствовалъ не менее энергично дипломатическимъ пу-темъ. На соборе въ Авиньоне онъ провозгласилъ священнымъ закономъ все сделанный до того насил!я, и вместе съ т4мъ старался письмами къ папе противодействовать Раймунду, отправившемуся въ Римъ. Предугадывая, по страдашямъ подданныхъ, собственную участь, несчастный графъ составилъ завещаше, думая повредить врагамъ хотя после смерти, публичнымъ признашемъ верховныхъ правъ германскаго императора п французскаго короля надъ различными частями своихъ владетй. Отдавая владешя и двухъ детей подъ защиту обоихъ государей, онъ уступалъ имъ, въ случае бездетной смерти наследниковъ, земли, бывппя ленами ихъ государствъ. Но это не остановило Симона: онъ преспокойно занялъ владешя Раймунда, земли графа де Фуа, даже лены арагонской короны и объявилъ ихъ своею собственностью. Какъ характеристическая черта среднихъ вековъ, замечательно, что историки того времени безпощадно бранятъ не Симона, а ограблен-ныхъ имъ большею частью совершенно невинныхъ людей, и осыпаютъ ихъ прозвищами: тирановъ, дикихъ животныхъ, изверговъ, убшцъ и тому подобное. Среди неистовствъ войны былъ убитъ, кажется, по приказашю Симона, Раймундъ Рожеръ, котораго, передъ т^мъ, перевозили изъ одной темницы въ другую; горько и искренно оплакивала его смерть вся страна, потерявшая въ немъ пастыря и отданная на расхищеше волкамъ.
Счастье было постоянно на стороне преследователей, потому что они были последовательны и талантливы, тогда какъ графъ Раймундъ и король арагонсглй Петръ, вступившийся, наконецъ, за своего вассала, обнаруживали только слабость ума и характера. Раймундъ успелъ найти доступъ къ папе и получилъ отъ него письменное приказаше къ епископамъ своихъ владешй. Онъ не понялъ, что этимъ дело передавалось собору, который, естественно, долженъ былъ находиться подъ вл!яшемъ безпощаднаго аббата, действительно, собравшиеся епископы высказались противъ графа, а когда онъ отказался подчиниться несправедливому рфшешю, оно получило санкщю папы. Такимъ образомъ, все обещанное Раймунду въ Риме было, повидимому, хитростью, съ помощью которой Иннокенпй сбылъ съ рукъ докучливаго просителя. Король арагонскш оказался чрезвычайно нерешительнымъ. Сначала онъ отказался утвердить за Спмономъ Каркассонну, которою несчастный Раймундъ Рожеръ владеть какъ леномъ Арагошп, но уже черезъ годъ далъ на то соглабе, и чтобы остаться въ мире съ обеими сторонами, отдалъ въ заложники Симону своего сына и обручилъ дочь съ сыномъ графа тулузскаго. Однако, и Симонъ потерпелъ наконецъ неудачу. Не обращая внимашя на мольбы и уве» решя жителей Тулузы, онъ осадилъ городъ, не разсчитавъ своихъ силъ, но былъ отбитъ, оставленъ частью войска и запертъ многочисленными врагами въ Кастельно-дари. Но тутъ онъ показа лъ себя героемъ, принудивъ къ отступ л ешю враговъ, поддерживаемыхъ целымъ населешемъ/ и вследъ затемъ успелъ доставить своему верному союзнику Арнольду нарбоннское арх!епископство. Новый арх!епископъ не замедлилъ сбросить съ себя маску и начать споръ съ Спмономъ о светской власти и беззаконной добыче. Однако Симонъ нашелъ способъ упрочить за собою награбленное, приказавъ всемъ вдовамъ вассаловъ, ленниковъ и благородпымъ на-следницамъ въ своихъ владешяхъ выйти замужъ, въ течеше десяти летъ, за французовъ и вместе съ темъ запретивъ служи вшпмъ у него французскимъ ры-царямъ всяшя сношешя съ туземцами. Благородные люди говорили, что онъ сеетъ французсше плевелы между славными, дружными между собой провансальцами и гасконцами.
Наконецъ Римъ, повидимому, решился помочь безчестно обманутому Раймунду; Иннокенпй сознавалъ, что поступает!» съ нимъ недостойнымъ образомъ, и старался положить пределъ несправедлнвостямъ. Но Симонъ зналъ характер!» римскаго двора, и, не обращая внимашя на папскую буллу, иродолжалъ захватывать владешя Раймунда, а папа не только не гневался на него за то, но уступить ему за тысячу марокъ графство, доставшееся ему самому незаконнымъ пу-темъ, Посредниками въ этой денежной сделке были богатые тампл!еры, играв-
niie тутъ, какъ и вообще довольно часто, роль банкировъ. Арагонсюй король вступился за Раймунда и другихъ графовъ, но его заступничество принесло мало пользы; его ходатайство было представлено собору, на которомъ легаты делали, что хотели. Между темъ, французсюй наследный принцъ принялъ крестъ про-тпвъ альбигойцевъ, а къ Симону являлись постоянно новыя толпы крестоносцевъ. Тогда Петръ Арагонсмй, Раймундъ Тулузсюй, графъ де Фуа и Комменжъ (Сош-minges) собрали значительный силы, дали сражеше при Мюре и были на голову разбиты несравненно слабейшими противниками (1213 г.). Нисколько тысячъ легло на месте, и все войско разстроилось. Победу Симона обыкновенно счи-таютъ чудомъ, но Д'Ьло объясняется очень просто. Союзники привели массы по-головнаго ополчешя, которымъ ровно нечего было делать во время сражешя; дрались, собственно, тысяча всадниковъ Симона съ двумя тысячами непр!ятельскихъ рыцарей, а къ тому же Петръ Арагонсмй, не смотря на свою личную храбрость, оказался плохимъ полководцемъ; онъ переменплъ, передъ боемъ, вооружеше, чтобъ, неузнаннымъ, биться съ большей отвагой, и падъ жертвою необдуманной смелости. Война длилась еще два года. Раймундъ тщетно старался спасти новою поездкою въ Римъ и всевозможными унижешями хотя часть своихъ владешй; папа соглашался, что его легатъ и Симонъ поступали безчестно, но тЬмъ не менЪе французский король отдалъ тулузское графство въ ленъ Симону, а соборъ, созванный въ Римъ въ отсутств1е Раймунда, утвердилъ его владешя за противни-комъ, назначивъ ничтожную пению (1215 г.) ему и его сыну. Съ графами де Фуа и Комменжъ, Ездившими каяться въ Римъ, поступили гораздо осторожнее: приговоры, произнесенные надъ ними, были отменены и для разбора ихъ дела послана новая коммишя.
Проживъ несколько времени въ Генуе, Раймундъ и его сынъ сделали попытку возвратить себе родовыя владешя. Молодой графъ отправился въ Про-вансъ, распространилъ воззваше къ друзьямъ своего дома и вскоре увиделъ себя окруженнымъ въ Авиньоне многочисленнымъ войскомъ. Самъ Раймундъ получилъ помощь отъ Такова II, сына Петра Арагонскаго, и вступилъ въ свое графство съ испанскими войсками. Оставленный крестоносцами, Симонъ принужденъ былъ отступить въ Тулузу, где надеялся собрать средства для войны; но раздраженные поборами жители взялись за оруж!е. Онъ повелъ на возставшихъ свопхъ всадниковъ, произвелъ страшную резню и зажегъ съ несколькихъ концовъ городъ; это усилило ярость гражданъ, и скоро Симонъ, стесненный въ улицахъ, предложилъ вступить въ переговоры; тулузцы не поняли его коварнаго плана и страшно поплатились за недогадливость. Обезоруживъ ихъ, Симонъ сослалъ и засадилъ по тюрьмамъ знатнейшихъ гражданъ, задавилъ остальныхъ непомерными налогами н срылъ стены и дома, могппе служить укреилешями. Когда онъ вследъ затемъ удалился изъ Тулузы, старый Раймундъ воспользовался удобною минутой и занялъ столицу (1217 г.); въ тоже время выступилъ изъ Авиньона его сынъ, получивппй помощь отъ многихъ графовъ и городовъ. Укреплешя Тулузы были быстро возстановлены. Спмонъ подступилъ къ городу, папа PoHopifl III, еще ревностнее своего предшественника взявппйся за дело, писалъ привержен-цамъ обопхъ графовъ п грозилъ церковпымъ гневомъ 1акову П; но на этотъ разъ ушшя панской парты были напрасны. Ни 1аковъ, ни друпе союзники Раймунда не испугались папскихъ угрозъ, а городъ защищался весьма храбро, ле-томъ 1218 г. Симонъ сделалъ решительный приступъ, но былъ убитъ удачно п'ущенпымъ камнемъ. Старшш изъ его четырехъ сыновей, Амаларихъ, на-следовалъ его французсшя владешя, назвавшись: герцогомъ нарбоннскимъ, гра-фомъ тулузскимъ и виконтомъ Безье и каркассоннскимъ. Но, не имея военныхъ способностей отца, онъ долженъ былъ немедленно снять осаду. Значительная часть крестоносцевъ оставила его, а оба графа тулузскихъ воротилп почти всф свои владешя. Тогда папа сталъ звать весь светъ противъ законныхъ владетелей и не успокоился даже тогда, когда по смерти стараго графа ему наследовалъ сынъ, молодой Раймундъ, котораго решительно невозможно было обвинить въ ереси. Въ 1219 г. король Филиппъ Августъ согласился принять учасие въ крестовомъ походе. Это имело большое значеше для Франщи п Гермаши, такъ какъ вмешательство Филиппа въ альбигойскую войну послужило началомъ присвоешя французскими королями, при помощи папъ, множества правъ и западныхъ провинций, 8‘
принадлежавшихъ Гермаши. Впрочемъ, Филиппъ взялся за д'Ьло не серьезно, а, кажется, только для того, чтобъ успокоить папу; онъ скоро вернулъ сына, послан-наго съ войскомъ, а собраннымъ для похода депьгамъ далъ другое назначеше. Потомъ онъ все время оставался глухъ къ неотступнымъ настояшямъ папы и не согласился купить правъ Амалариха, выт'Ьсненнаго изъ своихъ владешй. Сынъ и насл'Ьдникъ Филиппа, Людовикъ VIII, въ начале былъ также не особенно д4я-теленъ, а между тЬмъ германски императоръ Фридрихъ II, враждовавши съ Гонор1емъ Ш, энергически противод^йствовалъ его парки въ Арелатскомъ королевстве, такъ что Амаларихъ находился въ очень затруднительномъ положеиш. Запертый, наконецъ, въ Каркассоне, онъ заключилъ договоръ, отказавшись за свободный пропускъ и десять тысячъ марокъ отъ всехъ владёшй, прюбрйтен-ныхъ въ четырнадцать лЪтъ его дому рукою отца, хитростью легатовъ и злобою монаховъ, и обязавшись содействовать примирешю противниковъ съ церковью (1224 г.). Каркассона и друпя владешя несчастнаго Раймунда Рожера были немедленно возвращены его законному наследнику, Транкавелю.
Съ этихъ поръ, главнымъ двигателемъ альбигойской войны становится эгоистическая политика французскаго двора. Еще при жизни Филиппа Августа папа предложилъ французскому королю владешя и права, которыхъ были не въ силахъ отстаивать Монфоры. Впоследствш, принявъ въ Париже титулъ, отъ котораго уже формально отказался, Амаларихъ уступвлъ его по какой-то запутанной сделке Людовику VIII, и былъ награжденъ звашемъ коннетабля Франщи. Людовикъ началъ готовиться къ завладешю новымъ прюбретешемъ, а Раймундъ обратился къ папе. Гонорй примирилъ его и его союзниковъ съ церковью, подъ услов!емъ выполнешя требовашй собора, созваннаго въ Монпеллье. На основаши ихъ, Раймундъ обязывался блюсти въ своихъ владешяхъ неприкосновенность уче-шя католической церкви, очистить край отъ еретиковъ, возвратить духовенству и церквамъ отнятия имешя и уплатить 20 тысячъ марокъ. Онъ немедленно вы-полнилъ эти обязательства, и для полнаго примирешя съ церковью недоставало только ратификащи папы. Въ ней, повидпмому, не было сомнешя, темъ более, что англйскш посолъ въ. Риме деятельно хлопоталъ за Раймунда. Но эти близ-юя отношешя къ Англш и повредили ему. Узнавъ о нихъ, французсмй дворъ убедилъ папу отсрочить ратификащю, и добился того, что новый соборъ отвергъ услов!я, постановленный въ Монпеллье (1225 г.). Тогда назначили крестовый походъ, и французсшй король взялъ на себя роль Симона де Монфора. Раймундъ обратился къ легату, торжественно удостоверяя его въ своей преданности церкви, просилъ испытать каждаго лзъ жителей и наказать отступнпковъ; но его противни-камъ хотелось, чтобъ онъ отрекся не отъ мнешй, а отъ владешй, и потому они начали самую беззаконную изъ войнъ, совершая въ ней одну несправедливость за другой. Чтобъ вести войну энергичнее, Людовику нужно было содейстше пэ-ровъ. Онъ собралъ ихъ въ Париже, и первые вельможи французской нащи обязались воевать противъ знатцейшаго пэра Франщи, даже не выслушавъ его оправ-дашй. Когда собралось французское войско, паискш легатъ собственноручно роз-далъ ему кресты, благословляя воиновъ йа борьбу за веру. Походъ начался осадою Авиньона (1226 г.), принадлежавшаго тогда къ королевству арелатскому, и следовательно, къ Гермаши. Жители сослались на это и предложили войску свободный пропускъ чрезъ свои владешя; но Людовикъ не обращалъ внимашя на ихъ права и, не смотря на свою тяжкую болезнь и упорную оборону гражданъ, усиленно велъ осаду. Германскш императоръ былъ занятъ въ Италш и не могъ помочь городу, графъ де Комменжъ со многими вассалами Раймунда и городами передался нещиятелю, а Лудовикъ, опасно больной, поклялся не снимать осады. Черезъ три месяца, Авиньонъ долженъ былъ сдаться и сильно пострадалъ отъ победителей. Фридрихъ II протестовалъ противъ захвата германскихъ владФшн, но Людовикъ и Гонорш уверили его, что права Гермаши не будутъ нарушены.
Людовикъ умеръ въ ноябре 1226 г., положивъ своимъ походомъ основание величпо Франщи и расширешю королевской власти. Его наслЬдникъ, Людовикъ Святой, или лучше сказать, олекунъ его, занятый возсташями вассаловъ, прюста-новилъ войну, но вскоре Гумбертъ де Боже (Humbert de Beaujeau) снова началъ ее именемъ короля, и въ конце 1228 г. стесненный Раймундъ подчинился рамымъ тяжкимъ услов!ямъ. Въ начале следующаго года былъ заклю-
ченъ миръ, значительно распространивши и уцрочивппй владычество французскаго короля на юге. Раймундъ принужденъ былъ уступить королю значительную часть своихъ владешй, а остальныя завещать, помимо всехъ васл'Ьдниковъ, дочери, обрученной съ братомъ короля, Альфонсомъ, графомъ Пуату; сверхъ того онъ обязался истребить еретиковъ, заплатить значительную сумму денегъ, отправиться на пять л’Ьтъ сражаться съ •неверными и подвергнуться, для получешя отпущешя гр’Ьховъ, такому гнусному унижешю, что даже одинъ изъ современ-никовъ красн^етъ, говоря о немъ. Обнаженнаго до пояса и босаго его повели, при огромномъ стечеши народа, въ главную парижскую церковь, и тамъ, передъ главнымъ алтаремъ, подвергли недостойной церемоши. Съ союзниками Раймунда, которымъ, после его подчинешя, пришлось на все согласиться, обошлись очень сурово. Больше всехъ пострадалъ Транкавель, графъ Безйе: у него отняли всЬ владешя, не смотря на то, что его невозможно было обвинить въ ереси. Изъ от-дЪльныхъ статей договора, заключеннаго съ Раймундомъ, особеннаго внимашя заслуживаетъ подчинеше папе тулузскаго университета, т. е. высшаго образо-вашя всего края. Это имело большое BJiiame на процв^тавпия тамъ прежде науки. Сначала, папское покровительство было выгодно только для финансовъ за-ведешя и матер!альнаго быта профессоровъ, но вскоре въ Риме увидали, что въ стране, населенной мыслящими людьми, могутъ иметь Bxiame только умные люди, и стали посылать въ Тулузу превосходныхъ ученыхъ. Тогда въ тулузсшй университета устремились массы студентовъ и профессоровъ изъ парижскаго университета, права котораго были въ то время ограничены. Все это придало тулузскому университету совершенно новую жизнь.
Насил1я, произведенныя во время альбигойской войны надъ жителями и ихъ владетелями, возбудили въ стране всеобщее ожесточеше, которое послужило для римскаго двора поводомъ къ образована новаго учреждешя, введеннаго вскоре повсюду и имевшаго страшныя последств!я. Въ 1229 г. папа Григорй IX учре-дилъ р е л и г i о з н ы е или инквизиц!онные суды, назначешемъ которыхъ было: отыскивать еретиковъ, судить ихъ по церковнымъ законамъ и передавать светской власти для наказашя. Не смотря на то, что эти суды прямо противоречили обычаямъ и правамъ всехъ западныхъ народовъ, правдивейппй изъ французскихъ королей, Людовихъ IX, позволилъ ввести ихъ во Францш. У Раймунда также вынудили угрозами соглайе на учреждеше, въ силу котораго светская власть должна была служить послушнымъ оруд1емъ религиозной ненависти и духу гонешя, и всяшй, будь онъ нишдй или принцъ, подвергается лишешю свободы и имущества, если укрывалъ еретика или отказывался содействовать его преследо-вателямъ. Эта страшная власть, предоставленная служителямъ церкви, уже въ 1232 г. была отнята у ея законныхъ представителей, епископовъ, и передана основанному за двадцать летъ передъ темъ ордену доминиканцевъ; быть инквизиторами сделалось съ техъ поръ главнымъ призвашемъ этой нищенствующей братш. Въ стране альбигойцевъ первоначально было два главныхъ судилища: въ Тулузе и Каркассонне; но скоро ихъ сделалось столько, сколько было доминиканскихъ монастырей. Инквизищя обратила въ свое оруд1е даже пастырей душъ, такъ какъ особой статьей соборныхъ постановлешй о новомъ учрежденш предписывалось приходскимъ 'священникамъ, подъ страхомъ потери места, тщательно наблюдать за посещешемъ прихожанами церквей, или, другими словами, ихъ делали полицейскими агентами церкви и палачами прихожанъ.
Введете инквизищи вызвало сильныя смуты въ едва успокоенной стране. .Инквизиторамъ противились, а они действовали съ еще большей жестокостью. Изъ несколькихъ городовъ ихъ выгоняли силою, но они возвращались еще ужаснее, чемъ прежде, и съ новою яростью мучили жителей. Вскоре, съ инквизиторами и легатомъ разсорился и самъ Раймундъ, получивппй, благодаря Людовику, отсрочку обещаннаго путешесттая на Востокъ и старавппйся, при помощи англ!й-скаго и арагонскаго дворовъ, освободиться отъ тяжкихъ условш договора. Но ему пришлось подчиниться и еще разъ подписать акта, которымъ въ его владешяхъ вводилась инквизищя (1243 г.). Однако, черезъ два года, на соборе въ Ионе, когда папа Иннокентай IV хотелъ обвинить въ ереси императора Фридриха II, Раймундъ явился въ числе защитниковъ императора, за что получилъ отъ него Авиньонъ и государственные доходы съ Вивье. По смерти Раймунда
(1249 г.), его владешя перешли къ дочери, 1оанне, и ея мужу, Альфонсу: графу Пуату; подъ защитою благочестиваго короля, они управляли страной мирно и кротко. Своимъ уменьем ъ Людовикъ Святой много помогъ несчастной стране, а добрая, благородная 1оанна употребляла почти вей свои огромные доходы на по-co6ie пострадавшимъ соотечественникамъ. И она и мужъ ея умерли другъ за другомъ (1271 г.), и смерть ихъ возбудила сильных подозрйшя. Послё нихъ, всею страною, даже и частною собственностью ихъ, завладйлъ наелйдникъ Людовика Святаго, Филиппъ Ш. Однако она еще долго сохраняла отдельное управ-леше и только въ 13G1 г. слилась съ коронными землями.
3. Гермашя и Итал1я отъ смерти Филиппа Швабскаго до вступлешя на nancKifi престолъ Григор!» IX.
Въ начале ХШ столййя положеше дйлъ въ Гермаши и Италш необыкновенно благопр!ятствовало римскому двору; малолетство Фридриха П и междоусо-6ie императоровъ Оттона IV и Филиппа Швабскаго дали Иннокентш Ш возможность почти совершенно уничтожить императорскую власть въ Италш и значительно поколебать ее въ Гермаши (стр. 48). Но все изменилось дотоле неслыханнымъ въ Гермаши деломъ: уб!йствомъ императора Филиппа. Оттонъ былъ прпзнанъ всеми государемъ, примирился съ противною парией, женившись на дочери Филиппа, Беатрике, отказался отъ притязашй на владешя, отнятых у его отца Фридрихомъ Барбароссою, и за то получилъ отъ бывшихъ противниковъ дозволеше взять, какъ наследство Беатрики, все имйшя Гоген-штауфеновъ въ Гермаши, не обращая внимашя на права молодаго Фридриха П. Такимъ образомъ, порядокъ и спокойств!е были возстановлены, п германские князья поклялись, на сейме во Франкфурте (1208 г.), отречься отъ всехъ не-правдъ, вкравшихся во время смутъ двоецарств!я, и также неуклонно повиноваться императору, какъ- во время Карла Великаго. Конечно, они впоследствии забыли это обещаше. Съ папою, Оттонъ вступилъ въ самых дружесюя сношешя, отказавшись граматой, данной въ Шпейере (весною 1209 г.), отъ всехъ правъ, предо-ставленныхъ императору вормсскимъ конкордатомъ и признавъ собственностью папскаго престола все владешя, захваченныя Иннокенйемъ въ средней Италш.
Летомъ 1209 г. онъ поехалъ въ Италш. Ему было, повидимому, не трудно возстановить императорское значеше: онъ былъ друженъ съ папой и могъ стать посредникомъ между обеими итальянскими парнями, будучи гвельфомъ по рож-дeniro и гибеллиномъ по жене, действительно, и гвельфы и гибеллины приняли его съ восторгомъ. Веронцы построили для него мостъ черезъ Адижъ и передали ему замокъ, занятый ими со времени Генриха VI; предводители аристократы! обёихъ парни въ верхней Италш, маркграфъ Аццо д’Эсте и графъ Эцце-лино II ди Романо, поспешили явиться къ нему; миланцы съ почетомъ приняли его въ свой породъ, тосканцы признали своимъ главою, а папа выехалъ къ нему на встречу до Витербо. Но онъ испортилъ все дело, связавъ себя съ папою новыми обязательствами, которыхъ не могъ и не долженъ былъ выполнить, а нарушеше которыхъ дало Иннокентш право объявить его клятвопреступ-никомъ. Въ числе обязательствъ заключалось, между прочпмъ, обещаше доставить папе значительных владйшя въ Италш и даже господство въ Сицилш. Ilpi-йхаьъ въ Римъ, Оттонъ короновалсх, но вслёдъ затемъ у него начались раздоры съ папою. Они перешли въ открытую вражду, когда по выезде изъ Рима онъ, сбросивъ маску, примкнулъ къ гвельфамъ, объхвилъ мнопе изъ папскихъ леновъ имперскими и напалъ на королевство Обеихъ Сищшй, на томъ основаши, что попечители молодаго Фридриха протестовали противъ его императорскаго достоинства и захвата имъ наследства Гогенштауфеновъ. Иннокентш не могъ допустить подобныхъ действш, будучи, если не по закону, то на деле, опекуномъ сищшйскаго короля и желая въ интересахъ римскаго двора сохранять равновйше между гвельфами и гибеллинами. Но Оттонъ, не обращая внимашя на его уве-щашя, продолжалъ завоевашя въ Нижней Италш и завладелъ почти всемъ Неа-полемъ. ^Потерявъ терпйше, папа отлучилъ императора отъ церкви (въ конце
1210 г.). Эта мера имела сильное д4йств1е особенно въ Гермаши, где старинные противники уже давно питали втайне враждебный чувства къ Оттону и ждали только повода, чтобъ открыто высказаться. Вслйдъ за отлучешемъ майнцсюй арх!епископъ Зигфридъ, при содействш чешскаго короля Оттокара I и ландграфа тюрингскаго Германа, собралъ нймецкихъ князей въ Бамберге и отъ имени папы предложилъ свергнуть Оттона и избрать Фридриха П. Предложеше не имело успеха, и братъ императора, ифальцграфъ Генрихъ, наказалъ Зигфрида опусто-шешемъ его влад’Ьшй; но Иннокентай вполне достигъ цели, потому что Оттонъ поспЗипилъ въ Гермашю, бросивъ всЪ итальянсыя завоевашя.
По дороге на сейме въ Лоди онъ подвергъ опале папскихъ приверженцевъ и отдалъ Виченцу оставшемуся на его стороне графу Эццелино; зат^мъ, пргйхавъ въ Гермашю (въ мае 1212 г.), онъ решительными мерами быстро возстановилъ свою власть, но, къ его несчастью, уже въ августе того же года умерла Беа-трика, и такимъ образомъ разорвалась связь между имъ и партаеюГогенш’тауфе-новъ, а арх1епископы, большею частью, держали сторону папы, находя это более выгоднымъ для своихъ интересовъ, которыми дорожили несравненно более, чемъ отечествомъ. По смерти императрицы, Гогенштауфены и приверженцы папы тот-часъ послали въ Италш двухъ депутатовъ, чтобы привлечь на свою сторону ломбардсше города и пригласить Фридриха въ Гермашю. Принявъ приглашеше, Фридрихъ поехалъ черезъ Римъ и верхнюю Италш, а оттуда черезъ Ломбардш и Альпы не безъ опасности пронпкъ въ Гермашю, сопровождаемый войсками мно-гихъ враждовавшихъ съ Оттономъ князей и городовъ.
Фридриху было всего 18 летъ, но онъ уже действовалъ вполне самостоятельно, и, вступя въ светъ подъ патронатомъ церкви, вскоре сделался ея про-тивникомъ. Поэтому, нельзя не сказать несколькнхъ словъ объ обстановке, среди которой онъ воспитывался и развился. Какъ уже выше замечено (стр. 88), онъ получилъ образоваше скорее въ мухаммеданской, чемъ христаанской Сицилш, куда успелъ проникнуть скептицизмъ, давно уже зарожденный въ последовате-ляхъ ислама вл!яшемъ греческихъ, персидскихъ и ищцйскихъ воззрешй. (т. II, стр. 355 и 359 и т. III, стр. 96); въ юности его окружали большею частью мухаммедане; къ нему имели доступъ провансальсше и каталонсюе певцы и писатели на туземномъ диалекте, который после Данте заменился тосканскимъ на-речгемъ; вкусъ его образовался подъ вл!яшемъ этихъ легкомысленныхъ поэтовъ и самъ онъ пробовалъ писать стихи, но, судя по сохранившимся до насъ образ-цамъ, не имелъ болыпаго таланта. Къ этому нужно прибавить, что во всей Италш понятая образованнаго класса о релипп, культе и iepapxin противоречили учешю церкви. Соображая все это, нельзя не сожалеть, для славы Фридриха, что онъ съ самыхъ первыхъ шаговъ на политпческомъ поприще принялъ на всю жизнь систему лжи: первою граматой, данной папе по пргбзде въ Гермашю, онъ обещалъ ему все на ceefe, не имея ни возможности, ни желашя выполнить это обязательство.
Фридрихъ скоро сталъ твердою ногою въ Гермаши и заключилъ союзъ съ Филиппомъ Августомъ. Оттонъ, съ своей стороны, соединился съ врагомъ французскаго короля, 1оанномъ Безземельнымъ, п предпринялъ походъ во Францш, окон-чивппйся несчастнымъ, хотя и славнымъ для него, сражешемъ при Бувине (стр. 54). Фридрихъ воспользовался впечатлешемъ, произведеннымъ на Гермашю этимъ поражешемъ, и отвлекъ отъ противника его ближайшаго родственника, герцога брабантскаго и многихъ другихъ князей; потомъ онъ короновался въ Ахене (шль 1215 г.), но имелъ несчастье дать при коронацш, совершенной Зигфридомъ Майнцскимъ, торжественный обетъ отправиться въ крестовый походъ. Тогда началось долголетнее, кровавое междоусоб!е, уничтожившее въ Гермаши всякхй по-рядокъ; въ Италш, въ то же время, съ повою сплою возгорелась вражда партай, и почти еженедельно происходили стычки между гвельфами и гибеллинами, Общее разстройство было выгодно только для властолюбивой и алчной аристократаи. Уже Филиппъ Швабсвдй продалъ часть государственныхъ имешй, чтобъ расплатиться съ войскомъ, п этимъ поколебалъ императорское значеше, потому что только эти имешя и делали государя незавиримымъ отъ дворянства. По смерти Беатрики, Оттонъ распорядился точно также съ наследствомъ Гогенштауфеновъ. Для того, чтобы склонить на свою сторону алчную знать, Фридриху нужно было превзойти
въ расточительности и предшественника и противника, потому что въ тй хваленый времена в!ры и верности продажность была такъ сильна, что даже приверженцы Фридриха впустили его въ Гермашю только подъ услов!емъ раздачи имъ насл'Ьдственныхъ государственныхъ имуществъ. Епископы, обративппеся изъ служителей Христа въ свйтскихъ князей, поступали не лучше; ихъ притязашя, возрастая съ каждымъ годомъ, уничтожили въ государстве всяшй порядокъ, такъ что Оттонъ громко и горько жаловался на безпорядки въ духовномъ и свйтскомъ судопроизводства. Впрочемъ, этотъ благородный государь энергически сдержи-валъ феодаловъ и епископовъ, съ непоколебимою твердостью обуздывалъ и буйное швабское рыцарство, защищалъ бйдныхъ и угнетенныхъ отъ корыстолюби-выхъ господъ и доставлялъ доходный места достойнымъ духовнымъ незнатнаго нроисхождешя, совершенно задавленнымъ въ то время высшею духовною аристо-кратаею. Этимъ онъ сильно ожесточилъ противъ себя всЬхъ корыстолюбцевъ. Думая только о лпчныхъ выгодахъ, Фридрихъ поступалъ иначе. Получивъ германскую корону, онъ об'Ьщалъ Иннокентаю III отдать Неаполь и Сицилию своему сыну, Генриху, родившемуся въ 1210 г., и навсегда отделить ихъ отъ Гёр-манш. Но по смерти Иннокентая (1216 г.) тотчасъ же нарушилъ слово, оставивъ за собою СпцилЫское королевство, вызвалъ Генриха въ Гермашю и заставилъ избрать его своимъ насл4дникомъ, прюбрйтя голоса духовныхъ вассаловъ весьма важными уступками. Онъ отказался при этомъ отъ принадлежавшая императо-,рамъ, права наследовать по смертп епископовъ ихъ движимыя имущества и, сверхъ того, предоставплъ имъ татя важный привиллепи, что они получили почти верховную власть въ своихъ епископствахъ.
Подобно тому какъ въ этомъ случай онъ, не задумываясь, жертвовалъ интересами Гермаши для своей гордости и итальянской политики, такъ точно за нисколько лйтъ передъ тймъ онъ употребилъ во зло свою власть, для того чтобъ нанести ударъ Оттону въ его родовыхъ вельфскихъ владйшяхъ на севере Гермаши. Чтобъ понять это, нужно бросить взглядъ на совершившееся незадолго передъ тймъ распространено датскаго господства по берегамъ Балтайскаго моря. Въ XII столйтш венды основали сильное государство на сЬверо-германскомъ при-брежьи; его старались подчинить себе Генрихъ Левъ и датстй король Вальде-маръ I (т. II. стр. 690). Падете могущественная Вельфа дало Вальдемару возможность распространить владычество надъ вендами въ ущербъ Гермаши. Дйтп Вальдемара, Канутъ VI и Вальдемаръ II, продолжали начатое отцомъ и, пользуясь раздорами Оттона IV съ Филиппомъ Швабскимъ, овладели на германской почве пространствомъ большимъ, чймъ сама Дашя. Завоевавъ Голшти-шю и вей земли по ту сторону Эльбы, онп приняли гордый титулъ королей дат-скихъ и вендскихъ и основали на. берегахъ Балийская моря военную державу, могущественную на суше и на море. Въ 1203 г. Вальдемаръ II торжественно короновался въ Любеке королемъ вендовъ и потомъ распространилъ свое владычество даже на Эстляндпо и Лифляндпо. Въ этихъ языческихъ странахъ 'сйверо-' германское духовенство уже въ течете многихъ вйковъ пыталось ввести христа-анство, а въ начале XIII столйтая были основаны епископство въ городе Риге и новый духовно-рыцарскш орденъ меченосцевъ, для распространешя хри-стаанства силою оруж!я. Съ тйхъ поръ, Курлящря, Лифлянд1я и Эстлянд1я сделались сборнымъ мйстомъ всехъ нймецкихъ рыцарей, не находившихъ достаточно добычи на родине. У ордена скоро начались спльныя распри съ щшскопомъ, который хотйлъ одинъ властвовать въ томъ край, а Вальдемаръ II, пользуясь этимъ раздор омъ, завоевалъ значительную часть Эстляндш. Но еще прежде у него началась. война съ императоромъ Оттономъ IV, желавшимъ защитить права германской имперш отъ притязаний датчанъ. Этимъ-то обстоятельстромъ и воспользовался Фридрихъ II, для того чтобъ въ ущербъ государству поразить противника въ самомъ центре вельфскаго могущества. Онъ заключилъ въ 1214 г., договоръ съ Вальдемаромъ, уступая ему всё земли по ту сторону Эльбы, такъ что по этому условш лучшая часть северной Гермаши навсегда бы отошла отъ имперш, если-бы черезъ девять лйтъ ее не воротилъ графъ шверинскш, взявъ въ пленъ датскаго короля. Но Фридрихъ достигъ цели; его противникъ, вследств!е договора съ Вальдемаромъ, былъ тйснимъ съ Рейна, Эльбы и Саксоши идо самой смерти владйлъ только родовыми землями. Въ 1218 г. Оттонъ опасно заболелъ. Понятая,
внушенныя въ детстве, имели на него такое вл!яше, что онъ приходилъ въ отчаяше отъ того, что былъ отлученъ отъ церкви, и всеми силами старался получить прощеше. Умирая, онъ собралъ значительное число епископовъ, аббатовъ и священниковъ, слезно молилъ ихъ объ отпущеши, давалъ всевозможные обеты, подвергъ себя, не смотря на болезнь, тяжкому покаяюю и передъ смертью былъ принять въ лоно церкви.
По смерти противника, Фридрихъ былъ уже такъ силенъ, что могъ собрать, въ 1219 г. сеймъ въ Госларе, въ родовыхъ вельфскихъ владйшяхъ, и отнять у брата Оттона, Генриха, Пфальцъ. Но потомъ онъ сталъ въ точно таюя отношешя къ папе I'oHopiro III, въ какихъ былъ Оттонъ къ Иннокентш III, по смерти Филиппа Швабскаго. Вопросъ заключался въ томъ, кто кого проведетъ, пмпера-торъ папу, или папа императора. Хитрость и счастье Фридриха одержали верхъ. Получивъ съ помощью папы (1219 г.) императорами регалш отъ брата Оттона, онъ употребилъ неимоверный усил!я, чтобъ сделать сына, Генриха, своимъ пре-емникомъ. Достигнувъ этого (1220 г.) противъ желашя папы и ценою большихъ ножертвовашй, особенно въ пользу алчной духовной аристократы!, онт. не посовестился грубо обмануть папу, написавъ, что государственные чины выбрали сына безъ его ведома. После того Фридрихъ поспешилъ въ Италш для получешя императорской короны, необходимой для осуществлешя его плановъ. ГонорШ коро-новалъ его (ноябрь 1220 г.), желая скорейшаго исполнешя обещаннаго кресто-ваго похода, а также потому, что Фридрихъ, по пр1езде въ Италш, помогъ ему противъ бунтовавшихъ римлянъ. Фридрихъ не имелъ желашя предпринимать походъ, однако, весною 1221 г. отправилъ въ Египетъ герцога баварскаго съ несколькими галерами, обещая самъ щйехать летомъ. После того онъ несколько разъ обманывалъ папу различными обещашями и уловками, о которыхъ уже было упомянуто (стр. 87), а между темъ издавалъ превосходные законы для своего итальянскаго государства.
Въ этихъ законодательнымъ трудахъ и во всехъ дипломатпческихъ уверт-кахъ Фридриху ревностно помогалъего знаменитый канцлеръ, Петръ Девинь или а-В и и е и с ъ, такъ что трудно сказать, на кого должна падать большая доля обвинешй въ коварстве и криводуппи и похвалъ за попечешя о законе и праве: на императора, или на его перваго слугу. Достоверно только то, что между исполненными благородныхъ принциповъ человечности и терпимости поста-новлешями, которыя одинъ изъ нихъ сочинялъ, а другой обнародывалъ, п прак-тическимъ применешемъ этихъ принциповъ — огромная разница. Во всякомъ случае, Петръ а-Винеисъ, родивппйся въ Капуе и получивппй образоваше въ Болонье, былъ однимъ изъ замечательнейшихъ людей своего времени. Онъ писалъ лучше всехъ современниковъ, которые старались вч> то время подражать древ-нимъ и между которыми было много государственныхъ людей, воспитанныхъ на образцахъ древне-римскаго краевореч1я 'двумя его предшественнпками, Буонком-паньо и Боначчю. Сверхъ того, онъ превосходно зналъ римское право и все без-численныя права и обычаи, действовавппе въ различиыхъ владешяхъ Фридриха. Къ императору онъ былъ такъ близокъ, что, по выражению Данте, имелъ ключъ къ сердцу Фридриха. Папа и его кабинетъ, повидимому, боялись канцлера и ученика его, Фридриха. ГонорШ еще въ конце 1221 г. грозилъ императору отлуче-шемъ, но медлилъ целые годы, стараясь сохранить хорошая отношешя къ нему, пока наконецъ Фридрихъ, вместо того чтобъ отправиться въ Палестину, оскор-бплъ его самого, напавъ на ломбардцевъ. Фридрихъ съ самаго начала пмелъ на-мереше подчинить себе ненавистный Миланъ, демократическое устройство котораго давало огромное вл!яше папе. Поэтому онъ, въ течете несколькихъ летъ, старался привести сицилйское королевство въ положеше, которое давало бы ему возможность достигнуть цели. Онъ сформировалъ себе гвардш пзъ мухаммеданъ, вполовину обратившихся, или вовсе необращенныхъ въ хрисНанство, и многочисленное наемное войско изъ сицгшйцевъ смешаннаго нропсхождешя. Однако, Миланъ и союзные ему города невозможно было взять безт» содейотя рыцарства; поэтому Фридрихъ больше всего заботился о томъ, чтобы собрать значительное рыцарское войско, не возбудивъ подозрешй. Чтобъ достичь цели, онъ вновь успо-коилъ папу торжественнымъ обещашемъ крестоваго похода и назначилъ въ 1226 г. всеобпцй сеймъ въ Кремоне, куда пригласилъ даже папскихъ вассаловъ. Импера-
торъ долженъ былъ привести друзей и вассаловъ изъ об'Ьихъ Сшцшй, а его сынъ Генрихъ пзъ Гермаши, и такимъ образомъ сеймъ обратился бы въ лагерь. Но миланцы поняли хитрость Фридриха, и, при тайномъ сод'Ьйствш папы, разрушили его планы. Они быстро приготовились къ оборон^, возстановили протпвъ императора всЬ города, им^впие гфельфское правительство, возобновили съ ними старинный ломбардскш союзъ и заняли всЬ альшйопе проходы въ Гермашю. Генрихъ съ немцами долженъ былъ вернуться, и предложенный сеймъ не состоялся. ИмЬя тогда на своей сторон!; только шесть городовъ на всемъ пространств^ между Тосканой и Альпами, Фридрихъ не былъ достаточно силенъ, чтобъ отмстить за оскорблеше. Однако, онъ объявилъ опалу бунтовщпкамъ пприказалъ гильдес-гейскому епископу, заступавшему ыйсто папы въ войскЪ крестоносцевъ, подвергнуть ихъ отлучешю отъ церкви. Не желая доводить д4ла до крайности, Гонор1й не вступился за ломбардскШ союзъ и былъ очень доволенъ, когда Фридрихъ взялъ назадъ свою опалу. Но Г р и г о р i й IX, сдйлавппйся вскоре посл4 того папою (мартъ 1227 г.), взглянулъ на дЪло иначе.
4. Гермаши и Итали! при Григорш IX.
Новый папа, Григор1й IX, не позволилъ обманывать и проводить себя, какъ своего предшественника, и, когда миновалъ назначенный Фридрихомъ срокъ, а собравшиеся въ Апулш крестоносцы погибли жалкпмъ образомъ (стр. 88), торжественно отлучилъ отъ церкви св^тскаго главу христианства. Потомъ онъ употребилъ противъ Фридриха и MipcKia средства, отъ которыхъ ему следовало бы точно также воздержаться, какъ Фридриху отъ церковнаго отлучешя ломбард-цевъ. Предлогомъ къ прокляпю Григорш послужило не одно замедлеше крестоваго похода, но и враждебныя намерешя императора противъ ломбардцевъ. Фридрихъ не испугался отлучешя* Онъ отв’Ьчалъ на него рйзкимъ манифестомъ и послалъ его въ Римъ, для прочтешя народу. Римляне были злейшими врагами папы, а потому сенатъ разр'Ьшплъ посламъ императора публично прочесть манифеста. Но, не ограничиваясь этимъ, Фридрихъ готовилъ папе несравненно болышя не-пр!ятности. Войдя въ сношешя съ могущественною фамил!ею Франджипани (стр. 88), онъ купилъ у нея все владешя, и, отдавъ ихъ обратно, какъ ленъ имперш, сд'Ьлалъ ее своими вассалами; потомъ онъ послалъ къ папе торжественное посольство, надменно предлагая примирен1е, а когда Григор1й отвергъ это предложеше, Франджипани взбунтовали народъ и заставили папу выехать изъ Рима (въ пасху 1223 года). Фридрихъ извлекъ изъ этого еще другую выгоду, объявивъ въ новомъ манифесте, что папа не христиански отвергаетъ все его попытки къ примирешю и удовлетворенно церкви, и чтобъ сделать обвинеше сильнее, распустилъ слухъ, будто Tpnropit уговариваетъ ломбардцевъ не пропускать черезъ Альпы германскихъ крестоносцевъ и употребляетъ деньги, собранный для крестоваго похода, на наемъ войскъ противъ императора.
Въ август^ 1228 г. Фридрихъ, какъ уже было сказано (стр. 88), отправился въ Палестину, не смотря на то, что папа и его союзникъ 1оаннъ BpieHHCKi# готовились къ нападение на южную Италш; этимъ онъ расположилъ въ свою пользу общественное мн4ше, потому что явился защитникомъ веры, въ то время, какъ папа, невидимому, готовилъ препятств!я и затруднешя для крестоваго похода. Действительно, по возвращеши Фридриха (1229 г.), Григорш стоило болыпаго труда выпутаться изъ беды, такъ какъ въ отсутств!е императора ойъ слишкомъ ревностно занялся светскими делами. Навербовавъ солдата и изобразивъ на ихъ знаменахъ ключи св. Петра, онъ послалъ ихъ въ южную Италш подъ предводительствомъ 1оанна Бр1еннскаго и кардинала Колонны. Эти солдаты уже заняли было часть королевства, но Фридрихъ вернулся, прогналъ ихъ своими мухаммеданскими войсками и сталъ угрожать папскимъ владешямъ. Однако, не вступая въ нихъ, онъ пригласилъ къ себе германскихъ князей, прося примирить его съ папой. Въ Неаполь съехалось множество князей и епископовъ, которые вместе съ гроссмейстеромъ немецкаго ордена, Германомъ фонъ Зальца, начали переговоры, п Григорш долженъ былъ примириться. Летомъ
1230 г. былъ заключенъ миръ, по которому съ императора снималось отлучеше отъ церкви, а онъ соглашался на все требовашя папы. Разумеется, ни тотъ, ни другой не считали примирешя серьезнымъ и тотчасъ же стали обманывать другъ друга. Императоръ, не смотря на видимое смиреше, остался въ спошешяхъ со всеми врагами Григор1я, особенно съ римлянами, а папа возбуждалъ противъ Фридриха ломбардцевъ, делая видъ, будто желаетъ быть посредникомъ между обеими сторонами. Во вражде съ ломбардцами, хитрый Фрпдрихъ хотелъ заинтересовать все дворянство и для того назначилъ въ РавеннЬ сеймъ, на которомъ думалъ нанести смертельный ударъ свободе и независимости верхне-итальянскихъ городовъ. Ломбардцы и на этотъ разъ пытались не пропустить германскихъ рыцарей черезъ Альпы, однако сеймъ состоялся и постановилъ почти те же реше-nia, катя провелъ въ это самое время Генрихт> на сейме въ Вормсе. Оба постановлена сильно стесняли, въ пользу князей и епископовъ, города, не державные сторону императора или не согласившиеся повиноваться ему во всемъ; союзы городовъ были строго запрещены, а принципъ муниципальной самостоятельности объявлялся несовместнымъ съ аристократпческо-монархическимъ устрой-ствомъ государства, и въ ущербъ городской независимости возстановлялись, въ полной силе, прежшя княжесшя и дворянсюя привилегш. Фридриху особенно хотелось уничтожить оруж!емъ князей ломбардскую федеращю. Поэтому въ Равенне онъ вошелъ въ сношешя съ гибеллпнскими тиранами, Э ц ц е л ин о ди Романо п Салингверрой, домогавшимися господства въ Ломбарды, и вместе съ ними составилъ глубоко обдуманный планъ уничтожешя могущества городовъ. Прежде всего, онъ распространилъ въ Ломбарды, въ конце 1232 г., проклама-щю, объявляя Эццелино со всеми родными и друзьями состоящимъ подъ осо-бымъ покровительствомъ имперш и потому неприкосновеннымъ. Затемъ онъ по-сягнулъ на старинный обычай, который обезпечивалъ городамъ правосуд1е и согласно которому подестою избирался всегда гражданинъ другаго города, не имевший никакихъ связей въ томъ месте, где былъ правителемъ, и запретилъ выбирать нодестъ изъ ломбардскихъ городовъ, объявляя такимъ образомъ ломбард-скихъ гражданъ безправными. Напротивъ того, въ охранной грамоте Эццелино тираны были названы благородными и превосходными. Еще за несколько летъ до того ненависть къ верхне-итальянскимъ городамъ побудила Фридриха основать университетъ въ Неаполе (1224 г.). Городъ Болонья, который уже давно былъ ненавистенъ ему и на который онъ уже пытался нападать, хотя п безуспешно, процветалъ единственно благодаря университету, привлекавшему ежегодно бол4е двенадцати тысячъ иностранцевъ. Состоя подъ покровительствомъ папы, университетъ развивалъ его систему п, посредствомъ учащихся, распро-странялъ ее по всему свету. Подрывая этотъ университетъ, Фридрихъ поражалъ разомъ и папу, и своего стариннаго врага, Болонью. Потому онъ не только предоставилъ студентамъ неаполитанскаго университета больипя права, чемъ они имели въ Болонье, но далъ заведешю почти неслыханный въ средше века при-вилепи, и въ ущербъ своимъ подданымъ и наукамъ запретилъ жителямъ неаполитанскаго королевства учиться за границею. Императоръ и его канцлеръ старались привлечь въ Неаполь студентовъ, гарантируя имъ особымъ эдиктомъ безопасность дороги, дешевизну жизни и полную свободу въ продол жеше всего пре-бывашя, объявляя, что онъ заботится о помещешяхъ и кредите для учащихся, и даже публикуя цены квартиръ. Этотъ эдиктъ былъ до того непр!ятенъ лом-бардцамъ, что, встуиивъ съ императоромъ въ переговоры, въ 1227 г., они настоятельно просили отмены его. фридрихъ согласился, понимая, что собственно свободныя искусства могли быть изучаемы только въ Болонье и что въ этомъ отношены Неаполь не могъ соперничать съ ней.
Стараясь уничтожить свободу и силу ломбардскихъ городовъ и увеличить могущество князей, Фридрихъ въ то же время ревностно заботился о водворены порядка и правосуд!я въ своемъ чудномъ сицплшскомъ королевстве, о безопасности, пропветаши и распространены въ немъ торговли. Жаль только, что онъ не применялъ къ своему управлешю превосходныхъ началъ, высказываемыхъ въ изданныхъ имъ законахъ и введешяхъ къ нимъ. По его приказашю, Петръ Де-винь составилъ для королевства сводъ древнихъ законовъ и правъ, но въ него были искусно включены новыя постановлешя. Этотъ сводъ былъ обнародованъ и
получилъ законную силу (1231 г.) въ то самое время, когда папа возбуждалъ противъ Фридриха ломбардцевъ, и повидимому былъ направленъ именно противъ папы. Это доказывается, между прочимъ, тймъ, что целый отд*Ьлъ содержалъ въ себе постановлетя, ограждавппя права короля и народа отъ притеснешй духовенства; такъ напр. этимъ сводомъ запрещались продажа и дареше родовыхъ имешй церквамъ, монастырямъ п мопашескпмъ рыцарскимъ орденамъ. Впрочемъ, даже поверхностный обзоръ новыхъ постановлешй свода ясно доказываетъ, на сколько Фридрихъ и его канцлеръ были выше своего века. Такъ, наприм'Ьръ, постановлетя протпвъ внутреннихъ враговъ церкви, еретиковъ, были очень строги; но всгЬмъ, открыто пспов’Ьдующимъ нехрисйанскую релиню, предоставлялась полная терпимость и объявлялось, что никто не долженъ безвинно страдать только потому, что онъ еврей или мухаммеданинъ. Такъ называемыхъ божь-ихъ судовъ сводъ решительно не признавалъ, и, за исключешеиъ немногихъ случаевъ, запрещалъ судебный поединокъ, такъ какъ, говоритъ онъ, два бойца почти никогда не равны силою, мужествомъ и искусствомъ п такимъ образомъ pimeme всегда бываете въ пользу сильнейшаго и пскуснейшаго. Мудрый законъ, запрещавши! вс^мъ, кроме служащихъ, носить оруж!е и ножи, избавлялъ страну, обитаемую мстительнымъ и дровожаднымъ населешемъ, отъ возможности частаго повторешя кровавыхъ стычекъ. Сверхъ того, въ своде заключается много постановлены о торговле, промышленности, пол ищи и благоустройстве значительно населенных?» местъ. Уничтожить различ!е въ правахъ разныхъ народовъ, насе-лявшихъ государство, Фридриху не удалось, но онъ старался сделать его сколь можно менее вреднымъ. Свидетельствуя объ обширномъ, независимомъ уме Фридрпха, этотъ кодексъ вмёсте съ темъ служитъ доказательством^ что въ Италш общественная жизнь въ то время была более развита, чемъ где-либо; это видно, между прочимъ, изъ того, что Фридрихъ счелъ нужнымъ определить, какую часть съ ценности предмета процесса имелъ право адвокатъ требовать отъ кл1ента. Следовательно, юридическая защита въ судахъ уже была тогда необходима. То же самое доказывается и постановлешями о медицинской полищи: въ нихъ точно определялись обязанности врача, плата за посещеше больныхъ и все касающееся антекъ, а отъ всякаго, желающаго практиковать или преподавать медицину, требовался строгш экзаменъ и указывалось, какъ прюбрести нужныя свёдешя.
Какъ ни хороши были эти законы, но все же центромъ всей системы упра-влешя были финансы. Въ постановлешяхъ по этому предмету, Фридрихъ раскрылъ передъ средневековыми правителями, черпавшими изъ кармановъ своихъ подданныхъ только въ крайнихъ случаяхъ, всю новейшую финансовую мудрость; только онъ преподавалъ ее въ менее широкихъ размерахъ, чемъ это дёлается теперь. Въ этомъ отношешй Фридриха темъ менее можно извинить, что онъ былъ вовсе не скупъ и не корыстолюбивъ, а мучилъ своихъ итальянскихъ подданныхъ только для того, чтобъ иметь средства для подавлешя свободы ломбардцевъ, признанной еще его дедомъ. Уже въ 1231 г., пока онъ былъ въ Верхней Италш, въ Сицилш возпикалп сильныя волнешя, потому что чрезмерные поборы вывели изъ терпешя тамошнихъ фабрикантовъ и купцовъ, самыхъ дея-тельныхъ и трудолюбивыхъ во всемъ христчанскомъ Mipe. Эти волнешя повторя-лись и въ нёкоторыхъ местностяхъ неаполитанскаго материка. Фридрихъ безъ труда усмирялъ возсташя, но не хотелъ отстранить ихъ причины. Напротивъ, онъ только и думалъ о возвышеши налоговъ, и тутъ даже самъ канцлеръ не могъ угодить ему, не будучи довольно,строгимъ. Следуя этому пути, Фридрихъ, вовсе не догадываясь о томъ, сделался пзъ умнаго, благороднаго правителя ти-раномъ и деспотомъ; въ немъ, какъ это часто бываетъ, блескъ могущества и велич!я сменился надменностью, а надменность, тирашей. Во второй половине царствования, онъ враждуетъ съ папой и церковью, воюетъ съ ломбардцами, пользуется между вернейшими подданными репутащей притеснителя, предается слугами или проклинается ими какъ мучитель, ссорится съ канцлеромъ и даже становится врагомъ роднаго сына.
Впрочемъ, главною причиною общей ненависти къ нему были не столько деспотически меры, сколько его тесныя сношешя съ мухаммеданами, благодаря которымъ онъ развилъ торговлю государства, открылъ промышленности новые
рынки и доставлялъ выгоды даже союзниками Зная языкъ и обычаи мухамме-данъ, онъ былъ въ дружескихъ сношешяхъ со всеми современными мухаммедан-скимп владетелями и въ 1232 г. получилъ посольство отъ египетскаго султана п повелителя сиршскихъ ассасиновъ, а не задолго до того заключилъ съ владЬ-телемъ Туниса, Абуиссакомъ, замечательный договоръ, по которому подданные каждаго изъ государей, бывшие невольниками во владешяхъ другаго, получали свободу, торговля между обоими государствами освобождалась отъ пошлпнъ и определялись отношешя мухаммеданъ,. жпвущихъ на Корсике, въ Фридриху и его владешямъ. Эта тесная связь съ неверными, частыя взаимный посольства, безпрестанный обменъ подарковъ и мухаммеданская гвард!я, которою Фридрихъ пугалъ папу, сильно возбуждали Европу противъ императора. Поэтому не удивительно, что, по уб!еши герцога Людовика Баварскаго (1231 г.), его обвинили въ этомъ злодеяши, говоря, что онъ совершилъ его помощью своихъ друзей ассасиновъ. Тогда на сношешя съ старцемъ горы смотрели какъ на союзъ съ дьяволомъ, или почти такъ же, какъ протестанты XVII и XVIII столетий на сношешя съ 1езуитами. Обвинеше, не смотря на свою безосновательность, нашло веру въ Гермаши и возбудило всеобщее ожесточеше.
Несчастныя отношешя императора къ старшему сыну, Генриху, были вызваны, преимущественно, ранней испорченностью молодаго принца, но и власто-люб!е Фридриха играло въ этомъ некоторую роль: вместо того, чтобы образовать изъ сына хорошаго правителя, онъ хотелъ иметь только оруд!е для своихъ замысловъ противъ ломбардскихъ городовъ. Въ 1220 г., уезжая надолго изъ Гермаши, онъ поставилъ во главе управлешя десятилетняго Генриха. О воспиташи мальчика никто не заботился, и императоръ даже не подумалъ дать ему порядочное общество. Охота сделалась его любимымъ заштемъ; егеря, сокольники, слуги составляли его любимое общество. Подростая, онъ окружилъ себя странствующими певицами, певцами, фиглярами, скоморохами п шутами, что и было главною причиною его нссчастш. Этотъ классъ людей возникъ въ Каталоши и южной Франщи, родине танцевъ, пешя и игры; оттуда странствующее артисты отправлялись въ друпя части Франщи, Италш и Гермаши, воспевая любовь, вино и рыцарсюе подвиги, показывая на княжескпхъ пирахъ свои фокусы п получая за это платье и деньги. Эти-то люди совершенно завладели Генрихомъ и окончательно испортили его, сделавъ грубымъ и взбалмошнымъ. Неразвитаго юношу не трудно было уверить, что ему выгодно идти противъ отца, соединясь съ папой и ломбардцами. Кроме того, смертельный врагъ Фридриха, герцогъ ав-стршскш, и друпе немещпе князья старались воспользоваться Генрихомъ для до-ствжешя своихъ целей. Это было очень опасно' для Фридриха, потому что въ это самое время его политика и сношешя съ мухаммеданами создали ему весьма дурную репутащю. Пока Генрихъ противился ему самъ по себе, опъ ограничивался строгими выговорами, но когда принцъ заключилъ формальный союзъ съ ломбардцами и, уступая советамъ враговъ отца, открыто возсталъ противъ пего’, Фридрихъ поспешилъ въ Гермашю. Онъ отправился туда безъ войска (1235 г.), но взялъ съ собою весьма значительную сумму денегъ, зная, что ими привлечетъ къ себе всехъ. Действительно, не успелъ опъ npiexaTb въ Гермашю, какъ все отступились отъ Генриха. Изумленный сынъ поехалъ на встречу къ отцу, просилъ прощешя, получилъ его, но вследъ затемъ снова выказалъ непо-виновеше и отказался отдать замокъ Трифельсъ, въ которомъ, со времени Фридриха I, хранились императорсюя сокровища. Тогда отецъ посадилъ его сперва въ старый гейдельбергсшй замокъ, а потомъ въ одинъ пзъ граубинденскихъ городовъ и наконецъ отправилъ въ южную Италш, перевозилъ его изъ тюрьмы въ тюрьму, пока несчастны!! принцъ не умеръ отъ дурнаго обхождешя съ нимъ. Причины такой жестокости Фридриха нужно искать въ благоволешп папы къ Генриху и -въ томъ, что у него осталось еще много прпверженцевъ, до того ему преданныхъ, что когда его везли въ Апулш, герцогъ австршскш и миланцы сделали попытку освободить его. Папа выказалъ въ этомъ деле двуличность, усилившую ожесточеше противъ него Фридриха. Высказавшись открыто противъ Генриха, онъ втайне возбуждалъ германскихъ князей протпвъ Фридриха и потомъ всеми силами старался помешать избранно его втораго сына, Конрада IV,
Однако, черезъ два года, въ 1237 г., Конрадъ былъ избранъ государственными чинами.
Въ 1юл! 1235 г. Фридрихъ женился въ третай разъ на сестр^ англшскаго короля Генриха III, Изабелл!, и пышно отпраздновалъ свадьбу въ Вормс!. Повидимому, на этихъ ппршествахъ, такъ же какъ и на майнцскомъ сейм!, собравшемся черезъ нисколько нед!ль, онъ хот!лъ осл!пить Гермашю роскошью и блескомъ пмператорскаго достоинства. Въ Майнц!, куда собрались почти вс! германские князья и еппскопы, по древнему каролингскому обычаю былъ составленъ капптуляр!й, пли основное законодательное постановлеше императора п государ-ственныхъ чпновъ (т. II. стр. 454). Этотъ майнцсшй капптулярш, независимо отъ своего содержашя, зам!чателенъ т!мъ, что по всей в!роятностп, былъ составленъ на н!мецкомъ язык!, тогда какъ до того вс! государственные законы писались по> латыни. Постанов летя его касались судопроизводства, спокойств!я и порядка въ государств!; имъ также установлялась новая должность придворпаго судьи, зам!-нявшаго императора, опред!лялись его права и порядокъ отправлешя суда. Такпмъ образомъ Фридрихъ, опять нам!ревавппйся надолго у!хать изъ Гермаши, привелъ въ порядокъ ту часть юстицш, которая подлежала непосредственному в!д!шю императора. Въ Майнц! же онъ примирился съ своими главными врагами, вельможами, тогда уже значительно ослаб!вшими. Онъ задобрилъ главу ихъ, племянника безд!тнаго императора Оттона IV, Оттона Дитя, даровавъ ему высппп тптулъ. Съ соглашя вс!хъ князей, онъ возвелъ въ герцогство родо-выя вельфсшя земли, Брауншвейгъ и Люнебургъ, не смотря на то, что право на этотъ титулъ исконп принадлежало только влад!телямъ главныхъ германскихъ земель, и объявплъ новое герцогство леномъ, насл!дственнымъ и въ женской лиши.
Черезъ н!сколько нед!ль поел! майнцскаго сейма происходило блестящее собраше въ Аугсбург!, гд! Фридрихъ старался возстановить южно-германскихъ князей противъ своего непримирима™ врага, герцога австршскаго, Фридриха Воинственна™. Оттуда онъ по!халъ въ Гагенау для того, чтобъ возобновить право Гермаши на бургундсюя земли. Въ Гагенау присягнули два имперскихъ вассала, несчастный графъ Раймундъ Тулузсюй (стр. 116) и графъ Раймундъ Беренгаръ Провансюй, котораго императоръ возвелъ при этомъ случа! въ рыцарство; хотя графу было уже пятьдесятъ л!тъ, но онъ не получалъ еще обычнаго рыцарскаго удара мечомъ, боясь пов!рья, что графы его дома не переживаютъ этой церемо-шп; оба зятя, французами король Людовикъ IX и англшекш Генрихъ III, считали позоромъ, что онъ еще не рыцарь, и потому Раймундъ просилъ императора о по-свящеши. Въ ма! сл!дующаго года (1236 г.) Фридрихъ отправился въ Мар-бургъ, гд! перекладывали въ новую гробницу мощи ландграфини тюрингской Елизаветы, незадолго до того объявленной святою. Фридрихъ врядъ ли искренно в!рилъ въ беземерпе души и искуплеше, ио все-таки принялъ на себя главную роль въ этой церемошп, такъ какъ того требовали его разечеты. По всей в!роятности, онъ над!ялся расположить къ себ! н!мецкое духовенство, устроившее это д!ло, а быть можетъ, хот!лъ угодить храбрымъ жителямъ Тюринпи и Гессена, оказавь честь ихъ бывшей государын!, и потомъ воспользоваться ими для похода въ Италш. Народа собралось множество; арх!епископы майнцсюй и трирешй и епископъ гильдесгеймсьлй представляли папу, а совершенно отрекппйся отъ хрисИанской релипи императоръ поднялъ крышку каменнаго гроба и над!лъ на голову святой золотую корону. Изъ т!ла святой точилось священное муро, которое раздавали, по выражение одного л!тописца, съ благочестивою хитростью вс!мъ, изъявлявшимъ желаше построить церковь или алтарь во имя Елизаветы. Однако, Фридрихъ не вполн! достпгъ ц!ли: ему не удалось устроить пмперскаго похода въ Италш.
Нанявъ за деньги значительное войско, онъ послалъ его впередъ, а самъ въ шл! 1236 г. отправился въ походъ съ тысячью прикнувшпхъ къ нему н!-мецкихъ рыцарей; у поднож!я Альповъ присоединились къ войску и итальянше вассалы. Этимъ походомъ императоръ хот!лъ, во первыхъ, силою принудить къ повиновешю маркграфа Аццо д’Эсте, избрапнаго подестой Вичепцы къ великому отчаяшю Эццелино; во вторнхъ, дать возможность Эццелино изгнать, ограбить пли истребить вс! гвельфешя фамилш Вичепцы. И то и другое удалось. Жители
Виченцы, Падуи и Тревизо, полагая, что императоръ далеко, отправились въ Аццо осаждать Ривальто; но Эццелино съ быстротой молшипривелъ Фридриха къРивальто; застигнутые въ расплохъ непр!ятели былп разбиты, п Виченца тотчасъ же взята. Она сильно пострадала отъ ярости-нКмцевъ и союзныхъ съ ними итальянцевъ. Но императоръ долженъ былъ спЬшить въ Гермашю, куда его призывали действ!я Фридриха Воинственнаго. Австр1йск1й герцогъ уже съ давнихъ поръ поппралъ ногами, въ соб-ственныхъ влад'Ьшяхъ, права подданныхъ и государственные законы, п постоянно тревожилъ сосёдей набёгами, не обращая ни мал’Ьйшаго внимашя на пмператорсмя увйщашя. Наконецъ, пмпершие чины осудили его на изгнаше, но, по отъёзде Фридриха, онъ разбилъ князей, посланныхъ привести въ псполнсше приговоръ, и продолжалъ действовать по прежнему. Фридрихъ, пргЪхавъ изъ Италш, за-нялъ, въ короткое время, всю Австрпо; по по его отъёзде герцогъ вышелъ изъ убежища, завоевалъ отнятый владешя и повелъ д-Ьло такъ, что черезъ нисколько л4тъ былъ помилованъ и возстановленъ въ прежнихъ правахъ.
Между темъ, хитростью и обманомъ Эццелино заставилъ маркграфа Аццо подчиниться, занялъ Падую и Тревизо и сделался падуанскимъ подестою. Чтобъ упрочить за собой новое прюбр’Ьтеше, котораго давно, но тщетно, домогался, онъ объявилъ изменниками всехъ бежавшпхъ жителей Падуи, конфисковалъ ихъ имешя, потребовалъ у города заложниковъ въ верности и отослалъ ихъ въ Апуйю, где они умерли въ подземныхъ тюрьмахъ. Но все это было нпчто въ сравнешп съ темъ, что делалъ впоследствш этотъ воплощенный дьяволъ. Для достижешя своихъ целей онъ съ безпощаднымъ хладнокров!емъ пстреблялъ людей тысячами, не щадя ни друга, ни недруга. Когда, черезъ двадцать летъ (1256 г.), падуанцы отпали отъ него, онъ заковалъ въ кандалы всёхъ ихъ согражданъ, бывшихъ въ его войске, рубилъ руки и ноги всякому пытавшемуся бежать и такъ безчеловечно обходился съ ними, что изъ 11 т. остались живы только двести человекъ.
Съ возвращешемъ Фридрпха изъ Гермаши, казалось, пробплъ последшй часъ свободы ломбардцевъ. Императоръ положительно объявилъ ирпбывшимъ къ нему папскпмъ посламъ, чтобъ они не мешались въ его дела, и отравилъ въ Римъ Петра Девиня и гроссмейстера Германа фонъ Зальцу съ весьма резкимъ иослашемъ. Потомъ, вызвалъ изъ Неаполя мухаммеданшпя войска, соедппплъ ихъ съ милпщямп преданныхъ ему городовъ, всеми войсками Эццелино п немецкими рыцарями, въ огромномъ числе явившимися изъ Гермаши, и двинулся противъ Милана, имея более ста тысячъ войска, кроме сарациновъ. Но Миланъ быстро приготовился къ отпору. Мужество и богатство его жителей, было такъ велико и вообще вся Ломбард1я находилась, благодаря свободе, въ такомъ цве-тущемъ состояши, что миланцы со своими союзниками могли выставить более 60 т. войска. Ломбардская apnia расположилась лагеремъ на Олю, чтобъ не дать Фридриху переправиться черезъ эту репу. Оба войска простояли несколько меся-цевъ другъ противъ друга, что было страшнымъ бедств!емъ для неаполитанцевъ, на которыхъ падала вся тяжесть содержашя императорскаго войска. Ломбардцамъ было не такъ трудно, потому что они уходили поочередно домой на отдыхъ и каждый содержался па свой счетъ. При наступленш зимы, думая, что непр!ятель-скос войско разойдется, они въ безпорядке отправились по домамъ. Пользуясь оплошностью нещлятелей, Фрицрихъ настигъ пхъ у Кортенуовы и разбилъ на голову (въ конце ноябре 1237 г.). Ломбардское войско было уничтожено, более 10 т. миланцевъ убиты или взяты въ плепъ, лучппе граждане погнили, и даже священное миланское кароччю (т. II. стр. 558 ) съ распяпемъ досталось непр1ятелто. Фридрихъ послалъ его въ Римъ, желая польстить римлянамъ и вместе досадить папе, защитнику миланцевъ. Въ числе пленныхъ былъ и ми-ланск1й подеста Пеполо, сынъ венещанскаго дожа. Съ пимъ Фридрихъ обошелся чрезвычайно грубо, велевъ, привязать его къ кароччю и провести такимъ образомъ по Кремоне, а потомъ отправилт» въ Anyaiio п тамъ повесилъ.
Смертельно оскорбпвъ, въ лицЬ Тьеполо/венещапцевъ, онъ озлобилъ и ге-нуезцевъ, чрезмерно покровительствуя пизанцамъ; потому и венещанцы, п ге-нуезцы соединились сгь папою. ^Въ то время, какъ число враговъ его увеличивалось, Фридрихъ самъ далъ имъ противъ себя оруж!е, поступая тогда такъ же, какъ некогда действовал^ въ подобномъ положены!, его дёдъ. Онъ еще теснее
сблизился съ Эццелпно, женилъ его весною 1238 г., на одной изъ своихъ дочерей, сд*Ьлалъ своего побочнаго сына Э н ц i о сардинскимъ королемъ, хотя папа счп-талъ островъ Сардпшю своимъ влад'Ьшемъ, п потребовалъ безусловная подчинешя отъ миланцевъ, предлагавшихъ выдать всё своп знамена и драгоценности и выставить 10 т. войска для крестоваго похода. Тогда миланцы решились биться до последней крайности, а Фридрихъ, въ мнёши всехъ, сталъ жестокосердымъ ти-раномъ. Папа открыто принялъ сторону ломбардцевъ, заключилъ съ ними союзъ и вновь предалъ императора отлучетпю отъ церкви (мартъ 1239 г.). Tpnropifi могъ темъ смелее отважиться на этотъ шагъ, что Фридрихъ потерпелъ въ предшествовавшее лето полное поражеше при осаде Бреппи и лишился лучшихъ сол-датъ и всехъ запасовъ. Въ своей булле папа объявилъ Фридриха не только вра-гомъ церкви и своимъ, но даже противникомъ хрпспанской релипи. Фридрихъ не остался въ долгу у папы и оба продолжали безпощадно ругать и поносить другъ друга. Впрочемъ, если императоръ заслужилъ чемъ-нибудь адсйя мучешя, на которыя осуждалъ его папа, то конечно свопмъ обращешемъ съ неаполитанцами и сицшпйцами. Правда, онъ далъ пмъ xopomie законы и даже созывалъ пародныхъ представителей для совещашй о нуждахъ страны, но темъ не менее жестоко прптеснялъ пхъ и помышлялъ только о томъ, чтобы извлечь больше денегъ и расширить свою власть. Не проходило года, чтобы онъ не пользовался какимъ-нибудь современнымъ собыпемъ для установления чрезвычайныхъ налоговъ; сверхъ того, онъ объявилъ казенной монопол!ей продажу всехъ предметовъ, со-ставлявшпхъ важнейппя статьи вывоза н главное богатство края, и отдалъ на откупъ евреямъ красильные и кожевенные заводы, не обращая внимашя на права светскпхъ и духовныхъ владельцевъ. Но более всего терпели жители во время ломбардской войны. Съ самаго начала ея стали ежегодно взиматься огромные военные налоги, страна была истощена постоями и содержашемъ войскъ, духовенство должно было, подъ видомъ займа, отдать всю церковную утварь, а прп-морсюе города были обязаны выставлять корабли и продовольствовать император-скш флотъ. Такимъ образомъ Фридрихъ положилъ начало системе, принятой впоследствш всею Европой, и въ возможно обширномъ применеши которой заключается ныне высшая мудрость государственныхъ людей.
Пока Фридрихъ такъ жестоко прптеснялъ южную Италпо, Эццелпно сви-репствовалъ въ Ломбарды. Онъ хотелъ сделаться, при помощи императора, неограниченнымъ властителемъ страны и употреблялъ для этого всевозможный средства, даже гнусныя. Онъ притворился злейшимъ врагомъ своего брата, А л ь-берико ди Романо, и Альберико перешелъ къ непр!ятелямъ; они давали другъ другу сражешя и грабили имешя друзей и прпверженцевъ для того, чтобъ вывёдывать и разстроивать намерешя враговъ. Одинъ современникъ, опи-сываюпцй ихъ подвиги, не находитъ словъ, чтобъ передать ихъ злодейства. «Эццелпно и Альберико, говоритъ онъ, делали изъ властолюб!я все, что только можетъ быть дурнаго на свете; они убивали и изувечивали мужинъ, жеищинъ и детей и были даже страшнее друзьямъ, чемъ врагамъ, потому что врагп, не веря имъ, постоянно употребляли все усил!я, чтобъ вырваться изъ ихъ рукъ.» Печальнымъ доказательствомъ испорченности птальянскаго характера того времени служитъ то, что таше ужасные тираны находили множество людей, соглашавшихся быть оруд!ями ихъ зверства. На такихъ герояхъ основывалось могущество Эццелино. Онъ хорошо платилъ и щедро паграждалъ, и немцы, сарацины, апулйцы и шемонтцы толпами шли къ нему на службу.
Папская парпя не уступала императорской въ жестокости. Это доказало взят1е Феррары, которою, управлялъ другъ императора, семидесятилетий Са-лингверра, не требовавппй ни особенной власти, ни большихъ налоговъ. Папа, венещанцы п маркрафъ Аццо д’Эсте вытеснили его пзъ города, отправили плен-никовъ въ Венещю п изгнали пзъ Феррары 1500 гражданъ. Венещанцы роздали ихъ имешя свопмъ приверженцамъ п два года отягощали городъ страшными поборами; потомъ былъ выбрапъ подестою Аццо. Изъ подесты, съ тремя тысячами фунтовъ серебра жалованья, онъ впоследствш сделался полнымъ господпномъ п владетелемъ города, перепесъ въ Феррару свою резиденщю и заставилъ несчаст-ныхъ гражданъ потомъ и кровью оплачивать расточительность, которою славился домъ Эсте. Впечатлеше, произведенное страдашями Феррары, усиливается еще
темъ, что папшй легатъ заключилъ съ Салингверрою договоръ и потомъ, во имя Бога правды и Его земнаго наместника, допустилъ самое вероломное на-рушеше договора. Аццо сначала противился этому, но легатъ отвечалъ, что когда вопросъ идетъ о такомъ полезномъ деле, какъ завладеше Феррарой, нечего обращать внимаше на честь и клятву. Такимъ образомъ, оба главы хриспанства, свётсшй и духовный, стоили другъ друга. Это повторялось и во всехъ другихъ случаяхъ. Такъ, напримеръ, ихъ отношешя къ еретическпмъ сектамъ, развившимся, подъ разными именами, въ верхней Италш, определялись единственно личными выгодами. Фридрихъ, желая очиститься отъ обвинешя въ ереси и считая опасными эти секты, столь же враждебныя монархизму въ государстве, какъ и господству папы .въ церкви, издавалъ свирепыя предписашя объ истреблеши про-тивниковъ папской власти. Напротивъ, папа, жестоко преследовавши французскихъ альбигойцевъ, щадилъ итальянскихъ еретиковъ и не совестился объявлять, что божественное учеше требуетъ, чтобы онъ, изъ видовъ политики, щадилъ и защищалъ въ Риме техъ самыхъ людей, которыхъ мучилъ и сожигалъ въ дру-гомъ месте, такъ какъ въ Риме ихъ преследовалъ Фридрихъ. Вообще, если папа и даже велиюй Данте, обыкновенно такъ охотно защищающей Фридриха, обвиняютъ его въ неслыханной жестокости къ темъ, которые по приказанпо Григор1я проповедывали и ополчались противъ него, то и онъ, съ своей стороны, во всеуслышаше и въ самыхъ жесткихъ выражешяхъ, упрекаетъ папу въ томъ, что онъ пьяница и, хмельной, называетъ себя повелителемъ неба и земли.
Въ виду подобныхъ поступковъ главы церкви и главы государства, нельзя удивляться, что императоръ, отвергавший нравственную сторону релппи, предавался астролопи, то есть нелепому суеверно и хитрымъ обманщикамъ, и что Эццелино былъ предметомъ удивлешя, какъ гешальный человекъ. Этотъ ужасный тиранъ, сказавший однажды страшный слова: «пусть живой позавидуетъ мертвому,» смеялся надъ папой и его духовнымъ оруж!емъ и въ жизни, какъ и при смерти, отвергалъ всякую духовную помощь. Отлученный отъ церкви и ежегодно публично проклинаемый въ Риме, онъ не сдёлалъ ни одного шага, чтобы получить прощеше. Черезъ девять летъ по смерти Фридриха онъ былъ побежденъ и, смертельно раненный, взятъ въ пленъ; но и тогда Эццелино хотелъ умереть, какъ жилъ, ие зная Бога. Монахамъ, явившимся къ нему съ релипозными утёшешами, онъ отвечалъ: «Мне не въ чемъ каяться, кроме того, что я не вполне отмстилъ врагамъ, дурно предводительствовалъ войскомъ и допустилъ обмануть себя.» Не смотря на такое полное презреше ко всему высокому и святому и на совершенную безнравственность, по смерти его, большинство итальянскихъ владетелей почтили его, какъ славнаго героя и великаго политика. Когда онъ, тяжело раненый, былъ взятъ въ пленъ, массы народа толпились вокругъ него, чтобъ посмотреть на своего страшнаго мучителя въ цепяхъ, и какъ стаи мелкпхъ птицъ, издеваясь, дразнятъ ночную сову, ослепленную и обезсиленпую дневнымъ светомъ, такъ насмехалась и ругалась многочисленная толпа надъ немощнымъ тираномъ. Но Аццо д’Эсте и друпе знатные отгоняли народъ отъ человека, которому сами удивлялись, и, когда черезъ одиннадцать дней Эццелино умеръ отъ раны, похоронили его съ рыцарскими почестями.
5. Италия при ФридрихЪ II и Иннокентш IV.
После несчастнаго похода противъ Бреппи, Фрпдрихъ напалъ сперва на Тоскану, а потомъ на папсшя владешя, возобновилъ сношешя съ Франджипани, возстановилъ противъ Григор1я фамилш Колонна п другихъ римскихъ гибеллиновъ и бралъ одинъ за другимъ города Церковной области. Осада Фаэнцы можетъ, между прочимъ, служить примеромъ, какъ умно и последовательно действовалъ онъ въ этомъ походе. Фаэнца упорно сопротивлялась въ течеше осьми месяцевъ, но, не смотря на все трудности, онъ не снималъ осады, а когда вышли деньги, заложилъ драгоценности и перечеканилъ серебряную утварь; наконецъ, видя ис-пощеше и этихъ средствъ, онъ сделалъ кожанныя деньги, который потомъ выку-тилъ добычею Фаэнцы. Такимъ образомъ онъ заставилъ городъ сдаться (1231 г.)
Шлоссегь. Ш. $
Завоевашя Фридриха поставили папу въ очень затруднительное положеше, тймъ бо-лйе, что въ самой коллепп кар динал овъ не вей члены были ему преданы. Въ этой крайности, онъ решился подкрепить себя представителями всего европейскаго духовенства п обратить свое дйло — въ дйло цйлаго христаанства. Для этого онъ назначилъ въ 1241 г. церковный соборъ въ Римй, разсчитывая особенно на французское духовенство. Фридрихъ протестовалъ передъ французскимъ королемъ и объявилъ, что при всемъ уважешп къ международнымъ правамъ, онъ не пропу-стплъ черезъ свод владйшя ни одно духовное лицо, йдущее въ Римъ. Тогда генуезцы предложили французскимъ карднналамъ и епископамъ свой флотъ, но Фрпдрпхъ, при помощи ппзанцевъ, разбилъ его и взялъ въ плйнъ корабли вместе съ находившимися на нихъ духовными, и держалъ ихъ подъ строгимъ арестомъ до тйхъ поръ, пока это было нужно для его плановъ. Они еще были въ плйну, когда умеръ ГрпгорШ (августъ 1241 г.). Въ то время какъ императоръ враждо-валъ съ папой, Гермаши угрожали, съ востока, страшныя монгольсыя орды (стр. 102); но Фридрихъ,' думавнпй только объ итальянскихъ дйлахъ, не предпринималъ протпвъ нихъ никакпхъ мйръ; въ его письмахъ находятъ даже откровенный признашя, что онъ вовсе не чувствуетъ желашя защищать христаанъ отъ язычниковъ, пока глава церкви досаждаетъ ему больше всйхъ татаръ.
По смерти Tpnropia, Фрпдрпхъ, по просьбй рпмскихъ кардиналовъ, отпусти лъ на поруки Двухъ плйнныхъ товарищей пхъ для того, чтобъ дать имъ возможность участвовать въ выборй новаго папы. Не смотря на то, конклавъ со-стоялъ всего изъ десяти лицъ. Съ большимъ трудомъ произвелъ онъ выборъ въ октябрй, но новый папа умеръ черезъ нйсколько недйль. Тогда, стйсненные и несогласные между собою кардиналы, въ течете двухъ лйтъ не могли сдйлать выбора, не смотря па то, что положеше церкви тревожило цйлую Европу и что не только Фридрихъ, но даже благочестивый Людовикъ IX дйлали имъ жесто-чайппе упреки. Въ эту пору блистательно выказалось могущество ломбардскихъ городовъ: лишенные папской помощи, тйснимые съ одной стороны страшнымъ Эццелино, а съ другой королемъ Энщо и вторымъ побочнымъ сыномъ императора, фридрихомъ Ант1ох1йскимъ, правителемъ Тосканы, они успйшно отражали вей нападешя.
Наконецъ въ шнй 1243 г. состоялся выборъ и паль на генуезца Синибальда Ф1еско, изъ фамилш графовъ Лаванья. Новый папа, еще находивппйся въ полномъ цвйтй лйтъ, принялъ имя Иннокент1я IY, потому что держался тйхъ же началъ, какъ Иннокентш III. Фридрихъ вступилъ съ нимъ въ мирные переговоры, но папа, пользуясь этимъ, бйжалъ въ Геную, а оттуда въ Люнъ. Этотъ городъ былъ отличнымъ мйстомъ для духовныхъ нападет# на Фридриха, составляя тогда родъ республики, находившейся подъ вл!яшемъ французскаго короля и мйстнаго арх1епископа, такъ что трудно было опредйлить, принадлежитъ ли онъ къ германскому Арелату, или къ французскому королевству. Пргйхавъ въ Люнъ, Иннокентай назначилъ соборъ, въ Ивановъ день 124& г., для суда надъ импера-торомъ. Фридрихъ протестовалъ противъ притязашй духовенства вмйшиваться въ свйтешя дйла и, для подкрйплешя протеста, отправилъ въ Люнъ посольство, во главй котораго стоялъ его придворный судья, Таддео ди Суесса, превосходный юристъ и 'адвокатъ, человйкъ необыкновенно остроумный и отлично знакомый съ положешемъ дйлъ. Самъ онъ также сдйлалъ видъ, будто хочетъ йхать въ Люнъ, но дойхалъ только до Турина. Таддео защищалъ императора на соборй всею силою своего необыкновеннаго дара. Ограничиваясь юридической стороной вопроса, онъ доказывалъ, что папа, имйя власть отпускать п вязать грйхи и полномоч!е помазывать и короновать императора, столь же мало пмйетъ права судить и свергать его, какъ епнекопъ какой-либо страны коронованнаго имъ короля. Онъ былъ такъ краспорйчпвъ н увлекателенъ, что его рйчь не разъ прерывалась рыдашями представителей церкви; однако все эго не помогло. Ин-нокентай тутъ же произнесъ надъ императоромъ прокляие, не давъ ему даже законной отсрочки; собрате выслушало его молча, и, такимъ образомъ, это рй-шеше было освящено соглашемъ всего христианства.
Отлучеше отъ церкви, само по себй, не пмйло значешя для Фридриха, но за то ему чрезвычайно вредили энергия и неутомимая дйятельность папы. Въ сй-верной Италш папещй легатъ, кардиналъ Г р и г о р i й ди Монтелонго, сталъ
во главе гвельфовъ и над'Ьлалъ много хлоиотъ приверженцамъ императора; самъ Иннокентой иоддерживалъ своихъ сторонниковъ деньгами, получаемыми въ боль-шомъ количестве изъ Англш, возбуждалъ волнешя въ Гермаши, вероломно выве-дывалъ тайны императорскаго кабинета и подкупалъ вйрн’Ьйшихъ слугъ Фридриха. Даже Петръ Девинь черезъ нисколько лЪтъ передался папе, и Фридрихъ подо-зрЪвалъ канцлера, вместе съ докторомъ, въ намерены отравить его; однако, Данте, въ песни своего Ада, посвященной великому канцлеру, опровергалъ это обвинеше. Трудно сказать положительно, какъ было дело, но достоверно то, что Фридрихъ, подъ конецъ жизни, заключилъ въ темницу своего вернейшаго слугу и лучшаго чиновника, и что тотъ самъ лишилъ себя жизни. Въ Гермаши майнцсйй арх!епископъ Зигфридъ игралъ туже роль, какъ въ Италш Грпгорш ди Монтелонго. Составивъ партою изъ враговъ Фридриха, онъ, при помощи папскихъ денегъ, склонилъ н*Ькоторыхъ духовныхъ и свЪтскихъ князей къ избранно поваго императора и убДдилъ своего богомольнаго сосуда, ландграфа тюрингскаго, Генриха Распе, принять предложенный титулъ (1246 г.).
Фридрихъ съ своей стороны действовалъ противъ папы съ неменыпею хитростью и беззастенчивостью. Онъ громко высказывалъ въ своихъ манифестахъ мысль, принятую въ начале следующаго столетоя Данте, что владеше светскими имуществами и правами развратило духовенство и что для исправлешя зла светская власть должна обратить церковь въ первобытное состояше. Желая показать примеръ, онъ лишилъ духовенство въ своихъ владешяхъ привилегированнаго суда, сделавъ его подсудимымъ общимъ судебнымъ учреждешямъ, и потребовалъ такого же распоряжеюя отъ другихъ князей. Особенно безпощадно преследовалъ онъ доминиканскихъ монаховъ, которыхъ, по ихъ ученности и образу действШ, можно назвать 1езуитами среднихъ вековъ и которые составляли главную опору папы, неистово проповедуя противъ императора. Францисканцевъ, напротпвъ, онъ поддерживалъ, такъ какъ они враждовали съ папой, запретившимъ имъ, по просьбе приходскихъ священниковъ, вмешиваться въ приходсшя дела, и принадлежали къ партон императора; генералъ ихъ ордена, Ил1я, непосредственный преемникъ свя-таго Франциска, былъ однимъ изъ самыхъ ревностныхъ приверженцевъ Фридриха. Благочестиваго французскаго короля Людовика IX, готовившагося къ крестовому походу, Фридрихъ уверилъ, что желаетъ поручить ему устроить примиреше между нимъ и папой; добрый король лично поспешилъ къ Иннокентою, но получилъ отказъ на свои предложешя и уехалъ отъ него съ неудовольств!емъ, не будучи въ состояши понять такой непримиримой вражды въ главе церкви. Императоръ съумелъ извлечь выгоду изъ упорства папы и поставилъ прямаго, откровеннаго короля въ ташя отношешя къ злобному папе, что тотъ написалъ Людовику, что не нуждается въ его содействш и помощи. Фридрихъ я^е остался съ Людовикомъ въ хорошнхъ отношешяхъ и во время его похода (летомъ 1248 г.) послалъ ему изъ Сицилш въ Кипръ и Палестину значительные запасы хлеба. Все это до того возстановпло французовъ противъ папы, что часть аристократов, принимая воз-зрешя Фридриха, издала противъ теократической системы папы манифестъ, въ которомъ объявлялось, что подсудность благородныхъ и князей духовенству, происходившему, большею частью, пзъ нпзшпхъ классовъ, несовместна съ древними правами дворянства, а притязашямъ духовенства противопоставлялось божественное изречете:' воздадите кесарево кесарю, какъ имеющее силу и въ отношешй государей-язычниковъ. Въ Гермаши, почти все светсйе князья были на стороне Фридриха, такъ что ему не доставало только соглашя англпчанъ, чтобъ иметь въ Европе более значешя, чемъ папа. Англичане были весьма не расположены къ императору, особенно после люнскаго собора. Но самъ Иннокентой действо-валъ въ его пользу. Онъ уже давно вытягпвалъ изъ Англш большую часть нужныхъ ему денегъ, а подъ конецъ, разсчптывая на ничтожество Генриха П1, до того увеличплъ поборы, что привелъ въ ярость все анг.ийское духовенство. Фрпдрпхъ не пропустить этой удобной минуты и, пославъ въ Англ1ю уполномоченнаго, успелъ отвлечь отъ папы все духовенство.
Иннокентой, между темъ, продолжалъ деятельно и хитро волновать хри-сианство противъ императора. Онъ устроилъ, по смерти Генриха Распе (1247 г.), выборъ новаго короля, Вильгельма Г о л л а н д с к а г о, посылалъ депутацш въ Испашю п Норвепю, чтобы и тамъ создать враговъ Фридриху, убеждалъ 9*
чрезъ легатовъ, ломбардцевъ ни за что не соглашаться на миръ, возмущалъ неаполитанцевъ и сицилшцевъ и даже пропзвелъ между ними возсташё, подавленное Фридрихомъ съ страшною жестокостью. Опаснее всего были для императора ломбардцы, сражавипеся такъ упорно и съ такимъ счастьемъ, что, безъ помощи Эццелино, онъ потерялъ бы всю верхнюю Италш. Л'Ьтомъ 1247 г., гвельфамъ удалось овладеть Пармою; Фридрихъ лично двинулся противъ нихъ, обложилъ Парму, но, чтобъ вернее взять ее, построилъ рядомъ новый городъ, названный Виттор1ей (Vittoria* победа). Въ этомъ новомъ городе расположилось войско, хранились значительные склады продовольств!я, оруж!е и все сокровища. Въ одно пзъ его случайныхъ отсутствш, жители Пармы, сдйлавъ нечаянную вылазку, овладели, съ помощью измены, Виттор1ей, сожгли ее и раз-сеяли войско, понесшее при этомъ огромную потерю. Победителямъ досталось множество оруж!я и драгоценностей, а для Фридриха поражеше это было т4мъ тягостнее, что его Таддео ди Суесса, тяжело раненый, попался въ пленъ и былъ безчеловечно убитъ непр!ятелемъ. Такимъ образомъ судьба похитила у Фридриха одного пзъ лучшпхъ слугъ, въ то самое время, какъ онъ долженъ былъ заключить въ тюрьму своего канцлера. Вскоре (1249 г.) онъ лишился и сына, Энщо, который былъ для него въ войске темъ же, чемъ Таддео ди Суесса и Петръ Девинь въ кабинете. Энщо былъ взятъ въ пленъ болонцами, и они придавали такое значеше его талантамъ, что не не соглашались освободить его ни подъ какими услов!ями. Ему было въ то время 24 года, и онъ оставался плен-нпкомъ до самой смерти, последовавшей чрезъ 23 года; впрочемъ пленъ его былъ довольно сносенъ. Потеря сына была тяжкимъ ударомъ и для плановъ, и для сердца Фридриха. Онъ вскоре предоставилъ Ломбардш свирепому Эццелино, а самъ, удалившись въ Неаполь, захворалъ тамъ и умеръ въ конце следующаго года (1250 г.). Иннокентш принялъ съ восторгомъ извест!е о его смерти и торжественно объявилъ о ней Mipy, какъ о событш, радостномъ для неба и земли и доказательстве божеской мести. Цистерцинцы уверяли, будто Фридрихъ, передъ смертью, съ раскаяшемъ обратился къ ихъ ордену и вымолилъ у одного итальянскаго арх1епископа сняпе съ себя отлучешя; но это неизвестно и весьма неправдоподобно. Во всякомъ случае, пзъ зав-ещашя, писаннаго имъ за несколько дней до смерти, видно, что онъ не отказался отъ своихъ императорскихъ правъ и предоставлялъ церкви только то, что всегда признавалъ за нею. Хотя въ важнейшемъ пункте завещашя и сказано: «святой римской церкви, нашей матери, должно быть возвращены все ея права», но къ этому следуетъ добавлеше: «отнюдь не нарушая нп въ какомъ отношеши, чести и правъ государства нашихъ наследниковъ и подданныхъ въ томъ предположены, что и сама церковь воз-становитъ все права говударства.» Лучше всехъ наделенъ былъ, по завещашю, побочный сынъ Фрпдриха, Манфредъ; хотя главнымъ наследникомъ оставался старшш пзъ двухъ законныхъ сыновей, Конрадъ IV, но Манфреду досталось тареитекое княжество съ весьма обширными владешями, предоставлялось быть, въ отсутствш Конрада, правптелемъ Италш со всевозможными полно-моч!ями, даже нравомъ безвозвратнаго дарешя земель, а въ случае бездетной смерти обопхъ законныхъ сыновей, Конрада п Генриха, назначалось все наследство. Генриху, сыну императора отъ последней жены, англшской принцесы Изабеллы, было завещано сто тысячъ унщй золота и пустой королевскш титулъ, то есть, по выбору Конрада, арелатское илп 1ерусалимское королевство. Малолетшй внукъ Фридрихъ, сынъ старшаго, непокорнаго Генриха, умершаго за восемь л^тъ предъ темъ, получплъ царство на луне. Ему назначалось герцогство Австр1я, въ которомъ, со смертью Фридриха Вопнственнаго, пресеклась владетельная фа-мпл!я Бебенберговъ (т. II. стр. 525); но объ исполнены этой статьи завещашя нечего было и думать, такъ какъ мноше сильные князья изъявляли притязаше на герцогство, взятое императоромъ, какъ выморочный ленъ, а сами австрЫцы не хотели п слышать о присоединены къ императорскимъ владешямъ. Впрочемъ, молодой Фридрихъ умеръ черезъ два года после деда. Жителей неаполитано-спцилйскаго королевства императоръ хотелъ успокоить, предписавъ, особой статьей завещашя, возвратить имъ права, которыми ойи пользовались при Вильгельме II, следовательно, отменяя все свои тягостныя нововведешя.
6. Итал1я отъ смерти Фридриха II до смерти МанФреда.
По смерти Фридриха, въ южной Италш вспыхнуло сильное возсташе, возбужденное папой, все еще находившимся въ Лший; Конрадъ IV былъ въ Гермаши, и такимъ образомъ Манфреду, сделавшемуся правителемъ, представился случай выказать свои даровашя. Живой портретъ отца, онъ, не смотря на свои 18 летъ, обнаружилъ много энергш п искусства. Вместо того, чтобъ идти на возмутивппеся кампансйе города Неаполь, Аверсу, Нолу и Капую, онъ весьма благоразумно двинулся въ Апулпо, где жители Фоджш, повидимому покорные, передали обязанности королевскаго судьи выборному комитету и составили съ папой союзъ-, подобный ломбардскому. Манфредъ быстрыми и решительными мерами взялъ на апулшскомъ прибрежье возставппй городъ Бароли, срылъ его стены и такъ устрашилъ этимъ Фоджш и друпе апулшсйе города, что они добровольно покорились. Чтобъ задобрить сищшйцевъ, онъ послалъ къ нимъ своднаго брата, Генриха, сына английской принцессы Изабеллы, и потомъ уже обратился противъ Кампаньи, где занялъ почти все непокорные города. Между темъ ИннокенИй вернулся изъ Лона въ Итал1ю. Передъ отъездомъ онъ при-казалъ монахамъ проповедывать въ Гермаши кресторый походъ протпвъ Конрада, обещая всякому врагу императора теже права, каюя церковь предоставила сражающимся протпвъ неверныхъ. Такимъ- образомъ онъ переносилъ на совершенно невиннаго сына свою ненависть къ отцу. Однако его злоупотреблешя духовною власть возстановпли протпвъ духовенства всехъ благочестпвыхъ людей, такъ что даже во Франщи стало обнаруживаться сильное неудовольств!е, и ереси, враждовавппя противъ духовенства, распространялись все более и более. За то въ Италш, миланцы и ихъ гвельфсше союзники встретили папу съ восторгомъ (летомъ 1251 г.). Сначала опъ не решался ехать въ Римъ, такъ какъ римляне уже прежде съ угрозами требовали его возвращешя, и, вследств!е отказа, поставили въ главе управлешя сенатора, которымъ выбралп болонца Бранкалеоне, гибеллина и друга Эццелпно. Однако въ следующемъ году онъ долженъ былъ отправиться въ Римъ, чтобы пе лишиться окончательно столицы.
Почти одновременно съ Иннокеппемъ решился ехать въ Италш и Конрадъ IV. Ему хотелось вступить во владешя птальянскимъ наследствомъ, такъ какъ немещйя владешя Гогенштауфеновъ, доходами съ которыхъ приходилось жить, были почти все розданы, и вообще положеше делъ въ Гермаши не обещало обширной и прочной власти. Пр1ехавъ въ Италпо несколькими месяцами позже папы, онъ не могъ проехать черезъ Ломбардш и отправился моремъ въ Апулш. Здесь Манфредъ уже подавилъ возсташе, а онъ унпчтожилъ его остатки взя-таемъ Неаполя, въ которомъ срылъ стенъ и казнилъ пли изгналъ главныхъ ви-новниковъ. Поступая жестоко съ Неаполемъ, онъ, вместе съ темъ, былъ не-справедливъ и недоверчивъ къ Манфреду п высокомерно обращался съ папой, передъ которымъ сначала смирился. Конрадъ отнялъ у Манфреда часть наследства, отменилъ мнопя пзъ его распоряжешй п оскорблялъ его въ друзьяхъ и и приверженцахъ, стараясь, въ тоже время, умилостивить папу важными уступками. Но Ивнокентш отвергнулъ все его предложешя, упорно отказывалъ, какъ сюзеренъ, утвердить его во владеши южною Итал1ею н думалъ передать сици-л!йское королевство кому-нибудь другому, или вовсе упразднить его, разделивъ на несколько княжествъ и республпкъ. Видя иеуспехъ своихъ старашй, Конрадъ прервалъ переговоры, собралъ значительную сумму денегъ, навербовалъ войско и хотелъ вернуться въ Гермашю, но вскоре умеръ (1254 г.). Во время его пре-бывашя въ Италш, внезапно умерли его племянникъ Фридрихъ и единственный братъ Генрихъ, такъ что распространился слухъ, будто онъотправилъ ихъ; но, повидимому, это несправедливо. Точно также после его смерти говорили, что онъ отправленъ Манфредомъ.
Конрадъ оставилъ двухлетняго сына, названнаго впоследствш К о н р а-д и н о м ъ, то есть маленькимъ Конрадомъ. Опекуномъ малолетняго короля онъ назначилъ не Манфреда, а маркграфа Бертольда Гохбергскаго. Манфредъ, по-
видимому, не ропталъ на это, зная, что при ненависти итальянцевъ къ н'Ьмцамъ, Бертольдъ не удержится и регенство не минуетъ его рукъ. Действительно, Бертольдъ весьма скоро передалъ ему опеку. Тогда Иннокентий съ сильнымъ войскомъ вторгся въ неаполптансьче пределы и былъ встреченъ всюду съ востор-гомъ. Вместе съ темъ онъ убедплъ германскаго короля, Вильгельма Голландскаго, напасть на владела Бертольда въ Германы, вследств!е чего Бертольдъ и братъ его, Оттонъ, отпали отъ Манфреда и перешли на сторону папы. Въ верхней Италш дела также приняли благопр!ятный для папы оборота. Противъ главнаго врага церкви уже собралось значительное крестоносное войско; по среди своего торжества Иннокентш, умеръ (декабрь 1254 г.). Францисканцы, некогда послушный оруд!я римскаго двора, но потомъ разсоривппеся съ нимъ за запрещеше вмешиваться въ приходсюя дела, жестоко бранили умершаго папу и въ доказательство божескаго гнева на него приводили то, что у него передъ смертью отнялся языкъ; такимъ образомъ, онп отмстили ему за свой орденъ темъ же, чемъ онъ мстилъ Фридриху.
Преемникъ Иннокенпя, и Алек сан дръ IV, во всемъ следовалъ своему предшественнику. Самое имя, обнаруживало принятые имъ честолюбивые замыслы (т. И. стр. 686). Главною его заботою было уничтожить опаснейшаго врага церкви, Манфреда, старавшагося возвратить себе владешя. Папе деятельно помогалъ ан-глшсюй король, Генрихъ III, сыну котораго, Эдмунду, Иннокентй подарилъ сици-л!йское королевство и который за то жертвовалъ не только собственными деньгами, но и теми, которыя выжималъ у подданныхъ, церквей и монастырей. Александру не удалось осуществить своихъ плановъ: онъ долженъ былъ уступить оружпо Манфреда п сверхъ того былъ выгнанъ изъ Рима. Римляне продолжили срокъ власти своему мужественному подесте Бранкалеоне, который энергически наблю-далъ за порядкомъ: срылъ въ городе и его'окрестностямъ все башни и замки, где дворянство хранило награбленную добычу, и вешалъ всехъ феодаловъ, по-зволявшихъ себе насил!я. Это сильно возстановило противъ него аристократы) и духовенство, которыя успели поколебать его вл!яше на непостоянный народъ и заключили его въ темницу (1255 г.). Новый подеста, бреппанецъ Маджи, действовалъ такъ деспотически, что народъ возсталъ противъ него, освободилъ Бранкалеоне и возвратилъ ему власть. Бранкалеоне продолжалъ управлять по прежнему, и за то былъ отлученъ папою отъ церкви; тогда народъ снова взволновался, хотелъ умертвить папу и кардиналовъ, принудилъ Александра бежать изъ Рима (1258 г.). Бранкалеоне вскоре умеръ; но иодестою избрали его дядю, такъ что Александру невозможно было вернуться. Въ это время, Манфредъ успелъ завоевать все неаполитанское' королевство п, вследств!е распущеннаго слуха о смерти Конрадина, былъ провозглашенъ королемъ (1258 г.). Принявъ королевсшй титулъ, онъ уже самъ отстранилъ права законнаго наследника и отвечалъ посольству, присланному родными Конрадина, что онъ оруж!емъ отстоялъ спцп-лшское королевство противъ двухъ папъ и, следовательно, Конрадпнъ потерялъ на него всякое право, что сверхъ того ни папа, ни жители не допустятъ больше немецкаго владычества; но что онъ, Манфредъ, берета корону только пожизненно и передастъ ее Конрадину, если его тотчасъ пришлютъ въ Неаполь и воспи-таютъ какъ итальянца.
Между темъ, въ верхней Италш власть Эццелино была уничтожена соединенными силами многихъ князей и городовъ; победители его, особенно силь-нейппе изъ нихъ, Палавичиии и Буозо ди Доара, вместе со многими гибеллинами, приняли сторону Манфреда. За него объявили себя и тоскансше гибеллины; съ ними соединились и гибеллины, изгнанные изъ Флоренцш, и съ помощью Манфреда нанесли флорентинскимъ гвельфамъ такое жестокое поражеше при Монтаперто, что ихъ противники были принуждены уступить имъ городъ. Тогда самъ папа сделалъ шагъ къ примирешю, но требовалъ, какъ непременная услов!я мира, чтобы Манфредъ распустилъ мухаммеданское войско, подражая въ этомъ случае волкамъ, предложившимъ союзъ овцамъ, съ темъ чтобъ оне прогнали собакъ. Разумеется, миръ не состоялся, и Александръ умеръ (1261 г.). Его преемникъ, У р б а н ъ IV, сталъ искать чужеземной помощи противъ ненавистная Манфреда и предложилъ его королевство брату французскаго короля,
Карлу Анжуйскому, владевшему, по жене, Провансомъ. Это произвело въ Италш перем4ны, имевппя большое вл!яше на ходъ собыпй средней и новой исторш.
Провансъ, получивппй съ этого времени такое же значеше для политической исторш южной Европы, какое имелъ прежде для культуры и поэзш среднихъ вековъ, составлялъ, первоначально, часть арелатскаго королевства, потомъ распался на два графства, верхшй и нижнш Провансъ; первымъ, или собственно Провансомъ, владёлъ графъ арльсюй (т. II стр. 552); второе обыкновенно называлось графствомъ Форкалыйе. Оба эти графства постоянно враждовали между собою. Въ каждомъ изъ нихъ было много мелкихъ владетлей и городовъ, имевшихъ республиканское устройство и неохотно повиновавшихся графамъ; на первомъ плане стояли города Э, Арль, Марсель, феодальные владетели де Са-бранъ и де Во. Рыцарство, поэз!я, изящество манеръ, отсутств!е грубости и пьянства и чрезмерная вежливость къ женщинамъ были отличительными чертами характера провансальцевъ. Все это еще усилилось, когда въ 1167 г. верхшй Провансъ достался въ приданное королевскому дому Кастилш и Арагоши и такимъ образомъ, власть надъ двумя лучшими и образованнейшими странами Европы соединилась въ однихъ рукахъ. Первый арагонскй король, владевппй верхнимъ Провансомъ, Альфонсъ II или Альфонсъ I, графъ провансйй, жилъ въ Провансё чаще, нежели въ Арагоши. Онъ отличался рыцарскимъ блескомъ и благородною щедростью, самъ былъ певцомъ прославляемой тогда въ томъ крае платонической любви (т. II стр. 625) ине боялся состязаться, какъ рыцарь и труба-дуръ,за безсмертную въ исторш провансальскойпоэзш Жордану Бренъ (Jordane Brun). При немъ еще больше прежняго процветали искусства и состязались поэты, чаще и великолепнее были праздники и игры; въ его царствоваше пропсходило ко-роваше въ Арле Фридриха Барбароссы (1178 г.), сопровождавшееся столь же знаменитыми торжествами, какъ и майнцскй сеймъ этого императора (т. II стр. 692). По смерти Альфонса (1196) Арагошя и Каталошя достались одному изъ его сыновей, Петру II, а Провансъ другому—А л ь ф о н с у II, который женился на наследнице графства Форкалькье и такимъ образомъ снова соединилъ обе части Прованса. При его сыне, Раймунде Беренгаре IV (1209—1245 г.), долго жившемъ въ Арагонш у своего дяди и опекуна, Петра, въ Провансе происходили безпрестан-ныя волнешя, давппя возможность императору Фридриху II возстановить тамъ немецкое государство, почти уничтоженное при Оттоне IV. Распоряжешя Фридриха въ Провансё были дурны. Действуя подъ вл!яшемъ нещйязни къ ломбардскимъ городамъ, онъ отмёнилъ устройство, принятое, благодаря безсилпо владельцевъ, прованскими городами и сделавшее ихъ изъ муниципальныхъ вольными.. Однако его предписашя такъ же мало исполнялись тамъ, какъ и въ Гермаши. Феодальные владетели продолжали раздавать городамъ права, принимать, подъ известными услов!ями, обязанности городскихъ старшинъ и соединяться съ однимъ городомъ противъ другаго; а города, съ своей стороны, заключали союзы и договоры, смотря по надобности, то съ друзьями, то съ врагами императора.
1 Не смотря на то, что города и владетели успели отстоять свою . свободу и самостоятельность, Фридрихъ пользовался въ Провансе значительнымъ вл!я-шемъ. Оно уничтожилось вследств!е не внутренняго движешя, а ненависти Гри-ropia IX, который изъ-за личнаго раздора съ пмператоромъ вытеснилъ немецкое вл1яте и заменилъ его французскимъ. Сначала подъ предлогомъ ереси онъ на время присвоилъ себе графство Венессенъ, а затемъ его легаты стали захватывать мало-по-малу права, принадлежавппя императору, и достигли того, что города и владельцы стали искать суда не у него, а у французскаго короля. Окончательный перевесь французскому вл!яшю надъ немецкимъ дало замужество дочерей Раймунда Беренгара. Съ нимъ пресеклась мужская лишя арагонскихъ владетелей Прованса, но у него было четыре дочери, изъ которыхъ старшая вышла замужъ за Людовика Святаго, вторая за англшскаго короля Генриха II, третья за его брата, Ричарда Корнваллшскаго, впоследствш германскаго императора, а четвертую, Беатрису, онъ сделалъ, по завёщашю, наследницей Прованса и назначилъ въ замужество последнему тулузскому графу Раймунду (стр. 113). Присоединивъ Провансъ къ своимъ владёшямъ, Раймундъ сделался бы облада-телемъ одного изъ лучшихъ государствъ Европы; но судьба преследовала его до конца. Съ нпмъ враждовали оба человека, управлявшие Провансомъ по смерти
Раймунда Беренгара, Роме де Вилльневъ и Альбертъ де Таррасконъ; они, вм*ЬстЬ съ вдовою Беренгара и французскою королевою, устроили бракъ Беатрисы съ братомъ короля, Карломъ Анжуйскимъ, и обманывали Раймунда подъ разными предлогами до т'Ьхъ поръ, пока не склонили голосовъ государственныхъ сословии въ пользу французскаго принца, и тогда уже прямо объявили нед’Ьйстви-тельнымъ посмертное распоряжеше Беренгара. Такимъ образомъ, Карлъ Анжуй-скш, женившись на БеатрисЬ (1246 г.), сделался владйтелемъ Прованса. Какъ челов’Ькъ весьма дЬятельный, онъ съ самаго начала захватилъ власть въ свои руки и обратилъ вольные города въ муницпши; въ этомъ ему много помогло предательство арльскаго арх1епископа и другихъ духовныхъ, считавшихъ выгод-нымъ дЬйствовать съ нимъ заодно. ВскорЬ власть его распространилась на nie-монтск1е города п даже на Александра, Парму и Шаченцу, просивппе у него покровительства. Къ этому ихъ побудили, вероятно, отношешя провансальскихъ горожанъ къ рыцарству. Въ ПровансЬ, какъ и въ ЛангедокЬ, рыцарство пользовалось, правда, различными привилепями, стЬснптельными для прочихъ сословш, и не хотело знать никакихъ обязанностей, кромЬ военной службы, такъ что напр. горожане Бо были обязаны ручаться за каждый заемъ своего владЬльца и отдавать въ пользование его людямъ свои поля и сады; а, наоборотъ, каждый благородный, самъ пахавшш свои земли или не владЬвппй оруж!емъ до трид-цатилЬтняго возраста, причислялся къ податному состояшю; но это не мЬшало высшей буржуазп! стоять почти на равной ногЬ съ дворянствомъ и даже удостои-ваться, безъ болыпихъ затруднены, посвящешя въ рыцарство.
Когда Карлъ мало-по-малу увеличилъ свое могущество въ южной Франщи, ему открылись блистательные виды на нижнюю Италш. Переговоры римскаго двора съ англшскимъ принцемъ Эдмундомъ не им’Ьли успеха, и потому Урбанъ IV предложилъ сицилшское королевство Людовику IX для одного изъ его сыновей; но Людовикъ былъ слишкомъ благочестивъ п честенъ, чтобъ согласиться на за-хватъ чужихъ владЬшй, и отклонилъ отъ себя всякое вмЬшательство въ сицилш-сшя дЬла. Тогда папа обратился къ Карлу Анжуйскому, который съ радостью принялъ его предложеше (1262 г.). Завязавъ съ нимъ переговоры, Урбанъ потребовалъ къ себЬ на судъ Манфреда, надЬясь имЬть случай оправдать свои д*Ьйств1Я въ глазахъ свгЬта и вм^ст^ съ т’Ьмъ сделать Карла свопмъ орудхемъ на возможно выгодныхъ услов!яхъ. Ни то, ни другое не удалось. Манфредъ послалъ за себя уполномоченнаго и изъяцилъ готовность явиться лично, если по-лучитъ достаточный гаранни въ безопасности, а Карлъ былъ не такъ простъ, чтобъ вдаться въ обманъ. Переговоры съ нимъ такъ затянулись, что наконецъ Урбанъ отказался даже отъ огромной ленной подати и поземельной уступки, которыхъ требовалъ за королевства, а посл’Ь его смерти (1264 г.) договоръ съ Карломъ былъ заключенъ совсЬмъ на иныхъ услов!яхъ (1265, г.). Незадолго до смерти Урбана, въ РимЬ произошла перемЬна, отъ которой' легко могъ измениться весь ходъ сищшйскихъ д'Ьлъ. Римляне решились снова поставить во глав'Ь управлешя сенатора и колебались между Петромъ III Арагонскимъ, Манфредомъ и Карломъ Анжуйскимъ; наконецъ, большинство высказалось въ пользу Карла. Папа былъ недоволенъ выборомъ, но ему хотелось, чтобы Карлъ принялъ власть на время, пока въ Рим^ не водворится порядокъ; римляне же выбрали- его пожизненно. Потому Урбанъ вступилъ съ нимъ въ тайные переговоры и заранее развязалъ отъ присяги римлянамъ. Между тгЬмъ пария Манфреда усилилась, и ему не стоило бы болыпаго труда занять Римъ и одержать перев^съ надъ папой въ его собственной столиц^, если бы неаполитансше приверженцы его были надежнее; къ несчастью, онъ могъ доверять только нгЪмецкимъ и мухаммеданскимъ наемникамъ. Не смотря на то, положеше папы становилось все затруднительнее; отъ него отпала даже фамшпя Аннибалески, постоянно державшая его сторону, такъ что, незадолго до смерти, онъ издалъ окружное послаше, въ которомъ просилъ о помощи у всего христианства. Пока происходили эти волнешя въ папской области, Карлъ вовсе не готовился къ походу противъ Манфреда и не торопился заключать договора съ папой; притомъ сицилшское и французское духовенство сильно негодовали на папу за огромные поборы на военный предпр!ят1я. Таково было положеше делъ, когда умеръ Урбанъ и ему наследовалъ прованса-* лецъ Ги Фюлькади, подъ именемъ Климента IV.
Климентъ немедленно заключилъ договоръ съ Карломъ и обнародовалъ его вместе съ другой буллой, въ которой объявлялось, что Эдмундъ Ашупйсюй не им4етъ и никогда не имелъ никакихъ правъ на сицилшское королевство. Карлъ сталъ серьезно готовиться къ походу и внступилъ въ Mai 1265 г. Съ нимъ отправились храбр'Ьйппе рыцари Франщи, почти все провансальское рыцарство и до 15 тысячъ пехоты, собранной папскими проповедниками, повидимому, для крестоваго похода и, подобно рыцарямъ, носившей кресты. Ни рыцари, ни ni-хотинцы не им4ли никакихъ средствъ существовашя и, следовательно, должны были жить темъ, что получали отъ Карла и добывали грабежомъ; за то они и производили наси.мя, которыхъ даже нельзя было бы ожидать отъ крестоносцевъ. Разделивъ войско на два отряда, Карлъ отправился самъ съ избранными рыцарями моремъ, изъ Марсели, а остальныхъ послалъ сухимъ путемъ черезъ Альпы, въ Ломбард!»). Манфредъ готовился къ борьбе также деятельно и сделалъ все, что только требовали благоразум!е и осторожность; но съ самаго начала судьба была решительно противъ него. Буря разрушила планъ его действй на море, измена предала его въ Ломбарди. Онъ'сторожилъ Карла съ 80 караблями у бе-реговъ церковной области, но буря заставила его флотъ выйти въ открытое море, а корабли Карла прибыли къ тосканскому берегу, откуда онъ благополучно прибыль въ Римъ; вследъ затемъ и остальная часть его флота вошла въ устье Тибра. Измена сделала въ верхней Италш тоже, что стихш въ средней. Лом-бардсше гибеллины собрали войско, чтобъ не пропустить непр!ятелей черезъ Ломбарда, и Манфредъ подкрепилъ его лучшею частью неаполитанской кавалерш. Стоило только задержать непр!ятельское войско на несколько месяцевъ небольшими аттаками, заняпемъ несколькихъ городовъ, отбипемъ подвозовъ, и оно неминуемо разсеялось бы отъ недостатка въ деньгахъ. Но этого даже и не пробовали, такъ что арм!я Карла прошла безъ всякаго препятств!я черезъ Ломбардпо и апениннсйе проходы въ Тоскану. Что бы ни говорили некоторые писатели, виною этому была измена владетеля Кремоны, Буозо ди Доара, одного изъ глав-ныхъ предводителей гибеллиновъ, человека алчнаго и вероломнаго. Современный флорентшскп! историкъ, Маласпини, прямо обвиняетъ его въ измене, и самъ Данте такъ мало сомневался въ ней, что поместилъ Буозо рядомъ съ Люцифе-ромъ, представителемъ величайшаго отвержешя, въ самой глубине ада, где страждутъ во льдахъ Коцита и друпе известные предатели. Сами соотечественники и друзья Буозо считали его виновнымъ. Кремонцы выгнали его изъ города и разрушили замки его родственниковъ, а впоследствш онъ былъ изгнанъ даже изъ своего замка Ротеры, где хранилось его несметное богатство, и умеръ бед-нымъ, всеми покинутымъ и ненавидимымъ старикомъ.
Въ январе 1266 г. войско Карла прибыло къ Риму. У него самого уже не было ни денегъ, ни кредита, а папа, истощивппй свои средства и заложивши даже церкви и монастыри, находился въ крайности. Эти обстоятельства и короткш срокъ службы рыцарей заставили Карла желать скорейшей развязки. Манфредъ былъ почти въ такомъ же положеши, такъ какъ онъ не могъ сдерживать жаж-давшихъ боя сарацинъ, а неаполитанцы трусили и изменяли. Потому 26 февраля 1266 г. произошло решительное сражеше при Беневенте. До сражешя и во время боя Манфредъ выказалъ мужество, достойное прадеда, и таланты, которые сделали бы честь самому Фридриху П; но счастье было до того враждебно къ нему, что ему оставалось только искать славной смерти. Гибеллины верхней и средней Италш не прислали ему помощи, тогда какъ нещйятель былъ поддержанъ всеми силами гвельфовъ. немцы и мусульмане дрались геройски, и победа осталась бы за Манфредомъ, хотя противъ него стояла лучшая часть французскаго рыцарства, если бы не изменили неаполитанцы. Когда все было потеряно, онъ могъ еще спастись бегствомъ, но объявилъ друзьямъ, что предпочитаетъ смерть на поле битвы изгнашю и бедности; Манфредъ палъ, храбро сражаясь, и своей смертью щиобрелъ больше славы, чемъ его противникъ блескомъ победы и вновь прюбретеннаго господства. Карлъ отказалъ ему въ погребенш, какъ еретику, и велелъ зарыть его тело у беневентскаго моста; однако французы почтили мужество павшаго противника, сложивъ надъ могилой груду камней. Но геройская смерть, тронувшая сердце суровыхъ воиновъ, ожесточила мстительнаго монаха. Арх!епископъ Козенцы, Пиньятелли, сопровождавшей провансальцевъ въ качестве
папскаго легата, предалъ Манфреда после смерти прокляпю и приказалъ вырыть трупъ, разорвать его на части и разбросать въ мрачной долине реки Верде. За то Данте вместо этой тленной кучи камней въ своихъ божественныхъ стихахъ воздвигнулъ несчастному, но увенчанному славой Гогенштауфену бесмертный па-мятникъ, трогательно сравнивъ милосерд!е Бога съ холодной жестокостью того, кто зовется его нам4стникомъ на земле. Истинные друзья Манфреда — конечно не неаполитанцы—также доказали свою привязанность къ нему. Когда нашли тело Манфреда, и Карлъ, желая удостовериться въ его смерти, призвалъ плен-ныхъ бароновъ, графъ 1орданъ закрылъ лицо, руками и съ отчаяшемъ воскликнулъ: «увы! что я вижу!» — «Любовь, прибавляетъ разскащикъ этого происшеств!я, всесильная и не боится ни лица победителя, 'ни оруж!я победоносныхъ воиновъ, ни мучешй, ни тюрьмы, ни смерти.»
7. Неаполь и Сицшпя при первыхъ короляхь анжуйской династш.
Сражеше при Беневенте решило судьбу сицилШскаго королевства и сделала Карла властелиномъ Италш. Онъ царствовалъ надъ южной Итал1ей; въ Тоскане его слово считалось закономъ, а одинъ изъ его вассаловъ, Барраль де Бо, былъ миланскимъ подестою. Впрочемъ папа, считавши опаснымъ такое могущество, заставилъ Барраля сложить съ себя зваше подесты и темъ на время ослабилъ вл!яше Карла въ Ломбарды. Новое правлеше въ сицил!йскомъ королевстве началось страшными жестокостями противъ жителей Беневента. Не смотря на ихъ добровольное подчинеше, победители позволяли себе всевозможныя насгшя и неистовствовали въ течете восьми дней, не щадя ни пола и возраста, ни церквей и монастырей. Карлъ отдалъ на расхищеше своему войску и друпе города, а себе присвоилъ все имешя изгнанниковъ. Вообще онъ поступалъ такъ, что скоро даже предатели неаполитанцы увидели, какъ жестоко ошиблись они въ разсчетахъ, т'Ьмъ более, что Конрадъ и Манфредъ уже отменили самыя стеснительныя изъ постановлешй Фридриха П. По услов!ю съ папой, Карлъ долженъ былъ возстано-вить старый порядокъ временъ двухъ первыхъ Вильгельмовъ; но хитрый фран-цузъ даже не помышлялъ объ этомъ. Подобно Вильгельму Завоевателю (стр. 8), онъ захватилъ почти все старпнпыя имешя, обратилъ ихъ въ новыя баронш и роздалъ своимъ нищимъ провансальцамъ, предоставивъ имъ права, которыхъ никогда не имели норманнсюе бароны надъ сицшпйскими гражданами, и которыми онъ, по закону, вовсе не могъ распоряжаться. Сохранивъ въ силе все стеснительный постановлешя Гогенштауфеновъ, онъ прибавилъ къ нимъ притеснешя собственнаго изобретешя и такимъ образомъ — употребляя многозначительное новейшее выражеше — организовалъ государство по своему. При Фридрихе представители сослов!й имели хоть какое-нибудь значеше, — при немъ они не значили ничего. Главной отраслью управлешя остались, по прежнему, финансы, но налоги сделались еще обременительнее, права муницишй и корпоращй были попраны и возникло новое бюрократическое государство, въ которомъ одинъ чинов-никъ тиранилъ другаго, а все они вместе тиранили народъ. целыя стаи таможен-ныхъ, акцизныхъ сборщиковъ, управляющихъ государственными имуществами, инспекторовъ гаваней п канцелярскихъ чиновниковъ высасывали кровь народа, а во главе ихъ стоялъ министръ финансовъ, изъ фамилш амальфйскихъ ростов-щиковъ. Неаполитанцы и сицил!йцы скоро почувствовали весь гнетъ новаго деспотизма и стали жалеть о Манфреде, который, по выражешю Маласпини, считался при жизни волкомъ, а тогда казался кроткимъ агнцемъ. Манфредъ бралъ у нихъ половину достояшя, при Карле Анжуйскомъ чужеземные властители отнимали у нихъ все, даже личную свободу. Самъ папа увиделъ, что передалъ императорсюя права тирану, и въ письмахъ къ Карлу громко жаловался на его несправедливости и угнетешя; самые преданные папе и благочестивые люди увидали, изъ примера Карла, къ чему ведетъ безбожная система римской iepapxin, не воздающая кесарю кесарева, но за то требующая божьяго для порочнаго человека, носящаго Tiapy.
Вся Италия скоро почувствовала, что грубость и неуслужливость немцевъ, соединенныя съ н4мецкимъ добродуппемъ, сноснее властолюб!я, алчности и без-сердечнаго тщеславия французовъ; тогда со всехъ сторонъ стали просить моло-даго Конрадина, жившаго со смерти отца у своего благороднаго дяди, герцога баварскаго, Людовика, сделать попытку вернуть отцовское наследство. Тоскансйе гибеллины, теснимые гвельфами, послали ему 100 т. золотыхъ, а неаполитансме изгнанники уверили, что все бросится ему на встречу. Несчастный юноша, вопреки советамъ матери и дяди, увлекся этими уверешями и счелъ возможнымъ, безъ денегъ и безъ войска, совершить то, чего съ трудомъ достигъ Карлъ, владетель Прованса, союзникъ папы и гвельфовъ, поддерживаемый цветомъ провансальскаго и французскаго рыцарства, королемъ Франщи и всеми силами церкви! Правда, онъ безъ труда прошелъ черезъ Альпы, такъ какъ владетель Тироля незадолго до того женился на его матери, и вначале имелъ до 10 т. рыцарей и несколько тысячъ пехоты, но уже въ Вероне значительная часть его войска разошлась, потому что у него не было денегъ. Единственный человекъ, отъ котораго онъ могъ бы получить действительную помощь, Людовикъ Баварсшй, постоянно воевалъ съ чешскимъ королемъ Оттокаромъ I, завладевшимъ всею Австр1ей п частью Баварии и заключившимъ союзъ съ папою и Карломъ Анжуйскимъ.
Пылкому Конрадину сопутствовалъ его верный Пиладъ, Фридрихъ Б а-денсНй, сынъ баденскаго маркграфа Германа, имевппй притязатя на Австрш, по жене принцессе изъ фамилш Бабенберговъ, но отстраненный могуществен-нымъ Оттокаромъ. Въ Италш къ нему присоединились два отважные принца, Генрихъ и Фридрихъ, братья кастильскаго короля и германскаго императора, Альфонса X. Оба они начали свою карьеру темъ, что отправились въ Тунисъ, продали свои услуги мухаммеданамъ, нажили тамъ огромное богатство и совершенно одичали. У одного изъ нихъ, Генриха, сделалъ заемъ постоянно нуждавппйся въ деньгагъ Карлъ Анжуйскш, обёщавъ за то островъ Сардишю; но, не имея возможности выполнить обещаше, онъ доставилъ ему достоинство римскаго сенатора, отъ котораго самъ принужденъ былъ отказаться по настояшю папы. Вскоре между ними начались раздоры, потому что Карлъ не имелъ обык-новетя платить долговъ, а Генрихъ привыкъ только брать, а не давать. Папа настоятельно убеждалъ Карла удовлетворить опаснаго кредитора, но тотъ не об-ращалъ внимашя на его доводы и нажилъ себе въ Генрихе злейшаго врага. Наконецъ папа заплатилъ ему долгъ изъ церковныхъ денегъ, назначавшихся для Карла, но тогда уже было поздно: Генрихъ соединнился съ Конрадиномъ и гибеллинами средней Италш. Вместе съ темъ, приверженцы Конрадина склонили на его сторону другаго кастильскаго принца, Фридриха, который отправился съ войскомъ изъ Туниса прямо въ Сицилш. Будучи полумухаммеданиномъ, онъ былъ очонь близокъ тамошнему мухаммеданскому населешю, которое сверхъ того сильно сочувствовало ему, какъ стороннику Гогенштауфеновъ, павшпхъ за покровительство мусульманами потому вскорё весь островъ очутился въ его рукахъ, исключая Мессины, Сиракузъ и Палермо. Въ то же самое время Конра-динъ вступилъ въ верхнюю Италмо, а оттуда поехалъ моремъ въ Пизу, где былъ встречен^ съ радостью и признанъ императоромъ (весною 1268 г.). Туда же привелъ свое небольшое войско и Фридрихъ БаденскИ, благополучно про-шедппй черезъ Ломбардпо, хотя гибеллины господствовали тамъ только въ Вероне, Кремоне и Лоди.
Узнапъ о вступлеши Конрадина въ Италш, Карлъ поспешилъ съ войскомъ въ Тоскану; но вторжеше кастильскаго принца въ Спцилш и возсташе мухам-меданъ въ апулшскомъ городе Лучерш придудили его вернуться назадъ, оста-внвъ часть войска въ Тоскане для защиты гвельфовъ. Конрадинъ разбилъ ее въ небольшой стычке при Арно, и такимъ образомъ открылъ себе доступъ въ Римъ, куда онъ пришелъ въ половине лета и былъ великолепно принять прпн-цемъ Генрихомъ и жителями. Множество мужчинъ и женщинъ повело его, увен-чаннаго цветами, въ Капитолш; все улицы, по которымъ онъ шелъ, были украшены арками изъ цветовъ и лавровъ, великолепными драпировками, коврами, драгоценными камнями, д!адемями, кольцами я драгоценностями. Но этотъ тр!умфъ, свидетельствовавши о роскоши итальянскихъ городовъ того времени, былъ для Конрадина погребальнымъ торжествомъ. Самъ онъ не дога
дывался о своей участи, но папа Климентъ, им'Ьвппй житейскую опытность, предвидь лъ судьбу бЬдиаго юноши, упоеннаго первымъ успЬхомъ, и откровенно жа-лЪлъ его; когда еще Конрадинъ былъ въ Пав1и, онъ писалъ о немъ: «несчастный мальчикъ, не пмЬя денегъ и сопровождаемый пичтожнымъ войскомъ, убаюкиваетъ себя сумасбродными мечташями;» а при вступлеши Конрадина въ Римъ, говорилъ своимъ окружащимъ; «онъ пдетъ на бойню; его блескъ исчез-нетъ, какъ дымъ.»
Конрадпнъ выступплъ изъ Рима почти въ то же время, какъ его союзники, пизанцы, разбили у Мессины неаполитанскш флотъ. Войдя съ востока въ неапо-литансюя владешя, онъ желалъ рЬшптельнаго боя, надеясь на возсташе въ Сицил1и и расположеше неаполитанцевъ, и встретился съ непр!ятелями при Талькоцо23 августа 1268 г. Его войско было гораздо сильнее непр!ятельскаго, но Карлъ вывелъ противъ него цвЬтъ французскаго рыцарства и предоставилъ начальство въ сражены! старому опытному выцарю А л яр у деВалори, который учавствовалъ въ крестовомъ походе Людовика IX, долго оставался въ Палестине, и, наконецъ, возвращаясь инвалидомъ на родину, вступилъ, по дороге, въ службу къ Карлу. Онъ расположилъ войска, применяясь къ характеру кассильскихо и нй-мецкихъ рыцарей, пожертвовалъ частью войска, чтобъ остаться победптелемъ, и ввелъ въ дело лучшую часть провансальцевъ только тогда, когда непр!ятели совершенно предались своему пылу. Конрадинъ поставилъ въ первую лишю не-одолимыхъ кастильцевъ подъ начальствомъ Генриха, во вторую итальянцевъ, въ третью н4мцевъ. Аляръ же расположилъ свои войска въ две лиши, устроивъ въ нЬкоторомъ отдалены засаду изъ лучшихъ рыцарей. Обе лиши Карла, на-чавппя сражеше, были опрокинуты кастильцами; если бы Конрадинъ ум'Ьлъ сдержать свопхъ нЬмцевъ и итальянцевъ, хитрость Аляра не удалась бы и родъ Го-генштауфеновъ не погибъ бы въ одннъ день. Но въ упоеши победы онъ без-разсудно увлекся пресл4довашемъ б^гущаго непр!ятеля, а въ это время Аляръ внезапно устремился нзъ засады на изумленныхъ и разстроившихся враговъ и одержалъ надъ ними полную победу. Войско Конрадина было истреблено или разсЬяно, а самъ онъ, съ Фридрихомъ Баденскимъ, бежалъ въ Римъ и оттуда къ морю, думая спастись съ Пизе. Эта попытка могла иметь успЬхъ, но ихъ погубило предательство римскаго аристократа Джюванни Франджипани, фамшпя котораго всегда была на стороне Гогенштауфеновъ, а впоследствш, до конца XVII столЬпя, отличалась въ венгры убшствами и изменами. Оба принца отправились въ приморское мЬстечко Астуру, Франджипани, узнавъ ихъ по перстню, отданную ими въ уплату за переЬздъ, настигъ ихъ и выдалъ, за большую сумму денегъ, людямъ Карла.
Послё победы при Тальякоццо, Карлъ одержалъ верхъ надъ всеми своими непр!ятелями. Ему хотелось избавиться навсегда отъ плЬннаго соперника, но такъ, чтобъ не навлечь па себя обвинения въ убйствЬ. Для этого онъ велЬлъ предать его формальному суду, какъ бунтовщика. Однако, назначенные имъ судьи, за исключешемъ одного; объявили, что Конрадинъ воевалъ за свое право, а не какъ возмутитель и потому не подлежитъ наказашю. Одинъ только голосъ при-говаривалъ Конрадина и его друга къ смерти, и этого Карлу было совершенно достаточно. Основываясь на судебномъ приговоре, онъ приказалъ публично отрубить головы обоимъ принцамъ, и казнь была совершена въ Неаполе, при сто-нахъ и ропоте народа (29 октября 1268 г.). Оба друга шли на казнь съ твердостью и мужествомъ. Разсказъ о перчатке, брошенной Конрадиномъ съ эшафота въ народъ, съ темъ, чтобъ ее передали мужу старшей дочери Манфреда, Петру III Арагонскому, какъ свидетельство правъ на Сицилпо, давно уже признанъ выдумкою. Папа Климентъ не участвовалъ непосредственно въ этомъ юридичес-комъ убшств4; по крайней мере, противъ него нЪтъ обвинительныхъ актовъ, и его письма доказываютъ даже противное. Но, во всякомъ случае, онъ непременно содействовалъ ему въ известной степени, такъ какъ Карлъ, начавъ про-цессъ, ездилъ въ Римъ, и только черезъ три недели совершилъ убщство. Генрихъ Кастильскй тоже попался въ пленъ, но, по ходатайству папы, не былъ каз-ненъ, а содержался въ плену до самой смерти. Съ приверженцами Конрадина Карлъ обошелся чрезвычайно жестоко; онъ воспользовался несчастною попыткою Гогенштауфена для утверждения своей власти посредствомъ истреблешя старин-
ныхъ фамилш, а этого можно было достигнуть только помощью возмутительныхъ насилй. Перечислять все жестокости безчелов'Ьчнаго деспота было бы слишкомъ тяжело; достаточно сказать, что, всл,Ьдств1е ихъ, смешанное населеше страны сделалось еще разнообразнее, и какъ тамъ, такъ и въ Провансе произошла значительная перемена въ нравахъ, учреждешяхъ и обработке земли. Сарацины, живппе въ Лучерш, были истреблены, а вместо нихъ поселены провансальсюе земледельцы и ремесленники; въ другихъ местахъ также возникли провансаль-сюя колоши. Имешя приверженцевъ Гогенштауфеновъ Карлъ роздалъ прован-сальцамъ, делая это въ такихъ обширныхъ размерахъ, что въ одной провинщи, Терра д’Отрандо, получили земли тридцать два провансальца. Независимо отъ этихъ распоряжешй, которыя еще можно оправдать, такъ какъ они касались дей-ствительныхъ враговъ его, Карлъ объявилъ недействительными все пожаловашя леновъ, сделанный Гогенштауфенами со времени люнскаго собора, и такимъ образомъ получилъ возможность наделить владешями большинство беднаго прован-сальскаго рыцарства.
Въ средней Италш, где папа назначилъ его имперскимъ викар!емъ и на-местникомъ, онъ сделался, после победы, полновластнымъ повелителемъ. Безъ сомнешя, онъ распространилъ бы свою власть и на Ломбарда, но тамошше гвельфы и гибеллины дружно отстраняли предлагаемое имъ покровительство. Вскоре ему удалось извлечь для себя выгоду изъ крестоваго похода, предриня-таго Людовикомъ IX (1270 г.). Подобно всемъ правителямъ, поддерживающимъ власть насил!емъ, онъ былъ алченъ и постоянно нуждался въ деньгахъ; поэтому, когда Людовикъ собрался въ походъ, онъ уговорилъ его отправиться не въ Палестину, а въ Тунисъ, надеясь возвратить себе дань, некогда платимую Туни-сомъ норманнскимъ королямъ. Впрочемъ, неизвестно въ точности, онъ ли на-правилъ предпр!япе противъ Туниса, или это былъ планъ самого Людовика; во всякомъ случае, онъ съумелъ обратить въ свою пользу результаты похода. Обе~ щавъ крестоносцамъ помощь, онъ явился съ нею только тогда, когда почти все войско и самъ Людовикъ погибли отъ чумы, произведенной жарами я голодомъ. Притомъ, следуя своему обыкновенно пожинать тамъ, где не сеялъ, онъ поме-шалъ взятш Туниса, а вместо того, заключилъ съ тунисскимъ владетелемъ миръ, все услов!я котораго были въ его пользу. Повелитель Туниса обязался отменить все торговые сборы въ гавани своей столицы, вознаградить крестоносцевъ за военный издержки и платить ежегодную дань. Отмена пошлинъ была выгоднее всего сицилшскому королевству; изъ уплаченныхъ денегъ, большая часть досталась Карлу, а изъ ежегодной дани ему пришлась треть, остальное же французскому королю. Карлъ не упускалъ случая пользоваться даже несчастьемъ союзни-ковъ. На возвратномъ пути, генуезцы, участвовавппе въ походе, потерпели кру-шеше у спцилшскихъ береговъ, и Карлъ, пользуясь береговымъ правомъ, захва-тилъ все ихъ корабли, не смотря на то, что они не подлежали береговому праву и какъ крестоносцы, и въ силу договора, заключенная съ ппмъ самимъ. Такимъ образомъ, для денежныхъ выгодъ онъ жертвовалъ всемъ, даже интересами ре-лигш, и все-таки постоянно нуждался въ деньгахъ, такъ что тотчасъ после похода занялъ у своего племянника, французскаго короля Филиппа Ш, 13 т. унщй золота, подъ залогъ всехъ своихъ драгоценностей. Его планы были несоразмерны со средствами. Потому его соседство было весьма нещиятно римлянамъ, а когда, купивъ права латинской императорской фамилш, онъ изъявилъ притязашя на константинопольски! престолъ, который могъ доставить ему важныя преимущества, то самъ папа началъ ему противодействовать, стараясь поднять значеше германская императора. Эти притязашя на Константинополь Карлъ основывалъ на браке своей дочери съ сыпомъ последняя латинскаго императора, Бальдуина П, и на договорахъ, заключенныхъ съ странствовавшими по Европе наследниками его, уступившими свои права за пожизненную пенено.
Въ 1268 г. умеръ другъ Карла, папа Климентъ. Кардиналы три года . не могли согласиться между собою, и когда, наконецъ, выборъ былъ сделанъ, онъ оказался весьма неблагопр!ятнымъ для Карла. Новый папа, Г р и г о р i й X, имелъ твердое намереше примирить партш въ Италш и прекратить безпорядки, возникшие въ Гермаши по смерти Фридриха П. Съ самаго начала онъ разсорился съ Карломъ, потому что хотелъ ослабить его вл!яше во Флоренщи и, какъ сю-
зеренъ Сицплш и Неаполя, упрекалъ его за тирашю, введенную имъ въ этихъ странахъ. Но Григорш не достигъ цели. Во Флоренцш ему удалось было примирить изгнанйыхъ гибеллпновъ съ гвельфами, но Карлъ до того застращалъ ихъ, что онп, не считая себя въ безопасности, бежали изъ города. На папайе выговоры онъ не обращалъ внимашя, и они только усилили распрю, такъ что папа перешелъ отъ упрековъ къ угрозамъ. Желая возстановить общественное cnoKoflcTBie, особенно въ Гермаши, и вместе съ т'Ьмъ устроить новый крестовый походъ, онъ назначилъ въ 1274 году соборъ въ ЛюнЬ. Карлъ былъ приглашенъ въ Люнъ, но не поЬхалъ, не ожидая для себя ничего хорошаго отъ этого собрата. Его могущество и вл!яше были слишкомъ опасны для светской власти римскаго двора, такъ какъ, независимо отъ Прованса и южной Италш, господство его распространялось на Тоскану, почти весь Шемонтъ и, более или менее, на Болонью, Миланъ и друпе города средней и сЬверовосточноп Италш. Это заставляло папу искать протпвъ него опоры, и онъ нашелъ ее въ Рудольфа Габсбургскомъ, честномъ и храбромъ швейцарце, сделавшемся, за два года передъ т'Ьмъ, германскимъ императоромъ и внушавшемъ своимъ личнымъ характеромъ несравненно бо.тЬе довЬр!я, чЬмъ жестокш и коварный Карлъ. Гри-ropifl призналъ Рудольфа императоромъ, помогъ ему возстановить свое вл!яше въ Ломбардш и потребовалъ, чтобы Карлъ сложилъ съ себя зваше имперскаго викария въ Тоскан'Ь. На это онъ им'Ълъ тЬмъ болЬе права, что Карлъ, принимая это зваше, торжественно обЬщалъ сложить его по избраны римскаго императора. Но Карлъ, не любпвппй отказываться отъ своихъ выгодъ ради даннаго слова, продолжалъ господствовать надъ Тосканою, тЬмъ болЬе, что Григорш умеръ въ 1276 г., а Рудольфъ, занятый войною съ Оттокаромъ II Чешскимъ, не могъ отправиться въ Италш. Однако дЬла принимали все бодЬе и болЬе неблаго-пр!ятный оборотъ для сицилйскаго короля, и время наказашя быстро приближалось. Три преемника Григор1я умерли въ течете пятнадцати мЬсяцевъ, и наконецъ пара досталась Николаю III, принявшему ее съ твердымъ нам'Ьрешемъ уничтожить преобладаше Карла въ Италш. Съ самаго начала, Николай употре-бплъ все свое вл!яше на усилеше партш гибеллиновъ въ Ломбардш; это ему удалось вполне, такъ какъ въ 1277 г. миланскш арх!епископъ Оттонъ Висконти, предводительствуя гибеллинами, одержалъ решительную победу и вы-тЬснилъ изъ Милана властовавшую тамъ гвельфскую фамилпо делла Торре. ВслЬдъ затЬмъ сталъ собираться въ Тоскану и Рудольфъ, счастливо кончившш, въ 1278 г., войну съ Оттокаромъ. Императоръ составилъ планъ сделать одного изъ своихъ потомковъ королемъ Бургундш и Арелата, и, съ помощью швейцар-цевъ, напасть на Карла въ самомъ Провансе. Все это вынудило Карла, — сло-жившаго между т'Ьмъ зваше римскаго сенатора, принятое имъ послЬ взяня въ пленъ Генриха Кастильскаго (1278 г.), — подчиняться требовашямъ папы и Рудольфа и заключить весьма невыгодный для себя договоръ. Въ 1280 г. онъ отказался отъ викар!ата надъ Тосканой и присягнулъ императору, какъ его ленникъ въ Провансе. Впрочемъ, папа заботился о Германш не безкорыстно: изъ всехъ этпхъ обстоятельствъ онъ извлекъ значительный выгоды и осуществлялъ свои планы съ такимъ искусствомъ, что по тогдашнимъ хитросплетешямъ римской политики, лучше всего можно видеть, на сколько все нынешшя днпломатичеайя тонкости ниже светско-церковной хитрости папскаго кабинета въ средше века. Еще до окончашя войны съ Оттокаромъ, Tpuropifi и Николай заставили Рудольфа отказаться отъ правъ на Неаполь, Сицилш и Романью; потомъ, Николай, пользуясь могуществомъ Карла, получилъ отъ Рудольфа важныя уступки и добился того, что Карлъ сложилъ съ себя зваше римскаго сенатора. Только тогда явился онъ посредникомъ между государями и получилъ свою долю въ прюбрЬтенныхъ Рудольфомъ выгодахъ.
По смерти Николая, Карлу удалось сделать папою француза, М а р т п н а IV (1281 г.), вполне преданнаго интересамъ своихъ соотечественниковъ; но Николай уогЬлъ передъ смертью подготовить ударъ, жестоко поразившш Карла на следующей годъ. Онъ содействовалъ востанш, известному подъ именемъ с и ц и-лийскихъ вечерень. Спщшя жестоко страцала подъ игомъ Карла; но особенно тяготилъ ее изобретенный имъ способъ безвозмездной обработки государственныхъ имуществъ и содержашя и умножешя скота на чужой счетъ. Онъ
роздалъ земли и скотъ жителямъ, обязавъ ихъ, разъ навсегда, платить определенный годовой доходъ съ полей и приплода скота; при этомъ правительство не обращало внимашя на то, хорошъ или худъ былъ урожай, великъ или малъ действительный приплодъ. Къ притеснешямъ присоединялась еще наглость францу-зовъ и провансальцевъ, имевшихъ въ своихъ рукахъ все правлеше. И то, и другое скоро довело сицюпйцевъ до отчаяшя. Впрочемъ, главною причиною возташя, вспыхнувшаго 30 марта 1282 г., была упомянутая нами деспотическая мера Карла, а дерзость его соотечественниковъ послужила только поводомъ къ взрыву. Недовольные вступили, предварительно, въ сношешя съ арагонскимъ королемъ, П е т-ромъ III, мужемъ дочери Манфреда, Констанцш, съ папою Николаемъ III и греческимъ императоромъ, МихаиломъПалеологомъ. Эти переговоры и вообще все дело велъ Дж1ованни ди Прочида, бывппй друтъ, докторъ, секретарь и министръ финансовъ Манфреда, лишенный Карломъ имешй и изгнанный изъ отечества, но получивппй, по просьбе Констанцш, несколько леновъ въ Арагонш. Онъ искалъ случая отблагодарить Петра III и убедилъ его воспользоваться на-строешемъ умовъ въ Сицилш для предъявлешя правъ Констанцш. Потомъ онъ склонилъ на свою сторону папу Николая Ш, съ его помощью победилъ нерешительность Петра,, отправился къ Михаилу Палеологу, враждовавшему съ Карломъ и уже дважды подвергавшемуся его нападешямъ, и получилъ отъ него деньги. Когда все было устроено, Петръ, подъ предлогомъ крестоваго похода противъ африканскихъ мухаммеданъ снарядивъ флотъ, отправился къ алжирскому городу Боне и сталъ на якоре прямо противъ Сицилш. Опъ имелъ -намереше выждать начала возсташя, принять сторону сицилшцевъ и завладеть островомъ. Неизвестно, существовало ли предварительное соглашеюе между ннмъ и сици.’пйцами, и имело ли возсташе вообще какой-нибудь планъ; во всякомъ случае, оно было вызвано совершенно неожиданно дерзостью французовъ и провансальцевъ. Совершая страшныя насшпя, оскорбляя нащональное чувство жителей, попирая ихъ честь, обычаи и законы, они возбудили общее ожесточеше, разразившееся въ Палермо кровавою местью, на Пасхе 1282 г. Въ то время, какъ горожане шли къ вечерне въ загородную церковь, одинъ французъ позволилъ себе дерзость противъ одной молодой женщины; провожатые девушки вступились за нее, къ нимъ подоспели друпе, дело дошло до крови и ожесточенные палермптяне выместили на французахъ давно сдерживаемую злобу. Въ короткое время въ Палермо были истреблены все французы, и возсташе мгновенно распространилось по всему острову. Говорятъ, что каждаго незнакомца заставляли произносить слова чичери (ciceri), чтобы по выговору узнать французовъ, и что изъ всехъ провансальцевъ и французовъ, жившихъ въ Сицилш, только двое спаслись отъ смерти. Во всякомъ случае, судя по духу того времени, характеру сищшйцевъ и свойствамъ климата, надо думать, что возсташе сопровождалось страшными неистовствами и жестокостями.
Въ то самое время, какъ вспыхнуло возсташе, флотъ Карла готовъ былъ выступить против^ греческаго императора; но когда мятежъ распространился и мессинцы вырезали французскш гарнизонъ, Карлъ отправился въ Сицшпю. Съ самаго начала онъ сделалъ важную ошибку. Осадивъ многочисленнымъ войскомъ дурно укрепленную Мессину, онъ скоро довелъ жителей до крайности, такъ что они готовы были сдаться на капитуляцпо. Но онъ гордо отвергъ ихъ предложе-шя и потребовалъ безусловной сдачи, не слушая советовъ находившагося при немъ легата папы Мартина. Онъ пропустилъ такпмъ образомъ единственный бла-гопр!ятный моментъ для завладфшя всемъ островомъ. Отказъ ожесточилъ мес-синцевъ, и они решились обороняться до последней капли крови; все населеше города, не исключая женщинъ и детей, работало безъ устали, такъ что въ три дня были готовы новыя стены, и Карлъ былъ задержанъ осадою до прибыйя Петра III. Хитрый арагонецъ наблюдалъ изъ Африки за ходомъ дела, и только въ августе явился въ Сицилпо. За то, высадившись на берегъ, онъ не побоялся ни военныхъ приготовлешй Карла, ни угрозъ папы, делавшаго все, что только можно было ожидать отъ раба Карла, и отлучившаго отъ церкви Петра и сици-лйцевъ. Карлъ не могъ противиться арагонцамъ на море, тёмъ более, что воз-становилъ противъ себя генуезцевъ п пизанцевъ, п потому после высадки Петра возвратился въ Неаполь. Вся Сищшя немедленно присягнула Петру и Констан-
щи, законной наследнице королевства. Пока Карлъ готовился къ новому нападение и выписывалъ подкр’Ьплеша изъ Франщи, Петръ быстро привелъ въ порядокъ дела, постановивъ во главе управлен!я двухъ калабрйцевъ, нашедшихъ прштъ въ Арагоши. Одипъ изъ нихъ, Джюванни ди Прочида, управлялъ гражданскими делами и финансами, другой, Р у д ж i е р о (Рожеръ) Лор! я, обра-зовалъ войско и флотъ и предводительствовалъ ими. Карлъ самъ помогъ своимъ врагамъ. Когда Петръ долженъ былъ отправиться, на время, въ Арагошю, онъ им’Ьлъ глупость предложить ему поединокъ за обладаше Сищшей (весною 1283 г.). Арагонсюй король съ радостью воспользовался случаемъ выиграть время, принялъ вызовъ, началъ торжественно готовиться къ дуэли и обманулъ обыкновенно столь хитраго противника. Карлъ, не слушая сов’Ьтовъ папы, прюстановилъ на время вооружешя и, забывъ обязанности короля, чтобъ сделаться однимъ изъ героевъ, воспёваемыхъ его земляками, трубадурами, отправился во Франщю, где долженъ былъ происходить поединокъ. Явясь въ назначенный день на мёсто боя, онъ не нашелъ противника, предоставившаго ему рыцарскую славу, но оставлявшая себ’Ь выгоды. Въ это время Петръ успелъ кончить военный приготовлешя и достать денегъ, а Карлъ сд’Ьлалъ вторую ошибку, промедливъ во Франщи надъ сооружешемъ флота. Его сынъ, Карлъ II, оставшийся въ Неаполе, увлекся юношескимъ пыломъ и погубилъ себя неосторожностью. Адмиралъ Петра, Лор!я, разбивъ непр!ятельскую эскадру, посланную неаполитанскимъ королемъ изъ Франщи, и узнавъ пзъ перехваченныхъ писемъ, что онъ уже плыветъ въ Италш съ 55 кораблями, быстро отправился въ гавань Неаполя въ нам^решп принудить къ бою молодаго принца, пм^вшаго на своемъ флоте лучшихъ рыцарей Неаполя и Прованса. Принцъ Карлъ, не зная о приближеши отца и обманутый притвор-нымъ б'Ъгствомъ нещлятельскаго флота, бросился его преследовать. Въ море онъ былъ окруженъ и разбитъ врагами (1284 г.). Его корабль получилъ ташя по-вреждешя въ подводной части, что онъ не могъ бежать; но все-таки принцъ сдался только тогда, когда узналъ, что Лоры рыцарь: доказательство, какъ высоко ценилось тогда рыцарство, считаемое союзомъ чести, потому что даже адмиралъ получалъ высшее значеше, только будучи рыцаремъ. Пользуясь первымъ впечатлешемъ страха и природною добротою принца, Лор!я заставилъ его отдать приказъ освободить сестру Констанщи, бывшую въ заточеши у Карла съ самой смерти Манфреда.
Карлъ, вскоре прибывппй въ Неаполь, былъ до того взбешенъ неосторожностью сына, что даже выражалъ желаше, чтобы онъ умеръ въ наказаше за свою ошибку. Действительно, въ Сицшпи пленному принцу угрожала большая опасность: мстительные сицилийцы перебили всехъ его сотоварищей и требовали его смерти, въ отмщеше за Конрадина. Но Констанщя спасла ему жизнь. Самъ Петръ, по своему характеру, желалъ извлечь изъ его плена возможно болышя выгоды, и какъ молодой принцъ нетерпеливо жаждалъ освобождешя, а его отецъ умеръ въ начале следующая года (1285 г.,), то арагонцы имели возможность достигнуть цели. Папа делалъ всевозможное, чтобы пособить своему пр!ятелю и освободить принца, но его труды были безуспешны. Онъ вздумалъ лишить Петра королевства и подарилъ Арагошю Карлу де Валуа, брату французскаго короля Филиппа IV; однако результаты этой меры совершенно не соответствовали его ожидашямъ. Свободные арагонцы, считавшие короля не своимъ господиномъ, а первымъ должностнымъ лицомъ въ государстве, до техъ поръ смотрёли па войну съ Карломъ Анжуйскимъ, какъ на частное дело Петра. Когда же папа вздумалъ располагать ихъ короною, они насмеялись надъ его угрозами, приняли учаспе въ деле короля, какъ въ своемъ собственность, и отбили все нападешя французовъ, воевавшихъ съ ними несколько летъ. Карлъ де Валуа, не смотря на помощь брата, пспыталъ постыдное поражеше и отъ папскаго подарка npio-брелъ только прозвище безземельнаго короля. Не больше успеха имели и ста-рашя Мартина склонить на свою сторону венещанцевъ. Не смотря на его угрозы и денежный траты, они препятствовали вербовать у себя солдатъ для Франщи, нанимать и покупать корабли для Неаполя, и даже не выпускали изъ гаваней купленныхъ судовъ. Сицилшцы также издевались надъ приманками папы, обещавшая имъ возстановлеше старинныхъ учреждений временъ Вильгельма II. Наконецъ пленному наследнику Карла грозила потеря Неаполя, и положеше его
становилось до того затруднительнымъ, что Мартинъ и его преемникъ, Гонор1й IV (1285 — 1287 г.), пожертвовали для него даже деньгами, собираемыми съ вй-рующихъ для посылки въ Сирпо.
Петръ умеръ въ конц'Ь 1285 г. Его старппй сынъ, Альфонсъ III, на-слйдовалъ ему въ Арагонш, а младппй, I а к о в ъ II, вмйстй съ матерью, Кон-станщею, въ Сицилш. Тогда друзья пл^ннаго Карла начали деятельно хлопотать объ его освобождении АнглШскш король, Эдуардъ I, взялъ на себя посредничество, и въ- ма4 1287 г. между арагонцами и Карломъ былъ заключенъ договоръ, чрезвычайно невыгодный для послЪдняго. Онъ обязался заплатить значительную сумму денегъ, формально уступить Сицилпо, склонить Карла де Валуа отказаться отъ притязашй на Арагошю и представить заложниками трехъ младшихъ сыновей и шестьдесятъ провансальскихъ бароновъ и богатыхъ горожанъ. Папа не утвердилъ договора, и Карлу пришлось еще долго оставаться въ плйну; наконецъ его освободили за восемьдесятъ заложнпковъ. Такъ какъ онъ не могъ выполнить тяжелыхъ условй. договора, то вйрнымъ провансальцамъ пришлось долго томиться вдали отъ родины. Между тймъ война арагонцевъ съ французами возобновилась, а Альфонсъ принужденъ былъ заключить, въ 1291 г., договоръ, по которому отказался отъ вмйшательства въ сицшпйсюя дЪла и предоставилъ своего брата, 1акова, его собственнымъ силамъ. Онъ обязался, взамйнъ отказа французскаго принца отъ притязаний на Арагошю, выдать провансальскихъ за-ложниковъ, повиноваться во всемъ nani и церкви и не помогать брату ни совЪ-томъ, ни дйломъ. Спустя нисколько мйсяцевъ по заключена договора онъ умеръ, не оставивъ послй себя дйтей; ему паслЪдовалъ 1аковъ, который поспЪшилъ въ новое королевство, уступивъ Сицилпо матери и брату, Фридриху И. Дйй-ствуя въ интересахъ Арагоши, онъ старался npio6picTH расположеше папы, и, при его посредничеств^ заключилъ договоръ (1294 г.) съ Карломъ Анжуйскимъ, отказавшись отъ правъ на Сицилпо и женившись на дочери неаполитанскаго короля. Добрый, благочестивый Карлъ впoлнi Bipoib этому противоестественному союзу 1акова съ врагомъ матери и брата, но коварный арагонецъ думалъ только объ обманй; ни тогда, ни впосл^ствш онъ и не помышлялъ о выполнеши договора, какъ и доказалъ это съ самаго начала, передавъ сицилшцамъ Bci yxpin-ленныя MicTa, занятия арагонскими войсками, и позволивъ имъ провозгласить своего брата, Фридриха, королемъ.
При такихъ обстоятельствахъ, санъ и папская власть сдЬлались въ высшей степени трудною обязанностью, такъ что честному и благочестивому человйку не было возможности нести ее. Тймъ не менЪе, по смерти преемника Tonopia IV, Николая IV, Bci полагали, что при подобной неурядицй лучшимъ кормчимъ церкви будетъ благочестивый папа, и nocii долгихъ совЪщашй избрали набож-наго отшельника Целестина V (1294 г.). Но черезъ нйсколько мйсяцевъ Це-лестинъ сложилъ съ себя это бремя, бывшее ему не по силамъ, и тогда пара досталась Бонифац1ю VIII (1294 —1303 г.), правлеше котораго было не-прерывнымъ рядомъ насшпй, ненависти, лжи и святотатства. Онъ началъ съ того, что хотйлъ хитростью отнять Сицил1ю у Фридриха, предоставивъ ему, вза-мйнъ острова, руку племянницы послйдняго латинскаго императора и съ нею права на Константинополь; другими словами, онъ предлагалъ ему одинъ титулъ вмйсто дйпствптельнаго владйшя. Быть можетъ, молодой Фридрпхъ, самъ по ce6i, п вдался бы въ обманъ, но его дйлами управлялъ Прочида, который отлично умйлъ распознавать тйнь отъ дййствительности. Впрочемъ, положеше Фридриха было весьма затруднительно: его тйснили братъ, папа, неаполитансшй король и французы; сверхъ того, онъ имйлъ личнаго врага въ Рудайеро Л opin, иобйдамъ котораго Сищшя^ была обязана спасешемъ. Оскорбленный Фридрихомъ, JEopifl склонился на сторону папы п французовъ и перешелъ къ 1акову. Предло-гомъ къ этому послужилъ для него арагонск1й законъ, по которому ни онъ, ни Фридрихъ не имйли права воевать противъ 1акова, такъ какъ всяюй сражавппйся по какому бы ни было поводу протпвъ короля считался виновнымъ въ оскорбле-ши величества. Переходъ Лоры къ врагамъ далъ новый оборотъ дйлу. 1аковъ, вовсе не желавппй серьезно воевать съ братомъ, ровно ничего не предпринимала противъ него, и былъ весьма не радъ переходу Лорш; но, не имйя возможности отказать ему, поручилъ, для вида, начальство надъ союзнымъ флотомъ. Лор1я
Шлоссвръ. Ш. 10
же, ожесточенный противъ Фридрпха за конфискацию имешй и убийство племянника, началъ действовать решительно. Сицилгйцы имели дерзость выслать противъ велпчайшаго адмирала того времени небольшую эскадру и поплатились за то жестокпмъ поражешемъ. Если бы Хаковъ воспользовался этою победою, за которою на другой годъ последовала вторая (1300 г.), сицилйское королевство окончило бы свое существоваше. Но, вступая въ союзъ съ папой и Карломъ, онъ не имелъ въ виду усиливать союзниковъ на счетъ брата, а желалъ только удить рыбу въ мутной воде и потому, вследъ за победою jopiii, возвратился подъ благовиднымъ предлогомъ въ Арагонш. Фридрихъ отлично воспользовался его уходомъ: слившись воедино съ сици.Пйцами, онъ отбилъ, благодаря ихъ эн-туз!азму, все нападешя противниковъ и до того утомилъ ихъ, что въ 1302 г. они прекратили войну п заключили миръ. Карлъ II далъ ему въ замужество одну изъ дочерей и отказался въ его пользу отъ Сицилш. Эта уступка была только пожизненной, такъ что, сообразно политике того времени, главная статья договора была изложена двусмысленно. Позорнее всего былъ исходъ войны для короля безъ земли, Карла ле Валуа, такъ какъ онъ уже въ третей разъ постыдно покидалъ предщняпя, начатия по его собственной алчностп и подстрекательству папъ. Сперва онъ долженъ былъ отказаться, после продолжительной борьбы, отъ подаренной ему Мартиномъ арагонской короны, потомъ, по приглашенш Бонифащя VIII, сдёлалъ попытку прюбрести господство во Флоренщи, пользуясь раз-доромъ парий, но и здесь обманулся въ разсчете; наконецъ тотъ же самый папа вовлекъ его въ войну съ Фридрихомъ, п Карлъ, пр1ехавппй въ Италш въ надежде. покорить Сицилш, долженъ былъ воротиться домой ни съ чемъ. По миру, заключенному между непр!ятелями, Сищшя сделалась наследственной въ роде Фридрпха, а Неаполь остался за анжуйской династией.
Управлеше Карла II въ Неаполе и Провансе по возстановлеши мира могло служить признакомъ распространена в.ияшя уже другихъ началъ, чемъ те, которыя господствовали въ средше века. Въ то время въ южной Италш началось преобразоваИе итальянскаго языка въ новое тосканское napenie; торговля и промышленность получили въ ней новую жизнь, благодаря флорентинскимъ гвель-фамъ, имевшимъ банки въ Провансе; вместе съ тёмъ возникла торговля деньгами и бумажными ценностями, которыми провансальсме евреи и менялы торговали какъ товаромъ, а Неаполь, Спщшя и Арагошя вошли въ тесныя торговыя связи со всею Итал1ей. Тогда же былъ введенъ въ употреблеше и компасъ и началось настоящее мореходство, ограничивавшееся до техъ поръ только бере-говымъ плавашемъ; введете на Западе компаса, пзобретеннаго китайцами, обыкновенно приписываютъ амальфийцу Флавю Дж1о1я (1320 г.). Но его стали употреблять уже гораздо ранее, въ конце двёнадцатаго столетия. Наконецъ, при Карле исчезли въ его королевстве и послёдше следы северной германской простоты, занесенной норманнами: она заменилась восточной роскошью и пышностью, водворившимися вслёдстНе вл!яшя французовъ, извратившихъ здесь жизнь и нравы, какъ и въ Гермаши въ XVIII веке, своими знаменитыми общественными добродетелями и изяществомъ. «Эта суетность, — говорить одинъ писатель пер-выхъ временъ анжуйской династш — развратившая сердца людей и совершенно вытеснившая прежнюю простоту, овладела не только королями, князьями п вельможами, но и низшими классами народа, даже теми, которые связали себя монашескими обетами нищенства.» Такая перемена нравовъ, естественно, изменила и отношешя рыцарства къ другимъ сослов!ямъ; права и обязанности, бывппя для него до т^хъ поръ только почетными и обременительными, сделались средствомъ притеснешя согражданъ. Въ Провансе у всехъ лицъ не рыцарскаго звашя было отнято въ это время право покупать дворянсюя имешя и особымъ закономъ быди исключены пзъ рыцарства все те, чьи отцы не были рыцарями, тогда какъ ни въ какой другой стране не помышляли о подобномъ постановлешй. Однако въ Италш дворянство еще долгое время занималось торговлею и не пренебрегало ремеслами, благодаря которымъ эта страна процветала въ средше века. Первые следы презрена къ этой отрасли деятельности обнаруживаются не ранее XVI столейя и то только въ государствахъ, переставшихъ быть торговыми.
8. Литература и обрзазованвость во время крестовыхъ походовъ о начала XIV столона.
1. Школьная образованность въ ея непосредотвенныхъ ртноа шешяхъ въ жизни.
а) Истоия.
Въ этомъ перюдЪ замйчательн’Ьйшимъ фактомъ умственнаго развит наро-довъ, водворившихся въ пределахъ римской имперш и принявшихъ подъ вл!ятемъ хрисэтанскихъ школъ и духовенства римское образоваше и чуждый языкъ, было появлете историческихъ сочинешй на отечественныхъ языкахъ, написанныхъ для той части народа, которая не училась въ монастырскихъ школахъ. Тайя сочине-шя появились у кастильцевъ, арагонцевъ, итальянцевъ и французовъ. Немцы и англичане еще продолжали писать на латинскомъ языке, но и между ними встречаются уже люди, подъ перомъ которыхъ истор!я получаетъ значеше для образованности, тогда какъ латинсйе летописцы другихъ народовъ имеютъ интересъ только для изследователей. Въ А н г л i и какого-нибудь Ю г у.л ь ф а было не-щйятно читать даже духовнымъ, но за то Уилльяма Мальмсбёри чрезвычайно хвалятъ Леландъ Сэвилль и въ наше время Вэрингтонъ, хотя слогъ его покажется намъ слишкомъ риторическимъ и высокопарнымъ. О цели своей исторш, о своей любви къ правде и о документахъ, которыми онъ пользовался, Уилльямъ говорить такъ, что никакъ нельзя поставить его въ уровень съ другими современными летописцами. Имъ написаны истор!я англйскихъ королей отъ Ген-гиста и Горзы до Генриха I, то есть отъ 449 до 1126 г., истор1я его времени отъ 1126 —1143 г. и четыре книги англйской церковной исторш. Одинъ современный намъ историкъ Генриха II такъ доволенъ истор1ею Мальмсбёри, что, по его мшЬшю, англичане и въ настоящее время съ удовольств!емъ прочли бы ея буквальный переводъ. Его продолжатель, Уилльямъ Ньюборо, написалъ пять книгъ английской исторш отъ норманнскаго завоевашя до 1197 г. менее на-пыщеннымъ слогомъ и съ болыпимъ безпристрастеемъ, такъ что англичанинъ Бэ-рингтонъ считаетъ его самымъ философскимъ писателемъ монашескаго перюда. Но лучший изъ англ!йскихъ средневековыхъ историковъ, писавшихъ на латинскомъ языке, безспорно, монахъ изъ Сентъ-Альбанса, Матвей Парисъ, достоверность исторш котораго не подлежитъ сомнешю. Онъ былъ, говорить, со-беседникомъ Генриха III «за столомъ, во дворце и въ кабинете», и следовательно, писалъ то, что видблъ или слышалъ отъ короля и его приближенныхъ. Къ тому же онъ пользовался прежними документами и зналъ современный науки и искусства. Его главное произведете (historia major) обнимаетъ перюдъ отъ 1066 г. до его смерти, 1259 г.; впрочемъ, ему принадлежитъ только iicTopia по-следнихъ двадцати летъ этого перюда, остальное написано другимъ монахомъ, Роджеромъ Уендоверскимъ; третей, Рисгенгеръ, продолжалъ ее до 1273 г. Ла-тинсйй языкъ Париса не такъ классиченъ, какъ у Мальмсбёри пли Ньюборо; но за то онъ не становится постоянно на ходули. Парисъ пишетъ чрезвычайно неровно: то остроумно и изящно, то напыщенно и вяло, но всегда съ горечью и резко и делается совершеннымъ санкюлотомъ пли цнникомъ, бичуя безъ пощады императоровъ, королей, папъ, епископовъ, прелатовъ и монаховъ; вероятно, духовенство ашшйской господствующей церкви до сихъ поръ не очень благодарно ему, потому что многое порицаемое имъ въ быте духовенства существуетъ до сихъ поръ. Баротй не правъ, полагая, что онъ приводить ложные факты изъ ненависти къ римскому двору; намъ кажется, напротивъ, что страшная резкость его противъ римскаго двора представляетъ разсказываемыя имъ событея въ лож-номъ свете, вследств!е чего имъ иридаютъ неверное значете. Онъ совершенно упускаетъ изъ виду, что теократическая система въ то время господствовала повсюду.
10* /
Изъ латинскихъ историковъ во Франц in, только двое могутъ быть интересны для публики; остальные имЬютъ лишь значеше для ученыхъ или изслЬдо-вателей. Бигоръ, Глаберъ Родульфъ и Вильгельмъ де Нанжи излагали одни факты: о критикЬ и слогЬ у нихъ нЬтъ и помину; Сигберъ де Жанблуръ, Роберъ де Монтъ и Ансельмъ писали cyxia летописи; Cyrepifi считается историческимъ авторптетомъ, такъ какъ онъ былъ правителемъ; но его никакъ нельзя признать знаменитымъ писателемъ. Изъ ряда обыкновенныхъ лЬтописцевъ выходятъ О д о н ъ де Дейль, описавши жизнь и въ особенности крестовый походъ Людовика VII, и Вильгельмъ Т и р с к i й, историкъ крестовыхъ походовъ и Палестины. Двадцать три книги Вильгельма, описываюпця дЬяюя западныхъ рыцарей на ВостокЬ до конца XII столЬия, вмЬстЬ съ безъискусственными и наивными разсказами нЬсколькихъ французовъ, очевидцевъ, о первомъ крестовомъ поход'Ь, служатъ до-казательствомъ, что истор1я можетъ быть правдивою и занимательною безъ примеси школьной философш и софистики. Вильгельмъ Тирсюй соединялъ въ себЬ всЬ свойства хорошаго писателя: зналъ западные и восточные языки, имЬлъ хо-poinifl слогъ, былъ знакомъ съ древними, и притомъ весьма основательно, что доказывается частыми цитатами изъ Платона и заимствованными у него сравне-шями. Сверхъ того, онъ былъ очевидцемъ, а иногда и участникомъ почти всЬхъ описываемыхъ имъ событай. Весьма старинный французскй переводъ его исторш можетъ служить подтверждешемъ того, что она была во Франщи чуть не народной книгой и приносила почти такую же пользу, какъ если бы онъ написалъ ее на отечественномъ языкЬ.
Немецкая истор!я, какъ и рыцарская поэзия достигли при Гогенштауфе-нахъ высшей степени развит. Съ этого времени начинается въ Италш развит HCTopin, поэзш, всЬхъ наукъ и искусствъ, дошедшее въ течете двухъ послЬдую-щихъ вЬковъ до такой полноты, что въ концЬ XV столЬпя французы и нЬмцы должны были заимствовать ихъ оттуда. НЬмецшй историкъ, о которомъ мы уже упомянули выше (стр. 25), Оттонъ фонъ Фрейзпнгенъ, сводный братъ Конрада III и внукъ Генриха IV, знавппй всЬ современные языки и науки и столь же знаменитый между современниками ученостью, какъ и происхо-ждешемъ, былъ самъ участникомъ разсказываемыхъ собыпй. Его хроника (Chronica) составляетъ родъ всемирной исторш для теологовъ, потому что за семью книгами исторш слЬдуетъ осьмая, о концЬ Mipa. Собственно историкомъ, то есть не только разскащикомъ, но свидЬтелемъ и источникомъ, онъ является съ XI главы VII-й книги до ея конца, особенно же въ обЬихъ книгахъ о дЬяшяхъ императора Фридриха I. ЗдЬсь видЬнъ образованный человЬкъ знатнаго происхо-ждешя, современникъ эпохи процвЬташя Гермаши п Италш, борьбы итальянцевъ за свободу и возрождешя древняго римскаго права. Событ расположены у него чрезвычайно умно, суждешя зрЬлы, слогъ чисто римскш, но не скопированъ ни у кого; оцЬнка отечественныхъ и иностранныхъ нравовъ, учреждешй и событай обнаруживаем въ немъ тонкое понимаше и свободна отъ предразсудковъ тамъ, гдЬ дЬло идетъ о нравахъ и обычаяхъ, чуждыхъ его соотечественникамъ. Онъ былъ блпзкимъ родственникомъ императора, вся жизнь котораго прошла въ спо-рахъ съ папою, и не смотря на то, даже Эней Сильвй, органъ папъ въ поло-винЬ XV столЬтая, принужденъ отдать справедливость его безцристрастпо. Ко всему этому, въ немъ нЬтъ ни тЬнп ханжества, такъ что на каждой страницЬ видЬнъ писатель, философски образованный и обдумавппй свой предметъ. Его исторйо продолжалъ каноникъ Радевихъ, написавшш два тома и старавппйся слЬпо подражать ему. Это вполнЬ удалось только относительно слога; содержаще его кнпги доказываем, что, при одинаковомъ образовали и равныхъ науч-ныхъ познашяхъ, у него было гораздо менЬе даровашй. По приглашена Фридриха, Г ю н т е р ъ написалъ по исторш Оттона и Радевиха эпическую поэму Ли-гуринъ. (Ligurinus). Онъ довелъ въ латинскихъ стихахъ истор5ю Фридриха до усмирешя Милана и мЬстами буквально приводим Оттона. РазумЬется, о поэти-ческихъ красотахъ не можетъ быть и рЬчи, но его стихи можно смЬло поставить на ряду съ лучшими стихотворешями слЬдующаго столЬпя, столь гордившагося своею латанью. Историку эта поэма можетъ быть полезна тЬмъ, что въ ней онъ ясно увидим смыслъ, который придавали современники нЬкоторымъ предметамъ, тогда какъ у Оттона и Радевиха нужно о немъ догадываться; Гюнтеръ же иногда
весьма ловко поясняете его нисколькими сроками. Мы упоминаемъ о немъ подробнее, для того чтобы предостеречь читателей отъ пренебрежешя въ латин-скимъ школамъ того времени, о которыхъ придется еще сказать несколько словъ, говоря о философш. Чтобъ составить себе лучшее поняпе о школьной латинской поэзш той эпохи, нужно сравнить Лигурина съ приведенными Радевихомъ (lib. II. cap. XI) латинскими надгробными надписями. Это сравнеше покажетъ намъ, какъ писались латинсше стихи въ школахъ и какъ, иногда, хорошо шло обучеше у людей, занимавшихся филолопей и преподавашемъ не какъ ремесломъ, или ради славы и награды, но изъ любви къ Богу и ближнимъ; оно покажетъ, вместе съ темъ, что уже въ то время умели приспособлять древность къ новымъ потребностямъ.
Объ Италш и пиренейскомъ полуострове придется, почти исключительно, говорить въ следующемъ перюде, когда Итал1я затмевала собою остальную Европу, сосредоточивая въ себе всю торговлю, богатство,„промышленность, искусства и науки. Потому мы обходимъ здесь итальянскихъУисториковъ и присту-паемъ къ исторюграфш особаго рода, возникшей у французовъ и совершенно свойственнной ихъ нащональному характеру. Это такъ называемые мемуары, передающее впечатлешя авторовъ, большею частью игравшихъ политическую пли какую-нибудь другую роль. Въ нихъ есть некоторое сходство съ|романами и всегда бездна анекдотовъ, остротъ, сплетенъ, а часто и выдумокъ; но за то они знакомятъ читателя съ внутреннею жизнью и домашнимъ бытомъ и передаютъ множество признашй и пояснешй, которыхъ нельзя найти въ исторш, основывающейся только на верныхъ документахъ и свидетельствахъ. По своему характеру они могутъ быть писаны только на отечественномъ языке. Къ этому перюду принадлежать мемуары, самые интересные въ йсторическомъ отношенш и свободные отъ недостатковъ, встречающихся въ позднейшихъ; вообще мы имеемъ множество французскихъ мемуаровъ, весьма двусмысленнаго "свойства; но мемуары, относящееся къ XII и XIII столетаямъ, простыми пр!емами и языкомъ вернее всего обрисовываютъ намъ то время. Въ нихъ, какъ и у Геродота, больше естественности, чемъ искусства, котораго, разумеется, еще меньше у какого-нибудь Вилльгардуэна и Жуанвилля, чемъ у многосторонне-образованнаго Геродота.
Первый изъ названныхъ нами писателей былъ однимъ изъ героевъ кресто-ваго похода, которымъ венещанцы хитро воспользовались въ начале XIII сто-лепя, для завоевашя Константинополя, а фамшпя историка — для прюбретешя княжества въ Грещи (стр. 76). Самъ Готтфридъ де Вилльгардуэнъ, мар-шалъ Шампани, не былъ на столько грамотенъ, чтобы собственноручно написать свои мемуары, но онъ продиктовалъ одному капеллану исторш завоевашя Константинополя французскими баронами въ союзе съ венещанцами, съ 1198 по 1207 г. Рукопись была напечатана, первымъ издашемъ, въ 1583 г. и потомъ помещена дю Френъ дю Канжемъ (du Fresne du Cange) въ собраши византайскпхъ писателей, вместе съ продолжешемъ отъ 1220 до 1240 г. и истор!ей латинской имперш въ Константинополе. Мы не будемъ разбирать качества произвелешя Вилльгардуэна, потому что разсматриваемъ его не какъ исторически источнпкъ, а какъ любопытное историческое описаше. Чувства и впечатлешя стараго рыцаря переданы такъ естественно, что, читая продиктованныя имъ записки, которыя онъ зачастую сопровождаете восклицашями, кажется, будто присутствуешь при драме, въ которой маршалъ играете одну изъ главныхъ ролей. Онъ высказываете совершенно откровенно и прямо алчныя, хищныя и кровожадныя мысли рыцарей, не находя въ нихъ ничего дурнаго, и рядомъ съ ними трогательно описываете ихъ рыцарскую веру, благочесие и набожность, темъ более сильныя, что въ нихъ нисколько не участвовалъ разсудокъ. Хотя книга его была переделана въ XIV столетш и, следовательно, потеряла значительную долю своего первоначальнаго характера, но все же изъ нея гораздо лучше можно узнать исторш и образъ мыслей рыцарства, чемъ изъ латинскихъ источниковъ, латинизировавшихъ людей и событая. Впрочемъ, въ языке маршала сохранилось еще на столько роман-скаго, что первый издатель счелъ нужнымъ перевести ее на новый французский языкъ, теперь также устаревппй. Второй издатель, дю Френъ дю Канжъ, npi-обрелъ безсмертную заслугу своими комментар!ями на это сочинеше. Гораздо за-
искательнее мемуаровъ Вилльгардуэна, по изложен!», слогу и языку, другое превосходное произведете на нацюнальномъ языке, — истор!я и хроника Людовика Святаго, составленная Жуанвиллемъ. Къ сожалей», и она не сохранилась въ первоначальномъ виде; однако французски! академикъ ла Басти (la Bastie) победоносно опровергъ мнЪн!е, будто до насъ дошла только переделка сочинешя Жуанвилля, относящаяся къ XV веку. Впрочемъ, первый издатель Жуанвилля, Петръ ла Pie (la Bieux), напечатанный его въ 1547 г., самъ говорить, что пе-ределалъ текстъ, или, какъ онъ выражаетси, сгладилъ его (1’ayant polie) и при-велъ въ лучипй видъ. Второй издатель, Клодъ Менаръ, 1617 г., не переделы-валъ сочинешя, но приложилъ переводъ его на современномъ ему французскомъ языке. Оригиналъ былъ по возможности возстановленъ въ великолепномъ париж-скомъ издашп in folio, 1761 г. Сверхъ того есть еще издаше дю Френъ дю Канжа, въ которомъ соединено все, что можетъ бросить светъ на последнюю эпоху среднихъ вековъ. Но катя бы изменешя ни потерпелъ Жуанвилль въ слоге и даже въ содержаши, тонъ и простодушные пр!емы всего разсказа до того ясно изображаютъ намъ характеръ эпохи, въ которую онъ писалъ, что у него такъ же мало можно сомневаться въ истине и верности описашя, какъ въ Гомере и Геродоте. Благочесйе, смешанное съ дикимъ суевер!емъ, гордость, внушаемая вла-дешемъ землями, не зависящими отъ сюзерена, высокомерное чванство знатнымъ происхождешемъ чрезвычайно наивно соединяются съ чувствами покорности передъ Богомъ, а при случае и передъ императоромъ и королемъ; и все это передается совершенно откровенно. Читая его, понимаешь, что въ такое время крепостное право п презреше къ горожанину н крестьянину былп столь же естественны, какъ иодчинеше человеку рабочаго скота. Разсказы о рыцарскихъ подви-гахъ приводятъ въ изумлеше и при всей своей несомненности производятъ впе-чатлеше рыцарскихъ романовъ или легендъ о сражеюяхъ съ драконами и исполинами. Самъ авторъ, подобно героямъ Гомера, часто сознается въ своемъ страхе и боязни. Онъ очарованъ благочесйемъ своего господина, однако показываетъ, что самъ не разделялъ его мнешя о свойствахъ истиннаго благочестая. Впрочемъ, онъ хвалить короля съ бблыпимъ смысломъ, чемъ писатели легендъ, особенно потому, что наглядно объясняешь намъ, какъ Людовикъ, мало-по-малу, поставилъ его самого на лучшую дорогу. Но при всей простоте и релипозности Жуанвилль обнаруживаетъ несравненно больше здраваго политическая такта, чемъ святой король, жизнь котораго онъ описываетъ, и въ своемъ естественномъ рассказе, безъ всякихъ искусственныхъ подразделен!# и классификащй, передаетъ все современныя событ!я, съ ихъ причинами и последств!ями, касаясь событ!й или сценъ не только домашней и государственной, но даже внутренней и рели-позной жизни.
в). Школьная образованность.
Школы того времени имели несравненно больше значешя, чемъ обыкновенно думаютъ: въ нихъ собирались все те, которые не предназначали себя къ боевой жизни, такъ какъ словесное преподаваше и записываше лекщй было един-ственнымъ средствомъ къ образовашю въ эпоху, когда книгъ было мало, а су-ществовавппя добывались съ трудомъ. Потому, знаменитый учитель делался цен-тромъ умственнаго движешя, какъ мы это видели въ предъидущемъ отделе, изъ примера Абеляра (т. П. стр. 630 и 631), и современники принимали такое же участае въ споре номиналистовъ съ реалистами, какъ мы въ борьбе политиче-скихъ партий. По смерти Абеляра, Жильберъ де Пуаре (Poiree), Альбе-р и хъ, англичанинъ Р о бер тъ Пуллейнъ (Pullein) и Адамъ Паре и-понте, основали четыре школы реалистовъ, называвшихся порретанами, альбри-канами, робертинцами, парвипонтанами и нисколько не смущавшихся гневомъ св. Бернара на Жильбера де Пуаре. Мы упоминаемъ объ этихъ сектахъ потому, что изъ школы одной изъ нихъ (Адама Парвипонте) вышелъ замечательнейший человекъ среднихъ вековъ, 1оаннъ Салисбёри.
Онъ можетъ служить доказательствомъ, что мы совершенно иначе судили бы объ образованности и ученыхъ среднихъ в'Ьковъ, если бы книгопечаташе было изобретено двумя .столетаями ранёе. Его письма чрезвычайно важны для церковной и политической истории того времени, такъ какъ онъ участвовалъ во всехъ важнЬйшихъ переговорахъ и, между прочимъ, ездилъ посломъ Генриха II къ nani Адр1ану IV, чтобъ выпросить у него для короля права на Ирландпо (стр. 23). Это дареше, послужившее предлогомъ къ насильственному завоеван!» Ирландш, совершилось въ силу власти, признанной за церковью Константиномъ Великимъ, предоставившимъ ей светсйя владешя. Въ деле Томаса Беккета, 1оаннъ Салис-ббри держалъ его сторону, былъ вместе съ нпмъ изгнанъ и потомъ получилъ епископство шартрское. Его письма, написанныя хорошимъ слогомъ, показываютъ въ средневековомъ духовномъ мыслящаго человека и министра, которому теперь, при господствующей всюду посредственности, нетъ равнаго. Изъ двухъ его со-чинешй видно, что онъ судилъ о философахъ и iepapxin своего времени совершенно такъ, какъ мы судимъ о нихъ теперь. Въ одномъ изъ сочинешй (Metalo-gicus), напечатанномъ въ первый разъ въ 1610 г., онъ, какъ ученикъ Абеляра и другихъ сильныхъ д!алектиковъ, осмеиваетъ одностороннее направлеше совре-менниковъ, преподававшихъ въ школахъ только даалектику и метафизику, т. е. богослов!е. Онъ издевается надъ рвешемъ одного изъ школьныхъ философовъ, желавшаго совершенно изгнать, особенно изъ школъ, всехъ языческихъ писателей, и усиленно рекомендуетъ, вместо нихъ, грамматику, чтете древнихъ и друия науки, служивппя пособ!емъ для изучешя этихъ писателей. При этомъ онъ опи-сываетъ свои учебный занятая и пребывание въ Париже, которымъ очень доволенъ, и, не смотря на то, что самъ былъ отличнымъ д!алектикомъ, решительно высказывается противъ господствовавшаго повсюду искусства спорить, называвшагося д!алектикой, и противъ основавшейся на немъ схоластики, то есть противъ тогдашняго систематическаго богослов1я. Следуюпця слова его повторить теперь всямй, кто любить науку, не будучи систематикомъ и философомъ. «Я охотно признаю, говорить онъ, пользу систематическаго изучены философы, съ целью обобщить, развить и упрочить друия познашя, но изучеше ея для нея самой безжизненно и безплодно.» Поэтому онъ обвиняетъ многихъ изъ знаменитыхъ схоластиковъ въ томъ, что они, надутые своими софистическими способностями, не указываютъ пути къ чистой истине, а напротивъ, всячески сбиваютъ съ него. Въ политическомъ и церковномъ отношешй, для той эпохи, когда враждовали между собой Генрихъ II, Томасъ Беккетъ и папа (стр. 18), важнее его второе сочинеше, Поликратикъ (Polycraticus), касающееся совершенно другихъ предме-товъ, но содержащее въ себе заметки б жизни и науке. Въ одномъ месте этой книги онъ презрительно относится къ философамъ своего времени; въ другомъ говорить такую правду своему соотечественнику, папе Адр!ану IV, какую въ настоящее время едва ли решился бы сказать папе кто-нибудь изъ католиче-скихъ духовныхъ. Онъ разсказываетъ (Policr. lib. И, с. 23), что во время посольства по делу объ Ирландш, Адрганъ однажды спросилъ его: что говорятъ въ свете о папе и церкви? «Я откровенно скажу вамъ, отвечалъ онъ, что слышалъ во многихъ странахъ. Говорятъ, что римская церковь относится къ другимъ цер-квамъ не какъ мать, а какъ мачиха. Книжникамъ и фарпсеямъ въ ней привольно, и они наваливаютъ тяжесть на другихъ, а сами не хотятъ пошевелить пальцемъ, чтобы помочь имъ. Они деспотически правятъ духовенствомъ и не подаютъ хо-рошаго примера пастве; въ ихъ домахъ роскошь, на столахъ золото и серебро, а руки ихъ сжаты скупостью. Они никогда и никому не дарятъ ничего, и бедные только тогда смеютъ приблизиться къ нимъ, когда того требуетъ ихъ тщеслав!е. Они взимаютъ поборы съ церквей, возбуждаютъ тяжбы, вызываютъ раздоры между духовенствомъ и его паствой и считаютъ главною выгодою релиты то, что она доставляешь имъ богатства. У нпхъ все продажно, а когда нётъ случая грешить, они, подобно падшимъ ангеламъ, хвалятся своимъ превосходствомъ. Отъ этихъ упрековъ свободна разве самая малая часть изъ нихъ. Самъ папа невыносимое бремя для хрпстаанства. Всюду жалуются, что церкви, построенныя благочестаемъ отцовъ, разваливаются, алтари ихъ пустёютъ, а папы строятъ дворцы, ходятъ въ пурпуре и все болёе и более утопаютъ въ роскоши. На это и многое другое громко ропщетъ народъ.» «Ну, а ваше мнеше?» спросилъ папа. «Этотъ вопросъ
ставптъ меня въ затрудпете, отвЬчалъ Тоанпъ; противопоставляя свой голосъ пбщему, я былъ бы лжецомъ и льстецомъ, а съ другой стороны, боюсь подать новодъ къ неудовольствию.» Здесь опъ вывернулся, сославшись на одного карди-оала, сказавшаго въ собраны, иронсходившемъ подъ предсЬдательствомъ папы Евгешя, что псточнпкъ зла въ римской церкви составляютъ господствующая въ вей лживость в алчность, в затЬмъ продолжалъ: «Впрочемъ, я встрЬчалъ въ ней людей высокой добродетели и вовсе не корыстолюбивыхъ, и могу привести живые примеры, где умеренность и строгость нравовъ Фабрищя соединены съ истинно христаанскими добродетелями. Если вы непременно хотите знать мое мнеше, то я вамъ скажу, что хорошо следовать во всемъ вашему учешю, но не подражать вашимъ действ!ямъ. Мтръ громко приветствуете васъ и льститъ вамъ, зовя васъ господиномъ и отцомъ; но если вы действительно отецъ, за-чемъ же вы требуете отъ дЬтей даровъ? Если же вы господинъ, отчего вамъ не повинуются ваши римляне? Вы,' повидимому, хотите задобрить этотъ городъ подарками; но разве такпмъ путемъ прыбрелъ его Сильвестръ? Вы ошибаетесь, святой отецъ. Делите съ другими то, что сами получили даромъ; угнетая другихъ, вы сами подвергаетесь угнетешю.»
Уже изъ этого видно, что изучеше философы, каме бы ни были его результаты, возбуждало въ конце XII и особенно въ XIII столЬтаи стремлеше къ умственной свободе, не сносившей гнета и преследовав^. Это еще яснее обнаруживается пстор1ею церкви и ересей; но она не касается нашего предмета. Мы скажемъ только несколько словъ о расширены сферы знаний въ XIII столеты, такъ какъ о немъ будетъ речь въ следующемъ отделе, въ связи съ появлешемъ въ XIV и XV столетаяхъ новыхъ школъ уже не духовныхъ, но чисто ученыхъ и беллетристическихъ. Со времени Абеляра, во всехъ книгахъ заговорили о Платоне и Аристотеле, и затемъ появились латинсше переводы арабскихъ коммен-тар!евъ великаго учителя. Это показало, какъ обширны были свфдешя шедшихъ по следамъ грековъ аравитянъ не только въ д!алектике и метафизике, но въ естественныхъ наукахъ и всехъ искусствахъ; тогда все принялись за изучеше грековъ и аравитянъ. Эти занятая, а также путешествия ученыхъ прояснили монастырскую мглу, и на жизнь стали смотреть правильнее; доказательствомъ тому можетъ служить 1оаннъ Салисбёри. Еще до него схоластикъ Аделардъ Б а т-ск!й (1120—1140 г.) былъ знаменитъ путешестамями по Германы, Италш, Испаши, Грецы, Аравы и Африке. Онъ оставилъ изследовашя по естественной исторш (de quaestionibus naturalibus), не важныя по своимъ внутреннимъ досто-инствамъ, но замечательный исторически, какъ результата пребывашя его въ Салерно, где находилась значительнейшая медицинская школа того времени. Современники его, Робертъ де Ретинъ, путешествовалъ по Францы, Италш, Далмацш, Грецы, Азы, долго жилъ въ чрезвычайно образованныхъ тогда мухам-меданскихъ государствахъ, поселился на несколько времени въ Испаши, но потомъ вернулся во Франщю вместе со своимъ соотечественникомъ, Германомъ Далматою. Оба они соединились съ Петромъ Толедскимъ, о которомъ упо-минаетъ покровитель Абеляра, Петръ Достопочтенный, въ одномъ изъ писемъ къ святому Бернару (т. II стр. 632), и вместе перевели Коранъ.
Относительно изучешя грековъ намъ известно, что между 1160 и 1170 г. аббата Сенъ-Дени, Одонъ, послалъ въ Грецпо за книгами монаха Вильгельма, бывшаго потомъ его лреемникомъ и считавшагося хорошимъ врачомъ. Но результаты его занятай намъ неизвестны; мы знаемъ только, что онъ доста-вилъ возможность одному 1оанну Сарацину или Бургущцо обогатить Западъ исправленнымъ переводомъ сочинешя глубоко почитавшагося на Западе въ средше века Дюнная Ареопагита. Эта книга была переведена съ греческаго, по дурной рукописи, Эригеною Скотомъ, а 1оаннъ Бургущцо исправилъ текста по списку, привезенному Вильгельмомъ, и сдЬлалъ новый переводъ. Гораздо больше значешя для развитая общаго образования и перехода къ новой цивилизацш, начавша-гося въ XIV столетаи, имели старашя Альфреда и Даниеля деМорлэ (1185 г.) о щлобретеши подлиннаго текста Аристотеля и развитая естественныхъ наукъ; о нихъ говоритъ Вудъ въ своей исторш оксфордскаго университета (т. I. стр. 15). Въ начале XIII столЬтая взглядъ учащихъ и учащихся до того расширился и новый света съ такою силою проникъ въ школы, что самъ Иннокен-
тай III, осуществлявши въ светскихъ дЬлахъ виды Григор1я VII, и его карди-налъ и легатъ, Робертъ Курсонъ, потерпели совершенную неудачу, когда хотели допустить въ учения школы только д1алектичесмя сочинешя Аристотеля, не дозволяя вновь введенныхъ туда настоящей метафизики и физики великаго философа.
Императоръ Фридрихъ II оказалъ науке огромную услугу, зам'Ьнивъ подлиннымъ Аристотелемъ искаженную и изуродованную латинскую переписку дурныхъ арабскихъ переводовъ и стараясь распространить на всемъ Западе естественный науки аравитянъ; однако не онъ одинъ далъ школамъ новое направле-Hie. Изъ весьма изв^стнаго места исторш короля Филиппа Августа, Бигора, мы знаемъ, что по приказанию Филиппа оригиналъ метафизики Аристотеля былъ при-везенъ пзъ Грещи въ Парижъ тотчасъ после взятая Константинополя латинянами, въ 1209 г.,—следовательно, задолго до того времени, когда по приказашю Фридриха сд^ланъ былъ изумивппй тогдашшй м!ръ переводъ съ греческаго оригинала. Непосредственно после Фридриха, Альфонсъ X Кастильсшй обезсмер-тилъ себя занятаями астроном!ею и реальными науками; его астрономичешпя таблицы послужили основашемъ всей новейшей астрономш. При дворе Фридриха II, Михаилъ Скотъ имелъ такое же значеше, какъ Гергардъ Кремон-с к i й при Фридрихе I, но, повидимому, онъ занимался больше астролопей, чемъ астрономией, по крайней мере такъ можно заключать изъ одного места Ада Данте и изъ отрывковъ толкователей этой поэмы. Впрочемъ, онъ жилъ некоторое время въ Толедо, а труды французскаго ученаго- Журдена, изследовавшаго вл!яше Аристотеля на средше века, доказали, какое важное значеше имелъ Скотъ для XIII века. Позднее прославились переводами Аристотеля: Генрихъ Бра-бантскгй, Вильгельмъ фонъ Мербеке и Томасъ де Кантипре. Въ какой мФре отдельным лица занимались науками, показываетъ энциклопед!я Венсана де Бове: онъ назвалъ свою энциклопедию зеркаломъ и посвятилъ одинъ фолаантъ въ 1200 страницъ историческимъ наукамъ, другой, въ 1800, фи-лософскимъ и третай, такого же объема, естественнымъ. Впрочемъ, онъ былъ больше компиляторъ, чемъ философъ. Какъ преподаватели философш, въ XIII веке прославились три человека, учившихъ въ Гермаши, Италш и Англш и поль-зовавцпеся такою известностью, что вся Европа считала ихъ чудомъ учености и превозносила похвалами. Это были: Альбертъ КёльнсНй, Томасъ Ак-винск!й и Роджеръ Бэконъ.
Альбертъ Кёльнск1й или В е л и к i й, уроженецъ Лауингена, въ Шва-бш, обучался въ Павш и Болонье и потомъ' училъ въ Гильдесгейме, Фрейбурге, Регенсбургб, Страсбурге и наконецъ въ Кёльне. Здесь у него учились, между прочимъ, одинъ изъ переводчиковъ Аристотеля, Томасъ де Кантипре, а впоследствш Томасъ Аквинсюй. Онъ былъ, безспорно, однимъ изъ величайшихъ уче-ныхъ всехъ вековъ. Уча попеременно въ Кёльне и Париже, онъ съ трудомъ согласился принять регенсбургское епископство и вскоре отказался отъ него, чтобъ продолжать учить мудрости, въ самомъ обширномъ объеме этого слова. Разумеется, мы не станемъ повторять басенъ о его механическихъ изобретешяхъ, автоматахъ, говорящей голове и другихъ чародбйствахъ, но, безъ сомнешя, во всемъ этомъ надо верить не сущности, а форме разсказовъ. Впрочемъ, ихъ на-стоялцй смыслъ не всегда такъ легко возстановить, какъ значеше разсказа о его великолепной теплице. Разсказываютъ, что когда его посетилъ въ Кёльне гер-манскй императоръ, Вильгельмъ Голландсюй, онъ привелъ его въ изумлеше, по-казавъ монастырем# садъ, где зимою царствовала весна и цвели растешя. Передающей это событае считаетъ его чудомъ, а Альберта чародеемъ; мы же объяс-няемъ себе это очень просто, полагая, что все это было не на открытомъ воздухе. Творешя Альберта составляютъ въ люнскомъ издаши (1651 г.) двадцать одинъ фол!антъ; при самомъ поверхностномъ обзоре ихъ нельзя не изумляться необыкновенному разнообразно познашй этого величайшаго средневековаго ученаго. Онъ вмещалъ въ себе, подобно Аристотелю и его комментаторамъ, Альгазелю, Альфараби, Авиценне (т. II, стр. 359), трудами которыхъ пользовался, все че-ловечесшя знашя и притомъ владелъ ими не поверхностно и теоретически, но основательно и практически. Естественных науки обязаны ему многимъ, а по уверенно знающихъ дело, до сихъ поръ никто еще не съумелъ воспользоваться, какъ следуетъ, его переработкою сочинешя Аристотеля о свойствахъ растенш,
весьма вахнаго для ихъ физюлопи, но дошедшаго до насъ въ искаженномъ виде. Его 26 книгъ о животныхъ были съ успёхомъ защищены противъ дерзкаго невежества одного н^мца (Буле) двумя французскими учеными, Журденомъ и от-.шчнымъ знатокомъ естественной исторш ле Камю (le Camus), обнаружившими при этомъ богатство собственныхъ опытовъ и наблюдешй. Великш богословъ-фило-софъ до того любилъ естественныя науки, что говоритъ о нихъ даже въ акаои-стё Богородице (de vergine gloriosa), вообще имеющемъ скорее естественно-историчесюй, чемъ релипозный характеръ.
Аннпйсйй монахъ Роджеръ Бэконъ, благодаря похваламъ Локка и французскихъ философовъ XVIII сто летая, обыкновенно считается единственнымъ средневековымъ философомъ, учившимъ понятно и практически. Это въ высшей степени несправедливо относительно людей, не имевшихъ претензш быть народными учителями, но старавшихся серьезнымъ обучешемъ образовать народ-ныхъ учителей изъ немногихъ дельныхъ людей. Въ его время мы находимъ въ Англш довольно много ученыхъ, знавшихъ не только богослоше и философйо, но и гречесюй языкъ. Своими познашями славились 1оаннъ Бэзингстоксъ и особенно Робертъ Гросстетъ, епископъ линкольнсшй, переведший прямо съ грече-скаго Дюнийя Ареопагита, 1оанна Дамаскина и иеику Аристотеля съ коммен-тар1ями на нее; вместе съ темъ онъ имелъ значеше и для литературы англ!й-скаго языка, хотя обыкновенно писалъ на старофранцузскомъ, употреблявшемся при дворе и въ судахъ. Онъ даже сочинялъ иногда стихи, и въ исторш англ!й-ской поэзш Уартона помещена его весьма порядочная песня менестреля. Но нельзя поварить Уартону, вообще весьма сбивчивому и плохому критику, чтобы Робертъ перевелъ Суидаса. Объ I о а н н е Линкольн4, Матвей Парисъ раз-сказываетъ, что греческому языку и высшимъ наукамъ, доставившимъ ему и его современнику Николаю прозваше грековъ, обучала его одна замечательная девушка. Онъ учился въ Париже и, отправясь въ Аеины, нашелъ тамъ наставницу въ двенадцатилетней дочери тамошняго арх1епископа (который могъ быть вдов-цомъ), выучившей его не только греческому языку, но и наукамъ и свободнымъ искусствамъ. Мы готовы поверить на слово историку, что девушка могла тогда публично учить въ Аеинахъ, но никакъ не согласимся съ нимъ, чтобы она имела какой-то высшгй даръ и могла предсказывать землетрясешя и друтоя естественныя явлешя. Роджеръ Бэконъ, современникъ Альберта Кёльнскаго, былъ Локкомъ, д’Аламберомъ или Кондильякомъ среднихъ вековъ, и зато враги умо-зрешй и идеализма превознесли его похвалами, действительно, онъ былъ ре-аленъ, практиченъ и врагъ темнаго преподавашя и всякихъ хитростей тогдаш-нихъ учителей; это и придавало ему огромное значеше въ средше века, когда обманщиковъ было безчисленное множество; но гораздо важнёе его влгяше на развитое новыхъ началъ, чемъ деятельность его, какъ научнаго изследователя внутренняго человека. Альбертъ, по всей вероятности, зналъ только латинсюй языкъ; Роджеръ владелъ арабскимъ, греческимъ и еврейскимъ, былъ хорошимъ наблюдателемъ и даже въ наше время уважался бы какъ преподаватель опытной физики; но глубиною мышлешя онъ далеко уступалъ Альберту, изъ школы котораго вышелъ Томасъ Аквинсшй. Сверхъ того, придерживаясь той же философш, какъ и другъ прусскаго короля Фридриха II, маркизъ д’Аржансъ, онъ подобно ему страдалъ нелепымъ суевер!емъ: маркизъ верилъ въ предчувств!я, предзна-меновашя, счастливые и несчастные дни и знаки; монахъ Бэконъ въ нелепости майи и астролойи. Онъ является предъ нами шарлатаномъ, хвастаясь въ письме къ папе Клименту IV (въ собраши ненапечатанныхъ анекдотовъ Thesaurus novus anecdotorum, изданномъ Мартеномъ и Дюраномъ, т. I, стр. 402), что можетъ въ три дня выучить всякаго по гречески и въ такой же срокъ по еврейски. Значительною долею славы онъ обязанъ своимъ механическимъ и оптическимъ изо-бретешямъ, которыми началъ новую эпоху въ науке, перейдя отъ умозрешй къ наблюдешямъ, измерешямъ и вычислешямъ, составляющимъ основаше опытныхъ наукъ. Впрочемъ, двое ученыхъ доказали, до какой степени заслуги Бэкона преувеличены изъ ненависти къ спекулятивному и богословскому направлешю среднихъ вековъ, и какъ его восхваляли въ ущербъ другимъ. Одинъ изъ нихъ, оп-тикъ Смитъ, доказываетъ, что место въ сочинеши Бэкона, где онъ будто бы говоритъ о телескопахъ, буквально заимствовано изъ седьмой книги Аль-Хазена
(т. II, стр. 362), такъ что если тамъ действительно идетъ речь о телескопахъ, то во всякомъ случай, не Бэконъ изобрйлъ ихъ. Другой ученый, знаменитый историкъ математики, Монтюкла, говоритъ даже, что все онтичесюя открытия, приписываемыя Бэкону, сделаны Аль-Хазеномъ, и что Бэконъ всюду, где отсту-паетъ отъ него, впадаетъ въ ошибки, которыхъ съумелъ избежать арабскш он-тикъ. Изобретете пороха приписывается ему также неправильно.
Такъ какъ это сочинеше предназначается не для ученыхъ, то здесь мы только 1 мимоходомъ упоминаемъ о богословахъ, хотя бы они были столь знамениты, какъ магистръ сентенщй (magister sententiarum) Петръ Ломбардъ, или какъ его комментаторъ, Александръ Гэльсъ. Первый назвалъ свою книгу сокровищемъ и, подражая евангельской вдове, съ высокомерною скромностью принесъ свою лепту всей церкви. О Томасе Аквинскомъ, Дунсе Скоте и Бонавентуре мы будемъ говорить въ следующемъ отделе, въ связи съ великимъ итальянскимъ, философски-поэтическимъ произведешемъ первой половины XIV столе™.
2. Народная литература.
а) Романская образованность и романтизмъ.
На этотъ разъ мы совершенно обходимъ Итал1ю и Пиренейсшй полуостровъ, о которыхъ придется почти исключительно говорить въ двухъ следующихъ сто-лепяхъ, такъ какъ тамъ возникло новое направлеше литературы и писали люди, у которыхъ делали заимствовашя Чосеръ, Спенсеръ и Шекспиръ. Объ Англш также нельзя сказать многаго, потому что тамъ при дворе, въ судахъ, парламенте и законахъ употреблялись исключительно различные романсме д!алекты, такъ что даже до сихъ поръ въ государственной п юридической сферахъ сохранились старофранцузсшя назвашя, формулы и технически выражешя. Романскш языкъ и романская образованность имели важное значеше для среднихъ вековъ; на различныхъ д!алектахъ этой группы говорили, пели, писали и состязались въ стихотворстве на всемъ пространстве отъ Тибра до Твида, отъ Рейна до Таго и Эбро. Въ шестомъ томе были уже указаны различные романсше д!алекты (т. II стр. 626); и назначеше этой исторш не позволяетъ разсматривать въ подробности ни ихъ, ни громадную массу стихотворешй, написанныхъ на различныхъ нареч!яхъ этихъ языковъ и въ различныя эпохи среднихъ вековъ. Массы этихъ произведешй хранятся въ парижскихъ библютекахъ и различныхъ городахъ Франщи и Италш; мнопя изъ этихъ литературныхъ сокровищъ были впервые напечатаны только въ наше время; но, не имея возможности останавливаться на томъ, что замечательно только въ литературномъ отношенш, мы выберемъ немногое, имеющее значеше для исторш цивилизацш въ средше века.
Въ этомъ отношенш мы должны прежде всего заметить, что, разсматривая всю массу, то есть все различные виды повествовательной и лирической поэзш трубадуровъ и труверовъ и содержащаяся въ нихъ философпо, исторш), мораль, духовно-хриспанскую миоолопю, патрютизмъ, идеальную любовь, набояшость, геройскую жажду брани и едкую, злую сатиру, мы видимъ, что жестоко ошиблись бы, считая школы единственнымъ источникомъ истиннаго народнаго образо-вашя. Это верно только для нашего времени, когда целымъ классамъ народа, угнетеннымъ нуждою, нельзя и думать о веселой, общественной жизни, оживленной играми и песнями. Въ средше века было иначе; тогда сама жизнь имела поэзш; неистовая резня и грабежъ сменялись процессами, празднествами, турнирами, народными увеселешями, и тотъ же феодалъ, порабощавший своихъ кресть-янъ и обиравппй горожанина, великодушно жертвовалъ жизнью за угнетенную невинность и делался хриснански смиреннымъ, великодушнымъ и милосердымъ.
Не упоминая о всехъ родахъ поэзш этого поэтическаго, мечтательнаго времени, мы ограничимся самыми известными и изъ повествовательныхъ стихотворешй, — принадлежавшихъ почти исключительно труверамъ, унизившимся впоследствш до жонглерства, — назовемъ только те, которых находятся въ связи съ
народными сказашями, легендами, волшебными и чудесными разсказами и баснословными предашями. Къ числу ихъ принадлежитъ, во-первыхъ, все относящееся до короля Артура и его Круглаго Стола, то есть собиравшихся у него рыцарей (т. II, стр. 372 и 416), и все поэтичесше вымыслы о святомъ ГралЬ. Это истор1я сосуда, служившаго будто бы Тисусу Христу на Тайной Вечери, и въ которой потомъ собрали кровь, пролитую на кресте. Самое слово граль (Graal) производили сначала отъ двухъ латинскихъ словъ (Sanguis realis), означавшихъ кровь Христа; но Рокфоръ прозводитъ его отъ винительнаго падежа греческаго слова cratera (блюдо). По словамъ предашя, сосудъ этотъ, спрятанный 1осифомъ Аримаоейскимъ, находился въ Британш, охраняемый чудовищами и великанами, и весь сюжетъ романовъ вертится на приключешяхъ героевъ, отыскивавшихъ его. Къ этому же разряду принадлежитъ и романъ о Бруте Бренхинеде, по-служивппй источникомъ для всехъ сказашй объ Артуре. По преданно, его на-шелъ въ Бретани архид1аконъ Вальтеръ Оксфордсйй въ виде хроники, написанной на туземномъ napinin, а его другъ, уэльссюй аббатъ, Готтфридъ Артуръ или Готтфридъ Монмоутъ, перевелъ эту хронику на латинсйй языкъ. Изъ всего этого разсказа достоверно только существоваше баснословной исторш бриттовъ отъ по-корешя Трои до 689, носящей имя Готтфрида и переведенной, около 1185 г., Робертомъ Уэсомъ, на романсшй языкъ въ стихахъ. Въ это же время (собственно въ 1155 г., какъ говоритъ самъ авторъ въ трехъ посл4днихъ строкахъ) некто ЕвстафШ написалъ на романскомъ языке двенадцатистопными ямбами Романъ Р у (Rou) или Роля (Роллона), въ которомъ разсказываетъ въ стихахъ исторш норманновъ совершенно такъ же, какъ Дудонъ Сенъ-Кантенсшй и Вильгельмъ де Жюмье въ латинской прозе. Читая въ Бруте о Гоге и Магоге и о происхож-денш великановъ, мы часто сомневались, не имела ли уже арабская сказочная литература вл!яшя на западъ еще въ то время, какъ сочинялъ свою поэму Ро-беръ Уэсъ. Въ этомъ убеждаешься, когда идетъ речь о герое Коринее, одномъ скромномъ спутнике Брута, чрезвычайно опасномъ для великановъ, который однажды беретъ одного изъ нихъ за плечи и кидаетъ со скалы, или объ исполине Гоэтмаготе, вышиною въ двенадцать локтей, и ломающемъ дубъ, какъ тростинку. Сходство съ арабскими волшебными сказками, заимствованными отъ ис-панскихъ мавровъ, обнаруживается еще яснее въ некоторыхъ местахъ разсказовъ. Такъ великанъ, котораго король Артуръ убйлъ на одной горе въ Корнваллисе, былъ родомъ изъ И с п а н i и. Артуръ говоритъ, что съ такимъ страшнымъ про-тивникомъ онъ не встречался со времени битвы съ исполиномъ Ритономъ, одежда котораго состояла изъ бородъ убитыхъ королей; однако, Артуръ убйлъ его на горе А р а в i и и овладелъ его бородой. Принцъ нортумберлендсюй, Эдвинъ, зоветъ на помощь чародея изъ Испании, а въ знамецитомъ пророчестве Мерлина говорится: «Отъ Канау придетъ вепрь, котораго будутъ бояться далеме аравитяне и африканцы и который покоритъ Испашю.»
Другой отделъ эпическихъ поэмъ основанъ на баснословной исторш Карла Великаго и его паладиновъ, неправильно приписываемой трирскому apxi-епископу Турпину (733 г.), но известной уже въ 1120 г. (на латинскомъ языке). Эта HCTopia была переложена въ романсов стихи, въ 1207 г., и послужила матер1аломъ для множества романовъ. Къ нимъ относятся следующая произ-ведетя: Вильгельмъ Орансшй или Курносый, написанный Адене ле Руа, утверждавшим^ что онъ первый извлекъ настоящую исторш Карла Великаго и его матери Берты изъ хроникъ Сенъ-Дени, а также написанные въ XV столетии въ прозе: Четверо детей Аймона, Доолинъ Майнцскй, Мальжеръ Эгремонтсшй, Ожеръ Датчанинъ. Другимъ источникомъ для позднёйшихъ романскихъ эпиче-ческихъ разсказовъ были 15 книгъ троянскихъ исторй, написанныхъ въ 1260 г. Гвидо де Колонна, по латини. Онъ заимствовалъ свой разсказъ изъ пло-хаго произведетя Дар1я Фрипя, ходившаго подъ именемъ Корнел1я Лепота, и примешалъ къ нему исторш, записанную во время Константина Великаго Сеп-тим!емъ подъ именемъ Диктиса Критскаго, кое что изъ Овид1я’ изъ Тебаиды Стащя и изъ Аргонавтики Валер1я Флакка; вся эта смесь была выдана за произведете настоящаго Диктиса Критскаго, жившаго при Нероне. Далее, целый рядъ романтическихъ поэмъ возникъ изъ персидскпхъ легендъ, переведенныхъ на гре-чесшй, а съ него на латинский языкъ. Симонъ Сиоъ, бывппй въ 1070 году прото-
веспар1емъ или гофмаршаломъ императора Михаила VII, и известный перево-домъ басенъ, приписываемыхъ Пильпаю, заимствовалъ у пераанъ, прославляю-щихъ даже до сихъ поръ подвиги героя Искандера, жизнь и д е я н i я Александра Македонскаго; эта истор!я была пущена въ свЬтъ подъ име-немъ Каллисоена. Александр1ады, почерпнутый пзъ этого источника, восходятъ до 1110 г. Въ эту эпоху Готье де Лилль или де Шатильонъ написалъ Алексан-др!аду стихами, получившими потомъ назваше александрйскихъ. Романы Александра Париж скаго, Елена, Бризеида, Атисъ, Порфир!я, принадлежать къ троянскому циклу. Изъ множества другихъ поэмъ мы назовемъ только la geste d’Alexander,. надъ которою трудились нисколько писателей; говорили, будто переводъ этого романа принадлежалъ Ламберту де Шатодёну, а стихи и поэтичесюя добавлешя Александру Парижскому. Но ни одинъ романъ не имелъ такого успеха, какъ Партенопексъ де Блуа, Вильгельма Лорриса и Жанъ ле Менга, по прозвашю Клопинеля. Побочную вётвь этого цикла составляютъ рио-мованные рьщарсше романы, производимые изъ Испаши, но, кажется, только потому, что о нихъ часто упоминается въ этой стране въ передъ отъ 1290 — 1325 г. Крестовые походы также дали матер!алъ для рыцарскихъ романовъ, къ числу которыхъ относится завоеван!е 1ерусалима Ренакса. Особый отдЪлъ составляютъ le Boman du Renard, le Bestiaire, и le Chevalier du Cygne.
ВсЬ аллегорическая стихотворешя,— дидактичесшя, эпичесшя, или символи-чесшя—заимствованы или переведены съ арабскаго и персидскаго. L’Enseigne-ment d'Aristote (учеше Аристотеля) Петра Вернона есть ничто иное какъ фило-софсмя поучешя, которымъ какой-нибудь восточный писатель придалъ имя Аристотеля. Долопатосъ (слово въ слово король горе и печаль) замЬчателенъ, какъ доказательство того, что уже въ средше века существовало умственное об-щеше между цЬлымъ образованнымъ м!ромъ, и что мудрость, какъ въ доисторическое время, шла изъ Индш. Сицилгйскй король Долопатосъ и. его сынъ Лус-щанъ являются только для того, чтобъ связать целый рядъ разсказовъ, въ роде того какъ Шехеразада въ сказкахъ тысячи и одной ночи. Подлинникъ, принадле-жащй индшцу Сендебабу или Сендебару, былъ переведенъ сначала на персид-смй, а съ него на еврейсйй, сирйскй, латинсшй языки, и, наконецъ, около 1260 г. переложенъ Гербертомъ въ романсгае стихи. Кромё переводовъ этого сочинешя въ стихахъ, существовала еще одна переделка въ прозе, подъ загла-в!емъ семь римскихъ мудрецовъ, существенно отличавшаяся отъ Доло-патоса; въ ДолопатосЪ только семь разсказовъ, а въ прозаической переделке его четырнадцать, изъ которыхъ семь разсказываются королями и семь мудрецами. Точно также связаны между собою 28 разсказовъ, изданныхъ подъ именемъ «Наказашя» (Castoiement или Chastoiement) и переведенныхъ съ арабскаго кре-щеннымъ евреемъ Петромц Альфонсомъ, который, какъ онъ с$мъ говорить, вы-бралъ ихъ изъ большаго числа истор1й и басенъ, откинувъ все неприличное. Подъ именемъ Fabliaux разумелись всевозможные нравственные, а также лепйе, шутливые, насмешливые, а часто и непристойные разсказы и шутки. Вообще, въ то веселое, юношеское время Европы, все перекладывалось въ риемы, даже Coutumes de Normandie (местные законы Норманды) и правила Бенедикта; такимъ образомъ и совершенно обыкновенный происшеств!я, хоропйе или дурные поступки, перелагались въ стихи, составляя коротеныпя стихотворешя, называв-Ш1яся dits или diti6s.
пеше, сопровождаемое музыкой, было въ такомъ всеобщемъ употреблены, что въ песняхъ упражнялся ксяюй образованный человекъ; разнообразныя по содержание), любовныя, философсшя и сатиричесшя, оне были предметомъ состя-зашй, въ которыхъ принимали участае даже женщины высшаго общества, обыкновенно раздававппя награды. Любовныя песни, смотря по форме и содержашю, назывались: son, chant, chanson, couplet, vers, serenade, и сочинялись даже духовными лицами; такъ, напримёръ, Абеляръ въ свое время гораздо болёе былъ известенъ мелод!ею своихъ пЬсене, чемъ своею философ!ею, и по всей вероятности, самъ Бернардъ писалъ иесни на романскомъ языке. Лэ (Lay s) также имели лирически! характеръ, но более походили на романсы, делились на правильные стансы и содержали разсказы о любовныхъ происшеств!ахъ, обыкновенно им£вшихъ трагичесшй исходъ; они пелись съ аккомпаниментомъ арфы. Въ этомъ
роде пользовались большою славою Орфей, Аликсъ, Оже и Ландри. Въ plants, или элепяхъ выражалась сильная скорбь п глубоки религюзныя чувства, пере-межавппяся у феодаловъ и рыцарей съ свирепой воинственностью. Сир вен там и назывались ёдк!я насмешки и сатир иче с к i я песни, которыми богата и арабская литература; иногда оне содержали въ себе разсказъ. Пастурель нельзя назвать идплгпей, потому что это было просто поэтическимъ описашемъ всякаго сельскаго предмета: ландшафта, пастушки и т. д. Тансонами или тенцонами назывались песни, которыми состязались между собою певцы; герман-cKie миннезенгеры пели подобный въ начале XIII ст. въ Вартбурге; содержаше ихъ чрезвычайно разнообразно; тансоны, въ которыхъ являлось нисколько лицъ, назывались торнеаментами или турнирами.
Чтобы иметь точное и ясное поняпе о разнообрази всЬхъ этихъ стихотво-решй, о судахъ любви (cours d’amour) съ ихъ рЬшешями, состязашяхъ поэтовъ и трудностяхъ, д’Ьйствительныхъ и искусственныхъ, съ которыми имъ приходилось бороться, необходимо знать своеобразные технику и механизмъ построешя стансовъ и стиховъ. ВсЬ нарЬчтя романскаго языка, имЬя только ударешя, а не протяжеше слоговъ, могутъ имЬть только ямбы и трохеи; одинъ испансмй съ давняго времени усвоилъ себЬ дактиль и амфибрахш, то есть размЬръ de arte majore. Следовательно, нужно нмёть музыкальное ухо дамъ, засЬдавшихъ въ судахъ, чтобъ определить степень искусства поэтовъ и соблюдешя ими правилъ. Разнообраз1е построешя риемъ и строфъ, игра созвучш и словъ и тысячи подобныхъ тонкостей доставляли различнымъ видамъ стихотворешй различный назвашя, ознакомиться съ которыми можно въ сочинеши историка трубадуровъ, Ренуара (Baynouard).
Перюдъ трубадуровъ заканчивается первою четвертью XIV столЬтая, такъ какъ обыкновенно Вильгельма де Пуату считаютъ первымъ, а Фридриха II Си-ци.пйскаго (1326 г.) последнимъ изъ средневЬковыхъ князей-поэтовъ. Въ XII столЬтш, по приказашю Альфонса II, короля арагонскаго и графа провансскаго, были составлены бюграфш извЬстнЬйшихъ шЬвцовъ, содержания въ себЬ небольшую дозу истины и массу лжи; изъ нихъ, монахъ Сибо составилъ новую книгу, которую 1оаннъ Нострадамусъ включилъ въ свою баснословную ncropiro Прованса. До насъ дошли имена болЬе 200 поэтовъ, выдаваемыхъ за первоклассныхъ. Къ нимъ, между прочимъ, принадлежать: Вильгельмъ IX графъ Пуату. Тибо, король наваррсшй, король англгёсшй Ричардъ, Альфонсъ II и Петръ III Арагон-сйе, Фридрихъ III Сицилгёсшй, нЬсколько графовъ оверискихъ, Рожеръ Бернаръ III де Фуа, Вильгельмъ Во Орансюй, Тибо де Блазонъ, владельцы Ку си и Арраса, графъ анжуйсюй, герцогъ брабантсмй, Видамъ Шартрсмй, Готье д’Ар-женсъ, Гуго де Берзель и много другихъ. Но едва ли не знаменитейшими изъ нихъ были аббатъ Фулькъ де Тороне (стр. 111) и марсельскй духовный Фулькъ, равно знаменитый своими любовными пЬснями и любовными похождешями. Ар-нальда Дашеле, Фулька п нЬкоторыхъ другихъ, Данте обезсмертилъ, около 1317 г., своею поэмою. Онъ хвалитъ также Феди (Faydit), о которомъ Петрарка говорить, что языкъ заменяетъ ему шлемъ, щитъ, мечъ в копье. Бертранъ де Борнъ (стр. 23) имелъ такое вл!яше на распрю Генриха II Англыскаго съ сыновьями, п последнихъ между собою, что его ядовитые сирвенты, переходя изъ устъ въ уста отъ Гаронны до устьевъ Сены, безпрестанно были причиною уййствъ и поединковъ. 1оанна Безземельнаго онъ до того раздражалъ и приводилъ въ ярость своими злыми сатирами, что Данте поместилъ его въ нижшй кругъ ада, между зачинщиками распрей, говоря, что советы его адскихъ стиховъ были пагубнее для короля 1оанна, чёмъ некогда советъ Ахитофеля могъ быть для Давида.
в) Нъмецкая литература и образованность.
Время крестовыхъ походовъ, освятивъ рыцарство и любовь, придало новую прелесть существовашю техъ, кто могъ носить оруж!е и платить за него; осталь-ныхъ оно придавило еще болёе прежняго. Въ Гермаши, какъ и въ романскихъ земляхъ, только среди рыцарей были певцы; между горожанами, пеше веселость
и удобства жизни появились только съ развитоемъ городовъ и ремеслъ, когда богатство перешло къ среднему сословпо, а задолжавшее рыцарство обеднело. Соединение Бургундш и Арелата съ Гермашею могло быть вреднымъ въ полити-ческомъ отношеши, но на образованность оно имело благодетельное вл!яше; туда проникалъ изъ Арагошп и Каталоши св4тъ цивилизащи; тамъ сохранилось многое отъ римской культуры и процветали еврейсюя заведешя; даже греческая ци-вилизащя оставила въ томъ крае таюе глубойе следы, благодаря Марсели, бывшей во времена римлянъ вторыми Аоинами, что остатки ихъ заметны до настоя-щаго времени. Связь Гермаши съ романскими землями имела темъ’больше вл!я-шя, что и на всемъ левомъ берегу Рейна умели говорить по романски, такъ что св. Бернаръ могъ проповедывать народу крестовый походъ на романскомъ языке и всегда имелъ значительное число понимавшихъ его слушателей. Частые походы въ Римъ и тесныя сношешя съ Константинополемъ при Оттонахъ и Конраде III развили въ Германш вместе съ пороками цивилизащи, на которые жалуются историки, и любовь къ искусствамъ и наукамъ, особенно въ рыцарскомъ сословш, пока оно еще не обеднело отъ крестовыхъ походовъ. Впослёдствш цветупце итальянсйе города вошли въ торговыя сношен!я съ Любекомъ п Гам-бургомъ и торговый путь пошелъ на Нюрнбергъ, Аугсбургъ, Брауншвейгъ и т. д. Штеттинъ, Данцигъ и нижнесаксонсйе города, Эймбекъ, Нордгаузенъ, Геттин-генъ, Минденъ и др. приняли учасие въ северной торговле, бывшей исключительно въ рукахъ немцевъ. Скандинав1я, нынешшя остзейсйя провинщи и Прусая обогащали Гермашю, а рудники Гарца и Рудныхъ горъ, въ начале весьма обильные, значительно увеличивали массу серебра, въ то время еще не умножившуюся разработкой американскихъ рудвиковъ. Сверхъ того, изъ исторш Австрш известно, что вена, бывшая долгое время незначительнымъ местечкомъ, прюбрела важное значеше торговлей съ Константинополемъ, а впоследствии венещанцы нашли выгоднымъ сделать ее складочнымъ местомъ своей константинопольской и придунайской торговли.
Все эти обстоятельства парализировали неблагопр!ятное вл!яше суроваго и сыраго климата, обусловливаемаго лесами, болотами, редкимъ населешемъ, дурною обработкою почвы, и вопреки ему давали немцамъ возможность, во всей Гермаши, а особенно въ Швабш, Франкоши, Австрш и Швейцарш, жить веселою жизнью романскихъ народовъ и воспевать рыцарство и любовь. Мы не станемъ разсматривать здесь, на сколько эти песни и рыцарская поэз!я отличались первоначально отъ романскихъ; но не можемъ не сказать, что замечаемъ въ нихъ больше подражешя, чемъ самостоятельности и оригинальности. Попадаются, конечно, велиюя исключешя, какъ напр. Песнь о Нибелунгахъ и некоторый друпя, чисто германсюя, но они реже встречаются въ повествовательномъ роде, чемъ въ лирическомъ, где заметно существенное различ!е между германскимъ характе-ромъ, со свойственною ему истинною, сердечною, но не идеальною или идеализированною любовью и отличительными качествами романскихъ народовъ: остротою, умомъ, сильною злобой, идеализированною любовью, философскою колкостью и земною, но направленною на божественные предметы, страстью. Чтобы убедиться въ отсутствш самостоятельности въ эппческихъ стихотворешяхъ, достаточно вспомнить о Парцивале Вольфрама фонъ Эшенбаха и Тристане Готтфрида Страсбургскаго: первый основанъ на романской поэме о святомъ Грале, второй составляетъ переделку романской же поэмы о Тристане и Изольде (Tristan et Iseult), написанной въ прозе и въ стихахъ рыцаремъ Гастомъ, изъ окрестностей Салисбери (1170 г.).
Вообще чистота, сила и гибкость тогдашняго языка, богатство его оборотовъ, приспособлявшихся и къ гомерическому тону Нибелунговъ и къ идеализму Вольфрама фонъ Эшенбаха, доказываютъ сильное развитое жизни и довольно высокую степень общественнаго образовашя. Сравнивая стихи миннезингеровъ съ позднейшими топорными произведешями мейстерзенгеровъ, немецйе патрюты не могутъ не скорбеть, сознавая, какъ сильно подвинулись назадъ и языкъ и общественное развитое. Необычное .богатство языка и д!алекты, какъ нельзя более годные для поэзш, были забыты въ позднейшую эпоху; письменнымъ языкомъ сделался другой д!алектъ, неимевппйпревосходныхъ свойствъ прежде выработаннаго. Позднее,
Лютеръ употреблялъ старинное fiapinie, зная силу и богатство нймецкаго языка и умёл ими пользоваться; но кроме его некого назвать.
Въ стихахъ рыцарскаго перюда больше всего изумляютъ насъ легкость и гибкость, отличаюпця даже чисто народныя произведешя, особенно если сравнить эти свойства съ несовершенствомъ большей части житейскихъ отношешй, неудобствомъ и неуютностью домашней обстановки. Относительно внешней формы стихотворешй нЪмцамъ сильно помогало то свойство языка, по которому въ стихахъ берутся въ разсчетъ не только риемы и число слоговъ, но и ихъ протяжеше; это давало возможность разнообразить стихъ до нельзя. Намъ кажется, что когда началось искусственное стихосложеше и рномоваше, первоначальною туземною формою были простая, парный риомы; затЪмъ уже, изъ арабской, лимузенской, каталонской и провансской поэзш были взяты перекрещивающаяся и повторяющаяся по изв'Ьстнымъ правиламъ риемы; аллитеращя и игра созвучй перешли въ средневековую поэзпо изъ сйверныхъ языковъ.
Какъ уже замечено выше, даже лучппе изъ рыцарей-певцовъ подражали ро-манскимъ стихотворешямъ, или, правильнее, искусною переделкою превращали ихъ въ немецйя оригинальный произведешя. Потому, нЬмецгая повествовательный поэмы подходятъ почти подъ те же разряды или циклы, на которые распадаются соответствующая имъ романапя произведешя. Исключешя составляютъ только поэмы: Король Ротгеръ (Koenig Rother), Императорская Хроника (Kaiser-Chronik), Песня мейстера Гильдебранда (Lied vom Meister Hildebrand), Розовый Садъ (Rosengarten), ПЬснь о Нибелунгахъ (Niebelungenlied) и Книга Героевъ (Heldenbuch). Изъ нихъ мы должны разобрать несколько подробнее Песнь о Нибелунгахъ, имевшую множество издашй и пояснешй и пользующуся такимъ ува-жешемъ, что знатоки даже считаютъ ее немецкой Ил1адой.
О происхождеши песней Гильдебранда, Вальтар1уса и Нибелунговъ суще-ствуетъ множество гипотезъ; но достоверно известно только то, что песнь о Нибелунгахъ окончательно получила тотъ видъ, въ которомъ дошла до насъ, въ 1210 г., что въ тоже время была написана Жалоба Нибелунговъ, находящаяся въ связи съ этой поэмой, и что оба эти произведешя принадлежать къ собственно германскимъ сказашямъ. Затемъ мы не будемъ уже останавливаться на пред-положешяхъ ученыхъ изследователей объ отношешяхъ Нибелунговъ къ такъ называемымъ сагамъ Зигфрида и Дитриха, въ которыхъ хотятъ видеть обозреше исторш и поэзш. По этимъ же изследовашямъ, сюда относится и поэма Гудруна, но опять таки эта связь между ними скрывается во мраке. Одинъ изъ лучшихъ знатоковъ средневековой германской литературы считаетъ Г у д р у н у дополнешемъ Нибелунговъ, немецкою Одисеею возле немецкой Ийады: это песнь о верности, какъ добродётели геройскихъ временъ. И эта поэма имела въ XII столЬйи не тотъ видъ, какой получила въ четырнадцатомъ. Въ ней соединены три элемента: британский или какой-нибудь другой, но заимствованный, северный, именно взятый изъ известнаго сказашя о Гёгине и Эдине и составляющей середину поэмы, и собственно немецшй, — судьбы Гудруны. Книга героевъ также имела первоначально другой видъ и была переделана въ XIII столеии двумя известнейшими писателями того времени: Вольфрамомъ фонъ Эшенбахомъ и Генрихомъ фонъ Офтердингеномъ.
Изъ, другихъ поэмъ рыцарскаго перюда, все касающееся Карла Великаго— не германскаго происхождешя, а заимствовано изъ романскихъ источниковъ. Изъ британскаго сказочнаго цикла взяты Титурель, или хранитель Граля, переложенный въ немецюе стихи Вольфрамомъ фонъ Эшенбахомъ частью (1170 г.), а Альбертомъ Гальберштадтскимъ вполне, и Парциваль, вполне обработанный Вольфрамомъ. Поэму Лоэнгринъ (Logengrin), напечатанную въ нынешнемъ столетии, относятъ къ тринадцатому, но она наверно написана не ранее половины четырнадцатаго. Истор1я троянской войны также заимствована изъ романской литературы, но ее переделывали лучппе поэты того времени и совершенно усвоили немецкой. Одна переделка этого богатаго сюжета принадлежитъ Вольфраму фонъ Эшенбаху, другая Конраду Вюрцбургскому, третья неизвестному автору. Почти тоже самое можно сказать и о баснословной поэме Але-всандръ Велик! й, также переделанной въ трехъ видахъ.
Энеида Генриха фонъ Фельдека совершенно самостоятельное произведете; хотя въ основаши его лежитъ Энеида Вирпшя, но авторъ съумЬлъ применить ее въ обычаямъ и нравамъ своего времени; у него весь ходъ собьгнй другой, чЬмъ у Виргюпя, которому онъ не слЬдуетъ ни въ содержаши, ни въ раздЬлеши поэмы на пЬсни. Сравнете обЬихъ Энеидъ было бы интересно въ томъ отношеши, что показало бы, какъ различно понимали паеосъ во время Августа и въ средше вЬка и на сколько отличалась тогдашняя римская аристократ отъ лучшей части добродушнаго, честнаго, простаго и релипознаго германскаго рыцарства. Авторъ Энеиды написалъ еще небольшую героическую повесть подъ назвашемъ «герцогъ Эрнстъ.» АльбрехтъГальберштадтск1й перед is лалъ точно такимъ же образомъ «Превращешя» Овид1я. Судя по размеру Энеиды Фельдека, она назначалась для пЬшя.
Лиричесшя и дидактичесшя стихотворешя были, повидимому, болЬе самостоятельны, чЬмъ эпичесшя, но и они необходимо должны были находиться въ зависимости отъ римскихъ образцовъ: лиричесмя, вслЬдств!е тЬсной связи Гермаши съ южною Франщей и Итал1ей, повсемЬстнаго во всЬхъ этихъ странахъ обожашя Богородицы и идеализировашя любви, а дидактичесия, потому что изъ романскихъ странъ распространялись арабсшя, персидсшя и пндйсюя нравоучи-тельныя сочинешя. Въ новейшее время издано отдельно или сборниками множество средневЬковыхъ любовныхъ пis сенъ (Minnelieder). Съ отличительнымъ характеромъ этихъ пЬсенъ лучше всего можно познакомиться изъ сочинешй зна-менитЬйшаго изъ миннезенгеровъ, состязавшихся въ Вартбург!}, Вальтера фонъдеръ Фогельвейде. Его жизнь, поэтичесйя достоинства и стихотворешя описаны лучшимъ изъ новЪйшихъ швабскихъ народныхъ поэтовъ, Улан-домъ (Штуттгартъ, 1822 г.), и это описаше даетъ намъ самое полное поняпе о поэтическомъ бытЬ германскихъ трубадуровъ швабскаго перюда. Впрочемъ, изъ песней Вальтера видно, что даже лучппе миннезенгеры не имЬли независимаго матер!альнаго положешя трубадуровъ, а изъ-за насущнаго хл'Ьба переходили отъ одного князя къ другому. Гогенштауфены, ландграфы тюрингсйе и герцоги ав-CTpificide второй бабенбергской лиши славились своей щедростью въ отношеши къ этимъ пЬвцамъ, странствовавшимъ по коронащямъ, сеймамъ, свадьбамъ п тому подобнымъ торжествамъ. Миннезенгеры были рыцарскаго происхождешя, но принадлежали къ низшему дворянству, такъ что между ними мы не встрЬчаемъ такого множества князей, феодаловъ и аббатовъ, какое Ренуаръ насчитываетъ между своими соотечественниками. Въ начал!} XIII столЬпя Леопольдъ VII Ав-стр1йск1й славился тЬмъ, что имЬлъ лучшихъ миннезенгеровъ при своемъ дворЬ, соторому давали назваше «der minnigliche Hof von Wienne.» Герцогъ карпнпй-скш Бернгардъ, дядя Леопольда Генрихъ, патр!архъ аквилейсшй, графъ Бер-тольдъ Андехскш также им'Ьли при себЬ миннезенгеровъ. Въ Австрш жили луч-inie пЬвцы того времени: Вольфрамъ фонъ Эшенбахъ, Вальтеръ фонъ деръ Фогельвейде, Рейнмаръ Старший и Генрихъ фонъ Офтердингенъ. Рейнмаръ Старпий участвовалъ въ крестовомъ походЬ Леопольда въ 1216 —1217 г. Первыя порядочный хроники появились также въ Ав-стрш, именно риемованная хроника, подъ заглав!емъ Княжеская книга Австр1и и П1тир1и, сочиненная штирйцемъ 1оанномъ Эннеклемъ, и Универсальная Хроника, въ стихахъ и въ прозЬ. Фридрихъ Воинственный также покровительствовалъ наукамъ и искусствамъ, не смотря на войну съ императоромъ Фридрихомъ; даже уничтоживъ привилепи, дЬлавш1я ВЬну пмпер-скимъ городомъ (1240 г.), онъ сохранилъ основанную императоромъ школу, походившую на открытую гимназпо. Его вассалъ, Ульрихъ фонъ Лихтенштейнъ, владетель Мурау, знаменитъ служешемъ женщинамъ, воспЬтымъ имъ въ поэмЬ, также названной Служен1е женщинамъ (Frauendiensl). Прп дворЬ Фридриха жили пЬвцы Нитгардъ Тангузеръ, Пфеффель, Братъ В е р-неръ, и самъ герцогъ вмЬстЬ съ Тангузеромъ игралъ для дамъ танцы.
Ландграфъ тюрингсюй Германъ (1195 — 1215 г.) прюбрЬлъ славу покровителя пЬвцовъ знаменитымъ вартбургскимъ состязан!емъ. Подъ именемъ Мейссенца, Вальтеръ и Тангузеръ восхваляли, должно быть, Генриха С1я-тельнаго. Германъ далъ средство Генриху фонъ Фельдеку заниматься Энеидой въ продолжеше девяти лЬтъ: при его же содЬйствщ Вольфрамъ фонъ Эшенбахъ
Шлоссвгъ. ill. . 11
написалъ Вильгельма Оранскаго, а Альбрехтъ Гальберштадсшй передйлалъ Пре-вращешя Овщця. Вальтеръ фонъ деръ Фогельвейде также бывалъ часто при дворе ландграфа и участвовалъ въ вартбургскомъ состязанш, относимомъ летописцами къ 1207 г. Въ точности этого хронологическаго указашя мы не ручаемся и не оспариваемъ ея; достоверно только то, что описаше состязашя сохранплось въ сборнике любовныхъ песенъ, который цюрихскш ученый Рюдигеръ неправильно называешь Манессой (II. 1—16). Благодаря этому сборнику, мы знаемъ не-мецшя формы тансоновъ. При состязаши певцы выходили одинъ после другаго. Генрихъ фонъ Офтердингенъ восхваляетъ герцога австршскаго, Вольфрамъ фонъ Эшенбахъ и друпе — ландграфа Германа. Вальтеръ фонъ деръ Фогельвейде на-чинаетъ съ того, что сравниваетъ съ герцогомъ австршскимъ французскаго короля и хвалитъ его больше всехъ; потомъ, однако, восхваляетъ и герцога, но для того только, чтобъ искуснымъ оборотомъ речи превознести ландграфа, на хвалахъ котораго вертится все состязаше. Вальтеръ говоритъ, что если Леопольдъ день, то Германъ солнце, а солнце выше дня.
Впрочемъ, въ Гермаши этотъ родъ поэзш не могъ произвести певцовъ равныхъ каталонскимъ, провансальскимъ и лимузенскимъ; онъ не могъ вдохновить Гвидо Кавальканти, Гвиничелли, Данте и Петрарки. Чтобъ убедиться въ этомъ, стоить вспомнить, что даже такой человекъ, какъ Вальтеръ, получивппй, впрочемъ, имперскш ленъ, принималъ одежду и деньги на выкупъ своихъ зало-женныхъ вещей и самъ хвалится темъ, что никогда не бралъ стараго платья. Это объясняете намъ, какимъ образомъ сынъ Фридриха II, Генрихъ, могъ развратиться въ обществе певшихъ и игравшихъ блюдолизовъ и пьяницъ, приходившихъ къ нему изъ романскихъ странъ (стр. 125).
По определенно Вальтера, настоящая лирическая песнь (Minnegesang) состояла въ воспеваши птичекъ, леса, лета и зимы, рыцарей и женщинъ, цветовъ, слу-жешя дамамъ и любви. Впрочемъ, Рейнмаръ Старппй и Генрихъ фонъ Морунгенъ заметнее приближаются къ идеализму, чемъ совершенно практически Вальтеръ. По мнешю Уланда, онъ во многомъ близокъ къ такъ называемымъ мейстерзенгерамъ, особенно же по вычурности, искусственности и замысловатости формъ; онъ приписываете ему изобретете до 80 различныхъ стихотворныхъ формъ. Вместе съ Вальтеромъ относятъ къ мейстерзенгерамъ и Вольфрама фонъ Эшенбаха, Клин-зора, Генриха фонъ Офтердингена и Рейнмара фонъ Цветера. Рейнмаръ, невидимому, ближе къ нимъ, чемъ къ миннезенгерамъ. У него формы педантичнее, чемъ у другихъ современниковъ, а содержаше отличается дидактизмомъ и нравоучительными тендешцями, такъ что онъ больше походите на позднейшихъ це-ховыхъ и мастеровыхъ писателей буржуазш, чемъ на певцовъ рыцарства, заботившихся только о прелести и блеске красокъ.,
Пользуясь враждою Фридриха II съ папами, Вальтеръ фонъ деръ Фогельвейде и Брате Вернеръ предостерегали народъ ютъ обмановъ духовенства и учили его отличать релппю отъ светскихъ стремлешй папъ. Имъ вторплъ въ XIV сто-л*таи Оттокаръ фонъ Горнеккъ вместе со многими мейстерзенгерами. Уландъ до-казалъ, что Гернеккъ, авторъ штирйской стихотворной хроники, шелъ по сле-дамъ Вальтера, когда разоблачалъ перрдъ народомъ злоупотреблешя церкви.
VI. ЗАПАДЪ
ВО ВРЕМЯ ПОСЛЗДНИХЪ КРЕСТОВЫХЪ походовъ.
ВТОРОЙ ОТДФЛЪ.
1. Итал1я вообще и Церковная область, Римъ, Флоренц1я, Пиза и Ми-ланъ въ особенности.
Въ конце XII столейя Итал1я находилась въ весьма странномъ положеши. На югЬ, наследственный владешя Гогенштауфеновъ перешли въ анжуйской и арагонской динасйямъ, а на севере и въ средине полуострова процветало множество небольшихъ государствъ, между которыми сильнейшими были Флоренщя, Миланъ, Венещя, Генуя и Пиза. Внутреннее состояше страны представляло всюду одинаковый явлешя: страшную неурядицу, диюя страсти, жестокость, развратъ и, вместе съ темъ, деятельность, богатство, пышность, самостоятельность каж-даго местечка, развийе ремеслъ и искусствъ и превосходную обработку почвы. Во всей Италш процветали науки и искусства; къ этой эпохе относятся художественные памятники, которымъ мы до сихъ поръ удивляемся. Въ Венецш была построена въ конце XI столейя церковь св. Марка, въ Пизе, около того же времени, каеедральный соборъ, создаше Бускетто, и великолепная церковь Тоанна Крестителя; въ Монте Кассино, прп аббатё Д езид ерш, преемнике Григор1я VII,— громадная церковь, сооруженная амальфшскимп рабочими и мастерами. Къ последующему времени относятся соборы феррарскй, моденскш, до сихъ поръ еще возбуждающ^ удивлеше; въ 1184 г. болонцы выстроили новый соборъ на место сгорёвшаго въ 1142 г. Почти тогда же миланцы вывели вместо разрушенныхъ Фридрихомъ Барбароссою новыя стены, въ болыпемъ размере противъ прежняго и съ мраморными воротами; Кремона, Пиза и Феррара также окружили себя новыми стенами, особенно великолепными въ первыхъ двухъ городахъ. Въ эту же эпоху были выстроены шесть знаменитешихъ башенъ св. Марка въ Венецш, дельи Азинелли въ Болонье, падающая башня въ Пизе, съ 207 колоннами, о которой упоминается въ каждомъ курсе физики, и башни въ Модене, Кремоне и Флоренцш. Строитель венещанской башни св. Марка, Бу она, построили также башни въ Неаполе, Писто1е, Флоренции и Ареццо. Для наукъ и литературы, въ конце XIII столейя началась одна изъ самыхъ блестящпхъ эпохи во всей исторш человечества. Преподаваше могло показаться съ перваго взгляда недостаточными, но кто вникнетъ въ него глубже, тотъ увидитъ, что оно было такъ хорошо приспособлено къ развитию идей и вместе къ потребностями жизни, что все школьное искусство последующихъ времени, разъединившее науку н жизнь, едва ли давало лучппе результаты. Еще за долго до Данте и Петрарки, время которыхъ обыкновенно считаютъ эпохою возрождешя изучешя древнихъ, Буонком-паньо и Боначчю (стр. 29) старались возбудить охоту къ классическими заняйямъ и ввести древнее краснореч!е въ государственную и общественную жизнь. Они учили по соседству другъ отъ друга, одинъ въ Болонье и Падуе, другой въ
Бергамо. По смерти Буонкомпаньо, его каоедру занял* друг* канцлера Петра Девина, Бене, который говорил* о своемъ предшественнике, что онъ съ утра до вечера трудился для своихъ учеников* и, какъ второй Моисей, читалъ имъ боже-ственныя паставлетя. Въ другихъ городах* точно также трудились друпе деятели, и в.йяше школы, воспитывавшей тогдашнее покол4ше въ духе древних*, отражалось въ слоге книгъ, бумагах* папскаго кабинета и документах* того времени. Въ книгах* и на лекщяхъ наука касалась даже практических* житейских* занятш, какъ, например*, землед!шя и орошешя почвы.
Взаимныя отношешя отдельных* итальянских* государств*, конечно, определялись не международным* правом*, о соблюденш котораго не могло быть и речи въ ту эпоху. Морское право имело законную силу, но нарушалось такъ же часто, какъ международное. Впрочемъ, новейшее морское право обязано своимъ происхождешемъ не пизанцамъ, какъ полагали прежде, принявшим* въ 1081 г. MopcKie законы родосцев* (т. I. стр. 114); оно основано на каталонском* праве, введенном* въ Италш подъ именем* Consolato dal таге (стр. 30), а затем* принятом* и другими морскими государствами Средиземнато моря. Къ этому же времени относятся учреждешя, совершенно неизвестный древним*: банки и бумажные представители ценности или векселя. Они необходимо должны были возникнуть именно въ Италш, потому что итальянцы сбирали повсюду различные nancKie доходы и дани и пересылали ихъ въ Римъ, или захватывали доходнейппя церковныя места. Сверхъ того они давали взаймы подъ проценты и часто по своему ростовщичеству делались такою язвою для народа, что не разъ бывали изгоняемы законом* изъ разных* стран*. Векселя и торговля деньгами вызвали основаше различных* банковых* учреждешй; города, обыкновенно производившие взаимныя расплаты векселями, а именно Римъ, Генуя, Венещя, Шаченца, Лукка, Болонья, Писто1я, Асти, Альба, флорешця, Ciena, и Милан* — имели обпрй банк* въ Монпеллье; въ 1278 г. онъ былъ перенесен* въ Римъ, и тогда уполномоченные этихъ городовъ заключили съ французским* королемъ договоръ, по которому банкъ, получивший множество привилепй, сделался почти государствомъ въ государстве.
Имена названных* городовъ показывают*, что вексельными оборотами занимались преимущественно города, лежавшие внутри страны; но всем!рная торговля была почти исключительно въ руках* венещанцевъ и генуезцевъ. Они имели факторш въ Египте и Сирш, владели целыми областями и островами въ греческой имперш, на черноморскомъ прибрежье, въ Крыму и на Азовскомъ море. Египетъ процвёталъ торговлею венещанцевъ, а генуезцы, имея складочные пункты въ Крыму, вели торговлю съ Китаем*, которая, говорятъ, была оживленнее новейших* сношешй англичан* и голландцев* съ этой страной. Разсказы-ваютъ, что въ Италш въ половине XIV сто лепя были известны въ точности все путевыя станцш отъ Азова до Китая, и этому можно поверить, зная, что венещанецъ Марко Поло проехал* черезъ внутреннюю Азш въ Индш и Китай и потомъ, будучи въ плену у генуезцевъ, долженъ былъ описать свое путеше-ств1е и разсказывать о немъ, въ присутствш огромной публики.
• Фабрики и ремесла процветали въ итальянских* городах* въ такой же степени, какъ изящныя искусства. Одновременно съ разведешемъ шелковичныхъ червей распространилось искусство ткать шелкъ и выделывать бархат*, золотые и серебряныя парчи. Происхождеше двухъ последних* отраслей промышленности объясняют* различно. Одни говорятъ, что съ ними итальянцы познакомились въ Грецш, во время походов* норманно-сицилшскаго короля Рожера II, друпе, что это это случилось при взятш Лиссабона въ 1147 г. (т. II. стр. 679), когда генуезцы помогали португальцам*. Шерстяныя фабрики были главным* источником* богатства флорентинцевъ, которые впрочемъ вели значительную торговлю и фландрскими сукнами.
Въ Риме, сенаторъ или подеста (стр. 133) имел* больше власти и зна-чешя, чемъ папа; но онъ весьма редко бывалъ темъ, чемъ следовало, то есть защитникомъ народа противъ гнета аристократш. Положеше папъ становилось более и более трудным*. Стремлеше къ светскому владычеству вовлекало ихъво всевозможныя злоупотреблешя, возстановлешя противъ нихъ даже самых* благочестивых* людей. При Бонифацш VIII и еговторомъ преемнике, Клименте (V 1305
1314 г., м'Гра безчишй папской власти переполнилась; церковные поборы производились съ неслыханной наглостью п еще съ большимъ безстыдствомъ тратились собранная съ хрисйанъ деньги, такъ что нечего удивлятся негодовашю противъ нихъ великаго Данте, поме тившаго Климента рядомъ съ Симономъ Ма-гомъ, а Бонифащя еще ниже, въ самой глубине ада. Впрочемъ, по смерти Фридриха II, народы были до того озлоблены на папъ за ихъ злоупотреблешя, что римшй дворъ не отваживался простирать свою алчную руку даже на Гермашю, где господствовала страшная неурядица. Это видно, между прочимъ, изъ. письма Климента IV (1265 — 1268 г.) къ Карлу I Анжуйскому, характеристически обрисо-вывающаго тогдашнее положеше папъ. Жалуясь на совершенный недостатокъ въ деньгахъ, Климентъ объясняетъ его такимъ образомъ: «Англ1я больше не помо-гаетъ намъ, Гермашя едва повинуется, Франщя стонетъ и жалуется, Испашя ув^ряетъ, что не можетъ свести концовъ съ концами, а Итал1я только и думаетъ, какъ бы поживиться на нашъ счетъ; откуда же взять папе для . себя и другихъ денегъ и войска, если онъ боится Бога и общественнаго мнешя?» Въ сл’Ьдую-щемъ столейи, когда въ Гермаши исчезла энерйя Гогеншауфеновъ, а крупные феодалы стали теснить мелкихъ, отношешя ея къ папамъ совершенно изменились;-римсюй дворъ сталъ управлять Гермашей, тогда какъ Франщя сама управляла имъ по произволу, а Ангжя ограничивала его притязашя парламентомъ.
Въ Церковной области папская власть была совершенно уничтожена во второй половине XIII столейя. Anapxia и кулачное право госнодствовали тамъ почти въ такой же степени, какъ на Рейне, въ Швабш и Тюринпи. Не-болыше города постоянно воевали между собою, не обращая никакого внимашя на папу и его наместниковъ. Въ подтверждеше этого можно бы привести тысячи примеровъ, но и одинъ дастъ намъ ясное поняйе объ отношешяхъ городовъ къ римскому правительству. Въ 1282 г. городъ Фолиньо воевалъ съ Перудж1ей. Мартинъ IV, подъ угрозою отлучешя отъ церкви, приказалъ прекратить вражду, но жителиПеруджш еще усилили нападешя и опустошили всю окрестность до самыхъ стенъ Фолиньо. Когда Мартинъ, вследъ затемъ, произнесъ отлучеше, они наделали чучелъ, назвали ихъ именами папы и кардиналовъ, протащили ихъ по городу и торжественно сожгли на костре. Пользуясь упадкомъ папскаго могущества, знатныя фамилш захватывали власть въ свои руки и частью хитростью, частью насил!емъ делались полновластными тиранами; такъ, фамилия. Полента достигла господства въ Равенне, Орделлаффи въ Форли, Малатеста въ Римини и т.,д. Большинство но-выхъ властителей продолжалось до конца XV столейя и было вытеснено съ неимоверною жестокостью папок/Александромъ VI и его гнуснымъ сыномъ, Цезаремъ Вордж1я.
Для Флоренц1и после Фридриха II настало самое цветущее время. Она сделалась страшною своимъ соседямъ и положила основаше господству надъ ними, длившемуся два следующихъ столейя. Подобно всемъ итальянскимъ городамъ того времени, имевшимъ демократическое устройство, она отличалась простотой гражданскаго быта, безъ роскоши и непомёрнаго неравенства состояшй, и умно-жешемъ достатка посредствомъ бережливости. Тоже самое встречается въ XVI и XVII столейяхъ въ Голландии, въ начале чрезвычайно походившей на Флоренцию по своему внутреннему быту; только въ последней простота исчезла гораздо ранее, подъ вл!яшемъ нащональныхъ особенностей, искусствъ и наукъ. Такъ, по крайней мере, описываютъ нравы и домашшй бытъ Флоренщи Данте и писатели следовавшаго за нимъ поколешя. Аристокрайя имела, правда, и во Флоренщи, какъ всюду въ Италш, укрепленные дворцы, походивппе на замки и назы-вавппеся у современниковъ башнями, но за то, благодаря господству демократи-ческихъ началъ и процветашю ремеслъ, горожане Флоренщи не уступали дворянству въ уменье владеть оружгемъ. Появление провансальцевъ, призванныхъ папами къ ихъ собственному вреду, совершенно изменило общественные нравы: Итал1я заразилась тщеслав!емъ и развращенностью Марсели, Э и другихъ городовъ южной Францш. Вместе съ темъ изменилась и ея политика: подражая гвельфамъ и папе, монархическо-аристократичесюе гибеллины стали искать опоры въ иностранной помощи и потому всячески содействовали возстановлешю немец-каго владычества.
Внутренняя истор1я Флоренщи представляетъ безпрерывныя изменошя въ государственномъ устройстве и смену властителей, такъ что было бы слишкомъ
трудно излагать подробно всЬ эти перевороты: обусловливавшиеся борьбою гвельфовъ и гибеллиновъ, характеромъ народа, насилиями аристократы и искусствомъ предводителей парий; впрочемъ, это и не касается всеобщей исторЫ. Долгое время раздоры гвельфовъ и гибеллиновъ были частною враждою отд'Ьльныхъ фа-милЫ, и только при Карле I Анжуйскомъ приняли характеръ борьбы политпче-скихъ парий. После долгаго боя, веденнаго съ перем^ннымъ счастьемъ, гвельфы, поддерживаемые Карломъ, одолели, наконецъ, противниковъ, выгнали ихъ изъ Флоренщи и конфисковали пхъ имущества, часть которыхъ обратили въ особый фондъ, назначавнпйся на усиление гвельфской парии. Но, подобно гибеллинамъ, они вскоре начали злоупотреблять властью, нагло теснили народъ, предавались личной мести, силою противились исполнений судебныхъ приговоровъ и вообще поступали на перекоръ духу горожанъ и демократическому характеру государ-ственнаго устройства. Это вызвало въ 1282 г. насильственный переворотъ, всл^д-ств1е котораго власть перешла къ шести знатн'Ьйшимъ цехамъ, составлявшимъ вместе съ другими шестью высшее гражданство, тогда какъ двенадцать другихъ цеховъ образовали низппй класъ населешя. Правителями города сделались шесть пр1оровъ, вскоре присвоившихъ себе имя синьор!и (signoria). Но дворянство, имея право вписываться въ цехи, сохранило влЫше и продолжало препятствовать правильному ходу администрации п цравосудш. Два новыхъ переворота (1292 г.) окончательно уничтожили его власть. Первый былъ вполне законнымъ и разумнымъ: онъ состоялъ въ назначеиЫ верховнаго судьи, g о п-faloniere di giustizia, въ расиоряжеше котораго дали тысячу вооружен-ныхъ гражданъ, для того, чтобъ силою приводить въ исполнеше судебные приговоры надъ дворянами, сопротивлявшимися имъ вооруженною рукою. Результа-томъ втораго переворота былъ новый закопъ, запрещавший дворянству занимать кайя бы то ни было общественныя должности. Въ этомъ случае, какъ и во Франщи въ 1789 г., горожане зашли слишкомъ далеко; но здесь, какъ и тамъ, дворянство само было виновато въ своемъ паденЫ. Къ тому же во Флоренщи было пролито гораздо менее крови, чемъ, напримеръ, во время подобнаго же переворота въ Мантуе, где было истреблено более пятидесяти дворянскихъ фамилай. После этого во Флоренщи возникла совершенно оригинальная система деспотизма, такъ какъ всякЫ, считавшейся слишкомъ сильнымъ, могъ быть мреданъ суду, имевшему въ своемъ распоряженЫ вооруженную силу въ 14 т. человекъ.
Господство демократы не замедлило вызвать такую же борьбу черни съ высшимъ классомъ гражданъ, какая происходила между нимъ и дворянствомъ. Впрочемъ, это не мешало развитию общественваго благосостояния, такъ что Флоренщя не только сделалась въ это время богатейшимъ городомъ Италш, но и распространила свое вл!яше на всю Тоскану. Демократически духъ до того раз-вилъ воинственный наклонности населешя, что Флоренщя вместе съ союзниками могла выставить до 100 т. отличнаго войска. Конечно, съ благосостояшемъ возрастала и надменность пспостояннаго народа; Данте, видевппй вблизи флорентийскую демагойю, приписываетъ ей почти такое же влЫше на нравственность, какое, по словамъ Аристофана, она имела въ Аеинахъ (т. I, стр. 200 и стр. 322). Аристократа продолжала возводить въ городе свои укрепленные замки, но и это не приносило особеннаго вреда. Лучшимъ доказательствомъ, что Флоренщя была действительно счастлива въ те времена, когда всюду господствовали насил!е и жестокость, служить отзывъ холодно-обдуманнаго Макйавели, котораго нельзя упрекнуть въ пристрасти къ демократы. «Никогда, говоритъ онъ, не былъ нашъ городъ такъ щЛтущъ и такъ счастливь, какъ въ то время; онъ былъ славенъ, многолюденъ и богатъ; въ немъ было 30 т. вооруженныхъ гражданъ, къ которымъ присоединялись еще 70 т. изъ окрестностей; жители Всей Тосканы повиновались ему, какъ .союзники, или какъ подданные, и хотя народъ и дворянство взаимно ненавидели и подозревали другъ друга, но это не имёло вредныхъ последствш, потому что все жили согласно и мирно.»
Въ конце XIII столейя Флоренщя вновь была потрясена междоусоб!емъ, перешедшимъ къ ней изъ ПистоЫ. Вследствие частныхъ раздоровъ въ фамилЫ Канчелл1ери, пистойцы разделились на две враждебныхъ парйи: черныхъ и белыхъ. Флорентинцы вмешались въ распрю, примирили враждовавшихъ и, взявъ къ себе заложниками предводителей обёихъ парйй, поместили ихъ у сво-
ихъ знатнейшихъ гражданъ. Вскоре хозяева сделались приверженцами гостей, а какъ въ это время вспыхнула ссора между флорентинскими фамил!ями Черки и Донати, то первые стали во главе б’Ьлыхъ, а вторые — черныхъ, и пистойская ссора приняла во Флоренщи еще бол'Ье непримиримый характеръ. Папа Бонифащй VIII, пользуясь этимъ раздоромъ, доставилъ господство во Флоренщи французскому принцу Карлу Валуа. Онъ былъ скоро выгнанъ за алчность, но усп^лъ передать власть чернымъ, которые изгнали всЬхъ б’Ьлыхъ (1302 г.). Въ числе изгнанныхъ были два величайшихъ средневЬковыхъ писателя: историкъ Дино Компаньи и поэтъ Данте, единственные писатели новыхъ временъ, которые по геюю и по характеру могутъ стать на ряду съ величайшими людьми Грещи. Жертвы револющи, описанной Дино Компаньи дивными, но страшными красками, они уже не возвращались на родину и умерли въ изгнаюи.
Пиза утратила могущество до того, какъ во Флоренщи вспыхнула вражда между белыми и черными. Пиза въ течете цЬлаго столЬтая воевала съ Генуей, а сверхъ того, упорно держась парты гибеллиновъ, должна была бороться и съ гвельфами. Пока царствовали Гогенштауфены, она возвышалась отъ времени до времени вместе съ императорскою и гибеллинскою парпею, но после ихъ па-дешя съ трудомъ могла противиться преобладаю») Флоренщи. Начавъ новую войну съ генуезцами, пизанцы потерпели въ 1284 году решительное поражеюе и лишились всего флота и шестой части гражданъ, способныхъ носить оруяпе. Это окончательно уничтожило могущество Пизы. После ея падеюя, друпе тос-кансше города, Писто1я, Лукка, Ciena, Ареццо, не могли уже бороться съ Флорен-щей, и могущественная демократы этого города сделалась владычицею средней Италш.
Венец1анцы еще не помышляли въ XII столетш о завоеваюяхъ на материке Италш. Около 1289 г. они сделали попытку противъ Tpiecia, но были разбиты и съ техъ поръ долго не отваживались предпринимать что-нибудь на сухомъ пути. Въ Виченце, Вероне и Мантуе первенствовала, въ конце Х1П века, фамил!я делла Скала, получившая, въ начале следующаго сто-лейя, решительное господство надъ гибеллинами въ лице своего главы, Кана Гранде делла Скала, покровителя Данте. Первоначальнымъ источникомъ ея богатства была торговля оливковымъ масломъ; но, по отзыву Данте, Канъ Гранде искалъ не земли и металла, а добродетели, мудрости и любви. Вся остальная Верхняя Италы была въ зависимости отъ Милана.
Въ эпоху смерти Фридриха, въ Милане царствовала такая же неурядица, какъ и въ остальной Италш. Въ 1256 г. власть досталась Мартину делла Торре, изгнавшему все дворянство и господствовавшему несколько летъ. Къ побежденной партш принадлежалъ Оттонъ Висконти. Его родственникъ, папа Урбанъ IV, сделалъ его въ 1263 г. миланскимъ арх!епископомъ; но вражда горожанъ къ дворянамъ была до того сильна, что Висконти не могъ попасть въ городъ, и самъ папа не имелъ возможности ввести его въ арх1епископство. Поэтому онъ соединился съ несколькими ломбардскими городами и, поддерживаемый кастильскимъ королемъ Альфонсомъ X, началъ войну противъ делла Торре и миланцевъ. Междоусоб1е длилось целые годы, но, наконецъ, въ 1277 г. Оттонъ нанесъ непр!ятелю решительное поражеюе и получилъ вместе съ арх1епископ-ствомъ господство надъ Миланомъ. Годъ делла Торре погибъ въ сражены, или былъ истребленъ и изгнанъ. Подъ управлеюемъ фамилш Висконти, Миланъ возвратилъ себе преобладаюе надъ Ломбардхей, но въ начале власть его новыхъ повелителей была весьма непрочна; ихъ противники имели въ Ломбарды множество приверженцевъ, а одинъ изъ делла Торре былъ аквилейскимъ apxi-епископомъ, такъ что Висконти могли держаться только благодаря посторонней помощи. Они обратились къ маркграфу Вильгельму Монферратскому и темъ навлекли на еебя страшную опасность, отъ которой избавились только благоразу-м!емъ и рёшимостью Оттона. Добившись высшаго военнаго начальства въ Павы, Асти, Новаре, Турине, Альбе, Иврее, Алессандры и Тортоне, Вильгельмъ за-ставилъ большинство этихъ городовъ предоставить ему полное господство, или права синьорш; когда, въ 1278 г., Оттонъ, нуждаясь въ его помощи, доставилъ ему зваюе главнокомандующего и коменданта въ Милане, Вильгельмъ сталъ поступать здесь точно такъ же, какъ въ другихъ городахъ. Онъ началъ съ того,
что обманулъ притворнымъ мйромъ прпверженцевъ делла Торре, получивъ отъ нихъ все, чего желалъ, и не выполнивъ ни одного изъ обещаний, а потомъ, выпросивъ нисколько сотъ солдатъ у своего тестя, арагонскаго короля, сталъ приводить въ исполнеше свой замыселъ противъ Милана и Висконти. Онъ уже почти досгигъ синьорш, но Оттонъ, зорко сл^дивпли за нимъ, разрушилъ его честолюбивые планы. Низложеше Вильгельма было минутнымъ д4ломъ. Воспользовавшись поездкой противника въ Верчелли, Оттонъ не впустилъ его обратно въ Миланъ и устроилъ выборъ новаго главнокомандующего (1283 г.). ВслЬдъ затемъ Вильгельмъ лишился повсюду власти, и съ техъ поръ можетъ служить разитель-нымъ прим4ромъ изменчивости человеческой судьбы, наказаннаго тиранства и непрочности плановъ даже самыхъ энергическихъ и последовательныхъ злодеевъ. Противъ него сталъ возставать одинъ городъ за другимъ; наконецъ въ Алессан-дрш, где онъ хотелъ предупредить возмущеше, жители схватили его, заперли въ клетку (1290 г.) и продержали въ ней два года, не обращая внимашя на его просьбы п обещашя; въ этомъ жалкомъ положенш онъ и умеръ. Его мучители не поверили даже его смерти и, боясь обмана, передъ погребешемъ залили ему ротъ расплавленнымъ свинцомъ.
Оттонъ Висконти действовалъ относительно согражданъ такъ же дальновидно и благоразумно, какъ противъ Вильгельма. Изгнавъ противниковъ, онъ оставилъ народу тень свободы, поставилъ во главе управленхя двухъ светскихъ лицъ не изъ своего дома и, только совершенно усыпивъ горожанъ, выдвинулъ впередъ своего ближайшего родственника, внука по брату, Матвея Висконти, прозваннаго впоследствш великимъ. Вначале онъ сделалъ его просто началь-никомъ города (1284 г.), и только черезъ три года склонилъ народъ признать его главою государства, подъ скромнымъ именемъ старейшины (anziano). Незадолго до того, въ руки Висконти перешелъ и последшй остатокъ владешй Вильгельма Монферратскаго. У Вильгельма остался пятнадцатилетий сынъ, живппй при неаполитанскомъ дворе; но государственные чины Монферрата, определнвъ ему ежегодный пенсюнъ, передали управлеше Матвею Висконти (1292 г.).
По смерти Оттона (1295 г.) въ Милане не произошло никакой перемены: власть осталась въ рукахъ Матвея, получившаго княжеское достоинство отъ двухъ императоровъ, Адольфа Нассаускаго и Альбрехта I АвстрЙскаго; оба признали его имперскимъ викар!емъ въ Ломбардш, одинъ, нуждаясь въ деньгахъ, а другой изъ алчности. Въ конце XIII столейя Висконти были такъ могущественны, что для достижешя королевской или герцогской власти надъ всею Ломбард1ей имъ оставалось только изгнать фамилш, господствовавппя въ другихъ городахъ. Этому, впрочемъ, положено было начало вскоре по смерти Оттона. Женивъ своего сына, Галеаццо!, на сестре маркграфа Аццо д’Эсте (1300 г.), Матвей сблизился съ этимъ домомъ, а потомъ завладелъ въ 1301 году Бергамо и принялъ меры къ подчиненно другихъ городовъ.
Въ первое время владычества Висконти Миланъ достигъ высшей степени процветашя. По статистическимъ даннымъ, въ немъ было въ конце XIII столетая 13 тысячъ частныхъ домовъ, 6 тысячъ колодцевъ, 3 тысячи мельницъ, 400 мяс-ныхъ лавокъ, столько же пекарень, тысяча шинковъ и 150 больницъ. Населеше простиралось до 200 тысячъ, въ томъ числе 40 тысячъ способныхъ носить оруж!е, 200 ученыхъ судей, 400 нотар!усовъ, 200 врачей, 80 учителей, 50 мастерскихъ для переписки книгъ (соответствовавшихъ нашимъ типографгямъ), 80 кузнецовъ, 30 литейщиковъ, 100 оружспниковъ. Въ городе ежедневно потреблялось: 1200 мод!евъ хлеба, 70 быковъ и т. д.; ежегодная пропорщя потреблявшагося вина составляла С тысячъ, сена 150 тысячъ, дровъ 50 тысячъ подводъ. Миланская территор!я заключала въ себе, кроме 60 городскихъ предместй, 150 замковъ съ принадлежавшими къ нимъ деревнями и 600 самостоятельныхъ деревень; она могла выставить 8 тысячъ рыцарей и до 200 тысячъ войска. Церквей въ милан-скихъ владешяхъ было 1355 съ 3 тысячами алтарей, духовенства до 10 тысячъ, а духовныхъ леновъ более 18 тысячъ. Городъ имелъ две стены, длиною въ 15 и 11 тысячъ локтей, съ 6 главными, 12 малыми воротами и 100 башнями; ровъ, окружавппй его, былъ шириною въ 30 локтей. Изумительное процветаше миланской промышленности, обнаруживаемое 'этими данными, можно бы счесть невероятными, но почти также говорятъ намъ и о Флоренщи.
Этотъ блескъ Милана и могущество Висконти надолго померкло, когда Матвей разсорился со своимъ дядею, Петромъ ди Скрешо. Неболыше владельцы около Милана, давно уже ждавппе случая свергнуть господство Висконти, воспользовались ссорою, соединились со знатными фамшпями ломбардскихъ городовъ и склонили на свою сторону Петра ди Скрешо и нисколько членовъ его дома. Матвей думалъ отвратить грозу арестомъ дяди, но этимъ заставилъ заговоршиковъ поспешить исполнешемъ своего плана. Въ irone 1302 г., выступивъ подъ предводи-тельствомъ владетеля Шаченцы, Альберта Скотто, союзники разбили и взяли въ пл4нъ Матвея и принудили его отказаться отъ владычества надъ Миланомъ, взамЪнъ чего Альбертъ обязался сохранить ему все фамильныя владешя. Сл4д-ств!емъ этой победы было возвращеше делла Торре и изгнаше всехъ Висконти, не исключая даже, бывшихъ въ союзе съ врагами своего дома. Той же участи подверглось большинство дворянства, державшаго сторону Матвея. Самъ онъ вскоре лишился Бергамо и Тортоны, принужденный очистить ихъ по требовашю Альберта Скотто, желавшаго извлечь возможно больппя выгоды изъ его плена и потому нарушившаго данное ему обещаше.
Падеше Висконти вызвало въ Ломбарды такую неурядицу, что все стали желать возстановлешя императорскаго владычества. Но именно въ перюдъ этихъ смутъ и сильно оживленной деятельности умственное развиие Италш достигло до совершенства, подобнаго которому мы не видимъ ни въ одну изъ последую-щихъ эпохъ. Въ доказательство достаточно назвать философш Гвидо Кавальканти и безсмертныя творешя Данте.
2. Гермашя въ XII столйтш.
1. Событая въ Даши при Гогенштауфенахъ.
Кроме событШ, находившихся въ связи съ итальянскою ncTopiero и личными делами императора Фридриха II, для германскаго народа имели значеше еще некоторый друпя. Первое место между ними принадлежите падешю государства, основаннаго въ германскихъ преде.чахъ датчанами, совершенно изменившему видъ северной Гермаши.
Датскш король Вальдемаръ! и его другъ, епископъ Аксель или Авессаломъ, пробудили воинственный наклонности скандинавовъ и, пользуясь поселеннымъ въ нихъ крестовыми походами убеждешемъ, что истреблеше языч-никовъ есть дело угодцое Богу и людямъ, хотели покорить прибалтйсюе берега, заселенные язычниками вендами. Энерпя Фридриха Барбароссы и Генриха Льва помешала Вальдемару осуществить вполне этотъ планъ; но онъ былъ приведенъ въ исполнеше его сыновьями, Канутомъ VI п Вальдемаром ъ II. Канутъ (1182 —1202 г.) завоевалъ почти всю Померашю и Мекленбургъ, Голыптишю, Любекъ и Гамбургъ, взялъ въ пленъ голыптинскаго владетеля Адольфа фонъ Шауэнбурга, назвался «королемъ датчанъ и вендовъ» и сталъ делать набеги даже за Одеръ, въ бранденбургсгая владешя. Вальдемаръ II (1202—1241 г.) торжественно короновался въ Любеке королемъ датчанъ и вендовъ и владетелемъ Нордальбингш (Голыптинш), и, пользуясь пленомъ Адольфа фонъ Шауэнбурга, присоединилъ къ Даши Лауэнбургъ, принудивъ къ сдаче храбрый лауэнбургсюй гарнизонъ. Адольфъ долженъ былъ уступить ему свой германсшй ленъ, Голь-штишю, и, получивъ за это свободу, удалился на Везеръ, въ родовое свое графство Шауэнбургъ. Затемъ Вальдемаръ покорилъ Лифляндно и Эстляндпо (стр. 121), распространилъ свои владешя по всему германскому прибрежью Балййскаго моря, построилъ мостъ черезъ Эльбу, заложилъ замокъ на западномъ берегу реки и старался утвердиться между Эльбою и Везеромъ. Завоеваше Эстляндш и Лиф-ляндш не стоило ему большаго труда, такъ какъ тамошше меченосцы и духовенство не получили помощи отъ императора. Къ тому же его успехамъ, какъ въ этомъ предпр!ятш, такъ и во всехъ другихъ, сильно содействовала отличная внутренняя и военная организащя Даши, въ то время самой благоустроенной страны въ Европе. Въ ней, какъ и везде, дворянство было обязано являться
вполне готовымъ по первому призыву на ледингъ, то есть въ походъ, но во всемъ остальномъ оно пользовалось полной свободой. Bci друпе поземельные владельцы выставляли въ случай войны известное число людей или кораблей, соразмерно ценности участковъ. Это давало Вальдемару возможность отправиться въ Лифляндйо съ 1400 судами, изъ которыхъ 500 были такъ называемые длинные корабли, выставленные городами и вмйщавппе по 120 человйкъ каждый.
Воля Вальдемара скоро сделалась закономъ на всемъ пространстве отъ Фин-скаго залива до Штаде, не исключая даже Швецш, и благоразумными мерами онъ съумйлъ упрочить за собою вей прюбрйтешя. Основавъ Штральзундъ, онъ далъ новому городу болышя права, обнародовалъ законы, до сихъ поръ действующее подъ его именемъ, и добился отъ Фридриха II формальной уступки всехъ завоеванныхъ земель. Въ 1214 г., Фридрихъ, не будучи еще императоромъ, усту-пилъ ему изъ личныхъ видовъ (стр. 121) вей германейя земли по ту сторону Эльбы и Эльды, и призналъ датское господство надъ вендами, утвердивъ эти уступки актомъ, подписаннымъ имъ самимъ и тринадцатью имперскими князьями.
Владетель графства шверинскаго, Генрихъ, возвратилъ имперш черезъ девять летъ то, что было отделено отъ нея самимъ императоромъ и совершенно неожиданно свергнулъ могущественнаго датскаго короля съ высоты его величия. Генрпхъ владйлъ Швериномъ вместе съ братомъ, Гунцелиномъ. Въ 1214 г. они должны были признать себя ленниками датскаго короля, а въ 1217 году Вальдемаръ женилъ своего побочнаго сына, графа Николая Голландскаго, на единственной дочери Гунцелина, назначившаго ей въ приданое свою часть графства и даже половину родоваго замка. По смерти Гунцелина, Генрихъ сталъ оспаривать права племянницы и не хотйлъ уступить ей ея долю, вслйдств!е чего датейй намйстникъ земель на югъ отъ Эйдера, Альбрехтъ фонъ Орламюнде, отнялъ у него все графство. Не имйя возможности возвратить себй владйшя силою, Генрихъ прибйгнулъ къ хитрости, увйнчавшейся рйдкимъ успйхомъ. Согласившись съ Hi-сколькими мелкими владельцами въ Мекленбурге и Люнебурге, онъ отправился ко двору Вальдемара, и, сопровождая короля на охоту, искалъ случая захватить его въ пленъ. Это удалось во время охоты на неболыпомъ островкй, близъ Фю-нена. Онъ напалъ ночью на короля и его сына, спавшихъ въ палатке, взялъ обоихъ въ пленъ, не смотря на ихъ сопротивлеше, при которомъ Вальдемаръ былъ раненъ, посадилъ на приготовленный корабль и перевезъ въ Мекленбургъ, а откуда въ Люнебургъ, гдй спряталъ въ замкй Данненбергй, принадлежавшемъ одному изъ его сообщниковъ (1223 г.). Папа Гонорй Ш, къ которому обратились датчане, вступился за плйнниковъ, но Генрихъ не послушался его угрозъ и увйщашй, такъ какъ въ ейверной Германш вообще не особенно повиновались папамъ, а императоръ не только не поддержалъ требованш Гонор1я, но самъ старался завладеть плйннымъ королемъ. Онъ поручилъ, правда, быть посредникомъ въ этомъ дйлй наместнику имперш, кёльнскому арх1епископу Энгельбрехту, но, вместе съ темъ, черезъ епископовъ вюрцбургскаго и гильдесгсймскаго обйщалъ огромныя выгоды графу шверинскому за передачу ему Вальдемара. Папа поручилъ дйло тому же Герману Зальцй, который впослйдствш примирилъ Фридриха съ Григор1емъ IX (стр. 122), и тогда начались переговоры. Послй долгихъ со-вйщашй, услов!ями освобождены плйнниковъ были поставлены уплата Генриху 40 тысячъ марокъ, возвращеше Вальдемаромъ вейхъ завоеванныхъ германскихъ земель и признаше датскаго королевства леномъ имперш. Вальдемаръ и датейе уполномоченные соглашались на все, кроме поелйдняго, и разошлись на этомъ. Императоръ отказался отъ посредничества, и дйло должно было рйшиться оруж!емъ.
Генрихъ успйлъ между тёмъ прюбрйети нйсколькихъ союзниковъ, такъ что когда Альбрехтъ фонъ Орламюнде, избранный въ Даши правителемъ, появился съ войскомъ въ Голыптинш, онъ выступилъ противъ него съ бургграфомъ фонъ Веттинъ, графомъ фонъ Верле, однимъ люнебургскииъ владйльцемъ и сыномъ бывшаго графа голыптинскаго, Адольфомъ IV. Упорное сражеше при Мёлльнй (1225 г.) кончилось поражешемъ датчанъ; войско ихъ было совершенно уничтожено, и самъ Орламюнде попался въ плёнъ. Послй того переговоры возобновились. Фридрихъ находился тогда въ Италш, его сынъ, Генрихъ, былъ еще ре-бенкомъ, а наместника Энгельбрехта не задолго до того убили, такъ что въ Германш, собственно, не было верховной власти. Поэтому Генрихъ и его союз
ники не настаивали на услов!яхъ въ пользу империи, но за то потребовали больше выгодъ для самихъ себя. Датчане обязались заплатить 45 т. марокъ, отказаться отъ немецкпхъ земель между Эльбою и Эйдеромъ и отъ всЬхъ вендскихъ, за исключешемъ Рюгена, возвратить графу Адольфу, какъ владельцу Голыпти-ши, крепость Рендсбургъ, признать за Любекомъ, Гамбургомъ и другими немецкими городами, торговавшими съ Дашей, всё прежшя льготы и выдать за-ложниковъ. Утвердивъ договоръ клятвою, Вальдемаръ получилъ свободу въ конце 1225 г., а следующею весною былъ освобожденъ и его сынъ. По возвращены въ Дашю, онъ нашелъ эти услов!я слишкомъ тяжелыми, и обратился къ папе. Го-норы освободилъ его отъ клятвы, призналъ договоръ недействительмымъ и съ угрозами убеждалъ Генриха отказаться отъ его требовашй. Но графъ шверин-сйй не обращалъ внимашя на папу и, вероятно, предвидя, что Вальдемаръ при-бегнетъ къ обыкновенной въ то время уловке сильныхъ, желавшихъ нарушить клятву, заблаговременно приготовился къ борьбе, вступивъ въ союзъ съ герцо-гомъ Альбрехтомъ Саксонскимъ, бременскимъ епископомъ Гергардомъ и другими князьями, не принимавшими учасия въ neper,оворахъ объ освобождены датскаго короля.
Союзниками графа шверинскаго были князья, захватившие после падешя Генриха Льва различныя части его владешй; напротивъ, внукъ Генриха Льва, Оттонъ Дитя (стр. 126), родоначальникъ доселе существующей отрасли вельфскаго дома, соединился съ Вальдемаромъ. Онъ владелъ брауншвейгъ-люнебургской частью дедовскаго наследства и сблизился съ датчанами еще въ 1224 г., быть можетъ, надеясь съ ихъ помощью вернуть все владешя деда. Вальдемаръ двинулся въ Гольштишю, но, къ несчастью, имелъ неосторожность заставить сво-бодныхъ демократическихъ дитмаршенцевъ следовать за ихъ завоевателемъ. Въ шле 1227 г. онъ встретился съ непр!ятелемъ при Борнгёвде и былъ совершенно разбить. Датчане обвиняютъ въ поражены дитмаршенцевъ, ушедшихъ во время сражешя и даже соединившихся съ противниками. Вальдемаръ былъ опасно раненъ, а Оттонъ Дитя взятъ въ пленъ. Брауншвейгцы замечательнымъ образомъ показали свою преданность Оттону, обеземертивъ самихъ себя муже-ствомъ и энершею. Пользуясь его пленомъ, сынъ императора, Генрихъ, хотелъ завладеть Брауншвейгомъ, но горожане защищались геройски п отбили его нападете, сохранивъ городъ своему князю. Вальдемаръ далъ имъ за это приви-лени, еще более развивппя ихъ цветущую торговлю: онъ освободилъ ихъ во всехъ своихъ владешяхъ отъ таможеяныхъ пошлинъ и береговаго права. Черезъ несколько летъ Оттонъ выкупился изъ плена. Альбрехтъ фонъ Орламюнде уступкою своихъ замковъ и имешй также воввратилъ себё свободу. Онъ отдалъ Лауэн-бургъ Альбрехту Саксонскому, основавшему такимъ образомъ герцогство Саксенъ-Лауэнбургъ. Голыптишя осталась за графомъ Адольфомъ фонъ Шауэнбургомъ. Важнейшими результатами победы при Бонгёвде были: уничтожеше датскаго господства въ северной Гермаши, полное освобождеше Любека и только что начинавшей развиваться гамбургской городской общины, независимость и прочное демократическое устройство дитмаршенской области, а вместе съ темъ оживлеше народной жизни и деятельное, разнообразное развийе самостоятельности, не встречаемой уже теперь, когда не формы применяются къ людямъ, а люди должны повиноваться требовашямъ формы.
Доказательствомъ сильно возбужденной тогда деятельности могутъ служить новыя или преобразованных права нижнесаксонскихъ городовъ и значеше училища при вестфальскомъ монастыре Корвей. Новыя или преобразованный город-сшя права получили: Штаде въ 1209 г., Ростокъ въ 1218 г., Госларъ въ 1219 г., Брауншвейгъ въ 1232 г., Любекъ въ 1235 г., Минденъ въ 1246 г., Гильдесгеймъ въ 1249 г. и т. д. Въ этихъ льготныхъ грамотахъ встречаются замечательный постановлешя. Въ госларской, между прочимъ, постановлено, что: всякы, пробывший въ городе годъ и день, свободенъ; въ своемъ доме веяйй неприкосно-венъ; если даже горожанинъ укрываетъ у себя изгнанника, то въ домъ къ нему нельзя войти силою, а следуетъ позвать его къ суду; разделеше на гильды запрещено; всякы житель долженъ нести на себе все повинности; отъ нихъ освобождаются только духовные, но зато имъ запрещено владеть домами, а дарить духовенству можно только деньги, вырученныя продажею дома, но не самые домы.
По брауншвейгскому праву запрещена была конфиската имуществъ, на томъ основаны, что человйкъ властенъ надъ своею жизнью, но не надъ правомъ своихъ наслйдниковъ. Тою же грамотою было предоставлено горожанамъ, въ случай безуспешной жалобы маршалу на дворянина, захватывать его имйше, какъ скоро онъ явится въ городъ, а въ случай иска на духовное лицо дозволялось арестовывать его самого и секвестровать его имущество, для того чтобъ не имйть нужды обращаться къ духовнымъ судамъ.
Училище въ корвейскомъ монастырй (т. II, стр. 540) славилось съ неза-памятныхъ временъ, но въ XII столйтаи получило особенное значеше благодаря Вибальду (т. II, стр. 636) и нйкоторымъ изъ его преемниковъ. Оно было, безспорно, однимъ изъ лучшихъ училищъ внй Итал1и и считалось центромъ учености; его библютека была самой полной въ Гермаши, и въ немъ можно назвать цйлый рядъ аббатовъ и монаховъ, занимавшихся различными науками. Въ Корвей постоянно изучали греческй языкъ, знаше котораго было вообще до того рйдко, что, по всей вйроятности, даже Лейбницъ XIII столйия, Альбертъ Великй зналъ Аристотеля только по арабскимъ источникамъ. Впрочемъ, не смотря на вл!яше училищъ, подобныхъ корвейскому, суевйр!е было распространено не менйе прежняго. Однако, сочинешя монаховъ иногда обнаруживали въ нихъ довольно ясное пони-маше, а изучеше древнихъ имйло мйстами вл!яше даже на народъ, какъ объ этомъ можно заключать, напримйръ, изъ того, что жителямъ бельгйскаго города Гюи пришла въ голову мысль о представлены древнихъ драматическихъ произ-ведешй.
2. Штединги и инквизищонныя попытки въ Германид.
Описаше управлешя и государственнаго устройства у штединговъ и другихъ фризскихъ народцевъ, жившихъ по берегамъ Нймецкаго моря, могло бы служить лучшимъ подтверждешемъ сказаннаго нами выше о необыкновенной жизненности учреждешй того времени, но, слйдуя принятой системй не задерживать изложен!» событй подробнымъ объяснешемъ установившихся формъ, мы можемъ сказать лишь нйсколько словъ объ ихъ общественномъ бытй. Изъ всйхъ народовъ германскаго племени, одни фризы предпочли демократически формы монар-хическимъ (т. II, стр. 183) и долго сохранили выработанных ими учреждешя. Вначалй они жили сплошною массою по всему берегу Нймецкаго моря отъ Антверпена до Шлезвига; потомъ различный обстоятельства разрознили ихъ, такъ что въ XII столйты они занимали только нйкоторыя части этого пространства. Самыми значительными народами между ними были западные фризы, восточные фризы и рюстринги, сохранивппе въ чистотй свое племенное происхождеше и первобытный учреждешя. Штединги, а также блутъядпнги, кудинги, альтлендеры, гаделеры, вурстлендеры, Дитмаршен ц ы составляли неболышя общины смйшаннаго происхождешя, измйнивппя свое первоначальное устройство. Сйверные фризы, живппе по ютландскому берегу и на островахъ Амрумй, Сильтй и т. д., составляли отдйльную отрасль этого племени.
Неболыше народцы, живппе между Гунтою, въ Ольденбургй, и Эйдеромъ, въ Шлезвигй, совершенно усвоили себй демократичесмя формы и упорно сопротивлялись водворившимся между ними рыцарямъ и дворянамъ, Ихъ дййств!я были бы еще успйшнйе, если бы существовала связь между самостоятельными сельскими и деревенскими республиками и штединги соединились бы съ сосйдними рюстрингами гораздо ранйе. Но подобной связи между ними не было, каждая община жила сама по себй, и только въ половинй XIII столйтая слились ште. динги съ рюстрингами, а чисто республиканце блутъядинги, живппе по правую сторону устья Яды, еще позднйе примкнули къ восточнымъ фризамъ, отдавшись подъ защиту ихъ графовъ, для того, чтобъ избавиться отъ притйснешй бремен-скаго епископа. Штедингамъ уже рано пришлось сражаться за свою свободу. Едва возникли городъ Ольденбургъ и графство того же имени, какъ въ ихъ свободной странй появились дворяне. Тогда этотъ край былъ населенъ не такъ,
какъ теперь: вместо нын^шнихъ одинокихъ разсЬянныхъ жилшцъ и маленькихъ деревень, въ то время были болышя, сплошныя поселешя около плотинъ. Дворяне втерлись между крестьянами и хотели заложить свои гнезда на отд4льныхъ холмахъ, большею частью насыпанныхъ по ихъ же приказашю. Изъ-за этого bi. начале XIII столейя началась кровавая война, окончившаяся совершеннымъ истреблешемъ рыцарей и ихъ замковъ.
Одержавъ верхъ надъ дворянами, штединги, точно такъ же не желавппе подчиняться благороднымъ епископамъ съ ихъ причтомъ и церковными судами, какъ и дворянскимъ притязашямъ, вступили въ новую борьбу съ монахами. Сильнее всего раздражили они бременскаго арх1епископа, отлучившаго ихъ за непови-новеше отъ церкви. Благочестивые, но вольнодумные крестьяне не испугались ар-хипастырскаго проклятая, прогнали чужихъ священниковъ и устроили собственное богослужеше. Тогда арх1епископъ съ своими приверженцами, дворянами, ославилъ ихъ повсюду еретиками, взводя противъ нихъ нел4п4йш!я обвинешя. Главная вина ихъ состояла въ томъ, что, не подчиняясь учешю о рабстве, они проповеды-вали евангел!е свободы, сильно действовавшее на неизвращенные еще умы жителей тЪхъ странъ. Арх1епископъ предпринялъ вместе съ своимъ братомъ, графомъ Липпе, крестовый походъ, надеясь легко справиться съ мужиками, но потерпЪлъ позорное поражеше и потерялъ брата. Тогда онъ обратился къ папе Григор1ю IX, начавшему въ это время повсеместную травлю людей, не хотевшихъ признавать истиннымъ христаанствомъ извращенный католицизмъ (стр. 116). Страна за-истребленныхъ альбигойцевъ еще дымилась кровью, развалины ихъ городовъ, не долго до того цветущихъ, служили живымъ доказательствомъ безчеловеч!я мо-наховъ; въ Испаши возникла инквизищя, во Фрашци пылали костры, въ Нидер-ландахъ и средней Гермаши началось постыдное преследоваше еретиковъ—и все-таки папамъ приходилось терпеть ихъ въ собственной столице. Теперь преследоваше распространилось и на штединговъ, между которыми вовсе не было еретиковъ. По просьбе бременскаго арх!епископа, Григорй пригласилъ буллою епп-скоповъ любекскаго, минденскаго и ратцебургскаго проповедывать крестовый походъ (1232 г.), а императоръ Фридрихъ II, заклятый врагъ свободы, подвергъ свободныхъ поселянъ опале.
Въ первый годъ этой релипозной войны (1233 г.) противъ штединговъ вы-ступилъ графъ ольденбургсшй съ 200 рыцарей, съехавшихся изъ разныхъ странъ, но былъ разбить. Тогда озлобленные монахи вновь начали усиленно проповедывать походъ, и въ следующемъ году къ штедингамъ вторглось более 40 т. крестоносцевъ, подъ предводительствомъ герцога брабантскаго и графовъ голланд-скаго, клевскаго, де ла Маркъ и ольденбургскаго. Штединги вооружились до по-следняго человека и въ числе 11 т. пошли защищать свободу и родныя поля. Ими предводительствовали Болеке фонъ Барденфлетъ, Таммо фонъ Гупторпе и Детмаръ фонъ Дамме, которые вместе съ Арнольдомъ Винкельридомъ должны жить вечно въ памяти народа. Эти крестьяне, въ легкихъ панцырахъ, съ небольшими щитами и маленькими шапками, вооруженные короткими мечами и пяти фунтовыми пиками, вступили въ бой при 'Альтенеше (1234 г.) вчетверо съ силь-нёйшимъ войскомъ рыцарей. Враги называли ихъ мужество безум!емъ. Они дрались геройски, убили графа ольденбургскаго, многихъ другихъ князей и до 4 т. рыцарей; но местность страны была удобнее для враговъ, потому что въ ней не было горъ и узкихъ тропинокъ, заменявшихъ швейцарцамъ въ подобныхъ битвахъ бастаоны и крепости; конница со всехъ сторонъ окружила на равнине легко вооруженныхъ крестьянъ, и они пали подъ напоромъ массы, потерявъ въ сражеши или въ волнахъ Везера больше половины своихъ. Уцелевппе бежали къ рюстрингамъ и слились съ нимъ. Страна досталась бременскому арх1епископу.
Это происходило почти въ то время, какъ въ средней Гермаши рушилась первая попытка ввести инквнзицпо. Доминиканскш монахъ Конрадъ Мар-бургск1й, уполномоченный Григор1емъ IX преследоватьеретиковъ, разъезжали по Рейну, Тюринпи и Гессену, неистово злоупотребляя своимъ полномоч!емъ. Одна развратная женщина и простолюдинъ помогали ему разъискивать еретиковъ, и одного свидетельства подобныхъ тварей считалось достаточнымъ для казни; приносившихъ повинную наказывали позорною стрижкою головы и тяжкимъ по-каяшемъ, такъ что ложь и позорныя наказашя служили единственнымъ спасе-
шемъ отъ костра. Безумный инквизиторъ не хотелъ ограничиваться людьми про-стаго происхождешя и сталъ требовать къ себе дворянъ и князей, приговаривая ихъ къ казни безъ всякаго суда и сл4дств!я. Наконецъ, одинъ графъ фонъ Зайнъ, котораго онъ остригъ, обратился съ жалобою къ императору и государству. На имперскомъ сейме во Франкфурте, Конрадъ былъ обвиненъ въ жестокости и несправедливости, но самое учреждеше торжественно признано и принято подъ защиту государства. Однако встЬдъ за этимъ решешемъ, принятомъ благодаря старашямъ духовныхъ владетелей, Конрадъ былъ убитъ несколькими дворянами въ окрестностяхъ Марбурга (1233 г.). Съ его смертью въ Германии навсегда прекратились неистовства инквизищи. Если бы онъ былъ несколько осторожнее, юстишановскимъ правоведамъ не пришлось бы впоследствш уничтожать всякаго рода свободу: ихъ дело было бы уже сделано монахами. Но его нелФпыя дей-ств1я до того ожесточили и духовенство и м!рянъ противъ инквизищи, что после него никто не решался принять на себя должность инквизитора въ Гермаши.
3. Истор1я Германш отъ последнихъ годовъ царствования Фридриха II до избрашя Рудольфа Габсбургскаго.
Вскоре после этихъ событш, Фридрихъ II пр1ехалъ въ Гермашю и, не смотря на противодейств!е папы, добился низложешя старшаго сына и избрашя вместо него будущимъ императоромъ втораго, Конрада. Объ этомъ уже было упомянуто нами выше (т. стр. 126), такъ что здесь остается только сказать, до какой степени были пагубны для Гермаши безпрестанныя отлучки императора и его система обращать ее въ оруд!е своей итальянской политики. Зло происходило не отъ недостатка писанныхъ законовъ; напротивъ, эти враги вечнаго, изу-стнаго права тогда сильнее, чемъ когда-либо проникали въ жизнь, вытесняя обычное право, передававшееся отъ отца къ сыну и столь же древнее, какъ самъ народъ. Письменность была даже въ духе того времени; къ половине XIII сто-лейя относятся оба известныя собрашя германскихъ правъ, швабскоеисак-сонское зерцало (Schwabenspiegel und Sachsenspiegel); сверхъ того, въ 1234 г. Григоры! IX составилъ и обнародовалъ собраше панскпхъ постановлешй, которымъ новое каноническое право было упрочено почти въ той же мере, какъ некогда новое право государей кодексомъ Юотишана (т. стр. II); въ эту же эпоху жили и писали основатели философскихъ системъ, авторы учебниковъ и болыпихъ энциклопедш: Альбертъ Великй, Томасъ Аквинсшй, Бонавентура, Вен-саннъ де Бове и друпе. Такимъ образомъ существовалп и писанные законы и ученая разработка права; недоставало главнаго — ихъ исполнешя. Что было пользы въ судейскихъ приговорахъ, когда они оставались мертвою буквою и когда не было руки, заставлявшей повиноваться имъ? Нуждаясь въ дворянстве для своихъ итальянскихъ дЬлъ, Фридрихъ въ свою бытность въ Гермаши наделялъ его привилегиями, совершенно разрушившими государственное единство, и безъ того уже непрочное. Отправляясь въ Италш, онъ оставилъ сыну войско, недостаточное для поддержашя императорской власти. Когда чехи и венгры умоляли о помощи противъ монголовъ, импер!я не помогла имъ. Конрадъ принялъ крестъ и торжественно созвалъ князей, но на этомъ дело и остановилось, а Фридрихъ, преследуя свои цели въ Италш, не заботился о восточныхъ границахъ государства (стр. 103).
Гораздо благороднее поступили имперсшя сослов!я, когда папы пытались склонить ихъ къ измене императору. На все письма Григоргя IX о низложеши Фридриха, кндзья отвечали, что папа властенъ короновать избраннаго князьями императора, но не имеетъ права избрать его. Иннокентий IV вначале также не имелъ успеха. На его люнсйй соборъ (стр. 130)- явились только немноне германсюе духовные, и те обращали больше внимашя на оправдашя имератор-скаго уполномоченнаго Таддео ди Суэссы, чемъ на обвинешя Иннокенйя, во вся-комъ случае не безосновательный и вызывавшая у присутствовавшихъ обильныя слезы. На следующий годъ (1246 г.) Иннокентию удалось изменить образъ мыслей большинства духовенства и склонить его подарками и обФщашями на свою
сторону. Чтобъ подготовить народъ къ избрашю новаго императора, была пущена въ ходъ молва о невЗ>рш Фридриха и разсказъ объ его отзыва о Моисее, 1. Христа и Мухаммеде. Это подействовало, и мнойе стали осмеивать импера-' тора какъ безбожника, неим’Ьющаго ни чести, ни совести и дружащагося съ неверными. Однако низложешю Фридриха упорно сопротивлялись маркграфы мейс-сенскш и бранденбургсйй, герцоги брабантсмй, баварскш, брауншвейгсшй и сак-сонск1й и король чешскй. Но монахи съумели устроить новый выборъ и безъ светскихъ князей. Оба главы германскаго духовенства, арх!епископы кёльнсшй и майнцсйй, самовластно созвали въ Вюрцбурге сеймъ, состоявши исключительно изъ духовенства, его клевретовъ и вассаловъ, а доминикансйй монахъ помогъ имъ склонить одного светскаго князя къ принят!» императорскаго достоинства. Это былъ ландграфъ тюрингскй и гессенсмй, Генрихъ, прозванный Распе, по его прежнему мЪстопребывашю, замку Распенбергу. Какъ владйлецъ двухъ областей, онъ былъ довольно силенъ, но долго колебался сделаться оруд!емъ папы; его страшили недостатокъ въ деньгахъ, старость и недовольно знатное происхождеше. Папа устранилъ первую причину нерешимости, приславъ 25 тысячъ марокъ, на что, при тогдашнемъ положеши Гермаши, можно было иметь довольно значительное войско; съ остальными сомнешями и угрызешями совести справился духовникъ Генриха, доминиканецъ Эльгеръ фонъ Гонштейнъ, совершенно владевшй суевернымъ ландграфомъ и смертельно ненавидевппй въ Фридрихе свирепаго гонителя своего ордена. Такимъ образомъ, Генрихъ Распе, внукъ ландграфа Германа, решился выступить противникомъ того самаго человека, возвышешю котораго содействовалъ его дбдъ. Въ мае 1246 года онъ былъ провозглашенъ въч Вюрцбурге императоромъ, но тотчасъ же получилъ въ народе прозвище поповскаго короля, такъ какъ въ избраши участвовали одни духовные. Его первыя действ!я были успешны. Конрадъ, хотевппй помешать сейму, созванному во Франкфурта, былъ разбита недалеко отъ этого города и покинута швабами, которыхъ обвинялъ въ поражеши. Это дало Генриху возможность перенести войну въ родовыя владешя Гогенштауфеновъ; но здесь счастье оставило новаго короля: сильные холода принудили его отступить отъ Ульма, и, возвратясь въ Тюринйю, онъ умеръ (февраль 1247 г.).
МайнцскН архтепископъ Зигфридъ умеръ еще прежде; но и безъ него было довольно духовныхъ и светскихъ князей, желавшихъ пметь призрачнаго государя, который былъ бы оруд!емъ папы и ихъ' собственнымъ. Даже чешсйй король, герцогъ брабантсшй и друйе князья, протививппеся избран!» Генриха, переменили теперь свой образъ мыслей. Но приверженцы были впрочемъ въ затруднеши, потому что никто пе соглашался принять пустой и опасный титулъ. Наконецъ, герцогъ брабантсшй, отклонивппй лично отъ себя этотъ невыгодный почета, рекомен-довалъ имъ сына сестры, графа Вильгельма Голландскаго, который и былъ избранъ въ октябре 1247 г., при содействш папскаго легата. При этомъ приверженцы папы не обращали внимашя на честь имперш, важность современ-ныхъ обстоятельствъ и личныя свойства избираемаго: Вильгельмъ даже не былъ еще рьщаремъ, а народъ не хотелъ и знать его. Жители Ахена, где онъ долженъ былъ короноваться, не впускали его къ себе более года. Его также не признавали и въ другихъ частяхъ имперш, исключая Швабш, где желали низло-жешя Конрада, для того, чтобы ослабить герцогскую власть, и нижней Саксоши, где ему доставилъ некоторое вл!яше бракъ его съ одною изъ дочерей герцога брауншвейскаго, Оттона Дитяти.
Съ раздвоешемъ и унижешемъ императорской власти, для Гермаши начинается самая бедственная эпоха. Глава государства сталъ смотретьнаимператорскоедостоин-ство какъ на средство для достижешя личныхъ целей; князья и дворянство считали свои отношешя къ имперш рабскимъ игомъ; все, что было не въсилахъзащищатьсебя, порабощалось монахами и разбойниками рыцарями, которые строили замки на всехъ рекахъ и дорогахъ, грабя и взимая пошлины съ проезжающихъ, Более всегб страдала Швабы, пограничные округа Ваварш, Тюринйя, Гессенъ, Пфальцъ и берега Рейна. За то города, соединивппеся для охранешя общихъ интересовъ, достигаютъ неведомой дотоле свободы. Такъ какъ ни Вильгельмъ, ни владетели названныхъ странъ не могли обуздать буйныхъ дворянъ, нежныхъ только съ дамами, то большинство местныхъ городовъ и князей составили такъ называемый рейне к !й союзъ, имевппй
целью уничтожеше разбойничьихъ замковъ и защиту торговли отъ рыцарскихъ нападешй. Къ союзу, основателями котораго были жители Майнца, приступили: Базель, Фрейбургъ, Кольмаръ, Шпейеръ, Вормсъ, Оппенгеймъ, Майнцъ, Боппардъ, Боннъ, Кёльнъ, Триръ, Мецъ, Фульда, Франкфурта, Гельнгаузенъ, герцоги и графы баварскй, вюртембергскш, пфальцскш, тюрингсюй и мнопе друпе города и владельцы. Вильгельмъ утвердилъ его въ 1255 г., разрйшивъ союзникамъ сформировать ополчеше, назначить ему предводителя и установить ежемесячные съезды. Союзъ этотъ продержался въ полной силё всего девять летъ; приступившимъ къ нему князьямъ п рыцарямъ невозможно было оставаться долго въ ладахъ съ горожанами, такъ какъ они, ио словамъ одного современнаго писателя, былп слиш-комъ падки на грабежъ и по своимъ сословнымъ предразсудкамъ считали для себя позоромъ, что купцы повелеваютъ дворянами. Не такова была судьба дру-гаго союза, образованнаго северными городами; онъ продержался несколько сто-лейй и щиобрелъ большую славу потому, что въ немъ участвовали только равноправные члены: это былъ ганзейск!й союзъ, началомъ котораго обыкновенно считаютъ договоръ, заключенный въ 1241 г. между Гамбургомъ и Любе-комъ для защиты взаимной торговли; но еще за два года до этого Гамбургъ заключилъ подобный же союзъ съ гаделерами и западными фризами для охранешя своего судоходства по Эльбе. Прежде всехъ приступилъ къ гамбурго-любекскому союзу Брауншвейгъ (1247 г.), признававппй за вельфскими герцогами только по-четныя права и принадлежавший къ числу городовъ, торговавшихъ съ северомъ произведешями нижней Саксонш. Вследъ за нимъ мало по малу присоединились къ союзу и друпе северные города; однако, значеше ганзы упрочилось не ранее следующаго столейя. На сколько необходимы были союзы въ роде рейнскаго и ганзейскаго, можно заключить изъ распри между герцогомъ Альбрехтомъ Браун-швейгскимъ и арх!епископомъ майнцскимъ Гергардомъ, то есть между двумя первостепенными имперскими князьями. Въ то время какъ Альбрехтъ былъ занята осадою какого-то замка, Гергардъ и графъ Эберштейнъ вторглись въ его владешя п какъ дише варвары опустошили окрестности Геттингена. После этихъ подви-говъ они двинулись въ готсшя владешя, где хотели взять монастырь Фолькенроду; но здесь ихъ настигъ геттингенгсшй фогта и взялъ въ пленъ. Альбретъ былъ до того озлобленъ на нихъ за произведенныя въ его земляхъ неистовства, что пове-силъ фонъ Эберштейна за ноги, а арх1епископа продержалъ очень долго плен-никомъ.
Императорская и военная деятельность Вильгельма сосредоточилась на ни-зовьяхъ Рейна, въ Вестфалш и Нидерландахъ; на Рейне города и даже его друзья епископы оказывали ему оскорбительное сопротивлеше, если онъ действо-валъ несогласно съ ихъ желашями; въ родовыхъ владешяхъ у него было множество хлопотъ съ фламандцами и западными фризами, а главное, онъ постоянно чувствовалъ недостатокъ въ войске. Не смотря на это, при своихъ несомнен-ныхъ способностяхъ, онъ, вероятно, возстановилъ бы порядокъ, хотя въ неко-торыхъ частяхъ государства, еслибъ его не свели преждевременно въ могилу распри съ соседями по родовымъ владешямъ. Важнейшая изъ этихъ распрей находилась отчасти въ связи съ завоевашемъ Константинополя латинянами. Бальдуинъ Фландрсюй, сделавшись императоромъ (1204 г.), бтдалъ Фландрпо и Ген-негау двумъ дочерямъ, изъ которыхъ одна, Тоанна, умерла бездетной въ 1244 году, а другая, Маргарита, осталась такимъ образомъ владетельницей обеихъ частей. Она еще въ 1212 году вышла замужъ за Бурхарда д’Авена и имела отъ него двухъ сыновей, Тоанна и Бальдуина. Но Бурхардъ, посвященный до женитьбы въ духовное зваше, вышелъ изъ него, и вследств!е этого папа объявилъ бракъ недей-ствительнымъ, а детей незаконными; напротивъ, Фридрихъ II, по просьбе Маргариты, призналъ сыновей ея законными наследниками. Черезъ несколько времени она познакомилась съ графомъ Вильгельмомъ де Дампьерромъ, вышла за него замужъ; и имея отъ него детей, сама объявила первый бракъ незаконнымъ, а старшихъ сыновей лишенными правъ на наследство. Изъ-за этого, между нею и сыновьями началась долголетняя распря, въ которую долженъ былъ вмешаться и Вильгельмъ, сперва какъ графъ голландсюй и зять 1оанна д’Авена, а потомъ какъ императоръ. Еще до его избрашя, въ Гермаши состоялась сделка, по которой детямъ отъ втораго брака назначалась Фландр1я, а детямъ отъ перваго—•
Геннегау. Не соглашаясь на это, Вильгельмъ вступился за права Ioanna, женив-шагОся на его сестре и бывшаго однимъ изъ его лучшихъ друзей, и пользуясь отказомъ Маргариты дать ленную присягу, лишилъ ее лена, передавъ его владешя Тоанну. Тогда Маргарита напала на его родовыя земли, а противъ сына призвала французовъ. Вильгельмъ, имевппй надежныхъ союзнпковъ въ западныхъ фризахъ, съ ихъ помощью разбилъ на голову фламандцевъ, вторгшихся въ Зе-ландпо (1253 г.) и потёрявшихъ въ этой битве до 30 тысячъ убитыми, а плгЬн-никовъ Вильгельмъ съ позоромъ отослалъ на родину голыми. Но фризы, храбро помогая ему какъ союзники, нисколько не считали себя обязанными следовать за нимъ въ Гермашю или даже въ Италш, куда онъ замышлялъ предпринять походъ; Вильгельмъ же, надеясь на свое мужество, храбрость и счастье, вздумалъ принудить пхъ къ этому силою. Западные фризы, подобно своимъ братьямъ, во-сточнымъ фризамъ и рюстрингамъ, делились на роды и волости и повиновались племеннымъ князьямъ илп республиканскпмъ властямъ и народнымъ судамъ; впрочемъ, и у нихъ здоровый кулакъ и мускулистая рука часто считались самыми лучшими доказательствами права. Роды и волости постоянно враждовали между собою, и даже въ отд'Ьльныхъ волостяхъ отправлеше правосуд1я нередко вызывало ссоры. Потому победить ихъ было не трудно; но покорить ихъ вполне и прочно едва ли удалось бы, всл,Ьдств1е свойствъ ихъ страны, даже регулярному войску, а т*Ьмъ менее рыцарскимъ ополчешямъ. Вильгельмъ не подумалъ объ этомъ и поплатился за то жизнью. Напавъ на фризовъ осенью 1255 г., онъ разбилъ пхъ, занялъ значительную часть страны и хотелъ докончить завоевание зимою, когда замерзнутъ болота и топи. Начало было удачно: дрегтерлендеры были покорены; но однажды, когда Вильгельмъ псЬхалъ по замерзнувшему болоту, чтобъ показать дорогу пехотё, подъ нимъ подломился ледъ, а зас-Ьвипе въ тростнике фризы бросились на него и убили, прежде ч'Ьмъ подоспела къ нему помощь.
Въ правлеше Вильгельма особенно замечательны его отнопюшя къ городамъ, прямо противоположный политике Фридриха II. Вильгельмъ защищалъ ихъ права и свободу, разрешалъ и поддерживалъ ихъ союзы; при немъ возникли союзы рейискш и ганзейски!, часть нижнесаксонскихъ городовъ получила новое, свободное устройство, а города его родовыхъ владешй чрезвычайно возвысились, благодаря иолученныхъ отъ него льготамъ.
При избраши ему преемника, повидимому, воскресло прежнее курфирстское право и появляется такъ называемая избирательная коллепя. Въ выборе впервые участвуютъ также арх!епископы кёльнскй, майнцсшй, триршпй и владетели Сак-соши, Бранденбурга, Пфальца и Богемш, а между ними главную роль играютъ три прелата. Изъ нихъ, Гергардъ Майнцскш находился еще въ плену въ Брауншвейге, и потому выборъ предоставили Конраду Кёльнскому и Арнольду Трирскому. Оба остановились на иностранцахъ. Конрадъ, побеждаемый друзьями Вильгельма, особенно 1оанномъ д’Авеномъ, предложилъ богатёйшаго пзъ ирпнцевъ того времени, Ричарда Корнвалл1йскаго, брата англшскаго короля Генриха III, а Арнольдъ—кастильскаго короля Альфонса X, считавшаяся, неизвестно на какомъ основаши, самымъ могущественнымъ и умнымъ государемъ (т. П. стр. 362). Ричардъ имелъ на своей стороне то преимущество, что былъ ближе и могъ иметь прямыя сношешя съ Гермашей. Трирскш арх!епископъ расположился во Франкфурте, обычномъ месте выборовъ, обещалъ избирателямъ отъ имени Альфонса денегъ и объявилъ, что действуете по полномочно Саксо-ши, Бранденбурга и Богемш; но Ричардъ выкупилъ пзъ плена майнцскаго ар: xienncKOna, а другимъ илп сделалъ подарки тотчасъ пли надавалъ пмъ верныхъ обещашп. Это было существеннее словесныхъ обещашй кастильскаго короля, и потому арх1епископы кёльнский и майнцсюй вместе съ пфальцграфомъ рейн-скимъ, провозгласили Ричарда императоромъ (январь 1257 г.); вследъ ’за темъ и Оттокаръ II Чешшйй объявилъ себя въ его, пользу. Однако Арнольдъ не уступилъ и избралъ отъ себя и по полномочш трехъ другихъ князей Альфонса (апрель 1257 года). Но его кандидате даже никогда не былъ въ Герм:анш, тогда какъ Ричардъ пр1ехалъ вследъ за избрашемъ, потомъ бывалъ еще несколько разъ и постоянно распоряжался, какъ государь. По поводу его первой поездки по Гермаши, одинъ изъ современниковъ, повидимому искреннш патрютъ, жестоко осмеиваете избирателей и избраннаго, разсказывая анекдоте, интересный,
Шлосовръ. III. 12
хотя не какъ истор1я, но какъ мнйше о ней частнаго человека. Онъ слйдующимъ образомъ описываетъ путешествие новаго императора: «Явившись послй своего избрашя въ Гермашю, Ричардъ заплатилъ болышя суммы избирателямъ и дру-гимъ епископамъ и князьямъ; такъ какъ онъ былъ очень богатъ, то князья провожали его по всему Рейну и вводили въ города, гдй его принимали съ торже-ствомъ изъ боязни къ провожатымъ. Но, дойхавъ до Базеля, онъ израсходовалъ вей деньги; тогда разъехались и князья, говоря, что выбрали его только изъ-за денегъ, а не ради его личности; онъ вернулся домой другою дорогой.» Сказанное выше о Ричардй и Альфонсй служить доказательствомъ, что этотъ разсказъ не можетъ быть вйренъ; къ тому же Ричардъ возвратился въ Гермашю и ни въ первый разъ, ни въ елйдуюпце не былъ оставляемъ князьями. За то выданные имъ дипломы и свйдйшя о его путешеств!яхъ вполнй подтверждаютъ, что онъ имйлъ приверженцевъ, только благодаря своимъ деньгамъ и щедрой раздаче привилепй. Жителямъ Вормса онъ заплатить въ первую поездку за пр!емъ 1000 марокъ наличными деньгами, а во второй прйздъ, найдя Вормсъ и Оппенгеймъ въ вопий съ баронами фонъ Штейномъ и фонъ Гунтгеймомъ, выдалъ последнимъ по 200 марокъ, чтобъ получить право сделаться посредникомъ. Больше всехъ поживились отъ него веттераусше импереше города, Франкфурта, Фридбергъ, Гельн-гаузенъ и Вецларъ. Въ 1269 г. онъ женился на красавице Беатрикй фонъ Фалькенштейнъ и въ угоду ея родне учредилъ фогтейсме суды на Рейне и въ Веттерау, что сильно не понравилось сосйднимъ владельцамъ и городамъ. Свадьба былъ отпразднована въ возобновленномъ и отдйланномъ Кайзерслаутернскомъ дворце Фридриха Барбароссы, съ великолйшемъ, напомнившимъ празднества этого императора.
Желая извлечь выгоды изъ двойнаго избрашя, папа потребовалъ къ себе обоихъ претендентовъ; но это не имело дальнййшихъ послйдствй, а только сделало его смйшнымъ въ глазахъ всехъ, такъ какъ дййствительнымъ императоромъ былъ и остался Ричардъ. Для Гермаши это царствоваше было во многпхъ отно-шешяхъ бедственно. Гогенштауфены, распродавъ свои владешя, потеряли всякое значеше, темъ более, что Ричардъ, подобно предшественнику, не признавалъ за ними даже швабскаго герцогства; такимъ образомъ, родъ пхъ совершенно упалъ еще до итальянскаго похода Конрадина. Вместо него въ Швабш возвысились на-сил!емъ и грабежомъ графы вюртембергейе. Законовъ постоянно писалось множество, но это были пустыя слова, страшныя только для слабыхъ и постоянно зло-употребляемыя сильными. Рыцари и бароны самоуправствовали повсюду, особенно противъ городовъ, большею частью имперскихъ, и следовательно, независимыхъ отъ князей. Въ Тюринип, Веттерау, Швабш, на Рений, Ланй и въ бургундскихъ земляхъ было почти столько же замковъ, какъ въ Италш, гдй, напримеръ, въ неболыпомъ округе Канавезе, между реками Дорой Бальтеей и По, ихъ насчитывали до 200. По распад^ши рейнскаго союза, разстроившагося почти въ самомъ начале, въ Кведлинбурге была сделана попытка образовать новый союзъ (1270 г.) для водворешя спокойств!я въ государстве; но это было безполезно. Импер1я распадалась отъ внутренняго безешпя, а съ востока грозилъ ей славянскимъ господ-ствомъ Оттокаръ II, король чешскш, покорившей тогда Моравш, Австрш, Шти-рш и даже часть Баварш, которую систематически разорялъ постоянно возобновляемыми вторжешями.
Среди этихъ грустныхъ обстоятельствъ было истиннымъ счастьемъ для имперш, что по смерти Ричарда (1272 г.) выборъ палъ на Рудольфа Габс-бургскаго, не только спасшаго, но и возстановившаго имперш. При его из-браши, семь первостепенныхъ князей являются курфирстами или представителями всей нацш. Одинъ изъ нихъ, майнцскёй арх!епископъ Вернеръ, счелъ себя въ праве последовать примеру Конрада Кёдьнскаго и дать имперш государя, темъ болйе, что имъ руководили не денежные разечеты, а исключительно добросовйст-ное убйждеше и чувство благодарности. Онъ считалъ себя обязанным!» Рудольфу Габсбургскому — владйтельному графу въ Сйверной Швейцарш — за защиту во время пойздки въ Римъ, и на этомъ основаши настоятельно рекомендовалъ его избирателямъ. Сверхъ того, въ пользу Рудольфа дййствовалъ его двоюродный братъ, бургграфъ нюрнбергский, Фридрихъ фонъ Гогенцоллернъ, скло-нивппй на его сторону Людовика II Баварскаго, нуждавшаяся въ поддержкй про-
тивъ Оттокара II. Чешскаго короля исключили изъ числа избирателей, а на ос-тальныхъ князей подействовали два обстоятельства. Bo-первыхъ, у Рудольфа было пять незамужнихъ дочерей, такъ что холостые владетели Саксоны и Бранденбурга и вдовецъ Людовикъ Баварсшй надеялись породниться съ императоромъ и извлечь изъ этого различный выгоды; во-вторыхъ, Рудольфъ на родине постоянно воевалъ противъ городовъ, что было весьма важнымъ доводомъ въ его пользу, при тогдашнихъ отношешяхъ рыцарства къ горожанамъ. Впрочемъ, ему случалось, подобно позднейшимъ итальянскимъ кондотиери, продавать свои услуги и и городамъ. Въ сущности, онъ вовсе не былъ незначительнымъ владёльцемъ, какъ можно было бы заключить по его графскому титулу, безденежью и простоте. Ему достались отъ отца и матери, урожденной графини Кибургъ, графство Габсбурга, Кибургъ, Ленцбурга и несколько имешй въ Швейцарш, Швабш и Эльзасе; сверхъ того онъ былъ, подобно делу, фогтомъ Ури, Швица и Унтерваль-дена, а также многихъ монастырей, аббатствъ и епископствъ, начальствовалъ падъ Цюрихомъ, Фрейбургомъ и въ Юхтланде и прюбре.чъ себе большую славу частыми походами, во время которыхъ предводительствовалъ значительными рыцарскими отрядами, безусловно ему преданными и пр1ученнымп къ строгой дисциплине и патр!архальной воздержанности. Онъ былъ въ походе по найму п осаж-далъ Базель, когда пришло извеспе объ избранш его во Франкфурте пмперато-ромъ (29 сентября 1273 г.). Въ октябре онъ торжественно короновался въ Ахене и при этомъ выдалъ двухъ дочерей за герцоговъ Людовпка Баварскаго и Альбрехта Саксонскаго.
4. Баваргя и Австр1я до избрашя Рудольфа Габсбургсваго.
Въ такъ называемый перюдъ междуцарств!я, отъ смерти Фридриха II до воцарешя Рудольфа, считаемый временемъ смутъ и беззакошй самимъ Рудоль-фомъ, объявившимъ недействительными все изданпыя въ это время постановле-шя, произошли важныя перемены въ герцогствахъ баварскомъ и австршскомъ, имёвппя влiянie на характеръ управлешя новаго императора.
Когда Фридрихъ Барбаросса одержалъ верхъ надъ Генрихомъ Львомъ (т. II, стр. 691), Бавар1я досталась графу Оттону фонъ Виттельсбаху или фонъ Шейерну, оказавшему важныя услуги императору. Сынъ п преемнпкъ Оттона, Людовнкъ1 (1183 — 1231 г.), женилъ своего сына, Оттона С1ятельнаго,.на единственной дочери старшаго сына Генрига Льва, пфальцграфа Генриха (стр. 45), и по его смерти присоединилъ П ф а л ь ц ъ къ владбшямъ своего дома. Такимъ образомъ Оттону Сиятельному (1231 — 1253 г.) достались два значительныхъ владешя въ имперш. Во время раздора Фридриха II съ старшимъ сыномъ (стр. 125), Оттонъ былъ на стороне Генриха, за что подвергся сильнымъ гонешямъ отъ Фридриха, но потомъ помирился съ нимъ и вошелъ къ нему въ милость. Черезъ нёскрлько времени они опять разсорились. Оттонъ впустилъ въ свои владешя папскихъ легатовъ, возмущавшихъ народъ противъ императора, и за это долженъ былъ воевать съ его приверженцемъ, герцогомъ меранскимъ. Впоследствш образъ мыслей Оттона снова изменился, онъ противился выбору монахами новаго императора и стоялъ за Фридриха и Конрада IV. Виновниками последней перемены были, главнымъ образомъ, баварские епископы, отклонивппе герцога отъ папы и даже убедивппе его выдать свою дочь за Конрада (1246 г.); отъ этого брака родился Конрадинъ. Когда Конрадъ былъ вытесненъ Вильгельмомъ изъ Швабш, Оттонъ принялъ его къ себе и прогналъ изъ Баварш папскихъ легатовъ, чемъ страшно озлобилъ противъ себя всю папскую парию. На Конрада же она была до того ожесточена, что незадолго до его итальянскаго похода епископъ регенс-бургскй сдёлалъ покушеше на его жизнь. Люди епископа, подъ предводительствомъ Конрада фонъ Гогенфельса, ворвались однажды ночью въ спальню императора, убили многихъ изъ его слугъ, но не могли исполнить своего замысла, потому что Конрадъ успелъ спрятаться. Враждою Оттона и баварскаго духовенства съ папскими сторонниками воспользовались чешскш король Венцель или 12*
Венцеславъ I и его сыпъ, Оттокаръ II. Будучи уже давно въ союзе съ папой, они стали поддерживать выгнанныхъ Оттономъ епископовъ п безпрерывными втор-жешями страшно опустошали Баварпо.
По смерти Оттона (1253 г.), его владешя перешли къ двумъ сыновьямъ, Людовику II и Генриху. Людовикъ, по прозвашю Строгхй, получилъ Пфальцъ и всю верхнюю Баварш съ городами Амбергомъ, Регенсбургомъ и Мюп-хеномъ—Генрихъ, нижнюю Баварпо съ Штраубингомъ, Дингельфингеномъ и Ланде-гутомъ. При пзбраши императора они подавали голоса сообща, и, нуждаясь въ опоре противъ Оттокара, уже завладйвшаго соеЬдпею имъ Австр1ею, послушались бургграфа нюренбергскаго и объявили себя въ пользу Рудольфа Габсбургскаго. Людовика побуждали къ этому п личныя соображешя; онъ убилъ, по одному подозр'Ьнпо, невинную жену п ея друзей, и надеялся избежать наказашя, женившись на которой-нибудь изъ дочерей Рудольфа. Это ему удалось; Рудольфъ при всей честности и прямоте принесъ жертву требовашямъ политики и отдалъ за него одну изъ дочерей.
Австр1ею влад’Ьлъ съ 1230 г. Фрпдр'ихъ Воинственный, по-сл’Ьдшй герцогъ изъ бабенбергской фамшпч (стр. 126). Фридрихъ II и Петръ Девинь взводили противъ него въ своихъ бумагахъ так!я обвинешя, что если даже частица ихъ справедлива, то ему елйдуетъ дать совсймъ другое прозваше. Онъ всячески тревожилъ государство п императора, но встрйтилъ въ Фридрихе грознаго противника, пока тотъ не запутался въ птальянскпхъ дйлахъ. Въ 1236 г. императоръ предалъ герцога опале, овладйлъ Австр1ей какъ выморочнымъ леномъ и сдйлалъ Вйну пмперскпмъ городомъ. Но изгнанный герцогъ вернулся и завое-валъ свои владешя, а императоръ, занятый итальянскими делами, былъ вынуж-денъ возвратить ему вей права (1239 г.). Вследъ затймъ Фридрихъ Воинственный оказалъ государству важную услугу отражешемъ монголовъ. Вей остальныя войны его были разбойничьими набегами и вообще вся жизнь непрерывною тревогою; но прп вторжеши монголовъ его дики! нравъ и грубыя, но мужественный шайки послужили оплотомъ для Гермаши. Онъ заставилъ монголовъ отказаться отъ задуманнаго ими нападешя на Вйну и Нейштадтъ, потомъ напалъ на нихъ вместе съ чешскимъ королемъ, аквилейскпмъ патр!архомъ, герцогомъ каринтш-скимъ и маркграфомъ баденскимъ, разбилъ ихъ отступавппя полчища и целый годъ оставался съ войскомъ на гранпцахъ/, Этпмъ онъ, конечно, заслужилъ от-лич!е, данное ему Фридрихомъ въ Вероне (1245 г.) совершенно по другому поводу. Императоръ подтвердить дарованная ему въ 1156 г. Фридрихомъ Барбароссою привилегш, по которымъ австршское герцогство могло быть насл4дствен-нымъ въ женской лиши бабенбергскаго дома, а въ случай бездетной смерти по-елйдняго герцога мужской лиши, переходить къ назначенному имъ лицу. Кроме того онъ предоставилъ ему некоторый друпя права, помышляя даже дать ему королевски! титулъ, чтобъ сравнять съ чешскимъ королемъ. Послё этого герцогъ снова принялся за прежнее ремесло, сталъ нападать на Зальцбургъ, Баварпо, Венгрш, и, воюя противъ венгерскаго короля Белы IV, былъ убитъ въ сражеши при Лейте далматскимъ иредводителемъ Франджипани (1246 г.).
Онъ не оставилъ дйтей и не^назначилъ наследника, такъ^что императоръ хотелъ завладеть Австр1ей, какъ выморочнымъ леномъ, и послалъ туда намйст-никомъ графа Оттона фонъ Эберштейна. Но австрысше чины решились избрать себй принца пзъ прежней династш и остановплись на одномъ изъ сыновей незадолго до того умершей сестры Фридриха Воинственнаго, Констанщи, бывшей за-мужемъ за маркграфомъ мейссенскимъ, Генрихомъ Иятельнымъ. Еще до окон-чашя совйщашй явился маркграфъ Германъ Баденск1й, женился на племяннице Фридриха, Гертруде, вдове маркграфа Владислава Моравскаго, брата Оттокара II, завладйлъ Австр1ей п отстоялъ ее отъ императорскаго наместника и венгерскаго короля Велы IV, выпросившаго ее себе у папы. Часть герцогства занялъ Оттонъ Баварскй на томъ основаши, что она нйкогда входила въ составъ Баварш (т. II, стр. 525). Германъ умерт, въ 1250 г., оставивъ малолйтняго сына Фридриха Бадепскаго, знаменитаго потомъ своей дружбою съ Конрадиномъ. Гертруда хотйла сохранить герцогство за сыномъ, но должна была сама искать защиты у венгерскаго короля, опустошавшаго страну и убйдившаго ее передать ему свои права. Наконецъ австршсюя сословия, наскучивъ пятилетней неуряди
цей, отправили посольство къ Генриху СЯятельному Мейссенскому (1251 г.). Оно было задержано на дороге чешскимъ королемъ Венцеславомъ и вернулось домой, чтобъ ходатайствовать въ пользу его сына, Оттокара II, долго враждовав-шаго съ отцомъ и наконецъ получнвшаго отъ него маркграфство моравское. От-токаръ, действительно, былъ избранъ и, чтобъ упрочить свои права, женился на второй сестрй Фридриха Воинственнаго, Маргарите, вдове старшаго сына императора, Генриха, жившей въ монастыре. Оттокаръ держалъ ее при себе девять летъ, но потомъ, считая свою власть упроченной, прогналъ и, говорять, даже прпказалъ отравить. Въ 1253 г. онъ наследовалъ отцу въ Богемш, получилъ отъ Ричарда Корнвалл1йскаго въ ленное владеше Австрш и Штирпо и постоянно опустошалъ Баварпо. Особенно доставалось отъ него Генриху, герцогу нижнебаварскому. Въ 1267 г. они примирились, и когда Оттокара вследств!е его сла-вянскаго происхождения лишили права участвовать въ выборе императора, онъ склонилъ Генриха, уже подавшаго голосъ за Рудольфа, къ общему протесту противъ его избрашя и даже къ вторжешю во владешя Людовика Пфальцъ-бавар-скаго. Со стороны Генриха этотъ протестъ былъ решительно непонятенъ и совершенно неоснователенъ; Оттокаръ, напротивъ, имелъ полное основаше мстить за исключеше изъ числа избирателей; сверхъ того онъ зналъ, что Рудольфъ, никогда не иризнававппй Ричарда законнымъ государемъ, не утвердить и пожало-вашя ему этимъ императоромъ Австрш.
5. Царствование Рудольфа Габсбургсваго.
Личность Рудольфа съ первой минуты его воцарешя сделалась типомъ чуд-наго, благороднаго характера, выработаннаго дикою, суровою, часто безбожно зверскою, но не изнеженною и растленною эпохою. Такимъ онъ является и въ государственной деятельности, и въ частныхъ сношешяхъ и въ семье. Своими личными свойствами—храбростью, великодупнемъ, простотою, релипозностью, здравомьпшемъ, —родоначальникъ габсбургскаго дома былъ несравненно выше всехъ своихъ потомковъ, возвеличенныхъ хезуитами, министерскими интригами и судьбою, доставлявшей имъ случай удить рыбу въ мутной воде. Его домашшй бытъ своей бедностью и простотой производитъ на память гомеричесия времена или плугъ Цинцинната (т. I, стр. 560); вся его жизнь отличалась простотою, честностью, искренностью и добродупнемъ, а его жена, Гертруда фонъ Гоген-бергъ, была более прилежной хозяйкой, чемъ современный женщины средняго круга.
Для того чтобы утвердиться на престоле, ему необходимо было , одолеть сильнаго врага, Оттокара Чешскаго. Ихъ борьба служить лучшимъ доказатель-ствомъ, что в?> то время небольшой владелецъ, съ помощью друзей и привер-женцевъ, могъ быть сильнее могущественнаго государя, а присоединеше къ Рудольфу герцога Людовика Пфальцъ-баварскаго показываетъ, что самый значительный князь безъ содейств!я рыцарства и городовъ былъ совершенно" безсиленъ въ военномъ отношеши. Къ войне съ Оттокаромъ Рудольфа побуждали кроме личныхъ видовъ и государственный соображешя. Чешскш король, по смерти герцога каринтшскаго и крайнскаго, Ульриха (1270 г.), завладелъ посредствомъ под-ложнаго завещашя его землями, и братъ Ульриха, Филиппъ, просилъ защиты у новаго императора. Однако Рудольфъ былъ на столько благоразуменъ, что не началъ войны безъ надежныхъ союзниковъ. Онъ предварительно выдалъ двухъ дочерей за Людовика Пфальцъ-баварскаго и Альбрехта Саксонскаго, наградилъ своего родственника, нюрпбергскаго бургграфа Фридриха фонъ Цоллерна или Го-генцоллерна, признавъ наследственными въ его фамилш Нюрнберга, Ансбахъ и Байрейтъ, п старался стать въ хоропня отношешя къ папе. Это было не трудно, потому что добрый и честный Григорш X не требовалъ отъ него ничего чрезвы-чайнаго и самъ нуждался въ немъ противъ Карла I Анжуйскаго. Германсшя дела, ка-савппяся папы, были улажены на люнскомъ соборе (стр. 141). Туда собрались все германсйе арх!епископы, кроме зальцбургскаго, а Рудольфъ отправилъ своего канцлера, пробста Оттона Шпейерскаго, и двухъ свётскихъ уполномоченныхъ, бург-
графа нюрнбергсваго Фридрпха и графа Готтфрида фонъ Зайна, не умйвшихъ, впрочемъ, ни писать, ни читать и не знавшихъ латинскаго языка, на которомъ происходили совйщашя. Номинальный императоръ Альфонсъ X и Оттокаръ Бо-гемсйй также послали въ Лкшъ уполномоченныхъ, но Григорй торжественно призналъ императоромъ Рудольфа, убйдилъ кастильскаго короля отказаться отъ прптязашй на Гермашю, в, что было гораздо важнее для Рудольфа, серьезно совйтовалъ Оттокару прекратить сопротивление, объявивъ, что онъ отнюдь не долженъ разсчитывать на папскую помощь. За это императоръ обещалъ папй выполнить все, обещанное некогда Иннокентаю III Оттономъ IV и Фридрихомъ II, когда первый искалъ помощи противъ Филиппа Швабскаго, а второй, будучи на-чальникомъ и не имйя войска, хотелъ свергнуть съ престола сильнаго противника (стр. 119).
Для успеха въ войнй съ Оттокаромъ, у котораго Рудольфъ хотелъ отнять одну изъ обширнййшихъ восточныхъ провинщй имперш, ему необходимо было содййств1е нацш, и конечно онъ заслуживалъ его больше, чймъ кто-нибудь. Рудольфъ былъ набоженъ безъ суевйр!я, уважалъ достойныхъ служителей церкви, ревностно заботился о возстановлеши древнихъ обычаевъ, законовъ и правъ; силою заставлялъ рыцарей и владйльцевъ уважать свободу другихъ, и въ тоже время требовалъ отъ городовъ, чтобы съ умножешемъ ихъ льготъ и достатка увеличивалось и учаспе ихъ въ общественныхъ повинностяхъ, грозя въ против-номъ случай закладывать ихъ въ частныя руки въ силу стариннаго император-скаго права. Конечно, въ началй, передъ чешской войной ему приходилось потакать рыцарству, соединившемуся съ князьями противъ императора и требовашй справедливости; но впослйдствш онъ добрался и до него. Въ Гермаши, послй долгаго времени возобновились, наконецъ, императорсюе сеймы и дни суда въ Ахеий, Кёльнй и Шпейерй, гдй притомъ гораздо больше говорилось о дйлахъ существенно необходимыхъ, чймъ объ Оттокарй и его союзникй, Генрихй Бавар-скомъ. Судъ надъ Оттокаромъ начался только тогда, когда Гермашя вполнй почувствовала, что ею правитъ настояпцй государь, а не призракъ. Собранъ бле-стяпцй сеймъ въ Нюрнбергй (ноябрь 1274 г.), Рудольфъ потребовалъ къ себй чешскаго короля и Генриха Баварскаго, а когда они не явились, собравшееся на сеймъ князья, по закону, повторили приглашеше уже съ угрозами. Когда вызываемые не явились и по второму призыву, о нихъ составили стропй приговоръ и въ трейй разъ потребовали въ Аугсбургъ. Сюда, наконецъ, явились отъ обоихъ обвиняемыхъ уполномоченные, но не съ повинною, а съ тймъ, чтобъ еще подлить масла въ огонь. Тогда Оттокаръ былъ подвергнута опалй (понь 1275 г.), надъ Генрихомъ же Рудольфъ медлилъ произнести осуждеше, надйясь привлечь его на свою сторону.
До исполнешя приговора онъ хотйлъ окончательно расположить въ свою пользу Григор1я X, и потому устроилъ свидаше съ нимъ въ Лозаннй (октябрь 1275 г.). Здйсь чрезвычайно искусно дййствовалъ въ пользу императора его другъ, францисканецъ Генрихъ фонъ Изена, обыкновенно называемый Генрихомъ Кнодереромъ или Г ю р т е л ькн опф о м ъ (кушачная пряжка), быв-ппй потомъ базельскимъ епископомъ и майнцскимъ арх!епископомъ. Это былъ скорйе свйтскй человйкъ и дипломата, чймъ монахъ; сынъ плотника, онъ открыто высказывалъ расположеше къ рыцарству и презрйше къ духовенству. Папа поручилъ ему сборъ десятины съ духовныхъ имйшй, и онъ усцроилъ такъ, что значительная часть этихъ денегъ была дана въ ссуду Рудольфу для чешской войны, взамйнъ обйщаннаго имъ крестоваго похода, которому однако не суждено было состояться. Рудольфъ, съ своей стороны, обйщалъ дййствовать въ угоду папй въ расправй съ Франщей и Савохей и во всйхъ итальянскихъ дйлалъ. Повидимому, Григор1й тогда искренно привязался къ нему и его благочестивой, доброй женй; по крайней мйрй, это доказывается дружескимъ письмомъ его къ императору во время предсмертной болйзни. Онъ умеръ въ январй слйдую-щаго года.
Устроивъ дйла съ папой, Рудольфъ началъ серьезно готовиться къ войнй. Прежде всего онъ отвлекъ отъ Оттокара епископа зеккаузскаго Бернгарда, бывшаго его уполномоченнымъ въ Аугсбургй и сильно преслйдовавшаго императора и его сторонниковъ своими памфлетами. Потомъ онъ прцвлекъ къ себй и Ген
риха Баварскаго, дййствовавшаго, впрочемъ, весьма двусмысленно, давъ соглайе на бракъ своего сына, Оттона, съ дочерью Рудольфа, которой назначались въ приданое, въ случай побйды надъ Оттокаромъ, земли по Эннсу; онъ вмйстй съ тймъ взялъ деньги и отъ чешскаго короля, подкупившаго тогда многихъ князей соблюдать нейтралитетъ, и дйлалъ въ своихъ владйшяхъ всевозможныя затрудне-шя императорскому войску. Вообще мйры Рудольфа имйли преимущественно политически характеръ. Онъ вошелъ въ переговоры съ миланской фамил!ей делла Торре (стр. 166), особенно съ Раймундомъ делла Торре, патр!архомъ аквилей-скимъ; склонилъ на свою сторону венгерскаго короля Владислава IV, а графъ Мейнгардъ Тирольсшй, на дочери котораго женился сынъ Рудольфа, Альбрехтъ, согласился вторгнуться въ Каринтпо и Крайну. Чешскй король былъ гораздо сильнее противника, но Рудольфъ умйлъ заслужить общее расположеше своимъ дружелюбнымъ обхождешемъ, тогда какъ Оттокаръ до того раздражилъ суровостью всйхъ своихъ вассаловъ въ Австрш, Штирш, Каринтш и Крайнй, что они стали втайнй сноситься съ его врагами. Съ немцами у Оттокара не было ничего общаго; чуждый имъ по происхождешю, онъ еще болйе отдалился отъ нихъ, удаливъ первую жену, сестру Фридриха Воинственнаго (1261 г.), и женившись па польской княжий; отъ своихъ вассаловъ онъ требовалъ заложниковъ въ вйрности, что, конечно, не располагало ихъ къ нему; сами чехи не любили его за насшпя и грабежъ; наконецъ онъ даже не принялъ порядочныхъ мйръ противъ грозившей опасности: все это давало его противнику огромный перевйсъ.
Въ сентябрй 1276 г. Рудольфъ спустился по Дунаю въ Австрш, а Мейнгардъ Тирольсшй вторгнулся въ Каринйю, Крайну и Штирш. Вассалы Оттокара, разрйшенные именемъ папы отъ присяги, приняли ихъ, какъ спасителей и друзей; только вйнсйй бургомистръ, преданный чешскому королю, готовился къ упорному сопротивление; но послй пятинедйльной осады жители принудили его сдать городъ. Рудольфъ быстро построилъ мостъ на Дунай и, прежде чймъ Оттокаръ успйлъ опомниться, сталъ уже готовиться къ нападешю на его родовыя земли. Это заставило его просить мира. Посредниками для назначешя условш мира выбрали епископовъ ольмюцскаго и вюрцбургскаго, маркграфа бранденбургскаго и бургграфа нюрнбергскаго. Они согласились на слйдуюпця услов!я: Оттокаръ долженъ былъ присягнуть императору и отказаться отъ Австрш, Штирш, Каринтш, Крайны и имперскаго города Эгера; Рудольфъ — признать за нимъ Богемш и Моравш въ качествй имперскихъ леновъ; оба противника должны были породниться посредствомъ двухъ браковъ: сына Рудольфа съ дочерью Оттокара и мало-лйтняго сына Оттокара, Венцеслава II, съ одною изъ дочерей Рудольфа; императоръ обязывался дать своимъ дйтямъ въ приданое часть австрйскихъ владй-шй, а чешский король удерживалъ за собою въ видй обезпечешя нйкоторыя земли къ сйверу отъ Дуная.
Оттокаръ считалъ этотъ миръ только перемир!емъ и тотчасъ же началъ готовиться къ завоевашю потерянныхъ земель. Онъ съ удовольств!емъ видйлъ, что часть имперскихъ князей разъйхалась по домамъ, а Рудольфъ вынужденъ былъ для содержашя оставшагося войска обложить Австрш значительными налогами, распространивъ ихъ даже на духовенство. Нанявъ войска въ Мейссенй, Тюрин-пи, Силезш, Польшй и даже у монголовъ, чешсюй король собралъ вскорй такую армию, что новымъ прюбрйтешямъ императора грозила серьезная опасность. Сознавая это, Рудольфъ самъ сталъ готовиться къ войнй. У него было много при-верженцевъ въ Франконш, Швабш и на Рейнй, которыхъ онъ чрезвычайно щедро одарилъ, простивъ имъ вей недоимки за время междуцарств!я и оставивъ въ ихъ владйшп вей захваченный ими тогда государственный имущества. На ихъ помощь онъ преимущественно и разечитывалъ въ настоящемъ случай. Но они не оправдали его ожидашй: изъ Швабш явилось всего трое, изъ имперскихъ князей прибыли также весьма немнопе; за то базельскш епископъ Генрихъ Кнодереръ одинъ привелъ съ собой сто рыцарей и охотно принялъ бы личное участае въ войнй, если бы Рудольфъ согласился на это. Впослйдствш онъ все-таки полагался болйе на этотъ незначительный отрядъ друзей, чймъ на все многочисленное имперское войско. Венгерский король Владиславъ IV согласился помогать ему и прислалъ своихъ венгровъ и кумановъ, изъ которыхъ поелйдше не имйли никакого ионяпя о христаанствй, а первые, кажется, забыли все, что знали о немъ. За эту помощь
Рудольфъ долженъ былъ усыновить Владислава и помолвить свою дочь за его брата, Андрея Славонскаго. Это была пятая дочь, послужившая Рудольфу ступенью къ трону. Первая была отдана Людовику Строгому Пфальцъ-баварскому, вторая Альбрехту Саксонскому, третья,—Оттону, сыну Генриха Баварскаго, четвертую отецъ об'Ъщалъ сыну Оттокара, пятую же помолвилъ сначала за сына не-аполитапскаго короля, Карла II Анжуйскаго, а потомъ, передумавъ, обйщалъ князю славонскому, и наконецъ, когда онъ, къ счастью бедной принцессы, умеръ, возобновнлъ изъ политическихъ видовъ сношешя съ неаполитанскимъ принцемъ и окончательно отдалъ ему дочь (1281 г.).
Выступивъ изъ Вены противъ непр!ятеля, Рудольфъ сошелся съ нимъ въ н'Ьсколькихъ мпляхъ отъ нея, на такъ называемомъ Мархфельде. Здесь произошло решительное сражеше 26 августа 1278 г. Въ обЪихъ армтяхъ одинъ флангъ составляли варвары п не хрпсйане: у Оттокара чехи и поляки, у Рудольфа — дик!е куманы и венгры. Сомн4шя въ исходе сражешя не могло быть: на одной стороне были только масса и слепая отвага, на другой — порядокъ, сознательная сила и рыцарское искусство, изощренное безпрерывными упражнешями и войнами. Къ тому же Рудольфъ привязалъ къ себе сподвижниковъ братскою любовью, тогда какъ вассалы Оттокара до того ненавидели своего повелителя, что, по всей вероятности, одпнъ изъ нихъ и убилъ его. После упорнаго боя немцы одержали полную победу; чешское войско было истреблено или бежало; самъ Оттокаръ былъ убптъ, пли въ пылу сражешя, или потомъ, взятый въ плёнъ. Можно было думать, что после этой победы и смерти противника Рудольфъ легко завладеет, BoreMiefl, куда онъ уже двинулся, черезъ Моравш; но въ те времена полко-водецъ не могъ такъ безусловно распоряжаться войскомъ, какъ теперь, а сверхъ того, сынъ сестры Оттокара, маркграфъ бранденбургский Оттонъ, тотчасъ же при-нялъ регенство и опеку надъ своимъ двоюроднымъ братомъ, Венцеславомъ II, и выступнлъ противъ Рудольфа. Желая избежать новаго кровопролиэтя, императоръ вступилъ въ переговоры, которыми былъ подтвержденъ прежшй договоръ, и сверхъ т’ого, Рудольфъ, въ возмещеше военныхъ издержекъ, получилъ на пять летъ Моравно. Австрпо и Штирпо онъ отдалъ двумъ сыновьямъ, Альбрехту и Рудольфу, и потому именно двумъ, а не одному, что желалъ скорее упрочить ихъ за своимъ домомъ. Каринтш, согласно обещашю, онъ предоставилъ, впрочемъ только черезъ несколько летъ, графу Мейнгарду Тирольскому, деятельно помогавшему ему. Соглашя князей на пожаловаше сыновьямъ одного изъ самыхъ зна-чительныхъ имперскихъ леновъ онъ добился путемъ дружескихъ переговоровъ.
Прюбретеше Австрш давало ему огромное значеше, но темъ не менее даже въ южной Гермаши онъ не могъ проявлять своей верховной судебной власти. Въ течеше двухъ летъ онъ только словами помогалъ своему зятю, Людовику Пфальцъ-баварскому, противъ его брата Генриха, возобновившаго враждебныя действ!я; для тр1ентскаго епископа, воевавшаго съ графомъ Мейнгардомъ Ти-рольскимъ, онъ тоже ничего не могъ сделать. Вюртембергсмй графъ, Эбер-гардъ II, одинъ изъ самыхъ хищныхъ и наглыхъ мелкихъ тирановъ въ государстве, называвппй себя другомъ Бога и врагомъ всехъ людей, творилъ всевозможный безчинства и отказывался даже признавать Рудольфа императоромъ: съ этимъ злодеемъ Рудольфъ справился только черезъ восемь летъ, по окончаши войны съ Оттокаромъ. Графъ савойсшй, графъ фопъ Пфиртъ и герцогъ бургунд-CKifl, поддерживаемые Фрашцей, сопротивлялись еще долее. Арх1епископъ трир-сьйй, враждовавши съ рыцарствомъ своихъ владёшй и городомъ Кобленцомъ, дринудилъ последшй къ сдаче и смеялся надъ увещашями императора, такъ что Рудольфъ только просьбами могъ помочь несчастнымъ горожанамъ. Въ Майнце происходило почти тоже, что въ Трире. Арх1епископъ поссорился съ графомъ 1оанномъ фонъ Шпонгеймомъ за владеше замкомъ Бёкельгеймомъ и разбилъ графа съ его союзниками недалеко отъ Крейцнаха, при Шпрендлингене; но этимъ дело не кончилось: въ него вмешались майнцсгае горожане, и Рудольфу стоило болыпаго труда остановить кровопролитае. Конечно, онъ могъ бы водворить порядокъ, подражая своему зятю Венцеславу Чешскому, который казнилъ, вешалъ, колесовалъ непослушныхъ, разрушалъ замки и превращалъ въ пепелъ целые города; ио только такою ценою тишина была бы куплена слишкомъ дорого. Исто-pia походовъ, которые предпривималъ Рудольфъ для возстановлешя права и сира-
ведливости, показываете, что онъ прибегала, къ энергическимъ мйрамъ только въ тйхъ случаяхъ, когда дйло шло о его частныхъ интересахъ. Тогда ему, обыкновенно, деятельно помогали швейцарцы и швабы, и притомъ не только рыцари, но даже крестьяне и пастухи маленькихъ кантоновъ; они всегда охотно н въ большомъ числй шли за нимъ: такъ, напримйръ, въ походъ противъ герцога бургундскаго и графа фонъ Пфирта съ нимъ отправилось больше 1,200 альшй-скихъ пастуховъ. За то ни одинъ изъ германскпхъ императоровъ не соединялъ въ себй въ такой мйрй свойства демократическая вождя съ монархическою представительностью, тамъ, гдй она требовалась. Въ походахъ онъ самъ чинилъ свою фуфайку п однажды, когда не было пров!анта, сйлъ вмйстй съ солдатами на землю и сталъ йсть съ ними рйпу; въ другой разъ, онъ сдйлалъ стропй выго-воръ прибдиженнымъ, не хотйвшимъ допустить къ нему просто людивовъ, и вообще обходился ласково и дружелюбно со веймп, безъ разлггая сословш. Но тамъ, гдй было нужно, онъ умйлъ блеснуть императорскимъ достопнствомъ, никого не оскорбляя. Такъ, по смерти первой жены, онъ повезъ ея тйло съ большой свитой въ Базель и похоропплъ ее тамъ съ удивительной пышностью; погребальное mecTBie состояло изъ 1,200 человйкъ и вей несли свйчп. Волыпимъ владйльцамъ онъ старался указывать на ихъ истинныя выгоды, но, къ еожалйшю, желая привязать ихъ къ себй общностью интересов^ предоставилъ имъ чуть не импера-торсюя права; противъ мелкихъ владйльцевъ онъ дййствовалъ иосредствомъ сей-мовъ и заставлялъ ихъ присягать въ сохранена государственная сиокойств!я.
Какъ ни благодйтельно было его управлеше, но память о Гогенштауфенахъ жила еще въ .народй. Было даже повйрье, что Фридрихъ II воскреспетъ и преобразуете испорченную релипю; вслйдспе того въ Гермаши появлялось множество самозванцевъ. Изъ 20 или 30 подобныхъ людей, одинъ прюбрйлъ такое значеше, что Рудольфъ долженъ былъ лично выступить противъ пего; но и туте онъ дййствовалъ съ обычнымъ хладнокров!емъ, умомъ и умйренностью. Этотъ самозванецъ, Тиле Колу и ъ или Деревянный Башмакъ, былъ простой крестьянинъ изъ окрестностей Кёльна, но съумйлъ такъ повести дйло, что при-влекъ къ себй все населеше отъ Кёльна до Майнца и даже многихъ рыцарей. Ему охотно вйрили, вслйдств!е общаго ожесточешя противъ духовенства и потому, что еще живы были мнопе солдаты Фридриха, обогативппеся въ птальянскихъ походахъ. Рудольфъ долженъ былъ приступить къ Майнцу, гдй находился Тиле, но жители отказались его выдать, такъ что императору пришлось начать осаду. Желая кончить дйло миролюбиво, онъ послалъ въ городъ бургграфа нюрнбергская и графа фонъ Катценелленбогена, которые доказали народу, по возрасту Тиле, что онъ не можетъ быть Фридрихомъ II. Тогда Тиле бйжалъ Къ Веттерау и попалъ въ плйнъ; его осудили за чародййство и сожгли, по предварительно имперешй маршалъ изгналъ изъ него волшебную сплу.
Въ то самое время, какъ императоръ былъ занята этими смутами, сынъ его, Альбрехте Австршскш, воевалъ съ своими вассалами и ихъ сообщниками, арх!епископомъ зальцбургскимъ и Генрпхомъ Баварскпмъ, а па низовьяхъ Рейна свирйпствовали грабежи, опустошешя и кровопролитная война. ЗдЬсь поссорились за обладаше герцогствомъ лимбургскнмъ герцогъ брабантейй п графъ гель-дернсмй и вмйсто того, чтобы представить тяжбу въ имперскгй судъ, призвали союзниковъ и взялись за opyMie. Въ сражеши при Ворпнгенй (1288 г.) было убито болйе тысячи рыцарей, и въ числй ихъ Генрихъ Люксембургсйй, отецъ будущая императора Генриха VII; арх!епископъ кёльнскш, державный сторону побежденная графа гельдернскаго, попался въ плйнъ вмйстй съ тысячью рыцарей; освободясь, онъ отлучилъ отъ церкви кёльнскихъ горожанъ, стоявшихъ за герцога брабантская, и построилъ противъ нихъ спльныя укрйплешя. Рудольфъ долженъ былъ не обращать внимашя на вей эти смуты, потому что иначе сильно поколебалъ бы свое значеше. За то съ помощью друзей онъ возстановилъ спо-KOHCTBie въ Тюринпи и Мейссенй.
Обй эти страны были издавна наполнены разбойничьими притонами и тамъ вйчно господствовалъ безпорядокъ, вслйдств!е безсил!я ландграфовъ тюрингскихъ и маркграфовъ мейссенскихъ. Со смертью императора Генриха Распе пресйклась мужская лишя первыхъ, и съ того времени порядокъ въ этой странй окончательно исчезъ. Тюринпю захватилъ сынъ сестры Генриха Распе, маркграфъ мейс-
сенсйй, Генрихъ С!ятельный, а дочь другой сестры, Соф!я, жена герцога брабантскаго, заняла Гессенъ именемъ своего сына, Генриха Дитяти, предъявивъ притязашя и на Тюрингпо. Такимъ образомъ вассалы получили возможность, въ случай неудовольств!я на одного владельца, обращаться къ другому. Ко всему этому сынъ Генриха Сйятельнаго, Альбрехтъ Шаловливый, полу-чпвъ отъ отца Тюринпю, своими любовными похождешями возбудилъ кровавую распрю въ собственной семьй. Онъ былъ женатъ на дочери императора Фридриха II, Маргарит^, и имйлъ отъ нея трехъ сыновей: Генриха, Фридриха съ укушенной щекой и Дицмана; но впослйдствш влюбился въ ея фрейлину и сталъ до того дурно обращаться съ женою, что только тайное бйгство могло спасти ее отъ насильственной смерти. Прощаясь съ дйтьми, она, судорожно рыдая, укусила щеку второму сыну, получившему отъ того свое прозвище, бежала во Франкфурта п скоро умерла тамъ съ горя. Альбрехтъ женился на своей любовниц!} и хотйлъ лишить наслйдства дйтей отъ перваго брака, вслйдств!е чего и началась упорная война. Рыцарство раздйлилось на двй партш; рйзнй, грабежу и пожарамъ не было конца; крестьянъ и горожанъ обирали до чиста; вся Тюринпя превратилась въ разбойничш вертепъ и обширное поле битвы. По просьбй майнцскаго apxienncitona, Генриха Кнодерера, не имйвшаго возможности защищать тамошшя помйстья своей enapxin, Рудольфъ отправился въ Эрфурта (1287 г.), пробылъ тамъ цйлый годъ и возстановилъ спокойств!е. Но едва онъ уйхалъ, война возобновилась съ новою силою. Въ 1288 г. умеръ Генрихъ Кно-дереръ, а Альбрехтъ попалъ въ плйнъ къ своему сыну Фридриху, который осво-бодилъ его только черезъ годъ; съ этого времени безпорядки еще усилились. Рудольфъ вторично отправился въ Тюрингпо, собралъ въ Эрфуртй сеймъ и безпо-щадно наказалъ буйныхъ рыцарей. Его войска разрушили шестьдесятъ шесть раз-бойничьихъ замковъ; онъ самъ судилъ плйнныхъ рыцарей въ Эрфуртй, и нака-завъ ихъ, какъ простыхъ преступниковъ, водворилъ спокойств!е. Точно также пришлось ему дййствовать въ Швабш и Франконш, гдй въ 1290 г. было разрушено имъ болйе семидесяти замковъ, и по Рейну, гдй онъ казнилъ разбойни-ковъ, не обращая внимашя на ихъ пропсхождеше.
Относительно Италш, Рудольфъ дййствовалъ прямо противоположно Гоген-штауфенамъ, жертвуя ею для интересовъ Гермаши. При свидаши съ Григор!емъ X въ Лозаннй, онъ заявилъ, что сицилйское королевство никогда не принадлежало къ германской имперш, и предоставилъ папй Романыо и наслйдство Матильды, а Николаю III, какъ уже было сказано (стр. 146), сдйлалъ еще болышя уступки. Современные папсюе историки утверждаютъ, что онъ условился съ Николаемъ раздйлить священную римскую пмпер!ю на четыре части, изъ которыхъ Гермашю сдйлать наслйдственною въ своемъ домй, Бургущцю отдать одному изъ сыновей, а Ломбард!») и Тоскану обратить въ отдйльныя королевства съ итальянскими ди-насиями. Это еще можно извинить Рудольфу, но нельзя простить ему уступчивости предъ папскимъ легатомъ на вюрцбургскомъ сеймй и соборй. Тогда легатъ потребовалъ отъ духовенства огромной ежегодной подати папй; Рудольфъ под-держивалъ его и никто не смйлъ противорйчить, пока наконецъ епископъ Тула, Пробъ, швабъ изъ Тюбингена, не рйшился возражать противъ папскихъ требо-вашй, и ободренное его примйромъ духовенство единогласно отвергло ихъ. Такимъ образомъ папсйя притязашя рушились, но римскгй дворъ сталъ сильно пре-слйдовать патрютовъ, за которыхъ никто не вступался. Рудольфъ боялся даже отправиться въ Италпо, разсуждая въ этомъ случай подобно Конраду III (т. II, стр. 677) и сказавъ однажды, что Итал!ю можно сравнить съ сказочной львиной пещерой, около которой видны слйды только входившихъ, но не выходившихъ.
Въ своемъ семействй Рудольфъ былъ очень несчастливъ, отчасти по собственной винй. Средшй изъ трехъ его сыновей, Гартманъ, любимецъ отца, пред-назначавшаго ему бургундское королевство, утонулъ вмйстй съ одиннадцатью товарищами, катаясь по Рейну. Старпйй, Альбрехтъ, былъ совершенной противоположностью отца. Рудольфу хотйлось имйть его преемникомъ; но собравппеся во Франкфуртй курфирсты не согласились на это (1291 г.), подъ тймъ предло-гомъ, что Рудольфъ не былъ коронованъ папою, какъ императоръ, что, впрочемъ, до тйхъ поръ нисколько ему не мйшало. Настоящею же причиною отказа было то, что друзья Рудольфа не любили Альбрехта за многое, между прочимъ и за
наружность, которой недостатокъ въ одномъ глазе придавалъ пасмурное выраже-ше, вполне соответствовавшее его характеру, а главное за его деспотизмъ въ Австрш.
Поел* этой неудачи, Рудольфъ, уже старый и больной, отправился изъ Франкфурта въ Эльзасъ, где въ послёдшй разъ собралъ свою семью. Оттуда, не смотря на усилившуюся болезнь, онъ поехалъ внизъ по Рейну, въ Шпейеръ, и внезапно умеръ на самой реке, около Гермерсгейма (15 поля 1291 г.).
6. Адодьфъ Нассауйскш и Альбрехтъ I АвстрЫсздй.
Сынъ Рудольфа, Альбрехтъ Австрйсмй, — братъ и соправитель котораго, Рудольфъ, умеръ еще въ 1290 г.,—отличался алчностью и жестокостью и до того притеснялъ вассаловъ, что они громко роптали на нарушеше правъ, стеснеше свободы, предпочтете, оказываемое въ ихъ стороне швабамъ, и непомерно высоте налоги. Все это, конечно, не располагало въ его пользу избирателей, а сверхъ того ихъ страшили его деспотически! характеръ, физическая сила и неутомимая деятельность, темъ не менее онъ былъ уверенъ въ своемъ избраши, раз-считывая, что никто изъ значительныхъ князей не решится принять корону, и, завладевъ насильственно частью императорскихъ регалй, спокойно ждалъ исхода въ свою пользу. Этимъ воспользовался хитрый арх!епископъ майнцсйй, Г е р-гардъ фонъ Эппенштейнъ. Убедивъ собравшихся во Франкфурте, но не могшихъ согласиться между собою курфирстовъ предоставить выборъ ему, онъ, къ общему изумленно, объявилъ императоромъ своего двоюроднаго брата, графа Адольфа Нассаускаго (май 1292 г.). Обманутый въ своихъ разсчетахъ, Альбрехтъ подчинился этому решешю и, хотя не тотчасъ, но все-таки призналъ Адольфа императоромъ.
Адодьфъ былъ сынъ Вальрама II, разделившаго, въ 1255 г., нассауское герцогство съ своимъ братомъ, Оттономъ, п основавшаго старшую или вальрам-скую линно, владевшую землями по левому берегу Лена (Висбаденомъ, Вейль-бургомъ и Идштейномъ); правый берегъ съ Дилленбургомъ, Бейлыптейномъ и Зигеномъ принадлежалъ младшей оттонской лиши. Такимъ образомъ Адодьфъ владелъ только половиною маленькаго графства, п хотя походилъ на Рудольфа рыцарскимъ характеромъ, храбростью и физической силой, но не имелъ ни значительна™ рыцарства подъ своей командой, ни бережливости и хозяйственныхъ способностей предшественника, а между темъ отъ государства по прежнему нельзя было ожидать ни денегъ, ни помощи. Новый императоръ не могъ даже уплатить франкфуртцамъ денегъ, взятыхъ у нихъ на расходы по избранно, и долженъ былъ сделать заемъ у майнцскаго арх1епископа. Не смотря на то, онъ хотелъ подражать предшественнику, но нотерпелъ неудачу именно въ томъ, что вполне удалось Рудольфу. Адодьфъ началъ съ того, что сделалъ имперскимъ княземъ новаго владетеля Гессена, Генриха Дитя, и породнился съ баварскимъ до-момъ, обручивъ дочь съ сыномъ пфальцграфа Людовика. Потомъ онъ двинулся въ Эльзасъ и далъ почувствовать тамъ свою власть, наказавъ деспотическаго кольмарскаго бургомистра и несколько городовъ на западной границе. Наконецъ онъ вздумалъ, подобно Рудольфу, прюбрести себе наследственное владеше, — но это и погубило его. Избравппе его князья, не ожидавппе, чтобы ничтожный, бедный князекъ сталъ действовать такъ энергично, решились низложить его и, руководимые темъ же предателемъ Гергардомъ, возстановнли и государство противъ императора, въ которомъ хотели иметь своего клеврета. Поводъ, послуживши къ тому, можетъ показаться невероятнымъ; но его подтверждаютъ все современные летописцы: Адольфъ принялъ денежныя субсидш отъ другаго государя, и это сочли позоромъ для римскаго императора. Собыие это было вызвано сле-дующимъ обстоятельствомъ.
Французски! и англгёсшй короли находились въ постоянной вражде; все мирные договоры ихъ были только перемириями, и враждебный действ!я возобновлялись каждый разъ съ удвоенною яростью. Вскоре по избраши Адольфа, Эду-ардъ I началъ войну противъ Филиппа IV, и всюду искалъ союзниковъ, чтобъ
напасть на Франщю не только съ запада, изъ Пенни, но также съ севера и востока. Графъ фландрскш давно уже д’Ьйствовалъ заодно съ нимъ, а Адольфа онъ склонилъ на свою сторону, обещавъ ему 100 тысячъ марокъ, изъ которыхъ 30 тысячъ уплатилъ впередъ. Но Адольфъ не послалъ обещанной помощи, а ограничился объявлешемъ войны Филиппу, отвечавшему, что вызовъ, въ подлинности котораго онъ могъ бы почти усумниться, имъ полученъ. На англшсшя деньги Адольфъ навербовалъ войско и съ помощью его сдёлалъ попытку отнять Тюринпю и Мейссенъ у ихъ законныхъ владетелей.
Вражда Альбрехта Шаловливаго съ сыновьями отъ перваго брака, изъ которыхъ были живы только двое младшихъ, дошла до такого ожесточешя, что онъ непременно хотелъ передать Тюринпю сыну отъ второй жены. Встретивъ, однако, сильное сопротпвлеше со стороны тюрпнгскихъ сословШ и старшихъ сыновей, наследовавших^ между темъ, после двоюроднаго брата, Мейссенъ, онъ решился продать Тюринпю и свои притязашя на мейссенское наследство, на что, собственно, не имелъ никакого права. Адольфъ купплъ его владешя за 12 тысячъ марокъ и, набравъ на Рейне п въ Веттерау многочпсленныя шайки разбойниковъ, называвшпхъ себя дворянами, отправился на завоеваше Тюринпи, такъ какъ ни сыновья Альбрехта, ни сослов!я не признавали этой сделки. Его войско состояло изъ отвратительнейшей сволочи и возмутительно неистовствовало противъ муж-чинъ и женщпнъ, церквей и монастырей, городовъ и деревень, посевовъ и стадъ. Фридрихъ и Дицманъ принуждены были уступить силе; но когда шайки Адольфа разбрелись, а озлоблеше тюрингцевъ достигло высшей степени, они напали на императора въ Мюльгаузене и едва не убили его. Въ следующемъ году онъ вернулся съ новыми войсками, вторгся въ Мейссенъ и опустошилъ его такъ же, какъ Тюринпю. Но Фридрихъ и Дицманъ не уступали ему въ настойчивости и вследъ за его удалешемъ снова явились въ свои владешя. Такимъ образомъ борьба длилась цёлыхъ пять летъ, ежегодно возобновляясь съ новыми неистовствами.
Эти войны послужили apxienncKony майнцскому, герцогу саксонскому, маркграфу бранденбургскому, чешскому королю Венцеславу и другимъ предлогомъ къ низложешю Адольфа, обманувшаго ихъ ожидашя. Они обратились къ Альбрехту Австршскому и, будучи въ Праге, по случаю коронацш Венцеслава (1297 г.), условились свергнуть Адольфа съ престола и заместить его Альбрехтомъ. Со времени Карла Толстаго (т. II, 482 стр. ) это было нарушешемъ господствовавшая принципа, въ силу котораго власть императора считалась исходящею отъ Бога и могла быть отнята у него только за проступки противъ церкви и ея служителей, и притомъ не иначе, какъ съ разрешешя папы. Безъ всякаго сомнешя, только личные разсчеты побуждали князей предпочесть рыцарскому Адольфу тирана, действ!я котораго въ Австрш не обещали ничего хорошаго для государства. Альбрехтъ постоянно воевалъ съ соседями, нарушалъ привилени штириь цевъ, уничтожилъ льготы Вены, которую осаждалъ целые месяцы, отнялъ у ав-стршскаго рыцарства все права, стесняв1шя герцогскую власть, выжималъ у жителей огромныя суммы и отсылалъ ихъ за границу для покупки замковъ и помести! въ Шваб1и и Швейцарии Во всемъ этомъ ему помогали швабы и швейцарцы, служивппе по найму, получавппе лучппя места п, конечно, ни мало не заботивппеся о правахъ австрйцевъ. Не довольствуясь тирашей надъ подданными, онъ решился возстать противъ императора. Начатое въ Праге было окончательно улажено въ Вене (1298 г.) при обручеши чешскаго князя съ венгерской принцессой. На это празднество пр!ехали три избирателя: герцоги чешскш, сак-сонсюи и бранденбургскш, множество епископовъ, рыцарей, графовъ, герцоговъ, толпы венгровъ и кумановъ; и Альбрехтъ, склонивъ ихъ къ возсташю, угово-рилъ многихъ рыцарей и владельцевъ двинуться съ нимъ на Рейнъ. Вмёсте съ темъ онъ послалъ денегъ въ Римъ, прося папскаго благословен!я. Папою былъ тогда алчный, властолюбивый и заносчивый Бонифащй VIII; онъ принялъ деньги и разрешилъ все, о чемъ его просили; но потомъ, получивъ взятку и отъ Адольфа, имелъ наглость отпереться отъ граматы, данной его противнику за его собственною подписью и печатью.
Альбрехтъ выступилъ въ походъ въ марте 1298 г.; но прежде чемъ онъ дошелъ до Рейна, императоръ, при помощи бачарскпхъ герцоговъ, собралъ силь
ное войско, такъ что вначале ему удалось добиться оружчемъ такихъ же пезна-чнтельныхъ результатовъ, какъ и его союзнику, майнцскому apxienncKOiiy, переговорами. Гергардъ три раза безуспешно созывалъ избирателей, наконецъ съ^здъ состоялся, но Альбрехтъ, принужденный отступить, не могъ на немъ присутствовать. Въ Иваиовъ день 1298 г. собрались въ Майнце курфпрсты майнскы, бранден-бургскы и саксонский, и устроивъ совещаше въ соборе (такъ какъ они опасались, чтобы граждане не выгнали ихъ изъ города), взвели на Адольфа целый рядъ обвинены. Они объявили, что онъ не только безполезенъ для государства, но и неверенъ ему, потому что не заботптся о получены императорской короны и объ Италы, нарушаетъ государственное спокойств!е, вместо того, чтобы охранять его; разоряетъ государство сеймами и отправлешемъ правосудтя, о .которомъ онъ сильно заботился; не предпринимаете войнъ, въ которыхъ рыцарство могло бы нажиться, а заставляете его уважать права и законы; пзъ алчности отягощаете народъ чрезмерными налогами; пренебрегаете имперскими князьями; не оказываете почета дворянству; управляете не по указанно князей, а по собственному произволу, или следуя совгЬтамъ людей не благороднаго происхожде-шя; что онъ, взявъ деньги отъ англыскаго короля, не выполнилъ принятаго на себя обязательства и что наконецъ онъ наполняете государство разбойниками и допускаете возобновлеше замковъ и прптоновъ, разрушенныхъ императоромъ Ру-дольфомъ. Въ силу всехъ этихъ обвинены, заговорщики объявили Адольфа ли-шеннымъ императорскаго достоинства и, по условно, выбрали вместо него, на открытомъ поле передъ Мапнцемъ, герцога Альбрехта Австрыскаго.
Въ войне, начавшейся после этого, жители рейнскихъ городовъ остались верны императору. Альбрехта не впустили во Фрейбургъ, а въ Эльзасе онъ даже за деньги не могъ достать продовольств1я, тогда какъ его противникъ получалъ все даромъ. Адольфъ, поддерживаемый пфальцграфомъ Рудольфомъ, герцогомъ баварскимъ Людовикомъ, графомъ гессепскимъ, городами Вормсомъ, Шпейеромъ, Франкфуртомъ, Гельнгаузеномъ, Оппенгеймомъ и другими владельцами и городами, имелъ много войска; но оно было вооружено гораздо хуже непр!ятельскаго, а опъ самъ далеко не могъ равняться съ Альбрехтомъ въ военномъ искусстве. Австрыцы имели полное итальянское вооружеше и мастерски управляли лошадьми, а тысячи венгровъ и кумановъ, отличные стрелки изъ луковъ, составляли легкую кавалерпо, противъ которой Адольфу некого было выставить; его тяжелая, неповоротливая конница была необыкновенно дурно вооружена. Альбрехтъ, теснимый въ Эльзасе, искуснымъ переходомтэ отступплъ къ Майнцу и Цвейбрюккену, где съ нимъ соединились войска еппскоповъ майнцскаго, кёльнскаго, страсбургскаго и констанцскаго, графовъ Лихтенберга, Оксенштейна, Фрейбаха, Цвейбрюккена, Лейнингена и другихъ союзниковъ. Адольфъ настнгъ его въ Пфальце и наверно бы одержалъ верхъ, еслибы выждалъ прибыпя подкреплены; но, горя нетерпе-шемъ покончить дело, онъ, прождавъ всего десять дней, далъ сражеше на рав-ппне, простирающейся отъ Вормса къ горамъ, между деревнею Гелльгеймомъ и монастыремъ Розенталь (2 шля 1298 г.). Три обстоятельства отняли у него победу: во-первыхъ, австрйцы, имея мечи, которыми можно было и колоть п рубить, кололи ими неповоротливыхъ баварскпхъ и пфальцскихъ лошадей, трупы которыхъ вскоре образовали цЬлыя стены на поле сражешя. Это дало огромный перевесъ легкой кавалеры Альбрехта надъ тяжело-вооруженными противниками. Желая возстановить порядокъ, Адольфъ бросился на этотъ флангъ и такимъ образомъ былъ отвлеченъ отъ главнаго пункта сражешя. Наконецъ, къ довершешю несчастья, падеше съ лошади лпшпло его обычной силы и хладнокров!я въ ту • самую минуту, когда они были всего нужнее. Ошеломленный падешемъ п не имея силъ надеть шлема, онъ былъ окруженъ толпою непр!ятелей, въ которой находился и Альбрехтъ; императоръ храбро отбивался отъ нападавшихъ, но палъ, убитый неизвестно кемъ. Говорили, что смертельный ударъ былъ нанесенъ ему самимъ Альбрехтомъ, но герцогъ австрыскы постоянно отрицалъ это. Баварсюе герцогп были ранены и удалились съ поля битвы въ Гейдельбергъ; но, не смотря на победу, Альбрехтъ не могъ взять даже Оппенгейма. Чтобъ быть единогласно избраннымъ, ему пришлось сложить для вида императорское достоинство п подвергнуться новому избрашю, такъ что онъ, некоторымъ образомъ, самъ осу-дилъ себя.
Не смотря на общее отвращеше н^мцевъ къ косому тирану, Альбрехтъ бнлъ вновь выбранъ въ Франкфурте, 27 поля, и короновался въ Ахене. Даже пфальцграфъ, къ которому онъ ёздилъ извиняться, подалъ голосъ въ его пользу. Только Бонпфащй VIII, над'Ьявппйся извлечь денежный выгоды изъ тяжбы двухъ соперниковъ, не прпзнавалъ новаго императора и всячески старался возстановить противъ него родню Адольфа. Съ этою целью онъ сд'Ьлалъ въ слЪдующемъ году трирскимъ арх1епископомъ его брата, Дитгера, вовсе не выбраниаго и ник'Ьмъ не желаемаго. Но' папе пришлось тгЬть Д’Ьло съ человЪкомъ, не уступавшимъ ему въ злобе п протпвопоставлявшемъ его коварству своп матер!альныя силы. Бони-фащй прямо отвЪчалъ посольству Альбрехта, что человЪкъ, убпвппй своего государя, не достопнъ царства; а императоръ, съ короною на голове и мечомъ въ рукахъ, говорплъ князьямъ: «Папа можетъ сколько хочетъ отказывать мне въ своей корон'Ь: я избранъ князьями — п царствую.» Видя, что Альбрехтъ не заботится о его гневе, Бонпфащй сделался еще злЪе и, открыто высказавшись про-тпвъ него, потребовалъ его къ себе на судъ, а императоръ заключилъ союзъ съ французскимъ королемъ Фплиппомъ IV, также враждовавшимъ съ папой.
Если бы характеръ эпохи и свойства государя определялись только законами и письменными постановлешями, Альбрехта можно было бы счесть образцо-вымъ правителемъ, такъ какъ онъ началъ царствоваше однимъ изъ блистатель-нЬйшихъ сеймовъ (въ Нюрнберге), когда либо бывшихъ въ Германш, и тамъ возстановилъ действ!е старпнныхъ законовъ о государственной безопасности. Но пхъ практическое прпменеше встретило неодолимых препятств!я. Нравственность упала почти въ той же степени, въ какой возрасло процветаше городской промышленности и могущество торговаго класса. Источникомъ богатства и пороковъ въ то время была Итал1я, какъ теперь Парижъ и Лондонъ. Торговый сношетя ея съ Гермашей переменили направлеше и, оставивъ прежшй путь чрезъ Баварию и Нюрнбергъ, направились чрезъ швабсюе и эльзассйе города. Горожане сделались такъ богаты, что рыцари едва могли тягаться съ ними въ пышности, и потому грабили купцовъ и угнетали крестьянъ. Альбрехтъ освободилъ однажды плавате по всему Рейну отъ платежа пошлинъ, что прежде случалось весьма редко; но едва онъ уехалъ, рыцари вновь заперли реку, такъ что ни одинъ ку-пецъ не решался плыть по ней. Принимая иногда меры, полезный для горожанъ, Альбрехтъ ровно ничего не делалъ для защиты крестьянъ, а напротивъ, действовали заодно съ ихъ притеснителями. Одинъ изъ его ближайшихъ родствен-никовъ, эльзасскш ландфогтъ, страшно угнеталъ горожанъ и крестьянъ и предавался такой роскоши, что разъезжалъ по своему округу въ шляпе и поясе, осыпанныхъ драгоценными камнями и стоившихъ огромныхъ денегъ, а свою жену одевалъ, какъ королеву. Чтобъ дать дворянству средства для подобныхъ издер-жекъ, императоръ совершенно подчинили баронамъ не только крестьянъ, но и горожанъ, жившихъ вне городовъ, и разрешили имъ поборы, которые можно прямо назвать грабежомъ.
Внутреншй миръ, купленный убИствомъ Адольфа, поддерживался не долго, такъ какъ между подобными людьми не1 можетъ быть единодупл я. Вначале Альбрехтъ былъ велпчайшимъ другомъ Гергарда Майнцскаго, но, почувствовавъ себя утвердившимся на престоле, достойно отплатилъ арх1епископу и другимъ князьямъ за предательсюя услуги, потребовавъ (1300 г.) возврата земель, пожалованныхъ имъ Адольфомъ. Это было страшнымъ ударомъ рейнскимъ курфирстамъ и пфальцграфу. Гергардъ былъ жестоко обиженъ имъ еще прежде, при заключены союза съ французскимъ королемъ. По поводу этого союза — заключеннаго для защиты чести обёихъ коронъ — и обручешя старшаго сына императора, Рудольфа, съ сестрою французскаго короля, Альбрехтъ и Филиппъ IV съехались въ Катрво (Quatrevaux), въ 1299 г. Гергардъ, сопровождавши въ числе другихъ императора, жиль тамъ необыкновенно пышно, желая выказать блескъ своего государя и будучи убежденъ, что онъ заплатитъ за все издержки. Къ несчастью, онъ сталъ противоречить Альбрехту, когда тотъ, по совету Филиппа, сталъ убеждать присутствовавшихъ при свиданш князей избрать преемникомъ ему сына. За это императоръ, заплативши при отъезде за всехъ князей, не выкупилъ залож-никовъ, выставленныхъ, по обычаю, Гергардомъ для обезпечешя своихъ хозяевъ, такъ что арх!епископъ долженъ былъ расплачиваться самъ. Страшно озлоблен
ный этимъ, онъ тогда же сталъ громко говорить, что въ его охотничьей суме столько королей, сколько ему угодно. Въ сл’Ьдующемъ году, когда Альбрехтъ захотЬлъ отнять у него и другихъ прирейнскихъ князей земли, подаренныя Адоль-фомъ, онъ составилъ заговоръ, склонивъ къ нему двухъ другихъ духовныхъ кур-фирстовъ и пфальцграфа, который, будучи императорскимъ судьею, хотелъ даже употребить противъ императора свою судебную власть. Бонифащй также вошелъ съ ними въ сношешя и потребовалъ Альбрехта къ суду за убйство Адольфа п приняие короны. Но Альбрехтъ не далъ врагамъ времени приготовиться къ войн!*; быстро собравъ войско въ Швабш и Эльзасе, онъ вторгся во владешя пфальцграфа (1301 г.) и, опустошивъ ихъ, напалъ на майнцское епископство, съ кото-рымъ поступилъ такимъ же образомъ. Его походъ могъ служить доказательствомъ пользы ст^нъ, которыми въ то время окружали себя города и даже некоторый деревни. Онъ безпрепятственно прошелъ, грабя и опустошая все, отъ Вейсенбурга до Альцея, но долженъ былъ отступить отъ маленькаго, хорошо укр'Ьпленнаго Адольфсгейма; а Бингенъ, бывшш въ то время самымъ укр'Ьпленнымъ м-Ьстомъ на Рейне после Кёльна, весьма долго задержалъ его, прежде ч'Ьмъ сдался. Гер-гардъ, вынужденный просить мира, долженъ былъ подчиниться тяжелымъ усло-в!ямъ. Ему пришлось уступить Бингенъ и нисколько другихъ городовъ, возвратить все государственныя имущества п внести въ императорское казначейство все полученный съ нихъ податп. Такимъ образомъ онъ испыталъ самый чувствительный ударъ для скупаго, потерявъ все неправильно нажитое. Не лучше пришлось и его союзникамъ. Съ епископами трирскимъ и кёльнскимъ Альбрехтъ легко и скоро справился, объявивъ ихъ владешя и лены вне защиты государства или, другими словами, предоставивъ рыцарству грабить ихъ; это произвело въ ихъ земляхъ такую неурядицу, что оба епископа быстро подчинились императору; всл'Ьдъ за ними покорился пфальцграфъ, противъ котораго действовали швабы; а наконецъ долженъ былъ смириться и главный зачинщикъ распри, Бонифащй. Онъ вступилъ въ переговоры и кончилъ темъ, что призналъ римскимъ императоромъ человека, котораго прежде обвинялъ въ такихъ тяжкпхъ преступлешяхъ. Могущество Альбрехта, обнаружившееся въ этомъ де ле, объясняется, во-первыхъ, наклонностью его къ войне и насилпо, до того развитою въ немъ, что онъ не разъ во время прогулокъ съ намерешемъ топталъ засеянныя поля, а во-вторыхъ, темъ, что его боготворили солдаты, единственные люди въ Mipe, не исключая и его родственниковъ, питавппе къ нему привязанность.
Не столь удачно для него кончился походъ противъ графа геннегаускаго, Тоанна д’Авена, предпринятый имъ до этой войны. Тоаннъ д’Авенъ, сынъ зятя и сподвижника Вильгельма Голландскаго (стр. 175), завладёлъ въ 1299 г. графствомъ голландскимъ, въ которомъ съ внукомъ Вильгельма пресеклась владетельная фа-мил!я. Онъ былъ ближайшимъ наследникомъ его по женской лиши, но воспользовался своими правами безъ разрешешя императора. Альбрехтъ отправился наказать его (1300 г.) и уже сошелся съ его войскомъ у Нимвегена, но долженъ былъ оставить свое намереше, вследств!е устроеннаго Тоанномъ заговора мел-кихъ князей. Передъ отступлешемъ онъ, при посредстве кёльнскаго арх!епископа, примирился съ Тоанномъ и уступилъ ему Голландпо, въ качестве пмперскаго лена.
Окончивъ дела на Рейне и примирясь съ папой, Альбрехтъ жадно ухватился за доставленный Бонифащемъ поводъ къ войне въ В е н г р i и и Б о г е-Min. По смерти Оттокара II, Богем1я совершенно ослабела вследств!е голода, заразы, внутреннихъ междоусобш и деспотическаго управлешя маркграфа бранден-бургскаго. При зяте Альбрехта, Венцеславе II, она опять поднялась, и въ его время въ ней делаются заметными даже следы сношешй съ Итал1ею п вл!яшя итальянскихъ искусствъ. Почти тоже происходило и въ Венгрш; сверхъ того обе страны пришли въ соприкосновеше съ тогда еще полуобразованной Польшей. Бела IV скоро оправился отъ последствш монгольским вторжешя (стр. 101), и, начавъ войну съ Фридрихомъ Воинственнымъ, занялъ по смерти его Штирш, но долженъ былъ уступить ее, черезъ шесть летъ, Оттокару II. После того у него началась продолжительная, кровопролитная распря съ роднымъ сыномъ, Стефаномъ IV, котораго онъ сначала короновалъ свопмъ наследникомъ, а потомъ хотелъ наделить только Трансильвашей и землею кумановъ и передать престолъ младшему сыну. Папскому легату удалось помирить ихъ, второй сынъ
умеръ, п Стефанъ наслйдовалъ отцу (1270 г.). Замечательно, что даже смерть Белы IV послужила иоводомъ къ одной пзъ кровапыхъ сценъ, которыми было переполнено его царствоваше: при погребены, францисканцы поссорились съ пер-вымъ епископомъ Венгры п дйло дошло до дракп, такъ что похороны обратились въ сражеше и въ самой церкви началась рйзня, въ которой погибло множество народа. Это можетъ дать намъ понятие о тогдашпемъ положены страны. Кратковременное царствоваше Стефана (до 1272 г.) было занято войною съ Оттокаромъ, отъ которой страшно пострадали п Benrpia и Богем1я. Даже послй заключешя мира Оттокаръ, по смерти Стефана, вмешался въ венгерсшя дйла, желая отнять престолъ у его старшаго сына, 10-ти лйтняго Владислава IV, и передать младшему, Андре ю. Но это ему не удалось. Враждою Владислава съ Оттокаромъ воспользовался императоромъ Рудольфъ въ своей чешской войнй п убйдилъ вен-герскаго короля принять въ ней учаспе; при этомъ онъ помолвилъ дочь за его брата. Владпславъ, во всйхъ свопхъ дгЬйств1яхъ опиравшшся на кумановъ, до того озлобилъ вельможъ, что они возсталп подъ предводительствомъ 1оанна Гюс-спнгена и дважды брали въ плйнъ короля. Получивъ свободу при содййствы вмйшавшагося въ дйло папы и впдя себя слабее аристократы, онъ просплъ помощи у Альбрехта, тогда еще герцога австрыскаго. Альбрехтъ разбилъ 1оанна и жестоко опустошплъ Benrpiro. Вслйдъ затймъ Владиславъ былъ убитъ своими же сообщниками, куманами, которыхъ онъ также ожесточилъ противъ себя (1290 г.).
Послй него не осталось ни братьевъ, ни дйтей, и потому императоръ Рудольфъ, признавая Benrpiro выморочнымъ леиомъ, отдалъ ее своему старшему сыну. Но мужская лпшя арпадскаго дома въ то время еще не совсймъ вымерла. Еще былъ живъ одинъ ея представитель, Андрей Венец1анецъ или Андрей д’Эсте, внукъ своднаго брата Белы IV, Стефана. Его мать была изъ дома Эсте, а самъ онъ во время венгерскихъ смутъ бйжалъ въ Венещю п женился тамъ на дочери нобиле Морозннп. Въ царствоваше Владислава, онъ предъ-являлъ своп права па Benrpiro и нашелъ поддержку въ Альбрехтй Австры-скомъ, но потомъ, оставленный имъ, былъ забытъ и впалъ въ крайнюю бедность. По смерти Владислава, венгры провезли его, переодйтымъ, изъ Вйны въ Офенъ п провозгласили королемъ. Онъ женился на польской княжий и постоянно воевалъ съ подданными и Альбрехтомъ, но наконецъ помирился съ послйднимъ и, по смерти второй жены, женился на его дочери, благочестивой Агнесй. Съ нею водворились мпръ и благочеспе, п вйроятно, Венгр1я отдохнула бы на нй-сколько времени, еслибъ Боппфащй VIII пе нашелъ выгоднымъ раздуть въ ней новую вражду. Въ тйхъ случаяхъ, гдй дйло шло о полнтическихъ или денеж-ныхъ выгодахъ, этотъ человйкъ не отступалъ ни передъ чймъ, и потому, не щадя обратившаяся къ благовесты» Андрея, ни еще болйе благочестивой Агнесы, онъ сталъ поддерживать новаго претендента на венгерскую корону, Карла Роберта, внука неаполитанская короля Карла II и сестры Владислава IV, явившаяся въ Benrpiro и нашедшаго тамъ многихъ приверженцевъ, благодаря содйй-CTBiro 1оанна Рюссингена. Одпако, не смотря на уышя Бонифащя, Андрей удержался па престолй до самой смерти (1301 г.), а венгры даже послй него не за-хотйлп имйть королемъ папская претендента. Легатъ имйлъ наглость короновать его, въ Гранй, не спросясь народа; но магнаты, не обращая внимашя на угрозы Бонифашя, предложили корону чешскому королю Венцеславу II, который прпнялъ ее для своего сына, Венцеслава III, и обручилъ его съ дочерью Андрея. Соединеше Венгры съ Богекпей необходимо должно было вызвать протпводйй-CTBie со стороны Альбрехта Австрыскаго, который не могъ смотрйть равнодушно на новое усилеше чешскаго короля, тймъ болйе, что Венцеславъ не задолго до того прыбрйлъ и Великую Польшу, женившись по смерти первой жены, нймки, на польской княжий. Венцеславъ самъ далъ ему поводъ вмйшаться въ свои дйла, предложивъ посредничество въ венгерскомъ спорй папй. Бонифащй, какъ и слйдовало ожидать, присудилъ Benrpiro Карлу Роберту, а за Карла вступился императоръ, только что примирившейся съ папой. Онъ вступилъ въ Benrpiro, про-гналъ оттуда молодаго Венцеслава и, подкрйпленный куманами, двинулся въ Бо-reMiro чрезъ Регенсбургъ; въ тоже время въ нее вторгся, черезъ Моравгю, сынъ его, Рудольфъ. Обй армш успйли соединиться и расположились въ виду Henpia-
телей, у Куттенберга. Но Венцеславъ также имелъ многочисленное войско, на» вербованное въ Саксонш, Бранденбурге и другихъ германскихъ земляхъ. Черезъ шесть недель средства Альбрехта истощились, его наемники разошлись, а кут-тенбергсюе горцы отравили ручей, протекавши черезъ немецшй лагерь. Это за» ставило его отступить въ Австрш.
Въ сл4дующемъ году (1305 г.) умеръ Венцеславъ II, и его сынъ, не будучи въ состояти удержать трехъ доставшихся ему въ наследство королевствъ, заключилъ миръ съ Альбрехтомъ, уступивъ ему городъ Эгеръ и права на Мейс-сенъ, сохранивъ за собой Богемш и Польшу, какъ имперсюе лены, и вовсе отказавшись отъ Венгры. Тогда претендентомъ на нее выступилъ герцогъ нижне-баваршй, Оттонъ, сынъ дочери Белы IV. Имея въ Венгры нЬсколькихъ друзей, онъ отправился туда, не сообразивъ, что въ ней не могъ удержаться даже Венцеславъ III, распоряжавшийся всеми силами Богемш и Польши, и что весьма не-MHorie изъ венгерскихъ королей процарствовали спокойно. Само собой разумеется, ему пришлось, после различныхъ приключешй, вернуться домой съ пустыми руками. Въ Бавары въ его отсутств!е, возникла страшная неурядица, а самъ онъ совершенно разорился въ венгерскомъ предпр1яты. Пользуясь этимъ, дворянство и города Баварш добыли отъ него первую баварскую льготную грамату, изменявшую порядокъ внутренняго управлетя и оценившую ся весьма различно людьми различныхъ парий. Сущность ея заключалась въ томъ, что девятнадцать городовъ и семьдесятъ дворянскихъ фамилй купили себе у разорившагося герцога право суда первой инстанцш, — города на собственный деньги, а дворяне на деньги крестьянъ, которые, по отзыву одного честнаго писателя XVI столейя, не имели отъ этого ни малейшей пользы, но должны были внести всю сумму, платя втрое съ каждаго клочка земли и каждой штуки скота. После неудачной попытки Оттона, въ Венгры успелъ утвердиться Карлъ Робертъ, признанный королемъ въ 1309 г.; съ нимъ вступила на вепгерсюй престолъ анжуйская динаспя, какъ боковая лишя дома Арпадовъ.
Богем1я между темъ подверглась безпрерывнымъ переворотамъ. По смерти Венцеслава II, Польшею завладелъ его соперникъ, Владиславъ Локтекъ, такъ что Венцеславъ III удержалъ за собой только Краковъ. Чешойй король совершенно погрязъ въ пьянстве и распутстве, и сверхъ того предавался самому безумному мотовству; напримеръ, на его коронацш съехалось тридцать восемь князей и 16 т. иностранцевъ съ 140 т. лошадей. Не смотря на то, онъ замышлялъ походъ въ Польшу и уже собралъ войско, но былъ убитъ тюрингскимъ рыцаремъ Конрадомъ фонъ Поттенштейномъ (1306 г.). Подданные ненавидели его, и потому легко можетъ статься, что это убийство не безъ основашя приписывали чешской аристократы, подговорившей Конрада и потомъ повесившей его, чтобъ скрыть свое участие въ преступлены. Въ убйстве обвиняли также и Альбрехта Австрйскаго, на котораго, обыкновенно, взводили все дурное, случившееся въ его время; но въ этомъ злодействе онъ, кажется, совершенно невиненъ. Съ Венце-славомъ III пресеклась мужская лишя богемской династы. Часть знати избрала ему преемникомъ Генриха, герцога каринтшскаго, мужа его сестры; но Альбрехтъ, хотя и не участвовавший въ убйстве Венцеслава, желалъ однако извлечь изъ него выгоды и отправился въ Богемш съ войскомъ, собраннымъ для похода въ Тюрингию. Опасаясь продолжительной войны, чехи женили его сына, Рудольфа, на вдове Венцеслава II, польской княжне Елизавете, и признали своимъ королемъ.
Изъ Богемы, Альбрехтъ двинулся въ Тюрингш, надеясь завладеть и этою страною. Его звали туда еще до чешскаго похода ландфогты Адольфа, примкнув-. mie после его смерти къ императору, а также жители Эйзенаха и другихъ городовъ, купившихъ льготы отъ стараго ландграфа, но вновь притесняемыхъ имъ и его сыномъ Фридрихомъ съ укушенною щекою, и потому желавшихъ сделаться вольными имперскими гражданами. Альбрехтъ объявилъ земли, занятыя ландфог-тами Адольфа, государственными доменами и потребовалъ ландграфа въ Фульду, но въ это самое время былъ отвлеченъ отъ тюрингскихъ дель смертью Венцеслава. По возвращены изъ Богемш, онъ опять не ттбль успеха. Тогда жители Эйзенаха, предоставленные собственнымъ силамъ, заперли ландграфа въ, Вартбурге и построили новый замокъ на эйзенахской горе. Здесь сыновья ландграфа, всю жизнь воевавшие съ отцомъ, явились его союзниками въ деле угнетешя го-
Шлосоеръ. III. 13
родовъ. Они освободили Вартбургъ и направили на города, желавшие сделаться вольными, своихъ друзей, тюрингскихъ рыцарей, жившихъ разбоями по болыпимъ дорогамъ. Горожане вновь обратились къ императору, но, къ ихъ несчастью, Mipa беззакошй этого тирана тогда уже переполнилась, и судьба посылала ему ударъ за ударомъ. Первое войско, отправленное имъ въ Тюринпю, подъ началь-ствомъ фонъ Вальденау, было разбито, и самъ предводитель его попалъ въ пл'Ьпъ; тогда Альбрехтъ послалъ противъ тюрингскихъ разбойниковъ— швабскихъ, но они потерпели такое поражеше при Лукке (1307 г.), что оно обратилось въ поговорку въ Тюрингш. После этого ему уже невозможно было думать о новомъ походе, и городамъ пришлось подчиниться ландграфу Фридриху.
Среди этихъ неудачъ умеръ сынъ Альбрехта, Рудольфъ, и чехи возвели на престолъ Генриха Каринпйскаго. Альбрехтъ поспЬшилъ въ Богемпо, но долженъ былъ отступить и извлекъ изъ похода только ту выгоду, что одинъ изъ его шти-ргйскихъ вассаловъ успЪлъ завоевать для него Каринтаю. Въ то же время воз-стали швейцарцы противъ намйстниковъ Альбрехта, сделавшихся изъ защитни-ковъ жестокими мучителями. Императоръ отправился въ Швейцарш, но тамъ его родной племянникъ, 1оаннъ, вонзилъ ему въ сердце кинжалъ. Это швейцарское возсташе особенно замечательно для всеобщей европейской исторш темъ, что съ того времени въ Швейцарш начала образовываться превосходная пехота, нанимавшаяся на службу другихъ государствъ и имевшая большое вл!яше на ихъ судьбу. Разсказъ объ этомъ возсташи и о смерти Альбрехта относится къ следующему перюду германской исторш.
3. Hcropia Англш и Шотлан.цп до шотландскаго короля 1оанна Баллшя.
Истор1я англ1йскаго короля Генриха Ш была доведена нами (стр. 56) до смерти его достойнаго опекуна, Вильгельма Пемброка (1219 г.). Генриху было тогда всего двенадцать летъ, а изъ приближенныхъ не нашлось никого, кто бы могъ управлять делами и воспитать самого1 короля. Эта обязанность выпала на долю двумъ сообщникамъ Тоанна Безземельнаго: верховному судье Англш Губерту Боргу (Burgh), начальствовавшему при 1оанне морскими силами, приготовленный протпвъ вассаловъ, и винчестерскому епископу Петру де Рошъ (des Roches), уроженцу Пуату, следовательно, иностранцу. Королевскими замками все еще владели бароны, находившиеся въ полувраждебныхъ отношешяхъ къ королю и обещавппе сдать ихъ при его совершеннолетш. Поэтому Губертъ склони лъ папу признать Генриха совершеннолетнимъ въ 1224 г., за четыре года до законнаго срока, т. е. 21 года. Однако бароны объявили, что не признаютъ за папою права вмешиваться въ дела Англш и, хотя черезъ два года согласились признать короля совершеннолетнимъ, но передали ему замки, только уступая силё.
Начавшееся такимъ образомъ правлеше не предвещало ничего хорошаго. Hacn.iie, естественно, должно было породить недовёрхе и вражду. Виновникъ ихъ, Боргъ, сделался предметомъ общей ненависти. Съ другой стороны, первый ус-пехъ поощрилъ Генриха къ дальнейшими притеснешямъ ц несправедливостямъ, такъ что, вступая въ управлеше, онъ, вопреки закону, не подтвердилъ великой хартш. Однако война съ Франщею, грозившая потерею Пенни и Пуату, и нужда въ деньгахъ заставила его признать права народа. При этомъ бароны принудили его отказаться отъ исключительныхъ правъ на леса и охоту, присвоенныхъ короне Генрихомъ П, и издать особую лесную грамату (charta forestarum). Такимъ образомъ свобода была возстановлена безъ междоусобной войны, и правлеше, повидимому, стало принимать конституцюнныя формы; но новый порядокъ, введенный при loanni, не успелъ еще войти въ нравы народа, такъ что и коро-левсюе министры и подданные считали честнымъ и похвальнымъ отнимать другъ у друга какъ можно более правъ. Этой системы держался преимущественно Губертъ Боргъ, соединявппй въ себе наклонность къ деспотизму, последовательность, твердость и умъ. Для наполнешя королевской кассы онъ не отступалъ ни передъ чемъ, налегая больше всего на жителей Лондона, всегда дававшихъ въ
гражданскихъ войнахъ решительный перевесь той стороне, къ которой они присоединялись. По его совету, Генрихъ отказался отъ выполнешя обеихъ хартой подъ предлогомъ, что утвердилъ ихъ, будучи несовершеннолетнимъ и, следовательно, не имея на то законнаго права; такимъ образомъ, всемъ имевшимъ ка-шя-нибудь льготы пришлось платить вновь для того, чтобъ пользоваться ими; себя же Губертъ наделилъ огромными привилепями, нарушавшими права другихъ. Послё того онъ поссорилъ короля съ его братомъ, Ричардомъ Корнваллгё-скимъ, у котораго захватилъ часть владений; удалилъ отъ двора епископа винче-стерскаго со всеми его приверженцами и простеръ притеснешя до того, что сталъ взимать въ казну пятнадцатую, а потомъ еще сороковую часть движимаго имущества. Если бы Генрихъ былъ человекъ даровитый и съ военными способностями, онъ могъ бы сделаться при такомъ министре неограниченнымъ госуда-ремъ; но у него былъ слабый, взбалмошный и упрямый характеръ, сделавший его царствоваше одною изъ несчастне*йшихъ эпохъ въ ашшйской исторш. Эти свойства обнаружились уже въ его несоглашяхъ съ братомъ. Захвативъ земли Ричарда, онъ отвергнулъ требоваше судебнаго разбирательства, а когда Ричардъ взялся за оруяае, возвратилъ ему владешя, но все-таки удержавъ при себе ви-новнаго во всемъ министра. Впрочемъ и самъ Губертъ делалъ иногда промахи; главнымъ недостаткомъ его было совершенное отсутств!е военныхъ даровашй, въ то время существенно необходимыхъ первому министру. За то въ политике онъ обнаруживалъ удивительный тактъ, особенно когда удержалъ молодаго короля отъ войны съ Франщей, не увлекаясь благопр!ятными, повидимому, обстоятельствами. Лудовикъ Святой вступилъ на престолъ одиннадцатилетнимъ мальчикомъ; пользуясь этимъ, мнопе вассалы возстали, а нормандцы, недовольные французскимъ владычествомъ, хотели свергнуть его при помощи англичанъ; однако Генрихъ, следуя благоразумному совету верховнаго судьи, уклонился отъ войны. Впослед-ствш, когда обстоятельства совершенно изменились, онъ непременно хотелъ воевать съ Франщей и сильно негодовалъ на Губерта, не приготовившаго транс-портныхъ судовъ и этимъ' заставившего его отказаться отъ его завоевательныхъ плановъ.
Съ папой, король и министръ были въ самыхъ дружескихъ отношешяхъ; между ними заключенъ былъ даже союзъ, и папа всеми силами старался удержать бароновъ въ повиновеши королю. За то ни одна страна, не исключая Гермаши, управляемой столькими духовными князьями, не страдала такъ сильно, какъ Англгя, отъ папскихъ поборовъ. Изъ нея Григорй IX и Иннокентай IV выжали большую часть денегъ для борьбы съ Гогенштауфенами (стр. 128). Без-стыдство легатовъ доходило до того, что однажды они потребовали, чтобы въ каждомъ монастыре удержали несколько доходнейшихъ местъ въ пользу папы, и не разъ случалось, что у нихъ силою отнимали награбленныя деньгу. Они нашли однако способъ въ целости пересылать въ Римъ собранный сокровища, во-дворивъ въ Англш своихъ изобретательныхъ соотечественниковъ, промышлявшихъ и въ остальной Европе денежною торговлею (стр. 164). Итальянсше/ менялы и ростовщики вытеснили изъ Англш фламандскихъ, ввели тамъ векселя и'вексельное право, но вместе съ темъ выжимали у народа процентами- то, что,'не успевала захватить алчность духовенства и казны.
Въ 1232 г. возвратился въ Англпо врагъ Губерта, Петръ Винчестерсюй, ездив-ппй после своего падешя въ Палестину, и отплатилъ противнику поражешемъ за поражеше. Съ помощью своихъ друзей при дворе онъ вооружилъ короля противъ Губерта и убедилъ его удалить министра. Губертъ бежалъ въ церковь; но Генрихъ, нарушая право убежища и великую хартаю, велелъ схватить его и выдать пароду, не слушая приближенныхъ, сильно опасавшихся дурнаго вл!яшя этой револющонной меры. Духовенство вступилось за свое нарушенное право и вырвало изъ рукъ народа сильно пострадавшаго Губерта. Вторично схваченный королемъ, онъ былъ заключенъ въ темницу, но оттуда его силою освободили друзья. Черезъ полгода, непостоянный король простилъ его такъ же безразсудно, какъ удалилъ, но Губертъ уже не решился вернуться ко двору. Этотъ случай можетъ дать намъ понятое объ общемъ характере царствовашя Генриха. Очевидно, государство не могло долго оставаться при порядке, въ которомъ не законъ и правда, а насил!е руководили скипетромъ. При Петре Винчестерскомъ, характеръ 13*
управлетя не изменился; напротивъ, 1’ирашя еще усилилась. Петръ заместилъ вей должности своими клевретами, а ими были только его земляки. Иностранцамъ роздали даже высппя мйста въ администрации, а сверхъ того изъ Бретани и Пуату выписали болйе двухъ тысячъ рыцарей, которыми заняли королевств замки. Имъ жаловали графства и баронши, ихъ дочерей выдавали замужъ за богатыхъ англичанъ, не хотйвшихъ разсориться съ дворомъ, а ихъ самихъ переженили на вдовахъ и наелйдницахъ, которыхъ насильно принуждали къ подобнымъ бра-камъ. Такимъ способомъ образовалась организованная сила, которою можно было сломить всякое противодййств1е. Ни доводы государственнаго маршала, ни красно-pinie и насмйшки Роджера Бэкона, краснорйчивййшаго и остроумнййшаго человека того времени, не могли изменить настроешя короля: онъ держался новыхъ любимцевъ и хотелъ управлять народомъ вопреки его желашямъ. Вей порядочные люди оставляли дворъ, такъ что рядомъ съ величайшею anapxieio господ-ствовалъ величайппй гнетъ. Страна разделялась на два враждебныхъ лагеря: въ одномъ находился король съ приближенными, угнетая вейхъ кого могъ одолйть, въ другомъ — дворянство и горожане, грабивппе, сколько было силъ, правительство и его друзей. Дйла не могли оставаться въ такомъ положеши. Генрихъ былъ принужденъ подчиниться требовашямъ народа, и пожертвовалъ иностранцами; онъ отослалъ Петра въ его епископство и удалилъ французовъ (1234 г.). Но это принесло мало пользы. Все обусловливалось личностью короля, а онъ решительно былъ неспособенъ къ серьезнымъ заняпямъ и возбудилъ къ себе всеобщее презрйше, заключая постыдные договоры и раздавая важнейшая места родственникамъ своей жены, Элеоноры Прованской (стр. 135). Выдавъ свою сестру, Изабеллу, за императора Фридриха II (1235 г.), онъ началъ следовать его политике въ отношеши римскаго двора; но потомъ дозволилъ папе обирать ашшй-скуто церковь, а итальянскимъ ростовщикамъ высасывать кровь изъ народа. Нуждаясь въ деньгахъ, Генрихъ выманивалъ новые налоги у народныхъ представителей, публично извиняясь въ нарушены обязанностей и выслушивая отъ нихъ жесточайше упреки. Наконецъ, совершенно подчиняясь духовенству, онъ далъ ему неслыханный права, решительно несовместныя съ общимъ духомъ саксо-нор-маннскаго быта.
Къ довершешю несчастья, возникли раздоры въ самой королевской семье. Ихъ вызвалъ новый любимецъ, щйехавппй изъ Франщи, Симонъ деМон-ф о р ъ, младппй сынъ героя альбигойской резни (стр. 113), наследованный графство лейстерское и други англйсвдя владешя отца, а также долю его воинскихъ та-лаптовъ, которыхъ вовсе не имелъ старший сынъ Симона, Амаларихъ. Едва успелъ молодой де Монфоръ щйехать въ Аиглпо, какъ Генрихъ до нельзя привязался къ нему и женилъ его на своей сестре Элеоноре, но они были обвенчаны въ дворцовой церкви, безъ соблюдешя всехъ нужныхъ обрядовъ (1238 г.). Влыше Симона вскоре возбудило ревность въ Ричарде Корнваллйскомъ; онъ сталъ во главе недовольныхъ и заставилъ безхарактернаго короля удалить новаго временщика подобно двумъ прежнимъ. Симонъ отправился въ Римъ, склонилъ папу пышными обещашями признать действительность брака, которую оспаривали съ политической стороны, и, возвратясь въ Англйо, снова вошелъ въ милость къ королю. Но и на этотъ разъ вл!яше его было непродолжительно. Не запла-тивъ папе обещанныхъ денегъ, онъ былъ отлученъ за это отъ церкви, съ позо-ромъ оставилъ дворъ и объявилъ намереше предпринять крестовый походъ, впрочемъ единственно для того, чтобъ иметь поводъ обобрать своихъ вассаловъ и продать свои имешя, не возбуждая толковъ.
Такъ какъ Англя давно уже не вела внешнихъ войнъ, а деньги, выжимаемыя королемъ, расходовались внутри государства, то роскошь чрезвычайно усилилась въ это время. Иностранные товары сделались ежедневною потребностью, духовенство и купечество употребляли для домашняго обихода золотую и серебряную посуду, а дворянство было до того пышно, что MHorie выписывали себе боевыхъ коней изъ Италш. Однажды на придворномъ празднестве тысяча рыцарей явилась въ шелковыхъ платьяхъ и на другой день въ новыхъ парадныхъ костюмахъ. Въ такое время папсюе поборы были особенно чувствительны. Итальянцы высасывали наличныя деньги, а отливъ монеты въ Римъ страшно затруднялъ торговлю и производилъ путаницу во всемъ управлеши, такъ какъ въ то время мо
нета была единственныхъ представителемъ ценности. Впрочемъ, надо сознаться, что обстоятельства, приводивппя въ/ затруднеше правительство, а иногда и промышленность, въ высшей степени б'лагощйятствовали развитш искусствъ и наукъ; для нихъ настала въ Англш чрезвычайно важная эпоха, подобная эпох! Альберта Великаго въ Гермаши или основашю парижскаго университета во Франщи; а народный умъ получилъ совершенно новое направлеше, вследств!е вл!яшя универ-ситетовъ, значеше которыхъ усиливалось, благодаря недостатку книгъ и деятельности такихъ людей, какъ Роджеръ Бэконъ.
Папскге поборы вывели, наконецъ, изъ терпеша самого короля; но и въ этомъ случай, какъ всегда, онъ действовалъ необдуманно, непоследовательно, вспыльчиво и слабо. Созвавъ, Въ 1246 г., народныхъ представителей и опираясь на нихъ, онъ постановилъ, чтобы впредь никто не смелъ илатить папе какую бы то ни было податЬ и отсылать деньги въ Римъ. Но папа успелъ склонить на свою сторону Ричарда и несколькихъ аристократовъ, и безхарак-терный король малодушно отменили свое постановлеше. Такое пренебрежете къ народными интересами еще более ожесточило подданныхъ противъ правительства, а обнаруженная Генрихомъ слабость усилила смелость оппозищи. Въ 1248 г. новый финансовый затруднешя заставили короля собрать парламентъ, и тогда разразилась гроза. Генрих^ пришлось выслушать самыя жестюя укоризны за все беззакошя, совершенный въ его царствоваше. Ему напомнили, что онъ не замещаетъ вакантныхъ еписконствъ и аббатствъ, чтобы грабить ихъ, ежедневно нарушаетъ народный п^ава, не имеетъ ответетвеннаго министерства, считаетъ министровъ не чиновниками народа, а своими слугами, совершенно уничтожаетъ въ государстве полицейский порядокъ и обращаетъ суды въ источники дохода. Злоупотребленш, действительно, превышали всякую меру; болышя дороги сделались въ Англш д^же менее безопасными, чемъ въ Гермаши, а постоянная нужда въ деньгахъ совершенно предала короля въ руки ростовщиковъ, такъ что однажды онъ за больная деньги освободили отъ заключешя одного бога-таго еврея, обвиненнаго въ подлоге и деланш фальшивой монеты, а потомъ совершенно простили его, взявъ еще ббльшую сумму. На этотъ разъ парламентъ решительно отказали въ утвержденш новыхъ налоговъ. Король былъ принужденъ продать все серебро и все щшнадлежавппя казне имешя и едва вымолилъ несколько денегъ у жителей Лондона, подъ предлогомъ крестоваго похода и торжественно обещавъ исправиться. Приближенные, почти исключтельно французы, жили открытыми грабежомъ. ' Больше всехъ неистовствовали четыре сводныхъ брата короля, сыновья его(' матери отъ втораго брака ея съ графомъ де ла Маршъ. Они безъ зазрения совести охотились въ чужихъ лесахъ и жили въ Лондоне, ни за что не платя. Въ такихъ критическихъ обстоятельствахъ Генрихъ имелъ неосторожность1 купить у папы, для своего сына, Эдмунда, сици-лгйское королевство (стр. 1Й6), или, точнее, позволить римскому двору обмануть себя самымъ грубыми образомъ, такъ какъ у папы въ этомъ деле была, очевидно, одна цель: обобрать Англш. Вдавшись въ обманъ папскому легату и опу-стошивъ казну, Генрихъ сталъ занимать и грабить везде, где было можно, и обременили государство ^олгомъ въ 350 тысячъ марокъ. Въ добавокъ, онъ прюбрелъ страшнаго врага въ зяте, гра®е лейстерскомъ Симоне де Монфоръ, и въ тоже время обнаружили передъ целыми м!ромъ свою несостоятельность. Симонъ уехали после втораго своего падешя во Франщю, чрезъ несколько времени снова помирился съ шуриномъ и, сделанный правителемъ Пенни, до того притесняли жителей, что они дослали грозную депутащю въ Лондонъ. Генрихъ решился сместить Симона, но онт>, смеясь надъ его гневомъ, назвали короля въ глаза, при Ричарде и другихъ рвидетеляхъ, лжецомъ и нехристемъ и остался управлять своею провинщею, а потомъ, возвратясь въ Англш, снова и окончательно разсорился съ королемъ. I
Эта новая ссора былк темъ пагубнее для Генриха, что наглость его сводныхъ братьевъ и непомерные ।поборы римскаго двора вызвали, на конецъ, революцию. Въ 1258 г. денежная заггруднешя снова вынудили у короля cooacie на созваше парламента. Дворянство явилось вооруженными и заговорило такимъ тономъ, что Генрихъ тотчасъ же распустили депутатовъ, назначивъ новое собраше въ Оксфорде. Тогда бароны, во главе которыхъ сталъ Симонъ, согласились ввести олигархи
ческое правлеше, решившись въ случай нужды силою подчинить короля своимъ тре-бовашямъ. 11 5юня 1258 г. собрался въ Оксфордй парламентъ, названный впо-слйдствш королевскою парпей бйшенымъ (mad parliament), и бароны, npi-йхавппе съ оруяйемъ и своими вассалами, принудили Генриха удалить изъ Англш иностранцевъ и признать новую форму правлешя. Приведете въ дййств!е реформы было поручено воммиши изъ двадцати четырехъ членовъ, избранныхъ на половину королемъ и дворянствомъ, давъ ей королевскую власть впредь до окончашя заня'пй. Она составила такъ называемую оксфодскую конституцию, почти заменившую монархпо олигарх1ей. Великая харпя была возстановлена въ полной силй; назначеше всйхъ должностныхъ лицъ предоставлено двадцати че-тыремъ; коренная реформа судопроизводства и всего порядка управлешя поручена государственному совйту изъ пятнадцати членовъ коммисш, которому вмйстй съ тймъ предоставлялось право наблюдать за всйми дййств!ями короля; въ каж-домъ графствй учреждены были коммиши изъ четырехъ рыцарей для разбора жалобъ; наконецъ парламенту определено сбираться не по усмотрйшю короля, а ежегодно по три раза. Король долженъ былъ подписать новую конституцию вмйстй со всйми членами своего дома и обнародовать ее, какъ собственную волю, на трехъ языкахъ, употреблявшихся при дворй, въ судахъ и въ общежитш (французскомъ, латинскомъ и англйскомъ).
Конечно, никто не станетъ защищать олигархи, какъ постоянной формы правлешя, и утверждать, чтобы она могла быть полезна, особенно въ средше вйка, при страшномъ преобладали рыцарства надъ народомъ. Но въ этомъ случай подобный переворотъ былъ единственными средствомъ къ возстановлешю нагло нарушенной королемъ конституцш. Его результаты вполнй убйждаютъ насъ въ томъ. Вей прежшя жалобы были разобраны и удовлетворены; судопроизводство и законодательство приведены въ систему, должностныя лица поставлены подъ контроль нащи и сдйланы отвйтственными, во всемъ государствй возстановленъ порядокъ. Однако реформу эту нельзя было считать прочною, такъ какъ она отнимала всякое значеше у королевской фамилш и давала преобладающее влгяше высшей аристократа, действительно, обй причины вызвали вскорй неудовольств!я и волнешя. Съ одной стороны протестовали сводные братья Генриха, Ричардъ Корнваллшсюй, сдйлавппйся, между тймъ, германскимъ’ императоромъ, и самъ король, разрйшенный папою, въ 1261 г., отъ присяги подданнымъ; съ другой—аристократа разсорилась съ низшимъ дворянствомъ, предпочитавшимъ одного короля двадцати четыремъ.1, Сверхъ того, возстановлешю спокойств!я всячески препятствовалъ Симонъ Лейстеръ, явно желавши револющи, чтобы доставить престолъ своему дому; частыя же отлучки Ричарда въ Гермашю какъ нельзя болйе благопр!ятствовали ему. Отъ времени до времени вспыхивали возсташя, начиналась междоусобная война, и короля дважды принуждали присягать оксфордскимъ постановлешямъ. Наконецъ, бароны согласились отдать дйло на судъ Людовику Святому. Людовикъ произнесъ (1264 г.) безпристрастное рйшеше, выгодное обйимъ сторонамъ; но это не йовело ни къ чему; вражда партай дошла уже до той степени, гдй бываетъ возможенъ только одинъ пс-ходъ—полное поражеше и истреблеше противниковъ. Англичане отвергли приго-воръ Людовика, какъ рйшеше одного короля въ пользу другаго; война возобновилась, и обй стороны стали соперничать между собой въ насшпяхъ. Въ май 1264 г. произошло рйшительное сражеше при Льюисй (Lewes); у короля было больше рыцарей, чймъ у Симона; но за то Лейстеръ былъ отличный пол-ководецъ; изъ королевскихъ же приверженцевъ командовать въ сражеши могъ только старший сынъ Генриха, Эдуардъ!; но онъ 1 увлекся преелйдовашемъ ненавистныхъ ему лондонскихъ горожанъ, составлявшихъ, одинъ флангъ нещлятель-ской арии и весьма скоро обратившихся въ бйгство. Его удалеше дало Симону возможность выиграть сражеше и взять въ плйнъ королям Ричарда; самъ Эдуардъ, вернувшись на поле битвы, долженъ былъ сдаться. Королева, со вторымъ сыномъ, Эдмундомъ, бйжала во Франщю и, собравъ войска въ 1?1енни и Пуату, предприняла высадку въ Англш. '
Съ этой минуты Симонъ сдйлался настоящимъ правителемъ государства. Плйнный король подписывалъ все, что отъ него требовали, и такимъ образомъ поелйдовалъ цйлый рядъ повелйшй о передачй союзникамъ королевскихъ замковъ
и такъ называемыхъ пяти портовъ (cinque ports), то есть пяти главныхъ примор-скихъ городовъ, объ изм’Ьнешяхъ въ управлеши, наградахъ’и полномоч!яхъ Симону. Лапа, разумеется, от лучи лъ Симона отъ церкви, но онъ вел4лъ бросить папскую буллу въ море и приказалъ духовенству вносить десятину не папе, а ему. Попытку королевы онъ легко уничтожилъ, потому что у нея не было денегъ; а чтобъ воспрепятствовать на будущее время высадкамъ, далъ жителямъ пяти портовъ каперсие патенты противъ судовъ Пенни и Пуату, производившихъ значительную торговлю съ Англией. Эта мера возбудила сильное неудовольств!е, потому что вредное вл!яше ея на торговлю обнаружилось очень скоро. Аристократ также негодовала на тирашю, надменность и притязашя Симона, раз-сорившагося даже съ важнййшимъ лицомъ своей партии, Джильбертомъ Глостером ъ, а королевсюе приверженцы- сбирались между темъ на границахъ Уэльса, подъ предводительствомъ отважнаго Роджера Мортимера. Не смотря на все это, Симонъ владычествовалъ больше года. Главною опорою его былъ народъ, расположенный къ нему за меру, въ высшей степени важную для развит англйской конститущи. Онъ призвалъ въ парламентъ, кроме аристократы и высшаго духовенства, по два депутата отъ низшаго дворянства каждаго графства и известное число представителей отъ городовъ, такъ что при немъ впервые установились формы полнаго парламента посл’Ьдующихъ эпохъ. Но грубое, наглое поведете его сыновей навлекло на него такую же всеобщую ненависть, какъ и на Генриха безчинства его сводныхъ братьевъ. Къ тому же Эдуардъ, привлекши къ себе всехъ ласковостью, успелъ освободиться изъ плена, а англичане, привыкппе къ определенному, правильному ходу государственныхъ д*Ьлъ и считавшие короля и народъ за одно целое, ощущали потребность въ королевской власти еще гораздо сильнее, чемъ въ то же самое время немцы. Эдуардъ призвалъ народъ къ оружш для освобождешя короля, и за нимъ последовали массы, не смотря на враждебные ему манифесты, которые Генрихъ подписывалъ по требо-вашю Симона. Когда началась война, Симону хотелось скорее кончить дело ре-шительнымъ сражешемъ; онъ былъ уверенъ, что талантъ и опытность дадутъ ему перевесь надъ молодыми, горячими противниками, Мортимеромъ, Глостеромъ, и Эдуардомъ. Но неудача при Льюисе сделала Эдуарда осторожнее; онъ уклонился отъ сражешя даже при мнимомъ отступлении Лейстера, а пошелъ на встречу одному изъ его сыновей и, разбивъ его, окружилъ самого Симона. Увидя предъ собою всю непр!ятельскую армпо, Симонъ догадался о поражеши сына и понялъ свою участь, подобно Ганнибалу, угадавшему по голове Гасдрубала судьбу Кар-оагена (т. I. стр. 645). Онъ все-таки принялъ сражеше, желая умереть съ честью, и, погибнувъ геройской смертью, показалъ себя въ последшй день жпзнп достоп-нымъ своего отца (августъ 1265 г.). Напротивъ, Генрихъ, находивппйся въ его войске, оказался страшнымъ трусомъ.
Сражеше при И в с г э м 4 (Evesham) уничтожило водворенный Симономъ порядокъ. Эдуардъ заранее условился съ Глостеромъ о возстановлеши прежней конститущи и прежнихъ правъ, съ темъ, что король откажется отъ всехъ захва-товъ, сдёланныхъ имъ и предками и означенныхъ въ хартаи, а съ другой стороны, будутъ отменены все новыя ограничешя королевской власти. И онъ, действительно, заботился о томъ, чтобы отецъ держалъ слово и не окружалъ себя иностранцами. Реакщя, неизбежная при всякомъ внутреннемъ перевороте, была по возможности сдерживаема. Пострадали только семья Симона и помогавшие ему владетель Уэльса и жители Лондона. Первая была изгнана, второй заплатилъ 32 т., а последше 20 т. марокъ пени.
Тотчасъ по возстановлешп спокойств!я, Эдуардъ вновь разстроилъ финансы участаемъ во второмъ крестовомъ походе Людовика Святаго (стр. 107) и возоб-новилъ прежшя притеснешя. Все движимое имущество жителей было обложено сборомъ, простиравшимся до одной двадцатой части его ценности, и этотъ, самъ по себе страшно тяжелый, налогъ сделался еще обременительнее вследств!е дур-наго способа взимашя его. О правильной системе налоговъ тогда не имели понятая, и настояпцй случай обнаружилъ поразительно дурное состояше государственная хозяйства. Оценку движимости производили целый годъ, такъ что при взимания налога действительная ценность ея успёла уже совершенно измениться; сверхъ того, самый сборъ былъ сопряженъ съ огромными неудобствами и такими
издержками, что казна получила только незначитетьную часть суммы, уплаченной подданными. Безразсудный характеръ управлешя Генриха, действовавшаго не въ силу извйстныхъ началъ, а по изменчивой прихоти и лицепр!ят1ю, обнаружился и въ привилепяхъ, данныхъ имъ главнымъ городамъ рейнскаго и ганзейскаго со-юзовъ. Безъ всякаго повода, единственно по ходатайству брата, германскаго императора Ричарда, онъ предоставилъ Кельну и Любеку право основать ганзу или гильдпо въ Лондоне; на основаши этой привилени никто не смелъ вмешиваться въ дела этихъ иностранцевъ, и такимъ образомъ, возникло въ государстве особое государство.
Генрихъ умеръ въ 1272 г., процарствовавъ 56 летъ; Эдуардъ I, воз-вращавппйся тогда изъ Палестины, где своими подвигами возобновилъ память о Ричарде Львиное Сердце, не спешилъ въ свое королевство. Онъ пробылъ довольно долго въ Париже, потомъ оставался целый годъ въ Гаскони, воюя съ Гастономъ Беарнскимъ, ездилъ на турниръ въ Шалонъ, единственно для удовлетворешя своей страсти къ рыцарскимъ забавамъ, и вернулся въ Англпо лётомъ 1274 г. Найдя финансы въ довольно хорошемъ состояши, онъ не подтвердилъ, вступая на престолъ, льготныхъ харт!й и сделалъ это только черезъ 25 летъ, нуждаясь въ содействии народа для своихъ завоевательныхъ плановъ.
Его рыцарсшй, воинственный характеръ нашелъ себе пищу въ борьбе съ уэльсскимъ княземъ Ллевеллиномъ (Llewellyn), окончившейся совершеннымъ покорешемъ давно уже подвластнаго Англш древне-британскаго населены Уэльса. Ллевеллинъ былъ вернымъ союзникомъ Симона Лейстера и пользовался смутнымъ правлешемъ Генриха, чтобы съ своими дикими уэльсцами, незнавшими въ то время даже хлеба, грабить пограничныя англййсгая владёшя. Наказанный за это пенею, онъ по смерти Генриха возобновилъ набеги п отказался отъ вассальной присяги. Эдуардъ двинулся противъ него, въ 1277 г., съ войскомъ, въ которомъ находился и изгнанный Ллевеллиномъ братъ его, Давидъ. Онъ занялъ всё выходы изъ страны, не производившей вовсе хлеба, и принудилъ ее голодомъ къ подчинений. Черезъ несколько летъ (1282 г.) уэльсцы поднялись противъ тяжкаго ангшйскаго господства, и на этотъ разъ Давидъ, понявппй намерешя короля, помогалъ брату. Тогда Эдуардъ решился истребить всю владетельную фамилш бриттскихъ королей и обратить Уэльсъ въ англшскую провинций. Самъ онъ былъ несчастливъ въ этой войне, но его другъ, Мортимеръ, встретившись съ главными силами уэльсцевъ въ местности, совершенно неблагопр!ятпой для горцевъ, наиесъ имъ решительное поражеюе; Ллевеллинъ былъ убитъ, и его выставили въ Лондоне на показъ. Преследуемый Эдуардомъ, какъ дикш зверь, и выданный однимъ изъ своихъ подданныхъ, Давидъ былъ отправленъ въ Англш, преданъ суду пэровъ, осужденъ имъ, какъ разбойникъ, бунтовщикъ и государственный изменникъ, и четвертованъ (1283 г.). Эдуардъ роздалъ въ Уэльсе лены англи-чанамъ и ввелъ тамъ ашшйсше законы и управлеше, сохранивъ изъ туземныхъ обычаевъ и правъ только то,, что - согласовалось съ англ!йскими учрежденшми. Жители Уэльса часто пытались сбросить это иго, но ихъ возсташя были всегда подавляемы. Черезъ несколько времени, старппй сынъ короля получилъ титулъ принца уэльсскаго, остающйся до сихъ поръ за наследникомъ англйскаго престола.
Одновременно съ этою войною, Эдуардъ велъ другую, въ высшей степени безславную, противъ жившихъ въ Англш евреевъ, которыхъ уже его отецъ и дедъ выжимали какъ губки. Чтобы поживиться ихъ громадными богатствами, онъ обложилъ ихъ сначала пенею, а потомъ изгналъ изъ своихъ владешй, конфиско-вавъ все ихъ имущество (1290 г.). Впрочемъ, правда и то, что они обратили въ правильный промыселъ подделку, обрезываше и вывешиваше монетъ. Изгнаше евреевъ доставило ему несравненно больше наличныхъ денегъ, чемъ безчислен-ные процессы противъ духовныхъ и светскихъ вассаловъ, у которыхъ онъ хотелъ отнять владешя и права, захваченный ими во время смутъ, потому что почти все эти судебный изследовашя ничемъ не кончились.
Для внутреннй исторш Англш его правлеше особенно важно темъ, что онъ принялъ форму парламента, введенную Лейстеромъ, и такимъ образомъ далъ народу участае въ управлении, которое народъ съумелъ сохранить за собой. Со-знавъ парламентъ въ Шрьюсбёри (Shrewsbury), 1283 г., онъ пригласилъ, кроме бароновъ и высшаго духовенства, депутатовъ отъ городовъ играфствъ, разсчи-
тывая, что они могутъ служить противов’Ьсомъ аристократа, будучи послушнее ея. Такъ возникла рядомъ съ палатою лордовъ палата общинъ; но действительной представительницею народа она сделалась только черезъ несколько столейй. Хотя общины тогда же получили право принимать отъ согражданъ жалобы для представлешя королю, но эти представлешя имели значеше только при поддержке бароновъ. Бароны одни .были советниками короля, а народные представители сзывались единственно для того, чтобъ вотировать новыя подати, и притомъ сзывались не въ определенные сроки и не въ одинаковомъ числе. Впрочемъ Эдуарду случалось назначать налоги безъ соглашя парламента и произвольно взимать съ горожанъ и поселянъ суммы, въ которыхъ отказывали ему бароны. Вообще онъ пользовался, подобно французскому королю Филиппу IV, всеми возможными при феодальной системе вымогательствами, чтобъ покрывать издержки блестящаго, дорогаго и деспотическаго уравлешя, наполненнаго турнирами и войнами. Онъ возвысилъ, между прочимъ, вдесятеро противъ прежняго налогъ на шерсть, главную статью ашшйской торговли, а однажды, во время войны, велелъ отобрать у жителей все необходимое для него количество хлеба и скота. Темъ же характе-ромъ энергическаго, безпощаднаго деспотизма отличались и все друйя меры Эдуарда; проступки наказывались жестоко и противозаконно, а внутреннее спокой-ств1е охранялось полицейскою властью, безъ разбора бросавшею всехъ въ темницы и казнившею праваго и виноватаго. Вообще въ Англш совершались тогда вещи, которыхъ не смело бы позволить себе даже тогдашнее правительство Германш. По всей вероятности, Эдуарду удалось бы уничтожить всякое ограничеше монархической власти и возстановить полный произволъ, если бы онъ, наконецъ, не вывелъ изъ терпешя болыпихъ землевладельцевъ, соединившихся тогда съ иародомъ. Вследств1е того, ему пришлось формально и торжественно подтвердить прежшя хартш и дать новую, заключавшую въ себе отмену всехъ введенныхъ нмъ стеснешй и обязательство не взимать налоговъ безъ разрешешя парламента.
Въ 1290 г. пресеклась шотландская королевская динасйя, что открыло Эдуарду новые виды на завоеваше Шотландш. Эта страна, истор!я которой до самаго двенадцатая столейя наполнена баснословными легендами, давно уже принимала учасйе въ делахъ Англш, потому что ея короли, владея Кумберлен-домъ и Нортомберлендомъ, были вассалами английской короны. Въ 1175 году король шотландскй, Вильгельмъ, долженъ былъ признать свое королевство англ!й-скимъ леномъ (стр. 24), но Ричардъ Львиное Сердце снялъ съ него эту обязанность, сохранивъ только въ силе прежшя ленныя отношешя (1189 г.). Въ половине XII столейя шотландцы пришли въ столкновеше съ норвежскими королями изъ-за соседнихъ острововъ, покоренныхъ норвежцами. Споръ былъ оконченъ ми-ромъ между Магнусомъ VII Норвежскимъ иАлександромъШ Шотланд-скимъ (1266 г.), иричемъ первый уступилъ Шотландш часть острововъ за ежегодный платежъ ста марокъ. Съ той поры оба короля, славивппеся, какъ законодатели, сделались друзьями и скрепили союзъ бракомъ наследника Магнуса, Эриха П, съ единственною дочерью Александра, М ар г ар и т о ю. Въ 1286 г. со смертью Александра пресеклась мужская лишя шотландской королевской фа-милш. Маргарита умерла двуми годами раньше отца, и потому шотландсше государственные чины провозгласили королевою ея трехлетнюю дочь, Маргариту, обыкновенно называемую Норвежскою девой, поручивъуправлениегосудар-ствомъ особымъ опекунамъ. Эдуардъ, давно уже старавшшся задобрить Эриха, помолвилъ эту девушку за свего наследника, Эдуарда II; но она умерла при переезде изъ Норвейи въ Англпо (1299 г.). Тогда явилось множество претенден-товъ, изъ которыхъ имели некоторое значеше только двое: 1оаннъ Бал-л i о л ь и Робертъ Брюсъ, происходивппе оба отъ брата короля Вильгельма. Баллюль былъ внукъ его старшей дочери, а Брюсъ сынъ младшей; первый имелъ больше правъ, происходя отъ старшей сестры, и притомъ его мать, въ той же степени близкая королевскому дому, какъ и Брюсъ, была еще жива, когда умерла Маргарита. Шотландский парламентъ предоставилъ разборъ ихъ правъ Эдуарду, не подумавъ о неосторожности подобнаго шага, который, конечно, не сделали бы въ более образованную эпоху, когда обдумываютъ последств!я всякая поступка. Эдуардъ, разумеется, не упустилъ случая возстановить прежнее верховное вла
дычество Англш надъ Шотландей. Онъ устроилъ судъ не въ Шотландш, а въ Англш,—на что шотландцы согласились во избежите проволочекъ, и видя множество новыхъ претендентовъ, —пригласилъ къ разбору 12 шотландцевъ и столько же англичанъ, отложилъ решете спора до весны елйдующаго года, велЪлъ своимъ юристамъ запутать это и безъ того темное дело, а одному изъ нихъ, председательствовавшему въ суде, вставить искуснымъ образомъ въ своей речи фразу, что англгйейе короли были съ незапамятныхъ временъ верховными владыками Шотландш. Наконецъ, онъ устроилъ даже такъ, что протоколы велись однимъ изъ его клевретовъ и передавали дело въ искаженномъ виде. Шотландсйе вельможи, несогласные между собою и принадлежавшие къ различнымъ. партаямъ, допускали все это и даже отдали Эдуарду'все крепости, для того чтобъ онъ имелъ возможность привести въ исполните свое решете. Онъ решилъ въ пользу Бал-люля (1292 г.), и передалъ ему, съ притворнымъ великодуппемъ, крепости и королевейя имешя; но вместе съ темъ заставилъ его принести словесно и письменно вассальную присягу, п потомъ, возбуднвъ противъ него жалобы, потребо-валъ въ Лондонъ къ суду. Баллюль, не имея возможности сопротивляться вну-треннимъ врагамъ и англйскому королю, хотелъ защищаться черезъ уполномоченных^ но былъ принужденъ явиться лично и получилъ тайя оскорблешя, что решился отмстить Эдуарду, и заключилъ союзъ съ французскимъ королемъ Фи-лпппомъ IV, не задолго до того начавшимъ войну противъ Англш (1295 г.). По поводу этого союза, навлекшаго на Шотландш) страшныя бедств!я, необходимо обозреть исторпо Франщи отъ Филиппа II Августа до этой войны.
4. Франщя отъ Людовика VIII до вступлемя на престолъ Филиппа IV*.
Филиппу Августу, до смерти котораго была доведена истор!я Франщи (стр. 58), наследовалъ въ 1223 г. старппй сынъ, Людовикъ VIII, весьма похожгё на отца. Его короткое трехлетнее царствоваше было весьма важно для развитая могущества Францш, сильно увеличеннаго его отношениями къ Англш, npio6pe-тешями по поводу альбигойской войны и договоромъ съ Фландр1ею. Заключая миръ съ опекуномъ Генриха III (1217 г.), Людовикъ, между прочимъ, обязался возвратить Англш все ея французейя владешя, захваченныя Филиппомъ Августомъ (стр. 57.). Сделавшись королемъ, онъ не только не выполнилъ этого, но старался завладеть и остальными англо-французскими, провпнщями. Посланные Генрихомъ армщ и флотъ не могли ничего сделать, потому что часть рыцарства была въ тапныхъ сношешяхъ съ Людовикомъ и добровольно подчинилась ему, а остальные уступили силе, вероятно, онъ успелъ бы отнять у Англш еще многое, но въ это самое время покупка земель, отнятыхъ у альбигойцевъ, обратила все его внимаше на югъ. Его действ!я тамъ были уже описаны нами (стр. 116). Относительно Фландрш, какъ и во всемъ, онъ следовалъ политике отца. Филиппъ, взявъ въ пленъ, при Бувине, множество рыцарей, извлекъ изъ этого огромный денежный выгоды (стр. 55); Людовикъ имея еще въ своихъ рукахъ могуществен-нейшаго изъ пленниковъ, графа фландрскаго, принудилъ его жену, 1оанну, къ громаднымъ пожертвоватямъ. По договору, заключенному въ Мелюне, 1225 г., графъ франдейй обязался заплатить неслыханный выкупъ, отдавъ въ залогъ три важнейшихъ города своихъ владешй, призиавъ себя вассаломъ Французской короны и обязавъ своихъ бароновъ и городейя общины помогать противъ себя французскому королю въ случае невыполнешя договора.
Въ 1226 г. Людовику VHI наследовалъ его сынъ, Людовикъ IX или Святой, характеръ котораго уже отчасти известенъ намъ изъ его крестовыхъ походовъ (стр. 90, 93, 107 и 141) и борьбы папъ съ последними Гогенштау-фенами (стр. 131, 133 и 135). Его несовершеннолетае послужило поводомъ къ сильнымъ волнешямъ. Баронамъ хотелось возстановить прежнюю форму правления, избирательную монархию (т. II. стр. 496), или, по крайней мере, учредить регентство, по соглашешю съ представителями, и изменить направлете, данное правительству двумя последними королями. Но мать молодаго Людовика, благочестивая Бланка Кастильская, и руководивший ею кардиналъ Романъ
де Сентъ-Анж елю, поспешно установили регентство, не созывая даже государственныхъ сословий. Три епископа, санскй, шатрскш и бовэскй, присягнули, что король, умирая, назначилъ правительницею и опекуншею жену, а Бланка, обладавшая при всемъ своемъ благочестй удивительной энерпей, тотчасъ же иосвятила сына въ рыцари и короновала его королемъ. Бароны продолжали все-таки упорствовать и решились сопротивляться силою, такъ какъ ихъ крайне тревожили отношешя Бланки къ кардиналу, советы котораго явно клонились къ увеличешю королевскаго самовлас'йя и господства папы. Сильнейшие владельцы соединились противъ Бланки и ея друга, но хитрость кардинала, ловкость королевы и собственное неуменье разрушили ихъ планы; даже союзъ ихъ съ англй-скимъ королемъ оказался совершенно безполезнымъ. Однако, борьба длилась во время регентства и въ первые годы правлешя Людовика.
Людовикъ и по достижеши совершеннолетия (1236 г.) остался подъ вл!я-шемъ матери. Чрезмерная набожность сделала ее слишкомъ одностороннею и слабою, а по ея примеру и сынъ ея пристрастился къ внешнимъ обрядамъ. Но такъ какъ, не смотря на благочеспе, она не забывала и вещественныхъ интере-совъ, а самъ Людовикъ имелъ весьма много здраваго смысла, то главная задача его жизни не была упущена имъ изъ виду; къ тому же практически смыслъ, всегда сильно развитый въ эпоху простоты, въ то время точно такъ же ум^рялъ теоретически заблуждешя ума, какъ хрисйанское смиреше—гордость сильныхъ. Въ конц* концовъ, Людовикъ былъ истинно благочестивый, практически умный, благородный, добродетельный, честный человекъ и самый справедливый изъ государей.
Въ 1242 г. у него началась война съ англйскимъ королемъ Генрихомъ III, кончившаяся для него необыкновенно скоро и счастливо. Во время возсташя вассаловъ противъ Бланки, Генрихъ, по совету своего министра Губерта Борга, не воспользовался благопр!ятными обстоятельствами, а потомъ, въ 1241 г., медлилъ подать помощь возставшему графу де ла Маршъ, пока тотъ не былъ окончательно побежденъ. Наконецъ, онъ явился на Шаранте съ довольно значитель-нымъ войскомъ, но былъ разбитъ. Однако Людовикъ, чувствуя угрызешя совести но поводу захвата дедомъ англо-французскихъ провинщи, не воспользовался победой и заключилъ пятилетий миръ, а черезъ несколько летъ онъ предпринялъ свой первый крестовый походъ, истор!я котораго ужо разсказана выше. Раны, нанесенныя имъ Франщи, Людовикъ исцелилъ, по возвращеши, святостью жизни и непреложною справедливостью. Его простой домашшй и придворный бытъ тре-бовалъ такъ мало расходовъ, что истраченных на крестовый походъ суммы были скоро пополнены. Впрочемъ, бережливость его вовсе не была скупостью: въ не-обходимомъ у него никогда не было недостатка, устранялось только излишнее. Государственное хозяйство также велось чрезвычайно разумно; домены приносили вдвое больше дохода, ч'Ьмъ прежде, и благодаря этому, Людовику не приходилось такъ часто обращаться къ государственнымъ сослов!ямъ за утверждешемъ налоговъ, какъ его соседу, Генриху III. Но важнейшей заслугой его передъ на-родомъ была заботливость о правосудие Онъ первый въ Европе началъ обуздывать кулачное право и напомнилъ Франщи вещь, совершенно забытую тогда въ Гермаши, что король справедливейший судья и могущественн4йш1й защитникъ народа противъ наглаго притеснешя богатыхъ и сильныхъ. Какъ умный и добросовестный человекъ, онъ ставилъ судьями людей сведущихъ и пользовавшихся довер!емъ согражданъ; потому его суды были самыми справедливыми, умными и энергическими, а его собственная гражданская честность, не подкупавшаяся никакими политическими разсчетами, до того признавалась всеми, что самые могущественные вассалы избирали его посредникомъ въ распряхъ, и его правдивые приговоры, подкрепляемые силою королевской власти, не разъ предотвращали кровопролшйе. Все это давало ему возможность расширять кругъ действ!я коро-левскихъ судовъ, ограничивая судебныя права феодальныхъ владельцевъ и освобождая судопроизводство изъ-иодъ вл!яшя духовенства. Въ коронныхъ владешяхъ онъ совершенно отменилъ судебный поединокъ, хотя вообще держался старыхъ обычаевъ. Особенно славились его Plaids de la porte, въ которыхъ дела разбирались не судьями, но честными людьми, по его иазвачешю; они происходили въ Венсенне, подъ стариннымъ дубомъ, и въ Париже въ королевскомъ
саду, где всяйй имелъ къ нему доступъ. Для наукъ имъ сделано чрезвычайно много. Благочеспе не мешало ему поощрять изучеше Аристотеля, противъ котораго сильно возставали папа и церковь; онъ даже послед овалъ примеру му-хаммеданскихъ государей, съ библютеками которыхъ ознакомился въ своемъ иервомъ крестовомъ походе, и положилъ основаше библютек'Ь, которая должна была содержать не о дне духовныя книги.
Разумеется, и Людовикъ имелъ слабости; избытокъ и глубина чувствъ, со-единенныя съ чрезмерною релипозностью, делали его человекомъ весьма сла-бымъ. Это доказывала, между прочимъ, строгость, съ которою онъ наказывалъ даже за простыл слова, казня и истязая обвиненныхъ въ томъ, что считалось въ то время богохульствомъ; самъ папа, наконецъ, счелъ нужнымъ просить его быть снисходительнее къ подобнымъ проступкамъ. Слабость его характера обнаруживалась въ его пристрастш къ доминиканцамъ и францисканцамъ, 1езуитамъ того времени, вмешивавшимся решительно во все сферы жизни, распространявшимъ свое вл!яше и на церковник и на MipcKia дела, господствовавшимъ въ полити-ческихъ кружкахъ и въ семье и стремившимся подчинить себе даже науку. Придавая огромное значеше внешности, онъ увлекался наружностью этихъ монаховъ, единственныхъ духовныхъ того времени, походившихъ видомъ на первыхъ про-поведниковъ евангел!я и отлично умевшихъ скрывать волчьи мысли подъ овечьими шкурами. Наконецъ, его упрекали въ томъ, что онъ проводилъ слишкомъ много времени за молитвами и обеднями, но въ этомъ онъ отлично оправдался, давъ однажды своимъ порицателямъ ответь, док^зываюпцй глубокое знаваечело-веческаго сердца и ясное понимаше обязанностей государя. «Меня никто не упрекнулъ бы, сказалъ онъ, если бы я тратилъ вдвое более времени на игру въ кости, охоту и соколовъ.» Онъ могъ бы такл;е указать на характеръ и жизнь брата, Карла Анжуйскаго, котораго, конечно, нельзя было упрекнуть въ чрезмерной набожности. Вообще, онъ зналъ границу между, побуждешями сердца и велешями разсудка и умелъ держаться ея, где было нужно. Это доказали два въ высшей степени важныя узаконешя, изданныя въ то самое время, какъ онъ готовился къ совершенно безполезному второму крестовому походу. Одно изъ нихъ, обнародованное въ 1269 г., знаменитая прагматическая саякц!я; ею уничтожались злоупотреблешя при замещенш духовныхъ должностей, ограничивались притязашя римскаго двора, запрещалась уплата папе какихъ бы то ни было повинностей безъ разрешешя короля, и вообще права французской церкви определялись такъ решительно, что папа не смелъ и думать противиться имъ. Второе узаконеше, вышедшее черезъ годъ, были такъ называемыя etablisse-meats de St. Louis (установлешя св. Людовика), известное собраше законовъ, давшее Франщи новое законодательство, основанное на древнихъ обычаяхъ и правахъ, но устранявшее все неясности и смягчавшее прежнюю жестокость.
Таковы были важнейшая внутреншя распоряжешя Людовика; если бы его преемники сколько нибудь подражали ему, неограниченная монарх!я водворилась бы во Франщи ранее Людовика XI и гораздо более справедливымъ путемъ, чемъ при немъ. Во внешнихъ сношешяхъ Людовикъ оставался веренъ своему благочестивому, благородному, честному характеру. Онъ облагодетельствовалъ страну, доставшуюся Франщи въ его детство, по окончаши альбигойской войны (стр. 116), действовалъ честно, миролюбиво и благоразумно во время раздора папы съ гер-манскимъ императоромъ (стр. 131) и после того, когда римсшй дворъ захватилъ гогенштауфенское наследство (стр. 136), и примирился на снисходительныхъ услов!яхъ съ соседями, для того чтобъ общими силами противодействовать вра-гамъ хрисианства. Въ 1258 году онъ окончилъ давнишнюю войну Франщи съ арагонскимъ королемъ, а въ слёдующемъ году, вопреки желашю французской аристократа, заключилъ съ Генрихомъ III миръ, выгодный для обеихъ сторонъ. По этому миру Англ1я удержала изъ своихъ прежнихъ французскихъ владешй Лимузенъ, Перигоръ, Аженуа, Керси и часть Сентонжа, какъ лены французской короны. Своего алчнаго брата Карла, захватившаго во время распри 1оанна д’Авена съ братьями Дампьерръ (стр. 176) почти весь Геннегау, Людовикъ при-нудилъ возвратить эту добычу.
Когда набожность заставила его предпринять второй крестовой походъ, большинство аристократш и рыцарей решительно отказалось следовать за нимъ;
но онъ склонилъ однихъ ласками и любовью, а другимъ далъ почувствовать, что позорно оставлять короля въ деле чести и вЬры. До отъезда, онъ два года занимался исключительно внутренними делами, желая, чтобъ и въ его отсутствте управлеше продолжало идти въ его духе; своей жене, Маргарите, дочери Раймунда Беренгара Прованскаго (стр. 135), онъ не далъ никакого вйяшя на дела, хотя, по обычаю, регентство должно было принадлежать ей, и, вообще, всю жизнь обращался съ нею строго и недоверчиво. Выше было уже разсказано, почему онъ отправился въ Тунисъ, и чЪмъ кончилось это несчастное предпр!ят1е (стр. 141). Онъ самъ былъ въ числе жертвъ, погибшихъ отъ заразительной болезни, климата, недостатка въ воде и изнурешя, и умеръ 25 августа 1270 г.
Его сымъ и преемникъ, Филиппъ III Смелый, учавствовавппй вместе съ нимъ въ походе, не продолжалъ войны, настоящей целью которой было за-воеваше святаго гроба, и, заключивъ миръ съ владетелемъ Туниса, возвратился во Франщю. Здесь онъ вскоре наследовалъ после дяди Альфонса и его жены все ихъ владешя, обнимавппя собой большую часть южной Францш: Тулузу, Руэргъ, Аженуа, Керси, Венессенъ, Они и часть Альбижуа, Пуату, Оверни и Сентонжа. Изъ нихъ онъ отдалъ (1279 г.) Аженуа, на основанш договора, за-ключеннаго отцомъ, ашшйскому королю Эдуарду I, а Венессенъ (1274 г.), ле-жавппй къ северу отъ Дюрансы и къ востоку отъ Роны, папскому правительству, имевшему на него прптязашя и удержавшему его до 1^91 г. Хотя все новыя прюбрЬтешя французскаго короля сохраняли до 1361 г. особое управлеше, но присоединеше къ Франщи весьма чувствительно отозвалось на нихъ. Местное населеше издавна пользовалось свободой и обширными правами, а Альфонсъ и его жена значительно содействовали развитпо благосостояшя; все это изменилось при французскомъ управлеши, не смотря на то, что Филиппъ подтвердилъ прежшя права и привилегш. Даже графъ де Фуа почувствовалъ новое соседство: враж-довавнпй съ нимъ де Казобонъ (Casaubon) просилъ помощи у Филиппа, и побежденный де Фуа былъ посаженъ въ тюрьму.
Вкоре Филиппу представился случай расширить свои владешя на западъ. Въ 1234 г. французскй вассалъ графъ Тибо Шампансшй женился на наследнице испанскаго королевства Наварры, вошедшаго съ техъ поръ.въ близюя сношешя съ Франщей. Внукъ Тибо, Генрихъ I, умирая (1274 г.), оставилъ единственную дочь 1оанну и завещалъ, чтобы ее воспитали подъ французской опекой и выдали замужъ за французскаго принца. Противъ этого возстали наварршя сослов!я, а арагонсшй и кастильсшй короли 'постарались воспользоваться этимъ удобнымъ случаемъ для расширешя своихъ владешй. Однако Филиппъ помолвилъ 1оанну за своего наследника, Филиппа IV, и послалъ въ Наварру войско. Евстафй де Бомарше, назначенный имъ правителемъ Наварры, подчинилъ ее; но, позволивъ себе нарушать старинные обычаи, которыхъ тамъ упорно держались, вызвалъ возсташе. Тогда вновь явилось французское войско, взяло приступомъ главный городъ Пампелуну, и произведенными тамъ неистовствами заставило покориться nponie города и вассаловъ. Подчинивъ Наварру, Филиппъ обратился противъ Кастилш, где два сына его сестры, бывшей замужемъ за кастильскимъ принцемъ, спорили тогда о престоле со своими дедомъ и дядей. Но въ это дело вмешался папа, такъ что Филиппу пришлось оставить Кастилпо въ покое и начать переговоры, которые, однако, ничемъ не кончились. Вследъ за темъ, папа далъ ему новый поводъ начать войну съ Арагошей, подаривъ ее его сыну Карлу де Валуа (стр. 144). Успевъ только завоевать Хирону, Филиппъ черезъ несколько недель умеръ(1285г.). Ему наследовалъ старшш сынъ его, Филиппъ IV Красивый.
5. Филиппъ IV и Эдуардъ I до начала вражды Филиппа съ папою БониФащемъ УШ.
Филиппъ IV не имелъ успеха въ арагонской войне и потому началъ мирные переговоры (стр. 145). Посредникомъ былъ выбранъ англййсюй король Эдуардъ I, незадолго до того принешшй Филиппу ленную присягу и заключивший съ нимъ мирный договоръ (1286 г.). Онъ действовать до того двумысленно, что
французы решительно обвиняли его въ тайной сделке съ ихъ врагами, и действительно, онъ имелъ настыл и весьма подозрительный сношешя съ Арагошей и Каста л!ей. Филиппъ решился воспользоваться негодовашемъ своихъ подданныхъ на Эдуарда и англичанъ, чтобъ вытеснить ихъ изъ Франщи. Найти поводъ къ войнё было пе трудно, и въ 1293 г. французское войско вторглось въ англш-сюя провинщи. Обстоятельства благощйятствовали Филиппу: Эдуардъ совершенно запутался въ птотландскихъ делахъ, жители Уэльса снова возстали, а шотландцы заключили союзъ съ Франщей. Все это заставило англИскаго короля вступить въ переговоры; онъ послалъ во Франщю брата, Эдмунда, и въ 1294 г. заклю-ченъ былъ трактатъ, доставивппй Филиппу мирнымъ путемъ владешя, которыхъ онъ съ трудомъ добился бы оруяйемъ, такъ какъ наместникъ ашшйскихъ про-винщй на материке хотелъ упорно сопротивляться. Эдуардъ согласился на весьма странное услов!е, вероятно, разсчитывая, что оно упрочитъ его власть надъ без-покойными подданными техъ провинщй: онъ обязался передать французскому королю, въ виде удовлетворешя, несколько укрепленныхъ городовъ Пенни, съ темъ, что они потомъ будутъ возвращены ему. Съ его стороны это обстоятельство было честно выполнено, но Филиппъ, самый алчный и властолюбивый изъ королей, нарушилъ слово и не очистилъ занятой страны. Разумеется, это вызвало новую войну. Эдуардъ немедленно объявилъ вероломному Филиппу о разрыве и прекращена ленцыхъ отношешй. Въ этомъ ему содействовали два доктора богослов!я, монахи доминиканскаго и францисканскаго орденовъ, — новое доказательство, что нищенствующая браня являлась тогда советниками и въ кабинетахъ государей, какъ и въ крестьянскихъ хижинахъ.
Оба противника старались усилить себя союзниками, и Эдуардъ прюбрелъ ихъ совершенно новымъ способомъ: щедрыми субстдаями. Онъ склонилъ на свою сторону германскаго императора Адольфа Нассаускаго, употребившаго полученный имъ деньги для собственныхъ целей, и заключилъ союзы съ голландцами, зеландцами и графами барскимъ, брабантскимъ и геннегаускимъ; графы савойсюй и бургундсшй также взяли деньги и ничего не сделали; графъ фландрсшй, Г и де Дампьерръ, вошелъ съ нимъ въ тайныя сношешя и хотелъ помолвить за него дочь, за что вместе съ дочерью и былъ арестованъ Филиппомъ. Фран-цузсшй король имелъ союзниками шотландскаго короля Тоанна Баллюля, Альбрехта Австрйскаго, Гумберта, графа Дофинэ, владетелей Лонгви и Шатильона, несколько кастильскихъ городовъ и городская общины Санъ-Себаспана и Фонта-рабш. Деньги для войны Филиппъ взялъ съ народа, не обращая внимашя на ропотъ и неудовольств!я. Также распорядился и Эдуардъ; онъ имелъ, правда, на своей стороне то преимущество, что англичане считали эту" войну нащональ-нымъ деломъ; но, не довольствуясь пожертвовашями патрютовъ, онъ взималъ огромныя реквизищи, не обращая внимашя на привилегии и обобравъ, между прочимъ, все монастыри. Его надежнейшимъ союзникомъ былъ графъ фландр-сйй. Филиппъ выпустилъ его, но задержалъ въ Париже его дочь, чтобы отецъ не могъ выдать ее замужъ безъ согласия сюзерена. Ги счелъ это наглымъ на-рушешемъ ленныхъ отношещй, сложилъ съ себя вассальныя обязанности, заключилъ формальный союзъ съ Эдуардомъ и объявилъ Франщи войну. Это подвергало Фландрпо сильной опасности, отъ которой ее могла избавить только энергическая помощь Эдуарда; но ашшйсйй король, желая действовать противъ шотландцевъ, заключилъ въ томъ же году (1296 г.) и въ следующемъ перемир!е, обращенное въ 1299 г. во временный, а въ 1303 г. въ вечный миръ, по которому онъ удержалъ Пеннь, женился на сестре Филиппа и пожертвовалъ ему графомъ фландрскимъ. Поэтому, въ то самое время, какъ Эдуардъ истреблялъ шотландцевъ, Филиппъ со всеми своими силами двинулся на Фландрпо.
Оба короля хотели окончательно завладеть землями, въ которыя вторглись; но Филиппъ нашелъ во Фландрш целую французскую партии, такъ называемую парию лилш, тогда какъ Эдуардъ имёлъ въ Шотландш только несколькихъ под-купленныхъ приверженцевъ. Французское войско, предводительствуемое самимъ королемъ и графомъ Робертомъ д’Артуа, вступило во Фландрпо съ двухъ сто-, ронъ (1297 г.). Графъ д’Артуа разбилъ фландрсшя силы при Фюрне (Fumes) и этимъ принудилъ къ сдаче Лилль, осажденный королемъ. Въ это самое время прибыль во Фландрпо Эдуардъ. Союзники, которыхъ онъ надеялся встретить —
императоръ Адольфъ, графъ Генрихъ Барскгй п друйе—не явились; важн'Ьйппе фландрсйе города, Даммъ, Брюгге, Гентъ, самые значительные фабричные и торговые пункты тогдашней Европы, — конечно, не считая Итал1п, — уже впустили къ себе французовъ; наконецъ, едва покоренные шотландцы снова возстали. Все это заставило Эдуарда заключить двухлетнее перемирхе (1297 г.), которое распространялось и на графа фландрскаго; но Лилль, Брюгге и Дуэ остались за французами. По истечеши перемир!я (1299 г.), братъ Филиппа, король безъ земли, Карлъ де Валуа, вернулся во Фландрго, взялъ несколько городовъ и на-несъ решительное поражеше при Дамме сыну Ги, Роберту. Занятый въ Шотландш, Эдуардъ не могъ помочь союзнику; къ тому же его вассалы, недовольные безпрерывными войнами и самовластаемъ короля и боявппеся шотландскихъ вторжешй, решительно отказались ехать па континентъ. После победы Карла де Валуа, онъ заключилъ съ Франщей миръ, пожертвовавъ графомъ фландрскимъ. Тогда Ги согласился подчиниться на известныхъ услов!яхъ, сдать фрайцузамъ укрепленный места и явиться въ Парижъ къ своему сюзерену. Карлъ принялъ этиуслов!я, и Ги, полагаясь на его слово, отправился, съ сыновьями, въ Парижъ. Филиппъ поступилъ съ нимъ зверски: разлучивъ его съ сыновьями, онъ подвергнулъ всю семью заключению, объявилъ Фландрш выморочнымъ леномъ и присоединилъ ее къ короне, пославъ управлять ею своихъ чиновниковъ. Участь графа фландрскаго была одною изъ причинъ раздора Филиппа съ Бонифащемъ VIII, къ которому Гп обратился после перваго плена по делу дочери. Этотъ раздоръ деспотическаго, алч-наго, несправедливаго короля съ совершенно подобнымъ ему папою значительно со-действовалъ позднейшему развитая) церковной свободы во Франщи и могъ бы служить для всехъ европейскихъ государей примеромъ, какъ надо действовать, чтобъ вырвать релипю и церковь изъ рукъ кардиналовъ и папъ. По его тесной связи съ событиями следующаго столетая, разсказъ о немъ долженъ быть отнесенъ къ тому времени.
Между темъ Эдуардъ былъ занять покоренаемъ Шотландш. Въ 1295 г. Баллюль заключилъ тайный союзъ съ Франщей. Узнавъ объ этомъ и желая привести дело въ ясность, Эдуардъ потребовалъ отъ него прекращешя всякихъ сно-шетй съ Франщей и передачи англичанамъ, въ залогъ верности, трехъ силь-нейшихъ крепостей. Баллюль, давно уже понимавппй намерешя англшскаго короля, не могъ исполнить этихъ требовашй, и потому Эдуардъ отправился съ войскомъ въ ПГотландйо. Сначала онъ цаходился въ большомъ затрудненш, потому что по древнимъ обычаями нельзя было воевать противъ вассала, не пред-варивъ его за несколько времени и не предавъ его суду пэровъ. Шотландцы и Баллюль сами помогли ему. Шотландцы первые начали военныя действия, ис-требнвъ одинъ англйскй отрядъ, а Баллюль письменно объявилъ о прекращена ленныхъ отношений. Такимъ образомъ съ англичанъ была снята ответственность за нарушеше священнаго права. Война кончилась гораздо скорее, чемъ можно-было предполагать: трусость и неискусство шотландскаго короля и апатая нащи погубили страну. Бывппй соперники Баллюля, Робертъ Брюсъ, передался съ несколькими приверженцами англичанамъ; народъ же, напротивъ, считая дело Баллюля своимъ собственными, приставили къ королю опеку изъ двадцати баро-новъ и четырехъ епископовъ. Но принятия этой коммийей оборонительныя меры были дурны, и въ сраженш при Д о н б а р е шотландцы испытали сильное поражете. Трусливый Баллюль сразу отчаялся въ спасеши, добровольно отправился со всею знатью въ англ1йск1й лагерь, сдался въ пленъ и отказался отъ королевства (1296 г.). Тогда вся страна, не исключая и горцевъ, покорилась Эдуарду, и въ шесть месяцевъ онъ овладелъ всей Шотлавщей. Эдуардъ освободилъ Баллюля, считая его, безъ сомнетя, совершенно ничтожными; но тотъ, уже поте-рявъ охоту царствовать, отправился въ Нормандпо, откуда происходили его родъ, имевшй тамъ болышя поместья, и умеръ частными человекомъ. Его потомство сохранилось въ Норманди до нашего времени. Эдуардъ уничтожили всФ признаки шотландской независимости и даже увезъ изъ Скона древшй королевстй камень, на которомъ короновались шотландсйе короли.
После неожиданно счастливаго п скораго окончашя шотландской войны, Эдуарду захотелось возвратить прежшя англо-французсюя владешя. Но для новой войны нужны были деньги, получить которыя можно было, только нарушивъ
конституцию, а англичане уже слишкомъ хорошо научились'при Генрихе Ш понимать свои права, чтобы въ тогдашнемъ положеши д'Ьлъ 'оставить ненаказанными произвольные поборы. Эдуардъ попробовалъ начать съ духовенства, и, по-лучивъ отъ него отказъ, объявилъ его вне королевской защиты, то есть отдалъ на грабежъ рыцарству. Это подействовало; духовенство смирилось и заплатило пятую часть имущества; только арх1еппскопъ кентербёрйсюй продолжалъ упорствовать и сделался душой недовольныхъ, когда король конфисковалъ его имешя. Обобравъ духовенство, Эдуардъ принялся за горожанъ и получилъ отъ нихъ весьма значительныя суммы посредствомъ налога на главный англ!йскш продуктъ, шерсть. После того онъ думалъ принудить къ походу и сильныхъ вассаловъ, а когда это не удалось, приказалъ мелкимъ ленникамъ сопровождать его за жалованье. Тогда разразилась гроза, которую онъ могъ унять только ценой огром-ныхъ пожертвовашй (1297 г.). Передъ самымъ отъездомъ, бароны письменно изъявили ему свое неудовольств!е на нарушеше конститущи, стали съ угрозами требовать подтверждешя привилепй, добытыхъ при Генрихе III, и порицали короля за походъ на континентъ въ то время, какъ Англш грозили вторжешя шотланд-цевъ. Эдуардъ уклонился отъ решительнаго ответа подъ предлогомъ, что его советники уже уехали во Фландрпо, но обещалъ подтвердить привилепи и разобрать жалобы. По его отъезде бароны соединились съ недовольными жителями Лондона и съ новою энерпей возобновили требовашя. Это заставило Эдуарда торжественно подтвердить великую хартаю и лесную грамату, данную Генрихомъ III, и обязаться не взимать налоговъ безъ разрешешя парламента (сентябрь 1297 г.).
Не найця во Фландрш ожидаемыхъ союзниковъ и узнавъ объ общемъ воз-сташи въ Шотландш, Эдуардъ заключилъ перемир!е съ Филиппомъ IV, пожерт-твовавъ графомъ фландрскимъ, и поспешно вернулся въ Англпо. Во главе шот-ландскаго возсташя сталъ Вильгельмъ Валласъ, молодой человекъ про-стаго происхождешя, котораго часто сравнивали съ лузитанцемъ Вир1атомъ (т. I. стр. 671). Собравъ своихъ земляковъ, онъ выгналъ изъ Шотландш англй-сюя войска и проникъ въ самое сердце Англш, страшно опустошая ее. Но такъ какъ онъ не имелъ ни фамильныхъ связей, ни вассаловъ, а знать неохотно следовала за нимъ, то нечего было и думать о какихъ бы то ни было общихъ и энергическихъ мерахъ сопротивлешя. Эдуардъ, тотчасъ по возвращенш въ королевство, двинулся противъ него со всёми силами Англш, вторгнулся въ пределы Шотландш п разбилъ Валласа на голову при Фалькирке (Falkirk). Го-ворятъ, что шотландцы потеряли до 20 т. человекъ, и этому можно поверить, потому что Эдуардъ действовалъ противъ полудикихъ массъ многочисленною, превосходною кавалер!ей, а Валласъ не прпнялъ никакихъ меръ къ обороне, кроме постройки передъ своимъ фронтомъ частокола. Однако Эдуарду не удалось вновь подчинить себе Шотландш, потому что противъ него • выступилъ папа, арх1епископъ кентербёршсйй и англшская аристократа. Пока онъ преследовали, шотландцевъ до самыхъ недоступныхъ местъ ихъ родины, страшно опустошая ее, а они, съ своей стороны, отрезали ему всякое сообщеше съ Ашшей, — недовольные бароны собрались въ Лондоне (1299 г.). Въ то же время мстительный арх!епископъ кентерберйсшй, не обращая внимашя на опасности пути, поскакалъ къ королю, съ письмомъ Бонифащя УШ, въ которомъ папа объявлялъ, что хочетъ быть судьею между Англ1ей и Шотлащцей. Эта выходка Бонифащя была темъ страннее, что онъ, такъ же какъ и Филиппъ IV, предоставилъ Баллюля его собственной участи, хотя тотъ просилъ у него помощи после первыхъ оскорблешй со стороны ашшйскаго короля. Эдуардъ, считая необходимымъ примириться прежде всего съ баронами, вторично подтвердилъ ихъ привилегш, .исключивъ даже первоначально вставленное выражеше: «не нарушая правъ короны,» и согласился на особыя меры, гарантировавппя неприкосновенность этихъ льготъ и ограждавппя ихъ отъ новыхъ притязашй короны. Папе онъ долго не отвечалъ, но наконецъ написалъ, что шотландшя дела подлежать вёдешю англйскаго парламента; потомъ, теснимый со всехъ сторонъ непр!ятелемъ, онъ прекратилъ на время войну, распустилъ войско, успокоилъ бароновъ, жаловавшихся на новыя притеснешя, и убедилъ ихъ действовать сообща противъ папы. Онъ достичь цели: представители нащи, собранные въ Линкотьде (1301 г.), весьма
резко объявили Бонифацпо, что дела Англш съ Шотлаадей вовсе до него не касаются.
Окончивъ дела съ подданными и папою, женившись на сестре Филиппа IV и обручивъ сына, Эдуарда II, съ его дочерью, король опять отправился въ Шот-ландпо (1303 г.), гд-Ь часть населешя перешла на его сторону, а Валласъ, стоя во главе другой половины, удачно воевалъ противъ англичанъ. Но даже и его парня готова была подчиниться, съ темъ, чтобы Шотланд1я имела своего короля. Эдуардъ не согласился, и кровопролине возобновилось. Валласъ сталъ действовать тогда совершенно иначе. Принаравливаясь къ местности и легкому вооруженно шотландцевъ, онъ избйгалъ сражешя, отступалъ, бросался въ стороны, нападалъ на непр!ятелей врасплохъ, безпрерывно тревожилъ ихъ небольшими стычками и истребилъ у нихъ столько людей, что принудилъ еще разъ очистить страну. Въ этой борьбе въ самомъ яркомъ свете обнаруживаются его таланты: онъ всегда ум*Ьлъ ободрять падавшее мужество шотландцевъ, съ неутомимою энергией вырывалъ у непр!ятелей плоды ихъ успеховъ, создавалъ после поражешя новыя войска и въ сущности всегда оставался победителемъ. Но и Эдуардъ действовалъ настойчивее, чемъ прежде. Перенеся изъ Лондона въ 1оркъ королевсюе суды кингсбэнчъ (Kingsbench — королевской скамьи) и шахматной доски (Exchepuer), онъ решился скорее переменить резиденцпо, чемъ отказаться отъ завоевашя Шотландш. На этотъ разъ ему подчинилось большинство шотланд-скихъ аристократическихъ фамилш: и даже лордъ Еоминъ, котораго вельможи сделали регентомъ, чтобъ избавиться отъ унижевня иметь предводителемъ человека простаго происхождешя. Вскоре вся нащя/ за исключешемъ небольшой горсти хвабрецовъ, покорилась англйскому господству. Самъ Валласъ попался въ руки непр!ятелей, но не по своей вине, а какъ некогда Вир1атъ, вследств!е измены. Вероломные друзья предали англичанргь спасавшагося героя. Эдуардъ запятналъ победу не только постыдными жестокостями и опустошевлями, повторявшимися при каждомъ его вторжеши, но и возмутительною несправедливостью противъ пленнаго героя. Валласъ былъ посланъ скованнымъ въ Лондонъ, приговоренъ къ смерти англйскимъ судомъ, не имевшимъ, даже по англшскимъ законамъ, права судить преступлешя шотландцевъ въ Шотландш, и казненъ .со страшною жестокостью: его четвертовали и повесили его разорванное тело на показъ народу въ четырехъ населеннейшихъ городахъ Англш. Эта безполезная жестокость вызвала въ Шотландш те же явлешя, катая она производитъ повсюду, где борются изъ внутреннихъ побуждешй противъ внешняго насил!я: она ожесточила побёжден-ныхъ и сделала ихъ непримиримыми врагами новыхъ властителей. Вскоре во главе шотландцевъ сталъ человекъ, съумевппй собрать обильную жатву изъ по-сеяннаго Валласомъ.
Новый предводитель былъ молодой Робертъ Брюсъ, сынъ, соперника Баллюля. Его отецъ несколько летъ сражался въ англйскомъ войске противъ Балласа, но однажды, случайно встретясь съ нимъ, былъ привлеченъ имъ къ народному делу и вступилъ въ тайные переговоры съ соотечественниками; вскоре после того онъ умеръ. Молодой Брюсъ продолжалъ переговоры, но былъ выданъ Коминомъ и едва спасся отъ темницы. Онъ бежалъ отъ Эдуарда въ Шотландпо (1306 г.), собственноручно закололъ предателя Комина и короновался по старинному обычаю въ Сконе, на томъ месте, где находился древнш королевскш камень. Но и ему была не подъ силу борьба съ Эдуардомъ, который, безъ сомнешя, одолелъ бы его, если бы своими жестокостями не довелъ народа до отчаяшя. Онъ, по обыкновешю, неистовствовалъ въ завоеванной стране, сажалъвъ темницы и казнилъ всехъ знатныхъ пленниковъ и мучилъ даже патрютическихъ женщинъ. Графиня Бокхпъ (Buchan), исполнившая при коронованш Роберта Брюса наслед-ственую обязанность своего отсутствующаго брата и надевшая на новаго короля корону, была посажена въ клетку и выставлена на показъ въ Бервике. Историкъ, передающий это собьте, объясняешь, что средневековая клетка была маленькая деревянная избушка, выставляемая на стене. Между темъ Робертъ после несколь-кихъ успеховъ прюбрелъ довер!е своихъ соотечественниковъ, и постоянно держась болотистыхъ местъ, делалъ оттуда безпрерывныя нападешя на англичанъ. Эдуарду несколько разъ удавалось разбивать его, но после каждаго поражешя къ нему снова сбирался народъ, а его учаспемъ обусловливался исходъ борьбы,
Шлооовнь. ILL. 14
такъ какъ аристократ и зажиточная часть низшаго дворянства, разоренный войною, утратили почти всякое значеше. Однако Эдуардъ столь же неутомимо истреблялъ силы шотландцевъ, какъ Робертъ созпдалъ ихъ. Вытесненный наконецъ Брюсомъ изъ Шотлацлди, онъ созвалъ всеобщее ополчеше и решился, не смотря на преклонныя лета и слабеющее здоровье, предпринять новый грозный походъ. Почти все войско уже собралось къ шотландскимъ пределамъ, но здесь король почувствовалъ приближеше смерти, и, желая хотя умереть на шотландской земле, велелъ перенести себя черезъ границу. Его смерть (1307 г.) доставила Роберту Брюсу спокойное обладаше престоломъ.
lu ini’ia (j'Hium, itiiKoin..
IV. ПОСДЪДНЯЯ ЭПОХА СРЕДНИХЪ въковъ.
I. ИСТОРШ ФРАНЩИ И АНГЛШ.
ОТЪ НАЧАЛА СПОРА МЕЖДУ ФИЛИППОМЪ IV И БОНИФАЩЕМЪ VIH ДО СМЕРТИ КАРЛА VI И ЭДУАРДА II.
I. Филиппъ 1У Красивый.
Во время войны Филиппа IV съ графомъ фландрскимъ (стр. 206) возникъ также споръ между французскимъ королемъ и папою Бонифащемъ VIII,—споръ, перешедшш скоро въ ожесточенную борьбу, имевшую громадный посл4дств!я и для Францш и для римской церкви. Въ январе 1296 г. Бонифащй издалъ знаменитую буллу, которою воспрещалъ духовенству платить подати светской власти. Въ ответь на эту буллу, хотя и не указывая на нее, Филиппъ запретилъ подъ строгимъ наказашемъ вывозъ за границу оруж!я, лошадей, металловъ, какъ въ монете, такъ и слиткахъ, и даже трасироваше иностранныхъ векселей французскими деньгами. Съ этой минуты между главой церкви и французскимъ королемъ возникла непримиримая вражда, съ самаго начала возстановившая противъ папы всю Италш: итальянсше купцы обвиняли его въ подрыве ихъ торговли, а лица, пользовавппяся во Франщи рентами съ предоставленныхъ въ пользу церкви им4-шй,—въ пресйченш ихъ доходовъ. Бонифащй решился прибегнуть къ крайнимъ м*Ьрамъ. Онъ отв^тилъ на королевское поведете новою буллою, въ которой повторялъ воспрещеше облагать податями духовенство и дйлалъ строгш выговоръ Филиппу за его распрю съ англ!йскимъ королемъ Эдуардомъ I п императоромъ германскимъ Адольфомъ. Новая булла нисколько не испугала французскаго короля. Филиппъ издалъ особый манпфестъ. Въ немъ онъ оправдывалъ свои д4й-ств1я относительно Англш и Германш, отвергалъ притязашя духовенства и его главы распространить свою власть на дела, въ которых они не имели права вмешиваться, и упрекалъ ихъ въ изнеженности и разврате. Упреки эти, въ то время повсюду раздававшиеся противъ духовенства, послужили впоследствш Филиппу поводомъ къ искусному обвиненш тампл!еровъ. «Изъ одного ли духовенства со-стоитъ хрисНанская церковь?» спрашиваетъ онъ. «Даютъ ли ему его старинных привилегш право отнимать у государей средства къ управлешю и защите ихъ государствъ? и можно ли оставлять духовенство утопать въ неге и сладострастной роскоши, когда отечество нуждается въ пхъ деньгахъ?»
На этотъ разъ папа былъ вынужденъ уступить. Въ 1297 г. онъ отказался отъ своихъ требовашй, объявивъ, что булла о налогахъ на духовенство не касается Францш, а Филиппъ съ своей стороны согласился принять его посредничество въ споре съ Англ1ею и Фландртею. Но мпръ съ папою продолжался не ' долго. Французскш король, не любившш отдавать назадъ однажды захваченное имъ, остался недоволенъ лапскимъ решешемъ. Вспыльчпвый и раздражительный папа увлекся до опрометчивости, считая упорство темъ более возможнымъ, что предметомъ новаго спора былъ воиросъ чисто церковный. Одинъ изъ предшествен-никовъ Бонифащя, безъ соглайя французскаго короля, отделплъ отъ тулузской enapxin округъ города Памье и образовалъ изъ него отдельное епископство, а Бонифащй, черезъ несколько месяцевъ до дримирепш съ Филиппомъ, привелъ въ
исполнете эту меру. Онъ назначилъ епискомъ Памье Бернара Саиссетти, человека вполне ему преданнаго, но ненавистнаго Филиппу, не признававшаго ника-кихъ обязанностей относительно светской власти и скоро оскорбившаго самого французскаго короля. Однако и эти новыя недоразумешя могли бы уладиться, если бы папа не отправилъ въ 1031 г. ненавистнаго Филиппу епископа легатомъ къ французскому двору. Надменный Саиссетти почти угрожающимъ тономъ по-требовалъ отъ короля освобождетя графа фландрскаго, и старинная непр!язнь между Филиппомъ и Бонифащемъ разгорелась въ непримиримую вражду.
Противники были вполне достойны другъ друга. Что бы ни говорили въ наше время въ пользу папы защитники 1ерархическаго порядка или добродушные и простосердечные историки, шлепаюпцеся въ своихъ воззрёшяхъ по избитой колее большинства, но Бонифащй не уступалъ противнику въ жадности, властолюбш, высокомерш и неразборчивости въ средствахъ. Победа осталась за королемъ, который, съ свойственной некогда папамъ меткостью, съумелъ обратить въ свою пользу все юридическая формулы и тонкости ученыхъ законоведовъ и заинтересовать споромъ духовенство и светсюя сослов!я Франщи—въ то время, какъ Бонифащй только горячился и увлекался. Епископа Памье, позволившаго себе, въ качестве папскаго легата, говорить вцсокомернымъ тономъ на королевской ауд!ен-щи, Филиппъ заставилъ покинуть со стыдомъ французскш дворъ и потомъ велелъ его обвинить въ оскорблены величества и другихъ преступлешяхъ. Юристы, обратпвппе уже въ то время право въ политическое оруд!е, оказали въ этомъ деле французскому королю больппя услуги своими утонченными уловками. Вообще весь образъ действ!й Филиппа былъ чрезвычайно схожъ съ образомъ действш лучшихъ и хитрейшихъ мпнистровъ новейшаго времени. Изъ наукъ, процветате которыхъ во Франщи началось со времени его деда, онъ старался извлекать все, что могло принести денежныя выгоды и прямую практическую пользу. Но нельзя, конечно, отвергать и того, что черезъ это наука выиграла и что въ парижской школе того времени господствовало образоваше и научное направлете, который такъ же мало нравились королю, какъ и папе. Изъ французскихъ ученыхъ Филиппъ преимущественно покровительствовалъ Петру Флотту, разработы-вавщему теоретически и практически искусство обогащать казну, и Гильому Н о г а р е, умевшему своими громадными познатями и талантами придавать насилию законную форму. Ногаре особенно замечателенъ еще темъ, что былъ однимъ изъ немногихъ средневековыхъ ученыхъ, втершихся въ баронскую аристократию, подобно многимъ нынешнимъ ученымъ профессорамъ, душою и тёломъ преданнымъ знати. Профессоръ законовёдешя въ Монпеллье, онъ былъ возведенъ въ рыцарское зваше за услуги, оказанных Филиппу въ его первомъ споре съ, Бонифащемъ, получилъ (1301—1303 г.) за содейств!е королю баронш и два поместья, а въ 1307 г. былъ назначенъ государственнымъ канцлеромъ. При обвинены епископа Памье, Флоттъ и Ногаре, которые вели все дело, выказали самымъ блистательнымъ образомъ свое искусство применять къ целямъ правительства византйско-римское право. Они составили противъ епископа громйй обвинительный актъ, отвергли требоваше папы представить ему, какъ высшему духовному судье, решете этого дела и начали процессъ темъ, что, не выслушавъ оправданий епископа, лишили его власти и, какъ преступника, подъ конвоемъ перевезли въ Парижъ.
Разбешенный папа прибегнулъ къ крайнимъ мерамъ, темъ более необду-маннымъ, что ему нельзя было разсчитывать и на поддержку Италш, где его также ненавидели. Въ декабре 1301 г. онъ отправилъ во Францию буллу, въ которой утверждалъ, что папе принадлежитъ верховный судъ не только въ духов-ныхъ, но и въ светскихъ делахъ. Это, уже прежде высказанное, притязаше, въ опровержеше котораго Данте написалъ впоследствш целую книгу, давно возбуждало неудовольств!е въ Италш. Петръ Флоттъ, Вильгельмъ Ногаре и друпе законоведы,—все люди, въ правоверш которыхъ никто не сомневался,—возстали тогда противъ Бонифащя, основываясь на духовномъ и светскомъ праве. Последняя булла, лишая французскихъ королей всехъ преимуществъ, формально под-твержденныхъ за ними граматами прежнихъ папъ,—преимуществъ, которыми гордились французы,—сделала съ самаго начала споръ Филиппа съ папою вопросомъ народнымъ. Объявивъ, что папская булла направлена противъ правъ народа и
государства, король приказалъ, въ феврале 1302 г., публично сжечь ее въ Париже. Но, считаясь помазанник омъ и государемъ милостью Бож1ею и основывая свои права на воле Бога, земнымъ представителемъ котораго былъ папа, Филиппъ необходимо долженъ былъ, для успешной борьбы съ Бонифащемъ, опереться на права народа, остававппяся съ незапамятныхъ временъ безъ дгЬйств1я, но нисколько не утративппя отъ того своей силы. Въ апреле 1302 г. онъ со-звалъ въ Парижъ депутатовъ дворянства, духовенства и городовъ, и приб'Ьгнулъ, для борьбы съ абсолютизмомъ папъ, къ собранно государственныхъ чиновъ (etats generaux), впервые составленному тогда изъ представителей всего народа. Четыреста восемьдесятъ летъ спустя подобное же собраше начало борьбу съ неограниченною властью королей. Собраше, созванное Филиппомъ, состояло изъ св^т-скихъ феодаловъ, прелатовъ, депутатовъ отъ капитуловъ, университетовъ, всЬхъ аббатовъ и двухъ депутатовъ отъ каждаго города. Какъ ни виляло, ни интриговало духовенство, чтобы помешать собранно объявить себя противъ папы, но Петру Флотту удалось своимъ красноргЬч!емъ возбудить негодоваше противъ посягательства , Бонифащя на права Франщи. Опасаясь сделаться предметомъ всеобщей ненаьлсти, духовенство, волею-неволею, должно было присоединиться къ большинству и отправило послаше къ Бонифацию, стараясь въ мягкихъ выраже-шяхъ склонить его на миръ. Въ то же время въ Римъ были посланы депутаты отъ собрашя, въ сопродождеши королевскаго уполномоченнаго, съ протестомъ противъ дЬйствш папы.
Бонифащй, между тгЬмъ, созвалъ въ Риме соборъ, на который, не смотря на строгое запрещено Филиппа, явилось до сорока французскихъ епископовъ. Впрочемъ духовные, пргЬхавппе изъ Франщи въ папскую столицу, какъ напр. арх!епископъ бордосскш, Бертранъ, считались прямыми подданными не французскаго короля, а англшскаго пли другихъ государей. Разсерженный папа, нападая на Филиппа и его подданныхъ, забылъ всякое прилпч!е: онъ называлъ французское духовенство своею безумною дочерью, Петра Флотта—Ахитофеломъ, по-клонникомъ дьявола и Ваала. На послаше духовенства Бонифащй отвЬтилъ однако довольно умеренно и держалъ себя очень осторожно относительно короля. Онъ отперся отъ того, будто утверждалъ, что французскш король вассалъ папы, прибавляя, что отлучеше было направлено не собственно противъ Филиппа, а вообще, противъ тЬхъ, кто сталъ бы воспрещать епископамъ Ьздпть въ Римъ. Переговоры, какъ и следовало ожидать, не привели ни къ чему. Въ ноябре Бонифащй издалъ знаменитую буллу Unam Sanctam, формально предписывая всЬмъ странамъ то, въ чемъ еще такъ недавно Опирался относительно Франщи. Этой новой булле и угрозе отлучешя Филиппъ противопоставилъ своихъ юристовъ. Весною слЬдующаго года онъ созвалъ французскихъ бароновъ и епископовъ, явившихся впрочемъ въ небольшомъ числе. Передъ ними Ногаре, какъ государственный адвокатъ, сталъ въ сильныхъ выражешяхъ обвинять папу. Согласно принятому порядку, онъ заранЬе апеллировалъ къ следующему собору противъ ожи-даемаго отъ папы отлучешя, но вместе съ тЬмъ обвинялъ Бонифащя, какъ преступника, передъ собрашемъ, не зимЬвшимъ никакого права судить его, и потребовала чтобы оно уполномочило короля арестовать папу. Собраше согласилось на требовашя Ногаре.
Папа не уступалъ королю и дййствовалъ энергично. Въ апреле онъ отлу-чилъ короля отъ церкви, освободилъ его подданныхъ отъ присяги въ верности и вторично потребовалъ въ Римъ французскихъ епископовъ. Не доверяя вполне французскому духовенству, застращенному, но далеко не преданному светской власти, Фшгиппъ решился снова противопоставить ненависть народа грозившему Франщи клерикальному владычеству, и съ этою целью вновь созвалъ въ Парижъ светскихъ и духовныхъ феодаловъ. На это собраше, происходившее въ шне 1303 г., явилось более духовенства, чемъ на предъидущее. Самыми решительными противниками папы оказались светсше представители южной Франщи, лучше другихъ понцмавппе, что означаютъ на папскомъ языке: искоренеше ереси, гоне-шя на еретиковъ, инквизищонные суды. На юге папство п монашество были ненавистны даже простому народу. Четыре барона, въ томъ числе братъ короля, обвиняли папу въ самыхъ гнусныхъ поступкахъ, взводя на него даже смеппшя, явно выдуманныя обвш ешя, какъ напримеръ обвинеше въ колдовстве. Собраше
постановило созвать немедленно соборъ для суда надъ Бонифащемъ, какъ надъ беззаконнымъ папою, и протестовало противъ всехъ его прежнихъ и будущихъ распоряжений, относившихся до короля и Франщи. По торжественномъ обнародо-ваши этого постановлешя правительство прибегло къ системе адресовъ, уловке, столь избитой въ наше время: въ течеше несколькнхъ месяцевъ королю было прислано со всехъ концовъ Франщи более семисотъ адресовъ, выражавшихъ со-чувств!е его намеренно апеллировать на папу.
Филиппъ не замедлилъ воспользоваться обстоятельствами. Войдя еще прежде въ сношешя съ врагами Бонифащя въ Италш, преимущественно съ римскою фа-милгею Колонна, и условившись съ ними захватить папу, онъ отправилъ въ Ита-лйо Гильома Ногаре съ большими денежными суммами и векселями. Въ сентябре Ногаре и Колонна напали на папу въ Ананьи, его родине, и захватили его въ пленъ. Три дня не выпускали они Бонифащя изъ его дома, подвергая такому жестокому обращешю,—въ чемъ особенно отличался ППарра Колонна,—что бешенство его дошло почти до сумасшеств!я. На третай день одному изъ папскихъ кардиналовъ, успевшему скрыться, удалось возбудить населеше Ананьи противъ Колонны и Ногаре и выгнать ихъ пзъ города. Бонифащй отправился въ Римъ и, чтобы не попасть въ руки Колонны, отдался Орсини, державшему его пленни-комъ въ Ватикане. Тутъ папа окончательно помешался и кончилъ свою безпо-койную жизнь 11-го октября 1303 г. Его преемникъ, Бенедиктъ XI, кротюй и набожный доминиканецъ, тотчасъ же принялся наружною скромностью и податливостью залечивать раны, нанесенный церкви Бонифащемъ въ споре съ Фран-щею, и всячески старался отклонить предстоявппй грозный соборъ. Шестью быстро следовавшими одна за другою буллами онъ отменилъ все опрометчивыя постановлешя своего предшественника, снялъ съ Филиппа отлучеше и уничто-жилъ въ оффищальныхъ актахъ Бонифащя все, что въ нихъ было оскорбительная для французскаго короля. Этими уступками новый папа хотелъ только примириться съ Филиппомъ и вскоре не преминулъ вступиться за свего предшественника. Онъ оставилъ въ ’полной силе гнусную буллу Unam Sanctam и пора-зилъ отлучешемъ Ногаре, LUiappa Колонну и всёхъ участвовавшихъ въ пленеши и оскорблеши Бонифащя. Вырвавшись, съ помощью Орсини, изъ-подъ зависимости партай, Бенедиктъ XI удалился въ Перуджйо, где и умеръ въ ионе 1304 г. такъ внезапно, что смерть его даже приписывали отраве.
По смерти его французы и приверженцы ихъ употребили все усил!я’, чтобы выборъ папы, происходивши въ Перуджш, палъ на преданная французскому королю епископа. За несоглааемъ пятнадцати кардиналовъ, избраше длилось 11 месяцевъ. Уставъ дожидаться, граждане Перуджш осадили кардиналовъ, сняли крышу съ церкви, въ которой они заседали, не давали имъ есть, и грозили еще худшимъ, если кардиналы немедленно не согласятся въ выборе новая папы. На это-то и разсчитывалъ хитрый Филиппъ. Зная, что арх!епископъ бордоссшй Берт-ранъ, известный за противника французовъ, как^> защитникъ Бонифащя, согласится на всякая рода уступки, если польстить его громадному честолюбие папскою таарою, онъ указалъ на него кардиналамъ, принявъ однако меры, чтобы изве-стае о его избраши пришло не въ Бордо, а въ Парижъ, такъ чтобы Бертранъ узналъ о немъ не прежде, какъ по заключеши договора съ французскимъ королемъ. Кардиналы, не зная характера тщеславнаго гасконца, вдались въ обманъ и согласились избрать его въ папы (1305 г.). Тогда Филиппъ пригласилъ Бертрана на тайное свидаше въ аббатстве Сенъ-Жанъ-д’Анжели, и объявивъ ему, что въ его власти возвести его на папскгй престолъ, взялъ съ него клятвенное обе-щаше сделать некоторый уступки. Важнейшими изъ нихъ были: отмена всехъ постановлешй, изданныхъ противъ Филиппа, его друзей, подданныхъ и союзни-ковъ, осуждеше папы Бонифащя, предоставлеше королю на пять летъ десятины со всехъ духовныхъ имешй, находившихся во Франщи, и, наконецъ какъ свидетельству етъ по крайней мере большая часть историческихъ документовъ, уни-чтожеше ордена тамшперовъ (храмовниковъ), богатствами которыхъ хотелъ воспользоваться корыстный, безстыдный король.
Не желая подвергаться опасностямъ, грозившимъ ему въ Италш, Бертранъ, названный папою КлиментомъУ, предпочелъ выставлять пышность своего новаго сана въ южной Франщи. Вызвавъ къ себе изъ Италш кардиналовъ, онъ
некоторое время разъезжалъ по городамъ южной Франщи, и наконецъ избралъ своей столицей Авиньонъ (1308) г., принадлежавппй въ то время еще неаполитанскому королю, какъ графу прованскому, и находивпййся подъ верховною властью германскаго императора. Авиньонъ, купленный рцмскимъ дворомъ въ 1348 г., оставался резиденщею папъ до 1377 г. Этотъ перюдъ длился столько же летъ, сколько продолжалось шгЬнеше израильскаго народа при Навуходоносоре (т. I стр. 54), и потому время пребывашя папъ въ Авиньоне было названо вави-лонскимъ пл,Ьнен1емъ папъ. Въ ноябре 1305 г. Климентъ былъ торжественно коронованъ въ JtiOH’B, въ присутствш французскаго короля, и уже тутъ явно выказалъ все свое подчинеше Филиппу. Онъ снова дозволилъ исключеннымъ Бонифащемъ братьямъ Колонна присутствовать въ коллепи кардиналовъ, назначилъ нисколько новыхъ кардиналовъ по указанно Филиппа, отагЬнилъ изданный противъ него буллы, публично позволилъ ему пользоваться десятиною со всехъ духовныхъ имевйй и, объявивъ, что булла Unam Sanctam сохраняешь свою силу во всехъ государствахъ, кроме Франщи, былъ на столько несправедливъ, что освободилъ французовъ отъ позорнаго ига, оставивъ его тяготеть надъ другими народами. Въ май 1307 г. Филиппъ снова пригласилъ Климента на совЪщаше, для переговоровъ относительно осуждешя папы Бонифащя и уничтожения ордена тамшперовъ — вопросамъ, уже поконченнымъ между ними при свиданш въ Сенъ-Жанъ-д’Анжели, но теперь вторично подвергнутымъ обсужденью. Климентъ увернулся отъ окончательнаго решены этихъ вопросовъ, отложивъ его до сл'Ьдую-щаго собора, но не могъ отказать королю въ позволенш приступить немедленно къ следствие надъ рыцарскимъ орденомъ.
Пресл'Ьдоваше тамшперовъ имело то же основаше и тотъ же характеръ, какъ и меры, принятый Филиппомъ противъ евреевъ, которыхъ въ томъ же году внезапно и нагло обобрали и выгнали изъ Франщи. Черезъ восемь лЬтъ имъ было позволено вернуться; но лишь только они снова обогатились, какъ ихъ вторично изгнали. Тамшперы владели несметными сокровищами и, благодаря своему богатству, а также независимости, которой достигъ ихъ орденъ, составляли духовно-рыцарскую республику, опасную для королевской власти. Властолюбивому и корыстному Филиппу хотелось присвоить себе эти богатства и уничтожить во Франщи грозный и могущественный орденъ. Отыскать благовидный предлогъ было не трудно. Ведя роскошную, неумеренную жизнь, тамшперы выказывали большое равнодуппе къ войне съ неверными, поддерживаемую съ такимъ рвевнемъ тевтон-скимъ орденомъ; наконецъ, приняпе въ ихъ среду сопровождалось тайными обрядами и ходила молва, что на собрашяхъ ордена совершались богохульные обряды. Изъ всего этого легко было вывести противъ нихъ целый рядъ обвинешй, оправ-дывавшихъ уничтожеше ордена и истреблеше принадлежавшим, къ нему фамилш. Филиппъ темъ легче могъ достичь своей цели, что отъ него же зависело и реше-nie папы; духовенство, оскорбленное гордостью ордена, завидовало ему, а юристы, номогавппе королю противъ Бонифащя, служили ему своимъ искусствомъ и въ преследоваши тамшперовъ. Невозможно определить съ достоверностью, на сколько справедливы обвинешя въ атеизме в безнравственности, взводимыя на тамшперовъ. Весь процессъ ихъ былъ веденъ такъ беззаконно, что нельзя безусловно доверять ни вынужденнымъ показашямъ подсудимнхъ, ни полныхъ лжи и преувеличен^ обвинительнымъ актамъ. Впрочемъ скульптурных украшешя на сохранившихся здашяхъ ордена доказываютъ, что тамшперы вынесли съ Востока постыдные символы и обряды. Если принять также во внимаше, что одновременно съ ними существовалъ итальянскй орденъ, называвшейся орденомъ веселыхъ бра-Tifl (Frati gaudenti) и открыто пользовавппйся для мотовства и разврата данными ему церковью привилепями, то некоторый изъ этихъ обвинешй покажутся и не совсемъ невероятными. Къ какимъ порокамъ праздность и роскошь не могли привести богатое, обезпеченное общество, состоявшее преимущественно изъ холостой молодежи и служащей братаи, общество, главнымъ местопребывашемъ котораго былъ' югъ Франщп, где царствовали развратъ и ненависть къ господствовавшему суеверно! Даже члены, стоявппе во главе ордена, ничемъ не отличались отъ большинства. Прптомъ же рыцари ознакомились на Востоке съ тайными атеистическими учешями смелыхъ сектъ ислама (стр. 96). Очень можетъ быть, что, по крайней мере, въ южной и средней Франщи, тампшеры действительно
подражали на своихъ празднествахъ индйскимъ и вавилонскимъ обрядамъ, об-лагороженнымъ только символикою, — что ихъ собрашя сопровождались мистическими церемошями, а самый орденъ обратился въ тайный союзъ, вступлеше въ который было соединено съ множествомъ заимствованныхъ у Востока символовъ и обрядовъ. Судя по дошедшимъ до насъ, далеко не достов’Ьрнымъ, документамъ, ихъ обвиняли главнымъ образомъ: въ грубёйшемъ разврате и сладостраспи, го-сподствовавшихъ на ихъ собрашяхъ; въ томъ, что отъ вступавшаго въ орденъ требовалось,—въ знакъ его безусловнаго повиновешя старшинамъ, а можетъ и потому, что орденъ действительно следовалъ учешю, противному хриснанству,— отречешя отъ Христа, плевашя на крестъ и топташя его ногами; въ возмутитель-ныхъ обрядахъ и церемошяхъ, даже въ принесеши въ жертву детей, и наконецъ въ томъ, что члены ордена поклонялись идолу, называемому Баффометомъ и изображавшемуся въ разныхъ видахъ. Основательны или н4тъ эти обвинешя неизвестно; но несомненно, что не за пороки, господствовавпие въ такой же степени и между другими орденами, преследовалъ Филиппъ тамшперовъ. Имъ руководили только корысть и властолю&е.
Папе очень не хотелось путаться въ это дело, и Фплиппъ напрасно осаж-далъ его два года просьбами. Наконецъ после вторичнаго свидашя съ королемъ въ Пуатье (августъ 1307 г.), Климентъ, находившиеся въ полной зависимости отъ французскаго короля, былъ вынужденъ дать свое соглаше на формальный процессъ противъ тамшперовъ. Въ сентябре 1307 г. Филиппъ разослалъ ко всемъ высшимъ должностнымъ лицамъ въ провинщяхъ тайное повелеше арестовать, согласно предварительному изследованпо инквизищоннаго судьи, въ одинъ и тотъ же день всехъ тамшперовъ, а до времени хранить это дело въ глубочайшей тайне. Королевское повелеше было выполнено съ точностью, и въ назначенный день рыцари были схвачены врасплохъ. Въ это же время Филиппъ велелъ конфисковать все имешя ордена. Арестованныхъ подвергли немедленно допросу. По приказашю Филиппа, ихъ пытали, обещая прощеше темъ, которые дадутъ требуемыя пока-зашя, и грозя упорнымъ казнью. Лицамъ, производившимъ следств!е, были присланы отъ короля допросные пункты, которые онп должны были делать подсуди-мымъ. Такимъ образомъ судъ начался процедурой, возможной только по визан-тшско-римскимъ поняпямъ ученыхъ советниковъ короля о праве и правилахъ инквизищоннаго суда. Подобный способъ ведешя дела совершенно противоречить нравамъ и законамъ германскихъ народовъ, а по законодательству, существующему теперь у образованныхъ народовъ, весь процессъ, отъ начала до конца, долженъ быть признанъ незаконнымъ. Дальнейший ходъ следств!я былъ также ря-домъ величайшихъ несправедливостей. Король и судьи — монахи, каноники и епископы,—были между собой въ заговоре. Филиппомъ руководили корысть и вла-столюб!е; остальные судьи были въ высшей степени озлоблены противъ ордена и всегда слыли явными его врагами. Одною изъ несправедливостей было между прочимъ назначеше главнымъ следователемъ Ногаре, только незадолго передъ темъ освобожденнаго отъ тяжелаго отлучешя. Онъ и друпе законоведы, явно и за сценою действовавппе въ этомъ процессе такъ же, какъ и въ споре съ Бонифащемъ, были потомъ награждены местами, ш0шями и высшими феодальными титулами. Вначале папа противился процессу, грубо нарушавшему привилепи ордена и даже права самой церкви; но, достигнувъ только того, что ему было предоставлено произнесете приговора надъ высшими членами ордена, онъ долженъ былъ приказать за то всемъ западнымъ государямъ захватить находившихся у нихъ тампл!еровъ. Чтобы и въ этомъ деле заставить папу подчиниться себе, Филиппъ прибегнулъ къ средству, употребленному съ такимъ успехомъ противъ Бонифащя. Въ мае 1308 г. онъ созвалъ въ Туре государственные чпны изъ четырехъ сотъ духовныхъ и светскихъ лицъ, которымъ были прочтены вынужденный показашя рыцарей. Добившись отъ этихъ судей полнаго соглашя на все, что имъ прочли король и его ученые юристы, онъ сделалъ видъ, что подчиняется голосу народа. Этимъ способомъ Филиппъ хотёлъ вынудить папу къ созвавйю собора, на которомъ долженъ былъ последовать окончательный приго-воръ ордену и прокляпе Бонифащю. Принужденный наконецъ сдаться, Климентъ созвалъ соборъ, который однако собрался только въ октябре 1311 г.
Филиппъ, между т'Ьмъ, продолжалъ слЬдств!е и пытки надъ заключенными тампл!ерами; Климента» обращался не лучше съ выданными ему высшими членами ордена. Только тщеславный, малодушный и трусливый гасконецъ—папа и корыстолюбивый тиранъ — король были способны предписывать и одобрять Tania меры, катая были употребляемы тогда противъ сотенъ людей, изъ которыхъ мнопе пользовались общимъ уважешемъ. Тюрьмою и пыткою добивались они ложнаго сознашя и наполняли цёлыя кипы протоколовъ вынужденными показашями. Еще до окончашя сл’Ьдств1я, Филиппъ приступилъ къ казнямъ. Въ 1309 г. онъ велЬлъ замучить до смерти на медленномъ огне около Парижа 54 рыцаря, формально отказавшихся отъ вйнужденныхъ у нихъ показаны; той же участи подверглись мнопе рыцари и въ другихъ частяхъ государства. Когда же эти варварсше поступки возбудили негодоваше въ народе, король разрЬшилъ привезеннымъ въ Парижъ семидесяти четыремъ узникамъ прибегнуть къ законной защите генералъ-проку-ратора ордена, Петра Булонскаго. Но все это было только пустою формальностью: правильнаго судопроизводства не было при процессе, и три защитительные акта, составленные Петромъ Булонскимъ, остались безъ всякаго последств!я.
Въ октябре 1311 г. собрался наконецъ въ Bienne давно ожидаемый соборъ. На него были приглашены все западные короли; одинъ Филпппъ явился лично, друпе прислали вместо себя уполномоченныхъ. Но за то туда съехалось такое множество иностранныхъ епископовъ, что изъ двухъ целей, для которыхъ Филиппъ требовалъ созвашя собора, одной — прокляпя Бонифащя, которому старался помешать самъ Климента,—онъ вовсе не достигъ, а другой—уничтожешя ордена тампл!еровъ—добился не посредствомъ собора, а черезъ подчиненнаго ему папу. Вообще все вопросы, разсматривавппеся въ В1енне, были такого гнуснаго свойства, что даже приверженцы папъ стыдились этого собора, и большая часть оставшихся отъ него документовъ была впоследствы уничтожена. Къ чести ста сорока епископовъ, составлявшихъ соборъ, следуетъ заметить, что между ними нашлось только четыре продажныхъ души, безусловно согласившихся съ королемъ и папою. Это темъ замечательнее, что Филиппъ старался хитростью помешать появлешю на соборъ техъ епископовъ, противореч!я которыхъ опасался. Напрасно король и папа настаивали на томъ, чтобы соборъ согласился осудить тамшперовъ, не выслушавъ ихъ оправданы: только четыре голоса поддержали ихъ предложеше, единодушно отвергнутое остальными. Потерявъ послё шестимесячныхъ переговоровъ надежду получить соглайе собора, король и папа решили, что Климента примета на свою ответственность осуждеше ордена. Филиппъ делалъ ему уступку, соглашаясь на оправдаше Бонифащя соборомъ и на отмену только техъ изъ его постановлены, которыми нарушались права французскаго народа. Первое услов!е было выполнено 2 мая 1312 г. буллою Ad providam Christi vicarii, и орденъ былъ уничтоженъ не церковнымъ соборомъ, а единственно произволомъ папы. Все содержаше буллы ясно показываетъ, что папа старался преимущественно о томъ, чтобы не отдать въ руки светской власти имешй ордена; но и тута его провелъ хитрый король. Согласно папскому предписашю, имёшя тамп-л!еровъ должны были перейти къ госпиталитамъ (юаннитамъ). Филиппъ не противился распоряжений папы, но, передъ уступкою имешй, опуталъ ихъ такими долгами, что, по свидетельству одного современнаго историка, орденъ юаннитовъ обеднелъ отъ такого подарка. Движимое имущество рыцарей осталось все въ рукахъ Филиппа. Дальнейшее следств!е и приговоръ надъ тамшперами были предоставлены частнымъ соборамъ государствъ и провинщй, и орденъ былъ уничтоженъ въ однехъ странахъ ранее и съ большею жестокостью, а въ другихъ съ меньшею жестокостью и позже. Съ имешями тамплхеровъ было поступлено различно. Въ Англы двумя третями имешй завладели короли; въ Германы они были разделены между орденами юаннитовъ и тевтонскимъ; въ Кастилы всеми имешями завладела корона; въ Арагоны и Португалы ими наделили туземные ордена. Последшй гроссмейстеръ ордена, Ж а к ъ де Молэ, вызванный передъ началомъ следств!я съ острова Кипра во Франщю, сиделъ въ тюрьме съ 1307 г. и былъ приговоренъ къ пожизненному заключешю. На публичномъ чтеши приговора онъ объявилъ все свои показашя вынужденными и протестовалъ противъ незаконнаго ведешя процесса. За это Филиппъ приказалъ сжечь его на медленномъ огне, что и было исполнено на следующы же день, въ Париже, на одномъ
изъ острововъ Сены. Молэ геройски выпесъ мучительную смерть, до последней минуты подтверждалъ свою невинность, и, умирая, въ присутствш огромной толпы народа, громко призывалъ на судъ Божш короля и его союзника папу (1314 г.).
Филиппъ поступилъ съ двумя папами и могущественнымъ рьщарскимъ орденомъ несправедливо и жестоко; но, судя его, не надо забывать, что только силою возможно было искоренить господствовавшее суевёр!е и веками укоренив-ппяся злоупотреблешя. Деспотизмъ Филиппа открылъ слёдующимъ покол'Ьшямъ путь къ прогрессу, а съ уничтожешемъ ордена тамшперовъ усилилось могущество и значеше правительственной власти. Уже при Филиппе королевские суды и законы им'Ьли во Францш гораздо большую силу, чЬмъ въ другихъ европейскихъ государствахъ, хотя и въ ней, какъ вездЬ въ то время, для охранешя права и законовъ была необходима сильная рука. Процессомъ тамшперовъ вполнЬ обрисовывается характеръ всЬхъ дЬйств!й Филиппа. Почти ни одно изъ его распоряжений, за исключешемъ учреждешя нЬсколькихъ высшихъ судовъ, не можетъ быть названо справедливымъ или законнымъ. Объ учреждены судовъ мы будемъ говорить впоследствш, а сначала разскажемъ, какъ Филиппъ распространилъ и усилилъ королевскую власть и правительственную централизаций по Шельде, Га-роннЬ и Роне.
Заключивъ въ темницу графа фландрскаго, Ги (Гвидо), и двухъ его стар-шихъ сыновей, Филиппъ сдёлалъ изъ Фландрш французскую провинцш (стр. 207). Французом чиновники и солдаты такъ нагло обращались съ непривыкшимъ къ притЬснешямъ богатымъ и многочисленнымъ населешемъ, что уже въ 1302 г. вся фландая поголовно возстала противъ иноземнаго владычества. Движете началось съ Брюгге: граждане его, подъ предводительствомъ ткача Пьера Леруа, умертвили нисколько тысячъ французовъ. Оттуда возмущеше, во главЬ котораго стали младппе сыновья графа Ги, распространилось по всей Фландрш, и вскоре более ста тысячъ человекъ были готовы вступить въ борьбу съ французами. Это число не покажется преувеличеннымъ, если вспомнить, что въ то время въ Генте, Брюгге, ИпрЬ, около этихъ городовъ и въ другихъ мЬстечкахъ, снабжавшихъ большую часть Европы сукнами и другими издЗшями своихъ фабрикъ, жили сотни тысячъ работниковъ, существовавшихъ поденною работою. Филиппъ выслалъ противъ возставшихъ фламандцевъ 47 тысячъ войска. Въ борьбе съ французскимъ рыцарствомъ фламандцы также искусно и съ такимъ же успЬхомъ воспользовались рвами и болотами, пересекающими ихъ страну, какъ некогда фрисландцы (стр. 173 и 177) и впоследствш швейцарцы местными особенностями своей родины. Граждане Брюгге, которымъ преимущественно хотели отмстить французы, выступили на встречу войску и разбили его при Ку р тр э (Коортрикъ), въ одномъ изъ самыхъ несчастныхъ сражешй всей французской исторш (июль 1302 г.). Эту победу следуетъ приписать не столько храбрости раздраженнаго, но неопытнаго въ военномъ деле, населешя- Фландрш и преимуществамъ, которыя давала ему местность, сколько чрезмерной самонадеянности семи тысячъ французскихъ рыцарей. Считая враговъ слишкомъ ничтожными, они шли заранее уверенные въ победЬ, и къ тому же вели за собою жалкую, никуда негодную пехоту, увеличившую только смятеше. Самое блестящее, храброе рыцарство Францш и тысячи людей низшихъ сословй сложили безелавно головы въ этомъ походе, и французы были принуждены очистить всю Фландрш. Такъ же неудаченъ былъ и второй походъ, предпринятый вследъ за первымъ подъ начальствомъ самого Филиппа. Могущественная буржуаз!я фламандскихъ городовъ учредила, сообща съ рыцар- ствомъ, новое правительство, избравъ его главою одного изъ сыновей графа Ги.
Филиппъ сделалъ еще новую попытку. Онъ отправилъ во Фландрш, на честномъ слове, плённаго графа, поручивъ ему уничтожить при содействш французовъ республиканский союзъ. Но старашя Ги де Дамшерра были напрасны, и онъ вернулся во Францш, не достигнувъ цели своей поездки. Французсйй король и после всехъ этихъ неудачъ не хотелъ отказаться отъ Фландрш, оставивъ ее въ покое только до окончашя распри съ англйскимъ королемъ. Эдуардъ I женился на сестре Филиппа, Маргарит^ и, признавъ себя, какъ владетеля Пенни, его вассаломъ, далъ ему возможность отозвать оттуда французом войска и^отпра-вить ихъ снова во Фландрш. Передъ отправлешемъ въ походъ, Филивпъ вое-
пользовался крючкотворствомъ и дипломатическими уловками французскихъ юрис-товъ для того, чтобы увеличить свое могущество и внутри Франщи владЪюями несчастнаго Ги, который долженъ былъ получить послё одного изъ своихъ род-ственниковъ, павшихъ при Куртрэ, графства ля Маршъ, Ангулемъ, Люзиньянъ и владЬше Фужеръ. Филиппъ и его законники настроили одну женщину предъявить притязашя на это наследство; оно было присуждено ей пристрастнымъ су-домъ. Затймъ юристы уладили сделку, по которой всё названный владешя перешли къ французской короне.
Между темъ безпокойные фламандцы поссорились съ голландцами, одержавшими надъ ними, съ помощью Филиппа, значительную морскую победу. Новый походъ Филиппа (1304 г.), стоивппй ему болыпихъ денегъ, принесъ ему мало выгодъ, но за то много славы. Съ войскомъ изъ 10 тысячъ конницы и 40 тысячъ пёхоты онъ напалъ при Монсе на фламандцевъ, численность которыхъ простиралась, какъ кажется, до 60 тысячъ. Исходъ сражешя долго оставался со-мнителенъ, но подъ конецъ французы все-таки могли похвалиться победою. Впрочемъ победа была такъ нерешительна, что хитрый король, видя финансовое раз-стройство, причиненное войной, счелъ за лучшее начать мирные переговоры черезъ посредство пленнаго графа. Переговоры, до окончашя которыхъ Ги не до-жилъ, кончились миромъ (1юнь 1305 г.), доставившимъ французскому королю ди-пломатическимъ путемъ то, чего онъ напрасно добивался оруж!емъ. Старппй сынъ графа, Робертъ III, былъ освобожденъ вместе съ другими фламандскими рыцарями и получилъ Фландрпо. Фламандцы сохранили все старинныя права и при-вилепи, но за то должны были уступить часть страны Филиппу, хитростью захватившему ее подъ видомъ залога. По договору фламандцы обязались выплатить ему издержки войны, а до уплаты отдать, въ виде залога, города Лилль, Дуэ, Орши и Бетюпь. Филиппъ отперся впоследствш отъ этого условк, и фламандцы сколько разъ ни начинали войны, не могли уже возвратить городовъ, отнятыхъ у нихъ обманомъ.
На юге и востоке такъ же, какъ и на севере, Филиппъ расширилъ границы Франщи въ ущербъ соседямъ. Покупкою, насил!емъ и другими позволенными и непозволенными средствами онъ распространилъ свое владычество на юге по Роне и въ нижнемъ Лангедоке. Владетеля Монпеллье, принца арагонскаго дома, онъ заставилъ признать себя непосредственнымъ вассаломъ французскаго короля, и такимъ образомъ водворилъ французское владычество въ городе, про-цветавшемъ тогда более Лиша. Монпеллье былъ въ то время центромъ всей торговли южной франщи и разсадникомъ наукъ, преимущественно 1удейской и хри-спанской школьной учености и медицины. Шагъ за шагомъ Филиппъ расширялъ свои владешя п въ арелатскомъ или бургундскомъ королевстве, где, въ последнее столеНе, постоянно слабела власть германскихъ императоровъ. Самымъ важ-нымъ прюбрётешемъ на восточной границе были графство и городъ Люнъ. Фридрихъ Барбаросса, умевппй поддерживать Свою верховную власть въ Бургундш (т. II, стр. 684), назначилъарх1епископа люнскаго на вечныя времена экзархомъ или имперскимъ наместникомъ графства люнскаго, предоставивъ ему пользоваться въ, городе всеми регал!ями или имперскими правами. Это вовлекло епископовъ въ споры съ владетельною фамил!ею Форе, называвшею себя графами люнскими, и съ самимъ городомъ. Германсюе императоры не могли помогать имъ, и они обратились къ французскимъ королямъ, прюбревшимъ со временъ Филиппа Августа родъ протектората надъ Люномъ. Споръ, возникши между городомъ и со-борнымъ капитуломъ, далъ поводъ, въ конце царствовашя Людовика Святаго, превратить эти отношешя въ родъ верховной власти французскихъ королей надъ Люномъ. По просьбе капитула, Людовикъ учредилъ временный королевсйй судъ, до избрашя новаго арх1епископа. Братъ и преемникъ Людовика, Филиппъ III, не хотелъ потомъ возвращать этого права арх!епископу, до техъ поръ, пока онъ формально не призналъ себя его подданнымъ. При коронащи Климента V въ Люне, новый споръ далъ властолюбивому Филиппу IV желанный поводъ окончательно порвать слабую нить, соединявшую графство и городъ Люнъ съ германскою импер1ею, и навсегда уничтожить призрачную императорскую власть надъ городомъ. Буйный и развратный племянникъ папы, находивппйся въ Люне, вы-нудилъ apxienncKona прибегнуть противъ него къ вооруженной силе и былъ убитъ
во время свалки. Вслед CTBie этого папа сделался врагомъ арх1епископа, просив-шаго защиты у французскаго короля. Онъ призналъ надъ собою верховную власть Филиппа, совершенно отделился отъ германской имперш и получилъ за то отъ короля особенный прпвилепи для себя и капитула. Но уже ближайшей его пре-емникъ и люнцы почувствовали, что новая власть не призрачная императорская и что гнетъ ея не легокъ. Арх1епископъ отказался отъ присяги, а жители Дюна разрушили близъ лежавraifl королевски! замокъ, препятствовавши и грозивппй ихъ торговле и независимости. Такой тиранъ, какъ Филиппъ, былъ очень радъ случаю довершить силою начатое хитростью, и отправилъ въ Люнъ своего сына Людовика съ войскомъ. Арх1епископъ п граждане должны были принять услов!я, предписанныя именемъ короля, и после переговоровъ по нЪкоторымъ вопросамъ, городъ вместе съ графствомъ были окончательно присоединены къ французскому королевству (1313 г.).
Царствоваше Филиппа было жестокою тирашею; но онъ старался, посред-ствомъ талантливыхъ и св'Ьдущихъ людей, не принадлежавшихъ къ привилегированному сословш, основать во Франщи совершенно новый порядокъ вещей, какого не существовало въ то время нигде въ Европе. Для этого, какъ при вся-комъ перевороте, были необходимы пасшие и деспотизмъ. Филиппъ пользовался всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобы вводить повсюду королевсйе и верховные суды и монархическое, визанийско-римское право; подобно Юстишану и его бли-жайшимъ предшественникамъ (т. П, стр. 270), онъ старался посредствомъ новыхъ законовъ, издаваемыхъ имъ по всемъ отраслямъ управлешя, приспособить къ своимъ щЬлямъ безчисленные и разнообразные обычаи старины. Силясь подчинить всю общественную жизнь полицейскому надзору и издавая предписашя, относив-ппяся даже до удовольствш и покроя платья различныхъ сословй, Филиппъ по-шелъ по пути, которому следовали во Франщи до конца XVIII столейя. Подобнаго рода распоряжешя, какъ и всегда, не достигая цёли, вели только къ при-теснешямъ и угнетешямъ. Напротивъ, друпя деспотичесмя меры Филиппа принесли весьма благотворные результаты; это относится преимущественно къ его судебнымъ учреждешямъ. Онъ преобразовалъ парламенты, собиравшееся для со-вФщашй по государственнымъ дЬламъ, въ верховные суды или королевско-судныя коммисш. Не только члены этихъ коммисш назначались королемъ, но и вообще во всехъ судахъ заседали королевсйе чиновники: такимъ образомъ вся судебная власть перешла къ короне. Искусно пользуясь всеобщпмъ раздражешемъ протпвъ папы и духовенства, Филиппъ придалъ королевской власти более силы и единства. Той же цЪли служили его безстыдные обманы въ денежныхъ дйлахъ. Онъ нисколько разъ выпускалъ фальшивую монету и, понижая потомъ ценность ея, подрывалъ монетные дворы бароновъ, епископовъ и городовъ, пользовавшихся правомъ чеканить монету. Этого-то и хотелъ король: насильно пуская и вынимая изъ обращешя свои деньги, ценность которыхъ безпрестанно изменялась, онъ достигъ того, что никто не могъ белее чеканить монеты, не подвергаясь боль-шимъ убыткамъ. Деспотизмъ и недоброжелательность Филиппа въ этихъ дйлахъ можно видеть изъ слЪдующихъ фактовъ. Онъ запретить вывозъ золота и серебра, принуждалъ подданныхъ, подъ страхомъ жестокихъ наказашй, принимать монету низкой пробы, и однажды заставилъ всехъ, кроме епископовъ и бароновъ, отдать половину серебряной посуды на его монетные дворы. Выпуски фальшивой монеты и безпрестанныя изменешя ея ценности вынудили Филиппа въ 1295 г. принять меры для возстановлешя своего кредита у итальянскихъ банкировъ и евреевъ, сосредоточивавшись въ своихъ рукахъ все денежные обороты. Онъ торжественно обещалъ вознаграждеше всемъ, кто будетъ брать монету низкой пробы, и, заложивъ часть своихъ имешй, выдалъ на нихъ закладныя за своею и жениною подписью. Все это не помешало французскому королю въ следующемъ же году выпустить такое количество фальшивой монеты, что въ 1303 г. епископы предлагали ему десятый процента съ ихъ ежегодныхъ доходовъ съ темъ только, чтобы онъ не изменялъ болёе ценности монеты; но Филиппъ не согласился на это услов!е. Решившись, наконецъ, чеканить монету высшей пробы, онъ и тутъ нашелъ средство къ обману. Монета низкой пробы не была изъята изъ обращешя, ею уплачивались все королевейе расходы, между темъ какъ подати вносились монетою высшаго чекана. Одна изъ подобныхъ меръ вызвала въ Париже
возсташе: народъ разрушилъ домъ главнаго советника короля по этимъ д*Ьламъ, а его самого едва не уморилъ съ голода, не выпуская изъ здашя, где онъ находился. Филиппъ спасся притворствомъ, объявивъ, что уступаетъ требованию; но вследъ затемъ, собравъ шайку наемныхъ жандармовъ, съ варварскимъ зв*Ьр-ствомъ бросился на народъ. Чтобы предупредить на будущее время подобных вол-нешя, онъ приб'Ьгнулъ къ терроризму и велёлъ повысить главныхъ зачинщиковъ на виеЬлиц’Ь, нарочно для того построенной передъ главными городскими воротами. Варварство короля, прибегавшего къ такимъ жестокостямъ, чтобы иметь возможность безпрепятственно производить подобные финансовые обороты съ чеканкою денегъ, служитъ самымъ лучпшмъ опровержешемъ краснор’Ьчивымъ пане-гирикамъ нов'Ьйшихъ романтиковъ, восхваляющихъ релипозность и чувствительность среднихъ в^кобъ. Парижское возсташе не удержало короля отъ этихъ не-благовидныхъ пр!емовъ. Вскоре онъ созвалъ представителей государства, чтобы прикрыть свои действ!я личиною законности. Положено было выпустить новую монету и понизить курсъ старой. Король велелъ выбить небольшое количество монеты высшаго чекана, променять старую по уменьшенной цене, и потомъ снова выпустить монету прежняго качества (въ 1310 г.). Филиппъ выпустилъ такую низкую монету, что возбудилъ всеобщее раздражеше, которое было подавлено только вооруженной силой. Не трудно понять, что, при подобной системе произвола и недобросовестности, денежными оборотами решались заниматься въ средше века только евреи и повсюду разсеянные итальянсме банкиры, которыхъ называли ломбардцами. Это, часто повторявшееся въ средше века, плутовство съ чеканомъ монеты, обогащая только спекуляторовъ и ростовщиковъ, повергало народъ въ нищету, точно такъ же, какъ нынешняя торговля акщями и государственными бумагами. Самъ король терялъ отъ этого более, чемъ выигрывалъ. Въ XIV веке еще не существовало такъ называемой финансовой науки, съ помощью которой систематически выжимаютъ деньги у бедняковъ. Казна Филиппа была постоянно пуста, не смотря на всю его неразборчивость въ выборе средствъ, обогащавшую только менялъ и лицъ, служившихъ ему оруд!ями для притесневпй.
2. Франщя при Людовик! X, Филипп! V и Карл! IV*
Филиппъ IV умеръ (1314 г.) въ то время, когда его деспотизмъ довелъ высшее сослов!е до раздражешя, которое очевидно могло кончиться очень плохо для короля. Ему наследовалъ старппй изъ его сыновей, Людовикъ X (1314— 1316 г.), начавппй царствоваше отменою именно техъ изъ отцовскихъ постановлены!, которыя способствовали прогрессу и почти утратили свою суровость. Онъ возвратилъ многимъ феодаламъ отнятое у нихъ Филиппомъ право суда и, желая уступками привлечь къ себе упрямое дворянство, расширилъ въ некоторыхъ про-винщяхъ феодальныя права рыцарства. Опытные министры и чиновники прошлаго царствовашя, позволявппе себе, правда, притеснешя и несправедливости, были удалены отъ должности. На свое несчастье, Людовикъ наследовалъ начавшуюся незадолго до смерти Филиппа войну съ Фландр1ею, не найдя при этомъ ни денегъ въ казне, ни средствъ къ ея пополнение, уже совершенно пстощенныхъ. О новомъ выпуске монеты низкаго достоинства нельзя было и думать; поэтому Людовикъ прибегнулъ къ системе явнаго насил!я. Онъ разослалъ коммисаровъ по всемъ провинщямъ, съ приказашемъ требовать у богатыхъ .людей пожертво-вашй на войну съ Фландр1ею, началъ иски за право владешя съ владельцами южной Францш, чтобы заставить ихъ откупаться деньгами, и потребовалъ, чтобы всяшй нотар!усъ платилъ ему серебряную марку подати. Впрочемъ, одна изъ его финансовыхъ меръ столько же способствовала прогрессу французской цивилизацш, какъ и деспотизмъ Филиппа. По примеру отца, позволившаго выкупаться коро-левскимъ крестьянамъ Лангедока, Людовикъ назначилъ небольшой выкупъ для крестьянъ всехъ королевскихъ имешй. Корыстолюб1е ломбардцевъ и евреевъ послужило ему тоже средствомъ къ обогащешю. Евреямъ было разрешено за боль-ппя деньги возвратиться во Францию, чтобы еще сильнее высасывать изъ нея кровь; а ломбардцы, имевппе до техъ поръ право жить только въ немногихъ го-
родахъ южной Франщи, купили себе, также за огромныя деньги, позволеше селиться во всЬхъ большихъ городахъ. Добывъ подобными средствами денегъ, король предпринял* походъ во Фландрпо, но проливные дожди и недостатокъ въ съЪстныхъ припасахъ скоро принудили его къ отступление». Дядя его, Карлъ Валуа, и мнопе феодальные владетели, чтобы вознаградить себя за издержки этого похода, принялись точно такъ же обирать своихъ подданныхъ, какъ прежде Филиппъ грабилъ ихъ самихъ и весь народъ: начеканивъ монеты низкаго достоинства, не имевшей ходу за чертою ихъ владешй, они насильно заставили своихъ подданныхъ брать ее.
Людовику XнаслЬдовалъ въ 1316 г. братъ его, Филиппъ V, управлявшей сначала государствомъ какъ регентъ, за сына Людовика, родившагося чрезъ нисколько месяцев* по его смерти. Ребенокъ жилъ только четыре дня, и Филиппъ былъ провозглашенъ королемъ. Признавъ его королемъ, парламентъ, созванный, по старинному обычаю, изъ однихъ графовъ, обошелъ дочь Людовика, 1оанну II, хотя во Франщи и не существовало положительнаго закона, исключавшаго женщинъ отъ престолонасл4д1я. Исключеше женщинъ отъ престолонаслфщя, на основаны одной статьи древнихъ салическихъ законовъ (т. II. стр. 410), было тогда впервые объявлено основнымъ закономъ государства. Эти законы, написанные варварскимъ языкомъ монаховъ, вообще чрезвычайно неопределенны и неясны, и можно даже доказать, что статья эта относилась совсем* не къ престо лонасл4д1ю. Но какъ бы то ни было, на французейй престолъ вступилъ Филиппъ V. Въ замен* того, онъ долженъ былъ отказаться отъ притязашй на Наварру и Шампань, наследованных* Людовнкомъ X отъ его матери, 1оанны I (стр. 204); эти провинщи, по настоянпо членовъ королевскаго дома, были признаны наследством* дочери Людовика, 1оанны II. Впрочемъ он4 были предоставлены въ пожизненное владйше королю, упрочившему ихъ за своимъ домомъ женитьбою племянника Филиппа, IV д’Эврё, на 1оаннЬ.
Во Фландры Филиппъ былъ счастливее своего предшественника, благодаря несогласию графа съ могущественными городами — республиками, интересы которых* были совершенно различны. Фламандсйе города, называя графа фландр-скаго своимъ государемъ, такъ же какъ германейе имперейе города — императора, въ своихъ делах* обращали на него столь же мало внимашя, какъ и гер-манейе города на своего императора. Тяготясь войною, они заставили графа Роберта заключить миръ, подписанный ихъуполномоченными въ Париже (1320 г.). Этотъ договоръ былъ очень выгоденъ для Франщи, но Филиппъ самъ усилилъ могущество графа фландрсКаго, выдавъ дочь за его внука и наследника, Людовика, и давъ ей въ приданое графство Артуа.
Въ продолжеше своего кратковременнаго царствовашя Филиппъ V старался провести мнойя реформы, но скоро убедился, что только страхомъ и насил!емъ можно заставить корпоращи дворянства и духовенство отказаться отъ привилейй и правъ, гибельныхъ для народа. Попытки его, ввести во всемъ государстве единство веса и монеты и ослабить могущество феодаловъ назначешемъ въ болыше города королевских* наместниковъ, были парализованы сопротив лешем* духовенства, аристократы и городовъ. Успешнее были его реформы по судопроизводству, отличавшемуся такимъ произволомъ при его предшественникахъ, и старашя поднять фабричную деятельность городовъ южной Франщи. Онъ отправилъ во все провинц!и королевскихъ коммисаровъ и принялъ подъ свое покровительство, по просьбе тогдашняго владетеля Монпеллье, богатейппя мануфактуры зо-лотыхъ и серебряныхъ вещей этого города и суконныя фабрики Каркасонны, Нарбонны и другихъ городовъ. Весьма вероятно, что, поддерживая фабричную деятельность городовъ, король думал* повредить этимъ своимъ врагамъ фла-мандцамъ, захватившимъ монополш торговли шерстяными и суконными издф-л!ями въ Европе. Во Флоренщи, например*, где было много большихъ сукон-ныхъ фабрикъ, существовалъ особый классъ богатых* купцовъ, торговавшихъ исключительно фландрскими сукнами.
Братъ и преемникъ Филиппа V, Карлъ IV Красивый (1322—1328 г.), возобновилъ деспотическое правлеше отца. Онъ удержалъ въ своей власти Наварру и Шампань, не обращая внимашя на то, что эти провинщи, по договору, должны были но смерти Филиппа перейти къ 1о.анне II. Царствоваше его вообще
началось рядомъ притйснешй п жестокостей, близко напомипавшнхъ времена Филиппа IV. Карлъ IV также выпустилъ фальшивую монету, снова обогатившую только евреевъ и ломбардцевъ. Чтобы отнять у евреевъ весь барышъ, онъ наложплъ на нпхъ тяжелую подать, скорее походившую на грабежъ, а потомъ велйлъ пмъ удалиться изъ Францш. Той же участи подверглись итальяншйе купцы и ломбардцы, высасывавппе лучппя силы страны. Исключеше было сделано только для генуезцевъ, торговавшихъ необходимыми для продовольств!я иностранными припасами. ЗемледЗше дошло въ южныхъ провпнщяхъ до такого упадка, что, на-примйръ, вина и прованскаго масла, впослйдствш главныхъ произведешь Прованса, едва хватало для внутренняго потреблешя, не говоря уже о вывоза за границу. Когда началась война съ Англ!ей, Карлъ издалъ новыя стйснительныя постановлешя. Впрочемъ въ тй времена, при совершенномъ отсутствии всякаго попяпя о сколько-нибудь правпльномъ распредйленш налоговъ, прптйснешя были неизбежно соединены съ войною и предпр!япями, требовавшими чрезвы-чайныхъ издержекъ. Король наложилъ тогда тяжелую подать не только на своихъ прямыхъ подданныхъ и вассаловъ, но и на тйхъ, которые не находились въ прямой зависимости отъ него. Эта мйра произвела особенное неудовольствие между духовенствомъ, съ котораго и папа 1оаннъ XXII требовалъ дани. Вслйдъ за-тймъ Карлъ прибйгнулъ къ насильственнымъ мйрамъ для подавлешя волнешя въ южной Франщи. Волнеше это было возбуждено дворянами, не допускавшимися къ отцовскому наслйдпо на томъ основаши, что за нимп, по происхождение ихъ матерей, не признавалось рыцарское достоинство. Возсташе было подавлено. Карлъ не премпнулъ поживиться и при этомъ случай: онъ велйлъ своимъ ком-мисарамъ пересмотреть вей дипломы, служивппе основашемъ правъ па владйше, и очень дорого бралъ за утверждеше тйхъ изъ нихъ, которые были сомпительны. Не только граждансюя, но даже и международный права не ограждали отъ на-сильственнаго произвола. Когда во Францш разнесся ложный слухъ, будто Эдуардъ II приказалъ умертвить находившихся въ Англш французовъ, Карлъ велйлъ арестовать вейхъ англичанъ, жившихъ во Франщи, и конфисковать имущества, а потомъ хотя и освободилъ заключенныхъ, но не возвратилъ отнятаго у нихъ.
Въ 1328 г. умеръ Карлъ IV, неоставивъ ни сыновей, нп братьевъ, и на престолъ Францш вступилъ ближайппй его родственникъ, Филиппъ VI, сынъ Карла Валуа, брата Филиппа IV, такъ какъ женщинъ снова исключили изъ на-слйд!я, основываясь на томъ же салическомъ законй. Съ Филиппомъ VI началось во Франщи царствоваше второй лиши Капетииговъ, дома Валуа, оставав-шагося на престолй до своего преейчешя (1589 г.).
З. Анппя при Эдуард^ II.
Английски! король Эдуардъ II, сынъ рыцарски энергическаго короля Эдуарда I, былъ челов-Ькъ въ высшей степени слабый, совершенно неспособный къ управление государствомъ, паходившйся въ полной* зависимости отъ свопхъ лю-бимцевъ и соучастниковъ удовольствш, и ко всему этому чуждый англичанамъ по своимъ гасконскимъ нравамъ. Если ужъ такой энергичесшй, до конца ногтей, деспотъ, какъ его отецъ, долженъ былъ допустить англшекш народъ до учаспя въ управ лети, то легко понять, какой опасности подвергалась королевская власть въ лиц’Ь физически и нравственно слабаго короля, безусловно подчинявшагося ничтожному временщику и, въ угоду ему, легкомысленно насмйхавшагося надъ правами, и предразеудками аристократа. ДГюбимцемъ Эдуарда былъ Петръ Гэв-.стонъ, дворянинъ съ береговъ Гаронны, населеше которой съ незапямятпыхъ временъ славится легкомысл!емъ, тщеслав!емъ и лганьемъ. Товарищъ юности Эдуарда, онъ дгЬлилъ безпутную жизнь принца Уэльсскаго, заслужившаго уже тогда всеобщее презрите и въ конецъ разстроившаго свое здоровье. Передъ смертью Эдуардъ I выгналъ этого гасконца изъ Англш, взявъ съ сына формальное, всенародное об'Ьщате никогда не возвращать его. Но лишь только Эдуардъ I закрылъ глаза, какъ молодой король, не выждавъ даже похоронъ
Шлоссеръ. III. 15
отца, призвалъ къ себе Гэвстона, подарилъ ему, принадлежавшее ‘некогда германскому королю Ричарду, богатейшее графство корнваллисское и множество другихъ имЪтй, даровалъ ему различный права и поставилъ извЪстнаго одними легкомысленными проделками барченка во главе антойской аристократ. Отправившись чрезъ полгода въ Булонь, чтобы присягнуть Филиппу IV за фран-цузсюя владешя и жениться на его дочери, Изабелле, Эдуардъ передалъ любимцу, на время своего отсутств!я, всю высшую правительственную власть. Также безразсудны и наглы были друня дёйств!я молодаго короля. Онъ удалилъ опыт-ныхъ советниковъ отца, велёлъ посадить въ тюрьму и лишпть имёшй епископа личфильдскаго, который, будучи канцлеромъ казначейства, часто отказнвалъ ему въ деньгахъ на удовольств!я и делалъ резыя замечашя; бросилъ, вскоре после брака, свою молодую жену и слепо следовалъ во всемъ указашямъ Гэвстона. Англичане, и безъ того съ неудовольств!емъ смотревшее на французовъ и гасвонцевъ, наполнявшихъ дворъ, возненавидели короля. Гэвстонъ, осыпанный патентами, почестями и милостями, занималъ повсюду первое место и своею надменностю оскорблялъ старину и аристокрайю. Чрезъ несколько месяцевъ, по вступлеши на престолъ Эдуарда, двоюродный братъ его, Томасъ Ланка-с т е р с к i й, соединясь съ другими лордами, заставилъ короля изгнать Гэвстона. Достигнувъ цели, аристократы воспользовались впоследствш ничтожествомъ слабоумнаго короля, разлученнаго съ любимцемъ, н превратили монархш въ олигархно.
Заговоръ составился въ феврале 1308 г., а въ апреле Эдуардъ уже былъ принужденъ парламентомъ уступить требовашямъ аристократ)и. Съ Гэвстона взяли клятвенное обещаше оставить Антою п никогда более не возвращаться; епископы грозили ему отлучсшемъ въ случае неповиновешя, и Эдуардъ долженъ былъ утвердить манифестомъ постановлешя парламента. Это происходило въ мае, а уже въ irone легкомысленный и слабоумный король, надаривъ изгнаннаго временщика имешями въ Антон и Пенни, назначилъ его своимъ наместникомъ въ Ирландш, умоляя въ письмахъ французскаго короля, папу и кардиналовъ помочь ему отменить принятое противъ Гэвстона решеше. Напрасно папа въ своемъ ответе старался образумить легкомысленна™ короля, убеждая его не только нравственными доводами, но и политическими соображеепями; Эдуардъ не обра-щалъ ни на что внимашя. Онъ продолжалъ дарить любимцу королевсйя имешя и государственный земли и, передавъ ему завёдываше опеками, дозволялъ обкрадывать малолетнихъ, права которыхъ былъ обязанъ защищать. Наконецъ въ 1309 г. Эдуардъ вернулъ Гэвстона изъ изгнашя. Эти необъяснимый глупости короля порождали и поддерживали въ Англш, въ продолжеше пятнадцати летъ, тайе же безпорядки, тайя же преступлешя феодальной анархш и тайя же не-счасйя, кайя постигли Гермашю со временъ Фридриха II. Но съ другой стороны оне, подобно дейетямъ Генриха III (стр. 194), способствовали развийю политическихъ правъ, изстари свойственныхъ германскимъ народамъ и уже съ той поры все более и более ограничиваемыхъ на материке. Воспользовавшись всеобщимъ неудовольств!емъ и разладомъ короля съ аристокрайею, общины сделали, въ мае 1309 г., первую попытку выйти изъ своего униженнаго состояшя. Оне настойчиво потребовали искоренешя злоупотреблешй, на который справедливо жаловались, и заставили короля формально обещать имъ это граматою. Въ следующемъ году нападеше шотландцевъ принудило Эдуарда созвать парламенту потребовавппй уже общей государственной реформы. Изследовать недостатки существовавши™ управлешя и представить проекты реформъ было поручено коммисш изъ семи епископовъ, восьми графовъ и шести бароновъ. Король долженъ былъ не только утвердить эту коммнаю, называвшуюся коммисёею государственнаго у с тр о й с т в a (Ordainers), но и облечь членовъ ея, на время ихъ заняйй, королевскою властью. Въ то время, какъ коммийя работала надъ реформою и составляла новый статуту отнимавшш у короля почти все его феодальныя права, Эдуардъ безпечно разъезжалъ по шотландской границе, предаваясь удовольствёямъ съ своимъ любимцемъ и давая ему возможность выказывать въ борьбе съ шотландцами свои рыцарсйя доблести.
Въ октябре 1311 г. коммийя окончила, наконецъ, свои работы; бароны п епискоцы приняла составленный ею проектъ государственныхъ преобразован^, и
король долженъ былъ безусловно согласиться съ ними. Чтобы окончательно уронить Эдуарда въ общественномъ мнеши, его заставили, при обнародованш' реформы, признать себя какъ будто несовершеннол'Ьтнимъ. Статьи, утвержденный королемъ, содержали целый рядъ новыхъ постановлешй, совершенно изм'Ьнявшихъ всю систему улравлешя. Такъ, между прочпмъ, было постановлено, что король долженъ ежегодно созывать парламентъ и не им^етъ права безъ соглайя баро-повъ замещать высшихъ должностей, созывать ополчешя и объявлять войну. Всякое отчуждеше королевскпхъ пм^шй строго воспрещалось; король долженъ былъ содержать себя «доходами государственныхъ имуществъ и свопхъ имешй, что давало возможность уменьшить пошлины и отменить чрезвычайные налоги. Такимъ образомъ Эдуарду связывали руки и лишали важнейшей пзъ прерога-тивъ короны. Въ средше в!ка только раздачею леновъ и помосты въ награду за военную службу короли могли набирать себе войско и прюбр^тать союзникевъ, д'Ьлавшихъ ихъ сильнее самыхъ могущественныхъ изъ ихъ вассаловъ. Это средство было отнято у Эдуарда вышеприведенною статьею. Сверхъ того, коммишя объявила недействительными все сделанные Эдуардомъ дарственные акты и от-чуждешя королевскихъ владешй, предписала немедленное удалеше Гэвстона изъ Англш, наложила, безъ дальнейшаго суда, штрафы на лицъ, лреданныхъ королю и его любимцу. Короля заставили также преследовать банкировъ флорентинскаго дома Фрескобальди, еще при Эдуарде I державшихъ на откупу подати въ Англш и Пенни и занимавшихся грязными делами Эдуарда I и Гэвстона. Ихъ справедливо обвиняли въ томъ, что они перевели за границу огромное состоите временщика и давали ему, по прпказашю короля, казенння деньги. Банкиры были такъ благоразумны, что во время удалились изъ Англш; но бароны прпнудили короля преследовать ихъ даже въ Риме, куда удалились некоторые изъ нихъ.
Въ начале следующаго года Эдуардъ опять таки призвалъ въ Ашшю своего любимца и особымъ рескриптомъ возвратилъ ему прежде пожалованный поместья. Ко всемъ шерифамъ было разослано королевское предписаше, объявлявшее незаконными все распоряжешя относительно Гэвстона и требовавшее, чтобы они защищали его отъ преследовашй бароновъ. Но нп ослепленный король, ни его опальный любимецъ не находили нигде помощи и защиты. Эдуарда еще ограждали народныя поняйя и уважеше низшаго дворянства къ памяти его отца; аристократы не смели явно возставать противъ него, говоря, что хотятъ только изгнать Гэвстона. Ссылаясь на постановлетя коммисш, враги Эдуарда призвали къ оружш своихъ вассаловъ и, разделясь на несколько отрядовъ, пошли, подъ предводительствомъ Томаса Ланкастера, на Скарборо, где находились въ то время Эдуардъ и временщикъ. Услыхавъ объ ихъ прпблпжеши, король оставилъ Гэвстона, потому что Скарборо не былъ достаточно снабженъ ни оруж!емъ, ни припасами. Ланкастеръ съ главными силами пошелъ противъ Эдуарда, а Пемброкъ окружнлъ Скарборо. Голодъ вскоре вынудилъ Гэвстона на капитулящю; онъ сдался на условш, что ему будетъ сохранена жизнь, п пленный былъ отправленъ въ имеше Пемброка. Вопреки данному обещашю, аристократы решили умертвить его и дать другаго советника слабому, нуждавшемуся въ руководителе королю, котораго хотёли прибрать къ рукамъ. Но Пемброка связывало обещаше, и потому бароны условились, чтобы графъ Варвпкъ силою захватплъ Гэвстона в при-везъ его въ такое место, где судебная власть принадлежала Ланкастеру. Испол-нивъ возложенное на него поручеше, Варвпкъ велелъ, въ присутствш Ланкастера, казнить Гэвстона, на коленяхъ молившаго о пощаде (1312 г.). Голова его была публично выставлена на позоръ. Мы не знаемъ, прпнималъ ли учаспе въ этой низкой интриге жестокосердый Ланкастеръ.
Позорная казнь Гэвстона и последовавшая затемъ болезнь Эдуарда возста-новили народъ, такъ же боявшийся теперь произвольнаго и жестокаго владычества аристократовъ, какъ прежде легкомнсл!я короля. Поэтому, по смерти Гэвстона, Эдуарду было легко бороться съ баронами: обе стороны вступили въ борьбу, длившуюся целый годъ. Прпмнреше последовало только въ 1313 г. Эдуардъ даро-валъ амнистйо, освобождавшую Ланкастера и 483 бароновъ отъ всякой ответственности въ убп!стве Гэвстона; но ни примиреше, пп амнпсия не уменьшили вражды Ланкастера и другихъ аристократовъ къ королю.
Пора было, хотя на время, прекратить эти внутренше раздоры; Англш грозила опасность изъ Шотландш. Пользуясь междоусоб!ями, раздиравшими Англш, Робертъ Брюсъ (стр. 209) или, какъ онъ назывался, сделавшись шотландскимъ королемъ, Робертъ!, выгналъ изъ Шотландш большую часть англйскихъ гарнизоновъ. Эдуардъ созвалъ противъ пего ополчеше, во усп'Ьлъ собрать только неопытную милпцш; Ланкастеръ и его партия, цв'Ьтъ англйскаго рыцарства, отказались участвовать въ этой войнй. Самъ король не обладалъ ни однимъ изъ- ка-чествъ, необходимыхъ для полководца. При такпхъ услов!яхъ, исходъ войны не трудно было предвидеть. Англичане были разбиты на голову въ сражеши вч> БаннокборнФ: шотландцы разсйяли и перебили все пхъ войско и овладели всемъ обозомъ и военнымп снарядами. Въ этой битве погибъ графъ глостерский, единственный пзъ бароновъ, оставппйся по смерти Гэвстоиа вёрнымъ королю и не уступавппй Ланкастеру связями, богатствомъ и значешемъ. Смерть Глостера усилила только ненависть враговъ короля. Вскоре по умерщвлены Гэвстона, Эдуардъ приблизилъ къ себе одного молодаго человека, который такъ же безусловно подчпнилъ его себе и такъ же безразсудно былъ осыпаемъ милостями, какъ, и Гэвстонъ. Но Гуго Спенсеръ или Деспенсеръ, зять Глостера, былъ по крайней мйрй аигличанпнъ, а не пностранецъ. По смерти Глостера, не оставившим сыновей, Эдуардъ отдалъ Спенсеру и двумъ другимъ зятьямъ графа не только его огромпыя пмйшя, но и предоставленные ему коронные лены. Спенсеръ, наделенный особенно щедро и сделавшись вдругъ важнымъ лицомъ, воз-будилъ противъ себя зависть и вражду аристократовъ.
Воспользовавшись победою, шотландцы стали дФлать хпщничесюе набФги на Англш и проникли во внутрь страны. Для изгнашя ихъ оттуда былъ уста-новленъ налогъ на духовенство, и даже парйя Ланкастера изъявила готовность принять учаспе въ войне. Но двухлФтшй голодъ препятствовали, королю предпринять решительный действ!я противъ шотландцевъ. Только зная отвратительное состояше торговой полицш въ средше вФка, можно понять те страшныя бФд-cTBia, которыми сопровождался голодъ. Даже на многочисленный королевсмй дворъ едва доставало хлеба. Тогда было издано даже особое предппсаше, определявшее число блюдъ, родъ говядины и рыбы, которые дозволялось иметь различ-нымъ сослов!ямъ, п устанавливавшее таксы на все продукты. Все это только увеличило бФдств!е и заставило отменить эту мФру. Положеше Англш едва ли когда-нибудь могло быть хуже тогдашняго. Во главе правительства стоялъ тупоумный Эдуардъ; гордый временщпкъ былъ въ постоянной вражде съ надменной аристократ!ей; голодъ, неудовольств!е и неурядица господствовали внутри страны; шотландцы разоряли сФверныя провинцш; въ Уэльсе вспыхнуло возсташе, подавленное съ большимъ трудомъ; наконецъ въ Ирландш туземное населеше вступило съ пришельцами англичанами въ кровавую борьбу, которую старался поддерживать шотландскш король, деятельно помогая ирландцамъ. Ко всему этому, между Эдуардомъ п Ланкастеромъ вновь возникла непримиримая вражда. Жена Ланкастера вступила въ незаконную связь съ однимъ рыцаремъ, и королю приписывали учаспе въ этомъ дФлФ. Въ отшцеше, Ланкастеръ возстановилъ противъ Эдуарда феодаловъ п, препятствуя всякому мирному соглашенш, отнялъ возможность предпринять походъ противъ шотландцевъ. Леремир!е, заключенное при посредничестве папы, было тотчасъ же нарушено шотландцами, не обратившими, разумеется, никакого внимашя на Тоанна XXII, думавшаго поразить ихъ, проклявъ короля Роберта. Они постепенно завладевали всФмп значительными пограничными крепостями северной Англш п проникли бы еще далее, если бы пхъ успехи не заставили Эдуарда примириться съ феодалами. Король обещалъ исполнить въ точности все постановлешя коммисш государственнаго устройства, т. е., другими словами, подчиниться владычеству аристократш, и тогда былъ предпринять новый походъ, начавппйся очень удачно. Пять тысячъ шотландцевъ, отправленныхъ Робертомъ въ Ирландш подъ предводительствомъ его брата, погибли вмФстФ съ. своимъ вождемъ, а въ Ирландш борьба была прекращена. Победители имФлп благоразум!е смягчить притеснительные для туземцевъ законы, что гораздо вернее обезпечило владычество англичанъ, чФмъ употребляемая ими до тФхъ поръ грубая сила. Впрочемъ, походъ противъ шотландскаго короля, стоивпйй англичанамъ болыпихъ потерь, остался безъ всякихъ нослФдствш, потому что Ланка-
Йтёръ й его парня снова покинули короля. Главною причиною новаго разрыва было расположеше Эдуарда къ Гуго Спенсеру и его отцу, носившему то же имя. Нужно однако заметить, что въ начала молодой Спенсеръ пользовался своимъ положешемъ гораздо осторожнее Гэвстона, а его отецъ былъ однимъ изъ самыхъ способныхъ и опытныхъ государственныхъ людей. Ланкастеръ и его друзья покинули Эдуарда при осаде Бервика, узнавъ, что король хочетъ отдать этотъ городъ молодому Спенсеру, и этимъ разстроили весь походъ. Поступокъ Ланкастера и бароновъ, участвовавшихъ въ составленш новаго статута, возстановилъ противъ нихъ народъ. Ходила молва, будто Ланкастеръ встулилъ въ тайныя сно-шешя съ шотландскимъ королемъ и, что по многимъ причинамъ невероятно, по-лучилъ отъ него болышя деньги. По удалеши Ланкастера было заключено двухлетнее перемир!е и предположено начать въ это время переговоры о мире (1319 г.).
Вследъ затемъ снова начались внутреншя волнешя, почти не прекращав-ппяся до самой смерти Эдуарда. На этотъ разъ примерь подалъ не Ланкастеръ, а графъ Герфордъ, оба Мортимера и некоторые друпе бароны, сердивппеся на Спенсера, перебившаго у нихъ покупку некоторыхъ соседнихъ имёшй. За это они разорили, неслыханнымъ даже въ средше века образомъ, владйше обоихъ Спенсеровъ и, чтобы избежать преследовала королевскихъ судовъ, соединились съ Ланкастеромъ. Ланкастеръ потребовалъ, отъ имени всего высшаго дворянства, изгнашя Спенсеровъ, вся вина которыхъ состояла въ ихъ безграничномъ вл!яши на короля и высокомерномъ обращеши молодаго Спенсера съ придворными. Справедливость, очевидно, была на стороне короля, требовавшаго, чтобы обвинители судились съ Спенсеромъ законнымъ порядкомъ. Народъ и большинство духовенства, какъ впоследствш оказалось, были возмущены поступками арп-стократовъ; но слабый король не съумелъ и тутъ выказать твердости. Его принудили даровать полную амнистии баронамъ и даже подписать указъу присуждавши Спенсеровъ къ изгнашю за то, что, будучи безъ утверждешя парламента советниками короля, они нарушили статутъ коммисш. После этого вся правительственная власть перешла въ руки бароновъ. Дальнейппй образъ инъ действ1й также не пршбрелъ имъ расположешя народа; большинство епископовъ протестовало противъ изгнашя Спенсеровъ, а опытный, восьмидесятилетий старикъ Спенсеръ и въ пзгнаши давалъ королю умные советы, указывая ему, какъ пользоваться положешемъ делъ. Черезъ нисколько месяцевъ по изгиаши Спенсеровъ, государь былъ уже въ силахъ освободиться отъ аристократовъ. Въ мае 1321 г. онъ созвалъ въ Торке парламентъ, изъ несколькихъ духовяыхъ и светскихъ лицъ и представителей городовъ. Этотъ парламентъ объявилъ все ограничешя королевской власти, сделанным коммишею, противоречащими основнымъ законамъ государства и потому недействительными. Недовольные бароны не положили однако оруж!я и выступили защитниками статута коммисш. Но ихъ произвольный и насильственный действ!я и оскорблеше, которое одинъ изъ пихъ нанёсъ королеве, не позволпвъ ей переночевать въ замке, где онъ былъ комендантом^, возстано-вили противъ нихъ и народъ и низшее дворянство. Такимъ образомъ король по-лучилъ возможность собрать значительное войско и, во главе низшаго дворянства, выступилъ противъ бароновъ. Вскоре онъ вернулъ въ Англйа и‘ обоихъ Спенсеровъ.
Anrxia сделалась тогда театромъ междоусобной война. Бароны, опасавппеся мести короля и Спенсеровъ, присоединились къ Ланкастеру, а буржуаз!я и низшее дворянство соединились подъ знаменемъ короля. Эдуардъ, возвратившй себе все прежнее королевское значеше и действовавшй подъ руководствсмъ старика Спенсера, съ самаго начала нанесъ противникамъ чувствительный ударъ, объ-явивъ, что онъ считаетъ статутъ коммисй столь же обязатэльнымъ для себя, какъ и великую хартпо. Это хитрое объявлеше побудило многпхъ бароновъ оставить нещлятельскй лагерь. Видя затруднительность своего полокешя, главные предводители недовольныхъ прибегли къ несчастной мысли вступить въ согозъ съ шотландцами, и'подговорили ихъ сделать нападеше на Нортомберлендъ„ Этимъ они дали королю право преследовать пхъ, какъ враговъ отечества. Эдуардъ объявилъ ихъ въ опалё и обязалъ всехъ подданныхъ при случае арестовать ихъ (мартъ, 1322 г.). Созвавъ затемъ народное ополчеше, онъ преследфвалъ войско бароновъ, разбилъ его' и взялъ въ пленъ Ланкастера п девяносто двухъ баро-
йовъ; остальные спаслись б'Ьгствомъ изъ Англ in. Враги Гэвстона, попавппеся тогда въ руки короля, были преданы суду. ПредсЪдателемъ суда былъ самъ Эдуардъ, причастный къ д’Ьлу; судьями назначены: братъ короля, Эдмундъ Кентсмй, и шесть бароновъ, награжденных!» потомъ пмешями Ланкастера. Этотъ пристрастный судъ нрнговорилъ графа Томаса Ланкастера къ позорной и варварской казни, которой предавались въ Апглш государственные изменники до половины XVIII стол'Ьпя. Не смотря на то, что Ланкастеръ, какъ частный человекъ, пользовался всеобщимъ уважешемъ, Эдуардъ прпвелъ въ исполнеше жестошй приговоръ (май, 1322 г). Та же участь постигла и пятнадцать приверженцевъ графа. Владешя казнепныхъ были розданы друзьямъ короля.
Но, съ уничтожешемъ могущественн’Ьйшихъ противпиковъ короля, борьба не прекратилась; только роль казненнаго Ланкастера взяла на себя жена Эдуарда. Вл1яше обоихъ Спенсеровъ и назначеше старшаго изъ нихъ графомъ винчестер-скпмъ, а младшаго графомъ глостерскимъ, не переставали колоть глаза аристо-кратамъ, оскорбленнымъ гордостью временщпковъ. Неудовольств1е ихъ выказалось особенно резко во время похода, предпринятаго въ 1323 г. Эдуардомъ противъ шотландцевъ. Бездействие феодаловъ заставило короля отступить съ уро-номъ, а шотландцы возобновили опустошешя сйверныхъ границъ Англии. Наконецъ и жена Эдуарда присоединилась къ парни, враждебной королю. Выйдя двенадцати летъ замужъ, Изабелла видела кругомъ себя только развратъ, пороки и оргш; все это привилось къ королеве, и мужъ, какъ кажется, опротивелъ ей. Сверхъ того, она была врагомъ Спенсеровъ, которыхъ ненавидела, завидуя ихъ могуществу, и боялась, потому что уговаривала короля согласиться на ихъ из-гнаше. Изабелла съ радостью ухватилась за споръ Эдуарда съ французскимъ королемъ Карломъ IV, какъ за первый представпвппйся случай отмстить Спенсе-рамъ и удовлетворить своему властолюбш.
Еще въ 1332 г. Эдуардъ поссорился съ Карломъ, которому долженъ былъ, какъ владетель герцогства Пенни, принести ленную присягу. Пока внутреншя дела не позволяли ему начать войны, онъ несколько разъ вступал!» съ Карломъ въ переговоры и часто имелъ поводъ жаловаться на лживость и лукавство французскаго кабинета. Вражда королей постоянно усиливалась и дошла до того, что все сношешя между Ашмпею и Франщею были прерваны; англйскимъ купцамъ и товарамъ былъ запрещенъ доступъ во Франщю, а французы, находпвппеся въ Англш, были арестованы иля изгнаны. Война казалась неизбежной уже потому, что французы завладели большею частью англйскихъ леновъ во Франщи. Въ 1324 г. англшское войско и флотъ были готовы къ выступлешю, и только сильное брожеше, вызванное въ Англш ненавистью къ Спенсерамъ, остановило от-правлеше войскъ, которыми король не хотелъ ослаблять себя. Народъ и духовенство разделяли неудовольств!е бароновъ противъ временщиковъ, видя возобнов-леше всбхъ злоупотреблешй, которымъ долженъ былъ положить конецъ статутъ коымисш. Раздражеше достигло такихъ размеровъ, что Ланкастера и повешен-ныхъ съ нимъ бароновъ стали называть мучениками. Разнесся слухъ, что у его могилы и у виселицы творятся чудеса. Правительство поставило солдатъ у могилы Ланкастера и велело снять трупы, боясь, чтобы изъ нихъ не сделали пред-метовъ обожашя. Такое положешс делъ заставило короля согласиться на пред-ложеше Франщи начать новые переговоры. Это предложеше было только сетью, разставленною англшскому королю его женою и ея братомъ, Карломъ. Эдуардъ никакъ не могъ подозревать умысловъ Изабеллы; но крайней мере изъ всЬхъ сохранившихся документовъ видно, что ихъ отношешя не представляли въ то время ни малейшаго повода къ неудовольснвямъ. Онъ согласился на сделанное ему предложеше отправить жену въ Парижъ, чтобы черезъ нее уладить споръ. Пр1ехавъ во Франщю, Изабелла вступила въ сношеше съ англйскими эмигрантами, врагами короля. Опаснейппй изъ нихъ былъ младппй Мортимеръ, бежав-ппй изъ тюрьмы. Съ ними-то и съ французскимъ королемъ она начала переговоры о низвержеши Эдуарда. Между темъ незадолго до того дипломатичесше переговоры между Англгею и Франщею приняли такой оборотъ, что Эдуардъ согласился отправить въ Парижъ и старшаго сына, впоследствш короля Эдуарда III, для принесешя присяги французскому королю. Лишь только наследникъ престола былъ въ рукахъ Изабеллы, она открыто возстала противъ Мужа, сделала друже-
ск!й npieMb Мортимеру, съ которымъ стала вскоре жить, громко жаловалась Hi обоихъ Спенсеровъ и собирала около себя недовольныхъ бароновъ, пргЬзжавшихъ изъ Англш. Узнавъ объ этомъ, Эдуардъ писалъ самыя убедительный письма Изабелле, ея братьямъ, сыну и даже напе, говоря, что онъ всегда оказнвалъ жене уважеше и внимаше, и что тоже самое она, по ея собственному сознанно, постоянно видела и отъ Спенсеровъ. Но ничто не могло удержать Изабеллу отъ преступнаго намерешя. Она вступала въ заговоръ съ ашшйскими феодалами, вооружала войско для похода въ Англш и, чтобы прибрести себе сильнаго союзника, помолвила принца уэльсскаго съ дочерью графа геннегаускаго. Видя неизбежность войны, Эдуарда, решился открыт!емъ военныхъ действй предупредить французскаго короля, и этимъ заставилъ его выслать сестру изъ Франщи. Но Изабелла уже окончила съ помощью графа геннегаускаго приготовлешя для напа-дешя на Англш.
Въ сентябре 1326 г. королева, сопровождаемая сыномъ, братомъ короля, Эдмундомъ, и англйскими эмигрантами, высадилась въ Англш съ несколькими тысячами рыцарей, навербованныхъ графомъ геннегаускимъ. Вместе съ сыномъ и зятемъ она издала прокламацш, объявляя, что пришла на помощь народу и на защиту законовъ отъ безхарактернаго короля и всеми ненавидимаго временщика. Прокламащя имела огромный услехъ, и покинутый Эдуардъ не могъ даже собрать войска. Но и въ эту критическую минуту онъ былъ такъ слабъ и вместе такъ упрямъ, что не соглашался разстаться ни съ Сленсеромъ, ни съ столь же ненавистнымъ англичанамъ канцлеромъ Бальдокомъ. Впрочемъ, никто изъ при-ставшихъ къ королеве не думалъ о лишенш Эдуарда короны, а темъ менее жизни. Изъ Лондона, населеше котораго приняло сторону Изабеллы, король бежалъ въ Уэльсъ, где Спенсеры считали свое вл!ян1е очень сильнымъ; но и тутъ его встретили измёна и опасность. Думая было искать спасешя въ Ирландш, Эдуардъ не решился однако пуститься въ море, и спрятался въ одномъ аббатстве Уэльса. Вступивъ после него въ Лондонъ, королева заставила избрать своего сына про-текторомъ королевства (стр. 56), а Эдуардъ былъ такъ безхарактеренъ, что при-слалъ черезъ несколько дней посольство къ жене и сыну, изъявляя готовность подчиниться всемъ ихъ требоватямъ. Между темъ Изабелла отправила злейшихъ враговъ короля — графа глостерскаго, юриста Уильяма Трусселя, освобожденная ею изъ тюрьмы и назначеннаго верховнымъ судьею, и Генриха графа Ланкастерскаго, брата казненнаго, — отыскивать Эдуарда, обещая большое денежное вознаграждеше тому, кто откроетъ его убежище. Несчастный король былъ выданъ и схваченъ вместе съ младшимъ Спенсеромъ и канцлеромъ Бальдокомъ. Старппй Спенсеръ попалъ еще ранее, при взятш Бристоля, въ руки королевы. Она немедленно, безъ всякаго суда, велёла казнить 90 лётная старика позорною смертью: его повесили на виселице, предназначенной для воровъ. Той же смерти предали и его сына, подведя его предварительно къ королеве и под-вергнувъ разная рода оскорблешямъ. Канцлера Бальдока, какъ духовв:аго, нельзя было казнить безъ суда; его таскали изъ тюрьмы въ тюрьму и такъ мучили, что онъ умеръ отъ жестокаго обращешя. Остальные друзья короля, между прочими графъ Арондель, были казнены еще прежде. Главными деятелями этой отвратительной бойни были: епископъ герфордсшй Орльтонъ и законоведъ, упомянутый нами уголовный судья, Труссель.
Умертвивъ друзей короля, они подвергли Эдуарда целому ряду жестокихъ оскорблений. Впрочемъ, самъ Ланкастеръ, подъ надзоромъ котораго онъ находился некоторое время, хорошо обращался съ нимъ. Процессъ начался съ того, что двумъ лицамъ, наиболее оскорблявшимъ Эдуарда, било поручено вытребовать у него большую государственную печать. Затемъ Изабелла созвала въ Лондоне парламентъ, для низложешя мужа и возведешя на престолъ принца уэльсскаго, находившагося подъ вл!яшемъ матери и Мортимера. Все было сдёлано по ея желашю и притомъ съ болыпимъ эффектомъ (13-го января 1327 г.). Королева притворилась очень огорченною низложешемъ своего мужа и велела сыну отказываться отъ короны, до техъ поръ пока Эдуардъ добровольно не сложить ее. Чтобы вынудить у пленная короля отречете, прибегли къ новымъ жестокостямъ, и парламентъ сдёлался соучастникомъ въ преступлена королевы. Онъ назначилъ коммисш, которая отправилась къ Эдуарду и обещашями и угрозами принудила
злополучнаго короля подписать маннфестъ къ народу. Между членами ея находились также Орльтонъ и Труссель. Самыя оскорбительный церемоши при отре-ченш было поручено выполнить лицамъ, наиболее враждебнымъ Эдуарду. Епи-скопъ Орльтонъ говорилъ рКчь, Труссель отказался за парламентъ отъ повино-вешя королю, а его бывппй первый придворный, изменникъ Томасъ Блоунтъ, переломплъ передъ нимъ скппетръ, символъ королевской власти. По совершеши всЬхъ этпхъ церемоши, народу объявили о вступлены на престолъ несовершен-нол'Ьтпяго Эдуарда III и учреждены при немъ регентства. Вследъ затемъ посыпались милости соучастникамъ королевы; ей самой былъ назначенъ огромный пенсюнъ, а всемъ приверженцамъ казненнаго Ланкастера возвращены ихъ имущества.
Дворянство и народъ не были, кажется, довольны этой револющей, и потому виновники ея оправдывали свои д!»йств1я въ манифестахъ, придумывая въ то же время, какъ бы отделаться отъ низложеннаго короля. Воспользовавшись распространеннымъ въ народе слухомъ о святости Ланкастера и всеобщею ненавистью къ Спенсерамъ, они старались уверить, что единственною ихъ целью была месть убыцамъ Ланкастера и низвержеше временщиковъ, н придать своему преступлешю видъ войны за возстановлеше нарушенныхъ государственныхъ законовъ. Съ тою же целью регентство издало указъ, отменявшей злоупотреблешя, вкравппяся вопреки великой харни свободы. Одинъ этотъ указъ и дала позорная револющя народу, навсегда сохранившему повопрхобретенныя права. Новое правительство воспользовалось переворотомъ только для гибели Эдуарда. Въ апреле онъ былъ взятъ у Ланкастера и переданъ Томасу Беркли и Джону Маль-траверсу, съ темъ чтобы подвергнуть его зверствамъ, до которыхъ никогда не унпзплся бы графъ Ланкастеръ. Несчастнаго, очевидно, хотели нравственными мучешями довести до сумасшеств!я или извести разнаго рода физическими лише-шямп; когда же ни то, ни другое не удалось, злодеи прибегли къ явному на-сплш. Въ продолжеше пяти месяцевъ Беркли и Мальтраверсъ таскали Эдуарда изъ замка въ замокъ, унпжая, оскорбляя его и ругаясь надъ нимъ самымъ под-лымъ и пошлымъ образомъ. Однажды, напримеръ, онп велели обрпть ему бороду среди поля и для этого взять болотной воды. Намъ гадко описывать страшную смерть, придуманную злодеями для того, чтобы скрыть следы насшйя; но стоны страдальца и искаженный черты его трупа открыли народу преступлеше. Настояпце виновники злодейства старались возбудить негодоваше противъ лицъ, служпвшихъ имъ оруд!яяи. Беркли и Мальтраверсъ искали спасешя въ бегстве. Беркли былъ схваченъ черезъ три года, въ Кастилы, по требовашю англгйскаго правительства. Опасаясь его показашй, ему отрубили голову при переезде на корабле. Мальтраверсъ, бежавппй въ Гермашю, былъ осужденъ черезъ четыре года по совершены преступлешя. Но впослКдствы, за важныя устуги, оказанныя Эдуарду III въ войне съ Фран щей, онъ получилъ сначала дозволеше npiexaTb въ Англш, для оправдашя, а потомъ и полное прощеше.
II. СЪВЕРНЫЯ И ВОСТОЧНЫЙ ГОСУДАРСТВА ЕВРОПЫ
ДО ПОЛОВИНЫ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ СТОЛФТ1Я.
1Вступлеше.
Въ первыя шесть столетой по паденш западной римской имперш, культура, возникшая изъ хрисианства, остатковъ древне-римскаго образовашя и пзъ новейшей цивилизащи мухаммеданскихъ государствъ Азы, Африки, Спцплш и Испаши, постепенно распространилась по Испанш, Франщи, Гермапш и Англш. Въ XIII п XIV столетояхъ она проникла мало по малу въ Скандинав!» п къ славян-скимъ племенамъ, населявшимъ берега Балтйскаго моря. Въ эти страны цивпли-защя была внесена немцами, находившимися въ т'Ьсныхъ сношешяхъ съ Итал!ей н вошедшими, во время крестовыхъ походовъ, въ близкое соприкосновеше съ Во-стокомъ. Немцы способствовали не только переходу скандинавовъ къ ново-германской культуре, но и соединен!» ихъ съ Гермашею, — соединен!», сделавшему Швец!» и Дан!» достояшемъ германскихъ князей, а Норвег!» жертвою эгоистической политики Ганзы, отъ которой она заимствовала первыя потребности более развитой гражданской жизни. Въ то время какъ ново - германское образоваше постепенно прививалось къ скандинавамъ, чуждавппеся его жители отдалённыхъ бе-реговъ Балт!йскаго моря, ливы, куры, эсты и пруссы, были истреблены или порабощены и сделаны крепостными. Но и въ этихъ отдаленныхъ странахъ немец-к!е рыцари и граждане подготовили прочное убежище ново-европейской цпвили-защи. Они основали, после страшныхъ битвъ, немецкую, рыцарскую республику, состоявшую, по образцу спартанской, изъ героевъ и гелотовъ (т. I. стр. 138). Одновременно возникли тамъ и немещйя городешя общины, подорвавипя туземную торговлю привозомъ иностранныхъ товаровъ и издел!й.
Такимъ образомъ, съ одной стороны, рыцарейе ордена получили, после крестовыхъ походовъ, такое значеше для исторш Гермаши и восточной Европы, какого они никогда не имели ни въ Англш, ни во Франщи, центре рыцарства. Съ другой же стороны, торговая деятельность, пробудившаяся въ северо-герман-скихъ городахъ, начала уже съ тринадцатаго столетая оказывать решительное вл!яше на развитое и судьбу севера и востока. Нельзя определить съ достоверностью, когда произошло соединеше городовъ, составившпхъ такъ называемый ганзейск!й союзъ; но обыкновенно начало Ганзы ведутъ отъ договора, заключенная между Гамбургомъ и Любекомъ въ 1241 г. (стр. 192).
Еще во времена Фридриха II, какъ видно изъ архивныхъ документовъ, не только нижнесаксонсйе приморейе и приречные города, но и города, находив-• ппеся внутри страны, какъ Мюнстеръ, Сесть, Дортмундъ и Брауншвейгъ, посылали на иностранные рынки произведешя своего края и фабрикъ и составляли такъ называемый гильдш. Эти гильдш были зародышемъ возникшей впоследствш Ганзы или настоящаго союза городовъ, и, по всей вероятности, обязаны своимъ пропс-хождешемъ той же потребности, которая вызвала въ средше века образоваше рыцарскихъ орденовъ, ученыхъ и неученыхъ корпоращй и цеховъ. Въ начале главнымъ предметомъ торговли северо-германскихъ городовъ были хлебъ и су-
кна. Вся торговля сукнами находилась въ рукахъ немцевъ и нпдерландцевъ, а хл’Ьбъ они дешево скупали у дворянства, всегда нуждавшимся въ деньгахъ, и снабжали потомъ мукою, нивомъ и медомъ сЬверъ — до Дронтгейма, и востокъ— до самаго Новгорода. Торговля съ еЬверомъ потому и была выгодна даже для внутреннихъ городовъ, что они могли скупать хл’Ьбъ у пом'Ьщиковъ. Кроме того, сЬверо-германсйе города извлекали большую прибыль изъ рыболовства, всл'Ьдств!е частыхъ иостовъ въ хрисианскихъ странахъ; приготовлеше соленой и сушеной рыбы доставляло имъ выгодный меновой товаръ. ВсЬ эти различные виды торговли уже издавна производились съ такою деятельностью, что немцевъ можно было встретить везде на сЬверЬ, такъ какъ въ те времена купецъ всегда соировождалъ свой товаръ.
2. Норвепя.
Со временъ Канута Великаго (т. II. стр. 388) Норвепя, если исключить частые морсше наб’Ьги, военную службу норвежцевъ въ Константинополе и незначительное участое ихъ въ крестовыхъ походахъ, не имела никакихъ сношешй съ остальной Европой. Торговая деятельность северо-германскихъ городовъ и брачный союзъ, заключенный во второй половине XIII столейя между норвежскимъ королемъ Магнусомъ VII и вымершею вскоре после того шотландскою дина-сйею (стр. 201), вновь придали Норвепи значеше въ ряду другихъ европей-скихъ государствъ. Для исторш Европы, после Канута, важны царствовашя Магнуса и его сына, Эриха II. При Магнусе Норвепя вступила въ союзъ съ германскими городами, а Эрихъ былъ отцомъ Маргариты, известной подъ именемъ Девы норвежской, ранняя смерть которой причинила столько бЬдеттай Шотландш, Англш и Францш.
Въ то время населеше Норвегш было гораздо многочисленнее нынешняго; оно почти не занималось земледел!емъ, имея въ изобилш только рыбу и мясо. Съ прекращешемъ наб’Ьговъ на земледЬльчесюя страны, норвежцы стали ощущать недостаток!» въ первыхъ жизненныхъ потребностяхъ, и это-то сделало впо-следствш Норвепю главною целью торговли северо-германскихъ городовъ. Въ конце XIII стол, пало могущество Норвегш и на море. Оно было еще очень значительно при отце Магнуса, Гаконе VI (1217—1263 г.), и возможность борьбы съ такими могущественными королями, какъ норвежсше, даетъ самое лучшее понятое о тогдашнемъ процвЬтанш немецкихъ городовъ. Негостепршмная Гренланд1я, съ которою норвежцы поддерживали частыя торговыя сношешя, и еще не обедневшая въ то время Исланд1я обогащали норвежскихъ королей; въ войне съ Александромъ III (стр. 202) за шетлендсше острова, Гаконъ могъ выставить весьма значительный флотъ. При немъ Норвепя находилась въ сноше-шяхъ даже съ отдаленными, мухаммеданскими странами, какъ видно изъ норвежскихъ летописей, говорящихъ о какомъ-то султане, къ которому Гаконъ отпра-вилъ пословъ съ подарками. Но развитое внешней жизни далеко не соответствовало такому процвЬташю морскихъ силъ. Такъ, напримеръ, Гаконъ, за недостат-комъ обширнаго помещешя, долженъ былъ праздновать на корабле свое вступле-ше на престолъ. Впрочемъ уже при этомъ короле немецме приморсйе города начали знакомить северъ съ наслаждешями и удобствами немецкой или, вернее, итальянской жизни. Это видно изъ того, что Гаконъ праздновалъ уже на твердой земле свадьбу своего сына Магнуса. На пиръ съехались издалека иностранные купцы, и въ погребахъ севернаго государя достало вина, чтобы напоить тысячу девять сотъ человекъ гостей.
Съ Магнусомъ VII (1263—1281 г.) настала для Норвегш эпоха новаго рода процветашя, а для немецкихъ купцовъ блистательная пора ихъ торговли на севере. Во все продолжение своего царствовашя, Магнусъ стремился гораздо более къ просвещешю подданныхъ, чемъ къ походамъ и набегамъ. Но введенная имъ чужеземная цивилизащя и вл!яше духовныхъ, пользовавшихся покровитель-ствомъ короля, сломили прежнюю крепость норвежцевъ и привели къ тому, что при лучшемъ изъ правителей померкла древняя слава Норвегш. Онъ поощрялъ
многочисленныхъ норвежскихъ поэтовъ, изъ ггЬсенъ которыхъ возникли впосл4дств1и норвежская лгЬтописп Торфеуса (т. II, стр. 399), и покровительствовалъ нсландскимъ пФвцамъ, восп'Ьвавшимъ баснословные подвиги героевъ (т. II стр. 370 и 371).Но более всего прославился Магнусъ своимъ законодательствомъ, доставившпмъ ему почетное назваше Лагабеттера (улучшителя законовъ). Онъ собралъ въ одинъ сводъ старинные уставы и судебные обычаи, наиолнпвъ пробелы новыми постанов-лешями. Желая упрочить за своею столицею, Бергеномъ, преимущества торговыхъ п'Ьмецкихъ городовъ, норвежски! король дозволплъ н'Ьмецкимъ купцамъ устроить въ немъ товарные склады. Эту привилегию онъ ограничилъ однако изв'Ьстнымъ временемъ года, чтобы дать возможность и норвежцамъ сбывать своп товары. Ибицы привезли въ Бергенъ своихъ ремесленниковъ, обогатили городъ, ввели полезный ремесла, и этимъ такъ расположили къ себе короля, что онъ далъ имъ вскоре новыя привилегш. Между прочпмъ, имъ было разрешено строить въ Бергене дома, образовавшие вскоре новый кварталъ. Около 1277 г., немецкая фак-торшя въ Берген^ составляла родъ особаго государства въ государств!;, управляемая своими выборными и своими законами.
Сыну и преемнику Магнуса, Эриху II (1281—1299 г.), пришлось поплатиться за чрезмерное покровительство, оказанное его отцомъ торговле и промышленности заграничныхъ купцовъ и мудрой учености духовныхъ. Желая уничтожить въ Норвепи средневековую религно, iepapxiio и цивилизащю и снова обратить норвежцевъ къ правиламъ и суровости старины, Эрихъ не только былъ вовлеченъ въ борьбу съ духовенствомъ, заслужившую ему назваше врага поновъ, но и безуспешно старался вытеснить изъ государства германскихъ куицовъ. Мы уже говорили прежде (стр. 201), какое важное вл!яше имелъ на судьбу Шотландш, Англш и Франщи бракъ его съ дочерью н наследницею шотландская короля. Умерщвлеше датскаго короля, Эриха VII, вовлекло Эриха II въ воину съ Дашей. Цоводъ къ этой войне и способъ ея ведешя доказываюсь ясно, что Эрихъ стремился уничтожить въ своемъ государстве занесенную въ него чужеземную цивилизащю и. пробудить въ норвежцахъ древнш нормаискш духъ. Онъ взялъ подъ свою защиту уб!йцъ датскаго короля, помогалъ ихъ разбойническимъ набе-гамъ на Дашю и вступилъ въ союзъ съ однимъ могущественнымъ морскимъ раз-бойникомъ. Этотъ разбойникъ, подобно африканскимъ пиратамъ XVIII столЬйя, былъ грозою всехъ береговъ и такъ прославился своею ловкостью и храбростью, что северные певцы называюсь его въ своихъ песняхъ вторымъ Роллономъ (т.И стр. 392). Весь северъ пришелъ тогда въ волнеше, и немещне города на Везере, Эльбе и вендскихъ берегахъ выступили какъ могущественное государство, на ряду съ Англ1ей и Норвейей. Поссорившись съ ними еще прежде, Эрихъ конфисковалъ въ Бергене ихъ товары п задержалъ корабли. Немецйе города, съ своей стороны, всячески препятствовали подвозу въ Норвейю муки п пива, что было очень чувствительно для норвежцевъ, развнвшихъ у себя въ течете сто-ле-йя привычки другихъ странъ. Чтобы парализовать враждебный действ!я нем-цевъ, Эрихъ старался особыми привилейями отделить Бременъ отъ другихъ враж-дебныхъ городовъ. Связь городовъ была въ то время еще такъ непрочна, что бременцы и позднее остались союзниками Норвейи, въ войне ея съ немецкими городами, снова вспыхнувшей после несколышхъ попытокъ къ примнрешю. Когда споръ возникъ вторично, Эрихъ старался вооружить противъ немецкпхъ респуб-ликъ соседнихъ государей. Онъ примирился съ датскимъ королемъ, обратился къ анг.ийскому королю, Эдуарду I, съ которымъ еще прежде заключилъ договоръ о взаимной защите противъ союза, и шведскому королю, Магнусу I, прсдоставивъ ему третейсйй судъ въ споре съ Ганзою. Но и на этотъ разъ ему пришлось уступить купцамъ. На кальмарскомъ конгрессе, куда каждый изъ ганзейскихъ городовъ отправилъ по два депутата, Магнусъ решилъ, что Эрихъ долженъ возвратить отнятыя суда, уплатить шесть тысячъ марокъ вознаграждения и распространить на города Камиенъ, Стаференъ и Гренивгенъ привилегш, предоставлен» ныя немецкимъ купцамъ въ Бергене. Это решеше легло въ основаше всехъ позднейшихъ договоровъ съ Ганзою; имъ обусловливался характеръ ихъ отно-шешй къ северу. Въ 1294 г., после новой войны, ганзейцы получили право исключительной торговли предметами первой необходимости и были освобождены
отъ всЬхъ гражданскпхъ обязанностей въ странЬ, гдЬ оставались только до тЬхъ поръ, пока не наживали себЬ состояшя.
Сынъ Эриха, Г а к о н ъ VII, не только утвердилъ всЬ эти привилегш, но и добавилъ ихъ новыми. Упадокъ Норвегш, вслЬдсте занесепныхъ въ нее чуждыхъ пароду потребностей и чужеземной цивилизащи, сд'Ьлался неотвратимъ; его ускорили, въ царствование Гакона, нЬсколь'ко разъ повторявшаяся замлетря-сешя и друпе клпматичесгае перевороты. Особенно пострадала въ то время Ис-лащця отъ страшпаго извержешя Геклы. Это нЬкогда цвЬтущее и важное вла-дЬше Норвегш, теряя съ каждымъ десятилЬНемъ свое значеше, сдЬлалось наконецъ только тягостью для Даши, соединившейся съ Норвепею. По смерти Гакона (1319 г.), пстор1я Норвегш сливается съ пстор1ею Даши и Швецш.
3. Дашя.
Обширныя завоевашя, сдЬланныя Вальдемаромъ I и обоими его сыновьями по германскому берегу Валтйскаго моря до самой Эстляндш, были, какъ мы уже говорили (стр. 168), внезапно утрачены. Вальдемару II осталось, отъ дальнихъ владЬшй датчанъ въ чужпхъ краяхъ, только право верховной власти надъ Эст-ляпд!ей и неболыпимъ пространствомъ Лифляндш. Но возраставшее вл!яше нЬ-мецкихъ городовъ въ Эстляндш и могущество ордена меченосцевъ въ Лифляндш дЬлалп и это право скорЬе бременемъ для датскихъ королей. Уже при Вальде-марЬ II, слЬдовательно, еще прежде Норвегш, Дашя почувствовала могущество Ганзы: въ 1234 г. датчане потерпЬли отъ любчанъ сильное поражеше на морЬ.
По смерти Вальдемара (1241 г.) государство было раздЬлено между его сыновьями, тотчасъ начавшими между собой борьбу; ею воспользовались любчане, окончательно подорвавппе морсмя силы, а вмЬстЬ съ ними и самое значеше Даши. Впрочемъ, относительно наиадешя любчанъ на Копеигагенъ и прославлен-наго впослЬдствш покорешя этого города, не слЬдуетъ забывать, что онъ былъ въ то время ничтожнымъ мЬстомъ. Распря между братьями кончилась тЬмъ же, чЬмъ обыкновенно кончались войны въ средше вЬка: обЬднЬшемъ обЬихъ враж-довавшихъ сторонъ и увелпчешемъ нищеты страдавшихъ за дворянство крестьянъ. ВслЬдъ за тЬмъ старппй изъ братьевъ, Эрихъ VI, получивппй по волЬ отца королевскй титулъ и верховную власть надъ всЬми странами, возъимЬлъ несчастную мысль пожертвовать послЬдними силами датчанъ для поддержашя призрачной власти въ Эстляндш. Приготовлешя къ походу окончательно истощили страну. Эрихъ установилъ налогъ на каждый плугъ и этимъ возбудилъ къ себЬ такую ненависть, что въ насмЬшку былъ прозванъ Плогпеннигомъ (Plogpennig). Онъ былъ убитъ братомъ А в е л е м ъ, не усиЬвъ еще окончить всЬхъ приготовлений къ войнЬ. Приглашенный къ брату, Эрихъ дорогою подвергся нападении подкупленныхъ Авелемъ убНцъ, которые отрубили ему голову и, привязавъ къ трупу свинецъ и камни, утопили его въ рЬкЬ (1250 г.). Это убНство, доказывающее упадокъ просвЬщешя у датчанъ, придало еще болЬе могущества аристо-кратш, т. е. епископамъ и владетельному дворянству. Поселяне не имЬли никакого голоса на сеймахъ и почти такъ же ничтожно было значеше еще неразвив-шихся въ то время городовъ. Аристократы стали произвольно распоряжаться пре-столомъ, сдЬлавшись сильнЬе самого короля, знавшаго, что онъ царствуетъ по ихъ волЬ, а не по праву рождешя. Они избрали Авеля, за поручительствомъ двадцати четырехъ рыцарей, заставивъ ихъ подтвердить присягою его невинность въ умерщвлеши брата.
При вступлеши на престолъ Авеля, города, единственная опора и источникъ доходовъ королей, были заложены; рЬшившись ихъ выкупить, онъ предписалъ чрезвычайный налогъ. Этотъ налогъ, утвержденный сеймомъ, былъ уплаченъ датчанами, какъ кажется, безъ сопротивлешя. Свободные же, береговые или сЬ-верные фрисландцы, живппе въ ШлезвигЬ, около дитмаршенцевъ, отказались внести его, говоря, что обязались платить только установленную годовую подать, и, въ отвЬтъ на насил!е, взялись за оруж!е. Датчане жестоко опустошали ихъ страну, и только въ болотахъ и рвахъ могли они держаться противъ рыцарской
конницы. Но однажды, когда войско датчанъ неосторожно расположилось лаге-ремъ въ такой местности, где могла действовать только пехота, фрисландцы напали на нихъ и нанесли имъ страшное поражеше. Пехота датчанъ, какъ обыкновенно въ феодальныхъ войскахъ, была самая жалкая; фрисландцы, напротивъ, своеобразно вооруженные, подобно щвейцарцамъ и дитмаршенцамъ, отлично дрались въ привычной имъ местности. Заметивъ ихъ приближеше, датчане, не ожидая даже нападешя, поспешно бежали и понесли значительный уронъ. Король снова собралъ бежавшихъ, одержалъ несколько победъ, но вследъ затемъ погибъ со всемъ своимъ войскбмъ. Северные, фрисландцы одержали эту победу въ 1252 г., четыре года спустя после того, какъ ихъ одноплеменники, западные фрисландцы, убили Вильгельма Голландскаго въ борьбе за свои демократичесюя права (стр. 177). Это благородное племя свободныхъ людей заслуживаетъ большей славы, чемъ норманны п швейцарцы. Всегда храбро отстаивая свою независимость, оно никогда не пускалось за моря, для покорешя чужихъ земель, подобно нор-маннамъ, и никогда не нанималось, какъ это делаютъ швейцарцы, въ службу иностранныхъ владетелей, для лишешя свободы п угнетешя другихъ народовъ.
Авель оставилъ одного сына, который, возвращаясь изъ Парижа, где онъ учился, былъ взятъ въ пленъ арх!епископомъ кельнскпмъ, напавшимъ на него по обычаю рыцарей того времени и арабовъ и курдовъ всехъ временъ. Герман-cide епископы въ средше века обращали на международныя п человечесшя права такъ же мало внимашя, какъ и датсме короли. На престолъ Даши вступилъ братъ Авеля, Христофоръ I, избранный баронами и прелатами, положившими передъ темъ корону на голову братоубшцы. Племяннику, выкупленному пзъ плена за огромную сумму графомъ голштпнскпмъ, король только после кровопролитной борьбы уступилъ герцогство шлезвигское, доставшееся Авелю въ наследство. При Христофоре 1 Дашя много терпела отъ войнъ съ графомъ голштпнскпмъ и его союзниномъ, маркграфомъ бранденбургскимъ, отъ грабежей любчанъ п напа-дешя соединенныхъ силъ королей шведскаго и норвежскаго. Въ то же время почти окончательно порвалась слабая связь, соединявшая Дашю съ Эстлящцей и Лифлянд1ей, где, съ ослаблешемъ могущества датчанъ, возрастало вл!яше Ганзы и меченосцевъ, прюбревшихъ новую силу соедпнешемъ съ тевтонскимъ орденомъ.
Затруднительнымъ иоложешемъ Христофора воспользовался упрямый I а к о в ъ Эрландсонъ, для того чтобы распространить и на Дашю права папы. Назначенный арх!епископомъ Лунда въ награду за содейств!е, оказанное (стр. 130) Иннокентий IV протпвъ Фридриха II, на люнскомъ соборе, Эрландсонъ сделался черезъ это некоторымъ образомъ патр!архомъ всей Скандинавы. По существовавшему въ Даны каноническому праву, онъ не могъ принять епископства безъ предварительна™ соглашя короля. Но Эрландсонъ пе сталъ дожидаться утверж-дешя Христофора и позволилъ себе разнаго рода произвольные поступки, противные датскимъ церковпымъ законамъ. Король жаловался на него сейму, потомъ вторично созвалъ светскпхъ бароповъ, уполномочившпхъ его силою прппудпть къ повиновешю дерзкаго епископа, сделавшагося еще наглее. Христофоръ при-бегнулъ противъ пего и другихъ соединившихся съ нимъ епископовъ къ средству, употребляемому впоследствии съ успехомъ противъ духовенства германскпмъ пм-ператоромъ и англ!йскимъ королемъ (стр. 191 п 208). Онъ объявплъ, что пмешя и доходы духовенства не находятся более подъ защитою светской власти, и от-далъ пхъ на жертву грабежу рыцарей п ихъ слугъ. Епископы, съ своей стороны, возстановилп противъ дворянства грубое, презираемое пми, сослов!е поселянъ и произвели такое волнеше, что Христофоръ велелъ заключить въ тюрьму apxi-епископа. Друпе епископы предали его за то отлученпо п запретили духовенству совершать богослужеше. Хотя прпказаше ихъ исполнялось въ немногпхъ местахъ, по разрывъ короля съ духовепствомъ постоянно возрасталъ, богослужеше было ^постановлено и духовные вместо мира проповедывали неповпновеше и вовста-nie противъ властей. Одинъ изъ нпхъ, думая сделать благородное дело, отра-вилъ короля прнчаспемъ (1259 г.).
Христофор7> оставплъ малолФтпяго сына, Эриха VII ,Г л и п п и н г а, именемъ котораго управляла некоторое время, въ качестве регентши, его мать Маргарита. Соединясь съ сыномъ Авеля, Эрпхомъ, графомъ шлезвпгекимъ, п прпзвавъ
тестя Эриха, князя рюгенскаго Яромира и графовъ голштинскпхъ, епископы поспешили воспользоваться затруднительнымъ положешемъ осаждаемой со всехъ сторонъ женщины. Вскоре въ Зеланды, Шлезвиге и Ютланды возгоралась страшная война, бедственная въ особенности для несчастныхъ поселянъ. Въ 1261 г. Маргарита освободила арх1епископа, но война все-таки не прекратилась. Эрланд-сонъ уступалъ правительнице еще менее, чемъ ея мужу. Въ то же время графъ Эрихъ требовалъ, чтобы герцогство шлезвигское было признано, по германскому обычаю, его наследственнымъ владешемъ. Въ сражены при Шлезвиге, въ Ло-гайдерской долине (1261 г.), молодой король былъ разбить на голову и попалъ, вместе съ матерью, въруки голшинскпхъ графовъ. Онъ былъ предашь Оттону III, маркграфу бранденбургскому, требовавшему за оказанныя услуги слишкомъ боль-шаго денежнаго возлаграждешя; королева осталась въ рукахъ голштинцевъ. За обопхъ вступился ихъ близки! родственникъ, герцогъ брауншвейсюй Альбрехтъ В е л и к i й. Съ помощью любчанъ, онъ ворвался въ Голштиндпо и при содей-CTBin папскаго легата, настоялъ на освобождены королевы, назначившей его пра-вителемъ государства. Освобождеше Эриха VII, за котораго маркграфъ потре-бовалъ огромный выкупъ, последовало целымъ годомъ позже, черезъ бракъ его съ племянницею Оттона. Какъ правитель, Альбрехтъ вовсе не заслужилъ прозва-Hie великаго. Онъ только мстилъ врагамъ королевы, притЬснялъ духовенство и возбудилъ къ себе такую ненависть, что былъ принужденъ бежать изъ Даши (1263 г.).
По возвращены короля, возобновилась борьба съ духовенствомъ. 1акову Эрландсону и тремъ епископамъ было велено выехать пзъ государства, а папсюй легатъ снова наложилъ на Дашю пнтердиктъ, соблюдавппйся опять только въ немногихъ местахъ; духовное и светское сослов!я съ дикимъ буйствомъ дрались между собой; всякы порядокъ былъ нарушенъ и угнетеше несчастныхъ датскихъ поселянъ завершилось введешемъ крепостнаго права. При всемъ томъ, Эрихъ былъ человекъ твердый, энергическы, предпрымчивый и окончилъ борьбу съ духовенствомъ удачнее, чемъ кто-либо изъ европейскихъ королей. Видя, что датчане не обращаютъ внимашя на поднятый имъ гвалтъ, т. е. употребляютъ самое верное средство для усмирешя духовенства, оно, при посредничестве папы, примирилось па церковномъ соборе съ королемъ, въ пользу котораго былъ окон-ченъ споръ. Въ Шлезвиге Эрихъ также возстановплъ свои права, и прыбрелъ себе славу въ Швецы, вмешавшись въ ея внутрешпе раздоры. Но все его ста-рашя удержать свои права верховной власти надъ Эстлянд1ей и Лифлянд1ей и сохранить за датчанами находившуюся въ пхъ рукахъ торговлю между этими странами и Итал1ею, остались напрасными. Торговля перешла къ ганзейскимъ городамъ, получпвшимъ отъ Эриха множество привилепй, льготъ и даже право собственная суда.
Изменешемъ государственныхъ и церковныхъ законовъ Эрихъ еще более замечателенъ, чемъ своею воинственностью. Оставляя законоведамъ изложеше и разборъ всего законодательства, мы приведемъ здесь только некоторый изъ его постановлешй, чтобы сравнить тогдашюя понят о праве и администрации съ ныне господствующими; предоставивъ судебную власть, за немногими исключе-шями и ограничениями, духовнымъ и светскимъ землевладельцамъ и унпчтоживъ народные суды, Эрихъ лишилъ угнетенный народъ последнихъ остатковъ свободы, постепенно исчезавшей въ течете XII XIII столеты. Вообще законы Эриха передали духовенству и дворянству все права народа. Въ 1282 г. дворянство и духовенство получили отъ него замечательную грамату, въ которой о народе даже не было упомянуто. Этою граматою король обещалъ.имъ ежегодно созывать государственный сеймъ (такъ называемый Danenhof), не подвергать никого, безъ судебнаго приговора, заключешю пли наказашю; и позволялъ избавляться отъ наказашя добровольнымъ изгнашемъ. Сверхъ того онъ обязывался следовать со всею строгостью законамъ Вальдемара II, особенно относящимся до церкви. Въ полпцейскихъ предписашяхъ Эриха виденъ тотъ же характеръ, какъ и въ законодательствахъ другпхъ государствъ того времени (стр. 222): правительство ведетъ постоянную войну съ модою. На одномъ изъ сеймовъ было, напрп-меръ, постановлено, чтобы никто не украшалъ одежды золотомъ или серебромъ, не стыдился носить платья долее года, и даже королю запрещено носить разрез
ную одежду. Сеймъ обратилъ также особенное внимаше на торговлю пивомъ, подчиненную подобнаго же рода постановлешямъ. Эрихъ обязалъ духовенство и монастыри давать прштъ путешественникамъ и вел’Ьлъ заводить гостиницы. Относительно убйства было постановлено, чтобы уб!йца вознаграждалъ родствен-никовъ убитаго наличными деньгами, а не товаромъ или скотомъ. При этомъ было смутно выражено дозволеше старинной кровной местп, такъ какъ она допускалась, но только по жизни уб!йцы, и даже король не могъ задерживать род-ственниковъ убйцы для уплаты пени.
Огромный привилепи бароновъ, вслфдств1е которыхъ нисколько сотъ чело-вФкъ составляли государство, а остальные — жалкую, подавленную массу рабовъ, повели за собой требовашя еще большихъ правъ, предъявляемый дворянствомъ при каждомъ новомъ избраши. Эрихъ сделался также жертвою олигархи! рыцарей и одного изъ ихъ хищныхъ богатырей. Онъ глубоко оскорбнлъ маршала Стиго, въ лиц'Ь его жены, поступивъ съ нею, какъ самый грубый дпкарь. Стиго сговорился съ нисколькими другими вельможами отмстить королю, п Эрихъ былъ умерщвленъ ими во время сна (1286 г.). Скрывшись на некоторое время въ Даши, убйцы бежали потомъ къ норвежскому королю, принявшему ихъ подъ свою защиту, присоединились къ норвежскимъ пиратамъ и стали делать набеги па Дашю. Стиго основалъ свой притонъ на одномъ острове, укрйпплъ его и до самой смерти славился страшными разбоями.
Вместе съ болыпинствомъ бароновъ и даже съ первымъ духовнымъ ли-цомъ государства, въ убйстве короля, вероятно, принималъ большее или меньшее участае и ближайший его родственникъ, Вальдемаръ Шлезвигсюй. Оправданный однако судомъ, онъ, какъ ближайппй родственникъ Эриха VIII М ё н-в е д а, одиннадцатил'Ьтняго сына убитаго короля, былъ избранъ правителемъ государства. Молодой король, вступившШ черезъ нисколько л’Ьтъ въ управлеше, выказалъ кротюй и мягк!й характеръ. При упадке Даши, безпрестанные набеги и разбои норвежцевъ, поддерживаемыхъ убйцамп отца Эриха, производили въ ней страшныя потрясешя. Эрихъ VIII просилъ помощи у Швецш и Гермаши. Съ шведскимъ королемъ, Магнусомъ I, онъ заключилъ договоръ и двойной брачный союзъ, а германскимъ городамъ, также тершЬвшпмъ отъ ппратовъ, предложилъ действовать противъ нихъ соединенными силами. Въ то время датсйй король сталъ хлопотать о приняии его въ ганзейсюй союзъ, надеясь достичь этого тЪмъ скорее, что незадолго передъ темъ онъ получилъ право протекторства надъ Ростокомъ, однимъ изъ союзныхъ городовъ. Но ганзейцы были слпшкомъ умны и слпшкомъ дорожили независимостью чтобы сделать его членомъ или главою союза. Верховная власть надъ Ростокомъ втянула короля во все ссоры мекленбургскихъ владетелей. Предполагали, что Эрихъ втайне стремится воз-становить древнее балийское государство Вальдемара II, темъ более, что его мать вышла 1293 года за графа голштейнъ-кильскаго п доставила сыну помощь своего родственника, маркграфа бранденбургскаго и Голштиши.
Эриху, и безъ того впутанному въ безконечныя ссоры своими отношешями къ Гермаши, пришлось еще вести борьбу съ духовенствомъ и властолюбивымъ Бонифащемъ, — борьбу, окончившуюся въ пользу папы, присвоившаго себе светскую власть. Арх1еппскопъ Лунда, Ie-нсъ Грандъ, подозреваемый какъ участникъ въ убШстве Эриха VII, вступилъ въ управлеше своей enapxiefl безъ разрешешя короля и различнымъ образомъ оскорблялъ его. Поэтому, когда противъ Гранда выступилъ съ показашями его племянникъ, одпнъ пзъ заговор-щиковъ, Эрихъ поступилъ съ нимъ со всею жестокостью и несправедливостью того железнаго, варварскаго времени. Онъ велелъ схватпть его, мучить и бросить въ страшную темницу, где закованный арх!епископъ боролся съ голодомъ и нуждою. Хороши должны были быть жестоме владетели, когда самый добродушный изъ нихъ позволялъ себе татя мерзости! Поступокъ короля навлекъ на него отлучеше отъ церкви, интердиктъ и требоваше явиться въ Рпмъ. Apxi-епископу между темъ удалось бежать изъ тюрьмы. Эрихъ продолжалъ варварски обращаться съ духовенствомъ и лундскою церковью, но наконецъ отправилъ таки своего канцлера въ Римъ, куда явился и 1енсъ Грандъ. Папа назпачилъ формальный судъ надъ датскимъ королемъ. Этимъ борьба не кончилась. Она длилась до техъ поръ, пока Эрихъ (хотя датчане по прежнему не обращали болыпаго
внпмашя на папсмп пнтердиктъ) не пожертвовалъ правами страны личному интересу и своей ненависти къ apxienncKony. Онъ склонился передъ папою, при-зналъ его свопмъ судьею и принялъ (1303 г.) знаменитую буллу Unam Sanc-tam, подчинявшую светскую власть духовной и возбудившую всеобщей протестъ (стр. 216). Обрадованный подчпнешемъ датскаго короля, Бонифащй удалилъ Гранда изъ Дашп, давъ ему денежное вознаграждеше.
Какъ нн глядеть на этотъ поступокъ Эриха, но несомненно, что онъ принесъ ему пользу, развязавъ руки и давъ возможность вознаградить себя вдвойне за сдёлапную папе уступку. Онъ отнялъ у Вальдемара Шлезвпгскаго острова, присвоенные герцогомъ во время регентства, принялъ подъ свою защиту крестьянъ и, воспользовавшись волнешямп въ Голштиши и Мекленбурге, предъявилъ свои верховный права па эти герцогства и даже на Любекъ. Значеше императора, хотя слабо, но все еще сохранившееся въ южной п средней Гермаши, было окончательно утрачено въ северной; города, графы и владетели Голштиши и Мекленбурга не боялись более своего верховнаго судьи, но за то и не могли надеяться на его защиту. Вследств1е того мелйя государства раздробленной Германш вели между собой бозконечныя войны, которыми пользовался соседшй датсйй король, чтобы навязывать пмъ свое покровительство. Въ особенности демократическое устройство дитмаршенцевъ, делавшихъ частые набеги на соседей, и постоянно возвраставшее могущество п богатство городовъ былп бельмомъ на глазу у гра-фовъ п бароновъ, угнетавшпхъ крестьянъ подъ крепостнымъ правомъ. Въ 1289 г. голштинсме графы, поссорившись съ свопмъ рыцарствомъ, выгнали его изъ своихъ владешй. Изгнанные вассалы мстпли опустошительными набегами, сделавшими опасными все дороги и превратившими страну между Бнллемъ и Травою въ совершенную пустыню. Вынужденный этими обстоятельствами вмешаться въ опасную войну, Любекъ долженъ былъ, подобно Флоренщи, незадолго передъ темъ признавшей верховное владычество Неаполя (стр. 166), признать своимъ покровптелемъ датскаго короля. Вскоре графы голштинопе и герцогъ Генрихъ Мекленбургсшй также признали верховное владычество Эриха VIII, и казалось, что прежнее датское государство по сю сторону Балпйскаго моря было близко къ своему возстановлешю. Эрихъ могъ даже надеяться возвратить утраченных въ Эстляндш и Лпфляпдш права, пе смотря на то, что былъ замешанъ въ споры шведовъ п велъ борьбу съ своимъ властолюбивымъ братомъ, впоследствш королемъ Хрпстофоромъ II, и съ возставшимъ ютландскимъ дворянствомъ. Но возраждавппйся блескъ Даты продолжался недолго; для поддержашя королевскаго значешя и вл!яшя внутри государства были нужны средства, обогащавппя только германскихъ князей и рыцарей. По смерти Эриха оказалось, что ко-ронныя владешя, доходы съ которыхъ назначались на издержки по управлению и на содержаше двора, были почти все заложены германскимъ князьямъ и ры-царямъ, помогавшимъ Эриху блпстать на берегахъ Балййскаго моря.
Въ 1319 г. умеръ Эрпхъ Мёнведъ, н датопе бароны, еще более своевольные и грубые, чемъ терминале, присвоили себе власть избирать королей по собственному желанно. Нескончаемый войны Хрпстофора II съ Эрпхомъ дали имт> по-водъ не допускать его до престолонаслед!я до техъ поръ, пока онъ не согласился уступить новыхъ привплепй дворянству, въ ущербъ королевской власти п народу. После двухъ-месячныхъ переговоровъ, они признали наконецъ Хрпстофора королемъ, а его сына Эрпха соправителемъ; но заставили короля подписать предварительно капитулящю. Не обращая внимашя на то, что почти все коронных владешя находились въ чужихъ рукахъ, бароны, составлявпие этотъ договоръ, запретили королю всяки! палогъ на нихъ, — услов!е. о которомъ можно было заранее сказать, что оно невыполнимо. Содержите этой кон-ститущи, съ связи съ событии ближайшаго времени, доказываетъ, какъ легко делать каь-ix угодно постановлешя, давать самых прочныя ручательства, и какъ трудно, почтп невозможно, выполнять сотую даже ихъ часть. Новое датское уложеше, хотя въ немъ и не было упомянуто о бедныхъ кресть-янахъ, заключало въ себе превосходный постанов летя. Вместе съ свободою торговли и прпвилепями высшаго дворянства и духовенства, оно обезпечи-вало также права купцовъ, известнаго класса свободныхъ гражданъ и низшаго дворянства. Въ немъ были ясно определены весь ходъ судопроизводства п подве-
действенность различныхъ судебныхъ инстанцй: всякй зналъ, вакимъ судомъ его можно судить и былъ ув^ренъ, что гласное судопроизводство ограждает^ его личность и собственность. Подсудимому было предоставлено—хотя, быть можетъ, и не изъ совсЬмъ чистыхъ побужденй — апелировать къ королю и сейму. За сеймомъ, который долженъ былъ ежегодно собираться, была сохранена безграничная свобода прешй, и король не имелъ права требовать у членовъ отчета въ ихъ словахъ.
Папа также не упустилъ случая извлечь выгоды изъ тогдашняго положешя Даши. Пользуясь обстоятельствами, онъ старался поставить короноваше дат-скихъ королей, подобно короновашю германскихъ императоровъ, въ зависимость отъ каприза арх!епископовъ и жадности Рима. Христофоръ и его сынъ были коронованы только тогда, когда удовлетворили корыстолюбивымъ требовашямъ датскаго. арх!епископа и папскаго легата (1322 г.). Папа объявилъ сейму, что не признаетъ коронацй, которая не будетъ совершена или одобрена apxienn-скопомъ. Чтобы оградить себя отъ своевол!я датскихъ феодаловъ, Христофоръ прибйгнулъ къ союзу съ соседними германскими князьями; но эта помощь дорого обошлась ему. Желая оторвать отъ Гермаши герцогство шлезвигское и снова присоединить его къ Даши, онъ заключилъ договоръ съ Людовикомъ Баварскимъ, который, нуждаясь въ союзникахъ для борьбы за императорскй престолъ, помол-вилъ своего сына Людовика Бранденбургскаго съ дочерью Христофора, Маргаритою (1325 г.). Виды датскаго короля на Голштишю вовлекли его въ несчастную войну съ графомъ голштинскимъ Гергардомъ, прюбревшимъ себе назваше В е л и к аг о въ войне съ двумя другими голштинскими графами и союзниками ихъ дитмаршенцами. Въ Голштиши, съ упадкомъ ослабленнаго разъ-единешемъ Шауэнбургскаго дома (стр. 170), возвысились три воинственныхъ и сильныхъ князя: Хоаннъ Кротшй Вагр1йскй, 1оаннъ Штормарнскй и Гергардъ Веяний Рендсбургскй. Небогатый графъ рендсбургскй храбростью и счас'йемъ достигъ богатства и могущества, прославился въ войне съ своими противниками и увеличилъ свою славу победою (1317 г.) надъ дитмаршенцами, производившими опустошительные набеги на Голштишю. Эта победа побудила все рыцарство того края соединиться противъ ненавистной имъ крестьянской республики, какъ за сто летъ передъ тЪмъ они соединились противъ штединговъ (стр. 173). Гергардъ Велпкй, 1оаннъ Штормарнскй, Генрихъ Мекленбургскй и одиннадцать бароновъ ворвались въ республику. Превосходство нещиятельскихъ силъ воодушевило дитмаршенцевъ къ отчаянному солротивлешю, и они одержали такую же победу, какъ незадолго передъ тбмъ швейцарцы при Моргартешб. Благопр1ятствуемые сухою погодой, рыцари овладели всей страною, непроходимою во время дождей, и, разбивъ поселянъ при новой встрече, казалось, нанесли имъ решительный ударъ. Дома, построенные въ этой болотистой стране на холмахъ, и церкви, стояшдя на воз-вышешяхъ, были обращены въ’ крепости. Главною крепостью была ольденвюрден-ская церковь. Запертые въ этомъ укреплеши дитмаршенцы предлагали капиту-лящю, но рыцари отвергли ихъ просьбу, намереваясь сжечь крестьянъ въ церкви. Пропустивъ удобное время для исполнешя своего намерешя, они дали возможность собраться крестьянамъ этой местности, окружившимъ ихъ со всехъ сто-ронъ. Между темъ прошло и благопр!ятное для рыцарей время года. Воспользовавшись тогда погодою и своимъ положешемъ, крестьяне, вооруженные приспосо-бленнымъ къ местности оруж!емъ, нанесли дворянамъ страшное поражеше, пе-ребивъ до двухъ тысячъ человекъ; изъ четырнадцати предводителей только двое остались въ живыхъ (1322 г.).
Счастливее дбйствовалъ Гергардъ въ войне съ Христофоромъ, съ самаго начала царствовашя возбудившимъ неудовольств!е дворянства неисполнешемъ подписанной конституцй. По смерти Эриха Шлезвигскаго (1325 г.), Христофоръ присвоилъ себе это герцогство, но Гергардъ, какъ дядя Вальдемара, сына Эриха, принявъ опеку надъ нимъ, выступилъ противъ датскаго короля и нанесъ ему решительное поражеше. Недовольные бароны присоединились къ победителю короля; противъ него возстали и поселяне, выведенные изъ терпешя немецкими наемниками и тяжелою податью, наложенною на нихъ Христофоромъ после по-несеннаго имъ поражешя. Крестьяне напали на его сына Эриха и заключили его въ тюрьму; самъ король съ двумя другими сыновьями бежалъ въ Гермашю, Шлоссеръ, III. 16
и Гергардъ сделался властптелемъ Даиш. Христофоръ пытался возстановить свою власть съ помощью германскпхъ князей; но напрасно: попытка его неуда-лась всл4дств!е измены его зятя Братислава, герцога Помераши. Датчане возвели на престолъ питомца Гергарда, Вальдемара III. Но настоящимъ правителемъ оставался Гергардъ, воспользовавппйся этой револющей вм^стЪ съ Кнудомъ П о р з е, маршаломъ Людовикомъ Альберстономъ Эберштейн-скимъ п Лаурицомъ 1онсономъ. Эти лица выиграли бол'Ье другихъ отъ ослаблешя королевской власти при подписаши копститущи. Кнуду Порзе, получившему при вступлешп на престолъ Христофора тнтулъ герцога, даваемый только прпнцамъ королевскаго дома, достались Зюдгаландъ, Самсё и Каллундборгъ; Альберстону—Кольдингъ и Рипенъ; 1онсону—Лангеландъ и Аррб. Гергардъ вы-требовалъ себЪ у Вальдемара южную Ютландш въ вЪчное потомственное вла-дЪше.
Христофоръ, между тЬмъ, иродолжалъ бродить вокругъ Даши, прося помощи п у своихъ родственниковъ, и у эстовъ, все еще признававшихъ надъ собою верховную власть датскихъ королей. Наконецъ, онъ обратился къ люб-чанамъ и другимъ шЬмецкимъ ганзейскимъ городамъ и привлекъ ихъ на свою сторону об’Ьщашемъ новыхъ торговыхъ привил епи. Для возвращешя Христо-Дору Дашп, любчане образовали огромный союзъ, въ который вступили 1оаннъ Голштиншпй, сводный братъ короля, и два мекленбургскнхъ герцога. Неудо-вольств1е, возбужденное въ Даны противъ голштинскаго рыцарства, приведен-наго Гергардомъ и Вальдемаромъ, содействовало успеху этого предпр1ят1я. Вынужденный предварительно обещать бывипя владёшя своему корыстолюбивому брату, Христофоръ высадился съ союзниками въ Ютландш, и былъ признанъ Гергардомъ и Вальдемаромъ датскимъ королемъ по договору, заключенному при посредничестве любчанъ (1329 г.). Договоръ этотъ былъ вскоре на-рушенъ, и только въ следующемъ году установился окончательный миръ. 1оаннъ Голштпнсюй и Гергардъ заключили миръ въ ущербъ темъ, кому покровительствовали: Вальдемаръ сложилъ королевский тнтулъ, а Христофоръ, лишенный средствъ даже прилично содержать себя, былъ возстановленъ иа престоле. По-ложеше короля было такъ печально, что однажды два разбойника, забравшись въ домъ Христофора, увели его. Дашя, казалось, на н'Ькоророе время совершенно распалась: Гергардъ получилъ по мирному договору северную Ютландш, северную Фрисланд1ю п Фюшю; фамил!я Кнуда Порзе владела Галландомъ, подъ покровительствомъ Швещи; сводный братъ короля владычествовалъ въ Зеландш и Лаланде, а Шошя, отданная ему Христофоромъ, перешла, подобно Блекин-гену, въ подданство шведскаго короля, чтобъ только избавиться отъ немецкаго ига. Христофоръ умеръ въ 1333 г.
4. Швец1я.
HCTopin Швещи, въ разсматриваемый нами перюдъ, мы коснемся только въ самыхъ краткихъ словахъ, потому что она не связана, какъ истор!я Даши, съ HCTopiero северной Гермаши и, следовательно, съ европейскими событии. Эпоха до конца XIV стол’Ьпя относится еще къ области миоовъ, хотя собыпя ея и принадлежав истор!п. Поэтому исторш Швещи этого перюда можно излагать совершенно различно, смотря потому, какъ смотреть на собыпя. Съ поэтической точки зр4шя все представится въ героическомъ, рыцарскомъ, гешальномъ и тро-гательно-набо/жномъ виде; съ прозаической, напротивъ, вей явлешя окажутся дикими, грубыми, жестокими, кровожадными, изув^рпыми, фанатическими и суеверными.
Шведск1а летописи временъ крестовыхъ походовъ и ближайшей за ними эпохи разсказываютъ только о постоянно сменявшихся правителяхъ, объ ихъ умерщ-влеши, о возсташяхъ знати и жестокостяхъ дикихъ, сладострастны хъ, еще не вышедшихъ пзъ природнаго состояшя людей, для которыхъ христианство было пустою формою. Эта формальная сторона христианства впервые утвердилась въ народе при короле Сверкере I (1133 —1155 г.) и преимущественно при его
преемнике Эрихе IX, снискавшемъ себе прозваше Святаго за рвете къ водворен!ю 1ерархическаго порядка. До царствовашя его преемника короля КарлаУП или I (1160 —1167 г.), Швещя принадлежала къ лундской эпархш, арх!епископъ которой былъ патр!архомъ всего абвера. При Карле было учреждено apxieuHCRon-ство упсальское (1163 г.), и въ Швещи явился собственный глава духовенства. Но прошло еще целое сто лене, прежде чемъ шведы ознакомились съ поняйями, сделавшимися закономъ въ другихъ странахъ съ XI столейя. Только въ 1248 г., на соборЪ въ Скениге, старашями папскаго легата былъ воспрещенъ бракъ духовенству, вменено въ обязанность изучеше каноническаго права и постановлено, чтобы иазначеше въ епископы совершалось помимо всякаго вл!яшя светской власти. Но и эти постановлешя еще долго не прививались къ жизни народа.
Въ 1222 г. пресекся родъ Сверкера и на престолъ былъ призванъ Эр ихъ Эрихсонъ, съ трудомъ поддерживавппй свою власть среди кровавыхъ междо-, усобш. Въ 1229 г. онъ былъ изгнанъ изъ Швещи, но, по прошествш пяти летъ, снова вернулся и оставался королемъ до самой смерти (1250 г.). Могущественнее короля является въ этотъ перюдъ шведской исторш фамил!я Фолькун-говъ, стоявшая во главе аристократш. Представитель ея, носивппй тптулъ яр ла или герцога, управлялъ делами государства и предводительствовалъ въ войнахъ. Эти войны, направленный противъ’язычниковъ финновъ, назывались крестовыми походами, что придавало имъ релпнозный характеръ. Всемогущая аристократа старалась отнять права у другихъ сословш, и потому почти все изданные ею законы были разсчитаны на угнетеше свободы своевольнаго народа. По смерти Эриха на престолъ была избрана фамшпя Фолькунговъ, въ лице Вальдемара, сына Биргера, последняго пзъ ярловъ. Подъ именемъ сына управлялъ государствомъ Биргеръ до 1266 г. Его правлеше, такъ же какъ и предшествовавшее, было време-немъ кровавыхъ сценъ, и могущественная знать попрежнему враждовала съ королемъ. Чтобы упрочить престолъ въ своей фамилш, Биргеръ прибегалъ къ хитрости и насилпо. Онъ наделилъ особыми герцогствами двухъ младшихъ сыновей, Магнуса и Эриха, надеясь дать въ нихъ опору королю; но возбудилъ только ненависть и вражду между братьями. Мнопе пзъ членовъ фамилш Фолькунговъ, не желая повиноваться Биргеру, еще при жизни его взялись за оруж!е; все они были побеждены. Биргеръ соединилъ браками новую династш съ древнимъ ро-домъ датскихъ королей и заключилъ договоры съ немецкими ганзейскими городами и колошями ихъ на острове Готланде. По этпмъ договорамъ были даны болышя привилепи не только ихъ торговле, но и ремесламъ, которыми исключительно они занимались.
По смерти Биргера Вальдемаръ, занимавппйся только волокитствомъ и любовными похождешями, поссорился съ Магнусомъ и Эрихомъ. Королева, дочь датскаго короля Эриха Плогпеннига, гордостью и насмешками разжигала вражду между братьями. Вальдемаръ далъ своимъ противникамъ опасное оруж!е противъ себя, завязавъ интригу съ невесткою. Сестра королевы, монахиня, пр!ехавъ въ Швещю, где ее встретили какъ слетевшаго съ неба ангела, не устояла противъ соблазна красиваго, сладострастнаго короля. Это возстановило духовенство и народъ противъ короля, безуспешно старавшагося потушить неудовольств!е путе-шеств!емъ на богомолье въ Римъ. Братья Вальдемара не упустили случая воспользоваться настроешемъ общественна^' мнешя. Заключивъ союзъ съ датскимъ королемъ Эрихомъ Глиппингомъ и получивъ отъ него помощь войскомъ, они начали въ 1275 г. междоусобную войну, въ которой ихъ легкомысленный братъ былъ побежденъ и несколько разъ попадалъ къ нимъ въ пленъ. Вальдемаръ умеръ въ плену въ 1302 г.
Ему наследовал!» его братъ, Магнусъ I, принявшш корону еще въ 1279 г. и женатый на дочери Гергарда Великаго Голштинскаго. Магнусъ призвалъ въ Швещю тестя и многихъ немецкихъ рыцарей, пользовавшихся при немъ огром-нымъ вл!яшемъ. Это раздражило шведовъ, въ особенности родственниковъ короля, п некоторые изъ старшихъ членовъ фамилш Фолькунговъ, напавъ на Гергарда, заключили его въ тюрьму. Чтобы освободить тестя, Магнусъ пустилъ въ дело притворство, а потомъ утвердился на престоле, истребпвъ соединившихся противъ него родственниковъ. Онъ заманилъ ихъ къ себе ласкою п, овладевъ ими, однихъ умертвилъ, а другихъ лишилъ владешй. Въ то же время ему удалось утвердить 16*
престолонасл4д!е за старшимъ сыномъ. Насильственно присвоивъ себе власть, Магнусъ старался строгими законами оградить нажитое тяжелымъ трудомъ добро крестьянина отъ грабежей своевольнаго, грубаго рыцарства. Онъ повёсилъ, какъ говорили тогда, замокъ передъ амбарами поселянъ. Это увековечило за нимъ странное прозвище амбарнагозамка(Ладулосъ). Введя въ Швещи упраж-нешя, воспиташе и обычаи другихъ европейскихъ странъ, онъ однако всеми средствами боролся съ кулачнымъ правомъ. Новая цивилизащя повлекла за собою, какъ п въ наше время, установлеше правильной системы налоговъ. Подати, до техъ поръ насильственно сбпраемыя съ крестьянъ, обратились въ правильную и потому менее обременительную, хотя более продолжительную тягость, а шведское духовенство было освобождено отъ всякихъ налоговъ, чего оно постоянно добивалось, но никогда не достигало законнымъ путемъ. При всемъ томъ Магнусъ не ввелъ, какъ ему приписываютъ, правильной податной системы. Мы уже говорили (стр. 235), какую важную роль игралъ онъ во время кальмарскаго мира, избранный судьею въ споре немецкпхъ городовъ съ норвежскимъ королемъ.
Умирая (1290 г.), Магнусъ назначилъ маршала Торкеля Кнутсона опекуномъ старшаго своего сына, девятилетняго Биргера, и его братьевъ, Эриха п Вальдемара. Правлеше Торкеля представляется, при тогдашнемъ положеши Швещи, прошедшей черезъ столько' междоуco6ifl, жестокостей и крово-пролитай, явлетемт> отраднымъ въ эту эпоху среднихъ вековъ. Въ то время, какъ въ Европе царствовалъ хаосъ, Швещя наслаждалась спокойств!емъ; границы страны расширялись, а цивплизащя постепенно пускала корни въ народе.
Торкель довершилъ покореше и обращеше финновъ и распространилъ шведское владычество, вместе съ хрисэтанствомъ, на Карелпо. Это пргобретеше, упроченное основашемъ Выборга, привело Швещю въ непосредственное соприкосно-веше съ Русью. Населявппй ее сёверославянсшй народъ, уже не разъ терпевши нападешя отъ датскихъ вассаловъ Эстляндш, сделался тогда целью пред-npiarifi скандпнавскаго п германскаго племенъ. Впрочемъ, походы противъ рус-скпхъ, не принеся Швецш никакпхъ положительныхъ выгодъ, стоили ей только большпхъ потерь въ людяхъ. При Торкеле и Биргере шведское рыцарство потеряло более тысячи двухсотъ человекъ въ войне съ русскими; повидимому, это п возбудило его неудовольств!е противъ короля и его опекуна. Народъ также роп-талъ, потому что Биргеръ, вовлеченный въ пзлишше расходы своимъ бракомъ съ датскою принцессою, сестрою Эриха Мёнведа, и' содержашемъ многочисленная двора, установилъ новые налога, распространивппеся даже на духовенство и монастыри. Эрихъ и Вальдемаръ, не ладивппе и прежде съ Торкелемъ, поссорились также и съ старшимъ братомъ. Съ помощью норвежскаго короля, они два года вели съ нимъ войну; Биргеръ купилъ миръ постыднымъ образомъ, пожертвовавъ Торкелемъ. Вопреки несколько разъ подтвержденному письменному уверенно, что у него никогда не потребуютъ отчета въ управ лети, Торкель былъ заключенъ въ тюрьму и варварски умерщвленъ.
Освободившись отъ опекуна, Эрихъ и Вальдемаръ захватили всю власть въ свои руки, и уже черезъ восемь месяцевъ по смерти Торкеля король вместе съ женою и детьми были заключены въ тюрьму. Только старшему его сыну, Маг-ну су, удалось, съ помощью верная слуги, бежать въ Дашю, къ тестю Эриха Мёнведу. Датсюй король, не смотря на то, что былъ занять войною въ Гермаши, поспешплъ на помощь зятю, но и тутъ, какъ всегда, старался достигнуть цели более переговорами и союзами, чемъ оруж!емъ. Онъ два раза заключалъ съ братьями Биргера перемир!я, которыми они умели искусно пользоваться. При вто-ричномъ перемирш было условлено освободить Биргера; но Эрихъ и Вальдемаръ привлекли на свою сторону аристократпо и такъ ограничили королевскую власть, что Биргеръ, получивъ свободу, былъ принужденъ искать защиты и помощи у Даши. Тогда, съ учаспемъ нёмецкихь наемниковъ, возгорелась такая же война за Швещю, какая велась въ то время за Миланъ, Римъ, Неаполь и друпя итальян-сия государства. Эрихъ Мёнведъ вторгнулся въ Швещю съ немецкимъ войскомъ, а герцоги призвали изъ Гермаши целыя толпы наемниковъ. Наемники до того неистовствовали, что герцоги, желая поскорее отделаться отъ союзннковъ, снова предложили брату примиреше. Следств1емъ мира былъ новый дележъ между братьями (1310 г.), и несчастная Швещя очутилась съ трехъ сторонъ въ раз-
ныхъ тискахъ. Бол’Ье всЬхъ обиралъ ее герцогъ Эрихъ, разъезжая пзъ города въ городъ, занимаясь охотою, задавая блестяпце турниры и угощая иностранных!, владетелей, съ yдoвoльcтвieмъ прйзжавшихъ ко двору, гдё было такое раздолье. Взглядъ одного летописца на эту жалкую жизнь докажетъ читателямъ, что вста-рину простой, здравый смыслъ вернее понималъ и изображалъ собыня, чемъ вся гешальная поэз!я, искусство и софистика нашего времени. «Оба герцога,» говорить Эрихъ Олай, «различнымъ и ужаснымъ образомъ угнетали насильно захваченную ими Швещю. Они задавали праздникъ за праздникомъ, маршировали взадъ и впередъ со своими наемниками, поддали насущный хлЬбъ бедняковъ, войнами и раздорами отдали страну на разграблеше иностранцамъ и установили тайе тяжелые налоги, что каждый крестьянинъ долженъ былъ платить три раза въ годъ по марке (т. е. вдвое более, чемъ стоила корова). Эти люди, разумеется, были и назывались набожными, но блескъ ихъ велъ къ бедств!ю и гибели бёднаго народа.»
Когда оба брата промотали наконецъ свое и чужое достояше и перессорились между собою, слабый Биргеръ нашелъ, что наступила удобная минута для давно задуманной имъ мести. Съ помощью жены онъ заманилъ къ себе обоихъ братьевъ, угощалъ ихъ съ самымъ коварнымъ радуппемъ и поместилъ въ своемъ ничепинг-скомъ замке. Ночью они были схвачены, закованы и брошены въ подземную темницу. Ихъ приковали ногами къ стене, руками къ столбу и мучили самыми ужасными, почти неслыханными пытками. Этотъ фактъ, буквально взятый изъ одной летописи, бросаетъ вместе съ почти одновременною смертью Уголино, увековеченною Данте, ярюй свЬтъ на духъ и нравы того времени. Биргеру не удалось однако достичь своей цели. Онъ надеялся присвоить себе владёшя братьевъ, но слухъ о его гнусномъ злодействе возстановилъ противъ него не только всехъ друзей и вассаловъ его братьевъ, но даже гражданъ Стокгольма и населешя це-лыхъ областей. Окруженный со всехъ сторонъ въ Ничепинге, Биргеръ струсилъ и бежалъ, захвативъ однако ключи отъ темницы и бросивъ ихъ въ реку. Братья его, иослё четырехъ месяцевъ страшныхъ мучешй, умерли голодной смертью. Одинъ изъ нихъ умеръ отъ голода на трепй день, другой жилъ восемь дней безъ пищи (1318 г.). Сынъ Биргера привелъ отцу изъ Даши 800 всадниковъ. Разбитый въ первой же стычке съ возставшими подданными, король продолжалъ еще некоторое время войну съ помощью наемниковъ, страшно разорявшихъ страну. Онъ былъ прогнанъ на островъ Готландъ известнымъ намъ изъ исторш Даши Кнудомъ Порзе, избраннымъ шведами въ предводители. Изгнанный Биргеръ вы-молвилъ или купилъ помощь у немцевъ; но они были разбиты, а все приверженцы короля преданы жестокой казни. Его сынъ Магнусъ также попался въ руки враговъ, а самъ Биргеръ бежалъ въ Дашю за новою помощью. Смерть Эриха Менведа отняла у него и эту последнюю надежду, потому что вследъ затемъ въ Даши возникли ташя же смуты, какъ и въ Швещи. Братъ и наследникъ Эриха, Христофоръ II, не желавппй впутываться въ дела сестры и зятя, наделилъ пхъ только неболыпимъ имешемъ, незначительными доходами котораго они должны были существовать. Въ этомъ имеши Биргеръ и его жена вскоре умерли въ нужде и нищете. Съ двадцатилетнимъ Магнусомъ шведы поступили такъ же несправедливо и жестоко, какъ Биргеръ съ братьями. Хотя Магнусъ не былъ даже въ Швещи, въ то время какъ его отецъ мучилъ братьевъ, и не сделалъ ровно ничего, что могло бы лишить его формально утвержденнаго за нимъ права пре-столонасйдая, но за преступлешя отца осудили и сына. Онъ былъ приговоренъ къ смерти и публично казненъ.
По низвержеши Биргера, истор!я Швещи становится въ тесную связь съ истор1ей Даши и Норвегш, а къ концу столетая все три государства соединяются въ одно.
5. Эстлянд1я, Лифлявдя, Курляндия и Opycciu до конца тринадцатого стол1т!я.
Народы, живппе въ начале среднихъ вековъ по берегамъ Балтайскаго моря, отъ Вислы до устьевъ Невы, эсты, ливы (или летты), куры, литовцы и пруссы— за .исключешемъ эстовъ, отрасли финновъ — принадлежали къ многочисленному литовскому племени. Всеапрно-историческое значеше этихъ народовъ начинается только съ Х1П стол1тя, когда они вступили въ сношеше съ немцами и скандинавами, которые принудили ихъ принять хрисПанско германскую цивилизащю и, порабощая, сделали оруайемъ поддержашя п распространешя этой цивилизащи.
Пруссы, живппе на границахъ Польши, первые изъ этихъ народовъ пришли въ соприкосновеше съ хрисианско-германской культурой. Приняпе хрисшанства и учреждеше епископствъ сопровождалось у нихъ, какъ повсюду, подчинешемъ верховной власти германскаго императора и законамъ папы и установлешемъ церковной десятины. Естественно, что они такъ же возненавидели хриспанство, какъ некогда саксонцы (т. II, стр. 440). Въ конце X столеНя пруссы умертвили епископа Адальберта, перваго своего проповедника (т. II, стр. 529). Впоследствш, когда хриспанство уже распространилось по всей Помераши и прилегавшему къ ней берегу Балийскаго моря, они старались не допускать къ себе миссюнеровъ, проповедывавшихъ миръ и подчинеше чужеземнымъ законамъ. Но прогрессъ цивилизащи одолелъ варварство. Хриспанское учеше пустило корни въ западной Пруссш, и вскоре, по примеру всехъ странъ и временъ, природному состояшю первобытной религш пришлось и здесь подчиниться гражданственности и рыцарству среднихъ вековъ и господству церкви.
Къ остальнымъ, названнымъ нами народамъ, эстамъ, курамъ, ливамъ и литовцамъ, хриспанство было впервые занесено торговавшими съ ними иностранцами. Смелые, предпршмчивые жители незначительныхъ городковъ Вестфалш и Нижней Саксоши, разъезжавппе на своихъ ладьяхъ не только по Эльбе, Везеру и Эмсу, но и по Немецкому и Балийскому морямъ, вели торговлю въ Лифлян-дш, Эстляндш и даже въ Новгороде еще задолго до основашя на острове Гот-ландш колоши Висби, сделавшейся сборнымъ и складочнымъ местомъ северо-германскихъ i:j ..цовъ. Пока немещйе купцы и ремесленники ограничивались тор-1ивы?:а сиошешями и не говорили объ обращеши, епископахъ п десятине, они встречали у этихъ народовъ самый радушный пр!емъ. Такъ, напримеръ, въ Эстляндш около 1158 г. у нихъ уже были основаны факторш, а впослёдствш они заложили Кирхгольмъ и Икскюль на Западной Двинё и получили дозволеше укрепить свои факторш. Но лишь только нёмцы основали торговыя колоши, какъ приступили къ обращешю ливовъ. Найдя въ этихъ закаленныхъ на войне чуже-земцахъ помощь противъ своихъ враговъ, литовцевъ, и учась у нихъ ремесламъ и военному искусству, ливы вначале не очень противились попыткамъ обращешя. Вскоре однако они убедились, по некоторымъ примерамъ, что новое учеше должно подчинить ихъ иноземному игу. Первый проповедникъ ливовъ, Майн-г а р д ъ, хотя и оставался до конца жизни ихъ епископомъ, но никогда не могъ быть увёренъ въ своей безопасности; первый же его преемникъ, Бертольдъ, былъ вскорё убитъ язычниками. Преемникъ Бертольда, бременсюй каноникъ, Альбрехтъ фонъ Апельдернъ, былъ назначенъ епископомъ лифляндскимъ въ годъ созвашя хрисПанскаго рыцарсгва папою Иннокентаемъ III къ крестовому походу противъ ливовъ. Немецкое дворянство, занимавшееся только войною и охотою, съ удовольств!емъ приняло вызовъ папы, видя въ травле людей пр!ятное препровождеше времени и средство получить отпущеше грёховъ. Северо-герман-сше купцы и новый епископъ значительно облегчили рыцарямъ ихъ предпр1ят1е: фонъ Апельдернъ—введешемъ обычая, чтобы, по истечеши года службы, рыцари возвращались на родину, а на ихъ мёсто являлись друйе; нёмещйе купцы—помогая деньгами и судами, который они давали съ увёренностью, что прибыльная .торговля въ этихъ странахъ вознаградить ихъ съ лихвою. Съ этихъ поръгерманское рыцарство, повсюду искавшее приключешй, добычи и завоевашй, начало и
Въ Лифляндш такъ называемую войну за веру; бедные ливы были такъ же без-сильны противъ этихъ жел*Ьзныхъ людей, съ дётства привыкшихъ драться, какъ три столёт1я спустя слабые американке индейцы въ борьба съ испанцами.
Вскоре по прибыли въ Лиф л ян дно, Альбрехтъ фонъ Апельдернъ основалъ городъ Ригу, учредивъ въ то же время (1201 г.), по примеру крестоносцевъ Палестины и Испаши, духовный рыцарыйй орденъ. То былъ родъ иостояннаго войска, которое матер!альною силою должно было придавать значеше словам?» слабыхъ архипастырскихъ устъ. Рыцари этого ордена, называвппеся божьими рыцарями или меченосцами (также рыцарями Map in), были душою и т*Ьломъ преданы епископству и крепости РигЬ. Иннокенпй III утвердилъ орденъ и объявилъ несчастныхъ язычниковъ лишенными покровительства законовъ, а императоръ Оттонъ IV, распоряжаясь ихъ страною, какъ своею собственностью, отдалъ ее въ ленное влад*Ьше рижскому епископу. Немецше рыцари, стремив-luieca со всемъ сторонъ въ новый германскш ленъ, действовали на берегахъ Бал-пйскаго моря согласно принципу Мухаммеда, обрекавшему неверующихъ на смерть или уподоблявшему ихъ собакамъ и нечистымъ животнымъ (т. II стр.282).Уже черезъ несколько летъ по учреждены ордена, меченосцы призвали къ себе могущественная датскаго короля, Вальдемара II (стр. 121 и 169). Онъ покорилъ Эстляндш и основалъ городъ Ревель, но съ трудомъ могъ удерживать свои завоевашя. Эсты вскоре свергнули съ себя тяжкое иго, а вмёсте съ темъ у Вальдемара возникли раздоры съ меченосцами, которые постоянно ссорились съ рижскимъ епископомъ и вели частыя воины съ литовцами и русскими. Будь въ то время у варваровъ более единства, они отразили бы нападете рыцарей и ганзейскихъ городовъ, заключившихъ въ 1229 г. первый торговый договоръ съ Ригою и нов-городскимъ княземъ. Но девственнымъ племенамъ недоставало внутреннихъ уело-в!й, лежавшпхъ въ основаны остальной цивилизованной Европы, недоставало того узла, которымъ все стягивалось въ монархическо-хриспанскомъ Mipe. У запад-ныхь хрпспанъ граждане, епископы и рыцарство составляли повсюду могущественную аристократы); народъ былъ угнетенъ; светская монарх!я уступила место iepapxin; папа сделался императоромъ.
Въ то время какъ меченосцы и датчане насильственно распространяли хри-спанство между Мемелемъ и Невою и подчиняли себе населеше Лифляндш и Эстляндш, то же самое происходило и въ стране пруссовъ. Въ обращены этого племени особенно усердствовали герцогъ мазовецкш Конрадъ (стр. 103) и не~ мецшй монахъ монастыря Оливы, Христ1анъ, сделавшшся въ 1215 г. первымъ епископомъ пруссовъ. Пруссы такъ неохотно слушали проповеди о необходимости у станов лешя десятины, о построены хриспанскихъ монастырей и церквей и о подчинены чужеземныхъ законамъ, что Христ1анъ уже черезъ три года сталъ проповедывать противъ упорныхъ язычниковъ крестовый походъ, т. е. убйство и кровопролипе. Папа, разумеется, поддерживалъ епископа и, огправивъ почти въ то же время северо-германскихъ рыцарей истреблять свободных^ п на-божныхъ хриспанъ штединговъ (стр. 173), потребовалъ отъ германскаго рыцарства, чтобы оно ополчилось на пруссовъ. Воинственные немцы явились многочисленной толпой и оруж!емъ обратили въ хританство населеше кульмской земли, присоединенной къ владешямъ герцога мазовецкаго. Герцогъ предоставилъ пользоваться этпмъ прюбретешемъ задорнымъ просветителямъ и епископу. Съ техъ поръ епископство стало называться кульмскимъ, отъ возстановленнаго замка Кульмъ. Но, чтобы сохранить новое прюбретеше, нужно было, какъ въ Лпфлян-дш, иметь постоянное войско; это же было возможно только при учреждены новаго рыцарскаго ордена, члены котораго содержали бы всадниковъ доходами съ отданныхъ имъ имешй. Около 1225 г. Хриспанъ основалъ, по образцу мечено-сцевъ, орденъ, называвппйся, по главному местопребывание его членовъ, орденомъ добринскихъ рыцарей. Этотъ орденъ погибъвъсамомъ зародыше. Пруссы перебили первыхъ его членовъ, и Хриспанъ увиделъ, что въ нижней Гермаши и Помераны, где его орденъ вербовалъ рекрутъ, дворянствомъ совершенно овладели ордена ыаннитовъ, тевтонсюй и меченосцевъ. Оставалось привлечь одинъ изъ нихъ къ войне за веру въ Пруссы; выборъ епископа палъ на тсвтонскш орденъ. Рыцари приняли прпглашеше явиться въ Пруссш, не надеясь, подобно ордену юаннитовъ, прочно утвердиться въ Палестине; впрочемъ часть рыцарей и
браты оставалась при великомъ командоре въ Акре. Съ разрЪшешя императора и папы, великш магистръ тевтонсваго ордена, Германъ фонъ Зальца, заключилъ съ кульмскимъ епископомъ договоръ (1226 г.), на основами котораго рыцари этого ордена обязывались воевать съ пруссами, за что получали въ собственность Кульмъ и веб земли, которыя они завоюютъ. По прошествы двухъ летъ, Конрадъ Мазовецюй утвердилъ особою граматою переходъ Кульмской земли во вла-д4ше тевтонскаго ордена; съ нимъ, после нфкотораго сопротивлешя, слилась (1234 г.) и уцЬл'Ьвшая часть добринскихъ рыцарей. Съ этихъ поръ немецкое рыцарство увидало, что гораздо удобнее прюбр'Ьтать себе мечомъ славу, богатство и спасете души въ ближней Пруссы, чЪмъ отправляться на дальшй востокъ, где его ожидала неминуемая гибель. Горожане и свободные поселяне охотно приставали къ рыцарству, которое дозволяло первымъ основывать свободные города, а по-слйднимъ предлагало въ собственность земли на довольно умйренныхъ услов!яхъ. Подобно испанцамъ XVI столйтая въ Америке, рыцари убивали, жгли, грабили и свирепствовали въ покоренной стране, какъ звери. Пруссы защищались мужественнее и упорнее мехиканцевъ и перуанцевъ, но также не устояли передъ мо-гуществомъ культуры и мечами опытныхъ въ дракахъ рыцарей. Медленного неотразимо проникали средневековый искусства и образоваше въ самую глубь страны. Завоеватели вырубали ея лесъ, осушали топи, вытесняя дикое, природное состоите, свободу и фетишизмъ туземцевъ. Они перенесли въ Пруссно свои обычаи, языкъ, образоваше, основали города, замки, монастыри, и учредили, по германскому образцу, епископства и лены. Языкъ, нравы, свобода и нащональность туземцевъ должны были уступить новымъ элементамъ даже въ техъ местностяхъ, где населеше не было истреблено. Цивилизащя обошлась Пруссы еще дороже и стоила больше крови, чемъ совершившееся въ начале нынешняго столейя воз-рождеше Франщи. Но, при всемъ томъ, тевтонсше рыцари едва лп достигли бы своей цели, если бы папа не повторялъ призывовъ къ крестовымъ походамъ, безпрестанно наводнявшимъ Пруссш немецкими воинами и поселенцами.
Въ 1237 г. страшное поражете, грозившее гибельными последств!ями, заставило ливонскихъ меченосцевъ соединиться съ тевтонскимъ орденомъ въ Пруссы. Разсчитывая на помощь эстовъ, ливовъ и пришедшихъ изъ Гермаши крестоносцевъ, они предприняли въ 1236 г., при последнемъ великомъ магистре Фолькупне, походъ противъ Литвы. Но тутъ ихъ ожидало жестокое пора-жеше, после котораго имъ разомъ стали грозить литовцы, датчане и руссше. Видя неминуемую гибель, они решились соединиться съ тевтонскимъ орденомъ. Папа утвердилъ это соединеше и старался спасти честь меченосцевъ, объявивъ, что только последнее поражете принудило ихъ къ сл1яшю.
Съ этихъ поръ начались еще более многочисленный переселешя изъ Германы. Немецкие купцы и ремесленники селились по морскому берегу и судоход-нымъ рекамъ Пруссы, Курлянды, Лифлянды и Эстлянды, основывая тутъ, какъ и въ Гермаши, города-республики. Истор1я прусскихъ городовъ ясно показываетъ, что все ихъ устройство было основано на торговле и полной независимости раз-личныхъ корпоращй, на которыя делилось тогда все городское паселеше. Расположенные на далекомъ разстояны одинъ отъ другаго, германсгае города основывали, изъ коммерческихъ целей или по случайнымъ пр и чи намъ, колоши въ этихъ отдаленныхъ странахъ. Любекъ, напримеръ, торговавши янтарными изде-л!ями, старался завести колоши въ той части Пруссы, где добывался янтарь, а для Дортмунда, находившагося внутри Гермаши, было чрезвычайно выгодно иметь поселеше на Мемеле.
Ливы, не хотевппе отречься отъ своего языка и нравовъ, сделались гело-тами завоевателей. Впрочемъ, въ первыя два столейя ихъ порабощешя, пока цивилизащя допускала еще разнообраз!е отношешй, они сохраняли мнопя изъ своихъ правъ. Въ Пруссы участь туземцевъ была различна. Подобно северо-аме-риканскимъ дикарямъ, они были разделены на такое множество племенъ и до того далеки отъ всякой мысли единодушнаго сопротивлешя иностранцамъ, что немцы могли истреблять или покорять одно племя за другимъ. Духъ времени, праздность дворянства, cyeeepie и фанатизмъ рыцарей доставляли завоевателямъ постоянныя подкреплешя. Папа поддерживалъ ихъ всеми силами, пользуясь въ то время въ лесахъ и топяхъ Пруссы, Курлянды, Лифлянды и Эстлянды боль
шею светскою властью, чемъ въ чудныхъ долинахъ Италш. Его легаты, по собственному произволу, делили въ этихъ странахъ земли и людей, решали споры между епископами и рыцарями; мирили рыцарей, ссорившихся за награбленную добычу, и безусловно распоряжались собственностью язычнивовъ, какъ въ завоеванныхъ, такъ и въ непокоренныхъ еще м^стностяхъ. Они учредили въ пользу нёмецкаго дворянства, между Мемелемъ и Ревелемъ, три епископства, содержа-Hie которыхъ было новымъ бременемъ для туземцевъ. Побежденные должны были давать земли и платить десятину, а немецкое дворянство составляло капитулъ, изъ котораго избирались епископы. Впрочемъ, до половины XIII столеня релп-позныя войны несколько отличались отъ другихъ завоевательныхъ войнъ. Въ нихъ, по крайней мере, рыцарями руководили искренность веры и наивное, фанатическое убеждеше, что Богу можно служить и мечомъ, убеждеше, съ детства вбитое рыцарямъ, такъ же каьъ и последователямъ ислама. Но съ конца XIII столейя релипозное рвеше, поднимавшее германсшя племена противъ сараци-новъ, турокъ и славянскихъ язычниковъ прибалтййскихъ странъ, стало постепенно ослабевать. Крестовые походы въ Прусшю были исключительно деломъ папъ и дворянскихъ фамилШ, разсчитывавшихъ наделить своихъ сыновей имешями, доходами и должностями, доступными только людямъ знатнаго происхождешя. При этомъ не следуетъ забывать, что дворянство составляло въ то время постоянное войско и цвётъ народной силы; такимъ оно и является въ войнахъ на берегахъ БалтШскаго моря.
Описаше походовъ, рыцарскихъ подвиговъ и поражешй, въ которыхъ также не было недостатка, принадлежитъ исторш тевтонскаго ордена и покоренпыхъ имъ странъ. Мы упомянемъ только о двухъ поражешяхъ, заслуживающихъ, по нашему мнешю, особеннаго внимашя, потому что они грозили немецкому владычеству серьезной опасностью. Въ одномъ изъ нихъ победителемъ былъ лнтов-сшй князь, въ другомъ—руссюй князь, Александръ Н е в с к i й, столь же славный въ летописяхъ Poccin, какъ Арминш въ исторш Гермаши. Спустя два года после того какъ новгородский князь Александръ одержалъ, при реке Неве, победу надъ шведами, давшую ему назваше Невскаго, онъ разбилъ (1242 г.) тевтонскихъ рыцарей на Чудскомъ озере, и этою победою навсегда отразилъ нхъ отъ русскихъ границъ. Другое поражеше рыцарство потерпело отъ литовскаго князя Миндовга или Мендога, отрекшагося отъ христианской веры. Соединившись съ русскими и курами, онъ одержалъ при Дурбене 1250 г. полную победу надъ рыцарями и подвластными имъ христианскими ливами и пруссами. Но, не смотря на эти поражешя, построенные немцами замки и города сохраняли за ними владычество надъ Литвою, грубые туземцы не умели осаждать укреплешй, а къ нем-цамъ ежегодно прибывали свеж!я толпы воиновъ и колопистовъ. Вскоре после сражешя при Дурбене рыцари подверглись большой опасности и въ самой Прус-сш. Средства, употребляемый римскою церковью для . своей пропаганды, перешли уже всяшя границы: всле.дств!е особаго папскаго предписашя у пруссовъ отнимали детей, окрещивали ихъ въ хриспанскую веру и потомъ удерживали заложниками. Подобный меры довели язычниковъ до отчаяшя: угнетенный народъ (1261 г.) возсталъ для истреблешя немцевъ и ихъ церквей. Немецкое духовенство не преминуло, разумеется, чрезвычайно^ ярко изобразить весь ужасъ язычества и заслугу борьбы съ дикимъ варварствомъ. Проповеди его имели блистательный успёхъ. Сострадаше къ мученической смерти единоверцевъ привлекло изъ Гермаши новыя толпы крестоносцевъ и Прусшя снова сделалась театромъ долголетней, кровопролитной борьбы. По судьбе суданскаго племени мы можемъ судить о страдашяхъ и бедств!яхъ народа и страны. Къ концу ХП1 столетия цвё-тупцй край, населенный этимъ племенемъ, былъ обращенъ въ пустыню; на месте селешй и возделанныхъ полей явились лёса и болота, а жители были перебиты, разсеяны или принуждены удалиться въ Литву. После этого послёдняго, повсе-местнаго возсташя рыцари решились построить въ Пруссш большой укрепленный городъ, для мёстопребывашя магистра ордена. Въ 1274 г. они построили MapieH-бургъ, куда въ 1312 г. великш магистръ ордена, КонрадъфонъФейхтан-генъ, перенесъ свою резиденцию изъ Марбурга. Кёнигсбергъ былъ основанъ еще ранее, после того какъ рыцари покорили Замландъ, съ помощью многочисленнаго войска крестоносцевъ, подъ предводительствомъ Оттокара II Богемскаго (1255 г.).
6- Польша, Прусс1я, Литва, Курлянд1я, Лифлянд!» и Эстлянд1я до половины XIV столбя.
Подвиги тевтонскаго ордена въ отдаленныхъ славянскихъ земляхъ придали германскому рыцарству такой блескъ и военное значен!е, какого не имело ни одно дворянство. Значеше это особенно возрасло съ т'Ьхъ поръ, какъ папа от-мЪнилъ постанов лете, которымъ ограничивалось право тевтонскихъ рыцарей произвольно распоряжаться своимъ имуществомъ, а орденъ далъ почувствовать свою силу п сосЬднпмъ герцогамъ Польши и Помераши. Въ то время, какъ старике сыновья знатныхъ фамил(й наследовали на родине владешя отцовъ, ихъ млад-niie братья прюбретали себе оруяйемъ славу, власть и богатство въ славянскихъ земляхъ. Они владычествовали сообща отъ Эльбы до Новгорода и Гродно и отъ Балтайскаго моря до Познани и Сил esin. Они не обратили никакого внимашя на папскую буллу, изданную въ пользу польскаго герцога Куявш, съ которымъ враждовали; ихъ права основывались на такихъ же буллахъ, да къ тому же не пер-гаментъ, а мечъ сделалъ ихъ властителями этихъ странъ. Могущество рыцарской аристократа тевтонскаго ордена и соединенныхъ съ нею городовъ-республикъ выказалось во всей силе, когда раздробленная на множество мелкихъ княжествъ Польша получила единство управлешя, законовъ и администращи.
Въ Польше королевсшй титулъ или первенство одного изъ многихъ герцоговъ утратило всякое действительное значеше со смертью Конрада Мазовецкаго. Герцоги вели между собою опустошительный войны; велиюй князь литовсйй Ви-тольдъ несколько разъ врывался въ страну и страшно свирепствовалъ въ ней, а чехи, король которыхъ, Венцеславъ II, былъ женатъ на польской принцессе, овладели на некоторое время значительною частью Польши (стр. 192). Наконецъ, въ начале XIV стол., внуку Конрада Мазовецкаго, герцогу Владиславу, прозванному Локтекомъ, удалось овладеть всею страною, за исключешемъ Силезш. Возстановитель польскаго государства тотчасъ же поссорился съ марк-графомъ бранденбургскимъ за право владешя Поммерелью, где пресекся владетельный домъ. Будучи не въ силахъ бороться съ герцогомъ безъ посторонней помощи, онъ обратился къ тевтонскому ордену. Рыцари овладели страною, но потребовали за свою поддержку такого вознаграждешя, что Владиславу пришлось отдать имъ въ залогъ Поммерель. Вследъ затемъ орденъ заплатилъ деньги маркграфу бранденбургскому за отказъ отъ притязаний на Поммерель, и Влади-славъ безуспешно старался поддержать свои права оруж!емъ. Не смотря на все неудачи этой войны, борьба съ рыцарями прюбрела, какъ кажется, польскому герцогу славу и значеше между славянами; по крайней мере, ни одна распря восточныхъ государствъ Европы не обходилась безъ вмешательства Владислава. За услуги, оказанныя папе въ споре съ Людовикомъ Баварскимъ, Владиславъ получилъ отъ него (1320 г.) титулъ польскаго короля, чего не могъ бы добиться, при тогдашнихъ обстоятельствахъ, отъ императора. Римсшй дворъ умелъ и въ то время, какъ всегда, въ особенности же во время пребывашя въ Авиньоне, продавать свои пергаменты на весъ золота. Папа наложилъ на всю Польшу постоянный налогъ въ пользу римской церкви; этому налогу, называвшемуся дина-р!емъ Петра, долженъ былъ подчиниться даже тевтонсйй орденъ, долго укло-нявппйся отъ него.
Новаго польскаго короля окружали страшные враги — герцоги шлезвигсме, король чешсшй, литовсйе язычники и тевтонсюе рыцари. Для ограждешя себя отъ ордена, Владиславъ вступилъ въ союзъ съ дикими литовцами, безпрестанно вторгавшимися въ его владешя. Велийй князь литовсюй Витольдъ былъ убитъ, не задолго передъ темъ, однимъ изъ придворныхъ, Гедиминомъ, захватив-шимъ власть въ свои руки. Чтобы привязать къ себе своихъ дикихъ подданныхъ, Гедиминъ ежегодно водилъ ихъ опустошать соседшя страны. Все окруж-ныя племена сделались добычею литовцевъ, исключая тевтонскаго ордена, зани-мавшагося только войною и охотою. Рыцари его, хотя и считались христианами,
даже духовными, но умели отплачивать жестокостью за жестокость, грабежомъ за грабежъ, и не уступали литовцамъ въ грубости и варварстве. Впрочемъ, Ге-диминъ старался также вводить западную цивилизащю въ своей лесистой и бо-‘ лотистой страна, основалъ нисколько городовъ п призвалъ изъ Германш ремес-ленниковъ и колонистовъ. Владиславъ привлекъ на свою сторону литовскаго князя надеждою, что его потомство будетъ царствовать въ Польше: онъ женилъ своего сына и наследника, Казшпра Великаго, на дочери Гедимина, получившей при крещешн имя Анны. Съ этихъ поръ литовцы щадили Польшу, направляя свои страшные набеги съ одной стороны на Лифлящцю и Hpycciro, а съ другой во владешя русскпхъ и татаръ. Мало-по-малу Гедиминъ расшприлъ завоевашями свое государство на востокъ и югъ до Владпм1ра и Шева. По смерти его, оно вновь распалось. Разделпвъ его между сыновьями, Гедиминъ далъ поводъ къ такимъ же междоусоб!ямъ, кашя происходили въ соседней Руси, распавшейся на удельныя княжества. Скоро однако верховная власть сосредоточилась въ рукахъ самаго способиаго изъ братьевъ, О л ь г е р д а, которому наследовалъ (1381 — 1434 г.) сынъ его, Яг ай л о или Яге л л о, родоначальникъ династш Ягеллоновъ. Ягелло принялъ впоследствш хрпс'нанскую веру и соединили Польшу съ Литвою.
Въ 1330 г. Владиславъ Локтекъ, отказавшись отъ притязашй на Помме-рель, заключилъ nepeMiipie съ тевтонскими орденомъ. Вследъ затемъ онъ усту-пилъ северный, пограничныя владешя государства своему сыну, К а з и м i р у Ве-ликому. Не смотря на заключенный договоръ, тевтонсше рыцари, призванные на помощь возставшпмъ польскими воеводою Замотулей, напали на Казимира, ухватясь за первый представпвшшся случай расширить своп владешя въ ущербъ Польше. Война съ рыцарями продолжалась и по смерти Владислава, хотя папа за больппя деньги решили спори вн пользу новаго короля, Казшпра (1333 г.). Орденъ, не привыкппй возвращать завоеваннаго, не подчинился рК-шешю папы и его легатовъ, приводя законный возражешя. Только въ 1343 г. удалось наконецъ папскому двору склонить противниковъ къ миру, заключенному въ КалипгЬ. По к а л и ш с к о му миру, — имевшему громадное значеше для всей последующей исторш Полыни и Пруссш, — польски! король п его магнаты признали законными владениями ордена завоеванных имъ места и земли: Пом-мерель, Кульмъ и Мехелау, а рыцари возвратили Польше Куяв1ю и Добринъ.
Тевтонскш орденъ, получивппй по калишскому миру часть польскихъ земель, въ томъ же году нашелъ возможность расширить своп владешя и въ Эстляндш, где, какъ и въ Пруссш, были повсюду разсеяны германсюе колонисты. Изъ нихъ состояли магистратура, буржуаз!я, духовенство, рыцарство, собственники, и все это произвольно распоряжалось угнетенными туземцами, охотно предоставляя Данш прнзракъ верховной власти. Зависеть отъ далекаго п слабаго короля было гораздо удобнее, чемъ отъ близкой и сильной республики. Въ 1329 г. немцы купили даже у Христофора II грамату, обязавшую его не уступать никому своихъ правъ на Эстляндпо. Съ техъ поръ постоянно возрастали зло-употреблешя необузданной аристократш, а вместе съ ними становились съ каж-дымъ годомъ тяжелее притеснешя несчастныхъ туземцевъ. Наконецъ чаша стра-дашй переполнилась и произвела страшный взрывъ (1343 г.). Раздраженные эсты возстали на притеснителей п, перебивъ более тысячи восьмисотъ рыцарей, ихъ женъ, детей и слугъ, осадили Ревель. Видя, что приходится поплатиться за все угнетешя, эстляндское рыцарство обратилось къ тевтонскому ордену, приславшему войско. Чтобы дать поняпе объ ужасныхъ бедств!яхъ, постигшихъ несчастныхъ эстовъ, мы приведемъ слова одного писателя. Изъ этого простаго разсказа очень хорошо видно, съ какой стороной христаанства знакомились тогда эсты и ливы, и какую участь готовило везде въ Европе рабочему населешю, къ сожалешю, слишкомъ опоэтизированное, вдохновенное и вдохновлявшее геройствомъ и славою рыцарство. Вотъ что говорить историкъ Пернъ: «Эсты выслали депутатовъ на встречу магистру и его семи стамъ рыцарямъ, изъявляя готовность покориться ордену и даже платить ему дань, но съ уговоромъ, чтобы ихъ освободили отъ дворянъ, деспотизма и тиран!п, которыхъ они не въ силахъ переносить долее. Магистръ не принялъ этого предло-жешя и, напустивъ рыцарей на поселянъ, перебплъ почти всехъ ихъ, въ числе
до десяти тысячъ человекъ. Главные зачинщики возсташя были жестокимъ образомъ замучены до смерти, и Ревель избавленъ отъ опасности. Датсмй на-мйстникъ съ жаромъ благодарилъ магистра и его рыцарей за такое благодйяше и удержали ихъ при себй просьбою помочь ему также въ войнй съ финнами. За свои услуги орденъ потребовалъ отъ датскаго намйстника такого-же возна-граждешя, какъ отъ польскаго короля Владислава Локтева. Датсмй король Вальдемаръ Аттердагъ уступилъ въ 1346 г. тевтонскому ордену вей свои права на Эстляндш, находя эту провишцю слишкомъ обременительною для датской короны.
Рига, до тйхъ поръ независимая, должна была подчиниться ордену, соединявшему въ себй цвйтъ воннственнаго германскаго рыцарства и столь же могущественному отъ береговъ Одера до Невы, какъ Венещанская республика въ Средиземномъ морй и по берегамъ его. Покореше Риги характеризуетъ состояше средневйковаго общества; изъ него мы видимъ, что въ тй времена одинъ городъ отваживался вступать въ борьбу съ такою сильною европейскою державою, какъ тевтонскш орденъ. Исходъ этой борьбы показываетъ, что грозило свободнымъ нй-мецкимъ городамъ при подчинеши ихъ рыцарству, и объясняетъ, почему они впо-слйдствш такъ мужественно защищались противъ него. Еще прежде, при ссорй гражданъ Риги съ ихъ арх!епископомъ, гроссмейстеръ тевтонскаго ордена гро-зилъ отнять у нихъ вей права, предоставленныя имъ рыцарями. Когда применяемые жители снова поссорились съ орденомъ, имъ не помогъ и союзъ съ ейверо-германскими городами. Принужденные сдать городъ, они лишились независимости и вейхъ привилепй. Орденъ построилъ даже около Риги рыцарейй замокъ, чтобы елйдить за всйми движешями гражданъ и держать ихъ въ своихъ рукахъ. Такимъ образомъ въ первой половины XIV столйпя тевтонсшй орденъ является рыцарскою республикою, грозною для Польши, Россы, Литвы и другихъ восточныхъ странъ, и единственнымъ европейскимъ государствомъ, — за исключешемъ Вене-щи и Неаполя, — въ которомъ внутреннее устройство соединялось съ внйшнимъ могуществомъ. Его огромныя богатства давали ему возможность скупить за ни-чтожныя суммы города п земли у нуждавшихся въ деньгахъ сосйдей.
Въ царствоваше Казим1ра Польша снова прюбрйтаетъ большое значеше. Казим1ръ (1333 — 1370 г.), вынужденный калишскимъ миромъ уступить прусскимъ рыцарямъ часть своихъ владйшй, вознаградилъ себя за эту уступку завоевашями съ другой стороны. Червовой Русью или Галшцею владйлъ тогда Болеславъ Мазовецкш, женатый на сестрй Казим1ра (впрочемъ этотъ бракъ не вполнй до-казанъ). Жестокое обращение и принуждения къ переходу въ католическую вйру довели его подданныхъ до такого озлоблешя, что Болеславъ, опасаясь возсташя, нанялъ иностранцевъ и вступилъ въ союзъ съ Польшею и Benrpiero. Въ 1340 г. онъ умеръ отъ пьянства, а можетъ быть, и отравленный на попойкй. Предполагая отравлеше, Казим1ръ предпринялъ походъ для отмщешя за смерть близкаго родственника. Онъ завладйлъ всею Галищею, но, подобно предшественнику, долженъ былъ бороться съ ненавистью русскихъ къ владычеству католиковъ и безпрестанно воевать съ сосйдними татарами, оспаривавшими у него Галищю. Это и заставило его сдйлать въ Калишй уступки ордену. Воспользовавшись раздорами литовскихъ князей, наелйдниковъ Гедимина, Казим1ръ присвоили себй и Волынь.
Назваше Великаго Казим1ръ заслужили своими старашями улучшить админи-стращю и судопроизводство и введешемъ единства законодательства въ странй, управлявшейся до тйхъ поръ различными законами и найденной имъ въ совершенно дикомъ состояши. Казим1ръ нерйдко дййствовалъ съ самымъ жестокимъ и варварскими произволомъ, но всегда былъ готовъ принимать подъ свою защиту угнетаемыхъ другими. По тогдашнему обычаю, перешедшему въ Гермашю изъ Италш, онъ милостями и деньгами поощряли ученыхъ къ распространенно но-выхъ науки, строили города, вызывали изъ другихъ странъ ремесленниковъ и куп-цовъ, учреждали больницы и богадйльни для бйдныхъ и больныхъ и съ твердостью противодййствовалъ властолюбивыми притязашямъ духовенства.Подражая Германш, гдй всякая, сколько нибудь значительная, деревня была окружена стйною и называлась городомъ, онъ велйлъ окружить такими-же стйнами польсюя мйстечки, и потому называется основателемъ польскихъ городовъ. Казшшръ защищали посе-лянъ отъ притйснешй магнатовъ и рыцарей, разбойничавшихъ и въ Польшй,
какъ въ Гермаши, по селамъ и большимъ дорогамъ. За это онъ получилъ почетное назваше крестьянскаго короля.
Въ царствоваше Казим1ра произошли два событая, часто упускаемый изъ виду, но имевшая огромное и решительное вл!яше на последующую судьбу Польши: возникновеше полновластия магнатовъ и поселеше въ Польше евреевъ. Рабски подражая учреждешямъ немцевъ, онъ ввелъ въ Польше термансме законы и суды, позволилъ своимъ подданнымъ подавать въ Магдебургъ апеллящи на постановлетя польскихъ судовъ и счпталъ нащею только одни привилегированный сослов!я. По обычаю немцевъ, онъ ничего не предприннмалъ безъ соглайя магнатовъ и, созывая въ определенное время сеймы, не допускалъ къ участию въ нихъ ни настоящаго народа, ни даже низшаго дворянства. Такимъ образомъ тотчасъ по возстановлеши польскаго государства, возникла олигархическо-аристократическая форма правлешя позднейшей республиканской монархш, которая и была впоследствш причиною падешя Польши. Поселеше въ Польше евреевъ имело такое же пагубное вл!яше на ея внутреншй бытъ, какъ введете аристократической олигархш на ея политическую судьбу. Желая мгновенно создать торговлю и промышленность, Казим1ръ старался привлечь въ Польшу людей и капиталы. Повсюду' теснимые въ то время, евреи первые отозвались на его призывъ, и онъ поощрялъ ихъ переселеше. Сцачала имъ было позволено селиться только въ новой провинщи, Червовой Руси или Галищи, но впоследствш это дозволеше распространилось на всю Польшу. Евреи наводнили страну, завладели всеми прибыльными промыслами, не требовавшими тяжелаго фпзическаго труда, п образовали среднее или мещанское сослов!е между дворянствомъ и крепостными крестьянами, составлявшими польскую нащю. Мало-по-малу число евреевъ, какъ некогда въ Египте, увеличилось въ громадныхъ размерахъ. Въ Польше ихъ менее ненавидели за лихоимство, чемъ въ Гермаши, а они охотно предоставляли другимъ славу и почетъ, лишь бы только на ихъ долю выпадалъ барышъ. Когда вошла въ употреблеше пагубная для народной нравственности водка, евреи, соблюдая сами умеренность, воспользовались прирожденной славянамъ страстью къ опьяняющимъ напиткамъ, чтобы поставить народъ еще въ большую зависимость отъ себя. Этимъ средствомъ они вытягивали последнюю копейку у крестьянина, глядевшаго на нихъ, какъ на благодетелей и защитниковъ, и ихъ грязныя корчмы скоро сделались единственнымъ прибежищемъ путешественника въ негостепршм-номъ крае.
7. Венгр1я при первыхъ короляхъ анжуйскаго дома.
Первый венгерскш король анжуйскаго дома, Карлъ Робертъ (стр. 191), до-стигъ престола съ большимъ трудомъ, только благодаря усиленнымъ старашямъ римскаго двора. При короноваши, онъ долженъ былъ присягнуть конституцш, сильно ограничивавшей королевскую власть въ пользу папы, духовенства и дворянства. Папе и духовенству предоставлялось огромное вл!яше на светсйя дела, а за дворянствомъ были формально утверждены присвоенный имъ права. Народъ также оградили отъ произвола. Король обязался заботиться всеми силами о благе ввереннаго ему народа и не осуждать на смерть ни одного венгра безъ правильная суда. Папа, какъ верховный повелитель Неаполя, включилъ въ присягу, принятую Карломъ Робертомъ при короноваши, обязательство безусловно подчиниться завещашю его деда, неаполитанская короля Карла II. По этому заве-щашю Beurpia и Неаполь никогда не должны были соединяться подъ однимъ ски-петромъ.
Избраше Карла Роберта въ венгерсме короли сблизило Венгрию съ самымъ цивилизованнымъ изъ европейскихъ государствъ. Это сближеше могло бы способствовать распространенно образовашя между дикими мадьярами и куманами (половцами), одичавшими отъ тридцатилетней войны за престолъ, и введешю у нихъ соответствовавшая тогдашнему времени устройства, если бы они поняли все выгоды итальянской цивилизащи, а новый король умелъ бы показать имъ ея светлую сторону. Но мадьяры стояли еще на слишкомъ низкой степени развитая,
а молодой, легкомысленный и развратный Карлъ Робертъ совершенно предался удовлетворенно необузданныхъ страстей. Климентъ V, содействш котораго онъ былъ обязанъ венгерскимъ престоломъ, получалъ безпрестанныя жалобы на короля, нарушавшаго хрпспансюе законы о браке. Даже къ торжественному созвашю сей-мовъ п прпзнанш правъ венгерскаго народа приходилось внуждать Карла Роберта силою.
Страшнымъ врагомъ Карла Роберта, съ самаго его преступлена на престолъ, явился одинъ изъ магнатовъ, графъ Матт1асъ Тренчинъ. Тренчинъ не призналъ новаго короля, сохранплъ независимость, не смотря на войну, начатую противъ него Карломъ Ребсртомъ, и до самой смерти владычествовалъ въ ейверо-западномъ краю Венгры. Венгерски! король нашелъ себе союзника въ австр!й-скомъ герцоге Фридрихе Красивомъ, владешя котораго граничили съ местностью, где господствовалъ Тренчинъ. Съ своей стороны Карлъ Робертъ отправилъ впоследствш вспомогательное войско герцогу, воевавшему съ Людовпкомъ Бавар-скимъ. Войско грубыхъ кумановъ не принесло большой пользы союзникамъ. Со-юзъ съ Австр1ей навлекъ венгерскому королю вражду Тоанна, короля чешскаго. Тоаннъ предпринялъ опустошительный походъ въ Венгрш и поддерживалъ Трен-чина до техъ поръ, пока Карлъ Робертъ не женился на его сестре. Этимъ бра-комъ король примирился съ венграми, опасавшимися новыхъ войнъ за престоло-наслед!е, такъ какъ у короля не было детей отъ перваго брака. Въ томъ же году умеръ Матнасъ Тренчинъ, и владешя его были присоединены къ Венгры (1318 г.).
Пользуясь родствомъ съ чешскимъ королемъ, Карлъ Робертъ старался придать своему королевству между европейскими государствами, преимущественно относительно Польши и Гермаши, такое значен!е, какого оно еще никогда не имело. Впоследствш онъ заключилъ даже тесный союзъ съ 1оанномъ (1327 г.), отказавшись только помогать чешскому королю противъ своихъ старииныхъ друзей, австршскихъ герцоговъ, которымъ онъ остался веренъ и не переставалъ оказывать помощь. Замешанный въ борьбу этихъ герцоговъ, онъ не упустилъ однако случая воспользоваться ею для.обогащешя п расширения своего государства. Карлъ Робертъ старался также возвратить Венгрш некогда принадлежавипя ей соседшя земли, преимущественно далматсмй берегъ; но ему не удалось вытеснить оттуда венещанцевъ, которые овладели этимъ берегомъ, пользуясь волнешями въ Италш и Гермаши. Чтобы сравнять Benrpiro съ другими европейскими государствами, Карлъ Робертъ содействовалъ образованно рыцарства турнирами и раздачею гер-бовъ, а для усовершенствовала земледел!я призвалъ немецкпхъ колонистовъ. Хорошо должно было быть положеше швабскихъ и баварскихъ крестьянъ, если они бежали въ Венгрпо отъ притеснешй, грабежа и дракъ рыцарства, точно такъ же, какъ теперь ихъ заставляетъ переселяться въ Америку усовершенствованная и богатая последними научными выводами политическая эконом!я!
Карлъ Робертъ добился деньгами того, чего не могъ достичь opyжieмъ. Въ его царствоваше венгры принялись за разработку золотыхъ и серебряныхъ рудъ, приносившихъ имъ до техъ поръ мало выгодъ. Деньги дали ему возможность играть роль третейскаго судьи въ распряхъ соседнихъ славянскихъ племенъ, и даже решать споры польскаго и чешскаго королей, находившихся съ нимъ въ равной степени родства, такъ какъ третьей его женой была дочь Владислава Локтева. Карлъ Робертъ накопилъ огромныя богатства, потребовавъ отъ магнатовъ третьей части прибыли съ каждой золотой пли серебряной руды, открытой въ ихъ владешяхъ. Въ Венгрш добывалось благородныхъ металловъ более, чемъ въ какомъ либо другомъ европейскомъ государстве, съ техъ поръ какъ ея рудники стали разработываться поселившимися въ ней саксонцами и чехами. Можно себе представить, какимъ блескомъ окружалъ себя Карлъ Робертъ, пользовавшшея такими огромными доходами и перенесшш въ Венгрш итальянскую роскошь. При его дворе сходились две крайности—утонченность итальянскихъ рыцарей и городовъ и первобытная простота дикихъ охотниковъ и воиновъ кумановъ. Истор1я Филищана Цаха, напоминающая сцены африканскихъ дворовъ, показываетъ, до чего доходило при дворе Карла Роберта зверство, соединенное съ восточни-итальянскою роскошью и утонченностью. Дочь Филищана, одного изъ первыхъ придворныхъ, была насильно отдана въ жертву скотской страсти пр1ехавшаго въ, Венгрш польскаго принца, впоследствш Казим1ра Великаго. Сама королева, жен
щина механически набожная, помогла брату. Филищанъ жестоко отмстилъ за оскорблеше и еще съ большею жестокостью былъ наказанъ. Онъ бросился на королевскую семью во время пира, ранилъ короля въ правую руку, отрубилъ у королевы четыре пальца, и перебилъ бы ихъ всехъ, еслибъ одному пзъ придворныхъ не удалось ударомъ сзади повалить его на землю. Его тутъ же добили до смерти, четвертовали трупъ и куски его выставили на позоръ въ разныхъ го-родахъ королевства. Уже одно это, не говоря о дальн’Ьйшпхъ пресл'Ьдовашяхъ, доказываете, что даже въ законахъ и судахъ Венгры выражались варварство и дикость того времени. Сеймъ приговорилъ къ самымъ жестокимъ наказан!ямъ не только всЬхъ знавшихъ намереше Филищана, но даже его дальнихъ родственниковъ и потомковъ. Его несчастной дочери отрубили носъ и руки, и въ такомъ изуродованномъ виде возили на лошади по городамъ и селамъ. Сынъ его былъ разорванъ лошадьми и брошенъ на съедете хищнымъ птицамъ. ВсЬхъ осталь-ныхъ родственниковъ и потомковъ до третьяго колена сеймъ епископовъ и магна-товъ осудилъ на кровавое преслйдовате.
За два года до этого отвратительнаго происшестя умеръ единственный сынъ неаполитанскаго короля Роберта, дяди Карла Роберта. Карлъ Калабр!й-сгай оставилъ двухъ новорожденныхъ дочерей, 1оанну I и Mapiro. Смерть его неожиданно открыла путь къ неаполитанскому престолу Карлу Роберту, сыну старшаго брата неаполитанскаго короля. Дядя венгерскаго короля, по соглашешю съ неаполитанской аристократ!ей и 1оанномъ XXII, назначилъ наследницею свою внучку 1оанну, и папа твердо решился препятствовать всеми силами соединен!» Венгры съ Неаполемъ. Это решеше навело его на несчастную мысль упрочить права наследницы, помолвивъ ее за втораго сына Карла Роберта, Андрея, также еще ребенка. Планъ папы, выполненный 1332 г., былъ пагубенъ для обо-ихъ детей уже по одному тому, что они были ровесниками, а это совершенно несообразно съ обычаями и фпзшлогическими услов!ями жителей южныхъ странъ. Карлъ Робертъ повезъ сына въ Неаполь (1333 г.), чтобы дать ему итальянское воспиташе. Пр!ездъ венгерскаго короля и его сына въ Италш былъ торжествомъ для тамошнихъ гвельфовъ. Но пребываше Андрея въ Неаполе и полученное имъ воспиташе соединили только въ юноше природную грубость съ итальянскою чувственностью. Воспиташе 1оанны было совершенно въ духе Петрарки; оно представляло какую-то смесь фантастическихъ, поэтическо-философскихъ мечташй съ педантизмомъ и риторикою ученыхъ химеръ.
III. ФРАНЩЯ, АНГЛ1Я, ГЕРМАШЯ И ИТАЛ1Я
ОТЪ СМЕРТИ АЛЬБРЕХТА I ДО ПАПЫ УРБАНА V.
ПЕРВЫЙ ОТДЪЛЪ.
1. Гермашя и Швейцар1я до римскаго похода Генриха VII.
Три первобытные'кантона Швейцар)и, Швицъ, Ури и Унтервальденъ, соединенные между собой старинною дружбой, были населены простыми пастухами, сохранившими независимость и свободу. Находясь подъ верховною ленною властью императора, представителемъ котораго былъ имперскш фогтъ, судивппй уголовныя преступлен^, они со временъ Оттона IV избрали графовъ габсбург-скихъ своими покровителями. Рудольфъ и Адольфъ действительно защищали права швейцарцевъ. Но при Альбрехте I у нихъ возникла съ императоромъ и рыцарствомъ борьба, имевшая важныя послёдств)я не только для Швейцары и Гермаши, но и для Италш и Францы. Альбрехтъ хотелъ подчинить свободныхъ пастуховъ деспотической, военно-монархической власти, введенной имъ въ ав-стрЫскихъ владешяхъ. Дворянство, жившее въ первобытныхъ кантонахъ и окрест-ностяхъ ихъ, надеялось, подобно германскому рыцарству, отнять у рабочаго на-селешя его права и обратить независимыхъ швейцарцевъ въ подвластныхъ гер-манскихъ крестьянъ. Къ счастью, въ швейцарскихъ кантонахъ, такъ-же какъ въ деревняхъ фрпсландцевъ и дитмаршенцевъ, было много землевладельческихъ фамилий, не прпнадлежавшихъ и не желавшихъ присоединиться къ рыцарству. Они соединились съ самыми вл!ятельными изъ пастуховъ, чтобы общими силами противодействовать императору и чужеземному рыцарству, поселившемуся въ ихъ долинахъ. Старинная дружба трехъ кантоновъ способствовала образован) ю союза, а неприступная природа страны облегчила борьбу съ императоромъ и рыцарствомъ. Въ горахъ Швейцары началась такая же борьба за свободу, какая почти въ то же время шла у дитмаршенцевъ п, пятьдесятъ летъ спустя, у се-верныхъ фрисландцевъ, среди ихъ непроходимыхъ топей (стр. 236). И тутъ, какъ тамъ, надменное рыцарство легло подъ мощною рукою храбрыхъ пастуховъ и крестьянъ. Всем1рно-историческое значеше швейцарсюя войны прюбрели потому, что продолжительная война съ тяжело-вооруженною, рыцарскою конницею образовала изъ плохо-вооруженныхъ поселянъ искусную и храбрую пехоту. Уни-чтоживъ рыцарство п обезпечивъ независимость Швейцары, эта пехота сделалась притеснительницей другихъ народовъ, предлагая за деньги свои услуги иностранцамъ.
Вступивъ на престолъ, Альбрехтъ не подтвердилъ правъ первобытныхъ кантоновъ и впоследствш не обращалъ на нихъ никакого внимашя. Съ угрозами требовалъ онъ отъ свободныхъ пастуховъ, чтобы они признали себя подданными габсбургскаго дома, и, отправивъ въ Швейцарпо фогтовъ, предоставилъ имъ произвольно притеснять народъ и поселившееся среди его дворянство. Швейцарское
дворянство не отделилось отъ народа, какъ занимавшееся только войною и охотою рыцарство другихъ германскихъ земель; оно, напротивъ, старалось снискать себе уважеше въ другихъ сослов!яхъ и черезъ него прюбрести значеше. Насильственные поступки императора и его фогтовъ возбудили въ 1307 г. народное возсташе, въ то время, какъ Альбрехтъ былъ занятъ чешскою войною и не успелъ еще оправиться отъ напесеннаго ему въ Tiopnnrin поражения (стр. 193). Таковъ былъ, въ общихъ чертахъ, ходъ событш въ первобытныхъ кантоиахъ, на сколько это возможно определить съ достоверностью. Предаше сохранило много подробностей, подлежащпхъ большому сомнКшю. Такъ, наирп-меръ, разсказы о Вильгельме Телле (т. II. стр. 386) и тпрашп фогтовъ Германа Геслера фонъ Врунек а п Берингера фонъ Линденберга, очевидно, принадлежать къ области псторическаго эпоса. Предаше говорить, что въ ноябре 1307 г. трое самыхъ вл1ятелъныхъ швейцарцевъ изъ первобытныхъ кантоновъ, Вальтеръ Фюрстъ изъ Ури, Вернер ъ Штауф-ф а х е р ъ изъ Швпца и Арнольдъ. анъ деръ Гальденъ изъ Мельх-таля въ Уптервальдене, приведя съ собой каждый по десяти поселянъ, пользовавшихся значешемъ въ различных!» местностяхъ Швейцарш, заключили союзъ въ долине Грютли, Фпрвальдштедтскаго озера (четырехъ кантоновъ), п поклялись прогнать фогтовъ и усмирить дерзкое рыцарство. Къ нпмъ присоединилось много дворянъ, притКсняемыхъ фогтами за сопротивление австрйскому владычеству. Эти люди предводительствовали вноследствш неопытными въ военномъ деле поселянами при нападешяхъ на замки враговъ свободы. Въ первый день 1308 г., какъ было условлено между заговорщиками, народъ окружилъ замкп и прогналъ фогтовъ и рыцарей. Черезъ семь дней былъ возобновленъ старинный союзъ кантоновъ, — такъ называемая конфедерата, — для защиты п под-держашя древнихъ законовъ.
Между темъ Альбрехтъ прибыль въ Швабйо, готовясь къ новому походу противъ чеховъ. Онъ решился тотчасъ же и жестоко наказать гордыхъ швейцарцевъ, но отказомъ въ ленф и объявлешемъ войны базельскому епископу воз-становилъ противъ себя зверское и хищное рыцарство Швабш, помогавшее ему во всехъ войнахъ. Недовольные присоединились къ молодому 1оанну Швабскому, сыну умершаго Рудольфа, брата Альбрехта. 1оаннъ ненавиделъ дядю и опекуна, не отдававшаго ему, не смотря на все просьбы, отцовскаго наследия въ. Швабш. Рыцари, приставные къ 1оанну, составили заяворъ и решились умертвить императора, если онъ снова откажется удовлетворить племянника. Изъ за-говорщпковъ намъ известны имена только четырехъ молодыхъ людей — Конрада фонъ Тегернфельда, Вальтера фонъ Эшенбаха, Ульриха фонъ деръ Бальма и и Рудольфа фонъ деръ Варта. Предупрежденный объ угрожавшей ему опаспостп однимъ изъ заговорщиковъ, сознавшимся духовнику на исповеди, Альбрехтъ про-должалъ однако беззаботно вооружаться для отмщешя швейцарцамъ. Старашя его примириться съ племяннпкомъ были напрасны. Пылкш молодой человекъ былъ слишкомъ сильно раздраженъ противъ дяди, утешавшаго его въ потере швабскаго наследства надеждою прюбрестн Мейссенъ. Императоръ не обратплъ также никакого внимашя на ходатайство за 1оанна майнцскаго apxienncKona, Петра Айхшпальтера, находившаяся, какъ кажется, въ сношешяхъ съ врагами Альбрехта. Заговорщики решились наконецъ привести въ исполнеше свое намереше, хотя п ожидали благопр!ятныхъ последств!й. Перваго мая 1308 г. Альбрехтъ отправился изъ Бадена въ Рейнфельденъ. Когда онъ сошелъ на паромъ, для переправы чрезъ Рейксу, заговорщики спрыгнули за нимъ, от-чаливъ отъ берега, отделили императора отъ свиты и, переехавъ на другую сторону, умертвили его въ поле. Они спаслись отъ преследовала бегствомъ и умерли въ изгнаши. Одному Рудольфу, не принимавшему учаспя въ уб!йстве, но оставшемуся зрителемъ его, не удалось спастись. Онъ былъ схваченъ, предашь жестокимъ мучешямъ п умеръ черезъ трп дня. Главный виновнпкъ, 1оаннъ Швабсшй, долго прятался переодетый, пока не нашелъ себе убежища въ Пизе. Онъ умеръ монахомъ августинская монастыря. Набожная венгерская королева Агнеса (стр. 192), дочь Альбрехта, и его сынъ Леопольдъ I, въ отмщеше за смерть отца, велели перебить не только всехъ родственниковъ убшцъ, но ихъ ратниковъ и слугъ, то есть несколько сотъ совершенно невинныхъ людей.
Шлоссвгъ. III. 17
По смерти Альбрехта Австр1я и Шваб1я достались его сыновьямъ: двое стар-шихъ, Фридрихъ Красивый и Леопольдъ I, взяли въ свои руки управлеше государствомъ за младшихъ братьевъ, Альбрехта, Генриха и Оттона, хотя все пятеро считались владетельными князьями. Императорсюй ти-' тулъ не былъ предоставленъ ни одному изъ нихъ. Альбрехтъ былъ слишкомъ могущественъ для германсклхъ князей, и оба apxienucKona имперш, Петръ Айхш-пальтеръ Майнцскш и Бальдуинъ Трирскш, пзъ дома графовъ люксембург-скихъ, объявили себя противъ кандидатуры Фридриха и Леопольда, находившихся къ тому же въ распре съ Богем1ею, Вюртембергомъ и BaBapieio. Вследствте всехъ этихъ причинъ германсше князья искали императора въ другихъ фамшпяхъ. Этой неурядицей и возникшими спорами старались воспользоваться папа Климентъ V, французскш король Филиппъ IV, гвельфы, анжуйскш домъ въ Италш и мелше германские князьки. Къ счастью Гермаши, обоимъ арх!епископамъ удалось соединенными силами возвести въ императоры, черезъ полгода по смерти Альбрехта, графа Генриха Люксембургскаро. Фамшпя графовъ люксембургскихъ пользовалась такимъ же значешемъ по Маасу, Мозелю и на нижнемъ Рейне, какъ габсбургская на верхнемъ Рейне, по Рейссе, Аару и въ Эльзасе; личными качествами и рыцарскими подвигами графъ Генрихъ не уступалъ Рудольфу Габсбургскому; наконецъ, новый императоръ былъ братъ арх1епископа трирскаго и дру-гомъ Айхшпальтера, его прежняго вассала. Болышя дипломатичесюя способности и уживчивая совесть заставили арх1епископа майнцскаго стараться объ избрашп Генриха; впоследствш онъ действительно оказалъ императору больппя услуги въ дилломатическихъ переговорахъ. Свои таланты Айхшпальтеръ выказалъ еще прежде. Получивъ базельское епископство, онъ былъ посланъ во Франщю графомъ Генрихомъ, чтобы выхлопотать упразднившееся майнцское епископство его брату, Бальдуипу, двадцатилетнему юноше, учившемуся въ Париже. Петръ умелъ устроить дело такъ, что это епископство было отдано ему, а для молодаго Бальдуина онъ купилъ у папы трирское епископство. Учасйе Айхшпальтера въ уб1й-стве Альбрехта и формальное обвинеше, принесенное новому императору женою Альбрехта, въ томъ, что Петръ зналъ о замышляемомъ преступлении, доказывают, что арх!епископъ не былъ очень разборчивъ на средства. Впрочемъ хлопоты арх1епископовъ при пзбранш Генриха были далеко не безкорыстны. Генрихъ обязался наградить ихъ имперскими владешями и уплатить папе за арх1епископа майнцскаго долгъ, остававппйся на немъ за трирское епископство. Климентъ, поддерживавппй избраше графа люксембургскаго, действовалъ однако очень осторожно, потому что филиппъ VI, проча на германсюй престолъ своего брата, Карла Валуа, требовалъ, чтобы папа помогалъ ему: Нисколько не желая усиливать могущество французскаго короля, но находясь въ полной его зависимости, папа прибегнуть къ притворству, обещая Филиппу действовать въ пользу его брата и въ то же время тайно убеждая курфюрстовъ поспешить избрашемъ Генриха. Таково было положеше делъ въ Германш въ ноябре 1308 г., когда графъ люксембургскш вступилъ на императорсюй престолъ подъ именемъ Генриха VII.
Первымъ стремлешемъ новаго императора было доказать германцамъ благотворное действ!е законной монархической власти въ стране, где владетели и рыцари обратились въ разбойниковъ, а города сделались республиками. Обладая, не менее Рудольфа Габсбургскаго личными достоинствами, на которыя въ то время было обращаемо особенное внимаше, Генрихъ умелъ своими рыцарскими качествами и внешними пр!емами поднять императорское значеше. Вследъ за короновашемъ онъ предпринялъ путешеств!е вверхъ по Рейну, черезъ Швабио и Франкошю. Во время этого путешествия Генрихъ могъ убедиться въ процветанш Страсбурга и Цюриха (они были населеннее, чемъ теперь) п въ оживленныхъ тор-говыхъ сношешяхъ съ Итал1ею Ульма, Аугсбурга и Нюрнберга, не уступавшихъ итальянскимъ городамъ благосостояшемъ и устройствомъ. Напротивъ, швабсюе города были угнетаемы графами вюртембергскимъ и баденскимъ. Генрихъ старался возстановить повсюду законы и справедливость. Городамъ онъ напомнилъ, что они имперсюе города, а первобытные кантоны Швейцарш снова привязалъ къ имперш, возвративъ имъ прежшя права. Но более всего хотелось ему доказать свое могущество графу швабскому Эбергарду, уже несколько лФтъ опусто-
шавшему Шваб1ю разбоями (стр. 184). Созвавъ сеймъ въ Шпейере, онъ потребовалъ туда Эбергарда на судъ, а герцоговъ австргйскихъ для даровашя имъ ленныхъ правъ. На этотъ первый сеймъ Генриха (1309 г.) съехались не только немцы, но и множество итальянскихъ гвельфовъ и гибеллиновъ, добивавшихся помощи императора. Эбергардъ Вюртембергсшй, явивппйся въ Шпейеръ въ сопровождении товарищей своихъ разбоевъ, поссорился съ императоромъ и былъ объя-вленъ опальнымъ. Герцоговъ австршскихъ, обиженныхъ его избрашемъ, Генрихъ старался расположить въ свою пользу милостями, не забывая впрочемъ и соб-Ственныхъ выгодъ. Онъ отдалъ имъ въ ленное влад’Ьше земли габсбургскаго дома и, нарушивъ законы справедливости, позволилъ преследовать несчастныхъ, за-м4шанныхъ въ уб!йств4 Альбрехта. Это и вызвало те страшныя, кровавыя сцены, о которыхъ мы говорили. Герцогп, съ своей стороны, отказались отъ притязашй на Богемпо, заплатили Генриху значительную сумму денегъ и обещали, что одинъ изъ нихъ будетъ сопровождать его въ римскомъ походе съ 200 рыцарей. Въ числе итальянцевъ, пр!ехавшихъ въ Шпейеръ просить императора ускорить похо-домъ въ Римъ, находились послы гибеллина Матвея Висконти и его противника, Гвидо делла Торре, а также изгнанный изъ Bpeinin гвельфъ, Тебальдо ди Брус-сати. Генрихъ обёщалъ исполнить ихъ желаше, очень довольный представлявшимся случаемъ поддержать блескъ императорскаго достоинства золотомъ богатейшей изъ европейскихъ странъ.
Второй сеймъ, созванный Генрихомъ (1310 г.) во Франкфурте на Майне, после вторичнаго путешеств!я по Швабш и Франкоши, далеко превзошелъ бле-скомъ первый. Во Франкфурте обсуждались преимущественно богемсшя дела. Герцогъ каринтайсшй Генрихъ, женатый на старшей сестре Венцеслава III, овла-делъ чешскою короною (стр. 193) и жестоко угнеталъ народъ. Онъ во всемъ отдавалъ преимущество своимъ немецкимъ рыцарямъ передъ славянами, перево-дилъ въ Каринию золото и серебро, добываемое изъ богатыхъ богемскихъ руд-никовъ, и силою хотелъ выдать свою свояченицу, энергическую Елисавету, за человека, который не могъ быть ему опасенъ. Елисавета противилась, была заключена въ темницу, бежала оттуда п призвала на помощь недовольныхъ чеш-скихъ дворянъ. Не решаясь вступить въ борьбу съ рыцарями Генриха, чехи просили помощи у императора. Они предложили руку Елисаветы и чешскую корону его сыну, I о ан ну. Генрихъ хотелъ сначала принять это предложеше не для сына, а для брата Вальрама, потому что 1оанну едва минуло 14 летъ, а Елисавете, управлявшей впоследствш мужемъ, какъ мальчикомъ, было уже 19, да къ тому же она пользовалась двусмысленной репутащей. Послушавшись однако совета Айхшпальтера, императоръ заключилъ во Франкфурте договоръ съ чешскими дворянами и объявилъ, отъ имени сейма, герцога Генриха лишеннымъ чешской короны. Вследъ затемъ (1 сентября 1310 г.) молодой 1оаннъ, получивппй отъ отца, переименованное тогда въ герцогство, графство люксембургское, обвенчался въ Шпейере съ Елисаветою. Отпраздновавъ съ блескомъ свадьбу сына, Генрихъ отправился въ Бургундш, чтобы оттуда, въ томъ же году, выступить въ Италыо. Еще не дойдя до Альповъ, онъ решился предпринять два новые похода: одинъ— противъ Генриха Каринтшскаго, другой—противъ Эбергарда Вюртембергскаго. Наместнику Швабш, Конраду фонъ Вейнсбергу, было поручено привести въ исполнеше дриговоръ, уже давно произнесенный надъ Эбергардомъ. Конрадъ поднялъ жителей Эсслингера и другихъ городовъ, разрушилъ все замки, за исключешемъ трехъ, и принудилъ Эбергарда бежать къ маркграфу баденскому, где онъ и оставался до смерти Генриха. Богемскимъ походомъ руководили графъ фонъ Геннебергъ и Айхшпальтеръ, занимаешься только дипломатическими переговорами. Герцогъ каринтайсшй не могъ бороться съ немецкимъ войскомъ и недовольными чехами; онъ бежалъ въ Каринтпо.и более не оставлялъ ее. Въ феврале 1311 г. Петръ Айхшпальтеръ торжественно короновалъ 1оанна чешскимъ королемъ.
2. Итал1я до и во время римскаго похода Генриха VII.
Намъ пришлось бы разсказать целый рядъ отд’Ьлышхъ истор1й, еслибы мы захотели обозревать каждое изъ итальянскихъ государствъ. Для знакомства съ состояшемъ Италш во время похода Генриха VII достаточно указать на Римъ, Неаполь, Флоренщю и Миланъ.
Отношеше папъ Бонифащя VIII, Бенедикта XI и Климента V къ французскимъ королямъ (стр. 216) уже бросаетъ свётъ на тогдашнее состояше Рима и папства. Колонна, Орсинп и друйя фамилш достигли такого могущества, что папамъ Бонифащю и Бенедикту пришлось выехать изъ Рима. Но вражда и споры этихъ фамплй! дали возможность искусному уполномоченному Филиппа доставить, по смертп Бенедикта, папсйй престолъ арх1епископу бордосскому, Бертрану, бывшему орудхемъ французской политики. Бертранъ, названный папою Климентомъ V, переёхалъ въ Авиньонъ, остававппйся въ течете почти семидесяти лйтъ столицею папства. Съ его переселешемъ во Франщю исчезло въ Италш политическое значеше папы и императора, и итальянцы пршбр’Ьли полную свободу. Независимость вызвала высшее умственное развийе, процв'Ьташе искусствъ и ремеслъ, повсеместное благосостояше, но вместе съ нимъ п страшную распущенность нра-вовъ. Все это превосходно изображено Данте въ его великомъ творенш. Въ то же время онъ написалъ и свою книгу о монархш или о духовной и светской власти, стараясь доказать въ ней, что истинная свобода итальянцевъ можетъ быть спасена только тогда, когда светская власть императора и духовная—папы будутъ проявляться въ свойственныхъ имъ пред4лахъ.
Съ упадкомъ церкви увеличились симошя (т. II, стр. 578) и злоупотреблешя духовной власти. Развращеше нравовъ прикрывалось релийею, а схоластика и церковных учреждешя служили не только для отпущешя гр4ховъ, но и для позво-лешя грёшить. Такое состояше общества, рядомъ съ писателями, выставлявшими, какъ Данте въ своей «Божественной комедш», вошюшдй контраста нравственныхъ м!ровыхъ законовъ съ существовавшими уставами церкви, вызвало во всЬхъ стра-нахъ реформаторовъ,стремившихся,подобно Арнольду Бреппанскому (т. II, стр. 678), произвести радикальный, сощальный переворота. При господствовавшемъ въ то время фанатизме, эти револющонеры должны были то же быть фанатиками и, противопоставляя слепому пресл'Ьдоваюю слепое ожесточеше, естественно погибали отъ численнаго превосходства враговъ. Самымъ замечательнымъ п силь-пымъ изъ нихъ былъ Дульчино илп Дульцинъ. Незаконнорожденный сынъ священника, онъ былъ ученикомъ Гергарда Сегарелли, мечтателя, жпвшаго въ половине XIII в. и пропов'Ьдывавшаго свое учете не только изустно, но и въ письмахъ, писанныхъ сжатымъ и общедоступпымъ языкомъ, или, какъ сказали бы теперь, въ брошюрахъ. Подобнаго рода письма ученыхъ и духовныхъ, чрезвычайно распространенных въ средше вёка, заменяли нынЪшше журналы п брошюры. Главное содержите проповедей Дульчино состоитъ въ томъ, что онъ про-тивопоставляетъ евангельскую простоту—пышности римской церкви, а общность имуществъ первыхъ хрисйанъ—влад4тельпымъ правамъ епископовъ, аббатовъ п рыцарской аристократа, основанной наисключительномъ владенш землею и людьми. Найдя много последователей въ восточной Ломбардш и въ странахъ, где уже болёе столейя господствовала свобода мнешй (т. II, стр. 625 п стр. 129), Дульчино предложилъ имъ учредить хрисйанскую или скорее мечтательную республику, ^чтобы разомъ освободиться отъ светскаго и духовпаго пга. Попытка его не удалась по той же причине, какъ и подобная же попытка мюнстерскнхъ и нижне-саксонскихъ фанатиковъ XVI столейя: все эти мечтатели хотели согласить противореч1я. Но Дульчино, такъ же какъ п предводители пемецкихъ ана-баптистовъ, обезсмертилъ себя настойчивостью и упорствомъ. Онъ возстановплъ противъ себя духовенство, богачей и задорно рыцарство, грозя всемъ имъ гибелью за притеснешя бедныхъ и слабыхъ. Преследуемый п гонимый силою, Дульчино, собравъ более шести тысячъ человекъ, удалился съ своею умной, энергичной и красивой женой Маргаритою въ горы Новары и Верчелли, три четверти
года покрытия снФгомъ и льдомъ. Прокармливаясь грабежомъ въ этой неприступной местности, онъ восемь л'Ьтъ (съ 1300 г.) защищался противъ регуляр-ныхъ войскъ, отправляемыхъ противъ него епископами окружныхъ земель. Наконецъ фанатизмъ господствовавшей церкви нашелъ средство подавить фанатизмъ еретика, проповедывавшаго уничтожеше ея. Противъ него возвестили крестовый походъ, и Дульчпно погибъ со всеми приверженцами.
Эта война за вЪру началась п кончилась безъ участия папы. Но, чтобы хоть сколько нибудь поддержать свое светское значеше, Климентъ V отправилъ въ Италш войско подъ предводительствомъ хптраго и воинственпаго кардинала, Наполеона Орсини. Куда ни обращался кардиналъ, онъ повсюду встрй-чалъ неудачу, потому что порядокъ вещей совершенно изменился; въ Италш давно позабыли и о папе, и объ императоре. Нисколько не желая возстановлешя императорской власти въ Италш, Климентъ былъ все-таки доволенъ предстоя-щимъ рпмскимъ походомъ Генриха. Присутств1е императора въ Ита.йн естественно должно было привлечь на сторону папы одну изъ парий.
Почти одновременно съ избрашемъ въ императоры Генриха Люксембург-скаго произошла и въ Неаполе перемена правительства. По смерти Карла II (1309 г.) на неаполитансшй престолъ вступилъ его сынъ, Робертъ. Карлъ принадлежалъ къ лучшимъ правителямъ своего времени; при немъ значеше императора въ церковной области, Флоренщи и во многихъ ломбардскихъ городахъ перешло къ анжуйскому дому. Онъ подчинилъ себе папъ и римскую аристокра-тш, былъ признанъ въ северной Италш главою гвельфовъ, заставилъ уважать себя даже князей, более расположенныхъ къ германской имперш, чемъ къ Франщи; завлад'Ълъ частью Пьемонта и оспаривалъ у Филиппа, графа савойскаго, его права на Монферратъ и владешя, доставппяся по наследству его жене въ Морей. Умирая, Карлъ зав4щалъ престолъ младшему сыну, Роберту, обойдя ближайшая наследника, Карла Роберта, внука отъ старшая сына. Карлъ Робертъ былъ возведенъ еще ранее, при помощи папы, на венгерски престолъ (стр. 252), и его дедъ считалъ невозможнымъ соединеше подъ однимъ скипетроыъ венгерскаго и неаполитанскаго королевствъ. Покровительствуя новому неаполитанскому королю, папа освободилъ его отъ дани, платимой ему, какъ верховному повелителю Неаполя, каждымъ новымъ королемъ, и простилъ долгъ, сделанный при Карле I анжуйскимъ домомъ римской короне. Этотъ долгъ былъ впрочемъ такъ великъ, что Робертъ никогда не уплатилъ бы его. Уверенный, что Робертъ не въ состояши изгнать Фридриха II (стр. 145), папа старался примирить обоихъ королей. Но Робертъ никакъ не хотелъ отказаться отъ Сицилш и, отъ времени до времени, предпринималъ походы для покорешя острова.
При вступленш на престолъ Роберта, парня гвельфовъ и французовъ имела въ Италш решительный перевесь. Флорентинцы, заклятые враги имперш п гибел-линовъ, выступили противъ нихъ съ значительными силами. Робертъ отправилъ на помощь флорентинцамъ храбрыхъ наемниковъ, которые, принадлежа къ различными, нащональностямъ, нанимались подъ именемъ каталонцевъ и арагонцевъ въ службу по островамъ и берегамъ Средиземная моря. Въ Генуе и Венещи господствовали сильные внутренше безпорядки. Въ Ферраре принцы дома Эсте оспаривали другъ у друга владычество; одинъ изъ нихъ продалъ впоследствш городъ венещанцамъ, и феррарцы, чтобы избавиться отъ нихъ, передались папе. Это вовлекло венещанцевъ въ войну съ римскою церковью. Венещанцы не уступали города, и Климентъ V произнесъ надъ властолюбивою республикою неслыханно грозное и дерзкое прокляие. Онъ наложилъ на венещанцевъ пнтердиктъ, предалъ ихъ отлучешю отъ церкви, объявилъ лишенными чести и права исполнять до четвертаго колена какую бы то ни было духовную или светскую должность и предоставилъ всякому грабить имущества венещанцевъ и брать ихъ въ рабство. Вначале венещанцы не обратили, разумеется, никакого внимашя на папший гневъ. Чтобы придать значеше своимъ словамъ, Климентъ велелъ про-поведывать противъ нихъ крестовый походъ, назначивъ предводителемъ собравшейся толпы одного изъ кардиналовъ. Венещанцы были вытеснены изъ Феррары; но жители, осажденные ими и притесняемые папскою сволочью, снова призвали къ себе фамилию Эсте. Не будучи въ силахъ бороться ни съ нею, ни съ венещанцами, папа обратился къ неаполитанскому королю, назначивъ его своимъ на-
мйстникомъ въ Феррарй и Романьй. Робертъ, находивппйся въ то время въ Провансй (1310 г.), явился въ Италш еще прежде, чймъ императоръ перешелъ Альпы.
Во Флоренц1и, быстро достигшей процвйташя и могущества (стр. 164) и служившей въ описываемое время оплотомъ гвельфовъ, продолжалась старинная борьба и вражда парий. Бйлые, изгнанные изъ Флоренщи (стр. 166), соединились съ гибеллинами, и этимъ союзомъ отрйзали себй возвращеше въ городъ, преданный исключительно гвельфамъ. Кротйй и миролюбивый папа, Бене-диктъ XI, отправилъ въ 1304 г. во Флоренщю кардинала Николая ди Прато примирить враждовавппя партш; но его уышя разбились о непримиримую ненависть враговъ. Вынужденный покинуть городъ, духовный миротворецъ, уйзжая, изрекъ въ сильномъ гнйвй проклятае противъ флорентинцевъ. Но громы церкви, уже давно переставные пугать итальянцевъ, не потрясли стйнъ города. По отъйздй кардинала, возобновилась борьба; слйдств!емъ ея былъ пожаръ, истребивппй до 1,700 домовъ. Разсчитывая на содййсте папы, бйлые и гибеллины, поддержанные пистойцами, решились силою завладеть городомъ. Они ворвались во Флоренщю, но были тотчасъ же выгнаны, а большинство ихъ погибло. Решившись отмстить Пистош, флорентинцы обложили ее осадою, отразившей въ себй характеръ эпохи и страны. Робертъ Неаполитанскш, посланный отцомъ на помощь флорентинцамъ, оказалъ пмъ болышя услуги каталонской конницей, но вернулся въ Неаполь, когда Климентъ V принялъ сторону осажденныхъ. Доведенные до послйдней крайности недостаткомъ средствъ, пистойцы, чтобы избавиться отъ всйхъ неспособныхъ носить оруж!е, отдали женъ и дйтей на жертву ожесточен-нымъ врагамъ. Сами они не сдавались даже и тогда, когда, по истреблеши всйхъ лошадей, имъ рйшительно нечймъ было питаться. Осаждавппе не уступали имъ въ настойчивости. Они твердо переносили суровую погоду, боролись съ неудобствами мйстности, наложили на себя огромныя подати и не обращали никакого внимашя на проклятая, посылаемый имъ папою черезъ своихъ легатовъ. Непоколебимое упорство и жестокость обйихъ сторонъ доказываютъ, до какого ожесто-чешя доходила вражда парий въ итальянскихъ городахъ. Флорентинцы отрйзы-вали всймъ плйннымъ носы, руки и ноги; пистойцы подобнымъ же образомъ замучивали до смерти тйхъ, кто попадалъ въ ихъ руки. Когда въ городй осталось съйстныхъ припасовъ только на день, пистойцы наконецъ сдались на извйстныхъ услов!яхъ, заключивъ, при посредничествй одного монаха, слывшаго святымъ, договоръ, скрйпленный страшными клятвами (1306 г.). Не смотря на клятвы, послйдств!я этой войны были тй же, какими кончаются вей междоусобицы, особенно у страстныхъ жителей южныхъ странъ. Побйдители, вопреки договору, обобрали побйжденныхъ, разрушили городскую стйну и сломали вей дворцы и замки бйлыхъ и гибеллиновъ. Подобный образъ дййствш раздражилъ итальян-скихъ гибеллиновъ и вообще всйхъ, читавшихъ стихи, прозу, письма и истори-чеейе очерки Дино Компаньи и Данте (стр. 167), изображавшихъ жалобй угнетен-ныхъ и сожалйше объ упадкй свйтской власти императора и духовной папы. Папскй легатъ, Наполеонъ Орсини, явившисц въ Италш въ началй 1306 г., повторюсь въ болйе сильной формй проклятае противъ флорентинцевъ. Флорентин-CKie изгнанники искали, вмйстй съ своими друзьями, убйжища и защиты въ Гермаши. Владычествовавшее во Флоренщи гвельфы также отправили къ императору пословъ, подкупившихъ Петра Айхшпальтера. Но Генрихъ, узнавъ о подкупй арх1епископа, не послушался его совйта отложить походъ въ Италш.
Низвержеше Матвйя Висконти (стр. 169) снова возвысило въМиланй фамилш делла Торре. Глава гвельфовъ, Гвидо делла Торре, избранный народомъ, пользовался болйе неограниченною властью, чймъ Матвйй Висконти, которому приходилось щадить аристократаю. Изгнанные Висконти старались возвратить себй господство надъ Миланомъ; но попытки ихъ оставались безплод-выми, и забытый Матвйй поселился въ своемъ помйстьй на Гардскомъ озерй. Из-браше Генриха снова пробудило въ немъ угашшя надежды. Онъ вступилъ въ сношешя съ новымъ императоромъ, отправивъ посломъ къ нему одного изъ за-мйчательнййшихъ итальянскихъ ученыхъ, Франческо Гарбаньята изъ Паши, восторженнаго поклонника Данте и древняго Mipa. Гарбаньята съумйлъ npi-обрйети довйрге императора, сопровождалъ его во время итальднекаго похода и
парализовалъ вл!яше Тебальдо ди Бруссати и другихъ гвельфовъ, находившихся также въ свите Генриха.
Осенью 1310 г. Генрихъ двинулся въ Италпо, черезъ Лозанну и Сузу, съ 2,000 рыцарей, разсчитывая на Поддержку французскаго короля и на положеше дёлъ на полуострове. По формально-заключенному, дружественному договору, Фплпппъ IV долженъ былъ препятствовать враждебнымъ действ!ямъ неаполитан-скаго короля. Папа обязался прислать легата, для сопровождена императора по Италш, и заранее об'Ьщалъ короновать его въ Риме. Наконецъ въ свите Генриха, — объявившаго итальянцамъ, что онъ является къ нимъ примирителемъ и не связанъ ни съ одной изъ парий узами крови или дружбы, — находились и гвельфы, и гибеллины. Но на все зто нельзя было разсчитывать. Гибеллины действительно нашли выгоднымъ для себя т'ЬСно соединиться съ императоромъ. Гвельфы и парии папская и французская хотели воспользоваться Генрихомъ для достижешя собственныхъ целей, были даже готовы помочь ему деньгами; но воз-становлеше законовъ и иравосуд!я вовсе ие входило въ ихъ планы. Послу Генриха, явившемуся возвестить о его прибытии, они отвечали ничего не значившими фразами; папа также нс высылалъ на встречу обещаннаго легата. Монархисты и гибеллины, только того и желавппе, стали вооружаться. Данте издалъ противъ гвельфовъ, республиканцев!, и Флоренщи знаменитый манифеста, написанный поэтическою прозою; Матвей Висконти, проскользнувъ переодетый черезъ гвельфейя владешя, явился къ императору въ Асти; пизанцы, стесненные сою-зомъ Гвидо делла Торре съ Неаиолсмъ и Флоренщею, послали императору 60 тысячъ золотыхъ флорпновъ для ускорешя похода. Сопровождаемый Матвёемъ Висконтп и владетелями городовъ Лоди и Пав!и, Генрихъ двинулся въ Миланъ. Какъ другъ владетелей Лоди и Павш, Гвидо долженъ былъ принять императора и своего злейшаго врага Висконти. Скрывая кипевшую злобу, онъ встретилъ императора съ выражешемъ покорности и иодчинешя. При въёзде Генриха въ городъ, Гвидо не велелъ преклонять своихъ знаменъ передъ пмператорскимъ ор-ломъ, какъ обыкновенно делали; оскорбленные немцы вырвали изъ рукъ знаменщика знамя и бросили его на землю. Самъ императоръ, напротивъ, былъ очень ласковъ, и съ обычнымъ добродуппемъ сказалъ Гвидо, ставшему на колени, чтобы поцеловать его ноги: «храни только миръ п верность, Гвидо, и не отрекайся отъ своего государя.»
Уверенность, что все можно уладить добротою, была главною ошибкою Генриха. Онъ разослалъ во все города пословъ съ извёсйемъ о примирены гвельфовъ и гибеллиновъ, и старался постоянно держаться несчастной середины, спо-собъ, которымъ редко чего-нибудь достигнешь, а въ Италш—никуда не годный. Императоръ не зналъ итальянцевъ, какъ справедливо сказалъ одпнъ изъ итальянскихъ писателей того времени. Скоро ему пришлось убедиться, что они прини-маютъ его доброту за глупость и слабость.
Чтобы не давать перевеса ни одной изъ нар’пй, Генрихъ не отдалъ Милана ни Гвидо, ни Висконти. Оба они вскоре ловко провели его. Недостатокъ въ день-гахъ вынудилъ императора, кроме разныхъ налоговъ, потребовать у миланцевъ еще такъ называемую добровольную дань. Матвей сказалъ ему, что 60 тысячъ золотыхъ флориновъ нисколько не обременять жителей, а Гвидо съ умысломъ по-советовалъ увеличить контрибущю до 100 тысячъ. Это возбудило страшное не-удовольств!е гражданъ, хотя для такого торговаго города, какъ Миланъ, и 100 тысячъ не составляли болыпаго разечета. Когда зат'Ьмъ Генрихъ потребовалъ, чтобы оба предводителя парнй отправились съ нимъ въ Римъ, какъ заложники за спокойств!е Милана, они сговорились произвести внезапное возсташе и выгнать немцевъ изъ города. Попытка ихъ не удалась, п хитрый Висконти, съ самаго начала возсташя предвидевппй дурной псходъ, покинул, союзниковъ, вместе съ Гвидо, чтобы, погубивъ ихъ, возвыситься самому. Удаленный изъ Милана вместе съ Гвидо, онъ лицемер!емъ добился отъ императора разрешешя вернуться въ городъ, тогда какъ Гвидо остался въ изгнаны.
Императоръ, коронованный железною короною въ первыхъ числахь января, промедлилъ въ Милане четыре месяца (до половины апреля 1311 г.). Вступи онъ въ Тоскану тотчасъ по коронованы, какъ утверждает!. Данте, Болонья и Флорен-щя, главные города гвельфской парты, едва ли оказали бы ему сопротивлеше.
Медленность его дала время гордымъ республиканцамъ приготовиться къ отпору, п Генриху предстояло помериться съ ними по дороге въ Римъ. Изъ Милана онъ двинулся къ Кремоне, принявшей изгнаннаго Гвидо п, по наущешю флорептпнцевъ, оскорбившей императорскихъ пословъ. Но съ приближетемъ императора, кремонцы упали духомъ, послали ему ключи отъ города и, когда разбешенный Генрихъ не принялъ ихъ пословъ, добровольно согласились на унижете, которому за полтораста летъ предъ темъ только после отчаянной борьбы и упорнаго соиротивлешя подчинились миланцы (т. II, стр. 684). Сто знатнейшихъ гражданъ вышли босонопе, съ непокрытыми головами п веревками на' шеяхъ, на встречу императору, и па коленяхъ, со слезами молили его пощадить городъ. Но Генрпхъ не удовольствовался этпмъ унижешемъ и поступилъ такъ жестоко съ добровольно подчинившейся ему Кремоной, что другнмъ городамъ не оставалось ничего более, какъ защищаться до последней крайности. Онъ позволилъ солда-тамъ въ продолженш трехъ дней грабить Кремону, заключилъ несколько сотъ знатнейшихъ гражданъ въ страшную темиицу, где они вскоре умерли, и потребовалъ отъ опустошеннаго города 100 тысячъ золотыхъ флориновъ, сумму, показавшуюся слишкомъ тяжелою даже миланцамъ. По его приказашю, были разрушены городская стЬна п стоивппя огромныхъ денегъ величественныя произведешя нскусствъ, служивппя доказательствомъ богатства, деятельности п вкуса кремон-цевъ. Неудивительно, что таше варварсйе поступки вызвали самое упорное со-протпвлете Бреппп, осаду которой началъ Генрихъ.
Бреппю защищалъ Тебальдо ди Бруссати, убйждавипй императора въ Шпейере, предпринять походъ въ Италпо. Осада длилась отъ поня до сентября, въ самое неблагопр!ятное для немцевъ время года. Клпматъ, непривычный образъ жизни п кровопролптная война истребляли лучшихъ вбиновъ Генриха; въ одной изъ битвъ погпбъ его братъ Вальрамъ. Потери были такъ велики, что подъ стенами. Бреппп осталось подъ конецъ не более четверти императорскаго войска. Не смотря на все контрпбуцш и приношешя ломбардскпхъ городовъ, денежный средства Генриха были истощены. Кроме содержашя огромнаго войска, приведен-паго къ Бреппи, . ему приходилось платить ежемесячно шпейерскимъ рыцарямъ отъ трехъ до четырехъ марокъ, тогда какъ поденная плата наемникамъ не превышала шести пли восьми геллеровъ, да выдачи кой-какихъ прйпасовъ. Вреппанцевъ не устрашили ни огромное войско императора, созвавшаго противъ нихъ все военный силы ломбардскихъ городовъ, нп варварская казнь ихъ предводителя Тебальдо, который, попавшись въ пленъ, былъ зашитъ въ бычачью шкуру и разо-рванъ четырьмя волами. Доведенные до последней крайности нуждою и голодомъ, осажденные решились наконецъ сдаться. Папскш легатъ предложили имъ свое посредничество и обещалъ снисходительныя услов!я, не им*Ья на то никакого полномоч1я. Генрихи, не обратней никакого виимашя на это обещате, варварски поступили си побежденными, срыли большую часть городской стены и потребовалъ 10 тысячъ золотыхъ флориновъ контрибуции. Перепись всеми бреппавцамъ, способными носить оруж!е, сделанная по цовелешю Генриха, можетъ дать понятие о могуществе п населенности тогдашнихъ итальянскихъ городовъ-республикъ и вместе объяснить огромный потери императорскаго войска. Въ бреппанскихъ владешяхъ оказалось сто тридцать шесть тысячъ человекъ отъ 18 до 60 летъ, способпыхъ носпть opyfflie. Получивъ эти свЬдешя, Генрихъ, говорятъ, воскликнули: «Бреппя не городъ, а целое королевство.»
После жестокихъ поступковъ съ Кремоной и Бреппей, Генрихъ не могъ уже продолжать прямаго пути черезъ Флоренщю въ Римъ. Во всехъ покоренныхъ имъ городахъ стало обнаруживаться волнеше противъ насильственнаго выжимашя у нихъ денегъ, а собрате уполномоченныхъ отъ ломбардскихъ городовъ, созванное въ Павы, разошлось очень недовольное императоромъ. Вследств1е этого онъ отправился въ Геную и остался въ ней съ октября до января. Огромныя обещашя, данныя Генрихомъ генуезцамъ, только возстановили противъ него среднее и низшее сослов!я. Подобно флорентинцамъ, разделеннымъ на две гвельфсшя парии, генуезцы были также разделены на две враждебныя парии гибеллиновъ. Императоръ старался и тутъ примирить соперничавппя парни. Въ Генуе онъ пригово-рилъ Флоренщю къ строгому наказашю, и это сначало обрадовало генуезцевъ, завидовавшихъ богатству и торговле флорентинцевъ. Но они скоро убедились,
что Флоренция столько же выиграла отъ союза съ недовольными ломбардскими городами и неаполитанскимъ королемъ Робертомъ, сколько Генуя проиграла черезъ дружбу съ Генрихомъ п невыгодное для ея торговли пребываше въ городе гер-манскаго императора. Посольство, отправленное къ Генриху въ Геную неаполп-танскимъ королемъ, очевидно, имело целью только выведать его дальн’Ьйппе планы. Робертъ еще прежде послалъ въ Рпмъ своего брата Тоанна (называвшаго себя цринцемъ ахайскимъ), чтобы предъявить свои права на зваше имперскаго наместника Романьи и Тосканы п съ оруж!емъ въ рукахъ оспаривать у императора каждый шагъ. Посолъ его, какъ воръ, ускользнулъ изъ Генуи ночью, узнавъ, что Генрихъ заключилъ союзъ съ королемъ Сицилш Фридрихомъ и решился дожидаться въ Пизе прибьгйя изъ Гермаши новаго, многочисленная войска. Изъ Генуи императоръ отправился. моремъ въ Пизу и, не дождавшись вспомогательная войска, двинулся по пути въ Римъ.
Въ Риме, где братъ Роберта, Тоаннъ, и союзники его Орсини успели завладеть почти всемъ городомъ, Генрпхъ встретилъ большее сопротпвлеше, чемъ ожидалъ. Изъ одного сочинешя епископа ботронтскаго, отправленнаго пмперато-ромъ въ Римъ для предварительныхъ переговоровъ,' можно видеть, какъ потешались итальянцы и французы надъ простодуппемъ немцевъ, наивностью императора и надъ всеми его итальянскими друзьями. Действительно, Генрихъ долго думалъ, что Робертъ его другъ и действуетъ, какъ императорски! наместнпкъ, а Тоаннъ Ахайскш занялъ тибрскш мостъ, соборъ Петра и все болышя здашя, чтобы передать ихъ немцамъ. Удпвлеше его было очень велпко, когда передъ самымъ вступлешемъ въ Римъ, его послу объявили войну. Въ мае 1312 г. Генрихъ вступилъ въ Римъ. Немцы нашли мостъ незанятымъ, но лишь только вступили на него, какъ на нихъ посыпался градъ стрелъ изъ близлежащей башни. Весь городъ обратился въ поле битвы; дома, башни, церкви, даже колоссальные остатки древности, какъ Колизей, обратились въ осаждаемыя и обороняемый крепости. Кровопролитная борьба и связанное съ ней разореше города длились несколько недель. Генрихъ не могъ овладеть соборомъ Петра, а присланные папою кардиналы, надеясь дотянуть до техъ поръ, пока немцы будуты вынуждены очистить городъ, отказывались короновать его въ другомъ месте. Генрихъ старался возстановпть народъ противъ 1оанна Ахайскаго и упрямыхъ кардиналовъ, но не могъ вытеснить враговъ изъ собора. Поддержанный римлянами, онъ потребовалъ, чтобы кардиналы короновали его въ Латеране, папскомъ приходе. При этомъ опять повторилось явлеше, встречаемое во все эпохи въ жизни п судебной процедуре германскаго народа. Ссылаясь на папское повелеше, кардиналы завели длиннейппя систематпчесшя прешя по вопросу о месте короноваши, разсмотрели его происхождеше, права и древшй порядокъ, справляясь съ законами Юстишана и церковными уставами. Эти прешя, какъ вообще все, что делалось въ те времена, доказываютъ весьма наглядно и ясно, что весь средневековый порядокъ основывался только на кулаке- и надувательстве духовенства п что схоластиче-скш педантизмъ лпцъ, упражнявшихся въ законахъ, былъ такъ же велпкъ, какъ мерзости грубаго насшпя и неурядицы.. Решившись покончить съ безкопечною борьбою, разорявшею ихъ городъ, рпмляне взялись за оруж!е. Они ворвались въ императорскш дворецъ, где находились все кардиналы, и, вероятно, перебили бы ихъ; если бы Генрихъ не успокоплъ раздраженной толпы, взявъ съ кардиналовъ формальное обещаше короновать его 20 поня въ Латеране. Въ назначенный день короноваше было наконецъ совершено. Последовавппй за нимъ ппръ былъ раз-строенъ приверженцами Лоанна и Орсини, бросавшими изъ соседнихъ домовъ каменья и стрелы въ ппровавшихъ враговъ. Но эта шалость противной партш не имела важныхъ последствш. Къ несчастью, пмператоръ самъ связалъ себе рукп при короноваши и лишилъ себя возможности действовать въ пользу римской -церкви такъ, какъ отъ него ожидали Римъ и лучппе изъ птальяпцевъ, и какъ возвещалъ Данте въ своихъ манифестахъ и поэмахъ. Вместо того, чтобы вырвать церковь и папу изъ рукъ французовъ, возстановпть старинный порядокъ церкви и снова перенести въ Римъ резиденщю папы и кардиналовъ, Генрихъ принялъ Климента подъ свое покровительство и объявилъ въ манифесте, что уйметъ оруж!емъ всякую попытку, враждебную римскому двору. Этимъ неосторожнымъ
объявлешемъ воспользовались впоследствш, чисто по-римски, противъ его преемника, Людовика Баварскаго.
Только въ начале осени, когда уже всЬ сопровождавппе его немцы верну--лись на родину, Генрихъ выступилъ изъ Рима. Онъ двинулся въ Тоскану противъ могущественной республики, разсчитывая на поддержку озлобленныхъ фло-рентинскихъ изгнаннпковъ. Разсчетъ его оказался в'Ьренъ: враги Флоренщи стекались со всЬхъ сторонъ въ Ареццо, гдЪ императоръ былъ встреченъ съ востор-гомъ господствовавшими тамъ гибеллинами. Личный характеръ Генриха, очевидно, внушалъ такое же уважеше итальянцамъ, какъ п н4мцамъ, и удерживалъ многихъ отъ -измены справедливому делу, защитнпкомъ котораго онъ являлся. Не упусти.онъ вторично удобной минуты, ему удалось бы—это утверждаютъ и Данте, и флорентпнскш исторпкъ Впллапп—застать флорентинцевъ врасплохъ. Союзники Флоренщи не успели еще подоспеть на помощь городу, а знатнейшее изъ граждане находились въ замке АнчизЪ. Но Генрихъ опоздалъ восемью днями, и под-ступя къ Флоренщи, встр’Ьтплъ сильный отпоръ. Изъ дошедшпхъ до насъ свЬ-д'Ьшй о численности гвельфскихъ войскъ, собравшихся тогда во Флоренщю, можно составить приблизительное поняпе объ отношеши силъ отд'Ьльныхъ итальянскихъ городовъ къ имперскому войску. Лукка и Ciena отправили каждая 600 всадни-ковъ и, 2,000 пйшихъ воиновъ, Болонья 400 всадниковъ и 1,000 пЬшихъ, Писто1я 100 всадниковъ и 500 1гЬшпхъ, Равенна, Римини, Фаенца и Чезена каждая 300 всаднпковъ и 1,500 шЬшихъ и т. д. Такимъ образомъ Флоренщя могла выставить 4,000 всаднпковъ и многочисленную пехоту противъ пмператорскаго войска, со-стоявшаго пзъ 800 пЪмецкихъ и 1,000 итальянскихъ рыцарей. Заболйвъ по прибыли къ Флоренщи опасною болезнью, Генрихъ не терялъ однако мужества. Вынужденный господствовавшими въ войске болезнями и лишешями снять въ октябре осаду, онъ вскоре опять возобновилъ ее. Но овладеть городомъ не было возможности. Весною 1313 г. Генрихъ заключилъ въ Пизе союзъ съ королемъ Сицилш Фридрпхомъ, отъ котораго еще прежде получилъ болытя деньги для изгнашя французовъ изъ Неаполя. Въ Пизе онъ опять разыгралъ комед!ю формальнаго суда надъ неаполитанскимъ королемъ и флорентинцами, приговоривъ ихъ, какъ измённиковъ н виновныхъ въ оскорблеши величества, къ строжайшимъ наказашямъ. Подобный образъ д'Ьйствш былъ совершенно въ духе того времени и сопровождался утонченной казуистикой, формальностями, страшными прокла-мащями и новыми постановлениями. Эти постановлешя, дополняя законодательство Юстишана, вытеснившее, вместе съ каноническимъ правомъ, древше, народные обычаи, служатъ поэтому предметомъ удивления и похвалъ новЪйшихъ писателей, такъ называемой, исторической школы. Генрихъ очень хорошо пони-малъ, что все эти церемоши и узаконешя не имЪютъ никакого смысла безъ вы-разительнаго подтверждешя кулакомъ. Въ августе о::ъ съ значительнымъ вой-скомъ выступилъ изъ Пизы противъ короля Роберта, а союзники его, пизанцы, генуезцы и король Сицилш, снарядили флотъ. Войско императора состояло изъ 2,500 немецкимъ и 1,500 итальянскихъ всаднпковъ, следовательно, изъ смешанной толпы, не находившейся въ полной его зависимости. Легко представить себе, какъ трудно было поддерживать въ такомъ войске дисциплину. Вообще, при более глубокомъ анализе всехъ отпошешй и обстоятельству многое изъ того, что передано о Генрихе и его итальянскомъ походе, представится въ совершенно иномъ виде, чемъ оно выставлено у историковъ. Одинъ изъ сопровождавшихъ императора итальянскихъ псторпковъ обвиняетъ его въ упрямстве и дурной привычке делать всегда по своему; но, при внимательномъ изследоваши, легко убедиться, что эти свойства заслуживаготъ лучшаго назвашя. Впрочемъ, тотъ же историкъ говорить и о благородпыхъ качествахъ Генриха, указывая на нихъ не только красноречивыми фразами, но и приводя въ доказательство факты. Такъ онъ разсказываетъ, что, принудивъ однажды къ безусловной сдаче замокъ, где заперлись мнопя изъ знатнейшихъ флорентипокъ и ихъ детей, императоръ пренебрегая выгодою, которую можно было извлечь пзъ этого обстоятельства, отпустилъ пленницъ подъ охраною надежныхъ людей.
Новый походъ, предпринятый съ целью привести въ исполнеше приговоръ, произнесенный надъ Робертомъ ъъ Пизе, поссорилъ Генриха съ Климентомъ, считавшимся верховнымъ леннымъ повелителемъ Неаполя. До этихъ поръ импе-
раторъ дййствовалъ очень осторожно относительно паны, нуждаясь въ немъ для своихъ цйлей въ Италш. Поссорясь съ нимъ, онъ слйдовалъ принципамъ, раз-витымъ Данте въ его- книгй о монархии (стр. 259), и опирался на новую, педантическую теорпо права, оказавшую ему въ этомъ случай большую пользу. Еще во время пребывания германцевъ въ Римй, Климентъ держалъ сторону Роберта, а впослйдствш старался всйми силами препятствовать сначала приговору надъ неаполитанскимъ королемъ, а потомъ его исполнешю. Генрихъ обратился тогда къ законовйдамъ, проповйдывавшимъ съ итальянскихъ каеедръ о непогрйшимости законодательства Юстишана, противопоставляя его пепогрйшпмости папы. Впдя, что Генрихъ не поддается обычнымъ уловкамъ римскаго двора, Климентъ формально запретилъ, подъ страхомъ отлучешя, походъ въ Неаполь. Эти угрозы не остановили императора, отвйтившаго Клименту, что если Богъ за него, то ему не страшны нн папа, ни то, что онъ называетъ церковью. Но судьба опять благо-пр!ятствовала болйе папй и iepapxin, чймъ императору п монархш. Когда войско и флотъ были готовы выступить въ походъ и Генрихъ перешелъ уже (йену, смерть похитила императора въ цвйтй лйтъ. Его здоровая органнзащя вынесла смертельную болйзнь при осадй Флоренщи, но неосторожность и изнурительный походъ при самыхъ сильныхъ жарахъ, въ мйстахъ, зараженныхъ болотными испа-решями, свели Генриха въ могилу. Онъ умеръ въ Буонконвен.то въ 1313 г., вы-пивъ холодной воды послй утомительнаго перехода. Вей эти обстоятельства достаточно объясняю™ его внезапную смерть; потому мы не хотимъ безъ доказа-тельствъ ббвинять въ ней папу и его вйрную милищю—доминиканцевъ, этихъ средневйковыхъ 1езуитовъ. Современники говорили, что Генриха отравилъ при-частаемъ доминиканскш монахъ.
3 Воина Людовика Баварскаго съ Фридрихомъ Австршскинъ за импе» раторскш престолъ до битвы при МюльдорФЬ.
Смерть Генриха VII внезапно разрушила надежды всйхъ истинныхъ патрш-товъ въ Италш. Къ нимъ мы прежде всего прпчиеляемъ философа и поэта Данте, противопоставлявшаго идею монархш при двухъ руководящихъ принципахъ, свйт-скомъ и духовномъ, анархш владычества рыцарей и духовенства. Поэтъ проро-чилъ, что еще въ его время изъ среды сйверо-итальянскихъ гибеллиновъ явится герой, который возстановитъ сильною рукою законъ и правосуд!е въ свйтскпхъ дйлахъ, возвратить христианству утраченное имъ значеше, а папй — нравственную силу, и положить нредйлъ хищничеству корыстолюбивыхъ бароновъ и бого-хульственному торгу святынею алчныхъ монаховъ. Къ несчастью, пророчество Данте не сбылось. Лишь только Климентъ узналъ о смерти Генриха, какъ не только освободилъ Роберта отъ послйдствш приговора, по и передалъ ему—гвельфу, французу и папскому вассалу—императором права. Онъ назначилъ неаполитан-скаго короля имперскимъ намйстникомъ въ Италш; а въ своей буллй съ наглостью- присвоивалъ себй, на время междуцарств!я, свйтскую императорскую власть. Послйдовавшая вскорй (1314 г.) смерть Климента и двухлйтше споры объ из-браши ему преемника представляли императору возможность уничтожить вей наш скхя притязашя. Но императорская корона была еще долго яблокомъ раздора.
Передъ описашемъ спора за наслйд!е Генриха въ Гермашп, необходимо ознакомиться съ положешемъ баварскаго и австршскаго герцогствъ, между которыми собственно и шла борьба. Истор1я этихъ герцогствъ ясно доказывав™, какъ было' гибельно для Гермаши наслйдственное владйше княжествами, въ силу котораго земля, люди и правительственная власть считались собственностью одной фамилш и, на основаши этого понятая, дйлились между потомствомъ перваго владйльца. Этотъ злополучный обычай и соединенное съ нпмъ раздроблеше герцогствъ затрудняютъ изучеше внутренней жизни нймецкаго народа. При безпре-станныхъ раздйлахъ и возникновенш множества мелкихъ государствъ и княже-скихъ домовъ, общее обозрйше событий отъ XII до XVI столйтай становится необыкновенно труднымъ, тймъ болйе, что не рйдко родные и двоюродные братья княжили вмйстй или мйнялись владйшями.
Въ А в с т р i и пять сыновей императора Альбрехта' владели наследственными землями съобща (стр. 258). Три младшихъ были еще слишкомъ молоды для того, чтобы принимать личное учаспе въ управлеши въ такое время, когда правителю была необходима крепость мышцъ; потому старине управляли именемъ всехъ братьевъ: Фридрихъ Красивый — собственной Австр1ей, а Л е о-польдъ I — владЪшями ихъ дома въ Эльзасе, Швабы и Швейцары. Оба герцога славились храбростью, оба старались подчинить себе слабыхъ сосед ей — Фридрихъ несовершенно лети ихъ, баварскихъ герцоговъ, Леопольдъ первобытные швейцар citie кантоны — и оба потерпели неудачу въ своихъ предпр1яйяхъ. Баварское герцогство, сделавшееся, съ нрпсоедпнешемъ рейнскаго Палатината или нижняго Пфальца, самымъ обшпрнымъ изъ германскихъ княжествъ, разделилось по смерти Оттона (Лятельнаго (1253 г.) на Нижнюю и Верхнюю Baeapiro. Первая досталась вместе съ Пфальцомъ Людовику Строгому, вторая—его брату Генриху (стр. 180). По смерти обоихъ братьевъ обе части былп вновь разделены. Сыновья Людовика Строгаго, Рудольфъ и младппй его братъ, впослёдсты гер-.мансгай императоръ, Людовикъ Баварскш, управляли среди постоянныхъ войнъ, Верхней Бавар1еи то врозь, то съобща, но всегда такъ, что Рудольфъ, съ звашемъ курфирста, владелъ большею частью Палатината. Баварцы страшно страдали отъ этихъ нескончаемыхъ междоусобш; при этомъ всехъ более зверства выказалъ Людовикъ, съ дикою радостью истреблявппй огнемъ и мечомъ своихъ подданныхъ. Онъ значительно расширилъ свои владешя въ Нижней Бавары, въ ущербъ своимъ двоюроднымъ братьямъ и родственникамъ, находившимся подъ его опекою, тогда какъ легкомысленный Рудольфъ продалъ мнопя изъ своихъ иа-следственныхъ земель. Въ Нижней Б авар in герцогу Генриху наследовали три сына. Средшй умеръ въ молодости, не оставивъ наследниковъ; старппй, Оттонъ Венгерсйй (стр. 193), оставилъ сына, умершаго вследъ за отцомъ, а млад-inifl, Стефанъ, двухъ сыновей, Генриха и 1оанна. Оттонъ и Стефанъ умерли одинъ вследъ за другпмъ, оставивъ несовершеннолетнихъ сыновей. Опасаясь мо-гущественнаго соседа, Фридриха Австрыскаго, Оттонъ завещалъ опеку надъ сыномъ и обоими племянникамп, вместе съ управлешемъ страною, сильнейшему изъ родственниковъ, Людовику Верхнебаварскому. Защиту правъ трехъ принцевъ онъ сверхъ того поручилъ городамъ Штраубингу и Ландсгуту, заинтересованнымъ въ сохранены спокойств!я и порядка въ стране (1312 г.) Это распоряжеше очень не нравилось хищному нижнебаварскому рыцарству, желавшему прибрать къ своимъ рукамъ опеку надъ принцами, вмёсто того, чтобы предоставлять ее нена-вистнымъ городамъ и страшному для нихъ Людовику. Оно отвергнуло духовное завещаше Оттона, назначило опекуномъ Фридриха Австрыскаго, и подъ его предводительствомъ взялось за оружие. Во главё верхнебаварскаго рыцарства и городовъ, Людовикъ разбилъ на голову нижнебаварцевъ при Гамельсдорфе (въ ноябре 1313 г.). Эта победа снова поссорила Людовика съ его братомъ Рудольфомъ, тайно поддерживавшимъ австрЫцевъ. Но, съ другой стороны, она заставила признать Людовика опекуномъ и правителемъ Нижней Бавары, вскоре, на неопределенное время, присоединенной имъ къ своимъ владешямъ, и открыла ему путь къ императорскому престолу. Незадолго передъ темъ умеръ Генрихъ VII. Сынъ его, 1оаннъ ЧешскЫ, братъ Бальдуинъ Трпрсюй, и другъ ихъ дома, Петръ Айх-шпальтеръ, стали искать, кого бы противопоставить Фридриху Австрхйскому, потому что, добиваясь императорской короны, Фридрихъ заключилъ тесный союзъ съ изгнаннымъ чешскимъ королемъ Генрихомъ КаринтЫскимъ (стр. 260), изъявляя вместе съ темъ притязашя и на Богемпо. 1оаннъ, Бальдуинъ и Петръ обратили взоры на воинственнаго и предпрымчиваго Людовика, сделавшагося, после гамельс-дорфской битвы и соединешя Нижней и Верхней Бавары, одннмъ • изъ сильней-шихъ германскихъ князей, и обещали возвести его на императорсйй престолъ. Людовикъ, искавппй, по обычаю рыцарей, велич!я въ обширныхъ владеюяхъ и внёшнемъ блеске, съ жадностью принялъ ихъ предложеше. За обещанную ими поддержку онъ заранее долженъ былъ обещать тремъ курфирстамъ земли и права въ имперы, еще не принадлежавшей ему’
19 октября 1314 г., въ день, назначенный для избрашя императора, явились во Франкфурта оба претендента и все курфирсты, кроме арх1епископа кёльнскаго, передавшаго свой голосъ курфирсту пфальцскому. Въ числе изби
рателей находились также Генрихъ Каринпйсйй, претендовавши на право голоса заБогемпо, Рудольфъ Саксенъ-виттенбергсшй и Тоаннъ Саксенъ-лауэнбургсйй, ос-паривавпйе другъ у друга право голоса за Саксошю. Генрихъ Каринтшсюй, Рудольфъ Саксенъ-виттенбергскш и братъ Людовика, Рудольфъ Пфальцсшй, поддерживавшие Фридриха Австрйскаго, расположились вмёсте съ нимъ на лёвомъ берегу Майна. Приверженцы Людовика Баварскаго, Бальдуинъ Трирсюй, Петръ Айхшпальтеръ, Вальдемаръ Велпкш, маркграфъ бранденбургский и Тоаннъ герцогъ саксен-лауэнбургсшй заняли поле въ предмъстьи Франкфурта, на которомъ должно было происходить избраше. На следующей день обе стороны выбрали своихъ кандидатовъ. Большинство оказалось за Людовика. Изъ князей, избравшихъ Фридриха Красиваго, Генрихъ Каринпйсюй не имелъ собственно права голоса. Тотчасъ после выборовъ, Людовикъ былъ торжественно провозглашенъ императоромъ во Франкфурте и посшЬшилъ короноваться въ Ахене.
Но споръ между обоими противниками и ихъ приверженцами могъ решить только мечъ, и междоусобная война сделалась неизбежной. Гермашя снова стала жертвою анархш, продолжавшейся до самой смерти Людовика, т. е. тридцать трп года. Истор1я этой войны показываете, между прочимъ, что въ XIV столетш рыцарство, вследствие многихъ причинъ, утратило свое прежнее могущество, а города, напротивъ, прюбрелп новое значеше. Большинство городовъ смотрёло на Людовика, — и не безъ основашя, какъ на своего защитника отъ духовенства, хищныхъ рыцарей и владетельныхъ князей; на Фридрпха же, какъ на представителя дворянства. Это доказалъ въ войне съ швейцарскими кантонами (1215 г.) братъ Фридриха, Леопольдъ, бывппй душою анстр!иской парии. Кантоны признали императоромъ Людовика, принявшаго пхъ подъ свою защиту противъ австрйцевъ. Фридрихъ наложилъ на нихъ опалу, велелъ двумъ прелатамъ отлучить ихъ отъ церкви и решился силою подчинить себе гордыхъ пастуховъ и крестьянъ. Въ этомъ ему съ радостью готово было помогать рьщарсто южной Швабш, снова поссорившееся съ швейцарцами. Огромному войску рыцарей, подъ предводительствомъ Леопольда, швейцарцы могли противопоставить только 1,300 человекъ. Рыцари, вероятно, остались бы победителями, если бы приняли въ со-ображеше местныя услов!я, а не явились вооруженными, какъ на турниръ, въ страну, где едва можно было употреблять вьючныхъ лошадей. Они хотели вторгнуться въ древше кантоны черезъ Моргартенское ущелье, а часть войска направилась къ непроходимому для тяжелой конницы Брюнигскому проходу, чтобы напасть на непр!ятеля съ тыла. Швейцарцы перебили ихъ при Моргартенё, скатывая съ высоте обломки скалъ и ворвавшись съ бердышами и дубинами въ средину неповоротливой, тяжеловооруженной конницы, для которой отступлеше было отрезано близлежавшимъ ЭгерЫскимъ озеромъ. Въ несколько часовъ рыцари потерпели страшное, решительное поражете, навсегда упрочившее славу швейцарской пехоты (ноябрь 1315 г.). Впрочемъ, особенно гибельно для австрп!-скихъ герцоговъ было не столько самое поражеше, сколько его последств!я. Вскоре после моргартенской победы, древше кантоны привлекли въ демократически союзъ своихъ соседей, бывшпхъ до техъ поръ друзьями Австрш, а следующей весной, Людовикъ Баварсюй подтвердилъ за кантонами ихъ старинныя льготы и права, предалъ опале австршскихъ герцоговъ и конфисковалъ въ пользу имперш ихъ швейцарсйя владешя.
Война за императорскш престолъ, состоявшая почти исключительно въ разбояхъ, пожарахъ и опустошешяхъ, длилась несколько летъ безъ всякаго решительнаго перевеса для какой-нибудь изъ парий. Страшно гибельная для сельскаго насе-лешя, она была въ высшей степени полезна для воинственной части нащи, то есть для рыцарства и средняго класса городскаго насёлешя. Леопольдъ, Людовикъ и ихъ друзья занимались войною какъ охотою п смотрели на нее какъ на развлечете, щеголяя другъ передъ другомъ зверствомъ и великодуппемъ. Но, осаждая города, пр!учавппеся давать имъ отпоръ, они пробуждали въ гражда-нахъ сознаше собственной силы. Помощь державшихъ ихъ сторону князей, являвшихся на выручку, недостатокъ денегъ, не позволявппй рыцарямъ долго осаждать одинъ городъ, и органнзащя городской милищи давали городамъ возможность противодействовать рыцарскимъ войскамъ. После тяжелаго поражешя, нанесеннаго швабскому дворянству швейцарцами, австрйсюе герцоги заня
лись формировашечъ новаго войска. Этимъ временемъ воспользовался Людовикъ, чтобы избавиться отъ брата и присвоить себе ото земли. Более энергически! и способный, онъ прпнудплъ слабаго и вялаго Рудольфа заключить съ нимъ договоръ, по которому онъ отдавалъ ему, до окончашя войны съ Австр1ей, всЬ свои владешя (1317 г.). Этотъ договоръ, заключенный въ Мюнхене, делалъ Людовика , влад'Ьтелемъ всего древняго баварскаго герцогства. Рудольфъ удалился въ Австрйо, гд'Ь и умеръ въ 1319 г.
Между тймъ австр1йск1е герцоги • формировали новое войско и, черезъ два года по заключены мюнхенскаго, договора, война возобновилась съ удвоеннымъ ожесточешемъ. Фридрихъ вторгнулся въ Баварпо, Леопольдъ двинулся съ огромными силами въ прирейнсюя земли. Во всЬхъ отношешяхъ самый опасный изъ враговъ Людовика, Леопольдъ, собралъ въ верхнерейнскихъ странахъ такое огромное войско, что свидетельства летописей о численности его показались бы невероятными, еслп бы не подтверждались оффищальными документами. Приступая къ осаде Шпейера, онъ имелъ подъ начальствомъ войска 91 владетеля и 60 городовъ. Не смотря на эти страшныя силы, Шпейеръ устоялъ противъ осады, длившейся около года. Одпнъ этотъ примеръ доказываетъ, какими средствами располагали некоторые города, какою защитою служили имъ стены и какъ велико было мужество гражданъ въ те времена, когда война, хотя и считалась ремес-ломъ п удовольств!емъ, велась безъ всякихъ научныхъ пр!емовъ.
Нападете Леопольда на Баварпо со стороны Швабш и Форальберга (1422 г.) грозило Людовику серьезной опасностью. Но Фридриху вдругъ пришла безраз-судная мысль покончить борьбу однимъ ударомъ, не соединившись предварительно съ братомъ. Сосредоточивъ все свое войско, состоявшее изъ австр!йцевъ и вен-гровъ, подъ. своимъ начальствомъ, онъ выбралъ для нападешя на Баварпо самое удобное для противника время. Людовику не задолго предъ тбмъ удалось отдачею имперскихъ владешй привлечь на свою сторону двухъ старшихъ членовъ люксембургскаго дома, остававшихся последнее время нейтральными и относившихся къ нему скорее враждебно, чемъ дружелюбно. Арх1епископу трирскому Бальдуину п его епископству Людовикъ даровалъ новыя привилегш ,и права, а 1оанну Чешскому отдалъ имперсшя земли, остававпияся по смерти маркграфа бранден-бургскаго, Вальдемара Великаго, и его племянника, Генриха Ландсбергскаго, добычею того, кто былъ сильнее или хитрее. Вальдемаръ и Генрихъ были последними потомками ангальтскаго или асканскаго дома въ Бранденбурге (т. II. стр. 675). По пресечены этого дома (1320 г.) владешя его были тотчасъ же разобраны по частямъ множествомъ претендентовъ, нуждавшихся въ пмператорскихъ ди-пломахъ для утверждешя своихъ захватовъ или сомнительныхъ правъ. Въ числе претендентовъ на наследство находился и Тоаннъ Чешскш. Нуждаясь въ его помощи, Людовикъ даровалъ ему граматы на все импершйя земли Лузацш и на маркграфства Каменцъ и Бауценъ, припадлежавппя Вальдемару. Этимъ онъ привлекъ на свою сторону 1оанна п получплъ отъ него и Бальдуина вспомогательный войска. Другимъ благопртятнымъ для Людовпка обстоятель-ствомъ было то, что его прОтивникъ не могъ вступить въ Бавар1ю ранее конца лета. Его венгерсшя- и кумансмя войска, а заодно съ ними и ав-стр!йцы, не прежде перешли заграницу, какъ натешившись грабежомъ и убийствами во владешяхъ своего предводителя. Такимъ образомъ Людовикъ имелъ возможность сосредоточить свои силы и дождаться вспомогательныхъ войскъ Ioanna п Бальдуина. Леопольдъ, неизвестно почему, тоже медлилъ выступлешемъ изъ Эльзаса и Швабы. Онъ появился у Леха, когда Фридрихъ уже стоялъ на Инне, готовый начать бой съ баварцами. Но сообщеше между братьями было отрезано, и баварцы перехватывали ихъ пословъ.
28 сентября 1322 г. произошло решительное сражеше близъ Мюльдорфа и Ампфинга. Австршскими войсками начальствовалъ самъ Фридрихъ и братъ его Генрихъ; левымъ крыломъ баварцевъ—1оаннъ Чешскш и его зять, молодой Генрихъ Нижнебаварскш, правымъ—бургграфъ нюрнбергший Фридрихъ. Главное начальство надъ войскомъ Людовикъ передалъ одному мелкому дворянину изъ Нюрнберга, старику Зигфриду Швепперману, доверяя ему более, чемъ себе. Изучивъ въ совершенстве военное искусство, Швепперманъ не отличался изяществомъ одежды, утонченностью манеръ и тому подобными при
надлежностями вельможъ. Тогдашняя баварская аристократ, точно такъ же, какъ и теперешняя, презирала всяшя познашя и, ставя выше всего вн^шшй лоскъ и роскошь, естественно, не обращала ни малййшаго внимашя на человйка, которому Бавар1я была обязана победою. Т'Ьмъ болЬе заслуживаетъ чести Людовикъ, что онъ, не смотря на насмЬшки надутыхъ дворянъ, предоставилъ старику полное начальство надъ войсками. Превосходныя распоряжешя Швеппермапа и безтолковыя, безпорядочныя дЬйств!я австргёцевъ вполнЬ объясняютъ поражешя, нанесенныя презиравшему военное искусство рыцарству при МоргартенЬ и подъ стЬнами различныхъ городовъ. ПобЬдЬ баварцевъ много способствовали также близость рЬки и патрютическое содЬйсттае фюрстенфельдскихъ монаховъ, отняв-шихъ лошадей у двухъ гонцовъ Леопольда, который могъ бы подоспЬть на помощь брату; Иннъ препятствовалъ бЬгству разбитыхъ австршцевъ, и большинство ихъ попалось въ плЬнъ вмЬстЬ съ своими предводителями. Фридрихъ Красивый и его братъ Генрихъ были также захвачены баварцами. Генриха Людовикъ отдалъ чешскому королю 1оанну, державшему его два мЬсяца закованнымъ въ одномъ изъ своихъ замковъ, чтобы стянуть съ него большой выкупъ. Фридрихъ былъ сначала отдашь заложникомъ регенсбургцамъ за занятия у нихъ деньги, а потомъ отправленъ Людовикомъ въ замокъ Трауснпцъ, около Наббурга, гдЬ, какъ и въ РегенсбургЬ, съ нимъ обращались хорошо. Почти не стоило бы и упоминать о томъ, что одинъ гнусный баварскш мопахъ, Фолькмаръ, разсказывая со всею низостью рабской души о современпыхъ ему событхъ, говоритъ, что оба герцога съ воплями п слезами падали въ ноги Людовику, умоляя его пощадить ихъ жизнь. У того же монаха, старавшагося такъ подло льстить своему князю, хватило однако откровенности сознаться, что Людовикъ, боясь встрЬчи съ Леопольдомъ въ открытомъ полЬ, отступилъ къ Эттингепу. Впрочемъ опасеше было совершенно излишнее; Леопольдъ, узнавъ объ исходЬ сражешя, поспЬшилъ удалиться въ Швабш.
4. Италия и папы, отъ смерти Генриха КП до окончательная разрыва между 1оанномъ ИН и Людовикомъ Баварскимъ.
. Во время борьбы за императоршпй престолъ между итальянскими государствами были прерваны всяюя сношешя; каждое государство, каждый городъ управлялись сами собою пли находились подъ гнетомъ одного илп нЬсколькихъ тира-новъ. Робертъ Неаполптанскш, владЬвнпй, кромЬ Неаполя, Провансомъ и частью Пьемонта, хотя и считался, какъ глава гвельфовъ и хранитель правъ отсутство-вавшаго папы, пмперскпмъ нам^стникомъ Рима, Тосканы п Ломбардш, но ни онъ, ни папа не могли предупредить страшной неурядицы, господствовавшей во всей Итал1и,—въ то время самой богатой изъ европейскихъ странъ. Это анархическое состоите и безграничная свобода способствовали необыкновенному развитш и процвйташю торговли, промышленности, наукъ, искусствъ и поэзш. Денежные обороты и торговля пропзведешями всего Востока сосредоточивались исключительно въ рукахъ итальянцевъ; южные немцы учились въ Милане, Генуй, Венецш и Брешш торговымъ дйламъ, выдйлкй суконъ, зеркалъ, шелка и золотыхъ п серебрянныхъ вещей. Желая возвысить Мюнхенъ и оказать особенную милость нюрнбергцамъ и аугсбургцамъ, Людовикъ Баварскй не нашелъ ничего лучшаго, какъ своимъ вл!яшемъ доставить имъ большее учасйе въ торговле итальянцевъ. Флорентинцы были банкирами королей, князей и прелатовъ, торговали шелкомъ во всей Европе п находились въ самыхъ тйсныхъ сношешяхъ съ фламандцами, превзошедшими пхъ въ выдйлкй суконъ. Мы не станемъ распространяться о про-цвйтанш въ Италш поэзш, прозы и изящпыхъ искусствъ въ эти вйка, столь же .замечательные зв’Ьрствомъ, жестокостью, войнами, изменами п тпрашей, какъ и свободой, энерпей, вдохновешемъ, стремлешемъ къ справедливости и патрю-тизмомъ. Достаточно назвать имена Данте, Петрарки, Виллани и Боккаччю и указать на произведения зодчества — эти безсмертные памятники XII и XIV столйпй.
Въ Сицилш царствовалъ Фридрихъ II, не смотря на безпрестанныя нападешя могущественна™ соседа, не хотйвшаго ни признавать его завоннымъ вла-д'Ьтелемъ острова, ни заключить съ нимъ мира. Сильный свопмъ флотомъ и владея многими приморскими городами по сю сторону Мессинскаго пролива, си-цилтйскш король, по смерти Генриха, все-такп не могъ одинъ предпринять походъ въ Неаполь. Въ средней Италш во главе двухъ враждебныхъ парий, раз-дЪлившпхъ весь полуостровъ, стояли Флоренщя п Пиза. Пиза была верной союзницей императора; Флоренщя,—где еще не возвышалось, какъ въ ломбардскихъ городахъ, ни особой фамплш, ни отдельна™ человека, мечтавшихъ о присво-енш себе неограниченной власти, — совершенно отделилась отъ имперш и ея представителя.
Въ первое десятилЪт1е по смерти Генриха VII, фамил!я Висконти положила основаше монархической власти въ Милане, самомъ могущественномъ и бога-томъ изъ ломбардскихъ городовъ. Противнпкъ Гвидо делла Торре, Матвей Висконти, мастерски воспользовался обстоятельствами для утверждешя своей власти. Немногие изъ основателей владетельныхъ дпнасий, обязанные возвышешемъ ле-стп пли скоро-проходящему демократическому упоешю и охраняемые потомъ наемною толпою солдатъ, полицейскихъ и шшоповъ, были счастливее пли ловче Матвея. Перехитрпвъ Гвидо делла Торре п проведя Генриха, Матвей возстановилъ свое вл1ян1е въ Милане (стр. 262), продолжая выказывать необыкновенную преданность императору, которому былъ особенно полезенъ при осаде Брешш. Въ награду за эти услуги, Генрихъ назначилъ Матвея имперскимъ наместникомъ (1311 г.), зваше, которое онъ носилъ при пмператорахъ Адольфе и Альбрехте. Чтобы подчинить себе Ломбард^ и города, не хотевппе ему повиноваться, онъ употребили оруд!емъ своей политики Вернера фонъ Гомберга, оставленнаго императоромъ въ качестве генералъ-губернатора Ломбардш. Рубака и грубый солдатъ, Вернеръ не пмелъ ни о чемъ поняпя, не умелъ обращаться съ итальянцами и былъ ненавидпмъ въ Италш. Матвей, смотря по обстоятельствами, относился кн нему то дружелюбно, то враждебно, и такимъ способомъ дос-тпгъ того, чего не могъ добиться Вернеръ. Соединясь съ своимъ сыномъ, Га-леаццо I, бывшимъ сначала пмператорскимъ наместникомъ въ Шаченце, а потомъ заставившими гражданъ города избрать себя правителемъ, Матвей разбилъ гвельфовъ Лоди, Павш и другихъ городовъ, взяли вн пленъ Альберта Скотто, виновника его прежняго падешя (стр. 169), и коварными образомъ уничтожили одними ударомн всехъ тайныхъ друзей фамплш делла Торре. Заманпвъ въ предместья Милана вспомогательное войско, посланное Робертомъ Неаполитанскимъ, онъ истребили его и всехн приверженцевн фамплш делла Торре, сбросившихн маску п взявшихся за оруж!е. Вн другихн частяхн Ломбардш и даже вн Тоскане гибеллины также торжествовали надн гвельфами и ихн главою, Робертомъ. Владетель Вероны, Канн делла Скала (стр. 167), отняли у падуанцевн Виченцу. Изгнанная пзн Лукки гпбеллинская фамилия Интерминелли вернулась туда вн 1314 г. си помощью пизанцевн; флорентинцы, поддерживаемые Робертомъ, сделали нападеше на городъ, но были совершенно разбиты. Одинъ изъ членовъ этого дома, начавппй свою карьеру, какъ мнопе итальянские и немецше рыцари, грабежами на большой дороге, а потомъ прославивппйся въ службе Людовика, Кастручч1о Кастракани, — его обезсмертилъ Макиавелли, выставивъ за образецъ истинпаго птальянскаго патрюта,—захватилъ власть въ Лукке и лучше чемъ кто нпбудь умелъ поддерживать ее военной силой. Мантуа и Модена тоже повиновались въ то время гибеллинамъ, и Матвей, изгнавъ изъ гвельфскихъ пьемонтскпхъ городовъ наместника Роберта, заиялъ Пав1ю, Комо, Бергамо и Алессандрж.
Въ то самое время, какъ въ верхней Италш гибеллины почти всюду одерживали верхъ надъ гвельфскою и папскою париями, окончился спори, возникппй пзъ-за Феррары, между Римомъ и Венещанскою республикою (стр. 262). Эта борьба замечательна теми, что можетъ служить примеромъ, какъ пользовались папы присвоенной ими светской властью, и какъ торговая и богатая республика, не доверяя, подобно добродушными немцами, трогательными речами и пышной внешности, противопоставляла силу и благоразум!е притязашямъ и хитрости рпм-скаго двора. Мы считаемъ теми более полезными подтвердить нашу мысль фак-
тами, что кропотливые, мечтательные ученые, ломая себе голову надъ пергаментами и постановлешями, речами и письмами монаховъ, поэтическими произведе-шями, судебными процессами и всей декоращонной обстановкой того временп, до сихъ поръ создаютъ как!е-то идеальные, романтичесше и теоретичесше средше века, никогда не существовавппе въ действительности. Еще съ конца ХШ сто-л4тая римский дворъ пробовалъ обращаться съ Венещей такъ же, какъ съ другими государствами; по венещанцы всегда давали ему сильный отпоръ. Аристократическое правительство всегда действовало согласно, когда дело касалось торговли, денегъ и политическаго значешя республики; тогда какъ въ остальной Европе странное смешеше права, насил!я и религии и взаимное противодейств!е гражданскихъ, рыцарскихъ, клерикальныхъ и монархическихъ интересовъ мешали единодушнымъ дейеттаямъ. Въ 1285 г. папа Мартинъ IV прогремелъ прокля-таемъ надъ республикою, отказавшейся поддерживать его любимца Карла II (стр. 144). Видя, что громы церкви не потрясаютъ твердой республики, мудрый рим-скш дворъ, подъ благовиднымъ предлогомъ, который онъ всегда умёлъ отыскивать, когда того требовали обстоятельства,—отступился отъ своихъ требовашй и снялъ отлучеше. Черезъ двадцать четыре года, при вновь возникшемъ споре за владеше Феррарой, Климентъ V снова отлучилъ отъ церкви республику, подверг-нувъ отлучешю не только ея правительство, но и весь народъ до послёдняго нищаго. На этотъ разъ папскйй гневъ излился въ самыхъ неприличныхъ выраже-шяхъ, постыдныхъ даже для светскаго властителя, не говоря уже о главе церкви и представителе духовнаго Mipa. Климентъ велелъ прекратить въ республике от-правлеше богослужешя, объявилъ все распоряжешя правительства и судовъ недействительными, а должностныхъ лицъ безчестнымп и стоящими вне законовъ; дозволилъ всякому обращать венещанцевъ въ рабовъ, захватывать пхъ товары, прибавляя, что, относительно ихъ, убйство и грабежъ не только законны, но со-ставляютъ заслугу. Своими постановлешями онъ прёследовалъ венещанскихъ куп-цовъ и ихъ товары до самой Армеши, а папская милищя— монахи всехъ цве-товъ и покроевъ—необыкновенно деятельно шныряла по востоку, развозя его по-слашя. На этотъ разъ разсчетъ Климента оказался веренъ: корысть и зависть генуезцевъ, ппзанцевъ и другихъ соперниковъ Венещи придали его проклятпо необыкновенную силу; а всякй разбойникъ радовался, что глава церкви объяв-лялъ его ремесло не только дозволеннымъ, но и похвальнымъ. Не смотря на все это, венещансюй сенатъ несколько летъ держалъ себя съ достоинствомъ и никогда не уступилъ бы, еслибы народъ, видя повсюду подрывъ своей торговли и не находя нигде личной безопасности, настоятельно не потребовалъ прпмирешя съ папою. Венещанцы предложили папе вступить въ переговоры, и Климентъ, обрадованный успехомъ своей дерзости, согласился въ 1313 г. снять съ нихъ отлучеше за 100 тысячъ золотыхъ флориновъ (что составить, по тогдашней относительной ценности денегъ, приблизительно 6 миллюновъ руб. сер.). Эти деньги перешли въ Авиньонъ къ алчнымъ французамъ. Вскоре туда же была отправлена другая, еще более значительная сумма, собранная папскими легатами въ Италш, служившей въ то время такимъ же золотымъ дномъ французскимъ папамъ, какъ Гермашя и Голлащця въ начале нынешняго столе™ французскимъ маршаламъ. Впрочемъ, эти деньги не дошли по назначение. Имп овладели несколько гибел-линскихъ князей, убивъ въ моденскихъ гладешяхъ сопровождавшим ихъ маркграфа анконскаго, родственника папы, и сорокъ его рыцарей. Въ этомъ случае папа поступилъ точно такъ же, какъ въ споре съ Венещей: онъ отлучилъ отъ церкви не только разбойниковъ, но и все паселеше Модены, заставивъ безвин-ныхъ гражданъ страдать за преступлеше несколькихъ рыцарей.
По смерти Климента V, избраше новаго папы длилось целыхъ два года. Итальянсюе кардиналы, не смотря на то, что двое родственнпковъ умершаго папы подожгли ихъ дома и едва не умертвили ихъ самихъ, решительно отказывались подать голоса въ пользу французскихъ епископовъ. Заманенные въ Люнъ однимъ французскимъ принцемъ, гарантировавшимъ имъ полную безопасность, кардиналы были заперты и вынуждены согласиться на предложеше Наполеона Орсини избрать минорита Такова Кагорскаго, креатуру и канцлера царствовавшей въ Неаполе французской династии (7 августа 1316 г.). Французъ по рождешю, столько же скупой и алчный, сколько свёдущш въ каноническомъ праве и богословш, Щдосовръ. III. 18.
новый папа, I о а н н ъ XXII, съ 'самаго начала выказалъ слепое повиновеше Франщи и неаполитанскому королю. Первыми его дЬйстапями были: назначеше Роберта римскимъ сенаторомъ или представителемъ императора въ Риме (стр. 133) и издаше нЬкоторыхъ постановлен^, имЬвшихъ цЬлью упрочить за церковью, т. е. за гвельфами и французами, владычество падъ Итал1ей. 1оаннъ объявилъ уничтоженпымъ прпговоръ императора надъ Робертомъ и трёбовалъ отъ немцевъ и испанцевъ подчпнешя дерзкимъ постановлешямъ и учреждешямт. его предшественника, или такъ называемымъ к л н м е н тп н а м ъ. Друпе народы соединились съ своими государями противъ папы и противопоставили проискамъ духовныхъ гордость рыцарей и городовъ. Основнымъ положешемъ этихъ поста-новлешй, вошедшихъ впоследствш въ римское каноническое право или iepapxn-ческое законоположеше, было присвоеше папамъ, па время междуцарств!я, всей светской императорской власти. По климентинамъ, присяга, даваемая императоромъ при короноваши его папою, была присягою въ верности, вассальною присягою. Преемникъ Божественнаго Миротворца, которому сатана напрасно предлагалъ зем-ныя блаженства и блескъ, вместо труда, лишешй и страдашй, присвоивалъ себе верховную власть надъ Гермашею и ея светскими правителями, чтобы произвольно распоряжаться ею вмйстй съ своимп французскими и итальянскими кардиналами. Этого не могли вынести даже тате набожные смиренники, какъ немцы. Возникъ споръ, длившейся, какъ мы увидпмъ, почти полстолФйя, споръ, который даже рабъ папы, императоръ Карлъ IV, старался, изданхемъ основнаго государственна™ закона, покопчить такимъ образомъ, чтобы папайя притязашя были по крайней мЬрЬ отклонены, если уже не совершенно отвергнуты.
Въ силу основнаго положешя, передававшаго папе, по смерти императора, светскую власть, 1оаннъ велЪлъ лицамъ, получившимъ отъ Генриха VII какую нпбудь власть, сложить ее, угрожая отлучешемъ т'Ьмъ, которые останутся при своихъ должностяхъ безъ папскаго утверждешя. Объявивъ о своемъ вступлении на nancKifl престолъ обоимъ императорамъ и назвавъ ихъ только римскими королями, чтобы потомъ избрать того, кто выкажетъ ему болЬе упижешя, онъ ото-слалъ обратно присланныхъ ими пословъ. Почти въ то же время 1оаннъ сдЬлалъ стропй оффищальный выговоръ французскому королю за то, что онъ разговарп-ваетъ въ церкви и безъ благоговЬшя слушаетъ обедню. Каковъ же долженъ былъ быть гнЬвъ этого дерзкаго папы, считавшаго себя въ правЬ обращаться такъ съ королями и князьями, когда онъ увидЬлъ, что итальянойе гибеллины не обра-щаютъ ни малЬйшаго внимашя на все его повелЬшя, послашя и проклятая! Не желая защитою правъ германской имперш подвергаться всЬмъ послЬдств!ямт> папскаго раздражешя, МатвЬй Висконти сложилъ, согласно повелЬшю папы, зваше имперскаго намЬстннка. Но, не спрашивая соглаая Ioanna, онъ провоз-гласплъ себя властпт'елемъ Милана и, соединившись съ другими князьями противъ неаполитанскаго короля, отправилъ значительную помощь гибеллинамъ, изгнан-нымъ изъ Генуи своими согражданами гвельфами, передавшими Роберту верховную власть надъ городомъ. ВозвЬстивъ крестовый походъ, 1оаннъ собралъ значительное войско и отправилъ его въ Миланъ подъ начальствомъ французскаго принца, впослЬдствш короля Филиппа VI, назначеннаго имъ намЬстни комъвмЬстЬ съ Робертомъ. Филиппъ, вероятно, подкупленный, очень скоро вернулся во Франщю, въ то время, какъ сицилшсйй король, Фридрихъ, появился съ флотомъ передъ Генуей, чтобы помочь осаждавшимъ ее гибеллинамъ. Тогда 1оаннъ разразился противъ Матвея Висконти такимъ же грознымъ проклятаемъ, какому Климента V предалъ Венещю. Вся фами.йя и подданные Висконти были объявлены еретиками и, подобно сарацинамъ, отдавались, вмЬстЬ съ имуществамп, въ собственность всякому желающему. Понимая очень хорошо, какъ смЬшонъ подобный приговоръ безъ подтверждена его вооруженной силой, 1оаннъ обратился къ наем-никамъ и передалъ начальство надъ папскимъ войскомъ Раймунду ди Кардона, прюбрёвшему известность въ службе Роберта. Съ своей стороны, гвельфы наняли за 100 тысячъ флориновъ брата Фридриха Красиваго, который привелъ къ нимъ две тысячи рыцарей. Но и онъ скоро вернулся въ Гермашю, призванный братомъ для войны съ Людовикомъ, а гибеллины ускорили его отъездъ, по-даривъ ему 60 тысячъ флорцновъ,
Вследъ затемъ (1юнь 1322 г.) умеръ Висконти, и, что удивительно въ такомъ человеке, умеръ, мучась папскимъ прокляиемъ. Правительственная власть надъ Миланомъ перешла къ его старшему сыну, Галеаццо I. Но уже черезъ нисколько мЪсяцевъ Галеаццо принужденъ былъ бежать изъ города, потому ли что миланцы хотели во что бы то ни стало избавиться отъ папскаго прокляпя, или же потому, что жители сманили находящихся въ его служба наемниковъ. Раймундъ и папсюй кардиналъ-легатъ, Бертранъ ди Поджетто, вступили въ Миланъ и возстановили республику. Въ томъ же году миланцы снова призвали Галеаццо, находя монархическое правлеше сноснее папско-республиканскаго. Соеди-нивъ все свои силы и призвавъ Роберта, только что занявшаго Геную, папа и твельфы решились подчинить себе не только Миланъ, но и всю Ломбардию. Главное начальство надъ сорокатысячнымъ войскомъ, состоявшимъ изъ гвельфовъ, каталонскихъ, н'Ьмецкихъ и швейцарскихъ наемниковъ, было поручено Раймунду. Немцы вербовались охотно, потому что военная служба была самымъ выгоднымъ ремесломъ для свободнаго человека. Действительно, изъ дошедшихъ до насъ св4-дЪшй видно, что во время римскаго похода Генриха VII знаменщикъ получалъ тридцать, а всадникъ двадцать марокъ или 140 золотыхъ гульденовъ; Эдуардъ III, при осаде Кале, платилъ каждому немецкому рыцарю за лошадь, седло и во-оружеше, кроме жалованья', по восьмидесяти, а каждому наемнику по шестидесяти талеровъ, хотя волъ стоилъ въ то время не дороже талера. Папское войско заняло Алессандрш, Тортону и Шаченцу, разбило миланцевъ въ открытомъ поле и, конечно, снова овладело бы Миланомъ, еслибы Раймундъ воспользовался своей вторичной победой (1323 г.). Изгнаше фамилш Висконти изъ Милана казалось тогда неизбежнымъ; уже самые вл!ятельные изъ гибеллиновъ, какъ фамил!я Канъ делла Скала и Эсте, верный итальянской политике, отделились отъ Галеаццо и купили или, по крайней мере, искали примпрешя съ папою, какъ вдругъ Люло-викъ Баварсшй неожиданно лпшилъ папу плодовъ столькихъ хлопотъ и издер-жекъ. Доведенный до крайности, Галеаццо обратился къ Людовику, только что выигравшему ампфингскую битву. Императоръ отправилъ въ Итал1ю трехъ гер-манскихъ князей, поручивъ имъ прекратить споръ между Галеаццо и папою. Кардиналъ-легатъ отвергъ ихъ посредничество, объявивъ, что папа ведетъ войну не съ имперскимъ вассаломъ, а съ еретикомъ и невернымъ и надеется, что Людовикъ не станетъ заступаться за него. Тогда императоръ отправилъ въ Италпо графа фонъ Нейффена и несколько сотъ рыцарей. Появлеше уполномоченнаго совершенно возстановило значеше императора, и большинство гибеллиновъ, уже пе-решедшихъ на сторону папы, тотчась объявили кардиналу, что они обязаны исполнить повелеше императора и отстоять Миланъ. Усиленный ихъ войсками, графъ фонъ Нейффенъ отправился въ Миланъ и, чтобы отнять у кардинала вся-к1й предлогъ къ сопротивлению, на время удалилъ Галеаццо отъ управлешя. При-нявъ затемъ главное начальство, онъ обратилъ въ бегство папское войско.
Разбешенный неудачнымъ окончашемъ войны, стоившей такихъ издержекъ, папа обратилъ противъ Людовика свое духовное оруяйе. Въ октябре 1323 г. на авиньонскомъ соборе 1оаннъ объявилъ повелеше Людовику явиться къ нему для объяснения, по какому праву онъ осмеливается, безъ папскаго утверждешя, называть себя германскпмъ и римскимъ императоромъ, грозя въ случае неповпнове-шя отлучешемъ отъ церкви. Основывая свое неудовольств!е на различныхъ софи-стико-догматическихъ аргументахъ, пылкй монахъ не постыдился упомянуть и о Милане. Но, стараясь обратить важнейппе политические вопросы въ духовные, 1оаннъ, въ то же время, своимъ вмешательствомъ въ глупые монашесйе споры, возбудилъ къ себе всеобщую ненависть и былъ заподозренъ въ ереси. Часть францисканскихъ монаховъ, отделившись отъ ордена, установила у себя более стропя правила. Эта пария, названная миноритами, утверждала, что орденъ ихъ, какъ орденъ нищенствующихъ братай и строжайшихъ последователей союза Христа съ апостолами, не долженъ владеть никакою собственностью; имущество же его и все, что ему будетъ завещано или подарено, принадлежптъ папе и церкви, которые должны выдавать ордену столько, сколько нужно на самыя необходимый потребности. Руководствуясь такими взглядами, минориты, разумеется, сильно возставали противъ образа жизни и даже одежды друтпхъ, менее строгпхъ орденовъ. Папа объявилъ воззрешя миноритовъ ложными и еретическими въ то 18е
время, когда начинал* релипозную войну с* Людовиком* и его придворными богословами. Скоро, однако, ему пришлось убедиться, каких* непримиримых* враговъ онъ прюбрёл* въ людяхъ, которые могли оказать въ этой борьбе громадный услуги папству. Минориты, по многимъ нричинамъ, стояли къ народу ближе другихъ монаховъ и всего развращеннаго духовенства; они ясе были самыми замечательными богословами и утонченными схоластиками. Вначале Людовикъ былъ также ихъ врагомъ, и въ первомъ своемъ манифесте, объясняя Европе причину спора съ папою, обвинялъ, между прочимъ, 1оанна въ покровительства миноритамъ, называя это потворствомъ врагамъ истинной веры. Но когда 1оаннъ отр’Ьшилъ настоятеля ордена, Михаила Чезенскаго, и окончательно поссорился съ миноритами, императоръ соединился съ ними противъ папы. Замечательные талантами и ученостью, уважаемые народомъ, считавшим* ихъ святыми, сильные бедностью, энергичесйе и смелы? как* апостолы, минориты оказали впоследствш огромных услуги Людовику.
Первыя действ!я Людовика въ этой борьбе далеко не отличались той строгой последовательностью, какъ дфйствгя 1оанна. Онъ видимо впадалъ въ противореч1я, отправивъ въ ноябре (1323 г.) трехъ уполномоченныхъ въ Авинь-онъ униженно просить папу обратить внимаше на его оправдаше, а въ декабре торжественно протестуя на нюрнбергскомъ сейме противъ поступковъ папы, отстаивая права имперш и даже взывая къ будущему вселенскому собору. Протестъ его былъ выраженъ въ аппеллящи или манифесте, о которомъ мы только что говорили. Папа до техъ поръ не соглашался выслушать уполномоченныхъ, пока не разведалъ, что эти добродушные немцы были предъ нимъ полны благоговФшя и суевернаго страха. Сделавъ имъ строгое поучеше и поощренный ихъ покорностью, онъ велелъ прибить къ дверямъ авиньонскаго собора вторичное объявление, где грозно повторялъ императору приказанге сложить, не позже двухъ мФся-певъ, присвоенный нм* тнтулъ. действуя съ такою неслыханною дерзостью, 1оаннъ разсчитывалъ на Роберта и гвельфовъ, желавших* вытеснить императора изъ Италш, — на французскаго короля Карла IV, мечтавшаго объ ослаблении германской имперш и о присоединеши къ Франщи арелатскихъ провинщй, — и наконецъ, на Леопольда Австргёскаго, не хотевшаго считать дела Людовика, державшаго его брата въ плену, вопросомъ, касающимся имперш и германскаго народа. Безпокойный, расточительный чешсюй король 1оаннъ, недовольный воз-награждешемъ, полученнымъ отъ Людовика, также отделился отъ него после ампфингской битвы и, казалось, былъ готовъ пристать къ врагамъ императора. Онъ присвоилъ себе всю Лузащю, хотя ему была уступлена только часть ея, ос-вободилъ за десять тысячъ марокъ Генриха Австрн1скаго, и, когда австрйсйе герцоги отказались отъ притязашй на Богемию, ие хотелъ более помогать Людовику. Разсерженный на императора, онъ вступилъ въ союзъ съ Карломъ IV Французскимъ, Робертомъ Неаполитанским*, даже съ папою, и разъезжал* по Европе, мотая деньги, ища приключешй и делая долги. Женившись на дочери Карла IV, онъ отвезъ своего сына Венцеслава, котораго тогда назвал* Карломъ, воспитываться въ Париж*, а самъ, строя воздушные планы, отправился на сове-щаше съ врагами Людовика. Но безхарактерность делала его таким* же ненадежным* другомъ, какъ и неопаснымъ протпвникомъ. Повздорив* съ приверженцами папы, 1оаннъ, по совету брата своего Бальдуина, отстал* отъ союза. Вла-столюб!е Людовика и стремлеше къ присвоение земель вооружили противъ него и другихъ германскихъ князей. Дитя своего века, онъ трепеталъ при мысли объ аде, молясь Богу и угождая монахамъ для избёжашя его; но не отступал* ни передъ какою несправедливостью и насгшемъ, когда хотелъ овладеть тёмъ, чего не могъ достигнуть законным* путем*. Присвоив* себе еще прежде владешя Рудольфа, Людовикъ распоряжался, как* собственностью, нижнебаварскпми землями своихъ двоюродныхъ братьевъ и подопечныхъ, и, не обращая внимашя на притязашя многихъ князей, объявилъ Бранденбург* упраздненным* леном*, передав* его (1324 г.) старшему сыну Людовику, котораго помолвил* па дочери датскаго короля, Христофора II. Обиженные произвольными поступками Людовика, король чешсшй и родственники асканскаго дома въ Саксонш, Ангальте и другихъ странах* взялись за оруж!е противъ императора, присвоившаго себе право судьи в* деле, где онъ былъ заинтересованным* лицом*,
По окончаши срока, назначеныаго Людовику для исполнения папскаго пове-лЪшя, 1оаннъ XXII не привелъ въ исполнеше своихъ угрозъ, видя, что онЪ вообще не произвели ожидаемаго впечатл^шя, что законоведы не одобряютъ его действй съ юридической точки зрешя и что даже датсюй король совйтуетъ ему поступать впередъ более по хриспански. Онъ назначилъ новый срркъ и, по ис-течеши его, въ шлй 1324 г., торжественно осудивъ н отлучивъ императора отъ церкви, съ притворным'!, снисхождешемъ далъ ему еще время, до 1-го октября, на раскаяше и покаяше. Католическая уловка — толковать о любви, проклиная и отлучая, и прикрывать кротостью, релипозностью и справедливостью взрывы бешенства — не обманула даже добродушныхъ немцевъ, вообще легко поддающихся на всякй обманъ. Суровые минориты такъ настроили умы, что, за исключешемъ епископовъ майнцскаго, страсбургскаго и пассаускаго, ни одинъ изъ духовныхъ не осмеливался повиноваться папе*, арх!епископъ майнцсшй за свою преданность папе былъ убитъ взволнованнымъ народомъ. Города все приняли сторон) императора, а князья, даже поссорившееся съ Людовикомъ, не решались навлекать на себя народную ненависть. И не въ одной Гермаши встретилъ папа энергическихъ противниковъ: противъ него решительно возстали знаменитые богословы болон-скаго и парижскаго университетовъ, считавшихся первыми хриспанскими училищами. Впрочемъ, лучппе друзья и советники Людовика въ споре съ папою, Марсил1й изъ Падуи, 1оганъфонъЯндунъ и знаменитый секретарь императора, УльрихъГангёръ, были не минориты. Но второе его возражеше противъ папы писалъ миноритъ. Эта вторая аппеллящя Людовика къ собору была прочитана имперскому сейму, созванному въ октябре, во Франкфурте, после буллы прокляйя и отлучешя (1 октября), разосланной папою по всему свету. Одинъ изъ миноритовъ, по вызову сейма, лично вручилъ папе императорсшй манифестъ.
Однако пана, не смотря на то, что даже 1оаннъ Чешскш громко осуждалъ его поступокъ, не ошибся въ разсчете. Людовикъ могъ серьезно разсчитывать только на поддержку горожанъ и миноритовъ, но никакъ не на имперскихъ князей и епископовъ; последств!я доказали, что его положеше было очень затруднительно по окончательномъ разрыве съ папою. Это видно изъ его последующихъ отно-шешй къ 1оанну XXII и изъ странныхъ yc-ioeifl, на которыхъ онъ примирился съ Фридрихомъ АвстрЫскимъ. Людовикъ притворялся несогласнымъ съ воззрениями своихъ канониковъ и законове довъ и отправилъ къ папе унизительное, плаксивое письмо, где просилъ прощен!я за все, что, какъ онъ утверждалъ, было, безъ ведома его, сдёлано его именемъ.. Съ Фридрихомъ онъ примирился въ марте 1325 г. Все попытки Леопольда освободить брата изъ плена оставались безуспешными; химерически! планъ союза съ 1оанномъ Чешскимъ, Карломъ IV Французскимъ, Робертомъ Неаполитанскимъ и папою, для передачи французамъ императорской короны, былъ только бредомъ воображения. Но, во главе своихъ рыцарей-разбойниковъ, онъ страшно опустошалъ верхнюю Баварию и разбилъ Людовика при Бургау. Это навело императора на мысль примириться съ своимъ плённикомъ и сделать для него вопросомъ личной выгоды свою борьбу съ папою. Скучая въ плену, Фридрихъ вздумалъ спасать свою душу. Жизнь его, проходившая въ днкомъ разврате и безпечной лени, была тогда посвящена покаяшю и молитве; онъ жилъ по уставу картезйанцевъ, избравъ своимъ духовникомъ картез!анскаго монаха Готтфрида. Готтфридъ убёдилъ его отказаться отъ зем-наго царства и, сблизясь съ духовникомъ Людовика, старался добиться черезъ него освобождешя Фридриха. Въ марте 1325 г. Людовикъ внезапно самъ при-Ьхалъ въ Траусницъ и заключилъ съ Фридрихомъ договоръ, который они скрепили, приобщившись вместе. По этому договору Фридрихъ получилъ свободу безъ выкупа, но за то обязывался отказаться отъ притязаний на корону, возвратить захваченныя имъ и его братьями имперскйя земли, поддерживать Людовика противъ всехъ его враговъ, помолвить свою дочь за его сына п, въ случае неисполнешя обязательству вернуться въ пленъ. Последнее услов!е, очевидно, доказываетъ, что Людовикъ предвиделъ невыполнимость договора, темъ болёе, что въ заключены его не участвовали пи имперсше князья, нп братья Фридриха, хотя онъ касался и техъ и другихъ. действительно, Фридрпхъ не могъ выполнить принятыхъ на себя обязательства Папа, которому онъ тотчасъ же объявилъ о своемъ отречеши, сделалъ ему строгий выговору разрешить его отъ клятвы, прц-
ёнавъ ее недействительною, и, видя, что никашя убеждешя не действуют!», обратился къ Леопольду. Леопольдъ, разумеется, легко убедился доводами папы и отвергъ весь договоръ, а Фридрихъ въ мае того же года вернулся въ Мюн-хенъ. Здесь онъ подружился съ Людовикомъ, вместе съ нимъ жилъ, елъ и и даже спалъ на одной постели, въ то время, какъ братъ его Леопольдъ действовала заключивъ уже въ поле союзъ противъ императора съ некоторыми епископами и графомъ вюртембергскимъ, Ульрихомъ. Въ сентябре былъ заключенъ въ Мюнхене новый договоръ, составленный такимъ образомъ, что Леопольдъ, настаивавшш на томъ, чтобы за его братомъ былъ сохраненъ императорскш титулъ, остался доволенъ. Фридрихъ и Леопольдъ сохраняли оба, съ равными правами, императорскую власть, каждый въ техъ земляхъ и городахъ, которыми былъ из-бранъ. Естественно, что подобный договоръ не могъ никогда осуществиться уже по одному тому, что не имелъ никакого значешя безъ соглашя имперскихъ князей. Онъ не былъ даже обнародованъ, и одинъ слухъ о немъ приводилъ въ негодо-ваше германскш народъ, не утративппй еще тогда нащональнаго чувства. Достоверно однако, что Фридрихъ принялъ императорскш титулъ и подписывался на указахъ римскимъ императоромъ. Кажется также, что обе партш, убедившись въ невозможности разделить власть по округамъ, решили, что одинъ императоръ будетъ царствовать въ Гермаши, а другой—въ Италш. По всей вероятности, весь договоръ былъ деломъ хитрой политики законоведовъ Людовика; уверенные, что, достигнувъ римской императорской короны, Людовикъ упрочитъ верховную власть надъ всей импер!ей, они старались только прюбрести содей-CTBie и расположеше австршскаго дома. Какъ бы то ни было, но, по новому договору, заключенному въ январе 1326 г., Людовикъ, предпринимая походъ въ Италш, передалъ Фридриху, на^время своего отсутств!я, правительственную власть въ Гермаши, получивъ за то обещаше, что воинственный Леопольдъ будетъ сопровождать его со своимъ войскомъ. Но Леопольдъ, вытребовавшей это услов!е въ пользу брата, умеръ черезъ месяцъ, и договоръ уничтожился самъ собой. Съ техъ поръ Людовикъ, не связанный более нпкакими услов!ями, завладелъ одинъ императорскою властью въ целой имперш. Впрочемъ Фридрихъ, вообще не лю-бивппй заниматься государственными делами, сохранялъ императорскш титулъ до самой смерти (1330 г.). Въ 1327 г. Людовикъ двинулся въ Италш; имперский сеймъ, съ которымъ онъ не могъ сговориться относительно римскаго похода, не поддерживалъ его своими войсками.
Прежде чемъ мы последуемъ за Людовикомъ въ Италш, бросимъ взглядъ на тогдашнее положеше Гермаши. Неурядица, безпорядки, беззакоше и несправедливость достигли такихъ размеровъ, что хаотическое состояше несчастной страны походило на современное положеше Курдистана, какъ его оиисываютъ путешественники. Насил1е всюду заменяло право: императоръ, даже желая, не могъ воспрепятствовать рьщарскимъ или вернее разбойничьимъ грабежамъ, опу-стошавшимъ прирейнсшя провинцш, Тюрингш и друпя части имперш; а техъ, кто сражался подъ его знаменами для поддержашя порядка, папа предавалъ про-клятш, какъ детей Ваала. Чтобы поддержать хоть тень порядка и безопасность по болыпимъ дорогамъ, города, князья, владетели и рыцари должны были заключать союзы противъ своихъ соотечественниковъ, и тайное судилище, фемге-рихтъ, этотъ остатокъ независимаго древнегерманскаго волостнаго суда Вест-фалш, былъ неизбежнымъ зломъ, подобно звездной палате въ Англш при Тю-дорахъ и Стюартахъ. Только оно могло схватывать и казнить техъ, кому не были страшны безсильные суды отдельныхъ государствъ. Для характеристики тогдашняго состояшя имперш вполне достаточно взглянуть хоть на подвиги Леопольда и на собьгня въ Бранденбургш. Леопольдъ буйствовалъ съ своими союзниками въ Швабш, Эльзасе и вообще по Рейну до Оппенгейма, грабя и разоряя повсюду крестьянъ и грайданъ. Его истор!я показываетъ, что нередко отдель-ныя рыцарсшя предпр1ят1я решали судьбу всей имперш. Такъ, напримеръ, след-ств!емъ поражешя Людовика при Бургау былъ траусницкш договоръ, а смерть Леопольда, совершенно изменившая порядокъ вещей йъ государстве, была след-ств!емъ его смелаго и безумнаго нападешя на одинъ эльзасшй замокъ. Пресечете асканскаго дома повергло Бранденбургш въ хаосъ, превышающей всякое верояне. На маркграфство или на отдёльныя его части предъявили притязанья
три лпнш асканскаго дома: саксенъ-виттенбергская, саксенъ-лауэнбургская и ангальтская, Тоаннъ Чешсюй, духовные капитулы Гальберштата и Магдебурга, герцогъ брауншвейгсшй, Генрихъ, герцогъ яуерскш (въ Шлезвиге), Генрихъ Левъ Мекленбургсйй, герцогъ Помераши и жена предпослЪдняго маркграфа бранденбург-скаго; города и рыцари заключали союзы въ пользу то одного, то другаго изъ иретендентовъ. Даже язычники литовцы, высланные Владиславомъ Локтекомъ (стр. 251), буйствоваливъ Бранденбурпи съ такимъ же неистовствомъ, какъ диме куманы, нападавппе, отъ времени до времени, на Австр1ю и Бавар1ю. Но гибельнее всего для страны были все-таки хищные дворяне, смотревппе на y6ifi-ство и грабежъ, какъ на свое ремесло. Въ течете полустолТтя, первыя фамилш маркграфства нисколько не стыдились назвашя домашнихъ синицъ или разбойниковъ большихъ дорогъ, которымъ ихъ тогда назвали. Подробное срав-неше тогдашняго состояшя Бранденбурпи съ нын'Ьшнимъ показало бы лучше всего разницу между действительными средними веками и романтико-поэтическимъ ихъ изображешемъ. .Впрочемъ, достаточно и сделанныхъ нами указашй, чтобы понять, что отдачею сыну маркграфства и соединеннаго съ нимъ звашя кур-фирста Леопольдъ упрочилъ за своимъ домомъ невыгодное прюбретеше. Соправителемъ мальчика, помолвленнаго на дочери датскаго короля, былъ назначенъ Бертольдъ фонъ-Геннебергъ.
5. РимскШ походъ Людовика Баварскаго и положение Италш въ ближайшее посл£ того время.
На итальянсюй походъ Людовика можно смотреть какъ на попытку, поде благовиднымъ предлогомъ, прекратить на время споры въ Гермаши, или же какъ на средство извлечь изъ богатой страны деньги, для продолжешя борьбы съ папою. Гибеллины настойчиво звали Людовика въ Италш. Сопровождаемый незначительнымъ войскомъ, императоръ отправился въ Тр1ентъ для совещания съ ними, и этимъ ясно выказалъ, что весь его разсчетъ основывается только на помощи итальянскихъ союзниковъ. Въ Тр1енте къ нему явились Маркъ Висконти изъ Милана, Пассерино Бонакосса изъ Мантуи, маркграфъ д’Эсте, Канъ делла Скала изъ Вероны, епископы Ареццо и послы пизанцевъ, сицилгёскаго короля Фридриха и владетеля Лукки, Каструччю Кастракани, назначеннаго Людовикомъ еще въ 1324 г. импер-скимъ наместникомъ Лукки и Пистош. Они обещали дать императору въ Милане 150 тысячъ золотыхъ флориновъ, и весть о такой добыче приманила къ нему изъ Гермаши не мало рыцарей и воиновъ. Людовикъ велелъ составить собран-нымъ въ Тр1енте императорскимъ богосдовамъ резмй манифестъ, обвинявппй Тоанна XXII въ ереси, и въ мае 1327 г. во главе многочисленнаго войска вступилъ въ Миланъ, владетель котораго, Галеаццо I, былъ въ ссоре съ своимъ бра-томъ Маркомъ. Коронованный ломбардскою короною тремя отлученными отъ церкви епископами, Людовикъ велелъ заключить въ тюрьму Галеацпо и его сына, при-нявъ сторону его брата, потому что Марко и его друзья обещали ему болышя деньги, а Галеаццо далъ только 50 тысячъ золотыхъ флориновъ, собравъ ихъ насшйемъ, возбудившимъ въ миланцахъ ненависть къ Людовику. Съ пленниками императоръ поступилъ по правамъ и обычаямъ среднихъ вековъ, Когда короли пользовались абсолютною властью. Обвиненный въ произволе и деспотизме Маркомъ и другими передъ судомъ, походившимъ на судъ пэровъ, Галеаццо былъ признанъ виновнымъ и отправленъ въ заточеше въ Монцу. За это враги парии Галеаццо подарили 200 тысячъ золотыхъ флориновъ Людовику, нуждавшемуся въ деньгахъ для содержашя многочисленнаго, блистательнаго рыцарства и множества наемпыхъ искателей приключешй. Правителями возстановленной миланской республики были назначены императорсюй верховный судья и императорсшй на-; местникъ, взявппе къ себе на службу немецкихъ наемниковъ Галеаццо. Въ Монцу были также отправлены коменданта немецъ и немецый гарнизонъ. Такимъ образомъ, первымъ распоряжешемъ Людовика въ Италш было введете военнаго деспотизма немецкихъ наместниковъ, мало подходившаго къ идеалу монархш, представленному Данте въ его знаменитомъ твореши. Опираясь только на физиче
скую силу, Людовикъ хотйлъ упрочить свое владычество въ странй, гдй ему не принадлежало ни одной пяди земли. Но безъ денегъ нельзя было ничего сдйлать и силою, а онъ могъ быть каждую минуту покппутъ союзниками и остаться съ горстью рыцарей. Легко себй представить, каково должно было быть итальянцамъ при королй, не имйвшемъ ни законныхъ и опредйленныхъ доходовъ, ни прямаго учаспя въ управленш! Какимъ произвольнымъ насил!емъ должно было казаться имъ всякое требоваше съ его стороны! Съ какимъ презрйшемъ должны были смо-трйть на Людовика жители страны, въ которую стекались богатства цйлаго Mipa! Стоитъ только вспомнить, что Итал1я была въ то время центромъ торговли, про-мышлености и денежныхъ оборотовъ всей Европы, что частныя лица въ Италш держали на откупу таможенные сборы и часть доходовъ съ государственныхъ имуществъ Англш, что они устраивали вей займы европейскихъ государствъ, управляли капиталами англйскихъ и французскихъ королей и ихъ любимцевъ и доставляли папамъ вытягиваемыя ими у Европы деньги и доходы съ иностран-ныхъ имйшй, предоставленныхъ въ пользу церкви. Во Флоренщи, напримйръ, одинъ торговый домъ ссудилъ англШскому королю, Эдуарду III, полтора миллюна золотыхъ флориновъ. На шерстяныхъ фабрикахъ Флоренщи работали тридцать тысячъ человйкъ, а ея таможенные сборы приносили до 300 тысячъ золотыхъ флориновъ ежегоднаго дохода, — сумма, превосходившая все, что Людовикъ со-бралъ съ Гермаши въ течете десяти лйтъ. Но, по свидйтельству историка Вил-лани, императору не хватало даже на содержите войска вейхъ денегъ, получен-ныхъ или насильно взятыхъ въ Италш. Виллани же говоритъ, что флорентинцы обйщались платить ежегодно 200 тысячъ золотыхъ флориновъ за тысячу всадни-ковъ, присланныхъ имъ Карломъ Калабр1йскимъ на помощь противъ Людовика, а потомъ въ девятнадцать мйсяцевъ уплатили до 4=00 тысячъ.
,Въ концй августа Людовпкъ выступилъ изъ Милана въ Тоскану. Недоста-токъ въ деньгахъ вынудилъ его наложить контрибущю даже на Пизу, постоянно преданную императорамъ и считавшуюся императорской вотчиной; даже самое управлеше городомъ было продано имъ Каструччю Кастракани, возведенному въ зваше герцога Лукки. Изъ Пизы императоръ отправился короноваться въ Римъ по совйту окончательно разошедшихся съ папою миноритовъ. Церковная область находилась въ то время почти въ такомъ же жалкомъ положенш, какъ и Гер-машя; когда Людовикъ подступалъ къ столицй, войско кардинала Бертрана стояло около Болоньи и Фаэнцы. Въ самомъ Римй произошли важныя перемйны. Устано-вивъ родъ республики подъ управлешемъ ППарры Колонны, римляне отправили къ папй депутащю, требуя его возвращешя въ Римъ. Хитрый 1оаннъ принялъ очень благосклонно эту грозную, при всей наружной униженности, республиканскую депутащю и обйщалъ удовлетворить ея желашямъ. Такъ всегда дййство-валъ римски дворъ, когда противники его прибйгали къ энергическимъ мйрамъ. Однако римляне, по настояшю ППарры Колонны, отправили къ Людовику пригла-шеше явиться въ Рпмъ. Разумйется, это произошло не съ единодушнаго согласия; въ городй была довольно сильная французская парпя, поддерживаемая Робертомъ Неаполитанскимъ, и ППарра Колонна поссорился даже съ родными братьями за расположение къ Людовику. По недостатку въ деньгахъ, императоръ прибйгнулъ въ Витербо къ такимъ же мйрамъ, катя въ новййшее время часто употреблялъ Бонапарта. Епископа Вптербскаго, хотя папскаго вассала и приверженца, но встрйтившаго императора со всевозможнымъ почетомъ, онъ велйлъ заключить въ темницу и пытать, чтобы вывйдать отъ него, гдй хранятся принадлежащая ему тридцать тысячъ золотыхъ флориновъ. 7 января 1328 г. Людовпкъ вступилъ въ Римъ среди ликующаго народа. Римлянамъ очень польстило, что онъ не только принялъ отъ нихъ зваше римскаго сенатора, дарованное папою Роберту, но и, не обращая внимашя на 1оанна, короновался въ соборй Петра, принявъ корону отъ ППарры Колонны и другихъ представителей народа. Этимъ Людовикъ показалъ, что признаетъ, нйкоторымъ образомъ, новую республику за древне-римскую и противопоставляете» ея значеше — значешю папы. При короноваши присутствовали Только два епископа, да и то отлученные отъ церкви.
Событая въ Италш приводили папу въ бйшенство. Онъ объявилъ короно-ваше недйствительнымъ, повторилъ отлучеше и старался всйми средствами возстановить противъ императора въ Германш народъ и князей. Вмйсто ожидав-
маго результата, папа своими действиями только пробудилъ даже въ пабожныхъ, терп'Ьливыхъ и покорвыхъ н’Ьмцахъ сознаше того, что давно пора стать на сторону светской власти противъ папскпхъ притязашй. Въ апреле 1327 г. 1оаннъ отвётилъ на изданный протпвъ него богословски манпфестъ такъ называемымъ пятымъ процессомъ, объявлявшим!. Людовика лишеннымъ всЬхъ императррскихъ и духовныхъ леновъ, даже баварскаго герцогства, и потребовала, отчета въ покровительства, которое онъ оказывалъ еретикамъ миноритамъ. Видя, что усюпя отделить Германию отъ императора остаются безуспешными, папа принялся возбуждать волнешя и кровопролипя в убЪдилъ архйеппскоповъ майнцскаго и кёльн-скаго приступить къ избранно новаго императора. Бальдуинъ Трирсюй и 1оапнъ Чешскш успели помешать этому,’ и бедное населеше Майнца поплатилось за то, что его арх1епископъ ставилъ церковные интересы выше нацюнальныхъ правъ. Вскоре (1328 г.) арх!епископъ умеръ, и Тоаннъ, съ свойственнымъ ему деспотиз-момъ, назначилъ на его место Генриха фонъ Фирнебурга, брата apxi-епископа кёльнскаго. Майнцшпй соборный капитулъ решился противопоставить папскимъ притязашямъ энергическую, невиданную меру: онъ передалъ управлеше майнцскимъ епископствомъ Бальдуину Трирскому. Спустя годъ, Бальдуинъ npi-обрелъ еще епископства шпейерское и вормсское, проспвппя у него защиты противъ папы. Такимъ образомъ Тоаннъ сохранялъ вл!яше на Гермашю только черезъ Кельнъ, а энергическш, преданный нацюнальнымъ интересамъ Бальдуинъ былъ могущественнее папы и императора, взятыхъ вместе. Положеше арх!епископа кёльнскаго сделалось наконецъ такъ затруднительно, что папа не могъ вполне разсчитывать и на него.
Но если у Тоанна было немного приверженцевъ въ Гермаши, за то въ Италш Людовикъ со всеми своими юристами, канониками, богословами и миноритами не могъ склонить высшее духовенство помогать ему противъ папы. Не смотря на то, первымъ его действ!емъ, какъ императора римскаго, былъ процессъ противъ Тоанна. Онъ два раза торжественно судилъ отсутствовавшаго папу, объявилъ его еретикомъ за распространеше ложнаго учешя о нищете Христа и, ссылаясь на римское или, вернее, византайское право и на примеры Карла Великаго, Оттоновъ и двухъ последнихъ салическихъ императоровъ, низложилъ его съ папскаго престола, какъ преступника противъ императора, церкви и города Рима (апрель 1328 г.). Представивъ потомъ народу минорита, назвавшаго себя Н и кола е м ъ V, Людовикъ велелъ провозгласить его папою. Конечно, для Николая было дурнымъ предзнаменовашемъ, что его посвятили въ папы только те немнопе епископы, съ которыми остальное духовенство прекратило все сношешя. Все это также ни мало не повредило Тоанну: удары императора не достигали его; антипапа, не имея определенныхъ доходовъ, не могъ долго удержаться въ Риме, а на денежную помощь Людовика нечего было разсчитывать. Восторгъ римлянъ про-шелъ, когда избранный ими императоръ потребовалъ такъ называемую коронную подать. Робертъ, въ союзе съ римской знатью, готовился изгнать Людовика и его папу изъ Рима, а возникппя въ Тоскане волнешя и отняйе флорентинцами Пистош у Каструччю, приверженца императора, не позволяли ему долго противодействовать враждебнымъ действымъ неаполитанскаго короля п недовольныхъ римлянъ. Къ довершешю неудачъ, Каструччю, обиженный назначешемъ немец-' каго графа правителемъ Пизы, уехалъ пзъ Рима подъ предлогомъ нападешя на флорентинцевъ. Наконецъ, братья ППарры Колонны вернулись въ Римъ и призвали войско Роберта. Видя невозможность оставаться долее въ Риме, Людовикъ, въ августе, вышелъ вместе съ Николаемъ изъ города. Народъ, еще такъ недавно боготворивший его, бросалъ теперь каменьями въ выступавшихъ немцевъ, ругая ихъ п называя еретиками.
Съ этихъ поръ начался для Людовика рядъ неудачъ. верный его приверже-цецъ, Пассерино Бонакосса Мантуанскш былъ убитъ Людовикомъ Гонзагою. Фамил1я Гонзага овладела Мантуей, и Людовикъ вместе съ маркграфомъ д’Эсте отложились отъ императора и его папы. Черезъ несколько недель умеръ и Каструччю, оставшшся до конца жизни, по крайней мере по наружности, пре-даннымъ императору. Въ Пизе у Людовика опять не оказалось денегъ, не смотря на то, что онъ постыднымъ образомъ торговалъ правами и владениями имперш, продавая ихъ тому, кто предлагалъ более денегъ, и вытянулъ у Пизы и Лукки
нисколько сотъ тысячъ золотыхъ флориновъ. Все это не удовлетворяло корыст-ныхъ немецкихъ наемниковъ, и вскоре отъ него отделились 800 человекъ. Они укрепились въ особомъ лагере, и когда пмператоръ прислалъ имъ часть платы съ своимъ другомъ Маркомъ Впсконти, удержали Марка заложникомъ, до уплаты всей суммы. Этимъ обстоятельствомъ воспользовался сынъ Галеаццо, Аццо, чтобы избавиться отъ полицейскаго надзора, подъ которымъ его держали. По просьбе гпбеллиновъ онъ былъ освобожденъ изъ заточешя, вместе съ отцомъ, вскоре потомъ умершимъ, но удержанъ при дворе Людовика. Аццо далъ императору денегъ для удовлетворешя недовольныхъ солдатъ, обещавъ выслать вчетверо болёв, если ему и его дяде Тоанну, находившемуся въ такомъ же положеши, будетъ поэволено отправиться въ Миланъ. Людовикъ согласился, но при этомъ былъ безстыдпо обманутъ бургграфомъ Конрадомъ, которому поручилъ выкупить Марка. Взявъ у императора деньги, Конрадъ нанялъ солдатъ, иомогъ Аццо утвердиться въ Милане и, утапвъ деньги, полученныя отъ Аццо, уехалъ прямо въ Гермашю. Въ Милане оба Висконти следовали политике, возведенной въ то время у итальянцевъ въ науку, — политике, которую Макиавелли развивалъ въ своихъ класспческихъ сочпнешяхъ и прилагалъ къ государственной жизни. Висконти держались обеихъ сторонъ. Они вели переговоры съ папою 1оанномъ XXII, добиваясь примирешя, состоявшагося въ следующемъ году, изгнали изъ Милана должностныхъ лицъ, назначенныхъ императоромъ, и отняли у немцевъ Монцу. Но вместе съ темъ Висконти признали папою Николая, назначившаго даже 1оанна кардиналомъ, и, когда Людовикъ явился въ Миланъ, сделали ему богатые подарки, чтобы скорее спровадить его пзъ Италш.
Императоръ былъ покинутъ даже немцами. Подкупленные Аццо, наместникъ и верховный судья Милана уехали въ Гермашю, не спросясь Людовика; немец-к!е вассалы и наемники каждый день оставляли войско и уходили изъ Италш. Стесненное положеше Людовпка дало наконецъ возможность его племянникамъ, сыновьямъ Рудольфа Пфальцскаго, возвратить себе наследственный права и земли. Рудольфъ, какъ известно, уступилъ брату свои владешя, до окончашя войны съ Австр1ей. Но Людовикъ и по смерти брата не отдавалъ ихъ законнымъ наследни-камъ, двумъ сыновьямъ Рудольфа, Рудольфу II, Рупрехту I и внуку отъ третьяго, умершаго сына, Рупрехту II. Одинъ изъ племянниковъ Людовика старался еще прежде мстить ему, п даже началъ переговоры съ папою. Но только теперь, при затруднительныхъ обстоятельствахъ, решился императоръ удовлетворить законнымъ требовашямъ своихъ ближайшихъ родственниковъ. Въ августе 1329 г. былъ заключёнъ въ Павш знаменитый семейный договоръ, постоянно служивппй впоследствш основнымъ закономъ для баварскаго и пфальцскаго владетельныхъ домовъ. На основанш этого договора, наследники Рудольфа получили Пфальцъ на Рейне и часть Верхней Баварш, названной съ того времени Верхнимъ Пфальцомъ. Кроме того было постановлено, что зваше курфир-ста должны носить поочередно принцы ихъ дома и потомки Людовпка, старшие владетельные князья въ обеихъ лишяхъ, что, въ случае пресечешя одной изъ лишй, владешя ея переходятъ къ другой, и что ни одно изъ баварскихъ или пфальцскихъ владешй, какъ общее родовое достояше всего дома, не можетъ быть ни заложено, ни подарено, ни отчуждено. Въ 1340 г. Нижняя Baeapia, перейдя къ Людовику, по пресеченш нижнебаварской отрасли виттельсбахскаго дома, подпала также подъ услов!я семейнаго договора. Съ техъ поръ все баварсшя земли, не смотря на множество разветвлешй двухъ главныхъ лишй, баварской и пфальц-ской, господствовавшаго въ нихъ до новейшаго времени дома, составляли постоянно одно нераздельное целое. Заключеше павгёскаго договора было послед-нимъ важнымъ событаемъ во время римскаго похода. Въ декабре Людовикъ вернулся въ Гермашю.
Но и по удаленш императора Итал1я страдала не менее Гермаши отъ при-теснешй и постоянной неурядицы. Въ Гермаши, при отсутствш единодушия и порядка, безопасность большихъ дорогъ могла обезпечиваться только союзами ,городовъ, вызвавшими противъ нихъ союзы рыцарей; въ Италш города были угнетаемы жестокими тиранами и ихъ дикими наемниками. Мы опять возвращаемся къ злодействамъ и съ умысломъ настаиваемъ на этой прозаической стороне среднихъ вековъ. Въ наше время все занимаются выставлешемъ и разу
крашивав!емъ поэтической и назидательной ихъ стороны. Но, для полно гы нашего взгляда, прибавишь однако, что только близорушй поклонникъ новейшей цивилизащи не отдастъ справедливости т£мъ преимуществамъ, который были общи средиимъ вйкамъ съ эпохою греческихъ республикъ. Рядомъ съ дикимъ варвар-ствомъ и воинственной кровожадностью, мы повсюду встречаешь у отдельныхъ личностей характеръ, силу воли, энерпю, сознаше правъ гражданина. Въ средше века мы видпмъ все то, чего не достаетъ нашему времени, что выдохлось и побледнело подъ вл!яшемъ новейшей цивилизащи.
Передъ возвращешемъ въ Гермашю Людовпкъ формально призналъ Аццо Висконти владетелемъ Милана. Аццо, въ слёдующемъ же году, примирился съ 1оапномъ XXII и, какъ папсйй намёстникъ, сталъ управлять Ломбард1ею. Скоро вернулся въ Милапъ и Маркъ, находившшся въ Тоскане въ плену у немцевъ. Чтобы избавиться отъ дяди, возбуждавшаго его опасешя, Аццо умертвилъ его са-мцмъ возмутительнымъ образомъ. Сговорившись съ двумя другими дядями, 1оан-номъ и Луккино, онъ выманилъ Марка пзъ его укрёпленваго дворца приглаше-шемъ на праздникъ и велйлъ въ своемъ прпсутствш задушить его, а потомъ устроплъ велпколЪпныя похороны. Не смотря на этотъ поступокъ, всё современные Аццо историки такъ восхваляютъ его, что остается только пожалеть народъ, эпоху и правителя, считавшихъ, что государственныя соображешя допускаютъ такое жестокое злодейство. Аццо примирилъ церковь съ собою и съ Миланомъ посредствомъ золота. Дядя его, Тоаинъ, уже давно сложивппй съ себя зваше кардинала, дарованное ему Николаемъ V, также подчинился папе и получплъ за то епископство поварское, бывшее въ то время светскимъ княжествомъ. Жалкш антп-папа, оставленный Людовикомъ въ Тоскане, скрывался несколько времени; отысканный и взятый въ пленъ, онъ служилъ французскому папе средствомъ торжественно выставлять передъ Европою Людовика и всехъ противниковъ авиньон-скихъ папъ врагами Бога и церкви. Получивъ отъ Николая самое униженное письмо, 1оаннъ XXII ответилъ на него очень благосклонно п устроплъ все такъ, что Николай отрекся, повидимому, добровольно отъ своихъ заблуждешй, разы-гралъ въ Пизе роль кающагося грешника и безъ сопротивлешя былъ отвезенъ въ Авиньонъ. Тутъ беднякъ долженъ былъ еще разъ послужить зрелищемъ въ назидаше верующимъ и въ посрамлеше враговъ французскаго папства (1330 г.). Его публично выставили съ веревкою на шее, — что не было еще особенно су-ровймъ наказашемъ для монаха строжайшаго изъ орденовъ, — а потомъ поместили въ папскомъ дворце, где онъ прожилъ три года подъ надзоромъ, впрочемъ не терпя лпшешй. По удалеши Людовика пзъ Рима, неаполптансгЛй король Робертъ былъ признанъ имперскимъ наместникомъ всей средней Италш н распространилъ свою власть даже иа Верхнюю Итал1ю; Болонья, Анкона и друпе города на границахъ Церковной области были также заняты папскими войсками подъ на-чальствомъ Бертрана ди Поджетто и 1оанна Орсини. Такой оборотъ делъ да-валъ папе основательный поводъ предполагать, что его цель — преобладаше въ Италш папской власти надъ имперской — была уже достигнута. Но едва прошло несколько летъ, какъ политическое могущество папы въ Италш снова рушилось.
Между темъ, 1оаннъ Чешский сделалъ Верхнюю Италш театромъ своихъ рыцарскихъ похождешй. Мы уже говорили о его нереговорахъ съ Робертомъ Не-аполитанскимъ, папою п Карломъ IV; известно также, что онъ отсталъ отъ нпхъ по совету Бальдуина. Безпокойный характеръ 1оанна, заставлявши его постоянно бросаться изъ стороны въ сторону, возбуждалъ большое неудовольств!е въ Богемш; чехамъ приходилось платить за его мотовство и безконечныя путешеств!я. Во время пребывашя Людовика въ Италш 1оаннъ вмешался въ споры австрй-скихъ герцоговъ, вторгнулся въ ихъ владешя и прекратилъ свои грабежи только тогда, когда они купили его удалеше значительной суммой. По возвращеши Лю-доврка 1оаннъ старался прежде всего сделаться посредникомъ между нимъ и папою. Потомъ онъ сталъ-приводить въ исполнеше давно задуманный планъ рас-ширешя своего дома. Прежшй владетель Богемш, герцогъ каринтшскш Генрихъ, которому принадлежали также Тироль и Крайна (Каршол1я), не имея сыновей, желалъ передать свои земли двумъ дочерямъ. Этимъ воспользовался 1оаннъ для осуществлешя своихъ целей. Онъ помолвилъ своего старшаго сына, 1оанна Генриха, со старшей дочерью герцога, Маргаритою, прозванной Маульташъ
за огромный ротъ или по имени одного тирольскаго замка. Не смотря на неравенство л’Ьтъ (сынъ 1оанна былъ еще ребенкомъ) и на безобраз!е Маргариты, бракъ состоялся, потому что отецъ невесты обещалъ завещать ей тирольское графство. Это распоряжеше держали въ тайне до техъ поръ, пока императора не уговорили объявить дочерей Генриха законными его наследницами. По изда-ши указа (1330 г.), Тоаннъ уб^дилъ герцога каринпйскаго позволить ему принять отъ тнрольцевъ, именемъ ихъ будущихъ владетелей, присягу въ подданстве. ПрТобретя такимъ образомъ Тироль, онъ вследъ затёмъ былъ призванъ въ Верхнюю Италш, чтобы остановить успехи неаполитанскаго короля, и охотно принялъ приглашеше, получпвъ на то, какъ кажется, соглайе императора. Папская войска находились въ то время въ стесненномъ положенш, а потому и папа смотрелъ на его походъ довольно благосклонно.
ПредпрТятае Тоанна началось очень удачно. Хорошо принятый и гвельфами, и гибеллинами, онъ занялъ Бреппю, Бергамо, Парму и друпе города и, пользуясь благопрТятными обстоятельствами, двинулся въ Тоскану. Но императоръ вдругъ изменилъ свои отношешя къ нему и подвергъ его наследственный вла-детя большой опасности, вступивъ въ тесный союзъ съ ABcrpiefl. Это заставило искателя приключешй поспешить (1331 г.) на защиту Вогемш, куда уже вторглись австрШцы и короли венгерскш и польсйй. Въ Италш онъ оставилъ старшаго своего сына Карла и 800 рыцарей. Освободивъ Вогемш, Тоаннъ отправился въ Парижъ для переговоровъ съ Филиппомъ VI, старавшимся вовлечь его въ свои планы. Разсчитывая на распрю папы съ императоромъ, французскй король задумалъ отнять у Гермаши остатокъ древняго бургундскаго королевства, и Тоаннъ XXII содействовалъ ему въ этомъ. Тоаннъ Чешсгай также присталъ къ французам^ надеясь найти въ Филиппе опору противъ короля неаполитанскаго, который враждебно смотрелъ на планы французскаго короля, опасаясь, чтобы его притязашя на права германской имперш не распространились и на Италш. Изъ Парижа Тоаннъ вернулся въ Италш, где встретилъ сильное и единодушное со-противлеше, уничтожившее все его мечты и надежды. Грозный союзъ французовъ, папы и наемнаго чешскаго короля соединилъ, хотя на одинъ разъ, всехъ мелкихъ верхнеитальянскихъ правителей. Висконти, Эсте, делла Скала, Гонзага, не обращая внимашя на различ!е интересовъ и парий, соединились съ неаполи-танскимъ королемъ. 1оаннъ п его сынъ были изгнаны изъ Италш, остававшейся потомъ до смерти Роберта (1343 г.) подъ властью исключительно туземныхъ правителей.
6. Гермашя послЪ римскаго похода Людовика Баварскаго до его смерти.
Продолжительная борьба съ папою не сделала Людовика Баварскаго ни про-свещеннымъ, какъ императоръ Фридрихъ II, ни хитрымъ, какъ король Филиппъ Красивый, ни даже защитникомъ правъ имперш въ томъ смысле, какъ ихъ по-нималъ Данте и императорспе богословы; за эти права онъ не пожертвовалъ бы ни одною денежною выгодою, ни единымъ клочкомъ земли. Видя, что папа гордо отвергаетъ всякое примиреше и неуклонно продолжаетъ церковную войну, Людовикъ, чтобы иметь опору въ имперскихъ князьяхъ, старался привлечь ихъ къ себе утверждешемъ за ними наспльственно присвоенныхъ ими правъ, раздачею имъ различныхъ местъ въ ущербъ политической организацш страны и расшире-шемъ ихъ учаспя въ государственныхъ делахъ. Такъ, напримеръ, въ августе 1330 г. онъ отдалъ австриекимъ герцогамъ, Альбрехту II Хромому и Оттону (изъ пяти братьевъ остались въ живыхъ только эти двое), даже такгя права и владешя, которыми не имелъ права распоряжаться, и сверхъ того обещалъ двадцать тысячъ марокъ въ вознаграждеше за убытки, понесенные ими въ войне съ нимъ. Эту сумму онъ уплатилъ имперскими городами. Воспользовавшись присвоеннымъ императорами правомъ отдавать подъ залогъ своихъ дол-говъ имперсюе города, онъ передалъ австрйскимъ герцогамъ Цюрихъ, Шафф-гаузенъ и друпе города, предоставивъ имъ въ следующемъ году и имперское наместничество въ Швейцарш. Но Цюрихъ и первобытные кантоны отстояли
свою независимость, доказавъ, что въ Гермаши право и законъ обороняли противъ сильным, только того, кто самъ умелъ защищать свою кожу. Въ 1322 г. Люцернъ присоединился къ союзу трехъ первобытныхъ кантоновъ и нашелъ въ нихъ сильную поддержку, когда австрйцы стали пользоваться, во вредъ ему, дарованными ими привилегиями. Следуя примеру задорнаго рыцарства, остальные города старались заключать между собою оборонительные союзы противъ насил1я феодаловъ.
Примеру рыцарства и городовъ послЪдовалъ и Людовикъ въ борьбе съ папою, организовавъ огромный оборонительный союзъ противъ всякаго духовнаго или св^тскаго нарушителя общественнаго спокойств!я. Тотчасъ по возвращенш изъ Италш, онъ уб'Ьдилъ швабсйе города заключить союзъ между собою и въ то же время пожизненный союзъ съ нимъ на сейме въ Ульме; императоръ при-влекъ къ этому союзу всЬхъ баварскихъ владетелей, а Бальдуинъ Трирсшй ор-ганизовалъ такой же союзъ между верхнерейнскими городами. Будучи епископомъ Майнца, Вормса и Шпейера, Бальдуинъ самъ былъ правителемъ своего рода духовной монархш, простиравшейся отъ Бельгш до Эльзаса, и прокляия папы не могли нарушить общественнаго спокойств!я. Такимъ образомъ ко времени нюрнбергскаго сейма, созваннаго Людовикомъ въ 1331 г., сильнейппе города и владетели южной Гермаши составляли уже прочный союзъ для поддержашя порядка и сцокойстмя. Поел* долгаго времени можно было наконецъ надеяться, что повсюду возстановится миръ. Но при всемъ наружномъ спокойствш Гермаши, при всеобщемъ отвращеши къ папе,—славившемуся только войною, притеснениями и пронырливой юридической и богословской ученостью,—представитель Гермаши долженъ былъ переносить все папсшя проделки; иначе простодушные немцы, отличаюпцеся более туманными мудрствовашями, мечтательностью и суе-вер!емъ, чемъ простымъ, здравымъ смысломъ, сочли бы его еретикомъ. Страшась ада, Людовикъ и его имперсюе князья унижались передъ папою, высасы-вавшимъ деньги Германш, тогда какъ патрютическое едиподу,ше и законы предохраняли Италгю, Франщю п въ особенности Англш отъ чужеземнаго духовенства и ея верховнаго главы. Беглое увазаше на факты подтвердить нашу мысль. Хоаннъ XXII прославился между папами преимущественно своими смелыми спе-кулящями и выдумками, доставившими папской казне новые источники доходовъ. Въ наше время, конечно, сказали бы, что онъ отличается опытностью, огромными финансовыми способностями и познашями въ политической экономш. Изобретатель известных* таксъ въ пользу римской церкви, Хоаннъ XXII собралъ такъ называемыми ан налами пли доходами, получаемыми епископами въ первый годъ ихъ епискоиства, и разными другими поборами таша огромныя богатства, что, по свидетельству одного его родственника, онъ оставилъ после себя въ папской казне 17 миллюновъ золотыхъ флориновъ, а по другимъ сведешямъ еще на 7 миллюновъ серебра и драгоценныхъ камепьевъ. И, не смотря на все это, папа осмеливался безнаказанно насмехаться надъ немцами. Не довольствуясь темъ, что проклялъ императора, довелъ до отчаяшя всехъ набожныхъ и слабыхъ людей и высасывалъ жизненныя силы Гермаши, онъ потребовалъ еще, чтобы преем-никт> Карла Великаго формально призналъ надъ собою власть сына кагорскаго ростовщика. Даже не задолго до своей смерти 1оаннъ XXII отвечалъ презре-шемъ на все униженныя посольства немцевъ. Въ Германш духовенство пользовалось несравненно большимъ вл!яшемъ, чемъ въ Италш, Францш и Англш; была минута, когда Людовикъ уже соглашался, по крайней мере наружно, подчиниться папе. Но 1оанну было мало наружнаго подчинешя и признашя его правъ; онъ требовалъ, чтобы Людовикъ точно такъ же повергнулъ къ его но-гамъ империю, какт. Николай V папство. Подобное требоваше возмутило даже немцевъ.
Въ посгЬднихъ переговорахъ Людовика съ 1оанномъ XXII, главнымъ дей-ствующимъ лицомъ былъ .опять король чешскш. Вернувшись изъ Италш, онъ уже затевалъ новые планы, предпринималъ новыя путешестшя и, примирясь съ Людовикомъ, по прежнему сделался курьеромъ между Авипьономъ, Парижемъ и Мюнхеномъ. Папа требовалъ, чтобы Людовикъ сложилъ съ себя императорсшй титулъ въ пользу своего двоюроднаго брата Генриха Нижнебаварскаго, женатаго на одной изъ дочерей чешскаго короля. Убежденный услужливымъ курьером*
Тоанномъ Чешскпмъ, Людовикъ сдался на безстыдныя требовашя папы и согласился, не спросясь имперскаго сейма, на время передать императорскую корону Генриху (1333 г.). Обрадованный папа не замедлплъ отправить йъ Гермашю Двухъ легатовъ. Папайе послы скоро убедились, что чешскй король поторопился возвестить о томъ, что ему казалось только возможнымъ, что императоръ никогда серьезно не думалъ передавать короны, и все это возбудило въ нёмцахъ страшное неудовольстше. Действительно, раздражеше было такъ велико, что Людовикъ былъ принужденъ запираться даже передъ своими лучшими друзьями въ данномъ имъ обещаши сложить съ себя императорское зваше. У него хватило даже энергш отказать на шпейерскомъ сейме папе, требовавшему въ Гер-маши десятины подъ предлогомъ крестоваго похода, и охранять твердой рукой общественное спокойств!е отъ знаменитыхъ разбойниковъ. Черезъ годъ после мнимаго отречешя Людовика умеръ 90-летшй Тоаннъ XXII (1334 г.). На его место былъ избранъ набожный, безкорыстный монахъ изъТулузы, Бенедиктъ XII. Это собьте, казалось, открывало дорогу къ примнренпо имперш съ церковью. Людовпкъ немедленно отправилъ въ Авиньонъ блистательное посольство, выразившее новому папе готовность императора подчиниться всемъ требовашямъ, относящимся лично до него, но не до имперш. Бенедиктъ принялъ император-скихъ пословъ въ торжественной ауд!енщи и старался уговориться съ ними относительно условш примирешя. Интриги французскаго короля Филиппа VI раз-строили все дело.
Однимъ изъ виновниковъ такого несчастнаго исхода переговоровъ былъ опять 1оаннъ Чешскш. Его обвиняли въ томъ, что изъ ненависти къ Людовику онъ убедилъ французскаго короля помешать совершенно улаженпому свидашю папы съ императоромъ. Причиною ненависти 1оанна была несбывшаяся надежда пршбрестп своему дому земли герцога каринпйскаго. Генрихъ КаринтЫскй умеръ въ апреле 1335 г.; его владешя, согласно указу, изданному Людовикомъ по воз-вращеши пзъ Италш, должны были перейти къ единственной оставшейся въ жи-выхъ дочери, Маргарите, жене младшаго сына 1оанна. Но на наследство герцога еще прежде предъявляли притязашя его племянники, австрйсюе герцоги, сыновья его сестры. Людовикъ, снова поссорившийся съ 1оанномъ, предоставилъ решеше этого спора третейскому суду изъ семи судей, постановившихъ, по обычаю новейшихъ дипломатовъ, двусмысленный приговоръ. Вопреки данному Генриху обещашю признать его дочерей наследницами, Людовикъ отдалъ Каринтаю, Крайну и часть Тироля австршскимъ герцогамъ,. Альбрехту II и Оттону, остальную же часть Тироля присоединилъ къ Баварш. 1оанну, задержанному въ Париже раною, полученною на турнире, Людовикъ объявилъ, что обещалъ признать наследницами дочерей Генриха въ такомъ только случае, если его оффи-щально известятъ объ ихъ замужстве, чего не было сделано при помолвке Маргариты съ чешскимъ принцемъ Тоанномъ Генрихомъ. Каринтая и Крайня перешли во владеше австршцевъ, но Тироль остался за Маргаритою; присягнувппй ей тирольскш сеймъ не хотелъ и слушать о разделен!!! графства. Чтобы отстоять права своего сына Тоанна Генриха, чешойй король и его старшш сынъ Карлъ, занлючивъ союзъ съ несколькими птальяпскими владетелями и королями поль-скимъ и венгерскимъ, начали въ 1336 г. войну съ АвстрТей.
Эта война разомъ уничтожила все, что было сделано для примирешя Людовика съ церковью. Бенедиктъ, чувствуя себя въ Авиньоне въ полной зависимости отъ французскаго короля и надеясь съ помощью Людовика возвратиться въ Римъ, самъ искренно желалъ мира. Но примиреше не могло совершиться безъ содейств1я кардиналовъ, большинство которыхъ были французы, помогавппе своему королю возвышать Франщю въ ущербъ Гермаши. Такимъ образомъ папа былъ вынужденъ поступить противъ собственная желашя. Понуждаемый Филиппомъ и кардиналами, опъ.предъявилъ Людовику ташя требовашя, какихъ не могъ выполнить ни одинъ император'!., не делаясь изменникомъ своему народу. Людовикъ долженъ былъ формально признать притязашя Филиппа па Бургундок» и справедливость действй неаполитанскаго короля относительно немецкихъ вассаловъ въ Италш. Чтобы смягчить враговъ, императоръ решился сделать всевоз-можныя уступки. Онъ отказался отъ всего, что было предпринято со временъ Генриха VII противъ гвельфовъ и Роберта Неаполитанскаго; раскаивался во
всемъ, что было писано и делаемо его имепемъ противъ папы Ioanna XXII, об4-,щалъ взять клятву съ германскихъ князей и епископовъ въ томъ, что они бу-дутъ преследовать его войною, если опъ не выполпитъ всехъ обещашй, дан-ныхъ имъ папе, и наконецъ былъ на столько слабъ, что поручплъ уполномочен-нымъ, отправленнымъ къ Бенедикту, вестп переговоры не только съ папою, но и съ французскимъ королемъ. Это поручеше было въ особенности постыдно потому, что въ то же время Филиппъ старался чрезъ посредство папы разстроить переговоры, начатые между Людовикомъ и англйскимъ королемъ. Императоръ отрекался чрезъ своихъ пословъ отъ лучшпхъ союзнпковъ, объявивъ, что стропе каноники и набожные богословы, писавпйе за него различные протесты, не только обманывали его, простодушнаго солдата, но и составляли подложные документы. Не такъ важно было бы, еслибы Людовикъ изм^нилъ только умершпмъ друзьямъ, вероятно, довольно равнодушнымъ къ папскимъ прокляйямъ; дурно то, что онъ отдавалъ на жертву врагамъ живыхъ, которыхъ они хотели уничтожить. И всЬ эти унижешя остались совершенно безплодными. Французшпе кардиналы, д’Ьйство-вавппе изъ патриотизма противъ императора и папы, заставили Бенедикта подвергнуть доверчивых!., терп4ливыхъ и простодушныхъ немцевъ слишкомъ тяжелому пспыташю, пробудившему наконецъ и въ нихъ патрютичесюя чувства.
Узнавъ тайные замыслы Филиппа, послы Людовика, пфальцграфъ Рупрехтъ и маркграфъ Вильгельмъ Юлихсшй, прося императора отозвать ихъ, уговаривали его продолжать переговоры съ Ашшею. Бенедиктъ 'угадалъ пхъ памерешя, по-нялъ, что его не будутъ более просить, и умолялъ французскаго короля позволить ему сделать императору уступки. Но Филиппъ не хотелъ верить, что и немцы могутъ быть проницательны и смелы. Событая вскоре доказали, что Бенедиктъ не ошибался (1337 г.). Людовикъ вдругъ переменилъ политику: онъ прервалъ переговоры съ папою, снова прпнялъ императорски! титулъ, который за годъ передъ темъ сложилъ съ себя въ угоду папе, заключилъ союзъ съ Эдуардомъ III и сделалъ воззваше къ народу. Англшсшй король, находившиеся въ войне съ Франщею, также искалъ опоры въ Гермаши, желая черезъ союзъ съ императоромъ воспользоваться нидерландскимъ рыцарствомъ. Нидерландское рыцарство, владея тоже и французскими ленами, избегало обвинешя въ нарушеши присяги Филиппу VI только въ такомъ случае, еслибы Эдуардъ III былъ назначепъ Людовикомъ имперскимъ наместникомъ Нидерландовъ и призвалъ на войну рыцарей, какъ вассаловъ имперш. Ашшйскому королю былъ нуженъ собственно только титулъ, и онъ добился его, благодаря грязной продажности светскихъ и духовныхъ владетелей Гермаши. Самъ император г. получилъ отъ Эдуарда за назна-чеше его имперскимъ наместникомъ и за обещаше ему помощи въ войне съ Франщей 80 тысячъ золотыхъ гульденовъ; сверхъ того Эдуардъ обязался уплатить впоследствш еще 240 тысячъ. По заключены! договора произошло въ Кобленце (1338 г.) торжественное свидаше между Людовикомъ и Эдуардомъ. Глу-пыя и пустыя церемоши этого свидашя, по обычаю немцевъ п обыкновенно ны-нешнихъ немецкихъ газетъ, описаны до мельчайшихъ подробностей въ германскихъ хроникахъ. Въ Кобленце Эдуардъ былъ торжественно возведенъ въ зваше наместника, и затемъ разыгралась такая же комед!я заочнаго суда, какъ при Генрихе VII вадъ Робертомъ Неаполптанскпмъ. Французсшй король былъ осуж-денъ за неисполнеше обязанностей, лежавшихъ на немъ, какъ на ленномъ вассале империи Филиппъ смотрелъ, разумеется, очень равнодушно на всю эту комедию, ни мало не помешавшую ему вербовать за деньги немецкихъ наемниковъ. Впрочемъ, новые союзники разсталпсь втайне недовольные другъ другомъ. Эдуардъ былъ оскорбленъ темъ, что отъ него требовали выражешя особаго по-чтешя императору; Людовикъ былъ задетъ затмившпмъ его блескомъ анмйскаго короля и неисполнешемъ Эдуардомъ пекоторыхъ услов!й этикета, до котораго вообще тате охотники педантичные немцы.
За исключешемъ чешскаго короля, все германсюе князья приняли учасие въ деле Людовика, считая его вопросомъ, касавшимся всего народа. Даже самый отъявленный противник!, императора, епископъ страсбургсшй, объявилъ себя въ его пользу, а курфирстъ майнцсюй, Генрихъ фонъ Фирнебургъ, обязанный некоторымъ образомъ 1оанну XXII звашемъ курфирста, изъ поборника папской власти обратился въ горячаго патршта. Обращение это произошло вследств!е
того, что Людовикъ уговорилъ Бальдуина Трирскаго уступить майнцское apxi-епископство Генриху; съ техъ поръ онъ прпсоедпнился къ императору и сталъ действовать протпвъ подчиненнаго французамъ папы. Въ марте 1338 г. созвавъ, епископовъ своего округа, онъ условился съ ними принять посредничество между императоромъ и папою, получивъ отъ Людовика обещаше сделать съ своей стороны все, что не будетъ противно правамъ имперш. Собрате отправило къ папе посольство, объявившее ему именемъ майнцскихъ епископовъ и примаса Гермаши, что если онъ не сниметъ съ императора интердикта, то они должны будутъ решить между собой, что имъ следуетъ предпринять для поддержашя правъ и чести германской имперш. Нижнерейнское духовенство, кроме одного епископа люттихскаго, подкупленное Людовикомъ англ!йскими деньгами, которыми они все более или менее поживились, приняло также сторону императора, привлекшаго къ себе и apxiennскопа кёльнскаго. По примеру верхнерейнскихъ епископовъ, они тоже стали совещаться о своихъ будущпхъ действ!яхъ. Въ мае 1338 г. Людовикъ созвалъ большой ймперскш сеймъ во Франкфурте. Здесь былъ объявленъ сейму результатъ поездки майнцскихъ епископовъ въ Авиньонъ. Бенедикта со слезами сказалъ имъ, что не смеетъ снять съ императора отлучешя, потому что пе можетъ действовать по собственному желашю, находясь въ полной зависимости постоянно угрожающаго ему французскаго короля. Не будучи даже въ состоянии найти на французской земле более надежныхъ проводниковъ германскимъ посламъ, папа долженъ былъ отослать ихъ чрезъ Альпы въ,"Лозанну подъ охраною владетеля Дофинэ. На блистательный и многочисленный франкфуртсюй сеймъ, которому предстояло определить разъ навсегда границы светской и духовной власти въ Гермаши, было приглашено множество юристовъ и богослововъ. Чтобы публично заявить чистоту своей веры к свою набожность, императоръ про-челъ «Отче нашъ», «Богородицу» и «Символъ веры». После того каноники, юристы и епископы оправдали образъ его действш относительно папы. Сеймъ решплъ, что императоръ выполнилъ все свои обязанности къ церкви и папе, призвалъ незаконными и недействительными меры, принятия противъ него 1оан-номъ XXII, и объявилъ, что тотъ изъ духовныхъ, кто подчинится несправедли-вымъ требовашямъ интердикта, будетъ наказанъ, какъ врагъ отечества. Такимъ образомъ сеймъ сделалъ споръ Людовика съ папою вопросомъ нащональнымъ. Разсмотреше высказаннаго папою притязашя на распоряжеше римскою императорскою короною было предоставлено курфпрстамъ. Сопровождаемые императоромъ, они все, за исключешемъ чешскаго короля, отправились въ Кёнигштуль, находящейся возле местечка Рензе, недалеко отъ Боппарда, где съ древней-шихъ временъ избирались германсйе короли. Въ Кёнигштуле курфирсты постановили весьма энергичесюя решешя п заключили первый встречающейся въ исторш Гермаши союзъ курфпрстовъ. Они объявили папсюя прптязашя незаконными, клятвенно обязались защищать права имперш и свое избирательное право п едиподушпо поддерживать другъ друга. Ио прпнятш такого решетя, императоръ снова вернулся во Франкфурта, хотя зналъ, что сеймъ уже разошелся, п, прочитавъ решете курфирстовъ фрапкфуртцамъ, обнародовалъ его въ Германш, какъ постановлеше сейма. Изъ Франкфурта онъ отправился въ Кобленцъ на упомянутое нами свидаше съ Эдуардомъ III. Курфирсты же отправили отъ себя посольство къ Бенедикту съ объявлешемъ, что они не признаютъ ни процесса 1оанна XXII, ни другихъ приговоровъ надъ императоромъ, присланныхъ изъ Авиньона.
Постановлешя императора и курфирстовъ были введены въ действ!е въ большей части имперш силою. Духовенству городовъ и монастырей, отказывавшемуся совершать богослужеше по установленному порядку, давалась неделя на размыпглеше; по истеченш ея, те изъ нихъ, которые продолжали упорствовать, должны были удалиться изъ своего местопребывашя и не могли возвратиться туда ранее десяти летъ, даже еслибы переменили свой образъ мыслей. Прп этомъ, какъ постоянно со временъ Генриха IV, всего более патрютпзма выказали германсие города, центры народиаго благосостояшя, цпвилизацш, просве-щешя и поэзш, бежавшей изъ рыцарскихъ замковъ, какъ вертеповъ разбойни-ковъ. Буржуазш нередко приходилось отстаивать императорская постановлешя не только противъ духовенства, но п противъ аристократ, занимавшей въ нёко-
торыхъ городахъ судебных должности. Въ начал! духовенство стояло за папу и покинуло свои м!ста, но, пошатавшись безъ м!стъ и узнавъ нужду, большинство раскаялось въ своемъ фанатизм!, хотя пхъ услугъ и не приняли впослёд-ствш. Одни монахи, преимущественно доминиканцы, остались верны пап!; онп срывали съ церквей постановлен!е сейма, снимавшее съ императора пнтердпктъ, н, по своему обыкновешю, осыпали страшнейшими ругательствами остальное духовенство. Также мало внимашя обращалъ на императора и его права 1оаннъ Чешсйй, продолжавши покровительствовать французамъ изъ Люксембурга и взяв-Ш1й подъ свою защиту епископа люттпхскаго. Онъ и нищенствующее монахи съ своими креатурами могли безнаказанно продолжать свои подвиги, потому что въ Гермаши тогда, какъ и теперь, гораздо больше ппсалп и приказывали, чёмъ действовали и приводили въ исполнеше. Не смотря на новыя постановлешя, въ точности определявипя отношешя папы въ имперш, Людовпкъ продолжалъ тайно сноситься съ Бенедпктомъ и готовъ былъ пожертвовать за расположение папы всеми защитниками своихъ правъ. Какую пользу могъ бы онъ принести имперш, еслпбы, вместо вс!хъ просьбъ и переговоровъ, заключнвъ союзъ съ Ашшей, началъ войну съ французскимъ королемъ и, вопреки его пнтрпгамъ, примирился съ папою! Но Людовикъ не умелъ воспользоваться, какъ мы увидимъ пзъ исторш Франщи и Англш, тогдашнимъ полптпческимъ положешемъ Европы: стрем-лешя н!мцевъ и его собственныя были мелочны и направлены исключительно къ гнуснымъ копеечным! интересамъ. Къ чему могъ послужить, при такнхъ услов!яхъ, вторичный большой сеймъ, собранный во Франкфурте и продолжавшейся отъ марта до мая 1339 г. На немъ были только повторены послё бол!е длинныхъ переговоровъ прежшя положешя п постановлешя, тогда какъ нужно было действовать, а не проводить время въ развитш системъ, словопрешяхъ и послашяхъ.
Гораздо важнее вс!хъ этихъ сеймовъ были старашя Людовика обогатить свое семейство и система управлешя Гермашей, возбудившая протпвъ него и друзей и недруговъ. Немцы перестали желать ему успеха, убедясь, что для своихъ личныхъ выгодъ императоръ готовъ попрать вс! св!тсюя п духовныя права. Образъ действ!й Людовика показываетъ, въ какомъ состояши находилось въ то время въ Гермаши правосуд1е и какъ легко было императору, —пе смотря на множество ученыхъ, устремпвшихъ въ XIV веке всю свою премудрость на германское, римское и каноническое права, писавшихъ трактаты и прпппмавшпхъ учаспе въ государственныхъ делахъ, — не смотря на безконечно длинное судопроизводство и на бездну формальностей въ судахъ п процессахъ, — поставить произволъ, наеил1е и деспотизмъ вместо закона и права. Достаточно несколь-кихъ прим!ровъ, чтобы убедиться въ этомъ. Однажды граждане Верта прислали къ Людовику депутатовъ съ жалобою на несправедливое распределеше обреме-нптельныхъ налоговъ, которые онъ требовалъ отъ ппхъ. Императоръ велелъ ослепить депутатовъ, р!зко высказавшихъ ему правду, а одного изъ нихъ при-казалъ зашить въ мёшокъ и бросить въ Дунай. Регенсбургцамъ прпшлось бы, вероятно, еще хуже, еслпбы они не отразили силой насшая. Граждане Регенсбурга поссорились съ своимъ епископомъ, другомъ императора, паложившаго на нихъ за то пеню въ 40 тысячъ марокъ. Они отказались уплатить ее, повесили на городской стен! изм!ннпковъ, хот!вшихъ впустить въ городъ выслаппыхъ противъ нихъ солдатъ Людовика, и отразили военную экзезущю. Въ 1340 г., по прес!чеши нижнебаварской лиши, Людовикъ, вопреки правамъ своихъ пле-мянниковъ, сыновей Рудольфа Пфальцскаго, завлад!лъ всемъ этпмъ краемъ, за-ставивъ наследниковъ удовольствоваться денежнымъ вознаграждешемъ и некоторыми прпвилепями, включенными въ пав!йск1й договоръ. Ему очень хотелось также создать несправедливыми мерами особое герцогство швабское для своего сына Стефана, назначеннаго фогтомъ въ Шваб1ю; но швабы былп на стороже, зная изъ его поступковъ съ Тиролемъ, что означаетъ этотъ тнтулъ.
Руководствуясь исключительно жадностью къ пр1обр!тешю, Людовикъ, въ своихъ д!йств!яхъ относительно Тироля, не обратилъ никакого внимашя па права, признававппяся божескими. Въ 1336 г. 1оапнъ Чешсшй заключилъ миръ съ герцогами австрШскпми, уступивъ имъ Карштю и Крайну, взаменъ прпзнашя Людовикомъ Маргариты и его сына, 1оанна Генриха, законными владетелями Ти-
Шлоссеръ. Ш. 19
роля. Вскоре его сына постигло новое несчастье. Выйдя замужъ за ребенка, сладострастная Маргарита жила съ нимъ въ постояпномъ несоглаши. Тирольцы приняли сторону своей принцессы, изгнали 1оанна Генриха и его брата Карла, по-сп'Ьшившаго къ нему на помощь п страшно буйство завшаго, затЬмъ обратились къ императору и втайне условились съ нимъ, что его сыпъ, Людовикъ Бранден-бургсюй, незадолго передъ тймъ овдовевппй, женится на Маргарите. Уверенный, что папа никогда не согласится развести ее съ первымъ мужемъ, Людовикъ рЪу шился покончить этотъ вопросъ императорской властью. Такой поступокъ былъ до того протпвенъ обычному церковному праву, что Бенедиктъ приказалъ пат-piapxy аквилейскому отлучить отъ церкви Маргариту и Людовика Бранденбург-скаго, еслибы они заключили этотъ прелюбо действенный—какъ онъ выражался— бракъ. Но объ этомъ не заботились императорсме юристы и каноники. Они придумали теорш, предоставлявшую императору и учрежденному имъ суду изсле» доваше действительности брачныхъ узъ, а епископу право развода. Основываясь на этой Teopin, Людовикъ созвалъ торжественный судъ и, не обращая внимашя на то, что Тоаннъ Генрихъ, не иризнававппй за нимъ права распоряжаться его судьбою, не явился по его требовашю, объявплъ бракъ Маргариты недействи-тельнымъ. Мы не знаемъ, были ли они разведены епископомъ фрейзингенскимъ, но на блестящей свадьбе Людовика п Маргариты, праздновавшейся въ тироль-скомъ замке Меране (февраль 1342 г.), прпсутствовалп мнопе епископы.
Такой поступокъ въ более прямодушное, чуждое всякихъ софизмовъ время, долженъ былъ доказать мыслящему меньшинству, что папская власть еще необходима для огранпчешя императорскаго произвола. Людовикъ позволялъ себе и друпя нарушешя правъ. Желая окружить себя царскимъ блескомъ, но не имея въ Тироле ни владешй, ни доходовъ, молодой Людовикъ жаловался на свое по-ложеше отцу. Императоръ, по свидетельству летописей, посоветовалъ сыну тоже, что, по словамъ Геродота, сказалъ некогда милетсшй тпранъ — кориноскому (т. I, стр. 544), съ тою разницею, что символически намекъ грековъ былъ на-правленъ противъ жизни, а баварскш противъ имущества аристократовъ. Людовикъ посоветовалъ сыну подрезать длинную одежду светскихъ феодаловъ и сделать прорехи въ слишкомъ широкихъ манпяхъ духовныхъ. Давая таюе советы, самъ императоръ въ то же время силою навязывалъ аугсбургцамъ епископа, который не только, подобно многимъ другимъ, занимался разбойничьимъ ремесломъ, по, уже будучи епископомъ, отличался самымъ дикимъ сладостраст1емъ и систематически грабилъ духовныя п светсюя владешя. Такими произвольными поступками Людовикъ далъ противъ себя сильное оруж!е преемнику Бенедикта, новому папе, пошедшему по следамъ 1оанна XXII.
Въ апреле 1342 умеръ кроткш, набожный Бенедиктъ XII, и на папсшй нрестолъ вступилъ расточительный французсюй дворянинъ, Клйментъ VI. Онъ съ ожесточешемъ возобновплъ споръ съ императоромъ, не смотря на то, что Людовикъ до конца жизни Бепедикта не переставалъ умолять его о прощеши и къчновому папе немедлено отправилъ посольство. Климентъ VI съ презрёшемъ отослалъего, отклонивъ даже посредничество французскаго короля, которое едва ли, впрочемъ, было серьезно, и возобновплъ грозное отлучеше 1оанна XXII. Людовикъ, повидимому, всего более разсчптывавппй на пмперсше города, находивппеся въ постоянной войне съ князьями и рыцарствомъ, пзъ угождешя имъ снова воз-вестплъ земскш миръ. Феодалы, раздраженные его стремлешемъ присвоивать себе чуж!я владешя и деспотическими поступками въ тирольскомъ деле, все более п более отдалялись отъ него. Король чешсглй по прежнему оставался главнымъ союзникомъ папы и французскаго короля, пазиачившаго его въ 1338 г. главнокомандующимъ своихъ войскъ и наместникомъ Лангедока; по непостоянный 1оаннъ, почти совсемъ ослепппй, пе пользовался большимъ вл!яшемъ въ Гермаши. Чехи презирали его за мотовство и постоянное шатанье по свету, разстропвпия его финансы до такой степени, что все его богемшле замки обратились въ не-годныя для жилья развалины. Альбрехтъ Австршсмй оставался другомъ папы п хранплъ благоразумный нейтралитетъ. Арх1епископъ трирскй Бальдуинъ открыто разошелся съ императоромъ п присоединился къ лапе. Пфальцграфъ рейнскй, ближайппй родственникъ Людовнка, былъ въ ссоре съ его новымъ союзникомъ, Генрихомъ Майнцскимъ. Всемъ этимъ отлично съумелъ воспользоваться Кли-
ментъ; по его предложешю, куфирсты уже въ irone 1343 г. обсуживали въ Рейве вопросъ объ избраны! новаго императора. Людовикъ обнаружилъ при этомъ странное мадодуппе. Онъ самымъ недостойпымъ образомъ умолялъ французскаго короля взять на себя посредничество, старался отклонить пзбраше поваго императора у пикетами передъ Климептомъ, п подобно Генриху IV (т. II стр. 598), обязался передъ имперскими князьями добиться къ определенному сроку папскаго прощешя. Императоръ несколько разъ посылалъ къ папе свопхъ знамепптыхъ юрпстовъ и канониковъ, Рандегга и Гайгера, для удовлетворен!я всемъ формальностямъ, и, принявъ въ Ландсгуте депутатовъ папы, подписалъ, въ прпсутстBin HOTapiyca й свидетелей, все ихъ повелительныя требоватя. Своею уступчивостью онъ даже поставилъ въ смущеше папу и кардиналовъ, что не помешало ему отправить въ январе 1344 г. новое посольство въ Авиньонъ, согласившееся на новыя папсюя требоватя.
Мы не беремся решать, серьезно-ли действовалъ при этомъ папа, и не были ли все поступки Людовика внушены ему его советниками, не уступавшими хитростью и уменьемъ надувать самой папской канцелярш. Не съ умысломъ лп подстрекали они папу уступками на новыя притязания, чтобы вывести наконецъ изъ терпешя ослепленныхъ немцевъ? Очевидно только, что папа заблуждался относительно господствовавшаго въ Гермаши настроешя. Не безъ услов!й однако онъ согласился и на последшя предложен!я, которыми императоръ обязывался на гораздо большее, чемъ отъ него вначале требовали. Заставивъ пословъ дожидаться ответа съ января по апрель, Климентъ объявилъ пмъ условия, касавппяся не столько императора, проспвшаго отпущешя, сколько всего государства, пе нуждавшагося въ прощеши. Людовикъ и тутъ притворился готовымъ испить до дна горькую чашу, подносимую ему папой. Въ сентябре 1344 г. онъ созвалъ во Франкфурте сеймъ, чтобы сообщить нащи ультиматумъ папы, заранее уведомпвъ о немъ курфирстовъ. Собравшись въ Кёльне, курфирсты объявили, что немогутъ согласиться на папскгя требоватя, потому что этпмъ нарушили бы присягу ос-новнымъ положешямъ, прппятымъ ими за несколько лётъ до того въ Рензе. Решете курфирстовъ, объявленное во Франкфурте, куда старашями императора собралось много депутатовъ отъ городовъ, было единодушно принято сеймомъ. Къ сожалешю, немецкая щепетильность и педантичность помешалп решительному приговору сейма надъ папскими притязаниями. Окончательное решете только для соблюдешя одной формальности было отложено до новаго съезда курфпрстовъ въ Репзе, которое, собравшись, пустилось въ безконечныя претя. Союзники папы и французскаго короля, 1оаннъ ЧешскШ и его сынъ Карлъ, присутствовавппе на этомъ собраши, жаловались здесь на действ]'я императора;. остальные курфирсты были въ ссоре между собой и сердились на Людовика за его злоупотреблешя. Условившись наконецъ въ определена правъ, принадлежащпхъ императору, вопреки всемъ прптязашямъ папы, они отправили въ Авиньонъ посольство. Это посольство передало папе ответь сейма относительно сделанпыхъ имъ императору условй, прибавивъ, что по этому вопросу не можетъ быть даже никакпхъ переговоровъ. Пораженный неожиданнымъ оборотомъ дела, Климентъ высказалъ, что удивляется, какъ могъ Людовикъ перехитрить его. Но уже въ следующемъ году (1345 г.) старый, слепой п окончательно разоривппйся чешскш король снова сталъ действовать въ пользу папы противъ императора. На этотъ разъ Людовикъ отвечалъ ему не однимъ дипломатическимъ оруж!емъ, но и выказалъ много энергш й деятельности. Онъ повелъ переговоры черезъ Бальдуина и, убедившись въ ихъ безплодности, сталъ во главе многочисленна™ войска. Такпмъ образомъ спокойствие въ Гермаши было упрочено, и французский король не решился поддерживать люксембургсшй домъ. Въ то же время пмператоръ сталъ искать со-юзниковъ вне Гермаши и началъ черезъ своего сына переговоры съ Англ1ей. Эдуардъ III прислалъ въ Гермашю двухъ уполномоченныхъ въ то самое время, когда 1оаннъ Чешскй повелъ войско на помощь французамъ протпвъ англпчанъ.
Въ это время Людовикъ охотно примирился бы съ папою, потому что представлялась возможность присоединить къ своимъ родовымъ владешямъ одну пзъ значительныхъ провишцй имперш. Мы" счптаемъ не лишнимъ обратить внпмате на это собьте, чтобы сказать несколько словъ о Голландш, коснувшись уже более илп менее подробно исторш остальныхъ немецкпхъ провишцй. Людовикъ 19
былъ женатъ во второй разъ насестре Вильгельма IV, владетеля Голландия, Зеланд1и, Утрехта и Фрисландии. Человекъ вспыльчивый и безпокойный, Вильгельмъ своими угнетешями довелъ Утрехтъ и Фрисландию до отпадешя. Ища приключений, онъ предпринималъ въ последнее годы жизни походы противъ ту-рокъ и противъ язычниковъ Hpyccin и Литвы, а по возвращеши въ Голландйо решился отмстить Утрехту и съ зверскою жестокостью сталъ опустошать города и села. Позабывъ о судьбе своего предшественника (стр. 177), онъ напалъ на храбрыхъ, свободныхъ и свободолюбивыхъ фризовъ. Вильгельмъ III по крайней Mipi воспользовался зимними морозами для нападешя на страну, непроходимую отъ болотъ и топей; Вильгельмъ IV не принялъ даже и этой предосторожности, начавъ походъ въ сентябре. Тяжело вооруженное голландское рыцарство не годилось для борьбы съ фризами, вооружеше которыхъ было приспособлено къ местнымъ услов!ямъ. Избравъ удобную для себя позищю, фризы нанесли гол-ландцамъ решительное поражеше (1345 года). Вильгельмъ палъ въ битве вместе съ большею частью войска. Смотря на поражеше голландцевъ, какъ на победу надъ тираномъ, фризы положили праздновать всегда этотъ день, стыдясь въ то же время смерти Вильгельма, убптаго коварнымъ образомъ. Впрочемъ, впослед-ствш они снова присягнули въ верности графу голландскому. Съ Вильгельмомъ IV пресеклась мужская лишя авенскаго дома (стр. 191) и на графство предъявили притязашя три его сестры: старшая, бывшая замужемъ за императоромъ Людо-впкомъ, вторая—за Эдуардомъ III Англйскимъ и третья—жена графа юлихскаго Вильгельма VII. Вторая и младшая требовали, по обычаю и предашямъ страны, раздела отцовскаго наслед!я; но императорсше юристы придумали основашя, делав-ппя старшую сестру и ея сына единственными наследниками. По ихъ совету Людовикъ объявилъ владешя Вильгельма имперскимъ леномъ и, отдавъ его своему, еще несовершеннолетнему, сыну отъ Маргариты, Вильгельму V, отправилъ его съ матерью въ Нидерланды. Новая наука права послужила въ этомъ деле, какъ и въ тирольскомъ, явной неправде. Нидерландам государственный сослов!я, подобно тирольскнмъ, предупредили волю императора, не желая допускать раз-делешя соединенныхъ провннщй. Они съ восторгомъ приняли мать молодаго графа и признали ее опекуншею сына. Вильгельмъ V владёлъ Нидерландами до техъ поръ, пока окончательно не сошелъ съ ума. Ему наследовалъ его братъ Альбрехтъ.
Такимъ образомъ Людовику удалось доставить своему дому три важней-шихъ владешя. Казалось, что и Австрш грозила подобная же участь, после того какъ Людовикъ Бранденбургсмй, вступивъ во владеше Тиролемъ, принялъ вместе съ темъ и титулъ герцога Каринтаи и Крайны. Насильственные поступки Людовика естественно должны были прюбрести новыхъ друзей его неумолимому противнику — папе, въ которомъ видели оплотъ противъ деспотизма императора. Въ то время какъ Людовикъ былъ запятъ Нидерландами, Климентъ VI неутомимо трудился надъ организащей тайнаго союза и, найдя себе оруд!е въ стар-шемъ сыне 1оанна Чешскаго, простиравшемъ свои честолюбивые виды на германскую корону, приступилъ къ энергическимъ мерамъ. Въ январе 1346 г. папа разослалъ ко всемъ епископамъ Гермаши, Италш, Сицилш и Франщи послаше, предававшее императора самому страшному проклятаю. Вместе съ темъ онъ ве-лелъ составить длинный, написанный въ духе римскаго двора, манифестъ, на-зывавппйся конечнымъ приговоромъ, обнародовалъ его вместе съ анаеемою ма-ранаоа, т. е. со всеми обрядами и формулами 1удейскаго проклятая (т. II. стр. 490), въ страстной четвергъ, т. е. въ день страданий Спасителя, преемникомъ котораго онъ счпталъ себя, снова разрешилъ отъ клятвы все имперсше города и требо-валъ отъ нихъ избрашя другаго императора, говоря, что и новому императору они должны повиноваться только до техъ поръ, пока онъ будетъ оставаться по-слушнымъ сыномъ католической церкви (13 апреля 1346 г.).
Но, прежде чемъ указать немцамъ, на кого долженъ пасть ихъ новый выборъ, паде было необходимо удалить германскаго примаса, Генриха фонъ Фпр-небурга, более преданнаго отечеству, чёмъ интересамъ французскаго папы. Съ самаго вступлешя на папсюй престолъ, Климентъ старался угрозами заставить его отделиться отъ императора, а впоследствии, чтобы оскорбить Генриха, объ-двплъ независимою богемскую церковь, до техъ поръ подчиненную apxienncKony
майнцскому, и подчинилъ арх1епископа пражскаго непосредственно папе. Теперь Климентъ решился действовать,и противъ него крайними мерами. И въ этомъ случае папа нашелъ себе оруще въ потомке одного изъ княжескихъ домовъ, Герлахе Нассаускомъ, внуке императора Адольфа. Съ Генриха было, безъ всякихъ раз-суждешй, снято зваше епископа, а майнцскимъ архХепископомъ назначенъ Гер-лахъ. ApxienacKona кёльнскаго и беднаго курфирста Рудольфа Саксонскаго Климентъ привлекъ на свою сторону подкупомъ. Когда все было такимъ образомъ подготовлено, курфирсты трирстй, кельнсый, богемскш и саксонсюй и Герлахъ Нассаусйй сошлись въ Рензе, и на место Людовика, переставшаго, какъ они выражались, царствовать со времени указовъ Хоанна XXXI, избрали императоромъ Карла IV, сына Хоанна Чешскаго (поль 1346 г.). Этого избрашя не признали ни Людовикъ Бранденбургсюй, ни Рудольфъ Пфальцсйй, ни Генрихъ фонъ Фир-небургъ, не думавппй оставлять своего епископства.
Узнавъ объ избраши Карла, Людовикъ, готовившшся въ Тироле къ новому походу въ Италлю, поспешилъ на Рейнъ. , Онъ немедленно созвалъ сеймъ въ Шпейере, а потомъ другой, еще более блистательный, во Франкфурте, и отправился внизъ по Рейну, въ то время какъ его жена высылала изъ Нидерландовъ войска противъ Карла и его прпверженцевъ. Между темъ Карлъ, не впущенный въ Ахенъ, удалился изъ Гермаши и вместе съ отцомъ присоединился къ французскому войску, выступившему противъ англичанъ. Вследъ затемъ (августъ 1346 г.) последовала несчастная для французовъ битва при Кресси, стоившая жизни 1оанну Чешскому. Карлъ, не смотря на свидетельство некоторыхъ лето-писцевъ, по всей вероятности, не принималъ никакого участоя Въ этомъ сражеши. Смерть безпокойнаго чешскаго короля не принесла пользы немцамъ, но была болыпимъ счастьемъ для чеховъ. Имъ не приходилось более платить за мотовство короля, а Карлъ, менёе отца привязанный къ Люксембургу и не надеясь извлечь болынихъ выгодъ изъ императорскаго звашя, въ течете всей своей жизни старался возвести Богем1ю на степень могущественнаго государства, Избраше новаго императора почувствовали особенно ощутительно Baeapia и Тироль, угнетаемые Людовикомъ, нуждавшимся въ деньгахъ для поддержашя войны съ Кар-ломъ и для покрыт политическихъ и дипломатическихъ поездокъ. Въ остальной Гермаши отсутств!е верховной единодержавной власти не было такъ чувствительно, вследств!е разрозненности страны, независимости всякаго отдельнаго города, князя и рыцаря, а отчасти и сельскаго населешя, тамъ, где общины сохранили прежнее самоуправлеше. Впрочемъ, не все-ли равно было большинству, Карломъ или Людовикомъ назывался человекъ, подписывавппй за деньги и услуги катя угодно граматы и указы.
После битвы при Кресси Карлъ вернулся на Рейнъ и, вторично не впущенный ахенцами, короновался въ Бонне (ноябрь 1346 г.). Оттуда онъ отправился въ Вену, чтобы отклонить отъ союза съ баварской парией самаго благороднаго и умнаго изъ германскихъ князей, Альбрехта Австр1йскаго, не задолго передъ темъ безуспешно предлагавшаго папе свое посредничество въ споре съ Людовикомъ. Для той же цели явился въ Вену, вместе съ Карломъ, и венгерсшй король Людовикъ; но Альбрехтъ не принялъ ихъ предложешй. Затемъ Карлъ всту-пилъ въ сношешя съ итальянцами, испуганными приготовлешями Людовика къ новому походу, и въ то же время старался возстановить швабовъ, думавшихъ, что Людовикъ не шутя прочить имъ въ герцоги своего сына Стефана. Но и тутъ его ожидала неудача. Едва прибывъ въ Тр1ентъ, онъ тотчасъ же долженъ былъ удалиться въ Богемш, покинутый друзьями при приближеши баварско-ти-рольскаго войска. Заключивъ между собою союзъ, швабы возстали противъ Людовика. Карлъ двинулся къ нимъ на помощь, но явился только затемъ, чтобы поспешно отступить, потому что войсками городовъ Стефанъ скоро подавилъ возсташе швабовъ. Значеше германской нащи падало вместе съ значешемъ императорства, въ чемъ легко убедиться, бросивъ взглядъ на положеше имперш. Пользуясь борьбою двухъ императоровъ, князья и рыцари старались прюбретать себе отъ каждаго изъ нихъ привилегш, дававппя имъ право навсяюя насшпя и мерзости. Патентами и пергаментами они думали оправдать въ глазахъ потомства отнятое правъ у согражданъ и лишали имущества и свободы всякаго, кто не могъ защищаться оруж!емъ или крепкими стенами. Такимъ образомъ, ловя рыбу въ
мутной воде, графы вестербургсмй и изенбургсмй, обогатились на счетъ гражданъ Трира, а владетели гессенсмй, мейссенсмй и генебергсшй на счетъ майнц ской церкви, подъ предлогомъ борьбы за папу и Герлаха Нассаускаго.
Среди этой всеобщей неурядицы, умеръ скоропостижно Людовикъ (11 октября 1347 г.). Почувствовавъ себя дурно во время попойки, онъ цсЬхалъ на охоту п упалъ съ лошади умирающий въ ту мпиуту, какъ напалъ на слЪдъ медведя. Съ его смертью войны п междоусоб!е не только не прекратились, но еще увеличились. Возстановлеше соглашя между церковью н государствомъ обошлось н’Ьмцамъ слпшкомъ дорого. Впосл'Ьдствш всЬ удивлялись, что разрывъ церкви съ HMuepiefl, о которомъ плакались тридцать летъ, оказался гораздо спасительное для немцевъ, чОмъ могло бы быть примиреше съ папою.
7. Итал1я до римскаго похода Карда IV.
По удалеши изъ Италш Людовика Баварскаго, прежнее значеше папы, казалось, дозстановплось во всей сплО. Его верный союзникъ и вассалъ, Робертъ Неаполптансшй, владычествовалъ въ верхней и средней Италш; Висконти заключили съ церковью мпръ; кардиналы Бертранъ ди Поджетто и Хоаннъ Орсини заняли своими войсками Романью и друпа части полуострова. Но это возстано-вленное здаше папскаго могущества продержалось очень не долго. Дружба Висконти скоро исчезла, оказавшись только дипломатическимъ разсчетомъ. Фамилш делла Скала, Эсте п Гонзага, даже Венещя решилась противодействовать папскому владычеству, увид^въ, что духовная сила его подкрепляется деньгами и opyжieмъ. Оба кардинала были вытеснены изъ всехъ занятыхъ ими городовъ. Наконецъ, Робертъ Неаполитансюй въ последше годы жизни предался почти исключительно изучению вновь воскресшей древности. Съ падешемъ императорскаго и паискаго значешя въ Италш возвратилась прежняя auapxia. Этой anapxiefi воспользовались Впсконтп, венещянцы и флорентинцы для основашя и упрочешя новой государственной власти, не признававшей ни папы, ни императора. Въ Риме только по форме признавали еще папу главою церкви, а Роберта Неапо-лптанскаго сенаторомъ и имперскимъ наместникомъ; но ни тотъ, ни другой не имели почти никакого вл!яшя на управлеше и общественныя дела города. Въ одной пзъ HCTopin Рима, написанной на народномъ языке, чрезвычайно ясно охарактеризовано тогдашнее положеше. Авторъ ея, современникъ описываемыхъ имъ событш, заботясь гораздо более о верномъ пзображеши духа и характера своихъ соотечественниковъ, чемъ о краснор'Ьчивомъ изложеши, представать намъ всю самобытность и оригинальность этого народа, не столько развитаго образо-вашемъ и наукою, сколько богатаго отъ природы. Народъ избнралъ членовъ совета, судей, должностныхъ лицъ, и повидимому, пользовался неограниченной свободой, но въ действительности оставался рабомъ знатныхъ, былъ бедепъ и ле-нпвъ. Вся власть находилась въ рукахъ фамил!й Еолона и Орсини, владевшихъ самыми большими пмешямп и укрепленными замками въ городе и его окрест-ностяхъ. Большинство римлянъ представляло изъ себя сбродъ людей, подвласт-пыхъ этимъ двумъ фамил!ямъ. Выборныя должностныя лица были слугами мел-кихъ деспотовъ, на большихъ дорогахъ не было почти проезда, грабежъ, убш-ство, похшцеше и насиловаше женщинъ были явлешями обыденными, власти оставались равнодушными зрителями, потому что не хотели, а большею частью и не могли препятствовать безпорядкамъ.
Переходя отъ этихъ сценъ варварства и неурядицы къ тогдашнему состоянию итальянской поэзш и литературы, мы видимъ, что человечесшй умъ до-стигалъ своего высшаго и лучшаго развитая среди кипучаго упоешя страстей, въ водовороте анархической свободы. Тоже явлеше замечается и въ исторш древней Греши. Данте, Петрарка, Боккаччю, оба Гвидо (Гвиничелли и Кавальканти), -историки Дпно Компанья и Джюванни Виллани занимаютъ место на ряду съ величайшими гешями древности. Они воскресили былое велич!е Рима и энтуз!азмъ къ дрёвнимъ писатслямъ сделался всеобщпмъ бредомъ, модою, обуявшею даже глубоко давпцй, но все еще оригинальный и умный римсшй народъ. Пред-
ставителемъ умственнаго развит этой свободной и въ тоже время необузданной эпохи былъ Петрарка, страстный поклонникъ древняго Рима. Подобно Сенеке при дворе Нерона (т. II, стр. 155), онъ проповедывалъ добродетель среди по-роковъ авиньонскаго двора, и, окруженный чувственнымъ развратомъ, воспЪвалъ чистую, неземную любовь, какъ Пиндаръ, создавппй добродетель изъ иороковъ своихъ боговъ. Одушевляемый вдохновеннымъ энтуз!азмомъ и чистою любовью къ отечеству, которой не попять нашему промышленному, естествоисиытатель-ному времени и нашему северному хладнокровно, Петрарка, какъ поэтъ и ора-торъ, идеализировалъ древнш Рпмъ, стараясь возстановить чистоту римскаго языка и процветаше литературы въ эпоху, когда этотъ городъ изъ столицы хри-спанскаго Mipa обратился въ разбойнич!й вертепъ. Народъ чтилъ въ немъ представителя своей древности, князья смотрели на него, какъ на мудреца, все, по-нимавппе значеше умственнаго развит, обращались къ нему, какъ къ оракулу. Все это прюбрело ему европейское значеше, сделало изъ него могущество, равно уважаемое и папою и императоромъ. Въ апреле 1341 г. Петрарка, какъ царь образованная Mipa и поэтовъ, былъ коронованъ въ Капптолш, въ пря-сутствш огромной толпы народа. Сенаторы и высппе сановники римской республики возложили на его голову лавровый венокъ. Это еще невиданное торжество не только увеличило славу поэта, но и должно было пробудить гордость римлянъ. Петрарка предпочелъ короноваться въ городе, славномъ своимъ прошедшимъ, а не въ Неаполе, какъ предлагалъ ему неаполптанскш король. Впрочемъ торжество короновашя было потомъ повторено съ восточнымъ великолешемъ Робертомъ, го-рячимъ поклонникомъ возрождавшихся наукъ и искусствъ.
Энтуз1азмъ, вызвавши! короноваше Петрарки, усилившшся и распространившая вследств!е этого торжества, доставилъ одному изъ друзей и почитателей увенчаннаго поэта политическое значеше, дважды делавшее его властели-номъ Рима. Николай Л а у р е н ц i й или, какъ его называли въ народе, Кола Р i е н ц и, принадлежалъ къ многочисленному въ то время классу адвокатовъ, старавшихся блистать краснореч!емъ, заимствованнымъ у древнихъ. Только этому таланту и былъ обязанъ Р1енци честью участвовать въ римскомъ посольстве, где находился и Петрарка, отправленномъ въ Авиньонъ поздравить Климента VI съ избрашемъ въ папы и настоятельно просить его вернуться въ Римъ. Р1енци, говоривши именемъ посольства, остался въ Авиньоне, когда Климентъ обёщалъ исполнить желаше римлянъ, и вместе съ Петраркою старался убедить папу возвратиться въ древнюю столицу Mipa. Но ни онъ, ни Петрарка, написавппй тогда въ поэтической форме приглашеше, сделанное папе, изобразивши въ* стихахъ римсюя святыни, ничего не добились отъ Климента. Четыре года оставался Р1енци въ Авиньоне, почти совсемъ забытый, и только по прошествш этого времени былъ обратно посланъ въ Римъ, где сталъ играть такую значительную роль.
Между темъ въ средней и нижней Италш anapxia и безпорядкп возрасли въ такой же степени, какъ и въ верхней. Въ 1343 г. умеръ Робертъ, и часть полуострова, находившаяся подъ его королевской и отеческой властью, сделалась добычею хищныхъ рыцарей или легкомысленныхъ и преступныхъ правителей. Итал1я уже давно была сборнымъ местомъ буйнйхъ искателей приключешй всехъ европейскихъ странъ. Кондотьеры составляли дружины или банды, по примеру каталонцевъ и арагонцевъ, сражавшихся за сицилшскихъ королей про-тивъ анжуйскаго дома, и часто, безъ разбора происхождешя, также назывались арагонцами. Следуя за своими вождями, они служили то тому, то другому изъ государствъ и тирановъ, смотря ио тому, кто платилъ больше денегъ. Малате с т а, принадлежавши къ владетельному дому въ Римини, былъ первымъ италь-янцемъ, образовайшимъ такую дружину; а первымъ немёцкимъ предводптелемъ кондотьеровъ былъ графъ или, какъ его называли, герцогъ Вернеръ, собравший въ Швабш несколько тысячъ человекъ конныхъ и пехотинцевъ. Окруженные женщинами и всякою сволочью, эти наемники разлились по Романьи опу-стопштельнымъ потокомъ, распространяя повсюду ужасъ. Въ виду грозившей опасности мелме владетели, Эсте, делла Скала и друпе, забывъ на время завистливое соперничество-, заключили между собой союзъ противъ немецкихъ разбой-нйковъ. Но только деньгами могли они избавиться отъ этого сброда, и то на весьма непродолжительное время.
Въ посл'Ьдше годы жизни Робертъ Неаполптанстй задумалъ покорить Си-цилш, где, по смерти короля Фридриха И (1337 г.), вступилъ на престолъ его сынъ, слабый Петръ II. Вскоре (1342 г.) умеръ и онъ, оставивъ насл'Ьдникомъ четырехл'Ьтняго сына Людовика. Смерть (1343 г.) помешала восьмидесятп-л'Ьтнему Роберту довершить задуманный планъ, и Неаполь сделался после него жертвою шаекъ, терзавшихъ остальную Италш. Единственный сынъ Роберта умеръ еще въ 1328 г., п Неаполь перешелъ тогда къ старшей внучке умершаго короля, I о а п н ё I, жене венгерскаго принца Андрея, сына Карла Роберта (стр. 254). Одаренная отъ прпроды блестящими качествами, развитая воспиташемъ и образоватемъ, 1оанна не имёла нп одного достоинства хорошей женщины, матерп п жены. Андрея, нарочно для нея воспитаннаго въ Неаполе, она презирала еще прежде, чемъ сделалась его женой. Предвидя бедств!я, грозивппя отъ этого государству, Робертъ завйщалъ, чтобы 1оанна и Андрей оставались до двадцатилётняго возраста подъ опекою его вдовы и совета регентства. Но лпшь только онъ умеръ, какъ легкомысленная 1оанна, не обращая никакого внимашя на его завещаше и презирая мужа, начала распутную, безпорядочную жизнь, раздаривала и предписывала все, что ей избродило на умъ, оскорбляла венгровъ, окружавшихъ Андрея, и предоставила главныя роли при дворе какой-то прачке п другимъ подобнымъ личностямъ. Эти раздоры и безпорядки дали папе возможность предъявить своп притязавши на верховную власть надъ Неаполемъ, про-будпвъ въ тоже время честолюб!е членовъ королевскаго дома, прпнцевъ Тарента и Дураццо, потомковъ братьевъ Роберта. Одинъ изъ нихъ, Карлъ Дураццо, похитилъ сестру королевы, М а р i ю, назначавшуюся, по зав^щанш Роберта, въ жены пли венгерскому королю Людовику Великому, старшему брату Андрея, или сыну и наследнику французскаго короля. Карлъ обвенчался съ нею и этимъ поступ-комъ оскорбилъ и вооружилъ противъсебя и венгерскую парию и приближенныхъ 1оанны. Папа еще прежде издалъ буллу, объявлявшую недествительными все, сделанный безъ его соглашя, посмертный распоряжешя Роберта и все награды, розданный 1оанною. Анжуйскхй домъ обратился тогда къ французскому королю съ просьбою запретить папе вмешиваться въ светсюя дела Неаполя. Климентъ VI съ своей стороны потребовалъ отъ легкомысленной королевы издашя указа, подтверждавшаго его права на Неаполь, а потомъ, подкупленный венгерскимъ золотомъ, велелъ короновать Андрея, чему до техъ поръ препятствовала 1оанна. Короноваше Андрея испугало королеву и ея парню темъ более, что незадолго передъ темъ пр!ехала въ Неаполь мать Андрея, Елисавета, привезя съ собой много денегъ в венгровъ, совершенно завладевшихъ улравлешемъ. Короноваше Андрея, носившаго до техъ поръ только титулъ герцога калабр!йскаго, естественно должно было придать большое значеше и ему и венгерской парни. Приверженцы королевы решились предупредить грозившую имъ опасность уб!йствомъ Андрея. Вопреки всемъ опровержешямъ Петрарки, мы положительно утверждаемъ, что Тоанна была участницею въ преступлена. Поэтъ, котораго она была ученицею и почитательницею, ставплъ всегда красноречге и поэтичесйя прикрасы выше жестокой истины и цбнилъ образоваше более добродетели. Да это и не удивительно. Опытъ п истор1я дворовъ, болыпихъ столичныхъ городовъ и южныхъ народовъ доказываютъ, что женщина, потерявъ однажды чувство стыда и чести, способна на всякаго рода преступлешя, особенно если она одарена талантами, развита и избалована поклонешемъ поэтовъ и ученыхъ. Андрей былъ заманенъ въ одинъ замокъ, около Аверсы, и тамъ умерщвленъ. По свидетельству многихъ истори-ковъ, современниковъ этого собьтя, королева находилась въ соседней комнате, когда убивали, Андрея п, не смотря на его продолжительное сопротивлеше, крики и стопы, не сделала нн одного двпжешя, чтобы спасти мужа или позвать кого нибудь на помощь. Она не только не позаботилась о его погребеши и не преследовала убшцъ, но даже не хотела воспитывать, какъ наследника престола, сына, прпжптаго ею съ Андреемъ. Только громкий ропотъ народа заставилъ ее назначить следствхе и приговорить несколько человекъ въ казни. Но казненные былп не более, какъ оруд!я преступлешя, или даже совершенно невинныя лица, которыхъ приговорили къ наказашю для того, чтобы воспользоваться ихъ иму-ществамн. Общественное мнете считало 1оанну, принца тарентскаго п Карла Дураццо главными виновниками убйства* Андрея. Населеше главнаго города Про
ванса, возмущенное преступлешемъ своей воролевы, требовало у папы иазна-чешя надъ ней уголовнаго суда, а венгерсшй король готовилъ войско, чтобы начать войну въ отмщеше за брата. Въ НеаполЬ царствовала дикая анаряя.
Въ то же самое время произошла револющя въ РимЬ. Поклонникъ древняго Рима, Кола Piemja, сблизился съ Петраркою, а черезъ него сошелся съ кэрди-наломъ Джюванни Колонною, смотрЬвшимъ на нихъ обоихъ, какъ на оруд!е для подчинешя Рима владычеству своей фамилш. Когда Климента стали осаждать жалобами на безсил!е властей въ Рим'Ь, на отсутств!е порядка и правосудия, Колонна посовЬтовалъ ему отправить въ Римъ, въ качествЬ папскаго коммисара, Р1енци, этого оригинальнаго оратора и патрюта, съ тЬмъ чтобы онъ расположилъ народъ въ пользу папы и противодЬйствовалъ вл!яшю новой ари-стократш. Климентъ послушался совЬта п послалъ Иенци въ Римъ (1346 г.). Пользуясь своимъ оффищальнымъ значешемъ, мечтатель задумалъ планъ воз-рождешя прежней свободы и величия Рима. Собирая народъ въ церквахъ и на площадяхъ, Р1енци возбуждалъ въ немъ ненависть къ грабителям!», надменныхъ аристократамъ, и льстплъ ему преувеличенными изображешями подвиговъ и правъ древнихъ римлянъ и значешя простаго народа даже во времена императоровъ (т. II. стр. 117). Онъ велЬлъ расписать стЬны Капитол1я аллегорическими картинами изъ исторш Рима, Трои, Кареагена, Вавилона и 1ерусалима, чрезвычайно оригинально объяснялъ ихъ народу, указывалъ ему на злоупотреблешя и обманы въ управлеши государственными финансами, и старался съ помощью папскаго легата осуществить свой планъ государственной реформы. Аристократия сначала принимала все это за шутку и смотрЬла на Р1енци, какъ на гешальнаго паяца; одинъ изъ представителей ея, Стефанъ Колонна,, даже часто приглашалъ его къ себЬ обЬдать. Но серьезная сторона дЬйствш скоро обнаружилась. Въ апрЬлЬ (1347 г.) Р1енци созвалъ народъ въ Капитолы, чтобы объяснить ему тамъ, въ прпсутствш папскаго легата, свой проектъ новаго государственнаго устройства. Это собраше происходило во время жатвы, когда большинство дворянства находилось въ помЬстьяхъ, поддерживая вооруженной силой спокойств!е въ своихъ имЬшяхъ. Въ этотъ разъ римсюй демагогъ сказалъ сильную и длинную рЬчь. По окончанш ея, одинъ графъ, принадлежавши къ партш Иенци, прочелъ пятьдесят статей новаго уложешя, встрЬченныхъ общими криками одобрешя. Самодер-жав!е народа было провозглашено, а Р1енци, какъ его представителю или народному трибуну, поручили осуществить принятыя собрашемъ государственныя реформы. Помощникомъ его былъ назначенъ папсшй легатъ, то же объявленный народ-нымъ трибуномъ.
Аристокрапя была безсильна противъ этой революцш. РаздЬленная париями и враждой фамилй, она не могла соединиться противъ общаго врага; тогда какъ давно образовавшейся демократы не доставало только энергическаго человЬка, способнаго соединить въ своихъ рукахъ народную силу. Узнавъ объ этпхъ собыпяхъ, глава аристократы, Стефанъ Колонна, поспЬшилъ въ Римъ съ своими всадниками и разорвалъ высланное ему на встрЬчу письменнное прика-заше удалиться изъ города. Народный трибунъ велЬлъ ударить набатъ, и Колонна долженъ былъ отступить передъ собравшейся толпой. Остальное дворянство было вынуждено признать власть трибуновъ законною и дать имъ клятву въ повиновенш.
Первыя дЬйств!я Р1енци были полезны народу. Онъ привелъ въ порядокъ судопроизводство, ввелъ чрезвычайно стропе уголовные законы, прогналъ изъ Рима хищное рыцарство, казнилъ, какъ вора, одного изъ аристократовъ, сформи-ровалъ себЬ для охранешя общественна™ порядка милищю изъ тысячи трехъ сотъ человЬкъ пЬхоты и трехъ сотъ всадниковъ, разрушилъ укрЬпленные дворцы въ городЬ и загородные замки. Этими мЬрами ему удалось произвести благодЬ-тельныя перемЬны, къ великой радости народа. Но предоставленная ему неограниченная власть скоро превратила его въ деспота; тщеслав!е сдЬлало его высо-комЬрнымъ. Онъ Давалъ себЬ громвде титулы, важно дЬлалъ распоряжешя име-немъ народа и своимъ собственнымъ, писалъ къ папЬ, императору, итальянскимъ князьямъ и республикамъ и ко всЬмъ королямъ. Эсте, делла Скала и друпе итальянсше аристократы, выказывали плебею гордое лрезрЬше, но императоръ Людовикъ и венгерсшй король отвЬчали на его письма учтиво и дружелюбно, а неаполитанская королева даже прислала женЬ трибуна богатые подарки.
Черезъ четыре месяца по назначены его трибуномъ, Р1енци былъ совершенно опьяненъ своимъ счастьемъ; его поведете сделалось смйшнымъ и презрйннымъ. Желая окружить себя блескомъ и пышною обстановкою аристократовъ, онъ своею глупостью самъ приготовилъ свое падете. 1-го августа Р1енци принялъ съ торжественною церемошею рыцарское достоинство, а потомъ въ многочислен-номъ собраны народа потребовалъ въ Римъ къ суду папу, кардиналовъ, императора и германскихъ курфирстовъ, посягнувшихъ на права римскаго народа произвольнымъ избрашемъ императора. Въ закличете, онъ провозгласилъ гром-кимъ голосомъ и символическпмъ движешемъ меча на вей четыре стороны, что м!ръ принадлежитъ римскому народу и его представителямъ. Все это поссорило его съ другимъ трибуномъ. Но когда папсюй легатъ хотйлъ протестовать въ народномъ собраны, Piemju велйлъ трубить въ трубы и бить въ литавры, и народъ не слышалъ ни одного слова протеста, читаннаго нотар!усомъ.
Послй всйхъ этихъ шутовскихъ дййствы, Риенци ничего не’ оставалось какъ совершенно уничтожить аристократок) и при помощи демократы сделаться тира-номъ. Къ этой цйли онъ, казалось, и стремился; но для осуществлетя ея у него не хватило ни энергш, ни последовательности. Вскоре, по его приказатю, были заключены въ темницу представителя знатнййшихъ аристократическихъ фамил!й; но вместо того, чтобы воспользоваться этимъ случаемъ для истреблетя высшей знати, онъ удовольствовался ея унижешемъ и черезъ несколько времени выпу-стилъ заключенныхъ, какъ будто для того, чтобы заставить ихъ забыть минутно свою вражду и соединиться противъ общаго врага. Действительно, дворянство п аристократ вооружились и соединенными силами напали на Римъ. Но подъ стйнами города они потерпели сильное поражеше и, вероятно, окончательно потеряли бы всякое значеше, если бы тщеславный трибунъ обладалъ хоть какимъ нибудь политическимъ тактомъ или хоть самыми обыкновенными военными способностями. Причиною его падешя было его неблагоразум!е. Легатъ Бертранъ, посланный папою въ Неаполь произвести слйдств!е надъ убйцами короля, по-йхалъ оттуда въРимъ и сталъ тайно интриговать протпвъ трибуна, надоевшаго народу своими глупостями. Въ то же время аристократы удалось произвести въ городе голодъ задержкою подвоза съйстныхъ припасовъ. Тогда легатъ предалъ Р1енци проклятою, велйлъ монахамъ волновать народъ и нанялъ въ свою службу одного неаполитанскаго графа, приговореннаго Робертомъ къ пожизненному за-ключешю. Графъ у строи лъ въ городе несколько баррикадъ, въ то время какъ аристократы осадили Римъ. Трибунъ съ ужасомъ увидйлъ, что народъ его оста-вилъ; онъ приказалъ одному еврею целые сутки бить набатъ, истощилъ свое краснорйч!е; но все было напрасно, народъ не брался за оруж!е. Р1енци бежалъ изъ Рима (декабрь 1347 г.) и нашелъ убежище у венгерскаго короля Людовика, повелйвавшаго тогда въ Неаполй. Вернувшись въ Римъ, аристократ принялась свирепствовать по прежнему, притесняя народъ и выказывая ему свое презрйше. Чтобы дать понятое о правосудш этого сослов!я, достаточно сказать, что по при-казашю дворянъ на стйнахъ Капитол1я были нарисованы портреты Ненци и его друзей повйшенными за ноги. Все это заставило народъ раскаяться въ холодности къ трибуну и страстно желать его возвращешя и возстановлешя демократы. 1Ченци вскоре вернулся, снова огранпчилъ власть легата и рыцарства и грозилъ сдйлаться страшнйе прежняго, когда герцогъ Вернеръ съ своей разбойничьей шайкой предложилъ ему свои услуги. Но, получивъ приглашеше отъ королевы 1оанны, Вернеръ отправился въ Неаполь, находя это предложеше болйе выгод-нымъ. Тогда римсюй трибунъ пойхалъ въ Прагу, къ императору Карлу IV, раз-считывая на него, какъ на друга Петрарки; но Карлъ, по требовашю папы, велйлъ; схватить его и отвезти въ Авиньонъ, гдй онъ былъ заключенъ въ тюрьму. Оправданный судомъ, Р1енци снова былъ посланъ въ Римъ, гдй владычествовалъ еще некоторое время.
Въ то время какъ Р1енци выкидывалъ въ Римй свои политичесюе фарсы, въ Неаполй разыгрывалась отвратительнййшая трагед!я. Папа, какъ мы уже сказали, послалъ туда своего легата произвести слйдств!е надъ уб!йствомъ Андрея. Чтобы спасти главныхъ виновниковъ преступлешя, королеву и принцевъ крови, легатъ велйлъ пытать и казнить множество другихъ лицъ, замйпганныхъ въ это дйло. ПапскШ судъ еще сильнйе озлобилъ венгерскаго короля, рйшившагосж пред
принять походъ въ отмщеше за брата. Не смея отправить венгровъ въ такое далекое предпр!ят1е, онъ нанялъ наемниковъ; эта толпа, проходя черезъ Италш, постоянно увеличивалась новыми искателями прпключешй. Только въ Церковной области встр'Ьтплъ Людовикъ некоторое препятств!е со стороны Бертрана; но серьезнаго сопротивлешя не могло быть. Къ венгерскому королю присоединились знаменитый кондотьеръ Малатеста и мелше владетели средней Италш, а на проклятхе папскаго легата онъ, разумеется, не обратилъ никакого внимашя. Въ самомъ Неапол! Людовикъ имелъ союзника въ предводителе партш недоволь-ныхъ, графе ди Фонди. 1оанна, хотя и оградила себя съ одной стороны формальною уступкою острова Сицилш царствовавшему тамъ арагонскому дому, но за то своими легкомысленными поступками усилила неудовольств!е и волнеше въ стране. Не спрося соглашя лапы, она вышла замужъ за своего двоюроднаго брата, Людовика Тарентскаго, п этимъ такъ озлобила ближайшаго претендента на престолъ, принца Дураццо, мужа своей сестры Mapiu, что онъ вступилъ въсно-шешя съ венгерскимъ королемъ. При такомъ положеши делъ и доказанной вЪ-ковымъ опытомъ неспособности неаполитанцевъ защищать отечество, исходъ борьбы не трудно было предвидеть. После непродолжительнаго сражешя, Людовикъ былъ разбитъ, при Капуе (январь 1348 г.), и это сражеше решило участь государства. Съ приближешемъ венгерскаго войска все принцы королевскаго дома покинули королеву, Неаполь выслалъ къ Людовпку Венгерскому депутацш, приветствовавшую его законнымъ государемъ; Тоанна съ мужемъ должны были поспешно. бежать. Принцъ тарентсйй пскалъ убежища въ Тоскане. Хоанна удалилась въ Провансъ, где была заключена въ темницу баронами, какъ убТйца мужа, въ действительности же за то, что хотела продать эту провинцш французскимъ королямъ. Она отделалась отъ бароновъ гранатою, въ которой давала обещаше никогда не продавать Прованса и вверять местную администраций только тузем-цамъ. Потомъ она подкупила папу, продавъ ему за незначительную сумму (приблизительно за 360 тысячъ на наши деньги) городъ Авиньонъ съ графствомъ Венессенъ. Съ согласия императора Карла IV, папа лрисоединилъ эти владешя къ Провансу и Дофпнэ, составлявшихъ часть бургундскаго королевства. Вследъ затемъ 1оанна вместе съ мужемъ, пр1ехавшпмъ изъ Италш, торжественно вступила въ Авиньонъ. Въ Авиньоне она потребовала отъ папы формальнаго суда надъ убйствомъ Андрея, разыграла трогательную комедш, произнесла защитительную речь въ стиле Петрарки и была объявлена невинною.
Въ Неаполе скоро произошли новыя перемены. Одержавъ решительную победу, Людовикъ Венгерсый пригласилъ на пиръ принцевъ королевскаго дома, и тутъ, въ Своемъ присутствш, велелъ умертвить принца Карла на томъ месте, где былъ задушенъ Андрей. Друпе принцы и сынъ 1оанны, вскоре умерппй въ плену, были отправлены въ Венгрш. Отмстивъ такимъ образомъ за смерть брата, Людовикъ грозно вступплъ въ Неаполь и объявилъ себя владетелемъ всего государства. Но недойатокъ въ деньгахъ для платы наемникамъ и положеше делъ въ Венгрш скоро заставили его оставить Италш. Онъ вернулся въ шне 1348 г., назначивъ везде немецкихъ и венгерскихъ наместниковъ. Почувство-вавъ наконецъ всю тягость чужеземпаго ига, неаполитанцы отправили въ Авиньонъ депутатовъ пригласить 1оанну въ Неаполь. Королева наняла войско и корабли, и Климентъ VI, незадолго передъ темъ дёлавппй венгерскому королю самые стропе упреки за то, что онъ принялъ къ себе въ службу Вернера, не нашелъ ничего дурнаго, когда Ioanna и ея мужъ призвали те же самыя шайки. Вступцвъ въ Неаполь, Людовикъ Тарентсшй былъ посвященъ въ рыцарское зваше Вернеромъ, котораго папа въ одномъ пзъ своихъ писемъ называлъ хищнымъ зверемъ. Уезжая, Людовикъ Венгерский поручплъ защиту страны немецкимъ наемникамъ подъ начальствомъ двухъ рыцарей фонъ Вольфарта, и такимъ образомъ немцы дрались теперь и за и протпвъ 1оанны. Кроме немцевъ за нее храбро сражались и провансальсше рыцари, привлеченные перспективой добычи. Сами неаполитанцы приносили мало пользы, терпя поражеше всяшй разъ, когда являлись на поле битвы. Впрочемъ, весь вопросъ заключался въ томъ, у кого было больше денегъ, у 1оанны или у венгерскаго короля, потому что немцы служили только тому, кто лучше платилъ. Вернеръ тотчасъ перешелъ на сторону венгровъ, когда Людовикъ отправилъ въ Неаполь пзъ Трансильванш Стефана съ
войскомъ и большими деньгами (1349 г.). Димк шайки наемниковъ вели войну съ варварскимъ ожесточешемъ. Целые города, населенные и процветавппе, совершенно исчезли, чудная Терра ди Лаворо обратилась въ пустыню. Хищные предводители немецкихъ войскъ выказывали каннибальское зверство, походя въ этомъ отношешй па французскихъ генераловъ наполеоновскаго времени. Немецъ, ставяпцй, подобно французамъ и англичанамъ, военную выправку и дикую храбрость выше всего остальнаго, найдетъ въ этой войне довольно случаевъ, чтобы прославлять рыцарсюя качества своихъ соотечественниковъ, заклеймившихъ себя уб!йствами, пожарами и клятвопреступлешемъ. Въ 1350 г. венгерсшй король вторично явился съ войскомъ въ Италш, нанявъ корабли для переезда у ордена юаннитовъ, обязаннаго ему уступкою одного далматскаго замка. Сопровождавши Людвига прюръ этого ордена прославился, подъ именемъ Фра Mopiaxnca, какъ въ этотъ походъ, предводительствуя провансальскими рыцарями, такъ и позднее, сделавшись атаманомъ знаменитой шайки наемниковъ.
Прибывъ въ Италш, венгерсюй король тотчасъ занялъ часть неаполитанскаго королевства. Впрочемъ, мнопе укрепленные города долго и упорно защищались, а войско Людовика постоянно уменьшалось отъ болезней и лишешй. Положеше Хоанны было также очень затруднительно. Она уже была въ дурныхъ отношешяхъ и со вторымъ мужемъ, генуезцы изменили ей, а Райнальдъ де Во, призванный ею съ неболыпимъ флотомъ изъ Прованса, чтобы иметь возможность въ случае крайности перебраться въ Марсель, действовалъ не лучше другихъ наемниковъ. Онъ торговался то съ 1оаяною, то съ венгерскимъ королемъ, бралъ въ Неаполе пошлины съ приходившихъ кораблей, похитилъ вдову принца Ду-раццо, сестру королевы, и насильно выдалъ ее за своего сына Карла. Личные переговоры съ Хоанною по поводу этого насилхя кончились темъ, что Людовикъ Тарентсшй собственноручно убилъ Райнальда и заключилъ въ темницу его сына. Mapia велела въ своемъ присутствии умертвить мужа и выбросить трупъ его въ море. Но, не смотря на все это, венгерсшй король скоро очутился въ такомъ же положеши, въ какомъ бывали германсше императоры, отправлявппеся въ Италш. Сверхъ того дела въ Польше, его будущемъ наследш, которому угрожали литовцы, требовали немедленнаго возвращешя Людовика въ Венгрш. При такихъ обстоятельствахъ онъ очень желалъ, чтобы посредничество папы, отвергнутое пмъ сначала, дало ему возможность выпутаться безъ позора изъ неаполитанской войны. Это посредничество могло быть темъ легче принято, что Людовикъ постоянно объявлялъ целью своей войны месть за брата, а' не noxopenie Неаполя. Въ октябре 1350 г. было заключено перемир!е на полгода. Папа долженъ былъ начать следств!е надъ убшствомъ Андрея, подъ услов!емъ, что если королева окажется виновною, то Неаполь останется за венгерскимъ королемъ; въ против-номъ же случае возвращается Хоанне. Такимъ образомъ решете судьбы Неаполя предоставлялось ХСлименту VI. Уезжая изъ Италш, Людовикъ оставилъ въ заня-тыхъ имъ укрепленныхъ местахъ неаполитанскаго государства венгерсшя и не* мецйя войска подъ начальствомъ фонъ Вольфарта и Фра Мор1алиса.
Вскоре собыпя вновь приняли угрожаюпрй для Хоанны оборотъ. Съ одной стороны, нарушеше обязательствъ относительно Прованса произвело въ немъ вол-нетя, съ другой папа, раскаяваясь передъ смертью въ несправедливомъ суде, решился наконецъ основательно наследовать убийство Андрея. Провансальцевъ она успокоила уступками, отъ процесса ее и себя спасли кардиналы, призвавъ на помощь дьявола. Они научили ее объявить, что она ненавидела мужа подъ вл1ятемъ чародейства, и была особенно околдована въ ту ночь, когда совершилось убийство. Основываясь на этомъ оправдаши, судьи объявили ее невинною. Венгерсюй король согласился съ решешемъ кардиналовъ, стараясь сохранить за собой хоть катя нибудь выгоды, и въ октябре 1351 г. онъ заключилъ политический договоръ съ папою, а черезъ семь месяцевъ последовалъ формальный миръ. ХХо этому договору, онъ получилъ въ частное владеше городъ Салерно и замокъ Сантъ-Анджело, взаменъ королевства неаполитанскаго. Хоанна' и ея мужъ были коронованы въ Неаполе папскимъ легатомъ, но отъ Людовика Та-рентскаго Климентъ потребовалъ обязательства, что въ случае бездетной смерти Хоанны корона перейдетъ къ наследникамъ Mapia. Отъ Фра Моргалиса и , немецкихъ гарнизоновъ, находившихся въ некоторыхъ городахъ и замкахъ, отделались
деньгами. Людовикъ Тарентскгё оставался на престолЁ до самой смерти (1362 г.), не смотря на то, что и поел! всёхъ этихъ происшеств!й въ НеаполЁ продолжалась вражда и волнешя аристократовъ и принцевъ. ВажнЁйшпмъ событаемъ его царствовашя было нападете на Сицилпо, гдй по смерти короля Людовика (1355 г.) царствовалъ его братъ, Фридрихъ III. Воспользовавшись возстатемъ мессин-цевъ, неаполитанцы завладели частью острова, и Тоанна короновалась въ Мес-синё. Но вскорЁ одно кровавое поражеше разрушило всё ея надежды. Въ Про-вансЁ неаполитанскому престолу грозила опасность со стороны наемныхъ дру-жинъ, буйствовавшихъ въ южной Франщи и въ Италш подъ предводительствомъ двухъ вождей, такъ называемаго короля кондотьеровъ, Сегена де Бардесоля, п Арнольда де Серволя, извЁстнаго подъ именемъ верженскаго протопопа. Шайки грабителей разбивали всё войска, высылаемыя противъ нихъ Людовикомъ Та-рентскимъ. Даже папа долженъ былъ унижаться передъ ними. Онъ принялъ разбойника протопопа, угрожавшаго Авиньону, какъ принца крови, посадилъ его за одинъ столъ съ собой и кардиналами, отпустилъ ему всё грЁхи и откупился отъ него за сорокъ тысячъ.
Всёми этими смутами воспользовался Климентъ, признанный верховнымъ леннымъ повелителемъ неаполитанскаго королевства. Въ Гермаши побЁда также осталась за нимъ*. преемникъ Людовика Баварскаго, Карлъ IV, былъ креатурою папы. Онъ утвердилъ, какъ король Арелата, покупку Авиньона и согласился на послЁдовавшее въ то время присоединеше Дофинэ къ Франщи. Самъ Климентъ былъ рабомъ своей любовницы, виконтессы де Тюреннь, и дворъ главы церкви служилъ для всего духовенства образцомъ разврата и нарушешя всёхъ божескихъ и человЁческихъ законовъ. Петрарка и друпе набожные приверженцы римской церкви, свидЁтели о жизни папы, оиисываютъ авиньонскгй дворъ и образъ жизни, развратъ и роскошь папы такими же красками, какими зудейсше пророки описывали то, что дЁлалось въ ВавилонЁ. При КлиментЁ VI допускались въ пап-спй дворецъ и женщины; 1оанна Неаполитанская и ея безнравственная свита одержали много побЁдъ надъ сладострастными кардиналами. Въ АвиньонЁ толпился весь праздный народъ, всё распутныя женщины южной Франщи; пышность и сладостраспе папскаго двора вошли въ поговорку. Въ то же время угасалъ блескъ древней столицы Mipa, и римляне съ двойнымъ внимашемъ слушали крас-норЁчивыя элепи Петрарки и Пенци о падеши города, назначенная быть столицей духовнаго повелителя людей. Климентъ VI отнялъ у римлянъ даже часть выгодъ, получаемыхъ ими отъ спекуляции, выдуманной Бонифащемъ VIII. Бонифащй установилъ въ первый разъ такъ называемые юбилейные годы и объявилъ, что тотъ, кто въ течете 1300 года будетъ посЁщать римешя церкви, получить полное прощеше грЁховъ. Тысячи вЁрующихъ стекались въ Римъ со всёхъ концовъ Европы, оставляя въ немъ золото и серебро. Климентъ велЁлъ своимъ богословамъ доказать, на основаши книгъ Моисея, что папа имЁетъ право назначать юбилейные годы черезъ каждыя пятьдесятъ лётъ, тогда какъ Бонифащй объявилъ, что они должны повторяться только черезъ сто лётъ. Въ 1350 г. Климентъ сталъ приглашать всёхъ вЁрующихъ въ Римъ. Онъ разослалъ свои послашя по всему свЁту, отправилъ легатовъ ко всёмъ князьямъ и привлекъ въ Римъ такое множество народу, что трудно повЁрить свидЁтельству лЁтописей о числё ежедневно прибывавшихъ богомольцевъ. Безъ сомнёшя, свёдёшя, доводящая эту цифру до миллюна, значительно преувеличены; все-таки несомнЁнно, что народу скопилось очень много. Дома обратились въ гостиницы, сотни людей были принуждены ночевать подъ открытымъ небомъ, ежедневно нёсколько человЁкъ бывало задавлено тёснотою и цённость жпзненныхъ припасовъ возрастала съ каждымъ днемъ. Всего болЁе стекалось въ Римъ наивныхъ нЁмцевъ и дикихъ венгровъ. Итальянцы, находя уже въ то время смёшною искреннюю набожность этихъ двухъ народовъ, говорить о ней въ своихъ хроникахъ съ за-мётною ирошею. Папа, представляемый кардиналомъ Ганнпбаломъ ди Чеккано во время церемоши отпущешя грЁховъ, обратилъ въ свою пользу большую часть приношешй вЁрующихъ, прежде достававшихся римлянамъ. Богомольцы посЁща-ли всё или по крайней мЁрЁ значительный римешя церкви и въ каждой оставляли деньги. Эти пожертвовашя были раздЁлены, по приказашю папы, на три части: одна оставлялась церквамъ, другая отсылалась въ Авиньонъ, а третья
назначалась на издержки войны, начатой Климентомъ въ Романьи. Tania распо-ряжетя далеко не могли внушить рпмлянамъ болыпаго уважетя къ легату, темъ бол’Ье, что последовавшая за изгнатемъ Р1енци анархия не могла принести пользу папе. Легату не разъ приходилось испытывать республиканскую гордость римлянъ; въ него даже бросали каменьями. Жалуясь на эту гордость нищихъ, онъ съ наивностью говорилъ, что едва ли все это внушитъ святому отцу желаше вернуться, что лучше быть последнимъ духовнымъ въ Авиньоне, чемъ первымъ прелатомъ въ Риме. Кончилось темъ, что Ганнибала отравили.
По окончанш юбилейнаго года, въ Риме п во всей церковной области снова водворилась полнейшая anapxia. Въ городе дрались приверженцы Колонны и Орсини, въ окрестностяхъ мелше деспоты вели войну между собою и съ папскими солдатами. Они призвали на помощь Малатесту, Фра Мор^алиса, страш-наго Вернера и другихъ кондотьеровъ съ ихъ шайками. Вернеръ завелъ себе въ то время знаменитый костюмъ, съ надписью: «Я герцогъ Вернеръ, предводитель великой дружины, врагъ Бога, сострадашя и жалости.» Въ 1353 г., когда страшная дороговизна увеличила безпорядки въ Италш, разнесся слухъ, что правящее Римомъ сенаторы, Стефанелло Колонна и Бертольдъ Орсини, скупаютъ хлебъ. Народъ возсталъ, и целые шесть месяцевъ на загороженныхъ баррикадами улицахъ происходили ежедневный кровопролитный схватки. Но и тутъ, какъ всегда, народъ служилъ сначала только оруд!емъ честолюбивой знати, пока наконецъ не понялъ этого и не сталъ действовать въ свою пользу. Демократ была возстановлена и трибуномъ избранъ Барончелли. Иннокент1й VI, вступивши на папсмй престолъ по смерти Климента (1352 г.), решился во что бы то ни стало прекратить въ Риме анархш и господство рыцарства и отправилъ туда легата съ большими деньгами и съ необыкновеннымъ полномоч!емъ въ ду-ховныхъ и светскихъ делахъ. Йспанецъ по рождешю, легатъ Эгид1йАль-бррносъ, еще до вступлешя въ духовное звате, долго и съ большою славою велъ борьбу съ сарацинами. Назначенный впоследствш арх!епископомъ толед-скимъ и кардиналомъ, онъ'продолжалъ съ такимъ же счастьемъ преследовать неверныхъ, и кастильский король потерялъ въ немъ лучшаго воина. Собравъ войско и получивъ поддержку отъ тосканскаго союза, Альборносъ началъ войну съ римскими тиранами, прогналъ Малатесту и заставилъ римлянъ уничтожитъ у себя демократии и снова подчиниться папе. Но все это не могло возстановить въ Риме значетя Иннокент. Тогда Альборносъ решился употребить противъ римской знати Ргенци, вызваннаго папою въ Авиньонъ и снова посланнаго въ Итал1Ю. Piemjn былъ сделанъ сенаторомъ, собралъ шайку и вступилъ въ Римъ при восторженныхъ крикахъ черни, истиннымъ представителемъ которой онъ былъ во всехъ отношетяхъ.
Въ Авиньоне и Праге Р1енци привыкъ къ роскоши, разжирелъ, разцвелъ какъ роза, по выражетю своего бюграфа, и вместе съ звашемъ сенатора усвоилъ себе все сенаторская замашки. Въ новой роли онъ опирался уже не на расположите народа, а, подобно всемъ итальянскимъ тиранамъ, на наемную силу. Но бывппй трибунъ, воспитанный владеть перомъ, а не мечомъ, не могъ подобно другимъ лихимъ рыцарямъ внушить почтете и уважете своимъ драбантамъ. Наемники содержались на счетъ римлянъ, и человекъ народа, призванный защищать его, долженъ былъ притеснять народъ, чтобы сохранить за собой власть. За то въ новой роли Piemjn не продержался и года (1354 г.). Съ самаго начала онъ потерпелъ неудачу при нападенш на Стефанелло Колонну, укрепившагося въ Палестрине и съ презрешемъ смотревшаго на новаго сенатора. Въ борьбе съ храбрымъ врагомъ РДенци возбуждалъ энерпю своихъ наемниковъ хвастливыми декламащями, а не примеромъ, и потому черезъ неделю долженъ былъ со сты-домъ снять осаду и отступить отъ стенъ Палестрины. По возвращенш въ Римъ затруднительный денежный обстоятельства заставили его прибегнуть къ мере, прюбревшей ему ненависть и ищете самыхъ страшныхъ людей. Грозный Фра Мор1алисъ явился въ Римъ, где находились двое братай ордена юаннитовъ, обви-нилъ трибуна въ томъ, что онъ отнялъ у нихъ и у него много денегъ, и гро-зилъ раздёлаться съ нимъ по своему. Подъ предлогомъ покушетя на жизнь Р1енци, пр!оръ былъ схваченъ, брошенъ въ темницу и, после жестокихъ пытокъ, казненъ. Фра Мор1алисъ, конечно, заслужилъ такое наказаше за все свои зло-
дЬйства, но оно постигло его за преступлеше, о которомъ онъ, по всЬмъ вЬроя-иямъ, и не помышлялъ. Р1енци овладЬлъ его сокровищами и употребилъ ихъ на образоваше постоянна™ войска. ВслЬдъ затЬмъ онъ предпринялъ новый походъ противъ Палестрины, кончивппйся такъ же неудачно, какъ и первый. Не зная, что делать, что предпринять, Р!енци велъ самую жалкую жизнь. По словамъ одного изъ его бюграфовъ, онъ только и заботился о прокормлеши своихъ солдатъ, и для этого долженъ былъ обременять налогами предметы первой необходимости. При такомъ положеши не было недостатка въ заговорахъ, вызывавшихъ тюрем-ныя, заключения казни и друпя подобный мЬры, къ какимъ прибегали самовластные деспоты. Наконецъ, онъ палъ жертвою своего безстшя и неспособности. Р1енци хотЬлъ удалить изъ Рима нЬкоторыхъ изъ своихъ приближенныхъ, воз-буждавшихъ его недовЬр!е. ТЬ взбунтовали народъ, и въ одно утро трибунъ былъ внезапно разбуженъ шумомъ толпы. Народъ окружилъ его дворецъ, при крикахъ: «Да здравствуетъ свобода! Смерть измЬннику!» крийахъ, раздававшихся въ то время во всЬхъ итальянскихъ городахъ, при всякой револющи. Р1енци старался своимъ краснорЬч!емъ, своимъ площаднымъ остроум!емъ унять волновавшуюся толпу, но все было напрасно; его не хотЬли слушать. Не будучи въ состояши проникнуть въ укрЬпленный дворецъ, народъ зажегъ его со всЬхъ сто-ронъ. Иенци хотЬлъ бЬжать переодЬтымъ, но былъ узнанъ и палъ подъ ударами кинжаловъ (8 сентября 1354 г.). Когда безтолковому трибуну не удалось ничего сдЬлать въ РимЬ для папы, Иннокенйй и Петрарка стали дЬйствовать чрезъ императора Карла IV, креатуру одного и друга другаго. Но предпр!ят1я Карла въ Италш находятся въ тЬсной связи съ истор!ей Германш, и потому мы будемъ говорить о нихъ впослЬдствш. Теперь разскажемъ, какимъ образомъ фа-мил!я Висконти упрочила свою монархическую власть въ МиланЬ.
Упрочешю своего владычества надъ Милапомъ фамил!я Висконти обязана преимущественно Аццо, утвердившему могущество своего дома деньгами, ору-Ж1емъ и хитростью или, какъ говорятъ, его соотечественники, удачною и дальновидною политикою (стр. 282). Власть его распространилась и на Ломбардаю и даже по ту сторону Аппениновъ, до самой Тосканы. СлЬдуетъ впрочемъ замЬ-тить, что онъ былъ чуждъ хищничества и жестокости, свойственныхъ итальян-скимъ и древнегреческимъ деспотамъ, хотя и принималъ учасйе въ убйствЬ своего дяди Марка. Ему наслЬдовали (1339 г.) двое его дядей: Луккино и 1оаннъ. Тоаннъ, будучи епископомъ новарскимъ, получилъ еще въ 1342 г. миланскую enapxiio, но раздЬлялъ съ братомъ свЬтскую власть только по имени. Не мнопе изъ деспотовъ превзошли Луккино жестокостями, подлостью, низостью, дикимъ распутствомъ и утонченнымъ варварствомъ. И, не смотря на все это, онъ, подобно тиранамъ древней Грецш и пашЬ Мегемету-Али Египетскому, нашелъ себЬ краснорЬчивыхъ апологистовъ, пользующихся громкою извЬстностью въ наукЬ, поэзш и ораторскомъ искусствЬ. Луккино, какъ Фаларидъ (Фаларисъ) и оба Дюнная (т. I. стр. 125, и стр. 381), занимался философ!ею, иоэз!ею, искусствами и щедро дарилъ поборниковъ возрождавшейся въ то время въ Италш древности. Сравнивъ факты изъ жизни этого тирана съ софистическими разсуждешями льстецовъ, прославляющихъ въ немъ великодушнаго покровителя наукъ и дЬя-тельнаго, осторожнаго правителя, подивишься, вмЬстЬ съ Руссо, учепымъ и ихъ премудрости. Луккино обладалъ всЬмп способностями хптраго государственна™ человЬка и гешальнаго, философски образованнаго правителя, не останавливав-шагося ни передъ какими нравственными законами и общественными услов!ями. Его ужасная строгость и восточное правосуд!е обезпечили безопасность дорогъ и сообщешй, обуздали самоуправство и разбои рыцарей, оградили матер!альное благосостояше подданныхъ,—все это было, конечно, въ то время рЬдкостью въ ЕвропЬ. Но, чтобы вполнЬ оцЬнить этого прославленна™ политика и его управ-левпе, достаточно только припомнить его поступки съ Франческо ди Постерла и съ родными племянниками, или указать хоть на то, что онъ, подобно Фалариду и Дюнишю Старшему, окружалъ себя стражею въ своемъ кабинетЬ и всегда хо-дилъ въ сопровожден^ двухъ собакъ, ; азрывавшихъ на- части тЬхъ, кто ему не нравился. Франческо ди Постерла, совершивпвй правда не мало убйствъ и пре-ступлешй, былъ жепатъ на женщинЬ, славившейся красотою. Луккино потребовалъ у нея удовлетворешя своей чувственности, отъ которой не была ограждена
ни одна женщина въ Милане, и, получпвъ отказъ, употребилъ противъ нем дикое naciuie. решившись отмстить за жену, Франческо составилъ заговоръ, но, выданный изменникомъ, бежалъ въ Авиньонъ. За нимъ были отправлены шшоны и уб1йцы, и, чтобы заманить его въ Италш, Луккино посылалъ къ нему подложный письма отъ имени делла Скалы, владетеля Вероны, уговоривъ въ то же время пизанское правительство обещать Франческо безопасное убежище въ Пизе. Франческо дался въ обманъ, но лишь только пргЬхалъ въ Пизу, какъ былъ выдашь грязными торгашами, заключившими съ Луккино выгодный договоръ. Франческо и все его родственники были казнены. Еще возмутительнее поступилъ тиранъ съ сыновьями своего брата Стефана, не участвовавшими ни въ ка-кихъ заговорахъ. Опасаясь найти въ племянникахъ соперниковъ своимъ детямъ въ наследш Миланомъ, Луккино преслЪдовалъ ихъ съ страшною жестокостью. Климентъ VI помогалъ ему въ этомъ, изъ мести къ Стефану, бывшему другомъ Людовика Баварскаго. Одного изъ нихъ, Матвея, женатаго па дочери Филиппа Гонзага, Луккино не смЪлъ трогать, опасаясь его тестя. Но Варнава и Гале аццо II должны были бежать изъ Италш и скрываться подъ другими именами; бедность и страхъ быть открытыми заставили ихъ жить вдалп другъ отъ друга, въ страшной нищете. Изъ ненависти къ ихъ отцу, папа отлучилъ обопхъ братьевъ отъ церкви, объявивъ, что если они вступятъ въ бракъ, то онъ не признаетъ ихъ действительными, и заранее отказалъ пмъ въ погребеюи.
Въ 1349 г. умеръ Луккино, по всемъ вероятностямъ, отравленный женою. Оскорбивъ его своимъ распутствомъ во время поездки въ Венещю, она поспешила предупредить его месть. Луккино наследовалъ его братъ, 1оапнъ Висконти, управлявппй до техъ поръ одними духовными деламп. 1оаннъ сталъ преследовать детей Луккино, изъ которыхъ впрочемъ только двухлетий сынъ былъ законнорожденнымъ, и напротивъ покровительствовалъ сыновьямъ Стефана, обращаясь съ ними какъ съ наследниками фамилш Висконти. Варнава былъ же-натъ на дочери Мастина делла Скалы, а Галеаццо на знаменитой красавице Бланке, дочери графа савойскаго. Луккино расширилъ владешя дома Висконти, и его преемнику досталась въ наследство богатейшая и лучшая изъ европейскихъ странъ. Онъ владычествовалъ отъ Верчелли, Альбы и Алессандры до Пармы и Бреппп, а черезъ годъ по смерти брата прюбрелъ Болонью, и такимъ образомъ соединилъ подъ своимъ скипетромъ европейсюе города, бывппе въ то время цент-ромъ науки, искусства, просвещешя и торговли. Въ Болоньи, по изгнаны кардинала Бертрана дп Поджетто (стр. 248), власть перешла къ фамилш Пеполи; неудачныя войны и нужда въ деньгахъ заставили ее въ 1350 г. тайно продать городъ 1оанну Висконти. Узнавъ объ этомъ, болонцы подняли крикъ; но Пеполи, пользовавшиеся вл!яшемъ въ городе, настояли на томъ, что правителемъ Болоньи былъ избранъ 1оаннъ. Висконти передалъ управлеше одному изъ дальнихъ родственниковъ своего дома, Д ж i ованни д’О л е д ж i о,' явившемуся въ Болонью съ значительнымъ войскомъ. Папа, разбешенный такимъ произвольнымъ распоряжешемъ относительно собственности церкви, скоро успокоился. 1оаннъ былъ очень богатъ и хорошо зналъ продажность авиньонскаго двора, а папа нуждался въ то время въ деньгахъ, отправивъ не задолго передъ темъ Альборноса въ Италш. Подкупивъ дворъ и выдавъ папе 200 тысячъ золотыхъ флориновъ, 1оаннъ получилъ отъ него грамату на владеше Болоньей.
По соглашенш съ папою содержите наемниковъ въ Романьи сделалось лиш-нимъ, и потому Висконти отправилъ пхъ въ Тоскану, для новыхъ завоевашй. Тоскана была единственною итальянскою страною, где еще господствовали гвельфы. Флоренщя,—что бы ни говорилъ Данте,—была обязана гвельфамъ своимъ могуществомъ и велич!емъ. Испуганные движешемъ наемниковъ Висконти, флорентинцы обратились за помощью къ императору и предлагали ему огромныя суммы, убеждая предпринять римсюй походъ; ихъ просьбу поддерживалъ Петрарка своими риторико поэтическими лисьмами. Такой шагъ со стороны флорентинцевъ, закля-тыхъ враговъ имперш, объясняется дружбою ихъ соотечественника Петрарки съ тогдашнимъ императоромъ Карломъ IV, рабомъ папы. Карлъ IV не походилъ на идеалъ Данте, Кана делла Скала, пренебрегавшаго богатствомъ и золотомъ для истины и добродетели (стр. 167), а напротивъ, былъ готовъ променять и свою честь и права имперш на богатство и золото. Союзъ флорентинцевъ съ пмпе-
раторомъ и ничтожный результатъ разорительной войны заставили Джюванни д'Оледжю заключить въ начале 1353 г. миръ съ тосканскими республиками. Вскоре ему и Висконти представился лучппй случай употребить въ дело наемпи-ковъ. Обстоятельства давали надежду присоединить и Геную къ владЪтелямъ изъ фамилии Висконти.
Съ техъ поръ, какъ флорентинцы затмили блескъ Пизы, Генуя оставалась единственнымъ городомъ, который мотъ оспаривать у Венещи морское и торговое зпачеше. Генуя имела больппя, корабельныя верфи и снабжала оснащенными судами Франщю, нередко даже Англш, Неаполь и друпя государства; ге-нуэзспе стрелки славились въ Европе; ей принадлежали Корсика, часть острова. Сардишп, цв'Ьтущля колоши и факторш на Черномъ и Средиземномъ моряхъ. Но могущественная республика уже нисколько летъ вела разорительную морскую войну. Ея соперники, венещанцы, вступивъ въ союзъ съ греками и каталонцами, страшными на всемъ Средиземномъ море (стр. 261), угрожали торговле и коло-шямъ Генуи. Огромное число людей и кораблей в громадныя суммы, употребляв-ппяся ежегодно гепуезскою республикою для поддержашя своего морскаго значе-шя, возбуждаютъ невольное удивлеше. Одержавъ блистательную победу блпзъ береговъ Грещи, гепуезцы решились перенести борьбу въ самыя лагуны Венещи. Венещанцы соединились тогда съ королемъ арагонскимъ, Петромъ IV", разсчпты-вавшимъ отпять у генуезцевъ Сардишю; ихъ флотъ, подъ предводительствомъ Николо Пизани, появился у сардппскихъ береговъ, чтобы вместе съ арагонскимъ флотомъ аттаковать генуезцевъ. Гепуезцы выставплп противъ нпхъ шесть-десятъ болыпихъ военныхъ судовъ и призвали къ оружию всю молодежь и цвЪтъ дворянства своей республики. Но непрлятельшй флотъ былъ вдвое сильнее, а генуезсюй адмпралъ, по недостатку мужества пли по неспособности, не испол-нилъ своего долга. Въ самомъ начале сражешя (августъ 1353 г.) онъ обратился въ бегство съ девятнадцатью кораблями, и генуезцы потерпели решительное по-ражеше. Венещанцы захватили тридцать кораблей и нисколько тысячъ гражданъ; остальныя суда были потоплены. Ударъ былъ тЬмь чувствительнее, что въ то же время возникли въ Генуе внутрепшя волнешя. Вследъ затемъ городъ подчинился владетелю Мплана, Тоанну Висконти. Мы не можсмъ сказать съ достоверностью, какъ пропзошелъ этотъ переворотъ, потому что сохранпвпияся до насъ сведЬшя’ объясняютъ его различно. Все согласны только въ томъ, что генусз-crie гибеллины первые решились призвать изъ Мплана Висконти и что содей-CTBoeaBinie этому генуезсме аристократы были имъ подкуплены. Впрочемъ, Генуя подчинилась apxienncKony и владетелю Милана на известныхъ услов1яхъ. Милан-шй гарипзонъ спасъ Геную отъ внешняго врага и отъ внутреннихъ безпоряд-ковъ, а Тоанпъ Висконти далъ городу взаймы большую сумму денегъ и продо-вольствовалъ его съ сухаго пути, такъ какъ подвозъ съ моря былъ отрезанъ. Постоянное расширеше владешй дома Висконти и соединеше его наемниковъ съ морскими силами генуезцевъ заставили венещанцевъ стараться объ организован^ союза всехъ верхне-птальяпскпхъ князей протпвъ Мплана. Въ попе 1354 г., по заключена союза, начались пепрлязпенныя дЬйстя. Но въ октябре того же года умеръ Тоаннъ Впсконтп, и его смерть внезапно изменила положеше делъ.
8. Умственное развпт1е и литература конца среднихъ вЪковъ; начало новой образованности.
1. Последила попытки средневековой культуры на старомъ пути.
А. НСТ0Р10ГРАФ1Я НА СЪВЕРЪ ОТЪ АЛЪНОВЪ.
Мы нарочно не распространялись до сихъ поръ о состояти итальянской образованности въ средше в^ка, пм^я въ виду показать въ настоящемъ отд’Ьл'Ь, какимъ образомъ Итал1я, прежде вс’Ьхъ другихъ европейскихъ государствъ, про**
Шдоссвръ. ш. ?()
дожила путь къ новой цивилизацш. Изъ остатковъ древне-римской культуры, хри-сйанства и востока, изъ церковнаго культа и поэзш германскихъ, кельййскихъ, скандинавскихъ и арабскихъ племенъ образовалось нечто целое, окончательно завершенное въ XV стол4йи. Поэтому мы должны указать теперь на возникно-вете этой новой образованности. Но, прежде ч'Ьмъ перейти къ изследовашю вл!ян!я крестовыхъ походовъ, сношешй съ Константинополемъ и съ цЪлымъ во-стокомъ и изучешя древности въ Италш, необходимо сказать о томъ, что было сделано европейскими народами, безъ итальянской помощи, въ сто л trie, разсмат-риваемое нами въ этомъ томе.
Въ предъидущей книге мы говорили, что въ ХШ столейи рыцарская поэ-3ia, достигнувъ въ Гермаши своего высшаго развийя, перешла въ песни мей-стерзенгеровъ. Мы оставляемъ ихъ въ стороне, следя только за прогрессомъ культуры. Такимъ образомъ развийе поэзш остановилось, потому что то, что не подвигается впередъ, необходимо идетъ назадъ. Средневековая истор!я и философия сделали однако еще некоторые успехи, хотя философ!я постоянно сохраняла свой схоластически характеръ. Въ XIV столейи только въ Гермаши, да разве въ Англш, истор!я еще облекалась въ латинскую одежду; въ другихъ странахъ она уже излагалась на народномъ языке и потому сделалась нащональ-ной. Попытки писать на народномъ языке были деланы и въ Германш, но оне могутъ интересовать однихъ ученыхъ.
Мы не решаемся говорить нашимъ читателямъ о безчисленныхъ хроникахъ и компилящяхъ на латинскомъ языке, изъ которыхъ составляется истор!я Гермаши съ половины XIII столейя. Впрочемъ, не трудно доказать, что все монахи п юристы, ппсавппе жалюя немецкщ летописи, не имели ни малейшаго по-няйя о настоящемъ значеши и цели исторш, какъ образовательной науки. Чтобы убедиться въ это:гъ, стоитъ только сравнить то, что говорятъ немцы объ импе-раторахъ Генрихе VII, Людовике Баварскомъ и Карле IV, съ темъ, что пи-шутъ о нихъ же итальянцы.
Со времени глубокаго философа и талантливаго историка (стр. 148), Оттона фонъ Фрейзингена, мы не находимъ въ немецкихъ летописяхъ никакого основнаго характера; собыйя являются голыми фактами, безъ всякой внутренней связи. Въ сведешяхъ, заметкахъ, документахъ недостатка нетъ, но въ нихъ замечается полное отсутств1е яснаго, критическаго взгляда. Это замечаше относится не только къ латинскимъ хроникамъ, но и къ единственнымъ двумъ кнп-гамъ, писаннымъ на пемецкомъ языке; о нихъ нельзя умолчать, говоря объ исторш Германш. Обе эти книги появились въ конце XIV столейя; на нихъ часто ссылаются, хотя никто почти ихъ не читаетъ. Одна изъ нихъ имеетъ неоспоримое достоинство для изследователей исторш германскихъ городовъ, ихъ устройства и междоусобий, и для любителей сведешй и заметокъ по части историй провпшцй и бюграф!й. Но для того, кто ищетъ въ исторш людей, а не кол-басниковъ, не буржуазш, эта книга не удовлетворительна. Мы говоримъ о страсбургской и эльзасской хронике Якова Твингера фонъ Кёпигсгофена и объ ncTopin императора Сигизмунда, написанной въ XV столейи рыцаремъ Эбергардомъ фонъ Виндекомъ. Обе книги такъ же важны для изсле-дователя немецкаго языка и исторш, какъ какая нибудь лимбургская и бернская хроники того времени. Но для народнаго образовашя оне лишены всякаго зна-чешя, не представляя ни философскихъ, ни поэтическихъ красотъ. Составители ихъ имели въ виду: одинъ—только мещансйе, а другой—исключительно рыцар-сйе интересы своего века и личностей, около которыхъ онъ вертелся.
Въ Испанш, уже съ XIII столейя, возникаетъ стремлеше возвратить исторш ея древшй характеръ и вырвать ее изъ рукъ монаховъ. Король АльфонсъХ, прозванный современниками мудрымъ, но котораго мы скорее назовемъ ученымъ, хотелъ сделаться творцомъ новой исторш, какъ онъ безспорно былъ творцомъ новой астрономш и первымъ изъ новейшихъ правителей, давшимъ своей стране на-’ щональное уложеше. Альфонсъ задумалъ составить подъ своимъ руководс/.’.омъ все-м!рную исторш и историоКастюпи, предполагая самъ работать надъ ними вместе съ находившимися у него на жалованье учеными, такъ же какъ онъ работалъ надъ знаменитыми астрономическими таблицами. Мы говорили въ другомъ месте о томъ (т. II стр. 362), съ какими неслыханными на западе издержками и старашями
онъ собралъ около себя ученыхъ, преимущественно мавровъ и евреевъ, содер-жалъ и награждалъ ихъ и снаб;калъ всеми пособ!ями, для составлешя астрономи-ческихъ таблицъ, носящихъ его имя. Безъ этихъ таблицъ Тихо-де-Браге, Копер-никъ, Кеплеръ и Галлилей не могли бы положить основашя новейшей астроно-мш. Собрате испанскихъ летописей и составлеше всеапрной исторш, носящихъ также имя Альфонса, стоили не меньшихъ трудовъ и денегъ. Коммишя ученыхъ занималась подъ руководствомъ короля разборомъ, прпведешемъ въ порядок!,, проверкою н сличешемъ всЬхъ собранныхъ матер!аловъ, отбирая самые важные и достоверные изъ нихъ. Альфонсъ самъ написалъ предисловие къ летописи, носящей его имя, хотя положительно известно, что оба произведешя принадлежать не ему, а его исторюграфамъ. Но результата этихъ историческихъ трудовъ, какъ бываетъ при всякомъ труде, не проникнутомъ живою мыслью, нисколько нс соответствовалъ огромнымъ издержкамъ и шуму, поднятомъ панегиристами короля. Мы пропзносимъ надъ ними такой приговоръ не потому, что трудъ не кон-ченъ,—объ этомъ никакъ нельзя жалеть по дошедшимъ до насъ образчикамъ,— но потому, что выбранные для него ученые былп далеко не такъ сведущи, какъ астрономы, составлявппе таблицы. Какъ-бы то ни было, но Альфонсъ далъ испанской исторюграфш древнеклассическое направлеше, принесшее въ Испаши, какъ и въ Италш, обильные плоды. Испансюя летописи Альфонса были изданы впоследствш великимъ летописцемъ Арагонш, Суритою, котораго мы причисляемъ къ лучшимъ историкамъ новейшаго времени; Флор1анъ д’Окампо вторично издалъ ихъ, какъ важнейппй памятникъ отечественной исторш. О всеобщей исторш, носящей имя Альфонса, и объ его исторш похода западныхъ христаанъ въ Палестину, можно совершенно умолчать въ нашихъ очеркахъ умственной жизни человечества. Плодомъ математическихъ и астрономическихъ трудовъ кастильскаго короля были знаменитыя морсюя предпр!ятая и открытая, сделанный испанцами и португальцами въ XV столетш; результатомъ его историческихъ работъ были классичесмя, историчесшя произведешя XIV и XV столетай, писанныя на народномъ языке.
Говоря объ испанской исторюграфш конца среднихъ вековъ, мы также не намерены следить за нею шагъ за шагомъ. Укажемъ только, какимъ образомъ попытка подражать исторической манере древнихъ грековъ и римлянъ, неудавшаяся въ начале, была впоследствш достигнута съ полнымъ успехомъ. Мы из-бираемъ для этого двухъ писателей, одного изъ начала, другаго изъ конца XV столейя, а потомъ сделаемъ заметку объ одномъ историке XVI столейя. Намъ кажется, что великй канцлеръ Кастилш, Педро Л о и е съ-д е-А й а л а, позна-комилъ своихъ соотечественниковъ съ историческпмъ способомъ изложешя древнихъ переводомъ на испанскй языкъ Лив1я, потому что созналъ необходимость придать исторш практическое значеше и более сильное действ!е па пламенные умы испанцевъ. Здесь не место делать разборъ этого перевода; но оригинальные труды переводчика, драгоценные какъ исторические источники, доказываюсь, что ему не удалось подражать Ливпо. Во всехъ его сочинешяхъ, — исторш Петра Жестокаго, Генриха II, 1оанны I и Генриха III, — заметно неудавшееся стремлеше, быть историкомъ-философомъ или, по крайней мере, изящнымъ на-роднымъ историкомъ. Чего не удалось Лопесу, того достигъ Фернандо дель-Пульгаръ, писавппй въ конце XV столейя. Его мы ставимъ гораздо выше Гвиччардини. Конечно, событая и блестящее подвиги испанцевъ временъ Фердинанда п Изабеллы были способны воодушевить и образовать нацюнальнаго историка, но и самая задача оказалась по силамъ Пульгара. Его истор!я признана классическою и до спхъ поръ обращается въ народе, чего нельзя сказать ни объ одной исторш Германш. Кроме достопнствъ изложешя, живаго пзображешя со-бытай и фактовъ, за Фернандомъ дель-Пульгаромъ все признаютъ неподкупную искренность и правдивость. До сихъ поръ еще въ Испанш являются новыя изда-шя его книгп, и память объ этомъ историке свежа у испанцевъ, называющихъ его своимъ Лив1емъ. По следамъ Пульгара пошелъ впоследствш Д1его Гурта д о де Мендоса, названный, за свой сжатый слогъ и дидактичесюй спо-собъ изложешя, испанскимъ Саллюстаемъ (стр. 75). Онъ описалъ войну Филиппа II въ Гранаде, п сочинеше его до сихъ поръ сильно читается. Въ новейшее время оно переведено въ Гермаши, какъ образцовое произведете испанской 20*
Литературы. Впрочемъ Гуртадо де Мендоса, живппй цтЬлымъ столФтгемь позже, прпнадлежитъ другой эпохе.
Въ XIV столФтш псторпкомъ Англ1И и Франщп, гдф при дворЪ, въ судахъ и въ дворянскомъ кругу употреблялся одпнъ и тотъ же языкъ, былъ Ф р у а с-саръ. Его оригинальная манера писать ближе подходить къ повествовательной рыцарской поэзш, чемъ въ историческому изложешю древнихъ. Книга Фруассара сделалась настольною книгою французовъ, п потому нацюнальная истор!я Франщи образовалась не по класси ческимъ образцамъ. Французскую ncTopiro последующая времени должно искать у писателей, следовавшпхъ по пути, проложенному Вилльгардуэномъ и Жуанвпллемъ (стр. 149). Хроника Фруассара (Hisloire et Chronique de Messiere Jean Froissart) заключаетъ всФ современная автору со-быйя въ Англ1п, Францш, Бельгш и Кастилш. Она начинается 1326 г. и кончается 1400 г., годомъ смерти Фруассара. Оригинальность п наивность изложения, повсюду сквозяпцй духъ позднейшаго рыцарства и личныя свойства автора рыцарскихъ романовъ, всего более читавшихся въ то время, дФлаютъ книгу Фруассара главнымъ псторическимъ памятникомъ XVI столейя, по сю сторону Альповъ. Языкъ его, также совершенно оригинальный, не такъ устарфль, какъ языкъ Жуанвилля, непонятный безъ перевода, но все-таки менФе доступенъ, чФмъ языкъ писателей XVI столейя. Относительно способна изложены Фруассаръ придерживается середины между критическимъ историкомъ и занимательнымъ раз-сказчикомъ въ кругу рыцарей и дамъ. Дитя своего вФка, онъ даетъ возможность скорее по себе самому составить поняйе объ этомъ времени, чФмъ по тому, что онъ говорить; короче, ему нельзя пи вфрить безусловно, ни смотреть на вещи его глазами. Чтобы вФрно понять Фруассара, необходимо проследить самую жизнь его; онъ поэтически слился съ описываемыми имъ собыйями и иохаждейамп, и вместе того, чтобы оценивать пхъ холодпымъ разсудкомъ, всюду высказываегъ свои лпчныя ощущешя. Каноннкъ и казначей церкви въ Шимэ, Фруассаръ лю-бплъ въ то же время веселое общество, гдф онъ много пплъ и мастерски раз-сказывалъ. Въ техъ кружкахъ, гдф онъ бывалъ, говорили о современныхъ со-быйяхъ, цфлп рыцарсше романсы, читали рыцарсюе романы и вовсе не заботились о бпблш и церкви. Уже на 19 году Фруассаръ такъ отличался своимъ по-вФствовательнымъ талантомъ, что графъ намюрсйй поручплъ ему собрать материалы для современной исторш, начиная съ битвы при Пуатье пли Мопертюп (1356 г.), составить пзъ нихъ романтпчесйй разсказъ. Фруассаръ исиолнплъ это и подпесъ книгу английской королеве, урожденной француженке. Впрочемъ, во всякомъ случае, книга доставила бы ей удовольств1е, потому что въ Англш, какъ и въ Бельгш, французскШ языкъ былъ прпдворнымъ и оффпщальнымъ языкомъ. Фруассаръ былъ зпатокомъ безчпсленныхъ рыцарскнхъ романовъ, въ духф которыхъ написалъ свою исторш, п, кроме того, сочпнялъ рыцарсшя пФсни. Все это доставило ему место частная секретаря англ!йской королевы. Съ тФхъ поръ Фруассаръ былъ посвященъ во всф тайны написанной пмъ исторш, сталъ прилежно собирать свФдФшя и разспрашпвать всякаго о собыйяхъ и обстоятельствахъ, которыя па-мЬревался описать. Занимаясь современною истор1ей, онъ вместе съ тФмъ разы-грывалъ роль прпдворнаго поэта, п чтобы вФрнФе обозначать местности и получать свФдЬшя отъ самихъ дФйствующпхъ лпцъ, Фздилъ въ тФ мФста и къ тФмъ лицамъ, которыя встречаются въ его исторш. При дворахъ и въ рыцарскихъ до-махъ его принимали радушно, находя въ немъ веселаго монаха, искуснаго раз-сказчика, завлекательнаго пФвца и здороваго питуха. Въ 1367 и 1368 г. Фруассаръ объФхалъ птальянсше дворы и долго пробылъ въ Савош и Милане. По смерти ашшйской королевы, онъ вернулся въ Шимэ, но, наскучпвъ церковными вапяйями, скоро уФхалъ оттуда къ Венцеславу Люксембургскому. Венцеславъ былъ также мпнестрелемъ; Фруассаръ составплъ изъ его пФсенъ романъ «Мел1а-доръ, или Рыцарь Солнца». Любитель прпключешй, онъ не усидФлъ и въ Люксембурге и отправился въ южную Франщю, сначала въ Блуа и Берри, а потомъ въ Фуа и далёв. Тутъ, говорить Фруассаръ, онъ встретплъ рыцаря, сообщившая ему важныя свёдФшя. Этотъ рыцарь участвовалъ во всФхъ войнахъ, проис-ходившпхъ на югФ Францш, и указалъ лФтоппсцу всФ местности, города и замки, замечательные по какимъ нибудь псторическимъ воспоминашямъ. Все это придаете его разсказамъ форму и характеръ рыцарскихъ романовъ, гдф страш-
нйя свал!й и чудесная приключешя вызываютъ громйе возгласы слушателей, роль которыхъ большею частью исполняете самъ Фруассаръ. Подобные i озгласы и вы-ражешя удивлешя встречаются особенно часто въ первыхъ главахъ третьей книги, где Фруассаръ буквально приводить разсказы упомянутаго рыцаря. Онъ говорить, что каждый разъ, какъ ему случалось ночевать съ этпмъ рыцаремъ, онъ запи-сывалъ все, что тотъ ему разсказывалъ. Находясь въ Ортезе у графа Фуа, Фруассаръ читалъ и комментировали» по вечерамъ отрывки изъ Мел1адора. Своими объяснешями онъ посвящалъ въ тайпы рыцарской поэзш графа Фуа, разсказывав-шаго ему въ свою очередь о войнахъ, въ которыхъ онъ принималъ учаспе. Герцогъ Ланкастерсшй, находивппйся въ то время по близости Ортеза, сообщалъ Фруассару сведения о войнахъ англ!йскаго рыцарства; Бастоде Мобюнъ, отличавппйся въ испанскнмъ войнахъ, олисалъ ему войны 1оанна Кастильскаго и Дюнисгя Португальскаго.
Фруассаръ придавалъ большое значеше тому, что все его разсказы почерпнуты изъ словъ сампхъ действовавшихъ лицъ, хвалился темъ, что собраше мате-р!аловъ стоило ему большихъ денегъ, и выражалъ надежду, что все это доставить ему славу въ потомстве (aussi ai-je fait mainte histoire, il sera park dans la posterite). Человекъ въ высшей степени подвижной, онъ вечно находился въ разъездахъ, отправляясь всюду, где только надеялся встретить кого-нибудь изъ лицъ, действующпхъ въ его исторш. Такъ, напримфръ, находясь однажды внутри Франщи и узнавъ, что въ Нидерланды пргехалъ рыцарь, отъ котораго можно получить подробных сведешя о португальской войне, Фруассаръ немедленно едетъ въ Миддельбургъ п шесть дней слушаетъ разсказчика. По заклю-ченш мира между Англией и Франщей (1398 г.), тотчасъ же отправляется въ Англш, для получешя точныхъ свфдешй о последней войне между Англ1ей и Ирланд1ей.
Вся романтическая ncTopia его времени, какъ мы назовемъ поэтическую летопись въ прозе Фруассара, распадается на четыре отдела, каждый отделъ на главы. Первая глава каждой книги имеетъ еще особое назначеше: лФтописецъ проверяете въ ней разсказанное въ предъидущемъ отделе или дополняете болёе точными сведениями, собранными имъ позже. Первая книга доводите события до 1379 г., вторая до 1383 г., третья до 1389 г., четвертая до 1400.
Рыцарский романъ не выходить изъ головы Фруассара, какъ миеолопя и эпическая поэз!я у Геродота (т. I, 327). Каждая книга начинается у французскаго летописца поэшческимъ вступлешемъ по образцу бардовъ и министре-лей. Съ самаго начала летописи онъ въ обш.ихъ чертахъ обозначаете своихъ читателей и указываете па свою цель (pour tons nobles coeurs encourager et leur donner exemple et matiere d'honneur, je Jean Froissart etc). Въ тринадцатой главе четвертой книги онъ опять съ наивностью говорите о себе: «Мне доставляете большое удовольств!е говорить и разсказывать (meltre en avant) ташя вещи; не подстрекай меня это удовольствге, мне никогда не удалось бы наследовать п записать (a dieter te a l enquerre) столько сведены!.» Фруассаръ, какъ хороппй романтпчесшй разсказчикъ, передаетъ различима собыпя со всеми пхъ побочными обстоятельствами согласно манере эппческпхъ поэтовъ, отъ данной точки возвращается назадъ къ началу; поэтому онъ часто впадаете въ протпвореч1е съ хроно-лопей. Свои поняпя о значенш исторш и псторшграфш онъ ясно высказываете при разсказе о лимузенскомъ рыцаре, Америго Марселе. Фруассаръ извиняется передъ читателями въ томъ, что слпшкомъ распространился о такомъ разбойнике, наказанномъ смертью за свои злодеяшя. Вотъ его подлипныя слова: «Я потому такъ много п долго разсказывалъ объ Америго Марселе, чтобы, приведя факты, дать точное поняпе о его жизни п смерти (embellir son Arne et sepulture). Въ. такой подробной исторш, какъ моя, необходимо подробно говорить какъ о хорошему такъ п о дурномъ, чтобы представить потомству примеры п поощрение къ-добрымъ дФламъ (pour donner action et matiere de bien faire). Обрати Америго1 Марсель свои таланты и способности на добро (eust tourne ses voyes et argua en bonnes vertus), пзъ него вышелъ бы вопнъ, славный делами и подвигами, но, сделавъ противное, онъ имЬлъ дурной конецъ (еп хШ i. male fin).
Фруассаръ заставляетъ, какъ въ романаху говорить действующпхъ лицъ своей летописи и безпрестанно повторяете слово «разсказываютъ» (or dit le
conte), какъ Геродоте «говорятъ» (т. I, стр. 326). Вообще, въ его манере изложения много общаго съ романами. Описывая, напрпм'Ьръ, чью-нибудь несчастную смерть, онъ почти всегда прпбавляетъ избитую фразу: «но этому нельзя помочь (mais amender пе se peul).» Фруассаръ такъ же безпокоенъ, живъ и пылокъ, какъ мастерски изображенные имъ нравы и обычаи того времени. Мдръ рыцарства на-рисованъ у него живыми красками; церковныя отлучешя и прокляйя, осада и защита замковъ, система укреплешя, вылазки, схватки, сражешя, корабли, мореходство и морсйя бптвы и способъ вооружешя описаны съ истинно гомеровскою легкостью п отчетливостью. При описаши вызововъ, об4товъ, поединковъ на жизнь и смерть, меташя кошй, турнировъ, въйздовъ государей, пышныхъ празднеству, баловъ, нарядовъ и т. п., Фруассаръ приводить тайя же подробности, кайя встречаются въ его романахъ и п4сняхъ, писанныхъ для дамъ. Но Геродоту рыцарства не достаетъ серьезнаго, соответственна™ его времени, философскаго взгляда. Среди веселыхъ, часто трогательныхъ любовныхъ исторш у него является, какъ и у Геродота, релийя, только въ другой форме, чемъ у греческаго историка. Что у Геродота называется «завистливымъ божествомъ,» то у Фруассара «дьяволомъ и его сообщниками.»
Мы нарочно остановились такъ долго на Фруассаре, потому что его произведете представляетъ собой совершенство и заканчиваетъ наивный родъ мему-аровъ, начатый Вилльгардуэномъ и развитый Жуанвиллемъ. После этихъ трехъ писателей мемуары сделались политическимъ родомъ литературы, а собственно истор1я и во Франщи снова облеклась въ латынь.
В. ФИЛ0С0Ф1Я.
Въ нашихъ очеркахъ умственной жизни мы не стали бы говорить о школь-ныхъ философахъ XIII столейя и спорахъ еомистовъ съ скотистами, если бы застой схоластики и то, что было положительнаго въ направленш доминиканской и францисканской школъ, не вызвали уже въ XIII столетш особаго рода идеализма. Со времени Бонавентуры и основашя сенъ-викторской школы, мистическая и созерцательная, мечтательная и поэтическая философ!я становится въ такое же отношеше къ господствовавшпмъ учешямъ еомистовъ и скотистовъ, какъ чистый шетдзмъ Спенсера и Арнда къ сухой догматике и консистор!альной ре-лийи XVII и ХА Ш столетш. Мистическое и созерцательное учете XIV столейя имело большое вл!яше не только на образованность, но и на политическую исто-рйо того времени, тесно слившуюся съ истор!ей церкви. Поэтому, мы не мо-жемъ умолчать о людяхъ, бывшихъ представителями этого направлешя: у неко-торыхъ изъ нихъ итальянские поэты заимствовали философское содержаше своихъ произведешй, а друйе повсюду вызвали сильное противодейств!е извращенному учешю западной церкви. Борьба философскихъ школъ съ мистицизмомъ и мечтательностью, занесенными въ церковь святымъ Бернаромъ, способствовала тому, что меньшинство верующихъ, даже въ конце среднихъ вёковъ, еще отстаивало поэзгю хрисйанства отъ прозы Аристотеля. Чтобы проследить за ходомъ раз-вийя философш въ XIII и XIV столейяхъ, на сколько это соответствуете нашей цели, достаточно ознакомиться съ направлешемъ францисканской и доминиканской школъ и потомъ бросить взглядъ на созерцательное учете сенъ-викторской школы и платоническое — Бонавентуры.
Школьная философ!я преподавалась только францисканцами и доминиканцами. За основаше своего учешя каждый орденъ признавалъ книги, написанныя однимъ изъ брайй ордена: доминиканцы книги ©омы Аквинскаго, ихъ философы называли себя еомистами, францисканцы — Дунса Скота, его последователи назывались скотистами. Ученикъ Альберта Кёльнскаго (стр. 152), ©ома АквинсНй занимался исключительно спекулятивной философ!ей и д!алектиче-скими тонкостями. Съ глубиной воззрешй онъ соединялъ основательность, и орденъ доминиканцевъ держался того мнешя, что тотъ, кто прочелъ его книги, поглотилъ всю человеческую премудрость. Действительно, еслибы вопросъ шелъ только о количестве матер!аловъ и преодолении трудностей, то чтеше ©омы
Аквинская могло бы занять целую жизнь человека. Его произведешя, еще в* XVIII стол'Ьии прилежно изучавшаяся въ католическихъ университетахъ, были изданы нисколько разъ. Издаше 1572 г. заключаетъ въ себе семнадцать фол!ан-товъ, издаше 1612 г. восемнадцать, парижское 1660 г. двадцать три фол!анта, а последнее, 1751 — 60 г., in 4°, двадцать восемь томовъ.
Не чувствуя ни особаго желашя, ни даже достаточно способности въ себе следовать за этимъ великимъ д!алектикомъ въ лабиринте его идеальнаго Mipo-созерцашя, мы не можемъ не восхищаться въ немъ силе человеческаго ума, способная возводить тамя же чудесныя здашя творчествомъ разума, каюя создаетъ поэтъ творчествомъ фантазш. По отзывамъ самыхъ глубокомысленныхъ филосо-фовъ, умъ его былъ до такой степени сродни уму Аристотеля, что въ то время, когда греческаго философа никто не понималъ и всякй перетолковывалъ по своему, Эома Аквинсшй своимъ врожденнымъ тактомъ вернее определилъ настояпцй его смыслъ, чемъ арабсюе и гречесюе комментаторы, известные въ школахъ по пло-химъ перёводамъ. бома Аквинсйй объяснялъ Аристотеля совершенно въ духе церковная учешя, и потому папа, смотревшй на него, какъ на свою опору, старался облегчить его трудъ. Онъ далъ ему въ помощники весьма ограниченная, но хорошо знавшаго языки, доминиканца, брабантца Вильгельма фонъ Мёр-беке. Этотъ монахъ делалъ подстрочный переводъ, изъ котораго Оома Аквинсшй угадывалъ или, какъ теперь говорятъ, воспропзводилъ настоящаго Аристотеля. Этотъ переводъ появился въ 1273 г. Мербеке перевелъ впоследствш такимъ же механическимъ способомъ и другихъ греческихъ философовъ.
Въ школахъ оомистовъ, где произведения Эомы Аквинскаго были въ такомъ же употреблеши, какъ библ!я въ церквахъ, господствовало убеждеше, что философско-богословская наука исчерпана имъ. Учитель, вступая въ прешя, долженъ былъ сражаться орулйемъ святаго Эомы, а философы упражнялись въ то время въ д!алектическихъ спорахъ, ирюбрЬтая въ нихъ такую же славу аргументащями, какъ рыцарь на турнире копьемъ. Изъ этого можно видеть, что въ XIV сто-лфтш въ школахъ доминиканцевъ все подводилось подъ условный формы и формулы, вопросы и возможные ответы. Философ1я выучивалась наизусть и превратилась въ механическое искусство составлять определешя и заключешя. Навыкъ и изворотливость стали на первомъ плане, самостоятельность мысли исчезла. При всемъ этомъ нельзя не подивиться чистоте языка утонченнейшая изъ схоласти-ковъ; одинъ беглый взглядъ на произведешя святаго Эомы показываетъ неисчерпаемое обил!е матер!аловъ и целый м!ръ отвлеченныхъ понатШ, выведенныхъ одно изъ другаго. У него различешя сопоставлены вместе, определешя сгруппированы и вопросы связаны одинъ съ другпмъ. Тамъ, где простой умъ не находить никакихъ затруднешй, философъ завязываетъ целый рядъ узловъ и переносить насъ въ особый м!ръ, существующей только для школы и не имЬюпцй никакой связи съ остальнымъ м!ромъ. Этотъ школьный м!ръ на томъ и стоялъ, чтобы затруднять себя и другихъ подобными фокусами, поражая новичковъ д!алек-тикою. Эома Аквинсюй оставилъ своимъ ученикамъ целый запасъ вопросовъ, которые стоило только заучить, чтобы сразу озадачить противника, и на все вопросы приготовилъ множество ответовъ. У него, какъ въ арсенале, собрано три тысячи спорныхъ вопросовъ и пятнадцать тысячъ аргументовъ.
Основатель школы францисканцевъ, Дунстанъ или Дунсъ, названный по имени своей родины С к о т о м ъ (шотландцемъ), известенъ намъ менее Эомы Аквинскаго. Повидимому, онъ былъ еще богаче утонченностями диалектики, опре-делешями, разлнчешями, вопросами и ответами. Его даже называютъ тонкимъ мыслителемъ (doctor subtilis). Но языкъ Скота таковъ, что отъ него отвернется всяйй, хоть сколько-нибудь знакомый съ хорошею латинью. И въ то самое время, когда въ Италш снова принялись за древнихъ классиковъ, стараясь подражать ихъ слогу, немецшя школы, где учили скотисты, приняли этотъ варварсый языкъ (Дунсъ Скотъ умеръ 1308 г.). Онъ написалъ немного менее Эомы, но все же его оригинально варварская латинь наполнила двенадцать толстыхъ фол!антовъ люнскаго издашя 1639 г. Дунсъ училъ въ Париже, а своею славою обязанъ преимущественно искуснымъ д!алектическимъ фокусамъ, дававшимъ ему возможность огромнымъ запасомъ тонкостей побеждать воиновъ слова, боровшихся на диспу-тахъ, какъ рыцари на турнирахъ. Споры оомистовъ съ скотистами, привлекавшее
какъ споры философскпхъ школъ XVIII столетоя въ Гермаши, весь м!ръ, всЬхъ, даже ничего въ нихъ пе понпмавшпхъ, касались такихъ вопросовъ, о которыхъ можно было спросить безъ конца. Любпмымъ и обычнымъ предметомъ публичпыхъ состязашй было непорочное зачатое Богородицы. Надъ этимъ вопросомъ упражнялись самые искусные бойцы. Обыкновенно, хотя и ошибочно, приппсываютъ Дунсу Скоту введсше обычая, чтобы въ парпжскомъ уппверситетЬ одпзъ разъ въ неделю, целый день, находился скотпстъ, готовый всякую минуту защищать скотист-скую Teopiro непорочпаго зачатоя Mapin. Этотъ обычай былъ введенъ ученпкомъ Скота, Франсуа де Майрон п, умершпмъ въ 1325 г. Онъ первый изъ Францисканцевъ завелъ въ Сорбонна обыкновеше, оставаясь целый день безъ пищи и питья, быть каждую минуту наготове дать отпоръ всякому, желавшему вступить съ нимъ въ споръ. А охотниковъ спорить было не мало.
Фплософ1я д!алектпки и анализа понятой и богословхе положительныхъ, враж-дебныхъ чувствительности и созерцательности учителей, — аристотелевская мудрость которыхъ была вделана въ рамкп хриспанскпхъ воззрЪшй учителемъ рё-шительныхъ опредёлешй (magister sententiarum) Петромъ Ломбардомъ (стр. 155), находили, со временъ Абеляра и Росцелина, противодейств!е со стороны чисто созерцательнаго направлешя только въ монастыряхъ духовныхъ орденовъ. Борьбу съ школьнымъ богослов!емъ началъ мпстикъ О т л о; но особенное значеше получила она при св. Бернаре, возставшемъ противъ д!алектическихъ тонкостей богослововъ. Его нередко даже называютъ послёднимъ отцомъ церкви. Оттонъ фонъ Фрейзингенъ и Лютеръ сильно нападаютъ на Бернара: первый за недоста-токъ философскаго и критическаго возврата; второй за пренебрежете къ ученымъ истолкован]ямъ священнаго ппсашя и за убеждеше, что живъ только двухъ пи-сашя, а слово мертво. Оттонъ фонъ Фрейзингенъ говоритъ о немъ: «Этотъ святой былъ проникнуть такимъ пламеннымъ рвешемъ къ христианскому учешю, а самоунижеше, вошедшее у него въ привычку, сдёлало его до того легковернымъ, что онъ ненавпд'Ьлъ всякаго учителя, прпдававшаго вФсъ человеческой мудрости, и искренно счпталъ еретиками всЬхъ мыслящпхъ людей.» Лютеръ пишетъ: «Святой Бернаръ былъ великою, возвышенною душою, и я готовъ предпочесть его вс4мъ древнимъ и новейшпмъ церковнымъ писателямъ; но взгляните, какъ онъ уклоняется отъ истины, какъ онъ играетъ сващеннымъ писашемъ и его такъ назы-ваемымъ отвлеченнымъ смысломъ.»
Мечтательному учешю Бернара были приданы впоследствш д1алектичесйя формы; пзъ него возникъ, въ противоположность учешю Аристотеля, родъ христоан-скаго платонизма или неоплатоппзмъ. Это новое учеше спиритуалистовъ имело практпческо-библейскую п поэтическо-мечтательную сторону. Первая получила особенное развитое въ парпжскомъ университете. Ее изучали и преподавали тамъ въ монастыре св. Виктора. Трое пзъ учителей сенъ-викторской школы достойны вппмашя даже въ настоящее время, хотя, конечно, многое въ пхъ учеши совершенно несообразно съ нашими понатоямп, чуждыми созерцательности. Самыми замечательными проповедниками этого практически-созерцательпаго релппознаго учешя, возбуждавшаго такой энтуз!азмъ въ Нидерландахъ и во многихъ частяхъ Гермаши, были Гуго, Ришаръ и Вальтеръ. вома Аквпнсюй и Таулеръ также принадлежали къ сенъ-викторской школе.
Совсемъ другаго свойства была мистическая фплософ!а знаменитаго последователя Аристотеля, Бонавентуры, ученика Александра Гэльса (умершаго въ 1245 г.) и школьнаго товарища темнаго Тоанна Дунса Скота. Обладая громадною ученостью, онъ въ такой же степени былъ одаренъ пстппнымъ вдохновешемъ и платоническою силою творчества. Передъ нимъ склонялись и д1алектикп, и созерцательные мечтатели, и рыцарсше певцы, воспевавпле романическую любовь. Въ школахъ его, не безъ основашя, называли учителемъ ангельской премудрости (doctor angelicas). Бонавентура придалъ христианскому учешю философско-поэтическую форму, которая такъ восхпщаетъ насъ въ великой поэме Данте, располагая къ ней даже техъ, кто находить популярное истолковаше божественпаго откро-вешя слишкомъ чувственнымъ и грубымъ. Арабсше поэты, какъ мы уже говорили (т. II, стр. 359), облекали исламъ въ мистичешнй покровъ. Вся индгёская мудрость выражалась въ такихъ же формахъ, а въ Hepcin былъ даже особый родъ доэтовъ, называвшихся софистами и занимавшихся исключительно философ!ей ре
лини. Мы думаемт., что Бопавентура, изучавшей, какъ всЬ философы того времени, арабсв1е комситарш Аристотеля, запмствовалъ свою идеальную философию у арабскпхъ богослововъ.Чтобы убедиться въ этомъ, не зачемъ читать арабскихъ писателей; стоить только прочесть въ Восточной бпблютетЬ Гербело главу Акль млн Акленъ, Разумъ, ио знай! е. Тамъ находится извлечете изъ кииги по-знашй (Litab al Acb.).
Бонавентура пользуется въ церкви такимъ же зпачешемъ, какимъ ©ома Ак-впнскШ. Его сочннешя занпмаютъ восемнадцать фол!аитовъ римскаго издашя 1588 г. и тринадцать томовъ, in 4°, венещаискаго 1751 г. Въ первыхъ шести томахъ содержатся проповеди и обыкновенная школьная философ!я. На седьмомъ и восьмомъ мы несколько остановимся, чтобы показать, какъ Бонавентура и друпе ведшие люди Италш до XVI стол^Ня одухотворяли релппю только для себя и себе подобныхъ, щадя cyeBbpie народа, котораго никогда не надеялись возвысить до себя. Цель нашихъ очерковъ не позволяетъ намъ подробно анализировать содержите этихъ томовъ; мы не беремся также делать ихъ фплософ-скаго разбора для фплософовъ, а хотпмъ только сказать, какъ диллетанты для диллетантовъ, какимъ представляется въ нихъ Бонавентура. Намъ кажется, что его душа, одаренная глубокимъ чувствомъ и великимъ поэтпческимъ талантомъ, закаленная д!алектпкой того времени, утонченною фнлософ1ей школъ и ожесточенными диспутами, испытываетъ въ нихъ, что она можетъ воспроизвести изъ самой себя. По временамъ Бонавентура возвышается надъ всемъ земнымъ и ко-нечнымъ не столько мыслью, сколько внутреннпмъ самосозерцашемъ. Относительно формы изложешя онъ не гоняется, подобно латинистамъ своего времени, за классическими выражешями; но чуткое ухо скоро замЪчаетъ, что языкъ мастерски принаравливается къ поэтическому содержашю. Современный читатель, конечно, не иосл'Ьдуетъ за нимъ въ разеуждешя о погружены души въ первобытное естество или о глубокомъ философскомъ самосозерцании. Но всяый съ изумлешемъ остановится передъ этимъ глубокимъ умомъ и пожалйетъ, что того времени монахи не руководствовались его советами. ЭтЬ значеше относится къ небольшой книге о преуспЬянш монашествующей брапи въ познаны божества, преимущественно къ одной пзъ ея главъ, названной: «О семерпчномъ способе восхвалены Бога», Аптверпенъ, карманное из дате, стр 339 (Vom siebenfacben Stoff zum Lobe Gottes).
Кто пе нм±етъ охоты или времени заняться сочинешями этого необыкновенна™ человека, тому мы советуемъ прочесть его книгу «Путь души къ Богу.» Основная ея мысль покажется, быть можетъ, нашему времени пантеистической. Онъ говорить, что божество и мудрость собственно содержатся въ каждомъ npi-обрЬтенионъ познаши, въ каждомъ поняты, развптомъ въ насъ созерцашемъ чего либо существующий), и что, следовательно, всякое истинное snanie есть познаше божества. ПросвЪтляюпцй путь, проложенный Богомъ человеку, такъ шпрокъ, что всякое ощущеше, если оно не бываетъ исключительно внешиимъ, вносить божество въ человеческую душу, или, вернее, иробуждаетъ его въ пей. Въ Mipe все ощущев!я и представлешя находятся въ таинственной связи между собой; клю-чомъ этой цели, этого целаго служить священпыя числа три и семь. Вся тайна конечпаго и безконечнаго быпя заключается въ двойной троице п въ присовокупленной единице. Низшая жизнь пмеетъ три ступени, высшая столько же; для седьмой единицы, соединяющей эту двойную троицу, нетъ на человеческомъ язык! нп назвашя, нп соответствующаго состояшя, потому что она въ Боге. Такимъ обраазомъ, Бонавентура делить все человЬчесшя познашя, подобно жизни, на три части, и при этомъ ссылается па святое писаше. По его мнЬшю, священное nucauie также заключаетъ въ себе троякй смыслъ: буквальный, мпсти-чесшй или духовный и нравственный или аиагогпческш (епмволпко-библейейй). Изъ этого троякаго его смысла возникаетъ тройственность учешя. Первая часть касается предвечнаго рождешя Тисуса отъ Бога и его воплощешя, вторая—порядка человеческаго быпя, третья—соединешя души съ Богомъ.
2. Начало новой образованности въ Италш. Преобразоваше средневековой культуры изучешемъ древнихъ классиковъ.
А. ИТАЛЬЯНСКАЯ ОБРАЗОВАННОСТЬ И ЛИТЕРАТУРА ДО НАЧАЛА XIV СТОЛФТ1Я.
Предполагая, что наши читатели достаточно знакомы съ развийемъ цивили-зацш древняго iiipa и съ теми формами, кайя она приняла въ последшя три столейя въ Европе, что они поняли, изъ политическаго отдела исторш, причины, вызвавипя раннее процветаше всей образованной жизни въ средневековыхъ итальянскихъ государствахъ, — мы ограничимся здесь указашемъ только техъ явлешй умственной жизни, которыми обозначается постепенное развийе культуры. Независимо отъ лирической поэзш, раннее процветаше образованности въ Италш было, по нашему мнейю, следств!емъ раннаго развийя церковной и гражданской жизни. Церковная жизнь вызвала музыку и зодчество; гражданская—все то, что находится въ связи съ ремеслами, мореходствомъ, торговлей, политикой и дипломащей. Обшдй характеръ нашего труда не позволяетъ намъ развить подробно этихъ выводовъ. Мы хотимъ только провести историческую нить чрезъ все отдельный явлешя и последств!я итальянской цивилизацш по ту и по сю сторону Альповъ.
Музыка и церковное пеше, очевидно, были еще со временъ Карла Великаго занесены изъ Италш въ Гермашю. Въ XI столейи монахи помпозскаго монастыря, Михаилъ и Гвидо, оказали музыке болышя услуги; они, если и не изобрели сольфеджю, то все-таки, учили музыке въ Испаши (т. II, стр. 545). Врачебнымъ искусствомъ уже въ XI и XII столейяхъ занимались въ Италш съ такимъ же успехомъ, какъ и въ Монпеллье, а салернская школа славилась своей д!этетикой, изложенной латинскими виршами. Тайя вирши были поднесены герцогу Роберту Нормандскому, когда онъ проезжалъ чрезъ Салерно, возвращаясь изъ крестоваго похода (впрочемъ не решено, онъ ли тотъ rex Anglorum, которому посвящены эти стихи). Въ Болоньи процветало римское право. Ирнер1й или Вернеръ (т. II стр. 619), Мартинъ Гоз1я и Бульгаръ (т. II, стр. 685), 1оаннъБоз1анъ, Аццо и потомъ въ XIII столейи Аккурсхй иОдофредъ, знаменитые корыстолюб!емъ, низостью и отвратительною латинью, прибрели известность подъ именемъ глоссаторовъ. Одинъ изъ ученыхъ XV столейя (Лаурешцй Вала) справедливо заметилъ, что нельзя не пожалеть о томъ, что кайе-нибудь Бартолы, Бальдусы, Аккурйй и друпе подобные гуси заняли мФсто римскихъ лебедей права, Сульпищя, Сцеволы, Павла и Ульшана. Бартоло и Бальдо, юристы самаго жестокаго изъ Висконти, жили несколько позже. Они основали въ XIV столейи новую школу варварскихъ правоведовъ, которые занялись применешемъ къ праву схоластическаго искусства, не желая более оставаться только словоистолкователями (глоссаторами).
Реальныя науки, находивппяся въ связи съ мореходствомъ и другими потребностями пробуждавшейся жизни, въ XII и XIII столейяхъ также получили въ Италш большое развпйе. Монахъ Константинъ, уже во времена Роберта Гискара, до того изумлялъ своихъ современниковъ геометрическими вы-числешями, ариеметическими выкладками и некоторыми познашями въ физике, что едва не былъ приговоренъ къ казни за чародейство. Впрочемъ о результа-тахъ всехъ стремлений къ развийю искусствъ и наукъ, необходимыхъ въ гражданской жизни, мы скажемъ впоследствш, когда будемъ говорить о прогрессе искусствъ и наукъ въ Италш въ XIV столейи. Здесь мы умолчимъ даже о деятельности на поприще реальныхъ наукъ Гергарда Кремонскаго, жившаго въ конце XII столейя и считаемаго некоторыми за испанца изъ Кармоны.
После всего сказаннаго нами о цветущемъ, хотя и анархическомъ состояши Италш въ XIII столейи, не покажется удивительнымъ то, почти невероятное, рвеше, съ какимъ въ начале XIV столейя, во всей Верхней и Нижней Италш, занимались изучешемъ положительнаго духовнаго и светскаго права, поэз!ей и изящными искусствами, т. е. всемъ, что тогда называли граматикой. Въ одной
Болонь^ собиралось до десяти тысячъ студентовъ. Если это число даже преувеличено, все-таки положительно известно, что въ Парму, Пизу, Падую, Виченцу п Модену стекались тысячи для изучешя изящныхъ наукъ. Фридрихъ II, осно-вавппй школу правоведен!я въ НеаполЬ, запретилъ своимъ подданнымъ посещать болонсйй университетъ (стр. 123), сд4лавъ однако исключеше для грамма-тическихъ наукъ. Изъ одной летописи, за статистику которой мы впрочемъ не ручаемся, можно видеть, какъ велико было число лицъ, обязанныхъ, по своему положенно, получать школьное образоваше. Она насчитываетъ въ одномъ Милане двести юристовъ (judices), четыреста городскихъ и шестьсотъ императорскихъ нотар!усовъ, двести докторовъ и восемьдесятъ учителей высшихъ школъ. Ин-н о к е н т i й III и его кардиналъ Робертъ Курсонъ со славою подвизались на научномъ поприще. Папа и чиновники его канцелярш писали чистымъ и хоро-шимъ латинскимъ языкомъ, а кардиналъ-легатъ принималъ деятельное участае въ спорахъ объ Аристотеле (стр. 153). Фридрихъ II былъ обязанъ Иннокен-Tiro III своимъ превосходнымъ образовашемъ; онъ обладалъ сведешями по всемъ наукамъ того времени и владелъ языками арабскимъ, немецкимъ, латпнскпмъ и неаполитанскимъ или сищшйскимъ нареч!емъ, изъ котораго образовалось тосканское. Другомъ и товарищемъ его занятай былъ канцлеръ Петръ де Винь; оба блистали въ кругу провансальскихъ и лимузенскихъ поэтовъ, собиравшихся при дворе Фридриха. Судя по дошедшимъ до насъ образчикамъ, Фридрихъ II, пробовавппй свои силы во всехъ отрасляхъ поэзш, былъ скорее одаренъ прозаическими качествами своего жестокаго отца, чемъ героическою душою деда. Канцлеръ, произведешя котораго встречаются между стихотворешями Фридриха, далеко превосходилъ короля способностями.
Среди нескончаемой борьбы парий, въ городахъ—за власть, а въ церкви— за вопросъ, которое изъ двухъ богословй, императорское или папское, есть истинно-христаанское, возникаетъ, рядомъ съ мрачнымъ суевер!емъ, смелый ана-лизъ догматовъ веры. Мы приписываемъ это, главнымъ образомъ, изучешю въ Италш, въ конце XIII столейя, сочинешй Сомы Аквинскаго и Бонавентуры и знакомству съ настоящимъ смысломъ учешя Арпстотеля. Мы не зеримъ, чтобы Фридрихъ действительно велелъ перевести всего Аристотеля прямо съ грече-скаго, но достоверно известно, что Бартоломей Мессинсшй перевелъ, если и не хорошо, то верно, мораль (этику) греческаго философа.
Смелую философпо Данте, не щадившую ни догматовъ, ни людей и презиравшую адъ, разделяли, по словамъ поэта-философа, тысячи людей того времени. Когда Данте, находясь въ той части «Ада», где въ огненныхъ гробахъ лежать смелые скептики, спрашиваетъ благороднаго Фаринату, кто находится въ его сообществе, тотъ отвечалъ:
«Со мной лежать более тысячи. Здесь и Фридрихъ II и папсшй кардиналъ. О другихъ я умалчиваю.»
Передъ темъ Данте говоритъ, что Фарината съ презрешемъ смотрелъ на все претерпеваемыя имъ въ «Аду» страдашя:
«Онъ гордо воздымалъ чело и грудь, делая видъ, что презираетъ муки ада.» Еще менее Думалъ объ аде богословъ Кавальканте Кавальканти, отецъ Гвидо Кавальканти, друга и ровесника Данте.
Астролопя, мореходство, торговля и политическое развипе общества вызвали въ XIII столетш политичесшя, географичесшя, математически и астроно-мичесюя науки. Въ нашемъ краткомъ очерке прогресса цивилизащи въ Италш, мы не станемъ много распространяться о развитш всего того, что непосредственно относится къ потребностямъ внешней жизни. О переводе Эвклида, сделанномъ по однимъ Кампаномъ Новарскимъ, по другимъ Аделяромъ, скажемъ только, не вдаваясь въ разборъ его, что онъ составлялъ эпоху въ XII столетш. Услуги, оказанныя математике Фибоначчи, мы предоставляемъ оценивать математикамъ; но нельзя умолчать о томъ, что онъ распространилъ въ Италш современную систему счислешя и нынешшй способъ определять значеше цифръ по месту, занимаемому ими въ последовательномъ порядке, заимствованные Гербертомъ (Силь-вестромъ II) у аравитянъ. Фибоначчи пользуется большимъ значешемъ у новей-шнхъ итальянскихъ математиковъ. О его книгахъ очень пространно говорится въ
двух* томахъ HCTopin введешя алгебры въ Италш, Коссати, и въ HCTopin матб-матичеспихъ наукъ, Либрп, появившейся въ 1838 г.
Тринадцатый в'Ькъ уже представляетъ зпаменитыя историчесйя и поэтиче-смя произведешя на тосканскомъ нар'Ьчш, образовавшемся изъ сицилЫскаго. Съ неменыппмъ удовольст1йемъ читались провансальсме и лпмузенсые поэты. Итальянски! патрютъ, Сорделло изъ Мантуи, былъ провансальскимъ поэтомъ. Онъ изв’Ьстенъ намъ по своимъ одиннадцати стихотворешямъ, находящимся въ зна-менитомъ собраны провансальской поэзш Эсте, но еще более по стихамъ Данте. Поэтъ говорить о немъ въ шестой песни «Чистилища»:
«Взгляни на ту тень, что стоить отдельно отъ другихъ и глядитъ на насъ: она укажетъ намъ кратчайппй путь. Мы подошли къ ней. О, ломбардская тень, какъ гордо стоишь ты и какъ презрительно смотришь на насъ! Съ какою медленностью, исполненною достоинства, вращаются зрачки твоихъ глазъ! ТЬнь молчала. Мы прошли мимо. Она глядела на насъ, какъ покояпцйся левъ. ВиргилЫ приблизился къ ней и попросилъ показать намъ, где легче взойти на верхъ. Но тень, не отвечая на его вопросъ, спросила назваше страны, где мы жили. Мой дорогой вожатый началъ: Мант у а.... Взволнованная тень, бросившись къ тому месту, где онъ стоялъ, воскликнула: «Мантуанецъ, я Сорделло, твой со-отечественникъ,» и они упали въ объяпя другъ друга.»
Мы могли бы привести целый рядъ отличныхъ поэтовъ, писавшихъ на всЬхъ итальянскихъ нарЬч1яхъ, но для краткости ограничимся именами трехъ предше-ственнпковъ Данте, писавшихъ также тосканскимъ варЬч^емъ и съ такою же философскою глубиною, какъ онъ. Это были: Гвиттоне, известный менЬе другихъ, Гвидо Гвиничелли и Гвидо Кавальканти. Гвидо Гвиничелли представленъ въ маленькой книге Данте «О тосканской поэзш» пЬвцомъ идеальной любви, т. е. Венеры Ураши, а не кипрской богини. Въ ней приведены два стиха Гвидо Гвиничелли: «Любви не существовало, пока пе явилось возвышен-ныхъ сердецъ, а пока не явилась любовь, не существовало высшей человеческой природы». Въ «Чистилище» Данте радостно приветств/етъ тень Гвидо Гвиничелли, восклицая:
«Пока раздается тоскансшй языкъ, твои сладостныя песни (detti vostri) не перестанутъ внушать любви и уважешя къ писавшему ихъ перу».
Маттео Спинелли мнопе считаютъ первымъ итальянскимъ историкомъ, начавшимъ разсказывать HCTopiro, какъ образовательную науку, народу и иа народномъ языке, а не ученымъ по-латпни; но это мнете несправедливо. Прежде Спинелли съ тою же целью писалъ Рикордано Маласпини, котораго нередко буквально цитируетъ въ своемъ сочиненш Виллани, самый подробный изъ историковъ следующаго столейя. Уже Рикордано Маласпини понялъ, что истор1я должна быть не собрашемъ документовъ, а средствомъ народнаго образовала. Онъ напцсалъ истор!ю своего родиаго города до 1281 г., продолженную его пле-мяннпкомъ до 1286 г. У него совершенно не преднамеренно встречаются на каждомъ шагу прелестно разсказанпыя сказочкп, прпводпмыя Виллани въ его псто-рш, очевидно съ целью занять флорентинцевъ. Маласпини сообщаетъ много све-дЬшй объ Адаме, знаетъ, сколько летъ протекло между Адамомъ и Ниномъ (Нимвродомъ), и говорить о построены «Иезоле Аполлономъ Астрологомъ.
Съ особенпымъ рвешемъ занимались въ XIII веке грамматическими и риторическими науками, поощряемыми канцлеромъ Фридрпха, Петромъ де Винемъ. Оне процветали въ большихъ и малыхъ свободныхъ городахъ и тамъ, где владычествовали мелме тираны. Каждый стремился занять какую нибудь государственную должность, а для этого было необходимо быть стилпстомъ. Учителя риторики нередко соединяли съ наставлешями въ риторике п эстетике энциклопедически курсъ всехъ реальныхъ и фплософскихъ наукъ. Они издавали книги, заключавппя въ себе всю премудрость того времени, которую тогда еще не трудно было осилить. Въ XIII столЬтш, по сю сторону Альповъ, Венсапъ де Бове составилъ подобный трудъ, хотя и бездарно, но старательно и подробно.. Три свои огромные фол!анта, напичканные свЬдЬшямп по естественнымъ, философ-скимъ и историческимъ наукамъ, онъ назвалъ Зеркаломъ.
Учитель Данте. Бру нетто Латин и, составилъ съ несравненно большимъ умомъ, философ!ей и поэзией такую же энциклопедий, или вернее две:
одну подробную, названную полнымъ (thesaurum thesaaroram), и другую—сокра-щеннымъ издашемъ всего, достойнаго учешя (tesoretto). Первое изъ назван-ныхъ нами сочпнешй, по странному стечешю обстоятельствъ, написано на древне-французскомъ языке, бывшемъ въ то время языкомъ поэтовъ и двора. Брупетто училъ до 1260 г. во Флоренщи, но по прибыйи туда Манфреда, уЬхалъ въ Па-рижъ, где оставался до 1284 г., потомъ снова вернулся на родину и до 1295 г. продолжалъ учить во Флоренщи. Какую важность имела его книга—доказывается лучше всего множествомъ ея рукописей, находящихся въ библютекахъ. Лучшая изъ нихъ въ Женеве; въ одномъ Париже ихъ двенадцать. Книга эта была напечатана, но все ея издашя очень редки теперь; лучшее изъ нихъ венещанское въ 1533 г.
Брунетто Латини раздЬлилъ весь свой трудъ на три большихъ отдела, распадающихся на кнпги. Первый отделъ заключаетъ въ себе пять книгъ. Первая книга содержитъ исторш ветхаго завета, вторая новый заветъ и всю исторш до времени Брунетто. Въ нихъ говорится также о стих!яхъ и небе. Третья книга учитъ географш и естественной исторш. Две последшя кнпги заимствованы, какъ говорить авторъ, у Плишя п Солпна (т. II стр. 161). Второй отделъ распадается на две кнпгп. Первая содержитъ этику Аристотеля, вторая разсуждешя о добродетеляхъ и порокахь. Въ третьемъ отделе также две книги. Въ первой говорится о красноречш Цицерона и Аристотеля, во второй о государственной науке, съ ссылками на Платона. Чтобы судить о значешп этого учителя, достаточно назвать его ученика Данте, соединявшаго съ велпчайшимъ поэтическпмъ гешемъ глубоюя, универсальных позпашя. Поэтъ съ благодарностью говорить, что обязанъ своими сведешями Брунетто Латпни. Виллани превозносить его въ девятой главе восьмаго тома своей псторш Флоренщи, прибавляя, что Брунетто Латпни былъ первымъ учптелсмъ, образовавшимъ флорентинцевъ (il primo а degrossare i Fiorentini) и учпвшпмъ пхъ хорошо говорить и руководствоваться истинными политическими принципами въ юсударственпомъ управлении
Въ пятнадцатой песни «Ада» Дапте, встречаясь съ Брунетто, старается выразить ему всю глубину своего уважешя п благодарности. Онъ совестится, что долженъ идти несколько выше своего уважаемаго учителя, чтобы не попасть въ раскаленный песокъ:
«Я не посмелъ сойтп съ возвышеннагб пути, чтобы идти возле него; но наклонплъ голову, какъ человекъ, преисполненный самаго глубокаго уважешя».
Разговоръ съ нимъ Данте заключаетъ словами:
«Если бы моп теплыя мольбы былп услышаны, вы не были бы еще изгнаны изъ пределовъ человеческаго быйя. Вь моей душе, преисполненной теперь скорбью, неизгладимо запечатлепъ вашъ милый, добрый, отечесюй образъ, когда вы ежечасно учили меня, какъ прюбретается безсмерйе».
Можно бы привести п другихъ писателей, подготовившихъ, въ половпне XIII столейя, переворотъ въ литературе, распространивппйся въ XIV веке пзъ Италш по всей Европе. Но, согласно принятому нами порядку и последовательности, мы упомянемъ о нпхъ въ следующемъ томе, когда будемъ говорить объ итальянской образованности второй половины XIV вёка.
В. РАЗВИТ1Е ПОВОЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ОБРАЗОВАННОСТИ ВЪ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIV СТОЛЪПЯ.
Богатство^итальянской литературы XIV столейя и тесная ея связь съ литературою XV века, разсеявшей въ Европе мрачный туманъ iepapxin и феодализма, заставляютъ насъ соединить въ этомъ томе нашей BceMipnofl исторш подробное обозреше замечательныхъ литературныхъ произведен^ XIV столейя съ обзо-ромъ культуры XV века. Здесь мы только ограничимся несколькими вступительными словами. Съ этою целью прежде всего укажемъ на некоторый внешшя обстоятельства, способствовавппя развийю въ Италш образованности, а потомъ перейдемъ ко всем!рно-историческому значешю TBopenifl Данте, разлпвшихъ своимъ появлешемъ новый светъ по всей Европе. Главною причиною процветашя изящныхъ наукъ въ Италш было то, что правительства, враждебный теперь вся
кому свободному умственному движешю, всякому возвышенному стремление, всякой игре фантазш, всякому выводу чистаго разсудка, короче всему, что не относится непосредственно до матер!альныхъ потребностей и вн'Ьшнихъ условШ жизни, въ то время старались покровительствовать развиию свободныхъ искусствъ. Правители того времени следовали совсЬмъ пной системе, чЬмъ теперь; они понимали, что создавать науки и искусства не такъ легко, какъ строить себе увеселительные дворцы. Покровительствовать наукамъ и пскусствамъ считалось тогда политическою мудростью; каждый мелмй дворъ, каждый свободный городъ старался блистать кружкомъ ученыхъ и художниковъ. Поэты, художники и ученые нередко переезжали изъ одного города въ другой, но самая вражда и зависть ихъ были побуждешемъ къ жизни и движешю. У каждаго города была своя знаменитость, которою онъ хвалился передъ другими. Одинъ перечень городовъ, где свободный науки находили покровительство въ одно и то же или различный времена, покажетъ, съ какимъ рвешемъ занимались тогда науками въ свободныхъ, хотя и анархически свободныхъ, или въ деспотически управляемыхъ стра-нахъ Италш.
Въ Милане, какъ делла Торре, такъ п Висконти, даже тираня своихъ со-гражданъ, покровительствовали наукамъ, искусствамъ и изучешю древности. Въ следующемъ столетш намъ часто придется упоминать о фамилш Висконти. Со времени Аццо VIII свободнымъ искусствамъ точно также покровительствовали и владетели Феррары изъ фамилш Эсте, которымъ повиновались Модена, Ровиго и Реджш. Въ Шаченце фамилия Скотти, въ Лоди — Физирага, въ Комо—Руска, въ Павш—Лангоски, въ Верчелли—Авокати, въ Новаре—Вруссати, въ Брешш— Маджи, въ Парме—Корреджески, въ Вероне — Скалигери или делла Скала, въ МантуЬ—Бонакосси и графы монферратсше сыпали деньгами, чтобы прослыть покровителями поэзш или наукъ. Въ Церковной области соперничали съ названными владетельными фамил!ями: въ Равенне—фамилия Полента, въ Форли—Ор-делаффи, въ Римини—Малатеста. История могущественной болонской республики почти вся вертится на исторш ея университета, куда стекались изъ всей Европы тысячи учащихся. Отъ внешнихъ враговъ Болонья умела защищаться, но внут-ренше раздоры повели къ основашю падуяпскаго универсптета, такъ же какъ въ следующемъ столетш следств!емъ раздоровъ въ пражскомъ университете было основаше лейпцигскаго университета. Фридрихъ АвстрИсюй, находясь съ своимъ войскомъ въ Болонье, поссорился съ ректоромъ университета. Профессора и студенты взялись за opy®ie, Фридрихъ былъ опасно раненъ, и этимъ, кажется, дфло на первый разъ покончилось. Но когда папа Климентъ V прислалъ кардинала Наполеона Орсини разобрать въ Болонье внутренше раздоры, и болонцы выгнали его за вмешательство въ ихъ дела, то это повело к.ъ отлучешю отъ церкви целаго города вместе съ университетомъ и всеми студентами. Тогда былъ основанъ университетъ въ Падуи, куда перешли все болонсме профессоры и студенты. Въ следующемъ году они снова вернулись въ Болонью, но падуан-ск!й университетъ продолжалъ процветать и соперничать съ болонскимъ. Въ 1316 г. болонсйй университетъ, поссорившись съ городомъ, перебрался сначала въ Ардженту, потомъ въ Имолу. Чтобы переманить его къ себе, Ciena предлагала 6 тысячъ флориновъ на выкупъ заложенных^ книгъ, принимала на себя издержки переезда и обещала профессорамъ по триста флориновъ годоваго жалованья, а студентамъ даровыя квартиры на годъ и четыре месяца. Но городу не удалось выхлопотать у папы и коллегш кардиналовъ обещанныхъ университету привилегий. Профессоры п студенты разбрелись въ разныя стороны, и тогда возникли два новыя училища, даже собственно не университеты. Большинство студентовъ и профессоровъ вернулись въ Болонью, друпе остались въ Ciene или отправились во Флоренщю и Падую, куда переселился и знаменитый профессоръ медицины Дино.
Бюграф1я Петрарки служить доказательствомъ, что въ Неаполе, при короле Роберте, процветали поэз!я и краснореч!е, хотя произведешя этого рода и не всегда отличались болыпимъ вкусомъ. Увлеченные общпмъ энтуз!азмомъ, пизанцы возъимели счастливую мысль потребовать отъ духовенства десятую часть ихъ доходовъ съ недвижимыхъ имуществъ въ пользу своего университета, основанная) въ 1330 г. Папа решительно возсталъ противъ этого, и въ 1339 г. уни-
верситетъ бнлъ на время закрыть. Во всЬхъ этихъ университетахъ не было бо-гословскаго факультета, потому что для открытая его было необходимо папское разрЬшеше. Галеаццо II Висконти основалъ потомъ въ Павш новый университетъ, получивппй отъ императора Карла IV привилепю на изучете римскаго права, декретал!евъ, физики, xnpyprin, нотар!атства п стилистики. Впоследствии этотъ университетъ былъ перенесенъ на некоторое время въ Шаченцу. Въ 1399 г. въ немъ считалось 76 профессоровъ; изъ нихъ варварсмй юристъ Вальдо полу-чалъ ежемесячно 164 лиры, декреталистъ Марсилй ди Санта Соф1а 170 лиръ, друпе профессоры 22 лиры, а некоторые не болЬе четырехъ. Ciena и Флоренщя возстановили свои университеты. Совершенно упавшему университету въ Ареццо пмператоръ Фридрихъ III далъ въ 1446 г. новыя привилегш. Въ Лукке, Фермо, Феррар^, Бреппи, Бергамо и даже въ Риме были также основаны университеты. Въ Модене и Реджю находились спещальныя школы юриспруденцш и медицины.
Чтобы судить о характере и высокомъ процветанш итальянской культуры въ те два столейя, когда лучнпя произведешя рыцарской поэзш и высшая фи-лософ!я хрисманства сливались съ древне-классическимъ образовашемъ, — достаточно указать на творешя Данте. Данте или собственно Дуранте А л и г i е-ри былъ творцомъ новой литературы, основанной па пзучеши древнихъ, хри-стаанской и рыцарской поэзш и философш. Поэтъ такъ тесно связалъ свое великое твореше съ важнейшими событаями своей жизни, что для понимашя его поэмы потомство должно было изследовать въ подробностяхъ все обстоятельства жизни ея творца. Мы не станемъ делать подробнаго разбора «Божественной Ко-медш» (Divina Comedia). Наша цёль определить только деятельность поэта въ области науки, веры, поэзш, исторш и фплософш, а для этого достаточно указать на некоторый событая его жизни, отметить несколько годовъ. Данте родился въ 1265 г., и старашями своей матери Беллы получилъ отличное образо-ваше: онъ былъ знакомь со всеми отраслями наукъ и искусствъ и владелъ несколькими древними и новыми языками. Мы уже приводили собственный слова поэта, выражаюшдя его благодарность Брунетто Латини. Любимымъ товарищемъ Данте, прославляемымъ имъ за красоту поэтическихъ выражешй (la gloria della lingua), былъ поэтъ-философъ Гвидо Кавальканти, доставивши тосканскому паре чш первенство въ Италш. Более всехъ поэтовъ Данте любилъ и уважалъ Вирги Л1Я, котораго долго пзучалъ (con lungo studio е grande amore) съ большою любовью; ему, какъ говорить самъ поэтъ, онъ былъ обязанъ своимъ вдохнове-шемъ и поэтпческимъ талантомъ (il mio maestro е il mio autore). Данте ду-маетъ, что его другъ Гвидо не снискалъ себе на земле и подъ землей, въ чистилище и на небе, такой славы, какъ онъ, только потому, что предпочиталъ строгую философш обольстительной поэзш Виргшпя. Когда отецъ Гвидо спра-шиваетъ Данте въ «Аду»:
«Если ты, силою своего гешя, проникъ въ эту мрачную темницу, почему же мой сынъ не съ тобой?» онъ отвечаетъ:
«Не собственною властью проникъ я сюда, меня ведетъ Виргил1й, дожидаю-щшся тамъ. Твой сынъ, можетъ быть, мало ценилъ его».
Данте умелъ верно понимать и ценить искусство и уважалъ талантъ Джют-то, давшаго новое направлеше возрождавшейся живописи. Пеше Казеллы, не смотря на предостережешя стража «Чистилища», приковывало на некоторое время его, Впргил1я и всё тени къ подошве горы умилостивлешя, замедляя ихъ очи-щеше. Онъ изучилъ философш Аристотеля и богослов!е схоластиковъ, «чтобы возвыситься надъ поэтами, бредящими одной любовью» (per essa usci della vul-gara schiera). На родине, до изгнашя, и въ позднейшихъ произведешяхъ Данте является пскуснымъ государственнымъ человекомъ и опытнымъ юристомъ. Изъ его поэмы видно, что онъ основательно зналъ астрономш, географш, древнюю и новую исторш и миоологш, а физюлогш и анатомш даже лучше, чёмъ можно было ожидать въ его время. Система кровообращешя сдёлалась известной по сю сторону Альповъ только со времени Гарвея, а Данте въ самомъ начале своей поэмы указываетъ на пульсъ и кровеносный жилы (le vcne ed i polsi). Точно также, еще задолго до Колумба онъ говорить объ антиподахъ. Въ то время какъ партш гвельфовъ и гибеллиновъ разделяли всю Италш, въ Пистош, а вследъ затемъ и во Флоренщи возникли еще при гвельфахъ партш б е л ы х ъ
и черныхъ. Все высппя флорентпнсш фамилии были разделены между этими двумя парнями. Во главе белыхъ стоялъ Ф!еро Черви, во главе черпыхъ—Корсо Донатп. Подозревали, что и Данте, бывипй членомъ совета прюровъ (de Priori) республики, прпнадлежалъ къ парни белыхъ. Отправленный въ 1302 г. по д4-ламъ республики въ Римъ къ папе Боннпфащю VII, онъ былъ замешанъ по ин-тиграмъ въ участь белыхъ и прпговоренъ къ двухлетнему изгнан!» и пени въ восемь тысячъ лпръ. Раздраженный противъ папы, который покровнтельствовалъ его врагамъ п хотелъ предать его родину французамъ, Данте присоединился въ изгнанш къ парни белыхъ и гибеллиновъ, решившихся силою вторгнуться во Флоренщю. Они потерпели страшное поражеше въ 1304 г. После того Данте былъ изгпанъ навсегда, а имеше его конфисковано. Поэтъ нашелъ убежище и покровительство у гибеллиновъ, владычествовавшпхъ въ верхней Италш. Фамилш: делла Скала въ Вероне, Папафавн въ Падунп, Бозонп въ Губб!о, Маласппна въ луниджанской мархш, Сальватичи въ казентинской области, Фоджиноло въ Урбино оказывали ему самое радушное гостепршмство. Подъ копецъ жизни Данте жилъ въ Равенне у фамплш Полента. Онъ умеръ въ 1321 г. Въ своей великой поэме поэтъ увековечплъ память всехъ техъ, кто оказалъ ему гостепршмство. Въ домф делла Скала Данте, основываясь на пророчестве астролога Микеле Скотто, предсказалъ одному ребенку владычество надъ всей страною, отъ Урбино ДО Тревпзо (la sua nazione sarA tra Feltor e Feltro). Онъ восхваляетъ всЬхъ своихъ покровителей, сознаваясь однако, «что солонъ хлебъ на чужомъ столе н тяжело обивать чуж!е пороги». Его ученые труды на латинскомъ языке, написанные совершенно по образцу древнпхъ, только въ несколько высокопарномъ тонф, связаны съ его политическою деятельностью для возстановлешя императорскаго значешя, а поэтическая слава—съ первою любовью, предметъ которой онъ идеалпзпруетъ, какъ все провансальсйе поэты. Беатриче Данте, какъ Лаура Петрарки, идеалъ чувственный, — поэтъ хотелъ, чтобы песнь о небесной любви не оставалась только въ области поэзш, но была обращена въ действительности на определенный предметъ. Впрочемъ, самый предметъ любви не имеетъ тутъ осо-беннаго значетя.
Въ ученой деятельности Данте, его письма или, какъ мы назовемъ ихъ, прокламащи и манифесты, писанные для Генриха VII во время пребывашя его въ Италш, пмФютъ историческое и политическое значеше. Но еще замечательнее, какъ памятнпкъ философской государственной наукп, его книга «о MOHapxin». Она была несколько разъ издаваема въ собрапш псторпческихъ памятниковъ Германш, потому что въ ней защищается светская власть императора, безъ желашя уменьшить чисто духовное значеше папы. Данте требуетъ, чтобы сила императорской власти поддерживала единство незавнсимыхъ итальянскпхъ государства Въ Германш, не смотря на существоваше союза, до сихъ поръ ощущается педо-статокъ въ единстве управлешя, которое одно могло бы обуздывать въ пнтере-сахъ народа тпрашю отдельныхъ правптельствъ. Что Данте думалъ не о деспо-тпческомъ самодержце, руководящемся пропзволомъ, фантаз!ямп и капризами, а объ императоре, повинующемся законамъ, онъ ясно высказалъ въ своей поэме, пдеализпруя Юстпшана и восхваляя его законы. Ту же мысль онъ выразплъ еще яснЬе въ кнпге «о монархш» (do monarchia), которую мы назвали бы книгой объ императорской власти въ Италш. Вотъ что въ ней, между прочпмъ, сказано: «Наши слова, что весь человечески! родъ долженъ быть управляемъ одппмъ государемъ, нпкакъ пе слфдуетъ объяснять, будто мы полагаемъ, что устройство, законы и управлеше всЬхъ отдельныхъ государствъ должны исходить отъ этого государя. Народы п страны пмеютъ особенности, которыя должны подчиняться совершенно разлпчнымъ законамъ». Что идеаломъ Данта не была какая-нибудь турецкая пмпер!я, видно пзъ одппхъ его словъ, что «не народъ существует!» для государя, а государь для народа» (non enim gens propter regem, sed e converso rex est propter gentem). Это приводить къ заключен!», что законы, не приносящее пользы темъ, для кого они писаны, не заслуживаютъ назвашя закоповъ.
Поэтическая и богословско-философская деятельность Данте совершенно сливается съ ncTopiefl его перехода отъ чисто-чувственной-любви къ небесной, отъ благоговешя передъ божествомъ въ человеческомъ образе къ чистейшему внутреннему созерцав!» божествениаго естества. Все это слишкомъ мудрено, тяжело для
пасъ и многимъ покажется смешно, даже сумасбродно; но Данте жилъ въ другое время. Кто знакомь съ философией сенъ-викторской школы, съ богослов!емъ Бонавентуры, съ неподражаемой поэз!ей Гвидо Гвинпчеллп, Гвидо Кавальканти, Петрарки и произведешями всЬхъ романскихъ Haptnift, тотъ будетъ судить иначе. Аллегория и мистика, символика и созерцательность были свойственны во времена Данте всЬмъ образованнымъ итальянцамъ уже по однимъ церковпымъ церемошямъ, праздникамъ и духовному niniro. Когда неподражаемый Данте, — поэтически пользуясь HCTopiefl ветхаго и новаго завета, истор1ей древности и своего времени, фплософ!ей и релппей, воздухомъ п туманомъ, даже чистымъ п радужнымъ св'Ь-томъ рая, — изображаетъ постепенный переходъ отъ созерцашя человеческаго въ божественномъ къ отрЪшешю отъ всего челов’Ьческаго въ созерцаши божества, онъ самъ сознаетъ, что изъ тысячей только немнопе будутъ въ силахъ следовать за нимъ. Въ пятнадцати первыхъ стихахъ второй пЬсни «Рая» поэтъ говорить непосвященнымъ читателямъ:
«О вы, которые, влекомые любопытствомъ, последовали въ легкой ладье за кораблемъ, несущимъ поэта по морямъ, вернитесь къ вашимъ берегамъ, не до-вЬряйтесь морскимъ волнамъ, потому что, разъ потерявъ меня пзъ виду, вы никогда более не отыщете дороги, те воды, которыя я намеренъ пореплыть, не переплывалъ еще ни одинъ человекъ. Мудрость всемогущаго отца надуваетъ мой парусь (Minerva spira), сила его божественнаго сыпа руководить моимъ рулемъ (conducemi Apollo), мой кормчШ ихъ святой духъ (nuove muse), а не языческая муза, онъ указываетъ мнЬ полярную звезду вёчной жизни (mi dimonstran 1’orse). Только вы немнопе, рано пожелавппе ангельскаго хлеба, можете смело пускаться по страшной соленой волне; но следуйте борозде, оставляемой на море моимъ кораблемъ, пока она не успеетъ еще сгладиться».
Въ «Vita Nuova» и въ «Divina Comedia» проведена одна и та же идея. Оба творешя связаны мыслью, что чпетая любовь облагорожнваетъ чувственную природу человека, а познаше бренности чувственнаго блаженства приближаетъ человека къ Богу. Но «Vita Nuova» только рядъ лирическихъ стпхотворешй, тогда какъ «Divina Comedia» представляетъ целую поэму въ трехъ частяхъ, заключаю-щихъ до ста песенъ, а каждая изъ пЬсенъ содержитъ около ста сорока стиховъ. 'Любовь къ Беатриче, дочери Фулько Портпнари, которую поэтъ зналъ и любплъ, когда она была еще ребенкомъ, и за развппемъ которой онъ постоянно слЬдилъ, даетъ ему возможность воспЬвать въ «Vita Nuova» свое пецелеше отъ чувственной любви. Его возлюбленная заболеваетъ, онъ счптаетъ ее умершей, но узнаетъ о ея выздоровлении На восемнадцатомъ году она умираетъ и, оплакивая ея смерть, поэтъ разсказываетъ исторш своей любви. Всю эту ncropito можно бы считать одпимъ поэтическимъ вымысломъ, если бы Данте не связалъ ее такъ тЬсно съ своей внутренней и внЬшней жизнью. Сонеты и канцоны, составляюпця «Vita Nuova» (проза, служащая въ ней объяспсшсмъ стиховъ, не только скучна, но и совершенно лишняя, потому что стихи яснЬе прозы), изображаютъ переходъ души поэта отъ волнешй страстей къ созерцательному покою. Лиричесшя стихотворешя этой поэмы, распространенныя сначала по Италш отдельными отрывками, доставили поэту огромную славу. Достаточно было одного стихотворешя (voi ch’avete 1’intelletto d’amore), чтобы поставить его на такую недосягаемую высоту, передъ которой умолкала всякая зависть. Съ самаго начала литературной деятельности Данте былъ признанъ величайшимъ гешемъ своего времени такимъ умнымъ па-родомъ, какъ итальянцы. Въ своихъ лирическихъ изл!яшяхъ истиннаго, сильнаго чувства, онъ начинаетъ съ того, что проводить насъ черезъ все ступени чисто чувственной любви, черезъ все чередующееся моменты страха и надежды, черезъ все степени страдашй отъ долгой разлуки и невозможности обладашя любимымъ предметомъ. При ложномъ извести о смерти Беатриче мы еще разъ слышимъ вздохи глубокой тоски, но поэтъ уже предчувствуетъ утешете, которое ниспо-шлетъ ему небо. Внутренне онъ уже созерцаетъ хоръ ангеловъ и, когда его возлюбленная действительно умираетъ, любовь къ земному предмету, испарившись во вздохахъ тоски, переходить въ любовь къ безтелесному существу. По смерти Беатриче онъ видитъ въ ней только преобразившагося ангела.
Тяжелое исщЬлеше отъ чувственной страстп было для поэта духовнымъ кре-щешемъ. «Въ Божественной комедш» отражается его душевное исцелеше, его
Шлоссвгъ ш. 21
взглядъ на настоящее и прошедшее, на свою жизнь и на жизнь друзей, на искусство, науку, no^siio, па гвельфовъ и гибеллиновъ, на черныхъ и бгЬлыхъ; въ ней онъ высказалъ, какъ смотрптъ па все это сравнительно и относительно къ вечному нравственному принципу вещей. Въ «Аду» и «на Горе умилостпвлсшя» (тутъ не идетъ слово «Чистилище») Данте разсматрпваетъ все я-влсшя только с’о стороны пхъ вн1япняго проявлетя, съ точки зрешя государственной мудрости, олицетворенной пмъ въ Впргилш, т. е. точки зрешя права, порядка и закона. Въ «Раю» всгЬ явлешя неба и земли представляются въ духе созерцашя божества или постепенна™ преобразовашя души, которымъ конечный духъ сливается съ безконечнымъ сстествомъ вещей. Преобразованная Беатриче, символъ божественной любви, в^чнаго милосерд!я и пстпннаго богопознашя, ведетъ его пзъ одной сферы въ другую п приводптъ къ Богу, где н^тъ более ограниченна™ пространства. Такая поэз!я могла бы показаться чисто богословскпмъ трактатомъ, если бы Данте не усЬялъ своего путешеств1я въ Mipe пдей живыми образами. Кому нужна одна поэз!я, тотъ пайдетъ только лица, исторш и картины; но мыслителя не остановив хрпс’панская обстановка. Проницательный умъ легко проникнстъ сквозь эти покровы, а другой можетъ безъ вреда понимать такъ буквально все, что тамъ находится, потому что поэтъ точно такъ же горячо, какъ и Лютеръ, возстаетъ противъ хрисйанства, преподававшимся папою и монахами. Смыслъ «Божественной комедп!», где описанъ п пзображснъ м!ръ и вс-Ь его явлешя, а проведенная аллегор!я обозначена только слегка, очень часто перетолковывали, и подъ явно аллегорическими образами понимали то борьбу гвельфовъ и гибеллиновъ, то политику или пзвращеше римской церкви, пли вообще собыпя современной исторш. Это лучше всего доказывает!), какъ далеко былъ Данте отъ пустой игры фантазш п какъ онъ остерегался заглушить поэзпо подъ аллегор!ей. Желательно, чтобы его комментаторы были такъ же осмотрительны, какъ онъ самъ.
Все содержите и цель великой поэмы Данте высказаны следующими словами Вирпшя, въ первой песни «Ада»:
«Я думаю п решаю, что для твоего блага ты долженъ последовать за мной. Я стану указывать путь и поведу тебя черезъ страны вечности, гдё ты услышишь вопли отчаяшя, увидишь скорбпыя тени, прежде тебя живппя на землё, прпзы-ваюшдя смерть души после смерти тела. Потомъ ты увидишь также и другихъ, лпкующихъ среди очистительпаго пламепп, потому что они надеются выстрадать себе доступъ въ жилище блажепныхъ. Если же ты пожелаешь вознестись и въ это жилище, то туда проведетъ тебя душа, которая достойнее моей. Она останется при тебе, когда я удалюсь. Волею верховнаго владыки мне, никогда незнавшему его законовъ, не дано указывать пути въ его градъ. Ему повинуется вся вселенная, по царство его тамъ. Тамъ его избранный градъ (sua cilta), тамъ стоптъ его надоблачный престолъ. О, блаженны взысканные имъ!» >
• По словамъ Виргшпя, Данте предстоитъ познать въ «Аду», не на словахъ, а на деле, все бедств!е человека, отпавшаго отъ Бога, и увидеть всю тщету земнаго велпч!я п честолюйя. Для этого поэтъ изображаетъ живое, подземное царство, где онъ соединяетъ все, что ему известно пзъ мпоологш, исторш и собственнаго опыта о нарушенш человекомъ нравственнаго закона. Онъ паселяетъ это царство людьми, никогда не стремившимися достигнуть трудомъ и борьбой чистаго и духовнаго быт!я, и разделяетъ ихъ на круги, показывающее своимъ относительнымъ отдалешемъ другъ отъ друга различный степени греховъ. Эти круги, какъ онъ самъ говорптъ въ одиннадцатой песни, олицетворяютъ нравственное учете (этику) Аристотеля объ уклонешп человека отъ божественна™ закона. Уклонете отъ божественнаго закона начинается съ дикой чувственности и кончается преднамереннымъ зломъ, преступлешемъ противъ Бога, отечества и благодетелей. Степени греховъ одного и того же рода определяются разстояшемъ между концентрическими п вместе съ темъ постоянно углубляющимися кругами. Различные роды греховъ разграничены въ свою очередь, чтобы указать на ихъ пропсхождеше. Топп, гробы, стены, ворота, ужасы Медузы и фурш отделяютъ въ царстве Плутона пытлпвыхъ фплософовъ отъ места казни техъ, кто потвор-ствовалъ плотп п жертвовалъ разумомъ чувственности (al talento). Необозримое ущелье, по которому пролетаютъ на страшилище подземнаго Mipa гпппогрифе, символе лжп, отделяетъ преднамеренно злоупотреблявшихъ разумомъ отъ техъ,
кто грйшилъ вслйдств!е дерзкой отваги. Въ преисподнюю Виргил!я и Данте приносить одинъ пзъ великановъ, некогда осаждавшихъ Олимпъ и боровшихся съ богами. Пространство ада разделено еще рйкамп, символически изображающими вей степени тайнаго угрызешя совести, раздпраюпця душу при пробуждеши со-знашя, что цйль жизни была избрана ложная. Тй, которые не по собственной випй никогда не знали высшаго челов’Ьческаго назначешя, отделены отъ настоя-щпхъ грйшниковъ рЬкою, называвшеюся у древнихъ безрадостной (Ахеронъ). Пространство, гдЬ заключены тЬ, которые, надЬясь на свой разумъ, презирали нравственное учеше, окружено рЬкою ненависти и ужаса (Стиксъ); передъ ней содрогаются сами боги. Въ огненной рЬкЬ (Флегетонъ) томятся беззаконники, позволяемые себЬ насил!е, вместо того, чтобы рыцарски отстаивать право, — воз-мезд!е за зло равнымъ зломъ, за насильственное самоудовлетвореше — вЬчнымъ неутолимымъ огнемъ страстныхъ желашй. Въ нпжней сферЬ ада струится каплями, глухо журча, Коцйтъ; во льду его замер.заетъ человечество. Въ глубинЬ льда подлЬ ангела, лишеннаго неба за эгоизмъ, поэтъ находить измЬнниковъ отечества и между ними Карлино, предавшаго пизанцамъ Шайо, и Бокка дельи Аббати, бывшаго виновникомь поражешя бЬлыхъ въ 1304 г. Символъ эгоистическаго грешника, Люциферъ, злоупотребивппй противъ Бога божественнымъ разумомъ, обра-зуетъ глубочайшую точку ада. Отъ нея идетъ вверхъ путь покаяшя, такъ какъ видъ Люцифера и всего его окружающаго пробуждаютъ въ дупгЬ чувства глубо-каго раскаяшя.
Вторая часть поэмы нисколько радостнее, но, по свойству содержашя, въ ней менЬе внешности, менЬе осязаемаго. Она гораздо трудиЬе для тЬхъ, кто не признаетъ необходимости божественной благодати, необъяснимой помощи свыше, чтобы очиститься отъ страстей и извращешя природы, непзбЬжныхъ послЬдств!й цивилизацш, и отъ животной грубости, слЬдств!я утраты нравственнаго достоинства. Руссо пскалъ первобытнаго человека у дикихъ и варваровъ; Данте, напротивъ, доказываетъ, что дикость отнимает у человека человеческое достоинство и дЬлаетъ его звероподобным ъ. Кто позналъ слЬдсттая нравственнаго падешя, тотъ долженъ стремиться къ первобытной свободЬ души, поэтому высота горы, на вершпнЬ которой жпветъ въ раю идеальный человЬкъ, должна соответствовать углублешю, просверленному ;цаволомъ при падешн съ неба. Террасы горы глубокого раскаяшя расположены по аристотелевской этике, которой соответствуют болыше отдЬлы и мелше круги ада. На каждой пзъ террасъ находятся по три ряда фигуръ пзъ исторш ветхаго и новаго завЬта, мпеологш и современной нсто-pin, наглядно осуществляющая учеше Внргшпя о томъ, что человеческая душа только тяжелымъ трудомъ и борьбою достигает побЬды надъ всякой извращенной наклонностью и что страдашя исправляют. Террасы горы покаятя и истиннаго обращешя разделены, подобно адской безднЬ, на трп большпхъ пространства. Они идутъ отъ подошвы, омываемой очистительнымъ моремъ, гдЬ растетъ водяная ф!алка смирешя и которое стережетъ герой свободы и добродЬтелн (Катонъ), до пространства, окруженнаго стЬной и охрапяемаго ангеломъ съ пылающимъ мечомъ. Это второе пространство пмЬетъ семь террасъ. Третье пространство составляет прсддвер!е земнаго рая, совершенно отлпчнаго отъ небеснаго, высшей точки, где обптаетъ чистЬйнпй пдеалъ человЬка. Сцены на семи террасахъ призывают душу очиститься отъ семи главныхъ пороковъ человечества, называемыхъ церковью семью смертными грЬхами. Они изображаются семью латинскими Р, которыя ангелъ, какъ символъ церковной власти, чертить огненнымъ мечомъ на челе поэта, сдувая пепелъ, символъ скорби о грЬхахъ. Па каждой пзъ террасъ исчезаетъ по одному Р, и поэтъ чувствует, что всякш разъ ему становится гораздо легче. Пространство, охраняемое ангеломъ, какъ въ преисподней Citta da Dite, окружено стЬной; въ этой стЬвЬ находятся замкнутая ворота, отворяемыя только небесною благодатью, символомъ которой служит его Беатриче. Когда Виргилш и Данте приблизились къ этимъ воротамъ, ангелъ, охраняющей ихъ съ пламениымъ мечомъ, воскликнулъ:
«Скажите мнЬ, что вамъ нужно, гдЬ вашъ вожатый? Берегитесь, .чтобы восходъ солнца не принесъ вамъ погибели!» — «Объ этомъ печется ангельская женщина», отвйчалъ мой учитель. Ангелъ не далъ ему кончить и сказалъ: «Сту-
пайте туда, тамъ есть ворота, да направить эта женщина ваши стопы къ сиа-сешю!» Потомъ опъ прибавплъ: «Всходите по этимъ стуиенямъ!»
Ступени эти изображаютъ понятие церкви о церковныхъ средствахъ духов-наго исправлешя; гдЬ есть смиренное созпаше грЬховъ и покаяше, горькое раскаяние п суровое самопстязате, тамъ разрЬшаетъ грЬхи не пастырь, а самъ Богъ; пастырь только утЬшаетъ, говоря пменемъ церквп, что совершенно достаточно. На порогЬ воротъ лежптъ адамантъ, на которомъ Христосъ основалъ пстпнную церковь, ведущую къ Богу смиретемъ и страдашемъ, возвышенными стремлениями и правыми дЬламп, а не пустыми обрядами и механическимп молитвами. Данте говоритъ:
«Мы стали всходить. Первая ступень была изъ бЬлаго мрамора, такая гладкая и блестящая, что я отражался въ ней, какъ въ зеркалЬ. Вторая была темная, изъ грубаго, горнаго ломкаго камня, пстрещеннаго вдоль и поперегъ. Третья, могучая твердыня, показалась мнЬ огненнымъ порфиромъ, похожпмъ на кровь, текущую пзъ жплы. На эту ступень опирался подошвами божественный ангелъ, сидЬвппй на порогЬ воротъ, показавшихся мнЬ адамантовыми».
Освобожденный отъ грЬховъ, поэтъ достпгаетъ въ двадцать седьмой пЬснп до преддвер!я земнаго рая, гд'Ь ему предстоптъ познать небесное блаженство по-средствомъ духовнаго посвящешя, прозрЬшя въ смыслъ церковныхъ епмволовъ и отличие небесной церквп отъ земной черезъ познайте упадка церкви въ томъ впдЬ, какой она приняла при Бонифащи VIII п ФилпппЬ Красивомъ. При этомъ онъ долженъ пить изъ рЬки забвешя, Леты, и пзъ противоположной ей рЬкп возвы-шенныхъ стремлешй, Эвное. Поэту дано откровете относительно пстиннаго и мнимаго счастая человЬка,—откровете, почерпнутое пзъ глубины христ1анскпхъ воззрЬтй и облеченное всею роскошью поэз!и, всЬмъ блескомъ символики культа. Въ двадцать седьмой пЬсни «Чистилища» ему объявляется, что въ слЬдующихъ шести пЬсняхъ онъ узнаетъ и видитъ все, что можетъ подготовить его къ со-зерцашю божества въ раю, куда его ведетъ Беатриче. Въ сто двадцать пятомъ стихЬ говорится сначала:
«Сладкгй плодъ блаженства, котораго смертные ищутъ на столькихъ де-ревьяхъ, утолитъ сегодня вполнЬ твою жажду». J
Потомъ (стихъ 128) Впргилй говорить:
«Теперь, сынъ мой, ты видЬлъ губительный огонь тлЬнности и спасительное пламя вЬчностп; ты достигъ мЬста, гдЬ я не могу болЬе служить тебЬ пу-теводителемъ. До сихъ поръ я водплъ тебя мопмъ человЬческпмъ разумомъ, да-лЬе слЬдуй тому руководителю, котораго найдешь въ самомъ себЬ. Ты уже болЬе не на тЬсномъ и крутомъ пути. Вотъ солнце, золотящее первымъ лучомъ твое чело. Вотъ трава, цвЬты, кусты, производимые безъ посЬва и ухода этой первобытной землей. ЗдЬсь ты можешь отдохнуть, пока не явятся прекрасный очи, побудивпйя меня своими слезами служить тебЬ путеводптелемъ, или гуляй, любуясь цвЬтами. Не ожидай болЬе, чтобы я позвалъ тебя или знакомь указалъ тебЬ путь. ОтнынЬ свободна и разумна твоя собственная воля; грЬшно было бы не слЬдовать ея указашямъ. Поэтому я короную и вЬнчаю тебя повелителемъ надъ самимъ собою».
Въ «Рай» ведетъ поэта его Беатрпче, символъ божественной любви, вЬчной благости и богопочпташя, не достигаемаго человЬческой мудростью. Играя наукой, воздухомъ, свЬтомъ, красками ц огнемъ, поэтъ ведетъ душу къ предчувствие той мудрости, которую человЬчество можетъ предчувствовать, но не познавать мыелхю и созерцашемъ. Къ ней поэтому душа приближается только издали. Семь извЬстныхъ въ то время планетъ представляютъ у поэта семь твердыхъ сферъ; восьмая сфера — неподвижная звЬзда, стоящая надъ всЬми движущимися сферами. Въ огненномъ небЬ становится видимымъ то, что на землЬ было только предчувтиемъ. ВсЬ сферы населены живыми существами,. оживлены движешемъ и дЬйств!емъ; самое глубокое созерцаше, самая пытливая и туманная мысль прп-нимаютъ тамъ образы; божественное естество становится ощутптельнымъ для души-. Поэту предстояла трудная задача пе вдаться въ крайней мистицизмъ или крайнюю реальность. Но, воспЬвая божественное и небесное, Данте удачнЬе, нежели Мильтону, Клопштоку и другпмъ хрпсианскимъ поэтамъ, удалось слить че-довЬческое и земное съ божественнымъ и небеснымъ, не дЬлая божественнаго
ЧеловечесКймъ. Какъ далекъ поэтъ отъ того, чтобы смешивать земноо съ боже-ственнымъ, впдно пзъ одинадцатой nicnn «Чистилища», где онъ поэтически излагаешь первыя слова молитвы «Отче нашъ».
«Отче нашъ, мы говорпмъ, что твое жилище на небесахъ, не потому, чтобы ихъ пространствомъ ограничивалось твое царство, но потому, что высппя сферы, первоначально созданныя тобой, бол'Ье другихъ полны твоей любовью! Да святится пмя твое каждымъ созданпымъ тобою существомъ, потому что всякая хвала подобаетъ твоему духу, оживляющему пасъ».
Мы не посл’Ьдуемъ за полетомъ Беатрпче, ведущей поэта пзъ одной сферы въ другую, гдй блаженство, наполняющее его душу, постепенно возрастаешь, гдй онъ пронпкаетъ въ чистое знаше, въ науку, въ поэтическое предчувств!е, въ глубппу выводе въ Тоанна, Петра п Такова относительно истйппаго смысла евап-гел!я п осповашй, на которыхъ оно зиждется, гдЪ онъ впдитъ святыхъ, и наконецъ созерцаешь самого Бога. Поэтъ самъ чувствовалъ, что не всяюй будетъ въ силахъ следовать за нпмъ, п высказалъ это въ прпведенныхъ уже нами стпхахъ «Рая». То же самое Дапте говоришь п въ начале первой песни, объясняя, почему и самъ онъ не можетъ вполне выразить свопхъ ощущешй:
«Приближаясь къ желанной цЬлп, силы нашей души такъ ослабеваешь, что способность памяти совершенно пзмЪняетъ намъ; поэтому предметомъ моихъ ni-спопЪшй будетъ впредь только то, что сохранилось во мне отъ впечатлений въ царствЪ святыхъ».
Онъ повторяетъ, что его радость, при познашп божества, при созерцали вечнаго въ копечномъ, неосязаемаго въ осязаемомъ, была для него, не смотря на страдашя изгнашя, предвкушешемъ вечнаго блаженства. Въ пятой песнп, души, находящаяся въ сфере Mepitypin, говорятъ ему:
«О, ты рожденъ для блаженства, если тебе еще при жизни была дарована благодать увидеть торжество победоносной церкви».
Светъ, краски п тоны, всего лучше изображающее безшЬлеспое, безпрестанно встречаются въ поэме. Такъ, въ двадцать первой песни Данте очень удачно выражаешь достигнутую пмъ высоту, говоря, что его смертный глазъ не можетъ более видеть ослепительной прелести улыбки Беатрпче, а смертное ухо не въ сплахъ уже внимать музыке сферъ. На вопросъ, почему эта музыка замолкла, ему отвечаютъ:
«Твое ухо и око смертны, оттого не слышишь музыки сферъ и не видишь улыбки Беатриче».
Въ следующей песни онъ высказываетъ чувство души, сознавшей свое божественное естество, символически облекая его въ ощущеше при взгляде на землю съ высоты неподвижной звезды.
«Взглядъ мой обозревалъ все семь сферъ и вместе нашъ земной шаръ. О, какъ онъ казался мне малъ! Я смеялся, впдя его ничтожество».
Въ двадцать седьмой песни, где поэтъ этотъ впервые посвящается въ не* бесныя тайны, какъ на высоте горы очищешя, въ земномъ раю, опъ былъ но-священъ въ земныя. Вотъ его слова:
«Слава и хвала на небесахъ отцу, сыну и (святому духу!» запели сладо* стные голоса обитателей рая, и я въ ynoenin внималъ имъ. То, что я видЬлъ, казалось мне улыбкой вселенной, упоптельнымъ восторгомъ, пронпкавшивъ мне въ душу черезъ очи и ушп. О радость, о неизъяснимое блаженство, о жизнь, псполненная мира и любви! О вечное довольство, не оставляющее никакихъ желаний!»
Лиричесйя стихотворешя Данте (rime) проникнуты темъ же духомъ, какъ и его великая поэма. Новыя стихотворешя, педантически, темно, сбивчиво и растянуто объясненныя ’ имъ въ его странной книге. «Ппръ» (Convito),—прюбрели бы ему безсмерэте, еслибы опъ и не написалъ ничего другаго. Но ихъ не нужно смешивать съ прозаическимъ текстомъ, никуда не годнымъ.
Ш. ФРАНЩЯ, АНГЛЫ, ГЕРМАШЯ И ИТАЛ1Й
ОТЪ СМЕРТИ АЛЬБРЕХТА I ДО ПАПЫ УРБАНА V.
ОТДЪЛЪ ВТОРОЙ.
1. «Франц! я и Анг;пя при Филипп^ И и Эдуард^ Ш до начала воины между ними.
Въ 1328 г. на престолъ Францш вступилъ Филиппъ VI, изъ дома Валуа. Въ этой стране, со временъ Людовика Святаго, сделаны былп попытки противодействовать, посредствомъ самодержав!я, феодальной системе, воздвигавшей пре-пятств!я усп4хамъ цивилизащи, которая распространялась тогда на Европу изъ Италш. Отъ старинныхъ пэрствъ, подобным?» германскимъ курфиршествамъ, уцелели только Фландр1я, Бургущця, Пеннь и Бретань; пэры, даже пзъ членовъ королевской фамилш, не походили более на независимых!, владетелей. Сверхъ того, со временъ Сугер1я(стр. 2) духовенство служило во Францш, и только въ ней одной, интересамъ королевской власти, а не задолго до того и самъ папа очутился въ такой зависимости отъ нея, что при Филлипе VI радъ былъ случаю купить Авиньонъ, чтобы только не жить на французской з’е^Л'Ь. Издавна уже начавшееся расширеше этого государства, въ ущербъ соседямъ и преимущественно Германш (стр. 222), не остановилось и при Филиппе VI. Онъ даже, такъ сказать, открылъ этимъ свое царствоваше, заключивъ въ 1328 г. договбръ, йо которому ему были уступлены, за годовую ренту, францу зск!я владгЬшя 1оаяны И, королевы наваррской, Шампань п Брп (стр. 224). Но по этому делу часто возникали впоследствш ссоры, и оно было окончательно улажено только при Карле VI.
Черезъ два месяца после коронацш, Филиппъ долженъ былъ предпринять дорого стоивппй ему походъ въ графство фландрское, владетель котораго, графъ Людовикъ, обратился къ нему за помощью противъ сильной, демократической буржуаз!и фландрскпхъ городовъ (стр. 224). Филиппъ созвалъ войско, йе взирая на то, что рыцарство, уже однажды проученное во Фландрш, не выказывало ни малейшаго расположена къ этому походу. Решительная битва произошла въ поле 1328 г. при Касселе. Напавъ ночыо на французское’ войсКб, которое расположилось лагеремъ, не принявъ никакихъ меръ предосторожности, фламандцы подвергли его большой опасности; но днемъ и въ открытомъ поле, тяжелая пехота фламандцевъ, страшная только своею многочисленностью, не могла тягаться съ французскимъ рыцарствомъ и испытала полное поражеше. Города были заняты французами и несколько сотенъ гражданъ уведены за фран-цузскпмъ войскомъ во Франщю, въ качестве заложниковъ. Следуя совету французскаго короля, графъ Людовпкъ употребилъ противъ непокорныхъ гражданъ военную строгость и дошелъ до того, что казнилъ до десяти тысячъ человёкъ. Но онъ ошибся въ разсчете, подобно всемъ, кто думаетъ, что одною грубою силою можно надолго внушить повиновеше целому народу; черезъ девять лётъ
онъ былъ, какъ мы ниже увидимъ, изгнанъ изъ страны вновь возмутившимися подданными.
Важн'Ьйшпмъ по своимъ посл'Ъдстояямъ собьгйемъ царствовашя Филиппа VI была война съ Ашшею, которая длилась, съ различными перерывами, бол'Ье ста л'Ътъ. Посл-Ъ позорнаго убйства Эдуарда II (стр. 232), Ашшею правила жена его Изабелла, вм'Ъст'Ь со своимъ любовнпиомъ Мортимеромъ. Опи доказали совету регенства, назначенному управлять страной до совершеннол’Ьпя Эдуарда III, что англшская аристократам ошибалась въ разсчетЬ, если думала, после убшства Эдуарда водворить въ Англш олигархии. Изабелла и Мор-тимеръ отправились, со вс'Ьмъ дворомъ, на с'Ъверъ, где безпокоплъ границы государства шотландсшй король Робертъ I. Онп провели тамъ целый годъ, не. предпринимая ничего решительная, и кончили темъ, что въ начале следующая года (1328 г.) подписали постыдный миръ. Ашшя отказалась отъ притязашй на Шотланд1ю и сынъ Роберта, Д а в п д ъ II, наслЪдовавш!й черезъ годъ отцу, былъ помолвленъ на дочери Изабеллы п за это уплатилъ Англш известную сумму денегъ. Деньги эти достались Мортимеру, который растратить ихъ па удо-влетвбреше своей безразсудной гордости и на поддержку своей оскорбительной для другихъ роскоши. Молодой король Эдуардъ до восемнадцатая года находился въ неволе у матери н ея любовника, являясь королемъ только при тор-жественныхъ случаяхъ. Въ немъ еще дремали пока его велшйя качества, но своими рыцарскими талантами онъ усп'Ьлъ уже превзойти всехъ соотечественниковъ. Когда французскш король потребовалъ къ себе Эдуарда для того, чтобы тотъ далъ ему присягу на подданство за Пенив, Изабелла гордо отвечала ему, что сынъ короля не унизитъ себя передъ сыномъ графа. Но вскоре потомъ, когда Филиппъ показалъ, что онъ не намйренъ шутить, и назначилъ срокъ для явки, королева нашлась вынужденною отправить сына въ Ам1енъ для личнаго при-несешя присяги Филиппу. При этомъ случае, Эдуардъ впервые выказалъ рыцарскую гордость, съ которою онъ потомъ, всю своею жизнь, относился къ Францш. Онъ явился въ Ам1енъ съ такой огромною свитою п такимъ блес-комъ н роскошью, что вассалъ затмилъ своего сюзерена; при этомъ Эдуардъ всячески уклонялся отъ исполнешя нйкоторыхъ обрядовъ нрпсягп и предъявилъ формальную жалобу на короля по поводу своихъ французскпхъ владйнш. Впрочемъ, положеше англшская правительства дало впоследствш Филиппу случай унизить своего вассала, потребовалъ его къ суду.
Осенью 1330 г., позорное правительство, тяготевшее надъ Англ1ей и ея рыцаремъ-королемъ, было наконецъ ниспровергнуто. Братъ Эдуарда II, Эдмундъ Кентсшй, вступилъ въ заговоръ съ Генрихомъ Ланкастерскимъ и другими вельможами, чтобы вырвать племянника пзъ рукъ Мортимера и Изабелы; заговоръ этотъ былъ открыть. Мортимеръ простилъ за деньги ланкастерская, а Эдмунда вел4лъ заключилъ въ темницу и потомъ казнилъ съ соблюдешемъ всЬхъ формальностей законнаго, хотя и несправедливаго суда пэровъ. Это судебное уб!й-ство дяди короля пробудило наконецъ спящаго льва. Молодой Эдуардъ вступилъ въ тайный заговоръ съ Ланкастеромъ и энергнческпмъ лордомъ Монтэкьютомъ, велйлъ темъ самымъ людямъ, которые изрекли прпговоръ надъ Эдмундомъ, схватить своевольнаго Мортимера п приговорить его къ позорной смерти. Жестокш деспотъ былъ повешенъ, какъ изменникъ. Эдуардъ началъ было преследовать судебнымъ порядкомъ и мать, но папа 1оаннъ XXII отклонилъ его отъ этого. Года черезъ два, Эдуардъ совершенно помирился съ ней, подарилъ ей богатыя поместья и доходы, ежегодно посещалъ ее въ ея вдовьихъ владе-шяхъ и, когда она скончалась, устроилъ ей йышцыя похороны.
Получивъ нераздельную власть надъ государствомъ, Эдуардъ III началъ свое геройское поприще, сделавшее его идоломъ п образцомъ рыцарства целой. Европы. Первою жертвою его завоевательныхъ стремленш были шотландцы, которыхъ Эдуардъ не переставалъ безпокоить во все царствоваше, не смотря на то, что молодой король ихъ, находпвппйся еще подъ опекою, былъ помолвленъ на его сестре. Поводомъ къ войпй была сделанная по распоряжешю шотландская регента конфискащя находившихся въ Шотландш леповъ некоторыхъ ан-гл!йскихъ бароновъ, хотя Эдуардъ не вмешивался въ раздоры своихъ вассаловъ съ. шотландскимъ регентомъ и война эта имела некоторое время чисто частный
характеръ. Эдуардъ выказалъ, прп этомъ случай, удивительную хитрость. Англо-шотландсйе вассалы завлекли въ войну съ Шотланд1ею прожпвавшаго въ Нормандш Эдуарда Б а л л i о л я, сына бывшаго короля 1онна Баллюля (стр. 200 и 207), и когда тотъ пргЬхалъ въ Англш, Эдуардъ далъ ему пропускъ, но въ то же время, запретивъ свопмъ вассаламъ воевать съ шотландскпмъ королемъ, потребовалъ отъ регента возвращетя отнятыхъ у нихъ владйтй. Покоряясь королевской волй, вассалы Эдуарда вторглись въ Шотландш не съ сухаго пути, а мо-ремъ. Собравъ цвйтъ англШскаго рыцарства, къ которому присоединились и опытные въ войнй французсйе авантюристы, пр!йхавш!е съ Ьаллюлемъ, aarjiflcitie бароны, пе смотря на то, что при нихъ было всего три тысячи человйкъ, легко побй-дплп сорокатысячное ополчеше шотландцевъ (1331 г.). Побйдптели проникли въ страну до Скова (стр. 208) и, поддерживаемые париею Эдуарда Баллюля, короновали его шотландскпмъ королемъ. Но черезъ десять мйсяцевъ, новый король былъ пзгнанъ. Англшсшй король, съ которымъ Эдуардъ Баллюль уже вступилъ въ переговоры, прпмйпплъ въ этомъ случай отличную тактику, которой постоянно держался и впослйдствш, стараясь дйлать вей свои войны нацюнальнымн, такъ чтобы вся нащя считала его личную славу своею собственною и, не колеблясь, прпноспла въ ея пользу неслыханныя жертвы. Продолжая запрещать своимъ подданнымъ враждебныя дййетшя противъ Шотландш, Эдуардъ настоятельно требовалъ отъ регента возвращешя отнятыхъ у его вассаловъ владйшй, по, въ то же самое время, велъ переговоры съ Эдуардомъ Баллюлемъ п заключилъ съ нимъ, въ ноябрй 1332 г., договоръ, по которому прпзналъ его закон-нымъ королемъ Шотландш, подъ услов!емъ признать это государство леномъ ашшйскаго короля. Послй того, Эдуардъ началъ войну съ своею сосйдкою, придравшись къ набйгамъ шотлапдекаго рыцарства на ейверную Англпо. У древнихъ шотландцевъ разбой, грабежъ, убШство п презрйше ко всякому мирному труду считались добродйтелью; не удивительно, что прп такомъ характерй нацш, поразительно вйрно, хотя поэтически, изображенномъ у Вальтера Скотта, регентъ пе могъ препятствовать своимъ баронамъ дйлать набйги на Англпо. Это было очень хорошо извйстно Эдуарду, но тймъ не менйе онъ ухватился за этотъ поводъ къ войнй съ Шотланд1ею, предварительно поставивъ Баллюля въ полную зависимость отъ Англш. Эдуардъ выступплъ въ походъ и въ болыпомъ сраженш прп Галлпдонгиллй, не далеко отъ Бервика, одержалъ надъ шотландцами блистательную побйду, которая, по смйшнымъ, хвастливымъ свидйтельствамъ ан-шйскихъ лйтописцевъ, стоила англпчаиамъ всего одного рыцаря и десяти человйкъ пйхотинцевъ (августъ 1333 г.). Самъ регентъ палъ въ этой бптвй. Съ той поры молодой король Давпдъ бродилъ въ пзгнанш, а Эдуаръ Баллюль заступплъ его мйсто на шотландскомъ престолй, въ качествй вассала Англш. Новый король долженъ былъ уступить сосйду южную часть Шотландш, то есть самыя богатая провпнцш королевства, и подчиниться многпмъ другимъ стйснительнымъ услов!ямъ. Вообще онъ могъ держаться на тронй только съ помощью Англш и притйсняя своихъ подданныхъ. Высшее духовенство обратилось къ папй, а могущественные бароны бйжали во Франщю и, вернувшись оттуда съ французскими подкрйплешями, начали войну съ королемъ. Воинственные горцы возобновили тогда безпрерывные набйги на низменную часть страны, которую не могъ оборонить безеильный король. Вей эти обстоятельства почти ежегодно вызывали Эдуарда въ Шотландш, гдй онъ вмйстй со свопмъ рыцарствомъ всегда покры-валъ себя новой славой, но не прюбрйталъ ни малййшихъ выгодъ.
2. Франц!» а Англ 1я отъ начала воины Филиппа VI съ Эдуардомъ Ш до смерти Филиппа.
Вскорй по вступленш Баллюля на шотландешй престолъ въ качествй ан-ГлЙскаго вассала, къ Эдуарду III явился одинъ французешй бйглецъ и далъ ему случай отмстить Францш за помощь, оказанную ею шотландцамъ и королю ихъ Давиду. Это былъ Робертъ III, внукъ Роберта II графа Артуа, умершаго въ ^302 г. Робертъ И иережидъ сына и наелйдницею графства сдйлалась дочь его
Матильда. Но племянникъ ея, достигнувъ совершеннолейя, сталъ оспаривать у нея ея права на владешя; французсмй король и судъ пэровъ решили споръ въ пользу Матильды, однако чрезъ нисколько времени молодой Робертъ снова предъ-явилъ свои притязашя, употребивъ для этого ложныя свидетельства какихъ-то негодяевъ п подложные манифесты. Процессъ снова вознпкъ въ 1329 г., но об-манъ былъ открыть и лжесвидетели были осуждены на жестокую казнь. Самъ Робертъ, не отступавппй отъ своихъ притязашй, былъ потребованъ къ суду пэровъ и за ослушаше,. объявленъ опальнымъ. Онъ бежалъ въ Врабантъ и принялся интриговать тамъ противъ Филиппа VI; говорятъ даже, что онъ хотелъ отравить его и, преследуемый слугами Филиппа, спасся бегствомъ въ Англ1ю (1334 г.). Эдуардъ III, желавппй отмстить Филиппу VI за помощь шотландцамъ, только что передъ темъ вступилъ въ переговоры съ французскими вассалами въ Нидерландахъ, поэтому Робертъ, имевппй въ этой стране обширныя связи, былъ для Эдуарда самымъ желапнымъ гостемъ, для котораго опъ не скупился на деньги, привплепи и земли. Эдуардъ уже въ 1335 г. заключилъ протпвъ французскаго короля договоры со многими изъ нидерландскихъ владетелей; некоторые изъ германскихъ прелатовъ-владетелей между Маасомъ и Рейномъ также пристали, за деньги, къ врагамъ Фплпппа. Между темъ отношешя Эдуарда къ Флапдрш были некоторое время почти враждебны, потому при немъ, благодаря строгому соблюдение констптущоннаго образа правлешя, въ Англш развились торговля п мореходство, грозивпия опасностью монополш Фландрш въ торговле шерстью и шерстяпымп тканями. Эдуардъ вызвалъ въ Англ1ю, на выгодныхъ услгшяхъ, ткачей, фабрпкантовъ п даже работнпковъ; но всего более подорвалъ онъ торговлю фламандцевъ запрещешемъ вывоза шерстп. Одиако, передъ раз-рывомъ съ Франщею, Англ1я изменила свою полптпку относительно Флапдрш, и Фплпппъ VI внезапно лишился п безъ того весьма ненадежной опоры въ лице графа Людовика Флапдрскаго. Людовикъ вывелъ фламандцевъ пзъ терпешя своимъ военнымъ деспотизмомъ, и въ Генте вспыхнуло возсташе, распространившееся вскоре и на друпе республикапсше города Флапдрш (1337 г.). Во главе этого движешя стоялъ Жакъ д’Артевелль, уроженецъ Гепта, котораго ро-мантпчесюй и рыцарскш летоппсецъ Фруассаръ презрительно называетъ медова-ромъ. Впрочемъ это назваше следуетъ понимать точно такъ же, какъ и прозвище кожевникъ, которымъ Аристофанъ клеймптъ афипскагодемагога Клеона (т. I. стр. 215). Во Фландрш, какъ п въ северо-германскихъ городахъ (стр. 233), процветала тогда торговля ппвомъ и медомъ п существовали значительных пивоварни, и Артевелль былъ однимъ изъ фабрпкантовъ, которые вели эту торговлю оптомъ. Пользуясь всеобщей любовью и уважешемъ, имея дела со мно-жествомъ землевладельцевъ и купцовъ, у которыхъ онъ скупалъ хлебъ, п въ то же время, давая дело тысячамъ работнпковъ и промышленнпковъ, онъ, благодаря демократическому устройству Фландрш, былъ гораздо могущественнее ея беднаго п ненавистнаго графа. Онъ отнялъ у него свой родной городъ Гентъ, прпнялъ на себя въ немъ роль демагогпческаго правителя, сталъ преследовать приверженцевъ графа и въ другихъ городахъ, потомъ выгналъ пзъ страны его самого, со многими аристократами, и окружилъ себя, подобно рыцарямъ, наемною стражею, которая охраняла его домъ, сопровождала его всюду п, по примеру наемниковъ Пенцы, немедленно разделывалась съ каждымъ, кто пмелъ несчастхе не понравиться ея повелителю. Артевелль съ самаго начала своего демократп-ческаго владычества вступилъ въ сношешя, съ Ангйею, стараясь, посредствомъ теснаго союза съ ней, возвратить своимъ сограждапамъ все те преимущества, которыхъ они лпшплись вследствге союза ихъ графа съ Франщею.
Съ этого времени, между Франщею и Автл1ею начались непр1язпенныя дей-CTBia, которыхъ впрочемъ еще нельзя назвать открытою войною. Опп возникли первоначально въ Пенни и Нидерландахъ. Тогда Эдуардъ впервые предъявилъ притязашя на французскую корону, основываясь на правахъ своей матери Иза-бёллы, дочерп Филиппа Прекраснаго, и своей бабки Маргариты, какъ сестры его. Конечно, самъ Эдуардъ очень хорошо сознавалъ невозможность соединешя Фран-цш съ Англ1ею; каковъ-бы пи былъ салическхй законъ(стр. 224), въ силу котораго царствовалъ Филиппъ VI, но французсшй король опирался на права более действительный, чёмъ двусмысленная слова обветшалаго закона: утвердившейся
обычай, воля нащи п благосостояше феодальнаго государства, которымъ могла управлять только рука мужчины, требовали удалешя женщинъ отъ престолона-сл,Ьд1я. ТЪмъ не мен'Ье, притязашя англшскаго короля, однажды выраженные, дали поводъ къ кровопролитной войне, которой суждено было длиться целое сто-лйпе. Заключивъ, въ 1340 г., доворъ съ фламандцами противъ Филиппа \ I, Эдуардъ торжественно прпнялъ титулъ французскаго короля, успокоивъ этпмъ совесть свопхъ французскихъ подданныхъ и вассаловъ. Передъ темъ онъ старался, какъ мы уже сказали выше (стр. 287), прюбр'Ьсть титулъ пмперскаго наместника на западе отъ Рейна; этотъ плаиъ истощплъ его казну и корыстолюб!е германскпхъ князей и прелатовъ вынудило его заложить даже корону своей жены и свою собственную. Дорого купленные союзники не принесли ему ни малейшей пользы, по онъ нзвлекъ пзъ этого ту выгоду, что ближе сошелся со своимъ на-рбдомъ, который прпзналъ его честолюбивый замыселъ свопмъ нащональнымъ деломъ. Правда, что субсидш, которыя оиъ выдавалъ не только нидерландскимъ и рейнскимъ князьямъ и императору, но и вьенскому дофину, женевскому графу, адмираламъ и вельможамъ сицилп1скаго короля п генуезскпмъ аристократамъ, повели къ установление обременительныхъ налоговъ, но за то эти налоги Эдуардъ устанавлпвалъ не иначе, какъ съ разрешешя парламента, въ противоположность обычаю своего деда, Эдуарда I.
Получивъ, въ 1338 г., титулъ пмперскаго наместника, Эдуардъ объявилъ Францш войну, явился въ 1339 г. передъ Камбрэ и после месячной безуспешной осады этого города, отправился далее, опустошая на пути всю страну. ФилиппъVI выступилъ ему на встречу, но осторожно уклонялся отъ сражешя, п Эдуардъ долженъ былъ наконецъ удалиться изъ Францш съ значительною потерею. При этомъ нельзя не упомянуть одного собыпя, въ которомъ вполне выражаются странный понятия того времени: графъ Вильгельмъ IV, владетель Геннегау, Голландш и Зеландш, сделался въ самое короткое время изъ друга Эдуарда его врагомъ. Въ начале онъ помогалъ ему осаждать Камбрэ, когда тотъ въ качестве имперскаго наместника, хотелъ возвратить этотъ городъ пмперш,—а чрезъ несколько времени, когда Филиппъ призвалъ вассаловъ къ оружш для защиты страны отъ англичанъ, Вильгельмъ явился въ рядахъ французскаго войска съ 500 человекъ. Ни филиппъ, ни Эдуардъ не имели права жаловаться на это и последнш долженъ былъ удовольствоваться объяснешемъ графа, который объявилъ, что сталъ подъ знамена Англш только для того, чтобы возвратить пмперш завоеванный у нея городъ. Не желая раздражать Гермаши, Филиппъ не преследовалъ англичанъ мри от-ступленш ихъ изъ Франщи. Заключивъ, въ следующемъ году, договоръ съ фламандцами, Эдуардъ вернулся въ Ашшю, где нащя снова напрягла все свои силы для поддержашя его славы, которую считала своею собственною. Онъ сталъ снаряжать флотъ и многочисленное войско для вторична: о похода во Франщю, но Филпппъ еще заранее нанялъ военные корабли у генуезцевъ, которыхъ Эдуардъ тщетно старался отклонить деньгами отъ этой выгодной сделки; Филиппъ послалъ этотъ флотъ, вместе съ нормандскими кораблями, къ берегу Фландрш на встречу англичанамъ. Въ irone 1340 г. оба флота встретились при Слюйсе, и французы потерпели решительное поражеше въ самомъ кровавомъ изъ бывшихъ въ средше века морскихъ сражешй, хотя летописцы явно преувеличиваютъ, говоря, что въ этомъ деле попило около тридцати тысячъ человекъ п что у французовъ было отнято до двухсотъ кораблей, а остальные потоплены. Кровавое поражеше французовъ сл'Ьдуетъ приписать преимущественно искусству легкихъ фламандскихъ кораблей п превосходству англшскихъ стрелковъ надъ генуезскими. Не смотря на эту блистательную победу, осада Турнэ кончилась для Эдуарда такъ же неудачно, какъ и осада Камбрэ; онъ терпелъ недостатокъ сначала въ деньгахъ, а потомъ п въ союзнпкахъ. Поэтому для пего было какъ нельзя более кстати, что его теща, вдовствующая графиня 1оанна Геннегауская, приняла на себя посредничество между нпмъ и своимъ братомъ французскимъ королемъ.
Враги заключили перемир!е, въ сентябре. 1340 г., а въ этотъ промежуток, времени Эдуардъ нашелъ себе полезнаго союзника противъ франщи въ лице претендента на бретанское герцогство, 1оанна де Мопфора. Братъего, герцогъ бретанскш, съ соглаая Франщи и Эдуарда III пазначплъ наследницею свою дочь; но когда онъ умеръ (въ 1341 г.), Тоаннъ протестовалъ протпвъ этого ра-
споряжеюя и явился въ Бретань, прежде чймъ поспйл’ь туда племянникъ Филиппа, Карлъ де Блуа, женатый на наслйдницй умершаго герцога. Потомъ 1оаннъ отправился въ Антою, въ намйреши привлечь на свою сторону Эдуарда. Филиппъ убйдилъ судъ пэровъ утвердить герцогство за его племянникомъ и отправилъ своего сына, Тоанна Добраго, занять Бретань. Монфоръ былъ осажденъ 1оан-номъ въ Нантй и, узнавъ, что граждане собираются изменить ему, сдался па капитулящю. Но французы не выполнили ея условш и отправили побйжденнаго въ Парижъ, какъ пленника. Героическая жена его, Тоанна Фландрская, продолжала оспаривать у французовъ каждый шагъ земли, а Эдуардъ III, которому Тоаннъ де Монфоръ, немедленно послй своего освобождешя, прпсягнулъ, какъ законному 'французскому королю, не только прислалъ ему помощь, но и лично явился съ войскомъ въ Бретань. Впрочемъ едва онъ успйлъ начать войну, какъ легаты папъ Климента VI, энергически возстававшаго противъ этой войны, устроили новое перемир!е (январь 1343 г.). Услов!я, на которыхъ оно было заключено, допускали продолжеше непр!язненныхъ дййствш между приверженцами Карла де Блуа и Тоанна де Монфора, и это дало поводъ къ новому, еще большему гнйву Эдуарда на Филиппа. Узнавъ, что Эдуардъ тайно прпвлекъ на свою сторону самыхъ значительпыхъ рыцарей Бретани, Фплиппъ велйлъ схватить деся-терыхъ изъ нихъ, въ томъ числй Оливье дю Клиссона (отца знаменитаго впо-слйдствш коннетабля), привезти пхъ въ Парижъ и казнить безъ всякаго суда. Эдуардъ прервалъ nepeMiipie (1345 г.) и отправилъ во Франщю два отряда войскъ: одинъ подъ предводительствомъ графа Нортгемптона въ Бретань, а другой подъ начальствомъ храбраго и щедраго графа ГенрихаДербп, впослйд-ствш герцога ланкастерскаго, въ Пеннь. Дерби былъ такъ щедръ, что предо-ставлялъ всю добычу своимъ воинамъ и даже содержалъ ихъ на свой счеть, когда у короля недостало на это средствъ. Самъ Эдуардъ отправился съ третьимъ отрядомъ во Фландрпо. Изъ этихъ трехъ корпусовъ, только одинъ отрядъ графа Дерби снискалъ себй славу, разбивъ французовъ, въ рйшительномъ сражеши п овладйвъ всйми укрйпленнымп замками Пенни, за исключешемъ Блэ.
По прибыли Эдуарда во Фландр1ю, союзъ его съ вольными городами едва не былъ расторгнута. Жакъ д’Артевелль, впродолжете девяти лйтъ произвольно управлявший Фландр1ею, убйждалъ фламандцевъ избрать свопмъ графомъ принца уэльсскаго, чтобы еще тйснйе сблизиться съ Антоею. Это произвело противъ него сильное раздражеше, потому что фламандцы ненавпдйли англпчанъ и давно по-дозрйвали Артевелля въ слишкомъ болыпомъ расположеши къ нимъ. Одинъ суконный фабриканта, Жираръ Дени, пользовавшийся такимъ же вл!яшемъ, какъ и Артевелль, сталъ во главй его противниковъ въ Гентй, и когда Артевелль, опираясь на своихъ наемниковъ и на помощь антойскаго короля, прибйгнулъ къ силй, Дени осадилъ его домъ п убйлъ его самого (1345 г.) Разсерженный и оскорбленный Эдуардъ немедленно вернулся въ Антою; но друпе города отправили къ нему депутащю, съ выражешемъ своего негодовашя по поводу поступка жителей Гента. Они впрочемъ прибавили, что намйрены сохранять вйрность своему графу, не смотря на то, что онъ былъ фрапцузомъ по образу жизнп и по характеру, но изъявили прп этомъ желаше, чтобы сынъ и наслйднпкъ его былъ жената на антойской принцессй. Наконецъ, они предложили ему войско пзъ гражданъ Гента, Брюгге, Пора и другихъ городовъ, готовое выступить въ походъ подъ предводительствомъ одного пзъ аптойскпхъ принцевъ, въ то время какъ самъ онъ вторгнется во Франщю съ другой стороны. Эдуардъ примирился съ ними п лйтомъ 1346 г. выслалъ войско, которое повидимому направлялось въ Пеннь, но, сверхъ.всеобщаго ожпдашя, высадилось въ Нормапдш и начало разорить эту провинщю. Вслйдъ за этпмъ несообразнымъ посту пкоыъ, панесшпмъ вредъ не Филиппу, а только населешю богатой провипщп, Эдуардъ двинулся съ огнемъ и мечомъ вдоль по лйвому берегу Севы п прошелъ до самаго Пуассн вблизи Парижа, не имйя возможности переправиться черезъ рйку, потому что на правомъ берегу стояли войска Филиппа. Переправившись наконецъ черезъ Сену, Эдуардъ разорплъ деревни и поля между Сеною и Соммою, ио внезапно очутился въ чрезвычайно затруднительномъ положен! п, когда въ тылу у него показалось превосходное силами французское войско, которое, по явно преувеличенному свидйтельству лйтописцевъ, состояло изъ восьмидесяти тысячъ человйкъ..
Оно двигалось противъ" него форспрованнымъ маршемъ, а спереди ему преграждала путь Сомма, мостъ на которой былъ запятъ французами. Англичапамъ грозила неминуемая гибель; къ счастью, нашелся какой-то пленный, согласивиййся, за болышя деньги, показать Эдуарду бродъ па рФкФ, такъ что, во время отлива, ему удалось переправиться съ войскомъ на другой берсгъ, а начавиййся всл'Ьдъ зат'Ьмъ прплпвъ заставилъ Филиппа вернуться къ мосту.
Переправившись черезу Сомму, Эдуардъ решился запять выгодную позпщю и дожидаться французовъ, которые отыскивали его следы. Онъ пмёлъ время выбрать местность и расположился на высотахъ при городе Кресси. ЗдФсь въ августе 1346 г. произошелъ решительный бой, въ которомъ французы, по собственной вине, были разбиты и совершенно истреблены. Люди разеудительные советовали не делать нападешя, потому что во время двпжешя французовъ къ Кресси шелъ беспрерывный дождь ц размочплъ тетивы на лукахъ генуезскихъ стрфлковъ, къ довершению всего утомленныхъ переходовъ; но пылйе и упрямые бароны не согласились откладывать битвы и до того спФшпли дать сражеше, что одинъ изъ знатнФйшихъ вассаловъ и его евпта позорили свою собственную пехоту за то, что оиа, уставъ и промокнувъ до костей, не решилась пдтп въ бой. У французовъ, король не былъ единственнымъ главнокомандующпмъ, какъ Эдуардъ въ своемъ войекф. Англйсшй король, вместе съ сыномъ н наследникомъ, пятнадцатилФтпимъ Эдуардомъ, выказали въ этой битве изумительное мужество и замечательное военное искусство. Молодой Эдуардъ, прославившшся впослфд-CTBin подъ именемъ Чернаго Принца, прозвище, данное ему отъ цвета его доспЬховъ, былъ однимъ изъ величайшихъ героевъ средиихъ вековъ. Какъ онъ, такъ и отецъ его были искусными военачальниками, что доказывается тактикою и дисциплиною, введенною пмп въ войске. Враги ихъ выказали одпо мужество, не руководимое разсудительпостью, и это-то и было собственно причиною ихъ поражешя при Кресси п песлыханнаго пстреблешя ихъ рыцарства. По увФрешю всехъ лФтоиисцевъ, перевесь остался за англичанами, благодаря искусству и превосходству ихъ стрелковъ. Фруассаръ пишетъ, что у французовъ пало въ этой битве тридцать тысячъ рядовыхъ, тысяча двести рыцарей и двенадцать князей. Но эти данный явно преувеличены и мы охотнее сошлемся па современное свидетельство одного священника пзъ Дофпнэ, говорящаго, что у фрапцузовъ осталось на полФ битвы десять тысячъ простыхъ вопновъ п тысяча семьсотъ шестнадцать рыцарей. Во всякомъ случае, поражеше французовъ было страшное п добыча англичанъ громадна; кроме того, Эдуардъ получилъ потомъ значительный выкупъ за множество знатныхъ пленнпковъ. Въ числе убптыхъ остался' слФпой король чешскш или богемешй, 1оапнъ (стр. 293), присутствовавши при этой бптвФ, сидя на конФ, къ которому съ обеихъ сторопъ было привязано по две лошади. Его знамя, украшенное страусовыми перьями и съ девизомъ «служу», было помещено Чернымъ Принцемъ въ свой гербъ и доныне сохраняется въ гербе принцевъ уэльсскихъ. По свидетельству историка Виллани, въ битве при Кресси были употреблены въ дело пушки; но во всякомъ случае, пе оне решили сражеше. О пушкахъ упоминается уже, и то не впервые, при описаши одного сражешя, происходившая въ 1338 г.
После победы при Крессп, англичане совершенно опустошили северный провинщи Франщи. По уверешю одного английская летописца, собранная ими добыча была такъ велика, что даже произвела перемену въ ихъ нравахъ и образе жизни. Но начатая вскоре после того осада Кале стоила Эдуарду гораздо более денегъ, чемъ сколько досталось ему отъ грабежей во Франщи и отъ выкупа пленныхъ. Онъ началъ эту осаду, потому что, не разечитывая на прочность за-воевашй во Франщи, желалъ пршбрФсть тамъ по крайней мёре твердую точку опоры, приморешй портъ, где онъ могъ бы безопасно высаживаться всяшй разъ, какъ предпрпнималъ набёги на Франщю. Кале представлялъ для этого все удобства; но былъ сильно укрепленъ и населенъ храбрыми французами, пользовавшимися особенными льготами. Они выдержали самую упорную осаду, претерпевая въ продолжеше одиннадцати мФсяцевъ неслыханных бедстшя. Мы приводимъ здесь простой, прозаичеейй разсказъ этого событая, но у рыцарски-поэтическаго Фруассара оно изображено съ животрепещущимъ интересомъ романтической драмы, фруассаръ особенно превозносить одного изъ гражданъ Кале, Евстаф1я
де Сенъ Пьера, представляя его образцомъ французскихъ патр!отовъ. Городъ, съ геройскпмъ мужествомъ одпнадцать ийсяцевъ выдерживалъ всЬ бедствн жестокой осады и только при последней крайности предложилъ сдаться на капнтуля-щю. Но раздраженный Эдуардъ отвергъ все услов!я п потребовалъ, чтобы, по обычаю того времени, самые значительные пзъ гражданъ босые и съ веревками на met явились къ нему умолять о пощаде. Фруассаръ говорптъ, что эти депутаты должны былп поплатиться жизнью за всю общппу. Онп добровольно вызвались на это, и находившийся въ числе пхъ ЕвстафШ де Сенъ Пьеръ подалъ первый примйръ самоотвержешя. Эдуардъ вел-Ьлъ было обезглавить ихъ, но былъ умплостивленъ мольбамп жены, бросившейся передъ нимъ на колени. Впрочемъ, после такого трогательнаго патрютпческаго разсказа покажется нисколько стран-пымъ, что Евстафй остался жить въ городе, который сталъ англшскимъ, и по-вабылъ о своей родине, сделавшись англШскимъ подданнымъ. Англичане цЪлыхъ два столейя владели Кале. Изгнавъ оттуда многихъ жителей, Эдуардъ заме-стплъ ихъ англичанами, которымъ отдалъ покинутые дома и земли. Фламандцы былп очень полезны англичанамъ при осаде Кале. Вообще, уже въ ту пору, слухъ о богатой добыче, прюбрртаемой на английской службе, привлекалъ къ Эдуарду толпы рыцарей изъ Фландрш, Брабанта, Гермаши и другихъ странъ. После ввяпя Кале (сентябрь 1347 г.), папскимъ легатамъ, въ томъ числе и Аннибалу ди Чеккано (стр. 255), удалось устроить кратковременное nepeMHpie, которое было потомъ продолжено до 1351 г. Англичане обратили Кале въ ашшй-скую крепость, сделали его складочнымъ местомъ своихъ товаровъ и покорили не только всю Пеннь, но и всю страну между Луарою и Гаронною. Въ Бретани, где война имела характеръ соперничества между французскимъ и англйскимъ рыцарствомъ, или вернее характеръ огромнаго, кровопролитнаго турнира, Карлъ де Блуа былъ взятъ въ пленъ англичанами. Фландр1я оставалась союзницею Англш, не смотря на то, что, при заключенш перемир!я, права молодаго графа Людовика III, отецъ котораго, Людовикъ II, палъ при Кресси, были положительно признаны.
Въ продолжеше осады Кале, ирландцы сделали тщетную попытку свергнуть съ себя ашшйское иго, а шотландцы, поддерживаемые Филиппомъ VI, вторглись въ северныя провинцш Англш, разорили ихъ и проникли до Доргэма; по мужественная жена Эдуарда, Филиппа Геннегауская, собрала войско, напала на шотландцевъ при Невильсъ-Кроссе близъ Ньюкэстля и одержала блистательную победу (октябрь 1347 г.). Большинство шотландцевъ осталось на поле битвы, а король ихъ, Давидъ, вместе съ другими вождями, попался въ пленъ. Это однако не улучшило жалкой судьбы шотландскаго претендента Эдуарда Баллюля, который никогда не могъ утвердиться въ Шотландш и былъ только оруд!емъ анг-лпчанъ, существуя жалкою годовою певшею, назначенною ему Эдуардомъ.
Война обходилась страшно дорого и англичанамъ, французамъ; оба короля платили баронамъ огромный деньги для того, чтобы удерживать пхъ въ войске. Филиппъ, не будучи въ состоянш расплатиться съ графомъ де Фуа и его вассалами, которымъ задолжалъ жалованье за несколько месяцевъ, на сумму до сорока девяти тысячъ пяти сотъ ливровъ, долженъ былъ уступить за это графу одпнъ замокъ и два имешя. Войско Эдуарда стоило ему, по некоторымъ свпде-тельствамъ, въ продолжеше целаго года, ежемесячно по тридцати одной тысяче фунтовъ; 4,022 человекамъ платилось по одиннадцати шиллинговъ, 15,430 стрел-камъ по три и каждому всаднику по два пенса въ сутки. Изъ этого можно видеть, въ какой несоразмерности былп феодальныя войны среднихъ вековъ съ чистыми доходами государствъ и ценностью иервыхъ потребностей жизни. Поэтому не мудрено, что финансовое положеше, какъ Филиппа, такъ и Эдуарда, было чрезвычайно запутанно. Оба они былп вынуждены прибегать къ стеснительнымъ мерамъ, особенно Филиппъ, такъ какъ его меры были менее прибыльны и большинство полученныхъ денегъ доставалось не казне (стр. 223), а ломбардцамъ и евреямъ, черезъ которыхъ онъ действовалъ. Филиппъ установилъ знаменитый во французской исторш налогъ на соль, изобрелъ новыя пошлины, сталъ взимать подать съ промысловъ, наложилъ на духовенство десятину и последовалъ примеру своего предшественника, Филиппа IV, начавъ выпускать въ обращеше фальшивую монету. Не взирая на повторяемый имъ клятвенных обРщашя, каждый
разъ покупаемый государственными чинами цЬной новыхъ налоговъ, монету портили примесью или обрезали, потомъ извлекали изъ обращешя и переплавляли, смотря потому, какъ было удобнее для ростовщиковъ, съ которыми тогдашше министры находились въ такихъ же отпошешяхъ, какъ и нынешшс съ евреями и банкирами. Наконецъ Филиппъ прибегнулъ къ методе аз!атскихъ деспотовъ и сталъ по временамъ силою отнимать у ростовщиковъ, министровъ и чиновниковъ нажитое ими всякими неправдами.
Въ этп печальныя времена, на всемъ пространстве отъ Кале до Средизем-наго моря, и отъ Ппринеевъ до Вара установилось единство французскаго языка и нравовъ, единство, благодаря которому французы, какъ нащя, всегда стояли выше немцевъ, разд’Ьленныхъ на отдельный государства. Сами англичане были некоторымъ образомъ прюбщены къ этой французской нащональпости; ихъ дворъ, законы и суды говорили и ппсалн на французскомъ языке, а нравы и образъ жпзнп высшаго сословия, начиная съ покроя платья и мебели, были чисто фран-цузеше. Не смотря на то, Франщи, уже съ перемпр1я 1347 г., грозила потеря многихъ провинщй, который, спустя тридцать лЪтъ, действительно отошли къ Англ1и; но нащональность такъ тесно связывала ихъ съ Франщею, что, рано пли поздно, о не неизбежно должны были вновь присоединиться къ ней. Въ за-менъ этихъ провппщй, Франщя расширила свои владешя на юге, уничтожпвъ въ Монпеллье наследственную власть арагонскаго дома, а въ Бургундш,—последнюю тень германскаго владычества. Филпппъ освободилъ всю южную Франщю, за исключешемъ Руссильона п Сердани, отъ иноземной власти. Это расширеше и округлеше страны темъ замечательнее, что оно было въ связи съ прекраще-шемъ двухъ самостоятсльныхъ динаспй, арагонской въ Монпеллье и Дофиновъ въ В1еннё.
Арагонскш домъ разделился, въ тринадцатомъ веке, на три лиши. 1аковъ I Арагонсйй отдалъ старшему сыну, Петру III, Арагошю и Каталон1ю,а младшему, 1акову, ма1оркское или мальоркское королевство, т. е. Балеарсйе острова съ Рус-сильономъ, Монпеллье и другими французскими провпнщями, принадлежавшими Арагоши. По смертй отца (1276 г.) они вступили въ управлеше, каждый своимъ уделомъ. Черезъ шесть летъ Петръ III овладелъ Снщшею, вследств!е епщшй-скихъ вечерень, и по смерти оставплъ этотъ островъ своему младшему сыну, Фридриху II, а Арагошю старшему сыну 1акову II (стр. 142 и 144). Такимъ образомъ возникла третья ветвь арагонскаго дома. Одна пзъ этихъ лпшй имела местопребываше въ Сарагоссе и Барселоне; другая въ Палермо, а третья въ Монпеллье п на острове Maiopiit. Эта последняя династия лишилась владений уже въ третьемъ поколеши. MaiopncKiu король былъ вынуждеиъ, еще при Филиппе Красивомъ, приносить за Монпеллье присягу на подданство французскому королю, а третш король Маюркп, 1аковъ II, лишился и французскпхъ владешй и Балеарскпхъ острововъ. Онъ поссорился со свопмъ родственникомъ, арагонскимъ королемъ Петромъ IV, п когда Петръ отнялъ у него силою Руссильонъ, Сер дань и Балеарсйе острова, хитрый Филпппъ VI Французсйй съумелъ извлечь для себя всевозможный выгоды изъ безпомощнаго положешя 1акова. Онъ помогъ ему деньгами въ борьбе съ арагонскимъ королемъ, получивъ за это Монпеллье и друпя владешя, еще остававтшяся у 1акова во Франщи (1349 г.). Вследъ за темъ 1аковъ высадился на Маюрку съ наемнымъ войскомъ, но разбитый на голову, былъ взятъ въ пленъ и казненъ по приказашю Петра IV.
Такимъ же образомъ былъ присоединенъ къ Франщи и Д о ф п н э. Эта до техъ поръ-самостоятельная, или вернее подчиненная Гермаши провпнщя, простиралась отъ Монпеллье почти до Женевы и Jliona, и правители ея съ незапа-мятныхъ временъ носили, неизвестно ночему, тптулъ дофиновъ или дельфиновъ. Этою страною владели одна за другою три династш; последняя, властвовавшая съ 1279 по 1349 г., происходила изъ фамилш де ла Туръ п поддерживала, подобно двумъ предъпдущимъ, номинальную связь съ umnepieio, находясь въ то же время, подобно предшествовавшей лпшп, въ ленныхъ отношешяхъ къ французскому королю по своимъ обшпрнымъ владешямъ во Фрапщи. Последшй дофпнъ изъ дома де ла Туръ, Губертъ II, былъ человекъ чрезвычайно тщеславный и суеверный, и именно потому страшно расточительный. Онъ подолгу прожпвалъ въ Авиньоне, предпринималъ крестовый походъ, делалъ подаркамъ церкви, строилъ
монастыри и кончплъ гЬмъ, что совершенно разорился. Огромные долги вынудили его наконецъ не только обременить подданныхъ тяжелыми налогами, но п продать свои владЪшя. Онъ иродалъ сначала свои iiMinia въ Оверни, Норманды! и другихъ провппщяхъ Франщи, и нс им'Ья сплъ воздержаться отъ мотовства, долженъ былъ наконецъ продать Филиппу Французскому и все свое герцогство. Въ 1343 г., они заключили между собою договоръ, по которому наслёдникомъ Дофинэ былъ назначенъ второй сынъ французскаго короля, Фплиппъ Орлеаншй, за что Губертъ получилъ 120,000 золотыхъ экю и ежегодную пенено въ 10,000 ливровъ. При этомъ Губертъ не только остался до самой смерти вЬренъ императору, но и позаботился обезпечить въ договор! независпмость своего малень-каго государства и права подданныхъ. Въ договор! было сказано, что Фплиппъ Орлеансшй п его потомство получать тнтулъ дофиновъ, по съ обязательствомъ добросовестно сохранять и защищать права и обычаи страны, которая должна оставаться самостоятельною и присоединиться къ франщи только тогда, когда титулъ германскаго императора перейдетъ къ французскому королю.
Но, спустя годъ, новыя денежная затруднешя заставили Губерта, въ благодарность за помощь французскаго короля, изменить условия договора: вместо Филиппа Орлеанскаго, наместникомъ Дофинэ былъ объявленъ старппй братъ его, будущей французскш король 1оаннъ Добрый, что . уже заставляло предугадывать будущее присоедините Дофинэ къ Франщи. ВслЬдъ за темъ Губертъ предпри-нялъ крестовый походъ противъ турокъ, стоивппй очень много денегъ, но окон-чивппйся неудачно. Возвратясь съ этого похода, опъ вздумалъ снова вступить въ бракъ, вероятно, наведенный на эту мысль своими приближенными, которымъ не хотелось сделаться французскими подданными. Онъ остановилъ свой выборъ на дочери герцога Бурбона и уже вступилъ съ нимъ въ переговоры, какъ Филиппу удалось выгодными предложешями отклонить герцога отъ этого союза. Въ то же время Филиппъ принялся действовать на слабаго Губерта посредствомъ папы и духовенства, чтобы уговорить его отказаться отъ свёта п удалиться въ монастырь, после оскорблешя, нанесеннаго ему герцогомъ Бурбономъ. Филиппъ былъ готовь пожертвовать еще значптельныя суммы, для того чтобы поскорее осуществить этотъ планъ и присоединить Дофннэ къ Франщи еще при жизни Губерта. Это ему удалось. Губертъ отказался отъ владешй въ пользу старшаго сына наследника французскаго престола, будущаго короля Карла V, и постригся въ монахи. Но прежде, чемъ онъ отрекся отъ свопхъ правъ, окружающее его позаботились о томъ, чтобы онъ составилъ письменный актъ, формально утвержденный Фрлиппомъ VI, какъ государственный статутъ Дофинэ, п обезпечпвппй на будупря времена все права жителей этой страны. Впослёдствш, въ царствоваше внука Филиппа, Карла V, установился обычай, чтобы одпнъ изъ принцевъ царствую-щаго дома, именно младппй сынъ короля, принималъ тнтулъ и гербъ Дофина. Черезъ годъ по прюбр’Ьтелш Дофинэ, Филиппъ VI скончался (1350 г.)
3. Aurjiiii и Фришуя при Эдуард?! Ш и при 1оанн?> Добромъ до мира въ Бретивьи.
Новый французски! король, I о а и н ъ Добрый, гораздо ревностнее своего отца старался поддерживать миръ съ Ашшею, въ чемъ содепствовалъ ему всеми силами папа Иннокентш VI. Но усил!я обоихъ были совершенно тщетны, потому что Эдуардъ хотелъ освободиться отъ своихъ ленныхъ обязанностей къ Франщп, а 1оаннъ не могъ уступить сущсственныхъ правъ своей нацш. Между ними могло состояться только кратковременное iicpcMiipie, и въ 1355 г. война снова возгорелась. Впрочемъ и во время перемирия, обе стороны не прекращали враж-дебныхъ действш: Англ!я поддерживала въ Бретани Монфоровъ, а Франщя волновала шотландцевъ. Король ихъ все еще находился въ плену у англичанъ и шотландцы мстили имъ за это безпрестаннымп набегами, которыеЭдуардъ выме-щалъ потомъ на невинныхъ жителяхъ низменной части Шотландш. Впрочемъ вспыльчивость, слабость п опрометчивая строгость Тоанна доставили Эдуарду въ самой Францш гораздо более полезныхъ друзей, нежели какихъ имели французы
въ хпщныхъ шотландцахъ. Тоаннъ поссорился разомъ съ государственными чинами, графомъ де Фуа, съ наваррскнмъ королемъ и находившеюся въ союзе съ последнпмъ нормандскою фамилгею де Гаркуръ. Мы коснемся прежде всего его рарпрей съ Наваррою, пм'Ьющихъ отношеше ко внутреннпмъ собьтямъ въ Ка-СТЦЛШ.
Въ тринадцатомъ веке, Кастил1я сделалась сильн’Ьйшимъ пзъ государствъ Испаши. Король ея, Фердинандъ III Святой, сд'Ьлалъ болышя завоевашя п npi-обрйтешя, упрочпвъ вместе съ т4мъ нераздельность кастильскихъ провишцй. Сынъ его, Альфонсъ X Мудрый, продолжалъ расширять пределы Кастил in; но повредплъ стране не только своимъ тщеслав!емъ и стремлешемъ добыть себе тптулъ германскаго императора, стоивппй ему невероятно дорого (стр. 177), но п самымъ свопмъ законодательствомъ, отменивъ старинный испансшй законъ о престолонаследш и заменивъ его новымъ. По прежнимъ постанов лешямъ, въ случае смерти старшаго принца, при жизни отца, корону наследовалъ не сынъ, а братъ умершаго принца; Альфонсъ же постановилъ, что потомство старшаго принца пмеетъ преимущество передъ его братьями. Но это pacnopaatenie никогда не имело законнаго действ!я, потому что не было имъ обнародовапо. Еще при его жизни, по смерти его старшаго сына, Фердинанда де ла Серда, кортесы, сообразуясь со старпннымъ закопомъ, назначили наследникомъ престола втораго сына короля, Санчо IV, обойдя потомковъ Фердинанда, Альфонса и Фердинанда, и Альфонсъ X оффпщально обнародовалъ пхъ постановлеше. Мать принцевъ де ла Серда, Бланка, дочь французскаго короля Людовика XI, протестовала протпвъ этой меры и обратилась къ содействию своего брата Филиппа III и къ брату своего покойнаго мужа, по матери, Петру III Арагонскому. Такпмъ образомъ въ Кастилш вознпклп междоусоб!я и война съ соседними государями, копчпвипяся въ следующемъ веке темъ, что фамшыя де ла Серда отказалась отъ прнтязашй на престолъ п удовольствовалась леномъ отъ кастильской короны. Одинъ пзъ вринцевъ этого дома, Карлосъ де ла Серда, съ детства живппй во Франщи, былъ другомъ н любимцемъ французскаго короля 1оанна.
Безразсудный н увлекавппйся, и въ дружбе, и въ ненависти, король 1оаннъ осыпалъ милостями кастильскаго принца, точно такъ же какъ Эдуардъ II Гэвстона (стр. 225) п, какъ п тотъ, возбудплъ неудовольств!е вельможъ предпочтешемъ, оказываемымъ иностранцу. Тотчасъ по вступленш на престолъ Тоаннъ подарилъ своему фавориту множество помеспй п въ томъ числе даже те, изъ доходовъ съ которыхъ, по распоряжсшю Филиппа VI, уплачивалась ежегодная рента на-варрскимъ королямъ (стр. 323). Но особенно раздражены былп французы на то, что 1оаннъ, по одному подозрешю п съ нарушешемъ всехъ законныхъ формальностей, осудилъ на казнь коннетабля Рауля де Bpienna, графа д’Э и де Гинь, и передалъ должность его, высшую въ государстве, ненавистному кастильцу. Вследъ за темъ, Тоаннъ жепилъ новаго коннетабля на дочери Карла де Блуа, блпжай-шаго родственника королевской фамилш. Эти чрезмёрныя милости встревожили даже самого де ла Серду и онъ, какъ человекъ более дальновидный, чемъ безразсудный король,- старался отклонить пхъ. Собыйя доказали, что опасешя коннетабля были основательны и что Тоаннъ напрасно разсчитывалъ на внушаемый имъ страхъ.
Наваррскш король, Карлъ Злой, наследованный въ 1349 г. отъ своего отца Фплпппа д’Эврё и матери 1оапны II (стр. 224), незначительное наваррское королевство п мнопя друпя владешя во Франщи, и помолвленный, въ 1351 г., на восьмилетней дочери 1оанпа Добраго, вступилъ въ заговоръ со свопмъ бра-томъ Фплпппомъ Наваррскнмъ, тремя графами де Гаркуръ п многими другими вельможами, съ целью погубить ненавистнаго коннетабля. Они предательски умерт-вплп его въ постели, и по всемъ верояйямъ, въ присутствш .самого короля (1354 г.). Тоаннъ немедленно решился отмстить за смерть любимца и началъ съ того, что отнялъ у графовъ де Гаркуръ ихъ обширныя владешя въ Нормандш. Но Карлъ Злой обратился за помощью къ Генриху, герцогу ланкастерскому, который находился во Фландрш, и это до того перепугало слабаго французскаго короля, что онъ, черезъ несколько недель, заключилъ съ Карломъ постыдный договоръ, обязавшись не только простить убпТство коннетабля, но и дать удовлетворение за взятыя у него прежде имени. Однако, черезъ месяцъ наваррсшй
король снова сталъ грозить 1оанну; оставшись въ союзй съ Англ1ей, онъ отправился въ Авпньонъ, чтобы возбудить противъ 1оанна самого папу и, для дости-жешя этой цйлн, не отступалъ ни предъ какими происками. 1оаннъ и въ этомъ случай выказалъ опрометчивость и слабость; отдавъ сначала повслйше конфисковать вей влад'Ьшя Карла Злаго, онъ снова помирился съ нимъ на прежнихъ услов!яхъ, когда тотъ, соединясь со всйми своими друзьями и вассалами и опираясь на помощь Англш, решился отражать силу силою.
Въ 1355 г. снова возгорйлась война съ Англ1ею. Эдуардъ отправллъ своего храбраго сына, Чернаго Принца, въ Пеннь, а самъ переправился въ Кале п сталъ опустошать оттуда Артуа и Пикардпо, но вскоре былъ отозванъ въ Anrjiro повымъ вторжешемъ шотландцевъ. Онъ отмстилъ имъ за набйгъ разорешемъ ихъ страны; это только усилило ихъ ненависть къ Англш и сдйлало войну еще кровопролитнее, но нисколько не помогло англичанамъ овладеть Шотлащцею. Въ то же время принцъ Эдуардъ сдйлалъ не менее славный и опустошительный, но и пе болйе решительный, по результатамъ, походъ въ Лангедокъ. Съ огнемъ и мечомъ проникъ Черный Принцъ до Каркассоны и Нарбонны и готовился продолжать путь до Монпеллье и Авиньона, но былъ остановленъ вспыхнув-шимъ вокругъ него возсташемъ рыцарей и народа и вынужденъ вернуться въ Пеннь.
Разорение богатййшихъ провинщй северной л южной Франщи заставило французскаго короля обратиться за денежною помощью къ государственнымъ чи-намъ. Во Франщи государственные чины были двойственные, потому что, по языку и законодательству, она делилась на две половины. Меньшая, южная часть страны, именовавшаяся, по своему нарйч^ю, Лангедокомъ, руководилась рнмскимъ правомъ и, подобно северной, имйла свое отдельное собраше государственныхъ сословий; вторая, или Langue d’oil, имела такъ называемые обшде государственные чины или штаты (etats generaux), и въ ней, за исключе-шемъ нйкоторыхъ округовъ, имело силу словесное право, т. е. юридически обычай. Кругъ дййствИ собрашя лангедокскихъ сословий ограничивался местными вопросами: защитою края, опредйлешемъ налоговъ и надзоромъ за ихъ употреблешемъ. Чтобы побудить ихъ къ большимъ пожертвовашямъ, Тоаннъ обйщалъ прислать къ нимъ дофина, и лангедоксйя сослов!я выставили на свой счетъ войско противъ англичанъ. Государственные чпны были созваны королемъ въ Парижъ къ 30 ноября 1355 г. Но собравшись они-приняли самыя решительны я и неожиданный мйры противъ короля. Чтобы объяснить себе значеше этпхъ мйръ, надо знать, что въ дйлй прптйснешя подданныхъ и чекана фальшивой монеты, 1оанпъ Добрый вполне слйдовалъ примеру дйда и безъ суда заключалъ въ темницы или предавалъ казни значительнейшихъ лицъ страны. Постоянная вражда между тремя сослов!ями, составлявшими государственные чины, благопр!ятствовала про-извольнымъ поступкамъ государя; но теперь, когда для него настала нужда въ содействии нащи, вей три *сослов!я соединились для единодушнаго сопротивлешя насильственно установившемуся самодержавно. Разсудокъ и патрштизмъ не позволяли государственнымъ чинамъ отказать королю въ назначешп необходимыхъ средствъ, но они решились предупредить злоупотребление ими. Впрочемъ меры, принятыя для этого собрашемъ, доказываютъ, что вл!ятельные члены собрашя. могли быть скорйе хорошими юристами, чймъ политико-экономами и финансистами. Сослов1я выбрали изъ своей среды коммиспо для надзора за взимашемъ установ-лепныхъ ими чрезвычайныхъ налоговъ, и за тймъ, чтобы эти суммы были употребляемы единственно для предназначенной цели. Этотъ комитетъ былъ обле-ченъ значительными правами и даже отчасти королевской властью, разумеется, только на время войны, для издержекъ которой и былъ учрежденъ чрезвычайный налогъ. Но этотъ налогъ былъ установленъ только на одинъ годъ, что вынуждало короля ежегодно созывать сослов1я, а они, пользуясь этимъ, вымогали у него новыя уступки, которыя вели къ совершенному измйнешю правительственной системы. Король, его сыновья и канцлеръ должны были дать торжественное обязательство не измЬнять болйе ценности монеты, п всякш чиновникъ, способствовавши этой спекулящи, подвергался немедленному отрйшешю отъ должности. Злоупотреблеше, состоявшее въ томъ, что король, принцы, полководцы и вей королевсюе слуги брали безплатно, повсюду, гдй находились, хлйбъ, вино под-
Щлоосвгъ. in. gg
воды, лошадей и все, что желали, было не только воспрещено, но гражданамъ и крестьянамъ было дозволено противиться силою этимъ требовашямъ, а генералъ-прокурору было подъ присягою вменено въ обязанность преследовать уголовнымъ судомъ всякаго, кто отнпмалъ у нихъ что нибудь силою. Уплата долговъ лом-бардцамъ была отстрочена на десять л'Ьтъ, а рыцарямъ и чиновнпкамъ, которые занимались темъ, что принимали на себя ихъ иски и потомъ силою требовали по нпмъ удовлетворен!», были строжайше запрещены подобный спекулящи и все вообще торговые обороты. Замечательно, что при этомъ случае короля заставили дать клятву отменить въ администращи и судопроизводстве некоторый меры, которыя продолжали применяться впоследствии даже при Людовике XV и его внукё. Напримеръ, 1оаннъ долженъ былъ постановить, чтобы всяк!й былъ судимъ свопмъ непосредственнымъ судьею и чтобы судебная власть высшихъ должност-ныхъ лицъ ограничивалась ихъ округомъ. Наконецъ рыцарство, терпевшее отъ безпрестанныхъ, безъ нужды повторяемыхъ призывовъ къ оруж!ю, добилось того, что у короля было отнято право созывать поголовное ополчеше безъ предвари-тельнаго разрешешя государственныхъ чиновъ, если только катя нибудь особен-ныя обстоятельства не препятствовали пхъ созвашю.
Какъ однако ни были необходимы улучшения въ государственномъ устройстве и администращи и какъ торжественно ни обязался король подчиниться по-стаповлешямъ сословп!, но, съ одной стороны, обещашя короля были не надежны, а съ другой совершенно неприменимы на практике. Новые налоги были несоразмерны съ ихъ целью и оказались недостаточны: они повели только къ произволу п притёснешямъ. Коммпсары сословий или встречали презреше къ своимъ требовашямъ, или сами злоупотребляли, въ ущербъ народу, возложенною на нихъ властью. Король такъ мало стеснялся клятвами, что прп второмъ же собраши чиновъ решился на неслыханное нашше противъ первейшихъ лицъ государства. дело касалось наваррскаго короля и его друзей. По всемъ вероя-йямъ, Карлъ Злой и после вторичнаго примирешя съ 1оанномъ, продолжалъ сношешя съ англичанами; кроме того, онъ старался возбудить дофина противъ отца и произвесть возсташе въ Нормандш, по иоводу налоговъ. Король решился обезпечить себя отъ этого врага, овладевъ имъ. Однажды, когда Карлъ, приглашенный на празднпкъ къ дофину, отправился въ Руанъ, король тайно явился въ этотъ городъ и, ворвавшись съ вооруженными людьми въ комнату, где происходило пиршество, велФлъ схватить Карла, графа Жана де Гаркура и некото-рыхъ другихъ вельможъ, участвовавшпхъ въ уб!йстве де ла Серды. Четверо изъ нпхъ, въ томъ числе и графъ де Гаркуръ, были немедленно обезглавлены. Карла Злато король отвезъ съ собою въ Парижъ, где его полтора года перевозили изъ темницы въ темницу, замки его были осаждены и король прпказалъ свопмъ вой-скамъ занять Наварру. Но братъ Карла, Филпппъ Наваррсшй, п остальные графы де Гаркуръ защищали его владешя п вступили въ союзъ съ ашшйскимъ королемъ противъ 1оанна.
Пока французами король былъ занять осадою замковъ Карла, Черный Принцъ внезапно выступплъ изъ Пенни и иронпкъ чрезъ Руэргъ, Овернь и Ли-музенъ до самой Луары. Походъ его былъ рядомъ опустошешй; более пятисотъ местечекъ были въ конецъ разрушены англпчанамп. Даже этотъ великодушный рыцарь былъ выпужденъ подчиняться обычаямъ того времени и обращать въ пустыню завоеванный край. По многпмъ прпчппамъ, эти жестокости были неизбеж-нымъ зломъ среднихъ вековъ. Въ те времена войну велп не короли и регулярное войско, какъ ныне, а масса народа и рыцарство; поэтому въ пепр!ятель-ской стране прежде всего старались разорить и подвергнуть всякимъ бедств!ямъ населеше, принимавшее непосредственное учаспе въ войне. Къ тому же nenpia-телямъ можно было вредить только опустошешями, потому что безъ прочныхъ доходовъ и постояннаго войска, государи не имели возможности удерживать за собою завоеванный земли. Грозное нападеше Чернаго принца повергло просто-ватаго и вспыльчнваго 1оанна въ сильную ярость. Наскоро собравъ войско, въ которомъ находились четверо сыновей его п знатнейппе французсые вассалы, онъ выступплъ съ нимъ въ Луаре, намереваясь немедленно дать врагу сражеше. Прпбывъ въ Пуатье, онъ не сталъ выжидать, какъ ему советовали, нападешя Чернаго Принца, который, имея передъ собою армпо короля, а въ тылу войско
Лапгедека, могъ бы быть поставленъ въ чрезвычайно затруднительное положеше, еслп бы сумасбродная горячность его противника не испортила всего дела. 1оаипъ выступилъ изъ Пуатье и напалъ па англичанъ (19 сентября 1356 г.) въ двухъ-часовомъ разстоянш отъ этого города, прп Мопертюп, на холмистой местности, где все услов!я бптвы благопр!ятствовалп его противнику п былп невыгодны для него самого. Чтобы аттаковать непр!ятеля, его войска, привыкппя сражаться только на лошадяхъ, должны былп спешиться п проходить по узкой тропинке, где пхъ, совершено беззащптныхъ, осыпалп градомъ стрелъ искусные апг.ййсие стрелки. Если войско французское действительно состояло, какъ говорить Фруассаръ, пзъ пятидесяти, пли шестидесяти тысячъ человекъ, а по другпмъ даннымъ изъ сорока тысячъ, то со стороны 1оанна было вдвойне безразсудно вести эту плохо организованную массу въ такое место, где именно ея многочисленность грозила ей неминуемой бедою. Войско принца уэльсскаго состояло только изъ двенадцати тысячъ человекъ; но пмъ начальствовалъ храбрейшей рыцарь п пскуснейипй полководецъ того времепп, и въ этомъ войске большинство составляли храбрые, гасконск!е бароны и цветъ апглйскаго рыцарства, добровольно явившагося состязаться въ мужестве съ первыми. Сверхъ того, въ англёйскомъ войске была введена образцовая дисциплина, потому что все безусловно доверяли припцу и величайшему герою после него, его товарищу Джону Чандосу. Во фрапцузскомъ же войске каждый распоряжался аттакою по своему, ни одпнъ прппцъ, ни одинъ феодалъ не хотелъ подчиняться королю, котораго все презирали. Всё эти обстоятельства, въ соединена съ иекусствомъ и отлпчнымъ расположешемъ апглшскпхъ стрелковъ и опрометчивою пылкостью французовъ, доставили небольшому отряду англичанъ полную победу. Число убитыхъ было хотя не велико, потому что англичане остерегались далеко преследовать бегущихъ, а дофпиъ съ большею частью войска рано покппулъ поле битвы, во въ этомъ сражешп палъ или былъ взятъ въ пленъ цвЬтъ французскаго рыцарства, и Франщя понесла чрезъ это весьма ощутительную потерю. Шесть тысячъ французовъ былп взяты въ пленъ, илп перебиты; большинство пзъ нихъ принадлежало къ знатнейшпмъ фампл!ямъ королевства, такъ что, после этой битвы, въ северной Франщи не было ни одной семьп, которая не имела бы кого нибудь изъ своихъ членовъ въ числе убитыхъ илп плепиыхъ. Между последними находился самъ король Тоаннъ, его младипй сынъ Фплпппъ, получи Biuift впоследствш прозваше Смелаго, архшппскопъ сапсшй, восемнадцать графовъ и ви-контовъ, двадцать баронетовъ и восемьсотъ рыцарей. При Мопертюп былп также п пушки, но незаметно, чтобы one имели большое влтяше на псходъ бптвы.
И французшйе и англйсые летописцы хоромъ восхваляютъ рыцарски веж-лпвое обращеше Черпаго Принца съ пленнымъ королемъ. Они разсказываютъ, что когда вечеромъ, после бптвы, Тоаннъ селъ за ужппъ, то принцъ пе садился за столъ, а стоялъ позади стула короля и отказался сесть, даже по его прпгла-шешю. Одипъ фрапцузъ разсказываетъ, что Черный принцъ до того простерт, свое велпкодуппе, что готовъ былъ освободить Тоанна, узнавъ о возппкшпхъ во Фрапщп безиорядкахъ, п уже заключилъ съ нпмъ по этому предмету договоръ, который былъ однако уппчтоженъ англТйскимъ королемъ, желавшпмъ впдёть пленнаго Тоанна въ Англш, Но победитель могъ везти своего пленника въ Аиглпо только по совершеши формальной купчей съ теми, кто взялъ его въ пленъ. Относительно плепныхъ французовъ, сейчасъ после битвы завязался жаркТй споръ, потому что гасконцы непременно желали удержать за собою техъ, кого они захватили; это и было однимъ пзъ поводовъ. заставившпхъ прппца, какъ мояшо поспешнее удалиться отъ Луары въ Бордо. Въ марте следующаго года было заключено перемир!е на два года; англичане охотно согласились на него, такъ какъ пленъ Тоанна и его феодаловъ давалъ пмъ возможность предписать самыя выгодныя для себя у слов! я. Они пе могли бы упрочить за собою свопхъ завоевашй на материке, темъ более, что шотландцы делали пмъ много хлопотъ п дома, тогда какъ во время перемир!я онп могли извлечь всевозможныя выгоды, держа въ плену короля Тоанна и его вельможъ. По заключенш договора Черный Принцъ отправился съ пленникомъ въ Ашшю, п даже прТехавъ въ Лон-донъ, не изменилъ своего вежливаго обращешя съ нимъ: отецъ его также оказалъ всевозможное внимаше пленному королю.
На время плЬна короля правителсмъ Франщи сделался девятнадцатилЬтшй дофпнъ Карлъ, котораго 1оаннъ назначилъ своимъ намЬстникомъ пли lieutenant general du royaumc. Спустя мЬсяцъ послЬ бптвы при Мопертюи, или при Пуатье, Карлъ созвалъ государственные чины: это было уже въ третШ разъ въ течеше года. На этотъ разъ Карлъ встрЬтилъ въ нихъ твердую решимость, пользуясь трудными обстоятельствами, силою установить то, что отецъ его трижды обЬщалъ и не псполнялъ. Государственные чпны настаивали не только на устранеши предметовъ своихъ жалобъ и на допущены ихъ къ участаю въ управлены, но и на удалены всЬхъ министровъ и чиновниковъ плЬннаго короля. Поэтому Карлъ вскорЬ распустилъ ихъ и рЬшился выйтп изъ затруднешй посредствомъ понижешя внутренней цЬнности монеты и другихъ подобныхъ мЬръ; однакоже не далЬе какъ въ февраль 1357 г., онъ долженъ былъ снова созвать чины и безусловно согласиться на всЬ пхъ требовашя, потому что париж-CKifl муницппалитетъ, вмЬстЬ съ магистратами другихъ городовъ, энергически и рЬшительно возсталъ противъ регента; къ тому же у собрашя явилось трое предводителей, неуклонно ведшихъ его впередъ по однажды избранному ими пути. Это былп: первое должностное лицо парижскаго магистрата, парижсмй купеческш голова (prevdt des marchands), Э т ь е н ь М а р с е л ь, въ третьемъ сословы, епи-скопъ ланскп! Лёкокъ во второмъ, и намЬстникъ Артуа, Жанъ де Пеки н ь п, въ первомъ. Собравшись, въ февраль, въ ПарпжЬ, государственные чины начали съ того, что отрЬшили отъ должности двадцати двухъ королевскихъ министровъ и совЬтниковъ, вынудили цЬлый рядъ постановлешй для улучшешя ад-министрацы и заставили принять въ составь государственнаго совЬта тридцать шесть членовъ, избранныхъ изъ среды собрашя. Но и эти мЬры не привели къ желанной цЬлп. Никто не довЬрялъ новымъ учрежден! ямъ; новые члены совЬта имЬли очень мало влiянiя на правительство; отставленные министры остались въ сношешяхъ съ регентомъ и продолжали втайнЬ дЬйствовать попрежнему; наконецъ, судьи всего государства были обижены справедливыми жалобами государственныхъ чиновъ на дурное состояше судопроизводства. КромЬ того, без-толковыя, республиканец стремления сословы и преобладающее вл!ян!е средняго coc.ioBia возбудили повсюду сопротивлеше деспотизму государственныхъ чиновъ и иасмЬшки на вернувшихся домой депутатовъ. Духовенство дЬйствовало двусмысленно и назначило въ государственный совЬтъ всего четырехъ членовъ изъ своей среды; дворянство, пользуясь anapxiero, безстыдно угнетало крестьянъ и довело ихъ, въ слЬдующемъ же году, до возсташя, извЬстнаго подъ именемъ Jacquerie, отъ выражешя Jacques bonhomme (Жакъ-простякъ), которымъ дворянство презрительно называло сельское сослов!е.
По заключены перемир!я съ Англ!ею, король 1оаннъ, вЬроятно, по насто-яшю сына, объявилъ недЬйствительными всЬ уступки, сдЬланньтя Карломъ собранно сословий. Но дофинъ ошибся въ разсчетЬ; вскорЬ онъ долженъ былъ взять назадъ протестъ отца противъ новаго порядка. Отъ этого волнешя въ го-сударствЬ еще болЬе усилились новымъ постановлешямъ никто не повиновался, правительство и комитетъ изъ депутатовъ противодЬйствовали другъ другу, и въ мартЬ уже въ самомъ собраны обнаружилось несоглаае. Но три человЬка, прюбрЬвппе на него вл!яше, продолжали дЬйствовать единодушно. Изъ нихъ въ особенности Марсель и Лёкокъ изображаются у французскихъ писателей монархической парты самыми черными красками; но не слЬдуетъ, однако, смЬшивать, по обычаю рабскихъ льстецовъ, хорошее дЬло съ личностью его за-щитниковъ. Если бы въ ту пору французское дворянство, подобно англйскому, энергически поддержало среднее сослов!е, то старашямп этихъ трехъ предводителей парий, разумЬется, не безупречныхъ въ нравственномъ отношешй, Франщя получила бы новое государственное устройство, которое обезпечило бы за нагрею новыя политичесшя права; но, дЬйствуя единственно отъ своего лица, эти три человЬва были не болЬе какъ простыми револющонерами. Вообще, только люди, понимаюпце дурныя страсть и умЬюпце направлять ихъ, могутъ безъ на-сильственныхъ мЬръ вести толпу къ добру или ко злу. Таковы-то именно были Марсель и Лёкокъ. Подобно Робеспьеру, Камбасересу, Рёбелю, Бруму и Линд-гёрсту, они были искусными адвокатами—и потому были честолюбивы, великодушны, тщеславны и хитры, однимъ словомъ созданы были предводителями парий
Йзъ адйокатовъ, Марсель достигъ высишхъ гражданскихъ должностей въ Па-рижскомъ муниципалит'Ь, а Лёкокъ, носившш по своей ланской onapxin ти-тулъ герцога, также занималъ, до вступлешя въ духовное зваше, граждански должности и прошелъ до конца карьеру адвоката.
По распущенш штатовъ, парижская буржуаз!я очутилась въ странномъ положена. Распри рыцарства, угнетешя, совершаемый имъ противъ поселянъ и духовенства, набеги наемныхъ отрядовъ, нападешя враговъ короля, бывшихъ въ союзе съ Англ1ею,—все это уничтожило въ стране всякую безопасность. Все стремились въ Парижъ искать защиты. Горожане, хотя и им^впле свое собственное управлеше, опасались однако не только вн’Ьшнихъ враговъ и хищнаго дворянства, но и самого дофина съ его приближенными, которыхъ подозревали въ томъ, что они благощиятствуютъ анархш для того, чтобы возбудить въ народе ненависть къ парижанамъ и государственнымъ чинамъ. Поэтому магистрата началъ укреплять городъ противъ внешнихъ и внутреннихъ враговъ, и тогда впервые жители Парижа построили баррикады, впоследствш являвппяся на сцену при всехъ внутреннихъ безпорядкахъ. Это случилось въ то время, когда дофпнъ, находясь во власти горожанъ, былъ вынужденъ ими снова созвать государственные чины (ноябрь 1357 г.). Однако все надежды на нихъ рушились, лютому что трое предводителей, вздумавъ подкрепить себя приверженцами Карла Наваррскаго, силою освободили его изъ заключешя. Съ той поры, истинные патрюты стали смотреть на этихъ трехъ человекъ, желавшихъ улучшешя въ правительстве, какъ на предводителей вредной пар Tin. Поэтому большинство собрашя отказалось допустить Карла Наваррскаго въ Парижъ для оправдашя, и когда онъ, вопреки этому, явился и сталъ передъ толпой народа, большинство депутатовъ уехало изъ Парижа. Съ этого времени все собыпя принимаютъ револю-щонный характеръ. Самъ дофинъ долженъ былъ выслушать оправдашя Карла Злаго. Какъ онъ, такъ и Марсель ввели обычай обращаться съ речью къ народу, и дофину пришлось последовать ихъ примеру. По настояшю Карла Злаго тюрьмы были открыты, и выпущенные изъ нихъ преступники смешались съ народомъ. Наконецъ дофинъ былъ вынужденъ демократическою парпею возвратить наваррскому королю отнятыя у него владешя, но наместники короля, не признававппе за дофиномъ власти действовать по собственному произволу, отказали ему въ повиновеши, и Карлъ Злой уехалъ пзъ Парижа, въ намереши ^овладеть своими замками силою оруж!я. Въ его отсутств!е, asapxia достигла въ Париже высшей степени; депутаты сослов!й, созванные на Рождество, явились въ самомъ ограни-ченномъ числе, а представители дворянства вовсе не пр!ехали. Парижане разделились на три партш: дворъ и небольшая часть буржуазш безусловно стояли за дофина; огромное большинство горожанъ подчинялось градскому голове Марселю, а третья парня признавала своимъ предводителемъ наваррскаго короля. Приверженцы Марселя, чтобы узнавать своихъ въ толпе, стали носить двухцветных шапки. Все три парни открыто враждовали между собою и совершали множество уб!йствъ. Наконецъ, въ феврале 1358 г., Марсель собралъ вокругъ себя дикую чернь и велелъ ей умертвить въ глазахъ дофина двухъ главныхъ его со-ветниковъ, маршаловъ Шампани и Нормандш. При этомъ злодействе, яростная толпа заставила принца отдать ей свой берета и надеть на голову шапку нацю-нальныхъ цветовъ.
Вскоре однако дофинъ придалъ делу другой оборота. Отъ природы слабый и малодушный, онъ въ эти послёдше годы усовершенствовался не въ мужестве и военномъ искусстве, а въ дипломатической увертливости, которая состоитъ въ искусстве подставлять ногу сильному врагу. За это качество его и прозвали мудрымъ. Достигнувъ двадцати одного года, онъ заменилъ титулъ наместника титуломъ регента, а потомъ, удалясь подъ какимъ-то предлогомъ изъ Парижа, несколько разъ собнралъ провинщальные сеймы и затемъ уже созвалъ въ Компьене государственные чины. Дворянство и высшее духовенство, преимущественно отозвавшееся на этотъ прпзывъ, назначило ему субсидш, которыя было дозволено взимать ему самому; Лёкокъ былъ псключенъ, по требовашю собрашя, изъ государственнаго совета, и регента, ободренный его содейств!емъ, объявилъ, t. что не вернется въ Парижъ до техъ поръ, пока не будутъ наказаны главные виновники смутъ. Это было объявлешемъ войны; но парижане не испугались и
стали немедленно готовиться къ отпору. У дофнна не было войска, а только что вспыхнувшая Jacquerie препятствовала дворянству оказать ему энергическую поддержку. Впрочемъ, не смотря на свое вйрноподданничество, компьенсйе чины не взяли назадъ нп одного пзъ постановлена 1355 и 1356 гг.; все, что было выговорено тогда относительно чекана монеты и взпмашя налоговъ, было подтверждено п тогда въ протоколахъ постановлен!?!, припятыхъ государственными чинами. Но королевсйе юристы искусно поместили въ этотъ протоколъ два условия, которыя совершенно уничтожили значеше всего остальиаго, такъ что, когда въ сл'Ьдующемъ году буржуаз!я п поселяне былп снова усмирены, то принцъ могъ возстановпть на пхъ прежнихъ местахъ отставленныхъ сов4тниковъ, которые, втайне, никогда не переставали помогать ему своими советами.
Война, известная подъ именемъ Jacquerie, началась въ 1358 г. съ Иль де Франса и оттуда распространилась на некоторый друria провлцш северо-восточной Франщи. Она была вызвана страшными злоуиотреблешями и насшпями, которыя позволяло себе гордое дворянство, занимавшееся только военными упражнении, войнами п пирами. Доведенные до отчаян!,т крестьяне, собрались огромными толпами и, подобно тому, какъ делали это спустя два века швабейе поселяне, стали вымещать свои, долго переиоепмыя молча, страдашя безчеловечными жестокостями надъ виновными и невинными, за что рыцарство платило имъ точно такими же жестокостями. Крестьяне обратили въ груды пепла более сотни зам-ковъ и. ловя бежавшпхъ со своими семьями рыцарей, предавали п мужчинъ и женщинъ самой мучительной смерти. Такой грозный врагъ заставилъ все партш забыть на время свою вражду, приверженцы дофина соединились съ приверженцами наваррскаго дома, и въ этихъ общихъ усшпяхъ снова наложить ярмо на возставшихъ поселянъ къ нимъ примкнуло даже дворянство Лангедока, такъ что месяца черезъ полтора возсташе было совершенно подавлено. Въ числе бароновъ юга, прпнявшпхъ участ!е въ этой войне, находились графъ де Фуа и графъ пли капталь де Букъ, только что вернувипеся изъ Hpycciu, где они помогали германскому рыцарству сражаться съ язычниками. Эти двое рыцарей явились, съ своею свитою, въ Мо въ то самое время, когда жена регента и множество знат-ныхъ женщинъ были осаждены крестьянами въ одномъ укрепленномъ доме. Они напали на плохо вооруженную чернь и безъ труда разогнали ее, положивъ на месте несколько тысячъ человекъ.
Главныя меры дофнна противъ парпжанъ состояли въ томъ, что онъ отре-залъ иодвозъ къ нимъ продовольств!я и сталъ стеснять ихъ торговлю и промышленность. Большинство народа, всегда скоро низвергающаго свопхъ идоловъ, было отвлечено отъ Марселя сторонниками противной парии, а Марсель, предло-жпвъ парижанамъ назначить главнокомандующимъ Карла Наваррскаго, этимъ предложешемъ возбудилъ въ нихъ величайшее недоверй; къ себе, потому что враги его старались уверить пародъ, что Карлъ, какъ членъ аристократ, естественный врагъ средняго сослшйя. Марселя обвинили даже, что онъ, вместе съ наваррскпмъ королемъ, союзникомъ англичанъ, замышляетъ тайно ввести въ Па-рпжъ и этихъ враговъ нащи. Это дало поводъ одному изъ вернейшпхъ дотоле помощнпковъ городскаго главы, Жану Мальяру, раздробить ему голову въ ночь на 1-е августа 1358 г. Враги Марселя распустили слухъ, что въ ту минуту, какъ его умертвили, онъ держалъ въ рукахъ ключъ отъ городскпхъ воротъ, намереваясь впустить англичанъ, а королевеше приверженцы превозносплп Маль-яра, какъ спасителя отечества, за это убШство и за казни, которыя опъ совер-шплъ потомъ надъ многими язъ ириверженцевъ Марселя. Но убШство, совершенное для достпжешя законной цели, точно такъ же преступно, какъ и рево-лющонное, п Мальяръ со своею парною сделались единственными виновниками того, что Франщя ничего не выиграла отъ трехлетней, кровавой револющи и утратила все льготы, выговореипыя было государственными чинами. Черезъ три дня после убийства Марселя, регеитъ вернулся въ Парпжъ, и народъ со свой-ственпымъ ему непостоянствомъ сделалъ принцу восторженную встречу. Карлъ вскоре прпвлекъ къ себе всехъ впдцмымъ велпкодуийемъ, кротостью' п громкими речами протпвъ Карла Наваррскаго п враговъ нащп, англичанъ, а потомъ, воспользовавшись съ дипломатическою ловкостью благоприятными обстоятельствами, .возстановплъ деспотическое правительство. Парпжаие рабски подчинились регенту,
а граждане мелкихъ городовъ и поселяне снова должны были ощущать на себе ярмо и кулакъ дворянства, или погибать, какъ диюе звери, преследуемые охотниками; наконецъ, наваррсюй король, заключнвъ въ август! формальный договоръ съ англичанами, началъ, при содЬйствп! этого пепримирпмаго врага Францш, открытую войну со своими соотечественниками. Тогда дофпнъ могъ уже сбросить личину либерализма. Онъ провозгласилъ вс! собрашя государственныхъ чпновъ, начиная съ 1355 г., сборищами измепнпковъ и демагоговъ, домогавшимися нпз-вержешя монархш, и съумФлъ даже заставить сослов!я северной Франщи согласиться на отмёнеше воЬхъ сдФланныхъ имъ уступокъ. За то лангедокскгя со-слов!я ревниво охраняли свои права и добились расшпрешя пхъ. Тотчасъ по вступлеши въ Парижъ регентъ велФлъ казнить предводителей противной партш, но главные товарищи Марселя, Лёкокъ и де Пекпньп, спаслись бегствомъ къ наваррскому королю, а впоследствш, какъ мы вскоре увпдимъ, имъ, какъ членамъ аристократш, удалось легко выйти изъ беды.
Черезъ годъ по уничтожены партш М арселя, регентъ помирился съ Кар-ломъ Злымъ: онъ долженъ былъ сделать это во что бы то ни стало, потому что Эдуардъ III грозилъ нарушить перемирге. Съ сгоей стороны п Карлъ Злой пмФлъ основательный причины желать мира, потому что Эдуардъ, не совсем ъ доверяя ему, очень слабо его поддерживалъ, а наемные солдаты, наводняшше въ то время Франщю и известные подъ именемъ дружинъ (compagnies), хотя и помогали ему, но были для него обременительнее сампхъ враговъ, истощая его финансы. Все это привело къ заключенно мирнаго договора между дофпномъ и наваррскимъ королемъ (августъ 1359 г.). Незадолго до того дофинъ со свойственною ему хитростью уклонился отъ исполнешя мирнаго договора, заключенная королемъ 1оан-номъ, который за свое освобождеше устуиалъ Англш почти половину Франщи. Чтобы не показаться жестокимъ относительно отца, не утверждая договора, и чтобы, въ то же время, добыть денегъ на продолжеше войны, дофинъ снова сделался либеральными Онъ заставилъ собраше сослов!й отвергнуть этотъ договоръ, какъ пагубный и позорный для Фрапцш, и задумалъ воспользоваться для своей цели парижанами, какъ некогда Людовикъ Баварскш употребилъ для этого же фра нкфуртцевъ (стр. 288). Онъ собралъ горожанъ во двор! своего дворца и про-чслъ имъ договоръ съ Ашшею, заранее позаботившись, чтобы услов!я его были встречены толпою съ шумными выражешями неудовольств!я. Эти искусвыя мфры имели тотъ результатъ, что и государственные чины и народъ сделали новых усил1я для продолжешя войны.
Осенью Эдуардъ III переправился въ Кале для возобновлена военныхъ д!й-ств1й. Къ нему немедленно стеклось со вс!хъ сторонъ такое множество искателей приключешй, жаждавшихъ славы и добычи, что опъ самъ былъ встревоженъ ихъ многочисленностью и объявилъ, что не въ состояши платить имъ жалованья, но не препятствуетъ имъ содержать себя на счетъ французовъ грабежомъ, резней и пожарами. Уничтожая все на пути, Эдуардъ двинулся чрезъ Ппкард1ю и Шампань и въ январе 1366 г. ворвался въ Бургущцю. Опекуны молодаго герцога бургундскаго удалили англпчанъ не орулйемъ, а договоромъ, по которому обязались уплатить Эдуарду двести тысячъ золотыхъ экю въ продолжеше двухъ л!тъ и не поддерживать Франщи ни деньгами, ни войсками. Изъ Бургундш, Эдуардъ направился на Парижъ, потому что возвращаться тсю же дорогою, которою онъ проникъ въ Бургундш, значило бы подвергать своп войска голодной смерти. Онъ целый м!сяцъ осаждалъ Парижъ, производя страгивыя опустошешя и насмешливо вызывая принца на поединокъ въ открытомъ пол!. Но хитрый и трусливый дофищь не принималъ вызова и прятался за стенами Парижа, гд! онъ былъ безопасенъ отъ Эдуарда. Наконецъ, уступая увФщашямъ папскихъ легатовъ, поддерживаемыхъ герцогомъ ланкастерскимъ, Эдуардъ согласился на миръ. Герцогъ ланкастерсшй, только что передъ тФмъ выдавппй единственную дочь свою за 1оанна, сына Эдуарда III, и присоедп нивлпй такимъ образомъ свое герцогство къ владешямъ королевскаго дома, очень основательно представилъ королю, что отъ неслыханныхъ опустошешй, которымъ онъ подвергалъ Франщю, выигрывали только его ртапярта и чужеземные авантюристы, самъ же онъ терялъ, не Смотря на вс! свои победы, действительно, въ то время какъ англ1йсьое рыцарство богатело отъ добычи и ж аловавья, король, не взирая на контрибущи и вы*
купы нтЬнныхъ, постоянно нуждался въ деньгахъ; это происходило собственно отъ того, что онъ долженъ былъ не только платить жалованье своимъ рыцарямъ, какъ скоро кончался кратюй срокъ ихъ ленной службы, но и доставлять имъ содержите и фуражъ, потому что разоренная страна не представляла никакихъ средствъ къ црокормлешю такого множества людей и лошадей. Въ первый походъ, по обстоятельному оппсашю Фруассара, за нимъ следовало не менее шести тысячъ подводъ со съестными припасами, ручными мельницами, пекарнями и прочею утварью.
8 мая 1360 г., въ местечке Бретиньи, близъ Шартра, было заключено перемир!е, а вслЪдъ загЬмъ и самый миръ. Эдуардъ отказался отъ притязашй на французскую корону и получилъ за то, кроме Пенни и Гаскони, которыми владйлъ уже прежде, въ качестве вассала Франщи, Пуату, Сентонжъ, Аженуа, Перигоръ, Лимузенъ, Ангумуа, Руэргъ, Кале и друпя провинщи со всЬми правами верхов-наго владетеля. 1оаннъ Добрый былъ освобожденъ изъ плена, но только за громадный для того времени выкупъ въ три миллюна экю, а до уплаты его долженъ былъ представить вместо себя заложниковъ. Сверхъ того онъ обещалъ не вмешиваться ни подъ какимъ предлогомъ въ шотландсия дела и дозволить фламанд-цамъ оставаться въ союзе съ Англ!ею. Бретань была оставлена пока молодому графу де Монфору, отецъ котораго, незадолго до того умерппй, спорилъ за обладайте этимъ герцогствомъ съ Карломъ де Блуа; но последнему разрешалось продолжать войну, пока короли французсюй и англхйскш не решать по общему согла-шешю, за кемъ должна остаться Бретань. Владешя Готтфрида де Гаркура, убитаго въ 1357 г., были предоставлены ашшйскому королю, который иодарилъ ихъ Джону Чандосу. Такимъ же образомъ и всемъ друзьямъ Эдуарда, изменившимъ французскому королю, были возвращены конфискованныя у нихъ имешя. 1оаннъ долженъ былъ примириться и съ Карломъ Злымъ, включивъ въ число помило-ванныхъ друзей Эдуарда триста приставшихъ къ нему измКнниковъ. Между ними находился и Лёкокъ, удаливппйся впрочемъ въ Испашю, где онъ получилъ кала-горрскую эпарх!ю, и Жанъ де Пекиньи, снова занявший место въ первыхъ ря-дахъ французской аристократы. Таковы были важнейппя услов!я мира въ Бре-тиньп, подписаннаго и утвержденнаго въ Кале, за исключешемъ впрочемъ двенадцатая пункта, касавшагося размена обоюдныхъ отречешй. Это дало впослед-ствш поводъ дофину возвратить въ составь Франщи уступленныя провинщи, а позднейшимъ французскимъ историкамъ доказывать, что отречеше короля Хоанна отъ ленной власти надъ перешедшими къ Англш ленами никогда не было дей-ствительнымъ, потому что отречеше Эдуарда отъ притязашй на французскую корону было выражено не въ предписанной мирными услов!ями форме. Уплата выкупа за короля была новымъ бременемъ для Франщи, и безъ того уже истощенной; къ какимъ мерамъ ни прибегало правительство для того, чтобы достать эти деньги, такой страшной суммы нельзя было уплатить во все царствоваше Хоанна. Заложникъ за короля, второй сынъ его, Людовикъ Анжуйск!й, потерявъ наконецъ терпёше, убежалъ изъ плена. 1оаннъ долженъ былъ вернуться на его место. Онъ возвратился, въ январе 1364 г., въ Лондонъ, и спустя три месяца заболелъ тамъ и умеръ (апрель 1364 г.).
Победы Эдуарда III въ Шотландш и Франщи и миръ въ Бретиньи поставили Англ!ю на степень первой европейской державы; но уже при Эдуарде, а въ особенности по его смерти, Англ1я доказала своимъ примёромъ, какъ непрочно бываетъ рыцарское и военное преобладаше и какъ дорого обходится всякому народу чрезмерная слава, богатство и блескъ его высшаго и средняго сослов1й. Эдуардъ могъ удерживать за собой завоевашя только наемными авантюристами, или своими рыцарями, не обязанными нести во время мира никакой службы, а во время войны являвшимся на службу только на самый короткш срокъ; въ те времена, незнакомыя съ нашею финансовою системою, и то и другое истощало совершенно все источники доходовъ. Чтобы убедиться въ этомъ, довольно бросить беглый взглядъ на тогдашнее состояше Пенни, Шотландш и Ирландш. Въ Пенни и Гаскони, Черный Принцъ, которому отецъ его вверилъ управлеше фран- . цузскимп провинщями, долженъ былъ привлекать къ себе рыцарство пышностью своего двора. Это поставило его въ страшныя финансовыя затруднешя и вынудило прибегнуть къ такимъ притеснешямъ, что подданные, доведенные до отча-
йшя, обратились наконецъ къ своему прежнему сюзерену французскому королю. Въ Шотландш, не смотря на поб'Ьды англичанъ, старинная ненависть къ насильственно навязаннымъ государямъ не ослабевала, и нограничныя англшаба про-винщи постоянно были театромъ вторжений шотландцевъ. Эдуардъ счелъ за лучшее купить у несчастнаго короля Эдуарда Баллюля за жалкую ежегодную ценено его права на шотландски престолъ (1355 г.). Вскоре онъ убедился, что для него было выгоднее возвратить свободу и власть пленному королю Давиду, не перестававшему домогаться ихъ, и извлечь изъ этого какъ можно более выгодъ для своей казны, ч1мъ содержать постоянное войско на границахъ Шотландш. Поэтому, въ 1357 г. онъ заключилъ съ шотландцами договоръ, обязавъ ихъ уплатить ему, за освобождена короля, весьма значительную сумму. Такимъ образомъ король получилъ свободу, а бедная, разоренная Шотлащщ, преданная на жертву полной анархш, должна была въ иродолжен!е многихъ годовъ испытывать страшныя бедств!я для того, чтобы заплатить за него выкупъ. Еще несчастнее была Ирландия. Она должна была терпеть, подъ владычествомъ англичанъ, иго, несравненно более тяжкое, чемъ все бедств!я войны. Туземцы и ан-глшейе поселенцы находились въ постоянной вражде между собою, такъ. что никто изъ англичанъ не смелъ показаться въ техъ провинщяхъ, которыя былп исключительно населены ирландцами. Англшсйя должностные лица видели въ своемъ назначеши только средство къ наживе. Эдуардъ издалъ даже въ 1359 г., постановлеше, которымъ ирландцы были исключены отъ заняты всехъ должностей, не исключая и самыхъ низшихъ; такимъ образомъ съ ними, на ихъ родине, обращались точно такъ же, какъ поступаютъ ныне съ неграми въ свободной северной Америке. Обыкновенное вл1яше подобныхъ меръ на неиспорченный поко-лЪшя не преминуло обнаружиться и въ этомъ случае. Ирландцы возмутились и Эдуардъ долженъ былъ употребить деньги, полученный за выкупъ двухъ королей, на войну со своими собственными подданными.
Бретань, участь которой осталась не решенною по мирному договору въ Бретиньи, также испытывала много бедствш отъ войны между претендентами. Часть страны, которою владелъ Карлъ де Блуа, была въ конецъ разорена огром-нымъ выкупомъ, который онъ долженъ былъ уплатить за себя англичанамъ (1355 г.). Эта сумма была собрана только черезъ десять летъ. Война между претендентами продолжалась до самой смерти Карла (1364 г.), когда француз-скш король согласился признать бретанскимъ герцогомъ молодаго Монфора, же-натаго на дочери Эдуарда Ш.
4. Гермашя ори Карл! IV до издашя государственного уложеШя въ13&6 г.
По смерти Людовика Баварскаго, иротивиикъ его, Карлъ IV, немедленно отправился изъ Богемш въ Германш, съ намЪрешемъ прюорйеть себй тамъ друзей на.счетъ государства; но на Рейнй онъ убедился въ нерасположеши къ нему общественнаго мнйшя. Въ немъ видйлп креатуру папы п питомца духовныхъ французовъ. Онъ разсыпалъ на пути манифесты и граматы, награждая своихъ прпверженцевъ государственными имйшями,, привилепями и правами верховной власти; но не смотря на это, его вездй принимали дурно. Жители Майнца впустили его въ городъ только подъ услов!емъ не читать папскихь буллъ и не привозить съ собою Герлаха, сдйланнаго напою нассаусскммъ арх1еиископомъ на мйсто Генриха фонъ Фирнебурга |стр. 2Н2). Ъхать далйе Карлъ не решился и вернулся въ Богемш. На обратномъ пути, ему снова пришлось испытать, какъ мало расположены были города къ нему самому, его спутникамъ— друзьямъ папы и каноническому праву, которымъ они думали заменить здравый смыслъ граж-данъ и библейскую религш. Въ начала, первыми приближенными Карла оыли названный выше Герлахъ и герцогъ Рудольфъ Саксенъ-Виттенбергскш, не пользовавшейся осооеннымъ значешемъ въ импер!и. Двое другихъ курфирстовъ его нар-пи, двоюродный дйдъ его Бальдуинъ Грирскш, уже удалившейся, за старостью,, отъ дйлъ, и археепископъ кельнские, также были для негр весьма слаоою опорою.
Пария ирежняго императора безспорно была тогда если йе многочисленнейшею, то могущественнейшею. Самыми вл!ятельными членами ея были Генрихъ фонъ Фпрнебургъ, Рудольфъ II, пли Слепой, Пфальце Kin, Людовикъ Бранденбургсый и Эрихъ Саксенъ-Лауэнбургсшй, оспарпвавппй у Рудольфа курфиршество саксонское. Собравшись въ Оппенгеймъ, въ ноябре 1347 г., эти князья условились предложить германскую корону Эдуарду III н на вторичномъ собраши въ Обер-ланштейне, въ январе следующаго года, формально избрали его въ императоры. Эдуардъ былъ очень расположенъ принять это предложеше, но его отклонили отъ этого приближенные и самъ Карлъ IV, разумеется, окольнымъ путемъ. Соединяя въ себе врожденное лукавство славянъ, которыми онъ повелевалъ, и дипломатическое искусство французовъ, среди которыхъ онъ взросъ, съ эгопстическпми и политическими уловками итальянцевъ, которые его образовали, Карлъ IV откло-нилъ дипломатнческимъ путемъ опасное соперничество предпр!имчиваго Эдуарда, иославъ къ нему его блпзкаго родственника, Вильгельма VIII Юлихскаго, съ обе-щашемъ поддерживать какъ его, такъ и. Вильгельма въ спорахъ о престолона-слеД1и въ Голландии (стр. 291), съ устранешемъ правъ nwnepia и иаследниковъ Людовика Баварскаго. Вильгельмъ обратился преимущественно къ жене Эдуарда, Филиппе Геппегауской, знавшей лучше своего мужа ничтожное значеше герман-скаго императора.
Когда Эдуардъ Англййсшй отказался отъ германской короны, ее предложили Фридриху, маркграфу Тюрингии и Мейссена, женатому на дочери Людовика Баварскаго п происходившему по своему отцу, Фридриху Укушенной Щеке, отъ Гогенштауфена Фридриха II (стр. 186). Маркграфъ тюрингскш былъ также не прочь принять предложеше, но и его, какъ Эдуарда, отклонили родственники, черезъ которыхъ косвенно действовалъ Карлъ IV. Онъ откупился отъ кандидатуры Фридриха десятью тысячами марокъ, которыя, при тогдашнихъ обстоятель-ствахъ, были для Фридриха гораздо необходимее императорскаго титула; потомъ Карлъ новымъ денежнымъ подаркомъ купплъ даже союзъ Фридриха, при чемъ однако Фридрихъ для вида выговорилъ для себя право не являться на войну противъ баварскихъ городовъ. Карлъ съумелъ привлечь на свою сторону и герцога австрйскаго, Альбрехта II. Этотъ справедливейппй и умнейший государь своего времени долго соблюдалъ благоразумный нейтралитетъ. Карлъ началъ съ того, что принялъ относительно его угрожающее положеше, сталъ возбуждать противъ него вассаловъ и предъявилъ на него некоторыя притязашя; но все это делалось единственно для того, чтобы скорее привлечь его къ себе своими пред-ложешями. Потомъ онъ вдругъ сталъ выказывать ему расположеше, помолвилъ дочь за его сына Рудольфа IV и надавалъ ему привилепй и нмперскихъ городовъ. Связанный такимъ образомъ съ интересами Карла, герцогъ сталъ хлопотать о прпмиреши его съ баварскими герцогами и устроилъ, въ Пассау, свидаше императора съ Людовикомъ Бранденбургскимъ, который хотя и управлялъ герцогствомъ съобща съ братомъ, но въ действительности распоряжался одинъ его именемъ. Въ начале обе стороны, казалось, намеревались предоставить споръ решешю Альбрехта, но въ Пассау Людовикъ узналъ объ обещашяхъ, сделанныхъ Карломъ англШскому королю и графу юлихскому относительно Голландш, и это еще сильнее раздражило его противъ Карла. Противники разстались такими врагами, что баварсме подданные позволили себе закидать грязью императорскаго орла на доме, где помещался Карлъ. Вместо того, чтобы въ качестве императора, устанавливать повсюду миръ и порядокъ, Карлъ отмстнлъ противнику темъ, что поддерживалъ своимъ авторитетомъ волнешя, возникппя въ Бранденбурге. Ничто не даетъ намъ лучшаго ловятся о безсовестности этого человека, какъ способъ, какимъ онъ поддерживалъ и даже некоторымъ образомъ возбуждали» междоусоб!я въ этой стране.
Въ Бранденбурге, какъ и повсюду, хищное рыцарство, для поддержашя ремесла, которымъ оно занималось, какъ нынешше курды и туркменцы, составило между собою союзъ, цель котораго выражается уже въ самомъ его назва-ши. Этотъ союзъ брандепбургскихъ разбойниковъ принялъ назваше «Союза Си-нпцъ» (Bund der Stellmeisen) (стр 279), а швабское рыцарство, соединившееся въ 1367 г. въ такой же союзъ, назвалось «Корольками», по дню .своего учреждешя, и Рыцарями Булавы, по знакамъ своего ордена. Никакой императоръ,
никакой судъ не смели нриводить въ исполнеше приговоровъ надъ этими рыцарями-разбойниками, а въ северной Гермаши дошло даже до того, что Людовикъ Бранденбургский, герцоги брауншвейгсюе и арх!епископъ магдебургсый признали законными грабежи и разбои рыцарей. Въ такихъ обсгоятельствахъ, городамъ, нс защпщаемымъ ни импер!ею, ни феодальными владетелями, оставалось только обороняться крепкими стенами, упражпешемъ гражданъ въ воепномъ искусстве и союзомъ съ другими городами. Въ Вестфалш, въ Нижней Саксонш, въ вендскихъ провинщяхъ, на РейнЬ и въ Швабш таше союзы существовали уже целое столе™. Альтмарксше города также соединились, въ 1344 г., протпвъ рыцарей, которыхъ совершенно справедливо назвали въ своемъ союзномъ договоре врагами отечества. Въ то самое время, какъ составился этотъ союзъ и анарх1я въ Бранденбурге дошла до крайней степени, распространился слухъ, что маркграфъ Вальдемаръ, умершш и торжественно noi решенный въ 1319 г., находится еще въ живыхъ и вернулся изъ путешеств!я къ св. местамъ, и что весь обрядъ его погребешя былъ преднамереннымъ обмано'мъ. Толпа, разумеется, поверила этому слуху, потому именно, что онъ былъ невероятенъ, а Оттонъ Бран-денбургсмй, бывппй невидимому творцомъ этой басни, и король 1оаннъ Чешскш съ сыномъ и друзьями воспользовались ею для пизвержешя Людовика Бранден-бургскаго. Они нашли человека, который согласился играть эту роль и получалъ отъ ппхъ все аужныя наставлешя. Впрочемъ истор1я этого Л ж е-В аль денар а еще не вполне разъяснена и даже можно сомневаться въ томъ, что этотъ человекъ действительно былъ какой-то мельникъ, по именп Ребокъ; но кто бы онъ ни былъ, несомненно, что во всемъ этомъ дфле скрывался грубый обманъ. Лже-Вальдемаръ былъ признанъ почти всеми бранденбургскими городами и соседними князьями, такъ что Людовпкъ, возвращаясь изъ Пассау въ Бранденбургъ, былъ схваченъ во Франкфурте на Одере и посаженъ въ темницу друзьями его воскресшаго противника, или вернее, своими врагами, которые ненавидели баварскаго маркграфа и хотели погубить его посредствомъ обмана. Императоръ Карлъ, возбудивппй протпвъ Людовика имперскпхъ вассаловъ, посиешилъ, при этомъ случае, во Франкфурта и въ лагере подъ этимъ городомъ провозгласилъ Лже-Вальдемара законнымъ маркграфомъ. дело Людовика было бы совершенно проиграно, еслибы позднее время года не заставило императора распустить войска, какъ это обыкновенно делалось въ те времена (1348 г.).
Чтобы отмстить Карлу за прпзнаше Лже-Вальдемара, Людовикъ и его братья провозгласили другаго императора, но этотъ императоръ былъ такимъ же ору-д!емъ, какъ и Вальдемаръ для пхъ протнвппковъ. Они избрали въ императоры, въ январе 1349 г., графа Гюнтера Ш в ар ц б у р г ск а г о, илп вернее поручили ему принять на время роль императора. Гюнтеръ былъ первымъ рубакою того времени и счнталъ войну своимъ ремесломъ. Современники изображаюсь его намъ предводптелемъ и образцомъ рыцарей-авантюрпстовъ и мелкпхъ владетелей; принявъ па себя роль подставнаго императора, онъ могъ только прославиться и во всякомъ случае потерять только весьма немногое. Гюнтеръ былъ человекъ прямодушный, одаренный громадною физическою силою и опытный въ рыцарскихъ упражнешяхъ; кроме того въ войнахъ п политическпхъ делахъ императора Людовика и его сына, онъ доказалъ, что соедпняетъ дипломатическую ловкость съ прозорливостью и талантами полководца. Выборъ такого человека въ протпвнпкп Карлу былъ очень хорошо разсчптанъ, и главная цель этого плана была немедленно достигнута. Карлъ не пмелъ привычки решать дела по рыцарски, въ открытомъ поле, и всегда предпочиталъ действовать, не подвергаясь опасности, посредствомъ денегъ и пнтригъ; онъ и на этотъ разъ уклонился отъ открытой борьбы съ Гюнтеромъ. Рыцари, радуясь случаю противопоставить силь-нымъ защитникамъ городовъ, — Людовику Баварскому и Карлу IV,—императора, обещавшаго поддерживать блескъ ихъ ремесла, немедленно стали на сторону Гюнтера п начали стекаться къ нему целыми толпами со всехъ сторонъ, даже пзъ Тюрингш и Веттерау, где было особенно много этихъ хищнпковъ. Имъне было дела до того, что императору ихъ былъ ирегражденъ путь въ Ахенъ, пчто онъ не былъ ни коронованъ, ни помазанъ. Расположпвшисьсъ нимъ передъ Франк-Лтптомъ онп ВСТУПИЛИ въ него, когда горожане, видя, что Карлъ не является, отперли воРота Г0Р°Да Гюнтеру; изъ Франкфурта етотъ императоръ, получивъ
помощь отъ горожанъ, отправился вместе со своимъ рыцарствомъ разъезжать по Тюринпи и Рейну, принимая повсюду хвастливый и высокомерный тонъ.
Карлъ, съ своей стороны, поспешилъ выступить пзъ Borenin, но избегалъ сражешя съ Гюнтеромъ и вывернулся изъ затруднены, переманивъ на свою сторону Рудольфа Слепаго. Для этого онъ воспользовался пленомъ племянника Рудольфа; Карлъ возвратилъ ему свободу и, потерявъ черезъ годъ первую жену, обручился съ дочерью Рудольфа. Такимъ образомъ онъ прюбрелъ себе новаго союзника въ пфальцграфе. Вследъ затемъ Карлъ имелъ свидаюе съ Лудовикомъ Бранденбургскимъ и, чтобы победить Гюнтера безъ войны, обещалъ какъ Людовику, такъ и другимъ баварскимъ герцогамъ значительныя выгоды. Собравъ друзей, Карлъ отправился въ Майнцъ, откуда папскш арх1епископъ Герлахъ вы-теснилъ своего противника, Генриха ^онъ Фирнербурга. Гюнтеръ двинулся на встречу, но передъ выступлешемъ изъ Франкфурта опасно занемогъ. Карлъ уклонился отъ сражешя, а болезнь вынудила Гюнтера запереться въ Элльфельде, въ несколькихъ часахъ пути отъ Майнца внизъ по Рейну. Внезапная болезнь его почти единодушно приписывается яду, который по инымъ былъ данъ ему кур-фирстами, избравшими его своимъ оруд!емъ и желавшими отъ него отделаться, а по другимъ — Карломъ. Обвинители Карла утверждаютъ, что онъ обещалъ врачу Гюнтера, одному франкфуртскому священнику, шпейерскую эпархпо, если онъ поднесетъ больному ядъ. Но будто бы Гюнтеръ, подозревая врача, заставилъ его попробовать лекарства. Достоверно известно, что этотъ врачъ умеръ прежде его. Но кто бы ни былъ виною болезни Гюнтера, ему, покинутому самыми могущественными изъ своихъ друзей и запертому въ Элльфельде, прпшлось вступить въ переговоры съ Карломъ. Не смотря на тяжкую болезнь противника и его стесненное положеше въ Элльфельде, Карлъ даровалъ ему самыя почет-ныя и выгодныя услов!я въ договоре, заключенномъ въ мае 1349 года, по которому Гюнтеръ отказался отъ императорскаго достоинства. Карлъ обещалъ ему двадцать тысячъ марокъ, а до уплаты пхъ уступилъ ему некоторые поземельные доходы въ Тюрингш, Веттерау н на Рейне и принялъ на себя уплату долга въ тысячу двести марокъ, который Гюнтеръ сделалъ, будучи императоромъ. Генрихъ фонъ Фирнербургъ былъ принесенъ въ жертву Герлаху, котораго назначили майнцскимъ арх!епископомъ. Какъ ему, такъ и баварскимъ герцогамъ было обещано прощеше папы,, но императоръ не добился этого. Людовикъ Бранден-бургсйй также призвалъ Карла императоромъ, но вынудилъ у него обещаше воспрепятствовать противнпкамъ Людовика въ Бранденбурге поддерживать Вальдемара. Императоръ долго не хотелъ обнародовать этого договора, боясь оскорбить Ангальтъ и Саксенъ-Виттенбергъ, и только позднею осенью отправилъ въ маркграфство манифестъ за своею печатью. Особенно обезчестилъ себя Карлъ манифестомъ, изданнымъ по случаю отречешя Гюнтера, скрывъ отъ народа подъ хвастливою ложью почетный услов!я, выговоренныя Гюнтеромъ. . Впрочемъ Гюнтеръ умеръ во Франкфурте спустя три недели по заключеши договора.
Вскоре после того Карлъ вернулся въ родовое владеше Богемш, возбудивъ въ Гермаши анархш своими действ!ями и манифестами. Такимъ образомъ, жертвуя этою страною своей итальянской политике, онъ оказалъ Богемш величайппя услуги распространешемъ просвещешя и учреждешемъ въ этой стране благоустроенной, полу-германской, полу-славянской монархш. Здесь онъ шелъ къ цели не только энергически, но даже деспотическп, тогда какъ въ Гермаши выказалъ себя самымъ слабымъ государемъ. Въ Богемш онъ пекся объ общественной безопасности, которую помогалъ нарушать и уничтожать въ Гермаши, призвалъ туда немецкихъ ученыхъ, ремесленниковъ, земледельцевъ ц купцовъ; дарилъ немцамъ леса и незаселенный земли, подъ условтемъ заводить на нихъ колоши и хлебопашество, и вызвалъ пзъ Италш п Авиньона работниковъ, каменыциковъ, архи-текторовъ и другихъ мастеровъ. Онъ украсилъ грязную Прагу и увеличилъ ее целымъ кварталомъ, постаравшись' застроить его по образцу виденнаго имъ въ Париже и въ Италш. Правда, что, пробуждая умственную деятельность своихъ славянъ, онъ имелъ въ виду собственно латинскую, итальянскую и французскую цивилизащю; но все же онъ заботился и объ усовершенствоваши нацюнальнаго языка. Въ 1348 г. Карлъ основалъ пражский университетъ и этимъ привлекъ въ столицу тысячи лицъ духовнаго звашя, готовившихся быть служителями церкви,
законоведами или докторами и нуждавшихся для этого въ университетскомъ образована, или по крайней мере въ свидетельстве, что они прослушали въ университете установленный курсъ наукъ. При учреждены пражскаго университета, Карлъ имелъ въ виду умственпыя потребности, возбужденныя въ Италш и уже удовлетворенныя тамъ Данте, Петраркою, Боккаччю и ихъ друзьями. Вместе съ этимъ онъ обезпечилъ новое училище весьма значительными доходами съ неко-торыхъ земель и деревень и даровалъ ему родъ республиканскаго управлешя. Иностранцы, особенно немцы, пользовались препмуществомъ передъ чехами. Императоръ самъ получилъ некоторое научное образование: онъ хорошо владелъ латинскимъ языкомъ и всеми риторическими науками. Петрарка, льстецъ силь- ♦ ныхъ, въ посвященныхъ Карлу напыщенныхъ стихахъ, осыпаетъ похвалами его ученость; но эти пышныя фразы не ослепятъ серьезныхъ друзей истины, такъ же какъ и велеречивыя письма Вольтера и д’Аламбера къ Фридриху Великому и Екатерине II.
Какъ германски! императоръ, Карлъ следовалъ своекорыстной, узкой политике, расширяя свою наследственную Вогемш въ ущербъ Гермаши, жертвуя въ угоду приближеннымъ значительною частью императорской власти и вместо того, чтобы отстаивать права нащи передъ деспотами и хищниками, предавая ее на жертву ихъ корысти п властолюбш. Все это можно доказать примерами. Карлъ женился во второй разъ на дочери пфальцграфа Рудольфа II, отъ хищничества котораго самъ защищалъ незадолго передъ тёмъ города Шпейеръ и Вормсъ, и назначилъ наместникомъ Швабы самаго отъявленнаго разбойника южной Гермаши, герцога Эбергарда Вюртембсргскаго, котораго даже въ те времена, когда разбой считался рыцарскимъ ремесломъ, а угнетеше безсильныхъ славою, прозвали Сварливым ъ, а потомъ Брюзг лив ымъ (Rauschebart). Эбергардъ, въ соединены съ несколькими другими рыцарями, опустошилъ богатые птвабсйе города, а императоръ, къ которому они обращались за помощью, издавалъ только манифесты, надъ которыми грабители смеялись, потому что въ ту пору внушала уважеше одна грубая сила. Не более результатовъ имелъ и вызовъ знатныхъ разбойниковъ на судъ имперскаго сейма. Они были наконецъ разбиты чешскимъ войскомъ Карла и имперскими войсками подъ предводитель-ствомъ пфальцграфа Рупрехта I. Но въ этомъ случае императоръ уступилъ хо-датайствамъ рыцарей и духовныхъ, опасавшихся перевеса буржуазы, и оставилъ все дела въ прежнемъ положеши (1360 г.).
Баварсме герцогп и рейнские пфальцграфы, будучи плохими домохозяевами, помогали императору расширять свою Вогемш въ ущербъ германской имперш. Первые распорядились своимъ наслед!емъ очень странно. Людовикъ Бранденбургский и двое его младшихъ братьевъ, Людовикъ Римск1й и Отт онъ, владели съобща верхнею Бавар1ею, а трое остальныхъ братьевъ, Стефанъ, Вильгельмъ V и Альбрехтъ, нпжнею. Примирившись съ императоромъ, въ 1351 г., Людовикъ Бранденбургскы предложилъ своимъ двумъ братьямъ, Оттону и Людовику, новую сделку: онъ отдалъ имъ бранденбургскую мархш и получилъ взаменъ того въ псключительное владеше верхнюю Баварш, что было для него гораздо удобнее, такъ какъ она лежала ближе къ Тиролю, который онъ получилъ въ приданое за женою. Людовику Римскому и Оттону пришлось вести несколько летъ войну за обладаше Бранденбургомъ, потому что соседше князья воевали съ ними подъ предлогомъ защиты правъ Лже-Вальдемара, а самъ пмпе-раторъ, подъ разными уверткамп, медлплъ изгонять этого самозванца до техъ поръ, пока баварские принцы не уступили ему верхней Лузацы. Тогда только высказался онъ открыто противъ обманщика; но прошло еще три года, прежде чемъ разными уступками ему удалось успокоить владетелей Саксоны, Магдебурга и Ангальта. Вследъ за темъ (1355 г.) Лже-Вальдемаръ удалился со сцены, предавъ своихъ приверженцевъ и подданныхъ Людовику и Оттону, и потомъ до самой своей смерти, случившейся въ следующемъ году, жилъ у своихъ мнимыхъ родственниковъ, принцевъ ангальтскихъ. Императоръ прибралъ также къ рукамъ и значительную часть Оберпфальца. Женясь на единственной дочери одного изъ пфальцграфовъ, онъ ио этому брачному договору и посредствомъ покупки у двухъ другихъ прюбрелъ право наследовать уделъ своего тестя въ пфальцграфстве. Жена его умерла прежде своего отца, такъ же какъ и рожденный ею отъ Карла
сынъ, цо императоръ уже успйлъ убедить сыновей Людовика Баварскаго заранее отказаться отъ прптязашй на эту часть пфальцграфства, а по смерти Рудольфа II (1353 г.) купилъ у его брата п племянника и пхъ права на наслйд!е вмйстй съ ихъ родовыми владйшямп въ Оберпфальцй. При этомъ случай онъ убйдплъ гер-манскпхъ курфирстовъ предоставить ему въ собственность нйкоторыя пзъ имперскихъ земель въ Оберпфальцй, заложеиныхъ Богемш Людовпкомъ Баварскпмъ; взамйнъ того Карлъ объявилъ, что курфпрсты могутъ быть судпмы только лично императоромъ. Со стороны Польши, Карлъ еще передъ тймъ нашелъ случай расширить свое государство, женясь на дочери герцога швейднпцскаго п яуерскаго. Когда по смерти Людовика, владйтеля верхней Баварш п Тпроля (1361 г.), братъ его Стефанъ воспользовался слабоум!емъ его едппственнаго сына, Мейнгарда IV, чтобы овладйть верхнею Banapiero, императоръ не упустплъ и этого случая къ поживй. Поступки Мейнгарда возбудили въ странй сильное нсудовольспйе, которое Стефанъ старался поддерживать и увеличивать, вступпвъ въ союзъ съ воз-ставшпми владйтелямп и городами верхней Баварш. Наконецъ, Мейнгардъ долженъ былъ бйжать въ Тироль, гдй и умеръ бездйтнымъ въ 1363 г. По его смерти, Стефанъ завладйлъ верхнею BaBapieio, пе заботясь о братьяхъ, Людовпкй Римскомъ и Оттонй. Это дало поводъ алчному императору немедленно занять Тироль и Брапденбургъ, но онъ достпгъ цйлп только въ послйдпемъ. Карлъ основывалъ своп притязашя на Тпроль на правахъ брата своего 1оанна Генриха, который былъ женатъ на Маргарптй (стр. 286); но Маргарита, прп содййствш мйстныхъ сословЫ, отстояла свои владйшя отъ императора. Чтобы предохранить ихъ отъ императорскаго корыстолюб!я, она, еще въ 1359 г. женпвъ своего сына Мейнгарда на дочерп австрыскаго герцога Альбрехта II, завйщала, что, въ случай смерти Мейнгарда бездйтнымъ, Тпроль долженъ вновь соединиться съ Ка-рпнпею, которая принадлежала тогда Австрш. Поэтому, тотчасъ но смерти Мейнгарда, старппй пзъ его зятьевъ, Рудольфъ IV, поспйшилъ въ Тпроль, гдй п былъ немедленно прпзнанъ закопнымъ владйтелемъ страны, какъ сослов!ямн графства, такъ п самой Маргаритой, которая перейхала изъ Тпроля въ Вйну и умерла тамъ въ 1369 г. Такимъ образомъ Карлъ обманулся въ надеждй овладйть Тиро-лемъ, но зато добился, по крайней мйрй. того, что австршсше герцогп, тогда вей бездйтные, вступая въ лепное владйше Тпролемъ, обязались дать императорскому дому право наелйдовать пхъ владйшя. Въ Брапдепбургй Карлъ .былъ счастлпвйе. Пользуясь раздражешемъ двухъ маркграфовъ, Людовика Римскаго и Оттона, протпвъ пхъ брата Стефана, императоръ- присоединить къ Богемш всю Лузащю п помодвплъ за Оттопа одну изъ свопхъ дочерей на услошяхъ, подгото-вившпхъ псреходъ Бранденбурга во владйшя богемскаго дома. Людовпкъ п Оттонъ согласились, въ 1363 г., дать императорской фамилш участче въ пхъ наслйдствй п даже позволили Карлу и его сыну Венцеславу немедленно принять титулъ бранденбургскихъ маркграфовъ. Тщетно ангальтская и саксенъ-виттенбергская фа-мплш и баварсме герцоги протестовали противъ этого, ссылаясь на павЫсьйй фа-мпльный договоръ (стр. 282), сдйлка эта была изложена въ особой граматй, и Карлъ, скрйпивъ ее, немедленно отправился въ Берлпнъ, чтобы торжественно принять тамъ присягу отъ свопхъ новыхъ вассаловъ. Вообще Карлъ былъ счаст-ливъ въ тйхъ предщйяпяхъ, гдй дйло ограничивалось перепискою и рйчами п гдй ему могли служить его врожденпыя хитрость и пронырливость. Даже его богословие и елйпое релипозное cyeвйpie служили ему могуществепнымъ средствомъ для достижешя ппзгшхъ цйлей; ио душа этого ученаго, набожнаго педанта была совершенно неспособна къ чему-нпбудь возвышенному. Въ его набожности пе было нп малййшаго нравственнаго убйждешя, какъ это видно уже пзъ того, что онъ назпачплъ патр!архомъ аквплейскпмъ грубаго Николая, своего побочнаго брата плп племянника, не обращая вппмашя на его безнравственность н незаконное рождеше, которое, ио средневйковому праву, не позволяло ему даже быть прпчп-сленнымъ къ какому-лпбо пзъ ремесленныхъ цеховъ. О чести германской имперш и о поддержашп императорскаго достоинства онъ такъ же очень мало заботился, какъ это показывают его поступки, когда Цюрпхъ, Берпъ, Цугъ и Гларусъ присоединились къ конфедерацш четырехъ кантоновъ, образовавъ такимъ образомъ въ Швабш новое государство въ ущербъ германской имперш.
Въ Цюрихе, BciiflCTBie одной пзъ револющй, обыкновенных* въ тФ> времена въ германских* городахъ, низшее дворянство в промышленный класс* овладели (1335 г.) правительственною властью, изгнав* аристократов), и избрали въ пожизненные бургомистры предводителя движешя, Рудольфа Бруна. Этотъ энергичесюй демагогъ, какъ и все ему подобные, драпировался свободою для того, чтобы деспотически, насильственно п кровожадно властвовать именемъ народа, и управлялъ республиканские, городомъ самодержавное всякаго государя того времени. Онъ съ величайшею жестокостью нодавилъ реакщонную попытку, сделанную изгнанными аристократами при сод!.йств5и графа Тоанна Габсбургскаго л другихъ сосЬдппхъ феодалов*. Нам'Ьреше аристократы! было открыто, и когда заговорщики собрались въ Цюрпхъ. Брут, одержалъ надъ ними верх* въ отчаянной ночной битве, известной подъ назвашем* цюрихской ночной резни. Побежденные былп брошены въ темницы или преданы мучительной смерти. Въ числе заключенныхъ находился п графъ Тоаннъ. Его братья п друзья грозили отмстить за него и, чтобы предупредить ихъ, Брун* напалъ, въ одну холодную, зимнюю ночь, на принадлежавши графу городъ Раппершвиль, разорил* п сжегъ его до тла, а жителей перерезалъ или разогналъ по полямъ, где они перемерли отъ голода и стужи. Безсильная империя и ея императоръ не думали наказывать подобных* злодеями; но Альбрехтъ II Австрйсшй и мнопе рыцари решились отмстить Бруну. Узнав* объ этомъ, цюрихсшй тиран* предложил* горожанам* присоединиться къ четыремъ кантонам*, победившим* при Моргартене то самое рыцарство, которое грозило теперь цюрихцам*, в городъ действительно присоединился къ конфедеращи, довольной прюбретеюем* самаго богатаго и промышлен-наго города южной Швабш (май 1351 г.). Союз* цюрихцев* с* врагами Австрш удвоил* необходимость похода, задуманнаго австрийскими герцогами Альбрехт* решился лично вести рыцарей въ Швейцарш и издал* прокламащю, призывая къ оружш всех* своихъ подданных*; но кантон* Гларусъ, который такъ же, какъ и Цугъ, признавал* Альбрехта своимъ государемъ, но пенавиделъ австртй-ское владычество за своеволТе и насшпе рыцарства, отказался отъ повиновешя. Альбрехтъ думалъ сплою принудить его къ покорности, но это повело только къ поражешю рыцарей, после чего и Гларусъ присоединился къ конфедеращи. Вскоре, въ 1352 г., его примеру послёдовалъ Цугъ, а вслед* затёмъ, в* 1353 г., и Берн*, еще незадолго до того находившийся въ союзе съ Австр1ей. Один* йзъ австрийских* вождей былъ разбит* цюрихцами, под* начальством* Рюдгера Манессе прп Тетвиле, и рыцарп трижды тщетно осаждали Цюрпхъ. Альбрехтъ заключилъ наконецъ съ цюрихцами перемир!е и обратился за помощью къ имперш. Его дело было, во всяком* случае, деломъ пмперш, такъ какъ въ ущербъ ея въ Швейцарш образовалось новое государство, хотя цюрихцы и уверяли, что, не смотря на присоединеше къ конфедеращи, они остаются верными подданными императора. Швейцарцы, восхваляемые летописцами за прямодушие, которое просто было известною хитростью простаго народа, прикрытою тономъ прямодуппя, имели право отделиться отъ имперш, переставшей быть государством*; но, съ своей стороны, пмпер!я была обязана защищать личность и права своихъ членовъ въ лице Альбрехта Австрлйскаго.
Карлъ обещал* Альбрехту помощь, но эта помощь ограничивалась долгое время одними словами и перепискою. Императоръ прибыл* въ Цюрих*, чтобы попробовать тамъ дейсттме своихъ речей. Цюрпхцы охотно впустили его, съ небольшою свитою, въ городъ, не видя въ этомъ опасности, и оказали ему вели-чайппй почетъ, такъ как* пышность его двора доставляла пожпву мелким* промышленникам*, управлявшим* городомъ, но все-таки продолжали упорствовать. Ссылаясь на граматы и манифесты, о которых* нп передъ темъ, нп потомъ не бывало и речи, они дали наконецъ императору приличный поводъ удалиться, не решпвъ дела. Всеобщее неудовольствие п раздражеше Альбрехта заставили Карла следующею весною снова отправиться въ Цюрих* (1354 г.), чтобы вторично попытаться убедить его жителей. Но, какъ и въ первый разъ, хитрые цюрихцы прикинулись прямодушными, покорными, преданными, изъявили готовность подчиниться его волё, но въ главных* пунктах* настояли на своемъ. Оттуда Карлъ отправился къ Альбрехту, уже прибывшему въ Швейцарию, и предложил* ему свою обычную итальянскую методу, — уладить дело деньгами; по благородный
— ыъ —
герцогъ отвйтилъ, что считаетъ недостойнымъ себя торговать своими правами и княжескою честью. Тогда Карлъ созвалъ княжесюй сеймъ въ Регенсбургй, считая это лучшимъ средствомъ продлить германскую неурядицу, но Альбрехтъ понялъ его намйреше и не явился въ Регенсбургъ, что заставило наконецъ Карла сделать видъ, что онъ пмйетъ серьезное намйреше покончить съ этими безпоряд-ками. Онъ созвалъ имперсшя войска, но вступилъ съ ними въ Швейцарш только къ концу дйта, когда Альбрехтъ уже успйлъ истощить свою казну, въ продолжеше двухъ мйсяцевъ, на содержите войска. Наконецъ императоръ соединился съ Альбрехтомъ и обложилъ Цюрихъ; но здйсь въ союзномъ войскй возникъ споръ за передовое мйсто во время приступа. Швабы покинули императорское войско, а потомъ самъ Карлъ объявилъ, что не станетъ держать войско долйе пгестп недель, т. е. установленнаго срока феодальной службы, а наконецъ и хитрые цюрихцы помогли ему разъигрывать комедш, выставивъ въ знакъ подчииешя имперш имперск1е орлы на своихъ башняхъ и выславъ депутащю просить о мирй. Послй этого Карлъ увелъ свои войска, предоставивъ себЬ рйшпть вопросъ о Цю-рихй на слйдующемъ сеймй, что, при известной растянутости нймепкихъ совй-щанш, было то же, что обещать вознаграждеше въ день страпгнаго суда. Съ той поры война приняла характеръ частной феодальной войны, пока наконецъ недо-статокъ въ деньгахъ не заставилъ Альбрехта вернуться въ Австрш. Карлъ, между тймъ, отправился въ Италш разъигрывать и тамъ такую же роль, какъ въ »Цю-рпхй. По возвращеши оттуда, онъ созвалъ въ Регенсбургй обещанный сеймъ п, нуждаясь тогда въ дружба Австрш, постановилъ приговоръ по цюрихскому дйлу въ пользу Альбрехта (1355 г.). Но этотъ приговоръ, какъ и вей приговоры того времени, нисколько не измйнилъ положешя дйла, потому что никто не обращалъ внимашя на императора и сеймы, да къ тому же и некому было приводить въ дййств!е ихъ постановлена. Австр1я со Швейпар!ею сами собой уладили кое-какъ свой споръ. Пять кантоновъ: Цюрихъ, Цугъ, Гларусъ, Бернъ и Люцернъ, перешли къ новой республик^, нарушившей целость германской имперш, но сохранили наружную связь съ нею, и Карлъ, всегда готовый жертвовать существомъ дйла внешности, если только не былъ замйшанъ его личный интересъ, удовлетворился этимъ рйшешемъ вопроса.
Узкая, итальянская политика Карла возбудила и въ северной Гермаши цйлый рядъ волнешй и междоусобш, въ продолжеше многихъ лйтъ опустошавшихъ страну между Эльбою и Везеромъ. Сыновья Оттона Дитяти (стр. 126), перваго герцога брауншвейгскаго, Оттонъ и 1оаннъ, основалп двй династш, брауншвейгскую и люнебургскую, раздйливъ между собой отцовское наслйд!е. Люнебургъ достался впослйдствш двумъ внукамъ 1оанна, Вильгельму и Оттону, которые владйли имъ съобща. Такъ какъ Оттонъ былъ бездйтенъ, а Вильгельмъ имйлъ двухъ дочерей, изъ которыхъ одна была замужемъ за принцемъ саксонскаго дома, а другая за Людовикомъ Брауншвейгскимъ, то они положили передать послй себя Люнебургъ мужу первой. Но по смерти Оттона, Вильгельмъ переменилъ завйщаше въ пользу другаго зятя. Саксонсюе князья обратились къ императору, и Карлъ рйшилъ это дйло въ ихъ пользу, потому что герцогъ саксенъ-виттенбергсшй былъ его лучшимъ другомъ, а брауншвейгсме герцоги всегда стояли за Людовика Баварскаго. Чтобы придать законную силу этому несправедливому приговору, императорскимъ юристамъ пришлось начать процессъ противъ Вильгельма и приговорить его къ опалй. Но и въ этомъ случай переписка, процессы, указы, были такъ же безпо-лезны, какъ манифесты императора противъ Цюриха. Вильгельмъ, нисколько не тревожась всймъ этимъ, назначидъ (1369 г.) наслйдникомъ брата своего зятя, умершаго прежде него, Магнуса съ цйпью, который также находился въ опаяй и, будучи жестокимъ тираномъ, долженъ былъ бороться не только съ лауэнбургскими и виттенбергскимп князьями, но и съ подданными. Война за Люнебургъ опустошала, въ продолжеше нйсколькихъ лйтъ, вей нижнюю Саксошю, а примиреше враждовавшихъ сторонъ (1373 г.) имйло еще худппя послйдств!я. Претенденты и сыновья ихъ условились управлять Люнебургомъ поочереди; ра-зумйется, при такомъ порядкй вещей не было недостатка въ поводахъ къ спорамъ, и спустя четырнадцать лйтъ война возгорйлась снова. На этотъ разъ браунщвейг-ск1е герцоги одержали при Винзинй на Аляерй рйшительную побйду, заставившую
саксонскихъ герцоговъ отказаться отъ своихъ притязатй и удовольствоваться только признашемъ ихъ правъ на наследство (1389 г.).
Вся неутомимая правительственная деятельность Карла ограничивалась, какъ и въ вышеупомянутыхъ случаяхъ, речами, перепискою и переговорами; невозможно перечислить всехъ менъ, покупокъ и договоровъ о наследствахъ, подпи-санныхъ имъ въ Богемш и Гермаши. Все это большею частью клонилось къ обо-гащешю его фамилш; но его эгоистичесйе разсчеты рушились при его сыновьяхъ. Только одинъ изъ множества манифестовъ этого императора, скрепленныхъ золотою печатью, остается до сихъ поръ замечательннмъ историческимъ документомъ. Это такъ называемая золотая булла (bulla aurea), изданная въ 1356 г. и составляющая главное основаше нынешняго разъединешя Германш. Этотъ законъ, какъ и все действ!я Карла, обязанъ своимъ происхождешемъ его личнымъ раз-счетамъ, но, по крайней мере, онъ имелъ при этомъ неоспоримо-похвальную цель, во что бы то ни стало оградить импер!ю отъ притязатй папъ назначать императоровъ. Золотая булла есть собственно уставъ, определявший порядокъ избрашя и коронацш императора и отношешя курфирстовъ какъ къ нему, такъ и къ имперш. Карлъ имелъ при этомъ въ виду: во-первыхъ, дать своей славянской стране первое место въ ряду немецкихъ избирательныхъ государствъ; во-вторыхъ, доставить избирательный голосъ темъ изъ владетелей, которые были съ нимъ заодно, и навсегда отнять его у своихъ противниковъ. Съ этою целью онъ решилъ споръ о саксонскомъ курфиршестве (стр. 269) между Лауэнбургомъ и Виттенбергомъ, въ пользу последняго, удалилъ баварскихъ герцоговъ отъ пфальцскаго курфиршества (стр. 282), которое они считали общимъ достояшемъ всего дома Виттельсбаховъ, и предоставилъ бранденбургскимъ герцогамъ избирательный голосъ только при владевди самимъ маркграфствомъ и занятш высшей имперской должности. Такимъ образомъ Людовикъ, герцогъ верхнебаваремй и тирольсшй, уступивппй Бранденбургъ своимъ братьямъ, Людовику Римскому и Оттону, и хотевпйй удержать за собой избирательный голосъ, лишился звашя курфирста, которое перешло къ Людовику Римскому.
Новое законоположеше состояло изъ двухъ частей, изъ которыхъ одна была принята князьями и обнародована въ январе 1356 г. на нюрнбергскомъ сейме, а другая — въ декабре того же года, на собраши въ Меце. Несомненно, что без-численныя подробности относительно церемошала, одежды, торжестнъ и пр., по-мещенныя въ булле, были деломъ самого императора; пышный этикета былъ для него предметомъ серьезваго изучешя, и онъ ничего такъ не любилъ, какъ рядиться въ золото и пурпуръ. Все остальное содержаше буллы было, вероятно, трудомъ Тоанна фонъ Неймарка и Рудольфа фонъ Фридберга. Въ Меце немедленно были испробованы на практике нововведённые визант1йско-славянск1е внешше знаки отличгй для императора, императрицы и курфирстовъ. На подробное описаше всехъ этихъ негерманскихъ церемошй не стоитъ тратить времени; заметимъ только, что богословъ-императоръ избралъ священную цифру семь для числа курфирстовъ, и, верный учешю своего мпстическаго- друга Петрарки, самъ говоритъ въ буллФ, что избралъ это число вследствие аналогш немецкихъ курфпр-стовъ съ семью светильниками Откровешя Тоанна. Ташя важныя лица, разумеется, должны были пользоваться большими преимуществами. Эти преимущества означаются въ целыхъ двенадцати пунктахъ золотой буллы. Главное изъ нихъ заключалось въ томъ, что курфирсты, какъ коллепя, составляли, такъ сказать, одно лицо съ императоромъ, такъ же какъ коллепя кардиналовъ одно лицо съ папою,— и поэтому оскорблеше курфирста подлежало равному наказашю съ оскорблешемъ императора.
Впрочемъ въ золотой булле, какъ и вообще въ германскихъ законахъ, есть много дельныхъ и мудрыхъ постанорлешй; но ей недоставало того же, чего не-достаетъ п всемъ имперскимъ законамъ: еслибы даже и существовала организованная власть, которая могла приводить ихъ въ действ!е, то у нея не было бы въ распоряжеши военной силы, на которую она могла опереться въ случае надобности. Разумеется, это относится не къ церемошаламъ, формальностямъ и табели о рангахъ, которыя и безъ того строго соблюдаются въ Гермаши, а къ темъ изъ постановлешй золотой буллы, которыя имели целью облегчить участь бедствовавшаго, безответно-терпЬливаго народа. Къ такимъ благодФтельнымъ по-
Шлоссвгь. III. 23
становлешамъ, осуществившимся только черезъ нисколько вЪковъ, вм^стЬ съ про-грессввпымъ развпнемъ Европы, мы прпчисляемъ статьи о союзахъ городовъ и рыцарей и о допущешн рыцарей, жпвшихъ въ своихъ замкахъ и имйщяхъ, въ сослов1е горожанъ, или о такъ называемыхъ пфальбюргерахъ. Другою разумною, хотя и не приведенною въ исполнеше статьею новаго закона,—воспрещалось делать частныя нападешя и грабежи безъ предварительнаго объявлешя войны и отказаться на время отъ ленной зависимости для того, чтобы им4ть право безнаказанно воевать съ своимъ сюзереномъ. Нельзя также не назвать дельными законовъ объ общественной безопасности, которые издавались еще со временъ Фридриха II и постоянно нарушались даже спустя два в$ка после Карла IV, и закона о злоупотреблении правомъ чекана монеты и о произвольпомъ учреждена та-моженъ. Какъ мало законъ этотъ обезпечивалъ общественную безопасность, можно впдЪть уже пзъ того, что въ самой буллф делается разлпч1е между дозволенными и недозволенными союзами рыцарства п городовъ и пзъ разрЪшешя частныхъ войнъ, если только оне были объявляемы за три дня до начала непр1язненныхъ действий. Но какъ пи мало было надежды на приведете въ д^йств(е новыхъ постановлешй, одна уже попытка водворить порядокъ возбудила неудовольств!е и въ городахъ, и между князьями и рыцарями. Народу золотая булла причинила особенный вредъ. Педанты юристы составили изъ ея избпрательныхъ постановлений родъ. новаго замысловатаго и мудренаго государственнаго права, которое повлекло за собой утверждеше въ имперш римскаго права; это привело наконецъ къ тому, что честный, помещай бюргеръ или крестьянинъ потерялъ всякое пони-мате какъ своихъ простыхъ. правъ и обязанностей, такъ и гражданскихъ законовъ. Онъ долженъ былъ признавать правомъ то, что ему пропов'Ьдывали юристы на своемъ варварскомъ языке, и, находясь предъ судомъ, не могъ понимать ни того, что говорилъ въ его защиту адвокатъ, ни того, что произносилъ противъ него судья.
Папа былъ въ высшей степени недоволенъ направленными противъ него законами; но онъ зналъ, что Карлъ такой же хитрецъ и эгоистъ, какъ и авиньонское правительство, и потому не противился явно новымъ постановлешямъ, чтобы не побудить императора послушаться советовъ истпнныхъ друзей отечества изъ числа своихъ юристовъ и теологовъ, требовавшпхъ, чтобы императоръ настаивалъ на уничтожеши Иннокенпемъ VI всЬхъ позорвыхъ или невыгодныхъ для имперш постановлешй его предшественниковъ, и чтобы въ Гермаши, такъ же какъ во Францш и Англш, духовенству было запрещено платить папе установленную имъ десятину. Папа легко согласился съ императоромъ, такъ какъ они оба умёли извлекать для себя пользу изъ народнаго cyesipia. Кроме того, богословсшй другъ Петрарки былъ такъ набоженъ, что придавалъ величайшее значеше привилегш императоровъ, по торжественнымъ днямъ читать за дьякона евангел!е, держа въ руке обнаженный мечъ, и вообще былъ весьма суев^рень. Карлъ сошелся съ папою въ томъ, чтобы онъ не возражалъ на золотую буллу, за что богословъ-импе-раторъ обязался не давать ходу всеобщпмъ требовашямъ реформъ въ германской церкви. Германсше арх!епископы отказались въ 13.<9 г. платить Иннокентий установленную десятину; но Карлъ намекнулъ ему па другое средство поживиться изъ немецкаго кошелька, п на основаши буллы Бенедикта XII они установили, чтобы церкви и монастыри платили известную сумму за визитацш.
5. Итал1я со времени перваго похода въ Римъ Карла IV* до возвращена въ Итал1ю папы Урбана V*.
Вскоре после издашя золотой буллы, Карлъ IV предпринялъ свой первый римсктй походъ. Время и обстоятельства какъ нельзя более благопр!ятствовали возстановлешю въ Италш императорскаго вл1яшя; но, разумеется, не г,арлу можно было выполнить то, чего Данте ожидалъ отъ его деда. Изъ своего про-славленнаго Генриха VII поэтъ дйлаетъ идеальнаго мопарха, который долженъ былъ мощною рукою возстановпть павшую церковь, пзбавивъ ее отъ изгнашя и грйховъ Вавцлона, и освободить угнетенные города Италш отъ ложнаго либера
лизма и наси.мя тирановъ. Въ одной изъ иреврасн'Ьйшихъ песенъ «Божественной Комедш», Данте награждаетъ благонамеренность, выказанную честнымъ рыцаремъ-императоромъ въ продолжеше своей — въ сожалешю — кратковременной жизни, неувядаемымъ вЪнкомъ, уже ожидающимъ его на приготовленномъ для него въ раю месте. Для практическая и дипломатическаго ума Карла все это было слпшкомъ идеально, слпшкомъ отвлеченно; это видно изъ ответа, который онъ передъ вступлешемъ въ Римъ далъ гибеллинамъ, призывавшимъ его на помощь. «Осторожная обдуманность, говоритъ онъ, скорее ведетъ къ цели, и чемъ долее обдумываешь, темъ обыкновенно скорее и легче выполняешь; императоръ Августъ показалъ государямъ, что все, что делается спокойно и тихо, совершается достаточно быстро.» Походъ Карла былъ самымъ позорнымъ изъ итальянскихъ походовъ германскихъ императоровъ.
Верхне-птальянсйе государи только что передъ темъ заключили такъ называемый ломбардскй союзъ съ Венещею (стр. 305) противъ миланскаго герцога и арх1епископа 1оаина Висконти и послали протпвъ пего войско подъ предводитель-ствомъ Франческо Каррарскаго, который вскоре передалъ начальство одному принцу изъ дома Гонзага. 1оаннъ Висконти вскоре умеръ (1354 г.). Сыновья его брата Стефана, Матвей II, Варнава и Галеаццо II, разделили герцогство такимъ образомъ, что каждый изъ нихъ получилъ на свою долю отдельные города, а собственно правительственная власть и города Миланъ и Генуя, оставшиеся цент-ромъ и главнымъ источникомъ ихъ могущества, сделались общимъ достояшемъ всехъ троихъ братьевъ. Еще до этихъ переменъ въ Милане, Карлъ, находившийся въ то время предъ Цюрихомъ, получилъ депутащю отъ 1оанна, ломбард-цевъ и папскаго легата и главнокомандующаго Альборноса (стр. 302). Все они настоятельно звали его въ Италпо, обещая ему болышя выгоды. Считая время благопр!ятнымъ для того, чтобы, наскоро собравъ съ Италш контрибущю, короноваться въ Риме, онъ решился перейти Альпы, но не какъ воинственный, безпри-страстный судья, а какъ купецъ-дппломатъ, имевппй въ виду одинъ личный раз-счетъ. Онъ далъ слово папе не приводить въ Ита.пю войска п пробыть всего одинъ день въ Риме, и Иннокентш VI немедленно сделалъ нужныя распоряже-шя для его коронацш. Въ октябре 1354 г. Карлъ перешелъ черезъ Альпы въ сопровождеши всего несколько -сотъ всадниковъ и поспешно пробрался въ Мантую, где пробылъ два месяца, обдумывая, что для него выгоднее: пристать ли къ ломбардскому союзу, или къ тремъ братьямъ Висконти? Изъ нихъ Варпава былъ самымъ жестокимъ деспотомъ, по въ то же время самымъ эиергическпмъ, хитрымъ и начитаннымъ государемъ и, подобно Карлу, другомъ Петрарки. По-' следшй уже давно былъ между нимъ посредникомъ, что возбуждало опасешя ломбардскаго союза, хорошо знакомаго съ политикою Карла п недоверявшаго ему. Петрарке удалось наконецъ склонить его на привяпе позорныхъ предложе-шй миланскихъ владетелей. Они дали Карлу ничтожную сумму денегъ и- приняли на себя издержки похода, дозволивъ императору короноваться въ Милане плп въ Монце ломбардскою короною, но подъ темъ услов!емъ, что онъ вступить въ Миланъ, какъ гость, безъ сопровождена; войска. Петрарка, этотъ поэтъ, исключительно преданный, какъ полагали, созерцательной жизни, не скупился на лесть императору, точно такъ же, какъ п пайа, надеявшийся, что походъ Карла возста-новитъ въ Риме все по старому. Тщеслав1е манило Петрарку, какъ и всехъ ри-торовъ, софистовъ и математиковъ, къ блестящимъ дворамъ, где какой-нибудь деспотъ разглагольствовалъ о науке. Онъ былъ другомъ развратной 1оанны Неаполитанской, жестокаго Варнавы, плутоватаго Карла и, всю жизнь воспевая созерцательность и презреше ко всему земному, неутомимо заискивалъ милостей государей, такъ что даже на краю гроба хвалился удачею въ этомъ, какъ высо-чайшимъ счасмемъ и благословешемъ небесъ. Тщеславш привлекло его ко двору Висконти и къ императору въ Мантую, где онъ разсыпался въ декламапдяхъ и панегирикахъ Карлу и Италш. Онъ оставилъ много вычурныхъ писемъ объ этомъ путешествш. Карлъ последовалъ совету льстиваго флорентинца и выказалъ при этомъ гораздо более знакомства съ представляемыми ему за образецъ героями древняго Рима, чемъ хотелось ихъ поклоннику. Показывая императору монету съ изображешемъ Августа, Петрарка красноречиво представлялъ ему его обязан; ность подражать этому первому римскому императору, и послушный ученикъ, къ 23*
Великому огорчешю учителя, вполне посл'Ьдовалъ потомъ въ Милане, Тоскане и Рим! холодной, коварной и эгоистической политике Августа.
Въ Милане, какъ и повсюду впрочемъ, Карлъ медлилъ только для того, чтобы ему выдали поскорее деньги, обещанный ему съ целью его выпроводить. Короновавшись въ этомъ города, онъ отправился въ Тоскану съ небольшою суммою денегъ и подаренною ему костью св. Гвидо. Все ожидали, что онъ накажетъ непокорную демократическую Флоренщю и отмститъ за оскорблеше дЪда республике, не хотевшей принять и его самого въ свои стены. Но онъ р4шилъ этотъ вопросъ о чести какъ какое-нибудь коммерческое дело, взявъ съ флорентинцевъ болышя деньги и даровавъ имъ за это всевозможный льготы и указы, которые были имъ необходимы для того, чтобы упрочить за собой присвоенный ими права. Въ Риме, куда онъ прибыль невероятно скоро, онъ былъ коронованъ двумя папскими легатами и затймъ, не обращая внимашя на просьбы и убеждешя римлянъ, уЬхалъ въ Тоскану. Здесь онъ, казалось, нам4ренъ былъ пробыть довольно долго; но насильственные поступки немцевъ и его собственное корыстолюб!е, а въ особенности рабская покорность папе и легатамъ, вобзудили сильнейшее не-удовольств!е даже въ той парии, которая искони была предана императорамъ ц радостно встретила его прпбыие. Эта пария питала наследственную ненависть къ папистамъ, или, что одно и тоже, къ гвельфамъ. Особенно возмутилъ всехъ его поступокъ съ богатою, старинною, патрштическою и постоянно верною императорамъ фамил!ею Гамбакорта, въ Пизе. Лукка, зависевшая въ то время отъ Пизы, задумала освободиться съ помощью флорентинцевъ отъ этого подчипешя, и даже разнесся слухъ, будто бы самъ императоръ, пмевпцй безпрестанныя сношешя съ флорентинцами, намеренъ продать Лукку. Это произвело въ Ппзе возсташе, во главе котораго стала фамил!я Гамбакорта. Императоръ приговорилъ городъ къ уплате четырнадцати тысячъ золотыхъ флориновъ пени и велелъ казнить старшихъ членовъ фамилш Гамбакорта и некоторыхъ другихъ древнихъ фа-мил1й, всегда выказывавшихъ ему преданность. После этого онъ продолжалъ путь далее, но встречалъ повсюду такое раздражеше, что только одна Кремона согласилась впустить его къ себе со всею свитою, и то потому, что онъ явился у воротъ ея внезапно. Все остальные города впускали его къ себе только въ сопровождены самаго ограниченнаго числа людей. Въ начале шля императоръ былъ уже въ Нюрнберге.
Кратковременное появлеше императора въ Италш не только не прекратило наспл!й, безпорядковъ и самоуправства, но еще увеличило ихъ до невероятной степени; въ выигрыше остались только флорентийская республика да naiia, или вернее его вопнственный кардпналъ-легатъ Альборносъ. Чтобы убедиться въ этомъ, стоить только бросить взглядъ на собыпя въ итальянскихъ городахъ. Но прежде всего необходимо заметить, что и въ ту пору авантюристы и наемники, въ роде прежнпхъ шаекъ Вернера, Вольфгарта и Фра Мор1алиса (стр. 300), играли въ Италш значительную роль. Самымъ замечательнымъ изъ нихъ былъ баварско-швабсйй графъ Рудольфъ фонъ Ландау, котораго Карлъ на-значплъ императорскпмъ наместнпкомъ въ Пизе. Въ числе такихъ атамановъ разбойнпковъ мы впдимъ даже значительное духовное лицо, епископа аугсбург-скаго, Маркварда, который былъ также назначенъ имперскимъ наместникомъ въ Пизе. И это никого не поражало: такъ нпзко пала церковь! До прибитая Карла въ Италш, графъ фонъ Ландау находился на службе у ломбардскаго союза, но во время похода въ Болонью былъ заподозренъ въ томъ, что, подобно почти всемъ наемнымъ атаманамъ, находился на жалованье у враговъ, и потому ломбардцы постарались отъ него избавиться. Тогда онъ отправился въ Неаполь, где продолжалъ свои разбои и грабежи. Туда же последовалъ за нимъ и верный то-варищъ его, Марквардъ, со своею страшною шайкою. Олустошивъ неаполитанское королевство, они вместе съ другимъ кондоттьеромъ, Гансомъ Михелемъ фонъ Баумгартеномъ, вступили на службу къ маркграфу монферратскому, воевавшему съ Галеаццо Висконти, и стали, какъ прежде того у болонцевъ, брать деньги съ друзей и недруговъ: съ первыхъ за то, что были на ихъ стороне, а съ послед-нихъ за то, что не сражались, когда должны были сражаться. Поэтому маркграфъ былъ очень радъ, когда въ 1356 г. они были на голову разбиты миланцами, взявшими въ пленъ самого Маркварда. Вскоре после того графъ фонъ Ландау
Нанялся йъ Висконти и^такъ стеснилъ Альборноса, что тотъ долженъ былъ откупиться отъ него деньгами. Затемъ Ландау снова перешелъ къ врагамъ Висконти. По заключены между пими мира, онъ обратилъ внпмаше на Тоскану, наполненную немецкими авантюристами, и отправился въ Гермашю, чтобы купить у Карла дипломъ наместника Пизы. По возвращены его въ Итал1ю, флорентинцы, уже вступивппе въ переговоры съ графомъ Буркардомъ, которому Ландау поручилъ на время своего отсутств!я начальство надъ шавкою, умышленно завели его въ непроходимый ущелья, населенныя дикимп горцами. Онъ испыталъ тамъ страшное поражеше, въ которомъ Буркардъ лишился жизни (1358 г.). Самъ Ландау, тяжело раненый, спасся въ Болонью и шайка его разорялась на нисколько отря-довъ. Съ той поры Ландау былъ до самой своей смерти (1383 г.) не более какъ обыкновеннымъ вождемъ наемной дружины.
Теперь мы перейдемъ къ исторш отдРльныхъ итальянскихъ городовъ, въ числе которыхъ первое место должна занять В е н е ц i я. Во время перваго римскаго похода императора Карла, эта республика находилась въ весьма затрудни-тельныхъ обстоятельствахъ; съ одной стороны ее сильно теснила Benrpia, а съ другой—Генуя, хотя и покоренная миланскимъ герцогомъ, но продолжавшая одерживать блистательный морсшя победы. Къ счастью, особенное положеше города, его промышленость, торговля, мореплаваше и въ особенности дьявольская хитрость и стойкость нравственно-презреннаго, политически превосходнаго аристократическая правительства постоянно спасали Венещю отъ бурь, губившихъ и деспотичесмя и демократичесюя государства среднихъ вековъ, раздираемый anapxieio.
Въ Венещи народъ былъ постепенно удаленъ отъ учаспя въ законодательстве и управлеши, привилегш, которыми онъ еще пользовался въ остальныхъ итальянскихъ государствахъ. Но искусственная система жестокаго, подозрительная, вероломная и въ то же время умнаго, подобно коллепи кардиналовъ, державшаяся несколько вековъ и следовавшая однимъ и темъ же принципамъ, аристократическая венещанскаго правительства, была завершена только въ начале четырнадцатая. Слава окончательная усовершенствования этой искусственной п сложной государственной системы, основанной на знатномъ происхождеши и богатстве, шшонстве и жестокости, принадлежитъ дожу Плетро Граде-ниго (1289 — 1311 г.). Онъ первый достигъ совершенная устранены народа отъ участая въ законодательстве, заняты государственныхъ должностей и въ правё избирательна на нихъ, предоставивъ все это только известному числу знатныхъ фамил!й, внесенныхъ въ такъ называемую золотую книгу. Только изъ этихъ фамил1й могли избираться члены большая совета, присвоившая себе все верховныя права народа. Этотъ совйтъ заключалъ миръ и объявлялъ войну, назначалъ, или по крайней мере утверждадъ всехъ должностныхъ лицъ, усТа-навливалъ налоги и неограниченно управлялъ народомъ, имея право однимъ сло-вомъ уничтожать решетя сената. Не смотря на то, члены этого совета, такъ же какъ и самъ дожъ, были полными рабами избраннаго изъ ихъ среды подозрительная правительственная места или сената. Ограничение этого привилегпрованаго кружка известнымъ числомъ членовъ, или, какъ говорилось, замкнутость большая совета возбудила всеобщее неудовольств!е, особенно между знатными и богатыми фамилгями, имена которыхъ не попали въ золотую книгу. Это.{заставило даже Градениго учредить, въ 1310 г., такъ называемый С о в е т ъ Десяти, страшное учреждеше, которое, подобно инквизищи папъ и доминиканцевъ, охранявшей’цер-ковь огнемъ и мечомъ, имело обязанность уничтожать въ Венещи враговъ господствующей аристократы. Чтобы сколько-нибудь уравновесить власть этого страшная судилища, къ нему присоединили дожа и еще шесть членовъ. Впоследствш власть совета десяти сосредоточилась въ рукахъ трехъ изъ его членовъ, которые могли заключать въ темницу, изгонять и казнить, не отдавая никому отчета, всехъ гражданъ безъ исключешя, отъ дожа до последняя нищаго; кроме того, двое изъ нихъ могли безъ всякаго суда лишать жизни третьяго. Немудрено, что эта правительственная инквизищя внушала такой ужасъ, что ее не смели даже называть по имени. Между темъ все единодушно превозносить творца этого учреждения, вырвавшая у дожа, хотя и мнимая главы республики, все существенный права власти, оставивъ за нимъ только внФшше ея признаки, а Мащ«
айелли называетъ ее образцомъ государственной и правительственной реформ#. Мы готовы сравнить Градениго съ Суллой (т. I, стр. 718)» потому что Венещя, подъ управлешемъ Совета Десяти, то есть отъ Градениго до семнадцатая вйка, славилась тймъ же родомъ велич! я п политики, какимъ славился Римъ во время неограниченная владычества сената. Но учреждешя Градениго были долговйчнйе кровожадная господства римской* аристократии. Они продолжали развиваться по его смерти и, спустя полвйка, были запечатлены казнью посйдйвшаго на высшихъ должностяхъ дожа Марино Ф а л i е р и.
Причиною казни этого дожа была, какъ говорятъ, его измйна; онъ былъ глубоко оскорбленъ аристократическимъ правительством'!,, которое, при наказанш одной нанесенной ему личной обпды, выказало потворство къ фамильнымъ связямъ обидчика, въ ущербъ достоинству дожа. Впрочемъ, дйло Фал1срп, какъ и вообще внутреншя дйла Венещи, покрыто иепронпцаемымъ мракомъ. Достовйрно только, что дожъ, вступивъ въ заговоръ съ некоторыми изъ предводителей черни, велъ себя безхарактерно, безразсудно и двусмысленно, и что его соучастники пЛебеи не пмйлп ни способностей, ни большая значешя и погубили сами себя неосторожностью. Все предпр!ят!е рушилось и дало аристократы поводъ и случай еще болйе упрочить свою страшную власть. Фал!ери былъ обезглавенъ на той самой лйстпицй велпкановъ, гдй былъ коронованъ дожемъ; вей его соучастники изъ пле-беевъ подверглись жесточайшему гонешю, вмйстй съ родственниками и друзьями, но знатная фами.ш Фал1ери сохранила вей свои привплепи.
Вскорй послй казни Фал1ери, венещанцы, подъ предводительствомъ Николо Пизани, были разбиты въ морскомъ сражены при Модонй генуезскимъ адмира-ломъ Паганини Дор! а. Весь флотъ ихъ съ пятью тысячами человйкъ войска достался въ руки генуезцевъ, которые, къ удивлешю, сожгли взятые корабли (1354 г.). Въ то же самое время Венещя воевала съ Висконти, а съ другой стороны ей грозплъ венгерскхй король Людовикъ, союзникъ Генуи; все это заставило наконецъ умныхъ правителей республики во что бы то ни стало заключить миръ съ Генуей. Въ май 1355 г. война была окончена, разумйется, не слишкомъ почетнымъ и выгоднымъ образомъ для Венещи, но по крайней мйрй это развязало ей руки относительно венгерская короля. Венещанцы давно уже спорили съ Венгрхею за владйше Далмащею; этотъ споръ возобновился съ утверждешемъ въ Венгры анжуйскаго дома, и Людовикъ Велиглй, сынъ Карла Роберта, не только снова подчйнилъ себй сосйдшя съ Benrpieio земли, но и объявилъ себя протек-торомъ Польши. Генуезцы еще до побйды при Модонй вступили съ нимъ въ союзъ, и только неожиданно вспыхнувшая война съ сербами помйшала Людовику начать войну съ Венещею. Стефанъ Душанъ Сильный, великш князь Сербы, впервые принявши! титулъ короля или императора (1336 — 1356 г.), сильно расшприлъ свое государство въ ущербъ византшекой имперш и поссорился за это съ баномъ, или княземъ Босши, находившимся подъ покровитель-ствомъ Beurpiii. Людовикъ выступилъ въ походъ противъ сербовъ, но былъ разбить Стефаномъ. Эта война и походъ въ Литву помйшали венгерскому королю принять учаспе въ войнй генуезцевъ съ Венещею. Обй республики заключили между тймъ миръ, и венещанцы, пользуясь отсутств!емъ Людовпка, снова простерли свои виды на Далмащю. Они купили у сербскаго короля два города, которыми онъ владйлъ въ этой странй, и стали поддерживать недоволышхъ въ Венгрии. Это заставило Людовика начать войну съ венещанцами и Душаномъ, но Душанъ, тйснимый въ то же время греками, турками и кроатскимъ (хорватскимъ) баномъ, прибйгнулъ къ искусной уловкй, чтобы избавиться па годъ отъ войны съ Benrpiero. Онъ написалъ папй, что хочетъ перейти изъ православ!я въ католи-цизмъ, и папа удержалъ Людовика отъ непр!язненныхъ дййствй противъ Сербы. Венгерсшй король не рйшился ослушаться папы. Въ то же время и венещанцы, неожиданно предоставленные самимъ себй, стали стараться отклонить отъ себя грозу, и императоръ Карлъ IV убйдилъ Людовика заключить съ ними пере-мир1е. Онъ, однако, продолжалъ вооружетя, готовясь, повидимому, къ войнй съ сербскимъ княземъ, который въ 1356 г. внезапно сбросилъ личину. Но оказалось, чтхх Людовикъ имйлъ въ виду венещанцевъ. Онъ соединился противъ нихъ съ Альбрехтомъ II Австр1йскимъ, императоромъ Карломъ, назначившимъ его им-перскимъ, намйстникомъ, патр!архомъ аквилейскимъ Николаемъ и многими изъ
мелкихъ тпраиовъ северо-восточной Италш и даже съ Франческо Каррарскимъ, который, незадолго передъ темъ, заключилъ въ темницу своего дядю, правителя Падуи, и съ помощью венещапцевъ овладелъ этимъ городомъ. Папа, съ своей стороны, сдЪлалъ венгерскаго короля гонфалоньеромъ (знамепосцемъ) римской церкви. Венгры опустошали Италш въ продолжеше двухъ летъ (1356—1357 г.) и въ то же время съ успЪхомъ воевали въ Далмащи, где грубые венещансйе матросы и солдаты давно уже успели возбудить ненависть къ республике. Все это заставило венещанцевъ искать мира, который и былъ заключенъ въ 1358 г. Республика уступила венгерскому королю всю Далмащю и дожъ ея сложилъ съ себя титулъ герцога Далмащи и Кроацш, а Людовикъ возвратилъ патрищямъ отнятый имъ у нихъ земли въ Тревизо, Истры и Фр1уле.
Въ Канды венещанцы были счастливее; они совершенно подчинили себе этотъ островъ; но за то п генуезцы, по заключены мира, возвратили себе полную независимость. Прежшй генуезсйй дожъ Симонъ Бокканегра, содер-жавппйся въ Милане заложнпкомъ, убедплъ Висконти отпустить его въ Геную, обещая служить тамъ его интересамъ. Но, едва вернувшись на родину, онъ принялся подстрекать народъ къ изгнашю миланцевъ, призванныхъ патрищямп, и возстановлешю демократы, душой которой онъ былъ. Народъ последовалъ его внушешямъ (1356 г.). Патрищи были изгнаны, Бокканегра, снова избранный до-жемъ, соединился противъ Милана съ маркграфомъ монферратскимъ, и съ той поры Генуя снова сделалась однимъ изъ сильнейшихъ итальянскихъ государствъ, а въ 1373 г. завоевала и островъ Кипръ.
Изъ остальныхъ итальянскихъ государствъ, Неаполь былъ занять незначительными, внутренними междоусоб!ями, аФлоренц!я долгое время тщетно добивалась подчинить себе Тоскану. Особеннаго внимашя заслуживаюсь только собыпя въ Милане и Церковной области. По удалены изъ Италш Карла IV, трое братьевъ Висконта очутились въ довольно затруднительномъ положены. Противъ нихъ вооружились ломбардсйй союзъ и маркграфъ монферратсйй, а вследъ затемъ и Генуя; въ то же время, отъ нихъ отложился и блпжайппй род-ственникъ ихъ, владетель Болоньи (стр. 304), Джываппи д’Оледжю, когда Варнава составилъ противъ него заговора. (1356 г.). Наглый развратъ старшаго изъ братьевъ Висконти, оскорблявипй знатпейипя мплансйя фамилш, увеличпвалъ опасность, грозившую этому дому. Однако счастье, уже несколько вёковъ благо-пр!ятствовавшее фамилш Висконти, и здесь не изменило ей. Венещанцы сами очутились въ самомъ затруднительномъ положены; маркграфъ монферратсшй, отнявъ у Висконти, съ помощью графа фонъ Ландау, Новару, вовсе не былъ распрложенъ продолжать противъ нпхъ нещлязненныя действ!я, а ломбардскому союзу не доставало единодуипя, и потому опъ заключилъ въ 1358 г. миръ съ Ми-ланомъ. Но особенно счастливымъ собьтемъ для Висконти была смерть ихъ брата Матвея въ 1355 г. Были ли виновниками ея его братья или его развратная жизнь, неизвестно, но последнее вероятнее. Двое оставшихся въ живыхъ братьевъ разделили между собою владешя. По заключены мира съ Ломбард1ею, одинъ изъ нпхъ, Варнава, задумалъ подчинить себе Болонью, другой Галеаццо II—Павгю. Предпр1апе не удалось: Дайованнп д'Оледапо, впдя невозможность устоять, пред-почелъ передать Болонью кардиналу Альборносу, чемъ уступить ее своему родственнику Варнаве (1360 г.). Галеаццо удалось покорить Пав1ю и онъ до того запугалъ маркграфа, что тотъ поспФшилъ въ Авнньонъ просить защиты у папы. Это случилось въ то самое время, когда наемный войска Эдуарда III и 1оанна Добраго, распущенный после мира въ Бретиньи, разсыпались по всей Франщи и разоряли ее, угрожая самому Авиньону. Чтобы удалить ихъ, Иннокентай VI за-платилъ имъ сто тысячъ экю, съ темъ, чтобы они отправились въ Ломбарды) съ маркграфомъ монферратскимъ. Такимъ образомъ въ 1360 г. французы, гасконцы и англичане наводнили Итал1ю; между ними была особенно замечательна одна англгёская дружина подъ начальствомъ Гауквуда, или А г у т о; она играла въ Италш такую же роль, какъ и немецкая дружина графа фонъ Ландау. Съ той поры, дийе пришельцы, продававппе свои услуги то той, то другой парты, стали играть судьбою Италш, и нётъ ничего удпвительнаго, что прп такомъ положены делъ деньги, жестокость и вероломство помогли, сначала Висконти, а потомъ Венецш, основать свое блистательное могущество,
Вискон'ги владели богатейшею изъ европейскихъ странъ и правлете ихъ, прославленное цроцвЪтатемъ наукъ, искусствъ и поэзш, было величаво въ самой своей жестокости; они сами открыто говорили, что правлете ихъ военно-деспотическое п что онп считаютъ жизнь и достояше подданныхъ свою собственностью. Во всехъ случаяхъ онп прибегали къ полицейскпмъ и военпымъ м4рамъ и устанавливали обременительные налоги совершенно произвольно. До насъ дошло постановлеше двухъ братьевъ Висконти о пыткахъ, какимъ въ продолжеше сорока дней подвергались въ темницахъ политпчесме преступники. Хладнокровная жестокость, обнаруживающаяся въ этомъ распоряженш, достаточно ясно говорить, какою дорогою ценою покупали прп Висконти спокойствие, порядокъ и процвЪтате торговли, искусствъ и наукъ. Они явно смеялись надъ отлучешемъ, которымъ поразилъ ихъ папа Иннокентай VI, установивши, чтобы въ каждый четвергъ передъ Троицей на Висконтп изрекалось, съ высоты эшафота, страшное прокляпе; Варнава отвётилъ на это предписашемъ своему духовенству проклинать папу съ высоты башни, при звук! трубъ. Висконти следовали тому принципу, что каждый владетель пользуется въ своей стране правами императора и папы, п всеми мерами убеждали въ этомъ сомневающихся. Чтобы досадить папе и привлечь къ себе тысячи учащихся, стекавшихся въ Болонью, которою правилъ папсмй легатъ, Галеаццо Висконти основалъ, въ 1361 г., павШсгай университетъ, купивъ привилепю на это у императора, который такъ же, какъ и папаприсвои-валъ себе исключительное право основывать университеты. Деньги на новое учреждеше Галеаццо собралъ съ духовенства и основателей церквей, которые выказывали более послушашя къ папе, чемъ къ нему, и созвалъ туда ученыхъ изъ всехъ городовъ, принадлежавшихъ ему самому или его брату. Чтобы придать своей тнраши видъ законности, Варнава купилъ у Карла IV такъ называемую гранату величества, которою императоръ назначилъ его имперскимъ наместникомъ въ Брешш, Кремоне, Парме и другихъ городахъ (1360 г.).
Богатство и блескъ двухъ миланскихъ тирановъ были такъ велики, что одинъ изъ нихъ могъ купить родство съ французскимъ, королемъ 1оанномъ До-брымъ и даже съ гордой динаспей Плантагенетовъ, а другой съ двумя первыми царственными фамил!ями Гермаши. Чтобы добыть какимъ бы то ни было сред-•ствомъ огромный выкупъ, требуемый Эдуардомъ III, 1оаннъ Добрый продалъ Галеаццо за шестьсотъ тысячъ флориновъ свою несовершеннолетнюю дочь, съ темъ чтобы тотъ воспиталъ ее какъ будущую жену своего сына, 1оанна. Такимъ образомъ Висконти упрочили себе покровительство Францш и убежище въ ней, на случай надобности, такъ какъ этимъ союзомъ съ Франщею они прюбрели владешя въ Лангедоке, которыя впоследствш они променяли на графство Вертю. Второй сынъ Эдуарда III, Люнель, также поправилъ свое разстроенное состоя-me, женясь на дочери богатаго Галеаццо. Черезъ четыре года, другой Висконти, Варнава, выдалъ одну изъ своихъ дочерей за сына австрйскаго герцога Альбрехта П, а другой въ 1369 г. за сына нижне-баварскаго герцога Стефана. Обе невесты получили въ приданое неслыханную для того времени сумму денегъ и множество драгоценностей. Бедная Гермашя съ изумлешемъ взирала на эти богатства, важно и подробно высчитываемыя ея мелочными историками. Гораздо важнее было то, что обе принцессы занесли къ неиспорченному еще народу итальянше правила и нравы.
Прежде чемъ перейти къ Церковной области, бросимъ взглядъ на состоите Тосканы и другихъ частей верхней Италш. Тамъ еще держались могущественный фамилш делла Скала, Эсте, Гонзага, Каррара и множество мелкихъ владетель-ныхъ домовъ, подчинившихся впоследствш Висконти или Венещи. Владычество фамилш Висконти простиралось отъ центра Тессинскаго кантона до границъ Болоньи и отъ Вероны до Пьемонта, а потомъ распространилось даже на Новару и Тортону. На западной границе владешй Галеаццо, маркграфъ монферратсйй основалъ новое государство. Ему помогли въ этомъ ашшйсшя, французом и немещйя дружины, изъ которыхъ последняя была подъ начальствомъ Оттона Брауншвейгскаго. Маркграфъ началъ съ Галеаццо войну, длившуюся до техъ поръ, пока ихъ не примирилъ папа Урбанъ V, преемникъ Иннокентая (1364 г.). По заключении мира, наемный дружины удалились къ своимъ товарищамъ въ Тоскану и нашли себе много занянй въ этой стране, раздираемой междоусоб!ями,
въ то время какъ Генуя снова разсцв'Ьтала, наслаждаясь мпромъ. Наемпыя дружины, подъ предводительствомъ фонъ Баумгартена п Гауквуда, жили въ Тоскане на счетъ флорентинцевъ и пизанцевъ, которые вели между собою вечную войну; по временамъ эти шайки нападали и на Церковную область, илп опустошали какой-нибудь пзъ ломбардскихъ городовъ.
Въ Церковной области кардиналъ АльборносъпрюбрЪлъ себе вечную славу: церковь была обязана ему одному возстановлешемъ ея светской власти п перенесешемъ въ Италш резиденцш папъ. Мы впд'Ьлп, что попытка его овладеть Рпмомъ съ помощью Р1епцп не удалась и что надежды папы Иинокентая на рпмссШ походъ Карла IV не оправдались; но вскоре потомъ Альборносъ под-чинилъ папе Апкону, Сполето и мелкпхъ владетелей Романьп, изъ фамилш Малатеста, Полента п Орделаффн (стр. 165). Последше уже целое столётае навлекали на себя проклятае человечества, и Данте еще за полвека до того справедливо сказалъ въ своей поэме, что этп мелйе тираны питали въ душе вражду и ненависть другъ къ другу, хотя и не были между собою въ открытой войнё. Малатеста приняли почетное прозвище Мастини, или бульдоговъ, потому что действительно впивались зубами въ своихъ подданныхъ. Они и Полента целые полвека упражнялись въ. самыхъ позорныхъ преступлешяхъ, смеясь надъ'папскимъ отлучешемъ, уже тридцать летъ тяготевшимъ надъ ними; но вынужденные, въ 1355 г., покориться кардиналу Альборносу, были очень благосклонно возвращены въ недра церкви, домогавшейся только светской власти. Они уступили папе часть свопхъ владешй и дали ему ленную присягу на остальныя.
Въ следующемъ году Альбордосъ обратился противъ Франческо Орделаффо, который образовалъ себе княжество изъ городовъ Форли, Форлимпополи и Че-зены. Этотъ тиранъ смеялся не только надъ церковью, но и надъ всемъ воз-вышеннымъ и священнымъ; Иннокентай VI справедливо говорилъ о немъ, что у него человеческаго только одно тело. Франческо Орделаффо велелъ публично сжечь изображешя папы и кардиналовъ, задушилъ семерыхъ священниковъ, со-блюдавшихъ наложенный на него интерднктъ, велелъ содрать кожу съ семерыхъ другихъ и умертвилъ родныхъ сыновей за то, что они увещевали его отклонить отъ себя церковное отлучеше. Чтобы собрать достаточное число войскъ, Альборносъ объявилъ крестовый походъ противъ Орделаффо, обещая отпущеше греховъ всякому, кто купитъ индульгенцш. На это особенно разорились флорентинсшя женщины и девушки, такъ что современный историкъ Виллани возстаетъ противъ этой эксплуатащи слабыхъ душъ почти такъ же резко, какъ Лютеръ, спустя полтораста летъ. Альборносъ убедилъ папу назначить венгерскаго короля Людовика главнокомандующимъ крестоносцевъ и предоставить ему за это содейств!е церковную десятину съ Венгрш; эта мера привлекла въ Италш грозныя толпы кроатовъ, мадьяровъ, пандуровъ, толпачей и босняковъ, которыя выместили на жителяхъ Романьи вину ихъ тирановъ. Труднее всего было Альборносу одолеть жену Орделаффо, Чш, следовавшую принципамъ мужа. 4ia прослыла героинею за мужественную защиту Чезены и, когда наконецъ этотъ городъ былъ взятъ, заперлась въ замке и держалась тамъ до техъ поръ, пока осаждающее не зажгли деревянной башни замка; она попалась, со своими детьми, въ пленъ къ кардиналу (1357 г.). Орделаффо обратился за помощью къ Варнаве Висконти, и тотъ прислалъ къ нему графа фонъ Ландау съ его дружиною. Альборносъ счелъ за более благоразумное удалить этихъ хищниковъ, заплативъ имъ иятьдесятъ тысячъ золотыхъ флориновъ, чемъ сражаться съ ними, темъ более, что сумма эта слишкомъ покрылась деньгами, вырученными во Флоренщи продажею индуль-генщй. Но успехи папскаго дела въ Италш были вскоре остановлены: Альборносъ имелъ въ Авиньоне множество враговъ, которые убедили папу отозвать его. Главнокомандующимъ былъ назначенъ на место его аббатъ Клюньи, обнаруживши вскоре такую неспособность, что папа въ следующемъ же году воз-вратилъ начальство надъ войскомъ испанскому кардиналу. Чрезъ несколько недель по возвращенш Альборноса, Орделаффо, осажденный въ Форли, былъ при-нужденъ сдаться (1359 г.). Но этотъ безбожный противнпкъ папы былъ паказаиъ не строже Малатесты и Поленты; признавъ надъ собою верховную власть папы, онъ примирился съ церковью, получилъ изъ плена свою семью и остался вла-детелемъ форлимпополи и Кастрокаро.
Въ следующемъ году, Джюваннп д'Оледжю, теснимый Варнавою Висконти, продалъ Болонью, какъ мы уже сказали выше, папскому легату и получилъ за это, кром! денегъ, въ пожизненное влад’Ьше другой гороцъ. Варнава продолжалъ осаждать Болонью и довелъ ея жителей до такой крайности, что Иннокентш долженъ былъ обратиться за помощью не только къ венгерскому королю, но и къ императору, Эдуарду III и другимъ государямъ. Онъ пожертвовалъ австрй-скому герцогу Рудольфу IV, сыну Альбрехта II, двумя немецкими епископами, съ которыми тотъ былъ въ ссорё, и получилъ отъ него об±щан1е прислать въ Болонью сотню рыцарей. Изъ королей, одинъ Людовикъ Венгерский оказался по-слушнымъ сыномъ церкви; но присланныя имъ орды совершали самыя неслыханный буйства и сделались такимъ же бременемъ для папскихъ подданныхъ, какъ и для подданныхъ Впсконти. Съ своей стороны и Варнава набралъ многочисленное войско изъ немецкихъ и французскихъ наемниковъ на деньги, собранный съ миланскаго духовенства. Но это войско охотнее грабило, чемъ сражалось, и въ следующемъ же году (1361 г.) болонцы, сдЪлавъ вылазку, одержали полную победу надъ Варнавою/ Конечно, у Варнавы было достаточно денегъ, чтобы набрать новое войско; въ солдатахъ не было недостатка, потому что Итал1я была наводнена авантюристами всехъ пащй п одинъ маркграфъ мопферратскш при-велъ въ тотъ годъ пзъ Франщп до десяти тысячъ солдатъ. Тщетно Альборносъ заводплъ переговоры съ могущественнымъ властптелемъ Милана, тщетно всту-палъ онъ въ союзъ съ фампл!ями делла Скала, Каррара, Эсте' п Гонзага, тревожимыми возраставшимъ могуществомъ Впсконти. Гордый тиранъ быле пеустра-шимъ и соглашался на миръ не иначе, какъ на самыхъ унизительныхъ для папы услов!яхъ.
Положеше Италш было ужасно. Жестоые тираны и тысячи наемниковъ опустошали страну; только въ одной Венещи сохранялась еще некоторая законность и безопасность; въ Неаполё съ 1362 г. возникли продолжительный волнешя и къ дополнешю всего' на целомъ полуострове, такъ же какъ и по всей Европе, свирепствовала уже несколько летъ страшная моровая язва, известная въ русской исто pin подъ именемъ черной смерти. Однако, не смотря ни на что, этотъ перюдъ времени былъ порою высочайшего процветашя Италш; онъ начался съ того времени и, постепенно развиваясь, достигъ, въ следующемъ веке, своего апогея. Анарх1я наскучила наконецъ даже рпмлянамъ, такъ что по смерти папы Иннокенпя, преемникъ его У р б а н ъ V м:огъ уже серьезно думать о перенесенш резиденцш въ Рпмъ. По умерщвленш Иенци, римляне вновь нодпали было подъ гнетъ аристократш, но потомъ возстановили у себя демократическую республику, поставивъ во главе ея сапожника Покадору или Бонадору. Захвативъ въ свои руки диктатуру, онъ прогналъ патрищевъ, набралъ себе, подобно Иенци, телохранителей изъ немецкихъ, венгерскихъ и римскихъ наемниковъ и образовалъ изъ гражданъ города нащональную гвардш въ двадцать две тысячи человекъ. Но трусость тогдашнихъ рпмлянъ, гордыхъ славою своихъ предковъ, была такъ велпка, что они, пользуясь выступлешемъ Покадоры въ походъ противъ Веллетри, призвали къ себе на помощь кардинала Альборноса. Это случилось въ самый годъ смерти папы Иннокенпя. Новый папа находился во время своего избраны въ Италш, куда былъ посланъ Иннокеннемъ къ неаполитанской королеве 1оанне. Онъ сожалёлъ о печальномъ положеши страны, сознавалъ необходимость перенести въ Римъ резиденцш папъ, которые, живя въ Авиньоне, находились въ двойной зависимости у французскаго и анг.лйскаго королей, и явно высказывалъ, во Флоренщи и другихъ городахъ, свое твердое намереше осуществить этотъ планъ. Въ следующемъ году обстоятельства сложились какъ нельзя благопр!ятнее для цели Урбана; то, чего Альборносъ не могъ достичь своими собственными средствами, удалось ему при содействш фамил!й делла Скала, Эсте, Каррара и Гонзага: Варнава Висконти былъ разбитъ на голову союзниками подъ начальствомъ Фельтрино Гонзага и потерялъ не только значительную часть войска, но и множество своихъ приверженцевъ и друзей. Это поражение было темъ чувствительнее для Висконти, что Урбанъ возобновилъ противъ него отлучеше, которымъ онъ былъ пораженъ еще при Иннокентш, и светъ приписалъ неудачу его оруж!я небесной каре. Урбанъ примирился и съ потом-ствомъ Людовика Баварскаго, отъ чего предшественникъ его постоянно отказы
вался подъ разными предлогами, и баварский домъ обещалъ папе помощь противъ ВарнаЬы. Об'Ьщаше это хотя и не было выполнено, но Гермашя все-таки приняла некоторое участие въ папской войне. Продажа индульгенщй по ту сторону Альповъ выманила у простодушныхъ немцевъ значительныя суммы, которыя были обращены Урбаномъ на плату безбожнымъ нЬмецкпмъ солдатамъ, воевав-пгимъ за него въ Итал1и. За то во Франщи нельзя было ни продавать пндуль-генщн, ни проповйдывать крестоваго похода противъ Варнавы; папа былъ даже встревоженъ почти грознымъ ходатайствомъ короля Тоанна за Висконти, а въ Англш все подобных папсшя распоряжешя давно уже былп запрещены или затруднены юридическими формальностями. Победа папскаго оруяпя, успехи союз-никовъ и вм’Ьст'Ь съ темъ, можетъ быть, о пасе Hie, чтобы новый папа не возста-новилъ противъ нихъ всей Италш, Гермаши и Венгрш, заставили наконецъ братьевъ Висконти просить мира, который и былъ заключенъ, весною 1364 г., на выгодныхъ условгяхъ для миланскихъ тирановъ. Папа не могъ слишкомъ полагаться на обещанную ему помощь Германш и Венгрш; поэтому съ Висконти было снято отлучеше и все отнятия у нпхъ земли были возвращены имъ, за псключешемъ Болоньи, за которую папа обязался платить известную сумму денегъ.
Заключивъ этотъ миръ, Урбанъ V сталъ думать о прпведешп въ псполпеше своего плата перенести въ Римъ резиденщю папъ. Особенно побуждали его къ этому три обстоятельства. Во первыхъ, онъ проповЪдывалъ въ ту пору всеобщей крестовый походъ протпвъ османскпхъ турокъ, подобный тому, который проповф-дывалъ противъ сельджуковъ Урбанъ II (т. I стр. 657), а предщлятаемъ такого рода необходимо было руководить изъ Италш; во вторыхъ, опъ намеревался привлечь къ католицизму грековъ, освободивъ ихъ, съ помощью запада, отъ ига османовъ; для этого ему также было удобнее действовать изъ Италш; въ треть-ихъ, — и это было важнейшее, — бродившая по Францш наемныя шайки грозили въ Авиньоне и новому папе, заставляя его даже опасаться за свою жизнь и желать во чтобы то ни стало укрыться отъ ихъ хищничества Урбанъ V и, верный другъ его Петрарка обратились за помощью къ императору. Карлу IV который былъ готовъ на все нетребовавшее никакихъ пожертвовашй, самотвер-жешя, мужества и вдохновенья идеею. Папа скрывалъ свои намерешя отъ французскаго короля и кардиналовъ, всеми силами старавшихся удержать его въ Авиньоне, и, не решаясь вести переговоровъ съ императоромъ письменно, по-просилъ его npiexai’b въ Авиньонъ. Карлъ IV, охотникъ до путешествш, принялъ это приглашеше и пр1ехалъ къ папе весною 1365 г. Намъ неизвестны результаты совещашй папы съ императоромъ относительно главнаго вопроса; достоверно только, что папа цзложилъ ему свой планъ очшцешя Франщи, Италш и Испаши отъ хищныхъ наемныхъ шаекъ. Планъ этотъ состоялъ въ томъ, чтобы соединить эти днюя толпы въ одну армш и отправить ее, на счетъ хриспан-ства, сражаться съ османами. Карлъ IV действовалъ и въ этомъ случае сообразно принципамъ своей итальянско-славянской политики. Вначале онъ, невидимому, согласился съ папою, но потомъ сталъ ему противодействовать и положительно отрекся отъ своего слова, встретивъ въ Гермаши решительный отказъ пропустить толпы хищниковъ. Итальянцамъ’ которые убедительно просили папу избавить ихъ отъ этихъ бродячихъ шаекъ, онъ предложилъ то же самое средство. Такъ какъ отлучеше и пнтердиктъ не имели никакого действья на этотъ классъ людей, папа предложилъ итальянскимъ государствамъ собрать въ Болонье конгрессъ и обсудить на немъ проектъ отправки наемныхъ Дружинъ на счетъ хрисианскихъ государствъ въ крестовый походъ противъ турокъ. Урбанъ V не пригласилъ къ участаю въ конгрессе однихъ Висконти, вероятно зная, что они держали на жалованье почти всехъ предводителей наемныхъ шаекъ для того, чтобы каждую минуту иметь возможность собрать войско илп разстроить предпрьятья другихъ государствъ посредствомъ подкупныхъ предводителей ихъ войска.
Какъ софистъ и риторъ, Петрарка игралъ въ это время весьма значительную роль. Разделяя виды Урбана, онъ уже давно возвестилъ боготворимой имъ до смешнаго Италш перенесете въ Римъ папской столицы и возстановлеше древней славы этого города. Онъ писалъ императору поэтнчески-прозаическья письма, увещевая его ввести папу въ Римъ; писалъ такгя же и папе, уверяя,
что его появлеше въ Риме заставить удалиться чужеземныхъ притеснителей; онъ писалъ ихъ наконецъ всемъ, кто пользовался какимъ нибудь ♦ значешемъ и вл!яшемъ, стараясь своимъ цветистымъ краснореч!емъ воодушевить всехъ къ освобожден!» Италш. Но въ то же время этотъ энтуз!астъ свободы отправился въ Миланъ, ко двору безстыднейшаго изъ тирановъ, потому что тотъ былъ его поклонникомъ и восхищался его манифестами. Въ деле папы Карлъ IV показалъ себя достойнымъ ученикомъ Петрарки: онъ былъ щедръ на слова и скупъ на дело, уверялъ папу въ своей готовности ввести его въ Римъ, спрашивая, долженъ ли онъ предшествовать ему, прокладывая дорогу, или следовать за нимъ, уничтожая его враговъ; но въ действительности не сделалъ ни того, ни другаго. Онъ, правда, созвалъ во Франкфурта имперски! сеймъ (1366 г.), но это было сделано только для того, чтобы до последней минуты придавать дЪлу видъ твердаго намерешя; этотъ сеймъ, какъ и всегда, имелъ результатомъ одни пышныя слова. Наконецъ папа иотерялъ терпеше и решился вступить въ Римъ одинъ. Чтобы задобрить Висконти и другихъ смертельныхъ враговъ гор-даго кардинала Альборноса, Урбанъ V вежливо удалилъ его подъ предлогомъ посольства въ Неаполь. Убедившись въ решимости папы оставить Авиньонъ, римляне пришли въ живейшую радость, и вся Италия, за исключешемъ Висконти, предложила свои услуги первосвященнику, но французсшй король и коллепя кардиналовъ до последней минуты употребляли все усшпя, чтобы удержать папу въ Авиньоне. Но ни интриги Карла V, французскаго короля, ни слезы, вопли и укоры кардиналовъ, ни угрозы Висконти Генуе, предложившей папе флота, не заставили его изменить своего твердаго решетя. Въ конце апреля 1367 г. онъ въ сопровождены кардиналовъ отправился въ Марсель, пробылъ тамъ до 22 мая и оттуда прибыль 4 поля въ Геную, совершивъ переездъ на великолепномъ флоте, который прислали къ нему Пиза, Генуя, Венещя и неаполитанская королева. Изъ Генуи онъ переехалъ въ Витербо, где остался дожидать императора, который долженъ ввести его въ Римъ. Но такъ какъ Карлъ не явился, а въ Витербо вспыхнуло возсташе, которое съ трудомъ удалось подавить, то Урбанъ пр1Ъхалъ ранее, чемъ располагалъ. Народъ съ восторгомъ встретилъ вернувшегося къ нему папу, который и поселился въ возстановленномъ для него пап-скомъ дворце.
ИГ. ИСПАШЯ И ПОРТУГАЛИЯ
ОТЪ ПАДЕН1Я ОМЕЯДОВЪ ДО ГЕНРИХА ТРАСТАМАРСКАГО.
1. До снерти кастильского короля Фердинанда Святаго.
Въ средше века Испашя представляла странную смесь германско-хриспан-ской цивилизащи съ персидско-арабско-индейскою культурою мухаммеданъ, а мнопя открыт, ремесла и науки, какъ, напримЪръ, математика, астроном!я, медицина и друпя, перешли къ намъ изъ далекой Индш черезъ Пераю, Сир1ю, Египетъ, северную Африку и Испашю. Это придаетъ особенное значеше мухаммеданскимъ государствамъ Испаши. Мы уже говорили, въ какомъ цв1тущ'емъ состояши находились первыя и какимъ образомъ возникли по-сл^дшя (т. II, стр. 314 и 315). Въ начале одиннадцатагб века, огромная му-хаммеданская импер!я Омеядовъ распалась па множество мелкихъ государствъ, имЪвшихъ столицами Кордову, Севилью, Гранаду, Малагу, Валенсш, Вадахосъ, Толедо, Сарагосу и друпе города; напротивъ, хриспансюя провинщи соединились, хотя и на кототкое время, подъ скипетромъ Санчо Maiopa, или Ве-л и к а г о, короля наваррскаго. Это христаанское государство, въ свою очередь, распалось по смерти Санчо (1035 г.) и было разделено, какъ уже выше сказано, между его четырьмя сыновьями (т. II, стр. 326). Одно изъ этихъ четырехъ государствъ исчезло нисколько лйтъ и мйсто его заняло графство барселонское и каталонское, входившее некогда въ составъ франкской имперш (т. II, стр. 317 и 319) и сделавшееся значительнымъ при Раймунде Беренгаре I (1035—1076 г.). Такимъ образомъ въ половине одиннадцатаго века въ Испаши было четыре хрисйан-скихъ государства: графство каталонске и королевства Наварра, Аррагошя и Кастил1я.
К а с т п л i я досталась второму сыну Санчо Maiopa, Фердинанду I. Въ 1038 г. къ ней присоединились Галлищя, Астур1я и Леонъ, но по смерти Фердинанда (1067 г.) эти провинщи вновь отделились, потому что и въ Испаши, какъ въ Гермаши, государства считались фамильнымъ достояшемъ государей. Фердинандъ разделилъ свои владешя между тремя сыновьями, Санчо II, А л ь-фонсомъ VI и Fapciero, и сверхъ того далъ по особой провинщи двумъ дочерямъ, Ураке и Эльвире. Санчо получилъ Кастилш, Альфонсъ—Леонъ и Астурпо, Гарая—Галлищю. HcTopia Кастилш, романическая и кровавая, какъ и истор1я Арагоши, Каталонш и маврйтанскихъ государствъ, со временъ Санчо совершенно теряется въ области поэзш. Къ этому времени относятся разсказы о герое Родриго Д1асй, прозванномъ Кампеадоромъ, т. е. великимъ пол-ководцемъ, или, какъ его обыкновенно называютъ, Сиде, т. е. вожде. Этотъ рыцарь, живппй до 1039 г., былъ для испанцевъ темъ же, чемъ Ахилесъ для древнихъ грековъ, т. е. главнымъ героемъ пхъ эпической поэзш. Испанцы, до сихъ поръ предпочитаюпце, подобно арабамъ, поэтичесшй вымыселъ голой истине, прославили своего Сида въ безчисленныхъ романсахъ и поэмахъ, такъ что въ его исторш трудно определить, где кончается действительность и начинается
фантазия. Сидъ помогъ Санчо изгнать другихъ сыновей Фердинанда изъ ихъ вла-д!шй. Въ поэмахъ говорится, что Сидъ, поб!дивъ Альфонса, взялъ его въ пл!нъ и постригъ въ монахи; но тотъ съ помощью сестры своей Ураки б!жалъ къ маврамъ, въ Толедо. Tapcia также не устоялъ противъ Санчо и нашелъ защиту и уб!жпще въ Севильи, у маврптанскаго короля. Альфонсъ вскоре вернулся изъ изгнашя, а въ то же время Санчо былъ предательски умерщвленъ, вероятно, при сод!йствш Ураки (1072 г.). Альфонсъ не только получилъ обратно свои влад!шя, но и сделался королемъ Кастал!и; впрочемъ сослов1я (кортесы) этого государства предварительно " заставили его дать клятву въ томъ, что онъ не участвовалъ въ уб!йств! брата. Альфонсъ тотчасъ вступилъ въ борьбу съ полководцемъ своего брата, Сидомъ, борьбу, воспетую такимъ же множествомъ поэтовъ, какъ и троянская война, походы Александра Македонскаго, истор!я Артура или подвиги паладиновъ Карла Великаго. Въ испанской поэм!, гн!ву Ахиллеса въ Юпад! соотв!тствуетъ настойчивость Сида, вынуждающаго у короля очистительную клятву, которой никто не им!лъ права требовать отъ него; Альфонсъ долженъ былъ даже принести эту клятву гордому герою дважды и за то сделался его смертельнымъ врагомъ. Изгнанный пзъ Кастилш, Сидъ отправился воевать съ нев!рнымп.
Истор1я короля Альфонса VI им!етъ точно такой же романичесгай отт!-нокъ, какъ и предаше о Сид!. Альфонсъ началъ царствоваше съ того, что ов-лад!лъ, посредствомъ измены и обмана, своимъ братомъ Гарйею, вернувшимся изъ Севильи, и бросилъ его въ темницу, гд! тотъ томился до самой смерти: всл!дъ за т!мъ онъ предпринялъ знаменитый крестовый походъ противъ Толедо, прославленный каталонскими и провансальскими поэтами. Этотъ походъ былъ прелкщею перваго крестоваго похода; Въ лагерь его стеклись рыцари Наварры, Арагоши, Францш и даже Германш, и древняя столица вестготовъ была наконецъ взята поел! семил!тней осады, въ 1085 г. Для поэтовъ и историковъ этотъ походъ былъ въ полномъ смысла троянскою войною. Кром! Толедо, Альфонсъ по-корилъ всю страну между Таго и Гвад!аною. Вообще пстор!я этого государя, какъ и вся ncTopia средневековой Испаши, представляетъ непрерывный рядъ кровопролитныхъ войнъ и междоусобш. Знатные вассалы, почти независимо живппе въ своихъ замкахъ, воюютъ то съ королемъ, то между собою, то съ съ своими мусульманскими и хриспанскими соседями. Землед!л!е и война были исключительными занят]ями пспанцевъ, у которыхъ, какъ и у римлянъ, миръ составлялъ исключеше.
Всл!дъ за покорешемъ Толедо, отношешя между хрис'панскимъ и мусуль-мавскимъ населешемъ Испаши изменились всл!дств!е иоявлешя морабитовъ. М о-рабитами или м ор а б е т ам и, а также л ем ту памп, называлось одно арабское племя, кочевавшее на с!верномъ берегу Африки; въ половин! одиннадцатая в!ка Абдалла бенъ Ясинъ обратилъ ихъ въ исламъ и вооду-шевилъ фанатическою ревностью къ распространен!») этого учешя. Около тысячи человекъ отказались, вм!ст! въ Абдаллою, отъ вс!хъ земныхъ радостей и обязались служить своей в!р! словомъ и оруж!емъ. Въ то время, когда они пе пропов!-дывалиине сражались, они удалялись въ раб и ты, или пещеры среди пустынь, отчего и получили прозваше морабитовъ, или, какъ говорятъ европейцы, альморави-довъ. При Абдалл! бенъ Ясин! и его двухъ преемникахъ, Абу Б е к р ! бенъ Омар! и Юсуф! бенъ Таш фин!, морабиты распространились по всей стран! отъ Танхера до Алжира и по западному берегу древней Мавриташи, а въ 1062 г. основали себ! новую столицу, нын!шшй Марокко. Испансме мавры, тЬснимые Альфонсомъ VI, призвали къ себ! своихъ храбрыхъ и счаст-ливыхъ единов!рцевъ морабитовъ, которые вняли ихъ призыву п въ 1086 г. отправились въ значительномъ числ! въ Испашю иодъ предводительствомъ Юссуфа бенъ Ташфина. Въ октябр! онъ встр!тплъ на равнин! Салак!, близъ Бадахоса, войско кастильскаго короля, къ которому примкнуло множество авантюристовъ изъ Франщи, Бургундш и другихъ странъ. Хриепане были разбиты на голову въ двухъ кровопролитныхъ сражешяхъ, но морабиты пе слишкомъ д! ятельно продолжали войну, и въ сл!дующемъ году обратились даже противъ свопхъ единов!рцевъ. Подчинивъ себ! многочислепныхъ мусульманскихъ государей Испаши, Юссуфъ назвали главою дравов!рныхъ и сд!лался до того могущественнымъ, что, по
свидетельству одного арабскаго летописца, за него молились въ тысяче семи стахъ мечетяхъ.
Не смотря на поражеше, христиане продолжали вести борьбу довольно успешно, пока за годъ до смерти Альфонса не были вторично разбиты въ большой битв! при УклесЬ (1108 г.). Въ числе множества крестоносцевъ, явившихся къ нимъ на помощь во главе свопхъ вассаловъ и авантюристовъ, находился графъ Генрихъ Бургу н д с к i й, младппй сынъ герцога Эвда Б-ургундскаго, отецъ котораго, капетингъ Робертъ, основалъ древнейшую линмо бургундскихъ герцоговъ (т. II, стр. 497). Чтобы удерживать въ Испаши этого тероя, Альфонсъ VI выдалъ за него свою побочную дочь Терезу н далъ ему въ ленное владеше всю страну между Миньо и Дуэро, съ правомъ распространять свои завоеваши далее на югъ. Эта часть называлась Португал1ею, отъ города Порто Кале (Опорто). Генрихъ оставался до смерти Альфонса вас-саломъ Кастилш, но потомъ объявилъ себя независимымъ, а сынъ его, Альфонсъ I, принялъ даже, въ 1139 г., королевски титулъ. Этотъ второй португальски государьустановилънасобраши сословш въ Ламего (1143г.) законы, опре-дёлявппе устройство и администрацию государства. Они принадлежали къ числу лучшихъ средневековыхъ законодательствъ, на сколько однако строго определенных учреждешя могли согласоваться съ тогдашнимъ порядкомъ вещей. Законы Кастилш и Арагопш пе отдавали жизни и имущества гражданъ на произ-волъ государя и его министровъ, а ставили ихъ подъ покровительство лучшихъ и умнейшихъ людей нащи. Черезъ четыре года после сейма въ Ламего, Альфонсъ I завоевалъ съ помощью нижне-германскилъ и фламандскихъ кростонос-цевъ городъ Лиссабонъ, где и основалъ свою резиденцпо (т. II стр. 679). Альфонсу пришлось вести продолжительную войну съ кастильцами, не признававшими независимости португальскаго королевства. Враги избрали наконецъ судьею папу Александра III, который и решилъ ихъ споръ въ пользу Португалш, или скорее въ пользу римскаго престола (1179 г.). Португалхя была объявлена независимою, но поставлена подъ особое покровительство папы, за которое должна была платить ежегодную дань.
Юссуфъ бенъ Ташфинъ умеръ въ 1106 г., ста летъ отъ роду. Его сынъ и преемникъ, Али бенъ Юссуфъ, предоставилъ вначале ведете войны съ хриспанами брату, но после сражешя при Уклесе самъ явился въ Испашю, обозначая свой путь пожарами и опустошешями. Между хрпсйанами господствовали въ то время раздоры. Альфонсъ VI умеръ, не оставивъ сыновей, и ему наследовалъ въ Кастилш второй мужъ его дочери Ураки, Альфонсъ I, король Арагоши и Наварры, давний невернымъ не менее тридцати девяти сражешй и прозванный за то своими подданными, высокопарными какъ жители востока, Б а-тальяд оромъ, или Бойцомъ. Въ Галлицш былъ провозглашенъ королемъ Альфонсъ VII Гаймундесъ, сынъ Ураки отъ перваго брака ея съ бургунд-скимъ графомъ Рапмундомъ. Впослёдствш Урака перессорилась съ мужемъ и съ сыномъ и начала съ обоими войну. По ея смерти, въ 1126 г., сынъ ея былъ признанъ кастильскимъ королемъ, по ему пришлось оспаривать престолъ у отчима, который былъ однако принужденъ отказаться отъ своихъ притязатй. Въ войнё съ неверными Альфонсъ Батальядоръ былъ счастливее; онъ отнималъ у нпхъ одпнъ городъ за другпмъ п овладёлъ даже неприступною Сарагоссою, которая сделалась съ той поры столицею арагонскихъ королей. Но последшй, без-разсудный походъ -Альфонса стоилъ ему жизнп. Онъ сдёлалъ две непростительный ошибки: во первыхъ, прпсвоплъ себе первенство надъ всеми испанскими государями, назвавшись королемъ Испаши, во вторыхъ, основалъ орденъ защйтпиковъ веры скорее въ духе ислама, чемъ въ духе хрисйанства. Титулъ своп онъ долженъ былъ впоследствш сложить, а орденъ также продолжалъ существовать очень недолго. Альфонсъ предоставилъ ему, по духовному завещание, Арагошю и Наварру сообща съ орденами тампл!еровъ и хоаннитовъ, возникшими въ то время въ Палестине; онъ предполагалъ такимъ образомъ подчинить свои провинщи управлешю военноЛерархической аристократш, подобно тому, какъ была предоставлена впоследствш тевтонскому ордену Ilpyccia (т. II, стр. 668 и т. III. 248). Но Арагошя и Наварра отвергли его распоряжеше. Наваррцы избрали въ короли потомка своихъ старпнныхъ государей, Г а р с i ю VI; арагбнцы, брата Альфонса
Батальядора, Рамиро II, который былъ уже постриженъ въ монахи и прожилъ сорокъ летъ въ монастыре. Вступивъ на престолъ, онъ женился, прижплъ съ женою дочь Петронелью и снова удалился въ монастырь. Петронелья была помолвлена въ 1137,г. за Раймунда Беренгара IV, графа Барселоны и Каталоши, который немедленно сделался регентомъ насл4д!я своей невесты. Всл4д-CTBie этого брака, Каталошя навсегда слилась съ Арагошею.
Въ следующемъ году, монарх!я испанскихъ морабитовъ снова разделилась; ихъ распри благопр!ятствовали предпр!ят1ямъ хриспанъ, у которыхъ все государственное устройство было рыцарски-военнымъ. Въ 1147 г. кастильцы овладели важнымъ морскимъ портомъ Альмер1ею, а арагонцы, черезъ два года, Тортозою, лежащею при устье Эбро; и те и друпе совершили эти завоевашя съ помощью генуезцевъ и пизанцевъ. Вскоре по смерти Раймунда Беренгара (1162 г.), которому наследовалъ сынъ его, Альфонсъ II, арагонская династия прюбрёла по наследству и Провансъ. Но Провансъ не долго оставался въ соединеши съ Арагошею: Альфонсъ II отдалъ его второму сыну, который и основалъ въ немъ отдельную, провансальско-арагонскому динашю (стр. 135). Провансъ и Арагошя не вмёли ничего общаго: языкъ, нравы и законы ихъ были совершенно различны. Въ Кастилш же, по смерти Альфонса VII (1157 г.), отделились другъ отъ друга провинщи, населеше которыхъ составляло одинъ народъ. Старппй сынъ Альфонса, Санчо III, получилъ Кастилпо, а младппй, Фердинандъ II — Леонъ, Галлищю и Астурш. Следств1емъ раздела были безпрестанныя войны между обоими соседними государями. Въ то же время Каст шля, Леонъ, Наварра и Арагошя были раздираемы междоусобиями и кровавыми жестокостями; особенно въ первомъ изъ этихъ государствъ, преждевременная смерть короля Санчо (1157 г.) и малолетство сына его Альфонса VIII послужили поводомъ къ величайшимъ без-порядкамъ и зверскимъ жестокостямъ. Кастильская знать, и безъ того не признававшая никакой власти, живя въ своихъ владКшяхъ, разделилась на конфедерата, и две фамилш, Лара и Кастро, сильныя многочисленностью своихъ вассаловъ, оспаривали другъ у друга права опеки надъ королемъ. Сверхъ того въ Испаши было еще много недовольныхъ орденами тамшперовъ и юаннптовъ, имевшими тамъ богатыя владешя; гордые тамшперы позабывали среди роскоши о своей обязанности защищать страну, а рыцари св. 1оанпа 1ерусалимскаго более думали о Востоке, чемъ объ Испаши. Это побудило пспанцевъ учредить у себя, съ разрешешя папы, новые рыцарсше ордена. Въ половине двёнадцатаго сто-летая, въ Кастилш возникли ордена Алькантары и Калатравы, въ Гал-лищи,—орденъ с в. 1акова, а въ Португалш, —орденъ рыцарей Эворы, пли, какъ ихъ назвали впоследствш отъ ихъ главнаго замка, рыцарей А в и с а. Эти воинственные союзы составля ш, какъ п все рьщарсюе ордена, родъ постояннаго войска, пополнявшагося на собственныя средства. Онп имели темъ более важное вл!яше на судьбу христаанско-рыцарской Испаши, что во время ихъ учреждешя, посреди раздоровъ между христаанами,- на развалинахъ морабитской имперш воз-никалъ новый, страшный союзъ фанатпческпхъ африканскихъ племенъ.
' Въ начале двенадцатаго века, въ Сусе, прпнадлежавшемъ къ африканской имперш морабитовъ, явился тамошшй уроженецъ Мухаммедъ бенъ Ту-м е р ъ, и сталъ выдавать себя за Малади (т. II. стр. 328). Фанатизмъ и алчность доставили ему множество приверженцевъ, которые приняли назваше могадовъ или альмогадовъ, т. е. соединенныхъ. Самъ Мухаммедъ былъ только про-рокомъ и фанатикомъ, но и у него, какъ у перваго пророка Мухаммеда, были свои Халеды, Абу Убейды н Амру, готовые поддерживать и распространять ме-чомъ его учеше (т. II. стр. 280, 286 и 287). Эти вожди фанатическихъ ордъ мни-маго пророка Магади хлынули на HMnepiro морабитовъ, разбили высланный противъ нихъ войска и одержали наконецъ близъ Марокко полную победу, решившую судьбу морабитовъ. Магадп вскоре умеръ, и главою его неистовыхъ ордъ былъ избранъ одинъ изъ ихъ вождей, Абдельмуминъ. Тогдашнему повелителю морабитовъ, Али бенъ Юссуфу, удалось продержаться до самой смерти; но сынъ его, Ташфинъ бенъ Али, былъ черезъ два года убитъ могадами (1145 г.) п вся африканская импер!я морабитовъ подпала подъ владычество новой воинственной секты. Абдельмуминъ, принявппй уже въ 1133 г. титулъ главы правоверныхъ, равный императорскому, подчинилъ своей власти весь северный берегъ Африки,
до самаго Егпита, и повелъ свои войска даже въ Испашю, где покорплъ Кордову, Гранаду, Севилью п друпе города и провинцш, а въ 1157 г. пстребплъ на полуострове посл^дше следы владычества морабитовъ. Это подвергло большой опасности хрисиансюя государства, развивппя своп силы въ продолжеше борьбы мусульманскихъ династий. Впрочемъ Абдельмуминъ вскоре умеръ (1162 г.), а второй сынъ его и преемникъ, Юссуфъ Абу Якубъ, долженъ былъ воевать то съ братьями, то съ племянниками и другими мятежниками, такъ что христаане снова имели некоторый отдыхъ. Юссуфъ могъ явиться въ Испашю только черезъ восемь летъ по смерти отца. Хрисйансше и мусульманские летописцы изображаютъ намъ походы Юссуфа на хрисианъ совершенно различно; впрочемъ, достоверно известно, что у него былъ составленъ превосходный планъ для этихъ походовъ, которые онъ и началъ съ Португалш; къ счастью для хриснанъ, онъ нашелъ себе достойнаго соперника въ португальскомъ принце Санчо I, который черезъ годъ наследовалъ Альфонсу I. Санчо разбилъ мога-довъ въ кровопролитномъ сражеши при Сантареме, въ которомъ былъ смертельно раненъ самъ Юссуфъ (1184 г.).
Португальцы и кастильцы воспользовались смертью главы правоверныхъ и волнешями въ Африке по поводу престолонаслед!я, чтобы отмстить мусульма-намъ за ихъ опустошешя. Предпр1яие это кончилось неудачно. Санчо I порту-гальсюй долженъ былъ снова очистить покоренные имъ города и тысячи хриснанъ отправились въ Африку въ неволю. Альфонсъ VIII Кастпльскш ворвался было въ Андалузпо и своею хвастливой насмешкой привелъ въ крайнее раздражеше могущественна™ главу правоверныхъ, Якуба, сына Юссуфа; но былъ аттако-ванъ всемъ войскомъ могадовъ. Альфонсъ тщетно звалъ на помощь королей Леона, Наварры, Арагоши и Португалш. Врагами его предводительствовалъ Фердинандъ де Кастро, фамил!я котораго должна была уступить первенство въ Кастилш фамилш Лара. Альфонсъ понесъ при Аларкосё (1195 г.) полнейшее поражеше, какое только испытывали хриспане съ самаго появлешя мавровъ въ Испаши; кастильское войско было истреблено; маврамъ досталась несметная добыча и въ следующемъ году они наводнили Старую Кастилш и Эстремадуру. Однако болезнп и недостатокъ въ съестныхъ прппасахъ вскоре вынудили главу могадовъ прекратить опустошешя и заключить перемир!е. Альфонсъ началъ тогда войну съ Наваррою и Леономъ, не оказавшими ему помощи противъ неверныхъ, и разъединеше между испанскими государствами было тогда такъ велико, что Наварра прибегла подъ защиту неверныхъ, не смотря на отлучеше отъ церквп, которымъ папа Целестинъ III грозилъ ей за союзъ съ ними. Кагда Кастшпя помирилась съ Леономъ, Альфонсъ Кастильсшй, чтобы упрочить этотъ мпръ, вы-далъ за короля леонскаго, Альфонса IX, свою дочь Б е р е н г а р i ю (1197 г.). Но папа Целестинъ и преемникъ его, Иннокенпй III, расторгли этотъ бракъ по поводу близкаго родства между обеими фампл!ями и потребовали, подъ страхомъ отлучешя отъ церквп, чтобы счастливая чета была разведена. Они настаивали до техъ поръ, п.ока Беренгар1я не покинула любимаго мужа, чтобы избавиться отъ бремени церковнаго прокляпя (1204 г.). Но по крайней мере возвращеше ея въ Кастилш принесло пользу, помпривъ отца ея съ мужемъ, которые возобновили было ожесточенную войну. Сынъ Беренгарш, Фердппандъ Святой, еще до расторжешя этого брака былъ призналъ леонскимп кортесами будущимъ преем-никомъ своего отца.
Между темъ Могадъ Якубъ умеръ въ 1199 г., а сынъего, Мухаммедъ эль Насръ, мало заботился объ Испаши, пока зверства, совершаемыя рыцарями Калатравы во время ихъ набеговъ на Андалузпо, не вывели его пзъ тер-пешя. Тогда Мухаммедъ собралъ такое многочпслепное войско, что можно было предполагать въ немъ намереше покорить всю Испашю. Съ своей стороны и христианство приготовилось дать сильный отпоръ. Все испанское рыцарство вооружилось, Иннокений III и MHorie изъ французскпхъ епископовъ возвестили крестовый походъ противъ мавровъ, вследств!е чего изъ многихъ странъ Европы были посланы въ Испашю огромныя суммы денегъ и около ста тысячъ войска, въ томъ числе до десяти тысячъ всадниковъ. Но эти чужеземный войска подобно крестоносцамъ, отправлявшимся въ Палестину, много повредили себе свою необузданной жестокостью; прежде всего эта жестокость обрушилась на евреевъ, Шлоосеръ. III. 24
которыхъ тогда въ Испаши было множество, а потомъ и на самыхъ христтанъ. Вспомппвъ, какъ затруднительно даже въ наше время содержаше болыпаго войска, мы легко поймемъ, что при тогдашнпхъ нравахъ и быт! эти толпы крестонос-ныхъ рыцарей и простолюдиновъ были въ высшей степени обременительны для страны, къ которой они являлись на помощь. Не смотря на то, что у Мухаммеда было до полумпллюна войска, онъ избЪгалъ вначале сражешя съ xpncTia-вамп въ открытомъ поле, очень вЪрно раз считывая, что чужеземные помощники вскоре покиыутъ ихъ. Такъ п случилось. Взявъ два укрЪпленныхъ города, чужеземное рыцарство сочло свой обЬтъ выполненнымъ и вернулось домой. Тогда только Мухаммедъ решился дать хрпстаанамъ сражеше, но и въ этомъ случай ему пришлось иметь дело со всЬми военными силами христианской Испаши. Это решительное сражеше произошло въ ironi 1212 г. въ равппнЬ прп ТолосЪ (las Navas de Tolosa), у подошвы Cieppu Морены. Хриспане одержали полную победу надъ маврами и владычество могадовъ окончательно пало. Впрочемъ, нужно быть испанцемъ, чтобы верить нЪкоторымъ историкамъ победившей стороны, утверждающимъ, что въ этой битве погибло двести тысячъ мусульманъ и только двадцать тысячъ христаанъ.
Въ следуюире годы, какъ хрпст!ане, такъ и могады были заняты внутренними междоусоб!ями. Въ Кастилш, Леоне, Арагоши и Португалш возникли сильных распри по поводу престолонаслед!я и регентства. Впрочемъ, эти безпре-стапиые безпорядки имели свою полезную сторону: они заставляли нащи бодрствовать; каждый землевладелецъ, каждый зажиточный крестьянинъ былъготовъ сделаться воиномъ, и поэтому, при благопр!ятныхъ обстоятельствахъ, всегда легко было собрать войско противъ враговъ веры. Ташя обстоятельства наступили именно въ описываемую нами эпоху; империя могадовъ грозила распасться, или вернее, окончательно рушиться, какъ почти все обширныя, восточных имперш. Мухаммедъ эль Насръ умеръ въ 1213 году, отравленный собственными министрами, а сынъ его, Юссуфъ эль Мостансеръ, испытавъ въ Испаши поражение, вовсе удалился отъ занятй государственными делами в умеръ преждевременно въ 1223 г. Такъ какъ онъ не оставилъ наслёдниковъ мужескаго пола, то въ Африке вознпклп безпорядки и кровопролитные споры за престолъ, окон-чивппеся темъ, что власть перешла въ руки самаго жестокаго изъ могадовъ, Аламануна, а испансйе наместники отказались повиноваться. Отпавъ отъ могадовъ, иные пзъ нихъ искали защиты у христтанъ, а друпе, обвинивъ ма-рокканцевъ въ ереси, прибегли подъ покровительство правовернаго восточнаго халифа пли Аббасидовъ, сохранявшпхъ тогда одинъ призраки своего прошлаго могущества. Въ числе обратившихся къ Аббасидамъ, особенно известенъ намест-никъ Mypcin и Анда л у yin, Мухаммедъ бенъ Юссуфъ, происходивши отъ древней фамилш Гудъ и потому называемый у хрпспанъ Абенгудомъ.
Въ Кастил!и, Альфонсу VIII наследовалъ несовершеннолетий сынъ его, Генрихъ 1 (1214 г.), а после него, въ 1217 г., корона перешла къ его сестре, Б ер enrapi и,разведенной жене короля леонскаго, Альфонса IX, такъ какъ въ Кастилш по смерти сыновей короля наследовали его дочери. Но Берен-rapia вскоре отреклась отъ престола въ пользу своего сына, Фердинанда III Святаго, который былъ уже прпзнанъ кортесами или сослов!ями Леона за будущаго преемника его отца, Альфонса IX. Отецъ и сынъ вели долголетнюю войну съ Абенгудомъ, потомъ перессорились между собою, и Альфонсъ назначили, передъ смертью, наследницею Леона свою дочь (1230 г.). Но кортесы вручили корону Фердинанду, постановивъ закономъ, чтобы Кастилия и Леонъ составляли на вечныя времена нераздельное целое, и чтобы власть только въ такомъ случае переходила въ женское колено, если не останется ни одного наследника мужескаго пола. Сделавшись королемъ Кастилш и Леона, Фердинандъ неутомимо принялся за осуществлеше своего плана очистить Испашю отъ мавровъ, или по крайней мере ограничить ихъ власть гранадскпмъ горами. Мусульманская Испашя была раздроблена на три части: одна изъ нихъ, со столицею Севильей, еще принадлежала могадамъ; пзъ остальнаго, значительно большею часпю вла-делъ Абенгудъ, аменьшею другой приверженецъ Аббасидовъ. Воюя между собою, эти три государя поочередно призывали на помощь кастильцевъ, пока наконецъ раздраженный народъ не убилъ одного изъ нихъ, заставивъ двухъ остальныхъ
соединиться, подъ предводительствомъ Абенгуда, противъ хриспанъ. Мухамме-данское войско дало хриспанамъ сражеше при Xерес4 де ла Фроптера (1233 г.), въ которомъ хриспане одержали блистательную победу. XpucTiancKie историки и поэты украсили эту победу цветами своей фаптазш: но словамъ ихъ, самъ апостолъ 1аковъ, на бйломъ конй, принималъ учасйе въ этой битий, графъ Альваръ Пересъ дЬлалъ чудеса храбрости, и иоб’Ьда стоила хрпспанамъ только одного человека. Фердпнапдъ Святой велъ потомъ до самой смерти безпрерывную войну съ неверными, одерживая победы надъ Абепгудомъ и его преемникомъ, Абу Саидомъ. Мухаммедане кромй другихъ городовъ потеряли тогда Кордову, Хаэнъ и наконецъ даже Обвилью, которая съ падешемъ Кордовы сделалась самымъ богатымъ и населеннымъ пзъ испанскихъ городовъ. Хриспане упрочили свое господство въ Айдалу sin, и неверные держались еще только въ самой незначительной части Испаши. Естественно, что при известной склонности испанцевъ къ романтизму все царствоваше Фердинанда Святаго облечено ими въ поэтическую форму. Этотъ государь слйдовалъ въ покоренных?» имъ странахъ совершенно другой политик!*, чЪмъ Альфонсъ УШ; Альфонсъ • прп-нялъ евреевъ и мавровъ подъ свое покровительство, даровалъ имъ свободу вйропспо-вЬдашя и этимъ сохранилъ въ стран!; населеше, богатство и земледй.пе; Фердп-нандъ, напротивъ того, притйснялъ, мучилъ и изгонялъ всЬхъ иновЬрцевъ. Не-хриспанское населеше покинуло страну и удалилось въ оставшуюся за мухамме-данами Гранаду, доставивъ ей этимъ избытокъ рукъ, тогда какъ христианская часть страны обратилась въ пустыню. Трудолюбивыхъ п промышленныхъ евреевъ и арабовъ Фердпнандъ замЬнилъ, при громкомъ одобреши современниковъ, доминиканцами и другими монахами, которые, разумЬется, превознесли его за то до пе-бесъ, а папы за тЬ же заслуги уже въ семнадцатомъ столЬтш признали его святымъ.
Короли арагонсйй и португальский воспользовались также искусно и поспешно, какъ Фердинандъ, падёшемъ могущества могадовъ и раздорами мухам-меданскимъ государей въ Испаши. Впрочемъ, арагонцамъ было труднее покорять невЬрныхъ и очищать отъ нихъ страну, потому что въ Арагонш дворянство, городское и даже сельское cocxoeie пользовались большею свободою, чЬмъ въ другихъ монархпческихъ странахъ, и короли ея были почти постоянно заняты внутренними волпешями. Въ покоренныхъ у мухаммеданъ провпнщяхъ пово-домъ къ безпорядкамъ служило еще то обстоятельство, что присоединенная къ Арагошп Каталошя имЬла свои особенныя права и законы, вслЬдств!е того между новыми хриспанскими поселенцами перЬдко возникали споры о томъ: каме законы, каталонсме или арагонсйе, следовало прилагать къ частвымъ случаямъ. Раймунду Беренгару IV, который свопмъ бракомъ съ Петронельей соедпнплъ Ара-гошю съ Каталошею, наследовали по очереди сынъ его Альфонсъ И (1162 — 1196 г.), внукъ Петръ II (1196—1213 г.) п правнукъ, 1аковъ I Завоеватель (1213—1276 г.). Въ царствоваше 1акова арагонцы покорили нисколько мухаммеданскихъ земель. Прежде всего 1аковъ завладЬлъ густо населенными балеарскими островами, изъ которыхъ, вместе съ нЬкоторымн арагонскими владЬшями во Франщи, составилъ впослЬдствш новое королевство для своего младшаго сына 1акова, основавшаго новую лигою арагонской дппастш (стр. 3 ,4)' Завоевагое Балеарскпхъ острововъ было особенно полезно для каталонцевъ, такъ какъ значительная морская торговля сильно страдала отъ мухамеданскнхъ лпра-товъ, населявшихъ Maiopny и Минорку. ИмЬшямн изгнапныхъ мавровъ 1аковъ надЬлилъ преимущественно каталонскнхъ рыцарей и бароновъ. Покорпвъ Балеарские острова, онъ взялъ у мухаммеданъ Валенйю; но это прюбрЬтеше стоило ему продолжительной и кровопролитной войны, въ которой принимали также ynacTie anrjiflcisie, французсюе, гасконсюе и провансальсюе крестоносцы. Изъ Валенсш, этой богатой и прекрасной страны, трудолюбивое мавританское населеше было также изгнано и мЬсто его заступило повое, изъ арагонцевъ п каталонцев?»; образованность пострадала отъ этого столько-же, сколько п в?» покоренной кастильцами Андалузш. Впрочемъ, въ Валенсы: вредъ былъ не такъ велпкъ, потому что въ ней поселилось множество промышленныхъ каталонцевъ.
Въ ПортугалИ: король Альфонсъ I умеръ черезъ годъ послй битвы при Сантаремй, и ему наслёдовалъ его храбрый сынъ Санчо I (1186 г.). Опъ успЪлъ, подобно отцу, взять у мавровъ нисколько городовъ съ помощью сйвер-24*
ныхъ крестоносцевъ, которые во времена Фридриха Барбароссы отправлялись моремъ въ Палестину (1189 г.). Но Санчо Португальсшй не могъ удержать этихъ завоевашй. Важнейшую заслугою его было возстановлеше разрушенныхъ во время войны местечекъ и неусыпныя заботы его о земледЗши и сельскомъ сословы. Онъ заслужилъ этимъ прозвище, которое, къ сожал’Ьшю, менее льститъ государямъ, чемъ громйя прозвашя, даваемыя имъ царедворцами и льстецами. Санчо называли земледФльцемъ (lavrador). Онъ, также какъ и отецъ его, пользовался хрпспанскимъ фанатизмомъ для расшпрешя своего государства, a iepap-xieio и учешемъ веры для своихъ полптическихъ видовъ. Блескъ и торжественность хриспанскаго богослужения, въ противоположность простымъ обрядамъ му-хаммеданства, сильно действовали на пылкое воображеше испанцевъ и португаль-цевъ, а безчисленные монахи и духовенство развивали въ населеши фанатизмъ и нащональное чувство. Разумеется, это имело результатомъ, что духовенство сделалось богаче самого короля, а невежественный народъ впалъ въ такое cyeeepie, что считалъ паискпхъ легатовъ и буллы посланными съ неба. При такомъ положены делъ и особливо прп современныхъ обстоятельствахъ въ Гермаши, король Санчо I становится особенно замечателенъ для насъ своей счастливой борьбой съ церковью. Онъ силился ограничить у себя власть духовенства, и за это ему пришлось иметь дело не только съ епископами своей страны, но и съ сильнейшимъ изъ папъ того времени, Иннокентаемъ III. Точно также и сынъ Санчо Альфонсъ II 1211—1223 г.), выказалъ непоколебимую твердость въ борьбе съ духовенствомъ и со вступившимся за него папскимъ дворомъ. Онъ изгналъ изъ страны первыхъ духовныхъ лпцъ и за это умеръ отлученный отъ церкви. Противъ мавровъ Альфонсъ не предпринималъ ничего важнаго, до техъ поръ пока судьба въ треэтй разъ не привела къ португальцамъ нидерландцевъ, фламандцевъ и фрисландцевъ, которые содействовали расширенно Португалы. Съ помощью этихъ моряковъ крестоносцевъ, отправившихся по призыву папы въ Египетъ (стр. 86), Альфонсъ въ 1217 г. одержалъ надъ маврами блистательную победу и овладелъ Алькасеромъ, самымъ значительнымъ городомъ Альгарвы.
Духовенству и папе удалось достичь цели только при Санчо II, сыне Альфонса II. Воспользовавшись затруднеп1ями, въ которыя онъ былъ постав-ленъ въ начале царствовашя вследствие того, что отецъ его умеръ въ отлу-чеши отъ церкви, они принудили его къ уступкамъ. Санчо заключилъ съ духовенствомъ и Римомъ такъ называемый конкордатъ, или, иначе сказать, попалъ въ сети, разставленныя ему iepapxiero, и созналъ обманъ только тогда, когда уже было невозможно иоправить дела. Признавъ однажды этимъ конкордатомъ. власть iepapxin илп аристократы, наделенной церковными имешями, Санчо II не оста-вилъ себе другаго средства действовать противъ нея, кроме насилия и несправедливости. Но духовенство умело постоять за себя. Оно заключило между собою формальный союзъ протпвъ короля, подало на него, въ 1243 г., жалобу папе, а въ 1245 г. вселенскому собору въ Jlioae, на которомъ былъ въ то время осужденъ и развенчанъ императоръ Фридрихъ II (стр. 84); точно также какъ противъ Фридриха были употреблены въ Гермаши духовные князья, такъ и протпвъ Санчо папа Ипнокенйй IV употребилъ роднаго брата его, Альфонса III, объ-явивъ Санчо лишеннымъ королевскаго сана и передавъ правительственную власть Альфонсу, который при этомъ долженъ быль признать себя вассаломъ папы и подчинить правительство церковной iepapxin и ея главе. Альфонсъ поспешилъ вернуться изъ Лшна въ Порту га лш, где чрезмерное вл!яше королевы на слабаго Санчо давно уже возбуждало всеобщее неудовольств!е. Санчо былъ немедленно покинуть подданными и умеръ изгнанникомъ въ Кастилш (1248 г.). Хотя завоевашя у мавровъ не прекращались и въ его царствоваше, но этого нпкакъ нельзя отнести къ его личной заслуге; все было деломъ фанатизма набожныхъ порту-гальцевъ, а въ особенности рыцарскихъ орденовъ, которые сделали въ то время для Португалы то же, что немецйй орденъ для Пруссы. Альфонсъ, какъ законный наследникъ бездетнаго Санчо, имелъ благоразум!е принять королевскй титулъ только по смерти брата, чтобы не казаться обязаннымъ своею властью папе. Но, уже сделавшись разъ оруд!емъ церкви, этотъ государь очутился въ ложномъ положены; такъ какъ онъ добровольно отказался отъ правъ своего предшественника, то борьба его съ iepapxiero съ самаго начала получила характеръ
борьбы насшпя съ положительнымъ правомъ. Впрочемъ Альфонсъ еще до начатая этой борьбы успелъ оказать важныя услуги стране покорешемъ Альгарвй (1250 г.) и преобразованиями въ законахъ и администрации. Съ епископамп онъ разошелся по двумъ вопросамъ: во первыхъ, онъ требовалъ, чтобы они признали надъ собою его верховный судъ въ светскихъ дЪлахъ, а во вторыхъ, подобно Карлу Мартеллу (т. II. стр. 428), хотелъ обращать матер!альныя средства церкви на потребности государства, когда оно въ томъ нуждалось. За это духовенство принесло на него жалобу nani Григорш X, и Альфонсъ, разъигравппй вначале притворную покорность, былъ наконецъ отлученъ отъ церкви. Но онъ нисколько не смутился этимъ, и его примерь, такъ же какъ и многихъ другихъ государей, очень ясно доказываетъ, что даже въ средше века отъ громовъ Ватикана загоралось лишь то, въ чемъ было много горючихъ веществъ. Альфонсъ прими; рился съ церковью только на смертномъ одре и получилъ разрЪшеше отъ проклятая, обязавшись буквально выполнять конкордатъ (1279 г.). Но сынъ его Д i о н и с i й (Динис'ь), царствовавший до начала сл'Ьдующаго столЪтая, не счелъ себя связаннымъ обязательствами отца и возобновилъ борьбу. Онъ отказался платить десятину со своихъ собственныхъ имешй, установилъ налога» на монастыр-сшя поместья, запретилъ посылать деньги въ Римъ и всеми силами препятство-валъ накоплению недвижимыхъ имешй въ рукахъ духовенства. Въ этомъ его энергически поддерживали св^тсия сослов!я и законоведы, но после долгой борьбы ему все-таки пришлось подчиниться конкордату (1289 г.). Впрочемъ, спустя два года, онъ искусно уклонился отъ выполнешя одного изъ условий конкордата, обязывавшаго государя содействовать увеличешю богатствъ церкви: въ 1291 г. онъ внушилъ кортесамъ необходимость издашя новаго закона, которыма» воспрещалось всемъ португальцамъ дарить пли продавать духовенству земли.
2. Кастшпя и Арагошя во второй половин^ тринадцатого столбя.
Въ Каст и л in Фердинанду Святому наследовалъ (1252 г.) сынъ его Альфонсъ X, царствовавши! до 1284 г. Его ученость, поэтичесмй талантъ и труды по части астрономш, исторш и вообще просвещешя и науки, заслужили ему прозваше М у д р а г о. Ученая деятельность и старашя усовершенствовать законодательство и нащональный языкъ составляютъ главную заслугу этого государя. Онъ издалъ подъ собственнымъ руководствомъ замечательный астроно-мичесшя и историчесшя сочинешя, устроилъ обшнрныя обсерваторш и уравнялъ кастильскй университетъ, переведенный отцомъ его изъ Валенсш въ Саламанку, съ двумя главными европейскими упивероптетами, парижскпмъ и болон-скимъ. При этомъ онъ имелъ въ виду дать светскимъ людямъ образоваше выше требовавшагося для духовнаго сана. Вообще Альфонсъ принадлежать къ темъ немногпмъ личностямъ, которыя еще до великихъ итальянцевъ четырнадцатая века положили начало новой эпохе и неизвестному дотоле среднимъ векамъ научному образовашю. Заботы о народпомъ языке также ставятъ Альфонса выше его современниковъ; въ этомъ отношеши онъ сделалъ то, на что во Франщи решились только въ шестнадцатомъ столетии, и то съ большими затруднешями: онъ первый велелъ писать законы и оффищальные документы на народномъ языке, вместо варварской латинп, и приказалъ даже перевести на- этотъ языкъ библдо. Въ изданш законовъ, извёстномъ подъ именемъ siete partidas, или семи отде-ловъ, которое Альфонсъ приказалъ составить и ввести въ действ!е, уже прогля-дываетъ духъ новейшая времени, которому суждено было изменить средневековый учреждешя. Въ числе недостатковъ старинпыхъ кастильскихъ учреждений было то, что каждый округъ и каждый городъ имели свои собственные fueros (отъ латинскаго forum), или права или судопроизводство; Альфонсъ совершенно уничтожилъ это зло своимъ научно составленнымъ законоположешсмъ. Но то, что выиграли государственное единство и наука, было выиграно въ ущербъ свободы. Только три кастильскихъ города сохранили собственные fueros, въ остальныхъ же были отменены даже старинные вестготсше законы, направленные не противъ народа, а на защиту гражданской независимости. и свободы совести.
Но какъ бы высоко нп ценились заслуги Альфонса, царствоваше его отличалось скорее восточпымъ, визанпйскимъ блескомъ, ч!мъ западною простотою и разумностью. Его чрезвычайная любовь къ наук! влекла за собою чрезмерную роскошь н расточительность, что при тогдашнпхъ обстоятельствахъ не могло не быть обремеиптельнымъ для Кастилш. Ограниченный средства н власть тогдаш-пихъ испапскпхъ королей пе дозволяли имъ окружать себя роскошью халпфовъ. Альфонсу пришлось войтп въ долги и увеличить налоги, что возбудило противъ него в<-Ь сослов!я и вызвало партш п заговоры, въ которыхъ прпиялп учаспе даже его родные братья. Одного пзъ нпхъ Альфонсъ казнплъ, а двое другихъ, Генрихъ п Фрпдрпхъ, вступили протпвъ него въ союзъ съ мухаммеданамп, по разбитые пмъ, бежали въ Африку, откуда перешли впоследствш въ Италш и приняли тамъ учаспе въ борьб! Гогснштауфеповъ съ Карломъ Анжуйскимъ. Геп-рихъ попался въ пл'1шъ, а Фрпдрпхъ вернулся въ Кастилш, гд! былъ удушеиъ по повелешю брата (стр. 139—140). Неудовольств1е аристократы поставило нако-нецт> короля въ зависимость отъ подданныхъ п помешало продолжению войны съ маврами, пачатой пмъ весьма удачно. Къ несчаспю для Кастилы и самого Альфонса, его тщеславие или пожалуй царственное честолюб!е не удовольствовалось славою покровителя наукъ и вовлекло его въ обширные планы, для которыхъ опъ пренебрегъ ближайшею пользою, заботами о внутреннемъ порядке и объ ограждепш себя отъ опасныхъ мухаммедапскпхъ соседей. Еще до всту-плен1я па престолъ, онъ пзъявплъ притязашя па швабское герцогство, такъ какъ мать его была дочерью императора Филиппа Швабскаго, пзъ дома Гогенштау-феповъ; это повело за собою дипломатпчесйе переговоры, стоивппе Альфонсу очепь дорого. Потомъ, сделавшись королемъ, опъ дозволилъ провести себя ко-рыстлюбпвымъ немцамъ, куппвъ у нихъ ничего незначпвппй титулъ гермапскаго императора, и даже поел! избрашя Рудольфа Габсбургскаго потратилъ болышя суммы для того, чтобы удержать за собою этотъ титулъ (стр. 181).
Восточный блескъ двора Альфонса X, огромныя издержки, которыхъ стоили ему честолюбивый стремлешя, и война съ маврами принудили и его принять т! же меры, къ какимъ прибегали французеше короли четырнадцатаго в!ка въ своихъ (стр. 224) постоянныхъ финансовыхъ затруднешяхъ: начавъ чеканить монету нцзшаго достоинства, онъ не только подорвалъ торговлю, но п предалъ пародъ па жертву ростовщпкамъ и евреямъ. Пользуясь евреями, какъ оруд!емъ, Альфонсъ предавалъ ихъ разнымъ истязашямъ и заставлялъ расплачиваться за своп собственные гр'Ьхи. Наконецъ своими расиоряжешями относительно престо-лонаслед!я Альфонсъ ввергнулъ Кастил1ю въ междоусобную войну. Старинный испанский законъ не ирпзнавалъ такъ называемаго права представительства старшаго принца, то есть въ,Испаши,~ въ случае смерти старшаго сына короля прежде отца, ближайшими наследниками престола становились не д!тп умершаго, а слКдуюпцй за нпмъ братъ. Альфонсъ изменилъ этотъ законъ, основываясь на рнмскомъ прав!. Но такъ какъ при жизни онъ не давалъ полной гласности своимъ новымъ постановлешямъ, то они и не могли иметь законной силы по его смерти. Еортесы еще при жизни Альфонса назначили ему въ преемники втораго сына его, СапчоГУ, такъ какъ старппй, Фердинандъ де ла Серда, умеръ еще при жизни отца, оставпвъ двухъ сыновей, Альфонса и Фердинанда, и Альфонсъ X торжественно обнародовалъ это назначеше (1276 г.). Но тогда вознпкъ протестъ со стороны вдовы Фердинанда, Бланки, дочерп французскаго короля Людовпка Святаго, которая и прпбегнула подъ покровительство своего брата,-Филиппа III, Французскаго и арагонскаго короля Петра III, па сестре котораго, 1оланте, былъ женатъ Альфонсъ X. 1оланта приняла такое уча-CTie въ невестк! и ея д!тяхъ, что поссорилась изъ-за нпхъ съ мужемъ и бежала къ брату вместе съ Бланкою и двумя ея сыновьями. Но Петръ III, женатый на дочери Манфреда, уже имелъ виды на итальянсшя владешя Гоген-штауфеновъ (стр. 143) п вследств!е тбго желалъ скорее угодить своему ближайшему сосуду Альфонсу Кастильскому, ч!мъ французскому королю, который былъ отд!ленъ отъ него англшекими владешямп во Франщи. Поэтому онъ хотя и дозволилъ Бланк! удалиться къ своему брату Филиппу, но удержалъ ея сыновей, а 1оланту отправилъ обратно въ Кастилпо. Французсый король энергически вступился за племяннпковъ; онъ послалъ противъ Альфонса войско черевъ
— 875 — королевство наваррское, которое должно было достаться, посредствомъ рака, его сыну Филиппу IV, и на границахъ Наварры съ Кастил1ею началась опустошительная война, длившаяся целыя девять летъ, не смотря на всЬ усшпя папы прекратить ее. Въ продолжеше этой войны, Альфонсъ разошелся и со вторымъ сыномъ. Это оживило надежды прпнцевъ де ла Серда, и Альфонсъ, чтобы воз-стаповить миръ съ Франщей, согласился даже уступить старшему внуку МурЫю. Но Санчо созвалъ вельможъ и внушилъ пмъ протестовать протпвъ всякаго от-чуждешя областей королевства, а потомъ, собравъ всЬхъ педовольныхъ, созвалъ кортесы въ Вальядолиде, куда явилась и королева 1оланта со всЬми принцами крови. Въ этомъ собраны Санчо былъ провозглашепъ правптелемъ государства вмЬсто отца (1282 г.). Покинутый семьею п сослов!ямп государства, Альфонсъ обратился къ невЪрнымъ и призвалъ па помощь мароккскаго шерифа, а Санчо, съ своей стороны, вступилъ въ союзъ съ гранадскими маврами. Борьба между отцомъ и сыномъ продолжалась до самой смерти Альфонса, который уже давно проклялъ сына п передъ смертью зав*Ьщалъ немпопя остававппяся за нимъ провинции двумъ младшимъ сыновьямъ.
Междоусоб1я въ Кастилш, разумеется, были весьма выгодны мухаммедапамъ, съ которыми прежде Альфонсъ воевалъ удачно, хотя въ то же время имёлъ на рукахъ войну съ новою мухаммеданскою динаспею въ Африке. Въ начале царствования, задумавъ изгнать изъ Mypcin всехъ остававшихся еще тамъ мухамме-данъ, онъ возбудплъ между ними возсташе. За нихъ вступились не только владетель Гранады и эмиры мухаммеданскпхъ городовъ южной Испаши, по и глава племени меринитовъ въ Африке,, Абу Юссуфъ. Мерпниты или мерппы, кочевавипе на востокъ и югъ отъ Седжельмессы, не составляли особой секты, подобно морабитамъ и могадамъ, и когда въ половине тринадцатаго вЬка владычество могадовъ въ Африке совершенно пало, овладели всею Мавриташею. Ме-риниты явились на помощь тЬснимымъ испанскимъ маврамъ, которые должны были уступить пмъ за это несколько приморскпхъ городовъ, и Альфонсъ X, не смотря на помощь арагонцевъ, не могъ держаться противъ соединенпыхъ силъ мавровъ, пока враги не перессорились между собою. Гранадсюй царь сталъ тяготиться африканскими союзниками, отнимавшими у него одинъ городъ за другимъ, и наконецъ отступился отъ нихъ, прнзнавъ надъ собою власть кастильскаго короля и предоставивъ своихъ единоверцевъ въ Mypcin ихъ собственной участи. Альфонсъ снова - покорилъ ихъ и принудилъ покинуть MypciK), которая и была разделена между каталонцами, арагонцами и кастильцами. Но спустя четыре года, ссора между Альфонсомъ и вельможами дала гранадскому владетелю возможность снова отложиться отъ Кастилш п даже расширить пределы государства, приставь къ парты враговъ короля. Когда Альфонсъ, сделавъ некоторый уступки, примирился съ подданными, владетель Гранады снова покорился ему (1274 г.), но въ следующемъ же году соединился противъ него съ главою меринптовъ. Оба мухаммедансйе владетеля въ продолжеше двухъ летъ вели съ Альфонсомъ ожесточенную войну и въ 1277 г. прпнудплп его подписать мирный договоръ, до того невыгодный для Кастилш, что папа Николай III счелъ его не только позор-нымъ, но даже преступнымъ, и настоялъ на томъ, чтобы Альфонсъ нарушилъ его. За этимъ нарушешемъ слова немедленно последовало наказаше: Сапчо, поссорившись съ отцомъ, похптплъ деньги, предназначенныя для его младшаго брата Петра, который осаждалъ въ то время Альхеспрасъ. Петръ испыталъ вследств1е того значительное поражеше, вынудившее Альфонса заключить невыгодное для пего nepeMnpie. Мы уже говорили, что черезъ несколько летъ самъ Альфонсъ долженъ былъ обратиться къ мерппитамъ за помощью протпвъ сына. Впоследствш, вступивъ въ 1285 году ва престолъ, Сапчо заключплъ миръ съ главою меринптовъ, Абу Юссуфомъ; ncnancide летописцы утверждаютъ, что миръ этотъ былъ весьма почетенъ для Санчо; мухаммедансюе же псторпкп говорятъ, что опъ былъ для него въ высшей степени позоренъ п унпзптсленъ.
Во время войны отца съ сыномъ, кастильская аристократ успЬла до того подчинить себе монархический элементъ, что король, собирая войско, долженъ былъ давать дворянству огромный преимущества въ ущербъ пароду. Особепо, две фамилш, Гаро и Лара, имея обширных владен!я и множество вассаловъ давнб'Уже могли соперничать съ королемъ своимъ могуществомъ п зпачепшмъ
Глава первой пзъ этихъ фамилий, Лопесъ де Гаро, осыпанный милостями Санчо, когда тотъ сделался королемъ, до такой степени раздражилъ своимъ вы-соком4р1емъ фамплпо Лара, что король, для того чтобы удержаться самому на престоле, былъ наконецъ вынужденъ изгнать любимца и возвысить враговъ его, Лара. Лопесъ прпвлекъ на свою сторону брата Санчо, дона Хуана, выдавъ за него дочь, п вместе съ нимъ взялся за оружие противъ короля. Однако оба онп, полагаясь на свою вооруженную свиту, явились въ 1288 году на собрате кортесовъ. Прп свпдашп съ Санчо, Лопесъ не только позволилъ себе самыя гру-быя ругательства, по даже обнажилъ мечъ противъ короля. Впрочемъ, нЬтъ никакого сомпешя, что онъ былъ съ умысломъ доведенъ до этого, чтобы дать по-водъ королевской свить умертвить его въ глазахъ Санчо. Такой же участи не миновать бы и пнфанту дону Хуану, еслнбы онъ не успелъ скрыться въ покояхъ королевы. Онъ былъ подвергнуть на некоторое время заключение. Сынъ и братъ убптаго бежали въ Арагошю и, присоединившись тамъ къ партап де ла Серда, стали напрягать всЬ ушшя, чтобы низвергнуть Санчо.
Въ Арагон1и Петру IIIнаследовалъ въ 1285 г. сынъ его, Альфонсъ III. Петръ III едва могъ устоять противъ папы и французскаго короля, державшихъ сторону его враговъ въ войнахъ за Сицилш (стр. 144); папа передалъ арагонскую корону брату французскаго короля, Карлу де Валуа, и только величайшими усилиями городовъ и рыцарства она была сохранена за Петромъ III. Военныя издержки нередко вынуждали его сильно притеснять народъ и это заставило наконецъ арагонскую аристократш составить такъ называемую унш свободы. Петръ III согласился на ихъ требоватя и удовлетворить каталонцевъ добровольными уступками. Но ушя не распалась и, представляя собою силу, уравновешивавшую могущество короля, грозила превратить конституционную монархш ара-гонцевъ въ рыцарскую олигархию. По смерти Петра, вельможи (гранды) уже предписали его преемнику Альфонсу услов!я, на которыхъ соглашались признать его королемъ; они даже вступили потомъ въ переговоры съ внешними врагами и вынудили у короля, на сейме въ Сарагоссе (1287 г.), две новыя прпвилегш, которыми ушя была окончательно признана чемъ-то въ роде особаго государства въ государстве, съ лишешемъ короля значительной доли его власти, въ ущербъ ос-тальнымъ сослов!ямъ. Ни одинъ изъ-членовъ ути не могъ быть подвергнуть тюремному заключенш, телесному наказашю или смерти, пока такъ называемый v xycTHcia, т. е. совершенно независимый верховный судья, разбиравппй въ ‘ Арагоши все споры между сослов!ями и королемъ, не предоставлялъ ему этого права съ соглайя кортесовъ. Кроме того, въ случае неисполнешя королемъ приня-тыхъ обязательствъ, члены ути заранее разрешались отъ присяги ему въ верности п имели право избрать новаго короля. Имъ были предоставлены въ виде залога шестьнадцать замковъ, куда ушя назначила своихъ комендантовъ, присягнувшихъ не королю, а ей. Вторая прпвплепя состояла въ томъ, что советъ короля, то есть его министры, были назначаемы арагонскими сослов!ями, которыхъ онъ былъ обязанъ созывать каждый годъ въ ноябре месяце; эти министры должны были присягать сослов1ямъ, а не королю. При такомъ неслыханномъ ограничеши королевской властп, члены кортесовъ, принадлежавппе къ уши, разумеется, должны былп иметь перевесь надъ остальными, а это возбудило неудовольстме и сопро-тивлеше въ самихъ кортесахъ; но темъ не менее, ушя привела въ исполнеше все выговореиныя ею услов!я, пользуясь темъ, что король терпелъ поражешя и со стороны Францш, п со стороны папы и анжуйскаго дома. Однако Альфонсъ не передалъ уши замковъ, и потому гранды, не задолго до прибитая бежавшей пзъ Кастплш партап де ла Серда и Гаро, снова взялись за оруж!е.
Эта кастильская партая провозгласила королемъ старшаго сына Санчо IV, Альфонса де ла Серда, п арагонсшй король обещалъ помочь ей возвести на престолъ этого короля. Между темъ Санчо, уже возбудивший противъ себя и вл!я-тельную фамплш Лара, былъ разбить своими соединившимися врагами (1289 г.) и находился въ весьма затруднительномъ положеши, потому что, женясь на родственнице, нажилъ себе врага въ папе, который сталъ удерживать французскаго короля отъ союза съ Кастилгею протпвъ Арагоши. Война длилась до самой смерти короля Альфонса (1291 г.). Кортесы избрали въ преемники ему его старшаго брата, сидндшскаго короля 1анова II. 1аковъ не сталъ поддерживать кастйдь-
скихъ эмигрантовъ и отпустилъ принцевъ де ла Серда къ ихъ родственнику французскому королю. Мы уже говорили выше о томъ, что 1аковъ отдалъ Сицплш своему брату Фридриху II и примирился съ папою и анжуйскимъ’домомъ, ловко проведя обоихъ (стр. 362). Точно также, не смотря на миръ съ Кастил1ею, онъ позволилъ кастильскимъ изгнанникамъ продолжать на свободЬ свои набеги и разбои.
Кастпльсмй король Санчо IV былъ между т'Ьмъ вовлеченъ въ новую войну съ мухаммеданами. Союзъ его съ гранадскимъ владЬтелемъ и наемный генуез-сшй флотъ давалп ему возмомность въ продолжеше двухъ лЬтъ удачно отражать нападешя меринита Абу Якуба, наслЬдовавшаго въ 12t>6 г. своему отцу, Абу Юс-сУфу, и даже овладеть укрЬпленнымъ городомъ Тарифою, въ Андалузш. Натре-нй годъ (1293 г.), когда Абу Якубъ снова вступилъ съ войскомъ въ Испашю, къ нему присоединился братъ Санчо, донъ Хуанъ, которой уже прежде поднялся противъ брата съ фамшйею Лара, но испыталъ полное поражеше. Неверные, предводительствуемые донъ Хуаномъ, направили свои главныя силы противъ крЬ-пости Тарифы, которую защищалъ Альфонсъ Пересъ де Гусманъ. Во время осады, донъ Хуанъ показалъ себя дикимъ варваромъ, тогда какъ Гусманъ, по единодушному свидЬтельству и христианскихъ, и мусульманскихъ историковъ, выказалъ истинно римскш патрютизмъ н твердость духа. Видя, что Гусманъ отражаетъ всЬ приступы къ городу, донъ Хуанъ сталъ грозить, что умертвптъ его плЬннаго сына передъ его глазами, если онъ немедленно не сдастъ города. Гусманъ не только ~не обратилъ внимашя на эту варварскую угрозу, но, какъ Мущй Сцевола или Регулъ, бросилъ со стЬнъ собственный мечъ, чтобы онъ служилъ оруд!емъ- убШства. По свидЬтельству христаанскихъ лЬтописцевъ, донъ Хуанъ, раздраженный этимъ презрЬшемъ, действительно умертвилъ сына Гусмана передъ глазами отца, но мусульмапсме историки снимаютъ съ него обви-неше въ этомъ безчеловЬчномъ поступке. Какъ бы то ни было, мухаммедане отступили отъ города; глава меринитовъ вернулся въ Африку, примирившись предварительно съ гранадскимъ владЬтелемъ, который воевалъ потомъ съ Санчо до самой его смерти.
Санчо умеръ въ 1295 г. Смерть его была причиной страшныхъ безпоряд-ковъ въ Кастилш, такъ какъ сынъ его Фердинандъ IV былъ еще ребенокъ. Едва умеръ Санчо, какъ въ Кастилш явились донъ Хуанъ и содержавшая въ Неаполе въ плену инфантъ Генрихъ; принцы де ла Серда вернулись изъ Францш, а могущественный фамилш Гаро и Лара соединили свои силы, чтобы сообща действовать противъ короля. Папа также содействовалъ безпорядкамъ въ Кастилш, продолжая считать незаконнымъ бракъ покойнаго короля, и только черезъ шесть лётъ по смерти Санчо согласился признать новаго короля законнымъ. Къ сча-CTiro для Фердпнапда, мать его, Mapifl де Молина, была умная, твердая и искусная женщина и правила государствомъ отъ пмени сына. Положеше правительницы было самое критическое: принцы де ла Серда п пнфаптъ допъ Хуанъ предъявляли свои прптязашя на Кастилш, короли гранадскш, арагопсшй и Португалией старались извлечь всевозможную выгоду изъ затруднительна™ поло-жешя молодаго короля и казалось, что Кастил1я будетъ разорвана на клочки.
Одинъ пзъ ппфантовъ, донъ Генрихъ, требовалъ регентства; другой, донъ Хуанъ, предъявлялъ права на Бискаш, Леонъ и даже на Кастилш. Генрихъ достичь было своей цЬли, но выказалъ такую слабость и нерадЬше, что мать короля снова пршбрЬла прежнее вл!яше. Донъ Хуанъ, отвергнутый бискайцами, вступилъ въ союзъ Альфонса де ла Серда н фамилш Лара съ королями Араго-ши и Португалш и съ мухаммеданскимъ владЬтелемъ Гранады. Этотъ союзъ могъ быть гибельнымъ для молодаго короля, если бы Альфонсъ де ла Серда былъ человЬкъ энергическш и способный. Къ счастш, онъ вовсе не пмЬлъ этихъ качествъ. Альфонсъ пе съумЬлъ даже обратить въ свою пользу раздоръ между королевою и песпособнымъ регентомъ, и когда послЬднему пришлось уступить, то королева переманила на свою сторону, одного за другимъ, всЬхъ союз-никовъ принца де ла Серда, обЬщая имъ разныя преимущества: особенно удачны были ея переговоры съ иортугальскимъ королемъ Дюнишемъ, который чистосердечно прпнялъ сторону молодаго короля за уступку пограничныхъ земель и за двойной брачный союзъ съ кастильскимъ домомъ. Молодой король былъ помолв-
лепъ на его дочери, а старппй сыпь его на сестре короля. Королева съум4ла расположить къ себе и народъ, отмЪнпвъ тяжелый налогъ на хлёбъ. Только ара-roucnifl король 1аковъ II, подкупленный Фрапщею, остался в’Ьренъ прпнцамъ де ла Серда п соединился, въ 1301 г., съ владЪтелемъ Гранады, чтобы общими силами завоевать кастильскую часть Mypcin. Но для этой ц’Ьли 1акову пришлось установить у себя чрезвычайные налоги, что возбудило противъ него арагонскую аристократ!», которая заключила союзъ съ касгильскою королевою п принудила 1акова примириться съ нею.
3. Кастпл1я при Фердинанд! IV п Альфонс! XI.
Достпгнувъ семнадцатилЪтняго возраста, Фердинандъ IV решился освободиться изъ-подъ руководства матери, подстрекаемый къ тому дядею его донъ Хуаномъ и главою фамилш Лара, Хуаномъ Нуньесомъ. Эта решимость короля повела къ безпоряд^амъ п междоусоб!ямъ, которые вынудили не только партаю королевы, по и самого дона Хуана съ Нуньесомъ обратиться къ арагонскому королю 1акову II, продолжавшему изъявлять притязашя на Му pci». Къ счастаю, въ этому времени умеръ внучатный дядя короля, Генрихъ. Фердинандъ обратился за помощью къ тестю, королю португальскому Дюншйю, и обе партш согласились паконсцъ, чтобы Дюнисп! вместе съ донъ Хуаномъ и сарагоссвпмъ apxienn-скопомъ постановили решеше относительно притязашй арагопскаго короля на Mypciro и потомъ, сообща съ посл'Ьднимъ, определили права прпнцевъ де ла Серда. Этотъ третейсмй судъ происходплъ въ городке Кампильо, въ 1305 г. 1а-ковъ получилъ нисколько городовъ въ Mypcin, что же касается припцевъ де ла Серда, то одному изъ нихъ, Фердинанду, была предоставлена обыкновенная цифра дохода пспанскихъ инфантовъ, а старшему, Альфонсу, было отдано несколько городовъ и леновъ, подъ услов!емъ отказа отъ королевскаго титула, который онъ уже успелъ присвоить. Арагонсмй король утвердилъ договоръ въ Кампильо, но Альфонсъ де ла Серда, недовольный его услов!ями и не желая подчи-, питься пмъ, вернулся во Франщю еще до обнародовашя этого договора, и только черезъ несколько десятковъ летъ, старппй сынъ его, родоначальникъ герцогскаго дома Медппа Сидошя, подчинился услов!ямъ, принятымъ въ Кампильо.
Едва успелъ уладиться этотъ споръ, какъ Фердинандъ, снова разсорившись съ дономъ Хуаномъ; съ Хуаномъ Нуньесомъ де Лара и Лопесомъ де Гара, долженъ былъ удовлетворить корыстолюбивымъ требовашямъ всехъ троихъ грандовъ. После этого онъ вместе съ Хаковомъ Арагонскимъ началъ войну съ неверными (въ поле 1309 г.). Начало ея была весьма удачно; но счастье переменилось, когда мавры возвели па гранадсюй престолъ известнаго астронома М у л е я Н а-з а р а, пзгнавъ его неспособнаго брата. Мулей Назаръ принялъ начальство надъ войскомъ и оттеенплъ арагопцевъ, осаждавшихъ Альмepiro, а раздоры въ кастиль-скомъ лагере заставили Фердинанда заключить миръ. Чтобы избавиться отъ него, Мулей согласился на выгодныя для кастильскаго короля услов!я, и тогда арагонцы должны были вернуться домой. Раздоры между кастильцами возникли вследств!е зависти дона Хуана къ Хуану Нуньесу де Лара и Лопесу де Гаро; допъ Хуанъ вскоре возобновилъ притязай на Бпскапо и поставилъ этимъ короля Фердинанда въ такое затруднительное положеше, что тотъ даже покусился предательски убить его. Но намерение короля было открыто п возбудило противъ него всеобщую ненависть, темъ более, что опъ уже давно позволялъ себе нарушать все божеск!е п человечесше законы. Чтобы выйти пзъ этого непр!ятнаго положения, король обвппилъ передъ папою своего дядю въ тайныхъ сношешяхъ съ неверными. Папа поручплъ наследовать это дело четыремъ пспанскимъ еписко-памъ; но прежде чЬмъ они успели исполнить это поручеше, Фердинандъ внезапно умеръ (1312 г.). Его нашли мертвымъ въ постели п такова была жестокость этого человека, что смерть его приписали ничему иному, какъ мести, пли по крайней мере, связали ее сверхъ-естественнымъ образомъ съ только что совер-шеннымъ пмъ убЫствомъ. Маврптапсюе летописцы прямо говорятъ, что онъ былъ умерщвлепъ, но испансше разсказываютъ, что двое братьевъ Карвахаль, кото-
рыхъ король, пезядолго до смерти, казпплъ безъ всякаго суда, предъ смертью призвали его па судъ божий, такъ же какъ Жакъ де Молэ (стр. 219) французскаго короля, и что опъ внезапно умеръ въ тотъ самый день, какой онп назначили.
Сынъ н паслфдппкъ Фердинанда, Альфопсъ XI, остался иослФ отца двухдфтипмъ ребепкомъ, а такъ какъ Фердппапдъ не сдФлалъ нпкакихъ распоряжешй относительно регентства, то смерть его дала новый новодъ къ жарким?* спорамъ. Верховную власть захватили въ своп руки дядя молода! о короля дот. Педро и двоюродный Д'Ьдъ его, допъ Хуапъ, а заботы о его воспптшпн приняли иа себя бабка его Mapia и мать, Коистаиса, умершая въ слФдующем?» году. Mapia съ трудом?. могла защищать внука отъ я;ссто,каго Хуапа, который силился овладеть имъ во что бы то ни стало, такъ что однажды, когда Альфонсъ былъ еще ребен-комъ, еппскоиъ авпльскй! едва сиасъ его отъ дфда, спрятав?. его въ своемъ ка-еедральпомъ соборФ, который, какъ и всФ подобный здашя, былт. въ то я;е время и крФиостью. Въ бррьбФ за регентство приняли участие всФ города, вся аристократия и всФ родственники королевскаго дома, не исключая и младшаго прпица де ла Серда, который, иослФ договора въ Камппльо, поселился въ Кастплш п пользовался болыппмъ вл!яшемъ. Между тФмъ правительства пе существовало, въ стран!; печезъ всякий порядокъ; доиъ Хуаиъ воевалъ съ дономъ Педро, поддерживаемые каждый своею партйею; сослов!я п Miiorie города сохраняли иейтралн-тетъ и управлялись пока сами собою; государственные доходы попадали то въ тф, то въ друпя руки, п такъ какъ кортесы рФдко утверждали новые налоги, то правительство постоянно нуждалось въ деньгахъ, тогда какъ города, корпорацш п частиыя лица богатФли, делались самостоятельными и въ своей свобод!) доходили до распущенности. Чтобы сколько ипбудь возстановить порядокъ, было па-коиецъ рФшеио разделить регентство между обоими инфантами такъ, чтобы каждый изъ ппхъ правплъ въ той части страны, гдф имФлъ иапболФе прнвержеп-цевъ. Такпмъ образомъ доиъ Хуапъ получилъ сФверъ и западъ Испаши, а допъ Педро, какъ зять Такова II, поддерживаемый Арагошею, получилъ регентство на югЪ п восток!). Это странное распоряжение было утверждено, въ 1315 г., кортесами, которые даже согласились установить для этого случая значительные налоги, что дало возможность допу Педро начать войну съ неверными, пользуясь ихъ внутренними междоусоб!ямп. Мулей Назаръ возбудплъ протпвъ себя сильное пеудовольств!е, предоставпвъ все управлеше ненавистному впзпрю и двумъ другимъ прпблпженнымъ; этпмъ воспользовался племянникъ Мулея, Измаплъ, сынъ валп или киязя Малаги, чтобы низвергнуть съ трона дядю. Разбитый Измапломъ въ 1312 г. въ одномъ болыпомъ сражены, Мулей Назаръ обратился за помощью къ Фердинанду IV и обфщалъ платить ему дань, какъ вассал?. Фердинагдъ умеръ, собираясь выступить въ этотъ походъ. Между т!)мъ измаплъ одержалъ надъ дядею вторичную победу и прппудплъ его сложите власть (1313 г.). Однако пизвержепный король остался союзнпкомъ кастплгдевъ п, съ помощью допа Педро, продолжалъ воевать съ Нзмапломъ. Не прекращая этой войны п по смерти Назара (1314 г.), допъ Педро одержалъ надъ узурпаторомъ блистательную победу (1316 г.) и страшно опустошилъ его владф.ля. Допъ Хуапъ, примиренный папою съ дономъ Педро, сталъ помогать ему въ войнФ съ невфрпымп. Наконецъ, когда регенты стали проповФдывать обпцй релипозный походъ протпвъ мавровъ, Измаплъ обратился за помощью къ владетелю Феца; за уступку нф-сколькпхъ городовъ, афрпкансшй владетель посталъ къ пему войско, п Измаплъ далъ хриспанамъ большое сражеше при рФкФ X е и п л Ф, въ которомъ кастильцы былп разбиты и оба регента лишились жизни (пшь 1319 г.).
Первымъ слФдств!емъ этого поражешя былп набФги афрпканцевъ на погра-нпчпыа кастильсмя владФшя и потеря завоеванныхъ передъ тФмъ областей; вторымъ, и самымъ пагубнымъ, возобповлеше спора за регетгетво. На этотъ разъ, опъ возипкъ между четырьмя ппфаптамп: Фплпппомъ, да.'.ею несовершениолФтияго короля, Хуапомъ Маноэлемъ, племяннпкомъ Альфонса X. Хуаномъ Гиуспымъ, сыномъ убитаго допа Хуана, паслФдовавшпмъ по матери Бпскапо, п Фердинандомъ, младшпмъ пзъ припцевъ де ла Серда, пзъ которыхъ одппъ навсегда поселился во франщи. Правда, въ собраны кортесовъ въ БургосФ (1320 г.), регентами былп назначены два первые инфанта; но Хуапъ протестовалъ протпвъ этого, пе-ремапивъ на свою сторону п Фердинанда де ла Серда. Тщетно старая королева
Mapia, умершая спустя два года,, старалась положить конецъ этой пагубной рас-прй, тщетно папа употреблялъ все свое духовное влыше, чтобы примирить ин-фантовъ: война продолжалась нисколько лйтъ сряду и кортесы решились наконецъ прекратить ее тймъ, что объявили пятнадцатилйтняго короля совершенно-лйтнимъ (1324 г.). Къ сожалйшю, первоначальный мйры, принятия руководителями неопытнаго юноши, далеко не были способны удовлетворить недовольныхъ. Управлеше финансами было поручено еврею, хотя, правда, въ то время денежным дйла были спещальностью мавровъ и евреевъ, такъ какъ все финансовое управлеше было заимствовано у арабовъ. Молодой король прпвлекъ на свою сторону Хуана Маноэля, посватавшись на его дочерп Констанс й, а потомъ, приманивъ къ своему дворцу Хуана Гнуснаго, велйлъ умертвить его во время пира и отнялъ у его фамилш наслйдственныя земли; вслйдъ затймъ онъ отказался отъ первой невйсты, чтобы жениться на дочери португальскаго короля Альфонса IV, а Констансу удержалъ въ плйну, чтобы заставить отца ея возвратить замки, отданные ему въ обезпечеше предстоявшаго брака (1328 г.). Чтобы оправдаться въ убшствй Хуана, Альфонсь XI торжественно объявилъ, что Хуанъ былъ измйнникъ; но съ Хуаномъ Маноэлемъ ему пришлось вести продолжительную войну, чрезвычайно обременительную для страны. Оскорбленнаго инфанта поддер-живалъ его ближайппй родственникъ, король арагонски, но, къ счастью для Альфонса, дядя его, Филиппъ, вйрный союзникъ Хуана Маноэля, умеръ въ самомъ началй войны, которая, впрочемъ, не пракратилась даже и по изгнаши трехъ любимцевъ короля, Гарсилассо де ла Вега, Альвара Нуньеса Ocopio и альмоха-рифа, или министра финансовъ дона Хосе, которыхъ обвиняли во всемъ случившемся. Гарсилассо, которому преимущественно приписывали убшство Хуана и вйроломную политику относительно Хуана Маноэля, возбудилъ ненависть дворянства и былъ умерщвленъ вмйстй съ сыномъ. Ocopio прюбрйлъ всякими неправдами такое богатство и влгяше, что, возбудивъ опасешя въ самомъ королй, вступилъ въ сношешя съ Хуаномъ Маноэлемъ, за что и былъ предательски убитъ по же-лашю и свйдома Альфонса, который прибралъ потомъ къ своимъ рукамъ его владйшя и богатства. Министръ финансовъ, донъ Хосе, ненавистный народу, какъ вей чиновники фиска въ средше вйка и, сверхъ того, какъ еврей, былъ—къ великой радости народа—совершенно внезапно изгнанъ Альфонсомъ, который по-ступилъ съ нимъ точно такъ же, какъ поступаютъ и теперь на востокй съ раз-богатйвшими министрами. Хотя Альфонсъ овладйлъ сокровищами кровошйцъ и сломилъ могущество, внушавшее ему опасешя, но не могъ подчинить себй Хуана Маноэля, вступившаго въ тйсный союзъ съ Фердинандомъ де ла Серда и Хуаномъ Нуньесомъ де Лара, который щиобрйлъ по брачному союзу права на Бискапо. Соединенный силы этихъ трехъ грандовъ были такъ велики, что Альфонсъ не рйшился предпринять давно задуманнаго похода противъ гранадскихъ мавровъ, не примирившись на нйкоторое время съ Хуаномъ Маноэлемъ чрезъ посредничество одного духовнаго лица.
Измаилъ, владйтель Гранады, нйсколько разъ посылалъ въ Кастилпо своего полководца Османа или Осмина, который одержпвалъ тамъ блпстательныя по-бйды, но наконецъ одна пзъ такихъ побйдъ стоила Измаилу трона и жизни. Однажды, въ чпелй плйнныхъ, попалась одна христганка рйдкой красоты, на которую и изъявилъ притязашя Мухаммедъ, двоюродный братъ Измаила; но Измаилъ, не смотря на это, велйлъ привести ее въ свой гаремъ, и былъ убитъ за то раздраженнымъ юношей. Османъ и великш визирь возвели на престолъ двйнадцатилйтняго сына Измаила, Мухаммеда, но потомъ перессорились между собою и вИзирь былъ принужденъ купить у Альфонса XI перемир!е. Вскорй Османъ поссорился съ сыновьями, и визирь Редванъ, прюбрйвппй неограниченное вл1яше на молодаго короля, возобновилъ войну съ Альфонсомъ, поддерживаемый африканскимъ султаномъ Абуль Гассаномъ Али и Хуаномъ Маноэлемъ съ его партаею (1332 г.). Ни Арагошя, ни Португалы не оказали помощи Альфонсу XI; первая была занята защитою отъ мавровъ Валенсш и въ то же время войною съ генуезцами, а португальейй король Альфонсъ IV былъ въ ссорй съ кастильскимъ за то, что тотъ совершенно подчинился своей любовницй Э л е о-норй де Гусманъ и предоставилъ ей вей права королевы, оскорбляя этимъ жену свою, дочь португальскаго короля. Однако, въ елйдующемъ году, арагонцы
оказали кастильскому королю сильную поддержку, такъ что гранадский владетель, тревожимый внутренними безпорядками, долженъ былъ заключить nepesinpie. Вскорй онъ былъ убитъ сыновьями Османа подъ предлогомъ измены вФ.р'Ь п единовйрцамъ. Велийй визирь помогъ вступить на престолъ брату Мухаммеда, Абуль Гапагу, который подтвердилъ заключенное прежде nepeMnpie. Раздоры съ соседями заставили и Абуль Гассана Алп вызвать изъ Испаши свое войско.
• Альфонсъ могъ наконецъ заняться истреблешемъ внутреннихъ враговъ в войною съ тестемъ, ихъ союзникомъ. Съ первыми кастильсгай король поступилъ совершенно по восточному, действуя противъ нихъ и оруж!емъ, и милостью, и даже не колеблясь нарушалъ священнййппя клятвы и обйщашя. Альфонсъ де ла Серда, возврятпвппйся изъ Франщи, удовольствовался предложеннымъ ему воз-награждешемъ и остался въ повой. Хуанъ Нуньесъ де Лара, уже занявппй Бй-ска1ю и поддерживаемый Хуаномъ Маноэлемъ, Португал1ею и даже арагонцами, не устоялъ противъ хитрости и орулмя кастильскаго короля. Альфонсъ утвердилъ за бискайцами вей ихъ республиканец привилепи и тй присягнули ему подъ знаменитымъ дубомъ въ Гверникй, подъ которымъ происходили у нихъ съ неза-памятныхъ временъ народныя собрашя, такъ же какъ у восточныхъ фризовъ подъ дубами въ Упстальбоомй, блпзъ Ауриха. Послй этого король сталъ брать у своихъ противниковъ одну крепость за другою; овладйвъ наконецъ главною изъ нихъ, Лермою (1336 г.), онъ вступилъ въ тайные переговоры съ Нуньесомъ и отда-лилъ его обйщашями отъ Хуана Маноэля. Для сохранешя внешности, Нуньесъ долженъ былъ срыть стйны нйсколькихъ городовъ и публично смириться передъ Альфонсомъ, но велйдъ затймъ былъ осыпанъ милостями и почестями и получилъ обратно Бискапо. Другой противникъ короля, Хуанъ Альфонсъ де Гаро, попался въ разставленныя ему ейти и былъ казненъ. Наконецъ и самъ Хуанъ Ма-ноэль примирился съ Альфонсомъ (1337 г.) черезъ посредничество Нуньеса, и съ той поры оставался вйренъ королю. Одинъ португальский король не хотйлъ прекращать вражды, не смотря на уегшя папы Бенедикта XII; кромй кого, что онъ былъ оскорбленъ въ лицй дочери, Элеонора де Гусманъ отняла у сына королевы предоставленные ему земли и города и старалась удалить его отъ пре-столонаслйд1я въ пользу своихъ родныхъ дйтей. Наконецъ, когда мавры снова стали грозить опасностью всей хриспанской Испаши, жена Альфонса, перенесшая столько обидъ, убедила отца помириться съ ея мужемъ (1339 г.). Кастиль-скй король обязался удалить Элеонору, возвратить королевй ея права и выпустить изъ плйна дочь Хуана Маноэля, невесту наелйднаго прпнца португальская).
Окончивъ завоевашя въ Африкй, Абуль Гассанъ собралъ огромное войско н значительный флотъ и отправилъ ихъ въ Испашю. Тамъ къ нимъ присоединились войска гранадскаго владетеля Абуль Гапага, который, впрочемъ, гораздо охотнйе употреблялъ свои деньги на величественный постройки и па осповаше разныхъ учреждешй. Короли Кастилш и Арагоши соединились противъ этой грозной опасности п вей гранды хрисяанской Испанш явились къ нимъ со своими вассалами, привыкшими къ военному дйлу въ постоянныхъ междоусоб!ахъ. Пер-вымъ плодомъ этого всеобщаго рвешя была блистательная победа, вь которой легло восемь тысячъ африканцевъ, въ томъ числй сынъ Абуль Гассана. Но вскоре Абуль Гассанъ явился въ Испашю съ новымъ, еще болйе многочисленнымъ войскомъ, унпчтожплъ весь кастильскш флотъ, кромй пяти кораблей, п вмйстй съ гранадскимъ владйтелемъ приступилъ къ осадй Тарпфы. Тутъ только Альфонсъ IV ПортугальскИ согласился на миръ съ Кастил1ею и принялъ учасие въ войн!;. Чтобы спасти Тарифу, три хрпспансйе государя решились дать маврамъ большое сражеше, которое и произошло въ октябре 1340 г. при Pio Саладо (Rio Salado — Соленая рйка); мавры потерпйли въ немъ страшное поражете. Впрочемъ, увйрешямъ испанскихъ лйтоппецевъ, утверждающимъ, что въ этой битв!; пало двести тысячъ невйрныхъ и всего двадцать пять человекъ хриспанъ, можетъ поварить только гасконецъ или житель Пиренейскаго полуострова. До всякомъ случай для мавровъ битва при Саладо была несчастнее всйхъ предшество-вавшихъ сраженш, тймъ болйе, что они, по восточному обычаю, привезли за собою изъ Африки огромный багажъ. Кровопролитае не могло не быть ужаснымъ, потому что у христаанъ рйзня невйрныхъ считалась заслугою и удовольств!емъ.
Поб!дптелямъ досталась богатейшая добыча, состоявшая въ драгоц!нностяхъ, opyatin и разной утвари; ее раздЪлплп между собою кастильсюй и арагонсшй короли, потому что король португальский удовольствовался одною славою п отказался отъ всякаго учаспя въ добыч!. Пап! также достались блистательные трофеи этой победы въ благодарность за рвеше, съ какимъ онъ возбуждалъ испан-цевъ къ войн! буллами и пронов!дямп, чрезъ своихъ легатовъ.
Едпнственнымъ прямымъ результатомъ этой поб!ды было спасете Тарифы; португальцы и арагонцы тотчасъ же вернулись домой; кастильское рыцарство размялось, сп!ша припрятать добычу, а Альфонсу XI нужно было думать о томъ, какъ достать отъ кортесовъ деньги на жалованье войску. Въ сл!дующемъ году кастильцы взялп н!сколько городовъ и, съ помощью генуезскаго флота, одержали падъ маврами морскую поб!ду, которою Альфонсъ воспользовался для того, чтобы напасть на Альхесирасъ. Осада этого города длилась два года, хотя и на этотъ разъ гранадскаго влад!теля поддержпвалъ Абуль Гассанъ; наконецъ, въ 134=4 г. Альхесирасъ долженъ былъ сдаться и поел! того враждуюпця стороны заключили nepeMnpie на десять л!тъ. Взяие Альхесираса придало царствовашю Альфонса XI такую же славу, какимъ отличалось царствоваше Фердинанда III, хотя, съ другой стороны, эта удача подвергнула Кастпл1ю неслыханно-тяжкому налогу, который удержался тамъ до настоящаго времени. Этотъ налогъ, какъ видно изъ самаго его назвашя алькавала, былъ запметвованъ у мавровъ и состоялъ въ пятипроцентной пошлин! со всякаго товара. Опъ былъ установленъ единственно для войны съ нев!рнымп и долженъ былъ прекратиться по взятш Альхесираса, но потомъ былъ сохранена», какъ весьма обильный псточнпкъ дохода, и много повредплъ торговл!. Передъ смертью, Альфонсъ Кастильсшй пропзвелъ нападете на Гибралтаръ и довелъ уже этотъ городъ до посл!дней крайности, какъ былъ похищенъ чумою, распространившеюся съ востока почтя по всей Европ! (1350 г.).
4. Внутрепшя события въ Арагон1п при АльфопсЬ IV и прп Петр! IV*.
Мы уже впд!лп, что 1аковъ II уступилъ Сицплпо своему брату Фридриху II, основавшему тамъ новую дпнаслю; г.ъ несчастью, 1аковъ отнялъ у ппзанцевъ островъ Сардишю и всл!дств!е того долженъ былъ расточать безполезно деньги и кровь поддапныхъ. Прп сын! его, Альфонс! IV (1327 — 1336 г.), Ара-гошя истощала своп силы для удержашя за собой этого острова и должна была принимать участие въ войнахъ итальянскихъ государствъ. Но еще бол!е тревожили Альфонса впутрентя междоусоб!я, почти не прекращавппяся въ Арагоши, благодаря свободному, почти республиканскому, государственному устройству, непокорности рыцарства, независимому духу горожанъ и поселянъ и стремлешю государей въ деспотизму. Альфонсъ былъ женатъ первымъ бракомъ на графин! д’Урхель, отъ которой пм!лъ двухъ сыновей, Петра IV и инфанта 1акова. Первый уже былъ признанъ кортесами насл!днпкомъ престола, когда отецъ его женился вторымъ бракомъ на кастильской принцесс!, Элеонор!. Кортесы совершенно основательно опасались, что Альфопсъ, не смотря на клятвенное под-тверждеше имъ государственнаго статута, по которому онъ не пм!лъ права отчуждать отъ государства ни одного коронпаго лена илп города, пожелаетъ обез-печить д!тей своей второй жены въ ущербъ насл!днику престола. Д!йствптельно, опъ въ первомъ же году поел! женитьбы подарплъ королев! одинъ городъ, а потомъ, потребовавъ, по ея настояшю, разр!шешя отъ дайной клятвы, отдалъ своему сыну отъ Элеоноры значительную часть Валепйи. Населеше этой страны приготовилось уже защищать своп права оруж!емъ, по нам!стнпкъ Валенсш ус-п!лъ во время уб!дпть короля, что жена его привезла съ родины въ конституционное государство совершенно ложныя поняпя о монархпчсскпхъ правахъ. Альфонсъ возобновилъ присягу статуту, и арагонсюй л!тописецъ приписывает!» ему по этому случаю слова, въ которыхъ онъ съ гордостью протпвопоставляетъ свободу арагонцевъ рабству кастпльцевъ. Когда Элеонора представляла ему, что ея братъ никогда пе сталъ бы д!йствовать въ Кастилш такъ, какъ д!йствуетъ ея
мужъ, и свесь бы голову всякому, кто покусился бы давать ему подобные со» вёты, Альфонсъ отвФтилъ ей, что Арагошя — не Кастилия.
Но вследъ за т'Ьмъ Альфонсъ сталъ, повидимому, поступать совершенно паперекоръ этимъ словамъ; онъ началъ преследовать тФхъ, кто настаивалъ на отняли подаренныхъ имъ земель, и казнплъ очень многихъ изъ нпхъ. Недовольные подстрекнули инфанта Петра къ открытому возсташю противъ отца и его жены. Съ отцомъ инфантъ впослфдствш помирился, но всегда продолжалъ враждовать съ мачихой. Петръ имФлъ явное намереше возвратить короне, по смерти отца, подаренныя имъ земли, и королева приняла меры, чтобы помешать этому, встунивъ въ заговоръ съ однимъ изъ грапдовъ, Педро д’Эхерикою, и со свопмъ братомъ кастильскимъ королемъ.
Въ такпхъ-то обстоятельствахъ вступилъ на престолъ, въ 1336 г., Петръ IV. Его продолжительное царствоваше (1336 — 1387 г.) было безпре-рывнымъ рядомъ войнъ, которыми онъ съ энергией и настойчивостью мрачнаго деспота старался подавить рыцарски! духъ свободнаго народа. Война эта началась съ нападешя на владешя вдовствующей королевы и сыновей ея, которыхъ защищали Педро д’Эхерика и кастильцы. Эта первая война продолжалась два года и продлилась бы долЬе, если бы Абуль Гассанъ не сталъ грозить хрпспан-ской Испаши новою опасностью, расположившею деспотическаго короля къ уступ-камъ. Между враждующими сторонами былъ заключенъ договоръ, по которому Петръ не только уступилъ мачпхФ п сыновьямъ ея все земли, подаренныя имъ его отцомъ, но даровалъ прощеше Педро д'Эхерпке и освободилъ пзъ заключения всехъ друзей Элеоноры. Впрочемъ, онъ неохотно и не въ точности выполнилъ эти услов!я.
После этого король занялся войнами съ маврами и войною за Корсику и Сардинию, пока новые семейные раздоры не возбудили спльныхъ волнешй въ государстве. ВначалФ Петръ, пмФя всего одну дочь, Констанс у, старался отменить въ ёя пользу издавна установпвппйся въ Арагошп законъ, по которому, за непмФшемъ сыновей, корона переходила къ братьямъ, а не къ дочерямъ короля. Въ 1347 г., объявпвъ Констансу своею наследницею, Петръ потребовалъ, чтобы арагонцы присягнули ей, и отставилъ всехъ высшихъ сановнпковъ, отказавшихся исполнить его желаше. Этотъ поступокъ короля былъ не только воюющею несправедливостью относительно его брата 1акова, по и наглымъ нарушешемъ правъ блюстителей закона. Впрочемъ инфантъ и его приверженцы нашли въ самыхъ учреждешяхъ страны средство защитить себя отъ этого деспотическаго произвола. Арагонцы им^ли право заключать межДу собой союзы для защиты свопхъ правъ, въ случае посягательства на нпхъ королей; противъ Петра образовался союзъ арагонскпхъ грандовъ съ инфантомъ 1аковомъ. Примеру ихъ немедленно последовали бароны Валенсии, хотя въ то же время Педро д’Эхерика составплъ тамъ копфедсрацпо въ пользу короля. Обе партш протпвниковъ короля соединились въ одну ушю, которая вступила въ переговоры съ королемъ, соблюдая всевозможный внФшшя формы преданностп и уважения, но оставаясь непреклонно-твердою въ свопхъ требовашяхъ. Она настапвала на томъ, чтобы Петръ созвалъ кортесы въ Сарагоссе, предоставилъ уши право назначать мпнистровъ, удовле-творилъ всемъ ея требовашямъ и далъ ей въ залогъ несколько укрепленныхъ замковъ, то есть торжественно прпзналъ ее равносильною себе. Только нужда вырвала у короля соглаше на эти требовашя, а двое его советнпковъ, apxienn-скопъ Таррагоны и маюрдомъ Бернардо де Кабрера, заранее дали ему мнимое право нарушить слово, объясняя, что, само собою разумеется, только те изъ обФщашй короля могли считаться действительными, которыя были согласны съ монархическими учреждешями п основными законами страны. Кабрере удалось даже отделить отъ уши часть арагонскаго дворянства и составить изъ нея кон-федрращю въ пользу короля. Къ этой новой партш, ставшей на сторону мо-нархш противъ олигархш, присталъ спльнейппй изъ арагонскпхъ грандовъ, Л о-песъде Луна, но только подъ темъ услов!емъ, чтобы все существующая права и льготы арагонцевъ бйли буквально сохраняемы и чтобы даже пр этому вопросу онъ имелъ право остаться членомъ уши. Каталонцы также выказали королю свои преданность.
Петръ сталъ искать эаконнаго основашя для того, чтобы вооружить противъ
уши. своихъ приверженцевъ, и единственно съ этою целью поссорило? въ собраны арагонскпхъ кортесовъ со свопмъ братомъ Хаковомъ. Ссора эта могла бы кончиться кровопролитной дракой обеихъ парий, если бы при этомъ не оказалось, что члены уши не совсЬмъ доверяли другъ другу. Кортесы были распущены весьма не милостиво, п Петръ отправился въ Барселону, чтобы возстано,-вить каталонцевъ противъ уши арагонцевъ и валенййцевъ. Но едва успелъ онъ созвать каталонсйе кортесы, какъ въ собрйше пхъ явился инфантъ 1аковъ съ четырьмя уполномоченными уши; впрочемъ инфантъ умеръ тотчасъ по пр11зд4 и все приписали эту внезапную смерть кознямъ короля. Мнопя данныя действительно подтверждают тогдашше слухи, будто Петръ велелъ отравить брата. После этого, во всехъ трехъ королевствахъ вспыхнула междоусобная война: ка-талонсше кортесы очень неохотно поддерживали монархически принципъ, но за то король нашелъ сильную поддержку въ образовавшихся въ Валенсы и Арагоши монархическихъ парпяхъ. Противники его вызвали изъ Кастилш старшаго сына Элеоноры, Фердинанда, чтобы противопоставить его, на место Хакова, дочери Петра. Убедившись, что въ этой войне счастье решительно противъ него, король нашелся вынужденнымъ уступить арагонской и валенсйской уши и даже признать Фердинанда наследникомъ. Между темъ ушя королевскихъ приверженцевъ становилась все сильнее и продолжала борьбу съ переменнымъ счастаемъ. Король делалъ видъ, что сохраняетъ нейтралитета между обеими париями, и выказалъ свои намерешя только тогда, когда Лопесъ де Луна собралъ достаточный силы. Лопесъ одержалъ въ 1348 г. победу прп Эпи ле, решившую ис-ходъ этой борьбы; страшное поражеше, понесенное ушею, дало королю возможность расторгнуть союзъ противнпковъ. Значительнейппе члены уши были схвачены, и самъ Фердинандъ попался въ руки вспомогательнаго войска, которое прп-слалъ Петру кастильсшй король Альфонсъ XI; но Фердинанда немедленно отправили въ Кастилпо, опасаясь, что жестокы Петръ не задумается умертвить своего своднаго брата.
Победа при Эпиле не только возстановила въ Арагоши монархическую власть, но и содействовалареформамъ въ государственномъ устройстве. Петръ составилъ судъ надъ мятежниками, и множество членовъ знатнейшихъ арагонскихъ фамилий были приговорены къ казни. Прпвилегш уши, которыя современемъ должны были водворить въ Арагоши такую же рыцарскую анархХю, какъ въ Венгры и Польше, были отменены въ собраши кортесовъ, и король собственноручно ра-зорвалъ одну изъ этихъ граматъ. Когда формально признанное за грандами право возсташя было такимъ образомъ уничтожено, король объявилъ всеобщую амнистйо. Отношешя между нпмъ и народомъ были определены законами и все существенпыя права нащи клятвенно подтверждены королемъ, который прпсяг-нулъ кортесамъ въ томъ, что обязуется блюсти законы, уважать национальные права и обычаи и не подгергать никого казнямъ или тюремному заключешю безъ правильнаго п законнаго суда. Кортесы постановили, съ соглашя короля, чтобы все будувще правители и государственные сановники давали такую же присягу. Съ этого времени хустишя получила важное значеше въ Арагоши и, какъ высшая судебная власть между королемъ и кортесами, стала наконецъ действительно охранять права п той и другой стороны, привилегы нащи и общественный порядокъ. Съ этого времени, какъ говорить историкъ Сурита, въ Арагоши установилось то, до чего не могло дойти ни одно изъ европейскпхъ средневековыхъ государствъ: законы и судебный решешя значили более, чемъ силаоружХя.
Покончпвъ дело съ арагонской ушей, Петръ обратился къ Валенсы. Приверженцы валенсыспой унш также должны были покориться, не смотря на мужественное сопротивление, п столица Валенсы сдалась королю безусловно. Же-стокХй тпранъ самъ говорить въ свопхъ мемуарахъ, что еслибы не убеждения •его совета, то онъ стеръ бы съ лица земли этотъ прекраснейипй изъ европей-скихъ городовъ и посыпалъ бы почву ея солью, чтобы сделать ее безплодною. Замечательно, что прп вступлеши въ Валенсдо Петръ (какъ это мы впдпмъ изъ техъ же мемуаровъ) произносить въ соборной церкви длиннейшую речь, въ которой распространяется о своемъ великодушы и, вследъ затемъ, съ утонченнымъ зверствомъ предаетъ казни множество членовъ уши. некоторымъ изъ нихъ залили ротъ растопленнымъ металломъ того самаго колокола, которымъ сзывались
въ собраше члени уши. После этого онъ действительно, по собственному выражение», выказалъ великодушие, но только потому, что по уничтоженш ynin въ странё затихли волнешя. Въ то же время Петръ пресекъ арагонскую динаспю, царствовавшую на острове Маюрке, казнивъ своего родственника, 1акова II, о несчастной судьбе котораго уже было сказано выше (стр. 334). Сынъ его, 1аковъ, III принялъ оставленный амъ пустой королевейй титулъ и впоследствш игралъ значительную роль въ Кастилш и Неаполе.
5: Португал1я, Кастил1я и Арагошя до смерти Петра Жестока го.
Около описываемаго нами времени, на судьбу Португалш и Кастилш стало оказывать огромное в.шше многоженство, вошедшее въ такой же обычай при дворахъ этихъ государствъ, какъ и у бывшихъ мавританскихъ государей Испаши пли у меровинговъ (т. II. стр. 412), и сделавшееся, какъ повсюду, поводомъ къ кровавымъ войнамъ. Дюнийй Португальсий (стр. 326) поссорился съ своимъ сыномъ, Альфонсомъ IV, за то, что постоянно отдавалъ преимущество передъ нимъ побочному сыну, Альфонсу Санчесу. Война между отцомъ и сыномъ возобновлялась два раза, л Португал1я распалась на две части, изъ которыхъ одна признала надъ собою власть Дюнишя и Альфонса Санчеса, а другая — Альфонса IV. Хотя война эта кончалась оба раза прпмирешемъ, но возгорелась бы снова, если бы Дюнишй не умеръ въ 1325 г.
Вступивъ на престолъ, Альфонсъ IV (1325 — 1357 г.) немедленно во-зобновилъ войну съ Санчесомъ; однако вдовствующей королеве удалось примирить братьевъ, и Альфонсъ Санчесъ, умерппй впрочемъ чрезъ несколько летъ, сделался даже любимцемъ короля. Давно была пора кончить все эти междоусоб!я; нащя одичала и находилась въ состояши полваго разложения. Альфонсу стоило большего труда отменить кулачное право, господствовавшее въ Португалии, какъ и въ Германш. Успевъ наконецъ въ этомъ, король вступилъ въ двойной брачный-союзъ съ Кастил1ею, выдавъ дочь свою М а р i ю за кастильскаго короля, Альфонса XI, и помолвивъ сына, Петра I, съ дочерью кастильскаго пнфапта, Бланкою. Но этотъ двойной бракъ сделался источникомъ непримиримой вражды между соседними государствами. Альфонсъ Кастильскш, вступивъ въ связь съ Элеонорою де Гусманъ, сталъ дурно обращаться съ женою, и раздраженный португальскш король отвергъ кастильскую принцессу, предназначенную для его сына, помолвивъ его съ Констансою, дочерью Хуана Маноэля, злейшаго врага Альфонса XI. Въ этотъ брачный договоръ включены были те же услов!я, кайя въ употребленш на востоке, где господствуетъ многоженство, въ техъ случаяхъ, когда восточные государи выдаютъ дочерей за своихъ подданныхъ: а именно, одной статьею договора Петру вменялось въ обязанность не брать другой жены кроме Констансы и не предоставлять никому ея правъ. Мы уже сказали, что Альфонсъ XI долго не выпускалъ изъ Кастилш невесту Петра; но наконецъ, после деятельныхъ переговоровъ, въ которыхъ принималъ участае п арагонейй король, договоръ о браке съ Бланкой былъ уничтоженъ, и Констанса отправилась въ Португал1ю. Судьба ея была столь же печальна, какъ и судьба кастильской королевы Марш. Какъ последняя терпела унижешя отъ любовницы своего мужа, Элеоноры де Гусмапъ, такъ и Констанса, вскоре после брака, встретила себе соперницу въ одной изъ пр!ехавшихъ съ нею дамъ, Инесе де К астро. Жребий португальской королевы былъ темъ печальнее, что женщипа, отравившая ея жизнь, была не только ей родственницею, но и подругою. Констанса кончила свою печальную жизнь въ 1345 г., и таково было вл!яше фа-воритокъ, что съ того времени вся история Португалш становится, въ продолжеше двадцати летъ, пстор1ею Инесы де Кастро. Точно также и кастильская ncTopia, при Альфонсе XI и его сыне, Петре Жестокомъ, связана съ судьбой королевскцхъ любовницъ и детей ихъ. Вообще, въ продолжеше многихъ летъ, истор!я Кастилш, Португалш и Арагоши имеетъ много сходства съ истор1еюпе-лопидовъ и меровинговъ (т. I, стр. 89 и 101 и т. II, стр. 412).
Въ течен!е этого, повидимому, весьма печальнаго перюда времени, кастильцы Шлоссеуь Ш. 25
и португальцы соперничаютъ въ славе открытая и покорешя .новыхъ странъ. Особенно послйдше отличались прп Альфонсе IV предпршмчивостью и развипемъ мореходства и торговли, какимъ едва можно было бы поверить, если бы мы не имели положительныхъ свпдетельствъ. Португальцы поссорились съ папою за то, что онъ еще заранее присвоивалъ себе власть надъ всеми открываемыми ими языческими странами. Такъ, когда португальцы открыли, при АльфонсЬ, Канар-CKie острова, то папе вздумалось подарить ихъ полу-французскому, полу-испан-скому принцу Людовику Клермонскому, сыну знаменитаго претендента Альфонса де ла Серда. Но португальскШ и кастильски! короли воспротивились произвольному распоряжешю папы, и такъ какъ у Людовйка не было ни денегъ, ни доста-точнаго войска, чтобы покорить острова, то папсшй подарокъ оказался въ действительности пуфомъ. Мы узнаемъ изъ арагонскихъ летописей, что и португальцы запмствовали свои свёдешя въ мореходстве у генуезцевъ, у которыхъ они нанимали корабли и адмираловъ.
Альфонсу XI наследовалъ въКастил!и сынъ его, Петръ Жесток1й (1350 г.), которому тогда не было еще. шестнадцати летъ. Онъ началъ царствоваше вЬроломствомъ и преступлешями, и продолжеше его до самаго конца вполне соответствовало началу, такъ что Петръ вполне заслужилъ свое прозвище. Нельзя впрочемъ не согласиться съ испанскпмъ историкомъ Mapianoro, который замечаетъ относительно жестокости многпхъ южно-евроцейскихъ государей, что въ Испаши и Италш не было инаго средства сдерживать своевол!е и буйство одичалаго рыцарства. Не следуетъ также упускать изъ виду, что истор!я Петра, написана въ царствоваше' враждебной ему дннастш и потому все факты выставлены съ умы-сломъ въ неблагопр!ятномъ для него свете для того, чтобы возстановить противъ него читателя. Не смотря на все эти оговорки, Петръ остается въ нашпхъ глазахъ чудовищемъ жестокости. Первымъ деломъ его по вступлеши на престолъ было преследование бывшей любовницы его отца, Элеоноры де Гусманъ, и детей ея, которыхъ бывппй король осыпалъ титулами, владешями и богатствами. Впрочемъ гонешя на Элеонору следуетъ приписать не столько молодому королю, сколько его матери, Марш Португальской, которая съ яростью фу pi и начала мучить и преследовать соперницу. Удачно начатая Альфонсомъ XI осада Гибралтара была немедленно снята, чтобы дать возможность молодому королю отправиться въ Севилью п, выманивъ ненавистную Элеонору изъ убёжища, привлечь ее ко двору, где можно было умертвить ее. Элеонора попалась въ разставленную ей сеть и, заключенная въ темницу, была умерщвлена по наущешю мстительной королевы. После нея осталось семь сыновей и одна дочь; все они были щедро наделены своимъ отцомъ, а старппй, Генрихъ, носилъ даже присвоенный коро-левскимъ принцамъ титулъ графа трастамарскаго. За убйствомъ Элеоноры последовали друпя злодёйства п хотя вначале ихъ приписывали не столько королю, сколько его матери и верному другу ея Хуану Альфонсу д’Альбукерке, но вскоре оказалось, что Петръ безчеловеченъ не только вследстше своего воспитания, но и по самому характеру. Какъ ни велика была развращенность всехъ вообще испанскихъ государей того времени, но Петръ своей натурой тигра и жестокостями превзошелъ даже восточныхъ деспотовъ. Онъ север-шалъ неслыханный злодейства, престуиалъ все человечесйе и божественные законы и, не смотря на все это, четырнадцать летъ держался противъ всехъ свопхъ враговъ. Онъ продержался бы и до конца, если бы не былъ глухъ ко всякому разумному совету. Его ncTopia, подобно исторш Висконти, служить яснымъ до-казательствомъ, что папы, страшные, для слабыхъ и набожныхъ государей, не могли защитить ни релипи, ни угнетеннаго человечества противъ могуществен-ныхъ и безбожпыхъ тирановъ. Все папсюя угрозы, убеждешя, интердикты разбивались о непреклонное упрямство Петра. Наконецъ, чтобы не увеличить зла, папе пришлось взять назадъ все свои распоряжешя и предать забвешю поступки короля, явно пренебрегавшаго папою и релипею.
Королева Mapia и Хуанъ Альфонсъ д’Альбукерке, руководивппе первыми шагами Петра на пути преступлешя, вскоре сами подорвали свое в паше попытками укрепить его/Mapia, чтобы упрочить свое положеше союзомъ съ Франщей, убедила сына жениться на Вл анк ё, дочери герцога бурбонскаго; д’Альбукерке, заметивъ любовь короля къ Марiи де Падилья, дочери одного кастильскаго
гранда, свелъ его съ нею, разсчитывая утвердить чрезъ нее свое вл1яше. И тотъ, и другая ошиблись въ разсчетЪ; король смертельно возненавидЬлъ мать за устроенный ею союзъ съ французскою принцессою, а д’Альбукерке былъ вскоре отт4с-ненъ роднею Падильи. Петръ только съ отвращешемъ согласился жениться на Бланке, когда эта принцесса прождала уже четыре месяца въ Вальядолиде, тогдашней столице Кастилш; все это время онъ съ умысломъ оставался на юге королевства, и на другой же день брака, бросивъ жену, вернулся къ Падилье, а вскоре велелъ заключить Бланку въ темницу и держать её тамъ подъ такимъ строгимъ надзоромъ, что даже мать его не имела къ ней доступа. Оскорбленная такимъ дурнымъ обращешемъ, эта принцесса сделалась центромъ всЬхъ послЬ-дующихъ волнешй въ государстве. Прежде всего несчаспемъ ея воспользовался д’Альбукерке, для того чтобы вернуть свое прежнее вл^яше, отнятое у него роднею Падильи и въ особенности ея дядею, Фернандо де Гинестросою. Д’Альбукерке вступилъ въ заговоръ съ гроссмейстеромъ ордена Калатравы и многими другими грандами. целью заговорщпковъ было принудить короля возстано-вить жену его во всЬхъ ея правахъ; но замыселъ былъ открыть и король воспользовался этимъ случаемъ, чтобы прижать кастильскую знать. Д’Альбукерке и гроссмейстеру удалось однако бежать заграницу, но Петръ вымЬстилъ свою злобу на невннныхъ вассалахъ перваго, а послЬдняго уб'Ьдилъ хитростью вернуться въ Кастилш. Тогда онъ велелъ бросить его въ темницу и мучить до тЬхъ поръ, пока тотъ не согласился сложить съ себя зваше гроссмейстера. Капитулу ордена было цриказано передать этотъ санъ брату королевской любовницы, Д i э г о де П ад и л ь 4. Новый гроссмейстеръ сделался правителемъ государства вмйст'Ь съ своимъ дядею Гинестросою. Другой братъ Mapin, не смотря на свое незаконное пропсхождеше и на то, что онъ былъ уже женатъ, следовательно, ио каноиическимъ законамъ, не могъ поступить въ орденъ, былъ избранъ по воле короля гроссмейстеромъ ордена св. 1акова, на место сына Элеоноры де Гусманъ, насильственно лишеннаго этого звашя.
Для Петра не существовало ни божескпхъ, ни человеческихъ законовъ. Это особенно ясно выказалось въ новой страсти, вспыхнувшей въ сердце короля, когда Падилья, почувствовавъ действительное или притворное раскаяше, прервала сношешя съ королемъ и удалилась въ монастырь. Предметомъ этой новой страсти была 1оанна де Кастро, молодая вдова бискайскаго владетеля Дгэго де Гаро. Она не согласилась вступить съ королемъ въ незаконную связь, и чтобы овладеть ею, король предложилъ ей вступить въ формальное супружество, не смотря на то, что законная жена его Бланка была жива и что онъ, какъ самъ клятвенно увёрялъ впослРдствш, былъ связапъ въ тайне брачными узами съ Mapiero де Падилья. Ослепленная Тоанна приняла это предложеше, не пугаясь ни судьбы Бланки, ни характера короля. Онъ нашелъ двухъ епископовъ, которые, устрашенные лп его угрозами, пли желая угодить ему, согласились объявить недёй-ствительнымъ бракъ его съ Бланкой, а основываясь на этомъ, третье духовное лицо взялось обвенчать короля съ Тоанной. Узнавъ объ этомъ, папа Иннокен-йй VI послалъ королю и обоимъ епископамъ грозную буллу; но на Петра она произвела такое ничтожное действ!е, что онъ тотчасъ же после брака отказался отъ своей новой жены и вернулся къ Падилье, которая, повидимому, хотела только обмануть папу лритво'рнымъ раскаяшемъ. Это темъ вероятнее, что король не задолго передъ темъ еще возмутительнее обманулъ Иннокентия. Когда папа грозно потребовалъ, чтобы Петръ разорвалъ связь съ Падильей, король под-говорилъ какого-то мароккскаго нринца притвориться желающимъ обратиться въ христианскую веру и отправить письмо къ папе, а самъ Петръ, ссылаясь на это, просилъ у папы субсидп! и присылки ему знамени римской церквп для предпринимаема™ имъ большаго крестоваго похода съ целью распространешя христианской веры. Получивъ это лживое письмо, Иннокенйй позабылъ вражду и не только Петру, но и плуту-мусульманину отвётилъ чрезвычайно ласковымъ образомъ, вы-казавъ- прп этомъ самую смешную радость. Разумеется, обманъ вскоре открылся, и папа наложилъ на Петра пнтердпктъ; но сами кастильцы уже до того одичали и стали такими дурными хриейанами, что Иннокентш пришлось действовать въ этомъ случае чрезвычайно осмотрительно, чтобы не повредить окончательно церкви. Онъ уполномочилъ своего легата немедленно снять интердиктъ и даровать пол-25*
ное прощеше, какъ только король и его любовница выкажутъ хотя наружное рас-вааше.
Но если папсюй гн'Ьвъ не могъ более устрашить безбожнаго тирана, за то его очень безпокоилъ новый заговоръ, возникши въ государстве, послё того какъ онъ разошелся съ Тоапною де Кастро. Чтобы отмстить за безчестае, нанесенное loaiiu’b, п положить пределы необузданнымъ страстямъ короля, могущественный фамплш Гаро и Кастро вступплп въ союзъ съ другими грандами и вер нувшпмся въ Кастпл1ю д’Альбукерке. Во главе заговора стоялъ Генрихъ Траста-марсый. Къ этому союзу примкнули также такъ называемые свободные города Кастилы, т. е. восемнадцать городовъ, пользовавшихся на собрашяхъ кортесовъ равными правами съ высшею арпстокрапею, а такъ какъ новая лига избрала свопмъ знаменемъ д’Ьло Бланки, то къ ней примкнули и французсйй король съ папою. Заговорщики требовали, съ оружымъ въ рукахъ, чтобы Петръ возстановилъ Бланку въ правахъ законной жены, а Падплью, со всею ея роднею, удалплъ отъ двора и всехъ должностей. Король гордо отвергнулъ эти требовашя; но вскорё былъ поставленъ въ самое затруднительное положеше. Бланка, содержавшаяся въ заключены! въ Толедо, бежала пзъ темницы въ одно священное убежище, где горожане приняли ее подъ свою защиту; двое пнфаптовъ, державные сторону короля, покинули его; верный другъ его Гипестроса былъ взятъ въ пленъ, а наконец^ п самъ Петръ, запертый въ одномъ пзъ городовъ, былъ вынужденъ отправиться въ Торо къ пнсургентамъ п вступить съ ними въ переговоры. Заго ворщикн объявили его пл'Ьпнпкомъ и гибель короля казалась неизбежною; но и па этотъ разъ онъ выпутался пзъ беды съ помощью своихъ обыкновенныхъ средствъ: притворства, жестокостп п вероломства. Согласившись на все требовашя иротпвнпковъ п успокопвъ пхъ этпмъ, онъ, чтобы расположить къ себе народъ п разстронть союзъ, задобрплъ папу торжественными обещашямп. Разсчетъ его оказался верепъ; примеру папы последовала тетка Петра, Элеонора, вдовствовавшая королева арагонская, со своими сыновьями; собраше кортесовъ было перенесено пзъ Толедо въ Бургосъ, жители котораго ненавидели толедцевъ и были бы рады, если бы они почувствовали на себе гневъ короля. Петръ еще до собрашя кортесовъ успелъ во время охоты бежать отъ союзнпковъ. Чтобы собрать солдатъ и прпверженцевъ, королю необходимы были деньги, п онъ велелъ своему казначею, Симеону Леви, достать ихъ всеми законными и незаконными средствами. Немнопе изъ заговорщиковъ решились явиться въ собраше кортесовъ; но темъ въ болыпемъ числе npiixain туда приверженцы Петра, которые, взявъ съ него обещаше возстановить Бланку въ ея правахъ, предоставили ему право собрать деньги п войска для усмирешя своихъ враговъ. Прежде всего Петръ иаправнлъ свою месть на Толедо. Этотъ городъ не устоялъ передъ превосходными силами и былъ потопленъ въ кровп. Несчастная Бланка была вырвана пзвергомъ изъ ея убежища, по, не осмелившись умертвить ее, после только что даннаго въ Бургосе обещашя, онъ отправилъ ее въ Сигуенсу, где она оставалась некоторое время въ заключеши и потомъ была удушена въ темнице. Изъ Толедо, Петръ отправился къ Торо, где Генрихъ Трастамарсюй собралъ главныя сплы его протпвниковъ. Здесь король встретилъ более энергическое сопротивле-nie; но одно.ко и этотъ городъ долженъ былъ сдаться после осады (1356 г.), длившейся более года. Генрихъ бежалъ со своими друзьями изъ Кастилш, и ти-ранъ вскоре снова сделался властелиномъ всего государства.
КастильсвЫ король былъ врагомъ Петра IV Арагонскаго, потому что под-держивалъ црптязашя его побочнаго брата, Фердинанда; вследстчйе этой неприязни, Генрихъ Трастамарсшй п пария недовольныхъ нашли убежище въ Арагоши. Такт, какъ Петрч. IV былъ въ то же время замешанъ въ сшцшйсвую войну и враждо-валъ съ гепуезцами, то ему приходилось несколько разъ просить перемир!я, которымъ опъ каждый разъ пользовался для утверждешя рыцарской, военной власти. Наконецъ, одпнъ случай, принятый кастильскимъ королемъ за личное оскорбле-ше, вызвалъ решительную войну. Французсюй король, находясь въ войне съ Англ1ею, выиросилъ у арагонскаго короля ваталонсйе корабли и каталонскпхъ моряковъ, которые считались самыми искусными въ Европе. Петръ IV послалъ къ нему небольшой флотъ, которому предстояло пройти чрезъ Гибралтарсмй ироливъ къ устью Сены. Арагонсюй адмиралъ, встрётивъ дорогою, въ одномъ
изъ кастяльскихъ флотовъ, два генуезскихъ купечесвихъ корабля, объявилъ ихъ своею добычею, какъ суда, враждебной нацш. Это и еще нападете, сделанное т'Ьмъ же адмнраломъ на сЬверный берегъ Испаши, сильно оскорбили кастильскаго короля, который тотчасъ же наложилъ амбарго (запрещеше) на вей находивппяся въ Кастилш имущества арагонцевъ и каталонцевъ, потребовавъ, въ впдй удовлетворения, выдачи арагонскаго адмирала, п когда ему въ этомъ было отказано, началъ войну, продолжавшуюся съ небольшими промежутками нисколько лйтъ. Въ продолжеше этой войны, главными событаямп въ исторш Кастилш, Арагонш п Португалш были жестокости, совершаемыя тремя могущественными тиранами, царствовавшими въ этихъ государствахъ. Мы разскажемъ некоторый изъ ппхъ, чтобы показать нагляднее характеръ той эпохи, тйхъ нащй и государей. Начнемъ съ Кастилш.
Послй покорешя Торо, Петръ Жестойй воспользовался плйномъ своего свод-наго брата Хуана, чтобы завладеть его женою, славившеюся красотой. Онъ послалъ сказать ей, что если она поспйшитъ къ нему въ Севилью,- то онъ освободить ея мужа, но въ то же время отправилъ гонца съ прпказашемъ умертвить Хуана и передать обманутой женй только трупъ его. Но та, предчувствуя на-мйреше короля, скрылась въ монастырь. Онъ не оставлялъ ее въ покой и тамъ, и чтобы не сдйлаться жертвой его сладострастия, она страшно обезобразила себя. Другаго своднаго брата своего, бывшаго гроссмейстера ордена св. Такова, Петръ велйлъ убить палками, обвинивъ его въ измйнй, вмйстй съ Хуаномъ Арагон-скимъ, сыномъ бйжавшей въ Кастилпо мачихи Петра IV. Хуана Арагонскаго, также бйжавшаго на родину, Петръ коварно заманилъ въ Касти.’пю п тамъ велйлъ умертвить передъ своими глазами. Жену и мать его онъ заключилъ въ темницу и вскорй потомъ казнилъ. Трое другихъ сводныхъ братьевъ короля п старппй братъ.умерщвленнаго Хуана бйжали, съ толпою недовольныхъ, въ Арагошю. Собравъ тамъ войско, они ворвались въ КастилТю и разбили королевсюя войска въ одномъ генеральномъ сраженш. Въ числй убитыхъ остался Гинестроса, командовавшей войсками Петра (1359 г.). Король отмстплъ за это поражеше смертью двухъ младшихъ сводныхъ братьевъ, которыхъ онъ уже давно держалъ въ за* ключенш. Одному изъ нихъ было всего четырнадцать лйтъ, другому восемнадцать. Несчастную Бланку онъ также велйлъ умертвить въ 1361 г. За нйсколько недйль до того, Петръ казнилъ страшною казнью еврея Спмеона Леви, который помогалъ ему выжимать изъ народа деньги. Прежде всего у Семеона Леви конфисковали пять миллюновъ шастровъ и множество драгоцйнныхъ тканей и утвари, потомъ его предали жесточайшей пыткй, чтобы вынудить у него указаше, гдй находились его остальныя сокровища; но онъ предпочелъ умереть подъ пыткою, чймъ дать эти свйдйшя. Гранадскаго владйтеля Абу Саида, силою овла-дйвшаго престоломъ и искавшаго у кастильцевъ защиты отъ свопхъ подданпыхъ, Петръ обманулъ торжественно заключеннымъ договоромъ. По притлашешю Петра, Абу Саидъ пргйхалъ къ нему въ Севилью со своимъ дворомъ и взявъ съ собою свои несмйтныя сокровища; вначалй, онъ нашелъ тамъ радушный п друже-CKifi npieMb, но вскорй былъ умерщвленъ по приговору королевскаго совйта; Петръ собственноручно нанесъ ему первый ударъ копьемъ. Это убйство доставило вйроломному тирану огромный богатства, которыя онъ увелпчилъ еще громадной суммою, взятою имъ съ законнаго гранадскаго владйтеля, также бйжавшаго въ Кастилпо. Петръ помогъ ему снова овладйть короною, заставивъ за это прислать вспомогательное войско для войны съ Арагошею.
Всяюй разъ, какъ этому варвару нужно было содййствТе папы, чтобы заключить перемирге съ Арагошею, онъ, при всйхъ своихъ злодййствахъ п престу-плешяхъ, прикидывался набожнымъ и покорнымъ сыномъ церквп, псполнялъ вей ея уставы и писалъ папй дружесшя письма; но едва перевйсъ оказывался на его сторонй, какъ онъ снова дйлалъ, что хотйлъ, смйясь надъ папою п его пнтер-диктомъ. Изъ этихъ собьшй мы видимъ, что даже тй изъ церковныхъ лйтоппс-цевъ, которые силятся доказать самымъ очевиднымъ образомъ посредствомъ псто-рическихъ фактовъ волю судьбы, сильно затрудняются объяснить, почему судьба, по ихъ теорш впослйдствш наказавшая тирана рукою его роднаго брата, попустила, чтобы онъ логубилъ столько невпнныхъ жертвъ. Петръ совершалъ зло-дййства п надъ духовенствомъ. Одпого монаха онъ велйлъ сжечь жпвымъ, за
то, что тотъ возвйстилъ ему явлеше св. Дюнпшя; а другаго духовнаго Петръ велелъ умертвить за столомъ у гроссмейстера ордена Калатравы. Онъ покушался также убпть толедскаго apxienncKona, высшее духовное лицо въ королевствй, и, когда тому удалось счастливо избегнуть этой опасности, Петръ не только добился его отрйшешя, но и далъ ему преемника по своему выбору.
Въ Португал1и совершались въ это время тайя же жестокости, какъ въ Кастилш. Наслйдникъ португальской короны, Петръ I, имйлъ любовницею Инесу де Кастро, которая, вмйстй съ братьями и пргЬхавшпми съ нею кастильцами, овладела его исключительнымъ расположешемъ. Въ 1345 г., жена Петра, Констанса, скончалась, родивъ сына, впослйдствш короля Фердинанда, и послй ея смерти Инеса вступила во вей права умершей. Вей полагали, что Петръ былъ тайно обвйнчанъ съ нею, но король Альфонсъ IV не хотйлъ и слышать объ этомъ бракй. Инеса родила четверыхъ дйтей, одного вскорй послй другаго. Опасаясь за участь государства и за права сына Констансы, король и его совйтники рйшились принять мйры, грозивппя опасностью жизни Инесы. Петръ укрылъ свою любовницу и ея дйтей въ одномъ монастырй въ Коимбрй. Такое священное убй-жшце защищало въ тй времена отъ преслйдован!й даже величайшихъ преступни-ковъ. Не смотря на то, король и его совйтники рйшились умертвить Инесу и положили сдйлать это въ присутствш самого короля, чтобы предохранить уб!йцъ отъ мести Петра. Пользуясь тймъ, что Петръ уйхалъ на нйсколько дней на охоту, Альфонсъ прибылъ въ Коимбру съ сообщниками и многочисленною свитою и отправился въ монастырь, гдй скрывалась Инеса. Потрясенный слезами несчастной женщины и видомъ своихъ внучатъ, онъ удалился изъ монастыря въ нерйшимости и снова созвалъ свой совйтъ. Совйтники его, особенно Альваръ Нуньесъ, Педро Коэльо и Д1его Пачеко, настояли на исполненш задуманнаго убШства, и король приказалъ наконецъ умертвить Инесу. Трое названныхъ лицъ взялись собственноручно исполнить это возмутительное поручеше (1355 г.). Вйсть объ убйствй жены повергла Петра въ безпредйльную горесть, обратившуюся, съ течешемъ времени, въ родъ помйшательства. Онъ началъ открытую войну съ отцомъ; братья Инесы и друзья Петра оказали ему такую дйятельную поддержку, что послй нйсколькпхъ недйль войны Альфонсу пришлось искать примирешя съ сыномъ. Миръ былъ утвержденъ договоромъ въ Каванезесй, по которому отецъ допустилъ сына къ учасэтю въ управлеши, а сынъ обязался отказаться отъ мести убйцамъ Инесы и веймъ друзьямъ и совйтникамъ короля. Но Альфонсъ вскорй убйдился, что горесть и необузданный характеръ Петра помйшаютъ ему сдержать слово. Черезъ два года король, лежа на смертномъ одрй, посовйтовалъ убЙцамъ Инесы заблаговременно оставить страну, и они, елйдуя его совйту, поспйшно бй-жалп въ Кастилпо.
Петръ I началъ царствоваше (1357—1367 г.) тймъ, что заключилъ союзъ съ кастильскимъ королемъ Петромъ Жестокимъ. Это было сдйлано собственно противъ Арагоши, съ которою оба эти государя находились во враждй; дййстви-тельно, Петръ послалъ своему союзнику флотъ для войны съ арагонцами. Тйс-ный союзъ съ Португал1ею подалъ жестокому кастильскому королю (1360 г.) мысль удовлетворить кровожадности и мстительности португальскаго короля съ тймъ, чтобы онъ, съ своей стороны, оказалъ ему такую же услугу. Петръ Жесток!! предложилъ выдать трехъ уб!йцъ Инесы, которые, не смотря на союзный договоръ, продолжали скрываться въ Кастилш; за это кастильсюй король потребовалъ выдачи трехъ кастильскихъ грандовъ, бйжавшихъ въ Португалш. Петръ Порту-гальсюй согласился на сдйлку, и выданные кастильцы были казнены въ Севильй; что касается уб1йцъ Инесы, то изъ нихъ только двое попались въ руки португальскаго короля; третьему, Пачеко, удалось бйжать съ помощью одного нищаго, которому онъ часто подавалъ милостыню. Пачеко, переодйтый, бйжалъ во Фран-цпо, гдй его принялъ въ свою свиту Генрихъ Трастамарсюй. Впослйдствш, порту-гальешй король призналъ его невиннымъ и возвратилъ ему, при своей смерти, конфискованныя владйшя. Съ двумя другими убгёцами Петръ поступилъ ужас-нымъ образомъ. Онъ велйлъ замучить ихъ съ утонченнымъ варварствомъ и, находя, что палачи не довольно жестоки, собственноручно помогалъ имъ истязать одну пзъ жертвъ. Отмстпвъ такимъ образомъ уб!йцамъ жены,~ онъ рйшился почтить ея память въ ея дйтяхъ, и прясягнулъ вмйстй съ нйсколькими графами и
однимъ епископомъ въ томъ, что Инеса была его законною женою; эта клятва и свидетельства были обнародованы на общемъ собранш кортесовъ (1360 г.) и въ то же время д4ти Инесы были объявлены законными инфантами. После этого, Петръ устроилъ въ честь Инесы возмутительное торжество, на которомъ все ея враги и гонители должны были испытать самыя оскорбительныя унижешя. Тело Инесы было вынуто изъ гроба, облечено въ пышныя одежды, увенчано короною и посажено на тронъ. Знатнейппе гранды королевства должны были, по свидетельству многихъ, целовать холодную руку и край одежды покойницы. Вследъ затемъ, тело было перенесено, съ большою пышностью и торжествомъ, изъ Коимбры въ монастырь Алюбала, где покоились предки Петра. Вся дорога до монастыря была обставлена двумя рядами факелыциковъ, за погребальною колесницею шелъ безконечный рядъ знатнейшихъ придворныхъ и дамъ, такъ что вся португальская нащя была нёкоторымъ образомъ свидетельницею и участницею въ почестяхъ, возданныхъ убитой. Петръ поставилъ на ея могиле роскошный па-мятникъ изъ мрамора. Съ той поры жизнь короля сделалась безпрерывнымъ ря-домъ дикихъ и буйныхъ удовольствй, пышныхъ пировъ, безумной роскоши, на-глаго нашшя и неслыханныхъ злодействъ.
Торжественность, съ которою португальсюй король узаконилъ свой союзъ съ Инесою и детей ея, навела, повидимому, и кастильскаго короля на мысль объявить умершую въ 1361 г. Марш де Падилья своею законною женою, а детей ея законнорожденными инфантами. По крайней мере, въ 1362 г. въ Кастил!и произошло совершенно то же самое, что и въ. Португалш. Петръ Жестойй публично „и торжественно объявилъ, что онъ былъ обвенчанъ съ Падил1ею до брака съ Бланкою, и это объявлеше было подтверждено, подъ присягою, многими епископами и другими мнимыми свидетелями брака. Вследъ затемъ Петръ предста-вилъ сына Падильи кортесамъ, которые не только признали его законнорожденнымъ инфантомъ и наследникомъ престола, но и положили, что въ случае, еслибы онъ умеръ прежде отца, право наслЗдая должно было перейти къ дочерямъ Падильи. Потомъ Петръ велелъ вынуть изъ могилы тело Падильи и перенести его въ Астудилью, где надъ нимъ соорудили часовню. Но сынъ Падильи, объявленный наследникомъ престола, умеръ черезъ годъ, и горесть Петра, после этой потери, имела тотъ же характеръ страстности, какъ и его неистовая жестокость. 1езуитсгай историкъ Mapiana не стыдится называть этого безчеловечнаго тирана набожнымъ и богобоязненнымъ, за то что онъ завещалъ положить себя, по смерти, въ монашеской одежде, подле жены и детей; надо иметь слепое cyesepie того века, чтобы согласиться съ этимъ, потому что всеми нашими помыслами должна руководить релппя, достойная этого назвашя, а ряса и лобызашя креста ни мало не возвышаютъ разбойника, убйцу, клятвопреступника и тирана. По смерти инфанта, Петръ убедилъ кортесы объявить наследницею престола старшую дочь Падильи, Беатрису. Во время новаго перемир!я съ Арагошею, эта инфанта была помолвлена за наследника арагонской короны, а самъ Петръ посватался на арагонской принцессе, съ темъ чтобы отнятые имъ у Арагоши города были отданы за нею въ приданое (1363 г.).
Но оба эти плана остались неосуществленными и самый миръ съ Арагошею былъ вскоре нарушенъ; только одно тайное услов!е договора было выполнено хотя на половину. Оно состояло въ томъ, чтобы Петръ IV Арагонскш обязался отправить на тотъ светъ своего своднаго брата Фердинанда, единственнаго оста-вавшагося въ живыхъ сына кастильской принцессы Элеоноры, и Генриха Траста-марскаго, который не задолго до того вернулся въ Арагошю и принималъ учаспе въ войне. Первый былъ наиболее опасенъ для Петра Жестокаго, такъ какъ все недовольные, внутри и вне Кастилш, видели въ принце единственнаго законнаго наследника кастильской короны, котораго можно было противопоставить детямъ Падильи. Фердинандъ былъ, въ то же время, ненавистенъ и своему брату, арагонскому королю, постепенно изменяя то ему, для Петра Жестокаго, то Петру Жестокому, для него. Обстоятельства смерти этого принца вполне обнаруживаютъ восточный характеръ людей, страны и климата, о которыхъ идетъ рёчь, темъ более, что самый способъ убшства былъ обсужденъ и решенъ въ совете мини-стровъ арагонскаго короля. Въ убшстве принимали личное участае не только графъ де Кабрера, первый вельможа государства, пользовавшейся долгое время
довйр!емъ короля, а потомъ самъ безчеловйчно казненный, но и Генрихъ Траста-марсюй, для котораго гибель Фердинанда была средствомъ къ возвышенно. По смерти Фердинанда, вей враги Петра Жестокаго должны были пристать къ Генриху Трастамарскому, какъ-къ претенденту. Арагонски! король дружески пригла-силъ къ себй брата и принялъ его съ родственнымъ радуипемъ; но едва тотъ удалился въ отведенный ему покой, какъ къ нему пославъ былъ королевски служитель арестовать его. Фердинандъ сталъ сопротивляться, ссылаясь на арагон-CKie законы, но тогда явился вооруженный отрядъ, подъ начальствомъ Генриха Трастамарскаго. Инфантъ и друзья его храбо защищались, по наконецъ пали отъ рукъ убп!цъ. Это братоубийство сдйлало аратонскаго короля столь же ненавист-нымъ его подданнымъ, какъ давно уже были ненавистны короли кастильсшй и португальский въ Кастилш и Португалш. Вслйдъ затймъ Петръ Арагонсшй и его союзникъ, наваррсшй король Карлъ Злой, задумали умертвить и графа траста-марскаго, потому что Петръ Жестошй обйщалъ, на этомъ условш, возвратить Арагоши вей отнятые у нея города. Петръ IV предполагалъ выполнить этотъ планъ во время пребывашя Генриха въ замкй дона Хуана Рамиреса; но при Ген-рихй было восемьсотъ человйкъ кастпльцевъ; и Хуанъ Рамиресъ принадлежалъ къ числу такихъ личностей, для которыхъ честь дороже денегъ и королевскпхъ милостей. Вскорй послй того, общность интересовъ снова привела Генриха Тра-стамарскаго къ союзу съ двумя вйроломными королями; но, согласившись на сви-даше съ ними, онъ принялъ всевозможныя предосторожности: онъ заставплъ Петра Арагонскаго дать ему священнййппя клятвы, потребовалъ у него залоговъ и заложниковъ, въ томъ числй даже его роднаго сына, а на личное совйщаше съ Карломъ Злымъ Геприхъ согласился не прежде, какъ взявъ самый священный клятвы и ручательства въ своей безопасности не только съ него самого, но и со всйхъ значительныхъ лицъ его государства.
Цйлью новаго союза двухъ королей съ Генрихомъ былъ раздйлъ Кастилш. Умнййппй государственный человйкъ Арагоши, графъ де Кабрера, находилъ этотъ планъ нелйнымъ, но за него особенно горячо ухватилась арагонская королева, соединившаяся съ Карломъ Злымъ, Генрихомъ Трастамарскихъ и графомъ де Гпбагорсою для низвержения Кабреры. Кабрера, не взирая на то, что онъ былъ воспитателемъ короля и спасъ его, во время лиги, отъ большой опасности, былъ обвпненъ въ государственной измйнй, подвергнуть жестокой пыткй, и не допущенный къ оправдашю, казненъ по гласному приговору самого короля. Но противники его долго не могли выполнить задуманнаго ими плана относительно Кастилш и рйшились наконецъ употребить для этой цйли такъ называемый ком-панш или дружины авантюристовъ, которыя наводняли тогда Франщю и Итал1Ю, занимаясь войною какъ ремесломъ. Это были воины храбрые, опытные, закаленные въ войнй, но . одичалые отъ убйствъ и грабежа и не боявпнеся ни людей, нп Бога (стр. 301). Вожди ихъ, Бертранъ Дюгекленъ и маршалъ де Б у с п к о до сихъ поръ пользуются у французовъ громкою славою. Это войско состояло изъ французскаго рыцарства, изъ нймецкихъ, брабантскихъ, фландр-скихъ и другихъ солдатъ, обогатившихся въ итальянской службй, изъ анг.ййскихъ и французскихъ наемниковъ, распущенныхъ послй мира въ Бретиньи. Нйкоторыя изъ этихъ шаекъ находились, въ 1364 г., на службй у французскаго короля Карла V, воевали подъ предводительствомъ Бертрана Дюгеклена противъ наваррскаго короля и отняли у него значительную часть его владйшй. Потомъ эти авантюристы были отправлены въ Бретань, для того чтобы поддерживать тамъ французскаго принца, Карла де Блуа, противъ Жана де Монфора. Но на помощь къ Монфору подоспйлъ знаменитый англшекш полководецъ, Джонъ Чаидосъ, съ гасконскими и англгёскими авантюристами, и разбилъ на голову наемныя дружины-французскаго короля. На полй битвы остался самъ Карлъ де Блуа и цвйтъ пре-даннаго ему и французскому королю нормандскаго и бретанскаго рыцарства, ц Дюгекленъ попался въ плйнъ. Это поражеше повело къ миру между Новаррою и Франщею. Наемники Карла V, который болйе не нуждался въ нихъ, перешли къ наваррскому королю и его союзникамъ, Петру Арагонскому и Генриху Трастамарскому, составившимъ планъ завоевать Кастилш. Они рйшились выкупить изъ плйна Дюгеклена, чтобы послать его съ этими дружинами въ Испашю. Джонъ Чандосъ потребовалъ за него весьма значительный выкупъ, двй трети котораго
уплатили французски король и Генрихъ Трастамарсшй, а остальные внесъ папа Урбанъ V, усердно содействовавши! этому предпр!ят1ю, считая его чФмъ-то въ род'Ь крестоваго похода противъ Петра Жестокаго. Хищные наемники со всЬхъ сторонъ собрались въ Италш, привлеченные именемъ Дюгеклена, подъ началь-ствомъ котораго они были уверены въ побЬдЬ, и огромными суммами денегъ, выданными ему французскимъ королемъ, чтобы только удалить ихъ изъ Франщи; къ нимъ присоединились подъ предводительствомъ Джена Каверлея даже мнопе изъ ратныхъ товарищей Чернаго Принца и Джона Чандоса, привлеченные предстоявшими подвигами, славою и добычею. По дорогЬ въ Испашю, Бертранъ про-велъ свои диюя орды чрезъ Авиньонъ п друпя мЬстности южной Франщи, чтобы доставить имъ случай поживиться на счетъ тамошняго населешя и папы. Вместо потребованной ими огромной суммы денегъ, Урбанъ V предложилъ имъ разрешение церкви грабить, жечь и убивать; по хищники насмешливо ответили ему, что безъ его разрЬшешя они обойдутся, а безъ денегъ—никакъ. Папа былъ вынужденъ уплатить имъ двести тысячъ золотыхъ флориновъ и вознаградилъ себя за этотъ убытокъ налогомъ на французское духовенство. Изъ Авиньона хищная толпа, къ которой пристало въ Тулузе множество знатныхъ и храбрыхъ рыцарей, направилась, съ огнемъ и мечомъ, чрезъ Лангедокъ и Руссильонъ въ Каталошю. По прибыли туда Дюгекленъ имелъ уже отъ десяти до двенадцати тысячъ ис-кусныхъ солдата. Толпа эта обозначала свой путь пожарами и убйствами, не смотря на то, что онъ лежалъ чрезъ земли ихъ же союзниковъ.
Когда Генрихъ Трастамарсйй, принявппй тптулъ кастильскаго короля, явился въ Кастилш, народъ сталъ сбегаться къ нему со всехъ сторонъ: такъ велика была ненависть къ его брату. Не смотря на это, Петръ могъ бы удержаться на престоле, если бы не былъ ослЬпленъ свопмъ прежнимъ счастьемъ. Ему советовали обещать непр!ятельскому войску еще более денегъ, чемъ могли дать Генрихъ п Петръ AparoncKift, но кастильсюй король поскупился, хотя завоевашя, сдЬ-ланныя имъ въ Арагонш, могли бы вполне вознаградить его за эту сумму. Эти завоевашя были отняты у него безъ боя; вся Касти.ш встретила Генриха какъ законнаго государя, и города, оппраясь на принадлежавшее имъ еще со временъ вестготовъ право избирать королей, выбрали его на место Петра, который былъ принужденъ бежать сначала въ Португалию, куда его не приняли, а потомъ въ Галлищю (1366 г.). Вначале, дворянство этой провинцш изъявило готовность вступиться за Петра, но когда онъ велелъ умертвить галлищйскаго архиепископа и его декановъ, чтобы овладеть ихъ сокровищами, его прогнали и изъ Галлищи. Петръ бежалъ тогда моремъ въ Пеннь къ Черному Принцу. Его сопровождали братья Инесы де Кастро, единственные изъ кастильскихъ грандовъ, оставшееся ему верными. Онъ могъ захватить съ собою самую незначительную часть своихъ несметныхъ сокровищъ; остальное онъ припряталъ въ Кастилш, или перенесъ на корабли, которые передались потомъ его сводному брату.
Въ Пенни Петръ нашелъ помощь и защиту, потому что уже давно былъ въ теснЫхъ сношешяхъ съ англичанами; Эдуардъ III заключилъ съ нимъ, съ 1362 г., три договора, по которымъ призналъ Петра заковнымъ королемъ Кастилш и обещалъ ему помощь. На основанш договоровъ сынъ Эдуарда, Черный Принцъ, угрозами удерживалъ гасконскихъ и англёйскпхъ вассаловъ отъ при-соединешя къ войску Бертрана и графа Трастамарскаго, обещалъ помочь изгнанному королю и для этой цели вызвалъ пзъ Кастилш всехъ своихъ солдата, по-следовавшихъ за Вертраномъ. Они охотно послушались его, предвидя, что воз-становлеше тирана доставитъ имъ еще более военной славы и денегъ, чемъ его низвержеше. Петръ обещалъ Черному Принцу за его помощь пятьсотъ тысячъ флориновъ, всю Бискаш и несколько другихъ провинщй, и англШсшй принцъ . заключилъ съ нимъ договоръ, забывъ, что Петръ никогда не держалъ своего слова. Петръ обещалъ также огромное жалованье всемъ рыцарямъ, баронамъ и наемникамъ, собравшимся подъ знамена Чернаго Принца. Но на верность уплаты нельзя было разсчитывать, потому что Петръ, раздавъ, еще до начала кампаши, все наличныя деньги, долженъ былъ занять небольшую сумму у самого Чернаго Принца. Наваррсшй король Карлъ Злой также вступилъ въ союзъ съ Петромъ, покинувъ Генриха и Арагонш; но и въ этомъ случае онъ выказалъ себя на столько же низкимъ и коварнымъ, на сколько Черный Принцъ былъ всегда благо-
роденъ и рыцарски великодушенъ. Карлъ потребовалъ огромных деньги и нисколько бискайскихъ городовъ за свою вооруженную помощь и за дозволеше анг-лшскому войску пройти черезъ его владешя; въ то же время онъ началъ переговоры п съ Генрихомъ Трастамарскимъ, обязываясь, за деньги и за уступку н4сколькихъ пограничныхъ городовъ, преградить английскому войску проходъ черезъ его землю. Когда пришлось потомъ выполнять обещашя, Карлъ вывернулся изъ затруднешя посредствомъ новой низости. Въ этомъ дгЬлЪ согласился служить ему оруд!емъ двоюродный братъ Дюгеклена, Оливье де Манни, считавшийся образ-цомъ тогдашняго рыцарства. Оливье долженъ былъ схватить и задержать наваррскаго короля, чтобы тотъ, какъ пл'Ьнникъ, могъ не брать на себя никакой ответственности, а потомъ объявить себя въ пользу того или другаго изъ враговъ, смотря по обороту, какой приметь война.
Войско, выступившее въ 1366 г. подъ предводительствомъ Чернаго Принца въ походъ противъ Кастилш, чрезъ Ронсевальское дефиле, соединяло въ себе все, что славилось, въ четырнадцатомъ столЗти, храбростью, опытностью въ военномъ деле и искусствомъ въ стратегш. Это былъ цв^тъ неннскаго и га-сконскаго дворянства, храбрые воины Бретани и лучшее рыцарство- Англш, подъ предводительствомъ герцога ланкастерскаго, брата Чернаго Принца. Генрихъ Трастамарсйй могъ выставить противъ нихъ только двенадцать тысячъ ратниковъ изъ его приверженцевъ кастильцевъ, арагонцевъ графа де Рибагэрсы и остатковъ дружинъ Дюгеклена. Изъ числа послйднихъ, въ Кастилш остались одни французы; остальные же были распущены по изгнанш Петра, или удалились добровольно, по грозному призыву Чернаго Принца, и присоединились къ апглшскому войску для изгнашя того самого государя, котораго они, за полгода до того, возвели на престолъ. На обратномъ пути изъ Испаши, они начали на французской территорш формальную войну съ герцогомъ анжуйскимъ, запретившимъ имъ проходъ чрезъ свои владешя. Въ несколькихъ кровопролитныхъ стычкахъ герцогъ потерялъ пленными столькихъ изъ своихъ людей, что выкупъ за нихъ составилъ невероятную сумму. Но мнопе изъ пленныхъ рыцарей, отпущенные на честное слово подъ услов!емъ уплаты выкупа, были разрешены отъ этой клятвы папою и не заплатили ни копейки.
Въ войне Генриха съ Чернымъ Принцемъ, Бертранъ Дюгекленъ доказалъ, что онъ былъ не только рубакою, какъ большинство его современниковъ, но ис-куснымъ полководцемъ. Онъ энергически настаивалъ, чтобы Генрихъ избегалъ сражешя, потому что непр!ятельское войско должно было разстроиться само собою, вследсттае недостатка денегъ и съестныхъ припасовъ. Но это казалось по-стыднымъ рыцарской душе Генриха и, когда Черный Принцъ перешелъ Эбро, Генрихъ расположился лагеремъ противъ непр1ятельскаго войска, при Н а р е х е, близъ Витторш и Наварете. Здесь 3 апреля 1367 г. произошло решительное сражеше, передъ которымъ Генрихъ и Черный Принцъ обменялись письмами, форма и содержаше которыхъ даютъ намъ весьма выгодное понятае о рыцарскихъ тоне, манерахъ й утонченной вежливости, господствовавшихъ въ Пенни. Генрихъ про-игралъ это сражеше по вине своего брата дона Тельо, который посоветовалъ ему вступить въ битву; войско его было истреблено, разсеяно или взято въ пленъ. Генрихъ самъ попался бы въ руки вриговъ, благодаря тяжелой рыцарской сбруе своего боеваго коня, если бы кто-то изъ его свиты не пожертвовалъ собою, усту-пивъ ему лошадь. Генрихъ бежалъ во Франщю; братъ его донъ Санчо, графъ де Рибагорса и Бертранъ Дюгекленъ были взяты въ пленъ. Петръ Жестокий вы-казалъ уже на самомъ полё битвы свои прежшя свойства, стараясь завладеть пленными кастильцами, чтобы перерезать ихъ, но вначале еще несколько обузды-валъ себя, исполняя требоваше Чернаго Принца не казнить никого безъ суда. Петръ делалъ затруднешя и относительно выполнешя другихъ услов!й. Такъ, когда у него потребовали расплаты, онъ отозвался невозможностью выполнить это требоваше немедленно, и Черному Принцу пришлось истощить свою казну и обременить себя долгами для того, чтобы сдержать свое слово навербованнымъ имъ рыцарямъ. Петръ, правда, сделалъ необходимыя распоряжешя для передачи Англш Бпскаш; но, исполняя это, былъ вполне уверенъ, что бискайцы никогда не подчинятся англичанамъ. Черный Принцъ, видя, что ему едва ли удастся достигнуть своей цфли, вступилъ въ переговоры съ Арагошею; въ договоръ, со-
стоявплйся между ними, былъ включенъ впослйдствш и Петръ Жестомй. Ара-гонойй король обязался пропустить чрезъ свои землп возвращавшееся англШское войско и не пропускать чрезъ Арагошю п Каталошю Генриха Трастамарскаго, если бы опъ предпринялъ новое нападеше на Кастилпо. Однако пятая часть ан-глЫскаго войска не выдержала испанскаго климата и непривычнаго для него образа жизни; Черный Припцъ самъ заболйлъ такъ опасно, что никогда уже не могъ совершенно поправиться.
Кастильцы снова признали королемъ Петра Жестокаго, который однако не сдйлался лучше послй даннаго ему урока, хотя и не могъ уже болйе разсчиты-вать на помощь оскорбленнаго имъ Чернаго Принца н на обманутыя чужеземный дружины. Онъ снова принялся угнетать подданныхъ п вскорй довелъ ихъ до такого раздражения, что отъ него стали отпадать не только города, но и цйлыя провинщи. Это дало возможность Генриху Трастамарскому, не далйе какъ чрезъ пять мйсяцевъ послй битвы при Нарехй, сдйлать новое нападеше на Петра. Втайнй поддерживаемый французскимъ королемъ, Генрихъ въ сентябрй снова вступилъ на испанскую территорпо, безпрепятственно прошелъ чрезъ арагонсюя долины и ущелья и встрйтплъ повсюду такой успйхъ, что прежде чймъ Петръ получилъ въ Севильй извйсйе о его приближены, онъ уже овладйлъ городомъ Бургосомъ съ его замкомъ. Но часть страны оставалась еще покорной Петру, и такъ какъ обй парии сражались съ большимъ ожесточешемъ, то участь страны оставалась нерйшенною въ продолжеше полутора года. У обйихъ парий были свои укрйпленные пункты, о которыхъ разбивались силы противника. Къ концу кампанш, къ войску графа трастамарскаго присоединился и Дюгекленъ, съ пятью тысячами авантюристовъ. Какъ плйнникъ Чернаго Принца, Дюгекленъ былъ от-правленъ въ Пеннь, но впослйдствш получилъ свободу. Обстоятельства его освобождешя представляютъ намъ въ полномъ блескй рыцарсшя чувства и храбрость Чернаго Принца. Въ ту пору Англш снова грозила война съ Франщей, и такъ какъ англичане отвергали до того времени выкупъ, предлагаемый имъ за Бертрана, то разнесся слухъ, что они поступаютъ такимъ образомъ изъ страха. Чтобы доказать, что онъ не боится никого въ м!рй, Черный Принцъ немедленно освободилъ его. При этомъ случай, Бертранъ не уступилъ противнику въ хва-стовствй и гордости, свойственныхъ жителямъ береговъ Гаронны: принцъ предло-жилъ ему самому назначить за себя выкупъ, и Бертранъ, чтобы перещеголять его въ- гордости и великодушии, назначилъ огромную сумму во сто тысячъ ливровъ, которую ссудили ему друзья его въ Бретани, вознагражденные потомъ французскимъ королемъ Карломъ V. Тотчасъ послй освобождешя, Бертранъ вступилъ въ службу къ герцогу анжуйскому Людовику и отправился въ Провансъ, для того чтобы отнять эту провинций у неаполитанской королевы 1оанны. Но предпр!ят1е не удалось и было вскорй прюстановлено. Это случилось въ то самое время, когда Генрихъ Трастамаршпй нуждался въ помощи Дюгеклена. Герцогъ анжуй-сйй заплатилъ авантюристамъ, чтобы удалить ихъ изъ Лангедока, и они отправились въ Кастилш, куда прибыли именно въ то время, когда Петръ намйре-вался дать брату рйшптельное сражеше.
Генрихъ Трастамарсйй долго осаждалъ Толедо и довелъ наконецъ этотъ городъ до такой крайности, что онъ былъ вынужденъ сдаться зимою 1369 г. Въ то же время наваррскш король взялъ нйсколько городовъ на верхнемъ Эбро, а братъ Генриха, донъ Тельо, угрожалъ Бискаш. Петру оставалось прибйгнуть къ крайнимъ средствамъ. Считая спасеше Толедо вопросомъ чести и въ то же время понимая, что этотъ городъ составляетъ ключъ къ Кастилш, онъ рйшился, не смотря на малочисленность войска, помйряться съ соперникомъ въ открытомъ полй. Это ускорило окоичаше войны. Скрывъ въ укрйпленномъ замкй все, что ему было дорого и мило, оиъ подступилъ къ Толедо. Генрихъ выступилъ къ нему на встрйчу, оставивъ передъ городомъ только незначительную часть войска, п братья встрйтились, со своими весьма неровными силами, близъ Монт1еля (мартъ 1369 г.). Не смотря на личное мужество Петра Кастильскаго, войско его было разбпто на голову и разсйяно. Самъ онъ скрылся въ одномъ отдаленномъ замкй, который былъ плохо укрйпленъ и защпщаемъ. Чтобы запереть его совершенно, Генрихъ велйлъ вывести вокругъ замка стйну, но Петръ вступилъ въ переговоры съ Дюгекленомъ, въ намйренш подкупить его самого и другихъ пред
водителей наемниковъ, какъ подкупали тогда каждый день ихъ товарищей, итальянскихъ кондоттьеровъ. Генрихъ воспользовался этою попыткою, чтобы овладеть братомъ, вовсе не думая тогда убить его. Бертранъ сдЪлалъ видъ, что сдается на предложеше, и потребовалъ, чтобы Петръ ночью, тайно явился къ нему въ палатку для переговоровъ. Обманутый тиранъ явился; Бертранъ хотя и не нару-шилъ даннаго слова, но прпзвалъ Генриха, и тотъ нанесъ брату ударъ кинжа-ломъ въ лицо. Петръ бросился па него и повалилъ его на землю. До сихъ поръ свидетельства объ этомъ возмутительномъ деле согласны между собою, но окон-чаше его разсказывается различно. Одни говорятъ, что Бертранъ помогъ Генриху подняться и тотъ пронзилъ тогда брата кинжаломъ; друпе утверждаютъ, что уда-рилъ Петра впконтъ де Роккаберти, чтобы спасти Генриха, п тогда уже графъ трастамарсшй нанесъ послЪдшй ударъ брату (23 марта 1369 г.). По смертп Петра, Генрихъ немедленно былъ признанъ королемъ подъ именемъ Генриха И и постарался своимъ мудрымъ правлешемъ смыть воспоминаше о прошлой тиражи и о своемъ братоубийстве.
Пока въ Кастилш шла война между братьями, въ Португал1и умеръ король Петръ I. Португальцы и даже одинъ пзъ новейшихъ немецкихъ ппсателей называютъ благотворною строгостью позорное зверство этого государя. Преемпп-комъ его былъ Фердинандъ, единственный сынъ его отъ законнаго брака. Фердинандъ нашелъ Португалию въ такомъ цветущемъ состояв in, выражавшемся въ блеске двора, торговле, промышлености, искусствахъ и земледг1;лш, съ ка-кпмъ не могла сравниться тогда ни одна изъ европейскихъ странъ. Въ одной лиссабонской башне хранилось восемьсотъ тысячъ червонцевъ п четыреста тысячъ серебряныхъ марокъ, кроме другихъ монетъ п драгоценностей. Въ лиссабонскомъ порте нередко бывало до четырехъ сотъ пятидесяти купеческихъ судовъ, и однажды осенью было нагружено на корабли двенадцать тысячъ бочекъ вина. Фердинандъ царствовалъ не долго (до 1383 г.), п после него португальская корона, такъ же какъ и кастильская, была возложена на потомство королей отъ незакон-ныхъ браковъ. Истор1я царствовашя Фердинанда и его преемниковъ, такъ же какъ и кастильскаго короля Генриха П, тесно связана съ истор1ею Англш прп Ричарде II, и потому мы вернемся къ нимъ впоследствш, а теперь укажемъ только па нить, связывавшую Кастшпю съ Англ!ею. Старшая изъ дочерей Петра Жестокаго отъ Марш де Падильи, Беатриса, умерла вскоре после того, какъ раз-строился предположенный бракъ ея съ наследникомъ Арагоши. Две друпя, Кон-станса и Изабелла, были взяты отцомъ въ Пеннь и оставлены тамъ заложницами, когда онъ вернулся въ Кастилмо, не расплатившись съ Чернымъ Прин-цемъ. Ихъ отправили потомъ въ Англш) и тамъ, старшая изъ нихъ, Констанса, вышла замужъ за брата Чернаго Принца, 1оанна Ланкастерскаго, а младшая, Изабелла, за другаго брата, Эдмунда, герцога юркскаго. Оба принца получили за женами право на кастильскш престолъ, который, за недостаткомъ законныхъ наследниковъ мужскаго пола, долженъ былъ перейти въ женскую лишю.
V. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА
ВО ВТОРОЙ П0Л0ВИНЗ XJV ВЭКА,
1. Карлъ V Французскш и Эдуардъ Ш АцглЖскШ.
Миръ въ Бретиньп (стр. 312) прсрвалъ только 'на некоторое время войну между Апгл1ею и Франщею, и даже въ этотъ коротшй перюдъ времени, такъ называемые дружины, пормандсме рыцари п промышлявппе войною бретансше и лангедоксме бароны продолжали пабЪгп па чуяия земли. Война между Апг.пею и Франщею возобновилась вслЬдств!е ’похода въ Кастилпо, предпринятая) Чер-нымъ Принцемъ для возстановлешя Петра Жестокаго. Этотъ походъ заставилъ принца войти въ издержки, далеко превосходпвппя его средства; Петръ не запла-тилъ рыцарямъ за оказанную ему помощь, и принцъ, какъ всегда, честный п великодушный, уплатплъ все, пожертвовавъ для этого даже своею серебряной посудой. Опъ былъ вынужденъ прп этомъ установить некоторые налоги, сд'Ьлав-впеся поводомъ къ новой войн! съ Франщею, а пменпо, наложплъ тяжкую подать па англо-фрапцузшя владешя, предоставленный ему почти въ полновластное распоряжеше его отцомъ, Эдуардомъ III. Гасконсме вассалы возстали противъ этого налога; по такъ какъ прпнцъ пастапвалъ па немъ, то они обратились къ защите своего бывшаго государя, французскаго короля. Извпнеше этому поступку онп нашли въ томъ, что Эдуардъ, при своемъ формальномъ отреченш отъ французскаго престола, не сообразовался съ однимъ изъ пунктовъ договора, заключеннаго въ Бретиньп. Опп вывели изъ этого, что верховная власть надъ ними французскаго короля не прекратилась, потому что уничтожсше ея было связано съ условленнымъ церемошяломъ отречешя англйскаго короля. Впрочемъ французское населеше англшскихъ владешй было вызвано къ этому шагу пе одною обременительностью налоговъ, а уже съ самаго начала было раздражено противъ англичанъ, которые и тогда отличались резкостью п высокомер!емъ, делавшими ихъ недоступными ни для кого, кроме известнаго сослов!я. Гасконсме бароны и рыцари подали жалобу па Чернаго Принца французскому парламенту, какъ высшему судебному месту во Франщи (iioiib 1368 г.). Французски! король Карлъ V поступилъ въ этомъ случае со свойственнымъ ему осмотрительнымъ коварствомъ, которое называли въ немъ мудростью. Онъ делалъ некоторое время видъ, что не намёренъ вмешиваться въ это дело, стараясь между тфмъ всеми средствами возбуждать патрютическое чувство французовъ; потомъ заключилъ оборонительный и наступательный союзъ съ Генрихомъ Трастамарскимъ, который велъ въ ту пору свою последнюю войну съ Петромъ Жестокпмъ, наконецъ ве-лелъ произвести, какъ будто сообразно съ законами,, гнусное пзследоваше его обязательствъ относительно Англ1и, и въ октябре 1368 г. формально потребовалъ Чернаго Принца къ своему суду. Принцъ ответилъ послу его, что онъ явится, но -съ войскомъ. Съ этой минуты непр!язненныя действ!я между Англ1ею п Франщею возобновились, но некоторое время ограничивались вызовами и мелкими стычками между вассалами. Формальное объявлеше войны последовало со
стороны Карла только въ половине сл'Ьдующаго года (1369). Эдуардъ снова прп-нялъ титулъ французскаго короля, а судъ французскихъ пэровъ объявилъ его вместе съ сыномъ лишенными права на фрапцузсме лены.
Въ первомъ году война имела характеръ частной феодальной распри;- обе стороны опустошали непр1ятельсюя провинщи огнемъ п мечомъ, забирая въ пл'Ьнъ техъ, кто могъ представить за себя выкупъ, и убивая остальпыхъ. Особенно пострадали жители Лиможа, передавппеся фрапцузамъ. Черный Принцъ наказалъ пхъ за это съ неслыханною жестокостью, окончательно раздражившею населеЕпе противъ англичанъ: овладйвъ этпмъ городомъ, опъ отдалъ его па грабежъ и разрушеше, причемъ было перебито въ одни сутки более трехъ тысячъ жителей, безъ разлпч!я пола п возраста. Перевесь постоянно оставался на стороне французовъ, не смотря на то, что въ открытомъ поле победителями большею частью были англичане; но противники ихъ паходилп поддержку въ населены!, какъ въ своихъ соотечественникахъ, и брали города и провинщи одни за другими. При-томъ англичане потеряли въ одной изъ битвъ (1369 г.) своего полководца Джона Чандоса (стр. 339), король Эдуардъ былъ уже старъ, а Черный Прпнцъ долженъ былъ покинуть войско вследств!е болезни п уже въ начале 1371 г. удалиться въ Anrxiro. Осенью 1370 г. Карлъ V назначилъ Дюгеклена конпетаблемъ и главнокомандующпмъ всею французскою apMieio. Генрихъ Кастильскш вступилъ въ союзъ французскаго короля противъ англич’анъ, потому что герцогъ ланкастерски!, мужъ одной пзъ дочерей Петра Жестокаго, предъявплъ притязашя на -престолъ Кастплш п принялъ даже титулъ короля. Генрихъ прислалъ Карлу флотъ, который превосходплъ флотъ англичанъ уже темъ, что экипажъ его состоялъ преимущественно изъ опытныхъ генуезскпхъ моряковъ. Герцогъ бретансюй, Жанъ де Монфоръ, принялъ сторону Англш п былъ вследств!е того покипутъ подданными; Оливье дю Клиссонъ, ратный товарпщъДюгеклена, отнялъ у Монфора почти, все его герцогство и прпнудилъ его бежать въ Англш. Французы вели войну разсчетлпво, англичане—рыцарски, смело и упорно. Англичане овладевали целыми провинциями, не встречая снльнаго сопротивлешя въ открытомъ поле, но въ то же время терпели нужду, потому что населеше запиралось въ замкахъ п городахъ. Теряя множество людей и лошадей, англичане выслуживали только до окончашя срока, или до техъ поръ, пока не истощались деньги, ассигнованный имъ на жалованье, и потомъ спешили вернуться въ Англш. Тогда начинали свои подвпгп французы и отнимали у враговъ одну местность за другою. Такимъ образомъ въ начале 1374 г. за англичанами оставались только Кале, Бордо, Баюнна и несколько местечекъ на Дордони. Какъ ни неблагопр!ятно должно было быть для нихъ перемир1е при такпхъ обстоятельствахъ, они принуждены были заключить его на весьма обременптельныхъ и вовсе не почетныхъ для нцхъ услов!яхъ. Перемпр1е это устроплъ папа Урбанъ V, желавппй организовать походъ противъ османскихъ турокъ п уже давно тщетно добивавппйся помирить Англш сч> Франщею. Наконецъ ему удалось установить короткое пере-Mnpie, которое было возобновлено на более продолжительный срокъ и продолжено Эдуардомъ III до самой смерти.
Это nepennpie отняло у воипственнаго англйс^аго короля не только всЬ прюбретенныя пмъ п его сыномъ преимущества во Франщи, но и заставило его отказаться отъ защиты правъ младшаго сына на кастильскую корону, и своего стараго союзника Монфора на бретанское герцогство. Въ то же время Карлъ V, совершенно лишенный военныхъ талаптовъ, достигъ этимъ догбворомъ цели всехъ своихъ самодержавныхъ стремления. Патрютпзмъ и нащональная гордость долго внушали французамъ чрезмерный похвалы этому государю, но въ новейшее время одинъ изъ ихъ историковъ, Мабли, основываясь на документахъ, точно также черезъ меру хулптъ его. Изъ обвинешй, взводимыхъ Мабли на этого хитраго, коварнаго государя, особенно замечательны два, безспорно основательный, такъ какъ они относятся къ весьма пагубнымъ для Франщи распоряжешямъ Карла. Мабли говорить о фппансовыхъ операщяхъ Карла и его поступкахъ съ генеральными штатами. Относительно финансовъ Карлъ не прибегали ни къ насилие, какъ друпе государи его времени, нп къ понижешю внутренней ценности монеты, обычной мере его предшествённиковъ, но не прибегалъ потому, что, будучи слишкомъ разсчетливъ, не нуждался въ подобныхъ средствахъ. За то онъ не упу7
скалъ ай одного случая къ обогащешю и устававливалъ налоги, не испрашивая разрешешя у штатовъ. Такъ какъ онъ не былъ скупъ, а даже, напротивъ, щедро употреблялъ накопленныя имъ суммы на хорошее и полезное, то подданные были довольны пмъ, забывая, что все основанное на личности государя исчезаетъ вместе съ этою личностью. Финансовый меры Карла проистекали непосредственно изъ его отношешй къ генеральнымъ штатамъ; онъ позволялъ себе произвольным д$йств1я собственно съ целью устранить сослов!я отъ учаспя въ законодательстве и установлена налоговъ, стараясь подорвать такимъ образомъ силу феода-ловъ. Провинциальные штаты Карлъ собпралъ только тогда, когда ему предстояла нужда въ деньгахъ, а вмешательство пхъ онъ терпЪлъ лить потому, что не могъ вполне устранить его. 'Устрашенный печальным» опытомъ своего регентства, Карлъ явно старался сделать изъ генеральныхъ штатовъ то, что въ настоящее время именуется въ Гермаши Standecammern (палаты сословгё), но средневековая Европа была недостаточно цивилизована для подобнаго учреждешя, и Карлъ, после неудачной попытки, вовсе пересталъ созывать сослов1*я. Съ одной стороны, это было ему извинительно, потому что для возстановлешя нацюнальнаго единства во вновь присоединенныхъ провинщяхъ онъ необходимо долженъ былъ стремиться къ сосредоточенно власти, а для того, чтобы препятствовать внутрепнимъ волнешямъ и не допускать нападешй извне, ему нужна была военная сила; но съ другой стороны, онъ лпшилъ этимъ прочности свои учреждешя, потому что въ те времена государи не имели постояннаго войска. Изъ страха предъ штатами, онъ сделалъ то, что часть законодательной власти перешла къ парламенту или королевскимъ судамъ, служившим!» ему вначале средствомъ придавать видъ законности королевскимъ повелешямъ. Эти повелешя были вносимы въ парла-ментсюя книги п обнародываемы вместо штатовъ парламентомъ. Даже известный законъ 1375 г., которымъ Карлъ установилъ считать совершенно ле Tie француз-скихъ королей съ четырнадцатилетняго возраста, былъ обнародованъ не штатами, а парламентами, и впоследствш они преимущественно ссылались на это обстоятельство, когда при ихъ сопротивлеши обременительнымъ требовашямъ имъ напоминали, что они не законодательный, а только судебный собрашя. Конечно, во времена Карла никто не предвиделъ, какимъ пагубнымъ примеромъ послу-житъ потомству его самодержав!е, опиравшееся на авторитетъ высшихъ судеб-ныхъ местъ, потому что самъ Карлъ пользовался имъ преимущественно для того, чтобы защищать права угнетеннаго народа отъ сильныхъ феодаловъ
Относительно последняго Мабли не совсемъ справедливо порицаетъ Карла, обвиняя его въ томъ, что онъ воскресилъ и поддержалъ самую вредную сторону феодальной системы, именно воинственное и грозное положеше рыцарства, вместо того, чтобы подорвать и уничтожить его могущество, какъ и сделалъ это впосл’Ьдств1и Людовикъ ХГ, но Карлъ былъ связанъ требовашями времени и нуждою въ воинственномъ рыцарстве. Онъ требовалъ, чтобы каждый ленный владетель неутомимо упражнялъ своихъ людей въ военномъ искусстве, держа ихъ наготове къ войне; въ то же время, Карлъ поощрялъ безземельное рыцарство считать войну свопмъ единственнымъ ремесломъ и, вместе съ темъ самымъ выгод-нымъ, благодаря щедрымъ королевскимъ наградами Карлъ сделалъ, такимъ образомъ, изъ владетельной знати независимую отъ короля военную силу, имевшую наследственных!» вождей и всегда готовую воевать, какъ между собою, такъ и съ самимъ королемъ. Следсшемъ всего этого было то, что дворянство, которое сопротивлялось королю, презирало гражданъ съ ихъ ремеслами и видёло въ крестьянине только вьючное животное, получпло, благодаря Карлу, более обез-печенное и прочное существоваше. Какъ мало входило это въ разсчеты Карла, видно уже изъ того, что онъ первый даровалъ многимъ пзъ богатыхъ париж-скихъ мещанъ право владешя дворянскими поместьями, уравнявъ ихъ такимъ образомъ съ рыцарствомъ. О мёрахъ его относительно могущественныхъ вассаловъ можно довольно основательно сказать то же самое, что и о лучшихъ изъ его учреждешй: а именно, что оне, какъ и большая часть правительственныхъ меръ настоящаго времени, были приноровлены только къ временнымъ потребно-стямъ и исчезли вместе съ ними. Карлу удалось снова подчинить пэровъ и вла-детельныхъ феодаловъ королевской власти; но после него онп сделались сильнее и своевольнее прежняго, пока наконецъ правнукъ Карла, Людовпкъ XI, не при-
мЬнилъ къ нимъ такого же радикальнаго средства, какое въ наше время испьС-талъ султанъ Махмудъ надъ янычарами. Верховная власть королей надъ сильными феодалами была, какъ особенно ярко выказываютъ примеры графовъ фландр-скихъ и герцоговъ бретанскихъ, не более какъ пустою политическою формою. Карлъ подчинилъ себе Лангедокъ, возстановилъ съ помощью своего брата, герцога анжуйскаго, королевскую власть во вновь присоедпненныхъ провпнщяхъ, воспользовался войною гасконскнхъ вассаловъ съ Черпымъ Принцемъ, чтобы присоединить къ коронЬ Ордеанъ, когда дядя его, герцогъ орлеансюй, умеръ без-дътнымъ, и наказалъ бретанскаго герцога, приставшаго къ англичанамъ и нарушившая своп ленныя обязанности. Все это, казалось, должно было упрочить королевскую власть; но Карлъ пспортилъ все дело п далъ феодаламъ еще большее BxiaHie на правительственный дела, увеличивъ число пэровъ и утвердивъ за знатью захваченная ею привилегии Опъ упнчтожилъ этимъ все выгоды, которыя могли бы извлечь короли изъ вынужденная у сословШ, после битвы при Пуатье, объявлешя всехъ коронныхъ земель неотчуждаемыми. Парламенты очень_ хорошо поняли впосл'Ьдств1п, какую ошибку сдёлали Карлъ и ея преемники;' впоследствш они постоянно онпралпсь пе на тотъ закопъ, который исходить пзъ королевскаго кабинета, а на тотъ, который выражается волею всей нащи, п, основываясь на немъ, снова оттягивали въ пользу государства то, что короли легкомысленно мотали, а знать, особенно принцы, прибирали къ рукамъ.
Но какъ бы ни были достойны порпцашя некоторый изъ распоряжешй Карла и какъ ни непрочны были его учреждешя, нельзя, по крайней мере, отнять у него той заслуги, что онъ съумйлъ возвратить коронЬ все, что было утрачено ею во время ея юности, п возстановпть почти совершенно исчезнувшую королевскую власть. Анг.'шкмй король Эдуардъ III, напротивъ, лишился, въ конце жизни, всей славы, прюбр-Ьтенной имъ въ долголетнее царствоваше. Эдуардъ слишкомъ туго натянулъ свой лукъ, предпринимая более, чЪмъ позволяли его средства. Этого не замечали, пока онъ самъ п сынъ его, Черный Принцъ, блистали во главе рыцарства; но зато заметили вдвойне, когда король впалъ отъ старости въ детство, старппй сынъ его заболелъ, а все остальные члены семьи стали враждовать между собой. Черный Принцъ влачплъ еще шесть летъ свое хнлое сущест-воваше; по смерти его корона должна была перейти къ его сыну, Ричарду II, который былъ еще ребенкомъ, а времена были не таковы, чтобы могъ царствовать ребенокъ. Такое положеше делъ внушило младшему сыну Эдуарда, герцогу -ланкастерскому, мысль овладеть престоломъ. Къ счастью, это былъ человекъ не слишкомъ даровитый, но все-таки честолюб!е его вызвало интриги и раздоры, огорчивппе короля н вол-новавппе государство до самой смерти Чернаго Принца. Эти несчастныя шесть летъ, такъ же какъ и все царствоваше Эдуарда, насильственное и притеснительное, хотя въ то же время славное и энергическое, были справедливо названы впоследствш счастливою порою, такъ какъ все, что было пагубно для тогдашняя настоящая, обратилось на пользу потомства. Воинственный правитель, часто созывавппй парламенты для того, чтобы вынуждать у нихъ утверждеше своихъ стеснительныхъ меръ, прндалъ такимъ образомъ англлйскимъ учреждешямъ более прочности п значешя, чемъ царствовавппе до него слабые короли — невольнымъ утверждешемъ постановлен^ своихъ предшественниковъ. Эти короли, если только пе нуждались въ деньгахъ, по цЬлымъ годамъ не сзывали парламента, и пред-ставптельныя учреждешя страны приходили въ забвеше; Эдуардъ, въ продолже-nie пятидесятилетняя царствовашя ежегодно нуждался въ значительныхъ сум-махъ и поэтому собиралъ парламентъ не менёе семи разъ. Благодаря этому обстоятельству, онъ сделался, наконецъ, постояннымъ учреждешемъ. Прп начале царствовашя Эдуарда парламентъ имелъ еще такъ мало значешя, что этотъ энергичесюй король позволялъ себе действовать чрезвычайно произвольно; но въ последнее годы его царствовашя парламентъ уже совершенно захватилъ въ свои руки правительственную власть. Поводомъ къ этому послужила ребяческая слабость короля п раздоры между принцами. Старый король совершенно подчинился чужому вл!яшю, особенно своей любовнице, Алисе Перрерсъ. Эта женщина въ высшей степени злоупотребляла любовью къ ней короля н въ своемъ презреши къ общественному мнешю пошла гораздо далее, чемъ даже нынешшя столич-ныя дамы. Она заставила Эдуарда не только подарить ей все наряды и драго
ценности его покойной жены, но и допустить къ участш въ правительственныхъ дйлахъ; къ крайнему негодовашю нащи, эта женщина присутствовала въ вер-ховныхъ судахъ и давала такое направлеше дйламъ, какое хотела. Вл1яшю Алисы и планамъ герцога ланкастерскаго Черный Принцъ противопоставплъ парламенты, по-лучивппе, вслйдств1е того, такую силу, какой они не имели при энергическихъ государяхъ ни до того, ни впослг£дств!и, до самаго семнадцатаго века. Этотъ парламентъ былъ названъ добрымъ за свои см’Ьлыя меры противъ Алисы и королевскихъ чиновниковъ. Онъ сталъ преследовать судебнымъ порядкомъ ми-нистровъ и управлявшихъ финансами и заставилъ герцога ланкастерскаго и любовницу короля покинуть дворъ. Наконецъ по внушешю Чернаго Принца онъ приставилъ къ королю сов4тъ изъ двенадцати членовъ, то есть призналъ Эдуарда неспособнымъ царствовать и установилъ надъ цимъ родъ опеки.
Но по смерти Чернаго Принца (1376 г.) былъ немедленно созванъ другой парламентъ, уничтоживппй распоряжешя своего предшественника. Герцогъ Лан-кастерсшй и Алиса Перрерсъ вернулись ко двору; советъ двенадцати былъ рас-пущенъ и на место храбраго Петра де ла Марша, искусно направлявшаго прежней парламентъ, назначенъ былъ спикеромъ другой, креатура герцога. Не смотря на то, что и въ новомъ парламенте большинство было враждебно герцогу и Алисе, оно не могло препятствовать ихъ требовашямъ, выражаемымъ отъ имени короля, и даже нашлось вынужденнымъ разрешить новый налогъ. Однако, опасаясь честолюбия Ланкастера, парламентъ и нащя неусыпно пеклись о молодомъ сыне Чернаго Принца, Ричарде II. Рпчардъ былъ еще при жизни деда названъ принцемъ уэльсскимъ и следовательно признанъ наследникомъ престола.-Когда Эдуардъ скончался въ Ричмонде, молодаго прпнца перевели оттуда въ безопасное место, въ Лондонъ, куда за нимъ последовалъ весь дворъ. Такпмъ образомъ величайппй изъ государей среднихъ вековъ, въ минуту своей смерти (понь, 1377 г.) былъ покинутъ всеми, даже Алиса ушла отъ него, вместо того чтобы закрыть глаза своему благодетелю, и, уходя, стащила кольца съ пальцевъ умиравшаго. Чрезъ несколько месяцевъ былъ созванъ новый парламентъ, составленный, большею частш, изъ членовъ бывшаго такъ называемаго добраго парламента, съ его прежнимъ спикеромъ, который сидЬлъ передъ темъ въ тюрьме. Новый парламентъ потребовалъ Алису Перрерсъ къ суду, но какъ ни уверены были все въ ея безстыдстве, корыстолюбш и низости, однако ее не могли уличить въ такомъ преступлена, которое подлежало бы судебному наказанию, и потому ограничились ея ссылкою й конфискащей ея имущества. Новому королю, Ричарду II, было всего одиннадцать летъ, и потому, между Ланкастеромъ, его братьями и парламентомъ возникъ споръ за регентство, поколебавши единство и силу правительства. Между темъ приближался конецъ перемир!я съ Франщею и эта страна уже готовилась къ возобновление войны, тогда какъ Англ1я, занятая междоусоб!ями, и не думала объ обороне. Но то, что правительство утрачивало въ силе и энергии, переходило къ парламенту. Въ последуюпце годы король былъ слишкомъ молодъ, чтобы управлять самому, но слпшкомъ взрослъ, чтобы подчиняться безусловному регентству, если бы даже при немъ и былъ кто нибудь способный управлять государствомъ умно и искусно. Парламентъ находился подъ вл!яшемъ то одного, то другаго пзъ дядей короля и служилъ, по очереди, оруд!емъ какъ этймъ принцамъ, такъ и другпмъ вельможамъ въ ихъ интригахъ между собою или противъ правительства, прюбретая такимъ образомъ все более и более вл^яшя. Наконецъ, онъ принялъ на себя совершенно новую роль и сталъ выражаться весьма резко, какъ свидетльствуютъ его протоколы, впоследствии напечатанные.
2. Франц1я въ концЪ царствовавши Карла V и въ первые годы прав-лен!я Карла VI.
Францу зсюй король Карлъ V давно уже принялъ все меры, чтобы извлечь выгоду изъ перемены правительства въ Англ1и, и возобновплъ войну съ нею чрезъ пять дней по смерти Эдуарда III, отправивъ флотъ для нападешя на юж-
Шлоосврь, Ш. 26
нне берега острова. Въ то же время онъ сформировалъ пять отрядовъ войскъ, изъ которыхъ одни должны были отнять у англичанъ оставппеся въ ихъ власти французсюе замки и города, а друпе напасть на ихъ союзниковъ, бретанскаго герцога и наваррскаго короля. Такъ какъ оба эти государя поддерживали герцога ланкастерскаго, принявшаго титулъ короля кастильскаго, то Карлъ немедленно прюбр'Ьлъ вернаго союзника въ Генрихе II Кастильскомъ. Наваррсшй король, Карлъ Злой, остался до самой смерти в’Ьренъ своему характеру и старался достичь изменою, или даже ядомъ и кинжаломъ того, что было недостижимо пря-мымъ путемъ. Находясь тогда въ дружескихъ отношешяхъ съ французскимъ ко-ролёмъ, онъ въ то же время заключилъ тайный договоръ съ. Ашшею и завелъ интриги при французскомъ дворе чрезъ лазутчиковъ, особенно чрезъ своего по-вйреннаго Жака де ла Рю, котораго онъ отправилъ къ этому двору сопровождать насл'Ьднаго принца наваррскаго. Но предательские замыслы его были открыты и разрушены. Карлъ V. основываясь на дурной репутащи наваррскаго короля и на бумагахъ, найденныхъ у его дов'Ьренныхъ лицъ, назначилъ надъ нимъ уголовный судъ; но это ни къ чему не повело, потому что, хотя Карлъ Злой п действительно имелъ, какъ видно пзъ актовъ процесса, преступник намфрешя, но основательность главнаго обвипешя никогда не была доказана. Утверждали, что въ бумагахъ была найдена тайная переписка съ Англтею и что эта переписка, такъ же какъ п прпзнатя, вынужденный у арестованныхъ, свидетельствовали о намереши Карла отравить французскаго короля. Обвиненные были казнены. Впрочемъ вся жизнь Карла Злаго доказываетъ возможность съ его стороны подобнаго замысла. Въ то же самое время онъ старался погубить и кастильскаго короля, подкупивъ его главнокомандующаго. Вследств1е этого кастильцы отняли у Карла часть наваррскаго королевства, а французы заняли его замки и владешя во Франщи. Въ этой крайности, онъ прибегнулъ къ Англш, и та помогла ему, благодаря вл!янпо Ланкастера, съ которымъ Карлъ давно уже находился въ сношешяхъ; но сами англичане такъ мало доверяли ему, что требовали у него въ залогъ, на три года, значительный въ то время городъ Шербургъ, который остался за нимъ но последнему мирному договору (1378 г.).
Въ следующемъ же году, этотъ городъ, после славной защиты, перешелъ въ руки французовъ. При Карле V счастье вообще неблагопр!ятствовало англичанамъ: онп были вытеснены не только изъ Нормандш, но даже пзъ Бретани. Карлъ лишился почти всехъ плодовъ этихъ удачъ, вследств!е безразсудной любви къ брату, герцогу анжуйскому, п своихъ поступковъ съ бретанскимъ герцо-гомъ; въ то же время, оиъ далъ этимъ поводъ къ безпорядкамъ, раздиравшимъ Франщю после его смерти. Корыстолюбивый и деспотическш герцогъ анжуйсюй, назначенный наместникомъ Лангедока, страшно злоупотреблялъ властью. Собравъ рыцарей, наводнявшихъ тогда все государства и предлагавшихъ каждому свои услуги за деньги, герцогъ одержалъ на берегахъ Дордони значительный победы надъ англичанами, но необходимый для этой войны деньги были ирюбретены имъ самыми тяжелыми и беззаконными налогами. Въ Монпеллье вспыхнуло возсташе, едва подавленное безчеловечною жестокостью, и весь Лангедокъ последовалъ бы примеру Монпеллье, если бы король за несколько времени до своей смерти не отозвалъ брата. Жанъ де Монфоръ, герцогъ бретансюй, бежалъ, какъ мы сказали, въ Ашшю, удержавъ изъ всего герцогства только одинъ городъ. Карлъ обви-нилъ его въ измене и потребовалъ къ суду пэровъ, но не псполнилъ при этомъ должныхъ формальностей, такъ что требоваше могло считаться недействитель-нымъ. На судъ собрались все пэры, кроме графа фландрскаго, и король произ-несъ длинную, обвинительную речь, приготовленную его юристами. Судъ при-говорилъ отнять у герцога Бретань и окончательно присоединить ее къ Франщи. Вследъ за темъ Карлъ потребовалъ отъ вассаловъ Монфора, уже недовольныхъ своимъ герцогомъ, сдачи занимаемыхъ ими замковъ и городовъ; но они отказались отъ повиновешя, не думая изменять герцогу ради чужихъ выгодъ. Они вовсе не желали менять слабаго государя на слишкомъ могущественна™ и намеревались, сохраняя верность своему наследственному герцогу, поставить себя въ так1я отношешя къ нему, чтобы въ случае нужды иметь возможность найти противъ него защиту у своего верховнаго сюзерена, французскаго короля. Такимъ образомъ процессъ не кончился ничемъ, за невозможностью привести въ
исполнеше судебный приговоръ. Вассалы герцога былп призваны въ Парижъ для выслушашя этого пристрастнаго pinienia, и хотя прп этомъ протестовалъ противъ него только одинъ изъ нихъ, однако впоследствш всЬ опп соединились другъ съ другомъ, чтобы помешать занятаю герцогства французскими войсками и соединенному съ нимъ введение французскихъ налоговъ. Составивъ тесный союзъ между собою, мелкимъ рыцарствомъ и горожанамп, вассалы герцога формально протестовали противъ решетя пэровъ и отправили къ герцогу депутащю съ требовашемъ покинуть англичанъ, которые былп причиною неповпновешя ему подданныхъ, и съ обйщашемъ, въ такомъ случай, покорности и вооруженной помощи. Вся Бретань возстала поголовно; французсше коммпссары, присланные для занятая герцогства, были прогнаны, и Жанъ де Монфоръ, вернувшись въ Бретань съ посланнымъ вместе съ нпмъ Робертомъ Нользомъ, прославившийся своею рыцарскою храбростью и военными даровашями, былъ съ востор-гомъ встрйченъ подданными. Такпмъ образомъ, задумавъ отпять у герцога его наслйд1е, Карлъ V только помогъ ему снова вступпть во владйше нмъ. Въ слй-дующемъ году, незадолго до смерти Карла V, англичане прислали Монфору многочисленное вспомогательное войско, подъ начальствомъ младшаго пзъ дядей короля Ричарда II, графа Букингэма, впослйдствш герцога глостерскаго; но появ-леше этого войска скорее расположило бретонцевъ къ Франщи, такъ какъ они не хотели и слышать объ англичанахъ.
, За два мйсяца до кончины Карла V умеръ коннетабль его, Бертранъ Дю-гекленъ. Послйднпмъ подвигомъ его было нападёше па укрепленный замокъ Ран-донъ. въ Лангедок!;, который англичане защищали съ невйроятнымъ мужествомъ. По романтическому прёдашю, повторяемому и доныне, ашшйсюй гарннзонъ Ран-дона, чтобы почтить мужество Бертрана, положилъ. ключи отъ замка на его могилу, а почтенный археологъ Вилларе называете этотъ поступокъ памятнпкомъ, достойнымъ героическпхъ временъ; но нынй положительно доказано, что эта трогательная легенда столь же не достоверна, какъ и сотни другихъ: замокъ былъ сданъ французамъ еще до смерти Бертрана. Зваше коннетабля перешло въ Оливье дю Клиссону, храброму ратному товарищу Бертрана.
По смерти Карла V (1380 г.), во Францш возникли сильные безпорядки, вызванные распоряжешями короля,, прозваннаго Мудрымъ, относительно несовер-шеннолетая своего наследника Карла VI (1380—1422 г.). Карлъ уже заранее назначилъ регентство, такъ какъ ему объявили, что онъ отравленъ п умрете, какъ только закроется фистула, вторпчнымъ открытаемъ которой уже спасъ его однажды лейбъ-медикъ императора Карла IV. Изъ двухъ сыновей короля, старшему не было еще двенадцати лете. Планъ регентства, составленный Карломъ V, былъ такъ сложенъ и такъ хитро разсчнтанъ, что не было никакой возможности привести его въ исполнеше. Изъ трехъ дядей молодаго короля, главнымъ правителемъ долженъ былъ сделаться старппй, Людовикъ Анжуй-ск!й; второму, 1оанну Берр1йскому, человеку незначительному, предоставлялось неопределенное участае въ дйлахъ; а третьему, Филиппу Смелому, который получилъ отъ отца бургундское герцогство, присоединенное къ Франщи въ 1361 г., по пресечеши древней герцогской дпнастш, было вверено попечеше объ особе короля. Къ нимъ былъ присоедпненъ четвертый опекупъ, герцогъ Бурбонъ, славивппйся своею воздержностью. Кроме того Карлъ назна-чилъ совйтъ регентства изъ сорока одного члена, выбранныхъ изъ духовенства, сановниковъ королевства, членовъ парламента, рыцарей и гражданъ города Парижа. Принцы не имйли права предпринимать что нибудь безъ разрйшешя этого совйта; но его никогда и не собирали. Людовикъ Анжуйскп! только и думалъ о сборе денегъ для похода въ Неаполь, на который опъ имелъ притязашя. Карлъ при жизни скопплъ много золота п серебра и замуровалъ его въ стену; место это было известно только одному казначею Савуазп, но Карлъ V сдйлалъ большой промахъ, предоставивъ корыстолюбивому герцогу почти неограниченную власть. Тотчасъ по смерти короля, Людовикъ подъ страхомъ немедленной казнп потребовалъ отъ Савуази, чтобы опъ указалъ место, где хранились сокровища, и съ той поры пи объ этпхъ сокровпщахъ, ни о другпхъ королевскпхъ демь-гахъ, переданныхъ Людовпку, не было и слуха. Властолюбивый регептъ, еще прежде коронащи молодаго короля, поссорился съ герцогами берр!йскпмъ, бур-26’
гувдскимъ и Бурбономъ. Чтобы уладить это дйло безъ войны, враги прибйг-нули къ парламенту, и тотъ заставплъ Людовика склониться передъ королевской властью. Чтобы удалить хотя одного изъ опекуновъ, Людовикъ въ то время, когда все зависало отъ личности, назначилъ неспособнаго герцога берршскаго намйстниковъ едва усмиреннаго Лангедока, вручивъ ему почти неограниченную власть. Герцогъ бургундсшй не захотйлъ оставаться назади и также получилъ весьма обширныя права въ назначенныхъ ему Карломъ V владйшяхъ въ Нормащци.
Имйя въ виду единственно свое личное обогащеше, Людовикъ Анжуйсшй пересталъ платить жалованье наемнымъ дружинамъ авантюристовъ, къ которымъ былъ такъ щедръ покойный король. Наемники какъ саранча напали на страну и принялись, какъ послй мира въ Бретиньи, грабить горожанъ и крестьянъ. Къ этому присоединилось еще бремя налоговъ; особенно способъ, какъ они взимались при Карлй V, довелъ страну до совершеннаго отчаяшя, потому что, при такой системй взимашя, налогъ нерйдко становился впятеро тяжеле. Теперь только,—когда выжатыя у народа деньги не употреблялись уже болйе на нужды страны, — стали сознавать весь вредъ эгоистическаго властолюб!я Карла, его малодушной боязпи генеральныхъ штатовъ и покровительства кровошйцамъ и ихъ ремеслу. Неудовольств1е приняло таме грозные размйры, что побудило регента, по случаю вспыхнувшая въ Парижй возсташя, опрометчиво отмйнить вей налоги, учрежденные Карломъ V, безъ утверждешя штатовъ. Это, разумйется, повело къ созвашю штатовъ, которымъ регентъ, чтобы задобрить ихъ, предоставилъ вей прежшя' права (1381 г.). Но утвержденный ими новый налогъ оказался недостаточ-нымъ и вскорй регентъ снова возстановп.гь отмйнеиныя подати; это распоряже-Hie, какъ мы увидимъ ниже, вызвало сильныя волпешя, такъ что герцогъ былъ вынужденъ снова созвать штаты; они отказались исполнить его требовашя, и герцогъ долженъ былъ начать борьбу съ большею частью нащи.
Во внйшнихъ, политическихъ дйлахъ счастье до самаго неаполитанскаго похода продолжало благоприятствовать Людовику. Заключивъ весьма выгодный для Франщи договоръ съ Кастплтею, онъ обратилъ въ свою пользу войну Петра IV Арагонскаго съ сыномъ поелйдняго короля Маюрки, пытавшимся возвратить отцовское наслйд!е и обратившимся за помощью къ французскому регенту. Людовикъ отказалъ ему въ ней, за сто тысячъ золотыхъ флориновъ, уплаченныхъ ему арагонскимъ королемъ, и обогатилъ этимъ свою неаполитанскую казну. Наконецъ, счастливый случай помогъ ому заключить миръ съ бретанскимъ герцогомъ, который былъ принужденъ вассалами, не желавшими и слышать объ англичанахъ, вступить въ переговоры съ регентомъ и согласился, въ 1381 г. признать верховную власть французскаго короля; но подчинеше совершилось па условш, что вей права, учреждешя п обычаи Бретани останутся неприкосновенными. Вслйд-стще такого услов!я, Бретань осталась попрежнему самостоятёльнымъ государ-ствомъ, только по формй прпсоедпненнымъ къ Франщи; во всякомъ случай французы выиграли то, что ихъ нащональный врагъ долженъ былъ, хотя на время, удалиться изъ Бретани и вернуться въ Англпо. Это случилось какъ нельзя болйе кстати для Франщи, потому что въ ней начались сильныя внутреншя волиешя. Герцогъ берршскш былъ назначенъ намйстннкомъ Лангедока, но населеше этой провинщи -много натерпйлось прп Людовикй Анжуйскомъ, который былъ долгое время ея намйстннкомъ, и, вполнй довольное вступпвшимъ послй него въ эту должность графомъ де Фуа, воспротивилось назначение герцога берршскаго. Оно тймъ упорнйе настаивало на удержаши лрежняго намйстника, что Лангедокъ разоряли въ то время хищныя дружины, распущенпыя регентомъ, и большинство ихъ было взято на службу графомъ д’Арманьякомъ, однимъ изъ сильнййшихъ вассаловъ Лангедока и зятемъ новаго намйстника. Сослов1я этой провинщи собрались въ Тулузй л потребовали, чтобы графъ де Фуа остался на своемъ мйстй, обйщая ему поддержку. Вслйдств1е этого, графъ, въ ппсъмй къ регенту, выра-зилъ твердое намйреше, прп цсемъ своемъ уважеши къ королю, не допускать въ Лангедокъ такого неограниченная властелина, какимъ долженъ былъ явиться, по его распоряжешю, герцогъ беррШсшй. Герцогъ прибылъ въ Лангедокъ съ войскомъ'и потерпйлъ полное поражеше при Ревелй, но все таки продолжалъ войну,
— 40.5 —
и обй партш, какъ королевская, такъ и дария графа де Фуа, долго разоряли несчастный край, пока папа не помирилъ ихъ въ декабр'Ь 1381 г. Герцогъ бер-piflcKifl былъ утвержденъ въ своемъ наместничестве.
3. Волнешя во Фландрш и во Фран pi и, вызванный усилешемъ бур-* жуазш и сопротивлен1ями духовному и светскому игу.
История волнешй, вспыхнувшихъ въ Англы, Франщи и Гермаши въ конце, четырнадцатаго века, когда на ряду съ господствомъ рыцарства, основывалась свобода городскаго сослов!я, и кровавая борьба въ Италш, где, въ то же самое время, эта свобода погибала отъ произвола тирановъ и наемныхъ солдатъ, одинаково доказываютъ справедливость словъ Данте, предсказавшаго, еще въ начале столейя, падеше закона и порядка, какъ сл,Ьдств1е ослаблешя монархической власти въ церкви и государстве. Въ продолжеше всего этого перюда, истор!я Франщи и Англш наполнена частными войнами между баронами и рыцарями, воз-сташями противъ нихъ горожанъ, терпйвпшхъ всевозможныя прптйснешя, и примерами дикой ярости черни, совершенно порабощенной необузданными деспотами. Церковь также была потрясена въ обоихъ государствахъ; богатство и раз-вратъ духовенства создали ему ожесточенныхъ враговъ, и даже 1ерархическое учете каноническихъ юристовъ вызвало энергичесшя опровержешя, особенно въ Англш. Мы начинаемъ исторш этихъ волнешй съ Фландрш.
Карлъ V старался обновить и укрепить узы, соединявшая Фландрш съ Франщею, женивъ своего -брата, Филиппа Смелаго Бургундскаго, на единственной дочери и наследнице графа фландрскаго, Людовика III. Но въ этой свободной стране государь пользовался меныпимъ вл!яшемъ, чемъ города, бывппе тогда, вместе съ итальянскими, самыми торговыми и населенными въ Европе. Каждый изъ этихъ городовъ составлялъ свободную республику, только по имени зависевшую отъ графа; поэтому Карлъ всячески старался привлечь ихъ къ себе и удержать отъ теснаго союза съ Англ1ею, къ которому были особенно расположены жители Гента, и съ этою целью возвратилъ Фландрш Лилль, Дуэ и Орши, присоединенные къ Франщи. Вскоре потомъ, между Гентомъ и Брюгге вспыхнула война, въ которой графъ Людовикъ, со своимъ рыцарствоыъ, принялъ сторону последняго. Эта война продолжалась и по смерти Карла V, но описаше ея принадлежишь къ частной исторш Флапдрш, и потому мы ограничимся здесь только общимъ обзоромъ. Жители Гента, грозные своею многочисленностью, богатствомъ и вл!яшемъ, выставляли сильныя и нередко весьма искуспыя войска, набранныя въ самомъ Генте или въ другихъ большихъ фабричныхъ городахъ, населеше которыхъ состояло изъ ткачей, пивоваровъ и другихъ рабочихъ. Война несколько разъ прерывалась миромъ, но потомъ снова возгоралась п доходила до кровопро-литныхъ сраженш; целыя провинщи и города подвергались опустошешямъ и даже пограничных страны, Брабантъ, Люттихъ и Голланд1я, принимали более или менее учасйе въ этой войне. Съ января 1382 г. борьба Гепта съ Брюгге и державшими сторону последняго графомъ п рыцарствомъ приняла совершенно новый оборотъ: подъ знаменамп Гента явился прежде совершенно неизвестный Фили п п ъ д’А р т е в е л л ь, сынъ бывшаго демагога, Жака д’Артевелля, и съ этой минуты фландрсюя волнешя приняли въ глазахъ Франщи демократический характеръ, который она сочла до такой степени опасньщъ для себя, что выслала противъ своевольныхъ фламандцевъ самого короля, во главе французскаго рыцарства. Но чтобы вернее определить фландрское движете, нужно вспомнить, что происходило въ то же время въ друглхъ странахъ. Въ Швейцарш рыцарство и феодализмъ окончательно пали; на севере Гермаши Ганза, на юге союзъ при-рейнскихъ, франконскихъ и швабскихъ городовъ одерживали верхъ надъ самимъ императоромъ и рыцарствомъ; наконецъ, въ самой Франщи, городское сослов1е подняло голову и было усмирено только самою ужасною жестокостью. Это снова приводить насъ къ междоусоб!ямъ во Франщи и къ причипамъ, вызвавшимъ эти явлешя.
Убедившись, что утверждеппыхъ генеральными штатами налоговъ не достаточно, Людовикъ Анжуйсшй вздумалъ возстановить опрометчиво уничтоженный имъ старинный нодатп и, что'ш показать, что эта мера принимается съ .разреше-шя штатовъ, созвалъ къ себъ во дворецъ нечто въ роде собрашя нотаблей. Они не согласились па его. предложеше, по взам’Ьнъ того установили еще одинъ на-лотъ, который регентъ и предписалъ взимать по всему государству. Сборъ этого новаго налога возбудплъ сплХ'НЪйшее волнеше въ Париже, Руане, Anient и многихъ другихъ городахъ; сопротпвлеше сделалось наконецъ повсеместным?!, и на сЪвере Франщи, особенно въ Pyaut и Париже, дЪло дошло до полнаго нарушения общественнаго порядка. Чернь, подстрекаемая демагогами, решилась свергнуть невыносимое пго рыцарства и.монархической власти; населеше взялось за оруайе, перебило п разогнало королевскпхъ коммисаровъ, взпмавшихъ налоги, напало на выспня сословц п совершало величайипя безчинства. Это возсташе получило назваше войны мальотеновъ (бердышникп, отъслова mai 11 еI, бердышъ), потому что возставшая парижская чернь, овладела хранившимся въ ратуше оруайемъ, между которымъ было много тяжелыхъ, свпнцовыхъ бердышей. Видя, что опасность увеличивается съ каждымъ днемъ, Людовикъ долженъ былъ отменить новый налоги, но, ссылаясь на войну съ Апгл1ею и на происшедшее вследств!е безпорядковъ уменьшение государственныхъ доходовъ, созвалъ штаты сёверной Франщи п потребовалъ у нихъ noco6ia (апрель 1382 г.). Штаты не хотели п слышать о новыхъ налогахъ п отговаривались темъ, что не уполномочены разрешать ихъ. Когда, вскоре потомъ, онъ созвалъ пхъ вторично, большинство представителей не явилось, чтобы не быть вынужденными согласиться на его требоватя. Необходимость заставила регента прибегнуть къ насилш, и это было отчасти взвппптельно, потому что штаты не хотели помочь государству въ крайности п у правительства не оставалось инаго средства, какъ дать погибнуть государству, плп употребить всевозможный меры къ его спасешю. Людовикъ собралъ вокругъ себя опытную въ, войне часть нащи, хотя не столь многочисленную, но имевшую все преимущества надъ грубою массою черни, и подъ предлогомъ возстановлешя порядка взялъ съ народа огромный суммы на издержки своего неаполптанскаго похода. Жестокое и безразсудное поведете черни облегчило ему достпжеше цели; все предпочитали, конечно, привычное, систематическое иго новой, дикой анархш. Регентъ вооружилъ рыцарство, поставивъ во главЬ его самого короля для того, чтобы никто не имелъ права отказать емувъ содействш. Первый ударъ былъ направленъ на Руанъ, который не могъ устоять противъ него. Феодалы и рыцари ворвались въ городъ, разрушили часть его и зверски обошлись съ горожанами (апрель 1382 г.). Потомъ Людовикъ позволилъ своимъ дпкимъ наемникамъ и авантюрпстамъ свирепствовать, сначала въ окре-стностяхъ Парижа, а потомъ и въ самомъ городе; они, какъ й всегда, произвели такое страшное опустошеше и такъ безчеловечно поступали съ виновными и невинными, что парижане согласились наконецъ уплатить требуемые отъ нихъ сто тысячъ золотыхъ флорпновъ (около мплл!она ста тысячъ франковъ на нынешшя > деньги), чтобы только умилостивить короля и вернуть его снова въ столицу. Большая часть этой суммы, какъ и всехъ другихъ, перешла въ военную кассу герцога анжуйскаго, который могъ наконецъ приступить къ своему давно заду- манному неаполитанскому походу (1382 г.). Съ удалешемъ главы регентства, власть перешла въ руки герцога бургундскаго, Филиппа Смелаго, мужа будущей наследницы Фландрш. Онъ точно также сталъ обирать Франщю для осуществле-шя своихъ видовъ на Фландрш, какъ обиралъ ее Людовикъ Анжуйшй для неа-политанскаго похода.
На юге Франщи также свирепствовала anapxia. Кроме возсташя городовъ, грозившаго государству распадешемъ, южныя провинщи были раздираемы междоу-соб!ямп и хищничествомъ наемныхъ шаекъ. Шайки свирепствовали, такъ жестоко, что графъ де Фуа, взявъ однажды въ пленъ четыреста человекъ этихъ разбойнике въ п ириказавъ перевешать и перетопить всехъ ихъ, не только не возму-тнлъ никого этою бойнею, но даже заслужилъ всеобщую признательность. Однако ничто не помогало; дпшя,орды занимали множество замковъ и чувство мести внушило товарищамъ казненныхъ еще болышя жестокости. Если бы даже правительству п удалось разсеять эти шайки, спокойств!е все-таки не было бы
возстановлено. Мнопе города 'и провинщи попрежнему отказывались признать герцога беррШскаго наместникомъ, а граждане Безье, одного изъ важн'Ьйшихъ, фабричныхъ городовъ южной Франщи, умертвили более семнадцати королевскихъ коммпсаровъ; городъ Нарбонна велъ въ продолжеше двухъ л’Ьтъ войну съ однимъ изъ окрестныхъ феодаловъ, и наконецъ одно изъ постановлешй лангедок-скихъ штатовъ вызвало на юге новую крестьянскую войну. Когда герцогъ бер-ршсмй получилъ отъ нихъ разр'Ьшеше собрать новый обременительный для народа налогъ, крестьяне взялись за оруж!е и разбрелись по страна, производя въ ней ужаснЫипя опустошешя. Движеше распространилось до Авиньона и поставило въ большую опасность самого папу. Французы назвали эту войну guerre des coquins, или, по провинщальному выражешю, des tucbins, то есть войною оборванцевъ.
Въ то время какъ французское дворянство порабощало городское сословие Парижа и Руана, демократ, казалось, совершенно погибала и во Фландрш. Жители Гента были доведены до крайности графомъ Людовикомъ и его рыцарствомъ; отрезавъ всяий подвозъ къ нимъ съ'Ьстныхъ припасовъ, онъ могъ сказать наверное, въ какой день у этого многолюднаго города не останется средствъ въ продовольствие и спокойно выжидалъ этого, расположившись съ войскомъ въ Брюгге. Но Людовикъ самъ лишилъ себя всехъ выгодъ, настаивая на безусловной сдаче и грозя жестокою местью, когда осажденные вступили съ нимъ въ переговоры. Въ. этой крайности, жители Гента стали искать какого нибудь средства къ спасению и нашли его въ томъ, что граждане Брюгге, поддерживавшие до той поры графа, разделились на две парт. На этомъ раздоре Филпппъ д’Артевелль основалъ свой планъ спасешя роднаго города. Выбравъ изъ жителей Гента пять тысячъ сильныхъ и опытныхъ въ военноарь деле человекъ, онъ поручилъ доминикан-цамъ и францисканцамъ вдохновить ихъ верою и патрютизмомъ и, публично поклявшись умереть или победить, двинулся съ ними на Брюгге. Д’Артевелль внезапно явился со своимъ отрядомъ передъ этимъ городомъ и расположился ла-геремъ подъ его стенами. Узнавъ объ этомъ, граждане Брюгге поспешно и въ безпорядке выступили противъ враговъ. Къ этой безпорядочной толпе присоединился и Людовикъ съ своимъ рыцарствомъ. Встреча произошла при Бевергоуте, въ мае 1382 г.; исходъ ея легко было предугадать'. Д’Артевелль имелъ пять тысячъ опытнаго войска, тогда какъ войско города Брюгге, состоявшее изъ тор-говцевъ, ремесленниковъ и работниковъ, какъ и всякая нащональная гвард!я, думала только о своемъ ремесле: героизмъ былъ совершенно чуждъ этимъ торга-шамъ. Не смотря на то, что войско Брюгге было всемеро многочисленнее своихъ враговъ, оно разбилось о плотные, дисциплинированные ряды гентцевъ и бежало, увлекши за собою восемьсотъ рыцарей графа и помешавъ имъ применить къ делу свою рыцарскую тактику. Гентсйя войска преследовали бежавшихъ и без-препятственно ворвались вместе съ ними въ городъ-. Здесь гентцы искусно воспользовались раздорами враговъ. Часть цеховъ пристала къ нимъ и произвела въ городе револющю; народъ бросился на приверженцевъ и рыцарей графа и перебилъ отъ двухъ до трехъ тысячъ пхъ на улицахъ. Остальные спаслись какъ могли; самъ графъ, скрывавшийся некоторое время въ одномъ частномъ доме, поспешно бежалъ въ Лилль. Вследъ затемъ почти всЬ фландрсше города пристали къ демократической республике Артевелля.
Къ счастаю для изгнаннаго графа, зять его, Филиппъ Бургундсйй, сделался вскоре регентомъ Франщи, на время отлучки въ Неаполь Людовика Ан-жуйскаго, а сверхъ того д’Артевелль оскорбилъ въ письме къ Карлу VI французское рыцарство, только что усмирившее въ Париже и Руане глубоко презираемую имъ бу ржу азш. Французское правительство немедленно объявило походъ во Фландрш, и рыцарство стеклось со всехъ сторонъ, чтобы разделить съ моло-дымъ королемъ его первые военные подвиги. Французскимъ войскомъ команде-валъ храбрый коннетабль Оливье дю Клиссонъ. Нечего и говорить о превосходстве этого войска надъ необученными толпами д’Артевелля, темъ более что къ французамъ присоединилось все нидерландское дворянство. Темъ не менее, фламандсше демократы располоя!ились ожидать враговъ при Роозебееке, близъ Ипра, въ чрезвычайно удобной для французскаго войска местности. Артевелль, вероятно, разсчитывалъ, какъ и граждане Брюгге прп Бевергоуте, на многочи-
елейность своего неорганизованная войска. Но рыцари легко разейяли эти толпы, положить на мйстй болйе двадцати тысячъ '^человйкъ, въ томъ числй д самого Артевелля (27 ноября 1382 г.). Результатомъ этого поражешя было то, что города, передавшееся гентцамъ, или взятые ими, открыли ворота побйдителямъ. Но Гентъ, гдй на мйсто Артевелля явился Аккерманъ, приготовился дать энергичесшй отпоръ. Позднее время года, составъ французскаго войска и краткость срока обязательной службы вассаловъ не дозволили французамъ начать правильную осаду Гента, для которой пришлось бы задержать во Фландрш молодаго короля. Французы вернулись во свояси, и граждане Гента, чтобы имйть возможность продолжать войну, вступили въ союзъ съ Антиею.
Филиппъ Вургундсюй, Тоаннъ BeppificKifi и друпе феодальные владйтели, правивппе именемъ молодаго короля, воспользовались торжествомъ надъ фламандскою буржуаз!ею, чтобы отмстить французской. Они послали вернувшееся изъ Фландрш войско въ самые значительные города ейверной Франщи, и горожане были такъ жестоко наказаны за свой демократически духъ, что въ дя-дяхъ короля можно было предположить умышленное намйреше сдйлать изъ него тирана. Прежде всего молодаго короля отправили съ войскомъ противъ столицы, подъ тймъ предлогомъ, что парижане продолжаютъ составлять заговоры и тайно сноситься съ фламандскими демократами. Жители Парижа не осмйлились запереть воротъ передъ побйдоноснымъ войскомъ, но, не смотря на то, оно вступило въ этотъ городъ такъ же, какъ вступило бы во взятый присту-помъ Гентъ. Горожане пришли въ ужасъ п отчаяше. Прежде всего были разрушены деревянные бастюны городскихъ воротъ и сооруженныя на улицахъ баррикады; дютомъ дйло дошло до жителей. Триста самыхъ богатыхъ горожанъ были схвачены и посаженывъ темницы, нйкоторыкъ изъ нихъ предавали, отъ времени, до времени казни, чтобы устрашить остальныхъ и вынудить у нихъ все, что можно; кромй того, вей должны были выдать оруж!е. Тщетно ходатайствовали за пари-жанъ старая герцогиня орлеанская, сестра короля 1оанна, и весь парижсюй университетъ: вмйсто того, чтобы смягчиться, побйдители становились съ каждымъ днемъ строже и свирйпйе. Но ужаснйе всего было то, что все это налагалось на народъ въ родй пытки, которою у него хотйли вынудить новые налоги; застра-щавъ его судебными преелйдовашями и казнями, правительство возстановило именемъ короля и безъ соглашя штатовъ вей налоги, существовавппе при Карлй V, и объявило напрямикъ, что установлеше ихъ зависитъ непосредственно отъ короля и съ учаейемъ только парламентовъ. Такимъ образомъ народъ окончательно подпалъ игу, которое до тйхъ поръ ему удавалось отклонять. Вслйдъ за-тймъ было измйнено общественное устройство Парижа и у гражданъ отнято право избрашя должностныхъ лицъ. Но самое тяжкое испыташе было еще впереди и показалось тймъ ужаснйе, чймъ торжественнйе и необычайнйе былъ способъ его обнародовашя. Король созвалъ народъ и, по произнесенш канцле-ромъ рйчи, повергнувшей всйхъ въ смертельный страхъ, уцйлйвшимъ заключен-нымъ была дарована жизнь. Впрочемъ это помиловаше показалось кровавою на-смйшкою даже современникамъ, такъ какъ плйнники должны были поплатиться за освобождеше веймъ своимъ состояшемъ. Кромй того, у многихъ богатыхъ гражданъ отняли все ихъ имущество и буквально пустили ихъ по Mipy. Однимъ словомъ, если бы монголы, турки, или арабы внезапно напали на Франщю, то, вйроятно, они не превзошли бы въ безчеловйчш короля и его дворянство. Не смотря на вей эти мйры, королевская казна осталась почти пустою; большая часть выжатыхъ изъ народа денегъ пошла, по самымъ достовйрнымъ свидйтель-ствамъ, на уплату жалованья хищнымъ , наемникамъ, бывшимъ орудиями при-тйснешя народа; но и здйсь прибрали все къ своимъ рукамъ начальники, а солдаты принялись грабить страну.
Руанъ постигла одинаковая участь съ Парижемъ; но казна и при этомъ случай осталась пуста: вей собранныя деньги раз дй л или между собою герцоги бургундейй и берршсюй. Всеобщее неудовольств!е было вскорй усилено новымъ обременительнымъ налогомъ. Королевскимъ указомъ была учреждена4 ежегодная подать со всйхъ доходовъ и имущества податныхъ сословШ, къ которымъ не принадлежали ни дворянство, ни духовенство. Разумйется, вей эти мйры только
наружно подавили волнешя, и регентство вселило въ народъ ненависть къ себе и молодому королю. Правительство, считая спокойств!е возстановленнымъ, возобновило войну съ Ашшею.
4. Испашя и Португалия по смерти Петра Жестокаго.
Генрихъ II Кастильсюй своимъ мудрымъ правлешемъ вскоре загладилъ воспоминаше о трагическомъ способе, какимъ онъ достигъ престола. ВпослЬд-ств1и, всЬ единодушно сожалели, что царствоваше этого государя было столь кратковременно (1369—1379 г.), тогда какъ современникъ его, арагонсшй ти-ранъ Петръ IV, царствовалъ .несколько десятковъ летъ. Генриху съ самаго начала пришлось выдержать трудную борьбу какъ со своими соседями, арагонскимъ и португальскимъ королями, такъ и съ братомъ Эдуарда III, 1оанномъ Ланкастер-скимъ, оспаривавшимъ у Генриха, какъ рожденнаго не въ законномъ браке, права его на престолъ (стр. 365). Мы уже говорплп, что этотъ англйсюй принцъ былъ женатъ на старшей дочери Петра Жестокаго и, основывая на этомъ своп прптязашя, тотчасъ по умерщвленш Петра, прпнялъ титулъ кастильскаго короля. Но положеше" д'Ьлъ въ Англш не дозволило ему приступить немедленно къ поддержка своихъ правъ. Съ своей стороны и Фердинандъ Португальсйй изъявлялъ нритязан!я на Кастилш, какъ внукъ кастильской принцессы, жены Альфонса IV, единственный прямой потомокъ мужскаго пола кастильской династш. Для этого онъ еще въ 1369 г. вступилъ въ союзъ съ корыстолюбивымъ Петромъ Арагон-скимъ и владйтелемъ Гранады, Мухаммедомъ, пославшимъ на помощь къ бывшему кастильскому королю многочисленную, легкую конницу, которая после его па-дешя бродила по Кастилш, занимаясь грабежомъ. Но гранадскш владетель такъ мало вредилъ Генриху, что даже маврптансюе историки не могутъ привести почти ни одного блистательнаго подвига своихъ соотечественниковъ во время этой войны. Фердинандъ Португальскш также велъ войну довольно вяло, а Петръ Арагонскш былъ отвлеченъ безполезною войною въ Сардиши, которую онъ старался удержать з.а собою вопреки генуезцамъ и желашямъ самихъ жителей острова. Противъ Петра Генрихъ нашелъ союзника, который могъ возбудить- опасныя волнешя въ самой Арагоши: это былъ арагонскщ принцъ 1аковъ III, сынъ по-сл'Ьдняго йесчастнаго короля Маюрки. По смерти отца, казненнаго Петромъ IV, 1аковъ провелъ въ заключенш четырнадцать л'Ьтъ, успелъ наконецъ бежать, принялъ титулъ короля Майорки и сделался потомъ (1363 г.) третьимъ мужемъ неапблитанской королевы 1оанны I. Но его необузданный и безпокойный характеръ не замедлилъ поссорить его съ женою, и онъ вскоре былъ вынужденъ оставить Неаполь. 1аковъ отправился оттуда въ Кастилш къ Петру Жестокому, чтобы съ его помощью овладеть своимъ насл’Ьдхемъ, но попадъ въ пленъ къ Генриху II, когда тотъ ворвался, въ 1365 г., съ французскимъ войскомъ въ Кастилш. 1оанна выкупила его за сорокъ тысячъ дукатовъ, но 1аковъ вторично покинулъ ее и удалился во Францш, откуда съ еод4йств!емъ герцога ан-жуйскаго предпринялъ походъ въ Арагошю.
Въ войне съ сосЬдями кастпльскй король имелъ еще ту выгоду, что въ его руки перешли всгЬ сокровища Петра Жестокаго. Прпсоединивъ къ нимъ значительный суммы, назначенный кортесами на государственные расходы, онъ успелъ разделаться со всеми своими обязательствами относительно Дюгеклена и его шаекъ и не только уплатилъ имъ сполна все жалованье, но даже выкупилъ все города и земли, которые долженъ былъ уступить имъ по договору. Война съ Фердинандомъ Португальскимъ п Петромъ Арагонскимъ нисколько не тяготила Генриха; первый велъ ее такъ плохо, что, какъ говорить одинъ португальский псто-рикъ, лучше бы вовсе не начпналъ ее; а нослЬдшй разсорился со своимъ союзникомъ за то, что употреблялъ выдаваемый ему Португал!ей субсндш на свои личныя нужды. Между тЬмъ, въ 1370 г. папа Урбанъ V постарался водворить миръ на полуострове. Въ средше века рпмскгй дворъ направлялъ европейскую политику точно такъ же, какъ руководятъ ею въ наше время н'Ькоторыя изъ великихъ державъ; это давало папе важное политическое значеше, тЬмъ более
обширное, что оно, среди постоянныхъ войнъ, опиралось на одну нравственную силу. Дипломатическая деятельность Рима поддерживала сношешя между хри-спанскими государствами и нередко предупреждала кровопролипе. Урбанъ послалъ въ Испашю двухъ легатовъ и, кроме того, отправилъ увещевательный буллы къ тремъ королямъ и женамъ королей кастильскаго и португальскаго. Все это не привело къ миру. Соглашете между Генрихомъ и Фердинандомъ последовало уже по смерти папы и безъ посредничества легатовъ (1371 г.). Договоръ былъ заключенъ на условш взаимнаго возвращения всехъ взятыхъ городовъ и брака португальскаго короля съ дочерью Генриха Кастильскаго. Но миръ этотъ вскоре былъ нарушенъ, потому что Фердинандъ, такъ же какъ некогда отецъ его Петръ I, сделался рабомъ своимъ страстей (стр. 488). Это увлечете было поводомъ лъ новой распре, хотя Генрихъ, по просьбе Фердинанда, и уволилъ его отъ обязательства вступить въ бракъ съ его дочерью. Вскоре по заключены мира, Фердинандъ встретился съ ЭлеонороюТельесъ, женою одного изъ португальскихъ грандовъ, и страстно влюбился въ нее. Не привыкши обуздывать своихъ страстей никакими нравственными или релипозными принципами, онъ добился отъ Элеоноры желаемаго. Первый бракъ ея былъ разорванъ противъ воли духовенства, и король женился на ней, вопреки явному неудовольствие народа и духовенства.
Вследъ за темъ португальски король соединился съ герцогомъ лапкастер-скимъ и такимъ образомъ принудилъ Генриха вступить въ союзъ съ французами, которымъ флотъ его оказалъ важныя услуги во время войны съ Ашшею. Договоръ между Португал!ею и Англ!ею, обратившийся летомъ 1372 г. въ оборонительный и наступательный союзъ, могъ только повредить Португалии, потому что англшскш король былъ слишкомъ занятъ войною съ Франщею, чтобы помышлять о Кастилш. Генрихъ Кастильсюй вступилъ съ войскомъ въ Португалпо, и португальцы бежали передъ нимъ, оставляя въ рукахъ его одинъ городъ за другимъ. Мы должны указать на одинъ изъ эпизодовъ этого похода, дёлающй честь испанцамъ, которые обыкновенно вели войну съ африканскою жестокостью. Верный рыцарской любезности, свойственной испанской нащи и вообще среднимъ векамъ, Генрихъ не отступилъ отъ нея даже относительно ненавистной Элеоноры Тельесъ и изменилъ, въ угоду ей, планъ военныхъ действгй. Собираясь произвести нападете на Коимбру, онъ узналъ, что въ ней поселилась Элеонора, и немедленно отступилъ, пославъ красавице приветливый, кастильскш комплиментъ. Онъ пб-шелъ на Лиссабонъ и, дождавшись ирибыпя къ устью Таго кастильскаго флота, началъ осаду города. Она длилась целый месяцъ, и городъ начиналъ уже терпеть нужду, когда наконецъ легату папы Григор!я XI, преемника Урбана .V, удалось возстановить миръ между Кастил!ей и Португал!ен (май 1373 г.). При этомъ Генрихъ II остался, какъ и всегда, веренъ своему рыцарскому духу: не смотря на то, что онъ уже занялъ почти все владешя врага и угрожалъ' его столице, онъ предъявилъ таюя же требовашя, какъ и до начала войны. Онъ потребовалъ только, чтобы Фердинандъ воспретилъ пребывате въ Португалы кастильскимъ эмигрантамъ, не признававшимъ Генриха законнымъ королемъ и тревожившимъ его государство безпрестанными набегами. Фердинандъ обещалъ это и, отказавшись отъ союза съ Англ1ею, приставь къ союзу Кастилш съ Фрашцею. Оба короля соединились потомъ противъ Петра Арагонскаго, который занялъ пограничный кастильсюя земли и возстановилъ противъ себя Фердинанда, обращая въ свою пользу выдаваеыыя имъ субсидш.
AparoHCKifl король находился въ самомъ стеснительномъ положены: имея на рукахъ войну съ сардинцами и генуезцами, онъ долженъ былъ защищаться въ то же время отъ нападешя кастильцевъ и машркскаго претендента. Наконецъ ему пришлось искать мира съ Генрихомъ и уступить ему то, чего тотъ единственно добивался, т. е. отнятый у него кастильсшя земли. Кроме того, Петръ долженъ былъ уплатить известную сумму за военныя издержки. Сынъ и наслед-никъ Генриха, 1ойннъ I, былъ помолвленъ на дочери Петра. 1аковъ Маюрксвйй сделался жертвою этого мира. Стесненный со всехъ сторонъ и не имея силъ бороться съ Арагошею, онъ едва спасся отъ плена и бежалъ въ Кастил!», где вскоре и умеръ въ глубокой горести.
Возвратив* Кастилш всЬ провинщи, утраченный ею во время внутренних* междоусобий, Генрихъ прпсоединилъ къ ней по смерти брата и Бискапо, и присоединил* ее нераздельно, не нарушивъ прп этомъ ни чьихъ правъ. Онъ сделал* изъ этой страны кастильскую провинщю и объявилъ дочери Фердинанда де ла Серда, вышедшей замужъ во Франщи за герцога алансонскаго и изъявлявшей притязашя на Бискайю, какъ на законное наслЗДе своихъ детей, что онъ дастъ имъ эту провинщю въ ленное владеше, если они вернутся въ Испашю. Онъ предвидел*, что сыновья герцога алансонскаго не откажутся отъ Франщи, чтобы сделаться испанцами, и что онъ будетъ такимъ образомъ въ праве присоединить Бискайю къ Кастилш. Относительно жителей Бискаш, Генрихъ также не нару-шплъ. требовашй справедливости в умеренности, предоставив* имъ все ихъ ста-ринныя права. Отнявъ у наваррскаго короля города, которыми тотъ владелъ въ Бискаш, Генрихъ вознаградилъ его деньгами за издержки, которыхъ стоило ему ихъ укреплеше. Вообще этотъ государь берегъ кровь подданныхъ и всегда старался откупаться отъ войны деньгами. Но эта политика заставляла и его прибегать къ несчастному средству, столь обыкновенному въ средше века и заменяемому у насъ государственными займами, а имепно — къ понижению внутренней ценности монеты. Кроме того, Генрихъ слишкомъ щедро, чтобы не сказать легкомысленно, дарилъ своихъ приверженцевъ землями, замками и городами, составлявшими собственность короны. Но историкъ Mapiana весьма справедливо объясняет* это чрезмерное великодуппе Генриха политическими видами. Генрихъ сознавал*, что опъ долженъ ставить насущную необходимость выше соображений о будущей участи своихъ преемников*, и поэтому, лежа на смертном* одре, указал* своему наследнику, какъ следует* действовать, чтобы безъ шума возвратить короне все отчуждснныя отъ нея герцогства и провинщи; онъ предписал* въ своемъ завещанш, чтобы подаренныя имъ земли переходили по наследству не иначе как* къ детям* владельцев*, а отнюдь не въ боковыя лиши ихъ фа-милш.
Сынъ Генриха, 1оаннъ I (1379—1390 г.), подобно отцу заслужилъ любовь кастильцев* кротостью, великодушием* и справедливостью; но онъ былъ не безъ слабостей и растратилъ много денегъ на безполезныя войны. Вскоре по вступле-ши на трон*, онъ поссорился съ Португал1ею, что дало герцогу ланкастерскому возможность заявить, наконецъ, на деле притязашя свой жены на кастильскую корону. У Фердинанда Португальскаго была всего одна дочь отъ законнаго брака, Беатриса, и ни одного сына, что подавало Тоанну надежду на близкое со-единеше Португалш съ Кастшпею; для этого онъ старался помолвить Б е а т-р и с у за своего сына Генриха, хотя последнему былъ всего одинъ годъ. Хоаннъ достиг* цели; но вскоре послё того португальскш король, вопреки этому смешному договору, вступилъ въ союзъ съ двумя англшскими принцами, женатыми на дочерях* Петра Жестокаго. Фердинандъ заключилъ съ ними два договора, на условТяхъ: воевать сообща противъ 1оанна I, признать права герцога ланкастер-скаго на кастильскую корону и помолвить наследницу Португалш съ сыномъ принца Эдмунда и младшей дочери Петра Жестокаго (1380 г.). Узнавъ объ этомъ договоре, 1оаннъ Кастильскш вступилъ въ Португалш, разбилъ португальский флотъ и овладел* крепостью Альмейдою. Вскоре после того явилось английское войско, подъ предводительством* Эдмунда, и вместе съ португальцами ворвалось въ Кастилш; но англичане, по обыкновению, поступали такъ грубо и съ друзьями, и съ недругами, что черезъ два года Фердинандъ сталъ думать о томъ, какъ бы избавиться отъ нихъ и снова сблизиться съ кастильскпмъ королемъ. Онъ заключилъ съ нимъ миръ на условш помолвить наследницу Португалш съ кастильскпмъ принцем*,—но не съ Генрихомъ, а съ младшим* братомъ его Фердинандом*, чтобы не присоединять Португалш къ Кастилш. Эдмунд* не могъ продолжать войны съ одними собственными средствами и вернулся въ Англию. Вскоре после того король 1оаннъ овдовелъ и договоръ съ Португашею былъ измёненъ такимъ образомъ, что на португальской принцессе женился вместо сына самъ король. По новому условш, корона Португалш должна была достаться сыну отъ этого брака; но въ случае, если бы Беатриса не имела детей и вторая дочь Фердинанда не оставила потомства, то Португалш долженъ былъ наследовать Тоаннъ.
Этотъ договоръ благопр!ятствовалъ не столько ц*Ьлямъ кастильскаго короля, сколько честолюбш Элеоноры Тельесъ, игравшей роль королевы, хотя бракъ ея съ Фердинандомъ никогда не былъ признаваемъ законнымъ. Видя шаткое здоровье мужа и предугадывая его близкую кончину, Элеонора старалась удалить отъ престолонасл^я братьевъ короля, Тоанна и Дюнисщ, и получить съ помощью кастильскаго короля регентство. Элеонора была изъ числа гЬхъ ужасныхъ' женщинъ, съ которыми, къ счастпо, у насъ на севере, мы знакомимся только изъ судебныхъ процессовъ и, чтобы не усомниться въ человеческой, а въ особенности въ женской натурЪ, считаемъ исключительными, несчастно-сложившимися характерами. После измены законному мужу, Элеонора совершила целый рядъ преступлена. Она съумЬла самымъ безчеловечнымъ образомъ сделать безвреднымъ для себя инфанта 1оанна, женатаго на ея сестре, оклеветавъ _его жену и подавъ ему надежду, что если онъ освободится отъ нея; то можетъ получить руку Беатрисы и съ нею право на корону. Тоаннъ дался въ обманъ, собственноручно убилъ жену и за это престуллеше долженъ былъ бежать изъ страны. Онъ нашелъ прштъ и защиту въ Кастилш, где еще царствовалъ Генрихъ II; но Тоаннъ I, считая инфанта Тоанна своимъ соперникомъ, велелъ заключить его въ темницу и, пользуясь его пленомъ, вступилъ въ тайный заговоръ съ Элеонорою, хотя приближенные и предупреждали его противъ этой интригантки, указывая ему, на какой шаткой почве онъ строптъ свои планы. Элеонора обещала Тоанну I провозгласить жену его, Беатрису, наследницею престола, тотчасъ по смерти Фердинанда; въ благодарность за это Тоаннъ обещалъ предоставить Элеоноре регентство до техъ поръ", пока ожидаемый отъ Беатрисы сынъ не достнгнетъ со-вершеннолейя. Этотъ договоръ былъ заключенъ еще до брака кастильскаго короля. Чрезъ несколько месяцевъ, португальскш король скончался (1383 г.).
Элеонора немедленно провозгласила властителями Португалш кастильскую королеву п ея мужа, и приняла регентство; но португальскй народъ разрушилъ все ея планы. Интриги ея были всемъ известны; народъ ненавиделъ ее и ея любовника Авейро, съ которымъ она стала жить въ явной связи, и отказался повиноваться ей. Единственные законные наследники престола, инфанты Тоаннъ и Дюнисй, находились въ плену, въ Кастилш, куда уже давно бежалъ и по-слёдиш; но у Элеоноры нашелся другой опасный соперникъ, велтшй магистръ ордена Ависъ, побочный сынъ короля Петра I, Тоаннъ, который решился воспользоваться обстоятельствами, чтобы забрать въ руки власть, а если можно и корону. Умертвивъ собственноручно во дворце Элеоноры ея ненавистнаго любовника, Тоаннъ явился передъ народомъ* имевшимъ совершенно различный съ нашими поняпя о чести и убйстве, мстптелемъ чести покойнаго брата и защитни-комъ нащональныхъ правъ. Принудивъ королеву бежать изъ страны, онъ черезъ три месяца по смерти Фердинанда былъ шумно провозглашенъ регентомъ государства, сначала народомъ, а потомъ и дворянствомъ. Особенно благопр!ятство-валъ Тоанну союзъ Элеоноры съ кастпльскимъ королемъ, такъ какъ португальцы, видя, что дело идетъ о спасенш своей нацюнальностп, почти единодушно приняли его сторону. Впрочемъ регентъ выдавалъ себя сначала только за наместника будущаго сына Беатрисы, но вскоре хитростью проложилъ себе путь и къ престолу. Правлеше ею началось съ убШства, а власть его была упрочена темъ, что~онъ отставилъ и лишилъ имущества вс^хъ друзей королевы и законныхъ наследниковъ, заместивъ ихъ своими приверженцами. Тоаннъ последовалъ совету одного португальца, который сказалъ ему: «Я готовъ стоять за васъ, и вотъ вамъ мой совете: отдавайте то, что вамъ не принадлежите; обещайте то, чего у васъ нетъ, и прощайте темъ, кого не можете наказать!» Такимъ образомъ Тоаннъ прюбрелъ себе множество прпверженцевъ, п португальцы, подобно французамъ въ новейшее время, подчинились тяжкимъ налогамъ, лишь бы помочь призванному основателю новой династш утвердиться на упраздненномъ престоле.
^Главною опорою регента были народъ и городское сослов!е. Дворянство, или, что одно и тоже, войско, вначале не было расположено подчиняться новому правительству; но грозившее присоединеше къ Кастилш пробудило къ борьбе за нацюнальную независимость несколькпхъ героевъ, а такъ какъ отъ кастильскаго короля нельзя было ожидать подарковъ, какъ отъ регента, то къ Тоанну пристало вскоре и дворянство, склонявшееся вначале на сторону Кастилш. Элео
нора настоятельно призывала къ себ! на помощь кастильскаго короля и вначале сл!-дующагогода (1384 г.) онъ явился, вм!ст! съ женою, въ Португалпо. Но при первой же встр!ч! съ Элеонорою Тоаннъ, справедливо или н!тъ„ обвишыъ ее въ заговор! и отправилъ пленницею въ Кастилпо. Такимъ образомъ вся королевская фами-л!я была въ его рукахъ; это, конечно', не могло расположить къ нему португаль-цевъ и послужило только къ выгод! регента. Однако, не смотря на упорствр, съ какимъ эта нащя отстаивала свою родину, она не могла бороться съ кастильцами. 1оаннъ разбилъ португальскш флотъ и осадилъ Лиссабонъ съ моря и съ суши. Кастильцы уже взяли одну изъ блнзлежащихъ кр!постей п, отр!завъ подвозъ припасовъ въ городъ, довели его до крайности; но внезапно распространившаяся зараза произвела такое страшное опустошеше въ войск! Тоанна, что ему, пришлось какъ можно посп!шн!е вернуться въ Кастилш. Опасность, въ какую былъ поставленъ Лиссабонъ и все государство, внушили нащп желаше обезпечить свою независимость отъ чужеземца, и регентъ обратилъ это желаше въ свою пользу г До той поры онъ утверждалъ, что управляетъ страною отъ имени ожпдаемаго наследника Беатрисы и сражается противъ однпхъ кастильцевъ; коменданты кр!постей и часть’ знати также признавали насл!дникомъ престола только будущаго сына Беатрпсы, пли одного изт> пнфантовъ, находившихся въ пл!ну въ Кастилш. Въ март! 1385 г. регентъ созвалъ въ Коимбр! кортесы, чтобы предъявить пмъ свои права на ч признательность нащи. Не трудно было предугадать ц!ль этого собрашя и достижеше ея не представляло большихъ за-труднешй. Народъ пресл!довалъ всякаго, кто былъ противъ регента, а знаменитый португальскш законов!дъ, I о а н н ъ да съ Р ег р а съ, ученикъ Барто л а (стр. 314), употребилъ все свое краснор!ч!е и учёность, чтобы доказать неосновательность притязашй Беатрисы и двухъ инфантовъ и право нащи избирать короля по собственному усмотр!шю. Регентъ, съ своей стороны, д!лалъ все необходимое въ подобныхъ случаяхъ, и въ заключеше разъигралъ еще роль безко-рыстнаго, притворно отказываясь отъ престола. Чрезъ н!сколько нед!ль вся эта комед!я была окончена, if 6-го апр!ля регентъ былъ безъ всякихъ возражешй избранъ въ короли.
Еще во время осады Лиссабона новый король 1оаннъ I заключилъ договоръ съ Англ!ею, пли в!рн!е съ герцогомъ ланкастерскимъ, за которымъ онъ при-зналъ право на кастильсюй престолъ. Когда потомъ Тоаннъ Кастпльскш, поддерживаемый французами, ворвался въ Португалию, герцогъ ланкастершпй прислалъ пятисотъ челов!къ войска, состоявшаго большею частью изъ знаменитыхъ ашшй-скихъ стр!лковъ, считавшихся тогда искусн!йшими въ Европ!. Оно явилось въ Португалш въ ту самую минуту, когда храбрый и см!лый Тоаннъ I р!шидся не ждать враговъ въ Лиссабон!, а выступить къ нимъ на встр!чу, въ открытое поле, хотя войско его было вчетверо малочисленна кастильскаго. Р!шительное сражеше произошло въ август! 1385 г. прп Аль жу бар от!, въ четырехъ ми-ляхъ отъ Лиссабона. Эта битва положила начало той слав! и могуществу, которыми въ пятнадцатомъ в!к! отличалась маленькая португальская нащя при ко-рол! 1оанн! н его преемнпкахъ. Поэтому, блистательная поб!да при Альжуба-рот! надолго сохранилась въ памяти народа, и ежегодно праздновалась, даже въ прошедшемъ стол!тш, какъ начало возстановлешя нащональной независимости. Разбитые кастильцы совершенно очистили Португалию. Тоаннъ I Португальсшй от.южилъ дальн!йшее пресл!доваше ихъ до прибыпя герцога ланкастерскаго и занялся пока осадою кр!постей, которыя еще были заняты врагами, во имя Беатрисы. Потомъ, вм!ст! съ герцогомъ ланкастерскимъ онъ предпринялъ походъ протпвъ кастильскаго короля, скр!пивъ союзъ съ англичанами бракомъ съ дочерью герцога отъ перваго супружества, Филиппою. Но предщляпе португаль-цевъ и англичапъ было неудачно, потому что кастильцы выказали точно такую же твердость и единодуппе въ защит! своей родины, какъ п португальцы. Кастильцы были даже едпнодушн!е, потому что нп одипъ городъ не отворилъ воротъ пришельцу, ни одинъ пзъ феодаловъ не присталъ къ претенденту, который долженъ былъ посп!шно отступить въ Португалпо. Онъ началъ наконецъ переговоры съ противнпкомъ п заключилъ съ ними (1387 г.) въ Башни! мирный договоръ, предоставивъ своего союзника, португальскаго короля, его собственной участи. По этому договору герцогъ ланкастерскш помолвилъ дочь свою, Ката-
лнну, рожденную пмъ отъ брака съ кастильскою принцессою, за Генриха III, сына и наследника кастильскаго короля, передавъ ей права ея матери на кастильскую корону. Взамфяъ этой уступки онъ получилъ вознаграждеше за воеп-ныя издержки, а жен'Ь его, какъ инфанте испанской, назначена была ежегодная nencia въ сорокъ тысячъ золотыхъ флориновъ и кроме того отданы, въ вознаграждеше за утрату наследственныхъ правъ, несколько городовъ и помЪснй. Инфантъ Генрихъ III принялъ титулъ принца а с т у р i й с к а г о, который и носили потомъ наследники престола въ Испаши.
Однако война между Португал1ею п Кастпл1ею продолжалась еще, какъ частная феодальная вражда, п после башнпскаго мира; эти безполезныя и разорительный драки, обогащавппя одно рыцарство, утомили наконецъ оба государства и они заключили въ 1389 г. nepeunpie, которое было вскоре нарушено, но чрезъ несколько месяцевъ возобновлено на три года, а потомъ продолжено0 еще на пятнадцать летъ. 1оаннъ Кастильски умеръ въ 1390 г., но португальский король 1оаннъ I жилъ еще долго и въ следующемъ столетии
5. Внутренне безпорядки въ Англш во время несовершеннол^п'я короля Ричарда II.
г
По смерти Эдуарда III, положившей начало новому перюду исторш Англш, характеръ молодаго короля, честолюб!е и алчность его дядей грозили этойстранй точно такими же чуЬдств!ями, какимъ подвергли Франщю поступки ея принцевъ. Внутреншя волнешя вызвали и въ Англш, какъ во Фрапщи, полнейшую анар-х!ю. Причиною этихъ безпорядковъ были отчасти молодость и слабость короля Ричарда II и личныя свойства его дядей, а отчасти то, что низшш классъ народа былъ исключенъ пзъ учасия въ политическнхъ правахъ, предоставленныхъ учреждешями страны среднему сословш, и терпйлъ ужасныя притйснешя отъ дворянства и духовенства. Два первыя сослов!я одинаково злоупотребляли своею силою и потому угнетенный народъ, въ своемъ стремленш свергнуть съ себя иго, яростно возсталъ на нихъ обоихъ.. Къ тому же свйтъ пр.осв-Ьщешя разлился въ этомъ столйтш на вей государства, находивппяся въ сношешяхъ съ Итал1ею, или по крайней мйрй почерпавппя научныя знашя и образоваше въ ея училп-щахъ, сочицёшяхъ писателей, создавшихъ новейшую науку и поэзш. Эти волне* шя имйли и политически, и релипозныя характеръ. Ложное понимаше народомъ библейскаго учешя и неспособность учившаго его духовенства толковать, какъ слйдуетъ, это учеше увлекли возставппя массы къ величайшимъ безчинствамъ, такъ что тйсно соединившимся духовенству и рыцарству было легко не только подавить подобных движешя, но и еще болйе поработить потомъ крестьянъ.
Пробудившееся стремлеше къ изучение древности, всеобщее брожеше въ Италш, вызванное постепеннымъ упадкомъ средневйковыхъ обычаевъ и учреждена, и уже совершившихся тамъ переходъ къ новейшей эпохй распространились, въ концй четырнадцатая вйка болйе или менйе по всей Европй, такъ что и въ Англш нашлось много смйлыхъ противниковъ iepapxin, проповйдывавшихъ то же самое, что пйлъ Данте и даже Петрарка, когда онъ бывалъ недоволенъ рим-скимъ дворомъ. Эти люди возставалп не только протпвъ извращешя первобытная, апостолическаго устройства церкви и противъ упадка нравовъ въ духовен-ствй, но нападали и на самые догматы. Они возставали, въ тоже время, и на несообразные, дурно распредйленные и взимаемые налоги, истощавпие низппя сослов!я, не доставляя богатства правительству. Рыцарство упражнялось въ тур-нирахъ, пйло, плясало, блистало и роскошествовало, воюя между собою и разоряя крестьянъ, жившихъ вокругъ ихъ замковъ въ пзбушкахъ, походившихъ ско-рйе на хлйвы, чймъ на человйчесшя жилища. Духовенство дйлало, въ своемъ родй, то же самое; при Эдуардй III безчинство монаховъ дошло до такой степени, что этотъ энергичеаий государь нерйдко бывалъ вынуждаемъ конфисковать и налагать запрещеше на имущества церквп, для того чтобы принудить епископовъ и церковных власти преследовать хотя наиболйе вошюпця преступлена духовенства. Мы видимъ изъ одного манифеста Эдуарда (1371 г.), что ка-
питулъ лондонской церкви св.'Петра формально превратилъ ее въ таверну, или даже въ нечто худшее, и что король принялъ противъ этого самыя стропя меры. Духовенство, утопая въ роскоши, строя церкви и пышно расписывая стены ихъ картинами неба и ада, превращало въ адъ земную жизнь своей паствы. Это вызвало новыхъ пророковъ, которые въ утЗипеше страждущей брани нередко объясняли библио совершенно произвольно и -ложно, стараясь противопоставить ее догматамъ и обрядамъ господствовавшей церкви.
Последнее относится въ особенности къ проповедямъ монаха Джона Болл я, отличавшагося скорее фанатическимъ рвешемъ, чёмъ познашями. Подобно пын4ш-нимъ методистамъ, онъ съ 1356 г. путешествовалъ по разнымъ мйстностямъ, проповедуя божественное слово ут^шешя собиравшимся вокругъ него б'Ьднякамъ. По вс’Ьмъ вЪрояпямъ, онъ принадлежалъ къ францисканскому ордену, начальники котораго оказали столь важ^ыя услуги Людовику Баварскому протпвъ папы (стр. 276). Особенно резко возставалъ Джонъ Болль на монашествующее и светское духовенство, на рыцарей и богачей, выставляя народу свободу и равенство, какъ основаше хриспанскаго откровешя и характеристическую черту исторш iy-дейскаго народа и первыхъ хрисйанъ съ апостолами. Это видно уже изъ одной поговорки, которая сложилась у крестьянъ, слушавшихъ его проповеди:
«Где былъ дворянинъ, когда Адамъ пахалъ, а Ева пряла?»
Въ одно время съ Джономъ Боллемъ (съ 1360 г.) вместо богословскихъ теор!й проповедывалъ апостольское евангел!е Джонъ Уиклефъ, бывппй впоследствш професоромъ оксфордскаго университета. Но и личныя свойства п общественное положеше обоихъ ироповедниковъ были весьма различны: Джонъ Болль былъ простой, ревностный и неученый монахъ; Джонъ Упклефъ, уважаемый проповедникъ и ученый, действовавши осторожно и хитро, могъ, какъ человекъ сведупцй въ д!алектике и схоластике тогдашнихъ школъ, вступать въ состязаше съ к-Ьмъ угодно на ученыхъ поединкахъ, или такъ называемыхъ диспутахъ. Вначале Уиклефъ направлялъ свои проповеди исключительно противъ злоупотребле-шй церковною властью, противъ богатства и роскоши светскаго духовенства и разврата монашества. Но впоследствш онъ напалъ съ научной и философской точки зрешя и на важные догматы, особенно на учеше о пресуществленш хлеба въ св. причастш, и образовалъ родъ монашескаго ордена, такъ называемое общество беднаго духовенства, проповедывавшее свое учеше во всехъ графствахъ Англш. Эти странствующее проповеднпкп боролись повсюду съ суевер!емъ и мо-нашествомъ и въ то же время распространяли переводъ нёкоторыхъ главъ бпблш, сделанный Уиклефомъ, который перевелъ впоследствш и все священное писаше для того, чтобы противопоставить его такъ называемому священному предашю. Къ этому обществу присталъ и Джонъ Болль, какъ скоро глава его, Уиклефъ, пробрелъ вл!яше, последователей и учениковъ.
Положеше Англш какъ нельзя более благопр!ятствовало въ ту пору проповеди реформацш, потому что Тоаннъ Ланкастерскш цокровительствовалъ враждебному римской церкви духовенству, и даже самъ парламентъ сообразовался въ своихъ дёйствкхъ съ его учешемъ. lepapxia, какъ мы уже имели случай видеть, могла быть обуздываема только въ одной Англш, где король, действуя за одно съ нащею, былъ весьма могущественъ, а папа п духовенство были безсильны безъ поддержки народа. Тщетно Григорш XI издалъ грозную буллу противъ Уик-лефа и его учешя, тщетно онъ предавалъ его, въ 1377 г., церковному суду; первыя лица Англ!и, герцогъ ланкастерскш и графъ П е р с п Нортомберлендсюй, вырвали осужденнаго Уиклефа изъ рукъ раздраженнаго духовенства п фанатиковъ. Но кроме этого покровительства, Уиклефа спасло еще и то, что онъ оплелъ свое учеше целою сетью исключешй, оговорокъ и объясненш, которыя какъ будто оставляли неприкосновенною самую сущность католицизма. Уиклефъ оставлялъ на второмъ плане ту часть своего учешя, въ которой онъ сходился съ Джономъ Боллемъ, а именно: что наследственная- власть и наследственное владёше землею не согласны съ апостольскимъ учешемъ. Но за то онъ положительно-утверждал ъ, что духовенство не должно пользоваться ни землею, ни светскою властно. Такое учеше было какъ нельзя более по душе феодаламъ, въ роде Перси и Ланкастера, рыцарству и земледельцамъ; оно давало каноничесшя и научныя осно-вашя наоешямъ, которыя они позволяли себе надъ духовенствомъ, и постоад-
нымъ стремлешямъ ихъ ограничить власть паны и iepapxin. Обстоятельства сделались еще благопр1ятн4е для Уиклефа п позволили ему заговорить совс^мъ дру-гимъ языкомъ, когда парламентъ учредилъ родъ регентства при молодомъ короле Ричарде II и въ то же время по смерти Григор1я XI (1378 г.) на его место были избраны двое враждебныхъ другъ другу папъ, которые, чтобы npio6pecTb средства для взаимной борьбы, безсовестно злоупотребляли верою народа въ святость церковной власти и механпчесше релипозные обряды. Расколъ въ западной церкви повлекъ за собою въ Англш установлеше чрезмерныхъ налоговъ и на церковный имущества, возбудившее неудовольств!е аристократы!, младппе сыновья которой жили, большею частью, доходами съ церковныхъ приходовъ; въ то же время, страшный для короля Ланкастеръ явно покровительствовалъ учешю, которымъ Уиклефъ хотелъ усовершенствовать догматы, нравы и iepapxiio церкви. Съ своей стороны и парламентъ прпнималъ рёшительныя меры противъ злоупотреблешй, которыя позволяли себе въ Англш папа п духовенство (1380 г.). Онъ выслалъ всехъ чужеземныхъ монаховъ, проповедывавшихъ понятая, совершенно противны я пдеямъ, которыя каждый англичанинъ всасывалъ вместе съ молокомъ матери. Онъ издалъ, сверхъ того, актъ, отнимавши у папы право раздавать иностран-цамъ англшеюе приходы; но такъ какъ англНскН- парламентъ не могъ приказывать главе церкви, то къ ^этому акту присоединено было постанов лете, которымъ отнималась у иностранцевъ, получившпхъ отъ папы приходы въ Англш, всякая возможность пользоваться ими, а англичанамъ формально воспрещалось брать въ аренду у иностранцевъ церковный земли, или управлять ими.
Вл1ятельному, ученому и искусному Уиклефу удалось, благодаря покровительству вельможъ, счастливо избегнуть преследовашя, а простой, шумливый монахъ Джонъ Болль попалъ въ руки церковнаго судилища за то, что, какъ говорится ныне, проповедывалъ коммунизмъ и нажилъ себе враговъ въ духовенстве и богатыхъ классахъ. Онъ былъ потребованъ къ допросу, и такъ какъ ему никто не покровительствовалъ, то по распоряжешю арх1епископа его посадили въ тюрьму, откуда онъ никогда не вышелъ бы, еслибы не вспыхнуло новое всеобщее возста-ше. Это возсташе началось вследств!е тога, что аристократая и духовенство, ни чемъ пе сдерживаемых во время регентства, своими угнетешями довели до отчаяшя крепостное населеше. Первымъ поводомъ къ возсташю было жалкое состояше финансовъ при несовершеннолетнемъ короле, Ричарде II. Чтобы вывести правительство изъ затру днешя, парламентъ согласился на новую подушную подать, но и этотъ налогъ, какъ обыкновенно бывало въ средше века, взимался такъ произвольно, что отъ него обогащались только откупщики и сборщики податей, а казна оставалась пустой. Для покрытая дефицита былъ у станов ленъ новый налогъ, еще более обременительный, и народъ, видя, что правительство стакнулось съ откупщиками и сборщиками податей на разореше бедняковъ,’ потерялъ наконецъ всякое терпеше. Но и на этотъ разъ имъ удалось усмирить его и обмануть правительство; вместо того, чтобы потребовать ихъ къ суду, король сталъ торговаться съ ними о сумме, которую онп соглашались уплатить казне, и устроилъ выгодную для себя сделку съ народными кровошйцами. Они постарались вознаградить себя за этотъ убытокъ на крестьянахъ, поступая съ ними съ неслыханными безчеловеч!емъ и безсовестностью. Вся страна пришла въ волнеше; наконецъ, тяжелое оскорблеше, нанесенное сборщиками податей въ Кенте семейству одного кровельщика, Уальтера, или какъ его обыкновенно называли потомъ, У ат а Тайлера, сделалось поводомъ къ возсташю (1381 г.). Уатъ Тайлеръ выгнали оскорбившихъ его сборщиковъ и призвалъ народъ къ вооруженному сопротивле-шю. Вскоре возсташе распространилось по всей Англш, и' Уатъ Тайлеръ сделался предводителемъ целой толпы собравшихся вокругъ него поселянъ, ремеслен-никовъ и рабочихъ. Они решились идти въ Лондонъ и потребовать отъ короля отмены всей существовавшей системы налоговъ. На пути они освободили Джона Болля, и онъ сталъ проповедывать въ томъ же духе, въ какомъ проповедывалъ, въ наше время, у французовъ Ламенне; Джонъ Болль настаивалъ на соверптен-номъ измененш существующаго порядка, отмене всехъ налоговъ, разделе собственности и истребленш богатыхъ и знатныхъ. Раздраженный толпы не замедлили приложить къ делу эти теорш: оне грабили имёшя дворянства, жгли ленный граматы и безжалостно убивали чиноцниковъ. Противъ короля они не имели
никакихъ замысловъ и желали только воспользоваться его вл!яшемъ для дости-жешя своихъ цЬлей, но за то были страшно раздражены противъ настоящаго правителя, герцога ланкастерскаго. Подступивъ къ Лондону, подъ предводитель-ствомъ Уата Тайлера, Джона Болля и еще одного священника, Джэка Строу, мятежники расположились лагеремъ на высотахъ Блэктита и отправили депутащю, звать къ себй короля. Съ Ричардомъ было очень немного рыцарей, ненавистный арх!епископъ кентербёрйспй и коммисаръ по сбору податей, изобретатель по-слйдняго обременительнаго налога. Король решился последовать приглашена и отправился къ нимъ внизъ по Темзй, но, приблизясь къ мятежникамъ, не решился выйти на берегъ и повернулъ назадъ. Раздраженный толпы немедленно направились къ Лондону (12 йоня 1381 г.).
Лондонсшй магистрата хотйлъ было запереть передъ мятежниками ворота, но чернь не допустила его до этого и присоединилась къ пришельцамъ, которые, въ продолжеше двухъ дней, неистовствовали въ городе, грабя, разоряя и убивая. Король со своимъ совйтомъ скрылся въ Toy apt, гдй и былъ осажденъ народомъ. У Ричарда не хватило энерпи послушаться совета лорда-мэра Уольуорта и напасть на чернь во главй рыцарей и лондонской буржуазш, готовой защищать свою собственность, и поэтому, черезъ три дня, былъ вынужденъ вслйдств!е недостатка съйстныхъ припасовъ обещать мятежникамъ повсеместную отмену подати и уничтожеше крепостнаго права и барщины. Онъ долженъ былъ выдать ему даже своихъ верныхъ друзей: несколько сотъ человекъ вооруженныхъ пиками и дубинами, или вовсе не вооруженные, ворвались въ Тоуэръ и умертвили apxienncKona и коммисара. Наконецъ мятежники потребовали отъ короля письмен-наго засвидйтельствовашя сдйланныхъ имъ уступокъ, и кроме того еще новыхъ льготъ, какъ-то: отмены права охоты и рыбной ловли, и не расходились до техъ поръ, пока обо всемъ этомъ не были составлены королевсюе указы. По совету окружающихъ, Ричардъ вышелъ со всею свитою, 15 поня, изъ Тоуэра, чтобы предъ лицомъ всего народа заключить услов1я съ предводителями возсташя. Онъ остановился въ отдаленш отъ толпы и къ нему, после нйкотораго колебашя, решился приблизиться Уатъ Тайлеръ. Несколько храбрецовъ въ свите короля воспользовались этимъ случаемъ, чтобы лишить возставппй народъ единственна™ человека, который не только пользовался неограниченнымъ вл!яшемъ надъ нимъ, но и умйлъ руководить военными дййств!ями, привыкнувъ къ войне въ французско-английскую кампашю. Едва Уатъ Тайлеръ приблизился къ королю, какъ лордъ-мэръ Уольуортъ пронзилъ ему горло, и онъ палъ подъ ударами другихъ рыцарей. Это убйство оправдывали темъ, что будто Уатъ Тайлеръ грозилъ королю своимъ коротким?» мечомъ. Узнавъ о гибели своего предводителя, народъ пришелъ въ ярость; но Ричардъ спасъ себя и своихъ несвойственнымъ ему при-сутств!емъ духа. Онъ тотчасъ же подъехалъ къ шумевшей толпе и сталъ увещевать ее, говоря, что самъ желаетъ быть ея вождемъ, на место убитаго, котораго онъ называлъ измйнникомъ и разбойникомъ. Массы машинально последовали за нимъ и онъ вывелъ ихъ за городъ, где войску было удобно напасть на нихъ. Это войско немедленно составилось изъ привычной къ военному делу буржуазии подъ предводительствомъ Уольуорта, а въ то же время подоспйлъ съ конницею величайппй англйсшй полководецъ того времени, Робертъ Нолльзъ. Хотя королевсшй отрядъ былъ весьма незначителенъ, но горсть хорошо вооруженнаго и опытнаго войска, какъ всегда, взяла верхъ надъ безпорядочною массою народа. Она была разбита въ несколько мгновешй и разорялась такъ же быстро, какъ собралась. Король тотчасъ взялъ назадъ свои уступки; затемъ последовалъ целый рядъ уголовныхъ процессовъ, въ которыхъ верховный судья Трезил1енъ, по обыкновенно множества юристовъ всйхъ эпохъ и государствъ, воспользовался своею ученостью не для спасешя, а для угнетешя невинности, и сдйлалъ изъ судейской власти топоръ палача, изъ ёемиды — Фурно... Въ числй первыхъ казненныхъ были Джонъ Болль и Джэкъ Строу. Бедный народъ подпалъ подъ прежнее иго, и отъ возсташя выиграли только одни вельможи, составлявппе большинство парламента.
Король просилъ парламентъ облегчить бремя поселянъ и уничтожить стеснительный привилепи землевладйльцевъ; но парламентъ сотсоялъ, большею настаю, пзъ людей, которые теряли отъ этихъ реформъ, и потому точно такъ. же
Шлоссвгь. Ш. 27
противился уничтожению привилепй, вызвавшпхъ возсташе, какъ противилась нынйшняя англгёская аристократ отмйнй законовъ о хлйбй. Они, впрочемъ, старались скрыть свою враждебность къ интересамъ народа, и, сваливая всю вину съ землевладйльцевъ на правительство, воспользовались обстоятельствами, чтобы освободиться отъ нйкоторыхъ обязанностей, соединенныхъ съ владЬшемъ землею. Парламентъ утверждалъ, что причины народныхъ волнешй кроются не въ тйхъ обстоятельствах^ какимъ приписываетъ ихъ правительство, а въ безпрестанныхъ требовашяхъ новыхъ налоговъ, расточительности двора и придворныхъ и терпи-мыхъ правительствомъ безчинствахъ наемнаго войска. Парламентъ-настоялъ на уничтожены всйхъ этихъ злоупотреблешй, отклонилъ новые налоги и принудилъ правительство не только согласиться на вей его требовашя, но дать торжественное обязательство въ этомъ. Къ несчастью, правительство, состоявшее изъ людей, избранвыхъ случайно, или изъ любимцевъ короля, было лишено всякой энергы; поэтому парламентъ получилъ огромное значеше, которое до 1688 г. сохранялъ только при слабыхъ государяхъ. Анг.йя, сдйлавшаяся чисто аристократической въ концй семнадцатая вйка, не переставала быть вполнй монархическою, когда въ ней царствовали энергичесюе государи. Во все царствоваше Ричарда II мы видимъ, что парламентъ, вмйсто того чтобы давать совйты и законы, постоянно грозитъ и порицаетъ правительство, а нерйдко и буквально управляетъ дйлами. Это случилось именно послй возсташя, когда лица, покровительствуемый королемъ и правительствомъ, не смотря на вей данныя обйщашя, продолжали дййствовать по старому; вслйдств!е этого, парламентъ не только воспротивился веймъ пра-вительственнымъ мйрамъ, но даже захватилъ на время въ свои руки все управ-леше страной. Къ довершешю всего этотъ разрывъ между парламентомъ и пра-вительствомъ произошелъ именно въ то время, когда и англ!йской церкви сталъ грозить расколъ.
Мы говорили, что Уиклефъ спасся отъ церковная суда, благодаря покровительству двухъ знатнййшихъ лицъ Англы и уступкамъ, которыя онъ сдйлалъ, въ своемъ учеши католицизму. Число его поелйдователей, или какъ ихъ обыкновенно называютъ, Лоллардовъ, стало сильно возрастать, и Уиклефъ сдйлался смйлйе, разечитывая на раздражеше народа противъ духовенства, пользовавшаяся землями и десятинами. Онъ проповйдывалъ также противъ учешя о св. причасты и о чудесномъ дййствы пастырская разрйшешя отъ грйховъ; наконецъ, такой же случай, какой впослйдствш сдйлалъ реформаторомъ Лютера, до-ставилъ ему множество приверженцевъ. Не задолго до возсташя, папа прислалъ въ Англпо легата для совершешя бракосочеташя короля Ричарда II съ одною изъ дочерей императора Карла IV, но преимущественно для’того, чтобы собрать въ Англы какъ можно болйе денегъ продажею индульгенщй. Легатъ должно быть исполнялъ возложенное на него поручеше весьма усердно, потому что даже враждебный Уиклефу г.сторикъ, монахъ Уольсингэмъ, не находить словъ для выражения наглости и безсовйстностн папскихъ спекулйщй. Подобное злоупотреблеше иерархическою властью было весьма выгодно для Уиклефа и этимъ объясняется, что, не взирая на преелйдоваше Джона Болл я п другихъ, проповйди его о необходимости церковной реформы сдйлались гораздо смйлйе именно въ то время, когда не удалась государственная реформа. На то же самое -указываетъ и Уоль-сингэмъ, приписывая возсташе Уата Тайлера п распространившееся по всей Англы народное волнеше лроиовйдямъ Уиклефа, какъ припиенваютъ французскую револющю фплософамъ восемнадцатая вйка, или сопротивление германскихъ народовъ своимъ правительствамъ— такъ называемымъ рацюналистамъ. Уиклефъ обнародовала» тогда семь предложешй (тезпеовъ), направленпыхъ противъ злоупотреблешй римской церкви, раздачи иностранцамъ и кардиналамъ аншпйскихъ приходовъ, противъ папскихъ налоговъ, индульгенщй и всякая вывоза денегъ изъ Англы. Благороднййппе изъ англичанъ, справедливо ярдивппеся человйче-скимъ достопнствомъ и нащональными правами, немедленно признали эти предложена выражешемъ ихъ собственпыхъ мнйшй и стали смотрйть на Уиклефа, какъ на защитника ихъ правъ противъ притязаю# папы и клерикалов?». Слабому правительству и духовнымъ судам?» было опасно въ такихъ обстоятельствахъ возбуждать преелйдовашемъ любимая проиовйдника народъ, и безъ того сильно раздраженный против?» духовенства. Кромй того, учеше Уиклефа защищали канц-
леръ оксфордскаго университета, Николай Гертфордъ, и одинъ изъ из-в’Ьстн'Ьйшихъ канониковъ въ Лейстере, утверждавппе, что оно основано на библш, которую Уиклефъ, подобно Лютеру, перевелъ и распространилъ въ народе. Лоя-донсшй епнскопъ покусился было нарядить судъ надъ еретикомъ, но по настояшю буржуащи преследование было тотчасъ же прекращено лордомъ-мэромъ. Apxi-епищсоцъ кентерберйскй также былъ публично осзгЬянъ, когда вздумалъ прибегнуть къ высшей духовной власти, и городская полиция жестоко отмстила духовенству, арестовавъ его. любовницъ и выставивъ ихъ на позоръ, какъ публич-ныхъ женщинъ. Наконецъ духовенству пришлось призвать на помощь парламентъ, въ которомъ оно пользовалось огромнымъ вл!яшемъ. Парламентъ, единственно изъ ненависти къ Ланкастеру, издалъ въ 1382 г. актъ, которымъ приказывалъ светскимъ судебнымъ местамъ оказывать возможное содейсте судамъ духов-нымъ; но друзья Ланкастера ввели въ этотъ законъ такое множество ограничены, что обвиненному было не трудно прикрыться мнимою покорностью церкви п облечь прямой смыслъ своего учешя покровомъ схоластическихъ тонкостей. Судьба двухъ ученЬйшихъ поборниковъ библш противъ учешя церкви показываетъ намъ, какъ велика была ненависть духовенства противъ проповедника евангельскаго учешя и какъ сильно было покровительство, оказываемое имъ Ланкастеромъ. До Уиклефа не добрались, потому что онъ умеръ (1384 г.) прежде, ч!мъ Ланкастеръ уЬхалъ изъ Англш для предъявлешя своихъ правъ на Кастилгю; но Николай Гертфордъ, уже спасенный однажды Ланкастеромъ, былъ схваченъ въ его отсутсттае п, по приговору суда, заключенъ въ тюрьму, откуда уже не вышелъ. Библейское учеше и новый переводъ библш распространились, къ негодовашю папнстовъ, по всей стран!; расколъ сделался явнымъ и число лоллардовъ, среди безпрестанныхъ раздоровъ парламента съ правительствомъ, возрастало тысячами.
Въ поражеши крестьянъ передъ Лондономъ королю была предоставлена главная роль. Это доставило несовершеннолетнему и неспособному Ричарду возможность раздавать своимъ любимцамъ поместья и должности и назначать самому министровъ, которые обыкновенно были назначаемы парламентом?, и составляли всегда родъ олигархш. Произволъ короля вызвалъ между нимъ п парламентомъ столкновешя и безконечныя распри по вопросамъ администращп и государствен-наго устройства, стоившая народу многихъ бедствй, но въ то же время содЪй-ствовавппя основание законной свободы. Всл!дств1е этихъ раздоровъ, паркямъ пришлось принимать въ члены парламентскихъ коммией, учреждаемыхъ по раз-личпымъ поводамъ, представителей средняго сослов!я, которые прежде не допускались въ нихъ; среди этихъ смутъ установилась ответственность министровъ, не на однихъ только словахъ, а законнымъ порядкомъ, посредствомъ уголовнаго процесса.
Каждая парламентская ceccin вызывала новые раздоры, все равно, король ли или парламентъ назначалъ кабинетъ, состоявппй изъ канцлера, лорда казначейства, хранителя печати, оберъ-каммергера и оберъ-гофмейстера, потому что, въ обоихъ случаяхъ, управлеше шло дурно. Молодой король утопалъ въ пышности и роскоши; дворъ его, состоявппй из?, несколькихъ тысяч?. человекъ, йзъ которыхъ на одной кухне были заняты несколько сотъ человекъ, отличался восточ-нымъ блескомъ.и истощалъ казну. Слабый и расточительный Ричардъ былъ къ тому же опрометчивъ и имелъ неосторожность поссориться со свопмп дядями, 1оанномъ Ланкастерскимъ и Томасомъ Бокпнгэмомъ. Впрочемъ, первый вскоре после того у!халъ на время изъ Англш, для предъявлешя своихъ правъ на Ка-стилпо (стр. 415). Наконецъ король возстановплъ протпвъ себя всехъ чрезмер-нымъ покровительствомъ двумъ любимцамъ, Роберту де Виру и Михаилу де ла Поль. Эти молодые люди были ненавистны англйской аристократы уже по одному тому, что не принадлежали къ знати и даже не имели связей въ рыцар-скомъ сословш. Перваго Ричардъ сделалъ маркнзомъ дублпнекимъ (1385 г.), а всл!дъ зат!мъ герцогомъ ирландскпмъ и предоставплъ ему за небольшую дань вс! доходы съ этого острова. Втораго, который былъ уже канцлеромъ, Рпчардъ возвелъ въ достоинство графа Суффолька и назначилъ ему значительную nenciro изъ казны. Чтобы прикрыть ч!мъ нибудь это прпстрасне, король сделалъ въ то же время своихъ дядей: Томаса Бокингэма—герцогомъ глостерскпмъ и графа Эдмунда Кембриджскаго, герцогомъ юркскимъ, а сына Ланкастера, Генриха 27*
Болингброка, графомъ Дерби. Все это не принесло пользы ни королю, ни его любимцамъ, потому что канцлеръ Михаилъ де ла Поль сдЪлалъ грубую политическую ошибку, отказавъ гражданамъ Гента въ обещанной имъ помощи противъ Франщи для того, чтобы пмёть возможность обращать въ свою пользу казенный деньги, и принудпвъ ихъ покориться врагамъ. Самой Англш грозила не-ир5ятельская высадка, потому что война съ Франщею велась очень дурно; кроме того, на с’Ьвер’Ь, шотландцы производили опустошительные набеги на англ1йск!я земли, а въ Ирландш правительство утратило все вл!яше, благодаря легкомысленному расточешю мЪстныхъ средствъ. Все это вызвало въ 1386 г. возсташе противъ министерства герцога глостерскаго. Парламентъ потребовалъ распущешя министерства и решился даже обвинить графа Суффолька предъ судомъ верхней палаты.- Упрямый король съ гордостью отвётилъ на это требоваше, что онъ не отр^шилъ бы въ угоду парламенту даже последняго своего поваренка и скорее помирится съ французскимъ королемъ и попроситъ у него вспомогательнаго войска для утверждешя своей власти, ч4мъ подчинится предписашямъ парламента. Но парламентъ настаивалъ на своемъ и Ричарду пришлось наконецъ уступить, потому что, въ средше века, у государей не было постоянныхъ войскъ, повиновавшихся бы, подобно современнымъ арм!ямъ, одному государю я вполне отъ него зависевшихъ. ‘
Графъ Суффолькъ былъ отрешенъ отъ должности и приговоренъ къ денежной пене, а король долженъ былъ согласиться на учреждеше изъ членовъ парламента комиссы, которая на целый годъ взяла въ свои руки правительственную власть съ правомъ обсуживать и отменять, по своему усмотрешю, все награды, назначешя къ должностямъ и даже судебные приговоры по деламъ, касавшимся интересовъ государственнаго казначейства. Тогда король и его любимцы решились прибегнуть къ ученому юристу Трезил1ену, оказавшему после крестьянскаго возсташя столь важныя услуги монархической власти. Ричардъ отправился вместе съ нимъ и другими своими друзьями въ Ноттингэмъ и тайно перезвалъ късебе ашшйскихъ судей, которые, повинуясь убеждешямъ Трезил1ена, выразили мне-Bie, что поступки парламента противны основнымъ законамъ страны (августъ 1387 г.). Ричардъ желалъ обнародовать это мнете не прежде, какъ по аресто-ваши и предаши суду виновниковъ парламентскаго постановлетя, вырвавшаго у него правительственную власть. Но Глостеръ, узнавъ о томъ, что затевалось, явился съ войскомъ въ Лондонъ, куда уже вернулся король, и принудилъ его объявить подлежащими суду всехъ, кто содействовалъ составлешю или приведе-шю въ исполнеше поданнаго въ Ноттингэме мнешя. Все эти лица успёли однако бежать изъ Лондона, и король втайне поручилъ имъ собрать войско для его освобождеюя. Герцогу ирландскому удалось собрать пять тысячъ человекъ, съ которыми онъ и подступилъ къ Лондону, но это войско было разбито и разсёяно удачнымъ маневромъ графа Дерби, Генриха Болингброка. Дёло приверженцевъ короля было потеряно. Трое изъ нихъ, герцогъ ирландскй, графъ Суффолькъ и архгепископъ iopKcmfl, успели бежать изъ Англы и не возвращались въ нее никогда; безчеловёчнаго Трезил1ена постигла вполне заслуженная имъ участь: онъ быль казненъ по повелешю парламента, или вернее, вл!ятельныхъ лицъ, руко-водившихъ нарламентомъ и захватившихъ въ свои руки правлеше. Та же участь постигла и многихъ другихъ. Заключешя, конфискащи, казни безпрерывно следовали другъ за другомъ, даже верховные судьи Англы подверглись аресту; однимъ словомъ, аристократа неистовствовала точно такъ же, какъ, не задолго передъ темъ, демократ?, въ лице Джона Болля и его радикаловъ. Парламентъ снова учредилъ надъ королемъ опеку и, присвоивъ себё законодательную-, судебную и. административную власть, действовалъ съ такимъ деспотизмомъ и жестокостью, что заслужилъ у потомства прозвище немилосердаго. По распущены парламента, настоящимъ правителемъ сделался Глостеръ, такъ какъ учрежденная нарламентомъ правительственная коммиая находилась совершенно подъ его вл!яшемъ. Наконецъ, черезъ годъ, король предпринялъ решительный шагъ, Заметивъ вскоре, что нащя вовсе недовольна правлешемъ принцевъ и аристократы, Ричардъ решился по достижения совершеннолетя освободиться изъ-подъ опеки. Онъ созвалъ, въ мае 1389 г., торжественный сеймъ и, объявивъ на немъ, что по достижены наконецъ законнаго возраста принимаетъ въ свои руки
правительственную власть, распустиль регентство и назначенное парламентомъ министерство. Этотъ поступокъ былъ для всйхъ такою неожиданностью, что никто не осмйлился возражать, хотя вей имйли поводъ опасаться, что, управляя страною, Ричардъ будетъ сообразоваться, не съ желашями, потребностями, законами и обычаями нащи, а только съ своими личными прихотями.
6. Фравц1я и Фландрш послЬ битвы при Роозебееке.
Послй блистательной победы французскаго рыцарства надъ гражданами Ген- ' та и варварскаго наказашя Парижа и Руана (стр. 407), какъ въ южной, такъ и въ северной Франщи были установлены налоги, распредйлявппеся и взимавппеся не уполномоченными отъ штатовъ, какъ делалось до того времени, а королевскими коммисарами. Это возмутило все народонаселеше южной Франщи, но оно все-таки должно было склониться подъ тймъ же игомъ, изъ-подъ котораго тщетно старались высвободиться сйверныя провинщи королевства. Правительство воспользовалось только что потушеннымъ возсташемъ оборванцевъ й усмирешемъ волнешй въ городахъ южной Франщи, походившихъ на прежше имперсюе города Гермаши (стр. 406), чтобы, грозя участью Парижа и Руана, вынудить у нпхъ деньги.
Въ то время какъ во Франщи среднее сослов!е снова смирялось предъ королевскою властью и буйнымъ дворянствомъ, фламандцы продолжали упорно сопротивляться. По удалеши французскаго войска, жители Гента обратились къ Англш за помощью и нашли ее, благодаря двумъ благопр!ятнымъ обстоятель-ствамъ. Просьба ихъ .пришла въ то самое время, когда воинственная ашшйская аристократая, покончивъ съ крестьянскимъ возсташемъ, искала себй другаго занятая, а расколъ въ церкви далъ поводъ епископу норвичскому, Генриху Спенсеру, призвать дворянство къ крестовому походу на французовъ. Мы говорили, что римскую таару оспаривали въ то время другъ у друга двое папъ: одинъ изъ нихъ, Урбанъ VI, былъ признанъ Англ1ею, а другой, Климентъ VII— Франщею. Въ 1383 г. оба противника стали проповйдывать другъ противъ друга крестовый походъ. Въ Англш составилось войско крестоносцевъ, въ которое, кромй безчисленной толпы черни, всегда состоявшей въ расноряжеши средневй-ковыхъ феодаловъ, вошло нисколько тысячъ человйкъ отборнаго рыцарства. Во главй его въ качествй гонфалоньера или знаменосца церкви, сталъ Генрихъ Спен-серъ. Но вмйсто того, чтобы направиться во Франщю, эти крестоносцы вступили во Фландрпо, не столько для того чтобы поддерживать Гентъ протпвъ графа и французовъ, сколько въ надеждй поживиться легкою добычею (май 1383 г.). Они при первой же встрйчй разбили графа фландрскаго, Людовика, который снова обратился за помощью къ своему сюзерену, Карлу VI Французскому. Карлъ немедленно собралъ войско и вассалы его тймъ охотнйе явились на этотъ зовъ, что дйло шло о крестовомъ походй на защиту ихъ папы. Французское войско далеко превосходило численностью небольшой отрядъ англичанъ. Однако англичане рйшились сразиться съ нимъ, полагаясь на обйщаше своего короля выступить вслйдъ за ними со всймъ государственнымъ ополчешемъ. Ричардъ, впрочемъ, не сдержалъ слова, а послалъ во Фландрпо только своего дядю Ланкастера для переговоровъ о-мирй или перемирш. Этотъ миръ былъ заключенъ, въ 1384 г., въ мйстечкй Лрлингенй, чрезъ нйсколько дней по смерти графа фландр-скаго, и простирался на союзниковъ обйихъ державъ, то есть на шотландцевъ и кастильцевъ съ одной, и гражданъ Гента съ другой стороны. Обстоятельства смерти графа Людовика замйчательны потому., что рисуютъ намъ нравы этого рыцарскаго времени и обычаи знатнййшихъ французскихъ феодаловъ. Людовикъ поссорился однажды съ герцогомъ беррпйскимъ, дядею французскаго короля, по> поводу ленной зависимости булонскаго графства отъ Фландрш, и герцогъ съ такою яростью пустилъ въ него ножомъ, что Людовикъ умеръ на мйстй. Не смотря на перемире, война продолжалась и во Фландрш и на шотландскихъ гра-ницахъ, такъ какъ республиканцы Гента не соглашались подчиниться услов!ямъ, утвержденнымъ за нихъ англичанами, а шотландсгае феодалы и рыцари, для ко-
торыхъ война была ремесломъ, не превращали набеговъ на Англш. Противъ шотландцевъ герцогъ ланкастерсюй предпринялъ неудачный и разорительный походъ и по этому поводу поссорился съ Генрихомъ Перси, графомъ Н о р-темберлендскимъ, прозваннымъ за свою рыцарскую доблесть Г о т с п ё-р о м ъ (Hotspur — Горячая Шпора). Перси не былъ въ состояти защитить отъ шотландцевъ пограничной крепости Бервика, п Ланкастеръ потребовалъ его къ суду пэровъ, которые объявили его лишеннымъ лена п чести. Впоследствш онъ отбилъ эту крепость и былъ помплованъ, но все-таки остался смертельнымъ вра-гомъ Ланкастера. Во Фландрш, граждане Гента отказались подчиниться герцогу Филиппу Бургундскому, предъявившему свои права на Фландрш, въ качестве зятя покойнаго Людовика III. Съ помощью своего союзника, графа геннёгаускаго, республиканцы распространили свое вл!яше по всей Фландрш, и глава ихъ, Ак-керманъ сделался могущественнее многихъ государей того времени.
Когда кончился срокъ перемир!я между Англ1ею п Франщею (1385 г.), Карлъ VI отвергъ все попытки продлить его и сталъ немедленно готовиться къ высадке въ Англш. Снарядивъ флотъ подъ командою адмирала Жана де В i е н н а, отъ отправилъ на немъ йъ Шбтлайдаю толпу авантюристовъ подъ начальствомъ Ангерана де Ку си. Этотъ флотъ прибыль къ берегамъ Шбтлай-дш уже после того, какъ англичане, мстя своийъ соседями за ихъ набеги, обратили въ пустыню всю обработанную землю и даже лесистую' часть южйой Шотландш. Французы, высадившись на берегъ, вскоре стали терпеть нужду и поссорились съ самими шотландцами. Однако союзники сделали общй набеги на Англш и такъ страшно свирепствовали въ ней, что противъ нихъ созвали, наконецъ, все военныя силы Англш. Французы вернулись къ себе прежде, чемъ это войско прибыло въ Шотландш, а шотландсюй король удалился во внутренность королевства, чтобы выждать тамъ окончашя срока ленной службы англй-скихъ вассаловъ. Англичане проникли до самаго Эдинбурга, опустошивъ на пути всю страну. Но едва стало расходиться ашшйское войско, какъ по пяТамъ его двинулись въ Англш толпы шотландскихъ авантюристовъ, получйвш'ихъ денежную помощь отъ французовъ. Грозная высадка французовъ неудалась по мно-гимъ причинамъ, а въ особенности потому, что Филиппъ Бургундсюй дуМалъ употребить французсюя войска’ противъ Гента, чтобы, или овладеть своимъ насле-д!емъ, Фландр1ею, или принудить ее къ заключены» мира. Король лйчйо п^еДВО-дптельствовалъ войскомъ въ эту кампйнш и началъ её взяпемъ только что 84-воеваннаго гентцами городъ Дамма. Филиппу чрезъ посредство свойхЪ привер-женцевъ удалось доставить перевесь въ Генте противникамъ англичанъ и Добиться того, что Аккерману и двумъ другимъ расположенными къ новому графу гражданами поручено было вступить въ переговоры. Онъ нашелъ средство связать свою чес1ь, пли вернее, честь своей жены съ выгодами почти неЬависй-мыхъ фландрскихъ городовъ и добился наконецъ мира (осенью 1383 г.). За Фи-липпомъ были признаны права графа фландрскаго надъ свободными городами, равнявппяся правами германскаго императора надъ имперскими, а Филиппъ, съ своей стороны, не только утвердили за гражданами Гента и другйХъ союзныхъ съ нпмъ городовъ все ихъ льготы, ио и увеличили ихъ еще новыми уступками.
После этого французы возобновили приготовлетя къ высадке въ Англы), снарядивъ еще съ большими противъ преЖняго издержками новое войско и флотъ (13ь6 г.). Но это предпр1ят1е не осуществилось, потому чте герцогъ беррй-ск1й прйхалъ къ войску тогда только, когда позднее осеннее время не позволяло уже и думать о переправе. Вследств1е этой задержки французы лишились' весьма многаго, потому что въ это самое время въ Англш возобновились йол-нешя, а шотландцы втройне отмстили соседямъ за раэореше родины новыми вторжешемъ въ Англш, ознаменовавъ его беЗпощаднымъ опустошешёмъ и блистательными победами, доставившими имъ, въ числе другихъ пленныхъ, ПерСи Нортомберлендскаго. Въ следующемъ гоДу, конетёбль Оливье дю Клиссонъ пристыдили французскаго короля и его дядей, прёдпринявъ на свой счетъ походъ въ Англш съ тремя тысячами солдатъ. Къ счастью, ему помешалъ испёлнить этотъ планъ бретансшй герцотъ Жанъ де Монфоръ, который хотя и былъ лей-никомъ Франщи, но смотрелъ на свои обязанности къ французскому короли) точно такъ же, какъ германские герцоги и маркграфы смотрели на свои отно-
шешя къ император у. Не смотря на учасие во фландрскомъ походе, Монфоръ находился въ тФсномъ союзе съ Ланкастеромъ и ненавидЬлъ коннетабля, къ которому были расположены и герцоги беруЯйсюй и бургундсюй. Монфоръ вел’Ьлъ предательски схватить коннетабля, который былъ его вассаломъ, и заключить его въ темницу, над4въ на него тройныя оковы. Тамъ ему каждый день грозили смертью, пока наконецъ онъ, по требование герцога, не согласился отдать ему несколько замковъ и уплатить сто тысячъ фрапковъ золотомъ. Это, разумеется, разрушило вс* планы дю Клиссона п ему пришлось распустить войска. Вследств1е интригъ герцоговъ, коннетабль получилъ удовлетвореше лишь въ следующемъ году и то наполовину: бретанскаго герцога заставили только возвратить ему замки и уплатить взятыя у него деньги, но частямъ, въ продол-жёше четырехъ летъ. Въ 1388 г. съ Англ!ею было заключено перемир!е, которое впоследствш было еще продолжено.
Но если французское правительство, какъ показываетъ поступокъ Жана де Монфора, и было слишкомъ слабо, чтобы защитить слабаго подданнаго отъ силь-наго вассала, то оно было достаточно сильно, чтобы отнимать собственность у техъ, кто не могъ защищать ее. Такимъ образомъ оно обобрало Карла III, сына и наследника наваррскаго короля Карла Злаго, который, не смотря на все преступлешя, удержалъ за собою до самой смерти (1387 г.) свои французов!я владешя. Правители Франщи воспользовались его смертью, чтобы поступить съ невиннымъ сыномъ такъ, какъ они не посмели поступить съ виновнымъ отцомъ. Планъ ихч> былъ составленъ самымъ коварнымъ образомъ: притворившись, что имъ ничего неизвестно о смерти Карла Злаго, они предали его суду за множество преступлен^, постановили надт, нимъ приговора, и лишили его, повидимому вполне законно, всехъ его владешй, которыхъ иначе не могли бы отнять у его невиннаго сына.
Французсмй король былъ совершенннолФтнимъ только по имени, управлеше же находилось попрежнему въ рукахъ герцоговъ Бурбона, беррйскаго и бургундскаго. Двое последиихъ пользовались именемъ короля только для дости-жешя личиыхъ целей, жертвуя для нпхъ всемъ остальными Впрочемъ, глав-нымъ правителемъ былъ Филиппъ Бургундск!й; герцогъ беррШсшй только по временамъ являлся ко двору, оставаясь большею частью въ лангедокскомъ наместничестве, где, подобно своему предшественнику, Людовику Анжуйскому, нажи-валъ деньги. Разоривъ въ конецъ эту страну, онъ довелъ ее до того, что Карлъ былъ вынужденъ отрешить его отъ звашя наместника (1389 г.). Положеше Лангедока при этомъ правительстве походило на положеше многихъ германскихъ государствъ. Своими притеснешями герцогъ довелъ жителей до отчаяшя и до мысли о выселен!и изъ страны; каждый замокъ сделался гпездомъ хищ-никовъ; авантюристы бродили по наместничеству, опустошая всю страну; англичане, владевппе' замками въ Лимузене, Оверни и Керси, грабили эти провинщи, а герцогъ, вместо того чтобы сражаться съ ними, продалъ пмъ эти области за сто пятьдесятъ тысячъ франковъ золотомъ.
За годъ до удалешя герцога берр!йскаго, Карлу VI пришла та же мысль, какъ и Ричарду II. Онъ единовременно съ нимъ решился взять въ руки управлеше государствомъ, оставивъ прп себе, пзъ трехъ своихъ опекуновъ, только одного герцога Бурбона и. удаливъ остальныхъ двухъ отъ делъ и отъ двора (13ь8 г.). Этотъ решительный шагъ, по обыкновешю радостно приветствованный народомъ, имелъ последств!емъ удалеше всехъ должностныхъ лицъ, назначен-ныхъ двумя бывшими регентами, и составлеше новаго восударственнаго совета.
VI. ИТАЛШ И ГЕРМАНШ ОТЪ ПАПЫ УРВАНА V
ДО ВСЕЛЕНСКАГО СОБОРА ВЪ ПИЗ®.
1. Неаполь и СицшНя.
Вскорй послй неудачнаго предпрХятХя Хоанны I и мужа ея, Людовика Та-рентскаго, противъ Сицилш (стр. 299) въ неаполитанскомъ королевствй начались внутреншя волнешя. Одинъ изъ братьевъ короля стремился захватить въ свои руки непринадлежавшую ему власть; бароны враждовали между собою, а двоюродный братъ короля, Людовикъ Дураццо, возмутился за то, что ему не придавали должнаго, по его мнйшю, значешя; родовое владйнХе Хоанны, Провансъ, давно уже было предано на жертву наемнымъ шайкамъ. Въ такихъ обстоятель-ствахъ умеръ Людовикъ Тарентсйй (1362 г.). Людовикъ строго обуздывалъ мотовство жены, ограничилъ ея вл!яше на государственныя дйла и даже подвер-галъ ее тйлеснымъ наказяшямъ, какъ простую женщину. Поэтому, избирая третьяго мужа, Хоанна искала человека, котораго бы она могла подчинить себй точно такъ же, какъ была подчинена сама Людовику. Она полагала, что нашла его въ извйстномъ намъ изъ испанской исторш принцй маюркскомъ, Хаковй III (стр. 412). Вдвойнй тяготясь бйдностью, при своемъ желанш овладйть Маторкою, Хаковъ не только принялъ предложеше королевы, красота которой уже давно от-цвйла, но согласился и на вей ея услов!я. Ему не предоставлялось ни титула неаполитанскаго короля, ни участия въ управлеши. Но, поселившись въ Неаполй, онъ тотчасъ же поссорился съ женою и ея родственниками и въ елйдующемъ _же году вернулся въ Кастилпо добиваться Маюрки; тамъ онъ попалъ въ плйнъ къ Генриху Трастамарскому. Хоанна выкупила его за сорокъ тысячъ дукатовъ, но онъ и тогда не оставилъ своего плана, не смотря на происходивппя изъ-за того неудовольствХя съ женою, съ которою онъ жилъ въ постоянной ссорй. Чтобы вылечить его отъ неугомоннаго честолюбия, Хоанна прибйгла къ средству, совершенно подобному тому, которое примйнялъ къ ней самой ея второй мужъ, чтобы обуздать ея чувственность, и болйе полугода продержала Хакова въ зато-чеши. Результатъ въ обоихъ случаяхъ былъ одинъ и тотъ же: ни Людовикъ Тарентсйй не исправилъ побоями своей жены, ни Хоанна не исправила заклю-чешемъ неугомонной натуры Хакова. Удалившись во Фрашцю, онъ предпринялъ оттуда новый походъ въ Арагошю и послй этого неудавшагося предпрХятХя умеръ въ Кастилш въ 1374 г.
Возвращеше въ Римъ расположеннаго къ Хоаннй папы Урбана V (1367 г.) дало ей новую оп’ору; но почти въ то же время ей стала угрожать новая опасность. А м в р о с i й Висконти, побочный сынъ миланскаго герцога Варнавы, призвалъ къ себй дружину Гауквуда (стр. 360).и, страшно опустошивъ съ нею Тоскану и Церковную область, ворвался въ неаполитанское королевство. Хоанна соединилась противъ этихъ разбойниковъ съ Урбаномъ V; папа нанялъ множество авантюристовъ, а Хоанна призвала къ оружХю своихъ вассаловъ. Соединенный папскХя и неаполитансюя войска одержали, въ 1369 г., рйшительную по-
бйду надъ Амвроиемъ. Шайка его разевалась, и самъ онъ попался въ плйнъ. Но освобожденный вскорй Хоанной, онъ снова сталъ играть новую роль въ опу-стошительныхъ войнахъ верхней Италш. Что касается до папы, то онъ казнилъ частью на мйстй, а частью впослйдствш, до шести сотъ плйнныхъ солдатъ Амвройя. Для обезпечешя своего спокойств!я, и папа, и неаполитанская королева должны были нанять друпя подобный дружины. Это привлекло въ Италш новыя толпы авантюристовъ со вейхъ концовъ Европы, гдй военное ремесло было неразрывно связано съ грабежомъ. Старый папа былъ, наконецъ, до того стйс-ненъ и утомленъ вйчными безпорядками и тревогами, которымъ подвергался въ Римй, что незадолго до кончины сдался на убйдительныя настояшя француз-скихъ кардиналовъ и вернулся въ Авиньонъ (1370 г.). Впрочемъ тамъ, особенно въ Провансй, было еще хуже, чймъ въ Италш: Хоанна была слишкомъ занята въ Неаполй, чтобы думать о Провансй, и потому эта страна была предана на жертву полной анархш, грабежу и разорешго, такъ что прованссюе штаты были вынуждены въ 1367 г. перевесть поселянъ въ укрйпленныя мйста и сжечь вей деревни, не защищенный стйнами или замками.
Съ поражешемъ Амврошя, въ неаполитанскомъ королевствй водворилось на нйкоторое время спокойств!е. Хоанна положила даже конецъ непрызненнымъ отно-шешямъкъ Сицилш. Сицшпйсйй король Фридрихъ III (стр. 301), человйкъ слабый, болйзненный и слабоумный, имйлъ много хлопотъ и внутри государства; власть его держалась только множествомъ каталонскихъ авантюристовъ (стр. 262), поселившихся на островй и постоянно враждовавшихъ съ сицил1йскою знатью, особенно съ фамил!ею ХИарамонти. Въ этихъ распряхъ обй стороны занимались разбоемъ. Поэтому Фридрихъ согласился въ 1372 г. заключить миръ съ Хоанною. Онъ не только призналъ за нею верховную власть надъ Сицил1ею и согласился уступить ей титулъ сицилйской королевы, принявъ самъ титулъ короля Тринакрш, но и объявилъ себя вассаломъ Неаполя и римскаго престола, обязавшись уплачивать и тому и другому ежегодную дань. Папа Григорй XI, преемникъ Урбана V, разумйется, утвердилъ этотъ договоръ н снялъ долго тяготевшее надъ Сицил1ею отлучеше отъ церкви (стр. 145). Но въ то же время онъ постановилъ ташя тяжмя усло1ия относительно замйщешя духовныхъ должностей и распоря-жешя церковными имйшями и доходами, что Фридрихъ III рйшился только черезъ два года придать законную силу этому договору, обнародовавъ его.
Старинный врагъ Хоанны, венгерешй король Людовикъ В е л и к i й (стр. 296), ухватился за этотъ мирный договоръ, чтобы снова начать съ нею споръ. Онъ упорно отказывался признать Фридриха сицилйскимъ королемъ и тре-бовалъ отъ 1оанны уступки Прованса и другихъ земель. Чтобы смягчить его, 1оанна, не имйвшая дйтей, назначила наелйдникомъ одного изъ принцевъ своей фамилш, къ которому Людовикъ былъ весьма расположенъ и котораго онъ, невидимому, самъ прочилъ себй въ преемники. Это былъ Карлъ Малый, племян-никъ зятя Хоанны, Карла Дураццо, женивппйся не задолго до того на его дочери и наелйдницй венгерскаго короля, Маргаритй. Хотя Людовикъ и отказался послй того отъ своихъ требовашй, но королева, не довйряя ни ему, ни принцу Карлу, вернувшемуся въ Benrpiro, рйшилась искать себй.поддержки въ четвертомъ супружествй и выбрать мужемъ храбраго человйка, который пользовался бы влХяшемъ на авантюристовъ, составлявшихъ въ ту эпоху итальянсшя войска, и могъ бы, въ случай надобности, легко собрать военную силу и принять надъ ней начальство. Королевй рекомендовали извйстнаго въ то время рубаку, принца Оттона Брауншвейгскаго. который былъ вначалй рыцаремъ тевтон-скаго ордена, потомъ подвизался въ Парижй, при королй Хоаннй, и, наконецъ служилъ папй и маркграфу монферратскому въ качествй предводителя итальянскихъ кондоттьеровъ (стр. 360). Хоанна и ему, какъ несчастному королю Майорки, предложила свою руку безъ королевской власти, и хотя такое предложеше со стороны пятидесятилйтней женщины было не слишкомъ заманчиво, Оттонъ принялъ. его. Онъ женился въ 1376 г. на Хоаннй, получилъ титулъ герцога тарентскаго и, не имйя ничего кромй своего меча, былъ обезпеченъ этимъ и другими ленами.
Черезъ два года (1378 г.) по смерти папы Григорш XI, возникъ въ западной церкви. расколъ, взволновавппй всю Европу и имйвппй непосредственное
вл!яше на судьбу пеаполитанскаго королевства. Кардиналы, въ томъ числе одиннадцать французовъ, избрали папою Урбана VI; но, едва вступивъ на престолъ, этотъ папа своими насильственными поступками оскорбплъ большинство кардиналовъ, неаполитанскую королеву и римскп! народъ. Двенадцать кардиналовъ вступили въ заговоръ съ канною, которой грозили войной тЪспыя сношения папы съ Карломъ Малымъ и вепгерскимъ королемъ, и избрали, въ Ананьи, новаго папу, Климента VII, который, съ'Ьздивъ на время въ Неаполь, поселился потомъ въ Авиньоне. Оба папы немедленно поразили другъ друга отлучешемъ, и Урбанъ VI паправилъ свою месть на неаполитанскую королеву. Онъ отлучилъ ее отъ церкви, возвестилъ противъ нея крестовый походъ и нанялъ дружины кон-доттьеровъ, для того чтобъ сначала покорить себе всю Церковную область, где его не хотёли признавать, а потомъ направиться на Неаполь. Въ то же время онъ возстановилъ противъ 1оанны и венгерскаго короля, убедивъ его послать въ Неаполь войско, подъ предводительствомъ Карла Малаго. Этому помешала вначале война Людовика съ венещанцами; но въ 1381 г. онъ заключилъ съ ними мирный договоръ, и Карлъ Малый отправился съ войскомъ въ Нижнюю Италйо, зайдя по дороге въ Рпмъ, где Урбанъ VI торжественно вручилъ ему Неаполь въ ленное владете. Оттонъ Брауншвейгсйй, озабоченный въ одно и тоже время и неаполитанскими делами, и маркграфствомъ монферратскимъ, молодой владетель котораго состоялъ подъ его опекою, не зналъ, какъ разделиться со своими дружинами. Онъ однако помогалъ женё, какъ могъ, но встретилъ неодолимое препятств!е въ низости и вероломстве неаполнтапцевъ. Ioanna однимъ опромет-чпвымъ шагомъ сама ускорила свое падеше. Узнавъ о приготовленйяхъ венгерскаго короля, она немедленно усыновила известнаго намъ изъ французской исторш герцога анжуйскаго (стр. 407) и этимъ нажила себе непримиримаго врага въ Карле Маломъ. Новый наследникъ былъ удержанъ во Франщи обязанностями регента, въ то самое время, когда онъ могъ бы быть наиболее полезенъ въ Неаполе. Между темъ Хоанна, объявпвъ его, въ 1380 г., своимъ наследникомъ, вдвойне оскорбила принца Карла, такъ какъ не только онъ самъ, но и жена его, происходя изъ рода брата Людовика Святаго, Карла I, основателя старшей лищи анжуйскаго дома, соединяли въ себЬ все права этого дома на неаполитанскШ престолъ.
Когда Карлъ, поддерживаемый, папою и венгерскимъ королемъ, вступилъ въ Неаполь, неаполитанцы точно такъ же предательски изменили Оттону и верной ему дружине, какъ изменяли въ минуту опасности всемъ своимъ королямъ, начиная съ Манфреда. Оттонъ и его питомецъ, маркграфъ монферратск!й, покинутые неаполитанцами и подвергаясь опасности быть окруженными непр!ятелемъ, должны былп поспешно отступить отъ храбро защшцаемыхъ ими границъ. Въ самой столице также обнаружилась измена. Оттонъ и Хоаннъ Монферратсмй хотели защишдть Неаполь, но те же самые люди отперли врагамъ городсюя ворота Пюль, 1381 г.). Храбрые защитники королевы отступили съ войскомъ въ Аверсу, а Тоанна скрылась въ замке Кастель Нуово, который былъ немедленно осажденъ Карломъ. Королева ожидала спасешя отъ провансальскаго флота, который она уже. вызвала въ Неаполь, но онъ опоздалъ, а все попытки Оттона выручить замокъ остались безплоднымп. Королева была вынуждена положить оруж!е. Она условилась съ Карломъ сдаться въ назначенный день, если до. техъ поръ никто не'явится къ ней на выручку. Оттонъ еще разъ попытался спасти жену и въ последшй день срока сделалъ отчаянное нападете на Карла. Въ этомъ сражении маркграфъ Хоаннъ былъ убитъ, а самъ Оттонъ, тяжело раненый, былъ, вероятно выданъ какимъ-нибудь неаполитанцемъ и взятъ въ пленъ солдатами Карла. Защитники королевы после того бежали и на следуюпцй день она была вынуждена сдаться. Долго и тоскливо ожидаемый ею провансальскй флотъ явился только черезъ четыре дня после сдачи замка. Оттонъ провелъ несколько летъ въ плену у.Карла, а Хоанна была умерщвлена врагами въ 1382 г., когда Людовикъ Анжуйсшй прибылъ, наконецъ, съ войскомъ въ Италпо. летописцы пере-даютъ обстоятельства ея смерти различно. Одни говорятъ, что ее удавили, друпе, что ее удушили подушками. Карлъ сознался въ этомъ убийстве, оправдываясь положительною волею венгерскаго короля, приказавшаго ему лишить жизни всехъ участниковъ въ убийстве Андрея (стр. 298). Это позднее наказате постигло
королеву 1оанну именно въ то время, когда она обратила свое образоваше къ болйе нолезнымъ цйлямъ, чймъ въ прежше годы. По смерти втораго мужа, Людовика Тарентскаго, она стала управлять государствомъ съ благоразум!емъ и умйренностью и обошлась дружелюбно даже съ Карломъ Малымъ, отпустивъ къ нему его жену и двухъ дйтей, Владислава и 1оанну II, въ то время, какъ онъ уже пр5йхалъ въ Римъ съ явно враждебными намйрешями. Съ своей стороны, и Карлъ обращался съ нею весьма хорошо во время ея плйна, но королева не была этимъ обманута, и когда къ ней явились въ темницу начальники опоздавшаго про-вансальскаго флота, она прямо говорила имъ, что ее ожидаетъ печальная участь. Не смотря на это, ее никакъ не могли убйдить уничтожить свои распоряжешя въ пользу герцога анжуйскаго.
Обобравъ Францш, Людовикъ Анжуйскш нанялъ толпы авантюристовъ и привезъ съ собою въ Италш, какъ когда-то Ричардъ Корнвалгёсюй въ Гермашю (стр. 215), цйлые возы золота. Въ то время съ деньгами можно было повсюду, а тймъ болйе въ Италш, найти себй ревностныхъ слугъ. Когда Людовикъ, поддерживаемый папою Клпментомъ VII, перешелъ въ 1381г. Альпы и вступилъ въ Италш, войско его расло какъ лавина и сдйлалось по крайней мйрй втрое многочислен-нйе войска Карла Малаго. Въ храбрости и военномъ искусствй у этихъ солдатъ также не было недостатка. Но за то самъ Людовикъ былъ такимъ же плохимъ полководцемъ, какъ и правителемъ, тогда какъ Карлъ былъ весьма опытенъ въ военномъ дйлй. Къ тому же, узнавъ о приближеши Людовика, Карлъ немедленно нанялъ лучппя дружины и храбрййшихъ вождей въ Итал1и: Альберика да Барб1ано, предводителя итальянской дружины, и Гауквуда, знаменитаго вождя англ!йскихъ авантюристовъ.
Когда Людовикъ Анжуйский, перейдя Абруццы, вступилъ въ неаполитанское королевство, къ нему присоединилось множество неаполитанскихъ вельможъ, которые уже сожалйли о своей королевй, иростивъ ей за ея позднййппя заслуги слабости ея пола и пороки ея молодости. Состояше финансовъ обоихъ противни-ковъ заставляло ихъ желать скорййшаго исхода войны; но Карлъ послушался Альберика и Гауквуда, совйтовавшихъ ему медлить. Они такъ умно выбрали мйстность и такъ искусно соображали свои движешя, что Людовикъ, просидйвъ полтора года (съ осени 1382 до весны 1384 г.) въ прибрежныхъ провинщяхъ •Капитанатй и Терра ди Бари и въ пограничныхъ горахъ Кампаньи, не только истощилъ свою съ трудомъ накопленнную казну, но и лишился множества лошадей и лучшихъ всадниковъ, застигнутыхъ въ горахъ зимними холодами и недо-статкомъ продовольств!я. Когда въ апрйлй 1384 г. обй армш встрйтнлись при Барлеттй, войска Людовика уже значительно уменьшились, такъ что бой въ от-' крытомъ полй неминуемо грозилъ рйшиться въ пользу его противника. Однако, Альберико и Гауквудъ и на этотъ разъ отсовйтовали Карлу вступать въ рйши-тсльное сражеше, предпочитая, по правилу кондоттьеровъ, вйрное дййств!е выжи-дашя невйрной славй сражешя. Этотъ совйтъ поставилъ въ крайнее затруднение короля Карла, который, по обычаю того времени, уже сдйлалъ зызовъ противнику, и онъ рйшился призвать на совйтъ третьяго знаменитаго вождя, Оттона Брауншвейгскаго, котораго нарочно для этого привезли изъ тюрьмы въ венгер-сшй лагерь. Обозрйвъ мйстность и войско, Оттонъ подтвердилъ совйтъ кондоттьеровъ, прибавивъ, что французы столь же несомнйнно останутся побйдите-лями въ болыпомъ сражеши, какъ несомнйнно то, что, при выжидаши войско ихъ разстроится и разойдется. Совйтъ этотъ оказался справедливымъ, когда Карлъ, съ неболыпимъ отрядомъ своего войска, далъ сражеше французамъ: поелйдше остались побйдителями. Съ той минуты Карлъ уже избйгалъ рйшительнаго боя и велъ войну по старой методй. Для болйе удобнаго продовольствовашя войска, Людовикъ долженъ былъ расположить его по разнымъ провинщямъ, и война длилась все лйто, безъ всякихъ рйшительныхъ результатовъ. Наконецъ огорчешя, нездоровый климатъ и трудности войны разрушили здоровье герцога анжуйскаго, и осенью того же года онъ скончался. Mnorie, какъ это бываетъ обыкновенно въ подобныхъ случаяхъ, приписываютъ смерть его яду, друпе утверждаютъ, что онъ умеръ отъ чумы (сентябрь 1384 г.). Наслйдниками своихъ правъ на Неаполь и. на Провансъ онъ назначилъ двухъ сыновей своихъ, Людовика II Анжуйскаго и Карла Мэнскаг о; но въ то время имъ нельзя было и думать о
первомъ изъ этихъ государствъ, потому что по смерти герцога войско его разошлось и его приверженцы успели удержать за собою лишь нисколько крепостей. За Провансъ пмъ также нужно было вести войну съ партаею Карла, который имелъ законных права и на эту страну, происходя отъ Карла I, основателя неаполитанско-провансальской лиши анжуйскаго дома.
По смерти Людовика, Карлъ Малый, или король Карлъ III былъ съ вос-торгомъ встрЪченъ неаполитанцами. Сознавая самъ, что обязанъ трономъ доброму совету Оттона Брауншвейгскаго, онъ освободилъ его безъ всякаго выкупа, но за то поссорился съ папою Урбаномъ VI, который также много содЪйствовалъ его успеху; причины этой ссоры мы приведемъ ниже въ исторш папъ той эпохи. Урбанъ VI отлучилъ Карла, вместе съ женою, отъ церкви и это дало хшцнымъ дружинамъ возможность грабить Неаполь, подъ лредлогомъ служешя наслАдни-камъ Людовика, или папе. Но Карлъ, прельщенный перспективою венгерской короны, вскоре покинулъ страну, которая, по своей отдаленности, была предоставлена имъ на жертву внутреннимъ и внЪшнимъ врагамъ. Въ 1385 г., оставивъ жену, сына и дочь въ Неаполе, онъ въ сопровождены Альберика да Бар-б!ано и своихъ друзей отправился моремъ въ Далмащю и Кроащю, где еще прежде успйлъ расположить къ себе населеше,- управляя этимъ краемъ въ качестве бана, или князя.
Король Людовикъ Велишй, соединивппй подъ своимъ скипетромъ Benrpiro и Польшу, умеръ въ 1382 г., оставивъ двухъ дочерей, Mapiro и Ядвигу (Гед-вигу). Первая была помолвлена за Сигизмунда Чешскаго, впоследствш герман-скаго императора, а вторая осталась после него еще несовершеннолетнею. Ни въ Венгрш, ни въ Польше не существовало прочнаго закона о престолонаследш; заключенный же Людовикомъ незадолго до смерти договоръ съ несколькими магнатами обоихъ королевствъ былъ обязателенъ только для техъ, кто принималъ въ немъ участае. По этому условш обе короны должны были достаться старшей дочери Людовика, Mapin, а вдова его Елисавета объявлялась правительницей на первое время. Но поляки потребовали для себя младшую дочь Людовика Ядвигу и ни за что не хотели признавать Mapiro, ставя непременнымъ услов!емъ, чтобы королева вместе съ мужемъ поселилась у нихъ. После долгаго сопротивлешя, Елисавета должна была отпустить Ядвигу въ Польшу, где въ 1382 г. ее обвенчали противъ воли съ дикимъ и страшнымъ наружностью великимъ княземъ ли-товскимъ Яг ел. л о, для того чтобы обезпечить себя этимъ союзомъ отъ буйныхъ соседей. Но для вступлешя въ бракъ, Ягелло долженъ былъ принять христаанство по обрядамъ римской церкви и привести въ нее всехъ литовцевъ, хотя кроме поляковъ все соседи ихъ были православные. Такимъ образомъ Литва соединилась съ Польшею (1386 г.) и надъ обоими воцарилась династая могущественныхъ королей, называвшаяся ягеллонами, по имени своего родоначальника Ягел-лона. Въ Венгрш завещаше Людовика Великаго было сначала выполнено въ точности: Mapifl была провозглашена королевою, или, точнее по венгерскому обычаю, королемъ, женихъ ея Сигизмундъ протекторомъ королевства, а Елисавета—регентшей. Но правительница была женщина безъ всякихъ правилъ и характера, дочь ея Mapifl—еще ребенокъ, а Сигизмундъ, дурно образованный, неопытный юноша, какъ чужеземецъ, не внушалъ подданнымъ довер!я къ себе. Палатинъ королевства, Николай Гара, стоявпнй во главе правлешя, имелъ противъ себя сильную парию, потому что, происходя изъ мелкаго дворянства, былъ сделанъ магнатомъ и возвысился до высшихъ государственныхъ степеней, благодаря однимъ милостямъ Елисаветы.
Въ то. время явился въ Далмащю Карлъ Малый, ближайппй родственникъ, въ мужскомъ колене, Людовика Великаго, который даже прочилъ его въ преемники себе." Обстоятельства, какъ мы видимъ, вполне благопр1ятствовали често-любивымъ планамъ Карла, темъ более, что Сигизмундъ находился въ отсутствш, въ Богемш, куда отправился за помощью. Карлъ немедленно вступилъ въ переговоры съ Елисаветою и Mapiero, и въ то же время, съ враждебною имъ пар-таею, хотевшею противопоставить его двумъ королевамъ. Подготовивъ все, въ течеше трехъ месяцевъ, онъ отправился въ Буду. Обе стороны хотели перехитрить другъ друга. Королевы выехали къ нему на встречу и вместе съ нимъ торжественно вступили въ городъ. Но онъ тутъ же далъ имъ понять свои на-
мФретя, отказавшись остановиться во дворце.' На следующей день онъ былъ провозглашенъ своими приверженцами губернаторомъ -королевства и уже въ этомъ качестве, а не какъ гость королевы, поселился во дворц'Ъ, занявъ его итальянцами и кроатами. Съ этой минуты обе королевы сделались какъ бы его пленницами. Не успЪвъ въ своихъ старашяхъ убедить Mapiro отказаться отъ короны, онъ созвалъ сеймъ, на которомъ его пария провозгласила его королемъ (31 декабря 1385 г.). Карлъ не позволилъ себе никакихъ насильственныхъ мЪръ противъ двухъ женщинъ и позволилъ имъ жить во дворцЪ со своими придворными, оставивъ прп нихъ даже верную пхъ стражу. Но, пользуясь этимъ, Елисавета, вместе со своимъ любимцемъ Николаемъ Гара, задумала убить короля. Планъ и выполнеше этого убШства вполне согласовались съ характеромъ босняц-каго племени, къ которому принадлежали вдовствующая королева и палатинъ. У Карла испросили однажды дозволешя впустить въ замокъ Николая съ несколькими человеками его свиты, подъ предлогомъ желашя обеихъ королевъ проститься съ нимъ передъ его отъездомъ. Въ то же самое время Карла заманили хитростью въ покои королевъ, и когда онъ пришелъ туда, въ сопровождены Аль-берпка да Bap6iana и одного венгерскаго князя, въ комнату неожиданно вошелъ Николай съ несколькими изъ своихъ людей, и одинъ изъ нихъ нанесъ королю такой страшный ударъ по голове, что обе королевы были съ головы до ногъ обрызганы кровью. Спутники Карла бросились защищать его и дали ему возможность спастись на свою половину; комнаты Карла охраняли одни кроаты, а солдаты Альберика были разсеяны по городу. Кроаты не устояли, и Карлъ былъ взятъ въ йленъ. Николай велелъ бросить тяжело раненаго короля въ тюрьму, а потомъ перевести въ крепость Вышеградъ, где его умертвили, после двухнедельнаго, суроваго заточешя (февраль, 1386 г.). Часть итальянскихъ наемниковъ Карла была перебита, но большинство вместе съ Альберикомъ спаслось въ Далмацш. Тело убитаго короля долгое время оставалось безъ погребешя, такъ какъ онъ умеръ, находясь въ отлученш отъ церкви.
Въ Неаполе и Провансе вдове Карла, Маргарите, приходилось бороться съ ужасными трудностями. По смерти мужа, она приняла регентство за своего десяти-летняго сына Владислава, имея противъ себя многочисленную партпо и обоихъ папъ. Одинъ изъ нихъ, Урбанъ, давно уже былъ заклятымъ врагомъ ея мужа, а Климентъ VII употреблялъ все усюия, чтобы вооружить друзей и привержен-цевъ Людовика Анжуйскаго въ пользу его сына, Людовика II. Провансъ окончательно подпалъ. власти сторонниковъ младшей лиши анжуйскаго дома; въ Неаполе дело молодого Владислава также казалось потеряннымъ, потому что во главе парии Людовика стала могущественная фамшпя Сансеверино. Мать Людовпка, Mapia де Блуа, управлявшая изъ Прованса приверженцами сына, приняла къ себе на службу Оттона Брауншвейгскаго и отправила его съ войскомъ въ Неаполь. Положеше делъ въ Неаполе до такой степени благопр!ятствовало Людовику, что. сторонники его могли уже учредить правительственную коммисш подъ председательствомъ О о мы Сансеверино; при появлеши Оттона, Маргарита и сынъ ея должны былп б'Ьжать пзъ крепости, где они еще -держались, и искать убежища въ Гаэте. Точно также и въ Провансе должны были покориться Людовику все города, оставппеся еще верными Маргарите и ея сыну. Но вскоре сама Mapia однимъ неосторожнымъ шагомъ испортила все, что успели сделать въ ея пользу друзья ея фамилш въ Деаноле. Назначивъ наместникомъ Неаполя де Монжуа, она смертельно оскорбила Оттона Брауншвейгскаго и фамилш Сансеверино. Оттонъ немедленно перешелъ со всею немецкою конницею къ Владиславу, а Сансеверино удалились въ свои владешя въ Калабрш и продолжали вести оттуда войну лично за себя, не заботясь вовсе о претендентахъ. Между темъ Маргарита и сынъ ея, терпёвппе въ Гаэте недостатокъ въ день-гахъ, не позволявппй имъ нанять войска, выпутались изъ этого затруднешя по-зорнымъ способомъ. Молодаго Владислава обвенчали съ Консташцею, дочерью богатейшаго изъ сищшйскихъ вельможъ, и на деньги, взятыя за нею въ приданое, наняли дружины Гауквуда, Альберика да Bap6iano и Оттона Брауншвейг-скаго. Еогда же деньги Еонстанщи были истрачены, Владиславъ не только развелся съ нею, но заставилъ ее силою выйти за графа капуанскаго.
Счастье благоир!ятствовало попеременно то одной, то другой лиши анжуйскаго дома, смотря по состояв!» ихъ финансовъ, пока наконецъ смерть папы Урбана VI (1389 г.) не дала дФлу решительнаго оборота. Избранный въ папы, на мЪсто Урбана, неаполитанецъ Бонифац!й IX, столько же неспособный управлять церковью, сколько опытный въ войне и политике, открыто принялъ сторону Владислава, и снявъ отлучеше, наложенное на него его предшественникомъ, послалъ въ Гаэту вспомогательное войско. Владиславъ продолжалъ бороться еще несколько летъ со своимъ соперникомъ Людовикомъ II, который щлФхалъ, въ 1390 г., въ Неаполь; но Бонифащй своими дфйств!ямп привлекалъ на сторону Владислава все более и более неаполитанской знати. Помнривъ съ нимъ фамил!ю Сансеверино, онъ устройлъ такъ, что по смерти Оттона Брауншвейгскаго герцогство тарентское снова перешло къ короне и, пожалованное одному изъ сильней-шихъ приверженцевъ анжуйскаго дома, .переманило его на противную сторону. Владиславъ овладелъ наконецъ столицею королевства (1399 или 1400 г.). Без-стыдный народъ, выманивъ у Людовика Анжуйскаго последнюю копейку, иере-шелъ вместе съ остальною знатью на сторону того, кто имелъ деньги и успехъ. Хотя впослФдствш война и возобновилась, но кончилась все-таки торжествомъ Владислава. Эта война имеетъ особенную важность для всей позднейшей исторш Неаполя до новейшаго времени, потому что въ то время были возобновлены и упрочены особыми граматами безчисленныя и пагубныя для всей страны права неаполи-танскихъ бароновъ.
Сицил1Я въ последнее двадцатииятилФпе четырнадцатаго столейя терпФла не менее Неаполя отъ волнешй и междоусобй. Слабый умомъ и теломъ, король Фридрихъ III умеръ въ 1377 году вскоре по заключены мирнаго договора, ио которому Неаполь и Римъ признали его права на снцил!йск!й престолъ. Онъ оставилъ после себя малолетнюю дочь Mapiro, которой завФщалъ корону, но подъ услов!емъ, что въ случае, если она умретъ бездетною, корона должна пе-рейтп къ его побочному сыну Вильгельму, а если бы и тотъ не оставилъ потомства, то къ королю арагонскому. Но король арагонскй, какъ ближайшй родственникъ умершаго короля, по мужескому колФну, счпгалъ себя имФющимъ более правъ на престолъ, чемъ Мар1я, й сицил!анская знать вскоре доставила ему случай предъявить ихъ. Королевская власть въ Сицилш сделалась пустымъ при-зракомъ; каждый городъ повиновался своему феодальному владетелю или наместнику изъ бароновъ, а бароны разделялись на парты, во главе которыхъ стояли богатФйивя фамилш страны. По смерти Фридриха образовались три главный пар-пи: регента дона Арталя д’Алагона, Вильгельма, побочнаго сына покойнаго короля, и Манфреда изъ фамилш Клермонъ. Каждая изъ этихъ партй, почти рав-ныхъ силою, добивалась руки молодой принцессы для своего предводителя, для того чтобы, обязавъ новаго короля, пользоваться исключительно его милостями. Петръ IV Арагонскй поспФшилъ предупредить всехъ и пршбрФсти для своего дома государство, законнымъ наслФдникомъ котораго онъ считалъ себя. Онъ по-дарилъ его, въ 1380 г., своему второму сыну Мартину де Монблану, который немедленно передалъ его своему сыну, Мартину Младшему. Донъ Арталь, желая сплою выдать Mapiro за Висконти, хотФлъ увезти ее въ Миланъ, но она была спасена арагонцами.и увезена, въ 1382 г., въ Испашю. Тамъ она была, въ томъ же году, по смерти Петра IV, обвенчана съ Мартиномъ Млад-шимъ, и французскй папа Климентъ VII короновалъ ея мужа королемъ Сицилш. Мартинъ Старшй снарядилъ въ Арагоши флотъ, чтобы послать его въ Сицил1ю для поддержашя правъ сына и невестки; но отправлеше флота замедлилось до 1392 г. Въ продолжеше этого времени, въ Сицилш исчезли послФдше слФды монархической власти; четыре могущественныхъ барона, поддерживаемые Бони-фащемъ IX, захватили власть въ своп руки и заключили, въ 1391 г., союзъ, какъ будто для поддержашя правъ молодой принцессы, но въ действительности для того, чтобы не допускать на островъ ея мужа и свекра, поддерживаемыхъ французскимъ папою.
Могущество этого олпгархическаго союза основывалось на опасенш, которое внушало Сицилш такъ называемое тамъ каталонское вл!яше и каталонское владычество. Однако Мартинъ де. Монбланъ явился .на островъ съ многочисленнымъ войскомъ и уже заранФб переманилъ на свою сторону нФкоторыхъ изъ сицилй-
скихъ бароновъ. Арагонские гранды и рыцари охотно последовали за Мартиномъ, потому что братъ его, король 1оаннъ I, не былъ особенно предиршмчпвъ. а си-цилНцевъ Мартинъ переманилъ на свою сторону, пославъ къ нимъ заранее несколько доверенныхъ лвцъ, которыя объяснили пмъ, что сынъ Мартина обратился отъ незаконнаго, ио ихъ мнешю, французскаго папы, къ римскому, власть котораго они признавали. Высадившись въ Спцил1ю, арагонцы быстро покорили весь островъ, и осенью 1392 г. Mapia и мужъ ея были повсеместно признаны государями. Но едва флотъ и войско отплыли въ Сардпшю для возстановлешя тамъ арагонскаго владычества, какъ въ СициМи вспыхнуло всеобщее возсташе. Графъ де Монбланъ, оставппйся въ Сицилш, тотчасъ же по завоеваши острова сбросплъ маску и снова объявилъ себя за французскаго папу. Это придало новую силу побежденной парии, и Мартинъ въ короткое время былъ изгнанъ изъ всехъ городовъ, кроме Мессины, Сиракузъ и Каташи; къ несчастью, и братъ его, арагонский король, не, хотелъ, пли ле могъ помочь ему, потому что въ то же время отъ него отпала Сардишя и ему угрожала война съ Гранадою. Но Мартинъ въ этой крайности нашелъ помощь у одного изъ своихъ друзей, Бернардо де Кабреры, который, получивъ отъ несколькихъ торговыхъ домовъ, подъ эалогъ своихъ каталонскихъ поместий, громадную для того времени сумму полтораста тысячъ золотыхъ флориновъ, нанялъ на эти деньги войско и въ конце 1393 г. лрн-велъ его въ Сицилию. На острове началась кровопролитная война, въ которой арагонцы жестоко отмстили баронамъ; въ следующемъ году въ ней нринялъ участие и арагонский флотъ. Но жестокость только вызывала на сопротивление, и Кабрере пришлось бороться съ страшными затруднешями, прежде чемъ кончилась война (1396 г.). Островъ, можетъ быть, не покорился бы и тогда, если бы Мартинъ де Монбланъ не сделался по смерти своего брата арагонскимъ королемъ, и жена его не прислала ему немедленно изъ Арагоши флотъ и войско. Тогда си-цилгйскГе бароны упали духомъ п стали стараться, каждый для себя, помириться съ Мартиномъ на выгодныхъ услов!яхъ.
Мартинъ вернулся въ Арагошю въ декабре 1396 г., учредивъ въ Сицилш при своемъ сыне и жене его особый советъ регентства. Президентомъ его онъ назначилъ своего вернаго вассала Рамона де Монкадо, прпсоединивъ къ нему епископа Каташп п несколькихъ арагонцевъ и каталонцевъ. Королева Mapia умерла въ 1402-г., а по смерти ея мужа, последовавшей въ 1409 г., Сищшя перешла къ его отцу и соединилась съ Арагошей.
2. Hciopifl верхней и средней ihohi по возвращенш въ Римъ папы Урбана К до папы БонпФац1я XI и начала великаго раскола западной церкви.
Въ то время какъ въ Средней Италш возрастало могущество Флоренщи и падали сила и значеше Иизы, въ Ломбардш все более и более распространялось господство фамилш Висконти. Въ начале второй половины четырнадцатаго века, двое членовъ этого дома, Варнава и Галеаццо II, следуя безбожной и безчело-вечной политике, благодаря той железной последовательности, которую Макиавелли называетъ истинною государственною мудростью, утвердили свое могущество, съ помощью наемниковъ, которымъ они заплатили потомъ своихъ угнетен-ныхъ подданныхъ (стр. 359). Оба тирана были въ постоянной вражде съ церковью. Помирившись съ нею на время въ 1364 г., они вследъ затЬмъ опять стали грозить ей, такъ что, въ 1367 г., папсшй главнокомандующий Альборносъ, еще до прибытия Урбана V изъ Витербо въ Римъ, составилъ союзъ пзъ враговъ Висконти, а въ следующемъ году Урбанъ снова поразилъ тирановъ безсильными громами церкви. Въ союзъ протпвъ Висконти вступили: Урбанъ V, императоръ Карлъ IV, венгерский король Людовикъ Велиюй и фамплш Каррара, Эсте и Гонзага. Карлъ обязался снова явиться съ войскомъ въ Италш, но былъ удержанъ по сю сторону Альповъ осуществлешемт. своего заветнаго плана основать, для своего потомства, великое славянско-германское государство на восточной границе Гермаши. Онъ постоянно стремился кт> тому, чтобы посредствомъ договоровъ съ другими вла-
дательными домами о взаимномъ наследовали, покупкою и обмёномъ имешй обогатить своего сына Венцеслава, котораго онъ еще ребенкомъ сделалъ королемъ чешскимъ. Въ Италш императоръ отправился не прежде, какъ прюбрётя для своего дома Верхнюю и Нижнюю Лузащю, большую часть Силезш и множество другихъ земель въ разныхъ частяхъ имперш. Онъ откладывалъ бы свой второй римск1й походъ еще долее, если-бы владетели Милана не вступили въ новые союзы и не обнаружили опасныхъ завоевательныхъ стремленш. Галеаццо пригла-силъ въ Италш англйскаго принца Люнеля (стр. 360), который, впрочемъ, вскоре умеръ, и женилъ его на своей дочери, а Варнава грозилъ Реджю и Мантуе и видимо благопр!ятствовалъ предпр!ятш своего побочнаго сына Амвройя, который, съ восемью тысячами человекъ опустошилъ Тоскану и Церковную область и Ворвался въ неаполитанское королевство, где однако былъ разбитъ на голову соединенными силами папы и королевы Хоанны.
Наконецъ въ апреле 1368 г. императоръ вступилъ въ Италш и началъ следовать той же самой политике, какъ и въ первый походъ, т. е. сражаться дипломатическимъ оруж!емъ, выжимать деньги у своихъ приверженцевъ и позволять подкупать себя врагамъ. Другъ его, платонпкъ и риторъ Петрарка, точно также велъ себя нестарому. Висконти, желая воспользоваться для своихъ поли-тическихъ видовъ этимъ искуснымъ царедворцемъ, польстили его тщеславш неслыханными почестями и отправили его, въ шве, вести переговоры съ императоромъ и папою. Но на этотъ разъ тщеславный поэтъ обманулся въ впечатлеши, которое производила на всехъ его мистическая, мечтательная личность; ни папа, ни императоръ не согласились па его доводы: Карлъ уже на пути чрезъ Верону внушилъ итальянцамъ презреше къ себе, а потомъ такъ долго оставался въ рас-положенномъ къ нему городе Мантуе, что совершенно истощилъ его средства. Въ Мантуе онъ заключилъ nepeiinpie съ Висконти, взявъ съ нихъ деньги. На дальнейшемъ пути черезъ Пизу, Лукку и друйе города онъ бралъ повсюду не-болышя суммы денегъ, и, не смотря на то, заложилъ свою корону одному флорен-тннскому купцу за тысячу шестьсотъ золотыхъ флориновъ, что показалось весьма неприличнымъ въ невероятно богатой въ ту пору Италш. Впоследствш эту корону выкупилъ городъ Ciena, для того чтобы выпроводить поскорее Карла изъ Италш. На всемъ своемъ пути онъ сыпалъ граматами; но его требовашямъ покорялись только на словахъ, а въ действительности anapxia не только продолжалась попрежнему, но еще усилилась. Кто желаетъ удостовериться, что и въ средше вёка, какъ въ наше время, истор1я, основанная на букве дипломатиче-скихъ и офищальныхъ документовъ, не имела ничего общаго съ действительностью, тому стоить только сличить итальянсшя летописи съ письмами и пространными почетными мирными договорами, которые Карлъ присылалъ въ Гермашю.
Въ Риме, куда Карлъ прибыль въ октябре, онъ только и пбмышлялъ о церемошяхъ и внешнемъ почете. Папа сильно обрадовался, увидавъ пристрасйе императора къ церковнымъ обрядамъ, доходившее до такой степени, что, напри-мЪръ, во время литургш, Карлъ усердно исправлялъ должность ипод!акона. Въ действительности, все его требовашя ограничивались только короновашемъ его жены, чего онъ и добился. Въ декабре онъ уехалъ изъ Рима и на обратномъ пути по средней и верхней Италш поступалъ точно такъ же, какъ при въезде. Въ Ciene онъ попробовалъ возстановить миръ между жителями, но еДва не погибъ самъ во время бунта; впрочемъ, онъ простиль бунтовщиковъ, получивъ съ нпхъ значительную сумму денегъ. Гражданамъ Лукки, освободившимся, - наконецъ, отъ долговременнаго господства пизанцевъ, онъ помогъ упрочить свою независимость, за что городъ воздвигъ ему монументъ и вычеканилъ на своей монете его изображение, какъ возстановителя своей независимости, но уезжая, императоръ передалъ этотъ городъ кардиналу Гвидо де Монфору, въ виде залога за пятьдесятъ тысячъ золотыхъ флориновъ, ссуженыхъ ему папою, и кардиналъ до тёхъ поръ не освобождалъ Лукки, пока жители не откупились отъ него гораздо большею суммою. Когда, во время пребывашя въ Лукке, императоръ сделалъ видъ, .что намеренъ дёятельно вступиться за папу, Висконти поспешили начать съ темъ и съ другпмъ переговоры и заключить миръ (1369 г.), чтобы снова нарушить его по удалеши императора. Действительно, едва Карлъ выехалъ изъ Италш (августъ 1369 г.), какъ Варнава, смеясь надъ релийей,
церковью и международным* правом*, послал* противъ Флоренщи войско, подъ начальством* Гауквуда. Это навлекло на него новое отлучеше отъ церкви, но онъ, по обыкновенно, смеялся надъ духовнымъ оруайемъ папы; впрочемъ весьма сомнительно, чтобы онъ, какъ говорятъ, заставил* кардиналовъ, привезших* ему буллу объ отлучеши, разорвать ее въ глазахъ ц^лаго народа. Этотъ разсказъ приводится весьма недостоверным* историком*.
Черезъ год* по отъездё императора изъ Италш, папа решился вернуться въ Авиньон*, потому что, как* мы впд'Ьли, прпсутств!е Карла нисколько не улучшило печальнаго состояния этой страны. Въ Италш папе грозили, съ одной стороны, венгерск!й король, со своими дикими ордами; с* другой, Варнава, съ шайками авантюристовъ. Чтобы держаться противъ нихъ, папе необходимо было наемное войско, но это войско столь же тяготило друзей, какъ и враговъ. Въ Авиньоне папа и кардиналы жили спокойнее и приятнее, чем* въ Риме; поэтому Урбанъ V сдался на убеждсшя французскихъ кардиналовъ и вернулся, осенью 1370 г., въ Авиньонъ, где и умеръ въ конце того же года.
•Преемникъ его, Грпгор1й XI, принадлежавшей къ одной изъ знатнейших* фамилй южной Франщи, былъ весьма сведущ* въ богословш и римском* праве. Въ 1372 г., между Впсконти, которые были злейшими врагами новаго папы, и итальянскими союзниками его снова возгорелась война. Деньги, собранный Грнгор!емъ XI для крестоваго похода противъ османских* турбкъ, пошли на наемъ дружин* Гауквуда и Оттона Брауншвейгскаго. Милансше тираны были снова поражены интердиктом* и отлучешемъ отъ церкви, а кардиналы стали во главе хищныхъ дружин*. Но Варнава и Галеаццо смеялись и надъ духовнымъ, и надъ свётскимъ орудием* папы; хотя ему и удалось, какъ увёряютъ папсгае летописцы, овладеть несколькими замками, но все же, въ результате, онъ ничего не добился отъ Висконти. Замечательно, что уже во время этой войны, то есть прежде раскола въ западной церкви, въ лучшей части народа господствовало настроеше, сильно враждебное iepapxin. Это направлеше обнаруживалось не только въ совремснныхъ сатирических* стихотворениях* немцев*, французовъ и англичанъ, но даже въ одной шаченцской летописи. Авторъ ея, принадлежащей по своему слогу и языку къ народу, прямо приписывает* все тогдашшя бедств!я стрем лешю паи* къ прюбр^тенпо светской власти, и говорить, что Висконти заслужили постигппя ихъ впослйдствш неудачи темъ, что помогали когда-то папамъ расширять свою власть.
Въ 1375 году поступки легатовъ, буйствовавших* въ покоренных* земляхъ хуже кондоттьеровъ и самих* Висконти, придали деламъ неблагощлятное для папы направлеше. Одинъ изъ легатовъ, пользуясь обстоятельствами, вздумал* прибрать къ своимъ рукамъ несколько городовъ, издавна принадлежавших* флорентинцам*. Опасаясь за свою независимость, флорентинцы вступили въ союзъ съ миланскими тиранами, провозгласили по всёмъ своимъ городам* и владй-шямъ господство демократа, соединились съ сильными и богатыми республиками (Леною, Луккою, Ареццо п Пизою, п подкупили Гауквуда и другихъ начальников* папскпхъ войск*, такъ что те вначале медлили, подъ всевозможными предлогами, исполнять своп обязанности, а потомъ явно перешли на службу къ врагамъ папы. Наконецъ вся Романья, Мархш, герцогство Сполето, римская Кампанья п даже Болонья отпали отъ деспотической власти легатовъ, предоставлявших* на жертву хищпыхт> наемников* собственность вассаловъ римскаго престола, и присоединились къ флорентийскому союзу. Среди этихъ грустных* сценъ измен*, жестокостей и кровопролитш, можно с* утйшешемъ остановить свои взоры на одномъ месте только что приведенной нами летописи, которое показывает* намъ энтуз!азмъ къ свободе, деятельность, мужественную самостоятельность, одним* словом*, движете, жизнь и энерпю народа когда-то свободнаго, а теперь пптающагося подаяшемъ мопаховъ и богачей, воровством* и щедростью путешественников* и лрсдставляющаго собою зрелпще нищеты, суевйр!я, рабства и нравственной смерти. Вообще, умственному развит!» и свободе благопр!ятны, повидимому, только те времена, когда правительство оказывается несостоятельным*, содержите полищи п постояпнаго войска невозможным*, а угнетете вызывает* сопротивление, и энтуз!азмъ разжигает* страсти. То же самое было въ древней Грецш и повторилось въ Ломбардш, которую деспотизм* Висконти дер-
Шлоссбгь. III. 28
жалъ подъ строгпмъ полпцейскимъ • надзоромъ, споспешествуя порядку, дисциплине, благосостояние, промышленности, искусствамъ и наукамъ. Висконти поощряли земледёл1е, проводили каналы, устроивалп водоемы, сооружали дворцы, памятники, забавляли народъ зрелищами, праздниками, ристашями, раздавали до-porie призы, но при всемъ томъ правительство ихъ не имело ни стыда, ни нрав-ствепныхъ прпнцпповъ, такъ что истор!я, преимущественно занимающаяся личностью правителей и окружающими пхъ, сохранила въ своей памяти только одни позорных дела этой эпохи. То же самое можно сказать и о другихъ владетель-ныхъ фамил!яхъ и, между прочимъ, о делла Скала, въ Вероне. Въ тотъ самый годъ, когда флорентинцы заключили свой великш союзъ свободы, умираюпцй Канъ делла Скала отдалъ приказаше умертвить своего томившагося въ заключены брата, опасаясь, что онъ погубить двухъ его побочныхъ сыновей, а для того, чтобы никто пе распустилъ потомъ слуха, что убитый живъ, Канъ велелъ публично выставить тело брата. После этого, онъ причастился св. тайнъ и умеръ, по собственному своему мнешю и по мненш свопхъ современниковъ, какъ пра-веднпкъ. Такъ глубоко пало въ ту эпоху западное хриспанство!
Чтобы снова покорить отпавппе города и въ особенности Болонью, папа Fpnropifl XI нанялъ новое войско и поручилъ начальство надъ нимъ кардиналу Роберту Женевскому, который сделался потомъ во время раскола первымъ антппапою, подъ именемъ Климента VII. Поступки этой хищной орды и война ея за Болонью (1376 г.) ясно показываютъ намъ, что происходило въ ту пору въ Италш и какимъ образомъ действовали и Висконти, и безбожники, на-зывавппеся представителями церкви. Варнава, подъ предлогомъ желашя помочь Болонье, составплъ планъ овладеть этимъ городомъ- и съ этою целью вступилъ въ тайныя сношешя съ некоторыми изъ гражданъ; но измена была открыта, коварно предложенная помощь отвергнута, и множество, знатнейшихъ гражданъ обезглавлены или изгнаны. Между темъ войско Роберта, опустошивъ Ломбардш, уже достигло Болоньи. Безпощадная жестокость и буйство наемниковъ, разграбив-шихъ окрестности Болоньи и Тоскану, вызвали наконецъ всеобщее раздражеше противъ светской власти папы, такъ что Григорш XI былъ принужденъ вернуться въ Италш, чтобы предупредить присоединеше всехъ подданныхъ римской церкви къ свободному союзу флорентинцевъ. Но папа еще до этого излилъ всю свою ярость на Флоренщю. Ненависть его къ флорентинцамъ и ихъ союзу была такъ велика, что онъ, для того, чтобы вернее победить ихъ, решился даже примириться съ безбожнейшимъ изъ тпрановъ п заключилъ договоръ съ Висконти,, снявъ съ нихъ отлучеше, уступивъ имъ Верчеллп и более ста замковъ въ окрест-ностяхъ Шаченцы, Павш и Новары и получивъ за это двести тысячъ золотыхъ флориновъ наличными деньгами. Потомъ онъ употребилъ противъ нихъ то же самое духовное средство, которое такъ удачно применилъ къ венещанцамъ его предшественникъ (стр. 272), но флореитинсше демократы выказали более твердости и мужества, чемъ венещянсше аристократы. Григор1й поразилъ ихъ отлучешемъ отъ церкви, возвестивъ его по всему Mipy, а особенно въ южной Франщи, где находилось множество флорентинцевъ, и не только предоставилъ на произволъ всякаго ихъ личность и собственность, но объявилъ какъ ихъ самихъ, такъ и потомство ихъ лишенными чести и всехъ гражданскихъ правъ. Мало того, наместникъ Христа требовалъ, чтобы хриспане нарушали относительно несча-стпыхъ гонпмыхъ первый долгъ человеколюб!я; въ той же самой булле онъ гро-зилъ наказашемъ всемъ государствамъ и каждому частному лицу, которыя упустятъ случай овладеть флорентинцами и ихъ достояшемъ. Во многихъ странахъ, особенно въ Англш, папскш декретъ послужилъ поводомъ къ разбоямъ и насил!ямъ надъ флорентинцами. Но Пиза и Генуя отказались нарушить долгъ гостепршмства и, въ угождеше папе, изгнать самыхъ значительныхъ купцовъ; оба города подверглись за это отлучешю отъ церкви. Мудрено ли, что, видя так1е поступки папы съ флорентинцами и неслыханныя жестокости, совершавппяся въ глазахъ всехъ папскими солдатами, нередко вследств!е положительнаго приказашя свирепаго кардинала Роберта, избраннаго по смерти Григор1я въ наместники Христа, — весь светъ заговорилъ объ упадке церкви и сталъ помышлять о томъ, какъ бы вернуться отъ папизма къ чистому христианству.
Наемники Роберта совершали татя неслыханный зверства, что даже папы и летописцы, преданные церкви, не находили для нихъ оправданы!. Но все меры папы противъ флорентинцевъ оказались недействительными, союзъ ихъ продол жалъ развиваться и свобода снова возраждалась подъ развалинами, дымившимися кровью. Ее защищали за деньги тЬ самые наемники, которые за деньги же угнетали ее. Изумительна при этомъ деятельность п энерпя жителей средней Италш, погруженныхъ ныне въ леность п рабство. Самый Римъ пробудился; верховная власть папы надъ этимъ городомъ стала однимъ призракомъ, а управлеше городомъ перешло въ руки двенадцати гражданъ, которые по возвращен!и папы Григор1я изъ Франщи не пускали его къ себе до техъ поръ, пока онъ пе утвер-дилъ за римлянами некоторой независимости. Это правительство, уверенное, что отт> папы можно добиться всего, что нужно, отклонило предложеше флорентинцевъ прислать въ Римъ часть ихъ войска. Григор in понялъ наконецъ, что ему не следуетъ мешкать, если онъ хочетъ спасти остатки светской властп церквп, и, вопреки всемъ убеждешямъ французскихъ кардиналовъ, решился немедленно вернуться въ Италш. Въ сентябре 1376 г. онъ вьгЬхалъ изъ Марсели моремъ и въ январе прибылъ въ Римъ. Не смотря на пышную и восторженную встречу, Tpnropifr вскоре убедился, что’власть его въ Риме весьма ограниченна, и, подъ предло-гомъ перемены воздуха, сталъ проводить большую часть года въ Ананьи. Поселившись тамъ, онъ старался привлечь на свою сторону мелшя династш средней Италш, которыя, подобно турецкимъ пашамъ, сделались изъ папскихъ наместни-ковъ независимыми владетелями. Въ томъ же году ему удалось поставить въ зависимость отъ себя префекта Вико. Болонцы после долгихъ переговоровъ также подчинились папе, но признали его государемъ, только выговоривъ себе полную самостоятельность. Между темъ nancKie наемники, подъ начальствомъ кардинала Роберта, поступили самымъ безчеловечнымъ образомъ съ гражданамп Чезены, осмелившимися сопротивляться ихъ разбоямъ. Эти днюя, кровожадный орды перерезали до четырехъ тысячъ человекъ, изгнали восемь тысячъ гражданъ, ограбили церкви и частные дома, и позволили себе неслыханныя зверства надъ жителями, безъ различ!я пола и возраста. Эта война была такъ гибельна для странъ, въ которыхъ она происходила, и содержаше буйныхъ наемнпковъ стоило такъ дорого, что даже Варнава Висконти желалъ мира и старался примирить съ папою флорентинсюй союзъ. Ему удалось, наконецъ, устроить между ними переговоры; но едва они начались, какъ были внезапно прерваны смертью Григор1я XI (мартъ 1378 г.).
Со смерти этого папы начался, такъ называемый, велишй расколъ (схизма) западной церкви или продолжительное раздвоеше папской власти, имевшее столь важное вл!яше на судьбу западной церкви. Когда умеръ Григор1й, въ Авиньоне оставались шесть кардиналовъ, отказавшихся последовать за нимъ въ Римъ. Изъ остальныхъ одиннадцать были французы,одинъиспанецъ вчетверо итальянцевъ. Эти шестнадцать кардиналовъ собрались для, избрашя новаго папы, которое, при подобныхъ обстоятельствахъ, грозило быть весьма затруднительнымъ и бур-нымъ. Римляне грозно требовали, чтобы папой былъ непременно избрапъ рим-лянинъ. Угрожающее положеше народа заставило шестерыхъ кардиналовъ искать сйасешя въ замке св. Ангела, а остальные приступили къ избранно и выбрали, хотя - не римлянина, но итальянца, калабрйца Приньяно, назвавшагося У р б а-Н'омъ VI. Этимъ выборомъ остались недовольны и римляне, желавппе, чтобы онъ палъ на кого нибудь изъ ихъ духовенства, п французы, которымъ хотелось видеть папою француза. Не смотря на неправильность выбора,, спокойств!е не было нарушено. Кардиналы вышли изъ замка св. Ангела и присоединились къ остальнымъ, занявъ однако замокъ своею парпею: авиньонсте кардиналы также, прислали свое соглаше. Но вскоре Урбанъ VI, оскорбпвъ французскихъ кардп-наловъ, сделался виновникомъ раскола въ церкви. Новый папа покровительство-Валъ римскому народу, резко и даже грубо обращался съ кардиналами п объявилъ, въ самомъ начале, что намеренъ возстановить ослабевшую съ веками дисциплину духовенства, составлявшая папскн! дворъ, а принятия имъ меры заставляли предугадывать неумолимую строгость въ осуществлены этого плана. Въ то же время онъ оскорбилъ присланныхъ поздравить его со вступлешемъ на престолъ пословъ неаполитанской королевы Гоанвы I, между которыми находился 3 28*
и мужъ ея, Оттонъ Брауншвейгсмй. Оскорбленная королева вступила въ-сношешя съ раздраженными французскими кардиналами, занимавшими замокъ св. Ангела и уверенными, что прп первомъ р'Ьшительиомъ niarif.ихъ противъ папы, француз-кш король окажетъ имъ содейств!е. Двенадцать кардиналовъ удалились изъ Рима подъ предлогомъ жаровъ, захвативъ съ собою папск1я драгоценности и тройную Tiapy, и отправились въ Ананьп, откуда начали съ папою переписку, скромно выражая въ ней сомнешя относительно правильности его избрашя; затемъ они предприняли формальное пзследоваше этого дела п въ то же время наняли войско. Наконецъ, когда Урбанъ, чтобы предупредить грозящш разрывъ, послалъ къ нимъ оставшихся при немъ кардиналовъ, недовольные решплисъ сделать последшй шагъ, и объявили избраше Урбана недействптельнымъ. Вследъ затемъ они отправились къ графу ди Фондп, обещавшему имъ свою защиту, и приступили къизбрашю новаго папы. Выборъ ихъ палъ (20 сентября 1378 г) на прославившагося кровожадностью п жестокостью кардинала Роберта Женевскаго, который и принялъ имя Климента VII. Этотъ поступокъ возбудилъ страшную ярость Урбана противъ новоиз-браннаго папы и жестокое преследоваше въ Риме иностранцевъ папою и рдмлянами. Римъ сделался театромъ побоища; граждане убивали друзей кардиналовъ и иностранное духовенство, щадя несколько однихъ немцевъ. Оба папы взаимно предали своихъ протпвниковъ отлучешю, а Урбанъ немедленно составилъ себе новую коллепю кардиналовъ. Климентъ оставался, первое время, въ Фонди; его признали только Неаполь, Испашя и Франщя; остальная Европа стояла за Урбана. Папы, доказывая своп права духовнымъ оруж1емъ и учеными юридическими трактатами, составляемыми по ихъ повелешю, набирали въ то же время войска.
те изъ итальянскихъ городовъ, которые не страдали отъ волнешй и войнъ, причиненныхъ великимъ расколомъ въ церкви, терпели отъ войны двухъ главныхъ итальянскихъ республикъ, Венещи и Генуи. Война, возникшая изъ распри между ними и называвшаяся к|одж1йской войной, продолжалась съ 1378 г. до 1381 г. и привела венещапскую республику на край погибели. Причинъ ея слё-дуетъ искать въ постоянномъ соперничестве двухъ республикъ на море, но кроме ихъ, въ эту войну вмешалйсь Франческо Каррарсгйй, владетель Падуи, Людовикъ Венгерскш, патр!архъ аквилейскш, владетели Вероны делла Скала, австрш-CKin герцогъ Леопольдъ II, получившш, при разделе съ братьями, пограничныя съ венещанскими владешями земли, и Варнава Впсконти. Первые были союзниками Генуи, а последшй — Венещи. На суше войну вели наемные солдаты и дитя орды венгерскаго короля, и верхняя Итал1я была снова предана на жертву варварамъ въ то время, какъ въ средней сражались наемныя войска обоихъпапъ, а въ нижней также наемныя войска защищали неаполитанскую королеву. На море счастье благощлятствовало, въ первомъ году, веяещанцамъ; но зимою генуезцы стали делать громадныя приготовлешя, чтобы напасть на враговъ въ ихъ лагу-нахъ. Къ несчастью, венещанская аристократия отвергла совётъ своего адмирала Виттор1о Пизани, располагавшаго вернуться, осенью, въВенещю. Ему было велено остаться въ море и прозимовать въ Полё. На него напалъ тамъ, весною, генуезскн! флотъ и между этими двумя морскими силами произошло несколько кровопролитныхъ битвъ, решившихъ войну и доставившихъ без-смертную славу тремъ членамъ генуезской фамилш Xopia. Въ мае 1379 г. на флотъ Пизани напалъ, при Поле, Луч1аноДор1а, но былъ убитъ, и адмиральсюй корабль его былъ взятъ венещанцами. Въ ту минуту, когда битва, уже решалась въ пользу венещанцевъ, подоспелъ съ подкреплешемъ братъ .HyniaHo, А м в р о с i й Д о р i а, п одержалъ полную победу надъ врагами. Пизани успелъ уйти съ семью галерами; генуезцы взяли въ пленъ две тысячи человекъ п двадцать четыре члена венещанскаго совета. Большая часть этихъ пленныхъ была хладнокровно перебита, въ отмщеше за смерть генуезскаго адмирала. Вследъ затемъ, передъ Венещею явился До pi а П1етро съ новымъ флотомъ, и, поддерживаемый съ суши Франческо Каррарскимъ, овладелъ Кюджею, считавшеюся оплотомъ Венещи. Онъ взялъ штурмомъ это укрепленное местечко, за-хватилъ въ пленъ несколько тысячъ человёкъ, а потомъ изгналъ венещанцевъ изъ Маламокко. Венещанскш сенатъ смирился и униженно просилъ о мире, но получилъ презрительный ответъ. Генуезцы опозорили свою победу безразсудной занос-
чивостью и сами лишили себя всЬхъ ея выгодъ. Они обЬщали владетелю Падуи уступить ему Кюдяпю, но, ослЬпленные счастьемъ, не сдержали слова, на-дЬясь сами удержаться въ этомъ мЬстЬ, что было совершенно невозможно. Соседство ненавистныхъ враговъ и сонерниковъ воодушевило венещанцевъ, и они сделали невЬроятныя усил!я, чтобы освободиться отъ него. Война затянулась и генуезцы были, наконецъ, изгнаны изъ Кюджш и всЬхъ занятыхъ ими мЬстно-стей. Но война продолжалась и послЬ того; для переговоровъ о мирЬ, въ 4iy-деллЬ дважды собирались конгрессы, и только на послЬднемъ изъ нпхъ, въ 1381 г., былъ заключенъ миръ.
Между тЬмъ, нанятый Урбаномъ VI Альберико да Барб1ано разбилъ на голову войска Климента VII (1379 г.), а замокъ св. Анг-ела, все еще находивппйся во власти французскихъ кардиналовъ, сдался, наконецъ, римскому папЬ. Не считая себя въ безопасности въ Фонди, Климентъ VII искалъ убЬжища въ НеаполЬ; н® неаполитансшй народъ, расположенный къ Урбану, окружилъ дворецъ, гдЬ находился антипапа, и угрожалъ ему смертью. Буйная чернь принудила саму королеву принять сторону Урбана, и Климентъ долженъ былъ вернуться въ Фонди, откуда поспЬшилъ переЬхать въ Авиньонъ, гдЬ и основалъ свое постоянное мЬ-стопребываше. Вообще онъ жилъ тамъ спокойнЬе, чЬмъ его соперникъ въ РимЬ, навлекавппй на себя одну бЬду за другою; Урбанъ былъ такъ горячъ, суровъ и жестокъ, что во всЬхъ его дЬйств!яхъ можно узнать истаго калабр!йца. Прежде всего, ему угрожало въ самомъ РимЬ войско неаполитанской королевы, но онъ от-мстилъ за это, поразивъ ее отлучетемъ отъ церквп .и вооруживъ противъ нея Карла Малаго (стр. 427). Потомъ онъ поссорился и съ Карломъ за то, чтототъ не захотЬлъ наградить, согласно обЬщашю, титулами и землями двухъ племян-никовъ Урбана, отличавшихся только буйствомъ и развратомъ. Въ то же время, у этого папы возникла распря съ кардиналами, которые отказались даже повиноваться ему, когда онъ, вопреки пхъ совЬту, уЬхалъ изъ Рима и странствовалъ по Италш. Окончательно раздраженный противорЬч!емъ кардиналовъ, Урбанъ со-ставилъ противъ нихъ обвинительные акты, въ которыхъ обнародовалъ о каждомъ самыя ^возмутительных вещи, какъ будто высшее духовенство и безъ того уже не было довольно презираемо своей паствой. Къ еще большей досадЬ Карла Малаго, Урбанъ пргЬхалъ, осенью 1383 г., въ Неаполь. Карлъ встрЬтилъ его съ наружнымъ радуппемъ, но потомъ удержалъ у себя плЬнникомъ, пот.а за него не вступились кардиналы. Наконецъ Карлъ не только освободилъ отъ наказашх племянника папы, Франческо Бутилло, приговореннаго за страшныя.преступлена къ смертной казни, но и даровалъ ему обЬщанныя помЬстья, потому что нуждался тогда въ папЬ, опасаясь еще Людовика Анжуйскаго и его партш. Урбанъ вручилъ королю знамя церкви, потому что Людовикъ, какъ покровительствуемый антипапою, былъ уже прежде отлученъ имъ отъ церквп. Но въ то время какъ неаполитанскш король находился въ походЬ, папа, считая Неаполь леномъ римской церкви, вздумалъ разыгрывать въ немъ роль верховнаго владыки, сталъ вмЬшиваться въ государственных дЬла и зашелъ такъ далеко въ своихъ притя-зашяхъ, что жена Карла заперла его въ НочерЬ и окружила наемными войсками. Даже въ этомъ положены Урбанъ не измЬнилъ своего суроваго п жестокаго обращена съ кардиналами и духовенствомъ. Одинъ изъ'духовныхъ подстрекнулъ знаменитаго каноника Бартолино изъ Шаченцы объявить, что упрямаго, презирающего всякй совЬтъ папу можно предавать суду. Это еще болЬе раздражило Урбана. ПодозрЬвая пятерыхъ кардиналовъ въ подписаны этого мнЬшя, онъ ве-лЬлъ бросить ихъ сначала въ глубокую цистерну, а потомъ въ тЬсную темницу, въ которой они не могли даже расправить свопхъ членовъ, п нЬсколько разъ подвергалъ ихъ жестокой пыткЬ, чтобы вынудить у нихъ сознаие въ винЬ. Та же участь постигла и епископа аквильскаго. Тщетно остальные кардиналы и секретарь Урбана, честный нЬмецъ Дитрихъ фонъ Нпмъ, который сообщаетъ всЬ эти факты, старались смягчить варвара; у него, какъ выражается Дитрихъ, было сердце Фараона и онъ, какъ левъ, не выпускалъ изъ пасти добычи. Наконецъ между нимъ и Карломъ произошелъ совершенный разрывъ; Карлъ осадплъ его втэ НочерЬ и сталъ день п ночь громпть его пушками; папа, съ своей стороны, каждый день громилъ его проклятый. Но всЬ эти скандальныя исторш не производили никакого впечатлЬшя на непоколебимую вЬру народа, и одинъ неаполитан-
ск!й лйтописецъ пятнадцатаго столйпя подробно разсказываетъ намъ весь ходъ этихъ собьгпй, не находя въ нихъ ровно ничего' лоразительнаго. Послй пятимесячной осады, Урбанъ былъ, наконецъ, освобожденъ парт!ею младшей лиши анжуйскаго дома и перевезенъ въ Салерно (сентябрь, 1385 г.). Онъ увезъ за собою, въ цйпяхъ, несчастныхъ кардиналовъ и, когда измученный пыткою, епископъ аквильскхй не могъ выдержать быстрой йзды, Урбанъ, нисколько не колеблясь, велйлъ умертвить его на дорогй.
Изъ Салерно Урбанъ отправился въ Геную на корабляхъ, отданныхъ въ его расиоряжеюе генуезскимъ дожемъ, Антошотто Адорно, которымъ руководили въ этомъ случай одинъ разсчетъ и политика. Онъ разсчитывалъ, что стечеше народа на поклонеше главй церкви доставитъ и Генуй огромныя выгоды, и надйялся, что, имйя въ рукахъ папу, признаннаго полъ-Евроною, будетъ въ состояти водворить въ церкви единство. Последняя надежда быстро рушилась, потому что державы, съ которыми онъ вошелъ въ переговоры по этому предмету, не согласились на его предложешя; корыстолюбивый разсчетъ его также оказался невйренъ, потому что результатъ не оправдалъ ожпдашй генуезцевъ. За то они, какъ настояпце торгаши, подали папй огромный счетъ за его морской перейздъ и получили отъ него, въ залогъ унлаты, нисколько городовъ. Плйнныхъ кардиналовъ Урбанъ продолжалъ мучить въ Генуй, пока, наконецъ, окончательно не сжилъ ихъ со свйта. Тщетно друпе кардиналы старались освободить ихъ. Они даже отложились вслйдств!е того отъ Урбана, и пробовали, хотя безуспйшно, завести съ нимъ процессъ; впрочемъ, сами они были не многцмъ лучшимъ Урбана. Одинъ изъ нихъ, Пилео ди Прато, епископъ равеннских, иокинулъ итальянскаго папу только изъ личнаго разсчета. Въ бытность свою въ Гермаши, онъ собралъ тамъ, въ качествй папскаго легата, огромную сумму денегъ и, чтобы присвоить ихъ себй, иерешелъ на сторону Климента VII. Сдйлавшись кардиналомъ французскаго папы, онъ собралъ новыя и, когда по смерти Урбана, преемникъ его принялся торговать церковными приходами и пндульгенщями, Пилео снова вернулся къ римскому папй и вторично отправился, въ качествй его легата, въ Гермашю. Въ наше время тчше поступки кажутся удивительными, но тогда на нихъ смо-трйли совершенно иначе. Что бы ни дйлали Урбанъ и его кардиналы,—въ гла-захъ современниковъ, не принадлежавшихъ въ партш французскаго папы, все было прикрыто именемъ Христа; они видйли въ Урбанй и его кардиналахъ ис-хинныхъ преемниковъ п намйстниковъ апостоловъ, и никто не смйлъ усомниться въ томъ, что всяхйй, кто рйшплся бы не признавать ихъ за' таковыхъ, или извлечь пзъ св. писашя какое нпбудь понятие о божествй, религш и церкви, не' сообразное съ господствующими, былъ достоинъ жесточайшей казни. Такъ устроено человйчество: оно или броднтъ во мглй, или злоупотребляетъ свйтомъ.
Урбанъ поссорился и съ Антошотто Адорно, своимъ бывшимъ покрови-телемъ, и въ декабрй 1386 г. долженъ былъ покинуть Геную. Изгнанный изъ Генуи, онъ постоянно странствовалъ изъ одного города въ другой, потому что хотя передъ нимъ и не запирали воротъ, но за то нигдй не соглашались подчиняться его власти, а, напротивъ, требовали, чтобы ' онъ самъ подчинялся мйстнымъ властямъ. То же самое было и въ Генуй. 'Въ то время, какъ итальянцы поступали такъ съ папой, добродушные нймцы переносили отъ него все. Для успокоешя совйсти и, вмйстй съ тймъ, чтобы держать подалйе отъ себя злаго итальянца, они давали ему деньги, на которыя онъ нанималъ солдатъ. Наконецъ, они прислали къ нему депутащю князей и прелатовъ, съ самыми пышными обйщашями, если опъ согласится положить конецъ расколу, и ни мало не оскорбились тймъ, что онъ съ презрйшемъ отослалъ обратно это посольство. Ничто, впрочемъ, -не обрисовываетъ такъ хорошо личности Урбана, какъ то, что, послй изгнашя изъ Генуи, онъ сталъ домогаться неаполитанской короны для своего племянника Франческо Бутилло, запятнаннаго всевозможными пре-ступлешями и въ то самое едва не забитаго до смерти, въ Перу дани, во время одной грязной ссоры. Вдова Карла Малаго, Маргарита, употребляла вей усилия, чтобы смягчить папу, или, по крайней мйрй, добиться отъ него разрйшешя предать землй все еще остававшееся не погребеннымъ тйло ея мужа, на которомъ тяготйло церковное прокляпе. Для этого она даже даровала свободу его племяннику, который за свод преступлены былъ лишенъ владйшй и заключенъ въ тем-
вицу, и послала его къ дядй. Но суровый Урбанъ не смягчился. Онъ собралъ войско, и самъ повелъ его на Неаполь, но, заболйвъ въ самомъ началй похода вслйдств!е опаснаго падешя, долженъ былъ оставить свой планъ и распустить войска. Униженный и совершенно больной, явился онъ въ Римъ, гдй ц умеръ въ октябре 1389 г., на радость всему хриспанскому Mipy. Такъ какъ уже давно вей единогласно требовали низвержешя Урбана и собрашя вселенскаго собора для устранешя пагубнаго раскола, то римейе кардиналы поспйшили избрать новаго папу, прежде чймъ католичесшя державы успйли отвйтить на извйсие о смерти Урбана. Черезъ двй недйли выборъ ихъ палъ на одного неаполитанца, принявшаго имя Бонифац1я IX.
3. Верхняя и средняя Итал1я въ первое время iioc.it Кюджшской воины.
При Бонифащи IX римская iepapxin пала еще ниже, чймъ при Урбанй VI, потому что новый папа ясно и безъ стыда торговалъ священными предметами п употр’еблялъ суммы, прюбрйтенныя такимъ способомъ или открытымъ обыаномъ, на возстановлеше свйтской власти римскаго престола. Дитрихъ фонъ Нимъ на-Полнилъ цйлыя двйнадцать главъ своей исторш исчислешемъ тйхъ невйроятно наглыхъ средствъ, посредствомъ которыхъ Бонифащй, въпродолжеше многихъ лйтъ, обиралъ материкъ Европы. Даже корыстолюбивая мать и братья папы промышляли продажею духовныхъ должностей, приходовъ, почетныхъ мйстъ и индульгенщй. Одинъ нймецюй лйтописецъ того времени говорить, указывая преимущественно на Германию, что такое неслыханное злоупотреблеше папскою властью унизило значеше папы и что и безъ того уже презираемое духовенство совершенно пало въ общественномъ мнйшд. Но простодуппе вйрующихъ, хорошо централизованная система церкви, множество монаховъ и священниковъ, напущенныхъ Римомъ на Европу, сломили все, что противопоставлялъ имъ мйстами здравый человйчесшй разумъ, и Бонифащй достигъ цйли. Ему удалось снова покорить Церковную область и овладйть въ самомъ Римй верховною властью.
Когда такимъ образомъ папа и флорентинцы подчиняли себй среднюю Италпо, въ верхней продолжало возрастать могущество миланскихъ тпрановъ и хитрой Венещи, потому что ни императоръ Карлъ IV, ни сынъ и преемникъ его Венцеславъ не вступались за города и мелкихъ владйтелей. Фамилш делла Скала въ Веронй и Каррара въ Надуй, сохраняемая равновйсге въ. продолжеше цйлаго столйия, совершенно пали или утратили всякое значеше. Этп фамп.пп, также кйкъ и Висконти, маркграфы монферратсюе, графы савойсйе и друпе вла-дйтельныя итальянсшя династш были сильны только наемными войсками, наводнявшими весь полуостровъ. По происхождешю, одна только фамил!я Эсте имйла право на княжеское достоинство; знатность происхождешя всегда пмйла огромное значеше у народовъ германскаго племени, а потому Варнава и Галеаццо Внс-сконти старались придать себй значеше династш посредствомъ брачныхъ со-юзовъ съ германскими, французскими и авглшекими владйтельнымн домамп (стр. 365). Фамшйя делла Скала пала вслйдств!е своего безразсудства и оелйплешя; она была обязана своимъ могуществомъ одному изъ лучшихъ феодаловъ, сделавшихся при Рудольфй Габсбургскомъ могущественными владйтелями, въ качествй вассаловъ германскаго императора. Честный и побйдоносный Канъ делла Скала, справедливо прославленный Данте (стр. 365 и стр. 172), основалъ на сйверо-востокй Ломбардш родъ королевства и умеръ въ цвйтй лйтъ въ 1329 г., распространивъ господство Вероны до Фельтре и 1Иудале. По смерти его, власть, перешла къ двумъ его племянникамъ, Мастина и Альберту, а когда первый умеръ въ 1351 г., къ его сыну Кану Гранде, женатому на дочери Людовика Баварскаго. У Кана было .еще два брата, Канъ Синьоре и Павелъ Альбоинъ, которыхъ онъ лишилъ участая въ правлеши, за что и былъ убитъ первымъ пзъ нихъ па улицй, въ 1356 г. Какъ Синьоре управлялъ нйкоторое время Вероной вмйстй съ братомъ, но потомъ ваключилъ его въ темницу, за дййствительное учаейе въ одномъ за-говорй, или только подъ этимъ предлогомъ. Впослйдствш, какъ мы уже видйлп,
Канъ, лежа на смертномъ од pi, совершнлъ второе убшство (стр. 434). Онъ оставилъ двухъ нобочныхъ сыновей, AhtohIo и Бартоломео, которые, но его смерти, разделили между собой Влад'Ьн1я. Старппй изъ нихъ пошелъ по слгЬ-дамъ отца и въ 1381 г. велелъ умертвить брата, а по свидетельству нЪкото-рыхъ, даже умертвилъ его собственноручно. Этимъ поступкомъ онъ нажплъ себе смертельнаго врага въ Франческо К а р р а р с к о м ъ, владетеле Падуи, публично обвинившимъ его въ этомъ преступлены!. Ихъ ссорой, какъ мы увлдимъ впоследствш, воспользовались Висконтп, чтобы погубить обе фамилш делла Скала и Каррара. Въ это время, въ Мантуе царствовали тайе же злодеи. Гвидо Гонзага еще прп жизни нередалъ власть старшему пзъ трехъ свопхъ сыновей Уголино. Уголпно управлялъ государствомъ превосходно, но былъ убитъ двумя младшими братьями, Людовикомъ и Франческо, завладевшими после того верховной властью. Говорятъ, что это убийство повергло въ страшную горесть ста-раго отца пхъ, но друпе утверждаютъ, что оно было совершено съ его согласия (1362 г.).
Военное п совершенно восточное правлеше двухъ Висконти было, въ тоже время, вполне нащональнымъ. Судя по результатам^ можно предположить, что для этихъ странъ, такъ же какъ и для Востока, правительство такого рода было самое полезное. Варнава и Галеаццо II правили подобно могущественнымъ восточнымъ тпранамъ, покровительствуя цивилизащи, которая могла быть пмъ полезна, но враждуя съ нравственностью и свободою, не уживавшимися съ ихъ эгопзмомъ. Поэтому науки, искусства, земледел!е, промышленность и торговля достигли при нихъ высокой степени резвится. Тиранамъ нечего было бояться своихъ подданныхъ. Жители городовъ и сельское населеше Ломбардш впали въ изнеженность и уже привыкли, въ продолжеше целаго стелется, предоставлять ведеше войны тёмъ, для кого она сделалась исключптельнымъ ремесломъ, и служили главною опорою двухъ тирановъ. Граждане п крестьяне всегда были слабее постояннаго войска, хотя п малочисленная, но хорошо вооруженнаго п привыкшая побеждать, подъ начальствомъ своихъ вождей, опытныхъ въ стратеги и тактике. Варнава и Галеаццо не прекращали своихъ жестокостей даже и тогда, когда уже избавились отъ всехъ друзей свободы. Такъ, напримёръ, Галеаццо нагло отнялъ однажды землю у одного изъ подданныхъ, чтобы устроить себе на томъ месте обширный паркъ, а когда обиженный покусился отмстить ему, то онъ велелъ разорвать его на части лошадьми и изгнать изъ Милана его семейство. Варпава держалъ свору изъ пятп тысячъ гончихъ, размещенныхъ у всехъ богатыхъ гражданъ города; убивппй птицу, или зверя, или только заподозренный въ этомъ, подвергался пытке и увечьямъ, но за то убивать людей было позволено всемъ безъ псключешя подъ услов!емъ уплаты тысячи золотыхъ флорпновъ. Галеаццо умеръ естественною смертью, въ 1378 г.; но Варнава кончилъ точно такъ же, какъ Альбоинъ и Бартоломео делла Скала и Уголино Гонзага: онъ умеръ отъ руки своего родственника. Галеаццо наследовалъ сынъ его, 1оаннъ Галеаццо, сделанный графомъ Вертю, после женитьбы его на дочери французскаго короля. Онъ съ самаго начала сталъ помышлять объ устра-ненш отъ власти своего дяди и четырехъ сыновей. Къ тому ясе самому стремился и Варнава въ ущербъ племяннику. Прежде всего, онъ думалъ обмануть его и-привлечь къ себе двойпымъ брачнымъ союзомъ, и получилъ разрешеше отъ папы Урбана VI. Варнава выдалъ за 1оанна свою дочь Катарину, а сына, Людовика, женилъ на его сестре Bioлапте. Съ этой минуты онъ сталъ смотреть на племянника какъ на верную добычу, но.тотъ своимъ пронырствомъ и ковар-ствомъ перехптрилъ жестокаго и вспыльчиваго дядю. Прикинувшись подозритель-нымъ и трусливымъ, онъ не выходилъ изъ дворца безъ хорошо вооруженной-стражи и не пр!езжалъ въ Миланъ, который, при разделе между Д’алеаццо и Варнавою, остался общимъ достояшемъ братьевъ. 1оаннъ .не противоречил^ когда дядя вмешивался въ его дела, и, прикрываясь суевер!емъ и набожностью, ходилъ на богомолье ко всемъ местамъ, где совершились чудеса илп были особенно чтимыя иконы. Наконецъ онъ решился нанесть Варнавё и его сыновьямъ давно задуманный ударъ. Отправляясь однажды на мнимое богомолье въ одно местечко вблизи Милана, онъ взялъ съ собою сильный отрядъ телохранителей. Это никого не удивило, потому что 1оаннъ поступа.тъ всегда такимъ образомъ;
но па этотъ разъ онъ взялъ съ собой четыреста отборныхъ копейщпковъ, заранее условившись на счетъ всего съ пхъ начальниками. Планъ его основывался на томъ в'Ьрномъ разсчет’Ь, что Варнава и сыновья его, зная его трусость н чтобы не внушить ему опасешя, вьгЬдутъ па встречу съ малочисленною свитою. Хитрость удалась вполне. Варнава, вьгЬхавшш къ воротамъ Милана на встречу племяннику, былъ схваченъ вместе съ двумя сыновьями (май 1395 г.). Двое остальныхъ бежали, но не могли удержаться нигде, потому что все города, давно уже решившиеся освободиться отъ варварскаго ига Варнавы, съ радостью" передались Тоанну. Одинъ изъ б'Ьглецовъ, Карлъ, нашелъ прштъ у своего зятя, герцога Леопольда II Австрйскаго; а другой, Мастпно, десятплетшй ребенокъ, былъ некоторое время защпщаемъ въ Брешш друзьями отца и после сдачи города отпущенъ въ Венещю съ ежегодной nenciefl въ тысячу золотыхъ флори-новъ. Съ Варнавою 1оаннъ Галеаццо началъ родъ процесса и изложилъ всЬ его преступлешя въ особомъ ’ акте; тиранъ былъ казненъ въ темнице после се-мим'йсячнаго строгаго заключен!я, п никто, во всехъ миланскихъ владешяхъ, не нашелъ предосудительнымъ образа дЪйствш новаго правителя. Союзъ его съ Франщею скрепился новымъ бракомъ: дочь Галеаццо отъ перваго брака, Валентина, была помолвлена, черезъ два года, за несовершеннолйтняго брата фран-. цузскаго короля Карла VI, Людовпка Туренскаго, игравшаго потомъ такую замечательную роль во французской исторш. Этотъ союзъ получилъ важное политическое значеше въ начале шестнадцатаго века, когда по пресКченш фамилш Висконти и потомства Карла VI, на французами престолъ вступилъ внукъ Валентины.
Вследъ за падешемъ жестокаго Варнавы палъ въ Вероне домъ делла Скала. Въ 1385 г. Антошо делла Скала, котораго не любили въ Вероне и считали даже подмененнымъ сыномъ Кана Синьоре, подстрекаемый венещанцами, началъ войну съ Франческо Каррарскпмъ, правителемъ Падуи, не предчувствуя, что сделается жертвою коварной венещанской аристократы. Франческо не задолго до того отнялъ у Леопольда Австршскаго несколько городовъ въ тревизской мархш и произвёлъ въ 1385 г. нападеше на naTpiapxa аквилейскаго и маленькую республику Удине. Последняя обратилась къ венещанцамъ, и те обе-щашями и деньгами склонили Антошо делла Скала подать помощь угнетеннымъ. Франческо Каррарсюй, поседелый въ дёлахъ политики и верный своему обычному образу действгё, первый протянулъ руку для примирешя, хотя молодой и пылкш Антошо, играя именемъ отца и деда (Сап — собака), послалъ сказать ему, что молодая веронская собака скоро выгонитъ изъ норы старую падуанскую лисицу. Интриги винещанцевъ помешали прймирешю. Нападеше со стороны Антошо поставило владетеля Падуи въ большое затруднеше, потому что ему пришлось вести войну разомъ на двухъ оконечностяхъ государства. Въ следующемъ году веронсйя войска разбили падуанскую милищю и подступили къ самой столице; но тутъ Франческо Каррарсый созвалъ къ себе со всехъ сторонъ наемный дружины и однимъ ударомъ разрушилъ все надежды Антошо, который уже разсчи-тывалъ на покорен!е Падуи. Даже после этой блистательной победы Франческо вторично предложилъ ему миръ; но падеже Антошо было какъ будто бы предопределено: онъ отвергнулъ предложешя противника, хотя Франческо соглашался принять на себя все издержки и убытки войны. Тогда владетель Падуп снова призвалъ дружины Гауквуда и другихъ кондоттьеровъ и переманнлъ къ себе немецкаго вождя, находившагося на службе Антошо. Соединенныя дружины наемниковъ одержали надъ веронцами вторую, столь же блистательную победу, но Франческо и на этотъ разъ остался веренъ своимъ правиламъ, убежденный въ томъ, что безъ помощи Галеаццо, ему не одолеть правителя Вероны, и что, въ такомъ случае, онъ, какъ слабёйппй, непременно будетъ обмануть, а победа, одержанная съ помощью Галеаццо, будетъ причиною его собственной гибели. Поэтому онъ возобновилъ мирныя предложешя веронскому владетелю; но ослепленный юноша, подстрекаемый венещанцами, продолжалъ упорствовать. Тогда Франческо поручилъ напомнить ему басню Эзопа о лягушке и кроте, которые враждовали между собою до техъ поръ, пока оба не^сделались добычею ястреба. Но все было тщетно, и Франческо вступилъ, наконецъ, въ переговоры съ Галеаццо, который только того и ждалъ, давно уже замышляя обмануть и Антошо, и
Франческо. Съ первымъ онъ до той поры поддерживалъ самый дружественный сношешя, но венещанцы удерживали не подозрёвавшаго ихъ замысловъ Антошо отъ т^снато союза съ Галеаццо. Молодой человекъ открылъ глаза только тогда, когда узналъ о договоре между Франческо Каррарскимъ и миланскимъ тираномъ. Это извйсие привело его въ отчаяше, и онъ сталъ обвинять во всемъ венещанцевъ. Тутъ только онъ предугадалъ то, что действительно случилось впоследствш: онъ догадался, что Венещя замышляла погубить его для того, чтобы потомъ въ союзё съ Висконти низвергнуть и Франческо. Антошо обратился за помощью къ германскому императору Венцеславу, но тотъ вместо войска прислалъ ему своего уполномоченнаго. Однако и это дипломатическое вмешательство поставило Галеаццо въ большое затруднеше, потому что Антошо передалъ императорскому уполномоченному Верону съ ея цитаделью; но хитрый 1оаннъ нашелся и въ этомъ случае. Онъ завелъ тайныя сношешя съ однимъ изъ веронскихъ гражданъ Ве-вилаквою, который взялся взорвать давно подготовленную мину. Прежде чемъ Антошо успелъ передать Верону императору, Бевилаква произвелъ въ этомъ городе возсташе и открылъ миланцамъ ворота. Антошо бежалъ въ Венещю, но долженъ былъ покинуть этотъ городъ, когда венещанцы заключили тесный союзъ съ Висконти. Тогда делла Скала удалился въ Романью, где и умеръ, въ следующемъ году (1388), отъ руки убШцы. Предавъ Верону, Бевилаква поспешилъ въ Виченцу, которая по договору, заключенному мужду Франческо и Галеаццо, должна была достаться первому. Изменнику не трудно было убедить жителей города передаться 1оанну Галеаццо, потому что они уже по одной соседской вражде предпочитали миланское владычество падуанскому. Висконти сдёлалъ впрочемъ видъ, что желаетъ согласно договору передать Виченцу Франческо, и завелъ съ нимъ по этому поводу переговоры, но въ то же время объявилъ, что граждане Виченцы не хотятъ и слышать о подчинена Падуи, и что жена его, дочь Варнавы и тетки последняго делла Скала, отъ имени' которой онъ н занялъ Виченцу, настаиваетъ на сохранеши своего наследственная права. Эти политичесше софизмы Галеаццо не уступали ни въ чемъ темъ, которые мы нередко читаемъ въ современныхъ намъ газетахъ; двое сыновей Варнавы были еще живы, и потому наследственный права фамилш делла Скала принадлежали прежде всего имъ. Цо въ то самое время, какъ Галеаццо уверялъ Франческо въ готовности передать ему Виченцу, онъ внушилъ ея жителямъ объявить, черезъ особую депутащю, что городъ желаетъ остаться веренъ его жене и не признаетъ никакой другой власти.
Старый Франческо Каррарскш покорился обстоятельстамъ, которыя онъ давно предвиделъ, и былъ такъ благоразуменъ, что не раздражалъ сильнаго врага. Давно грозившая ему беда и безъ того скоро обрушилась на него. Чтобы спасти себя, онъ старался примириться съ республикою Удине и патр!архомъ аквилейскимъ; посредничество между ними принялъ на себя маркрафъ Альбертъ д'Эсте и въ январе 1388 г. собрался конгрессъ, на которомъ дело уже готово было уладиться; но Бевилаква, присланный туда 1оанномъ Галеаццо, предложилъ собравшимся на конгрессъ представителямъ договаривавшихся державъ разделить падуансшя владешя, и предложеше его было принято. 1оаннъ Галеаццо, Венещя, Гонзага Мантуанскш, республика Удине и маркграфъ д’Эсте заключили между собою договоръ о разделе, и дело Франческо Каррарскаго было потеряно. Съ падуанцами онъ обращался такимъ образомъ, что могъ скорее опасаться ихъ, чемъ положиться на нихъ въ этомъ случае, а Галеаццо успелъ уже вступить съ ними въ тайныя сношешя чрезъ пословъ, которыхъ онъ присылалъ въ Падую для переговоровъ о Виченце. Друзья Франческо изменили ему въ минуту опасности, такъ же какъ и онъ самъ всегда изменялъ своимъ друзьямъ. Поверенные его советовали даже его сыну, Франческо Новелло, заключить въ темницу своего ненавистнаго всёмъ отца и овладеть властью; но тотъ съ негодо-вашемъ отвергнулъ этотъ советъ. Не имея ни денегъ, ни союзниковъ, ни войска, Франческо счелъ за лучшее удалиться въ Тревизо, на признательность которой имелъ некоторое право разсчитывать, и передалъ правлеше сыну, къ которому падуанцы были повидимому расположены. Но и эта мера не имела успеха. Измена окружала самого Франческо Каррарскаго, въ Тревизо, и сына его, въ Падуе, а крёпости переходили одна за другою въ руки миланцевъ: приближеше
враговъ вынудило наконецъ стараго Франческо удалиться въ тревизскш' замокъ, а сынъ его въ ту же осень долженъ былъ сдаться Хоанну Галеаццо на капиту-лящю. Вскоре послй того старый Франческо устунилъ ему по договору вей ос-тавппяся еще за нимъ владйшя. Хотя и отецъ и сынъ сдались на извйстныхъ условгяхъ, но хитрый миланецъ поступилъ съ ними по своему обыкновенно. Онъ не нарушплъ открыто заклюЧенныхъ съ ними условий, но и не выполнилъ ихъ. Въ первые годы плйна онъ предоставлялъ старому Франческо некоторую свободу, но потомъ сталъ все болйе и болйе стйснять ее н, наконецъ, заключилъ въ одинъ нагорный замокъ, гдй онъ и прожилъ. до самой смерти (1394 г.). Сыну его 1оаннъ назначилъ въ пользоваше замокъ и значительные доходы, чтобы тймъ вйрнйе держать его въ своихъ сйтяхъ. Но молодой человйкъ вскорй догадался, что 1оаннъ нмйетъ намйреше отдйлаться отъ него втихомолку, и успйлъ вовремя бйжать.
Между тймъ трусливый владйтель Милана неутомимо трудился въ своей столицй Паваи надъ расшпрешемъ государства. Не довйряя никому, онъ никогда не выходилъ изъ своихъ покоевъ безъ многочисленной стражи, а помйщеше его, особливо спальня, были такъ же неусыпно охраняемы, какъ и дворецъ Дю-нис1я Старшаго (т. I. стр. 611). 1оаннъ никогда не предводительствовалъ вой--скомъ лично, но всегда побйждалъ хитростью и, чтобы прежде всего удовлетворить венещанцевъ, отдалъ слйдовавппе имъ по договору тревизсйе города. Послй того онъ обратилъ все свое внимаше на Флоренщю и Болонью, съ поко-решемъ которыхъ ему уже не стоило бы болынаго труда завоевать всю Италпо. Для этой цйли онъ воспользовался низостью членовъ владйтельнаго дома д’Эсте и положешемъ дйлъ въ Романьп. По совйту Галеаццо, Альберта д’Эсте умертвнлъ по смерти своего брата Николая все его семейство, запятнавъ этимъ злодййствомъ древнййшую изъ ломбардскихъ владйтельпыхъ фамилп!. Ненавидимый подданными за это преступлеше, онъ былъ вынужденъ держаться Хоанна Галеаццо, падеше котораго должно было увлечь и его. Равеннская владйтельная фамил!я Полента также была ненавидима всйми за свою жестокость, а въ Перуджш дворянство позволяло себй неслыханные поступки съ горожанами.' Поэтому 1оаннъ Галеаццо, желая воспользоваться неудовольствиями въ этихъ двухъ городахъ, набралъ войско и при этомъ случай сдйлалъ даже попытку овладйть Болоньею; впрочемъ эта попытка не удалась вслйдств!е одного случайнаго обстоятельства. Главною цйлью интригъ „Галеаццо была Флоренщя. Онъ уже успйлъ составить себй въ Тосканй партпо, но Франческо Новелло разстроилъ вей его планы.
Послй многихъ приключешй, Франческо, счастливо бйжавппй отъ милан-скаго деспота, явился къ пизанцамъ, которые приняли его радушно, но, опасаясь Галеаццо, не могли дать ему у себя безопаснаго убйжища. Франческо отправился оттуда во Флоренщю, куда прйхала къ нему и вся его многочисленная семья съ остатками богатствъ (апрйль, 1389 г.). Отецъ прислалъ къ нему гонца съ просьбою во что бы то ни стало овладйть Падуею, не заботясь о его судьбй. Гонецъ вручилъ Франческо три рубина, цйною въ полтораста тысячъ дукатовъ,— единственную драгоцйнность, которую старику удалось спасти отъ рукъ Галеаццо. Вначалй флорентинцы приняли бйглеца холодно, потому что въ то время, подобно Болоньи, вели съ Галеаццо переговоры о союзй; но вскорй, узнавъ о его планахъ, они вмйстй съ Болоньею рйшились поддерживать Франческо, для того чтобы отвлечь отъ себя внимаше миланскаго тирана. По совйту этихъ городовъ, Франческо отправился къ герцогу Стефану Баварскому, женатому на дочери Варнавы Висконти и имйвшему поэтому особенное основаше быть союз-никомъ враговъ Хоанна. Стефанъ обйщалъ прислать войско, если Флоренщя и Болонья примутъ его на свое содержаше. Но прежде чймъ результата переговоровъ со Стефаномъ сдйлался нзвйстенъ флорентинцамъ и болонцамъ, о немъ узналъ Хоаннъ Галеаццо и поспйшилъ заключить союзный договоръ съ послами двухъ городовъ, уже полгода ожидавшими этого въ Миланй. Болонья и Флоренщя дали знать объ этомъ Франческо Новелло, который между тймъ прйхалъ въ Каринтш, чтобы набрать тамъ союзниковъ и собрать нужный свйдйшя для на-падешя на падуанскую область со стороны Фр1уля. Планы его, казалось, совершенно разстроились, потому что безъ денегъ нельзя было и думать о баварской помощи, а съ однйми собственными силами онъ не могъ бороться противъ Га-
леаццо. Но вскорй Галеаццо самъ вывелъ его изъ затруднешя. Узнавъ, что Флоренщя и Болонья, полагаясь па заключенный съ нимъ союзъ, отказались отъ баварской помощи, онъ тотчасъ же сбросилъ съ себя маску п, поддерживаемый своими приверженцами въ РоманьЪ и Тоскап'Ь, напалъ на оба эти города. Болонья и Флоренщя поспешно дали знать Франческо и поручили ему возобновить договоръ со Стефаномъ. Герцогъ об’Ьщалъ явиться въ Итал1ю въ маЪ; но Франческо, зная, что на него нельзя полагаться, отправился, не ожидая его, съ не-большпмъ отрядомъ во Фр1уль, гд'Ь друзья его собрали втайн'Ь нисколько сотъ наемниковъ. Ему благопр!ятствовало то, что всгЬ силы и внпмаше миланскаго тирана были направлены тогда на южныя границы его государства. Но едва Франческо вступилъ на итальянскую землю, какъ встр'Ьтплъ новое и неожиданное препятств1е. Патр!архъ аквилейсюй прислалъ сказать ему,, что при всей своей доброй вол'Ъ не можетъ пропустить его чрезъ свои владЪшя безъ разр^шешя Венещп. Франческо послалъ просить объ этомъ республику; болонцы й флорентинцы поддерживали его просьбу; но въ то же время прислалъ въ Венещю по-словъ и Галеаццо. Венещанцы, давно уже nepeMinneniie свою политику п же-лавине тогда удалить пзъ своего соседства миланскаго властителя, сделали однако видъ, что намерены сохранять нейтралптетъ, и разрешили об^имь воюю-щимъ сторонамъ проходъ по своей территории
Наконецъ для Франческо открылся путь въ Падую, но, чтобы имЪть возможность угрожать своему врагу и со стороны Вероны, онъ предварительно вступилъ въ переговоры съ партаею сына Антошо делла Скала, шестилФтняго Канъ Франческо, жпвшаго въ РоманьЬ п перевезеннаго тогда въ Венецию. Едва онъ приблизился къ своимъ бывшимъ влад'йшямъ, какъ за него поднялась вся масса сельскаго населешя, такъ что наемники Галеаццо, чтобы не быть отрезанными, должны были укрыться въ укрепленной Падуе. Но въ ironi 1390 г. и она перешла во власть Франческо. Остальныя незначительный крепости также передались ему, и вся страна признала его своимъ государемъ. Венещя, Флоренщя и Болонья заключили съ нимъ союзъ. Пятьсотъ человекъ опытнаго войска, присланные миланскпмъ тнраномъ на помощь падуанскому гарнизону, явились слишкомъ поздно, но, но крайней м'ЬрЪ, сохранили для Галеаццо Верону, где населеше уже возстало въ пользу молодаго Кана Франческо. Возстановивъ съ неслыханной жестокостью владычество тирана въ Вероне, войска его двинулись на Падую, где во власти миланцевъ ~ оставались - еще два замка; но болонцы и флорентинцы прислали Франческо своихъ наемниковъ, въ которыхъ t>ox1ie не нуждались, потому что внимаше 1оанна Галеаццо было отвлечено Падуею и Вероной. Въ то же время подоспелъ на помощь и Стефанъ Баварскш. Милансмй гарнизонъ должепъ былъ, по недостатку съестныхъ прппасовъ, очистить падуан-сйя крепости, Франческо удержался въ своихъ влад'Ьшяхъ п равновйше въ верхней и средней Итал1и, нарушенное возрастающею властью Милана, было снова возстановлено.
4. Пос.йдше годы царствовашя Карла IV.
Императоръ Карлъ IV видйлъ въ германской имперш только средство, а не цйль, н заслуживаешь, относительно Италш, вей упреки, которыми -Данте несправедливо осыпаетъ Рудольфа Габсбургскаго и его сына Альбрехта. Послй днш рпмекш походъ Карла не принесъ ему другой чести, кромй церемонш коронацш его жены. Въ Германш онъ только усилилъ анархио и безконечныя феодальный распри, отдавая въ залогъ имперск!е или вольные города и сыпля граматами, надъ составлешемъ которыхъ неутомимо работала его канцеляр!я.
Чтобы дать поня'пе о повсемйстной анархш, не прибйгая къ избитымъ описа-шямъ и пышнымъ фразамъ, достаточно бросить взглядъ на тогдашнее состояше бранденбургскаго маркграфства и положеше дйлъ въ Швабш, Франкоши и на Рейнй. Въ Бранденбургй и Мекленбургй, рыцари, пли вйрнйе, разбойники, называв-ппеся синицами (стр. 347), грабили по большимъ дорогамъ, отнимали у купцовъ товары и обирали сосйдей; бранденбургскш маркграфъ Оттонъ, сосредоточивши
въ своихъ рукахъ по смерти брата,. Людовика Римскаго (1365 г.), все маркграфство (стр. 349), былъ до такой степени безсиленъ протпвъ этого зла, что меклен-бургыйе герцоги и граждане города Любека приняли па себя полицепсшй над-зоръ и отправление уголовнаго суда въ его владешяхъ; они разрушили въ одной части маркграфства рыцарсше замки, сд’Ълавш1ес/Я настоящими притонами хищ-* никовъ, и казнили влад’Ьльцевъ пхъ какъ простыхъ воровъ; но это, разумеется, не уняло разбоевъ и грабежей остальнаго рыцарства; въ то же время, пользуясь безсшпемъ Оттона, Бранденбургъ опустошали сосЬдше нпжне-саксонсме рыцари и поляки, а померансюе герцоги вели съ нимъ войну до самаго 1372 г. Таково было положеше и другихъ частей пмперш. Повсеместные безпорядки и возраставшая путаница общественныхъ отношенш усиливались еще возникав-* шимъ значешемъ городовъ. Значеше такъ называсмыхъ имперскпхъ городовъ расло вместе съ ихъ богатствомъ; города эти пршбрЬлп самостоятельность, потому что могли защищаться собственными силами, и пхъ вооруженная буржуаз!я заменяла тяжелыми пищалями то, чего ей недоставало* со стороны военнаго пскусства и опытности. Однако, большинство городовъ, по крайней мере въ верхней Гермаши, находилось въ исключите л ьномъ' положеши, потому что въ нихъ . образовалось сослов!е па-трищевъ, принадлежавшихъ цли къ рыцарству и владевшихъ, какъ птальянсшс патрпцш, землями и княжествами, или включенныхъ въ сослов!е гражданъ и обязанныхъ городу всемъ свопмъ значешемъ. Кроме того, во многихъ городахъ отдельные кварталы, дома и лица, состоявппе подъ ведомствомъ какого нибудь епископа, пли, наконецъ, находивппеся въ степахъ города монастыри и друпя подобпыя учреждешя нередко представляли собою настоящая государства въ государстве, а граница между республиканскою свободою была определена недовольно точно. Последнее сделалось особенно заметпымъ, когда Карлъ IV сталъ эксплуатировать города, добровольно признавппе надъ собою его власть, назначая въ нихъ наместниками именно техъ феодаловъ, отъ которыхъ онп думали укрыться подъ его защиту, или даже занимая деньги подъ залогъ ихъ. Еще запутаннее были отношешя между рыцарствомъ, непосредственно зависевшимъ отъ пмперш, и рыцарствомъ, подчиненнымъ имперскимъ князьямъ, по состоявшпмъ въ родстве или въ союзе съ феодалами; и то, и другое по древности своего происхождения нисколько не уступало большинству владетельныхъ князей, постепенно возвышавшихся изъ пхъ же среды. Рыцарство имело такое же право, какъ и князья, решать свои споры мечомъ п копьемъ и, соединившись между собою, не только равнялось имъ силокн, по даже превосходило ихъ, темъ более, что войско князей состояло пзъ того же самаго рыцарства. Следуя примеру городовъ и кйязей, оно старалось достичь соединенными силами того, чего не могло добиться отъ императора и имперскпхъ судовъ, то есть законпаго порядка и точнаго выпол-не!пя судебныхъ приговоровъ. Одйимъ союзамъ оно противопоставляло друпе и поддерживало такимъ образомъ кулачное право.
Союзы заключались между отдельными рыцарскими домами или областями, а иногда и между отдаленными провпшцями. Они существовали подъ различными наименовашямп въ Мекленбурге, Саксошн, Бранденбурге, Вестфалш, Тю-рингш, Гессене, на Рейне п, въ особенности, въ Швабш, где не было значн-тельныхъ феодаловъ, пока между ними не достигъ преобладашя, посредствомъ грабежа и убшства, г^афъ вюртембергскш. Въ Гессене существовалъ союзъ Звезды, въ который вступило более трехсотъ пятидесяти владетелей замковъ, а въ целомъ, более двухъ тысячъ рыцарей Гессена, Вестфалш, Франкоши п Вет-терау. Этотъ союзъ избралъ своей эмблемой звезду изъ герба своего начальника, графа фонъ Цигенгайна. Въ Вестфалш возникъ, такъ же какъ п въ Швабш, союзъ рыцарей Булавы, принявшихъ своей эмблемой пзображеше маленькой булавы; въ Брейзгау, на Рейне п въ Веттерау были рыцари Льва; въ Швабш,— рыцари щитовъ св. Вильгельма и св. Георпя и т. д. Все эти союзы считали грабежъ, наравне въ охотой, привилспею рыцарства и имели исключительною целью войну съ городами, также вступившими между собою-въ союзы для охраны гражданской свободы, промышленности и торговли. Все это привело наконецъ имперпо въ такое же состояше, въ какомъ мы впдимъ ныне Курдистанъ? Аравш и друпя подобных страны.
Карлъ IV слЬдовалъ въ этомъ случай, также какъ и во всЬхъ другихъ, политикЬ, господствовавшей въ ту пору въ Италш, или, иными словами, руководился принципомъ нашего времени: всегда применяться къ обстоятельствамъ. Онъ то дружился съ городами, покровительствовалъ ихъ.союзамъ и освобож-•далъ ихъ пзъ-подъ залога и власти намЬстниковъ; то снова обезпечивалъ своихъ кредиторов!» достояшемъ бережливыхъ п трудолюбивыхъ горожанъ, и на-значалъ фогтамп въ города именно тЬхъ феодаловъ, которые' были наиболЬе враждебны имъ. ЗлЬйшимъ врагомъ городовъ былъ въ то время Эбергардъ Плакса Вюртембергскш, а послЬ смсртп Карла IV Леопольдъ II Австрйсшй. Карлъ, какъ мы уже говорили выше (стр. 349), употреблялъ сначала Эбергарда какъ орудие противъ городовъ и сдЬлалъ его имперскимъ намЬстнпкомъ Швабш, а потомъ принялъ противъ него сторону городовъ. ВпослЬдствш Эбергардъ снова попалъ къ нему въ такую милость, что даже первый изъ германскихъ князей прюбрЬлъ право не подлежать никакому суду, кромЬ верховнаго суда императора, и вмЬстЬ съ тЬмъ получилъ обратно намЬстничество. Въ Швабш нельзя было и думать тогда о мирЬ. ВскорЬ послЬ примирешя съ императоромъ Эбергардъ началъ войну съ рыцарями Булавы, которые едва не взяли его въ плЬнъ, напавъ ночью на маленьшй городокъ Вильдбадъ. Въ этой войнЬ Эбергардъ вступилъ въ союзъ съ городами, но вскорЬ послЬ того снова сдЬлался ихъ врагомъ, когда города, въ числЬ тридцати одного, соединились противъ рыцарства. При этомъ онъ вытребовалъ у нихъ огромный суммы, заранЬе увЬренный, что императоръ не будетъ этому прекословить, потому что самъ поручилъ Эбергарду взимать-съ городовъ налоги. Города взволновались еще болЬе, когда въ 1376 Карлъ, рас-положпвъ къ себЬ князей и рыцарство деньгами п пирами, убЬдплъ ихъ избрать его наслЬдникомъ сына его, Венцеслава, и для покрыпя этпхъ расходовъ за-ложилъ Эбергарду, за сорокъ тысячъ гульденовъ, швабсше города Вейль, Эс-слингенъ и Гмюндъ, съ нЬкоторыми деревнями въ РоттвейлЬ. Восемнадцать городовъ соединились для общаго сопротивлешя такому наглому произволу, и императоръ повелъ войско усмирять ихъ. Но при УльмЬ его постигла такая же неудача, какъ нЬкогда при ЦюрихЬ (стр. 351). Честь его была спасена только благодаря посредничеству баварскнхъ герцоговъ. ПослЬ того опъ пригласплъ города прислать депутатовъ въ Нюрнбергъ, какъ будто за тЬмъ, чтобы рЬшить споръ законнымъ путемъ, но въ дЬйствительности для того, чтобы оставить все по старому. Города продолжали настаивать на своемъ. Наконецъ междоусоб!я и безпорядки превысили всякую мЬру, такъ что Карлъ послалъ въ Гермашю сына Венцеслава, для того чтобы его пменемъ произвести судъ и расправу между рыцарями и городами. Это первое и единственное появлеше Венцеслава въ Германш, имЬвшее цЬлью собственно устройство внутреннпхъ дЬлъ, не имЬло блп-стательнаго результата. Онъ остановился не надолго въ РотенбургЬ на ТауберЬ и успЬлъ водворить такъ называемый земсюй миръ во Франконш, Баварш, южной Швабш и средне-рейискпхъ провишцяхъ (апрЬль, 1377 г.); но война продолжала свирЬпствовать въ сЬверной Швабш, и императорсшй намЬстникъ Эбергардъ выказалъ себя въ ней самымъ лютымъ п хищнымъ пзъ разбойниковъ рыцарей. Одинъ особенно счастливый случай доставилъ наконецъ городамъ нЬ-который отдыхъ: сынъ Эбергарда, Ульрихъ, испыталъ при нападеши на Рейт-л и н г е н ъ такое страшное поражеше, что рыцарство должно. было прекратить войну, чтобы оправиться отъ неудачи. Это расположило императора къ городамъ. Видя, что перевЬсъ оказался на сторонЬ городовъ, Карлъ постарался, передъ смертью, расположить ихъ въ пользу сына. Отнявъ (1378 г.) намЬстничество у Эбергарда Плаксы, онъ передалъ его другу и союзнику городовъ, герцогу Фридриху Баварскому, намЬстнику Эльзаса, и выкупплъ у Эбергарда самые болыше пзъ шваб-скихъ городовъ, оставивъ у него въ залогЬ незначительный мЬстсчки.
Имперш раздирали волнешя и безпорядки, а Карлъ помышлялъ только о расширеши и обогащеши Богемш. ПослЬ втораго римскаго похода, онъ напра-вилъ всЬ свои усил!я къ тому, чтобы присоединить къ Богемш Силезш и остаток!, Бранденбурга.. Зять его, Оттонъ Бранденбургсюй, пе пользовался почти никакимъ значешемъ; легкомысленный п расточительный, опъ безпрестанно зани-малъ у Карла деньги, доставляя ему этимъ легюй способъ прибрать къ рукамъ одинъ бранденбургскш городъ за другимъ. Наконецъ Оттонъ поссорился съ
тестемъ и, помирившись съ братомъ Стефаномъ Баварскимъ и двоюродными братьями, графами пфальцскими, принялъ меры, чтобы по его смерти бранденбургское маркграфство возвратилось въ его фамил1Ю. Вначале Карлъ не м'Ьшалъ ему, не считая благоразумнымъ ссориться съ нпмъ, пока это было еще не безопасно. Онъ располагалъ приняться за это, когда ему удастся привлечь на свою сторону или, по крайней мере, поссорить съ Бавар1ею своего врага и союзника баварскаго дома, Людовика Вепгерскаго. Въ 1373 г., заключивъ съ венгерскимъ королемъ nepeMnpie на два года, Карлъ вступилъ въ маркграфство съ неболь: шимъ отрядомъ. Оттонъ и племяпникъ его Фридрихъ, котораго мнопе города признали наследникомъ маркграфства, не имёя возможности сопротивляться, должны были заключить съ императоромъ мирный договоръ, въ император-скомъ лагерф, при Фюрстенвальде: старинныя, наследственныя права Карла на Бранденбургъ были возстановлены, а у Оттона было отнято все, даже титулъ и права курфирста, и оставлена только небольшая, ежегодная пения и сумма денегъ, занятая у него подъ залогъ четырехъ имперскпхъ городовъ. Стефанъ, разумеется, былъ недоволенъ такимъ псходомъ дела и принялся грабить и опустошать Вогемш, но Карлъ отплатилъ ему за это, примёнивъ право силь-наго и къ Баварш, такъ что въ октябре 1373 г. Стефанъ былъ вынужденъ признать договоръ, заключенный въ Фюрстенвальде. Старашя удержать кур-фиршеское достоинство ввели слабаго Оттона въ болышя издержки, не соответ-ствовавппя его средствамъ; онъ удалился, наконецъ, въ замокъ Вольфштейнъ, въ Баварш, где и прожилъ остатки своихъ дней въ любовной связи съ одной мельничихою. Онъ умеръ въ 1379 г., обремененный долгами, и еще задолго до смерти отказался отъ курфиршескаго достоинства въ пользу императора, со-хранивъ изъ всехъ бывшихъ правъ только избирательный голосъ. Вначале Карлъ присоединилъ бранденбургское маркграфство къ Вогемш, но потомъ снова от-делилъ его и отдалъ второму сыну, Сигизмунду.
Въ то самое время, какъ Карлъ оставлялъ германсюе городана жертву хищному рыцарству или, какъ доказываютъ его поступки въ Швабш и фюрстен-вальдсйй договоръ, закладывалъ ихъ для удовлетворена своихъ лпчпыхъ нуждъ, въ Вогемш онъ тщательно заботился о народномъ благосостоянш, безопасности страны, просвещены и законахъ. Онъ поднялъ этимъ богемсше города и подчинилъ своей власти непокорныхъ феодаловъ и рыцарей. BoreMia наслаждалась при немъ счастьемъ, но оно продолжалось, только пока онъ былъ живъ; по его смерти и въ Вогемш, какъ повсюду, дела пошли еще хуже прежняго. Карлъ старался развивать въ этой стране науки и искусства, о которыхъ, такъ же какъ о торговле и промышленности, онъ получплъ въ Италш совершенно иныя понятая, чемъ его воинственные соотечественники, п желая сделать изъ пражскаго университета средоточие процветавшпхъ въ Италш наукъ, при-звалъ въ Вогемш итальянскихъ художниковъ. Для развитая богемской и бранденбургской торговли Карлъ хотелъ воспользоваться Эльбою и доставить своему государству, черезъ посредство Любека, участае во всем!рной торговле. Произ-ведешя Вогемш и Бранденбурга должны были быть отправляемы по Эльбе чрезъ Магдебургъ и Любекъ въ Балтшское и Северное моря, а тесный союзъ Карла съ маркграфомъ мейссенскимъ былъ порукою въ томъ, что судамъ его всегда будетъ открытъ путь между этими двумя странами. Избравъ складочнымъ мё-стомъ для товаровъ Тангермюнде въ Бранденбурге и устроивъ все, какъ сле-дуетъ, онъ отправился въ октябре 1375 г. въ Любекъ. Сделавъ туда, по своему обычаю, торжественный въездъ, онъ публично и гласно призналъ городъ Любекъ одною изъ пяти главныхъ республикъ тогдашняго Mipa, поставивъ его наряду съ Р'имомъ, Венещею, Флоренщею и Пизою и признавъ за его сенаторами достоинство, котораго никто не покушался оспаривать у сепаторовъ Венещи и Флоренщи. Онъ назвалъ любекскаго бургомистра и членовъ совета господами, объявивъ во всеуслышаше, что этотъ титулъ принадлежишь имъ по праву, потому что Любекъ одинъ пзъ пяти главныхъ городовъ римской имперш.
Чтобы покрыть издержки'на все эти путешеств!я и содержите блистатель-наго двора, Карлъ торговалъ въ Гермаши своими императорскими правами, закладывалъ зависевппе отъ него города или продавалъ въ нихъ места наместНи-ковъизлоупотреблялъ своимъ вл!яшемъ при замещены духовныхъ должностей. Отно
сительно последияго, лучшимъ ирпм’Ьромъ можетъ служить споръ за епископство майнцское, показывающей, къ какимъ гпбельнымъ 'последств!ямъ приводило неестественное сл!ян1е чисто-нравственной релпгш съ политикою и светскою властью. При выборе епископа, майнцск!е каноники разделились на две парни: одна избрала епископа шпеперскаго, Адольфа Н а с с а у с к а г о, а другая бамберг-скаго, Людовика Т ю р и н г с к а г о, брата ландграфа мейссенскаго и тю-рпнгскаго. Трудно решить, который изъ нихъ былъ менее достопнъ этого звашя, потому что оба они были равно безнравственны. Адольфъ, какъ подозреваю™, отравила, своего предшественника; но если это пе доказано, то нельзя, съ другой стороны, опровергнуть того, что онъ былъ отъявленнымъ разбойникомъ и виоследствш вооружплъ протпвъ себя Венцеслава, учредпвъ безъ^его позволешя две таможни. Людовпкъ былъ нзвестенъ какъ охотнпкъ, пьяница п танцоръ п въ этомъ качестве прюбрелъ такую репутащю, что когда наконецъ сломалъ себе шею во время безумной карнавальной потехи, все приписали его смерть дЪлу дьявола. Такъ какъ пмъ обопмъ не доставало иол наго числа голосовъ, чтобы сделаться епископами, то они могли достичь этого сана только съ соглашя папы пли императора. Они обратились къ Карлу и къ Грп-ropiio XI. Первый, руководимый более политикою и суевер!емъ, ч'Ьмъ добросовестностью, принялъ сторону Людовика, который могъ быть более полезенъ ему прп избраны его сына Венцеслава въ римеше короли. Императоръ убедилъ папу назначить въ епископы Людовпка (1374 i\). Но Адольфъ уже занялъ большую часть майнцской euapxin и, поддерживаемый рыцарствомъ Рейна и Веттерау, взялся за оруж!е, не обращая внимашя ни на императорское иовелеше, ни на отлучеше отъ церкви. Таково было то время, когда кулакъ решалъ, на чьей стороне было право. Опустошительное в.пяше войны, вспыхнувшей вследств!е этого спора, распространялось на всю местность отъ Рейна до Тюрпппи, такъ какъ Людовпка поддерживали его братья и рыцарство Тюринпи п Мейссена.
Въ следующемъ году императоръ устроилъ сделку, упрочившую за Венце-славомъ голосъ Людовика, отложивъ окончите борьбы п принеся въ жертву интересы Майнца; каждый изъ двухъ претендентовъ получилъ право на титулъ ар-xienncKOua и на занятую имъ часть епархш,- но съ услов!емъ, чтобы Людовикъ не пользовался противъ Адольфа интердиктомъ.
Въ следующемъ году Карлъ безъ труда добидся избрашя сына въ римсюе короли (1376 г.). Въ голосе бранденбургскаго курфирста онъ былъ уверенъ, какъ въ своемъ собственность, благодаря зависимости, въ какую былъ поставленъ имъ Оттонъ; за майнцскаго курфирста подавалъ голосъ епископъ Людовикъ; сак-сопскш герцогъ былъ лучшимъ другомъ императора, а остальные курфирсты были подкуплены деньгами и землями, которыя съ техъ поръ никогда уже не возвращались къ имперш. Карлъ задобрилъ и папу въ ущербъ германской нащи, пз-давъ отъ имени сына манифеста, главнымъ содержашемъ котораго было косвенное признаше зависимости имперш отъ римскаго престола. Венцеславъ былъ пз-бранъ п'коронованъ въ Ахене съ величайшею пышностью. Чтобы успокоить до-брыхъ немцевъ относительно того, что государство пхъ пе будетъ снова предано въ жертву пнтересамъ Богемш, Карлъ изложилъ имъ въ собственноручном^» по-сланш, катя всестороншя позпашя прюбрелъ сыпъ его Венцеславъ отъ учителей и какъ онъ ни въ чемъ не отставалъ отъ отца въ заняпяхъ имперской канце-лярш, где действительно' весьма много писали и прикладывали печатей. Но по-следств!я показали, что Венцеславъ среди скучныхъ учителей и канцелярской пыли помышлялъ только объ удовольств!яхъ охоты и веселыхъ попойкахъ. Огромныя издержки, которыхъ стоило пзбраше и коронащя, обрушились па города; но мы уже видели, что они решились сопротивляться, п потому императоръ Долженъ былъ отказаться отъ своихъ требовашй.
Не смотря па подагру и друпя болезни, одолевавппя Карла, онъ предпри-нялъ въ конце 1377 г. путешеств!е въ Парижъ, въ сопровожден^ Венцеслава. Тщеславш французскаго короля Карла V было лестно иметь императора судьею въ распре съ Англ1ею, или, вернее, воспользоваться имъ какъ авторитетомъ для решешя англ о-французскаго вопроса. Это путешсств1е было затруднительно для императора и стоило ему большихъ издержекъ, но опъ утешился пышными цере-мошями, почетомъ и поклонешемъ св. мощамъ, которыя онъ могъ посещать до
рогою. Однако издержки эти истощили императорскую казну, наполненную по-средствомъ всякихъ, не всегда чистыхъ прод'Ьлокъ, и едвалп Венцеславъ наслЬдо-валъ отъ него болышя сокровища, какъ полагаютъ некоторые. По распоряжешю французскаго короля, Карлъ былъ осыпапъ всевозможными почестями, при чемъ однако французы остерегались подать ему поводъ считать европейскихъ государей зависимыми отъ римскаго императора. Такъ, наприм'Ьръ, въ германсюе города императоръ въ’Ьзжалъ всегда на б^лой лошади, при въ’Ьзд’Ь же во французсше города ему съ умысломъ давали всегда вороную. Bci должностныя лица, встрй-чавппя императора, въ своихъ р-Ьчахъ должны были ясно давать ему чувствовать, что они д*Ьйствуютъ не по сознашю своей обязанности относительно его, а по вол4 п отъ имени своего государя; имъ было предписано кончать всегда свои рЪчи: «такова воля нашего короля п повелителя». Впрочемъ Карлъ переступплъ французскую границу уже послЬ рождества, вероятно, не пожелавъ упустпть случая исполнять дол ясность иподхакона, то есть читать; съ мечомъ въ рук4, евангел!е. Онъ до такой степени дорожилъ этою византшекою привплепею, что во все царствоваше только однажды, по болЪзнп, упустилъ случай воспользоваться ею. Опи-саше всЬхъ оказанныхъ ему во Франщи почестей, данныхъ въ честь его празд-никовъ и вс^хъ совершенныхъ пмъ дорогою поклонешй мощамъ, наполняютъ во французскихъ л’Ьтоппсяхъ цЪлый томъ; но мы только скажемъ, какимъ образомъ французскш король сд'Ьлалъ императора оруд!емъ свопхъ ц*Ьлей. Карлъ V собралъ французскихъ и н’Ьмецкихъ вельможъ, прпбывшихъ въ Парижъ съ императоромъ, и составилъ для рЪшешя своихъ споровъ съ Англ1ею родъ суда, въ которомъ председательствовали онъ самъ и пмператоръ. Здесь по обыкновешю была разъ-играна комед!я безпристрастнаго суда. ФранцузскШ король представплъ разные документы и въ продолжеше двухъ часовъ говорилъ речь, которую, императоръ, полу-французъ по воспитанно и происхождешю, перевелъ своимъ немцамъ. После того императору былъ предложенъ вопросъ: находитъ ли онъ правымъ французскаго короля и сделалъ ли тотъ съ своей стороны все для предупреждешя кро-вопролипя, Императоръ обвинилъ англичанъ, объявиръ, что Франщя сделала даже слишкомъ много для предотвращения войны, и затемъ собралъ голоса прп-сутствовавшихъ немцевъ, которые, разумеется, поддакивали своему государю. Эта странная сцепа имела действ!е нын^шнихъ дипломатпческихъ нотъ: немцамъ это чрезвычайно польстило, и гласный приговоръ ихъ заменилъ манпфестъ.
На пасхе 1378 г. императоръ вернулся въ Гермашю, а въ ноябре того же года умеръ отъ давно мучившей его болезни. Последнею заботою его былъ раз-делъ свопхъ наследственныхъ илп пр!обргЬтепныхъ провинщй. Старппй сынъ его, Венцеславъ, получилъ Богемш, Силезш и Оберпфальцъ; второму, Сигизмунду, еще ранее былъ предоставленъ во владеше Бранденбургъ, вместе съ курфиршескимъ достоинствомъ, а младшш, Тоаннъ, наследовалъ нижнюю Лу-зацш, съ Яуеромъ, ТПведницомъ и Гёрлицомъ. Двумъ сыновьямъ своего умер-шаго брата Тоанна Генриха, Тод оку или Тобсту п Прокопыо, Карлъ ос-тавплъ маркграфство Моравш, а другой братъ его, Венцеславъ, остался владетелемъ давно уже уступленнаго ему родоваго семейнаго владешя Люксембурга.
5. Германская импер1Я при Венцеславъ до учреждешя миланскаго герцогства (1395 г.)
Въ ноябре 1378 г. на императорскш престолъ вступилъ восемнадцатпл’Ьтшй Венцеславъ. Дйла находились въ самомъ запутанномъ положешп. Необходимо было решить пли уладить споры между германскими городами и феодалами и положить наконецъ пределы разбоямъ рыцарства; въ то же время расколъ въ церкви грозилъ окончательно разорвать связь между Франщею п люксембургской династией, потому что французскш король объявилъ себя за папу Климента VII, а Венцеславъ и германсюя сослов1я оставались верными его противнику, Уфбапу VI, котораго Карлъ IV не задолго до смерти призвалъ законным ь папою. Впрочемъ, церковный д'Ьла не тревожили Гермаши до конца стол’Ьйя, когда этотъ вопросъ
Шлоссёгь. Ш. 29
былъ затронуть Франщей, и только въ следующемъ столейи повели къ крова-вымъ распрямъ. Вначале для Гермаши было даже выгодно, что оне возникли и тамъ по поводу решешя спора о майнцской anapxiu, пе -совсемъ оконченнаго Карломъ IV. Это было тесно связано съ первыми правительственными мерами молодаго императора.
Изъ германскихъ князей одинъ Рупрехтъ I Пфальцсвдй не высказался еще ни за одного изъ папъ; сторону Климента VII приняли Адольфъ Нассау сйй, удержавппй за собою большую часть майнцской эпархы, и австргёсшй герцогъ Леопольдъ II. Оба они отличались хищничествомъ и распутствомъ и оба высказались за папу, непрпзнаннаго импер!ею, единственно для того, чтобы вынудить императора къ некоторымъ уступкамъ. Опаснейшимъ изъ нихъ -былъ Леопольдъ. По обычаю габсбургскаго дома, онъ владелъ австрйскими замлями сообща съ братомъ Альбрехтомъ III, но получилъ въ свое исключительное владеше большую часть страны. Эти, собственно ему принадлежавппя, земли лежали въ Эльзасе, Швабы и Швейцары; къ нимъ были присоединены Каринтая, Крайня и друпя пограничныя съ Итал1ею местности. Стараясь извлечь возможно большую выгоду изъ раздора папъ, Леопольдъ заключилъ несколько договоровъ съ Климентомъ VII, тогда какъ честный и миролюбивый Альбрехтъ, которому Леопольдъ отравлялъ всю жизнь, принялъ сторону папы, признаннаго импер!ею. Но Леопольдъ не могъ приносить въ Гермаши большой пользы французскому папе, будучи слишкомъ занятъ собственными делами съ Венещею и швабскими городами, а въ особенности съ ордою французскихъ, ашшйскихъ и гасконскихъ авантюристовъ. Эти авантюристы ворвались, въ 1374 г., въ Бургу и дно, или нынешнюю французскую Швейцарпо, подъ предводительствомъ знаменитаго французскаго полководца, Ангерана де Куси (стр. 422), которому нужно было решить тамъ частный споръ о наследстве. Онп проникли до самаго Люцерна, где къ нимъ пристали, изъ ненависти къ Леопольду, графы фонъ Нидау и фонъ Ки-бургъ. Но гасконцы испытали тамъ кровавыя поражешя: одно въ Энтлибухе и два въ окрестностяхъ Берна, такъ что Ангеранъ долженъ былъ, съ большою потерею, удалиться въ Савопо, а главный отрядъ его авантюристовъ бросился въ Эльзасъ и долго еще продолжалъ воевать тамъ съ Леопольдомъ. Чтобы переманить герцога на сторону итальянскаго папы, Венцеславъ предоставилъ ему, за сорокъ тысячъ. золотыхъ гульдёновъ, зваше фогта верхней и нижней Швабы. Хотя Леопольдъ и после тсго не разорвалъ союза съ Климентомъ, но союзъ этотъ не приносилъ никакой пользы французскому папе, потому что императоръ съумелъ привлечь на сторону Урбана Адольфа Майнцскаго и Рупрехта Пфальц-скаго. Рупрехтъ легко скопился на это, видя, что все остальные имперсше князья не хотятъ признавать инаго папы, кроме Урбана VI. Адольфъ Нассаусшй поки-нулъ Климента, потому что Венцеславъ убедилъ Людовика Тюрингскаго уступить Адольфу всю майнцскую эпархш и курфиршеское достоинство, а взаменъ того принять магдебургскую эпархпо. Разумеется, это было плохимъ исходомъ дела для германской церкви, такъ какъ примасомъ ея сделался буйный, разбойникъ, а первостепенная эпарх1я северной Гермаши досталась развратнейшему изъ прела-товъ. Венцеславъ не желалъ совершеннаго разрыва съ Франщей, хотя она и признавала антипапу, однако долженъ былъ сблизиться съ Ашшею, которая, подобно Гермаши, была на стороне Урбана VI. Онъ заключилъ въ 1381 г. тесный союзъ съ Ричардомъ II противъ враговъ римскаго папы, или такъ называемыхъ схизматиковъ, в выдалъ за англыскаго короля сестру свою Анну. Императоръ взялъ за этотъ союзъ весьма значительную сумму, потому что нуждался въ деньгахъ и не зналъ, где добыть ихъ. Венцеславъ вообще не выказывалъ ни того почтешя къ духовенству, ни того суевер!я, какими отличался его отецъ. Въ своихъ наследственныхъ владешяхъ онъ нередко обращался съ духовенствомъ съ воепнымъ деспотизмомъ, по славянски, и въ делахъ релийи покровитель-ствовалъ людямъ, которые после брака сестры императора съ англыскимъ королемъ занесли въ Богемш учете Уиклефа и стали проповедывать его съ праж-скихъ кафедръ.
Относительно городовъ Венцеславъ намеревался, повидимому, покинуть систему, принятую передъ смертью его отцомъ. Новый императоръ перешелъ на сторону князей и подъ предлогомъ сбора государственныхъ податей отдалъ имъ
на жертву города. Это видно изъ того, что онъ отнялъ зваше наместника Швабш у герцога Фридриха, ПбкровительствовавШаго городамъ, и передалъ его отъявленному йрагу ихъ, герцогу Леопольду Австрийскому. Къ счастш, Леопольдъ былъ слШйкоМЪ занята тогда венеЩанцаМи и остатками шаекъ Ангёрана. Для защити отъ него, швабсше города вступили между собою въ союзъ, и это подало Эбергарду Вюртембергскому мысль соединить въ одно целое рыцарсше союзы, составивнпеся для поддержашя кулачнаго права. Но тогда къ швабскому городскому союзу пристали не только часть прирейискихъ городовъ, но самъ пфальц-графъ, баварские герцоги, маркграфъ баденсюй и мнопе друпе миролюбивые владетели, желавппе, при совершенномъ безсилш императора и сеймовъ, оградить себя хотя этимъ (1381 г.). Такимъ образомъ Въ Швабш, Эльзасе и на Рейне образовалась огромная конфедеращя, состоявшая большею частью изъ городовъ и пользовавшаяся такимъ же могуществомъ на Юге, какъ ганзейсюй союзъ на севере. Къ несчастью, города стали злоупотреблять Этимъ, вначале чисто оборо-нитсльнымъ, союзомъ и превратили егО въ наступательный; самоуверенность пхъ страшно возрасла, а ихъ войска стали позволять себе ташя Же насил!я, какъ наемники итальянскихъ республика. Князья, графы и владетели также стали соединяться другъ съ другомъ и мсждоусоб!я дошли до того, что вся южная п средняя ГермаШя была залита кровью. Наконецъ Эбергарду Вюртембергскому, воевавшему до техъ поръ съ союзомъ городойъ, пришла въ голову мысль соединить ею съ союзомъ рыцарства, такъ чтобы епбры между ними решались болЪе не самоуправ-ствомъ, а законемъ и безпристрастными судьями. По его убЪждешю, города и рыцарство заключили въ 1382 г. въ Эхингене союзъ и условились решать все споры между собой общимъ союзнЫмъ судомъ, или по приговорамъ избранныхъ спорящими сторонами третейскихъ судей. Хотя вначале союзъ этотъ былъ заключенъ всего на одинъ годъ, въ роде пёреМир!я, но впОследствш онъ сделался исходной точкой переворота, который, не остановленный во время, могъ бы поколебать монархически принципъ въ Гермаши и доставить перевёсъ республиканскому вл1яН1ю городовъ. Въ Доказательство основательности этого положешя, стойтъ только назвать некоторые отдаленные отъ Швабш города, принадлежав-mie къ союзу; мы видимъ между ними Майнцъ, Франкфурта, Вецларъ, Кобургъ, Нюрнбергъ, Регенсбурга, Мюнхенъ, Базель, Страсбурга и т. д.
Опасность, со стороны городовъ, испугала не только князей, но и самого Венцеслава, совершенно позабывшаго о государственныхъ делахъ на охоте п по-пойкахъ. Онъ пробудился отъ своего усыплешя и въ конце того же года поспе-шилъ въ Гермашю, прежде чемъ оба союза успели совершенно слиться; Онъ имелъ въ виду водворить всеобшдй миръ императорскимъ авторитетомъ, а не способомъ, придуманнымъ Эбергардомъ, и съ этою целью созвалъ въ Нюрнберге сеймъ, на которомъ, въ феврале 1383 г., былъ заключенъ всеобщей мпръ, на два года; чтобы упрочить его, имперш разделили на четыре округа и въ каждый изъ нихъ назначили особаго начальника. Читая грамату, составленную въ Нюрнберге, мы видимъ въ каждомъ пункте ея здравый, практически смыслъ умнаго, прямодушнаго поколешй, но темъ не менее грамата эта не принесла никакой пользы, потому что была составлена такимъ образомъ, что необходимо должна была возбудить недовер!е городовъ. Въ обсуждеши ея принимали учаспе только феодалы, потому что На нюрнбергскомъ сейме присутствовало весьма немного представителей городовъ; предложено Венцеслава было принято одними князьями и князья же былп поставлены блюстителями закона, порядка и выполнешя гра-маты въ четырехъ округаХъ имперШ. Еще более недовер!я внушало то обстоятельство, что первыми приняли нюрнбергсыя мирный услов!я Эбергардъ и Леопольдъ, злейппе враги городовъ; можно даже предполагать, что и самымъ суще-ствовашемъ своимъ эта грамата была обязана собственно имъ. Самъ Венцеславъ далъ вскоре понять городамъ, что иЯЪ ожпдаетъ, если они подчинятся нюрнбергскому союзу и такими образомъ оТдаДутъ себя на произволъ князей: императоръ утверди'лъ за Леопольдомъ АвстЩйскимъ зваше наместника Швабш п въ угоду Майнцскому епископу и каноникаМъ уничтожплъ дарованный, за три года передъ темъ, городу Майнцу льготНЫя граматы. Вследств1е всего этого, города отказались принять нюрибергсюй договоръ, а вскоре отменилъ его и самъ Венцеславъ, вероятно потому, что ему объяснили, что новый -уставь предоставляетъ 29*
слишкомъ много власти четыремъ окружнымъ князьямъ. Въ сл'Ьдующемъ году императоръ вторично пр^халъ въ Гермашю и созвалъ сеймъ въ Гейдельбергй, для ycTaHOB.ieflia земскаго мира (шль, 1384 г.). На этотъ разъ онъ созвалъ множество представителей городовъ для того, чтобы составить новый, выгодный для нпхъ договоръ. Эту перемену- приппсываютъ вл!янпо престар’Ьлаго и умнаго кур-фпрста пфальцскаго, Рупрехта I. Въ Гейдельберг^ былъ составленъ новый уставъ земскаго мира, который, не нарушая заключенныхъ передъ т'Ьмъ договоровъ, долженъ былъ быть соблюдаемъ съ шля 1384 г. до слЬдующаго Духова дня и, сверхъ того, еще три года; городамъ было не только разрЬшено сохранить свой союзъ, но и принимать учаспе въ дЬлахъ окружнаго управлешя и судопроизводства. Но союзъ пхъ съ князьями и рыцарствомъ остался на прежнихъ усло-в!яхъ; союзный судъ долженъ былъ соблюдать прежше уставы и прежшй порядокъ отношешй; налоги должны былп уплачиваться попрежнему и Леопольдъ остался намЬстникомъ. Города тЬмъ менЬе могли и желали подчиниться этимъ услов!ямъ, что, соединенные между собою, составляли сильнейшую партш. Кончилось тЬмъ, что планъ всеобщаго мира послужилъ только поводомъ ко всеобщей войнЬ. Леопольдъ Австр1йск1й, покоичивъ дЬла съ Франческо Каррарскимъ за тревизскую мархш (стр. 440), обратился со всЬми силами противъ городовъ. ТЬ заключили въ КонстанцЬ (1385 г.) союзъ со многими другими городами крайняго юга Швабш, пли нынЬшней Швейцары!, которые еще принадлежали тогда къ имперш, но не останавливались на этомъ, когда дЬло касалось ихъ интересовъ. Эти города, соединенные съ древнЬйшими кантонами Швейцары, былп Цугъ, Цюрихъ, Бернъ, Золотурнъ и Люцернъ; они также вели безпрестанныя войны съ соседними феодалами, особенно съ главою и представителемъ ихъ Леопольдомъ Ав-стргёскимъ. При союзЬ швкцарскихъ городовъ съ швабскимп, все выгоды былп явно на стороне первыхъ, потому что-швабсше города обязались подавать имъ помощь повсюду, тогда какъ швейцарсюе ограничили для себя эту обязанность весьма тЬснымъ кругомъ. Но даже и въ этомъ круге они уже несколько разъ по заключены констанцскаго договора не отвечали на призывъ швабскихъ городовъ, всегда находя какой нибудь предлогъ для нарушешя своихъ обязательствъ. Поэтому германсюе города, и съ ними Бернъ, разсчитали, что для нихъ выгоднее примириться съ Леопольдомъ, который, съ своей стороны, охотно протянулъ имъ руку, считая распадеше констанцскаго союза дЬломъ первой важности для своихъ интересовъ.
Это случилось въ то самое время, когда Леопольдъ былъ вынужденъ начать войну съ четырьмя кантонами, безпрестанно оттягивавшими у него доходы и подданныхъ. Рыцарство и въ Швейцарш, какъ въ Гермаши, угнетало вассаловъ барщпното и поборами; поэтому граждане Люцерна въ последнее время нередко разрушали учреждаемый па границахъ ихъ таможни и давали у себя право гражданства вассаламъ рыцарей. Вследств1е того возникали войны, въ которыхъ весь швейцарскй союзъ поддерживалъ Люцернъ. Единодуппе всегда доставляло имъ победу, тогда какъ германская импер1я, обязанная защищать своихъ членовъ, казалась однимъ призракомъ. Такимъ образомъ Леопольдъ и лучине друзья его испытали уже много потерь. Наконецъ разрушеше одного укрепленнаго городка, который жители Люцерна совершение срыли изъ ненависти къ феодаламъ, побудили рыцарей и вождя ихъ Леопольда дать имъ отпоръ соединенными силами; но это предпр1ятте, безразеудно начатое, кончилось гибелью самого рыцарства л снова заставило всю Европу трепетать предъ именемъ швейцарцевъ. Леопольдъ созвалъ все рыцарство северной Швейцары и съ толпою жалкпхъ ландскпехтовъ иовелъ его на швейцарцевъ. Встр-Ьча произошла при Земпах-Ь, въ полФ 1386 г. Рыцарство, по обыкновенно, начало битву съ необузданной пылкостью, не сообразивъ, что местность, въ которой закованной въ тяжелую броню кавалеры невозможно было повернуться, напротивъ, какъ нельзя болйе благопр!ятствовала искусной, превосходно вооруженной nixori швейцарцевъ, защищавшихъ родные очаги. Исходъ битвы пе могъ быть сомнительнымъ, хотя противъ войска Леопольда сражалось всего полторы тысячи швейцарцевъ. Это былъ отборный отрядъ, имйвппй передъ своими врагами не только преимущество местности и вооружешя, но и численности, потому что жалкая толпа мужиковъ, приведенная Леопольдомъ, не заслуживала и назвашя войска. Кроме того, битва происходила въ самое жаркое
время года, и стоило только сбить съ иогъ спешившихся рыцарей, чтобы они не могли уже бол'Ье подняться и задохнулись подъ тяжестью собственнаго вооружена. Что въ этой битве погибло две тысячи бёдныхъ крестьянъ, не представляетъ еще ничего особенно зам'Ьчательпаго и не служитъ доказательствомъ храбрости швейцарцевъ; но для исторш рыцарства и вс’Ьхъ подчиненныхъ ему странъ было замечательно то, что въ этой битве легло шестьсотъ пятьдесятъ представителей знатнейшихъ фамилий Гермаши и въ томъ числе самъ герцогъ Леопольдъ. Конфедераты приписали свою победу римскому героизму Арнольда фонъ Винкельрида, который, какъ разсказываютъ, захватилъ въ охапку, сколько могъ, устремленныхъ впередъ кошй рыцарей и направилъ ихъ на свою грудь, проложивъ такимъ образомъ своимъ соотечественникамъ дорогу въ железные сомкнутые ряды враговъ. Наследовать правдоподобность этого факта было бы столь же безполезно, сколько и несправедливо. Война, победы и покупки земель увеличили союзъ швейцарцевъ, кроме того къ нимъ пристало множество феодаль-ныхъ владетелей, рыцарей и местечекъ, для того, чтобы пользоваться защитою кантоновъ или разделять ихъ славу и получаемое ими отъ итальянскихъ республикъ жалованье. Бернъ снова отделился отъ Гермаши и присталъ къ швейцарскому союзу. Однако рыцарство еще разъ собралось съ силами, но, нотерявъ при Земпахе лучшихъ своихъ воиновъ и въ Леопольде своего храбрейшаго предводителя, оно черезъ два года, въ апреле 1388 г., испытало отъ жителей кантона Гларуса новое страшное поражете’ при Н е ф е л ь с е. Это была уже третья победа надъ тяжело-вооруженнымъ рыцарствомъ, доставившая швейцарской пехоте репутащю непобедимости.
Битва при Земпахе была полезна и для германскихъ городовъ, потому что избавила ихъ отъ Леопольда. Вместо него, Венцеславъ пазначилъ наместникомъ Швабш простаго дворянина, у котораго не было княжества, а следовательно и заботъ о сохранены и расширены его. Императоръ обещалъ кроме того (1387 г.) никогда не назначать къ нимъ въ наместники князей. Впрочемъ распри между городами и феодалами ие прекращались, и Гермашя оставалась въ томъ же положеши. Венцеславъ дотого предавался охоте, что уже вовсе не заботился о государственныхъ делахъ, и его нельзя было иногда въ продолжеше целаго месяца убедить подписать какую нибудь бумагу. Въ два года(1385 — 1387 г.) онъ ни разу не заглянулъ въ Гермашю, хотя гейдельбергскы миръ долженъ быль кончиться въ 1388 г., и продлеше его зависело отъ старашй императора. Императоръ раздавалъ только граматы и привилепи депутащямъ отдельныхъ городовъ, являвшимся къ нему въ Вогемш. Этипривилепи, расточаемый безъ предвратительныхъ изследовашй, нередко находились въ противоречу съ другими и только увеличивали всеобщую неурядицу. Наконецъ германсюе князья и въ особенности Рупрехтъ I Пфальцскш убедились, что при такомъ полномъ отсутствш нащональнаго единодуппя и всякаго законнаго порядка пмпер!я неминуемо должна пасть, и чтобы предотвратить это, решились принять две меры для возстановлешя княжескаго и императорскаго значешя (1386 г.). Во первыхъ, князья и феодалы заключили между собою оборонительный союзъ для защиты своей власти и привилегий отъ произвола и, въ особенности, отъ городовъ съ ихъ наемными дружинами; этотъ княжескы союзъ принялъ назваше Фемгерихта, т. е. собственно вестфальскаго тайнаго судилища, напоминавшаго собой правосуд!е ассасиновъ. Опо было учреждено на техъ же основашяхъ, какъ и вестфальское, и, составляя, какъ и все остальное, аномалию, считало судебное убйство средствомъ для возстановлешя права, закона и порядка (стр. 278). Члены этого судилища, при которомъ императоръ могъ сделаться совершенно излишнимъ, отправили къ Венцеславу депутацпо съ поручешемъ просить его npiexaTb въ Гермашю и, вероятно въ то же время, намекнуть ему, что если онъ не думаетъ о подданныхъ, то можетъ лишиться престола.
Следующею весною Венцеславъ пр1ехалъ (1387 г.) въ Нюрнбергъ и тотчасъ же далъ понять, что не слишкомъ доверяетъ княжескому союзу. Онъ вы-вазалъ большое благоволеше къ городамъ, успокоилъ пхъ, какъ уже выше сказано, относительно наместниковъ и обезпечилъ для тридцати девяти городовъ продолжеше гейдельбергскаго земскаго мира, за что те съ своей стороны обещали ему поддержку въ случае, если бы князья сделали покушеше низложить его. Самонадеянность купцовъ, ремесленниковъ и земледельцевъ, составлявшихъ
населеше городовъ, вместе съ присоединившимся къ нимъ, въ виде аристократы, рыцарствомъ, еще более возрасла; къ бывшимъ имперскимъ городамъ то и дело присоединялись новыя поселешя, и городская демократия стала наконецъ угрожать существовашю всей феодальной системы. Съ обйихъ сторонъ начались приготовлешя къ войне, т'Ьмъ болфе, что конецъ гейдельбергскаго мира былъ уже близокъ. Чтобы продлить его, Венцеславъ созвалъ, осенью, сеймъ въ МергентгеймЪ, на который однако лично не явился, а прислалъ трехъ уполномоченныхъ. На этомъ сеймФ былъ заключенъ новый всеобщей миръ до 1390 г., на основаны прежняго гейдельбергскаго договора. Но этотъ договоръ былъ черезъ двф недели нару-шенъ, п между городами и феодалами вспыхнула открытая война. Герцогъ Фридрихъ Баварско-Ландсгутшй, находивппйся во враждФ съ арх1епискономъ Пильгримомъ Зальцбургскимъ, предательски взялъ въ плФнъ противника, когда тотъ явился ио. приглашешю для переговоровъ о мирф. Архгепископъ былъ союз-никомъ городовъ, которые немедленно вступились за него, т'Ьмъ болФе, что баварше герцоги стали грабить товары ихъ, провозимые чрезъ баварскгя владФшя. Война сделалась неизбежною. Венцеславъ письменно, отказался, отъ герцога Фридриха и поручилъ городамъ отстаивать условия мирнаго, договора, првславъ имъ даже (впрочемъ, это не достовФрцо) вспомогательное войско изъ Богемы, но не принялъ лнчнаго. учаспявъ возникшей вслАдъ за тФмъ войн! между его подданными.
Въ anpixi 13,88 г. собрался конгрессъ представителей швабскихъ, франк-скихъ и прирейнскихъ городовъ и отъ имени дсЬхъ ихъ объявилъ войну феодаль-ныйъ владФтелямъ. Такимъ образомъ въ Швабы, Франковой и на Рейне вспыхнула кровопролитная война, въ которой обе стороны, т. е. рыцарство! и города, грабили, жгли, убивали наперерывъ другъ передъ другомъ. Города поручили ведете этой войны наемнымъ друживамъ, отъ которыхъ страшно терм/Ьди бедные вассалы феодаловъ и вообще, все сельское сослов!е; въ одной Швабы было разорено въ этотъ годъ около тысячи двухсотъ деревень и м'Ьстечекъ. Города въ высшей, степени, ожесточили этимъ своихъ противниковъ, и, вообще: не слишкомъ единодушные между собой, феодалы соединились на этотъ разъ въ самый тесный союзъ противъ. республиканской дерзости городовъ. Перевесь. съ самаго начала оказался на стороне князей, которые разомъ напали, на своихъ врагевъ; горожане были не такъ привычны къ военному делу, какъ рыцарство, для котораго война н охота составляли ежедневная заняия. Хотя у горожанъ и было много вооруженныхъ людей, но. въ этомъ числе весьма мало, вполне обученныхъ военному делу, такъ что, нацрим’Ьръ, въ одномъ изъ главныхъ сражен® этой войны были вполне вооружены только восемьдесятъ два ульмца, семидесяти базель-цевъ, семьдесятъ два нюрнбергца и всего двое ратниковъ изъ Линдау. Города, Фран-кои® покорились безъ решительной битвы бургграфу нюрнбергскому, которому прислали помощь маркграфъ тюрингсшй и мейссенсшй. Эбергардъ Вюртемберг-скш разбилъ однимъ ударомъ, при Д.ёф финге нФ, ополчешя швабскихъ горог довъ (августъ 1388 г.), которыя предприняли, опустошительный набфгъ на. вда.-дФшя его п его союзниковъ и осадили укрепленное, кладбище Дёффингенъ, куда, несчастное населеше деревень снесло все свое, имущество; но Эбергардъ. и сынъ его Ульрихъ подоспёли на помощь осажденнымъ и отмстили врагамъ. Войско швабскихъ городовъ, состоявшее изъ четырехъ тысячъ опытныхъ, солдата, кроме, тысячи человекъ всякаго сброда, не имевшаго, никакого оруж!я и слЬдовавшаго за первыми только ,для грабежа, оказало упорное сопротивлеше и< положило на, месте до шестисотъ враговъ, въ томъ числе. Ульриха; тЬмъ не менЬе Эбергардъ одержалъ блистательную победу. Со стороны городовъ пало полторы тысячш всадниковъ; ихъ вожди и рыцари попались въ плФцъ или были перебиты и только немногие спаслись бФгствомъ. Черезъ три мФсяца> и прирейнсше города потерпФли, страшное поражеше въ графстве, пфальцекомъ, на которое они напали, съ своими наемными войсками. Рупрехта I далъ имъ при. Вормсе» такой урокъ, что. изъ войска ихъ спаслось всего сто человекъ. Та. жр. самая участь постигла! и, франк-фуртцевъ. Сначала, они, въ. числе двухъ сота человекъ, разбили, рыцарей: Тау-нуса; но на помощь къ последнимъ ярился Рупрехта и далъ франкф.уртцамъ.при Кроненбургф решительное сражеше, вое, которомъ они потеря ли. шестьдесята че.-. ловФкъ убитыми и более четырехъ сота пленными. Такимъ образомъ. города* шь
всюду уступали князьямъ и рыцарямъ. Между тёмъ Гермашя представляла такое же зрелище, какъ нынешняя Африка илп Курдпстанъ. Летописцы разсказываютъ намъ самымъ одобрительнымъ тономъ, что наследственный врагъ Эбергарда, Вольфъ фонъ Вунненштейнъ, только потому сражался рядомъ съ нимъ, при Дёффин-генЪ, что ненавиделъ города еще более, чёмъ Эбергарда; но за то тотчасъ послё сражешя Вольфъ, почти передъ глазами Эбергарда, ограбилъ его бедныхъ крестьянъ. Кроме того летописи сообщаютъ, какъ нечто весьма обыкновенное, что за войскомъ швабскихъ городовъ следовала, какъ на Востоке, толпа всякой сволочи, искавшей единственно добычи, и что въ войске прирейискихъ городовъ служило шестьдесятъ известныхъ воровъ и разбойниковъ, которыхъ пфальцграфъ велелъ заживо бросить въ печь, то есть придумалъ для нихъ казнь, вполне соответствовавшую ихъ злодействамъ.
Въ этой войне города потеряли цветъ своихъ гражданъ и потратили огромныя суммы на выкупъ пленныхъ. Теснимые со всехъ сторонъ, они, къ до-вершешю всего, были покинуты союзнымъ съ ними рыцарствомъ и въ этой крайности обратились къ императору. Въ то же время отправили къ Венцеславу депутатовъ и князья, съ требовашемъ, чтобы онъ разорвалъ союзъ побёжденныхъ городовъ и вернулся въ Гермашю для довершешя того, что они такъ счастливо начали. Венцеславъ былъ поставленъ этими требовашями въ крайне затруднительное положеше и уже думалъ сложить съ себя германскую корону. Онъ резко ответилъ депутатамъ князей, что не намеренъ подобно своему отцу и деду, тратить богемсшя деньги на поездки въ Гермашю, и вследъ затемъ въ октябре 1398 г. созвалъ сеймъ въ Эгере. Передъ открыйемъ сейма къ Венцеславу npie-халъ герцогъ Фридрихъ Баварсшй и успелъ возстановить его противъ горожанъ. Со стороны городовъ на сеймъ явилось мало депутатовъ, а все собравппеся на него князья и епископы были отъявленными врагами гражданской свободы и такого городскаго устройства, которое вывело бы города изъ непосредственной зависимости отъ императорскихъ наместниковъ. Немудрено, что Венцеславъ еще до составлешя новаго императорскаго положешя отмёнилъ особымъ декретомъ союзъ городовъ, не упоминая вовсе о лигё между князьями и рыцарствомъ.. Но декретъ этотъ встретилъ сильное сопротивлеше, и въ мирномъ договоре, заклю-ченномъ въ Эгере, были воспрещены все союзы безъ исключешя. Въ томъ же договоре были установлены третейсме суды и указаны меры къ приведешю въ исполнеше ихъ приговоровъ. Все эти постановлешя, какъ и мнопя подобныя пмъ, остались только на бумаге; мнойе города положительно объявили, что, не смотря на репгеше сейма, сохранять свой союзъ: тоже сделало и большинство рыцарства. Замечательнее всего въ новомъ эгерскомъ соглашеши та степень значешя, на которую, не смотря на недавнее .поражеше, впервые поставлены были города. Эгерсшй договоръ начинается следующей статьей: «курфирсты, князья, господа и города обязаны содействовать другъ другу въ соблюдешп закона, на осно-вашяхъ мирнаго договора»; а далее, по поводу учреждешя третейскихъ судовъ, говорится, что въ нихъ должны назначить отъ себя по четыре человека, съ одной стороны, города, а съ другой — курфирсты, князья п феодалы. Такпмъ образомъ города впервые являются здесь самостоятельнымъ государственпымъ сослов!емъ, на ряду съ феодальными владетелями п князьями. Вотъ каше успехи сделали въ Гермаши торговля и промышленность, составлявшая исключительное заняйе буржуазш; даже рыцарсме миннезенгеры обратились въ мещанскихъ мейстерзенгербвъ, и въ слёдующемъ же столейи поэз!я исключительно поселилась въ городахъ.
Въ наше время, когда Валленштейнъ возведенъ въ герои, а Наполеонъ въ боги, Венцеславъ, также какъ и датский король Хрпстаанъ II, нашелъ себе ревно-стныхъ защитниковъ. Что касается насъ, то мы вовсе не намерены доказывать софизмами, что вещь бела, когда она очевидно черна для всякаго здороваго глаза: но темъ не менее, мы готовы признать въ Венцеславё много хорошихъ качествъ и согласиться, что положеше его было весьма затруднительно, потому что онъ долженъ былъ управлять въ Богем1и по славянскимъ, а въ Германш по герман-скимъ обычаямъ. Къ несчастью, отецъ воспптывалъ его педантически п целые дни д’ержалъ его; за скучными канцелярскими занятаями, такъ что Венцеславъ, вырвавшись на нолю, страстно' предался охоте, а потомъ, вследств!е болезни, пьян
ству, и падалъ все ниже и ниже. Его нельзя было назвать человЬкомъ буйнаго нрава; напротивъ, онъ былъ образованъ, ласковъ въ обращены, уменъ, справед-ливъ и отъ природы остроуменъ, а между его министрами было не мало людей проницателышхъ и энергическпхъ. Но несчастная страсть къ вину и охотЬ нередко доводила его до состояши какого-то звЬрскаго бЬшёнства. Понятно, что о такомъ человеке можно сказать много и дурнаро, и хорошаго. Когда онъ, какъ говоритъ одинъ лично зпавппй его лЬтописецъ, былъ слегка выпивши, умъ его оживлялся п блисталъ остроум!емъ и веселостью; но если онъ переступалъ известную меру, пли, броспвъ благоразумныхъ совЬтниковъ, удалялся съ товарищами своихъ oprifl въ замки и лЬса,—имъ овладевало кровожадное неистовство, свойственное отчаяннымъ пьяницамъ и обыкновенно приводящее ихъ къ тупоумно, или положительному безумно. Въ такомъ состояши онъ совершалъ неслыханный зверства, или безразсудства, въ которыхъ протрезвившись самъ разскаявался. Эти пьяныя пли безумныя выходки Венцеслава разсказывались съ прикрасами или преувелнчешямп, но мы приведемъ некоторый изъ нпхъ. Онъ держалъ огромныхъ собакъ, изъ которыхъ одна всегда лежала ночью у его постели. Одна изъ нихъ разорвала на части его первую жену (1386 г.), другая—его вернаго друга. Самъ Венцеславъ совершенно хладнокровно застрелилъ на охоте монаха. Въ свите императора постоянно' находился палачъ, что впрочемъ едва ли кто найдетъ удивительным^ прочитавъ слЬдуюпцй разсказъ, показываюпцй, какимъ образомъ чешскш король, даже въ трезвомъ состояши, творилъ, а можетъ быть, и долженъ былъ творить судъ и расправу. Однажды Венцеславъ, въ пьяномъ виде, совершенно серьезно приказалъ палачу отрубить голову ему самому; палачъ, разумеется, принялъ это за шутку п только прикоснулся мечомъ къ его затылку; но Венцеславъ немедленно велелъ обезглавить его самого. Впрочемъ, &ти анекдоты не совсемъ правдоподобны, потому что они, такъ же какъ и смерть королевы, относятся къ первымъ, лучшимъ годамъ Венцеслава, а разсказцны человЬкомъ, npi-ехавшпмъ въ Богемпо уже въ 1412 г., когда Венцеславъ совершенно палъ нравственно. Мы покажемъ лучше чешское правосуд!е Венцеслава, выразившееся въ совершенно достоверномъ событш первыхъ годовъ его царствовашя. Пражсмй университетъ, въ которомъ нЬмецкпмъ студентамъ и профессорамъ были даны тамя огромных преимущества передъ чешскими,’ пмЬлъ совершенно такое же устройство, какъ и англшсше университеты; различных университвтсйх корпорации считали въ числе свопхъ членовъ самыхъ значптельныхъ лицъ какъ въ самой ПрагЬ, такъ и внЬ ех, такимъ образомъ, что тысхчи ученыхъ, принадлежавшихъ къ университету, заключали въ себй представителей всЬхъ классовъ и сословий. Привилепи немецкихъ студентовъ нерЬдко вызывали раздоры, въ которыхъ дйло решалось самоуправствомъ, при чемъ огромных гостиницы Праги обращались въ казармы и крепости студентовъ. Когда однажды, при подобной ссорЬ, чешсше студенты собрались въ двухъ гостиницахъ, чтобы двинутьсх оттуда противъ нЬ-мецкпхъ, Венцеславъ приказалъ схватить хозхевъ этихъ гостиницъ и отрубить имъ головы единственно за то, что они допустили у себя подобных сборища.
Съ городскимъ сослов!емъ и въ Гермаши, и въ Богем1и Венцеславъ находи лсх въ хорошихъ отношешяхъ. Его любило и низшее сослов!е, хзыкъ и нравы котораго онъ себЬ усвоилъ, тЬмъ болЬе, что большинство слугъ и окружавшихъ его принадлежало къ зтому сословие. Но съ феодалами и духовенствомъ онъ на-ходплсх почти въ постохнной враждЬ. Главною причиною этой вражды былъ вЬч-ный недостатокъ въ деньгахъ, который Венцеславъ долженъ былъ терпЬть собственно потому, что большинство коронныхъ имЬшй перешло въ руки духовенства п рыцарей. Одинъ пражски! арх!епископъ владЬлъ восемью городами и ио-мЬстьямп и сёмью укрепленными мЬстечкамп, принадлежавшими когда-то коронЬ. Венцеславъ рЬшплся отнять у феодаловъ бывпйя коронныя владешя и, сдЬ-лавъ безуспешную попытку добиться этого мирнымъ путемъ, прибЬгнулъ къ насильственнымъ и кровавымъ мЬрамъ. Въ 1389 г. онъ представилъ сейму, что расходы его не соразмЬрны съ доходами оставшихся у него имЬвай, и’просилъ ихъ покрыть этотъ дефицитъ. Когда cocxoBix послЬ долгихъ совЬщашй отвергли его просьбу, онъ прибЬгнухъ къ совершенно турецкому способу. Собравъ войско' и созвавъ въ лагерь феодаловъ, онъ размЬстихъ ихъ по отдЬльнымъ палаткамъ. ЗатЬмъ, требуя ихъ къ себЬ по очереди, онъ приказывалъ пмъ объявлять, какую
сумму ссудили они при полученп! корониаго пмЪшя и какой доходъ оно принесло имъ съ тЬхъ поръ. Т'Ьхъ, кто отказывался дать эти свЪд'Ьшя, уводили въ особую палатку и предавали казни на мйстй.
Съ духовенствомъ, которое, подобно рыцарству, требовало освобождешя отъ податей и владело большею частно недвижимыхъ имйнш, Венцеславъ поступалъ такъ, какъ оно заслуживало своею безнравственностью и корыстолюб!емъ. Онъ встр’Ьтплъ въ этомъ случай полное одобреше со стороны городскихъ властей, и духовные феодалы, видя твердость принятаго имъ рйшешя, покорились безпреко-словно. Тоже самое мы видимо въ началй его царствовашя (1381 г.), когда, соборный капитулъ въ Бреславлй позволилъ себй злоупотреблять духовною властью. Когда деканъ вопреки стеснительному уставу о городскихъ и цеховыхъ пошли-нахъ провезъ въ Бреславль иностранное пиво, магистратъ отобралъ эту контрабанду, а духовенство отлучило за то отъ церкви весь городъ и прекратило от-правлеше всйхъ требъ. Венцеславъ вступился за городъ, изгналъ оттуда на два года соборный капитулъ, конфисковалъ его имешя и наконецъ заставилъ духовенство подчиниться его вол;Ь. Впрочемъ Венцеславъ могъ поступить съ нимъ такимъ образомъ, потому что въ Богемш духовенство вовсе не пользовалось об-щимъ уважешемъ, а расколъ въ церкви не позволялъ римекимъ папамъ ссориться съ императоромъ. Венцеславъ былъ далекъ отъ ребяческаго суевйр!я его отца, придававшего такое значеше механическимъ обрядамъ. Относительно церковной дисциплины у Венцеслава также были свои особенныя поняпя; онъ, напримйръ, не хотйлъ и слышать о постахъ, проводя цйлые месяцы на охоте, въ густыхъ лйсахъ, и папсшй легатъ, какъ нп возставало противъ этого все духовенство, долженъ былъ разрешить отъ’соблюдешя ихъ и его, и весь его дворъ. У него были свои особенныя поняпя о религш, и онъ желалъ распространить ихъ и въ народе. Случалось, впрочемъ, что онъ по царски награждалъ достойныхъ священ-ннковъ и даже монастыри, но требовалъ, чтобы они проповйдывали чисто библейское учеше, которое въ сочинешяхъ Уиклефа перешло изъ Англш въ Богемш; при этомъ Венцеславъ указывалъ на необходимость обучать религш на народномъ языкй. Между прочимъ, онъ явно отвергалъ учеше о чистилищй, и когда двое богатыхъ горожанъ соорудили въ Прагй Виолеемскую церковь, где предлагалось народу вмйсто церковныхъ обрядовъ одна проповйдь слова Бож1я на народномъ языкё, Венцеславъ не только утвердилъ это учреждеше, но и объявилъ, что одно такое богослужеше и можетъ считаться истиннымъ и плодотвор-нымъ. Впослйдствш эта Виолеемская церковь была прославлена проповйдями Гусса. Венцеславъ обращалъ строгое внимаше на нравственность духовенства и, самъ наблюдалъ за исполнешемъ предписываемыхъ имъ по этому предмету мйръ. Такъ, онъ вытребовалъ однажды всйхъ любовницъ пражскаго духовенства и вы-ставилъ ихъ, вмйстй со священниками, у которыхъ онй жили, къ позорному столбу; то же самое, какъ мы видели, было сделано въ это время и въ Лондоне городскимъ совйтомъ. Эти мйры никого не возмущалп, такъ что Венцеславъ могъ, безъ всякой опасности для себя, совершить вошющую несправедливость надъ. арх!епископомъ Праги, Тоанномъ фонъ 1енштейномъ, который поссорился съ гоф-маршаломъ за право рыбной ловли въ Эльбе и разрушилъ сооруженную имъ плотину. Этотъ насильственный поступокъ возбудилъ ярость Венцеслава и онъ ве-лйлъ запереть арпепископа въ замокъ Карльштейнъ, а чтобы внушить повино-веше какъ ему, такъ и пражскому соборному капптулу, позволилъ всемъ грабить имущества духовенства въ городе. Онъ вполне достигъ цйли, потому что въ лю-дяхъ, готовыхъ поживиться на счетъ духовенства, не было недостатка. Въ дру-гомъ подобномъ спорй съ соборнымъ капитуломъ, императоръ хотя п согласился действовать судебнымъ порядкомъ, но потомъ постарался обезпечить свои права особымъ указомъ, постановивъ, чтобы на будущее время богем cide приходы раздавались не по усмотрйшю духовенства пли папы, а исключительно его придвор-нымъ священникамъ и правительственнымъ лицамъ, которые въ ту пору, такъ же какъ и врачи, избирались изъ среды духовенства.
Необузданный нравъ Венцеслава заставилъ его совершить въ 1393 г. вар-BapcKie поступки съ высшимъ духовенствомъ Праги, доставивппе ему въ Европй репутацш какого-то нравственнаго чудовища, чймъ онъ вовсе не былъ въ действительности. Пражскш арх!епископъ имйлъ много основашй быть его врагомъ;
между прочимъ онъ принадлежалъ къ числу феодаловъ, обогатившихся на счетъ короны: немудрено, что отъ него Венцеславъ былъ менЪе всего склоненъ выносить противор'Ь'пе или сопротивлеше своимъ м'Ьрамъ. Государственный казначей, то есть высшее правительственное лицо въ Вогемш, Сигиэмундъ Гулеръ, поссорился но вопросу светской и духовной подсудности съ пражски мъ арх1еписко-помъ, который, не обращая внимашя на его зваше,. отлучилъ его отъ церкви и даже потребовалъ его къ духовному суду, чрезъ консцстор1альнато судью Николая Пухника и его викар!я, Хоанна Помука или Непомука. По обычаю духовенства, арх!епископъ страшно неистовствовалъ противъ своихъ враговъ; такъ, напримЪръ, онъ нодалъ королю жалобу на гофмаршала и другихъ придвор-ныхъ, называя ихъ въ ней злейшими врагами Бога и церкви, орудшми дьявола и посланниками антихриста. Венцеславъ пришелъ въ величайшую ярость, когда его первые сановники явились къ нему въ Беттлернъ, где онъ тогда находился, съ жалобами на своевол!е apxienncKona. Императоръ немедленно явился въ Прагу и потребовалъ его къ себЬ. Но арх!епископъ успелъ уже скрыться изъ города вместе съ двумя названными членами консисторш. Венцеславъ послалъ ему вследъ записку следующего содержЯшя: «Возврати мне Раудницъ и друпе замки, и убирайся изъ моей Вогемш; а если ты затеешь что-нибудь противъ меня и моихъ приближенныхъ, то я покончу съ тобою темъ, что велю тебя утопить. ПрНшжай въ Прагу!» Изъ этого страннаго послашя ясно видно; что Венцеславъ былъ больше всего озлобленъ на арх1епископа изъ-за коронныхъ имЬшй. Едва арххенископъ вернулся въ Прагу, какъ Венцеславъ велелъ заключить въ тюрьму коисистор!альнаго судью, его викар!я н другихъ членовъ духовенства; apxienn-сконъ успЬлъ укрыться въ своемъ укрЪпленномъ дворце, охранявшемся Многочисленною стражею. Съ заключенными Венцеславъ поступилъ по своему обыкновение. Грозя утопить членовъ консисторш и прибивъ собственноручно одного изъ канониковъ, онъ потребовалъ, чтобы они подписали бумагу, въ которой признали бы надъ собою власть императора и отреклись отъ арххепискепа. Но изъ нихъ только двое согласились на это требование; Пухникъ и Помукъ съ твердостью отказались подписать этотъ актъ, не смотря на то, что ихъ предали пытке и Венцеславъ самъ вырвалъ у палача факелъ, чтобы сжечь ихъ своими руками. Упорство ихъ привело императора въ бешенство. Онъ велелъ предать Пухника жестокимъ мучешямъ, а Помука связать и бросить съ моста въ Мол-даву. Но всл’Ьдъ за тЪмъ Венцеславъ раскаялся въ своей горячности и первый протянулъ руку арххепнекопу, который помирился какъ съ нимъ, такъ и съ каз-начеемъ. Съ Гулеромъ Венцеславъ поступилъ потомъ точно такъ же, какъ съ канониками, приказавъ отрубить ему голову въ той самой* ратушЬ, гдЬ мучили его противниковъ. Пухникъ былъ потомъ (1402 г.) вознагражденъ саномъ праж-скаго apxienncBoaa. Виродолжеше борьбы императора съ арх1еиископомъ, монахи и духовенство старались расположить къ себе народъ всевозможными процеаями и торжествами, т. е. теми самыми средствами, какими, четыреста летъ спустя, французеше демократы старались возбудить его противъ Нихъ. АрхАепископъ ожидалъ щедраго вознаграждешя; но, ошибшись въ разсчетЬ, приняла учаспе въ тайномъ заговоре противъ императора. Это повело къ возОбновлешю вражды, однако Венцеславъ удержалъ за собой свои державный права. Арх4епиСкопъ отправился въ Римъ, но Бонифащй IX не принялъ участая въ его судьбе, Не1 желая брать на себя, относительно Венцеслава, роли Григор1я VII или Иннокенпя HI. Наконецъ, въ 1396 г. братъ Венцеслава, 1оаннъ Гёрлицкй, вЬрный помощйикъ императора, убЬдилъ архиепископа1 добровольно отказаться отъ эпархш;
Какъ ни опасна была для Венцеслава борьба съ арх!епископомъ, но еще опаснее были для- него козни его брата Сигизмунда и двоюродныхъ братьевъ, 1обста и Прокошя, которые заплатили ему черною неблагодарностью за все добро, которое онъ сделалъ имъ въ продолжеше своего царствования. Они менее всЬхъ имЬ'ли- право жаловаться на- него, потому что, если и не были достойны порицашя въ частной жизни, но. за то управляли вверенными имъ провинциями хуже Венцеслава. Правда, они не были пьяницами1, какъ онъ, но за' то были развратны, въ чемъ несправедливо было бы упрекать ВенцеСлава. СигизМупдъ былъ, какъ сказано* выше (стр. 427), помолвлентг на' Мар1и, наследнице венгерской короны. Вскоре после насильственной смерти венгерскаго анТикороля, Карла ' III
Неаполитанскаго, грубые магнаты, подъ предводительствомъ фамилш Хорвати, удушили мать Mapiu, а самую ее заключили въ темницу. Сигизмундъ освобо-дилъ нев'Ьсту, съ иомощью Венцеслава (1387 г.), и, обвенчавшись съ нею, прюбрелъ, наконецъ, венгерсшй престолъ. Но это не увеличило его значешя, а, наиро-тивъ, поставило его въ еще более затруднительное положеше, такъ какъ онъ уже успелъ заложить наследственный владешя, а съ Венгрш не могъ ни собирать податей, ни разсчитывать на верность магнатовъ. Отношешя Сигизмунда къ Венгрш, вовлекшая его во множество распрей, были особенно пагубны для брап-денбургскаго маркграфства. При Карле IV, эта страна наслаждалась некоторое-время миромъ и спокойств!емъ, но при Сигизмунде въ ней снова возникли безпорядки и волнешя. Борясь со всевозможными затруднешями въ Бранденбурге и Венгрш и, въ то же время, замешанный въ польсшя дела, Сигизмундъ постоянно нуждался въ деньгахъ. Въ 1388 г. онъ былъ вынужденъ заложить бранденбургское маркграфство двоюроднымъ братьямъ Хобсту и Прокошю Моравскимъ. Въ союзе съ 1обстомъ, который ссудилъ ему наибольшую сумму денегъ, Сигизмундъ старался потомъ извлечь для себя выгоды изъ затруднительна™ положешя Венцеслава. За то двое другихъ ближайшихъ родственниковъ императора, Хоаннъ уёрлицшй и Прокоши, постоянно держали его сторону. Тобстъ вступилъ въ явныя сношешя съ недовольными чешскими феодалами, которыхъ Сигизмундъ втайне поддерживалъ, а въ 1390 г. оба они заключили весьма подозрительный договоръ съ герцогомъ австргёскимъ Альбрехтомъ Ш, врагомъ Венцеслава. Наконецъ, въ 1393 г., означенный договоръ былъ обращенъ въ оборонительный и наступательный союзъ, также направленный противъ императора. Въ связи съ этимъ союзомъ и происками Хобста находилось сделанное многими изъ чешскихъ феодаловъ покушеше на жизнь императора.
Некоторые изъ феодаловъ составили планъ тайно овладеть императоромъ. и держать его въ заключеши до техъ поръ, пока онъ не возвратитъ отнятыхъ у нихъ поместий и не сделаетъ всевозможныхъ уступокъ въ пользу своего двою-роднаго брата Хобста. Они исполнили это въ мае 1394 г., подъ личнымъ руко-водствомъ самого 1обста. Напанъ дорогою на Венцеслава, они взяли его въ пленъ и. отвезли въ пражсшй замокъ. Венцеславъ въ продолжеше двадцати шести дней не соглашался на безстыдныя требовашя двоюроднаго брата и феодаловъ; но тщетно ожидалъ онъ помощи: пленъ его сохраняли въ такой глубокой тайнф, что даже жители Праги ничего не знали о немъ, и потому ни преданные ему города, ни братъ его Тоаннъ не спешили къ нему на выручку. Онъ былъ, наконецъ, вынужденъ уступить врагамъ и издать манифестъ, которымъ возвра-тилъ феодаламъ, отнятый у нихъ земли и назначилъ Тобста наместн-икомъ Богемш, или, другими словами, своимъ опекуномъ. Онъ долженъ былъ объявить, что делаетъ эти вынужденный уступки добровольно, но, разумеется, и после того не былъ освобожденъ изъ заключения. весть о случившемся въ Праге дошла наконецъ до его. брата Хоанна, который немедленно поспешилъ на помощь съ неболь-шимъ отрядомъ войска. Онъ имелъ и личныя побуждешя действовать такимъ образомъ: после отречешя Сигизмунда Венцеславъ назначилъ его паследникомъ чешскаго престола, и потому заговоръ противъ императора грозилъ личнымъ ин-тересамъ Хоанна. Но онъ опоздалъ съ своею помощью: узнавъ о его приближены!, заговорщики перевезли пленника въ австрйсшя владешя. Между темъ вся Бо-гем!я пришла въ волнеше; жители Праги, провозгласили наместникомъ 1оанна; Прокошй также приближался съ войскомъ на помощь къ Венцеславу и герман-манские князья, оскорбленные въ особе императора, прислали въ Богемдо, для освобождения его, сына Рупрехта II Пфальцскаго. Все это такъ напугало чешскихъ феодаловъ и австрЦскаго герцога, что они после трехмесячнаго заключена освободили наконецъ Венцеслава.
Этотъ пленъ до того поколебалъ. значеше императора, что онъ уже былъ потомъ не въ .сидахъ попрежнему творить стропй судъ, охранять безопасность больщидъ дорогъ и обуздывать дерзость духовныхъ и свйтскпхъ феодаловъ; но съ уццдкомъ законной власти строгость и жестокость его возрасла еще более. Получнръ свободу, онъ. малодушно и жестоко отмстилъ бургомистру и некото-рымъ изъ советниковъ старой Праги, знавшимъ по всемъ вероятммъ о его плене, более, чемъ они показывали. Венцеславъ призвалъ ихъ въ свой замокъ
и безъ всякаго суда вел^дъ отрубить илгь головы. Т'Ьмъ же самымъ грозилъ онъ и чешскимъ феодаламъ, такъ чю черезъ мЪсяцъ пасл’Ь казни членовъ пражскаго совета они снова заключили союзъ съ Тобстомъ и Альбрехтомъ Австршскимъ. Венцеславъ былъ вынужденъ подчиниться унизительнымъ для него услов!ямъ и даже дозволить Сигизмунду, по всЬмъ в’Ьрояйямъ тайному союзнику заговорщи-ковъ, пргЬхать въ Boreaiiro. По смерти другаго брата, Тоанна, Венцеславъ назна-чилъ его свопмъ насл'Ьдникомъ (1396 г.). Буйный Тобстъ, на некоторое время заключенный императоромъ въ темницу за разбои, получилъ не только герцогство люксембургское, наследственное владТипе богемской династш, но и наместничество Эльзаса, принадлежавши™ къ имперш. Хуже всего было то, что онъ далъ поводъ германскимъ князьямъ, давно уже тяготившимся его призрачною властью, обви-.нить его въ нарушенш законовъ пмперш и, опираясь на основной законъ, изданный его отцомъ, потребовать его къ суду. Венцеславъ, сд-Ьлавппй изверга и разбойника наместникомъ Эльзаса, продалъ въ то же время ненавистному миланскому тирану, Тоанну Галеаццо, зваше первостепеннаго пмперскаго князя, не спрашивая на это разрешешя имперскпхъ сословй. Этотъ поступокъ и последовавшее чрезъ несколько летъ отречеше Венцеслава находятся въ тесной связи съ истор1ею Италш и папъ.
6. Ита.и'я и папы отъ смерти Урбана VI до учреждения миланского герцогства.
Въ делахъ Италш и раскола церкви, Венцеславъ, руководимый благоразумными советниками, слйдовалъ политике, которую современные дипломаты счи-таютъ высочайшею мудростью, но которая въ те времена была порицаема всеми: она состояла въ томъ, чтобы ничЪмъ не рисковать, ничего не решать и извлекать изъ запутанный. обстоятельствъ - возможно большую для себя выгоду. Урбанъ VI нисколько разъ у64ждалъ его предпринять походъ въ Римъ, но Венцеславъ постоянно извинялся недостаткомъ въ деньгахъ; когда же папа разр’Ьшилъ ему установить для этой ц’Ьли чрезвычайный налогъ на богатое чешское духовенство, Венцеславъ хотя и не упустилъ этого случая, но все-таки не отправился въ Итал1ю. Точно также поступалъ онъ и съ итальянскими государствами, которыя обращались къ нему за помощью. Когда, напримйръ, .последшй делла Скала просилъ его покровительства (стр. 441), Венцеславъ хотя и послалъ въ Италш уполномоченнаго, но въ то же время остался въ лучшихъ отношешяхъ съ миланскимъ тираномъ, а его уполномоченный, взявъ деньги съ гонителя и гонимаго, бросплъ пос.гЬдняго на жертву первому. Потомъ, когда по смерти Урбана итальянсюе кардиналы поспешно избрали новаго энергическаго папу (стр. 439), Венцеславъ совершенно отстранялся отъ вмешательства въ итальян-сшя и церковныя дела, хотя отъ него, какъ отъ римскаго короля,- вся Европа ожидала деятельнаго учасття въ нихъ.
Преемнику Урбана, Бонифащю, было сорокъ пять летъ, а по другимъ по-казашямъ, всего тридцать четыре года; это былъ человекъ высошй ростомъ, осанистый, сильный, деятельный п опытный политикъ. Релипя и нравственность не сходили у него съ языка, но въ душе онъ придавалъ гораздо более значешя оружпо и деньгамъ, которыми вернее всего можно было проложить себе дорогу въ жизни. Пользуясь всеобщимъ веровашемъ, что папа наместникъ Христа, Бонифаций собиралъ деньги и нанималъ солдатъ для того, чтобы войною и кровопро-лшйемъ возстановить въ Италш пагубное господство духовенства. Онъ торговалъ церковными местами и доходами, приговорами въ процессахъ, подлежавшихъ решенйо папы, разрешешями и индульгенщями и прибегалъ въ этомъ случае къ весьма нечистыйъ проделкамъ, которыя показались бы невероятными, безъ положительныхъ фактовъ, приводимыхъ современникомъ и очевидцемъ, Дитрихомъ фонъ Нимомъ. Напримеръ, онъ отъ шести до восьми разъ отдавалъ различнымъ лицамъ одно и то же место, или одинъ и тотъ же прпходъ. Впрочемъ, Бони-фащй могъ'поступать такимъ образомъ потому, что въ то время вся сила духовенства и прочность его огромнаго богатства опирались на папу. Вся Европа
была раздражена противъ духовенства, потому что въ его руки перешли самыя доходный имЬшя и отъ четвертой до восьмой части всей нащоиальной собственности. Съ войсками, нанятыми на деньги хриспанъ, Бонифащю удалось снова подчинить своей власти большую часть Церковной области.
Участь свЬтскпхъ государствъ Итал1и находилась въ рукахъ кондоттьеровъ. Значеше какого нибудь Альберпка да Bap6iano, Гауквуда и другихъ, почти равнялось значенью самихъ тирановъ, вся сила которыхъ опиралась ва наемныя войска. Правители этихъ государствъ, выставлявппе другъ противъ друга шайки хищниковъ, не отступали ни предъ какою пзмЬною, ложью и злодЬйствомъ, когда д'Ьло шло о достижеши ихъ политической цЬли. Софистика, называемая нынЬ дипломатическою пли государственною мудростью, оправдывала всякое пре-ступлеше, когда д’Ьло шло о выгодЬ; нравственное чувство совершенно исчезло и слово «релипя» служило только оруд!емъ свЬтскаго п церковнаго деспотизма. Въ МантуЬ, напримЬръ, Франческо Гонзага казнилъ, какъ будто изъ ревности, но въ действительности изъ политическихъ видовъ, свою жену, дочь Варнавы Висконти, а публицисты 1оанна Галеаццо нашли въ этомъ повода къ войн’Ь съ Мантуею, забывая, что властелпнъ ихъ умертвилъ самого Варнаву и двухъ его сыновей. Политика же заставила и Франческо Новелло оставить престар'Ьлаго отца до самой смерти въ рукахъ миланскаго тирана, . потому что Тоаннъ Галеаццо черезъ нисколько лЬтъ по возвращеши Падуи къ каррарскому дому (стр. 444) согласился заключить съ нимъ миръ на этомъ условш. Владетель Пизы, Гамбакорта, былъ низвергнутъ своимъ другомъ Джакопо Апшано, котораго опъ осыпалъ благодЬяшямп, асоюзникъ его Тоаннъ Галеаццо оказалъ помощь Апшано, разсчи-тывая управлять Пизою его именемъ.
Вырвавъ власть у своего дяди, Тоаннъ Галеаццо заперся, какъ въ тюрьмЬ, въ своемъ миланскомъ дворц*Ь, руководя всЬми предпр!япями и превосходя по-литическпмъ вЬроломствомъ всЬхъ своихъ враговъ. Полководецъ его Джакопо да Верме не уступалъ въ военномъ искусств^ ни одному изъ кондоттьеровъ, служившихъ подъ непр!ятельскими знаменами. Флорентинцы отпустили домой Стефана Баварскаго (стр. 443), съ которымъ плохо ладили, п снова приняли на службу Гауквуда. ВскорЬ они выставили противъ да Верме еще одного знамени-таго вождя апглшскнхъ, гасконскихъ й французскихъ авантюристовъ, прпзван-наго ими въ Италпо. Это былъ . графъ Тоаннъ III д’ А р м а н ь я к ъ, зять герцога берршскаго, одного изъ дядей французскаго короля Карла VI. Арманьякъ пользовался блистательной репутащей у французскихъ наемныхъ дружинъ, которыми онъ предводительствовалъ во Франщи и Кастилш; поэтому, когда флорентинцы пригласили его къ себЬ за болышя деньги, ему было очень легко собрать значительное войско. Къ тому же онъ им'Ьлъ лнчпыя побуждешя ответить на ихъ зовъ. Одинъ изъ уцЬлЬвшихъ сыновей Варнавы (стр. 441), Карлъ Висконти, былъ женатъ на дочери Тоанна д’Арманьяка, а одна изъ сестеръ Варнавы была замужемъ за братомъ Тоанна, Бернаромъ. ВЬроятно, и французскШ папа Климентъ VII благоирз* ятствова.гь походу графа д’Арманьяка, предвпдя, въ какое затруднеше поставитъ его противника, Бонифащя, появлеше въ Италш многочисленна™ войска подъ предводительствомъ одного изъ приверженцевъ французскаго папы. Но надежда его весьма скоро рушилась, точно такъ же, какъ и надежды флорентинцевъ. Полководцы Ioanna Галеаццо съумЬли задержать графа д’Арманьяка, вступившаго въ Италпо съ семью тысячами челов’Ькъ войска, и помЬшали такимъ образомъ его соединенно съ другпыъ флорентпнскимъ кондоттьс-ромъ, Гауквудомъ; потомъ миланцы, обманувъ графа иритворнымъ бЬгствомъ, заманили его къ Александры!, въ стЬнахъ которой ожидало его непр!ятельское войско. ЗдЬсь погибъ цвЬтъ французскихъ дружинъ, а самъ Арманьякъ, тяжело раненый, попался въ плЬнъ и вскорЬ, умеръ; остатки его войска были разсЬяны и преследуемы да Верме, который всЬхъ ихъ перебилъ плп взялъ въ плЬнъ. Это поставило флорентинцевъ въ весьма опасное положеше. Единственною опорою ихъ остался Гауквудъ, снашшй мастерскпмъ отступившем?» свое войско; Пиза и Ciena находились уже въ рукахъ 1оанна Галеаццо и въ самой ТосканЬ стояло болЬе двадцати тысячъ миланскаго войска. Къ счастью, 1оаннъ, угрожаемый съ тыла Падуею, Мантуею п Феррарою, не могъ сосредоточить всЬхъ своихъ силъ по ту сторону Апенниновъ и только отрЬзалъ подвозъ къ Флоренщи
товаровъ и припасовъ.Но такой способъ войны былъ слишкомъ невыгоденъ для него самого; онъ желалъ превратить ее продолжительнымъ перемир!емъ, которое было заключено на тридцать пять летъ, въ январе 1392 г., п доставило миланскому тирану возможность, безъ ущерба для своего могущества, уволить изъ своей службы несколько тысячъ человекъ пехоты и около восьми тысячъ конницы: орды бросились на Тоскану и Церковную область, оставаясь во всякое время подъ рукою у Галеаццо.
Спустя месяца два по заключены этого перемир!я, всЬ итальянсшя государства составили между собою союзъ противъ опасности, грозившей имъ со стороны Милана. Такимъ образомъ едва кончилась всеобщая война въ средней и верхней Италш, какъ готовилась новая, возгоравшаяся въ следующемъ году. 1оаннъ Галеаццо не допу стиль напасть на себя врасплохъ; разсчитывая на поддержку Франщи, онъ вступилъ съ ней въ переговоры и выкупилъ изъ неаполитанскаго плена Альберика да Bap6iano, чтобы воспользоваться его услугами. Флорентинцы, между темъ, лишились Гауквуда, умершаго въ 1394 г. Въ то же время умеръ .единственный честный человекъ изъ числа тогдашнихъ итальянскихъ князей, маркграфъ Альбертъ д’Эсте, владЪвппй Феррарой, Ровиго, Комаккю и Моденой. Онъ оставилъ после себя побочнаго сына, Николая, съ матерью котораго обвенчался передъ самою смертью, чтобы дать сыну право наследства. Альбертъ уже заранее выхлопоталъ признаше за нимъ правъ законнаго сына у императора Венцеслава и папы Бонифащя, отъ которыхъ зависело въ то время узаконеше браковъ и детей владетельныхъ лицъ. Для того, чтобы иметь возможность ловить рыбу въ мутной воде, Тоаннъ Галеаццо протнвопоставилъ этому девятилетнему наслёднику Феррары другаго претендента, подстрекнувъ Аццо, сына одного изгнаннаго изъ Феррары законнаго потомка Фамилш Эсте, объявить притязашя на наслед!е Альберта, и поручплъ одному изъ своихъ кондоттьеровъ втайне поддерживать этого претендента. Но составивппйся противъ Тоанна союзъ, къ которому принадлежалъ и Альбертъ, принялъ подъ свою защиту права его малолетняго наследника.
Воспользовавшись временемъ, когда все верхнеитальянсшя государства были заняты борьбою за Феррару, Тоаннъ Галеаццо вступилъ въ переговоры съ императоромъ Венцеславомъ, чтобы при его содействш обратить въ наследственное княжеше власть фамилш Висконти въ верхней Италш, имевшую до той поры только значеше имперскаго наместничества, и причислить это новое княжество къ первостепеннымъ ленамъ германской имперш. Галеаццо хорошо зналъ, что Венцеславъ, теснимый своими чехами, распоряжался имперскими правами и владешями точно такъ же, какъ папа Бонифащй — церковными; онъ зналъ еще, что после своего освобождешя Венцеславъ терпёлъ крайнюю нужду въ деньгахъ. Милансшй тиранъ повелъ дело такъ искусно, что императоръ не только отказалъ флорентинцамъ, намеревавшимся купить у него декретъ противъ своего врага, но даровалъ ему за сто тысячъ золотыхъ флориновъ герцогски! титулъ (1395 г.). Въ слёдующемъ же году Венцеславъ торжественною граматою утвердилъ человека, умертвившаго своихъ ближайшихъ родственниковъ, имперскимъ княземъ и законнымъ государемъ страны, пршбретенной имъ насйл!емъ и уб!йствомъ. Въ оправ-даше императора говорятъ, что Миланъ, не смотря на эту грамату, остался въ въ составе германской имперш; но уже одни блистательныя празднества, которыми Галеаццо ознаменовалъ свое возвышеше, свидетельствуютъ, что онъ смотрелъ на эту грамату точно такъ же, какъ смотрели ищцйсше набобы и англичане на граматы монгольскихъ властителей Индш. Впрочемъ дело было не въ пустомъ герцогскомъ титуле, а въ томъ, что Галеаццо и его потомство былп признаны законною динаспею и причислены къ первостепеннымъ германскимъ князьямъ, какъ некогда гвельфсшй домъ, для котораго Фридрихъ П, чтобы поковчитъ долголетнюю борьбу его съ Гогенштауфенами, образовалъ-имперскгй ленъ изъ Брауншвейга и Люнебурга (стр. 126). Но между обоими этими .случаями есть значительная разница: императоръ Фридрихъ спросилъ предварительно соглашя у имперш; Венцеславъ же не сдёлалъ этого и она имела полное право вменить ему этотъ пропзволъ въ преступлеше. Импер1я не могла позволить императору произвольно распоряжаться для своихъ личныхъ выгодъ национальными правами и привилепями, о которыхъ онъ, въ другихъ случаяхъ, никогда не заботился. Конечно, Венцеславъ не нарушилъ выгодъ имперш, потому что наложилъ на
новыхъ имперскпхъ князей таюя же обязательства, кашя лежали и на прежнихъ, но онъ нарушилъ права нащи, преступилъ свою присягу и своею гранатою при-зналъ законными грабежъ, измену, убшство и обыанъ. Люди, оправдываюпце его тЪмъ, что онъ продалъ только часть того, что уже давно было потеряно для имперш, забываютъ, что честь государей, представителей великой нащи никогда не должна быть товаромъ, иначе нащя утратитъ свое нравственное достоинство. Но какъ бы то ни было, а Тоаннъ Галеаццо отпраздновалъ блистательнымъ образомъ свое вступлеше въ число имперскпхъ князей и придалъ своему герцогскому титулу въ глазахъ Европы значеше королевскаго достоинства.
7. Герман{я, Венгр!я, Итал!я и римская церковь въ конц! царствовав!я Венцеслава.
Гермашя, въ которой снова начались разбои и войны, давно уже призывала къ себе императора, или по крайней мере его наместника, облеченнаго властью, достаточною для возстановлешя порядка. Венцеславъ назначилъ въ 1396 г. наместникомъ своего брата Сигизмунда. Но эта мера принесла мало пользы немцамъ и даже имела видъ насмешки, потому что Сигизмундъ былъ занятъ въ ту пору своими венгерскими делами.
Сигизмундъ запятналъ начало своего царствовашя въ Венгры безчеловечною казнью преследователя его жены и убйцы его свекрови. Подстрекаемый мстительною Mapiero, онъ велелъ привязать Тоанна Хорвати, главу враждебной ему парты, къ лошадиному хвосту и протащить^ по улицамъ Фюнфкирхена, потомъ щипать его калеными щипцами п четвертовать. Обстоятельства, среди которыхъ Сигизмундъ вступилъ на венгерсшй престолъ, были бы не подъ силу даже энергическому и способному человеку; финансы его, уже и,безъ того недостаточные, были окончательно истощены, когда онъ пришелъ, въ 1391 г., въ непосредственных столкновешя съ турками. Турки впервые появились въ Венгры при Сигизмунде и начали съ нею безконечную войну, длившуюся целыя столетия. Способъ, какимъ началъ ее Сигизмундъ, былъ для венгровъ весьма плохимъ предзнамено-вашемъ. Турки, подъ предводительствомъ султана Мурада I, который первый перенесъ свою резидешцю въ Европу, напали, въ 1389 г., на соединенныя силы сербовъ, босняковъ, болгаръ, валаховъ и албанцевъ, и разбили ихъ на голову при Коссове, въ Сербы. Въ этой битве съ обеихъ сторонъ пали знаменитые герои: храбрый, сербсюй князь Лазарь былъ убитъ въ битве, или взятъ въ пленъ п умерщвленъ въ отмщеше за убитаго султана; смерть Мурада описывается различно: одни говорятъ, что онъ былъ убитъ еще до окончавая битвы однимъ раиенымъ сербомъ, а друпе, что этотъ сербъ умертвилъ его, явившись кънему подъ видомъ перебежчика. Мураду наследовалъ Баезидъ I. Приэтомъ султане, у турокъ произошло первое непосредственное столкновеше съ Benrpiero. Воспользовавшись темъ, что Сигизмундъ былъ занятъ съ литовцами и босняками, Баезидъ покорилъ сербовъ, болгаръ и валаховъ. Сигизмундъ отправилъ къ тур-камъ посольство, чтобы выручить изъ плена болгарскаго царя или князя; но Баезидъ отослалъ назадъ пословъ и объявилъ войну самой Венгры; въ 1391 г. турки ворвались въ Сирмпо, но были отражены 1оанномъ Маротомъ. Въ следую-щемъ году противъ нихъ предпринялъ походъ самъ Сигизмундъ. Онъ вступилъ съ сильнымъ войскомъ въ Болгарию и завоевалъ Малый Никополь; но, узнавъ о приближены турецкаго войска, позорно бежалъ и вернулся въ Benrpiro. Когда Баезидъ, окончательно покоривъ болгаръ, сталъ тревожить Босшю и западных провинцы Венгры, Сигизмундъ обратился ко всему хриспанскому Mipy съ просьбами помочь ему устроить крестовый походъ противъ турокъ для спасешя Венгры и Босши и защиты хриспанской веры и освобождешя визанпйскаго императора, сохранявшаго одну тень власти и почти постоянно осаждаемаго турками въ Константинополе. Но въ 1395 г. умерла жена Сигизмунда, и ему пришлось позаботиться прежде всего о сохранены за собой Венгры, которую оспаривалъ у него зять его, король польсшй, п усмирять феодаловъ, возставшихъ на юге королевства. По окончаши этихъ делъ, онъ былъ вызванъ въ Богезпю Венцесла-
вбмъ, который, какъ мы уже впдйли, решился назначить его имперскимъ на-мйстнпкомъ въ Германш; денежный средства Сигизмунда были тогда такъ скудны, что братъ долженъ былъ самъ выслать ему деньги на путешеств!е изъ Венгрш въ Вогемш и обратно.
Въ Венгрш, между тймъ,Осъйхалось пзъ Франщи и южной Германш множество храбрыхъ рыцарей, князей п бароновъ, желавшихъ отправиться, подъ на-чальствомъ Сигизмунда, заглаживать свои грйхп войною съ неверными. Французское войско' состояло изъ шести тысячъ пйшпхъ и конныхъ наемниковъ и двухъ тысячъ рыцарей; въ числй ихъ находился молодой сынъ герцога Филиппа Бургундскаго, Тоаннъ Неверсшй, мноне друпе члены королевркой фамилш, мар-шалъ де Бусико, графъ д’Э, коннетабль Франщи, гроссмейстеръ ордена св. Тоанна Терусалимскаго Филиппъ де Нальякъ, съ пятью стами рыцарей, адмиралъ Жанъ де В1ецнъ и знаменитый Ангеранъ де Куси, участвовавший во всйхъ рыцарскихъ походахъ своихъ соотечественниковъ. Въ числй нймцевъ, принявшихъ учаспе въ этомъ походй, пазываютъ, какъ наиболйе замйчательныхъ, великаго npiopa тевтонскаго ордена, Фридриха фонъ Гогенцоллерна, графа фонъ Мюмпельгарда, бургграфа нюрнбергскаго, графа Германа фонъ Цилли, предводителя штирпТскаго рыцарства, и сына пфальцграфа Рупрехта III. чКъ этому войску, не знавшему ни дисциплины, ни порядка и неимйвшему одного общаго вождя, присоединилось множество венгровъ, босняковъ и всякаго сброда. Въ цйломъ, все это походило скорйе на какую нибудь странствующую орду эпохи переселешя народовъ, чймъ На правильно организованное военное предпр1ят!е. Читая описаше этого похода, думаешь, что дйло идетъ о первомъ крестовомъ походй; къ тому же Сигизмундъ не болйе Петра Пустынника, или Вальтера Голяка годился въ предводители этого разноплеменнаго войска (т. II, стр. 656 и 658). Но переходъ его черезъ Дунай имйлъ, по крайней мйрй, одинъ результата: Константинополь былъ освобожденъ. Баезидъ счелъ благоразумными стянуть къ себй войска, расположенныя вокругъ Константинополя, и сосредоточить ихъ въ Адр1анополй. Хриспане безъ сопротивлешя проникли въ Валахш и осадили Большой Никополь на Дунай, прежде чймъ турещия войска успйли дойти отъ Адр1анополя до Дуная. Однако турки вскорй подоспйлп на помощь осажденному городу, п 28 сентября 1396 г. при Никополй произошла рйшительная битва. Силы обйихъ сторонъ были почти равны, такъ какъ показываемое число (200,000) турецкихъ войскъ и другихъ присоединившихся къ нимъ племенъ, вйроятно, сильно преувеличено; обй стороны вели за собою толпу ни къ чему негоднаго сброда. Но туркамъ не грозила та опасность со стороны ихъ собственнаго войска, какъ хриспанамъ, которыхъ съ самаго начала погубила необузданная запальчивость французскаго и нймецкаго рыцарства, знакомаго менйе венгровъ съ турецкимъ способомъ ведешя войны; къ тому же хриспане расположили свои войска, не принявъ въ соображеше особен-ныхъ свойствъ своихъ собственныхъ п непр!ятельскихъ солдатъ. Французское рыцарство, составлявшее авангардъ, црюбрйло, съ самаго начала, рйшительный перевйсъ, лего п слйдовало ожидать при его искусствй и вооружеши; но успйхъ увлекъ его до опрометчивости, а Сигизмундъ, при всей своей личной храбрости, не былъ способенъ предупредить или исправить ошибку. Поэтому исходъ сраже-шя былъ весьма неблагопр!ятенъ для хриспанъ. Войско ихъ было перебито или взято въ плйнъ, во время битвы, или тогда, когда оно обратилось въ бйгство, преслйдуемое легко вооруженными и неумолимыми врагами. Остатку хриспанскаго войска нечего было и думать спасаться сухимъ путемъ, тймъ болйе, что венгер-скш мятежникъ Стефанъ Лацковичъ и валахстай воевода, со своимъ отрядомъ, передались туркамъ. Въ числй немногихъ спасшихся на судахъ внизъ по Дунаю былъ и Сигизмундъ. Ему попались, при устьяхъ Дуная, венещансмя галеры, которыя съ большою опасностью привезли его въ Рагузу. Турки между тймъ опустошили часть Венгрш, въ которой Лацковичъ и друпе измйнники, въ соеди-ненш съ приверженцами Карла III, произвели возсташе и замышляли взять въ плйхъ возвращавшагося Сигизмунда. Съ величайшимъ трудомъ и опасностями удалось венгерскому королю добраться изъ Далмащи до Буды, гдй онъ провелъ нисколько лйтъ, борясь съ волнешямп,, раздиравшими страну, и только усиливая ихъ своею жестокостью. Главная причина этихъ волнешй заключалась въ его соб-ственномъ легкомыслш и расточительности. Это помйшало ему принять, по волй
— 465 —
императора, наместничество Гермаши, и немцы должны были, наконецъ, взяться за дело сами и избавиться отъ государя, управлявшаго ими чрезъ посредство своей канцелярш.
Пока Сигизмундъ былъ занятъ съ турками и венграми, Венцеславъ продолжалъ ронять себя въ общественномъ мнешп своею варварскою методою творить судъ п расправу; вечно нуждаясь въ деньгахъ, онъ, подобно брату, велъ бсз-стыдный торгъ граматами и привилейями. Правда, Венцеславъ былъ нравственнее, образованнее и способнее Сигизмунда, но за то не такъ деятеленъ п эпср-гиченъ, какъ тотъ, и къ тому же горьюй пьяница. После своего освобождения, Венцеславъ не умёлъ поладить ни съ недовольнымъ чешскпмъ войскомъ, ни съ безпокойнымъ маркграфомъ Тобстомъ; неспособный ни къ полпымъ уступкамъ, ни къ принятш решительныхъ меръ для утверждешя своей властп, онъ только бросался изъ одной крайности въ другую. Въ первые два года императоръ расправлялся со своими врагами по методе турокъ, для которыхъ пропзволъ государя составляетъ законъ. Это было совершенно основательно поставлено ему въ вппу немецкими князьями, после его низложешя, потому что своими действ!ямп опъ нарушалъ основной политический принципъ германскихъ народовъ, что законъ выше воли государя и народа й устанавливается съ взаимнаго соглайя того п другаго. Въ начале 1396 г. Венцеславъ разъезжалъ въ сопровождены! палача по улицамъ Праги и приказывалъ казнить на пороге пхъ собственныхъ домовъ всехъ, кого ио дошедшимъ до него поверхностпымъ евфдетямъ счи^алъ за участ-никовъ въ последнемъ мятеже. Но въ следующемъ же году протпвъ него составился новый заговоръ, и Венцеславъ съ болыпимъ трудомъ нзбЬжалъ новыхъ унижешй и плена. После этого, поддерживаемый Прокошемъ, опъ втайне прп-иялъ свои меры, чтобы избавиться отъ четырехъ мнимыхъ впповнпковъ этого заговора, не имея возможности применить въ этомъ случае обыкновенпыхъ уго-ловныхъ закоповъ. Орудиями въ этомъ деле, которое въ Турщп было бы возложено на немыхъ рабовъ, послужили ему одинъ нёмецгай князь п несколько чеш-скихъ вельможъ. Императоръ созвалъ въ Ларльштейнъ советь чешскпхъ феодаловъ, въ числе которыхъ находились и четверо заподозрепныхъ. Въ этомъ совете былъ предложенъ вопросъ о поездке Венцеслава въ Германйо. После не-продолжительныхъ совещашй, герцогъ Тоаннъ Троппаусйй удалился съ тремя благомыслящими членами совета въ смежную комнату, куда былп позваны и четверо осужденныхъ. При входе ихъ, герцогъ обвинплъ пхъ въ томъ, что они постоянно удерживаютъ императора отъ поездки въ Гермашю, вс.тЬдств1е'чего онъ рискуетъ потерять имперпо, и, обнаживъ съ этими словами мечъ, собственноручно закололъ одного изъ заподбзрйнныхъ. Остальные пали подъ ударами сопровождавшихъ Тоанна чеховъ. После этой ужасной сцены, Венцеславъ велелъ своему двоюродному брату Тобсту, повидимому главному зачинщику заговора, оставить Прагу и уехать въ Моравиа. Въ оправдаше этой безчеловФчной расправы, ПрокопШ издалъ, отъ имени императора, манифеста ко всемъ пмперскимъ князьямъ, вассаламъ и городамъ. Въ награду за содФйств1е, онъ получилъ па время отлучки Венцеслава въ Гермашю титулъ вице-короля Богемш; Тоаннъ Троппаусшй также не остался съ пустыми руками.
ВсФ эти жестокости возбудили въ Богемш ненависть къ Венцеславу, заста-вивъ и Германию стыдиться своего императора. Въ первые два года после своего освобождешя Венцеславъ еще более раздражилъ немцевъ парушешемъ обществен-ныхъ правъ, посягательствомъ на частную собственность п оставлсшемъ безъ внимашя настоятельныхъ просьбъ германскихъ князей о созванш закоподательнаго собрашя и водворенш новаго земскаго мира. Императоръ, плп вернее-его кан-целяр!я сыпала дипломами, не сносясь съ германскпмп князьямп; отъ императора можно было даже получать бланки, то есть дипломы, на которыхъ паходплпсь только печать и подпись императора, готовыя утвердить вбе, чего захочетъ владетель бланка. Впрочемъ, утверждая последнее, мы полагаемся только па слова немецкихъ князей, потому что, разумеется, этого невозможно проверить, если грамата уже однажды наполнена. Во всякомъ случае, упорство, съ какпмъ Вен-.цеславъ медлилъ поездкой въ Гермашю, где присутств!е его было необходимо для возстановлешя мира, можетъ быть вполне справедливо названо нарушешемъ его долга въ отношеши къ стране, где действ!я государя подлежали контролю
Шлосовръ, ш. 30
князей-избирателей. Наконецъ осенью 1397 г. Венцеславъ внялъ зову нймецкихъ князей.
Императора призывали въ Гермашю не только для того, чтобы возстановить законнымъ порядкомъ окончивппйся уже земсйй мпръ, но въ особенности потому, что во Франщи, Апглш, Кастилш и Наваррё былъ поднятъ вопросъ о церковномъ расколе, и Гермашя была приглашена содействовать возстановлешю единства въ церкви. Парижсйй университетъ и въ особенности трое изъ его членовъ, ученый и энергичешй канцлеръ Ж е р с о н ъ, и прославивппеся своими познаниями и способностями, а еще болеё защитою католицизма противъ папства, богословы Н и-колай де Клем ан ж и и Петръ д’Алльи представили въ 1394 г. французскому королю Карлу VI свои соображешя относительно положешя церкви и внушили ему намйреше принудить къ отречешю двухъ соперничествовавшихъ папъ, Климента VII и Бонифащя IX, а кардиналовъ ихъ убедить избрать сообща новаго главу церкви. Съ этою целью французсюй король вступилъ въ переговоры съ Климентомъ VII; по тотъ послалъ въ Парижъ искуснаго каноника Петра <д,е Л у н у, который снова привлекъ короля на сторону Климента. Тогда университетъ отправилъ свое мнеше въ Авиньонъ, подкрепивъ его двумя резкими и угрожающими письмами. Вскоре после того Климентъ VII умеръ. Внезапную смерть его обыкновенно приписываютъ впечатлешю, произведенному на него этими письмами, хотя Климентъ, и какъ кардиналъ Робертъ Женевсшй, и какъ папа Климентъ VII, не показывалъ признаковъ подобной слабости нервовъ. Университетъ настоялъ наконецъ на томъ, что король запретилъ авиньонскимъ кардиналамъ приступать къ пзбрашю новаго папы, но не смотря на то они избрали вернувщагося изъ Парижа Петра де Луну, который обещалъ университету убедить Климента принять поданное имъ мнёте. Кардиналы, хотя и подписали, передъ избрашемъ, оговорку, сообразную съ мнешемъ университета, но она была составлена въ самыхъ двусмысленныхъ выражешяхъ, и Петръ, сделавшись папою, подъ именемъ Бенедикта XIII, сталъ давать университету уклончивые ответы. Въ следую-щемъ году, когда французсшй король повторилъ свои предложешя, Бенедиктъ снова отклонилъ ихъ подъ различными предлогами. Впрочемъ, какъ король съ университетомъ, такъ и оба папы были согласны въ, томъ, что единственнымъ средствомъ къ уничтоженью зла, воцарившагося въ церкви, было удалеше одного изъ папъ, потому что корень этого зла лежалъ въ личныхъ отношешяхъ между папами и ихъ кардиналами; но дело останавливалось за темъ, что каждый хотелъ применить это средство по своему. Король и университетъ стояли на томъ, что оба папы должны сложить съ себя свой санъ, а кардиналы ихъ избрать все вместе новаго папу; Бенедиктъ, напротивъ, предлагалъ, чтобы обе стороны избрали третейскихъ судей, которые решили бы, кому оставаться папою—ему, или Бонифащю; наконецъ Бонифащй требовалъ созвашя вселенскаго собора. Но трое ученыхъ, говорившихъ и действовавшихъ именемъ парижскаго универсптета, очень хорошо понимали, что оба папы съ умысломъ предлагали для прекращешя раскола ташя меры, которыя оставляли каждому изъ нихъ надежду избежать окончатель-наго рёшешя спора; поэтому они твердо держались предложеннаго ими компромисса. Французский король созвалъ, въ Париже, въ феврале 1395 г., нащональ-ный соборъ, вполне согласившийся съ университетомъ, и сообщилъ мнеше этого собора въ Авиньонъ, поручивъ депутащи изъ трехъ принцевъ настоятельно .убеждать Бенедикта принять это мнёше. Но все усил!я французскаго короля былп тщетны. Наконецъ решено было просить содейств!я Арагоши, Кастилш, Наварры и Англш. Арагонсшй король, которому Бенедиктъ былъ со’отечественникомъ, под-данпымъ, другомъ и дальнимъ родственникомъ, настаивалъ, подобно ему, на третейскомъ суде, очень хорошо понимая, что эта мера не будетъ иметь ника-кихъ результатовъ; но кастильский и наваррсюй короли соглашались съ Франщею и требовали низложешя обоихъ папъ и назначешя вместо ихъ новаго. Къ тому же мнёшю присталъ относительно признаннаго Англ1ею папы Бонифащя IX и окс-фордсюй университетъ, подстрекаемый парижскими богословами, а англЫшй король Ричардъ соглашался съ его мнешемъ. Все четыре государства поручили своимъ уполномоченнымъ предложить обоимъ папамъ известный срокъ для добровольна™ отречешя, грозя отказаться отъ повиновешя имъ, по истечеши этого срока.. Съ той минуты, во Франщи и Кастилш король и духовенство приняли
угрожающее положеше относительно папской власти, а ученые богословы обоихъ государствъ стали даже напоминать о свободной церкви первыхъ вековъ хри-стаанства. Наконецъ въ 1398 г. четыре государства западной Европы действительно отказались повиноваться папамъ.
Прежде еще ч!>мъ дфло дошло до этого, къ участие въ решены церковнаго вопроса была призвана и Гермашя. Въ то самое время, какъ все друпя нащп старались освободиться отъ папскаго произвола и угнетешй, Бонифащй самымъ безстыднымъ образомъ поступалъ съ Гермашей, продавая тамъ индульгенцпт, приходы, духовных должности, судебные приговоры, разрешешя, права на преем-ничество должностей; посл4дшя онъ продавалъ иногда разомъ пятерымъ лицамъ, что влекло за собой распри и убйства. Это безстыдное торгашество было особенно гибельно для Гермаши, где мнопе аббаты п веб епископы были имперскими князьями, а Венцеславъ и не думала следовать'примеру другихъ государства, и созывать сеймы, или нащональные соборы, для противодейстя произволу рпм-скаго папы. Нищенствующее монахи продавали, по Гермаши, папсйя индульгсп--щи; епископы Кёльна и Майнца допускали это безъ всякихъ возражений и только прилагали къ свидетельствамъ, выданнымъ мопахамъ на этотъ торгъ, свою подпись, требуя за это известныхъ процентовъ; когда папа уклонялся отъ этого, они мешали ему обманывать народъ до техъ поръ, пока римсшй дворъ не предо-ставлялъ имъ участия въ барышахъ. Въ 1399 г. Бонифащй продалъ даже одному ломбардцу, ни слова не говорившему по-немецки, германскую onapxiro Падерборнъ, хотя это было совершенно противно законамъ страны, где духовный санъ епископа былъ неразделенъ со светской властью. Рыцарство этой эпархш отказалось повиноваться чужеземному епископу, и это повело къ кровопролитнымъ стычкамъ, которыя прекратились только темъ, что восемпадцатилетЕпй сынъ герцога берг-скаго, избранный рыцарствомъ въ князья и епископы, купилъ папское утверждеше, после чего ломбардецъ былъ отозванъ Бонифащемъ. Въ Майнце, въ 1395 Т., по смерти архиепископа, соборный капитулъ избралъ на его место значительным!, большинствомъ голосовъ одного достойнаго человека, графа Готтфрида фонъ Лейнингена, и выборъ этотъ былъ утвержденъ императоромъ; но I о а н н ъ Касса у с к i й купилъ у Бонифащя за болышя деньги эту anapxiro, осадилъ съ своимъ хпщиымъ рыцарствомъ Майнцъ и утвердился въ немъ, вопреки императору и капитулу.
Подобные поступки римскаго папы съ немцами подавали державамъ, соединившимся для водворешя единства въ церкви, надежду, что Венцеславъ и импер-сшя сослов!я окажутъ имъ содейств!е въ низвержеши Бонифащя; но императоръ п сослов!я никакъ не могли согласиться въ средствахъ къ прекращешю раскола. Германские князья собрались во Франкфурте (апрель 1397 г.) и после долгихъ совещашй положили отправить въ Римъ депутащю, которая должна была энергически поддерживать представлешя другихъ державъ. Но императоръ, йли, вернее, его министры разделяли мнеше пражскихъ капониковъ, воспитанныхъ въ правилахъ Уиклефа и советовавшихъ ему последовать методе 1оанна фонъ 1ан-дуна п Маршшя Падуанскаго (стр. 277), которые предоставляли папе право духовнаго владычества, но подъ услов!емъ отказа отъ всякой светской власти надъ духовенствомъ, князьями и феодалами, какъ принадлежавшей одному императору. Поэтому Венцеславъ потребовалъ къ суду обопхъ папъ, думая свопмъ пмператорскимъ приговоромъ положить конецъ расколу. Противъ германскихъ имперскихъ сослов!й Бонифащй употребилъ весьма обыкновенное въ новейшее время средство. Онъ обманулъ ожидашя Гермаши посредствомъ самихъ уполно-мюченныхъ ея, точно такъ же какъ правительства некоторыхъ конститущонныхч. государствъ уже несколько разъ обманывали ожпдашя подданныхъ. Бонифащй подкупилъ немецкихъ.уполномоченныхъ, предоставивъ пмъ разныя личныя преимущества, и те перестали настаивать на требовашяхъ, съ которыми были присланы. Что касается намерешя императора, или, вернёе, его канцеляры, призвать папу къ суду, то оно было какъ нельзя более по душе Бонифацию, такъ какъ онъ очень хорошо зналъ, что въ действительности Венцеславъ никогда не решился бы сделать этого, а если бы решился, то друпя державы никогда не согласились бы на это.
Въ Германш, куда Венцеславъ пр!ехалъ осенью 1397 г,, противъ него , 30*
составился заговоръ, въ которомъ приняли учаспе верховный судья имперш Ру-прсхтъ II Пфальцсйй п государственный канцлеръ 1оаннъ Майнцсйй. Главнымъ двпгателемъ'заговора былъ Бонпфащй IX. Можно даже предполагать, что Венцеславъ пофхалъ въ Гермашю, пос.14 шестпл'Ьтняго отсутств!я изъ нея, единственно по совету лпцъ, желавшихъ предупредить этотъ паппстстй заговоръ. Тоаннъ Майнцскп! былъ елйпымъ оруд!емъ папы Бонифащя, за котораго долженъ былъ/ стоять уже по одному тому, что купплъ у пего свою эпархпо. БезсовФстный apxieiincEOiib препятствовалъ уемпрешю хшцнаго рыцарства, помогавшаго ему расширять его владешя, п способствовалъ римскому пап4 выманивать разными средствами деньги у немцевъ, получая известную долю въ добыче. Самъ императоръ, вопреки тому, чего следовало ожидать отъ его характера, выказалъ въ первые два года своего пребывашя въ Германш величайшую деятельность и, следуя мп4шю свопхъ лучшпхъ сов4тппковъ, принялъ' мпопя благоразумный мЬры относительно раскола церквп и установлешя земскаго мира. Въ январе 1398 т. онъ созвалъ во Франкфурте сеймъ, на которомъ, со свойственною немцамъ разсудптельпостью и практичностью людей, занимавшихся въ т4 времена подобными деламп, былъ установленъ новый земск!й миръ, положпвппй пред4лъ буйству рыцарей п постоянпымъ междоусоб!ямъ, называвшимся тогда законными войпамп, Но хищный майнцешй арх!еппскопъ успелъ ограничить продолжеше этого мира пятью годами, вместо установленныхъ вначале десяти лёте. Одно изъ постановлешй этого сейма показываете намъ, какъ низко пало уже въ то время, когда-то столь значительное, сослов!е свободныхъ лростолюдиновъ и какимъ образомъ его вытеснили пзъ рядовъ рыцарства въ ряды оруженосцевъ и пехота пцевъ. Этимъ иостаповлешемъ воспрещалось носить рыцарское вооружеше т4мъ, кто не прппадлежалъ, по происхождешю, къ высшему сословие, или, другими словами, пмъ воспрещалось вмешиваться въ ряды конныхъ латниковъ. Впрочемъ, постаповлешя сейма и на этотъ разъ не пмёли никакой силы, какъ это видно изъ собыпя, случпвшагося вскоре после того во Франкоши. Съ помощью тюринг-скаго рыцарства, вюрцбургейй епископъ, графъ шварцбургсюй, до такой степени угнеталъ свою enapxiro, что жители городовъ возмутились противъ него еще до прпбыпя въ Гермашю Венцеслава. Вюрцбургъ решился совершенно освободиться пзъ-подъ власти епископа и послалъ въ Богем1ю деньги для покупки себе льготе и привплепй нмперскаго города. Прибывъ въ Гермашю, Венцеславъ хотелъ, про-ездомъ черезъ Вюрцбургъ, исполнить его желаше, но остановился, испуганный грозпымъ письмомъ собравшихся на франкфуртсмй сеймъ князей, написаннымъ подъ вл!яшемъ майнцскаго епископа и Рупрехта III, сына умершаго не задолго передъ т4мъ Рупрехта П. Война городовъ съ вюрцбургскимъ епископомъ продолжалась три года. Горожане былп наконецъ совершенно побеждены (1400 г.), и еппскопъ принялся съ такимъ варварствомъ искоренять между ними демократиче-сшя идеи, что подобные поступки со стороны христаанскаго священника показались бы намъ совершенно невероятными, если бы сведешя о нихъ не были сообщены однимъ весьма честнымъ вюрцбургскимъ аббатомъ, жившимъ спустя сто летъ. По прпказашю епископа, горожанъ колесовали, вешалп, четвертовали и затаскпвали до смертп по земле; однпмъ словомъ, епископъ неистовствовалъ протпвъ свопхъ побеждеппыхъ подданныхъ какъ какой-нибудь турецкш паша.
Между т4мъ короли кастильскШ и фрапцузешй продолжали неутомимо трудиться надъ прекращешемъ раскола, стараясь побудить германскаго императора къ прппяпю такпхъ же меръ протпвъ Бонифащя, кайя сами они приняли протпвъ Бенедикта. Оба государства не только отказали папе въ повиповенш, но войско французскаго короля даже заперло его въ Авиньоне, и Бенедикте долженъ былъ дать клятвенное обещание удовлетворить требовашямъ французскаго и ка-стпльскаго королей п духовенства. Впрочемъ, выпутавшись, изъ затруднешй, онъ" объявилъ эту клятву вынужденною и недействительною. Французскш король пригласи лъ.Венцеслава npiexaTb въ Реймсъ для личныхъ переговоровъ по д4ламъ церквп. Не пмея права действовать безъ согласия сейма, императоръ обратился съ вопросомъ къ пражскому университету, какъ хранителю правъ духовенства, и пфальцграфу Рупрехту III, какъ блюстителю законовъ имперш. Университете настоятельно требовалъ, чтобы пмператоръ действовалъ за одно съ Франщею; пфальцграфъ, напротивъ, отговаривалъ его, въ длинномъ письме, отъ поездки
въ Реймсъ, предупреждая его противъ сетей французовъ и исчисляя всЬ осворб-лешя, нанесенныя ими имперш. Изъ этого мы видпмъ, что еще въ то время были люди, выдававппе смешную ненависть въ французамъ за гермавск1й патрю-тизмъ и вводивппе народъ въ заблуждеше пустыми фразами, въ впдахъ личной выгоды или пзъ угождешя такимъ людямъ, какъ епископъ майнцекш. Въ то же время Рупрехтъ доказывалъ въ своемъ письме, что едпнетвеннымъ законпымъ папою былъ Бонифащй, и что императоръ долженъ сохранить ему верность, если не желаетъ утратить права на импер!ю; онъ даже очень резко грозилъ Венцеславу мятежомъ и отложешемъ. Последняя угроза ясно доказываетъ, что уже въ то время множество князей сговорились съ папою низвергнуть императора не для .выгоды имперш, какъ они говорили впоследствш, а въ пользу папы, вредпвшаго религш и государству, и еще более для своихъ личныхъ выгодъ. Уже одинъ топъ этого письма долженъ былъ не отклонить, а побудить императора къ по'Ьздке въ Реймсъ. Действительно, нолучивъ его, Венцеславъ немедленно собрался въ путь. Въ Реймсе его встретилъ король Карлъ VI съ герцогами бургундскимъ, 6eppifl-скимъ и орлеанскимъ, которые управляли Франщей после перваго случившагося съ ко ролемъ припадка помешательства. Къ несчастью, по недостатку въ деньгахъ, Венцеславъ былъ вынужденъ запять у французскихъ прннцевъ тридцать тысячъ франковъ, что дало его врагамъ, повпдимому, основательный поводъ утверждать потомъ, что онъ былъ подкупленъ французами. Въ Реймсе императоръ действительно вступилъ въ тесный союзъ съ французскимъ и кастильскимъ королями, по и этимъ двумъ государямъ далъ впослёдствш право жаловаться на обманъ съ его стороны. Онъ не принялъ нпкакпхъ меръ протпвъ Бонпфащя, п когда приверженцы этого папы составили противъ него въ Гермаши заговоръ, опъ послалъ туда самаго плохаго дельца, какого только можно было выбрать, а именно кардинала Пилео ди Прато (438), съ неогранпченнымъ полномоч!емъ защищать его передъ Бонифащемъ, прпзнавъ такпмъ образомъ этого папу свопмъ судьею, и далъ резшй ответь французскому посольству, напоминавшему ему о данномъ слове.
Въ это самое время Венцеславъ совершилъ преступлеше, побудившее немцевъ низвергнуть его съ престола; но это преступаете было совершенно противоположно тому, въ которомъ обвиняли его соучастники папскаго заговора. Своимъ бездейств!емъ онъ далъ возможность прпмасу германской церквп и рейнскому пфальцграфу продать права этой церкви, вместо того чтобы отстаивать ихъ. На обратномъ пути изъ Реймса въ Богемпо, Венцеславъ поссорился съ Рупрехтомъ за дерзости, которыя тотъ позволилъ себе въ своемъ письмё; это поощрило прп-верженцевъ Бонифащя, враждебныхъ истиннымъ пнтересамъ Германш, л чтобы предупредить опасность, грозившую ему съ этой стороны, императоръ не только отказался отъ меръ, предположенныхъ въ Реймсе, но даже дозволплъ Боппфащю попрать права германской, церквп п его собственпыя. Такпмъ образомъ Гермашя, покинутая- своимъ государемъ и преданная высшпмъ духовенствомъ, становилась все более и более рабою римской церкви, въ то самое время какъ Франщя, опираясь на короля и ученейшихъ богослововъ,. впервые провозгласила права п прп-вилегш своей церквп и положила прочныя границы деспотизму папъ. Единовременно съ отказомъ въ повиновенш французы издали декларащю, пзвёстпую подъ назвашемъ «прагматической санкция. Впрочемъ эта декларащя была впоследствш нёсколььо разъ отменяема и снова приводима въ дёйств!е. Между прочимъ она предоставляла светскому правительству право замёщать духовныя должности лицами,-' по своему назначешю помимо папы.
Повидимому Венцеславъ старался посредствомъ недостойныхъ уступокъ примириться и съ Рупрехтомъ; онъ простплъ ему оскорблеше, потребовавъ отъ пего только письменнаго извинешя и изъявлешя покорности. Этотъ ничтожный документа ясно показываетъ, какого рода тактике следовали подстрекаемые и поддерживаемые Бонифащемъ германсше князья. Папа постоянно настрапвалъ пхъ заходить впередъ до известной черты п снова делать несколько шаговъ пазадъ. Какъ онъ, такъ и князья употребляли другъ друга орудомъ свопхъ целей. Кур-фирсты, поддерживаемые папою, пользовались неудовольств!емъ нащи, для того чтобы держать въ страхе императора и поддерживать анарх1ю, дававшую пмъ возможность ловить въ мутной воде рыбу, а папа пользовался этимъ страхомъ.
чтобы удерживать Венцеслава отъ союза съ Франщею и заманивать въ Римъ. Такъ какъ короноваше въ Рим'Ь было для Венцеслава средствомъ удержать отъ отпадешя Гермашю, то папа, самъ едва державппйся на престолЬ, старался хитростью убЬдить его принять въ РимЬ императорскую корону и тЬмъ неразрывно связать свою участь съ участью римскаго папы. 1оаннъ Майнцсюй и Рупрехтъ Пфальцсшй, бросшлше Гермашю и ея церковь на жертву римскому папЬ, пользовались въ тоже время милостями Венцеслава, который нарушалъ для этого интересы государства. Добившись этихъ милостей разными происками, они не стыдились обвинять его, когда отъ дЬлалъ то же самое для другихъ. 1оаннъ выхлопоталъ у него разрЬшеше учредить двЬ новыя таможни за мЬсяцъ до того, какъ созвалъ приготовительное собрание для обсуждения вопроса о низвержеши Венцеслава. Собрание это состоялось въ МарбургЬ, въ 1ЮнЬ 1399 г. На немъ присутствовали четыре курфирста: 1оаннъ МайнцСий, Фридрихъ Кельнсшй, Рудольфъ Саксонский и Рупрехтъ III Пфальцсйй, а также ландграфъ Германъ Гессенсйй. Чрезъ посредство 1оанна въ этомъ дЬлЬ участвовал! и папа Бонифащй IX. Князья заключили въ МарбургЬ формальный союзъ противъ Венцеслава и въ сентябрь вторично собрались въ МайнцЬ, куда явилось много другихъ германскихъ феодаловъ, и въ томъ числЬ третей духовный курфирстъ. Города оставались вЬрными императору и не принимали никакого участся въ этомъ заговорЬ. При этомъ призрачномъ императорЬ онц црюбрЬли значительное республиканское могущество; Венцеславъ, нуждаясь въ ихъ поддержкЬ, такъ же какъ и его отецъ, постоянно прпнималъ ихъ сторону противъ духовныхъ и свЬтскихъ феодаловъ; монархическая власть нисколько не стЬсняла ихъ, потому что внутри своихъ стЬнъ они имЬли свое самостоятельное упр'авлеше, а внЬ — придерживались кулачнаго права такъ же, какъ и рыцарство. Къ тому же въ дЬйств!яхъ князей и ихъ руководителя они видЬли заговоръ противъ Бога и его помазанника. Сатиричесюя стихотворешя мейстерзенгеровъ ясно показываютъ намъ, до какой степени были ненавистны и презрЬнны въ глазахъ горожанъ клерикалы.
Въ МайнцЬ князья постановили низложить Венцеслава, но опредЬлили обсудить этотъ вопросъ еще на третьемъ сеймЬ. Прежде всего они условились исключить при новомъ избраши короля принцевъ люксембургскаго и габсбургскаго до-мовъ. Это услов1е, въ которомъ ясно проглядывали ихъ эгоистичесыя побужде-шя, было совершенно противно установленному порядку и обычаю. Бонифащй немедленно воспользовался этимъ, чтобы застращать Венцеслава и Сигизмунда и побудить перваго, для предупреждена замысла курфирстовъ, короноваться въ РимЬ и соединить такимъ образомъ дЬло римскаго папы съ своимъ собственнымъ. Это однако не состоялось, не потому, впрочемъ, что Венцеславъ имЬлъ въ виду свое достоинство или пользу государства, а единственно потому, что былъ слиш-комъ безпеченъ. Онъ не могъ даже собраться на два сейма, которые созывалъ самъ, желая противопоставить ихъ сборищамъ своихъ враговъ. Такая безпеч-ность и рЬзкое разлише между низкимъ поведешемъ Венцеслава относительно БОнифащя и серьезною ролью, принятою на себя другими государями и нащями относительно Бенедикта, должны были возбудить противъ Венцеслава даже тяжелые . умы нЬмцевъ, сделавшихся предметомъ посмЬяшя и презрЬшя для всей Европы,, но не имЬвшихъ возможности дЬйствовать помимо своего государя. Все это послужило въ пользу майнцскаго * apxieuucKona и его союзниковъ. Въ маЬ 1400 г. они созвали во ФранкфуртЬ собраше, на которое съЬхалось множество лицъ, п въ томъ числЬ явились наконецъ представители, городовъ. Собраше рЬ-шило пригласить Венцеслава въ Оберланштейнъ для того, чтобы согласно поста-иовлешямъ золотой буллы, предстать на судъ курфирстовъ. Но во ФранкфуртЬ князья перессорились между собой, и курфирстъ Рудольфъ Саксонсйй еще до конца совЬщашй уЬхалъ домой; со. своимъ зятемъ, герцогомъ Фридрихомъ Браун-швейгскпмъ. Они противопоставили эгоистичнымъ проискамъ майнцскаго курфирста сильную партею своихъ сторонников! и вслЬдств!е того окончательно поссорились съ нимъ. Дорогою, блпзъ Фрицлара, на этихъ двухъ князей неожиданно напалъ сильный отрядъ вооруженныхъ людей,- въ числЬ которыхъ находились графъ Генрихъ Вальдексшй, зять Тоанна и управитель майнцскихъ владЬшй въ ГессенЬ, и много другихъ майнцскихъ должноствыхъ лицъ и вассаловъ. Фридрихъ Браун-швейгсйй былъ убить Генрихомъ, а саксонсюй курфирстъ взятъ въ плЬнъ и от-
правленъ въ Вальдекъ, откуда черезъ мйсяцъ его отпустили. Въ этомъ нападенш вей единогласно, но положительно несправедливо, обвиняли майнцскаго курфирста. Графъ вальдексшй наслйдовалъ отъ своей бабки значительный долгъ на браун-швейгскомъ домй и вначалй требовалъ его судебнымъ порядкомъ, но никогда не могъ получить удовлетворешя, потому что въ то время въ Гермаши для спль-ныхъ не существовало закона. Тогда Вальдекъ решился, по рыцарскому обычаю, овладеть герцогомъ и задержать его въ плйну до тйхъ поръ, пока онъ не расплатится; но въ пылу сражешя Фридрихъ былъ убитъ, вопреки желашю его врага.
На франкфуртскомъ сеймй города попрежнему стояли за Венцеслава. До вестфальскаго мира, они, какъ известно, не имйли рйшительнаго голоса на сей-махъ; поэтому депутаты ихъ, не участвовав»ше въ совйщашяхъ и получивппе сообщение о ихъ результат!» только тогда когда уже было принято окончательное рй-шеше, въ своемъ отвйтй кпязьямъ ясно дали понять, что эта необычайная мйра противъ главы государства клонилась къ наруйгешю свободы городовъ и лрнтйс-нешю гражданъ въ угоду князьямъ и рыцарству. Между т'Ьмъ Венцеславъ, беззаботно прогуливавппйся по Богемш, своими сношешями съ Бонифащемъ уни-зилъ себя и Сигизмунда въ глазахъ честнЬйшихъ и преданнййшихъ изъ своихъ германскихъ друзей, ненавидЬвшихъ алчнаго римскаго папу. Въ шнй 1400 г. Венцеславъ послалъ Сигизмунда къ Бонифащю, решившись сдйлать ему вс! уступки, какихъ онъ пожелаетъ, и такимъ образомъ призналъ папу своимъ закон-нымъ судьею. Но Бонифащй продолжалъ медлить, ведя переговоры съ Венцесла-вомъ и его врагами, такъ что, впослйдствш, при низложенш императора, Тоаннъ Майнцсгай сослался на соглаае папы. Курфирсты майнцсшй, триремй, кёльнсшй и пфальцешй собрались, въ август!», въ Оберланштейнй, для суда надъ императоромъ. 20 августа, они заочно постановили надъ нимъ приговоръ, не выслушавъ его оправдашй; отъ него потребовали отречешя отъ короны, не соблюдя при этомъ законныхъ формъ и не назначивъ извйстныхъ сроковъ для приведешя приговора въ исполнеше. Майнцскш курфирстъ прочелъ этотъ приговоръ и основашя, на которыхъ онъ былъ постановленъ, собравшемуся у воротъ города народу. Но какъ ни шатки были эти основашя и какъ ни явно проглядывали въ нихъ происки двухъ курфирстовъ, нельзя не сознаться, что рйдко какая нибудь нащя имйла столько поводовъ низложить избраннаго ею правителя, какъ въ этомъ случай нймцы. Впрочемъ, на сколько были законны въ этомъ дйлй дййств!я курфирстовъ, мы предоставляемъ садить законовйдамъ; что касается насъ, то мы видйкъ въ этоМъ судй, такъ же какъ и въ подобныхъ процессахъ новййшаго времени, ОДйу коме-дпо, считавшуюся необходимою для народа, комедпо, нуждавшуюся въ поддержкй opymifl для того, чтобы прюбрйети какое нибудь значеше. Это видно изъ того, что приговоръ былъ подписанъ одними курфирстами и ихъ родственниками, вассалами, канониками и чиновниками и что, вмйсто депутатовъ отъ городскаго со-слов!я, въ свидетели были призваны бйдные рейнсше поселяне, точно такъ же какъ за семьдесять лйтъ до нашего времени, въ Парижй, такъ называемые санкюлоты. Между прочимъ, въ приговорй Венцеслава были приведены елйдуюпце обвинительные пункты: уступка Милана фамилш Висконти и Генуи французамъ, овладйвшимъ этимъ городомъ въ 1396 г., по случаю происходившихъ тамъ безпорядковъ и сохранившихъ свою власть надъ нимъ до 1409 г.; далйе упомянутая выше раздача бланковъ, несоблюдеше своихъ обязанностей относительно поддержашя земскаго мира, противозаконные поступки въ Богемш, невнимашекъ нйсколько разъ повторенному приглашешю пр!йхать въ Гермашю н, наконецъ, нерадйшё о церкви. Въ этомъ актй, составленномъ майнцскимъ курфирстомъ, кромй лицемйрнаго и площаднаго тона, въ какомъ онъ написанъ, замечательно еще то обстоятельство, что такой разбойникъ, какъ 1оаннъ, обвинялъ императора въ нерадйнш о поддержанш земскаго мира, который такъ часто нарушалъ самъ.
На другой же день по низложенш Венцеслава, курфирсты избрали на его мйсто Рупрехта III Пфальцскаго, а на третш провозгласили его германскимъ королемъ, подъ услов!емъ отмйннть незаконный пошлины, присоединить снова Ми-ланъ къ германской имперш и восстановить порядокъ въ церкви. Рупрехтъ немедленно отправился во Франкфурта; но этотъ городъ до тйхъ поръ не впускалъ
его; пока, по принятому обычаю, онъ пе прождалъ шесть недйль своего противника передъ стенами. Ахенъ вовсе п.е отврылъ ему своихъ воротъ, и Рупрехтъ былъ вынуждепъ короноваться въ Кёльна (январь 1401 г.). Папа Бонпфащй, бла-гопр1атствовавипй пзбрашю Рупрехта, остался, тймъ не менйе, въ тйсномъ союзй съ Венцеславомъ, которому написалъ, въ самое время его низложешя, письмо, гдй положительно обйщалъ ему свою защиту.
8. Гермап1я, Италия й римская церковь отъ низложешя Венцеслава до собора въ ПизЪ.
Избранный па Micro Венцеслава Рупрехтъ былъ, по свидетельству всйхъ лйтоппсцевъ,' кротокъ, снраведливъ, набоженъ, добръ и храбръ; къ тому же онъ былъ энергичнее Венцеслава. По мнйшю одного духовнаго лица, Рупрехтъ былъ ученййпшмъ государемъ своего вйка. Чтобы показать отечесыя чувства этого короля и его нерасположеше къ придворнымъ, желавшимъ управлять наро-домъ посредствомъ палокъ, мы прпведемъ здйсь одинъ иримйръ. Свобода пйсни была въ то время для Германш тймъ же самымъ, чймъ нынй свобода печати: однажды высокородный придворный полпщймеистсръ Рупрехта велйлъ наказать палочными ударами гейдельбергскую молодежь, когда та, по возвращены импера-.тора пзъ Италш, высказала въ свопхъ пйсняхъ относительно его некоторых истины, по Рупрехтъ запретилъ ему мйшать молодежи пйть сатиричешйя пйсни протпвъ короля. Нрп всйхъ своихъ достоиствахъ, этотъ государь имйлъ успйхъ только въ свопхт» собственныхъ владйшяхъ; все, что онъ ни предпринималъ относительно пмперш, оказывалось неудачнымъ. Вначале, онъ хотелъ силою принудить Венцеслава ирпзнать его власть и въ апрйлй 1401 г. вторгнулся въ Г>о-reniro, но, пебудучп въ состояти проникнуть туда, вступилъ въ союзъ -съ 1обс-томъ и Прокошемъ, которые думали'извлечь для себя пользу изъ затруднительна™ положешя Венцеслава п Сигизмунда. Несчастный походъ противъ турокъ нисколько не исправплъ Сигизмунда; онъ остался такъ же жестокд, легкомысленъ и расточителен^, к^ьъ былъ, и постоянно нуждался даже въ самыхъ ничтожныхъ депьгахъ; поэтому его постигла въ Венгрш почти такая же участь, какъ его брата въ Германш. Вначалй онъ находилъ себй поддержку въ палатинй Николай Гара, cunt уже упомянутаго нами убЫцы Карла III (стр. 427), но потомъ поссорплся съ нимъ, п въ Венгры образовалась, при содййствш Бонифащя, сильная пария приверженцевъ неаполитанскаго короля Владислава (стр. 426). Въ 1401 г. Сигизмундъ, обвиненный сеймомъ въ самыхъ ужасныхъ преступлешяхъ, былъ посажепъ въ темницу, а на мйсто его призванъ 'Владиславъ. Къ счастью для Сигизмунда, первые два года молодой Владиславъ не могъ Явиться на.этотъ зовъ. Пока Спгпзмундъ сидйлъ въ темнпцй, въ Богем1ю вступило войско Рупрехта. подъ предводительствомъ его сына Людовика III и двоюродныхъ братьевъ Венцеслава, 1обста п Прокошя. Къ нимъ тотчасъ же пристало множество силь-ныхъ феодаловъ, возбужденныхъ протпвъ Венцеслава его двоюродными братьями. Запертый въ Прагй, Венцеславъ спасся только тймъ, что согласился на вей требования ыятежныхъ вассаловъ. У него отняли власть, какъ у слабоумнаго, и назначили для управлешя страною совйтъ пзъ четырехъ чешскихъ феодаловъ. Реген-томъ былъ назначенъ отсутствовавши Сигизмундъ. Достигнувъ цйли своихъ же-лашй, чехи обратились соединенными силами противъ ворвавшихся къ нимъ нйм-цевъ, и тй должны были удалиться, не добившись ннкакпхъ результатовъ. 1обстъ иосийшллъ къ грашщамъ Венгрш, чтобы воспользоваться затруднительнымъ по-ложешемъ и другаго двоюроднаго брата. Съ помощью Прокошя, онъ отнялъ у Венгрш нисколько мйстечекъ, но этимъ помогъ только освобождены? Сигизмунда; графъ фонъ Циллп усийлъ уже, съ своей стороны, побудить къ этому палатина Николая Гара, которому Сигизмундъ былъ отданъ подъ надзоръ. Гара имйлъ и друпя побуждения согласиться на освобождение Сигизмунда, потому что не могъ допустить, чтобы ведгерскпмъ королемъ сдйлался Владиславъ, отецъ котораго былъ убитъ его отцомъ. Вей три феодала, содййствовавпне освобождешю Сигизмунда, потребовали себй награды. 1обстъ за походъ въ Венгрш и отпадете отъ
Рупрехта получилъ отъ Венцеслава Лузащю. Николаю Гара было возвращено отнятое у него Сигизмундомъ зваше палатина, и онъ былъ, сверхъ того, щедро награжденъ Венцеславомъ; наконецъ, Германъ фонъ Цилли сдЬлался зятемъ вен-герскаго короля черезъ бракъ своей дочери съ Сигизмундомъ. Устроивъ дЬла въ Венгрш, Сигизмундъ поспЬшилъ, съ нисколькими тысячами венгерскихъ рыцарей, въ Богемш, гдЬ Венцеславъ передалъ ему правительственную власть (въ концЬ 1401 г.).
Рупрехтъ не предпринималъ ничего болЬе противъ Вогемш. Онъ рЬшился прежде всего короноваться въ РимЬ императорской короной, а потомъ уже утвердить свою власть въ Германш. Мы видЬли, что курфирсты заставили его объявить-войну миланскому герцогу 1оанну Галеаццо; къ тому же самому призывали его папа Бонифащй, все еще колебавшийся между Венцеславомъ и Рупрехтомъ, флорентинцы и Франческо Новелло Падуансюй. Папа уже послалъ въ Гермашю одного искуснаго юриста, чтобы вывЬдать, сильна ли пария Рупрехта и открытъ ли для него проходъ въ Итал1ю чрезъ Альпы. Флорентинцы, притЬсняемые мп-ланскимъ герцогомъ, способствовали даже, по свидЬтельству одной лЬтописи, низложешю Венцеслава и обязались въ договорЬ съ Рупрехтомъ уплатить ему огромную сумму денегъ. Франческо Новелло также призывалъ его въ Итал1ю и привелъ къ нему, когда онъ вступилъ туда, двЬ тысячи человЬкъ отборной конницы. Для того, чтобы проникнуть въ Италш черезъ Тироль, Рупрехту необходимо было прюбрЬсти дружбу и содЬйеттйе австршскаго герцога Леопольда Ш, который, по смерти отца, убитаго при ЗемпахЬ, влйдЬлъ всею страною по бере-гамъ Адижа и Инна и по ту сторону Арльберга. Этотъ принцъ остался союзникомъ другихъ австршскихъ герцоговъ, стоявшихъ за люксембургсшй домъ, а также союзникомъ Венцеслава и Сигизмунда, но, не смотря на то, еще до низложешя Венцеслава, заключилъ договоръ съ Рупрехтомъ. Впрочемъ, въ этомъ договорЬ было оговорено для формы, что онъ не имЬетъ силы противъ императора. По поводу этого, одинъ австр!йскш историкъ нашего времени весьма дЬльно замЬ-чаетъ, что это была одна изъ общеупотребительныхъ въ то время канцелярскихъ формъ, уже потерявшихъ всякое связанное съ ними значеше. Прославленная нЬ-мецкая вЬрность давно уже не существовала. Тотъ же самый герцогъ Леопольдъ, не задумавшись, подписалъ черезъ нЬсколько мЬсяцевъ договоръ, которымъ Тоаннъ Галеаццо старался обезпечить себя отЬ послЬдствЫ союза между Рупрехтомъ и Леопольдомъ, а вслЬдъ за тЬмъ заключилъ договоръ и съ Рупрехтомъ, который за дозволеше пройти чрезъ Тироль обЬщалъ ему сто тысячъ дукатовъ, а въ за-логъ ихъ нЬсколько городовъ и замковъ, которые онъ намЬревался отнять у миланскаго герцога. Въ третьемъ договорЬ съ Рупрехтомъ Леопольдъ обязался присоединиться къ его войску со своими вассалами.
СдЬлавъ необходимый денежный заемъ въ Венещи, Рупрехтъ въ сентябрь 1401 г. отправился въ Италш, соединивъ подъ своими знаменами баварсюя и ифальцсюя войска й нЬсколько отрядовъ, приведенныхъ нюрнбергскимъ бурггра-фомъ и тремя или четырьмя германскими епископами. Въ Tpienrb къ нему присоединились и друпя обЬщанпыя ему войска. Назначивъ Франческо Новелло глав-нокомандущнмъ всею своею арм!ею, Рупрехтъ направился, прямо на милансшй городъ Бреппю, гдЬ 21 октября далъ миланцамъ рЬпштельное сражеше. Тоаннъ Галеаццо выставилъ противъ него лучшихъ нолководцевъ того времени и цвЬтъ итальянской конницы, считавшейся первою въЕвропЬ. Сверхъ того миланцы имЬли на своей сторонЬ всЬ выгоды мЬстности. Безразсудная пылкость нюрнбергскаго бургграфа помЬшала благоразумнымъ распоряжешямъ Франческо Новелло — и войско Рупрехта было совершенно разбито. Отъ него не осталось бы и слЬда, если бы Джакопо Каррарсшй, сынъ Франческо Новелло, посредствомъ йсвуснаго стратегическаго маневра, сообразнаго съ’ итальянскою военною тактикою того времени, не далъ ему возможности отступить. Герцогъ Леопольдъ былъ взятъ въ плЬнъ въ самомъ началЬ битвы, и войска его, какъ бы по данному знаку, тотчасъ же разсЬялись. Черезь три дня Леопольдъ благополучно вернулся изъ плЬна въ лагерь Рупрехта, ясно доказавъ этимъ, что какъ онъ, такъ и кёльнсюй ар-х1епископъ, достойный другъ арх1епископа майнцскаго, были подкуплены миланскими деньгами. Оба они поспЬшили восвояси,’ когда Рупрехтъ потребовалъ ихъ къ суду. Оставшись безъ денегъ и безъ надеждъ, германсюй король распустилъ
остальным войска и удалился въ Падую, къ Франческо Новелло. Отсюда онъ обратился въ флорентинцайъ, требуя обещанныхъ денегъ и войска, но те прислали ему всего шестьдесятъ пять тысячъ флориновъ, на которые онъ ничего не могъ предпринять. Поэтому въ апреле 1402 г. онъ вернулся въ Гермашю. Быть можетъ, Рупрехта передъ отъЪздомъ короновался бы въ Риме, если бы врожденное чувство благородства п патрютпзма не воспретило ему купить имераторскую. корону ценою низкихъ уступокъ, такъ какъ за это папа требовалъ отъ него об1-щашя не вмешиваться въ дела церкви.
По удалеши Рупрехта изъ Италш, 1оаннъ Галеаццо направилъ всЬ свои силы противъ владетеля Болоньи, Джювании Бентивольо, котораго поддерживали въ этой борьбе только Франческо Новелло. и флорентинцы. При этомъ Бентивольо грозила еще враждебная пария внутри его собственныхъ владешй. Но, не смотря на затруднительность своего положешя, онъ въ продолжеше почти целаго года отстаивалъ Болонью противъ лучшихъ итальянскихъ наемниковъ, пока не потерялъ наконецъ решптельнаго сражешя вблизи Болоньи. Черезъ два дня после того онъ былъ убитъ своими подданными (понь 1402 г.), и Тоаннъ Галеаццо за-..нялъ Болонью. Вследств1е некоторыхъ обстоятельствъ покореше этого города повлекло бы за собою покореше Флоренщи и, быть можетъ, Галеаццо сосредото-чплъ бы въ свопхъ рукахъ власть надъ всею ИталТею, если бы смерть не похитила его неожиданно въ ту минуту, когда онъ уже былъ близокъкъ цели стремле-шй всей своей жизни. Смерть его въ сентябре 1402 г. совершенно изменила положеше делъ. Онъ оставилъ двухъ несовершеннолетнихъ сыновей. Согласно ого завещашю, старппй изъ нихъ, Тоаннъ Map in, наслфдовадъ Миланъ и герцогсйй титулъ, а младнпй, Филиппъ Mapia, графъ naeiflcKifl, получилъ зъ уделъ Павпо съ небольшою областью. Своему побочному сыну, Габр1елю, Галеаццо завещалъ Пизу и несколько мелкихъ городовъ. Регентшею ихъ онъ назначилъ жену свою Катарину, дочь суроваго Варнавы, приставивъ къ ней въ руководители старинныхъ советниковъ фамилш Висконти — предводителей кондоттьеровъ. Но едва умеръ Галеаццо, въ его владешяхъ возникли междоусо-бТя, вызванный несовершеннолепемъ наследника, честолюб!емъ кондоттьеровъ, властолюб!емъ предводителей парий въ некоторыхъ, прежде республиканскихъ, городахъ и интригами Катарины. Соседшя государства воспользовались этими смутами, чтобы со всехъ сторонъ напасть на Миланъ. Правительство было прежде всего вынуждено примириться съ папою Бонифащемъ (1403 г.), уступивъ ему Перуджш, Болонью и Ассисси, где буйный кардиналъ Бальтазаръ Косса кровавыми мерами возстановилъ папское господство. Поладивъ съ Бонифащемъ, ниланцы решились отделаться отъ интригантки Катарины; она была заключена въ темницу (1404 г.) и потомъ отравлена, по всемъ верояйямъ, не безъ участия [оанна Mapin. Пиза, въ которой Габргель не могъ удержаться, была продана имъ флорентинцамъ; городъ освободился-было отъ этого новаго ига, но, будучи слишкомъ беденъ, не нашелъ возможности выставить достаточнаго числа солдата про-гивъ войска сильной и богатой Флоренщи и потому вторично подпалъ подъ ея иго, проданный да этотъ разъ своимъ собствеянымъ дожемъ (1406 г.).
Франческо Новелло также разсчитывалъ поживиться на счета фамилш Висконти, но этимъ онъ, самъ того не предчувствуя', подготовилъ падеше своей династш и свое собственное. Франческо отнялъ уже у Висконти Верону, но они купили помощь венещянцевъ, уступивъ имъ Виченцу и Верону, а вследъ затемъ пристали къ врагамъ каррарскаго дома Франческо Гонзага Мантуансюй и даже зять Франческо Новелло, Николай д’Эсте Феррарскш. Старппй сынъ Франческо Новелло, Джаконо Каррарскш, въ самомъ начале войны попался въ руки вене-щянцеве Л былъ заключенъ ими въ темницу. Отецъ его сдался въ августе 1405 г. Выдержавъ въ Падуе долговременную осаду, онъ обещалъ своимъ врагамъ, за освобождеше сына, сдать. Падую и друпя крепости и выплатить значительную сумму денегъ, но отрекся отъ этихъ условЫ, получивъ надежду на помощь флорентинцевъ и генуезцевъ, Венещянцы отмстили за это самымъ жестокимъ образомъ. Ожидаемая помощь не явилась, и въ ноябре Падуя была взята. Франческо Новелло и сынъ его Джакопо были посажены въ темницу, преданы продолжительной пытке и наконецъ удушены, по распоряжение совета десяти, знаменитая политика котораго, попиравшая все нравственнные законы; возвела
Венещю на такую высокую степень могущества (стр. 357). Изъ двухъ младшихъ сыновей Франческо Новелло, находившихся во время войны во Флоренщи со своимъ воспитателемъ, одинъ умеръ отъ болезни, а другой сделалъ въ 1435 г. попытку явиться въ окрестностяхъ Падуи, но былъ открытъ, прпвезенъ въ Венещю, преданъ пытке и публично обезглавленъ. Съ соглашя миланскаго правительства, нуждавшагося въ дружбе Венещи, Падуя, подобно Вероне, Виченце и другимъ городамъ, была присоединена къ венещанскимъ влад'Ьшямъ. Чрезъ нисколько л'Ьтъ эта республика п pi обрела также островъ Корфу, благодаря положена) д'Ьлъ въ Венгры, где Владиславъ Неаполитансмй продолжалъ оспаривать престолъ у Сигизмунда, который однако постоянно вытЬснялъ его. Предпринимая въ 1410 г. посл'Ьдшй походъ въ Венгрш, Владиславъ продалъ Корфу ве-нещянцамъ.
Освободившись изъ пл'Ьна, Сигизмундъ отправился въ Богемш (декабрь 1401 г.), принялъ въ свои руки управлеше и разделался со обоими двоюродными братьями 1обстомъ и Прокошемъ. Но онъ со своими венграми такъ буйствовалъ въ Богемы, что чехи, убедившись вскоре, что при немъ было не только не лучше, но едва ли не хуже, чёмъ при его брате, возмутились противъ него въ мае 1402 г. Тогда Сигизмундъ выгналъ Тобста изъ Богемш и, овладевъ Прокошемъ и Венцеславомъ, заключилъ перваго иаъ нихъ въ Пресбургъ, а втораго отправилъ въ Вену, поручивъ его тамъ надзору Альбрехта IV Австрыскаго, съ которымъ уже передъ темъ заключилъ союзъ. Чтобы объяснить насильственное удалеше короля изъ Богемы, Сигизмундъ объявилъ, что Венцеслава везутъ въ Римъ, чтобы короновать его императоромъ, и несчастный провелъ полтора года въ заключены у Альбрехта. Чтобы еще более привлечь къ себе австр1йскаго герцога, Сигизмундъ заключилъ съ нимъ договоръ о праве взаимнаго наследовашя другъ после друга между люксембургскпмъ и австршскимъ домами, въ ущербъ правамъ своихъ двоюродныхъ братьевъ. Осенью 1402 г. Сигизмундъ вернулся въ Венгрш. Въ ^следующемъ году онъ снова было-отправплся въ Богемш, но въ Венгры опять потребовалось его присутств!е. Въ 1403 г. Владиславъ предпринялъ наконецъ свой давно задуманный походъ въ Венгрш; онъ высадился въ Дал мацы и былъ тамъ коронованъ папскимъ легатомъ, въ присутствш венгерскаго примаса. Половина государства приняла его сторону.- Но едва Сигпзмундъ вернулся въ Вепг-рш, какъ въ октябре Владиславъ уже долженъ былъ удалиться въ Неаполь, хотя часть венгерскихъ прибрежныхъ провинщй оставалась ему верна. Въ следуюпце годы Сигизмундъ занялся устройствомъ внутреннихъ делъ Венгры и впервые оказалъ истинныя услуги этому государству, возстановивъ въ немъ спокойств!е и порядокъ и издавъ, при содействш сейма, много дельныхъ постановлены. Онъ отнялъ бы у своего противника и прибрежные города, если бы не былъ вскоре после того вынужденъ снова уехать изъ Венгры. Въ ноябре 1403 г. Венцеславу удалось, наконецъ, бежать изъ Вены въ Ботемш, где народъ встретилъ его съ восторгомъ и немедленно изгналъ всехъ правительственныхъ лицъ, назначенныхъ Сигизмундомъ, и венгерсме гарнизоны. Нуждаясь въ опеке, Венцеславъ при-звалъ къ себе 1обста, а следующею весною явился къ нему и Прокоши, освобожденный Сигизмундомъ. Возвратившись въ Моравш, Прокошй сделалъ изъ города Цнайма притонъ разбойниковъ и сталъ производить оттуда набеги то на Венгрш, то на Австрш. Сигизмундъ и Альбрехтъ выступили противъ него соединенными силами, но при осаде Цнайма оба они захворали, и Прокошя обвиняютъ въ томъ, что онъ отравилъ ихъ. Альбрехтъ вскоре умеръ; но Сигизмундъ успелъ посредствомъ измены овладеть Прокошемъ. Онъ убедилъ его, самыми священными клятвами, явиться на свидаше съ нимъ, Прокоши явился, но былъ схва-ченъ и зачлюченъ въ темницу (шнь 1404 г.). Онъ умеръ тамъ черезъ три месяца, и все остались убеждены, что Сигизмундъ отравилъ его или уморилъ голодомъ.
Около этого* времени, для прекращешя раскола въ церкви, въ Венгры и Богемы были приняты такхя же меры, какъ и во всехъ европейскихъ странахъ, за исключешемъ Германы. Мы уже видели, что папа Бонпфащй провозгласилъ вен-герскимъ королемъ противника Сигизмунда, Владислава, а потомъ, въ 1403 г., столь же торжественно призналъ римскимъ королемъ Рупрехта, противника Венцеслава. Последнее было важною политическою ошибкою со стороны обыкновенно
столь осмотрптельнаго папы, и объясняется только тймъ, что онъ не ожидалъ, чтобы Венцеславу удалось освободиться пзъ австршскаго плена. Венцеславъ немедленно сталъ побуждать какъ Borewijo, такъ п Венгрш отложиться отъ римскаго папы. Въ апреле 1404 г. венгры однимъ знаменнтымъ закономъ положили таюя же границы прптязашямъ римскаго папы, каша уже давно были положены пмъ въ Англш. Сеймъ иостановилъ, что зам^щеше должностей и раздача при-ходовъ въ Венгрш зависятъ непосредственно отъ короля, безъ утверждения котораго ни одна папская булла не должна иметь силы въ государстве. Замечательно, что Bempia возстала не противъ личности и поступковъ Бонифащя, а собственно противъ господствовавшпхъ въ средше вЪка поняты о папской власти. Въ Богемы этого не было; но тамъ противъ римской церкви выступили некоторые проповедники, терпимые Венцеславомъ, п библейское учете ихъ не такъ быстро пришло въ забвеше, какъ венгерсше законы противъ злоупотреблешй папъ, отмененные вскоре Сигизмундомъ, подкупленнымъ iepapxieio. Вся чешская нацгя была возмущена п оскорблена темъ, что Бонифащй, въ продолжеше трехъ летъ ободрявший и обмапывавппй Венцеслава, прпзналъ, наконецъ, германскимъ королемъ его противника; все съ жадностью слушали проповеди, раздававшаяся на чешскомъ языке въ Вполеемской церкви (стр. 457), и съ восторгомъ приветствовали учете Упклефа, принесенное пзъ Англш на пражски кафедры. I о а н н ъ Гусъ, или 1оаннъ изъ Гусинца, бывппй дрофессоромъ пражскаго университета въ конце четырнадцатая столейя, а съ 1402 г. проповедпикомъ и на-стоятелемъ Вполеемской церкви, нашелъ поддержку не только въ Венцеславе и всехъ свободно мыслящихъ чехахъ, но даже въ фанатическомъ, пражскомъ apxi-епископе Сбинко, который сделался черезъ пять летъ его жесточайшимъ гоните-лемъ. Гусъ лроповедывалъ реформу въ церкви и учете его пустило глубокие корни.
Въ Германш Рупрехтъ делалъ все усил!я, чтобы поддержать свое императорское значеше. По возвращеши изъ Италш онъ очень строго наказалъ Ахенъ за сопротивлеше, выказанное ему этимъ городомъ, и принудилъ подчиниться имперскому суду маркграфа баденскаго Бернгарда, который вместо того, чтобы явиться, по требованш короля, дать ответь въ своихъ разбояхъ, искалъ защиты Франщи. Рупрехтъ усмирплъ и Вильгельма, герцога бергскагр, который еще наглее Бернгарда нарушалъ гражданине законы и даже священнейшие законы природы. Гессенск1е, тюрингскте и швабсше города, товары которыхъ грабили по большимъ дорогамъ безчпследные рыцари-разбойники, прибегли подъ защиту Рупрехта. Король тотчасъ же принялъ меры, чтобы упрочить въ стране безопасность. Онъ уже разрушплъ шесть разбойничьихъ притоновъ, или рыцарскихъ зам-ковъ въ Веттерау, когда врагъ всякаго порядка, Тоаннъ МайпцскШ, составилъ заговоръ противъ пего, какъ за шесть летъ передъ тЬмъ противъ Венцеслава, и остановилъ правильное отправление правосуд!я, за которое энергически йринялся Рупрехтъ. Тоанну не трудно было образовать противъ короля союзъ, потому что маркграфъ баденскШ, соглашаясь явиться на судъ, требовала, чтобы часть взве-денныхъ на него обвпнешй была отдана па обсуждете духовныхъ курфирстовъ, а Фбергардъ III ВюртембергскШ чувствовалъ себя, подобно 1оанну Майнцскому, сильнымъ только благодаря хищничеству союзнаго съ нпмъ рыцарства и съ завистью глядёлъ на возраставшее могущество короля, бывшаго рейнскаго пфальцграфа. Трое названпыхъ князей* и деиутаты города Страсбурга и семнадцати дру-гпхъ швабскихъ городовъ заключили между собою (сентябрь 1405 г.) въ Марбах Ь, въ Вюртемберге, на пять летъ, оборонительный союзъ, который былъ явно направленъ противъ Рупрехта, не смотря па то, что, по установленной форме, императоръ и импер!я исключались изъ круга действШ союза. Но и безъ того могущество такого союза, превосходившее силу обоихъ императоровъ и ихъ владешй, необходимо должно было препятствовать всякой мере, предпринимаемой въ духе безпристрастнаго правосуд!я. Рупрехтъ напрягалъ все усшпя, чтобы, уничтожить марбахскш союзъ; онъ предлагалъ даже представить все взводимыя противъ него обвпиешя на разсмотреше третейскаго суда, въ которомъ самъ Эбергардъ занималъ бы место, судьи; но все было тщетно. Союзъ удержался и сд4дался .еще сильнее и опаснее, когда въ 1407 г. въ него вступили герцогъ Людовик! Баварсйй и города Вормсъ, Шпейеръ и Аугсбургъ. Такимъ образомъ
почти вся юго-западная Гермашя возстала противъ Рупрехта, а восточных и северный княжества ея еще не признавали его императоромъ. Казалось, что две превозносимый въ средше в!ва монархи, восп^тыя Данте (стр. 59 — 320), какъ божественный силы, поставленных для поддержашя правосуд5я и любви средп грешная человечества, — свътская, пли императорская, какъ представительница закона н правосуд!я, и духовная, или папская, какъ представительница любви и милосерд1я, должны былп обратиться въ кровавую анархпо. Мы увидимъ это въ слйдующихъ собыпяхъ исторш папства до созвашя собора въ Пиз*.
Мы видели, что Франщя и друпя государства, признавппя авиньонскаго папу, отказались отъ повиновешя ему, такъ какъ же какъ и Англ1я отказалась отъ повиновешя признаваемому ею Бонпфащю IX; но когда германская нащя не только не сделала попытки низложить своего папу, а еще признала утвержденная имъ императора, политика потребовала, чтобы и первыя государства возста-новнли власть своего папы. Это п произошло, со всёми формальностями, въ 1403 г. Франщя, Кастил1я, Португал!я и Спщшя снова признали Бенедикта (Aparonia всегда оставалась ему верна) законнымъ папою, потребовавъ отъ него только ради формы обещаше сложить съ себя папское достоинство, какъ скоро сделаетъ то же самое его противникъ въ Риме. Онъ согласился на это п даже послалъ въ Римъ двухъ епископовъ съ поручешемъ убедить, отъ его имени, Бонифащя сложить съ себя папскую Tiapy. Бонифащй отклопилъ его предложеше, но вскоре потомъ умеръ (1 октября 1404 г.). Римсше кардиналы немедленно избрали новаго папу, но избрали такимъ образомъ, что это избраше не могло служить помехою къ возстановлешю единства церкви. Они подписали въ присутствии нотариуса и свидетелей актъ, въ которомъ тотъ изъ нихъ, на кого падетъ выборъ, обязывался самыми священными клятвами не отступать ни предъ какими жертвами для водворешя единства- въ церкви, даже пожертвовать свопмъ папскпмъ саномъ, а после избрашя обязаться подобнымъ же актомъ не назначать впредь новыхъ кардиналовъ, или, если бы въ томъ настояла необходимость, возложить на нихъ так1я же обязанности, кашя онъ принималъ на себя самъ. Такимъ образомъ вся вина въ продолжении раскола обращалась на будущее время на одного Бенедикта. Новый выборъ палъ 17 октября на ученаго, достойнаго и уважаемая человека, принявшая имя Иннокент1я VII. Къ сожалешю, у новаго папы былъ племянникъ, Лодовико Мильорати, человекъ алчный п властолюбивый, старавппйся захватить светскую власть въ свои рукп. Впрочемъ церковными и учеными делами заведывалъ секретарь Иннокентия, знаменитый 'зна-токъ древне-классической литературы, Аретинъ, и если бы Иннокенпй про-жилъ долее, то Италия была бы обязана секретарю его учреждешемъ одного изъ университетбвъ, которые упрочили за нею славу возстановительницы падшаго классическая образовашя.
Вскоре по пзбранш Иннокенпя, стремлеше къ свободе и anapxin, овладевшее, после смерти 1оапна Галеаццо, всеми верхне-итальянскими государ-. ствами, 'увлекло и римлянк Съ помощью наемнаго войска, Бонифащй установилъ въ Риме такое же монархическое правлеше, какъ Галеаццо Висконти въ своемъ герцогстве. Но едва умеръ этотъ папа, какъ римляне вновь учредили у себя республику, съ семью выборными судьями, и знатпыя римсыя Фамилш начали по обыкновенно- злоупотреблять въ свою пользу именемъ народа и свободы. Къ несчастью, черезъ два дня по пзбраши новаго папы, пргЬхалъ въ Римъ неаполп-танопй король Владиславъ, назначенный въ piiMCKie сенаторы своимъ покрови-телемъ, Бонифащемъ. Онъ явился съ целью воспользоваться господствовавшимъ въ.Риме волнешемъ. Опасаясь, что Иннокеяпй, пзъ желашя задобрить Франщю, станетъ покровительствовать младшей лпнш анжуйскаго дома, Владпславъ про-былъ въ Риме целый месяцъ, вступилъ въ союзъ съ семью судьями pecifyблики и привлекъ на свою сторону родственника бывшаго папы, коменданта замка св. Ангела, который отказался отъ повиновешя новому папе. Наконецъ, Владиславъ принудилъ Иннокентия заключить договоръ, по которому власть была разделена между нимъ, папою и народомъ. Этотъ договоръ сделалъ Владислава могущественнее самого папы. Въ начале следующая года, когда Владиславъ уехалъ,
безпорядки въ Риме превзошли всякую меру, такъ что въ августе ИннокентШ былъ вынужденъ бежать оттуда, не смотря на то, что пзъ угождешя римлянамъ все одиннадцать кардиналовъ, назначенныхъ имъ въ первомъ году его папства, были избраны имъ пзъ природныхъ римлянъ. Виною этого несчаспя былъ его Грубый племянникъ, Лодовико Мильорати, приказанный арестовать одиннадцать гражданъ, избранныхъ римлянами для переговоровъ съ папою, и отрубнвъ имъ* головы, выбросить пхъ въ окно на улицу. Это было сигналомъ всеобщаго воз-стат я: народъ съ яростью бросился на папскихъ прпверженцевъ, грозя имъ смертью. Самому Иннокентии едва удалось скрыться пзъ города. Онъ бежалъ въ Витербо, но долженъ былъ такъ спешить, что дорогою до тридцати чело-в4еъ пзъ его свиты умерли отъ жажды и самъ онъ остался еле жпвъ. Въ продолжение семимесячна™ пребывашя въ Витербо Иннокентп! находился въ самомъ опасномъ положены; папское войско, расположенное въ Болонье, было постоянно тревожимо мелкими владетелями Романьи и Альберикомъ да Bap6iano, а французе^ папа Бенедиктъ пр!ехалъ въ занятую французами Геную, съ целью отвлечь флорентинцевъ отъ Инпокент1я. Къ счаспю, римляне сами вывели изъ затруднешя своего папу. Владиславъ прислалъ войско, чтобы овладеть Римомъ; но жители взялись за оруж!е, оттеснили неаполитанцевъ и назначили, на место семи судей, передавшихся врагу, новое правительство пзъ трехъ консуловъ, а въ феврале 1406 г. призвали назадъ Иннокенпя.
Въ течете семи месяцевъ, проведенныхъ Иннокенпемъ въ Витербо, онъ не прекращалъ переговоровъ съ Бенедиктомъ относительно ихъ обоюднаго отре-чен!я. Но пи тотъ, ни другой не смотрели серьезно на эти переговоры. Одни французы, особенно парижски! университетъ, продолжали съ пскреннимъ и не-утомимымъ рвешемъ стремиться къ решешю церковнаго вопроса. Правительство ихъ дважды писало убедительный письма къ Иннокентию, грозя въ то же время, вместе съ университетомъ п духовенствомъ, отказаться отъ повпповешя и своему папе. Въчноябре 1406 г. Иннокентш умеръ. Французское посольство въ Риме употребило все усшпя, чтобы отклонить кардиналовъ отъ избрашя новаго папы. Они долго колебались, искренно желая прекращешя раскола, но темъ не мешЬе приступили наконецъ къ избрашю. Кардиналы снова подписали такой же актъ какъ и при предшествовавшихъ выборахъ, но на этотъ разъ онъ былъ составленъ еще въ более сильныхъ и определительныхъ выражешяхъ; его подписалъ и избранный потомъ въ папы венещанскш епископъ. Новый папа, избранный 30 ноября 1407 г. подъ именемъ Григор! я XII, слылъ за умнаго, набожнаго и ученаго человека; но это былъ уже семидесятилетии! старикъ, слабый и упрямый отъ старости. Еще до своего короновашя (въ декабре) онъ писалъ къ Бенедикту, убеждая его согласиться на свидаше и объявляя, что отъ всего сердца готовя^ принять предложенный Франщею способъ положить конецъ расколу. Бенедиктъ былъ поставленъ въ затруднеше, потому что терпеше французовъ уже истощилось, п они грозили папе вторично отречься отъ него. Въ феврале 1407 г. въ Париже собрался новый иащональный соборъ, на которомъ былъ прочтенъ энер-гпческй протеста парижскаго университета противъ действш французскаго папы,— протеста, хотя не утвержденный, но и не опровергнутый положительно соборомъ. Въ этомъ акте было исчислено, сколько разъ Бенедиктъ обманывалъ французовъ, которыхъ презрительно называлъ французиками (Galliculos), и упомянуто, что онъ деспотически нарушилъ, въ одиннадцати важныхъ случаяхъ-, привилегш галликанской церкви, уклонясь, посредствомъ хитрыхъ уловокъ, отъ всехъ по-пытокъ къ прекращен™ раскола. Въ заключеше парижски! университетъ отказывался отъ повпновешя папе и требовалъ надъ нимъ суда вселенскаго собора. Къ тому же самому заключенно пришелъ и александршсмй латр!архъ Симонъ, которому парпжсюй соборъ поручилъ раземотреше этого дела; одинъ вселенски! соборъ* могъ совершить то, чего ни одинъ изъ папъ не могъ, или не хотелъ сделать. Созваше собора еще не было пока решено и на парижскомъ соборе было только объявлено, что терпеше французскаго народа истощилось. У папы было отнято право распоряжаться церковными должностями; nancKie доходы, пли аннаты (стр. 286), п все друпя средства выжимать у народа деньги были отменены; наконецъ, король обнародовалъ девять постановлен^, въ которыхъ прп-
нпмалъ предложеше Григор1я и обйщалъ, въ случай отказа кардиналовъ Бенедикта, приступить къ избранно новаго папы сообща съ римскими кардиналами и предоставить избраше однимъ послйднимъ.
Видя, что дйло начинаетъ принимать 'серьезный оборотъ, Бенедиктъ снбйа сдйлалъ видъ, что готовъ пожертвовать для блага церкви своимъ честолюб!емъ. Онъ написалъ Григорш о своемъ согласш и послалъ уполномоченныхъ договориться съ уполномоченными римскаго папы относительно свидашя обоихъ папъ и ихъ кардиналовъ. Договоръ объ этомъ былъ заключенъ въ апрйлй 1407 г. и мйстомъ свидашя избрана Савона. Но тутъ завязалась новая сйть пнтригъ, потому что оба папы всячески старались устранить это свидаше. Къ тому же Григор1й имйлъ множество племянниковъ духовнаго и свйтскаго звашя, злоупо-треблявшихъ властью своего дяди. Онъ потребовалъ чрезвычайной дани со всего Mipa для покрыпя издержекъ путеп1еств!я въ Савону, которое вовсе не былъ на-мйренъ предпринять, и обобралъ вей римсюе монастыри и церквп, чтобы поддержать въ Савонй блескъ своего двора и доставить возможность своимъ пле-мяпнпкамъ безпутно сорить деньгами. Между тймъ Владиславъ, вйроятпо по наущешю племянниковъ папы, возбудилъ въ Римй возсташе и послалъ туда войска для того, чтобы воспрепятствовать примирешю римскаго папы съ французами; впрочемъ римляне прогнали его солдатъ вмйстй съ дружественною Владиславу фамил!ею Колонна, и Григорй не могъ уже долйе откладывать.свою по-йздку въ Савону. Въ понй онъ выйхалъ изъ Рима, но, прпдумавъ дорогою раз-личныя препятств!я, прибылъ въ Лукку только въ январй 1408 г. Протпвникъ его находился уже въ Спецщи, такъ что папамъ оставалось всего нйсколько ча-совъ пути, чтобы съйхаться; но здйсь Григорш изобрйлъ новыя затруднешя и далъ пройти времени, назначенному для свидашя. Во время своего продолжи-тельнаго путешеств!я, онъ поссорился даже съ кардиналами, потому что, вопреки присягй, назначилъ множество новыхъ кардиналовъ и даже возвелъ въ это зваше нйкоторыхъ изъ своихъ племянниковъ. Во время ссоры онъ предложилъ кардп-наламъ сложить папское достоинство за уступку его племянникамъ значптель-ныхъ владйшй и доходовъ, но кардиналы не сочли себя вправй принять подобную сдйлку. На пасхй 1408 г. Григор1й окончательно разошелся съ прежними кардиналами, которые наконецъ покпнулп его и объявили себя вч» пользу вселенскаго собора, который долженъ былъ быть созванъ обйимь коллепями кардиналовъ. Ихъ поддерживали въ этомъ намйреши Флоренщя и Болонья, гдй Балтазаръ Косса принялъ ихъ сторону, а Владиславъ Неаполитански, призванный племянниками папы, занялъ Римъ и почти всю Церковную область.
Въ свою очередь и Бенедиктъ поссорился со своими кардпналамп. Въ яп-варй 1408 г. французски! король рйшился на мйру, принять которую давно уже убйждалъ его парижски университетъ: онъ объявилъ папй, что окончательно откажется отъ повпновешя ему, если тотъ до 24 мая пе согласится съ против-нпкомъ. Чтобы предупредить это, Бенедиктъ лрибйгнулъ къ средству, которое, вмйсто того чтобы отвратить предстоявшую грозу, только приблизило п усилило ее. Въ самый день, назначенный французскимъ королемъ, Венедикта послалъ ему буллу, въ которой, не приводя пменъ, предавалъ отлученпо отъ церкви вейхъ отказывавшихся отъ повиновешя ему. Тогда буря разразилась. Парижски! университета объявилъ Бенедикта еретикомъ п схизматикомъ; французски! король поручилъ парламенту обнародовать это объявлеше, приказалъ позорно ра; зорвать папскую буллу, разрйшплъ вейхъ отъ повиновешя папй, и, такъ какм расколъ еще продолжался, сдйлалъ необходимыя распоряжешя для управлешя цер-. вовью во Франщи, до того времени, пока тамъ не будетъ прпзнанъновый папа. Бенедиктъ находился тогда въ Генуй, и шестеро пзъ его кардиналовъ, npi-йхавппе въ Ливорно для переговоровъ съ римскою парпею, согласились съ кардиналами, отпавшими отъ Григор1я, созвать вселеншпй соборъ отъ имени обйихъ коллегш. Но Бенедиктъ не призналъ за своими кардиналами права созывать вселенски! соборъ и предписалъ къ 1-му ноября всеобщее собраше духовенства въ Псрпиньяпй, откуда, не смйя вернуться въ Авиньонъ, отправился на свою родину Арагошю, король которой постоянно оставался его другомъ. Кардиналы Бенедикта съйхались съ римскими кардиналами, отпавшими отъ Григор1я, и обй
коллепи постановили созвать соборъ въ ПизЪ, въ май 1409 г. Григорй, съ своей стороны, созвалъ соборъ въ Удине. Изъ этихъ трехъ соборовъ, посл'Ьдшй былъ запрещенъ венещанцами и городскими властями Удине и назначенъ потомъ въ Фр1ул4, куда съехалось весьма немного народу; соборъ въПерпиньян'Ь состоялся подъ покровительствомъ Арагоши; одинъ только соборъ въ Пиз4 былъ, по крайней Mipi вначалЪ, признанъ всЬмп, но и тотъ не достпгъ цЬли: всл’Ьд-ств1е его необдуманныхъ д'Ьйств^й церковь получила еще третьяго папу.
ИСТОРШ НОВАГО BITHHIII.
---^/'J'b/VWW*'-
I. ИСТ0Р1Я XV СТ0Ш1Я
СЪ ПОДРОБНЫМЪ ИЗЛОЖЕШЕМЪ.
ВЛ1ЯН1Я ЛИТЕРАТУРЫ.
Шдооовръ III.
и
ОБЗОРЪ ПОЛОЖЕНШ ВОСТОКА ВЪ КОНЦЬ ИГ СТОЛЬТ1Я.
Исторш XV столейя следовало бы собственно начать ncTopiefl Италии, где въ то время, какъ теперь въ Англш, процветали новейшая наука, изящныя и полезныя искусства, ремесла, торговля и мореплаваше. Ее можно бы начать и Гермашей, потому что констанцскш и базельсйй соборы подготовили реформацию, а гуситская война была началодъ релийозныхъ войнъ XVI столеты. Но попри-чинамъ, на которыя сейчасъ укажемъ, мы предпочитаемъ говорить сначала объ опасностяхъ, грозившихъ хрисйанству и цивилизацш со стороны Востока. Мы начнемъ нашеств!емъ турокъ и татарскихъ ордъ, потомъ перейдемъ къ Италш, Гермаши, Франщи, Англш и Бельгш и наконецъ къ Испаши, Арагоши и Неаполю. Истор1ю скандинавскихъ государствъ и Россш мы свяжемъ,—на сколько это будетъ нужно для понимашя общаго хода собыйй, — съ HCTopiefl XVI столейя. Придавая особенное значеше связи литературнаго образовашя съ прогрессивнымъ развийемъ гражданской и политической жизни и взаимному ихъ отношев1к>, мы посвятимъ литературе гораздо бльпий отдЪлъ, чемъ это обыкновенно делаютъ. Говоря о литературе, историки приводятъ только обпця места; мы, напротивъ, разсмотримъ ея частности и особенности, не изменяя основнаго характера нашей всемирной исторш, предназначаемой не для спещалистовъ, но для всехъ вообще образованныхъ людей.
ВследCTBie этого основнаго характера нашей исторш, мы весьма поверхностно коснемся ашатскихъ народовъ, турокъ, грековъ и придунайскихъ земель. Наша цель проследить шагъ за шагомъ прогрессивное развийе европейскихъ народовъ, а не разсказывать варварешя и рыцарсюя исторш войнъ. Намъ кажется, что уже по одной этой причине исторш XV столейя следуетъ начать отдаленнымъ Вос-токомъ. Нашествхе турокъ и татаръ способствовало успеху цивилизацш въ Италш, замедливъ его, напротивъ, въ Германш. Завоевашя турокъ и опустошешя, производимый татарами, заставили греческихъ ученыхъ и художниковъ всехъ вос-точныхъ странъ бежать въ Италш. Въ Гермаши же императоры, нуждаясь въ папахъ для войскъ съ турками, не могли оказать энергической поддержки стрем-лешю народа освободиться въ церковныхъ делахъ отъ римскаго гнета и невежества католическихъ монаховъ.
Прежде чемъ перейти къ исторш османовъ, латинскихъ и греческихъ хри-ейанъ восточной римской или визанййскъй имперш, необходимо еще разъ бро-ситй беглый взглядъ на движете татаръ и монголовъ. Мы не станемъ повторять всехъ подробностей, но сделаемъ только перечень важнейшихъ, вы-дйййцихся собыйй. Этотъ обзоръ объяснить намъ, почему турки могли основать въ Европе и Asin новое цельное и сильное мухаммеданскоё государство, тогда какъ монголы и татары были страшны только какъ хищныя орды. Османы, соста-вйяВппе, по своимъ релийознымъ поняйямъ н организации, военное государство, 31*
принадлежали къ одному племени; друпя племена только присоединились къ нимъ и слились съ ними. НесмЪтныяорды монголовъ итатаръ, напротивъ, вернулись къ прежней жизни и разобщенности, когда умеръ вождь, соединивши ихъ и управлявши ими.
Мы предполагаемъ известнымъ, что турками и татарами называются племена кавказской расы, сходныя съ германскими племенами, что, напротивъ, монголы не имеютъ съ последними ничего общаго, нп по происхождений, ни по наружности. Наши читатели должны также знать, что при Чингисъ-ханё и его преемнпкахъ, когда началось монгольское движете, и впоследствш во время войнъ Тимура, татарешя орды были усилены монголами; следств!емъ монголь-скихъ походовъ было основате татарскихъ и монгольскихъ государствъ. Говоря о туркахъ, мы будемъ подразумевать племена, образованная сельджукское царство, или же дикихъ п грубыхъ, но вопнетвенныхъ и храбрыхъ туркомановъ. Въ Исторш среднихъ вековъ (стр. 96) подробно разсказано, какъ, къ началу XIII сто-леия, Темучинъ, князь одной изъ монгольскихъ ордъ Алтайскихъ горъ, въ верхней Asin, соединивъ подъ своимъ владычествомъ всехъ номадовъ, кочевавшихъ къ югу отъ БайкальсКаго озера, провозгласилъ себя Ч и н г и с ъ-х а и о м ъ. Онъ подчинись себе татаръ и северную часть Китая, до Желтой реки, прежде чемъ устремился съ своими ордами на северо-западъ и юго-западъ, где встретился съ тюркско-татарскими племенами. Историкъ Чингпсъ-хана называетъ ихъ т у р к о-манами, что по-персидски означаетъ людей, похожихъ на турокъ. Эти племена были увлечены монголами. Двинувшись затемъ по направлешю къ северу, Чин-гисъ-ханъ вытеснилъ тюркск!я племена печенеговъ (канкали или канкли), обп-тавппя на востокъ отъ Янка (стр. 99). Такая же участь постигла и племена Кипчака, у KacnificKaro моря. Война съ печенегами привела монголовъ въ столк-новеше съ Мухаммедомъ III, шахомъ Ховарезмш, въ Персш. ХоварезмШспе шахд, страшные своимъ врагамъ наемными турецкими войсками, славились даже въ Европе покровительствомъ литературе, искусству, поэзш; науке и образовать (стр. 97). Отецъ Мухаммеда, Такашъ, былъ женатъ на дочери хана одной отрасли печенеговъ, Турканъ Ха тун и, знаменитой амазонке и гешальной правительнице. Она привлекла въ Ilepciro орды туркомановъ и печенеговъ и племена огузскихъ турокъ, къ которымъ принадлежать османы; съ ихъ помощью Мухаммедъ основалъ знаменитое ховарезмШское царство. Эти дитя и грубыя племена были грозою не только багдадскихъ халифовъ, но и самихъ султановъ. Въ царствоваше своего сына Турканъ Хатунь, почитаемая тюркскими племенами, какъ дочь одного изъ ихъ хановъ, пользовалась необыкновеннымъ на Востоке вл!яшемъ въ управленш. Мухаммедъ отдавалъ ей въ покоряемыхъ странахъ целыя провинции у ней было свое министерство пзъ семи человекъ; ея тугра или монограмма, собственноручно надписываемая на всехъ повелЬшяхъ, состояла изъ словъ: «Покровительница Mipa и религш, княгиня турокъ, повелительница всей вселенной», а девизомъ было: «Милость бож1я мое прибежище». Она называла себя властительницею Mipa (Худавендъ-Джипханъ). Истор1я Турканъ-Хатуни и ея сына раз-сказана уже нами въ псторш среднихъ вековъ (стр. 97). Мы прибавимъ только, что тюрксмя племена были истреблены или увлечены монголами, подчинившими себе центральную Азпо и опустошившими страну по ту сторону Окса (Джигунъ), Хорасанъ и всю Hepciro. Еще при Чингисъ-хане монголы проникаютъ на юго-во-стокъ отъ Синда и на западъ отъ Евфрата, вторгаются въ Грузш (Георпю), наводняютъ Крымъ, опустошаютъ Pocciro и нападаютъ на болгаръ въ верховьяхъ Волги.
Въ настоящемъ томе было подробно изложено, какъ Чингисъ-ханъ, после похода на западъ, снова обратился противъ Китая и покорилъ западныя его про-винцш, и какъ монголы, при первыхъ его преемникахъ, утвердились къ северу отъ Касшйскаго моря, Кавказа и Чернаго морями опустошили Pocciro. При Тимуре повторилось нашеств1е на Pocciro, и татары основали кипчакское и казанское царства. Монголы проникли даже въ Польшу и Венгрш, покорили страны по Тигру и Евфрату, Армешю, Грузш и Малую Азпо, разрушили столицу халифовъ Багдадъ, завоевали наконецъ весь Китай, заняли Тибетъ й часть Индш по ту сторону Ганга. Такимъ образомъ, черезъ полстолейя по смерти Чингисъ-хана потомки его уже владычествовали надъ большею частью Asin. Онп распались на четыре ди наспи: императоры одной изъ нихъ, живгше въ нынешнемъ Пекине, считались
верховными повелителями императоровъ остальныхъ дпнаспй, получившихъ свои владешя, какъ лены, отъ пекинскаго императора ' (стр. 107). По знаменитому уложешю Чингисъ-хана, въ происшедшихъ отъ него динасйяхъ не существовало права первородства, но, по смерти одного изъ четырехъ императоровъ, всё князья, потомки Чингисъ-хана, должны были съезжаться для избрашя изъ своей среды новаго императора. Это постановлеше, невыполнимое даже на Западе, было источникомъ неискончаемыхъ войнъ. Съ течешемъ времени развелось безконечное множество князей, каждый владелъ значительной территор!ей, содержалъ наемниковъ или былъ въ союзе, съ воинственными номадами пустыни. Смерть одного изъ императоров?» вызывала обыкновенно всеобщую войну. Князья ополчались и вели войны между собой и съ императорами. Истор1я потомковъ двухъ старшихъ сыновей Чингисъ-хана, Чагатая и Чучи, наполнена исключительно разсказами о кровопролитныхъ войнахъ претендентовъ на престолъ. Среди этой борьбы одна изъ динасйй погибла въ половине XIV столейя, другая была уничтожена въ конце XV века. Около 1336 г. анархичесюя волнешя повели за собой падеше потомковъ Чингисъ-хана и въ Персы. Изъ Китая они были выгнаны въ 1370 г., и 'потомкамъ монгольскаго завоевателя осталось подъ конецъ только владычество падъ номадами и ордами Средней Asin.
Еще задолго до падешя царствъ, основанныхъ Чингисъ-ханомъ и его сыновьями, племена кавказскаго происхождешя и наружности, названным нами въ предъидущихъ томахъ татарами и турками, свергли иго монгольскихъ ордъ, походившихъ более на дикихъ зверей, чемъ на людей. Сельджуксше и османсйе турки и др у ria племена вели войны съ хрисйанами въ Малой Азы; такъ называемые мамелюки, т. е. купленные и обращенные въ солдатъ турки, татары и друйе кавказцы, владычествовали въ Египте, а оттуда перешли въ Сир1ю (стр. 107), где впоследствш встретились съ османскими турками. Говоря о предпр!яйяхъ Чингисъ-хана противъ Персы, мы упоминали объ этихъ туркахъ, называя ихъ огузами или огурами. Одна орда огузовъ, приблизительно въ 50,000 ч., искала убежища въ верхней Армены. Во время преследованья предводитель ея Солиманъ утонулъ въ реке, а его сыновья стали искать, по турецкому обычаю, возможности служить оруж!емъ исламу. Только одинъ пзъ нихъ, Эртогрулъ, пр1обРе.чъ, какъ основатель османской имперш, BceMipHO-историческое значеше. Съ толпою последовавшихъ за нимъ турокъ Эртогрулъ поддерживалъ сельджукскаго султана Алаэддина, одного изъ многочисленныхъ мелкихъ турецкихъ князей, постоянно воевавшихъ съ малоаз!йскими хрисийнами и между собою. Въ награду за-оказанный услуги онъ получилъ въ ленъ владе-nie въ Ацгорской области, скоро достигъ независимости, распространилъ свое владычество далее на северъ и создалъ страшную по своей дисциплине и фанатизму конницу, увеличенную впоследствш его сыномъ Осмапомъ и внукомъ Ур-. ханомъ. При Османе все смелые турецше разбойники стремились въ завоеванную Эртогруломъ крепость Карагисаръ, сделавшуюся столицею основаннаго имъ государства. Передъ греками, незаботившимися объ управлеюи Малой Аз1ей, османы имёли то преимущество, что ими предводительствовали талантливые и храбрые вожди, а мелкимъ турецкимъ князьямъ, лишеннымъ всякой организащи, они были страшны дисциплиной и единствомъ. Разделенные и враждебные другъ другу, турецме князья Малой Азы походили съ своими войсками на шайкп раз-бойниковъ; османы, напротивъ, приняли мало-по-малу совершенно такую же ор-ганизащю, какъ феодальное рыцарство. Султанъ Османъ роздалъ имъ завоеванный земли почти на техъ же услов!яхъ, на какихъ Вильгельмъ Завоеватель раз-дЬлилъ Англпо между норманскими рыцарями (стр. 9). Опустошешя, производимый тюркскими племенами на юге Малой Asin и по западному ея прпбрежью, и нерадеше греческихъ императоровъ о защите Виоинш, облегчили османамъ завоевашя на севере страны. Со времени изгнашя латинянъ изъ Константинополя Мпхапломъ Палеологомъ и вторичнаго перенесешя туда столицы нпкейскаго царства (стр. 83) военныя силы визанййской имперш были окончательно истощены войнами въ Македонш, Эрами и собственной Грецы. Этимъ съумели воспользоваться предводители малоазгёскихъ турокъ. Гаммеръ, пзучавнпй iicTopifo османовъ по очень богатымъ турецкимъ источникамъ, нередко буквально имъ цитируемыхъ, называетъ множество мелкихъ турецкихъ князей, отнявшихъ при
Османе у грековъ города и провинщи въ юго-западной части Малой Азш. Цо свидетельству впзантшскихъ историковъ, Кенхрея, Трпполисъ на Меандре, Сарды и Эфесъ были тогда завоеваны или совершенно разорены. Въ то время какъ друпе турки захватывали берега Эгейскаго моря, опустошали и грабили острова, османы направляли свои походы противъ Виеинш и делали высадки на берегахъ ©райи. Только три виеинсые города, Пруза, Никея и Никомед1я, защищались более четверти столейя, и одна Смирна держалась до времени Тимура; Филадельфия пала ранее. Столица Виоинш, укрепленная Пруза сдалась передъ самой смертью Османа (1326 г.) и сделалась съ техъ поръ главнымъ городомъ новаго османскаго царства. У р х а н ъ, пошедппй по стбпамъ отца, покорилъ Никею и Никомедпо, овладелъ всей Виоишей и Пафлагошей, и наконецъ сталъ твердой ногой въ Европе. Его разбойничесшя шайки заняли въ 1357 г. Херсонесъ Орайй-CKifl и находящееся близъ него прибрежье, на востокъ до Родосто, на западъ вверхъ по Марице до Ипсалы, и на северъ до области Чорли и Пераболи. Стар-mifi сынъ Урхана, Солиманъ, отправившись въ новопокоренныя страны наместникомъ отца, никогда не пр1езжавшаго въ Европу, избралъ своей столицей Калли-поль или Галлиполи, тогда еще одинъ изъ значительнейшихъ городовъ распадавшейся визанййской пмперш и важнейший торговый рынбкъ морскаго прибрежья. Солиманъ умеръ прежде отца; Урхану наследовалъ его второй сынъ, М у р а д ъ I. О Мураде и его преемникахъ было уже разсказано въ этомъ томе (стр. 463); но здесь снова нужно вернуться къ его исторш. Прежде мы говорили только объ отношешяхъ турокъ къ Венгрш и.къ исторш короля Сигизмунда, теперь скажемъ о предпр!яйяхъ ихъ противъ хрисйанской константинопольской имперш.
I. ТУРЕЦКАЯ И ВИЗАНТ1ЙСКАЯ ИСТ0Р1Я
ДО ЗАВОЕВАШЯ КОНСТАНТИНОПОЛЯ.
I. Византшская империя до запявя Галлиполи османами.
Не смотря на совершенное вырождеше иеторическаго характера грековъ, угасаше греческой науки и псчезновеше искусства, древняя цивилизащя и въ особенности древняя литература, сохраняли еще могущественное вл!яше въ древней столице греческой имперш, даже во времена военнаго владычества латинянъ. Наука и искусство вновь зацвели, когда Михаилъ Палеологъ перенесъ столицу имперш въ Константинополь. Венещанцы и генуезцы, составлявппе въ пред-м*Ьстьяхъ Константинополя незавпснмыя государства, влад'Ьвппе въ Грещи многими колошяии и торговавппе въ Крыму, по всему восточному берегу Чернаго моря, а оттуда, какъ доказываютъ путешеств!я Марко Поло, вплоть до Китая и Индш, распространяли на Западе византшское искусство п греческую ученость. Это заставляетъ насъ нисколько остановиться на далеко незанимательной исторш императоровъ, сл^довавшихъ заМихаиломъПалеологомъ. Въ царствоваше Михаила (стр. 83), въ Этолш, Эпире и Оессалш владычествовали два независимые гречесше князя; они признавали его императорски! титулъ и называли себя деспотами (despotae). Царствовавшей въ Трапезуйте домъ не признавалъ Михаила закон-пымъ императоромъ. Съ остававшимися еще въ Вязании латинянами, Михаилъ велъ постоянную войну. Все это заставляло его содержать целую толпу наемныхъ сла-вянъ, болгаръ и турокъ, смотргЬвшихъ на войну какъ на ремесло. Фалльмерайеръ въ своей исторш Морей держится того мшЬшя, что Михаилъ выт'Ьснилъ бы фран-ковъ пзъ Морен, не смотря на множество построенпыхъ ими тамъ, почти недо-ступныхъ замковъ, если бы не началъ въ то же время воины съ деспотомъ Арты и съ баронами, владычествовавшими въ Новомъ-Патрасе, Аеинахъ и Эпире, и не стремился къ завоевашю острововъ Эгейскаго моря. Ему действительно удалось выгнать латинянъ изъ Xioca, Лесбоса, Родоса и некоторыхъ другихъ острововъ. Онъ покровительствовалъ пиьанцамъ и генуезцамъ, а потому венещанцы и папа поддерживали потомка анжуйскаго дома, претендовавшаго на права изгнанная латинскаго императора Бальдуина. Чтобы отклонить готовившшся противъ него крестовый походъ, Михаилъ старался расположить въ свою пользу папу, сделавъ видъ,- что хочетъ ввести въ греческой имперш латинское бого-служеше. Такъ, по крайней мере, смотрели и греки и самъ папа на предложеше признать папу верховнымъ владыкою и на Востоке, сделанное по поручение императора на церковномъ соборе западнаго духовенства. Греки не выказывали особенно упорнаго сопротивлешя, пока речь шла объ упоминовеши при богослуженш имени папы вместе съ именами четырехъ патр!арховъ, о первенстве, главы римской церкви и о дозволеши аппеллировать къ нему. Все это касалось только патр!арха 1осифа. Иной оборотъ принялъ вопросъ, когда къ сло-вамъ «иже отъ Отца исходящая» .(Духъ Святой) хотели прибавить «отъ Отца и Сына» (Символъ веры); послЬдшя два слова (filioque) возбудили страшное вол-
неше. Папа, вероятно подозревая, что Михаплъ хочетъ только остановить походъ, приготовляемый латппскимъ рыцарствомъ для поддержан!я претендента, не 'Удовольствовался соглашемъ на три уиомянутыя статьи. Въ HCTOpin Никифора Грпгор1анскаго (Nicephoros Gregoras), императоръ отзывается о духовенстве въ такихъ выражешяхъ, которыя очевидно доказываютъ, что оно и слышать не хотело о подчиненш папе. Положеше Михаила сделалось очень затруднительным^ когда папешй легатъ явился съ новыми требовашями. Самъ онъ готовъ былъ сдержать данное обещаше, но духовенство п народъ отказывались повиноваться ему въ дёлахъ веры и обрядовъ. Возникли споры и преследования, и Михаилъ до самой смерти (1282 г.) велъ съ своими подданными более ожесточенную борьбу, чемъ съ турками, приближавшимися къ Константинополю. Независимые гречеейе деспоты въ Этолш, Эпире и Оессалш, владетель Трапезупта, снова принявшей императорскй тптулъ, и даже латинскге бароны, владычествовавппе еще па острове Негропонте, въ Опвахъ, Аепнахъ и Пелопоннесе, приняли сторону грековъ, преследуемыхъ, императоромъ изъ угождешя папе. Духовенство проклинало его, полководцы изменяли. Почти все женщины императорской фамилш покровительствовали народной партш, возстававшей противъ подчинешя папе. Мпхаилъ жестоко наказывал?. подданныхъ, не соглашавшихся признать, что Св. Духъ исходить равно отъ Сына, какъ и отъ Отца. Вражда дошла до того, что греческое духовенство предало императора анаоеме;. папа также отлу-чилъ его отъ своей церквп за неиснолнеше даннаго обещашя. Мпхаилъ такъ и умеръ отлученнымъ отъ обепхъ церквей. Ненависть греческихъ патр!арховъ къ еретику была такъ сильна, что сынъ и преемникъ Михаила долженъ былъ, еще до вступления на престолъ, отказаться отъ его принцпповъ и, не смЬя похоронить отца въ Константинополе, отправилъ тело его въ Селимбр1ю.
Сынъ и преемникъ Михаила, Андронйкъ Старшей, былъ, какъ почти всЬ последше визаптайсюе императоры, философомъ, филологомъ и преимущественно богословомъ. Погруженный въ книги, онъ предоставлялъ государственный д^ла другимъ, а самъ занимался исключительно спорами константинополь-скаго духовенства. Въ его царствоваше острова и берега Средиземнаго моря становятся целью предпр!ятай такъ называемыхъ каталонцевъ (стр. 50), т. е. рыцарскихъ. шаекъ, участвовавшихъ во внутреннихъ войнахъ Испаши и служпв-шихъ наемниками (condottieri) во время войиъ между Англ1ей и Франщей; орденъ юаннитовъ, поселившись, по пзгнаши христаанъ изъ Палестины, на острове Кипре, делаетъ изъ Родоса оплотъ христааискаго Mipa противъ мухаммеданъ; турки завладеваютъ многими островами и различными пунктами морскаго при-- брежья и, отъ времени до времени, предпринимаютъ опустошительные пабёги внутрь страны. Когда юанниты захотели отделиться отъ короля кипрскаго, островъ Родосъ былъ разделенъ между греками и турками. Гроссмейстеръ ордена Фулькъ де Вилларе отправился во Франщю звать рыцарей на помощь, а оттуда поехалъ въ Римъ, чтобы просить папу поддержать деньгами войну за веру. Папа далъ 90 тысячъ золотыхъ флориновъ; греческому императору было предложено денежное вознаграждение и признаше его леннымъ владётелемъ острова. Андроникъ не соглашался на подобную сделку и выслалъ противъ рыцарей войско и флотъ. Вилларе напалъ на грековъ, разбилъ ихъ и завоевалъ сначала главный городъ (августъ 1310 г.), а потомъ и весь островъ, сделав-ппйся съ техъ поръ собственностью ордена.
Даровав?) императорские титулы своему сыну М и х а и л у II п его сыну Андронику Младшему, Андроникъ Отарный гордился тЬмъ, что онъ первое лицо въ числе трехъ императоровъ. Но еще передъ смертью Мпхапла II, Андроникъ Старппй поссорился съ внукомъ и, кажется, хотелъ совершенно удалить его отъ наследия (октябрь 1320 г.). Онъ возвысплъ тогда другаго внука, Константина, и объявилъ будущимъ наследникомъ его побочнаго сына, Михаила, лишеннаго, по словамъ не только 1оанна Кантакузена, но даже Никифора Григощанскаго, всякихъ способностей и даровашй. Мать Михаила была еретичка и потому ему дали презрительное назваше Као ар а. Сладострастный, преданный удовольств!ямъ Андроникъ Младппй не имелъ ни ума для управлешя государствомъ, ни энергш и мужества для возсташя. Но имъ руководили два человека: ученый придворный 1оаннъ Кантакузенъ и С и р г i а н и ъ,
пользовавппйся влпяшемъ у славянъ и болгаръ, находившихся въ греческой службе; они возбудили въ Андронике злобу къ дЪду и впоследствш оказали ему больппя услуги. 1оаннъ Кантакузенъ описалъ исторш своего времени и преимущественно свою собственную въ толстой, ученой и софистической книге. Его сочинеше чрезвычайно сходно съ истор!ями Наполеона и французской имперш, написанными какими нибудь Тьерами и ему подобными господами, т. е. 1оаннъ везде выставляетъ себя и свою парию въ самомъ выгодномъ свете. Между гре-ческимъ историкомъ и французами, о которыхъ мы говоримъ, конечно, существуете та разница, что Тоаннъ Кантакузенъ глубоко ученъ, но скученъ, французы, напротивъ, неучи, но разсказываютъ занимательно. Сирпаннъ былъ человекъ способный и практически, но безъ совести и чести; такъ, по крайней мере, описываете его современникъ, исторйкъ Никифоръ Григор1анск1й, отличный представитель тогдашняго времени, наполнявший целыя страницы своей исторш подробными разсказами о женщппахъ и духовныхъ п всехъ пхъ интригахъ. По женской лиши Сирпаннъ прпнадлежалъ къ императорскому дому, а по мужской былъ половецъ (куманинъ) и соединялъ въ себе хитрость грека съ грубостью и ко-варствомъ половца. Занимая при старомъ императоре высппя должности, онъ два раза изменялъ ему, былъ посаженъ въ темницу и освобожденъ только по мольбамъ своей матери. Получивъ отъ Андроника Старшаго поручеше следить за Андропикомъ Младшимъ, Сирпаннъ, напротивъ, старался возстановить внука протпвъ деда. Ему помогалъ Тоаннъ Кантакузенъ, уговаривавши своего друга, Андроника Младшаго, заставить деда приказать греческимъ вельможамъ присягнуть ему; но старый императоръ запретилъ присягать внуку, когда умеръ его отецъ. Советники Андроника Младшаго, совершенно отдавшагося въ ихъ руки, разделили между собой роли: Сирпаннъ остался на Дунае, подъ предлогомъ формпровашя войска для защиты отъ нападешя варваровъ, жившихъ на северъ реки, а Кантакузенъ отправился въ Галлиполи, сносясь оттуда съ молодымъ императоромъ и Сирпанномъ. Синадеяъ, протостраторъ или главный командиръ конницы, пользовавппйся большимъ вл!яшемъ въ Адр1анополе, сделался также участникомъ заговора; за цель его они выдавали только желаше защитить Андроника Младшаго отъ иедостойнаго сына еретички. Заговорщики собрались въ Константинополе п склонили на свою сторону краля сербскаго. Разсказывая въ подробностяхъ все эти исторш, хитрый Кантакузенъ выдаете себя за истиннаго патрюта и хвалится темъ, что съ болыипмъ трудомъ остановилъ тогда Сир-панна отъ открытаго возсташя. Исторйкъ утверждаете однако, что онъ идрупе заговорщики смело приняли сторону молодаго императора, когда дедъ потребовалъ его къ суду. Старый императоръ испугался и хотелъ сначала удалить изъ столицы обоихъ предводителей заговора, чтобы безъ нихъ отмстить внуку; но Кантакузенъ и Сирпаннъ убедили Андроника Младшаго отправиться съ нимп въ Адрианополь (на святой 1321 г.). Съ этой минуты въ несчастной стране, опустошаемой и разоряемой турками, латинянами, болгарами, куманами (полов-дам и) и славянами различныхъ племенъ и отраслей, являются на незначитель-номъ разстояши два враждебные двора, два войска и два императора. Который пзъ двухъ императоровъ былъ хуже, трудно сказать. Панегирикамъ Кантакузела Андронику Младшему нельзя верить, потому что псторнкъ хотелъ управлять им-nepiefl именемъ развратника; слова защитника Андроника Старшаго, Никифора Григор1анскаго, старающагося возвысить старшаго императора и унизить молодаго, также очень подозрительны. Истор1я обоихъ императоровъ доказываете, что оба они нисколько не заботились о государстве, предоставляя защиту его наемнымъ варварамъ, отъ которыхъ сами не были въ безопасности въ своей столице, но которыми Тоаннъ Кантакузенъ и Спрпаннъ умели искуснее пользоваться, чемъ ученые советники стараго императора. Вскоре по примиренш съ внукомъ Андроникъ Старппй принужденъ былъ согласиться на формальный раз-делъ распадавшейся имперш. Со времени этого дележа туркамъ былъ открытъ доступъ внутрь раздробленной византшской имперш, опустошаемой славянами, болгарами и половцами. Константинополь съ немногими принадлежавшими еще къ нему островами, города Малой Азш, отстанвавппе, какъ Филадельф1я и Смирна, свою независимость отъ турокъ, Македошя и страна на востокъ отъ нея до Дураццо остались за старымъ императоромъ; Адр1анополь, владешя на югъ и ci-
верь отъ него и Орамя, отъ Филиппополя до сЬверныхъ границъ имперш, достались Андронику Младшему. Но лишь только д'Ьлежъ былъ поконченъ, какъ возникли новый несоглашя. Сирпаннъ сталъ интриговать противъ Хоанна Кантаку-зена, отправился въ Константинополь и сманилъ на сторону Андроника Старшаго сербскаго краля. Молодой императоръ появился тогда съ толпою грубыхъ наемниковъ предъ Константинополемъ, но зимше холода принудили его снять осаду города.
Въ следующемъ году Тоаннъ Кантакузенъ повелъ войну счастливее. Онъ завладелъ многими небольшими городами, взялъ Селимбрпо и, призванный на помощь жителями Лемноса, выгналъ османовъ съ этого острова. Положеше Андроника Старшаго было очень затруднительно, когда войска молодаго императора подступили къ Константинополю; Сирпаннъ, поспешивппй изъ Перинфа, не имелъ достаточно конницы, а турки, составлявппе большую часть гарнизона, не хотели более оставаться въ городе. О переговорахъ,. начавшихся тогда между дедомъ п внукомъ, Никифоръ ГригорТансйй и Тоаннъ Кантакузенъ разсказываютъ совершенно различно. Въ своей исторш Кантакузенъ представляетъ Андроника Млад-шаго сантиментальнымъ, добродетельнымъгероемъ, готовымъ пожертвовать всемъ изъ уважешя къ старику деду, заставляетъ его говорить длинный речи и выводить на сцену женщпнъ. Не останавливаясь на этихъ подробностяхъ, не имею-щихъ для насъ никакой важности, скажемъ только о результате переговоровъ. Андроникъ Младппй сохранилъ за собою доходы и управлеше владениями, отданными ему по первому разделу, предоставивъ по имени высшее управлеше старому императору, обещавшему за то внуку короновать его и дозволить ему жить въ столице. По примиреши съ дедомъ, Андроникъ Младппй предпринялъ походъ противъ болгаръ и, возвратившись победителемъ въ Константинополь, былъ торжественно коронованъ (въ феврале 1325 г.). Жертвою примирешя сделался Сирпаннъ, обвиненный въ заговоре п приговоренный, не судомъ, а ста-рикомъ императоромъ, на пожизненное заключеше въ цепяхъ; впоследствш однако онъ былъ освобожденъ.
Во всехъ концахъ имперш обнаруживались явные признаки разложешя. Болгары завладели Фиппппополемъ; Сракпо опустошали попеременно то болгары и славяне, то татарская орды на Днестре и Пруте, и Андроникъ Младппй почти не смелъ выходить изъ укрепленной Дидимотики. Въ это несчастное для раздробленной имперш время османы завоевали Виеишю и пала долго осаждаемая ими Пруза, сделавшаяся съ техъ поръ столицею османскаго султана. Дружественный сношешя Андроника Младшаго съ болгарскимъ царемъ Михаиломъ были, какъ кажется, причиною новаго раздора между дедомъ и внукомъ. Бол-гарсюй царь глубоко оскорбилъ сербскаго краля, женившись не на его сестре, а на Сеодоре Палеологъ, сестре Андроника Младшаго. Этотъ бракъ, отдаливъ сербскаго краля отъ молодаго императора, приблизилъ его къ старому и повелъ за собой союзъ болгарскаго царя съ Андроникомъ Младшимъ. Противъ молодаго императора былъ начать формальный процессъ и его потребовали въ Константинополь? Сопровождаемый Хоанномъ Кантакузеномъ - и Синаденомъ, сделавшимся руководителемъ молодаго императора со времени его перваго отпадешя, Андроникъ Младппй отправился изъ Дидимотики въ Селимбрш, а оттуда въ Константинополь; но дедъ не велелъ пускать его въ городъ (октябрь 1327 г.). 1оаннъ Кантакузенъ и въ этомъ случае выставляетъ внука совершенно невиннымъ, нс-полненнымъ глубокаго уважешя къ старику деду. Нпкифоръ Григор!анскш, напротивъ, утверждаете, что 1оаннъ Кантакузенъ п Синаденъ хотели свергнуть Андроника Старшаго и для совещашй пригласили даже въ Дидимотпку зятя молодаго императора, болгарскаго царя; узнавъ чрезъ одного перебежчика о наме-решяхъ внука и о захвате имъ всехъ государственныхъ суммъ, старый императоръ запретилъ ему являться въ Константинополь. Разсказъ Никифора более правдоподобенъ, а то, что говорить Кантакузенъ, уже тогда старавппйся про-нырствомъ достигнуть престола, служить только доказательствомъ его гнуснагб лицемер! я. Весь характеръ этого человека, описывающаго съ такими риторическими прикрасами современный ему событ!я, выказался впоследствш въ обращеши съ Андроникомъ Старшимъ: старика сначала очень осторожно лишили всякаго значешя, потомъ поставили въ безпомощное. положеше, и наконецъ заперли въ
монастырь, где съ нимъ обращались весьма жестоко. Таковъ былъ исходъ этого дела, происходившая слйдующимъ образомъ.
Когда молодой императоръ выступилъ противъ Константинополя (1328 г.), Андроникъ Старппй выставилъ передъ городомъ войско наемниковъ; не решаясь аттаковать его, Андроникъ Младппй двинулся въ Македошю. Въ Оессалоникахъ и Эдессе, древнихъ Эгахъ, онъ былъ встрянешь дружелюбно. Подкупленный деньгами, краль не прислалъ Андронику Старшему обещанной помощи. Наемники, защищавппе Константинополь, были разбиты Синаденомъ при рекё МеласЪ; появлешю болгарскаго царя, снова привлеченнаго на сторону Андроника Старшаго, постарался помешать Кантакузенъ быстрымъ движешемъ изъ Македонш во 0рак1ю, чтобы достигнуть Константинополя прежде болгарскаго войска, предводительствуемая русскимъ. Этотъ маневръ удался, и подкупленный болгарсюй царь вернулся въ Болгарию. Въ то же время Константинополю грозила опасность и съ моря отъ генуезцевъ и венещанцевъ, начавшихъ между собой войну. Грекамъ пришлось почувствовать всю тягость войны двухъ республикъ, владёвшихъ значительными колошями въ Константинополе и по всему морскому прибрежью. Действительно, когда Андроникъ Младппй осадилъ городъ съ суши, венещанцы выслали сорокъ кораблей, которые стали блокировать галатскую гавань и останавливать въ БосфорЪ корабли съ товарами и припасами. Кантакузенъ вступилъ между темъ въ переговоры съ некоторыми изъ жителей Константинополя, н между ними было решено, что Андроникъ Младппй перелезетъ ночью черезъ стену. 24 мая 1328 г. 1оаннъ Кантакузенъ и молодой императоръ вступили въ городъ со ста человеками; къ нимъ тотчасъ же присоединилось значительное чпсло заяворщиковъ. Последовавшая затемъ револющя обошлась, противъ восточная обыкновешя, безъ кровопролийя. 1оаннъ Кантакузенъ, допускавппй все, редко нарушалъ внешшя прилич!я, да и не нуждался въкрайнихъмёрахъ, невстрётивъ никакого сопротивлешя. Покинутый старикъ императоръ со страхомъ ждалъ внука во дворце. По словамъ Никифора Григор1анскаго, удивлеше его было очень велико, когда онъ въ человеке, отнявшемъ у него престолъ, увиделъ учасйе и слезы. Сантиментальный сцены, описываемый обоими современными историками, кажутся,намъ черезчуръ романтическими; несомненно однако, что съ старикомъ императоромъ поступили чрезвычайно мягко. Лицемер1е и двоедуппе были доведены до высшей утонченности. Лишивъ Андроника Старшаго власти и всякаго значешя, ему сохранили титулъ, почетъ, все внешше знаки пмператорскаго достоинства и оставили его жить въ прежнемъ дворце; Андроникъ Младппй завяль дворецъ дяди Димитр1я. Все это впрочемъ скоро изменилось, и старику пришлось терпеть, какъ будто безъ приказашй сверху, различныя оскорблешя отъ черни, всякаго сброда, и чиновниковъ и креатуръ Синадена, назначенная начальникомъ города. Тоаннъ Кантакузенъ умалчиваетъ объ этомъ въ своей исторш; но за то Никифоръ Григор1ансюй описываетъ съ утомительными подробностями все бедств!я императора. Положеше старика становилось съ каждымъ месяцемъ тяжелёе: назначенные ему доходы были постепенно уменьшаемы и похищаемы его приближенными или выдававшими ихъ лицами, а его самого такъ мучили во время болезни внука, что онъ решился удалиться въ монастырь и постричься въ монахи. Но и въ монастыре его не оставляли въ покое. Андроникъ Старппй умеръ черезъ четыре года по низвержении съ престола..
Андроникъ Младппй предоставилъ государственное управлеше своему другу Тоанну. Кантакузену. Мы ппкакъ не можемъ разделять мнешя Гиббона, судившая объ этомъ человеке слишкомъ снисходительно. Нужно однако согласиться, что Кантакузенъ, по крайней мере, не разъ выказывалъ п на деле ту мягкость и умеренность, которыми онъ такъ хвастается. Отказавшись отъ сделанная ему императоромъ предложешя назначить его своимъ соправителемъ, онъ до самой смерти Андроника (1341 г.) управлялъ делами его именемъ. Въ своемъ заве* щаши Андроникъ назначилъ его правителемъ на время малолетства своего сына Тоанна Палеолога. Это распоряжеше возбудило страшное неудовольствие между придворными, и въ имперш, опустошаемой варварами и охраняемой наемными варварами различныхъ нащональностей, снова возникли внутреншя волнешя. Мать императора, Анну Савойскую, окружали въ Константинополе враги правителя. Тоаннъ Кантакузенъ просилъ помощи у сербскаго краля, собралъ въ
укрепленной Дидимотике своихъ друзей и въ октябре (1341 г.) принялъ въ этомъ городе императорсюй титулъ. Торжество короновашя описано въ его исторш съ мельчайшими подробностями, доказывающими, кажую важность прида-валъ и самъ онъ и его сооотечественнпки подобнымъ церемошямъ. Императорскую манию, говоритъ Кантакузенъ, я самъ накинулъ на себя; пурпуровые сапоги, главное украшеше торжественной императорской одежды, надели ему на правую ногу его родственники, на левую командиръ латпнскихъ войскъ, находившихся въ германской службе; императорскую корону, положенную подъ об-разъ Богородицы, онъ самъ поднялъ п наделъ себе на голову. Но и по коро-нованш Тоаннъ Кантакузенъ остался веренъ своей лицемерной политике: въ манифесте о своемъ вступлеши на престолъ онъ выставилъ свое имя после имени молодаго императора. Въ немъ сказано, что на всехъ повелешяхъ имена вдовствующей императрицы Анны и ея сына Тоанна Палеолога должны стоять прежде его имени и имени его жены.
Съ этой мпнуты HCTopia грековъ теряетъ для насъ всякое значеше: Анна и ея приближенные управляютъ импер!ей ивъ Константинополя, Тоаннъ Капта-кузенъ и его жена изъ Дидимотики, н оба правительства ведутъ между собой безконечныя войны съ помощью варваровъ, населявшихъ Cep6iro и земли по ту сторону Дуная. Въ дальнейшемъ разсказе мы будемъ касаться исторш распадавшейся византайской имперш только для того, чтобы указывать на успехи воз-никавшаго могущества османовъ. Въ посл'Ьдующихъ войнахъ съ сербскнхъ кра-лемъ, царемъ болгарскпмъ, крымскими татарами или монголами, славянскимъ племенами въ Македонш и Апокавкомъ, предводителемъ войска императрицы, Тоаннъ Кантакузенъ, не смотря на всю свою сантиментальность, пользовался самыми страшными врагами своего отечества и религш, т. е. турками. Впрочемъ сначала онъ обратился не къ Урхану, главе османскихъ турокъ, а къ владетелю Эдина, Амуръ-бегу, султану цругаго турецкаго племени. Амуръ-бегъ четыре года помогалъ Кантакузену всеми своими силами; османы приняли сторону Анны Савойской и ея сына. Сведешя о числе войскъ п кораблей, отправленныхъ Амуръ-бс-гомъ на помощь Тоанну Кантакузенъ въ первый годъ его императорства (1342 г.), до-казываютъ, какъ велики былп военныя силы турокъ сравнительно съ силами имперш, почти не имевшей нацюнальнаго войска. Султанъ явился къ устью Марицы съ флотомъ изъ 1580 кораблей и 28 тысячами человекъ дессанта. Мы вообще не при-даемъ большой достоверности точнымъ цифрамъ, но указываемъ здесь на нихъ, какъ на доказательство того, какого мн^шя были въ Константинополе и въ Дп-димотлкЪ о могуществе турокъ. Урханъ не менее энергично поддерживалъ Анну, и 1оанпъ Кантакузенъ пе упустилъ случая сманить на свою сторону османскаго султана (1346 г.), когда восьмидесятилетий старпкъ влюбился въ его молодую дочь Оеодору. Оба часто приводимые нами историка утверждаютъ, что Урханъ посватался за молодой принцессой; Михаилъ Дукасъ говоритъ, что Кантакузенъ самъ предложить ее султану. Впрочемъ, какъ бы то ни было, это нс представ-ляетъ для насъ особаго интереса. Очевидно только, что мы считаемъ поступ-' комъ менее варварскимъ предложить свою дочь въ жены турку, чемъ заключить съ турками договоръ, какъ разсказываютъ про Анну, дозволявипй имъ увозить пли продавать на рынке пленныхъ грековъ. Истинный дипломатъ и софистъ, 1оаннъ Кантакузенъ потешаетъ свопхъ читателей подробнымъ описашемъ торжественной свадьбы своей дочери (1346 г.).
Уже въ следующемъ году ссора императрицы съ константинопольскимъ иа-тр1архомъ и обращеше къ Кантакузену грековъ, недовольныхъ константпнополь-скимъ правительствомъ, дали возможность сосредоточить управление iiMnepien въ однЬхъ рукахъ. Тоаннъ Кантакузенъ отправился въ Селимбр1ю, чтобы быть на всямй случай вблизи Константинополя, а императрица созвала соборъ, для обви-нешя naTpiapxa въ ереси. Придворный богословъ Никифоръ Грпгор1ансйй держалъ сторону naTpiapxa и потому съ техъ поръ оба историка, онъ п Тоаннъ Кантакузенъ, довольно согласны въ характере описываемыхъ имп событай. Соборъ, состоявши! изъ лицъ, преданныхъ императрице, осудилъ narpiapxa. -Въ то время какъ духовенство пировало, Тоаннъ Кантакузенъ явился къ Константинополю и ночью былъ впущенъ черезъ золотыя ворота въ городъ своей парией и приверженцами naTpiapxa. Вдовствующая императрица укрепила дворецъ и близлежащую кре
пость п призвала на помощь генуезцевъ; народъ взялъ приступомъ дворецъ и не пустнлъ генуезцевъ въ городъ. Анна была принуждена сдаться. 1оаннъ Кантакузенъ остался и тутъ, какъ всегда, вЬренъ себе: властолюб!е и лицем4р!е прикрывались въ немъ внешнею мягкостью, уважешемъ -и справедливостью. Императору и его матери были сохранены титулъ и почетъ, но первымъ лицомъ и правителемъ всей имперш становился Тоаннъ Кантакузенъ, до достижешя пят-надцатил'Ьтнимъ Тоанномъ Палеологомъ, помолвленнымъ съ его дочерью, двад-цатипатил’Ьтняго возраста. Вследъ затемъ прибылъ въ Константинополь и Ур-ханъ, принятый съ почетомъ; здесь османсйй султанъ могъ собственными глазами убедиться въ плачевномъ состояши разлагавшейся имперш. По поводу по-сЬщешя османскаго султана, Никпфоръ Григор1анск1й очень жалобно описываетъ тогдашнее бедственное положеше, прикрытое мишурнымъ блескомъ. Бедность императорской фамилш, говоритъ онъ, выказывалась даже въ одежде и домаш-нихъ приборахъ. Вместо драгоценныхъ камней виднелись фальшивые камни и разноцветное стекло, стены были покрыты не золотой и серебряной парчей, не дорогими коврами, а позолоченной кожей; вместо золотой и серебряной посуды подавалась оловянная, медная и глиняная, наконецъ въ церквахъ съ иконъ снимали украшешя, продавая все, что имело въ нихъ какую нибудь ценность. И, не смотря на все это, между членами императорскаго дома, пользовавшимися то услугами турокъ противъ сербовъ и болгаръ, то последними противъ первыхъ, возникъ новый споръ.' Напрасны были все увещашя и старашя Анны примирить Тоанна Палеолога и М а т в е я Кантакузена, старшаго сына Тоанна, постоянно враждовавшихъ между собою. Молодой императоръ взялъ АдрТанополь, но не могъ завладеть крепостью; этимъ, какъ мы уже говорили, онъ далъ случай османамъ стать твердой ногой въ Европе. Тоаннъ Кантакузенъ, носпешивппй на помощь къ Адрианополю, занялъ крепость, а его наемные варвары стали свирепствовать въ техъ местахъ, где скрывались приверженцы его противника. Тоаннъ Палеологъ отступплъ въ Дидимотику, прося помощи у венещанцевъ, у сербскаго краля и болгарскаго царя, отплатившихъ такими же жестокостями приверженцамъ Канта-кузецовъ (1352 г.). Тоаннъ Кантакузенъ обратился тогда къ генуезцамъ, соста-влявшимъ въ Галате, предместье Константинополя, совершенно независимое государство и завидовавшимъ лривилепямъ, даниышъ венещанцамъ Тоанномъ Палеологомъ. Вместе съ темъ онъ просилъ и своего зятя Урхана прислать ему вспомогательное войско. Султанъ отправилъ въ Европу своего сына Солимана, не ограничившагося походомъ противъ сербовъ и болгаръ, но занявшаго укрепленный городъ при Константинопольскомъ проливе (1356 г.). Изъ крепости Чымпе (Джеменлыкъ), расположенной на разстояши около мили отъ Каллиполя или Галлиполи, Солиманъ распространилъ владычество своего племени надъ Gpariefi, со-единивъ такимъ образомъ аз!атсюя и европейсшя владешя османовъ. Завоевашемъ Каллиполя было положено основаше турецкому господству въ Европе. Взяие Джеменлыка и Каллиполя описано такъ романтически турками и греками, что даже Гиббонъ, стараклщйся цветами краснореч!я и занимательными анекдотами придать жизнь сухимъ сведешямъ о греческихъ и турецкихъ войнахъ, счелъ за нужное предупредить, что все эти разсказы вымышлены.
2. Византийская и османская niinepia до битвы на Коссовомъ полЬ (1389 Г; ).
Въ то время какъ старппй сынъ Урхана Солиманъ основывалъ во 0ракш турецкую имперш, Тоаннъ Кантакузенъ добровольно передалъ власть Тоанну Палеологу. Попытки Матвея Кантакузена оспаривать у Палеолога владычество надъ несчастными остатками распадавшейся греческой имперш оставались безуспешными. Тоаннъ Кантакузенъ умеръ монахомъ; Тоапнъ Палеологъ въ течеше всей жизни велъ борьбу со вторымъ сыномъ Урхана, Мурадомъ или Амуратомъ I, управлявшимъ османами по смерти отца (1359 г.). Новый султанъ началъ свое царствоваше войнами въ Малой Азш, а его наместники распространяли завое-вашя турокъ во вракш. Въ 1361 г. османы взяли' Дидимотику; вследъ затемъ
Мурадъ сделалъ нападете на Андр1анополь, разбилъ грековъ и, покоривъ городъ, уже тогда думалъ о перенесешн въ него своей резиденцш и столицы османской империи. Вскоре. былъ завоеванъ Филиппополь, и хотя столица имперш оставалась еще некоторое время въ Пруз'Ь, но самъ Мурадъ переселился въ Адр1анополь. Отсюда, въ продолжеше пяти лЬтъ, онъ предпринималъ походы въ Cep6iro и Болгарш, въ горы на западъ, въ Македошю и Оессалш. Хоаннъ Палеологъ решился наконецъ призвать на помощь хрпстаанъ Запада, где уже давно проповЪдывался крестовый походъ противъ турокъ, хотя гречесшй императоръ и не пользовался тамъ большимъ сочувств!емъ. Папа Урбанъ V, живппй въ Авиньоне, умолялъ французскаго короля убедить французскихъ фаодаловъ и рыцарей, пользовавшихся въ то время совершенной независимостью, обратить свое геройство и воинственность противъ враговъ христаанства. Еще въ 1364 г. онъ думалъ отправить противъ турокъ страшных шайки искателей приключешй и рыцарей, участвовавшихъ въ ашшйскихъ и французскихъ войнахъ, продавав-шихъ свои услуги въ Италш тому, кто давалъ бол'Ье денегъ, и опустошавшихъ и грабившихъ государство и провинцш; но цель папы казалась греческому императору подозрительною. Папа даже не ув’Ьдомилъ его о приготовлешяхъ къ крестовому походу, а потому Палеологъ и не звалъ западныхъ рыцарей въ Грецпо. Мурадъ между т4мъ продолжалъ отнимать у грековъ, болгаръ, сербовъ и албанцевъ укрепленный места, уводилъ христаанъ въ пленъ, а въ ихъ горо-дахъ селилъ турокъ.
Искатели приключешй и рыцари, созванные Урбаномъ V для похода на Дунай, отправились впоследствш въ Египетъ, где испытали жестокое поражеше отъ такъ называемыхъ мамелюковъ. Только Амадей, графъ савойсшй, оказалъ греческому императору существенную услугу. Онъ отнялъ (1367 г.) у турокъ Галлиполи и взялся уговорить папу проповедывать новый крестовый походъ для спасешя Константинополя. Созвать походъ въ пользу грековъ въ то время было труднее, чемъ когда нибудь, даже еслибъ оии и согласились признать верховную власть папы или снова соединиться съ латинскою церковью. Со времени попытки соединешя церквей при первыхъ Палеологахъ ненависть греческаго духовенства къ латинскому и отвращеше народа отъ латинскаго богослужешя сделались решительно неопределимыми. Страстный почитатель древней Грецш, другъ Урбана V, Петрарка, приводить въ своихъ письмахъ суждешя грековъ о латинскомъ бого-служеши, едва ли не более резшя и стропя, чемъ высказавшая первыми протестантами. Но 1оаннъ Палеологъ все-таки обратился въ мысли своего родоначальника спасти византшскую имперш примнрешемъ съ латинскою церковью. Кре-стоваго похода латинскихъ хрпстаанъ противъ турокъ желалъ (1367 г.) и король венгерсйй Людовикъ Велишй, мужъ Елисаветы Босшйской. Ведя войну съ болгарами, онъ присбединилъ въ своимъ владешямъ более половины Болгарш и взялъ въ пленъ болгарскаго царя; такимъ образомъ, турки, завоевавшие укрепленный места болгаръ и грековъ и занявппе все окрестъ-лежапця горы, сделались опасными его соседями. Людовикъ охотно соглашался принять начальство надъ войскомъ, которое Урбанъ V обещалъ созвать, постановивъ однако усло-в1емъ, чтобы не только императоръ, его семейство и дворъ, но и весь народъ приняли обряды римской церкви (самое учеше было вопросомъ второстепеннымъ). По ослепленш ли, надеясь действительно выполнить обещаше, или же думая въ простоте своей провести хитрыхъ итальянцевъ и южныхъ французовъ, 1оаннъ Палеологъ согласился на это услов1е. Самъ онъ предпринялъ тогда чрезвычайно трудное и опасное путешеете въ Офенъ, чтобы склонить на свою сторону Людовика, въ чемъ ему деятельно помогала Елисавета Босшйская, и въ тоже время отправилъ блистательное посольство изъ восьми лицъ къ Урбану V. Греческое посольство, во главе котораго стоялъ графъ Амадей Савойсшй, застало папу въ Витербо на его возвратномъ пути изъ Авиньона въ Римъ (стр. 364). Латинскш патрХархъ Константинополя произнесъ Урбану речь, обещая, что императоръ прйдетъ весной въ Италш для соединешя обеихъ церквей; такое же обещаше далъ [оаннъ Палеологъ венгерскому королю. Обрадованный папа отправилъ ко всемъ греческимъ епископамъ самыя ласковыя письма; но крестовый походъ не подвигался впередъ, потому что Людовикъ Венгерсшй не нуждался бол'Ье въ ьойпЬ съ такпмъ опаснымъ противникомъ, какъ Мурадъ. Освободивъ взятаго
имъ въ пленъ болгарскаго царя и возвративъ ему всЬ сделанный имъ въ Бол-rapin завоевашя, онъ уже не имелъ соприкосновешй съ турками. Мурадъ продолжалъ свои завоевашя и наконецъ взялъ Ниссу, между Константинополемъ и Адр1анополемъ, бывшую л4тнимъ мйстопребывашемъ греческихъ императоровъ.
Когда венгерцы и болгары отказались помогать грекамъ, несчастному, обедневшему, запертому въ своей столице императору не оставалось другой надежды, какъ йскать помощи у латинскаго рыцарства и просить денегъ у папы, безпре-станно сбиравшаго съ хриспанъ подати для похода противъ турокъ, но употреб-лявшаго ихъ на друпя цели. Еще въ 1368 г. Тоаннъ Палеологъ хотелъ отправиться въ Римъ, но только въ 1369 г., не смотря на несоглаше всего своего семейства, решился на этотъ отчаянный поступокъ, побуждаемый, какъ кажется, свойй молодой любовницей. Въ Риме онъ исповедался 18 октября 1369 г. въ догматахъ своей веры, и содержаше его исповеди докажетъ лучше всего чита-телямъ, каше ничтожные вопросы разделяли на два враждебные лагеря латинскую и греческую церкви. Тоаннъ Палеологъ признавалъ, что третье лицо Троицы исходитъ отъ Отца и Сына, что для причаспя можно употреблять пресный хлебъ, что римской церкви принадлежитъ первенство передъ всеми церквами ’въ Mipe, а ея главе высшее право решешя релппозныхъ вопросовъ. Съ переходомъ греческаго императора въ латинскую церковь, совершившимся при блестящей и пышной обстановке, папа по крайней мере могъ мечтать, что положилъ конецъ разделению церквей, хотя въ Грещи никто не обратилъ и внимашя на поступокъ императора; самъ же Палеологъ не выигралъ ровно ничего, кроме торжественная папскаго благословешя и рекомендательныхъ писемъ ко всемъ европейскимъ князьймъ, преимущественно же къ венещанцамъ и французскому королю Карлу V. Съ этими письмами Тоаннъ отправился въ Венещю. Республиканское правительство, пользовавшееся, какъ известно, празднествами, увеселешями, развра-томъ и роскошью, чтобы держать народъ въ рабстве, приняло его сначала съ бблыпимъ почетомъ. Но, когда императоръ вернулся съ дороги, не будучи въ состояши, по недостатку въ средствахъ, продолжать путешеств!я во Франщю, съ нимъ стали обращаться такъ, какъ обходятся всегда богатые съ бедными. Венещансше богачи, ссудивппе Тоанну за ростовщичьи проценты деньги для поездки къ различнымъ европейскимъ дворамъ, испугались, увидевъ, что онъ не только не привезъ съ собой денегъ, но истратилъ все, что занялъ у нихъ. Сената ростовщичьей республики объявилъ Тоанну, что его не выпустятъ изъ Ве-нещи до уплаты долговъ. Императоръ умолялъ сыновей въ письмахъ прислать ему денета. Старппй Андроникъ, другъ сына Мурада, управлявппй mnnepiefl въ отсутств1е отца, отвечалъ очень сухо, что денегъ въ казне нетъ, а духовенство, къ которому онъ обратился съ просьбою, разсерженное на него за измену греческой церкви, даже предало его проклятаю. Ответа Андроника былъ началомъ возсташя, поднятаго имъ впоследствш, когда его другъ, сынъ Мурада, также отложился отъ отца. Младппй сынъ, Мануилъ, собралъ деньги въ Константинополе и отправилъ ихъ въ отцу. Изъ Венецш Тоаннъ поехалъ въ Римъ, но у папы тоже не нашелъ болыпаго утешешя. Урбанъ V самъ очень желалъ избавиться отъ шаекъ, наводнявшихъ Италпо; но денегъ онъ не давалъ, а императору не чемъ было платить наемникамъ. Впрочемъ наемный войска не принесли бы большой пользы грекамъ; это очевидно уже изъ того, что папе особенно хотелось отправить въ Грещю шайку страшнаго Гауквуда, о которомъ мы не разъ упоминали въ предъидущемъ томе. На возвратномъ пути Тоаннъ просилъ помощи у короля кипрскаго, у юаннитовъ на острове Родосе и у венещанцевъ и генуезцевъ, владевшихъ блестящими колошями въ столице и во всей имперш, даже въ Крыму и на восточномъ берегу Чернаго моря; но везде паходилъ тотъ же ответа. После всехъ безуспешныхъ попытокъ ему пришлось купить миръ съ турками обещашемъ платить Мураду ежегодную дань (1370 г.).—
Не только по своему характеру, но и по самой организащи, — не аристократической и рыцарской, какъ монархТя, основанная Вильгельмомъ Завоевате-лемъ въ Англш (стр. 9), но демократическо - деспотической, данной ей'Осма-номъ,—новая турецкая имперТя, какъ и древне-римская, была приспособлена къ войнамъ и завоевашямъ. Ея организащя не была ни искусственная, ни насильно навязанная народу, управлеше имперш не находилось въ рукахъ ученыхъ или
людей, воспитанныхъ въ канцеляр!яхъ; все, напротивъ, было нащовально, основано на воинственныхъ нравахъ, издавна свойственныхъ туркоманамъ, такъ же какъ германскимъ и скандинавскимъ народамъ. Но эта система, какъ и феода-лизмъ Вильгельма Завоевателя и его первыхъ преемниковъ, держалась исключительно на личности главы народа. .Въ XIV столейи въ Европй и передней Asin не было нигдй ни постояннаго войска, ни правильныхъ финапсовыхъ учреждешй, ни единства управлешя, и потому турецкая импер!я скоро достигла могущества. Она пала такъ же быстро, какъ и возвысилась, когда, послй ряда энергическихъ правителей, престолъ перешелъ къ неспособнымъ и слабымъ людямъ. Цйль нашей исторш не позволяетъ намъ входить въ разсмотрйше финансовыхъ учреждешй, администрацш провпнщй, раздйлешя завоеванныхъ странъ и вообще системы управлешя турецкой имперш. Мы остановимся только на организацш войска, главной причин! быстраго расширешя и прочности новаго военнаго государства.
Османы не были страшны одною многочисленностью и звйрствомъ, какъ монголы и татары; они не явились подобно морской волн!, отливающей такъ же быстро, какъ и приливающей, но, сохранивъ нащональное вооружеше и обязательность для всйхъ военной службы, мало-по-малу образовали у себя постоянное, получавшее жалованье врйско. Отборную часть пйхоты составляли въ то время во всей Европй швейцарцы, слйдовательно наемники иностранцы; въ турецкихъ вбйскахъ она состояла изъ ренегатовъ и воспитанныхъ спещальпо для служешя мухаммеданскому фанатизму хрисйанскихъ дйтей, которыхъ похищали у родителей,. выбирая самыхъ здоровыхъ и сильныхъ. Еще при Мурадй I отрядъ (чери) новой (ени) пйхоты, подъ именемъ е н и ч е р и или я н ы ч а р ъ, сдйлался стра-шенъ въ Европй. Тактическое образоваше, организащя и неопреододимый фа-натизмъ янычаръ были совершенно неслыханны въ Европй; они являлись, на полй битвы въ рйшительныя минуты, какъ претор!анцы римскихъ императоровъ и гвард!я Наполеона. Въ первыя времена османской имперш эта священная милищя султана увеличивалась ежегодно тысячью хрисйанскпми дйтьмп или невйрными, перешедшими въ исламъ; числительность ея, возрастая съ каждымъ новымъ султаномъ, дошла при Мухаммедй II до 12 тысячъ, а при Мухаммедй IV до 14 тысячъ. Съ постененнымъ возрасташемъ числа янычаръ и съ прекращешемъ за-воевательныхъ войнъ п хищныхъ набйговъ, эта часть войска комплектовалась уже изъ собственной среды, сдйлавшись, какъ наслйдственная милищя съ огромными преимуществами, особымъ государствомъ въ государствй, заразою имперш. Только въ XIX столййи удалось султану уничтожить это войско, перерйзавъ всйхъ янычаръ такимъ же образомъ, какимъ Дантонъ пробовалъ истребить въ сентябрй 1792 г. старинную французскую аристокрайю и духовенство. — Кромй этихъ дисциплинированныхъ солдатъ, получавшихъ ежедневно отъ одного до семи аспровъ (турещйй шастръ = 120 аспрамъ), смотря по заслугамъ и обстоя-тельствамъ, у султановъ находились еще войска, служивипя ради добычи и сохраняемый устройство и вооружеше тйхъ странъ и племенъ, къ которымъ они принадлежали. Эти войска приносили пользу тймъ, что съ малолйтства были пр!учены къ различнаго рода работамъ, а первые султаны, рождавпыеся полководцами, умйли употреблять ихъ тамъ, гдй они могли приносить дййствитель-ную пользу. Турецкая конница первоначально состояла изъ всадниковъ или на-йздниковъ, такъ называемыхъ а к п н д ж и, походившихъ на казаковъ и бедуи-новъ; они внушали въ Европй и Азш страхъ къ турецкому имени, но не могли бороться съ закованными въ желйзо рыцарями запада. Впослйдствш была учреждена регулярная конница или, если такъ можно выразиться, гвардейская кава-лер!я, раздйленная на четыре отряда. Каждый отрядъ имйлъ различное назна-чеше и особое назваше; но обыкновенно ихъ всйхъ называютъ именемъ перваго сипаями. Сверхъ того, существовалъ еще_ родъ рыцарства, т. е. нйкоторыя лица, получивъ помйстья или лены (тимары или йаметы), обязывались, подобно западному рыцарству, по первому призыву султана, выставлять всадниковъ или самимъ выступать на войну.
Предпр1яйя турокъ, положившая основаше новой европейской имперш, раз-сказаны уже въ общихъ чертахъ въ настоящемъ томй (стр. 463 и сл.); но мы должны снова вернуться къ нимъ, что бы указать на постепенное расширеше основанной въ Адрганополй мухаммеданской имперш и на постепенное разложеше хрисйан-
—• 497 —
свой константинопольской имперш. Мы уже говорили, что императоръ 1оаннъ Палеологъ сделался данникомъ Мурада, а Тоаннъ Кантакузенъ отдалъ свою дочь въ гаремъ стараго Урхана. Съ тёхъ поръ турещйе отряды почти ежегодно де-лаютъ опустошительные набеги на Сербйо, Босетю, Албанш и Болгарпо, а когда сербсйй краль Лазарь заключилъ союзъ съ болгарскпмъ княземъ Константи-номъ, самъ Мурадъ предпринялъ завоевательный походъ въ славянсюя земли. (1371—1373 г.). Папа Григорий XI обращался къ западнымъ хрис'нанамъ, умоляя ихъ ополчиться противъ Мурада, но не могъ созвать крестоносцевъ. Тоаннъ Палеологъ отправилъ къ западнымъ государямъ и рыцарямъ ученаго и краснорФ-чиваго Тоанна Ласкариса, чтобы обратить ихъ внимаете на угрожавшее имъ и латинской церкви могущество османовъ, уже проникшихъ до самой Штирш; Ласкариса слушали, восхищались его речами, но о походе никто не думалъ.
Съ 1374 г. Мурадъ д'Ьлаетъ завоевашя въ Оессалш и Македоети, по Саве и Дунаю, въ горахъ Албаети, укр’Ьпляетъ всЬ завоеванных имъ местечки и по-селяетъ въ нихъ турокъ, а хрисйанъ уводитъ въ шгЬнъ. Впоследствш, когда Андроникъ возсталъ на Тоанна Палеолога, сынъ Мурада, Санджп, также поднялъ орудие на отца. Санджи и Андроникъ были друзьями и союзниками; ихъ отцы заключили между собой договоръ, обязуясь ослепить своихъ дЬтей, если имъ удастся захватить ихъ. Оба принца попали скоро въ пленъ къ туркамъ. Мурадъ, знаменитый мягкостью и добротою, какъ оба его преемника жестокостью и нечеловеческою кровожадностью, даровалъ Андронику свободу, выколовъ ему только одинъ глазъ и повредивъ, но не вырвав!», глаза у его сына Тоанна, разделявшая участь отца. Санджи былъ умерщвленъ по приказаетю султана. . '
Въ 1375 г. Мурадъ заставилъ могущественная сербскаго короля Лазаря уплатить ему дань въ тысячу фунтовъ серебра и обязалъ его выставить тысячу всадниковъ для турецкаго войска. Болгарией князь Сизманъ также присягнулъ воинственному султану. Въ это время Тоаннъ Палеологъ велъ войну съ своимъ сыномъ Андроникомъ, генуезцами и венещанцами. Возвратившись въ Константинополь, Андроникъ велелъ схватить отца и посадить его въ темницу. Старикъ обратился къ венещанскому патриц!ю Карло Зено, пр!ехавшему по деламъ въ Константинополь, обещая черезъ него венещанцамъ островъ Тенедосъ, если, они освободятъ изъ плена его и его сыновей, Мануила и веодора. Венещанцы отправили Карло Зено съ флотомъ, чтобы вступить во владеете островомъ, который, между темъ, былъ уступленъ Андроникомъ генуезцамъ. Генуезцы хотели силою захватить Тенедосъ, но венещанцы отразили ихъ нападеше, сохранили за собой островъ, и черезъ одного подкупленнаго военачальника Андроника освободили императора и его младшихъ сыновей. Еще прежде 1оаннъ Палеологъ отдалъ островъ Лесбосъ генуезцу Тоанну Каталузш, а тогда обещалъ уступить Филадельф!ю османамъ, если они перестанутъ поддерживать снова возставшаго Андроника. Филадельф!я и Смирна были единственными большими городами Малой А зет, продолжавшими отстаивать свою незавпсимость. Филадельфия вероятно держалась бы и долее, но греческий императоръ отдалъ ее на жертву врагамъ, а впоследствш, при преемнике Мурада, Баезиде, участвовалъ въ осаж-давшемъ ее турецкомъ войске. Кривой Андроникъ и полуослепленный Тоаннъ были лишены престолонаслед!я, но сохраняли власть надъ Селимбр!ей даже и тогда, когда были заключены въ константинопольскую темницу.
Византгйская императорская фамил!я, имевшая местопребываете въ Трапезуйте, терпела отъ турокъ не менее константинопольской и также находилась въ постоянной борьбе съ генуезцами; впрочемъ ея истор!я не входитъ въ нашъ трудъ. Генуезцы, торговашете, какъ мы уже говорили, въ предместье Константинополя, обратили Галату въ крепость и разбили напавппя на нее император-сшя войска, а война ихъ съ Венещей за Тенедосъ затрудняла плаваете по морю. Впоследствш республикп заключили между собой миръ въ ущербъ покинутая всеми греческаго императора, положеше котораго было такъ же печально, какъ некогда (1260 г.) положеете латинскаго императора Бальдупна, изгнаннаго Ми-хаиломъ Палеологомъ.
По мере того какъ падала греческая импер!я, усиливалось могущество османовъ. Мурадъ завладелъ сначала (1382 г.) Сардиной пли Соф1ей, важней-шимъ изъ греческихъ городовъ на границе Болгарш, затемъ отнялъ у сербовъ Шдоооеръ, III. * ' 32
и. босняковъ Касторею въ Македоши п БЪлградъ въ Сербш, и наконецъ завоевалъ въ горахъ Албаши укрепленную Крою, Эессалонпка или Салоники должны былп остаться за греческой iiMnepiefl; но за нападете Мануила на городъ Феры (Сересъ), нарушившее такимъ образом'ь миръ, купленный или вымоленный его отцомъ, полководецъ Мурада отмстплъ взяпемъ Оессалоники (1386 г.) Впрочемъ тогда городъ еще не перешелъ во влад*Ьте турокъ. Неизвестно, венещанцы или греки-отняли его у нихъ; этого не берется решать даже самъ Гаммеръ. Ману плъ бежалъ въ Лесбосъ, но, опасаясь, чтобы султанъ не отмстилъ за нару-шете мира взяпемъ Константинополя, отправился въ Андр1анополь и выпросилъ у него прощеше.
Вследъ затемъ Мурадъ подчинить внутреннюю Малую Азш и кошйское султанство, тогдашшй Караманъ. Въ самомъ начале своего царствовашя онъ покорилъ городъ Апгору и богатую область прежней Галатш, а впоследствш, покупкою и другими способами, расшпрплъ своп владешя въ провинщяхъ, гдёч жили остатки сельджукскихъ турокъ. Могущество Мурада возбудило опасеше въ его родственнике Карамане Алаэддпнё, владычествовавшемъ тогда надъ сельджуками. Соединивъ толпы турокъ, бродившпхъ по Ciipin и Малой Asin, онъ на-палъ па провинщи, только что присоединенный къ османской имперш, въ то время какъ султанъ былъ занятъ борьбою съ сыномъ. Алаэддинъ избралъ очень неудобную минуту. Мурадъ уже успелъ подавить возсташе, а его старппй визирь Хайреддпнъ, паша завоевалъ ©ессалонпку. Султанъ переправился въ Азш, и, отказавшись вступить въ переговоры съ Караманомъ, поздно сознавшимъ свою ошибку, нанесъ ему страшное поражеше на равнине Коше или Икошума, где за два столетия передъ темъ Фридрихъ Барбаросса разбилъ сельджуковъ (стр. 36). Турецкимъ войскомъ начальствовали въ этомъ сражеши самъ Мурадъ и его сыновья Якубъ и Баезидъ. Алаэддину былп оставлены его владешя на правахъ вассала османской имперш по просьбамъ его жены, дочери Мурада. Мелкимъ турецкпмъ князьямъ и владетелямъ Малой Азш тоже была сохранена независимость, потому что возсташе сербовъ и союзъ, заключенный ихъ кралемъ Лаза-ремъ съ Сизманомъ Болгарскимъ (1387 г.), заставили султана поспешить въ Европу.
Въ 1388 г. старикъ Мурадъ женился на одной изъ дочерей греческаго императора, а двухъ другихъ отдалъ въ гаремы своихъ сыновей. Во время свадеб-ныхъ празднествъ и пировъ опъ получплъ извеспе, что отправленное въ Сербш турецкое войско, разделясь въ Болгарш на несколько отрядовъ и предавшись грабежу, было совершенно уничтожено. Для отмщешя за позоръ, изъ Asin было вызвано турецкое войско, двинувшееся после целаго года приготовлешй въ Бол-гарш. Молодой визирь Мурада, Али-паша, назначенный впзпрёмъ по смерти Хайреддииа, открылъ походъ завоевашемъ Силистрш и Никополя, а вследъ затемъ взялъ въ пленъ Сизмана и его семейство. Болгарскому князю и его семье была дарована свобода, но Болгар1я была присоединена къ османской имперш, самъ Мурадъ двинулся къ Коссову полю, где находился Лазарь съ сербами, болгарами, боснякамп, албанцами, валахами, поляками и венгерцами. Эта равнина образуетъ самый южный уголъ Босши, соприкасающейся въ этомъ месте съ Албашей, Герцеговиной и Cep6iefl. Въ сражеши на Коссовомъ поле славян-ск1я племена потерпели страшное поражен!е (1389 г.). Гречесме и турещие историки, какъ и предашя южныхъ славянъ, покрыли сражеше на Коссовомъ поле туманомъ поэтическихъ вымысловъ, скрывающпхъ отвратительныя сцены уб!йства, въ эпическомъ полумраке. Гаммеръ въ своей исторш осмаповъ подробно приводить все . эти разсказы, подвергая ихъ вместе съ темъ критике. Заметимъ только, что потерю сражешя приписываютъ храбрости Teopria Кастрюты, который, какъ говорятъ,, не согласился напасть на турокъ ночыо, чтобы победа хри-спанъ могла произойти среди белаго дня. Разсказываютъ также, хотя съ совершенна различными вар!ащями, что М и л о ш ъ К о б и л о в и ч ъ, сербъ исполинской силы, пожертвовалъ жизнью, для того чтобы умертвить страшнаго врага своего отечества: представившись перебежчикомъ, онъ выпросилъ иозволеше поклониться въ ноги султану и, когда Мурадъ нагнулся, вонзилъ ему кинжалъ въ животъ. Наконецъ про Баезида I, сына и преемника Мурада, прозваннаго за свою дикую отвагу Ильдиримомъ, т. е, Мол Hi ей, разсказываютъ,что? по
окончанш сражешя, онъ велелъ воздвигнуть на нолй битвы множество пнрамвдъ изъ головъ павшихъ хрисванъ. Лазарь, взятый въ плйнъ, былъ приведенъ къ умирающему Мураду и казненъ передъ нимъ. Лишь только Мурадъ испустилъ дыхаше, какъ Баезидъ приказалъ умертвить своего брата Якуба.
3 ВизантШская и османская Hiinepiii, до смерти Мухаммеда I (1421 г.).
Послй сражешя на Коссовомъ нолй Баезидъ отправилъ турещпе отряды съ одной стороны въ Босшю и до самой Штпрш, съ другой по направлешю къ Вид-дину. Онъ обратилъ Серб1ю въ турецюй ленъ, присоединилъ къ своимъ владй-шямъ серебряные рудники Каратовы и поселилъ колонпо турокъ въ сербскомъ городй Скопи, на сйверй Македонш. Остальная Cep6ia была возвращена сыну Лазаря, Стефану, съ обязательствомъ участвовать во всйхъ войнахъ османовъ и служить съ своими тяжеловооруженными сербами въ турецкомъ войскй. Сверхъ того, Стефанъ долженъ былъ отдать свою сестру въ жены султану и платить ему ежегодную дань.
Вслйдъ затймъ Андроникъ, все еще находпвппйся съ сыномъ 1оанномъ въ константинопольской тюрьмй, подалъ поводъ молодому султану до такой степени унизить императора и его сына Мануила, что оба они должны были, какъ вассалы Баезида, отправиться съ турецкимъ войскомъ въ Малую Азш и участвовать при осадй Фпладельфш. Освободившись съ помощью венещанцевъ изъ плйна, Андроникъ отправился къ Баезиду и просилъ у него защиты отъ отца и брата. Султанъ согласился помочь ему, поставивъ главными услов!ями дароваше поселившимся въ Константинополй мухаммеданамъ новыхъ привилепй относительно богослужешя и суда и отводъ имъ особаго рынка. Разсчптывая на свое вл!яше въ городй, Андроникъ просилъ въ помощь только 4,000 человйкъ; Баезидъ далъ ему десять тысячъ. Сговорившись съ измйнниками, Андроникъ проникъ въ Константинополь, неожиданно напалъ на императора п его сына Мануила и заключилъ ихъ обоихъ въ ту же тюрьму, гдй самъ содержался такъ долго. Краснорйчивые, но нерйдко весьма неясные, хотя въ то же время очень' ученые гречесюе историки послйднихъ временъ имперш передаютъ мпопя собы-ия такъ странно, такъ сбивчиво, и часто такъ противорйчатъ другъ другу, что сообщаемымъ имп подробностямъ слйдуетъ довйрять только съ большою осторожностью. Мы, напримйръ, не смйемъ выдавать за положительное, что Баезидъ посовйтовалъ Андронпку умертвить отца и -брата. Даже самое опредйлеше хро-нологическаго порядка событий такъ певйрно, что знаменитййппе изслйдователи греческой и османской исторш несогласны между собой въ нйкоторыхъ годахъ. Достовйрно однако, что Апдронпкъ, не провозглашая себя императоромъ, распоряжался и дййствовалъ съ императорскимъ полновласпемъ, а Тоаннъ Палеологъ не былъ умерщвленъ, а только заключенъ въ темницу. Мы не беремся также опредйлять, сколько времени продолжалось заключеше императора и его сына; но едва ли оно могло длиться трп года, какъ утверждаютъ нйкоторые, потому что вей. приведенный событхя произошли въ 1389 г., а Тоаннъ Палеологъ умеръ въ 1391 г.
Тоапну п его сыну удалось, какъ прежде Андронику, освободиться изъ плйна, и они, въ свою очередь, обратились къ Баезиду. Султанъ охотно согласился помочь имъ, потому что подобный образъ дййствй всего лучше служилъ его цй-лямъ, давая возможность въ конецъ ослабить греческую имперш, прежде чймъ нанести ей поелйдшй ударъ. Въ договорй, подтвержденномъ клятвою, императоръ обязывался отъ своего имени и отъ имени Манупла платить Баезиду ежегодно гораздо большую дань, чймъ Апдронпкъ, выставлять султану 12,000 человйкъ для всякпхъ его походовъ п участвовать во всйхъ его войнахъ, если онч> поможете ему овладйть престоломъ. Баезидъ принялъ предложеше и велйлъ турецкому войску сопровождать Тоанна и М&нупла, вступившпхъ въ переговоры съ Апдронпкомъ. Правительственная власть опять перешла къ отцу, но до его смерти (1391 г.) империей управлялъ Мануилъ; Андронинъ былъ назначенъ намйстнп-комъ Оессалоники, вновь отнятой (неизвйстно когда) у турокъ, Пелопоннесъ, на-32*
ходившшся подъ управлешемъ брата Мануила, Сеодора, жившаго въ Мистрй, древней Спарт^, удачнее всйхъ греческпхъ провишцй сопротивлялся турецкому вторжешю. Вся остальная имnepia, до самаго Константинополя, была опустошена жестокимъ Баезндомъ; съ императоромъ обращались какъ съ турецкимъ рабомъ. Старикъ Тоаннъ былъ наконецъ принужденъ срыть стйны и укр^плетя, сооруженный имъ, по недостатку средствъ, пзъ матерТаловъ двухъ разрушенныхъ церквей, построенныхъ императорами Маршаномъ и Львомъ, потому что страшный султанъ грозился, въ случай неисполнешя этого требовашя, выколоть глаза находившемуся у него Мануилу.
Мурадъ оставилъ главй карамановъ и мелкимъ турецкпмъ князьямъ Малой Asin ихъ прежняя владйшя и сохранилъ за Филадельф1ей муниципальную свободу, хотя греческий императоръ уступилъ ему свои права на городъ; иначе дййство-валъ Баезидъ. Онъ не только напалъ на Филадельфш, но даже заставилъ ста-раго императора и его сына участвовать въ этомъ походй п стоять впереди осаж-давшаго городъ войска. Отпавшп1 отъ Баезнда турецкш князь Алаэддинъ, вла-дычествовавнпй, какъ вассалъ Мурада, надъ югозападной частью Малой Asin, былъ побйжденъ и на его мйсто назначенъ османсшй беглербегъ. Такая же участь постигла и мелкихъ предводителей турецкихъ и туркоманскихъ ордъ, утвердившихся въ различныхъ городахъ и мйстностяхъ древней Каппадокш, Паф-лагонш и Понтй. Изгнанные изъ свопхъ владйшй, они искали защиты по ту сторону горъ у своихъ одноплеменнпковъ татаръ, подъ предводительствомъ Тимура опустошавшихъ Asiro, какъ прежде монголы при Чингисъ-ханй. Къ счастью, татары также не имйли никакого поняпя о военномъ искусств^, и двумъ зна-чительнымъ въ то время нрйпостямъ, пограничной Амазш и Токату, гдй сынъ Баезида Мухаммедъ нашелъ убйжище послй поражен!я, нанесеннаго его отцу татарами, удалось отразить ихъ нападеше.
При Баезидй могущество турокъ было такъ велико, что султанъ уже могъ мечтать о присоединена къ свопмъ владйшямъ зависйвшихъ онъ него грече-скихъ и славянскихъ государствъ- и даже о включеши въ составь османской им-nepin мадьярскихъ владйшй. Еще въ 1391 году, когда Мануилъ находился въ Прузй, гдй умиралъ его отецъ, Баезидъ думалъ завладеть столицей греческой имперш, приказавъ задержать молодаго императора; но Мануилу удалось бйжать пзъ плйна. Вей земли по Дунаю, Дравй и Савй, отъ Молдавш и Валахш до Штирш и Адр1атическаго моря, даже сама Benrpia, страдали отъ опустошитель-ныхъ набйговъ турокъ, а со смерти Тоанна къ Константинополю не было доступа съ сухаго пути. Блокада продолжалась нйсколько лйтъ, не смотря на то, что Мануилъ призвалъ себя вассаломъ султана, платилъ ему дань и, отправившись вмйсто съ братомъ въ Ссресъ ко двору Баезида, согласился на всевозможный уважешя. Высокомйр1е страшнаго султана, жалобвыя просьбы греческаго императора и опасешя мадьяръ, вызвали наконецъ противъ турокъ упомянутый нами прежде крестовый походъ (стр. 464).
При хаотическомъсостоянш западной Европы, раздйленной спорами двухъ, впослйдствш даже трехъ папъ, анархш въ Германш и страшной неурядицй въ Италш и Франщи, трудно было ждать единодушнаго дййств!я христнскаго Mipa противъ общего врага. Дййствптельио, послы Мануила вернулись въ Константинополь безъ всякой отрадной вйсти, а король Сигизмундъ, называемый византп!-скимъ историкомъ Дукасомъ мадьярскимъ королемъ, отправилъ въ Прузу посольство для переговоровъ съ Баезндомъ. Надменный отвйтъ султана и продолжительная осада Константинополя побудили наконецъ Бонифащя IX проповйдывать крестовый походъ. Папсшя* буллы пе произвели сначала почти никакого дййстчня, потому что французское рыцарство и король признавали папою противника Бонифащя, Климента VI, а' нймцы и итальянцы не могли или не хотйли удаляться изъ отечества. Зная чувствительность французовъ къ военной славй, сохранившейся и до нашпхъ дней во всемъ ея комизмй, Сигизмундъ лично обратился къ французскому рыцарству и къ французскому папй, прося его не протнводййство-вать ему хоть въ этомъ дйлй. По словамъ его пословъ н духовенства, проповй-дывавшаго войну съ турками, султанъ самымъ презрительнымъ и оскорбитель-нымъ образомъ отзывался о рыцарствй. Въ отвйтъ на предложешя Сигизмунда Баезидъ велйлъ объявить ему: что онъ прежде всего предириметъ походъ въ
Венгрш, чтобы наложить на нее оковы; потомъ отправится въ Итал1ю, вместе съ, константинопольскимъ императоромъ и его царедворцами, которые будутъ употребляемы на самыя черныя, рабсмя работы; Италш онъ пройдетъ до Рима, и выставить въ Капитолш на показъ всЬ короны, отнятия, имъ у королей, а свою лошадь заставить есть овесъ передъ алтаремъ церкви Петра. Эти разсказы подействовали; посл4дств1емъ ихъ былъ описанный въ III т. крестовый походъ, кончившийся страшнымъ поражешемъ при Никополе (1396 г.).
Хотя Баезидъ и не преследовалъ пораженныхъ хриспанъ, но победа осма-'новъ распространила во всехъ латинскихъ земляхъ ужасъ предъ именемъ турокъ и доставила султану и его войску несметную добычу. Турки, говорятъ, взяли въ пленъ при Никополе десять тысячъ человекъ, жестокимъ образомъ умерщвлен-ныхъ по повелешю Баезида после сражешя или на другой день; двадцать четыре христ1анск1е предводителя были пощажены и впоследствш освобождены за огромный выкупъ. Французский король Карлъ VI отправилъ на Востокъ, по крайней мере, два миллюна деньгами п драгоценностями. Высоком4р1е, самоуверенность и зверство турокъ не знали более никакихъ границъ. После сражены при Никополе Баезидъ устремилъ свои силы съ одной стороны противъ Малой Asin, съ другой, противъ Македоши, Эессалш, Грецш и Пелопоннеса, не предпринимая сначала походовъ ни на другой берегъ Дуная и Савы, ни въ Бос-нш и Валахш. По смерти 1оанна Палеолога, императоръ Мануилъ и его братъ Оеодоръ, владычествовавший въ Пелопоннесе, отправились ко двору Баезида, куда въ то же время пр1ехали Стефанъ, деспотъ Cep6in, Твартко, князь Мизш, и Павелъ Мамасъ, владетель Эпидамна или Монембазш. Не доверяя намере-шямъ султана, они съ тёхъ поръ, въ течеше несколькнхъ летъ, не являлись къ нему. Въ отмщеше за то, Баезидъ пять летъ держалъ Константинополь въ осаде, и тотчасъ после победы при Никополе велелъ визирю Али-паше сделать приступъ. Предлогомъ нападешя на Константинополь послужили Баезиду неисполне-nie Мануиломъ условй договора, обязывавшаго его участвовать въ войнахъ осма-новъ, и-защита правъ своего племянника, сына Андроника, 1оанна, владевшаго Селимбр1ей. Предпринимая походъ противъ Константинополя, Баезидъ преследовалъ две цели: онъ хотелъ отмстить Мануилу и заставить 1оанна, котораго назначилъ греческимъ императоромъ, уступить ему Селимбрш. Съ перваго взгляда могло бы показаться страннымъ, что могущественный султанъ тотчасъ же не завладелъ городомъ, что, конечно, было очень не трудно, и не положилъ конца существованию греческой имперш; но при более внимательномъ изследованш становится очевиднымъ, что онъ следовалъ политике римлянъ и Бонапарте и англичанъ "Въ Индш. Остерегаясь слишкомъ крутыми насильственными поступками вызвать соедпнеше враговъ, онъ обращалъ своихъ противниковъ сначала въ вассаловъ, отдФлялъ отъ ихъ естественныхъ союзнпковъ и потомъ въ удобную минуту уничтожалъ. У Кантемира въ его исторш османовъ, впзирь Алн-паша доказываетъ султану въ длинной речи, что взятае Константинополя непременно возстановитъ противъ турокъ весь хриспанскш м!ръ. Съ совершенно безсильнымъ Мануиломъ, неимевшимъ ни денегъ, ни войска, Баезидъ скоро справился бы; но генуезцы и венещанцы, въ союзе съ маннитами Родоса, могли всякую минуту отрезать сообщеше между Европейской и Аз5атской Турщей. действительно, въ то время какъ Баезидъ подвигался къ Константинополю, знаменитый француз-сшй герой Бусико (стр. 392) готовилъ на деньги французскаго короля войско и флотъ для спасешя Константинополя. Предщйя'пя этого представителя воинствен-ныхъ искателей приключешй запада, послужили богатымъ матер!аломъ полу-поэту, полу-историку Фруассару (стр. 308). Страшный любитель похождешй, Бусико хотелъ прославиться своей силой и мужествомъ, даже у подданныхъ Мурада, съ которымъ онъ подружился въ Asin. Турки же очень походили на средневековыхъ рыцарей. Taide же грубые, хищные, фанатичесые и феодалы, они были такъ же храбры^ воинственны, и рядомъ съ убйствами, грабежами и каннибальскимъ зверствомъ нередко выказывали, подобно христаанскимъ рыцарямъ, романтическое великодуппе и кротость. Бусико имелъ совершенно тащя же права искать дружбы Мурада, какъ Ричардъ Львиное Сердце дружбы Саладина (стр. 39).
Послй сражешя при Никополй, Бусико, взятый турками въ плйнъ, велъ переговоры о выкупй благородныхъ пэровъ Франщп, между которыми находились ближайппе родственники французскаго короля. Впослйдствш онъ сопровождалъ греческаго императора въ Парижъ. Лишь только французсйе феодалы были выкуплены пзъ плйна (1397 г.), какъ Мануилъ отправплъ въ Парижъ своего дядю Оеодошя Кантакузена, просить помощи у французскаго короля. Но французскаго короля такъ же трудно было подвинуть на новыя издержки, какъ легко было уговорить Бусико предпринять новый походъ противъ османовъ. Король сдйлалъ Оеодошю богатые подарки, но не далъ ни флота, ни войска, хотя послй отъйзда Кантакузена Бусико, прожившему зиму (1397 г.) въ Константинополй, и удалось съ помощью венещанскпхъ и генуезскихъ пословъ убйдить короля въ необходимости поддержать предпр!ят1е. Къ папй былъ отправлеиъ Платно Дор1а, и Вони-фащй IX умолялъ христханъ предпринять походъ противъ османовъ. Папсюя буллы, очень трогательно изображавппя опасность, помогли Бусико составить ополчеше изъ 600 всадниковъ, 800 стрйлковъ и значительнаго числа рыцарей, стекавшихся пзъ всйхъ странъ. Около Тенедоса къ французскому флоту присоединились венещанск!е и генуезсюе корабли. Единственнымъ результатомъ пред-npiaria Бусико было изгнаше турецкаго флота изъ Геллеспонта и Чернаго моря и освобождеше предмйстьевъ Перы и Галаты отъ блокады. Впрочемъ, Бусико дйлалъ во многпхъ мйстахъ высадки и распространилъ страхъ до самой Нико-мед!и. Еще при переговорахъ о выкупй графа Неверскаго, опъ выказалъ дипло-матичесшя способности; теперь его старашями рушился планъ Баезпда употребить несчастнаго Хоанна орудгемъ противъ его дяди Мануила. 1оаннъ, претендовавши на престолъ, уже давно велъ переговоры съ Мануиломъ, очень хорошо понимая, что Баезидъ стремится завладйть Селимбр1ей и наблюдаетъ за нимъ какъ за плйнникомъ. Въ виду общаго врага дядя и племянникъ соединились, не довйряя однако другъ другу. Бусико отправился въ Селимбрхю, поручился, что Мануилъ сдержитъ слово, и уговорилъ Тоанна и его жену переправиться съ нимъ въ Константинополь, гдй 1оаннъ былъ признанъ соправителемъ Мануила. Весной 1400 г. недостатокъ въ средствахъ заставплъ Бусико -возвратиться во Франщю. Онъ убй-дилъ Мануила на время уступить племяннику управлеше несчастной импер!ей, ограничивавшейся столицей и нйсколькими незначительными мйстечками, не имйвшей ни войска, ни доходовъ, а самому отправиться съ нимъ на западъ снова умолять латинскихъ князей о помощи. Вей старашя Оеодора, брата Мануила, удержать его отъ этой позорной нищенской пойздки остались напрасными, какъ онъ ни доказывалъ, что она кончится такъ же безуспйшно, какъ ипутеше-ств1е ихъ отца 1оанна Палеолога. Мануилъ не измйнилъ своего рйшешя и оставилъ въ Константинополй только жену.
Въ анварй 1400 г. папа издалъ послашя, приглашая хриспанъ ополчиться, п велйлъ проповйдывать крестовый походъ преимущественно въ Даши, Норвегш л Швецш, обйщая отпущеше грйховъ тймъ, кто отправится въ Константинополь. Папсшя воззвашя не имйли успйха у ейверныхъ народовъ потому, что въ нихъ говорилось, что походъ продолжится годъ. Въ Гермаши духовенство собрало во многихъ мйстахъ деньги, но куда онй шлп, объ этомъ жертвователи знали въ весьма рйдкихъ случаяхъ. Встрйчая повсюду во время путешеств!я много внйшняго почета, гречесшй императоръ нигдй не нашелъ существенной помощи; западнымъ князьямъ и владйтелямъ было достаточно дйла и въ собственныхъ земляхъ. Мануилъ отправился сначала въ Венещю, гдй его оставилъ Бусико, спйшивппй въ Парижъ извйстить Карла VI о пойздкй императора. Венещансюй сенатъ былъ глубоко тронутъ рйчами Мануила, сенаторы плакали вмйстй съ нимъ, но очень радовались, когда онъ уйхалъ изъ Венещи. Генуезцы тоже сожалйли о-немъ, не оказавъ также никакой поддержки. Нйсколько болйе сдйлалъ 1оаннъ Галеаццо Висконти въ Миланй, купивппй въ то время герцогсмй титулъ у германскаго императора Венцеслава. Онъ окружилъ греческаго императора свитой рыцарей и снабдилъ деньгами, чтобы дать ему возможность явиться съ большимъ блескомъ въ Парижъ. Это не подлежитъ сомнйшю; но обйщашю его отправиться еъ войскомъ на защиту Константинополя, если походъ состоится, мы придаемъ такъ же мало вйры, какъ и словамъ всйхъ Висконти, не отличавшихся вообще искренностью и правдивостью. Въ 1юнй 1400 г. Мануилъ прибыль въ Парижъ,
гдй, по приказан!» Карла VI, уже тогда нисколько помйшаннаго, былъ встрй-ченъ съ необыкновенными почестями. Въ то время, какъ греческш императоръ проводилъ дни въ пустыхъ празднествахъ и безсмысленныхъ церемошяхъ, его братъ, потерявъ всякую надежду отстоять Пелопоннесъ отъ турокъ, продалъ юаннитамъ или родосскимъ рыцарямъ сначала Кориноъ, а потомъ и вей свои владйшя на полу островй. Но греки не хот'Ьли подчиниться владычеству гордыхъ латинскихъ рыцарей; сопротивлеше полугреческаго, полуславянскаго населешя горъ было такъ упорно, что сами рыцари, уплативипе вей деньги, не настаивали на псполнеши договора, заключеннаго съ ними Оеодоромъ. Они оставили даже Кориноъ. Положеше несчастнаго брата Мануила было въ высшей степени затруднительно: его подданные ни за что не соглашались на продажу, а деньги, полученный отъ юаннитовъ, были истрачены. Наконецъ, рыцари согласились раз-срочить возвращеше уплаченной ими суммы. О пребывашп Мануила въ Парпжй и дальнййшихъ его путешеств!яхъ сохранились самыя противоречащая свйдйшя, несогласный между собой даже въ хронолопи. Но во всякомъ случай императоръ йздилъ въ Англ1ю и получилъ отъ короля Генриха IV такой же отвйтъ, какъ и повсюду; мы не знаемъ только, въ какихъ мйстностяхъ Гермаши онъ былъ. Достоверно также, что на него вездй смотрйлн, какъ на знатнаго ншцаго. По всей вйроятности, извйстае о вторженш въ Малую Аз!ю Тимура, угрожавшаго османской имперш, побудило Мануила вернуться въ Константинополь. На возвратпомъ пути его уже не сопровождалъ Бусико, отправленный Карломъ VI въ Геную, отдавшуюся тогда на нйкоторое время французамъ. Гречесшй императоръ былъ такъ бйденъ, что Карлъ VI обйщалъ давать ему ежегодно около тридцати тысячъ рублей для личныхъ издержекъ. Въ первомъ десятилйтш XV столйпя вей ждали падешя поелйднихъ остатковъ римскаго владычества въ Европй, какъ вдругъ надъ османской импер!ей собралась неожиданно страшная гроза, освободившая Константинополь отъ начатой Баезндомъ осады. Англйскш историкъ Уольсингэмъ вйроятно справедливо объясняетъ быстрый отъйздъ Мануила изъ Англш извйстаемъ о вторжеши въ османскую, имперпо татаръ Ти му р а или Тп-муръ-Лёнка (Там ер л ан ъ).
Чингисъ-ханъ былъ предводителемъ монголовъ, увлекшихъ за собой татаръ и разейявшихъ ихъ по отдаленнййшимъ странамъ; Тимуръ повелйвалъ татарами, подобно морскому приливу разлившими по Asin и Европй несмйтныя орды монголовъ, не оставившихъ на западй ни малййшихъ елйдовъ. Только татары основали црочныя государства на Черномъ морй и отъ Касшйскаго моря далеко внутрь Россш, въ Персш и въ Индш. Чингнсъ-ханъ и его сыновья пришли съ монгольскими ордами изъ Монголш и ейвернаго Китая; Тимуръ основалъ своё татарское царство въ Бухарш и Малой Татарш, на развалинахъ монгольской имперш, состоявшей изъ татарскихъ племенъ. Счастливый воинъ, новый завоеватель Mipa, бывппй въ то же время законадателемъ самаго отдаленнаго востока, соединяли рйдшя въ Азш тактичесюя и стратегически познашя съ умйньемъ приковывать себй хищныя орды. Подобно предводителямъ средневйковыхъ наемниковъ, онъ возвысился тймъ, что, продавая услуги князьямъ, являлся къ нимъ съ испытанными воинами. Оказавъ важную помощь одному изъ потомковъ втораго сына Чингисъ-хана Чагатая, Гусейну, владычествовавшему въ восточной Персш и Бухарш и жившему поперемйнно въ Гератй и Балкй, Тимуръ былъ награжденъ богатыми владйшями. Черезъ пять лйтъ онъ поссорился съ Гусейномъ, разбилъ его, избралъ своей столицей Самаркандъ и, повелйвая съ тйхъ поръ ,сйверо-вос-точной Першей, сталъ предпринимать походы въ Татарию и Монголш, будучи еще прежде провозглашенъ и признанъ на большомъ татарскомъ курультай (стр. 96) верховными ханомъ всйхъ ордъ (1369 г.).
Проводя жизнь въ походахъ, Тимуръ часто возвращался въ Бухару п Самаркандъ и далъ своему новому государству уложеше и законы, представляюпце разительное противорйч!е съ звйрствомъ, жестокостями и разрушешями, производимыми по его повелйшю татарскими ордами. Задача нашей исторш не позволяешь намъ подвергать исторш Тимура, разсказанную съ такимъ блескомъ, риторикой и no33iefl Гиббономъ, тому критическому анализу, съ которымъ мы пе-редаемъ европейсшя события, и разбирать его законы и государственную дйя-тельность; мы ограничимся общпмъ очеркомъ сдйланныхъ пмъ завоегашй. Этой
ц!ли мы могли бы достигнуть, посл!довавъ за англгёскимъ историкомъ и пере-числпвъ по порядку подвиги Тимура въ IlepciH, Индш, Татарш и на пространстве нынешней Аз1атской Турщи; но мы предпочптаемъ следовать Гаммеру. Оставляя въ стороне черезъ-чуръ asiaTcsie и пророчеств разсказы Гаммера о двадцати семи отнятыхъ коронахъ и двадцати семи завоеванныхъ земляхъ, мы просто скажемъ, основываясь на его сочинеши, что Тимуръ поколебалъ въ Азш владычество девяти влад4тельныхъ домовъ, снова распавшихся на побочныя лиши. По Гаммеру, это были: династия потомковъ Чатагая, господствовавшая до свержешя Гусейна на крайнемъ востоке Персш и въ Byxapin; династия Четовъ или Джетовъ въ Туркестан! и Монголш; династия владетелей Ховарезмш; династия въ Татарпстан! Дештъ Кипчаке; династия сыновей Мозаффера въ церсид-скомъ Ирак!; династия Иль-хана въ Иракъ-Арабп; династия османовъ; династия владетелей Индостана. Тотъ же историкъ турокъ прибавляетъ, что основанное Тнмуромъ государство простиралось на востокъ до китайской стены, на северъ— до самаго сердца Poccin, на западъ—до береговъ Средиземнаго моря, на югъ— до границъ Египта. Изъ восемнадцати войнъ Тимура, расширившихъ пределы его влад!шй, мы остановимся на двухъ: войне, подчинившей русскихъ татарскому игу, и войн!, сломившей могущество страшнаго врага греческой имперш, Баезида; остальныхъ принадлежащихъ исторш Азш, мы коснемся только вскользь. О войн! съ русскими будетъ упомянуто въ другомъ мест!; зд!сь мы скажемъ только о походе Тимура противъ османской имперш.
Къ концу XIV столеИя, Баезидъ покорилъ всю Малую Азш, подчинивъ себе не только тамошшя гречесйя владешя, но и турецйя земли, бывнпя независимый княжества и Керманъ. Въ Европе онъ завоевалъ Болгарии, сталъ твердой ногой въ Молдавш и Валахш, разбивъ мадьяръ, подчинилъ Боснш и Сербию и поселилъ турокъ въ Албанш и въ горахъ. Константинополь платилъ дань султану, гречесмй императоръ, или вернее его тень, долженъ былъ позволить поселившимся въ городе туркамъ построить четыре мечети и судиться собствен-нымъ независимымъ отъ него судомъ, у турецкаго кади. Баезидъ проникъ и въ собственную Грещю, сделавъ опустошительный походъ въ Авины; война въ Пелопоннес! заставила, какъ мы уже говорили, веодора Палеолога предоставить защиту полуострова юаннитамъ. Разсказываютъ, что за несколько л!тъ до на-шестдая татаръ Баезидъ предался въ Прузе чувственнымъ наслаждешямъ и н!г!; но, передъ вторжешемъ Тимура въ Армешю, онъ былъ занять осадою Константинополя. .
Неохотники до праздниковъ, торжествъ, пировъ и избегая всего того, что походить на волшебныя сказки, мы не станемъ упоминать о путешестшяхъ завоевателя Mipa въ Самаркандъ въ промежутки между различными походами, о свадьбахъ п народныхъ увеселешяхъ, разсказанныхъ съ такими подробностями у Шерефеддина и Арабшаха, описавшихъ подвиги Тимура. Нельзя однако умолчать отомъ, что, по словамъ этихъ восточныхъ писателей, Тимуръ далъ каждому изъ четырехъ сыновей по огромному царству, самъ же, проводя жизнь въ похо-дахъ, ездилъ въ Бухару только на праздники, свадьбы или для созвашя куруль-тая. По нашему мн!шю, не стоить даже обращать внимашя на то, что говорить о государственной мудрости Тимура, о нравственныхъ и политическихъ его принципахъ и о книгахъ, содержащихъ въ себе его учете. Мы передаемъ только действительное, ищемъ прозу, истину и исторш, а не поэзш и романтизмъ, и презираемъ то, что пишутъ льстецы. Намъ известно, что Тимуръ возбуждалъ въ своихъ ордахъ кровожадность и зверство, что его татаро-монголы, похо-дивппе на тигровъ, истребляли людей тысячами, что его сыщики шныряли во всехъ странахъ, что у него была организована целая система шшонства, при чемъ ему необыкновенно деятельно помогали всяюе дервиши, факиры и даже христйансше монахи. Передъ началомъ войны съ Баезидомъ (1390 г.) онъ очень хорошо зналъ о положенш византшской и османской имперш, и представлялъ изъ себя защитника грековъ. Первымъ поводомъ къ войн! между Тимуромъ и Баезидомъ было движете татаръ изъ Грузш и Армеши въ дрейшй Понтъ и противъ пограничной османской крепости Ама si и. Завоеваше Тимуромъ Багдада и бегство Ильхана, походъ татаръ въ Иракъ—Араби,- Месопотамш, Д1арбекиръ и занят1е проходовъ въ горахъ Тавра делали столкновеше двухъ завоевателей
неизб’Ьжнымъ. Въ первый разъ Ильханъ просилъ помощи у египетскихъ маме-люковъ; принужденный вторично бежать изъ Багдада, онъ, такъ же какъ и Караюссуфъ, владетель Д1арбекира, искалъ защиты у Баезида. Сл'Ьдств1емъ этого было возсташе противъ Тимура (1400 г.) всей страны, отъ Алеппо до Багдада. Напротивъ, побежденные Баезпдомъ мелйе князья Карамана, Ментеше, Сару-ханъ п Айдинъ просили покровительства у Тимура, воспользовавшагося этимъ случаемъ, чтобы отправить къ Баезиду посольство съ высокомерными требованиями. Разсказываютъ, хотя объ этомъ не упомпнаетъ ни Дукасъ, ни Франзесъ, что и греки обратились къ Тимуру, обещавшему имъ защиту, но въ то же время отозвавшемуся-съ большимъ презрешемъ о хриспанской релипи. Страшный фа-натизмъ, выказываемый Тимуромъ при покорены хриспанскпхъ городовъ, изы-сканныя пытки, которымъ онъ подвергалъ тысячи христйанъ, заставляютъ насъ сомневаться въ достоверности э-того свидетельства.
Повелительное посольство Тимура, явившееся правда съ богатыми подарками, страшно взбесило Баезида, осаждавшаго въ то время Константинополь. Сначала онъ хотелъ казнить пословъ, но, обругавъ, какъ передаетъ Дукасъ, грубымъ и дерзкимъ бродягою повелителя всей Asin и части Европы, отправилъ пословъ обратно, велевъ обрезать пмъ бороды, что считалось величайшимъ но-зоромъ на востоке. Это послужило сигналомъ къ войне между султанами. Тимуръ, двинувшыся съ безчпсленными ордами отъ Касшйскаго моря къ Малой Asin, началъ войну осадою Сиваса или Севасты, столицы Каппадокы. По сви-детельствамъ, за которыя мы, конечно, не можемъ ручаться, Сивасъ, имевшей 100 тысячъ жителей и окруженный громадной стеною изъ плитняка, продержался только 18 дней; по взяты города стены и башни были срыты до основашя, а xpucTiaHCKoe населеше и армянсшй гарнизонъ замучены до смерти жестокими пытками (весной 1400 г.). Походы татаръ, какъ и гунновъ, были гибельны для народовъ и странъ въ особенности потому, что предводители этихъ ордъ нарочно приказывали терзать, истреблять и умерщвлять мужчпнъ и женщинъ, детей и юношей, чтобы распространять страхъ и ужасъ передъ своимъ именемъ. Въ та-тарскихъ войскахъ сотни тысячъ дикихъ варваровъ съ наслаждешемъ предавались каннибальскому изб1ешю людей.
Не завладей татары Сивасомъ, османы наверно взяли бы Константинополь въ отсутств1е Мануила. Извесйе объ убйствахъ въ Сивасе и Малаты заставило османскаго султана снять осаду Константинополя и поспешить въ Asiro. Двинувшись вследъ затемъ на Багдадъ, Дамаскъ, Сирпо и египетскихъ мамелюковъ, противъ владетелей, отпавшихъ отъ него или поддерживавшихъ возставшихъ князей, Тимуръ далъ Баезиду время сосредоточить своп силы. Въ своей исторы османовъ Гаммеръ подробно разсказываетъ со словъ персидскихъ историковъ о зверствахъ татаръ въ Ciipin, Багдаде и везде, куда вхъ водилъ 66-летшй Тимуръ, сделавпнйся въ старости еще безчеловечнёе. Мы замётимъ только, что Тимуръ приказалъ жестокимъ образомъ умертвить несколько тысячъ человекъ, разрушить и сжечь самые болыше цветупце города отъ Багдада до Алеппо и Антюхы, разсеялъ или перебилъ ихъ жителей, и затемъ отправился въ Самар-кандъ, где праздновалъ свои победы и издалъ разнаго рода указы, составленные его придворными учеными. Зиму 1401 —1402 г. татарсюя орды провели въ равнине между горами на севере Малой Азы, а предводитель ихъ велъ въ это время переговоры съ османскимъ султаномъ. Баезидъ не уступалъ Тимуру въ высокомеры, и дипломатически сношешя довели только раздраженныхъ против-никовъ до остервенешя. Грекъ Халькондпласъ передаетъ объ этихъ переговорахъ много любопытныхъ анекдотовъ, очень сомнительныхъ, но характеризующихъ тогдашнее время. У Сиваса, опустошеннаго за два года передъ темъ, Тимуръ сделалъ смотръ войску и оттуда двинулся во внутрь Малой Asin къ Ангоре. Восточные историки Шерефеддинъ и Арабшахъ описали съ большими подробностями все приготовлешя и распоряжешя обоихъ султановъ къ решительной битве. Эти разсказы чрезвычайно занимательны для знатока востока, и для того, кто хочетъ изучать турецюе и татарсюе нравы, сохранившие и до нашихъ дней неизменный характеръ; мы не станемъ упоминать о нихъ въ нашей исторы уже по одному тому, что Гаммеръ подробно приводить ихъ въ своей исторы османовъ. Гаммеръ говорить, что Баезидъ возстановилъ противъ себя высокомер!емъ
и скупостью предводителей своего войска и солдатъ, и пренебрегал?, ихъ совЪ-томъ избегать р'Ьшительнаго сражешя съ Тимуромъ, войско котораго простиралось до 700 тысячъ человекъ. Числптельность османскихъ силъ, вступпвшихъ у Ангоры въ сражеше съ татарами, показывается некоторыми историками въ 120,000, другими въ 160,000 человекъ. Вс'Ь этп цифры, разумеется, неверны, но несомненно, что Тимуръ былъ въ шесть разъ сильнее своего противника. Ослеплеше Баезида, аттаковавшаго татаръ въ открытомъ поле, вместо того чтобы стараться заманить пхъ въ горы, долины п ущелья, сравнивали съ верою Бонапарте въ свое счастье и непобедимость, побудившею его идти на Москву. Къ этому довольно удачному сравнешю можно прибавить, что Бонапарте велъ за собой обкраденпыхъ и оскорбленныхъ пмъ пруссаковъ п австршцевъ, вспомогательное же войско Баезида состояло изъ десяти тысячъ сербовъ и восемнадцати тысячъ турокъ и татаръ, князья которыхъ. находились въ лагере Тимура. Тяжеловооруженные сербы, подъ начальствомъ зятя Баезида, Стефана, оказали османамъ болышя услуги; напротпвъ, татары и турки Айдппа п другихъ завое-ванныхъ княжествъ перешли въ сражены на сторону враговъ. Если справедливъ разсказъ Халькондиласа, что Баезидъ прпвелъ на поле сражешя свопхъ соколовъ и собакъ п въ его лагере действительно находилось семь тысячъ соколовъ и шесть тысячъ собакъ, то, конечно, его несчастье было счастьемъ для османской имперш. Новое государство могло существовать только при томъ условш, чтобы султаны не переступали границъ, положенныхъ основателями и его первыми преемниками.
Сражеше при Ангоре происходило 20 или 28 шля 1402 г. Победа, колебавшаяся въ продолжеше целаго дня, осталась за татарами, подавившими про-тивниковъ числительностью; къ тому же и предводители ихъ не уступали полко-водцамъ османовъ въ искусстве и опытности вестп войну по восточному. Баезидъ и одинъ изъ его сыновей были взяты въ пленъ, а войско османовъ разсеяно или уничтожено. Мы не веримъ разсказамъ персидскихъ историковъ о великодушии Тимура съ побежденными, хотя и готовы допустить, что, быть можетъ, онъ действительно приказалъ своимъ ордамъ не брать въ пленъ турокъ, какъ единонле-менниковъ и единоверцевъ. Те~же персидсюе историки, следуюпце более фанта-зш, чФмъ разсудку, нисколько не сомневаясь въ государственной мудрости и соломоновой справедливости Тимура, т. е. въ действительности составленныхъ ими же, но изданныхъ будто бы Тимуромъ постановлешй, выдаютъ его за мудраго правителя. Гиббонъ находить согласнымъ съ своею целью принимать это за истинную монету. Мы, напротивъ, считаемъ все, что говорятъ Арабшахъ и Шере-феддинъ о комментар!яхъ и институтахъ Тимура, такою же истиною, какъ раз-глагольствоваше какого нибудь Тьера и другихъ фраьцузовъ объ исторш Бонапарте, написанной по запискамъ, составленнымъ на острове св. Елены, и мему-арамъ Бур1енна, или какъ парламентски речи о дей&шяхъ англичанъ въ Ирландш и Индш.
Въ какомъ бедственномъ положены находилась Малая Аз1я после победы татаръ, прежде даже, чемъ Тимуръ двинулся со всемъ войскомъ къ Эгейскому морю, видно изъ следующихъ словъ Дукаса. «Въ первые восемь дней иосле победы при Ангоре, говорить историкъ, татарское войско (или, по его словамъ, персидское), разделясь наводнило Галатш, Фрипю, Виеишю, Лшпю и Пафлаго-шю; оно было такъ многочисленно, что казалось, будто въ каждой изъ провин-щй расположено все татарское войско. Внукъ Тимура, Мирза Мухаммедъ, былъ посланъ съ поля битвы въ Прузу. Но сынъ Баезида, Солиманъ, поспешивъ туда, еще до окончашя сражешя, отправилъ въ Европу все сокровища и велелъ флоту удалиться отъ берега. Тимуръ оставался некоторое время въ Копеуме, столице Пафлагоны, а потомъ двинулся къ Прузе, по выражешю Дукаса, «опустошая все по пути, обращая жителей въ рабовъ, грабя, уничтожая и . сжигая все сокровища, находимыя имъ въ разныхъ местахъ или требуемыя имъ иодъ страшными истязашями, вешая и заживо зарывая людей.» Въ Прузе находились жены Баезида: одна изъ нихъ была дочь. Лазаря. Города Никея и Никомед1я испытали ту же участь какъ и Пруза. Пройдя съ такимъ же зверствомъ нижнюю Фриню, Тимуръ вступилъ въ Пергамъ. Греки, такъ же какъ и турки, были вынуждаемы отдавать татарамъ все, что имели ценнаго, потому что въ случае отказа Тимуръ
грозилъ сжечь ихъ имущества и заморить ихъ голодомъ. Изъ Пергама онъ двинулся въ Магнезш на Сипилй и, ограбивъ этотъ городъ, вступилъ въ Лид1ю. Обобравъ въ Сардахъ и Филадельфш сохранявппяся въ нихъ богатства древности, Тимуръ осадилъ Смирну. Имйя сообщеше съ моремъ, Смирна оставалась независимой даже послй того, какъ Филадельф1я подпала подъ владычество османовъ. Генуезцы и венещанцы поддерживали съ моря городъ, защищаемый родосскими рыцарями и хрисйанами, поспешившими на помощь изъ Эфеса, Cupia и Нимфеи; но передъ полумиллюномъ татаръ было трудно долго сопротивляться. Заваливъ гавань каменьями и такимъ образомъ отрйзавъ сообщеше съ моремъ, Тимуръ сдйлалъ приступъ. Смирна была взята и подверглась такой же участи, какъ и друпе города. Тимуръ велйлъ привести къ себй тысячу плйнныхъ, отрубить имъ головы и построить родъ башни изъ человйческпхъ тйлъ, смйнявшихся рядами -плитняку. Эфесъ, гдй Тимуръ пробылъ тридцать дней, и вей его окрестности были тоже опустошены. Какъ потокъ лавы пронеслись татары по нйкогда богатому и цвйтущему берегу Малой Asin внизъ до Карш; здйсь погибло ихъ нйсколько тысячъ человйкъ отъ необыкновенпыхъ холодовъ, нстреблявшпхъ, по описан!» со-временниковъ, животныхъ и птицъ. Мы вполнй вйримъ словамъ историка Ду-каса, сказавшаго, что въ Виеинш, послй пребывашя Тимура, опустошившаго города, деревни и превратившаго цйлыя мйстности въ пустыни, не было слышно ни человйческаго говора, ни дйтскаго плача, ни собачьяго лая, нипйтушьяго крика, и что повсюду господствовала мертвая тишина.
Участь Баезида въ плйну, подобно поелйднимъ днямъ Велисар1я (т. II стр. 270), описана чрезвычайно романически и сдйлалась предметомъ нравствен-но-сантиментальныхъ разсказовъ; о ней были тайе же споры между учеными, какъ и объ исторш Велисар1я. Даже Гиббонъ и Гаммеръ сочли нужвымъ помй-стнть въ свопхъ истор!яхъ подробный изелйдовашя о томъ, былъ ли Баезидъ запертъ въ желйзную клйтку. Мы считаемъ разсказы Халькондиласа и Франзеса столь же неправдоподобными, какъ и болйе поэтичеейя, чймъ историчесйя произведешя персидскихъ писателей. Эти визанййейе историки разсказываютъ, что султаны ругались самымъ площаднымъ образомъ, а Баезидъ былъ посаженъ, по приказашю Тимура, въ рйшетчатую клйтку, въ которой и умеръ. Намъ кажется гораздо правдоподобнйе свидйтельство Дукаса. «Съ Баезидомъ, говорить онъ, обращались очень дружелюбно и мягко до тйхъ поръ, пока не было сдйлано попытки освободить его; съ того времени его стали держать строже и заковали въ цйпи». Баезидъ умеръ въ плйну (1403 г.); трупъ османскаго султана былъ от-данъ его сыну М у з й, взятому вмйстй съ нимъ въ плйнъ и освобожденному татарами по смерти отца.
Послй сражешя при Ангорй османская импер!я распалась на нйкоторое время, греческая импер!я, напротивъ, казалось, была спасена отъ иадешя распора жешями Тимура въ покоренныхъ османами турецкпхъ княжествахъ Малой Азш и войнами сыновей Баезида. Якубъ-бегъ былъ возстановленъ въ Керманй, съ обязательствомъ стеречь Музу, сына Баезида; сыновья владйтеля Мелитше получили отцовское наслйд!е; Исфенд1ару были отданы Кастемуни и Синопъ, гдй владычествовалъ его отецъ. Стремясь окончательно уничтожить османскую и персидскую имперш, Тимуръ, передъ отправлешемъ въ Бухару, возвратилъ турец-кимъ князьямъ Эрфенджана и Айдина ихъ наслйд!я, поступивъ такимъ же образомъ относительно Ширвана и Д1арбекира.
Мы уже говорили, что сынъ Баезида Солиманъ, благополучно • достигнувъ Прузы, отправился въ Европу съ -сокровищами отца. Въ Константинополй, онъ заключилъ союзъ съ императоромъ Мануиломъ, возвратившимся въ свою столицу по первому извйстш о сняэтй Баезидомъ осады и его двнжеши въ Asiro противъ Тимура. Мануилъ тотчасъ же отправилъ своего племянника и соправителя 1оанна въ Лемносъ, предоставилъ ему впослйдствш 0ессал1ю, и съ тйхъ поръ одинъ управлялъ HMnepie». Онъ лишилъ мухаммеданъ всйхъ привилейй, вытребован-ныхъ для нихъ угрозами Баезида: кади долженъ былъ оставить городъ, мечети были закрыты или уничтожены и у- мухаммеданскихъ кулцовъ было отнято право имйть въ городй особый кварталъ. Не смотря на все это, Солимайъ заключилъ съ Мануиломъ дружеейй союзъ, отдалъ ему въ заложники своего брата К а з е м а и сестру Фатиму, а самъ женился на его племяннпцй, дочери Оеодора. Когда
татары устремились изъ Виоинш въ Тонне,, онъ снова вернулся въ Малую Аз1ю, заперся въ крепости, построенной его отцомъ на аз!атскомъ берегу Босфора, и старался снискать себй милость Тимура. Тимуръ предоставилъ ему европейейя владйшя, на которыя не распространялась власть предводителя татаръ.
По смерти Баезида его сыновья начали между собой войну, продолжавшуюся до тйхъ поръ, пока четвертому изъ нихъ, Мухаммеду I, не удалось соединить вей прежшя владйшя османовъ н возстановить единство имперш. Одиннад-цатилйтнимъ Мухаммедомъ руководили Баезидъ-паша и Софи Баезидъ; турецйе писатели, такъ охотно разсказываюпце чудеса, приписали мальчику все, что было сдйлано этими талантливыми людьми. Они увезли Мухаммеда съ ангорскаго поля сражешя въ Токатъ, утвердили его власть надъ этимъ городомъ и укрйпленной Амайей, семь мйсяцевъ сопротивлявшейся татарамъ, и его именемъ присягнули завоевателю. Впослйдствш Тимуръ потребовалъ въ свой лагерь вейхъ вассаловъ, для принесешя ему лично присяги; Баезидъ-паша п Софи Баезидъ уклонялись отъ этого требовашя иодъ разными предлогами, п такъ дотянули до отъйзда Тимура въ Бухару. Вейхъ сыновей у Баезида было шесть: С о л и м а н ъ, Муза, Иза, Мухаммедъ, Каземъ и Юссуфъ. Юссуфъ былъ христаанинъ; Ка-земъ находился при вачалй междоусобной войны въ Константинополй, какъ за-ложникъ старшаго брата; Муза былъ тогда еще въ плйну у татаръ; Солиманъ и Иза заняли, подобно Мухаммеду, отдйльныя владйшя. Мухаммедъ жилъ въ Амайи, Солиманъ—въ Адр1аноиолй, Иза—въ Прузй. Междоусобная война началась борьбою Мухаммеда съ Изою. Мухаммедъ разбилъ войско брата и заставилъ его бйжать въ Константинополь. Затймъ онъ потребовалъ отъ Якубъ-бега -выдачи Музы. Требоваше его было исполнено и Муза сдйлался плйнникомъ Мухаммеда, иохоронившаго въ Прузй съ почестями переданный ему при этомъ случай трупъ Баезида. Между тймъ Иза, возвратившийся изъ Константинополя, снова началъ борьбу съ братомъ. Вторично побйжденный, онъ просилъ помощи у турецкихъ князей Айдина, Сарухана, Текке и Ментеше. Вступпвъ въ сражеше съ Мухаммедомъ, въ качествй союзников* Изы, турецйе князья были разбиты и убиты или вынуждены признать Мухаммеда своимъ повелителемъ. Владйтель Кермана, Якубъ-бегъ тоже долженъ былъ передать свои крйпости Мухаммеду. Иза бйжалъ и съ тйхъ поръ пропалъ безъ вйсти.
По исчезновеши Изы, Мухаммедъ началъ войну съ другимъ братомъ. Солиманъ, возвративппй греческому императору Сессалонику, вей города до Стри-мона и даже вей мйстечки по Черному морю, отъ Паниса до Варны' хотйлъ воспользоваться хаотическимъ состояшемъ Малой Азш; такъ представляютъ тогдашнее положеше этой провинцш мухаммеданейе и христиан ей е писатели, говоря только о грабежахъ, набйгахъ и возсташяхъ турецкпхъ князей. Явившись съ войскомъ, Солиманъ дошелъ до Ангоры и началъ войну съ военачальниками брата; мы не можемъ приписать побйдъ надъ Изою и Солиманомъ самому Мухаммеду, въ то время еще ребенку. Въ продолжеше всего 1405 года борьба пгла съ пере-мйннымъ счастьемъ; въ 1406 г. у Солимана является новый врагъ — его братъ Муза. Зная о неудовольствш, господствовавшемъ противъ Солимана между его европейскими вассалами, Мухаммедъ позволилъ Музй переправиться въ Европу и съ помощпо турецкихъ отрядовъ и недовольныхъ хриейанъ начать войну съ Солиманомъ. Въ борьбй, начавшейся между Солиманомъ н Музою, Стефанъ Сербсйй п Мирче Валахсйй поддерживали Музу, гречеейй императоръ держалъ сторону Солимана. Въ сражеши близъ Константинополя сербсйй краль, подкупленный Мануиломъ, отпалъ отъ Музы, и Солиманъ одержалъ побйду, сохранившую за нимъ его европейейя владйшя. Но, въ то время какъ Мухаммедъ продолжалъ завоевашя въ Азш и занялъ Прузу, Солиманъ предался въ Адр1анополй пьянству и сладострастно. Претерпйвъ поражеше, Муза бродилъ нйсколько времени въ горахъ Гемуса (Балканы), а въ началй 1410 г. неожиданно появился съ валахскимъ войскомъ у Адр1анополя, по всей вйроятности сговорившись предварительно съ военачальниками и чиновниками брата, возстановленными противъ Солимана за его пьянство, противное корану, и за дружбу и родственныя связи съ константинопольскимъ .императоромъ и сербскимъ кралемъ. Приверженцы Солимана напрасно указывали ему на гибельныя послйдств!я его поведевдя; когда онъ опомнился, было уже поздно. Выступивъ противъ брата, Солиманъ былъ ос-
тавленъ войскомъ и умерщвленъ жителями того селен!я, где часто свирепствовали его дише туркоманы.
Завладевъ европейской пмпер!ей османовъ, Муза не исполнилъ даннаго Мухаммеду обёщашя признать его верховнымъ повелителемъ. Солиманъ былъ добродушный развратникъ и кутила; Муза, тотчасъ по вступлеши въ Адр1анополь, выказалъ себя зв4рскимъ тираномъ и заставилъ жестоко поплатиться: сербовъ за измену въ сражеши при Константинополе, а грековъ за оказанную его брату помощь. Предпрпнявъ походъ въ Сербпо, онъ опустошилъ страну огнемъ и мечомъ, умерщвлялъ жителей тысячами, уводплъ въ рабство мальчиковъ, юношей и дЬвушекъ и праздновалъ съ своими варварами тате каннибальсше праздники, ' описаше которыхъ глубоко возмущаетъ человеческое чувство. Изъ Серб1и Муза двинулся на Тоанна, съ целью отнять у грековъ уступленные имъ Солиманомъ города, завоевалъ бессалонику и скоро соедннилъ подъ свопмъ владычествомъ все гречест владешя, принадлежавппя прежде османамъ. Затемъ онъ направилъ оруж!е противъ Мануила и, окруживъ Константинополь, отправилъ къ императору Ибрагимъ-пашу съ грознымъ требовашемъ снова признать себя вассаломъ османской HMnepin п платить туже дань, какъ султану Баезиду. Гречесше историки утверждаютъ, что Мануилъ готовъ былъ подчиниться унизительнымъ усло-в!ямъ, но самъ Ибрагимъ-паша убедилъ его не соглашаться на это. Другъ Мухаммеда, Ибрагимъ, сердился па Музу за неисполнеше обязательства, даннаго имъ брату.
Жестокостью и варварствомъ Муза возстановилъ противъ себя всехъ ста-рыхъ государственныхъ людей, въ томъ числе Ибрагима; но, имея на своей сто* роне молодыхъ воинственныхъ предводителей дикихъ туркомановъ, валаховъ и болгаръ, восхищавшихся его храбростью въ сражешяхъ и покровительствомъ ихъ кровожаднымъ зверскимъ страстямъ, онъ все-таки былъ сильнее Мухаммеда. Муза страшно злился на Мануила, отправившаго Ибрагимъ-пашу въ Лрузу, где онъ вступилъ въ службу Мухаммеда и старался составить союзъ между нимъ, греками и сербами. Старые визири, повелевавппе именемъ Мухаммеда, приняли Ибрагима въ сотоварищи, и такимъ образомъ аз!атская импер!я Баезида управлялась тр!умвиратомъ искусныхъ политпковъ. При посредничестве Ибрагима, визири заключили тесный союзъ съ греческимъ императоромъ, которому Мухаммедъ оставался вереиъ до конца жизни. Они обещали Мануилу защиту противъ Музы, войско Мухаммеда было перевезено на греческихъ корабляхъ въ Европу, и братья начали войну ;въ окрестностяхъ Константинополя, одинъ за, другой противъ грековъ. некоторое время судьба покровительствовала Музе и победа-осталась бы на его стороне, когда волнешя въ Малой Аз1и заставили Мухаммеда отозвать свое войско изъ Европы, еслп бы онъ самъ не былъ принужденъ вспыхнув-шимъ въ бессалш возсташемъ снять осаду. Вскоре Муза снова вернулся къ Константинополю, но своими действ!ями нанесъ гораздо больше вреда самому себе, чемъ грекамъ. Опустошивъ все кругомъ лежав niie города и селешя, онъ лишилтэ свое войско продовольств!я, тогда какъ Константинополь, куда бежали испуганные жители окрестностей, былъ снабжаемъ припасами съ моря. Решившись запереть городъ съ моря, онъ снарядилъ флотъ и этимъ далъ возможность грекамъ доказать хоть разъ, что, не смотря на всю слабость и неспособность императора, въ нихт> сохранилось еще хоть сколько нибудь мужества и искусства. Побочный братъ Мануила, командовавшш греческимъ флотомъ, одержалъ надъ турками блистательную победу, возбудившую всеобщее удивлеше, но пробудившую зависть въ императоре. Вместо награжденья, победитель былъ удаленъ изъ службы и заключенъ въ темницу; о последующей его судьбе мы ничего не знаемъ. Подобное обращеше съ соотечественниками и родственниками естественно удалило всехъ способныхъ людей отъ Мануила, доверявшаго только посредствен-ностямъ. Нужда заставила его снова обратиться къ Мухаммеду. ГреческШ флотъ былъ вторично посланъ въ Лампсакъ за вспомогательными османскими войсками. Но счастье оставило ихъ: аттаковавъ Музу, они былъ разбиты на голову. Му-" хаммедъ спасся, нереехавъ на греческомъ корабле въ Малую Аз1ю (1410 г.). Впрочемъ и осада Константинополя не подвигалась: снова явившись въ Европу по прошеств!и года, Мухаммедъ засталъ Музу почти въ томъ же положенш. Собравъ многочисленное войско изъ самыхъ отдаленныхъ частей имперш, Му-
хаммедъ переправился въ 1412 г. на греческихъ корабляхъ въ Европу и обо-шелъ лагерь брата, желая сначала привлечь на свою сторону хрисйанъ по Дунаю и Саве, испытавшихъ жестокое обращеше Музы. Сербсмй краль посовето-валъ ему аттаковать сперва Адр1анополь и, въ случай неудачи, отступить къ Дунаю. Мухаммеду удалось обмануть брата и приблизиться къ Адр1анополю, но когда Муза явился на защиту города съ отборною частью своего войска, онъ къ решился напасть на него. Мы не знаемъ, действительно лп Мухаммедъ оставилъ половину войска передъ Адр1анополемъ, а съ остальной частью двинулся къ Фи-липпополю, какъ говорить Дукасъ, или же отправился со вс-Ьмъ войскомъ къ Марице; но достоверно, что самъ Мухаммедъ появился сначала на Марице, а потомъ уже на Мораве. Во время этпхъ переходовъ къ нему присоединились недовольные наместники севериыхъ провинщй и сербскШ краль Стефанъ съ тяжеловооруженными сербами. Когда Мухаммедъ снова повернулъ на югъ, Муза вы-ступилъ ему на встречу изъ Адр1анополя. Сражеше между братьями произошло при местечке, называемомъ турецкими писателями Чармурли; победа, одержанная Мухаммедомъ, важна для османской исторнт въ особенности потому, что она возстановила единство пмперш. Войско Музы было разбито на голову, а самъ онъ взятъ въ пленъ и по приказанию Мухаммеда задушенъ (1413 г.). Вследъ за темъ Мухаммедъ заключилъ дружественный союзъ съ греческимъ императоромъ й до конца жизни выказывалъ ему необыкновенное уважеше. Мануилъ отпустилъ Казема, находившаяся еще со временъ Солимапа заложникомъ въ Константинополе; Мухаммедъ возвратилъ грекамъ 'завоеванные Музой города на Пропонтиде, Черномъ море и въ ©ессалпт.
Греческая импер!я пользовалась въ то время такимъ спокойств!емъ, что Мануилъ отправился въ Пелопоннесъ, чтобы помочь брату ©еодору укрепить по-луостровъ. ©еодоръ уже завладелъ большею частью Пелопоннеса, и мелше владетели полуострова, какъ новый княжески! домъ Чентурюне, кефалошйскгй пала-тинъ и деспотъ Карло Токко, владетели Навплш и Аргоса и три франксюя династш въ Гларице, Патрасе и Халандрице видели невозможность сохранить свою независимость. Мануилъ пр!ехалъ въ Пелопоннесъ для возстановлешя построенной поперекъ перешейка стены. Все населеше полуострова, подъ наблюде-шемъ своихъ архонтовъ, работало надъ возведешемъ этой стены; последств1я однако доказали, что постройка была очень плоха. Перешеекъ называютъ Гекса-милономъ, потому что онъ простирается на шесть итальянскихъ миль пли на три тысячи восемьсотъ сажень въ ширину. Въ апреле 1315 г. стена была окончена. Гречесме исторпки-хвастаются 150 находившимися на ней башнями; но те же ппсателп говорятъ, что черезъ несколько летъ, когда турки сделали набегъ на Пелопоннесъ, стена эта уже лежала въ развалинахъ. •
По словамъ греческихъ историковъ, въ Мухаммеде не было ни дикаго фанатизма турокъ и ихъ единоплеменниковъ, ни жестокой нетерпимости Баезида и татаръ Тимура. Разсказываютъ, что султанъ несколько разъ пр1езжалъ въ Константинополь и приглашалъ къ себе Мануила. Дукасъ уверяетъ, что Мухаммедъ даже обещалъ юанитамъ или родосскимъ рыцарямъ защищать везде хрис/панъ, говоря, что онъ очень расположенъ къ нпмъ. Съ своей стороны и Мануилъ, воспитывая младшаго сына Баезида Юссуфа, еще ребенкомъ отданная ему, выка-залъ вполне свою веротерпимость. Впрочемъ мы не уверены, чтобы терпимость греческаго императора не происходила изъ политическихъ видовъ, изъ боязни, чтобы Юссуфъ не лишился лравъ на турецтий престолъ. Несмотря на желашё самого Юссуфа, Мануилъ не соглашался на его переходъ въ хриспанство, и только передъ его смертью позволилъ ему креститься (Юссуфъ умеръ отъ чумы).
Положеше дель въ европейскпхъ и аз!атскихъ странахъ, если не окончательно завоеванныхъ,. то опустошенныхъ и порабощенныхъ османами, было почти такое же, какъ въ западной и северной Европе, съ тою только разницею, что народъ, все еще называвппйся римскимъ, состарелся, ослабелъ и прикрывалъ выказывавшуюся наготу роскошными тряпками. Везде, за исьлючешемъ Грецш, жизнь и дикая энерпя, везде движете со всеми своими особенностями, везде нащо-налъныя и индивидуальный стремлешя, и все это безъ того порядка и спокойствия, которыя могутъ установиться только подъ вл!яшемъ системы, и вследств!е исчезновешя всехъ оригинальностей характера и сглаживашя всехъ угловатостей
и шероховатостей въ ровную, но въ то же время плоскую поверхность. Мы сдй-лаемъ беглый оче'ркъ различныхъ национальностей, мелкихъ и значительныхъ владетелей и республикъ, игравшихъ во времена Мухаммеда I роль въ восточной римской имперш. Въ этомъ очерке мы коснемся аристократическихъ торго-выхъ республикъ, рыцарской аристократы родосцевъ, мелкихъ владетелей, справедливо носившихъ тогда еще совершенно невинный титулъ деспотовъ, грече-скихъ императоровъ, бывшихъ тенью прежняго, наконецъ османовъ, составляв-шихъ въ средше века единственное военное государство. Только у османскаго султана были собственные финансы, только онъ имелъ, неограниченную власть, повелевая молодымъ народомъ, за котораго, какъ некогда у римлянъ, работали рабы; султанъ не только имелъ постоянное войско, какого не было нигде въ. Европе, но могъ всегда призвать къ оружш весь народъ, не нанося чрезъ это ущерба нп земледелш, ни торговле. Мы не стаиемъ говорить ни о генуезцахъ и венещанцах'ь, владевшихъ на всехъ берегахъ ко лотами и укрепленными по-селешямп и фактор!ей въ Галате, составлявшей совершенно независимое государство, ни о родосскихчэ рыцаряхъ, владычествовавшпхъ въ Эгейскомъ море и по его берегамъ. Положеше Пелопоннеса, древней Эллады, прибрежья Акарнаши и Этолш до крайнихъ грапицъ Эппра, Македоши и Оессалш походило на поло-' жеше Гермаши: замки и владетели замковъ и рядомъ съ ними безчпсленныя шайки разбойниковъ и постоянные грабежи. 0ессал1ей до 1419 г. управлялъ именемъ греческаго императора Дпмитрш Лескарисъ Леонтарп!, отправленный кон-стантинопольскимъ императоромъ по смерти Мухаммеда I съ однимъ дипломати-ческимъ поручешемъ, не принесшпмъ ему особой чести. Сербсйй краль и валах-сйй воевода были вассалами Мухаммеда, участвовали въ его войнахъ и являлись къ его двору въ Адр1апополь, где находили такой же почетъ, какъ и мухаммеданейе вассалы султана. Въ Адр1анополь ездили также болгарский князья и герцогъ Янинсйй. Даже деспотъ Мистры и князь ахайейй признали надъ собой власть Мухаммеда.
При более подробномъ изучены османской исторш легко доказать, что отношешя Мухаммеда къ его мухаммедаяскимъ вассаламъ были почти тайя же, какъ отношешя германскаго императора къ немецкимъ князьямъ, графамъ и ба-ронамъ. Достаточно одного примера. Мы избираемъ войну Мухаммеда съ Кара-маномъ, владетелемъ юго-восточнаго угла Малой Азш, гд’Ь некогда существовало сельджукское султанство Коше или Икошумъ и Джунейдомъ, владевшимъ Смирной и Эфесомъ. Въ то время, какъ Мухаммедъ велъ войну съ братомъ въ Европе, Караманъ занялъ Малую Азш и уже достигъ Прузы; возвращеше султана заставило его вернуться въ свои уголъ, куда Мухаммедъ не последовалъ за нимъ, считая более важнымъ выгнать сначала Джуяейда изъ Смирны. Для осады укрепленной Смирны султанъ созвалъ всехъ своихъ вассаловъ, даже хриспанскихъ. Джупейдъ заперся въ Эфесе, чтобы оттуда тревожить осаждавшихъ. На помощь султану явились: владетели Фокеи, , Мнтилены и Xioca, турецйе князья Кермана, Текке, Ментеше, и даже гроссмейстеръ родосскпхъ рыцарей. Джунейдъ сдался. Онъ передалъ Мухаммеду Смирну и Эфесъ, явился въ его лагерь и былъ поми-лованъ. Укреплешя, разрушенныя Тимуромъ ш возстановленныя гроссмейстером!, Родоса, были въ его же прпсутствш вновь уничтожены.
Делая очеркъ положешя греческой и турецкой имперш при Манупле и Мухаммеде, нельзя умолчать о войне султана съ венещанцами. Мы не разъ говорили, что венещанцы, какъ и генуезцы, составляли въ Галате особое государство въ государстве. Кроме того, они владычествовали на островахъ или въ го-родахъ Лесбосе, Xioce, Фокее и Лампсаке, припадлежавшихъ фампл1ямъ вене-щанскихъ патрищевъ, распространили свои владешя по Адр1атичсскому морю въ Албанш, а въ начале XV столейя вели чрезвычайно обременительную для себя войну за обладаше всемъ приморскимъ берегомъ. Война кончилась- для нихъ несчастливо; но по окончапш ея (1408 г.), за ними остались Скутари, Дуль-чиньо и албанейя соляныя копи. Чего венещанцы не могли достигнуть войной, то они прюбрелп деньгами, обращая более внимашя на выгоды, чемъ начесть. Такъ, напримеръ, чтобы оградить своихъ союзников!, отъ турецкихъ грабежей, республика платила Солимапу ежегодную дань. Желая положить пределъ дальнейшему распространешю вл1яшя вепещанцевъ, Мухаммедъ пе удовольствовался ихъ
деньгами, но, объявивъ войну республике и ея лодданнымъ и союзникамъ въ Архипелаге, опустошплъ Андросъ, Паросъ, Мелосъ и увелъ въ рабство жителей этихъ острововъ. Венещанскш флотъ, отправленный , въ Босфоръ подъ командой Лоредано, одержалъ блистательную победу, глубоко раздражившую турец-каго султана. Съ канпбальскимъ зв’Ьрствомъ отмстилъ Мухаммедъ-за это поражеше венещанцамъ и пхъ подданнымъ, попавшимся въ его руки; иамъ отвратительно повторять то, о чемъ греческш исторйкъ разсказываетъ съ болыпимъ удо-вольств!емъ. Эта война велась въ 1416 п 1417 гг.; впрочемъ, хронолопя этихъ собыпй далеко не достоверна.
Во время войны между Венещей и османамп, въ Asin появился претепдентъ на турецкш престолъ, выдававши! себя за брата Мухаммеда, М у с т а ф у, исчез-нувшаго после сражешя прп Ангоре. По всей вероятности, это былъ обман-щикъ, которымъ Джунейдъ, бывпнй владетель Эфеса и Смирны, хотелъ воспользоваться для своихъ честолюбивыхъ целей. Настояпцй Мустафа явился позже и былъ признанъ потомками Мухаммеда, похоронившими его въ ихъ фамильной гробнице. Не считая нужнымъ следить за пстор1ей Лже-Мустафы съ начала до конца, мы пропускаемъ его первыя похождешя. Не найдя приверженцевъ въ Малой Азш, онъ скоро переправился въ Европу и имелъ такой успехъ въ Валахш, Болгарш и Румелш, что Мухаммедъ выступилъ противъ него съ войскомъ. Креатура Джунейда, трусъ и развратникъ, Мустафа былъ скоро вытесненъ изъ Ора-кш въ Македошю, а потомъ въ Эессалпо, куда за нимъ последовалъ Мухаммедъ. Близъ Оессалоники произошло сражеше; Мустафа былъ разбитъ и вместе съ Джунейдомъ бежалъ къ наместнику Осссалонпки Димитрш Ласкарису Леон-Tapiro, который принялъ его съ почестями, какъ османскаго князя. Мухаммедъ потребовалъ выдачи обманщика. Димитрй отказался исполнить требоваше султана безъ разрешешя императора, также не хотевшаго отдавать на верную смерть человека, просившаго у него защиты. По дружбе къ Мануилу, Мухаммедъ не настаивалъ на своемъ требовапш и согласился на сделку. Императоръ обЬщалъ учредить надъ Джунейдомъ и Мустафой полицейски! надзоръ, следо-' вательно сделать пхъ обоихъ совершенно неопасными султану; съ своей стороны Мухаммедъ обязался платить ежегодно триста тысячъ аспровъ на ихъ содержа-ше. По этой громадной сумме можно думать, что претензш Мустафы имели некоторое основаше.
Мы не беремся решать, действительно ли (какъ оно кажется п было) еще не задолго до смерти Мухаммеда прекратились дружественныя отношешя, воз-никппя между византшской и османской импер!ями со смерти Баезида и для воз-становлешя ихъ былъ отправленъ къ султану найестникъ Эессалш Димитрш Ласкарисъ Леонтарш. Во всякомъ случае внезапная смерть Мухаммеда совершенно изменила пхъ. Мухаммедъ умеръ 1421 г. въ Адр1анополе. Преследуя кабана, онъ расшибся, упавъ съ лошади, и умеръ черезъ несколько дней.
4. Византийская и османская имперш до завоевашя Константинополя.
Старые визири Мухаммеда не хотели объявлять о его смерти, до пр1езда въ Прузу новаго султана. Мурадъ II находился въ Токате, и потому прошло 14 дней, прежде чемъ онъ былъ провозглашенъ преемникомъ Мухаммеда. Ту-рецше писатели разсказываютъ различные анекдоты о томъ, какъ во время междуцарств!я въ народе старались поддерживать мнеше, что Мухаммедъ еще живъ.
Халькондиласъ говорилъ, что Мухаммедъ до последнихъ минутъ сохранялъ уважеше къ греческому императору. Передъ смертно онъ убедительно просилъ Баезидъ-пашу, которому былъ обязанъ - спасешемъ, а впоследствш победами, отправить двухъ его младшихъ сыновей въ Константинопольt и умолялъ Мануила потребовать ихъ къ себе, еслибы визирь не исполнилъ его желашя. Это повлекло за собой новую осаду Константинополя и окончательное падеше греческаго владычества въ Македоши и Эессалш. По человеколюбш п изъ политическихъ целей греческй императоръ потребовалъ отъ восемнадцатилетняго Мурада И,
вполне зависевшая отъ старыхъ визирей отца, отправлешя детей въ Константинополь. Визири, преимущественно Баезидъ-паша и Иирагнмъ, отказались исполнить требоваше императора, грозившаго въ случай отказа поддерживать претендента Лже-Мустафу. Угрозу свою Мануилъ действительно привелъ въ исполне-ше. Онъ велелъ Димитрпо Ласкарису отвезти Мустафу и Джунейда въ Галлиполи, получивъ отъ Джунейда обещаше значптельныхъ уступокъ, если имъ удастся упрочить свою власть. Димитрш отправился съ войскомъ и флотомъ къ Галлинолп, где около претендента собралось значительное число приверженцевъ. Баезидъ-паша принялъ начальство надъ войскомъ Мурада, отправленнымъ въ Европу, но пе могъ держаться противъ Джунейда. СъумЪй сынъ Мануила, 1оаниъ II Палеологъ, управлявши тогда государствомъ вместо отца, жившаго почти всегда въ монастыре, воспользоваться этими обстоятельствами, греческая iiMiiepia могла бы извлечь огромную пользу изъ войны между османскими претендентами. Баезидъ-паша предлагалъ греческому императору болышя деньги, если онъ откажется поддерживать Лже-Мустафу; Мануилъ требовалъ выдачи сыновей Мухаммеда, на что никакъ не могли согласиться визири Мурада. Съ помощью грековъ, которымъ Джунейдъ обещалъ уступить городъ, Мустафа осадилъ Галлиполи. Желая спасти отъ осады упорно защищавшейся городъ, Баезидъ-паша решился дать сражеше непр!ятелю; но часть его войска перешла на сторону Мустафы и самъ онъ, попавшись въ пленъ, былъ казненъ по приказашю Джунейда. Галлиполи сдался, а вследъ за нимъ и Адр1анополь открылъ свои ворота победителямъ. Когда Дймитр1й Ласкарисъ хотёлъ, согласно договору, занять Галлиполи, Джунейдъ насмеялся надъ его простодупнемъ, сказавъ, что правоверный не обязанъ держать слова, даннаго неверному. Мы увидимъ, что впоследствш и кардиналъ КШанъ, на погибель венгровъ, поляковъ и короля Владислава, объявилъ какъ принцинъ то же самое правило.
Въ Адр1анополе Мустафа предался неге п сладострастно. Мурадъ собралъ между темъ новое войско въ Asin и вторично обратился къ греческому импера-ратору, опяяь пропустившему блaгoпpiятнып случай склонить На свою сторону страш-наго врага. Не имея судовъ для перевозки войска въ Европу, султанъ отправили въ Константинополь съ выгодными предложешямп Ибрагимъ Пашу, заключившая прежде дружественный союзъ между Мухамиедомъ п Мануиломъ; но греки настаивали на выдаче братьевъ Мурада, на что конечно султанъ не согласился. Тогда Мурадъ обратился къ генуезскому патрицш, Джюванни Адорно, оказавшему османамъ за деньги услугу, гибельную для христианства и въ особенности для грековъ. Адорно былъ генуезскимъ наместникомъ древней Фокеи, на берегу Малой Азш, противъ Митилены. Вблизи находились богатыя квасцо-выя копи, взятия у турокъ на откупъ Адорно и Катанео, другимъ генуезскимъ натрищёмъ. Генуезсше патршци, извлекавmie изъ копей громадный богатства, находились въ самыхъ дружескихъ сношешяхъ съ прузскпмъ дворомъ и не упустили случая выпросить у молодаго султана сложеше откупной недоимки. Впзири вступили въ переговоры съ Адорно, взявшимся доставить суда и франкскихъ всаднп-ковъ и стрелковъ. За эту услугу генуезскгй патрищй получилъ 50 тысячъ золотыхъ флориновъ. Решившись смелымъ предпр!ят!емъ предупредить врага, Мустафа, еще до врпбыпя кораблей въ Босфоръ, переправился изъ Галлиполи въ Лампсакъ и расположился близъ города, противъ войска Мустафы. По всей вероятности, Джунейдъ задумалъ уже тогда пожервовать своей креатурой, разсчиты-вая получить обратно Айдинъ, Эфесъ и Смирну,
Главную часть войска Мустафы составляли наездники османскаго войска, или такъ называемые акинджи, принявпые его сторону, потому что Мухаммедъ I посадплъ въ темницу ихъ старая любимая предводителя. Этого предводителя привезли пзъ Токата, и только-что опъ показался на поле сражешя, какъ акпндди последовали за нимъ, оставивъ лагерь Мустафы. Подкупленный Джунейдъ также перешелъ къ Мураду и отправился къ Аидину, обещанному ему въ награду за измену. Мустафа былъ принужденъ вернуться въ Европу. Дожидаясь въ Ламп-саке прибитая генуезскаго флота, Мурадъ не могъ тотчасъ же преследовать его. Наконецъ, Адорно явился съ семью кораблями. Генязсшй патрищй выказалъ при этомъ случае все грязныя стремлешя торгашей-рыцарей, ставпвшихъ^ денежных выгоды выше долга, интересовъ христаанской релип и и благодарности къ
Шлосоеръ. ш. 33
Палеологамъ. Онъ не стыдился просить милостыню, бросившись на колени передъ султаномъ и умолялъ его простить ему следовавпця за квасцовыя копи от-купныя деньги. Не смотря на то, что Адорно доставилъ незначительное число судовъ, Мурадъ не только согласился на его просьбу, но даже простилъ ему 20 тысячъ дукатовъ недоимки за прежше годы. Высадка Мурада, которому Адорно и Катанео привели франкскихъ всадниковъ и генуезскихъ стр’Ьлковъ, столь же знаменитыхъ, какъ п англйсюе, произвела такой панически! страхъ, что приверженцы Мустафы разбежались. Самъ Мустафа бежалъ изъ Галлиполи въ Адр1ано-поль еще прежде, чемъ разсеялось его войско. Мурадъ оставался несколько дней въ Галлиполи, откуда двинулся со всемъ своимъ войскомъ къ Адр1анополю. Мустафа хотелъ скрыться въ Валах1ю съ драгоценностями, кайя успйлъ забрать, но, не успевъ еще достигнуть горъ, былъ схваченъ своими приверженцами, вы-данъ Мураду и задушепъ въ одной изъ Адр1анопольскихъ башенъ.
Победпвъ Мустафу, Мурадъ обратился противъ Ioanna II Палеолога; ста-рикъ Мануилъ жилъ въ перивлептскомъ монастыре и почти не прпнималъ участия въ государственныхъ делахъ. Покинутый императоръ еще прежде посылалъ къ Мураду пословъ, которыхъ султанъ посадилъ въ темницу, а по другимъ све-детямъ отослалъ назадъ съ презрнтельнымъ ответомъ. Всё источники согласны въ’томъ, что Мануилъ вторично отправилъ къ султану одного изъ первыхъ са-новниковъ, старика Коракса, пользовавшагося благосклонностью Мухаммеда и Мурада. Но и на этотъ разъ переговоры не имели успеха; народъ обвинилъ Коракса въ измене, и Мануилъ, по обычаю восточныхъ деспотовъ, отдалъ его на жертву разъяренной чернп и своей кандютской гвардш; это злодейство окончательно взбесило Мурада и 10 1юня 1422 г. онъ появился передъ Константинополемъ. По словамъ грековъ, войско Мурада, состоявшее первоначально изъ 10 тысячъ, увеличплось до 40 пли 50 тысячъ въ -августе, когда были готовы все прпготовлешя къ осаде. ^Мурадъ вызвалъ изъ Прузы святаго шейха Бухари, опоясавшаго его саблей султановъ; османы думали, что молитвами шейха п не-сколькихъ сотъ его помощниковъ стены Константинополя падутъ сами собой, какъ некогда стены 1ерихона предъ звукомъ трубъ израильтяне 22 августа шейхъ началъ свои чудотворные опыты. Окруженный пятью стами дервишей, онъ кричалъ своп молитвы и заклпнатя противъ стенъ, но оне не падали, и тур-камъ пришлось начать обыкновенную осаду. Приступъ былъ отбитъ, а осада внезапно снята. Гречесйе историки, у которыхъ мы заимствуемъ этотъ разсказъ, приписывали спасете города чуду. Дукасъ объясняетъ все это очень просто. Братъ Мурада'II, настояпцй Мустафа, счастливо избегнувши участи другихъ братьевъ османскаго султана, внезапно появился въ то время, когда Мурадъ преследовалъ въ Европё Лже-Мустафу. Найдя въ Малой Азш много прпвержен-цевъ, опъ достигъ Никеп, прежде чемъ Мурадъ успелъ обратиться противъ него. Извеспе о взятш Никеи заставило Мурада поспешно снять осаду Константинополя (6 сентября 1422 г.) и греки-приписали это неожиданное отступлеше чуду. Въ следующемъ месяце умеръ старый пмператоръ и на греческ!й престолъ вступилъ его сынъ, 1оаннъ II Палеологъ.
Въ борьбё съ настоящимъ Мустафой Мурадъ нашелъ такого же изменника, какъ и въ борьбе съ Лже-Мустафой: роль Джунейда была исполнена кравчимъ Илей. Юля, управлявши! трпнадцатилетнимъ Мустафой, какъ игрушкой, еще до лоявлешя Мурада въ Азш (1422 г.), велъ съ нпмъ переговоры о выдаче его. Никея была взята, одинъ изъ лучшихъ военачальпиковъ Мурада погибъ при защите города, и несчастный мальчикъ искалъ убежища въ крепости. Одинъ пзъ его приближенныхъ, подозревая замыслы Илш, бежалъ съ нимъ изъ крепости. Настигнутые, они были переданы султану, который приказалъ задушить брата. Тело его было однако погребено въ прузской фамильной гробницё османскихъ султановъ, куда не было отвезено тело Лже-Мустафы.
Въ 1423 г. Мурадъ былъ занять возстановлешемъ спокойствия въ Малой Азш и потому некоторое время оставлялъ въ покое Ioanna Палеолога. Но воз-вращешп султана въ Европу императоръ поспешнлъ отвратить грозу унизитсль-нымъ договоромъ (1424 г.). По этому договору 1оаннъ уступплъ османамъ все города и селешя на Мраморномъ п Черпомъ море, кроме Селимбрш и Доркаса, отказался отъ Ллсимахш (Сейтунъ) и другихъ городовъ по Стримону, и обязался
платить ежегодно 30 тысячъ дукатовъ. Въ одной венещанской хроник! говорится, что это была не дань, но выкупъ за императорсшя влад!шя въ Море!.
По заключеши этого мира, еще н!сколько’ опасными врагами султана оставались только венещанцы и гунуезцы; греческая пмпер!я была данницей османовъ, а въ горахъ по с!верозападному берегу турки распространяли свое владычество все дал!е. Самъ Мурадъ былъ гораздо мягче и снисходительн!е старыхъ визирей, управлявшихъ его именемъ и вероятно очень довольныхъ смертью Баезидъ-пашп, пользовавшагося преобладающимъ вл!яшемъ. Сербсьбй краль или воевода Стефанъ Лазаревичъ и воевода валахсмй вступали въ союзъ то съ мадьярами противъ османовъ, то съ последними противъ первыхъ. Когда въ 1424 г. султану вздумалось отправить посольство въ Офенъ съ поклономъ венгерскому королю Сигизмунду—или, какъ мы думаемъ, для того чтобы разузнать о положе-нш д!лъ въ Германш и Венгрш, — въ свит! османскихъ пословъ находились уполномоченные отъ Стефана Сербскаго и Дракула Валахскаго. Миръ съ Cep6iefl и Ba.iaxiefl нисколько не мЬшалъ туркамъ предпринимать набеги на своихъ со-с!дей, платившихъ пмъ тою же монетою. Дракулъ даже долженъ былъ явиться къ адр!анопольскому двору и оставить тамъ заложниками своихъ сыновей, впо-сл!дствш осл!пленныхъ въ Токат!.
Съ венещанцами, сохранявшими преобладайте на мор! до т!хъ поръ, пока португальцы не совершили путешествия вокругъ Африки, а испанцы не открыли пути въ Америку, Мурадъ II въ продолжеше н!сколькихъ л!тъ велъ войну на мор! и на суш!. И осмапы и венещанцы расширяли свои влад!шя въ ущербъ грекамъ и потому неизб!жно должны были придти въ столкновеше. Сл!дуя одинаков политик!, равно жестоме и коварные въ отношенш друзей н враговъ, османы и венещанцы были непримиримыми врагами еще со временъ Мухаммеда I. Прп Мурад! они столкнулись въ горахъ Эпира или Албанш и въ Далмащи, гд! съ 1417 г. жили въ близкомъ сос!дств!; венещанцы поддерживали христаанскихъ горцевъ Далмащи, постоянно боровшихся съ обращенными въ псламъ албанцами. Завлад!въ въ XIII стол!тш Зарой, венещанцы продолжали распространять свое владычество по далматскому берегу, и наконецъ императоръ Сигизмундъ (1420 г.) долженъ былъ уступить имъ города Траву и Спалатро. Имъ прннадлежалъ почти весь берегъ Албашп и мнопе пзъ греческихъ острововъ, а въ 1407 г. они заняли и городъ Лепанто. Тогда ц!лью ихъ политики сд!лались друпе острова греческаго моря, гавани и берега Пелопоннеса, на что никакъ не могли равнодушно смотр!ть османы. Патрасъ, проданный венещанцамъ вм!ст! съ другими небольшими м!стечками и замками, только въ 1420 г., благодаря вл!яшю apxienn-скопа патрасскаго, дЬйствительно перешелъ въ ихъ влад!ше. По вступленш на престолъ воинственнаго Мурада II, венещанская фамил!я Чентурюне, владычествовавшая въ Ахаш, передала своп влад!шя республик!. Сеодоръ Палеологъ также былъ вынужденъ продать венещанцамъ, влад!вшимъ замками въ Модон!, Корон! и другихъ приморскихъ городахъ Пелопоннеса, вс! свои влад!шя внутри полуострова; но Венещя им!ла основаше отказываться сначала отъ этого предложешя. Почти около того же времени венещанцы прюбр!ли отъ Андроника, брата беодора Палеолога, Эессалонику или Салоники, им!вшую для ихъ торговли гораздо больше значешя, ч!мъ горы и долины Лакошп и Арк'адш. Будучи не въ силахъ защищать своихъ подданныхъ, Андроникъ былъ принужденъ ими (10 поля 1423 г.) уступить городъ республик! за 50 тысячъ дукатовъ. Салоники слетались складочнымъ м!стомъ венещанской торговли.
Мы уже говорили (стр. 511) о вражд! къ венещанцамъ Мухаммеда I, отно-сившагося такъ дружелюбно и мягко къ христпанамъ, въ особенности къ грекамъ и ихъ императору, и о его жестокостяхъ въ войн! съ республикою; распростране-Hie венещанскаго владычества и безпокоило и сердило Мурада. Въ 1428 г. онъ, вм!сто того, чтобы снова осадить Константинополь, отправилъ войско подъ начальствомъ Турухана противъ венещанскихъ влад!шй въ Пелопоннес!. Тутъ оказалось, что ст!на, построенная Мануиломъ на Гексамилон! (стр. 510), не принесла грекамъ ни мал!йшей пользы; она не удержала вторжешя османовъ и была внова разрушена. Венещанцы съ свойственной имъ осторожностью держались въ отдалеши отъ осаждаемыхъ османами замковъ, крейсируя около берега на двухъ корабляхъ; ихъ колоши очень мало пострадали отъ турокъ, опустошившихъ ви-33*
зантайсшя владЬшя и обратившихъ до шести тысячъ челов’Ькъ въ рабство. По отступавши Турухана изъ Пелопоннеса, венещанцы, опасаясь нападешя съ другой стороны, въ особенности на купленную ими въ то время ©ессалонику, занялись обороной острововъ и береговъ Эгейскаго моря; Мурадъ, между тймъ, свя-залъ руки 1оанну Палеологу миромъ, заключенпымъ въ февраль 1424 г. Действительно, въ томъ же году между османами и венещанцами вспыхнула война, продолжавшаяся нисколько лЬтъ. Мы упомянемъ о собьтяхъ этой войны лишь на столько, на сколько они могутъ служить доказательствомъ, что гордая республика была готова на всяйя унижешя, когда дйло касалось ея торговыхъ интересовъ. ЗамЬтимъ здЬсь, что некоторый происшеств!я этой войны доказываютъ, что венещанцы уже тогда действовали огиестрЬльиымъ оруаыемъ. Въ описашяхъ первой осады Константинополя, начатой послё долгихъ приготовлешй,'также говорится о турецкихъ пушкахъ; но, по совершенному неумЬшю обращаться съ нпмп, онЬ, очевидно, не наносили нещйятелю никакого вреда.
Въ первые два года войны съ венещанцами Мурадъ не выставлялъ противъ .нихъ всехъ силъ, стараясь избавиться сначала отъ своихъ ненадежныхъ вассаловъ и преимущественно отъ Джунейда, пзмЬнившаго Лже-Мустафе. Привлеченный на сторону Мурада обЬщашемъ возврата прежннхъ.владёшй, Джунейдъ впоследствш занялъ силою Айдинъ, Эфесъ и Смирну. Мурадъ оставлялъ его въ покое, пока велъ войну съ молодымъ Мустафой п 1оанномъ Палеологомъ; одолевъ обоихъ противниковъ, онъ потребовалъ между прочима, отъ Джунейда, чтобы дети его явились ко двору султана. Джунейдъ отказался исполнить это требова-Hie. Протпвъ него были высланы Умурбегъ, беглербегъ Караманш, и Гамсабсгъ, братъ Баезидъ-паши, казненпаго Джунейдомъ. Осажденный въ приморской крепости Ипселё (Колофонъ?), Джунейда, принужденъ былъ сдаться, когда Парчи-валъ Палавичинп, преемникъ Адорно, сталъ блокировать городъ съ моря. При капитулящи ему было обещано сохранить жизнь; Гамсабегъ пе обратилъ однако внимашя на это услов!е, и велйлъ казнить Джунейда, его сыновей, брата п дядю. Въ числе лицъ, явившихся тогда къ Мураду съ иоздравлешями по случаю победы, находились также послы владычествовавшпхъ на ЛесбосЬ и Xiocb генуез-скихъ аристократовъ. чемъ открытие становилась вражда венещанцевъ къ султану, тёмъ болЬе заискивали у него генуезцы, пользовавппеся всякимъ случаемъ высказать Мураду свое уважеше. Валахсюй воевода Данъ, Лазарь Сербсйй и родоссюе рыцари тоже црислалп пословъ съ поздравлешемъ, а императоръ Тоаннъ Палеологъ отправилъ кт, османскому двору своего перваго министра.
Война османовъ съ венещанцами продолжалась. Венещанцы опустошали берега и даже взяли Галлиполи, тотчасъ же впрочемъ отнятый у нпхъ. Въ продолжеше 1428 и 1429 г. они имЬли перевесь на морЬ, но за то со стороны ©ессалопики имъ грозила серьезная опасность. Съ самаго начала войны Мурадъ занялъ всЬ дороги къ этому городу и поддерживалъ постоянных сношешя съ его населешемъ. Въ первое время венещанскаго владычества жители ©ессалоники были довольны венещанцами, оставившими имъ самоуправлеше подъ наблюде-шемъ двухъ проведиторовъ республики. Но такой характеръ отношешй продолжался не долго. Венещанцы скоро изменили все учреждешя, поставили во главЬ города дожа и, обвинивъ—по неизвЬстнымъ намъ причпнамъ—гражданъ въ заговоре противъ нихъ, ввели въ ©ессалоникЬ венещанскую шшоно-полицейскую систему, одну изъ самыхъ страшныхъ, безнравственныхъ и подлыхъ, uaitia когда либо существовали. Возстановивъ протпвъ себя весь городъ, они прибегли къ такому же жестокому средству, какое употребляли и въ итальянскихъ городахъ. Въ Италш венещанцы схватывали и бросали въ. тюрьму владетелей городовъ и дЬтей ихъ; въ ©ессалоникахъ они стали вводить систему ссылокъ, развозя гражданъ по разнымъ островамъ. Неумолимая строгость венещанскаго сената, слишкомъ хорошо известная, не оставляетъ сомнЬшя, что мера эта была бы проведена до конца, если бы Мурадъ не явился на помощь городу. Венещанцы уже нисколько лЬтъ пытались склонить султана на переговоры, но въ сношешяхъ съ иимп восточный деспотъ не обращалъ внимашя даже на международное право. Первый венещансшй посолъ, отправленный въ 1424 г. въ Адр1анополь, былъ схваченъ п несколько летъ томился въ темницЬ; второй, Джакопо Дандоло, не согласившись на предложеше султана очистить ©ессалонику, подвергся той же участи (1429 г.),
a впослйдствш былъ задушенъ. Мурада раздражало въ особенности занятое ве-нещанцамп Кассандрейскаго перешейка, облегчавшаго имъ защиту города.
Въ началй 1430 г. Мурадъ сталъ дйлать приготовлешя къ правильной осадй Оессалоники. Мы считаемъ страшнымъ преувеличешемъ слова греческаго историка, утверждающаго, что турецкое войско было во сто разъ больше вене-щанскаго гарнизона, и думаемъ, что султанъ разсчитывалъ преимущественно на неудовольств!е жителей противъ венещанскаго управлешя и на нерасположеше греческаго духовенства къ латинскому. Во время осады Оессалоники венещансшй < флотъ подъ командою Монченпго сдйлалъ удачное нападете на Галлиполи; это еще болйе раздражило Мурада, постоянно увеличивавшаго осадное войско и нй-сколько разъ возобновлявшаго приступы. Въ мартй 1430 г. былъ предприняв рйшительный приступъ. Обйщашя, которыми султанъ старался воодушевить свое войско, достойны того, чтобы упомянуть здйсь о нихъ; они покажутъ, каме враги угрожали Гермаши въ течете двухъ столйтШ. Турещйй историкъ Сеадеддпнъ согласенъ съ греческими историками въ томъ, что Мурадъ велйлъ при звукй трубъ объявить въ лагерй: «что городъ будетъ отданъ на жертву грабежу и все, что въ немъ найдется, мужчины и женщины, мальчики и дйвочки, серебро и золото, предоставляется въ собственность войску, султанъ же сохраняетъ за собой только самый городъ и пустые дома». Судя по описашямъ звйрскпхъ сценъ, послйдовавшихъ за взятаемъ города, обйщаше. было выполнено въ точности. Болйе семи тысячъ мужчинъ и женщинъ различныхъ возрастовъ были уведены турками въ рабство, имущества горожанъ расхищены, церкви и монастыри разграблены, а у несчастныхъ жителей выпытывали подъ страшными мучешями, куда они прятали свои вещи. Черезъ нйсколько дней султанъ рйшился наконецъ прекратить' эти неистовства. Онъ велйлъ вывести войско изъ города, пригласилъ возвратить всйхъ разбйжавшихся изъ города передъ осадой, выкупилъ у своихъ турокъ знатныхъ и богатыхъ гражданъ и старался возстановить благосостояше города, дозволивъ увести въ рабство бйднййшихъ жителей. Черезъ два года, когда спокойств!е возстановилось и жители считали себя огражденными отъ на-мя, Мурадъ поступилъ чисто по турецки съ собственностью города, монастырей, церквей и частныхъ лицъ. Этотъ грабежъ далъ ему возможность перевести въ Оессалонику мухаммеданъ одного сосйдняго турецкаго города. Взятхемь Оессалоники Мурадъ достигъ своей цйли относительно Венещи, республика также не считала выгоднымъ для себя продолжать войну, и потому въ сентябрй 1430 г. былъ заключенъ миръ, по которому султанъ сохранилъ свои завоеваны, возвра-тивъ венещанцамъ ихъ торговый привилепи и снова открывъ имъ турецкая гавани.
По окончаши венещанской войны вей со страхомъ ждали, и Дукасъ высказываете это опасеше въ своей исторш, что Константинополь постигнете такая же участь, какъ и Оессалонику. Мурадъ счелъ однако за лучшее подчинить сначала храбрыхъ горцевъ западнаго прибрежья, и славянъ и мадьяръ на ейверй и такимъ образомъ округлить свою имперш. Предпр1яме османовъ противъ мадьяръ поставило ихъ лицомъ къ лицу съ хриспанскимъ народомъ и христаанскимъ королемъ, положившимъ наконецъ предйлъ ихъ завоевашямъ. Вмйстй съ тймъ оно вызвало у славянскихъ горцевъ появлеше молодаго героя, подвиги и сабля котораго, подобно рогу и мечу РоланХа, прославлялись впослйдствш въ поэтическихъ произведешяхъ турокъ и хриспанъ. Побйдоносными мадьярами предводитель-ствовалъ 1оаннъ Г у н i а д ъ, а героемъ побйжденныхъ турками албанцевъ былъ четвертый сынъ ихъ князя 1оанна Кастрюты, Искендеръ-бегъ или Скан-дер б е г ъ.
Прежде чймъ перейти къ венгерскимъ войнамъ, необходимо сказать нйсколько словъ о завоевашяхъ Мурада на ейверй древней Грещи. Мы упоминаемъ о нихъ потому, что они, вмйстй съ образомъ дййствй турокъ въ Оессалоникй, доказываютъ, что османы не были чужды завоевательной политики древнихъ рим-лянъ, венещанцевъ и англичанъ. Вслйдъ за взятаемъ Оессалоники, смерть Карло Токко, владйтеля Занте и Кефалоши, называвшаго себя герцогомъ янинскимъ, дала поводъ султану вмйшаться въ семейные споры мелкихъ владйтелей и пле-менъ, которые со времени латинскихъ императоровъ, подобно такъ называемому непосредственному имперскому рыцарству Гермаши, прюбрйли грабежомъ и y6ifl-ствами независимость въ горахъ Акарнаши, Этолш и Эпира. Мы не станемъ
приводить всйхъ подробностей семейныхъ раздоровъ, прекращенныхъ полководцемъ султана Синабегомъ. Мурадъ стремился упрочить свое вЛадычесГВо въ древнемъ Эпире, я потому Синабегъ поступплъ съ фамшйей Токио такъ, какъ поступаютъ англичане съ инд!йскими раджами и предводителями сейковъ. Въ октябре 1431 года городъ Янина былъ уступленъ султану, оставившему за то племяннику Карло Токко, носившему то же имя, его владйшя въ Эпире и Акарнаши. Но, обязавъ Карло Токко платить ему ежегодную дань и являться по приказашю султана къ его двору, Мурадъ всегда имели возможность отнять эти владешя. Аоины и Оивы тоже принадлежали вассалу Мурада, Антошо, побочному сыну стараго Карло Токко, получившаго эти города чрезъ женитьбу. Антошо еще при БаезидЬ призвалъ себя турецкимъ вассаломъ, а затемъ присягалъ попеременно всймъ его сыновьямъ—Солиману, Музе, Мухаммеду и наконецъ Мураду.
Съ валахскимъ воеводою, умертвившимъ своего предшественника Дана и все его семейство и прозваннымъ Дракуломъ, т. е. дьяволомъ, Мурадъ заключилъ тесный союзъ, а Теория Брапковича Сербскаго заставилъ отказаться отъ союза съ венгерскимъ королемъ и германскимъ императоромъ Сигизмундомъ, отдать дочь въ гаремъ султана, уступить часть владешй и, подобно Дракулу, выставлять османамъ вспомогательное войско. Съ Сигизмундомъ Мураде несколько разъ возобновлялъ миръ п еще въ 1433 г. отправилъ къ нему съ по-клономъ двенадцать знатнййшихъ турокъ, поднесшихъ императору въ Базеле, где онъ въ то время находился по случаю собора, двенадцать кубковъ, напол-ненныхъ золотыми монетами; дружесшя заявлешя не мешали однако туркамъ, сербами и валахамъ, почти ежегодно (съ.1434 г.), опустошать Трансильвашю. Эти набеги имели то хорошее последств!е, что теснее соединили разрозненный до тйхъ поръ три племени, мадьяръ, шеклеровъ и саксовъ, населявшихъ Трансильвашю. Походъ, предпринятый летомъ 1438 г. самимъ Мурадомъ, двинувшимся изъ Железныхъ воротъ въ Германштадтъ, трансильвансюя и валахсюя хроники считаютъ самымъ страшнымъ вторжешемъ османовъ. Султанъ хотя и не могъ завладеть тогда ни Германштадтомъ, ни Кронштадтомъ, но, возвращаясь черезъ Тёрцбургсйй проходъ, увелъ за собой до семидесяти тысячъ плйн-ныхъ, большей частью саксовъ.
Въ Венгрш царствовалъ въ то время зять Сигизмунда, Альбертъ Австр1й-citifi. Когда турки заняли всю Сербш, венгерсшй король назначили баномъ Шрёни побочнаго сына Сигизмунда, героя 1оанна Г у н i а д а, защищавшаго, вместе съ своимъ сыномъ Матиасомъ, даже по завоеваши Константинополя турками, Венгр ПО' и Германий отъ хищныхъ набеговъ османовъ. Не доверяя Теорию Бран-ковичу и его соседу Дракулу, Мурадъ заключили" ихъ сыновей въ темницу и потребовалъ отъ сербскаго краля уступки крепости Семендрш. Дракулъ безусловно подчинился приказашю Мурада и последовали за нимъ въ Трансильвашю; Теорий Бранковичъ передалъ защиту Семендрш старшему сыну, спасшемуся изъ плена, а самъ съ младшими сыномъ Лазаремъ и сокровищами бежали въ Венгрш (1439 г.). Мурадъ осадили Семендрш, взялъ городъ, и отправилъ сына ,Теория въ Токатъ. Теорий Бранковичъ умоляли венгерскаго короля и магнатовн (апрель 1439 г. отправить вн Cep6iro войско, чего также настоятельно. требовали Тоаннъ Гушадъ. Вместо того, чтобы облечь тогда короля диктаторскою властью, а народу дать новыя права и такимъ образомъ противопоставить монархическую власть военному деспотизму турокъ, венгерскТе магнаты на сейме, происходив-шеми въ конце мая, заставили Альберта подписать конституций, совершенно уничтожавшую всякое административное единстве. Пресловутый Decretum Alberti regis, которымъ Альбертъ признали себя игрушечными королемъ, а палатина, предлагаемаго, но не избираемаго имъ, духовенство и дворянство властителями народа, чрезвычайно важенъ для безпристрастнаго, не юридическо-романтИЧеско-поэтическаго, но прозайческаго и историческаго изследовашя вл!яшя средневй-коваго феодализма. Особенно замечательно, что на этотъ сеймъ, ййеЪппй тайн важныя последств!я для исторш двухъ последующихъ столйтай, не были допущены, следовательно и не получилп на немъ никакихъ особыхъ правъ горожане, принадлежавшее еще къ феодальными сослов!ямъ. Изъ двадцати четырехъ статей предписанной королю конституцш шесть, относивппяся до военнаго устройства, наемниковъ и ополчешя, изложены такъ неясно, что даже такой герой, какъ
Тоаннъ Гушадъ, не могъ долго защищать отъ турокъ Венгр! го. Мы приведемъ только дв4 статьи для доказательства, что при такой военной организации, какъ венгерская, по этимъ шести статьямъ не было никакой возможности бороться1 съ народомъ, занимавшимся исключительно войной и состоявшимъ только изъ воиновъ и разбойников'ъ, и съ султаномъ, который, для сохранешя своейвласти, долженъ былъ быть полководцемъ. Одна изъ этихъ. статей служитъ для насъ объяснешемъ, почему главныя силы государства, состоявшТя изъ народныхъ ополчешй, никогда не могли поспевать во время; по другой, грубый способъ ведешя войны мадьярами, чуждый всякихъ тактическихъ и стратегическихъ правя лъ, былъ утвержденъ закономъ. Въ первой статье, двадцать второй, предписывалось созывать поголовное ополчеше только тогда, когда оказывалось, что наемныя войска короля и магнатовъ не могли бороться съ непр!ятелямъ; по второй статье, двадцать четвертой, дозволялось всякому завладевать добычей и пленными и обращать въ рабовъ или продавать последнихъ, а королю вменялось въ обязанность выкупать всехъ предводителей и знатныхъ венгерцевъ, попавшихся въ пленъ. При такихъ услов!яхъ, когда Альбертъ съ большими уси-л!ями едва могъ выставить двадцать четыре тысячи человекъ, туркамъ было нетрудно утвердиться въ Сербш и снова наложить дань на Босшю.
Приказавъ своимъ полководцамъ тревожить Benrpiro набегами, Мурадъ двинулся съ главными силами въ Босшю и Албашю, взявъ сначала Новобердо и завладелъ его богатыми рудниками. Тварко БосшйскШ долженъ былъ согласиться увеличить пятью тысячами дукатовъ платимую имъ ежегодно дань, а высланное противъ Семендрш венгерское войско, вследствие закономъ утвержденной анархш, разбежалось при виде турокъ. Шесть венгерскихъ предводителей ополчешй оставили лагерь безъ позволешя короля, а на следующей день во всемъ войске раздался крикъ: «волкъ, волкъ!» имевппй то же значеше и действие, какъ у французовъ «спасайся кто можетъ» (sauve qui peut). Турецйе наездники преследовали бежавшихъ венгерцевъ и захватили въ пленъ целые отряды, которые и были проданы ими въ рабство. Георгш Бранковичъ бёжалъ сначала въ Антивари и оттуда въ Рагузу, султанъ же готовился начать въ следующемъ году осаду Белграда, но къ счастпо Венгрш, въ октябре 1439 г. умеръ король Альбертъ, и на венгерскШ престолъ вступилъ вождь, возстановивппй древнюю военную славу венгровъ.
Альбертъ оставилъ свою жену Елисавету, дочь императора Сигизмунда, беременной, назначивъ, въ томъ предположенш, что она родитъ сына, особыхъ опекуновъ для Австрш, Богемш и Венгрш. Самымъ вл!ятельнымъ изъ нихъ не по звашю, а по военнымъ талантамъ былъ 1оаннъ Гушадъ. Королевское заве* щаше было признано только въ Венгрш; въ Австрш и Богемш управлеше было передано другимъ лицамъ, избраннымъ сеймами. Но и въ Венгрш самые влиятельные изъ назначенныхъ Сигизмундомъ опекуновъ не были расположены къ его жене. Побуждаемые 1оанномъ Гушадомъ они решились, для бол’Ье успешной борьбы съ турками, предложить венгерскую ворону королю польскому, Владиславу III, если онъ (по описашямъ также не красивый) согласится жениться на уродливой, состарившейся и беременной Елисавете. Владиславъ долго не решался на это тяжелое услов!е, какъ ни заманчива была для него мысль, что за его будущими детьми отъ Елисаветы сохранялось право на венгерскую корону; Богемгя назначалась сыну Альберта. 21 февраля 1440 г. въ Кракове онъ согласился наконецъ принять престолъ Венгрш, и вследъ за т4мъ былъ освобожденъ отъ обязательства жениться на Елисавете, родившей на сл,Ьдующ1й день въ Коморн'Ь при открытыхъ дверяхъ сына Владислава, названнаго После-роЖденнымъ или Шестымъ. Въ союзё съ графомъ фонъ Циллей и другими магнатами Елизавета старалась съ помощью немцевъ оспаривать Венгрйо у избраннаго уже королемъ Владислава III, а другая пария объявила себя въ его пользу. Такимъ образомъ возникла междоусобная война и рядомъ съ ней нолн'Ьйшая anapxia въ то самое время, когда грозившая со стороны турокъ опасность требовала прежде всего единства. Понимая критическое положеше Венгрш, •спаситель Траноильвадаш, 1оаннъ Гушадъ, отправился въ Офенъ, занятый въ irone 1440 г. польскимъ королемъ и его приверженцами, и когда старашя его примирить враждебный партш не подействовали на такихъ людей, какъ Николай
Гара и графы фонъ Циллей, предложилъ польскому королю возстановпть порядок!. силою, потому что желалъ какъ можно скорее дать Владиславу возможность отправиться на выручку Белграда. Осажденный всемъ турецкимъ войскомъ и грозимый осадными оруд!ями Мурада, действовавшими при осаде Константинополя, Белградъ защищался семь мёсяцевъ, и былъ спасенъ появившимися въ XV в4к4 въ Италш военными науками и огнестрЬльнымъ opyжieмъ; новыми изобр'Ьтешями воспользовались и венещанцы въ войне съ храбрыми горцами Далмацш. При защите Белграда 1оаннъ Зовапъ изъ Рагузы, братъ Матко изъ Талотца, и флорентинецъ Даровании Урано прюбр'Ьли себе безсмертную славу. Въ Венгрш продолжала свирепствовать междоусобная война; однако польсшй король успелъ, въ течете продолжительной осады Белграда, упрочить на столько свое значеше въ Венгрш, что могъ помочь осаждаемой крёпости если не ору-ж!емъ, то, по крайней мере, своими военными приготовлешями и угрозами Мураду. Султанъ уже готовился снять осаду Белграда, когда распространился слухъ, что торжественно коронованный въ Офене 0юль 1440 г.) Владиславъ сосредоточиваем войско около Шегедина, для отправлешя его на выручку крепости; въ то же время въ турецшй лагерь явился посолъ новаго венгерскаго-короля. Мурадъ отступилъ отъ Белграда, объявивъ королевскому послу поляку Ленчицкому, что, рано или поздно, городъ будетъ присоединенъ къ его имперш., Такъ разсказываютъ венгерцы, прибавляющее, что Мурадъ потерялъ во время осады до 17 тысячъ человекъ. Но все эти сведешя, какъ и мнопя друпя подобнаго.рода, ннчемъ не подтверждаются. Въ 1440 и 1441 г. война, веденная Елисаветой и ея приверженцами противъ Владислава III и его парии, длилась безъ переры-вовъ. Большихъ и решительныхъ сражешй не было, а въ мелкихъ стычкахъ пе-ревесъ оставался то на той, то на другой сторонё. Польете магнаты желали возвращения короля, да и самъ Владиславъ, тяготивппйся своей зависимостью, вероятно давно вернулся бы въ Польшу, если бы венгерцы зорко не следили за нимъ.’
Въ 1441 и 1442 г. 1оаннъ Гушадъ прюбрелъ себе славу въ релипозной войне противъ неверныхъ, и впервые положилъ пределъ ихъ завоевашямъ. Это несомненно; мы не решаемся только определить, въ каше месяцы были одержаны имъ победы надъ турками. Въ описаши подвиговъ Гушада согласны всё писатели, но о времени ихъ было много споровъ. Даже новейппе изследователи хро-вологш турецкихъ войнъ пришли къ различнымъ результатамъ относительно времени отдёльныхъ сибытй. Мы будемъ следовать порядку, кажущемуся намъ более вероятнымъ. Въ 1441 г., когда Мурадъ велелъ своимъ войскамъ двинуться изъ Сербш въ Венгрш и въ восточную часть Трансильванш, 1оаннъ Гушадъ за услуги, оказанныя Владиславу III во внутренней войне, былъ сделанъ воеводою или герцогомъ транспльванскимъ и графомъ темешварскимъ, нолучивъ въ то же время главное начальство надъ всеми южными городами монархш. Избравъ своимъ местопребывашемъ Белграда,, онъ вскоре двинулся на встречу приближавшемуся турецкому войску. Венгерцы и турки сражались съ одинаковымъ ожесточешемъ, но, после долгой, нерешительной борьбы, последше были вынуждены отступить къ Семендрш. Тогда Гушадъ поспешилъ въ Трансильвашю, где другое османское войско проникло уже до Германштадта. При Санктъ-Эмерихё Гушадъ за неосторожное нападете поплатился поражешемъ. Вследъ за тЪмъ произошло новое кровопролитное сражеше: турки были разбиты на голову, по крайней мере войско ихъ разбежалось, а взятые ими при Санктъ-Эмерихе пленные были почти все отбиты. Со времени этой победы 1оанна Гушада стали прославлять по всей Европе, въ церквахъ и пФсняхъ, какъ героя веры и ангела-хранителя противъ турокъ. Однимъ изъ последствШ его победы было то, что воеводы Молдавии и восточныхъ горныхъ странъ, иризнавппе верховную власть султана, снова присоединились къ Венгрш и присягнули въ верности королю Владиславу. Въ следующемъ году (1442 г.) Мурадъ велелъ собрать новое войско изъ всехъ мало-аз!атскихъ провинщй, намёреваясь отмстить за понесенное поражеше. Султанъ сначала хотелъ стать самъ во главе многочисленнаго войска, готовившагося вторгнуться въ Венгрш или вернее въ Трансильванш, но, дойдя до Софш, переме-нилъ намереше и предоставилъ главное начальство Сахимъ-паше. Перейдя Дунай съ 80 тысячами, Сахимъ-паша наводнилъ всю равнину Трансильванш. Что
бы объяснить ce6i безъ всякой примеси чудесъ поб'Ьды венгровъ, необходимо знать, что большая часть турецкаго войска состояла пзъ аз!атцевъ, что предводитель ихъ, по свидетельству турецкпхъ историковъ, не пользовался большимъ уважешемъ и не могъ поддерживать дисциплины въ войск!;, п что въ то время, какъ Гушадъ появился въ проходе ЖелЪзныхъ воротъ съ 15 тысячами отборнаго и испытаннаго войска, разсЪянные по Трансйльванш турецме отряды находились на далекомъ разстоянш другъ отъ друга. Влпзъ Васага произошло кровопролитное сражеше, кончившееся уничтожешемъ всего турецкаго войска. Пять тысячъ, въ томъ числе почти все предводители, были взяты въ пл'Ьнъ, тысяча человекъ легло на месте, Сахимъ-паша б’Ьжалъ; всЬ дороги и поля были уеЬяны трупами, н хриспанское войско завладело огромной добычей.
Почти около того же времени полптическ1я дела Венгрш приняли такой характеръ, что представлялась возможность отправить противъ вн’йшнихъ враговъ все войско, образовавшееся въ войн!; между Елисаветою и Владиславомъ Поль-скимъ. Сынъ Альберта Владиславъ былъ признанъ венграми и польско-венгер-скпмъ королемъ наследникомъ монархш; такимъ образомъ весь споръ между пар-rieft Елисаветы и ихъ противниками заключался только въ томъ, кто будетъ пока управлять: избранный венграми польски! король или германсюй императоръ Фридрихъ III, графы фонъ Циллей и Елисавета. По смерти Елисаветы (въ конце 1443 г.) Фрпдрихъ III, претендовавши! на регентство, продолжалъ войну. Въ 1443 г. ловкому кардиналу Юл1ану, отправленному папой, удалось устроить дЬла такъ, 4'1 о польски! король могъ выступить на встречу султану во главе всего венгерскаго войска; Георпй Сербский давалъ деньги, а 1оаннъ Гушадъ употреб-лялъ все вл!яше для предпринят въ этомъ году р'Ьшптельныхъ действ!й про-тявъ турокъ.
Изъ писемъ Гушада, сделавшихся известными въ новейшее время, видно, что венгерское войско, не особенно впрочемъ многочисленное, только въ поле достигло Дуная и тотчасъ переправилось черезъ него, чтобы аттаковать турокъ. Гушадъ и Георпй Бранков 1гчъ Сербскш предводительствовали передовыми отрядами, король Владиславъ III велъ главное войско, составившееся вслёдств!е убёж-дешй папы Евгешя IV, призывавшаго христйанъ къ крестовому походу, изъ венгер-цевъ, поляковъ, сербовъ, валаховъ, немцевъ н волонтеровъ всехъ христчанскихъ на-родовъ. Лучшую часть войска составляли наемники, нанятые Гушадомъ на субсндш сербскаго короля и на занятия имъ самимъ деньги. Венгерски! герой разбилъ пашу, командовавшаго расположенными въ Сербш турецкими войсками, оставилъ королевское войско на Мораве, взялъ Ниссу и двинулся къ Софш. Наткнувшись между этими двумя городами на турецне отряды, онъ вступилъ съ ними въ сражеше 3 ноября. Три паши нападали на него одинъ за другимъ, и все были разбиты поодиночке. Затемъ Соф1я была взята и разрушена. Отъ Софш осталось три дня пути до Фплиппополя и шесть дней до Адрианополя; но зимше холода и разбросанные въ тылу турещйе отряды заставили Гушада своротить съ фплиппопольской дороги и обратиться противъ этихъ отрядовъ. Мурадъ между темъ велелъ занять узше проходы Гемуса, а Махмуду Челеби приказалъ аттаковать ослабленное холодами и утомленное непр!ятельское войско. Турещйй полководецъ напалъ на венгровъ; но Гушадъ разбилъ турокъ и проложилъ себе дорогу черезъ Гемусъ, не смотря на снегъ, ледъ, холодъ и недостатокъ въ корме для лошадей, представлявнпе непреодолимыя препятств!я венгерскому войску, большая часть котораго состояла изъ конницы. Только по занятш главнаго прохода, Гушадъ решился пуститься въ обратный путь. Соединивъ свой отрядъ съ королевскимъ войскомъ и подкрепленный свежими силами Никласа Уйлака, поспешившаго на помощь съ своими .вассалами, венгерсшй герой далъ на вершине горъ сражеше многочисленному турецкому войску подъ начальствомъ затя Мурада, и завершилъ решительной победой при Куновице блистательные подвиги этого и двухъ предъидущихъ го-довъ. Турецкое войско было разсеяно, а предводитель его взятъ въ пленъ.
Этотъ походъ, какъ продолжавшейся до новаго года, былъ названъ д о л-гимъ поход ом ъ, но его следовало бы назвать короткимъ, потому что, не смотря на ледъ и снегъ, крутыя, почти недоступный вершины и непроходимый ущелья, войско Гушада, вышедшее изъ Офена 20 1юля, совершило въ пять месяцевъ более великихъ подвиговъ, пршбрело более истинной геройской славы
и вселило туркамъ болышй страхъ, чемъ какое бы то ни было другое непр{ятель-ское войско со времени Тимура. Одной изъ главныхъ причинъ поражешя Мурада была его слишкомъ большая доверчивость къ албанцамъ и ихъ предводителю, Теорию KacTpiOTi, знаменитому впоследствш подъ именемъ Скандербега. Мурадъ умертвилъ его отца, Тоанна Кастрюту, владетеля города Крои, и братьевъ, пощадивъ его одного, тогда еще ребенка. Воспитанный въ мухаммеданской вере, Теорий Кастрюта на 19 году получилъ въ управлен!е санджакъ и былъ про-званъ Искендеръ-бегомъ, т. е. княземъ Александромъ. Во время долгаго похода Гушада онъ оставплъ вместе съ племянникомъ Тамсой турецкое войско, изменническою жестокостью и хитростью возвратилъ себе отцовское владеше и снова обратился въ христаанство. Разсказываютъ, что случайно встретивъ турецкато эф= фенди, носившаго печать султана, Теорий Кастрюта приставилъ къ его груди кинжалъ и заставилъ его приложить печать къ написанному имъ самимъ повелё-шю коменданту Крои сдать ему городъ. Затемъ онъ убйлъ эффенди и всехъ, знавшихъ о поступке его, и такимъ образомъ завладелъ Кроей и верхней Алба-шей. Преемникъ Тварко, вома Хриктичъ, избранный въ 1443 г. королемъ Кости, также Отпалъ отъ Мурада, большая же часть регулярныхъ турецкихъ войскъ или янычаръ и сипаевъ погибла въ сражешяхъ.
Политика римскаго двора была причиною того, что блистательныя победы венгерскаго героя не принесли христианству техъ выгодъ, какихъ можно было ожидать отъ нихъ. Исходъ долгаго похода заставилъ Мурада заключить миръ. Онъ возвратилъ валахскому воеводе Дракулу и Теорию Бранковичу ихъ ослёп-лениыхъ сыновей, велелъ сдать послёднему сербск1я крепости Шеркёй, Круше-вацъ и Семендр1ю, а потомъ отправилъ въ Benrpiro одного греческаго ренегата со свитой изъ ста человекъ, для заключешя мира. Это посольство явилось не къ королю, а къ Тоанну Гушаду, на котораго турки смотрели, какъ на главу мадья-ровъ. Гушадъ отослалъ однако посольство къ собравшемуся въ Шегедине венгерскому государственному совету. Венгерсмй герой и король очень хорошо понимали, что гораздо выгоднее предпочесть предлагаемый Мурадомъ миръ славе новаго похода; но интриги Евгешя IV помешали заключенно мира. Папе хотелось занять умы турками и своими планами установлешя единства въ христаан-ской церкви, чтобы отвратить внимаше христаанскаго Mipa отъ базельскаго собора, собравшагося съ целью прекратить злоупотреблешя церкви. На флорентин-скомъ соборе Евгешю IV удалось съ помощью греческаго императора и его при-дворнаго духовенства условиться о соединеши греческой и латинской Церквей. По-следств!я доказали однако, что гречесшй народъ и его духовенство тогда, такъ же, какъ и прежде, далеко не были расположены последовать примеру императора и несколькнхъ епископовъ; но до этого папе не было никакого дела. Желая удить въ мутной воде, онъ думалъ только о томъ, чтобы противопоставить химерическое соединеше обеихъ церквей и новый крестовый походъ опасному для себя базельскому собору, отправивъ въ то же время Энея Сильвгя съ поручешемъ успокоить немцевъ заключешемъ лживаго конкордата. Въ Benrpiro, гдё Гушадъ и Теорий Бранковичъ делали болышя приготовлешя къ походу, былъ посланъ знаменитый своими жестокостями и постыдными бегствомъ въ гусситскую “войну кардиналъ Юл1анъ Чезарини. Легату было поручено запутать Benrpiro въ новую войну для достижешя химерической цели римской церкви; занявшись этою невозможною задачею и стремясь за недостижимымъ, христааншй м!ръ забылъ достижимое. Юл1анъ, названный миланскимъ посломъ въ Венгрш новымъ Мои-сеемъ, представлялъ изъ себя въ Офене мечтателя, бредившаго только объ изгнании турокъ изъ Европы, о соединеши греческой и латинской церкви и 0 крестовомъ походе на море и на суше. Хитрый итальянецъ цредставилъ венгерскому государственному совету планъ возстановлешя греческой имперш, блистательный на бумаге и въ красноречивыхъ речахъ пословъ, но пустоту котораго понималъ такой человекъ какъ Гушадъ. Крестовый походъ поляковъ, венгровъ и сербовъ долженъ былъ истребить вторгнувшихся въ Европу турокъ. Венещанцы и генуезцы обязывались черезъ посольство, спещально съ этой целью присланное въ Benrpiro, отправить соединенный флотъ въ Геллеспонтъ, чтобы отрезать туркамъ переправу въ Asiro. Послы, явивпнеся изъ Францш, Англш, ЙспаЙ1и, Арагонш, Бургуидш, Милана и Флоренщи, старались изысканными р^чШИ, *со
ставленными по древнимъ греческимъ и римскимъ образцамъ, изучеше которыхъ возродилось въ то время, убедить венгерсйй государственный совЬтъ принять планъ Юл1ана. Въ апрйл’Ь 1444 г. король Владиславъ созвалъ для рЬшешя этого вопроса большой сеймъ въ ОфенЬ. Но внутреншя волнешя въ Венгрш были еще такъ сильны, что сеймъ сначала не хотЬлъ и слышать о предложе-шяхъ Юшана, потомъ отложилъ этотъ вопросъ до лЬта, и наконецъ предоставилъ вести войну войсками, навербованными королемъ и Гушадомъ, и наемниками нфсколькихъ прелатовъ. Венгерское дворянство отказалось созвать поголовное ополчеше, бароны и большинство прелатовъ также не хотели участвовать съ. своими наемниками въ крестовомъ походе.
Неудача не устрашила кардинала, об'Ьщавшаго венграмъ помощь поляковъ, немецкихъ рыцарей, Молдавш, Валахш и эпиротовъ подъ предводительствомъ Скандербега. Но вспомогательный войска не являлись и только папсйй и бур-гундспй флоты снаряжались для отправлешя въ Геллеспонтъ; тогда 1оаннъ Гу-шадъ объявилъ себя въ пользу мира. Владиславъ, сначала горячо взявппйся за мысль о крестовомъ походе, тоже послушался внушешй холоднаго разсудка и принялъ услов!я, предложепныя османскими послами венгерскому государственному совету. Мурадъ соглашался возвратить Теорию Бранковичу Сербпо, Хулмъ и Герцеговину, признать верховное владычество Венгрш надъ Валах1ей, предоставить Албанию Скандербегу, уступить часть Болгарш и выкупить взятаго въ пленъ Махмуда Челеби за 70 тысячъ дукатовъ, требуя отъ сербскаго князя об4-щашя выдавать .султану половину своихъ доходовъ и взаимнаго обязательства венгровъ и турокъ, не делать набЬговъ черезъ Дунай. На этихъ услов!яхъ былъ заключенъ въ концЬ поля десятилЬтшй миръ. Но кардиналъ не успокоился до т'Ьхъ поръ, пока не разрушилъ мира; въ этомъ ему помогали неотвязчивыми просьбами и хвастливыми обЬщашями греческий императоръ Тоаннъ Палеологъ и внукъ Евгешя, кардиналъ Франческо Кондольм1ери, щеголявппй въ красной шапке какъ главный командиръ папскаго флота. Императоръ Тоаннъ написалъ 30 шля изъ Мистры письмо къ королю Владиславу, стараясь всевозможными доводами уговорить его нарушить миръ, а кардиналъ Кондо льм1ери въ своихъ письмахъ обязывался, именемъ папы и венещанцевъ, явиться съ многочисленныхъ флотомъ въ Геллеспонтъ. И тотъ и другой постоянно твердили, что возсташе грубыхъ туркомановъ противъ султана представляетъ удобный случай для войны съ турками. Протпвъ возражений Гушада относительно святости данной клятвы не нарушать мира Юл1анъ открыто и нагло защищалъ одинъ изъ принциповъ римской церкви того времени, что въ отношены еретиковъ и невЬрныхъ не слЬ-дуетъ держать словъ и клятвъ. Гушадъ допустилъ убЬдить себя этими красноречивыми доводами, миръ былъ нарушенъ и на Дунай отправлено войско. Мы увидимъ, какъ гибельно было для венгровъ нарушеше клятвы: вмЬсто ожидае-маго изгнашя турокъ изъ Европы, походъ положилъ конецъ существовашю греческой имперш и ускорилъ завоеваше Константинополя. Сверхъ того, нарушеше клятвы по наущешю папы, уничтожившее выгодный для запада миръ, усилило до невероятной степени всеобщее раздражеше противъ политики церкви. Для насъ решительно непонятно, какъ такой человЬкъ, какъ Гушадъ, могъ склониться на уговоры папы и его кардинала и выступить поздней осенью противъ всЬхъ ту-рецкихъ силъ съ десятью тысячами, собранными имъ 1 сентября на Дунае, огром-иымъ багажемъ и обозомъ, къ которому впоследствш присоединилось только пять тысячъ валаховъ. Невероятно, чтобы весь его разсчетъ основывался на увЬре-шяхъ Владислава и магнатовъ, что и Болгар1я, которую еще нужно было завоевать, нарушить миръ съ турками.
Между темъ, султанъ, подавивъ возсташе въ Малой Asin, отказался отъ управлешя и удалился въ Магнезш. Греки говорятъ по этому поводу, что Мурадъ былъ человекомъ мягкимъ и кроткимъ, что смерть старшаго сына Алаэд-дпна глубоко огорчила его, а понесенныя османами поражешя и заключенный имъ постыдный миръ сдЬлали его такимъ угрюмымъ, что онъ рЬшился н жить какъ частный человекъ. По окончаши кНраманской войны (1444 г.) онъ передалъ управлеше четырнадцатилЬтнему Сыну Мухаммеду II, прюбрЬвпгему знаменитость завоевашемъ -Константинополя. Мухаммедъ игралъ въ адрШнопольскбМъ дворцЬ только роль правителя (ничего болыпаго не позволяли ему дЬлать лЬта), а Му-
радъ жилъ частвымъ человйкомъ въ Магнезш. Но, узнавъ о намйреши венгровъ переправиться черезъ Дунай, старый султанъ снова прпнялъ бразды правлешя.
Георпй Бранковичъ Сербсмй не только не участвовалъ въ войне, устроенной папою и его кардиналомъ, но даже не позволилъ храброму Скандербегу пройти чрезъ своп владешя въ нижнюю Албашю, для присоединена къ венгерскому войску. Венгры безпрепятственно прошли Болгарпо. Избегая вс.тЬдств1е поздняго времени года идти горами, онп направились къ Барий, гдй надйялись найти обещанный флотъ и перейхать на немъ въ Константинополь. Огромный обозъ, тащимый ими за собой, по польскому обычаю, страшно затруднялъ движете войска, достпгшаго Варны только въ начале ноября. Историки говорятъ, что съ ними было до двухъ тысячъ фуръ; эта цифра, конечно, преувеличена, но, Н’Ьтъ сомийтя, что чпсло фуръ было очень велико, потому что поляки обыкновенно окружали свой лагерь военнымъ обозомъ. Венгры были вполнй уверены, что папско-венещанскй! флотъ съ кардиналомъ не позволить турецкому войску переправиться черезъ Босфоръ; но каково было ихъ удпвлеше, когда около Варны они увидели расположенное лагеремъ войско Мурада, вдвое превосходившее пхъ числительностью. Удалеше папскаго адмирала, бывшаго вместе и венещанскимъ вице-канцлеромъ, въ, ту минуту, когда его присутств!е было всего нужнее, — необъяснимо; а на чьихъ корабляхъ переправилось турецкое войско изъ Asin — объ этомъ ученые сиорятъ. Предполагаютъ, что гепуезцы (по одной польской хроник'Ь — венещанцы), какъ некогда Туда Спасителя, продали тогда за серебряники веру. Мурадъ, какъ разсказываютъ, условплся съ этой коммерческой аристократаей о перевозке 40 тысячъ войска'съ платою за каждаго человека ио золотому. Венгерскому герою советовали ждать нападешя турокъ въ лагере; но Гушадъ, не послушавшись этого умнаго совета, посп’Ьшилъ на встречу непр!ятелю и далъ ему въ открытомъ полё сражеше, долго остававшееся nepi-шптельнымъ, но окончившееся страшнымъ поражешемъ хрпстаанъ. Владиславъ, бросивппйся въ свалку, упалъ съ лошади; одинъ изъ янычаръ отрубилъ ему голову и посадилъ ее на пику. При вид'Ь головы убитаго короля храбрый Гушадъ бйжалъ и спасся бйгствомъ; кардиналъ Юл1анъ, тоже обратившийся въ бегство, былъ смертельно раненъ однимъ изъ хрпстаанъ, вероятно венгромъ пли поля-комъ, въ отмщеше виновнику нарушешя мира за смерть своего короля. Лагерь хри-стаанъ былъ взятъ приступомъ п разрушенъ. Къ счастью для нихъ, позднее время года помешало осмапамъ, даже если бы Мурадъ и хотйлъ этого, воспользоваться своей победой.
Для Польши и греческой имперш сражеше прп Варне п смерть Владислава были гибельны; въ Венгрш, напротивъ, они послужили поводомъ къ прекращена господствовавшей анархш. Получивъ известае о потере сражешя, наместникъ Венгрш, старый палатинъ Лаврентай Гедервара распорядился чрезвычайно умно. Первой его заботой было скрыть смерть короля. Затймъ онъ заставилъ угрозами ва-лахскаго воеводу Дракула освободить задержаннаго имъ Гушада и отправить его въ Трансильвашю. Достигнувъ этого, онъ устремилъ все вни-маше на управлеше государствомъ. До пасхи 1445 г., времени созвашя большего государственнаго сейма, за образецъ было принято управлеше Богем!ей. Молодому Владиславу, сыну Елисаветы, сохранялось право на престолъ, хотя опъ, какъ наследники австрийской короны, находился подъ опекой и жилъ у императора Фридриха III; некоторымъ пзъ зпатнййшихъ бароновъ, первое место между которыми занималъ 1оаннъ Гушадъ, было поручено управлеше различными областями, съ звашемъ капитановъ монархш. Благодаря своему вл!яшю, Гушаду, воспользовавшемуся общею боязнью турецкаго вторжешя, удалось примирить на сейме враждебный партш и заставить собраше постановить 7 мая 1445 года: 1) что молодой Владиславъ признается пожизненно венгерскимъ королемъ, съ темъ условтемъ, чтобы императоръ Фридрихъ приелалъ его съ короной въ Венгрию; 2) въ случай неисполнешя Фридрихомъ этого услов!я, вей обязательства венгерскаго сейма относительно Владислава прекращаются, и сеймъ приступаетъ къ избрашю новаго короля, способнаго защитить государство отъ внутреннпхъ и внйшнихъ враговъ; .3) Benrpia должна быть разделена на области подъ управлешемъ капитановъ. Мы не станемъ перечислять всехъ областей и капитановъ; замйтимъ только, что 1оанну Гушаду и его воеводе въ Тран-
сильваши, Никласу Уйлаку, была поручена защита всЪхъ пограпичныхъ съ турками земель» Кроме Транспльваши, Тоаннъ Гушадъ управлялъ страною по ту сторону Тиссы, а Уйлакъ по сю сторону Тиссы и по ту сторону Дуная.
Впосл'Ьдствш Гушадъ выгналъ Дракула пзъ Валахш, назначилъ воеводою Дана, и хотёлъ воспользоваться отъЪздомъ Мурада въ Малую Азш и вторичнымъ его удалешемъ отъ государственныхъ д$лъ для новаго крестоваго похода, о чемъ даже совещался въ Никополе съ Франческо КондольмЗери. Это предпрЗятЗе было отложено, когда Мурадъ снова принялъ управлеше. Возсташе въ АдрЗанополе, вспыхнувшее въ 1445 г., въ то время, какъ Мурадъ предавался негё въ Маг-незш, заставило султана возвратиться въ Европу, чтобы своимъ прпсутствЗемъ-успокоить умы.
Возвращеше Мурада въ Европу почувствовали прежде всЬхъ Палеологи, владычествовавппе въ Пелопоннесе-и некоторыхъ другихъ городахъ полуострова. Греческая империя, разрываемая париями, оставалась попрежнему въ совершенно безномощномъ положешн. Зоаннъ Палеологъ п мнопе пзъ епископовъ его свпты купили некоторыми уступками соединеше съ латинянами; но это возбудило въ Италщ и еще более въ Греши, по возвращенш императора, жестокЗе споры между приверженцами и противниками уши. Большинство греческаго народа п духовенства смотрело на 1оанна какъ на отступника. Распри п споры продолжались безъ конца и соединеше церквей, вместо того, чтобы принести греческой имперш ожидаемую поддержку, отняло у нея релипозпое единство, то есть то, что составляло ея единственную силу противъ турокъ. Какъ безспльна была, греческая iiMnepia по возвращенш Тоанна изъ Италш, видно, между прочимъ, изъ того, что одпнъ изъ братьевъ императора, ДимитрЗй, разсердившись на то, что 1оаннъ не соглашается па его бракъ, задумалъ напасть на Константинополь. ДимитрЗй любилъ дочь Паоло КаталузЗо, владетеля Лесбоса, и тайно женился на ней противъ соглаыя своей матери и двухъ братьевъ, царствовавшаго императора Тоанна и послЬдняго греческаго императора Константина Драгасиза или Дрогасеза, вла-дЬвшаго тогда областью въ Пелопоннесе. Разсорпвшись съ своимъ семействомъ, онъ пзъ вражды къ нему принялъ сторону грековъ, возстававшихъ противъ уши, заключенной Тоанномъ и одобренной Константиномъ. Надеясь на поддержку этой парни, Димитри! собралъ небольшое войско и, выпроспвъ у Мурада помощь, двинулся къ Константинополю. Ожидашя его не оправдались; не поддержанный Мурадомъ, на котораго онъ главнымъ образомъ разечитывалъ, ДимитрЗй долженъ былъ отступить. Тоаннъ Палеологъ до самой смерти владелъ Константинополемъ; но Константину выпала на долю печальная участь быть два раза изгоняемыми: въ первый разъ пзъ Пелопоннеса, а во второй нзъ Константинополя.
Мы уже говорили, что большая часть Пелопоннесса находилась подъ вла-дычествомъ брата императора, Оеодора. По смерти Оеодора, его владешя перешли къ племяннику, одному изъ сыновей Андроника, поменявшемуся ими съ дядей, упомянутыми нами Константиномъ, получившимъ, при разделе отцовскаго на-слёдЗя, СелпмбрЗю и МесембрЗю на Черйомъ море и на Пропонтиде. Констан-тпнъ распространилъ свое владычество по всему полуострову, за исключешемъ областей, управляемыхъ его братомъ Оомою, и заставилъ некоторыхъ владетелей вне Пелопоннеса стать въ вассальную завпспмость отъ себя. Такъ, онъ обязалъ ежегодною данью Нери Аччайуоли Аеинскаго, наслЬдовавшаго послё герцога Райнера Аттпку и частью БеотЗл, и былъ прпзнанъ верховнымъ повелпте-лемъ въ древнихъ 'Локрахъ и на ПиндЬ, где жпли валахи. Константипъ снова возстановилъ совершенно безполезную стЬну Гексамплона, воспользовавшись долгими походомъ ГувЗада, присоединили къ свопмъ владешямъ земли, подвластныя осмаиамъ, п сохранили за собой этп завоевашя, въ то время какъ султанъ наслаждался негой, удалившись въ МагнезЗю после сражешя прп Варнё. Успехи Константина возбудили опасешя беглербега РумплЗп Турухана, за двадцать летъ передъ теми жестоко опустошпвшаго Пелопоннссъ и разрушпвшаго стену на Гексамилоне. Когда Мурадъ снова приняли бразды правлешя, Турухант» обратили его внимаше на действЗя Константина, который, чтобы предотвратить грозившую ему опасность, отправилъ къ султану посольство. Но Мурадъ, подавпвъ адрЗанопольскоо возсташе, немедленно двинулся въ Пелопоннесъ (зимой 1446 г.), въ союзе съ герцогомъ Нери, изменпвпшмъ Константину. Грекп, оипсывающЗе
этотъ походъ Мурада, высчитываютъ все машины, обозы и оруд!я, тащимые османами. Они даже говорятъ, что султанъ взялъ съ собою металлъ для литья волоссальныхъ пушекъ, чтобы действовать противъ стены, построенной изъ плитняку, связанной железными скобами и защищаемой множествомъ башенъ. Боясь зимы, Мурадъ предоставилъ осаду и этой новой стены Турахану. Новая стена была такъ же легко взята, какъ и старая, дшйя толпы османовъ наводнили Пелопоннесъ, разграбили города и увезли въ рабство тысячи мужчинъ, женщинъ и детей. Опи-саше турецкихъ и греческихъ исторпковъ наполнены жестокими сценами убгёствъ п грабежей одной стороны, воплей и бедствш другой. Мы съ отвращешемъ отворачиваемся отъ этихъ сценъ и заметимъ только, что оне были прелюдией того, что постигло впоследствш Константинополь. Историкъ Франзесъ, находившшся въ то время у Константина и посылаемый имъ для переговоровъ съ союзниками, оставилъ очень подробный сведения о положеши обеихъ сторонъ. Опъ говорить, что более шестидесяти тысячъ человекъ было уведены изъ Пелопоннеса въ рабство. Константинъ и Оома сохранили свои владешя, но должны были признать себя вассалами Мурада и платить за своихъ хриспанскихъ подданныхъ поголовную подать, потомъ вторично собираемую съ хриспанъ для себя. Констан-тннъ раздёлилъ управлеше своими владешями между четырьмя высшими чиновниками. Франзесъ, принадлежавппй къ числу этихъ лицъ, счелъ нужнымъ передать потомству проповедь, сказанную ему Константиномъ при назначенш его начальникомъ края. Изъ нея видно, что несчастные византайсме князья, подобно немецкимъ ученымъ и французами, когда имъ приходилось жутко, умели утешать себя философхей или просто красноречивыми словоизвержешями. Франзесъ управлять Мпстрой, 1оаннъ Кантакузенъ Коринеомъ и Алексей Ласкарисъ Патрасомъ.
Поручивъ Турахану опустошеше Пелопоннеса, Мурадъ возвратился въ Адрианополь (декабрь .1446 г.). На этотъ разъ султанъ сохранилъ за собой управлеше и, отказавшись отъ удовольствй, сталъ готовиться къ весеннему походу, для отмщешя Венгрш и преимущественно Гушаду. Волнешя въ Венгрш, гдё все еще шли споры съ императоромъ Фридрихомъ о выдаче Владислава Послё-рожденнаго и о регентстве, облегчили султану исполнеше его намеренш. Желая уничтожить noxiapxiro, передать регентство Гушаду и направить всё силы государства противъ турокъ, палатинъ Лаврентий Гедервара, 1оаннъ Гушадъ и его соправитель Никлассъ Уйлакъ, старались прежде всего прекратить вмешательство немцевъ въ венгерсшя дела. Опп" заставили графовъ Ульриха и Фридриха фонъ Циллей, сражавшихся въ королевстве во главе немецкихъ всадниковъ, заключить миръ на техъ услов!яхъ, какъ и 1441 г., а затемъ занялись приготов-лешямп къ войне съ турками. Впрочемъ походъ былъ начать только тогда, когда управлеше всемъ государствомъ сосредоточилось наконецъ въ рукахъ Гушада. На ракоскомъ поле, около Песта, былъ созванъ большой сеймъ; число съехавшихся на него прелатовъ, бароновъ, дворянъ и городскихъ депутатовъ было такъ велико, что заседашя происходили подъ открытымъ небомъ. 5 1юня 1446 г. собраше постановило, что вместо капитановъ, управлявшихъ отдельными частями государства, долженъ быть избранъ одинъ правитель (губернаторъ), который, до совершеннолетия Владислава, будетъ управлять отъ его имени всей монархией. Согласно этому решешю, въ троицынъ день того же года 1оаннъ Гушадъ былъ избранъ правителемъ и облеченъ полной королевской властью, съ небольшими лишь ограничешями. Его другъ, Лаврентий Гедервара, остался палатиномъ, а сотоварищъ — Никласъ Уйлакъ, былъ назначенъ трансильван-скимъ воеводою, такъ какъ Гушадъ и въ качестве правителя сохраиялъ верховную власть въ Трансильванш.
Въ 1446 г. потребность соединешя силъ мадьярскаго народа въ рукахъ одного правителя была ощутительнёе, чемъ когда нибудь. Венгрш угрожалъ съ одной стороны германскш императоръ, а съ другой любимецъ султана, прозванный ' въ подражаше Люциферу Дракуломъ и снова сд'Ьлавппйся валахскимъ воеводою при помощи Мурада, прогнавшаго Дана. Ведя съ папой пере-. говоры о новомъ крестовомъ походе и надеясь на помощь хриспанскаго Mipa, 1оаннъ Гушадъ продолжалъ раздражать могущественнаго султана и, когда Мурадъ двинулся съ огромнымъ полчищемъ въ Сербш, отвергъ все мирных предложешя. Снова покоривъ Валахш, осенью 1446 г., и действуя
съ усп!хомъ противъ германскаго императора, Гушадъ былъ въ то время совершенно осл!пленъ своимъ счаспемъ. Узнавъ о возвращены Дракула, онъ немедленно переправился черезъ Дунай, разбилъ турокъ, взялъ въ пл!нъ Дракула и его сына, вел!лъ казнить ихъ обоихъ на площади въ ТерговиштЪ, и снова назначилъ Дана воеводою. Молдавстй воевода Стефанъ заключилъ гЬсный .союзъ въ правителемъ Венгры, уже готовившимся выступить противъ турокъ, когда война, объявленная императоромъ Фридрихомъ, заставпла Гушада вернуться въ Венгрш. Мурадъ, занятый борьбою съ Скандербегомъ въ горахъ Албанш, не могъ воспользоваться удалешемъ Гушада. Храбрости Скандербега н его албанцевъ была обязана Benrpia т!мъ, что Мурадъ, опасаясь нападешя со стороны, въ 1446, 1447 и даже 1448 гг. не могъ двинуться протпвъ нея. Султану необходимо было уничтожить сначала опаснаго Скандербега, а это дало возможность заняться въ 1447 г. приготовлешямп къ турецкому походу. Въ это же время венгерсмй герой предпринялъ походъ въМолдавш, вызванный умерщ-влешемъ Стефана и изгнашемъ его сына. Гушадъ возвратилъ сыну отцовское влад!ше, потребовалъ за то уступки одной крепости, необходимой для его стра-тегическихъ ц!лей. Въ начал! 1юня 1447 г., онъ заключилъ съ императоромъ Фридрихомъ новое nepeMnpie на два года, а въ май 1448 г. созвалъ большой сеймъ въПешт! для р!шешя вопроса о предстоявшей турецкой войн! и постановлешя услов!й мира съ императоромъ.
Хотя сеймъ и высказался въ пользу нащональной войны съ турками, но скоро оказалось, что правителю придется выступить протпвъ несм!тныхъ полчшцъ Мурада съ сравнительно незначительнымъ числомъ испытанныхъ воиновъ, сл!-довавшихъ за пимъ во всЬхъ его войнахъ. Дворянство не соглашалось созвать поголовное ополчеше, и за правителемъ последовали только немнопе изъ пре-латовъ и бароновъ. Впрочемъ лучппе венгерсюе историки говорятъ, что, не смотря па то, что почти вс! прелаты остались вт> пмперш, Гушадъ вступилъ въ походъ съ 24 тысячами челов!къ отборнаго войска. Но словамъ т!хъ же исторнковъ, это было лучшее венгерское войска въ течете ц!лаго стол!тя войнъ. Строго дисциплинированное, оно заключало въ себ! 2,000 чеховъ п н!мцевъ, вооруженныхъ ружьями и артиллер!ей, и до 8,000 валаховъ, сделавшихся впосл!дствш изм!нниками. Ц!лое л!то прошло въ безд!йствш, потому что папа то покро-вительствовалъ походу, то пе сов!товалъ предпринимать его, а его летать Эней Сильвы интриговалъ и тутъ какъ при заключены конкордата между н!мцами и папою. Въ септябр! венгерский правитель вы.ступилъ наконецъ въ походъ,. двинувшись сначала въ Сербш, воевода которой отказался отъ союза съ Benrpieft и присоединился къ туркамъ. Получпвъ пзв!спе объ этомъ, Мурадъ, все еще воевавппй съ Скандебегомъ, снялъ осаду Крои и двинулся съ 150 тысячами челов!къ къ Коссову полю (стр. 492), гд! находился Гушадъ, расположившаяукр!плен-нымъ лагеремъ по сю сторону р!чки Сетницы, разд!ляющей равнину на дв! болышя части. Турки переправились черезъ Сетннцу. Дождись Гушадъ Скандербега, об!щавшаго придти на помощь, и нападешя турокъ на лагерь, онъ былъ бы неодолимъ. Н!тъ сомн!шя, что самая многочисленность турокъ послужила бы къ ихъ собственной гибели, если бы они начали штурмовать лагерь, защищаемый искусными воинами, артиллер!ей и винтотовками чеховъ. Но Гушадъ забылъ вс! военпыя предосторожности. Не дождавшись Скандербега, онъ по-сл!довалъ за султаномъ, отступившимъ за Сетницу, выступилъ въ короткое поле, отказался отъ всякихъ переговоровъ, предложенныхъ Мурадомъ, и далъ сражеше на равнин!.
Въ битв! на К ос со в о м ъ п о л !, 17 и 18 октября 1448 г., Гушадъ по-терп!лъ страшное поражеше. Впрочемъ посл!дств1я поб!ды турокъ оказались не такъ гибельны для венгровъ какъ для распадавшейся греческой имперш, щадимой до т!хъ поръ Мурадомъ изъ боязни Венгрш п западныхъ хрпсианъ, постоянно призываемыхъ папой на пев!рныхъ. Но съ другой стороны, поражеше венгровъ спасло Албанш и Скандербега: падете осажденной Мурадомъ Крои было непз-б!жпо, когда вторжеше Гушада въ Сербш заставило султана отступить отъ кр!пости. Въ сражены на Коссовомъ пол!, н!мцы и пхъ артиллерия нанесли страшный уронъ непр1ятелю; 18 октября Гушадъ выставилъ пхъ противъ лучшей части турецкаго войска янычаръ, чтобы подъ ихъ прпкрктемъ спастись бфгетвомъ,
послй того какъ валахи передались туркамъ въ самомъ' пылу сражешя. 19 октября, когда турки брали приступомъ военный обозъ лагеря, нймцы и чехи продолжали защищаться, пока наконецъ не были подавлены численнымъ превосход-ствомъ непр!ятеля. Венгры потеряли, какъ говорятъ, въ три дня до 17 тысячъ человйкъ. Одпнъ изъ новййшнхъ венгерскихъ писателей разсказываетъ, — мы не знаемъ на какомъ основаши,—что Мурадъ велйлъ казнить до 6 тысячъ валаховъ, пе смотря на ихъ капптулящю, а остальпыхъ употреблять на позорныя работы. Спасппйся бйгствомъ венгерсюй правитель былъ остановлен!» и схваченъ Георпемъ Сербскимъ, вступившпмъ въ переговоры съ Мурадомъ о выдачй защитника хри-спаиства. Переговоры не состоялись потому, что турокъ оказался великодуганйе хриспанина и не хотйлъ вступить въ торгъ пли же, какъ утверждаютъ друпе, потому, что требуемая сумма была слишкомъ высока. Какъ бы то нп было, Теорий не тотчасъ же выпустилъ Гушада. Въ сербскихъ п рагузскпхъ лйтописяхъ ncTOpia освобождешя Гушада разсказана чрезвычайно романически. Угрозы вен-герскаго государственпаго совйта въ Шегединй, ходатайство находившихся въ сербской службй Паскаля Сорго, Дамиана Джюрджп п Алоиз1я Росси и энерги-чесмя дййств!я Георпя Марновича, владетеля Зворника, заставили Георпя ос-, вободить Гушада. Но не дешевой цйной была продана свобода венгерскому герою. Онъ долженъ былъ дать обйщаше возвратить Теорию отнятия у него венгерсюя помйстья,' обручить, что было всего тяжелйе, своего сына Матйаса съ дочерью стариннаго врага, Ульриха фонъ Циллей, и въ обезпечеше. этихъ условй! отправить другаго сына Владислава заложникомъ въ Семендрпо. Освободившись, Гушадъ думалъ было не выполнять принятыхъ имъ на себя обязательствъ. Но венгер-CKie магнаты, нехотйвппе и слышать о новой войнй съ Cep6iefl, слйдовательно н съ турками, потребовали, чтобы Гушадъ возвратилъ Георпю его помйстья, выдалъ сына заложникомъ и согласился на бракъ Матиаса съ дочерью графа фонъ Циллей.
Не смотря на побйду, одержанную надъ венграми въ концй 1448 г., Мурадъ уже въ началй слйдующаго года вступилъ въ переговоры съ правителемъ. Георпй Сербскй со стороны султана, палатйнъ Владиславъ Гара и Никласъ Уйлакъ со стороны Гушада заключили семилйтнее nepeMiipie. Въ силу этого договора венгры и турки не имйли права занимать войсками Валахш, Cep6in и Босши, оба же воеводы и князь босшйсюй обязывались платить султану дань и помогать ему своими войсками во всйхъ походахъ. Дань Валахи п Сербш была уменьшена на половпну; но Георпй, который велъ переговоры, пожертвовалъ свопмъ сосйдомъ, Сомою Христпчомъ Босшйскимъ. Въ ппсьмй къ папй Сома жаловался на Георпя, говоря, что опъ отдалъ его въ жертву туркамъ за пере-ходъ изъ греческой церкви въ латинскую. По договору онъ долженъ былъ не только платить прежнюю дань, но и выплатить весь лежавппй на немъ съ преж-няго времени долгъ. Въ случай его несоглайя, онъ увидитъ,—какъ было сказано въдоговорй,—что сдйлаютъ съ нимъ турки; венгры же не смйютъ помогать ему.
Переходя къ Эпиру; напомнимъ нашимъ читателямъ (стр. 521), какимъ образомъ Георпй Кастр1ота или Скандербегъ, младппй сынъ казненнаго Мурадомъ албанскаго князя, завладйлъ отцовскимъ наслйд!емъ Кроей. Жизнь Скандербега походитъ на рыц&рсюй, полный приключешй романъ; а описывавппе ее бюграфы еще болйе разукрасили его похождешя. Историки, передавппе намъ предаше о Скандербегй, оставили отдйльныя события его жизни во мракй мпеовъ и легендъ. Съ 1443 по 1448 г. венещанцы извлекали огромныя выгоды изъ .дикой храбрости этого человека и почти непонятнымъ образомъ воодушевленныхъ имъ хриспан-скихъ горцевъ. Они вписали имя Скандербега въ золотую книгу своихъ патри-щевъ и дали ему почетный титулъ главнокомандующего республики въ Албаши п Иллирш. Побйды, одержанныя имъ въ 1447 г., поражеше, нанесенное значительному османскому войску, завоевание Светиграда и освобождеше венещанскаго города и крйпости Даньо до такой степени раздражили Мурада, что онъ готовился двинуться въ слйдующемъ году (1448 г.) со всймъ своимъ войскомъ противъ Крои. Вторжеше Гушада въ Cep6iro заставило султана обратить противъ Венгрш войско, выступившее противъ Скандербега. Въ 1449 г. грозное турецкое войско, подъ предводительствомъ самого Мурада, снова наводнило всю Албашю. Одинъ изъ историковъ, описываюшдй почти невйроятные подвиги и усил!я Скан-
дербега, говоритъ, что войско Мурад# простиралось до 150 тысячъ человекъ, друпе насчитываюсь до 100 тысячъ; но мы думаемъ, что не ошибемся, предполагая, что войско султана далеко не было такъ велико. Въ май Мурадъ вы-ступилъ въ походъ,'а Скандербегъ, укрЪпивъ Крою, сталъ тревожить турокъ, осаждавшихъ Светиградъ. Хотя крепость и была завоевана, но уменьшеше ту-рецкаго войска почти на половину, въ течете !юня и шля, заставило султана возвратиться въ Адр!анополь. Скандербегъ пршбрелъ безсмертную славу т'Ьмъ, что войско, вступившее въ борьбу съ страшными полчищами Тимура, побоялось такого гнезда, какъ Кроя. Чтобы смыть съ себя позоръ, Мурадъ собралъ въ следующемъ году (1450 г.) еще сильнейшее войско. Сопровождавши турокъ обозъ, самая многочисленность войска, неприменимых и негодныя по своей величине осадныя оруд!я приносили имъ болЪе вреда, чЬмъ пользы; какъ прежде для осады стены Гексамилона, такъ и выступая противъ Крои, султанъ везъ съ собой металлъ для литья пушекъ. Вылитыя передъ Кроей пушкп были баснослов-наго калибра: четыре заряжались каменными ядрами вЬсомъ въ шесть, а осталь-ныя шесть въ два центнера. Скандербегъ на этотъ разъ не заперся въ крепости, но, во главе храбрыхъ горцевъ Темениста, нападалъ изъ лЬсовъ на турокъ п заманивалъ ихъ н$ берега Исма и ъъ болота. Эти стычки такъ ослабили турецкое войско, что, желая покончить войну, Мурадъ предложилъ противнику признать себя турецкимъ вассаломъ и платить десять или даже пять тысячъ ду-катовъ. Скандербегъ съ гордостью отвергъ это предложеше. Вторично вынужденный снять осаду, о которой итальяншя и н'Ьмецюя летописи говорятъ такъ же много, какъ- греки о походахъ Дар1я и Ксеркса, султанъ возвратился въ Адр!а-нополь.
Не задолго до смерти Мурадъ сделался посредникомъ между греческими принцами, спорившими за константинопольски престолъ, и это послужило ему хоть нйкоторымъ ут'Ьшешемъ за два неудачныхъ похода въ Албашю. Въ 1449 г. умеръ 1оаннъ II Палеологъ, не оставивъ детей; братья его, Кон ст ан тинъ IX, ДимитрН и Сома, оспаривали другъ у друга пустую и тягостную честь носить императорсйй титулъ, не только лишенный всякаго блеска и.значешя, но даже не дававшИ средствъ для удовлетворешя необходимыхъ- потребностей. Констан-тинъ былъ старшимъ изъ братьевъ, что напрасно старается опровергнуть ученый греческИ историкъ 1оаннъ Дукасъ. ДимитрИ, еще прежде пытавнпйся завладеть Константинополемъ съ помощью турокъ (стр. 525), основываясь на томъ, что онъ родился, когда его отецъ былъ уже императоромъ, а Констаптинъ раньше, утверждалъ, что онъ одинъ рожденъ въ порфире (порфирогенетъ) и следовательно им4етъ исключительное право на престолъ. У такихъ людей, какъ Дп-митрИ, никогда не бываетъ недостатка въ прпверженцахъ; но противъ него была вдовствующая императрица мать, его братъ Сома, духовенство, сенатъ, даже войско и народъ. Объявивъ себя въ пользу Константина, они сочли однако не-обходимымъ умолять турецкаго султана объ оказаны ему поддержки. Последшй греческИ дипломатъ, историкъ Франзесъ, шесть разъ ездившН съ неудачными посольствами къ Высокой Порте, въ седьмой разъ достигъ благопр!ятнаго ответа. Мурадъ согласился на избраше Константина, и только тогда Константина былъ вызванъ изъ Пелопоннеса въ Константинополь (1450 г.). Константинъ былъ по-следнимъ греческимъ императоромъ; замечательно, что именно онъ, черезъ три года низверженный оеманскимъ султаномъ, достигъ престола милостью османовъ. Торжественно отпраздновавъ свадьбу своего сына и наследника, Мурадъ снова хотелъ удалиться въ Магнезпо, но, черезъ 16 месяцевъ по смерти императора 1оанна и черезъ месяцъ после того, какъ въ третИ разъ сложилъ съ себя управлеше, умеръ въ Адр1анополе отъ удара, на 49 году жизни.
Узнавъ въ феврале 1451 г. о смерти отца, сынъ и преемникъ Мурада, Мухаммедъ II, которому было тогда 21 годъ, поспешилъ изъ Магнезш, где онъ случайно находился, въ Адр!анополь, чтобы взять въ своц рукп управлеше импер1ею. Сюда явились къ нему съ поздравлешямп послы пзъ Xioca-, Лесбоса, Акарнаши, Галаты, Родоса, отъ императора Константина и его братьевъ ©омы и Димитр!я, сохранившихъ свои владей!я въ Пелопоннесе. Мухаммедъ принялъ очень благосклонно посольство Палеологовъ. Оскорбленный вследъ затемъ Константиномъ, онъ не выказалъ своего неудовольств!я противъ императора, потому
Шлоссеръ. III. 34
что долженъ былъ возвратиться въ Малую Азпо, для подавлешя возсташя, под-нятаго Ибрагимъ-бегомъ Караманскимъ. Въ Константинополй жилъ османсшй князь Урханъ (вероятно, внукъ Солимана); на содержите Урхана Мурадъ назна-чилъ ежегодно 300 тысячъ аспровъ, дозволивъ греческому императору сбирать эти деньги съ земель по Стримону. Желая воспользоваться малоазшскимъ воз-сташемъ, грозившимъ молодому султану внутренней войной, Константинъ отправилъ пословъ къ Мухаммеду, требуя уплаты недоимочной суммы за прежшй годъ и увеличешя на будущее время содержашя Урхану. Гречесме послы им'Ьли неосторожность сказать Мухаммеду, что, въ случай неисполнешя этого требо-вашя, императоръ будетъ поддерживать Урхана, какъ ’претендента на турецмй престолъ. Поступокъ Константипа приготовилъ падеше греческой имперш. Молодой султанъ, человйкъ деспотическаго и жестокаго характера, какъ говорятъ про него гречеойе и турецйе псторики, скрылъ свое бйшенство. Онъ не далъ никакого отвйта посламъ Константина, велйлъ визирю Халиль-пашй длить переговоры, пока самъ онъ находился въ Малой Asin. Цйль его состояла въ томъ, чтобы не показать грекамъ ни малййшей вражды, до усмирешя внутреннихъ вол-нешй, неизбежно связанныхъ на Востокй съ каждой перемйной правительства. При вступлешп на престолъ Мухаммеда не только Ибрагимъ-бегъ и друпе ту-рещйе вассалы Малой Азш пытались свергнуть иго султана, но въ Прузй воз-стали и янычары пли претор!анцы повелителя османовъ. Наконецъ турецгае чиновники и даже народъ выказывали недовольство, видя, что въ сынЬ нйтъ ни доброты, ни кротости отца. Встреченный въ Прузй буйной толпой янычаръ, Мухаммедъ былъ вынужденъ раздать имъ деньги. Это былъ первый примйръ, что османсмй султанъ, вступая на престолъ, дарилъ янычарамъ деньги. Съ тйхъ поръ подобный раздачи вошли въ обычай и сделались необходимостью для каждаго новаго султана; раздаваемыя суммы постоянно увеличивались и повели за собой злоупотреблешя, подобныя тЬмъ, которыя были такъ гибельны для рим-скихъ императоровъ.
Вернувшись въ Европу, Мухаммедъ тотчасъ же велйлъ выгнать все греческое населеше изъ земель, лежащихъ по Стримопу, и сталъ готовиться къ осадй Константинополя. • Зимой 1451 года были пригнаны рабоч!е, заготовлены и приготовлены матер!алы для того, чтобы следующей весной построить на евро-пейскомъ берегу Босфора, у воротъ Константинополя, въ самой узкой части пролива, крйпостцу, владйя которой можно было господствовать на Босфорй и отрезать Константинополь отъ сообщешя съ Чернымъ моремъ. Эта крйпостца, начатая 6 марта 1452 г., называется теперь древнимъ европейскимъ замкомъ, мйсто же за Галатой, гдй она была построена, называлось Лимокошей. Строитель-нымъ матер!аломъ послужили развалины древняго замка, Неокастра, и церковь архангела Михаила. Султанъ съ презрйшемъ отвергъ вей предложешя несча-стнаго Константина и, черезъ три мйсяца по сооружены! новой крйпостцы, началъ непр!язненныя дййств!я противъ Константинополя. Безсшпе грековъ и ихч, императора было такъ велико, средства къ защитй такъ слабы, что насъ удив-ляютъ громадный приготовлешя Мухаммеда для осады беззащитнаго города. Прежде всего, султанъ отправилъ въ Пелопоннесъ знаменитаго грабителя Тура-хава (стр. 515), чтобы опустошить полуостровъ огнемъ и мечомъ и помйшать братьямъ императора, 0омй и Димитрпо, управлявшими его владйшями въ собственной Грещи, подать помощь Константинополю. Объ осадныхъ оруд!яхъ турокъ Дукасъ и друпе греки говорятъ самыя странныя, до невероятности смйшныя вещи. Пушечный мастеръ въ Константинополй, Орбанъ или Урбанъ, родомъ изъ Венгрш или Валахш, подкупленный турками за огромных деньги, бйжалъ изъ Константинополя и продалъ свои услуги врагамъ религш. Разсказываютъ, что онъ вылилъ сначала для новой крйпостцы пушку колоссальнаго размйра и по-пробовалъ ее на первомъ венещанскомъ кораблй, не салютовавшемъ турецкое укрйплеше. По фшдйтельству тйхъ же источниковъ, корабль былъ разбить въ дребезги однимъ ядромъ; экипажъ изъ 30 человйкъ спасся на берегъ и, по приказашю Мухаммеда, былъ умерщвленъ, а капитанъ корабля посажепъ на колъ. Затймъ по повелйшю султана была вылита вторая пушка, превосходившая если не чймъ другимъ, то хоть трескомъ, вей пушки на свйтй; уже одно то, что для передвижешя ея были необходимы 100 воловъ, а для управлетя 700 человйкъ,
доказываетъ всю ея безполезность при осаде. Ядра этой пушки были, говорить, на сто фунтовъ тяжеле ядеръ дарданелльскихъ пушекъ, в'Ьсившихъ 1Ю0 фунтовъ. Мы не станемъ ни смеяться съ Вольтеромъ надъ этой пушкой и ея ядрами, ни защищать ихъ, какъ Гаммеръ. Но заметимъ только, что визан-тайцы легковерны, и что цифры в£са ядеръ колеблятся между 3, 4, 11 и 12 центнерами.
Въ течете всего 1452 г. султанъ занимался приготовлешями къ осаде Константинополя. Гречесйй императоръ делалъ всевозможный усил!я, чтобы убедить латинянъ подать помощь городу. Папа, генуезцы и венещанцы вооружили флотъ, но явились слишкомъ поздно. Все меры, принятый политикой Константина, были парализованы действ!ями греческаго духовенства въ ту минуту, когда османы показались передъ Константинополемъ (апрель 1453 г.). Сведешя о чи-слительности осаждавшаго Константинополь турецкаго войска страшно преувеличены. Да и на каше источники можетъ опираться правдивый историкъ. Товорятъ, что турокъ было отъ трехъ до четырехъ сотъ тысячъ человекъ. Если изъ этого числа вычесть весь обозъ и еще две трети, то и тогда несомненно, что Константинополь, по одной окружности городской степы, не могъ быть долго защи-щаемъ девятью тысячами грековъ, венещанцевъ и генуезцевъ, способныхъ носить оруж!е. Флотъ султана, собранный изъ всехъ турецкихъ приморскихъ городовъ, состоялъ изъ 350 или 421 корабля и находился подъ командою одного перешедшаго въ исламъ болгара. Вначале флотъ этотъ мало вредилъ осажден-нымъ, потому что входъ въ гавань или въ такъ называемый Золотой Рогъ былъ запертъ цепью, а турки не умели, какъ венещанцы, разрывать подобный цепи. Но, когда Мухаммедъ велелъ поставить корабли противъ косы, ограничивающей съ одной стороны гавань, городъ былъ потерянъ. Безвредныя оруд!я, разряжав-пняся по семи разъ въ день съ страшнымъ трескомъ, пугали населеше города, хотя результаты и не соответствовали шуму. Это легче объяснить, чемъ неудачные приступы безчисленнаго множества осаждавшихъ, ежедневно повторяв-ппеся въ присутствш султана.
Историкъ падешя восточной римской имперш (Гиббонъ) составилъ изъ многихъ описашй осады Константинополя, оставленныхъ современниками этого со-быия, блестящую, риторическо-поэтическую картину, которую мы рекомендуемъ нашимъ читателямъ. Мы же разскажемъ въ прозе некоторые главные эпизоды осады. Прежде всего укажемъ на причины бездейств!я латинскихъ хрпспапъ въ виду грозы, собиравшейся надъ ихъ греческими братьями. Императоръ сделалъ все, чтобы убедить латинянъ подать помощь, но несоглайе ученаго духовенства уничтожило въ решительную минуту все его старашя. Константинъ, присут-ствовавшш вместе съ братомъ на флорентинскомъ соборе, где оба они и большинство сопровождавшихъ ихъ греческихъ епископовъ объявили себя въ пользу соединешя церквей, находился съ техъ поръ въ постоянныхъ сношешяхъ съ папой. Но монахи, ученые и народъ не хотели и слушать объ уши, и ни въ литурпи, ни въ символе веры не было сделано никакихъ изменешй. Это зналъ папа Николай V, желавппй воспользоваться критическимъ положешемъ грековъ, чтобы превратить мнимое соединеше церквей въ действительное. Въ 1452 г., незадолго до осады, Константинъ отправилъ къ папе посольство, умоляя его проповедывать между латинскимъ рыцарствомъ крестовый походъ въ Константинополь. Николай потребовалъ сначала ручательства, что греки присоединятся къ римской церкви. Преемникъ Николая, Евгешй IV, также не доверялъ искренности обещаннаго Тоанномъ Палеологомъ п его придворнымъ духовенствомъ и одобреннаго Константиномъ и его епископами соединешя обеихъ церквей. И действительно, еще во Флоренщи между греческими епископами оказалось раз-номыапе, а по возвращеши въ Константинополь возникли споры между императорскими епископами и противниками уши. Впоследствш братъ императора Ди-митр1й принялъ сторону враговъ уши. Поэтому Николай, прежде чемъ подать помощь грекамъ, хотелъ сначала увериться, что на этотъ разъ его не обмануть. Онъ потребовалъ, чтобы Константинъ допустилъ въ Константинополь папскаго легата, который долженъ былъ окончательно уничтожить все следы различая церквей. При тогдашнихъ обстоятельствахъ, нуждаясь и въ латинской помощи и въ единодушии жителей Константинополя, императоръ не могъ отказаться отъ 34*
этого условия. ПргЬздъ легата возбудилъ, въ то самое время, когда турки ежедневно дйлали приступы, раздоръ въ городй и повелъ за собой оскорблеше латинянъ, приведшее Константина въ отчаяше.
Въ ноябрй 1452 г. явился въ Константинополь мптрополитъ шевсюй, возведенный папою въ зваше кардинала, И с и д о р ъ, назначенный папскимъ легатомъ. Иси-доръ, принадлежавшш къ греческой церкви, на флорентинскомъ соборй чрезвычайно дйятельно старался о соединены обйихъ церквей. По прибыли въ Константинополь, онъ вступилъ въ богословсшя конференщи съ императоромъ, выс-шимъ духовенствомъ и знатью, понимавшей грозившую опасность; вей, казалось, были вполнй убеждены, что спасете заключается только въ приняли ути. Со-единеше церквей предположено было объявить торжественнымъ образомъ; императоръ установилъ для этого блестящее церковное празднество. 12 декабря 1452 г. Константинъ, въ сопровождены высшаго духовенства, чиновниковъ и знати, признавшей папсюй догматъ, что Духъ Святой исходить отъ Отца и Сына, а не отъ одного Отца, отправился въ Софыскш соборъ, гдй было назначено богослужеше, для праздновашя соединешя церквей. Противники уши устроили другой празд-никъ, на которомъ главную роль игралъ Георпй Схоларш, знаменитый подъ именемъ Геннад1я въ исторш возрождавшихся въ то время въ Италш древнихъ искусствъ и наукъ. На флорентинскомъ соборй Геннадй сначала очень горячо ратовалъ въ пользу римскаго учешя и уши, но впослйдствш перешелъ на противную сторону и сделался сильнымъ поборникомъ греческой'церкви. Отказавшись отъ учасля въ свйтскихъ дйлахъ, Геннадй удалился въ монастырь Вседержителя (Панкратора) и постригся въ монахи; къ нему-то устремилась толпа муж-чинъ, женщинъ и дйтей, говорившая, что императоръ изъ боязни турокъ про-•далъ латинянамъ спасете ихъ души и назначплъ для того богослужеше въ Со-ф!йской церкви. Когда бушевавшая чернь явилась къ монастырю, требуя отъ Геннад1я совйта, онъ заперся и не показывался до тйхъ поръ, пока народъ не разошелся, а потомъ отперъ двери на столько, что могъ высунуть народу листъ пергамента, заключавпнй обвинешя и упреки его соотечественникамъ греческой религш. Жители Константинополя, было сказано въ немъ, возлагаютъ въ настоя-щихъ бйдств!яхъ болйе надежды на помощь латинянъ, чймъ на всемогущую десницу Господа, и, оставляя завйтъ отцовъ, слйдуютъ бреднямъ отверженнаго Богомъ учешя. Эти слова взволновали народъ, не хотйвппй и слышать о помощи латинянъ; въ городй произошло смятеше. Вей кричали: «намъ не нужно латинянъ и ихъ религш. Мы не хотимъ богослужешя азимитовъ (т. е. употреб-ляющихъ прйеный хлйбъ для причаспя).» Волнеше постоянно усиливалось и достигло высшей степени въ то время, когда турки, (апрйль 1453 г.) осадили городъ съ сухаго пути и начали дйлать ежедневные приступы. Греки, желавппе спасти поелйдшй оплотъ хрисланства н древней цивилизацш на востокй, и потому елйдовавппе по примйру своего храбраго и благороднаго императора латин-скимъ церемошямъ и обрядамъ, преследовались какъ еретики. Со дня праздновашя уши, Соф1йская церковь была проклята, въ ней пе совершалось богослуже-шй, а свйтская и духовная знать возстановляла народъ противъ императора и всйхъ, соглашавшихся на соединеше церквей для спасешя отъ турокъ. Геннадп! проповйдывалъ и писалъ противъ приверженцевъ соединешя церквей, а одинъ изъ представителей свйтской знати, Лука Нотара, по свидйтельству историка Дукаса, въ достовйрности котораго мы однако сомнйваемся, говорилъ во всеуслышаше, что ему пр!ятнйе видйть въ городй султана, чймъ шлемы латинянъ.
Лука Нотара, носивппй титулъ великаго герцога (Megas Ducas), былъ, по своему зватю, главнымъ начальникомъ морскихъ и сухопутныхъ силъ, но генуе-зецъ Дж1ованни Джустин1ани оказалъ таюя важныя услуги при защитй города, что императоръ передалъ ему команду надъ греческими войсками. Это распоряжеше было страшно гибельно въ тогдашнемъ положены. Въ рйшитель-ную минуту велишй герцогъ отказалъ латинскому военачальнику въ необходп-мыхъ оруд5ямъ; Джустишаии обнажилъ противъ него мечъ, обвиняя его въ пз-мйнй, й Константину стоило большихъ трудовъ примирить противниковъ. Вообще, про Джустишани говорятъ, что онъ былъ главнымъ героемъ во время осады Константинополя, отъ марта до конца мая; опасно раненый при поелйднемъ
штурме,онъ внезапно оставилъ вверенную ему позищю и постыдиымъ бйгствомъ облегчилъ туркамъ вторжеше въ городъ. Исидоръ сдйлалъ для императора и его HMiiepin болйе Луки Нотары. Константинъ еще задолго до осады довйрилъ значительную сумму двумъ монахамъ (техническими работами занималось духовенство монастырей), для исправлешя стйнъ, но монахи спрятали деньги и не заботились объ.укрйплен1яхъ. Исидоръ снова досталъ денегъ и велЪлъ возстановить ту часть укрйплешй, которая называлась башней Днем аса. При штурме города онъ со ввйреннымъ ему отрядомъ храбро защищалъ этотъ иостъ. Какъ ничтожны были греки въ сравнены съ своимъ императоромъ, дйятельнымъ съ утра до ночи и впослйдствш павшимъ въ борьбй, видно уже изъ того, что изъ 100 тысячъ кон-стантинопольскихъ грековъ только шестая часть принимала участае въ последней битвй, а изъ двенадцати предводителей, защищавшихъ главные посты, только двое были греки. Изъ грековъ, кроме Нотары и императора, называютъ еще только Димитр1я Кантакузена, Никифора и Оеофила Палеологовъ и Оеодора изъ Кариста. Между итальянцами, испанцами, французами и немцами, явившимися на защиту города въ числе трехъ или четырехъ тысячъ, особенно прославились Исидоръ, Джустишани, Контарино Кортанини, Габр1ель Тревизано, Даровании Лоредано и Баттиста Гриттн. Венещансюй байло, т. е. генеральный консулъ и глава жившихъ въ Галате венещанцевъ, наблюдалъ съ 700 человекъ за полицей-скимъ порядкомъ въ городе, въ то время какъ вей военныя силы защищали стены.
Даже не доверяя обвинешямъ, взводимымъ на храбраго Джюванни Джустишани другомъ и дипломатомъ императора, историкомъ Франзесомъ, и опро-вергаемымъ Дукасомъ, нельзя однако отрицать, что галатеше генуезцы держали себя очень двусмысленно. Это доказываюсь мнопя обстоятельства и въ особенности то, что, страшась за участь своей торговли, они, съ свойственной торга-шамъ политикой, часто помогали днемъ грекамъ, а ночью туркамъ. Предпр1ят1е Мухаммеда, всего болйе содействовавшее взятию города, бросаетъ страшную тйнь на ихъ дййств!я. Мы уже говорили, что внутренняя константинопольская гавань или такъ называемый Золотой Рогъ была заперта цйпью между Акропо-лемъ или нынйшнимъ сералемъ и Галатой; турки не умйли разрывать подобныя цйпи, и Мухаммеду пришла мысль поставить корабли на колеса и провезти ихъ по землй. Это могло быть сдйлано только на оконечности Золотаго Рога, тамъ, гдй онъ отдйляетъ Константинополь отъ Галаты. Такимъ образомъ корабли приходилось провозить кругомъ Галаты, мимо северной части этого города, и невозможно предположить, что генуезцы въ Галате не видали ни приготовлений турокъ, ни перевозки кораблей, и не слышали шума. Отчего греки не препятствовали спуску кораблей въ воду противъ церкви и монастыря Святаго Космы? Какимъ образомъ могли быть провезены въ одну ночь вей корабли чрезъ пространство 1% мили? На эти и мнопе друпе вопросы мы не находимъ отвйта. Впро-чемъ, свйдйшя о перевозке кораблей такъ же смутны, какъ и объ осадныхъ оруд!яхъ султана; все это не разъяснено, хотя въ главныхъ основашяхъ и вйрно.
Съ сухаго пути и со стороны Галаты Константинополь былъ защищенъ стеной и двумя рвами; изъ гавани, откуда крестоносцы завладели городомъ, до-ступъ былъ легче. Переправившись изъ Галаты къ Константинополю, Мухаммедъ тотчасъ же велйлъ приставить корабль къ кораблю, чтобы начать штурмъ одновременно съ моря и съ сухаго пути. Семь недель (съ начала апреля 1453 г.) велп турки осаду безъ всякаго успеха и съ огромными потерями. Наконецъ, соединивъ несметное число приведенныхъ съ собой варваровъ, Мухаммедъ при-казалъ сделать решительный приступъ, потребовавъ передъ тймъ еще разъ (24 мая), чтобы императоръ сдался на капитулящю; 28 мая вечеромъ все турецкое войско стояло на готовй, чтобы начать штурмъ 29 съ восходом?) солнца. Султанъ заранее отдалъ войску городъ, вместе съ жителями и ихъ имуществами, сохраняя за собой одни здашя и запретивъ поджоги. Бой былъ ожесточенный; но мы уже говорили, что изъ 100 тысячъ грековъ только шесть тысячъ защищали городъ, а изъ двенадцати главныхъ постовъ десять были ввйрсны иностранцамъ. У воротъ Святаго Романа стоялъ самъ императоръ, а подлё него Джустишани съ 300 отборныхъ генуезцовъ и Донъ Франсиско де Толедо. Генуезцы, подъ на-
чальствомъ братьевъ Паоло и Антошо Троило Бошарди, защищали ворота, называющаяся теперь адр1анопольскпмп. У воротъ, незывающихся теперь Эгрикапу, находились Оеодоръ изъ Кариста съ отрядомъ стр1злковъ и начальникъ немецкой артиллерш. На этихъ позищяхъ сражался и Исидоръ во главе славянъ, сербовъ и болгаръ. Несколько далее венещансюй байло 1еронимъ Майиотто и братья 1еронимъ и Леонардо де Лангоско предводительствовали отборнымъ отрядомъ итальянцевъ. Входъ со стороны гавани защищалъ съ весьма подозрительной храбростью велик in герцогъ и командиръ флота Лука Нотара. Венещанецъ Габ-р!ель Тревизано стоялъ съ 400 соотечественниковъ у Акрополя, венещанецъ Контарино у Золотыхъ воротъ, генуезецъ Катанео у воротъ Селимбрш и въ той же части города сражался испанскш консулъ Педро Джул1ани во главе воин-ственныхъ каталонцевъ.
После двухъ-часоваго штурма, Джустишани раненый бежалъ съ своимъ отрядомъ въ Галату, не смотря на-все просьбы императора не оставлять пози-цш. Вследъ за теми турки ворвались въ городъ и скоро завладели имъ. Дома были разграблены, несколько тысячъ жителей различныхъ возрастовъ и половъ обращены въ рабство, но погибло сравнительно небольшое число. Между последними находился императоръ, убитый во время битвы. Джустишани умеръ въ Галате отъ раны. Лука Нотара и Исидоръ попались въ плепъ. Нотара, продолжавший, даже и по взятш города, защищать съ османскимъ княземъ Урханомъ одну изъ городскихъ башенъ, сдался только тогда, когда палъ Урханъ. Онъ мредлагалъ султану своп несметный сокровища за освобождеше, но Мухаммедъ, несколько разъ въ течете осады пытавппйся переманить къ себе такого полководца, съ презрешемъ отвергъ предложешя Нотары. По прошествш некоторая времени онъ и его сыновья были казнены. Исидоръ, успевппй переодеться, не былъ узнанъ; проданный въ рабство, онъ вскоре освободился и бежалъ въ Римъ. Генуезское предместье Галата было пощажено турками; генуезцы продолжали торговать въ немъ и пользовались, такъ же какъ и венещанцы, некоторыми привилепями. Вследств1е того говорили, что, въ то время какъ ихъ рыцари храбро защищали городъ, ихъ дипломаты действовали заодно съ турками.
' Завоевание Константинополя, перенесете въ Акрополь или константинопольскую крепость резиденщи султана и обращеше построенной Юстишаномъ церкви св. Софш или божественной мудрости въ главную мечеть новой мухаммеданской имперш распространили ужасъ во всей Европе. На место изгнаннаго хрисман-скаго населешя въ Константинополе были поселены турки, и Европе грозило но-вное нашеств1е варварскихъ ордъ Asin. Ближайшая опасность грозила Венгрш и Гермаши; придунайсйя земли, владешя христаанъ въ собственной Грещи и острова Архипелага неизбежно должны были подпасть подъ владычество турокъ, прюбревшихъ флотъ и рабовъ грековъ, употребляемыхъ для всёхъ сооружешй и построекъ, въ делахъ образовашя и техническая обучешя. Такимъ образомъ въ то время, когда ни одинъ изъ евронейскихъ государей не пользовался неограниченной властью и не имелъ постояннаго войска, по сю сторону Босфора внезапно возникаетъ деспотически управляемое военное государство, съ постоян-нымъ войскомъ изъ несколькихъ сотъ тысячъ человекъ, ставшее съ завоевашемъ столицы восточной римской имперш въ совершенно новыя отношешя къ хриспа-скимъ народамъ.
Цивилизащя и литература франкскихъ, кельтическихъ и славянскихъ государствъ Европы такъ много выиграла отъ эмиграцш греческихъ ученыхъ и появ-лешя образованныхъ людей первыхъ греческихъ фамшпй въ итальянскихъ горо-дахъ н иностранныхъ заведешяхъ, что завоеваше Константинополя можно такъ же, какъ и открыпе Америки, считать эпохой новой государственной жизни и новой литературы. Завоеваше Константинополя совпадаетъ съ временемъ высшая процветатя возродившейся классической древности. Изучеше и подражаше древности, возникппя въ XIV столетш, достигли старашями Петрарки, императора Карла IV и другимъ личностей, о которыхъ мй скажемъ впоследствш, такихъ размеровъ, что высшей славой для духовенства и светскихъ лицъ, князей и городовъ, сделалось собираше рукописей греческихъ писателей и покровительство ученымъ комментаторамъ ихъ. Библютеки' западной Европы, преимущественно
итальянск1я и французск1я, покупали дорогой цйной остатки уничтоженных!» турками общественныхъ и частныхъ библютекъ грековъ, переданные такимъ образомъ потомству. Впрочемъ турки выказывали чрезвычайно много терпимости относительно греческаго духовенства и ученыхъ. Лука Нотара и все его семейство, правда, были умерщвлены; но за то Георпй Схоларш или Геннадш былъ назна-ченъ патр!архомъ. Султанъ оставилъ за собою право утверждать греческихъ пат-р!арховъ п это впослйдствш послужило турецкимъ министрамъ поводомъ къ раз-личнымъ злоупотреблетямъ и насил!ямъ.
Крестовый походъ, задуманный западными хриспанами для спасешя Константинополя, не состоялся; флотъ, снаряженный съ этою цйлью, явился слиш-комъ поздно и былъ уничтоженъ. Одинъ Скандербегъ въ Албанш противился колоссальному могуществу Мухаммеда. Въ 1454 г. султанъ предложилъ ему миръ за умйренную дань, но Скандербегъ ни на что не соглашался, укрйпилъ еще сильнее Крою и два раза разбивалъ осаждавшее городъ турецкое войско. Друпя войны не позволили султану до 1465 г. двинуться со всймъ своимъ войскомъ въ Албашю. Выступивъ наконецъ съ войскомъ, числительность котораго показы-ваютъ, вероятно, значительно преувеличивая, до 200 тысячъ человйкъ, Мухаммедъ завоевалъ Светиградъ и албанскш Бйлградъ. Турки разбрелись тогда по Албанш, заняли различный мйста и окружили Крою; самъ султанъ отправился въ Филиппополь, а Скандербегъ пойхалъ въ Римъ просить помощи у папы Павла II. Слишкомъ скупой, чтобы тратить свои сокровища на содержите наемниковъ, папа отказалъ Скаидербегу. Вернувшись въ Албашю, Скандербегъ защищалъ Крою, снова осажденную турками въ 1466 г., до конца жизни (14 января 1467 г.). По смерти албанскаго героя городъ, столько лйтъ защищаемый, не могъ долйе держаться. Передъ смертью Скандербегъ отдалъ свои владешя и сына подъ защиту венещанцевъ, объявившихъ въ 1464 г. войну туркамъ и завоевавшихъ Лемносъ, послй того какъ Мухаммедъ выгналъ владетеля Лесбосса, Каталузю, завладйлъ Аргосомъ и сталъ помышлять о покореши всего Пелопоннеса. Въ продолжеше двадцатичетырехлйтняго управлешя Албашей, Скандербегъ, воевавппй съ страшнымъ Мурадомъ II и завоевателемъ Константинополя, участвовалъ въ двадцати двухъ сражешяхъ и только разъ былъ раненъ. Турки такъ же удивлялись ему, какъ и хриснане, охотно прощавппе албанскому герою, что онъ жилъ скорйе потурецки, чймъ по хриспански, и соблюдалъ болйе церковные обряды, чймъ хрпст1анск1е законы. Янычары смотрйли на него какъ на святаго, дока-завъ это черезъ четыре года по его смерти, когда его тйло было перевезено изъ Алесею (Лешъ) въ Скутари. Они не только съ благоговйшемъ прикладывались къ его рукй, чтобы закалить свои руки, но даже старались доставать себй куски его костей, нося ихъ какъ талисманъ.
Только храбрый предводитель венгровъ продолжалъ еще успйшно бороться съ турецкимъ завоевателемъ, и даже въ поелйдшй годъ жизни (1456 г.) одер-жалъ блистательную побйду надъ цйлымъ турецкимъ войскомъ. Сербы, напротивъ, были побйждены, ихъ главная крйпость, Новиградъ, завоевана, два стар-шихъ сына короля Георпя отправлены въ Константинополь, а трепй долженъ былъ платить дань, какъ турецкий вассалъ. По смерти его Серб1я была обращена въ турецкую провинщю. Генуезцы потеряли не только Галату, но и Амастрио въ Малой Asin, сдйлавшуюся по завоевавши Константинополя ихъ главнымъ торговымъ рынкомъ. Палеологамъ, Димитрыо и ©омй, Мухаммедъ оставилъ изъ политическихъ цйлей ихъ владйшя въ Пелопоннесй, нослалъ' имъ даже помощь для уемпрешя возставшихъ арнаутовъ, и два раза былъ посредникомъ въ ихъ спорахъ. Когда же Димитр1й отнялъ у брата принадлежавшая ему владйшя, султанъ завладйлъ по-луостровомъ. Оома бйжалъ въ Римъ, а Димитр1й былъ низложенъ (1460 г.). Валах1я и Босшя тоже сдйлались данницами турокъ. Съ венещанцами Мухаммедъ велъ въ течете нйсколькихъ лйтъ войну съ перемйннымъ счастьемъ; но объ этой войнй рйчь можетъ быть только впослйдствш, когда мы уже разска-жемъ объ усил!яхъ папы ополчить хриейанъ запада на новый крестовый походъ противъ турокъ.
Присоединешемъ къ турецкимъ владйвшямъ сохранявшихъ еще независимость княжествъ, Мухаммедъ расширилъ предйлы своей имперш и въ Азш. Си-
нопъ былъ занятъ турками, а Давидъ Комненъ, называемой себя трапезунтскимъ императоромъ, сначала долженъ былъ поменяться своими владениями, и вследъ затемъ былъ умерщвленъ вместе съ своими приверженцами (1462 г.). Такимъ образомъ пресеклась царствовавшая некогда въ Константинополе фамил!я Комненовъ. Въ XVIII столейи одинъ французскгё офицеръ, а въ XIX пресловутая герцогиня д’Абрантесъ старались доказать свое происхождете отъ этой династш.
II. ИСТ0Р1Я ГЕРМАНШ
ДО ПОЛОВИНЫ XV СТОЛФТ1Я.
1. Введение.
Въ начала XV столЗтя въ Гермаши спорили два императора за светскую власть, въ Италш — сначала два, потомъ три папы за престолъ св. Петра. Ожидая отречешя папъ Григор1я XII и Бонифащя IX, пизансшй соборъ избралъ третьяго папу, Александра V, съ услов!емъ, что быонъ прекратилъ съ помощью собора церковный расколъ. Но прекращеше раскола могло последовать только тогда, когда и новый папа согласился бы, въ случае необходимости, отказаться, подобно двумъ другимъ, отъ престола, а на это Александръ не имелъ ни малейшаго желашя. Онъ распустилъ соборъ, обещаясь черезъ три года созвать новый для окончательнаго прекращешя церковнаго раскола, и отправился въ Римъ. Въ Риме Александръ назначилъ кардиналовъ, избравшихъ по смерти его (1410 г.) папой кардинала Бальтазара Коссу (стр. 474), назвавшагося папой 1оанномъ XXIII. Въ то время какъ Александръ V и Тоаннъ ХХШ, сидя въ Риме, облагали податями Гермашю, Бенедиктъ XIII (IX) папствовалъ надъ Испашей и АнглТей. Этотъ папа, живппй сначала въ Перпиньяне, а потомъ въ Арагоши, охотно сносилъ и терпелъ все, но низачто не хотелъ отказаться отъ правъ на папство. Трепй папа, ГригорШ XII, изъ венещанской области пе-реехалъ къ Владиславу Неаполитанскому, но, не считая себя безопаснымъ и въ Неаполе, искалъ защиты и убежища у владетеля Риминп. Смерть анти-императора Рупрехта Пфальцскаго (1410 г.), казалось, представляла темъ более удобный случай покончить церковный раздоръ, что изъ семи курфирстовъ три, бо-гемск1й, саксонсюй и бранденбургскш, никогда не признавали ни Рупрехта, ни его папы, а императоръ Венцеславъ, занятый богемскими делами, соглашался передать императорсшй престолъ более энергическому человеку, который занялся бы церковнымъ вопросомъ. Венцеславъ давно объявилъ, что готовъ, сохраняя императорсшй титулъ, отказаться отъ престола, если избраше падетъ на принца его дома.
2. Гермашя при Сигизмунд^ до созвашя констанцскаго собора.
Въ мае 1410 г. умеръ Рупрехтъ, и курфирстъ майнцсйй, не обращая внимашя на Венцеслава, созвалъ во Франкфурта избирательное собраше. Основываясь на обещаши Венцеслава, два принца изъ фамилш Карла IV*, племянникъ Карла IV, маркграфъ моравсшй, I о д о к ъ или I о б с т ъ, и братъ Венцеслава, Сигизмундъ, считали себя въ праве домогаться императорскаго престола. Сигизмундъ, вместе съ курфирстами пфальцскимъ и трирскимъ, поддерживалъ папу Tpnropia XII, потому Майнцъ и Кёльнъ объявили себя за 1одока, держав-шаго, какъ и они, сторону пизанскаго собора и папы 1оанна XXIII. Оба пре
тендента изъявляли притязашя на голосъ за бранденбургскую мархдо, принадлежавшую Сигизмунду, но заложенную маркграфу моравскому. Предполагалось, что Венцеславъ сохранить императорсшй тптулъ п, какъ уже не разъ бывало прежде, будетъ избранъ только римсюй король, назначавшейся вместе съ тЬмъ его преем-никомъ. Венцеславъ снова выказалъ нерешительность, и когда курфирстъ кёльн-CKin Фрпдрпхъ назначплъ предварительное совещаше въ Рензе, объявилъ, что пе нужно избирать новаго короля. На его слова не обратили никакого внимашя; большинство князей обеихъ партш не хотело и слышать о Венцеславе. Кроме этихъ политическихъ соображешй, тремя духовными курфирстами руководили при иредстоявшихъ выборахъ и духовные интересы: арх!епископы майнцскш и кельн-CKifl, какъ и Венцеславъ, поддерживали пизанскаго папу, Вернеръ Трирсий — Григор1я. Арх1епископы склонили па свою сторону герцога бергскаго, герцога баварскаго Стефана, маркграфа мейссенскаго и ландграфа тюрингскаго; въ пользу стараго Вернера Трирскаго энергически действовали сынъ императора Рупрехта, курфирстъ пфальцскп! Людовикъ, п его другъ, бургграфъ нюрнбергсюй, Фридрихъ фонъ Гогенцоллернъ. Фридрихъ оказалъ Сигизмунду на выборахъ громадный услуги п заплатилъ за него долги. За все это онъ получилъ впоследствш бранденбургскую Mapxiro, сначала въ залогъ, а потомъ въ собственность, и такимъ образомъ сделался основателемъ новой лиши курфирстовъ бран-денбургскихъ. Чтобы убедить Сигизмунда принять услов!я, на которыхъ Пфальцъ и Триръ соглашались дать ему свои голоса, бургграфъ нюрнбергсйй иоехалъ къ нему въ Офенъ. Пфальцъ и Триръ настаивали въ особенности на томъ, чтобы Сигизмундъ, какъ римсшй король, возстановилъ единство церкви и, въ случае необходимости, иересталъ поддерживать Fpnropia, сторону котораго держали прежде сами курфирсты. Сигизмундъ согласился на предложенный услов!я и под-твердилъ свое обещаше въ письмахъ, отправленныхъ 5-го августа къ обоимъ курфирстамъ.
1-го сентября рейнсше курфирсты прибыли во Франкфуртъ. Людовикъ Пфальцсшй хотелъ вступить въ городъ съ 300 всадниковъ, но его не впустили съ такой многочисленной свитой: золотая булла дозволяла курфирстамъ являться не более, какъ съ 200 человекъ. Бургграфъ Фридрихъ прибыль съ 200 всадниковъ и усплилъ ими пфальцъ-трирскую парию въ случае, еслибы дело дошло до драки. Онъ претендовалъ на роль уполномоченнаго курфирста бранденбург-скаго, но городъ не согласился признать за нимъ эти права, потому что поддерживаемый рейнскими курфирстами 1одокъ оспаривалъ у него право голоса за Бранденбургъ. Фридрихъ былъ впущенъ только какъ посолъ венгерскаго короля, его всадники—какъ сопровождавши его конвой, а не свита, на которую имели право курфирсты. Не смотря на это, 20 сентября 1410 г. Фридрихъ явился передъ городскимъ соборомъ какъ уполномоченный Сигизмунда, участвовавшим прежде на выборахъ въ качестве курфирста бранденбургскаго, чтобы вместе съ курфирстами пфальцскимъ и трирскимъ приступить къ избрашю императора. Ар-х!епископъ майнцсшй запретилъ отпирать церковь; тогда три курфирста отправились на кладбище, находящееся за соборомъ, и тамъ избрали императоромъ Сигизмунда. Майнцъ и Кёльнъ протестовали и готовились приступить къ новому избрашю. Они убедили Венцеслава подать голосъ Вогемш за ихъ кандидата, признали 1одока курфирстомъ бранденбургскимъ и утверждали, что Рудольфъ Саксонский, братъ и предшественникъ Альберта III, последняго курфирста ангальтской лиши, прислалъ полномоч!е въ пользу маркграфа 1одока. Избравъ, 1 октября, 1одока римскимъ королемъ, они имели на своей стороне то преимущество, что ихъ кандидатъ былъ избранъ пятью курфирстами и въ установлен-номъ закономъ месте, т. е. въ соборе.
Ни 1одокъ, ни Сигизмундъ не выказывали особаго нетерпешя принять переданный имъ титулъ; прошло три месяца, прежде чемъ Сигизмундъ объявилъ въ послаши о своемъ согласш принять престолъ (11 января .1411 г.). Въ это время объ интересахъ его въ Германш заботились избравппе его курфирсты, бург-графы нюрнбергсше Фридрихъ и 1оаннъ и Эбергардъ Виртембергсюй. 1одокъ собралъ войско, но до войны не дошло, потому что въ январе 1411 г. его уже не было въ живыхъ. Смерть его последовала такъ внезапно, что ее приписывали отравлешю, и по варварскому уголовному судопроизводству того времени за нее
долженъ былъ пострадать невинный. Подозреваемая человека пытали до техъ поръ, пока онъ не сказалъ того, чего отъ него требовали, и, вынудивъ у него показашя, четвертовали въ Бёмишброде по приговору богемская бургграфа и и членовъ сейма. По смерти 1одока бургграфъ Фридрихъ, тотчасъ же hochIj-шивнпй къ Сигизмунду въ Офенъ, завязалъ переговоры съ Венцеславомъ и главой противной парни, арх!еппскопомъ майнцскимъ. Стараго императора онъ скоро склонплъ на свою сторону п 9 шля последовало примиреше между Венцеславомъ п Спгпзмундомъ: Сигизмундъ отказался поддерживать Григор1я и обещалъ брату, что добьется отъ папы признашя за нпмъ титула римскаго императора, а_ Венцеславъ соглашался на избраше Сигизмунда королемъ. Черезъ Венцеслава Сигизмундъ получилъ саксонсйй голосъ, а старашями бургграфа Фридриха примирился съ Кёльномъ и Майнцомъ. Но тогда явились препятств!я со стороны его приверженцевъ курфирстовъ трпрскаго и пфальцскаго, упорно настаивавших!, на своемъ первомъ избраны, признаннымъ недействптельнымъ самимъ Сигизмун-домъ. Они протестовали даже и тогда, когда курфирсты собрались во франк-фуртскомъ соборе (17 шля), чтобы приступить въ новому избранш, и къ большому неудовольствш народа собрате разошлось 24 шля, не постановивъ ничего. Наконецъ, после долгихъ споровъ, последовало соглашеше: Сигизмундъ былъ вторично избранъ рпмскимъ королемъ. Но прошло несколько летъ, прежде -чемъ новый король, постоянно разъезжавшей и вечно нуждавппйся въ деньгахъ, явился въ Гермашю, хотя о своемъ пзбраши онъ узналъ еще въ августе и тогда же обещалъ короноваться осенью въ Ахене. Это заставляетъ насъ еще более удивляться его согласно принять корону на тяжелыхъ услов!яхъ, постановленныхъ между бургграфомъ Фридрихомъ п арх!епископомъ майнцскимъ, Тоанномъ. За 1оанномъ были утверждены все его законныя и цезаконныя права относительно чекана монеты, содержашя вооруженной свиты и сбора пошлинъ, а его духовенству сохранены веб привплепи или вернее права на злоупотреблешя. Кроме того, Сигизмундъ поклялся обратиться за утверждешемъ своего избрашя только къ папб 1оанну XXIII, оказывать особенное покровительство арх!епископству майнцскому, оставить за арх!епискономъ право свбтскаго и духовнаго суда, пе установлять никакихъ новыхъ пошлинъ и налоговъ, невыгодныхъ для него, обязался не назначать безъ его соглашя ни одного викар!я, и въ ущербъ государству подтвердить за друзьями Тоанна, названными въ договоре, права, которыя были предоставлены самому арх1епископу.
Во время переговоровъ бургграфъ Фридрихъ истратилъ столько денегъ, что Сигизмундъ, черезъ шесть месяцевъ по смерти Тодока, отдалъ ему въ залогъ бранденбургскую мархш. Это было счастьемъ для бедныхъ бранденбургцевъ. Положеше Бранденбурга походило на положеше нынешняго Курдистана, съ тбхъ поръ какъ пресёкся ея старинный домъ п страна перешла во владеше Карла IV. Рыцари и владетели Бранденбурга были разбойники и тираны, нападавпне на горожанъ и прилуждавипе крестьянъ подчиняться ихъ такъ называемой патримониальной (вотчинной) власти. Зная, что у венгерскаго короля и безъ того много дела, чтобы еще заниматься Mapxiefl, они были очень довольны, когда, по смерти Тодока, Бранденбургъ снова перешелъ' къ Сигизмунду; они торжественно присягнули ему и отправили пословъ звать его въ Берлинъ, въ полной уверенности, что онъ никогда не пргбдетъ. Наместникомъ Бранденбурга Сп-гизмундъ назначилъ Каспара Ганса, путтлицкаго дворянина, не пмевшаго въ стране никакого значешя. Такимъ образомъ никто не потерялъ, когда въ 1411 г. Бранденбургъ былъ отданъ бургграфу Фридриху. 8-го шля бургграфъ получилъ грамату на бранденбургскую мархш со всеми правами и доходами, принадлежавшими Сигизмунду, какъ законный глава, всеобщ!! наместникъ п военачальникъ, до техъ поръ, пока ему пли его наследникамъ не будетъ возвращены 100 тысячъ гульденовъ, должныхъ ему Слглзмундомъ. 15 декабря Венцеславъ утвердилъ за Фридрихомъ эти права. Сигизмундъ сохранилъ только зваше курфирста бранденбургскаго, также перешедшее къ Фридриху въ 1417 г.
Венгры, польщенные избрашемъ въ римеше короли Сигизмунда, сделавшаяся пхъ королемъ черезъ свою первую жену, постановили на сеймё 1-го октября, что если онъ пе оставить мужескаго потомства, венгерский престолъ перейдетъ къ его дочери Едпсавете. Этнмъ постановлешемъ Сигизмундъ воспользовался, чтобы
соединить свой домъ съ австрийскими князьями. Габсбургсшя владешя были разделены тогда между тремя государями. Тироль и владешя въ Швейцарш к Швабш находились подъ властью Фридриха, впоследствш названнаго «Пустымъ Карманомъ»; Штир1ей, Карштей, Крайней, Истр1ей, Тр1естомъ и Портенау вла-делъ его братъ Эрнстъ Железный; Австрия принадлежала ихъ двоюродному брату, малолетнему Альбрехту V. Опеку надъ Альбрехтомъ приняли двоюродные братья, грабивпие его п притеснявппе страну до техъ поръ, пока посредникомъ между ними и земскими сослов!ями не явился Сигизмундъ, причемъ венгерсюй король заключилъ съ австрЫскими князьями договоръ относительно наследовала Бо-reMiero. Вследъ затемъ Эрнстъ и Фридрихъ снова поссорились съ австршскимъ сеймомъ. Они хотели удержать опеку надъ малолетнимъ Альбрехтомъ до дости-жешя имъ 16-летняго возраста; но рыцарство взялось за opysie, опасаясь, что опекуны въ конецъ разорятъ страну и подданныхъ. По свидетельству одного историка того времени убытки, нанесенные одной Вене, простирались до 600 тысячъ дукатовъ. 14 сентября 1411 г. венгерскому королю, снова призванному въ Австр1ю, удалось прекратить раздоръ. Сигизмундъ, въ то время уже бывппй римскимъ королемъ, объявилъ молодаго Альбрехта совершеннолетннмъ и помол-вилъ его съ своей дочерью, двухлетней Елисаветой. Старшие герцоги, въ особенности железный, хищный Эрнстъ, остались недовольны третейскимъ пригово-ромъ Сигизмунда. Такой же исходъ имёла попытка Сигизмунда решить и другой споръ. Польсти король Владиславъ явился въ Офенъ, чтобы просить венгерскаго короля быть посредникомъ между нимъ и враждебнымъ ему тевтонскимъ орденомъ въ Пруссш. Сигизмундъ решилъ этотъ споръ, но его р4шен1емъ не была довольна ни одна изъ сторонъ.
Новый германский король, несколько разъ обещавшш короноваться въ Ахене, и въ 1412 г. не могъ npiexaTb въ Германш, не имея денегъ для путешеств!я и не видя возможности отделаться отъ окружавшихъ его враговъ. Тевтонсшй орденъ и поляки были недовольны имъ, турки угрожали ему на Дунае и Саве, а съ Босшей, Далмащей и даже Венещей, соединившейся съ Эрнстомъ Железнымъ, онъ велъ войну; наконецъ, Сигизмундъ былъ несчастливъ и въ семейной жизни. По смерти Марш, доставившей ему венгерское королевство, Сигизмундъ женился на злой Варваре Циллей, отравившей мужу жизнь и по смерти его разорявшей съ своими немцами Венгрш, опустошаемую съ другой стороны турками. Событая двухлетней войны (1412 и 1413 г.) съ Венещей имеютъ значеше для всем!рной исторш только потому, что они помешали Сигизмунду отправиться въ Гермашю. Въ течете всего этого времени онъ переезжалъ съ места на место по южной границе своей монархш. По заключеши съ венещанцами перемир!я на пять летъ (апрель 1413 г.), Сигизмундъ, вместо того чтобы запяться делами Гермаши или хоть Венгрш, сталъ искать новыхъ приключешй въ Тироле, Швейцарш и верхней Италш. Во время этихъ рыцарскихъ похождешй, такъ же, какъ на торжествахъ и пирахъ, онъ старался превзойти мотовствомъ Фридриха Австрйскаго, прозваше котораго «герцогъ съ пустымъ карманомъ» очень шло и къ Сигизмунду. Оба они позволяли себе грубости и дерзости, катя теперь делаютъ молодые дворянчики въ университетахъ и ашщйсте аристократы, считаюпре это аристократической ' привилепей, а потомъ каждый сваливалъ вину на другаго. Только по случаю Сигизмунду, блуждавшему по Тиролю, Граубиндену, Швейцарш и на границахъ Ломбардш, удалось въ 1413 году доказать немецкимъ арх!епископамъ, что онъ не шутилъ, обещаясь возстановить единство церковнаго управлетя. Папе Тоанну XXIII удалось въ поле 1412 г. склонить на свою сторону Владислава Неаполи-танскаго, до техъ поръ приверженца Григор1я XII; но по прошествш десяти месяцевъ (май 1413 г.) Владиславъ вздумалъ присоединить къ своимъ владе-шямъ Церковную область. Онъ отправилъ войско противъ Анконы и занялъ Римъ; Тоаннъ XXIII съ своими кардиналами бежалъ въ Шену. Бегство папы совпало съ прибыпемъ въ Италш Сигизмунда, явившагося туда, чтобы предъявить герцогу Филиппу-Марш Висконти свои права на Ломбардш, проданную Венцеславомъ дому Висконти (стр. 462), и этимъ зарекомендовать себя нёмецкимъ князьямъ. Убедившись вскоре,, что ему не справиться съ Фплпппомъ Висконти, онъ вздумалъ воспользоваться затруднительнымъ положешемъ изгнанная папы, для. того, чтобы созвать обещанный соборъ. Сигизмундъ отправился
въ Лоди, находящийся тогда подъ владычествомъ Тоанна де Виньяте, для пере-говоровъ съ тремя присланными папой кардиналами о агЬсгЬ, гд'Ь созвать соборъ. Папсые послы не были большими поклонниками своего папы; между ними находился одинъ изъ зам'Ьчательн'Ьйшихъ ученыхъ того времени, Лео нар дъ Аре-тпнъ или Леонардо изъ Ареццо, известный своимъ древне-римскимъ стилемъ. Они не давали Тоанну XXIII покоя, пока онъ не уничтожилъ данныхъ имъ ин-струкщй настаивать на созваши собора въ итальянскомъ города, предоставивъ имъ условиться объ этомъ съ Сигизмундомъ. По совйщаши, м’Ьстомъ собора былъ назначенъ Констанцъ. Папа, очень недовольный такимъ- выборомъ, утвердилъ однако то, что было постановлено его кардиналами, и въ концЬ ноября 1413 г. самъ по'Ьхалъ въ Лоди, для личныхъ переговоровъ съ Сигизмундомъ о предстоящемъ соборЬ. ЗатЪмъ папа съ императоромъ Ьздили ьмЬстЬ въ Шаченцу п Кремону, и передъ тЬмъ, чтобы разстаться, издали нисколько эдиктовъ и буллъ, созывавшихъ 1 ноября 1413 г. соборъ въ Констанцъ. ПослЬ того Тоаннъ XXIII отправился въ Болонью, а Сигизмундъ по’Ьхалъ въ Комо, гдЬ имЪлъ сви-даше съ герцогомъ Филиппомъ Висконти.
3. Споры гуснтовъ въ Вогемш в констанцскш соборъ до смерти 1еро-нима.
Согласившись съ германскими, королемъ относительно созвашя собора, 1оаннъ XXIII надеялся, что на констанцскЮ соборъ будутъ смотреть только какъ на продолжеше пизанскаго и следовательно считать его настоящимъ папою. Но не такъ думали Сигизмундъ и прелаты, въ особенности же Петръ д’Алльи И Жерсонъ (стр. 466), давно требовавипе реформы въ церковной дисциплине, хотя и стоявшие за сохраните старыхъ принциповъ. Они настаивали на томъ, что соборъ выше папы, хотели вынудить отречеше у всЬхъ трехъ папъ, и потому требовали, чтобы Григоры XII п Бенедиктъ XIII также пр^хали въ Констанцъ. Папы, по весьма понятнымъ причинамъ, не явились на ихъ приглашеше. Съ ихъ противникомъ Тоанномъ, — безпутпая жизнь котораго не только оскорб- -ляла всехъ набожныхъ людей, но возстановила противъ него даже Сигизмунда,— дело уже было порешено. Между прочимъ, вотъ что разсказываетъ Леонардъ Аретинъ о свиданы папы съ Сигизмундомъ въ Лоди. Папа, любивший, такъ же, какъ и король, блескъ и пышность, сиделъ однажды на великолепномъ троне, облеченный во все знаки папскаго достоинства, а Сигизмундъ, почтительно сто-явппй подле него въ облачены дьякона, чемъ опъ былъ по известному праву германскаго императора (стр. 345), громко давалъ ему дерзкое наставлеше. Онъ говорилъ папе, бывшему еще въ званы кардинала, обращикомъ разврата духовенства, что серьезно и убедительно проситъ его прекратить отвратительный и безпутный образъ жизни. Это безцеремонное увещаше звучитъ на немецкомъ языке присутствовавшаго при свиданы Эбергарда фонъ Виндека (стр. 306), слогъ котораго жестокъ и грубъ даже для того времени, несравненно лучше, чемъ на классическомъ латинскомъ языке Леонарда Аретпна.
Новый римскы король не выказывалъ особаго нетерпешя явиться въ Гермашю; съ своей стороны и немецюе князья, по пр!езде Сигизмунда на Рейнъ, не спешили встретить его съ подобающими почестями. И онъ и они действовали вследств!е одинакихъ причпнъ. У императора не было денегъ, чтобы съ бле-скомъ явиться въ Гермашю, а князья знали, что имъ нечемъ поживиться отъ пего. Въ конце февраля 1414 г. Сигизмундъ, уже полтора года шатавппйся безъ цели цо свету, выехалъ изъ Шачепцы, проехалъ черезъ Геную, Салюццо, Шемоптъ, Савопо, и оттуда, сопровождаемый маркграфомъ монферратскпмъ Тео-бальдомъ, отправился со свитой въ 800 человекъ черезъ Фрейбургъ въ Бернъ, куда прибылъ въ первыхъ чпелахъ 1юля. Въ Берне онъ не хотелъ употреблять городскаго серебрянпаго сервиза, а пилъ вино пзъ стекла, говоря, что въ его свите много чеховъ, привыкшпхъ къ воровству. Изъ Берна, где Сигизмундъ оставался не долго, онъ поехалъ въ Базель, чтобы Рейномъ спуститься въ Ахенъ для короновашя. Империя никогда такъ не нуждалась въ энергическомъ прави
теле, какъ по пргЬздй Сигизмунда въ Гермашю. Одни епископы владели ещевъ некоторой степени значительными областями, хотя и въ ихъ владёшяхъ не редко власть принадлежала не епископу, а дворянству, избиравшему его изъ своей среды; вей же светсшя княжества представлялись до того раздробленными, что мпопе пзъ рыцарей были гораздо сильнее князей. Бранденбургомъ владела новая династия; основатель ея нисколько лАтъ долженъ былъ бороться съ разбойниками-рыцарями Альтмарка (Старой мархш) и прпгннцской мархш, п до 1417 г. былъ тамъ только представителемъ Сигизмунда. Австрия была разделена между тремя владетелями. Верхняя и нпжняя Baaapia находились каждая подъ властью н4-сколькихъ герцоговъ. Даже Пфальцомъ, где уже въ 1395 г. въ первый разъ былъ обнародованъ законъ, признаваемый нераздельность страны, управлялъ курфпрстъ Людовикъ не только за себя, но и за братьевъ, детей императора Рупрехта, по-лучившихъ въ наследство отдельный владешя.
Сигизмундъ прибыль въ Гермашю снова, находясь въ ссоре съ Венцеславомъ и въ враждебныхъ отношешяхъ съ болыпинствомъ князей. Венцеславъ, не смотря па примиреше съ братомъ,-продолжалъ разыгрывать роль императора, т. е. издавалъ приговоры, решетя, прпвплегш и т. п., а Сигизмунда пересталъ даже называть римскимъ королемъ. Изъ князей заодно съ Венцеславомъ действовали Рудольфъ, Саксонсйй, герцоги брабантсмй п лотарингсшй, Эрнстъ Ка-ринпйскш п Крайнсйй и Стефанъ Баварсюй. Непримиримый врагъ Венцеслава, курфирстъ майнцешй Тоаннъ также былъ противникомъ Сигизмунда, чемъ ниже по Рейну спускался рнмешй король, останавлпвавппйся и пировавппй везде, где его угощали, темъ недовольнее становился онъ немцами, а они имъ. Нуждаясь въ деньгахъ, онъ требовалъ огромныя суммы за подтверждеше старыхъ и даро-ваше новыхъ привилепй и разлпчныхъ граматъ; немцы торговались и давали немного. По прибыли въ Майнцъ, Сигизмундъ не нашелъ въ немъ курфирста Тоанна, а въ Кобленце четыре недёлн (съ 12 августа) ждалъ князей. Потерявъ тогда всякое терпеше. Сигизмундъ, вмёсто того чтобы продолжать путешеств!е въ Ахенъ, поворотилъ пазадъ и, казалось, хотелъ вернуться въ Венгрию некоро-нованнымъ. На обратномъ пути онъ очень медлилъ, пируя въ городахъ, где его радушно принимали и, по старинному обычаю, заботились о немъ и его свите. 23 сентября Сигизмундъ добрался, наконецъ, до Нюрнберга. Здесь къ нему явились все фрайконшпе князья п множество светскихъ и духовныхъ владетелей. Другъ короля бургграфъ Фрпдрпхъ старался убедить ихъ въ необходимости удержать Сигизмунда, говоря, что въ противномъ случае не соберется соборъ, который одпнъ можетъ прекратить неурядицу въ духовныхъ и светскихъ делахъ. Убежде-шя его подействовали: князья согласились присутствовать при короноваши Сигизмунда, воротившагося на Рейнъ по примиренш съ курфирстомъ 1оанномъ. Дорогой Сигизмундъ везде выжималъ деньги у евреевъ и городовъ. Мало-по-малу около него собралось порядочное число князей: даже 1оаннъ Майнцсмй явился въ Коб-ленцъ, впрочемъ онъ не сопровождалъ римскаго короля въ Ахенъ. Короноваше Сигизмунда и его злой супруги Варвары было совершено 8 ноября 1414 г. вновь назначеннымъ и еще не посвященнымъ. арх!епископомъ кёльнскимъ, курфирстомъ Дитрихомъ. При торжестве присутствовали семь епископовъ и все болёе значительные импереше князья, кроме баварскихъ герцоговъ, чешскаго короля Венцеслава и apxienucKona майнцскаго Тоанна.
Наконецъ вопросъ о соборе былъ серьезно поставленъ, и даже папа Тоаннъ XXIII настоятельно просилъ германскаго короля поспешить пр1ездомъ въ Кон-станцъ. Соборъ былъ открыть въ то время, какъ Спгизмундъ короновался въ Ахенё, п началъ свою деятельность совещашями о христианской общине, основанной Тоанпомъ Гусомъ въ Богемш. Новейиш! историкъ Богемш, Палацвдй, совершенно справедливо объясняетъ возникновеше гуситскихъ волнешй (стр. 476) от-вращешемъ регулированныхъ монашескпхъ орденоёъ и белаго духовенства къ ни-щенствующимъ орденамъ, завладевшимъ преподавашемъ и наукою. Ннщенствую-пце ордена плп доминиканцы и францисканцы сделались съ 1218 г. темъ же, чемъ въ наше время были 1езуиты, т. е. опорой и безусловными приверженцами папы и церковнаго учешя, защищавшаго всё злоупотреблешя римскихъ епископовъ. Чемъ вреднее становились злоупотреблешя римской церкви, чемъ съ боль-шимъ пренебрежешемъ относились папы къ общественному мнешю, темъ си ль-
ийе разгорался споръ съ нищенствующими орденами, и тймъ многочисленнее становились противники ихъ церковной системы. Еще до Гуса являлись въ Богемш люди, возстававппе противъ нищенствующихъ орденовъ и проповйдываемаго ими церковнаго учешя; между ними особенно прославился Конрадъ Вальд-гаузеръ или, какъ его также называютъ, Конрадъ изъ Штекны. Впрочемъ, его совершенно ошибочно считаютъ иногда предшественникомъ Гуса: Конрадъ Вальдгаузеръ былъ австр!ецъ, а не чехъ, и свои проповйди о покаяши го-ворилъ на нймецкомъ языкй только для пражскихъ нймцевъ. Вслйдств1е необыкновенна™ стечешя народа ему часто приходилось (1360—1370 г.) проповйдывать на площади. Въ своихъ проповйдяхъ онъ возставалъ противъ монашества, мо-наховъ и того рода хриспанства, которому они учили; про него можно сказать, что онъ былъ проповйдникомъ иокаяшя въ прямомъ значешп этого слова. Что Конрадъ Вальдгаузеръ сдйлалъ для пражскихъ нймцевъ, то для чеховъ сдйлалъ М и л и ч ъ изъ Кремзира (Кромержига), проповйдывавппй на ихъ родномъ языкй. Въ проповйдяхъ Милича уже заключалась та примйсь мистицизма, пророческой и апокалипсической темноты, которые въ течете XV вйка встречаются въ пропо-вйдяхъ и сочинешяхъ самыхъ крайнихъ гуситскихъ мечтателей. Нисколько разъ преследуемый, Миличъ находилъ защиту не.только у Карла IV, но даже у кардиналовъ, когда отправился въ Авиньонъ, чтобы очиститься отъ двенадцати обви-' пешй въ ереси, взводимыхъ на него въ одной папской булле. Известнее Мп-лича настоящей предшественникъ Хоанна Гуса, М а т в е й изъ Янова, сынъ рыцаря Венцеслава изъ Янова, соединявши научное образоваше съ краснорй-ч!емъ и проповйдывавппй на нащональномъ языке хриспанское учете, очищенное отъ римскаго духовенства и монаховъ. Онъ учился въ новомъ университете, основанномъ Карломъ IV, былъ постояннымъ слушателемъ Милича и впоследствш провелъ шесть мйсяцевъ въ Париже. Въ октябре 1381 г. Матвей былъ назначенъ каноникомъ и духовникомъ въ пражскомъ соборй; онъ умеръ въ 1394 г. Никогда не стремясь на каоедру, этотъ человйкъ дййствовалъ посредствомъ науки и книгъ въ томъ же духе, какъ Миличъ популярными проповйдями; главное его сочинеше объ истинномъ смыслй ветхаго и новаго завйта составляетъ теперь большую редкость въ Богемш. По словамъ Палацкаго, видйвшаго это никогда вполне не печатавшееся сочпнете, онъ остроумно л смело разоблачаетъ недостатки церкви, однако безъ намйрешя лишпть всякаго значешя ея предашя. и iepapxiro. Матвей изъ Янова имйлъ свои особенныя поняпя о пользе частаго причащешя и, такъ же, какъ Миличъ, совйтывалъ м!рянамъ прюбщаться ежедневно. За это учете его преследовало духовенство, не дозволявшее прихожа-намъ прюбщаться чаще одного раза въ мйсяцъ. Впрочемъ, учете о необходимости ежедневнаго причащешя ему дозволено было распространять; но опъ долженъ былъ публично отказаться отъ того, что говорилъ противъ поклонешя и молитвъ святымъ. Только черезъ двадцать лйтъ Прага увидела плоды проповйдей Милича и сочинешй Матвйя изъ Янова, хотя и было несколько людей, возста-вавшихъ по пхъ слйдамъ на злоупотреблешя церкви.
Пражскш университетъ соперничалъ тогда съ Парижемъ, Кёльномъ и Гей-дельбергомъ; его юрпдичесюй факультетъ отделился отъ прочихъ и образовалъ почти отдельный университетъ. Въ начале XV столййя число учившихся въ немъ возрасло до невйроятныхъ размйровъ. Мы указываемъ на это число не потому, что оно такъ передано намъ. Пельцель и ПалацкШ приводятъ свидетельства со-временныхъ писателей, утверждающихъ, что въ 1408 г. въ Прагй было тридцать тысячъ студентовъ и двести докторовъ, членовъ университета. Университетъ составлялъ родъ республики, а граждане его разделялись, по происхожде-шю, на четыре корпорации чешскую, - баварскую, саксонскую п польскую. Сочп-нешя того времени на чешскомъ языкй, — отчасти совершенно забытая, какъ, напримйръ, сочинешя Оомы Штитнаго, и въ наше время снова сдйлавппяся известными, благодаря трудамъ чешскихъ ученыхъ, — очевидно доказываютъ, что и передъ гуситской войной для чешскаго народнаго языка и народнаго образовала было сдйлано больше, чймъ въ Гермаши для ея нащональнаго развит.
Всямй, имйвппй какую нибудь степень, могъ свободно преподавать въпраж-скомъ университете. Молодымъ доцентамъ не только дозволялось читать записки знаменитыхъ учителей Праги, Парижа и Оксфорда, но известному классу ихъ,
баккалаврамъ, это было даже предписано. Припомнивъ теперь то, что мы сказали о Милич’Ь и Матвее изъ Янова, легко понять, что сочинешя англ!йскаго реформатора Уиклефа въ конце XIV столейя такъ же сильно возбуждали общественное внимаше въ Праге, какъ и въ Англш. Кроме ©омы Штитнаго, называютъ еще Микулаша изъ Литомышля и Станислава изъ Знойна, чешскихъ ученыхъ, изучавшим. еще въ XIV столейи сочинешя Уиклефа. Друзья Гуса, Хрисйанъ Пра-хатпщпй, пользовавппйся известностью какъ астрономъ и только благодаря этому спасппйся изъ рукъ собравшихся въ Констанц^ iepapxoeb, и Стефанъ Палечъ не занимались спещально, какъ Гусъ и 1еронимъ, сочинешями и учетемъ Уиклефа. Они были старше Гуса и 1еронима, но дожили до того времени, когда ученики этихъ ученыхъ подверглись жестокимъ преследоватямъ. 1оаннъ Гусъ всту-пплъ около 1398 г. преподавателемъ въ пражски! университетъ, и въ следующемъ же году защищалъ въ публичной диссертацш учете, заимствованное имъ изъ сочинешй Уиклефа.'Не смотря на это, въ 1401 г. онъ былъ назначенъ, какъ деканъ фплософскаго факультета, священникомъ и проповедникомъ Виолеемской церкви (стр. 457), а въ 1403 г. ректоромъ университета. Еще въ юности Гусъ былъ знакомъ съ I ер о ним о м ъ Пражскимъ, котораго, вследств!е одного дурно понятаго места Энея Сильв1я, часто смешиваютъ съ Николаем!. Фаульфи-шемъ, совершенно'другой личностью. 1ероннмъ много путепгествовалъ; Гусъ, на-протпвъ, до самыхъ последнихъ дней не оставлялъ отечества. Еще студентомъ 1еропимъ отправился въ Оксфордъ и, возвратившись въ Богем1ю, привезъ съ собой несколько сочинешй Уиклефа, до техъ поръ неизвестныхъ въ Праге, где въ 1398 г. получилъ дозволеше читать ихъ. Впоследствш онъ ездилъ въ Кёльнъ, Гейдельбергъ, Парижъ и даже на Востокъ, въ Терусалимъ (1403 г.). Принадлежа къ низшему чешскому рыцарству, 1еронимъ являлся при различныхъ дворахъ и между рыцарствомъ; впрочемъ, новейнпй историкъ Вогемш, Палацйй, доказалъ, что во время этихъ поездокъ его везде принимали очень сухо за его пристра-сйе къ Уиклефу. Гусъ также еще въ 1403 г. вступилъ въ публичное состязаше за учете Уиклефа, защищая его вместе съ своимъ учителемъ Станиславомъ изъ Знойма отъ пражскихъ канониковъ, нападавшпхъ на 45 положешй, заимствован-яыхъ по ихъ словамъ изъ кппгъ англШскаго реформатора. Гусъ не защищалъ самыя положешя, а только доказывалъ, что они не заключаются въ сочинешяхъ Уиклефа; за защиту самыхъ положены! взялся Станпславъ изъ Знойма. Большинство докторовъ (магпстровъ) не убедилось доказательствами Станислава и объявило, что преподаватели университета должны обязаться не развивать ни публично, ни тайно сорока пяти положены!, бывшихъ предметомъ спора. После этого диспута имя Гуса, какъ ученаго преподавателя университета и знаменитаго проповедника, упоминается не разъ при различныхъ собыйяхъ и обстоятельствахъ. Это совпадаетъ съ темъ времепемъ, когда Венцеславъ, освободившись изъ плена (стр. 576), сталъ жестокостями возстаповлять въ Вогемш спокойств!е, порядокъ и повиновеше (1404 — 1407 г.). Григор1Ю XII, признававшему императоромъ-соперника Венцеслава, Рупрехта, чешшйй король старался отмстить покровитель-ствомъ пражскимъ реформаторамъ. Не смотря на запрещеше излагать учете Уиклефа, число его последователей такъ увеличилось, что, черезъ несколько летъ послё упомянутаго нами диспута, было назначено следств!е надъ защитниками -учешя Уиклефа о иричащенш. Во главе реформаторовъ стоялъ Гусъ. Очерчивая этого человека по его сочпнешямъ на чешскомъ языке, Палатой говорить, что изъ многихъ местъ этихъ, еще не напечатанныхъ, сочинешй, въ которыхъ личность Гуса выступаетъ гораздо ярче, чемъ въ его сочипешяхъ на латинскомъ языке, можно заключить, что онъ еще смолоду готовился къ мученичеству. Въ городе его любили; тихая, набожная королева Соф1я выбрала его своимъ духов-никомъ, и самъ грубый Венцеславъ беседовалъ иногда съ нимъ. Даже apxienn-скопъ пражскш, Збынекъ изъ Газенбурка, былъ друженъ съ Гусомъ; этотъ духовный князь, годившхйся въ предводители разбойнпковъ-рыцарей, а не въ выс-niie духовные пастыри, подчиняясь вл1яшю Гуса, выказывалъ въ начале XV столейя гораздо более разсудптельности относительно мниыыхъ чудесъ, чемъ епи-скопъ трирсюй Арнольди въ XIX веке. Гусъ старался убедить Збыпка, что странствовашя пилигримовъ въ брандепбургсюй городъ Вильснокъ, где будто бы находилась чудотворная кровь Христа, въ высшей степени компрометируютъ чи
стое и истинное католическое учете. Арх!епископъ назначилъ коммиаю для из-слйдоватя этихъ чудесъ и запретилъ лицамъ, принадлежавшихъ къ его enapxin, предпринимать эти странствовашя. Дружба реформатора и духовнаго князя старой церкви, на злоупотребления которой всЬ жаловались, длилась только до конца 1407 г. Въ следующемъ году Венцеславъ, ставппй на сторону пизапскаго собора, окончательно разсорплся съ Григор1емъ XII, а папа и его приверженцы обвинили чешскаго короля въ распространенш учешя Уиклефа. Тогда Венцеславъ и арх!епископъ постарались доказать, что они не покровительствуютъ сретикамъ, и начали преследовать проповедииковъ, возставшихъ на злоупотреблешя церкви. Въ первомъ сл$>дствш противъ Гуса баварсме богословы университета особенно усердствовали въ проклинашяхъ учета Уиклефа. Около того же времени apxienn-скопъ поссорился съ Гусомъ за то, что онъ не принпмалъ сторону ни одного изъ папъ. Сбинекъ даже запретилъ ему пропов4дывать, но это запрещеше осталось безъ послЪдств1й.
Обвинешю чеховъ въ расколе очень обрадовались пражсйе баварцы и саксонцы, давно враждовавшее съ ними по другпмъ вопросамъ. Университетъ, какъ мы уже говорили, распадался, но нащональностямъ, на четыре корпорацш; каждая изъ корпоращй имела одинъ голосъ въ решети общихъ делъ. Изъ этихъ четырехъ голосовъ немцамъ принадлежали не только баварсюй и саксонск!й, но и польсмй голоса, потому что со времени основашя краковскаго университета собственно поляковъ въ Праге не было, а польскую нащональность представляли жители Помераиш, Пруссш и немецкой Силезш. Такимъ образомъ на всехъ вы-борахъ большинство было постоянно въ пользу немцевъ; чехи, не занпмавппе никавихъ должностей и не пользовавппеся вл!яшемъ въ университете, сильно жаловались на это. Чешское дворянство, хотя и не принадлежавшее къ университету, вступилось за соотечественниковъ. Его поддерживали посолъ французскаго короля и депутатъ парижскаго университета, находившееся въ то время въ Праге; они убедили Венцеслава принять и относительно выборовъ систему парижскаго п итальянскихъ университетов!., взятыхъ его отцомъ за образецъ во всехъ другихъ отношешяхъ. Въ 1409 г. Венцеславъ прпказалъ, чтобы впредь въ Праге при всякой подаче голосовъ следовали примеру Парижа и итальянскихъ универсптетовъ, т. е. чтобы чехамъ принадлежали три голоса, а всемъ остальнымъ нащональностямъ вместе—одинъ. Немцы хотели удержать за собой должности и вл!яше на выборахъ, но были прогнаны силой (май 1409 г.). Это побудило ихъ оставить Прагу. Говорить, что въ одинъ день изъ города вышло более 2,000 студентовъ и преподавателей. Отъ этого выселешя выиграли .гер-мансие университеты, и въ томъ же году былъ открыть новый университетъ въ Лейпцитё. Съ этнхъ поръ реформатором идеи Гуса, Теронима и другихъ, про-поведываемыя на нащональномъ языке изустно и въ книгахъ, безпрепятствепно распространялись по Богемш. Раздраженная протпвъ Гуса Гермашя кричала, что онъ, более чемъ кто нибудь, непримиримый врагъ немцевъ, последователь ереси Уиклефа, потому что, будучи духовникомъ королевы, тотчасъ по выздоровленш отъ опасной болезни, хвалилъ съ каеедры не только самый законъ Венцеслава, но и способъ его выполнешя. Гусъ действительно прославлялъ любовь короля къ народу и убеждалъ своихъ слушателей не забывать Николая изъ Лобковпцъ, оберъ-нотар1‘уса горныхъ делъ въ Богемш, который съ толпою вооруженныхъ людей иомогъ чехамъ завладеть университетскими должностями и архивомъ. Чеш-сшй народъ съ каждымъ днемъ сильнее привязывался къ реформатору, видя въ немъ защитника народныхъ правъ и нащональностп отъ произвола короля и при-теснешй духовенства. Чешское духовенство еще въ 1409 г. обвиняло Гуса передъ духовнымъ судомъ: въ возбужденш народа противъ духовенства, чеховъ протпвъ немцевъ, въ проповедыванш лрезрешя къ церкви и принадлежащей ей власти наказывать, въ томъ, что онъ называлъ Римъ местопребывашемъ антихриста, а всякаго духовнаго, берущаго деньги за прпчащеше, еретлкомъ, тогда какъ самъ не только публично хвалилъ еретика Уиклефа, но даже говорилъ, что желаетъ, чтобы его душа была когда нибудь тамъ, .где душа Уиклефа. Сбинекъ велелъ начать процессъ Гуса; Гусъ жаловался па apxiennскопа Александру V, избранному въ то время папою пизанскимъ соборомъ. Папа вполне одобрилъ действ!я арх1епископа, уполномочивъ его преследовать всеми мерами и истреб-
Шлосовгь. III. . 35
лять последователей Уиклефа и его учешя. Опираясь на свое вл!яше при дворе и зная, что члены знатнейшихъ чешскихъ фамил!й принадлежать къ его учешю, Гусъ, не смотря на папскую буллу, взялъ подъ свою защиту Уиклефа и уикле-фитовъ. Арх1епископъ поручплъ тогда шести докторамъ наследовать книги Уиклефа. Доктора объявили, что все его книги содержать открытую ересь, и лицамъ, имёв-шимъ сочинешя Уиклефа, было предписано выдать ихъ. Двести, частью очень дорогихъ и великолепно переплетенныхъ, кнпгъ, съ золотымъ обрезомъ, действительно были принесены; 16 1юня 1410 г. арх!еппскопъ велелъ ихъ сжечь. При-казаше его не было тотчасъ же исполнено, потому что университетъ протесто-валъ, Венцеславъ требовалъ, чтобы дело было npio станов л ено,, а Гусъ съ семью другими докторами аппелпровалъ къ 1оанну XXIII, избранному папой по смерти Александра V. Все это однако не остановило стараго арх1епископа, и 16 1юля 1410 г. во дворе арх1еппскопскаго дворца, въ присутств!и прелата и духовенства, произошло сожжете кнпгъ, возвещенное городу звономъ колоколовъ. Это вызвало въ Праге сильное волнеше. Король Венцеславъ приказалъ действовать военною силою протпвъ гражданъ и предводителей пхъ, но вместе съ темъ объявилъ, что прокляпе apxienncnona остается безъ последств!й, а Збынку велелъ вознаградить собственнпковъ сожженныхъ книгъ. Когда королевское повелеше не было исполнено, Венцеславъ прпказалъ наложить запрещеше на доходы арх1епископа и лицъ, принпмавшпхъ учаспе въ сожжеши книгъ и отлучеши отъ церкви. Венцеславъ кроме того обратился къ 1оанну ХХП1, решившему дело въ пользу apxi-епнскопа, не смотря на то, что и болонскп! университетъ высказался противъ сож-жешя сочинешй Уиклефа. Папа поручплъ произвести следств!е кардиналу Оттону Колонне, избранному черезъ несколько летъ его преемникомъ, подъ именемъ Мар-типа V. Колонна отлучилъ Гуса отъ церквп, и впоследствш. какъ папа, преследовалъ человека, котораго проклялъ, будучи еще кардиналомъ. Гусъ былъ потребованъ въ Римъ, для оправдашй по обвинешю въ ереси; но королева Соф1я не согласилась на поездку своего духовника, а Венцеславъ въ письмахъ и черезъ пословъ упре-калъ папу въ несправедлпвомъ обвинеши чеховъ, что между ними такъ много еретиковъ. 1оаннъ взялъ процессъ Гуса изъ рукъ Колонны и передалъ его двумъ кардиналамъ. Такъ дело замолкло на полтора года. Предполагая, что отлучеше, произнесенное Колонной, сохраняетъ свою силу, арх1епископъ сталъ действовать противъ пражцевъ въ этомъ духе. На Венцеслава онъ также злился за конфи-скащю доходовъ духовенства. Вследств1е всего этого въ 1411 г. возникла въ Богемш настоящая война между духовной и светской властью. Кончилось темъ, что арх1еппскопъ отлучилъ отъ церкви всю Прагу. Венцеславъ вспомнилъ тогда свои прежше варварсые пр!емы: онъ велелъ выгнать изъ города несколькихъ духовныхъ и, явившись на соборъ, приказалъ каноникамъ выдать ему церковныя сокровища и отправилъ пхъ въ Карлыптейнъ. Затемъ, король созвалъ подъ своимъ председательствомъ земсый судъ изъ чешскихъ бароновъ, постановивппй, что по светскимъ деламъ никто не подлежитъ духовному суду. Скоро обнаружилось, — и это должны былп бы понять немцы, — что только способъ и образъ действ1й Венцеслава противъ духовенства могъ привести къ цели. Арх1епископъ замолчалъ и не препятствовалъ богослужение въ церквахъ, папа остановилъ приговоръ Гуса, а когда Сигизмундъ примирился съ братомъ, посредники, избранные для решетя спора, прекратили процессъ Гуса и предписали арх!епископу смириться передъ королемъ (поль 1411 г.).
* Осенью ,Г411 г. умеръ Збынекъ. При его преемнике арх1епископе Альбике изъ Уничова, споръ возобновился съ еще большею силою, чемъ прежде. На этотъ разъ Гуса побуждали вооружиться протпвъ папства те же самыя причины, катя сто летъ спустя вызвали Лютера на борьбу съ злоупотреблешями церкви. 1оаннъ XXIII, давно везде ненавидимый и презираемый, велелъ съ позволешя Венцеслава и арх1епископа проповедывать въ Праге крестовый походъ, чтобы подъ этимъ предлогомъ собрать себе денегъ съ набожныхъ людей: отпущеше греховъ открыто продавалось на площади при барабанномъ бое и звуке трубъ. Гусъ публично говорилъ что такое отпущеше греховъ наглый обманъ и ложь, и посредствомъ объявлешй, прибитыхъ къ степамъ, назначалъ по этому поводу публичное преше. Преше произошло 7 1юня 1412 г. въ большой каролинской зале при огромномъ стеченш публики. 1еронимъ произнесъ страстную речь, сту
денты выразили свое сочувствхе церковному нововведетю и негодоваше противъ стараго порядка такими же демонстращями, кат происходили въ наше время въ Btab и Парижа по поводу политическихъ событй. Возбужденные 1еронимомъ и магистрами или приватъ-доцентами, они, въ сопровождены! огромной толпы народа, устроили процесспо и, пародируя сожжете книгъ, сожгли подъ виселицей целую кучу папскихъ буллъ. Подробное оппсаше этихъ сценъ, сделанное однимъ студентомъ, сохранилось въ рукописи. Какъ прежде на духовныхъ, такъ теперь на реформаторовъ Венцеславъ натравилъ свою полищю, прйказавъ за всякое нарушеше или осм^яше церковнаго порядка предавать смертной казни. Однако ответственности не подверглись ни 1еронимъ и Вальдшейнъ, устроивппе процессию, ни Гусъ, убеждавппй магистрата не приговаривать къ смертной казни трехъ студентовъ. Koi1 да осужденные были казнены, Гусъ устроплъ имъ великолепный похороны и въ честь ихъ сказалъ надгробную речь въ Вполеемской церкви. Съ этой минуты возгоралась открытая вражда между его приверженцами, уже тогда называвшимися гуситами, и католиками или приверженцами церковныхъ традпщй, и усилилась ненависть между немцами и чехами. Опираясь только на бпб.пю, Гусъ и его друзья стали тогда открыто отвергать основашя господствующей Церкви, священное предаше, отцовъ церкви и соборы. Мы не станемъ отрицать, что вследств!е всего этого въ церкви возникли тат же недоразумешя и замешательства, какъ въ новейшее время въ государстве вследств!е провозглашена «человеческихъ правъ». Не подлежитъ никакому сомнешю, что въ обопхъ слу-чаяхъ вся вина за последовав пня несчаст1я падаетъ на техъ людей, которые извлекали выгоды изъ существовавшихъ злоупотреблешй и не хотёли своевременно уничтожить ихъ. Этимъ они заставили народъ искать себе новыхъ вождей, но уже не въ привилегировапныхъ сослов!яхъ,—вождей, которые должны были перевернуть все и основать совершенно новый порядокъ вещей, чтобы не подвергнуться прежней тираши, когда прекратится народное движете.
Въ irone Тоаннъ XXIII приговорилъ Гуса къ отлучешю отъ церкви, а Венцеславъ позволилъ объявить это въ Праге. Папсюй приговоръ произвелъ (октябрь) страшное волнете; пемецшя власти хотели преследовать Гуса и разрушить его церковь, чехи вступились за него, и дело дошло до драки. Брожеше все возвра-стадо, особенно после того какъ архтепископъ Альбикъ, наскучивъ волнешями, уступилъ свое место фанатику немцу изъ мрачныхъ мюнстерскихъ странъ, Конраду фонъ Фехта, а Гусъ былъ удаленъ изъ города. Попытки прекратить споры посредствомъ соборовъ и переговоровъ остались безуспешными. Венцеславъ, действовавши по своему обыкновешю деспотически, сталъ опять преследовать католиковъ и выгналъ четырехъ особенно влтятельныхъ профессоровъ этой партш. Все это ни къ чему не повело: изгнаше подействовало на нпхъ такъ же мало, -какъ и на Гуса. Венцеславъ самъ усплилъ партГю чешскаго реформатора, при-казавъ, чтобы на будущее время члены высшей правительственной и судебной инстанщи города, пражскаго магистрата, состоявшаго до техъ поръ почти изъ однихъ немцевъ, избирались на половину изъ чеховъ. Изгнаше предводителей реформами и католпковъ и варварское правосуд!е Венцеслава возстаиовили на некоторое время спокойств!е въ столице Вогемш; но учете, проповедываемое Гусомъ и его учениками словомъ и книгами, сделалось нащональной релипей чеховъ. Во время изгнашя Гусъ сделалъ для чешскаго языка и литературы то же самое, что столет!е спустя Лютеръ для немецкаго. Труды чешскаго реформатора въ этомъ отношешй оставались долго неизвестными потомству (тогда еще не было изобретено кнпгопечаташе), и только въ новейшее время пробудпвппяся нащональныя стремлетя чеховъ заставили чешскпхъ ученыхъ отыскать забытыя рукописи. Гусъ хотя и не переводилъ бпблш съ подлинника, какъ Лютеръ, но за то исправилъ переводъ, сделанный въ XIV столетш съ вульгаты.
Съ 1413—1414 годъ Гусъ жилъ въ бехинскомъ округе и часто бывалъ въ Таборе, распространяя свое учете въ кнпгахъ (более 15), наппсанныхъ на чеш-скомъ языке, энергическимъ слогомъ; 1еронпмъ разъезжалъ въ это время по Венгрш, Польше и другимъ мЬстамъ. Наконецъ папа 1оаннъ ХХШ и король Сигизмундъ созвали давно ожидаемый соборъ. Соборъ, на который въ самомъ начале явились итальянцы, немцы, французы, англичане, и только подъ самый конецъ испанцы, собрался въ Констанце (октябрь 1414 г.) и былъ открыта 5
ноября. Предметами совещашй были возстановлеше единства церкви, преобразо-вашя ея во главе и членахъ и прекращеше спора о защищаемом* Гусомъ учеши Уиклефа, потрясавшемъ въ Богемш государство и церковь. На необходимости церковной ремормы особенно настаивали французсгае духовные. Для этой цели ректоръ парижскаго университета, Николай деКлеманжи, составилъ записку о жалкомъ состояши церкви, а арх!епископъ камбрейсйй, кардиналъ Петръ д’Алльи, явившись въ Констанцъ 17 ноября, тотчасъ же съ горячностью потребовалъ церковной реформы. Сигизмундъ, прибывппй только на Рождестве, особенно желалъ скорййшаго окончашя дела Гуса и 1еронима, потому что былъ наследником* Венцеслава въ Богемш, гд'Ь происходила отчаянная борьба между гуситами и верными католической церкви немцами, которымъ грозила серьезная опасность. Папа 1оаннъ пр№халъ въ Констанцъ еще до открытая собора, и сначала казалось, что перевес* въ прешяхъ будутъ давать преданные ему итальяпсйе епископы, явившееся въ большом* числе. Но когда было решено производить подачу голосовъ по нащямъ, а не по числу лицъ, и папа Григор1й XII то же прислал* одного изъ своихъ кардиналовъ, дело приняло другой оборот*, и Тоаннъ окончательно растерялся. По пр^здЬ императора число духовныхъ и светских* лицъ значительно увеличилось. Въ городе и окрестностях* везде были расположены рыцари и свита владетелей, а въ то время даже самые незначительные владетели не ездили никуда безъ многочисленной свиты. Какъ велико было число лицъ, составлявшихъ свиту явившихся на соборъ, можно, не вдаваясь въ числовыя, всегда неверный свидетельства хроникъ, заключить изъ следу ющаго. Кроме Сигизмунда и двухъ папъ, въ Констанцъ явились изъ различ-ныхъ странъ 30 кардиналовъ, 4 naTpiapxa, 33 apxienncKona, 150 епископовъ, несколько сотъ прелатовъ и докторовъ, 4 курфирста, 24 герцога и князя, 78 гра-фовъ и 676 бароновъ и дворянъ. Присоедпнпвъ сюда депутатовъ городовъ, корпоращй, разлпчныхъ духовныхъ учреждешй и монастырей, легко поверить, что число иностранцевъ простиралось слишкомъ до 50 тысячъ человекъ.
Прежде всего следовало бы собственно решить вопросъ, котораго изъ трехъ папъ, Бенедикта XIII (IV), Ppuropia XII или Тоанна XXIII признать главой церквп и не должны ли все трое сложить папское достоинство. 1оапну XXIII, открывшему соборъ и председательствовавшему на немъ, удалось, при помощи немецкихъ богослововъ, злившихся на чешскихъ еретиковъ, и англйскихъ, нена-видевшихъ последователей Уиклефа, провести pbuienie, чтобы на первом* плане былъ поставлен* споръ чеховъ о чистоте веры ихъ нащональныхъ богослововъ. Желая оправдаться, Гусъ еще летомъ 1414 г. вернулся въ Прагу; Сигизмундъ предложил* ему отправиться въ Констанцъ, чтобы прекратить споръ и возстановить добрую славу чеховъ (это подлинных слова разскащика чеха), обещая покровительство и защиту. Гусъ согласился на поездку въ Констанцъ. Передъ от-правлешемъ въ путь, онъ присутствовалъ (въ конце августа) на нащональномъ соборе въ Праге. После речи, сказанной здесь Гусомъ, арх1епископъ Конрадъ, хотя онъ и былъ фонъ Фехта, а можетъ быть именно потому, не осмелился обвинить его въ ереси. Арх}епископъ объявилъ, что не онъ, а папа жалуется на Гуса. Гусъ передалъ эти слова Сигизмунду, прося его позаботиться о томъ, чтобы онъ могъ безопасно доехать до Констанца и защищаться передъ папою. Реформатор* пользовался такой любовью короля Венцеслава, его жены, прихожан* Виелеем-скоп церкви п высших* сословй Богемш, что на его путешеств!е была собрана значительная сумма денегъ; съ своей стороны и чешскаяiepapxia собирала деньги, чтобы дать возможность епископу лютомышльскому, назначенному обвинителемъ Гуса въ Констанце, устроить его осуждеше. Три представителя чешской аристократам Янъ изъ Хлума по прозванью Кепка, Генрихъ изъ Хлума, обыкновенно называемый Лацембокомъ, и Вацлавъ изъ Дубы сопровождали его, какъ охранители и поручители. Съ ними Гусъ доехал* до Нюрнберга. Отсюда Вацлавъ изъ Дубы отправился на Рейн* къ Сигизмунду за охранительною граматой; Янъ изъ Хлума и Гусъ поехали прямо въ Констанцъ, куда прибыли 3 ноября. 5 ноября. Вацлавъ привез* от* Сигимунда охранительное письмо, написанное по обыкновенной форме. Вацлавъ встретился съ Гусомъ и его проводникомъ въ Констанце, а не въ Нюрнберге, какъ обыкновенно говорят*. (Подробности исторш Гуса теперь известны лучше, с* техъ поръ, какъ чехи отыскали оригинальныя Письма своего
— 549 — реформатора, извёстныя прежде только по латинскому переводу, и исправили грубыя ошибки переводчика).
Не смотря на протестъ Яна изъ Хлума (Вацлавъ изъ Дубы опять отправился къ Сигизмунду) и охранительное письмо императора, епископы аугсбургсмй и TpieHTCidfi, бургомистръ Констанца и Гансъ Баденсшй уже 28 ноября взяли Гуса подъ стражу. Обвиняемый въ присутствш кардиналовъ 1оанномъ изъ Хлума, грозившимъ местью своего народа, папа 1оаннъ старался отделаться отъ него, говоря: «Вы сами знаете, въ какихъ я отношешяхъ съ кардиналами, они навязали мне заключеннаго, я долженъ былъ взять его!» Вследъ затемъ, а не 3 января 1415 г., какъ обыкновенно говорятъ, Гусъ былъ отвезенъ въ доминиканск!п монастырь за городъ п посаженъ тамъ въ мрачную темницу около клоака. Его заключешемъ все дёло уже было собственно кончено; чехи сделались непримиримыми врагами немцевъ и ихъ императора. О дальнейшемъ преследовашп Гуса мы скажемъ только въ краткихъ словахъ. Сигизмундъ и его братъ Венцеславъ представлялись, ради чеховъ, страшно разсерженными заключешемъ чешскаго реформатора; но противъ его защитниковъ была вся iepapxia, и Сигизмундъ оправдывался темъ, что Гусъ находился во власти папы. Съ 6 декабря до половины 1юня следственная коммишя, назначенная папою пзъ naTpiapxa константппополь-скаго 1оаннаи епископовъ любушскаго и Читты ди Кастелло, занималась, не обращая внимашя на протесты Сигизмунда, составлешемъ обвинптельныхъ пунктовъ. Гуса обвиняли какъ еретика въ томъ, что онъ училъ: 1) что iepapxia и папство— чужды хриспанскому учешю; 2) что панихиды составляютъ злоупотреблеше; 3) догматъ о чистилище—басня; 4) что освящеше воды, свечъ и т. п.—нехрпсйан-CKie обряды; 5) что проповедь должна быть—свободна; 6) что нищенствующее ордена—вредны; 7) что священство и муропомазаше—не таинства: 8) что тайная исповедь не действительна; 9) что построеше церквей и монастырей—не состав-ляетъ заслуги; 10) что призывать заступничество святыхъ—грешно; 11) что церковное пеше и посты—совсемъ не богослужеше; 12) что только воскресенье— праздникъ; 13) что десятины—милостыня, а не долгъ. Все это Гусъ проповеди-валъ съ самаго начала свей реформаторской деятельности. Учете о томъ, чго м1ряне должны причащаться подъ обоими видами (хлебомъ и впномъ), стало распространяться въ Богемш только во время его заключешя, однпмъ пзъ его соотечественниковъ, Я к о в о м ъ изъ Стржпбра (de Miesa) илп, какъ его обыкновенно называютъ, Якубкомъ (Якобелломъ), п не выставлялось сначала пи Гу-сомъ, ни его приверженцами какъ одно изъ главныхъ требовашп.
Процессъ сильно замедлялся споромъ между 1оанномъ XXIII и соборомъ, о которомъ подробно скажемъ впоследствш. Въ это время доминиканцы не такъ жестоко обращались съ Гусомъ; ему позволялось принимать посетителей и посылать письма въ Богемш. Изъ темницы онъ писалъ партш строгпхъ гуситовъ въ Богемш въ пользу Якобелла, когда споръ, возгоревгшйся по поводу его учешя, 4 произвелъ разрывъ между гуситами. Продолжеше спора между папой п соборомъ давало возможность Сигизмунду (въ марте) спасти заключеннаго и сдержать свое обещаше; но императоръ не воспользовался случаемъ. Принуждаемый прелатами къ отречешю, папа счелъ за лучшее тайно оставить Констанцъ. 20 марта онъ исполнилъ свое намереше; слуги его, то же скрывппеся, передалп (24 марта) императору ключи отъ темницы Гуса. Сигизмундъ могъ тогда освободить заключеннаго и помириться съ чехами, возстановленными противъ него за его слабость и малодупле; вместо того, онъ передалъ Гуса епископу констанцскому, велевшему перевезти его въ свой замокъ Готтлебенъ и заковать въ цепи.
Въ это время и 1еронимъ отдался во власть инквизищонной коммисш собора. Привязанность къ другу побудила его отправиться въ Констанцъ, не смотря на то, что Гусъ въ своихъ письмахъ убедительно просилъ 1еронима не оставлять Богемш. 4 апреля 1415 г. 1еронимъ прибыль въ Констанцъ и, скрываясь въ городе, написалъ объявлеше, что готовь явиться на соборъ, если ему дадутъ охранительную грамату. Письмо это онъ получилъ 17 апреля; въ немъ было употреблено хитро-низкое выражеше, что соборъ отраждаетъ его отъ н а с и л i я, но не отъ права. Значеше этихъ словъ выяснилось на следуюпцй же день: соборъ публично и формально потребовалъ 1еронима къ суду. Тогда 1еронимъ решился бежать въ Богемш. Узнанный однимъ духовнымъ, близъ са*
мой границы отечества, въ Гиршау, въ верхнемъ Пф^льцй (25 апрйля), онъ былт. схваченъ и, отвезенъ еъ пфальцграфу сульцбахспому 1оанну, передавшему его собору закованнымъ (23 мая). Все это дйлалось, не смотря на сильное волнеше чеховъ, отозвавшееся во всей Вогемш п Моравш, протесты дворянства обйнхъ земель, собравшагося въ Прагй и Брюинй, н требовашя присутствовавшихъ въ Костанцй чешскихъ и польскихъ аристократовъ, совещавшихся по этому поводу 13 мая въ монастыре минорптовъ. Дальнййппй ходъ процесса Гуса былъ одной пустой формальностью: iepapxn давно решили принести обоихъ заключенныхъ въ жертву церкви, и приговоръ, какъ впоследствш узнали чехи, былъ составленъ еще прежде, чймъ Гуса потребовали къ допросу (5 поня). Гусъ былъ принесенъ собравшимися въ Констанце 1ерархами въ жертву iepapxin, точно такъ ate, какъ Людовикъ XVI республиканцами конвента—въ жертву свободы. Действительно, публичный -судъ надъ Гусомъ, съ 5—8 1юня, совершенно сходенъ съ процессомъ, французскаго короля, только члены конвента, выслушивая въ первый разъ короля, вели себя приличнее, чемъ святые отцы 5 1юня. Они такъ кричали, ругались и шумели, что Сигизмундъ, передъ вторичнымъ допросомъ, грозился выгнать того, кто будетъ кричать или ругаться. Подъ конецъ допроса кардиналъ камбрейскш, более всехъ ратовавппй противъ Гуса, потому что хотелъ только поверхностныхъ преобразован^, тогда какъ чешскш реформаторъ требовалъ радикальной реформы церкви, объявилъ, что, при содййствш шестидесяти докто-ровъ, онъ постановплъ именемъ собора: что Гусъ долженъ униженно сознать свое заблуждеше, поклясться не защищать более въ своихъ книгахъ отвергну-тыхъ соборомъ положенш, публично отречься отъ нихъ и, что уже было совершенной безсмыслицей, обязаться защищать и проповйдывать противное тому, что заключалось въ этихъ положешяхъ. Затемъ решено было предложить Гусу произнести клятвенное, отречеше по известной формуле. Но отцы собора сделались требовательнее, когда въ конце засйдашя Сигизмундъ фанатически высказался противъ Гуса п 1еронима. Дружескую беседу Сигизмунда съ духовными, въ которой онъ уговарпвалъ пхъ не щадить обоихъ еретиковъ, слышали некоторые изъ чеховъ; переданная ими въ Богемии, она возбудила въ чехахъ такое отвра-щеше къ Сигизмунду п его семейству, что впослйдствш пи онъ, ни его дочь и зять никогда не могли спокойно управлять страной. Сигизмундъ, между прочимъ, сказалъ: «Изъ четырехъ положешй, поддержанныхъ Гусомъ въ моемъ присутствш, каждаго, взятаго отдйльно, достаточно, чтобы осудить его. Вы (отцы) должны сжечь его или поступить съ нимъ иначе, по законамъ вашимъ, если онъ не согласится отречься. Впрочемъ, даже въ случае его отречешя ему не следуетъ до-вйрять; по возвращеши въ Богемйо, онъ произведетъ еще болышя бйдств!я, чймъ прежде». Римсйй король заключилъ э*гу рйчь следующими словами: «Покончите скорйй и съ учеником'ъ!—Какъ его зовутъ?»—«Херонимъ».—«Ну, съ этимъ не будетъ большихъ затруднешй; воздайте должное учителю, а съ ученикомъ можно покончить и въ одинъ день.» Эту блистательную рйчь слышали Петръ Младеновичъ, Хлунъ п Дуба, ожидавипе Сигизмунда у дверей.
Такъ низко отдавалъ наслйдникъ чешской короны на жертву врагамъ человека, которому обйщалъ покровительство. Но и въ защиту Гуса было получено 12 1юня письмо, съ двумя стами пятьюдесятью печатями чешскихъ и моравскихъ магнатовъ. Соборъ и впоследствш, даже послй того какъ запретилъ введенное Якобелломъ причащеше подъ обоими видами, употреблялъ вей старашя, чтобы склонить Гуса подписать клятвенное отречеше, составленное отцами церкви. 1 шля онъ письменно отказался отъ этого. 5-го къ нему былъ допущенъ Хлумъ, умолявший его отклонить опасность, грозившую его драгоцйнной личности; все было напрасно, Гусъ остался непоколебимъ. Тогда съ лицемерными релипозными церемошями духовные передали его свйтской власти. Конецъ этихъ мерзкихъ пытокъ и отвратительныхъ церемошй былъ вполнй достоинъ начала. Надйвъ на Гуса бумажный колпакъ, на которомъ былъ нарисоваяъ дьяволъ, готовый схватить его душу, архгепископъ майнцскш и шесть другихъ епископовъ, исполняв-шихъ роли прпслужниковъ духовныхъ палачей, передали его свйтской власти съ елйдующими назидательными словами: «Церкви нечего больше дйлать съ тобой, она передаетъ твое тйло свйтской власти, твою душу—дьяволу.» Затймъ Сигизмундъ разыграть роль исполнителя приговора духовныхъ, Людовикъ Пфальцсюй
роль ихъ палача, а члени констанцскаго магистрата роли полицейскихъ и жан-дармовъ. Гусъ и его книги были сожжены 6 1юля 1415 г. Его мужество во время мучешй, терпите и покорность судьба, спокойств!е и твердость, сохраняемый имъ до послЪднихъ минутъ, устыдили его преследователей и гораздо более, чемъ все ереси повредили той церкви, которую хотели спасти его смертью. Все это впрочемъ не помешало святымъ отцамъ поступить подобнымъ же образомъ и съ Херонимомъ; только съ нимъ, не имёвшимъ охранительной граматы отъ римскаго короля и не почитаемымъ чехами за мудреца и святаго, святые отцы не такъ много церемонились.
Херонимъ былъ закованъ и посаженъ въ темницу, где страшно томился. По прошествш несколькнхъ недель съ нимъ стали обращаться не такъ жестоко, опасаясь, чтобы онъ не умеръ въ тюрьме. Противъ 1еронима озлоблеше было еще сильнее, чемъ противъ Гуса. Парижсше, кёльнсше и гейдельбергсме богословы, лекщи которыхъ онъ некогда посещалъ, узнавъ его, говорили: этотъ человекъ всегда былъ склоненъ къ ереси. Изъ своего заключешя 1еронимъ также писалъ друзьямъ въ Богемйо письма на чешскомъ языке, отысканныя и напечатанный только въ недавнее время. Изъ этихъ писемъ можно заключить, что, устрашенный участью своего друта, онъ поддался сначала уговорамъ кардинала Заба-реллы и другихъ менее фанатическихъ ученыхъ и откровенно обещалъ 10 сентября 1415 г. не предпочитать более учешя Уиклефа и Гуса господствующему церковному учешю. Черезъ шесть дней онъ торжественно повторилъ это отрече-Hie въ соборе. Этимъ однако не удовольствовались его враги, въ особенности чешсвде богословы противной парпи, обвинители Гуса; они настояли на томъ, что 1еронима не освободили, даже после его раскаяшя и выраженнаго имъ жела-шя безусловно подчиниться собору, а начали противъ него вторичный процессъ. Новое следств!е было поручено, 24 февраля 1416 г.,- naipiapxy константинопольскому Тоанну и доктору Николаю фонъ Динкельсбюлю. Подобный действ1я были темъ отвратительнее, что 1еронимъ ничего не писалъ и его судили на основаши собственныхъ показашй и показашй свидетелей, показывавшихъ то, что они слышали, и даже то, чего они никогда не слыхали. Но составлении обвинительныхъ пунктовъ, Теронима три дня, съ 23 мая, водили въ соборъ, где его судили. Съ замечательною ученостью, красноречТемъ и ясностью доказывалъ онъ всю нелепость и несправедливость взводимыхъ на него обвиненш, такъ что въ последшй день, 26 мая, произвелъ своими словами глубокое впечатлеше даже на враговъ. Все это однако не изменило ихъ намерешй. Отцы собора убеждали его еще разъ очиститься отречешемъ и покаяться въ своихъ заблуждешяхъ. Раскаяваясь въ своей -слабости, 1еронимъ удивилъ соборъ, объявивъ: что онъ не считаетъ за-блуждешемъ свои положешя и не согласится отречься отъ чужихъ ложныхъ воззрёшй; что онъ не только не порицаетъ Гуса, по, напротивъ, считаетъ его отличнымъ, справедливымъ и святымъ человекомъ, не заслужившимъ той смерти, которой его предали; что, наконецъ, отречеше отъ Гуса изъ боязни смерти онъ признаетъ величайшимъ своимъ грёхомъ и готовъ съ твердостью перенести са--мое мучительное наказаше. Не смотря на это заявлеше, его не тотчасъ повели на казнь; а дали ему нисколько дней на размышлеше. Но 1еронимъ уже более не колебался, до послйднихъ минутъ сохранялъ юношескую веселость, передъ смертью съ усмешкою смотр'Ьлъ на одного крестьянина, приносившаго изъ ревности къ вере дрова для его костра, и умирая въ пламени, мблился и пЬлъ духовных песни (30 мая).
Два замечательные человека того времени, удачные подражатели древнерим-скаго краснореч!я и знатоки вкуса, философш и поэзш древней Грещи, кардиналъ и папа, описали добродетели обоихъ чешскихъ мучениковъ и мученическую ихъ смерть языкомъ и манерою, достойными лучшихъ писателей древности. Эти два человека были: Джюванни Франческо Поджю Браччюлини, папскш секретарь, а потомъ флорентинсшй канцлеръ, и Эней СильвН Пикколомини, впоследствш папа ПИ II. Браччюлини, находивппйся, какъ кардиналъ, въ числе судей 1еро-нима, говоритъ, что преимущественно парпжсюе кардиналы требовали казни 1е-ронима. Въ форме письма онъ описалъ блестящимъ образомъ последшя минуты чешскихъ мучениковъ, а Эней СильвН вставилъ это описаше въ свое обозреше исторш Богемш. «Херонимъ, говоритъ кардиналъ, выказалъ себя мужественнымъ,
№2 —
Кёповолебимымъ человекомъ, который не только пе страшился, йО даже желаешь смерти; его можпо назвать вторымъ Катономъ. Я преклоняюсь передъ этимъ человекомъ, достойнымъ вечной памяти! Я, конечно, не сочувствую его порица-шямъ учреждешй церкви, но восхищаюсь его всеобъемлющей ученостью, глубиной его мысли, его краснор±ч!емъ, мягкостью речи, остроум!емъ въ отв'Ьтахъ». Кардпналъ, ппсавппй это письмо до 30 мая, црибавляетъ: «Но я убеждаюсь, что всё эти преимущества даны ему природой (кардиналъ выражается здесь по язычески) на его погибель».
Сл'Ьдств1емъ казни Гуса и 1еронпма былъ окончательный разрывъ между чехами п соборомъ. Подчиняясь вл!яшю парижскихъ богослововъ, соборъ потребовалъ къ суду п проклялъ многихъ чешскихъ магнатовъ и началъ непримиримую войну съ пражскимъ университетомъ. Венцеславъ держалъ сторону чеховъ, Сигизмундъ—нЪмцевъ. Разсказываютъ, что Янъ изъ Троцнова, старый, угрюмый вопнъ, прюбр'Ьвипй славу въ Польше и впоследствш свирепствовавши подъ именемъ Жижкп противъ немцевъ н духовныхъ, беседуя съ Венцеславомъ, у котораго Гусъ жилъ некоторое время по изгнаны изъ Праги, съ горечью жаловался на судьбу обоихъ мучениковъ. Венцеславъ, говорятъ, ответилъ ему: «Другъ Янъ, ни ты, ни я, мы не въ состоянш отмстить за позоръ; но, если представится когда нибудь случай, не упусти его!» Вскоре после казни Гуса, 2 сентября 1415 г., четыреста пятьдесятъ два чешскихъ магната, въ томъ числе намест-никъ Моравы, отправили собору наполненное упреками письмо, объявляя себя оскорбленными и угрожая силой. Отцы собора угрожали темъ же, потребовали, 24 февраля 1416 г., чешскихъ дворянъ къ суду и объявили ихъ еретиками, когда они не явились. Такой же слабохарактерный, какъ братъ, Сигизмундъ, находивиийся въ рукахъ собора, также отправилъ грозный послашя въ Богемш и Моравш. Чехи отмстили повымъ послашемъ, подписаннымъ на сейме шестьюдесятью замлевладельцами и многими рыцарями, и признашемъ проповедуёмаго Якобелломъ и проклятаго соборомъ учешя о причащеши подъ обоими видами. Даже пражский университетъ сталъ во враждебныя отношешя къ собору: въ марте 1417 г. онъ объявилъ, что только одинъ защищаемый Якобелломъ обрядъ причащешя соответствуешь своему назначешю. Причащеше изъ чаши было введено во всей Богемы.. Соборъ назвалъ это еретическою дерзостью (1418 г.), отпра-вплъ въ Богемш инквизитора, кардинала Тоанна Доминичп, грозилъ крестовымъ походомъ и такъ напугалъ Венцеслава, что онъ вдругъ совершенно изменился. Но инквизиторъ ничего не могъ сделать, вся Богем1я волновалась, а владетели и рыцари вооружались, чтобы силою ответить на насил!е. Николай, владетель местечка Гусннца, гдё родился Гусъ, позволилъ собираться въ свопхъ владешяхъ всемъ, проповедывавшпмъ родъ релппознаго коммунизма, заимствованнаго изъ учешя Уиклефа. Тысячи мечтателей возстали и, какъ впоследствш табориты, тотчасъ же отбросили все внешше обряды и положительныя формулы учешя, чего не допустилъ бы Гусъ, еслибъ онъ остался живъ. Вследъ затемъ въ Бо-гемш явилось изъ южной Франщи до сорока семействъ древнихъ вальденсовъ (стр. 111), сле.довавшихъ учешю, сходному съ воззрешями чешскихъ мечтателей. Остатки вальденсовъ, пикарды, преследуются и до сихъ поръ.
4. Комстаицскш соборъ по отношению къ спору папъ и церковной ре-ФормЦ.
Учёнйе и, какъ имеютъ обыкновеше выражаться, благочестивые французсше богословы, которые довели Богемш до отпадены отъ церкви, начали упорную борьбу съ папами 1оанномъ XXIII. и Бенедиктомъ XIII, не выказывавшимъ такой уступчивости собору, какъ третш папа, Григоргё XII. 1оаннъ XXIII еще въ званы кардинала (Бальтазаръ Косса) своимъ цинизмомъ и позорною жизнью за-служилъ презреше даже императора Сигизмунда; его безчинства, развратъ и площадныя выражешя изображены въ констанцской и другихъ хроникахъ того времени картинами съ приведев!емъ его подлинныхъ словъ. Созвавъ констанц-ск1й соборъ, онъ, еще до пр1езда въ Констанцъ, раскаявался въ своемъ поступке,
и потому, отправляясь на соборъ, старался отыскать себе на случай нужды убежище и защитника. Все это 1оаннъ XXIII думалъ найти у герцога тпрольскаго, Фридриха Пустаго Кармана. Распутный, какъ папа, легкомысленный, расточительный и кругомъ въ долгахъ, какъ Сигпзмундъ, Фридрихъ влад'Ьлъ, кроме Тироля, значительными еще въ то время габсбургскими владЬшями въ Швсйцарш, Шва-6iu п Эльзасе. Съ императоромъ опъ никогда пе жилъ въ мпре и совершенно разсорился во время рхъ поездки по Тиролю, где они BMicri пировали, танцевали и развратничали. После двухъ совЪщан!й съ папою, сначала въ Тревизо, потомъ въ Меране, Фридрихъ нзъявилъ соглайе принять его сторону. 1оаннъ XXIII назначплъ его защитникомъ или знаменосцемъ (гонфалоньеромъ) церкви и обещалъ 6000 дукатовъ въ годъ (сумма, значительная для того времени), съ полнымъ намфретемъ никогда ихъ не платить; Фридрихъ обязывался сопровождать папу въ Констанцъ съ 500 всадниковъ и, если бы 1оаниъ счелъ нужнымъ удалиться, защищать его и укрыть въ надежномъ Mirai. Въ октябре папа под-купнлъ за 10,000 гульденовъ п Бернгарда Баденскаго. Пока на co6opi присутствовали только птальяпсме и пемецк!е епископы, 1оаннъ не имелъ особенныхъ причннъ къ неудовольств!ю. Но положеше совершенно изменилось, когда явились французсше и англЫсме епископы и было постановлено подавать голоса по четыремъ пащямъ, а не поголовно, такъ что прп pinienin вопросовъ итальянцы получали только четвертую часть голосовъ.
Папы Бенедиктъ и Тоаннъ не представляли большихъ затруднешй: Бенедиктъ XIII былъ покинуть болыпппствомъ своихъ приверженцевъ, а Григорй XII изъявилъ готовность сложить папское достоинство. На Тоанна, возбудившаго своимъ поведешемъ общее отвращеше, была подана въ соборъ жалоба изъ сорока пяти обвинешй. Кардиналы настоятельно требовали, чтобы и онъ отказался отъ папства. Тоаннъ сдёлалъ видъ, что соглашается, п 16 февраля 1415 г. письменно уведомилъ объ этомъ соборъ, не считая дела серьезнымъ. Прелаты поняли намёреше папы, темъ более, что его отречеше было написано въ очень неопределенныхъ выражешяхъ, и не давали ему покоя до техъ поръ, пока онъ наконецъ безусловно не согласился (1 марта) сложить папское достоинство, если Григорий ХИ и Бенедиктъ >ХШ откажутся отъ папскаго престола пли умрутъ. Это соглайе также не было искренно; образъ его действй очевидно доказывалъ намереше бежать изъ Констанца. Сигизмундъ предостерегалъ Тоанна, что за подобный поступокъ соборъ предастъ его суду; но папа полагался на Фридрпха Тирольскаго. Чтобы помочь ему бежать, герцогъ тирольсйй устроилъ 20 марта блестяпцй турнпръ передъ воротами Констанца. Боспользовавшись темъ, что все жители бросились за городъ, забытый папа, переодевшись въ простаго всадника, бежалъ въ Шаффгаузенъ, принадлежавши тогда’Фридриху. Бегство папы произвело страшное волнеше въ Констанце: соборъ считали закрытымъ, жители боялись нападешя и грабежа, все лавки были заперты. Для успокоешя умовъ Сигизмундъ долженъ былъ разъезжать по городу, объявляя во всеуслышаше, что духовная и светская власти Европы соединились противъ папы, а Фридрихъ Ти-рольсюй будетъ преданъ суду. Поступокъ 1оанна, подписавшаго передъ темъ полное отречеше, страшно разгневалъ соборъ; король и духовные владетели обвиняли герцога тирольскаго въ желаши противиться пзъ угождешя папё всему хрп-сманскому Mipy. Противъ обоихъ немедленно были приняты решительныя меры. Отцы церкви, продолжавппе свои заседашя подъ председательствомъ одного изъ кардиналовъ, объявили, что соборъ выше папы, приказали спять со стенъ объя-влеше 1оанна и начали процессъ о лпшеши его папскаго сана. У Фридриха Тирольскаго были отняты его владения и земли. Не явившись по приглашешю собора, онъ тотчасъ же, даже безъ соблюдешя обыкновенныхъ формальностей, былъ преданъ церковному отлученно и опалё, т. е. соборъ именемъ Бога, а Си-гпзмупдъ, какъ представитель божественнаго права въ светскихъ делахъ, предоставляли гаусбургское наслед!е на расхищеше техъ, кто захочетъ действовать противъ Фридриха. Охотниковъ до этого въ тогдашнее время грабежей и войнъ нашлось не мало, и въ нескрлько дней четыреста городовъ объявили герцогу войну. Прославленные за простоту, честность н прямодуипе, швейцарцы первые обогатились па счетъ своихъ союзнпковъ. Они только за три года передъ темъ заключили съ- габсбургцамп скрепленный клятвою союзъ на пятнадцать летъ, а
тогда стали утверждать, что при этомъ были исключены императоръ и импер!я, которыхъ они въ другихъ случаяхъ и знать не хотели. ОбЬщаше Сигизмунда предоставить имъ въ вечное ленное владЬше Земли, которыя они отнимутъ у герцога, швейцарцы приняли съ радостью. Вообще, германсюй король былъ очень щедръ на чужое добро. Онъ освободилъ Цугъ и Гларусъ и четыре древнихъ кантона отъ всЬхъ обязательствъ къ австрЫскому дому и подарилъ имъ все, что было заложено у нихъ габсбургцамн. Бернская аристократ завладела Аар-гау, завоевала замки Вюкепъ, Вартбургъ, Рундъ, Галльвиль, Троссбургъ, Ли-бекъ и Брунекъ, и стала владычествовать въ ЦофингенЬ, АарбургЬ, Аарау, БрукЬ и ЛенцбургЬ. Въ это же время былъ разрушенъ и родовой замокъ предковъ Фридриха, древшй Габсбургъ. Цюрихцы захватили Меллингенъ и Бремгартенъ, люцернцы— Зурзее и волости Рейхензе, Ма1енбергъ и Фпльмерингенъ. Все это произошло въ течете восьми дней; безъ сомнЬтя, борьба длилась бы дольше, еслибъ Фридрихъ пмЬлъ хоть катя нибудь прочныя связи въ странЬ или хоть немного заботился о своихъ замкахъ. Узнавъ въ маЬ, что Фридрихъ ведетъ переговоры съ Сигизмун-домъ, швейцарцы поспЬшили занять городъ Баденъ и замокъ Штейнъ, гдЬ хранились всЬ габсбургсшя граматы. Честные горцы Ури одни не воспользовались несчаспемъ Фридриха. При посредничествЬ двоюроднаго брата, герцога баварскаго Людовика, Фридрихъ скоро примирился съ Сигизмундомъ. Вернувшись въ май 1415 г. въ Констанцъ, онъ долженъ былъ умолять короля о помилованш и передать ему на время земли и подданныхъ, замки и города, пока онъ не со-чтетъ себя удовлетвореннымъ. Сигизмундъ, постоянно нуждаешься въ деньгахъ, низкимъ образомъ воспользовался унижешемъ Фридриха. Онъ объявилъ, что присоединяете къ имперш нЬмецйе города, временно уступленные ему Фридрихомъ граматою или, какъ выражаются письмомъ (Brief), а въ дЬйствительности же про-далъ имъ гражданскую свободу, которой они всегда пользовались. Брейзахъ, Дис-сенгофенъ, Нейбургъ, Радольфцелль и Шаффгаузенъ уплатили императору сумму, за которую нЬкогда были заложены импер!ей Австрш, и сдЬлались свободными имперскими городами. Ааргау достался бернцамъ за четыре тысячи гульденовъ; Тургау былъ заложенъ за четыре тысячи пятьсотъ гульденовъ цюрихцамъ и, по условно, не могъ быть выкупленъ безъ ихъ соглашя, еслибы они впослЬд-ствш уплатили еще шесть тысячъ гульденовъ. Курфирстъ пфальцскш, назначенный испол'нителемъ имперскаго постановлешя въ ЭльзасЬ, присвоилъ себЬ та-мошшя владЬшя Фридриха. Изъ всЬхъ подданныхъ Фридриха только тирольцы остались вЬрными ему и не хотЬли знать ни короля, ни собора. БЬжавъ въ мартЬ 1416 г. изъ Констанца, Фридрихъ отправился въ Иннталь, гдЬ къ нему присоединился его братъ, Эрнсте ЖелЬзный. Тирольцы и рыцари, оскорбленные несправедливостью прелатовъ и гермапскаго короля, рЬшились энергически поддерживать его, и Эрнстъ отправился въ Констанцъ къ императору, продолжавшему и послЬ бЬгства Фридриха вести неблаговидную торговлю владЬшями, принадлежавшими не опальному герцогу, а его семейству. Такъ, Сигизмундъ продалъ Фельдкирхенъ графу фонъ Тоггенбургу, Кибургъ, Блутбаннъ и Вильдбанъ въ Тургау цюрихцамъ, а Фрауенфельдъ городу Констанцу за тысячу гульденовъ. Но когда Эрнсте ЖелЬзный сталъ во главЬ значительнаго войска рыцарей итироль-цевъ, Сигизмундъ струсилъ и примирился съ габсбургцамн (мая 1418 г.). Фридрихъ обязался уплатить королю пятьдесятъ тысячъ гульденовъ и отдать то, что онъ захватилъ во владЬшяхъ проклявшихъ его епископовъ; Сигизмундъ обЬщалъ возвратить герцогу всЬ еще неотчужденныя его владЬшя и нЬкоторыя изъ при-соединенныхъ уже къ имперш, если на это согласятся жители. ПослЬднее ycxoeie относилось къ Эльзасу, Зундгау, Брейзгау и тамошнимъ городамъ, откупавшимся отъ Сигизмунда. Герцогъ тирольсшй долженъ былъ возвратить имъ уплаченный королю деньги, еслибы, что впослЬдствш и произошло, предпочли войти въ составъ австрйскихъ владЬшй, чЬмъ находиться подъ непосредственною властью такъ называемой имперш, безсильной защищать ихъ.
Прибывъ въ Шаффгаузенъ въ сопровожден^ трехъ проводниковъ, папа 1оаннъ скоро убЬдился, что Фридрихъ не въ состояши защитить его отъ собора. Итальянские прелаты, послЬдовавппе за нимъ, также поняли критическое положеше, и тотчасъ же вернулись къ Констанцъ, гдЬ были встрЬчены насмЬшками и ругательствами многочисленныхъ приверженцевъ собора. Получивъ извЬепе,
что бургграфъ нюрнбергски Фрпдрихъ готовится двинуться съ войскомъ на Шафф-гаузенъ, папа поспешно бежалъ въ Лауфенбургъ (29 марта). Передъ темъ онъ из-далъ протестъ противъ собора, объявляя нед'Ьйствительнымъ все то, что онъ подпи-салъ и въ чемъ поклялся, какъ насильно исторгнутое угрозами. Этотъ протестъ возстановилъ всехъ противъ Хоанна. Соборъ, провозгласивши себя, какъ непосредственный органъ Святаго Духа, верховнымъ судилищемъ, принялъ тогда жалобы, обвинявшая папу въ разврате и самымъ беззаконныхъ поступкахъ, и началъ противъ него процессъ. Не считая себя безопаснымъ ни въ Лауфенбурге, ни въ Фрейбурге (Брейзгау), куда онъ вслфдъ затФмъ отправился, Хоаннъ бежалъ въ Брейзахъ. Но Брейзахъ былъ однимъ изъ техъ городовъ, отъ которыхъ Фридрихъ Тироль-ciiifl отказывался по договору съ императоромъ, и потому Хоаннъ вступилъ въ переговоры съ герцогомъ бургундскимъ, владЪвшимъ еще тогда Нефшателемъ, горами Юры и Ваадтландомъ, прося у него позволешя проехать черезъ его вла-дешя въ Авиньонъ. Получивъ отъ герцога обещаше сопровождать его, пала по-спёшилъ въ Нефшатель, но здесь ему сказали, что герцогъ бургундсюй, устрашенный участью Фридриха, боится стать во враждебныя отношешя къ собору. Тогда Хоаннъ вернулся въ Фрейбургъ, где натолкнулся на коммиспо, посланную къ нему соборомъ съ приглашешемъ отправиться въ Констанцъ. Эта коммисХя являлась къ нему еще въ БрейзахФ, но Хоаннъ, откладывая со дня на день ау-дХенщю, неожиданно бежалъ въ Нефшатель. Коммишя была очень удивлена, встретившись съ нимъ на обратномъ пути въ Констанцъ. Папа согласился наконецъ дать аудХенщю уполномоченнымъ собравшагося въ Констанце духовенства, но не подписалъ предложеннаго ему именемъ собора акта отречешя, вручивъ вместо него условное и весьма двусмысленное отречеше, составленное имъ са-мимъ. Соборъ отвергъ его, и въ седьмое заседаше (2 мая 1415 г.) началъ судъ надъ Хоанномъ XXIII, въ присутствХи Сигизмунда и кардиналовъ, которымъ сначала не хотели позволить участвовать при процессе папы. Въ этомъ заседашн было составлено формальное требоваше 1оанну, прибитое черезъ два дня въ Констанце къ церковнымъ дверямъ и городскимъ воротамъ. Въ немъ было сказано: «что Тоаннъ долженъ въ течеше извёстнаго времени явиться для оправдашя противъ взводимыхъ на него обвинешй въ ереси, покровительстве расколу, симошц и другихъ преступлешяхъ и порокахъ; если же папа пропустить назначенный срокъ, то, не обращая внимашя не его отсутствТе, онъ и его привержены будутъ преданы суду». Твердо решившись отнять папство у недостойнаго создашя пи-занскаго собора, отцы церкви и Сигизмундъ отправили въ Нюрнбергъ (9 мая) епископовъ рижскаго и безансопскаго и бургграфа нюрнбергскаго съ тремя стами всадниковъ, чтобы уговорить папу вернуться или насильно привезти его въ Констанцъ. Но, еще до прТезда. Тоанна, соборъ въ десятое заседаше (14 мая) занялся разсмотрешемъ обвинительныхъ пунктовъ. Это заседаше продолжалось очень недолго для избежашя скандала: человека, стоявшаго пять летъ во главе хрисйанской церкви, публично обвиняли въ гнуснейшихъ порокахъ, неслыхан-ныхъ преступлешяхъ, безбожныхъ речахъ и циническихъ, ц.ерзейшихъ богохуль-ствовашяхъ. Въ одиннадцать дней епископы покончили процессъ. Между тёмъ отправленные въ Фрейбургъ коммисары поручили бургграфу Фридриху отвезти папу въ Радольфцелль, где онъ и былъ посаженъ въ темницу. Это произошло 17 мая, а 20 мая ему объявили, что онъ будетъ низлбженъ. Тоаннъ подчинился собору и передалъ ему знаки папскаго достоинства (печать и такъ называемый рыбачШ перстень—annulus piscatorius—съ изображешемъ апостола Петра на одной и цацы на другой стороне). Въ одиннадцатое заседаше (25 мая) онъ былъ признанъ виновнымъ въ 45 обвинительныхъ пунктахъ и ниодоженъ;въ двенадцатое (29-го мая) былъ утвержденъ и торжественно обнародованъ изданный противъ него нриговоръ. Затемъ соборъ передалъ низложеннаго папу Сигизмунду, отдавшему его подъ стражу епископу констанцскому. Епископъ отправилъ Ioanna въ свой замокъ Готтлебенъ, где прежде содержался Гусъ; во съ низложеннымъ папою обращались не такъ, какъ съ чешскимъ реформаторомъ. Изъ боязни apxienn-скопа майнцскаго, желавшаго воспользоваться Хоанномъ какъ оруд!емъ для своихъ целей, его отдали по прошествш некотораго времени пфальцграфу Людовику. Два года Хоаннъ очень весело жидъ въ гейдельбергскомъ замке, а потомъ бцлъ переведенъ въ Маннгеймъ, въ то время еще незначительное мёстечко. .
Хитрый нтальянецъ безропотно подчинился своей участи: онъ зналъ, что у отцовъ собора совесть не совсЬмъ чиста, и потому былъ ув^ревъ, что они поща-дятъ собрата, зналъ очень хорошо нужду римскаго короля п пфальцграфа, и надеялся откупиться отъ нихъ. Въ 1118 г. папа Мартпнъ V, избранный (1417.г.) соборомъ на место Ioanna, не только освободилъ его, но снова возвысилъ на выс-лмиую степень въ духдвной iepapxin. Поводъ къ этому былъ данъ Брачч1о ди М о н т о н е, однимъ изъ предводителей кондоттьеровъ или наемниковъ, замЪняв-швхъ въ то время постоянное войско, нанимавшихся то къ тому, то къ другому государству п нередко завладевавшпхъ городами и целыми провинщями. Въ 1415 г. Браччю ди Монтоне основалъ военное государство въ Перудлаи и скоро подчи-нилъ своей властп всю древнюю Умбрш. Счастливый и смёлый войнъ, онъ собралъ около себя знаменитейшихъ и отважнейшихъ искателей приключешй, съумевъ воспользоваться пробудившимися въ итальянцахъ нащональными стремлешями и любовью къ свободе. Подъ его начальствомъ служили Пичинино, быстро возвы-спвппйся пзъ простаго солдата до могущсственнаго предводителя, и Михаилъ Сфорца, братъ основателя новой лиши герцоговъ миланскихъ. Браччю дошелъ почти до Рима. Римъ пли по крайней мере 'ближайшая къ нему местности были тогда заняты сначала королемъ неаполитанскимъ Владиславомъ, а потомъ его наследницей, 1оанной П. Чтобы иметь предлогъ завладеть городомъ, Браччю хотелъ воспользоваться низложев!емъ папы, и объявилъ, что не признаетъ суда собора надъ Тоанномъ XXIII п будетъ оруж!емъ защищать его права на Церковную область. Плану его помешалъ Мартпнъ V, найдя средства къ тому въ известной всему Mipy алчности и нужде германскихъ князей. Подкупивъ пфальцграфа Людовика (сумма была такъ велика, что на нее можно было тогда купить целое графство), онъ уговорилъ выдать ему заключенпаго Тоанна. Уплату денегъ принялъ на себя Николай Урцано, одинъ изъ итальянскихъ банкировъ, разсеянныхъ въ то время по всемъ европейскимъ городамъ и, подобно евреямъ, высасывавшихъ все, къ чему они прикасались. Въ письме къ Урцано, писанномъ изъ Феррары въ феврале 1419г., Мартинъ говорить, что «просить его (банкира) уплатить пфальцграфу три тысячи дукатовъ, такъ какъ онъ решился изъ сострадашя велеть привезти къ себе (in sua obedientia) Бальтазара Коссу, называвшагося Тоанномъ XXIII.» Вместе съ темъ папа просилъ епископа любекскаго наблюдать за Тоанномъ во время его поездки въ Италш. Такимъ образомъ Тоанну удалось освободиться изъ плена и выбраться изъ Гермаши. Узнавъ о намерен! и Мартина заключить его на всю жизнь въ Мантую, Тоаннъ бежалъ въ Геную, но никемъ неподдержанный и видя со всехъ сторонъ угрозы, обратился къ своему сопернику, прося у него милости. Мартинъ находился въ то время во Флоренщи, где онъ долго жилъ на возвратномъ пути въ Римъ; друзья Тоанна въ Тоскане, въ особенности глава богатой и могущественной флорентийской фамилш, Джюванни Медичи, убедили папу принять кающагося грешника. 13 мая 1419 г. Тоаннъ явился во Флоренщю, публично бросился къ ногамъ Мартина и призналъ его папою; Мартинъ снова назначить его кардиналомъ и даже председателемъ всей коллепи кардиналовъ. Тоаннъ умеръ во Флоренщи въ декабре того же года. Прп въезде Тоанна во Флоренщю весь городъ устремился на встречу ему, а похороны его по приказашю республи-канскаго правительства были совершены съ особеннымъ торжествомъ. Все это до-казываетъ, какъ далеки были въ то время итальянцы отъ того, чтобы требовать или ожидать не только нравственныхъ принциповъ, но даже воздержашя отъ гру-быхъ пороковъ и уголовныхъ иреступлешй, совершенныхъ папою Тоанномъ XXIII.
Отъ соперниковъ Тоанна, Григор!я XII и Бенедикта XIII, тоже потребовали отречешя. Григор!й согласился на это, но съ темъ, чтобы его предварительно признали папою и такимъ образомъ уничтожили приговоръ, произнесенный противъ него въ Пизе. Услов!я его не встретили противодейств!я: за него хлопотали присланный имъ легатъ и владетель Римини, Карлъ Малатеста, у котораго онъ жилъ; сторону его держали старый арх!епископъ трирсшй и пфальцграфъ Людовикъ, и самъ Сигизмундъ былъ расположен?, къ нему. Григорш было дозволено до начала переговоровъ издать буллу (13 марта 1415 г.), созывавшую находившихся въ Констанце 1ерарховъ на соборъ, какъ будто его никогда не существовало. 4 шля его легатъ созвалъ отцовъ въ заседаше (четырнадцатое), для при-дашя большей торжественности отречешю Григор!я и утверждешя выговариваемыхъ
имъ правъ. Въ этомъ засйдаши, гд’Ь предсйдательствовалъ Сигизмундъ, Карлтг Малатеста передалъ собору актъ отречешя. Fpuropin подтвердилъ его впбслйд-ствы, и въ консисторы кардиналовъ снялъ съ себя папскую одежду. По требова-шю Сигизмунда соборъ назначилъ его кардиналомъ-епископомъ Порто и первымъ лицомъ въ iepapxin послй папы, далъ въ пожизненное легатство анконскую мархш и обйщалъ, что отъ пего не потребуютъ отчета ни въ одномъ изъ поступковъ, сдйланныхъ пмъ какъ папою.
Покончивъ съ Григор1емъ, соборъ занялся Бенедиктомъ, признаваемымъ папою только въ одной Арагоши. У него тоже хотйли вынудить отречеше и этого думали достигнуть черезъ Сигизмунда. Между тймъ римкш король уже нисколько лйтъ не показывался въ Benrpiro, не имйлъ ни силы, пи значешя въ Гермаши, пздавалъ съ соборомъ, въ соборй и для собора постановлешя, и чтобы являться окруженнымъ ненужнымъ блескомъ, постоянно запутывался въ долгахъ, не смотря на то, что продолжалъ вести торговлю граматами и дипломами и продавать импе-раторсюя права и имперсмя владйшя. Сигизмундъ отправился въ южную Франщю, для переговоровъ съ королемъ арагонскимъ и его папою. Сборы и приготовлешя заняли нисколько мйсяцевъ; нужно было достать много денегъ, потому что онъ не хотйлъ йхать иначе, кавъ въ сопровождены уполномоченныхъ отъ собора и съ цйлымъ войскомъ рыцарей. Сигизмундъ опять обратился къ бургграфу Фридриху, у котораго была заложена бранденбургская марх5я. Фридрихъ ссудилъ ему 250 тысячъ"дукатовъ, что съ прежнимъ долгомъ составляло 400 тысячъ, и за то получилъ 30 апрйля 1415 г. грамату, по которой бранденбургская Mapxia съ зва-шемъ курфирста и эрцкамергера (архикамерар!я) имперш продавались ему и его наслйдникамъ, впрочемъ съ правомъ быть выкупленными. Формальная передача послйдовала 18 апрйля 1417 г.; съ этихъ поръ Фридрихъ и его ,потомство вла-дйютъ Бранденбургомъ на правахъ курфирстовъ. 21 ноля Сигизмундъ выйхалъ изъ Констанца. Въ Аарбергй въ Швейцарш онъ ч опять заложилъ одно имперское вла-дйше, занялъ для путешеств!я жены, возвращавшейся черезъ Базель и Мюльгау-зенъ въ Benrpiro, семнадцать тысячъ гульденовъ у герцога баварскаго Людовика и все-таки снова очутился безъ денегъ. Въ Нарбоннй онъ наслаждался четыре недйлп, воспользовавшись тймъ, что епископъ отлично угощалъ его, и только въ половинй сентября добрался наконецъ до Перпиньяна, гдй произошло свидаш’е его съ Бенедиктомъ. Сигизмундъ засталъ здйсь короля арагонскаго; папа явился въ концй мйсяца съ страшной военной свитой. Это послйднее обстоятельство, упорство Бенедикта и испанская кровь его свиты4 дйлали пребываше въ Пер-ппньянй нещнятнымъ и опаснымъ: въ началй ноября Сигизмундъ вернулся въ Нарбонну. Сюда явились послы изъ Шотландш, отъ короля арагонскаго и другихъ испанскихъ князей, объявивппе, что ихъ государи не станутъ поддерживать Бенедикта, если онъ не приметь условы сбора. 13 ноября Бенедиктъ бйжалъ пзъ Перпиньяна сначала въ замокъ Колл1уре, а потомъ въ принадлежавши его. семейству замокъ Пенисколу, около Валенсы. Бйгство его не помйшало перегово-рамъ между королями Арагоны, Кастилы и Новарры, шотландцами, графами Арманьякъ и Фуа съ одной стороны, Сигизмундомъ и уполномоченными собора съ другой. Упрямому Бенедикту было объявлено, что онъ долженъ былъ подчиниться собору; епископы названныхъ странъ приняли вей рйшешя констанцскаго собора на услов5яхъ, постаповленныхъ въ договорй. Покинутый папа не угомонился: онъ продолжалъ называть себя лапою въ своемъ нагорномъ замкй и предалъ проклятию арагонскаго’ короля, прежде другихъ отдйлившагося отъ него. Этимъ воспользовались для шротиводййств4я королю нйкоторые испансюе епископы.
Уполномоченные собора тотчасъ же пойхалп обратно въ Констанцъ. Снгпз-мундъ чувствовалъ себя слишкомъ хорошо на вейхъ даваемыхъ ему празднествахъ и пирушкахъ и потому останавливался во вейхъ городахъ, почитавшихъ за счастье и честь его поейщеше, обходившееся имъ такъ дорого. Онъ вездй запималъ деньги и охотно лозволялъ дарить себй даже незначительный суммы, принявъ, напрпмйръ, отъ города Авпньона три тысячи золотыхъ флориновъ. Изъ Авиньона Сигизмундъ отправился въ Люнъ, а любимца своего Эбергарда фонъ Виндека (стр. 306) послалъ къ графу савойскому Амадею, чтобы занять у него денегъ. Амадей далъ денегъ, получивъ възалогъ, подобно бурграфу нюрнбергскому, импе-раторешя права и старинныя притязашя имперш. Во вейхъ провинщяхъ, чрезъ
коториа Сигизмундъ проезжалъ, его потому такъ хорошо принимали и угощали, что эти земли принадлежали къ германскому королевству Арелату и Бургундш и сохраняли уважеше къ императору и империи, хотя уже не были'подчинены пмъ. На занятия деньгп король поЬхалъ въ Савопо, устроилъ тамъ великолепный праздникъ, далъ графу Амадею герцогсйй титулъ и над4лилъ его въ Бургундш и Арелат! правами, которыхъ, разумеется, впоследствш никто не призналъ: все это за камя нибудь двенадцать тысячъ экю. Затемъ, онъ отправился въ Парижъ, хотя все отговаривали его отъ этой поездки, потому что король французсюй Карлъ VI былъ помешанъ и за несколько месяцевъ передъ темъ проигралъ англичанамъ решительное сражеше при Азенкуре. Пробывъ месяцъ въ Париже и три недели въ С. Дени, Сигизмундъ поехалъ въ Англ1ю, где прожилъ четыре месяца, делая подарки рыцарямъ и дамамъ. По словамъ одной хроники, Сигизмундъ прибылъ въ Англ1ю со свитой изъ 1400 человекъ; по одному этому можно себе представить, во что обходились ему подобный удовольств!я. Трудно понять, изъ какихъ источниковъ онъ досталъ деньги на это путешеств!е. За пред-логъ для поездки въ Англш онъ выдавалъ желайте покончить переговоры относительно собора и папъ и намереше быть' посредникомъ между Франщею и Анг-aieio. Безъ сомнешя, Сигизмундъ поступилъ бы гораздо лучше, еслибъ прямо вернулся въ Констанцъ, не дожидаясь прибитая въ соборъ представителей пятой нащи, испанской. Отъ его посредничества также нельзя было ожидать ни малей-шихъ результатовъ: англичане и французы смеялись надъ нимъ, его мадьярами и немцами. Изъ желашя блистать и раскошничать, онъ во время всего путеше-ств!я игралъ самую жалкую роль и наконецъ впалъ въ такую нужду, что пе зналъ какъ переехать изъ Дувра въ Кале. Надежды и разсчеты его на нидерланд-CKie корабли рушились, вследств!е спора съ герцогомъ голландскимъ Вильгель-момъ, а англичане требовали за перевозъ такую громадную сумму, что о согла-шенш съ ними нечего было и думать. Въ такихъ затруднительныхъ обстоятель-ствахъ, Сигизмундъ, не смотря на тесный союзъ съ Франщею, заключилъ въ высшей степени подозрительный тайный договоръ съ ашшйскимъ королемъ. Генрихъ V подарилъ ему разныя драгоценности и велелъ перевезти его въ Кале, принадлежавши тогда англичанамъ. вероятно англйсмй король, также хотелъ сбыть скорей съ рукъ тягостныхъ гостей, расточителей и всеобщихъ должниковъ, выбравшихся изъ Кале только съ помощью новыхъ займовъ и закладовъ, при содействии ростовщиковъ. Прибывъ въ Кале 24 августа 1416 г., Сигизмундъ оставался въ немъ несколько недель, пока его другъ Эбергардъ фонъ Виндекъ не убедилъ богатыхъ фламандскихъ купцовъ и банкировъ ссудить подъ залогъ, за громадные проценты, денегъ, которыя были тотчасъ же истрачены. Съ подаренными англгёскимъ королемъ драгоценностями Эбергардъ бегалъ по Брюгге, Генту и Антверпену, закладывая ихъ' за что ни попало, и сверхъ того занялъ еще у брюггскихъ купцовъ десять тысячъ золотыхъ гульденовъ за чрезвычайно высоюе проценты. Драгоценности были выкуплены въ половине 1417 г., а долгъ былъ уплаченъ деньгами любекцевъ, подвергнутыхъ Сигизмундомъ штрафу за изгнаше своего магистрата. Въ Кале Сигизмундъ между прочпмъ председательствовалъ на одномъ изъ такъ называемыхъ княжескихъ конгрессовъ, не приводящихъ никогда ни къ чему путному и служащихъ только предлогомъ для пустаго, безсмыслен-наго, тщеславнаго мотовства. О возвращены въ Констанцъ или въ Benrpiro король еще не думалъ и, выехавъ изъ Кале, шатался безъ цели въ Нидерландахъ, Лотаргивпи и на Рейнё, следуя обычаямъ прежнихъ императоровъ, нигде не пла-тилъ ничего ни за себя, ни за свиту. Наконецъ, после полуторагодоваго стран-ствовашя, онъ вернулся въ Констанцъ, въ последнихъ числахъ января 1417 г.
Въ эти полтора года въ Констанце было гораздо более говорено и написано, пущено пыли въ глаза и происходило более словопрешй, чемъ действительно решено и сделано; такъ бываетъ почти всегда, когда для рёшешя политическихъ и релипозныхъ вопросовъ сбираются ученые, въ особенности теоретики и систематики профессоры. Ученые богословы Сорбонны были согласны относительно злоупотреблешй существующаго церковнаго устройства, денежныхъ поборовъ и уничтожавшихъ всякое довёр!е народа къ своему духовенству печальнёйшихъ после дств)й светскаго управлешя папъ, епископовъ и опоръ ихъ, нищенствую-щихъ орденовъ; но изменить главныхъ основашй никто не хотелъ. Изъ сове-
щашй собора, происходившихъ въ 1416 и 1417 г., очевидно, что зас!давппе въ Констанц! кардиналы, прелаты и доктора не могли, даже и не желали произвести реформы церкви въ ея глав! и членахъ, для чего они собственно были созваны. Безъ изм!нешя догматической стороны учешя ничто не могло истребить зла, а этого не хот!ли даже тате противники папства, какъ Жерсонъ, Петръ д'Алльи и друпе представители галликанской церкви. Предложеше Сигизмунда въ этомъ смысл! подняло неимов!рный гвалтъ. Король вел!лъ роздать сочине-nie на н!мецкомъ язык!, о реформ! духовенства (Reformalorium Cleri), предлагавшее, чтобы церковный им!шя были отданы св!тской власти для употреблешя на д!ла в!ры, т. е. на жалованье духовенству, содержите культа и борьбу съ турками. Подобное предложеше естественно должно было встр!тить сильное про-тивод!йств!е уже по одному тому, что невозможно было дов!рить цорковныхъ им!шй и стать въ зависимость отъ такого челов!ка, какъ Сигизмундъ.
Сильн!е всЬхъ жаловались на папсйй престолъ н!мцы. Сначала Сигизмундъ поддерживалъ своихъ соотечественниковъ; въ томъ же дух! энергически говорилъ честный, ученый Робертъ Галламъ, епископъ салпссбер!йск1й, и до его смерти англичане действовали довольно согласно съ н!мцами. Существоваше въ Германш безконечнаго множества аббатовъ, епископовъ и арх!епископовъ, пользовавшихся княжескими правами, д!лало для н!мцевъ сохранен!е существующей системы невыносимее, ч!мъ для другихъ народовъ. Еще прежде собора ими былъ составленъ сборникъ жалобъ (Gravamina), изъ котораго они впоследствш (1416 г.) заимствовали свои предложешя объ ограничены папскаго гнета (Avisamenta), а на базельскомъ собор! даже требовали, чтобы конкордатъ былъ заключенъ на основаши этихъ предложешй. При дальн!йшемъ разсказ! мы увидимъ, какъ папа, Эней СпльвШ, майнцская канцелярия и императоръ Фридрихъ III обманули н!мцевъ, подсунувъ имъ, выражаясь по-Гомеровски, вм!сто конкордата, ц!ною во сто быковъ, конкордатъ, стоюпцй только девятерыхъ. Въ Копстанц! н!мцы вм!ст! съ англичанами настаивали на томъ, чтобы жалобы в!рныхъ католнковъ на папство и iepapxim были разсмотр!ны прежде избрашя. новаго папы. Три остальныя нащи утверждали, напротивъ, что никакая реформа не можетъ быть предпринята до пзбрашя папы. Но очевидно было, что новый папа прежде всего не допустить нападешй на существующую систему: наглыя злоупотреблешя папъ и кардиналовъ и составляли главный предметъ жалобъ. Противод!йств1е другихъ нащй стремлешямъ н!мцевъ и англичанъ основывалось главнымъ образомъ на пристрастш того времени къ формалистик!. Эти боязливыя отношешя къ фор-мальностямъ доходили до того, что за ними сущность д!ла отходила почти всегда на самый задшй планъ. По этой же причин! констанцсйе iepapxn не могли успокоиться на томъ, что приверженцы Бенедикта XIII сами потребовали отъ него повиновешя собору; въ 1416 г. они отправили къ нему двухъ монаховъ съ прп-глашешемъ явиться въ Констанцъ, хотя всему св!ту было изв!стно, что онъ никогда не лргЬдетъ. Поел! того, отцы н!сколько разъ назначали ему новые сроки, медлили начать противъ него процессъ, откладывая его съ м!сяцъ на м!-сяцъ, и только 26 поля 1417 г. р!шились наконецъ объявить о низложеши Бенедикта.
Съ этой минуты присутствовавппе на собор! двадцать четыре кардинала стали еще сильн!е настаивать на необходимости приступить къ избрашю папы; имъ вторили вс! французейе, испансйе и итальянейе прелаты, требовавппе новаго папы. Сигизмунду и англичанамъ трудно было бороться, а со смертью Гал-лама, 4 сентября 1417 г., н!мцы не могли бол!е разечитывать и на англичанъ. Какъ была готова еще тогда вся Гермашя для реформащи—видно не только изъ вс!хъ разсказовъ, стихотворешй и р!чей того времени, писанныхъ народпымъ языкомъ, но въ особенности изъ письменнаго оправдашя, составленнаго присут-ствовавшпмъ на собор! н!меЦкпмъ духовенствомъ. Неслыханная до т!хъ поръ настойчивость, съ какою оно и Сигизмундъ 'требовали реформы, отказываясь до осуществлешя ея приступить въ избрашю папы, вызвала противъ нихъ обвинеше въ покровительств! ученымъ Гуса и Уиклефа. Въ своемъ оправданы н!мцы съ гордостью называютъ себя «богобоязливою», терп!ливою, покорною нащею, сд!-лавшеюся могущественною Бож1ею милостью; къ ней принадлежать императоръ, восемь королей, множество герцоговъ, маркграфовъ, князей, графовъ, влад!телей
и незавпсимыхъ городовъ, полныхъ свЬжихъ сплъ». ДалЬе они говорятъ: «Въ течете полутора стол'Ь'пя испорченность, явившаяся вслЬдств!е притязатй папъ, постоянно усиливалась. Вместо старашя о спасети душъ, папскимъ дворомъ руководить корыстолюб!е, честолюбАе и чувственность, доводяпця его до всевозмож-. ныхъ несправедливостей и наспл1я. Вотъ источнпкъ всЬхъ злоупотреблешй духовенства» и т. д. Въ собрашп всЬхъ относящихся до констанцскаго собора ак-товъ, составленномъ фонъ Гардтомъ, находится и это сочпнеше, въ высшей степени важное для исторш нЬмецкой церкви XV столЬия.
Можетъ быть, Сигизмундъ и продолжалъ бы настаивать на своихъ требова-шяхъ, еслибъ его не перестали поддерживать сначала англйсме, а потомъ п нЬ-мецме прелаты, подкупленные обЬщашями доходныхъ мЬстъ и звашй. Въ копцЬ сентября король согласился наконецъ на избраше. папы; при этомъ онъ н нЬмцы постановили непремЬннымъ услов!емъ, чтобы новый папа тотчасъ по короноваши предпринялъ н совершилъ вмЬстЬ съ соборомъ реформу церковнаго управления. Съ своей стороны соборъ постановилъ, 9 октября, что впредь, какъ въ древней церкви, должны быть созываемы въ определенные сроки вселенсюе соборы: ближайше чрезъ пять лЬтъ, второй чрезъ семь, а за т'Ьмъ чрезъ каждые десять лЬтъ. На этотъ разъ избраше не было предоставлено однимъ прпсутствовав-шимъ въ Констанц^ кардиналамъ; сначала ихъ даже хотЬли совсЬмъ исключить, но послЬ долгихъ прешй рЬшили, что избирательную коллегою составятъ шесть депутатовъ отъ каждаго народа, т. е. всего тридцать, вмЬстЬ съ тридцатью двумя кардиналами. 8 ноября 1417 г. избирательная коллегоя сошлась въ еппскопскомъ дворцЬ и 11 того же м'Ьсяца избрала папою кардинала Оттона Колонну, пропз-несшаго именемъ 1оанна XXIII приговоръ надъ Гусомъ.
Избраннпкъ принялъ имя Мартина V п тотчасъ же возобновилъ всЬ зло-употреблетя своихъ предшественниковъ со взятками и поборами. ЗамЬщеше пап-скаго престола сопровождалось цЬлымъ рядомъ праздниковъ; новый папа, король Сигизмундъ и отцы собора забавляли праздный народъ церковными и рыцарскими зрЬлищами, гдЬ Мартинъ игралъ первую, а Сигпзмундъ вторую роль. Папа умЬлъ отлично увертываться, когда рЬчь заходила о реформахъ, и громше голоса, требо-вавппе ихъ прежде, вдругъ стихли. Для соблюдешя формальности, 22 ноября всЬ пять нащи говорили еще, что необходимо произвести реформу; однако онЬ согласились передать дЬло коммисш, которая сначала долго пе подавала голоса о себЬ, а потомъ отложила вопросъ въ долгой ящикъ. Одни нЬмцы продолжали настоятельно требовать уничтожетя папской тирашп. Они и страдали отъ нея болЬе другихъ: трое пхъ курфирстовъ принадлежали къ духовенству, а императоръ не только считалъ необходимымъ папское короноваше и утверждеше, но, подобно визан’пйскому императору, гордился звашемъ иподьякона и позволешемъ читать во время службы евангел!е, съ мечомъ въ рукахъ. НЬмцы высказали свои жалобы на римскш дворъ въ 18 статьяхъ, переданныхъ новому папЬ въ концЬ января 1419 г. Мартинъ уклонялся отъ исполнешя пхъ требоватй такимъ же образомъ, какъ это дЬлаютъ до нашихъ дней его преемники, т. е. вмЬсто реформъ онъ заключалъ двусмысленные конкордаты, составленные такъ, что все оставалось постарому и все-таки можно было сказать, что даны обЬщанпыя реформы. Итальянцы не хотЬли никакой реформы, слЬдовательно Мартину приходилось заключить конкордаты только съ четырьмя другими напдями. Съ каждой нащей былъ заключенъ особый конкордатъ; нЬмцы получили свой 21 марта, однако безъ вся-каго поручительства, что услов!я его будутъ выполнены. Ни одно пзъ прави-тельствъ четырехъ нащй не согласилось принять заключеннаго его духовенствомъ конкордата, въ которомъ дЬлались самыя незпачительныя уступки, да и то больше для виду; всЬ, кромЬ нЬмцевъ, приняли въ соединеши съ государственными сосло-в!ями мЬры, чтобы разъ навсегда свЬтскими средствами обуздать безчинства папъ.
Главной задачей собора была церковная реформа; папа выдавалъ безплод-ные конкордаты за церковную реформу, слЬдовательно заключешемъ ихъ достигалась цЬль четырехлЬтнихъ совЬщашй ученыхъ богослововъ- всего христаан-скаго Mipa, и Мартинъ V приготовился отправиться въ Римъ. Предъ закрыпемъ собора онъ объявилъ въ предпослЬднемъ засЬдашп (19 апрЬля 1418 г.), что ближайнпй соборъ для дальнЬйшихъ преобразован^ церковнаго управлешя будетъ созванъ черезъ пять лЬтъ въ Павш, —другими словами, что вопросъ о
реформ^ будетъ цереданъ итальянцамъ, противившимся всякимъ реформамъ Его р4чь возбудила неудовольствие всей церкви. Въ последнее или сорокъ пятое за-с’Ьдаше (21 апреля) иустой и тщеславный Сигизмундъ явился съ императорскою короною на голов'Ь, разыгрывая опять роль папскаго дьякона. Въ это засЬ-даше одинъ пзъ кардиналовъ прочелъ сначала по приказашю папы о закрыли собора, а потомъ юристъ Ардоинъ Новарсий, предшественникъ Меттерниха, про-челъ отъ имени Сигизмунда записку, въ которой говорилось, что король всЪмъ очень доволенъ, нисколько не жал'Ьетъ о своихъ тратахъ, достигнувъ всего, чего желалъ, и, что только злые и безпокойные люди могутъ утверждать, что все сделанное соборомъ лрннесетъ гораздо больше вреда, ч4мъ пользы.
5. Сигизмундъ, германская империя и гуситская война до 1432 года.
Немцамъ пришлось жестоко поплатиться за фанатизмъ собравшихся въ Констанце богослововъ, тщеславную роскошь, страсть къ наслаждешямъ и легкомысленную расточительность своего короля. Сигизмундъ иовредилъ Н’Ьмцамъ не только тЬмъ, что продавалт> и закладывалъ права и владешя, принадлежавппя пмперш, следовательно всему государству, п выдавая за деньги граматы и указы, обращалъ притязашя князей, рыцарей, городовъ и корпоращй въ права и при-вплегш,—онъ повредилъ имъ и своей рабской покорностью передъ папою. Это рабство, бывшее полптическимъ разечетомъ, а не суевер!емъ, привело къ тому, что чехи, соединенные его отцомъ п братомъ тесными, братскими узами съ немцами, сделались непримиримыми врагами немецкой нац1п, ея религш, цпвн-лизацш п всего пмператорскаго дома. Разбирая дело гуситовъ, соборъ поступилъ съ чешскимъ народомъ совершенно такъ же, какъ поступали германсюй сеймъ, Австрия п Прусйя съ нЬмецкимъ народомъ съ 1817 по 1847 годъ. Въ обоихъ случаяхъ действовали полицейскимъ пасил!емъ и уголовными законами въ пользу положительнаго права меньшинства, противъ разумнаго права большинства. Воз-бужденный немецкими богословами, соборъ постановлешемъ'24 февраля 1416 г. объявилъ еретиками 452 чешскихъ и моравскихъ бароновъ и рыцарей, подписав-шихъ 2 сентября 1415 г. письмо, наполненное угрозами, п потребовалъ пхъ къ суду. Вызовъ собора былъ прибитъ въ мае къ церковнымъ дверямъ въ Констанце, Пассау п Вене, а въ ноне въ Регенсбурге. Вместе съ темъ соборъ началъ процессъ противъ apxiennскопа пражскаго, Конрада Фехты, и епископа ольмюцкаго, Вацлава Кралпка изъ Бурженицъ, за то, что они терпели ересь. Когда по смерти Кралпка чешскш король, не обращая внимашя на соборъ, велелъ Конраду назначить новаго епископа ольмюцкаго, отцы собора, въ пылу азарта, хотели преследовать со всею строгостью церковиыхъ законовъ Венцеслава п его жену, какъ покровителей еретиковъ. Болыпихъ усшпй стоило Сигизмунду удержать соборъ отъ поступка, который сделалъ бы его окончательно смешнымъ п навлекъ бы на него еще сильнейшую ненависть.
Съ особымъ озлоблешемъ преследовалъ соборъ ученыхъ, пошедшихъ въ пражскомъ университете и другихъ местахъ по следамъ обоихъ чешскихъ муче-никовъ и проповедывавптихъ библейскую релпйю, более или менее несходную съ церковнымъ учешемъ. Между темъ, въ тоже время крайше мечтатели волновали массы релийозною и политическою пропагандою. Изъ членовъ пражскаго университета къ реформаторам^ требовавшнмъ только прекращешя злоупотреблешй, апеизменешя всего существующаго учешя, принадлежали Янъ изъ Есеницы, Якобеллъ (Якубёкъ) изъ Мисы, Хриспанъ изъ Прахатицъ, Янъ Кард ина лъ пзъ Рейнштейна, Симонъ изъ Тпшновицъ, Симонъ изъ Рокицанъ, Зденекъ изъ Лабуна, Марекъ изъ Кралова-Градца, панъ Здиславъ изъ Звпржеттщъ п Михаи лъ Чижекъ изъ Маленицъ. Эти доктора и приверженцы ихъ составляли общину такъ называемыхъ каликстинцевъ или утраквистов ъ; онп требовали причаще1пя подъ обоими видами и унпчтожешя многихъ церковиыхъ злоупотреблешй, но публично заявляли, что во всЬхъ вопросахъ, положительно не разрешенныхъ въ св. писанш, считаютъ нужнымъ следовать принятыми» церков-нымъ вЬровашямъ. Совершенно иныя требования предъявляли различный секты п Шлоосеръ. Ш. 36
основатели ихъ, слйдовавнпе учешямъ ппкардовъ, альбигойцевъ, беггардовъ и мечтавппе объ пзраильскихъ племенахъ. Мечтатели пользовались большимъ вл!я-шемъ на массы народа; они, подобно ученикамъ Уиклефа и какъ впослйдствш англёйсме мечтатели времепъ Кромвелля,—проповйдывалп коммунистически идеи, выводя ихъ пзъ книгъ Моисея п евангедёя. Ихъ страстная, вначалй впрочемъ умеренная, пропаганда повела къ такимъ же страшнымъ сценамъ въ Богемёи, какъ во Франщи въ последнее десятилйтёе XVIII вйка воодушевлеше за равенство, свободу п человйчеыпя права. Эти мечтатели поселились около Устья надъ Лужницей, и на горй, населенной жителями Устья и названной библейскимъ именемъ Таборъ. Богатый фабрикантъ суконныхъ издйлш изъ Праги предложилъ гостепршмство всЬмъ ученымъ и неученымъ радикаламъ, недовольнымъ умеренными пражцами. Основатели секты и проповйдники, магистръ Янъ пзъ Ичина, священники Венекъ, Янъ пзъ Быдлипа, Канишъ, Пшеничка и друпе, возбужденные явившимися въ Вогемш иностранцами, мало-по-малу собрали около себя нйсколько тысячъ человйкъ, основавшихъ нынйшшй городокъ Таборъ; сначала они жили на чпстомъ воздухе. 25 января 1417 г. магистры пражскихъ гуситовъ и каликстввцевъ издали противъ нихъ прокламацию. Въ ней, между прочимъ, было сказано: «Дьяволъ часто нарочно прикидывается уважающимъ святыню, чтобы поселять между братьями раздоры и презрйше къ божественпымъ заповй-дямъ. Въ Прагй съ горестью узнали, что въ нйкоторыхъ общинахъ и мйстеч-кахъ Вогемш проиовйдуется, будто чистилища не существуете, молитвы и по-даяшя за умершихъ совсймъ не нужны, изображёше святыхъ и почитанёе ихъ противоречите священному писашю, церковныя церемонш, какъ наир, освящеше соли и воды, вербы, пасхальныя яйца и т. п.,—заблуждешя, не имйюпря смысла». Слйдовательно, всему этому стремились противодействовать пражсйе магистры. Изъ этого легко понять, что они—такъ какъ дйло уже пошло на разъяснете вопросовъ—не могли управлять грозившей револющей, оставаясь далеко позади тйхъ, которыене хотйли останавливаться на половине дороги. Констанцскёй со-,боръ сделалъ еще гораздо большую ошибку, чемъ ученые профессоры Праги. Вместо того чтобы тотчасъ же уступить хоть что-нибудь умереннымъ пражцамъ, соборъ своими дййствёямп заставилъ всехъ чеховъ соединиться противъ учешя, навязываемаго имъ защитниками всею стараго. Убежденный въ непогрешимости своей собственной и своихъ собратай, -какъ это бываетъ по большей части съ подобными ему учеными и знаменитыми профессорами, канцлеръ парижскаго университета Жерсонъ, опровергая именемъ ' собора каликстинцевъ, отзывался съ презрйщемъ о тйхъ, кто не соглашался съ его положешями, и сказалъ, что, по его мнйнш, не духовнымъ оружёемъ, а светскими средствами следуете действовать противъ гуситовъ. Такъ разсуждаютъ мнопе мудрецы и въ наше время. Мартину не. нужно было говорить этого двухъ разъ. Тотчасъ по своемъ избраши онъ сталъ обращаться съ чехами такъ же, какъ обращался съ ними соборъ, и даже ?ютйлъ продолжать процессъ, которымъ святые отцы грозили чешскому королю; только уговоры Сигизмунда и обйщашя, сдйланныя отъ имени Венцеслава, заставили его отказаться отъ этой мысли. Съ своей стороны и чехи относились къ нему такъ, какъ будто уже весь народъ отпалъ отъ церкви. Буллою, изданною 22 февраля 1418 г. въ Констанце, папа угрожалъ самыми страшными наказа-нёями темъ, кто будетъ следовать Уиклефу, Гусу и 1ерониму или одобрять ихъ учете, ихъ близкихъ и родственниковъ, тёмъ, кто укроетъ или примете въ свой домъ гусита, наконецъ даже тому, кто позволите себе не указать на известнаго ему еретика; всймъ этимъ лицамъ онъ грозилъ конфискащею имйшй и запреще-шемъ хоронить ихъ по христианскому обряду. Кроме того, Мартинъ возобновилъ страшную инквизищонную буллу папы Бонифащя, называвшуюся по начальнымъ словамъ «ut inquisitionis negotium» и требовавшую, чтобы свйтскёе судьи преследовали ббвиняемыхъ церковью въ ереси. Месяцъ спустя папа писалъ всемъ чехамъ безъ исключешя, преимущественно же баронамъ и рыцарямъ: «Мерзко, жалко, отвратительно слушать и страшно больно говорить, что люди, разделяющее безбожныя, давно осужденный учешя Уиклефа и Гуса,—будь проклята ихъ память!—распространили пагубныя заблуждешя по всей Богемш. Можно почти сказать, что католическая вйра и евангельское благочише безслйдно исчезли тамъ, тдй ихъ хранили съ величайшимъ уважешемъ и примернымъ благоче-
стаемъ». Кардиналъ, разсказываюпцй эти исторш со всЬмй подробностями и относящимися къ нимъ документами, сознается, что эти проклят, буллы, духовный послашя и ругательства привели въ бешенство всю Богемпо, дворянъ, такъ же какъ народъ. Когда Венцеславъ хотйлъ, по требование папы п своего брата, ограничить свободу проповйдей, пражцы возсталн и принудили короля скрыться въ Вышеградй.
Находя болйе благоразумнымъ сохранять дружсственныя отношешя съ своими подданными, а не съ папою, Венцеславъ, черезъ шесть педйль послй этого вмй-шательства Мартина въ свйтское управлеше н судебную власть, вновь обнародо-валъ законъ (9 поня 1418 г.), объявлявши! недййствнтельнымъ призывъ чеховъ свйтскаго звашя къ иноземному духовному суду. Мы говорили, что доминика-нецъ, елйдовательно уже по одному тому инквизиторъ, кардиналъ 1оаннъ До-миннчи, отправленный Мартиномъ въ понй для преелйдовашя чешскихъ еретиковъ, ничего не могъ сдйлать. Венцеславъ не хотйлъ его слушать, н кардиналъ долженъ былъ радоваться, что уйхалъ изъ Богемш живымъ и невредимымъ. Въ концй 1418 г. при пройздй Сигизмунда черезъ Пассау въ Венгрио, Доминпчи находился въ обществй императора; мы предполагаем^ что этотъ доминиканецъ и уговорилъ Сигизмунда отправить къ брату грамату, наполненную выговорами за то, что онъ не поддерживаетъ папскихъ распоряжешй относительно свопхъ подданныхъ. Естественно, что подобный поступокъ долженъ былъ окончательно возстановить чеховъ противъ Сигизмунда. На слова Сигизмунда, что онъ прекращаете съ Венцеславомъ, какъ съ еретикомъ, всямя дружесмя отношешя, и на угрозы всего христчанскаго Mipa чешски! король отвйчалъ сначала ппсьмомъ, а въ январй 1419 г. отправилъ пословъ сказать, что въ Богемш не знаютъ ни еретиковъ, пи ложныхъ ученш. Застращенный братомъ, Венцеславъ думалъ своей слабой волей противодййствовать воли цйлаго народа; это повело за собой отпадете Богемш и подвергло нймцевъ страшнымъ жестокостямъ со стороны чеховъ. Въ январй 1419 г. уже почти вся Прага принадлежала къ утраквистамъ, даже советники Венцеслава и начальники войска приняли учеше Гуса. Не смотря на то, въ февралй того же года король велйлъ преелйдовать утраквистовъ, дозволилъ пмъ совершать богослужеше только въ нйкоторыхъ церквахъ, и вообще началъ преелйдовать еретиковъ. Пражцы соединились для защиты своего учешя, н луч-пий совйтникъ короля вмйстй съ лучшимъ воиномъ не хотйли болйе оставаться въ королевской службй. Эти два предводителя гуептовъ, бургграфъ Николай пзъ Гуси и старикъ Жижка йзъ Троцнова, нрославивппйся въ Польшй и Литвй въ' войнй тевтонскихъ рыцарей съ язычниками, прюбрйли такую же славу, какъ впослйдствш Кромвелль въ Англш. Когда оба они отступились отъ короля, а граждане Праги отказались положить opyatie, Венцеславъ, не считая себя безопаснымъ въ Вышеградй, бйжалъ въ построенный пмъ близъ Кунратпча замокъ Венцельштейнъ. Въ помйстьяхъ Жижки и Николая Гуспнца, пзгнанныхъ Венцеславомъ и объявленныхъ еретиками, собралось множество гуептовъ со всей Богемш. Духовенство радикальныхъ гуситовъ, выгнанное изъ Аусти, соединило свою партпо на холмй Градище близъ Лужницы. Окруженный съ трехъ сторонъ наполненными водою оврагами и доступный только съ четвертой черезъ узкш перешеекъ, этотъ холмъ, названный впослйдствш горою Таборъ, по самому положенно былъ удобенъ для основашя крйпости. Тамъ, подъ открытымъ небомъ, при ст е чеши нйсколькихъ тысячъ человйкъ, совершало духовенство богослужеше лйтомъ 1419 г.; тамъ, 23 поля 1419 г., Николай Гусннецъ устроилъ релипоз-ное пащональное празднество, На которое явилось сорокъ двй тысячи мужчинъ, женщинъ и дйтей изъ вейхъ мйстностей Богемш,—празднество, пополнившее энтуз!азма весь народъ, потому что это былъ праздипкъ равенства передъ Бо-гомъ. Собраше устраивало процессш съ хоругвямп п причас’пемъ и пйло молитвы на чешскомъ языкй; каждая новая толпа прпходящихъ встрйчалась съ тор- . жествомъ, доступъ былъ открыта веймъ; они называли себя народомъ божьнмъ и племенемъ 1уды; всякое сословное разлшпе было уничтожено, и крестьяппнъ пазы-валъ дворянина братомъ. Собрашшеся гуситы провели вмйстй нйсколько дней на холмй, покрытомъ палатками. Назидательный и веселый нащональный празднпкъ прошелъ безъ всякихъ свйтскпхъ потйхъ, безъ малййшей роскоши, пьянства и шума; мирно и дружески разошлись они, не подавъ ни малййшаго повода къ жа-36»
лобамъ. Все это произвело необыкновенно сильное впечатлЬше на пародъ. Дйй-ств1я Николая пзъ Гуси были представлены Венцеславу въ самомъ пскаженномъ, обезображенпомъ впд-Ь. Со времени носл^дняго письма Сигизмунда и угрозъ Мартина, Венцеславъ сталъ преследовать гусптовъ и запрещать ихъ богослужеше; онъ назначать протпвниковъ ихъ членами магистрата Новаго-города въ Прагё п хотелъ сделать, то же въ Старомъ-городе и Малой-стране. Это вызвало 30 1юля 1419 г. первые ужасы гуситской войны. Бывппй монахъ премонстратскаго монастыря, Янъ Желивскш, образовавши въ Новомъ-городе фанатическую общину и возбуждавппй народъ протпвъ преследователей ихъ единоверцевъ изре-четямп и притчами изъ откровешя Ioanna и 1удейскихъ пророковъ, возставав-шихъ на идолопоклонство, устроилъ однажды процесса, наполнившую все улицы народомъ. Собраше магистрата хотело запретить процессш, его слуги п католики оскорбили монаха и причаспс подл» обоими видами, которое Янъ несъ впереди вместо потира. Фанатики тотчасъ же отмстили за оскорблеше; поддержанные вооруженными людьми ,Жижки, онп напали на магистратъ и полицпо. Разъяренная толпа ворвалась въ ратушу и выбросила изъ окна семь ратмановъ и го-родскаго судью Никласка; подхваченные на пики сгоявшимъ на улице народомъ, они были умерщвлены, но не ограблены. Остальные ратманы спаслись бегствомъ. Вскоре после этпхъ сцепъ умеръ Венцеславъ. Muorie изъ писателей говорятъ, что онъ умеръ отъ страха или бешенства, друпе утверждаютъ, изъ ненависти къ гуситамъ, что опъ былъ задушепъ своими приближенными, приверженцами Гуса. Новейппй чешсюй историкъ вполне опровергъ это несправедливое обвине-nie. Доказавъ, что у Венцеслава еще прежде былъ апоплексически ударъ и что король стрададъ въ начале августа его последствтями, Палацкш совершенно основательно говоритъ: «Что же касается внезапной смерти Венцеслава 16 августа 1419 г., то кажется, весьма понятно, что такой обжора и пьяница какъ Венцеславъ не могъ перенести вторичнаго удара».
Смерть короля Венцеслава была спгналомъ общаго возсташя въ Богемш: гуситы завладели везде управлешемъ. 29 сентября и 11 ноября, какъ прежде на Таборе, праздновались на открытомъ поле мечтателышя, республиканско-ради-кальныя народныя празднества. Общественное спокойств!е опять нисколько не было нарушено, не смотря на то, что главную роль играли тогда Жижка и гу-ситсшй священнпкъ Вацлавъ Коранда. Большая часть городовъ оставалась впрочемъ еще долго во власти немцевъ, поддерживаемыхъ большпнствомъ чешскихъ землевладЪльцевъ. Жижка призвалъ къ оружпо крестьянъ и все собственно чешское населеше, возбуждая ихъ чрезъ фапатпческихъ священниковъ и прокламащи на чешскомъ языке, пе доверять пи одному немцу и не щадить ни одного изъ нпхъ. Въ одной прокламащи онъ говоритъ своимъ соотечсственникамъ и едипо-верцамъ: «берегитесь техъ, которые противодействуютъ пашей вере, но въ особенности берегитесь немцевъ! Вы уже испытали ихъ преследовала во пмя 1и-’ суса! Боритесь съ ними непрестанно, какъ делали ваши предки, древше чехи, бравппеся за opymie ire только для защиты Бога, но и для защиты самихъ себя! Намъ, братья, желающимъ общаго блага и почптающимъ божественный заповеди, предстоять болышя усшпя. Кто можетъ владеть мечомъ и махать дубиной, то'1ъх долженъ вооружаться па борьбу. Вы должны заставлять вашихъ священниковъ во всехъ ихъ проповедяхъ возбуждать народъ на борьбу съ антнхристомъ и готовить всехъ, стараго и молодаго, для войны» и т. д.
Съ помощью католической части дворянства, жителей городовъ и наемныхъ немецкпхъ солдатъ, жена Венцеслава, Софгя, защищалась какъ могла отъ крап-нихъ гусптовъ; зять ея, Сигизмундъ, занятый въ то время войною съ турками и венещанцами и, по обыкновенно, нуждавшиеся въ деньгахъ, не оказывалъ ей никакой поддержки. Въ Праге ежедневно происходили кровопролитных стычки; въ остальной Богемш Коранда и Жижка мало-по-малу организовали по военному весь народъ, какъ это было во Франщи во времена террора. Въ Праге хотя и господствовала умеренная парт!я, имевшая ружья и пушки (мы говорили, что чехи отличались при осаде Константинополя какъ артиллеристы), но она не могла прекратить уб!йствъ п пожаровъ. Соф1я бежала изъ города, дворцы были сожжены, ратуша и такъ называемый саксонскш домъ взяты приступомъ, и послед-гой обращенъ въ крепость, Не смотря на это, Прага и все города Богемш,
исключая пяти, оставались еще во власти ум’Ьренньгхъ гуситовъ. Подъ предводительством!» Жижки радикалы, желавппе основать на зем.гЬ царство Христа, разбили рыцарей л отняли у нпхъ Пильзепъ. Въ другомъ кровопро.штномъ сражены они разбили владетеля Розенберга, опустошили Устье и построили крепость па горЬ Таборъ. Пар'пя ум’Ьренныхъ была однако еще такъ сильна, что, не находись Сигизмундъ въ совершенной зависимости отъ ненавистной для народа духовной и придворной аристократы, онъ могъ бы съ ея помощью одолеть крайнпхъ, поклявшихся никогда пе признавать его королемъ. На Рождестве 1419 г. Сигизмундъ потребовалъ въ Брюннъ чешскихъ и моравскихъ бароновъ, рыцарей, бургграфовъ и депутатовъ отъ городовъ; къ нему явились только представители умеренной парты. Король прибылъ въ городъ съ свитой князей и епископовъ, ненавистныхъ гусптамъ; съ нимъ былъ и nancidfl легатъ Фердинандъ Луккшпй, преемникъ 1оанна Доминичи, назначенный руководить пстреблешемъ еретиковъ. Королева Соф1я тоже пр!ехала въ Брюннъ съ толпой ириближенныхъ, озлобленныхъ последними событии въ Праге. Умеренные гуситы, въ особенности граждане Праги, просили защиты отъ радикальныхъ таборлтовъ, адамп-товъ и другихъ крайнихъ гуситовъ. Пражская депутащя, съ торжествомъ вступившая 27 декабря въ Брюннъ, состояла, разумеется, изъ гуситовъ, съ гуситскими священниками, открыто совершавшими свое богослужеше. те, которые прислали пхъ, очень хорошо понимали, что они нуждаются въ короле, и потому равнодушно смотрели на то, что Сигизмундъ обращался съ ихъ уполномоченными какъ съ крепостными. Въ первой ауд!енцы депутаты, явивппеся просить прощешя за пропсшеств!я въ Праге, должны были на коленахъ ожидать ответа Сигизмунда и слушать сыпавпняся па нпхъ ругательства и упреки. Король потребовалъ удален!я еретиковъ отъ всехъ должностей. Такимъ образомъ, умеренные или, какъ пхъ также называютъ, пражцы находились между двухъ огней; край-ше между темъ организовывали войско для основашя царства новой патр!архаль-ной церкви славянъ п энергически продолжали укреплять занятыя ими места, при чемъ имъ оказывали болышя услуги прпнадлежавипе къ"ихъ парни рудокопы. Сначала казалось, что все преклонится передъ королемъ; ио Сигизмундъ не ща-дилъ умеренныхъ и этимъ способствовалъ соединешю всехъ враждебныхъ между собой чешскихъ сектъ и парни противъ короля и немецкихъ князей, вооружае-мыхъ противъ нихъ папою.
Соединеше всехъ гуситовъ произошло после поездки Сигизмунда изъ Брюнпа въ Силезш и его деспотическпхъ, зверскихъ поступковъ съ бреславцами. • Прибывъ въ Бреславль, куда явилось множество князей, владетелей и рыцарей, Си-гпзмундъ по своему обыкновешю занялся сначала празднествами п пирами. 3 января 1420 г. онъ разыгралъ роль посредника въ спорЬ польскаго короля съ великимъ княземъ литовскимъ Вптольдомъ п произнесъ приговоръ, котораго впо-следствы не признала ни одна пзъ сторонъ. Затемъ началась раздача леновъ немецкимъ князьямъ и продажа различныхъ привилепй. Наконецъ, въ феврале король принялся за бреславцевъ, желая доказать имъ свою власть, чтобы потомъ действовать такимъ же образомъ и въ Богемы. Въ 1юле 1418 г. въ Брее лав ле произошли таюя же сцены, какъ въ Праге годъ спустя: различные цехи, преимущественно мясники, ворвались въ ратушу п бднихъ ратмановъ выбросили изъ окна, другихъ умертвили. Венцеславъ при подобпомъ же пропсшествы въ Праге только сменилъ образовавшыся тогда революционный гуситскы магистрата, не наказавъ виновниковъ волнешя; Сигизмундъ, напротивъ, судилъ бреславцевъ же-стокимъ, варварскпмъ образомъ. Онъ назначилъ коммисш, приговорившую тридцать два человека къ смертной казни, въ марте велелъ отрубить при себе головы осужденнымъ, подарилъ городу пмешя бежавшихъ, ограничилъ права це-ховъ, особенно мясниковъ, и запретплъ имъ сходки. Изъ двадцати членовъ магистрата шестнадцать велено было'избирать изъ дворянъ и только четверыхъ изъ другихъ городскпхъ сословы; такпмъ образомъ военныя силы города перешли въ распоряжение раболепствующей аристократы. Наказавъ техъ, которые не хотели подчиняться короно-полицейской дисциплине, Сигизмундъ, изъ угождешя папе, поступилъ еще строже съ противниками церковныхъ властей. Въ Бреславле жилъ одинъ изъ известныхъ пражскихъ горожапъ, Янъ Краса, защищавший Гуса и порицавши соборъ. Предавъ его духовному суду, осудившему, какъ и следовало
ждать, обвиняемаго, король 15 марта приказалъ влачить Красу по улицамъ до места казни и потомъ сжечь. Оскорбляемый самымъ гпусиымъ образомъ, муче-никъ, подобно Гусу п 1ероппму, до конца сохранялъ хладпокров!е и стойкость. Краса прпнадлежалъ къ умеренной napTin, п потому его смерть исполнила все сердца еще большей злобой. Вследъ затгЬмъ Сигизмундъ дозволплъ папскому легату п инквизитору, Фердинанду, обнародовать буллу Мартина V, призывавшую вЪрующпхъ къ крестовому походу противъ бреславскпхъ гуептовъ. Чехи, находпвипеся въ свите короля, -публично смеялись надъ пнквизпторомъ, разумеется, страшно обижавшимся насмешками; но па этотъ разъ Сигизмундъ былъ такъ благоразумепъ, что не сделался игрушкою гнева духовныхъ.
После этихъ собы'йй въ Сплезш граждане Праги вместе съ унпверептетомъ объявплп себя протпвъ короля и прпзвалп таборптовъ и героя пхъ Жпжку, которыхъ прежде не пускали въ городъ. Друпе города тотчасъ же присоединились къ пражцамъ для общаго протпводейстчля немецкпмъ князьямъ п еппскопамъ, готовившимся начать подъ предводительствомъ Сигизмунда крестовый походъ протпвъ Богемш. Въ одномъ пзъ свопхъ собрашй пражшас городеше депутаты объявили, что не намерены более слушаться Сигизмунда, врага чешскаго народа, и никогда не прпзнаютъ его королемъ. Немещне князья т'Ьмъ скорее готовы были всеми силами поддерживать Сигизмунда, что почти все немецме города, граждане и свободных общпны, въ особенности же города, которые былп подвластны духовнымъ князьямъ пли въ которыхъ находились мюпастырп, духовпыя учреждая и судилища, сочувствовали гуситамъ. Позорный для немцевъ псходъ войны съ чехами объясняется главнымъ образомъ темъ, что граждане и крестьяне, сгоняемые рыцарями и князьями на войну какъ стада, разбегались прп первой возможностп. Сначала все-такп казалось, что перевесь будетъ на сторопЬ като-лпковъ. Действительно, въ то время какъ Сигизмундъ двигался пзъ Сплезш на Прагу, на западе соединились для вторжешя въ Богемпо курфирсты майнцешй, кельпсюй, триршпй, пфальцешй и бранденбургскш, герцогп австршсюй и баварскш, оба маркграфа мейссенстае, ландграфъ тюрпнгскш и множество епископовъ, князей п графовъ, словомъ все немцы, желавпле пстреблешемъ такъ пазываемыхъ мя-тежниковъ и еретиковъ заслужить царств!е небесное. Передъ Прагой все они соединились съ королевскимъ войскомъ. Численность всего войска простиралась, какъ говорятъ, до 150 тысячъ; этому свидетельству мы положительно не дове-ряемъ. Но, какъ бы велико ни было войско Сигизмунда, во всякомъ случае, въ немъ нс было ни порядка, ни дисциплины, ни искусных?) предводителей, а еще менее того глубокаго, чистаго, истиинаго энтуз!азма, который одушевлялъ чеховъ. Неудивительно, что такой вопнъ какъ Жижка отбплъ 14 шля 1420 г. приступъ немцевъ на Прагу. Решительная битва последовала на горе, названной потомъ въ честь победителя Жпжкиной горой. Отбитые отъ Праги, немцы, по недостатку въ съестныхъ ирппасахъ, были вынуждены грабить п опустошать окрестлежалця местности; это окончательно озлобило чеховъ и воспламенило славянъ къ страшной мести.
Съ этихъ поръ Сигизмундъ и Жижка стараются превзойти другъ друга жестокостями и зверствомъ. Еще только подходя къ Праге, король велЬлъ утопить въ Эльбе около Лейтмерпца двадцать гуептовъ. После неудачнаго приступа немцы стали жестоко обращаться съ чехами; въ отмщеше, пражцы повесили на городской стене, въ виду непр!ятельскаго войска, шестнадцать немцевъ, взятыхъ въ пленъ. Не къ чему передавать разсказы о пыткахъ и мучешяхъ, виновниками которыхъ были Жижка п таборпты. Упомяпемъ только объ одномъ случае.* при завоевали Се.дльца таборпты молотильными цепами избили до смерти владетеля местечка Ульриха фонъ Розенберга, умертвили всехъ жителей, кроме шести, а потомъ убили и этихъ, оставивъ жпвымъ только одного, согласпвшагося отрубить головы пятерымъ. Впрочемъ, подобных жестокости делались почтп исключительно крестьянами двухъ фанатическихъ сектъ, оребитовъ (хоривиты) и таборптовъ, и воинами Жижки, называвшимися впоследствш, по смерти своего предводителя, орфанитами или сиротами. Гуспты этихъ трехъ партй такъ же знамениты своими жестокостями и убшетвами, 'какъ монголы Чцнгисъ-хана и татары Тимура. Пражцамъ очень хотелось избавиться отъ опасныхъ фа-натпковъ, но они нуждались въ нихъ для борьбы съ Сигизмундомъ, не хотевшимъ
ни признавать ихъ нащональныхъ правъ, ни обезпечить имъ измйнешй въ культй. Крайняя парня чеховъ еще тогда распалась на нисколько сектъ; кромй трехъ упомянутыхъ называютъ, напримйръ, адамитовъ и пикардовъ. Нйсколькпмъ фана-тикамъ удалось 19 шля поджечь построенные изъ сухаго дерева, и кустарнпковъ шалаши нймцевъ, расположившихся передъ Прагою; поднявппйся вйтеръ распро-странилъ огонь и пожаръ пстребилъ большую часть лагеря. Послй этого пожара нймцы оставались подъ Прагою еще одиннадцать дней; 30 шля они отступили съ позоромъ. Но, прежде чймъ выказать все свое ничтожество, Сигизмундъ не могъ обойтись безъ торжественныхъ, пышныхъ сценъ: онъ велйлъ пражскому арх1епиекопу короновать себя въ пражскомъ замкй, находившемся въ его власти. Только по совершены церемоши войску, состоявшему изъ венгерцевъ, чеховъ и наемниковъ различныхъ нащональностей, велйно было отступить къ Берауну; въ замкй Вышеградй былъ оставлена гарнпзонъ. Не смотря на жестокости венгерцевъ, пражцы, даже по отступлены Сигизмунда, старались всйми средствами склонить его на примиреше; но онъ рйшительно отказывался отъ всякпхъ усту-покъ. Тогда умйренная парня согласилась, чтобы радикалы аттаковалп Вышеградъ. Сигизмундъ поспйшилъ на защиту доведеннаго до послйдней крайности гарнизона и, по невозможности спасти замокъ, рйшился дать сражеше (1 ноября 1420 г.) фанатикамъ и соединившимся съ ними пражцамъ. Войско его, изъ венгерцевъ, силезцевъ и оставшихся при немъ чеховъ и моравовъ, уступало врагамъ даже численностью и потерпйло рйшительпое поражеше: оно было истреблено и раз-сйяно. На слйдующы день сдался Вышеградъ.
Съ' этой минуты BoreMia представляетъ отвратительное зрйлище: венгерцы Сигизмунда и фанатики Жпжки соперничаютъ въ сожжеши городовъ и деревень, въ пстязашяхъ и умерщвлены людей. Умйренные пли пражцы хотйли избрать королемъ Владислава Польскаго; крайше поддерживали Николая изъ Гуси, пред-водительствовавшаго ими вмйстй съ Жижкою и протпвившагося призванию католическая польскаго короля.- Въ концй 1420 г. Николай умеръ отъ ушиба, упавъ съ лошади. По смерти его Жижка остался одинъ во главй топ части чеховъ, которая не хотйла слышать ни о переговорахъ съ Сигизмундомъ, ни объ избраны польскаго короля, ни о соглашены съ умйреннымп пражцами и каликстпнцами. Двинувшись въ первыхъ числахъ 1421 г. въ Моравш, Жижка приказалъ жечь католиковъ чеховъ, ихъ деревни и адамитовъ: первыхъ за приверженность къ старому учешю, а вторыхъ за проповйдываше красной республики, коммунизма и безбожные поступки. Предводитель чеховъ разбилъ п разсйялъ королевсшя войска; Сигизмундъ былъ принужденъ выступить въ концй февраля изъ Моравы. Затймъ Жижка старался примирить враждебный парты своихъ соотечественнпковъ п довести ихъ до признашя общихъ релипозныхъ и политич^ркихъ нринциповъ,— попытка, неудавшаяся еще прежде, 20 ноября 1420 г., на болыпомъ сеймй въ Прагй. Опираясь на четыре основныя положешя умйренной парты,—положешя, извйстныя въ исторы подъ именемъ пражскихъ статей,—Жижка иоступалъ съ независимыми адамитами, требовавшими первобытной хриспанской свободы и уничтожешя частной собственности, такъ же, какъ съ папскимъ духовенствомъ, монахами и вообще всйми, кто не хотйлъ присоединяться къ гуситамъ, т. е. приказывалъ увйчить, умерщвлять и жечь пхъ и ихъ жилища. Съ своими табо-ритами, въ особенности же ихъ священниками, онъ то же пе церемонился и побоями заставлялъ ихъ подчиняться четыремъ статьямъ гуситпзма. Подобными пр!емами Жижка достигъ тйхъ же результатовъ, какъ Бонапарте въ 1801 г.: вей чехи, не смотря на различ!е религюзныхъ убйждешй, соединились для поддержки нацюнальной церковной и государственной свободы. На сеймй въ Чаславй (ноль 1421 г.) упомянутыя четыре статьи были признаны всйми парлями; даже apxi-еписконъ пражешй одобрилъ ихъ. Эти четыре статьи, въ которыхъ впоелйдетвы прибавили еще двй, походили на аугсбургское вйроисповйдаше лютеранъ; на основаны ихъ допускалась терпимость всйхъ релипозныхъ и политическихъ nap-Tifi. Сеймъ назначилъ временное правительство изъ двадцати членовъ, для управлетя дйлами до избрашя новаго короля. Выборъ палъ на польскаго короля; но отправленное къ нему посольство было задержано въ Сплезы и, по приказашю Сигизмунда, отвезено въ Венгрш. Попытка учредить организованное правительство не удалась, такъ же какъ и планъ замйшать славянскихъ князей Полыни и
Литвы въ богемсюя дела п слить всЬхъ славянъ въ гуситизме. Въ сражешяхъ Жижка постоянно оставался поб'Ьдптелемъ, не смотря на то, что былъ крпвъ, а въ течете войны почти совсЬмъ осл^нъ. Помощники Жпжкп были два мопаха, Прокопы, сдЪлавппеся по смерти его столь же страшными врагамъ, какъ н герои гуситовъ.’Для отлшпя ихъ называли, по ихъ росту, одного Про коп ом ъ Большимъ, другаго П р о к о и о м ъ М а л ы м ъ пли П р о к о п к о м ъ. Первый носилъ еще прозвище Голаго, т. е. бритаго или монаха.
По выступлеши королевскихъ войскъ пзъ Borenin неистовые табориты, оре-биты и сотоварищи пхъ стали опустошать сосФдшя страны. Немцы несказанно терпели отъ этихъ пападешй, a вечно нуждавппйся въ деиьгахъ и постоянно странствовавийй Сигизмундъ не оказывали, имъ никакой помощи. Н'Ьмецше князья сбирались въ различныхъ м'Ьстахъ на сеймы; король пли совсбмъ не показывался на ихъ собрашяхъ, или являлся тогда, когда уже никого не было. Поведете Си-- гпзмунда возстановпло наконецъ противъ него даже лучшпхъ его друзей, Людовика Пфальцскаго п Фридриха Бранденбургскаго. Но онъ такъ мало заботился о своей чести, что спекулпровалъ даже некоторое время замужствомъ своей дочери Елисаветы. Еще двухл’Ътнимъ ребенкомъ она была помолвлена съ Альбрехтомъ АвстрЫскнмъ. Теперь, когда ей едва минуло 12 летъ, отецъ хотелъ продать ее султану, т. е. турку; но скоро, пзм'Ьвивъ свое намйреше, онъ выбралъ зятемъ сначала польскаго короля, а потомъ наследника литовскаго князя, следовательно дикаго варвара. Этимъ онъ надеялся отделить отъ Вогемш и привлечь на свою сторону польскаго короля п великаго князя литовскаго Витольда, племянникомъ и преем-никомъ котораго былъ женихъ его дочери, Сигизмундъ Корибут'ъ. Въ конце концовъ Сигизмундъ нашелъ, что все-таки выгоднее держаться Альбрехта, требовавшаго въ противномъ случае 200 т. дукатовъ за издержки богемской войны и дававшаго за Елисавету 50 т. дукатовъ. Въ 1422 г. девочка была выдана замужъ; Альбрехтъ получилъ въ приданое Моравию. Герцогъ австрийский какъ зверь неистов-ствовалъ противъ еретиковъ и 1удеевъ своей страны, но не могъ защитить Мо-равш отъ таборитовъ Жижки. Его походы противъ гуситовъ только привлекли пхъ въ Австрш, страшно опустошенную ими. Мы не станемъ перечислять всехъ поражетй Альбрехта, поддержпваемаго ордами дикихъ мадьяръ п кумановъ Сигизмунда, но укажемъ въ песколькихъ словахъ па последств!я анархш въ Гер-машп, недостатка въ нащональномъ патрютизме и самоотвержеши у немцевъ, делавппя чеховъ непобедимыми. Въ сентябре 1421 г. маркграфъ мейссенсйй, курфирсты майнцск1й, брандербургсьйй и мнопе другие епископы и владетели стояли лагеремъ у города Зааца (Жатецъ), ожидая пападешя Сигизмунда на Бо-гемгю съ востока. Сигизмундъ выступилъ Въ походъ только въ октябре, а это дало возмозможнобйь Жижке двинуться на Заацъ. Одинч» слухъ о появленш страшнаго предводителя гуситовъ произвелъ такой папичесмй страхъ, что войско князей разбежалось. Гуситы преследовали немцевъ и потребили большую часть ихъ. Въ томъ же году п войско Альбрехта, состоявшее, какъ говорятъ, пзъ 12т., постыдно бежало отъ гуситовъ; озлобленный герцогъ велелъ отыскивать дезерти-ровъ в сажать ихъ въ тюрьму. Сигизмундъ, войскомъ котораго начальствовалъ Пппо пзъ Флоренщи, проникъ-въ ноябрё 1421 г. почти до Праги и, окруживъ у Кутной-Горы гуситовъ, уже мечталъ о совершенномъ уничтожены! ихъ; но слепой Жижка пробился ночью сквозь непргятельсшй лагерь. Венгерское войско начало отступление среди суроваго зимняго времени (январь 1422 г.). У Немец-каго-Брода оно опять встретилось съ гуситами: Жижка разбилъ его на голову, отнялъ знамена, обозъ и преследовать до Иглавы. Сигизмундъ сжегъ Кутну-Гору и умертвилъ его жителей; Жижка поступилъ такимъ же образомъ съ нё-мецкимъ-Бродомъ, остававшимся совершенною пустынею въ продолжеше 14 сле-дующихъ летъ.
После понесеннаго имъ поражешя Сигизмундъ отправился въ Венгрш. Сюда явился весной 1422 г. арх!епископъ кёльнсвй, чтобы убедить короля въ необходимости созвать германсюй сеймъ, для принят меръ противъ чеховъ. ,Еороль созвалъ сеймъ въ Регенсбургъ, но не являлся туда до шня п, прйехавъвъ Ре-генсбургъ, не нашелъ тамъ князей. Немецюе Князья не поехали въ Регенсбургъ, а спорили въ Нюрнберге о томъ, кто къ кому долженъ ехать: они въ королю или онъ къ нимъ. Сигизмундъ уступилъ и отправился въ Нюрнбергъ. Терпели
вая бумага сносила все, что*па пей писалось. Но прп болЬе серьезпомъ наследованы оказывается, что иймецЦе князья въ 1422 г., точно такъ же, какъ и па-щональное собрате 1848 г., забывали спросить другъ у друга: какъ и чрезъ кого будутъ исполнены пхъ постанов летя. На нюрнбергскомъ сейм!; было определено, сколько кто долженъ дать денегъ и какое количество войска выставить. Такое распоряжеше называется на канцелярскомъ шЬмецкомъ языке матрикулов; обыкновенно думаютъ, что тогда въ первый разъ были составлены матрикулы, но это мнете ошибочно. Легко доказать, что въ Нюрнберге счетъ сводился безъ хозяина. Такъ на города Швицъ, Бернъ, Люцернъ и Фрейбургъ въ Юхтланде и Гентъ, не принпмавтше никакого учасазя въ имперской войне, налагались тяжше сборы, а города Вейнгеймъ- п Ладенбургъ должны былп выставить каждый по 12 глевовъ, глевъ состоялъ изъ 4 пли 5 конныхъ латниковъ и 15 стрелковъ; съ другой стороны, о курфирсте трпрскомъ совсемъ не упоминалось. На все это нельзя было смотреть серьезно, хотя Фрпдрпхъ Бранденбургам! былъ избранъ предводителемъ предполагавшаяся крестоваго похода и съ торжествомъ принялъ въ нюрнбергской церкви Зебальда знамя, освященное папою. Разумеется, дело ничемъ не кончилось, и Сигизмундъ могъ впоследствш разчитывать только на своего зятя Альбрехта и па новаго курфирста саксопскаго, Фридриха Воинственная, маркграфа мейссенскаго и ландграфа тюрпнгскаго. Въ 1423 г., когда со смертью Альбрехта III (1422 г.) пресеклась саксонская лпшд курфпрстовъ саксонскихъ, Сигизмундъ передалъ ему зваше курфирста.
Въ октябре 1424 г. умеръ Жижка. Ближайшпмъ последспиемъ ея смерти было совершенное разъединеше чеховъ. У самой фанатической части войска Жпжки, назвавшей себя по смерти предводителя орфанптамп или сиротами, явилось несколько вождей; самымъ вл5ятельнымъ изъ нихъ былъ Прокопъ Малый. Остальные табориты подчинялись Прокопу Большому. Изъ землевладельцевъ одни вошли въ переговоры съ королемъ Сигизмундомъ, друне, какъ и пражцы, держали сторону Сигизмунда Корибута. Въ 1422 г., вследств!е сделанная ему предложена принять корону, лптовскы князь явился въ Богемш, но въ следующемъ же году вернулся въ Литву. Внутренними несоглайямп гуептовъ думалъ воспользоваться курфирстъ саксоискш, чтобы помешать нападеипо пхъ па Саксошю, но раздоры между парнями продолжались не долго: когда вопросъ шелъ объ истреблены немцевъ, все чехи действовали согласно. Они совершенно разрушили два пограничные чешсюе города, Дуксъ и Бриксъ, отданные Сигизмундомъ курфирсту саксонскому, умертвили ихъ жителей и, прп появленш саксонскихъ и тюрпнгскпхъ войскъ, перебили въ одномъ сражеши до 4000 человекъ. Впоследствш они осадили чешсьчй городъ Аусспгъ (Устье на Лабе), также незадолго передъ темъ уступленный Саксошп. Курфирстъ находился въ то время на одномъ пзъ сеймовъ; его жена приняла меры, чтобы спасти Аусспгъ отъ участи Дукса п Брикса. Она отправила туда сильное войско пзъ тюрпнгцевъ, саксонцевъ и франкоицевъ; но несоглайе предводителей, графовъ фонъ Вейдена п фонъ Шварцбурга, парализи-ровали энергичесшя распоряжешя курфпрстины. Вместо того, чтобы последовать ея совету, выманить чеховъ въ открытое поле, они аттаковалп пхъ въ лагере, окруженномъ обозомъ, п донесли страшное поражеше. Вооруженные крючковатыми пиками и молотпльными цепами, таборпты сбивали пхъ съ седелъ п умерщвляли. Въ этомъ сражены погибло, говорятъ, 15,000 немцевъ, гуептамъ досталось четыре тысячи фуръ" съ припасами и аммунпщей. Мы не прпдаемъ особая значешя этимъ цпфрамъ, такъ какъ никто не считалъ ни убитыхъ, ни захваченпыхъ победителями фуръ. Достоверно только, что городъ Аусспгъ былъ взятъ и сожжешь, а его населеше умерщвлено жестокимъ образомъ (6 шля 1426 г.).
Прп-такихъ поражешяхъ немцы оживлялись на короткое время, если имъ удавалось прюбрести перевесъ, какъ, напримеръ, въ марте 1427 г., когда ав-стр!йцы совершенно уничтожили гуситское войско, вторично осадившее монастырь Цветтель. Оба Прокопа и толпы дпкихъ мечтателей безпрестанно делали опустошительные набеги па Сплезпо, Мепссешш, Лузацпо, Саксошю и Франконш. Не-соглайе чеховъ нс принесло пользы немцамъ. Пражцы вторично призвали Сигизмунда Корибута, провозгласили его королемъ и короновали; по скоро, убедившись въ своей ошибке, осмеяли его и отправили обратно въ Литву. Умеренная парпя, къ которой принадлежало все чешское рыцарство, была предана монархи-
ческимъ прпнцппамъ и вела переговоры съ Сигизмундомъ. Но она составляла слабейшую часть нащи п нисколько лета должна была уступать крайнимъ гуси-тамъ, мечтавшпмъ, на основашп одного дурно понятаго места библш, о респу-блпкё п коммунизме. Беглый взглядъ на военную оргапизацпо и образъ жизни таборптовъ Прокопа Болыпаго п фапатпческпхъ сектъ, не им'Ьвшпхъ главпаго предводителя, покажетъ, что славяне были такъ же страшны, какъ турки. Опп не строили нп городовъ, пи крепостей, разрушали и жгли всЬ захватываемый м*Ъ-.стечки, асами жили подъ открытымъ небомъ; фуры, соедпиенныя цЬпями, составляли пхъ лагерь п укрёплешя. Въ сражетяхъ средину занимала пехота, по бо-камъ разставлялпсь рядами фуры, съ которыхъ женщины, дгЬти и старики бросали стрелы и стреляли въ пепр!ятеля; па прайнихъ флангахъ обоза становилась конница; преследуемая врагами, она отступала за обозъ, ряды котораго табориты пручплпсь быстро раздвигать и сдвигать. Фанатики называли себя народомъ бо-жшмъ, подражали д'Ьлешю кол'Ьнъ пзрапльскнхъ, называли Богемш обетованной землей, жителей Мейссена моавнтянами, саксоицевъ — эдомптяпамп, остальныхъ немцевъ—филистимлянами. Прп Аусспге гуситы убили своими-цепами несколько тысячъ немцевъ, въ томъ числе бурграфа мейссенскаго, графовъ гогенштейнскаго, глейхен'скаго, кверфуртскаго, барбшскаго и владетелей фалькенштейнскпхъ; имя таборитовъ внушало страхъ даже отдаленнейшпмъ городамъ, напрпмеръ Брауншвейгу и Люнебургу, а ближайшие къ Богемш, какъ 1ена, Эрфуртъ п Магдебургъ, укрепляли свои стены. Прп такомъ вопнственномъ фанатизме гуситовъ все дей-ств1я немцевъ должны казаться еще смешнее. Вместо того, чтобы вооружаться и выступать въ походъ, они вторично собрались во Франкфурта (апрель 1427 г.), опять составляли матрикулы п написали въ двухъ частяхъ военныя распоряжешя. Мы пе стапемъ приводить всего того, что было решено на бумаге, предоставляя заниматься этпмъ ученымъ, но не^ можемъ не сказать, что во франкфуртскомъ трактате находились также распоряжешя объ артпллерш (статьи 35 — 45); въ немъ между прочимъ говорится о такъ называемыхъ крепостныхъ ппщаляхъ. Непрактичность этихъ распоряженш спстематпковъ, не имевшихъ поняпя о манере чеховъ вести войну, видна лучше всего пзъ того, что главное значеше' придавалось огромной, пищали, стрелявшей каменными ядрами вгЬсомъ отъ 150—200 фун-товъ. Долпя фрапкфуртсшя совещашя п книга, заключавшая въ себе планъ похода п средство для его осуществлешя, не имели нп малейшаго последств!я. Въ Нюрнбергъ, назначенный сборнымъ пунктомъ войскъ, явились только курфирстъ трирскш Оттонъ, да еще несколько князей. По этому поводу современникъ Эбергардъ фонъ Виндекъ говоритъ: «Оттонъ возвратился на совета мудрыхъ людей, потому что друпе (князья) стыдились своихъ незначительныхъ силъ».
Въ шлё 1427 г. опустошешя и грабежи гуситовъ въ Силезш, Мейссене, Саксошп и Фраикошп, вплоть до Баварш приняли татпе размеры, что германсме князья условились наконецъ предпринять соединенными спламп походъ въ Боге-мпог Фрпдрихъ Саксонскш долженъ былъ вторгнуться въ Богемш у Коммотау п Кадана, Фридрихъ Бранденбургсюй у Эгера, а Оттонъ Трпрскш съ баварцами, швабами и жителями прирейискихъ странъ у Тауса; пупктомъ соединешя для трехъ войскъ назначался городъ Мисъ. Немцы разсчитывалп на господствовавппе между чехами раздоры; но лишь только ихъ планы сделались известными въ Богемш, все парни соединились и двинулись противъ нихъ; табориты подъ предводительствомъ -Прокопа Болыпаго съ пятьюстами, орфанпты съ двумястами фуръ, оребиты и пражцы съ своей пехотой, и даже католичесше владетели съ своим/i всадниками. Главное начальство надъ гуситами принялъ Прокопъ Большой. При нзвёстш о приблпженш гуситскаго войска, саксонцы, первые явпвппеся въ Мисъ, тотчасъ же отступили къ франконской границе, откуда друпя имперсюя войска должны былп вторгнуться въ Богемш. Саксонскимъ войскомъ овладелъ такой па-нпческш страхъ, что отступлеше ихъ обратилось въ позорное бегство (21. шля 1427 г.). Гуситы преследовали ихъ, умертвили, какъ разсказываютъ, 12 тысячъ человекъ и овладели всемъ обозомъ и артиллepiefl. Узнавъ о поражеши саксон-цевъ, друпя немещйя войска поспешно отступили. Прокопш взялъ городъ Тахау, на склонё Бемервальда, и разрушилъ его, истребивъ все населеше. Вследъ затемъ онъ осадилъ Пильзенъ, но осада не удалась и гуситы должны были отступить отъ города.
Въ томъ же году немцы устроили новое сов'Ьщаше во Франкфурте и снова исписали много бумаги. На этомъ совещапш не было короля Сигизмунда, но за то прпсутствовалъ папскш легатъ, кардиналъ вппчестсрскш Генрихъ. Чтобы дать возможность курфпрсту пфальцскому, страдавшему подагрою, принять учаспе въ переговорахъ, сеймъ былъ впосл,Ъдств1и перенесенъ изъ Франкфурта въ Гепдель-бергъ. Здесь Фридрихъ Бранденбургайй сказалъ имперскимъ сослов!ямъ, что до тйхъ поръ, пока они пе сформпруютъ настоящего войска и опытиыхъ воиповъ, а всякш князь, всякШ городъ, всяк in графъ п рыцарь будутъ высылать на воину плохо вооруженныхъ крестьянъ л недпсциплпнпрованныхъ латнпконъ, имъ нечего п думать объ успешной борьбе съ привычными къ войне, дисциплинированными гуситами. Гейдельбергайй сеймъ р’Ьшилъ навербовать настоящее имперское войско, установить для этого по всей имперш военный налогъ и поручить формпроваше войска: Фридриху Бранденбургскому, какъ- имперскому полководцу, и кардиналу Генриху — какъ папскому послу. Постановление это не было" исполнено; мы прп-ведемъ однако н-Ькоторыя подробности о немъ, чтобы показать, какъ мало еще въ то время были знакомы съ наукою систематическаго выжиматпя денегъ. По сделанной раскладке всякое духовное лицо должно было платить гульденъ съ каж-дыхъ 20 гульдеповъ дохода, всякш еврей — гульденъ; всякш хриепанинь безъ различ!я пола—зильбергрошъ, всякш владевши! состояшемъ до 200 гульдеповъ— полгульдена, владЪвшш болыппмъ пмуществомъ — гульденъ, всякш графъ — 20, баронъ—15 и рыцарь — 5 гульденовъ. Часть денегъ была собрана, по, кажется, употреблена совершенпо на друпя предпр1япя. Изъ длпнныхъ переговоровъ во Франкфурте п Гейдельберге снова ничего не вышло; Сплез1я, Лузащя, Мейссенъ, верхняя п нижняя Саксошя, Франкошя и Banapia оставались въ течете н'Ьсколькихъ лйтъ жертвою хпщныхъ наб'Ьговъ славянъ. Гуситы завоевали городъ Плауснъ, разбили саксонцевъ прп Грпмм'Ь п проникли до Лейпцига п Mapxin. Въ 1428 г. они довели до отчаяшя жителей Моравш и Австрш; для войны съ ними герцогъ Альбрехтъ облагалъ даже духовенство такими тяжелыми налогами, что, по словамъ хроники Эберндорфера, многимъ священникам ъ приходилось отдавать половину своихъ доходовъ. Осада Брюнна не удалась гусптамъ; но вследъ затемъ они явились къ Bini и, расположившись противъ нея у Нуссдорфа, некоторое время блокировали столицу Австрш. Если верить хроникамъ того времени, гуситы взяли въ три года более 700 укр4пленныхъ местечекъ.
Опустошая помещая земли, орфаниты, табориты, оребиты и друпя разбойничьи шайки мечтателей вели въ тоже время счастливую воину и внутри своего отечества съ пражцами, землевладельцами, приверженцами короля Сигизмунда и немцами, жившими въ Богемш. Весной 1429 г. казалось, что миръ между гуситами и немцами будетъ наконецъ заключенъ. Чувствуя приближеше старости, Сигизмундъ велелъ пригласить чешскихъ предводителей для переговоровъ; вслед-CTBie этого было заключено перемир!е до поня, п депутащя гуситовъ, во главе которой находился Прокопъ Большой, отправилась въ Пресбургъ, куда прибылъ и Альбрехтъ Австршскш. Чехи предложили услов!я, на которыя Сигизмундъ, какъ германски! король и рабъ римскаго двора, нпкакъ не могъ согласиться, хотя какъ владетель Венгрш и Богемш пе имелъ ничего противъ нпхъ. Онп требовали, чтобы онъ прпзналъ священное писанье за единственное основаше веры, дозволили причащаться и причащать подъ обоими видами и даровалъ иредводителямъ чешскихъ партш ампистпо и некоторый преимущества. Такимъ образомъ мирные переговоры были прерваны, и въ сентябре опустошешя таборнтовъ и оребптовъ возобновились: гражданамъ п крестьяпамъ Гермаши пришлось поплатиться за тог что духовенство, рыцари, бароны, графы и князья уничтожили единство имперш и могущество императора. Толпы гуситовъ снова вторглись въ Моравпо, Силезш и Саксошю, сожгли старый городъ Дрездена, въ то время какъ курфирстъ Фрид-рпхъ Миролюбивый, сынъ и преемникъ Фридрпха Вопнственнаго, заперся въ но-вомъ городе, п обратили въ пеиелъ все саксонсше города до Магдебурга. Въ Лузацш они сожгли все деревпп и умертвили жителей многпхъ местечекъ въ отыщете гражданамъ Горлица, которые зашили въ мешокъ и утопили гуситскихъ уполномоченныхъ, явившихся къ нимъ съ требовашсмъ сдать городъ. Въ начале следующаго года (1430 г.) вся Богем1я подъ начальствомъ Прокопа Большаго устремилась па несчастную Гермашю, раздробленную и покинутую'своимъ коро-
лемъ. Войско Прокопа состояло, говорятъ, пзъ 20 т. конницы, 52% т. нйхоты и 3 т. фуръ, назначавшихся для перевозки добычи; нйкоторыя изъ фуръ были запряжены десятью и двенадцатью лошадьми и все-таки ихъ не хватпло для перевозки награблепныхъ вещей. Мы не вйрпмъ этимъ определенными цифрами, но приводами пхъ, чтобы показать, почему гуситы, какъ турки, былп сильнее вейхъ князей того времени, и могли опустошать не только Германш, но даже Венгрш п Польшу. Въ Германш гуситы наводнили въ этотъ разъ Саксошю и Франкошю. Обй страны былп обращены въ пустыню, болйе ста городовъ сожжены, и вей стада угнаны въ Богемш. Друпя владйшя и города откупились отъ опасности деньгами: курфирстъ бранденбургскш заплатили гуситами 10 т. дука-товъ, городъ Нюрнбергъ такую же сумму, городъ Эгеръ 1700, еппскопъ бамбергский 9 т. и герцогъ баварскШ 1оаннъ 10 т. дукатови. Апсбахъ, Эйхштедтъ и Зальцбургъ также откупились отъ грабежа, за значительный суммы.
Страшныя опустошешя гуептовъ заставили наконецъ почувствовать въ Гер-манш необходимость прекращешя внутреннихъ несоглашн п потребность большаго единства п силы въ управлешп. Еще въ 1429 г. Спгпзмундъ думали возстапов-лешемъ общаго земскаго мира прекратить безконечпые споры отдйльныхъ имперскихъ сосло1нй и соединить раздробленный силы нащи для борьбы съ гуептами. Но это могло быть сдйлано только черезъ посредство сейма, п потому Сигизмундъ, пе пмйвппй тогда денегъ и не выпускаемый венграми изъ Веигрш, созвалъ сеймъ въ Вйну, куда однако самъ не пойхалъ, страдая подагрою. Имперсмя сослов!я, собравшаяся въ Вйнй, отправились къ нему въ Венгрш, и въ концй 1429 г. въ Прссбургй въ первый п единственный разъ.собрался германскш сеймъ. Уже изъ одного этого обстоятельства можно впдйть какъ была необходима и осязательна, потребность въ монархической власти. Переговоры Сигизмунда съ германскими имперскими сослов!ямп въ Пресбургй п то, что говорили венгерсюе магнаты нй-мецкпмъ арпстократамъ, доказываютъ лучше всякихъ нашихъ объяснены, съ какою наглостью духовные, князья, бароны п рыцари съ одной стороны, и патри-цш п торгаши городовъ съ другой, топтали значеше императора и единство имперш. Въ иностранной землй не могло быть сдйлано никакого постановлешя, а тймъ менйе принято мйръ къ исполненью его, и потому собравпняся въ Пресбургй германск1я ммперешя сослов!я предложили Сигизмунду для возстановлешя земскаго мира созвать сеймъ въ Нюрнбергй. Король объявилъ имъ, «что, видя невозможность возстановить земскш миръ' и получая доходы только съ Венгрш, онъ давно желаетъ сложить германскую корону, но что его удерживаетъ отъ этого папа». Венгерсюе же магнаты объявили нймцамъ, «что опасность турецкаго втор-жешя, все еще угрожающая Венгрш, не позволптъ пхъ королю удаляться далеко внутрь Гермаши и потому они совйтуютъ нймцамъ удовольствоваться назначе-н!емъ правителемъ имперш курфирста бранденбургскаго Фридриха, который уже долженъ позаботиться о дйлахъ Гермаши». Чтобы добиться отъ Сигизмунда обй-щашя прйхать въ Нюрнбергъ, германсше князья должны были обйщать венграмъ, что тотчасъ по окончапш сейма король возвратится въ Benrpiro.
Князья условились съйхаться въ Нюрнбергъ въ мартй 1430 г.; но хищные набйги гуситовъ помйшали новому сейму собраться въ назначенное время. Да и впослйдств!и, вначалй явились только немногие изъ князей и депутаты отъ двй-надцати вольныхъ городовъ, тогда какъ въ имперш ихъ считалось болйе 85. Сигизмундъ, отправившей внередъ своего венгерскаго канцлера, епископа аграм-скаго, долго не являлся въ Нюрнбергъ. ПргЬхавъ въ шлй въ Вйну, онъ оставался яйсколько времени у своего зятя Альбрехта, отправился оттуда въ Штрау-бпнгенъ къ герцогу баварскому, потомъ присутствовалъ въ Регенсбургй на такъ называемомъ княжескомъ съйздй и только въ половинй сентября прпбылъ въ Нюрнбергъ. Большинство представителей имперскихъ сословШ, съйхавшихся въ Нюрнбергй ещевъшнй, уйхало не дождавшись его пргйзда. Поэтому Сигизмундъ велйлъ собраться веймъ къ ноябрю, но потомъ снова долженъ былъ отложить сеймъ до февраля елйдующаго года, когда наконецъ и произошло его открытие. До февраля, король разъйзжалъ по Швабш и Баварш, не на радость тймъ городамъ, въ которыхъ онъ останавливался и гдй, по старинному обычаю, угощали его и его венгерскую свиту. НюрнбергскШ сеймъ 1431 г. былъ многочисленнйе, чймъ какой-либо другой изъ сеймовъ того, времени; поелйдше набйги гуситовъ
пробудили наконецъ въ н’Ьмцахъ сознаше, что пора прекратить, внутренше раздоры, действовать соединенными силами противъ вн'Ьшнихъ враговъ и положить пред^лъ успехамъ славянъ. Постановлен!» этого сейма способствовали бы прогрессу цивилизацш немецкаго народа, если бы получили хоть какое нибудь Непосредственное применеше на практике. Передавая только действительных со-быпя, а не то, что могло бы произойти или было решено п записано въ собра-тяхъ, мы укажемъ въ самыхъ краткихъ словахъ иа вопросы, занимавппе нюрн-бергскш сеймъ 1431 г. Подробности не входятъ въ кругъ всем!рной исторш. Вопросъ объ имперской войне былъ серьезно иоставлепъ; много и долго толковали о матрикуле, т. е. о томъ, сколько всякое имперское сослов!е должно выставить войска и какую сумму внести на его содержите; сверхъ того въ апреле было издано состоявшее изъ шести отделовъ постаповлеше сейма объ организации арм!и во время похода, о военномъ законодательстве и плане военныхъ дей-ствхй. Когда дело шло до приведешя его въ исполнеше, въ наличности не оказалось ни солдатъ, ни денегъ; по настояшю папскаго легата, кое-где постановлешя сейма были исполнены, но немцы не зналп что начать съ болыппмъ чпсломъ различно вооруженныхъ и обучениыхъ солдатъ, не связанпыхъ между собою пи органическою связью, ни единствомъ духа. Въ нюрнбергской матрикуле Гентъ и швейцарсше города снова были причислены къ нмиерскпмъ городамъ. Исходъ войны покажетъ, на сколько выше немцевъ были гуситы, пе знавппе писанныхъ и систематическихъ постановлен!!!, но предводительствуемые искусными, талантливыми вождями п одушевленные общимъ духомъ.
Земски! мпръ, постановленный въ Нюрнберге, остался также на бумаге. Не смотря на то, что имперсшя сословия собрались именно съ целью возста-новпть въ имперш спокойств!е и порядокъ, не смотря на продолжавппяся опустошешя гусптовъ, сеймъ не смелъ ни1 предписать постояпнаго земскаго мпра, ни предоставить императору и' его судьямъ решеше всехъ споровъ. Земсмй мпръ былъ предписанъ только 20 ноября (день св. Мартина) 1433 г. и вместо того, чтобы централизовать власть, которая ' могла бы такимъ образомъ действовать сплою противъ нарушителя спокойств!я, постановлеше сейма заключало въ себе только пустую угрозу, что нарушителя мпра ожидаетъ немилость короля (немилость Сигизмунда, какъ страшно!!), изгнаше изъ города и страны и опала. Изъ долголетняго спора герцоговъ баварскихъ Людовика Ипгольштадтскаго съ Гепрпхомъ Ландсгутскимъ можно ясно видеть жалкое состоите тогдашияго судопроизводства въ пмперш, точно такъ же какъ въ войне съ гуситами выказывается все ничтожество военнаго устройства Гермаши. Старинные враги герцоги баварские еще въ 1417 г. судились предъ императоромъ въ Констанце. Во время этого процесса герцогъ Генрихъ напалъ однажды на своего двоюроднаго брата и тяжело ранилъ его; императоръ оставилъ преступлеше безнаказаннымъ. Вслед-ств!е того возникла между обоими герцогами и союзниками ихъ долголетняя война, отъ которой страдала вся Бавар!я. Императоръ довольствовался темъ, что требовалъ сохранешя мпра, но нп одна изъ нартш не обращала внимашя на его требоваш’я. Наконецъ рыцарь Каспаръ Торрингеръ, принадлежавши къ парии Людовика, обратился отъ своего имени и имени Людовика къ вестфальскому фемгерпхту. Процессъ, начатый фемгерихтомъ, бросаетъ одинаково выгодный светъ на судопроизводство имперш и на это странное судилище, имевшее некоторое сходство съ учреждешями ассасиновъ пли инквпзищею и ея пспанскпмъ святымъ братствомъ (santa hermandad). Изъ него мы видимъ съ одной стороны, что судьей между Каспаромъ Торрингеромъ и герцогомъ Генрихомъ являются не король или князья, а тайное судилище, къ которому "король хотя и принадлежал^ но ни настоящаго устройства котораго, ни членовъ онъ не зналъ; съ другой стороны обнаруживается, что по поводу этого спора одинъ изъ членовъ фемгерихта (фрейштуль) действовалъ противъ другаго. Сигизмундъ какъ высппй судья фема поручилъ вначале apxieiiucKOMy кельнскому Дитриху руководить тай-нымъ суди.шщемъ’ для защиты Каспара Торрингера отъ герцога Генриха. Продолжеше процеса доказало, что вемфальскш фсмъ въ высшей степени опасное судилище; император!^ и импер!я никогда не были бы въ состояти привести въ исполнеше приговора, произнссепнаго судилшцемъ и его такъ на- • зываемыми фрейграфами, и потому Сигизмундъ сталъ поддерживать ар^еипскриц
кёльнскаго, желавшаго ограничить власть фема. Арх1епископъ или вйрнйе созванные имъ на совйщаше юристы п судьи еще въ 1430 г. составили проектъ реформы судилища, одобренный Сигизмундомъ, который все начиналъ, во все мйшался п ничего пе дйлалъ. Реформа была произведена гораздо позйе. Снгиз-мундъ и нюрнбергскш сеймъ разсматрпвали также устройство другихъ судовъ имперш и королевскнхъ придворныхъ судовъ, по рйчами и исписанными листами бумаги не улучшили судоустройства. То же самое можно сказать и о мопетй, съ которой всякШ владетель, пмйвипй граматы и патенты на право чекана, дйлалъ что хотйлъ, хотя и этотъ вопросъ былъ разсмотрйнъ въ Нюрнберг^.
Во время этихъ переговоровъ известный намъ изъ византийской исторш кардиналъ Юл1апъ (стр. 523), посланный въ Нюрпбергъ напскимъ легатомъ, проповйдывалъ крестовый походъ противъ гуситовъ. Не смотря на его нроповйди, Снгпзмундъ все-такп болйе надеялся на примиреше съ умеренной партией въ Богемш, чймъ на тяжело подвигавпняся военных прпготовлешя раздробленной германской имперш. Это было тймъ болйе вероятно, что и пана, какъ мы увидимъ-, еще до открыпя пюрнбергскаго сейма, решился* созвать соборъ на немецкой TeppuTopin. Сверхъ того, на релшчозпомъ конгресс^ различныхъ гуситскихъ партий, пропсходпвшемъ во время нюрнбергскаго сейма, выказалось, что утраквисты пли калпкстипцы въ такой же степени приблизились къ старой церкви, въ какой еще болйе отдалилпсь отъ нея совершенно одичавппя во время хищныхъ набйговъ апокалипсическая и фанатпчешпя секты. Послйдств!емъ этого конгресса было отправлено въ Эгеръ гуснтскпхъ депутатовъ, между которыми находился и Про-копъ Большой, для переговоровъ о прпмпреши съ уполномоченными Сигизмунда. Гусптшйе депутаты не хотйлп признавать прелатовъ собора и ихъ президента папу верховными судьями въ дйлахъ вйры,' но предложили пймцамъ вмйсто воины словесныя состязаи1я. Съумйй Сигизмундъ воспользоваться положешемъ д'Ьлъ въ Богемш, примиреше можетъ быть и последовало бы. Но роль миротворца была не по силамъ ему—рабу папы и его легата Khiiana, желавшаго вмйстй съ ученымъ богословомъ Жерсономъ (стр. 561), возвратить гуситовъ въ лопо церкви только силою свйтскаго оруж!я. Отношешя Сигизмунда къ папй и его легату, духовнымъ гермапскимъ кпязьямъ и пхъ богословамъ, къ своему зятю Альбрехту, елйпо доверявшему духовенству, не позволяли ему сдйлать каюялибудь уступки -утраквистамъ. Въ то же время Прокопъ получилъ извйст!е о ярыхъ проповйдяхъ въ Гермаши противъ гуситовъ и объ интрпгахъ кардинала Копана, п переговоры остались безплодвымп; обй стороны разошлись, какъ обыкновенно бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, еще съ большею ненавистью другъ къ другу. Нащоналыюе чувство и опасность, грозившая отечеству, тотчасъ же соединили въ Богемш вей партии.-Еще передъ выступлешемъ нймецкаго войска въ походъ, гуситы заняли вей проходы въ Богемио и, какъ оказалось па смотру войска, пропсходпвшемъ въ ппльзенскомъ округй, выставили 50 т. пйхоты, 5 т. конницы, 4 т. фуръ и множество пушекъ. Противъ нихъ нймцы двинулись съ 40 т. конницы и незпачительнымъ числомъ пйхоты,—вотъ все, что могъ собрать свопмп проповйдями кардиналъ Юл1анъ.
Сигизмундъ не принялъ личнаго учас'пя въ походй противъ гуситовъ и остался въ Нюрнбергй, иередавъ главное начальство надъ войскомъ курфирсту бранденбургскому Фридриху. Фридрихъ, какъ искусный полководецъ, очень хорошо понималъ, что съ выставленнымъ иймцами войскомъ- невозможно прюбрйети - славы, потому неохотно принялъ начальство п медлилъ выступлешемъ въ походъ. За то въ безсмысленныхъ, пустыхъ церемошяхъ не было недостатка; объ этомъ позаботился Сигизмундъ, торжественно передавшш курфирсту 26 ноня 1431 г. въ нюрнбергской церкви _3ебальда зваше полководца. КШапъ пропзнесъ па этомъ торжествй назидательную рйчь, затймъ Спгизмундъ подалъ ему лежавппй на алтарй мечъ, кардиналъ освятилъ его и велйлъ нйсколышмъ епископамъ опоясать пмъ курфирста. Полководцу было вручено имперское знамя, съ которымъ по окопчаши торжества графъ фонъ Гогенлогое гордо шествовалъ впереди курфирста. Кто прочтетъ подробное описаше этпхъ'придворныхъ и государственныхъ церемошй и сравнить ихъ съ исходомъ похода, тому невольно должно придти .въ голову, что.извйстпая басня о барабанй таборнтовъ выдумана нарочно, какъ сатира на нймецюя церемонш, чтобы еще пагляднйе выставить контраста между
ними и духомъ, господствовавшими, у чеховъ. Разсказываютъ, что Жижка, умирая, запретилъ хоронить себя и велелъ бросить свое тЬло дикпмъ зверям!,, а кожу натянуть на барабанъ н пугать пмъ немцевъ, которыми прп барабаппомъ бое овлад^валъ всякш разъ паничешпй страхъ.
Въ первыхъ числахъ августа 1431 г. имперское войско, сопровождаемое кардипаломъ КЫаномъ, вступило въ Бргемыо въ п'Ьсколькихъ пунктах?, разомъ. Одинъ изъ немецкихъ отрядовъ былъ въ самомъ начале обращен?, въ постыдное бегство прп Тахове и разорялся по разнымъ иаправлешямъ. Опасаясь,' чтобы такая же участь не постигла н друпе отряды, курфирстъ соединилъ ихъ и со •всей своей арм!ей расположился лагеремъ при Домажлицахъ. Но здесь совершенно неожиданно появились гуситы подъ предводительствомъ Прокопа Большаго, въ высшей степени озлобленные опустошешями, грабежами, уб1пствамп и поджогами, совершаемыми немцами по наущетю кардинала Юл1аиа. Безпомощпая немецкая конница не могла бороться съ пехотою враговъ, точно такъ же, какъ громадный пушки немцевъ были никуда не годны въ сравнены! съ легкими оруд!ями гуситовъ. Къ тому же въ н’Ьмецкомъ войскё господствовали вражда и несоглашя. Кпязья объявили, что они не будутъ сражаться, если курфирстъ саксонски! не прпметъ на себя обязательства вознаградить пхъ за вей потери, которыя они могутъ понести въ сражеши; они смеялись надъ нимъ, когда онъ говорилъ имъ о необходимости жертвовать матер!альными выгодами за отечество и вЪру, называя все это идеализмомъ и бредням.и, и, еще допоявлешячеховъ.сталиготовптьсякъот-ступлешю. Лишь только раздались крпкп: «Прокоп?, пдетъ!» пЪмецкимъ войскомъ овладеть панпческш страх?, и все пустились бежать. Первый ирцм^ръ подалъ герцогъ баварскш. Даже предводитель, Фридрих?, Брандепбургсшп, не думалъ о поддержаши порядка и тотчасъ же пересталъ отдавать распоряжешя. Немцы потерпели страшное поражеше: онп потеряли во время бегства—сражешемъ этого нельзя назвать —11 т. челов’Ькъ, 2 т. фуръ и 150 пушекъ. Въ числе трофеев?, чехи захватили шапку кардинала, его буллу о крестовомъ походе, ризу и крестъ, который носили передъ нимъ. Для кардинала было бы счастьемъ, еелпбъ онъ пз-влекъ пзъ этого похода урокъ для себя, потому что впоследствш, когда настроенные его фанатизмомъ венгры нарушили миръ, онъ былъ умерщвленъ турками (стр. 524).
После постыднаго бегства немцев?, Прокопъ Большой вторгнулся въ Фойгт-ландъ и до тЬхъ поръ -пощаженный Остерландъ. Войска курфирста саксонскаго и явившиеся к?, нему на помощь баварцы потерпели црп Тахове такое пораже-nie, что, говорить, только немнопе спаслись отъ смерти. Курфирстъ купилъ у Прокопа свободйое отступлеше за деньги. Силезцы тоже только деньгами отделались отъ гуситовъ, напавшпхъ около этого времени на ихъ страну. Отрядъ изъ 8 т. орфанитовъ проникъ даже до венгерскаго города Кремница и сжегъ его. Только Альбрехтъ Австршсюй былъ (1431 г.) счастливее другихъ немецкихъ князей, и то въ войне не съ Прокопом?,, а съ несчастными крестьянами Моравш, поднявшимися, при нзвЬстш о победах?, ихъ братьевъ, противъ фанатдческаго гнета своихъ тирановъ. Онъ явился въ Моравио и унпчтожплъ огнемъ и-мечомъ пятисотъ гуснтскпхъ деревень со всемъ ихъ населешемъ. Въ следующемъ году чешеме гуситы отмстили австр!йцамъ поражешемъ за злодейства, совершенныя падъ ихъ единоверцами и соплеменниками. Съ этого времени и немцы и умеренный партш чехов?, стали возлагать на соборъ все своп надежды па пзбавле-ше ихъ наконецъ отъ мечтателей, бредпвшихъ о божественпомъ царстве.
5. Базельскш соборъ, Сигизмундъ и гуситы до примирен!» съ своимъ королемъ.
Папа Мартинъ V, отправивиппея въ Римъ только черезъ нисколько лЪтъ по избраши (стр. 566), находился въ самомъ стйсненномъ полоягеши: опъ в^чно нуждался въ деньгахъ, а церковный владешя -съ свопмъ рыцарствомъ такъ же мало слушались его, какъ германcide города п рыцарство — своего императора; такъ, съ городомъ Болоньей Мартинъ велъ безконечный споръ. Но особыя обстоятельства придавали въ то время nani во всемъ хрпстаанскомъ Mipi, преиму
щественно же въ Гермаши, значеше - равносильной <roMJT, какое въ наше время пм’Ьлъ бы для немецкпхъ патрютовъ германскш императоръ. Э1М обстоятельства били: Соедйнеше Греческой и римской церкви, котораго сначала боязлйВО,- а потомъ решительно желали гречесюе императора, для того чтобы снасти хрпспаи-CKiu м!ръ отъ турокъ; ujiuMnpetiie неиоб4дпййхч> гусптовъ съ церковью пли, еслибъ это было возможно, истреблеше пхъ; иакОйеЦъ уйичтбжеше многихъ зло-употреблешп церкви, которыхъ даже богословы (за псключешемъ МШю птальЯй-» цевъ) не смели отрицать,—унпчтожеше, которое уже было решено въ КонстаПЦ^ обещано папою и могло быть исполнено имъ однимъ/ ВсЬ три вопроса требовали созвашя собора. Согласно обйщашю, его должно было созвать въ течете блпжайшихъ пяти лЬтъ по закрыты копстанцскаго собора* Мартин! сдержалъ слово и въ 1423 г. созвалт» соборъ въ Пав1ю, подъ темъ предлогоМЪ, ЧтО гре> камъ легче npiexaTb въ итальянский городъ. Подобнымъ решешемъ остались недовольны всЬ нацш, кроме итальянцевъ* Сверхъ того папаг возстановилъ вс!хъ противъ себя еще тЬмъ, что стремился обогатить й сделать могущественною на счетъ церкви фамилш Колонна, къ которой прпнадлежалъ самъ, а въ Гермаши лозволялъ себЬ церковные поборы и, не смотря на сделанныя въ Коистанц4 уступки, произвольно распоряжался ирн зам4щеши высшихъ духовныхъ мЬстъ.
Едва въ мартЬ 1423 г. соборъ былъ открыть, какъ нужно было перенести его въ другое место, потому Что вслЬдстчйе открывшейся чумы въ Павно явилось очень йемйого духовныхъ, да и присутствующее не хотЬли оставаться долее. Въ августе папа велЬлъ перенести соборъ въ Cieuy. Это возбудило страшное неудовольств!е, потому что созвать соборъ въ4 Cieue было все равно, что созвать соборъ въ Риме, действительно, собраше не по числу, ни по свойствамъ своихъ членовъ не могло назваться вселенскимъ соборомъ, и уже въ феврале слЬдующаго года Мартинъ, распустилъ его. Въ Cieuy съЬхались почти исключительно одни птальянсюе епископы, т. е. креатуры папы; изъ Гермаши пр14хало только пять епископовъ, изъ Францш шесть, а изъ Испаши не явилось ни одного. Съ королемъ арагонскимъ Мартинъ былъ въ такой политической вражде, что Альфонсъ V, ио смерти Бенедикта XIII (1424 г.), вслЬлъ двумъ свопмъ Приверженцамъ, выдававшпмъ себя за4 его кардиналовъ, избрать новаго папу (Климентъ VIII). Впрочемъ этотъ иоступокъ арагонскаго короля пагЬлъ значеше только для Арагоши и въ той м4рЬ, въ какой Альфопсъ воспользовался для своихъ целей самозванствомъ Климента VIII. Достигнувъ того, что ему было нужно, король иотребовадъ, чтобы Климентъ сложилъ съ себя папское достоинство (1429 г.). Собравппеся въ Cieirb итальянсюе епископы не сочли возможным!» разрешить важнейшнхъ изъ поставленных!» собору воиросовъ; они много толковали О соединены римской церкви съ греческою и постановили, что черезъ семь л4тъ епископы всехъ европейскихъ государствъ должны съехаться на вселепск!й соборъ въ бол4е удобномъ месте. Передъ т4мъ чтобы разойтись, они положили собраться въ БазелЬ; въ булл4, изданной 12 марта 1424 г., Мартинъ назначал!» этотъ городъ м4стомъ новаго собрашя.
Словамъ папы никто не верилъ, и потому онъ всячески старался доказать, что серьезно нам4ренъ созвать вселенскы соборъ. Еще въ апреле 1424 г. онъ объявилъ базельцамъ, что въ 1431 г. епископы соберутся въ ихъ городе, про-силъ ихъ сделать все нужныя приготовлешя, назначилъ трехъ кардиналовъ для составлешя программы заняты! собора и ириглашалъ хрпст!анъ присылать про-шешя въ коммисш. Въ Риме много толковали тогда о церковпыхъ преобразова-шяхъ, и папа даже составилъ правила относительно образа жизни кардиналовъ. Но, не смотря на все выказываемое Мартиномъ рвете, зл оу потреб летя пе только не были прекращены, по п заключенные конкордаты оставались мертвой буквою; ни кардиналы, ни остальное духовенство, въ особенности же монахи, не изменили своей безпутной жизни, и во вс4хъ хриспанскпхъ странахъ на западе духовные были попрежпему предметомъ народнаго посмешища. Опасность, грозившая чешской и немецкой церквамъ со стороны гуситовъ, заставила наконецъ папу сделать попытку* къ удовлетворен^ недовольныхъ, и 1 февраля 1431 г. онъ созвалъ соборъ въ Базеле. Представптелемъ своимъ прп открыли собора папа назначилъ известнаго кардинала Юл1ана Чезаринп, годивпгагося гораздо более для пресл4довашя еретиковъ, для пропов4дыватя крестоваго похода и для
роли Петра Пустынника въ турецкой войнй, чймъ для роли примирителя и реформатора. Мартинъ не дожилъ до открыт базельскаго собора; онъ умеръ 20 февраля. На его мйсто былъ избранъ упрямый и гордый венешанецъ, придававши въ церковныхъ дйлахъ и догматикй особенное значеше именно такимъ ве-щамъ, на которыя нападали не только- гуситы, но даже вей дййствительно набожные ученые того времени. Можно было сказать нанйрпое, что между собравшимися iepapxaMH и ихъ монархомъ папою споръ неизбйженъ, тймъ болйе что не безъ причины же распустилъ такъ скоро cieucKifi соборъ такой уступчивый человйкъ, какъ папа Мартинъ.
Е в г е н i й IV—такъ назывался новый папа—утвердилъ созваше базельскаго собора, но не сдйлалъ никакпхъ распоряжений о торжественномъ его открыты и даже не позаботился о томъ, чтобы извйстное число духовныхъ всйхъ нащй собралось въ назначенный день въ Базелй. Поэтому два новые католпче-сше писателя и могли спорпть о днй открыпя собора: одинъ утверждаетъ, что' оно произошло въ шлй, по словамъ другаго—соборъ открылся только въ авгу-стй. Кардиналъ Юл1анъ Чезарини, два раза йздивипй въ' Базель и дйлавнпй тамъ приготовлен1я къ собору, лйтомъ 1431 г. былъ занята вмйстй съ большин-ствомъ нймецкихъ епископовъ богемскимъ походомъ п далъ полномоч!е двумъ ли--цамъ открыть соборъ. 26 поля 1431 г. духовные, собравпйеся въ Базелй, начали предварительныя совйщашя. Юл1апъ явился 2 сентября, послй позорнаго бйгства изъ Богемы (стр. 574), и тотчасъ же принялъ предсйдательство въ совйщашяхъ съ незначительнымъ числомъ духовныхъ, находившихся тогда въ Базелй. Убй-дившись, что противъ Богемы ничего не сдйлаешь буллами, призывающими къ крестовому походу, Юл1анъ старался отдйлить въ Базелй пражцевъ и чешскихъ землевладйльцевъ, т. е. партш умйренвыхъ, державшуюся католицизма, отъ крайнихъ гуситовъ. Именемъ и по поручешю прелатовъ онъ преелйдовалъ эту цйль, даже н послй того, какъ гуситы на приглашеше Сигизмунда явиться въ соборъ или начать съ нимъ переговоры отвйтили отказомъ. 15 октября Юл1анъ отправилъ отъ имени собора дружеское послаше къ гуситамъ, убйждая ихъ высказать свои неудовольств1я собору и обйщаясь, что ихъ жалобы будутъ удовлетворены. Этотъ поступокъ собора страшно испугалъ папу, тймъ болйе что и декрета собора относительно порядка совйщашй и коммийй очевидно доказывалъ, что онъ хотйлъ серьезно заняться изелйдовашемъ причинъ упадка церковной дисциплины и совершеннымъ возстановлешемъ ея. Въ тоже время папа узналъ, что въ Базель пр!йхало много знатныхъ духовныхъ и ученыхъ богословъ, въ томъ числй и профессора парижской Сорбонны. 14 декабря соборъ подъ предей-дательствомъ. Юлгана постановилъ, что расноряжешя, сдйланныя въ Констанцй, должны быть приняты за основаше п цйль базельскаго собора, и объявилъ, что главная задача собрашя состоитъ въ истреблены ереси, возстановлеши мира между христ1анами и прежней дисциплины въ церкви, и въ преобразованы церкви въ ея главй и членахъ. Все это побудило Евгешя еще въ ноябрй отправить къ собравшемуся въ Базелй духовенству послаше съ предложешемъ перенести соборъ въ Болонью. Главныя причины, прпводимыя папою, были елйдуюпця: зимше холода, возникшая между Фридрихомъ Тирольскпмъ и герцогомъ бургундскимъ распря, затруднявшая, вмйстй съ холодами, путегаеств1е въ Базель, опасность за-разительпаго примйра ереси, такъ какъ во всей Гермаши, а въ особенности въ Базелй, релипозныя вйровашя были сильно поколеблены,—и наконецъ обйщаше Мартина созвать вселенскы соборъ въ итальянскомъ городй, чтобы облегчить соединеше латинской церкви съ греческою. Вей эти доводы не произвели никакого впечатлйшя; напротивъ, послаше Евгешя возбудило только неудовольствие въ такъ называемыхъ отцахъ церкви и даже въ самомъ папскомъ легатй, секре-тарй собора, и страшно взбйсило короля Сигизмунда, намйревавшагося тогда предпринять новое путешеств!е въ Италш. По поручешю прелатовъ, КШапъ далъ папй чрезвычайно настойчивый, остроумный и презрительный отвйтъ, возражая ему по пунктамъ. На приведенный нами четыре причины онъ отвйчалъ: «то, что папа говорить о герцогахъ бургундскомъ и тирольскомъ, несправедливо, потому что они уже заключили перемир!е. Обвинеше базельцевъ въ ереси совершенная ложь, такъ какъ въ городй не только ничего не слышно о ереси, но, напротивъ, граждане Базеля вей отличные католики и относятся къ духовенству съ
Шлоссекь. Ш. 37
уважешемъ. Зимнихъ холодовъ конечно не испугается тотъ, кто захочетъ поехать въ Базель. Что же касается грековъ, то песня о примирены ихъ съ рим-4 скою церковью поется уже триста летъ и веяюп годъ начинается снова. Вместо того чтобы бегать за ними, было бы гораздо умн^е начать переговоры съ недавно отпавшими отъ церкви гуептами, учете которыхъ уже успело распространиться ио Гермаши. Разумеется, можно одновременно вести переговоры съ гуситами и съ греками; но только переговоры съ греками не требуютъ поспешности». Эней Сильв1й говоритъ въ одной пзъ своихъ буллъ, изданной имъ противъ по-стаповлешй констанцскаго собора, когда уже опъ былъ папою Шемъ II, что КШанъ, такъ же какъ п самъ онъ, подпалъ тогда подъ вл!яше противниковъ папства. По крайней nipt такъ думалъ Евгешй, вступивпвй въ самый горячы споръ съ соборомъ. Папа страшно разгневался па соборъ за его письмо и въ декабре формально предписала собравшемуся въ Ба.зеле духовенству разойтись за то, что оно осмелилось принять уполномоченныхъ отъ чешскихъ еретиковъ, выказавъ желаше вступить съ ними въ прешя объ учеши, давно проклятомъ папою. Онъ обещался созвать черезъ 18 месяцевъ новый соборъ въ Болонье.
Четырнадцатаго декабря происходило первое формальное заседаше собора, въ которомъ былп рётены приведенныя нами постановлешя, а папская булла пришла въ Базель въ январе 1432 г. Отцы оскорбились ею и не обратили внимашя на слова папы. Сигизмундъ принялъ ихъ сторону, а легатъ Евгешя отправилъ къ нему длинное письмо, предостерегая папу нс очень полагаться на свои интриги съ князьями и не доводить немецкаго народа до отчаяшя. Въ этомъ письме КХпанъ говоритъ, что человеческая права, проповедуемыя чешскими фанатиками, встречаютъ большое сочувств1е въ Гермаши въ горожанахъ и крестья-нахъ, страдающихъ отъ разбойнпковъ рыцарей п находящихся подъ гнетомъ князей и дворянства. Относительно распространившихся въ Гермаши демократиче-скихъ принциповъ чеховъ и довер!я Евгешя къ князьямъ, Юл1анъ пишетъ, что «немцы сказали ему, что причиною несчастнаго исхода богемскаго похода только ихъ князья, и это они берутся доказать и готовы одни выступить въ походъ, если на покрьгве военныхъ издержекъ будетъ дано имъ 30 т. дукатовъ». Юл1анъ обращаетевнимаше папы и па отношешя немцевъ въ церкви, говоря, что близко то время, когда немцы подобно чехамъ отпадутъ отъ церкви. «Постояяньтя злоупотреблешя и грабительство духовенства, пишетъ онъ, такъ озлобили немцевъ, что онъ опасается, чтобы они подобно гуситамъ не перебилп духовенства и не сожгли монаховъ». Все это не образумило папу, и уже въ феврале возгорелась распря между нимъ и базельскими прелатами. Йослашемъ отъ 12 фавраля 1432 г. Евгешй отзывалъ на время своего легата, но еще прежде чемъ пришло послаще (во второе заседаше, 16 февраля) отцы объявили, что соборъ независимъ отъ папы и его легата. Они возобновили декретъ констанцскаго собора, ставив-ппй вселенскы соборъ выше папы, и въ то же время постановили, что безъ собственная соглашя базельскы соборъ пе можетъ быть никемъ распущенъ, отло-женъ или перемещенъ, даже самимъ папою. Тогда между главою церкви и соборомъ началась борьба. Въ этомъ споре папа раисчптывалъ на поддержку короля Сигизмунда, который находился съ конца 1431 г. въ верхней Италш, а съ начала 1432 г. велъ переговоры съ Рпмомъ о короноваши.
Въ Италш Сигизмундъ отправился одинъ, потому что нЬмцы Це хотели и слушать о римскомъ походе или по крайней мере не давали на него денегъ. Предаваясь тамъ своей обычной жпзни, онъ заиималъ и моталъ деньги везде, где только представлялась возможность, состав.тялъ разнаго рода проекты, заключилъ союзъ съ герцогомъ миланскимъ противъ венещанцевъ и, чтобы удовлетворить своему тщеславно, короновался ломбардскою короною, какъ король Италш. Пробывъ пять месяцевъ въ Милане, онъ наконецъ такъ надоелъ герцогу и ми-ланцамъ, что въ начале 1432 г. долженъ былъ уехать въ Шаченцу. Въ Ша-ченце Сигизмундъ оставался несколько месяцевъ и отсюда черезъ письма и посольства велъ переговоры съ Миланомъ, Римомъ, соборомъ и всемъ светомъ; для действий же у него не было ни энергш, пи могущества, ни денегъ. Глав-нымъ предметомъ переговоровъ было распущеше папою собора, неразрывно свя-' занное съ вопросомъ о коронованы Сигизмунда императорскою короною въ Риме. Сигизмундъ долженъ былъ настаивать на томъ, чтобы соборъ не былъ перене-
сенъ изъ Базеля, потому что только это одно могло помешать насильственной реформами въ Гермаши и снова присоединить къ его королевству Богемш/ Относительно Гермаши Сигизмундъ говорплъ папе то же самое, что и кардиналъ Юл1анъ: «Я боюсь, писалъ опъ. что немещпе горожане поступятъ съ iepapxien точно такъ же, какъ чехи: уже городъ Магдебургъ выгналъ своего арх1епископа, всЬхъ капониковъ и подобно гусптам1> разграбилъ пхъ имущества; союзные же Магдебургу ганзейстпе города по Северному и Балтийскому морямъ готовятся последовать этому примеру; по слухамъ, и на РейшЬ собрались тысячи м!рянъ, чтобы заставить городъ Вормсъ выдать духовенство и евреевъ; пассау сцы хотятъ взять приступомъ замки своихъ епископовъ, а бамбергцы ведутъ открытую войну съ духовенствомъ за привплепп, даипыя пмъ королемъ». По истечеши трехъ м4-сяцевъ Сигизмундъ долженъ былъ оставить и Шачеицу; его пребываше тамъ возбуждало зависть герцога мпланскаго и было слишкомъ обременительно для города. Въ конце марта опъ переселился въ Парму, где опять не на радость жителей прожилъ семь недель, проводя время въ переписке и переговорахъ.
Между темъ соборъ, ободряемый милапскпмъ герцогомъ, охраняемый ору-ж!емъ Вильгельма, герцога баварскаго, поддерживаемый Сигизмундомъ и сочув-ств!емъ немецкаго народа, смотревшаго на него какъ на якорь спасешя, мужественно продолжалъ борьбу съ папою. Въ третье заседаше, 29 апреля, отцы возобновили постановлеше 26 февраля, а папе, отнявшему полномоч!е у кардинала Юл1ана, назначили трехмесячный срокъ; въ течете котораго онъ долженъ былъ или явиться лично на соборъ, илп, если состояше его здоровья не позволяло ему этого, прислать отъ себя уполиомоченныхъ.<Евгешй, уже съ декабря месяца не признававши! базельскаго собрашя и въ письмахъ къ КШану и Сигизмунду говоривтшй о такъ называемо мъ соборе, также не хотелъ уступать. Между соборомъ и папою возникла' ругательная переписка, п въ четвертое заседаше (20 шня) отцы приняли два энергичешпя решешя. Они постановили, что если Евгеши умретъ до окончашя собора, ловый папа долженъ быть избранъ соборомъ изъ числа его членовъ, и вместе съ темъ запретили папе Евгешю назначать новыхъ кардиналовъ и отзывать къ себе находившихся въ Базеле.
Сигизмундъ старался всеми силами помешать или по крайней мере отдалить открытый разрывъ папы съ соборомъ. Учаспе короля въ действ!яхъ собора раздражало Евгешя, и папа, какъ будто бы отъ него зависела участь германской имперш, далъ понять, что въ его власти короновать римскимъ императоромъ какого нибудь другаго князя. По всей вероятности, онъ имелъ при этомъ въ виду тщеславнаго, легкомыбленнаго, ветреннаго и расточительнаго, прожектера, непо-стояннаго и развратнаго герцога Фридриха Пустой Карманъ, бывшаго во всехъ отношешяхъ живымъ портретомъ Сигизмунда. Только въ то время онъ уже не былъ беденъ; открьте металлическихъ рудъ въ горахъ Тироля обогатило его, и герцогъ не умелъ другимъ образомъ доказать Mipy, что его карманъ более не пустъ, какъ темъ, что велелъ покрыть свой домъ въ Инспруке позолоченной крышей, которую до сихъ поръ показываютъ путешсственникамъ. Такой человекъ не могъ быть опаснымъ соперникомъ Сигизмунда. Впрочемъ пана, кажется, никогда серьезно не думалъ о возвышешп его, а при тогдашнихъ обстоятельствахъ князья, конечно, не согласились .бы повторить низложеше императора, хотя въ апреле 1432 г. Сигизмундъ, въ угоду фамилш Гонзага, учредилъ за деньги маркграфство мантуанское, точно такъ же какъ Венцеславе создалъ для фамилш Висконти герцогство миланское. Въ конце мая Сигизмундъ, какъ всегда, нуждав-шшея въ деньгахъ, выступилъ съ 2 т. венгровъ, миланцевъ и немцевъ изъ Пармы въ Тоскану, чтобы и тамъ высосать изъ имперскихъ городовъ все, что можно. Проживя несколько времени на счетъ города Лукки, онъ отправился въ* Cieny, что пе мало встревожило папу. Германсме пмперсюе города дали императору деньги, князья же хотя и сознавали свою обязанность помогать римскому -походу императора, но отговаривались темъ, что эта подать предварительно должна была быть постановлена на сейме. Въ Ciene Сягпзмундъ прожилъ почти целый годъ (съ шля 1432 по начало мая 1433 гЛ тутъ, какъ и везде, онъ страшно надоелъ жителямъ, постоянно боролся съ нуждою, страшась венещап: цевъ, не смея ничего предпринять изъ боязни флорентинцевъ и обвиняя герцога миланскаго въ измЪнё и коварстве. О своемъ пребываши въ Ciene онъ самъ / 37*
отзывался, весьма картинно въ такихъ выражешяхъ, которыя мы изъ уважешя къ императорской идей нашихъ дней не осмелились бы употреблять, еслибы это не £ыли его подлинныя слова. Сигизмундъ говорилъ, что чувствовалъ себя тамъ, какъ дикп! зверь въ железной клетке. Это не мешало однако старику вести обычную, разгульную жизнь и заниматься безчисленнымъ любовными похожде-шями. Новейипй немецкш бюграфъ Сигизмунда полагаетъ, что благородный и добрый императоръ снова поправилъ все темъ, что предавался покаяшямъ и хо-дилъ слушать пазидашя жившаго недалеко отъ Иены отшельника, минорита Бернардино, который велъ аскетическую жизнь; противъ этого мы даже не желаемъ ничего возражать. Изъ любовныхъ похож дешй'Сигизмунда въ Пене- и исторш его канцлера Каспара Шлыка, Эней Сильвш или, какъ онъ назывался папою, Пш II, составилъ сантиментальный, безнравственный, хотя и прикрытый личиною необыкновенной скромности романъ, написанный изящнымъ слогомъ.
Въ то время какъ Сигизмундъ жилъ въ Ciene, соборъ продолжалъ враждебный образъ действ!й противъ папы, а въ августе 1432 г. просилъ короля npiexaTb въ Базель, чтобы начать процессъ противъ Евгешя. Это испугало папу и дало возможность Сигизмунду, желавшему короноваться, воспользоваться для своихъ целей затруднительнымъ положешемъ Евгешя. Какъ былъ сконфуженъ папа—видно изъ того, что онъ отправилъ къ Сигизмунду двухъ кардиналовъ, итальянца и англичанина, и велелъ сделать предложеше собору о примиреши. Папсше послы опоздали: 6 сентября (въ шестое заседаше) 17 кардиналовъ оф-- фищально пожаловались собору на папу за то, что онъ не явился въ Базель и не отменилъ повелешя о закрыты собора. Однако ходатайствомъ Сигизмунда уполномоченные Евгешя добились таки, что папё была назначена новая отсрочка. Въ октябре, когда папа изъявилъ наконецъ соглаше на короноваше и обёщалъ принять на себя сопряженный съ нимъ издержки, Сигизмундъ вторично выпро-силъ у собора новую отсрочку. Но папа не исполнплъ своего слова относительно короновашя и его отношешя къ собору сделались еще враждебнее. Въ декабре Сигизмундъ объявилъ себя противъ папы и убедилъ англ!йскаГо короля принять сторону собора. 18 декабря, въ восьмое засёдаше, соборъ поставилъ, что, если папа въ течёше 60 дней не возьметъ назадъ своей буллы о распущенш собора, противъ него будетъ начатъ процессъ. Въ то же время й кардиналамъ было сказано, что, если они не явятся въ Базель, у нихъ будутъ отняты все ихъ церковные доходы. Папа съ своей стороны приступалъ страшно къ несчастному Си-' гизмунду, все еще сидевшему въ Схенё и мечтавшему только о коронащи. За покровительство, оказываемое королемъ прелатамъ, спорившимъ съ папою, Евге-шй угрожалъ ему отлучешемъ отъ церкви и отняйемъ королевской короны, говоря, что такая же участь постигнетъ и герцога баварскаго Вильгельма, котораго Сигизмундъ назначилъ защитникомъ и покровителемъ собора. Тогда базель-CKie отцы решились энергически защищать короля: въ девятое и десятое засЬдавне собора (22 января и 19 февраля 1433 г.) аристократ европейской iepapxin такъ решительно выступила на защиту императорской власти противъ узурпации папскаго престола, что даже римсюе каноники советовали папё поскорей выпутаться пзъ тисковъ между императоромъ и церковью. Въ девятое заседаше соборъ объявилъ недействительными все наказашя и приговоры, которые произнесу или произнесетъ папа противъ римскаго короля и его наместника, герцога Вильгельма; въ десятое онъ постановилъ то же самое относительно бенефицш, розданныхъ Евгешемъ со времени буллы распущешя, и такимъ образомъ отнялъ у папы возможность покупать себе приверженцевъ. Въ десятое же заседаше начатъ былъ процессъ противъ папы. Между тёмъ Евгеши, чего конечно еще пе знали въ Базелё, уже сделалъ уступку въ главномъ вопросе. Буллой отъ 16 февраля 1433 г., отправленной къ германскому королю и курфирсту, онъ соглашался на продолжите базельскаго собора подъ председательствомъ своего легата КШана. Долгш шоръ, казалось, былъ поконченъ, когда вскоре после этой буллы въ Базеле явились еще четыре кардинала—легаты Евгешя, чтобы вместе съ КШаномъ руководить совещашями собора. Вскоре однако выказалась вся двусмысленность. папскихъ уст^покъ, когда собраше хотело постановить догматъ о подчинеши папы вселенскому собору и объ его ответственности предъ соборомъ. Поэтому въ одиннадцатое заседаше (27 апреля) соборъ сделалъ еще шагъ про-
тнвъ папы, рйзкимъ образомъ возстаповивъ древнее церковное право чистой епископальной церкви въ противоположность новому праву папской церкви и декрета-л!ямъ, на которыхъ оно основывалось.
Оставаясь во враждй съ соборомъ, папа, напротивъ, примирился съ Сигизмундомъ. Въ немъ онъ искалъ опоры противъ собора, надеясь съ помощью императора добиться въ Базелй иными средствами того, чего не могъ достигнуть прямымъ путемъ. Сигизмундъ, очень довольный представившеюся возможностью выйти изъ своего незавиднаго положешя въ С1енй и короноваться на счетъ Евгешя, согласился на все, чего только хотйлъ папа, и поклялся, что признаетъ вей его притязашя въ духовныхъ п свйтскихъ дйлахъ. Но Сигизмундъ постыдился обйщать папй содййств!е противъ собора, кромй тйхъ двухъ случаевъ, когда базельсюе отцы прямо возстанутъ противъ него или захотятъ низложить его. Внезапно измйнпвппйся тонъ писемъ Сигизмунда не мало удивилъ соборъ. Отвйты императора на письма, въ которыхъ базельеше iepapxn чрезвычайно настойчиво говорили ему объ его отношешяхъ къ папй, становились все холоднйе; наконецъ, отправляясь въ Римъ па коронащю, Сигизмундъ заклиналъ соборъ не дйлать болйе ни шага противъ верховно!! власти римскаго престола. Папа дййствовалъ на слабую сторону старика: онъ велйлъ двумъ кардиналамъ легатамъ съ свитой изъ четырехсотъ рыцарей провожать Сигизмунда въ Римъ, принялъ на себя вей расходы, угощалъ императора и устропвалъ въ честь его празднества. ,21 мая 1433 г. Сигизмундъ торжественно въйхалъ въ Римъ. Что во всевозможныхъ празднествахъ и церемошяхъ не было недостатка, легко можно было бы представить себй, если бы даже писатели того времени и не оставили утомительно подробныхъ описаний, въ которыхъ главную роль играютъ веегда вещи несущественных. Мы за-мйтимъ только, что короноваше произошло 31 мая и что съ этого дня Сигизмундъ сталъ называться императоромъ. Впрочемъ это не придало ему ни могущества, ни значешя п не сдйлало его богаче;- напротивъ, новый титулъ сдйлалъ еще разительнйе и смйшнйе копстрастъ между его пышностью, его новыми при-тязашями и его средствами. Князья ничего' не давали, и потому, для покрьтя своихъ издержекъ, императоръ наложилъ подати на германсюе города, т. е. на бережливыхъ, домовитыхъ и въ то время зажиточныхъ нймецкихъ горожанъ; много ли Ош» получилъ съ нихъ, мы не знаемъ. Съ тйхъ же поръ сталъ гер-бомъ имперш двуглавый орелъ, помйщенный имъ тогда на императорской печати. Канцлера Шлыка, который самъ выхвалялъ дипломатическую ловкость, выказанную имъ въ Cieni и Римй, Сигизмундъ надйлилъ тймъ же леномъ, какимъ Бонапарте наградилъ основателя Монптёра, генеральнаго секретаря временъ консульства и императорскаго министра Маре: Сигизмундъ сдйлалъ своего канцлера графомъ де Бассано, а Бонапарте, по предложение своихъ совйтниковъ, хорошо знакомыхъ съ историей, а можетъ быть и по совйту Таллейрана, столь же силь-наго въ исторш и богословш, какъ въ интригахъ и плутовствй, назначилъ Маре герцогомъ де Бассано. Только послйдшй не получилъ земель и подданныхъ, какъ чешсюй канцлеръ. Въ августй Сигизмундъ выйхалъ наконецъ изъ Рима и, не торопясь, отправился чрезъ Феррару, Мантую и Тироль въ Базель, останавливаясь во вейхъ городахъ, гдй могъ жить на чужой счетъ или поживиться деньгами.
В^ Богемш продолжала господствовать дикая неурядица, не смотря на вей старашя собора (1433 г.) отдйлить умйренную партш гуситовъ отъ привержен-цевъ обоихъ Прокоповъ, проповйдывавшихъ по отношешю къ церкви и государству самые крайше радикально-революцюнные принципы. Послй побйды надъ нймцами при Домажлицахъ табориты, орфаннты и оребиты въ союзй съ пражцами, опустошили и ограбили вей сосйдшя страны подобно мадьярамъ IX сто-лйт!я, маврамъ и норманнамъ X вйка. Только въ Венгрш гуситы потерпйли страшное поражеше, устремившись подъ предводительствомъ Прокопа (1432 г.) черезъ Ваагъ: большая часть ихъ войска была истреблена, а весь обозъ и добыча достались непр!ятелю. Огнемъ и мечомъ опустошили гуситы бранденбургскую мархш до самаго Кюстрина; Саксошя на короткое время купила nepeMnpie за 9 т. дукатовъ; Австр1я, Мейссенъ, Фойгтлавдъ, Бавар1я и Франкошя были по нйсколько разъ наводнены страшными толпами. На базельскш соборъ чехи не обращали никакого внимашя, и отцы два раза отправляли къ нимъ дружесюд
посольства, прежде «гЬыъ добились соглашя вступить въ переговоры. Помня, какъ поступилъ констанцсый соборъ съ ихъ соотечественниками, чехи не соглашались отправить своихъ уполномоченныхъ въ Базель, не смотря на предлагаемый ими охранительный письма и обещаше защиты н покровительства. Наконецъ о64 парни условились, что уполномоченные чеховъ и собора составятъ въ Эгере предварительный конгрессъ. На этомъ конгрессе (май 1432 г.) было решено, что всё гуситсшя партш пришлютъ депутатовъ въ Базель, а соборъ обещалъ сделать имъ разлнчныя уступки, преимущественно по вопросу о причащеши. Наиболее заслугъ оказали въ Эгере Мейнгардъ изъ Ипдрихова-Градца, глава чешскаго дворянства, испов4дывавшаго, за немногими измёнешами, чистый католицизмъ, и Янъ Рок и ца на, первый изъ учителей такъ называемыхъ пражцевъ и калик-стинцевъ, которыхъ очень легко было удовлетворить. Рокицана былъ назначенъ чле-номъ отправлявшейся въ Базель духовной депутащи, вместе съ тремя лучшими предводителями революцюнной партш, Прокопомъ Большимъ, Вилемомъ Косткою и Бенешомъ изъ Мокровусъ. Менее уступчивыми оказались сооровождавппе депу-тащю духовные: еппскопъ таборитовъ Николай изъ Пельгржимова, священникъ Ольдрпхъ, принадлежавши! къ мечтательной секте сиротъ, и Петръ Пэнъ, называемый англичаниномъ, потому что родился или жилъ долгое время въ Англш. Подъ охраною трехъ сотъ избранныхъ чешскихъ рыцарей посольство отправилось въ Базель и прибыло туда въ день богоявлешя. Въ продолжеше 50 дней длились прешя собора съ чехами, кончивнпяся (какъ легко догадается тотъ, кто знаетъ школьныхъ ученыхъ, въ особенности умозрительныхъ философовъ и бого-слововъ) т'Ьмъ, что вражда сделалась еще сильнее, ч*Ьмъ прежде. Прокопъ Большой выказалъ себя прп этомъ такимъ же храбымъ и непоб'Ьдимымъ въ схоласти-ческо-богословскихъ прешяхъ, какимъ былъ передъ т'Ьмъ и впоследствш на пол4 сражешя. Онъ сильно негодовалъ на католическаго диспутанта, венгерскаго канцлера Яна изъ Рагузы, который, будучи самъ славяниномъ, ругалъ славянъ еретиками.
Соборъ могъ т'Ьмъ легче устранить яростные споры, въ которыхъ участвовали его бойцы, что, къ большому удивленно собрашя, все депутаты, какъ пражской партш, такъ таборитовъ п орфанитовъ, объявили, что они удовлетворятся, если за ними’ будутъ подтверждены упомянутых нами выше пражсюя статьи (стр. 556). Въ этихъ статьяхъ они требовали: 1) чтобы причаспе раздавалось подъ обоими видами; 2) чтобы проступки духовенства судились светскою властью, какъ и преступлешя свётскпхъ лицъ; 3) чтобы всякш хриспанинъ,. кто бы онъ ни былъ, им'Ьлъ право пропов-Ьдывать слово Бож1е и 4) чтобы была признана несовместность светскаго владычества -съ духовнымъ пастырствомъ. Разумеется, споры коснулись впоследствии п другихъ вопросовъ. Черезъ три месяца чешеше депутаты, соотечественники которыхъ продолжали въ это время свои разбойничьи набеги, вернулись въ Прагу, въ высшей степени недовольные результатами своей поездки; обе партш чувствовали однако потребность примирешя. Умеренные, т. е. парт1я Рокицапы и Мейнгарда изъ Градца, и гуситы, стоявппе за сохране-Hie цивилизацш п порядка, существовавшая въ церкви и государстве, желали избавиться отъ дикпхъ мечтателей, превратившихъ Богемш въ Туркестанъ или Курдистанъ. Соборъ, все еще боровшшея съ папою, стремился, какъ по крайней мёре казалось, возвратить гуситовъ римской церкви, а Сигизмундъ страстно же-лалъ отправиться въ Прагу и упрочить за своимъ зятемъ Альбрехтомъ чешскш престолъ. Новые переговоры между гуситами и соборомъ не замедлили возникнуть; первый шагъ къ примирешю сделали опять отцы собора и сосёдше съ Boreniefi князья. Отправленные ими духовные и светсше уполномоченные прибыли въ Люне 1433 г. въ Прагу, где были встречены очень дружелюбно. Въ Прагу npiexaxn тогда сослов!я Богемш и Моравш; въ числе чешскихъ уполномоченныхъ находились Прокопъ Большой, не хотевшш и слышать о римской церкви, и Янъ Рокп-цана, желавппй примирешя съ нею. Между умеренной парней, столь же враждебной своимъ радикальнымъ соотечественникам^ какъ и соборъ, и уполномоченными 1ерарховъ возникли тайные переговоры. Такимъ образомъ въ то время какъ радикальная парня продолжала набеги на иностранныя земли, когда орфа-нитн подъ предводительствомъ Яна Чапка проникли до Данцига и сожгли тамъ монастырь Оливу, а Прокопъ Большой, оставпвъ Прагу, опустошалъ вместе съ
Прокопомъ Малымъ Баварпо, Венгрш и Сплегяю и напалъ со всймъ своимъ войскомъ на Пильзепъ, — предводители умеренной парты Мейнгардъ. пзъ Градца и Янъ Рокицана перешли на сторону собора. Мейнгардъ даже отправилъ войско на помощь городу Пильзену. Рокицана былъ привлеченъ обещашемъ собора назначить его арх1епископомъ иражскимъ, если онъ иримпрптся съ церковью. Услов1я, на которыхъ умеренные гуситы соглашались снова присоединиться къ церкви, были составлены и отправлены съ деиутащей къ* базельскому собору. Сигизмундъ, находивппйся тогда въ Базеле, старался всйми силами, чтобы соборъ принялъ предложеше чеховъ, основательно расчитывая, что тогда ужь вражда католиковъ и умйренныхъ гуситовъ къ крайней парни наверное сделается непримиримою. Дальнййппй ходъ переговоровъ и пренш не относится до насъ; мы замйтимъ только, что уполномоченные собора и умеренной парни гуситовъ заключили договоръ, подписанный 30 ноября 1433 г. въ Праге" и утвержденый соборомъ въ феврале 1434. Этотъ договоръ, известный подъ именемъ пражскихъ компа к т а т о в ъ, признавалъ за hobopi гуситской общиной въ Богемы четыре праж-сюя статьи съ некоторыми ограничешями. Редакщя четырехъ статей получила сл'Ьдуюшдя измйнешя: «1) причащаться дозволяется подъ обоими видами; 2) духовные за обыкновенный преступлешя могутъ быть судимы светскими судьями, ио только при участы духовныхъ; 3) слово Бонпе можетъ свободно вроповйды-ваться, но только правильно поставленными духовными; 4) .духовные не должны вмешиваться въ светское управлеше и могутъ управлять только церковными име-шями; но съ другой стороны захватъ церковныхъ имешй светскими лицами наказывается какъ святотатство». Следовательно, сделанный уступки были не важны и потому неудивительно, что табориты, оребиты и орфаниты не приняли ком-пактатовъ и вскоре выказали протквъ своихъ гуситскихъ соотечестеянниковъ гораздо больше озлоблешя, чймъ противъ чистыхъ католиковъ.
Вследъ за заключешемъ комиаитатовъ вспыхнула открытая вражда между чешскими аристократами и городами съ одной стороны и демократами съ другой. На Сигизмунда никто не обращалъ внимашя, и потому для обуздашя фанатиковъ крайней парты (таборитовъ, оребптовъ, орфанпювъ и др.) аристократическая и городская парты Богемы учредили управлеше отъ имени сослов!й, т. е. аристократы. Правителемъ государства былъ избранъ Алешъ Врештовскы изъ Ри-зенбурга, человекъ честный и уважаемый, но не иолководецъ. Помощниками его были: Мейнгардъ изъ Градца, Гпнце Птачекъ пзъ Пнркштейна, Алешъ изъ Штернберга и Коловратъ. Аристократическая парпя старалась прежде всего освободить Пильзенъ, одиннадцать мйсяцевъ осаждаемый Прокопомъ Болыпимъ, и сломить могущество владевшпхъ новымъ городомъ Праги орфанитовъ, священ-никъ которыхъ Вольфъ былъ заклятымъ врагомъ Рокицаны. Для достижешя этихъ цйлей соборъ долженъ былъ дать субсиды; не имйя ни доходовъ, ни особыхъ суммъ въ своемъ распоряжеши, отцы открыли между собою подписку и отправили деньги въ Богемш, когда пражцы и рыцари уже двинулись на выручку Пиль-зена. Еще передъ тймъ, одинъ изъ предводителей умеренной парты, Кленовскы, пробился чрезъ войско Прокопа и доставилъ Пильзену пров!антъ и подкрйплешя, а рыцари и граждане стараго города Праги нанесли решительное поражеше отряду Прокопа Малаго въ новомъ городе. Узнавъ объ этомъ, Прокопъ Большой сжегъ свой лагерь передъ Пильзеномъ вместе съ больными и ранеными, намереваясь двинуться на Прагу, чтобы, какъ онъ говорилъ, истребить все чешское дворянство, а изъ новаго города Праги сделать первый городъ въ м!рй (конецъ апрйля 1434 г.). Къ нему присоединились орфаниты и оребиты. Опустошая все по пути, соединенное войско двинулось подъ его главнымъ начальствомъ къ Прагй; предводителями отдйльныхъ отрядовъ были Прокопъ Малый, ЯнъЧапекъ изъ Сланаго и Янъ Керскы. Озлобленный толпы отмстили Мейнгарду изъ Градца, опустошивъ его владйшя и разрушивъ его городъ. Рыцари и города выставили протпвъ соединенныхъ сплъ демократовъ многочисленное войско, которымъ по имени предводительствовалъ Алексей Врештовсшй, въ действительности же Мейнгардъ изъ Градца. Кроме нихъ, во главе вооруженныхъ горожанъ и рыцарей стояли Гинце Птачекъ, Алешъ изъ Штернберга и Вилемъ Костка. Въ конце мая 1434 г., оба войска расположились другъ противъ друга лагерями, окруженными военнымъ обозомъ, въ окрестностяхъ Чешскаго-Брода; 28 мая произошло у
Липанъ и Гржибъ решительное сражеше, въ которомъ после кровопролитной битвы пали оба Прокопа, а толпы предводительствуемыхъ ими мечтателей были истреблены, какъ дпюя жпвотныя. Въ отношеши пленныхъ демократовъ победители выказалп страшную жестокость; такъ иапримЪръ, пильзепцы заперли тысячу человекъ пленныхъ въ амбары и сожгли ихъ тамъ, а Петра Пэна и даже старца Вацлава Коранду, попавшихся въ пленъ, хотели утопить, но не сделали этого только по настоятельному заступничеству Вплема Костки и пражанъ. Некоторые писатели приписываютъ страшное поражеше демократовъ тому, что войско Прокопа вышло изъ укрепленнаго лагеря въ открытое поле, где рыцарство должно было иметь надъ нпмъ перевесъ. Друпе говорятъ, что Чапекъ и Керскш, командовав!ше конницей, еще до сражешя вступили въ тайные переговоры съ врагами п, вместо того, чтобы поддержать пехоту, аттакованную рыцарями, бежали съ поля битвы. Впоследствш Янъ Чапекъ передалъ рыцарству занятые пмъ города Колинъ и Чешсшй-Бродъ и былъ щедро награжденъ за то победителями; но это доказываетъ только, что онъ счелъ благоразумнымъ во-время отделиться отъ демократовъ. Впрочемъ, остатки мечтательныхъ сектъ остались острашными и после этого поражешя.
По истреблены главныхъ силъ мечтателей и демократовъ, Сигизмундъ отправилъ въ Прагу, где собрались представители дворянства и сословгё 0юнь 1424 г.), поздравлеше съ победою. По возвращены изъ Италш императоръ, какъ искатель приключений, странствовалъ по южной Гермаши, переезжая изъ города въ городъ, занималъ везде деньги, всемъ надоедалъ, и однажды былъ даже ограбленъ на большой дороге рднимъ рыцаремъ разбойникомъ; извеспе о поражены радикаловъ застало его въ Ульме. Победившая парпя отвечала на его поздравлеше посольствомъ, отправившимся въ Регенсбургъ, куда Сигизмундъ созвалъ сеймъ. Посольство явилось въ Регенсбургъ въ конце сентября и не имело другаго поручешя, кроме поздравлешя Сигизмунда съ императорскимъ титуломъ; все остальное было отложено до блпжайшаго сейма. Изъ этого видно, что чешская аристократ не торопилась признать Сигизмунда своимъ давно коронован-нымъ королемъ и помочь ему деньгами. Видя неподатливость аристократы, Сигизмундъ обратился къ таборитамъ, оребитамъ и остаткамъ демократовъ, сохра-нявшимъ еще значеше въ Богемш и продолжавпымъ делать набеги на Гермашю. Но и съ ними переговоры не повели ни къ чему. Католицизъ или вернее зависимость императора отъ папы и духовенства, и страхъ, что Сигизмундъ снова призоветъ въ Богем1ю монаховъ, начнетъ строить монастыри, удалить отъ двора гуситскихъ священпиковъ, будетъ нарушать четыре пражсмя статьи и велитъ про-поведывать не на чешскомъ, а на немецкомъ языке, мешали его примирешю съ-обеими парнями. Весной 1434 г. Сигизмундъ возвратился въ Венгрш, не заезжая въ Богемш. Правитель королевства Алешъ Врештовсмй старался всеми си-ламп содействовать примиренш короля съ сослов!ями и наконецъ достигъ того, что 14 февраля 1435 года, на сейме въ Праге, чешсше аристократы и ихъ гу-ситсше богословы предложили Сигизмунду четырнадцать статей, которыя онъ дол* женъ былъ подписать, если желалъ быть признаннымъ чешскимъ королемъ. Эти статьи, которыя мы не считаемъ нужнымъ приводить, были посланы къ императору въ Benrpiro, но посольство не успело еще выехать, какъ въ Прагу уже явились уполномоченные Сигизмунда. Новые переговоры опять нйчемъ не кончились, по всей вероятности потому, что императорсше уполномоченные не хотели делать никакихъ уступокъ. Затемъ въ Богемы снова началась anapxia. Защищаемые и поддерживаемые императоромъ католики все еще владели городами и крепостями и боролись съ умеренными гуситами, которые въ одно" и тоже время вели войну и съ вновь усилившимися таборитами, нападая на нихъ, отъ времени до времени, въ открытомъ поле и осаждая ихъ укреплешя подъ предводительствомъ Гинце Птачка и Ольдриха изъ Розенберга. Примиренш императора съ Богем1ей препятствовали не политпчесюя, а богословсшя причины: Сигизмундъ и его зять и преемникъ Альбрехтъ Австр1йск1й такъ же боязливо касались этихъ вопросовъ, какъ богословы гуситовъ и таборит-овъ. Такимъ образомъ дело затянулось до шля 1435 г., когда базельскы соборъ снова отправилъ посольство въ Богемш. На этотъ разъ переговоры кончились темъ, что все гуситы, калик-стинцы и табориты обещались удовлетвориться компактами, если Сигизмундъ и
его зять сд^лаютъ имъ еще некоторый уступки и сговорятся съ ними по полити-ческпмъ вопросамъ. После того Сигизмундъ и Альбрехтъ поехали въ Брюннъ, куда явилось блистательное чешское посольство изъ н'Ьсколькихъ сотъ человекъ, вступившпхъ въ городъ совершенными победителями. Рокицана, участвовавши въ посольстве, передалъ императору упомянутыя четырнадцать статей. Сигизмундъ согласился на нихъ (шль 1435 года); впрочемъ онъ сделалъ эту уступку только потому, что не могъ поступить иначе. Достигнувъ владычества надъ Боге-Miefi, онъ нарушилъ свое слово, и неудовольств5е противъ немцевъ сделалось еще сильнее, чемъ прежде. Призывая къ себе короля, чехи приняли всевозмож-ныя предосторожности, но пхъ все-таки обманули. Не доверяя императору, они еще разъ совещались между собой на сейме въ Праге, чтобы условиться относительно всехъ вопросовъ. На этомъ сейме канцлеръ Сигизмунда, искусный дипломатъ Каспаръ Шлыкъ, отлично знавппй своихъ соотечественниковъ, убе-дилъ сослов!я Богемш оффищально утвердить компакты и отправить посольство съ этими документами въ Штульвейссенбургъ, куда должны былп явиться и уполномоченные базельскаго собора. Въ Штульвейссенбурге Сигизмундъ и Альбрехтъ (въ начале января 1436 г.) выдали чешскимъ посламъ две грамоты, которыми подтверждались права и привилегш чеховъ относительно богослужешя, удовлетворявшая всю Богемш, кроме неёколькихъ таборитскихъ немецкпхъ общинъ. Въ этихъ граматахъ всехъ чехамъ были обещаны защита и покровительство, гуситскому духовенству предоставлялось право избирать особаго apxienncKona и двухъ епископовъ- п императоръ обязывался испросить у папы и собора утверждеше вс^хъ своихъ обещашй. Действительно, черезъ два месяца Евгеши IV утвердилъ новыя права чеховъ, избравшихъ тогда Яна Рокицану арххепископомъ пражскимъ.
Такимъ образомъ, казалось, все дело было улажено; но непостоянство Сигизмунда и жестокость его зятя противъ евреевъ и еретиковъ постоянно возбуждали въ народе недовер!е. Образованная часть каликстинцевъ не могла не знать, что въ это время Сигизмундъ, — о чемъ разумеется, съ восхищешемъ разсказы-ваетъ его новейшш бюграфъ, — искалъ утЗяпешя на могиле своего покровителя святаго Вацлава и выбралъ своимъ духовникомъ и советникомъ генеральнаго ви-Kapia миноритовъ Якова Пицена де Марххя, — человека, орденъ котораго былъ особенно ненавистенъ чехамъ. Мы не хотимъ верить, что этотъ францисканецъ далъ императору советъ, за который, выражаясь словами Данте, и воинъ въ францисканской рясе, давппй его, и папа, последовавши! ему, пошли въ адъ; но достаточно было того, что объ этомъ говорили л что этому верили. Разсказы-ваютъ, что этотъ призванный изъ Босны монахъ, проповедывавшш объ истреблены мечомъ и огнемъ еретиковъ, которыхъ не убеждали его слова, сказалъ своему духовному сыну, что онъ можетъ обещать еретикамъ гуситамъ все, но не долженъ исполнять обещаннаго. Действ1я дипломатовъ императора были таковы, что, еслибы даже духовникъ Сигизмунда и не далъ подобнаго совета, то все-таки могло казаться, что они разделяютъ его. Когда въ шне 1436_тода Сигизмундъ и его зять прибыли въ Иглаву, и чехи все еще не решались впустить его въ Прагу, императоръ сделалъ имъ уступки и обещалъ то, чего ни его зять, ни канцлеръ Каспаръ Шлыкъ не хотели да и не могли исполнить. 12 шля правитель государства Алешъ Врештовскы обнародовалъ по всему королевству декретъ о приняты компактатовъ, примирены съ римскою церковью и признаны Сигизмунда императоромъ. 25 августа 1436 г. Сигизмундъ съ торже-ствомъ вступилъ въ столицу Богемы. Въ Праге, какъ и везде въ течете всей своей жизни, Сигизмундъ, не смотря на вечную нужду въ деньгахъ, думалъ более всего о роскоши, празднествахъ, пирушкахъ и орпяхъ.
7. БазельскШ соборъ; последние «годы Сигизмунда; Богем1я и Австр>я при АльбрехтЪ II и по его смерти.
Базельскчй соборъ удовлетворилъ бы жалобы немецкаго народа на злоупо-треблешя папской церкви точно такъ же, какъ онъ удовлетворилъ жалобы чеховъ, если бы германсюе императоры изъ политики не противились всякой ре-
формй, которая лишила бы ихъ возможности пользоваться для своихъ цйлей монархическою властью папъ противъ аристократы! германскихъ епископовъ. Вслйд-CTBie этой политики вей постановлетя собора, клонив!шяся къ преобразовашю папской церквп, остались неосуществленными. Такимъ образомъ народъ,. оставленный своими свйтскимп и духовными князьями, былъ вынужденъ въ слйдую-щемъ столйпи насильственно произвести револющю подъ предводительствомъ нйсколькпхъ смйлыхъ пропов'Ьдииковъ. Чтобы показать, каюя измйнешя требовались въ то время отъ собора и катя реформы считались необходимыми во всйхъ государствахъ, преимущественно въ Англы!, Гермаши и Франщи, достаточно въ нйсколькихъ словахъ привести оффищальныя жалобы нймцевъ (Gravamina nationis Germanic#) на ультрамонтанизмъ. Въ этомъ сборникй жалобъ говорится, что: cd) Папы решительно не считаютъ себя связанными буллами, договорами, привилепямп и гранатами, выданными ихъ предшественниками, а от-мйняютъ п уничтожаютъ ихъ по просьбамъ разныхъ негодяевъ; 2) никатпе выборы не уважаются, и папа произвольно раздаетъ епископства, деканаты, пробства и аббатства, даже тогда, когда они были Прежде куплены дорогою цйной (как1я притйснешя должны были происходить отъ этого, можно понять уже изъ того, что въ одной Гермаши считалось до пятидесяти епископствъ); 3) лучппя нймецыя провинщи постоянно раздаются рпмекимъ кардиналамъ и прото нотар!ямъ; 4) папская канцеляр!я раздаетъ такое множество дипломовъ на получеше мйстъ и доходовъ (эксиектапщй), что естественно пропадаетъ много денегъ и безчис-ленные процессы становятся неизбежными; 5) аннаты, т. е. доходы, выплачиваемые папй по смерти одного изъ епископовъ до назначешя ему преемника (medii fructus), постоянно возвышаются; такъ напримйръ въ Майнцй они простирались сначала до 10 т., потомъ до 20 т., наконецъ до 25 т. дукатовъ, и сумма эта еще удвоивается, когда въ одинъ годъ умираютъ два епископа; 6) духовный мйста замйняются итальянцами, не знающими ни языка, нп нравовъ своей паствы; 7) папы отмйняютъ старыя, давно уплаченный индульгенщи, чтобы имйть возможность продавать новыя; 8) десятины, собираемых для войны съ турками, тратятся совсймъ не на походы противъ невйрныхъ и не на помощь грекамъ; 9) процессы всйхъ родовъ переносятся въ Римъ, гдй за деньги можно все сдй-лать». — Еще къ 1416 г. по поводу этихъ жалобъ были переданы констанцскому собору такъ называемые авизаменты (стр. 557), и вслйдств!е того между императоромъ и папой заключенъ былъ конкордатъ; но, не смотря на то, по проше-ств1и двухъ лйтъ гяетъ сдйлался еще сильнйе, чймъ прежде. Изъ этого можно видйть, какъ папа и императоръ обманули нймцевъ. Въ 1427 г. курфирстъ майнц-сйй передалъ императору новые авизаменты; но Сигизмундъ не могъ ничего добиться отъ паны п потому велйлъ своему совйтнику Фридриху фонъ Ландскрону составить такъ называемую реформацию, оставшуюся точно также безъ всякихъ послй дствЫ.
Въ 1434 году базельсмй соборъ устранилъ, хотя и за вознаграждеше, одно изъ злоуиотреблешй папской церкви, а именно аннаты; но ни тогда, ни въ елй-дующемъ году онъ не могъ добиться отъ Сигизмунда исполнешя этого постановлена и формальнаго обйщашя принять сторону собора противъ папы. По смерти Вильгельма Баварскаго, императоръ даже не хотйлъ назначать новаго покровителя собора, Сигизмудъ оставался на сторонй базельскихъ 1ерарховъ только до тйхъ поръ, пока нуждался въ ихъ посредничествй въ гуситскихъ дйлахъ. Точно также поступили кардиналы и даже Юл1анъ, долйе другихъ ратовавппй въ Базелй въ пользу церковной реформы. Кардиналы отделились отъ собора, когда онъ уменьшилъ ихъ доходы. Послй уничтожешя аннатовъ въ 1434 г. (за которые французы не хотйли допустить даже вознаграждешя), разсматривался въ 1435 г. вопросъ о палл!умахъ; въ 1436 году происходили совйщашя о раздачй правъ на церковные доходы, произвольному замйщеши духовныхъ мйстъ (провл-3iu), о сиособй повйрки чистоты релипозныхъ убйждешй папъ и о числй кардп-наловъ. Все это естественно должно было испугать кардиналовъ. Чтобы остановить совйщаше собора, выступившаго противнпкомъ папскаго самодержав1я, Ев-гешй старался снова возбудить рйчь о соединены греческой церкви съ латинскою. О соединеши церквей ревностно хлопот алъ греческш императоръ, какъ мы уже говорили въ греческо-турецкой истории; папа, разумйется, тоже желалъ его, а въ
угоду ему о томъ же хлопоталъ и Сигизмундъ въ своихъ ппсьмахъ, иосольствахъ и увЬщашяхъ. Соборъ вступилъ въ переговоры объ этомъ съ греческимъ дво-ромъ и получилъ отъ него обЬщашс, что уполномоченные грековъ непременно явятся въ Базель, если соборъ отправить на помощь грекамъ флотъ; но Евгешй сумЬлъ разстроить все д'Ьло. По его иаущешю греческы императоръ писалъ въ ноябре 1435 г., что находить болЬе удобнымъ, чтобы переговоры о соединеши церквей происходили не въ БазелЬ, а въ другомъ мЬстЬ, болЬе близкомъ къ морю, для того чтобы на немъ могъ присутствовать папа, которому нельзя было предпринять далекаго путешеств1я. Это совпало съ т’Ьмъ временемъ (въ пачалЬ 1436 г.), когда Сигизмундъ, не имЬвпйА обыкновения держать своихъ обЬщашй и словъ, отказался исполнить упомянутая нами требовашя собора.
Съ той минуты, когда папа п императоръ выказали, что, по поводу греческаго вопроса, хотятъ перенести соборъ въ другое мЬсто, базельсюе отцы стали своими дЬйстчйями все болЬе отдаляться отъ представителей свЬтской и духовной власти латпнскаго Mipa. Въ мартЬ 1436 г., совЬщаясь о будущемъ избраши папы, соборъ потребовалъ, чтобы новый папа клятвенно обязывался исполнять постановлешя реформатскихъ соборовъ XV столЬтая, и предписалъ папЬ образъ дЬй-cTBifl, который долженъ былъ сдЬлать его жизнь образцомъ для всего духовенства. Такъ же строги были изданные имъ законы относительно числа и выбора кардиналовъ и иоведешя ихъ; при этомъ соборъ возобновплъ свои постановлешя о сво-бодномъ избраши епископовъ и прелатовъ, мЬста которыхъ продавались въ РимЬ тому, кто давалъ болЬе денегъ. Въ апрЬлЬ 1437 г. Евгешй уже окончательно разошелся съ соборомъ, продолжавшпмъ, не обращая внимав1я на папу, облекать свои постановлешя въ форму законовъ, хотя кардиналы, и въ томъ числЬ Юл1ань, не хотЬлп болЬе принимать учасля въ совЬщашяхъ. Наконецъ соборъ двумя декретами объявилъ папЬ открытую войну. Онъ уничтожилъ всЬ папсшя прерогативы и, по случаю соединешя грековъ съ латинянами, велЬлъ объявить всеобщее прощеше грЬховъ, не смотря на то, что индулыенщи были пзобрЬтетемъ и составляли доходъ папъ. Эти двЬ мЬры подЬйствовали тЬмъ сильнЬе, что еще въ концЬ 1435 г. соборъ, подъ страхомъ тяжкаго наказашя, запретилъ аппели-ровать къ папамъ на его рЬшешя и велЬлъ apxienucKOuy люнскому, какъ примасу галликанской церкви, выдать вновь назначенному арх1епископу руанскому иалл1умъ, въ которомъ ему отказывалъ папа. Евгешй обратился съ дипломатическими нотами и посольствами ко всЬмъ государямъ, обращая пхъ внимаше на опасность, грозившую отъ церковной аристократы, которая стремилась захватить въ свои руки верховную власть въ свЬтскихъ и духовныхъ дЬлахъ, составлявшую до . сихъ поръ предметъ притязашя папъ. Споръ длился въ течете всего 1436 года, пока наконецъ вопросъ о греческой церкви не произвелъ окончательна™ разрыва. На немъ сосредоточился весь споръ, какъ на исходномъ пунктЬ, съ помощью котораго меньшинство кардиналовъ и папскихъ прелатовъ надЬялось побЬдить большинство, имЬвшее противъ себя папу, императора и грековъ. Грекамъ насталвавшимъ, какъ и папа съ 1434 г., на перенесены собора въ италь-янсмй городъ, соборъ предлагалъ Авиньонъ; но они требовали, чтобы авиньонцы или члены собора выдали имъ по крайней мЬрЬ 70 т. дукатовъ, чего разумЬется ни тЬ, ни друпе не хотЬли исполнить. Въ двадцать пятое засЬдаше собора, 7 марта 1437 года, было баллотировано окончательное рЬшеше по этому вопросу. ДвЬ трети членовъ собора иодали голоса за то, чтобы переговоры грековъ происходили въ ВазелЬ, АвиньбнЬ или въ одномъ изъ савойскихъ городовъ; остальная треть Д1ли паиская парт!я, во главЬ которой стоялъ Юл1анъ, объявила себя, согласно предложешю паны, за перенесете собора во Флоренщю или Удине. По этому поводу арх1епископъ тарентскы, присутствовавши на соборЬ вмЬстЬ съ КШаномъ, цакъ папск1й коммисаръ, выказалъ себя мастеромъ дипломатическихъ фокусовъ, хотя и ко вреду того дЬла, которому служилъ. По окончены баллотировки соборъ призналъ мнЬше большинства законнымъ, но предоставилъ п меньшинству обнародовать свое мнЬше. РЬшеше большинства за всевозможными печатями было положено въ одинъ изъ ящиковъ архива, гдЬ хранились подобнаго рода грамоты. Проникнувъ въ архивъ, арх!епископъ тарентск^й отрЬзалъ снурки, на которыхъ впсЬли печати большинства, и положилъ въ ящикъ рЬшеше меньшинства, прмшнвъ къ нему всЬ печати. Мастерской. дипломатически! фокуцъ былъ
однако скоро открытъ, и арх!епископъ долженъ былъ бежать; императоръ отперся отъ него въ своемъ письме изъ Эгера, грозясь наказать мошенничество; папа также отказывался отъ учаспя въ подлоге; при всемъ томъ д4йств!я Евгешя доказывали, что ему было бы пр!ятно, еслибы его коммисаръ взялся за дело искуснее. Въ ппсьмахъ къ императору п королямъ Европы онъ умолялъ ихъ противодействовать псполнешю решешя большинства и способствовать леренесешю собора въ Италш.
Побуждаемый греками, присоединившимися къчгапе, и венещанцами, интересы которыхъ сходились съ интересами папы и грековъ, Евгешй сделалъ въ сентябре 1437 г. последшй, решительный шагъ. Въ феврале 1438 г. онъ созвалъ новый соборъ въ Феррару, что было равносильно распущенш базельскаго собора. Ebro повело къ окончательному разрыву въ церквп: съ этихъ поръ соборъ, признававппй себя выше папы, и папа, утверждавший, что онъ выше собора, стали преследовать другъ друга судебнымъ порядкомъ. Базельские отцы сначала обвинили папу въ упорстве, потомъ (12 октября 1437 г.) объявили недействительною буллу о созваши феррарскаго собора и наконецъ, въ тридцать первое заседаше (24 января 1438_ г.), постановили низложить папу. Эти решетя собора поставили императора и городъ Базель въ страшное затруднеше: ни Сигизмундъ, нп базельцы не хотели ссориться съ соборомъ, а между темъ папа настаивалъ, чтобы они относились къ нему враждебно. Отъ императора Евгешй требовалъ, чтобы онъ пересталъ защищать соборъ, а отъ базельцевъ, чтобы они не позволяли членамъ оставаться долее въ ихъ городе. Сигизмундъ не дожилъ до окончательнаго разрыва между Евгешемъ п базельскимъ соборомъ. Проезжая изъ Богем1и въ Венгрш, онъ заболелъ въ моравскомъ городе Знойме и умеръ въ немъ 9 декабря 1438 г. Даже въ последшя минуты жизни, его не оставляли тщеслав!е и страсть къ пустой роскоши и смешному блеску. Узнавъ отъ доктора, что ему остается жить несколько часовъ, Сигизмундъ, вместо того чтобы забыть земное велич!е и сознать его ничтожность, велелъ посадить себя на тронъ въ императорской одежде и во всехъ знакахъ императорскаго достоинства. Такимъ образомъ онъ и скончался. Его смерть последовала прп самыхъ печаль-ныхъ предзнаменовашяхъ для Богемии, собора и Гермаши, упорно требовавшей церковной реформы. Сынъ и преемникъ Сигизмунда Альбрехтъ III, фанатически! паппстъ, былъ ненавидимъ и гуситами и приверженцами собора. Еще при жизни императора противъ него составлялись заговоры между Фридрихомъ Тирольскимъ и Ксантиппою и Мессалиною Сигизмунда—Варварою фонъ Циллей, отравлявшею жизнь мужа: Фридрихъ стремился получить чешскую корону, Варвара, которой давно опротивелъ старый мужъ, хотела доставить чешскш престолъ красивому мальчику, брату польскаго короля. Узнавъ незадолго до своей смерти о заговоре жены, Сигизмундъ, побоявшись схватить Варвару въ Богемш, велелъ арестовать ее, когда она пр!ехала въ Моравш. Первой мыслью Альбрехта было обезопасить себя со стороны мачихп своей жены. Онъ взялъ ее съ собой въ Венгрш какъ пленницу, потомъ снова выслалъ оттуда и конфисковалъ все ея имешя, оставивъ ей только вдовье содержаше 12 т. гульденовъ въ годъ.
Зять Сигизмунда Альбрехтъ II былъ безъ всякихъ затруднений признанъ королемъ венгерскимъ; въ Австрш онъ учредилъ регентство изъ тринадцати епископовъ, рыцарей и высшихъ чиновниковъ; въ Германш его еще въ мае 1438 г. избрали королемъ; только одна Богем!я не хотела признавать Альбрехта преем-никомъ Сигизмунда. Сначала и въ Германш большинство курфирстовъ было расположено въ пользу маркграфа брандепбургскаго Фридриха, по арх!епископъ майнцскш, имевппй причины предпочитать Альбрехта, добился того, что ему были даны все голоса. Альбрехтъ, менее Сигизмунда падкш до роскоши и представительности, медлилъ принять предлагаемую ему германскую корону. Къ тому же и положеше делъ, вследств!е отношенш базельскаго собора къ папе и къ открывшемуся феррарскому собору, съ самаго начала ставило новаго короля въ большое затруднеше. После того какъ и базельскш соборъ отправилъ къ нему уполномоченныхъ съ просьбою принять германскую корону, Альбрехтъ согласился исполнить всеобщее желаше, но только подъ услов!емъ, что онъ пр^едетъ короноваться въ имперш не ранее какъ чрезъ два года. Фридрихъ Штиршсшй, сынъ герцога Эрнста Железнаго, всеми силами старался убедить Альбрехта принять
корону; напротивъ Фридрихъ Тирольсюй до самой смерти (1439 г.) поддержи-валъ сношешя съ Богем1ей, но его честолюбивая стремлешя не имели посл’Ьд-ствй и не принесли ему никакихъ выгодъ. Въ Богемш утраквисты и таборпты были противъ Альбрехта, католики же еще въ мае 1438 г. признали его свопмъ королемъ. Передъ смертью Сигизмундъ снова поссорился съ гуситами, духовенство которыхъ держало себя враждебно противъ него; всл4дств!е того Вацлаву КорандЬ было запрещено пропов’Ьдывать, Петръ Пэнъ былъ выгнанъ изъ Праги, а гуситстй арх!епископъ Рокицана, не чувствуя себя безопаснымъ, бежалъ въ Краловъ-Градецъ. Поэтому женЬ Сигизмунда Варваре не трудно было склонить въ пользу своихъ плановъ предводителей крайнихъ гусистовъ: Гинца Птачка, Алыпа изъ Штернберга п Теория Подибрада. По смерти Сигизмунда они, не смотря на то, что Варвара находилась въ шгЬну, созвали въ Таборъ большое собрате и провозгласили королемъ польскаго принца, тринадцатил-Ьтняго Казп-Mipa. Въ это время предводители противной парии: Ольдрихъ изъ Розенберга, Мейнгардъ изъ Градца, Заицъ изъ Газенбурга и Ганушъ изъ Коловратъ присутствовали при короноваши Альбрехта, торжественно совершенном'!, въ церквп пражскаго замка епископомъ ольмюцкимъ и двумя другими енпскопамп. Сл1д-ств!емъ этого двойнаго выбора была открытая война между крайними гуситами и ихъ единоверцами, примирившимися съ церковью посредствомъ компактатовъ. 064 стороны выставили войско и грабили замки, города п владешя противни-ковъ; сначала перевесь былъ на стороне Альбрехта п его приверженцевъ, пе смотря на то, что на помощь крайнимъ гуситамъ явилось 15 т. поляковъ. Въ этой войне обе стороны действовали артиллepiefl; тяжелыя' оруд1я Альбрехта такъ искусно обстреливали укрепленный непр!ятельсюй лагерь, что гуситы принуждены были искать убежища за стенами города Табора. Комендантъ города Гинце Птачекъ былъ доведенъ до последней крайности и по всей вероятности сдался бы на капитулящю, если бы на помощь не посп'Ьшилъ Г е о р г i й Под е брад ъ. Этотъ чехъ, игравппй впоследствш въ своемъ отечестве такую же роль, какъ 1оаннъ Гушадъ въ Венгрш, спасешемъ Табора въ первый разъ прюбрелъ себ'Ь славу полководца, и принудплъ короля Альбрехта снять осад]' и вернуться въ Прагу. -
Вскоре польскш король убедился, что брату его пе достигнуть чешскаго престола; а такъ какъ онъ къ тому же былъ слпшкомъ ревностнымъ католикомъ, чтобы служить поддержкою гуситамъ, то онъ вступилъ съ Альбрехтомъ въ союзъ, дававшш возможность германскому королю двинуться въ Венгрпо противъ турокъ. Альбрехтъ началъ съ того, что вторгнулся въ Силезйо и страшно опустошилъ ее. Въ то время ему вдругъ пришла странная мысль назначить графа фонъ Циллей, одного изъ братьевъ злой Варвары, наместппкомъ Богемш и следовательно довёрить страну человеку, фамил!я котораго прославилась въ исторш Венгрш и Австрш изменами и убшствами. Лишь только Альбрехтъ уехалъ въ Бреславль и Герлицъ, чтобы принять присягу этпхъ городовъ, его паместникъ сталъ под-купомъ сманивать на свою сторону чешскихъ арпстократовъ. Попытка графа не удалась п онъ бежалъ, но впоследствш, по смерти Альбрехта, нропзвелъ но-выя волнешя въ Венгрш. Альбрехтъ передалъ наместничество Мейвгарду пзъ Градца и Ольдриху изъ Розенберга; они вошли' въ переговоры съ чешскими утраквистами и на время войны Альбрехта съ турками возвратили отечеству спо-койств5е. Изъ турецкой исторш (стр. 519) намъ уже известенъ несчастный и постыдный конецъ этого похода. Забол'йвъ по своей неосторожности поносомъ, Альбрехъ умеръ въ маленькомъ местечке, въ четырехъ мпляхъ отъ Грана (27 октября 1439 г.). Черезъ четыре месяца по смерти Альбрехта родился его сынъ Владиславъ VI, и вопросъ объ опеке надъ нимъ сделался поводомъ къ страш-нымъ несоглайямъ въ Австрш, Венгрш и Богемш.
Въ Австрш после Эрнста Желёзнаго, умершаго въ 1424 г., осталось два сына; старппй изъ нихъ, Фрпдрпхъ III, наследовалъ отцу въ Штирш, Каринтш и Крайне. Его-то ио смерти Альбрехта II н'Ьмцы избрали на некоторое время своимъ королемъ (1440 г.); но германская корона имела тогда такъ мало значёшя, что Фридрихъ три съ половиною месяца не решался принять ее. Еще за несколько месяцевъ до смерти Альбрехта, онъ взялъ на себя опеку надъ ма-лолетнимъ сыномъ Фридриха Пустаго Кармана, герцогомъ тирольскимъ Сигиз-
мундомъ, сотпедптпмъ впоследствии съ ума, потомъ былъ признанъ въ Австрии опекуномъ молодаго Владислава и такимъ образомъ соединилъ въ своихъ рукахъ управлеше всйми австрийскими владениями. Напротивъ, чехи и мадьяры не хотйлп и слышать о нймцахъ. Мы уже говорили (стр. 519 и 521) о спорахъ и несоглашяхъ, возннкшпхъ въ Венгрш ио поводу опеки надъ молодымъ Влади-славомъ, и остановимся здйсь преимущественно на чешскихъ дйлахъ и тйсно связанной съ базельскимъ соборомъ попытке церковной реформы. Краткш же очеркъ HCTopin Гермаши пли положешя отдйльныхъ государствъ и городовъ въ царствовашя Сигизмунда и Альбрехта II мы иредставпмъ тогда, когда будемъ говорить о старашяхъ Максимпл1ана I возстаиовить императорское значеше п законный порядокъ.
По смерти Альбрехта II чехи учредили въ Богемш нащопальную опеку и правлеше, а венгры короновали Владислава III Польскаго, не смотря на то, что Елисавета спрятала священною корону, которая одна въ глазахъ венгровъ придавала значеше короновашю. Елисавета бйжала сначала въ Австрш) подъ защиту брата Фридриха III — Альбрехта Мота, но убедившись, что онъ не въ силахъ защитить ее, обратилась, какъ и тирольцы, къ Фридриху. Фридрихъ низкимъ образомъ воспользовался ея нуждою, потребовавъ отъ не я богатыхъ помйст1й и владЪшй въ залогъ за ничтожныя суммы. Поиявъ его намйрен1я, Елисавета завязала переговоры съ польскимъ королемъ и примирилась съ венграми. Затемъ она вернулась въ Венгрш, оставпвъ сына Владислава, двухъ дочерей и священную корону мадьяров'ъ во власти Фридриха, и еслибъ не внезапная смерть ея (19 декабря 1447 г.), вышла бы тогда замужъ за польскаго короля Владислава. Скоропостижную смерть Елисаветы, какъ обыкновенно бываетъ въ подобныхъ слу-чаяхъ, приписывали отравлешю. Изъ двухъ новййшихъ псториковъ Австрш вре-менъ Фридриха III, могущихъ служить источниками, одинъ Курцъ иолагаетъ, что она была отравлена, другой — Хмель оставляетъ нерйшенпымъ вопросъ о томъ, умерла лп она отъ яду или отъ аневризма. Венгсрскш историкъ Энгель приписываетъ смерть Елисаветы другимъ причинамъ, но съ такою оговоркою: «нйтъ сомнйшя, что если даже она была отравлена, то такой рыцарь, какъ Владиславъ, не принпмалъ въ этомъ никакого учаепя».
Съ этой минуты, какъ мы уже говорили, главную роль въ Венгрш играетъ Гушадъ. Въ Богемш продолжаются смйны правительствъ и неурядица, и болйе чймъ когда нпбудь ощущается потребность въ сильномъ правителе, способномъ положить предйлъ безконечнымъ спорамъ утраквпстовъ съ папистами п возста-новить въ странй порядокъ. Сознавая это, предводители католической партш предложили корону ребенка Владислава сначала герцогу баварскому, а потомъ германскому королю. Оба князя были такъ умны, что отказались отъ королевской власти, которую не могли бы сохранить за собой безъ упорной войны съ гуситами или ссоры съ папою и соборомъ. Отказъ пхъ заставилъ учредить регентство, которое должно было управлять страною именемъ нссовершениолйтпяго Владислава. Правителями были назначены предводители двухъ главныхъ партй: Мейнгардъ пзъ Градца, сражавппйся за папу и базельстпй соборъ, и Гппце Пта-чекъ изъ Липпы, глава гуситовъ, не принадлежавшихъ къ числу дпкихъ фана-тиковъ, съ которыми онъ долженъ былъ вести войну. Такое правительство, имевшее во главй людей съ противоположными взглядами и цйлями, не могло существовать долго: ему недоставало ни единства, нп силы для противодййств!я вновь начавшимся грабсжамъ п борьба парты!. Чтобы придать себй болйе зна-чешя, временное правительство хотйло привезти молодаго Владислава въ Прагу; но Фридрихъ III не соглашался доварить его безпокойнымъ чехамъ. Тогда приверженцы Варвары предложили, чтобы ей, уже коронованной однажды чешскою короною, было вверено-управлеше страной. Это было во всякомъ случай самой несчастной мыслью, потому что отъ такой женщины, какъ Варвара, и отъ фамилш фонъ Циллей нельзя было ожидать хорошаго воеппташя для. ребенка. Варвара немедленно потребовала, чтобы ей даже прежде, чймъ она будетъ называться регентшею, былъ отданъ для жительства пражемй замокъ и предоставлены главные доходы государства. Опираясь на гуситовъ, она явилась въ Чаславъ, гдй была встрйчена предводителями гуситской пар Tin: Птачкомъ, Голицкимъ и Георпемъ Подйбрадомъ. Планъ этотъ однако рушился, вслйдств!е ея безстыд-
ныхъ требований. Тогда чехи вверили управлеше каждаго изъ девяти округовъ, на который разделялась Богем1я, одному начальнику пзъ дворянъ п двумъ ры-царямъ, выбирая ихъ между католиками и утраквистами, а президелтомъ всехъ девяти начальниковъ округовъ назначили ревностпаго утраквиста Птачка. Чтобы сохранить хоть тень монархической властп въ стране, чехи отправили осенью 1443 г. посольство къ германскому королю Фридриху, вторично прося его прислать въ Богемш Владислава; но Фридрихъ опять отказалъ пмъ въ этомъ. Богемия сделалась жертвою полнейшей анархш. Во главк парпй стоялп тогда Птачекъ — предводитель крайнихъ утраквистовъ, Бедрпхъ Стражнищпй — глава та-боритовъ, Ольдрихъ изъ Розенберга, руководивши католиками, п Мейнгардъ изъ Градца — глава всехъ принявшихъ компактаты. Въ августе 1444 г. умеръ Птачекъ, и во главе сектантовъ стали Георгъ изъ Кунштата и Георгш Подебрадъ. Какъ крайняя нащональная пария, утраквисты были сильнее всехъ въ Богемш; предводитель ихъ Теорий Подебрадъ мало-по-малу прюбрелъ такое значеше, что впоследствш могъ стремиться къ достиженш королевской короны. Въ течете 1445 и 1446 г. безпорядки не прекращались. Напрасно старались чехи убедить германскаго короля прислать въ Богемш Владислава; Фридрихъ боялся за чистоту веры молодаго принца, въ особенности вслёдств1е преобладающая вл!я~ шя гуситскаго еретика Теория Подебрада. Когда посольство воротилось съ от-казомъ, и исчезла всякая надежда примирить гуситовъ съ католиками, предводители гуситовъ решили па собраши въ Кутной-Горе завладеть Прагою, выгнать -оттуда Мейнгарда пзъ Градца и его католическихъ прпверженцевъ, а вместо него поставить во главе нащи гусита. Душою заговора былъ Георпй Подебрадъ. Для достижешя предположенной цели онъ вошелъ въ переговоры съ пражскими чехами, принадлежавшими къ гуситской парт! и и ненавидевшими немцевъ Праги, оставшихся верными старому учешю, и условился, что они отопрутъ ночью одни изъ городскихъ воротъ. Этотъ планъ удался: Подебрадъ проникъ въ Прагу, со-единилъ около себя всехъ пражскихъ утраквистовъ и занялъ городъ и замокъ Вышеградъ (1448 г.). Завладевъ Прагою, Подебрадъ велелъ схватить Мейнгарда изъ Градца и отправилъ его въ одинъ изъ своихъ замковъ, где тотъ вскоре и умеръ.
. Съ этого времени Подебрадъ действуетъ какъ истинный владетель Богемш. Соотечественники смотрели на него какъ на народнаго героя п защитника пхъ религш, точно такъ же какъ венгры на Тоанна Гушада: Гушадъ водилъ мадьяръ противъ турокъ, а Подебрадъ — чеховъ противъ нелцевъ. Въ 1449 и 1450 г. онъ отмстилъ саксопцамъ за помощь, оказанную ими сыновьямъ Мейнгарда пзъ Градца, и опустошилъ Гермашю. Эней Спльвш, бывппй въ то время (по современному выражешю) министромъ ФрпдрПха III, посылавшаго его въ Богемш, утверждаетъ даже, что Подебрадъ еще тогда хотелъ заставить избрать себя королемъ, но этому нзбранш помешало только его (Энея Сильв1я) краснореч!е. Верно это или нетъ—мы не знаемъ, но несомненно, что Георгш во время своего управлетя Богем1ей пользовался огромною властью. Онъ унпчтожилъ церковных злоупотреблешя, которыя долженъ былъ устранить базольскл! соборъ, и при немъ чехи пользовались такой релипозной свободой, какой нс имели немцы. Разумеется, немцы также старались воспользоваться споромъ папы съ соборомъ, чтобы освободить свою церковь отъ тяжелаго гнета римской iepapxin, какъ это сделали впоследствш французы; но они были оставлены свопмъ королемъ и обмануты Рпмомъ. Спльвш опуталъ Фридриха, положеше котораго въ Австрш, какъ опекуна Владислава,, едва ли не было затруднительнее, чёмъ въ Богемш п Венгрш,—сетью итальянскихъ пнтригъ, чтобы втайне отнять у добродушныхъ немцевъ то, что было уступлено имъ оффпщально.
8. Фридрихъ 111 и базельскш соборъ до его окончания.
Окончательный разрывъ между папою Евгешемъ IV и базельскимъ соборомъ разделилъ на две части западную церковь илц по крайней мере ея iepap-xiro. Евгешй объявилъ базельскш соборъ распущеннымъ и, подъ покровительствомъ
вепещапцевъ, открылъ новый соборъ въ Феррарй. Съ своей стороны базельсше отцы въ январй 1438 г. низложили пану, назвали два мйсяца спустя феррарскп! соборъ тайиымъ обществомъ, потребовали къ суду членовъ его, а Евгешя объявили неисправивымъ. Разрывъ между папою и болыппнствомъ 1ерарховъ сделался еще рйшительнйе послй того, какъ оба кардпнала, долгое время предсй-дательствовавипе въ Базслй п ратовашше за реформу противъ папы, измйнилп собору и ускользнули въ Италпо. Эти кардиналы были: Юл1аиъ, погибппй черезъ нйсколько лйтъ въ войнй съ турками, и Николай изъ Кузы (Nicolaus Cusanus), прюбрйвппп всеобщую извйстность своими трудами ио нйыецкой литературй и по возродившемуся въ то время изучешю классической литературы древнихъ грековъ. Ихъ мйсто занялъ кардиналъ п арх1еписЕОпъ арльскш Людовикъ Ал-лемапъ, ириия вили пред ей дательство на соборй. Папа давно ненавидйлъ этого ученаго и кроткаго кардинала, проникнутага убйждешемъ въ необходимости радикальной реформы, и потому не вылускалъ его пзъ Италш; но въ 1433 г. Людовикъ Аллеманъ тайнымъ бйгствомъ освободился изъ-подъ власти папы.
Евгешй и его феррарскш соборъ относились къ своимъ братьямъ по Христу самымъ неприличнымъ образомъ и въ свопхъ-враждебныхъ дййств!яхъ, точно такъ же какъ въ спстемй управления хрпстнской церковью, оставили далеко позади себя базельскпхъ отцовъ. Они объявили недййствительнымп вей ихъ постановлешя, а Евгешй, предавъ отлучешю отъ церкви тйхъ-, кто лризнаетъ базель-ск1й соборъ, подъ угрозами проклят потребовалъ отъ базельскаго магистрата изгнашя прелатовъ пзъ города и, стращая самыми тяжелыми церковными нака-зашями, запретилъ базельцам?» продавать припасы собравшемуся въ Базелй духовенству. Феррарскш соборъ поступилъ съ базельскимъ собрашемъ, городомъ Базелемъ и торговавшими съ нимъ купцами такъ, какъ нйкогда поступилъ съ венещанцами папа Климентъ V (стр. 273). Итальянцы, составлявппе большинство папскаго собора, потребовали, чтобы вей вйруюпце грабили, во славу Bo-miro и ради своей выгоды, тйхъ купцовъ, которые станутъ отправлять товары и припасы въ Базель или станутъ жить тамъ. Воззваше это не имйло послйдствй, потому что,ни базельешй магистратъ, ни купцы не обратили внимашя на де-кретъ ультрамонтановъ, и болышя дороги не сдйлались отъ этого болйе опасными, чймъ были'тогда отъ рыцарей и графовъ, жившпхъ грабежомъ.
Папа и соборъ былп уже въ открытой враждй, и хриспанскш ъпръ, слыша ихъ взаимныя проклят, не зналъ гдй ему искать истиннаго законодательства и управлешя церкви, когда умеръ Сигизмундъ, и курфирсты собрались для избра-шя новаго римскаго короля, а велйдъ за“тймъ съйхалпсь на сеймъ князья щео-слов1я Гермаши. Обй стороны, папа и базельеше отцы, старались склонить нйм-цевъ на свою сторону. Но нймцы оставались нейтральными и поступили вполнй основательно, на сколько это можно сказать о политическихъ и дипломатическпхъ дййств!яхъ времени, совершенно различнаго отъ нашего, и по такому запутанному, полудуховному вопросу. Они не желали ни превращать iepapxin въ аристократическую (кардиналъ Райнальдъ ошибочно говоритъ демократическую) республику, ни терпйть долйе, чтобы папская монарх!я оставалась деспопей. Въ день избрашя Альбрехта II преемникомъ Сигизмунда курфирсты объявили, что они и вся Гермашя останутся нейтральными, и издали засвидйтельствованную нотар!усомъ и свидйтелями грамату, въ которой было сказано: что, покуда не прекратится церковный споръ, Гермашя не стапетъ слушаться повелйшй ни папы, ни базельскаго собора, и что всякая епархия будетъ управляться попрежнему своимъ епископомъ до тйхъ поръ, пока по соглашешю съ главою имперш не будетъ издано общаго пмперскаго ростановлешя; если же подобное постановлеше не состоится, Герман1я останется при своемъ нейтралитетй. Рйшеше курфирстовъ было сообщено имперскимъ сослов!ямъ и впослйдствш утверждено князьями какъ имперское постановлеше. Князья прибавили, что они будутъ аппеллировать къ будущему собору, если папа или соборъ сдйлаютъ кашя-нибудь распоряжешя, про-тивныя этому постановлешю. Даже строгш папистъ Альбрехтъ II, не смотря на вей старашя папы, остался прп нейтралитетй, понимая, что, только оставаясь безучастнымъ зрителемъ ихъ борьбы, онъ можетъ сдйлаться примирителемъ обй-ихъ сторонъ. На имперскомъ сеймй во Франкфуртй онъ приступилъ къ союзу курфирстовъ.
Напрасно на этомъ и двухъ предъидущихъ сеймахъ немцы и король пхъ старались примирить враждебных парни, присылавппя къ нимъ своихъ уполномоченныхъ: ни папа, ни базельсшй соборъ не соглашались на уступки. Всл,Ьдств1е упорства обеихъ сторонъ французы, а по ихъ сл’Ьдамъ и немцы, поступили очень умно, решившись извлечь изъ спора 1ерарховъ ту выгоду, которую представляли имъ декреты собора, но самимъ не вмешиваться въ споры папы съ соборомъ. Къ несчастш, ни Альбрехтъ II, ни его ближайипй преемникъ, Фридрихъ III, не последовали примеру французскаго короля Карла VII, который издашемъ основнаго государственнаго закона уничтожилъ во Франщи злоупотреблешя церкви въ светскихъ и м1рскихъ делахъ, предоставивъ духовнымъ спорить о богословскихъ и канояическихъ тонкостяхъ. ^Нельзя однако упустить изъ виду, что немцамъ не на .что было опереться, тогда какъ французы могли сослаться на узаконеше npi-общеннаго къ лику святыхъ короля, за два сто лепя передъ темъ положившаго пределъ ультрамонтанству и оградившаго права французовъ въ церковныхъ делахъ. Въ настоящемъ томе (стр. 203) мы уже говорили, что въ то время какъ папы готовили падение могущественному дому Гогенштауфеновъ, сажали на гермапсшй престолъ королей клерикальной парни и повергли Гермашю въ двадцатилетнюю анархш, названную междуцарств!емъ, Людовикъ IX или Святой основнымъ государственнымъ закономъ, известнымъ подъ именемъ прагматической санкщи, опре-делилъ основашя духовнаго судопроизводства французскихъ епископовъ и прелатовъ, обезпечилъ права светскихъ церковныхъ патроновъ Франщи п всехъ лицъ, платившйхъ повинности въ пользу церкви, оградилъ выборы епископовъ и абба-товъ отъ вмешательства папы, и вообще принялъ французское духовенство подъ свою защиту отъ притязашй римскаго Двора. Въ 1438 г. Карлъ VII возобновплъ этотъ основной законъ. Еще задолго до того, какъ немцамъ пришло въ голову последовать примеру французовъ, онъ созвалъ въ Буржъ епископовъ, аббатовъ, прелатовъ, светскихъ аристократовъ и правоведовъ. Въ это собраше явились и пять депутатовъ отъ базельскаго собора, во главе которыхъ стоялъ 0ома де Кор-сельи, ы папское посольство изъ одиннадцати епископовъ и канониста. Въ одной буржской церкви депутаты собора передали французскимъ князьямъ, владетелямъ, прелатамъ, аббатамъ и важнейшимъ членамъ королевскаго совета постановления собора, огранпчивавипя притязашя римской церкви. Разсмотревъ эти постановле-шя, собраше, къ величайшему прискорбно папскйхъ пословъ, приняло ихъ какъ законъ, сделавъ только некоторых изменешя; въ поле следующаго года они были утверждены нарламентомъ п, следовательно, признаны основнымъ государственнымъ закономъ. Этотъ законъ такъ же, какъ п упомянутое узакопешс'Людовика Свхтаго, названъ прагматической санкщей, потому что, по словамъ Дюканжа, такъ называетсх всхкое постановлеше, сделанное нисколькими знакомыми съ де-ломъ парНями, съ соглашя знати и съ утверждешх правителх. Буржское постановлеше, сделавшееся основашемъ правъ галликанской церкви., необыкновенно важно для французской ncTopin. цель нашей книги не позволяетъ намъ входить въ болёе подробное разсмотреше второй прогматпческой санкщи французовъ; мы заметимъ только, что французскш король не обратплъ ни малейшаго внимашя на весь трескучш шумъ, поднятый папою Евгешемъ противъ прагматической санкщп и главнаго ея защитника, арх!епископа турскаго. Посмотримъ теперь, какъ поступили немцы относительно постановлешй собора, принятыхъ французами за государственный законъ.
После предварительных^ совещашй въ Нюрнберге, германсше князья, въ марте 1439 г., отправились на сеймъ въ Майнцъ вместо1 Франкфурта, какъ сначала предполагалось. Въ Майнцъ прхехали германсше князья исослов!я, уполномоченные короля Альбрехта, послы французскаго, кастильскаго и португальского королей и герцога ммланскаго; послёдше явились съ полномоч!емъ и отъ Араго-nin. Кроме этихъ лицъ, на имперскш сеймъ должны были явиться депутаты базельскаго собора и папы Евгешя. Депутаты собора, представптелемъ которыхъ былъ патр!архъ аквилейскш пзъ фамилш герцоговъ Теккъ, npiexaxn во-время; uancide же послы, во главе которыхъ стоялъ осужденный за подлогъ арх!епископъ тарентсюй (стр. 587), остались въ Нюрнберге, отговариваясь ожпдашемъ пн-струкщй. Онш явились въ Майнцъ только тогда, когда послы собора выехали изъ города; вместо арх1епископа тарентскаго папа назначилъ представптелемъ Шлосоеръ. III. 38
ихъ Николая изъ Кузы. Не смотря на все уважеше нймцевъ къ учености, красно-рйчпо, честности и истинному благочеспю Николая, ему не удалось достигнуть цйли своего посольства. Мапнцскы сеймъ, какъ буржское собраше предшествовавшего года, приняло 26 марта реформаторсмя постановлешя базельскаго собора (числомъ двадцать шесть), сдйлавъ въ нихъ только измйнешя, требовавппяся особенными услов!ями, въ которыхъ находилась Гермашя. Но при этомъ герман-CKie князья, какъ и король Альбрехтъ, все-таки держались нейтралитета въ споре между Евгешемъ п базельскимъ соборомъ. Во время майнцскихъ совйщашй и переговоровъ, и въ особенности по отношение къ совершенно необыкновенному въ Гермаши постановление, что основашя церковнаго управлешя, на сколько оно касается чпсто-свйтскаго порядка, а не вйры и учеЖя, должны быть определяемы имперскимъ закономъ,—немцамъ, безспорно, былъ необыкновенно полезенъ своими совйтамп арх!епископъ турстй, ммйвппй и въ Бурже большое вл!яше на своихъ соотечественниковъ. Принявъ базельсмя постановлешя за государственный законъ, имперски! сеймъ потребовалъ отъ собора, чтобы онъ еще разъ утвердилъ ихъ какъ законъ каноничесюй. Признавъ такимъ образомъ значеше собора передъ светомъ, сеймъ въ то же время доказалъ и свой нейтралитета, публично порицая пословъ собора за приказаше прибить къ дверямъ майнцскаго собора обвинительный приговоръ противъ арх1епископа тарентскаго, стоявшаго во главе оставав-шагося въ Нюрнберге папскаго посольства.
По принятии майнцскимъ сеймомъ базельскпхъ декретовъ, немецме прелаты въ Базеле, более другихъ пмйвппе причины къ неудовольствие противъ римскаго двора, стали упорнее настаивать на осуждены папы. Къ этому ихъ побуждали еще два обстоятельства: возобновлеше имперскими сослов!ями Гермаши обещаны давать охранительный конвой всемъ, желающимъ отправиться въ Базель, и то, что на севере и западе Альповъ не было и речи о феррарскомъ соборе. Въ апреле 1439 г. начались прешя объ осуждены папы, какъ еретика, не хо-тйвшаго признавать значешя вселенскаго собора. Намъ кажется, что въ этомъ заключалось главное содержание пяти обвинительныхъ статей противъ Евгешя. Процессъ длился съ апреля по поиь; испанцы и итальянцы страшно ругались съ немцами it французами, требовавшими осуждешя папы. Вследств1е угрозъ и обЬ-щашй Евгешя, неучаствовавппе въ соборе германсме князья и епископы держали себя въ отношены этого вопроса чрезвычайно слабо и двусмысленно. Не смотря на то, въ одно изъ заседашй (шнь 1439 г.), въ которомъ присутствовало около 400 членовъ, папа былъ осужденъ, а затЬмъ въ irone же было решено его низложеше, публично объявленное въ заседашй 7 шля. Въ декрете о низложены Евгешя, всемъ хрисйанамъ подъ страхомъ церковныхъ наказан! й запрещалось признавать его папою и повиноваться ему. Только по прошествы несколь-кпхъ месяцевъ соборъ приступилъ къ избранно новаго папы. При тогдашнпхъ услов!яхъ выборъ былъ очень труденъ: запрещешя собора никто не слушался, а германсюе курфирсты торжественно объявили, что не подчинятся никакимъ де-кретамъ ни папы, ни собора, и на сеймй во Франкфурте возобновили объявлеше о своемъ нейтралитете. Въ папы следовало избрать человека, который *могъ бы поддержать переданное ему достоинство своей собственной силою и сплою свопхъ друзей. Выборъ палъ на старшину (doyen) рыцарей св. Мавриюя (St. Maurice de Ripaille), следовательно, на человека, собственно не принадлежавшаго къ духовенству, хотя и слывшаго за святаго. Это былъ графъ савойшай Амадей VIII, по смерти своей жены передавши! управлеше своему сыну Людовику п удал ив-нпйся въ Рипайль на Женевскомъ озере, где онъ, какъ каюпцйся грйшнпвъ, умер-нпй для всего живаго и человеческаго, велъ строго монашескую жизнь. Мнопс возставали противъ его избрашя, ссылаясь на то, что графъ савойскы не при-надлежитъ къ духовенству, но имъ отвечали, что онъ темъ не менее строго исполняетъ все обряды и постановлешя церкви и по семи разъ въ день молится Богу. Такимъ образомъ постановлешемъ 17 ноября 1439 г. соборъ объявилъ Амадея папою. Онъ принялъ предложенное ему достоинство и въ следующему году отправился въ Базель, где 24 шля 1440 г. при огромномъ стечеши парода и въ присутствш двухъ сыновей отслужилъ, какъ папа Феликсъ V, торжественную обйдню. Новому папе трудно было разсчитывать получить въ свою власть церковный владешя и добиться иризвашя со стороны князей и государства»; поэтому
онъ и не удалялся отъ своихъ влад'Ьшй, живя попеременно въ Базеле, Лозанне а. Женеве, аде однако окружилъ себя дворомъ, назначивъ четырьмя декретами двадцать двухъ кардиналовъ.
Въ то время какъ веруюпце скорбели о введеши соборомъ новаго раскола, папа Евгешй IV приводилъ болёе простодушныхъ въ радость обманчивой коме-д!ей соединешя греческой и латинской церквей. Эта комед!я разыгрывалась во Флоренщи, куда въ 1439 г. былъ перенесенъ Евгешемъ соборъ вследств1е того, что въ Ферране открылась заразительная болезнь. Мы не знаемъ, была ли эта египетская чума, да и вообще не решимся признать египетскою чумою проч!я по-вальныя болёзни того времени, имевппя чумный характеръ, хотя въ Ферраре и другихъ итальянскихъ приморскихъ городахъ, вследств!е частыхъ сношешй Ве-нещи и Генуи съ Египтомъ, могла иногда распространяться эта зараза. Появле-ше болезни до того перепугало духовенство, что оно потребовало отъ папы не-медленнаго перенесешя собора въ другой городъ. Съ своей стороны греки объявили, что должны вернуться'въ отечество, потому что ихъ столице угрожаетъ опасность, да кроме того, императоръ и патр!архъ пожертвовали уже слишкомъ много денегъ для соединешя церквей. ВследCTBie всехъ этихъ обстоятельствъ " дело уши, и безъ того имевшее противъ себя большинство греческаго духовенства, опять ничемъ не кончилось. Но гречесшй императоръ, патр!архъ констан-тинопольсшй и несколько придворныхъ духовныхъ, желая действительная или по крайней мере наружнаго соединешя церквей,- убедили присутствовавшихъ въ Ферраре грековъ согласиться на перенесете собора въ Другой городъ. Греки согласились исполнить требоваше папы на следующихъ услов!яхъ: чтобы папа далъ денегъ на 9 месяцевъ войны съ турками и обезпечилъ содержаше императора и греческихъ епископовъ во время продолжешя собора, чтобы соборъ не былъ перенесенъ ни въ какой другой городъ, кроме Флоренщи, и не продолжался более четырехъ месяцевъ, и чтобы по прошествш этого времени греки могли немедленно вернуться въ отечество. Въ январе 1439 г. феррарсшй соборъ былъ объявленъ распущеннымъ, папа отправилъ въ Константинополь 19 т. дукатовъ, а во Флоренщи были сделаны блестяпця приготовлешя для приема грековъ. Евгешй, явив-ппйся во Флоренщю прежде грековъ, разослалъ ко всемъ европейскимъ государ-ствамъ уведомлеше о своемъ прибыли. Первое заседаше перенесеннаго во Флоренщю собора произошло въ феврале и называлось семнадцатымъ, потому что флоренпйсшя заседашя считались продолжешемъ феррарскихъ. Въ первое же заседаше начались переговоры о спорныхъ вопрбсахъ между латинскою и греческою церквами. Длияныя претя кардинала КШана съ греческнмъ императоромъ кончились темъ, что соборъ решилъ, чтобы греки предварительно условились между собою по этимъ пунктамъ и затемъ уже въ следующее заседаше вступили въ открытые переговоры съ латинянами. Но греки не могли столковаться, и потому императорская пар™, желавшая уши, выставила впередъ московскаго митрополита Исидора и несколько другихъ лицъ, которые должны были спорить съ латинянами п наконецъ уступить имъ. Мы оставляемъ въ стороне богословскую часть споровъ и коснемся только политической; заметимъ лишь, что все относящееся до богословскихъ споровъ можно найти у Гиббона, въ его исторш падешя римской пмперш. 3 шня 1439 г. греки собрались у своего naTpiapxa, который былъ боленъ или представлялся больнымъ и предоставилъ императору объявить другимъ о своемъ согласии на соединеше церквей и спросить ихъ мнешя. При подаче голосовъ оказалось, что все, кроме епископа эфесскаго Марка, согласны принять учеше о происхождеши Святаго Духа отъ Отца и. Сына, — учете, бывшее главнымъ предметомъ спора на соборё. Въ этомъ споре принималъ большое участае одинъ гречесшй филологъ и богословъ, заслуживпий впоследствии подъ именемъ кардинала Виссарюна безсмертную славу распространешемъ въ Европе греческой литературы. Сговорившись въ главномъ вопросе, соборъ. скоро поре-шилъ съ остальными, темъ более, что при этомъ Евгешй обещалъ грекамъ но-выя субсидш и флотъ и велелъ самому богатому тогда въ Европе банкирскому дому Медичи во Флоренщи выдать имъ 12 т. дукатовъ. Не смотря на смерть naTpiapxa, главныя услов!я уши были вписаны въ грамату, торжественно обнародованную 6 поля 1439 г.
Само собою разумеется, что утвержденное во Флоренщи соединеше грече-38*
ской й римской церквей было только кажущееся: ни греческое духовенство, ни народъ не хотели п слышать о томъ, что было одобрено ихъ императоромъ и прпдворнымъ духовенствомъ. Но папа Евгеши разсчиталъ очень верно, что радость, которую пропзведетъ во всей Европе изв^спе о совершившейся наконецъ унш, доставить ему перевЗэСъ надъ соборомъ. Въ то время какъ происходило со-едпнеше, базельское собраше торжественнымъ «мы постановляемъ (decernimus)», низложило папу и вследъ затемъ решилось на меру, очень невыгодную для себя. Не зная, какпмн средствами дать возможность новому папе поддерживать внеш-вимъ блескомъ значеше своего достоинства, базельшпе отцы напали на мысль потребовать для него десятину со всего духовенства, одобрнвшаго его избраше. Эта мгЬра тотчасъ же возстановила противъ новаго папы т'Ьхъ, кто до сихъ поръ болгЪе всего ратовалъ за избраше Феликса V, т. е. французскихъ и немецкихъ прелатовъ. Французскш король объявилъ себя противъ новаго папы, но отъ базельскаго собора не отрекся, и политичешйя права французской нацш остались вполне огражденными отъ папскихъ притязашй буржской прагматической санкщей. Совершенно иначе было въ Гермаши. Сослов1я Гермаши также стойко и славно защищали нащю отъ церковныхъ злоупотребленш въ светскихъ д'Ьлахъ; но въ то время какъ споръ могъ быть навсегда поконченъ энерпею императора, во главе имперш стоялъ государь, предпочитавшш покой, удобства, деньги, пыш-ность п наслаждешя всякой славе и добродетели. Его нисколько не заботило то, въ чемъ все были убеждены тогда и что высказывается во всехъ немецкихъ кнпгахъ XV столейя, а именно, что замедлеше въ церковной реформе рано плп поздно вызоветъ и въ Германш, какъ прежде въ Богемш, револющю, которая потрясетъ церковь и государство. Напротивъ, Фридрихъ III и его итальянсюй мпнистръ Эней Сильвш, вместе съ канцлеромъ имперш и юридико-богословскими софистами его канцелярш, свопми дипломатическими фокусами втайне помогали папе отнять у немецкаго парода права, съ трудомъ прюбретенныя имъ.
Даже въ управленш своими родовыми владешямп и въ делахъ своего семейства Фридрихъ III не выказалъ ни энергш, нп силы, ни честности. Онъ не заботился, о томъ, чтобы упрочить за своимъ пптомцемъ Владиславомъ наследованный имъ нрава на Богемш и Венгрш, и предоставивъ первую ея собственной судьбе, спокойно смотрелъ, какъ венгры п Гушадъ делали страшныя опустошешя въ его владешяхъ. Австршцы тоже вооружились противъ него, за то что онъ увезъ ихъ молодаго герцога п его сестру въ Нейштатъ въ Штирш, куда была отвезена и венгерская корона. Въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Фридриху, королева Елисавета нишетъ: «любезный кузенъ, я прошу васъ велеть привезти назадъ въ Австрпо моего сына, дочь и также священную венгерскую корону.... какъ вы мне это обещали». Тирольцы были имъ недовольны, за то что онъ дер-жалъ подъ опекой пхъ герцога Сигизмунда гораздо дольше, чемъ имелъ на то право. Наконецъ Фридрихъ не могъ принудить къ порядку и повнповешю даже своихъ вассаловъ, въ особенности графовъ фонъ-Циллеп въ Штпрш и искателя шрпключешй, рыцаря Ульрпха Эйцингера, любимца Альбрехта’11, въ Австрш. Родомъ баварецъ, Эйцпнгеръ съумълъ втереться въ милость Альбрехта II, предоставившаго ему сбирать герцогшпе доходы и падарпвшаго его поместьями, замками и дворцами. Этотъ временщикъ пользовался огромнымъ значешемъ не только въ Вене, но п во всей Австрш, и впоследствш сделался грозою короля Фрпдриха III. Въ 1441 г., когда Фридрихъ отказался уплатить или постоянно откладывалъ уплату денегъ, следовавшихъ Эйцингеру за время правлешя Альбрехта, смелый баварецъ самъ добился своего права. Опъ соединилъ около себя значительное число рыцарей и въ мае 1441 г. объявилъ войну королю, который, вместо того чтобы выступить противъ него съ войскомъ, уплатилъ ему не только долгъ, но и воеиныя издержки. Съ этого времени Эйцингеръ сТалъ при всякомъ удобномъ случае выказывать королю презреше, окруживъ себя разбойниками, рыцарями п шявками парода, наводнявшими страну. Изъ всего этого видно, что Фридрихъ не былъ человекомъ, способнымъ принять энергичестя меры въ отно-шеши римскаго двора: опъ хотелъ примирять тамъ, где соглашеше было невозможно. Въ томъ же 1441 году, когда Эйцингеръ и его сотоварищи грабили Австрпо, королю пришла въ голову фантаз!я прекратить церковный расдолъ созва-шемъ третьяго вселенскаго собора для рещешя спора между обоими соборами и
ихъ папами. Съ этою ц'Ьлью онъ отправилъ въ феврале 1441 г. въ Майнцъ, гдЪ происходилъ княжески! съ’Ьздъ, посольство, давъ ему длинная _п подробный инструкции, находящаяся .въ псторш Хмеля; мы опускаемъ ихъ, потому что пзъ всего этого ничего не вышло. Самъ Фридрихъ не лойхалъ въ Майнцъ, а безъ него не могло состояться никакого окончательная р'Ьшешя. Однако князья одобрилп его предложите и положили, что римскш король созоветъ соборъ -въ август^ 1442 года; въ случай еслибы папы и пхъ соборы не согласились о м^стЬ собрашя, Фридриху предоставлялось сделать выборъ между 6 немецкими и 6 французскими городами. Bci этп предположена остались безъ псполнешя, потому что Фридрихъ былъ решительно неспособенъ взяться за дело энергически, да къ тому же, подобно Сигизмунду, постоянно нуждался въ деньгахъ. Даже для поездки въ Ахенъ на коронащю опъ долженъ былъ занять двести марокъ у одного тирольская дворянина. Это путешеств!е продолжалось съ марта 1442 г. по январь 1443 года: Фридрихъ отправился сначала внизъ по Рейну въ Ахенъ, потомъ поднялся обратно по реке до Базеля, проехалъ Швейцар1ю, где встретплъ неповпновеше, и наконецъ вернулся въ Австрш. По дороге, въ Кёльне п Франкфурте, у него происходили длинныя совещашя о церковныхъ дЪлахъ. Вообще общественное настрое-nie было благопр1ятн4е Евгешю, чемъ Фелпксу, котораго п французскш король Карлъ VII признавалъ только какъ графа савойская.. Для церковныхъ делъ и немецкая народа было гораздо важнее то, что курфирстъ майнцскШ передалъ тогда на некоторое время арх1епископу трирскому 1акову (изъ фамилш графовъ фонъ-Сиркъ) дела канцлера имперш. Арх1епископъ трирскш, находившийся въ хо-рошихъ отношешяхъ съ французскимъ королемъ, свелъ на франкфуртскомъ имнер-скомъ сейме 1442 года и Энея Сильв1я съ Фридрихомъ и, по всей вероятности, принималъ большое учаспе въ утвержденных?» на немъ, но никогда не осуществившихся проектахъ преобразовали въ церковныхъ делахъ. Въ продолжеше несколькихъ недель сеймъ толковалъ также о реформахъ въ управлеши импер!ей и наконецъ накануне Успешя Богородицы составилъ имперское постаповлеше, известное подъ именемъ реформами Фридриха III (IV); мы упоминаемъ о нем?» единственно потому, что изъ него очень хорошо видно, въ какомъ жалкомъ состояти находилась германская импер!я въ эти восхваляемый времена. Мы прпве-демъ только первыя строки вступлешя, чтобы показать, что во франкфуртскомъ аристократическом?» собрати 1442 года господствовала гораздо большая анарх!я, чемъ въ демократическомъ собрати 1848 года, происходившемъ въ томъ же городе. Фридрихъ говоритъ или, по крайней мере, его именемъ говорятъ следующее: «Въ священной римской пмперш и въ особенности въ немецкпхъ земляхъ насильственно совершалось и до сихъ поръ ежедневно совершается множество грабежей, убшствъ, пожаровъ и другпхъ преступлен^ протпвъ личности п имущества жителей; все это наноситъ большой вредъ священной пмперш, а подданные и князья имперш, духовныя и св'Ьтсшя лица, ежедневно терпятъ большую нужду и ущербъ». Это вступлеше составляетъ оснрваше распадающейся на четыре главные отдела реформами, которая, подобно тысячамъ другихъ импер-скихъ постановленш, никогда не была приведена въ исполнеше, но за то можетъ служить богатымъ матер!аломъ для разная рода заключенш нФмецкимъ сочини-телямъ исторп! имперш п пмперскаго права. Въ одномъ изъ главныхъ отд-Ьловъ реформацш говорится о земскомъ мир'Ъ; въ другомъ помещены узаконешя относительно правъ по залогу въ предупреждеше того, чтобы кредитор?» не могъ на будущее время поступать съ злостнымъ -должникомъ, какъ Эйцингеръ съ королемъ Фридрихомъ; кромгЪ того сюда же вошли отлпчныя постановлешя относительно безопасности дорогъ, также узаконешя по учреждешю тайныхъ судилдпцъ въ Вестфалш и законы о поддалкй монетъ. Но въ имперш некому было наблюдать за исполнешемъ этпхъ постанов л ешй, и потому все осталось полрежпему, если не сделалось еще хуже. Арх1епископъ трирскШ 1аковъ, пользуясь, слабостью короля, присоединялъ къ своему епископству различный земли и старался обогащать своего побочная сына на счетъ имперш. Вообще въ церковныхъ делахъ онъ им’Ьлъ чрезвычайно невыгодное вл!яше на короля, раздававшая, подобно-своему предшественнику Сигизмунду, самымъ необдуманнымъ и легковЪрнымъ-образомъ привилегш, граматы п подарки.
Во Франкфурте Фридрихъ, на несчастье германской имперш, познакомился
съ однимъ талантливымъ итальянцемъ, прюбр’Ьвшимъ безсмертную славу въ исто-pin искусства и науки того времени, какъ одинъ изъ лучшихъ представителей умственнаго образовашя, которое можетъ быть почерпнуто изъ сочинешй грековъ и римлянъ. Это былъ Эней С и л ь в i й Пикколомини, принадлежавший къ числу тЬхъ людей, которые въ револющонныя .времена,—наше время тоже ре-волющонное, — способны достигать почестей и богатствъ краснорЗриемъ, фило-софскимъ и риторическимъ образовашемъ, но еще»бол,Ье ум^ньемь искусно пользоваться обстоятельствами, наглой переменой мн^шй и переходомъ отъ одной парни къ другой. Явившись въ Базель вм’Ьст'Ь съ кардиналомъ КШаномъ, онъ деятельно помогалъ ему до тйхъ поръ, пока Юл1анъ былъ на сторон^ реформъ. Съ Сигизмундомъ и его канцлеромъ Каспаромъ Шлыкомъ Эней Сильвш также былъ+очень близокъ во время ихъ пребывашя въ Cieni, его родин^. Спещально знакомый съ положешемъ д*Ьлъ и парнй въ Богемш,—что доказываютъ его сочинешя, — онъ былъ назначенъ базельскимъ соборомъ въ члены посольства, отправленная въ Богем1ю подъ предлогомъ примирешя всЬхъ гуситовъ съ церковью, въ действительности же для того, чтобы навсегда поссорить каликстин-цевъ или гуситскую парт1ю, требовавшую только причащешя подъ обоими видами, съ таборитами. Для достижешя этой ц’Ьли Эней у потреби лъ тогда такой же дипломатически фокусъ, какимъ впослЬдствш надулъ нЬмцевъ, при заключены имп конкордата съ папою. Онъ убЬдилъ соборъ исполнить скорее требовашя калик-стинцевъ, что давало, по его словамъ, возможность съ одной стороны легче подавить таборитовъ, съ другой же привязать каликстинцевъ къ римской церкви, даже если бы заключенныя съ ними мирныя услов!я п пе были въ точности соблюдены. Со времени этого посольства Эней Силь-Bifi, — свободный образъ мыслей котораго видЬнъ изъ его исторш чешскихъ ре-форматоровъ, написанной класспческимъ языкомъ римлянъ,—ратовалъ за реформаторами стремлешя базельскаго' собора, оставшись ему вЬренъ даже и тогда, когда его протекторъ Юл1анъ отдЬлился отъ собора и работалъ въ пользу папы Евгешя. Онъ п кардиналъ Поджю, — подобно ему пршбрЬвппй своимъ языкомъ, критикою и отыскивашемъ потерянныхъ или забытыхъ сочинешй, безсмертную славу между лицами, трудившимися надъ изучешемъ возрождавшейся классической древности, — издали полемику папъ по поводу избрашя графа Амадея. Эней Сильв1й, бывппй секретаремъ Феликса V, писалъ для своего папы послашя къ германскому королю и другимъ князьямъ, доказывая въ нихъ необходимость и законность его избрашя; Поджю составлялъ Евгешю возражешя, ругая въ нихъ самымъ неприличнымъ образомъ соборъ и его папу. Въ этомъ посл'Ьднемъ отношены между пропзведёшями папъ такая противоположность, что можно думать (мы не смЬемъ имЬть личнаго мнЬшя въ подобныхъ вопросахъ), что дЬло Евгешя было очень не чистое: Эней остается въ пред*Ьлахъ прилич!я, Поджю напротивъ употребляетъ именемъ своего папы самыя площадныя выражешя. ' Въ доказательство, что мы не цреувеличиваемъ, приведемъ нЬкоторыя мЬста. Въ посланы Евгешя, которое было отправлено ко всЬмъ князьямъ и всему духовенству и читалось народомъ, кардиналъ называетъ собравшихся въ БазелЬ прелатовъ еретиками и раскольниками и ругаетъ самыми неприличными словами бла-городн'Ьйшихъ и ученЬйшихъ членовъ европейскаго духовенства. Онъ называетъ базельскихъ отцовъ ослами, дураками, съумасшедшими, варварами и дикими звЬ-рями, едва сохранившими человЬческы образъ, а Феликса V — Молохомъ, хищ-нымъ волкомъ въ овечьей шкурЬ, новымъ Церберомъ, золотымъ тельцомъ, Му -хаммедомъ п антихрпстомъ. Въ 1442 г. Эней Сильв1й отправился, какъ уполномоченный папы .Феликса,'во Франкфуртъ, гдЬ 1аковъ Триршбй, пользовавшийся тогда большимъ вл!яшемъ у Фридриха, познакомилъ его съ королемъ. Италья-нецъ очень понравился Фрпдрпху, который любилъ и уважалъ науку и былъ гораздо лучшимъ ученцмъ, чЬмъ правителемъ и полководцемъ. Чтобы отличить его, король воспользовался тогда императорскимъ правомъ короновать поэтовъ и при этомъ выдавать имъ дипломы, торжественно над'Ьлъ на него лавровый в4-нокъ и назвалъ въ диплом^ учителемъ въ истор!и и поэз!и. Судя по со-держашю и форме этого диплома, Эней, подобно многимъ ученымъ нашего времени, на которыхъ онъ походилъ, отлично ум’Ьлъ выставлять свои заслуги передъ публикой. Ученые нашего времени сами устроиваютъ себе публичныя овацш,
поставляя сами, плп съ помощью щйятслей, хвалебные себй гимны въ газеты и журналы. То же самое сдйлалъ Эней въ дпнломй, гдй только стояло имя короля: содержаше, слогъ и латински! языкъ громкаго диплома доказывают!», что автором!» его не могъ быть никто другой, кромй Энея. Впрочемъ онъ и самъ раз-сказываетъ въ своихъ письмахъ, что сразу ионялъ, что комплиментами, лестью, итальянскою учтивостью и угоднпчествомъ можно было расположить Фридриха въ свою пользу и забрать въ руки. Сильв1й сознается, что все это было пущено пмъ въ ходъ и что онъ достигъ своей цйлп. Въ ноябрй 1442 года, когда Фридрихъ явился въ Базель, Эней вышелъ изъ папской службы, не ожидая щлобрйсти на ней большихъ выгодъ, п вступилъ въ службу короля; онъ былъ въ то время ко-ролевскимъ секретаремъ и протонотар!емъ римско-королевской канцеляр!и.
Это совпало съ тймъ временемъ, когда папа Евгеши съ своимъ соборомъ, снова иеренесеннымъ изъ Флоренщи въ Римъ, и папа Феликсъ съ базельскими отцами взаимно проклинали другъ друга. Фридрихъ, вообще болйе расположенный къ папй Евгешю, еще ближе сошелся съ нимъ черезъ геррога бургундскаго Филиппа. Уже давно поссорясь съ швейцарцами, король нуждался въ дружбй Филиппа, который владйлъ Ваадтомъ, южною частью Юры, Франшъ-Контэ, Бур-гунд{еп, французскими Нидерландами вплоть до Камбрэ, и нймецкими землями отъ Антверпена до Гренингена, и былъ такъ же ненавистенъ швейцарцамъ, какъ и Фридрихъ. Онъ еще прежде просилъ герцога двинуть наемниковъ, служивших!» въ Бургундш, противъ швейцарцевъ; Фплиппъ отправплъ къ нему епископа вер-дёнскаго, чтобы вмйстй съ послами Евгешя убйдить его отказаться отъ нейтралитета. Эней Сильв1й, не смотря на то, что римсктй папа наложилъ на него всевозможныя церковныя наказашя, согласился дййствовать заодно съ его послами, и такимъ образомъ Евгеши могъ надйяться, что переговорами и интригами ему удастся освободиться по прошествш нйкотораго времени отъ своихъ базельскпхъ противниковъ. Вражда Фридрпха съ швейцарцами усилилась, когда король, про-йзжая черезъ Швейцарпо послй короновашя въ Ахенй, вмйсто почета и повпно-вешя увидйлъ только ненависть къ себй; одинъ Цюрихъ выказалъ преданность Австрш, но, подобно другимъ вассаламъ Фридрпха, жестоко поплатился за это. Желая помочь цюрихцамъ, Фридрихъ искала» гдй бы найти искусное войско, такъ какъ ни у него, ни у германской имперш не было постоянныхъ воепныхъ сплъ. Только въ четырехъ странахъ существовали тогда отряды испытанных!» воиновъ, которые могутъ быть сравнены съ нашими постоянными войсками, потому что занимались войною какъ наукою, ремесломъ и средствомъ къ жизни. Это были: совершенно военная турецкая uMnepix, Швейцар1я съ своей нцщональной пйхо-тою, служившею, смотря по обстоятельствам!», или отечеству или иностранцам!» за деньги (стр. 269 и 453), Итал!я, гдй предводители наемниковъ (condottieri) продавали себя п свои тяжело-вооруженные отряды то тому, то другому государству, и наконецъ Бургунд1я съ южной Франщей или вйрнйе. вся нынйш-няя сйверовосточная Франщя и Лангедокъ, гдй, въ течеше долгой войны англичанъ съ французами и съ фамюяямп орлеанской и бургундской, образовались такъ называемых банды. Эти войска волонтеровъ, составленных изъ воинствен-ныхъ искателей приключешй всйхъ нащй, во времх мира были страшнымъ бре-меиемъ длх государствъ, пхъ нанимавших!»; имх арманьхковъ, которое они носили, было такъ же страшно длх французовъ п бургундцевъ, какъ въ наши дни слово кроатъ длх жителей Вйны. Этихъ фрапцузскихъ воиновъ старались переманить къ себй король Фридрихъ и все державшее его сторону швейцарское рыцарство, нуждавппеся въ помощи желйзныхъ рыцарей длх борьбы съ страшною демократ!ею и пйхотою союзниковъ. Въ май 1444 г. Фридрихъ отправил!» во Франщю епископа аугсбургскаго Петра фонъ-Шаумберга, Тюринга фонъ-Галль-виля, Фридриха фонъ-Гогенбурга и графа фонъ-Штаремберга для переговоровъ о наймй вспомогательнаго войска. Бургундсшй герцогъ и французсюй король, не-навидйвппе швейцарцевъ и демократовъ, были очень рады оказать желаемую помощь. Кажется также, что французски! король и герцогъ лотарингскш Ренатъ или Рене, игравппй впослйдствш роль во время похода, думали воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы отнять у германской имперш еслп не весь лйвый берегъ Рейна, то по крайней мйрй Мецъ, Туль и Вердень. Чтобы хоть нйсколько извинить Фридриха, нужно знать, что швейцарцы страшно опустошили вей державные
его сторону города, целые два месяца — хотя и неудачно — осаждали. Цюрпхъ и истребили рыцарство съ его замками. Притомъ Фридрихъ на имперскомъ сейме въ Нюрнберге просилъ немцевъ помочь ему; но князья отказали въ его просьба, не находя причинъ сражаться за габсбургцевъ. А съ другой стороны н^мецме горожане, презираемые и мучимые князьями и рыцарями, могли бы согласиться на предложеше швейцарцевъ приступить къ демократическому союзу, если бы имъ не помешали аристократичесме магистраты большинства немецкпхъ городовъ. Фрпдрихъ просилъ только 10 т. (а съ начала даже 5 т.) человекъ арманьяковъ или французскихъ волонтеровъ; но Карлъ VII воспользовался этимъ благопр!ят-нымъ обстоятельствомъ, чтобы удалить всехъ наемниковъ, грабившпхъ Францпо. Французски! король пр!обрелъ отъ этого другую выгоду, заставлявшую его еще охотнее помогать Фридриху и его рыцарству противъ швейцарской демократии папа Евгешй думалъ воспользоваться этимъ войскомъ, чтобы разогнать базель-сюй соборъ и такпмъ образомъ достигнуть свопхъ 1ерархпческихъ' целей скорее, ч*Ьмъ посредствомъ переговоровъ и интрпгъ; и поэтому обещалъ Карлу VII признать буржскую прагматическую санкщю и, следовательно, уступить французамъ въ духовныхъ делахъ то, чего не могли добиться немцы, если онъ накажетъ ненавистный ему городъ Базель и выгонитъ собравшихся въ немъ прелатовъ вместе. съ ихъ папою.
Энергически убеждаемый Филиппомъ Бургундскимъ, Карлъ VII собралъ отъ 40 до 50 тысячъ человёкъ и образовалъ изъ нихъ два отряда. Одинъ изъ нихъ, подъ начальствомъ Рената Лотарингскаго, двинулся изъ Лотаринпи на Мецъ, Туль, Вердёнь и въ Эльзасъ; другой, предводительствуемый дофиномъ Людовикомъ, направился въ Зундгау. Однимъ изъ главныхъ командировъ втораго отряда былъ графъ Арманьякъ, отчего отряды, состоявппе изъ каталонцевъ, гасконцевъ, англичанъ и французовъ, назывались ар маньякам и, — назваше, переделанное швабами на arme Gecken (бедные дураки). Въ войске дофина находились все герои французско-ашшйской войны, непримиримые враги демократы; имена ихъ приведены 1оанномъ -Мюллеромъ въ его ис/ropin Швейцары. Устрашенные жестокимъ истреблешемъ феодаловъ Швейцары, немецюе рыцари и владетели не только облегчили франпузамъ походъ,—въ чемъ скоро имъ пришлось раскаяться, — но и допустили герцога Рене воспользоваться имъ для своихъ лич-ныхъ цёлей. Этотъ честолюбивый герцогъ, принужденный уступить въ Сицилш арагонскому королю, былъ во враждебныхъ отношешяхъ съ германскимъ импер-скимъ городомъ Мецомъ, находившимся въ тесномъ союзе съ Тулемъ и Вердё-номъ, и воспользовался ввереннымъ ему войскомъ, чтобы произвести демонстра-цпб противъ прирейискихъ земель. Изданная французами по этому случаю замечательная прокламащя, въ которой говорится объ естественныхъ гр ан и-цахъ, доказываетъ, что французы действительно имели виды на левый берегъ Рейна. Рене двинулся на Мецъ, Яковъ фонъ Лютцельштейнъ на Туль и Вер-Дёнь, Зигфридъ фонъ Феннингенъ въ нижшй Эльзасъ, а Яковъ фонъ Лихтен-бергъ въ верхшй Эльзасъ, наконецъ дофинъ Людовикъ направился на Зундгау и Мюмпельгардъ; въ войске последняго находилось, говорятъ, более 20 тысячъ арманьяковъ. Англичане также приняли учаспе въ походе, и храбрый Тольботъ явился къ герцогу Рене съ 4 т. англ!йскихъ стрелковъ. Даже бургундскы герцогъ, бывппй врагомъ французскаго короля, не только пропуетилъ это дикое войско чрезъ свои владешя, но и присоединилъ къ нему бургундсме отряды, надЬясь завладеть городами Базелемъ и Страсбургомъ. Союзники уже несколько месяцевъ осаждали Цюрихъ, а золотурнцы, люцернцы, валленбургцы и листальцы — Ферс-бургъ, когда французы явились передъ Мюмпельгардомъ. Узнавъ о ихъ прибыты, рыцари, запертые въ Листале, отправили къ нимъ пословъ съ просьбою о помощи. Французы двинулись къ нимъ на выручку и 26 августа 1444 г. разбили несколько тысячъ швейцарцевъ, высланныхъ осаждавшими Ферсбургъ союзниками и заманенныхъ непр!ятелемъ на другой берегъ реки Бирсъ. Но Базель не такъ легко было взять, какъ думали французы и папа Евгешй. Все базельцы взялись за оруж!е, и небольшая кучка ихъ доказала французамъ, что борьба съ городомъ будетъ очень трудна. Базель отправилъ къ Бирсу 3 тысячи человекъ на помощь союзникамъ; 500 человекъ изъ этого отряда были окружены на кладбище св. .1 а к о в а. Не смотря на то, что не было никакой надежды победить целое вой
ско французовъ, швейцарцы выказали себя спартанцами Леонида, сражаясь въ про-должеше десяти часовъ съ врагомъ, превосходпвшимъ ихъ числомъ и оруд!ями, до тйхъ поръ пока въ живыхъ осталось только десять челов’Ькъ. Уропъ, понесенный французами, былъ такъ великъ сравнительно съ незначительнымъ числомъ базельцевъ, что дофинъ, болйе умный и хитрый, чймъ храбрый, не рйшился продолжать похода и изъ воинственнаго союзника германскаго короля сдйлался по-срецникомъ между нимъ п швейцарцамп. Такпмъ образомъ надежды, возлагав-ппяся папою Евгешемъ на походъ французовъ, не сбылись. Базельцы отправили къ дофину посольство, а вмйстй съ нпмъ явились въ его лагерь съ просьбою пощадить Базель и мпопе члены собора съ герцогомъ савойскпмъ Людовикомъ, который велъ переговоры за папу Феликса. Городъ дййствптельно былъ поща-жепъ, соборъ не былъ разогнанъ, какъ вадйялся Евгешй, а 26 октября 1444 г. съ швейцарцами былъ заключенъ миръ въ Эпзпсгеймй, по которому Людовпкъ принялъ на себя роль посредника между ними, королемъ Фридрихомъ п городомъ Цюрихомъ.
Хищныя и разбойничешпя шайки арманьяковъ остались на Рейнй, и все бремя похода пало на земли германской* имперш. Разбойничье войско наводнило все* пространство отъ устья Аара до швейцарской Юры, Эльзасъ до самаго Страсбурга и всю Швабш. Послйдняя сдйлалась зрйлшцемъ жестокой рйзии, потому что жители Шварцвальда поднимались массами и охотились на арманьяковъ какъ на дпкихъ звйрей. Вторжеше французовъ въ империю вызвало въ Гермаши страшное неудовольств!е протпвъ Фридриха. Разсчитывая на простоту нймцевъ, король былъ въ полной увйренностп, что они выставятъ войско противъ швейцарцевъ, и уже назначилъ главнокомандующимъ своего брата Альбрехта, подъ начальствомъ котораго нймцевъ конечно постигло бы въ Швейцарш то же, чймъ они кончили въ Богемш. Но вмйсто ожидаемой помощп Фридрпхъ былъ встрйченъ на нюрнберг-скомъ имперскомъ сеймй упреками за призывъ французовъ. Тогда раскаяваясь въ своемъ поступкй, онъ вмйстй съ имперскими сослов!ями отправплъ посольство къ дофпну. Но раскаяше- его* было позднее. Дофинъ осмйялъ посольство Фридриха, не подкрепленное никакимъ войскомъ, и вмйстй съ нймецкпмн послами отправилъ своего уполномоченная въ Нюрнбергъ, гдй германскпмъ сослов!ямъ въ полномъ собраны пришлось выслушать надменную рйчь француза, предъявлявшая отсутствовавшему королю весьма наглыя требовашя. Напомиивъ Фридриху, что онъ самъ просилъ помощи бандъ, уполномоченный дофина потребовалъ, чтобы король возвратилъ сокровища, оставленныя его дядею Фридрихомъ Пустымъ Карманомъ, и освободилъ своего племянника Сигизмунда, зятя французскаго короля, отъ опеки, въ которой онъ держалъ молодаго .герцога вопреки его волй,— п передалъ ему, что тогда и французсшп король позаботится о томъ, чтобы мужъ его дочери снова получилъ вей земли, отнятыя у него и его отца швейцарцамп. Не смотря на протесты Фридриха, курфирстовъ и городовъ, французCKiя разбойничьи орды оставались въ предйлахъ имперш до тйхъ поръ, пока не уничтожплп всего, что можно было опустошить и разграбить. Только въ елйдующемъ (1445 г.) они стали медленно отступать изъ Гермаши, вслйдств!е договора, заключеннаго между .французскимъ королемъ п могущественнййшими изъ германскихъ имперскихъ князей, — договора, къ которому мы еще вернемся.
Какъ въ швейцарской войнй и прп вторжеши въпмперпо французскихъ хищ-ныхъ рыцарей, такъ точно п въ церковныхъ дйлахъ, король самымъ постыднымъ образомъ жертвовалъ правами и честью германской имперш и отдавалъ нащю на посмйяше сосйдей. Поступивъ на службу къ Фридриху и составляя, по современному выражению, все его министерство, Эней СпльвШ достаточно изучилъ короля и потому въ спорй двухъ соборовъ и ихъ папъ могъ повести его тймъ путемъ, которыми достигались частныя цйли Фридриха п удовлетворялось честолюб!е итальянца. Въ 1446 г. Фридрихъ отправилъ пронырливая Энея въ Рпмъ для переговоровъ съ папоюхЕвгешемъ о совершенно нейтральномъ третьемъ соборй. Вей опасались, что Евгев1й не хорошо приметъ бывшаго защитника базельскаго собора, писавшая въ пользу антипапы Феликса V. Дййствптельно, по прйздй въ Йену Эней получилъ папское повелйше не являться къ нему, и его друзья въ Италш всячески старались разстроить пойздку его въ Римъ; но все это не остановило Сильв1я, знавшаго, что у него было въ головй, и убйжденнаго, что пана
благопр!ятно приметь его сов^тъ. Своп интриги въ Рйме опъ началъ съ того, что, прежде ч*Ьмъ явиться къ папе, отказался отъ нейтралитета, все еще соблюдаема™ германской нащей и ея королемъ. Императорскш посолъ публично покаялся въ свопхъ прежнпхъ сношешяхъ съ базельскпмъ соборомъ и папою Фелик-сомъ п былъ торжественно освобожденъ отъ всехъ церковныхъ греховъ, совер-шенныхъ пмъ, какъ онъ самъ говорплъ, по юношескому увлечешю и энтуз!азму къ собору, а когда папа принялъ его къ себе, опъ упалъ предъ нимъ на колени, прося извинешя за свое отпадете и ссылаясь на прим'Ьръ кардинала КЬпана. Мы грибавимъ здесь, что вцослёдствш, будучи папою Шемъ II, онъ пошелъ еще гораздо далее по этому пути, предавъ проклятш свои прежшя книги, написапныя въ свободномъ духе древнпхъ римлянъ и грековъ, и предостерегая в'Ьрующихъ отъ нихъ какъ отъ еретическаго яда. Своимъ мнимымъ либерализмомъ и дипломатическими тонкостями Эней Сильв1й былъ тЪмъ полезнее папе, что ближе онъ зпалъ лично соборъ, папу Феликса, короля Фридриха, положеше Богемш, Венгры и Гермаши и представителей германской имперш и ихъ нам^решл. Когда Евгешй отказался дать свое согласие на нейтральный третш соборъ, Эней Спль-в!й уб'Ьдплъ его отправить къ Фридриху пспанца, кардинала 1оанна Карвахаля и другихъ легатовъ, въ пользу которыхъ онъ впоследствш д^йствовалъ въ кабинете короля.
Разсчптывая на новаго регента п на Фридриха, руководима™ лестью и красно-байничаньемъ Энея Сильв1я, Евгешй решился на такой поступокъ противъ гер-манскихъ князей, который могъ иметь чрезвычайно серьезньтя послЪдств1я для папы и поддерживаемой имъ самодержавной спстемы церковнаго управлешя. Этотъ поступокъ находился въ связи съ разбойничьими» походомъ арманьяковъ и отно-шешями, существовавшими между Карломъ VII Французскимъ и многими изъ гер-манскихъ имперскпхъ князей. При вторжешп арманьяковъ рейнсме князья были вынуждены войти въ переговоры съ непр!ятелями помимо короля, оставивши™ ихъ-на произволъ судьбы. Курфирстъ Людовикъ Пфальцсюй, епископъ страсбург-CKifi, арх!епископъ трпрскш 1аковъ фонъ Сиркъ, и apxieiuiCKOiib кельншйй Дитрпхъ фонъ Мёрсъ, следовательно могущественнейшие князья прирейискихъ странъ, заключили весьма важные договоры съ Карломъ VII Французскимъ. Курфирстъ Пфальцшпй и епископъ страсбургский заключили договоры съ французами объ от-ступлеши арманьяковъ, отказываясь именемъ свопхъ соотечественникевъ отъ всякаго вознаграждешя. Арх1еппскопъ трпрскш заключилъ съ Карломъ оборонительный и наступательный союзъ, чтобы въ случае нужды пметь союзника протпвъ папы Евгешя и герцога бургундскаго. Къ этому его побуждали съ одной стороны весьма подозрительный сношешя папы Евгешя съ Фридрихомъ, начатыя Энеемъ Сильв1емъ, съ другой — перемена политики герцога бургундскаго, теснее соеди-нившагося съ римскимъ папою, тогда какъ Карлъ все более отдалялся отъ него и, казалось, готовъ былъ принять сторону базельскаго собора. Приписывая ней-тралитетъ немцевъ главнымъ образомъ арх1епископу трирскому 1акову и apxi-епископу кёльнскому Дитриху, папа Евгенш, воспользовавшись тогдашними обстоятельствами, решился на неслыханный поступокъ противъ обоихъ курфирстовъ. На сколько они были причиною нейтралитета, объ этомъ самыя лучппя сведешя могъ дать папе Эней Сильвш, по крайней мере относительно своего друга apxienncKona трирскаго, который познакомилъ его съ Фридрихомъ, устроилъ его короноваше какъ поэта и историка и посвятилъ его въ дела Гермаши. Со времени поездки Энея Сильв1я въ Римъ, Евгенш заговорилъ совсемъ другимъ тономъ. Имея на своей стороне герцога бургундскаго и многихъ другихъ князей, назначивъ дофина Людовика гонфалоньеромъ или покровителемъ церкви- и отправивъ въ Гермашю испанца, который въ союзе съ Энеемъ Сильв1емъ долженъ былъ обещашемъ великолепна™ короновашя императорскою короною, назначешемъ церковныхъ доходовъ на расходы частной казны германскаго короля и папскими субсид!ями убедить Фридриха предпринять римскш походъ, папа думалъ^ что можетъ позволить себе насшпе протпвъ двухъ курфирстовъ Германш. Въ феврале 1446 г. Евгешй издалъ буллу, которою лишалъ 1акова Трирскаго и Дитриха Кёльнскаго звашя курфирстовъ и передавалъ пхъ места, а следовательно соединенныя съ ними гер-мансюя княжества и право избирать императора, двумъ могущественнымъ гра-фамъ, родственникамъ герцога бургундскаго. Въ какомъ тяжеломъ состояши на
ходилась тогда церковь Христа и монарх1Я Карла Великаго, лучше всякихъ они-, сашй видно изъ того, что папа осмелился это сделать и что нашлись германсше князья, пожелавппе принять то, чего онъ не имелъ никакого права дарить. На место двухъ низложенныхъ курфирстовъ онъ назначилъ собственною властью арх!епископомъ трирскимъ Тоанна, де Камбрэ, побочнаго брата Филиппа Бургунд-скаго, а арх!епископомъ кёльнскимъ Адольфа фонъ Клеве, племянника герцога. Важн'Ъйппе германск1е князья не хотели однако простить папе такого наглаго насилия. Въ марте 1446 г. курфирсты съехались во Франкфуртъ п приняли следующее энергическое решеше: «Если папа не отменить низложешя обопхъ курфирстовъ, не примета изданнаго констанцскимъ соборомъ декрета о частомъ созваши соборовъ (стр. 560), не дастъ германскому народу вернаго ручательства, что права его на будущее время не будутъ нарушаться, — все они примутъ сторону базельскаго собора и -папы Феликса». Одновременно съ темъ курфирсты постановили, что решеше ихъ должно быть сообщено королю и папе, но что они во всякомъ случае останутся при этомъ решены, приступита къ нему король или нетъ. Когда послы курфирстовъ явились къ Фридриху, выказалось вполне, какъ важно было для папы, что советникомъ Фридриха былъ такой дипломата, какъ Эней Сильвы. Фридрихъ не только не оскорбилъ пословъ отка-зомъ, но, напротивъ, хвалилъ курфирстовъ за пхъ заботы о поддержаны своего достоинства и о благе народа, и высказалъ готовность присоединиться къ ихъ протесту противъ папы. Но, не желая нп обижать немцевъ, уже давно недоволь-ныхъ имъ, какъ некогда Сигизмундомъ, ни ссориться съ папою, онъ — или вернее Эней Сильвы — прибавить, что не нужно только делать шума, чтобы не вышло скандала. Къ отправлявшемуся въ Римъ посольству курфирстовъ присоединился Эней Сильв1й, для того, чтобы дать делу, сообразно обстоятельствамъ, благопр!ятный для папы оборота.
По прибытш въ Римъ курфирстсше послы явились къ папе Евгенпо; именемъ ихъ говорилъ нюрнбергскы синдикъ Григоры фонъ Геймбургъ. Онъ высказалъ целый рядъ смелыхъ, редко слышанныхъ въ Риме истинъ, и именемъ всехъ курфирстовъ потребовалъ возстановлешя обопхъ курфирстовъ, прпзнашя законодательной и судебной власти собора п удовлетворешя жалобъ германскаго народа. Въ заключеше Геймбургъ объявилъ папе, что въ сентябре курфирсты снова съедутся во Франкфуртъ и, смотря по ответу папы, примутъ своп меры. Папа далъ посольству уклончивый ответа, обещаясь отправить пословъ во Франкфуртъ. Затемъ въ тайной ауд!енцш Эней СильвШ научплъ Евгешя, какъ онъ долженъ действовать. Онъ объяснилъ папе, что хотя Фридрихъ и светсме князья на стороне Рима, но духовные и курфирсты до того озлоблены, что единственное спа-сеше заключается въ наружной уступке; что поэтому папа долженъ сделать видъ, что признаетъ констанцскы декрета о частомъ созваны соборовъ (впоследствы, говорилъ онъ, можно будетъ действовать, смотря по обстоятельствамъ), п долженъ возстановить обоихъ .курфирстовъ, не уничтожая однако своей буллы. Евге-шй согласился съ мнешемъ Энея Сильв1я, благодарилъ его за хороппй совета, наградилъ титуломъ папскаго секретаря и по отъезде курфирстскихъ пословъ удержалъ его на некоторое время въ* Риме. Къ имперскимъ князьямъ Евгеши отправилъ епископа болонскаго 0ому де Сарцана; его сопровождалъ Эней Силь-в!й, работавппй во Франкфурте более въ пользу папы, чемъ въ пользу Фридриха.
На франкфуртскомъ конгресе въ пользу папы интриговали четыре епископа и кроме нихъ въ пользу ультрамонтанизма действовали вл1ятельней!ше пзъ семи уполномоченныхъ короля Фридриха, Эней Сильвы и Каспаръ Шлыкъ. Вообще, действ!я королевскихъ пословъ и франкфуртцевъ очевидно доказывали, что piiMCKiii король и городъ Франкфуртъ готовы были на многое, чтобы только помочь делу Евгешя: въ особенности со стороны короля сделано было все для разъедпнешя курфирстовъ, соединившихся на защиту своихъ правъ. Видя, что краснореч!емъ и софистикою нельзя добиться цели, Эней Сильв1й прибегнулъ къ деньсамъ, которыми, какъ онъ самъ говоритъ въ своихъ письмахъ, можно было всего достигнуть въ Риме и при дворахъ тогдашнпхъ государей. Две тысячи золотыхъ гульдеповъ, которые папа возвратилъ впоследствы .королю Фрпдрпху, были разделены между четырьмя майнцскими советниками; они устроили дело такимъ образомъ, что курфирстъ майнцскы Дитрихъ позволилъ латинисту Энею Сильвпо облечь четыре пункта,
•такъ р-Ьзко поставленные въ Ри^гЬ Григор1емъ фонъ Геймбургомъ, въ такую гладкую и дипломатическую форму, что впоследствш изъ нея можно было сделать все, что угодно. Добродушные немцы думали, что уполномоченный Евгешя 0ома де Сарцана прпвезъ полное папское соглааде на требовашя курфирстовъ. Въ актё соединешя, составленномъ 22 сентября 1446 г. нисколькими князьями по поводу признашя Евгешя, находится следующая фраза: они соединились «потому что только-что названный пашъ всемилостнв'Ьйппй государь и король и наконецъ мы нашими трудами и старашямп получили на наши старательный просьбы отъ названнаго святаго отца ответь, удовлетворяющей насъ и кажущшся намъ искреннимъ, и для того чтобы святая церковь могла тгЬмъ миролюбивее водворить cnoKoncTBie и мы пе были бы отделены отъ другихъ хриспанскихъ королей и народовъ». Одобренное Дптрпхомъ Майнцскпмъ постановлеше франкфуртскаго конгресса было прочтено имперскимъ ослов!ямъ въ собраши и принято имп; только Кельнъ, Трйръ, Пфальцъ и Саксошя отказались подписать его. Въ декабре 1446 года въ Римъ отправилось новое немецкое посольство, чтобы потребовать отъ папы более мягкимъ тономъ: 1) признашя важности и значешя собо-ровъ, согласно не разъ упомянутому нами декрету констанцскаго собора, вновь подтвержденному базельскимъ соборомъ; 2) удовлетворена жалобъ германскаго народа на злоупотреблешя церкви, и гаранты въ томъг что требовашя ихъ бу-дутъ исполнены, и 3) возвращешя курфирстскаго звашя арх!епископамъ Трира и Кельна, если они дадутъ ему обещаше быть послушными. Эней Сильвй, также посланный въ Римъ, управлялъ всеми переговорами въ одно и тоже время за лежавшаго прп смерти папу и за римскаго короля, и изменилъ-немецкому народу, именемъ котораго действовалъ. Курфирстъ майнцскш и его канцлеръ Лизура, незадолго передъ тёмъ делавппй во Франкфурте самые жестоше упреки хитрому итальянцу, деятельно работали тогда въ Риме въ пользу обмана. Вполне уверенный, что уступки нужны только для прекращешя шума и не будутъ иметь даль-нейшихъ последств!й, папа Евгешй согласился на все пункты, помещенные Энеемъ Снльв1емъ въ трехъ буллахъ, которыя обыкновенно называютъ р имени мъ конкордатомъ. Какъ онъ практично смотрелъ на дело, это дока-залъ заключенный съ немцами въ следующемъ году веншпй конкордатъ, совсемъ другаго содержашя, чемъ рпмекш. Черезъ два дня по издаши этихъ буллъ (7 февраля 1447 г.), папа утвердилъ все духовный места и доходы въ Германш, розданные съ марта 1439 г. какъ лицами нейтральными, такъ и приверженцами базельскаго собора, уничтожилъ все процессы, начатые' въ это время папскимъ дворомъ, снялъ всё церковиыя наказашя п покаяшя, наложенный пмъ въ послед-шя 8 лётъ, и простилъ все следовавшее за это время ему и кардиналамъ ан-наты и доходы; но за то въ течеше шести месяцевъ- все должны были признать римскаго папу и, следовательно, отказаться отъ папы базельскаго собора. Въ той же самой булле, въ которой все это было высказано, Евгешй заранее протестовалъ противъ всехъ, протпвныхъ достоинству папскаго престола или учешю от-цовъ церкви, толковашй его уступокъ, т. е. другими словами заранее объяв-лялъ недействительнымъ все, что можетъ быть такъ или иначе невыгодно для него. Такимъ образомъ онъ явно отрекался отъ только-что сделанныхъ имъ уступокъ. Откладывая обещанный въ римскомъ конкордате церковный реформы до собора, который долженъ былъ собраться неизвестно когда, папа очевидно имёлъ возможность, что и случилось въ действительности, обмануть немцевъ относительно всехъ правъ, уступленныхъ пмъ по этому конкордату.
Кардиналы держали себя такъ враждебно ко всему, что происходило въ последше месяцы 1446 года и въ первые 1447 г., что Евгешй, боясь оппозицш своер! копспсторш, назначил?» четырехъ новыхъ кардиналовъ. Поэтому для .католическая Mipa было счастьемъ, что, по смерти Евгешя 23 февраля 1447 года, король Арагонш и Неаполя Альфонсъ V могъ предписать конклаву, кого избрать папою. 5 марта, кардиналы избрали Оому де Сарцана, заведывавшаго переговорами съ Гермашей, и новый папа Н п к о л а й V тотчасъ же утвердилъ все, что было уступлено немцамъ Евгешемъ. Со вступлешемъ на папскш престолъ Николая Эней Сильв1й, получившш отъ него епископство тр!есткое, усилилъ свою деятельность и началъ новый рядъ дипломатнческихъ фокусовъ. Въ 1447 г., когда
король Фридрихъ созвалъ княжескш съездъ въ Ашаффенбургъ, туда былъ от-правлепъ кардиналъ Тоаннъ Карвахаль, чтобы еще разъ надуть немцевъ. Съ помощью пословъ Фридриха, Энея Спльв1я и Гартурга фонъ Каппелля, папаий легатъ своими речами и лестью замапилъ добродушныхъ немцевъ въ сети. Эней Сильви! далъ ашаффенбургскимъ переговорамъ такой оборотъ, что пзъ буллъ, изданныхъ Евгешемъ въ Рим'Ь, былъ составленъ конкордатъ, принятый впоследствш немцами на пмиерскомъ сейме и сдЬлавинпся такимъ образомъ имперскимъ церковнымъ закономъ. При этомъ Эней Сильвы позаботился и о томъ, чтобы изъ прпзнаннаго Евгешемъ базельскаго декрета только самая незначительная часть вошла въ новый конкордатъ. Съехавшиеся въ Ашаффенбургъ князья изъявили свое coiuiacie на главныя основами конкордата; но формальное прпняпе его было отложено до следующаго года, чтобы иметь время для соглашешя съ Триромъ, Кельномъ, Пфальцомъ и Саксошсй, со стороны которыхъ, ждали оппозищи. Эти курфирсты только-что передъ темъ решили, при свиданы съ французскимъ королемъ въ Бурже, настаивать на созваши новаго собора. Въ то время какъ это происходило, папа Николай, Эней Сильв1й и король Фридрихъ хлопотали о закрыты базельскаго собора и следовательно о томъ, чтобы сделать невозможными осуществлеше предпринятыхъ имъ благодетельныхъ реформъ. 20 1юля 1447 года собравшимся въ Базеле духовнымъ было объявлено, чтобы они * расходились по домамъ. Но iepapxn, не смотря на несколько разъ повторенное прнказаше, еще целый годъ оставались въ Базеле. Кромй того ндиктомъ, изданнымъ 21 августа, Фридрихъ повелЬлъ всемъ признавать Николая V законнымъ папою. Мнопе князья п сослов!я Гермаши, такъ же какъ и венскы университетъ, долго не соглашались на это; а курфирстъ кельпешй только въ январе 1448 года„ и то въ ВЬне, въ присутствы римскаго короля и папскаго легата, прпсягнулъ папе черезъ своего уполномоченнаго.
Наконецъ 17 февраля 1448 г. Фридрихъ н 1оаннъ Карвахаль формально “заключили въ Вене, одинъ именемъ нЬмецкой (нацы, другой за папу, надувательский конкордатъ; 19 марта этотъ в е н с к i й конкордатъ былъ утверж-денъ папою. Фридрихъ и Карвахаль не осмелились однако обнародовать своего произведет; поддельный конкордатъ былъ сохраняема^ въ такой тайне, что до половпны XVIII столеНя онъ назывался ашаффенбургскимъ к о и к о р-датомъ, такъ какъ думали, что онъ заключенъ въ Ашаффенбурге. Этотъ конкордатъ былъ последнпмъ результатомъ реформаторскихъ -стремленш немецкой церкви. Во второй части своей исторы соборовъ XV и ХЛ'1 столетий, ученый епископъ фонъ Вессснбергъ подробно разбпрастъ этотъ конкордатъ, сопоставляя его съ постановлешями базельскаго собора; мы только въ несколькпхъ словахъ укажемъ на существующее между ними различ1е. Относительно аннатовъ (стр. 586), совершенно уничтоженныхъ декретомъ собора, признаннымъ папою въ римскомъ конкордате, сказано въ тайномъ венскомъ конкордате, подиисанномъ королемъ и его канцлеромъ отъ имени имперш: «Съ соборовъ и монастырей не должно более требовать обыкновенных^ сборовъ для анатовъ. Сборы съ ду-ч ховныхъ учреждешй, и д а т я щ и х ъ с л и ш к о м ъ в ы с о к i я подати, должны быть в с л е д с т в i е сего уменьшены р и м с к и м и коммпсарамп». Провпзы (стр. 587), какъ и аннаты, были также совершенно уничтожены; въ венскомъ же конкордате вместо того сделаны следующая постанов л ешя: «1) Въ распоряжеши папы поступают места всехъ лицъ, умирающихъ въ Риме. 2) Папа назначаетъ новыхъ лпцъ на те места, где выборы не были единодушны, или въ томъ случае если папа самъ смещаетъ духовнаго. 3) Безчисленные слуги папскаго двора и канцеляры сохраняю™ получаемыя ими до сихъ поръ церковныя бенефицш (доходы). 4) Все подати, платимыя въ пользу церкви, будутъ прощены напою тёмъ лицамъ, которыя предприму™ путешесачие въ Римъ. 5) Тотъ, кто однажды получилъ па основаны папской буллы какую-нибудь бенефищю, сохраняет!» ее. 6) Папа долженъ быть извещаемъ о всехъ выборахъ и имеетъ право принять своп меры, если будетъ иметь что-нибудь противъ нпхъ». Наконецъ, относительно уничтоженныхъ соборомъ резерватовъ пли притязашй на предоставлеше. папе пзвестныхъ доходовъ и известнаго времени для замещешя места и бенефицш, въ венскомъ конкордате сказано, что: те, кто, какъ учредители или по праву и происхождешю, одни могутъ раздавать духовныя места и доходы (обыкно
венные коллаторы бенефицш}, раздаютъ места, сдйлавппяся вакантными, въ шесть опредЬленныхъ м^сяцевъ года; съ своей стороны папы раздаютъ места, освобо-дивнпяся въ шесть другихъ мйсяцевъ (январь, мартъ, май, 1юнь, сентябрь п ноябрь).
Закрьше базельскаго собора, последовавшее черезъ годъ по заключены в4н-скаго конкордата, устранило и этого врага римскаго папы. Собору долгое время делали разныя придирки и наконецъ папа подговорилъ высшаго члена духовнаго суда епископа базельскаго запереть двери собрашя и такимъ образомъ отнять у отцовъ возможность собираться. Узнавъ объ этомъ, соборъ, въ засЪдаше 25 поня 1448 г., рЪшилъ переехать въ Лозанну, где уже несколько времени жилъ папа Феликсъ V. Въ первое свое заседаше въ Лозанне, 17 августа 1448 года, отцы постановили продолжать соборъ въ Люне, подъ покровительствомъ французскаго короля, и возстановить единство въ церкви. При у часты французскихъ и англ!й-скихъ пословъ, уполномоченныхъ отъ курфирстовъ кельнскаго, трирскаго, саксон-скаго, пфальцскаго и кардинала арльскаго Людовика Аллемана, президента собора, люнское собраше решилось убедить Феликса отказаться отъ папства. После со-вещашя въ Бурже объ услов!яхъ отречешя, базельсюй папа 7-го апреля 1449 г. отказался отъ престола. Незадолго передъ темъ (25 апреля 1449 г.), соборъ съ своей стороны пзбралъ папою Николая V, а въ мае разошелся самъ собою безъ того,’ чтобы хоть одинъ изъ декретовъ, изданныхъ имъ или противъ него, былъ формально отмененъ. По договору, заключенному 25 апреля 1449 г. съ послами названныхъ князей, Феликсъ не только удержалъ все принадлежавппе его сану знаки высшаго духовнаго достоинства, но былъ утвержденъ закономъ въ этомъ сане, прпзнапнымъ и папою Николаемъ. Онъ былъ назначенъ кардиналомъ епи-скопом7> сабинскимъ, сохранплъ въ церковной iepapxin первое место после лапы и, какъ его г е н е р а л ь н ы й в и к а р i й, получилъ въ свое независимое, церковное управлеше владешя герцога савойскаго, князя шемонтскаго, маркграфа мон-ферратскаго и салуццскаго, графство Асти, лшнскую провинцш по сю сторону Соны, enapxin городовъ Аосты, Лозанны, Базеля, Страсбурга, Кура, Констанца и Зиттева (Cioua). Людовикъ Аллеманъ, председательствовавплй, какъ кардиналъ арльскш, въ соборе и за то лишенный своего звашя папою Евгешемъ IV, снова былъ принята, въ коллепю кардиналовъ, а въ 1527 г. даже признанъ святымъ.
Король Фридрихъ еще въ irone 1448 г. былъ осчастливленъ золотою розою, которую папы имели обыкновеше' дарить благочестивымъ королямъ п князьямъ, а черезъ несколько месяцевъ получилъ отъ Николая другое, более существенное вознаграждеше. Папа передалъ ему въ пожизненное распоряжеше пять приходовъ enapxin naTpiapxa аквилейскаго, находившихся въ Крайне, и наконецъ исполнилъ свое обещаше относительно такъ страстно желаемаго Фридрихомъ короновашя императорскою короною. Здесь мы прервемъ ист о pi ю этого короля п его имперш и, прежде чемъ снова иерей демъ къ запутанной ncTopin Гермаши со смерти Сигизмунда, въ соединены съ событиями въ Венгрш п Богемш при обоихъ Гуша-дахъ и Георпй Подебраде, — бросимъ взглядъ на положеше Италш.
III. ИСТОР1Я ИТАЛШ И ИСПАНШ
ВЪ НАЧАЛЪ XV СТОЛЪТЫ.
1. Введете.
Въ начала XV столейя верхняя Итал1я была разделена между но-вымъ герцогствомъ, незадолго передъ т'Ьмъ основаннымъ 1оанномъ Галеаццо Висконти (стр. 462), и венещанцами, распространившими свое господство надъ Вероной, Виченцой и Падуей въ ущербъ фамил!и Каррара. Изъ государствъ нижней Ита л in, въ Сицилш владычествовала отрасль арагонскаго королевскаго дома, а въ неаполитанскомъ королевстве царствовалъ храбрый, но жестокш и коварный Владиславъ, про котораго Сисмонди справедливо говоритъ, что онъ обладалъ и сл’Ьдовалъ во всемъ хитрой политике 1оанна Галеаццо, но только не былъ такимъ трусомъ, какъ герцогъ миланский. Въ средней И тал! и лапы, но возвращены! пзъ Авиньона, снова поселились въ РимЬ; но всл'Ьдъ затЬмъ, вслЬдств!е раскола въ церкви (стр. 433), папская власть разделилась между Римомъ и Авпньономъ. По возстановлеипт констанцскпмъ соборомъ единства въ церковном!^ управлеши папа только назывался владЬтелемъ церковной области и Рима, въ действительности же надъ городами владычествовали аристократическ1я фамилш, предводители наемниковъ и честолюбцевъ, умЬвппе волновать гражданъ однимъ словомъ: свобода. То же самое происходило п въ большом?» цвЬтущемъ городе Болонье, отъ времени до времени признававпгемъ надъ собою папское владычество. Между тосканскими республиками — Пизой, Луккой, С1епной и Фло-ренщей—решительное преобладаше принадлежало Флоренщи, которая, послЬ про-должительныхъ внутреннихъ волнешй, сделалась наконецъ настоящей демократической республикой. Во Флоренщи шла борьба сначала' между дворянствомъ п высшими цехами (arte rnajori), а потомъ между высшими цехами и нпсшими (arte minori), учаспе которыхъ въ управленш до 1383 г.,—когда новая конститущя уменьшила ихъ вл!яше на треть,—было ознаменовано жестокостями. По свидетельству Виллани, доходы Флоренщи простирались въ то время до 300 т. золотыхъ флориновъ или 2 миллюновъ флориновъ, составляющихъ по тогдашней ценности денегъ приблизительно около 5 м. на наши деньги; пзъ нпхъ, по словамъ того же Виллани, пе расходовалось и пяти шестыхъ. Главными .источниками доходовъ были акцизы всехъ родовъ, таможенные сборы п денежные штрафы. Вч> городе считалось 150 т. жителей и постоянно до 1,500 иностранцевъ, 10 т. дЬтей, учившихся въ элементарннхъ школахъ читать, 1,200 — въ среднихъ школахъ, въ которыхъ шесть учителей учили ариеметпкЬ, и 600 — въ гимназ1яхъ, где преподавалось все то, что называлось то^гда логикой и грамматикой, 30 госпиталей на тысячу человекъ, 200 фабрпкъ шерстяныхъ пздЬлш, производившпхъ ежегодно 80 т. кусковъ сукна ценностью на мпллюнъ 200 т. флориновъ и прокармливав-шихъ 30 т. рабочихъ, 20 оптовыхъ суконныхъ продавцовъ, 80 банкпровъ, имевшись во всЬхъ странахъ конторы и коммиссюнеровъ и ссужавшихъ въ займы болышя суммы. Въ этомчь городе, процветавшемъ промышленностью и ремеслами, коммерческими и банкирскими делами, демократически домъ Медичи пргобрЬлъ
своими несметными богатствами преобладающее вл!яше, и это легко понять, зная, какимъ нолитпческимъ значешемъ пользуется въ наше время одинъ богатый еврей-скш домъ (Ротшпльдъ).
2. Неаполь, Сицнл1я и средняя Ита.пя.
Въ настоящемъ томе было подробно разсказано о переходе неаполитанскаго престола къ полу-венгерской династш п о тщетныхъ попыткахъ королевы Тоанны I и папы Климента VII упрочить владычество надъ Неаполсмъ за младшею лишею анжуйскаго дома (стр. 426). Сынъ французскаго короля 1оанпа Людовикъ I Анжуйсшй, призванный 1оапною и признанный папою, погпбъ въ борьбе съ Карломъ III или Малымъ, а сыновьямъ его Людовику II и Карлу Мэнскому было столько дела во Франщи и Провансе, что они не могли и думать о походе въ Италш. По смерти Карла III, Людовикъ II предпринялъ завоевательный походъ въ Неаполь п при-нудилъ вдову Карла Маргариту бежать вместе съ детьми, Владиславомъ и Хоан-ною И, въ Гаэту; но предпр1ят1е его кончилось полнейшей неудачею: Владиславъ утвердился въ неаполптанскомъ королевстве и даже пытался вновь* завоевать Венгрш. Эта попытка неудалась, за то удачнее были действ!я Владислава протпвъ Неаполя п Церковной области (стр. 477). Въ своихъ завоевательныхъ пла-пахъ онъ пользовался папою Грпгор1емъ XII, котораго пзъ политическихъ разсче-товъ снова покпнулъ, несколько разъ вторгался въ Церковную область, занималъ городъ Римъ и наконецъ простеръ дерзость до того, что приказалъ называть себя римскпмъ королемъ и вышить на своихъ знаменахъ слова: «Или императоръ, или ничего! (Ant Cresar ant nihil!)». Въ это время (1409 г.) пизанскш соборъ нзбралъ третьяго папу Александра V, поддерживавшаго прптязашя Людовика V Анжуйскаго шг неаполитанскую корону, не смотря па то, что они основывались на объ-явлеши папы, котораго Александру не следовало бы признавать. Людовикъ II Ан-жуйскш основывалъ своп права йа Неаполь на томъ, что Климентъ VII прпзналъ подарокъ королевы 1оанны I и короновалъ его; но для Александра V Климентъ VII не былъ настоящимъ папою. Когда Людовикъ II, последовавъ папскому призыву, явился въ Низу съ насмнымъ отрядомъ въ 15 т. французскихъ рыцарей, Александръ V призналъ его законнымъ королемъ Неаполя, ббязавъ изгнать изъ Рима и Неаполя Владислава, торжествсинымъ образомъ въ прпсутствш кардиналовъ отлученнаго пмъ отъ церквп. Въ помощь рыцарамъ, прпведеннымъ Людовикомъ Французскимъ, былп наняты на папсшя деньги кондоттьеры. Пизанскш соборъ п, что было гораздо важнее, флореитшская, республика также приняли сторону Людовика. Обил1е денежныхъ средствъ позволяло флоренпйцамъ содержать сколько угодно наемниковъ, а ответь, данный ихъ посломъ Бартоломеемъ Валорп королю Владиславу, требовавшему вывода войскъ пзъ Рима п Церковной области, доказываем лучше всего, что владычество надъ государствами Италш основывалось тогда только на деньгахъ. На вопросъ Владислава: «какое же войско вы можете противопоставить мне?» посолъ надменно отвечалъ: «твое собственное», зная очень хорошо, что неаполитанское войско состоять изъ люден, готовыхъ служить сегодня одному, а завтра другому. Чтобы вытеснить Владислава изъ своего соседства, флорептнщы наняли Малатесту, занпмавшагося ремесломъ предводителя наемниковъ и отдававшаго въ наймы свои военные отряды. Основатель п родопочальнпкъ бандъ Альберико да Bapuiano (стр. 426Ц находпвнпйся въ службе Владислава, умеръ 26 апреля 1409 г. Другой предводитель копдоттьеровъ О т-т о и ъ В о и ъ Терцо, достигши! коварствомъ и изменою владычества надъ Пармою н Редж1о, былъ умерщвленъ по наущешю Николая д’Есте свопмъ соперип-комъ Атте н до л о Сфорцою. Наконецъ третш Браччю ди Монтойе, завладевши! Перудяиеп (стр. 556), глубоко оскорбйлъ Владислава, пзмеппвъ ему п нринявъ сторону республикапцевъ этого города. Советъ десяти, управлявиш! во Флоренщи военными делами, прнгласилъ на службу республики Браччю ди Мон-тоне, не смотря на то, что онъ былъ гпбеллпнъ, а флорентинцы гвельфы; въ то же время кардипалъ Бальтазаръ Косса формировалъ войско для папы Александра V, а Людовикъ II Анжуяскш двинулъ свое войско въ походъ*. Соединившись вместе
всЬ три войска стали вытеснять Владислава изъ одного города въ другой и заняли Орв1ето, Манфредонш, Корнето, Су три, Вптербо и друпе города. Мало-помалу враги Владислава завладели и Рпмомъ, гдЬ вся фамшпя Орсини держала сторону папы Александра. Перваго октября часть Рима, именно Санъ-Шетро, пап-скш дворецъ п замокъ Св. Ангела, уже были заняты^пменемъ Александра V; октябрь, ноябрь, и декабрь прошли въ борьба за Капитолы! и друпя укрЬпленныя мЬста въ Рим'Ь п окрестностяхъ, а въ концЬ декабря всЬ пункты, кромЬ Порта-Маджюре п Санъ-Лоренцо, были отняты у короля Владислава. Въ слЬдующемъ (1410) году флорентинцы наняли Аттепдоло Сфорцу де Котиньола, которому за Годъ передъ тЬмъ маркграфъ д'Есте отдалъ во владЬше Монтеккю, и отправили его наемпн-ковъ къ папскому войску. Не смотря на все это, Алексапдръ нс рЬшплся вступить въ Римъ, но отправился въ Болонью, съ радостью принявшую къ себЬ папу. Третьяго мая 1410 года онъ умеръ въ этомъ городЬ. На его мЬсто кардиналы поспЬшпо избрали кардинала Бальтазара Коссу, причинпвшаго впослЬдствш, какъ папа Тоаннъ XXII, столько бЬдствш Mipy. Людовикъ II Анжуйсмй, уже называв-пййся-неаиолитанскпмъ королемъ п энергически поддерживавши! войну съ Вла-диславомъ, приппмалъ большое участие въ этомъ избраны; для этого опъ поЬхалъ пзъ Рима въ Болонью, а оттуда отправился во Флоренщю, чтобы убЬдить республику дЬятольно продолжать борьбу. ВпослЬдствш Тоаннъ нодарилъ ему освя-щепную золотую розу, которую иапы пмЬли обыкновеше дарить царствующпмъ лицамъ. Но Людовикъ все-таки нс могъ двинуться па неаиолитапшпя владЬшя; у него не было денегъ для платы наемппкамъ, да къ тому же генуезцы, внезапно превратишшеся пзъ друзей въ враговъ, старались всЬми средствами на морЬ и н на сушЬ отрЬзывать его сношешя съ Проваисомъ.
Въ послЬднее время Генуи грозила двоякаго рода опасность; съ одной стороны внутреншя волнешя, съ другой наемники миланскаго тирана. ВслЬдств1е того опа обратилась съ просьбою о помощи къ« французскому королю Карлу VI, предлагая ему за то признать его верховное владычество надъ республикою и впустить къ себЬ французскаго главпокомапдующаго, который вооруженною силою во-дворплъ бы п поддерживалъ въ городЬ порядокъ и справедливость. Французски! король согласился па это предложеше и отправилъ въ Геную знаменитаго воина, администратора и дипломата маршала де Бусико (стр. 502—504). Явившись съ неболь-шимъ отрядомъ французовъ, Бусико былъ съ восторгомъ прппятъ генуезцами; но его BuconoMbpie и корыстолюбие, въ чемъ постоянно упрскаютъ французовъ въ Италш, способствовали скорому надеппо французскаго владычества въ ГенуЬ. Изъ корыстолюб!я онъ убплъ несчастпаго потомка миланскаго владЬтельнаго дома, Габр1еля Впсконти, пргЬхавшаго въ Геную съ надеждою добиться, прп посредни-чествЬ Бусико, уплаты должныхтэ ему флорентинцами денегъ. Бу св ко велЬлъ арестовать его п пытать до тЬхъ поръ, пока опъ не далъ совершенно неправдоподобная показашя, будто явился въ Геную агентомъ страшнаго кондоттьера Фа-чино Кане съ иамЬрешемъ помочь гпбеллпнамъ прогнать гвельфовъ п захватить -власть въ своп руки. Въ декабрь 1408 г. несчастный юноша былъ казпенъ, а Бусико иредъявплъ его требовашс флорептипцамъ отъ своего имени, на что, конечно, не имЬлъ ни малЬпшаго права. ВскорЬ Бусико задумалъ подчинить французскому владычеству и Миланъ такимъ же образомъ, какъ и Геную, согласившись па предложеше мпланскпхъ герцоговъ, братьевъ loauna-Mapin и Филиппа-Марш Висконти, привести имъ наемниковъ и принять участие въ управлешп. Но предводитель коидоттьеровъ Фачпно Кане, державшш подъ своей опекой обоихъ Висконти и болЬе хитрый, чЬмъ французскш маршалъ, сдЬлавппйся дипломатомъ на ВостокЬ, разстроилъ планы Бусико и заставилъ его разыграть роль вороны, укравшей сыръ, въ баснЬ: «Ворона и Лисица». Въ то время какъ Бусико находился въ МиланЬ съ 5 т. человЬкъ, Фачпно Кане и Теодорино Монферратскш подстрекнули гепуэзцевъ возстать противъ намЬстника, оставленная Бусико, и помогли имъ свергнуть ненавистное владычество французовъ. ВсЬ французы въ ГенуЬ были убиты, а начальникомъ города пазначенъ маркграфъ монферратскш съ правами дожа. Бусико двинулся изъ Милана на Геную, но все было уже потеряно: достигнувъ Гавп, онъ увидЬлъ, что не въ силахъ напасть па Геную. Между тЬмъ Фачпно Капе отрЬзалъ ему отступаете къ Милану, п французскому маршалу оставалось только съ позоромъ удалиться во Франщю (1409 г.). СдЬ-
Шлоосеръ, III. 39
давшись такимъ образомъ непримиримыми врагами французовъ, генуезцы соединились съ Владиславомъ Неаполитанскимъ противъ Людовика II Анжуйскаго, своего прежняго союзника.
Въ течете всего лЬта 1410 г. соединенный флотъ генуезцевъ и короля Владислава былъ грозою герцога анжуйскаго, когда онъ. съ подкрЬплешемъ изъ несколькнхъ тысячъ челов’Ькъ, съ флотомъ и деньгами хотЬлъ вернуться изъ Прованса въ Римъ. Наконецъ въ сентябрь ему удалось перебраться въ Италш. На святой недЬлЬ 1411 г. Людовикъ велъ подъ уздцы лошадь папы при его торжественномъ вступлеши въ городъ, а 28 апрЬля выступилъ съ 12 т. всадни-ковъ п многочисленной пЬхотой противъ Владислава. Въ войскЬ его находились знаменитЬйппе предводители кондоттьеровъ: Паоло Орсини, Аттендоло Сфорца ди Катиньола, Брачч1о ди Монтоне, Джентиле ди Монтерано и графъ Талья-коццо. Девятнадцатаго мая произошло сражеше, кончившееся поражешемъ Владислава; подкупивъ нЬкоторыхъ предводителей наемниковъ въ войскЬ Людовика, онъ успЬлъ однако спастись отъ преслЬдовашя и занять горные проходы. Между т'Ьмъ противнику его недоставало средствъ для продолжешя войны: провансаль-сйй флотъ потерпЬлъ поражеше, папа 1оаннъ, занявъ Римъ, не заботился о томъ, будетъ или нЬтъ королемъ Людовикъ, а флорентинцамъ уже сначала 1411 г. такъ надоЬла война, что они заключили миръ съ Владиславомъ. ВлЬдств1е всего этого Людовикъ въ началЬ шля вернулся въ Римъ и оттуда 3 августа отправился на-задъ въ Провансъ. Папа 1оаннъ послЬдовалъ примЬру флорентицевъ: онъ упла-тилъ королю Владиславу значительную сумму денегъ и простилъ вассальную дан% за двЬнадцать предшествовавшихъ лЬтъ, остававшуюся долгомъ Неаполя папскому престолу; за это Владиславъ по трактату, заключенному въ РимЬ въ октябрь 1412 г., призналъ его настоящимъ папою и паресталъ поддерживать Григор1я XII. Григорий долженъ былъ считать себя счастливымъ, что ему позволили отправиться на кораблЬ въ Римини, гдЬ онъ нашелъ защиту у Карла Малатесты (стр. 538). Не смотря на договоръ, Владиславъ еще въ 1413 г. воспользовался первымъ представившимся случаемъ, чтобы снова напасть на папу и флорентинцевъ. Его войска завоевали Римъ и жестоко опустошили городъ; затЬмъ онъ самъ отправился въ папскую столицу и оставался въ ней до октября, когда была взята и крЬпость Ангела. При первомъ извЬстш о приближеши неаполитанцевъ, папа бЬжалъ въ Витербо и долгое время блуждалъ по окрестностямъ, такъ что никто не зналъ, гдЬ онъ находится. Наконецъ 1оаннъ показался для виду въ Cienb, а оттуда отправился во Флоренщю; но флорентинцы такъ мало довЬряли человЬку, еще въ зваши кардинала прославившемуся всевозможными пороками и преступлешями, что нЬсколько мЬсяцевъ не хотЬли впускать его въ городъ. Про-бывъ нЬкоторое время во Флоренщи, папа снова отправился въ Болонью, испытавшую въ послЬдшй годъ нЬсколько переворотовъ. Въ 1411 г., уЬзжая изъ Болоньи въ Римъ, 1оаннъ назначилъ вмЬсто себя кардинала ди Наполи; этотъ намЬстникъ былъ изгнанъ предводителями демократы, папскй дворецъ ограбленъ, въ городЬ провозглашена свобода и демократ (viva il popolo е le arti), и наконецъ учреждено правительство изъ ремесленниковъ. Но демократическая республика продержалась только полтора года; въ сентябрь 1413 г. собрались ры-царск1я фамилш, вл!ятельнЬйшей изъ которыхъ была Пеполи, прогнали ремесленниковъ и снова присягнули папЬ. Въ БолоньЬ 1оаннъ оставался недолго; въ это время уже начались его переговоры съ королемъ Сигизмундомъ о созванш констанцскаго собора и онъ торопился на свидаше въ Лоди (стр. 540),
Между тЬмъ Владиславъ продолжалъ свои завоевашя за пределами Церковной области и, вЬроятно, завладЬлъ бы Стеной, Флоренщей и Болоньей, если бы удался его планъ привлечь на свою сторону маркграфа Николая д’Есте, могуще-ственнаго князя и предводителя страшныхъ наемниковъ. У д’Есте служилъ и зна-менитЬйппй изъ кондоттьеровъ XV столЬИя Аттендоло Сфорца ди Ко-тиньола, грабежомъ, убшствами и коварствомъ возвысивппйся изъ простаго крестьянина до княжескаго звашя; сынъ его Францискъ Сфорца, впослЬдствш герцогъ милансйй, тогда еще мальчикъ, былъ придворнымъ пажомъ маркграфа д'Есте и только-что начиналъ свое военное поприще. Королю Владиславу удалось было заманить въ свою службу маркграфа и предводителя его наемниковъ Аттендоло Сфорцу, но предложения флорентинцевъ оказались для нихъ болЬе выгодными и
они приняли сторону папы Тоанна. Однако и это не помешало бы Владиславу, явившемуся въ 1414 г. съ войскомъ въ Римъ и въ Церковную область, воспользоваться удалешемъ папы Тоанна и его спорами съ констанцскимъ соборомъ, если бы въ августе 1414 г. его не постигла внезапная смерть.
Владиславъ былъ могущественъ только какъ предводитель разбойничьпхъ шаекъ, которыя нанимались имъ на награбленный деньги; сестра же его и преемница Тоанна II была постоянно простымъ оруд!емъ той партш, которая ею овладела; поэтому естественно, что перемена правительства должна была вызвать важныя изм’Ьнешя въ Неаполе. Храбрый и искусный полководецъ, Владиславъ былъ такъ же хищенъ, безсов’Ьстенъ и хитръ, какъ знаменитёйппе изъ предводителей кондоттьеровъ, которыхъ онъ то нанималъ въ свою службу, то снова отпускалъ; но равняясь съ ними въ распутстве, онъ превосходилъ ихъ во всемъ остальномъ. Поэтому они уважали его. Точно также и вся Итал1я, гд'Ь тогда вс’Ь сильные умы, даже папа Тоаннъ XXIII, смЬялись публично надъ всякими нравственными законами и втайнЬ надъ релипей, съ уважешемъ смотрЬла на короля Владислава, какъ на олицетвореше политической мудрости и хитрости, которыя тогда предпочитались нравственности. Въ ту эпоху (какъ въ новейшее время школа Вольтера и наши софисты) полагали, что скромность и добросовЬст-ность д-Ьлаютъ добродушнаго простяка, вЬрящаго въ эти добродЬтелп, игрушкою хитреца. Тоанна не могла следовать правительственной системЬ своего брата Владислава. Она была замужемъ за Вильгельмомъ Австр1йскпмъ, братомъ Леопольда III, и не имея отъ него детей, возвратилась по смерти его въ отечество. Когда умеръ Владиславъ, Тоаний уже было 46 лЬтъ; связь ея съ красивымъ двадцатишестил’Ьтнимъ челов'Ькомъ низкаго происхожденья Пандольфелло А л о п о и оказываемых ему милости возбудили страшную зависть въ аристокра-тахъ. Пандольфелло былъ сначала сенешаломъ и первымъ лпцомъ при дворЬ королевы (era governatore d’ogni cosa), a * потомъ былъ сдгЬланъ оберъ-каммерге-ромъ (conte camerlengo); власть его была такъ велика, что онъ осмЬлился арестовать двухъ знаменит’Ьйшихъ предводителей кондоттьеровъ умершаго короля, Аттендоло Сфорцу и Паоло Орсини. Неаполитанское рыцарство потребовало, чтобы королева прекратила связь съ Пандольфелло и вышла за какого нибудь принца; разумеется, для аристократовъ весь вопросъ заключался только въ ненависти къ плебеямъ и въ стремлеши играть первую роль въ государстве. Пандольфелло искалъ и нашелъ защиту и помощь противъ дворянства въ человеке, только-что передъ т'Ьмъ арестованномъ по его приказашю: онъ примирился съ Сфорцою, подобно езцу возвысившемуся изъ низкаго звашя до высшихъ степеней. Сфорца женился на сестре Пандольфелло (или по словамъ хроники, называющейся неаполитапскимъ дневнпкомъ,—Catella Alopa sua nipote), былъ сделанъ въ ноне 1415 г. великимъ коннетаблемъ или генералиссимусомъ королевства и съ техъ поръ держалъ сторону любимца 1оанны. Королеве предлагали въ мужья брата англйскаго короля, брата кипрскаго короля и арагонскаго принца королевскаго дома; послы этихъ князей даже являлись въ Неаполь; но Пандольфелло съумелъ все разстроить. Дело однако кончилось темъ, что 1оанна должна была выдти за мужъ за графа де ла Маршъ 1акова де Бурбона, пропсходпвшаго отъ Роберта, младшаго сына Людовика Святаго; братъ его, герцогъ вандомсшй, былъ родоначальнпкомъ бурбонской королевской династш. 1аковъ былъ жепатъ въ пер-вомъ браке на дочери Карла III Наварскаго, но въ 1405 г. овдовелъ. 1оанна делала всевозможное, чтобы держать мужа въ отдалены. Въ брачномъ контракте была сделана оговорка, что 1аковъ не будетъ называться неаполитан-скимъ королемъ, а только княземъ тарентскимъ и герцогомъ калабрй1скимъ; поэтому Пандольфелло и старикъ -Сфорца, отправленные на встречу принцу, приветствовали его только герцогомъ калабр!йскимъ. Напротивъ рыцарство (i signori) обращалось съ нимъ какъ съ королемъ. Какъ король, онъ былъ наряженъ въ королевскую мантш (ricevuto come re col pallio de panno d’oro) и въ сопровождены всего рыцарства вступилъ въ замокъ, где произошло бракосочеташе. При этомъ и королева, обратившись къ гостямъ, сказала: «Господинъ, стояпцй тамъ, теперь мой повелитель, вы должны называть его королемъ 1аковомъ, а не графомъ.» Обольщенный своей ролью, 1аковъ тотчасъ же захотелъ разыгрывать господина и всюду совалъ французовъ. Еще въ Беневенте онъ велёлъ арестовать старика 39*
Сфорцу, его сына Франциска и двухъ изъ близкпхъ родственнпковъ (per la mala relazione, che li fu dato di lui), a 8 сентября приказалъ посадить въ тюрьму Пандольфелло, его брата и племянника, пытать ихъ и потомъ казнить. Французы, явивипеся въ свитй 1акова, завладели всймъ управлешемъ; французъ оберъ-гофмейстеръ (maggiordomo) произвольно распоряжался при дворй, вмйстй съ другими любимцами короля назначалъ на вей мйста французовъ и помйстплъ въ крйпостяхъ французсме гарнизоны. За женой 1аковъ велйлъ слйдить какъ за цлйнницен: она не смйла выходить пзъ дворца и прп ней безотлучно находился французъ Жанъ Берленжье. Къ Тоаннй не допускали решительно никого, король отказалъ даже пр.осьбй всего неаполитанскаго рыцарства, требовавшаго ауд!евцш у королевы. Все это тймъ сильнйе озлобило неаполитанскую аристократа, принужденную во всемъ уступать французамъ, что своимъ положешемъ въ государстве 1аковъ былъ обязанъ исключительно Тоаннй. Озлоблеше ея дошло наконецъ до того,, что жизни короля стала грозить серьезная опасность. Джулю Чезаре ди Капуа пзъ рода графовъ Альтавплла, первый ирпвйтствовавшш графа де ла Марша королемъ при появлеши его въ Италш и помогпнй ему съ частью войска короля Владислава одолйть старика Сфорцу, тайно пронпкъ къ королевй и предложилъ ей умертвить Такова. Не довйряя ему, вйроятно вслйдстчле его подозри-тельныхъ трсбовашй, Тоанна открыла намйреше графа мужу, который и приказалъ казнить его. Съ этого времени она, кажется, стала пользоваться большей свободой. Прожпвъ цйлый годъ (до сентября 141G г.) во дворцй подъ строгпмъ надзоромъ, Тоанна получила дозволеше присутствовать на торжественномъ обйдй, устроенному въ честь ея однимъ флорентинскпмъ купцомъ (13 сентября) въ его саду, расноложенномъ на площади. Этотъ праздипкъ доставплъ неанолитаицамъ желанный случай освободиться отъ управлявшнхъ ими французовъ; нйтъ сомнй-шя, что комед!я, разыгравшаяся въ дюнцй праздника, была заранйе условлена. По окончаши обйда королева, вставъ пзъ-за стола, воскликнула, обратившись къ гостямъ и къ собравшейся толпй парода:. «Не оставляйте меня, друзья мои!» Отвйтомъ на эти слова раздался крпкъ: «Да здравствуетъ королева Тоанна!» и королева была перевезена сначала въ apxieuncKoucKm дворецъ, потомъ въ Ка-стелль-Капуана. Король Таковъ, незадолго передъ этимъ отправивши свое войско въ Абруццы, былъ принуждепъ бйжать йзъ Кастелль-Нуово, гдй онъ жилъ съ королевою, въ Кастелль-д’Уово; оба замка былп осаждены приверженцами королевы п между ними и королемъ началась формальная война. Нйсколько мйся-цевъ борьба оставалась нерйшительпою, пока наконецъ королева по освободила старика Сфорцу и его фамилно, возвративъ ему зваше великаго коннетабля, и позволила веймъ изгнанникамъ' вернуться въ Неаполь. Старикъ Сфорца, хотя и былъ подвергпутъ пыткй какъ Пандольфелло, спасся благодаря могуществу наемныхъ бандъ, предводители которыхъ распоряжались въ то время во всей Италш судьбою городовъ, князей и народовъ. Преданные па жизнь п смерть своимъ вождямъ, наемники составляли ихъ королевство; появлеше ихъ рйшало участь государства, и мы могли бы привести цйлый списокъ городовъ и владйшй, уже тогда присвоенныхъ себй Сфорцою во всйхъ частяхъ Италш. Сестра Сфорцы Маргарита была замужемъ за Микелино Аттендоло, что и спасло его отъ смерти. Узнавъ объ участи Сфорцы, его зять вторгнулся въ Апулпо, во главй части наемниковъ, а остальные его наемники опустошили Калабрпо подъ предводительствомъ Лоренцо Аттендоло. Чтобы возстановпть спокойств!е въ Апулш и Калаб-рш, 1аковъ отправилъ къ Микелино четырехъ лицъ пзъ первыхъ неаполитанскихъ фамшпй; Маргарита велйла схватить ихъ и отвезти въ TpuKapio, гдй она жила, объявивъ, что ихъ головы будутъ порукою за жизнь Сфорцы, Поэтому, когда неапблитансме аристократы приняли сторону королевы, Сфорца былъ освобож-денъ прежде своего сына Франциска. Вскорй Таковъ былъ вынужденъ заключить миръ; по договору онъ обязывался сложить королевскш титулъ и выслать изъ государства всйхъ французовъ, за псключешемъ сорока человйкъ. Съ этихъ поръ военное управлеше сосредоточилось въ рукахъ старика Сфорцы, а внутренними дйлами и дворомъ сталъ завйдывать новый любимецъ Тоанны, Д ж i о-ванни Карачч1оли. Кажется также, что со времени этого договора, съ королемъ Таковомъ стали обращаться точно такъ же, какъ самъ онъ прежде обращался съ своей женою. По крайней мйрй въ неаполптанскомъ дневникй гово
рится, что на предложеше 1оанпы (1417 г.) сдать ей за известную сумму Ка-стелль д’Уово, французский коменданта крепости сначала потребовалъ было осво-бождешя короля, а потомъ отказался отъ этого услошя, когда предложили ему еще болйе денегъ п дали корабль для перевоза французовъ черезъ море. Сфорца, наемники котораго оказали тогда иапбольния услуги, получилъ графство Трою, а его сыну за потерянный имъ укрепленный. городъ были подарены Ар(ано и друпя места.
Около этого времени Риму грозила опасность отъ человека, пользовавшаяся у кондоттьеровъ такимъ же знач.ешемъ, какъ Аттендоло Сфорца. Какъ Аль-берико да Bapdiano (стр. 426) считали вообще основателемъ военнаго устройства и организащи кондоттьеровъ, такъ между ними существовало две школы тактики и стратегш; во главе одной стоялъ старикъ Сфорца, во главе другой—Браччю ди Монтоне, оттого одна часть наемниковъ называлась сфорцесками, другая — брачческами. Предводитель брачческовъ грозилъ тогда Риму, где съ 1415 г. только одинъ замокъ Ангела оставался еще во власти неаполитанскаго войска, и кардиналу 1акову Изолани, оставленному въ городе папою Хоанномъ XXII, стоило не малыхъ трудовъ склонить на свою сторону этотъ гарнйзонъ. Одержавъ победу надъ Карломъ Малатестою, Браччю, въ то время какъ констанцскш соборъ судилъ папу 1оанна, а преемникъ его еще не былъ избранъ, завладелъ Пе-рудтаей и другими городами Папской области и готовился идти на Римъ, говоря, что хочетъ занять его для будущая папы. Изолани, управлявши городомъ съ зва1йемъ сенатора, скрылся въ замокъ Ангела и просилъ помощи у королевы 1оанны; другой кардиналъ (да Санто Анджело) присоединился къ Браччю ди Монтоне. Въ irone 1417 г. Браччю вступилъ съ своей ватагой въ Римъ, назна-чилъ новаго сенатора и объявилъ себя покровителемъ города. Когда онъ оса-дилъ и замокъ Ангела, 1оанне, чтобы спасти его, не оставалось другаго средства, какъ сделать еще могущественнее и безъ того слишкомъ могущественнаго старика Сфорцу. Она позволила ему присоединить къ-своему войску двухъ другихъ предводителей кондоттьеровъ, или, другими словами, соединить подъ сво-имъ начальствомъ цвета искателей приключешй и вместе съ ними двинуться на Римъ противъ Браччю ди Монтоне, своего личнаго врага. По приближены пепр1ятеля Браччю, -следуя системе предводителей наемниковъ, нашелъ, что умнее предпочесть деньги и владычество, доставляемое ему его наемниками, пустой славе сражешя съ Сфорцою; оставивъ Римъ, онъ возвратился въ Перуджпо и съ техъ поръ владычествовалъ не только въ этомъ городе, но и въ Тоди, Орв1ето, Терни, Дж1ези, Спелло, Нарнн и Piewi. Его кондоттьеры опустошали страну вплоть до Рима и въ окрестностяхъ его несколько разъ вступали въ стычки съ Сфорцою, кончавппяся всегда ихъ поражешемъ. Сфорца и кардиналъ Изолани учредили въ Риме новое правительство, ириказавъ арестовать кардинала ди Санто Анджело, дальнейшая судьба котораго неизвестна. Только весной следующая года (1418 г.) Сфорца возвратился изъ Рима въ Неаполь. Здесь онъ тотчасъ же поссорился съ Караччюли, любимцемъ королевы со времени плена 1акова. Это и было главною причиною, что 1оанна, надеясь найти опору въ новомъ папе Мартине V, велела неаполитанскому войску очистить Римъ и отправила пословъ въ Констанцъ, чтобы принести Мартину V присягу, какъ сюзерену Неаполя, по обычаю, введенному со времени утверждешя на неаполитанскомъ престоле анжуйскаго дома. Переговоры ихъ продолжались и впоследствш, что однако не мешало Сфорце въ течете всего 1417 г. грабить съ своими наемниками папайя владешя; то же самое дйлалъ не только въ Церковной области, но и въ Тоскане Браччю ди Монтоне. Въ 1418 г. онъ безъ всякаго предлога опустошилъ округъ (йены и обложилъ всйхъ аристократовъ землевладельцевъ тяжелою данью. Угоняя стада изъ луккскихъ владешй и узнавъ при этомъ, что владетеля Лукки Паоло Гвиниджи не. было въ городе, Браччю пошелъ и на Лукку; возвратившись въ городъ, Гвиниджи счелъ более благоразумнымъ откупиться отъ разбойниковъ за 15 тыс. золотыхъ флориновъ. Такимъ образомъ во всехъ частяхъ Италш въ сущности господствовали продажные наемники. Изъ Флоренцш папа Мартинъ велъ переговоры съ королевою 1оанною о возвращены ему Церковной области и въ особенности города Рима, стараясь вместе съ тймъ добиться освобождешя 1акова де ла Маршъ, содержавшагося въ плйну; королеве хотелось, чтобы папа
снисходительно смотрЪлъ на все ея похождешя и велелъ короновать ее. Жела-1пя 1оанны, вероятно, были бы легко исполнены, потому что, какъ мы уже говорили, она такъ _ предупредительно действовала относительно папы тотчасъ по избраши его, да къ тому же и Караччюли находился въ отличныхъ отношешяхъ съ Колоннами, т. е. родными и двоюродными братьями и племянниками Мартина, если бы осуществление) ихъ не помешалт» споръ Караччюли съ Сфорцою. Карач-чюли и Сфорца действовали насил!емъ; одинъ во время своего пребывашя въ Церковной области умертвилъ двухъ другихъ предводителей наемниковъ, после-довавшихъ за нимъ, а другой велелъ пытать многихъ аристократовъ и отнялъ у нихъ имешя; оба обогащались всякими средствами и возвышали своихъ при-верженцевъ на счетъ государства (1418 г.). Старикъ Сфорца получилъ Вене-вентъ, не принадлежавши тогда папе; его сынъ Францискъ сделался черезъ женитьбу владетелемъ части Калабрш, а дочь вышла замужъ за князя Сансеве-рино, которому Сфорца своимъ оруж!емъ возвратилъ все, чемъ онъ некогда владелъ. Караччюлп подарилъ своему зятю государственный поместья, назначил гь его верховнымъ судьей и по'удалеши Сфорцы изъ Неаполя убедилъ королеву созвать судъ (li eletti di Napoli) и объявить великаго коннетабля врагомъ государства. Узнавъ объ этомъ, Сфорца немедленно появился подъ Неаполемъ во главе своихъ наемниковъ (сентябрь 1418 г.). Нападеше его неудалось, и онъ долженъ былъ отступить. Но когда вследъ затемъ Караччюлп прпсвоилъ себе владешя графа Ачерры и отдалъ ихъ въ приданое своей дочери, вышедшей замужъ за Габр1еля Урсино, сына Марш, вдовы Владислава, недовольство неаполитанской аристократш и гражданъ обнаружилось съ такою силою, что онъ долженъ былъ уступить коннетаблю. Снова появившись у Неаполя въ первыхъ чис-лахъ октября 1418 г., Сфорца вступилъ въ сношешя съ недовольными, решившимися заставить королеву удалить любовника. Десять человёкъ изъ дворянства и десять изъ средняго сослов!я составили, не смотря на все возражешя Тоанны, советъ регентства и вошли въ переговоры съ Сфорцою или вернее подчинились услов!ямъ, предписаннымъ предводителемъ страшныхъ бандъ. Сфорца обещалъ сохранить верность королеве, но требовалъ, чтобы Караччюли оставилъ Неаполь; впрочемъ, благодаря дружбе фамилш Колонна, удалеше его произошло по-четнымъ образомъ. Онъ былъ отправленъ со свитой изъ двацатипяти аристократовъ, при блестящей обстановке, къ папе Мартину V для переговоровъ о коро-нованш Тоанны и объ очищенш замка Ангела^ Въ январе 1419 г. прибыли въ Неаполь nancKie послы Торданъ и Антонш Колонна, братъ и племянникъ Мартина, вместе съ послами наваррскаго короля и герцога бургундскаго, хлопотать объ освобождеши Такова де ла Маршъ. По просьбе ихъ и депутатовъ отъ Неаполя Таковъ былъ освобожденъ 15 февраля, после того какъ весь городъ далъ требуемое Тоанною ручательство. Однако Таковъ-возвратился къ своей женё въКа-стелль-Нуово только 22 марта, потребовавъ предварительно удалешя коменданта (castellano) и всехъ непр!ятпыхъ ему лицъ; но находя невыносимымъ для себя обстановку развратной Тоанны, въ мае месяце бежалъ въ Тарентъ. Отсюда онъ былъ выгнанъ наемниками по приказашю Марш, вдовы короля Владислава, изъявлявшей притязаше на этотъ городъ для своего сына отъ втораго брака. Таковъ удалился сначала въ Тревизо, а потомъ во Франщю, где постригся въ монахи п умеръ въ монастыре въ 1438 г.
Отделавшись отъ мужа, королева стала хлопотать о возвращенш Карач-чюли. Помощниками ея были Колонна, ближайпне родственники папы Мартина. Они устроили примиреше между старикомъ Сфорцою, способствовавшимъ передаче Рима Мартину, и бывшимъ оберъ-гофмейстеромъ королевы, а папа помогъ удалить коннетабля, обратившись къ Сфорце за помощью противъ Браччю ди Монтоне. Браччю былъ такой же искусный полководецъ, какъ Сфорца, и то же умелъ привязывать къ себе корыстолюбивыхъ наемниковъ; поэтому борьба, въ которой приняли учаспе Тарталья й Гвидо Монтефельтро, владетель Урбино и Губбю, длилась долго. Не смотря на то, что войска обеихъ сторонъ были незначительны, война эта сопровождалась страшными опустошешями. Победа осталась за Браччю, потому что королева Тоанна или вернее Караччюли не посылали Сфорце денегъ для платы войску и вербовашя новыхъ наемниковъ. Видя, что перевесъ несомненно на стороне Браччю, папа благоразумно отделился отъ
Сфорцы и королевы и соединился съ сильн'Ьйпгимъ изъ кондоттьеровъ. При посредничестве флорентинцевъ, находившихся въ дружескихъ отношешяхъ къ Браччю, онъ заключилъ миръ съ своимъ противникомъ и нанялъ его въ свою службу. По договору между ними Браччю предоставлялось владйше, въ качестве папскаго наместника, Перудж1ей, Ассизи и многими другими завоеванными имъ городами, съ обязательствомъ обезпечить папе обладаше Римомъ, Парни, Терни, OpsieTO и Ортой. На свидаши Браччю съ папой, происходившемъ во Флоренщи въ феврале 1420 г., кондоттьеру былъ сделанъ королевсшй щпемъ. Самымъ важнымъ последств!емъ примирешя Мартина съ Браччю и его дружбы съ флорентинцами было подчинеше Болоньи папе- 0юль 1420 г.) и назначеше одного кардинала наместникомъ города.
Папа считалъ себя оскорбленнымъ и сердился на 1оанну не столько за оста-влеше Сфорцы безъ поддержки, сколько за то, что, по возвращеши Караччюли въ Неаполь, она уже не оказывала его близкимъ родственникамъ прежнихъ милостей. Еще въ 1419 г. королева оказывала всячесшй почетъ брату Мартина, Тордану Колонне, и его племяннику, Антошю Колонне, и одарила ихъ землями а людьми; Антошй Колонна былъ сделанъ герцогомъ амальфскимъ и кастелламар-скимъ и княземъ салернскимъ,. и все думали даже, что она назначитъ одного изъ ихъ фамилш своимъ преемникомъ. Все эти милости внезапно прекратились въ 1420 г. Папа решился тогда вооружить противъ королевы недовольную парию неаполптанцевъ, преимущественно приверженцевъ анжуйскаго дома, и противопоставить ей пли вернее ея Караччюли претендента въ лице 15-ти летняго Людовика III Анжуйскаго, одного изъ сыновей Людовика II. Для достижешя этой цели флорентинцы, распоряжавппеся тогда судьбами средней Италш, какч> Венещя и Миланъ верхней Итал1ей, посредничествовали въ переговорахъ съ ста-рикомъ Сфорцою, убеждая его сделаться оруд!емъ папской мести. Во Флорен-щю, где Мартинъ прежде долго жилъ и куда онъ теперь отправился, явились и послы молодаго Людовика Анжуйскаго; онп присягнули папе какъ сюзерену Неаполя и между ними, папою и старикомъ Сфорцою, который однако съ трудомъ былъ уговоренъ действовать противъ 1оанны, все было порешено. Поведеше Мартина и его фамилш было чрезвычайно коварное: 28 октября 1419 г. папа велелъ торжественно короновать 1оанну (del che foro fatte feste grandissime), a въ мае 1420 г. онъ уже отправилъ въ Неаполь наемниковъ Сфорцы, чтобы посадить на престолъ Людовика. Напротивъ, действ!я Сфорцы были гораздо откровеннее: перейдя въ 1юне границы неаполитанскихъ владешй съ своими кон-доттьерами и съ наемниками, присоединившимися къ нему въ Церковной области, онъ сначала отослалъ королеве знаки коннетабльскаго достоинства и открыто объявилъ себя за Людовика III, между темъ какъ папа еще долго представлялся другомъ 1оанны. Въ неаполитанскихъ владешяхъ къ Сфорце присоединились съ своими наемниками члены его фамилш, его сынъ Францискъ и племянники Михаилъ и Фоскино, сделанные 1оанною князьями и графами и одаренные богатыми поместьями. Уже Сфорца находился со всемъ своимъ войскомъ вблизи Неаполя, ожидая прибитая флота, который долженъ былъ привезти изъ Прованса Людовика и его рыцарей, — уже. приверженцы младшаго анжуйскаго дома взялись за оруж!е во всехъ частяхъ государства, а 1оанна все еще раз-считывала на папу и отправила къ нему Антошя- Караффу съ просьбою принять на себя посредничество. Думая обмануть посла, Мартинъ хотелъ задержать его до прибытая флота Людовпка III; но Караффа былъ слишкомъ хитеръ, чтобы позволить обмануть себя, и спешилъ помочь своей королеве, до появлешя французовъ. Онъ сказалъ, что возвращается въ Неаполь, но вместо того отправился въ Пюмбино и селъ тамъ на корабль, чтобы призвать на помощь противъ про-вансальскаго флота молодаго короля Арагоши, Сицилш й Сардиши Альфонса V, предпринявшаго тогда походъ въ Корсику.
Сынъ короля Фердинанда I, Альфонсъ V или Мудрый, играюпцй съ этихъ поръ главную роль въ итальянскихъ и испанскихъ дёлахъ, незадолго передъ темъ получилъ во владеше соединенныя королевства Арагоши и Сицилш. Вступивъ въ 1416 г. на престолъ юношей четырнадцати летъ, онъ выказалъ замечательную твердость и вместе умеренность въ церковныхъ спорахъ во время констанцскаго собора и въ своихъ отношешяхъ къ арагонскимъ и каталонскимъ
сослов!ямъ, и къ тЪмъ, которые злоупотребляли своими преимуществами. Отправляясь въ 1419 г. въ первый разъ въ Спцилпо съ значптельнымъ флотомъ, Альфонсъ имелъ главною ц'Ьлью возстановить преобладание Арагоши и Каталоши въ итальянскихъ водахъ, но прежде всего хотелъ принудить къ повпповешю безпокойныхъ сардинцевъ и покорить Корсику; повиновавшуюся тогда генуез-цамъ. Онъ уже занялъ почти весь островъ Корсику п блокпровалъ съ моря и съ суши главный городъ ея Санъ-Бонифацю, но, задержанный девятп-м'Ьсячной осадой города, далъ возможность генуезцамъ отправить въ 1420 г. флотъ на выручку ихъ брата дожа и былъ принужденъ отступить. Поэтому невероятно, чтобы Караффа, какъ разсказываютъ, засталъ его въ iwb еще у оереговъ Корсики; можетъ быть, въ это время онъ былъ въ Сардпшп. Неаполитанская королева велела предложить ему за помощь усыновление и, следовательно, по смерти своей неаполитанскую корону. Переговоры объ услов!яхъ, на которыхч> Альфонсъ соглашался постоянно защищать королеву, продолжались очень долго; - но помощь онъ прислалъ тотчасъ же, какъ узналъ, что претендентъ появился передъ Неаполемъ со всеми своими силами (23 августа 1420 г.) и что генуезцы отправили ему на помощь флотъ. Уже 6 сентября флотъ Альфонса пзъ восемнадцати большихъ н мелкихъ судовъ явился въ Неаполь. Королева велела тогда провозгласить Альфонса своимъ сыномъ и прсемникомъ, впустила каталонцевъ въ Ка-стелль-Нуово, а 19 сентября отдала Калабрпо наместнику арагонскаго короля, объявивъ народу, что это герцогство уступается- королю Альфонсу только какъ залогъ его правъ на неаполитанскш престолъ, но что до своей смерти опа будетъ сама управлять королевствомъ. Отъ Сфорцы п рыцарей Людовика Анжуйскаго королева думала отделаться хитростью, начавъ съ ними переговоры о мире. Это происходило въ то время, когда Иоанна настоятельно звала короля Альфонса въ Неаполь. Альфонсъ, узнавппй о ея переговорахъ съ нещйятелями, пе npi-ехалъ бы, если бы городъ Неаполь не объявилъ себя въ его пользу и противъ Людовика Анжуйскаго п если бы три посла, отправленные къ нему королевою, не поручились, что переговоры съ Людовикомъ ведутся несерьезно. Затемъ противъ Сфорцы былъ призванъ Браччю ди Монтоне, заставивший долго просить себя и дорого заплатить за помощь. Онъ получилъ городъ и княжество Капую, зваше коннетабля и 200 тыс. золотыхъ флориновъ. Узнавъ о движеши Браччю на Неаполь, папа Мартинъ нанялъ его врага, предводителя кондоттьеровъ Тар-талью, п отправилъ его съ тысячею всадниковъ на помощь Сфорц'Ь п Людовику Анжуйскому. Тарталья долженъ былъ запереть Браччю въ Кастелламаре, имъ незадолго передъ тймъ взятомъ и жестоко опустошенномъ; но Браччю ускольз-нулъ, вероятно тайно уведомленный Тартальей, какъ это водилось между предводителями кондоттьеровъ (si disse, che Tartaglia a quel viaggio non aveva giocato a bon gioco). Двадцать пятаго 1юня явился въ Неаполь и самъ Альфонсъ. Впо-слЬдствш папа взялъ на себя роль посредника: онъ отправилъ въ Неаполь двухъ кардиналовъ подъ предлогомъ содействовать примирешю, въ действительности же для того чтобы прюбресть выгоды отъ обеихъ сторонъ. Его Тарталью, за-подозреннаго въ измене еще при нападеши на Кастелламаре, пытали по приказан^ Людовпка и Сфорцы, а въ сентябре казнили въ Аверсе на площади. У Сфорцы оставалось уже только 600 всадниковъ, находившихся къ тому же въ самомъ жалкомъ положеши, а касса прппца анжуйскаго была истощена; поэтому въ марте 1422 г. Людовикъ отправился въ Римъ, где и прожилъ два года, убаюкиваемый папскими обещаниями.
Въ то время какъ Людовикъ АнжуЙскн! жилъ въ бездействш въ Риме, 1оанна поссорилась съ Альфонсомъ. Уже съ самаго начала все действ!я королевы и ея любимца Караччюлп были крайне подозрительны для короля Альфонса. Они вступили въ переговоры съ Сфорцою, уговорили Браччю ди Монтоне примириться съ нпмъ и, когда Браччю удалился' на некоторое время въ свои владешя, находивппяся въ Церковной области, оказывали тайя милости старику Сфорце, что давали поводъ думать, что пмъ хотятъ воспользоваться какъ ору-д!емъ противъ Альфонса. Что подобнаго рода подозрешя не были лишены осно-вашя, сделалось яснымъ, когда тайное несоглайе, господствовавшее до техъ поръ между Альфонсомъ и королевою, превратилось въ открытую вражду. Альфонсъ находился въ Неаполе съ сентября 1.422 г., но жилъ не въ одномъ замке съ
1оанпою; они рйдко видались и, сходясь, принимали другъ протпвъ друга ташя же предосторожности, какъ враги на войнй. Въ май 1423 г. Альфонсъ заманплъ къ себй Карач'полп и велйлъ арестовать его, а потомъ бросился въ замокъ къ королевй, чтобы схватить и ее; но комендаптъ замка, предувйдомленный о про-ncniecTBin, успйлъ запереть ворота. Тогда Тоанна обратилась съ просьбою о помощи къ Сфорцй, поспйшпвшему удовлетворить ея желаше, конечно съ выгодою для себя. Съ своей стороны Альфонсъ разсчптывалъ на Браччю, возвратившагося въ свое герцогство Капую, п еще до появлешя страшнаго кондоттьера получилъ подкрйплеше пзъ толпы каталонцевъ, т. е. паемнпковъ и искателей прпклдоче-шй, грабившпхъ по Средиземному морю и его прибрежью. Это заставило Сфорцу перенести войну во внутрь страны. Онъ отправился съ королевою сначала въ Черу, потомъ Аверсу, п посредствомъ размйна плйнныхъ освободнлъ Караччюлп; Альфонсъ же господствовалъ въ Неаполй. Въ Аверсй Тоанна объявила короля Альфонса лшпенпымъ права престолонаслйд!я п вмйсто него усыновила Людовика III. Война между нимъ и Альфонсомъ велась такъ, какъ обыкновенно велись тогда рыцарсшя войны; слйдовательно окончашя ея нельзя было ожидать. Герцогъ миланстпй, хотя и поздно, отправилъ на помощь королевй флотъ, взяв-inifl Гаету; Браччю не явился кч> Альфонсу самъ, а прислалъ Джакопо Кальдору и нйсколькнхъ другихъ предводителей своихъ наемниковъ. Браччю не явился, потому что былъ занять въ то время другимъ предпр!ят1емъ: распространешемъ своего господства и на сйверныя Абруццы, чтобы соединить проходы Романьи съ своимъ княжествомъ Капуей, которое имъ постоянно расширялось, и такпмъ образомъ основать въ средней Италии округленное государство. Онъ уже оса-дилъ городъ Аквилу, но встрйтплъ со стороны ея жителей энергическое сопро-тпвлеше. Предпр1ят1е его сильно озабочивало папу, и не безъ основашя: еслибы Браччю, овладйвипй уже ПеруджТей, завоевалъ Абруццы, небольшая Папская область оказалась бы окруженной со вейхъ сторонъ владйшями искателей првклю-чешй. Поэтому папа готовъ былъ на все, чтобы поддержать жителей Аквплы. Онъ обратился къ королевй 1оаннй, прося ее убйдить Сфорцу двинуться среди суровой зимы въ горы, трудно доступныя и лйтомъ, а часть года покрытия глу-бокимъ снйгомъ. Сфорца выступцлъ въ походъ, но 4 января 1424 г. случайно лишился жизни. Подойдя къ устью Пескары, онъ хотйлъ перейхать чрезъ нее верхомъ п уже достигъ середины, когда увидйлъ одного изъ своихъ пажей то-нущимъ въ рйкй; Сфорца бросился спасать мальчика, его лошадь поскользнулась, и оба были унесены быстрымъ течешемъ въ море. Онъ умеръ почти шестидесяти лйтъ. Роль отца принялъ его сыпъ Францискъ Сфорца. Наслйдо-вавъ воинственный способности отца, Францискъ Сфорца кромй того соединялъ въ себй всю тогдашнюю образованность своихъ соотечественниковъ, жизнь и литература которыхъ служили образцомъ для всей Европы; оттого онъ и пошелъ еще дальше отца. О помощи Аквилй нечего было и думать; молодому Сфорцй предварительно нужно было принять присягу отъ жителей свопхъ наслйдствен-ныхъ владйшй, увидаться съ королевой 1оанной въ Аверсй для утвержден!я своихъ ленныхъ правъ, быть признаннымъ главнымъ предводителемъ войска и получить деньги на жалованье и подарки своимъ наемникамъ.
Между тймъ король Альфонсъ долженъ былъ воротиться въ Испашю, гдй его владйшямъ угрожало нападете кастильцевъ. Намйстниками Неаполя онъ оставилъ двухъ своихъ братьевъ, Дона Педро и Дона Фридриха. Предводитель ихъ войска Джакопо Кальдора не замедлилъ имъ изменить (это было вещью совершенно обыкновенною у кондоттьеровъ): онъ продалъ себя п столицу врагамъ, п Донъ Педро былъ осажденъ въ Кастелль-Нуово. Послй торжествепнаго вступ-лешя королевы и ея новаго пр!емыша Людовпка III въ Неаполь, было сформировано въ угождеше папй большое войско, которое должно было идти на выручку Аквилы, въ течете тринадцати мйсяцевъ осаждаемой Браччю и защищаемой жителями съ замйчательною энерпею. Истор1я этой осады и защиты чрезвычайно подробно и поэтически описана однимъ современникомъ; изъ этого описашя, не смотря на шероховатый стихъ и варварскую латынь, можно почерпнуть много свйдйшй о военномъ устройствй того времени и о системй ведешя войны. Въ походй противъ Браччю, подъ начальствомъ главнокомандующего королевскими войсками Джакопо Кальдора, служили Францискъ Сфорца, Микелетто, Людовикъ
ди Сансеверино и друпе предводители неболыпихъ бандъ сфорцесковъ. Папа и герцогъ мплансмй также помогали этому предпр^япю: Мартпнъ отправилъ на войну противъ onacHifiuiaro изъ свопхъ враговъ отрядъ избранныхъ наемниковъ подъ начальствомъ Людовика Колонна; Филиппъ-Мар1я послалъ флотъ, опасаясь, чтобы Браччю не сталъ помогать флорентпнцамъ, съ которыми. Миланъ былъ въ войн^. Перваго поня 1424 г. оба войска сошлись у Аквилы, а втораго моня произошло решительное сражеше, кончившееся совершеннымъ поражешемъ Браччю. Неаполитансшя летописи прпписываютъ потерю сражешя Николо П и ч ч и-цино, лучшему изъ учениковъ Браччю, занимавшему въ войскЪ первое мФсто после него. По словамъ ихъ, Браччю проигралъ дело только погому, что Пиччи-нино не послушался его приказашя не оставлять своей позицш до техъ поръ, пока онъ самъ не позоветъ его. Раненый и взятый въ пленъ, Браччю умеръ черезъ пять дней после сражешя. Его наемники были разсеяны; и папа Мартинъ съ королевою 1оанною получили обратно все, что прежде подарили или были принуждены уступить Браччю: королева взяла себе княжество капуанское и друпе лены, а папа взялъ Перуджпо, Ассизи и друпе отнятые у него въ Романье города. По Браччю, которому вообще приписываюсь большую храбрость и больное военные таланты, чемъ обоимъ Сфорца, можно судить, что за люди были те храбрецы, которые распоряжались тогда судьбою Италш и создавали себе княжества. Следующее место изъ неаполитанскихъ летописей, относящееся до Браччю, можетъ служить характеристикою Италш того времени, ея нравовъ и высшей образоданности. После разсказа о томъ, что папа велелъ привезти трупь Браччю въ Римъ и похоронить его хотя и не на кладбище, но всетаки п е р ед ъ церковью Санъ-Лоренцо и поставить надъ могилою памятнпкъ,—сказано: «Этотъ Браччю былъ всю жизнь безбожникомъ ji еретикомъ. Онъ не верилъ ни въ Бога, ни въ святыхъ, пренебрегалъ религюзными обрядами и богослужешемъ, никогда не ходилъ въ церковь и былъ чрезвычайно жестокъ». Затемъ летописецъ говоритъ, какъ Браччю несколько разъ приказывалъ бросать монаховъ въ горячш витербсшй ключъ и какъ онъ велелъ сбросить съ колокольни шесть францисканцевъ, которые пели молитвы, и т. и. и наконецъ совершенно хладнокровно прибавляетъ: «но Браччю все-таки храбрый солдатъ (ma' uel suo esercito era leale e valente)». Если вместе съ этпмъ припомнить слова Данте въ ..девятой песни «Ада» о скептицизме правптельственныхъ лицъ въ Италш и то, что разсказываютъ о цинизме папы Тоанна XXIII и почти всехъ передовыхъ людей Италш, легко будетъ понять, почему вопросъ о церковной реформе не занималъ итальянцевъ. Последователи скептической философш, высппе классы, сами смеясь надъ моралью и релипею, не хотели однако срывать съ глазъ народа повязки cyesipia, помогавшаго имъ господствовать надъ массами.
Въ irone, когда ни королеве, ни ея пр!емышу Людовику, ни наемникамъ, которые служили прежде у Сфорцы и часть которыхъ перешла къ его сыну Франциску, не съ кемъ было более сражаться въ открытомъ поле, Дону Педро и его брату Фридриху пришлось удалиться изъ Неаполя, и только съ помощью арагонскаго флота они могли еще держаться по берегу. Занятый въ Испаши, какъ мы увидимъ впоследствш, борьбою съ Кастшпей, Альфонсъ не могъ поддержать оруж!емъ правъ своихъ на Неаполь, прюбр’Ьтенныхъ имъ чрезъ усыно-влеше, противъ Людовика Анжуйскаго, которому теперь принадлежалъ его прежшй титулъ, и противъ Караччюли, которому принадлежала власть въ королевстве. Поэтому Педро и Фридрихъ отправились съ свопми каталонцами въ Африку искать тамъ новыхъ приключешй.
3. Перемены въ верхней Италш.
Въ начала XV столЗтя въ верхней Италщ господствовали Флоренщя, Миланъ, Венещя и Генуя; но въ то время, какъ Флоренщя постоянно возвышалась, а Миланъ и Венещя увеличивали свои влад-Ьшя посредством!» денегъ, наемниковъ, жестокостей и коварства, Генуя въ такой же степени теряла свое могущество и на короткое время попала даже подъ французское владычество.
Послй отвратительныхъ поступковъ съ послйднимъ потомкомъ дома Каррары, Венещя подчинила себй Падую, Виченцу, Верону и друпе города на матерний (стр. 474). Миланъ, сдйлавппйся при Тоаннй Галеаццо Впсконти 1ерцогствомъ и оставппйся леномъ германской имперш,* потерийлъ по смерти Тоанна Галеаццо значительный потери. Тоаннъ Галеаццо оставилъ одного побочнаго и двухъ за-коннорожденныхъ сыновей. Первому, Габр1елю, онъ завйщалъ Пизу, младппй изъ законныхъ сыновей, Филиппъ-Mapifl, долженъ былъ наслйдовать города Ilaeiio, Новару, Верчелли, Тортону, Алессандрпо, Виченцу, Фельтре, Веллуно и Бассано, а старппй долженъ былъ получить Миланъ, Кремону, Комо, Лоди, Парму, Шаченцу, Реджю, Бергамо и Бреппю (стр. 473). Малолйтствомъ наслйдниковъ Тоанна Галеаццо воспользовались, для удовлетворена своего корыстолкиля и властолюб!я, сосйдшя государства п туземные аристократы. Венещанцы обогатились на счетъ Филиппа-Марш, флорентинцы выгнали' Габриеля изъ его владйшй, а городами завладйли или древшя фамилш патрищевъ, силою по-давленныя Тоанномъ Галеаццо, или отдйльные предводители наемниковъ.
Какъ въ нижней п средней Италш предводители кондоттьеровъ, вышедппе изъ военныхъ школъ Браччю и стараго Сфорцы, распоряжались князьями, народами и землями, точно такъ же и въ верхней Италш являлись вожди, рйшавппе участь государствъ и городовъ. Изъ нихъ въ началй XV столйпя Оттонъ Бонъ Терцо, графт, монферратскш Теодорино, Галеаццо Мантуансгай и Таддео ди Верме были особенно замйчательны тймъ, что ихъ искусные наемники продавались то тому, то другому изъ воевавшихъ государствъ, и такимъ образомъ постоянно вели войну. Но замйчательнйе всйхъ былъ Альберико да Барб1ано (стр. 473), основатель отряда св. Георпя, который вей старались переманить къ себй большимъ содержашемъ и обйщашемъ богатой добычи. Къ его школй принадлежалъ Ф а ч и и о Кане, предложивши, во время малолйтства обоихъ сыновей 1оанна Галеаццо, свою помощь властолюбивой вдовствующей герцогинй миланской, съ тймъ чтобы "неограниченно владычествовать самому. Вообще, въ то время ремесло простаго кондоттьера было самое выгодное, не говоря уже объ ихъ офицерахъ и предводителяхъ. Кромй подарковъ, грабежа враговъ и друзей, содержашя на счетъ несчастныхъ жителей страны, каждый наемникъ получалъ въ мйсяцъ по золотому флорину пли дукату; при этомъ нужно замйтить, что соразмйрно цйн-ностп предметовъ потреблешя цйнность денегъ была тогда въ четыре раза выше, чймъ теперь. Впрочемъ, одйтый въ латы, войнъ долженъ былъ на свой счетъ содержать лошадь, одйваться и вооружаться. Эти наемники составляли опору всйхъ итальянскпхъ государствъ, а состоявппя изъ нихъ войска были самыми страшными и искусными во всей Европй. Вмйстй съ тймъ и военное искусство въ Италш, подобно другимъ наукамъ и искусствамъ, совершенно преобразовалось. Только артилл epia была лучше въ Богемш, а Англ1я славилась болйе искусными стрйлками изъ лука.
1оаннъ Галеаццо Висконти не былъ полководцемъ; прюбрйвъ свои владйшя оруж!емъ наемниковъ, онъ и довйрилъ ихъ предводителямъ опеку надъ своими сыновьями и защиту своей вдовы. По его „завйщашю, регентами назначались Джакопо ди Верме, Альберико. да Барб1ано, Пандольфъ Малатеста, Францискъ Гонзага и. Паоло Савелли, подъ руководствомъ его жены Катарины и подъ пред-сйдательствомъ его любимца Барбавары. Подробный разсказъ объ этомъ регентствй женщины и разбойниковъ не входитъ въ нашу задачу; мы укажемъ только на нйкоторые факты, характеризующее эпоху. Тотчасъ по смерти 1оанна Галеаццо во всйхъ городахъ вспыхнуло возсташе и, казалось, что наелйдованное его сыновьями владычество скоро падетъ повсемйстно. Писто1я освободилась. Габр1ель былъ изгнанъ изъ Пизы и впослйдствш жестокимъ образомъ умерщвленъ. Комо былъ опустошенъ Малатестою. Папа снова завладйлъ Болоньей и другими городами Церковной области, признававшими надъ собой власть Галеаццо Висконти. Венещанцы захватили по смерти делла Скалы и Каррары города Верону, Падую и Виченцу, а въ 1412 году Веллуно и Фельтре, занятые венгерцами короля Сигизмунда. Алессандрия, то же отпавшая, была вновь покорена Фачино Кане и жестоко наказана по приказашю Катарины. Миланъ также возсталъ противъ регентства и, устранивъ его, избралъ новое правительство. Катарина скрылась въ крйпости, заманила туда избравшись народомъ соправителей, нйкоторыхъ
изъ нихъ велела арестовать, другихъ умертвить, и вместе съ Барбаварою захватила власть въ свои руки. Своей жестокостью они возбудили къ себе всеобщую ненависть, а преследователь иолптпческпхъ преступнпковъ показали прпагЬръ постыднаго вероломства. Конечно, къ людямъ той эпохи, особенно къ итальянцамъ, счптавшимъ человека, останавлившагося передъ средствами для достпжешя какой нибудь цели, дуракомъ (Cosa falta la capo), нельзя применять нашего нравственна™ мерила; но Катарина и Барбаваро действовали гнусно даже и для того времени. Преследовашя политическихъ преступниковъ вывели наконецъ изъ тер-пешя миланцевъ, п они свергли тирановъ. Правительницу заставили сначала передать все укрепленный мёста народу и поручить ея сына 1оанна-Мар1ю пз-бранвымъ пмъ самими опекунамъ, а вслёдъ затемъ все города, прпзнавппе его власть, объявили Катарине и Барбаваре войну. Герцогиня была схвачена въ Монце и заключена въ тюрьму, где вскоре умерла, вероятно отравленная (октябрь 1404 г.); Барбавара спасся бегствомъ. Другой сынъ 1оанна Галеаццо, Фплпппъ-Мар!я, живппй въ Падуе, былъ также только тенью государя: господствовавшая прежде въ городе фамил1я Беккар1а снова возстановпла свое значеше п владычествовала въ Пав1п точно такъ же, какъ Джюрджю Бенцони въ Креме, Джюваннп дп Виньяте, сыпъ мясника, въ Лоди, фамил!я С1арди въ Бергамо, Колеопп въ Треццо, Кавалькати въ Кремоне, и Франкино Руска въ Комо. Хотя фампл!я Впсконтп и была свергнута народомъ, но все эти новые властители следовали той же системе притеснений и жестокостей, не заменивъ даже отсутств!я свободы нп энерпей и едпнетвомъ въ управлеши, пи внешнимъ блескомъ миланскаго герцогства. -
Воспиташе обоихъ сыновей 1оанна Галеаццо было предоставлено на произ-волъ судьбы. Восемнадцатилетшй 1оаннъ-Мар1я былъ уже подлымъ и зверскимъ тираномъ Милана; орудге яростной борьбы гвельфовъ и гибеллиновъ, онъ долженъ былъ для сохранешя власти отказаться отъ требовашй чести и совести. Его братъ Филиппъ-Mapia, живппй въ Павш, до 1411 г. сохранялъ за собой крепость только съ помощью предводителя кондоттьеровъ Франческо Карманьолы; въ городе владычествовалъ глава могущественной гибеллинской фамилш Кастеллинъ Беккар1а, которому помогалъ изъ Алессандр! и Фачино Кане; впрочемъ, иногда и Филиппъ-Mapia прюбреталъ на короткое время господство надъ городомъ. Въ 1407 года Фачпно Кане сделалъ попытку завладеть Миланомъ; но противники его, предводительствуемые кондоттьерами Оттономъ Бонъ Терцо и Джакопо ди Верме, поспешили на помощь миланскому герцогу или вернее гвельфамъ, теенпмымъ въ городе и извне гибеллинами, и разбили банды Фачино Кане, спасшагося съ трудомъ и сделавшагося съ техъ поръ смертельнымъ врагомъ 1оанна-Марш и его гвельфовъ. Для борьбы съ окружавшими его внутренними и внешними врагами 1оаннъ-Мар!я нанялъ себе кондоттьеровъ, женился на дочери одного Малатесты, а другой Малатеста прислалъ ему наемниковъ, и все-таки, чтобы избавиться отъ многочисленныхъ враговъ, ему пришлось прибегнуть къ жестокости, заглушившей въ пемъ всякое человеческое чувство. Внешними врагами были Фачино Кане, занявппй Новару, и Оттонъ Бонъ Терцо, до того могущественный, что въ 1408 г. для борьбы съ нимъ должны были соединиться 1оаннъ-Мар1Я Миланский, Францискъ Гонзага Мантуаншай. Николай д’Есте, Пандольфъ, маркграфъ ферраршпй, Малатеста и Габрино Фондоло, владетель Кремоны-. Они разбили его, но не уничтожили его войска, которое онъ могъ всегда пополнять, пока имелъ деньги. Теснимый и осажденный не только Фачино Капе, но и своими защитниками, • обоими Малатеста, 1оаннъ-Мар1я обратился съ просьбою къ французскому наместнику Генуи, Бусико (стр. 609), и маршалъ явился въ 1409 г. въ Миланъ. Воспользовавшись незначительностью французскаго гарнизона, оставшагося въ Генуе, генуезцы призвали Фачино Кане помочь имъ возратить независимость. Бусико поспешилъ въ Геную, но уже было поздно; Фачино Кане даже отрезалъ ему отступлеше въ Миланъ, и фран-цузъ долженъ былъ со срамомъ возвратиться въ отечество. Въ следующемъ году (1410 г.), герцогъ 1оаннъ-Мар!я вследств!е неудовольств!я на своихъ подданныхъ призвалъ Фачпно Кане охранять Миланъ, или, другими словами, отдался въ его власть. Его братъ Филиппъ-Mapia съ помощью Франческо Карманьолы продолжалъ держаться въ крепости Павш, не смотря на то, что былъ осажденъ
Фачпно Кане, выдававшимъ себя за исполнителя приказашя Тоанна-Мартп. Въ 1411 г. Фачино Кане завладеть.наконецъ крепостью, оставпвъ Филннпу-Mapin только пустой титулъ графа павшскаго; молодой Висконти былъ содержимъ въ такой нужде, что, ио словамъ его бюграфа, долженъ былъ для поддержашя своего существовашя, продавать драгоценные перстни отца.
Въ эстетпческомъ, поэтическомъ и паучномъ отношеши положеше Италш было блистательно; но история отдйльныхъ государствъ съ ихъ безконечвымп запутанными ссорамп доказываетъ, что блеска нельзя смешивать съ тпхпмъ, покойнымъ счасйемъ. Торговля п промышленность, стягивавппя богатства Asin и Европы въ Италыо, где они потомъ распределялись но большимъ и незначнтель-нымъ городамъ, наука и искусство, иоэз!я и светское образоваше, ремесла и зeмлeдeлic — все это процветало тогда въ Италш; но средн замечательно по-литпческаго движешя исчезли въ жпзнц всё нравственные принципы. Прп вечномъ колебашп между свободою и тирашей приверженцы республиканской свободы, полные энтуз1азма и энергш п воспитанные въ духё древнихъ, соперничали въ жестокостяхъ в коварстве съ военными тиранами; города плавали въ человеческой крови. Изъ уважешя къ человечеству мы готовы были бы считать баснями разсказы t> кровожадности труслпваго и слабаго тирана 1оанна-Марш Висконти, прятавшагося въ крепости и боявшагося выходить оттуда, есл'ибы этого единодушно не подтверждали все летописи Милана, находящаяся въ согбраши, пздапномъ Мураторп. Внрочсмъ, подобный же явлешя представляетъ история древнихъ ти-раповъ, подчипившихъ себе свободные города Грещи и Спцплш, п поздйейшвхъ римскпхъ императоровъ. Для насъ отвратительнее всего, что даже мальчпкъ, какъ 1оаннъ-Мар1’я, былъ способенъ мучить и умерщвлять самымъ гнуснымъ образомъ людей высшнхъ фамплй. Достаточно одного примера, чтобы показать всю его кровожадность. Тирана охраняли бульдоги, пр!ученные его оберъ-егер-мейстеромъ Скварч1ей Джнрамо загрызать людей; ихъ кормили человеческнмъ мясомъ, чтобы они съ большимъ рвешемъ исполняли свою должность. После многихъ другихъ жертвъ, тиранъ отдалъ на съедете собакамъ двухъ членовъ своей фамилш, Аптошя и Франциска Висконти, и одного изъ высшнхъ милапскнхъ арпстократовъ, гибеллина 1оанна дп Постерла, вместе съ его двенадцатилетиимъ сыномъ. Все они были немедлено разорваны собаками, кроме красиваго мальчика; несчастный, не тронутый даже кровожадными животными, былъ- поражонъ охот-ничьимъ ножомъ Джпрамо. И не одинъ милансюй тпранъ такъ нагло насмехался надъ человеческими правами и нравственными принципами; все предводители .кондоттьеровъ, захватывайте власть въ городахъ, въ особенности же кардпналъ Бальтазаръ Косса, впоследствш папа 1оаннъ XXIII, въ своихъ дей-ств1яхъ и гсшально щшическихъ п безбожныхъ речахъ выказывали презреше къ темъ добродушиымъ простякамъ, которые не стояли на нхъ высоте. Чтобы доказать это, достаточно относительно 1оанна XXIII указать на картины, изображающая разсказы констанцской хроники, а относительно Бопъ Терцо привести последшя собыпя его жпзнп. Въ 1407 г. Бонъ Терцо целый месяцъ грабплъ моденшпя вдадешя только потому, что не могъ содержать своихъ наемниковъ въ Парме. Давъ, напримеръ, мплаицамъ и венещанцамъ охранительныя письма для перевоза товаровъ черезъ По, онъ, не смотря на то, велелъ впоследствш отнять ихъ товары, ценность которыхъ простиралась более чемъ на 100 тыс. дукатовъ. Въ 1408 г. въ Парме и въ Борго-Санъ-Донино былп казнены въ одинъ день 65 человекъ, только по подозрение, что между жителями этихъ городовъ составился заговоръ протпвъ пего. Въ следующемъ году ему было отплачено тою же монетою, и старпкъ Сфорца доказалъ, что, не уступая Бонъ Терцо въ храбрости и военныхъ талантах!., не уступаетъ ему и въ коварстве. Маркграфъ феррарскш Николай нанялъ Сфорцу для войны съ Бонъ Терцо; Сфорца делалъ татя опустошешя во владешяхъ Пармы и Реджю, что Бонъ Терцо предложилъ ему наконецъ вступить въ дружссюе переговоры. Маркграфъ Николай явился на совещаше съ 100 всадниками, Бонъ Терцо съ 90; во время ихъ переговоровъ въ виду обоихъ конвоевъ, неожиданно выступилъ виередъ Сфорца или его близюп родственнпкъ Микеле Аттендоло и ударомъ меча иоразилъ иа смерть Бонъ Терцо. Труиъ жестокаго разбойника былъ отвезешь въ Модену п разорвана. на части жителями; народъ былъ въ такой ярости, что мнопе рвали мясо зубами.
Жестокость 1оанна-Мар1и вызвала подражателей убЫцамъ Цезаря изъ круга приближенныхъ къ нему юношей, изучившихъ произведешя древнпхъ грековъ и римлянъ п псполненныхъ чистою, пламенною любовью къ свободе и отечеству и кипучею ненавистью къ злодею и тирану. Ихъ заговоръ стодлъ въ тесной связи съ возродившимся тогда изучешемъ древней литературы. Въ течете последняго столетая во многихъ большихъ и малыхъ государствах^» Италш, находившихся въ цв'Ьтущемъ состояши, пробудилось сознаше неудовлетворительности общественнаго школьнаго преподавашя и рядомъ съ нимъ возникла потребность совершенно новаго образования. Вместе съ военнымъ образовашемъ общество требовало ораторскаго искусства, уменья писать хорошимъ латинскимъ языкомъ и философскаго или, вернее, д!алектическаго развитая. Сочинешя древнихъ грековъ- и римлянъ стали везде ра'зработываться по отношешю къ политике, государственной деятельности и общему образовать»; передовые люди, называемые грамматиками, переезжая изъ одного города въ другой, образовывали около себя въ городахъ школы или кружки слушателей, какъ некогда гречешпе философы. Одинъ изъ такихъ грамматиковъ воспламенилъ миланскихъ юношей речью объ умерщвлеши тирана; вопросъ о законности такого поступка такъ сильно зани-малъ тогда умы, что даже на констанцскомъ соборе возникъ жаркш споръ по поводу одной книги, защищавшей его. Мнопе юноши, воодушевленные любовью къ свободе и жаждой мести за смерть и пытки своихъ родственниковъ, какъ напримеръ Оттонъ Висконти, Андрей Баджю изъ фамилш Постерла, несколько человекъ изъ фамилш Тривульци, Монтегацци и друпе сговорились убить сына 1оанна Галеаццо и воззвать народъ къ свободе. Они хотели воспользоваться болезнью Фачино Кане, умправшаго въ Павш, какъ благопр!ятнымъ обстоятель-ствомъ для умерщвлешя 1оанна-Марш; въ то же время Беккарга долженъ былъ убить въ Павш Филиппа-Мар1ю. Филиппъ спасся, а Тоанна постигло справедливое наказаше. Убить 1оанна-Мар1ю можно было только въ церкви, где его окружали родственники; тамъ заговорщики напали на него во время обедни и у алтаря нанесли ему множество смертельныхъ ранъ (16 мая 1421 г.). Въ тотъ же день умеръ и больной Фачино Кане, котораго характеръ описанъ въ миланской хронике следующими словами: «Фачино хотя и выказывалъ иногда въ сражепш храбрость, но за то не было такого сквернаго дела, котораго онъ не делалъ бы въ свою жизнь (in omni vita nequitiae cultor); въ немъ не было ни чести, ни человечности. Онъ конечно умертвилъ бы и миланскихъ принцевъ, еслибъ имелъ детей или еслибъ не боялся, что желаше завладеть герцогскимъ титуломъ вы-зоветъ противъ него соедипеше всехъ партай.» У молодыхъ заговорщиковъ, какъ у убйцъ Цезаря, не было никакого определенна™ плана, народъ былъ вялъ, а власть зависела отъ однихъ солдатъ. Одинъ изъ заговорищиковъ, бывппй хорошимъ солдатомъ, Гекторъ, побочный сынъ Варнавы Висконти, захватилъ власть въ Милане, но не могъ овладеть крепостью; это дало время Филиппу Марш добыть себе деньги, требуемыя наемниками Фачино за вступлеше въ его службу, согласно совету ихъ умиравшаго предводителя. Узнавъ еще передъ смертью объ умерщвлеши 1оанна-Марш, Фачино поручилъ его брата Фнлиппа-Марш apxi-епископу миланскому, стоявшему у. его постели, и своимъ солдатамъ. Тотчасъ по смерти его комендантъ павйской крепости посоветовалъ молодому человеку жениться на вдове Фачино, Беатрпче Тенда, приносившей съ собой въ приданое огромныя суммы. Филиппъ-Марья последовалъ этому совету; съ своей стороны Беатриче Тенда согласилась немедленно. Такимъ образомъ, сорокалетняя женщина купила себе за 400 т. дукатовъ двадцатилетия™ мужа п князя, а юноша купилъ себе ея деньгами наемниковъ, помогшихъ ему завладеть Миланомъ п Мон-цою. Уже 16 йоня Гекторъ Висконти принужденъ былъ уступить Миланъ паем-никамъ Филиппа-Марш; но до самой смерти, въ течете девяти месяцевъ держался сначала въ городе, а потомъ въ крепости Монцы. По смерти Гектора его сестра Валентина защищалась до техъ поръ, пока предводитель войска Филиппа-Марш Франческо Б у з о или, какъ его обыкновенно называютъ, Франческо Карманьола, не предложилъ осажденнымъ выгодной капптуляцш.
При Филишге-Марш миланское герцогство сделалось могущественнее, чемъ когда нибудь; между темъ какъ Генуя, Церковная область и почти все неболь-ппя итальянсйя государства были истощены и ослаблены безконечнымн нападе-
(
шями кондоттьеровъ, перемйною правительствъ - и междоусобицами. Только Ве-нещя и Флоренщя, цвйтупця торговлей и промышленностью, съ каждымъ годомъ увеличивала свои владйшя и могущество: Флоренщя — внутри Аппениновъ, а Венещя по всймъ направлешямъ, въ Далмащп и Иллирш, въ Архипелагй и верхней Италш. Съ этими двумя государствами Филиппъ-Mapia вступилъ въ борьбу, стремясь вновь завоевать все, что некогда принадлежало миланскому герцогству. Филиппъ-Mapia не былъ ни иолководцемъ, ни даже солдатомъ. Всйми своими прюбрйтешями онъ былъ обязанъ сначала женй своей Беатриче Тенда, женщинй уже не молодой п не красивой, но съ большими достоинствами, а впослйдствш своимъ полководцамъ Карманьолй и Франциску Сфорцй. Беатриче принесла съ собой не только сокровища, давппя возможность Филиппу - Mapin нанять кондоттьеровъ, но и владычество надъ городами Тортовою, Новарою, Верчелли и Алессандр1ей, наслйдованными ею отъ Фачино. Фалкппъ-Мар1я от-благодарилъ ее такъ, какъ благодарятъ обыкновенно тираны и безчестные люди: онъ лишилъ жену чести и жизни. Въ 1418 г. онъ выгналъ ее, обвинилъ въ связи съ однимъ молодымъ человйкомъ и, добившись отъ него пытками нужнаго ему показашя, велйлъ казнить Беатриче; обвипешю ея никто не вйрплъ. Еще до казни Беатриче, Карманьола съ помощью наемниковъ герцога завоевалъ Треццо, Лекко и Кастелло д’Адда, т. е. самыя укрйпленныя мйста между Аддою, Тичино и Альпами, а Лоди, котораго нельзя было вынудить къ открытой войнй, подпалъ владычеству миланскаго тирана вслйдств!еизмйны. По заключена въ 1416 г., при посредничествй венещанцевъ, мира между Филиппомъ-Mapiefl, владйтелемъ города Лоди — Джюванни ди Виньяте и тиранами Комо, Кремоны и Шаченцы, герцогъ, заманивъ Джюванни въ Миланъ, посадилъ его въ тюрьму, а потомъ велйлъ отправить скованнымъ въ Лоди, чтобы угрозою смерти отца и обйща-шемъ богатыхъ подарковъ склонить сына Джшванни на сдачу города. Но въ то время какъ молодой ди Виньяте переговаривался со стйны на одной сторонй города, съ другой стороны влйзали въ него милансйе наемники. Лоди былъ ограб-ленъ, а оба Виньяте отправлены въ Миланъ и тамъ публично казнены. Такъ передаетъ это собыйе миланецъ Вилья; разсказъ венещанца Сануто представ-ляетъ его въ еще болйе мрачномъ свйтй.
Подобная же попытка, сдйланная въ слйдующемъ году Карманьолой въ П1а-ченцй, совершенно неудалась; у владйтеля города, Филиппа Арчелли, было такое же каменное сердце, какъ у миланскаго тирана. Карманьола напалъ разбой-ническимъ образомъ на его брата и на его сына, юношу подававшаго блестяпця надежды, во время ихъ путешеств!я, и грозилъ, что велптъ пытать и умертвить обоихъ въ присутствш Филиппа Арчелли, если онъ не отопретъ города. Всяшй зналъ, что это была не пустая угроза, какъ оно и оказалось въ дййствитёльно-сти; но Филиппъ все-таки не отворилъ воротъ. Однако его жестокосерд!е нп къ чему не повело; вскорй онъ принужденъ былъ уступить Карманьолй городъ, опустошенный при этомъ случай сначала друзьями, а потомъ врагами, и долгое время потомъ остававппйся въ развалинахъ. Филиппъ Арчелли скрылся въ крй-пость, проданную имъ впослйдствш Карманьолй за нйсколько тысячъ флориновъ. Затймъ онъ нанялся съ своими наемниками къ венещанцамъ и дйлалъ для нихъ завоевашя въ Фр1улй. По взятш Шаченцы, Карманьола отнялъ у владйтеля Бре-ши, Пандольфа Малатесты, Бергамо и большую часть бреппанской области (1419 г.). Отъ перемйны владычества участь покоренныхъ городовъ и странъ нисколько не измйнялась ни къ лучшему, ни къ худшему. Изнйженные и избалованные граждане городовъ сдйлались мало-по-малу совершенно равнодушными къ тому, кто ими управлялъ; потому что правитель все-таки былъ тиранъ. Точно также и трудолюбивымъ, но трепетавшпмъ передъ всякой опасностью жителямъ низменной страны вйчно грозпла опасность отъ бандъ или пхъ предводителей, походившихъ другъ на друга какъ двй капли воды.
Именемъ своего герцога, Карманьола занялъ также владйшя генуезской республики до Гави. Освободившись отъ французовъ, это государство снова сделалось жертвою внутреннвхъ раядоровъ. Городъ Генуя подпалъ сначала подъ владычество маркграфа мопферратскаго, съ помощью котораго освободился отъ французовъ, и хотя въ 1413 г. изгналъ и его, но все-таки не прюбрйлъ свободы:
- предводители различныхъ партш — Джшрджш Адорно, Варнава Гоано и Оома де
Кампо Фрегозо завладевали одинъ после другаго звашемъ дожа и тирашей. Побежденный парии продолжали вести борьбу съ победителями. Наконецъ Гварци, Монтальти и Адорнп прибегли къ помощи Фнлиппа-Mapin; къ миланскому герцогу присоединились маркграфы дель Каррето и Монферрата, и это дало возможность Карманьоле занять всю страну къ северу до Апенниновъ. Въ 1420 г. положеше генуезцевъ было очень затруднительно. Ихъ дожу боме Грегозо угрожали приверженцы его противника и герцогъ миланскш; флорентинцы, вероятно надеясь,' что генуезцы, въ крайности, продадутъ пмъ Ливорно, заключили миръ съ Фплпипомъ-Mapiefi въ ту минуту, когда должны былп бы помочь имъ; наконецъ, новымъ врагомъ Генуи явился Альфонсъ V Арагонсмй. Мы уже говорили (стр. 616), какъ онъ предпринялъ походъ противъ Корсики и завладелъ всемъ островомъ до города Санъ-Боппфачю, спасеннаго после, девятимесячной осады Джюванни Фрегозо, братомъ дожа.. Въ,1421 г. каталонцы короля Альфонса соединились съ Карманьолой для нападешя па городъ Геную. Осажденная съ моря п сухаго пути, республика для спасешя своего благосостояшя не только продала Ливорно флорентинцамъ,- но и пожертвовала своей свободой. Дожъ Оома Грегозо добровольно сложилъ свое зваше, за что получилъ во владгЬше Сарцану, а Генуя признала миланскаго герцога своимъ сюзереномъ на техъ же основа-шяхъ, какъ за двадцать летъ передъ темъ признала верховное владычество французскаго короля. Граждане сохранили за собой самоуправлеше, но Карманьола, какъ некогда Бусико, былъ назначенъ наместникомъ Генуи.
. По соединены Генуи съ Миланомъ, только Венещя и Флоренщя были въ состояти противодействовать дальнейшему распространенно могущества фамилш Висконти; но внимаше обеихъ республикъ, казалось, было устремлено не на угрожавшую имъ пзъ Милана опасность, а на друпя предпр1япя. Въ 1418 г., по окончанш заключеннаго съ Сигизмундомъ неремир!я (стр. 540), венещанцы мало-ио-малу подчинили себе владешя naipiapxa аквплейскаго, а когда въ 1412 г. весь Фр1уль до Фельтре и Беллуно подпалъ пхъ владычеству, деятельно продолжали войну съ вассалами Сигизмунда въ Истрш, Далмащи п Албанш. Поэтому они пе только не могли защитить противъ герцога миланскаго владетелей, осно-вавшпхъ себе княжества въ некоторыхъ городахъ Ломбарды, но даже заключили съ Фплиппомъ-Мар1ей десятилетни! миръ, по которому брали только подъ свою защиту Францпска Гонзагу Мантуанскаго и обязывали герцога не нападать нп на Песйеру, нп на Мантую. Филпнпъ-Мар1я еще прежде принудплъ Роланда Палавпчипп, владетеля Санъ-Донино, сдать городъ, потому что ему сдались на капптулящю Россп и Пелегрини въ пармскихъ -влад&йяхъ, наконецъ въ 1421 г. Николай д’Есте добровольно уступнлъ ему городъ Парму, чтобы сохранить за собой хоть Реджю, а Пандольфъ Малатеста, потерявъ Бергамо, былъ осажденъ въ Брешш. Оставленный венещанцами, онъ обратился съ просьбою о помощи къ своему брату Карлу Малатесте, владетелю Римини; Карлъ отправилъ къ нему значительное число своихъ наемниковъ, но, внезапно аттакованпый Карманьолой,' отрядъ этотъ былъ разсеянъ, а предводитель его Людовикъ де Фермо взятъ въ пленъ. Пандольфъ долженъ былъ сдать городъ п получилъ позволеше отправиться къ брату въ Риминп. Одновременно съ Бреппей пала Крема, и Филпппъ-Mapia сделался наконецъ властителемъ всей Ломбарды (1421 г.). Въ следую-щемъ году миланскш тиранъ распространи.™ свое владычество п на счетъ швейцарцевъ. Онъ занялъ городъ Домо д’Оссола и покупкою п насшпемъ при-соединилъ къ своимъ владешямъ - левантинскую долину. Въ то время въ этой долине и другихъ проходахъ Сенъ-Готарда гарнизонъ содержался кантономъ Ури; ио фашшя Руска, изгнанная Фплиппомъ-Mapicii пзъ Комо п некогда владычествовавшая въ Беллинцоне, оспаривала у швейцарцевъ право владешя левантинской долиною н за деньги уступила свои притязашя миланскому герцогу. Опъ тотчасъ же поручплъ предводителю кондоттьеровъ Апьолб делла Пергола занять долину гарнизономъ. Аньоло напалъ па швейцарцевъ, принудилъ ихъ къ отступление, взялъ Беллинцону п занялъ левантинскую долину до подошвы Сенъ-Готарда. Это вовлеко страшныхъ птальяпскихъ наемниковъ въ борьбу съ швейцарцами; все союзники поспешили на помощь урЮцамъ. Когда четыреста стрел-ковъ изъ разлпчныхъ кантоновъ п три тысячи человекъ, вооруженныхъ аллебар-дамй, перешли Сенъ-Готардъ, миланшпй герцогъ отправилъ на помощь къ Апь-
оло делла Пергола Карманьолу со всЬми его наемниками. Искусные итальянсше полководцы не пошли на встречу союзникамъ, но спокойно выждали ихъ у Беллинцоны; 30 поня 1422 г. произошло сраженie у Арбедо. О немъ мы не можемъ много распространяться; но для знакомства со всйми подробностями, составляющими существенную часть дйла, совйтуемъ нашимъ читателямъ прочесть описа-nie сражешя въ третьей части исторш Швейцары Тоанна фонъ Мюллера, составленное впрочемъ, по обыкновешю автора, съ большой аффектащей. Швейцарцевъ было только 3400 человйкъ, тогда какъ миланское войско состояло изъ 6 тысячъ всадниковъ въ латахъ и 18 тысячъ человйкъ пйхоты. Если со стороны швейцарцевъ было неблагоразумно начать сражеше при такомъ неравенствй силъ, и къ тому же въ мйстности и прп услов!яхъ благопр!ятныхъ миланцамъ, за то тймъ удивительнйе, что они съ честью вышли изъ борьбы, хотя не одержали побйды и потеряли много людей. Карманьола, щадя свое войско, далъ швейцарцамъ спокойно удалиться за Сенъ-Готардъ; такимъ образомъ левантинская долина осталась за Висконти. Сражеше при Беллинцонй имйло еще особенное значеше для Италш. Хотя швейцарцы и были побйждены, но исходъ сражешя такъ пспугалъ итальянскихъ кондоттьеровъ и пхъ предводителей, какъ будто они сами понесли поражеше. Сражаясь между собой, предводители наемниковъ не только дййствовали всегда по всймъ правиламъ науки, отступая вся-тпй разъ, когда видйли себя побйжденными въ стратегическомъ отношены, но между ними существовалъ еще обычай щадить жизнь всйхъ тяжеловооруженныхъ всадниковъ, которые, упавъ съ лошадей, не могли сражаться: они держались этого обычая взаимно, потому что войска были ихъ товаромъ и княжествами. Швейцарцы, напротивъ, убивали всйхъ, кого могли, и потому въ сражены при Беллинцонй миланское войско понесло такой страшный уронъ въ людяхъ, что вся Итал1я была исполнена страха.
Въ слйдующемъ году (1423 г.) Филиппъ-Мар1я, не обращая внимая на формальное ycioBie заключенная съ Флоренщей мира, поставилъ гарнизонъ въ Форли, а полководцы его втор гнулись въ Церковную область; все это вовлеко его въ войну и съ флорентинцами. Съ этого времени Венещя, Миланъ, Флоренщя и Неаполь становятся въ военномъ отношешй, въ политикй и дипломатическихъ переговорахъ, точно такъ же какъ по слогу п манерй свопхъ государственныхъ бумагъ, образцомъ и примйромъ для тогдашнихъ государствъ, до тйхъ поръ пока современники Людовика XIV не создали новой французской государственной науки. По возвращены въ Неаполь, Альфонсъ V Арагонсшй сталъ играть въ Италш главную роль, и такимъ образомъ Испашя также была замйшана въ итальянсшя распри. Поэтому мы считаемъ нужнымъ сдйлать кратшй очеркъ со-быпй, происходивгоихъ въ Испаши съ 1390 г. (стр. 413).
4. Нстор1я Испаши отъ 1оанны I Кастильской до ея внука Ioanna II.
Не смотря на безконечныя внутреншя распри, на постоянную войну съ маврами и жестокость своихъ правителей, Наварра, Арагошя, Кастил1я и Португа-л!я (въ особенности три послйдшя государства) достигли въ XIV столйтш такой же высокой степени процвйташя, какъ п Итал1я. Эти испансшя государства пользовались при этомъ всймп выгодами учреждешй, соотвйтствовавшихъ времени и обстоятельствамъ. Такъ въ Каталоши и Арагоши при Петрй IV (1348 г.) чрез-мйрное могущество грандовъ было дотого ограничено, что они уже не смйли самоуправствовать и заключать союзы противъ своего короля, какъ венгерсше магнаты до конца XVII (стр. 382). Въ этихъ государствахъ существовала особая должность для судебнаго разбирательства споровъ сословШ съ королемъ и между собой. Это должностное лицо, носившее титулъ хустисш (Ju s tic i а), и сравниваемое Шпиттлеромъ съ пфальцграфами древнихъ германскихъ королев-скихъ дворовъ, было назначаемо королемъ; оно избиралось только изъ среды дворянства или рыцарства, но не пзъ аристократовъ. Вмйстй съ хустишей присутствовали въ судй друпя лица, подававппя въ извйстныхъ случаяхъ голоса и составлявппя обязательные для него приговоры. Съ 1390 г. хустибя долженъ
Шлоосеръ. III. 40
былъ отдавать отчетъ о свбихъ дФйств1яхъ каждому собранно кортесовъ, для чего идти назначалась всяки} разъ коммисшя, проверявшая все его действ!я отъ одного сейма до другаго.
Сынъ и преемникъ Петра, 1оаннъ I (1387—1395 г.), выказалъ замечательный примеръ добросовестности и уважешя къ правамъ, которыя онъ при-зналъ за сослов!ями и хустийей: онъ удовлетворилъ ихъ жалобамъ на его дворъ и жену. Съ помощью большихъ доходовъ съ Каталонш и Арагонш, где въ то время искусства и ремесла, а въ особенности мореплаваше и торговля, находились въ более цветущемъ состояши, чемъ въ остальной Европе, 1оаннъ орга-низовалъ блестяпцй дворъ, устропвалъ доропя охоты и тратилъ болышя суммы на певцовъ, музыку и каталонскую поэзпо, основавъ для нея особыя школы. Его жена, дочь герцога Робера де Бара, желая, какъ о'на мечтала, придать более утонченности строгимъ и простымъ нравамъ страны, окружила себя цЬлымъ дво-ромъ девицъ дворянскаго происхождешя и позволяла своей любимице К а р р о с е де Виллараютъ вмешиваться, по французскому обычаю, даже въ государ-•ственныя дела. Все это оскорбляло строгихъ арагонцевъ. Они громко высказывали свое неудовольств!е на новые придворные нравы, на вл!яше королевы и женщинъ, и на веселую или, какъ обыкновенно выражаются, цивилизующую придворную жизнь высшихъ сословш. Вследств1е того, вице-канцлеръ государства и хустишя Доминго Серданъ потребовали отъ короля, чтобы онъ преобразо-валъ дворъ и удалилъ Карросу, ея подругъ и родственницъ. Сначала 1оаннъ выслушалъ это требоваше съ болыпимъ неудовольств!емъ, но по прошествш года исполнилъ его и подчинился законамъ, соблюдавшимся потомъ всеми въ его государстве, тогда какъ въ соседнихъ странахъ спокойств!е и безопасность поддерживались только силою оруж!я. Дворъ былъ преобразованъ, а Карроса и дру-пя подруги его жены удалены. Въ последше годы жизни 1оаннъ обратилъ все свое внимаше на устройство значительнаго флота и на завоевание острововъ Сардиши и Сицилш: первый изъ нихъ возсталъ противъ него, а на второй опъ пзъявлялъ притязашя въ пользу своего племянника Мартина Младшаго, женив-шагося на наследнице острова (стр. 430). Въ то время какъ отецъ Мартина Младшаго, герцогъ монблансшй Мартинъ Старппй, былъ занятъ походомъ въ Си-цплв и Сардишю, умеръ его братъ, король 1оаннъ, и онъ былъ призванъ къ наследован^ Арагоюей и Кастгшей.
Мартинъ Старппй (1395—1410 г.) вступилъ на престолъ вследстше постановлешй, сделанныхъ прежними королями и утвержденныхъ Тоанномъ. Но Тоаннъ оставилъ дочерей, и мужъ старшей изъ нихъ, графъ де Фуа, оспаривалъ право королей распоряжаться престолонаслед1емъ такимъ образомъ, чтобы оно переходило къ брату короля помимо его дочерей. Для поддержашя своего притязашя, онъ нанялъ себе одну изъ техъ страшныхъ дружинъ, которыя прюбрели известность въ междоусобныхъ войнахъ французовъ, а впоследствш въ Гермаши п Швейцарш, и назывались по имени предводительствовавшаго ими принца—ар-маньякамп (стр. 600). Съ ними онъ вторгнулся въ Арагошю, но, еще до при-бьгпя Мартпна, былъ принужденъ отступить, благодаря мерамъ, принятымъ женою новаго короля. Возвратившись въ Арагошю, Мартинъ отправился сначала въ Авпньонъ для переговоровъ о расколе, а потомъ (1398 г.) отмстилъ графу де Фуа. Но, наказывая графа, онъ не позволилъ себе превысить законовъ и, по смерти его, не отпялъ у его вдовы и свояченицы ихъ огромныхъ владешй. Мар-тпну пришлось также усмирять внутреншя распри; въ то время даже лучппя учреждешя не могли водворить спокойствтя, потому что всякий дворянинъ, владевшей поместьями и помогавшй защищать страну во главе своихъ вассаловъ, былъ въ состояши не повиноваться законамъ. Война между Хименесомъ де Ур-рака п Антошо де Луна, двумя могущественнейшими грандами Арагонш, привела въ движеше все арагонское дворянство, разделившееся на две парии; подобная же борьба рыцарскихъ фамплй происходила одновременно и въ Валенсш. Между темъ арагонсмй флотъ одерживалъ победы въ Средиземномъ море, и-Мартинъ Младший подчинилъ себе Сардишю и Сицилпо. Онъ умеръ еще при жизни отца, и тогда оба острова соединились съ Арагошей (стр. 430). Вскоре умеръ и Мартинъ Старппй, не оставивъ после себя ни сыновей, ни братьевъ. По смерти его возникъ споръ за Арагошю, и сначала казалось, что она уже тогда
соединится съ Кастижей. Это заставляешь насъ бросить взглядъ па кастильскую HCTopiio съ 1390 г., не вдаваясь однако въ ея подробности.
Въ Кастилш царствовалъ въ то время 1оаМнъ I, сыиъ Генриха II. При немъ продолжалась война съ герцогомъ ланкастерскимъ, мужемъ одной изъ дочерей Петра Жестокаго, и съ королемъ португальскимъ, не имевшая другихъ посл’Ьдств^, кроме опустошешя страны и вымогательства денегъ, об’Ьщаппыхъ Кастил1ей, чтобы избавиться отъ этихъ опустошешй. Оба противника не хотели признавать законности Генриха II и его сына, потому что Генрихъ былъ при-житъ не въ законномъ браке, и только въ посл’Ьдше годы царствовашя 1оанна I былъ заключенъ договоръ, по которому кастпльсшй престолъ упрочивался за по-томствомъ Генриха, а португальски! король и дочери Петра Жестокаго должны были получить вознаграждеше (стр. 409). Съ португальскимъ королемъ Фердинан-домъ Тоаннъ I Кастильски примирился на томъ, что женился во второмъ браке на его дочери Беатриче, получивъ обещаше, что сынъ, который родится отъ нея, наследуешь португальск!й престолъ (1383 г.). Съ герцогомъ ланкастерскимъ Тоаннъ заключилъ миръ только въ 1387 г.: онъ обещалъ женить своего старшаго сына, еще мальчика, или, въ случае его смерти, своего втораго сына Фердинанда на дочери герцога, уплатить последнему громадную для того времени сумму въ виде вознаграждешя за военныя издержки, а его желе выдавать ежегодно значительную ренту. Договоръ, заключенный съ Португал1ей, вызвалъ кровопролитную войну. По смертп Фердинанда португальцы пе признали исиап-скаго инфанта своимъ королемъ, а призвали иа престолъ побочнаго брата Фердинанда, 1оанна Незаконнорожденнаго; не смотря па ненависть къ правамъ ара-бовъ, въ Португалш, какъ и въ Кастилш, сохранялся обычай мослемпновъ предоставлять сыновьямъ паложницъ одинаковыя права съ сыновьями закоиныхъ женъ, — обычай, возбуждавши! частыя войны за престолъ. Только по заключенш упомяпутаго договора съ герцогомъ ланкастерскимъ, поддержавшпмъ португаль-цевъ противъ кастильцевъ, между Португал1ей и Кастгшей былъ заключенъ прочный миръ. Окончивъ эту войну, 1оаннъ посвятилъ все свое внимаше внутреп-нимъ деламъ государства, но внезапно умеръ на 33 году жизни, упавъ съ лошади (1390 г.).
1оанну наследовалъ его сынъ, Генрихъ III, одинпадцатплетшй мйль-чикъ, прозванный за свое слабое шЬлосложеше Б о л 4зн ен в ымъ, по обычаю тогдашняго времени отличать королей и князей того же имени пе числами, присоединенными къ пхъ именамъ, а пррзвашями. Арх1епнскопъ толедскш, играв-ппй по смерти 1оанна главную роль въ Кастилш, устроилъ, что зав^щап^е его относительно опеки, изъ которой былп исключены принцы крови и гроссмепстеръ ордена Св. Такова, не было исполнено. Для избрашя другихъ регентовъ были созваны сослов!я. Они вверили управлеше регентству, во главе котораго стояли герцогъ де Бенавенте, побочный сынъ Генриха И, графъ трастамарший Петръ и Алонсо Арагонскй маркизъ де Вильена, т. е. принцы крови и представители двгорянства; ничего лучшаго и нельзя было ожидать въ тогдашнее время, прп совершенномъ отсутствш всякаго единства и централизацш въ управленш и при привычка къ самоуправству и междоусобицами Кроме этихъ лицъ въ правп-тельственномъ сов^шЬ заседали съ правомъ голоса арх1епископы Толедо и Сап-т1яго де Компостельп, гроссмейстеры ордена Св. Такова п Калатравы и депутаты шестнадцати городовъ Кастилш, пользовавшихся представительнымъ правомъ; такимъ образомъ правительство состояло изъ представителей высшаго дворянства, рыцарства и городовъ. Это устройство сделалось источникомъ безконеч-ныхъ распрей; всякш старался захватить власть въ свои руки, и правительство---а съ нимъ и все государство—разделилось на две парии. Въ следующемъ году сослов!я не только не могли провести мысль о необходимостп учредить новое регентство изъ двухъ прелатовъ, четырехъ представителей аристократ!и и шести городскихъ депутатовъ, но еще должны были согласиться на новое, еще более неблагоразумное постановлеше. Согласно ему, первые шесть месяцевъ года .государствомъ управляли герцогъ де Бенавенте, арх!епископъ толедскш, гроссмей-стеръ ордена Св. 1акова Донъ Хуанъ Гуртадо де Мендоса, которому вместе съ Донъ Педро Лопесомъ де Сунига было поручено воспиташе и образоваше молодаго короля, остальные шесть — арх!еписколъ компостельсшй, графъ де Хпхонъ, 40*
графъ трастамарсшй и гроссмейстеръ ордена Калатравы. Последств!я подобнаго устройства не замедлили обнаружиться, и кортесы настояли ^на томъ, чтобы молодому королю были представлены распоряжешя его отца относительно регентства п чтобы завЪщаше было строго выполнено. Молодой король одобрилъ это, и сослов!я обратились къ арх!епископу толедскому съ просьбою удалить герцога де Бенавенте и привести въ исполнеше завЪщаше loauua; онъ потребовалъ ce6i за это такую громадную сумму, что невольно приходить въ голову вопросъ: изъ какихъ средствъ можно было бы удовлетворить государственнымъ расходамъ. Действительно, положеше было затруднительно, т^мъ бол4е что португальцы отъ времени до времени нападали на провпнцш, а между дворянствомъ снова возобновилась междоусобица. Понявъ, что въ управлеши исчезло всякое единство п что всл£дств!е корыстолюб!я членовъ регентства финансы находятся въ страшномъ состояти, а государственння имущества растрачиваются и похищаются, молодой король Генрихъ II, бол4е сильный духомъ ч4мъ сЬломъ, pi-шился, не смотря на то, что ему было только 13 лЪтъ и десять мЪсяцевъ, провозгласить себя совершеннолетнпмъ и взять въ свои руки управлеше государствомъ. Это онъ сделалъ въ начале августа 13’93 г., въ присутствш членовъ регентства. Кортесы, собравшиеся въ Мадриде, одобрили pinienie короля, который, полагаясь на сочувств!е народа, прибегнулъ тогда къ диктаторской револю-щонной мере. Получивъ coriacie сослов!й на подать, известную подъ именемъ алькавалы (стр. 381), п давъ пмъ обещаше не установлять безъ нихъ новыхъ налоговъ, Генрихъ объявилъ недействительными все распоряжешя, сделанныя во время его несовершеннолейя относительно раздачи государственныхъ земель, и все политичесюя обязательства, принятый дворянами другъ передъ другомъ, освободивъ пхъ отъ данной имъ присягиj Не удайся подобная мера, она повела бы за собой страшную неурядицу, но за то при счастливомъ исходе ею возста-навлпвалось финансовое положеше государства, главными доходами котораго были государственння имущества и регалш. Съ энерпей и осторожностью, которыми онъ обладалъ, не смотря на свою молодость и болезненность, Генрихъ, подъ руководствомъ архтепископа толедскаго, провелъ свою меру. Представители кастильской аристократш, въ томъ числе и оба принца крови, взялись было за opynie, чтобы возвратить себе, земли, которыя у нихъ отнимали' и сохранить содержите свое въ томъ именно размере, въ какомъ они его присвоили себе во время малолетства короля; но ихъ принудили покориться. Генрихъ усмирилъ сначала маркиза де Впльену, потомъ велелъ арестовать и посадить въ замокъ Альмодаваръ герцога де Бенавенте, не хотевшаго исполнять условй заключеннаго съ нимъ договора; графъ де Хихонъ долженъ былъ подчиниться третейскому приговору французскаго короля, и наконецъ молодой король принудилъ къ повиновешю графа трастамарскаго.
Съ такой же энерпей, искусствомъ и осторожностью действовалъ Генрихъ во все свое царствоваше. Онъ заставилъ Португалш не нарушать мира, прекра-тилъ морск1е разбои мавровъ, былъ грозою гранадскаго короля и распространилъ свою славу до отдаленныхъ земель. Даже завоеватель Mipa Тимуръ отправилъ къ нему посольство. Впрочемъ, намъ это кажется далеко не такою необыкновенною вещью, какъ испанскпмъ лФтописцамъ, чрезвычайно подробно разсказывающимъ объ этомъ событш; онп говорятъ, что послы явились въ Кастилш посл4 поражешя Баезида I и привезли съ собою двухъ венгерскихъ женщинъ, найденныхъ Тимуромъ въ JIarepi турецкаго султана. Мы не придаемъ этому посольству осо-баго значешя уже по одному тому, что Генрихъ сначала самъ отправилъ пословъ къ Тимуру, и слйдовательно со стороны посл^няго это было только простою учтивостью. По возстановлеши въ Кастилш спокойств!я и приведеши въ порядокъ финансовъ, Генрихъ рйшился соединить Bci силы государства для похода въ Гранаду противъ невЪрпыхъ. Въ 1406 г., когда уже Bci приготовлешя къ BOHHi были окончены, онъ такъ тяжело забол'Ьлъ, что не могъ даже открыть собрашя сословий, созванныхъ въ Толедо. Это было'едЬлано его братомъ, Фер-динандомъ, давшимъ тогда блистательный отчетъ въ управленш Генриха. Предложешя, сдйланныя Фердинандомъ кортесамъ относительно предпринимавшейся съ мухаммеданами войны, доказываюсь, какъ много сд^алъ король въ короткое время своего царствовашя и какая разница была между маленькой Кастишей и
огромной германской импер!ей. Онъ требовалъ 10 т. тяжело-вооруженныхъ и 4 т. легковооруженныхъ всадниковъ, 50 т. пйхоты, 50 парусныхъ судовъ и 30 галеръ, сообразное такому предпр!ятпо число военныхъ машинъ и сто миллюновъ двести тысячъ мараведисовъ (мараведи =18 копййкамъ, но тогда ценность его была выше). Сослов1я утвердили требуемую сумму подъ т’Ьмъ услов!емъ, чтобы король ассигновалъ на это предпртяне изъ собственныхъ суммъ 45 миллюновъ; это усло-Bie было исполнено. Въ продолжеше нйкотораго времени война съ Гранадою велась съ успйхомъ; но 25 декабря 1406 года умеръ Генрихъ на 28 году жизни. Изъ вейхъ испанскихъ королей нйтъ ни одного, котораго вей писатели хвалили бы единодушное за его не столько блестяпця, сколько существенный качества, чймъ Генриха III. Они хвалятъ въ немъ кротость, справедливость, строгость въ поддержаны королевской власти и уважеше къ законамъ и правамъ, хотя въ началй своего правлешя онъ дййствовалъ во имя того принципа, что благо цЬлаго народа должно быть высшимъ закономъ, передъ которымъ ничтожны вей присвоенных права и граматы. Смерть Генриха исполнила Кастилпо величайшпмъ унышемъ, тймъ болйе, что малолйтство его единственного годоваго сына снова повергало въ анархпо едва успокоенное государство.
Новому королю I о а н н у II было всего четырнадцать мйсяцевъ и потому сослов!я, для избйжашя регентства, предложили корону брату умершаго короля, Фердинанду; но дядя былъ слишкомъ честенъ, какь онъ и доказалъ въ течете всей своей жизни, чтобы похитить у племянника наелйдованныя имъ права. Онъ отказался отъ предложенной ему короны, и 1оаннъ II былъ провозглашенъ королемъ. Даже опеки надъ малолйтнимъ Фердинандъ не хотйлъ брать на себя одного, но раздйлилъ его со вдовою своего брата, Каталиною, дочерью герцога ланкастерскаго. Фердинандъ, какъ прежде его братъ, отлично управлялъ дйлами Кастилш до тйхъ поръ, пока не оставилъ страны, чтобы вступпть на арагонскЫ престолъ. Это повело за собой страшную неурядицу въ Кастилш и впутало ара-гонцевъ при Фердинандй и его сынй Альфонсй V въ кастпльсшя распри.
Прежде чймъ перейти къ описашю этихъ отношенш между двумя государствами, мы бросимъ взглядъ на цвйтущее впйшнее благосостояше, въ которомъ находились тогда вей испансктя государства. Это время безсил!я правительственной власти, когда всякш отдйльный человйкъ разечитывалъ только на себя и до-вйрялся только лпчноп своей энергш, дйятельности и трудолюбпо, — было въ Кастплш, Арагонш и Порту га лш самымъ блпстательнымъ перюдомъ нащи, погрузившейся впослйдствш, съ царствовашя Фплиппа II, въ сонъ. Въ то время какъ германсюя сослов!я и короли, даже частью подозрйваемые въ сочувствш взгля-дамъ еретиковъ, спокойно смотрйли на грабежъ Рима и едва осмйливались представлять авизаменты и гравамины (стр.550—586) итальянцамъ, обправшимъ Германш, ультра-католичесше кастильцы умйлп сами оградить себя отъ злоупотреблешй п насилш папской власти. Въ тотъ годъ, когда Генрихъ III объявилъ себя совер-шеннолйтнимъ, король и сослов!я Кастилш отказали веймъ иностранцамъ въ церковныхъ доходахъ, предоставленныхъ имъ папою въ ихъ странй, и попытки папскаго легата замять дйло остались напрасными. Впрочемъ наше удивлеше воз-буждаетъ не одно это умйнье установить правильный отношешя между государ-ствомъ и церковью и преейчь паглыя злоупотреблешя папской власти. Еще за-мйчательнйе то, что посреди волнешй и рыцарскихъ распрей того времени въ Испаши образовался страшный флотъ, развились искусства, необходимыя моряку, и сдйланъ цйлый рядъ открыты, результатомъ которыхъ было открыпе морскаго пути въ Остъ-Индш и къ вестъ-индскимъ островамъ. Вслйдств1е своихъ отношены къ Неаполю и Сицнлш, каталонцы и арагонцы направляли свою морскую торговлю и военные флоты преимущественно въ восточную часть Средиземнаго моря, борясь съ генуэзцами и венещанцами за обладаше моремъ и за торговлю по бе-регамъ Египта и Азш; кастильцы и португальцы, напротивъ, плавали по Атлантическому океану. Еще въ 1314 г. кастильцы открыли Канарсюе острова, при чемъ папа Климентъ IV имйлъ наглость подарить это обиталище невинныхъ мир-ныхъ жителей принцу Людовику де ла Серда. Впослйдствш путь къ Канарскимъ островамъ былъ забытъ; чтобы снова отыскать его, нужно было чрезъ по лето лй-Tie предпринять новое путешеств!е. Оно совершено было въ 1402 году, въ царствоваше Генриха III; съ него начинается рядъ испанскихъ и португальскихъ
морскпхъ путешествш, предпринимавшихся не съ целью установить торговлю и мпрныя свошешя съ новыми землямп, а съ целью грабежа и завоевашй, и вы-годныхъ метрополии только до тЪхъ поръ, пока они возбуждали испанцевъ, какъ некогда норманновъ, къ усиленной деятельности, къ замечательными разбойничьими набегами и геройскимъ подвигамъ. Флотъ, снаряженный Генрихомъ III въ 1402 году, прпсталъ къ Канарскому острову Лансероте. Добыча, привезенная имъ въ Кастилно, была незначительна: она состояла изъ вина, воску, другихъ товаровъ и пзъ 170 туземцевъ, съ которыми обращались какъ съ настоящими рабами; но за то путешественники составили такое восхитительное описаше климата и произведены Канарскихъ острововъ, что одинъ изъ потомковъ поселив-шагося во Франщи норманскаго разбойника напалъ на мысль основать тамъ такое же государство, какъ основалъ себе въ Англы Вильгельмъ Завоеватель. По смерти Генриха III норманскы рыцарь, мореплаватель Ж а н ъ деБетанкуръ, пред-ложплъ предпринять на собственный счетъ завоеваше Канарскихъ острововъ, если ему дозволять управлятъ ими на правахъ кастильскаго вассала. По ходатайству французскаго адмирала Робера де Бракмона, мать малолетняго короля 1оанна II согласилась на предложен! е Бетанкура, отправившагося въ 1417 году къ Канар-скимъ островами. Тамъ онъ встретилъ сильное сопротивлеше въ храбрыхъ жи-теляхъ и, не смотря на принятое имъ королевскаго титула, прошло много времени, прежде чемъ все жители былп истреблены. Въ это время въ Португалы внима-Hie нащи было обращено правительственнымъ домомъ не случайно, какъ въ Ка-стошп, но съ намерешемъ, на распространеше торговли и мореплавашя въ пеиз-вестныхъ страпахъ и на основаше колоны и поселешй для ссыльныхъ по отда-леннымъ прибрежьямъ. Начало заморскихъ завоевашй у португальцевъ было положено храбрымъ коннетаблемъ Нуньо Альваресомъ Перейрой, которому 1оаннъ I Незаконнорожденный (стр. 411) былъ обязанъ темъ, что отстоялъ престолъ противъ дочери своего своднаго брата и предшественника, жены 1оанна I Кастильскаго. Чтобы не оставлять безъ дела отряды, организованные имъ въ междоусобной войне, Перейра предпринялъ завоевашя по ту сторону моря; въ 1415 г. онъ, король и его сыновья, Эдуардъ, Петръ и Генрихъ, высадились на берегахъ Африки, взялп приступомъ значительный въ то время городъ Сеуту, укрепили его и заселили хри танами. Съ этихъ поръ инфантъ Генрихъ герцогъ Визео и гроссмейстеръ ордена Христа, уже прежде много занимавппйся мореплавашемъ, посвя-тплъ себя исключительно теоретическимъ занятоямъ по этому предмету вместе съ практическпмъ пхъ применешемъ и необходимому для этого изучешю матема-тпческихъ, физическихъ и астрономическихъ наукъ. Этотъ принцъ, знаменитый въ португальской исторш подъ именемъ Генриха Мореплавателя, избрал. своимъ местопребывая!емъ отстоящы на одну милю отъ мыса св. Винцента альгарвйскй прибрежный городокъ Терка Набаль или, какъ его впоследствш назвали португальцы, Вилья до Инфанте. Здесь, въ виду далекаго, еще не изследовапнаго океана, онъ собирали вокругъ себя изъ всехъ странъ людей, зна-комыхъ съ мореплавашемъ и математическими, механическими и мореходными науками, и отсюда снаряжали смелыя экспедищи для открыты. Ему стоило боль-шихъ трудовъ убеждать моряковъ и капитановъ пускаться въ незнакомое шмъ море съ ихъ неприспособленными къ плавашю по океану кораблями, изъ которыхъ самые болыше были въ сто тоннъ; они боялись, чтобы перпендикулярно падаю-шде лучи солнца не сожгли ихъ кораблей, чтобы предполагаемая магнитная гора не- вытянула изъ нихъ гвоздей или, что было благоразумнее, боялись, такъ какъ въ то время не было картъ, не найти обратнаго пути. Поэтому все посылаемые Генрихомъ мореплаватели плавали долгими и въ высшей степени опаснымъ пу-темъ по берегу, не осмеливаясь пускаться далее мыса Боядора. Наконецъ 1оаннъ Гонзалесъ Сарко и Тристанъ Васъ решились обойти этотъ мысъ. Разбитые бурей, они случайно открыли островъ Порто Санто и тотчасъ же возвратились. Пнфантъ вторично отправилъ ихъ подъ руководствомъ знающаго человека, Бартоломея Перестрель, и въ это вторичное путешеств!е была открыта Мадера. По всей вероятности, предпр!ятое француза, занявшаго Канарсше острова на правахъ кастильскаго вассала, способствовало путешеств!ю португальцевъ, не хотевпгихъ отставать отъ другихъ народовъ; предпр!ятое французовъ началось въ 1417 г., а открытое Мадеры произошло въ 1420 году.
5. HcTopifl Испаши отъ 1оанна II Кастильского до второго неаполитанского похода Альфонсо Г Арогонского.
Со смертью Арагонскаго короля Мартина Старшаго въ 1410 г. (стр. 626) пресеклась прямая лишя барселонскаго мужескаго колена ди наст! и, владевшей Арагошей, Каталошей, Валеншей, а съ 1409 г. Сицил1ей и Сардишей. Такимъ образомъ возникъ вопросъ, кому изъ потомковъ арагонской принцессы принадле-житъ ближайшее право на упразднившая престолъ. Наиболее основашй имели въ пользу себя притязашя трехъ лицъ: инфанта Кастилш Фердинанда, сына сестры Мартина Старшаго, Людовпка III Анжуйскаго и неаполитанскаго, мать котораго был£ младшею сестрой короля 1оанна I, и графа 1акова Урхельскаго, же-натаго на одной изъ дочерей Петра IV и внука одного изъ братьевъ этого короля, следовательно принадлежавшаго къ мужескому колену дома. 1аковъ Ур-хельскш былъ уже некоторымъ образомъ признанъ въ Арагоши законнымъ наследникомъ короны: онъ былъ два раза (последшй разъ по случаю болезни Мартина) генеральнымъ наместникомъ государства, а эта должность по установившемуся обычаю предоставлялась только принцамъ крови или объявленнымъ на-следникамъ престола. Сослов1я Арагоши, Каталоши и Валенсш долго проверяли притязашя различныхъ претендентовъ, а въ это время эти три государства были раздираемы парнями и распрями. Наконецъ (январь 1412 г.), сослов!я трехъ государствъ согласились предоставить решеше вопроса девяти человекамъ, т. е. тремъ отъ каждаго государства. Эти лица принадлежали къ духовному сословию и пользовались славою знатоковъ отечественнаго, римскаго и каноническаго правъ. Они съехались въ Каспэ на Эбро, куда претенденты на престолъ прислали своихъ уполномоченныхъ. После месячнаго разбирательства дела и потомъ шестиднев-ныхъ переговоровъ ученые решили 28 шня 1412 г., шестью голосами противъ трехъ, въ пользу инфанта Фердинанда Кастильскаго. Къ нему были тотчасъ же отправлены депутаты отъ трехъ государствъ; но каталонцы, по обычаю своего отечества, приветствовали его королемъ только тогда, когда онъ вступилъ на каталонскую землю.
Въ Арагоши, точно также какъ въ Кастилш, Фердинандъ отличался справедливостью, кротостью, обходительностью и мудрымъ правлешемъ. Графу 1акову Урхельскому онъ выказывалъ сначала все внимаше, следовавшее ему какъ члену королевской фамилш и одному изъ важнейшихъ лицъ въ государстве, но когда 1аковъ нарушилъ заключенный съ нимъ договоръ и призвалъ искателей приключешй, служившихъ у англичанъ въ Пенни, Фердинандъ силою принудилъ его къ повиновешю. 1аковъ вторгся съ своими бандами въ Кастилпо, опустошая и разоряя все на пути, но, не найдя поддержки въ каталонцахъ, не имея средствъ платить своимъ наемникамъ и оставленный англичанами, онъ принужденъ былъ подчиниться королю Фердинанду, выступившему противъ него съ кастильскими войсками. Фердинандъ объявилъ, что хотя онъ и заслужилъ смерть, но, какъ членъ королевской фамилш, будетъ помилованъ, за нарушеше же общественная спокой-ств1я долженъ навсегда лишиться свободы (ноябрь 1413 г.). 1аковъ былъ отве-зенъ въ Кастилпо, а потомъ въ Арагошю (при Альфонсе V), и тамъ заключенъ въ темницу. Фердинандъ управлялъ одновременно тремя арагонскими государствами й Кастил1ей, первыми какъ король, а последнею на правахъ опекуна регента. Учреждешя арагонскихъ государствъ были такъ свободны, что королевское зваше было пустою формою; въ Кастилш, напротивъ, братъ Фердинанда Генрихъ III снова освободилъ горожанъ и крестьянъ отъ деспотизма духовенства и высшаго дворянства. Подъ конецъ жизни Фердинанда положеше его сделалось такъ натянуто, что, казалось, ему придется съ оруж!емъ въ рукахъ бороться съ рыцарствомъ и привилегированными сослов!ями; но онъ умеръ во-время (1416 г.).
Сынъ и преемникъ Фердинанда, Альфонсъ V Мудрый, прюбревшш впоследствш, какъ неаполитанскШ король, преобладающее значеше во всей Италш, тотчасъ по вступлеши на престолъ осуществилъ бы то, что было задумано его отцомъ въ конце царствовашя, если бы не нашелъ удобнаго повода избегнуть
сначала столкновешя съ феодальными сослов!ями, а потомъ на все время своего царствовашя предоставить жене своей Mapin, дочери Генриха III Кастильскаго, борьбу съ гордымъ высшпмъ сослов!емъ, съ духовными, рыцарями п горожанами Катал оши, Арагошп и Вален ci и, не хотевшими уступать своихъ привилегий. Марш было легче справиться съ сослов!ями, чемъ ея мужу, потому что въ стране каталонской песнп и gaya ciencia пли веселой наукп (стр. 627), почтеше къ женщине могло сделать более ч'Ьмъ оруж!е и королевская власть. Лишь только Альфонсъ вступилъ на престолъ и устроилъ свой дворъ въ Валенсш (comen^o a ordenar los officios de su casa рог la orden que lo hizieron los reyes sus predecessores), бароны, рыцари, города и различныя местечки Каталоши выказали свое неудовольств!е на раздачу должностей и решили отправить къ молодому королю многочисленную депутащю съ протестомъ. Уже одно это не понравилось Альфонсу (fue esta platica пшу eno-josa al rey su nueva succession); но онъ разсердплся еще бол'Ье, ког^а къ депу-тащи каталонскихъ бароновъ и города Барселоны присоединились послы Сара-госсы п Валенсш, потребовавшие, чтобы онъ удалилъ изъ своей службы всЬхъ кастильцевъ и далъ своему двору и государству требуемое ими устройство. Король не принялъ пословъ и велелъ имъ ответить, что онъ устроилъ свой дворъ по образцу своихъ предшественпиковъ, нисколько же кастильцевъ, находившихся при немъ, сохранилъ потому, что они не имели другаго убежища и никакихъ средствъ къ жизни, а между т’Ьмъ съ давнихъ поръ были его любимцами и слугами; что же касается требовашя пословъ, чтобы онъ устроилъ свой дворъ согласно ихъ совету, на это онъ отв'Ьчалъ пмъ, что всегда будетъ руководствоваться здравыми соображешями, а не совЬтомъ гЬхъ, которые соединились теперь чтобы заставить его подчиниться ихъ волЬ и дать места ихъ родственникамъ и людямъ парйй (de lo qual se podrian seguir diversas dissensiones у parcialidades у grandes rancores). Когда некоторые изъ депутатавъ дворянства, подъ т’Ьмъ предлогомъ, что права и нравы ихъ страны позволяютъ имъ говорить все открыто (con color que рог constitution у costumbre del principado lo podian hazer), стали дерзко возражать королевскому сов-Ьтнику, Альфонсъ приказалъ тому лицу (el Veguer), противъ котораго они возставали, арестовать ихъ. Не удаливъ нпкого изъ придворныхъ по одному требование недовольныхъ, онъ тотчасъ уволилъ т-Ьхъ изъ высшихъ лицъ, удалеше которыхъ было вполне законно; такимъ образомъ его дЬйств!я, вызвавъ неудовольств!я, не возбудили однако волнешя. Такъ наприм’Ьръ, по приказашю и за подписью (firma) хустисш Арагонш, былъ удаленъ отъ должности генеральнаго судьи королевства кастилецъ Альваро де Гаравита, а по представление) многихъ членовъ посольства отъ Барселоны и н'Ькоторыхъ рыцарей изъ Валенсш былъ см’Ьщенъ президента уголовнаго суда города Валенсш, Луисъ Видаль.
Въ 1419 г. собкгйя въ Италш представили молодому королю удобный случай, пользуясь вооружешемъ и флота и войска, занять недовольныхъ рыцарей, города и владетелей или, по крайней мере, держать около себя важнЪйшихъ изъ нихъ заложниками. Въ Неаполе братъ арагонскаго короля донъ Хуанъ былъ предложенъ въ мужья королеве Тоанне II; хотя Пандольфелло Алопо и съумелъ разстроить дело (стр. 611), но Хуанъ все-таки отправился въ Сищшю. Долгое пребываше его на этомъ острове показалось подозрительнымъ, и онъ былъ ото-званъ въ Арагошю. Вскоре вспыхнуло волнеше въ Спцилш и въ то же время от-палъ островъ Сардишя, а Корсика была завоевана генуезцами, оспаривавшими у каталонцевъ и венещанцевъ морское владычество на Востоке и учаспе въ тамошней торговле. Вследств1е этихъ собыпй Альфонсъ снарядплъ экспедищю, ближайшей целью которой было подчинеше Корсики и Сардинш (май 1419 г.). Въ этомъ походе ему деятельно помогали три арагонсшя государства изъ жажды военной славы, вражды къ Генуе и зависти къ ея торговле. Мы уже говорили (стр. 615), что, запутанный въ неаполитансшя дела, онъ оставался въ Италш до техъ поръ, пока угрожавшая война съ Кастил1ей не потребовала его присутств!я въ Испаши. Въ 1423 г. Альфонсъ воротился въ Арагошю, оставивъ братьевъ дона Педро и дона Фридриха защищать въ Неаполе его права.
Кастильскимъ королемъ былъ въ то время малолетшй сынъ Генриха III 1оаннъ II, продолжительное правлеше (1406 — 1454 г.) котораго было впоследствш занято междоусобной войною. Опекою управляли сначала его дядя
Фердинандъ и мать Каталина, а потомъ она одна; въ это время въ Кастилш не происходило значительныхъ волнешй, кроме такихъ, которыя былп неизбежно связаны съ устройствомъ и учреждешямп среднев*Ьковыхъ государствъ. Королева-мать пьянствовала, что, впрочемъ, кажется, не имело особенно вредныхъ посл’Ьдствгё для государственныхъ д*Ьлъ и было гибельно для нея одной, потому что она умерла отъ удара въ 1417 г. По смерти Каталины главнаго учаспя въ управлеши съ помощью интригъ и раздора парни добивались два брата короля арагонскаго Альфонса V, не имЪвппе нп качествъ, ни талантовъ, пеобходимыхъ для этого: донъ Хуанъ и донъ Генрихъ, наследовавniie въ Кастилш громадныя владешя своего отца и отчасти его вл!яше; первый изъ нихъ сделался впоследствш королемъ Наварры черезъ женитьбу съ наследницею ея, Бланкою. Донъ Генрихъ убедплъ тринадцатилетняго Тоанна объявить €ебя совершеннолетнимъ и провозгласить королемъ. Не дурной по природе, 1оаннъ II не обладалъ однако правительственными способностями своего отца и въ течете тридцати летъ оставался игрушкою своихъ приближенныхъ. Самыми замечательными пзъ людей, управлявшихъ его именемъ или стоявшихъ во главе техъ партш, которыя силою или хитростью овладели его личностью и подписью, были оба названные арагонсше принца, Хуанъ Фернандесъ Пачеко и Альваро де Луна. Впрочемъ последняго, не смотря на его родство съ папою Бенедиктомъ XIII, кардиналомъ Альборносомъ и другими знаменитыми людьми того времени, пересчитываемыми испанскимъ истори-комъ Суритою, въ Кастилш не считали за человека знатнаго происхождешя. По словамъ Суриты, на него смотрели какъ на выскочку, какъ на перваго и последняго изъ своего рода, прюбрёвшаго известность только потому, что отецъ его занпмалъ въ последнее царствоваше важныя должности. Намъ кажется—и такъ думаетъ Шпиттлеръ,—что единственнымъ великимъ человекомъ при дворе пнтри-гановъ принцевъ и аристократовъ былъ Альваро. Читая у историка Mapianii, хорошо знавшаго, какъ въ то время обыкновенно воспитывали знатныхъ, королев-скихъ и княжескихъ детей и какъ ихъ должно бы воспитывать, описаше системы воспиташя молодаго короля, удивляешься еще, что 1оаннъ хоть иногда прпбегалъ къ советамъ такихъ людей какъ Альваро де Луна, безкорысня и нравственныхъ принциповъ котораго мы впрочемъ тоже не станемъ выхвалять. Mapiana говорите. мать короля держала своего сына сначала какъ въ клетке; онъ былъ высота# мальчикъ, непр!ятной наружности, мягкш, тихй, охотно занимавипйся играми; онъ страстно любилъ охоту, умелъ действовать копьемъ и сочинять стихи, былъ свёдущъ въ наукахъ и охотно присутствовалъ при беседахъ ученыхъ; но выйдя изъ темноты илп, такъ сказать, изъ утробы матери въ светъ, онъ оказался неспособнымъ ни думать, ни действовать (perpetuo hallucinatus est, magnitudine negotii obruebatur animus, aulicorum semper obnoxius imperio).
Въ 1420 г. aparoHCKi# принцъ донъ Генрихъ похитилъ короля изъ дворца, где его охранялъ Альваро де Луна, соединившая тогда съ Генрихомъ и помогавши его замысламъ; въ награду за услугу онъ былъ оставленъ у короля и получилъ графство. Похищеше короля поссорило Генриха съ братомъ донъ Хуаномъ. Вследъ за этпмъ поступкомъ Генрихъ женился на сестре 1оанна II Каталине, долго сопротивлявшейся и насильно исторгнутой изъ монастыря, куда она бежала после похищешя брата, и получилъ въ приданое герцогство Вильену. Вскоре однако при содействш Альваро де Луна король освободился бегствомъ изъ рукъ Генриха. Около Альваро собралось значительное войско техъ изъ владетелей, которые держали сторону короля; къ нимъ присоединился братъ дона Генриха Хуанъ, и король объявилъ, что герцогство незаконно присвоено инфантомъ Генрихомъ. Видя невозможность бороться съ наемниками враговъ, Генрихъ вступилъ въ 1422 г. въ переговоры. Онъ долго не решался отправиться въ Мадридъ, где собрались депутаты дворянства и городовъ для обсуждешя его притязашй на Вильену; когда же наконецъ въ поле 1422 г. онъ пр1ёхалъ туда, его схватили по повелешю короля и посадили въ башню дворца (Алькасаръ), где онъ и содержался долго въ заключеши. Между темъ у его брата Хуана, женатаго на дочери и наследнице наваррскаго короля, родился сынъ, и его тесть тотчасъ же велелъ провозгласить ребенка княземъ в!анскимъ, т. е. наследнымъ принцемъ На варры. Пленъ Генриха заставилъ короля Альфонса V вернуться изъ Италш. Его жена, управлявшая за него Арагошей, хлопотала объ освобождеши Генриха, но
когда ея усил!я остались напрасными, потребовала, чтобы мужъ вернулся въ Арагошю. Альфонсъ вьгЬхалъ изъ Неаполя въ октябре 1423 г., въ то время когда герцогъ миланскш, флорентинцы и папа соединились съ его противникомъ, Людовикомъ III Анжуйскимъ. На воввратномъ пути онъ отмстилъ провансальцамъ за помощь, оказанную ими его врагу Людовику Анжуйскому, взят!емъ ихъ столицы. Съ флотомъ изъ 18 галеръ и 12 парусныхъ судовъ онъ осадилъ и взялъ могущественный, богатый и населенный городъ Марсель. При сравнены этой осады Марселя съ происходившею тридцать л'Ьтъ спустя осадою Константинополя оказывается, что въ морскихъ и военныхъ наукахъ османы стояли ниже каталон-цевъ. Оруд1я посл’Ьднихъ не таки колоссальныя, какъ турещпя, были гораздо удобпЪе и действовали лучше, и если каталонцы не удивляли тймъ, что не пе* ревозили своихъ кораблей сухимъ путемъ во внутреншя гавани, за то они уме ли разрывать тяжелыя цепи, находившаяся у входа въ гавани. Эти цепи были вывешены потомъ какъ трофеи въ соборе Валенсии.
Споръ съ Кастыл!ей задержалъ короля Альфонса гораздо долее, чемъ онъ предполагалъ. Къ главному вопросу, освобождение Генриха, присоединилось еще требоваше кастильскаго правительства о выдаче всехъ кастильскихъ эмигрантовъ, находившихъ убежище и защиту въ Валенсш, Каталоши и Арагоши и оттуда производившихъ набеги на Кастилш. Переговоры по этимъ двумъ вопросамъ тянулись въ продолжеше всего 1424 года, но не привели ни къ какому соглашешю; поэтому въ слёдующемъ году обе стороны стали готовиться .къ войне. Время этого спора съ минуты заключешя Генриха, было временемъ могущества Альваро де Луны. Въ его рукахъ находились власть и король; онъ былъ, что редко встречается, фаворптомъ и оракуломъ короля и въ то же время любимцемъ народа (en la estimacion de sus virtudes у partes se conformava bien con el juyzio del principe la opinion de las gentes), на него сыпались милости и земли. Король назначилъ его коннетаблемъ Кастилш, а въ 1425 года Альваро вместе съ нимъ крестилъ, т. е. былъ вторымъ крестнымъ отцомъ Карла, сына наваррскаго короля; въ томъ же году онъ вместе съ двумя другими высшими сановниками Кастилш былъ BocnpieMHHKOMb сына кастильскаго короля, впоследствш короля Генриха IV. Въ 1425 г. Альфопсъ издалъ въ Сарагоссе прокламащю, объявляя въ ней, что намеренъ двинуться съ войскомъ въ Кастилш, чтобы положить конецъ тираши Альваро де Луны, держащаго въ своей зависимости короля и разъединешемъ партш пропзводящаго неурядицу въ стране. Но тогда 1оаннъ Наваррскш принялъ на себя роль посредника, а вследъ за темъ съехались на совещаше представители высшихъ сословш Наварры, Арагоши и Кастилш для переговоровъ объ усло-в!яхъ примирешя ихъ королей. Короли должны былп согласиться на предложении ими услов!я и заключили договоръ, окончившш споръ. На основаши условй этого мира, допъ Генрихъ былъ освобожденъ и получилъ все свои поместья и лены, но долженъ былъ дать новую клятву въ верности кастильскому королю. Всемъ* его приверженцамъ тоже были возвращены конфискованныя у нихъ поместья, а король Альфонсъ обязался, что его братъ Генрихъ не будетъ мстить лицамъ, участвовавшимъ въ его арестовали и содержании въ тюрьме.
Этотъ договоръ естественно долженъ былъ породить новые споры, на долго задержавппе короля Альфонса въ Испаши. Одного изъ его братьевъ, Тоанна Наваррскаго, кастильскш король постоянно подозревалъ во враждебныхъ замыслахъ; другой, Генрихъ, былъ въ открытой и тайной вражде съ коннетаблемъ Альваро де Луна; неудовольств!е принцевъ и аристократовъ Кастилш на могущество временщика продолжалось, и отъ Тоанна II постоянно требовали изменешя распоря-жешй Альваро, направленныхъ къ тому, чтобы съ одной стороны оградить короля отъ насил!я, а съ другой — иметь возможность поддерживать свое значеше щедростью и блескомъ. Тоаннъ Кастильскш долженъ былъ уменьшить число своихъ телохранителей до 400 человекъ и, вынужденный требовашями сословш, обязался не раздавать въ течете двадцати пяти летъ никакихъ новыхъ милостей, не замещать упразднившихся должностей и не назначать пенсы, если оне не были наследственными. Сослов1я, недовольных темъ, что въ совете короля состоять пятьдесятъ шесть лицъ, хотели также уменьшить число королевскихъ советяи-ковъ. Противники Альваро опирались на арагонскую партш, и король Альфонсъ,
пока онъ оставался въ Испаши, былъ центромъ всЬхъ интригъ; поэтому ара-roHCKifl лЬтописецъ Сурита приписываетъ Альваро самыя дурныя намЬрешя, об-виняетъ его въ преступныхъ замыслахъ и планахъ, и даже утверждаетъ, что онъ соблазнилъ королеву и хотЬлъ убить короля, что намъ кажется и несправедли-вымъ и неправдоподобнымъ. Волнешя въ Кастилш продолжались три года; 1оанну Наваррскому и его брату Генриху помогали Альфонсъ и многочисленные враги Альваро; всяшй порядокъ исчезъ и могъ поддерживаться только мЬрами, вызывавшими страшную месть. Оба арагонсюе принца и Альваро не смёли являться ко двору безъ конвоя, и для переговоровъ другъ съ другомъ сходились не въ закрытыхъ здашяхъ, а—какъ предводители двухъ враждебныхъ войскъ—только въ открытомъ полЬ. Наконецъ одному францисканцу, слывшему* за святаго, удалось довести Альваро и его противниковъ дотого, что они согласились передать все дЬло на разсмотрЬше четырехъ избранныхъ ими посредниковъ (1427 г.). Альваро избралъ кастильскаго адмирала и Фернандо Алонсо де Po6ia, а наваррсшй король и его пария — гроссмейстера ордена Калатравы и Педро Манрике; эти четыре посредника предложили npiopy бенедиктинскаго монастыря, въ которомъ они собирались, быть суперъ-арбитромъ. Третейсйй судъ постановилъ, что Альваро долженъ удалиться на 15 миль отъ двора и не показываться въ течете 18 месяцевъ, а приверженцы его должны совершенно оставить дворецъ. Р-Ьшеше это было приведено въ исполневпе, но король поддерживалъ постоянныя сношешя съ Альваро и былъ глубоко оскорбленъ насил!емъ инфанта и его креатуръ, пользовавшихся его слабостью. Приверженцы этой парни также распоряжались государ-ствомъ, какъ хотели, и вся страна сделалась жертвою междоусобицъ. Всл'Ьдств!© этого еще въ 1428i г. сами инфанты, чтобы хоть несколько возстановить порядокъ и законы, убедили короля возвратить коннетабля. Лишь только Альваро снова явился ко двору, инфанты стали заискивать его расположешя и между ними самими возникла такая распря, что король принужденъ былъ удалить ихъ вместе съ ихъ телохранителями. Въ это время вернулся изъ Неаполя третш братъ короля Альфонса донъ Педро и своимъ появлешемъ еще более запуталъ дела.
Чтобы защитить трехъ своихъ братьевъ и приверженцевъ ихъ отъ слабаго короля 1оанна или, какъ говорили онъ и инфанты, отъ Альваро де Луна, Альфонсъ решился наконецъ начать новую войну съ Кастил1ей. При этомъ арагон-ск1й король доказалъ, что онъ также хорошо знаетъ и умЪетъ управлять арагонцами, какъ Альваро де Луна кастильцами. Когда Альфонсъ готовился начать походъ для поддержашя честолюбивыхъ целей свопхъ братьевъ, желавшихъ управлять слабымъ кастильскимъ королемъ, Альваро склонилъ на свою сторону арагонскую парию, къ которой принадлежали важнЪйппе арагонсюе гранды, въ томъ числЪ арх1епископъ сарагоссшй, одинъ францисканецъ и сынъ прежняго короля Сицилш Мартина Младшаго. Съ этой кастильской парией, действовавшей противъ короля, Альфонсъ поступилъ совершенно по военному и тотчасъ усмирилъ ее. Такъ напримеръ, онъ. потребовалъ къ себе арх1епископа сарагосскаго, который съ техъ поръ пропалъ безъ вести; о его смерти узнали только впоследствш, когда велено было избрать ему преемника. Въ 1429 г. Альфонсъ соединилъ свое войско съ войскомъ своего брата, наваррскаго короля, и уже на -встречу имъ выступилъ Альваро де Луна съ своими кастильцами, когда папскш легатъ кардиналъ де Фуа и арагонская королева Mapia, сестра кастильскаго короля, сделали новую попытку примирить предводителей непр!ятельскихъ войскъ. Но удовлетворить дона Генриха и двухъ другихъ "инфантовъ было трудно; къ тому же ара-гонскш и наваррскш короли не переставали возбуждать всехъ недовольныхъ кастильцевъ, и потому 1оаннъ Кастильскш, по совёту Альваро, еще въ 1429 году вторгнулся съ страшнымъ войскомъ въ Арагошю. Мы конечно далеко не безусловно веримъ числовымъ показашямъ некоторыхъ писателей, по приведемъ ихъ, чтобы показать, какъ описывали въ то время могущество Кастилш. Говорятъ, что войско, съ которымъ 1оаннъ Кастильскш и его коннетабль вторгнулись въ Арагошю, состояло изъ 2 тыс. всадниковъ и 60 тыс. человекъ пёхоты. Кастильцы жестоко опустошили Арагошю, но видя, что ни Альфонсъ, ни наваррскш король не выступаютъ противъ нихъ, вернулись въ августе къ границамъ своего государства. Следующей весной (1430 г.) Альфонсъ сталъ готовиться къ новому походу въ Кастилпо. Альваро де Луна старался разстроить его планы своими свя
зями въ Арагоши, но по исчезновенш арх1епископа сарагосскаго арагонсгае его приверженцы не могли ничего сделать противъ короля и сильнййппй изъ нихъ долженъ были бежать въ Кастшпю. Съ другой стороны и Альфонсъ Арагонский не достигъ своей цйли; сослов5я хотя и согласились дать ему денегъ для похода, но подобно кастильскимъ сослов!ямъ не хотели жертвовать многимъ для дичныхъ и фамильныхъ интересовъ короля. Поэтому Альфонсъ решился лучше возстано-вить свое влгяше въ Италш, чймъ начинать изъ-за инфанта Генриха новую войну съ своимъ зятемъ. Вмйстй съ наваррскимъ королемъ онъ предложилъ кастиль-цамъ заключить миръ, соглашаясь не поддерживать болйе своихъ братьевъ дона Генриха и дона Педро, если въ свою очередь кастильскш король не будетъ настаивать на возвращйши своихъ друзей, бйжавшихъ къ нему изъ Арагоши, но оставитъ ихъ въ Кастилш. Въ нолй 1430 г. было заключено пятилйтнее пере-мир1е и обй стороны согласились предоставить рйшеше спорныхъ вопросовъ четырнадцати третейскимъ судьямъ. Изъ послйдняго обстоятельства и отказа ката-лонскихъ сословш въ войскй и деньгахъ для похода въ Кастил1ю очевидно, что это перемир!е было только слйдств!емъ отвращешя сослов!й отъ фамильной войны. Гораздо блистательнее той роли, которую Альфонсъ игралъ въ Испаши послй возвращешя изъ Италш, была деятельность его въ Италш по заключеши перемирия съ Кастил1ей: ею онъ прюбрйлъ себй безсмертную славу и прозваше Мудраго.
6. Итал!я съ возвращения Альфонся V въ Арагон1ю до его смерти.
По отъйздй арагонскаго короля и обоихъ его братьевъ, дона Педро и дона Фридриха, власть въ Неаполй перешла не къ королевй 1оаннй и не къ ея npie-мышу Людовику III Анжуйскому, но къ великому сенешалу Караччюли, его род-ственникамъ и креатурамъ (стр. 617). Людовикъ Анжуйский, не имйвппй никакого зпачешя, былъ удаленъ; ему была отдана вся Калабр1я, но съ обяза-тельствомъ не являться ко двору. Велимй сенешалъ тиранствовалъ въ государстве и надъ королевою; онъ и его родственники присвоивалп себй одно владйше и княжество за другимъ, и королевй, когда она не соглашалась на новые подарки, жестоко доставалось отъ Караччюли. Великш сенешалъ былъ сдйланъ герцогомъ венозскимъ, графомъ авеллинскимъ и владйтелемъ Капуи, и только потому не назывался графомъ капуанскимъ, что этотъ титулъ принадлежалъ наследному неаполитанскому прпнцу. По смерти папы Мартина V Караччюли потребовалъ также герцогство Амальфи и княжество салернское, принадлежавшее его родствен-никамъ и отнятое у нихъ 1оанною. Пока страсти были сильны, королева легко сносила деспотизмъ Караччюли и его грубое обращеше, но съ лйтами чувственная связь, соединявшая ее съ временщикомъ, ослабела и она стала искать себй утйшешя у своей племянницы, герцогини де Суэсса, жившей при ея дворй. Съ 1428 г. Караччюли началъ обращаться съ королевой какъ съ подчиненной и при-влекъ на свою сторону предводителя ея войска Джакопо Кальдору и могуще-ственнаго князя тарентскаго, выдавъ одну изъ своихъ дочерей за сына перваго, Антошо Кальдору, а другую за брата втораго, Габр1еля Урсино. Разсчеты его не оправдались: ни Кальдора, ни князь тарентсшй не были людьми, которые для достижешя своихъ цйлей остановились бы передъ родственными связями или чув-ствомъ благодарности. Уже въ самый годъ женитьбы Габр1еля Урсино на дочери Караччюли (1430 г.) его братъ явился во главй недовольныхъ неаполитанцевъ, вступившихъ въ сношешя съ Альфонсомъ V Арагонскимъ, и въ сентябрй отправилъ пословъ въ Валеншю, чтобы отъ своего имени и имени многихъ другихъ неаполитанскихъ аристократовъ просить Альфонса явиться съ войскомъ въ Неаполь. Также точно и Джакопо Кальдора, не смотря на вей оказываемыя ему милости, былъ готовъ снова перейти на сторону арагонской парии. Составитель неаполитанской лйтописи, написанной по-итальянски, высказываетъ по этому по воду чрезвычайно рйзко свое негодоваше противъ главнокомандующаго королевскими войсками, торговавшаго подобнымъ образомъ своею вйрностью. Велишй сенешалъ старался привязать къ себй стараго разбойника новыми узами и женилъ
единственнаго своего сына на дочери Джакопо Кальдоры. На свадьбе своей дочери, праздновавшейся поцарски, Кальдора не присутствовалъ, боясь, какъ даетъ понять упомянутый лЪтоппсецъ, какой нибудь ловушки (ma il volpone di Jacopo non ci volse venire).
Альфонсъ еще въ 1426 г. завязалъ переговоры съ герцогомъ миланскимъ, но когда Филппиъ-Mapia потерялъ Геную и не могъ оказать ему помощи на море, арагонскй король заключилъ союзъ съ парней недовольныхъ неаполитанцевъ. Подъ предлогомъ похода противъ Туниса, онъ поплылъ съ флотомъ изъ 22 га-леръ и множества большихъ кораблей въ Месспну, куда прибылъ 6 шня 1432 г., а оттуда направился къ берегамъ Африки. Во время его пребывашя въ Африке, Караччюли восемь дней сряду праздновалъ въ королевскомъ дворц’Ъ, где имелъ свои комнаты, свадьбу своего сына. Въ посл'Ъдшй день этихъ пировъ (17 августа 1432 г.) велиюй сенешалъ былъ убитъ приверженцами герцогини суэсской. Поводомъ къ убШству послужилъ споръ Караччюли съ королевою пзъ-за кня-жествъ Амальфи и Салерно. Упорный отказъ Тоанны подарить ему эти княжества привелъ его въ бешенство; онъ оскорбилъ королеву, напомнивъ ей о прежней ихъ связи (такъ думаетъ неаполитаискш л’Ьтописецъ, говоря: uso alcune parole dishonueste contro la regina). Герцогиня суэсская, слышавшая эту сцену изъ соседней комнаты, убедила королеву, которую она застала въ страшномъ волненш и слсзахъ, арестовать своего прежняго любимца. Этого только и ждали Отто-лпно де Караччюло Россо п друпе приверженцы герцогини; они проникли ночью въ спальню великаго сенешала п умертвили его; королеве же было сказано, что онъ былъ убитъ, сопротивляясь аресту съ оруж!емъ въ рукахъ. Извеспе это въ первую минуту очень опечалило Тоанну; но вследъ затемъ она оправдала поступокъ уб!йцъ и велела конфисковать имешя Караччюли, потому что онъ, 1какъ было объявлено въ изданномъ по этому поводу декрете, былъ бунтовщикъ. Сынъ Караччюли, его родственники и креатуры тоже были арестованы, а его дворцы и имешя отданы, по турецкому обычаю, на разграблеше черни. Смерть Караччюли открыла Альфонсу путь къ возвращении въ Неаполь; о возвращеши же Людовика Анжуйскаго ко двору не могло быть и речи, потому что этому противилась и герцогиня суэсская, Желавшая такъ же самовластно управлять королевою, какъ прежде сенешалъ. Прюбревъ некоторый успехъ въ борьбе съ неверными и отнявъ у тунисцевъ островъ Джербе, Альфонсъ вернулся въ октябре въ Мессину и оттуда началъ переговоры съ герцогиней. Герцогиня старалась убедить Тоанну отменить усыповлсшс Людовика Анжуйскаго, имёвшаго еще довольно много при-верженцевъ въ государстве, и снова усыновить арагонскаго короля. Между темъ Людовикъ Анжуйскй занялъ всю Калабрш и въ союзе съ Джакопо Кальдорою велъ борьбу съ могущественною фамшпею Орсини, преимущественно съ однимъ изъ членовъ ея, владётелемъ Тарента. При неаполитанскомъ дворе за него особенно энергично хлопоталъ Урбанъ Чимино, пользовавшийся у слабой королевы такимъ же вл!яшемъ, какъ герцогиня суэсская. Въ декабре 1432 г. Альфонсъ , занялъ островъ Искш и, оставаясь на немъ до февраля, велъ оттуда переговоры съ Неаполемъ; но своей цели онъ все-таки не достпгъ. Надеясь съ помощью прпверженцевъ герцога добиться того, чего не могла или не хотела сделать герцогиня, Альфонсъ вступилъ въ сношешя съ герцогомъ суэсскимъ и этимъ только повредилъ себе, потому что герцогиня жила въ разладе съ мужемъ. Убедившись наконецъ въ невозможности склонить Тоанну пожертвовать Людовикомъ, онъ заключилъ десятилетию миръ и вернулся въ Сицилш.
Вскоре обстоятельства изменились въ пользу арагонскаго короля. Управляемая придворными лакеями, Тоанна и по удалеши Альфонса не обращалась съ Людовикомъ Анжуйскимъ какъ съ наследникомъ. Онъ не смелъ оставлять Калабрш, и когда въ 1434 г. Тоанна хотела торжественно отпраздновать въ Неаполе его свадьбу съ Маргаритою, дочерью герцога Савойскаго, Джюванни Чичинелло, занявши! место Караччюли, не позволилъ этого пзъ государственныхъ видовъ (disse, che era cosa da turbare lo stato suo). Отправляясь въ Калабрш, Маргарита не смела даже вернуться въ Неаполь изъ Соренто, где заболела морской болезнью; на свадьбу ей были посланы самые бедные подарки. Вскоре после своего брака Людовикъ внезапно умеръ отъ горячки (ноябрь, 1434 г.), и Маргарита вышла впо-следствш замужъ за герцога баварскаго Людовика, пфальц-графа рейнскаго. Лю-
довикъ Баварсшй былъ, кажется, очень простъ; не смотря на постоянны# оскорб-лешя Урбана Чимино и другихъ лицъ, управлявшихъ именемъ воролевы, онъ незадолго до смерти согласился сделаться ихъ оруд!емъ и вместе съ Джакопо Кальдорою отнялъ у князя тарентскаго Джюванни Антошо Орсини, человека всеми любимаго и даже имъ самимъ уважаемаго, у его родственниковъ, друзей и вассаловъ, принадлежавппе имъ города и замки. Вскоре по смерти Людовика умерла и королева 64 лйтъ (февраль, 1435 г.). Незадолго до смерти Тоанны, приверженцы анжуйскаго дома или вйрнйе люди, присвоивавппе .себе и разда-вавппе своимъ родственникамъ и приверженцамъ въ последше годы ея царствовашя поместья, должности, места и почести, убедили ее распорядиться управ-ляемымъ ею государствомъ, какъ своимъ личнымъ имуществомъ. Людовикъ III Анжуйсшй оставилъ двухъ братьевъ: герцога лотарингскаго Рената или Рене и Карла Провансскаго; отъ сына посл^дняго, Карла, умершаго въ 1481 г., французски король Людовикъ XI наслЪдовалъ права на Неаполь, что имело важныя посл4дств1я для исторш первыхъ годовъ XVI стояния. Перваго изъ этихъ потомковъ младшей анжуйской линш, Рената Лотарингскаго, 1оанна назначила въ своемъ завТицаши наслЪдникомъ неаполитанской короны. Не имея войска, Ренатъ не могъ отстоять своего права на престолъ, хотя и назывался неаполитанскимъ королемъ. Для возстановлешя въ государстве порядка, разстроепнаго постоянной борьбою парпй въ последше годы царствовав!# физически и умственно слабой королевы, герцогъ суэссгай и князь тарентскш тотчасъ по смерти 1оанны обратились къ Альфонсу V. Арагонсий король, никогда не признававши распоряжешй Тоанны, отнимавшихъ у него обещанное ему право престолонаслТдая, сделалъ попытку завладеть неаполитанскимъ королевствомъ и осадилъ Гаэту. Городъ при-звалъ на помощь миланскаго герцога Филиппа-Mapiro Висконти, распоряжавшаяся морскими силами генуезцевъ. Пятаго августа 1435 г. произошло у острова Понцы между генуезскимъ и каталонскимъ флотами самое кровопролитное изъ сражешй XV столёпя на Средиземномъ море. Во флоте Альфонса находилось до 11 тыс. человекъ и въ томъ числе множество знатныхъ владетелей и рыцарей, а генуезсше корабли везли войско миланскаго герцога. При тогдашнемъ со-стояши артиллерш и морская искусства морсшя сражешя происходили не такъ, какъ теперь, и дело решалось преимущественно абордажемъ. Сражеше, продолжавшееся отъ восхода до заката солнца, кончилось совершеннымъ поражешемъ каталонцевъ и блистательнымъ тр!умфомъ Филиппа-Марш Висконти. Только одному каталонскому кораблю, на которомъ находился инфантъ донъ Педро, удалось спастись. Генуезцы сожгли все взятые ими корабли. Множество каталонцевъ и ара-гонцевъ было захвачено въ пленъ. Въ числе пленныхъ находились: король Альфонсъ, его братъ 1оаннъ, гроссмейстеръ ордена Св. 1акова и его братья, князь тарентсшй Джюванни Антошо Орсини, герцогъ суэссюй Джакопо Марцано, графъ кампобасскгй Анджело Комбатеза и графъ Морконе Гонорато Каетано. Филиппъ Mapia возстановилъ противъ себя генуезцевъ темъ, что не позволилъ имъ воспользоваться плодами победы и велелъ отвезти всехъ пленпыхъ не въ Геную, а въ Миланъ. По тогдашнему положешю миланскаго герцога, для него было чрезвычайно важно не допустить на неаполитанскш престолъ французскаго принца; Поэтому онъ обращался съ арагонскимъ королемъ не какъ съ побежденнымъ пленникомъ, но съ тр!умфомъ принялъ его въ Милане. Желая сохранить себе надежная союзника въ благор’одномъ и великодушномъ человеке, способномъ къ благодарности, Филиппъ-Mapia безъ всякаго выкупа возвратилъ свободу Альфонсу и другимъ плённымъ. Чтобы понять этотъ поступокъ Филиппа-Марш, мы снова перейдемъ къ исторш верхней и средней Италш, возвратившись къ темъ собы т1ямъ, на которыхъ остановились.
Подчинивъ себе оруж!емъ Карманьолы Геную и всю Ломбардш), Филиппъ-Мар1я Висконти началъ въ 1432 г. войну съ Флоренщей и вследъ затемъ съ Венещей (стр. 625), т. е. съ единственными государствами, которыя по своему богатству могли противопоставить его наемникамъ и ихъ искуснымъ предводите-лямъ такое же опытное и продажное войско. По нарушенш Филиппомъ-Мар1ей мира, флорентинцы выслали противъ него Пандольфа Малатесту съ его кондоттье-рами; 6 сентября 1423 герцогсйя войска разбили его и заняли городъ Фдрли, на спасеше котораго онъ былъ посланъ. Такая же участь постигла въ феврале
1424 года Имолу. Затймъ владетель Фаэнцы Антошо ди Манфреди присягнулъ на верность герцогу миланскому, а папа вступилъ съ нимъ въ дружесшя сношешя и удалилъ изъ Болоньи кардинала Кондольм1ери, врага Филиппа-Mapin. Тогда флорентинцы обратились за помощью къ Браччю ди Монтоне, но когда послы пхъ явились къ знаменитому кондоттьеру съ 80 тыс. дукатовъ, онъ уже лежалъ смертельно раненый (стр. 618). Папсюя. и неаполитансшя войска, побйдивппя его, ограбили флорентинскихъ уполномоченныхъ и отняли у нихъ деньги. Восемь человйкъ, управлявшихъ военными дйлами Флоренщи, обратились къ владетелю Римини Карлу Малатестй, банда котораго состояла изъ 6 тыс. человекъ подъ предводительствомъ Пандольфа Малатесты, Орео Орспни, Людовика дельи Обицци и Николо де Толентино. Постоянно несчастливый въ сражешяхъ, онъ и на этотъ разъ потерпйлъ поражете, былъ взятъ въ плйнъ и отвезенъ въ Миланъ; въ припадкй великодуппя или изъ политического разечета Филипъ-Мар1я обошелся съ нимъ очень милостиво. Впрочемъ вслйдствае его поражешя флорентинцы ничего не потеряли кромй денегъ; ймъ пришлось только пригласить новыхъ наемниковъ. Онп взяли въ свою службу лучшаго ученика Браччю Пиччинино, и сына Браччю, Оддо Враччю, съ остаткомъ ихъ войскъ. Это войско было разбито 1-го февраля 1425 г. въ Валь ди Ламоне. Оддо Браччю погибъ въ сражеши, а Пиччинино попался въ плйнъ. Отданный подъ стражу владетелю Фаэнцы Антоню ди Манфреди, предводительствовавшему частью наемниковъ миланскаго герцога, Пиччинино былъ выкупленъ въ мартй того же года. Находясь въ плйну, онъ съумйлъ убйдить Антошо ди Манфреди, что ему гораздо выгоднее служить флорентпн-цамъ, чймъ герцогу, и владетель Фаэнцы перешелъ на сторону Флоренщи. Но самъ Пиччинино поссорился съ совйтомъ, управлявшимъ военными дйлами Флоренщи, и вступилъ въ службу миланскаго тирана. Въ войскй Филиппа-Марш служилъ и Францискъ Сфорца, не пользовавппйся еще тогда особымъ значешемъ между предводителями наемнпковъ. Война скоро приняла самый неблагопр!ятный для флорентинцевъ оборотъ: 9 и 17 октября ихъ войско потерпйло поражеше въ пятый и шестой разъ съ начала войны. Тогда они обратились къ венещанцамъ и отправили къ нпмъ Пал ла дельи Строцци и Тоанна ди Медичи, принадлежавшихъ къ важнййшимъ флорентинскимъ фамил!ямъ, связанннмъ торговыми и денежными дйлами съ аристократами Венещи. Тоаннъ ди Медичи былъ тогда первымъ лицомъ во Флоренщи; его несмйтныя богатства, безграничное ве-ликодуппе, покровительство искусствамъ и торговлй и защита, оказываемая имъ демократы противъ враждебныхъ ей аристократическихъ фамил!й Строцци, Ри-дольфи и другихъ, доставили ему преобладающее вл!яше въ городй. Аристократа охотно изгнала бы его, какъ изгнала впослйдствш на нйсколько лйтъ его сына Косьму; но съ Тоанномъ она не смйла такъ поступить: онъ былъ слишкомъ могущественъ и благороденъ.
Венещанская республика, боязливо елйдившая за дййств!ями Филиппа-Марш съ начала войны между Флоренщей и Миланомъ, остерегалась однако, согласно своей всегдашней политикй, напасть на герцога, пока его войскомъ предво-дительствовалъ Карманьола, казавшийся непобйдимымъ. Въ концй 1424 г. Карманьола разошелся съ герцогомъ, и венещанцы тотчасъ же постарались извлечь выгоды изъ ихъ ссоры. Историкъ Билья, современникъ описываемыхъ имъ собы-тШ, приводитъ различный причины, объясняющая ссору герцога Филиппа-Марш съ полководцемъ, которому онъ былъ обязанъ сохранешемъ, основашемъ и рас-пространешемъ своего владычества, котораго осыпалъ почестями и помйстьями и даже усыновилъ, давъ ему право носить имя Висконти. Мы думаемъ однако, что причины эти можно найти съ одной стороны въ недовйрш и трусости герцога и его страхй передъ человйкомъ, казавшимся ему слишкомъ могущественнымъ, съ другой же въ наглости, грубости и надменности Карманьолы. Во время пребы-вашя Карманьолы въ Генуй, нйсколько льстецовъ и придворныхъ, имена которыхъ приводитъ Билья, старались поселить въ трусливомъ и завистливомъ гер-цогй недовйр!е къ генуезскому намйстнику и успйли добиться того, что Филиппъ-Mapifl вздумалъ отнять у Карманьолы суммы, употребляемый имъ, по современному выражешю, на пополневпе кадръ своего наемнаго войска. Карманьола по-нялъ къ чему это ведетъ, и поспйшилъ съ неболыпимъ конвоемъ въ Абб1ате Грассо, гдй находился тогда герцогъ. Филиппъ-Mapifl не велйлъ пускать его въ
городъ, и когда онъ прислалъ сказать, что хочетъ сообщить важную вещь, приказалъ ответить ему, что онъ можетъ обратиться къ кому-нибудь изъ придвор-ныхъ. Этотъ отвйтъ привелъ Карманьолу въ страшное негодоваше; увидйвъ герцога въ воротахъ, онъ началъ громко упрекать и бранить его; не смотря на это, его не смйлп схватить, когда онъ поскакалъ обратно съ своимъ неболыпимъ отрядомъ, торопясь достигнуть владйшй герцога савойскаго. Адрато, преслйдовав-nrifi его съ нисколькими всадниками, не посмйлъ схватиться съ знаменитымъ рубакою и помешать ему продолжать путь. Филиппъ-Mapia велйлъ конфисковать все имущество Карманьолы и вей его доходы на сумму 40 тыс. дукатовъ. Карманьола отправился сначала къ герцогу савойскому, котораго предупредилъ о на-мйрешяхъ герцога миланскаго и вооружилъ иротивъ него, а потомъ чрезъ Швейцарш пробрался въ Венещю. Боясь швейцарцевъ, разбитыхъ имъ при Беллпн-цонй, онъ пройхалъ Швейцарш переодйтымъ п 25 февраля 1425 г. прибыль съ тридцатью двумя спутниками и огромными богатствами въ Тревизо, а оттуда отправился въ Венещю, гдй былъ встрйченъ съ необыкновеннымъ почетомъ. По словамъ Бильи, узнавшаго это отъ одного изъ своихъ друзей, шшоны герцога миланскаго слйдили за каждымъ шагомъ Карманьолы и подслушивали всякое его слово. По приказашю Филиппа-Марш, даже была сдйлана попытка отравить его.
Съ выходомъ Карманьолы изъ службы Филиппа-Марш политпчесйя дйла верхней Италш приняли совершенно новый вндъ. Съ этой минуты Венещя и Флоренщя становятся первенствующими державами; изъ всйхъ итальянскихъ государствъ только эти двй республики, аристократическая и демократическая, были въ состоянш дйлать огромныя издержки для содержашя наемниковъ и пхъ предводителей, отъ которыхъ зависйла участь Италш. Впрочемъ и могущество герцога миланскаго основывалось не на воинственномъ духй подданныхъ или лич-ныхъ его воинскихъ способностяхъ, а на богатствй и промышленномъ развитш страны и тйсно связанномъ съ ними цвйтущемъ состояти финансовъ. Флорентинцы уже давно убйждали венещанцевъ заключить съ ними союзъ противъ Филиппа-Марш, очевидно стремившагося сдйлаться императоромъ Италш, но вене-щанская республика, слйдуя своей жестокой, эгоистической и коварной политикй, прославляемой Макшавели, до тйхъ поръ не соглашалась принять ихъ сторону, пока они не погрозили присоединиться къ герцогу. Флорентинскимъ посламъ Паллй дельи Строцци и Тоанну ди Медичи удалось въ ноябрй 1425 г. склонить венещанцевъ на обйщаше, что они потребуютъ отъ герцога прекращен! я военныхъ дййствш. Хитрый тиранъ тотчасъ изъявилъ готовность на перемир!е, не принесшее впрочемъ болынихъ выгодъ флорентинцамъ. Между тймъ въ Венещю прибыль Карманьола. Знакомый съ внутренними дйлами миланскаго правительства и съ честолюбивыми планами герцога, онъ подтвердилъ венещанцамъ то, что имъ говорили флорентинцы о его заммслахъ. Тогда венещанцы измйнили свой тонъ и стали грозить герцогу заключешемъ наступательнаго союза съ Флорен-щей, если онъ не выведетъ войскъ изъ Генуи и Романьи. Флоренщя и Миланъ смотрйлп на Венещю и обращались съ ней какъ съ государствомъ, приговоромъ котораго могла быть рйшена судьба Италш. Послы обоихъ государствъ явились ораторами въ венещансшй сенатъ, гдй и самъ Карманьола сказалъ длинную рйчь протпвъ герцога. Историки того времени подробно передаютъ содержите длин-ныхъ, выработанныхъ рйчей, сказанныхъ различными послами въ венещанскомъ сенатй, походившемъ во всйхъ отношешяхъ на древне-римсюй. И неудивительно: классическое образоваше того времени требовало длинныхъ и напыщенныхъ рйчей, а вей тогдашше историки были риторы, знавппе наизусть Цицерона, Лив!я и другихъ римскихъ классиковъ. Мы не станемъ долго останавливаться на нихъ, но укажемъ только на факты. Флорентинцы жаловались, что война съ Миланомъ уже стоила имъ 2 миллюна дукатовъ и что они, если Венещя не заключить съ ними союза, признаютъ герцога, согласно его желашю, императоромъ. Въ началй елйдующаго года (1426) между Венещей и Флоренщей былъ заключенъ договоръ о союзй, на основанш котораго они общими силами выставили войско изъ 8 т. пйхоты и 16. т. конницы. Къ этому союзу присоединились впослйдствш города Ciena и Феррара, маркграфы мантуанскй и монферратешй и герцогъ савойскгй Амадей. Карманьола, которому венещанцы назначили сначала 6 т. дукатовъ въ годъ, по заключенш этого союза былъ назначенъ главнокомандующимъ венещан-
скаго войска съ содержан!емъ по тысяче дукатовъ въ м'Ьеяцъ. Въ январй Вене-щя объявила войну герцогу миланскому, а два месяца спустя Карманьола по со-глашенпо съ бреппанцами ирюбр'Ьлъ венещанцамъ этотъ городъ, которымъ они давно стремились' овладеть; во власти мпланскихъ наемниковъ, предводитель-ствуемыхъ Фрапцискомъ Сфорцою и Николаемъ Пиччинпно, остались однако старая и новая крепость, предместья и укрепленный места города. Заняпе части бреннапской области венещанцами заставило герцога миланскаго вызвать свои войска изъ Романьи. Онъ воспользовался этимъ обстоятельством^ чтобы склонить на свою сторону папу, прпказавъ передать города Форли, Имолу и Форлимпополи его легату, вынужденному вскоре снова уступить пхъ прежнимъ владельцами Вызванные пзъ Романьи наемники Филпппа-Mapiii были благополучно доведены Аньоло делла Пергола до Бреппп, куда и флорентинцы отправили своего полководца Николая Толентино съ войскомъ; до ноября между наемниками герцога, венещанцами и флорентинцами шла война за замки п предместья Брейли. Венещанцы не жалели денегъ и наняли въ свою службу владетелей Фаэнцы и Кремы съ нхъ всадниками и банду пзъ 900 тяжело-вооруженныхъ -наемниковъ кондоттьера Лоренцо К о т п н ь о л ы, занпмающаго въ истор1и воннъ XV столейя славное место па ряду съ Альберико ди Bap6iano, Брачч1о ди Монтоне, Карманьолой, Пиччинпно и обоими Сфорцами. Защита миланцами замковъ п укреплешй Bpeiuin, продолжавшаяся до 20 ноября, разсказана съ такимъ же прп-страсйемъ н татами же подробностями, съ какими современнпкъ упорной защиты города Аквилы передаетъ намъ это собыйе (стр. 619). Подробное п нередко утомительное описаше Бильи всехъ военных* приготовленш и сражены, происхо-днвшихъ въ Брёшы и окрестностях*, такъ же полезно для ознакомлешя съ воен-пымъ устройством?» того времени, какъ повествоваше панегириста аквпльцевъ. Захватывая одинъ пункта за другпмъ, венещанцы и союзники ихъ въ конце ноября завладели всей бреппанской областью. Тогда герцогъ решился купить миръ ценою уступокъ п предложил* папе принять иа себя роль посредника. 30 декабря 1426 г. мирный договоръ былъ подписан*. Надеясь, что флорентинцы п венещанцы тотчасъ отпустятъ наемниковъ, обходившихся нмъ очень дорого, Филпппъ-Mapia согласился на услов!я, хотя вовсе не былъ намерепъ пхъ исполнить. Это обнаружилось однако слишкомъ рано. Въ начале следующаго года, когда наступил* срок* для псполнешя условй, онъ сталъ медлить удалетемъ своихъ войскъ пзъ занятых* пмп местностей, и потому венещанцы и флорентинцы снова призвали въ свою службу предводителей кондоттьеровъ.
Во время войны, возобновившейся въ 1427 г., между нещлятельскимп войсками происходили частыя, но пе кровопролития стычки; полководцы обеихъ -сторонъ щадили жизнь свопхъ люден и отступали, чуть только дело принимало неблагощнятный для нпхъ оборота. Известия объ этой войне, находящаяся въ многочпеленныхъ хроникахъ того времени, особенно интересны въ томъ отношены, что пзъ нпхъ можно почерпнуть сведешя о тогдашнем* богатстве, могуществе, блеске, промышленности и наукё верхней п средней Италы. Флорентинцы и генуезцы вооружили другъ протпвъ друга значительные флоты, венещанцы и герцогъ мплапскы кроме свопхъ флотов* имели большое число речных?» судовъ, на которыхъ сражались по реке По, и обе стороны выставили многочисленных сухопутпыя войска. По словамъ Бильи, численность обоихъ войскъ простиралась до 70 т. человекъ, въ томъ числе 20 т. тяжеловооруженныхъ всадников*; наемниками герцога миланскаго предводительствовали: Францискъ Сфорца, Аньоло делла Пергола и Пиччинпно, войсками союзников* Карманьола. На стороне союзников* было то преимущество, что предводители пхъ бапдъ, Михаплъ п Лоренцо Котпньолы, владетели Вараио п Фаэнцы, ц даже маркграфъ мантуан-CKiii, сознавая превосходство талантов* и опытности Карманьолы, повиновались ему, тогда какъ Аньоло делла Пергола, Гвидо Торелло, Николай Пиччинпно и Францискъ Сфорца, считая себя равными, не-слушались другъ дру/а. Герцогъ, ничего не понимавшы въ военномъ деле, думалъ помочь этому недостатку, назначив* главнокомандующимъ Карла Малатесту, сына владетеля Пезаро и.племянника князя Римини; но именно это п было причиною поражешя его войска. Постоянно несчастливый въ сражешяхъ, Карлъ Малатеста велъ дело небрежно пли, какъ намъ кажется, былъ не въ ладахъ съ герцогомъ и вступилъ въ тай-
Шлосоеръ. III. 41
ные переговоры съ своимъ родственникомъ маркграфомъ мантуанскимъ, освободив ш имъ его виослЬдстЬш, когда ояъ былъ взятъ въ плЬнъ. Настигнутый въ расплохъ Карманьолой, онъ потерпЬлъ 11 октября прп Макало страшное пора-жеше, оставивъ въ плЬпу у непр!ятеля 5 т. всадниковъ и такое же число пЬ-шихъ. Испуганный этимъ поражешемъ, Фплиппъ-МарТя обратился сначала къ папЬ, потомъ къ императору Сигизмунду, умоляя пхъ принять на себя посредничество; вскорЬ однако онъ былъ въ состояши пополнить свое войско и хоть на время задержать нещиятеля. При этомъ случай снова блпстательнымъ образомъ выказывается могущество Милана и цвЬтущее состояше его торговли и промышленности. По обычаю тогдашняго времени, плЬннымъ милапскимъ солдатамъ, за которыхъ не давали болыпаго выкупа, но которыхъ нужно было кормить въ плЬну, возвратили свободу, отнявъ у нихъ только opymie п лошадей. ВсЬ они возвратились къ прежнему владетелю/ что дало ему возможность вновь сформировать свое войско. По свидетельству Вильи, герцогъ милансюй въ нЬсколько дней выставплъ 4 т. всадниковъ и 2 т. человЬк?» иЬхоты въ латахъ н полномъ вооружены-, а это доказываете, какъ велико было тогда число оружейныхъ заво-довъ въ МпланЬ. Между тЬм?» Карманьола, воспользовавшись своей побЬдою, покорял?» одинъ городъ за другпмъ. Въ слЬдующем?» году онъ сталъ угрожать КремонЬ и иадеше Бергамо казалось иепзбЬжиымъ; по папа и мнопе пзъ союзников?», преимущественно маркграфъ феррарский Николай, боясь преобладающая могущества Венещи, рЬшплись поддержать миланское герцогство, какъ оплоте противъ страшной республики. ВслЬдс'нле того въ анрЬлЬ 1428 г. былъ заключенъ новый миръ, выгодный только для венещанцевъ и предводителя ихъ. Венещанцы получили Bpeiuiio со всЬмъ ея округомъ, Бергамо и Muorie города въ кре-монскихъ владЬшяхъ и такимъ образомъ довели своп границы до рЬки Адды; КарманьолЬ были возвращены всЬ отнятия у пего земли п кромЬ того дарованы друпя выгоды, перечисляемыя въ венещанской хронпкЬ Стеллы. Флорентинцы -не извлекли изъ этого мира никакой пользы, кром’Ь того, что герцогъ миланскш не смЬлъ предпринимать противъ нихъ враждебныхъ дЬйствш и долженъ былъ вывести войска изъ городовъ, занятыхъ имъ въ РоманьЬ. Макюавели говорите, что они согласились на миръ только потому, что понимали, какъ глупо было съ ихъ стороны истратить 3 миллына 500 тыс. дукатовъ для увелпчешя могущества Венещи.
Черезъ годъ па заключены этого мира, умеръ 1оаннъ дп Медичи, глава тогдашняго демократическаго правительства Флоренщи. Макшавели очерчиваете дЬятельность этого человека и значеше, которымъ онъ пользовался во Флоренщи, влагая въ его уста совЬты, данные имъ на смертномъ одрЬ своему сыну КосьмЬ и исполненные чисто-демократическнхъ идей, благородства и глубокой любви къ человЬчеству. Историкъ прибавляете, что Тоаннъ ди Медичи былъ идо-ломъ своихъ сограждан?» не столько ио своимъ громаднымъ богатствамъ, сколько по своимъ добродЬтелямъ и добрымъ дЬламъ (Lascio nel universale della citta di se un grandissimo desiderio, secondu che inetitavano le sue ottime qualita). Старппй его сынъ Косьма пошелъ по стопамъ отца, выказав?» себя такимъ же пре-восходнымъ частнымъ человЬкомъ и гражданиномъ, но еще лучшнмъ государственнымъ человЬкомъ. Макшавелп говорите: «Косьма былъ человЬкъ въ высшей степени умный и любезный въ обращены (di grave е grata presenzia), чрезвычайно щедрый и снисходительный, никогда не предпринималъ ничего враждеб-наго нп противъ трехъ сослов1й, боровшихся за власть, ни противъ государства (no mai tento alcuna cosa contro alle parti, ne contro allo slato), но пострянно заботился .о томъ, чтобы* д'Ьлать всякому добро и своею щедростью привязать къ себЬ всЬ классы гражданъ. Уже его отца аристократы пенавидЬли, какъ предводителя демократовъ и за то, что онъ разстроилъ планы, составленные ими во время войны съ Мпланомъ. Для покрыт огромныхъ военныхъ издержекъ предводители народной парты установили налог?» на имущества (catasla), возбудпвшш страшное неудовольств!е, которымъ хотЬлп воспользоваться противники демократовъ для измЬяешя формы правлешя. Безъ содЬйств^я Тоанна подобная перемЬна не могла однако произойти; но всЬ попытки аристократов?» склонить его на свою сторону были напрасны, онъ остался непоколебпмъ. Ненавидя Косьму еще болЬе, чЬмъ его отца, аристократы воспользовались впослЬдствш несчастной войной,
которую начали и вели демократы, чтобы низвергнуть и изгнать его изъ Флоренции
Тотчасъ ио смерти 1оанна ди Медичи, между флорентинцами и герцогомъ миланскимъ, не смотря на только-что заключенный миръ, снова возникли враждебный столкновешя. Иоводомъ къ нимъ послужила воина флорентинцевъ съ Паоло Гвиннджп и его сыномъ Владиславомъ, основавшимъ въ Лукке военную деспо-Tiio съ помощью банды въ 2 тысячи наемниковъ. По совету величайшаго изъ зодчихъ нов'Ьйшаго времени, Б р у н н е л л е с к п, бывшаго и отличнымъ механи-комъ, флорентинцы прибегли въ этой войне къ средству, оказавшемуся" гибель-нымъ для нихъ самихъ. Съ помощью илотииъ они хотели направить течете реки CepKio на стену, окружавшую Лукку, и такимъ образомъ разрушить ее; но жители Лукки приняли своп меры, потокъ устремился въ другую сторону и, заливъ равнину, прпнудилъ флорентинцевъ поспешно удалиться. Тогда Лукка обратилась къ герцогу миланскому, отправившему къ ней на помощь сначала Франциска Сфорцу, а потомъ Пиччпнино съ пхъ наемниками. Флорентпнцы жаловались Ве-нецш на iiapymenie мпра Филипиомъ-Мар1ей, и венещаискому сенату, въ который приглашены были флорентпнеше и миланшпе государственные люди обсудить положеше верхней и средней Италш, было предоставлено произнести приговоръ. Карманьола также говорилъ въ сенате, раскрылъ планы герцога и предупреждалъ Венещю относительно грозившей ей опасности потерять города, ирюбр^тенные по последнему миру. Въ 1431 г. венещанцы объявили войну Филиипу-Mapin и отправили противъ него Карманьолу. Герцогъ миланский выслалъ войско наемнп-ковъ подъ предводительствомъ Николая Ппччинино, Гвидо Торелло и Франциска Сфорцы, т'Ьсн4е прпвязавъ къ себе последняго об4щашемъ выдать за него свою побочную дочь Бланку, когда она вырастетъ. Въ самомъ начале этой войны (апрель 1431 г.) Карманьола потер пел ъ неудачу прп нападенш на Сончино; въ следу юнце месяцы венещанцы были разбиты на По, и предводитель венещанскаго войска въ течете всей остальной части года не решался нападать па нещлятеля. За это онъ былъ обвнненъ въ измене и испыталъ на себе ту жестокость и коварство, которыми советъ десяти, господствовавши въ Венещи, доставилъ блескъ п могущество своему государству; эту обычную политику аристократической республики Макиавелли и почти всгЬ нтальяншие писатели счптаютъ высшей государственной мудростью. Съ начала 1432 г. между итальянскими государствами начались переговоры о возстаповлеши общаго мпра; болонская хроника говоритъ о немъ съ глубокимъ вздохомъ (la расе tra la lega е il detto duca. A Dio piaccia, che* pel bene d Italia possa essa seguire). Для этой цели въ Феррару съехались послы папы, императора Сигизмунда, маркграфа мантуанскаго, а со стороны флорентинцевъ представитель ихъ арнстократовъ Палла дельп Строццп п представитель купцовъ (какъ выражается болонская хроника) Косьма ди Медичи. Этимъ воспользовалось венещанское правительство для уничтожешя Карманьолы. Столь же хитрый, какъ советъ десяти (стр. 355), Карманьола зорко следилъ за его дей-ств1ямп и не обольщался сыпавшимися па него подарками и почестями, что делала обыкновенно веисщанская республика, желая погубить человека, казавшагося ей слишкомъ могуществеинымъ; Но правители Вепещп все-таки перехитрили его. Призванный въ городъ какъ будто для того, чтобы дать советъ относительно переговоровъ о мире, онъ отправился въ Вепецпо въ сопровождены блистательной евпчы и, по приказашю сената, его повсюду па дороге встречали съ необыкно-вспнымъ иочетомъ. Исторйкъ Марино Сануто не можетъ достаточно надивиться, что не смотря на то, что проведиторы, отправленные изъ Венещи'для устройства торжественныхт> ветречъ Карманьоле и принят начальства падъ войскомъ, знали намереше совета десяти, тайна была сохранена (Е sapevano la deliberazione fatta nel consiglio dei dieci contro di kii, tamen fu osservata in questa cosa grande ta-citurnita). По прибыты въ Венецпо Карманьола былъ встреченъ несколькими аристократами, отправленными ему па встречу президентами совета десяти (capi dei dieci) Маркомъ Барбарпго и Лазаремъ Монченпго, и тотчасъ ио выходе изъ гондолы отвезешь во дворецъ Марка. Здесь Карманьола былъ задержанъ несколько часовъ прокураторомъ совета десяти Леонардомъ Монченпго и несколькими аристократами подъ темъ предлогомъ, что опъ долженъ былъ обедать у дожа, а его конвой, оставленный внизу, отосланъ прочь,. Подъ вечеръ аристократы объявили
ему, что пора пдтп къ дожу, но вместо того повели его въ темнпцу. Карманьола тотчасъ понялъ, что ему угрожало, и нрп входе въ темницу сказалъ со вздо-хомъ: «Я вижу, что меня ждетъ смерть». Въ темнице его держали 20 дней н и подвергали самымъ жестокимъ пыткамъ, чтобы добиться показашй, которыя дали бы право казнить его. Пятаго мая Карманьола былъ публично казненъ какъ преступнпкъ, съ заткнутымъ ртомъ, что лишило его возможности обратиться къ народу. Марино Сануто разсказываетъ, что онъ былъ казненъ съ заткнутымъ ртомъ между двухъ колопнъ на площади Марка п что голова его свалилась только после третьяго удара. На место Карманьолы главнокомандующимъ венещанскаго войска былъ назначепъ владетель Мантуи 1оапнъ Францискъ Гопзага, которому императоръ Спгпзмупдъ только-что передъ тгЪмъ продалъ маркграфппй титулъ. Этотъ новый венещанскш главнокомандующий, также недолго пользовавшиеся до-в,Ьр1емъ республики, предводптельствовалъ довольно енльнымъ войскомъ (cavalli vivi 11600, pedoni 8000, ccrnide или стрЪлковъ 1000).
Годъ спустя подобная же участь грозила КосьмЪ Медичи во Флоренщи отъ его враговъ; по флорентинцы поступили справедливее съ своимъ великимъ со-отечественнпкомъ, чёмъ венещанцы съ Карманьолой. Косьма, игравппй вместе съ другимъ флорентинскпмъ посломъ, Налла дельп Строццп, важную роль на феррарскомъ конгрессе, способствовалъ тому, что 26 апреля 1433 г. былъ заключенъ мпръ съ Мплапомъ; условия н последств!я этого мира подали поводъ его врагамъ произвести во Флоренщи революцпо, уничтожившую вл!яше Медичи. По условно феррарскаго мира, все отношешя и владешя государствъ верхней п средней Италш должны были остаться такими, какими они были до войны, воюю-шдя стороны оставить все, чемъ oirb завладели, а герцогъ мпланскш отказаться отъ всехъ союзовъ, заключепныхъч имъ въ Тоскане п въ Романье. Переставъ вмешиваться неносредствснно въ споры мелкихъ государствъ этихъ странъ, Фи-лпппъ-Mapia продолжалъ интриговать черезъ третьи руки. Тотчасъ по заключены мпра онъ уволплъ пзъ своей службы Франциска Сфорцу п Николая Форте-браччю, чтобы дать пмъ возможность действовать отъ своего пменп въ борьбе этихъ государствъ, но тайно продолжалъ сноситься съ ними. Фортебраччю взялъ Перуджш и друпе города, а Сфорца занялъ анконскую мархш, воспользовавшись ея неудовольств!емъ на папу Евгешя IV. Папа старался помочь себе темъ, что лрпвлекъ на свою сторону одного пзъ этихъ враговъ: опъ подкупплъ Сфорцу, уступивъ ему анконскую мархш. Но Сфорца не хотелъ плп не могъ защищать папу отъ его многочислепныхъ враговъ, и Евгешй долженъ былъ бежать пзъ Рима во Флоренщю, куда прибылъ въ ту минуту, когда враги Косьмы Медпчп, во главе которыхъ стояли Альбиццп, составили протпвъ него заговоръ. Альбпцци изменили демократическое устройство Флоренщи, но которому черезъ каждые два месяца долженъ былъ избираться новый гоифалопьеръ плп презпдентъ государственная п военнаго управлешя, п доставили некоторое зпачсн!е аристократической партш. Но когда Медпчп снова получилъ преобладающее влзяше, Ринальдо Альбпцци со-ставплъ протпвъ пего заговоръ (1433 года), устропвъ, что зваше гонфалоньера было передано бедному человеку, Бернардо Гваданьи, бывшему его оруд!емъ. По многпмъ прпчинамъ, въ особенности же потому, что опъ не уилатплъ госу-дарственпыхъ податей, Гваданьи собственно не могъ быть пзбрапъ, потому что государственный должнпкъ не имелъ права занимать никакой общественной должности, не говоря уже о месте гонфалоньера; по коллепя, ирезидентомъ которой былъ гоифалоньеръ, состояла тогда пзъ ирпверженцевъ фамилш Альбиццп, п Ринальдо Альбиццп заплатплъ за Бернардо Гвадаиьп его долгъ (pagd 1с sue gra-vezze, acciochc il debito publico non gli togliesse.quel grTido). Только-что избранный гонфалоньеромъ на сентябрь п октябрь 1433 года, Бернардо Гваданьи тотчасъ же потребовалъ Косьму къ суду. Сознавая свою невинность, Медичи пренебрегала» предостережешямп п советами друзей в нс захотелъ воспользоваться ихъ вооруженной помощью. Явясь ва судъ, онъ былъ заключенъ въ тюрьму подъ темъ предлогомъ, что будто въ войне съ Луккою сообщилъ Франциску Сфорцё плавы флорентинцевъ. Чтобы погубить благороднейшая п любпмаго гражданина Фло-ревщп, аристократы прибегли къ средству, которое и теперь везде въ ходу, — владычествующий народъ былъ зпотребленъ ими какъ машина. Народъ, т. е. все граждане, заранее подкупленные (какъ это обыкновенно делается при общей по
даче голосовъХ, были собраны на площади и избрали балш пли, какъ теперь говорятъ, верховное законодательное собрате. Это собрате, состоявшее изъ 200 членовъ, должно было произвести н^которыя реформы въ государственномъ устройстве, въ действительности же решить участь Косьмы. Боясь отравы, Косьма, какъ и Карманьола въ Венещи, въ течете четырехъ дней не 4лъ ничего кроме хлеба; но его успокойлъ тюремщикъ Федерпко Малавольти. Очерчивая характеръ этого тюремщика, Макиавелли произноситъ самую лучшую похвалу благородному итальянцу XV столейя п выставляетъ Федерпко Малавольтп совсемъ съ иной стороны, чемъ все то, что мы знаемъ о венещанскомъ сенате и въ особенности о страш-номъ совете десяти. Вотъ что говорптъ Малавольти Косьме у Макюавели: «Ты боишься отравы, Косьма, и потому хочешь умереть отъ голода. Предполагая меня способнымъ на такую низость (sceleratezza), ты делаешь мне мало чести. Я не думаю, чтобы тебя осудили на смерть, потому что у тебя слишкомъ много друзей въ правительстве и въ народе; но если бы тебе и было суждено лишиться жизни, будь уверенъ, что они не изберутъ меня своимъ оруд!емъ, а употребятъ друпя средства. Я никогда не замараю своихъ рукъ въ человеческой крови, темъ менее въ крови человека, который меня не оскорбила Не бойся же, ешь и пей, и береги свою жизнь, дорогую для друзей и отечества! Чтобы еще более успокоить тебя, я стану есть передъ тобой все то, что подаю тебе.» Малавольти привелъ къ столу еще третье лицо, которому Косьма и поручилъ вынуть изъ банка 1100 дукатовъ; изъ нихъ 100 онъ оставилъ себе, а тысячу отправилъ гонфа-лоньеру. Деньги такъ подействовали на гонфалоньера, что онъ тотчасъ повернулъ дело (donde Bernardo пе diventd pin umano) и предложилъ осудить на изгнаше человека, котораго передъ темъ обвинялъ въ государственной измене. Косьма «былъ отправленъ на 10 летъ въ Падую, его братъ Лоренцо па два года въ Ве-нещю, а остальные родственники и друзья въ друпе города (октябрь, 1433 г.). Въ изгнаны Косьма былъ окруженъ величайпишъ почетомъ по приказание вене-щанскаго сената и еще въ 1434 г. вернулся со всеми своими во Флоренщю вследств1е револющи, произведенной въ его пользу. Въ августе 1434 г. были избраны одинъ изъ друзей Косьмы, Никол од и Кокко Донати гонфалоньеромъ,, а восемь приверженцевъ дома Медичи членами правительства. Альбицци хотели спачала заставить этихъ людей отказаться отъ своихъ -должностей, но должны были оставить свое намереше, потому что Строцци не хотелъ вооруженною сплою нападать па законы и учреждешя очечества (Rinaldo degli Albizzi avendo vediito la fredezza di Messer Palla e la leggerezza di Ridolfo Peruzzi etc.). Для возвращешя Косьмы и его друзей былъ употребленъ тотъ же способъ, какъ передъ темъ для его изгнашя, съ тою только разницею, что папа Евгешй IV, на-ходивпййся въ то время во Флоренщи, своимъ посредничествомъ помешалъ аристократической или рыцарской парйи напасть на демократовъ съ оруж!емъ, которымъ первые лучше владели, чемъ последше. Правительство (gli signori) созвало на площадь народъ, пзбравппй новое верховное законодательное собраше (balia) изъ двухъ сотъ членовъ, уничтожпвшихъ все распоряжешя своихъ пред-шественниковъ и призвавшихъ Медичи во Флоренщю. Въездъ Косьмы во Фло-ренцпо былъ искреннимъ, пеподдельнымъ тр!умфомъ; граждане безъвсякихъ пскус-ственныхъ поощрешй приветствовали его громкими восвлпцашямп какъ благодетеля народа и отца отечества. Съ этихъ поръ Косьма получилъ преобладающее влГяше, и въ правительственной среде стало господствовать благодетельное и миролюбивое вл!яше Медичи и пхъ друзей.
Тотчасъ по возвращены Медичп Фрапцискъ Сфорца соедлнплся съ Флореп-щей противъ герцога миланскаго. Этотъ союзъ былъ тФсГо связанъ съ возвра-щешемъ Косьмы; флорептпицы хотели воспользоваться человекомъ, не задолго передъ темъ осужденнымъ за тайныя сношешя съ Сфорцою, чтобы завлечь въ свои интересы этого предводителя наемниковъ герцога миланскаго. Сфорца на-ходилъ тогда выгоднымъ для себя вступить въ союзъ съ Флоренщей, потому что Филиппъ-Мщля покровительствовалъ более Пиччинино и хотгЬлъ возвратить папе завоеванную Сфорцою анконскую яйархпо. Потому, лишь только Медичп возвратились во Флоренщю, Сфорца вступилъ въ службу республики. Венещанцы тоже приняли учасйе въ войне, когда дружественная имъ фамил!я Медичи снова npi-обрела значеше во Флоренщи. Къ союзу съ флорентинцами приступилъ и папа,
опасавипйся, что Пиччинино отниметъ у него города Болонью, Фаэнцу, Имолу и Форлп. Впрочемъ уже въ август! сл!дующаго года (1435 г.) при посредничеств! маркграфа феррарскаго былъ заключенъ мпръ. По этому миру папа снова получилъ города Имолу и Болонью, но относительно посл!дняго долженъ былъ согласиться, чтобы въ него вернулся Антошо Бептивольо, никогда не д!йствовав-ппй протпвъ папы, а напротивъ скорее помогавипй его плапамъ, и фамил!я котораго пользовалась прежде болыппмъ значешемъ въ Болонь!. Антошо явился въ Болонью въ октябр!, а въ конц! декабря былъ арестованъ паискимъ легатомъ п вскор! казпенъ.
Въ томъ же году (1435 г.), какъ мы уже говорили (стр. 638), арагонсюп король потерп!лъ поражеше на мор! и къ великому неудовольствие генуезцевъ, завпс!вшихъ въ то время отъ Мплана, былъ отвезенъ въ Миланъ. Онъ былъ встр!ченъ въ Милан! радушно и съ почестями и наконецъ освобожденъ безъ выкупа. Всл!детв1е этой политики герцога, 12 декабря генуезцы возсталп противъ его нам!стнпка Обичпно ди Альч5ато, прп крикахъ: «да здравствуетъ свобода!» выгнали милански! гарнпзонъ и возстановилп республиканское правлеше. За королемъ Альфонсомъ прпбылъ его брать донъ Педро съ флотомъ, находившимся у береговъ Спцплш. По дорог! донъ Педро завлад!лъ гаванью и кр!постью Гаэты, и такпмъ образомъ Альфонсъ по возвращены пзъ верхней Италш могъ стать твердой ногой въ неаполитанскихъ влад!шяхъ. Сопернпкомъ его на неаполитанскую корону былъ братъ Людовика 111, герцогъ лотарингскш Ренатъ, нахо-дивппйся тогда въ Дижон! въ пл!ну. Будучи зятемъ герцога лотарингскаго Карла, Ренатъ насл!довалъ его герцогство и былъ признанъ лотарингскими сослов!ями, но претендентомъ на насл!дство явился братъ умершаго герцога Антонъ, графъ де Водремонъ, и всл!дств!е того вспыхнула война, въ которой герцогъ бургунд-скй Филиппъ принялъ сторону Антона де Водремонъ, а французсмй король Карлъ VII сторону Рената. На помощь графу де Водремонъ былъ послаиъ бур-гундскш маршалъ съ войскомъ, успленнымъ воинственными и грубыми бандами, существовавшими, по оппсашю хроники Монстреле, грабежомъ п добычею; по сло-вамъ той же хроники, предводительствомъ п наймомъ этпхъ бандъ занимались во Франщи преимущественно побочные сыновья аристократовъ. Монстреле называетъ, наприм!ръ, имена сл!дующпхъ предводителей: бастарда де Бримепа, бастарда де Нёвилля, бастарда д’Юм!ера, бастарда де Фоссёза, и къ нпмъ присоединяет еще предводителя разбойнпковъ Robinet Hache-Chien, Эти люди, но еще бол!е удачное прим!неше артпллерш бургундскимъ маршаломъ, доставили графу де Водремонъ поб!ду и герцогство лотарингское. Ренатъ былъ взятъ въ пл!нъ, изъ котораго освободился только въ 1437 г., сл!довательно черезъ два года по смерти королевы 1оанны. Свою свободу онъ купилъ невыгоднымъ договоромъ, заключен-нымъ при посредничеств! французскаго короля. Выкупная сумма простиралась до 200 тыс. дукатовъ. Чтобы перебраться въ Италш, онъ долженъ былъ сверхъ того дать 100 тыс. дукатовъ въ приданое дочери герцога савойскаго, обрученной съ Людовикомъ 11L Для исполнешя этихъ условп! Ренатъ заложилъ свои им!шя и влад!шя и установилъ на основаши леннаго права особый сборъ съ своихъ вассаловъ. Только въ ма! -1438 г. явился онъ въ Неаполь съ 12 галерами и н!-сколькими другими кораблями.
Въ Неаполь вскор! поел! смерти королевы 1оанны пр!!хала жена Рената, Изабелла, чтобы во время пл!на мужа д!йствовать въ его пользу. Энерпя и чистота нравовъ этой женщины пр!обр!ли ей громкую славу въ Италш, но безъ денегъ п войска она все-таки не могла ничего сд!лать. Джакопо Кальдора, сражавшийся въ Абруццахъ повидимому за Рената, и вс! остальные предводители наемниковъ думали только о своихъ личныхъ выгодахъ. Конечно, съ другой стороны, и князь тарентсюй Орсини, поддерживавппй съ своими наемниками Альфонса, былъ не безкорыстн!е Джакопо Кальдоры, Пиччинино пли Франциска Сфорцы. Истор1я войны за обладаше Неаполемъ и соединенныхъ съ нимъ пред-npiarift, для противод!йств!я завоевательнымъ планамъ герцога миланскаго, сбивчива и незанимательна; предводители наемнпкоЬъ продавали себя то той, то другой парни, и чтобы знать, для кого они одерживали поб!ды, необходимо прежде справляться, кому они служили въ изв!стньтй годъ. Союзы, заключаемые государствами между собою, изм!нялись такъ же часто-, какъ часто м!няли предводи
тели войскъ техъ, кому они служили; герцогъ милансшй даже поддерживалъ одновременно короля Альфонса п королеву Изабеллу, бывшихъ въ войн!* между собою. Папа покровительствовалъ анжуйскому дому противъ Альфонса, принявшаго всл*Ьдств1е того сторону базельскаго собора.
Въ это время господства солдатъ, походпвшихъ на разбойнпковъ, отрадно и утешительно видеть во главе итальянскихъ дгЬлъ три благороднейппя личности: жену Рената Изабеллу, арагонскаго короля Альфонса и флорентинца Косьму Медичи. Съ геройствомъ, достойными» удпвлешя, Изабелла сохранила до пробная мужа все, что могло быть удержано изъ влад'Ьнш анжуйскаго дома, и своими действ!ями прюбрйла себе общую спмпатш. Альфонсъ былъ прозванъ Мудрымъ за свой образъ действЫ, великодуппе и мудрыя изречет я. Изъ его изречешй и хригпанско-философскихъ действш Энеи Спльв1й составилъ книгу, точно такъ же, какъ напримеръ пруссаки собрали въ несколькпхъ книгахъ анекдоты о своемъ короле Фридрихе П. Наконецъ Косьма Медичи обогатилъ гражданъ Флоренщи своей гражданской деятельностью, своимъ кредптомъ и несметными богатствами, далъ имъ возможность заниматься съ выгодою ремеслами, искусствомъ и торговлею и умелъ мягкостью п кротостью сохранять въ демократическихъ массахъ такое же спокойствие, какое совётъ десяти въ Венещи поддерживалъ подлой полющей, безнаказанпымъ судопроизводствомъ и преслёдовашемъ всехъ, кто казался имъ слишкомъ могущественнымъ. Впоследствы! мы еще вернемся къ знаменитому венещанскому учреждению государственной пнквизищп и скажемъ объ инструк-щяхъ, которыя давались тремъ государственнымъ инквизиторамъ (стр. 358) и, сколько намъ известно, въ первый разъ появились на светъ въ исторш Венещи Дарю. Герцогъ милапсшй Филиппъ-Мар1я управлялъ по системе тирановъ древней Грещи; въ отдельйыхъ случаяхъ онъ выказывалъ щедрость и великодуипе, покровительствовалъ искусствамъ и наукамъ, ио въ то же время велъ свои войны съ помощью наемниковъ. Миланцы гордились имъ, потому что его слава была вместе ихъ славою, а государство' и вся Ломбардах достигли прп немъ такого благосостояшя, какимъ не пользовались даже во времена римляпъ. Въ такомъ*-же цветущемъ состояши, не смотря на безконечпыя войны, находились Тоскана и завоеванныя Венещей местности отъ Бергамо до Равенны.
Борьба за Неаполь между Альфонсомъ и женою его противника Рената Изабеллою была ведена съ большимъ благородством!». Это доказали они оба, когда* вскоре по прибыли въ Италш братъ Альфонса донъ Педро былъ убптъ. • Про-щаше Альфонса съ тЪломъ брата до слеза» растрогало всёхъ прпсутствовавшихъ (Dio ti perdoni, frate саго, io aspettava da le altro piacere, che vederti a questo modo morto. Dio sia laudato!). Вместо того чтобы* радоваться смерти противника, Изабелла то же оплакала принца, когда одинъ калабр!ецъ принесъ ей ба-ретъ дона Педро (di seta di grana fatto ad aco), чтобы получить за то вознаграж-деше. Она предложила Альфонсу иохоронить его брата въ королевскомъ' склепе и прислать все, что нужно для погребешя (la pompa delle essequie). Альфонсъ и Ренатъ вели войну между собой съ помощью наемниковъ. Главной опорой последняго былъ Джакопо Кальдора, а по смерти его въ 1439 г. его сынъ Антошо.-Въ 1440 г. Аверса подпала власти арагонскаго короля, постепенно завладевшаго большей частью неаполитанскихъ владешй; причиной его усиеховъ было то, что Ренатъ посадилъ въ темпицу Антошо Кальдору, памеревавшагося отпасть отъ него, а въ это время Альфонсъ, по тайному указашю миланскаго герцога, занялъ поместья и города Франциска Сфорцы, именно Беневентъ, Манфредошю и Би-тонто, где нашелъ много сокровищъ. 1442 годъ решать вопросъ о владешй не-аполитанскимъ королевствомъ, когда Ренатъ, потерявъ столицу, понялъ, что онъ только оруд!е предводителей наемниковъ, завладевавшихъ городами в местечками "и грабившихъ страну подъ предлогомъ помощи престолу. Альфонсъ нору-чилъ своему побочному сыну Фердинанду, наследовавшему по его смертп неаполитанское королевство, вновь осадить Неаполь и въ начале 1442 г. довелъ городъ до того, что у жителей почти не оставалось прппасовъ, а стоявшимъ на страже выдавалось ежедневно только по шести лотовъ хлеба. Тогда некоторые изъ каменыциковъ указали арагонцамъ на подземный водопроводъ, чрезъ который еще Велисар^ проникъ однажды въ городъ (стр. 244). По разсказамъ часто приводимыхъ нами неаполитанскихъ летописей, Ренатъ съ большой энерпей и
искусствомъ работалъ днемъ и ночью надъ защитою города, велелъ запереть решетками упомянутый нами каиалъ и стеречь его выходъ; но арагонцы все-такп пробрались черезъ него въ городъ. Названная нами хроника разсказываетъ очень подробно и занимательно, почти романически, какъ они, не смотря на все уси-л!я и труды Рената, пронпкли въ Неаполь 2 iron я 1442 г. По взяйи города арагонцами, во власти Рената оставались еще некоторые замки, по для уплаты жалованья наемникамъ онъ надгЬлалъ столько долговъ, что долженъ былъ вслед-, ств1е постоянныхъ требованш жалованья распустить свое войско и удалиться на геяуезскомъ корабле во Франщю. По дороге опъ встретился во Флоренщи съ папою Евгешемъ IV, обещавшпмъ ему помощь; какъ ничтожна она была, можно лучше всего заключить изъ наивныхъ и проническихъ замечашй неаполитанскихъ летописей. «Во Франщи, говоритъ хроника, папа встретилъ Рената, какъ встре-чаютъ. обыкновенно королей; Но не во-время (fuor del tempo) издалъ онъ буллу, которою отдавалъ ему, какъ неаполитанскому королю, и Спцилш. Папа сделалъ бы гораздо лучше, если бы далъ ему побольше денегъ; потому что черезъ несколько дней по получеши буллы, Ренатъ уехалъ во Францйо.» Къ чести Рената хроника прибавляете, — и мы совершенно согласны съ ней, — что онъ потерялъ неаполитанское королевство скорее, по недостатку въ деньгахъ, чемъ по неспособности (avendo perduto il regno pin per mancamento di danari, che per poco virtu). 3a-воевавъ Неаполь, Альфонсъ еще въ томъ же месяце одержалъ победу надъ бандою Антошо Кальдоры и темъ упрочилъ свое владычество надъ Неаполемъ. Освободившись изъ плёна Рената, этотъ предводитель кондоттьеровъ, походпвппй на своего отца коварствомъ, храбростью и военными талантами, перешелъ къ Альфонсу, потомъ оставилъ его и вернулся къ Ренату; но и тогда, какъ прежде, онъ не сражался за того, чьимъ именемъ, пользовался, а заботился только о расшц-реши своихъ владешй. Точно также действовалъ п 1оаннъ Сфорца, соединив-ппйся съ Антошо Кальдорою для завоевашя того, что было отнято у его брата Франциска. Они былп наголову разбиты Альфонсомъ, а Антошо Кальдора взять въ пленъ. Прп этомъ случае Ренате выказалъ все свое благородство. Получивъ извесйе о победе противника, онъ передали Альфонсу все занятые имъ города и уступилъ ему государство, объявивъ, что готовъ лучше отстраниться передъ достойнымъ соперникомъ, чемъ давать поводъ хищпымъ предводптелямъ наемниковъ злоупотреблять его именемъ (che non voleva, che il conte Francesco ne altro capitani Italian! di ventura facessero mercanzia di lui).
Герцогъ миланскш и знаменитая своимъ мудрымъ правительствомъ венещан-ская республика не были такъ добросовестны и богобоязлпвы, какъ Ренатъ. Филиппъ-Mapia уже въ течете несколькнхъ летъ. велъ войну съ венещанцами, папою и флорентинцами, поручпвъ начальство надъ войскомъ Пиччинино, а не Франциску Сфорце, съ которымъ разошелся вследств!е своего недоверчиваго и нерешитель-наго характера; этотъ последшй предводитель наемниковъ перешелъ на сторону папы за уступку ему анконской мархш. Въ течете 1439 г. Францискъ Сфорца велъ войну въ Ломбарды съ герцогомъ миланскимъ, отправившимъ въ это время Пиччинино въ Тоскану, чтобы помочь фамилш Альбиццп и другимъ врагамъ Медичи снова захватить власть во Флоренщи. Въ следующемъ году папа назначилъ своего лейбъ-медика Людовика патр!архомъ аквилейскимъ и главнокомандующимъ, а Флоренщя наняла отъ 19 до 20 т. тяжеловооруженныхъ всадниковъ, соединившихся подъ предводительствомъ Джшвани Паоло Орсини съ папскимъ войскомъ. Флорентинцы запретили своему полководцу нападать на Пиччинино, уже и безъ того готовившагося выступить изъ Тосканы въ Ломбардпо по вызову Филиппа-Марш, стесненнаго Сфорцою; но Пиччинино не хотелъ выступать, не нанеся по-ражешя врагамъ, "и при Анйари внезапно напалъ на папско-флорентинское войско (конецъ шня 1440 г.). Его противники успели однако приготовиться къ битве, и дело кончилось поражешемъ миланскихъ наемниковъ. Убитыхъ было правда не много, но войско Ппччинино разбежалось. Извесйя, сохранивппяся объ анпар-скомъ сражеши, доказываютъ, какъ не кровопролитны были эти турниры кондоттьеровъ и какъ легко было съ небольшими деньгами вновь сформировать разбитое войско. Говорятъ, что однихъ офицеровъ было взято въ плгЬнъ до 400 человекъ, въ томъ числе 22 предводителя изъ 26-ти, и 3000 лошадей сделались добычею непр!ятеля; но въ слёдуюпцй же день предводители флорентинскихъ
наемниковъ отпустили 1500 пл'Ьнныхъ, заплатившпхъ за себя значительный выкупъ. Победители даже.не преследовали неприятельское войско, состоявшее тогда только изъ 1500 человекъ, разсчитывая, что и съ ними могутъ поступить такъ же великодушно въ случае пхъ поражешя. Еще въ томъ же году Пиччинино на-бралъ новое войско и сталъ соперничать съ Францпскомъ Сфорцою въ смелости предпр!ят1й и въ стратегической ловкости. Последшй достпгъ своей цели и от-разилъ нападеше миланцевъ на перешедппе къ Венещи города: въ мае и поне 1440 г. онъ выгналъ миланцевъ изъ областей Бергамо и Бреипи тготнялъ у союзника Милана, маркграфа мантуанскаго, крепость Пескьеру, что округлило птальянсюя владешя венещанцевъ и упрочило сношешя между Брепией и Вероною. После этого, черезъ маркграфа феррарскаго Николая д’Есте, находившаяся въ дружескихъ отношешяхъ съ маркграфомъ мантуанскимъ, Фплиппъ-Мар1я старался склонить на миръ Сфорцу и венещанцевъ. Николай ездилъ въ Венещю, потомъ въ лагерь Сфорцы и у последняя возобновилъ переговоры о его женитьбе на побочной дочери герцога, Бланке; но все его старашя остались без-плодними. Еще до этихъ попытокъ возстановить мпръ, венещапцы увеличили свои владешя, благодаря тому коварству и вошющпмъ нарушешямъ права госте-пр1имства, которыя восхвалялись у итальянцевъ какъ высшая государственная мудрость, какъ мудрость римскихъ сенаторовъ. У Остазю ди Поленты, фамил!я "котораго владычествовала въ Равенне еще во времена Данте, было много враговъ; чтобы выманить его изъ города и въ его отсутств!е произвести возсташе, они вошли въ переговоры съ венещанцами и венещансмй сенатъ пригласплъ Остазю и его сына на пиръ. Не смотря на все увещашя маркграфа Николая, Остазю последовалъ приглашешю и тотчасъ по прибыли въ Венещю былъ схва-ченъ вместе съ сыномъ; изменники, подкупленные сенатомъ Венещи, передали Равенну венещанцамъ. Оба Полента не были казнены, какъ поступала венещан-ская республика со всеми владетелями завоеванныхъ ею городовъ, но отправлены пленниками на островъ Кандпо, где и пресекся пхъ старинный родъ, прославленный Данте. Въ годъ завладешя Равенной и Пескьерой венещанцы заключили новый миръ съ герцогомъ миланскимъ. Поводомъ къ этому послужило то обстоятельство, что наглость предводителей кондоттьеровъ, служившихъ у венещанцевъ, въ особенности Пиччинино, заставила Филпппа-Mapiio искать помощи у Франциска Сфорцы. Предводители стараго, больнаго и бездетная герцога, желая еще при жизни его разделить между собой милансмя владешя, требовали каждый для себя известная города и области, поэтому Филпппъ-Мар1я — какъ некогда Юпптеръ, испугавппй страшнымъ Бр1ареемъ боговъ, составпвшихъ противъ него заговоръ, —решился въ лице Франциска Сфорцы посадить рядомъ съ собой на престолъ новаго Bpiapea, который былъ бы грозою другихъ. Онъ вступилъ въ переговоры съ Францискомъ Сфорцою и предложилъ ему' руку своей дочери Бланки: обещаше, которое уже не разъ давалъ, по постоянно бралъ па-задъ. Францискъ Сфорца согласился, и чтобы примиреше его съ врагомъ не показалось совершенною изменою относительно Венещи, позаботился о томъ, чтобы при заключены перемир!я въ августе 1441 г. венещанцамъ и союзникамъ ихъ былп предложены выгодныя условия, если они также согласятся на миръ. 20-го ноября миръ былъ заключенъ въ мантуанскомъ городе Kanpiane. За месяцъ передъ темъ (25 октября) Сфорца женился на Бланке и получилъ въ приданое города Понте, Молле и Кремону. Услов1я капр1апскаго мирнаго договора были крайне выгодны для Сфорцы и Венещи; напротивъ, маркграфъ мантуаискы долженъ былъ уступить Венещи города: ’ Порто, Леньяго, Ногаролу, Валеджю, Азолато п Пе-CKiepy. Когда Францискъ Сфорца вступилъ въ переговоры съ герцогомъ миланскимъ, венещанцы наняли себе его близкая родственника, Михаила Аттендоло дп Котиньолу; съ этихъ поръ онъ предводительствовалъ ихъ войскомъ п npio6-релъ себе громкую славу на ряду съ Пиччинино и Браччю ди Монтоне.
Заключенный миръ былъ тотчасъ же нарушенъ вследств!е союза папы съ королемъ Альфонсомъ, завладевшимъ наконецъ въ 1442 и 1443 г. Неаполемъ. Альфонсъ опасался, чтобы Францискъ Сфорца не предъявилъ притязашя на владешя, прииадлежавппя ему и его отцу въ неаполптанскомъ королевстве, а папа хотелъ отпять у него анцонскую Mapxiro. По словамъ венещанской хронпки кажется, что даже нерешительный герцогъ миланскш разошелся въ 1442 г. съ
своимъ зятемъ и соединился съ Альфонсомъ и папою противъ Венецш и Флоренции; по крайней мере несомненно, что борьба Пиччинино съ Сфорцою въ Церковной области дала въ 1442 г. возможность Альфонсу возвратить короне города и владешя, отнятые у .ней въ течете десяти последних* летъ. Историки, современники этихъ собыпй, и даже кардиналъ Ренатъ въ его исторш церкви чрезвычайно хвалят* политику Альфонса п папы Евгешя IV; можетъ она и действительно согласовалась съ духомъ времени, но честной ее ни въ каком* случае нельзя назвать. Это очевидно изъ одного перечня событш. Альфонсъ одновременно велъ переговоры съ Сфорцою и его противником* Пиччинино и наконецъ соединился съ иоследнимъ, предложпвшимъ ему более выгодныя услов!я. Паиа следовал* той же системе. Чтобы возвратить себе анконскую мархш, онъ заключилъ миръ съ Альфонсомъ против* Францпска Сфорцы, которому былъ обя-занъ выгодными услов!ямп последияго мира, и точно также действовал* относительно анжуйскаго дома. Гарантировав* ему владение Неалолемъ и наконецъ смешным* образомъ отдавъ Ренату даже Спщшю, Евгешй IV заключилъ 14-го шня 1443 г. союзъ съ Альфонсомъ, когда арагонский король признал* папу базельскаго собора Феликса п завоевалъ неаполитанское королевство; къ этому союзу приступил* и герцогъ миланский черезъ Пиччинино, не смотря на то, что онъ былъ направлен* противъ его зятя. Альфоисъ перестал* поддерживать анти-паву, прпзналъ Евгешя едппственнымъ верховнымъ главою церкви и обещалъ очистить города, занятые неаполитанцами въ римских* владешяхъ, выслать на помощь папе противъ Сфорцы 4000 рыцарей и 1000 человекъ пехоты и присоединить шесть вооруженныхъ кораблей къ папскому флоту, отправлявшемуся на войну съ турками. Съ своей стороны Евгешй прпзналъ короля Альфонса закон-нымъ владетелем* Неаполя и Снцилш, сохранпвъза собой права сюзернена п обязательства, принятия старшпмъ анжуйскпмъ домомъ, и сверхъ того тайно обещалъ иризнать наследнпкомъ шрестола побочная сына Альфонса, Фердинанда, сделаннаго герцогомъ калабршскимъ. Впоследствш къ королевскому войску присоединился Пиччинино съ своими наемниками. По сохранившимся сведешямъ о численности войска обеих* сторонъ, можно судить, какъ велико было число людей, занимавшихся тогда въ Италш военным* ремеслом*. Пиччинино и Альфонсъ выступили во главе 30 т. войска противъ Франциска Сфорцы, предводительство-вавшаго 8 т. человек*; такимъ образомъ въ войне за мархш участвовало до 40 т. солдат*. Большая часть мархш была завоевана противниками Франциска Сфорцы, и папа возвратилъ себе свои владешя. Когда въ конце года (1443 г.) Францискъ Сфорца оказался въ очень критическом* ноложеши, герцогъ милан-скш решился поддержать своего зятя; въ этомъ случае, кроме обычной его по лптики стараться поддерживать равновейе между предводителями наемниковъ, Филиппъ-Мар1я руководился и другою причиною. Его дочь — въ то время, какъ ея мужъ былъ отрезан* въ Фано,—родила сына, названнаго дедом* Галеаццо — Mapieio, что доказывало его намереше оставить новорожденному свое наследство. Другою причиною, вызвавшею перемену настроешя герцога, было отпадете Болоньи отъ герцога по вине Пиччинино и заключеше ею союза съ Флорен-щей и Венещей. Пиччинино согласился на возстановлеше самостоятельнаго внутренняя управлешя города и иозволилъ возвратиться изгнанным* членам* фамилш Бентивольо (стр. 646). Сынъ Пиччинино, Франческо, командовавшш болон-скимъ-гарнизоном*, находя, что Ганнибал* Бентивольо и друпе потомки древних* владетелей Болоньи пользуются большей властью, чем* опъ, велелъ однажды арестовать Ганнибала Бентивольо, Джюванни ди Фантуцци, Ромео ди Пеполи, Гаспара ди Малавицци и его сына Ахиллеса, и трехъ пзъ нихъ отправилъ въ замокъ Пеллегрину, находившшея въ шаченцскихъ владешяхъ. Правительство (gli anziani) Болоньи вступилось за своихъ сограждан* и отправило депутащю къ герцогу миланскому и къ его полководцу Николаю Пиччинино; оба наобещали съ три короба, но прошло несколько месяцев*, а объ исполнеши обещашя не было п помину. Наконецъ Франческо Пиччинино явно выказалъ намереше уничтожить свободу Болоньи: онъ наложил* на городъ контрибущю и потребовалъ у правительства ключи отъ различных* воротъ. Тогда несколько энергйчныхъ молодых* людей,—какъ это подробно разсказано в* болонской хронике, находящейся въ собранш Муратори, — освободили Ганнибала Бентивольо изъ башни,
въ которой онъ содержался, возвратились съ нимъ въ Болонью п, овладйвъ при изв-Ьстномъ крике свободы «ророЫ popolob дворцомъ, арестовали Франческо Пиччинино и его солдатъ (понь, 1443 г.). Другой миланский предводитель Людовикъ ди Верме спасся съ своимъ отрядомъ и готовился напасть на городъ; атакованный болонцами, иодъ нредводительствохъ Ганнибала Бентивольо, онъ былъ разбитъ при Понте Полледрано п нотерялъ въ сражены! 2 т. человЬкъ и весь обозъ. Вследъ затЪмъ Франческо Пиччинино былъ обм^невъ па обопхъ Маль-вецци, захваченныхъ вместе съ Бентивольо. Вновь провозглашенная республикой, Болонья, во глав'Ь правительства которой сталъ Ганнибалъ Бентивольо, заключила союзъ съ Флоренщеп и Венещей; субсидш, приеланныя об'Ьпми республиками, дали возможность уничтожить обоихъ Пиччинино. Они были разбиты Сфорцою, и Франческо Пиччинино снова попался въ пл'Ьнъ. Николай Пиччинино недолго пережилъ свое несчастье; призванный Филиппомъ-Mapieio въ Миланъ, опъ умеръ тамъ въ октябре 1444 1’.
Перемена политики герцога миланскаго заставила папу усумнпться въ возможности победить Франциска Сфорцу въ союзе съ неаполптанскпмъ королемъ, т'Ьмъ более, что Альфонсъ тогда забол'Ьлъ. Поэтому онъ обратился къ посредничеству венещанцевъ и флорентинцевъ и заключилъ въ 1444 г. миръ, ио которому устуналъ Сфорц'Ь всю мархпо, кроме Озимо, Реканати, Фабриано и Анконы, вместе съ титуломъ маркграфа. Этотъ миръ продолжался однако недолго; Фран-цискъ Сфорца и его тесть зорко следили другъ за другомъ, и наконецъ Фплиппъ-Mapia заключилъ союзъ со вс'Ьми тайными п явными врагами своего зятя (1445 г.). Теснимый со вс'Ьхъ сторонъ папою, королемъ Альфонсомъ п владетелями городовъ, занимавшимися продажею наемниковъ какъ ремесломъ, Сфорца снова нотерялъ всю мархш, и въ начале 1446 г. былъ отлученъ папою отъ церкви. Но когда его тесть велелъ Пичлинино и Людовику ди Верме снова' присоединить къ своимъ влад'Ьшямъ Кремону, "отданную Сфорц’Ь въ фидапое за женою, и такпмъ образомъ открыто нарушилъ миръ, заключенный съ Флоренщёй п Венещей, флорентинцы, т. е. Косьма Медичи и владычествовавшая тогда во Флоренщи парня, решились действовать противъ него. Они и венещанцы наняли у птальян-скихъ владетелей, отдававшихъ людей въ наймы, большое войско и отправили его подъ начальствомъ предводителя* венещаыскихъ наемниковъ Михаила Аттен-доло Котиньолы на помощь осажденной Кремоне. Уже въ iion'b 1446 г. Карлъ Гонзага, одинъ изъ предводителей герцогскаго войска, былъ разбитъ при Ка-стельджюванни, а два месяца спустя Котиньола принудплъ Франческо Пиччинино снять осаду Кремоны. Наконецъ 29 сентября Пиччинино нотерпелъ решительное поражеше при Казальмаджюре; при этомъ, какъ обыкновенно бывало въ то время въ Италш, войско его было только ограблено и разс'Ьяно и отняты лошади, но солдатъ погибло немного. При дележе 4 т. лошадей, отнятыхъ у пл'Ьнныхъ, Михаи лъ Котиньола получилъ 400 паръ; остальныя были отданы другнмъ предво-дителямъ, соответственно числу ихъ наемниковъ. По словамъ венещанской хроники, шесть предводителей были владетелями отдельныхъ городовъ п графствъ, въ ихъ чнсл'Ь находились два ^могущественные маркграфа. После казальмаджюр-ской победы венещанцы хотели занять все милансюя влад'Ьшя, какъ заняли прежде Бергамо, Брешш, Верону, Виченцу и Падую, но сд'Ьлалп большую ошибку, отправивъ Котипьолу противъ Лекко, гд'Ь онъ сорокъ дней оставался*въ бездействш. Герцогъ милапскш искалъ везд'Ь помощи: онъ обращался къ папе и къ Альфонсу, только въ декабре приславшимъ ему 4 т. лошадей, даже къ Карлу VII Французскому, обещая, что за помощь съ его стороны герцогъ орле-анскш, нзъявлявшш притязашя на наследство Впсконти, получптъ городъ Асти; но прежде всего Филпгшъ-Мар1я призвалъ своего зятя Франциска Сфорцу. Онъ поёлалъ ему денегъ для вербовашя большаго числа наемниковъ и возобновплъ свое обещаше оставить ему въ наследство миланское герцогство. Переговоры Франциска Сфорцы съ герцогомъ милапскимъ заставили флорентинцевъ и венещанцевъ очень недоверчиво смотреть на него; поэтому онъ искалъ союза съ папою и Альфонсомъ. При этомъ ему благощлятствовало то обстоятельство, что въ феврале 1447 г. умеръ Евгешй IV и его место занялъ егшекопъ болонскш подъ именемъ Николая V, человекъ безъ аристократическихъ племянниковъ и креатуръ. Старашя новаго папы водворить миръ были разрушены герцогомъ
миланским!». Снова подозревая своего зятя, онъ нрекратилъ высылку денегъ и не впустилъ навербованное Сфорцою войско въ Миланъ, но велелъ ему двинуться въ бреппапскля и венещансия владешя, а это дало новодъ венещанцамъ напасть на Кремону, Пентремоии и Крему, составлявппя приданое Бланки, въ та время какъ Сфорца былъ задержанъ въ мархш. Четвертая марта 1447 г. Котиньола появился у Кремоны, но встретив!» сильное сопротпвлеше, отступплъ и расположился лагеремъ блпзъ Милана; тогда герцогъ снова призвалъ на помощь Франциска Сфорцу. Успехи венещанцевъ возбудили зависть въ флорентинцахъ и пар-т!я Медичи решилась поддержать Сфорцу. Фплиниъ-Мар1я послалъ своему зятю денегъ для новыхъ вооружешй и просилъ короля Альфонса и папу также помочь ему деньгами. Но онп отказали въ его просьбе и Сфорца долженъ былъ продать nairh свое последнее влад'Ьше въ Mapxin — городъ 1езю. Затемъ онъ двинулся изъ Пезаро въ Миланъ, куда его войско вступило уже по смерти Филиппа-Марш, последовавшей 13 августа 1447 г.
По смерти Филиппа-Марш на герцогство миланское, бывшее леномъ германской имперш, явились три претендента, хотя никто не имелъ на него законных!» правъ. Однимъ пзъ нихъ былъ Францискъ Сфорца, какъ мужъ Бланки; но притязашя его на наследство мужескаго лена былп бы неосновательны, даже и въ томъ случае, еслибы Бланка была законной дочерью герцога. Другимъ претендентом!» явился герцогъ орлеански! Карлъ, отецъ французскаго короля Людовика XII, тотчасъ же занявши! 3 тысячами всадниковъ городъ Асти и основывавши! свои претензш на томъ, что его отецъ былъ женатъ на дочери 1оанна Галеаццо Висконти (стр. 441). Наконецъ третьпмъ былъ неаполитански! король Альфонсъ, составивши! себе пар'пю въ правительстве Филиппа-Марш. Приверженцы третьяго претендента опирались на завещагпе, будто бы составленное герцогомъ въ пользу короля Альфонса; но Фплиппъ-Mapifl ни въ какомъ случае не имелъ права распоряжатййя герцогствомъ, какъ своимъ помИстьемъ. некоторые изъ предводителей наемниковъ школы Браччю, боясь преобладания сфорце-сковъ, сделали попытку доставить Альфонсу владычество надъ Миланомъ, прежде чемъ распространилось известае о смерти герцога, и для этого воспользовались случайным!» присутств!емъ Раймонда Бойле, явпвшагосд на помощь герцогу пзъ Апулш съ неаполитанскими наемниками. Раймондъ завладелъ дворцомъ и цитаделью, вывесплъ на первомъ арагонски! флагъ, но подкупленный четырьмя миланскими патрищями, провозгласившими республику, согласился выступить пзъ Милана. Въ Милане и во всехъ больших!» городахъ Италш фамплш патрпщевъ нс потеряли своего значешя даже при военномъ владычестве тпрановъ; по смерти Филиппа-Марш четверо изъ нихъ решились возстановить демократическую республику. Они подкупили главнокомандующего короля Альфонса, сдавшаго пмъ все укрепленные пункты въ городе и его окрестностяхъ, велели тотчасъ же срыть ихъ и отправили посольство къ венещанцамъ для заключения съ ними союза. Изъ мплапскпхъ городовъ къ повой республике присоединились Новара, Алессащция и Комо; Пав1я учредила собственное правительство, Тортона также отделилась отъ Милана, а Парма вошла въ переговоры съ Францпскомъ Сфорцою, прося у пего покровительства. Неурядицею въ Мпланскомъ герцогстве воспользовались венещанцы, чтобы расширить пределы свопхъ владешй: онп взяли Лоди и, согласно своей политике никогда не исполнять обещаннаго, предложили городу Шачепце выгодный услов!я, если онъ станетъ подъ пхъ покровительство. Но мудрое правительство Венещи сделало тогда большую ошибку; думая, что милансше патрицш, учредимте демократическую республику, пе удержатся, оно отвергло ихъ предложешя о союзе, хотя п не смело тотчасъ же напасть на Мп-лапъ. Получив!» отказа» Венещи, миланцы обратились къ Франциску Сфорце, находившемуся въ Кремоне, нс для того, чтобы прпзпать его наследникомъ п преемником!» его зятя, но съ предложешемъ принять начальство надъ пхъ войскомъ. Сфорца былъ хитрее венещанцевъ, которые вступлешемъ въ союзъ могли точно такъ же достигнуть господства надъ Миланомъ, какъ сделался его властителем!» Сфорца, ирпнявъ зваше главпркомандующаго. Согласившись на пред-ложеше миланцевъ, Сфорца съумелъ привлечь на свою сторону старинныхъ враговъ и завпстпцковъ своей фамилш, Франческо Пиччпнпно п его брата Джакопо вместе съ ихъ наемниками, п затемъ прежде всего устремплъ свое внпмаше на
Павпо. Комендаитъ крепости, родомъ пзъ Болоньи, иродалъ себя и городъ Сфорце; но павы цы, чтобы не зависать отъ Милана, подчинились владетелю Кремоны, который долженъ былъ принять титулъ графа павшскаго. Миланцы былп въ высшей степени недовольны злоупотреблешями своего предводителя, ио, получивъ вторичный отказа» отъ Вепещи, должны были принять пзвипешя Сфорцы, чтобы не сделаться жертвою вепещапцевъ, войско которыхъ, пода, предводительствомъ Котиньолы, все еще занимало герцогство миланское. Наиаде1псмъ па это войско Францискъ Сфорца прпвелъ бы дЪло къ скорой развязке, ио онъ и не думалъ объ этомъ, а напротивъ того устремился съ миланскими наемниками па Шаченцу, изъ которой предиолагалъ основать для себя особое влад'Ьше или графство. При осаде Шачепцы снова обнаруживается, что въ то время вся Ита.ия, какъ во времена римскпхъ императоровъ, зависела отъ искателей прпключешй и предводителей разбойипковъ, и даже войска Венещи, Флоренщи, короля Альфонса п налы состояли только пзъ наемниковъ. При осад'Ь Шачепцы въ войск'Ь Франциска Сфорцы участвовали оба брата Пиччинино, владетель Фаэнцы, Гвпдаццо, Гонзага Мантуапскш, Александръ Сфорца, графъ Людовпкъ да Верме, графа» Долче ди Ангвиллара и мнопе друпе предводители, встуиивнпе къ нему въ службу. Какого рода былп эти солдаты и какпха» прппцнповъ держались пхъ предводители, не исключая самого Сфорцы, обнаружилось вполне, когда дтпя ватаги, осаждавшм Шаченцу съ октября, 15 и 16 ноября взяли приступом'!» города». Съ дозволешя Сфорцы они сорока» дней производили ташя неистовства въ завоеван-номъ городе, что даже папегиристъ Сфорцы, Симонетта, соглашается вч» этомъ, Д’Ьлая оговорку, что Сфорца все-таки послалъ вспомоществоваше мопахпвяма» и вел’Ьлъ повысить мЪсколькпхъ разбойииковъ. Церкви, монастыри п частные дома были разграблены, женщины и девушки изнасилованы, все граждане, которые былп въ состояши заплатить выкупъ, подверглись жестокому обращешю. Города» уже никогда бол'Ьс не достигала» своего прежняго блеска. Впрочемъ, слова» Рп-иальты, составителя хроники Шачепцы, о томъ, что 1100 его соотечествснпп-ковъ и въ тома» чпсл'Ь сама» она» былп проданы ва» рабство, нс нужно понимать буквально, кака» это сд!;лала» Сисмопди; слова эти означают'!» только, что 1100 человека» должны былп тяжелымъ трудомъ добывать себе деньги, требуемый за ихъ освобождение.
Одна изъ uapTin ва» Милан!» хотЬла провозгласить Франциска Сфорцу герцогомъ, другая, болФе могущественная, напротивъ, зорко слФдила за каждымъ его шагомъ и ва» мачалФ слФдуюгцаго года даже отняла у него неограниченное начальство надъ войскомъ, предоставленное ему иравптельствома». Съ этпха» пора» онъ сталъ действовать медленнее и нс взвлекч» тЬха» выгода», какиха» мога» бы достигнуть нза» победа», одержанных'!» ва» 1447 году, а зимой отправился ва» Кремону и только въ ма'Ь 1448 г. снова выступила, г.а» похода». Еще въ конц!» 1447 г. миланцы стали опасаться своего полководца гораздо более, ч'Ьма» врагова», о предложили вепещавцама» заключить мирз, на выгодлыхъ для нпхъ услов)яхъ; переговоры были совс'Ьыа» окончены, когда /заключенно трактата помешала интрига. Во время OTCjiCTBia Сфорцы нза» Кремоны венещанцы напали на этоаа» городъ, геройскпмъ образома» защищаемый ею женою Бланкою. За это нападете Франциска» отмстила» виослЪдстгбн вспещапцама» при Казальмалжюре: она» напала» на пха» флотъ, стоявппй на По, и уничтожнлъ его въ виду венещанскаго войска, мредво;»П1тсльствуемаго Котипьолоп. По уничтожен™ венещанскаго флота Сфорца осадила» ва» август!; Караваджю. Для спасешя эаого юрода венещанцы решились прибегнуть ка» крайнему средству; не смочря ва ао, что Котипьола и вс!; опытные полководцы не xoai.ni вступать ва» открытое сражеше са» свонма» см!ипап-вымъ войскомъ, сенаторы и патрищи, ирпсутствовавпнс ва» войск!; кака, jполно-моченные оп» правительства, ве.гЬлн дать 15-ю сентября 1448 года р'1»шпчельное сражеше ври Каравадаио. Это сражсчпе замечательнее всехъ, происходивших!» въ Италш ва» течете XV столФпя. Со своими закаленными наемниками Сфорца одержал» блистательную победу па да» всисщанскима» войскомъ, численность котораго простиралась до 24 т. человека». Все вспещапское войско было разс!;яно, хотя мы и пе вФримч» свидетельству бревна некой хроники, будто нза» 12 тыс. вс-пещанскпха» всадникова» спаслось только 1500 человека». Убптыха» на» этома, сра-жевш также было немною, потому что победители, по обычаю тогдашних'!» наем-
никовъ, довольствовались взяпемч» въ плйна» людей, у которыхъ потомъ отнимали лошадей и оруапс, а пхъ сампхъ заставляли выкупачься. Послй поражешя при Караваджю, втораго великаго полководца венещанцевъ, счастливо предводитель-ствовавшаго ихъ войскомъ, постигла та же участь, какъ и перваго, съ тою только разницею, что его не казнили. По приказами) венещапскаго сената, Котиньола былъ отдашь нодч» суда» и изгнана» въ своп владйшя, гдй продол жал ъ получать незначительный пеисюнъ. Вмйсю него венещанцы поручили Пасквалю Малишерп снова сформировать и вооружить паемппковъ, у которыхъ непр!ятели отняли лошадей и оружче. Франциска» Сфорца также поссорился послй сражешя съ уполномоченными миланскаго правительства, находившимися вгь его войскй. Перейдя Олыо и впущенный во вей замки страны, онъ хотйлъ двинуться въ городъ Бре-iniio, обйщанпын ему миланцами; по уполномоченные правительства потребовали, кака» уже сдйлали однажды вч» самомч» началй похода, что,бы опт» взялъ прежде Лоди’. Ие довйряя Сфорцй, они впослйдствш отправили противъ Лоди одного изъ Пиччинино. Сфорца тотчаса» же началъ переговоры о мпрй съ венещанцами. И знаменитый кондоттьеръ, и аристократическая республика дййствовалп по одинаковыми, ирпнцппамъ, т. е. вйрпйе не пмйлп нпкакихъ; они мйняли свопхъ союзником», смотря по тому, чего требовали пхъ интересы, п обйщалп многое, зарапйе увйреппыс, что не нсполпята» свопха» обйщашп. Сфорца двпнулъ на Лодп вейха» наемником» пзт» школы Браччю п сыновей Пиччинино, на которыха» браччески смотрйлп какъ на наелйдииковч» талантовъ стараго Браччю, п чрезъ своего секретаря Симонетту, дядю историка того же имени, панегириста дйяшй Франциска Сфорцы, вступилъ въ переписку са» новымъ предводителемъ венещанцевъ. Обй стороны скоро договорилпсь оба» услов!яхъ мира, заключенная черезч» 33 дня послй сражения при Караваджю (18 октября 1448 г.); жертвою его была миланская республика. Сфорца обйщалъ освободить всйхъ плйнныхъ, очпетпть вей завоеванные пмч» города ва» областяха» Бергамо и Бреипп, оказаться ота» всйхъ притязашй, которыя предъявили Впсконти на TeppiiTopiio Кремы и Пару д’Адда, п предоставить эти мйстпости вепещанцамъ. За' это Венещя обязалась помочь ему завладйть всей страной, находившейся подъ властью Филиппа-Mapin, выставить 4 т. всадникова» и 2 т. человйка» пйхоты в платить ежемйсячно 13 тыс. дукатом» до тйхъ поръ, пока от» не сдйлается властптелемъ Милана.
Заключим» мира» съ венещанцами, Сфорца обратился съ рйчыо къ солда-тамъ, представила» пмч», кака» это обыкновенно дйлается, поступки миланцевъ ва» самомч» отвратительномч» свйтй и прельстила» нха» надеждою богатой добычи. Наемники встрйтпли его слова сч» восторгомъ. Вскорй однако пришло пзвйспе, что вч» тотъ день, кам» онъ заключила» мира» съ венещанцами, Лоди сдался мп-ланцамъ, а Карла» Гонзага съ 1,200 всадником» и 500 человйкъ пйхоты оставила» ночью свой лагерь, чтобы сохранить вйрпость миланцамъ. Большинство остальныха» предводителей наемниковъ, находившихся въ миланской службй, и множество городовъ, подчинившихся республиканскому правительству Милана, отпали отч» поелйдняго и признали Франциска Сфорцу наелйдникомъ его тестя. Тогда Сфорца потребовали» съ угрозами отч» республики, которой служплъ до спхч» порч» по найму, чтобы она признала его своимъ законнымъ владйтелемъ. Монархическо-аристократическая партия въ Милапй пли там» называемые гибеллины были ие прочь впустить его въ городъ и вожди пхъ тайно переписывались са» ними»; ио гвельфы п Карла» Гонзага, пользовавшшея массами для свопхъ цй-лей, рйшптслыю противились этому. Послйдняя парня преелйдовала гибеллп-новч» какч» измйннпковъ, поджигала парода» и ва» 1449 г. образовала пзъ него войско, чтобы противопоставить вооруженную силу наемнпкамъ, стекавшимся со вейхч» сторона» кч» Сфорцй. Войско пзъ гражданъ сдйлалось рйдкостью въ 11тал1п п не пмй :о никакого военная значешя, хотя миланцы п хвалятся, что ополче-iiic пхъ простиралось до 60 тыс человйка» и что 20 тысячъ пзъ нпхъ были вооружены винтовками. Еще въ концй 1448 г. Сфорца показался вблизи Милана, а венещанцы отправили кч» нему обйщапныя но договору вспомогательных войска и по собственному побуждешю двинулись на Крему п Пару д’Адда. Въ мартй 1149 г. она» уже стояла» противъ миланскаго ополчешя, но рйшптельнаго сражешя ие произошло, потому что обй стороны избйгали его; такимъ образомч» въ течете большей половины года война ограничивалась осадою различныхъ го-
родовъ. Завлад'Ьвъ Лоди, венещанцы показали новый нрпмЪръ своей коварной политики. Боясь, чтобы Сфорца не подчинили» себе всей Ломбард™, они согласились на предложешя мпра, сд’Ьлавныя имъ тремя миланскими аристократами, и 27 сентября 1449 г. въ Бреипп былъ заключенъ договори» между венещанской и миланской республиками. Въ этотъ договоръ венещанцы ввели между прочим'!» yc.’iOBia, повидимому выгодный Сфорце, но въ действительности д1»лавипя невоз-можнымъ соедпнеше цЪлаго миланскаго герцогства подъ властью одного вопн-ственнаго князя. Онп предложили, чтобы Францискъ Сфорца наследовалъ отъ Висконти Новару, Тортону, Алессандрпо, Павпо, Парму и Кремону, а чтобы Мп-ланъ, Комо, Беллнпцопа и одинъ пзъ береговъ Адды остались подъ рсспублп-канскимъ управлешемъ. Сфорца, отвергнув!» эти усло1яя, потребовали» себ'Ь города Милана, и вс.гЬдс’те того въ конце ноября 1449 г. между ним’!» и Вене-щей возгорелась воина; въ декабре онъ разбилъ in, горахъ при BpiaHiph обоих’!» Малатеста, предводительствовавших'!» войскомъ венещанцевъ. Король Альфонсъ также замешался въ войну съ Венсщей. Еще въ годъ смерти герцога Филиппа-Mapin онъ вторгнулся въ Тоскану подъ тЬмъ иредлбгомъ, что союзница Флоренщи, венещанская республика напала на его союзника, герцога миланскаго, но вторжсше его не имело никакихъ результатом»; между т’Ьм'1» въ томи» же году папа Николай V былъ добровольно признаки» сюзереном’]» города Болоньи, епи-скопомъ которой онъ былъ прежде. Относительно Альфонса и флорентинцев'!» венещанцы тоже следовали странной политике. Вгь 1448 г. Альфонсъ велъ войну съz флорентинцами вследствие пхъ союза съ Венсщей и выгнал и пзъ своего государства всехъ венещанцевъ, а вследъ зат'Ьмъ соединился ея, Вснещеп, чтобы недопустить Сфорцу сделаться владетелемъ Милана. Миланской республике тоже пришлось испытать коварную политику венещанцевъ. Аристократы Венещи старались съ одной стороны препятствовать переговорами» миланцевъ съ Сфорцою, а вместе съ темъ только слабо поддерживали первых'!», чтобы принудить ихъ отдаться венещанцамъ изъ страха передъ военными» владычеством'!» Сфорцы. Всл'Ьд-CTBie того городъ Миланъ оставался осажденными» въ течслие всей зимы bl 19 г. Еще въ начале зимы Сфорца могъ бы пойти на приступи» города, но, не желая употреблять открытаго насп.ия, хотелъ голодццъ вынудить его къ добровольной сдаче. Въ январе п феврале 1450 г. въ городе оказался недостаток'!» въ съ'Ьст-ныхъ прнпасахъ и тысячи умирали съ голоду; не смотря на это, правительство и большинство гражданъ Мплана съ республиканской гордостью отвергли все предложения Сфорцы. Убедившись наконецъ въ невозможности отстоять свою независимость и сохранить республиканскую форму иравлешя, миланцы все-таки не думали покориться деспотическому кондоттьеру и, чтобы избавиться отъ него, хотели подчиниться венещанской республике илп королю Альфонсу, илп наконецъ папе. Такъ сильно было отвращеше ихъ къ Сфорце. Чтобы заставить правительство скорей решить дело, несколько сотъ гражданъ бросились 25 февраля въ ратушу, разогнали членовъ правительства и разорвали всиещапскпхъ пословъ, уговарпвавшпхъ пхъ успокоиться. Впрочемъ онп не предпринимали затем и» ничего особен наго, но сменили правительство и на следугопцп день созвали народное собраше въ церкви Санта Mapia делла Скала. Въ этомъ собран™ сначала никто не осмелился сделать предложешя о начатии переговоровъ съ Сфорцою: говорили о Венещи, папе, Альфонсе, савойскомъ герцоге, только пе о Сфорце. Подъ конецъ однако вышелъ Гаспаръ ди Впмеркато и сказали» голодной толп!., что только Сфорца можетъ въ ciio же минуту пособить пхъ нужде. Убежденный этими словами, народъ по иредложешю Впмеркато отправили» посольство въ ие-пр1ятельсюй лагерь съ предложешемъ СфорЦ'Ь явиться въ городъ безъ всякихь у слови!, обезпечпвающнх'ь гражданскую свободу. Затемъ Сфорца бы п» введгчи, въ Миланъ прп радостныхъ крикахъ миланцевъ; вносгЬдствп! они» вторично въехалъ съ торжествомъ ви» городъ вместе съ своею женою. Примеру Милана последовали Монца, Комо и Беллинцона, признанные его своими» владей елемь. Сфорца принялъ титулъ герцога миланскаго, пе сироспвъ на то согласия императора Фридриха Ш, который поэтому и не заФхалъ въ Миланъ, проезжая въ 1452 г. на коронащю ви» Римъ. Старашями своего иоваю герцога миланцы достигли тотчасъ же двухъ важныхъ вещей: отстранения недостатка ви» съестиыхь врппасахъ п мпра съ флорентинцами, прежними врагами республикански!о ира-
вптельства Милана. Сфорца велелъ тотчасъ же навезти прииасовъ изъ всехъ ломбардскихъ городовъ, а Флоренщя первая изъ вс'Ьхъ государствъ приветствовала новаго герцога, котораго ие признавали ни нмиераторъ,Фридрихъ, нп французски! король; последшй смотрЬлъ на него какъ на узурпатора, захватившая наследство Висконти, принадлежавшее герцогу орлеанскому. Флорентинцы отправили послами въ Миланъ самыхъ богатыхъ и знатнейшихъ своихъ гражданъ: сына Косьмы Медичи — Петра, Нери Катюни, Людовика Питти и Дютисальви Негри. Послы были торжественно приняты и но поручении своей республики заключили тесную дружбу съ новымъ герцогомъ, тогда какъ прежде въ союзе съ Венещей воевали противъ миланской республики. Съ этой минуты въ Италш водворилось па некоторое время спокойств!е. Здесь мы прервемъ исторш Италш, которая, не смотря па постоянную войну, достигла тогда изумительной степени благосостояшя и довела искусства» пауки, торговлю п ремесла до высокая развития, по вследъ затемъ была остановлена въ своемъ нащоиальпомъ двнженш нотокомъ французских!» и псианскихъ событий. Обрпсуемъ только въ несколь-кихъ словахъ то положеше, съ котораго мы начнемъ последующее пзложеше итальянской истории
llepeMupie, наступившее въ 1450 г. въ верхней и средней Италш, не было предварительно условлено и ие основывалось на мире; оно установилось само собою, потому что Сфорца боялся богатства Венещи, а венещанцы его оруяия. Вт» следующемъ году война снова возгорелась и сначала казалось, что она будетъ страшнее, ч'Ьмъ прежняя: Венещя. заключила союзъ съ королемъ Альфонсомъ, Людовикомъ Савойскимъ, маркграфомъ монферратскимъ и городомъ Cieu-ною, а новый герцогъ мпланшйй соединился съ гепуезцами, флорентинцами н маркграфомъ маитуаискпмъ. Венещанцы до того были озлоблены на Флоренщю, что выгнали пзъ своего города всехъ флорентинцевъ, не пмевшпхъ особыхъ привилегии Опп старались также произвести револющю въ Болонье возвращешемъ фамилш Капедоло и миогочислениыхъ ея приверженцевъ, бывшихъ въ пзгнанш, ио эта попытка ие удалась. Истор!я незначительной войны, веденной съ 1451 по 1153 г. вт» Ломбардш и Тоскане упомянутыми государствами или вернее ихъ союзниками, нс стоптъ того, чтобы о ней говорить. Папа Николай V употреблял!» вс'Ь уси.ия, чтобы возстановпть въ Италш общш миръ; вследств1е. опасности, угрожавшей венещанцамъ н северной Италш ио завоеваиш Константинополя турками, старашя его имели подъ конецъ гораздо больше ycirbxa, чемъ казалось вначале. Еще въ 1153 г. Николай обиародовалъ послаше ко всемъ хрпстчанскпмъ королям!» и князьямъ, убеждая ихъ заключить между собой миръ и пойти войною па турокъ, ио въ особенности старался действовать на герцога миланскаго, па венещанцевъ, флорентинцевъ и генуезцевъ п уговарпвалъ пхъ отправить послов!» въ Римъ, чтобы дать возможность главе христианская Mipa возстановпть общи! миръ между итальянскими князьями. Однако мпръ ие былъ заключен'!* и въ течете всего 1153 г. война свирепствовала иа ейверозападе Ломбардш, куда Фраицискъ Сфорца прпзвалъ французовъ и герцога Лотарингская Рената, чтобы успешнее бороться на востоке съ венещанцами, а на западе сгь Людовикомъ Савойскимъ, Впльгсльмомъ Монферратскимъ и владетелями Корреджю. Въ следующем!» году <1454 г.) веиещанцн чрезъ посредничество августинская монаха убедили Симонетту дн Камериио, пользовавшаяся большимъ в.пяшсмъ не только у ипхъ, ио и у герцога миланскаго, уговорить враждебныя стороны заключить между собой мпръ, подъ т’Ьмъ предлогомъ, что Италш угрожала воина съ турками. Девятая аирЬля 1454 г. мпръ былъ подипсанъ въ Лоди; к!» нему приступили все союзники герцога и венещанцевъ. По условно его Сфорца удержала» Пару д’Адда, возвратив'!» за то венещанцамъ все, ч'ймъ завладела» въ округах'!» Брешш и Бергамо; Карлъ Гонзага получилъ обратно все свои крепости. Согласно своей обычной политике, венещанцы ио тайной статье договора отказались отъ свопхъ союзников'!» — Людовика Савойская, Вильгельма Монфер-ратскаго, его брата Ioanna и владетелен Корреджю, которые въ томъ же году были вынуждены принять услотйя, предписанный имъ герцогомъ миланским!». Король Альфонсъ нс соглашался ^приступить къ миру, заключенному его союзниками, уже по той одной причине, что Фрапцпскъ-Сфорца для достижешя личныхъ выгодч» прпзвалъ въ Пталио двухъ потомковъ анжуйскаго дома^ изъявлявшихъ
притязашя на Неаполь. Мы уже говорили, что въ 1453 г. старикъ Ренатъ явился въ Ломбардш съ отрядомъ французскихъ искателен прпключешй, по они такъ безчинствовали и делали ташя мерзости, что имя французовъ стало иенавист-нымъ, а добрый старпкъ Ренатъ не хотЬлъ до.гЬе оставаться между ними и вернулся во Франщю. Вместо него весной 1454 г. явился въ Италш его сыпь Тоаннъ, принявши! титулъ герцога калабршскаго, т. е. наследника Неаполя; флорентинцы приняли его въ свой городъ и оказали ему поддержку. ВскорЪ однако претендентъ на Неаполь долженъ былъ вернуться за Альпы, потому что 30 августа того же года на осповаши лодшекаго мира Венеция, Флоренщя и Миланъ заключили между собой союзъ, въ который вошли города Болонья и Борзо д’Есте и къ которому союзники уговаривали приступить короля Альфонса. Альфонсъ долго не соглашался подписать мирный договоръ, по осаждаемый просьбами своего сюзерена папы Николая V’, согласился наконецъ 22 января 1455 г. приступить къ лодшекому миру. Вскоре онъ присоединился къ союзу, заключенному между герцогомъ миланскпмъ, венещанцами п флорентинцами. Папа Николай V также хот’Ьлъ приступить къ этому союзу, надеясь такпмъ образомъ удержать турокъ отъ Италш, но умеръ 24 марта. Въ 1455 г. обицй миръ не былъ еще водворенъ въ Италш. Спокойств1е было нарушаемо пе только Джакопо Пиччн-ннно, его бандами, распущенными венещанцами, и вообще иразпщошатавпшмнея наемниками, но и самъ Альфонсъ, приступая къ миру, формально объявилъ, что остается въ войн!? съ Генуей, Сигизмундомъ Малатестою и Асторре ди Манфреди. Альфонсъ д4лалъ постоянные набЪгн на cienciiyio республику. .Даже по возстановлеши въ 1456 г. спокойств1я въ остальной Италш,- король Альфонсъ продолжалъ морскую войну съ Генуей. Умирая въ 1458 г., онъ оставилъ неаполитанское ,королевство своему побочному сыну Фердинанду, а Сицилпо и Арагошю своему брату Тоанну. Этотъ разд'Ьлъ вызвалъ перевороты, сд'Ьлавнпе Пталпб полемъ бптвы между французами и испанцами.
Шлоссегъ. III.
12
0BPA30BAHIE И ЛИТЕРАТУРА
ПОСЛЕДНЕЙ ПОЛОВИНЫ XIV И ПЕРВОЙ XV .СТОЛЪТ1Я.
А. Греки по отношенпо къ процветании наукъ и искусствъ въ Италш.
1. Личности.
Въ нашемъ очерке литературы и образованности следовало бы собственно держаться той же системы, какъ и въ политической ncTopin первой половины XIV стол'Ьпя, т. е. сначала сказать о впзанпйцахъ и туркахъ, потомъ о н’Ьмцахъ и подъ конецъ* объ итальянцахъ; но, предназначая этотъ трудъ не для спещали-стовъ, мы обойдемъ турецкую литературу и только поверхностно коснемся литературы византийской или греческой. Греческая литература, принадлежавшая совершенно иному времени и отчасти совершенно другому народу—древнимъ, чи-стымъ грекамъ, а не смеси народовъ, называсмыхъ впзаппйцамп, умерла вместе съ греками и воскресла на запад-Ь въ новомъ, измЪненномъ впде. Поэтому мы ограничимся перечнемъ тгЬхъ изъ впзан'вйцевъ, которые до и по завоевашй Константинополя перенесли на западъ Европы науку и вообще цивилизащю древнпхъ грековъ, ихъ теоретическую п практическую мудрость, ихъ поэзш, философш и грамматику. Но и объ этихъ людяхъ, учившихъ па латинскомъ языке, обще-употребптельпомъ въ Европе до XVIII стол’Ьпя, мы скажемъ лишь на столько, на сколько они своимъ появлешемъ содействовали полному пзменешю школь-наго преподавашя и формъ жизни сначала въ Италп], потомъ во всей остальной Европе.
О грекахъ, явившихся въ Италш въ XIV и XV столейяхъ и прпнесшихъ съ собой тотъ родъ преподавашя, который лежитъ теперь въ основами! образовали всей Европы, написано несколько подробпыхъ сочинешп; самое полное, появившееся въ 1742 г. въ Лондоне, иринадлежптъ Годи. Кроме того Геренъ и друпе немецше ученые изложили въ отдельныхъ сочпнешяхъ свои изследовашя о томъ, какъ изъ образовашя среднихъ вековъ сложилось подъ вл!яшемъ греческой литературы образоваше новаго времени. Поэтому мы ограничимся только несколькими словами. Упомянуть п указать въ общихъ чертахъ на людей, явившихся въ XV столепп изъ Греши въ Италш, и на некоторые произведешя того времени следуетъ во первыхъ по долгу благодарности, во-вторыхъ потому, что образованнымъ людямъ необходимо знать, пзъ какпхъ псточнпковъ п чрезъ ка-кихъ людей явились къ намъ знашд, составляющая теперь общее достояше и не требуюшдя, чтобы пхъ изучали въ ученыхъ школахъ. Для этой цели, изъ огром-наго числа людей и творешп достаточно ознакомиться съ темп, которые, ио нашему мненш, особенно замечательны. Мы пе скажемъ ничего новаго, но, разумеется, будемъ следовать только собствепнымъ воззрешямъ и лпчнымъ взгля-дамъ.
Когда Данте и Петрарка возбудили въ своихъ соотечественникахъ энту-з!азмъ къ древнему греческому языку, науке и литературе и совершенно орпгп-
пальнымъ образомъ связали средневековую поэзш, фплософш и искусство хрп-ст1анства съ дрернимъ м1ромъ, когда они слили германскую, политическую, северную, восточную и греческую литературы, — въ эю время недостаток!, въ хо-рошихъ преподавателяхъ чрезвычайно затруднялъ изучеше греческой литературы. Варлаамъ, Леонтш Пплатъ и Димптрш вессалоникскш, иозиакомивипе вслпкпхъ итальянскихъ писателей, — о которыхъ мы скажемъ впоследствш,— съ неизвестными до техъ поръ на Западе сокровищами греческой литературы, npio6pT»jui себе темъ безсмертную славу; но люди, подобные монаху Варлааму, по недостатку образовашя или по поверхностному знакомству съ латпнскпмъ языкомъ, не могли иметь преобладающего вл5яшя. Эмаи у и л ъ X р и с о л о р а с ъ, явившийся въ Италш между 1393 и 1396 г., первый свопмъ словомъ и примером!» возбудилъ въ птальянцахъ любовь къ греческой литературе. Онъ соединялъ въ себе греческую ученость, удивлявшую итальянцевъ, съ утонченностью образованной жизни и манерами хорошаго общества, тогда какъ Варлаамъ и друпе ученые греки того времени изображаются Данте и Петраркою педантическими монахами. Въ первый разъ Хрпсолорасъ явился въ Италш, но всей вероятности, посломъ греческаго императора съ поручетемъ просить помощи венещанцевъ противъ турокъ. Вместе съ нимъ щлехалъ Димптрш Кпдошй; они вернулись въ Константинополь въ сопровожден^ Роберта Рози и Джакопо д’Андяполо, первыхъ флорентинцевъ, начавшпхъ восхвалять во Флоренщи древшй м5ръ грековъ. По возвращенш въ отечество эти флорентинцы съ такимъ воодушевлешемъ говорили своимъ соотечественнпкамъ, — въ то время представптслямъ искусствъ н практической мудрости въ Италш, — о состояши преподавашя въ Грецш и въ особенности о способностяхъ и умепьи учить Хрпсолораса, что флорентийское правительство офпщально просило греческаго учена го пргЬхать учить во Фло-ренцш, поручпвъ Джакопо д’Анджюло убедить его принять иригдашеше. Хрисо-лорасъ согласился и въ 1397 г. заключилъ контрактъ, обязавшись за известную годовую плату читать лекцш во Флоренщи. Объ учреждены греческой каоедры во Флоренщи особенно энергически хлопотала, одинъ знатный флорентппецъ, Николо Николи; впоследствш мы еще не разъ будемъ говорить о его деятельности въ пользу классической литературы новаго времени. Онъ и Хрпсолорасъ, начавшш свои лекцш въ 1397 г., сначала были большими друзьями, ио черезъ три года поссорились, и тогда греческш ученый уЬхалъ въ Миланъ. Мы не зпаемъ, что побудило Хрпсолораса оставить Флоренщю: размолвка ли съ Николо Николи, пользовавшимся преобладающпмъ вл!яшемъ во Флоренщи, или прпбыпе греческаго императора въ Миланъ на пути въ Парижъ (стр. 502), вообще ;ке греки, которымъ мы обязаны нашпмъ зпашемъ древняго Mipa, и все ведшие ученые, вышедппе пзъ ихъ школы и сделавипеся апостолами новой школьной падки, былп народъ страшно безпокопный, сварливый и раздражительный. Въ Милан!’, какъ впоследствш въ Павы, Хрпсолорасъ читал» лекцш о гречсскомъ образованы; впрочемъ его ученая деятельность въ этихъ городахъ продолжалась недолго, потому что византшекш дворъ норучилъ ему заняться дипломатическими переговорами съ Венещей. Это заставило его въ 1404 г. отправиться въ Венещю, где онъ одновременно работалъ на пользу греческаго императора if читалъ публич-ныя лекцш греческаго языка п литературы. По прошествш песколькихъ л'Ьтъ ему было дано поручеше въ Римъ, где онъ долгое время продолжалъ свою деятельность на двухъ попрпщахъ. Хрпсолорасъ и умеръ въ РимЬ. НЬсколько фак-товъ покажутъ намъ, какъ велико было его значеше въ Италш для вновь ожи-вавшаго образовашя. Почти все велше итальянцы, ирославивипеся еще до раз-рушешя Константинополя введешемъ языка и вравовъ древней римской аристократы, былп учениками Хрпсолораса; вместо кнпгъ поздн'Ьйшаго римскаго и хри-спанскаго перюда, они обратились къ изученно республиканским» языческихъ сочинешй первыхъ, свободныхъ сто.тЬтп! и стали передавать на классическом!» ла-типскомъ языке содержание древие-греческихъ творешй. Въ то время въ И la.iin всяк!й образованный человекъ, веяны государственный деятель, миппстръ или канцлеръ долженъ былъ знать грековъ и уметь писать классическим!, римскимъ языкомъ. Около Эманупла Хрпсолораса и его учеников!, группировались всЬ, искавшие образовашя, которое въ обществе этихъ людей могло быть доспи пуло легче, чемъ изъ школьнаго преподавашя. Еще въ Константинополе Гвариио, 42*
сходясь съ Хрисолорасомъ, проникиулся любовью къ противоположной образована всЪхъ среднихъ вековъ цивплизащи и литературе древнихъ грековъ, теперь уже давно усвоенной новым?» временемъ. Подъ вл1яшемъ бесед?» Хрисолораса образовались въ Италш Леонардо Бруни, Подало, Петръ—Павелъ Верджерю и Дж1апоццо Манетти. Палла дельп Строццщ глава противнпковъ Медичи (стр. 639), ирюбрЪвшихъ славу покровительством?» вновь пробудившейся древне-греческой и древне-римской цивилизации, — также былъ обязанъ началомъ своего развитая Хрисолорасу, а впоследствш учился у другаго грека, пропов'Ьдывавшаго итальяп-цамъ свободу и цивилизащю, утраченный его родиной. Изгнанный изъ Флоренщи, онъ поселился во владешяхъ Павш, где, следуя сов'Ьтамъ Хрисолораса, основательно изучил?» науки древнихъ, преимущественно ихъ философш, и куда пригласил?! грека Тоанна Аргпропула; о иосл'Ьднемъ Годп, Фабрпщусъ и Брукеръ ошибочно говорятъ, что он?> явился въ Италш только по завоевашй Константинополя. Вместе съ Аргпропулом?! Строцци перевел?! па латипскш языкъ много греческихъ сочпнсшп, в?! особенности сочппешй фплософскаго содержашя. Зна-nie греческаго языка, недоступнаго тогда безъ лексикона, оставалось еще долгое время принадлежностью очень немногих?! людей, которые могли пользоваться беседами и лекщями знаменитых?! преподавателей; оно было, такъ сказать, аристо-кратическимъ преимуществомъ мелких?! динаспй, патрищанскихъ фамил!й и вс’Ьхъ, желавших?! подслужиться имъ пли возвыситься. Другим?! учепикомъ Хрисолораса или B'hpuie вторымъ знаменитым?! итальянцем?», до конца жизни съ горячимъ рвешемъ занимавшимся новымъ образования?», былъ генералъ камальдульскаго ордена, AMBpocifi Травсрсарп пли, какъ его обыкновенно называютъ, Амвросш Камальдульскш (Camaldulensis).
Изъ другихъ ученыхъ, содействовавших?» мзм'Ьнешю преподавашя в?» Ита-лш и установлена формъ итальяпскаго языка и литературы новаго времени, особенно замечательны Тоаннъ А р г и р о и у л ъ и 0 е о д о р ъ J а з а. Ар-гиропул?» вторично вернулся в?» свое несчастное отечество, потомъ опять отправился в?» Италш и пзъ Флоренщи, где опъ училъ 15 летъ, постоянно вдохнов-лялъ итальянцев?», преимущественно флорентинцевъ, платонической философ!ей, сделавшейся съ тех?» поръ, вместе съ господствовавшей аристотелевско-схоластической философ!ей, предметом?» даже школьнаго преподавашя. Оеодоръ Газа родился в?» вессалошпгЬ, которая в?» пачае XV столейя была однимъ изъ центров?» древне-греческаго образовашя и где находилось много знаменитыхъ школъ и ученых?», которымъ мы обязаны замечательнейшими сочинениями о классических?» пропзведешях?» и иисателяхъ древней Грещи. По взяли ©ессалонпки турками (стр. 517) Оеодоръ Газа отправился въ Италш, куда прибыл?» почти одновременно с?» 1оанпомъ Аргиропуломъ. Здесь онъ действовалъ и училъ какъ провозвестник?» новаго образовашя, нротивоиоложнаго тяжкому учешю схоластиковъ. Скоро убедившись, что без?» основательпаго знакомства съ классическимъ языком?» древних?» римлян?» невозможно возбудить на Западе уважешя къ греческому nipy, Газа отправился въ Мантую слушать лекцш Впкторипа'дн Фильтре, нскав-шаго не столько авторской славы, сколько заслуг?» преподавателя. Три года слушал?» Оеодоръ Газа его лекщи п такъ усвоилъ себе латинскш языкъ, что его считали одним?» из?» лучших?» латинистов?» въ то время, когда знаше латинскаго языка ценилось выше всего. Из?» Мантуи онъ переЬхалъ сначала въФеррару, апотомъ въ Римъ. Знакомя итальянцевъ с?» греческим?» wipon?» иосредствомъ лекцш ц ие-реводовъ, Газа, чтобы пополнить недостаток?» греческой грамматики на латин-скомъ языке, написал?» книгу о своемъ родном?» языке, названную Instituliones и вошедшую в?» уиотреблеше всюду, где не было греческаго преподавателя. В?» конце столейя (1495 г.) эта книга была напечатана зпамепптымъ п учснымъ типографщиком?» того времени Альдомъ, прюбрЬвшпм?» беземертную славу въ исторш возродившагося изучения древнихъ.
О весьма замечательном?» современнике Оеодора Газы, Г е о р г i Ь Гем п-стЬ Пл е оо нЪ, учпвшемъ въ Италш и отличавшемся, какъ почти все ученые греки того времени, горячими литературными спорами, мы упомпнаемъ только мимоходом?», не считая его ировозвестнпкомъ новой цивилпзацш. Напротивъ ни-какъ нельзя умолчать о кардинале Bnccapiouh. Он?» родился в?» Трапезуйте въ 1395 г., учился въ Константинополе и отличался огромными сведЬшями и
восторженным!! поклонешемъ древнему Mipy. Пзъ Константинополя онъ отправился въ Пелопоннесъ, где тогда жилъ Гемпстш Плееонъ, и подъ его руковод-ствомъ сделался фанатпческимъ поклоннпкомъ Платона н платонической философы!, въ которой оба онп отличались. Впссарюнъ принадлежалъ къ духовенству, впосл'ЬдствЙ! былъ сдФланъ арх!еипскопомъ нпкейскнмъ п присоединился къ пар-пи греческаго императора, когда посл'Ьдшн хоте 1ъ спасти Константинополь со-едннешемъ греческой и латинской церквей. На флорентинскомъ соборе онъ всеми силами хлопоталъ въ пользу унш; а такъ какъ его соотечественники страшно негодовали на вс'Ьхъ защищавшихъ ее, то онъ остался въ Италш, где въ 1439 г. былъ назначепъ кардпналомъ римской церкви. При ЛиколаЪ V Впссарюнъ, какъ государственный человекъ, писатель и папск!й легатъ, неутомимо работал!» въ первомъ п самомъ блестящемъ университете (болопскомъ) надъ создашемъ новой литературы п цивилизацш. Къ особенпымъ заслугамъ его прппадлежитъ то, что онъ подпялъ совершенно упавипй болопскш университетъ и освЪтилъ его мракъ новымъ свЪтомъ, ожпвпвъ платонической поэз!ей диалектическую схоластику среднпхъ в'Ьковъ. Впссарюнъ написалъ много сочннелпй, которыхъ мы не станемъ приводить, не желая вдаваться въ школьную ученость. Другой изъ числа грековъ, оставпвшпхъ свое отечество плп изгнанных!» турками, Георги! Т р а-пезунтск!й родплся въ Капдш, но велъ родъ свой изъ города Траиезунта. Въ 1420 г. онъ щнехалъ въ Италш для прюбрётешя денегъ и славы объясне-шемъ древнихъ грековъ, потому что арпстократьт и богачи стремились туда, куда являлся учить грекъ. Онъ отправился сначала въ Падую, выучился тамъ у Гва-рино латинскому языку, а потомъ въ Виченце, подъ руководством!» скромнаго и неутомпмаго учителя Викторина ди Фельтре, сделался, какъ ёеодоръ Газа, однимъ изъ луч in ихъ латинпстовъ. Принужденный въ 1428 г. оставить Виченцу, онъ уйхалъ въ Вепещю, гд'Ь открылъ своп лекщи; ио крайней игЬр*Ь въ 1433 г. онъ находился въ этомъ городе. Его деятельность въ пользу древне-греческой цнви-лнзацш, бежавшей изъ греческой имперш къ латпняиамъ, была такъ велика и лрюбрфла такую известность, что впоследствш его друзья старались убедить его переселиться во Флоренщю — центръ вновь пробуждавшейся духовной жизни; но это не удалось пмъ. Папа Николай V, о великпхъ заслугах!» котораго па поприще вновь возродившихся свободпыхъ наукъ и искусств!» мы скажемъ впоследствш, пригласил!» его пере/Ьхать въ Римъ. Въ этомъ городе Георпй TpaiieuyiiT-CKifl перевелъ произведешя греческой литературы и такимъ образомъ сделалъ ее доступною темъ, кто пе имелъ словаря. Этотъ трудъ Георпя такъ понравился папе Николаю, что онъ поручил!» ему сделать еще несколько переводов!», щедро наград и лъ его за нпхъ и назначила» своимъ секретарем!». По Георг! й былъ страшно безпокойный человекъ и неугомонный ученый спорщнкъ; между нпмъ, Гварнио и Поджю, также гумаипстомъ и папскимъ секретарем!», а впоследствш кардпналомъ и флореитпнскпмъ государственным!» секретарем!», завязался такой разъяренный споръ, что дело дошло подъ конецъ до дроки. Ученые латинисты, окружавипе папу п зпавппе ие только латпискш, но даже и греческш языкъ лучше Георпя, указали папе на ошибки въ переводе грека и на его наглость браться за нере-водъ того, чего онъ не понпмалъ; всл'Ьдств!е того Николай, придравшись къ переводу Птолемея, сделанному Георпемъ. велелъ ему оставить Римъ. Пошатавшись въ НеаполЬ, Венещи и на родине, Георгш но прошествш нФкотораго времени снова вернулся въ Римъ. Его жпзнеонпсаше пе входитъ въ нашъ трудъ; мы упомянули о немъ только для того, чтобы указать па его деятельность, какъ последняго грека, учившаго иа Западе до завоеван!я Константинополя.
После надешя столицы греческой имперш множество ученыхъ грековъ устремилось въ Пталш; въ этой стране, бывшей тогда самою богатою въ ЕвропЬ,— какъ теперь Апгл!я,—онп старались воспользоваться вновь пробудившимся энту-з!азмомъ къ древне-греческой цивллизащп, какъ средством!» къ существованш. Изъ этихъ грековъ прежде всего следует!» сказать объ А и д р о пи к е Калл и-н и к е, явившемся въ 1464 г, въ Болонью; по ожпдашя его ие оправдались, и потому онъ отправился въ Римъ, где обратился къ кардиналу Biiccapiony. Кал-лпника, какъ Оеодора Газу, считали вообще человеком!», наиболее способнымъ правильно истолковывать и ознакомить латинянъ съ греками; но его давила бедность. Прожпвъ несколько времени во Флоренщи, где онч» былъ учителемъ Анд-
ж ело Полищапа, онъ отправился оттуда во Франщю, а потомъ, кажется, вернулся вт> Грецко; но крайней wl.pt есть св!д!шя, что въ 1476 г. Франческо делла Торре купилъ шссп ящнковъ" рукописей, принадлежавшпхъ Андронику и составлявшпхъ порядочную библютеку въ то время, когда сочинешя греческихъ писателей не были" еще напечатаны. Кром! Андроника учителями и провозв!ст-ипками греческаго образовашя въ Рим! были Соф1анъ, Георг!й и Д п м и-тр i й Крит ск iii. Во Флоренщи большимъ вл!яшемъ пользовался Дпмптр!п X а л ь к о н д и л а с ъ, занимавнйй тамъ съ 1471 г. м!сто Тоанна Аргпропула. Этотъ ученый явился въ Ита.пю еще до завоевашя Константинополя, съ 1450 г. жилъ въ Нерудный, а потомъ былъ иризванъ профессоромъ въ Падую. Падую опъ скоро оставилъ, недовольный тФмъ, что тамошше профессора подвергались ежегодно новымъ пюрашямъ, и отправился во Флоренщю. Но и во Флоренщи Халь-кондиласъ недолго оставался, завидуя популярности Полпщана, получившаго греческое образовало у беодора Газы и лучше знавшаго латинскш языкъ. Изъ Ф.то-реищи онъ поКхалъ въ Миланъ, гд! при Фплппп!-Марш Висконти и Франциск! Сфорц! процвКтало новое образоваше. Зд!сь, какъ прежде во Флоренщи, его лекцш слушали нймцы Тоаннъ Рейхлинъ и Эразмъ Роттердамскш, которымъ Гермашя но преимуществу обязана улучшешемъ школъ, школьнаго преподавашя п манеры ученыхъ писать, и которые былп провозв!стнпкамп Меланхтона и Лютера. Поэтому для нЪмцевъ Димптрш Халькондиласъ вaжнte, ч!мъ кто либо изъ его соотечествешшковъ. Онъ умеръ въ 1511 г. ЗамКчательныхъ и напеча-таиныхъ его сочпиешп мы не зпаемъ. Деятельность обоихъ Ласкарисовъ, Тоанна и Константина, также учпвшпхъ въ Италш, не входитъ въ нашъ трудъ. Теперь въ краткихъ словахъ мы скажемъ о томъ, какъ д!йствовалп вс! эти люди.
2. Методъ и плоды греческаго образовашя.
$
Главная 'заслуга учепыхъ, эмпгрировавшихъ изъ Грещи въ Италш и д!й-ствовавшпхъ въ этой стран! слономъ и сочпнешямп, была безспорно двухъ родовъ. Онп содействовали зам!пешю школьной философш практической фило-соф!ей, и греческой простотою ум!рилн плоскость п декдамащю римлянъ, являющаяся въ латинских')» пропзведешяхъ Петрарки п его современниковъ, и напыщенность, которой не лишены письма Данте и друпя рпторичесшя сочпнен!я, писанный на латинскомъ язык!. Поэтому Тоаннъ Аргиропулъ'училъ не только риторнкЪ, по и практической философы!. Эта фплософ!я была настоящая фило-соф!я Аристотеля, а не та, какой ее представляли схоластики. Чтобы ввести въ жизнь новыхъ народовъ нстпннаго Аристотеля вместо Аристотеля арабовъ и вар-варскихъ латпнпстовъ, пазываемыкъ схоластиками (т. II. стр. 629 и т. III. стр. 150) , Аргиропулъ иеревелъ нЪсколько сочпнешй Стагпрпта и на этомъ перевод! основалъ свои объяснения греческой философш; изъ аристотелевской школы она впо-сл'Ьдствш превратилась въ платоническою, когда Лоренцо дп Медичи, Полищанъ и друпя лпчиостп, зам!чателышя латпнскпмъ и птальянскимъ краснор!ч!емъ, поэ.йею и воклопешемъ грекамъ н литератур! ихъ, возбужденныя Гемистомъ Плеооиомъ и кардиналомъ Впссарюпомъ, перешли отъ Аристотеля и его строгой дщлекгики къ Платону и его философскпмъ фантаз!ямъ.
. Между греками, переселившимися въ Италш, скоро возникла ожесточенная полемика о Платон!» и Арпстотел!, имеющая огромное значение для литературы и жизнп новаго времени. Прп возбужденномъ интерес! къ философш и соединенному съ нею новому образованно, на Аристотеля было устремлено все вни-маше въ Ита.пп, какъ впоследствш въ Германш на споръ, начатый обскурантами и инквизиторами съ Рейхлпномъ, объ изученш еврейскаго языка и раввинской литературы. Этотъ спорт» греческихъ ученыхъ въ Италш былъ веденъ преимущественно Сеодоромъ Газою и Георпемъ Трапезунтскямъ съ одной стороны, и Гемистомъ Плеоономъ и Впссарюпомъ съ другой. Приверженцы аристотелевской школы въ Италш приняли сторону первыхъ, пылкое юношество флорентинскаго дворянства присоединилось къ ихъ протпвникамъ. Споръ начался полемикою
между беодоромъ Газою и кардиналомъ Впссарюномъ и некоторое время велся приличнымъ тономъ, но потомъ дошелъ до грубыха. и площадныхъ ругательствъ. Въ 1456 г. Георвй Трапезунтсюй написал!, сочпнеше, напечатанное въ 1523 году въ Венецш — «Сравнеше фплософовъ Аристотеля п Платона», въ которомъ онъ обвпняетъ Платона во всевозможных!, нреступлешяхъ и прпнисываетъ его учешю всевозможный общественный бедств!я. Противъ этой книги кардиналъ Виссарюнъ написалъ не менее яростное сочпнеше кпротивъ клеветника на Платона», о которомъ мы при этомъ зам'Ьтпмъ, что оно было одною нзъ первыхъ книгъ, напечатанныхъ въ Италш (1469 г.). Греческие ученые продолжали споръ между собою. Продолжеше его не входптъ въ задачу нашего труда, но мы не можемъ умолчать о вл!янш, которое пм'Ьла эта борьба на направлеше итальянской и, следовательно, немецкой литературы п образованности.
Въ этомъ споре выказывается въ высшей степени отрадная сторона учености и все благодетельное вл!яше фплософш на жизнь и ея отношешя, какъ ни были велики гнусность, тщеслав!е, славолюб!е и заносчивость эмигрантовъ грековъ, проповедниковъ новой науки. Воспламененные этими людьми, представители ум-ственлаго развипя республиканской Италш соединились въ мечтательный союзъ, подобный тому, какой некогда былъ заключенъ пиоагорейцами Грещи (т. I. стр. 345). Средоточ1емъ этого союза сделалась Флоренщя. Члены его, мечтавппе о платонической республике, управляемой лучшими и въ то же время самыми богатыми п знатными людьми, почти все составляли исключеше изъ всеобщей испорченности нравовъ и дерзко-гешальнаго презрешя всехъ принциповъ, чемъ отличались въ то время аристократ, многочисленный династш и высшее духовенство Италш. Въ жизни они выказывали,—что тогда было большою редкостью — тоже стремлеше къ истине, свободе и праву, какое поэтически и мечтательно высказывали въ своихъ сочпнешяхъ. Еще съ конца XIV столепя во Флоренщи устроилось общество для философскихъ беседъ, члены котораго, принадлежавппе къ высшимъ сослов!ямъ, собирались въ назначенные дни въ доме августпнскихъ монаховъ. Косьма Медичи, обращенный Гемистомъ Плеоономъ въ последователя Платона, вревратилъ это общество въ платоническое, и оно было названо, какъ некогда въ Аоинахъ школа Платона (т. I. стр.352 ), — а к а д е м i е й. Это общество было распространено дядею Косьмы, Лоренцо. Цель его заключалась въ .томъ, чтобы платоническая философ!я заменила въ школахъ аристотелевскую. Объ исторш этой академш сохранились подробный сочпнен1я, но она входптъ въ нашъ трудъ лишь на столько, на сколько находится въ связи съ шпяшемъ переселившихся въ Италш грековъ и на сколько Косьма и Лоренцо содействовали переходу платонической фплософш въ латинскую форму и образованность. Въ иоследнемъ отношенш между членами академш особенно выдается Марси л i й Ф и ц и н ъ, смотрЬвппй на Платона некоторымъ образомъ какъ на проявлеше божества и потому носвятпвппй всю жизнь изучешю, объяснешю и распростра-нешю платонизма; на рождеше этого человека, сына медика Косьмы, даже самъ Косьма смотрелъ какъ на особую милость божескаго провидения. МарсилШ родился въ 1433 г. и назначался отцомъ въ медики. Отправленный для изучешя медицины въ Болонью, онъ занялся исключительно Цицерономъ и Платономъ. Не имея возможности, ио незнашю греческаго языка, ознакомиться со всеми сочинешями Платона, Фицинъ, чтобы перевести и быть въ состояши объяснять всего Платона, поставилъ себе изучеше греческаго языка главной задачей жизни. Въ одну изъ поездокъ во Флоренщю Марсшпй былъ иредставленъ своимъ отцомъ Косьме; Медичи тотчасъ увпделъ, какъ поэтически говоритъ бюграфъ Фицина, философшия способности молодаго человека и, обратившись къ его отцу, сказалъ: «Твой сынъ предназначен!, лечить души, а не тела». Двадцати трехъ летъ Mapciuin Фицинъ написалъ четыре книги объ учеши Платона (Institutionum Platonicaruin), но друзья убедили его не издавать вь светъ этого сочинешя, потому что тогда еще онъ не зналъ по-гречески. Впоследствш, при помощи Косьмы, онъ въ совершенстве изучплъ греческш языкъ, а щедрость Медичи дала ему возможность ознакомиться съ рукописями и комментар!ями, теперь частью потерянными; основываясь на переводе этихъ рукописей, сделанномъ Фициномъ, можно очистить текстъ Платона отъ ошпбокъ переводчиков!» и объяснить мнопя изъ неиовят-ныхъ местъ.
В. Немецкая литература XV столкла.
1 Первоначальный н^мецв!.# элементъ ея, не соотв’Ьтствуюпцй возрождению древнеклассической литературы.
Достигпувъ въ XIII и XIV стол1/няхъ высшей степени процв^ташя, рыцарство и его образованность налит въ XV сто.тЬтш; вместо него возвысилось мещанство, н его благосостояние ввело съ собой совершенно оригинальную, бол'Ье матср1альную, ч'Емъ идеальную, образованность. П1>снь мпннезенгеровъ или н'Ьснь вдохновения перешла въ п'Ьснь мейстерзенгеровъ, т. е. сделалась реме-СЛОМЪ, игрою, искусством'!). Этотъ вновь возипкшш родъ поэз!и такъ подробно разработанъ учеными, изучившими стихотворешя и прозанчесюя сочинешя XV столетия, частью сохраннвипяся въ рукоиисяхъ, что мы, даже еслибъ это и позволяла намъ цйль нашего труда, не стали бы подробно касаться предмета, о которомъ не сказали бы ничего новаго. Для нашей всемирной пстор1и достаточно б'Ьглыхъ замЪтокъ о п'Ьсияхъ мейстерзенгеровъ, романахъ илп сагахъ и нравственной литература XV стол’Ь'ля. Зат'Ьмъ въ слЪдующихъ параграфахъ мы иерейдемъ къ перенесенному въ конц'Ь XV столЗтя изъ Италш въ Гермашю греческому и латинскому образованию, имевшему громадное значеше для исторш XVI стол'Ття и вызвавшему реформаций.
Въ пастоящемъ том'Ь (стр. 162) мы говорили, какимъ образомъ рыцарская поэз!я, перенесшая изъ бургундскпхъ и швабскихъ земель вдохновеше юга Европы нас'Ьверъ, еще при Вал ьтер'Ь-фонъ деръ Фогельвейде обратилась н'Ькоторымъ образомъ въ ремесло. Въ XV сто.тЬччи городское сослов!е Гермаши, стоявшее въ тесной связи С'ь многочисленными свободными городами Италш, стало сознавать свою силу, риободу и богатство; рыцарство, напротивъ, обЪднЪло п мало-по-малу одичало, а н'Ьснь вдохновешя и любви, не находя бол’Ье ноощрешй на ппрахъ и въ зам-кахъ, устремилась въ города и превратилась въ искусство. М'Ьщане того времени отличались прилежашемъ, добродуппемъ, блаюсостояшемъ, бережливостью, нравственностью, благочес'немъ, веселымъ духомъ в т'Ьмъ незлобпымъ остроум!емъ, обч» утрат'Ь котораго часто сожалЕютъ даже въ Англш (old merry Englend уже п'Ьтъ бол’Ье); но при этомъ идеальное должно было уступить реальному, и у поэтовъ, вышедших'!» изъ этихъ кружковъ, хотя и является по временамъ веселость и беззаботность, но уже п'Ьгь пстннпаго остроум!я. Поэтому поэтпчесшя произведешя того времени незначительны н б'Ьдны. Напротпвъ, духовное красно-pkuie и все, что т'Ьспо связано съ тихой жизнью и нравствеппымъ созерцашемъ, превосходно и оригинально. Некоторые ученые XIX стол'Ьпя, думая пробудить благочестивый духъ м'Ьщанъ XV’ стол'Ь'пя въ свопхъ современникахъ, далеко уступающихъ городскому сосло1Йю той эпохи въ эпергш и искренпемъ добродушш, перепечатали Miioria произведешя пос.гЬдпяго рода, какъ иапрнм'Ьръ сочинешя Таулера и другихъ хрпспанскихъ мыслителей XV стол'1ичя. Но они упустили пзъ виду, что содержите и форма этихъ сочппешй, тЬсно связанпыя со всЬми условиями п отношешямн жизни XV’ стол'Ьтчя, диогутъ заставить углубиться въ нпхъ ученаго или избранную натуру, по останутся всегда безъ 1шяшя на толпу, ие находящую въ нпхъ отвЪтовъ на волпуюпце ее вопросы. Эти сочинешя им’Ьлп огромное значеше для реформами XVI стол'Ьпя, но объ этомъ мы скажемъ въ иослЪдующпхъ томахъ. Къ п'Ьвцамъ искусственной nicHii илп це-ховымъ поэтамъ причисляется уже авторъ борьбы Марса съ Венерою, Золотой Кузницы и иедокоиченноп поэмы о Троянской войшЬ (стр. 161), Конрадъ В ю р ц б у р г с к i й, потому что онъ, какъ миопе изъ его современнпковъ стихо-творцевъ, пропсходилъ изъ нпзшаго сослов!я и былъ ремесленнпкъ. Впрочемъ ему, какъ и Вальтеру фон ъ д еръ Ф о гел ь вей де, нельзя отказать въ качествахъ, свойственных!) поэтамъ XIII и XIV’ стол'Ьт1и.
Мы ограничимся краткими указашямп на мехапизмъ п1’>сни мейстерзенгеровъ, на тЬ правила п npienu, по которымъ она составлялась, и на тотъ способъ, какимъ должно было представляться такъ называемое образцовое произведете, чтобы попасть въ цехъ поэчовъ; а потомъ назовемъ имена н^которыхъ мейстер-
зенгеровъ. Эти заметки, гораздо подробнее изложенных во многихъ других!» книгахъ и въ пзданш курфпрстскаго германскаго общества въ Манигсйм!,—мы запмствуемъ пзъ появившейся въ 1697 г. книги «О прелестном?» искусств*!; мей-стерзенгеровъ, его начал!, развптш, польз! п правилах?»». Автора» ея была» граждапннъ Нюрнберга, остававшимся г?» течете многих?» л!тт» средоаоч!ема» и университетомъ искусства меистерзепгеров?». Наших?» б!глыхъ зам!ток?» оудет?» достаточно, чтобы понять, что гениальный человека» никогда не aaxorh.ia» бы подвергнуться экзамену на зваше цеховаго поэта н что, прп су1цествова!пн по-добныхъ правилъ, поэз!я не только не могла развиваться, но скор!й должно было произойти противное. Правила, ио коаорыма» составлялись irhcini мсйстер-зенгеровъ, втиснули лирику въ пзв!стпыя формы. Эти правила строго определяли разм!ръ риемъ и слоговъ каждаго отдельна го бара (н!снь) целой песни мей-стерзенгера. Баръ составлялся пзъ и!сколькпх?» частей п куплетов?», а така» называемый Abgesang-пзт» треха» предложении Бара» состояла» еще из?» тою, что въ художественной термпнолонп называется строфами, Abgesang и Stollen. Каждая пзъ этпхъ частей должна была им!тг» особую мелодию. Stollen состояла» изъ н!сколькпхъ стпховъ, Abgesang имЬлъ всегда другую мел одно, и все заканчивалось Stollen, сходною съ предшествующей. Наша мужеская рпома называлась у мейстерзенгеровъ тупою, женская — звонкою. Стихи, не риемуюпце са» другими, назывались сиротами (Waise). Паузами назывались односложный слова, стояния отдельно въ конц!, начал! или середин!. Рпомы не должны были составляться бол!е ч!мъ пзъ тринадцати слоговъ, по тон странной причин!, что большее число слоговъ было неудобно для дыхашя при п!шп. Кром! того существовала еще бездна мельчайших! правилъ относительно языка, слога и п!шя (посл!диес также вменялось въ обязанность поэту) и различные upiejiu п!вцовъ по ремеслу, державипеся, какъ вообще техничесше нр1емы ремесленппковъ, втайп!. Неисполнение правилъ мейстерзенгеровъ при состязашп въ п!н1п лишало поэта награды и даже наказывалось потерею звашя мепстерзенгера. Состязаже въ irhnin устраивалось на пзвЕстныхъ иразднествахъ и прп этомъ, также какъ при nhniii и представлены! стпховъ на зваше мейстерзенгера, такъ называемые отм!тчпки (Alerker) наблюдали за ошибками и наказывали за нихъ. Высшей наградою была ц!пь съ пзображешем?» короля Давида, творца псалмовъ. Для иокрыпя расходов?» на празднества и веселые пиры были устроены обществеиныя кассы. Мепстерзен-геры, какъ вс! союзы того времени, составляли корпорации или замкнутое общество. Но — что неслыхано въ средше в!ка — въ этотъ цехъ поэтов?» мог hi вступать вс! безъ различая сословий, такъ же какъ въ общество масоповъ, образовавшееся пзъ союза строителей и р!зчпковъ. Членами общества мейсттр-зенгеровъ, вм!ст! съ разнаго рода ремесленниками, были князья, доктора бого-слов!я и дворяне знатн!йшихъ фамилш. Главным?» центром?» мейстерзенгероз?» былъ Нюрнбергъ. Зд!сь пхъ яас!дашя происходили въ церквп, тогда каьт» въ других?» м!стахъ онп собирались въ частных?» домах?» или гостиницах?».
Въ Нюрнберг! и Аугсбург!, служнвшпхъ по свопмъ спошешямъ съ главными торговыми пунктами Италш связью между с!веромъ, югом?» и востоком?» Европы и ироизводившихъ въ болыпихъ разм!рахъ денежных, банкиром и торговых операции, ремеслепикп занимались также и драматическими представлен}ям и, составлявшими вообще исключительную принадлежность школ?» и духовных?» орденов?». Этому искусству предавались преимущественно штукатуры, щеточники и кровельщики, во время постовъ. Каждый пм!лъ определенную роль, которую постоянно занималъ. Увеселяя своихъ сограждан?» драматическими представлешями въ изв!стное время года, въ остальные м!сяцы эти актеры занимались своими ремеслами. Въ пьесах?» ремесленнпковъ, какъ в?» древней греческой драм!, па сцен! нерЬдг.0 выставлялись живых личности подъ другими именами и д!лались политические намеки; впрочемъ въ этом?» посл!днем?» отпошеш’п сочинители и актеры былп всегда очень осторожны, боясь господствующей части граждан?». Тонъ представляемыхъ драм?» былъ такъ же грубъ, как?» их?» авторы и исполнители; въ нпхъ, какъ въ театральныхъ представлешях?» духовных?» и их?» уче-нпковъ, обнаруживается совершенное отсутств}е изящества и вкуса. П!кото;,ыя изъ драматпческихъ сочинений ремеслеппиковъ сохранились, по в?» наше время чрезвычайно трудно опред!лпть пхъ достоинство, потому что во время пхъ пред-
стаr.-'iriibi, какъ при игр'! иолишинеля if въ театрахъ марюнетокъ, главное внимание обращалось на остро!ы актера: роли актеровъ большею частью не писались и не выучивались наизусть, а импровизировались. Изъ драматическпхъ писателей выше всехъ считают!» Ганса Розе ни л юта и Ганса Фольца; самый же знаменитый изъ менстерзенгеровъ, Гапсъ Саксъ, умерппй въ 1495 г., принадлежит'!» XVI столплю. Гапсъ Розепплютъ извлечен!» также своими песнями и сатирами. Его называли Цел купомъ (Schncppererj или Болтуномъ, вероятно за его талантъ къ пмпровнзащн, и онъ гордился этимъ нрозвищемъ. Онъ былъ рисовалыцикъ гербевъ и кроме того прюбрелъ известность между современниками своею исторической поэмою, исполненной благородства, остроум!я, честности и истин-наго патрютизма. Для нашего времени она конечно не пм'Ьетъ никакого значешя, точно такт» же какъ ея сатирически характеръ не кажется намъ ни гешальнымъ, ни остроумпымъ. Эта поэма вошгЬваетъ победу, одержанную въ 1450 г. при Темпах'! нюрнбергцами съ помощью и^сколькихъ тысячъ швейцарцевъ надъ князьямп и баронами, соединившимися протпвъ свободных!» гражданъ городовъ. Въ ней Нюрнберга» представляется наполненным!» баранами хл’Ьвомъ, около котораго, какъ волки, постоянно вертятся князья п владетели; отъ времени до времени онп пытаются ворваться въ хлТ»въ, но его оберегаютъ славныя собаки, какъ это доказывает!» гемпахская битва.
Многочисленных!» романовъ XV’ стол!'пя мы не читали и потому, умалчивая о нихъ, рекомендуем!, читателю, желающему ознакомиться съ ними, но-в'Ьйппя критичешйя сочинешя. Но мы не можемъ пропустить двухъ исторпческихъ произведена XV’ столетня, им'Ьющихъ особое значеше не только какъ первый оригинальный нЪмецк!я и сто pi и и записки, но и какъ памятники друхъ uapiniu шЬмецкаго языка, па которыхъ тогда писали. Мы говоримо» объ эльзасской хроник'! Твингера фонъ Кенигсгофена и о жизнп императора Сигизмунда, написанной Эбергардомъ фонъ Виндекомъ (стр. 306). Хроника «Якова Твингера фонъ Кенигсгофена принадлежит!» собственно еще XIV столетию, потому что авторъ ея умер!» въ 1386 г. Целью его было составить для народа, вместо сухаго хроноло!’ическаго перечня событий, занимательный разсказъ и противопоставить латпнскпмъ трудамъ монаховъ толковую немецкую книгу. Это высказано авторомъ въ часто повторяемомъ пмъ латинскомъ эпиграф'! (omne tnlit punctum, qui miscuit utile dulci) 11 въ словахъ, которыми, онъ объясняешь планъ своего сочинешя. Въ своей хронике Кеиигсгофенъ не всегда строго держится хропо-лонн, но, выхватывая какое иибудь замечательное собыпе или ироисшеств1с, раз-сказываетъ его, иногда пространно, иногда довольно кратко. Особенно подробно из-лагаетъ онъ внутреннюю исторш Страсбурга, и его разсказъ даетъ наглядное понятие объ отношешяхъ сословн! верхней Гермаши. Страсбургу какъ Нюрнбергу былъ однимъ изъ важн'Ьйшихъ городовъ верхней Гермаши; у Кенигсгофена его истор1я вращается на борьб*!, происходившей за учаспе въ управлеши между дворянскими фамшпями и богатыми, купцами или, какъ ихъ называетъ авторъ хроники, бюргерами и между последними и ремесленниками. Въ хронике Кенигсгофена находятся также довольно подробныя сведешя о войн'! швейцарцевъ съ герцогомъ бургундскимъ и о войне князей и владетелей съ свободными городами. Въ 1698 г. 1оаннъ Шпллеръ въ первый разъ издалъ всю хронику, а до тёхъ поръ въ печати появлялись только отдельныя ея места. Изъ примечашй, сделанныхъ издателемъ, можно отлично судить, на сколько Гермашя XVII сто-лёт!я стоить ниже Гермаши XV столейя. Второе названное нами сочинеше — ucTopifl императора Сигизмунда Эбергарда фонъ Виндек а—написано тя-желымъ и грубымъ немецкимъ языкомъ; сравнивая ее съ сочпнешямп о немец-кцхъ правахъ и исторш, писанными превосходнымъ класспческимъ латинскимъ языкомъ, становится очевпднымъ, какъ было дурно, что до самаго XVIII сто-лепя нащональная истор1я немцевъ облекалась въ блестящую иностранную одежду и такимъ образомъ совершенно не соответствовала своему характеру. Этотъ исторически! памятник!» можно было бы пожалуй поставить на ряду съ записками Вилльгардуэна о его константпнопольскомъ походе (стр. 149); но о сравнены! ихъ нельзя и думать, такъ далеко, смотря на все своп достоинства, от-стаетъ истор1я Виндека отъ сочинешя Вилльгардуэна по форме, тону, языку и цанере писать. По нашему мнешю, бюграфш императора Сигизмунда, написан
ную рыцаремъ Эбергардомъ, можно назвать записками самого рыцаря. Вин деки, говорить въ предпслов!п, что авторъ книги ие онъ, а его слуга Генрихи» ить Нюрнберга, но это сл’Ьдуетъ понимать такъ, что Эбергардъ дпктовалъ ему свою ncTopiro. Кнпга, разделенная на двЬсти двадцать три главы, чрезвычайно суха, жизнь проявляется только местами, тамъ, гдй рыцарь оппеываетъ, что онъ самъ делалъ и виделъ. Въ ней заключаются драгоценный сведЪшя о домашнемъ быте и финансовомъ состояши того времени, объ обычаяхъ германскаго нрава, остаткахъ императорскаго значешя и въ особенности о праве суда надъ князьями, принадлежав-шемъ еще императору. Передъ каждой главой находится картина си» подписью, обозначающею содержите главы. Для характеристики нравовъ того времени особенно интересна XXV глава, въ которой разсказывается о драгоценностях!» Сигизмунда, заложенныхъ и потомъ выкунлеиныхъ въ Брюгге (стр. 5.37); исиолнн-телемъ этого поручешя былъ самъ Эбергардъ, охотно взявшшся за него, какъ человекъ не слпшкомъ серьезный и далеко пе строги! въ делахъ совести. Наивный характеръ книги составляетъ скорее принадлежность времени, чемъ автора, но разсказъ и суждешя Впндека о гуситскпхъ собыйяхъ выставляют!» его, какъ историка, съ очень невыгодной стороны. Рядомъ съ сочннешями Твингера фонъ Кенпгсгофена и Эбергарда фонъ Впндека должно назвать брауншвейгскую хронику Конрада Бот о, украшенную картинами (picturalum). Написания ни;к-немемецкимъ языкомъ (plattdeutsch), она не столько важна какъ исторически! па-мятникъ, сколько по своей оригинальности, какъ наивное произведете, наиисан-'Ное нареч!емъ, впоследствш мало разработаннымъ.
Лучшей стороной немецкой литературы XV столейя была нравственно-ре-липозная; но о ней мы не можемъ говорить подробно, потому что должны еще сказать о перенесенш изучешя классической древности изъ Ит'алш въ Гермашю и о томъ вл!яти, какое оно имело въ этомъ столейи на немецкое образоваше. Въ XV столейи въ Германш явились талантливые люди, старавпйеся ознакомить свободныхъ гражданъ городовъ съ родпымъ языкомъ и возбу ж давние въ нпхъ речами съ каоедръ или назидательными разсказами и мистическими раз-суждешями въ книгахъ любовь къ домовитости и нравственности. Самымъ заме-чательнымъ изъ этихъ деятелей былъ доминикански! монахъ Таулеръ; онъ жилъ въ Страсбурге, но проповедывалъ также въ Кельне и другихъ городахъ п потому, какъ мы вреднолагаемъ, также хорошо зналъ нижненемецкое наречие, какъ и верхненемецкое. Лучшпмъ свидетельством!» о значенш Таулера, умЪв-шаго воспользоваться немецкимъ добродувпемъ для распространена релшчознаго и нравственнаго образовашя, служатъ слова великаго представителя пЬмецкой оригинальности, доктора Мартина Лютера. Онъ называетъ Туалера богопросвет-леннымъ богословомъ и говорить, что «не находил!» ни на немецкомъ, ни па ла-тинскомъ языке более душеспасительной учености, которая таки» сходилась бы съ евангел!емъ.» 'На сколько Таулеръ былъ немецъ по природе и какъ трудно было бы иностранцу понять духовныя потребности того класса народа, который получилъ только немецкое образоваше и не зналъ ни французской риторики, ни светской жизни, — можно лучше всего судить по тому, что, когда за 50 летъ назадъ германизмъ вошелъ въ моду, все взоры снова обратились на Таулера, хотя его мистика и языкъ, какъ правительственная система Фридриха Барбароссы, нисколько не соответствовали поняйямъ XJX столейя. Сравнеше панегирика Таулера съ иемъ, что говорить о томъ же богопросветленномъ человеке тоьарпщъ и преемникъ Кальвина, Беза, ясно доказываюсь, какъ трудно иностранцу понять немецкое добродуппе, мистику и благородную, хотя часто неуместную и ложную мечтательность. Мы не стапемъ приводить слова Безы, который по многпмъ причлнамъ не могъ правильно судить о немецкомъ проповеднике; достаточно сказать, что Беза, умевшш ценить французскую декламащю, риторику и ясныя, понятныя поучшия, но не добродуппе и глубину, говорить о Туалере съ полнымъ ирезрешемъ. Кто хочетъ оценить краснореч!е и философ!ю проповедей Таулера иначе, чемъ судитъ о нихъ Беза или какъ вероятно отозвались бы о нпхъ Массильонъ и Боссюэ, долженъ обладать известнымъ внут-реннимъ чувствомъ и сверхъ того вчитаться въ Таулера; только при такихъ услов!яхъ можно понять, до какой степени Таулеръ соединяли» глубину и сердечность чувства съ силою и достоинствомъ языка. Какъ популярны были эти про-
пов'Ьди въ течете двухъ столФ»т!Я—легко доказать однимъ перечпслешемъ многих!» издан ill его сочинешй въ XVI и XVII сто.тЬ'ПЯХъ и указашемъ на новый издашя их!, въ XIX сто.гЬтш. По изобр'Ьтеши книгопечаташя сочинешя Таулера били распространены въ безч!1сленныхъ пздашяхъ между веЬмп классами4 пасе-лешя верхней и нижней Гермаши, а ио переводу Лавренпя Cypia сделались известными во всей ЕвропЪ; поел!» того какъ въ XVII с'ЮЛ'Ьт!и набожные ученые Арндъ и Шненеръ еще бол'Ье изменили уже прежде искаженные языкъ и фо'рму этихъ сочинешй, они появились въ XIX сго.гЬтш въ новомъ, строго-критпче-скомъ издаши. Впрочемъ изъ одиихъ издан!Л на нпжнр-п верхнепЬмецкомъ нарЬ-ч!яхъ и на голландскомъ языке видно, какимъ образомъ Таулеръ своею совершенно оригинальною манерою обратплъ н'Ьмецкш духъ той простой эпохи отъ средпевековыхъ вЬровашй къ религш сердца; латинайй же иереводъ или исправленное немецкое издаше знакомятъ насъ только съ благочестивым!» карте-шанскнмъ моиахомъ Лавреннемъ CypieMi». Этотъ человекъ известный какъ издатель и собиратель б!ограф1й святыхъ, изменилъ мnoria пзъ характеристических!» мЪстъ Таулера, считая веяюй родъ мечтательности и исключительно внутреннюю релипозность началом!» ереси. Церковное усерд!е картез!анца сильнее всего чувствуется въ важнейшем!» сочппеши Таулера, которое сначала одно и было известно къ латинской переработке Cypia, именно въ томъ, где Таулеръ высказываетъ догматы свопхъ веровашй; по оригиналу же всяки! мыслящей че-лов’Ькъ пойметъ, какъ свойствепъ немецкому духу такъ называемый шетпзмъ или мпстпцпзмъ, такъ часто, даже и въ наше время, nrparomift роль въ нЬмецкой историк Въ своей исповеди, появившейся въ 1521 и 1522 г. въ базельскихъ издашяхъ, Таулеръ говоритъ, что, образовавшись обычным!» нутемъ въ духовныхъ школахъ, онъ счпталъ себя спльнымъ богословомъ и проиовЪднпкомъ, но что одпиъ простой лпряпииъ указала» ему на недостаток!» внутренней теплоты въ его нропов’Ьдяхъ; это заставило его углубиться въ самого себя, онъ заперся па два года въ свою келью и въ пей думалъ о томъ, какъ душа можетъ возвыситься надъ м1-ровыми явлешямн, пока наконецъ не нашелъ, что подавлением!» страстей и пре-вратныхъ стремлешй, развпт1емъ добродетелей, освобождетемъ отъ земнаго, са-моотвержешемъ, припссешемъ въ жертву свопхъ желашп и т. д. душа въ со-CToaiiin возвратиться къ своему первобытному состояние и потомъ найти въ себ’Ь сл'Ьды дуноветя, которое вдохнулъ Вогъ въ глыбу земли, Адама. При этомъ онъ однако убедительно предостерегаетъ отъ аскетизма. Пзъ сочпнешп Таулера небольшая книга о подражании земной жизни Христа, кроьгЬ своего со-держашя, замечательна еще т’Ьмъ, что написана языкомъ, въ которомъ менЬе из-мЬнешй и вставокъ, чЬмъ во всЬхъ остальныхъ его сочппешяхъ. Долгое время ему приписывали также знаменитое немецкое богосло|йе, восхваляемое Лютеромъ, Арндомъ и Шпеперомъ, но нгЬтъ никакого сомнЬша, что это сочпнетпе пе при-падлежитъ Таулеру, хотя многое въ пемъ действительно заимствовано ,изъ его произведет!!.
Объ остальных!» писателяхъ, пропов'Ьдывавшихъ въ своихъ сочпнешяхъ учеше о тихой жизни самосозерцашя и писавших!» частью на голландскомъ языкЬ, частью на верхпе-п ппжпе-нЬмецкомъ наргЬч1яхъ, мы умолчимъ, потому что пхъ произведешя не пм'Ьютъ никакого отношешя къ общественной жизни. Мы назовем!» только ихъ имена, чтобы изъ перечня'людей, труды которыхъ до нашего времени нЬсколько разъ былп издаваемы и всЬми цЪнпмы, показать, какъ въ нижней Гермаши проповЪдывалось подъ покровомъ церквп возникшее въ Богемш учеше таборптовъ и якобеллопъ, п какъ было подготовлено предпр1ят!е Лютера. Самымъ мрачнымъ изъ этихъ писателей былъ Р ю п сб р е к ъ, умерппп въ 1381 г. и слЬдовательно принадлежавши! еще XIV стол'Ьтдо. Рюисбрекъ былъ прюромъ лежащаго недалеко отъ Брюсселя монастыря Грендаль, гдЬ по его смерти былп найдены бумаги, которыми впослЬдствш воспользовались друпе. Когда на него находили порывы вдохновешя, онъ удалялся въ уедпненныя м'Ьста л1»са, писалъ тамъ отрывочныя фразы, походпвппя па нзречев1я спвпллы, и потомъ прпводплъ ихъ въ порядокъ. Опъ писалъ ихъ па голландскомъ явыкЪ п потому его можно назвать Яковомъ Бёме голландцевъ. Чтобы сдЬлать иопятпымъ его сочинешя, темныя какъ слова оракула, Гергардъ Гроте, Вильгельмъ 1орданъ п Лаврентш Cyyiii переработали пхъ, и они наиболее пзвЬстны въ этомъ видЬ. Въ началЬ
XVIII и въ начала XVII столЪ'пй, когда неподвижном до гм ат п кй и сухой полемике противопоставили такъ называемый шетизмъ, бол'Ье всего читались и печатались три небольппя сочинешя Рюисбрека: «Зеркало вЪчнаго блаженства», «Семь стеиеней любви» и «Духовный бракъ.» Чего вообще хот'Ьлъ Рюисбрека» u какъ онъ при своей набожности не наткнулся на шетизмъ, лучше всего можно видеть ио изданному въ 1704 г. Готтфридомъ Арнольдомъ переводу или переделке его сочинешй.
Въ сочинешяхъ Рюисбрека недоставало той мягкости и теплоты, которыми привлекла къ себе набожныха» людей всЬхъ нащй книга Сомы Ксмшйскаго, и потому ихъ читали только очень немнопе. Т4мъ же характером'!» отличаются все релипозные философы того времени. Поэтому мы прп ведома» имена иемпо-гихъ изъ нихъ. Генрихъ Суз о, который писалъ по-и'Ьмецкп, но пзвЬстенъ намъ только вълатпнскомъ переводе, издала» небольшую книгу: «Часы Мудрости», переведенную на вс'Ь языки и написанную, кажется, авторомъ сначала на нЬмец-комъ, а потомъ на латпнскомъ языке. Друпя его сочинешя, также кака» сочинешя остальныхъ теософовъ, былп переведены па латински! языка» Лаврсн-тчемъ Сур1емъ. Сузо умерч» въ 1385 г. Его сестра Елисавета Стаглпнъ написала его 6ioграфпо, также переведенную на латпнскп! языкъ CypieMi». Знаменитее Таулера, Рюисбрека и Сузо была» Сома Гаммеркенъ пли, по господствовавшему тогда обычаю литиппзпровать имена, М а л л е о л у с ъ, обыкновенно называемый ио мЬсту своего рождешя Сомою К ем п i Й с к п м а»' и живипй съ 1380 по 1471 г. Она» была» ирюромъ въ Цволл’Ь п ему приписали книгу о «ПрезрЪшй къ свету» (de соп-temtu mundi), пли, какъ ее обыкновенно называютъ по заглавие первой книги, о «Подражаши Христу» (de imitatione Christi), переведенную на вс'Ь языки, даже па арабшйй и появлявшуюся почти въ столькпхъ же издашяхъ, кака» библ!я. О томъ, действительно ли онъ была» авторома» этой книги и не принадлежала ли она какому ннбудь другому пзъ многочпсленныхъ пропов'Ьднпковъ созерцательной жизни въ Нидерлаидахъ и северной Гермаши—было много споровъ; идеи, воз-зрЪшя и образъ мыслей всехъ этихъ людей были' до того сходны, что вч» ихъ манергЬ писать и выражешяхъ пета» никакого разлшпя. По той же причине вч» сочппсшяхъ Сомы Ксмшйскаго находится сочпнеше Гергарда фона» Цютфсиа «Объ псцелеши души» (de reformatione animae). Къ этой же школе принадлежали: Гергардч» Гроте изч» Девентера, его ученика» Флоренцъ, священника» въ Девентере, п ученики нослёдняго и друзья Сомы Ксмшйскаго Тоанна» Гроидс, 1оаннъ Врикеринкъ, ЛюббсрСъ Вернеръ, Генрихъ Вруне, Аммель Бюреиса», Якова» фонъ Biaua, Ледвинъ, Тоаннъ Кетель и Арнольда» Шоонговс. Къ сходной сънпми школе принадлежали также Геирпхъ и Гуго фонъ Бальма, о которыхч» мы впрочемъ очень мало знаемъ.
По манерЪ писать, красноречию и даже языку, совершенный контраста» со всеми названными писателями представ.пгетъ coanueiiie духовнаго оратора п на-родиаго писателя, Гайлера фона» Кепзерсберга, жившаго вч» XV столетии Мы упоминаема» здЬсь о немъ потому, что она» составляете» лучшш перехода» кч» тому классу писателей, которые, ознакомившись сч» творешями древнпха» п итальянцем», подготовили путь реформаторамъ церквп, школы и новымч» воззрЬшям'ь на государство и людей. Этотч» человека», подобно Лютеру, прибегала» иногда кч» иоэз1п и, чтобы сделать свое-учеше доступнее пароду, брала» тексты для проповедей нс изч» библпг, а изъ забавной народной книги. Поэтому прежде чЬмъ говорить о немъ, мы должны упомянуть о треха» болыппха» сатпрпческпхч» поэ-махъ—Р списке Л и с а, Р е и н с р ъ и К о р а б л ь д у р а к о в ъ, — такт» же усердно читавшихся горожанами XV столетия, какч» бпбл!я ва» XVI вЬк'1». Первая, принадлежащая XII н XIII сто.тЬпямъ, по отношешю кч» своему сюжету, встречавшемуся п вч» сочппсшяхъ другпхч» народовъ, послужи ia новодомч» къ безчи-сленнымъ критическпмъ пзс.гЬдовашямъ. Или немецкая переработка Рсвлгке Лисы, напечатанная въ первый раза» въ XV столетия на иижиснемсцкомч» на-peaiii въ одномъ экземпляре, заимствована са» французскаго, или же французская и немецкая переработка происходят”!» изч» одного и того же ист очника и взяты сч» голландскаго. Иервыя печатанпыя издшпя появились на голландскомч, и нижне-нЬмецкомч» языкахъ, во очень можетч» быть, что книга была напечатана въ первый разъ въ Англии Такимъ образомч» чрезвычайно трудно определить,
были ли первыя французская, голландская п нижненемецв!я пздашя оригиналами или переводами. Первымъ передЪлывателемъ старинной earn о Лисе называюсь то голландца Генриха фонъ Алькмера, то автора Рейнеке Лисы, изданнаго Бауманомъ въ 1522 г. и теперь затеряннаго. Вторая изъ трехъ названныхъ народныхъ книгъ, Реннеръ, была издана въ конце XIII сто.тЬт!я Гуго фонъ Тримбергомъ. О немъ мы знаемъ только, что онъ еще прежде Реннера ппсалъ книги на немецкомъ и латинскомъ языкахъ. Онъ говорить это самъ своими тяжеловесными стихами.
Vor hatte ich sieben Biichlein In Tentsche gemacht und in Latein Fiinftehalb, das ist war.
Авторъ Реннера говорить еще, что онъ сорокъ л4тъ былъ школьнымъ учи-телемъ; намъ кажется, что эти слова выражаютъ только его отношешя къ мей-стерзенгерамъ, потому что и Гансъ Саксъ, бывнпй сапожникомъ, называетъ себя школьнымъ учителемъ. Въ XV стол^пи Реннеръ читался еще въ рукописи и только въ половине XVI сто лепя былъ напечатанъ во Франкфурте на Майне KiipiaKOMb Яковомъ цумъ Бокъ, доставшимъ рукопись отъ Филиппа Справедливаго Пфальцскаго. Этотъ первый издатель Реннера говорить, что целью поэта было показать, какимъ образомъ духовные даютъ дурной примерь и этпмъ совра- щаютъ другихъ съ истипнаго пути, и что вместе съ темъ, онъ хотелъ дать урокъ и дру-гимъ сослов!ямъ. По своему характеру поэма совершенно схожа съ песнями мейстерзенгеровъ; радостная и веселая, она нередко заключаетъ въ себе и дерзкая выходки. Тонъ ея часто очень грубъ, когда дело касается рыцарства, дворянства и привилегированныхъ классовъ, занимавшихъ все места и должности. Для примера приведемъ несколько стиховъ изъ начала поэмы:
Selig ist, dem des Geshlechts nit wird, Das sein Kind so bald geberth.
Dieser Gauch zeugt ein Gauchelein', Von dem kommt Meister Scheuchelein, Hacketeafel und Reuchelein.
Затемъ следуетъ целый рядъ дерзкпхъ, но остроумныхъ стиховъ.
Реннеръ безъ сомнЪшя одно изъ замечательнейшихъ произведешй мейстерзенгеровъ, хотя мы п не беремся сказать, былъ ли онъ, какъ Рейнеке Лиса и Корабль дураковъ, народною книгою, повсеместно распространенною. Последняя книга, «Корабль дураковъ», напечатана 60-ю годами ранее Рейнера; латинсшй пе-реводъ ея появился еще въ1488 г., и следовательно базельское издаше 1494 г. не было, какъ обыкновенно говорятъ, первымъ пздашемъ. Съ 1494 г. до самаго конца XVI столепя почти не проходило года, чтобы не появлялось одного или несколько издашй Корабля дураковъ. Руководящая идея книги—сравнеше современной автору эпохи съ кораблемъ, наполненнымъ дураками, изъ числа кото-рыхъ онъ не исключаетъ и себя. Не будучи ни гешемъ, нм особенно занимательными, поэтомъ, онъ далъ народу доступную для него книгу и вместе представили, картину последпихъ годовъ XV столепя, хотя и плоско, но за то верно изображающую все сослов1я, пхъ занят1я и глупостп. Поэтому въ то время, когда еще не существовало немецкой бпблш Лютера, сделавшейся народной книгою, Гайлеръ фонъ Кейзерсбергъ, говоря въ 1498 г. проповеди въ Страсбурге, бралъ тексты для нихъ изъ Корабля дураковъ.
I о а а нъ Гайлеръ фонъ Кейзерсбергъ тридцать одинъ годъ (по 1510 г.) проповедывалъ въ Страсбурге и въ течеше своей деятельности пустплъ въ ходъ одно пзъ нарЬч1и пемецкаго языка, впоследствш забытое до техъ поръ, пока въ наши дни Гебель снова не обратплъ на него нашего внимашя. Тоже самое сделалъ для фрапконскаго napbnia бамбергсшй каноникъ Альбрехтъ фонъ Кпбъ. Ио стопамъ этихъ людей следовали, Лютеръ, доставпвппй полную победу верхне-саксонскому наречно. Кроме упомянутой особенности, у Гейлера фонъ Кейзерсберга есть еще то общее съ Лютеромъ, что въ свопхъ ироиоведяхъ онъ всегда искрепепъ, прямодушенъ, энергичепъ, попятенъ, доступенъ и ие впадаетъ въ глубину оракульской премудрости. Правда, и онъ, подобно названнымъ нами созсрцательнымъ ораторами, и аскетамъ, прпбегаетъ къ аллегорш и мистике, но все-таки не на столько, чтобы перестать быть народнымъ п всемъ доступнымъ ораторомъ. Немецюя проповеди Гайлера переведены на латинсшй языкъ записав-
шимъ ихъ ученикомъ его Отеромъ, а известный теперь текстъ пхъ переведена, съ его перевода. Всехъ проповедей ПО: оне расположены по порядку отд4ловъ Корабля дураковъ, хотя на это прямо и не указано. Передъ каждой проповедью стоитъ на латинскомъ языке: «Число дураковъ несметно (Stultorum est infinitus numerus).» Съ характеромъ проповедей Гайлера можно лучше всего познакомиться изъ XXVII проповеди, озаглавленной «Ученый дуракъ», где говорится объ ученыхъ вообще. По мнённо переводчика латинскаго текста Отера, въ ней идетъ речь о бреде ученыхъ или о чопорныхъ дуракахъ, о дуракахъ въ чепцахъ п о дуракахъ въ баретахъ; признакомъ пхъ глупости служитъ то, что большинство господъ докторовъ парадируютъ въ своихъ высокихъ бархатныхъ баретахъ, хотя не смыслятъ ни слова по-латыни. Переводчпкъ делить проповедь на семь частей. Въ первой говорится о техъ, кто собираетъ много драгоценныхъ кннгъ, ища въ нихъ, какъ въ другихъ домашннхъ принадлежностях^ славы; во второй — о техъ, кто думаетъ сделаться умнее, покупкою множества книгъ; въ третьей— о техъ, кто хватаетъ всего понемногу и ничего не знаетъ; въ четвертой—о техъ, кто находить наслаждеше въ томъ, чтобы смотреть на картины, книги и золотых и серебряныя буквы; въ пятой—о техъ, кого радуютъ великолепные бархатные и шелковые переплеты; въ шестой—о техъ, кто пишетъ или печатаетъ книги, не имея ума; наконецъ, въ седьмой—о техъ, кто смотрптъ съ пренебре-жешемъ на кнпги и на заключающуюся въ нихъ мудрость.
2. Первые шаги немцевъ по пути въ новой нащональной лите-ратурй и образованности, проложенному итальянцами.
а) Новыя УЧВБНЫЯ ЗАВЕДЕНЫ.
Говоря объ ученомъ образованы!, мы останавливаемся на немъ лишь на столько, на сколько оно вело къ народному образованно, и потому въ этомъ отделе ограничимся поверхностнымъ указашемъ на то, какпмъ образомъ въ течете XV стЬлепя въ Германш вместо прежнихъ исключительно богословско-фило-софскихъ учебныхъ заведешй былп основаны университеты по итальянскому образцу. Еще въ предшествовавшемъ столетш были учреждены императоромъ Карломъ IV и раж с к 1й университетъ, а герцогами австрийскими Генрихомъ IV, Альбрехтомъ 111 и Леопольдомъ III—венсгИй, долгое время находивнпеся въ очень плохомъ состояши. Изъ потомковъ назвйнныхъ герцоговъ императоръ Фридрихъ III занимался менее iiMnepien, чемъ ботаникой, хим5ёй и астроном!ей, которыя онъ изучалъ въ Линце. Университеты гейдельбергск!й, кёльн-ск!й и эрфуртск!й возникли въ то же Столетов, какъ пражсшй п венсюй. Въ Вюрцбурге, еще въ 1410 г. предполагалось основать университетъ, но этому помешалъ споръ между духовенствомъ и гражданами и только въ 1589 г. было все готово къ открытою такого заведешя. Въ 1409 г., какъ мы уже говорили (стр. 545), былъ осуществлепъ давно задуманный планъ основать унпверсп-тетъ въ Лейпциге, когда, по изгнаны немцевъ изъ Праги, для этой цели соединились Фридрихъ Воипственный и Вельгельмъ II Мейссенскчй. Десять лета, спустя, въ 1419 г.,'по соглашешю герцоговъ мекленбургскихъ 1оанпа и Альбрехта съ городомъ Ростокомъ, былъ учрежденъ р о с т о к с к i й университетъ. Ва. 1456 г. былъ основанъ университетъ въ соседнсма, городе Г р е и ф с в а л ь д е, нс смотря на то, что жители Ростока употребляли все усилия, чтобы отклонить отъ этого герцога померанскаго Братислава. За два года нсредъ темъ была? осно-ваиъ курфирстомъ 1аковомъ три рек in университетъ, а еще въ 1426 г. герцога, брабаптскы' учредплъ лувенспй университетъ. Университеты въ Базе л е и Фрейбурге въ Б р е п в г а у, по всей вероятности, были открыты въ одинъ н тотъ'же годъ (146'0 г.) Въ 1477 г. Эбергардъ Вюртембергскш основалъ университетъ въ Т ю б и н г е н е, а вследа. затймъ курфирста, Дптгеръ открылъ университетъ ва, Майнце. Таки мт, образомъ въ течете 130 летъ возникло пятнадцать высшихъ учебныхъ заведешй, и хотя въ то время они собственно еще
$
ие были настоящими школами для народа, но самое учреждеше ихъ доказывало, что въ Гермашю уже проникла потребность новой цивплпзащп, пробудившейся въ И тал in.
б) Провозвестники итальянской цивилизацш въ Германш.
Изъ людей, иеренесшихъ въ XV стол!т1и классическое образован!е пзъ Италш въ Гермашю, мы назовемъ прежде другихъ родпвшагося въ начал! XV’ стол!т1я (1401 г.) Николая изъ Кузы или Куза па, о которомънеразъ упоминали, говоря о базельскомъ собор! (стр. 592 и 593). Настоящее его.имябыло Николай Кребсъ, а Кузаномъ (Cusanus) онъ былъ прозванъ по имени одной деревни въ трирскихъ влад!шяхъ, гд! опъ родился отъ б!дныхъ родителей. Въ то время какъ въ Гермаши аристотелевская философия былъ известна только по арабско-латппскимъ иереводамъ, Кузанъ познакомился съ настоящимъ Арпстоте-лемъ въ Италш, гд'Ь изучилъ сочпнешя Петрарки и тогдашнее состояше церкви. Ко всему этому онъ отличался знашемъ римскаго права п, какъ критически из-сл'Ьдователь, первый изъ н!мцевъ доказалъ съ научной стороны, что все, выдаваемое съ безстыдпою наглостью легков'Ьрнымъ среднимъ в!камъ за исторш, право и предаше—чистая ложь. Кузанъ также первый придалъ изучешю математики и географш совс!мъ иной характеръ, ч!мъ оно им!ло въ мопастыряхъ. За свою историческую и богословско-критическую ученость от» пользовался ла базельскомъ собор!, большимъ уважешемъ, ч!мъ знаменитые парпжсюе богословы, которые однако такъ успешно вели борьбу противъ папскихъ злоупотребленш, что посредствомь прагматической санкщи прюбрЬли светской власти своего отечества и галликанской церкви таюя права, какпхъ никогда пе достигали герман-скш императоръ и немецкая церковь (стр. 593). На базельскомъ собор! Кузапъ напалъ' всею силою свей критики не только на баснословное предаше о томъ, будто Константинъ Великш подарнлъ римскому епископу державныя права надъ страною, людьми и Богъ знаетъ какими влад!шямп, но первый обличгилъ сочинителя лжеисидоровыхъ дскреталш, т. е. доказалъ, что прпписывамое Исидору Севильскому собраше папскихъ распоряжрнш (стр. 468), преднамеренный подлоге. Въ практической жизни Кузанъ оказался плохъ; подобно такому же просвещенному ученому, Энею Сильвио, также бывшему оракуломъ 1ерарховъ, собравшихся для произведешя реформы въ церкви, онъ пзм!пилъ своимъ прежнимъ уб'Ьждешямъ, когда папа назначнлъ его сначала епископомъ бриксенскимъ, а потомъ (1418 г.) кардпналомъ. Изъ его сочинешй, изданныхъ въ 1565 г. въ трехъ большихъ фол!антахъ, самыя зам!чательныя въ псторическомъ отношешй: семь пнссмъ о современной исторш, соборахъ и спорахъ съ чехами и ихъ ересью. Изъ остальныхъ его сочинешй, большей частью богословскаго или юрпдическаго со-держашя, мы назовемъ только т!, которыя указываютъ на его отношеше къ своему времени и доказывают, что Николай принадлежалъ къ провозвестникамъ цивплпзащп XVI стол!'пя. Первое изъ этихъ сочинешй заключаетъ въ себе точное пзсл'Ьдоваше учешя Мухаммеда (Cribratio Alcorani); оно было одипмъ изъ самыхъ попятныхъ сочинешй противъ учешя корана, напечатанныхъ въ то время, когда османшпе турки все ближе подвигались къ Европ'Ь и д!лали себ! нрозелнтов'ь мечомъ. Второе называется Conjectura de novissimis temporibus (Соображения о повЬйшемъ времени); пмъ, какъ оракуломъ, воспользовались совершенно различно для своихъ цЬлей шетисты XVIII стол!'йя, 1езупты п скептикъ Вайль. Въ этой кнпжечк! Кузанъ, смущенный состояшемъ церкви, потрясенной внутри и угрожаемой извне постоянно усиливавшейся ересью гуситовъ, проиов!-дуетъ совершенное падете церкви п ея обновлеше святыми людьми. Егоматема-тнчесмя и географически сочинешя, въ которыхъ ннкашя богословсюя и церковный соображешя пе ставят прсградъ его мыслящей голов!, написаны совершенно въ дух! новой науки, основанной на фупдамешгальномъ изученш древнихъ н полезной для практической жизни и ея потребностей. Относительно его мате-матнческпхъ трудовъ можно во-первыхъ указать на то значеше, которое прида-валъ влепкш матсматпкъ Валлнзш его сочинешю о квадратур! круга. Зат!мъ въ небольшой книг! (Reparatio calendarii) Кузанъ пзложилъ своп изсл!довашя о
пеобходпмыхъ пзмйпешяха» календаря, приведеннихъ въ исполнеше много лйтъ спустя папою Григорхемъ XIII (т. II стр. 311). Наконецъ. его труды надъ таблицами Альфонса (стр. 309) открыли путь усовершенствовашяма» Кеплера и Тихо де Браге, а двадцать фол!антовъ его трудовъ, содержащих?» въ себ! исправлении» пмъ таблицы, принесли существенную пользу астрономии Къ географическим'!» работамъ Кузапа прпнадлежатъ: значительно исправленный имъ географически! очеркъ поздн!йшей древности, напечатанный въ первый разъ Бошемъ въ XVII стол!т!и (itinerarium Antonini), и ouncauie Гермаши и всйхъ остальныхъ страпъ до Константинополя, названное пмъ таблицею (tabula) пли росписью земель п включенное Шард1усомъ, подъ именемъ сочинешя CeoacTiana Мюнстера, въ его собраше нймецкпхъ псторпковъ.
Изучеше математическпхъ и астрономическнхъ наукъ, которымъ Николай Кузанъ занимался какъ побочпымъ заняпемъ, было спещальностыо Георг]я Пурбаха илп Пеурбаха. Онъ родился въ 1423 г., а умеръ въ 1461 г. Пурбахъ не такъ замйчателенъ своими сочпнешямп, какъ учительскою деятельностно въ Вйий. Пользуясь покровительствомъ Фридриха Ill, онъ съумйлъ пробудить въ Гермаши своею энерпею и талантами любовь къ положительным'!» пли реальнымъ наукамъ, плодами которой былп труды такихъ людей, какъ Кеплера» и Копернпкъ. Не умри Пурбахъ такъ рано, опъ сделался бы первымъ изъ провоз-вйстниковъ совершенно новой науки п учешя, потому что кардинала» Biiccapiom», оцйнпвипй во время своего пребывашя въ Гермаши удпвптельныя способности молодаго человека, хотйлъ взять его съ собой въ Итално, чтобы дать ему возможность основательно изучить гречесьш языкъ п литературу. Вмйсто Пурбаха, съ Впссарюномъ отправился въ Ита.ию одинъ пзъ его учпнпковъ, I о а п п ъ Мюллер ъ илп, какъ его обыкновенно называютъ по его родпнй Кёнигсбергу, Р er i о м онтаиъ (Кёппгсбергъ—Regius inons); впослйдствш онъ былъ одпимъ изъ первыхъ, распространпвшихъ въ Гермаши изучеше древнихъ Языкова», пхъ литературы и реальныхъ и практпческпхъ наукъ. и освободпвшплъ Птолемея и другихъ древнихъ астрономовъ отъ средневйковаго сора м вздора арабом». Репомонтанъ походилъ на греческихъ и итальянскихъ япостоловъ повой цивплиза-щи еще п тймъ, что, разъезжая пзъ города въ городъ, старался возбуждать во всйхъ любовь къ наукй. Когда по винй Фридриха III нала» вйпшпй упиверен-тетъ, Репомонтанъ отправился въ Beiirpiio, гдй новая наука нашла покровительство у Матпаса Корвина. Впослйдствн! мы впдпмъ ого въ Нюрнберг]’», центр! механическаго искусства, практической науки п мейстерзенгерства, а потомъ опъ снова вернулся въ Римъ, гдй умеръ въ 1476 г. Гассенди и вей поздийшше астрономы и математики согласны въ томъ, что Репомоитапу принадлежит!» первое мйсто въ области опытной и теоретической астрономии Но пхъ словамъ, онъ не только дйлалъ точпыя наблюден]» и псправилъ употреблявппяся тогда астро-номпчесмя таблицы, но самъ дйлалъ и училъ дйлать шорнбергсгпхъ художнп-ковъ вйрные инструменты. Репомонтанъ вычислила» таблицы синуса, окончила» и издалъ начатое Пурбахомъ вычпелеше планетпыхъ орбита», научно опро-вергъ астрономичесшя мечты арабовъ и объяснить сочинешя Эвклида и Архимеда.
Совсймъ инаго рода была дйятельиость людей, проповйдывавшпхъ добродушному нймецкому народу релипю сердца и удовлетворило скромною жизнью, удаленною отъ всякаго внйшпяго блеска, п учившиха» искать ва» тихих?» умствеи-ныхъ заняпяхъ мпра, котораго не даютъ безиокойпыя стремлен!» и страстная политическая жпзпь. Изъ этихъ людей мы назовемъ Ioanna Бесселя, ро-дившагося въ 1419 г. въ Гёнппгенй и умершаго ва» 1489 г. ва» тома» же город!, В и м п ф е л i я и Teri я. Мы удовлетворимся только краткими собранными нами замйткамп объ этихъ лпчностяхъ собственно потому, что Ульманъ очень подробно и популярно разработалъ бюграф]ю Бесселя и людей, прпнад1ежавшихт» къ его кругу. По нашему мнйшю, главная заслуга Бесселя состоит?» ва» томъ, что онъ возбуждалъ въ различныхъ мйстпостяхъ Гермаши рвеше нймцева» къ рели-позно-нравственному п классическому образовашю. Опт» учила» ва» Париж!, Кёльн!, Гейдельберг!, Рим!, Базел! и, подъ конецъ, въ своемъ отечеств!. Его друзья были вм!стЬ и друзьями Ioanna фонъ Дальберга, подобно флореитии-скимъ патрпщямъ покровптельствовавшаго новымъ наукамъ и ва» особенности
Шлоссеръ. III. 43
старавшагося поднять гейдельбергсглй университетъ. 1оаннъ фонъ Дальбергъ, ро-дивппйся въ 1445 г., получилъ образоваше въ ЭрфуртЬ и сдЬлалъ очень многое для Гермаши сначала въ должности канцлера курфирста пфальцскаго, потомъ (съ 1482 г.) какъ епископъ вормсскш. Онъ вызвалъ въ Гейдельбергъ 1оанна Бесселя и другихъ талантливыхъ людей и основалъ въ ВормсЬ, по образцу свобод-пыхъ итальянскихъ академ!й, такъ называемое рейнское общество; безко-нечные споры вормсцевъ съ ихъ епископами заставляли Дальберга жить съ своими канониками большую часть времени въ пфальцскомъ город!* ЛаденбургЬ (особенно съ 1499 г.), и потому онъ могъ тамъ и въ Гейдельберг!* соединять около себя друзей. Рейнское общество было собрашемъ ученыхъ по части немецкой и классической литературы, и достаточно привести имена н!*сколькихъ членовъ его, чтобы убедиться, что Дальбергъ съ полнымъ правомъ можетъ быть названъ ме-ценатомъ Гермаши, которой, къ несчастью, недоставало Августа. Къ этому обществу принадлежали, между прочими членами^ совЬтнпкъ п любимецъ курфирста пфальцскаго, Дитрпхъ фонъ Плейнингенъ, аббатъ Трптгеймъ, 1оаннъ Рейхлинъ, Вилибальдъ Пиркгаймеръ, Этельвольфъ фонъ Штейнъ и Мартинъ Поллихъ.
Изъ ученыхъ, присоединившихся къ 1оанну фонъ Дальбергу, слЬдуетъ упомянуть о Рудольф!* АгриколЬ, пользовавшемся большимъ вл!яшемъ въ своей родин!*, город!* Гренинген!*, и походившемъ на итальянскихъ патрищевъ т'Ьмъ, что онъ занимался классическими науками ради ихъ самихъ, а не изъ ка-кпхъ-нибудь постороннихъ цЬлей. Агрикола въ течеше всей своей жизни старался принимать дЬятельное учаспе въ новомъ образованы и распространять его между своими современниками. Онъ получилъ образоваше въ Лувен!*, потомъ поЬхалъ во Франщю и оттуда отправился въ Италш, гд'Ь слушалъ лекщп Гер-молая Барбара, Оеодора Газу и другихъ и сблизился съ То'анномъ фонъ Даль-бергомъ и Дитрихомъ фонъ Плейнингеномъ, также находившимися въ то время въ Италш. Въ Феррар!*, гд’Ь онъ нисколько времени училъ и учился, Агрикола собралъ драгоцЬншхя рукописи, которыми впосл’Ьдствш пользовались ученые всЬхъ нащй въ гейдельбергской библютекЬ. Спещальными предметами его изуче-шя были методы педагопп. Въ XVI столЬтш Агриколу считали человЬкомъ, ока-завшпмъ вмЬстЬ въ Эразмомъ Р оттер дам скимъ и Филиппомъ Меланхтономъ наи-болЬе заслугъ въ дЬлЬ преобразовашя школъ и изучешя гуманитарныхъ наукъ, распрострапснныхъ протестантами послЬ Лютера. Агрикола отказался отъ звашя синдика города Грёнингена, когда его другъ Дальбергъ, сдЬлавшись епископомъ вормсскпмъ, пригласилъ его въ Гейдельбергъ; онъ умеръ въ 1488 г. Его собра-nie рукописей составляетъ драгоцЬнное основаше гейдельбергской библютеки, пользовавшейся всем!рно-историческпмъ значешемъ до завоевашя Гейдельберга Тилли.
Изъ людей, которымъ покровительствовалъ Тоаннъ фонъ Дальбергъ, рядомъ съАгрпколой, особаго внимашя заслужнваютъКонрадъ Клетесъ и Тоаннъ Р е й х л и н ъ. Первый зпаменитъ своей подвижностью и разнообраз!емъ возбужденных?» имъ въ разлпчныхъ странахъ Гермаши новыхъ умственныхъ стремлешй; второй—своей реформаторской" дЬятельностью на попршцЬ преподавашя. Заслуги Рейхлина для своего времени и потомства были прочнЬе заслугъ Клетеса; но онЬ прпнадлежатъ болЬе XVI, чЬмъ XV столЬтно, и потому мы подробно скажемъ о нпхъ, когда коснемся литературы слЬдующаго перюда. Конрадъ Клетесъ, нЬ-мецкая фамшпя котораго была Ппккель или Мейссель, родился въ 1459 г. въ окрестностяхъ Швейнфурта. Первоначальное образоваше онъ получилъ въ КельнЬ, а потомъ въ ГейдсльбергЬ своей легкостью сочинять стихи расположилъ къ себЬ Тоанна фонъ Дальберга, Рудольфа Агриколу п другихъ лицъ, которыя дали ему возможность отправиться въ Италш, откуда исходили тогда образован!е, наука и искусство. Въ Италш Клетесъ пробылъ два года въ кругу Марспл1я Фицина, Тоапна Кальпурпя, Гварино, Бероальда, Себеллика, Помпошя, Лета и другихъ, основателей возродившагося изучешя древнпхъ, ппрюбрЬлъ тамъ знашя, которыя онъ впослЬдствп! распространял!» въ Германш, будучи членомъ рейнскаго общества. Въ Италш онъ оставался съ 1487 г. по 1489 г.; потомъ до 1490 г. училъ въ КраковЬ, гдЬ въ то же время пзучалъ астрономпо подъ руководствомъ Аль-
6epta Брутлева, а впослЬдств1п трудился болЬе пли менЬе продолжительное время во всЬхъ 15 тогдашнихъ германскихъ унпверситетахъ. Достаточно указать на одно это, чтобы понять, что деятельность этого безпокопнаго человека можетъ быть сравнена съ деятельностью грековъ въ Италш. Его первое сочпнеше, появившееся въ i486 г., учитъ только сочинять стихи, поэтому мы и не станемъ распространяться о немъ. ЗатЪмъ онъ пздалъ нЬкоторыя сочпнешя Сенеки и училъ въ Лейпциге, какъ впоследствш во всЬхъ германскихъ универсптетахъ, по системЬ, противоположной схоластической, до техъ поръ господствовавшей въ школахъ. Въ 1491 г. онъ написалъ поэму о немецкой земле и ея нравахъ (Situs el mores Germaniae), которая, какъ onncauie путешеспяя, чрезвычайно важна для нзслЬдователя положешя Германш въ XV столЬтш. Въ 1492 году онъ читалъ въ Ингольштадте лекщи о ГоращЬ, въ 1493 г. отправился сначала въ Вену, потомъ въ Майнцъ, а въ 1494 г. снова вернулся въ Ингольштадтъ, откуда чума заставила его бежать 1496 г. въ Гейдельбергъ, где онъ чрезвычайно дЬятельно трудился для рейнскаго общества. Съ 1501 г. до самой смерти (1508 г.) онъ былъ бпб.йотекаремъ въ вене. Сочинешя Клстеса, какъ ни велико былъ ихъ в.пяше на немцевъ XV столейя, не пмеютъ значешя для нашего времени. Изъ двухъ изданш его поэмы, совершенно различныхъ по содержанию, одно, появившееся въ 1613 г. въ Страсбурге, содержитъ только благопристойный оды и эпиграммы, другое, напечатанное въ 1502 г. въ Нюрнберге, заключаетъ въ себе четыре книги грязныхъ элепй или, другими словами, голую картину нравовъ, представленную въ форме поэтпческаго оппсашя путешеств!я и схожую съ темъ, что мы находнмъ у Петра Аретина и Ульриха Гуттена. Въ ней самыми непристойными и циническими выражешями очерчены безстыдные нравы и распутство птальянцевъ, которымъ предавались какъ Клетесъ, такъ и Гуттенъ.
С Образованность и литература Италш со смерти Данте до половины XV* столЬт1я.
1. Переходъ отъ XIV къ XV столетие».
Рядомъ съ Данте, творцами новой итальяпеной поэзш, возстановителями изу-чен!я древнихъ классиковъ и людьми, учившими применять науку къ образована и литературе, съ полной справедливостью называютъ обыкновенно Боккачч1о и Петрарку. Въ нашей псторш, говоря объ образованы! вообще, мы не остановимся на ихъ итальянскихъ поэтических!» ироизведешяхъ и не станемъ дЬлать оценку ни идеальной п выспренной лирики Петрарки, пи матер1альпаго разсказа Боккаччю, обворожавшаго итальянское ухо гармошей своей прозы. Мы укажем!» на другаго рода деятельность ихъ, въ которой ихъ в.ыятпе было сильнее в.ы’я-1пя Данте.
Флорентинецъ, какъ Данте, Петрарка родился пе во Флоренщи, но въ Авиньоне, гдЬ находился папскш дворъ. Совершенно ошибочно говорятъ, что Петрарка выучился греческому языку у монаха Варлаама, учителя Данте; онъ учился и изучилъ греческш языкъ въ Авиньон'Ь. Отсюда онъ былъ отправлевъ въ Болонью для изучешя римскаго права, но въ 1326 году вернулся въ Авиньонъ, не изучивъ его. Говорятъ, что въ' следующемъ году опт» увиделъ Лауру, предмета его лирической поэмы (Sonnetti, canzoni, rime, triomfi). Мы не станемъ спорить о томъ, существовала ли Лаура въ действительности и лобилъ ли ее Петрарка. Заоблачная, часто мистическая и созерцательная лирика поэта лишена всякаго матер!ализма, предмета ея слишкомъ идеалепъ, а любовь Петрарки представляется черезчуръ платоническою функщей, и потому намъ кажется, что въ мысли поэта никогда не было тЬлеснаго существа и что поэма Петрарки не нуждается въ техъ историческпхъ п даже топографическпхъ изслЬдоваш’яхъ, которымъ ее подвергали. Петраркою восхищалась вся современная ему Европа; этимъ онъ былъ обязанъ не лирическимъ своимъ стихотворешямъ, составляющпмъ те-43»
перь главную его заслугу, но въ то время известнымъ только въ Италш и южной Франщи, а единственно своимъ кнпгамъ, писаннымъ по латини. Петрарка писалъ на латинскомъ языке и поэмы, которыя ставились тогда на ряду съ Вир-пшемъ, его образцомъ, и прозаическая книги различныхъ родовъ. Про Петрарку, латинскгё языкъ котораго еще слишкомъ высокопаренъ, поэтиченъ, часто даже ненравиленъ, одинъ пзъ членовъ рейнскаго общества Дальберга, аббатъ Трит-геймъ, говоритъ: «онъ снова воскресилъ (ab inferis revocavit ad superos) образовательную науку древнихъ (humaniores litteras), давно исчезнувшую и умершую (post longa silentia mortuas). Кажется, Петрарка самъ чувствовалъ, что онъ не рожденъ эпическимъ иоэтомъ; но не смотря на то, за повествовательную поэму Africa и за идиллш (Bucolica) его въ одно и то же время звали въ Парижъ и въ Римъ, чтобы короновать поэтомъ. Онъ предпочелъ короноваться въ Риме, предварительно подвергнувшись въ Неаполе публичному испыташю среди торжественной обстановки. Выказавъ здесь, въ присутствш короля Роберта и его двора, свои поэтическ1я даровашя и знашя и осыпанный почестями, онъ отправился въ Римъ, где съ тр!умфомъ былъ поронованъ въ Капптол1е (1341 г.). Оба торжества, въ Неаполе и въ Риме, были великими национальными праздниками въ честь возродившейся жизни древнихъ въ государстве и литературе, и на обоихъ Петрарка былъ главнымъ действующими, лпцомъ. Съ этихъ поръ все ученые ищутъ знакомства и расположена Петрарки; города, князья, кардиналы, даже папа и императоръ советуются съ нимъ о своихъ делахъ. Ему была обязана древняя литература темъ, что она находила покровительство въ итальянскихъ городахъ; съ нимъ советовался императоръ Карлъ IV' при учрежденш пражскаго университета, и не Петрарка виной того, что Карлъ не возстаповилъ древняго блеска римской империи и единства итальянской национальности. Петрарка находился при Карле во время его втораго римскаго похода (1368 года), а въ 1370 г. еще разъ врАхалъ въ Италш и умеръ тамъ въ 1374 г.
Изъ 29 кнпгъ, написанпыхъ имъ по словамъ Фабрищуса, мы приведемъ только немнопя, доказываются, что со времени Петрарки въ руки ученыхъ давались совершенно друНя книги, чемъ въ начале XIV* столепя. Прежде всего на-зовемъ его «Утешете въ счастье и несчастье» (Remedium utriusque fortunae), книгу, пользовавшуюся такою популярностью и имевшую столько издашй, что въ этомъ отношенш (какъ всемп читавшуюся книгу) ее можно сравнить только съ сочпнешемъ Боэ'ня «о фплософскомъ утешепш» (т. II стр. 263). Эта книга, состоящая изъ 245 лцалоговъ, разделена на два главныхъ отдела: въ первомъ разго-варпваютъ между собой, какъ аллегорическая лпчности, радость и надежда, во второмъ печаль и страхъ. Другое сочинеше Петрарки, названное имъ свопмъ тайпымъ дневникомъ (De contemplu mundi (olloquiorum liber, quern secretum suum inscripsit), совершенно сходно съ его выспренной лирикой, созерцательностью и пеоплатонпзмомъ его поэмы. Въ этомъ сочпненш онъ беседуетъ съ Августпномъ о Mipe и м!рскпхъ делахъ въ духе того времени, для котораго писали онъ п Данте. Для нашего времени чрезвычайно интересно сравнить эту книгу съ темъ, что говоритъ о ней Гннгене въ исторш литературы Италш; это сопоставлеше дастъ намъ возможность составить ясное поняпе о сравнительномъ достоинстве французской образованности XVIII столейя и итальянской XIV сто-лет)я. Изъ многихъ, большей частью декламаторских!» ппсемъ Петрарки, для ncropiii XIV’ столепя и его культуры особенно замечательны 128, названный Senilia, въ которыхъ Петрарка является советнпкомъ, руководителемъ и проро-комъ своего времени. Онп напечатаны вместе съ книгою, содержащею въ себе 58 ппсемъ къ Андрею Дандоло, и послашямп, странныхъ образомъ обращенными къ людямъ древности, восхпщавшимъ Петрарку: Цицерону, Ливпо, Баррону п Сенеке. Этими сочинетямп Петрарка действовалъ на одну сторону нащональ-наго характера свопхъ соотечественнпковъ, пробуждая въ нихъ любовь къ новому образована и классической литературе, ио вместе щлучалъ пхъ къ пышности речи и благозвучш часто совершенно пустыхъ перюдовъ и фразъ; они развивали въ птальянцахъ стремление къ мечтательности и созерцательности. Друпя сочи-нешя Петрарки привлекали къ себе птальянскш народъ, любящш занимательные разсказы, побасенками и вычурными пстор1ямп. Тотъ родъ исторш, который
Данте предпочиталъ серьезной истор1и, былъ самымъ лучшпмъ возбудптельнымъ средствомъ для его нащи. Чтобы пробудить интересъ къ исторш, приспособленной къ жизни, онъ написалъ своимъ привлекательнымъ слогомъ собрате истори-ческихъ разсказовъ (Rerum memorabilium libri IV). Изъ одного оглавлешя этого сборника легко понять, какъ онъ хотелъ, по примеру Валер1я Максима (стр. 159), соединить исторш съ моралью и, применяя на практике, сделать ее полезной и пр!ятной. Первая книга содержптъ въ себе разсказы о досугахъ и заняпяхъ ученыхъ; вторая - о доброд’Ьтеляхъ, уме, памятп, разсудке, остроумы, насмешке, шутке и красноречив третья —о деятельности, хитрости и выдержке въ слове п въ д’Ьл'Ь; наконецъ четвертая—о предположешяхъ, т. е. снахъ, предчувств!яхъ п предсказашяхъ. Другое сочпнеше «четырнадцать жпзнеоппсашй рпмскихъ государственныхъ людей и полководцевъ, отъ Ромула до Kypia Дентата и Фабрпщя», вышло изъ того пламеннаго римскаго натрютизма, который соедпнилъ Петрарку съ Кола Р1енци (стр. 295 и след.). Все, что говорится въ этой книге, находится и у Лив1я въ его туманномъ, миопческомъ разсказЪ, вдохновлявшемъ еще древ-нихъ римлянъ и возбуждавшемъ пхъ къ великимъ подвпгамъ. Лорбардъ де Сн-рихо не понялъ ц'Ьлп Петрарки, прибавпвъ къ его сочинепш еще двадцать одну бюграфш, въ которыхъ героическая истор1я была ^выведена изъ миопческаго пе-рюда въ исторически до Траяна.
Въ совершенно иномъ роде, не размашисто, какъ Петрарка, но перомъ Данте, коротко, сжато, серьезно и строго, написалъ флорентпнецъ Д п н о Компании на итальянскомъ языке исторш своей родины съ 1280 г. по 1312 г. Подобно велпкимъ древнимъ ппсателямъ, къ которымъ мы его прпчпсляемъ, онъ разсказываетъ то, что самъ впд'Ьлъ и въ чемъ припнмалъ деятельное уча-crie, будучи гонфалоньеромъ города. Дино Компаньн, какъ Макмавели, не строптъ перюдовъ и, какъ другой его соотечественникъ—Впллапи, не гоняется за занимательными анекдотами; онъ справедливъ, серьезенъ п глубокъ, какъ Оукпдитъ, а его ncTopin строга, какъ приговоръ света. Обсахаренные п заспувипе итальянцы долго съ горестью ставили ему въ упрекъ все это и долго оставляли его въ со-вершенномъ забвеши, пока Муратори не помогъ воздать ему должной чести, пе-репечатавъ его сочинеше въ девятой части своего собрашя итальянскихъ псто-рическихъ источниковъ. Хотя изучеше Данте и научило насъ понимать, насколько лощенный языкъ новыхъ итальянцевъ (cinquecentisli) ниже природной энергш и оригинальнаго блеска такихъ личностей, какъ Данте и Дино Компаньн, но мы все-таки не решились бы судить о стиле и языке Дино Компаньн, думая, что для этого необходимо итальянское ухо, еслибы не знали единодушнаго отзыва всЬхъ итальянцевъ со вкусомъ. Конечно, не всЬ въ состояши оценить по достоинству блескъ наивныхъ выражешй, силу рЪчп, изящество неукрашенпаго, простаго и вполне соответствующая содержашю слога. Упреки, делаемые Дино Компаньн въ излишней едкости порпцашя, въ высшей степени несправедливы; ведь и изъ того, въ чемъ Данте упрекаетъ свопхъ флорентинскпхъ соотечественниковъ, справедливо только очень немногое. По нашему мненш, напротивъ, Дино Компаньн, какъ и Данте, выказываетъ себя въ этомъ порицашп человекомъ твердымъ, строгимъ, стоящимъ выше своего времени п истиннымъ республиканцем?», который въ уклонеши отъ закона, релипи и нравовъ видитъ падеше свободы.
Флорентинсмй историкъ Дж1ованни Виллани, обыкновенно называемый первымъ классическимъ историкомъ на итальянскомъ языке, — потому что Дино Компаньн такъ долго находился въ пренебрежены, — относится къ Петрарке, какъ Дино Компаньн къ Данте. Дино Компании и Данте являются представителями энергическаго, релипознаго, образованнаго и пол наго жизни времени; они олицетворяютъ собою духъ истинной и отдельной народности, они ничего не ищутъ; ихъ речь и мысли стремятся изъ глубины души. Виллани и Петрарка напротивъ хотятъ и ищутъ классицизма и возрождешя духа древнпхъ римлянъ. Виллани прямо высказываетъ это. Онъ говоритъ, что, въ бытность его въ Риме въ 1300 году, видъ колосальныхъ остатковъ древности навелъ его на мысль, что древшй блескъ Италш находится въ тесной связи съ истор!ей подвиговъ древнеримская народа и что этотъ блескъ исчезъ съ техъ поръ, какъ хроники мона-ховъ и cyxie перечни собыпй заняли место нащональныхъ эпическихъ поэмъ и
красноречиво разсказанныхъ истор!й; тогда онъ вспомнилъ о Виргилш, Саллю-стш, Лукане, Тите Лнвш, Валерш Максиме, Павле-Орозш и задумалъ написать въ ихъ духе исторш своей родины, чтобы воодушевить итальянцевъ къ подви-гамъ, достойнымъ ихъ предковъ. По своему положенш, Впдлани имелъ возможность къ фактамъ, взятымъ имъ изъ книгъ, присоединять собьтя, которыхъ былъ свидетелемъ; такимъ образомъ онъ былъ для нихъ источникомъ и исторн-комъ. Въ своемъ отечестве онъ участвовалъ во всемъ важнейшихъ делахъ и ру-ководилъ иностранными сношешями и потому могъ вполне достигнуть своей цели, т. е. представить постепенное возрастите неболыпаго государства, быстро возвысившагося, подобно Риму. Виллани хотЬлъ написать нащональное произведете на народномъ языке и въ совершенстве выполнплъ свою задачу; Макиавелли въ своей исторш Флоренщи заранее предполагаешь въ читателе знакомство съ Виллани и потому только дополняетъ то, чего онъ не коснулся. Предназначая свою исторш для народа, Виллани, какъ Ливш, начинаетъ ее изящно раз-сказанными сагами, легендами и сказочками' и, подобно римскому историку, знакомишь флорентинцевъ съ каждой деревней, мЬстечкомъ и окрестностями своего роднаго города, приводя анекдоты, собьтя, сражения, слухи и предашя. Въ наше время его конечно упрекнули бы въ томъ, что онъ приводитъ подлинный слова своего предшественника Рикардоно Маласпини, не называя его; но то же самое встречается, какъ известно, во всехъ средневековыхъ хроникахъ. Для HCTopin своего времени (до 1337 года) Виллани служитъ главнымъ источникомъ, такимъ же образомъ, какъ Ливш для своего, т. е. онъ замечателенъ манерою, изложе-шемъ, живостью и оригинальностью слога. Простота, энерйя и живость были присущи времени Виллани, но искусство разнообразить простое принадлежитъ только ему. Лучппе и серьезнейппе писатели изъ новейшихъ итальянцевъ сознаются, что по отношенш къ форме изложевля, они изучаютъ его какъ образецъ и источ-никъ настоящаго стиля древнихъ. Какъ у всякаго истиннаго историка, который изъ-за того, чтобы ^называться знаменитымъ писателемъ, не захочетъ утратить Человеческаго достоинства въ благор'одномъ значеши этого слова, у Виллани не следуешь /забывать, къ какой парни онъ принадлежалъ. Поэтому, когда онъ говоришь о борьбе парйй, нужно помнить, что онъ былъ крайнй гвельфъ и демократа.
Мы пишемъ не псторш литературы и потому не станемъ говорить и о братьяхъ Виллани—Матвее, продолжившемъ псторш до 1363 г., и Филиппе, который довелъ ее до 1364 г., ни объ Андрее Дандоло, написавшемъ латинскую хронику Венещи, какъ она ни важна для историка, ни о Муссато и другихъ историкахъ. Напротивъ, пикакъ нельзя оставить безъ внимашя флорентинца Боккаччш уже по той одной причине, что его совершенно справедливо счи-таютъ, вместе съ Данте и Петраркою, однимъ изъ основателей древнеклассиче-скаго образовашя, составляющаго и до нашихъ дней предметъ изучешя всей Европы, цель нашей uciopin не позволяетъ намъ разбирать и оценивать до-стоинствъ итальянскихъ сочинешй Боккаччю, которыя до сихъ поръ читаются п сделали его имя безсмертнымъ; они принадлежатъ спещально литературе. Мы упомянемъ только о тЬхъ его произведешяхъ, которыя въ конце XV и въ XVI столейи открыли образованной Европе путь къ знакомству съ древней цивилп-защей и приготовили новое поле образованно и литературе. Изъ итальянскихъ произведен^ Боккаччю первое место принадлежитъ Decamerone—собранш раз-ныхъ истор1й въ прозе (въ томъ числе и неслыханно-скандалезныхъ), вместе съ Fiametta и Labirinto d’amore пли Corbaccio, а затЬмъ лучшее сочпнеше — Fili-соро или Comedie delie Ninfe Fiorentino. Двенадцать кннгъ Тебаеды, написанныя октавами (ottave rime), размеромъ, изобретете котораго часто примисываютъ Боккаччю, Amorosa visione in 5 triomfi, Filostrato и Ninfalo Fiesolano онъ, говорятъ, самъ бросилъ въ огонь, прочтя поэму Петрарки. Мы сомневаемся въ этомъ, потому что названныя сочинешя находятся не только въ рукоплсномъ собранш его сочинешй, но и во многихъ напечатанныхъ пздашяхъ. Съ разсматриваемой нами стороны Боккаччю замечателенъ какъ первый ученый Запада, читавшш греческаго Гомера въ подлиннике; Петрарка, пмевппй у себя поэмы Гомера, не могъ читать пхъ но незнанш языка. Грекъ Леонйй Пплатъ, пр1ехавппй въ
1360 г. во Флоренщю и остававпнйся въ ней три года, училъ Боккаччю своему родному языку и облегчплъ ему понпмаше Гомера словеснымъ переводомъ его. Боккаччю перевелъ всю Ил1аду, большую часть Одиссеп и 16 д!алоговъ Платона. Если онъ, можетъ быть, п не такъ хорошо ппса.ть по латпни, какъ Петрарка, но за то различнымъ образомъ старался познакомить свопхъ соотечественниковъ съ внутреннпмъ бытомъ древняго Mipa п съ тою частью его литературы, которая могла быть применима къ жизни. Мы не прпдаемъ болыпаго значешя компиля-щямъ, прюбр’Ьвшпмъ ему славу въ публике, но one имели важность въ первыя времена возрождешя науки древнихъ, потому что соответствовали вкусу времени и были занимательны. Двё книги, миеолопя древнихъ и сочинеше о назваши лесовъ, горъ, рекъ, источниковъ, озеръ и т. д., собственно не принадлежатъ Боккаччю, но были только исправлены пмъ. Первая (Genealogiae deorum, libri X) написана Павломъ Перузпномъ; Боккаччю же съ помощью монаха Варлаама дополнилъ ее теми свед*Ьшямп, которыя могъ собрать въ греческихъ и латпн-скихъ сочинешяхъ. Въ этой книге Боккаччю, какъ это делаютъ и въ наше время, расположилъ все миоичесюя стихотворешя и предашя древнихъ по системамъ, типамъ; любитель подобныхъ толкованш и системъ найдетъ у него то же, что у Наталиса Комеса, Канне или у Крейцера. Второе сочинеше (о назваши лесовъ, горъ, рекъ и т. д.) принадлежитъ Вибш Секвестру, жившему въ V или VI сто-л£тш; учаспе Боккаччю въ этомъ сборнике состояло частью въ увеличенш и при-ведеши въ порядокъ матер!аловъ, частью въ псправлеши языка. Третье сочинеше Боккаччю, написанное для распространена знашй о древнемъ Mipe,—книга о знаменитыхъ женщинахъ (de Claris mulieribus). Это сочинеше доказываетъ, что Боккаччю умелъ также занимательно разсказывать на латинскомъ языке, какъ и на итальянскомъ, и отлично воспользовался всевозможными истинными и вымышленными истор!ями. Чтобы понять, какъ онъ обращается съ разсказами и какую цель имеетъ въ виду, достаточно прочесть у него известную истор!ю женщины-папы 1оанны. Эта книга, тотчасъ по появлешп, прюбрела такую же известность во всей Европе, какъ Декамеронъ въ Италш, и вскоре была переведена на испан-скш, французскш, итальянскш и немецкш языки. Тоже можно сказать и о десяти книгахъ его «О судьбе знаменитыхъ мужчинъ и женщинъ» (de casibus virorum ct feminarum illustrium); эта книга также была переведена на все языки, а В7> бодлеянской оксфордской библютеке находится даже старый переводъ ея англ!й-скими стихами.
2. Перюдъ Медичи или цветущее состоят© искусствъ и литературы въ XV стол4тш.
а) ОТНОШЕШЕ ИТАЛЬЯНСКИХЪ ПРАВИТЕЛЬСТВЪ КЪ ЛИТЕРАТУРНОМУ ОБРАЗОВАН!» И ЕГО УСПФХАМЪ.
Въ быстромъ прогрессе итальянской образованности и науки въ XV столетии зверств тираны, возобновивпие въ различныхъ городахъ и государствахъ Италш память о жестокихъ притеснителяхъ свободы древней Грещи, приняли такое же деятельное участ!е, какъ и законный и лучппя правительства. Чтобы нагляднее представить это, начнемъ съ Милана и Флоренщи. Въ Милане первые Висконти, зверствовавппе въ этомъ городе и его владешяхъ, глядели на новую умственную жизнь Италш съ меныпимъ сочувств!емъ, чемъ друпе владетели ихъ времени; но это не помешало раннему развит!» науки древнихъ въ Милане. Энтуз1азмъ къ свободе, происшедппй отъ изучешя древнихъ, былъ гибеленъ предпоследнему владетелю изъ дома Висконти, 1оанну-Марш. Въ 1412 г. онъ былъ убитъ юношами первыхъ фамил!й не столько за свою жестокость, сколько потому, что учитель этой молодежи съумелъ речами, которыя говорилъ всякй разъ, объясняя древнихъ, воспламенить въ ней желаше возстановить республику (стр. 622). Недостатокъ определеннаго плана и тогдашнее господство
кондоттьеровъ, дравшихся за деньги, а не за идеи и системы, были причиною гибели увлекшихся юношей, и вслйдъ за т'Ьмъ слабый, недостойный Филиппъ-Mapia властвовалъ такъ же произвольно, какъ его братъ. Но ucTopix восппташя этого человека и его заняты! доказывает?», что национальное и гуманическое образоваше не могли не коснуться итальянскаго правителя. Одинъ изъ знаме-нитыхъ гуманистов?» и латинистовъ XV столйпя, Кандпдъ Децсмберъ, описалъ жизнь, образоваше и заняпя Фплиппа-Mapin; пзъ его очерка можно видеть, какъ старались въ то время применить науку древнпхъ къ жизни и практикЬ. Молодаго Висконти заставляли сначала читать Петрарку и отмЬчать тй мйста, которыя ему особенно нравились. Потомъ Марщанъ пзъ Тортоны объяснялъ ему Данте. Вмйстй съ этимъ ему читали Лив1я и, объясняя римскаго историка, знакомили будущаго правителя съ принципами государственной мудрости. На-копецъ ему читали жизнь зпаменитыхъ людей на французскомъ языкй, впрочемъ вероятно только пзъ рыцарскихъ романовъ или извйстныхъ баснословныхъ пстор1й трубадуровъ. При переходЬ владычества отъ фамилш Висконти къ Сфорцамъ выказалось, какъ тЬспо и нераздЬльно связана литературная жизнь съ политической и гражданской. Францискъ Сфорца, первый этой династш, былъ слишкомъ занять государственными и военными дйламп и потому обращалъ мало внимашя на возрождавшуюся науку древнпхъ, но при немъ и его сынй всйми дйлами миланскаго кабинета руководить хитрый Франческо Симонетта, обыкновенно называемый Ч i е к к о (слйпой) и считаемый однимъ изъ спльнййшихъ покровителей новой цивилизащи. Подобно тогдашнимъ итальянскимъ князьямъ, Ч1екко принималъ къ себй греческихъ эмигрантовъ, старался опредйлять ихъ на государственных должности и покровительствовалъ итальянцамъ, занимавшимся наукою; одинъ изъ дйятельяыхъ реформаторовъ средневйковой науки, Филельфъ, неотлучно находился при всемогущемъ министрй. Потомки Франциска Сфорцы не отличались ни нравственными, ни военными качествами, ни правительственными способностями, но вей безъ исключешя выказывали громадный энтуз!азмъ нъ . новой литературй. Даже женщины изъ фамилш Сфорцы хорошо знали римскую и греческую литературы; такъ, напрпмйръ, учителемъ дочери Франциска Сфорцы, Ипполиты, былъ знаменитый Ласкарисъ, греческая грамматика котораго долгое время служила руководствомъ для юношества. Младшш сынъ Франциска Сфорцы, Людовикъ иль Моро, узурпаторъ, тиранъ, тюремщикъ и убн!ца своего племянника, былъ однимъ изъ главныхъ покровителей греческой науки новаго времени. Он© не только призвалъ къ себй Дпмптр1я Халькондиласа, Георпя Мерулу и Александра Мпнущана для объяснешя древнпхъ класспковъ, но, по разсказамъ Филиппа Беральда, пе проводилъ ни одного дня безъ того, чтобы не прочесть нйсколькпхъ страницъ какого-нибудь древняго писателя. Мы должны однако замйтить, что ученые того времени были такъ же тщеславны и корыстолюбивы, какъ и въ наше время, и еслибы вйрить веймъ сочпнешямъ знаменитййшихъ исторпковъ, то отвратптельнййшаго изъ тирановъ пришлось бы считать самымъ благородпымъ защптникомъ всего великаго и хорошаго.
Во Флоренц1п наука и искусство обязаны свопмъ высшимъ процвйташ-емъ дому Медичи. Еще въ XV столйтш эта фамилия владйла несмйтными богатствами и пользовалась огромнымъ значешемъ; вычпелешя Сисмонди, доказывающим, что въ наше время множество богатыхъ фамилий пмйютъ несравненно болйе доходовъ, ничего не доказываютъ, потому что кромй цпфръ есть еще множество условЫ, которыя необходимо принять въ соображеше. Впрочемъ громадных издержки Медичи въ пользу наукъ относятся къ XVI столйтпо, когда этотъ домъ сдйлался великогерцогскпмъ и изъ него вышли двое папъ, Левъ X и Климентъ VII. По деятельности Медичи можно всего лучше составить себй поняпс о томъ, что было сдйлано въ Италш для искусства и науки. Желая доказать, что пхъ эпоха была для новаго времени тймъ же, чймъ время Перикла для всей древности, англпчанинъ Роско подробно описалъ жизнь Лоренцо Велико лйпнаго и папы Льва X. _3дйсь мы говоримъ только о первыхъ потомкахъ старшей лпшп этой фамилш, къ которой не принадлежали поелйдуюпце велик!е герцоги, пронсходпвппе от?» одного пзъ братьевъ уже не разъ упомянутаго нами Косьмы Медичи (стр. 642). Для болйе иагляднаго обзора, мы приведемъ родословную дома Медичи, начиная съ Косьмы.
Косьма it 1465 г.J
Лоренцо
’ брать Косьмы (t 1440 rj.
Петръ (t 1469 г.;
Лоренцо Великолепный. (+ 1492 г.)
Петръ. 1оаннъ
(убитъ т. наз. карди-въ 1514: г.), налъ ди Медичи, ВПОСЛ'ЬД ствш папа Левъ X.
Ю.панъ (убитъ въ 1474 г.)
Ю.йанъ папа Климентъ VII.
Петръ Францнскъ \убитъ въ 1474 г.)
Лоренцо 1оаннъ
Лоренцо 1оаннъ
Лоренцо герцогъ урбинсюй, потомъ (1513 г.) владетель Флоренщи. (t 1518 г.).
Катерина ди Медичи, жена Генриха II французск. и мать Карла X.
Францнскъ Косьма I
первый вели-к’|й герцогъ (+ 1574 г.)
Лоренцо уб!йца герцога Александра.
Александръ первый герцогъ Флорентинсюй (убитъ въ 1537 г.).
Деятельность Косьмы на пользу искусствъ ознаменовалась преимущественно покровительствомъ величайшимъ зодчимъ нойаго времени, Брунеллески и Мпке-лескп, давшпмъ имъ возможность воздвигнуть во Флоренщи памятники искусства, удивляюпце всю Европу. Брунеллески построилъ въ то время великолепный ку-полъ церкви Санта Mapin дель Фюре. Косьма пожертвовалъ также больнпя суммы, на которыя Лоренцо Гибертп съ 1402 по 1423 г. окончилъ знаменитый бронзовый двери церквп Сан-Джюваннп; про нпхъ Микель Анджело сказалъ, что оне достойны быть дверьми рая. При Косьме блистали ваятель Донателло и живописцы Мазаччю, Джютто и Липпи. О заслугахъ Косьмы въ пользу новаго образовашя мы уже говорили (стр. 663); на этомъ поприще Медичи помогала, Николо Николи. Косьма поддерживалъ его своимъ вл!яшемъ и богатствомъ. Онъ помогалъ деньгами ученымъ, прпзваннымъ Николи пли по его совету, п въ то время, по рекомендащи Нпколи, были приглашены во Флоренщю читать публичный лешци Эмануплъ Хрисолорасъ, Гварино, Тоаннъ Ауриспа и Францнскъ Фп-лельфъ. Даже во время своего изгнашя Косьма дЬлалъ многое для науки изъ Венещи, где онъ жилъ. Онъ давалъ больнпя суммы на покупку и увелпчеше числа рукописей и подарплъ монахамъ ордена св. Георпя значительную библютеку. Возвратившись во Флоренщю, Косьма сначала основала» две значительный и очень доропя для того времени библютеки близъ города, въ Cam, Франческо дель Боско п въ Санъ Бартоломео, близъ Ф1езоле; потомъ употребилъ 630 т. дукатовъ на постройку монастыря монаховъ-проповедниковъ ордена св. Марка и учредила» въ немъ большую публичную библ!отеку; наконецъ, она, заплатила, по смерти Николо Николи его долги, и такимъ образомъ исполнилъ последнюю волю покойника, желавшаго, чтобы его библиотека, стоившая ему большиха, денегъ, сделалась общественнымъ достояшемъ. Основаше этой библютеки составляли 400 особенно дорогихъ рукописей рпмскпхъ и греческихъ писателей; о стоимости пхъ можно судить по тому, что впоследствш, желая увеличить библиотеку, Косьма платилъ по 250 п 400 дукатовъ за отдельныя рукописи, которыя покупала, ва» Ciene, Лукке и Грещи. О заслугахъ въ пользу образовашя племянника Косьмы, Лоренцо Великолепнаго, можно найти подробный сведения у его 610-графа Роско; мы заметпмъ только, что онъ отправилъ Ласкариса са, поручешемъ къ султану Баезиду II именно для того, чтобы онъ объехалъ Грещю и купила, книгъ. Впоследствш Ласкарисъ былъ вторично посланъ има, ва, Грещю и при-везъ тогда 80, до техъ поръ непзвестныхъ ва, Италш, рукописей.
Мы не упоминаема, о фамилш Эсте въ Ферраре, потому что въ XV сю-л4тш князья этого дома покровительствовали образовашю гораздо менее, чЪмъ въ XIV и потомъ въ XVI веке; но на двухъ Эсте того времени, Леонелло и
Борзо, можно по крайней мЬрЬ указать какъ на ревностныхъ библюмановъ. Мн не остановимся и на Неапол*Ь, хотя Альфонсъ Мудрый послЬдн!е годы своего царствовашя посвятили почти исключительно наукЬ, а его побочный сынъ Фердинандъ и пасл'Ьднпкъ посл'Ьдняго, не отличавппеся большой нравственностью, покровительствовали наукЬ и образованно. ЗамЪтимъ также, что въ этомъ отно-шешп въ НеаполЬ были руководителями Лауренщй Валла и Кампани.
О заслугахъ папъ въ пользу успЬховъ новаго образовашя и преобразова-шя всей системы преподавашя мы нпкакъ не можемъ умолчать уже по одному тому, что въ половинЬ сл’Ьдующаго столЬпя папы, раскаявшись въ томъ, что прежде исходило изъ Рима, старались уничтожить то, что было сделано ихъ предшественниками. Перенесеше папской библютекп въ 1417 г. изъ Авиньона въ Римъ Мартиномъ V мы не считаемъ заслугою, потому что упомянутый нами (стр. 660) генералъ камальдульскаго ордена и кардпналъ Амврошй Траверсари еще въ 1432 г. утверждалъ, что для новыхъ наукъ ничего нельзя найти ни въ одной изъ двухъ папскихъ библютекъ. Классическая библютека въ Ватикан^ была основана папою Николаемъ V. Онъ прюбрЬлъ 5000 рукописей совершенно дру-гаго рода книгъ, чЬмъ тЬ, которыя собирались его предшественниками, и впр-слЬдств!и увеличилъ библиотеку, отправивъ различныхъ лицъ въ Гермашю, Фран-щю, Англю и Грещю для искашя затерявшихся книгъ. Сикстъ IV, избранный въ 1471 г. папою, тоже значительно увеличилъ ватиканскую библютеку, отвелъ для нея отличное помЬщеше и открылъ ее публикЬ. Папы соперничали съ итальянскими князьями, владетелями и тиранами того времени не только въ составлены библютекъ, но и въ покровительстве ученымъ, внесшимъ въ Италпо светъ классической древности. Одинъ изъ нпхъ даже назначилъ кардиналомъ грека Виссарюна, преимущественно за его реформаторскую деятельность. Николай V, будучи частными человекомъ и впоследствш папою, велъ постоянную корреспон-депщю со всеми знаменитыми реформаторами своего времени. Вотъ имена людей, которымъ онъ между прочимъ покровительствовалъ: Поджю, Георпй Трапезунт-cKifl, Блондъ Флавш, Леонардо Бруни, Антошо Лески, Бартоломео де Монте Пульч1ано, 1оаннъ Тортеллл, Дж1аноццо Манетти, Николо Перотти, Францискъ Филельфъ, Лауренщй Валла, Кандидъ Децемберъ, Оеодоръ Газа и 1оаннъ Аури-спа. Николай заботился также о переводахъ съ греческаго языка на латинсмй, т. е. давалъ денржныя вознаграждешя переводчиками греческихъ сочинешй, такъ какъ отъ книгопродавцевъ нельзя было ждать ronopapia; только такимъ образомъ можно было ознакомить массу публики съ духомъ древнихъ и содержашемъ ихъ сочинешй и основать новую цивилизащю. Заботами папы Николая Западъ ознакомился съ Киропед1ей Ксенофонта, съ Полиб1емъ, ©укидидомъ, Геродотомъ, Ап-шаномъ, Птоломеемъ, Теофрастомъ, Илиадой, географией Страбона и настоящими, не изуродованными арабами и монахами, оригиналомъ Аристотеля. Поощреше, оказываемое Николаемъ переводчикамъ отцовъ церкви, составляетъ заслугу дру-гаго рода, не относящуюся до нашего повЬствовашя о прогрессЬ новой образованности. Изъ слЬдующихъ замЬтокъ можно видеть, какъ щедръ былъ папа относительно переводчиковъ. Поджю, по собственному выражешю, нисколько примирился съ судьбою, получивъ награждеше за переводъ Дюдора; Лауренщй Валла получилъ 500 золотыхъ скудп за переводъ ©укидида, Гварино — 1500 золотыхъ скуди за Страбона, Перотти— 1000 дукатовъ за Полиб1я; Филельфъ, грязный ученый, сдЬлавппй однако бол’Ье другихъ для классическихъ наукъ, им’Ьли без-совЬстность выпросить у Николая 10 тыс. золотыхъ за переводъ латинскими стихами Ил1ады и Одиссеи, которыхъ не выпушили, когда умеръ Николай. Корыстолюбивый Филельфъ думалъ поживиться у преемника Николая, Шя II (ученаго Энея Сильв1я Пиколломпнп); но Шй предпочелъ тратить деньги хрпспанскаго Mipa на борьбу съ турками, чЬмъ на подарки тщеславнымъ и жаднымъ ученымъ, и потому Филельфъ отзывается о немъ очень дурно. Сикстъ IV (1471—1484 г.), во всЬхъ другихъ отношешяхъ незаслужпваюпцп похвалы, дЬятельно помогали успЬхами образовашя: они щедро награждали ученыхп и открыли публикЬ ватиканскую библютеку.
Вн М а н т у Ь фашшя Гонзага, покровительствуя одушевленному безкорыст-ною любовью кн наукЬ Викторину ди Фельтре, дала ему возможность основать ви города такое же ученое общество (академ!ю), какое 1оаннн фони Дальбергъ
основалъ въ Пфальце. По словамъ Филельфа, стучавшагосн во все двери, гд'Ь можно было получить что-нибудь, эта владетельная фамшпя помогала п пно-страннымъ ученымъ. — Въ В е п е ц i и еще Петрарка нодарплъ республике для присоединена къ публичной бпблютекЬ все своп книги, пзъ которыхъ однако только небольшая часть осталась у вепещанцевъ. За помощь, оказываемую республикой греческпмъ эмигрантам^ кардиналъ Виссарюнъ нодарплъ ей свою дорогую биб.иотеку, за которую заплатилъ 30 тыс. золотыхъ скудп. Впрочемъ биб-лютека Марка была учреждена только въ следующемъ столетш. Отдельные члены правительственныхъ фамшпй Венецш также старались деньгами и личною деятельностью возбудить движете въ пользу возродившейся древней цивилизащи. Францискъ Барбаръ, бывипй посланнпкомъ при многихъ дворахъ, наместникомъ и государственнымъ че.товекомъ, находился въ самыхъ дружескихъ сношешяхъ съ знаменитейшими изъ людей, заботившихся о возрождеши вкуса древнпхъ; даже его деловые труды написаны классическим!» языкомъ древнпхъ. Онъ иеревелъ много самъ, давалъ деньги и употреблялъ свое в.пяше для собрашя и поддержа-шя остатковъ древности. Въ особенную заслугу ему слёдуетъ поставить то, что онъ обуздывалъ задорныхъ, раздражптельныхъ, ругавшихся между собой ученыхъ и увещевалъ ихъ не ссориться. Патрищп Карло и Джакопо Зено были известны даже во Франщи и Англш чистотою и изяществомъ своего латинскаго языка. — О другихъ владетеляхъ и городахъ мы не станемъ говорить, потому что пишемъ не для спещалистовъ. Въ сведёшяхъ и псточнпкахъ по этому предмету нЬтъ недостатка. Заметимъ только, что маркграфъ монферратск!й и герцоги Савойе к i е, также увлеченные общимъ движешемъ Италш къ новой науке и образованности, сделали для нихъ многое.
Изъ людей, принесшихъ въ начале XV столетия гречесюя рукописи на Западъ или очистившихъ латинсюя отъ плесени и пыли, Филельфъ, Ауриспа и П о д ж i о прюбрели безсмертную славу: первые двое путешес'ниями въ Константинополь, а последшй отыскашемъ потерянныхъ латинскихъ рукописей. Под-жю отыскалъ, напримёръ, въ Гермаши и Италш пятнадцать полныхт» сочинешй или отрывковъ латинскихъ писателей, предиринявъ иутешеств!е спещально съ этой целью; сочинешя эти погибли бы, если бы не были переписаны тогда въ Италш во множестве экземпляровъ. Итальянцы старались также о размножеши классическихъ сочинешй посредствомъ печати, а немцы, распространение и за-нимавппеся къ Италш изобретеннымъ ихъ нащею книгопечаташемъ, перепечатывали по преимуществу древнихъ писателей. Немцы Швейпгеймъ и Паннарцъ, поселивпнеся въ Риме, еще въ 1475 г. могли похвалиться темъ, что выпустили 12,475 оттисковъ различныхъ сочинешй. У Гана также была типограф1я въ Риме. Въ Милане и Венецш, какъ почти во всехъ городахъ Италш, были также заведены типографш немцами или итальянцами. Замечательнее всехъ типографщи-ковъ того времени старппй А л ь дъ М а н у ц i й. Ни одинъ изъ нихъ не npioC-рйлъ себе такой славы, а своимъ издашямъ такой ценности, какъ этотъ человекъ, прилагавши! чисто-научный трудъ къ сочинешямъ издаваемыхъ имъ писателей, не жалЪвшш издержекъ на печаташе, шрифты, пергаментъ и бумагу и съ педантическимъ старашемъ наблюдавшш за верностью текста. На этихъ изда-н!яхъ онъ нотерялъ все свое состояше, не смотря на то, что княжеская фамил!я Пико или Пикъ, владевшая тогда Мирандолой, много помогла ему деньгами.
б) Итальянцы, сделавппе доступнымъ для повфйшаго времени сущиость древней ОБРАЗОВАННОСТИ И ПРИДАВШ1Е ЕЙ НОВУЮ ФОРМУ, ГОДНУЮ НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ БИБЛЮТЕКЪ, НО И ДЛЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ жизни.
Случайно упоминая въ нашей исторш о филологахъ, мы удовольствуемся самыми краткими замечашями, потому что не намерены говорить о вещахъ, со-ставляющихъ достояше школъ, но хотимъ только указать, какимъ образомъ въ XV и XVI столепяхъ изъ изучешя древнихъ возникли совершенно новая школьная наука, новая христианская поэз1я, философ!я и богослов1е, пе имевппя оттал-кивающихъ сторонъ среднихъ вековъ. Чтобы представить это нагляднее, необ
ходимо объяснить, какимъ образомъ Флоренщя стала не только для Италш, но и для всей Европы т'Ьмъ, ч'Ьмъ Аоины были для древняго Mipa. Это заставляетъ насъ указать на людей, соедпненныхъ Косьмою Медичи и его внукомъ Лоренцо Воликол'Ьннымъ въ такъ называемую платоническую академш или, иными словами, на людей, заключпвшихъ между собой, во имя единства стремлешй и деятельности, священный союзъ, напомпнавипй союзъ ниоагорейцевъ древней Великой Грещи (т. I, стр. 120 и 344). Членами этого союза, кроме Косьмы и Лоренцо, были Пико ди Мирандола, Христофоръ Ландпно, известный своими философскими коммептар!ями на поэму Данте и на Вирпшя, Джюванни Кавальканти, Филиппъ Валори, Бандини и др. Мы уже говорили (стр. 662), что въ то время старались вытеснить строгаго Аристотеля и заменить его мягкимъ Платономъ, и что МарсилЙ! Фпцинъ былъ избранъ для того, чтобы переводомъ Платона на латинскШ языкъ и объяснешямп сделать его доступнымъ этому благородному кружку, пе все члены коюраго одинаково знали по гречески. Фицинъ читалъ отрывки изъ своего перевода въ кругу друзей-философовъ. По словамъ одного пре-дашя, илп вернее баспп, Платонъ родился и умеръ въ одпнъ и тотъ же день — 13-го ноября; благородные мистики придавали большое значеше этой случайности и, по предложешю и на счетъ Косьмы, съ особепнымъ торжествомъ праздновали ежегодно день, посвященный ихъ учителю. Были и друпе платоничеспе праздники, праздновавппеся особеннымъ образомъ этимъ цветомъ Италш, соединившимся въ братсшй союзъ. Празднество 13-го ноября Фицинъ описалъ въ своемъ прологе къ «Пиру» Платона; о другомъ празднике, праздновавшемся на даче Кареджи, онъ упоминаетъ въ письме къ Браччюли, где говорптъ также о празднестве, установленномъ Бандини по примеру праздника, учрежденнаго Медичи во Флоренщи. Въ одномъ изъ этпхъ празднествъ принимали учаспе не только обычные члены платоническаго кружка, но были приглашены на него изъ самыхъ отдаленныхъ местностей все те, которые сочувствовали стремлешямъ общества. Присутствующимъ раздавались по жребпо сочинешя Платона, которыя они должны были объяснять и разбирать съ философской и риторической стороны. Союзъ не пострадалъ и отъ смерти Лоренцо; Бернардо Руччелаи, глава другаго богатаго и уважаемаго рода во Флоренщи, открылъ свой домъ для собрашй общества, и его чудные сады стали темъ, чёмъ были некогда тенистыя аллеи академическаго сада Платона.
Изъ членовъ флорентинскаго платоническаго общества мы коснемся ближе нЬкоторыхъ, бол'Ье известныхъ, не изъявляя впрочемъ притязашй на полноту бюграфическихъ сведешй и не входя въ содержаше ихъ сочинешй более, чемъ сколько нужно для того, чтобы очертить характеръ мечтательныхъ, но нрав-ственныхъ реформаторовъ, составлявшихъ контрастъ съ легкомысленными, и задорными учеными. Душою платонической академш былъ Фицинъ. Онъ посвятилъ 5 летъ на переводъ Платона, читалъ лекщи о Платоне и его философш и стоялъ такъ близко къ Лоренцо, управлявшему флорентийской республикой, что [могъ бы достигнуть почестей и прюбрести богатство, еслибы не руководствовался въ жизни исключительно принципами философш Платона. Почти все его сочинешя касаются Платона п связи между его философ!ей и хриспанствомъ; эта философ!я, наполнявшая всю деятельность его и его друзей, составляетъ предметъ его част-пыхъ писемъ, собранныхъ въ 12 кнпгахъ. Она столько же соответствовала аристократическому времени Фицина, какъ некогда пиеагореиская — тому государственному строю, который пиеагоремсюй союзъ стремился ввести илп поддержать въ Великой Грещи. Не удивительно, что въ настоящее время люди демократи-ческаго направлсшя съ такимъ же ожесточешемъ возстаютъ на вновь пробуждающиеся неоплатонпзмъ, мистику, созерцательность, философскую и хриспанскую мечтательность, ст* какимъ демократы Великой Грещи старалисъ некогда истреблять ниоагорейцевъ и ппоагорово учеше. Фицинъ конечно часто черезчуръ увлекается своей фанта:мей и теряется въ астрологпческпхъ и мпстаческпхъ мечташяхъ, но мы смотрпмъ на него какъ на фплософскаго поэта, внесшаго въ формалистику и обрядность церкви своего времени п въ черствую д!алектпку школъ полетъ высшей поэзш и огонь ЧИСТОЙ любви къ вечному.
Другое светило флорентпнской академш, Пико ди Мирандола, родился въ 1463 г. и умеръ 32-хъ летъ. Въ лёта своем юности Пико является не
такимъ чпстымъ, благороднымъ и пскреннимъ въ свопхъ мечташяхъ, какъ Фп-цинъ; но можно извинить нисколько шарлатанства человеку, щиобрйвшему въ молодыхъ годахъ громадную ученость. Семейство его съ давнихъ временъ владело княжествами Мпрандола, Конкорд1я и Юлш Боярда; трепй сынъ въ семьй, онъ презиралъ всякое светское вел!гае, желая блистать познатпямп въ перюдъ процвйташя науки. Баптиста Гварино, учивши! въ то время въ Феррарй, отправился въ Мпрандолу исключительно для того, чтобы давать ему уроки, и молодой человйкъ еще до 20-лйтняго возраста изучилъ не только гречески! и латин-скгй языки, что было обязательно въ то время для всякаго образованная итальянца, но п еврейски], халдейсшй и арабски!; одно время онъ даже изучалъ съ большимъ усерд!емъ Каббалу. Послй того Пико путешествовалъ по всймъ унп-верситетамъ Италш и Франщи, а на 23-мъ году отправился въ Римъ. Здйсь онъ своею хвастливостью и шарлатанствомъ выказалъ себя съ самой отталкивающей стороны. Онъ велйлъ выставить публично 900 спорныхъ вопросовъ (proposi-tiones), пзвлеченныхъ имъ изъ труднййшпхъ, весьма мало пзвйстныхъ, латпи-скихъ, греческихъ, еврейскихъ, халдейскпхъ и арабскихъ писателей, вызывая же-лающихъ вступить съ нимъ въ состязаше. Если бы мы могли, не удаляясь отъ пашей задачи, привести здйсь имена всйхъ этихъ писателей, съ перваго взгляда было бы впдно, что философы новййшей германской школы, хваляицеся всевйдй-шемъ п исключительною способностью судить обо всемъ, могли бы еще многому поучиться у Пико. Между тймъ въ Рпмй Ппко не встрйтилъ того довйр!я, съ какимъ встрйчалп ему подобныхъ въ Берлпнй п Мюнхепй. По его просьбй, мно-пя изъ важныхъ лпцъ подписали выставлеиныя имъ иредложен!я и подтвердили, что они не противны догматамъ вйры; пе смотря на то они были осуждены какъ еретическая, и Ппко, для избйжашя дальнййшпхъ нрсслйдовашй, долженъ былъ спасаться бйгствомъ. Опъ отправился во Флоренщю, гдй его приняли съ распростертыми объяпями; здйсь близшя спошетя съ чпстййшими и благород-нййшими мечтателями новаго времени, Фицпномъ, Лоренцо Медичи и Анджело Полищаномъ, стремившимся осуществить въ жизни и дййств!яхъ проповйдуемыя ими идеи о божественной мудрости, обратили высокомйрнаго, чваннаго и хвастливого ученаго въ благородная мечтателя. Опъ сдйлалъ много чести флорентийскому платоническому обществу и лпчнымъ примйромъ доказалъ все достоинство началъ фплософскаго спокойств5я и жизнп, удаленной отъ волнешй и свйта и посвященной вполнй паукй, наблюдешю надъ сампмъ собою и созерцании жп-вущаго въ насъ божества. Мы вошли бы въ болйе подробный разборъ сочпнешм Пико, пзданныхъ въ первый разъ въ1498 г. въ Венещи и потомъ часто выходив-шихъ въ свйтъ, до послйдпяго базельскаго пздашя 1621 г., если бы паше время не было такъ сильно возстановлено протпвъ неоплатонизма Ппко и его друзей за ту комедии, которую мнопе разыгрываютъ, прикрываясь этими стремлешямв, такъ же какъ за притворство, претепзш и напыщенность новыхъ смирепниковъ. Поэтому мы ограничимся тймъ, что, указавъ на пйкоторыя сочинешя Пико, постараемся дать понят1е о духй общества, къ которому онъ принадлежала Одно изъ главныхъ его сочинены! — книга о м!розданш (Heptaplus). Въ основашп его очевидно лежптъ сказаше Моисея, но Ппко связалъ сч. нпмт> прекрасное сиовп-дйше, достойное пстиннаго мудреца и доказывающее обширность его познаю й; любитель найдетъ въ этомъ сочпненш, такъ же какч, п вч, мечтахъ великая звйздонаблюдателя Кепплера, своего рода поэму. Другое сочинеше Пико, вч> i;o-торомъ онъ обращается къ своему другу Лоренцо, направлено протпвч> люден, объявпвшихъ его еретпкомъ (Adversus eos, qui aliquot ejus propositiones thcologi-cas carpebant); опо въ особенности важно по отношению къ реформащп слйдую-щаго столйпя п какъ доказательство того различ!я, которое существустч, вч> мпй-юяхъ о неподвпжпыхъ догматахъ вйры между романтиками и болтунами пашея времени и благородными мистиками и мечтателями XV вйка. Изч> защиты очин церкви Оригена, находящейся въ этомъ сочпненш, впдно, что Ппко очень хорони» понялъ духъ его относительно вйры въ букву закона. Если бы мы пе боялись ввести слишкомъ много бояслов!я въ исторш, то моглп бы пзъ того, что Пия говорплъ о церквп и религш, привести цйлый рядъ замйчашй о многихъ изч, важнййшихъ положешй хрпспанства, — замйчашй, съ которыми не могъ бы не согласиться и самый просвйщенный протестантъ нашего времени. Въ третьемъ
сочинеши—книге о Бытш и Единстве (de Elite et Uno)—Пико старается согласить боготворимаго имъ Платона съ Моисеемъ и Аристотелемъ. Распространяться объ этомъ сочинены мы не станемъ, потому что это заставило бы насъ вдаться въ слишкомъ болышя по дробности. Переписка Пико съ греками, его друзьями, иредставляетъ что-то совершенно особенное; она осв^жаетъ сердце читателя, который, читая сочинешя ученыхъ, бываетъ обыкновенно, не смотря на все уважеше къ ихъ учености, глубоко оскорбленъ пхъ тщеслав!емъ, хвастливостью и высоком4р!емъ. Тому, кто въ ученомъ ищетъ человека и лишь редко находитъ его, письма Пико доставляютъ истинное наслаждеше. Потому они и были вновь изданы въ 1ене въ 1682 г. Тонъ и языкъ пишущихъ вполне выра-жаютъ искреннюю и неподдельную мечтательность людей, ощущающихъ все сча-c'rie внутренней жизни и чистаго стремлешя къ божественной истине, которыя они преподавали. Къ числу людей, писавшихъ эти письма, принадлежали Фицинъ, Гварино, Ландино и Анджело Полищанъ.
Теперь намъ следовало бы еще привести имена многочисленныхъ ученыхъ, щлобревшихъ безсмертныя заслуги пзучешемъ языка и грамматики древнихъ, критикою ихъ сочинешй и изследовашемъ всего того, что находится въ связи съ жизнью и искусствомъ древнихъ. Но мы предоставляемъ это филологамъ и, оставивъ въ стороне самого Филельфа, назовемъ только несколькихъ людей, по-л;ертвовавшихъ даже тою славою, которую могли бы прюбрести своими сочине-!пямп въ потомстве, въ пользу того, чтобы, подобно хриспанскимъ миссюне-рамъ, посвятить себя вполне преподавашю и распространенно новой цивилизацш. Изъ этихъ людей прежде другихъ, по справедливости, следуетъ назвать Г варино. Онъ родился въ 1370 г. и, по сохранившимся о немъ сведешямъ, между 20 и 23 годомъ ездилъ въ Константинополь для того, чтобы изучить । реческп! языкъ и впоследствш быть въ состояши преподавать его. Онъ дожилъ Л,о 90-летняго возраста. Апостоло Зено и Маффеи отрицали достоверность этого iiyTeinecTBifl Гварино; Генгене напротивъ оспаривалъ въ наше время доводы обопхъ. Для нашел! цели это не имеетъ значешя, потому что никто пе можетъ сомневаться въ томъ, что Гварино являлся въ главныхъ городахъ Италш пропо-ведникомъ новаго учешя. Онъ училъ напр. въ Венещи, Падуе, Вероне, Тр1енте, Флоренцш, Болонье и Ферраре, и своимъ рвешемъ, познашями и характеромъ нрюбрелъ себе всеобщее уважеше; его везде считали образцомъ чистоты нра-вовъ и благородной натуры. Впрочемъ ни одно изъ его 13-тп сочинешй не имеетъ особаго интереса для читателя всем!рной исторш. Вместе съ нимъ действовалъ почти такъ же долго и ревностно сицшпецъ А у р и с п а, путешеств!е котораго въ Константинополь не можетъ быть подвержено сомнешю, какъ и путешеств!е Гварино. Онъ жилъ съ 1369 по 1460 г., ездилъ въ Константинополь для покупки рукописей п изучешя греческой древности и училъ попеременно въ Ферраре, Болонье и Венещи. Онъ хотелъ получить место и во Флоренщи, но не достигъ этого, потому что былъ пзвестенъ только искусствомъ въ преподаваши п усерд1емъ, а не сочинешями. Выше обопхъ названныхъ учителей и посредни-ковъ между греческой и латинской литературами стоялъ несомненно благородный и достойный Впкторпнъ ди Фельтре, жизнь котораго, подробно описанную Францпскомъ Препдплаква, издалъ въ новейшее время Натале дель Касте съ примечаниями Морелли. Этотъ апостолъ новаго учешя былъ почти единствен-пымъ человЬкомъ, которому придирчивые ученые его времени не могли сделать ни одного упрека и на котораго не посмели броепть ни малейшаго пятна; его скромность и емпреше, прп беземертныхъ заслугахъ, составляли предметъ все-общаго уднвлешя. Столь же чуждый Страсти къ странствовашямъ, свойственной его собрапямъ по гуманистпческпмъ наукамъ, какъ пхъ корыстолюб!я и жажды къ славЬ, Впкторпнъ постоянно жилъ въ Мантуе и занимался только препода-вашемъ и чтешемъ лекцш. Къ нему въ Мантую пр!езжалп мнопе изъ техъ, которые не искали одной гениальности п талантливой риторики, но хотели ознакомиться съ духом!» древнихъ и истинною мудростью. То, что ему давали благодарность ученпковъ или велпкодуппе властителей, онъ отдавалъ беднымъ. Равнодушный къ славЬ, Впкторпнъ не написалъ ни одной книги; онъ говорить, что благодарность учениковъ и милость Бож1я дали ему тотъ внутреннш миръ, который истинная наука, соединенная съ чистою совестью, несомненно даетъ каж
дому, кто искренно стремится къ ней. Онъ говорплъ, что пщстъ совс’Ьмъ дру-гаго безсмерт, чемъ то, которое обещаетъ шаткое суждеше толпы. Если бы здесь было место сравнивать деятельность и стремлешя другихъ великнхъ ученыхъ — Филельфа, Леонарда Аретина (Леонардо Бруни), Лауренщя Валла, Под-:кю и др., тогда ясно представилась бы вся пустота п безплодность похвалы ученыхъ.
в) ВОЗРОЖДЕШЕ ДРЕВНЯГО КРАСНОРФЧ1Я П ИСТОРЮГРАФШ НА КЛАССПЧЕСКОМЪ ПЛИ ЦИ-ЦЕРОНОВСКОМЪ ЛАТИНСКОМЪ ЯЗЫКЪ.
Возрождеше древней литературы римлянъ могло одно возстановить въ Италш весь римсшй м!ръ; остатки памятниковъ, улицъ, каналовъ и здатй римлянъ сохраняли еще свой величественный характеръ, а латпнскш языкъ, если и не былъ языкомъ народа, то все же оставался кнпжнымъ и церковпымъ языкомъ, всемъ понятнымъ. Поэтому, когда въ XV столетш, немецкое и французское владычество исчезло на всемъ пространстве полуострова отъ крайнихъ пределовъ Калабрш до Савойи и Истрш, когда Итал1я стала принадлежать итальяпцамъ, когда, какъ во времена латиновъ, существовали различный учреждешя, республики и тираши, и повсюду боролись демократ п аристократ, свобода и рабство, смелое отрицаше всего божественнаго и мрачное cyeBepie, — естественно, что тогда пробудилось стремлеше возстановить въ новой форме весь древшй м!ръ. Прежде всего это могло быть достигнуто въ области полптическаго и духовнаго краснореч!я и исторюграфш; для этого следовало государственный рёчи и государственныя бумаги, все еще писавппяся по латини, писать хоропшмъ клас-сическимъ языкомъ, а не варварскимъ средневековымъ, и перестать писать исто-piio вульгарною латынью. Но, касаясь здесь исключительно фактовъ или говоря только о томъ, что было сделано въ этомъ направленш, мы и не будемъ пытаться доказывать, что невозможно было возвратить формы, когда содержаше ея исчезло еще за несколько столет1й. Краснореч1ю изящныхъ латинистовъ недоставало сюжета, потому что наемникп, деньги и хитрость, а не доводы разсудка решали политичесюе вопросы. Передавать книжнымъ языкомъ историчешпя собы-m было безплоднымъ трудомъ, потому что языкъ жизни достигъ высшаго развит и велише историки следующаго столЬт предпочитали идти по слЬдамъ Дино Компаньн и Виланп, чемъ подражать хорошимъ латипистамъ. Макиавелли, какъ государственный человекъ, совершенно справедливо говоритъ, что о воз-становленш древняго римскаго Mipa нечего и думать, пока въ Италш будутъ владычествовать наемники и каждый гражданинъ не станетъ, какъ въ древшя времена, воиномъ и участникомъ въ военныхъ тягостяхъ.
Мы уже говорили выше, почему, касаясь итальянскаго краснореч!я XV столет, не хотимъ останавливаться на государственныхъ ораторахъ и стилистахъ, сочинявшихъ вычурныя государственныя бумаги. О духовномъ красноречш того времени достаточно сделать несколько замечанш. Проповеди, говоривппяся ст> каоедры, имели двойной характеръ: одне были заимствованы отъ XlV-ro столЬ-т, друпя явились результатомъ господствовавшаго въ XV столетш подражашя древнимъ римлянамъ. Проповеди перваго рода еще недавно говорились въ Италш монахами, преимуществепно капуцинами и францисканцами во время поста. Чтобы привлекать народъ, они выкидывали самые отвратительные фарсы и примешивали къ проповедямъ разныя ncTopifixn и пошлейппя выходки. Въ Гермаши этимъ людямъ, жестоко порицаемымъ Данте (онъ называетъ ихъ манеру predict ciance), старался подражать Абраамъ а Санта Клара, все-таки не такой отвратительный, какъ итальянцы. Впрочемъ намъ нечего говорить объ этихъ проиовед-никахъ. О людяхъ, блиставшпхъ въ духовномъ красноречш втораго рода, мы сделаемъ несколько заметокъ. хотя бы потому, что одинъ изъ нихъ, Савонарола, составляетъ чрезвычайно замечательное и историческое явлеше. Проповедники перваго рода были по крайней мере нацюнальны и естественны, потому что итальянцы находили ихъ отвратитель’ныя выходки забавными и остроумными. Проповедники втораго рода не выдержпваютъ никакого сравнения съ немецкими
проповедниками XV столЬпя: ихъ мистика искусственна, слогъ и языкъ напыщенны, а излагаемая ими ученость наводитъ тоску. Двумя знаменитейшими проповедниками того времени были два друга Гварино, Карачч1оли и Бернардино ди Ciena. Первый прпнадлежалъ къ разряду духовныхъ, пропове-дывавшпхъ въ духе Абраама а Санта Клара; второй, умерпйи въ 1450 г. и впо-следствш признанный святымъ (стр. 580),—къ ученымъ декламаторамъ. Бернардино думалъ достигнуть блестящей латпни темъ, что все употребляемыя церковью или заимствованныя изъ библш хритансмя выражешя заменялъ настоящими римскими, но языческими. Это дало поводъ злому Фплельфу осмеять самымъ едкимъ образомъ на своихъ лекщяхъ набожныя стремлешя къ похваламъ ученаго Mipa. Въ этомъ отношеши Филельфъ былъ безусловно правъ, что съ нимъ редко случалось; но за это народъ чуть не побилъ его каменьями. Мы счи-таемъ лишнимъ приводить образцы речей Бернардино.
Замечательн-ейшимъ и вл!ятельнейшпмъ изъ всехъ проповедниковъ того времени былъ домпнпканскш монахъ I е р о н и м ъ Савонарола, знаменитый какъ пророкъ, ораторъ, мученикъ и револющоперъ. Въ политической исторш последняя десяти лепя XV века мы вернемся къ той великой политической роли, которую онъ игралъ во Флоренщи по смерти Лоренцо; здесь речь можетъ идти только о манере и направлены! его духовныхъ речей и о необыкновенномъ ихъ вл!яши на народъ. Пико ди Мпрандола, Марсплш Фнцпнъ п Нери, лучине люди и мыслители своего времени, любили и уважали Савонаролу, который своими пламенными проповедями сделалъ более, чемъ каюе-либо великопостные проповедники и iesyiiTCKie миссюнеры: въ течете десяти летъ его деятельности флорентинцы совершенно изменились, пороки пхъ уменьшились п жизнь стала проще. Такихъ результатовъ редко достигалъ какой-либо другой процоведникъ. Не смотря на свое могущество во Флоренщи, Савонарола соблюдалъ въ точности все мона-стыршпя иредписашя. Онъ изучилъ библш и проповедывалъ библейское учете деятельной веры и благочеспя, выказываемая въ делахъ. Впечатлеше, производимое его учешемъ, было такъ громадно, что флорентиншпй народъ въ течете многихъ летъ смотрелъ на него какъ на оракула, на пророка въ настоящемъ смысле этого слова, или человека, могущая предсказывать съ достоверностью разныя вещи, а следовательно и полптпчесшя событхя. Обладая живой фантаз}ей и такъ же прилежно изучивъ Откровеше Тоанна, какъ Еванге.ые, Савонарола самъ думалъ, что уполномоченъ божествомъ руководить Флоренщей и Италией; и действительно,—живя въ монастыре, онъ былъ богословскимъ советникомъ и правителемъ флорентийская народа, чтившая его какъ святаго. Это самооболыцеше сбило его съ пути. Съ 1482 по 1495 г. Савонарола блпсталъ своими проповедями и шпяшемъ, но уже въ 1497 г. значеше ея пало, а въ 1498 г., онъ былъ иовЬшеиъ и сожженъ, преимущественно за то, что действовалъ противъ Медпчп и недостойнейшая изъ папъ, Александра VI пзъ дома Бордж1я, и держалъ сторону французовъ, когда онп явились въ Италш и на некоторое время заняли Неаполь Протестанты смотрели на Савонаролу какъ на предвестника Лютера п Кальвина, и, кажется, что даже Лютеръ ошибался въ характере этого человека. Въ сущности Савонарола былъ только апокалппсическпмъ п политпческпмъ меч-тателемъ, который хотя и проповедывалъ протпвъ папства и устройства римской церкви, но, какъ народный ораторъ, никогда не возставалъ противъ пепопятныхъ догматов?» и обрядовъ бояслужешя. Сверхъ того онъ былъ релипознымъ и нрав-ственнымъ охлократомъ илп сощалистомъ и уже по одному этому не могъ быть предвестппкомъ Лютера, проповедывавшаго повпновеше всякой установленной власти. Папа Александръ VI въ своихъ письмахъ къ Савонароле только и гово-рптъ о пророчествахъ, помешавшпхъ осуществление его плановъ, и даже не уио-мпнаетъ о другихъ опаспыхъ заблуждешяхъ Савонаролы. Александръ пишетъ, что сначала опъ былъ убеждепъ, что Савонарола человекъ чрезвычайно набожный, добросовестный, что онъ проповедуетъ съ добрымъ намерешемъ и для того, чтобы быть хорошпмъ работникомъ въ Божьемъ винограднике (te non praedicasse main ahimo, sed polius simplicitate quadam et zelo proficiendi in vinea domini). Савонаролу, какъ и ббльшую часть непрпзванныхъ полптпческихъ пророковъ и проповедниковъ нашего времени, только тогда стали преследовать, когда онъ сделался помехой для правительствъ. Энтуз1азмомъ и пламенною речью онъ такъ
прпвязалъ къ себЬ монаховъ своего монастыря, что всЬ они изъявили готовность выдержать пыткп, чтобы доказать истину семи положены!, поставленных?» въ вину СавонаролЬ. Эти положешя слЬдующ!я: церковь нуждается въ преобразованы!; она будетъ жестоко наказана и очистится; Флоренщя также сделается благоче-стпвымъ и благоустроеннымъ государствомъ, послЬ того какъ будетъ порядкомъ наказана; тогда всЬ человЬчесюя сердца исполнятся надеждою и невЬруюшде обратятся къ Христу; все это произойдете въ самое близкое время; прокляпе, которому онъ преданъ въ Рим’Ь, не имЬетъ силы, и тотъ не грЬшитъ, кто не обращаете на него внимая!я.
Савонарола написалъ много поучительннхъ книгъ, но мы не можемъ въ нашей Hcropin ни дЬлать оценки пхъ, ни разбирать пхъ содержашя. Чтобы обозначить обЬ стороны краснорЬч!я этого Ламепе XV столЬпя, выпишемъ два мЬ-ста, изъ которыхъ одно взято не пзъ его сочинешй, а другое заключаетъ подлинник его слова. Первое принадлежите Филиппу де Коминь, судящему вообще очень благосклонно о СавонаролЬ и защищающему даже его политпчешия пророчества, которыя впослЬдствш самъ Савонарола объявилъ плодомъ своихъ поли-тпческихъ связей п дружескпхъ сообщешй дЬйствовавшихъ лицъ. Воте, по опи-сашю Филиппа, рЬчь, сказанная отъ имени флорентийской демократы Савонаролой при вступлешп французскаго короля Карла VIII во Флоренщю въ 1494 г.: «Идп, иди съ довЬр!емъ, пди съ радостью п ликовашемъ, потому что тотъ, кто тебя посылаетъ,—тотъ самый, который на древЬ креста торжествовалъ наше ис-куплеше. Но выслушай все-таки мое предостережете, о истинно хриспансмй король! и пусть оно запечатлеется въ глубппЬ твоего сердца. Бож!й слуга, получивши откровеше отъ Бога (здЬсь Савонарола очевидно хвастается, выдавая себя за пророка, хотя впослЬдствш утверждалъ, что никогда не дйлалъ этого), предостерегаете тебя, что ты посланъ его божеСкимъ величествомъ для того, чтобы по примеру Христа выказывать вездЬ мплосерд!е, преимущественно же во Флоренщи, где хотя много грешнпковъ, но за то и много вЬрннхъ его слугъ, какъ между духовенствомъ, такъ и между светскими лицами. Ради ихъ ты долженъ пощадить городъ, для того чтобы онп могли молиться за тебя и помогать тебе въ военныхъ предпр!япяхъ. Недостойный слуга Бояий, говорящей въ эту минуту съ тобой, предостерегаете тебя пменемъ Бога и умоляете тебя защищать всеми твоими силами невпнныхъ вдовъ, сиротъ, бЬдныхъ и более всего невесте Христа въ монастыряхъ, для того чтобы ты не дЬлался причиною увеличешя числа грешниковъ; а этимъ уменьшилось бы громадное могущество, данное тебе Богомъ. Наконецъ, вътретьихъ, слуга Бож!й убеждаете тебя простить нанесенпыя тебе оскорблешя. Если ты считаешь себя оскорбленнымъ флорентинскимъ паро-домъ илп какимъ-нпбудь другпмъ, прости ему: они во всякомъ случаЬ согрешили по незнашю, потому что не знали, что ты посланъ Богомъ. Вспомни объ Искупителе, Который, пригвожденный ко кресту, простилъ своимъ уб!йцамъ! Сделай все это, о король! тогда Богъ расширите твое земное царство, даруете тебЬ везде побЬду и наконецъ примете тебя въ Свое вЬчное, небесное царство.» Это привЬтств!е очевидно нЬсколько трпв!ально и совершенно въ духЬ посредствеи-ныхъ проповЬдей того времени, и мы имЬемъ основаше думать, что король Карлъ такъ и смотрЬлъ на него; впрочемъ не нужно упускать изъ виду, что вдохновенный тонъ п пророческш огонь оратора придавали сказанным?» словамъ совсЬмъ пной вЬсъ, чЬмъ они пмЬютъ на, бумагЬ. Изъ приведепиаго мЬста можно ознакомиться съ хриспанско-политическимъ краснорЬч!емъ Савонаролы; теперь возь-мемъ другое место изъ пзданнаго пмъ собрашя проповЬдей (Prediche, 1496 г.), какъ образецъ той манеры говорить проповЬди, въ которой онъ подражаете древ-нимъ ораторамъ. Одну изъ своихъ проповЬдей онъ заканчиваете слЬдующпми словами: «Я не могу болЬе, у меня нЬтъ силъ, потому не дремли долЬе, Господь, тамъ — на томъ крестЬ! Выслушай, о Господь, эту молитву, взгляни въ лицо твоего помазанника! О преблаженная ДЬва! о святые! о благословенные рая! ангелы, архангелы и всЬ силы небесныя, молите за наст» Господа, чтобы Онъ не-медлплъ услышать насъ! РазвЬ Ты не видишь, Господп (при этомъ нужно представить себЬ указаше на большое распяпе), какъ злые люди радуются, смЬясь надъ нами? РазвЬ Ты не видишь, какъ они мЬшаютъ Твоему слугЬ дЬлать добро.' ВсЬ насмЬхаются надъ нами, мы стали посмЬшищемъ для свЬта. Мы молились,
Шлоссеръ. III. ^4
сколько слезъ мы пролили! Сколько мы вздыхали! Гд’Ь Твой промыселъ? ГдЬ Твоя доброта и Твоя верность? Да, воистину, не медли долЬе, о Господи, чтобы не-вЬрующШ и жалглй народъ не сказалъ: Гд'Ь же вашъ Богъ? гдЬ Богъ тЬхъ, которые такъ часто налагали на себя покаяшя, такъ часто постились? Ты видишь, что злые съ кажднмъ днемъ становятся хуже, что они кажутся неисправимыми! Простри Твою руку, '1’вое могущество! Я не могу болЬе. Я не умЬю сказать ничего другаго; мнЬ остается только плакать, — я готовъ бы былъ разлиться въ слезахъ на этой каоедрЬ. Я не прошу, о Господи, чтобы Ты услышалъ меня ради моихъ заслугъ; нЬтъ, я прошу Тебя объ этомъ во имя Твоей доброты, во имя любви Твоего Сына. Сжалься же надъ Твоимъ стадомъ, Ты впдишь его здЬсь со-всЬмъ уничтоженнымъ, впдишь иреслЬдуемымъ каждаго отдЬльнаго человека! Или Ты его не любишь, Боже мои? РазвЬ не для него Ты пришелъ въ м!ръ? РазвЬ не для него Ты былъ нригвожденъ ко кресту и умерщвленъ? Можетъ, я не-стоинъ, чтобы Ты исполнилъ мою просьбу? Можетъ, я не гожусь для Твоего дЬла? Возьми мою душу, возьми меня изъ этой жизнп; но какое же преступлеше сделало Твое стадо? Оно ни въ чемъ не виновато, Господи, я грЬшникъ; но не смотри иа мои грЬхи; взгляни на Твою кротость, на Твою вечную доброту и окажи намъ Твое милосерд!е,—да, Твое мплосерд!е, о Господи!»
НЬкоторыхъ отдЬловъ народной литературы, преимущественно романтической и сатирической поэзш на итальянскомъ языкЬ, мы коснемся тогда, когда бу-демъ говорить о слЬдующемъ столЬтш. Но здЬсь къ нашему очерку замЬчатель-наго литературнаго движешя, возникшаго въ XV столЬпи въ Италш, мы при-соедипимъ еще кратмй перечень ученыхъ, ппсавшпхъ исторпо на древяе-класси-ческомъ язык’Ь своей страны. Въ заключеше мы постараемся наглядно представить, какимъ образомъ вновь пробудившаяся жпзнь Италш, независимость всЬхъ государствъ отъ чужеземнаго владычества, свобода и соединенные съ нею перевороты, междоусоб!я и внЬштя войны направили всю деятельность возстанови-телей науки и образованности древнпхъ па изображеше жизни и государствъ своего времени, и какъ духовные п свЬтсме писатели старались съ помощью ис-Topin действовать на выснпс классы, читавппе охотнЬе по-латини, чЬмъ по-итальянски. Мы тЬмъ охотнЬе останавливаемся на этомъ, что почти всЬ исто-ричешие писатели, которыхъ мы назовемъ, прюбрЬли безсмертную славу на по-прищЬ изучешя древнихъ; впрочемъ мы не станемъ’подробно описывать и оцЬ-нивать ихъ филологическихъ заслугъ и трудовъ.
По порядку времени прежде всего слЬдуетъ назвать Петра Павла Верджер1о, котораго не нужно смЬшивать съ знаменптымъ итальянскимъ ученымъ XVI столЬпя, часто причпсляемымъ къ реформаторамъ и носящимъ то же имя. Опъ умеръ въ 1404 г., слЬдовательно принадлежитъ еще XIV столЬПю. Его главныя заслуги относятся къ спепдальпо-ученому поприщу; мы же упоми-наемъ о немъ только какъ объ авторЬ ncTopin падуанской владетельной фамилш Каррара, написанной чпстымъ и плавнымъ языкомъ. Муратори, издавппй въ 1730 г. это замечательное сочпнеше Верджеры, думалъ, что онъ первый знакомить съ ней публику; по оно было напечатано еще раньше (въ Thesaurus antiquitatum Italiae, vol. VI). КромЬ этой исторш намъ извЬстпо еще нЬсколько напечатан-ныхъ и рукописных!» сочинешй Верджеры. ЗамЬчательнЬе его въ историческомъ отношены не разъ упомянутый нами, благородный, сочувствовавши всему хорошему и истинному, кардиналъ А м в р о с i й Травер сарп плп А м в р о с i й К а м а л ь д у л ь с к i й. Онъ родился въ 1386 г. п умеръ внезапно въ 1439 г., не пмЬявъ послЬдше 31 годъ жизни никакого особаго заняпя, но жпвя только для пауки. По всей вероятности, его рвеше о преобразованы монастырей стоило ему жизнп; по крайней мЬрЬ публика думала, что онъ былъ отравленъ монахами, и это мнЬше ращЬлялъ папа Николай V, если судить по одному восклицашю, которое ему приппсываютъ (Ambrosi fili, quis te mihi eripuit? quis ecclesiae lumen adeo inlempeslive exstinxit?). Объ АмврошЬ, прыбрЬвшемъ безсмертную славу на попрпщЬ изучешя древнихъ и преимущественно отыскашемъ сочинешй, затерянных!» въ средше вЬка, мы упомпнаемъ здЬсь въ особенности по поводу двухъ сочинешй. Одно — заключаетъ неоцЬненное для ncTopin литературы опи-canie путешеспйя, предпринята™ Амвробемъ для отыскашя лптературныхъ сокровищъ (Hodoporicum); другое — содержптъ въ себЬ собраше его ппсемъ, въ
высшей степени важныхъ для внутренней nciopin возродившихся иаукч». Оинсаше nyTeniecTBia напечатано въ первый разъ въ 167ь г., и немнопе изч» ученыхъ, говорящих'!» о немъ, видели его; письма появились вч» первый разъ вч» 1759 г.
Однимъ изч» современнпковъ Амврошя была» Леонардо Бру и и илп, кака» его обыкновенно называютъ ио его родине Ареццо. Леонарда» Аретпнъ, ученпкъ Эмануила Хрисолораса и пламенный почитатель Петрарки. Она» былч» секретаремч» Инпокснпя \ II п 1оанна XXIII, съ которымъ ездила» вч» Констанцъ, а потомъ канцлеромъ флорентийской' республики, и вч» этомч» звашп умора» вч» 1444 г. семидесятпчетырохъ летъ. Аретпна» написала» изящною латиныо пстор1ю того, что происходило на его глазахч» вч» Италш (съ 1378 но 1440 г.); впрочемъ настояпце латинисты находятъ въ его языке недостатки. Знаменитейшее его со-чпиеше — его флорентийская ncTopia. Хотя мы и не считаема» ее самим замечательной, но она важна и необходима для нзс.гЬдователя, потому что Аретпнъ былъ канцлеромч» флорентийской республики. Эта флорентийская iiCTOpia, начинающаяся сч» 1402 г. и первоначально написанная по-ла'гппп, долго оставалась ненапечатанной, и до 1610 г., когда опа вч» первый раза» появилась вч» Страсбурге, итальявшай переводч» ея, сделанный Аччайолп, считался оригипаломъ. Но что бы нп говорили латинисты, это сочинеше Аретпна глубоко продумано и написано чпстымъ п яснымъ языкомъ. Другой трудч» Аретпна — его переводч» готской войны Прокопа — доказываетъ, къ сожаление, что правствеппыя поняччя вс-лпкпхъ людей, щлобревшпхъ безсмертныя имена въ Италш и право па благодарность нашу и слЬдующиха» поколенш, далеко не соответствовали ихч» позна-шямъ п славе. Этотъ переводъ былъ выданъ Аретпномъ, т. е. секретаремч» папы и канцлеромъ флорентпнской республики, за собственное сочинеше; такима» обра-зомч» когда, много летъ спустя, сталъ известенъ па Западе гречески! оригинала» этого сочинешя, Аретинъ сделался въ глазахч» всего образованная Mipa наглымч» обманщикомъ. ТЬмъ не менёе заслуги этого человека неоспоримы. Относительно остальныхъ его сочпненш мы ие можемъ умолчать о томъ, что опт» заслужила» почетное место въ итальянской литературе, наппсавч» на родиомъ языке Giorpa-фш Данте и Петрарки. Похвале Энея Спльв1я, сказавшая, что со времена» Лак-тапщя никто такъ не приближался къ слогу Цицерона, какч» Аретпнъ, пе при-дастъ болыпаго значешя тотъ, кто чпталъ Лактанщя и знаетъ его манеру подражать Цицерону; но мы заверяемъ, что въ языке Аретпна более смысла, чувства и силы, чемъ въ языке Лактапщя.
О заслугахъ другая ученика Эмануила Хрисолораса, Врач 410л пни Под ж io, родившаяся въ 1380 г., мы уже упоминали (стр. 683), говоря о его старашяхъ объ отыскаши затерянных!» сочинешй древнихъ. Здесь мы упоминаема» о немъ только какч» оба» авторе историческая сочинешя. Это его флорентийская истор1я, начинающаяся съ древнейшпхч» временъ; она» сама» говорит!», что при-даетъ особое значеше изложеннымъ въ ней собыпямъ его времени (Historic Florentine a primis initiis urbis, sed speciatim ab anno 1350 usque ad annum 1455). Книга была бы лучше и годнее, сслибы Поджю не заботился чсрезчурч» много о хорошей латини и красоте слога. Вследспле того, виимаше читателя невольно переходитъ отъ фактовъ, представленныхъ вдобавокч» очень пристрастно, кч» искусственной речи своего писателя. Не смотря на то. что латинизма» составляет!» одно изъ главных!» достоинствъ Поджю, сочинеше это сделалось сначала изве-стнымъ въ итальянскомъ переводе, а не въ латинскомъ оригинале. Итальянший переводъ мнопе, даже ученый Фабрищусъ, приписывали самому Поджю; по теперь доказано, что онъ сде'ланъ его сыномъ Джакопо. Вч» XVI и XVII столЬ-ччяхъ онъ былъ часто издаваемъ; оршнналъ же появился только въ XVIII сто-летш (въ 1715 г. во Флоренщи). Нельзя умолчать о томъ, что Поджю, какч» и Леонардъ Аретинъ, далъ повода» врагамъ развитая утверждать, что жажда славы и даже выдающееся таланты и познашя ученыхч» настоящая чума для общественная порядка; то же говорили въ следующемъ столЪтш въ Гермаши, указывая въ примеръ на Ульриха фонъ Гуттена. У Поджю было столько ученыхч» споровъ, что о нихъ можно бы написать ц1»лыя кнпги. Онъ былъ во вражде почти со всЪми людьми, участвовавшими въ деле возрождешя образованности и слога древнихъ. Противъ Фнлельфа, Николо Николи, Лауренщя Валлы и Николо Перотти, не остававшаяся впрочемъ у него въ долгу, онъ написалъ четыре речи (Inveclivas), въ 44*
которыхъ исчерпано все, въ чемъ можетъ обвинить пли что въ состояши выдумать одинъ ученый ва другаго, чтобы лишить противника чести и отнять у него всякую заслугу. Такъ же зло поступилъ Поджю ^еще по крайней мере противъ двадцати ученыхъ. Нечего удивляться после всего этого, что въ очень замечательной въ литературном!» отношешй книге (Facetiae de infelicitate principum, de miseria conditionis human®), написанной имъ 70 летъ отъ роду, онъ жалуется на несчастье п нищету ученыхъ, вместо того чтобы говорить, что, въ трудныя времена жизни и когда потухаютъ страсти, наука доставляешь лучипй покой.
Въ то время въ Италш, какъ приблизительно за 50 летъ до нашей эпохи въ Германш, была» возбужденъ особый пнтересъ къ древнЪйшпмъ псторическпмъ эпохамъ, оставляющим!» свободный произволъ вымыслу и фантазш, и особымъ уважешемъ пользовались ученые, составлявшее исторш изъ отрывковъ, басенъ и миоовъ. Этимъ съ наглостью воспользовался одинъ ученый, занимавший въ Риме важную должность. Обманщика или обманутаго, — этого мы не беремся решать, — звали Д ж i о в а и н и Нанни или, по тогдашнему обыкновешю латинизировать имена, А и н i й В п т е р б с к i й. Къ удивление всего света, онъ издалъ целый рядъ отрывковъ пзъ Бероза, Фаб1а Пиктора, Мирсшия Лесб1я, Семпрошя, Архилоха, Катона, Мегастена и др. въ виде источниковъ для первобытной исторш (Antiquitalum variarum volumina XVII cum commentaries Fr. loannis Annii Viterbicnsis, Rom® 1498). Эти неизвестные даже въ древности историчесюе документы возбудили такое внимаше и обманули столькихъ легковерныхъ, что уче-uisHuiie люди того времени, Маркъ Антошй Сабелликъ, Петръ Кринитъ и Рафаэль Волатерскш решились критически наследовать ихъ. Сделавъ самый основательный разборъ, они такъ очевидно и подробно доказали обманъ, что непонятно, какъ въ наше время мнойе уважаемые ученые, и въ томъ числе датсйй епископъ Мюнстеръ, снова поставили вопросъ: не заключаетъ ли въ себе книга Нанни подлпнныхъ отрывковъ этихъ писателей. Самъ Нанни никогда не высказывался по этому поводу. Мнопе пзъ составителей историческихъ книгъ, не зная о критике ученыхъ, заимствовали различный места изъ сочинешя Нанни.
Рядомъ съ этимъ человеком!», прюбревшимъ посредствомъ авторскаго обмана литературную славу, мы иоставимъ другаго ученаго, прюбревшаго себе папское достоинство обманами въ политике. Эней С и л ь в i й Пикколомини пли, какъ онъ впоследствш назывался будучи папою, Ilin II, безспорно, одинъ изъ замечательнейших!» историковъ XV столейя, старавшихся подражать слогу, манере и языку древнихъ римлянъ. Онъ родился въ 1405 г. въ йенскихъ вла-детяхъ, учился сначала въ Cieirb, а потомъ въ Милане у Филельфа. Филельфъ старался въ особенности научить его хорошо писать и въ то же время образовать изъ него ученаго и деловаго человека, потому что въ то время для дипло-матическихъ и вообще государственныхъ делъ употребляли классически образованных!» ученыхъ. Впоследствш Эней Сильв1й деятельно трудился въ пользу целей базельскаго собора, пока не поступилъ на службу безусловно преданнаго папе кардинала Альбергати-. Альбергати посылалъ его съ поручешями къ различнымъ дворамъ, и въ эти поездки Эней Сильви! прюбрелъ те сведешя о европейскихъ государствах!» и положеши пхъ, которыя прпдаютъ огромное достоинство его исто-рическимъ сочпнешямъ. О его дальнейшей судьбе, заняйяхъ и хитромъ образе действий въ пользу папы и во вредъ немецкой церкви мы уже говорили въ этомъ томе. Поэтому мы перейдемъ прямо къ перечислению историческихъ сочинешй Энея Сильв1я, бывшаго во всехъ отношешяхъ ловкпмъ придворнымъ, но заметили» только, что онъ ппсалъ также книги для препровождешя времени и для женщинъ, понимавших!» еще тогда латынь. Къ этимъ кнпгамъ мы причисляемъ нежную пстор1ю Пирама и Тпсбе, написанную частью гексаметромъ, частью элегическими стихами, в гораздо более известный, упомянутый уже нами (стр. 580) романъ о любовныхъ похождешяхъ стараго императора Сигизмунда и его канцлера Каспара Шлыка (Historia amorum Euryali et Lucretiee), помещенный Ганомъ въ его сборнике, пзданномъ въ 1724 г., только по неизвестной причине не въ изящпомъ оригинале, а въ отвратптельномъ немецкомъ переводе. Эней Сильви! хотелъ сначала написать ва латппскомъ языке общую европейскую псторш, задача, къ которой онъ былъ гораздо способнее француза де Ту, написавшаго такую псторш В!» XVI столейи и также отлпчавшагося хорошим!» латиискимъ язы-
комъ, потому что объ’Ьздплъ всЬ европейская страны, даже Шотландпо и Венг-piro, въ некоторыхъ былъ по нисколько разъ и все впд’Ьлъ собственными глазами. Этотъ обширный планъ былъ пмъ остав.тепъ, п онъ написалъ псторпо Италш до времени, котораго былъ очевпдцемъ. Эта ncTOpia никогда не являлась подъ его именемъ п не была включена въ собраше его сочинешй. Сто двадцать л'Ьтъ спустя по смертп Энея Сплыия она была издана съ именемъ его секретаря Ioanna Гобелпна (Gobelini commenlarii rerum memorabilium, qua1 Pit II temporibus con-tigerunt. Romae 1584) и подъ редакщей Франциска Баиднии; въ 1614 г. она появилась во Франкфурте съ продолжешемъ Джакопо Пикколомини и съ его письмами. Эта книга написана классически, съ достоинством!», безпристрастно и истинно прагматически, при чемъ Эней Спльвш не утрпруетъ прагматизмом!», какъ это встречается у французовъ. То же самое можно сказать и о его исторш гусит-скихъ волнешй (Historia Bohemica). Эней Спльвп! былъ однимъ пзъ главныхъ протпвниковъ гуептовъ и, пе смотря на то, помЪстплъ въ своемъ сочинешй вышеприведенное нами (стр. 552) письмо Поджш о мученичестве Гуса и Хсронпма; это одно служить достаточнымъ доказательством^ на сколько опъ стоял!» выше своего времени. Нельзя однако пе пожалеть, что Эней Спльв1й впоследствш, будучи государственнымъ челов4комъ, епископомъ и наконецъ папою Шемъ II, не только отказался отъ того, что писалъ частнымъ человеком!», по даже осудплъ свои сочинешя п запретилъ пхъ читать. Это относится преимущественно къ его ппсьмамъ, пм4ющимъ какъ д^ловыя письма человека, считаемаго императором!» и папою за оракула, огромное значеше для внутренней ncTopin того времени. В!» некоторыхъ издашяхъ его ппсемъ, по весьма попятнымъ причинам!», часто недо-стаетъ важнейшпхъ изъ нихъ; впрочемъ большая часть пхъ напечатана. Намъ не зачемъ указывать здесь, где находятся нЬкоторыя отдельныя его письма, преимущественно те, который касаются конкордата съ Герма шей; часть ихъ на-примеръ никогда еще не была напечатана и лежитъ въ рукописи въ Лоренцин-ской библ!отеке во Флоренщи.
Сочинеше Энея Спльв1я о базельскомъ соборе (Libri tres de concilio Basi-leensi) составляло его несчаспе въ течете всей жизни, какъ въ наши дни для большинства республикаицевъ, перешедшихъ къ абсолютизму, ихъ прежшя сочинешя, пли какъ для какого-нибудь Одпльонъ Барро — его речи до 1849 года, пзъ которыхъ выдержки ему ежедневно приходилось читать потомъ въ газете 1а Presse. Эней Спльвш отказался впоследствш ’ отъ всего, что въ его сочииешяхъ могло радовать протпвниковъ римскаго престола или сердить духовенство, объявилъ эти места богопротивными и сознался и раскаялся въ свопхъ заблуждешяхъ. Но его раскаяше пе обратило протестантовъ, они несколько разъ перепечатывали это сочинеше и въ своихъ спорахъ съ папою опирались иа ученаго Энея Спльв1я, мастерски защпщавшаго базельстпй соборъ. Другое сочпнеше его «Они-саше дёянш императора Фридриха III» (Historia rerum gestarum Friderici HI), изданное въ 1685 г. Беклеромъ и Кулышсомъ, не имЬетъ болыиаго достоинства; причина этого заключается частью въ совершенно незначительных!» дЬяшяхъ и ипчтожномъ характере Фридриха, частью въ томъ обстоятельстве, что автор!», сделавшись кардиналомъ, счелъ благоразумным!» вычеркнуть многое, написанное пмъ, когда опъ былъ секретарем!» императора. Чтобы видеть разницу, нужно просмотреть то издаше кнпгп, которое помещено Колларом!» во 2 томе его Analecta omnis aevi ex manuscripts bibliothecae Vindoboncnsis подъ заглавием!» I listeria Austrias. Такпмъ же бельмомъ на глазу было впоследствш для автора его сочинеше: «Разговор!» иятерыхъ о делахъ имперш и церкви» (Pentalogus de rebus ecclesiae et imperii). Эней Сильвш выводит!» иа сцену въ этом!» сочинеши императора Фридриха, графа ди Бассано (Каспара Шлыка), себя и еще две вымышленный личности и, между прочимъ, даетъ императору и его канцлеру превосходный советъ, какъ поступать противъ итальянской политики папы, всего лучше известной ему, какъ итальянцу. Онъ говоритъ: «Следуетъ всегда грозить соГоромъ и вообще не распускать собраннаго собора, пока онъ не назначить c.ib-дующаго, который долженъ собраться черезъ пять или десять лЬть. Изъ боязни такихъ соборовъ, особенно если ихъ будутъ созывать въ Германш, папы стану]ъ вести себя осторожнее». Сочинеше Энея Силыия о положеши Европы во время Фридриха 111 (De statu Europae sub Friderico 111), находящееся вместе съ pb-
нами автора, сказанными имъ, когда онъ служилъ у Фридриха, въ собраны! писателей ио нймецкой ncTOpin Струве, имйетъ значеше преимущественно для псто-рш нймецкихъ правовъ XV столйття. Въ немъ читатель найдетъ занпмаiельный обзоръ положешя, нраповъ и состояшя различныхъ европейских!) государствъ, большую часть которых!» Эней Сильвш впдйлъ самъ. Особенно относительно Гермаши у него находятся извйсНя о нйкоторыхъ въ высшей степени странныхъ, теперь безслйдно исчезнувшихъ учреждешяхтэ отдйльныхъ городовъ и земель Гермаши. Мы рекомепдуемъ наир, главу о Тюрпнгш. Эней Сильвш составилъ еще описаше Европы и Малой Азш подъ заглав!емъ «Космограф1я». То, что онъ на-писалъ объ Альфонсй Мудромъ (стр. 647 и 695), по крайней мйрй занимательно п умно.
Послй Энея Сильв)я прежде другихъ мы назовемъ Петра Кандида Де-ц е м б е р а. Сначала онъ нашелъ поддержку и покровительство у фамилш Впсконти въ Миланй, а по смерти Филиппа-Марш Впсконти (1447 г.) дйлалъ все, что могъ, для поддержашя вновь провозглашенной въ Мпланй республики (стр. 652 и слйд.). Когда городъ призналъ наконецъ своимъ властелиномъ Франциска Сфорцу, Децемберъ отказался отъ сдйланваго ему предложения передать ключи новому повелителю и удалился изъ Милана. Папа Николай V' принялъ его радушно и далъ ему мйсто апостолическаго секретаря (secretarius apostolicus). Кан-дидъ Децемберъ впослйдствш снова вернулся въ Миланъ, гдй и умеръ въ 1447 г. Онъ принадлежалъ къ тймъ ученымъ, нисавшимъ исторш своего времени на римскомъ языкй, которые думали, что съ возстановлешемъ древняго языка они возвратятъ Италш свободу и рпмшйя понят!#. Децемберъ написалъ жизнь Фи-липпа-Марш Висконти, давно напечатанную,и жизнь Франциска Сфорцы,изданную въ первый разъ только Муратори въ XVIII столйтш. По нашему мнйшю, Децемберъ выбралъ себй неудачный образецъ изъ позднййшаго римскаго времени въ Свето-шй, слава котораго, безъ сомнйшя, была больше его заслугъ (т. II. стр. 159); но образцу своему онъ во многихъ мйстахъ иодражалъ удачпо. Подобно Светонш, Кандидъ Децемберъ часто описываетъ жизнь исторически замйчательнййшихъ личностей съ той стороны, 'которая имйетъ мало отношешй къ ихъ общественной дйятельности. Поэтому онъ, какъ Светонш, разсказываетъ массу анекдо-товъ, справедливыхъ или вымышленныхъ, но которымъ вйрпли и которые распространялись, потому что они нравились людской злости и зависти. Какъ бы то ни было, но и онъ, своею анекдотической манерой, какъ Светонш у римлянъ, герцогъ де Сенъ Симонч. у французовъ и дочь Фрпдриха Вильгельма I у нймцевъ, выставилъ одну сторону жизни своего времени, которую мы безъ него не знали бы. — Современнпкъ Кандида Децембера, Мер у л а, былъ тоже хорошимъ лати-нистомъ и филологомъ изъ школы Фплельфа. Фплельфъ и Децемберъ были долгое время большими пр!ятелямп, но потомъ вступили между собой въ горячую полемику и стали осыпать другъ друга площадными ругательствами. Однимъ изъ главныхъ пунктовъ ихъ спора былъ вопросъ: должны лп османы называться по латыни turci или turcae. Уже одно это доказываетъ, что Мерула былъ очень уче-пымъ филологомъ и грамматикомъ. Главныя его заслуги касаются филологш, главные труды состояли въ объяснешп и переводй древнихъ писателей, а высшей цйлью его стремленш было писать хорошимъ латинскимъ языкомъ. Послй этого неудивительно, что онъ написалъ древнййшую истор!ю фамилш Висконти (Libri decern antiquitatis viccomitum Mediolanensium до 1323 года), и что эту книгу нельзя читать безъ помощи псточниковъ. Заботясь о слогй, Мерула не только пренебрегалъ сущностью, но былъ такъ безсовйстенъ, что произвольно прпбавлялъ то, чего нйтъ въ документахъ о происхожденш рода Висконти. Но все-таки Мерулу пр!ятнйе читать, чймъ его соотечественника Кори, писавшаго поитальянскп о томъ же предметй; его языкъ вялъ и бйденъ, но тймъ не ме-нйе его сочпнеше важно для историка. Сочпнеше Мерулы было переработано впослйдствш Траст аномъ Кальки; мы не станемъ разбирать этого труда, потому что ппшемъ не исторш литературы. Удачнйе древнййшей исторш фамилш Впсконти было другое сочинеше Мерулы, требовавшее не изслйдованш, а только слога. Это его латинская истор!я храброй защиты Скодры венещанцами противъ турокъ въ 1474 г. (Bellum Scodrense) — сочпнеше, исполненное краснорйч!я, имйвшее необыкновенное в.пяше во время Мерулы и возбуждавшее Италш къ
упорной борьбе съ нехрпспанскимп варварами за хрисванскую цивилизацию въ такой степени, въ какой этого никогда не могъ бы сделать верный исторически разсказъ. Его nci’opia борьбы за Скодру действовала такъ же сильно на современников^ какъ псторпчесшя предашя п песни, служпвипя источникомъ для Jin-Bia, на древнихъ римскпхъ героевъ и бюллетени Бонапарте на его гвардш.
Повествовательной поэз!п итальянцевъ на нащональномъ языке мы коснемся только тогда, когда будемъ говорить о XVI веке. ЗдЬсь же, въ заключеше, мы упомянемъ объ А нт о uie ПанормитЬ, который прославился какъ поэтъ, ораторъ и знатокъ канонпческаго права. Онъ родился на острове Сицилш, въ городе Панорме плп Палермо, училъ въ различныхъ местахъ северной Италш, наир, въ Парме, Шаченце, Болонье и Падуе, и наконецъ отправился въ Мп-ланъ къ Висконти. Здесь онъ познакомился съ королемъ Альфонсомъ V’, когда последшй попалъ въ пленъ къ Висконти (стр. 638). Антошй Панормита вступилъ въ службу Альфонса, сделался его довереннымъ лицомъ и, какъ превосходный ораторъ, знатокъ права и человекъ, мастерски владевши! перомъ, съ успе-хомъ выполнялъ поручешя короля къ генуезцамъ, венещанцамъ, императору Фридриху III и къ другимъ князьямъ и правителямъ. Одаренный талантами и остро-ум!емъ, онъ принималъ учаспе во всехъ важныхъ собыпяхъ своего времени непосредственно пли косвенно чрезъ своп связи. На базельскомъ соборе онъ пользовался большимъ вл1ян1емъ, какъ защитникъ церкви противъ папы. Его письма чрезвычайно важны для внутренней исторш XV столейя; только ими трудно пользоваться, потому что оба пздашя, одно, появившееся въ начале XVI столейя безъ озпачешя года и места печатан!я, другое, напечатанное 1553 г. въ Ве-нецш, очень редки. Но за то чрезвычайно распространенъ и замечателенъ хо-рошимъ изложешемъ его сборнпкъ анекдотовъ о короле Альфонсе V (De dictis et factis Alphonsi). Въ этой книге Антоши Панормита сгруппировалъ остроумныя изречешя, благородные поступки и прекрасных черты характера своего друга короля. Эней Сильв1п дополнмлъ ее новыми анекдотами объ Альфонсе и подобными же разсказамп о другихъ благородныхъ людяхъ. Впоследствш это добав-леше (Aenaei Sylvie commentarius in Antonium Panonnilanum de rebus gestis Alphonsi Sapientis) было напечатано вместе съ книгою Антошя Панормиты, и съ 1538 г., когда оба сочинешя появились вместе, они часто были издаваемы какъ замечательная для чтешя книга.
КОНЕЦЪ ТРЕТЬЯГО ТОМА.