В.В. Зверев
КАПИТАЛИЗМ
И БУДУЩЕЕ РОССИИ
В ИДЕЙНОМ НАСЛЕДИИ
Н.Ф. ДАНИЕЛЬСОНА
Москва
Российский университет дружбы народов
2018

УДК 330.34''1861-1917''(035.3)
ББК 65.01+63.3(2)5 Даниельсон Н. Ф.
З – 43
Утверждено
РИС Ученого совета
Российского университета
дружбы народов
Рецензенты:
заместитель начальника отдела «Центр документальных публикаций»
Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ)
доктор исторических наук А.В. Репников;
доктор исторических наук, профессор кафедры истории России
Российского университета дружбы народов Р.А. Арсланов
Зверев, В. В.
З – 43 Капитализм и будущее России в идейном наследии
Н. Ф. Даниельсона : монография / В. В. Зверев. – Москва :
РУДН, 2018. – 266 с. : ил.
ISBN 978-5-209-08564-5
Книга посвящена жизни и идейному наследию одного из круп¬
нейших экономистов умеренного крыла российского народничества –
Н.Ф. Даниельсона. В работе рассматривается формирование мировоззре¬
ния, дается анализ социально-экономического развития России второй
половины XIX в., прогнозирование будущего общественного устройства
страны.
Монография адресована широкому кругу читателей: экономистам,
историкам, политологам, всем, кто интересуется отечественной историей.
УДК 330.34''1861-1917''(035.3)
ББК 65.01+63.3(2)5 Даниельсон Н. Ф.
ISBN 978-5-209-08564-5
© Зверев В.В., 2018
© Российский университет дружбы народов, 2018

Николай Францевич Даниельсон
(1844–1918)

Светлой Памяти Учителя –
Василия Федоровича Антонова

Введение
(БИОГРАФИЯ И ИСТОРИОГРАФИЯ)
В 2018 г. исполняется сто лет со дня смерти Николая
Францевича Даниельсона (1844–1918). Но причина написания
книги, посвященной его взглядам, вызвана отнюдь не только
стремлением автора откликнуться на эту «круглую дату». Это
скорее повод. В действительности личность героя повествова¬
ния, его идейное наследие заставляет обратиться к событиям
более чем вековой давности с целью выявления закономерно¬
стей и своеобразия укрепления товарного производства и ры¬
ночных отношений в России. Этот процесс, протекавший весь¬
ма болезненно и имевший свои особенности по сравнению с
западноевропейским капитализмом, имеет если не прямые, то
опосредованные коннотации с современным положением рос¬
сийского социума. По-прежнему людей волнуют вопросы цены
научно-технического и экономического прогресса, перспективы
и прогнозы будущего развития страны. Приобретенный опыт
всегда дает возможность смотреть на современные проблемы
сквозь призму недопустимости повторения совершенных ранее
ошибок, необходимости своевременной коррекции путем ре¬
форм выявляемых недочетов и просчетов. В противном случае
общество могут ожидать потрясения, масштаб которых невоз¬
можно представить.
Наряду с экономическими вопросами принципиальную
значимость имеют и многие аспекты социальных настроений,
оценок, существующих в сознании различных слоев населения,
их преломления, деформации, выработки новых мировоззрен¬
ческих подходов, адаптации форм общественного бытия к из¬
менившимся условиям. И в этом отношении взгляды Даниель¬
сона позволяют проследить формирование научных и идеоло¬
гических конструкций, присущих народнической интеллиген¬
ции, видевшей свое главное предназначение в служении наро¬
ду. Но общая целевая установка отнюдь не исключала, а, на¬
7

против, подразумевала разность ее понимания, как и определе¬
ния характера избранной деятельности, методологических
принципов научного труда, выработки определенной политиче¬
ской позиции. Поэтому крайне важным представляется связать
рассмотрение наиболее общих положений доктрины народни¬
чества с личностым, просопографическим подходом.
Биография
(жизнь и судьба)
Н.Ф. Даниельсон родился 26 января (7 февраля) 1844 г.
в московской купеческой семье выходцев из Финляндии. После
смерти главы семейства мать, не имея средств «дать прилично¬
го образования сыну», решила определить мальчика в Петер¬
бургское коммерческое училище. Впервые такая попытка была
предпринята ею в 1854 г. Однако попасть в число его воспитан¬
ников 10-летнему Николаю не удалось, и лишь на следующий
год после удачно сданных экзаменов он был зачислен для про¬
хождения курса обучения1.
Учился Даниельсон успешно: неоднократно награждался
похвальными листами, книгами и закончил училище с серебря¬
ной медалью2. Поступив после этого на службу в Общество
взаимного кредита, он 50 лет проработал в этом учреждении.
Служебной карьеры не сделал, да и не стремился к этому: пер¬
воначально исполнял обязанности контролера, затем был по¬
вышен в должности (старший контролер). Хотя, как отме¬
чал хорошо знавший его известный экономист и статистик
Д.И. Рихтер, «мог бы быть и членом совета или управления...,
но это было не в его духе и он всегда отклонял от себя эту
“честь”, предпочитая быть простым “наймитом”». Даниельсон
«смотрел на свои занятия как на получение средств к существо-
ванию»3, основное же время посвящал изучению пореформен¬
ного развития России. Жизнь была расписана на многие дни
вперед. Удивительную пунктуальность жильца по Большой
1 ЦГИА СПб, ф. 239, оп. 1, д. 2120, лл. 70, 123-об; д. 2172, л. 141-об.
2 Там же, д. 2240, л. 61; д. 2298, л. 58-об.
3 НИОР РГБ, ф. 218, карт. 1071, ед. хр. 31, л. 17.
8

Конюшенной 8, могли наблюдать окрестные дворники. Живя
в пяти минутах ходьбы от места работы, он успевал в любую
погоду искупаться в реке, заранее, с небольшим запасом во вре¬
мени явиться на службу, где с 10 до 15 часов исполнял свои
обязанности. Остальную часть дня Даниельсон проводил за на¬
учными занятиями. Ради них он жертвовал всем свободным
временем: почти не покидал Петербург и «только изредка летом
по воскресеньям или праздничным дням посещал его окрест-
ности»1.
Как свидетельствует Рихтер, по своему характеру Даниель¬
сон был скромен до конфузливости, терялся и не находил себе
места вне знакомой компании2. Зато люди, к которым он питал
душевную привязанность, навсегда становились частичкой его
собственной судьбы, пользовались полным доверием. Сдер¬
жанный и замкнутый по своей натуре, Даниельсон с большой
любовью и нежностью относился к своим друзьям, которых
у него, несмотря на обширный круг знакомых, было немного.
К их числу относились М.А. Антонович, М.И. Янцын, Н.А. Каб¬
луков, А.И. Чупров. И первый из них – легендарный Г. А. Лопа¬
тин, который сам относил Даниельсона к числу своих близких3.
Их дружба началась в середине 1860-х гг., когда молодой
выпускник Коммерческого училища, не имея средств для опла¬
ты обучения, вольным слушателем посещал лекции в Петер¬
бургском университете. Здесь и произошло их знакомство. Не¬
смотря на несходство характеров, они сблизились, в чем-то до¬
полняя друг друга. Этому способствовали и общий круг интере¬
сов, и стремление понять законы развития общества, и непод¬
дельное желание посвятить свою жизнь служению народу. Вме¬
сте со своими товарищами еще по Коммерческому училищу –
Н.Н. Любавиным, Н.Ф. Киршбаумом, Н.И. Стуловым – Дани¬
ельсон в 1867 г. вошел в образованный Лопатиным кружок, где
зародилась идея перевода на русский язык «Капитала» К. Мар¬
кса. По свидетельству Даниельсона, инициатива перевода исхо¬
1 НИОР РГБ, ф. 218, карт. 1071, ед. хр. 31, л. 18.
2 Там же.
3 Лопатин Г.А. Каждому – свое // Воспоминания о К. Марксе и
Ф. Энгельсе. М., 1983. Т. 2. С. 17.
9

дила от него1, а осуществить задуманное должен был Лопатин,
как наиболее образованный и уже имевший опыт переводче¬
ской работы член кружка. Но в феврале 1868 г. он был аресто¬
ван в связи с делом о «Рублевом обществе»2 и сослан в Ставро¬
поль.
Организацией перевода во время вынужденного отсутст¬
вия Лопатина продолжали заниматься его товарищи. Даниель¬
сон договорился с издателем Н.П. Поляковым о публикации
«Капитала» на русском языке и стал его уполномоченным в Пе¬
тербурге. Любавин, уехав в январе 1868 г. для изучения химии в
Германию3, выступал в роли посредника между ним и К. Мар¬
ксом. Такая мера предосторожности была вызвана тем, что Да¬
ниельсон и Поляков не были уверены в целости писем, отправ¬
ляемых за границу4. В завязавшейся переписке Даниельсон
просил Маркса о высылке некоторых работ, необходимых для
знакомства русской публики с его произведениями. Поисками
марксистской литературы занимался и Любавин, переправляя
найденные брошюры и книги через торговую контору своего
отца в Петербург5.
1 Вопросы истории КПСС. 1972. № 4. С. 111.
2 По некоторым сведениям (Архив Дома Плеханова, ф. 352,
д. 1493, л. 12.), Даниельсон и Любавин входили и в состав созданного
Г.А. Лопатиным и Ф.В. Волховским «Рублевого общества», которое ста¬
вило перед собой задачу просветительской и научной деятельности в де¬
ревне силами странствующих учителей. По своей сути это была первая
попытка организации «хождения в народ», которая, однако, закончилась
для его организаторов арестом и восьмимесячным содержанием Лопати¬
на в Петропавловской крепости.
3 Архив МГУ, ф. 221, оп. 1, д. 50, л. 1. О подготовке Любавина
к отъезду за границу свидетельствуют его два письма Г. Кольбе и ответ
немецкого ученого на одно из них. (Архив МГУ, ф. 221, оп. 1, д. 46,
лл. 1-4.)
4 См. подробнее письма: Н.Н. Любавина к Г.Н. Вырубову от
19 сентября (1 октября) 1868 г. (Вопросы философии. 1983. № 1. С. 61);
Н.Н. Любавина и Н.Ф. Даниельсона к К. Марксу от 18 (30) сентября –
2 (14) октября 1868 г. (К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. М.,
1967. С. 159).
5 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 159, 160; Ли¬
тературное наследство. Т. 41-42. М., 1941. С. 154; Сорокин В. Семейный
альбом Любавиных // Юный техник. 1960. № 11. C. 71.
10

Вопрос о переводчике «Капитала» оставался открытым
до середины 1869 г., когда Любавин, узнав через зятя П.Л. Лав¬
рова – М.Ф. Негрескула, что М.А. Бакунин нуждается в средст¬
вах, предложил ему взяться за перевод. Бакунин ответил согла¬
сием, но, переведя самое большее два листа, прекратил работу1.
Дело опять застопорилось. К тому же в начале 1870 г. Даниель¬
сон был арестован и с января по 7 февраля находился под след¬
ствием по нечаевскому делу2.
После своего освобождения он встретился с Лопатиным,
успевшим к этому времени бежать из ставропольской ссылки и
вызволить из «уединения» в вологодской губернии Лаврова.
Между друзьями было условлено, что переводом займется Гер¬
ман. Тем более что ему предстояла вынужденная поездка за
границу – подальше от недрёманного ока российского сыскного
ведомства. Путь, что и говорить, не близкий. Но появилась воз¬
можность личного знакомства с Марксом, чем Лопатин и не
преминул воспользоваться. Общение с автором позволило вы¬
работать марксистскую терминологию на русском языке и дос¬
таточно быстро перевести около трети книги. Но закончить
начатое помешало задуманное Лопатиным освобождение
Н.Г. Чернышевского. В конце 1870 г. он отправился в Россию.
По дороге домой, в Кенигсберге, состоялась встреча с Любави¬
ным. Старый товарищ отдал ему свой паспорт, с которым Лопа¬
тин благополучно прибыл в Петербург. Отсюда с членским би¬
летом Русского географического общества он уехал в Сибирь.
Вполне вероятно, что определенную помощь в получении нуж¬
ного документа оказал Даниельсон. По крайней мере, некото¬
рые связи в научных географических кругах у него уже были: в
1876 г. он и сам с рекомендательным письмом общества совер¬
шил путешествие «на Кавказ и Закавказье для собирания этно¬
графических и статистических сведений»3.
Перед отъездом Лопатин предоставил своему другу пере¬
веденную часть «Капитала» в полную собственность4. Между
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 259.
2 См. подробнее: Володин А.И., Итенберг Б.С. Карл Маркс и Ни¬
колай Даниельсон // Вопросы истории. 1983. № 11. С. 83-95.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 287, л. 1.
4 Минувшие годы. 1908. № 1. С. 40.
11

ними было условлено, что в случае задержания Германа вла¬
стями Николай подыщет подходящего переводчика. Но Да¬
ниельсон так и не смог найти «никого, кто был бы в состоянии
продолжать дело». Поэтому на свой страх и риск взялся за пе¬
ревод сам, хотя и не очень был уверен в успехе. Для ускорения
работы он попросил Любавина перевести первую главу, кото¬
рую Маркс собирался переделать для русского читателя, но так
и не смог выполнить своего обещания1. Совместный труд трех
переводчиков вышел в свет в 1872 г. значительным для того
времени тиражом в 3 тысячи экземпляров.
Для Лопатина перевод «Капитала» стал одним из эпизо¬
дов его яркой и насыщенной событиями жизни. Любавин вско¬
ре отказался от активной общественной деятельности, посвятил
себя целиком научно-педагогической работе. Успешно защитил
в Московском университете диссертацию (1886 г.). В 1890 г.
стал экстраординарным, в 1897 г. – ординарным профессором,
дослужился до звания действительного статского советника и
вышел в отставку в 1907 г.2 Со своими друзьями юности он ра¬
зошелся во взглядах, отказавшись от прежних идей преобразо¬
вания социального строя. Как считал Даниельсон, его бывшему
товарищу, «...вероятно,... очень неприятно самое воспоминание
о том участии, которое он принимал в переводе 1 тома “Капи-
тала”»3. А Лопатин прямо писал об эволюции Любавина
вправо4.
Для Даниельсона перевод на русский язык основного
произведения Маркса, популяризация социальных и экономи¬
ческих идей марксизма стали делом всей жизни. Именно благо¬
даря его подвижнической деятельности русская публика позна¬
комилась со II и III тт. «Капитала», письмом К. Маркса в редак¬
цию «Отечественных записок».
Дружба между Даниельсоном и Лопатиным выдержала
проверку временем и продолжалась до последних дней Николая
1 Вопросы истории КПСС. 1972. № 4. С. 111.
2 ЦГА Москвы, ф. 418, оп. 56, д. 448, лл. 1,5; Архив МГУ, ф. 221,
оп. 1, д. 12, лл. 1, 2, 3.
3 Вопросы истории КПСС. 1972. № 4. С.112.
4 Лопатин Г.А. Каждому – свое // Воспоминания о К. Марксе и
Ф. Энгельсе. М., 1983. Т. 2. С. 17-19.
12

Францевича. Бурнопламенный Герман всегда оставался для не¬
го человеком, с которым его связывали не только воспоминания
о прошлом, но и общность взглядов, искреннее уважение, взаи¬
мопонимание. Характерно, что, не особенно проявляя свои чув¬
ства, он сохранил в личном архиве выписку из «Правительст¬
венного вестника» (N127 от 17 июля 1887 г.), в которой шла
речь о приговоре, вынесенном Лопатину по процессу 21-го1.
Пожизненное заключение, которое ожидало его друга, видимо,
тяжелым грузом легло на его память, если этот пожелтевший
листок бумаги он хранил всю жизнь, до самой смерти. После
амнистии 1905 г. одним из первых людей, с которыми повстре¬
чался Лопатин, был старый друг Фриц, как он его называл по
старой памяти в возобновленной переписке. На Даниельсона он
мог положиться в далеко не простой и не легкой жизни. Неод¬
нократно приходилось обращаться и за финансовой поддерж¬
кой. Зная затруднительное положение Германа, его друг всегда
был готов придти на помощь2.
Лопатин сыграл в жизни Даниельсона во многом опреде¬
ляющую роль и в чисто научном отношении. Тяжеловатый на
подъем, вечно сомневающийся в справедливости и правомерно¬
сти своих суждений, он постоянно нуждался в поддержке и
одобрении тех выводов, к которым приходил в результате соб¬
ственных исследований. Ему был необходим научный автори¬
тет, с которым можно было проконсультироваться по тем или
иным вопросам. Тем более что даром полемиста Даниельсон
явно не обладал, в словесные баталии старался не вмешиваться.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 30, лл. 1 – 1-об.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 266, л. 1; РГАЛИ, ф. 2534, оп. 1, ед. хр.
47, л. 18. Справедливости ради следует сказать, что, как и в любой друж¬
бе, были во взаимоотношениях Даниельсона и Лопатина не лучшие вре¬
мена. Об одной серьезной размолвке между ними есть упоминание Гер¬
мана Александровича в письме своему другу: «Не скрою, что я рассказал
К.К. (К. Марксу. – В.З.) даже и то, как заезженные чисто физическими
лишениями..., мы оба чуть не перегрызлись между собою и еле-еле не
пустили ко всем чертям корабль нашей старой дружбы. Любопытно то,
что К.К., с его живым сердечным чувством, сейчас же заметил не только
комическую сторону моей повести, но и ту печальную нотку, которая
звучала в ней под сурдинкой» (Вопросы истории КПСС. 1983. № 6.
С. 18).
13

И если выступал в печати, то исключительно, как сам писал,
«по настоянию друзей». Писание для публики представлялось
ему вечной мукой, когда неизвестный читатель заставлял раз¬
мышлять над тем, «что он знает, чего не знает?» Эти терзания
были нескончаемыми, казалось, что «чего-то не договорил».
Отсюда возникала убежденность в расплывчатости стиля, час¬
тых повторах и т.п.1
Не стремился Даниельсон выступать и перед узким кру¬
гом специалистов. Себя относил к числу профанов и дилетан¬
тов, которые «дерзают выступать в совершенно несвойствен¬
ном им “ученом” облачении»2. Рихтер вспоминал, как он неод¬
нократно предлагал Даниельсону посещать заседания Вольного
экономического общества и записаться в его члены, на что Ни¬
колай Францевич отнекивался, махал рукой и качал головой:
«Что я там буду делать? Говорить публично я не умею, а лучше
доставьте мне протоколы такого-то заседания, когда они будут
печататься»3.
Зная вечные сомнения друга, Лопатин постарался пред¬
ставить его Марксу и Энгельсу с самой лучшей стороны. Такая
рекомендация со стороны любимца дорогого стоила. Да и сам
Даниельсон своим переводом I т. «Капитала» продемонстриро¬
вал аналитический склад ума, обширные знания в области по¬
литической экономии. На многие годы скромный служащий
петербургского банка превратился в «научного друга» Маркса и
Энгельса, к которому они относились, по словам Лопатина,
нежно и задушевно4. А для самого Даниельсона переписка с
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 244, л. 2-об; д. 71, л. 1-об; д. 149, л. 2.
2 Там же, д. 244, л. 1-об.
3 НИОР РГБ, ф. 218, карт. 1071, ед. хр. 31, л. 19.
4 Г. Лопатин писал Даниельсону по этому поводу: «Я знаю, и знаю
не с сегодняшнего дня, что отношения эти такие же личные и задушев¬
ные, как и мои, хотя сложились они несколько иначе. Да и странно было
бы этому быть иначе. Для человека, живущего жизнью мысли, пони¬
мающей его и сочувствующий ему корреспондент становится понемногу
настоящим, живым другом, особенно когда он постоянно оказывает ему
всякое дружеское содействие в его труде и принимает к сердцу даже его
личные интересы. К тому же в дружеских застольных беседах я так много
болтал с К.К. (К. Марксом. – В.З.) и его семьею о тебе, что ты известен
им даже с физической стороны, т.е. облекаешься в их представлении
14

основоположниками марксизма стала и трибуной ученого,
и лабораторией творческой мысли, и средством обмена мне¬
ниями.
Его роль не сводилась только к информированию Маркса
и Энгельса о различных сторонах жизни России (истории, по¬
реформенном развитии, науке и культуре), хотя и по количеству
высланной, рекомендованной литературы ему нет равного сре¬
ди русских корреспондентов. Оценивая научную значимость
того или иного произведения, анализируя его, Даниельсон был
не просто «поставщиком книг», а превращался в научного кон¬
сультанта. По справедливой оценке Б.С. Итенберга, пробужде¬
нием интереса к России Маркс в первую очередь обязан
Н.Г. Чернышевскому, В.В. Берви-Флеровскому, Н.Ф. Даниель
сону1.
Письма из Петербурга по объему больше напоминали на¬
учные статьи, в которых их автор давал анализ происходивших
в стране процессов. Собственно они и стали первоначальными
набросками первой крупной работы Даниельсона «Очерки на¬
шего пореформенного общественного хозяйства», опублико¬
ванной в журнале «Слово» в 1880 г. Не меньшей плодотворно¬
стью отличалась и переписка Даниельсона с Энгельсом. Конеч¬
но, не последнюю роль во внутреннем раскрепощении, раскры¬
тии творческих способностей Николая Францевича сыграла его
убежденность в высокой научной значимости марксизма, его
богатых исследовательских возможностях. Относясь к Марксу
и Энгельсу как к своим наставникам, он надеялся услышать
от них критические замечания, а в случае заблуждений узнать,
в чем состояла его ошибка2.
Кроме авторитетных суждений основоположников марк¬
сизма большое значение для Даниельсона имели оценки из¬
вестных русских экономистов Чупрова и Каблукова. Особо
крепкие дружеские отношения связывали с Каблуковым, воз¬
главлявшим статистическое бюро Московского земства. Его
плотью и кровью. При каждом моем возвращении из России они всегда
расспрашивали меня о тебе» (Вопросы истории КПСС. 1983. № 6. С. 18).
1 Итенберг Б.С. Маркс за изучением социально-экономической ис¬
тории России // Маркс-историк. М., 1968. С. 373.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 730.
15

рекомендации, дружеская критика по своей значимости, пожа¬
луй, не уступали советам и замечаниям заграничных коррес¬
пондентов Даниельсона. Каблуков был для переводчика «Капи¬
тала» человеком, на беспристрастие и компетентность которого
он мог полностью положиться. Именно поэтому Даниельсон
неоднократно обращался к нему с просьбой указывать без вся¬
ких церемоний на «неверность, неточность, несоответствие с
фактами...», советовался, стоит ли «печатать все написанное,
представляет ли оно какой-либо интерес и правильна ли основ¬
ная мысль», давал право вычеркивать все, что он найдет невер-
ным1.
Многие статьи Даниельсона прошли через эту своеобраз¬
ную систему редактирования. К их числу относятся такие рабо¬
ты, как «Нечто об условиях нашего хозяйственного развития»,
«Апология власти денег как признак времени», «Теория трудо¬
вой стоимости и некоторые из ее критиков», «Наше обществен¬
ное пробуждение с социально-экономической точки зрения»2.
А статья «К вопросу о соотношении между длиной рабочего
дня и высотою заработной платы» родилась из письма Даниель¬
сона от 4 (16) июня 1888 г., которое, с небольшими добавле¬
ниями Каблукова3, было опубликовано в третьем номере жур¬
нала «Юридический вестник» за 1889 г. Как признавался Дани¬
ельсон своему другу в январе 1900 г., «все, что до сих пор пи¬
сал, писал определенным лицам в ответ на их запросы. Сначала
К.К. (К. Марксу. – В.З.), затем Ф.Ф. (Ф. Энгельсу. – В.З.) и Вам.
И уже из этих писем слагались статьи...»4.
В лице Каблукова Даниельсон приобрел не только внима¬
тельного собеседника, вдумчивого критика, но и настоящего
ценителя его таланта исследователя. Познакомившись с глав¬
ным произведением своего друга – «Очерками нашего поре¬
форменного общественного хозяйства», вышедшим в 1893 г.,
он сразу же обратился к Чупрову с предложением выдвинуть
автора на присуждение степени honoris causa. По его мнению,
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 235, л. 1; д. 237, л. 1.
2 Там же, д. д. 121, 122, 125, 129, 131-133,135-137, 240-242, 256,
257.
3 Там же, д. 60, л. 3, д. 65, л. 1.
4 Там же, д. 223, л. 1-об.
16

«научное значение этого солидного труда определяется тем, что
здесь на фактах нашей действительной жизни освещена чуть ли
не во всех деталях экономическая теория Маркса, причем это
освещение произведено, исходя из разных моментов нашей
экономической эволюции и в конце концов все сведено к одно¬
му, что служит очень основательным пробным камнем для по¬
ложений этой теории и еще раз устанавливает ее незыблемость,
дополняя и разъясняя в то же время многое в ней»1.
По всей видимости, задуманного не удалось выполнить
по все той же врожденной скромности Даниельсона. По край¬
ней мере, он всегда крайне болезненно реагировал пусть
даже на невольное раскрытие в печати своего псевдонима
(Николай –он), ради сохранения которого даже отказался стать
членом Союза взаимопомощи русских писателей, куда его ре¬
комендовал Н.К. Михайловский2. Даниельсон чурался любой
рекламы собственной персоны. На первом месте всегда стояли
интересы дела, а почести, благодарность общественности, вы¬
ражения признательности совсем не вязались с его образом
жизни и моральным обликом. Весьма характерный факт отно¬
сится к началу 1890-х гг., когда в пору невиданного для России
голода он из своих далеко не обширных средств отправил в
фонд голодающих 112 рублей – значительную по тем временам
сумму – и умолял Каблукова ни под каким видом не упоминать
его имени3.
Не мог Даниельсон согласиться принять столь высокого
звания и по другой причине. По его глубокому убеждению, по¬
сле 35-ти лет многие исследователи останавливались в своем
1 ЦГА Москвы, ф. 2244, оп. 1, д. 1629, л. 6.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 148, л. 3; д. 50, л. 1; д. 51,л. 1; ИРЛИ,
ф. 181, оп. 1, д. 199, лл. 9 – 9-об.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 83, л. 1; д. 90, л. 1; д. 205, л. 1-об. При¬
сланные Даниельсоном деньги были направлены в Касьяновскую волость
для покупки и распределение муки среди голодающих (РГАСПИ, ф. 199,
оп. 1, д. 207, лл. 1–1-об). О значительном размере оказанной помощи го¬
ворит тот факт, что, по свидетельству Каблукова, содержание одного уча¬
щегося в народных школах в голодный год обходилось «по различным
местностям от 76 к. до 150 к. в месяц». Причем ребенок получал «от 3/4
до 1 ф(унта) хлеба в день и еще щи и кашу (щи не мясные, но каша с са¬
лом)» (РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 91, л. 1).
17

развитии, постепенно превращаясь в рабов старых идей, теряли
«способность относиться объективно к работам других уче¬
ных», становились консерваторами от науки, заботившимися о
сохранении собственного статуса, а не о новых открытиях.
Уподобляться таким титулованным специалистам он не хотел1.
Даниельсон не только не стремился к получению каких-
либо почетных званий, его все больше и больше посещала
мысль о прекращении писательской деятельности. Последняя
его статья «Добросовестный критик» появилась в 11-м номере
«Русского богатства» за 1908 г. Как писал Даниельсон Каблу¬
кову 18 апреля (1 мая) 1909 г., отказ от публичного высказыва¬
ния мыслей был вполне обдуман, взвешен и от принятого ре¬
шения не было никаких резонов отказываться2.
Думается, причиной исчезновения псевдонима Нико¬
лай – он с журнальных страниц стала не только излишне крити¬
ческая оценка автором своих работ. Наступала новая эпоха, на
арену общественной деятельности выходило новое поколение,
для которого имя Даниельсона уже мало что говорило. Пик его
творчества пришелся на 80–90-е гг. ХIХ в., некоторые из выска¬
занных идей не оправдались, для подтверждения прогнозов еще
требовалось время. Для многих Даниельсон остался в прошлом.
Что уж говорить о молодежи, если редакция журнала «Русское
богатство», с которой он долго плодотворно сотрудничал,
в 1905 г. высказала критические замечания по поводу статьи
«Наше общественное пробуждение с социально-экономической
точки зрения». Не во всем соглашаясь с автором, Н.Ф. Аннен¬
ский, А.В. Пешехонов, В.А. Мякотин условились изложить соб¬
ственную точку зрения в виде «дополнений» от редакции3. Мо¬
жет быть, впервые за свою писательскую практику Даниельсон,
ознакомившись с новым номером журнала, решил вступить в
полемику и направил «Письмо в редакцию» с собственными
контраргументами. В ответ на них Анненский корректно ин¬
формировал, что присланная статья не может быть помещена
из-за нежелания вступать в полемику. А Мякотин прямо напи¬
сал Пешехонову, что вообще жалеет о публикации работы
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 244, л. 2.
2 Там же, д. 274, л. 1.
3 НИОР РГБ, ф. 225, папка 1, л. 119-об, л. 15.
18

Даниельсона: «Право, не стоит устраивать мешанину в журнале
по основным вопросам из боязни обидеть уважаемого человека.
На будущее нам урок»1.
Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Даниельсон
написал Каблукову, что даже доволен тем, что его письмо не
было опубликовано: «Теперь время практической деятельности,
время выявления кратчайших путей для достижения опреде¬
ленной цели, время объединения лиц, имеющих в виду одну
общую цель. Полемика при этих условиях... может оказать дей¬
ствие совершенно противоположное тому, которое имелось в
виду»2	В свои законные права вступил новый ХХ век.
Для Даниельсона, как и для всей страны, он принес серь¬
езные испытания. Первая русская революция и последовавшие
события, происходившие, по его словам, «с такою головокру¬
жительною быстротой», не давали возможности спокойно ос¬
мыслить происходящее. Правда, по старой привычке хотелось
доверить свои размышления бумаге, но силы были уже не те, да
и возраст сказывался3. Первую мировую войну, 1917 г. Дани¬
ельсон встречал, переступив 70-летний рубеж. Несмотря на по¬
стоянные занятия закаливанием, размеренный порядок жизни,
время брало свое. Обрушившиеся на Россию голод, разруха не
обошли стороной и его. В апреле 1918 г. зашедший по своим
делам в Общество взаимного кредита Рихтер случайно столк¬
нулся с Даниельсоном и был поражен его постаревшим видом,
худобой, выдававшей явное недоедание. Его старый знакомый
плохо видел. В своем дневнике Рихтер записал: «Мы вместе
вышли из банка... и дошли до Невского проспекта. Оказалось
Ник(олаю) Фр(анцевичу) надо было куда-то ехать на трамвае и
я (... первый раз за время нашего знакомства) за руку перевел
его через Невский и помог войти в трамвай». В голове мелькну¬
ло: «Не жилец он на белом свете»4.
После их встречи Даниельсону, действительно, остава¬
лось немного жить. В конце июня он был определен его леча¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 298, л. 11; НИОР РГБ, ф. 225, папка 1,
л. 26.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 298, л. 14.
3 Там же, д. 264, л. 1.
4 НИОР РГБ, ф. 218, карт. 1071, ед. хр. 31, лл. 67,20.
19

щим врачом М. Воронцовой в больницу Святой Ольги, которая
предназначалась для неизлечимых больных1. Пробыв в этом
лечебном заведении одну неделю, Даниельсон скончался 3 ию¬
ля 1918 г.2
Историография
(оценки и время)
История изучения взглядов Даниельсона прошла несколь¬
ко этапов в своем развитии и отличалась по своему характеру и
направленности в разные временные отрезки. В целом историо¬
графия группируется как дореволюционная, советская и совре¬
менная. Но внутри нее можно выделить следующие периоды:
1) 1880-е гг.; 2) 90-е гг. ХIХ в. – начало ХХ в.; 3) 1920-е – сере¬
дина 1950-х гг.; 4) середина 1950-х – конец 1980-х гг.; 5) 1990-е –
начало XXI в. Естественно, границы между обозначенными пе¬
риодами весьма условны и подвижны. Вместе с тем каждому из
них присущи свои особенные черты, позволяющие провести
классификацию по характеру подходов авторов.
1880-е гг. В первый период к оценке творчества Даниель¬
сона обращались известные ученые, экономисты и публицисты.
Предметом их анализа стали вопросы эволюции экономическо¬
го строя страны, объем рассматриваемых статистических мате¬
риалов, методология исследования.
Появление «Очерков нашего пореформенного обществен¬
ного хозяйства» в октябре 1880 г. в журнале «Слово» не вызва¬
ло широких откликов. По свидетельству Даниельсона, офици¬
альная пресса бойкотировала статью3. Однако научная общест¬
венность заинтересовалась этим произведением. Как вспоминал
Рихтер, известный экономист А.А. Головачев был «...в восхи¬
щении от статьи, выражаясь о ней, что это новое слово в рус¬
ской экономической литературе, и предвещал ей широкую из-
вестность»4. Аналогичной точки зрения придерживалась и ре¬
1 Весь Петроград на 1915 г. Пгр, 1914, с. 615.
2 ЦГА г. СПб, ф. 3128, оп. 1, д. 14, л. 32-об.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 434.
4 НИОР РГБ, ф. 218, карт 1071, ед. хр. 31, л. 16
20

дакция «Слова», которая собиралась опубликовать «Порефор¬
менное хозяйство» отдельным изданием. Даниельсону даже
было предложено написать новую статью «по поводу государ¬
ственной росписи на 1881 г.»1. Характерно в этом отношении и
письмо некоего П.С. Попчинского. Узнав, что автор якобы был
намерен «...прекратить свою литературную деятельность на том
основании, что ...газетчики “замолчали” ... статью», просил его
«...продолжать свои великолепные работы, по содержанию, ме¬
тоду, направлению превосходящие все до сих пор появлявшееся
в нашей журналистике...»2. Интерес, проявленный читающей
публикой, конечно, был приятен Даниельсону. Еще большее
значение для него имела в целом высокая оценка Маркса, кото¬
рый даже собирался высказаться по поводу статьи в прессе3.
Благожелательный отклик в печати все же прозвучал в
1881 г. Его автор, М.А. Антонович, оценил работу, как «на¬
стоящий политико-экономический трактат, который богаче,
выше и дельнее разных магистерских и докторских ученых дис¬
сертаций». В ней научно была доказана опасность для кресть¬
янского хозяйства развития капитализма и невозможность ре¬
шения проблем деревни путем организации переселения, созда¬
ния сельских банков, проведения податной реформы. По мне¬
нию Антоновича, Даниельсон был совершенно прав, утверждая,
что для врачевания экономических недугов нужно «иметь
в виду всю совокупность мер и средств, весь дух их, всю их
систему, весь экономический строй и его принцип»4.
Также высоко оценили статью А.Ф. Фортунатов и В.П. Во¬
ронцов. Ими была впервые высказана мысль о принадлежности
Даниельсона к верным ученикам Маркса. Оба рецензента схо¬
дились во мнении, что «в русской литературе Марксу посчаст¬
ливилось найти талантливого последователя», который смог
провести работу совершенно в духе своего учителя5. Но, при¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 307, лл. 1,1-об.
2 Там же, д. 333, л. 1.
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 35. С. 127.
4 Антонович М. О реформах крестьянской и общественно-хозяйст¬
венной // Новое обозрение. 1881. № 1. С. 115, 140.
5 Фортунатов А.Ф. Карл Маркс // Московский телеграф. 1883.
№ 67. с. 3; В. В. Судьбы капитализма в России. СПб., 1882. С. 294.
21

числяя Даниельсона к марксистам, Воронцов вместе с тем под¬
черкивал, что в результате изучения пореформенного двадцати¬
летия он пришел к выводу о невозможности развития капита¬
лизма в России и надеялся на осуществление промышленного
прогресса «на исконно народных устоях, каковыми должны
быть признаны община и артель»1.
Таким образом, уже в первых откликах на статью Дани¬
ельсона обозначился важный вопрос о научном методе и при¬
надлежности автора к определенному направлению обществен¬
ной мысли России, которую можно определить словами «мар¬
ксист или народник?». В дальнейшем рассмотрение этой про¬
блемы станет одной из центральных в оценках его творчества
1890-х гг. – начала XX в. В целом первый период изучения
творчества Даниельсона прошел под знаком преобладания на¬
учного подхода к анализу его работ. Для большинства рецен¬
зентов Даниельсон был в первую очередь исследователем, объ¬
ективно отразившим в своих трудах процессы становления то¬
варно-денежных отношений в стране. Однако наряду с этим
обозначилась и тенденция, которая возобладала в 1890-е гг. –
начале XX в.: политизированный, партийный взгляд на роль и
место автора в общественной жизни страны, анализ его выступ¬
лений в печати в зависимости от социальной, классовой пози¬
ции оппонента.
Первые признаки этого стали проявляться уже в 1880-е гг.
в работе Г.В. Плеханова «Наши разногласия». В первом изда¬
нии этой работы, полемизируя с народниками, он активно ис¬
пользовал статистические данные, приводимые Даниельсоном,
для подтверждения развития капитализма в стране. «Очерки»
казались лидеру группы «Освобождение труда» фундаменталь¬
ным трудом, заслуживающим самого пристального внимания2.
Но, как показали дальнейшие события, в значительной степени
оценка Плеханова диктовалась задачами опровержения народ¬
нической доктрины. Статья Даниельсона была в этом отноше¬
нии лишь средством полемики.
1 В.В. Судьбы капитализма в России. С. 309.
2 Плеханов Г.В. Соч. в 24-х т. М. – Л., 1925-1927. Т. 2. С. 230, 234,
265.
22

90-е гг. ХIХ в. – начало ХХ в. Выход в свет книги
«Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства»
(1893 г.) не остался незамеченным. Пожалуй, наиболее важным
для самого автора были оценки Энгельса, который будто вы¬
полняя завещание Маркса, отметил «важность результатов ис¬
следования». Однако он же подчеркнул, что «не согласен с не¬
которыми из сделанных выводов»1. Речь шла о принципиаль¬
ном вопросе – возможности перехода к социализму при исполь¬
зовании общины, которая неоднократно затрагивалась в пись¬
мах Даниельсона к нему. Свою и Маркса точку зрения Энгельс
развернуто высказал в «Послесловии к работе “О социальном
вопросе в России”»: «Неизбежным условием для этого является
пример и активная поддержка пока еще капиталистического
Запада. Только тогда, когда капиталистическое общество будет
полностью преодолено на своей родине и в странах, где оно
достигло расцвета, только тогда, когда отсталые страны увидят
на этом примере, “как это делается”, как поставить производи¬
тельные силы современной промышленности в качестве обще¬
ственной собственности на службу всему обществу в целом,
только тогда смогут эти отсталые народы встать на путь такого
сокращенного развития…». Один только факт того, что,
«…существуя бок о бок с русской крестьянской общиной, капи¬
талистическое производство в Западной Европе приближается
в то же время к моменту своей гибели, и в нем самом уже име¬
ется зародыш новой формы производства, при которой средства
производства в качестве общественной собственности будут
применяться в плановом порядке, – один этот факт не может
вдохнуть в русскую общину силу, дающую ей возможность
развить из себя самой эту новую общественную форму»2.
В теоретическом плане Энгельс не исключал некапиталистиче¬
ского пути развития, сторонниками которого были русские на¬
родники, но оговаривал возможность ее реализации поддерж¬
кой социалистических стран Запада. Тем самым он отделял
марксистское видение проблемы от его народнического про¬
чтения.
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. т. 39. С. 349.
2 Там же. Т. 22. С. 446, 444.
23

По-иному смотрели на творчество Даниельсона предста¬
вители умеренного крыла народничества. Его по-прежнему
причисляли к ученикам Маркса. С.Н. Кривенко, С.Н. Южаков,
М.Н. Соболев, В.П. Воронцов считали, что в вышедших в 1893 г.
«Очерках» автор «пытается толковать его (К. Маркса. – В.З.)
шире, требует усомниться в целесообразности разрушения об¬
щины и обезземеления и указывает на возможность иного ис-
хода»1.
В оценке социальной программы Даниельсона взгляды
критиков расходились. Михайловский отмечал, что известный
экономист своими работами доказывал необходимость сущест¬
вования в сельском хозяйстве крупного производства, основан¬
ного на коллективистских началах2. Воронцов упрекал своего
коллегу в излишнем фатализме прогноза развития русского ка¬
питализма, отрицании альтернативности будущего России, пре¬
увеличении «надежд ...на “политику”...»3. В свою очередь раз¬
делявший в начале 1890-х гг. некоторые идеи «теории малых
дел» С.Н. Южаков протестовал против «одностороннего взгля¬
да г. Н–она» на невозможность улучшить положение крестьян
при помощи кредита, переселения, увеличения земельных на¬
делов. Он придавал большое значение «вопросам о поземель¬
ном устройстве, о платежах, аренде». По его мнению, без их
решения нельзя было сделать дальнейших шагов по пути про-
гресса4. Близкой к этой точке зрения была и позиция Соболева,
который расценивал идеи Даниельсона в этом вопросе как ре¬
зультат одностороннего подхода в оценке «мер борьбы с эко¬
номическим упадком русского крестьянства»5.
1 В.В. Наши направления. СПб., 1893. С. 137; Соболев М.Н. Рус¬
ская экономическая литература за первую половину 1893 года // Сбор¬
ник правоведения и общественных знаний. СПб., 1893. Т. II. С. 82; Кри¬
венко С.Н. По поводу культурных одиночек // Русское богатство. 1893.
№ 12. С. 184; Южаков С.Н. Вопросы экономического развития России //
Русское богатство. 1893. № 12. С. 20.
2 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. в 10-ти тт. СПб., 1909-1911.
Т. VII. С. 663.
3 В.В. Очерки теоретической экономии. СПб., 1895. С. 235, 239.
4 Южаков С.Н. Указ. соч. С. 195, 208.
5 Соболев М.Н. Указ. соч. С. 98.
24

В целом среди народников-реформаторов преоблада¬
ло стремление представить Даниельсона как ученика Маркса,
разделявшего программу ненасильственного преобразования
страны.
Весьма своеобразную интерпретацию даниельсоновских
взглядов дал в некрологе известный эсер Н.С. Русанов, который
утверждал, что «Николай –он был идеологом той части русской
социалистической интеллигенции, которая впоследствии, в на¬
чале ХХ века, явилась ядром социалистов-революционеров».
В отличие от представителей реформаторского народничества,
автор не причислял Даниельсона к марксистам, а утверждал,
что «он был и оставался народником», хотя «теория классовой
борьбы и классовых противоречий была ему не чужда и им от¬
части признавалась». В своем желании доказать принад¬
лежность корреспондента Маркса к эсерам Русанов относил
Даниельсона к сторонникам установления демократического
государства «путем террора и всенародного восстания», чтобы
«миновать капитализм, произвести социалистический перево¬
рот в народном хозяйстве России»1.
Таким образом, в освещении народнической и неонарод-
нической литературы взглядов Даниельсона вся аргументация,
по существу, была подчинена задачам политической борьбы,
что, естественно, не могло способствовать выявлению позитив¬
ных элементов его теории и вклада в изучение пореформенного
развития страны. Наиболее ценные наблюдения в экономике и
социальной жизни России отступали на второй план и глубоко
не анализировались.
Не менее пристрастными оказались подходы и предста¬
вителей русской либеральной мысли. В числе наиболее после¬
довательных критиков был Л.З. Слонимский, выступивший
в 1890-е гг. с рядом статей, направленных против марксизма.
В некоторых из них он рассмотрел и положения, содержавшие¬
ся в статьях переводчика «Капитала» на русский язык. Для
Слонимского не представляло сомнения, что он был «наиболее
типичным последователем Маркса» и в своих статьях пытался
«определить экономическую будущность России по книге не¬
1 Н. Р(усанов). Николай –он // Новая жизнь. 1918. №130 (345). С. 2.
25

мецкого ученого». Отрицая научную значимость марксизма,
Слонимский обвинял Даниельсона в том, что он принял «за
чистую монету все теоретические софизмы учителя» и в угоду
теории представлял «все вещи навыворот и явные несообразно¬
сти за бесспорные истины»1.
Вторым моментом в его критике являлось утверждение о
неправильности даниельсоновской точки зрения на то, что ни¬
щенское положение русской деревни вызвано развитием капи¬
тализма. Напротив, «крестьянство бедствует не от капиталисти¬
ческой формы производства». Причинами его плачевного со¬
стояния следует считать высокие подати, «хищения, чрезмер¬
ные и несправедливые растраты народных средств, разоритель¬
ные увлечения и упущения», которые никак не зависят «ни от
капитализма, ни от какого-нибудь сознательного плана, направ¬
ленного к его насаждению»2.
Таким образом, Слонимский обращал внимание не на ре¬
зультаты изучения Даниельсоном состояния русской экономики
в пореформенный период, а стремился доказать неправомер¬
ность применения марксизма в научном исследовании, перено¬
ся эти обвинения и на русского корреспондента Маркса. Близ¬
кими к позиции Слонимского были взгляды А.С. Изгоева и А.Н.
Миклашевского. Они, правда, считали Даниельсона народни-
ком3. Изгоев утверждал, что он усвоил в теории Маркса только
«его бесчисленные ошибки как политика и …несбывшиеся
предсказания»4. Общим для обоих авторов было стремление
опровергнуть прогностические возможности марксизма5. А Из¬
гоев настаивал на том, что Даниельсон даже оказался причастен
к некоторым «несуразностям» во взглядах Маркса. Так, по его
1 Слонимский Л.З. Карл Маркс в русской литературе // Вестник
Европы. 1897. № 9. С. 305; № 10. С. 745-746, 746.
2 Он же. Экономические реформы и законодательство // Вестник
Европы. 1893. № 9. С. 331; Он же. Экономические недоразумения // Вест¬
ник Европы. 1894. № 6. С. 776.
3 Изгоев А.С. Из истории российского невежества// Русская мысль,
1908. № 8. С. 139-161; Он же. Даниельсон (некролог) // Наш век. 4 июля
1918. № 1918. С. 2; Миклашевский А. Обмен и экономическая политика.
Юрьев–Дерпт, 1904.
4 Изгоев А.С. Из истории российского невежества. С. 159.
5 Миклашевский А. Обмен и экономическая политика. С. 151.
26

мнению, положение о возможности для России миновать капи¬
талистическую стадию развития было выработано «под усилен¬
ным моральным давлением Лопатина и Николая –она»1.
В целом как народническая, так и либеральная публици¬
стика сконцентрировали свое внимание на вопросах социально¬
политической направленности произведений Даниельсона. От¬
мечая существовавшие между либералами и народниками раз¬
личия в методологии исследования, в понимании роли интелли¬
генции, в формулировках конкретной программы деятельности
авторы рецензий и статей руководствовались в первую очередь
политическими мотивами. Вопросы целесообразности тех или
иных выводов заслоняли научную значимость работ Даниель¬
сона. Проблема особенности русского капитализма была пере¬
ведена в плоскость выражения интересов определенной группы
населения. Прямым следствием этого становилась и «привязка»
позиции ученого к определенному направлению общественной
мысли, желание увидеть в нем сторонника или противника тех
или иных взглядов.
Общая для социально-экономической литературы тенден¬
ция отразилась и в работах русских марксистов. Тон оценки
Плехановым мировоззрения Даниельсона кардинально изме¬
нился после публикации в 1893 г. второй части «Очерков», во¬
шедших в одноименную книгу. Теперь ее автор в плехановской
интерпретации превратился в утописта и реакционера, стра¬
давшего «анемией “субъективного вывода”», а его миросозер¬
цание – в «плод незаконного сожительства теории Маркса
с г. В.В.». Даниельсон своими утверждениями об особенности
экономического развития России якобы не оставлял «места для
политической самодеятельности рабочего класса» и тем самым
наносил «большой ущерб... революционному движению»2.
В основе позиции Плеханова лежало убеждение в том, что
Россия страдает «...не от развития капитализма, а от недоста¬
точного его развития»3. Поэтому любые утверждения о воз¬
можности облегчить положение рядового производителя встре¬
1 Изгоев А.С. Из истории российского невежества. С. 160.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 721, 722; Пле¬
ханов Г.В. Соч. в 24-х тт. М.–Л., 1925-1927. Т. 7. С. 317, 318; Т. 9. С. 31.
3 Там же. С. 239.
27

чались им враждебно. Плеханов игнорировал те демократиче¬
ские черты, которые были присущи народничеству в целом.
Характерны в этом отношении его неоднократные обращения к
Энгельсу с просьбой выступить с критикой Даниельсона в пе-
чати1. Однако реакции на эти призывы не последовало. Более
того, как вспоминал А.М. Воден, в разговоре с ним Энгельс
«выразил сомнение, можно ли – без полемических преувеличе¬
ний – выводить за одни скобки с В.В  его корреспондента...»2 3.
Причина этого коренилась не только в дружеском отно¬
шении Энгельса. В начале 1890-х гг. он, как мы уже указывали
выше, еще полностью не исключал возможности перехода к со¬
циализму при использовании общины. Для Плеханова такой
постановки вопроса уже не существовало, что и определяло его
негативную оценку «мелкобуржуазной демократии русского
крестьянства».
Далеко не случайным в этой связи была и его убежден¬
ность в эволюции бессознательно-буржуазного народничества
к сознательно-буржуазным теориям3. К представителям этого
нереволюционного направления общественной мысли Плеха¬
нов причислил Михайловского, Южакова, Кривенко, Даниель¬
сона, Воронцова без выявления серьезных различий, которые
существовали в их взглядах. Хлесткость полемической фразы
заменила объективность анализа, а стремление выделить общие
типологические черты стирало существовавшие расхождения.
Нетерпимость к оппонентам, обвинения в реакционности
и утопизме были присущи и работам В.И. Ленина, для которого
борьба против народничества стала одной из главных целей в
начале его политической деятельности. В этой связи основные
составляющие народнического мировоззрения рассматривались
им в значительной степени социологически, сквозь призму от¬
ражения во взглядах определенной части интеллигенции пред¬
ставлений, настроений, мечтаний русского крестьянства. Соб¬
ственно такой подход и позволял расценивать само народниче¬
ство как крестьянский утопический социализм в сравнении с
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 722, 725.
2 Воден А.М. Из воспоминаний // Воспоминания о К. Марксе и Ф.
Энгельсе. М., 1983. Т. 2. С. 82.
3 Плеханов Г.В. Соч. в 24-х тт. М.– Л., 1925-1927. Т. 3. С. 265.
28

единственно верной научной теорией развития общества (мар¬
ксизмом). Результатом столь жесткой классовой атрибуции ста¬
ло и объяснение эволюции народничества от общедемократиче¬
ских требований 1860–1870-х гг. до «растворения» в либера¬
лизме в 80–90-е гг. ХIХ в.: с расколом крестьянства на два про¬
тивостоящих лагеря бедняков и кулаков неминуемо должна бы¬
ла изменяться и идеология представителей интересов деревен¬
ского мира. Если первоначально реальное содержание народни¬
ческой доктрины сводилось, по ленинским оценкам, к борьбе с
пережитками феодализма, крепостничества, засильем царской
бюрократии, к завоеванию демократических свобод и прав на¬
селения, то в дальнейшем все это выродилось в элементарное и
лишь слегка прикрытое красивыми словами о народном благе
выражение мелкобуржуазной сущности деревенского собствен¬
ника. В лучшем случае народников можно было расценивать
как временных и недостаточно надежных союзников в борьбе
на демократическом этапе революционной борьбы, но в даль¬
нейшем силой исторического развития они неминуемо должны
были оказаться среди противников социалистического переуст¬
ройства общества. Прямолинейное противопоставление про¬
грессивности одного слоя населения (пролетариата) патриар¬
хальности, неразвитости, традиционализму бытия другого (кре¬
стьянства) включало в себя не столько превознесение досто¬
инств и порицание недостатков, сколько прагматизм целевой
установки и одномерность политического суждения.
Наряду с этим народничество изначально наделялось не¬
способностью к адекватному восприятию и правильному тол¬
кованию основных положений марксизма. Оно практически за¬
числялось в разряд реакционных теоретических конструкций,
которые противостоят распространению научного мировоззре¬
ния, выступая в «крестовые походы» против российской соци¬
ал-демократии, тормозят развитие сознания трудящихся масс,
препятствуют действительному сближению народа с передовой
частью интеллигенции.
Столь линейно-прикладное отношение к совокупности
народнических идей отражалось и на рассмотрении взглядов
отдельных ее представителей. По мнению Ленина, Даниельсон,
как и Воронцов, «всего цельнее» разрабатывал экономическую
29

теорию народников. В его работах содержались «превосходные
описания» хозяйственной жизни страны последней трети ХIХ в.,
благодаря чему «старое русское народничество перестало быть
одним мечтательным взглядом в будущее и дало обогатившее
русскую общественную мысль исследования экономической
действительности России». Постановка вопроса о характере
отечественного капитализма также являлась крупной историче¬
ской заслугой Даниельсона1.
Однако отсутствие «...твердой теории о методе в общест¬
венной науке, теории, выясняющей необходимость изучения
производственных отношений», отрицание «...исторической
работы капитализма, обобществляющего труд и создающего
“социальную силу”, способную преобразовать общество, силу
пролетариата...» перечеркивало значение частных наблюдений2.
Именно теоретическая несостоятельность подходов, помножен¬
ная на некритическое использование статистических материа¬
лов, привела, по мнению Ленина, к целому ряду ошибок: к не¬
пониманию процесса создания рынка товаров и рабочей силы в
стране, к преувеличению способности к развитию крестьянско¬
го хозяйства, к отрицанию глубины проникновения товарно¬
денежных отношений в сельское хозяйство и промышлен-
ность3. Критикуя капиталистический способ производства с
точки зрения экономического романтизма, Даниельсон стано¬
вился представителем «бледно-розового квазисоциализма», ко¬
торый идеализировал и приукрашивал крестьянина и общину,
не видел социального расслоения деревни и обострения классо¬
вой борьбы4.
Как и Плеханов, Ленин считал, что бедственное положе¬
ние русского крестьянства «зависит не столько от капитализма,
сколько от недостаточного развития капитализма». Вместе с
тем он высоко ценил в народничестве враждебность к обществу
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 304; Т. 12. С. 331; Т. 2.
С. 531.
2 Там же. Т. 1. С. 285; Т. 9. С. 192.
3 Там же. Т. 1. С. 523-524; Т. 3. С. 26. 29. 34. 446; Т. 1. С. 277. 451;
Т. 2. С. 344; Т. 3. С. 68. 72–73. 376-377.
4 Там же. Т. 7. С. 47; Т. 2. С. 522. 525; Т. 3. С. 180. 205.
30

эксплуатации, пафос борьбы с ним1. Критерием его отношения
к позиции определенного публициста стал радикализм требова¬
ний, содержащихся в его произведениях. В этом плане выступ¬
ления Даниельсона против паллиативных мер реформирования
крестьянского хозяйства встречали благожелательное отноше¬
ние со стороны Ленина. Называя стремление отмежеваться от
реформизма одним «из наиболее ценных положений», он под¬
черкивал, что в этом народнический экономист был совершен¬
но прав: «...никакими реформами на почве современных поряд¬
ков помочь делу нельзя...»2.
В отличие от Плеханова Ленин выделял Даниельсона сре¬
ди «либеральных» народников, считая его наиболее крупным
народническим ученым, использовал некоторые приводимые
им статистические данные в своих работах3. Главный недоста¬
ток в даниельсоновском понимании марксизма виделся в не¬
приятии классовой борьбы: «Исправление одной этой ошибки
достаточно было бы для того, чтобы даже из его теоретических
положений и исследований необходимо следовали социал-
демократические выводы»4. Но сама ленинская классификация
была построена на политических подходах, затушевывавших
взвешенную оценку научного вклада в изучение пореформен¬
ного развития страны и выдвигавших на первый план интересы
строго определенного класса. Ничего нет удивительного в том,
что народнический экономист обвинялся в мелкобуржуазности
и реакционности. Принцип «кто не с нами – тот против нас»
господствовал в общественной мысли страны 1890-х гг., и по¬
зиция двух известных марксистов отличалась лишь в частных
вопросах.
В целом работы Плеханова и Ленина сформировали об¬
щую негативную оценку взглядов Даниельсона среди россий¬
ских революционных марксистов. Обвинения в мелкобуржуаз¬
ности, непонимании научной значимости теории Маркса, ука¬
зания на теоретические ошибки стали привычным клише, сви¬
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 320; Т. 1. С. 435.
2 Там же. Т. 1. С. 243.
3 Там же. Т. 1. С. 98, 330.
4 Там же. С. 320.
31

детельством декаданса народничества. Они повторялись в не¬
значительных по объему рецензиях и в крупных статьях1. В ре¬
зультате этого наиболее ценные наблюдения Даниельсона о ха¬
рактере развития русского капитализма были отнесены к незна¬
чительным явлениям в национальной экономике. Но даже они
перечеркивались его непониманием процесса создания внут¬
реннего рынка страны и возможности русских капиталистов
конкурировать на мировой арене, а выработка альтернативного
варианта развития страны оценивались как «стремление при¬
красить прошлое, где усматривалась народная форма производ-
ства»2.
С подчеркнуто объективистской точки зрения критикова¬
ли взгляды Даниельсона представители так называемого «ле¬
гального марксизма» – П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский,
С.Н. Булгаков. Они исходили из собственного понимания мар¬
ксизма как преимущественно и главным образом экономиче¬
ской теории и обращали внимание на недооценку народниче¬
ским экономистом значения прогресса техники для эволюции
капитализма (Струве), на некритическое отношение к статисти¬
ческому материалу (Туган-Барановский), на игнорирование
влияния промышленного производства на создание и расшире¬
ние внутреннего рынка (Булгаков) 3.
Появление указанных работ пришлось на время ожесто¬
ченных споров между народниками и марксистами 1890-х гг. об
уровне развития русского капитализма, о судьбе общины, об
оценке роли российской интеллигенции и о будущем страны.
Обращение «легальных марксистов» преимущественно к эко¬
номическим вопросам сужало дискуссионное поле, отодвигая
1 Орловский П. (Воровский В.В.). К истории марксизма в России //
К. Маркс (1883-1908). К двадцатипятилетию со дня смерти. СПб., 1908;
Маслов П.П. Экономическая теория г. Николая –она // Научное обозре¬
ние. 1898. № 3, 4, 6.
2 Маслов П.П. Указ. соч. // Научное обозрение. 1898. № 6. С.1046¬
1047; № 3. С. 541.
3 Струве П. Критические заметки к вопросу об экономическом раз¬
витии России. СПб., 1894, С. 183; Туган–Барановский М.И.. Русская фаб¬
рика в прошлом и настоящем. М., 1938. С. 259, 448; Булгаков С. О рын¬
ках при капиталистическом производстве. М., 1897. С. 240.
32

на второй план социальные аспекты. Именно на это обратил
внимание Ленин, когда упрекал «легальных марксистов» в от¬
казе показать в каждой конкретной стадии развития капитализ¬
ма «…присущую ему форму классового антагонизма…» и
«…те антагонистические классы в отдельности, из борьбы ко¬
торых складывается процесс»1.
Оказавшись в центре внимания представителей раз¬
личных общественно-политических течений России в конце
90-х гг. XIX в., идеи Даниельсона подверглись существенной
и не всегда справедливой критике. Правда, некоторые прису¬
щие ему элементы методологической эклектики, односторон¬
ность оценок русского капитализма, утопизм надежд на рус¬
скую общину в предотвращении капиталистической эволюции
страны были отмечены совершенно справедливо. Однако
всплеск интереса к трудам Даниельсона рубежа веков доста¬
точно быстро сошел на нет. Как казалось критикам, развитие
промышленности и сельского хозяйства превращали его кон¬
цепцию в наследие прошлого. Новая эпоха ставила новые во¬
просы. Вместе с ними исчезла и острота интереса к работам
русского корреспондента Маркса и Энгельса. Нахлынувшие
события первой мировой войны, революционные потрясения
1917 г. далеко не способствовали изучению его творчества.
Даже его смерть была почти не замечена современниками,
в газетах появилось лишь несколько некрологов2. Да и трудно
было бы ожидать большего: в стране бушевала гражданская
война.
1920-е – середина 1950-х гг. В советское время творче¬
ское наследие Даниельсона на долгие годы оказалось на пери¬
ферии научного интереса историков. Во многом это объясняет¬
ся влиянием складывавшейся тоталитарной системы, политиче¬
ской конъюнктурой, «соответствием научных выводов курсу
партии». В 1920-е гг. на фоне широкого обращения к истории
революционного движения в стране, Даниельсон не попал в
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 526.
2 И.И. Н.Ф. Даниельсон (некролог) // Наш век. 4 июля 1918 г.
№ 108. С. 2; Р.Н. Николай –он (некролог) // Новая жизнь, 5 июля 1918 г.
№ 130 (345). С. 2.
33

число «избранных» по причине отсутствия героических фактов
биографии. Взгляды Даниельсона лишь бегло освещались в не¬
которых работах, вышедших в 1920-е – начале 1930-х гг 1.
Пожалуй, единственную попытку развернутой характери¬
стики его мировоззрения предпринял Д. Рязанов в предисловии
к опубликованным в журнале «Летописи марксизма» письмам
Маркса и Энгельса к их русскому корреспонденту. В этой рабо¬
те была высоко оценена статья «Очерки нашего пореформенно¬
го общественного хозяйства» 1881 г. Рязанов считал, что в ней
«Николай –он дал первый опыт приложения марксистского ана¬
лиза к явлениям русской экономической действительности»,
и молодое поколение русских марксистов «“грызло” ее вза-
сос»2. Однако после 1 марта 1881 г. Даниельсон, по его мнению,
пережил поворот в своих взглядах, «отстранился от всякого –
даже косвенного – участия в революционном движении интел¬
лигенции во всех его формах». Учение Маркса стало сводиться
«к теоретическому объяснению законов одной экономической
формации – капиталистической – в ее “чистом” виде без вызы¬
ваемой ее развитием борьбы классов и ее неизбежных послед-
ствий»3. Тем самым автор видел причину эволюции Даниельсо¬
на в кризисе революционного народничества, что было в общем
традиционным для ленинского подхода к вопросу о превраще¬
нии радикального варианта «крестьянского социализма» в его
мелкобуржуазный вариант.
В 1930-е гг. Даниельсон превратился в злейшего врага
марксизма, препятствовавшего распространению этого учения,
в «выразителя интересов кулачества и приспешника крупной
буржуазии». В основном его имя мелькало при перечислении
либеральных народников, против которых вел неустанную вой¬
ну вождь мирового пролетариата, опровергавший утопизм на-
1 См. подробнее: Пажитнов К.А. Развитие социалистических идей
в России. Пг., 1924; Козьмин Б.П. Революционное подполье в эпоху «бе¬
лого террора». М., 1929; Он же. Нечаев и нечаевцы. М. – Л., 1931.
2 Рязанов Д. Предисловие // Переписка К. Маркса с Николаем
–оном // Летописи марксизма. М. – Л., 1930. Т. 2 (ХII). С. 30-31.
3 Он же. Предисловие // Переписка Ф. Энгельса с Николаем –оном //
Летописи марксизма. М. – Л., 1930. Т.3 (ХIII). С. 64.
34

роднического мировоззрения1. Прокурорски-обличительный
тон, отсутствие профессионализма не прибавили ничего нового
к изучению взглядов Даниельсона. Напротив, в массовом соз¬
нании был утвержден стереотип оценок, исключавший иссле-
довательски-познавательный подход. Наклеивание ярлыков,
суждение и осуждение без знания их работ, пересказ ленин¬
ских идей в сталинской интерпретации – наиболее характер¬
ные черты многочисленных статей, брошюр, методических по¬
собий.
Середина 1950-х – конец 1980-х гг. Ситуация несколько
изменилась после «либерализации» режима власти в середине
1950-х гг. В это время резко вырос интерес к истории револю¬
ционного народничества. Однако по-прежнему имя Даниельсо¬
на оставалось символом заблуждений и ошибок народнической
мысли в анализе эволюции русского капитализма2. В лучшем
случае его заслугой могли считать «превосходные описания»
хозяйственной жизни страны последней трети ХIХ в. и поста¬
1 Костко К. Разгром народничества марксизмом // Большевик.
1935. № 15; Генкина Э. О книге В.И. Ленина «Что такое “друзья народа”
и как они воюют против социал-демократов?». М., 1936; Марков Д. Борь¬
ба с народничеством как злейшим врагом марксизма. Л., 1937; Зал-
кинд А. О работе Ленина «Экономическое содержание народничества и
критика его в книге г. Струве» // Под знаменем марксизма, 1939, № 5;
Он же. Ленинская критика экономического романтизма // Книга и проле¬
тарская революция. 1940. № 10-11; Громыко А. О книге В.И. Ленина
«Развитие капитализма в России» // Проблемы экономики. 1939. № 1;
Мрачковская И. Развитие В.И. Лениным теории капиталистического вос¬
производства в борьбе с либеральным народничеством // Вопросы эконо¬
мики. 1950. № 5; Гладко И. О произведении В.И. Ленина «Развитие капи¬
тализма в России». М., 1952; Калинин М.И. О работе В.И. Ленина «Что
такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?». М.,
1952; Спицин М.Ф. Борьба В.И. Ленина против либерального народниче¬
ства за марксистскую науку: автореф. дис. … канд. экон. наук. М., 1953;
Халипов Н. Борьба В.И. Ленина против субъективной социологии либе¬
рального народничества. Минск, 1954; Рыбин Н.А. Борьба В.И. Ленина
с субъективизмом в политической экономии (конец ХIХ в.): автореф.
дис  канд. экон. наук. М., 1954 и др.
2 Шестаков М.Г. Борьба В.И. Ленина против идеалистической со¬
циологии народничества. М., 1959; Мамалуй А.П. В.И. Ленин об аграр¬
ных отношениях в России в конце ХIХ – начале ХХ века. Харьков, 1960.
35

новку вопроса о развитии товарного производства и обращения
в России. И первый и второй выводы прямо корреспондирова¬
лись с высказываниями Ленина и только требовали фактическо¬
го, цифрового наполнения и детального подтверждения. Реши¬
тельный шаг в рассмотрении вопроса об отношения лидера
революционного крыла российской социал-демократии к Да¬
ниельсону был сделан в коллективной монографии «В.И. Ленин
и русская общественно-политическая мысль XIX – начала
ХХ века». В ней А.Н. Цамутали и В.Н. Гинев пришли к совер¬
шенно справедливому выводу о том, что «В.И. Ленин выделял
Н.Ф. Даниельсона из числа других народнических экономи¬
стов». А сам Даниельсон, «в отличие от Воронцова и Карыше-
ва, более критически подходил к оценке мелких либеральных
усилий, прилагавших со страниц “Русского богатства” и других
народнических изданий», за что и «подвергался “обстрелу” из
своего же народнического лагеря»1.
С конца 1950-х гг. усилился интерес и к экономическим
работам Даниельсона2. В условиях «восстановления ленинских
оценок» были изданы, хотя и в усеченном виде, «Очерки наше¬
го пореформенного общественного хозяйства»3. Первым к изу¬
чению высказанных в этой работе идей обратился Н.К. Карата¬
ев. Он выделил два периода в творчестве Даниельсона: 70-е
и 80–90-е гг. XIX в. Результаты изучения социально-экономиче¬
ского положения страны в 1870-е гг. оценивались как положи¬
тельный вклад в науку. Этому, как считал Каратаев, в немалой
степени способствовала близость Даниельсона к революцион¬
ным кругам, которая «отразилась на характере его статьи». Од¬
нако в 1890-е гг. в работах Даниельсона якобы «исчезла форму¬
лировка крестьянского вопроса, нет прямых высказываний о
свободном крестьянском хозяйстве». Каратаев считал, что Да¬
ниельсон не смог понять процесса образования внутреннего
1 Цамутали А.Н., Гинев В.Н. В.И. Ленин и русская общественно¬
политическая мысль 80-х – начала 90-х годов // В.И. Ленин и русская об¬
щественно-политическая мысль XIX – начала XX в. Л., 1969. С. 295-296.
2 Реуэль А.Л. Русская экономическая мысль 60-70-х годов ХIХ ве¬
ка. М., 1956.
3 Народническая экономическая литература. Избранные произве¬
дения. М., 1958.
36

рынка в России и поэтому противопоставлял капитализму «на¬
родное производство» русской общины»1.
Эта точка зрения утвердилась в советской историографии
и просуществовала до начала 1970-х гг., когда Ф.М. Суслова
доказала, что Даниельсон в целом правильно отразил в своих
работах временное сокращение внутреннего рынка страны в
1880-е гг., а постановка им вопроса об искусственном насажде¬
нии капитализма в России возникла «на почве изучения поли¬
тики самодержавия»2.
По своей сути это возвращало историков к вопросу, по¬
ставленному, но не решенному Рязановым в начале 1930-х гг.:
какими причинами объясняется успешность некоторых иссле¬
дований Даниельсона, какова степень влияния на него марксиз¬
ма и как он относился к теории Маркса. Точка зрения на миро¬
воззрение Даниельсона как ревизионизм марксизма уже не вы¬
держивала критики3. Несостоятельным было и утверждение о
том, что он якобы в 1880–1890-е гг. все дальше и дальше ухо¬
дил от философского материализма и социологических учений
Чернышевского и «шестидесятников», порывал с революцион¬
ной традицией землевольцев и народовольцев, боролся с учени¬
ем Маркса4.
На ошибочность устоявшихся мнений обратил внимание
В.Г. Хорос, который отметил, что, «увлекшись “обличением”
народничества, исследователи ограничивались формально¬
теоретической критикой народнической идеологии, приходили
к односторонним выводам»5. В его монографии «Народниче¬
ская идеология и марксизм (конец XIX в.)» была поставлена
проблема «отражения» марксизма в идеологии либерального
народничества. Правда, при рассмотрении взглядов Даниельсо¬
на автор не отказался от его оценки как ревизиониста. В этом
1 Каратаев Н.К. Либеральные народники // История русской эко¬
номической мысли. Т. 2. Ч. 2. М., 1960. С. 328, 324.
2 Суслова Ф.М. Ф. Энгельс и социально-экономическая мысль Рос¬
сии. М., 1970. С. 311-312.
3 Каратаев Н.К. Указ. соч. С. 323.
4 История философии в СССР. Т. 3. М., 1968. С. 24.
5 Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм (конец XIX в.).
М., 1972. С. 9-10.
37

его убеждало то, что он якобы «обосновал экономический
субъективизм “по Марксу”», в действительности отрицая при¬
менимость его учения к российским условиям1. Но важен был
иной взгляд, изменение общей тональности: неточность в по¬
нимании не является фальсификацией, неудачность использо¬
вания методологических подходов не исключает признания на¬
учной значимости теории.
Аналогичного взгляда придерживалась и Суслова, кото¬
рая находила, что в своих трудах Даниельсон пытался «совмес¬
тить идеологию пролетарского социализма с идеологией народ¬
ничества». По ее словам, в присущем ему подходе «…к эконо¬
мическим явлениям пореформенной России сказывались как
основательное знакомство с “Капиталом” К.Маркса, восхище¬
ние этим великим творением научного социализма, глубокая
вера в непререкаемый научный авторитет К. Маркса и Ф. Эн¬
гельса, знание их других произведений, так и его классовая по¬
зиция, отражающая интересы крестьянских масс, характери¬
зующая его как идеолога крестьянской демократии»2.
Необходимость назревшей коррекции методологии иссле¬
дования особенно громко прозвучала в работах В.Ф. Пустарна-
кова, А.И. Володина, Б.С. Итенберга. По их мнению, центром
исследования должны были стать «...не факты и механизм
влияния марксизма на русскую мысль, а проблема восприятия,
истолкования, интерпретации его положений в России». Как
справедливо отметили авторы, «объект влияния со стороны
марксизма был одновременно всегда субъектом интерпретации
марксизма»3. Они не отрицали того факта, что «в процессе “пе¬
ресадки” идей марксизма на русскую “почву”, осуществляв¬
шуюся немарксистами, хотя бы и с глубокой симпатией к мар¬
ксизму относящимися, были свои издержки, подчас значитель¬
ные». Но даже «в неадекватной, деформированной, искаженной
1 Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм (конец XIX в.).
С. 68, 133.
2 Суслова Ф.М. Указ. соч. С. 301.
3 Пустарнаков В.Ф. «Капитал» К. Маркса и домарксистская мысль
в России: автореф. дис  д-ра философ. наук. М., 1982. С. 12; Воло¬
дин А.И., Итенберг Б.С. Еще раз об отношении к Марксу и марксизму в
России 60–70-х годов XIX века // Вопросы философии. 1983. № 1. C. 71.
38

форме теории Маркса и Энгельса все активнее и шире входили
в общественное сознание России»1.
Тем самым была выдвинута и обоснована идея толерант¬
ности и научности в противовес политической целесообразно¬
сти. Это открывало новые возможности для объективного и не¬
предвзятого освещения взглядов Даниельсона. В 1985 г. вышла
в свет книга Ц.И. Грин «Переводчик и издатель “Капитала”.
Очерк жизни и деятельности Николая Францевича Даниельсо¬
на», которая стала серьезным шагом в исследовании его жизни
и общественной практики.
Однако многие вопросы мировоззрения, включая методо¬
логию исследования общественно-политических процессов,
изучение им российской экономики, видение будущего страны
так и не получили освещения. Отрытым оставался и вопрос и о
положении Даниельсона среди представителей умеренного на¬
родничества. Так, Хорос считал, что «в либеральном народни¬
честве он занимал более передовые позиции, чем Воронцов»2,
а В.М. Фирсов, напротив, относил Даниельсона вместе с Во¬
ронцовым, Каблицем, Южаковым к представителям «“правого”
крыла в либерально-народнической идеологии»3.
Не было ясности и в вопросе о его социальных представ¬
лениях, о классовых предпочтениях, об оценке роли и места
общины в русской истории. Отмечали авторы и существенный
недостаток – узкий круг источников, используемых при анализе
взглядов Даниельсона4. Эти лакуны попытался заполнить автор
данной работы в диссертационном сочинении «Общественно¬
политические взгляды Н.Ф. Даниельсона», обратившись не
только к опубликованным материалам, но и к архивным доку¬
ментам.
1 Володин А.И., Итенберг Б.С. Указ. соч. С. 72.
2 Хорос В.Г. Указ. соч. С. 63.
3 Фирсов В.М. Социальная философия либерального народничест¬
ва (Воронцов В.П., Даниельсон Н.Ф., Каблиц И.И., Южаков С.Н.): авто-
реф. дис. … канд. филос. наук. М., 1984. С. 5.
4 Воробьева А.К. О новом письме Г.А. Лопатина // Научно¬
информационный бюллетень. Институт марксизма-ленинизма при ЦК
КПСС. 1972. № 22. С. 28.
39

Диссертация была выполнена в рамках ленинского виде¬
ния проблемы эволюции русского народничества. Однако в
процессе работы над ней приходилось сталкиваться с фактами,
которые противоречили утверждениям Ленина о «реакционных
сторонах» народничества 1880 –1890-х гг., о родственности его
идеологии русскому либерализму. Становился очевидным не
только демократический, но и социалистический характер лево¬
го (политического) крыла либеральных народников, к которому
принадлежал Даниельсон. Но более всего волновала недоста¬
точность только политико-социологического объяснения
трансформации революционного народничества в либеральное.
Эта проблема заставляла не только автора, но и многих
отечественных историков обращаться к углубленному изуче¬
нию объективных и субъективных факторов развития общест¬
венной мысли и общественного движения. Таких как экономи¬
ческая составляющая общественной эволюции, социально¬
психологические мотивы изменений в теории и идеологии, ко¬
торые в свою очередь зависели от приобретаемого жизненного
опыта, соприкосновения и критического осмысления разных
теоретических конструкций. Такой подход позволял расширить
рамки исследовательского метода, по-иному взглянуть на этапы
развития либерального народничества, обозначить проблемы,
нуждающиеся в дополнительной и расширенной интерпре¬
тации.
Первопроходцем в этом вопросе стал В.И. Харламов, ко¬
торый сумел творчески переосмыслить позитивный вклад оте¬
чественной историографии 1960–1970-х гг. и выделил вопросы,
которые нуждались в дальнейшем изучении. К их числу он от¬
нес: анализ полемики «между отдельными группами либераль¬
ных народников», определение своеобразия позиции Михай¬
ловского и редакции «Русского богатства» в 1890-е гг., сопос¬
тавление социально-экономических доктрин русского либера¬
лизма и легального народничества, исследование взглядов наи¬
более выдающихся его представителей1. Постановка новых
1 Харламов В.И. О периодизации истории либерального народни¬
чества в России (постановка вопроса, литература, задачи изучения) //
Проблемы истории СССР. М., 1979. Вып. 10. С. 113, 114.
40

проблем представляла собой серьезный шаг в углублении ис¬
следований общественной мысли России.
Наряду с обнаружившимися расхождениями между кон¬
кретно-историческими выводами и господствующей идеологи¬
ческой концепцией все очевиднее проявлялась необходимость
сравнительного анализа народничества и аналогичных доктрин,
получивших распространение в других странах. Выявить их ти¬
пологическое сходство и региональные различия оказалось
также невозможным при использовании традиционных ленин¬
ских оценок. Для этой цели отечественные исследователи обра¬
тились к теории модернизации, которая позволяла, основываясь
на идее многовариантности и многолинейности всемирно¬
исторического процесса, рассмотреть переход от аграрного к
индустриальному обществу. Такое понимание давало возмож¬
ность оценить народничество как идеологию модернизации,
своеобразную реакцию на развитие капитализма в России,
включающую в себя концепцию некапиталистического, неклас¬
сового пути социальной эволюции, постепенной адаптации на¬
рода (главным образом крестьянства) к изменившимся соци¬
ально-экономическим условиям. Одновременно с этим теория
модернизации по-иному обозначила подходы к проблеме фор¬
мирования отечественной интеллигенции, ее оппозиционности
к власти и характеру взаимоотношений с народом. Этот слой
населения уже не оценивался как выразитель интересов опреде¬
ленных классов, а как самостоятельный и активный элемент
социальной структуры, имеющий собственные, присущие толь¬
ко ему, цели, мировоззрение и идеологию, направленные на ин¬
дустриальное развитие и демократизацию политической жизни
страны1.
Итак, к концу 1980-х гг. обнаружились явные расхожде¬
ния между господствовавшей (ленинской) концепцией народ¬
ничества и конкретно-историческими исследованиями. Все бо¬
лее очевидным становилось неправомерность рассмотрения
этого течения общественной мысли России как крестьянского
социализма, перерождавшегося в результате капиталистическо¬
1 См. подробнее: Хорос В.Г. Идейные течения народнического ти¬
па в развивающихся странах. М., 1980; Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хо¬
рос В.Г. Революционная традиция в России. 1783–1883. М., 1986.
41

го развития страны в мелкобуржуазный демократизм. Полити¬
ческие выводы о реакционности либерального народничества,
якобы препятствовавшего распространению марксизма в стра¬
не, создавали серьезные трудности в понимании реального со¬
держания и целевой направленности идеологии и практики
умеренного крыла народнической интеллигенции. В период
«перестройки» необходимость отказа от традиционных рево-
люционистских схем подтолкнула историков к изменению ис¬
следовательских подходов1.
1990-е гг. – начало XXI в. Изменились и собственные
взгляды автора на эволюцию русского народничество и миро¬
воззрение такого неординарного, талантливого исследователя,
каким был Даниельсон.
Во-первых, произошел пересмотр ленинского виденья ос¬
новных составляющих народнической доктрины. Народничест¬
во – это в первую очередь явление общественной мысли, реак¬
ция образованного меньшинства России на происходившие
в стране гигантские изменения, становление товарно-денежных
отношений, складывание совершенно новой социальной стра¬
тификации, разрушение основ традиционной культуры. И как
факт духовной жизни, оно должно рассматриваться и анализи¬
роваться историками, экономистами, социологами, политоло¬
гами.
Констатация наличия в этой системе воззрений трех ос¬
новных черт (признание капитализма в России упадком, регрес¬
сом и на основе этого противопоставление ему самобытности
экономической русской общины, «игнорирование связи “интел¬
лигенции” и юридико-политических учреждений страны с ма¬
териальными интересами определенных общественных клас-
сов...»2) является лишь частным, политизированным выражени¬
ем ее глубинных составляющих. Представляется, что к их числу
относятся: понимание критерия прогресса, идеала справедливо¬
1 См. подробнее: Харламов В.И. Публицисты «Недели» и форми¬
рование либерально-народнической идеологии в 70-80-х годах XIX в. //
Революционеры и либералы России. М., 1990. С. 163-185, Антонов В.Ф.
Народничество в России: утопия или отвергнутые возможности // Вопро¬
сы истории. 1991. № 1. С. 5-19.
2 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 528-529.
42

го общественного устройства, определение роли интеллигенции
в формировании взаимоотношений между государством, наро¬
дом и просвещенным меньшинством страны. Без всякого со¬
мнения, эти элементы народнической доктрины были весьма
подвижны, подвержены влиянию различных «внешних факто¬
ров». Но, вместе с тем, они образуют общий вектор направлен¬
ности народничества, в котором причудливо переплетались ре¬
волюционность и реформаторство, готовность на подвиг и по¬
вседневный труд, достижение народного блага и защита патри¬
архальных основ крестьянского хозяйства.
Нельзя и отождествлять народническое мировоззрение
только с «русским», «крестьянским» социализмом. Его содер¬
жание гораздо шире и включает в себя как социалистические,
так и антикапиталистические, антилиберальные идеи. Их ин¬
терпретация в русле крестьянского социализма изначально су¬
жает спектр исследования, выделяя в качестве приоритетных
направлений утопические представления о создании общества
справедливости, социальной гармонии, свободы и равенства.
К тому же, и сам народнический социализм имел множество
оттенков, нюансов. В значительной степени они были также
сведены Лениным к «общему знаменателю»: социалистическим
признавалось лишь то, что требовало революционного преобра¬
зования общества, кардинальной ломки всего старого, ради¬
кальной переделки основ человеческого бытия.
Во-вторых, представляется неправомерным само понятие
«либеральное народничество». Либерализм и народничество –
полярны в основе доктрин. Либерализм ориентирован на инди¬
видуализм личности. Народничество на первое место ставит
коллектив личностей. Либерализм в качестве главного условия
развития социума считает конкуренцию и столкновение инте¬
ресов в различных областях жизни, народничество – обеспече¬
ние достойных условий существования всем членам общества.
В-третьих, для обозначения различия в подходах умерен¬
ного и радикального крыла целесообразно исходить из характе¬
ра намечаемых преобразований и их направленности. Если ра¬
дикалы считали возможным для изменения человека предвари¬
тельно изменить общество и избирали средством реализации
этой идеи революцию, то сторонники умеренного направления
43

отдавали предпочтение перевоспитанию личности с постепен¬
ным и последовательным преобразованием экономических, со¬
циальных и политических отношений. Данную позицию можно
охарактеризовать как реформаторскую.
Взгляды Даниельсона в общем контексте народнического
мировоззрения позволяют лучше понять перипетии дискуссий,
попытки найти путь сближения с народом, определить характер
самоиндентификации той части отечественной интеллигенции,
которая, не приемля насильственных методов изменения соци¬
ального строя, стремилась в условиях становления товарно¬
денежных отношений предложить собственный вариант разви¬
тия страны.
Эти подходы автор и попытался реализовать в моногра¬
фиях «Н.Ф. Даниельсон, В.П. Воронцов. Два портрета на фоне
русского капитализма» и «Реформаторское народничество и
проблема модернизации России. От сороковых к девяностым
годам XIX века». Однако рассмотрение мировоззрения одной
личности в общем контексте изучения умеренного крыла на¬
родничества заставляло «подчинять» имеющийся материал об¬
щему замыслу сочинений, оставлять без внимания некоторые
существенные моменты, что и произошло с идейным наследием
Даниельсона. Именно этот пробел мы и хотим устранить в на¬
стоящей монографии. Ее главная задача состоит в изучении
эволюции взглядов одного из наиболее крупных экономистов
народнического направления, занимавшего, однако, в нем осо¬
бое, отличное от других, положение.
Поставленная задача диктует рассмотрение четырех
крупных блоков вопросов: теоретических основ мировоззрения;
роли Даниельсона в полемике между народниками и марксис¬
тами в 1890-е гг., его отношения к формировавшейся идеологии
неонароднчества; конкретного анализа состояния российской
экономики 70-х гг. ХIХ в. – начала ХХ в.; оценки роли русской
общины в прошлом, настоящем и будущем страны.

Глава 1
МИРОВОЗЗРЕНИЕ,
МЕТОДОЛОГИЯ И ИДЕОЛОГИЯ
Для рассмотрения основополагающих элементов миро¬
воззрения Н.Ф. Даниельсона требуется некоторое уточнение
терминологического аппарата. Представляется очевидным, что
категория мировоззрения заключает в себе наиболее общие
представления о типе и характере эволюции общества, роли и
месте человека в процессе развития социума. В значительной
мере мировоззрение – это структура, определяющая социологи¬
ческую направленность и содержание концептуальных по¬
строений, оформленность экономических, политических, этиче¬
ских идей. Мировоззрение влияет на становление идеологии.
Вместе с тем идеология – более узкое понятие, характеризую¬
щее систему социальных и политических идей, отношений ме¬
жду людьми и обществом, программу деятельности по их
трансформации.
Объективное понимание общефилософских закономерно¬
стей воплощается в субъективном выборе методологии иссле¬
дования. Мировоззрение формирует представление о мире, че¬
ловеке и обществе, а методологические проблемы рождаются
из необходимости постижения истины, выработки принципов и
инструментария извлечения знания. И в этом отношении мето¬
дология может содержать элементы различных теоретических
систем, которые воспринимаются и используются выборочно
как с целью проведения исследования, так и для обоснования
собственной позиции.
При изучении взглядов Даниельсона предварительно не¬
обходимо определить его видение мира, эволюции природы и
человеческого общества. Обращение к указанным вопросам
45

представляется важным по двум причинам. Во-первых, для вы¬
яснения понимания законов исторического развития, критериев
общественного прогресса, роли и места в нем различных слоев
населения. Во-вторых, требуется определить характер исполь¬
зовавшейся методологии в исследованиях. И первая, и вторая
задача взаимосвязаны и взаимообусловлены, без их решения
невозможно разобраться в сущности и своеобразии анализа Да¬
ниельсоном пореформенного развития страны, представлений о
будущем России. Наряду с этим также важно выявить и сопос¬
тавить его взгляды с наиболее общими подходами, свойствен¬
ными народничеству, определить степень влияния различных
философских и социологических учений.
Хронологически изучение вопроса правомерно подразде¬
лить на этап начала формирования мировоззренческих основ
общественно-политических и экономических взглядов Дани-
ельона, который пришелся на конец 1860-х гг., и период его
зрелого творчества (70-е гг. XIX в. – начало ХХ столетия).
1.1. Начало складывания
основ мировоззрения Н.Ф. Даниельсона
(позитивизм, марксизм, народничество)
1860-е гг. стали временем поисков передовой молодежью
России верной научной теории развития общества. Даниельсон
среди своих сверстников не стал исключением. Войдя в кружок
Г.А. Лопатина, он оказался среди единомышленников, которые
пытались найти ответы на жгучие вопросы современности, что
стимулировало обращение к новейшим экономическим и соци¬
альным доктринам. В их числе оказался и марксизм. Интерес
молодого разночинца к учению К. Маркса был не случаен: его
привлекал целый ряд вопросов, ответы на которые он стремил¬
ся найти в новой и оригинальной теории. В их число входили:
методология исследований общественных явлений, критерий
прогресса и его движущих сил, закономерности смен различ¬
ных эпох в истории.
В дальнейшем Даниельсон неоднократно высказывал по
ним свое мнение. Но первое выступление по данной проблема¬
46

тике состоялось в конце 1860-х гг. в посланиях редактору жур¬
нала «La Philosophie Positive» Г.Н. Вырубову по поводу рецен¬
зии на «Капитал» К. Маркса социолога-позитивиста Е.В. де Ро-
берти.
Публикация этих писем имеет свою историю. Черновые
наброски писем были обнаружены А.И. Володиным и Б.С. Итен-
бергом в фонде П.Л. Лаврова и в дальнейшем изданы1. Публи¬
каторы посчитали, что они принадлежали перу автора «Истори¬
ческих писем», однако дальнейшие поиски позволили опреде¬
лить истинное авторство2. 25-летний Даниельсон, познакомив¬
шись с «Капиталом», внимательно следил за откликами на него
в западной прессе. Появившаяся в третьем номере парижского
журнала «Philosophie Positive» за 1868 г. рецензия де Роберти
поразила его своей необъективностью и заставила вступить в
полемику, изложить свою точку зрения на значение открытого
Марксом закона экономического развития.
Позитивизм или марксизм? В первую очередь Даниель¬
сона волновал вопрос о методе исследования и социологии как
науке, занимающейся изучением общества. О том, что эта новая
научная дисциплина представляла собой сложную конструк¬
цию, свидетельствовало, по мнению Даниельсона, ее положе¬
ние в контовском ряду наук. В соответствии с созданной им
классификацией О. Конт поставил социологию на последнее
место, подчеркнув, тем самым, значимость и важность этой
дисциплины.
Обращение Даниельсона к взглядам основоположника по¬
зитивизма было далеко не случайным. Он высоко оценивал за¬
слуги французского ученого. В первую очередь это касалось
указанной им со всей строгой последовательностью взаимосвя¬
зи между обобщениями социологии и законами природы. Одна¬
ко, как считал Даниельсон, Конт допустил ошибку, отвергнув
политическую экономию как науку. А его ученики уже пол¬
1 Володин А.И., Итенберг Б.С. Из истории полемики вокруг «Ка¬
питала» в России (по новым материалам) // Вопросы философии. 1975.
№ 3.
2 Подробнее см.: Володин А.И., Итенберг Б.С. Еще раз об отноше¬
нии к Марксу и марксизму в России 60-70-х годов ХIХ века // Вопросы
философии. 1983. № 1.
47

ностью упустили ее из виду. Отказавшись от изучения классов,
они пытались рассматривать общество в целом и на основе это¬
го выводить «несомненные законы общества». Тем самым при¬
знавалась их неизменность, абсолютизировалась их статич¬
ность. Если следовать умозаключениям представителей позити¬
визма, писал Даниельсон, то «на основании таких-то и таких-то
данных род человеческий должен вымереть»1.
Такой подход был совершенно неприемлем для молодого
и пытливого ума. Даниельсон стремился уяснить роль и значе¬
ние экономического фактора в жизни общества. И этот поиск
вел его к Марксу, заслугу которого он видел в установлении
тесной связи социологии с политической экономией. Как счи¬
тал Даниельсон, поскольку «человек как существо обществен¬
ное сначала изучается со стороны материального благосостоя¬
ния», то должна существовать взаимообусловленность «между
обобщениями социологии и законами человеческой природы»2.
Экономическая наука и находилась на перекрестье этих на¬
правлений, занимаясь изучением человека и общества.
Именно поэтому единственным представителем социаль¬
ной науки Даниельсон считал Маркса, который «первый возвел
ее на эту ступень. До него это было собрание множества фак¬
тов, личных мнений». При этом он подчеркивал, что открытие
Маркса не было равносильно «подыскиванию» законов, веду¬
щих к человеческому счастью. Более того, подобные действия,
по его мнению, роняли «достоинство науки», так как «законы
социальные могут быть построены только на законах человече¬
ской природы, а таким образом построенные, (они) не могут не
вести к счастью общества»3.
Даниельсон не просто видел заслугу Маркса во введении
политической экономии в область социологического исследо¬
вания, он считал это принципиально важным для понимания
материальных условий существования человечества. Их изуче¬
ние способствовало бы разработке действительно справедливых
общественных законов. Не случайно Даниельсон давал опреде¬
ление политической экономии как науки, изучающей законы,
1 Вопросы философии. 1983. № 1. С. 67, 68.
2 Там же. С. 66, 67.
3 Вопросы философии. 1975. № 3. С.110; 1983. № 1. С. 68.
48

по которым «развивается экономическое благосостояние обще¬
ства (не класса, заметьте) при наименьшей трате сил»1.
Поиски теории, способной обеспечить разумное общест¬
венное развитие, было в целом характерно для всей обществен¬
ной мысли России второй половины XIX в. Даниельсон просто
в большей степени обращал свое внимание на экономическую
компоненту. В ней виделось то звено, которое позволило бы
соединить изучение общества или, как он писал, «это великое
прогрессирующее тело» со статистической и динамической
точкой зрения2. Даниельсона привлекала в первую очередь идея
закономерности, изменяемости явлений общественной жизни,
их развития, перехода от одной формы к другой. Поскольку по¬
добный подход отсутствовал у последователей Конта, то он и
хотел восполнить этот пробел обращением к марксистской тео¬
рии, что, естественно, не исключало высокой степени оценки
позитивизма и влияния некоторых положений этого учения на
самого Даниельсона. Особенно явно оно проявляется при рас¬
смотрении им методов политической экономии.
Выделив эту науку как непременный элемент социоло¬
гического исследования и понимания социальной жизни, Да¬
ниельсон давал следующее толкование ее методов. В первую
очередь он выделил 4 основных инструмента исследований:
опыт, сравнение, статистика и гипотеза.
По его мнению, существование опыта возможно в поли¬
тической экономии, но не в таком чистом виде, как в химии,
физике и других естественных науках. В данном случае сам
опыт «производится не исследователем, а логикой событий».
Так, ученый при сопоставлении экономических условий в рабо¬
владельческом, феодальном и капиталистическом обществах
имеет возможность «изучить элементы производства при самых
разнообразных условиях»3. Даниельсон имел в виду мысли¬
тельный эксперимент ученого, позволяющий ему понять на¬
правленность процесса и отвлечься от всего случайного, выде¬
лить главное.
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 113.
2 Вопросы философии. 1983. № 1. С. 67.
3 Там же.
49

Тесно связанными с опытом выступали методы сравнения
и гипотезы. Сущность сравнения, как считал Даниельсон, со¬
стоит в том, что при его помощи «изучаются различные эконо¬
мические эпохи, замечается связь между различными фазисами
развития их и выводятся законы, управляющие этим развити-
ем»1. Он подчеркивал историческую перспективу, открываю¬
щуюся при сравнительном анализе того или иного экономиче¬
ского явления. Это, действительно, позволяет выявить тождест¬
венное, определить то устойчивое, что существует в различных
системах, и вместе с тем сказать об особенном и частном.
Гипотетический метод в понимании Даниельсона высту¬
пал в качестве «отвлеченного опыта». Его задача состоит в оп¬
ределении характера какого-либо элемента во всей его полноте
и простоте. Для этого он должен быть поставлен в такие ис¬
ключительные условия, которых «действительно никогда не
бывает», что не исключало, впрочем, их очевидность и неоспо¬
римость. При помощи введения гипотетического метода Дани¬
ельсон пытался выяснить сущность отдельного явления, рас¬
сматривая его сквозь призму общей теории. В связи с этим нам
кажется справедливым мнение А.И. Володина и Б.С. Итенберга
о том, что в этом вопросе Даниельсон опирался на некоторые
положения Н.Г Чернышевского2. Дело даже не в цитировании
им параграфа «Гипотетический метод исследования» из книги
Чернышевского «Основания политической экономии с некото¬
рыми из их применений к общественной философии Джона
Стюарта Милля». Для Даниельсона так же, как и для одного из
родоначальников народничества, было свойственно желание
отвлечься в процессе познания от внешних, непринципиальных
черт, проникнуть в сущность предмета, определить главное и
сконцентрировать на нем внимание.
Если методы политической экономии олицетворяли для
Даниельсона переход от общего к конкретному, то метод стати¬
стики заключался в «выводе действа из причин». Согласно ему,
вначале происходит накопление фактов, а на их основе уже вы¬
рабатывается эмпирический закон. Несмотря на кажущуюся
простоту, этот метод, по мнению Даниельсона, таил опасность.
1 Вопросы философии. 1983. № 1. С. 67.
2 Там же. С. 67, 69.
50

Как он писал, «эмпирические законы следует употреблять с
крайней осмотрительностью, исключая те немногие случаи, где
известны законы причин»1. Именно поэтому требовалось выде¬
лить наиболее существенные и закономерные факты, просле¬
дить их объективные связи, подвергнуть их теоретическому
анализу.
В целом, центральное место в системе методов политиче¬
ской экономии, по Даниельсону, занимает опыт. Подобной же
точки зрения придерживались и теоретики позитивизма2. Одна¬
ко нельзя сказать, что русский ученый принадлежал к сторон¬
никам этого учения. По его мнению, Конт лишь поставил про¬
блему создания научной социологии, а его ученики не продви¬
нулись в этом направлении ни на шаг вперед. Кроме того, в от¬
личие от Конта и Спенсера, Даниельсон не абсолютизировал
значение опыта. Крайне важным для него было не только опи¬
сание определенного явления, но и выяснение причин, привед¬
ших к тому или иному результату. Контизм, по-видимому, им¬
понировал ему стремлением к строго научным, объективным
выводам, к скрупулезности сбора эмпирического материала.
При этом для Даниельсона не имело значения, насколько широ¬
ко возможно применение контовской системы классификации
наук. Для него был важен сам факт ее существования и доказа¬
тельства сложности законов политической экономии. Даниель¬
сона не удовлетворяло отсутствие в позитивизме связи между
законами экономической жизни человека и социологией. Не
найдя ответов на многие возникшие в этой связи вопросы, он и
обратился к марксизму, стремясь тем самым компенсировать
пробелы и недочеты одной теоретической системы элементами,
привнесенными извне. По существу это было своеобразное со¬
вмещение различных философских направлений – позитивизма,
марксизма, некоторых идей Чернышевского.
Что есть прогресс? Эта позиция находила свое отраже¬
ние в рассуждениях Даниельсона о ходе исторического разви¬
тия, в определении им критерия прогресса. По его мнению,
1 Вопросы философии. 1983. № 1. С. 67.
2 Г. Спенсер писал по этому поводу: «Конт полагает, что источни¬
ком всякого знания является опыт; я придерживаюсь того же мнения»
(Огюст Конт и позитивизм. М., 1897. С. 223).
51

«политические и экономические формы пережили и пережива¬
ют три эпохи: эпоху феодальную, или эпоху физической силы,
эпоху буржуазную, или эпоху силы денежной и, наконец, эпоху
силы труда»1. Тем самым Даниельсон определяющий фактор
каждой из эпох, их своеобразие ставил в зависимость от спо¬
соба соединения рабочей силы со средствами производства.
В этом отношении взгляды русского ученого испытывали влия¬
ние марксистской теории. «Тот особый характер и способ, –
писал Маркс, – каким осуществляется это соединение, отличает
различные экономические эпохи общественного строя»2. Дани¬
ельсоном эта мысль была верно подмечена при изучении «Ка¬
питала», что ему и позволило понять категорию формации
в марксизме. Но он стремился также выяснить, что является
критерием прогрессивности каждого из этапов эволюции чело¬
веческого общества.
По его убеждению, прогресс реализуется через силу и
мощь определенного сословия, как он называл, пользуясь тер¬
минологией Ф. Лассаля, классы. Характер каждой эпохи выра¬
жается «во влиянии преобладающего сословия на все без ис¬
ключения общественные явления, социальное устройство, ли¬
тературу, религию, культуру»3. Вместе с тем Даниельсон пони¬
мал, что господство определенного класса – явление временное,
преходящее. Классы не находятся в статичном состоянии. Для
иллюстрации он обращался к следующему доказательству.
Существуют три силы, «одна из них действует, 2-я нахо¬
дится в скрытом состоянии». Вследствие своего развития пер¬
вая сила «выводит из скрытого состояния вторую силу, 2-я име¬
ет тенденцию поглотить первую и действует она совершенно по
другим законам, неж(ели) первая». Результатом господства вто¬
рой силы является проявление характера третьей, которая
«имеет стремление поглотить свою предшественницу и ее зако¬
ны отличаются от законов 2-й силы»4.
Подобно этому происходит и процесс в человеческой ис¬
тории: на смену феодальному обществу приходит буржуазное,
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 110.
2 Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. изд. 2-е. Т. 24. С. 43-44.
3 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 111.
4 СПБ ФА РАН, ф. 103, оп. 2, д. 293, л. 58.
52

законы которого, по мнению Даниельсона, «уже ближе к зако¬
нам всего общества, так как каждая последующая сила погло¬
щает в себе предыдущую». Основную заслугу буржуазии он
видел в том, что она «разрушила громадные богатства, накоп¬
ленные в руках немногих, и распространила их равномернее».
При капитализме на смену буржуазии как господствующему
классу идет пролетариат. Основанием обществу, которое будет
создано им, послужит труд и в нем «не может (быть) и речи о
стоимости рабочей силы». Поэтому «тенденции и цели рабоче¬
го сословия совершенно совпадают с прогрессом всего челове-
чества»1.
В приведенном Даниельсон примере необходимо обра¬
тить внимание на особенности интерпретации им двух тезисов.
Во-первых, констатация закономерности и законосообразности
капиталистического этапа в развитии общества обосновывалась
исключительно эволюционистски, как последовательная реали¬
зация общей идеи справедливого социального устройства. Во-
вторых, позитивная роль определенного класса оценивалась в
зависимости от того, насколько его интересы соответствуют
интересам всего общества. Даниельсон рассуждал о счастье не
определенного класса, а о счастье всех людей. В связи с этим
капитализм становился у молодого поклонника теории Маркса
лишь одной из форм воплощения идеи справедливости, которая
постепенно проникает и закрепляется в общественном созна¬
нии, реализуясь затем в законах, «выработанных для всего об¬
щества без исключения». Основанием для их создания должна
была стать природа человека, учет его материальных потребно-
стей2.
Таким образом, главным элементом в определении крите¬
рия прогресса у Даниельсона выступала личность. Именно ее
он считал основной единицей общественной структуры, и это
приводило к появлению в его взглядах этической оценки того
или иного явления. Развитие общества рассматривалось не с
социальной, а с нравственной позиции. Такой подход содержал
весьма важный элемент радикального свойства – личное отно¬
шение человека к происходящим политическим и экономиче¬
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 113, 116, 114.
2 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 113; 1983. № 1. С. 68.
53

ским событиям. У Даниельсона он находил яркое отражение в
оценке капитализма.
Капиталистический этап эволюции общества. В погоне
за прибылью капиталист пренебрегал правами других, превра¬
щал «рабочего в привесок машины», лишал его нормальных
условий существования. По замечанию Даниельсона, «по мере
накопления богатства положение рабочего ухудшается, а нако¬
пление капитала соответствует накоплению бедствий»1. Подоб¬
ное положение не отвечало идеалу справедливости Даниель¬
сона, вызывало его протест, формировало отрицательное отно¬
шение к строю эксплуатации и порабощения человека чело¬
веком.
Не менее резкой была его реакция и на социальное уст¬
ройство буржуазного общества. Даниельсон писал по этому по¬
воду: «Буржуа все решительно оценивает на деньги, всюду у
него на первом плане прибыль. Вся его деятельность направле¬
на для устранения препятствий пользования своим правом, как
он считает. В этой сфере он не терпит стеснения свободы. От¬
сюда его стремление к свободе слова, свободе собраний, схо¬
док, к свободе торговли». Однако как только власть оказывает¬
ся в руках этого класса, он сразу решительно пресекает любые
попытки поколебать идеологическое обоснование своего гос-
подства2.
В целом отношение Даниельсона к капиталистической
стадии развития общества было проникнуто неприятием систе¬
мы эксплуатации человека человеком. Сторонник справедливо¬
го распределения общественного продукта среди всех слоев на¬
селения, он критиковал капитализм с морально-этической точки
зрения. В его взглядах проявлялось как определенное влияние
марксизма, так и убежденность в возможности достигнуть
взаимопонимания и солидарности всех людей. И эта убежден¬
ность носила явно социалистическую направленность.
В послании Даниельсона к Вырубову неприятие капита¬
лизма сочеталось с требованием изменения строя эксплуатации,
порабощения человека человеком. Его симпатии были явно на
стороне рабочих, а своего противника он видел в буржуазии.
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 116.
2 Там же. С. 110.
54

В связи с этим представляется необходимым рассмотреть его
интерпретацию таких понятий, как «капитал», «пролетариат»,
«буржуа», какими он оперировал в своих рассуждениях.
Даниельсон и базовые категории марксизма. Говоря о
капитале, Даниельсон подразумевал под ним хлеб, жилища,
машины, т.е. то, без чего «обойтись невозможно»1. Другими
словами, это понятие трактовалось им как вещь, будь то средст¬
ва труда или продукт труда. Тем самым в его рассуждениях ис¬
чезала сущность капитала как концентрированного выражения
отношений людей в процессе производства. По определению
Маркса, «капитал – это не вещь, а определенное, общественное,
принадлежащее определенной исторической формации общест¬
ва производственное отношение, которое представлено в вещи
и придает этой вещи специфический общественный характер.
Капитал – это не просто сумма материальных и производствен¬
ных средств производства. Капитал – это превращение в капи¬
тал средств производства, которые сами по себе столь же мало
являются капиталом, как золото или серебро сами по себе день-
гами»2. Представления Даниельсона более соответствовали
взглядам классической политической экономии, в которой ка¬
питал рассматривался как категория вечная, присущая любому
типу экономических отношений.
Такое понимание сущности капитала приводило Даниель¬
сона к согласию с мыслью Лассаля о том, что буржуа является
тем лицом, которое на факте владения богатствами «потребует
себе каких-либо прав, будь то право эксплуатации чужого тру¬
да, право политическое и т.п.»3. Но владение богатствами не
является главным фактором, определяющим принадлежность к
этому классу. Буржуа в первую очередь должен владеть средст¬
вами производства, чтобы иметь возможность эксплуатировать
наемный труд пролетария.
Если при определении сущности буржуазии Даниельсон
следовал за Лассалем, то рассмотрение им процесса складыва¬
ния рабочего класса носит явно выраженное марксистское
влияние. Начало истории фабричного пролетариата, по его
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 115.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. II. С. 380-381.
3 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 113.
55

мнению, совпадало с началом господства буржуазии со второй
половины XVIII в. Экономическим условием появления этого
класса он справедливо считал машинное производство. «От¬
крытие Аркрайта, Харгривса, Уатта имело первым следствием
образование пролетариата фабричного, …чем более развито
машинное производство в какой-либо отрасли, тем более в этой
сфере пролетариев»1, – писал Даниельсон Вырубову.
Появление пролетариата происходит не только в про¬
мышленности, но и в сельском хозяйстве, так как «там, где ма¬
шины начинают обрабатывать землю, как неизбежный спутник
является тот же пролетарий». Да и сами «счастливые землевла¬
дельцы составляют источник, который должен рано или поздно
иссякнуть, из которого образуется резервная армия»2.
Давая характеристику образования рабочего класса в
промышленности и в сельском хозяйстве, Даниельсон считал,
что данный процесс имел место только в странах Западной Ев¬
ропы и Североамериканских Соединенных Штатах, и характе¬
ризовал период, переживаемый ими, как «переход эпохи бур¬
жуазной в эпоху труда». Россия, по его мнению, оставалась на
феодальной стадии развития3.
Основываясь на этом заявлении, А.И. Володин и Б.С. Итен-
берг подчеркнули в статье «Карл Маркс и Николай Даниель¬
сон», что русский корреспондент Маркса отрицательно отно¬
сился к появлению пролетариата в земледелии. «Так, – писали
они, – постепенно зарождались народнические взгляды Дани¬
ельсона, получившие развитие в дальнейшем»4.
Социально-политическая направленность взглядов
Даниельсона. На наш взгляд, негативная точка зрения Дани¬
ельсона на пролетаризацию крестьянства объясняется еще и
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 115.
Энгельс писал по этому поводу в работе «Положение рабочего
класса в Англии», что с переходом к машинному, фабричному производ¬
ству «рабочий класс впервые действительно стал устойчивым классом
населения» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 2. С. 257).
2 Там же.
3 Там же, с.113-114.
4 Володин А.И., Итенберг Б.С. Карл Маркс и Николай Даниель¬
сон // Вопросы истории. 1983. № 11. С. 83.
56

тем, что в формировании резервной армии труда он видел на¬
рушение принципа обеспечения нормального существования
индивида, которое происходило при капитализме. Вполне по¬
нятно поэтому его желание не допустить уничтожения «счаст¬
ливых землевладельцев» в России, где община могла еще по¬
служить отправным пунктом некапиталистического развития
страны.
В отличие от России перед САСШ, Францией, Велико¬
британией в полный рост стояли проблемы изменения характе¬
ра производства. На смену буржуазии как господствующему
классу шел пролетариат. Основанием обществу, которое будет
создано им, послужит труд, и в нем «не может (быть) речи о
стоимости рабочей силы». Таким образом, Даниельсон считал,
что «тенденции и цели рабочего сословия совершенно совпа¬
дают с прогрессом всего человечества»1.
В России пролетариат не был еще силой, способной ре¬
ально повлиять на преобразование общества, но в Европе этот
класс был способен добиться победы. Даниельсон писал по
этому поводу: «Если четвертое сословие получит политическое
господство, что несомненно, то, прежде всего, оно позаботится
об экономических интересах своих»2.
Как считал молодой адепт учения Маркса, каждый гос¬
подствовавший класс в любую из экономических эпох обосно¬
вывал свое мировоззрение при помощи идей определенной
школы в политической экономии. В период феодализма господ¬
ствовала система взглядов физиократов. «Начало буржуазной
цивилизации совершенно совпадает с основанием буржуазной
экономической науки. Эта наука не изучает законы, по которым
развивается благосостояние общества, эта наука сословная,
словом – буржуазная». К ее представителям Даниельсон отно¬
сил, например, Д.С. Милля3.
Реакцией на отвратительное устройство буржуазного об¬
щества стали теории социалистов-утопистов: Р. Оуэна, Дж. Грея,
Ф. Фурье, А. Сен-Симона. Они еще носили субъективный
характер, научного в них было мало. Но главное их достоинство
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 113-114, 116.
2 Там же. С. 116.
3 Там же. С. 110, 114.
57

состояло в том, что они «показали недостатки настоящего эко¬
номического устройства. Они составили материал для будущей
социальной науки»1. Попытки применения этих теорий на прак¬
тике «оказали науке громадные услуги» для критического ос¬
мысления подобного опыта. Так, деятельность Оуэна в Нью-
Ленарке «с достаточной ясностью показала, что без изменения
коренных условий современного общества никакие подобн(ые)
попытки не достигнут цели». Если бы осуществленные преоб¬
разования увенчались успехом, то это только привело бы к то¬
му, что «известное количество работников присоединилось бы
к буржуазии, т.е. сделались бы мелкими буржуа»2.
Определение Даниельсоном научной и практической не¬
состоятельности социалистов-утопистов показывает, что не¬
пременным условием общественного преобразования он считал
изменение в первую очередь экономической системы капита¬
лизма. Его критика взглядов Оуэна велась именно в этом клю¬
че. Для пролетариата требовалось четко и недвусмысленно
сформулировать собственные требования. Единственного пред¬
ставителя своих интересов в области науки четвертое сословие
находило, по мнению Даниельсона, в лице Маркса. Он не толь¬
ко «доказал невозможность настоящего порядка вещей, матема¬
тически определил формулой m/v степень эксплуатации трудя¬
щегося класса», но и выдвинул требование, чтобы «продукт
труда доставался производителю»3. Открытие Марксом теории
прибавочной стоимости, по мысли Даниельсона, доказало не¬
справедливость устройства буржуазного общества и научно оп¬
ределило задачи, стоящие перед пролетариатом как господ¬
ствующим классом будущего.
В переписке с Вырубовым Даниельсон поставил также
вопрос о возможности овладения рабочими марксистской тео¬
рией. Полемизируя со своим оппонентом, который такую воз¬
можность исключал, он писал: «Политическую экономию
...можно изучать кабинетными занятиями и этим путем дохо¬
дить до законов. Можно также узнавать эти законы и приложе¬
ние их на митингах, лекциях и т.д.
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 110.
2 Вопросы философии. 1983. № 1. С. 69.
3 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 111.
58

Как вы думаете, трудно будет понять рабочему, если вы
ему скажете: трудитесь вы, положим, 12 часов в сутки, но для
того, чтобы получить то, что вы получаете, потребно 5–6 часов.
Следовательно, остальные 6–7 часов вашего труда идет в кар¬
ман вашего хозяина, и так как вас много, а их мало, то понятно,
что у них (карман) наполняется продуктами вашего труда быст¬
ро, и так как, получив достаточное количество продуктов, они
тем самым могут способствовать замещению вас машинами.
Машины в свою очередь удешевляют стоимость производства,
следовательно, с одной стороны, изгоняют рабочих с фабрик, с
другой – уменьшают заработную плату оставшихся рабочих.
Хозяева считают вас товаром: покупают за ту цену, во что об¬
ходится вам ваше прокормление. И т.д., в том же вкусе, – будет
ли это понятно или нет?»1.
Как видно из приведенной цитаты, для Даниельсона тако¬
го вопроса не существовало. Рабочий класс мог овладеть мар¬
ксизмом. То, «что четвертое сословие солидарно со взглядами
Маркса доказывают резолюции, выражающие ему сочувствие
на разных конгрессах в Гамбурге, Брюсселе и т.д.»2. В своем
стремлении доказать возможность восприятия пролетариатом
учения Маркса, как идеологии класса, Даниельсон явно упускал
из виду, что подобное «освоение научной доктрины» неминуе¬
мо приведет к упрощению, вульгаризации многих идей. По сути
это будет в лучшем случае политизированным изложением в
виде лозунгов сиюминутных требований, в худшем – словесное
выражение приверженности марксизму может стать прикрыти¬
ем для достижения собственных узкогрупповых интересов, не
имеющих ничего общего с интересами классовыми. При подоб¬
ном подходе чисто научная интерпретация марксизма уступала
место прагматизму политической борьбы, происходила подме¬
на теоретической объективности социальной целесообразно¬
стью. Даниельсон изначально разделял научное осмысление
законов развития человеческого общества и субъективную по¬
зицию индивида, сословия, класса. Пожалуй, в этом и следует
видеть одну из причин своеобразия его понимания марксизма.
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 114.
2 Там же. С. 111.
59

К тому же процесс овладения массами идеями марксистской
теории представлялся Даниельсону в традиционном ключе про¬
светительства. Это отражалось и при рассмотрении тех форм и
методов, которые могут быть использованы пролетариатом как
в борьбе за улучшение своего положения, так и для прихода
к власти.
Вырубов рассматривал потребительские ассоциации как
«средство помочь непосредственно рабочему сословию». В от¬
личие от него Даниельсон понимал, что «помочь этим нельзя по
той простой причине, что в буржуазном обществе существует
закон, ...что стоимость рабочего определяется стоимостью про¬
изводства (средства его потребления), а так как потребитель¬
ские ассоциации имеют целью понизить (в цене) жизненные
припасы, то есть содержание рабочего делается дешевле, то
...понятно, почему буржуа поощряет подобные общества, они
только и могут процветать в буржуазном обществе»1.
Он справедливо считал, что «при политическом господ¬
стве буржуазии производство может быть только буржуазное».
Поэтому самостоятельное существование потребительских ас¬
социаций с момента зарождения уже обречено на гибель: «ка¬
ким-нибудь двум-трем крупным фабрикантам ничего не стоит
сразу убить подобные производительные ассоциации при гос¬
подствующей системе конкуренции»2.
В отличие от ассоциаций стачка, как форма борьбы рабо¬
чих, более эффективна, поскольку она несколько препятствует
ухудшению положения рабочего класса, «...не допуская
напр(имер), на фабрики женщин и детей, не допуская работы по
воскресеньям и т.п.». Вместе с тем и «они главной цели не дос-
тигают»3. Таким образом, стачка в понимании Даниельсона
также не являлась радикальным средством улучшения положе¬
ния пролетариата. Однако за обеими формами он оставлял зна¬
чение дисциплинирующего фактора в деле сплочения рабочего
сословия. По определению Даниельсона, «только соединяясь
под каким ни на есть предлогом, рабочий приучается смотреть
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 114.
2 Там же. С. 115.
3 СПБ ФА РАН, ф. 103, оп. 2, д. 293, л. 60-об.; Вопросы филосо¬
фии. 1975. № 3. С. 115.
60

на товарища как на лицо, имеющее с ним одинаковые интере-
сы»1.
Для пролетариата выразителем его настроений, целей, по
мысли русского ученого, были различные рабочие общества.
Причем не такие, как пацифистская «Лига свободы и мира».
В этой организации Даниельсон видел пример уступки со сто¬
роны буржуазии требованиям пролетариата, попытку заигрыва¬
ния с ним для дальнейшего влияния на его политические вы¬
ступления. Он считал, что «важнее слушать ораторов из рабо¬
чих, ...нежели представителей радикальной буржуазии»2.
Среди существовавших рабочих организаций – Всеобщий
германский союз, Демократический рабочий союз, Лига ре¬
форм, Национальный рабочий союз и др. – Даниельсон особен¬
но выделял Интернационал, как наиболее организованную и
сплоченную силу. Он подчеркивал его социалистическую на¬
правленность и значительный численный состав рабочих чле¬
нов. Отрицая утверждение Вырубова о том, что на Западе су¬
ществует горстка социалистов среди рабочих, он писал: «Да,
прибавлю я, и немаленькая. Интернационал имел в августе до
500 тысяч членов, и журналы – органы этого общества – с каж¬
дым N приносят известия о присоединении там 1000, в другом
месте 7000, в третьем еще 7000 человек. Все лица эти, вступая в
общество, знают же хоть в общих чертах устав и его програм-
му»3. Материалы различных рабочих конгрессов показывали,
что рабочие не принимали буржуазного «справедливого рас¬
пределения». Для удовлетворения требований пролетариата, по
мнению Даниельсона, необходимо было устранение самого
принципа буржуазности общества. До тех пор, «пока эта язва
существует, рабочий остается таким же угнетенным, как мы его
видим теперь»4.
Таким образом, наиболее действенной политической ор¬
ганизацией пролетариата в борьбе за свои права Даниельсон
считал рабочие союзы и наиболее совершенным из них – Ин¬
тернационал. Вместе с тем нельзя не отметить, что при опреде¬
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 115.
2 Там же. С. 112.
3 Там же. С. 114.
4 Там же. С. 111,115.
61

лении направленности их деятельности он испытывал влияние
Лассаля, считая, что «в основных чертах лассальянцы и социа¬
листы сходятся»1. В первую очередь это проявлялось в его от¬
ношении к проблеме прихода пролетариата к власти. В своих
письмах Даниельсон прямо не говорил об этом. Но вся тональ¬
ность переписки свидетельствует о том, что смена одной фазы
развития (в данном случае – буржуазного общества эпохой тру¬
да) виделась ему эволюционной, обусловленной самим ходом
развития. Назревший конфликт должен был разрешиться в рам¬
ках существовавшей системы путем накопления подготови¬
тельного материала будущих изменений. Преобразующая сила
пролетариата, таким образом, выступала в качестве необходи¬
мого субъективного фактора в цепи последовательных фазисов
человеческой истории, каждый из которых был строго обуслов¬
лен и подготовлен предыдущим этапом. Такой подход явно ука¬
зывает на влияние эволюционного принципа, столь характерно¬
го для теории Конта, и на определение прогрессивности рабоче¬
го класса с позиций субъективизма. При этом Даниельсон, и это
наиболее характерно для его взглядов, четко определяет свое
место на стороне трудящихся в их борьбе против эксплуата¬
торов.
Как социалисту ему импонировала идея смены буржуаз¬
ного этапа в развитии общества. Приход к власти на Западе
пролетариата представлялся ему вполне закономерным и дока¬
занным. Поэтому Даниельсон настаивал на усилении рабочих
организаций и возрастании их роли в общественной борьбе. Ло¬
гика капиталистического производства превращала пролетария
в наиболее последовательного и решительного борца с эксплуа¬
тацией и одновременно создавала предпосылки для будущих
преобразований.
Итак, в основном сформировавшаяся в конце 1860-х гг.
система общественно-политических взглядов Даниельсона со¬
держала набор из разных элементов социально-экономических
доктрин – марксизма, позитивизма, народничества. Видя глав¬
ное преимущество марксизма по сравнению с другими теория¬
ми в последовательно-историческом исследовании экономиче¬
1 Вопросы философии. 1975. № 3. С. 115.
62

ского фактора в жизни человека, он пытался опереться на неко¬
торые идеи Маркса, считал материальные потребности людей
основой общественного развития. Однако материализм не стал
определяющим элементом его мировоззрения, а марксизм –
методологией исследования социальных явлений.
Критерием общественного прогресса Даниельсон считал
принцип справедливости и равенства всех членов общества,
а основной единицей общественной структуры – человеческую
личность. Это приводило к появлению морально-нравственной
оценки в его суждениях, служило обоснованием субъективного
фактора в изучении общества.
Опираясь на акцентированно-этический подход, Даниель¬
сон в целом негативно относился к эпохе господства капитала.
Для него не столь значимы были успехи в области промышлен¬
но-технического прогресса. На весах истории их перевешивали
пороки капиталистической системы, в первую очередь – экс¬
плуатация человека человеком. Выбирая свое место в стане
противников буржуазии, Даниельсон опирался на некоторые
положения теории Маркса. Как справедливо отметили Володин
и Итенберг в письме Вырубову, им была «верно определена
и популярно изложена основная суть эксплуатации капитали¬
стами рабочих»1. Однако, будучи сторонником трудящихся
масс в их борьбе за свои права, Даниельсон представлял изме¬
нение существовавшего строя исключительно путем эволюци¬
онного преодоления назревавших конфликтов. И в этом следо¬
вал основному принципу позитивизма.
1.2. Метод Н.Ф. Даниельсона
в исследовании общества
в 70-е гг. XIX в. – начале ХХ в.
Во второй период творчества Даниельсона его главное
внимание было приковано к вопросу о роли экономического
фактора. Он обращался к этому важному аспекту жизнедея¬
тельности человека как в связи с материальным производством,
1 Володин А.И., Итенберг Б.С. Карл Маркс и Николай Даниель¬
сон // Вопросы истории. 1983. № 11. С. 87.
63

так и при оценке роли идей в процессе познания и объяснения
универсальных законов существования человечества.
Факторы общественных отношений. Развивая собст¬
венную концепцию общественной эволюции, Даниельсон ста¬
рался критически осмыслить философские и социологические
учения XIX в. Их набор был достаточно традиционен и не
сильно отличался от предыдущего периода. По-прежнему в
центе его внимания находились взгляды О. Конта, Г. Спенсера
и К. Маркса. В них он пытался найти точку отсчета, определить
свое понимание основ человеческой истории. «С тех пор, как
человек стал сознательно относиться к общественным явлени¬
ям, – писал Даниельсон в статье «Теория трудовой стоимости и
некоторые из ее критиков», – его не переставал интересовать
вопрос о тех факторах, которые лежат в основе общественных
отношений и общественной деятельности, о том, чем эти отно¬
шения и эта деятельность определяется». В ответах на него
каждый мыслитель был ограничен «пределами знаний своего
времени»1.
Обращаясь к степени развития этих знаний в начале
XIX в., Даниельсон отмечал, что наиболее развитыми среди них
были математика, астрономия, механика. Химия и биология
только зарождались. А «из общественных наук только для од¬
ной политической экономии было положено основание». Тогда
первым из исследователей Конт обратился к выявлению основы
общественных явлений. Он «представлял общество в виде ог¬
ромного механизма, состоявшего из отдельных человеческих
существ, действия которых подчиняются строго механистиче¬
ским законам»2.
Появление подобной точки зрения, как считал Даниель¬
сон, было связано еще и с реакцией научной мысли «против до¬
говорной теории общества Гоббса, Руссо и других, пытавшихся
объяснить закономерность сложившихся общественных отно¬
шений общественным договором и этим самым предполагав¬
ших отсутствие закономерных отношений людей между собою
в их “естественном состоянии”». Они не видели, что «законо¬
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости и некоторые из ее кри¬
тиков // Русское богатство. 1902. № 2. С. 31.
2 Там же. С. 32.
64

мерность есть следствие того, что и общественные явления,
воспроизводимые при одинаковых условиях, ведут к одинако¬
вым результатам»1.
В дальнейшем с развитием биологической науки появи¬
лись учения целого ряда социологов – Г. Спенсер, П.Ф. Лилие-
фельд, А. Шефле, Ф. Гальтон и др., которые видели в общест¬
венных отношениях людей не просто механическую связь.
«Общество – не механизм, – говорили они. Общество – живое
существо, организм». Поэтому оно и должно развиваться «ас¬
симиляцией, усвоением и специализацией отдельных органов и
их отправлений». Даниельсон справедливо отмечал, что данная
точка зрения отражала «переживаемый в то время момент эко¬
номического развития: быстрый рост капитализма и сопровож¬
дающее его развитие общественного разделения труда». Она
была уже шагом вперед по сравнению с чисто механистическим
объяснением общественных явлений, их сложность и взаимо¬
связь «…была понята несравненно полнее…»2.
Однако Даниельсон видел и слабую сторону «органицист-
ского» подхода, которая заключалась, на его взгляд, в том, что
его представители переносили закон естественного отбора, от¬
крытый Ч. Дарвиным, на «развитие общественных отношений».
По этой теории следовало, что и «борьба между великими ци¬
вилизованными нациями из-за обладания ими землями или из-
за промышленного преобладания и т.п. есть необходимое усло¬
вие, движущая сила человеческого прогресса». Ошибка как ме¬
ханической, так и органической теории развития общества со¬
стояла в том, что они пытались объяснить явления высшего по¬
рядка, т.е. общественные отношения, – законами низшего по¬
рядка, такими, как законы механики или биологии»3.
Объяснения общественных явлений, как считал Даниель¬
сон, «надо искать не только в игре механических и в усложнен¬
ном их виде биологических сил, но в том еще более осложнен¬
ном целом, которое мы называем обществом, в нем самом, в
проявлении его специфических особенностей». Именно поэто¬
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости и некоторые из ее кри¬
тиков // Русское богатство. 1902. № 2. С. 32-33.
2 Там же. С. 33.
3 Там же. С. 34, 35, 36.
65

му, в силу отсутствия подобного подхода, «механическая и ор¬
ганическая теория общества не выдерживают критики»1.
Таким образом, Даниельсон, рассматривая домарксист¬
ские социологические теории, подчеркивал их ограниченность:
социальные закономерности отождествлялись с закономерно¬
стями механических или биологических процессов. Тем самым
причины развития человеческого общества выносились за пре¬
делы деятельности человека. Появление подобных учений он
обусловливал эволюцией естествознания и познанием законов
природы.
Единственно верная социологическая теория. Един¬
ственно верной научной социологической теорией, как и в
1860-е гг., Даниельсон считал теорию Маркса. Интересно в
этом отношении сравнение марксизма с дарвинизмом, которое
он дал в письме Каблукову от 29 июня – 5 июля (11–17 июля)
1891 г.: «Одновременно с появлением “On the Origin of Species”
вышел также первый выпуск “Zur Kritik”, который через восемь
лет разросся в “Капитал”. На мой взгляд, “Капитал” в экономи¬
ческой науке должен сыграть такую же роль, как “Origin of
Species” в биологической: философская подкладка их одинако¬
ва. В основе обоих трудов лежит мысль об изменяемости по¬
следовательных состояний. В одном случае видов, в другом –
в экономическом строении общества»2.
Но не только в этом видел Даниельсон сходство между
ними. «Как развитие организмов сведено Дарвиным к немногим
основным принципам – к борьбе за существование, главным
образом, к половому подбору, излежащих в основании всякого
органического развития, точно так же во всем общественном
развитии, и в экономическом как основе его, надо также искать
всеобщих факторов, образующих почву для деятельности всех
сословий общества, ибо, только исходя из такого всеобщего
фактора, можно идти дальше в изучении тех осложнений, кото¬
рые претерпевает этот фактор в различных стадиях»3. И Маркс,
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости и некоторые из ее кри¬
тиков // Русское богатство. 1902. № 2. С. 34, 36.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 79, л. 10.
3 Там же, л. 11.
66

и Дарвин открыли основной закон развития в каждой из изу¬
чаемых ими областей науки.
По мнению Даниельсона, основным законом социальной
жизни, открытый Марксом, был закон зависимости жизни об¬
щества от хозяйственной деятельности. Это доказывалось тем,
что, «во-первых, все остальные стороны обществ(енных) отно¬
шений возможны только тогда, когда обеспечено самое содер¬
жание существования и, во-вторых, развитие …сторон деятель¬
ности обусловлено развитием хозяйственных отношений»1.
В приведенном определении Даниельсона явно прослежи¬
ваются две идеи: во-первых, мысль о закономерном изменении
и развитии явлений социальной жизни и, во-вторых, констата¬
ция зависимости строения общества от его материальной осно¬
вы, в чем он видел главное открытие марксизма.
Представляется необходимым рассмотреть каждую из
сторон оценки как для выявления степени восприятия и интер¬
претации Даниельсоном марксизма, так и для понимания харак¬
тера его собственного метода исследования. В первом случае
центральное место занимает проблема овладения диалектиче¬
ской методологией Маркса. В отечественной науке сложилось
устойчивое мнение о том, что диалектика была чужда понима¬
нию Даниельсона2. Однако доказательства этого положения
весьма лаконичны, они, по существу, только констатируют
факт, не проводя анализа всего комплекса имеющихся источни¬
ков. В связи с этим мы считаем необходимым прибегнуть к до¬
полнительному и расширенному рассмотрению этого вопроса.
Понимание Даниельсоном марксистского метода своди¬
лось к констатации стройности способа исследования, основан¬
ного «на тщательном изучении фактов и их взаимных отноше¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 79, л. 13.
2 Каратаев Н.К. Народническая литература 60-90-х годов XIX ве¬
ка // Народническая экономическая литература. Избранные произведе¬
ния. М., 1958. С. 67; Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм
(конец XIX века). М., 1972. С. 61; Конюшая Р.П. Карл Маркс и револю¬
ционная Россия. М., 1975. С. 116; Фирсов В.М. Социальная философия
либерального народничества (Воронцов В.П., Даниельсон Н.Ф., Каб-
лиц И.И., Южаков С.Н.): автореф. дис. … канд. филос. наук. М., 1984.
С. 16 и др.
67

ний». Эту стройность и последовательность придавал ей «са¬
мый способ исследования, переход от общих законов, лежащих
в основании явлений определенного порядка, в данном случае
явлений хозяйственных, к тем, которые видоизменяют их чис¬
тое проявление». Как писал Даниельсон, Маркс «при изучении
общественных явлений придерживался единственно научного
метода: из наблюдений условий существования явления он оп¬
ределял его закономерность и затем полученный результат при¬
лагал к такому же порядку явлений. Словом, индуктивный ме¬
тод, как при всяком исследовании, постоянно чередовался с де¬
дуктивным. Иного способа исследования каких бы то ни было
явлений – нет»1.
Но применение дедукции и индукции свидетельствует
только о логичности и последовательности научного анализа,
является признаком культуры мышления. Для Даниельсона ме¬
тод Маркса – это в первую очередь и главным образом закон
развития, но не диалектика изменения форм социальной жизни.
Особенно наглядно это проявляется при толковании дедуктив¬
но-индуктивного метода.
Его применение Даниельсон пытался проследить на при¬
мере биологии. При этом он заранее оговаривал условия такого
рассмотрения: «…так как я имею в виду исключительно разви¬
тие общ(ественных) отношений, то привожу примеры из другой
отрасли знаний только ради иллюстрации мысли». Его привле¬
кала идея биологов отличать развитие индивидуальное от раз¬
вития видового, происходящего в целом ряде поколений. Пер¬
вое обозначалось «…по предложению Геккеля, онтогенетиче¬
ским, а второе – филогенетическим. Если подобное разделение
провести в изучении общественных наук, – писал Даниельсон, –
то мы получим, с одной стороны, всю совокупность смен обще¬
ственных отношений, а, с другой – развитие каждой из этих
смен в отдельности. Как в организме строение и исправление
одного органа можно вполне понять, только изучив в онтогене¬
тическом и филогенетическом отношениях, точно так же без
1 Николай –он. Предисловие к русскому изданию // Маркс К. Ка¬
питал. СПб., 1893. Т. 3. С. ХХIII; Он же. Несколько слов об основных
положениях теории К. Маркса (по поводу третьего тома «Капитала») //
Русское богатство. 1897. № 1. С. 27; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л. 6-об.
68

аналогичного исследования будет непонятно строение и от¬
правление ни общественных органов, ни сменяющихся форма-
ций»1.
Как отмечают философы, проявление онтогенеза и фило¬
генеза действительно наблюдается «не только в развитии живо¬
го», но «и в развитии капитала, и в развитии человеческого ду¬
ха». Изучение этого феномена в отношении капитала было про¬
делано Марксом, «работу которого (“Капитал”) можно назвать
параллельным исследованием как исторического, так и индиви¬
дуального строения капитала как общественного способа про¬
изводства, рассмотрением последовательных ступеней этого
развития, которое совпадает с основными ступенями, историче¬
ски пройденного капиталом». Однако, несмотря на это, указан¬
ный принцип «еще не становится законом логики, принципом
историзма. Оно есть закон развития»2. Проявление этого закона
как раз и подмечал Даниельсон. Он только заимствовал общую
эволюционную идею восхождения от простого к сложному и
пытался использовать для ее методологического обоснования
некоторые марксистские идеи.
Показательно в этом отношении, что сама теория Маркса
рассматривалась им как воплощение идеи эволюции. При этом
Даниельсон подчеркивал, что «эволюция, какая бы то ни была,
в области ли растительного царства, в области ли общественно¬
хозяйственных отношений, предполагает столкновение сил,
борьбу, в которой есть и победители, но в то же время есть и
побежденные». Однако подобное развитие «не допускает скач¬
ков: новые формы должны корениться в старых и, по мере сво¬
его роста, заступать место отживающих»3.
Тем самым переход в новое качественное состояние мыс¬
лился Даниельсоном в виде постепенного накопления и закреп¬
ления количественных изменений, которые в конечном итоге
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 79, л. 11.
2 Принципы материалистической диалектики как теории познания.
М., 1984. С. 149-150.
3 Николай –он. Апология власти денег как признак времени // Рус¬
ское богатство. 1895. № 2. С. 23; Письмо в редакцию по поводу доклада
Н.В. Левитанского о земледельческих артелях // Новое слово. 1896. № 5.
С. 261.
69

приведут к радикальному изменению состояния объекта. При¬
менительно к развитию общества это предполагало эволюцион¬
но-поступательную смену фазисов, каждый из которых подго¬
тавливался предыдущим.
Игнорирование Даниельсоном скачка как непременного
условия развития являлось главным, что не позволяло полно¬
стью и принять и осознать значимость марксистской диалекти¬
ки. По определению Энгельса, «при всей постепенности пере¬
ход от одной формы движения к другой всегда остается скач-
ком»1. В этом как раз и заключается, по его мнению, отличие
чисто количественных изменений от постепенных качествен¬
ных. Сам скачок может принимать различные формы: он может
выступать в виде быстрого и резкого превращения одного каче¬
ства в другое или в виде медленного изменения отдельных сто¬
рон, накопления качественных изменений. Количественные из¬
менения, меняя отдельные свойства объекта, не затрагивают его
качества.
В целом можно согласиться с мнением отечественных ис¬
ториков и философов о неприятии Даниельсоном диалектики
развития общественной жизни. Несмотря на его выступления
против теории Конта и Спенсера (позитивизма), центральное
место в его методе изучения социума занимал субъективный
принцип эволюции. Закономерность исторического развития
представлялось ему, как и на начальном этапе его творчества, в
виде эволюционно-бесконфликтного процесса последователь¬
ной смены фазисов, каждый из которых подготавливался пре¬
дыдущим.
Перейдем ко второму моменту оценки Даниельсоном
учения Маркса – выявленной зависимости общественной жизни
от материальной деятельности человека. В этой проблеме мож¬
но выделить три вопроса: что понималось под хозяйственной
деятельностью, каково было его отношение к идеалистической
философии и как оценивался субъективный метод в социо¬
логии.
Основы хозяйственной деятельности. По мнению Да¬
ниельсона, «в основе хозя(яйственной) деятельности лежит
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 20. С. 66.
70

прежде всего обеспечение существования жизни органиче-
ской»1. Это утверждение корреспондируется с мыслью, выска¬
занной Марксом и Энгельсом в «Немецкой идеологии»: первой
предпосылкой истории является «существование живых чело¬
веческих индивидов. Поэтому первый конкретный факт, кото¬
рый подлежит констатированию, – телесная организация всех
индивидов и обусловленное ею их отношение к остальной при-
роде»2.
Не подлежит сомнению и положение о том, что подобное
существование поддерживается «трудом и ничем более». По
мнению Даниельсона, «этот факт, проходящий через все много¬
вековое существование о(бщест)ва, в каких бы фазах оно ни
находилось», был положен Марксом в основание исследования
«мира общественных явлений»3.
По сравнению с взглядами Даниельсона на начальном
этапе его творчества, когда он писал о хозяйственной деятель¬
ности человека вообще, не определяя, что являлось главным
условием материальной деятельности, появляется категория
конкретного труда. Его основная задача состояла в приспособ¬
лении «предметов нас окружающих, к потребностям нашего
существования»4. Даниельсон приближался к марксистскому
определению этой категории, которая, по словам Маркса, есть
не что иное, как «…вечное естественное условие человеческой
жизни, и потому оно не зависит от какой бы то ни было формы
этой жизни, а, напротив, одинаково всем ее общественным фор-
мам»5.
Однако говорить о последовательно марксистских взгля¬
дах Даниельсона было бы неверно. Дело в том, что удовлетво¬
рение материальных потребностей «питаться, одеваться и пр.»
он считал целью «какого бы то ни было производства» вне за¬
висимости от социального устройства общества6. В этом отно¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1., д. 79, л. 14.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 3. С. 19.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1., д. 79, л. 13-об; д. 243, л. 4-об.
4 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1., д. 79, л. 13-об.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. С. 195.
6 Николай –он. Очерки нашего пореформенного общественного
хозяйства. СПб., 1893. С. 298.
71

шении он прямо расходился с дефинициями марксистской тео¬
рии. Так, движущим мотивом и определяющим законом капи¬
талистического общества, по определению Маркса, является не
обеспечение нормального существования его членов, а «…воз-
можно большее самовозрастание капитала, т.е. возможно боль¬
шее производство прибавочной стоимости, следовательно, воз¬
можно большая эксплуатация рабочей силы капиталистом»1.
Другими словами, Даниельсон не воспринимал обусловленно¬
сти процесса производства производственными отношениями.
Он видел определяющий фактор материальной деятельности
в самой природе человека. А его стремление к улучшению ма¬
териального положения, как писал Даниельсон, «лежит в осно¬
ве обществ(енного) прогресса»2.
Отказ от признания обусловленности процесса производ¬
ства производственными отношениями приводил к тому, что
Даниельсон видел в природе человека определяющий фактор
материальной деятельности. Безусловно, в этом выражалось
определенное влияние на его понимание эволюции человече¬
ского общества объективного фактора, но он не был положен
им в основание метода исследования. И это только свидетель¬
ствует, как справедливо отметил Каратаев, о наличии в его
взглядах элементов материализма. Правда, вряд ли можно со¬
гласиться с тем, что этот материализм был вульгарным 3.
Сомнение в подобном заключении возникает и потому,
что уяснение Даниельсоном материального как основы бытия
позволило ему показать зависимость от него духовного мира
человека. Об этом он говорил не раз. Так, по его замечанию,
«умственная мысль может развиваться, только опираясь на из¬
вестный материальный достаток. Только по достижении из¬
вестного уровня материального достатка возможно возникно¬
вение (подчеркнуто Н.Ф. Даниельсоном. – В.З.) и удовлетво¬
рение духовных и умств(енных) потребностей»4. Как видим,
говоря о возможности мыслительной деятельности человека,
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. С. 342.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 244, л. 5.
3 Каратаев Н.К. Либеральные народники // История русской эко¬
номической мысли. Т. 2. Ч. 2. М., 1960. С. 330.
4 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 7.
72

Даниельсон касался основного вопроса философии: об отноше¬
нии сознания к бытию, духовного к материальному, и решал его
совершенно однозначно. Духовное, в его понимании, являлось
зависимым от материального.
Оценка идеалистической философии. Свое отношение к
идеализму Даниельсон высказал в письме Каблукову в 1902 г.
Поводом для его написания послужила публикация в пятом но¬
мере журнала «Мир божий» за этот год статьи Г. Маркелова
«Идеализм и марксизм». Ее автор отстаивал мысль о том, что
марксизм видит человека только с одной стороны – со стороны
чувственного мира эмпирической области, а в ней человек не
свободен, так как все явления этого мира связаны между собой
законами причинности. Но за пределами эмпирической области
у человека находится царство свободы, которое «реализуется
в нравственном содержании духовной жизни». Поскольку чело¬
век будет жить во имя тех идеалов, которые создаются его во¬
лей, то марксизм для того, чтобы остаться научной теорией
в хозяйственной жизни, должен сохранить за идеалом прису¬
щие ему права. Тем самым произойдет примирение марксизма с
духом идеалистической философии. Областью, где это может
произойти, Маркелов считал этику1.
Отвечая на эти заявления, Даниельсон писал, что «нравст¬
венное содержание духовной жизни не есть целое царство сво¬
боды, а …находится в полном подчинении условиям… матери¬
ального его существования». В связи с этим и «идеалы созда¬
ются не волей, это был бы скачок в сказочную область, а соз¬
даются исключительно его (человека. – В.З.) деятельностью.
Это есть вывод из более или менее всесторонне наблюдаемых
фактов». Человек создает в голове схему действия, но понятие
об идеале в данном случае «чисто психологическое. И от этого
чисто психолог(ического) понимания Маркелов делает скачок в
область идеалистической философии, которая под идеей пони¬
мает нечто, существующее независимо от реального мира и
управляющее им. Гегель конструирует действительность из по-
нятий»2.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л.л. 6, 7-об, 8.
2 Там же, л.л. 6, 7-об, 8.
73

По мнению Даниельсона, появление подобной попытки
соединения марксизма с идеализмом было вызвано желанием
господ Маркеловых, Бердяевых, Струве «подкопаться под зда¬
ние науки, и вновь строить его не на прочном фундаменте сис¬
тематизированных фактов, а на …идее, возникшей в голове ка¬
ждого из них»1. А это все вытекало «из признания за социаль¬
ными явлениями их телеологической закономерности», т.е. из
учения «о конечности тех причин, которые объясняют все су¬
щее теми кажущимися целями, для которых оно якобы предна¬
значено». Даниельсон расценивал «это якобы новое веяние с
…отчасти антинаучным, отчасти спиритуалистическим, отчасти
мистическим душком, отзывающим чем-то очень старым, каза¬
лось давно отжившим и умершим» как стремление возродить
идеализм в философии. И это представлялось ему «довольно-
таки характерным признаком времени»2.
Для Даниельсона было ясно, что «самопознание должно
быть объяснено …из противоречий материальной жизни, из
столкновения между условиями производства и условиями
производительности»3. Таким образом, критика идеалистиче¬
ского подхода к изучению общественных явлений – еще одно
свидетельство успешности попытки Даниельсона уяснить роль
и значение экономического фактора в жизни общества с опорой
при этом на некоторые идеи марксизма.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, л. 9-об.
Даниельсон характеризовал Бердяева как дуалиста «до мозга кос¬
тей…, для него человека по произволу идеалистической философии
можно мыслить вне окружающей среды естественной и общественной…,
он не есть продукт долгого развития, определяемого отношениями его
как существа живого» (РГАСПИ, ф. 199, оп. 1., д. 243, л. 12-об).
2 Там же, л.л. 10, 1.
Характерно, что аналогичные мысли Даниельсон высказывал в
письме Каблукову еще в июле 1891 г.: «…наука должна стремиться по¬
знать действительную связь явлений, действительную закономерность
их» и «всякие телеологические экскурсии грешат против основного
принципа всякого положительного знания» (РГАСПИ, ф. 199, оп. 1.,
д. 79, л. 6).
3 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 93.
74

Относясь отрицательно к идеализму, русский поклонник
теории Маркса хотел исключить из метода исследования «лич¬
ный, субъективный элемент». Его применение, писал он Каблу¬
кову, «как не входящего в ряд условий, определяющих то, что
называется закономерностью явления, уже заранее вносит не¬
верность и в способ исследования, и в те выводы, к которым
приходит исследователь. Словом, внесение субъективного эле¬
мента в исследование общественных явлений, как и всяких дру¬
гих, в корне подрывает всякое значение его»1.
Субъективный метод в социологии. Наиболее ярко
отношение Даниельсона к субъективному методу в социоло¬
гии наблюдается при рассмотрении им системы двух правд
Н.К. Михайловского: правды-истины и правды-справедливости.
В неопубликованной статье «Письмо в редакцию» он писал:
«Одно понятие – объективное, а другое – субъективное. Истина
выражает определенное неизменное отношение вещей как в
мире физических и жизненных, так и в мире общественных. По
мере познания этих вещей и их отношений пределы истины
расширяются»2.
Совсем другое явление представляет справедливость.
«Это понятие происхождения общественного и как таковое
чисто субъективное в зависимости от общественного развития,
от места, занимаемого данным лицом в том или ином из обще¬
ственных классов. Справедливость есть понятие производное и
слишком подвижное, зависимое от великого множества причин
чисто социальных». Для того чтобы определить, что является
справедливым в данном обществе, Даниельсон считал необхо¬
димым «познакомиться с тем, что представляет это общество в
данное время, познакомиться с его строением и его функциями.
А знание это может дать только объективная истина, истина
научная»3.
Итак, в первую очередь требуется непредвзято выявить
реальное положение вещей. И сделать это может только наука,
а внесение идеи справедливости, как субъективного фактора,
«лишает науку единственно прочного, незыблемого основания.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л. л. 4-4-об.
2 Там же, д. 42, л. 6-об.
3 Там же, л. 8.
75

Наука и субъективный элемент не могут быть примирены: один
исключает другой»1.
Даниельсон, безусловно, прав в рассуждениях о справед¬
ливости как категории моральной и социально-политической.
Справедливость всегда имеет исторический характер, опре¬
деляется условиями существования человека. Представляется,
что Даниельсон не мог не знать мнения Энгельса о том, что
оценка социальной действительности с позиции справедли¬
вости «…в научном отношении нисколько не продвигает нас
вперед»2.
Лично для него только наука могла обеспечить объектив¬
ность исследования. А уже затем, «только на прочном научном
фундаменте можно строить предположения и планы о выдви¬
жении справедливости…»3. Тем самым он исключал из иссле¬
довательского процесса субъективный взгляд исследователя.
Такой подход крайней объективизации научного процесса
весьма заманчив, но столь же утопичен, а, значит, и нереализу¬
ем. Особенно в общественных науках, где социальная позиция
ученого, вне зависимости от его воли и желания, непременно
проявляется, что можно проследить и во взглядах самого Дани¬
ельсона.
Достаточно обратиться хотя бы к его отношению к стати¬
стическим исследованиям, которые, по его же словам, он при¬
нимал такими, «как они есть, чем обстоятельнее…, тем луч-
ше»4. Но такая позиция вела к простому накоплению фактов,
неприкрытому эмпиризму без критического осмысления науч¬
ных данных, находящихся в распоряжении исследователя.
А это означало абсолютизацию таких научных методов как
опыт и наблюдение. Даниельсон фактически настаивал на раз¬
делении субъекта и объекта исследования. Объект должен быть
нейтрален с точки зрения знания. Обеспечить это как раз и
должно было беспристрастное следование требованиям научно¬
го метода. Далеко не случайны в этой связи мысли Даниельсона
о необходимости «…опираться на наблюдение и опыт» как
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л. 7.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 20. С. 153.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 42, л. 8-об.
4 Там же, д. 86, л. 1-об.
76

главные средства анализа явлений и синтеза научных знаний1.
В этом вопросе, как нам кажется, он испытывал, как и ранее,
сильное влияние позитивизма.
Правда, Даниельсон считал, что каждое отдельное явле¬
ние надо «сопоставить… с возможно большим рядом других…
явлений, искать связи между ними, это поможет представить
картину изучаемого явления, поможет понять координацию
функций различных …факторов»2 (подчеркнуто Н.Ф. Даниель¬
соном. – В.З.). Безусловно, подобный подход позволяет дать
обширную картину событий, указать на их взаимосвязь и даже
приблизиться к постановке проблемы. Но для ее решения
обязательна сформировавшаяся у ученого гипотеза. А ее субъ¬
ективное формирование как раз сознательно и исключалось
Даниельсоном из исследовательского процесса, что неминуемо
приводило к снижению значимости критики источников, при¬
нятию многих, казалось бы, достоверных и объективных дан¬
ных на веру. Превознесение научного объективизма неминуемо
оборачивалось не только вынесением субъективного фактора за
рамки науки, но и чрезмерным преклонением пред субъектив¬
ным фактором социальной жизни.
Признавая объективный характер развития общества, Да¬
ниельсон вместе с тем стремился доказать, что социальные за¬
коны не являются «принципами мировой механики», «человек
может воздействовать на них для своих целей, и их неумоли¬
мость окажется кажущейся, и навеянный ими на человеческое
сознание пессимизм рассеивается, аки дым». При активном
вмешательстве, «видоизменяя то или иное условие, при кото¬
ром совершается данное явление, человек использует его для
своей утилитарной цели» и «вследствие общественного воздей¬
ствия исчезает также и… необходимость»3.
Из этих рассуждений Даниельсона следует, что он считал
обязательным условием функционирования социальных зако¬
нов сочетание объективного и субъективных факторов или, как
он писал, «объективное знание и субъективное приложение
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л. 4.
2 Там же, д. 68, л. л. 6-6-об.
3 Там же, д. 243, л. л. 6, 4-об, 9.
77

его»1. Возможность человека воздействовать на ход историче¬
ских событий бесспорна. Но во взглядах Даниельсона она пре¬
вращалась в определяющую силу, способную изменить само
действие этих законов. В действительности закономерность то¬
го или иного явления проявляется через огромное количество
случайностей, которые в свою очередь подчинены объективной
необходимости. На это, кстати, обращал внимание Энгельс в
своем известном письме Й. Блоху: «Имеется бесконечное коли¬
чество перекрещивающихся сил, бесконечная группа паралле¬
лограммов сил, и из этого перекрещивания выходит одна рав¬
нодействующая – историческое событие. Этот результат можно
опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действую¬
щей как целое, бессознательно и безвольно. Ведь то, чего хочет
один, встречает противодействие со стороны всякого другого, и
в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не
хотел»2. Даниельсон, в отличие от своего корреспондента, на¬
против, стремился дополнить объективизм субъективизмом, и
на основе такого эклектичного соединения трактовал законы
исторического развития. А это оборачивалось на практике, как
ни парадоксально это звучит, фактическим признанием высо¬
кой значимости субъективного фактора в истории.
Таким образом, заканчивая рассмотрение вопроса о по¬
нимании Даниельсоном зависимости общественной жизни от
материальной деятельности человека, можно сделать вывод, что
материалистический элемент в его взглядах проявлялся доволь¬
но сильно. Однако он не был положен им в основание метода
исследования социальных законов. Во второй период творчест¬
ва Даниельсон, несмотря на критическое отношение к позити¬
визму и отрицание идеализма как методологии исследования
общественной жизни, не воспринял диалектико-материалисти¬
ческий метод Маркса.
Позиция Даниельсона не была чем-то особенным для оте¬
чественной общественной мысли. В России существовала ус¬
тойчивая традиция осмысления западноевропейских учений
применительно к русским условиям. Как правило, такие обра¬
щения к наследию философских зарубежных школ происходи¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л.л. 5-об – 6.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 37. С. 395-396.
78

ли в моменты разочарования в ранее весьма распространенных
и популярных теориях. Но восприятие основных идей той или
иной концепции было достаточно выборочным, соответствую¬
щим общественному настрою и настроению интеллигенции. Не
обходилось и без «дополнения» теоретических построений ря¬
дом заимствований из других, иной раз достаточно далеких
друг от друга по духу и характеру, теоретических конструкций.
В русских условиях воспринятые философские идеи порой
приобретали совершенно новое звучание. В полной мере эти
черты отношения к западноевропейской общественной мысли
характерны и для Даниельсона. Особенность его подхода за¬
ключалась в том, что для обоснования собственной позиции он
прибегал к использованию некоторых марксистских идей. Мар¬
ксизм представлялся закономерным этапом в развитии науки,
корректирующим недочеты, исправляющим ошибки и допол¬
няющим другие теории.
1.3. Прогресс,
капитализм и социализм
Как генезис философских воззрений, теории познания и
методологии Даниельсона, так и формирование базовых кате¬
горий его мировоззрения происходило под влиянием разных
научных доктрин, главенствующее положение среди которых
занимал марксизм. Будучи искренним поклонником гениальных
открытий, совершенных Марксом, он пытался руководство¬
ваться ими в своих научных изысканиях, хотя это стремление и
не превращало его в последовательного сторонника марксизма.
Задача данного раздела монографии состоит в изучении пони¬
мания Даниельсоном критерия общественного прогресса, оцен¬
ки роли и места различных социальных слоев и государствен¬
ных институтов в развитии общества.
Прямым следствием общемировоззренческих подходов
Даниельсона стало негативное отношение к капиталистическо¬
му способу производства и либерализму как идеологическому
обоснованию товарного хозяйства. Ранее уже отмечалось, что
он выступал противником извлечения прибыли и считал такую
79

практику аморальной, препятствующей справедливому распре¬
делению продукта между всеми членами общества. Но одно¬
временно с этим требуется рассмотреть идеологическую на¬
правленность критики Даниельсоном товарно-денежных отно¬
шений и капиталистического способа производства.
В качестве теоретических ориентиров русский коррес¬
пондент Маркса в России использовал, как ему казалось, бес¬
спорные истины марксизма
Базис и надстройка. Как мы указывали ранее, Даниель¬
сон считал труд непременным условием существования челове¬
ка. Но его материалистическое понимание существования со¬
циума не ограничивалось только констатацией этого факта.
Осуществляя процесс производства, писал он в статье «Теория
трудовой стоимости и некоторые из его критиков», люди всту¬
пают в производственные отношения, и «этими отношениями
определяется соответственная им политическая форма». Рас¬
шифровывая свою мысль, он уточнял: «Совокупность таких
производственных отношений образует экономическую органи¬
зацию общества, реальное основание, на которой высятся пра¬
вовые и политические надстройки и которым соответствуют
определенные общественные формы сознания»1.
Как видно из приведенной цитаты, Даниельсон признавал
приоритет хозяйственных отношений перед правовыми. В этом
вопросе для него не было сомнений. Он даже находил отраже¬
ние зависимости между ними в истории права России: «Если
взять историю права – Неволин, Сергеевич, Леонтович и пр., и
пр., если обратиться к нашему обычному праву…, все, говоря
решительно, все указывает, насколько правовые воззрения обу¬
словливаются теми экономич(ескими) отношениями, в которых
живет народ»2.
На первый взгляд может показаться, что Даниельсон ис¬
толковывал вопрос о базисе и надстройке по Марксу. Чтобы
понять его точку зрения, необходимо выяснить, что им подра¬
зумевалось под производственными отношениями. Согласно
его мнению, «эти отношения слагаются исключительно между
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости и некоторые из ее кри¬
тиков // Русское богатство. 1902. № 2. С.38.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 99, л. л. 4–4-об.
80

людьми, под давлением необходимости поддерживать сущест¬
вование, изменяясь вследствие изменения условий, при кото¬
рых овеществляется труд, необходимый для поддерживания
человека»1.
Как следует из этого определения, Даниельсон считал
главным фактором производственных отношений условия са¬
мого производства, т.е. совершенствование средств труда. И это
замечание вполне справедливо. Отличительной чертой каждого
этапа общественного производства является развитие средств
труда. По словам Маркса, «экономические эпохи различаются
не тем, что производится, а тем, как производится, какими
средствами труда». Развитие их в конечном итоге приводит к
изменению производственных отношений. Так, «ручная мель¬
ница дает… общество с сюзереном во главе, паровая мельница
– общество с промышленным капиталистом»2.
Однако производственные отношения включают в себя не
только отношения людей в процессе производства, формы об¬
щественного разделения труда и обмена, но и зависимые от них
формы распределения. А последние определяются характером
общественного строя, а, значит, господствующей формой соб¬
ственности. По мнению же Даниельсона, распределение обще¬
ственных благ «в количественном и качественном отношении
находится в полной зависимости от объективных условий: от
достигнутой степени производительности труда и от формы
общественного производства»3. Другими словами, то, что сама
форма производства зависит от формы собственности, оказыва¬
лось для него скрыто.
Даниельсон, как справедливо отметил В.Г. Хорос, в про¬
изводственных отношениях в первую очередь видел производ¬
ственно-технические отношения и признавал «зависимость по¬
литико-правовых норм от экономики, производительных сил»4.
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости… // Русское богатство.
1902. № 3. С. 58.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. С. 54; Т. 4. С. 133.
3 Николай –он. Теория трудовой стоимости… // Русское богатство.
1902. № 3. с. 61.
4 Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм (конец XIX в.).
М., 1972. С. 85.
81

Диалектика развития производительных сил и производ¬
ственных отношений осталась невыясненной. В работах Дани¬
ельсона не встречаются положения об их соответствии или про¬
тиворечиях в определенные моменты истории. Он лишь указы¬
вал, что «общественная формация никогда не погибает прежде,
чем успели развиться все производственные силы, которым она
дает достаточно простора. Новые формы производства никогда
не возникают вместо старых, пока материальные условия их
существования не выработаны вполне старым обществом»1.
Таким образом, хотя Даниельсон и оперировал понятиями
«базис», «надстройка», «производительные силы», «производ¬
ственные отношения» и признавал зависимость «идеологиче¬
ских форм от экономики», но в его взглядах они не получили
достаточного осмысления. Марксистский закон соответствия
производительных сил и производственных отношений тракто¬
вался им в духе эволюционного развития общества. Неясность
понимания сущности производственных отношений сказалась
на его определении классов и на оценке классовой борьбы.
Классы и классовая борьба. При рассмотрении этого
вопроса необходимо обратиться к следующим аспектам анали¬
за: возникновение, основные признаки классов, социальная
роль и значение классовой борьбы в понимании Даниельсона.
В некоторых из своих работ он пытался проследить про¬
цесс классообразования. Так, в статье «Наше общественное
пробуждение с социально-экономической точки зрения» (1905)
отмечалось, что формирование и развитие общественных клас¬
сов «идет в известной последовательности, в зависимости от
производительности труда и от связанного с ним изменения
способа производства»2. На определенной ступени такого раз¬
вития, отмечал Даниельсон в статье «Теория трудовой стоимо¬
сти и некоторые из ее критиков» (1902), «наступает такой мо¬
мент, когда не только обе стороны труда, физический и умст¬
венный труд, разъединяются и становятся один по отношению
к другому во враждебные отношения в самом производстве…,
1 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 93-94.
2 Николай –он. Наше общественное пробуждение с социально¬
экономической точки зрения // Русское богатство. 1905. № 6. С. 43.
82

но когда, кроме того, является возможность расслоения обще¬
ства в этом отношении, обособления функций его, прежде сли¬
тых в одном лице»1.
Расслоение общества на классы, по мнению Даниельсона,
было возможно только в том случае, когда развитие производи¬
тельности труда дает возможность «одной части общества су¬
ществовать прибавочным продуктом другой, наибольшей по
численности части общества, обращая всю жизнь последней в
рабочее время»2. В конечном итоге, общественные классы «с
интересами, присущими каждому из них, формируются данны¬
ми хозяйственными условиями существования»3.
Как видим, образование классов Даниельсон непосредст¬
венно связывал с развитием производительных сил и разделе¬
нием труда, которые и приводили к отделению умственного
труда от физического, к превращению одного из этих видов
трудовой деятельности в монополию небольшого, но господ¬
ствующего меньшинства общества. Тем самым он обращал
внимание на наиболее общие предпосылки появления классов.
Но признаком принадлежности к тому или иному обществен¬
ному слою Даниельсон считал не отношение к средствам про¬
изводства, а получение определенной части произведенного
продукта: «…каждый хозяйственный общественный класс стре¬
мится приобрести возможно большую долю… в качестве капи¬
талистов, класса землевладельцев, класса рабочих». В результа¬
те этого «психический тип одного общественного класса отли¬
чается от психического типа другого общественного класса…,
так как способ приобретения средств существования у них раз-
личен»4.
В зависимости от того, в руки представителей какого
класса попадает прибавочная стоимость, находится и политиче¬
ское господство. Члены господствующего класса, согласно
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости… // Русское богатство.
1902. № 2. С. 46.
2 Там же.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 298, л. 15.
4 Николай –он. Наше общественное пробуждение с социально¬
экономической точки зрения // Русское богатство. 1905. № 6. С. 42-43.
83

взглядам Даниельсона, захватывают «в данном обществе вместе
с экономическим и политическое преобладание и в свою оче¬
редь “оказывают определяющее влияние” на самое производст¬
во». Они стремятся «…закрепить эту возможность получения
прибавочного продукта при помощи юридической санкции, при
помощи воздействия политических и правовых отношений на
отношения хозяйственные»1.
Таким образом, главное различие между классами виде¬
лось в способе и размере получаемого общественного дохода.
Само по себе это различие существует и является одним из при¬
знаков определенного класса, но еще не определяет его сути.
Политическое господство в первую очередь зависит от формы
собственности на средства производства, и именно она закреп¬
ляется в юридических нормах. Игнорирование этой зависимо¬
сти приводило Даниельсона к половинчатому восприятию мар¬
ксистских идей.
Так, он констатировал порождаемое неравномерным и
неправомерным распределением прибавочной стоимости есте¬
ственное недовольство определенных слоев населения. «Отсю¬
да, – писал он в статье «Наше общественное пробуждение с со¬
циально-экономической точки зрения», – постоянная борьба
классов, основа которой, будучи экономической, облекается в
борьбу за правовое преобладание, а, следовательно, и за поли-
тическое»2.
Первоначально, по мысли Даниельсона, господствующим
классом является класс землевладельцев. Интересы его пред¬
ставителей «выдвигаются на первый план в общественной жиз¬
ни. Право, политика, все общественные отношения подчиняют¬
ся им». Но затем «развитие производительности труда в облас¬
ти обрабатывающей и добывающей промышленности выдвига¬
ют на арену промышленный и купеческий капитал, интересы
представителей которых находятся в прямом противоречии с
интересами землевладельцев». Для промышленников «требует¬
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости… // Русское богатство.
1902. № 2. С. 38, 39.
2 Николай –он. Наше общественное пробуждение с социально¬
экономической точки зрения // Русское богатство. 1905. № 6. С. 42-43.
84

ся свобода передвижения рабочих», чтобы обеспечить «потреб¬
ность в их труде со стороны промышленного капитала»1.
В связи с этим «хозяйственная мощь землевладельцев и
вместе с тем их политическое и правовое преобладание в стране
все более и более падает», но они не собираются так просто
расставаться со своими правами. Средством для борьбы за от¬
стаивание своего господства им «служит сохранение за собой
политического преобладания, политической власти». В свою
очередь капиталисты не собираются мириться со старыми по¬
рядками и «стремятся к преобразованию правовых отноше¬
ний…, отождествляя при этом свои интересы с интересами все¬
го народа». В этом стремлении новый господствующий класс
«находит поддержку со стороны более широких кругов населе¬
ния, так как несоответствие старых правовых норм вновь соз¬
давшимся условиям и формам производства слишком чувстви¬
тельно отзывается на них»2.
Однако, добившись политического господства, торгово¬
промышленный класс предпринимает все допустимые и недо¬
пустимые действия, чтобы «само законодательство способство¬
вало увеличению… доходов». Тем самым он «не только пере¬
стает быть орудием развития, …прогресса…, а становится пре¬
пятствием такому развитию»3.
Для нас в этих рассуждениях Даниельсона весьма важным
представляется определение прогрессивности того или иного
класса тем, насколько его интересы солидарны с интересами
всего общества, насколько они отвечают стремлениям всех
классов. В зависимости от этого класс и являлся для Даниель¬
сона выразителем прогресса или регресса общества.
В общем и целом эти идеи были проявлением эволюци¬
онно-позитивистского видения проблемы: несмотря на разли¬
чие классовых интересов, главным является общий принцип
поступательного движения, который воплощается в деятель¬
ности определенных групп населения. При этом смена одно¬
го господствующего класса другим представляется мирным
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение с социально¬
экономической точки зрения // Русское богатство. 1905. № 6. С. 43.
2 Там же. С. 44.
3 Там же. С. 45.
85

вытеснением с занимаемых экономических и политических
позиций. Не случайно в работах Даниельсона нет ни одного
положения о революционном захвате власти и радикальном пе¬
реустройстве общества. Особенно очевидно это проявлялось
при рассмотрении им классовой борьбы при капитализме и зна¬
чения рабочего движения для реализации интересов пролета¬
риата.
Прогресс, капитализм, социальная справедливость и
классовая борьба. Мы уже неоднократно указывали на непри¬
ятие духа наживы и чистогана, свойственные Даниельсону.
Принципиальный противник общества эксплуатации человека
человеком, он, однако, признавал относительную прогрессив¬
ность капиталистического способа производства по сравнению
с другими этапами эволюции общества. Правда, делал это ис¬
ключительно для производственной сферы. Капитал «усилил
производительность труда и вместе с тем обратил самое произ¬
водство в акт общественный, обмирщил его»1. На предприятиях
в гораздо большей степени стали использоваться достижения
науки. Предприниматели стимулировали разработку новых
технологий и их применение на практике, что особенно явно
проявлялось в деятельности картелей, трестов и других объеди¬
нений.
Но использование научных и технических разработок
имело двойственный характер. Увеличение производственных
мощностей, внедрение новых машин одновременно сокращало
число занятых рабочих. Производство все более становилось
«собственностью отдельного лица». В то же время распределе¬
ние продуктов происходило неравномерно. Потребности одного
из классов удовлетворялись «...все хуже и хуже...», между тем
другому классу доставался «продукт все в более и более увели¬
чивающемся количестве»2.
Для перехода к обществу справедливого «...удовлетворе¬
ния все больших и больших потребностей самих рабочих» было
необходимо использовать положительные стороны капита¬
листического способа производства. В письме Каблукову от
1 Николай –он. Очерки... С. 250-251.
2 Там же. С. 304-305.
86

12 (24) марта 1896 г. он прямо писал, что добиться этого можно
было только в том случае, «если бы производство было бы об¬
щественным, а не индивидуальным»1.
Во взглядах Даниельсона явно просматривается стремле¬
ние дополнить принцип эволюционизма категорией справедли¬
вости. В контексте общего характера развития общества само
производство должно быть ориентировано на обеспечение нор¬
мального существования всех его членов без различий в клас¬
совой и сословной принадлежности. Последовательное движе¬
ние социума от низшей к высшей стадии предполагало посте¬
пенное стирание межгрупповых перегородок и равный доступ
к произведенному продукту. Достижение идеала представля¬
лось Даниельсону только на основе увеличения экономической
мощи производства. Но параллельно с этим объективный фак¬
тор существования человека должен был дополняться субъек¬
тивным элементом распределительных отношений. Не прини¬
мая и отвергая капитализм, Даниельсон в значительной степени
придерживался общей для народничества морально-этической
оценки рыночной экономики и товарно-денежных отношений.
Благо всех членов общества, обеспечение нормальных условий
существования человеку труда, справедливое распределение
совокупного национального продукта составляли каркас его
идеологических представлений.
В этом отношении его оценки классовой борьбы и высту¬
пления пролетариата за свои права были однозначны: «Сам
механизм произв(одства) продуктов в виде товаров, мено¬
вой стоимости, – писал он в письме Каблукову от 6 (18) мая
1894 г., – дойдя до известного предела, по необходимости неиз¬
бежно ведет к обострению классовой борьбы, обострению, обу¬
словленному развитием производ(ительности) труда, междуна¬
родным соперничеством, сокращением рынка и соответствую¬
щим всему этому кризисом, увеличен(ием) числа безработных
и пр., и пр.»2.
В условиях обострения классовых противоречий и усиле¬
ния борьбы между ними особенно возрастало значение единст¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 96, л. 8-об; д. 92, л. 5-об.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 118, л. 8.
87

ва эксплуатируемой части общества. По мнению Даниельсона,
«М(аркс) был одним из инициаторов организации раб(очего)
класса» для осуществления влияния на общественную жизнь,
для осознания им своей политической силы как выразителя
всех классов общества. Реализация этой идеи сплотила проле¬
тариат, позволила лучше понять свои задачи. Насколько было
велико и действенно рабочее движение в конце XIX в., показало
«положение дел в З(ападной) Европе», где оно достигло боль¬
ших успехов1. Сам Даниельсон дважды в письмах Энгельсу вы¬
ражал свой восторг по поводу победы немецких социал-
демократов на выборах в рейхстаг в 1890 и 1893 гг. Эти победы
ободряли Даниельсона и были подобны «лучу света в темном
царстве». Он надеялся, что «...такие победы будут одержаны и в
других странах»2.
Однако признание Даниельсоном усиления классовой
борьбы при капитализме и необходимости организации рабоче¬
го класса не приводили его к мысли о свержении существовав¬
шего строя. Об этом в его работах как опубликованных, так и
архивных нет ни то что бы упоминания, но и даже намека. Ор¬
ганизованность пролетариата, по его мнению, способствовала
отстаиванию рабочими своих интересов и требований. Это от¬
носилось, например, к требованию повышения заработной пла¬
ты. Даниельсон писал по этому поводу Каблукову 18 апреля
(1мая) 1909 г.: «Повышение рабочей платы тем более соответ¬
ствует повышению цен на предметы потребления, чем органи¬
зованнее рабочий класс, чем более он может преодолеть сопро¬
тивление капиталистов такому повышению»3.
Более того, классовая борьба, по мнению Даниельсона,
«производит коллизию отдельных общественных групп, выра¬
жающуюся в поступках их членов, нарушающих интересы об¬
щества как целого», и тем самым препятствует развитию обще¬
ства по пути прогресса4.
Таким образом, несмотря на несомненное признание Да¬
ниельсоном усиления классовых противоречий при капитализ¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 118, л. 8.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 657-658.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 274, л. л. 4-об-5.
4 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 92, л. 5-об.
88

ме, несмотря на явные симпатии, испытываемые им к рабочим
и социал-демократическим организациям за рубежом, он не ви¬
дел в классовом антагонизме движущей силы исторического
развития. Напротив, считал его препятствием на пути прогрес¬
сивного развития общества.
Естественно, такая позиция Даниельсона ставила перед
ним ряд вопросов, которые требовали однозначного ответа.
Центральное место среди них как в первый, так и во второй пе¬
риод его творчества занимала интерпретация категории про¬
гресса, его движущих сил, определения носителя прогрессив¬
ных тенденций в обществе.
Чем определяется прогресс? Как мы отмечали ранее,
главной целью прогресса в 1860-е гг. Даниельсон считал разви¬
тие человеческой личности, которое он связывал с производст¬
венной деятельностью общества. Эта идея оставалась неизмен¬
ной в его творчестве и в начале ХХ в. Он писал Каблукову
в начале июля 1902 г., что стремление к улучшению материаль¬
ного положения «лежит в основе обществ(енного) прогресса».
Однако он включает в себя отнюдь не только хозяйственную
составляющую, а «выражается в том, чтобы расширить пони¬
мание законов природы, разгадать все, что в ней для нас пред¬
ставляется таинственным, с тем, чтобы пользоваться получен¬
ными и приобретенными знаниями для пользы человека, для
увеличения… благ, которыми он может пользоваться»1.
Удовлетворить свои потребности человек может, только
производя разнообразные продукты, на изготовление которых
оказывает влияние производительность труда. По мере ее уве¬
личения «увеличивается количество благ, которыми может
пользоваться человек…». В свою очередь увеличение произво¬
дительности труда обусловлено научными открытиями и их
применением в конкретной практике труда. В первую очередь
это относилось к техническим знаниям. От их использования,
по его мнению, зависело «…количество зерновых и волокни¬
стых веществ, получаемых и перерабатываемых единицею че¬
ловеческой рабочей силы в единицу времени»2.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 244, л.л. 5, 7-об.
2 Николай –он. Теория трудовой стоимости… // Русское богатство.
1902. № 3. С. 60, 58.
89

Но и само развитие науки напрямую корреспондируется с
достигнутым уровнем общественного производства. «Умствен¬
ное развитие, развитие умственного кругозора, – писал Дани¬
ельсон, – возможно только при развитии производительности
труда… Остановить развитие производительности – это то же,
что остановить развитие науки»1.
Таким образом, в понимании Даниельсона, взаимообу¬
словленное развитие производительности труда и науки является
непременным условием поступательной эволюции человеческо¬
го общества. При этом «отдельные классы могут приобрести
сознание солидарности своих интересов» и объединить свои
усилия ради общих целей2. Улучшение благосостояния человека
Даниельсон ставил в зависимость от развития в целом произво¬
дительных мощностей общества, не деля его на противоборст¬
вующие составляющие. Общество должно иметь общие цели –
вот, пожалуй, главное, в чем расходился Даниельсон с Марксом.
Им выстраивалась следующая схема общественного раз¬
вития: материальное производство является главным условием
существования человека, «следовательно, чем полнее удовле¬
творены потребности человека как существа живого, чем соли¬
дарнее интересы всех членов общества, тем меньше поводов
для противообщественных поступков его членов»3.
В определении Даниельсоном критерия общественного
прогресса явственно вырисовываются два положения – «увели¬
чение существующего богатства, притом таким образом, чтобы
им могли воспользоваться все»4, и развитие солидарности всех
членов общества. Второй момент приобретал самостоятельное
и едва ли не решающее значение, так как «с социологической
точки зрения общество тем выше, …чем (во всем обществе как
целом) увеличивается солидарность»5.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 244, л. 8.
2 Николай –он. Теория трудовой стоимости... // Русское богатство.
1902. № 2. С. 50.
3 Там же. № 3. С. 62.
4 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 343, л. 5.
5 Николай –он. Наше общественное пробуждение с социально¬
экономической точки зрения. Беглые заметки // Русское богатство. 1905.
№ 7. С. 5-6.
90

Итак, не антагонистические отношения и классовая борь¬
ба, по мнению Даниельсона, определяют общественный про¬
гресс, а усиление солидарности всех членов общества вне зави¬
симости от их классовой принадлежности и обусловленности
процесса производства характером собственности. Напротив,
материальное производство «сближает людей в общественное
целое, повышает чувство общественной солидарности, сначала
классовой, а затем более широкой»1.
Солидарность и нравственность. Это чувство, по мне¬
нию Даниельсона, начало формироваться вместе с образовани¬
ем классов, в период их становления «из бесчисленного множе¬
ства разъединенных производительных групп, действующих без
всякой связи между собой». Оно было вызвано тем, что «все
социальные чувства человека возникают вследствие необходи¬
мости отдельных членов человеческих групп – классов, се¬
мейств, родов, общин – подчинять непосредственные и более
острые чувства и инстинкты общественным для достижения
определенных выгод в их борьбе за существование»2.
Но это подчинение индивидуальных по форме и индиви¬
дуалистических по своей сути инстинктов общественным чув¬
ствам – лишь первый этап развития солидарности. Постепенно
они трансформируются в нравственность и совесть. А «с тече¬
нием временем чувства эти приобретают характер инстинкта,
невыполнение велений которого вызывает чувство неудовле¬
творенности, а нарушение – или чувство сожаления, или в бо¬
лее высокой степени – угрызение совести, а, следовательно, и
ответственности»3.
Итак, несмотря на признание первенствующего значения
объективных потребностей, в конечном итоге главным все-таки
остается элемент субъективный – солидарность и нравствен¬
ность. Даниельсон стремился соединить личное и обществен¬
ное, перенести понятие нравственности человека на общество.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 244, л. 5.
2 Николай –он. Наше общественное пробуждение… // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 43; Теория трудовой стоимости... // Русское богат¬
ство. 1902. № 3. С. 61.
3 Николай –он. Теория трудовой стоимости...// Русское богатство.
1902. № 3. С. 61.
91

Эти рассуждения прямо корреспондировались с взгляда¬
ми Н.Г. Чернышевского, преданным почитателем и распростра¬
нителем идей которого был Даниельсон. «Он приложил огром¬
ное старание к тому, чтобы Маркс и Энгельс получили возмож¬
ность в подлиннике ознакомиться с трудами Чернышевского.
С его именем связано издание важнейшего социально-поли¬
тического сочинения Н.Г. Чернышевского “Письма без ад-
реса”»1.
В трудах «коновода» передовой молодежи также обосно¬
вывалась мысль о необходимости того, чтобы все полезное для
большинства членов общества также должно быть полезно и
для отдельных его представителей. Под добром Чернышевский
понимал все то, что соответствовало прогрессу общества и не
противоречило общим интересам его членов. «Истинное поня¬
тие добра означает, что добро можно принести себе, своему на¬
роду, только понимая свою связь с человеческим интересом».
Его источник – в сопричастности к судьбе ближнего, в осозна¬
нии «...прочной пользы для людей от действий других людей...»
и использовании для этих целей собственных полезных качеств.
Суть вопроса состоит в том, чтобы личные интересы и связан¬
ные с ними поступки не доставляли вреда другим, так как
«...никогда еще приобретение добра путем причинения зла... не
дало в конечном итоге положительных результатов»2.
Наука как орудие прогресса. Но для продвижения по
пути прогресса этого было еще недостаточно. Для того чтобы
«побороть силы, неблагоприятные для общественного сущест¬
вования и развития»3, требовалось открыть законы обществен¬
ного развития и распространить полученное знание для его ис¬
пользования их в общих интересах.
По словам Даниельсона, познание социальных законов
было необходимо, чтобы «подчинить их нашей власти косвен¬
но». Обществоведение обязано было дать скрупулезный анализ
«жизненных явлений», и только после этого «возможно ожи¬
1 Грин Ц.И. Переводчик и издатель «Капитала». Очерк жизни и
деятельности Николая Францевича Даниельсона. М., 1985. С. 94.
2 Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 16-ти тт. М., 1939-1953.
Т. VII. С. 286, 292.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 298, л. 15.
92

дать отрадного влияния науки на жизнь»1. С одной стороны,
открытие основных социальных законов позволило бы «подчи¬
нять их себе», создавать такие условия, в которых производи¬
тельные силы народа «получили бы наибольшее развитие»2.
С другой – наука об обществе давала средства для решения со¬
циальных проблем. Познав закономерности своего развития,
человечество просто обязано в своих собственных интересах не
допустить, «…чтобы колесо истории …давило бесчисленное
множество людей…». Напротив, путем регулирования взаимо¬
отношений можно было приспособить «…силы умственные и
нравственные на благо всех»3.
В этих рассуждениях Даниельсона о значении науки в
прогрессе человечества прослеживается явная преемственность
с его обоснованием методологии научного исследования, когда
объективность знаний, независимая от классовой позиции ис¬
следователя, обязана была дополняться субъективным их ис¬
пользованием в интересах всего общества. На этом пути откры¬
тие основных принципов жизнедеятельности социума было
лишь первым шагом. Следующий этап был связан с распро¬
странением «…существующего знания, которое дает каждому
сознательно относиться к окружающим общественным явле¬
ниям и управлять ими, а не носиться в жизненном водовороте
в том направлении, куда влекут случайные общественные
силы»4.
Развитие и распространение знания должно было способ¬
ствовать борьбе «со множеством отрицательных сторон обще¬
ственной жизни, из которых на первом месте стоят тесно между
собой связанные бедность и невежество»5.
Покончить с первым из этих зол можно было, применив
новые научные открытия в производстве, что дало бы увеличе¬
ние производительности труда. А это в свою очередь позволило
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 298, л. 15, д. 68, л. 6-об.
2 Николай –он. Апология власти денег как признак времени // Рус¬
ское богатство. 1895. № 2. С. 25.
3 Николай –он. Письмо в редакцию по поводу выступления Леви-
танского // Новое слово. 1896. № 5. С. 261.
4 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 343, лл. 5–5-об.
5 Там же, л. 5.
93

бы «создать такую форму промышленности, которая не застав¬
ляла бы, с одной стороны, напрягать чрезмерно рабочие силы,
а, с другой – чрезмерно расточать их, притом такой, которая
своим развитием не подтачивала бы в корне возможность даль¬
нейшего развития, а способствовала всестороннему развитию
производительных сил для всестороннего развития каждого из
членов общества»1.
Наряду с этим распространение знаний о законах общест¬
венной жизни способствовало бы сознательному отношению
«всех и каждого к совершающимся… явлениям», устраняло не¬
вежество и тем самым развивало общественное самосознание,
которое «…стало одним из главнейших двигателей об-
ществ(енного) прогресса»2.
Признав тем самым научные знания не только одним из
основных элементов подчинения человеческой воле социаль¬
ных законов, но и формирования самого человека, Даниельсон
противопоставлял науку и просвещение классовой борьбе и ее
разрушительным последствиям. Благодаря науке, ее целена¬
правленным исследованиям и их рациональному использова¬
нию было возможно, по его мнению, достигнуть взаимопони¬
мания между различными классами и выработать наиболее
приемлемую форму существования людей.
Как в случае с обоснованием человеческой и обществен¬
ной солидарности, нравственности, Даниельсон при рассмотре¬
нии вопроса о науке как орудии прогресса также следовал иде¬
ям Чернышевского, для которого сила разума была универсаль¬
ным средством. «Прогресс,– писал он, – основывается на умст¬
венном развитии; коренная сторона его прямо и состоит в успе¬
хах и развитии знаний». Наука становилась высшим выражени¬
ем поступательного движения к более совершенному общест¬
венному устройству. Логика рассуждений Чернышевского была
достаточно проста: накопление и распространение знаний од¬
новременно определяет как степень технического оснащения
производства, так и интеллектуально-моральный облик людей.
1 Николай –он. Условия развития внутреннего рынка // Русское бо¬
гатство. 1899. № 5. С. 70.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 343, л. 5-об; д. 99, л. 3-об.
94

«Например, развивается математика, от этого развивается и
прикладная механика; от развития прикладной механики со¬
вершенствуются всякие фабрики, мастерские и т.д. Развивается
химия; от этого развивается технология; от развития техноло¬
гии всякое техническое дело идет лучше прежнего. Разрабаты¬
вается историческое знание; от этого уменьшаются фальшивые
понятия, мешающие людям устраивать свою общественную
жизнь, и она устраивается успешнее прежнего. Наконец, всякий
умственный труд развивает умственные силы человека, и чем
больше людей в стране выучивается читать, получает привычку
и охоту читать книги, чем больше в стране становится людей
грамотных, просвещенных, тем больше становится в ней чис¬
ло людей, способных порядочно вести дела, какие бы то ни
было, – значит, улучшается и ход всяких сторон жизни в стране.
Стало быть, основная сила прогресса – наука, успехи прогресса
соразмерны степени совершенства и степени распространения
знаний. Вот что такое прогресс – результат знаний»1.
Интеллигенция и прогресс. Рассуждения Даниельсона
о науке и ее влиянии на прогресс человеческого общества при¬
водили его к обоснованию особой роли интеллигенции в эво¬
люции социума. С присущей ей жаждой познания, критическим
складом ума, аналитическими способностями она вполне могла
стать регулятором взаимоотношений классов.
Как считал Даниельсон, «каждый, кто распространяет на¬
учные знания среди народа…, способствует общественной
жизни»2. По своему происхождению образованное меньшинст¬
во страны напрямую связано с развитием производства, оно
представляло одно из незначительных «…общественных на¬
слоений, интересы которых более или менее связаны с интере¬
сами одного из двух главных слоев, по преимуществу с интере¬
сами менее многочисленного, но более влиятельного». Но по¬
степенно интеллигенция стала приобретать все большую само¬
стоятельность, начала осознавать свою силу и оказывать влия¬
ние на характер развития общества. Она уже не находилась
в жесткой зависимости «…от лиц, в руки которых поступает
1 Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 645.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 343, л. 5-об.
95

прибавочный продукт…». Ее самосознание было нацелено на
объективное восприятие происходящего и выработку собствен¬
ной позиции. В среде интеллигенции сосредоточилось «высшее
проявление человеческой деятельности» – деятельность умст¬
венная. К ее мнению волей-неволей начинали прислушиваться,
и ее голос при обсуждении каких-либо социальных вопросов
приобретал «значение, иногда даже решающее»1.
Таким образом, просвещенное меньшинство превраща¬
лось в рассуждениях Даниельсона в наиболее реалистически
мыслящий и объективно способствующий прогрессу социаль¬
ный слой. Она не только вырабатывала научную теорию, не
только способствовала распространению научных знаний в на¬
родной среде, но и становилась выразителем насущных потреб¬
ностей общества в целом. Благодаря целенаправленному стрем¬
лению интеллигенции, появилась возможность преодолеть по¬
роки классового разобщения и улучшить условия существова¬
ния всей нации.
Даниельсон не отрицал того факта, что «лица, принадле¬
жащие к свободным профессиям, будучи членами данного об¬
щества, неизбежно подчиняются влиянию окружающей их об¬
щественной среды». Более того, «в действительности каждый
из мыслителей и каждый из членов свободных профессий – ху¬
дожники, беллетристы, поэты, врачи, техники – играют подчи¬
ненную роль: он высказывает и делает только то, что под дав¬
лением окружающей его общественной среды требуется дан¬
ным историческим моментом». Влияние их на ход истории бу¬
дет тем больше, «чем глубже они поняли и яснее определили
связь общественных потребностей данного исторического мо¬
мента с общественным моментом до того пережитым, чем яснее
определили… неизбежность совершающихся событий при на¬
личности тех условий, непосредственным продолжением кото¬
рых являются эти события»2.
Лишь тогда представители интеллигенции поняли суть
происходящих событий, когда они проанализировали ход исто¬
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости... // Русское богатство.
1902. № 2. С. 48, 49.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 42, л. л. 2, 3-об, 2-об.
96

рического процесса, вывели законы, управляющие обществом,
тогда под их возрастающим влиянием «чашки весов наклоня¬
ются в сторону того, интересы которого более отвечают инте¬
ресы развития всего общества»1.
Для иллюстрации своей мысли Даниельсон ссылался на
деятельность Ф. Лассаля, К. Маркса и Ф. Энгельса по организа¬
ции рабочего класса в Германии. Он считал, что без бурной
агитационной деятельности Лассаля немецкая рабочая партия
не получила бы того влияния, каким она обладала к середине
XIX в. В свою очередь Маркс и Энгельс указывали «рабочим
путь практической общественной деятельности, сообразно сла¬
гавшимся общественным условиям». Но кем были Лассаль и
Энгельс? «Первый – сын купца, а второй – фабрикант». И Да¬
ниельсон делал однозначный вывод о том, «“идея рабочего со¬
словия” открывается и провозглашается не из их среды (не из
среды рабочих. – В.З.), а лицами, принадлежащими или к ней¬
тральным общественным наслоениям, или даже к господ¬
ствующему классу»2.
Эта же мысль звучала и в октябрьском письме 1899 г. не¬
мецкому корреспонденту Даниельсона А. Хансцу: способство¬
вать общественному прогрессу могут только «общественные
силы, совокупность единичных сил. Единичные силы только
тогда могут принести пользу, когда они действуют в одном на¬
правлении с той струею общественной жизни, которая несет то,
что способствует развитию богатства и знаний»3.
Роль интеллигенции в даниельсоновском представлении о
социальном прогрессе приобретала решающее значение. Вокруг
выработанной этим слоем населения теории должны были объ¬
единиться все прогрессивные элементы. Поскольку единствен¬
но верным учением Даниельсон считал марксизм, то, по его
мнению, к «ней примыкают, усваивают ее, приводят в жизнь не
одни только рабочие, а также лица и общественные наслоения,
интересы которых непосредственно не связаны с этою “идеею”,
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости... // Русское богатство.
1902. № 2. С. 49.
2 Там же. С. 50, 51.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 343, л. 5.
97

но в претворении которой они видят залог общественного раз-
вития»1.
Перед нами не просто апология разума и рационализма,
не просто вера во всесилие науки, а твердая убежденность в по¬
знаваемость социальных законов общества, помноженная на
моральный императив тех слоев населения, которые в силу сво¬
его приобщения к достижениям цивилизации обязаны выпол¬
нять функции регулятора прогресса. Только в этом плане Дани¬
ельсон высоко и оценивал научную значимость марксизма, вся¬
чески пропагандировал его в печати, занимался переводом на
русский язык «Капитала». По своей сути – это одна из попыток
соединения теории Маркса с субъективным элементом истори¬
ческого процесса.
Даниельсон отдавал явное предпочтение «сциентистскому
прочтению» прогресса, подчеркивал необходимость выработки
научной теории и неуклонного следования выработанным
принципам. Таким образом, в его мировоззрении явно просмат¬
ривалась апологетика объективизма научного знания и субъек¬
тивного его применения в социальной практике. Эта идея в це¬
лом была характерна для всего русского народничества, хотя
нюансы ее интерпретации и различались в работах ее разных
представителей.
По своим концептуальным подходам Даниельсон, не¬
смотря на определенное влияние марксистской теории, несо¬
мненно, оставался на народнических позициях. Хотя объектив¬
ный элемент выражен в его работах достаточно сильно, но на¬
равне с ним ставился и субъективный фактор человеческой дея¬
тельности, усиленный возрастанием общечеловеческой соли¬
дарности. Идеи Даниельсона направлены на обоснование роли
передовых личностей как двигателей истории, а научного зна¬
ния как великого оружия прогресса.
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости... // Русское богатство.
1902. № 2. С. 51.
98

***
Рассмотрение мировоззренческих основ, идеологической
направленности и методологических подходов изучения соци¬
ально-экономических процессов, свойственных Даниельсону,
свидетельствует о наличии в его взглядах всего комплекса на¬
роднических представлений о законосообразности развития
общества, идеале общественного устройства, влиянии просве¬
щенного меньшинства России на развитие страны. Линейный
эволюционизм, морально-этическое восприятие действительно¬
сти, гуманизм и демократизм были тем началом, которое созда¬
вало общность жизненной позиции, отношения к окружающей
действительности, будущему. Главная цель прогресса виделась
в реализации принципа справедливости и равенства всех членов
общества, а основной единицей общественной структуры одно¬
значно признавалась человеческая личность. Экономическое
обоснование становилось лишь элементом в цепи доказательств
необходимости целесообразного и рационального обществен¬
ного порядка, научного объяснения происходивших процессов,
содержало элемент личного отношения к нарушению элемен¬
тарных прав и свобод человека, унижению его достоинства и
чести.
Моральная оценка превалировала и в критике товарно¬
денежных отношений, рыночного характера экономики, духов¬
ной деградации людей, свойственных, по мнению Даниельсона,
капиталистической стадии развития. Отрицание целесообразно¬
сти и правомерности капитализма была формой идентификации
собственного миропонимания с происходившими процессами
модернизации России. Наряду с антикапиталистической на¬
правленностью, идеологическая позиция Даниельсона содержа¬
ла обоснование просветительской деятельности интеллигенции,
определение форм и методов влияния на народные массы, спо¬
собов трансформации существовавшего строя.
В понимании роли просвещенного меньшинства страны,
степени ее самостоятельности в деле коррекции направления
эволюции, обоснования политического или культурнического
прочтения первоочередных задач общества Даниельсон высту¬
пал как сторонник отрицания насилия, радикализма и револю¬
99

ционности. Его оценка готовности России к грядущим преобра¬
зованиям, соотношению политических и экономических ре¬
форм, степени участия различных слоев населения в их реали¬
зации была весьма умеренной. Свои надежды он возлагал на
объединение прогрессивно настроенных представителей раз¬
личных слоев населения страны. Взгляды Даниельсона одно¬
значно социалистичны, но реализация социалистического идеа¬
ла, как следует из его сочинений, принадлежала только буду¬
щим поколениям.
В методологическом обосновании исследовательской дея¬
тельности Даниельсон пытался опереться на некоторые поло¬
жения марксизма для определения значимости объективного
фактора в истории. Его интересовало как применение научного
метода изучения экономических процессов, так и использова¬
ние прогностических возможностей марксистской теории для
определения закономерности смены различных эпох, их отли¬
чительных черт, положения определенных социальных слоев,
групп, классов в структуре общественных отношений в зависи¬
мости от характера собственности. Наряду с этим, сциентизм
методологического подхода не исключал нравственно-этиче¬
ской оценки того или иного социального явления. Она лишь
выносилась за пределы научного метода. Тем самым, объекти¬
визм исследовательского процесса дополнялся субъективизмом
личной позиции. По своим социально-политическим взглядам
Даниельсон безусловно принадлежал к народническому на¬
правлению общественной мысли, и далеко не случайно в его
работах просматривается серьезное влияние идей Чернышев¬
ского.

Глава 2
Н.Ф. ДАНИЕЛЬСОН,
МАРКСИЗМ И НАРОДНИЧЕСТВО
В 90-Е гг. XIX в.
В 1890-е гг. Даниельсон оказался буквально втянут в поле¬
мику между народниками и марксистами. Его участие в развер¬
нувшихся ожесточенных спорах интересно не только изложени¬
ем присущего ему понимания марксизма и отношения к русским
марксистам, но и характером прозвучавших оценок, их отличием
от взглядов других представителей умеренного крыла русского
народничества – Н.К. Михайловского и В.П. Воронцова.
Даниельсон, как мы пытались показать ранее, испытал
сильное влияние учения Маркса. В каких-то вопросах он считал
себя его защитником и пропагандистом. Поэтому еще одним
важным аспектом изучения его взглядов в данной главе явля¬
ется причастность к попытке актуализации народнической
доктрины при помощи некоторых идей западно-европейской
социал-демократии, предпринятой В.М. Черновым на рубеже
XIX – XX вв.
2.1. Свой среди чужих, чужой среди своих
(Н.Ф. Даниельсон
в полемике народников и марксистов)
В общественной жизни России 90-е гг. XIX в. были окра¬
шены в тона возрастающего интереса молодежи к марксизму.
Молодое поколение страны волновала новизна модели общест¬
венного развития, логика научного обоснования социалистиче¬
ского идеала и надежда на преобразовательный потенциал но¬
101

вого социального слоя – промышленный пролетариат. Ориги¬
нальность социально-экономической доктрины, помноженная
на увлеченность юности, создавала питательную среду для ее
быстрого и активного распространения.
Но одновременно с этим обращение к марксизму ставило
целый ряд вопросов, связанных с характером восприятия опре¬
деленных его положений: насколько правомерно распростране¬
ние марксистского универсализма на российскую действитель¬
ность, как при «железной закономерности хозяйственной эво¬
люции» будут проявлять себя национальные особенности стра¬
ны, каковы перспективы развития России. И если молодые
адепты марксизма восторженно воспринимали и пропагандиро¬
вали буквальное прочтение марксизма, то умудренные опытом
общественные деятели давали свое истолкование его целевой
направленности и более взвешенно относились к возможности
использования доктрины в целом или ее отдельных сторон для
понимания общественных законов.
Распространение марксизма в России – не просто проник¬
новение, закрепление неких постулатов и связанный с ними пе¬
ресмотр общественно-политических идей, но и столкновение
поколений, формирование которых произошло в разное время,
в различных условиях, испытало влияние разнохарактерных
событий. В связи с этим рассмотрение проблемы взаимоотно¬
шения народничества и марксизма должно, по нашему мнению,
включать два аспекта: отношение к марксистской теории и к
русским марксистам. Это позволит выявить как основные рас¬
хождения в понимании прогресса, идеала социального устрой¬
ства, роли и места интеллигенции в общественной эволюции,
так и проанализировать причины и характер различной оценки
марксизма наиболее известными представителями народниче¬
ства (В.П. Воронцовым, Н.Ф. Даниельсоном и Н.К. Михайлов¬
ским).
* * *
Начиная с публикации I тома «Капитала», к идеям Маркса
обращались разные авторы, общественные деятели, публици¬
сты. В их числе были П.Л. Лавров, П.Н. Ткачев, М.А. Бакунин,
102

Н.К. Михайловский, П.П. Червинский, И.И. Каблиц и др. В спис¬
ке народников, в разное время высказывавших свое мнение о
марксизме, были и революционеры, и сторонники умеренного
крыла народничества. Преобладающим в оценках – при всех
различиях во взглядах – являлась убежденность в научной зна¬
чимости открытий, сделанных Марксом. В меньшей степени
уделялось внимание социально-преобразовательной стороне
новой доктрины. И хотя некоторые идеи марксизма использо¬
вали в своей пропагандистской деятельности землевольцы, ак¬
тивного распространения в революционной среде 1870 – начала
1880-х гг. марксизм не получил.
Задачу распространения марксизма в России поставила
перед собой возникшая в 1883 г. за границей первая марксист¬
ская группа «Освобождение труда». В этом деле члены орга¬
низации – Г.В. Плеханов, В.И. Засулич, П.Б. Аксельрод,
Л.Г. Дейч, В.Н. Игнатов – добились многого. В первую очередь
они изложили собственное понимание философии и социологии
Маркса. Особая роль в этом принадлежала лидеру и главному
теоретику группы Плеханову. Заявив о своей безусловной при¬
надлежности к последователям Маркса, он подверг жесткой
критике основные принципы народничества и настаивал на
окончательном и бесповоротном следовании страны по капита¬
листическому пути. Но анализ экономического положения Рос¬
сии ему осуществить не удалось: Плеханов стремился скорее
показать, как должно происходить становление капитализма,
а не как оно происходило в действительности.
Безусловное преклонение перед авторитетом определен¬
ного ученого чревато сужением общего понимания проблемы.
Да и само восприятие марксизма не могло быть одномерным и
однозначным. Будучи полифоничной по своему звучанию, тео¬
рия Маркса по-разному воспринималась представителями раз¬
личных направлений общественно-политической мысли стра¬
ны. Для усвоения всей совокупности идей марксизма (как,
впрочем, и для выявления утопичности его некоторых положе¬
ний и ограниченности прогностических возможностей) необ¬
ходимы были время, выработка понятий, становление опреде¬
ленной философской традиции. Это время настало в начале
1890-х гг.
103

В легальной прессе стали появляться работы, в которых
доказывалась не только прогрессивность капитализма, но и
обосновывались перспективы его развития в России. Публика¬
ция в органе немецкой социал-демократии статьи П.Б. Струве
«Zur Beurtheilung der kapitalistischen Entwiklung Russlands»
(«К вопросу о капиталистическом развитии России»), посвя¬
щенной критическому анализу взглядов Даниельсона, вызвала
оживленную полемику между марксистами и народниками.
Струве опровергал утверждения об отсутствии условий для
становления товарно-денежных отношений в стране. Он при¬
зывал признать российскую некультурность и идти на выучку
к капитализму. Откровенная апологетичность статьи привела
к выступлению народнических публицистов.
Н.К. Михайловский и марксизм. Сам характер ответа
требовал не только критики «легального марксизма», но и из¬
ложения собственной интерпретации теории Маркса. Одним из
первых это сделал на страницах журнала «Русское богатство»
Михайловский. Он признавал за Марксом «огромную эруди¬
цию, редкую логическую силу и научные заслуги...». Все это,
по его мнению, присутствовало в произведениях основополож¬
ника марксизма. В философском плане немецкий ученый, взяв
за основу гегелевскую триаду, «...наполнил эту всеобъемлю¬
щую и вместе пустую идеалистическую формулу живым реаль¬
ным материалом...»1. Вместе с тем следование общефилософ¬
скому принципу Гегеля становилось причиной излишней объ¬
ективизации, предопределенности событий в природе и обще¬
стве. Михайловского крайне настораживало желание все свести
к одному строго определенному основанию. И если у классика
немецкой философии это выражалось в превознесении идеали¬
стического подхода, то марксизм отдавал предпочтение мате¬
риализму. Однако изменение угла зрения не меняло общего ви¬
дения законов бытия. По сути это было следованием «задом на¬
перед» за Гегелем, а в результате – философская система мар¬
ксизма не приобрела оригинальности и самостоятельности в
истолковании эволюции природы. У Маркса отсутствовали да¬
же попытки в этом направлении, а Энгельс в «Анти-Дюринге»
1 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. СПб., 1909-1911.
Т. VII. С. 324, 323.
104

«...примыкает к естественно-историческому материализму,
сдабривая его гегельянскою формулою трехстепенного разви¬
тия... Здесь вместо духа или идеи наскоро подставляется мате¬
рия, на нее кладется гегельянский штемпель, и тем дело отно¬
сительно природы кончается, а исследование скачком перено¬
сится в область человеческого общества». Тем самым, как счи¬
тал Михайловский, исчезала связь «между естествознанием и
обществознанием», что было, на его взгляд, недопустимо для
доктринальных построений. Но даже тогда, когда предметом
исследования становилась социальная сфера, экономический
материализм Маркса выбирал «...не материю, а переработку ма¬
терии человеческими руками и ее передачу на известных усло¬
виях из рук в руки – производство и обмен». Таким образом,
давая общую характеристику марксизма, Михайловский отри¬
цал универсальность системы и правомерность ее целенаправ¬
ленного применения хотя бы уже потому, что она не создавала
всеобъемлющего мировидения, а выхватывала отдельную и
строго определенную сторону бытия и на основе ее изучения
конструировала (достаточно неубедительно) модель будущего
развития. Это становилось основной причиной, по которой на¬
роднический публицист приходил к выводу о том, что теория
Маркса «...отнюдь не научна, а метафизична»1.
Следует признать, что многое в понимании Михайлов¬
ским марксистской теории не соответствовало ее реальному
содержанию и значению. Он, например, заявлял, что Маркс и
Энгельс «...были не сведущи в экономической истории»2. Не
очень убедительны и его рассуждения о том, что их диалекти¬
ческий материализм сводился к заимствованной у Гегеля логи¬
ческой триаде. Но одновременно с этим Михайловский дейст¬
вительно подметил слабости марксизма. К их числу он отнес в
первую очередь жесткую экономическую детерминированность
всех процессов и исключение из круга рассматриваемых вопро¬
сов деятельности активной личности.
1 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. СПб., 1909-1911.
Т. VII. С. 914.
2 Михайловский Н.К. Литература и жизнь // Русское богатство.
1894. № 1. С. 116.
105

Михайловский не отрицал «исторической необходи¬
мости», напротив, признавал «ее всеобщность и непререкае¬
мость». Но в его глазах сведение всех причин деятельности
человека только к экономическим причинам было односторон¬
ним. В истории не царит «...беспричинная случайность. Но она
очевидно слишком сложна и разностороння, чтобы ее можно
было построить на каком бы то ни было одноцветном фунда¬
менте». Михайловский призывал не ограничиваться доктриной
экономического материализма, а дополнить элемент объектив¬
ный элементом субъективным, так как «...вопрос брюха и во¬
прос духа совсем не обязательно исключают друг друга»1.
Стремление Михайловского ликвидировать односторон¬
ность марксизма внесением в теорию общественной эволюции
субъективного элемента весьма показателен. Во-первых, это
позволило бы, по его мнению, избавиться от отрицательного
влияния гегелевской философии, полностью игнорирующей
роль личности в истории. По его словам, «нет философской
системы, которая относилась бы к личности с таким уничто¬
жающим презрением и холодною жестокостью, как система
Гегеля»2. Эта черта была полностью унаследована марксизмом,
и в силу этого лишала его необходимой доктринальной целост¬
ности.
Во-вторых, субъективный подход был необходим для мо¬
рально-этического обоснования социалистического идеала. Сам
ход рассуждений Маркса представлялся ему вполне логичным и
закономерным. Михайловскому была симпатична убежден¬
ность немецкого ученого и политического деятеля в том, что
эволюция человеческого общества неминуемо должна закон¬
читься обобществлением труда, когда «...экспроприируются
уже не рабочие, а сами капиталисты. Один капиталист побивает
других, немногие экспроприируют многих, число магнатов
капитала сокращается, средства производства сосредоточива¬
ются в меньшем числе рук». Одновременно с этим развивается
и «кооперативная форма рабочего процесса», «идет обучение,
1 Михайловский Н.К. Литература и жизнь // Русское богатство,
1894. № 1. С. 113; № 2. С. 154, 166.
2 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 898.
106

объединение, организация ...масс». В конце концов «...капита¬
листическая оболочка не выдерживает этого “обобществления”:
экспроприирующих экспроприируют». Однако одной объек¬
тивной логики, по мнению Михайловского, было недостаточно.
Требовалось учитывать и психологию людей. Дальняя перспек¬
тива избавления от эксплуатации не везде и не для всех может
служить желанным ориентиром. И если Маркс давал «извест¬
ное удовлетворение наболевшему чувству европейского проле¬
тария, указывая ему неизбежность и близость избавления»1, то
в других стран его теория не могла выполнять аналогичной
функции.
В России, например, слепое следование марксистской мо¬
дели могло привести к явному противоречию с собственными
убеждениями, реальной обстановкой, моральным императивом
личности. Оказывалось, что социалист должен поступиться
собственным идеалом добра и справедливости. Такое положе¬
ние, по мнению Михайловского, было «крайне трудным и дву¬
смысленным». «Идеал его есть коллективная организация при¬
надлежности рабочему земли и орудий производства, – писал
народнический публицист в «Литературных воспоминаниях», –
и в то же время, он должен приветствовать разлучение труда и
собственности, обезземеление крестьян, нарождение пролета¬
риата и вообще распадение связи между работниками и усло¬
виями производства, потому что все это – отдельные акты не¬
обходимого и хотя бесполезного, но, в конце концов, благоде¬
тельного процесса»2.
В представлении Михайловский абсолютизация «имма¬
нентных законов исторической необходимости» требовала
стать сторонним наблюдателем и только ожидать приближения
светлого будущего, ничего не делая для этого. «...Россия разо¬
вьет свое капиталистическое производство со всеми его внут¬
ренними противоречиями, с поеданием малых капиталов круп¬
ными, – писал он по этому поводу, – а тем временем, оторван¬
ный от земли мужик обратится в пролетария, “обобществится”,
и дело будет в шляпе, которую только и останется надеть на
1 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 106, 322, 323.
2 Там же. С. 327.
107

голову осчастливленному человечеству»1. Для Михайловского,
активного защитника интересов крестьянства, тяжело пережи¬
вавшего его невзгоды, такое понимание исторического процес¬
са было немыслимо. А «ожидание у моря погоды» было равно¬
сильно отрицанию всех ценностных ориентиров, выработанных
в результате долгих и нелегких поисков.
В целом оценка Михайловского сводилась к признанию
несомненных заслуг Маркса как ученого, много сделавшего для
теоретического обоснования социализма. Однако его доктри¬
нальные построения были весьма уязвимы как с точки зрения
общефилософских подходов, так и в плане излишней объекти¬
визации социального процесса, отказа от учета субъективного
фактора в истории. Народнический публицист практически вы¬
ступал за разумное совмещение, сочетание открытий западно¬
европейской мысли в социально-экономической области с уче¬
том конкретики эволюции каждой отдельно взятой страны.
Оценка марксизма В.П. Воронцовым. Близкой к оценке
Михайловского марксизма была и точка зрения Воронцова. Он
также считал теорию Маркса вполне законченной научной ги¬
потезой, которая родилась в результате систематического и по¬
следовательного изучения реальных тенденций в жизни запад¬
ноевропейского общества. Ей не было присуще спекулятивное
желание поставить «осуществление известной идеи ...в зависи¬
мость ...от безличного абстрактного “закона”». Естественно,
что, как и любому учению, марксизму были свойственны неко¬
торые недостатки. Как и Михайловский, Воронцов указывал на
метафизичность и всеобщность законов социального развития,
присущих в духе гегелевской философии марксистской доктри¬
не. Такой унифицирующий подход стирал особенности, прису¬
щие каждой стране, лишал ее «самостоятельной схемы эволю¬
ции», нивелировал отличия, создавал иллюзию однолинейности
исторического процесса. Кроме того, Воронцов соглашался
с утверждением Михайловского об отсутствии в марксизме
субъективного элемента. Экономический фактор не мог заме¬
нить сознательной и целенаправленной деятельности человека.
1 Михайловский Н.К. Литература и жизнь // Русское богатство,
1894. № 1. С. 113.
108

Общественная эволюция зависит от практики людей, которые
«...тащат историю в разные стороны...», и конечный результат
представляет собой сумму различных величин, далекую от
представлений отдельного лица. Но энергия сознательных бор¬
цов неминуемо «отразится на равнодействующей»1, может даже
прервать неблагоприятную для общества тенденцию эволюции.
Как видим, в оценке философских основ марксизма и не¬
обходимости их дополнения субъективным фактором Воронцов
и Михайловский были едины. Это и позволило ведущему пуб¬
лицисту «Русского богатства» заявить, что в целом он разделяет
«мнения г. В.В. на этот счет»2. Но в своей критике теории Мар¬
кса Воронцов не ограничился исключительно методологиче¬
скими проблемами, а остановился также на ошибках в прогно¬
зах эволюции экономики, социальной и политической сфер
жизни общества.
Так, марксистский тезис о том, что «капитал должен по¬
степенно сосредоточиваться все в меньшем и меньшем числе
рук...», пока не приведет к концентрации национального дос¬
тояния в руках у небольшой кучки людей, «эксплуатирующих
целый народ», оправдался не полностью. Хотя подобная тен¬
денция продолжала существовать, но наряду с этим обнаружи¬
лось и другое направление. Все большее количество крупных
предприятий использовали «при помощи акционерных компа¬
ний... (выпуском акций и облигаций...)...»3 сбережения рядовых
граждан. Это свидетельствовало, по мнению Воронцова, об
усилении паевого принципа финансирования производства и
распределения прибыли.
Наряду с этим, глубокая убежденность Маркса в будущем
господстве крупных предприятий также не подтвердилась. Как
в промышленности, так и в сельском хозяйстве по-прежнему
сохранялись мелкие производители, успешно противостоящие
конкуренции мощных объединений. Для аграрного сектора
экономики это означало, по мнению Воронцова, что его пре¬
1 В.В. (В.В. – псевдоним В.П. Воронцова). Наши направления //
Образ будущего в русской социально-экономической мысли конца XIX –
начала XX века. М., 1994. С. 70, 75.
2 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 683.
3 В.В. Наши направления. С. 71.
109

вращение в коллективное производство «...будет закончено не¬
капиталистическим путем»1.
На этом «ограничения» марксистской теории не заканчи¬
вались. Народнический экономист подметил и уязвимость ут¬
верждения об абсолютном обнищании населения. Бедность и
униженное положение пролетариата действительно существо¬
вали как результат усиленной эксплуатации, но только «на пер¬
вых ступенях развития капитализма». Однако рост рабочего со¬
противления, создание профессиональных и политических ор¬
ганизаций, проведение забастовок, четкое и недвусмысленное
выражение интересов людей труда заставляли капиталистов
«умерять свою эксплуатацию и делиться с рабочими частью
своих барышей». Менялась сама структура капиталистического
общества. Наемные рабочие уже были инкорпорированы в сис¬
тему социальных связей, а не противостояли ей. Как подчерки¬
вал Воронцов, изменение статуса пролетариата привело к тому,
что борьба происходила «на почве существующего строя» при
ослаблении и превращении революционной силы рабочего
класса в силу эволюционную. Анализ требований участников
стачек в Англии позволял ему утверждать, что эти формы со¬
противления в основном использовались как фактор морально¬
го давления на предпринимателей. Улучшения своего положе¬
ния рабочие могли добиться «путем мирных переговоров с хо¬
зяевами». Обоюдное недоверие, нетерпимость, а часто и нена¬
висть должны были уйти в прошлое. Трудовые конфликты
вполне могли регулироваться через учреждение «особых камер
из представителей фабрикантов и рабочих». Это, как считал
Воронцов, служило бы взаимной выгоде обеих сторон. Более
того, компромиссное решение многих трудных вопросов давало
возможность снять проблему противостояния, классовой борь¬
бы и направить социальную энергию на достижение общих це¬
лей, превратить «отношения между капиталистами и рабочи¬
ми... в договорные отношения союзников, устанавливающих
участие каждой стороны в предприятии на основании тщатель¬
ной оценки всех обстоятельств данного дела...»2.
1 В.В. Наши направления. С. 71.
2 Там же. С. 72.
110

Надо сказать, что многое в замечаниях Воронцова о несо¬
ответствии классических марксистских идей реальному состоя¬
нию капиталистического производства было вполне обоснован¬
но. К концу XIX в. капитализм свободной конкуренции проде¬
монстрировал свою устойчивость и эластичность. Противоре¬
чия между общественным характером производства и частно¬
капиталистическим характером присвоения прибыли не достиг¬
ли, как предполагали Маркс и Энгельс, своего апогея. Цикличе¬
ские кризисы перепроизводства не приблизили момент револю¬
ционного взрыва. Параллельно с концентрацией производства и
капитала достаточно широкое распространение получила и ак¬
ционерная форма собственности. Жизненный уровень наемных
рабочих не падал, а постепенно повышался. В этих условиях
некоторые из прогнозов марксизма звучали, по крайней мере,
не убедительно. Воронцов был одним из первых русских эко¬
номистов, обративших на это внимание. В своих работах он вы¬
сказал идеи, которые были созвучны взглядам Э. Бернштейна.
Критика марксизма, основанная на сопоставлении основ¬
ных положений теории с реальной действительностью, подтал¬
кивала Воронцова к необходимости внесения корректив в мар¬
ксистские прогнозы будущего. В теоретическом плане он оспа¬
ривал правомерность долговременного прогнозирования, рас¬
считанного на несколько десятков лет. Жизнь общества, по его
мнению, зависела от влияния многих факторов, учесть которые
было чрезвычайно трудно. Поэтому ему представлялось воз¬
можным лишь «констатировать существование в данное время
известных тенденций ...в течение определенного, может быть,
очень непродолжительного времени, так как самый процесс
эволюции порождает новые условия, дающие начало новым
тенденциям, определить характер которых заранее решительно
невозможно»1.
Частное подтверждение этой мысли Воронцов находил в
марксистском тезисе о переходе все большей части промыш¬
ленных предприятий в руки узкой группы предпринимателей.
По его собственному убеждению, следовало ожидать, что в бу¬
дущем «некоторые отрасли в интересах общественной пользы
1 В.В. Наши направления. С. 73.
111

станут постепенно переходить под управление правительства
или общественных организаций...», как это уже произошло с
почтой, телеграфом, некоторыми железными дорогами. В дру¬
гих отраслях «разовьется кооперативное производство». Часть
промышленных предприятий еще долго будет оставаться в ча¬
стной собственности, но наметившийся процесс акционирова¬
ния в конце концов превратит владельца в управляющего от
имени пайщиков1. Тем самым Воронцов предвидел вполне ре¬
альный (и воплотившийся затем на практике) процесс огосу¬
дарствления, государственного регулирования, кооперации и
акционирования в промышленности, влиявший на характер
собственности при капитализме.
Для него факт ошибочности в прогнозах марксизма сви¬
детельствовал о слабости аргументации в пользу повсеместного
использования идей Маркса. Это относилось как к научной
доктрине, так и идеологической направленности. Как писал Во¬
ронцов, марксистское учение появилось в Западной Европе, и
было построено на анализе машинной стадии развития про¬
мышленного производства. Но уже эти экономические пара¬
метры ограничивали возможность его применения в странах с
преобладающим земледельческим населением. Особенно там,
где еще окончательно не решен вопрос о характере землевладе¬
ния, где крестьянство не превратилось в наемных рабочих и
стремится «соединиться опять с землей... в надежде трудиться
на ней как самостоятельный собственник, самостоятельный ин¬
дивидуальный производитель». В таких странах капиталистиче¬
ский способ производства окончательно еще не разрушил воз¬
можность «развития в будущем высоких социально-бытовых
форм» на основе «способности к солидарной деятельности»2.
Безусловный крах универсализма марксистских идей в
экономической и социальных областях, необходимость серьез¬
ных корректив их прогностических возможностей лишали, по
мнению Воронцова, доктрину силы и мощи идеологического
влияния. Научный социализм возник на основе веры в то, что
капитализм «неизбежно уступит место строю коллективистиче¬
скому», и что фабрично-заводские рабочие «есть тот элемент,
1 В.В. Наши направления. С. 73.
2 Там же. С. 59, 61, 69.
112

которому предстоит водворить новые порядки»1. Но стабиль¬
ность экономического развития, снятие напряженности в обще¬
ственно-политических отношениях заставляли усомниться как
в правомерности утверждений о преобразующей роли проле¬
тариата, так и в вероятности использования идеологических
конструкций в странах с преобладающим крестьянским населе¬
нием.
Положение наемных рабочих в процессе промышленного
производства изначально было не самостоятельным и своди¬
лось к одному из элементов «мертвого процесса производства»,
роли «живого инвентаря», бессловесно выполняющего автома¬
тические операции. Уже в силу этого пролетариат, как считал
Воронцов, не мог иметь «зиждительной идеи» обновления ми¬
ра. В лучшем случае он способен был явиться силой разруши¬
тельной. Но и в этом качестве фабрично-заводские рабочие ста¬
новились лишь слепыми исполнителями чужой воли. Продол¬
жительный рабочий день, отсутствие досуга для повышения
своего культурного уровня воспитывали у пролетария психоло¬
гию «промышленного солдата, которого искусные демагоги мо¬
гут обратить в солдата политического», пассивно следующего
за вожаками2.
Конечно же, в своем отношении к промышленным рабо¬
чим Воронцов был явно субъективен и пристрастен. Негативная
оценка «стадного чувства», отрицание цивилизующего влияния
технических знаний, роста образовательного уровня, политиче¬
ской культуры страдают явными передержками, желанием до¬
казать «идиотизм городской жизни» капиталистического обще¬
ства. При этом Воронцов забывал о высказанных идеях улуч¬
шения благосостояния, участия рабочего класса в разрешении
социальных конфликтов. Но вместе с тем нам представляется,
что само предупреждение о возможности манипулирования
массовым сознанием, возможности использования доверчиво¬
сти и веры людей в корыстных целях узкой группой лиц, при¬
сваивающих себе право говорить от имени класса или целого
1 В.В. Немецкий социал-демократизм и русский буржуаизм // Не¬
деля. 1894. № 49. С. 1592.
2 В.В. Наши направления. С. 67, 68.
113

народа, было далеко не беспочвенным. К сожалению, XX век
дал в этом отношении массу примеров.
Воронцов не ставил своей задачей предугадать вероятное
развитие событий. Тезис о подчиненной и зависимой роли про¬
летариата был необходим для противопоставления его негатив¬
ных качеств инициативе, деловой хватке, разуму и самостоя¬
тельности сельского жителя. Общинное владение землей, взаи¬
мопомощь, коллективное решение многих вопросов способст¬
вовали, по мнению народнического экономиста, образованию
у крестьян «психического типа с задатками высоких альтруи¬
стических черт», который наиболее подходил «для развития
способности к солидарной деятельности»1.
Уже в силу этого использование в странах с преобладаю¬
щим крестьянским населением марксизма представлялось Во¬
ронцову «совершенно неестественным». В России, например,
«пролетарий тонет в массе крестьянства». И если следовать
марксистской модели общественного устройства, то необходи¬
мо бы требовать «обездоления большей части населения стра¬
ны». При таком подходе сам марксизм превращался «в доктри¬
ну..., оскорбляющую наши идеальные порывы предложением
мириться с массой страданий, ожидающих русский народ в те¬
чение неизбежного будто бы процесса выварки его в фабрич¬
ном котле, игнорирующую реальные интересы реальных масс
трудящегося люда, конструирующую, а не выясняющую про¬
грессивную эволюцию нашей страны, ломающую, а не разви¬
вающую жизненные процессы»2.
Как и Михайловский, Воронцов выступал против одно¬
сторонности марксизма, которая коренилась, на его взгляд, в
излишней универсализации исторического процесса, навязыва¬
нии однотипности общественной эволюции, недооценке свое¬
образия каждой страны. В научном отношении эти недостатки,
как и допущенные просчеты в прогнозировании дальнейших
изменений характера собственности при капитализме, разреше¬
нии социальных конфликтов между рабочими и предпринима¬
телями, могли быть отнесены к вполне естественной и объяс¬
1 В.В. Наши направления. С. 69.
2 В.В. Немецкий социал-демократизм и русский буржуаизм // Не¬
деля. 1894. № 49. С.1592.
114

нимой тенденциозности, желанию выделить и обосновать влия¬
ние экономического фактора на все стороны общественного
бытия. И в этом отношении Воронцов нисколько не отрицал
правомерность, необходимость и желательность «обогащения
русской науки марксизмом». Но это обогащение не должно
было идти по пути создания особой идеологической системы,
а стать «руководящей нитью и методом при исследовании
сложных явлений исторической жизни». Воронцов придержи¬
вался в общем традиционной точки зрения об использовании
марксизма исключительно в качестве научной гипотезы1.
Итак, в равной степени оба народнических публициста
допускали с определенными оговорками возможность исполь¬
зования гипотетических положений марксистской доктрины
в научном анализе происходивших социально-экономических
процессов. Что же касается взаимоотношения собственного ми¬
ровоззрения и перспектив развития капитализма в стране, то
в этом вопросе и Михайловский, и Воронцов, отвергая возмож¬
ность капиталистической эволюции России, несущей неисчис¬
лимые страдания трудовому народу, не могли равнодушно от¬
носиться к перспективе объективистского взвешивания пре¬
имуществ и недостатков вероятных последствий развития то¬
варно-денежных отношений. Возложенная ими на себя миссия
защитника интересов народа (правда, понимаемая каждым по-
разному) заставляла противопоставлять личное понимание за¬
дач отечественной интеллигенции «неумолимому молоху мар¬
ксистской предопределенности». Приверженность субъектив¬
ному методу в социологии заставляла не только четко обозна¬
чить свои теоретические подходы, но и определить параметры
социалистичности марксизма, применимость его идей на рус¬
ской почве. И если Михайловский в этом вопросе был более
толерантен и не исключал возможности идейного сближения,
то Воронцов однозначно отвергал вероятность применения
марксизма в России.
Н.Ф. Даниельсон занял в развернувшейся полемике свое¬
обычную позицию. Определяющую роль в его выступлениях
сыграл то, что Маркс стал для него непререкаемым авторитетом
1 В.В. От семидесятых годов к девятисотым. СПб., 1907. С. 165.
115

в области исследования общественно-политических и социаль¬
но-экономических проблем. Весьма показательно, что когда
в конце века многие идеи марксизма подвергались пересмот¬
ру, Даниельсон продолжал восторгаться эрудицией Маркса.
В письме Н.А. Каблукову от 26 октября (7 ноября) 1900 г.
он писал, что перечел такие произведения, как «Классовая борь¬
ба во Франции», «Разоблачение дипломатической истории
XVIII века», сборник статей, посвященных Крымской войне
1853–1856 гг., и нашел их нисколько не устаревшими: «Что
за разностороннее образование! Для нас все эти книги любо¬
пытны в особенности потому, что касаются главным образом
России...»1.
Преклонение перед марксистской методологией проходит
через все работы Даниельсона, но 1890-е гг. стали временем его
активных выступлений против преуменьшения значимости на¬
учных открытий Маркса, широкой пропаганды его идей. Ко¬
нечно же, даниельсоновское понимание марксизма далеко не во
всем соответствовало его реальному содержанию (по-другому и
не могло быть), но сам факт перевода и публикации III тома
«Капитала», повторное переиздание I тома, изложение собст¬
венной интерпретации марксизма говорят о многом.
В первую очередь Даниельсон подчеркивал стройность,
последовательность, тщательность изучения явлений, взве¬
шенность и обоснованность выводов. Он писал в предисловии
к III тому «Капитала», что этот труд «может служить образцом
объективного метода в политической экономии, образцом ис¬
тинно научных приемов при изучении явлений хозяйственной
жизни»2. Как Михайловский и Воронцов, Даниельсон заострял
внимание именно на научной стороне марксистской теории, но
его видение не содержало каких-либо критических замечаний.
Более того, его работы, опубликованные на страницах «Рус¬
ского богатства», переполняют возражения против упреков
в абсолютизации Марксом экономических причин развития
общества.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 226, л. 1-об.
2 Николай –он. Предисловие к русскому изданию // Маркс К. Ка¬
питал. СПб., 1896. Т. 3. С. XXIII.
116

Как считал Даниельсон, никаких признаков «однопри¬
чинности» в марксизме не было и в помине. «Явления хозяйст¬
венного порядка» определяют собой наиболее общие законы
существования общества, но формы их проявления «зависят от
бесконечного ряда условий, при которых совершаются хозяйст¬
венные явления..., ...законы эти имеют силу лишь при наличии
целого ряда условий и в пределах этих условий». Заслуга Мар¬
кса как раз и состояла в том, что он первый разработал способ
исследования, позволяющий осуществить «переход от общих
законов, лежащих в основании явлений определенного порядка,
...к тем, которые видоизменяют их чистое проявление...». Прав¬
да, систематического исследования влияния политических, пра¬
вовых, нравственных и других причин на экономику основопо¬
ложник марксизма не дал. Он только обозначил в последнем
разделе третьего тома эти проблемы и постарался подготовить
своих читателей для их восприятия. Однако смерть Маркса по¬
мешала осуществить задуманное1.
Но и вычленение главной составляющей общественного
прогресса превратило социологию в науку, вооружив человека
методом прогнозирования будущего. Теоретическая высота,
которой достиг Маркс, «давала ему возможность видеть вперед
путь, по которому идет современное общество, и вследствие
этого он имел возможность предостерегать общество от тех за¬
труднений, от тех препон, которые отчетливо виделись его ум¬
ственным взором с высоты его научных построений»2.
Если для Михайловского и Воронцова марксизм – всего
лишь научная гипотеза, правомерность которой еще необходи¬
мо доказать, то для Даниельсона это учение – единственно вер¬
ная теория, объективно предсказывающая будущую эволюции.
Вступив в скрытую полемику по вопросу о научной значимости
марксизма, Даниельсон стремился опровергнуть утверждение
об ее излишней детерминированности, шаблонности и одно¬
типности, отсутствии альтернативности и навязывании единст¬
венно возможного пути для различных стран. Он писал по это¬
1 Николай –он. Несколько слов об основных положениях теории
Карла Маркса // Русское богатство. 1897. № 1. С. 28, 27.
2 Николай –он. Предисловие к русскому изданию // Маркс К. Ка¬
питал. СПб., 1885. Т. 2. С. XIV.
117

му поводу: «Предполагать, что каждый народ должен неизбеж¬
но пережить все те формы хозяйственного развития, которые
пережиты более развитым народом, значило бы, с одной сторо¬
ны, придавать законам исторического развития значение зако¬
нов природы, а с другой – не принимать в соображение воздей¬
ствие факторов еще более общего порядка, чем хозяйствен¬
ные – поддержание существования, поддержание вида – во-
первых, во-вторых – факторов высшего порядка, основываю¬
щихся на хозяйственных: политических, правовых, нравствен¬
ных и пр., и пр., и, наконец, в-третьих, ту историко-хозяйст¬
венную обстановку, среди которой приходится жить данному
народу»1.
Как видно из приведенной цитаты, Даниельсон стоял на
точке зрения многофакторности истории, но приводимые им
аргументы касались в первую очередь объективных причин.
Субъект истории, человек, хотя и не прямо подчинен им, но от¬
теснен на второй план. Он должен руководствоваться беспри¬
страстным подходом в науке. В противном случае он рискует
оказаться заложником призрачной идеи справедливости. А по¬
скольку «у каждого обществ(енного) класса своя собственная
идея справедливости, отличная от идеи справедливости другого
класса...», то истина, к которой стремится ученый, будет подчи¬
нена нравственной оценке явления2.
Как видим, народнический экономист не соглашался с
идеей Михайловского об отсутствии в марксизме субъективно¬
го начала, подчинении и поглощении его объективизмом. Сле¬
довало различать объективное изучение явлений и использова¬
ние полученных результатов в собственных утилитарных целях.
Последовательное воздействие человека влияло на ход истори¬
ческого процесса, корректировало общий вектор эволюции. Да¬
ниельсон отстаивал самодостаточность марксизма как научной
теории, но в своей убежденности он не замечал действительно¬
го преобладания в пропагандируемой им теории объективных
факторов, подчиненной роли личности. Марксизм оперирует
1 Николай –он. Несколько слов... // Русское богатство. 1897. № 1.
С. 28.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 243, л. л. 7.
118

понятиями «производительные силы», «производственные от¬
ношения», «формация», «общество», «класс», а действитель¬
ный, реальный человек со всеми особенностями его психологи¬
ческой структуры, характером взаимоотношений между от¬
дельными индивидуумами просто не включается в систему рас¬
сматриваемых проблем. Вернее, сознательно сужается круг во¬
просов, связанных с его деятельностью. Результатом этого ста¬
новится некоторая абсолютизация и упрощение общественных
процессов. Интуитивно ощущая, но не признавая существова¬
ние этого недостатка, Даниельсон стремился в собственном ис¬
толковании марксизма дополнить объективизм субъективизмом
личной позиции человека.
Наряду с неприятием критики научной значимости марк¬
сизма, не соглашался Даниельсон и с утверждениями Воронцо¬
ва об изменении социальной структуры капиталистического
общества и характера классовых отношений в Западной Европе.
Особенно возмутила его высказанная в работе «Наши направ¬
ления» мысль о затухании классовой борьбы, о возможности
«полюбовного» решения многих вопросов между предпринима¬
телями и рабочими и превращении антагонистических противо¬
речий между пролетариатом и буржуазией в «договорные от¬
ношения союзников». Заявить такое значило, как писал Дани¬
ельсон Каблукову 6 (18) мая 1894 г., «...совершенно упускать
из вида, что сам механизм произв(одства) продуктов в виде то¬
варов, меновой стоимости, дойдя до известного предела по не¬
обходимости, неизбежно ведет к обострению классовой борьбы,
обострению, обусловленному развитием производ(ительности)
труда, международным соперничеством, сокращением рынка
и соответствующим всему этому кризисом, увеличен(ием)
числа безработных и пр. и пр., и таким образом к обобществле¬
нию не только производства, но и пользованию его про-
дукт(ом)»1.
Даниельсон резко протестовал против подобного искаже¬
ния реальности. 19 апреля (1 мая) 1894 г. он писал Каблукову:
«Бедный М(аркс), он не дорос до понимания значения органи¬
зации раб(очего) класса. Он не помышлял, что такая организа¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 118, л. 8.
119

ция ведет не к классовой борьбе, а к осуществлению трогатель¬
ного единства, к договорным отношениям союзников»1.
Перед нами «классический марксизм» 60-70-х гг. XIX в.
с его фатальной убежденностью в неминуемом крахе капитали¬
стической стадии развития и перехода к справедливому бес¬
классовому обществу. Эти идеи, без сомнения, были близки
Даниельсону. Как социалист, он предполагал, что на Западе
грядет революция и главной ее силой станет пролетариат. По¬
этому вслед за Марксом он настаивал на возрастании его рево¬
люционной роли, усилении рабочих организаций. Капиталисти¬
ческое производство превращало пролетария в наиболее после¬
довательного и решительного борца с эксплуатацией и одно¬
временно создавало предпосылки для будущего преобразования
общества. Именно этим марксистским идеям следовал Дани¬
ельсон в своей критике высказанной Воронцовым точки зрения
об исключительно разрушительном, а не созидательном харак¬
тере рабочего класса. По его мнению, этот слой населения яв¬
лялся «представителем и выразителем наиболее жизненных
стремлений всего общества». Поэтому и происходил быстрый
рост пролетарских партий, усиление их влияния, «стекание
к этому движению отдельных членов других классов»2.
Позиция Даниельсона в общей оценке марксизма, как
видно из приведенного материала, существенно отличалась от
взглядов Михайловского и Воронцова. В ней совместилась вы¬
сокая оценка научной значимости, методологической целостно¬
сти и социальной направленности идей Маркса. Не критика,
а пропаганда марксизма превалировала в его работах. Не всту¬
пая в прямую полемику с представителями народничества, Да¬
ниельсон не принимал и их интерпретацию марксизма. В его
собственном прочтении явно преобладал сциентизм, желание
использовать полученные результаты исследования экономи¬
ки капитализма для предотвращения аналогичной эволюции
России.
Другая особенность выступлений Даниельсона состояла
в его отношении к марксистским идеям. Он был убежден в не¬
поколебимости теоретических основ и справедливости сделан¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 115, л. 1-об.
2 Там же. д. 118, л. 3-об.
120

ных прогнозов. Такая позиция препятствовала выявлению сла¬
бостей некоторых положений, на которые совершенно справед¬
ливо указывали Воронцов и Михайловский, и мешала понима¬
нию изменений в развитии капиталистического общества, кото¬
рые становились все более очевидными. На некоторые из них,
кстати, обратил внимание в начале 1890-х гг. и Ф. Энгельс, ко¬
торый писал, что происходившие перемены в формах собствен¬
ности, развитие акционерного капитала вносили новое в харак¬
теристику производительных сил и производственных отноше¬
ний. «Производство, которое ведется отдельным предпринима¬
телем ...все больше и больше становится исключением. Капита¬
листическое производство, ведущееся акционерными общест¬
вами, это уже больше не частное производство, а производство
в интересах многих объединившихся лиц». Укрупнение пред¬
приятий, создание трестов ликвидировало и присущее ранее
капитализму «отсутствие планомерности». Наряду с этим, все
большая стабильность в экономической и социальной областях
свидетельствовала об ошибочности ожиданий Марксом и Эн¬
гельсом скорого революционного взрыва, капитализм оказался
гораздо более гибким и был наделен существенными резервами
для своей дальнейшей эволюции. Как писал Энгельс в 1895 г.,
«история совершенно изменила ...те условия, при которых при¬
ходится вести борьбу пролетариату». В политике это заставляло
пересматривать формы и методы завоевания власти: «мы, “ре¬
волюционеры”, “ниспровергатели”, мы гораздо больше преус¬
певаем с помощью легальных средств, чем с помощью неле¬
гальных или с помощью переворота». Многопартийная система,
парламентаризм, всеобщее избирательное право создавали ус¬
ловия для ликвидации социальных конфликтов ненасильствен¬
ными средствами. В принципе «старое общество могло бы мир¬
но врасти в новое в таких странах, где народное представитель¬
ство сосредоточивает в своих руках всю власть, где конститу¬
ционным путем можно сделать все, что угодно, если только
имеешь за собой большинство народа»1.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 22. С. 234, 546. Т. 36.
С. 497.
121

Можно сказать, что в некоторых вопросах Даниельсон
оказался защитником идей, которые не оправдались в ходе про¬
верки временем. Он не замечал, что, следуя «классическому
марксизму», уже не успевает не только за развитием социально¬
экономической структуры капиталистического общества, но и
упускает из виду эволюцию марксистских идей в Западной Ев¬
ропе.
В целом, отношение Михайловского, Воронцова и Дани¬
ельсона к марксизму определялось двумя моментами – понима¬
нием роли и места капиталистической фазы развития в прогрес¬
се общества и определением научной значимости марксистской
теории. По первому из обозначенных вопросов народнические
публицисты были едины, отрицая прогрессивность капитализма
и правомерность закрепления рыночной экономики на россий¬
ской почве. Их в равной степени отталкивали «прелести перво¬
начального накопления капитала», перспектива разорения
большинства населения страны, разрушение крестьянского хо¬
зяйства, господство духа наживы. Но марксистская логика пре¬
допределенности, железная («метафизическая») однолиней¬
ность исторического развития, «затушеванность» субъективно¬
го фактора отделяли позицию Михайловского и Воронцова от
оценки Даниельсона. Для первых марксизм был не более чем
научной гипотезой, правомерность которой еще предстоит до¬
казать. Переводчик «Капитала» однозначно отстаивал объекти¬
визм методологии Маркса и с ее помощью стремился обосно¬
вать возможность некапиталистической эволюции страны. По-
своему разность подходов свидетельствовала об уже устойчи¬
вой традиции в интерпретации марксизма. Если часть русской
интеллигенции в конце XIX в. стремилась взять на вооружение
некоторые положения этой теории с целью их использования
для прогнозирования будущего России, то другая – акцентиро¬
вала внимание на критическом анализе ее элементов, не исклю¬
чая, впрочем, вероятности дополнения народничества новыми
идеями.
Отношение к русским марксистам. Эти особенности
восприятия марксизма в полной мере проявились в отношении
представителей народничества к взглядам русских марксистов,
оценкам социально-экономического состояния России. Наряду
122

с этим на позиции Воронцова, Даниельсона, Михайловского
наложили отпечаток их принципиальные разногласия в пони¬
мании общественной роли интеллигенции. Разброс мнений ко¬
лебался от полного отрицания и неприятия деятельности отече¬
ственной социал-демократии (Воронцов) до критики истолко¬
вания ею основных положений марксизма (Даниельсон) и по¬
пыток найти точки соприкосновения для совместного натиска
на твердыню самодержавия (Михайловский).
Воронцов крайне негативно отнесся к появлению маркси¬
стских работ по проблемам России. Они грешили, на его взгляд,
незнанием особенностей экономического развития страны. Же¬
лание русских последователей Маркса начать анализ не с кон¬
кретного состояния хозяйства, а с применения «формулы эко¬
номической эволюции», апробированной на Западе, только про¬
демонстрировали их «рабскую подчиненность своим учите¬
лем». Но никакого обогащения науки «изучением русской дей¬
ствительности» не произошло. Разнообразные материалы, соб¬
ранные в течение 20 лет отечественными статистиками оста¬
лись невостребованными или использовались выборочно «пу¬
тем нанизывания однородных фактов»1.
Как писал Воронцов, шаблонные представления русских
марксистов об однотипности мировой эволюции сказались на
ошибочности тезиса о громадном росте промышленного проле¬
тариата в стране. В действительности фабрично-заводские ра¬
бочие еще окончательно не обособились от деревенской жизни,
сохраняли «надежду когда-нибудь сесть на землю или как-
нибудь иначе воспользоваться выгодами земледелия...». Россия
оставалась преимущественно земледельческой страной, где
пролетариат играл «ничтожную роль ...в социальном разви-
тии...»2.
Игнорирование действительного социально-экономиче¬
ского положения, идеологическая убежденность в том, что
«мелкий сельский хозяин подлежит исчезновению, и не должен
быть поддерживаем...», меняли характер деятельности социал-
демократии в России, превращали ее из сторонников социали¬
стического выбора в защитника интересов буржуазии. Как счи¬
1 В.В. От семидесятых годов к девятисотым... С. 115, 123, 124.
2 Там же. С. 122, 121.
123

тал Воронцов, Маркс «всю свою жизнь посвятил теоретической
и практической борьбе с капитализмом». Он надеялся, что рано
или поздно появится «возможность параллельного развития не¬
капиталистической социализации промышленности». Русские
же марксисты объявили войну направлениям общественной
мысли, враждебным капиталистическому способу производст¬
ва. Отстаивая неизбежность фазы капитализма в общественном
прогрессе, они благоприятствовали его закреплению на русской
почве1.
Как писал Воронцов, наиболее видные русские марксис¬
ты – Г.В. Плеханов и П.Б. Струве – в своих работах не только
отошли от идей экономического материализма, но и стали иг¬
рать «роль идеологов российского капитализма». Первый «со¬
вершенно игнорирует материалистический метод и носится с
своим учением как с новой и к тому же совершенно непроду¬
манной идеологией». Струве, напротив, абсолютизировал объ¬
ективный фактор. Но «материалистический фатум бросает это¬
го интеллигента в объятия буржуаизма, ...и, обратившись...
к социологической и экономической системе Маркса, истрепав
в клочки это знамя современного немецкого демократизма, ища
в нем опоры для российского капитализма, он окончил тем, что
по существу оперся на Мальтуса и Листа “с некоторыми сооб¬
ражениями из Рошера”, а подливку предлагаемого яства со¬
стряпал из терминов Маркса»2. Для того чтобы подчеркнуть
принципиальное различие между взглядами основоположника
марксизма и его русскими последователями, русский народник
даже использовал термины «неомарксизм, неомарксисты».
Откровенно негативная оценка Воронцовым русского
марксизма при всех передержках в обобщениях (Плеханова и
Струве) отражала его собственное понимание характера дея¬
тельности интеллигенции. Как он считал, в России конца ХIХ в.
было невозможно осуществление «социализма пролетариатом».
Единственно приемлемым лозунгом могли стать слова «Все
трудящиеся России соединяйтесь», произнесенные еще поко¬
лением семидесятников. «Но тощей идеологии неомарксизма
1 В.В. От семидесятых годов к девятисотым... С. 117, 119.
2 Там же. С. 161, 158; Он же. Немецкий социал-демократизм и рус¬
ский буржуаизм // Неделя. 1894. № 49. С. 1591.
124

было не по силам это ярко-красное знамя...». Отказавшись от
поддержки крестьянского хозяйства, осмеивая русскую коллек¬
тивную форму владения землей, представляя мракобесами лю¬
дей, выступающих за целесообразность использования коопе¬
рации, русский марксизм не сумел разработать и дать «обосно¬
вание практической программе, отвечающей социальным усло¬
виям ...страны». Отечественные марксисты даже не захотели
прислушиваться к голосам западноевропейских социал-демо¬
кратов (Франция, Бельгия, Италия), в партийных программах
которых «фигурируют развитие общей земельной собственно¬
сти и кооперативная организация земледельцев». А такой вид¬
ный представитель марксизма, как Э. Вандервельде, прямо при¬
знавал, что «распространение кооперации среди крестьян
...само по себе есть шаг к социализму мелкого производителя,
имеющий, в конце концов, привести крестьян к единению с го¬
родскими представителями коллективизма»1.
Выступая против «неомарксизма» и «неомарксистов» в
России, Воронцов отстаивал право интеллигенции на конкрет¬
ную практическую деятельность, носящую преимущественно
просветительский характер. Не случайно его безапелляционный
вывод о том, что русский марксизм «неверен теоретически
и вреден в практическом отношении», был напрямую связан
с утверждением, что его распространение отнимает «социаль¬
ный raison d’être у большей части русской интеллигенции, па¬
рализует ее просветительную энергию, ограничивает активную
работу общества над невежеством населения и разными неуст-
ройствами русской жизни...»2. А раз это так, то и говорить о ка¬
кой-то прогрессивной роли русских марксистов в России не
имело смысла.
Н.К. Михайловский. В отношении Михайловского к рус¬
ским марксистам воплотилось как желание объективно оценить
появление сторонников учения Маркса в стране, так и наметить
возможные варианты их эволюции в будущем. Ведущий пуб¬
лицист и редактор «Русского богатства» был далек от мысли
1 В.В. От семидесятых годов... С. 114, 126.
2 В.В. Наши направления... С. 61; Он же. От семидесятых годов...
С. 123.
125

изначально отождествлять их идеи «с рыцарями накопления»,
хотя и допускал, что «последние могут, если в том надобность
окажется, довольно удобно устроиться под знаменем русского
марксизма». Статья, опубликованная в первом номере журнала
за 1894 г., имела достаточно сдержанный тон. В ней Михайлов¬
ский дал, по нашему мнению, взвешенную классификацию рус¬
ских марксистов, подразделив их на три категории: «марксис¬
тов-зрителей, марксистов пассивных и марксистов активных»1.
Для первых была характерна позиция стороннего наблю¬
дателя, который удобно расположился в кресле партера или
фешенебельной ложи, прекрасно знает завязку и развязку пье¬
сы, и потому не вмешивается «в действие неуместными крика¬
ми сочувствия или негодования...», не пытается «нелепой и не¬
приличной выходкой оборвать представление...», а терпеливо
дожидается благополучного конца. «Но театральных билетов
даром не дают, – с сарказмом писал Михайловский, – за них
надо платить и, следовательно, нужно так или иначе участво¬
вать в жизни»2.
Другой тип – пассивный марксист – исповедовал «непре¬
ложность абстрактной исторической схемы», был уверен в «по¬
вторении на русской почве европейской истории с концентра¬
цией капиталов и массой пролетариата», и считал, что Россия
должна пережить новые беды с обезземеливанием 20–25 млн
крестьян, пауперизацией населения и т.д. Такие марксисты, как
писал Михайловский, не хотят ни оставаться сторонними на¬
блюдателями, «ни принимать активное участие в процессе об¬
разования капитализма и пролетариата. Они желают только
“облегчить муки родов”, по выражению Маркса, хотят только
идти следом за неизбежным процессом, и, не интересуясь наро¬
дом, на земле сидящим и вообще владеющим средствами про¬
изводства, сосредоточивают свое внимание на тех, которые
историческим процессом уже отлучены от средств производ-
ства»3.
1 Михайловский Н.К. Литература и жизнь // Русское богатство.
1894. № 1. С. 101, 119.
2 Там же. С. 120.
3 Там же. С. 120, 121.
126

И, наконец, третий тип марксиста – это тип деятеля, кото¬
рый всеми силами способствует развитию капитализма, обни¬
щанию народа, искоренению устоев его жизни.
Не трудно заметить, что в своей классификации русских
марксистов Михайловский обращал внимание на их легальных
представителей. Эта тенденция, проявившаяся уже в первой ста¬
тье, доминировала и в последующих выступлениях. Как спра¬
ведливо заметила Э.С. Виленская, в 1890-е гг. только одна из ра¬
бот была посвящена Плеханову, а остальные (а их не менее деся¬
ти) представляли собой критику Струве, Туган-Барановского и
других авторов, принадлежавших к нереволюционному направ¬
лению в русском марксизме1. В их взглядах ведущий публицист
«Русского богатства» не принимал две основные идеи – привер¬
женность исключительно материалистическому (экономическо¬
му) подходу в понимании истории и преобладание объективизма
в определении социальной позиции личности.
Сам Михайловский и не думал «отрицать великое значе¬
ние экономического фактора в истории». Но слепое следование
единственному постулату грозило обернуться «грубейшей од¬
носторонностью и узостью», «метафизичностью» взгляда, от¬
рицанием роли индивидуума в эволюции общества, что и про¬
исходило, например, со Струве и Туган-Барановским. Выступая
против абсолютизации экономического фактора, Михайловский
в очередной раз настаивал на правомерности его дополнения
субъективным элементом. Ведь, если задуматься, писал он, то
вопрос о критически мыслящей личности не так уж противопо¬
ложен экономическому принципу. «Критически мыслящая лич¬
ность отделяет в текущей действительности отживающее от на¬
рождающегося, улавляет черты будущего в виде идеала и рабо¬
тает для его торжества доступными ей средствами распростра¬
нения в ожидании его объективного осуществления. Что это
может быть поставлено на экономический фундамент, – ясно
само собой...»2. Разумное сочетание объективных и субъектив¬
1 Виленская Э.С. Из истории идейной борьбы марксизма и народ¬
ничества в России в конце XIX в. // Из истории экономической и общест¬
венной жизни России. М., 1976. С. 252.
2 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 905; Т. VIII.
С. 301, 321, 319.
127

ных факторов истории, на осуществлении которого настаивал
Михайловский при оценке марксизма, органично вплеталось в
ткань критики легальных марксистов.
Но признание значения объективного фактора в эволюции
общества не служило для народнического публициста причи¬
ной его распространения на социальную сферу деятельности
человека. Он подразумевал под объективизмом «добросовест¬
ность, полноту, фактическую достоверность исследования...»,
но согласиться с распространением этого понятия на морально¬
этические принципы людей не мог, и считал такие попытки из¬
начально обреченными на неудачу. Полемизируя со Струве,
Михайловский писал: «…объективизм как свойство групповой
нравственности есть миф». Говорить можно лишь о том, пред¬
ставителем и выразителем интересов какой группы, слоя насе¬
ления является тот или иной деятель1.
Итак, принципиальные расхождения между легальными
марксистами и Михайловским в социальных вопросах корени¬
лись в самоидентификации личности, соотнесении человеком
своей позиции с интересами определенного класса, определе¬
нии конкретных целей и задач его деятельности. И здесь взгля¬
ды народника приходили в полное противоречие с мировоззре¬
нием Струве, Туган-Барановского и их сторонников. В первую
очередь это касалось отношения к развитию капитализма в Рос¬
сии. Михайловский не собирался следовать примеру легальных
марксистов и безучастно наблюдать за закреплением на русской
почве товарно-денежных отношений, эксплуатации человека,
обнищания громадной части населения. «“Капитал идет!” – пи¬
сал он в 1897 г., – это несомненно, но вопрос в том, как его
встретить. Пусть не говорят... о тех грядущих благах, которые
принесет с собой дальнейшее развитие капитализма. Не говоря
о проблематичности этих благ, надо же во что-нибудь ценить
здоровье, жизнь, честь современников, которые “до радостного
утра” не доживут»2.
Социалист Михайловский не мог примириться с оправда¬
нием антигуманного общества. Его собственный идеал требо¬
вал борьбы с капитализмом. Выступления легальных марксис¬
1 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 919, 921.
2 Там же. Т. VIII. С. 698-699.
128

тов расценивались им как пропаганда отрицательных сторон
российской действительности: обезземеливания крестьянства,
«недопущение экономической самостоятельности производите¬
ля» и т.п. В конечном итоге это было не чем иным, как выраже¬
нием тенденции, присущей строго определенной социальной
группе. Как и Воронцов, Михайловский был склонен считать
идеи легальных марксистов конкретным воплощением буржу¬
азной идеологии. Именно поэтому он хлестко, наотмашь нано¬
сил удары по аполитичности, индифферентности восприятия
«русскими учениками Маркса» действительности, без всякой
попытки ее изменения. Михайловский бичевал отказ от защиты
интересов крестьянства, упование на преобразующую миссию
капитализма. И в общем он был прав, говоря о настроениях час¬
ти марксистов: «Они издевались над правом нравственного су¬
да над явлениями общественной жизни; они выбрасывали за
борт истории многомиллионную массу крестьянства, ради его
идиотизма; они третировали “интеллигенцию” как ничтожную
или же состоящую “на содержании” величину; они видели про¬
грессивное явление в кулачестве-ростовщичестве, фатально
имеющим превратится в свою противоположность...»1.
В целом, Михайловский правильно вычленил и охаракте¬
ризовал одно из направлений, существовавших в русском мар¬
ксизме. Постулаты легальных марксистов были для него непри¬
емлемы, и поэтому для их опровержения он прибегал к гроте¬
ску, едкой иронии, используя весь арсенал своего публицисти¬
ческого таланта. Наряду с этим, Михайловский уже в 1894 г. не
исключал возможности, что в будущем «этот русский мар¬
ксизм, по крайней мере, в теперешних своих формах, в самом
непродолжительном времени уступит место другим, надеюсь,
более здоровым течениям»2.
Здоровое направление марксизма в России ставилось им
в прямую зависимость от социалистичности взглядов авторов.
Интересный материал в этом плане представляет оценка Ми¬
хайловским Плеханова. В статье 1895 г., анализируя работу
1 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VIII. С. 921, 922; Он же.
Последние сочинения. СПб., 1905. Т. 1. С. 472.
2 Михайловский Н.К. Литература и жизнь // Русское богатство.
1894. № 2. С. 148.
129

«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»,
народнический публицист не принимал общей убежденности
автора в преобладающем влиянии экономических условий, что
было следствием его собственного понимания марксизма. Но
наряду с этим Михайловский подчеркивал разницу, существо¬
вавшую между Плехановым (Бельтовым) и Струве. Так, во
взглядах Бельтова проступало отрицательное отношение к обез¬
земеливанию мужика, капитализации промыслов и т.п. прояв¬
лениям капиталистической эволюции страны. Хотя оно и было
выражено «в уклончивой форме», но общий характер различия
в позициях был налицо. «Много шире и жизненнее» оказались
выводы Плеханова и по сравнению с другим столпом легально¬
го марксизма – Туган-Барановским. Следует отдать должное
Михайловскому: свои заключения о различной социальной на¬
правленности идей трех представителей марксизма в стране он
сделал, несмотря на серьезную критику его взглядов, далеко не
научный тон полемики Плеханова – нетерпимость, желчность,
граничащие с оскорблениями1.
Итак, Михайловский в своей оценке русских марксистов
главный удар направил против их легальных представителей.
По справедливому замечанию Виленской, он полемизировал
почти исключительно только с ними и «главным образом по
тем пунктам, в которых ...не без основания усматривал скры¬
вавшуюся за легальным марксизмом буржуазную тенденцию».
Однако навряд ли можно согласиться с ее утверждением, что в
этой полемике Михайловский противопоставлял либерально¬
буржуазной «“надклассовости” “надклассовость” буржуазного
демократа, смыкаясь в этом отношении со своим противни-
ком»2. Социалист и политик, Михайловский ратовал за объеди-
1 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч. Т. VIII. С. 34, 304.
Справедливости ради следует отметить, что и сам Михайловский
не стеснялся в выборе эпитетов в полемике с Плехановым. Здесь – и
сравнение последнего с гусем, стремящимся своим гоготанием и шипе¬
нием напугать других, и обвинение в том, что «Г. Бельтов лжет, кувырка¬
ется, пляшет вприсядку, экскурсирует в Гегелеву философию, и всеми
этими приемами – одним отводит глаза от существа дела, а другим вну¬
шает недоверие» (Михайловский Н.К. Полн. собр. соч., т. VIII. с.303).
2 Виленская Э.С. Указ. соч. С. 252, 258.
130

нение представителей различных направлений в социализме
для будущего преобразования России. Он выбирал собственный
вариант взаимоотношения с радикальным крылом отечествен¬
ного марксизма: разумная теоретическая полемика, не препят¬
ствующая конкретным шагам к намеченной общей цели.
В оценках русских марксистов Даниельсон старался быть
максимально объективным: его замечания касались в первую
очередь аутентичности понимания основных идей Маркса, кор¬
ректности анализа экономической эволюции страны. Социаль¬
ная направленность позиции не игнорировалась, но не превали¬
ровала и не подавляла общенаучный подход. Эта линия остава¬
лась неизменной на протяжении всего десятилетия. Расширялся
круг авторов, взгляды которых он анализировал, несколько ме¬
нялась тональность высказываний, но общий контекст выступ¬
лений был один и тот же Даниельсон – марксизм как метод ис¬
следования и его понимание отечественными марксистами.
Впервые в отрытую полемику Даниельсон вступил в 1895 г.
после прочтения работы Струве «Критические заметки к вопро¬
су об экономическом развитии России» (1894). К этому его
подтолкнули явные несообразности, содержавшиеся во взгля¬
дах автора, «...какой-то набор “ученых” выражений, ...несо¬
гласных не только с фактами, но и с тою теорией, представите¬
лем которой он выдает себя». К тому же, на него «...насели
...друзья и требовали... ответа» на «коренные противоречия, пу¬
таницу и пр., и пр.»1. В письме С.Н. Кривенко от 10 октября
1894 г. Даниельсон подчеркивал, что его интересует «исключи¬
тельно экономическая сторона», другой он и не будет затраги¬
вать. А само выступление расценивал как необходимую кри¬
тику появившейся точки зрения на хозяйственную эволюцию
России2.
Статья «Апология власти денег как признак времени»
действительно содержала ряд серьезных замечаний теоретиче¬
ского и конкретно-экономического свойства. Так, Даниельсон
указывал, что в своей работе Струве смешивал понятия мено¬
вой и потребительной стоимости, интенсивности и производи¬
1 РГАЛИ, ф. 2173, оп. 1, д. 82, л. 7. ; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 129,
лл. 1–1-об.
2 РГАЛИ, ф. 2173, оп. 1, д. 82, лл. 7–7-об.
131

тельности труда, что явно расходилось с марксистскими поло¬
жениями и заставляло автора «...сделать собственные ориги¬
нальные, частью сознательные, частью бессознательные допол¬
нения...». Но научной новизны в них не было, и они только ис¬
кажали марксизм и запутывали существо вопроса. К тому же,
Струве явно недоставало «...желания произвести самостоятель¬
ное исследование в какой-нибудь экономической области по
имеющимся фактическим данным». В конечном итоге именно
разрыв между теоретическими обобщениями и отсутствием
конкретных данных о реальном положении дел в отечественном
хозяйстве и привел автора «к совершенно неверным выводам»,
апологии власти денег и капиталистического способа производ-
ства1.
Надо сказать, что замечания Даниельсона во многом были
справедливы. Эклектичность в методологии признавал и сам
Струве, указывая, что в политической экономии он не был пра¬
вомерным марксистом и «не считал себя связанным буквой и
кодексом какой-нибудь доктрины»2. Также верно подметил на¬
роднический экономист и глубокую убежденность автора в
прогрессивности и культурном значении капиталистического
способа производства для судеб России. С его развитием Стру¬
ве связывал устранение некультурности, повышение благосос¬
тояния нации, эволюцию в духе западноевропейского либера¬
лизма. Несмотря на заверения Даниельсона об исключительно
экономическом характере его статьи, он не мог пройти мимо
этого факта и квалифицировал выступление Струве как скры¬
тую под марксистскими терминами попытку оправдания капи¬
тализма в русской экономической литературе3.
Но наряду с появлением струвистского прочтения теории
Маркса, русский народник констатировал и отличную позицию
других авторов. В числе последних он выделял Плеханова и
Ленина, публиковавшихся под псевдонимами Бельтов и Тулин.
1 Николай –он. Апология власти денег как символ времени // Рус¬
ское богатство. 1895. № 2. С. 34, 29, 28.
2 Струве П. Критические заметки к вопросу об экономическом раз¬
витии России. СПб., 1894. С. IХ.
3 Николай –он. Апология власти денег... // Русское богатство. 1895.
№ 1. С. 157.
132

В их работах, по его мнению, более объективно исследовалось
экономическое развитие страны. Например, Даниельсон писал
Каблукову по поводу работы «Экономическое содержание на¬
родничества и критика его в книге Струве (Отражение мар¬
ксизма в буржуазной литературе)»: «Статья Тулина ...хороша».
Задержка цензурой сборника «Материалы к характеристике
нашего хозяйственного развития», где она была опубликована,
вызывала сожаление и сетования, что «было бы не знаю до чего
жаль, если такая книга погибнет»1. Высокой оценки заслужива¬
ло, по мнению Даниельсона, и произведение Плеханова «К во¬
просу о развитии монистического взгляда на историю», в кото¬
рой содержалось много интересных идей2. Соглашался он и со
многими критическими замечаниями Плеханова в адрес Ворон¬
цова, содержавшимися в работе «Обоснование народничества
в трудах г-на Воронцова». Как писал Даниельсон Каблукову
15(27) февраля 1896 г., «да и странно было бы не согласиться,
когда за последнее время мы только и видим, что капитализа¬
цию всяких отраслей промышленности во всех ее видах»3.
Высокая оценка некоторых марксистских работ основы¬
валась на принципах объективизма, необходимости научного
анализа состояния экономики России. Не последнюю роль иг¬
рала и убежденность Даниельсона в том, что освоение мар¬
ксизма позволит не только дать взвешенную оценку перспектив
будущей эволюции страны, но и разбудит общественную мысль
от летаргического сна, в котором она оказалась в 1880-е гг.
«Мне кажется, – писал он Каблукову 23 декабря 1895 г. (4 янва¬
ря 1896 г.), – что Струве, Бельтов и пр. и пр. тем приносят поль¬
зу, что несколько шевелят мысль, заставляют думать самостоя¬
тельно, вызывают мысль из рутинной колеи. А, право, это за¬
слуга не малая». Благодаря их деятельности, «общественная
мысль несколько зашевелилась». Поэтому вполне объяснимо
его неподдельное желание выслушать аргументы всех участни¬
ков дискуссии, обсудить их на страницах прессы, обратить
внимание на ошибки и слабую аргументацию каждой точки
зрения, и только затем уже выработать конкретную программу
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 156, л. 4; д. 146, л. 2.
2 Там же, д. 145, л. 1-об.
3 Там же, д. 163, л. 1.
133

неотложных мер. Весьма характерно и отношение Даниельсона
к самой публикации работ русских марксистов в легальной пе¬
чати. Узнав стороной, что в начале 1896 г. они «толкались в
разные редакции с просьбой принять... статьи...», он настаивал
в разговоре с редактором «Нового слова» Кривенко на необхо¬
димости открыть для них журнал. По его мнению, благодаря
такому шагу печатный орган «приобрел бы жизненность», из¬
бавился от узкой направленности, что в свою очередь способст¬
вовало бы выяснению вопроса о степени развития капитализма
в стране1.
Необходимость взвешенной оценки социально-экономи¬
ческого состояния России читается и в критическом отношении
Даниельсона к идеализации общинного строя. Подготавливая
для немецкого издания «Очерки нашего пореформенного обще¬
ственного хозяйства», он специально добавил целую главу «об
условиях развития внутреннего рынка для продуктов крупной
промышленности». В ней русский экономист выступил и про¬
тив ложности утверждений Воронцова об отсутствии у западно¬
европейского пролетариата творческих сил и наличии их у рус¬
ского мужика. Даниельсон пытался доказать, как он писал Каб¬
лукову в письме, датированном 3 и 17 (15 и 29) декабря 1895 г.,
«всю нелепость такого сопоставления, где истина лежит совсем
не там, где ее ищет В.В.»2. Прибегнуть к публикации практиче¬
ски готовой статьи за рубежом его заставили условия русской
печати, которые «не дозволяли говорить откровеннее...»: все
высказывания по этому поводу вычеркивались цензурой. Для
немецкой публики изложенные мысли не представляли, естест¬
венно, большого интереса. Но сам Даниельсон надеялся, что
«за неимением русского оригинала по немецкому переводу...»
хотя бы «часть кружков нашей молодежи» получит пищу для
дебатов3.
Скрупулезный и щепетильный во всем, Даниельсон даже
в этом частном вопросе хотел подчеркнуть отличие своего
подхода от взглядов Воронцова. Поэтому его «чрезвычайно
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 151, л. 1-об.; д. 145, л. 4; д. 162, л.л. 1–1-об.
2 ИРЛИ, ф. 181, оп. 1, д. 199, л. 11; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 149, л. 3.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 151, лл. 1,1-об.
134

подбодрило» замечание Каблукова о том, что «все эти дополне¬
ния очень существенны, многое разъясняют, на многие возра¬
жения отвечают, многие из них устраняют». По его мнению,
они практически снимали все критические нарекания в адрес
Даниельсона. Как писал Каблуков, «что будут делать марксис¬
ты, я не знаю, думаю, что К. Тулин... должен будет сознаться,
что напрасно он Вас свел в одно место с В.В.»1.
Итак, общий характер отношения Даниельсона к русским
марксистам можно было бы определить как лояльно¬
дискуссионный. Сциентизм и объективизм, характерные для
его методологии исследования, воплощались в критическом
разборе имевшихся ошибок в теории Маркса (Струве), в ожи¬
дании конкретного анализа состояния русского хозяйства. Вме¬
сте с тем, общая аргументация Даниельсона – явно антикапита-
листического характера. Далеко не случайна в этом отношении
классификация взглядов Струве как скрытой апологетики вла¬
сти денег. И как только эта тенденция начинает на рубеже веков
брать верх в выступлениях легальных марксистов, Даниельсон
выступает в защиту научного потенциала и социалистического
содержания марксизма.
Весьма показательна в этом отношении история написа¬
ния статьи «Условия развития внутреннего рынка для продук¬
тов крупной промышленности». Эта работа родилась из уже
упоминавшихся добавлений в немецкое издание «Очерков». Но
если первоначально самые серьезные стрелы критики Даниель¬
сон собирался направить против Воронцова, то в 1899 г. в ре¬
зультате переработки статья превратилась в гневную филиппи¬
ку против «апостолов самодовлеющего капиталистического
производства» – П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановского. Воз¬
мущение Даниельсона вызвало, как он писал Михайловскому
27 февраля (11 марта) 1899 г., то, что эти авторы «своею теори¬
ей ...доказывают возможность perpetum mobile...» капитализма.
Тем самым они наизнанку выворачивали марксизм, используя
весьма «оригинальный способ»: «...берут отрицательные сторо¬
ны, являющиеся при возникновении и развитии капиталистиче¬
ских отношений ...и трактуют их как положительные». Если
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 150, л. 2.
135

Маркс, например, указывал на отрицательные социальные по¬
следствия ростовщичества, то Р. Гвоздев в работе «Кулачество-
ростовщичество, его общественно-экономическое значение»
пел им дифирамбы. Находил Даниельсон и воспевание торго¬
вых войн в книге Туган-Барановского о русской фабрике. «Ско¬
ро мы услышим, – заканчивал он письмо Михайловскому, –
восхваление грабежей, разбоя и т.д., которые, по словам
М(аркса), были одним из источников “первоначального накоп-
ления”»1.
В другой статье «Теория трудовой стоимости и некоторые
из ее критиков» Даниельсон дал развернутый анализ тех оши¬
бок в понимании марксизма, которые, на его взгляд, содержа¬
лись в работах Туган-Барановского и Струве. Он расширял уже
высказанный ранее тезис о смешивании легальными марксис¬
тами понятий потребительной и меновой стоимости. Как писал
народнический экономист, «зуд оригинальничания и критично¬
сти приводит иногда к поразительной бессмыслице», что и про¬
изошло со Струве и Туган-Барановским. Оба автора настаивали
на том, что в создании меновой стоимости участвует не только
человек, но и силы природы, и животные, используемые в про¬
цессе труда. В действительности в своем желании оспорить по¬
ложения теории Маркса Струве и Туган в очередной раз не за¬
метили, что энергия животных, машин, силы природы исполь¬
зуются человеком в создании потребительной стоимости, но
меновая стоимость создается в рамках общественно-хозяйст¬
венных отношений, возникающих между людьми. И говорить
противоположное означало пытаться соединить «теорию тру¬
довой стоимости с теорией предельной полезности Джевонса
и австрийской школы»2.
Следующим серьезным упреком Струве и Туган-
Барановскому стало утверждение Даниельсона о непонимании
ими образования средней нормы прибыли в различных отрас¬
лях промышленности и ее стремлении к уменьшению. В этом
вопросе русские марксисты находили, что Маркс вступал в
1 ИРЛИ, ф. 181, оп. 1, д. 199, лл. 12–12-об.
2 РГАЛИ, ф. 2173, оп. 1, д. 82, л. 26-об; Николай –он. Теория тру¬
довой стоимости и некоторые из ее критиков // Русское богатство. 1902.
№ 3. С. 53, 59.
136

конфликт с собственными ранними утверждениями, и между I и
III томами «Капитала» существовало «неразрешимое противо¬
речие». В действительности, как считал Даниельсон, такое не¬
соответствие было кажущимся. Поскольку сумма прибавочной
стоимости «распределяется между капиталистами отдельных
отраслей промышленности не пропорционально числу занятых
рабочих, а пропорционально капитальным затратам на них», а
внутриотраслевая и межотраслевая конкуренция предпринима¬
телей приводит к колебаниям спроса и предложения, то уста¬
новление средней нормы прибыли становится необходимой ме¬
рой борьбы с кризисами перепроизводства1.
Напрямую с установлением средней нормы прибыли был
связан и вопрос о ее стремлении к уменьшению. Теоретически
норма прибыли зависит от нормы прибавочной стоимости, ор¬
ганического строения капитала и скорости его оборота. Как
считал Даниельсон, «при поступательной силе развития капи¬
тализма строение капитала изменяется: относительно увели¬
чиваются затраты на постоянный капитал – основной и оборот¬
ный – и уменьшаются затраты на переменный капитал, на рабо¬
чую силу. А так как только последняя производит прибавочную
стоимость или прибыль, то вместе с тем уменьшается также
относительная величина последней...». Следует отметить, что
русский экономист своими словами излагал идеи Маркса,
не отступая от них ни на йоту. Поэтому утверждение Струве
и Туган-Барановского о том, что данное марксистское положе¬
ние не учитывало «...увеличивающуюся при этом производи¬
тельность труда, удешевление продукта, а, следовательно, уве¬
личение степени эксплуатации рабочих», заставляло в очеред¬
ной раз защищать научный авторитет Маркса. Даниельсон не * В
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 234, л. 2; Николай –он. Теория трудо¬
вой стоимости... // Русское богатство. 1902. № 3. С. 42, 39.
Весьма характерно, что к аналогичным выводам пришел и Ленин.
В 1914 г. он писал по поводу попыток Струве доказать существование
противоречия между I и III томами «Капитала»: «Не только “грандиозно¬
го”, но и ровно никакого противоречия у Маркса между и III томами “Ка¬
питала”, между трудовой теорией стоимости и образованием средних цен
на основании закона стоимости, не удалось доказать г-ну Струве его
журнальными статейками» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 34).
137

отрицал самого влияния перечисленных факторов на пониже¬
ние нормы прибыли. «Есть множество условий,... не только за¬
держивающих ее падение, но по временам повышающим ее ве¬
личину...», – писал он по этому поводу. Но рассматривать их
следует как явления, только препятствующие общей тенденции,
и к тому же действующие не постоянно, а временно. Сам Маркс
неоднократно на это указывал. В целом же попытки Струве и
Туган-Барановского ничего нового в этот вопрос не внесли и
стали еще одним показателем односторонности их понимания
марксизма1.
Уделив основное внимание взглядам «специфических
марксистов» на проблемы политэкономии Маркса, Даниельсон
не смог остаться в стороне и от их оценки социалистических
идей. Правда, в самой статье, видимо, из-за цензурных затруд¬
нений этот вопрос не освещался, но в письме Михайловскому
от 19 февраля (2 марта) 1900 г. Даниельсон высказался совер¬
шенно однозначно. Струве, писал он редактору «Русского бо¬
гатства», определил, что «научный социализм не есть научная
культура. Как социальный идеал это есть по необходимости со¬
единение науки и ...чего бы Вы думали?... “утопии”. М(аркс)
и Энг(ельс) были величайшими утопистами. К счастью, судьба
сжалилась над человечеством и послала господ Струве с К,
чтобы вылущить из утопической оболочки чистое научное зер-
но...»2.
В общем, вполне обоснованно можно расценивать пози¬
цию Даниельсона как сторонника использования марксистской
методологии исследования социально-экономической эволю¬
ции страны. Считая марксизм единственно верной теорией,
дающей ключ к объективному исследованию, он в своих вы¬
ступлениях против русских марксистов критиковал их отход от
1 Николай –он. Теория трудовой стоимости... // Русское богатство.
1902. № 3. С. 42, 43, 52.
Свидетельством следования Даниельсона идеям марксизма в этом
вопросе могут стать слова самого Маркса: «...те самые причины, которые
ведут к понижению общей нормы прибыли, вызывают противодействия,
тормозящие это понижение, замедляющие и отчасти парализующие его»
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. 1, С. 261).
2 ИРЛИ, ф. 181, ед. хр. 199, л. 15-об.
138

«классического» истолкования учения, непонимание, а иногда и
искажение некоторых идей. И надо сказать, что многие из его
замечаний были совершенно справедливы: переводчик «Капи¬
тала» прекрасно был подготовлен в области марксистской эко¬
номической мысли, а его критика – точна и аргументированна.
Наряду с защитой научной значимости марксистской теории
Даниельсон не соглашался и с отрицательным отношением ле¬
гальных марксистов к ее социалистическому содержанию. Но
этот вопрос не рассматривался им столь обстоятельно, и причи¬
ной этого были не только цензурные затруднения: сам народ¬
нический экономист не был сторонником насильственных мер
перехода к социализму. Его в большей степени привлекала воз¬
можность мирной, ненасильственной эволюции, при которой
отечественная интеллигенция политическими средствами могла
помочь разрешить накопившиеся противоречия и осуществить
назревшие преобразования.
Можно сказать, что оценки Воронцовым, Даниельсоном и
Михайловским марксизма и взглядов русских марксистов по¬
зволяют определить все оттенки отношения народничества как
к теории, так и попыткам ее применения к условиям России.
Разброс мнений был крайне широким: от убежденности в тео¬
ретической ошибочности и практической вредности учения
Маркса (Воронцов) до признания его единственно верной науч¬
ной методологией исследования общества (Даниельсон) и
обоснования вероятного сотрудничества с радикальной частью
марксистов (Михайловский).
Критика Воронцовым Михайловским некоторых неоправ-
давшихся положений марксизма показала, что народничество
по-прежнему внимательно прислушивалось к изменениям в За¬
падной Европе в надежде использовать приобретенный опыт
для актуализации собственной позиции. И хотя работы Михай¬
ловского не содержали конкретных попыток соединения народ¬
нических и марксистских идей, но в них впервые прозвучала
мысль о такой принципиальной возможности. Попытка исполь¬
зования социал-демократических взглядов для обогащения на¬
роднического идеала была предпринята на рубеже XIX–XX вв.
В.М. Черновым.
139

2.2. У истоков неонародничества
(Н.Ф. Даниельсон и В.М. Чернов)
Расхождения в среде реформаторского народничества по
вопросам оценки марксизма и отношения к русским марксистам
показали, что существовавшие различия в понимании законо¬
мерностей эволюции общества, методологии исследования, ха¬
рактера взаимоотношений интеллигенции и народа неминуемо
сказывались на политической ориентации различных ее пред¬
ставителей. К концу XIX в. народническая доктрина как в об¬
щетеоретическом, так и в конкретно-практическом отношении
представляла собой достаточно пестрый набор различных идей,
которые не создавали необходимого единства доктрины. Вы¬
ступления в печати с изложением собственного понимания
марксизма и критика русских последователей этого учения
только еще раз подтвердили этот факт.
Вместе с тем содержавшиеся в работах Михайловского
пожелания «дополнить» объективизм Маркса субъективным
элементом социологии и тем самым ликвидировать «неумоли¬
мость материалистического фатума» указывали на возможность
использования некоторых марксистских положений для актуа¬
лизации народничества. Интересный материал для анализа по¬
добного заимствования представляют работы В.М. Чернова и
его переписка на рубеже веков с Н.Ф. Даниельсоном.
* * *
В.М. Чернов и Н.К. Михайловский. Виктор Михайло¬
вич Чернов (1873–1952) принадлежал к молодому поколению
народников. Сын крестьянина и внук крепостного, он еще гим¬
назистом в конце 1880-х гг. примкнул к революционному дви¬
жению. Уже в годы обучения в Московском университете при¬
нимал участие в деятельности партии «Народное право», был
арестован и сослан в Тамбовскую губернию. В 1899 г. эмигри¬
ровал за границу, где стал одним из инициаторов создания пар¬
тии социалистов-революционеров и на долгие годы ее главным
теоретиком. Его судьба неразрывно связана с перипетиями ис¬
тории эсеровской партийной организации, которая знала звезд¬
140

ные моменты гигантского влияния на народные массы, этапы
кризисов и падений. Лидер социалистов-революционеров в
полной мере разделил со своими товарищами успехи и пораже¬
ния: председатель Учредительного собрания России вынужден
был покинуть родину, жить в Чехословакии, Франции, США.
Скончался Чернов в Нью-Йорке в 1952 г.
Формирование личности Чернова происходило в эпоху
«лихолетья» царствования Александра III. Спад революцион¬
ных выступлений народников, серьезные расхождения между
политиками и культурниками создавали атмосферу безысход¬
ности и подавленности у молодежи, искавшей приложения
своих сил во имя блага народа. Как писал сам Чернов, «это бы¬
ло необыкновенно тусклое время. Кругом себя мы не видели
никаких ярких фактов политической борьбы. Общество в рево¬
люционном смысле было совершенно обескровлено... Жила
только легенда о “социалистах” и “нигилистах”, ходивших бун¬
товать “народ” и показавших наглядно пример, как бороться со
всеми властями и законами, божескими и человеческими –
кинжалами, бомбами и револьверами. Романтический туман
окутывал этих загадочных и дерзких людей. О них кругом
вспоминали с обывательским осуждением, но вместе – с каким-
то невольным почтением. И это действовало на молодую фан-
тазию»1.
Но не только романтика революционной борьбы привле¬
кала молодого Чернова. Он прекрасно понимал, что собствен¬
ная активная позиция в жизни зависит от целостности мировоз¬
зрения, создающей необходимый теоретический базис для вы¬
работки конкретной программы деятельности. Другими слова¬
ми, необходима была «система философии, которая разом была
бы и философией действительности и философией действия»2.
Для этого требовалось четко определиться в разноголосице
идей, выбрать то направление общественной мысли, которое
наиболее соответствовало складу ума, характера, этическим
нормам.
1 Чернов В.М. Перед бурей. Воспоминания. Нью-Йорк, 1953. С. 39.
2 Чернов В.М. Субъективный метод в социологии и его философ¬
ские предпосылки // Русское богатство. 1901. № 7. С. 234.
141

Популярный в начале 1890-х гг. среди молодежи мар¬
ксизм настораживал и отталкивал Чернова нетерпимостью к
другим теориям, фанатичностью его сторонников. Как он писал
в воспоминаниях «Перед бурей», «марксисты складывались на
наших глазах в какое-то воинствующее духовное братство, ко¬
торое объявляло непримиримую войну всему остальному миру,
и всех немарксистов сваливало в одну кучу»1. Гораздо ближе
по духу и содержанию были идеи народничества. Героика
1870-х гг., моральный императив отдать неоплатный долг заби¬
той и темной крестьянской массе пересиливали железную логи¬
ку промышленного прогресса марксистских выводов.
Главным «властителем дум» с юношеской поры Чернов
неоднократно называл Михайловского. В «Записках социали¬
ста-революционера» он отмечал, что народническую молодежь
подкупал его «возбуждающий, разбрасывающийся, многогран¬
ный ум». Михайловский, по оценке Чернова, был «несравнен¬
ным будильником нашей собственной мысли, он шевелил и
расталкивал ее, как никто»2. Высокая оценка воспитательной
роли народнического публициста, естественно, основывалась на
собственном восприятии его идей, их научной и социальной
значимости.
Как писал Чернов в статье «Субъективный метод в социо¬
логии и его философские предпосылки», система социологиче¬
ских взглядов Михайловского давала «удовлетворение разом и
теоретическим и практическим потребностям ее приверженцев.
Она была сооружением как бы высеченным из одного целого
куска гранита... Слияние реального и идеального, объективного
и субъективного, теоретического и практического моментов –
вот ее основная черта, которая проходит через всю ее архитек¬
туру, начиная от самых общих и отвлеченных положений и
кончая самыми частными, конкретными». Главную заслугу
Михайловского как социолога Чернов видел в том, что ему уда¬
лось найти точку пересечения индивидуальной, личной пози¬
ции человека с общими законами развития природы и общест¬
ва. В результате этого «теория человеческого познания и теория
1 Чернов В.М. Перед бурей... С. 56.
2 Чернов В.М. Записки социалиста-революционера. Берлин, Петро¬
град, Москва, 1922. Кн. 1. С. 21.
142

борьбы за существование, эволюции и подбора приводятся
между собой в самую тесную связь»1.
В области познания был создан метод, позволявший оп¬
ределить границы истины, доступной пониманию человека.
Опыт, накопленный отдельной личностью и человеческим со¬
обществом в целом, приоткрывал лишь только определенные
грани окружающей действительности. И в конечном итоге ис¬
тина – это «специальный случай равновесия между человеком и
окружающей средой, природой и окружающими людьми». Дру¬
гими словами, степень постижения мира требует выделения
наиболее общих закономерностей. Но одновременно с этим
нельзя и забывать, что «абсолютной истины, независимой от
каких бы то ни было субъективных определений – нет и быть не
может». Объективное представляет собой сочетание субъектив¬
ных взглядов, а высшая степень объективизма проявляется «в
общих логических законах мышления». Таким образом, «нет
резкой грани, нет пропасти, которая отделяла бы субъективное
от объективного»2. По существу, Чернов вслед за Михайлов¬
ским требовал соотнесения объективных научных данных с мо¬
рально-этической позицией исследователя, целевой направлен¬
ностью его деятельности.
Но одновременно с выработкой метода социальных ис¬
следований идеи Михайловского позволили, по мнению Черно¬
ва, определить и идеал будущего справедливого устройства
общества. «В представлении “высшего социального строя”,–
писал он, – мы так стараемся скомбинировать данные заимст¬
вованные из настоящего и прошлого нашей общественной жиз¬
ни, чтобы устранить всякую возможность конфликтов и проти¬
воречий: царство идеала есть царство душевной гармонии, цар¬
ство примирения и солидарности всех интересов, удовлетворе¬
ние всех потребностей»3. Тем самым человек получает надеж¬
ный критерий оценок окружающей действительности, может
четко определить свою собственное отношение к тому или
иному явлению общественной жизни. И если что-то препятст¬
1 Чернов В.М. Субъективный метод в социологии и его философ¬
ские предпосылки // Русское богатство. 1901. № 7. С. 234, 241.
2 Там же. С. 248, 241; № 11. С. 119, 116.
3 Там же. № 12. С. 137.
143

вует прогрессивному развитию социума, то личность получает
моральное право бороться с негативным влиянием.
Как понимание субъективного метода в изучении соци¬
альных законов, так и определение идеала будущего Черновым
соответствовала «правде-истине» и «правде-справедливости»
Михайловского. По его оценке, это «стройное миросозерцание»
должно было «расчистить путь к торжеству общечеловеческой
правды»1. В интерпретации Чернова явно преобладал социаль¬
ный аспект (выработка активной позиции). Система взглядов
Михайловского соответствовала пониманию роли личности в
истории, ее влияния на ход общественной эволюции. Вместе с
тем, общетеоретические подходы требовали дополнения их
экономической конкретикой, выяснения характера и особенно¬
стей русского капитализма.
В связи с этим считать Михайловского единственным
учителем будущего идеолога партии эсеров было бы едва пра¬
вомерно. Впервые эту мысль высказал Б.И. Николаевский, и
был, на наш взгляд, совершенно прав, указывая на излишнюю
односторонность и неполноту подобного заключения2. Форми¬
рование мировоззрения Чернова происходило под влиянием
различных теорий, разных мыслителей, в числе которых, несо¬
мненно, был и Михайловский. Представляется, что его идеи по¬
служили толчком к определению собственной позиции Чернова
по тем же вопросам, которые волновали народников разных по¬
колений – роль личности в истории, соотношение субъективно¬
го и объективных факторов прогресса. Вместе с тем традицион¬
ный круг проблем пополнился элементами переосмысления за¬
падной социал-демократией марксизма, эволюции товарного
производства в Европе. Это вызвало необходимость выработки
новых подходов в определении социалистических ориентиров
для России, что в полной мере нашло свое отражение в рабо¬
тах Чернова рубежа веков и переписке между ним и Даниель¬
соном.
1 Чернов В.М. Субъективный метод в социологии... // Русское бо¬
гатство. 1901. № 11. С. 143.
2 Николаевский Б. Предисловие // Чернов В.М. Перед бурей. Вос¬
поминания. Нью-Йорк, 1953. С. 5.
144

В.М. Чернов и Н.Ф. Даниельсон. Впервые он обратился
к известному народническому экономисту из Тамбова в начале
1899 г. с просьбой указать на происхождение цитаты Энгельса,
приведенной Даниельсоном в статье «Апология власти денег
как признак времени». Сам факт обращения свидетельствовал
о высоком авторитете знатока марксизма, которым пользовался
Даниельсон у части молодежной аудитории. Одновременно
с этим в письме «от лица многих» выражалось сожаление по
поводу редких выступлений переводчика «Капитала» в перио¬
дической печати. Потребность в изложении его взглядов была
крайне необходимой, так как именно критика Даниельсоном
П.Б. Струве была, по мнению Чернова, наиболее аргументиро¬
ванным опровержением идей этого «последователя Маркса»,
договорившегося до апологетики капитализма. В письме звучал
призыв выступать в печати против С.Н. Булгакова и М.И. Ту-
ган-Барановского, противопоставить их работам собственное
видение эволюции товарного хозяйства страны. «После того,
что Вы дали русской экономической науке, изучению русской
действительности..., – писал Чернов, – Вы уже не принадлежите
более себе, Вы принадлежите всей России»1.
Обращение молодого пытливого исследователя, уже ус¬
певшего опубликовать в «Русском богатстве» несколько статей,
подтолкнуло Даниельсона к продолжению переписки. Ее харак¬
тер, а также то, что Чернов, уже находясь в Швейцарии, первым
вновь обратился к Даниельсону, дает возможность предполо¬
жить, что накануне отъезда за границу состоялась их личная
встреча. Вероятно, во время нее были обсуждены некоторые
вопросы, и Даниельсон попросил информировать его о наибо¬
лее значимых событиях в жизни западной социал-демократии.
По крайней мере, ход дальнейшего обмена мнениями сви¬
детельствует о предварительной договоренности. Главное
место занимает оценка взглядов Э. Бернштейна, Ф. Опенгейме-
ра, В. Зомбарта, разгоревшейся в западной социал-демократии
полемике вокруг их идей. И только однажды Даниельсон вы¬
сказался по поводу субъективного метода в социологии.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 2.
145

Думается, это было далеко не случайным фактом. Дани¬
ельсон был прекрасно информирован о высокой оценке Черно¬
вым субъективной социологии Михайловского. Да его коррес¬
пондент никогда и не делал из этого секрета. Поэтому Даниель¬
сон ограничился констатацией расхождений между ними по во¬
просу о методологии исследования социально-экономических
явлений и перевел разговор в плоскость обсуждения научной
значимости теории Маркса. Здесь у него и Чернова было боль¬
ше общего, хотя и имелись принципиальные расхождения.
Оценки марксизма: сходство и различия. В первую
очередь следует отметить высокую оценку научно-исследова¬
тельской значимости марксизма как в определении общей эво¬
люции экономики, так и в выявлении ее особенностей, прису¬
щих отдельным государствам и народам. Даниельсон писал
своему швейцарскому корреспонденту: «...прилагать один об¬
щий шаблон для всех стран, не принимая во внимание взаимо¬
действующих и противодействующих условий, крайне ненауч¬
но. И вместе с тем мне также кажется, что у М(аркса) можно
найти нить к пониманию экономич(еского) развития каждой
страны; не надо только ни на минуту упускать из виду ее инди¬
видуальных особенностей»1.
Чернов соглашался с мыслью Даниельсона о том, что на
«...труды Маркса нужно смотреть не как на конкретное изобра¬
жение судеб какой-либо страны или даже Европы в ее целом,
а как на строго научное исследование, предметом которого мо¬
гут являться лишь определенные тенденции в их чистом
...виде»2. Для Даниельсона и Чернова значение Маркса как ис¬
следователя заключалось в выявлении общих черт прогрессив¬
но-поступательного развития человеческого общества. Они в
равной мере признавали его громадный вклад в мировую со¬
кровищницу идей. Как и Даниельсон, Чернов сопоставлял мар¬
ксизм с дарвинизмом, находя у них общее начало – веру в про¬
гресс. «В то время как Дарвин дал нам исследование законов
развития организмов путем борьбы за существование, Маркс
дал нам исследование законов развития общества, руководимо¬
го игрой индивидуальных интересов, – писал он в статье «По
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 20.
2 Там же, л. 24.
146

поводу новой книги об экономическом материализме». – В этом
смысле работа Маркса является прямым продолжением работы
Дарвина: Маркс исследовал то, что в современном обществе
составляет прямое, несколько видоизмененное продолжение
зоологического, стихийного существования человека»1. Но это
было, пожалуй, единственное, в чем они сходились при оценке
марксизма.
Дальнейшая интерпретация основных положений теории
Маркса Черновым в корне отличалась от взглядов переводчика
«Капитала». Камнем преткновения стал вопрос о соотношении
объективных (экономических) и субъективных (индивидуаль¬
но-личностных) составляющих социального прогресса. По мне¬
нию Чернова, «...исследование Маркса, безусловно, односто¬
ронне: он ищет не тех модификаций общественно-историче¬
ского развития, которые стоят в связи с различиями климата,
расы, географического местоположения, исторического сосед¬
ства и т.п., а той струи развития, которая ...составляет функцию
роста производительных сил»2.
Вынесение на первое место чисто хозяйственной стороны
деятельности человека стало причиной двух серьезных ошибок.
Во-первых, произошла абсолютизация экономических законо¬
мерностей эволюции, «законы общественного развития приоб¬
рели характер зловещих, тяготеющих над головами людей есте¬
ственных сил, непокорных человеческой воле». Влияние лично¬
сти на ход истории было сведено к минимуму. Человек был
уподоблен песчинке в вихре, проносящемся над землей и не за¬
висящем от его воли и деятельности. Во-вторых, оперирование
Марксом такими понятиями, как класс, сословие и т.п., позво¬
лило ему в лучшем случае обратить внимание на общие, «наи¬
более элементарные» потребности людей. Их индивидуальные
качества, психологические особенности характера не брались в
расчет, частное растворялось во всеобщем, «своеобразное в
обычном, сложное в элементарном»3.
1 Чернов В.М. По поводу новой книги об экономическом материа¬
лизме // Русское богатство. 1899. № 9 (12). С. 159.
2 Там же. С. 173.
3 Там же. С. 163; Он же. Субъективный метод в социологии... //
Русское богатство. 1901. № 12. С. 131.
147

По существу, Чернов в собственной интерпретации изло¬
жил понимание Михайловским недостатков присущих односто¬
ронности марксистского подхода. Но на этом близость их пози¬
ций не заканчивалась. Как поклонник и последователь субъек¬
тивного метода в социологии, Чернов стремился совместить
объективное исследование экономических процессов с их субъ¬
ективным истолкованием и практическим применением полу¬
ченных результатов. «Экономический материализм, оставаясь
плоской социальной философией, может принести немало
пользы, как метод детального научного исследования. Перед
ним важная задача, – писал он в статье «Типы психологическо¬
го и социологического монизма», – путем точного анализа ис¬
торических данных осветить экономическую сторону каждого
исторического периода, понять подоплеку всякого социального
явления»1. Именно в этом вопросе Чернов находил понимание
у Даниельсона.
Но его рассуждения о «дополнении», «усилении» объек¬
тивизма Маркса субъективным фактором уже прямо расходи¬
лись с мировоззренческими принципами Даниельсона, считав¬
шего несовместимым материализм и идеализм. Чернов же, на¬
против, прямо писал, что «примирение экономического мате¬
риализма и исторического идеализма следует понимать в смыс¬
ле отмежевания каждому из них отдельной области, в смысле
указания, что одна часть исторических явлений подчинена эко¬
номической необходимости, а другая – направляется чистой
идеей. Материалистическое воззрение нельзя поставить по одну
сторону перегородки, а идеалистическое – по другую, их при¬
мирение должно заключаться в слитии в одно целое»2.
Мы можем с полным основанием констатировать общ¬
ность позиций Чернова и Михайловского в отношении к мар¬
ксизму и попытке создания путем его соединения с субъектив¬
ной социологией некоей новой концепции. Характерным для
них была уверенность, что эволюция общества определяется
многофакторностью. А «история есть одновременно процесс,
совершающийся по механическому закону, и стремление, осу¬
1 Чернов В.М. Типы психологического и социологического мониз¬
ма // Русское богатство. 1899. № 1. С. 60.
2 Там же. С. 67.
148

ществляемое сообразно закону идеала»1. То, что было высказа¬
но Михайловским в начале 1890-х гг. в качестве пожелания,
Чернов попытался осуществить на рубеже веков уже в более
определенной идеологической форме. События, происходившие
в среде немецкой социал-демократии, только подогрели его ин¬
терес к дискутировавшимся вопросам.
Э. Бернштейн и полемика в западно-европейской со¬
циал-демократии. Начало полемики было положено публика¬
цией Э. Бернштейном его нашумевшей книги «Предпосылки
социализма и задачи социал-демократии». Выводы, к которым
пришел автор, явно противоречили устоявшимся «классиче¬
ским» марксистским положениям и содержали ряд «еретиче¬
ских» идей. В первую очередь они касались устойчивости и
жизненности самого капиталистического строя. Как считал
Бернштейн, циклические кризисы перепроизводства утратили
свою силу и не влияли уже столь отрицательно на стабильность
в обществе. Пролетариат не подвергся ни абсолютному, ни да¬
же относительному обнищанию, о котором писали основопо¬
ложники марксизма. Их прогноз в этом отношении полностью
не оправдался. «Вопрос о “безнадежности” состояния рабочего
возник уже более пятидесяти лет назад. Он проходит через всю
радикальную социалистическую литературу тридцатых и соро¬
ковых годов... Но заблуждение не станет от того достойным со¬
хранения на будущее время, что его некогда разделяли Маркс и
Энгельс...», – констатировал Бернштейн2.
Но отсутствие непременных черт кризисного состояния
буржуазного общества ставило вопрос в плоскость правильно¬
сти предсказаний неизбежности революции. Поскольку разви¬
тие пошло не по тому пути, который предполагался ранее, то
вполне вероятно, что и революционное насилие уступит свое
место постепенности, парламентаризму, реформированию эко¬
номики и социально-политических институтов. Тем более что
факты не подтверждали готовность рабочего класса возложить
на себя ответственность за осуществление намечаемых преоб¬
1 Чернов В.М. Типы психологического и социологического мониз¬
ма // Русское богатство. 1899. № 1. С. 67.
2 Бернштейн Эд. Проблемы социализма и задачи социал-демо¬
кратии. Одесса, 1901. С. 331, 332.
149

разований. Да и террор, который находился в арсенале диктату¬
ры пролетариата, «мог бы выступить единственно в роли раз¬
рушителя, и потому с первого же дня, в который он был бы на¬
правлен против буржуазной демократии, принужден был бы
действовать политически и хозяйственно реакционно..., хотя он
возводится в степень чудодейственной силы, ставящей про¬
мышленные отношения именно на ту высоту развития, которая
признается непременным условием социального преобразова¬
ния общества»1.
Как видим, Бернштейн далеко не стремился оспорить со¬
циалистическую перспективу прогресса общества. Как он сам
писал, «я не думаю тягаться с Марксом как с мыслителем...»2.
Но его вполне справедливые замечания и критика не оправдав¬
шихся идей марксизма произвели эффект разорвавшейся бомбы
в среде западноевропейской социал-демократии. По свидетель¬
ству Чернова, против автора ополчились К. Каутский, Р. Люк¬
сембург, Ф. Меринг, выдвинувшие «все самые страшные жупе¬
лы – утопизм, мелкобуржуазность и т.п.» Даниельсон, уже по¬
лучивший ранее информацию о реакции зарубежных марксис¬
тов, в свою очередь сообщил Чернову, что в разгоревшейся по¬
лемике особо непримиримую позицию заняли русские сторон¬
ники учения Маркса: «…один из них, Pl(echanov), намекал даже
на необходимость исключить Берн(штейна) из партии». В ответ
на это Бернштейн заявил, что «нельзя ставить таким образом
вопрос, нельзя исключать... несогласно мыслящих, т.к., с одной
стороны, пришлось бы выключить очень многих, а с другой, это
привело бы партию к застою..., это противоречило бы основно¬
му принципу партии – свободе мнений и привело бы ее к дес-
потизму»3.
Безусловно, развернувшаяся полемика в рядах немецкой
социал-демократии интересовала Чернова и Даниельсона, но
каждый искал в ней ответы на собственные вопросы. Даниель¬
сон как приверженец «классического» марксизма пытался соот¬
нести выводы Бернштейна и его сторонников с идеями Маркса,
выявить не столько новизну идей, сколько обосновать право¬
1 Бернштейн Эд. Проблемы социализма… С. 66.
2 Там же. С. 337.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, лл. 5-об, 9.
150

мерность марксистского метода исследования социально¬
экономической эволюции общества в целом и ее особенностей в
отдельных странах. Чернова, напротив, привлекала возмож¬
ность подчеркнуть ошибочность некоторых выводов Маркса и
взять на вооружение те из идей, которые, на его взгляд, могли
усилить народническую доктрину. Собственно в разности под¬
ходов участников переписки были заложены серьезные расхож¬
дения, которые в конечном итоге и привели к быстрому пре¬
кращению обмена мнениями между Даниельсоном и Черновым.
Информируя Даниельсона о полемике между немецкими
социал-демократами, Чернов подразделил их на сторонников и
противников Бернштейна. В статье «По поводу новой книги об
экономическом материализме» он высказывался на этот счет
более определенно и использовал термины «критическое» и
«ортодоксальное» течения. Суть критического подхода Берн¬
штейна состояла в отказе от слишком резкого, чрезмерного де¬
терминизма Маркса и признании существенного влияния над¬
стройки на базис в духе писем Ф. Энгельса К. Шмидту. Как пи¬
сал по этому поводу Чернов, «экономические силы могут пре¬
вращаться из властелинов и повелителей людей в их слуг. В на¬
стоящее время ...общество освободилось от власти экономиче¬
ских сил, и только противоположность интересов отдельных
личностей мешает полному переходу этой теоретической сво¬
боды в реальную»1. Ему, конечно, в первую очередь импониро¬
вала идея немецкого социал-демократа об относительности
объективного развития истории. Она прямо перекликалась с
собственными мыслями Чернова о необходимости дополнения
марксизма субъективным методом в социологии.
К тому же, как считал русский народник, Бернштейн су¬
мел указать на односторонность подхода Маркса. По логике его
рассуждений «...положение рабочих масс должно было бы все
ухудшаться и ухудшаться, власть капитала над трудом – все
увеличиваться и увеличиваться». Но этого не произошло, по¬
скольку на общую экономическую эволюцию самым непосред¬
ственным образом оказали влияние общественные процессы.
1 Чернов В.М. По поводу новой книги об экономическом материа¬
лизме // Русское богатство. 1899. № 9 (12). С. 163.
151

Оказалось, что рабочие «...не только конкурируют друг с дру¬
гом и сбивают заработную плату, а соединяются в союзы, про¬
никаются социальной солидарностью, воздействуют на госу¬
дарство, заставляют создать фабричное законодательство, в ко¬
тором выражается воздействие общества на самопроизвольные
формы его процесса производства. Такими же попытками соз¬
нательного и целесообразного воздействия, только более част¬
ного характера, являются со стороны рабочих – их федерации
и союзы, а со стороны хозяев – синдикаты, нормировки и
тресты»1.
Итак, признание Черновым за немецким социал-демокра¬
том несомненных заслуг в деле выявления противоречий в иде¬
ях Маркса одновременно служило важным аргументом в обос¬
новании его собственной позиции. Появление работы Берн¬
штейна еще больше укрепило его убежденность в том, что «ис¬
тины, добытые марксовым анализом, суть истины абстрактные;
значение их условно, они рисуют вовсе не исторически необхо¬
димую общественную эмпирию, а лишь общественно-истори¬
ческие потенции». И не столь важно было появление этих идей
вообще, сколько их обоснование марксистом. Особой теорети¬
ческой новизны в них не было. Аналогичные подходы были
свойственны в начале 1890-х гг. статьям Михайловского, Во¬
ронцова и разделялись Черновым. Однако «искренность, готов¬
ность признавать ошибки, ...чуждый полемического задора
тон...» книги свидетельствовали, по мнению молодого народни¬
ка, о назревшей в глубине социал-демократического движения
потребности пересмотра самого марксистского мировоззрения2.
Даниельсон и критика бернштейнианского ревизио¬
низма. Восторженная оценка Черновым «критического на¬
правления» не встретила, однако, поддержки у Даниельсона.
Он считал, что выступления Бернштейна и его сторонников
(В. Зомбарт, Ф. Оппенгеймер) не только не поколебали выводов
1 Чернов В.М. По поводу новой книги… С. 177.
2 Там же. С. 175, 157; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 5. Чернов
был весьма критично настроен в отношении теоретических способностей
Бернштейна. Он писал в письме Даниельсону, датированном 17 июня
1899 г.: «...не такие люди совершают переворот в миросозерцании»
(РГАСПИ, ф.199, оп.1, д.344, л.5-об).
152

Маркса, а подтвердили их в условиях нового этапа развития ка¬
питалистического способа производства. Наиболее развитые
страны в конце XIX в. получили возможность импортировать
дешевые аграрно-сырьевые ресурсы из-за границы в гораздо
больших количествах, чем раньше. С одной стороны, это при¬
вело к достаточно резкому возрастанию числа фабрично¬
заводских рабочих, повышению их материального благосостоя¬
ния. И хотя доля получаемого рабочим классом совокупного
национального продукта неизмеримо меньше доли буржуазии,
но по сравнению с прошлым ее рост ощутим. С другой – Гер¬
мания, Североамериканские Соединенные Штаты, благодаря,
в том числе, и неэквивалентному обмену с зависимыми и коло¬
ниальными странами, стали интенсивно развивать наукоемкие
производства – химическую, электротехническую и другие от¬
расли промышленности. Это позволило, например, Германии
стать «страной передовых дельцов» и пользоваться «...своею
особенностью точно так же, как пользуется фабрикант только
что введший у себя усовершенствованные машины»1.
Бернштейн, как считал Даниельсон, правильно отметил
указанную тенденцию, но не учел, что «такое положение вещей
долго продолжаться не может». При существующей системе
обмена промышленных товаров на сельскохозяйственную про¬
дукцию и природные ископаемые наступит время, когда экс¬
плуатация менее развитых стран закончится2. И на повестке дня
вновь окажутся те же самые «проклятые вопросы» капитали¬
стического общества – проблема рынка свободной рабочей си¬
лы, реализация продукции внутри страны и за рубежом, соци¬
альные противоречия.
Абсолютизация Бернштейном определенной фазы разви¬
тия национальной промышленности имела естественным след¬
ствием освещение только одной стороны рассматриваемого
процесса. Поддавшись «впечатлению переживаемого момента»,
он описал «в значительной степени верно» наблюдаемые осо¬
бенности. Но при этом социалистические («конечные идеалы»)
отодвинул «куда-то вдаль» и не ответил на вопрос, «насколько
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 19, 19-об.
2 Там же, л. 18-об.
153

может быть продолжительной эта фаза “капиталистической
экономики”»1.
Как бы отвечая на вопрос Чернова о правоте Бернштейна,
Даниельсон дипломатично указывал, что в споре «ортодоксов»
и «критиков» доля истины имеется и у тех, и у других: оба на¬
правления «...смотрят-то ...с разных сторон». Да и не эта про¬
блема его волновала больше всего. Главным для Даниельсона
был собственный вывод о том, что ни Бернштейн, ни Оппен¬
геймер, ни Зомбарт ничего нового в теорию не внесли и в науч¬
ном плане их точка зрения «...не дорого стоит». Может быть,
щадя самолюбие своего молодого корреспондента, он воздер¬
живался от более резких высказываний, но в письме к Каблуко¬
ву 9 (21) января 1900 г. дал Бернштейну однозначно негатив¬
ную характеристику: «Это птица невысокого полета, но между
воробьями и коршун за орла сойдет»2.
В.М. Чернов и позитивные моменты социал-демо¬
кратической дискуссии. Чернов, однако, понял, что и при рас¬
смотрении теоретических новаций немецкой социал-демокра¬
тии он не нашел единства взглядов и поддержки у известного
экономиста. В письме от 21 августа 1899 г. он уже сам попы¬
тался сгладить шероховатости, обнаружившиеся между ними.
По его оценке, «Бернштейн меньше всего философ и теоретик;
эта часть его книги – наиболее слабая». Но, вместе с тем, Чер¬
нов по-прежнему настаивал на том, что «часть практическая
...ценна»3.
В первую очередь русского народника очень заинтересо¬
вала идея Бернштейна о том, что логика развития капитализма
показала, что наряду с выполнением своей «исторической мис¬
сии» (развитие производительных сил, создание мощного инду¬
стриального базиса, повышение материальной и духовной
культуры и т.п.) этот социально-экономический строй не созда¬
ет никаких предпосылок «собственного падения». «Акционер¬
ные компании мешают разрежению рядов имущих; тресты ус¬
танавливают монопольные цены, препятствуют падению нормы
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 46-об.
2 Там же, лл. 46-об, 17, 20; д. 223, л. 3-об.
3 Там же, д. 344, л. 25.
154

прибыли и оберегают от разных потрясений; в то же время ка¬
питализм порождает целый ряд общественных слоев, интересы
которых тесно примыкают к интересам имущих». Капитализм
«...“высиживает” мелкое производство по изготовлению пред¬
метов роскоши...», увеличивает количество прислуги, способст¬
вует росту бюрократического аппарата, «подкармливает» ар¬
мию, влияет на общество в духе милитаризма1.
Признавая достаточную устойчивость капиталистическо¬
го общества, Чернов, вместе с тем, не склонен был подобно
русским неомарксистам (Струве, Туган-Барановский и др.) за¬
ниматься «...чудовищным преувеличением творческих, созида¬
тельных влияний капитализма» и не считал себя сторонником
«его “победоносного шествия по всем языкам”». Он приходил к
другому, противоположенному по своей социальной направ¬
ленности, выводу. Поскольку нет необходимости возлагать все
надежды на творческую работу капитализма, ожидать его само¬
отрицания и краха, то требуется создание «...всеми путями за¬
чатков новой формы собственности...»2. Она должна появиться
уже при господстве капитализма, но противостоять ему и отли¬
чаться по целевой направленности и характеру деятельности.
Придание производству общественной формы посредст¬
вом огосударствления не является единственным средством ее
реорганизации «в коллективистском духе». Существуют «пре¬
дельные размеры рациональной концентрации для каждого
данного момента и для каждой отрасли промышленности...».
Для некоторых из них наиболее приемлемым мог стать путь
«обобществления снизу» – организация производственных то¬
вариществ, кооперативов, работающих «...на определенный ры¬
нок, вне конкуренции друг с другом или капиталистами»3.
Для аргументации этой идеи Чернов обращался к выска¬
зыванию Ж. Жореса о том, что в такой же мере как в рабовла¬
дельческом обществе существовали зародыши феодализма,
а «...буржуазная собственность еще при политическом господ¬
стве феодализма экономически пробилась сквозь него..., точно
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 25-об.
2 Там же, лл. 25, 25-об, 26.
3 Там же, лл. 26-об, 26, 27.
155

так же ...и пролетарская кооперативная собственность должна
пробиться сквозь трещины и бреши капиталистического, бур¬
жуазного режима и послужить естественной опорой, точкой бу¬
дущей реорганизации народно-хозяйственного целого»1.
Как ни парадоксально звучало собственное прочтение
Черновым идей Бернштейна, но оно действительно содержало
в себе попытку актуализировать практическую программу на¬
родничества применительно к новым историческим условиям.
Характерно, что корреспондент Даниельсона признавал господ¬
ство капитализма в России, разложение общины и стремился
определить коллективистские элементы будущего, предвосхи¬
щая в определенной мере теорию кооперативного социализма
А.В. Чаянова. Обращение для этой цели к новациям «критиче¬
ского направления» в немецкой социал-демократии станови¬
лось лишь средством обоснования собственных идей и проти¬
вопоставления их русскому неомарксизму.
Как писал Чернов в письме от 1 августа 1899 г., «...когда
у нас появляются все новые и новые вариации теории “само¬
довлеющего капитализма” (Булгаков, Туган, Ильин, Нежданов,
П. Скворцов, Изгоев) – здесь все более и более центр тяжести
общественного внимания наклоняется в сторону мелкого зем¬
леделия и его решающей роли в вопросе о рынках etc.» Не¬
мецкая социал-демократическая литература, по его мнению,
«...неизмеримо далека и становится все дальше и дальше от на¬
ших нео-марксистов»2.
Среди последователей и приверженцев Бернштейна Чер¬
нова особенно интересовали те лица, которые отстаивали со¬
звучные ему идеи. К их числу относились Э. Давид, Р. Кауф¬
ман, Л. Гумплович, Э. Вандервельде, «напиравшие», по его
словам, «на важное значение кооперативного дела» и доказа¬
тельство того, что «...крупное производство может возникнуть
...на почве ассоциации». Симпатична была Чернову и твердая
уверенность Оппенгеймера, что «рано или поздно немецкая де¬
мократия должна будет расширить свою программу, перестанет
быть исключительно узкой партией пролетариев фабрик и заво¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, л. 27-об.
2 Там же, лл. 10-об, 12.
156

дов, сделается представительницей всех эксплуатируемых сло¬
ев населения, и в том числе прежде всего крестьян»1.
Давая оценку их работам, он прекрасно сознавал, что эти
представители немецкой социал-демократии обращались к кни¬
ге Бернштейна с единственной целью – найти выход из того
кризиса, в котором оказался марксизм на пороге нового века.
Убедительные свидетельства об ошибочности некоторых про¬
гнозов Маркса заставляли видеть в любой мало-мальски содер¬
жательной публикации «указания на целый ряд новых поприщ
борьбы, созидательной работы, противопоставляющей свою
организацию труда капиталистической организации...». Дума¬
ется, в этом отношении Чернов был прав. Но, пожалуй, эти же
слова можно отнести и к его собственной позиции. Не менее
чем Оппенгеймер, Гумплович и др. он слышал у Бернштейна
то, что хотел «...услышать из чьих-нибудь авторитетных
уст...»2.
Его высокая оценка практической части выводов «Про¬
блем социализма...» была продиктована необходимостью опре¬
делить приоритеты борьбы, взять на вооружение те идеи, кото¬
рые бы наиболее соответствовали русским условиям. И нет ни¬
чего удивительного в том, что западная социал-демократия
подсказала некоторые направления деятельности. Общей кри¬
зис социалистической идеи 90-х гг. XIX в. выдвигал на повест¬
ку дня схожие вопросы. Но и ответы на них, с определенной
коррекцией на особенность развития каждой страны, также
могли хотя бы частично совпадать.
Вполне естествен в этом отношении как интерес Черно¬
ва к «критическому направлению», так и его расхождения с Да¬
ниельсоном в методологии исследования социально-экономиче¬
ских процессов и общей оценке научной значимости марксизма.
Бернштейнианство стало для него необходимым «дополнени¬
ем» к субъективной социологии Михайловского. Несмотря на
эклектичность подобного соединения, оно, вместе с тем, позво¬
ляло определить конкретные шаги, выработать хотя бы общие
контуры программы партии, к чему стремился сам Чернов. Его
собственная позиция, безусловно, была более радикальной по
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, лл. 27, 7, 6.
2 Там же, л. 26.
157

сравнению с взглядами Даниельсона. И это стало еще одной из
причин быстрого прекращения переписки между ними.
«Традиционный» и «критический марксизм». Причи¬
ны несовместимости. Последнее письмо из Швейцарии дати¬
ровано 15 сентября 1899 г., ответ Даниельсона – 10 (22) сентяб¬
ря. По тону первого из них чувствовалось, что Чернов уже был
не намерен обсуждать научные вопросы. Видимо, он пришел к
выводу, что его собственная позиция и взгляды Даниельсона
слишком сильно разнятся, чтобы их переписка могла способст¬
вовать определению правильности выбранного им направления.
Даниельсон же, напротив, хотел подтолкнуть своего коррес¬
пондента к изучению условий «развития немецкой промыш¬
ленности ...за последнее 25-летие...». Сам он не мог в силу от¬
сутствия необходимых материалов осветить интересующий во¬
прос. Но предлагал это сделать Чернову. «Что бы взяться за это
Вам? Что Вы на это скажете?»1 – эти вопросы читаем мы в за¬
ключительных строках черновика его последнего послания.
Народнический экономист, видимо, хотел видеть в Чер¬
нове исследователя, ученого, освещающего в своих работах
многие серьезные проблемы и тем самым способствующего
общественному развитию России. По крайней мере, об этом
свидетельствуют его замечания в письмах Каблукову. По оцен¬
ке Даниельсона, хотя статьям Чернова явно не хватало
«...фактического объяснения развития разных “типов” ка-
пит(алистического) хозяйства...», но многое из написанного
было интересным и довольно смелым. Поэтому вдвойне непо¬
нятным и несколько обидным для него стало молчание Черно¬
ва. «М(ожет) б(ыть), он остался недоволен моими возражения¬
ми, – недоумевал Даниельсон в письме Каблукову от 27 февра¬
ля (12 марта) 1901 г., – т.к. если я писал, то указывал главным
образом на то, что мне казалось в его статьях неверным...»2.
Представляется, что причины прекращения переписки ко¬
ренились далеко не в личных качествах Чернова, хотя и этот
аспект нельзя сбрасывать со счетов. Расхождения между из¬
вестным народническим экономистом и молодым даровитым
исследователем, безусловно наделенным талантом политика,
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 344, лл. 47, 47-об.
2 Там же, д. 225, л. 2, д. 226, л. 1-об. , д. 229, л. 2.
158

касались принципиальных вопросов теории и практики нарож¬
давшегося эсеровского движения. Россия вступала в новую
эпоху своей истории – великий и страшный ХХ век, время не¬
виданных потрясений и революций. Ломка традиционных усто¬
ев, начатая реформами 1860-х гг., вторглась в глубинные пла¬
сты российского бытия и настолько изменила социальную
жизнь, что все попытки самодержавной власти затормозить
процесс модернизации, «подморозить» страну не снимали ост¬
роты противоречий и объективно способствовали назреванию
революционного взрыва. На рубеже веков реформаторский по¬
тенциал «просвещенной бюрократии» в значительной мере был
исчерпан. Российская империя оказалась перед целым рядом
общественно-политических проблем, не решенных в прошлом и
еще более обострившихся в пореформенный период
Молодое поколение российской интеллигенции, к кото¬
рому принадлежал Чернов, уже не могло удовлетвориться ис¬
ключительно научным анализом наблюдаемых явлений. Требо¬
валось обоснование активной позиции личности, в повестку дня
ставился вопрос о выработке теоретической базы радикализма.
Народничество в своем классическом варианте с антикапитали-
стической и антирыночной направленностью идеологии, эле¬
ментами просветительства, расхождениями по вопросам поли¬
тической и культурнической деятельности не охватывало всего
комплекса назревших преобразований. Вместе с тем, обраще¬
ние к идеям немецкой социал-демократии позволяло в рамках
социалистического выбора «примирить» марксистский эконо¬
мический детерминизм с субъективной социологией Михайлов¬
ского. В их слиянии Чернов и находил «философию действи¬
тельности и философию действия». В отличие от бернштейни-
анского варианта она была направлена на обоснование не эво¬
люционного, а революционного характера преобразований.
И это стало еще одной из причин расхождений его взглядов с
позицией Даниельсона. «Мирный социализм» русского эконо¬
миста как наследство XIX в. уже не привлекал внимания Чер¬
нова. Его в гораздо большей степени волновали конкретные
проблемы становления новой партии, теоретического обосно¬
вания ее программы, сочетавшей элементы старого народниче¬
ства и некоторые социал-демократические идеи Запада.
159

***
Рассмотрение характера отношения русского народниче¬
ства к идеям марксизма в 90-е гг. XIX в. позволяет сделать вы¬
вод, что сторонники социалистического идеала среди народни¬
ков-реформаторов признавали научный авторитет Маркса. Ес¬
тественно, их понимание значимости марксизма определялось
собственными взглядами и не выходило за пределы народниче¬
ской доктрины. Если для Михайловского и Воронцова маркси¬
стское учение было только одной из социологических гипотез, с
присущими ей достоинствами и недостатками, то Даниельсон
был убежден в его научной непогрешимости. Эту точку зрения
он и отстаивал в своих работах, не замечая, что некоторые из
прогнозов Маркса не оправдались.
Различались и оценки, данные видными представителями
реформаторского крыла народничества дискуссионным работам
русских марксистов. Принципиальное неприятие социальной
направленности марксизма, свойственное Воронцову, соседст¬
вовало со стремлением Михайловского совместить, «прими¬
рить» излишнюю детерминированность марксистских идей и
обоснование активной позиции личности в истории. Даниель¬
сон придерживался в этом вопросе акцентированно научного
подхода: критикуя ошибки в понимании учения Маркса, на¬
стаивал на последовательном и разностороннем анализе проис¬
ходивших в стране социально-экономических процессов.
Его взгляд был неизменен и при анализе происходившей в
западной социал-демократии ревизии марксизма. Отрицая пра¬
вомерность и доказательность аргументации Бернштейна и его
сторонников, он оставался на позициях «классического» мар¬
ксизма. И в этом вопросе не встретил понимания со стороны
Чернова, который пытался выработать новые подходы к прак¬
тической деятельности в условиях прогрессирующего развития
капитализма в стране.

Глава 3
КАПИТАЛИЗМ
И ПОРЕФОРМЕННОЕ РАЗВИТИЕ
РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
В изучении Даниельсоном пореформенного состояния
российской экономики можно выделить два этапа: 1860–
1870-е гг. и 1880 – начало 1890-х гг. Необходимость подобной
периодизации определяется самим творчеством народнического
экономиста, эволюцией его взглядов. Если процессы, проис¬
ходившие в народном хозяйстве страны до середины 90-х гг.
XIX в., были предметом достаточно интенсивных исследований
Даниельсона, то к концу века он сконцентрировал свое вни¬
мание в основном на полемике по теоретическим вопросам
с П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановским и др. Конкретные про¬
блемы русского капитализма отошли для него на второй план.
3.1. Русский капитализм
1860–1870-х гг.
К числу основных проблем, которые в 1860 –1870-х гг.
находились в центре внимания Даниельсона, относились при¬
чины и характер реформы 1861 г., результаты ее проведения и
положение сельского хозяйства, промышленности в условиях
становления рынка.
Причины и характер реформы 1861 г. Дата 1861 г. для
Даниельсона была начальной точкой отсчета масштабного раз¬
вития товарного производства. В дореформенную эпоху гово¬
рить об этом было, по его мнению, необоснованно. Как писал
Даниельсон, вся хозяйственная система страны этого времени
161

«покоилась на крепостном труде, труде крайне малопроизводи¬
тельном, на труде, который по условиям крепостничества и не
мог быть производительным»1. Причиной такого состояния
экономики являлось зависимое положение крестьян, находив¬
шихся в полной власти помещиков. «Россия представляла ми¬
риады отдельных самостоятельных хозяйственных самодер-
жавцев, в бесконтрольной власти которых находились принад¬
лежавшие им рабочие силы», – писал Даниельсон в статье
«Наше общественное пробуждение с социально-экономической
точки зрения». Сами дворяне рассматривали крепостное насе¬
ление как «рабочий скот, провиденциальное назначение кото¬
рого состояло в работе на помещиков»2.
Незаинтересованность в результатах своего труда, полу-
рабское и рабское состояние, отсутствие элементарных прав и
свобод человека не только уродовали души людей, но и в эко¬
номическом плане задерживали «развитие производительных
сил России». Основной хозяйственной деятельностью было ма¬
лопроизводительное сельское хозяйство, которое хотя и давало
занятость крестьянам, но не могло удовлетворить их насущных
потребностей. К тому же «с расширением вширь и вглубь то¬
варного обмена положение крепостных ухудшалось», а о про¬
грессе промышленности «не могло быть и речи»3.
Изменить существовавшую систему могли только экстра¬
ординарные события. Поражение России в Крымской войне,
обнаружившее всю закостенелость бюрократического аппарата,
экономическую отсталость страны, «...низкую степень про¬
мышленного развития, отсутствие сносных путей сообще¬
ния...», послужило внешним толчком, «...заставившим пасть
крепостное право»4. Таким образом, укрепление капиталисти¬
ческого способа производства на российской почве ставилось
Даниельсоном в зависимость от внешних условий.
1 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 4. С. 3.
2 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 48.
3 Там же. С. 50.
4 Там же. С. 48, 47.
162

Мысли Даниельсона о крепостном праве, задерживавшем
в середине XIX в. развитие России, справедливы. Однако необ¬
ходимо отметить, что наряду с этим он не видел зарождения
капиталистических отношений на более ранних этапах эволю¬
ции хозяйственного строя. Таким образом, объективная причи¬
на проведения крестьянской реформы не учитывалась, и глав¬
ное внимание уделялось сугубо политическим (в первую оче¬
редь – внешнеполитическим) факторам, что не могло не ска¬
заться и на его отношении к отмене крепостного права.
Принцип реформы 1861 г. заключался, по мнению Дани¬
ельсона, в обеспечении производителя орудиями труда. Этот
вывод он делал на основании того факта, что крестьяне наделя¬
лись землей, получали личную свободу. Свободный труд, его
приложение «к земле постоянного пользования» должны были
стать залогом «домашнего благополучия и блага обществен-
ного»1.
Улучшение жизни крестьян могло осуществиться, как ду¬
мал Даниельсон, по следующему плану: на основе «наибольше¬
го развития производительности» получалось бы больше про¬
дукции, избыток которого концентрировался бы в руках кресть¬
янства и использовался бы на потребление. Таким образом, ему
казалось, что главный идейный посыл реформы 1861 г. «стоял в
безусловном противоречии с принципом, на котором зиждется
хозяйственный строй западноевропейских государств», и имел
своей целью «развитие крестьян как производителей»2.
Как видим, факт получения крестьянами земли и возмож¬
ность самостоятельно ведения хозяйства рассматривался Дани¬
ельсоном в качестве серьезного препятствия для возможного их
разорения в дальнейшем. Наряду с этим сохранение реформой
многих черт докапиталистических отношений в виде крестьян¬
ских отработок со своим инвентарем на землях помещиков, от¬
хожие промыслы крестьян и т.п. создавало у него иллюзию оп¬
ределенной самостоятельности сельского труженика. В дейст¬
вительности же, как справедливо отмечал В.И. Ленин, все это
1 Николай –он. Очерки нашего пореформенного общественного
хозяйства. СПб., 1893. С. 2, 64.
2 Там же. С. 2, 65, 67.
163

означало «…в большинстве случаев создание не свободного
самостоятельного землевладельца, а прикрепление к земле ка¬
бального арендатора…»1.
Однако необходимо заметить, что путь от крепостного
крестьянина до наемного сельскохозяйственного рабочего был
достаточно долог. Для интенсивного развития капитализма в
сельском хозяйстве были необходимы концентрация земельных
владений в руках относительно небольшого количества земле¬
владельцев и рынок свободной рабочей силы. В России этот
процесс задерживался в силу большого количества мелких зе¬
мельных парцелл, обрабатываемых собственными орудиями
юридически свободных крестьян. На этот факт и обращал вни¬
мание Даниельсон, преувеличивая степень обеспечения кресть¬
ян орудиями труда. Но это еще не дает никаких оснований счи¬
тать, что «в оценке реформы 1861 г. он приближался к либера¬
лам» и отказывался от взглядов родоначальников народничест¬
ва, которые рассматривали реформу 1861 г. как противодейст¬
вие общинному началу, как усиление эксплуатации крестьян со
стороны правительства, помещиков и «барышников» (капита-
листов)2.
Перспектива развития «народного производства», осно¬
ванного на принципах реформы 1861 г., обозначена в произве¬
дениях Даниельсона не более чем вероятность. Он указывал
лишь на желательность такого пути. Однако, по его же собст¬
венной оценке, «“Положение” было лебединою песнью старого
процесса производства»3. А уже условия проведения реформы,
ее грабительский по отношению крестьян характер, опроверга¬
ли его и без того призрачные надежды,
Полученный крестьянами надел, по справедливым на¬
блюдениям Даниельсона, был «не в состоянии поддерживать их
существования». Следующей чертой ухудшения положения
сельских тружеников была потеря земли, отошедшей к поме¬
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 20. С. 163.
2 Каратаев Н.К. Либеральные народники // История русской эко¬
номической мысли. Т. 2. Ч. 2. М., 1960. С. 324; Он же. Народническая
литература 60-90-х годов XIX века // Народническая экономическая ли¬
тература. Избранные произведения. М., 1958. С. 55.
3 Николай –он. Очерки... С. 67.
164

щикам в виде так называемых «отрезков», «…без пользования
которыми все их хозяйство едва ли может существовать»1.
К тому же плодородие земли, полученной крестьянами,
было гораздо хуже помещичьей. В результате этого в конце
1870-х гг., по словам Даниельсона, в России нельзя было найти
«…ни одной губернии (за исключением Пензенской), где кре¬
стьянская земля приносит большой доход. Из 44 губерний в
одиннадцати урожай на десятину, засеянную хлебом, у поме¬
щиков на 3-10% выше, чем у крестьян, в пятнадцати – выше на
10-20%, в девяти – на 20-30%, в шести – на 30-40% и в девяти
губерниях – на 47 и 56%. В среднем – на 18,5%». Кроме того,
в руках крупных землевладельцев оказались «луга, леса и т.д.,
а крестьянин не имеет почти ничего»2, – писал Даниельсон
Марксу 10 (22) сентября 1882 г.
Таким образом, можно констатировать, что оценка народ¬
ническим экономистом крупнейшей реформы ХIХ в. страдала
двойственностью. С одной стороны, отмечался ее демократиче¬
ский характер (предоставление крестьянам личной свободы,
наделение землей). С другой – проведение реформы свидетель¬
ствовало об ограблении деревни. Даниельсон указывал на ми¬
нимальную величину душевых наделов, полученных крестья¬
нами, низкое плодородие почвы, хронический земельный голод.
Все это заставляло его сильно сомневаться в возможности при
таких условиях добиться развития «народного производства».
Факт юридического закрепления за крестьянами пользования
землей еще не позволял безапелляционно утверждать, что они
смогут добиться «наибольшего развития производительности»,
сконцентрировать в своих руках избыток продукта и, тем са¬
мым, повысить уровень благосостояния.
В подходе Даниельсона явно прослеживается столкнове¬
ние желаемого с действительным: желание увидеть в «Положе¬
нии» 19 февраля 1861 г. препятствие для «приложения капитала
к земле» и действительное положение дел. Это противоречие
было подмечено В.И. Лениным и неоднократно обыграно в его
1 Николай –он. Очерки... С. 23; К. Маркс, Ф. Энгельс и революци¬
онная Россия. М., 1967. С. 383.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 474.
165

работах. Правда, само представление о позиции народнического
экономиста получалось однобоким. Интерпретация основ ре¬
формы 1861 г. рисовалась как «...нечто принципиально отлич¬
ное от капитализма и принципиально враждебное ему», давав¬
шее санкцию развития народному производству1. Отделение
надежд от реальной ситуации, складывавшейся в результате
проведения отмены крепостного права, изначально создавало
достаточно превратное представление о направленности идей
Даниельсона.
Правомернее было бы отметить понимание народниче¬
ским экономистом продворянского характера проведения отме¬
ны крепостного права. Его надежды на развитие «народного
производства» проявлялись не более как вероятность, которая
так и не была реализована. Даниельсон прекрасно видел, что
самими условиями проведения реформы крестьянские хозяйст¬
ва были поставлены в крайне невыгодное для них экономиче¬
ское положение. Это полностью подтверждалось и его исследо¬
ваниями состояния пореформенной деревни.
Капитализм и крестьянское хозяйство. По мнению
Даниельсона, устройство крестьянского хозяйства после ре¬
формы, осталось по-прежнему таким же, что и до 1861 г.
Основными типами землепользования были, как и ранее, под¬
сечная, лесоподсечная и переложная системы. Причем послед¬
няя, наиболее производительная, существовала лишь в южных
степях2.
Не лучше обстояло дело с качеством сельскохозяйствен¬
ных орудий. Как писал Даниельсон, в «земледельческом произ¬
водстве употребляются еще ...орудия каменного века»3, подчер¬
кивая тем самым отсталость технической стороны производст¬
ва. Надо сказать, что эти наблюдения русского экономиста не
были излишним преувеличением. По авторитетному суждению
Н.М. Дружинина, «завещанные отсталыми системами земледе¬
лия прежние орудия труда в начале капиталистической эпохи
сохранились так же, как сохранились еще на десятки лет при¬
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 20. С. 161.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 326.
3 Там же; Николай –он. Очерки... С. 73.
166

митивные способы пахоты, бороньбы, уборки и реализации
урожая»1.
Подлинным бичом для крестьян стала потеря рабочего
скота, возрастание числа безлошадных и однолошадных хо¬
зяйств. Основываясь на данных земской статистики, Даниель¬
сон утверждал, что «...от четверти до трети мелких хозяев чер¬
ноземных губерний не имеют рабочего скота...» в достаточных
размерах для рационального производства2. И эти утверждения
также следует признать объективно отражающими реальное
положение деревни3. В пореформенное время крестьянские
дворы испытывали серьезнейшие затруднения, и нехватка тяг¬
ловых животных была выражением общей кризисной ситуации
в сельском хозяйстве.
Выводы Даниельсона простирались еще далее, и он гово¬
рил даже о застое и понижении производительности сельскохо¬
зяйственного труда (на 0,83%), по крайней мере, в 1870-е гг.4
Однако, несмотря на крайне невыгодные условия своего суще¬
ствования, русские крестьяне все-таки смогли добиться хотя и
небольшого, но подъема производительности земледельческого
труда. Так, по подсчетам Н.М. Дружинина, урожайность зерно¬
вых хлебов повысилась на 0,2%5.
Однако само расхождение в цифрах не столь разительно.
К тому же незначительное возрастание выступает свидетельст¬
вом общего неблагополучного состояния сельского хозяйства в
стране. И в этом народник-экономист был, безусловно, прав.
Его выводы иногда полностью совпадают с заключениями спе¬
циалистов-аграрников конца ХХ в. Это относится и к уменьше¬
нию потребления на душу населения страны. В 1870-е гг., как
отмечал Н.М. Дружинин, «в расчете на каждого едока про¬
изошло уменьшение количества собранного хлеба на 2,6 тыс.
пудов»6. Эту тенденцию отмечал и Даниельсон, который
1 Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе (1861-1880 гг.). М.,
1978. С. 154-155.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 367.
3 Дружинин Н.М. Указ. соч. С. 156-157.
4 Николай –он. Очерки... С. 33.
5 Дружинин Н.М. Указ. соч. С. 173.
6 Там же.
167

в письме К. Марксу от 5 (17) марта 1879 г. писал, что на душу
населения требуется 1,75 четвертей хлеба, а приходится 1,5 чет-
вертей1.
Но не только низкое плодородие почвы, отсталая система
земледелия, устаревшие средства сельскохозяйственного про¬
изводства были причиной бедственного состояния крестьянско¬
го хозяйства. Даниельсон видел одно из главнейших условий
обеднения крестьян в несоответствии платежей их финансовым
возможностям, другими словами, в фискальной политике рос¬
сийского государства. Даниельсон писал по этому поводу Мар¬
ксу 10 (22) мая 1873 г.: «В 1861 г. произошло освобождение
крестьян. Потом настал черед реформ: судебной реформы, зем¬
ской реформы, реформы государственного устройства, военно¬
го дела и т.д. Каждая из этих реформ влекла за собой рост бюд¬
жета. Налоги выросли чудовищным образом»2. Основная тя¬
жесть налогового обложения ложилась на плечи крестьянства.
Так, по статистическим данным начала 1870-х гг., отношение
всех налогов к общей сумме доходов различных слоев населе¬
ния выражалось следующим образом:
«1) для помещиков – от 1 1/2 до 20%;
2) для крестьян (государственных) – от 60 до 160%;
3) для крестьян (бывших крепостных) – от 70 до 562%»3.
Несколько позже, в феврале 1879 г., Даниельсон, отвечая
на просьбу Маркса сообщить некоторые сведения «о нынешнем
состоянии русских финансов»4, дал более развернутый матери¬
ал, имевшийся в его распоряжении. При этом он подчеркнул,
что эти данные не являются исчерпывающими, так как не охва¬
тывают всех европейских губерний России, но, тем не менее,
позволяют составить общее представление о реальном положе¬
нии дел. Согласно им, русские крестьяне в европейской части
выплачивали:
«За землю
Подушной подати
94 972 749 руб.
36 560 150 руб.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 374.
2 Там же. С. 296.
3 Там же. С. 309.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 34. С. 278.
168

Государственного оброка земского:
а) подушного
б) поземельного
Общественного сбора
Лесной подати
Земских повинностей
Мирские платежи
11 325 700 руб.
4 249 053 руб.
15 574 753 руб.
3 296 638 руб.
11 223 967 руб.
56 655 508 руб.
9 473 160 руб.
23 394 337 руб.
Всего 184 495 754 руб.»1.
Но Даниельсон не ограничивался только сведениями, ко¬
торые показывали общую картину ограбления крестьян, он да¬
вал процентное отношение выплат с одной десятины к полу¬
чаемому с нее доходу. В результате это вырисовывалась сле¬
дующая картина:
«Бывшие помещичьи крестьяне по 37 губерниям
Платят с десятины всяких податей,
кроме мирских
Получают же с десятины
Те же крестьяне платят (с мирскими)
Получают
Бывшие госуд. крестьяне (37 губ.)
платят (без мирских)
Получают
Те же крестьяне (с мирскими)
платят
получают
2 руб. 77 коп. 175,79%
1 руб. 57 коп.
3 руб. 12 коп. 198,66%
1 руб. 57 коп.
1 руб. 15,2 коп. 80,00%
1 руб. 44 коп.
1 руб. 33,6 коп. 92,78%
1 руб. 44 коп.».
Эти цифры позволяли Даниельсону говорить «о критиче¬
ском положении крестьянства»2.
Подсчеты Даниельсона были абсолютно объективны.
А.М. Анфимов на основе других источников пришел к выводу о
том, что к концу 1870-х гг. обложение десятины крестьянской
земли составляло (без страховых платежей) 1р. 86 к., в то время
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 359, 362
2 Там же. С. 362; Николай –он. Очерки… С. 1.
169

как у помещиков – всего-навсего одну копейку1. Почти полно¬
стью совпадают данные по соотношению доходности различ¬
ных категорий крестьянских хозяйств к выплатам выкупных
платежей, налогов и повинностей. Они составляли у Даниель¬
сона для бывших помещичьих крестьян 198,66% (Анфимов –
180%), а для бывших государственных – 92,78% (Анфимов –
100%)2. Правда, Анфимов в своем анализе ограничился сведе¬
ниями по Новгородской губернии, а Даниельсон использовал
цифровые подсчеты по 37 губерниям России. Нам представля¬
ется, что сведения народнического экономиста не только более
обширны, но и более корректны по отношению ко всей стране.
Находит также подтверждение и тезис Даниельсона об
относительно сносном положении бывших государственных
крестьян, которые по условиям реформы 1866 г. получили не¬
которые преимущества по сравнению с бывшими помещичьими
и удельными крестьянами. Однако и они «шли по той же доро¬
ге, которая была проложена законами об отмене крепостного
права. Неумолимый ход хозяйственного развития и экономи¬
ческая политика дворянского государства все больше сливали
государственных крестьян с бывшими частновладельческими
не только в административное податное сословие, но и соци¬
ально – в общую – обделенных и беднеющих мелких произво-
дителей»3.
В целом можно констатировать, что сопоставление выво¬
дов Даниельсона с анализом отечественных специалистов в об¬
ласти аграрной истории свидетельствует об их совпадении как в
общем, так и в частностях. Думается, что Даниельсон мог бы
подписаться под заключением Н.М. Дружинина о том, что «до¬
ходы от земли в большинстве районов Европейской России не
могли обеспечить пореформенному крестьянству исправной
платы повинностей, а иногда не могли удовлетворить даже эле¬
ментарной потребности в пропитании. Сокращение земельных
1 Анфимов А.М. Российская деревня на рубеже 70-80-х годов
ХIХ в. // Россия в революционной ситуации на рубеже 1870-1880-х годов:
коллективная монография. М., 1983. С. 37.
2 Анфимов А.М. Указ. соч. С. 39.; К. Маркс, Ф. Энгельс и револю¬
ционная Россия. С. 362.
3 Дружинин Н.М. Указ. соч. С. 112.
170

наделов и непрерывный рост денежных сборов привели к обед¬
нению крестьянского хозяйства, которое местами переживало
явный упадок»1.
Даниельсон в своих работах сумел показать последствия
проведения реформы 1861 г., поставившей русскую деревню в
исключительно трудные условия. Отсутствие достаточного ко¬
личества плодородной земли, устаревшие орудия труда,
уменьшение поголовья рабочего скота, непомерные выкупные
платежи и налоги стали причиной обеднения крестьянства. Од¬
нозначность оценок народнического экономиста не позволяет
согласиться с утверждением об идеализации им отмены крепо¬
стного права и непонимании «связи между застойным состоя¬
нием русского пореформенного земледелия, нищенским поло¬
жением освобожденных крестьян и “освободившей” их рефор-
мой»2.
Для выплаты выкупа за землю, погашения недоимок кре¬
стьяне вынуждены были прибегать к аренде земли, к использо¬
ванию отхожих промыслов, денежным займам. Основываясь на
анализе использования аренды, проведенном в работах В.И. Ча-
славского, П.П. Чубинского, Н.Н. Раевского, он приходил к вы¬
воду о том, что в 1860–1870-е гг. она в основном была нату¬
ральной. При этом на большей части европейской территории
страны «…земли частных владельцев обрабатываются крестья¬
нами на свой страх, …наем земли для них отяготителен (за
угодья)…» или же определенную часть урожая. В 1870-е гг.
доля сельских тружеников неуклонно падала: «…вместо 1/2 –
2-3 части отдает», – писал Даниельсон Марксу 14 (26) июля
1879 г. На смену натуральной аренде приходила денежная,
«…притом в форме подесятинной – на год, и при арендной пла¬
те, возвысившейся в 4-6 раз, крестьянин рискует ничего не по¬
лучить в случае плохого урожая»3. Другими словами, аренда не
спасала крестьянство от того бедственного положения, в кото¬
ром оно оказалось.
1 Дружинин Н.М. Указ. соч. С. 272, 132.
2 Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм (конец ХIХ в.).
М., 1972. С. 58; Конюшая Р. Маркс и русская революция // Коммунист.
1966. № 16. С. 75.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 384.
171

Попытки выхода из финансовой задолженности путем
отхожих промыслов также оказывались малоэффективными.
В большинстве своем они, по мнению Даниельсона, были зем¬
ледельческими, хотя он и не отрицал наличия занятости опре¬
деленной части крестьян промышленным отходничеством1.
Следует признать, что данный вывод Даниельсона достаточно
спорен. Представляется, что, справедливо подметив первона¬
чальное преобладание сельскохозяйственного характера отход¬
ничества, он пролонгировал выявленную тенденцию на буду¬
щее, в то время как на первый план стали выходить промыш¬
ленные отхожие промыслы. По крайней мере, Ленин, основы¬
ваясь на статистических данных, доказывал, что «большинство,
хотя и не громаднейшее, из отхожих рабочих рабочие неземле¬
дельческие», из 5-6 миллионов отходников они составляли
«…не менее трех миллионов человек»2. В этом проявлялась уже
в первый период изучения экономического развития страны не¬
дооценка Даниельсоном роли крупной капиталистической про¬
мышленности и растущей специализации хозяйственной жизни
страны. Вместе с тем общий вывод народнического экономиста
о том, что ни аренда, ни отхожие промыслы не способствовали
улучшению положения крестьянства, не спасали от долговой
кабалы – справедлив и не вызывает возражений.
Для погашения задолженности крестьяне вынуждены бы¬
ли осенью продавать свой хлеб, чтобы весною или даже зимой
снова его купить. При этом продавалась большая часть урожая.
«Оставшейся же части хватает до декабря-января, – писал Да¬
ниельсон Марксу 5 (17) февраля 1879 г., – вот тут-то у него и
нет другого пути, как обратиться к своему благодетелю кулаку-
хлеботорговцу, который и отдает его же собственный хлеб ему
же, крестьянину, по ценам, нередко вдвое выше осенних»3.
Если в очередной раз обратиться к работам отечествен¬
ных историков-аграрников, то окажется, что наблюдения Дани¬
ельсона полностью подтверждаются. Вот что, например, писал
Анфимов: «Продажа необходимого хлеба с последующей по¬
1 Николай –он. Очерки... С. 16, 72; К. Маркс, Ф. Энгельс и револю¬
ционная Россия. С. 402.
2 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 110; Т. 3. С. 576.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 368.
172

купкой его представляла по сути дела своеобразную кредитную
операцию, при которой кредитором выступал обезличенный
заимодавец-торговец». При этом размер процента, как и отме¬
чали народнические экономисты, «...целиком зависел от со¬
стояния хлебного рынка» и мог достигать 160% в год1.
В общем, по мнению Даниельсона, прослеживалась
«…тенденция налогов поглотить весь доход крестьян…», что
свидетельствовало об усилении их эксплуатации и сокращении
количества сельскохозяйственного продукта в их руках. Дани¬
ельсон писал Марксу 14 (26) июля 1879 г., что сельский труже¬
ник должен был отдавать «1) постоянно возраставшую долю
своего продукта помещику и 2) прибыль большому числу кула¬
ков, мартышек, прасолов, шмырей, евреев-шинкарей, портовых
купцов…»2.
Все это не могло не вести к сокращению потребления
продуктов питания на душу населения. По сравнению с 1871–
1872 гг. оно уменьшилось к 1877–1878 гг. на 14%. Это сокра¬
щение происходило не только в количественном, но и в качест¬
венном отношении. Например, недостаток хлеба заменялся
производством и потреблением картофеля. По данным, имев¬
шимся у Даниельсона, его посевы в русских губерниях увели¬
чились в среднем в 1875–1878 гг. по сравнению с 1870–1874 гг.
на 2,2%, в Польше – на 3,4%, в черноземных Юго-Западных гу¬
берниях – на 6,2%, в Прибалтике – на 32,2%3.
Статистические сведения, которыми оперировал Даниель¬
сон, приводили его к выводу о том, что «…экономическое по¬
ложение крестьянства после его освобождения нисколько не
улучшилось»4. Более того, он его считал катастрофическим. Да¬
вая характеристику сведений по состоянию крестьянского хо¬
зяйства, он писал Марксу в письме от 20-25 июля (1-6 августа)
1872 г., что из них видно, «…куда привели нас знаменитые
10 лет реформ! Недаром голодный тиф стал у нас хронической
болезнью»5.
1 Анфимов А.М. Указ. соч. С. 33.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 249, 387.
3 Николай –он. Очерки... С. 40, 60.
4 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 297.
5 Там же. С. 249.
173

Кроме того, в новых экономических условиях все боль¬
шее и большее количество крестьянского хлеба «делалось
предметом торговли», когда «...посредством процесса обраще¬
ния, продукт работника, по видимости независимого, превра¬
щается в капитал»1. Таким образом, дав справедливую оценку
полуголодного, полунищенского состояния русской деревни,
указав на причины ее бедственного положения, Даниельсон
вплотную подошел к вопросу о превращении крестьянского хо¬
зяйства из натурального в денежное, непосредственно связан¬
ное с рынком. Он сам писал по этому поводу, что «денежное
хозяйство – хозяйство товарное – есть хозяйство капиталисти-
ческое»2.
В связи с этим перед Даниельсоном возникали вопросы,
на которые он должен был дать ответ: что и каким образом
способствует вовлечению крестьянского натурального хозяйст¬
ва в товарно-денежные отношения, влияет ли сельское хозяйст¬
во, в свою очередь, на становление капиталистических отноше¬
ний в стране, и если да, то в каких формах оно происходит, как
меняется социальный облик деревни.
Исследуя процесс отделения продукта от производителя,
Даниельсон считал, что наиболее существенную роль в этом
играли два фактора – банки и железные дороги3. Деятельность
банков проходила в двух направлениях: эмиссия государствен¬
ным банком банкнот и предоставление кредитов. Даниельсон
видел в выпуске банковских билетов ключ к запуску механизма
обмена и прослеживал его последовательную динамику. Как
правило, увеличение количества денежных средств происходи¬
ло в конце лета – осенью: в августе их выпуск возрастал на
21%, в сентябре достигал 56,54%, а к октябрю составлял уже
85% банкнот. Затем происходило медленное их изъятие до ап¬
реля. За это время изымалось 82% денежных средств. Вслед за
небольшим увеличением банковских билетов в мае (9 3/4%),
1 Николай –он. Очерки..., С. 37; К. Маркс, Ф. Энгельс и революци¬
онная Россия. С. 440.
2 Николай –он. Очерки... С. 70-71.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 370.
174

«в июне обращение сокращается, чтобы с июля начать повторе¬
ние всего описанного движения»1.
Подобная операция была, по мнению русского ученого,
выгодна скупщикам сельскохозяйственной продукции у кресть¬
ян: получив в сентябре денежные средства в провинциальных
банках, они производили скупку «земледельческих продуктов
по всем деревенским рынкам России». После того, как закупки
были сделаны и крестьяне приобрели на полученные деньги
необходимые им товары, банкноты начинали «в следующий же
месяц возвращаться в банки... провинциальные». А оттуда про¬
исходил обратный «прилив денег в Петербург, переданных от¬
сюда в провинцию в летние и осенние месяцы»2.
Сравнив возрастание выпуска банкнот с сезонностью ра¬
бот в сельском хозяйстве, Даниельсон находил, что «государст¬
во (через посредство Российского банка) содействует усилению
процесса отделения продуктов от производителя..., выпуская
банкноты как раз после окончания сельскохозяйственных ра¬
бот, когда деньги устремляются из банка в обращение среди
населения. Зимой ..., отняв у производителей продукты их лет¬
него труда, банкноты начинают притекать в банки и изымаются
из обращения»3.
Кроме того, выпуск банковских билетов способствовал
развитию торговли и обращения. Так, увеличение платежных
средств в 1877–1878 гг. на 25% усилило «вывоз хлеба за грани¬
цу на 63%, число товаров, перевезенных по железным дорогам
на 57%». «Другими словами, – писал Даниельсон, – каждый
процент кредитных билетов, выпускаемых в обращение, увели¬
чивал более чем вдвое само обращение». Естественным следст¬
вием данного процесса русский экономист считал усиление той
роли, которую «играют в обращении банки»4. Они превраща¬
лись в такие центры, где концентрировалась деятельность по
кредитованию строго определенных отраслей.
Влияние железнодорожного строительства на состояние
крестьянского хозяйства, по мнению Даниельсона, находилось
1 Николай –он. Очерки... С. 21-22.
2 Там же. С. 21.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 440.
4 Николай –он. Очерки... С. 35, 36.
175

на первом месте среди основных финансовых затрат государст¬
ва: «около 20% ... всего бюджета государственных расходов по¬
глощается всякого рода помощью, оказываемой государством
железным дорогам». Например, в 1879 г. «после правительст¬
венных и ипотечных бумаг сумма выдавалась главным образом
под железнодорожные предприятия, доход которых в большин¬
стве случаев пользуется гарантией правительства»1. В общей
сложности в том же 1879 г. во все акционерные предприятия
было вложено 2 033 млн руб., из них на железные дороги при¬
шлось 1 383 млн руб., т.е. около 65%2.
Представляется, что в этом отношении Даниельсон вне
всякого сомнения испытал влияние Маркса, который писал по
этому поводу своему русскому корреспонденту, что железные
дороги не только дали «...огромный толчок развитию внешней
торговли», но и «послужили основой для возникновения огром¬
ных акционерных компаний, одновременно образовав новый
отправочный пункт для создания разного рода других акцио¬
нерных компаний, начиная с банковских. Одним словом, они
дали толчок концентрации капитала, которого раньше никто не
предвидел...»3.
Даниельсон отмечал в российском варианте этого процес¬
са одну особенность: создание таких акционерных обществ
происходило при участии государства и его непосредственном
влиянии. «Предприятия, имеющие общегосударственное хозяй¬
ственное значение, были переданы частным лицам, но средства
для выполнения их дало государство. Делалось это так: часть
акционерного и облигационного капитала оно оставляло за со¬
бою, обращаясь таким образом в частного предпринимателя, но
уже как представитель государства, делало заем выпуском вме¬
сто этих частных акций и облигаций правительственных желез¬
нодорожных облигаций, доход (процент и погашение капитала)
которых обеспечен (консолидирован) доходом тех же железных
дорог, для которых вся эта операция производилась»4.
1 Николай –он. Очерки... С. 11, 12.
2Там же. С. 10.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 34. С. 292, 290-291.
4 Николай –он. Очерки... С. 4.
176

Чистый доход от железных дорог, который в конце
1870-х гг. доходил до 48–52 млн. руб., доставался частным ли-
цам1. Тем самым государство выступало в роли той силы, кото¬
рая инспирировала развитие железнодорожной сети страны.
Факт подобного вмешательства в экономическую жизнь, на ко¬
торый указывал Даниельсон, действительно существовал. Обес¬
печение железнодорожного строительства необходимыми капи¬
талами и искусственное повышение их доходности имели место
в пореформенной России2, и русский ученый фиксировал наса¬
ждение капитализма сверху.
Вполне естественным был вопрос Даниельсона о том,
«что выигрывает правительство, производя эти колоссальные
затраты?» По его мнению, ответ мог быть только один: «Их ре¬
зультатом является развитие торговли», поскольку «развитие
железнодорожной сети, деятельности железнодорожных учре¬
ждений и развитие торговли, в особенности внешней, шло ря¬
дом». Вывод напрашивался сам собой – железные дороги стали
теми дренажными трубами, через которые уносились из госу¬
дарственного организма пища и почва3. Рассматривая деятель¬
ность банков, Даниельсон пришел к выводу, что как первая
сторона их функционирования (выпуск кредитных билетов), так
и вторая (предоставление кредитов на строительство железных
дорог) способствовали расширению торговли и обращения. В
свою очередь железные дороги, строительству и эксплуатации
которых способствовало государственное вмешательство, ак¬
тивно включались в процесс торговли и обмена.
По мнению Даниельсона, «государство, приняв на себя по
отношению к железным дорогам …тяжелые обязательства, в
состоянии их выполнить только под условием увеличения
бюджета, который своей тяжестью лежит на податных клас¬
сах», в первую очередь, на крестьянстве. При этом он видел,
что отнюдь «не государство пользовалось сокращением народ¬
ного производства». Сравнивая два крайних двухлетия 70-х гг.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 363.
2 Гиндин И.Ф. Государственный банк и экономическая политика
царского правительства (1861-1892). М., 1960. С. 399.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 363, 370; Ни¬
колай –он. Очерки... С. 14.
177

XIX в. (1871–1872 гг. и 1877–1878 гг.), народнический эконо¬
мист считал увеличение валового земледельческого продукта,
идущего на государственные потребности, равным 3,29%. В то
время как доля, идущая в пользу капиталистов, согласно его
подсчетам, возросла на 83 ½%1. Еще одно подтверждение этой
мысли он видел в возрастании вкладов в государственном бан¬
ке, где они увеличились с 306 млн руб. в 1871 г. до 881 млн руб.
в 1878 г., т.е. на 187,7%2.
Зависимость развития торговли от сельскохозяйственного
производства подтверждалась, по мнению Даниельсона, и ха¬
рактером перевозок железнодорожного транспорта как внутри
страны, так и за рубеж. Например, в 1874 г. на всероссийский
рынок было вывезено «почти 40% собранной пшеницы и 22%
ржи, в 1876–1877 гг. – 78% пшеницы и 31–32% ржи». Относи¬
тельно вывоза сельскохозяйственной продукции за рубеж рус¬
ский ученый располагал следующими цифрами: в 1864 г. хлеб
составлял 33% всей торговли, 1877 г. – 52%, в 1878 г. – 61%. По
отношению к чистому сбору вывоз за границу колебался в
1870–1876 гг. от 8,37 до 14,37% и составлял в среднем 11,76%3.
На мировой рынок попадали не только зерновые, но также
скот и лен. Стоимость вывезенного скота в 1878 г. превышала
полученную сумму за подобную операцию в 1864 г. более чем в
9 раз и равнялась 15,7 млн руб. За лен было получено в 1878 г.
67,7 млн руб.4
В зависимости от сельского хозяйства находились не
только грузовые перевозки железнодорожного транспорта, но
также и транспортировка пассажиров. Согласно анализу Дани¬
ельсона, ее динамика соответствовала отправлению крестьян на
сельскохозяйственные заработки: «…волна пассажиров, посто¬
янно поднимаясь в весенние и летние месяцы, достигает наи¬
большей высоты в августе, падает в течение осенних и зимних
месяцев, достигая низшего предела в феврале». Исходя из этого
1 Николай –он. Очерки... С. 68, 39.
2 Там же. С. 40.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 422-423, 374;
Николай –он. Очерки... С. 13, 143.
4 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 371; Николай
–он. Очерки... С. 60.
178

Даниельсон приходил к выводу, что «все железнодорож¬
ное движение обусловлено земледельческою производитель-
ностью»1.
В целом русский ученый видел взаимообусловленность
капиталистического развития страны двумя процессами: кредит
и железные дороги ускоряли обращение натурального хозяйст¬
ва в хозяйство денежное, т.е. ускоряли «превращение хозяйст¬
венных условий производства, при которых производители яв¬
ляются собственниками орудий производства, в такие условия,
где производители становятся наемными рабочими»2. С другой
стороны, источником накопления необходимых средств для по¬
добного изменения оставалась полунищая русская деревня. По¬
добный вывод отражал реальное положение, существовавшее
в экономике страны, и Маркс в письме Даниельсону от 10 апре¬
ля 1879 г. подчеркивал, что «…железные дороги дали, конечно,
громадный толчок внешней торговли; но в странах, вывозящих
главным образом сырье, эта торговля усилила нищету народ¬
ных масс…». Многие продукты были «изъяты из потребления
народа»3.
В целом данные, которыми оперировал Даниельсон, по¬
зволяли ему сделать вывод о том, что Россия являлась страной
«с весьма слаборазвитой производительностью, социальный
организм которой уже заражен чумой капитализма в ее наибо¬
лее опасной форме»4.
Мысли народнического экономиста об обусловленности
капиталистического развития накоплением средств за счет ог¬
рабления крестьянских хозяйств отражала закономерный про¬
цесс становления капиталистических отношений в стране. Не¬
даром Маркс, оценивая статью Даниельсона «Очерки нашего
пореформенного общественного хозяйства», появившуюся в
октябрьском номере журнала «Слово» за 1880 г., писал, что
«…она “оригинальна” в лучшем смысле этого слова»5. По спра¬
ведливой оценке В.Г. Хороса, автор «Капитала» «…нашел в
1 Николай –он. Очерки... С. 16,18
2 Там же. С. 71.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 35. С. 127.
4 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 391-392.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 35. С. 127.
179

этой статье картину пореформенной русской жизни». А сама
работа, безусловно, «любопытна как попытка применения мар¬
ксизма к анализу хозяйственных условий России»1.
Однако едва ли можно согласиться с утверждением Хоро¬
са о том, что эта попытка оказалась неудачной2, как и с мнени¬
ем П.И. Лященко о том, что, согласно утверждениям Даниель¬
сона, «русский капитализм есть только “капитализм обраще¬
ния”» и «не затрагивает основ некапиталистического производ-
ства»3.
Даниельсон действительно писал, что капитал в сельско¬
хозяйственном производстве «никакой роли не играет, а высту¬
пает на сцену, как капитал купеческий, только по окончании
процесса производства»4. Но не следует забывать, что подоб¬
ный процесс характерен для стадии первоначального накопле¬
ния капитала. Россия 70-х гг. XIX в. эту стадию до конца еще не
миновала, и в этом заключалась особенность развития русского
капитализма. Кстати сказать, Даниельсон это прекрасно пони¬
мал и отмечал, что «это время представляет подготовительную
стадию становления капитала»5.
Кроме того, в его работах постоянно проводилась мысль о
том, что хозяйственные условия все больше и больше приковы¬
вали крестьянина «к силе, вновь нарождавшейся, – к капита-
лу»6. А это не могло не сказаться на социальных отношениях в
деревне. Даниельсон подчеркивал, что «среди крестьянства
происходит процесс дифференциации на два совершенно раз¬
личных слоя крестьян: на домохозяев, имеющих хотя бы и жал¬
кое хозяйство, и на таких, которые совершенно бедны, которые,
не имея скота, должны прекратить обработку своей земли».
Тревожный признак превращения крестьянского землевладения
в «частную земельную собственность» свидетельствовал, что
1 Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм (конец XIX в.).
М., 1972. С. 55, 60.
2 Там же. С. 60.
3 Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. Т. 2. М., 1956.
С. 45.
4 Николай –он. Очерки... С. 72.
5 Там же. С. XII.
6 Там же. С. 78.
180

крестьянин уже был «экономически связан не с землей, как до
1861 г., а с кулаком»1.
Таким образом, постановка Даниельсоном вопроса о раз¬
витии русского капитализма в большей степени в сфере обра¬
щения соответствовала реальному положению, сложившемуся
в пореформенной экономике России. При этом народнический
экономист понимал, что развитие капитализма во все большей
степени оказывает влияние на социальную жизнь деревни, спо¬
собствует дифференциации крестьянства на два противополож¬
ных класса – сельский пролетариат и буржуазию.
Несомненно, Даниельсон не мог охватить всех сторон ка¬
питалистического развития страны. Так, он не обращал внима¬
ния на процесс капитализации помещичьего хозяйства, без ко¬
торого невозможно было представить общую картину сельского
хозяйства России 70-х гг. XIX в. и становление капиталистиче¬
ского способа производства в крупных земельных владениях.
Не случайно Маркс, прочтя его работу и пообещав в будущем
более подробно отозваться о ней, советовал Даниельсону за¬
няться «…поразительным ростом задолженности помещиков,
представителей высшего класса в сельском хозяйстве, и пока¬
зать, как они “кристаллизуются” в общественной реторте под
контролем “новых столпов общества”»2.
Однако корреспондента основоположника марксизма в
большей степени привлекало изучение крестьянского хозяйст¬
ва. Его научные интересы были направлены на поиски выхода
из сложной экономической ситуации, в котором оно оказалось.
В этом отношении замечание Н.К. Каратаева о том, что в ран¬
них работах Даниельсона, а также в его письмах Марксу и Эн¬
гельсу «содержатся несомненные попытки отойти от народни¬
ческих представлений на перспективы капиталистического раз-
вития»3, но и одновременно с этим даны «исходные позиции
народнической идеологии, но еще не в развернутом виде», за¬
служивает внимания.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 404, 82, 387.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 35. С. 127.
3 Каратаев Н.К. Народническая экономическая литература 60–
90-х годов XIX века… С. 54.
181

На наш взгляд, оценка Даниельсоном развития русского
капитализма 1860–1870-х гг. отражает двойственность его по¬
зиции. С одной стороны, он давал верное описание процессов,
происходивших в экономике страны – ограбление крестьян в
результате проведения реформы 1861 г., дальнейшее обнища¬
ние деревни, вызванное процессом первоначального накопле¬
ния капитала. По его справедливому определению, крестьян¬
ские хозяйства являлись тем источником, из которого черпа¬
лись необходимые средства для развития капитализма. Сведе¬
ние им этого процесса только к обращению отражало, на наш
взгляд, постепенное вовлечение русской деревни в торгово¬
денежные отношения.
С другой стороны, на позиции Даниельсона накладывала
отпечаток сознательно избранная им роль выразителя интере¬
сов крестьянства, что воплотилось в оценке характера отмены
крепостного права, основные принципы которой, как он считал,
были направлены на развитие народного производства. В не¬
меньшей степени акцентированно симпатии к сельским труже¬
никам отразились в сочувственном описании нищенского по¬
ложения русской деревни и в игнорировании изучения развития
капиталистических процессов в помещичьих хозяйствах.
3.2. Товарное производство
и рыночные отношения
в 1880-х – первой половине 1890-х гг.
В исследовании Даниельсоном русского капитализма
1880-х – начала 1890-х гг. прослеживается прямая преемствен¬
ность подхода в оценке состояния экономики России, характер¬
ного для его взглядов 1860–1870-х гг. В этот период внимание
народнического экономиста по-прежнему привлекали характер
реформы 1861 г. и последствия ее проведения для крестьян, по¬
ложение сельского хозяйства и промышленности. Новой про¬
блемой, которая особенно его волновала, стало состояние внут¬
реннего рынка и его влияние на дальнейшее социально¬
экономическое развитие страны.
Давая общую характеристику капитализма в России в
1880–1890-е гг., Даниельсон отмечал, что какие-либо качест¬
182

венные различия между этим этапом и 1860–1870-ми гг. отсут¬
ствуют. Разница, писал он, «была скорее количественная, обу¬
словленная размерами подготовленности почвы для тех новых
хозяйственных форм, которые мы насаждаем»1. Если в первый
период «каждый год открывались банки, оканчивались по¬
стройкой железной дороги», то во второй период «количество
этих новых факторов, хотя и увеличивалось, но сравнительно
очень незначительно». Зато более в широких масштабах прояв¬
ляется протекционистская политика царского правительства.
По его определению, «второй период является периодом стро¬
гого протекционизма»2.
* * *
Отмена крепостного права и развитие капитализма
в сельском хозяйстве. В 80–90-е гг. XIX в. поводом для отме¬
ны крепостного права Даниельсон по-прежнему считал пора¬
жение России в Крымской войне. После него, как он свидетель¬
ствовал в письме Ф. Энгельсу, «изменение экономики было
неизбежным». Сам «способ, каким было осуществлено измене¬
ние аграрных отношений в 1861 г., был одной из причин уско¬
рения развития капиталистических форм производства в Рос-
сии»3.
Энгельс отвечал Даниельсону: «Я совершенно согласен с
Вами, что начало новой промышленной эры для вашей страны
следует отнести приблизительно к 1861 году»4. Однако в отли¬
чие от Даниельсона, полагавшего, что насаждение капитализма
происходило «…на почве совершенно неподготовленной для
его ускорения…»5, Энгельс видел в этом закономерный про¬
цесс: «современная капиталистическая фаза развития России, –
писал он 17 октября 1893 г., – представляется неизбежным
1 Николай –он. Предисловие // Очерки… С. XII.
2 Николай –он. Очерки... С. 51; К. Маркс, Ф. Энгельс и революци¬
онная Россия. С. 675.
3 Там же. С. 627, 663
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 398.
5 Николай –он. Очерки… С. 283.
183

следствием тех исторических условий, которые были созданы
Крымской войной, того способа, каким было осуществлено
изменение аграрных отношений в 1861 г., и, наконец, неиз¬
бежным следствием общего политического застоя во всей
Европе»1.
Даниельсон по-прежнему настаивал на наличии в стране
двух экономических типов – хозяйственно-капиталистического
и некапиталистического. К первому он относил сельскохозяй¬
ственное производство крестьян, а ко второму – промышлен¬
ность. По сути, он только воспроизводил собственную класси¬
фикацию, выработанную еще в 60–70-е гг. XIX в.
Целесообразным представляется начать рассмотрение его
взглядов в новый период с оценки состояния крестьянского хо¬
зяйства, поскольку оно, по мнению Даниельсона, обусловлива¬
ло становление русского капитализма. Во многом выделение
народническим экономистом основных вопросов анализа по¬
вторяло его подходы 1860–1870-х гг.: положение деревни после
реформы 1861 г., аренда и займы как форма выхода беднейших
крестьян из затруднительных условий существования, сокра¬
щение потребления продуктов питания, разрушение домашних
промыслов.
Если сопоставить взгляды Даниельсона на положение
крестьянского хозяйства, которые он высказывал ранее, с его
оценкой в 1880–1890-е гг., то они окажутся абсолютно иден¬
тичными. И в первом, и во втором случае народнический эко¬
номист констатировал недостаточное количество и низкую про¬
дуктивность надельной земли2, отсталость орудий труда3, уве¬
личение безлошадных хозяйств4, падение производительности
труда, выражавшееся в уменьшении урожайности5. Заостряя
внимание на процессе обеднения крестьянства, Даниельсон, как
и в предыдущий период, упускал из виду определенный про¬
гресс в увеличении урожайности с одной десятины земли.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 39. С. 128.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 510.
3 Там же. С. 579.
4 Там же. С. 510.
5 Там же. С. 595.
184

Крестьянин пытался, по мнению Даниельсона, любым
способом стабилизировать состояние своего хозяйства, и в силу
этого вынужден был прибегать к аренде земли у помещика.
В 1892 г. в письме Энгельсу он, ссылаясь на работу Н. Карыше-
ва «Крестьянские вненадельные аренды», писал, что крестьяне
«арендуют всю землю, которую могут найти». В целом ее коли¬
чество превышало миллион десятин, что составляло свыше 19%
их собственной земли и от «30-45% (в северных губерниях) до
44-57% (в южных) всей обрабатываемой земли, находящейся в
частной собственности. В среднем 48%»1.
Указывал народнический экономист и на существование
двух форм аренды: натуральной (за угодья или определенную
часть урожая) и денежной. Причем первая из них была «рас¬
пространена довольно значительно». Это могла быть спольщи-
на или скопщина, когда крестьяне отдавали помещику полови¬
ну урожая, или система отработок. Последняя форма, по мне¬
нию Даниельсона, уже более приближалась к заработной плате
и непосредственно вела «к чисто капиталистической форме хо¬
зяйства – батраческой»2. Однако она именно только приближа¬
лась к денежной форме аренды, являлась переходным момен¬
том, при котором барщина еще продолжала оставаться реально¬
стью. Но если прежде «...крестьянин ...работал три дня в неде¬
лю на себя и три дня на помещика; то в настоящее ...время он
работает в имении помещика, получая около 1/4–1/2 продуктов
натурой». Денежная форма аренды была не менее обремени¬
тельна для крестьян, поскольку требовала наличия финансовых
средств, которыми они не обладали. К тому же арендная плата
постоянно возрастала: за 1880-е на 100%3.
Даниельсон подмечал еще одну особенность в характере
аренды: «богатые крестьяне арендуют больше» и по более вы¬
сокой цене. Так, в Новохоперском уезде Воронежской губернии
наблюдалась такая картина: владеющие от 1 до 5 дес. арендуют
на хозяйство 4,4 дес. по 7,2 руб. за дес.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 607.
2 Николай –он. Очерки... С. 150, 151.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 556, 384, 577.
185

от 5 до 15 дес. -"-
6,5 дес.
6,92 руб. за дес.
от 15 до 25 дес. -"-
9,8 дес.
5,62 руб. за дес.
от 25 до 50 дес. -"-
18,5 дес.
4,09 руб. за дес.
более 50 дес. -"-
71,5 дес.
3,37 руб. за дес.
Естественно, более состоятельные пользовались преиму¬
ществами своего положения. Они сдавали за более высокую
цену часть арендованной земли и тем самым прибегали к «пря¬
мой эксплуатации наемной рабочей силы»1. Даниельсон пре¬
красно осознавал, что аренда земли не позволяла беднейшему
крестьянству покончить с малоземельем и улучшить состояние
хозяйства. Напротив, она все более усиливала его зависимость
от слоя сельских кулаков и помещиков.
Элементом, непосредственно усиливающим эту зависи¬
мость, Даниельсон справедливо считал возраставшую задол¬
женность по платежам. Причину ее он видел в несоответст¬
вии выплачиваемых податей и косвенных налогов с крестьян¬
ских земель как надельных, так и арендованных. Если в начале
1880-х гг. денежные выплаты поглощали 85% всего дохода, то
к концу десятилетия превышали его на 5–12%. При этом Дани¬
ельсон не включал в общую сумму средства, шедшие на содер¬
жание земства, сельские и волостные расходы. Однако и без их
учета ему было ясно, что «земледельческий труд не может дать
средств существования («от сохи не будешь богат, а будешь
горбат»). Крестьяне вынуждены были пополнять недостающее
при помощи займов», которые они по большей части делали в
течение весенних месяцев, а выплата процентов и долга прохо¬
дила после снятия урожая осенью. Поэтому высота процента
зависела от урожая: чем он обильнее – тем меньше процент.
Однако, к примеру, за 5 лет (с 1885 по 1889 г.) он не опускался
ниже 40%: 1885 г. – 44%, 1886–1887 гг. – 51-62%, 1889 г. –
46%2. Цифры, что называется, говорили сами за себя.
Итак, ни аренда, ни займы в понимании Даниельсона не
могли обеспечить нормального существования большинства кре¬
стьянства. Более того, он подчеркивал процесс дифференциации
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 608.
2 Николай –он. Очерки... С. 139-140; К. Маркс, Ф. Энгельс и рево¬
люционная Россия. С. 579, 530.
186

крестьянства на два различных слоя – кулаков и батраков, про¬
цесс, начало которого было отмечено им еще в 60-70-е гг. XIX в.
Испытывая нужду в денежных средствах, крестьянин
должен был вывозить на рынок все большую часть продукции
своего хозяйства и тем самым все более втягиваться в товарно¬
денежные отношения. Однако результатов его труда, как это
было показано выше, не всегда хватало даже для выплаты по¬
датей и косвенных налогов. В таком случае оставался один вы¬
ход – сокращать собственное потребление.
В работах Даниельсона отражению этого факта уделено
значительное место. Можно сказать, что лейтмотивом многих
его опубликованных произведений и архивных документов (пи¬
сем) являются слова: «Производство для собственного потреб¬
ления сокращается»1.
В письме Энгельсу от 12 (24) ноября 1891 г. Даниельсон
сравнивал потребление на душу населения зерновых культур и
хлопка в США и России. Эти данные для большей наглядности
удобнее представить в виде двух таблиц.
Потребление на душу населения
Годы
США
Россия
1888
50 бушелей
15,5 бушелей
1889
52 – « –
12,8 – « –
Потребление на душу населения
(всех зерновых культур) хлопка
Годы
США
Россия
1888–1889
1074 млн фунт.
около 346 млн
фунт.2
Наряду с сокращением потребления этих продуктов со¬
кращалось производство льна, масличных культур и других ви¬
дов сельскохозяйственной продукции3.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 84, л. 1.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 594.
3 Николай –он. Очерки... С. 241.
187

Приведенный материал свидетельствует, что при характе¬
ристике вовлеченности крестьянского хозяйства в торгово¬
денежные отношения Даниельсон, как и в предыдущий период
своего творчества, фиксировал внимание на все более ухуд¬
шающемся положении сельских тружеников, не без основания
видя главную причину этого в развитии капитализма1. Эта
мысль находила поддержку у Энгельса, который писал Дани¬
ельсону: «…если в России крестьянину приходится продавать
свой хлеб, который ему необходим для собственного пропита¬
ния, то, конечно, он вынужден делать это не под влиянием воз¬
росшего населения, а под давлением сборщика податей, поме¬
щика, кулака и пр. и пр.»2.
Вместе с тем Даниельсон указывал и на особенность, ко¬
торая отличала доходность крестьянского хозяйства от продажи
хлеба в 1870-е гг. от подобной операции в 1880-е. На мировом
рынке появилась дешевая американская и аргентинская пшени¬
ца. В этих условиях американцы, писал Даниельсон, имели воз¬
можность «на всемирном рынке получать за свои продукты бо¬
лее того, что они стоят им самим, а мы, наоборот, производя
меньшее количество продукта, принуждены получать дешевле
и за каждую единицу меры». Кроме того, поскольку пшеница
являлась главной экспортной культурой (по подсчетам Да¬
ниельсона ,на международный рынок поступало в общей слож¬
ности 60-70% ее чистого сбора3. – В.З.), то и цены на внутрен¬
нем рынке определялись мировой конъюнктурой4. Следова¬
тельно, крестьянин получал все меньше за проданный им про¬
дукт своего труда.
И этот тезис Даниельсона находил полную поддержку
Энгельса, который писал 9 января 1895 г. «…низкая цена ар¬
гентинской пшеницы оказывает на аграрный кризис во всей
Европе, включая Россию, большее влияние, чем что-либо дру-
гое»5.
1 Николай –он. Что значит экономическая необходимость // Рус¬
ское богатство. 1895. № 3. С. 45.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 39. С. 310.
3 Николай –он. Очерки... С. 143.
4 Там же. С. 130, 141.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 39. С. 310.
188

Еще одну причину обеднения и социального расслоения
крестьянства Даниельсон видел в разрушении домашней про¬
мышленности, второй по значимости в крестьянском хозяйстве
после земледелия, с последующей ее трансформацией в капита¬
листическую отрасль. Наблюдая за этим процессом, народниче¬
ский экономист писал, что «быстрота, с которой крестьянское
производство… вытесняется фабричным, – хотя бы, например,
ткачество…, – вызывает как одно из следствий нужду в день¬
гах, для покупки того, что изготавливалось прежде домашним
путем…»1.
Естественно, капиталистическое производство, оснащен¬
ное современными орудиями труда, выпускало более дешевые
изделия, конкурировать с которыми кустарь не мог. В результа¬
те этого он вынужден был отказываться от практиковавшихся
им ранее промыслов. Их разрушение, по мнению Даниельсона,
отнимало у большинства крестьян «всякую возможность вести
самостоятельное хозяйство», а наиболее беднейшую ее часть
«наниматься на фабрики в качестве наемных рабочих»2.
Как считал народнический экономист, «процесс капита¬
лизации промысла распространяется на все большее и большее
число производителей, стремясь охватить их все». Он подчер¬
кивал, что «из этого низшего класса рекрутируются наемные
рабочие; т.е. они рекрутируются из того слоя, потребности ко¬
торого, и главное – возможность их удовлетворений, доведены
до минимума»3.
В общем, положение крестьянских промыслов представ¬
лялось Даниельсону весьма плачевным, а будущее русского
кустаря – безрадостным. И в этом он склонен был верить про¬
гнозу Энгельса: «…русский крестьянин обречен на превраще¬
ние в пролетария промышленного или сельскохозяйственно-
го…»4.
Правда, Даниельсона в большей степени волновало поло¬
жение простого крестьянина. По его мнению, «капитализация
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 71, л. 1.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 92, л. 5; К. Маркс, Ф. Энгельс и рево¬
люционная Россия. С. 586.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 92, л. 5, лл. 1-об – 2.
4 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 265.
189

обрабатывающей промышленности и отделение ее от земледе¬
лия есть коренная причина ухудшения хозяйственного положе¬
ния земледельческих классов…, чем больше отнимается у зем¬
ледельцев побочных занятий, которые бы поглощали все сво¬
бодное от занятий время, тем более ухудшается его положе-
ние»1.
Рассмотрение процесса разрушения кустарного производ¬
ства подводило Даниельсона к изучению вопроса образования
резервной армии труда, полностью задействовать которую не
могли русская промышленность и сельское хозяйство. Резуль¬
таты влияния переполненного рынка рабочей силы на отрасли
народного хозяйства мы рассмотрим при анализе взглядов на¬
роднического экономиста на положение помещичьих владений
и развитие капитализма в промышленном секторе, а пока оста¬
новимся на крестьянском переселении, вызванном разорением
деревни.
По подсчетам Даниельсона, с 1861 по 1892 г. около 20¬
25% общего числа крестьян были «освобождены» и в поисках
работы вынуждены были переселяться «в Бразилию, Централь¬
ную Азию, на Амур, в Сибирь». Причиной этого он считал «от¬
деление промышленности от земледелия, сопровождавшееся
высвобождением массы рабочего времени»2.
В целом же, разрушение домашних промыслов и связан¬
ное с этим образование рынка рабочей силы, переселение кре¬
стьян ставилось Даниельсоном в прямую зависимость от раз¬
вития капиталистической промышленности. 14 (22) сентября
1892 г. он писал Энгельсу: «Увеличение количества товаров,
произведенных капитализмом, сопровождается уменьшением
количества товаров…, произведенных крестьянством». А это
свидетельствовало, по его мнению, о той быстроте, с которой
«крестьянская домашняя промышленность… превращается в
капиталистическую»3.
Энгельс отмечал правильность мысли своего корреспон¬
дента. Он сам видел в факте вытеснения изделиями машинного
производства неизбежное последствие развития «капиталисти¬
1 Николай –он. Очерки... С. 229.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 601, 580, 606.
3 Там же. С. 620, 573.
190

ческой крупной промышленности: создание внутреннего рын-
ка»1. А последовательный экономический анализ Ф.М. Сусло¬
вой позволил ей сделать вывод, что Даниельсон «был одним из
первых экономистов, поставивших вопрос о зависимости про¬
цесса разрушения домашних промыслов в России в 80-е годы от
роста текстильной промышленности, прежде всего хлопчато-
бумажной»2.
Изучение Даниельсоном последствий реформы 1861 г.,
характера аренды земли и денежных займов происходило в
1880–1890-е гг. в том же направлении, что и в предыдущий пе¬
риод, и показывало все большую зависимость русской деревни
от товарно-денежных отношений. А это неминуемо вело к рас¬
слоению крестьянства. Новым в работах народнического эко¬
номиста стало положение о зависимости разрушения домашней
промышленности (а, соответственно, и увеличения резервной
армии труда, и возрастания переселения крестьян в поисках но¬
вых земель) от развития капиталистической промышленности.
В целом, выводы Даниельсона объективно отражали реальную
ситуацию, складывавшуюся в крестьянском хозяйстве. Подход
народнического экономиста опирался на конкретность и об¬
стоятельность: для доказательства того или иного тезиса ему
требовалось проанализировать значительное количество сведе¬
ний, сгруппировать и сопоставить их, а только затем сделать
заключение.
Не менее был скрупулезен Даниельсон и в анализе функ¬
ционирования помещичьих владений. В этом вопросе он обра¬
щал внимание на влияние реформы 1861 г., на политику цар¬
ского правительства по отношению к крупным землевладель¬
цам и на зависимость производительности труда от дешевизны
рабочей силы.
По его мнению, в результате отмены крепостного права
лучшая земля оказалась во владении помещиков, что предопре¬
делило более высокую урожайность на полях крупных земле¬
владельцев: она превышала плодородие почвы крестьян на
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 399.
2 Суслова Ф.М. Ф. Энгельс и социально-экономическая мысль Рос¬
сии // Энгельс и проблемы истории. М., 1970. С. 303.
191

20,4%. Десятина помещичьей земли давала не только большее
количество хлеба, но и «лучшего (более дорогого) продукта,
чем десятина крестьянского поля»1.
Хотя реформа юридически освободила крестьян и номи¬
нально власть помещика исчезла, но «с экономической стороны
дело не изменилось». Крупный землевладелец просто стал по¬
лучать меньшую часть «продукта крестьянского труда»2. Тем
самым Даниельсон подчеркивал более выгодные условия, в ко¬
торых оказались помещики, а также продолжавшую существо¬
вать зависимость от них крестьянских хозяйств.
Правда, финансовое положение помещиков было отнюдь
не блестящим. Даниельсон отмечал, что у латифундистов не
было наличных денег для ведения хозяйства. Для их получения
многие имения были заложены в частных банках (около 30%
частной земельной собственности). Царское правительство, же¬
лая каким-либо образом поддержать приходящее в упадок дво¬
рянское землевладение, через Государственный дворянский
банк к 1887 г. выдало 145 млн рублей займов при 5 3/4% годо¬
вых. Но это не спасло от финансовых затруднений, и даже, на¬
оборот, привело к возрастанию задолженности. Если на 1 янва¬
ря 1889 г. она составляла как частным, так и государственному
банку 760 млн рублей, то на 1 января 1892 г. – 920 млн, т.е.
возросла более чем на 20%. Не имея более точных данных,
Даниельсон определял общее количество заложенной земли
в 42-43%3.
Результатами разорения помещичьих земель пользова¬
лись, по справедливой оценке Даниельсона, капиталисты для
увеличения своих доходов4. А Энгельсу политика русского пра¬
вительства напоминала действия прусских властей в более ран¬
ний период: «Там дворянство заключало займы под предлогом
улучшения своих поместий, но на самом деле тратило большую
часть займов на поддержание привычного образа жизни, азарт¬
1 Николай –он. Очерки... С. 136; К. Маркс, Ф. Энгельс и революци¬
онная Россия. С. 579.
2 Николай –он. Очерки... С. 149.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Росcия. С. 510, 542, 604,
630.
4 Там же. С. 542.
192

ные игры, поездки в Берлин и в главные города своих провин¬
ций и т.д. … Поэтому, несмотря на все банки, на все громадные
(прямые и косвенные) денежные подачки со стороны государ¬
ства, прусские дворяне находятся по уши в долгах у ростовщи-
ков»1. В России также «…помещик, по-видимому, …обречен».
На смену крупным землевладельцам, по его оценке, постепенно
протискивается вперед «…новый класс землевладельцев – де¬
ревенские кулаки и городские буржуа – быть может, отцы бу¬
дущей русской земельной аристократии??»2.
Как видим, наблюдения Даниельсона над состоянием по¬
мещичьего хозяйства перекликались с идеями Энгельса, служи¬
ли для народнического экономиста подтверждением разорения
большей части крупных земельных собственников и образова¬
ния нового типа хозяйств, основанных на чисто капиталистиче¬
ских методах эксплуатации и обогащения.
К тому же помещики, по его мысли, не имели хозяйствен¬
ных навыков, а поэтому вынуждены были сдавать землю в
аренду, вести хозяйство по старинке. Машины в помещичьем
хозяйстве использовались ограниченном масштабе. Крестьяне
были вынуждены продавать свою рабочую силу по очень низ¬
кой цене. «Но, продавая дешево свой труд, крестьянин тем са¬
мым лишает возможности землевладельцев просто за невыгод¬
ностью употреблять машины, т.е. он искусственно понижает
или задерживает развитие производительности». Складывав¬
шаяся система, по его мнению, одинаково «гнетет и крестьян,
и владельцев»3. Крестьян – поскольку ведет ко все большему
обнищанию, помещиков – в силу необходимости вести свое хо¬
зяйство экстенсивным путем.
При рассмотрении состояния помещичьего хозяйства Да¬
ниельсон сконцентрировал свое внимание на застойном харак¬
тере производства в крупных земельных владениях России. От¬
сутствие у помещиков собственной производственной базы,
неумение вести хозяйство, нерациональная трата денежных
средств – все это толкало бывших крепостников к использова¬
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 37. С. 6-7.
2 Там же. Т. 38. С. 265-266.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 71, л.л. 1,1-об.
193

нию старых способов ведения хозяйства. Неподготовленность к
новым капиталистическим условиям, зависимость от крестьян¬
ского труда служили для Даниельсона аргументом в пользу до¬
казательства противостояния и борьбы двух тенденций – капи¬
талистической и народной. Первая, хотя и достаточно сильно
проявлялась в сфере обращения, но не нашла еще окончатель¬
ного закрепления в экономической жизни страны. Вторая –
пробивала дорогу через препоны, создаваемые государственной
властью, и доказывала свою жизненную силу и право на суще¬
ствование.
Но в оценке перспектив каждой из них Даниельсон доста¬
точно осторожно интерпретирует (по крайней мере, до конца
1880-х гг.) имеющиеся в его распоряжении факты и цифровые
подсчеты, старается объективно осветить возможности реали¬
зации как капиталистической, так и народной формы производ¬
ства. Его заключения обусловлены целым рядом условий. Да¬
ниельсон видел в аграрном секторе экономики страны процес¬
сы, которые, на его взгляд, не свидетельствовали о достаточно
интенсивном закреплении капиталистических отношений.
Капитализм и отечественная промышленность. Обра¬
тимся к анализу народническим экономистом промышленности
России для того, чтобы проследить, каким образом шло разви¬
тие этой отрасли. В своих работах он давал общую оценку тем¬
пов развития капитализма в текстильной промышленности, ос¬
танавливался на проблемах протекционизма, создания рынка
рабочей силы и рынка реализации продукции.
Даниельсон отмечал особенно высокие темпы развития в
80-е гг. ХIХ в. Только за 4 года (1886–1889 гг.) произошло воз¬
растание выпуска продукции на 18,8%. Особенно ярко это про¬
явилось в текстильной промышленности, где, по его подсчетам,
среднегодовой прирост составил 44,1%1. В этой отрасли эконо¬
мики Даниельсон подмечал весьма важный момент, характер¬
ный для русского капитализма в целом, – дешевизну рабочей
силы и ее влияние на техническое оснащение производства,
концентрацию рабочих на предприятиях. Низкая цена при най¬
ме на работу была «главнейшим тормозом развития производи-
1 Николай –он. Очерки... С. 84, 80.
194

тельности труда». Применение машин в данном случае было не
оправданно с экономической точки зрения, так как они не спо¬
собствовали получению большей нормы прибыли. Стремясь
ликвидировать этот недостаток, предприниматели увеличивали
размеры промышленных предприятий. «Внутренний враг, – пи¬
сал с иронией Даниельсон, – должен быть побежден организа¬
цией производства в наибольшем масштабе»1.
Именно в текстильной промышленности была наиболь¬
шая концентрация рабочих и производства товара: на 25 тек¬
стильных фабриках Московской губернии из 1081 всех пред¬
приятий работало 36% общего числа рабочих. По всей России в
текстильной промышленности получали 69% прибыли и произ¬
водили 60% всех текстильных изделий. Производство хлопча¬
тобумажных товаров было сконцентрировано еще в большей
степени: 64 предприятия выпускали 77% всей продукции и по¬
лучали 83% прибыли2.
Объединению производства в немногих руках способст¬
вовало и государство, которое обложило все «коммерческие и
промышленные предприятия (за исключением акционерных
компаний)» высоким подоходным налогом и тем самым помог¬
ло переходу текстильной промышленности в руки акционеров.
Прибыли крупных предприятий росли также быстрыми темпа¬
ми. По отношению ко всей полученной в России прибыли она
составляла для владельцев хлопчатобумажных фабрик не менее
23% (1886 г. – 23,6%, 1887 г. –24%, 1888 г. – 34,6%), а для всей
текстильной промышленности не ниже 36% (1886 г. – 36%,
1887 г. – 42%, 1888 г. – 48%)3.
Для европейских стран такие прибыли были просто неве¬
роятными. Как отмечал Энгельс в письме своему русскому кор¬
респонденту, на английских, французских и немецких фабриках
10-20% средней прибыли считались хорошей нормой, и только
в годы исключительного процветания она поднималась до 25¬
30% в год. Единственной страной, которая могла в этом отно¬
1 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 111; К. Маркс, Ф. Энгельс и рево¬
люционная Россия. С. 684.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 581, 669.
3 Там же. С. 584, 586.
195

шении конкурировать с Россией, были Соединенные Штаты
Америки1.
Таким образом, наблюдения Даниельсона за развитием
капитализма в русской промышленности, характеристика как
общего состояния этой отрасли народного хозяйства, так и тек¬
стильного производства, наглядно демонстрировали превраще¬
ние России из страны сельскохозяйственной в аграрно¬
промышленную державу мира с особенностями, присущими
этому перерождению. Даниельсон стремился показать послед¬
ствия капиталистического развития страны, и в этом отношении
он отличался от некоторых своих народнических собратьев-
экономистов. Так, В.П. Воронцов доказывал «...мертворожден-
ность русского капитализма...», его пересадку извне, подража¬
ние Западной Европе2. В связи с этим он даже настаивал на
преимущественно аграрном характере экономики России. Так,
в 1882 г. он писал, что «...крупное капиталистическое произ¬
водство в России всегда будет играть крайне подчиненную
роль...» 3.
Давая характеристику развития капитализма в промыш¬
ленности, Даниельсон вместе с тем ставил вопрос об источни¬
ках столь интенсивного его развития и факторах, способство¬
вавших его становлению. К их числу он относил зависимость
капиталистической промышленности от производительности
сельского хозяйства и протекционистской политики царского
правительства.
Развитие капиталистической промышленности в России
происходило, по мнению Даниельсона, в искусственно созда¬
ваемых государством условиях для ее расцвета. Эта деятель¬
ность находила отражение в таможенной политике: чтобы огра¬
дить русских капиталистов от более низкой цены на продукцию
зарубежных предпринимателей, русское правительство повы¬
шало таможенные пошлины на производимую в стране продук¬
цию. Вследствие этого в начале 1890-х гг. в России нельзя было
найти «заграничной пряжи, за исключением дорогих номеров
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 168-169.
2 В.В. Судьбы капитализма... С. 14, 25.
3 В.В. Сельскохозяйственные очерки России // Русская мысль.
1882. № 1. С. 357.
196

(№№60–100), которые не вырабатываются» русскими предпри¬
ятиями. Обложение повышенной пошлиной зарубежного хлоп¬
ка способствовало развитию производства сырья в Средней
Азии. «Владельцам хлопковых плантаций там процветают, –
писал Даниельсон Энгельсу 12 (24) ноября 1891 г.1
Подобная охрана интересов российских капиталистов
«дала возможность развития некоторым отраслям промышлен¬
ности настолько, что они в два-три года и даже меньше могли
получить в виде дивиденда весь первоначально затраченный
капитал»2.
В целом, взгляды Даниельсона на протекционистскую по¬
литику русского правительства явно и ярко отражают его пози¬
цию защитника интересов крестьянства. Поскольку введение
торговых пошлин еще в большей степени способствовало об¬
нищанию русской деревни, то и «искусственное насаждение
капитализма» вызывало его негативную оценку.
Ф.М. Суслова совершенно справедливо отметила, что по¬
становка Даниельсоном «вопроса об искусственном насажде¬
нии капитализма не лишена была смысла и объективного осно¬
вания». Подтверждение своей точки зрения она находила в ра¬
боте И.Ф. Гиндина «Государственный банк и экономическая
политика царского правительства (1861–1892)». Мы полностью
солидарны с мнением автора, как, впрочем, и с ее заявлением,
что из правильной констатации направленности политики пра¬
вительства на поощрение капитализма в стране Даниельсон де¬
лал неверный вывод об ошибочности покровительственной по-
литики3.
На допускаемую своим корреспондентом ошибку указы¬
вал Энгельс, который подчеркивал историческую обусловлен¬
ность введения покровительственных пошлин для более быст¬
рого развития капиталистической промышленности. 22 сентяб¬
ря 1892 г. он писал Даниельсону: «Эта тепличная атмосфера
1 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 4. С. 6; К. Маркс, Ф. Энгельс и револю¬
ционная Россия. С. 594.
2 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 11.
3 Суслова Ф.М. Указ. соч. С. 312, 311.
197

в области промышленности убыстряет процесс, который в про¬
тивном случае мог бы носить более затяжной характер. Она
втискивает в какие-нибудь двадцать лет процесс, который при
других условиях занял бы шестьдесят лет и более. Но это не
влияет на самую природу этого процесса». Вопрос о протек¬
ционизме являлся, по меткому определению Энгельса,
«…вопросом степени, а не принципа»1.
Но даже замечания признанного научного авторитета не
могли поколебать убежденности Даниельсона в том, что глав¬
ным двигателем всего капиталистического производства в Рос¬
сии являлся «доход от земли, размеры урожая: чем больше до¬
ход, тем выше производство, уменьшается урожай, уменьшает¬
ся и производство»2.
Например, в 1887 и 1888 гг. были обильные урожаи. Это
позволило капиталистам, писал Даниельсон, увеличить выпуск
текстильной продукции. В результате ее реализации «общая
сумма прибыли акционерных хлопчатобумажных фабрик со¬
ставила в 1888 г. 17, 8 млн руб., в 1889 г. – 21,4 млн руб.», но
последовавшие затем неурожайные годы привели к сокраще¬
нию получаемой прибыли до 13,8 млн руб. в 1891 г.3
Непосредственным образом на развитие капиталистиче¬
ской промышленности, по мнению Даниельсона, влияло и со¬
кращение покупательной способности крестьянства, которое
составляло «главнейшую массу покупателей предметов личного
потребления». В силу разорения домашней промышленности,
сокращения потребления на душу населения, капиталистиче¬
ская промышленность наталкивалась в своем развитии на пре¬
пятствия, коренящиеся в обеднении большинства населения»4.
Н.К. Каратаев полагал, что Даниельсон допускал ошибку,
когда «весь процесс развития капиталистической промышлен¬
ности… ставил в зависимость от крестьянского хозяйства и
крестьянских доходов» и тем самым «фиксировал свое внима¬
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 398, 399, 313-314.
2 Николай –он. Очерки... С. 179.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 666.
4 Николай –он. Наше общественное пробуждение… // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 60; Он же. Чем объяснить рост наших государст¬
венных доходов // Новое слово. 1896. № 5. С. 71.
198

ние исключительно на противоречии между производством и
потреблением»1.
С этим мнением можно было бы согласиться, если бы на
этом этапе развитие текстильной промышленности действи¬
тельно не было ориентировано главным образом на потребле¬
ние ее продукции русской деревней и крестьянство не состав¬
ляло главный рынок для товаров легкой промышленности. Не
случайно Энгельс писал, что он знает «…о полной зависимости
искусственно созданной таможенными тарифами промышлен¬
ности от внутреннего рынка и от урожая в сельскохозяйствен¬
ных районах, так как от него зависит покупательная способ¬
ность единственных покупателей продуктов этой промышлен-
ности»2.
Однако такая ситуация являлась лишь определенной сту¬
пенью в развитии капитализма. В дальнейшем расслоение кре¬
стьянства, образование промышленного и сельскохозяйствен¬
ного пролетариата открывало новые возможности для капита¬
листического способа производства. Этот момент как раз и ока¬
зывался вне поле зрения Даниельсона, что наиболее явно про¬
является при анализе его взглядов на проблему внутреннего
рынка России в 1880–1890-х гг. XIX в.
Проблема внутреннего рынка страны. Появление этого
вопроса в работах Даниельсона именно в это время далеко не
случайно. Его причиной отечественные исследователи считают
голод 1891 г., который заставил народнического экономиста
«искать выход из постигшего крестьянские массы тягчайшего
бедствия», и поставил перед ним вопрос о его причинах и «пер¬
спективах дальнейшего экономического развития страны»3.
Голод 1891 г., действительно, оказал огромное влияние на
взгляды Даниельсона. В письмах Энгельсу он не только показал
то ужасающее положение, в котором оказалось русское кресть¬
янство – отсутствие хлеба, одежды, топлива, корма для скота,
уничтожение лошадей, но и высказал мнение о том, что причи¬
ной бедствия явился капитализм. Даниельсон подчеркивал, что
1 Каратаев Н.К. Народническая экономическая литература 60-90-х
годов XIX века… С. 62.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 170.
3 Каратаев Н.К. Указ соч. С. 57; Суслова Ф.М. Указ. соч. С. 307.
199

и сам голод «даст огромный толчок тенденции, – которая и без
того была достаточно сильной, – к экспроприации огромной
массы крестьянства»1.
Наряду с этим он считал, что последствия голода 1891 г.
показали «до осязаемости ясно, как был не верен тот хозяйст¬
венный путь, которым мы шли за последние 30 лет» и что «то
блестящее развитие, которое было достигнуто капитализмом
для народного хозяйства, имело чисто отрицательное значе-
ние»2. Капитализм однозначно рассматривался народническим
экономистом как отрицательное явление. «Мы во всех отноше¬
ниях идем назад», – писал он Энгельсу 12 (24) марта 1892 г.3
Энгельс соглашался со своим корреспондентом относи¬
тельно того, что причиной кризисного состояния русской эко¬
номики в результате голода действительно оказалось развитие
капитализма в пореформенный период, когда промышленная
революция, совершавшаяся в стране с преобладающим кресть¬
янским населением, производила такое потрясение, которое
оказалось в России «…гораздо более сильным и острым, чем бы
то ни было». Однако сам процесс он рассматривал как истори¬
чески обусловленный и служащий дальнейшему развитию про¬
грессивного способа производства4. Этого как раз и не мог при¬
нять Даниельсон, для которого сам факт бедственного положе¬
ния крестьян перечеркивал всю «прогрессивную работу» капи¬
тализма.
Бесспорным в его рассуждениях о причинах голода и его
последствиях является идея о том, что «бедственный, несчаст¬
ный 1891 год дал толчок общественной мысли, направив ее на
вопросы общественно-хозяйственные», в связи с чем «оживился
интерес к экономическим вопросам»5. Во взглядах самого Да¬
ниельсона этот процесс нашел выражение в его оценке пробле¬
мы русского рынка.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия... С. 596, 666.
2 Николай –он. Очерки... С. 281, 282.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 602.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 263; Т. 39. С. 34-35,
266.
5 Николай –он. Очерки... С. 257; Он же. Письмо в редакцию… //
Новое слово. 1896. № 5. С. 256.
200

В начале 1890-х гг. она формулировалась народническим
экономистом следующим образом: при развитии капиталисти¬
ческой промышленности необходим рынок для реализации ее
продукции, капитализм только и может существовать, опираясь
на рынок более широкий, чем все число непосредственно заня¬
тых в нем лиц, притом должествующий тем более расширяться,
чем более расширяются производительные силы», но в опреде¬
ленный период капиталистическое производство, дойдя до из¬
вестной степени развития, встречает, наконец, препятствие
дальнейшему своему росту». И преградой такому развитию Да¬
ниельсон считал низкую покупательную способность населе-
ния1.
В России этот момент наступил уже в 1880-е гг. Экспро¬
приация главных потребителей изделий капиталистической
промышленности – крестьян – происходила «медленно, но не¬
уклонно. В экономическом смысле жизнь их сжигается с двух
сторон: как производителей и как покупателей», – писал Дани¬
ельсон Энгельсу. В результате этого внутреннее потребление
предметов текстильной промышленности неуклонно падает и
соответственно «количество продуктов…, произведенных на
фабриках…, уменьшается». Это служило Даниельсону под¬
тверждением мысли о том, что русский «внутренний рынок ста¬
новится все более узким, он сокращается вследствие действия
механизма капитализации промышленности»2.
Суждение своего русского корреспондента о том, что
«…общий объем текстильной продукции крупной …промыш-
ленности не возрастает, а остается неизменным или даже со¬
кращается…» Энгельс считал совершенно правильным. «Пока
русская промышленность ограничена своим внутренним рын¬
ком, ее продукты могут покрывать только внутреннее потреб¬
ление. А последнее может лишь медленно и, как мне кажется,
при нынешних условиях в России скорее должно было бы со¬
кращаться», – отвечал он Даниельсону3.
1 Николай –он. Условия развития внутреннего рынка // Русское бо¬
гатство. 1899. № 5 (8). С. 63; Он же. Апология власти денег // Русское
богатство. 1895. № 2. С. 21.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 589, 620, 664.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 400.
201

Ф.М. Суслова, внимательно исследовавшая переписку Да¬
ниельсона с Энгельсом, после сопоставления выводов, сделан¬
ных народническим экономистом, с исследованиями П.Г. Рынд-
зюнского, И.Ф. Гиндина, П.А. Хромова обнаружила, что со¬
кращение внутреннего рынка России в течение 8 лет 1880-х гг.
действительно происходило. На основании этого ею был сделал
вывод о высокой научной значимости наблюдений Даниельсона
и принадлежности их «...к достижениям социально-экономиче¬
ской мысли народничества»1.
Однако из этого справедливого частного заключения рож¬
дался обобщающий тезис о невозможности развития страны по
капиталистическому пути, быстром грядущем крахе российско¬
го капитализма. И это, несмотря на то, что Энгельс неоднократ¬
но (и весьма тактично) указывал своему корреспонденту на
возможную ошибку. Так, 22 сентября 1892 г. он писал: «Капи¬
талистическое производство, будучи преходящей экономиче¬
ской фазой, преисполнено внутренних противоречий, которые
развиваются и становятся явными по мере его развития. Эта
тенденция – разрушать свой собственный рынок одновременно
с его созданием – представляет как раз одно из таких противо¬
речий. Капитализм разрушает свой рынок вместе с исчезнове¬
нием домашней промышленности, что и происходило в России.
При этом крестьяне разорялись, но разорялись именно «…как
крестьяне; их покупательная способность сводится к миниму-
му»2. А 17 октября 1893 г. Энгельс подчеркивал, что в даль¬
нейшем «…более чем стомиллионное население составит, в
конце концов, большой внутренний рынок для весьма значи¬
тельной крупной промышленности»3.
Даниельсон принимал только один из аргументов Энгель¬
са. Он соглашался с тем, что «рабочие как покупатели товара,
важны для рынка». Однако настаивал на том, что «капитали¬
стическое общество имеет тенденцию ограничивать рабочих
минимумом цены как продавцов своего товара – рабочей си-
лы»4. А надеяться на то, что в России рабочие смогут в скором
1 Суслова Ф.М. Указ. соч. С. 311.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 400.
3 Там же. Т. 39. С. 129.
4 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 601-602.
202

времени составить конкуренцию на рынке товаров крестьянст¬
ву, ему и вовсе представлялось невозможным.
Тем более, что, по подсчетам Даниельсона, в России про¬
исходило не увеличение, а относительное сокращение их числа:
если в 1865–1866 гг. в состав пролетариата входило 829,573 тыс.,
то в 1890 г. – 875,764 тыс. По отношению ко всему населению
страны это составляло 1,35% и 0,96%. С учетом 328 тыс. горно¬
рабочих во второй период процент несколько увеличивался
(1,32%), но все равно не достигал уровня 1865–1866 гг.1
Отметим, что данные Даниельсона о численности рабочих
в России были явно занижены. В своем стремлении доказать
бесперспективность русского капитализма он явно «перегибал
палку» и не принимал аргументов, выдвигавшихся Энгельсом.
Это находит подтверждение и в его несогласии с точкой зрения
о возможности решения проблемы внутреннего рынка за счет
внешних рынков. По его мнению, Центральная Азия, куда рус¬
ские капиталисты могли направлять свою продукцию, не обла¬
дала достаточной емкостью для ее потребления. Проникнове¬
ние в другие страны было невозможно в силу уже происшедше¬
го их захвата капиталистическими конкурентами, из-за низкой
производительности труда на российских предприятиях2.
Вопрос о внутреннем рынке России был не только пред¬
метом «скрытой» полемики между Даниельсоном и Энгельсом.
В начале 90-х гг. XIX в. с резкой критикой подходов народни¬
ческого экономиста выступил В.И. Ленин. В первую очередь он
указал на методологические ошибки, которые, по его мнению,
были допущены при подсчете численности рабочих.
Во-первых, Даниельсон не включил в общее число проле¬
тариев категорию временных, поденных рабочих и ограничился
только фабрично-заводскими рабочими. Но последние играли
«…роль только передовых отрядов, авангарда»3. Тем самым
Даниельсон не принимал во внимание целую группу лиц наем¬
ного труда.
1 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 99.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 629, 618; Ни¬
колай –он. Очерки... С. 205, 207, 213.
3 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 328; Т. 3. С. 498.
203

Во-вторых, возражая против утверждений Даниельсона о
медленном росте числа рабочих на крупных предприятиях, Ле¬
нин приводил более точные, на его взгляд, данные, объединен¬
ные в следующую таблицу (в тыс.):
Годы
В фабр.-зав.
промышленности
В горной
промышленности
На жел.
дорогах
Всего
1865
509
165
32
706
1890
840
340
252
1432
Эти данные позволяли Ленину сделать вывод о том, что
«…число рабочих на крупных капиталистических предприяти¬
ях увеличилось за 25 лет более чем вдвое, т.е. оно возрастало не
только гораздо быстрее, чем население вообще, но даже быст¬
рее городского населения»1.
Третий элемент во взглядах Даниельсона, который под¬
вергся критике со стороны Ленина, это вопрос о соотношении
общего числа рабочих ко всему населению страны. По его мне¬
нию, проводить такое сравнение «значит прямо-таки сравни¬
вать величины несоизмеримые: население трудоспособное с
нетрудоспособным, занятое производством материальных цен¬
ностей с “идеологическими состояниями”». В противовес этому
он выделил «...особо то население, которое занято производст¬
вом материальных ценностей...» и попытался «...распределить
его по разным отраслям народного труда». В результате такого
подсчета оказалось, что среди производительного самостоя¬
тельного населения лица, занятые промышленной деятельно¬
стью, составляли 22,22% и почти равнялись численности полу-
производительного2. Это было явным преувеличением, направ¬
ленным на доказательство окончательной победы капиталисти¬
ческих отношений в России. Тем не менее следует отметить,
что ленинские цифровые показатели рабочих за 1890 г. выгля¬
дят более объективными по сравнению с данными Даниельсона.
В целом, ленинская оценка рассмотрения проблемы рын¬
ка товаров и рабочей силы в трудах народнического экономиста
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 498.
2 Там же. Т. 1. С. 327; Т. 3. С. 501.
204

перекликалась с выводами Энгельса, хотя и звучала более одно¬
значно и резко: «…превращение крестьянства в сельский про¬
летариат создает рынок главным образом на предметы потреб¬
ления, а превращение его в сельскую буржуазию создает ры¬
нок главным образом на средства производства. Иначе говоря,
в низших группах “крестьянства” мы наблюдаем превращение
рабочей силы в товар, в высших – превращение средств произ¬
водства в капитал. Оба эти превращения и дают тот процесс
создания внутреннего рынка, который установлен теорией по
отношению к капиталистическим странам вообще»1.
С точки зрения общетеоретического подхода Даниельсон
действительно допускал ошибку. Для капитализма не важно,
разоряется ли основная масса потребителей. Он ориентирован
на сбыт продукции и получение прибыли. Сфера реализации
этих двух составляющих товарно-денежных отношений не обя¬
зательно должна включать только среднестатистического поку¬
пателя. Разоряя одних, капитализм обогащает других и, тем са¬
мым, создает новый рынок потребления. Ленин был абсолютно
прав, когда писал, что теория Даниельсона состояла «...просто в
игнорировании того различия личного и производительного по¬
требления, различия средств производства и предметов потреб¬
ления, без которого (различия) невозможно уяснение воспроиз¬
водства всего общественного капитала в капиталистическом
обществе»2.
Но при этом он сам упускал из виду, что становление
рыночных отношений в каждой стране имеет свои особенности.
И именно их имел в виду Даниельсон, когда писал о падении
спроса и покупательной способности у основной массы населе¬
ния, о медленном, на его взгляд, росте числа промышленных
рабочих. Фактически вопрос о рынках при капитализме пре¬
вращался для него в вопрос о бесперспективности капиталисти¬
ческой эволюции страны. Объективные сведения о вовлечении
сельскохозяйственной продукции в товарно-денежные отноше¬
ния, о превращении русской деревни в финансовый резервуар
капиталистической эволюции страны заставляли Даниельсона
указывать на все большую степень имущественного неравенст¬
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 158.
2 Там же. Т. 1. С. 528-529; Т. 4. С. 83.
205

ва. При этом он не рассматривал социальное расслоение как
завершившийся процесс, надеялся «пересилить» капиталисти¬
ческую тенденцию. В этом отношении упрек Ленина в непони¬
мании Даниельсоном того, что «...крестьянство совершенно
раскололось на противоположные группы» и тем самым полно¬
стью разложилось1, представляется излишней модернизацией
событий.
Оценка Даниельсоном состояния экономики в 1880–
1890-х гг. содержала свидетельства о неоднозначности и слож¬
ности укрепления капитализма в русских условиях. В трудах
народнического экономиста была показана большая зависи¬
мость индустриального развития страны от сельского хозяйст¬
ва, роль протекционистской политики самодержавия в создании
тепличных условий национальной капиталистической экономи¬
ки, своеобразие и особенности формирования рынка товаров и
свободной рабочей силы. Крайне важно отметить, что выводы о
бесперспективности следования по капиталистическому пути
явились не следствием спекулятивной позиции автора, а осно¬
вывались на реалиях русской жизни. Даже ошибочные заклю¬
чения о приближающемся крахе капитализма появились на базе
имевшегося на практике восьмилетнего сокращения внутренне¬
го рынка страны. Выводы Даниельсона – это научный диагноз,
в большинстве своем подтвердившийся в работах отечествен¬
ных специалистов.
* * *
В целом, рассмотрение идей народнического экономиста
о пореформенном состоянии экономики России позволяет сде¬
лать ряд обобщений, относящихся как к формальной, так и со¬
держательной части его работ. В первую очередь следует отме¬
тить, что Даниельсону свойственно скрупулезное отношение к
фактам, их группировке, общей экспозиции проблемы. В значи¬
тельной степени он – эмпирик, дорожащий фиксированием того
или иного явления. Для того чтобы сделать вывод, Даниельсон
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 179, 180.
206

должен пропустить сквозь сито отбора массу сведений и только
потом сформулировать собственное видение процесса. В этом
проявилось его определенное тяготение к позитивизму. Кроме
того, Даниельсон крайне осторожен в своих обобщениях. Он
неоднократно оговаривается, что сделанные выводы не охваты¬
вают процесс в целом, а лишь пунктиром обозначают возмож¬
ную эволюцию в будущем.
Исследования Даниельсона не только дали объективную
картину состояния российской экономики, но и поставили це¬
лый ряд вопросов, связанных с особенностью развития русского
капитализма. К их числу относятся: проблема перехода к ры¬
ночной экономике в странах с преимущественно аграрным ха¬
рактером производства, предел сопротивляемости традицион¬
ного крестьянского хозяйства капиталистическим законам рын¬
ка, создание условий для реализации товаров и рынка свобод¬
ной рабочей силы и др.
Наблюдения Даниельсона с полным основанием можно
назвать гордостью отечественной экономической мысли. Дани¬
ельсон одним из первых переложил на экономический язык со¬
циологические конструкции предшественников, дал четкую
платформу изучения и прогноза, сохранив моральный импера¬
тив мировоззрения народничества, сумел усилить его аналити¬
ческим инструментарием исследователя. Субъективизм обще¬
методологического подхода в значительной степени корректи¬
ровался сухими и выверенными цифрами, показателями реаль¬
ного состояния экономики. Все это придавало его выводам
цельность и вооружало народничество сильными аргументами в
спорах с оппонентами.

Глава 4
Н.Ф. ДАНИЕЛЬСОН
О РУССКОЙ ОБЩИНЕ
Наряду с изучением состояния российской экономики в
трудах Даниельсона была предпринята попытка определить
перспективы развития отечественной экономики и были даны
некоторые прогнозы политического будущего России.
Считая развитие русского капитализма зашедшим в тупик
и поэтому не дающим возможности дальнейшего продвижения
страны по пути прогресса, народнический экономист обращался
к «исконно» русскому институту – общине, которая, на его взгляд,
могла послужить отправной точкой переустройства хозяйствен¬
ных и общественно-политических условий жизни страны.
При рассмотрении взглядов Даниельсона по этому вопро¬
су можно выделить несколько волновавших его аспектов: роль
общинного принципа в прошлом (община и политическая исто¬
рия России), в настоящем (община и капитализм) и в будущем
(община и переход к социализму).
В хронологическом плане анализ имеющегося фактиче¬
ского материала правомерно подразделить, как и ранее, на два
этапа. Однако на этот раз наряду с периодом 1860–1870-х гг.
имеет смысл расширить временные рамки второго периода до
начала ХХ в.
4.1. Русская община
в прошлом и настоящем
Община и политическая история России. У Даниельсо¬
на нет специальных работ о роли общины в русской истории.
Однако нельзя сказать, что он не занимался этим вопросом. Да,
208

и трудно было найти во второй половине XIX в. сколько-
нибудь значимых ученых, публицистов, кого бы не волновала
судьба общественного института, с которым связывались наде¬
жды на грядущее возрождение России.
Главные положения своего видения этого вопроса Дани¬
ельсон изложил в письме К. Марксу от 10 (22) мая 1873 г., ссы¬
лаясь в основном на работы современных ему российских исто¬
риков. Письмо скорее напоминает, как и большинство его по¬
сланий основоположнику марксизма, научную статью (объем –
свыше одного печатного листа).
Поводом для высказывания послужила просьба Маркса
сообщить «…кое-какие сведения о взглядах Чичерина на исто¬
рическое развитие общинного землевладения в России и его
полемике на эту тему с Беляевым»1. Даниельсон живо отклик¬
нулся на прозвучавшее предложение. Он дал развернутый ответ
на поставленный вопрос и одновременно изложил свое понима¬
ние роли общины в жизни русского общества на ранних этапах
его существования.
По его мнению, «русская история распадается на два
очень резко отличающихся периода: домонгольский и после-
монгольский»2. Причина подобной периодизации коренилась в
той роли, которую играла община на каждом из обозначенных
этапов. Вначале, как считал Даниельсон, следовало изучить ее
зарождение и формирование основ существования.
Генезис русской общины в отечественной науке. Корни
общины уходили еще в доисторическую эпоху. Для выявле¬
ния процесса ее становления Даниельсон обратился к работе
А.П. Щапова «Миросозерцание, мысль, женщина в истории
русского общества», чтобы показать «под влиянием какого ми¬
ровоззрения» развивалась русская община3.
Временем появления общинного устройства народниче¬
ский экономист считал «эпоху разложения родового быта», ко¬
гда господство «грубой физической силы и права сильного» за¬
ставляло простых людей объединиться для совместной безо¬
пасности. Основную причину появления общины Даниельсон
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 33. С. 482.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 290.
3 Там же. С. 290, 291.
209

видел в существовании страха перед слепыми силами природы
и перед возможностью личного порабощения. Солидаризуясь
в этом с Щаповым, он приводил цитату из его работы: «Фети¬
шистский страх таинственных сил природы и грубой физиче¬
ской силы человеческой был первым естественно-психологи¬
ческим мотивом к соединению первоначальных физиолого¬
генеалогических, родовых союзов в гражданское общество…,
страх этот был одним из самых первых естественных мотивов к
распространению общинной колонизации по северо-востоку
Европы, колонизация так называемых “черных земель” и “чер¬
ных диких лесов”. Страх насилия сильных мужей-татей и раз¬
бойников… невольно заставлял искать убежища и жить в бес¬
престанном ожидании насилия, грабежа, хищничества»1.
Даниельсон прямо следовал утверждению Щапова и без
критической проверки его точки зрения делал вывод о том, что
«русская община, как и всякая другая, возникла не под давле¬
нием экономических потребностей, а в силу необходимости
обеспечить общие интересы своих членов; под давлением этого
в русской общине развивалась исключительно административ¬
ная сторона»2.
Нет необходимости доказывать наивность и необоснован¬
ность подобного взгляда на генезис общины. Отметим лишь то,
что Даниельсон главную роль отводил нравственному, психо¬
логическому фактору, считал, что эта причина заставила «всех
маломочных смердов заключить между собой согласие»3. В его
взглядах община являлась естественной формой развития соци¬
альной жизни, появившейся в результате разложения родового
строя. Но объективные хозяйственные основания этого процес¬
са, как это ни странно для взглядов экономиста, не рассматри¬
вались. Как нам представляется, это было далеко не случайно.
Даниельсон изначально придерживался взгляда, что сам народ
был творцом общинной организации, что и определило на века
ее прочность.
Также не трудно заметить влияние на позицию Даниель¬
сона идей Щапова. Во многом это объясняется тем, что труды
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 291.
2 Там же. С. 298.
3 Там же. С. 291.
210

историка были весьма популярны среди передовой молодежи
1870-х гг., а его аргументы в защиту общинного землевладения
часто использовались народниками в полемике с их оппонен-
тами1.
Роль общины в истории древнерусского общества. За¬
тронув вопрос о возникновении общины, Даниельсон перехо¬
дил к определению ее роли в истории древнерусского общества.
Здесь он стремился выявить влияние хозяйственного и общест¬
венного устройства общины на русское государство в домон¬
гольский период. Сделать это он собирался на основе выявле¬
ния причинно-следственной связи исторических фактов и собы¬
тий. По мнению Даниельсона, «чтобы выяснить те или иные
отношения или явления, разумеется, очень важно составить
себе ясное представление о …характере общественной жизни
в известную эпоху». По его мнению, нельзя излагать только
факты «без всякой связи их с другими социальными явления¬
ми», а необходимо указать «на общие причины, имевшие те или
иные последствия»2.
Именно поэтому Даниельсон обращал внимание на необ¬
ходимость изучения всего комплекса письменных источников
славянских народов, объясняя это тем, что «для понимания со¬
вокупности всех институтов необходимо предпринять сравни¬
тельное изучение всей расы (в данном случае – славянской),
потому что в этих древних славянских обычаях и законодатель¬
ных актах заключаются зародыши общественных отношений
позднейшего периода. Особенно важно изучение памятников,
происхождение которых можно отнести к тому времени, когда
рассматриваемая раса не рассеялась и не образовала отдельных
народов. Но когда раса рассеется, то в ней, естественно, сохра¬
няется масса обычаев и институтов, которые существовали
у нее искони, но которые, подвергаясь новым влияниям, посте¬
пенно преобразуются… Для определения же присущей всей ра¬
се признаков первостепенного значение приобретает изучение
1 Подробнее см.: Кабаков П. Общественно-политические и истори¬
ческие взгляды А.П. Щапова. М., 1954. С. 81-83; Козьмин Б.П. Из исто¬
рии революционной мысли в России. М., 1961. С. 74-80, 87-90.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 288-289.
211

памятников таких народов, которые меньше всего подвергались
внешним влияниям, дает полную картину, так сказать, родовых
признаков расы. Только такое изучение дает единственно пра¬
вильный критерий для оценки…»1.
Сравнительно-исторический метод исследования, безус¬
ловно, играет большую роль в изучении социальных процессов,
особенно при рассмотрении явлений, недоступных непосредст¬
венному анализу, а требующих восстановления прошедших со¬
бытий. Благодаря его использованию появляется возможность
раскрыть их закономерность. Понимая это, Даниельсон обра¬
щался не только к русским источникам, но и к хорватскому По-
лицкому Статуту, хорошо изученному Ф.И. Леонтовичем2.
«Полицкий Статут, – цитировал он Леонтовича, – представляет
во многих статьях разительное, иногда буквальное сходство с
“Русской правдой” и “Псковской судной грамотой”»3.
Основываясь на этом источнике, Даниельсон вслед за ав¬
тором давал характеристику хозяйственного принципа общины.
Он соглашался с Леонтовичем в том, что «нигде хозяйственное
устройство сельской общины не изложено так обстоятельно,
как в Полицком Статуте», «его по справедливости можно на¬
звать сельско-общинным уставом. В нем сводится все, прежде
всего, к жупе-общине, селу; он не знает иных интересов, поми¬
мо интересов жупы с отдельными общинами»4.
В первую очередь это касалось хозяйственного устройст¬
ва общины, поскольку «почти 1/5 часть Статута наполнена по¬
становлениями о поземельных отношениях… Села имеют свои
отдельные земли – пахотные и лесные, свои пастбища и т.п.».
Общее владение землей приводило к тому, что «хозяйство
вервное со всеми доходами и расходами, ведется сообща, целою
дружиною. Отдельные участники верви ограничивались в рас¬
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 301.
2 При характеристике Полицкого Статута Даниельсон обращался к
статьям Ф.И. Леонтовича «Древнее хорватско-долматское законодатель¬
ство // Записки Новороссийского университета. Одесса, 1868; О значении
верви по «Русской правде» и Полицкому Статуту, сравнительно с задру¬
гой юго-западных славян // ЖМНП. СПб., 1867. Т. 134.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 304.
4 Там же. С. 302.
212

поряжении своими участниками, жеребьями, в особенности в
праве отчуждения их лицами, принадлежащими к союзу»1.
Тем самым Даниельсон, следуя в своих рассуждениях за
Леонтовичем, стремился доказать, что не князь, а именно об¬
щина являлась верховным собственником земли. В силу этого
общинное землевладение было господствующим в домонголь¬
ский период русской истории2. Главное во взглядах народниче¬
ского экономиста на хозяйственное устройство общины –
стремление доказать ее самостоятельность и независимость,
показать преимущество общинного способа ведения хозяйства.
На основе совместной обработки земли в общине, по мне¬
нию Даниельсона, возникали и правовые отношения, регулиро¬
вавшие ее жизнь. Он писал Марксу 14 (26) июля 1879 г.: «Вся
социальная, семейная и т.д. жизнь… была основана на труде
каждого их члена, труд был здесь единственным источником,
дававшим право на собственность, и в силу этого, труд лежал в
основе всех их правовых отношений»3.
В первую очередь это касалось административных функ¬
ций, характерной чертой которых была круговая порука. Ее за¬
висимость от хозяйственных отношений особенно ярко видна,
как считал Даниельсон, «по вопросу о внутренней и внешней
безопасности общин. Платеж дикой виры (как в “Русской прав¬
де”) – главное проявление круговой поруки – составлял повин¬
ность общин, несших ответственность за своих членов, община
была обязана “стати” защищать от нападения и обид, пользова¬
лась широким правом мести против чужих и своих. Члены об¬
щины, в силу солидарности отношений, обязаны были содейст¬
вовать общественному порядку и благочинию»4.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 302, 306.
2 Отметим, что вопрос о характере земельной собственности в
древнерусском государстве является дискуссионным в отечественной
историографии. Так, И.Я. Фроянов считает, что «частное хозяйство XI–
XII вв., будучи скромным по размерам, напоминало островки, затерянные
в море свободного крестьянского хозяйства, господствовавшего в эконо¬
мике Киевской Руси» (Фроянов И.Я. Киевская Русь. Главные черты со¬
циально-экономического строя: автореф. дис. … д-ра истор. наук. Л.,
1973. С. 35).
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 392.
4 Там же. С. 292.
213

Община имела свои органы управления. Во главе ее стоя¬
ли выборные старшины и вече. «Предметы ведомства веча бы¬
ли: издание законов, суд по гражданским и уголовным делам,
выборы в общественные должности и множество других адми¬
нистративных дел…, составление законов на вечах, при участии
всего народа, было старинным обычаем… Община, до позд¬
нейшего времени, считалась главным деятелем в сфере законо-
дательной»1.
Даниельсон соглашался с мыслью Леонтовича о том, что
сфера деятельности князя в законодательной области была
весьма ограничена, поскольку «о законодательной власти князя,
помимо общины, нет нигде ни слова». Более того, «общине
предоставляется право “взимати” великого князя, “ставити”
прокураторов, судцев и других главарей». В общественных
делах, подытоживал Даниельсон, община играла одинаковую
с князем роль, а «иногда же она обходится и совсем без его вме-
шательства»2.
Прямым следствием сделанного заключения являлось
убеждение корреспондента Маркса в том, что демократический
принцип построения общины с формированием государства
становился основополагающим и в жизни древнерусского об¬
щества. Ссылаясь на работу В.И. Сергеевича «Вече и князь»,
Даниельсон считал, что «идея древнерусского (или лучше,
древнеславянского) государственного права – полнейшая поли¬
тическая и экономическая автономия отдельных княжеств и
общин, право веча по своей воле выбирать и смещать князей,
право законодательства, суда». И эта идея «настолько глубоко
проникла в древнерусскую жизнь, что она перешла в политиче¬
скую жизнь»3.
Охарактеризовав, вслед за Леонтовичем и Сергеевичем,
хозяйственное и административное устройство общины, Дани¬
ельсон приходил к выводу, что совокупность общин имела ха¬
рактер вполне автономных союзов, и «в течение домонгольско¬
го периода общинные права все более и более укрепляются»4.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 302.
2 Там же. С. 302-303, 303.
3 Там же. С. 290-291.
4 Там же. С. 302, 292.
214

Если первая часть данного заключения об относительной
независимости положения общины содержит объективный мо¬
мент – сохранение традиционных прав веча и трудность уста¬
новления ее зависимости от власти князя1, то заявление Дани¬
ельсона о возрастании ее влияния, как нам кажется, не соответ¬
ствовало действительности. Укрепление княжеской власти с
течением времени неминуемо должно было привести (и приво¬
дило) не к расширению прав общины, а, наоборот, к ограниче¬
нию ее хозяйственной и политической независимости. Дани¬
ельсон в этом отношении, безусловно, идеализировал силы и
возможности общины.
Эта идеализация станет постоянным признаком его взгля¬
дов, в частности, и при рассмотрении вопроса о развитии рус¬
ского общества в «монгольский период» истории России. В этот
временной отрезок Даниельсон обращал внимание на влияние
татаро-монгол на становление новых земельных отношений, на
образование политической системы русского государства и, ес¬
тественно, на положение общины.
Община и монгольское завоевание. По мнению Дани¬
ельсона, монголы произвели «переворот во всей жизни рус¬
ских», перенесли на русскую почву «свои государственно¬
правовые идеи, совершили действительно радикальный перево¬
рот в земельных отношениях». Для подтверждения своих мыс¬
лей он опять ссылался на авторитетное научное мнение на ра¬
боту К.А. Неволина «История гражданских законов». В ней, как
считал Даниельсон, было доказано, что монголы вместе с за¬
воеванием Руси внесли в русскую жизнь «начало своего госу¬
дарственного права, по которому вся земля, находящаяся под
властью хана, была его собственностью»2.
Подобно татарскому хану, русские князья становились
властелинами всей земли. Следуя этой мысли, Даниельсон даже
действия, направленные на достижение независимости, оши¬
1 И.Я. Фроянов считает, что в Киевской Руси князь «не стал под¬
линным государем». Этому препятствовала самодеятельность народных
общин, а «древнерусская знать не обладала необходимыми средствами
для подчинения веча» (Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально¬
политической истории. Л., 1980. С. 43, 184).
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 289.
215

бочно расценивал как проявления монгольского принципа го¬
сударственности: «Иван III, собиратель русских земель, до того
пропитан татарским духом, что раздает не принадлежащие ему
земли. Оба эти явления (собирание земель, централизация и
раздача земель в поместья), несомненно, носят не случайный
характер»1.
Чтобы наглядно показать, насколько отличались новые
земельные порядки от старых, Даниельсон обращался к истории
северорусских городов, которые в наименьшей степени под¬
верглись монгольскому влиянию. На этот раз он ссылался на
работу Н.И. Костомарова «Северорусские народоправства» и
подчеркивал мысль автора о том, что «князь не мог приобрести
в новгородской земле имений ни покупкой, ни принятием в дар,
не мог иметь закладников, то есть совершать сделок; это же
распространилось и на его дружинников. Князь не мог лишать
волостей, раздавать их в собственность»2.
По сравнению с таким положением московские князья,
напротив, могли распоряжаться по своему усмотрению любыми
землями, находящимися в их уделе. Даниельсон выделял 4 вида
земель: «1) Черные – принадлежащие непосредственно общи¬
нам. 2) Вотчины боярские, владычные или архиерейские и мо¬
настырские… 3) Княжеские, или подклетные, впоследствии
дворцовые… 4) Поместные, то есть такие, которые князья раз¬
давали боярам и другим лицам, находящимся у них на службе,
чтобы они жили на доходы с этих земель»3.
Образование последнего вида происходило за счет казен¬
ных, черных земель, а также посредством секуляризации земли
у церкви. «Но если князья могли распоряжаться монастырскими
и боярскими поместьями, то есть такими землями, собственни¬
ки которых пользовались известным влиянием, – писал Дани¬
ельсон, – то ясно, что им не приходилось стесняться с безза¬
щитными черными землями». Таким образом, по его мысли,
«все бремя централизации пало главным образом» на общину.
А складывавшиеся новые земельные отношения «дали толчок
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 292.
2 Там же. С. 290.
3 Там же. С. 293, 294.
216

приравниванию крестьян к рабам, возложили на них тяжелое
бремя непомерных налогов»1.
Как видно из приведенных фактов, Даниельсон считал
монгольское завоевание одной из причин начала закрепощения
крестьян, объясняя его перенесением на русскую почву мон¬
гольского принципа государственности. В этом вопросе его
точка зрения, безусловно, испытала влияние произведений Кос¬
томарова, Неволина и Чичерина.
Установление татарского могущества не могло не ска¬
заться, как считал Даниельсон, и на трансформации политиче¬
ских институтов. «Татары не отменили веча, но как скоро центр
государственной жизни переместился в Орду, исчезли поводы,
призывающие граждан к участию в общественных делах».
И поэтому «при татарском господстве политическое значение
народа все более и более падает»2.
Менялась и роль князей. Если раньше они непосредствен¬
но участвовали в общественной жизни, то теперь их функции
сводились к посредничеству «между своим народом и монголь¬
скими ханами». Так, «московские князья, теперь уже не из¬
бранники русского народа, а татарские наместники, приобрета¬
ют все большую и большую силу. Начинается политическая и
административная централизация»3. И в этом вопросе Даниель¬
сон обходил вниманием внутренние закономерности разви¬
тия русского общества, видя главную причину во внешнем
влиянии.
Таким образом, при господстве «монгольского принципа»
государственности древнерусская идея, сторонником которой,
без всякого сомнения, являлся и народнический экономист,
«вытесняется монгольским элементом». А община утрачивала
свое былое значение, и «все преимущества, дававшиеся объе¬
динением в общину, были уничтожены»4. Естественным про¬
должением высказанной мысли становилось и убеждение Дани¬
ельсона в том, что «монгольский» период в истории России
подготовил появление самодержавия. Ему явно импонировала
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 294, 299.
2 Там же. С. 290, 292.
3 Там же. С. 290, 292.
4 Там же. С. 290, 294-295.
217

концепция Костомарова, и некоторые ее элементы он «вплетал»
в собственное видение прошлого русского общества.
Царская власть и русская община. При рассмотрении
послемонгольского периода отечественной истории Даниельсон
уделял внимание двум вопросам – политике царского прави¬
тельства по отношению к общине и борьбе старого, «домон¬
гольского» принципа с новым, привнесенным в русскую жизнь
татарами.
По его мнению, центральная власть все более и более ук¬
реплялась. Великие князья после золотоордынского владычест¬
ва «сделались непосредственными обладателями прав, им (мон¬
гольским ханам. – В.З.) принадлежащим», т.е. «стали хозяевами
всей русской земли»1.
В этих условиях, думал Даниельсон, общине «оставалось
только одно: уплата непосильных налогов, которая была обес¬
печена круговой порукой», а все остальные «стороны общинно¬
го принципа потеряли под давлением всех неблагоприятных
условий всякую возможность дальнейшего развития»2.
Все это, по его мнению, и дало возможность русскому са¬
модержавию «насильственно, и притом тягчайшими цепями,
скрепить это распадавшееся учреждение. Ранее члены общины
были связаны общностью интересов; позже, когда община уви¬
дела свое бессилие и была близка к распаду, она была насиль¬
ственно связана посредством фискальных интересов правитель¬
ства». Именно поэтому Даниельсон соглашался с точкой зрения
Чичерина, согласно которой «община, известная нам при кре¬
постном праве, обязана своим существованием фискальным ме-
рам»3. Во взглядах этого представителя государственной школы
в отечественной историографии община раннего периода (IX –
XI вв.) исчезла, а появившаяся на ее основе «поземельная об¬
щина» (XIII – XIV вв.) была создана для обеспечения тяглового
обложения. В дальнейшем она сменилась «общиной государст¬
венной» (XVI – XVII вв.), учрежденной как фискальный орган,
обеспечивающий государственные повинности.
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 290.
2 Там же. С. 295, 296.
3 Там же. С. 296.
218

Даниельсона привлекала в этой теории возможность про¬
следить динамику состояния русской общины в связи с разви¬
тием государства и становлением крепостнических отношений.
Он сам не исследовал, а воспроизводил чужую точку зрения и
тем самым подтверждал собственную приверженность поиску
объяснения сложных социально-экономических процессов в
политико-правовых отношениях.
Вместе с тем во взглядах Даниельсона существовали по¬
ложения, которые не соответствовали общему характеру суж¬
дений представителей государственной школы. Например, он
настаивал на сохранении общинного характера ведения хозяй¬
ства. Согласно взглядам Даниельсона, «ни удельные безуряди-
цы, ни татарщина не касались форм нашей хозяйственной жиз¬
ни», «непосредственные производители и средства производст¬
ва не были разобщены». Община не только смогла сохранить
свою хозяйственную структуру во время крепостного права, но,
благодаря ее «народным формам производства, и, основываясь
на них, колонизовалась вся южная Россия, колонизовалась Си-
бирь»1.
Более того, по Даниельсону, и после утверждения само¬
державия как формы правления общинный принцип не переста¬
вал вступать в противоречие с монгольской системой устройст¬
ва государства. «Вместе с торжеством монархии, централиза¬
ции и падением федеративной системы масса беглых ушла на
юг, где они образовали казачество. Здесь собирались все недо¬
вольные новым режимом»2. Бывшие свободные общинники не
хотели мириться с новыми порядками, и уходом из родных
мест, организацией вольных поселений выражали свое несогла¬
сие с установлением крепостничества.
Ссылаясь на работу Костомарова «Бунт Стеньки Разина»,
Даниельсон полагал, что именно это восстание было последним
всплеском протеста общины, не принимавшей нового принципа
государственного устройства. Но он не мог уже что-либо изме¬
нить. Хотя масштаб народного выступления и показал, «как ве¬
лико было в народе недовольство новым режимом», но «эпоха
эта, громкая, кровавая, блестящая, оказалась для русского наро¬
1 Николай –он. Очерки… С. 284.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 296.
219

да бесплодна» и «вместе с казнью Стеньки этот режим востор¬
жествовал полностью»1.
Община лишилась того влияния, какое она имела в поли¬
тической жизни страны в «домонгольский» период. Но Дани¬
ельсон надеялся, что общинный принцип полностью не исчез.
Он писал по этому поводу: «Не следует заключать, что общин¬
ный дух умер: там, где община не потеряла еще своей силы,
там, где она могла охранять интересы своих членов, там она
сохранилась без всякой поддержки. Пример – артель»2.
В целом, взгляды Даниельсона на роль общины в разви¬
тии русской истории отражали степень и уровень изучения во¬
проса русской исторической наукой того времени3. Она эклек¬
тично соединяла нравственный фактор понимания генезиса это¬
го института, присущий работам Щапова, положения теории
Костомарова (борьба удельно-вечевого принципа с единодер¬
жавием и централизацией), суждения Чичерина об изменении
форм общины под влиянием государственной власти в различ¬
ные периоды ее истории. Вместе с тем в общем построении
разных по своей направленности элементов существовала своя
внутренняя логика – попытка доказать, что сам принцип суще¬
ствования общинного хозяйства устоял под всеразрушающими
ударами политического режима. Испытывая влияние распро¬
страненных в 1870-е гг. разнохарактерных направлений в оте¬
чественной исторической науке, Даниельсон стремился компи¬
ляционно их совместить для доказательства жизненной силы
общинного способа ведения хозяйства при капитализме. Сохра¬
нение института общины в прошлом представлялось серьезным
препятствием для негативных тенденций в эволюции общества.
Уже сам факт его существования в течение нескольких веков
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 296.
2 Там же.
3 В России второй половины XIX в. постоянно возрастал интерес к
общине. Так, по подсчетам В.А. Александрова, если в 1850 г. появилось
всего 4 работы по проблеме общины, то в 1855 г. – уже 5. А за период с
1856 по 1860 г. – 99 работ. В общей сложности к 1880-му г. было опубли¬
ковано 546 книг и статей (Александров В.А. В.И. Ленин о сельской об¬
щине в крепостнической России // Советская этнография. 1970. № 1.
С. 59).
220

служил свидетельством хозяйственной самостоятельности, жиз¬
ненной стойкости и стабильности трудовых отношений между
членами сельского мира.
Община и капитализм. Вопрос о состоянии общины в
новые времена принадлежал к числу первостатейных в идейных
исканиях русского экономиста. Как и при изучении взглядов
Даниельсона на развитие товарно-денежных отношений в Рос¬
сии, в его оценке эволюции русской общины в пореформенное
время правомерно выделить два периода: 1860–1870-е гг. и
1880–1890-е гг. К числу проблем, которые его особенно волно¬
вали, относились: влияние реформы 1861 г. и капитализма на
общину, возможность ее использования для некапиталистиче¬
ского развития страны.
Свой взгляд на положение «исконно русского института»
в 60-70-е гг. XIX в. Даниельсон изложил в переписке с Марксом
и первой части «Очерков нашего пореформенного обществен¬
ного хозяйства» (1881 г.). Многое в его подходах зависело от
негативной оценки реформы 1861 г. Но даже половинчатое
«…освобождение крестьян не имело непосредственного влия¬
ния на характер общинного хозяйства». «Та община, кото¬
рая существовала в древней Руси, – писал Даниельсон Марксу
10 (22) мая 1873 г., – ... почти неотличима от теперешней; то же
самое дробление земли на мелкие участки, тот же самый перио¬
дический передел ее». Именно поэтому он не соглашался
с мнением А. Вагнера, считавшего, что «крепостное право и
община тесно связаны между собой, и уничтожение первого
повлечет за собой распад последнего»1.
В действительности определенная взаимосвязь крепост¬
ничества и общинной системы ведения хозяйства существовала.
Ее сохранение в России являлось следствием непоследователь¬
ности реформы 1861 г. Видя главную задачу отмены крепостно¬
го права и наделения крестьян землей в соединении «произво¬
дителей со средствами производства», Даниельсон упускал из
виду, что для беднейших крестьян существование круговой по¬
руки и относительно равномерного распределения земельных
угодий не улучшит их положения, в то время как более богатые
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 286, 298.
221

члены общины будут использовать эту систему в собственных
интересах. Однако дальнейшие события показали, что в общин¬
ном хозяйстве протекал именно этот процесс.
Даниельсон обратил внимание на несколько характерных
фактов. Во-первых, «нехозяйственным хозяевам» сельское об¬
щество начинало отводить «...худшую землю (все равно не об¬
рабатывать ее)», а сроки переделов земли хозяйственных дво¬
ров все больше увеличивались. В 1879 г. их средняя продолжи¬
тельность по стране составляла 12,5 лет, а половина всех общин
проводила периодические разделы земли уже через 20 лет1.
Во-вторых, «вследствие роста платежей ее (общины. –
В.З.) положение как производительной единицы подрывается, и
в силу этого община утрачивает свою платежноспособность».
Наиболее зажиточные крестьяне начинали тяготиться круговой
порукой: им было «невыгодно при... неплатежноспособности
членов общины – платить за других». Они старались любыми
способами выделиться, покинуть крестьянский мир, обособить¬
ся. Наблюдая эти процессы, Даниельсон делал совершенно
справедливый вывод о том, что русское общество становилось
свидетелем акта «превращения общинного пользования в инди-
видуальное»2.
Таким образом, несмотря на идеализированную оценку
реформы 1861 г., народнический экономист в результате изуче¬
ния реального состояния общины смог отразить начало распада
традиционного института, присущего крестьянскому хозяйству.
Правда, при этом он подчеркивал, что капиталистическое раз¬
витие встречало активное сопротивление со стороны русской
деревни. Несмотря на удлинение переделов земли, зависимость
членов общины от решения «мира», существование круговой
поруки, тем не менее, тормозили становление товарно-денеж¬
ных отношений. Вывод Даниельсона о том, что «общинное на¬
чало препятствует захвату капиталом земледельческого произ¬
водства», и земледелие на капиталистических началах «воз¬
можно лишь там, где общинные связи или совсем порваны или
1 Николай –он. Очерки... С. 71; К. Маркс, Ф. Энгельс и революци¬
онная Россия. С. 388.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 297; Николай
–он. Очерки... С. 71.
222

рушатся»1, является, на наш взгляд, его достижением в изуче¬
нии состояния русской общины в 60 – 70-х гг. XIX в. Он свиде¬
тельствует о медленном проникновении капитализма в сельское
хозяйство, затяжном характере его закрепления в русской де¬
ревне.
Это заключение, опиравшееся на знание происходивших
в русской деревне процессов, совпадало, кстати, и со взглядами
неоднократно критиковавшего работы Даниельсона В.И. Лени¬
на: «…на земледелии вообще и на крестьянстве в особенности
тяготеют с наибольшей силой традиции старины, традиции пат¬
риархального быта, а вследствие этого – преобразующее дейст¬
вие капитализма (развитие производительных сил, изменение
всех общественных отношений и т.д.) проявляется здесь с наи¬
большей медлительностью и постепенностью»2.
Итак, в 1860–1870-е гг. Даниельсон справедливо отметил
превращение общинного крестьянского хозяйства в капитали¬
стическое и одновременно с этим подчеркивал существовавшее
сопротивление этому процессу со стороны общины, что во мно¬
гом влияло на медленное проникновение форм рыночного про¬
изводства в русскую деревню.
Его мнение о разлагающем влиянии капиталистических
отношений на общинную организацию преобладало и в пере¬
писке с Ф. Энгельсом в 1880-х – начале 1890-х гг. Наиболее
характерной представляется точка зрения Даниельсона, выска¬
занная в письме от 9 (21) марта 1885 г.: «Все условия нашей со¬
временной экономической жизни – с ее железными дорогами,
банковой системой..., торговлей, займами и т.д. и т.п., с тяже¬
стью нашего бюджета, лежащего на плечах крестьянства – все
эти условия разрушают нашу старинную общинную земельную
собственность, лишая довольно значительный процент крестьян
фактического пользования наделами»3.
Последовавший за отменой крепостного права экономи¬
ческий переворот «разрушил вековые формы народного произ¬
водства, при которых производитель владел средствами произ¬
водства, и удовлетворял свои потребности продуктами своего
1 Николай –он. Очерки... С. 72, 59.
2 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 165.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 510.
223

непосредственного труда, и заменил их новыми, основываю¬
щимися на отделении средств производства от производителя».
В этих условиях община, по оценке русского ученого, теряла
«свою силу сцепления». Она еще полностью не разложилась,
«благодаря общим интересам большинства ее беднейших чле¬
нов», но ее судьба находилась в серьезной опасности. Так, наи¬
более богатые крестьяне уже получили помощь от законода¬
тельства: «был установлен минимальный срок переделов об¬
щинных земель в двенадцать лет»1.
Даниельсон, давая характеристику существования общи¬
ны, подчеркивал весьма существенный элемент – необходи¬
мость определенной социально-экономической однородности
крестьянских хозяйств, отсутствие имущественного неравенст¬
ва. В противном случае община была обречена на разложение и
гибель2.
В этом вопросе, как нам представляется, Даниельсон пря¬
мо следовал в русле замечаний, сделанных Энгельсом в отно¬
шении возможного существования общины. В письме от 17 ок¬
тября 1893 г. он подчеркивал, что общинная жизнедеятельность
была возможна «…лишь до тех пор, пока имущественные раз¬
личия между ее (общины. – В.З.) членами ничтожны. Как толь¬
ко эти различия становятся значительными, как только некото¬
рые ее члены становятся должниками-рабами других, более бо¬
гатых членов, – там ее дальнейшее существование невозможно»3.
1 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 4. С. 28; К. Маркс, Ф. Энгельс и рево¬
люционная Россия. С. 667.
Даниельсон справедливо усматривал в этом законодательном акте
стремление правительства создать более благоприятные условия для наи¬
более богатых крестьян. П.А. Зайончковский писал по данному вопросу:
«Сохранялась община, и вместе с тем ограничивалось право общины
производить переделы, что являлось определенным шагом по пути закре¬
пления за тем или иным крестьянином своего надела, т.е. по пути к пере¬
ходу к подворному землевладению. Правда, шаг этот был весьма роб¬
ким» (Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столе¬
тия (политическая реакция 80-х – начала 90-х годов). М., 1970. С. 200).
2 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 19.
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 39. С. 130.
224

Имевшиеся в распоряжении Даниельсона факты свиде¬
тельствовали, что «сопротивление общины не слишком сильно
в настоящее время и очень легко окончательно преодолеть его».
Особенно ярко это продемонстрировал голод 1891 г. Как писал
Даниельсон, «перед перспективой голодной смерти сопротив¬
ление общины сводится на нет»1.
По существу, народнический экономист соглашался с
мнением Энгельса о том, что капиталистические преобразова¬
ния экономики страны со временем поставят под угрозу
«…существование земледельческой общины и распространят
капиталистическую систему также и на сельское хозяйство».
Разделял он и опасения своего корреспондента по поводу того,
что «…этот институт осужден на гибель»2.
В статье «Нечто об условиях нашего хозяйственного раз¬
вития» Даниельсон прямо писал: «При тех… условиях, в кото¬
рые ставится современная община, гибель ее есть вопрос вре¬
мени: хозяйственное течение, враждебное ей, лишая ее возмож¬
ности приспособиться к усложняющимся условиям обществен¬
ности, помощь капитализации земледельческих доходов и про¬
мыслов, разделения самих членов общины на богатеев и бедно¬
ту, медленно, но неуклонно разрушает самые основы ее суще-
ствования»3.
Община разрушается. Что дальше? Однако признавая
разрушительную работу русского капитализма в сельском хо¬
зяйстве, Даниельсон одновременно утверждал, что тем самым
разрушается и база для развития товарного производства. «Бо¬
лее чем вероятно, – писал он, – что крупная промышленность
убьет сельскую общину; но, по-видимому, последний день об¬
щины будет также последним днем крупной промышленно-
сти»4. Подрыв крестьянского благосостояния неминуемо обер¬
нется сужением рынка, затовариванием, глобальным кризисом
перепроизводства, крахом всей системы капиталистического
производства и обмена. Таким образом, проблема реализации
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 595, 596, 597.
2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 312; Т. 39. C. 130.
3 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного раз-
ви_тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 119.
4 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 618.
225

продукции превращалась для Даниельсона в проблематичность
существования капитализма в России.
Русский экономист однозначно отвергал возможность вы¬
хода из создавшегося кризиса путем реформирования экономи¬
ки по трафаретам Западной Европы. Он не ожидал «развития
более высокой формы как необходимого следствия капитали¬
стической формы производства и создаваемого ею социального
антагонизма» и настаивал на «развитии тех институтов, кото¬
рые ...унаследовали от нашей прежней истории»1.
Естественно, такая постановка вопроса заставляла Дани¬
ельсона обратиться к более детальному изучению степени раз¬
рушения общины и возможности ее дальнейшего использова¬
ния для изменения социального строя. Эта проблема заняла
одно из центральных мест в переписке с Энгельсом, и именно
в ней проявилось отличие народнического и марксистского
подходов.
Энгельс сомневался в способности общины «выдержать
непрерывные удары, которые наносит ей промышленный пере¬
ворот, неудержимо развивающийся капитализм, разрушение
домашней промышленности, отсутствие общинных прав на па¬
стбища и леса, превращение натурального крестьянского хозяй¬
ства в денежное, рост богатства и власти кулаков и мироедов».
Он писал Даниельсону: «Боюсь, что нам придется рассматри¬
вать вашу общину как мечту о невозвратном прошлом и счи¬
таться в будущем с капиталистической Россией»2.
Даниельсон же, напротив, несмотря на признание разру¬
шающей силы капиталистического способа производства, счи¬
тал возможным сохранение общинного принципа хотя бы в не¬
которых местах страны для дальнейшего его развития. Хотя,
писал он, «после 1861 г. разделы общинных земель были до из¬
вестной степени временно прекращены преимущественно в
черноземной зоне; но по прошествии каких-нибудь 20–25 лет
они опять возобновились даже в таких местностях, где этот акт
общинной жизни был совершенно неизвестен». Еще в 1891 г.
встречались общины, состоящие из многих деревень (волост¬
ные общины), на Дону, Кубани и в Сибири, их следы находили
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 666, 629.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 38. С. 315, 265.
226

в различных частях России, хотя «они были упразднены прави¬
тельством лет пятнадцать тому назад»1.
По мнению Даниельсона, исторические институты об¬
щины были еще «достаточно прочны и приспособлены к но¬
вой социальной структуре». Более того, ссылаясь на работу
В.П. Воронцова «Крестьянская община», он подчеркивал, что
среди крестьян в пореформенный период наблюдались
«...попытки выполнить некоторые работы сообща». Они даже
приобрели «сравнительно высокую степень социализации»,
хотя и проявлялись главным образом «в области рыбной ловли
и охоты»2.
Таким образом, в отличие от Энгельса, который считал,
что русская община под все возрастающим влиянием капита¬
лизма должна была прекратить свое существование, распав¬
шись на сельскохозяйственных рабочих и фермеров, Даниель¬
сон продолжал верить в возможность ее сохранения, а, соответ¬
ственно, и использования для некапиталистического развития
страны. По своей сути это была попытка совместить марксизм
с народничеством, совместить реальное состояние хозяйства
пореформенной деревни с верой в сохранение общинных прин¬
ципов ведения хозяйства. Не случайно Энгельс, говоря о по¬
добном подходе, отмечал в письме Г.В. Плеханову 26 февраля
1896 г.: «Что касается Даниельсона, боюсь, что с ним ничего не
поделаешь... Совершенно невозможно полемизировать с тем
поколением русских, к которому он принадлежит и которое все
еще верит в стихийную миссию, якобы отличающую Россию,
истинную святую Русь, от других неверных народов»3.
Думается, однако, что причина разночтений коренилась
не в одной вере в самобытность страны, особенность ее истори¬
ческой судьбы. Для Даниельсона характерно резко отрицатель¬
ное отношение к капитализму как форме экономических отно¬
шений между людьми. Принцип поступательного развития об¬
щества в его работах находился в непримиримом противоречии
с морально-этическими основами видения идеального устрой¬
ства мира. Обогащение одних и обнищание громадного боль¬
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 603, 593
2 Там же. С. 627, 628.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 39. С. 344.
227

шинства населения не могло не встретить негативной оценки.
Логика необходимости не могла диктовать безучастного отно¬
шения к происходившему. Отстранение от бед и страданий на¬
рода было равносильно предательству собственных убеждений.
В данном случае вера в долгое существование общины стано¬
вилась выражением надежды на возможность изменения маги¬
стрального направления эволюции, внесения в него принципи¬
альных изменений.
4.2. Перспективы и прогнозы
будущего России
(община и социализм)
Идея использования общины в целях переустройства об¬
щества постоянно присутствовала во взглядах Даниельсона.
Впервые она была озвучена еще в 1860–1870-е гг. Но в началь¬
ный период своего творчества Даниельсон просто призывал
«сойти с того пути, который стремится к развитию обмена, тор¬
говли и пр., и направить все силы на развитие успешности тру¬
да производителей при свободном владении ими орудиями тру-
да»1. Непосредственный элемент свободного производства он
как раз и находил в русской общине, хотя и отмечал, что этот
институт народной жизни может сохраниться до тех пор, пока
будет в состоянии «удовлетворять требования своих отдельных
членов». Если же под давлением внешних факторов такая воз¬
можность исчезнет, то вместе с ней перестанет существовать и
община2.
Однако одновременно с этим Даниельсон считал, что в
жизни пореформенной России имело место стремление к инте¬
грации «рассеянных на большом пространстве крестьян, при
приросте населения, в одну общину с переделами, как это на¬
блюдается, например, в Западной Сибири, северной России,
на землях донских казаков и т.д.»3. Это свидетельствовало, по
его мнеию, о жизненности самого принципа, а, соответственно,
1 Николай –он. Очерки... С. 78.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 297.
3 Там же. С. 339.
228

и о возможности его использования для минования капитали¬
стической стадии развития.
Как можно спасти общину? Крайне важным в этом от¬
ношении представляется выяснение тех мер, которые Даниель¬
сон считал необходимыми как для улучшения состояния кре¬
стьянского хозяйства, так и для изменения социально-экономи¬
ческого и политического устройства.
Либеральные предложения о необходимости снижения
податей, развития кредита, переселения на новые, еще не осво¬
енные земли Даниельсон отвергал. Последовательно разбирая
каждое из этих мероприятий, он подчеркивал их непоследова¬
тельность и ограниченность в условиях развития капитализма,
который был, по его мнению, главной причиной назревавшего
в 1870-е гг. промышленного и сельскохозяйственного кризиса1.
Даниельсон не отрицал необходимости проведения по¬
датной реформы. Она была желательна и необходима, но на¬
роднического экономиста возмущало само желание «видеть в
изменении системы податей какую-то панацею от всех хозяйст¬
венных зол». В действительности, «она решительно ни к какому
коренному хозяйственному улучшению сама по себе не приве¬
дет», и возлагать на нее надежды было бы «по меньшей мере,
…неверно»2.
Никакого хозяйственного улучшения нельзя было ожи¬
дать и от переселенческой политики правительства. «При дру¬
гих наличных неизменяющихся хозяйственных условиях пере¬
селения, может быть, несколько облегчат только на первое вре¬
мя и переселенцев, и оставшихся на месте, но это облегчение,
если и произойдет, то оно будет кратковременным, затем все
примет прежний вид»3, – так Даниельсон характеризовал наде¬
жды либерально настроенной интеллигенции на возможность
решения аграрную проблему за счет колонизации новых терри¬
торий.
Первый набросок преобразований. Даниельсона при¬
влекала другая перспектива: возможность использования мно¬
гочисленных зачатков общины «для совершенно иного разви¬
1 Николай –он. Очерки... С. 77.
2 Там же.
3 Там же.
229

тия», такого, о котором в свое время говорил Н.Г. Чернышев¬
ский. Вне всякого сомнения, влияние родоначальника народни¬
чества сильно сказалось на формировании собственной позиции
Даниельсона. Не случайно, по его оценке, Чернышевский в
обосновании общинного принципа производства «стремился...
стать ...на экономическую точку зрения»1.
Интересный материал для понимания преобразователь¬
ных начинаний, свойственных взглядов народнического эконо¬
миста, содержится в программе издания журнала, которая была
изъята в 1869 г. во время следствия по нечаевскому делу у дру¬
га Даниельсона – И.И. Билибина. Скорее всего, она была ре¬
зультатом совместного труда нескольких авторов, но и участие
в нем Даниельсона очевидно2.
Под политическим освобождением народа авторы пони¬
мали предоставление ему права «располагать своей судьбой»,
которое воплощалось в полнейшем уничтожении государства и
введении абсолютной автономии местностей, «не только губер¬
ний и уездов, но и отдельных общин, где всякий имеет право
голоса». Для нескольких общин, объединенных совместными
интересами, предусматривалось избрание известного числа лиц
для управления. После проведения этих мероприятий планиро¬
валось «уничтожение регулярного войска» и «введение правил
всеобщего вооружения»3.
Этот пункт программы, несомненно, отражал влияние на
ее авторов анархизма, который набирал в конце 1860-х гг. все
большую силу среди сторонников радикальных действий. Од¬
нако говорить о принадлежности Даниельсона к сторонникам
М.А. Бакунина едва ли правомерно. Он больше тяготел к про¬
пагандистско-просветительской деятельности. Скорее всего,
именно благодаря его усилиям были включены пункты о необ¬
ходимости изучения экономического и социального состояния
русского общества, знакомства с опытом рабочего движения в
Западной Европе и Северной Америке для уяснения «отноше¬
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 298.
2 Грин Ц.И. Переводчик и издатель «Капитала». Очерк жизни и
деятельности Николая Францевича Даниельсона. М., 1985. С. 46.
3 Программа революционного журнала // Козьмин Б.П. Революци¬
онное подполье в эпоху «белого террора». М., 1929. С. 181.
230

ния западно-европейского рабочего ко всем политическим пар-
тиям»1.
Даниельсона привлекала возможность научного постиже¬
ния законов развития общества, распространения знаний, мед¬
ленной подготовки населения к восприятию достижений циви¬
лизации. Косвенно об этом свидетельствует и письмо Г.А. Ло¬
патина П.Л. Лаврову от 10 декабря 1873 г. В нем указывается,
что Даниельсон стремился всячески способствовать ведению
пропаганды среди народа и был «готов из кожи лезть для жур¬
нала ("Вперед")»2.
О неприятии Даниельсоном бакунинских идей можно су¬
дить и по мимоходом брошенной в письме К. Марксу от 23 мая
(4 июня) 1872 г. фразе об «апостоле» анархизма. По далекой от
объективности оценке, Бакунин «никогда не пользовался осо¬
бым влиянием»3. Само по себе данное заявление не соответст¬
вовало действительности, однако выражало личную неприязнь
народнического экономиста.
По всей видимости, требование немедленного уничтоже¬
ния государства было внесено в программу Н.Н. Любавиным,
который, как следует из документов, мог принимать участие в
ее составлении4, и долгое время поддерживал дружеские отно¬
шения с Бакуниным.
Наряду с этим в программу были включены положения,
которые полностью одобрялись Даниельсоном. В первую оче¬
редь это относилось к пунктам об экономическом, умственном
и нравственном освобождении народа.
Первый из них предусматривал создание такого «эконо¬
мического устройства, в котором производитель был бы пол¬
нейшим хозяином своего труда». Для этого «эксплуатация зем¬
ли, сил природы, рудников, копей, железных и иных дорог, те¬
леграфов и т.п.» передавалась в безраздельное владение общи¬
1 Программа революционного журнала. С. 182.
2 Лавров годы эмиграции. Архивные материалы: В 2-х тт. Т. 1
Dordrecht, 1974. С. 78.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 245.
4 Володин А.И., Итенберг Б.С. Карл Маркс и Николай Даниель¬
сон // Вопросы истории. 1983. № 11. С. 89.
231

не. Но сама передача «земли в пользование производителям»1
должна была произойти не на правах частной собственности, а
на условии совместного владения, что стимулировало бы ее
коллективную обработку всеми членами общины и развивало
тем самым общинный принцип ведения хозяйства.
Авторы программы считали необходимым «уничтожение
подушного и иных налогов» и замену их «такими, которые от¬
дельные общины найдут для себя особенно выгодными, но
только никак не косвенных»2.
Объективно экономическая часть программы выражала
настроения русского крестьянства, стремившегося получить
в свое пользование максимально возможное количество (в идеа¬
ле – всей) земли. Одновременно предусматривались и меры,
направленные на сохранение и укрепление общины. Но предла¬
гавшиеся средства не могли привести к прекращению капита¬
листического развития и к кардинальному преобразованию об¬
щества. Правда, сама идея изменения существовавших поряд¬
ков, без сомнения, импонировала авторам программы. Ими да¬
же ставилась задача уничтожения «арендаторов и фабрикан¬
тов», но это предполагалось провести не насильственным пу¬
тем, а созданием такого положения, чтобы «они или примкнули
к партии труда, либо им предоставлялась голодная смерть»3.
В вопросе ликвидации господства эксплуататорских клас¬
сов заметна «расплывчатость» терминов в определении классов
и их сущности, а также нечеткость программы действий. Все
общество делилось на производителей и лиц, «посредствую¬
щих» между производством и потреблением. Тем самым, во-
первых, не проводилось границы между пролетариатом и кре-
стьянством4, во-вторых, исчезал критерий принадлежности к
1 Программа революционного журнала. С. 181.
2 Там же.
3 Там же.
4 Подобный подход объясняется, по-видимому, тем, что авторы
программы считали рабочий класс недостаточно сформированным для
выражения своих требований, и в связи с этим – недостаточно влиятель¬
ной политической силой. Н.Н. Любавин в письме И.Ф. Беккеру от 27 ав¬
густа 1868 г. писал: «У нас еще не существует никакого рабочего движе¬
ния». (Литературное наследство. М., 1941. Т. 41-42. С. 152).
232

слою эксплуататоров – наличие собственности на средства про¬
изводства. Как заставить «арендаторов и фабрикантов» подчи¬
ниться новому устройству было абсолютно не ясно самим авто¬
рам, поэтому они и ограничивались констатацией необходимо¬
сти проведения мер, направленных на ликвидацию их господ¬
ства, без конкретизации последних. В целом же программа не
предусматривала революционного насильственного изменения
существовавшего строя, и в силу этого оставалась выражением
благих, но, тем не менее, утопических намерений.
По сравнению с неясными и непродуманными способами
ликвидации господства эксплуататоров, формулировка задач
умственного и нравственного освобождения отличалась осоз¬
нанием необходимости их ближайшего решения и однозначно¬
стью мер по их реализации. В программе предусматривалась
абсолютная свобода прессы, «религиозных и нравственных
убеждений»1, т.е. проведение демократических преобразований,
необходимость которых особенно ощущалась в это время2.
Не менее значимым для демократизации русской общест¬
венной жизни признавалось разделение «религиозного и умст¬
венного воспитания», замена его «даровым обязательным». Со¬
гласно программе, оно должно было осуществляться на базе
соединения «умственного образования с практическим (землед.,
фабрич., ремеслен.)»3.
В первую очередь при рассмотрении положений про¬
граммы журнала бросается в глаза реалистичность требований
демократических преобразований в стране. Свобода слова, пе¬
чати, вероисповедания были потребностью России, диктовались
самим ходом развития общества. На их фоне идея создания
«экономического устройства, в котором производитель был бы
полнейшим хозяином своего труда»4, выглядела как типичная
утопия, слабо подкрепленная экономическими выкладками. Да
1 Программа революционного журнала. С. 182.
2 Любавин в уже цитировавшемся письме Беккеру отмечал «не¬
имение политических свобод» в России как одну из причин отсутствия
народного движения в стране (Литературное наследство. М., 1941. Т. 41¬
42. С. 153).
3 Программа революционного журнала. С. 182.
4 Там же. С. 181.
233

и сама аргументация грешила эклектикой. Она, по существу,
соединяла, как справедливо отметил Б.П. Козьмин, прудонист¬
ские, лассальянские взгляды с взглядами русского демократи¬
ческого социализма – идеями Герцена и Чернышевского1.
Даниельсон, принимавший, несомненно, деятельное уча¬
стие в составлении программы и разделявший большинство
ее положений, занимал крайне умеренную позицию. Ему в пер¬
вую очередь импонировали просветительско-пропагандистские
идеи. Радикализмом взглядов он никогда не страдал, а его бли¬
зость к революционному подполью была весьма кратковремен-
ной2.
Общинный вариант переустройства общества в конце
XIX – начале ХХ в. По сравнению с позицией в конце 1860-х гг.
ХIХ в. взгляды Даниельсона на общинный вариант переустрой¬
ства общества к концу столетия претерпели некоторые измене¬
ния. Он по-прежнему столь же негативно высказывался по по¬
воду возможности улучшения положения крестьян посредством
предоставления кредита, изменения системы податного обло¬
жения, проведения переселенческой политики3. Только стал
в своих высказываниях определеннее и решительнее. По его
глубокому убеждению кардинально изменить положения рус¬
ской деревни при следовании по капиталистическому пути
было невозможно.
Предлагавшиеся разнообразные «улучшения» на почве
капиталистических порядков представлялись ему паллиатив¬
ными мерами. Нельзя было улучшить состояние крестьянского
хозяйства и за счет предоставления земли в их пользование. Как
писал Даниельсон, «даже в том случае, если бы путем выкупа,
помощью ли Крестьянского банка, или какими-либо иными
способами вся удобная земля попала бы в собственность кре¬
стьян», в условиях развития капитализма «положение крестьян¬
1 Козьмин Б.П. Указ. соч. С. 181.
2 Подробнее см.: Козьмин Б.П. Нечаев и нечаевцы. М.-Л., 1931;
Володин А.И., Итенберг Б.С. Карл Маркс и Николай Даниельсон // Во¬
просы истории. 1983. № 11. С. 83-95; Грин Ц.И. Переводчик и издатель
«Капитала»… М., 1985. С. 33-56.
3 Николай –он. Очерки... С. 272-273, 258-259, 268.
234

ства едва ли бы улучшилось»1. Неминуемо процесс расслоения
сельского населения привел бы к новому перераспределению
земельного фонда, и русская деревня по-прежнему была бы
разделена на безлошадную, безземельную бедноту и кулаков-
землевладельцев.
Справедливость суждений Даниельсона отметил в свое
время и В.И. Ленин при характеристике его общественно¬
политической позиции: «Николай –он совершенно прав, конеч¬
но, – и это одно из наиболее ценных его положений, что ника¬
кими реформами на почве современных порядков помочь делу
нельзя, что и кредит, и переселения, и податные реформы, и пе¬
реход в руки крестьян всей земли – ничего существенного не
изменят, а напротив – должны усилить и развить капиталисти¬
ческое хозяйство, ныне сдерживаемое излишней “опекой”, ос¬
татками крепостнических платежей, прикреплением крестьян к
земле и т.д.». Всеми этими «благами» современной цивилиза¬
ции «…в состоянии будет воспользоваться только тот, кто име¬
ет при правильном, прочном хозяйстве известные “сбереже-
ния”»2.
По всей видимости, эту благожелательную оценку взгля¬
дов Даниельсона «упустил» из виду Н.К. Каратаев, который
ровно за то, что вызывало одобрение Ленина, обвинял народни¬
ческого экономиста в скатывании «…на позиции крепостников
или крайне умеренных либералов, также старавшихся показать
ненужность расширения крестьянского землевладения». Ну, и
уж никакой критики не выдерживает его вывод о том, что у Да¬
ниельсона «в отличие от Южакова, Сазонова и Воронцова…, не
было положительной экономической программы», а практиче¬
ская часть его предложений была лишена «каких-либо прогрес¬
сивных предложений»3.
Нам представляется, что принципиальная ошибка Кара¬
таева состояла в том, что судил он о взглядах Даниельсона как
представителе либерального направления, хотя и с незначи¬
тельной приставкой «народник». В то время как в действитель¬
1 Николай –он. Очерки... С. 234.
2 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 243, 244.
3 Каратаев Н.К. Либеральные народники // История русской эко¬
номической мысли. Т. 2. Ч. 2. М., 1960. С. 326, 327.
235

ности его мировоззренческую и идеологическую платформу
следует классифицировать как умеренно социалистическую.
Для того чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть хотя
бы предлагавшиеся им экономические мероприятия переуст¬
ройства социально-экономической жизни страны.
По мнению Даниельсона, для нормального существования
каждого члена общества необходимо было создание такого
производства, которое было бы направлено «на изготовление
продуктов, удовлетворяющих существующие народные по¬
требности». Формой такого производства в 1880–1890-е гг. он
по-прежнему считал крестьянскую общину. Однако теперь она
уже не имела характера всеспасительного средства. Как под¬
черкивал Даниельсон в письме Н.А. Каблукову от 6 (18) мая
1894 г., «не крестьянство само по себе, а тот общественно¬
хозяйственный улик (община. – В.З.) его жизни представляет...
основание, на котором и из которого может быть построена бу¬
дущая хоз(яйственная) жизнь; но это только стройматериал,
требующий живых, знающих рук»1.
Даниельсон понимал, что община конца ХIХ в. – «община
первобытная, несовместима с теми усложнившимися отноше¬
ниями общественно-хозяйственного существования, которые
соединяют все народы земного шара в одно общественно¬
хозяйственное целое». Как следует из его письма Ф. Энгельсу
от 7 (19) июля 1892 г., он был «весьма далек от того, чтобы счи¬
тать идеальным патриархальный способ производства; непод¬
вижное производство фактически является регрессивным»2.
По этому вопросу Даниельсон не соглашался с позицией
В.П. Воронцова, который видел отсутствие «творческих сил у
зап(адно)-евр(опейского) рабочего и наличность их у русского
мужика». В письме Каблукову, датированном 3 и 17 (15 и 29)
декабря 1895 г., он высказывался против такой нелепой «идеа¬
лизации общинного строя …народниками». Его коробило само
желание видеть в этой форме крестьянского быта залог всеоб¬
щего благополучия и благоденствия. В действительности об¬
1 Николай –он. Очерки... С. 318; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 118, л. 3-об.
2 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 119; К. Маркс, Ф. Энгельс и рево¬
люционная Россия. С. 618.
236

щина нуждалась в существенных преобразованиях, и надеяться
на ее всеспасительную силу было серьезной ошибкой. Расхож¬
дения по социально-экономическим вопросам со сторонниками
культурнического направления проявились во время непродол¬
жительного сотрудничества Даниельсона с редакцией «Нового
слова», где он считал себя в редакции «случайным посетите¬
лем». Но даже в такой роли не находил «особенно приятным
встречаться с Об(оленским), В.В. и пр., и пр.». Позиция журна¬
ла казалась ему неверной. Даниельсон писал по этому поводу
Каблукову 28 января (9 февраля) 1896 г.: «Как еще в 80-м году
не хотелось беседовать по экономическим вопросам с лично¬
стью, которая, на мой взгляд, ошибалась в оценке наличных яв¬
лений, точно так же для меня не представляется заманчивым
беседовать о тех же явлениях рядом с В.В. Оболен(ским),
Яроц(ким) и пр., и пр.». Быть же с ними в постоянном сообще¬
стве представлялось Даниельсону «совершенно немыслимым»1.
Для осуществления прогрессивных преобразований тре¬
бовалось «...уже нечто большее, чем то, что имеется в распоря¬
жении мира... Система хозяйства должна измениться, стать бо¬
лее интенсивною». Эти изменения виделись Даниельсону как в
масштабах производства, его техническом перевооружении, так
и в изменении самой формы собственности. Согласно его
взглядам, требовалось «направить все усилия на объединение
земледелия и обрабатывающей промышленности в руках непо¬
средственных производителей, но объединения не на почве
мелких разрозненных единиц, что было бы равносильно “уве¬
ковечению всеобщей посредственности”, – а на почве создания
крупного общественного, обмирщенного производства, осно¬
ванного на свободном развитии общественных производитель¬
ных сил, на приложении науки и техники»2.
Создание крупных общественных предприятий должно
было произойти, по мнению Даниельсона, как в сельском хо¬
зяйстве, так и в промышленности. Это диктовалось необходи¬
мостью увеличения «производительности сельскохозяйственно¬
го труда..., производства и потребления». А «более рациональ¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 149, л. 3, д. 156, лл. 1-1-об, 2.
2 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 117; Он же. Очерки... С. 346.
237

ным, более производительным, более интенсивным сельское
хозяйство может стать только при увеличении размеров, при
более экономном распределении в нем рабочих сил и рабочего
времени при помощи разделения труда, пользования машина¬
ми, недоступными для мелких хозяйств и ведении их сообща».
В России общинное землевладение, по его мнению, давало «со¬
вершенно простое решение»1 этому вопросу.
Даниельсон понимал, что развитие сельского хозяйства
невозможно без промышленного, машинного производства. Как
он писал Каблукову 5 (17) апреля) 1892 г., «не может существо¬
вать страны исключительно земледельческой». Он как бы про¬
должал спор с теми экономистами, которые, по его определе¬
нию, «серьезно смотрят на Россию как страну, которая может
существовать одним земледелием». К их числу Даниельсон от¬
носил Воронцова, который незадолго до написания письма был
у него в гостях, «часа два или три… говорил и, между прочим,
настаивал на признании России как страны земледельческой»2.
Даниельсон, как и в более ранний период своего творче¬
ства, испытывал влияние взглядов Чернышевского, марксизма.
Однако в конце ХIХ в. его позиция была более целенаправлен¬
ной. Социализм обосновывался, исходя из потребностей интен¬
сификации производства, внедрения современных достижений
науки и техники. Устаревшая система ведения сельского хозяй¬
ства не могла, по его мысли, удовлетворять всего комплекса
потребностей населения страны и требовала существенной мо¬
дернизации. Наиболее приемлемой формой такого производст¬
ва Даниельсон по-прежнему считал общину.
Но общинный коллективизм подходил не только для
сельского хозяйства, которое по логике развития уже не могло
обходиться без обеспечения машинами, новыми орудиями тру¬
да. Промышленность также требовала современных технологий
и создания условий, при которых удалось бы «развить крупное
1 Николай –он. Апология власти денег // Русское богатство. 1895.
№ 2. С. 32; Он же. Условия развития внутреннего рынка // Русское богат¬
ство. 1899. № 5(8). С. 69-70; Он же. Апология власти денег // Русское бо¬
гатство. 1895. № 1. С. 182.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 96, л. 4.
238

производство в народно-общественной форме»1. При этом Да¬
ниельсон сознательно подчеркивал, что указывает именно на
принцип, а не на современное техническое оснащение.
Столкнувшись с утверждением Л.З. Слонимского о том,
что он якобы защищал в «Очерках нашего пореформенного об¬
щественного хозяйства» существование кустарных промыслов,
Даниельсон резко протестовал против такого понимания выска¬
занных идей. По его заявлению, в работе «нет ни одной строч¬
ки, которая была бы посвящена защите мелкого кустарного
производства». Стоять на такой точке зрения «значило бы впа¬
дать в ошибку тех, кто “гальванизирует труп”, стремится созна¬
тельно или бессознательно задерживать самостоятельную рабо¬
ту мысли большинства населения, увековечить его подчиненное
положение не только материальное ..., но и умственное и обще-
ственное»2.
В целом, позиция русского ученого по вопросу о развитии
нового общественного устройства на базе общины основыва¬
лась в первую очередь на требовании предоставления средств и
орудий труда в пользование непосредственных производителей.
Для этого сама община должна претерпеть кардинальные изме¬
нения, которые бы соответствовали характеру происшедшего
промышленного переворота, произведенного капитализмом. По
его мнению, для этого общественного строя была свойственна
противоречивость. С одной стороны, «капитализм усилил про¬
изводительность труда и вместе с тем обратил самое производ¬
ство в акт общественный, обмирщил его». Такое развитие про¬
изводства «воздействовало на развитие тех громадных средств,
которые доставляет для этого капитал». Особенно ярко это про¬
являлось в деятельности трестов, картелей и других объедине¬
ний. Даниельсон подчеркивал, что «у них на службе находятся
представители науки, получающие премии за открытия и изо¬
бретения, а эти премии служат поощрением к дальнейшим изо¬
бретениям, увеличивающим производительность и сокращаю¬
щим число занятых рабочих»3.
1 Николай –он. Очерки... С. 331.
2 Николай –он. Нечто об условиях нашего хозяйственного разви¬
тия // Русское богатство. 1894. № 6. С. 86, 88.
3 Николай –он. Очерки... С. 250-251, 274, 253-254.
239

Продукт, выработанный на производстве, «становится
собственностью единичного лица». Тем самым «потребности
одного из этих классов по мере развития капитализма удовле¬
творяются все хуже и хуже…, между тем другому классу доста¬
ется продукт все более и более увеличивающемся количестве»1.
Как писал Даниельсон Каблукову 12 (24) марта 1896 г.,
«было бы безумием не воспользоваться всею положительною
стороной капитализма, да в действительности иного пути нет,
как “облегчить муки родов”»2. Но это применение положитель¬
ных черт должно было происходить не для «извлечения прибы¬
лей, а как возможность удовлетворения все больших и больших
потребностей самих рабочих», – отмечал Даниельсон в письме
своему другу 5 (17) апреля 1892 г. Это могло произойти, по его
мнению, только в одном случае «если бы производство было
общественным, а не индивидуальным»3.
Развитие общинного принципа планировалось русским
экономистом на основе крупного промышленного производства
в сочетании с созданием коллективного сельского хозяйства.
В этом вопросе Даниельсон испытал наиболее сильное влияние
марксистских идей. Так, Энгельс, говоря о возможности для
крестьянства использовать общинную организацию в целях из¬
менения своего положения, подчеркивал, что подобная транс¬
формация могла произойти «путем возрождения марки, но не в
ее старой, пережившей себя, а омоложенной форме; путем та¬
кого обновления общинного землевладения, при котором по¬
следнее не только обеспечит мелкокрестьянским общинникам
все преимущества крупного хозяйства и применения сельскохо¬
зяйственных машин, но и предоставит им средства организо¬
вать наряду с земледелием также и крупную промышленность
с использованием силы пара и воды, и притом организовать ее
без капиталистов, а силами самого товарищества»4.
1 Николай –он. С. 304-305.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 167, л. 1-об.
3 Там же, д. 96, л. 8-об; д. 92, л. 5-об.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 19. С. 344.
Необходимо отметить, что появление статьи «Марка» на русском
языке было самым непосредственным образом связано с деятельностью
Даниельсона. Получив эту работу от Энгельса в 1888 г., он осуществил ее
240

Но, констатируя влияние марксизма на представления Да¬
ниельсона об использования общины для социалистического
переустройства общества, необходимо отметить, что в этом во¬
просе, как и в общеметодологическом отношении, русский эко¬
номист обращал внимание в первую очередь на те идеи, кото¬
рые были созвучны его народническим взглядам. Это была по¬
пытка использования научного авторитета Маркса и Энгельса
для выборочного и строго целенаправленного подтверждения
жизненной силы и потенциальных возможностей общины в
русских условиях.
В концептуальном плане Даниельсон недалеко ушел
от собственного видения проблемы в конце 60–начале 70-х гг.
ХIХ в. Общими оставались идеи передачи всех средств произ¬
водства в руки производителей, создания условий для сущест¬
вования коллективной формы собственности. Альтернативная
капитализму модель социального развития должна была бази¬
роваться на соединении элементов традиционных структур су¬
ществования с достижениями науки и техники, которые бы по¬
зволили общинной организации достигнуть уровня производи¬
тельности труда, обеспечивающего удовлетворение потребно¬
стей всех членов общества. Несмотря на признание факта под¬
рыва производственной основы общины товарно-денежными
отношениями, Даниельсон был убежден, что она сможет еще
долго сопротивляться их негативному влиянию, а при опреде¬
ленных благоприятных условиях продемонстрирует и докажет
преимущества коллективного ведения хозяйства.
Даниельсон по-прежнему оставался последователем Чер¬
нышевского. По крайней мере, об этом свидетельствует его ве¬
ра в значимость и глубину прогноза развития России одного из
родоначальников народничества. Собственные взгляды Дани¬
ельсона в значительной мере выступали в качестве экономиче¬
ского обоснования и подтверждения в достаточной степени уяз¬
вимых постулатов Чернышевского.
Его программа реформирования народного хозяйства но¬
сила исключительно социалистический характер. Капитализм
перевод и сделал все возможное для ее публикации. Подробнее см.:
Грин Ц.И. Переводчик и издатель «Капитала»… М., 1985. С. 191-194.
241

не мог обеспечить социально-экономического прогресса Рос¬
сии. Паллиативные меры (кредитование, переселение, измене¬
ние податного обложения и т.п.) не могли избавить большинст¬
во населения от обнищания и пауперизации.
По своей сути нарисованная картина отношений полно¬
стью соответствовала антикапиталистическим настроениям на¬
родничества. Неприятие товарного характера производства,
рыночных принципов ведения хозяйства находило логическое
завершение в требовании создания условий для гармоничного
развития человека, превращения его из придатка машины в
личность, определяющую эволюцию общества. Основу буду¬
щего справедливого общественного устройства он видел в пе¬
редаче всей земли крестьянству, организации сельскохозяйст¬
венного и промышленного производства на принципах общин¬
ного коллективизма.
Своим принципам Даниельсон остался верен и в начале
ХХ в. Революция 1905–1907 гг. стала катализатором активиза¬
ции различных слоев населения страны, в немалой степени спо¬
собствовала созданию новых политических партий. Одновре¬
менно с этим она потребовала четкого и однозначного отноше¬
ния к различным проектам социально-политических и экономи¬
ческих преобразований в стране. Оставаться сторонним наблю¬
дателем происходивших процессов (даже при нежелании вы¬
сказывать свои мысли в периодической печати) Даниельсон не
мог. Правда, источники об эволюции взглядов Даниельсона по
этому вопросу фрагментарны. Архивные материалы позволяют
лишь обозначить его отношение к программам некоторых по¬
литических партий.
Главным противоречием русской жизни начала века он
по-прежнему считал нерешенность аграрного вопроса. Как пи¬
сал Даниельсон Каблукову 16 (29) апреля 1906 г., рассмотрение
земельных отношений должно было стать «центральным во¬
просом в гос(ударственной думе)». Однако существовавшие
проекты различных фракций его не удовлетворяли. Программа
кадетской партии была «слишком на живую нитку сшита»,
а сам способ решения представлялся Даниельсону неудовле¬
творительным. Он соглашался с его критикой эсерами, хотя
«в положительной, созидательной части своей программы они
242

(эсеры. – В.З.) никуда не годятся»1. Свое несогласие Даниель¬
сон адресовал положению о социализации земли.
Поводом для его высказывания по этому вопросу послу¬
жило появление в печати работ П.А. Вихляева «Аграрный во¬
прос с правовой точки зрения» и К.Р. Кочаровского «Народное
право». Оба автора настаивали «на “социализации” земли... при
сохранении в прежнем виде остальных сторон хозяйственной
жизни»2. Но подобные предложения противоречили здравому
смыслу, не говоря уже о теоретическом обосновании социализ¬
ма. «“Социализация” земли и частная собственность во всех
отраслях про(мышленно)сти несовместимы» и проектировать
«изменение в одной области при сохранении остальных
соц(иально)-экономических условий в прежнем виде есть про¬
сто абсурд». Несостоятельность этой идеи, по мнению Дани¬
ельсона, заключалась в том, что продукт крестьянского труда,
«выходя из области производства, ...попадает в область обра¬
щения, становится товаром, и как таковой подвергается всем
перипетиям капиталистического товарного обращения, а сам
якобы независимый производитель становится в подчиненное
положение к капиталу вообще, и к купеческому капиталу в ча-
стности»3.
Для большей аргументации своей мысли русский эконо¬
мист ссылался на мнение Энгельса, изложенное в предисловии
к американскому изданию работы «Положение рабочего класса
в Англии». В нем, критикуя предложение Г. Джорджа о переда¬
че земли всему обществу в целом, Энгельс писал, что суть по¬
добного шага сводится к сдаче в аренду земли отдельным ли¬
цам «...и употреблении земельной ренты не на частные нуж¬
ды..., а на общественные». Тем самым Г. Джордж оставлял спо¬
соб производства совершенно нетронутым, что, естественно, не
могло привести ни к каким социальным изменениям. Появление
такой идеи было предвосхищено еще «крайним крылом буржу¬
азных экономистов рикардианской школы...»4.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 259, л. 1.
2 Там же, л. 1-об.
3 Там же, лл. 2,2-об, 3.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 21. С. 350.
243

Даниельсон полностью соглашался с точкой зрения Эн¬
гельса и экстраполировал его вывод на русские условия. По его
мнению, «“социализация” или даже “национализация” земли
при существующих условиях вопроса этого решить не смогут, в
лучшем случае смогут оттянуть его решение»1. Справедливо
указывая на утопичность аграрной части программы эсеров,
Даниельсон вместе с тем отказывал им и в праве претендовать
на наследие Чернышевского. Он утверждал, что «как бы ни ста¬
рались они указывать на Чернышевского, как на источник их
учения..., но Черн(ышевский) никогда не имел в виду “социали¬
зации” какой-ниб(удь) одной отрасли промышленности: это
слишком очевидный абсурд»2.
Интеллигенция, народ, государство и процесс преобра¬
зований. В связи с этим необходимо остановиться на вопросе
определения сил, способных оказать непосредственное влияние
на переустройство общества. В конкретике это относится к по¬
ниманию Даниельсоном роли интеллигенции, народа и госу¬
дарства в реформировании социального строя. Осветить этот
аспект идеологических воззрений необходимо еще и потому,
что в отечественной историографии сложилось в общем нега¬
тивное отношение к его позиции. Одни историки изображали
Даниельсона как защитника самодержавия3. Другие были
склонны классифицировать его подходы как порождающие ил¬
люзию разрешения социальных вопросов без изменения поли¬
тического устройства страны4.
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 259, л. 4-об.
2 Там же, л. 2-об.
3 Каратаев Н.К. Народническая экономическая литература 60–90-х
годов ХIХ века // Народническая экономическая литература. М., 1958.
С. 60; Он же. Либеральные народники – идеологи мелкой буржуазии //
История русской экономической мысли. Т. 2. Ч. 2. М., 1960. С. 275, 328¬
329; Реуэль А.Л. Русская экономическая мысль 60–70-х годов ХIХ века.
М., 1956. С. 161; Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм (конец
ХIХ века). М., 1972. С. 76; Он же. Течения народнического типа в разви¬
вающихся странах. М., 1980. С. 32.
4 Суслова Ф.М. Эволюция крестьянского социализма (80-е – пер¬
вая половина 90-х гг. XIX в.): автореф. дис  докт. истор. наук. Л., 1975.
С. 55.
244

В определенной мере «вина» за эту «разноголосицу» ле¬
жит и на Даниельсоне. В его работах и переписке часто встре¬
чались обращения к «обществу»1. Причем сам термин никак не
расшифровывался, что и повлияло на различную интерпрета¬
цию его идей исследователями.
Даниельсон о государственном устройстве России.
В этом вопросе, как и многих других, он отталкивался от собы¬
тий, связанных с крестьянской реформой. До 1861 г., по его
словам, «…весь государственный быт насквозь пропитан… кре¬
постническими отношениями». Доставшееся «наследство» бы¬
ло удручающим, «положением дел… было неблагоприятным
для общественного развития. Поголовное невежество большин¬
ства населения, подавление тени самостоятельности, не только
общественного, но и частного почина, поголовная бедность,
бесправие большинства – вот общественные условия, при кото¬
рых предстояло нации приступить к переустройству своих хо¬
зяйственных форм»2, – писал Даниельсон в 1905 г. в статье
«Наше общественное пробуждение с социально-экономической
точки зрения».
Выйти из этого положения можно было только путем
поднятия «производительности земледельческого и промыш¬
ленного труда», который, в свою очередь, мог быть достигнут
только в результате «подъема умственных и духовных сил на¬
рода, путем широкого и всестороннего образования». А для
этого требовалось «преобразовать суд, устроить местное само¬
управление, насадить народное образование, снять кандалы с
общественной мысли»3.
Итак, к числу неотложных и первостепенных реформ от¬
носились демократические преобразования, без которых страна
1 Например, в письме Энгельсу от 3 (15) октября 1892 г. Даниель¬
сон писал: «Если наше общество не будет искать какого-либо выхода и
будет безмолвно смотреть на вырождение и смерть своих членов, оно
лишит себя права жить, оно перестанет быть обществом и превратится в
разлагающийся организм в живой труп…» (К. Маркс, Ф. Энгельс и рево¬
люционная Россия. С. 629).
2 Николай –он. Наше общественное пробуждение с социально¬
экономической точки зрения // Русское богатство. 1905. № 6. С. 48, 49.
3 Там же. С. 49.
245

была обречена на прозябание на задворках цивилизации. Это
понимали многие. Но драма России заключалась в том, что за
их проведение взялась «сравнительная ничтожная кучка людей
просвещенных». Успех зависел от поддержки «…в широких
общественных слоях». Вся беда состояла в том, они-то как раз и
были «слишком невежественны и угнетены предшествовавшим
крепостным строем». В многомиллионной империи не оказа¬
лось класса, который мог бы взять на себя осуществление на¬
зревших перемен. В результате проведения реформ «вся нация
разделилась… на два слоя: огромное большинство ее составля¬
ло бесправное, невежественное, придавленное крестьянство и
несравненно меньшая часть – дворянство». Класс крупной бур¬
жуазии, или торгово-промышленный класс, как его именовал
Даниельсон, только нарождался, численно составлял «величину
относительно ничтожную», к тому же он был «совершенно ли¬
шен даже классового самосознания, сознания своих интересов
как класса»1.
В результате в роли «преобразователей» стали выступать
«лица, насквозь пропитанные идеями крепостного права». В
стране, по мнению Даниельсона, стало формироваться особое
сословие, «считавшее себя выше всех классов, способное знать
и соблюдать противоположные их интересы» – пореформенная
бюрократия, абсолютно уверенная в своей «всевидящей, все-
слышащей, всепонимающей» силе. Но, выдавая себя за вырази¬
теля интересов всей нации, новая администрация в действи¬
тельности была проникнута «идеями того класса, из которого
рекрутируются ее представители, именно класса бывших по¬
мещиков, высшего дворянства, крупного землевладения»2.
Как нам представляется, в вопросе формирования и опре¬
деления целевой направленности бюрократии Даниельсон не
мог пройти мимо теоретических наработок уважаемого им Эн¬
гельса. По крайней мере, в его работе «Конституционный во¬
прос в Германии» были высказаны некоторые идеи, которые не
могли не импонировать Даниельсону. Так, анализируя состоя¬
ние немецкого общества, Энгельс отмечал, что в стране, где
большинство населения составляло крестьянство, новым «обра¬
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение… С. 49.
2 Там же. С. 52.
246

зованным классом, появившимся рядом с дворянством и зави¬
симым от него в той или другой степени…, является… класс
мелких буржуа». В результате компромисса между этими двумя
главными силами общества «…управление передается третьему
классу – бюрократии». При этом «…дворянство, представляю¬
щее более важную отрасль производства, оставляет за собой
более высокие посты, мелкая буржуазия довольствуется низ¬
шими и лишь в исключительных случаях представляет канди¬
датов на высшие административные должности». Главную за¬
дачу созданного бюрократического аппарата Энгельс как раз и
видел в управлении «…мелкими буржуа и крестьянами»1.
Перекличка между идеями Даниельсона и Энгельса про¬
сматривается не только в констатации слабости нарождавшейся
отечественной буржуазии и схожести политической ситуации в
Германии 40-х гг. XIX в. и в пореформенной России, но и в том,
что бюрократия в основном и главным образом рекрутирова¬
лась из представителей, преимущественно крупного дворянст¬
ва. Справедливость подобного заключения подтверждается ис¬
следованиями такого крупного отечественного историка, как
П.А. Зайончковский. В работе «Правительственный аппарат
самодержавной России в XIX в.» он писал: «Как в дореформен¬
ной, так и в пореформенный период, среди высшей государст¬
венной администрации преобладали владельцы земельной соб¬
ственности-помещики… Проникновение в государственный
аппарат буржуазных элементов после крепостного права было
ничтожным, ограничиваясь почти исключительно Министерст¬
вом финансов и Министерством путей сообщения»2.
Таким образом, Даниельсон в целом сумел правильно
подметить особенность создания государственного аппарата из
лиц, интересы которых находились в противоречии с поступа¬
тельным развитием страны, задерживали этот процесс. Это, ес¬
тественно, сказывалось на его отрицательном отношении к оте¬
чественной бюрократии, которую он в первую очередь обвинял
в создании препон и преград на пути реализации демократиче¬
ских свобод и организации системы народного образования.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 4. С. 47, 56.
2 Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной
России в XIX в. М., 1978. С. 224.
247

Эти противодействия, как считал Даниельсон, происходи¬
ли одновременно с реформаторским процессом. «Судебные ус¬
тавы, земство, городское управление, законы о печати, кресть¬
янское самоуправление, – все это подвергалось изменению в
смысле усиления власти бюрократии»1, – писал он в 1905 г.
Еще раньше в письмах Марксу и Энгельсу Даниельсон
давал характеристику «десяти лет великих реформ» и их после¬
довательного ограничения властью. По его словам, первой
жертвой русской бюрократии стала печать. Выслав Марксу
в 1872 г. новый закон, отменявший суд по делам печати, Да¬
ниельсон писал, что «вместо него вводится административный
произвол…, то есть министр получает право уничтожить собст¬
венной властью каждую неугодную для него книгу, сочинение
и т.д.; суд же низводится до роли простого лакея, который ре¬
шает вопрос не о виновности ли невиновности, – решение
в первом смысле уже принято министром, – а о том, какому
наказанию подвергнуть автора или издателя неугодного сочи-
нения»2.
Позже, в письме Энгельсу от 18 (30) декабря 1889 г. Да¬
ниельсон сообщил о ликвидации должности выборного мирово¬
го судьи. Вместо него появились земские начальники, назна¬
чаемые губернаторами из числа дворян. «Их права в некоторых
отношениях расширились, так как они могут приговаривать
к наказанию розгами», – писал Даниельсон, – и с горькой иро¬
нией добавлял: «Говорят, что это вполне соответствует нашим
национальным обычаям». В действительности, по его справед¬
ливой оценке, «институт земских начальников, подчиненный
ему институт урядников, это – прямое порождение крепостни-
чества»3.
Оценивая в целом «эпоху великих реформ», Даниельсон
приходил к выводу, что самой характерной ее чертой являлся
шаг вперед к преобразованиям и два шага назад. В конечном
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение… // Русское бо¬
гатство. 1905. № 7. С. 7.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 248.
3 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 248, 554; Ни¬
колай –он. Наше общественное пробуждение… // Русское богатство.
1905. № 6. С. 49.
248

итоге все демократические преобразования остались «в своей
существенной части только на бумаге»1.
Останавливался Даниельсон и на еще одном аспекте ан¬
тиобщественной деятельности бюрократии – ее препятствова¬
нию развитию образования в стране. Реакционная политика в
области народного просвещения начала проявляться «еще со
второй половины 60-х годов, в особенности же дало себя знать
в семидесятых и восьмидесятых годах, когда гр. Толстой вместо
хлеба широкого и научного просвещения преподнес камень
классической схоластики». Эта система, «…не отвечая ни на
один из возникавших жизненных общественных вопросов, при¬
тупляла вместе с тем все задатки закономерного всестороннего
умственного развития». Классическое образование предназна¬
чалось только для обеспеченных слоев общества. «Для кресть¬
янства и фабрично-заводских рабочих не только было ограни¬
чено школьное образование самыми микроскопическими пор¬
циями, но и внешкольному образованию ставились …всевоз-
можные преграды»2, – писал Даниельсон.
В сравнении с положением дел в области образования
за рубежом отечественная система просвещения выглядела
и вовсе беспомощно. В письме Каблукову от 26 декабря 1904 г.
(8 января 1905 г.) Даниельсон противопоставлял Японию Рос¬
сии. В этой стране, по имеющимся у него сведениям из англий¬
ской прессы, большое внимание уделялось науке и культуре,
школы давали учащимся необходимые теоретические и практи¬
ческие знания. Духовенство имело крайне слабое влияние на
учебный процесс и было отстранено от политической борьбы.
Ничего подобного в России нельзя было найти днем с огнем.
У Даниельсона это вызывало «какое-то давящее гнетущее впе¬
чатление. Все, решительно все направлено у нас к подавлению
всякой тени самостоятельности, всякой индивидуальности»3.
Вину за подобное состояние несла, по его мнению, рос¬
сийская бюрократия, страшная своей уверенностью в могуще¬
1 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 255, л. 3; Николай –он. Наше общест¬
венное пробуждение… // Русское богатство. 1905. № 6. С. 54.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 255, л. 3; Николай –он. Наше общест¬
венное пробуждение… // Русское богатство. 1905. № 6. С. 54, 55.
3 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 255, л. 4.
249

стве бумажных предписаний, бумажных идолов, бумажной мо¬
щи канцелярий, для которой всякое проявление критического
мышления, всего, что противоречило ее убеждениям, «состав¬
ляло “потрясение основ” ... ее существования» и поэтому «при¬
равнивалось к преступлению»1.
Обнаруженные Даниельсоном недостатки системы обра¬
зования являлись свидетельством сохранения остатков крепо¬
стничества в социальной жизни. Он писал в уже цитировав¬
шемся письме Каблукову: «Крепостное право до сих пор не ис¬
чезло с тою только разницею, что оно теперь “обобществи¬
лось”, властная рука его еще теперь душит всякое начинание
общества и его членов, направленное к уничтожению этого ве¬
кового ярма»2.
Итак, русская бюрократия, желая защитить свои интере¬
сы, ставила препоны на пути всего нового, передового, про¬
грессивного, препятствовала свободе слова, печати, распро¬
странению среди народа знаний. Тем самым, подчеркивал на¬
роднический экономист, бюрократия «...противодействует за¬
кономерному развитию общественности и лишает возможности
и отдельные классы, и всю нацию противодействовать услови¬
ям, которые могут быть пагубны не только для отдельных лич¬
ностей, не только для какого-нибудь из классов в отдельности,
но могут быть пагубны для всей нации»3.
Считая бюрократию главным виновником тех бед, кото¬
рые преследовали Россию в пореформенное время, Даниельсон
находил подтверждение своей мысли о несостоятельности го¬
сударственного устройства в результатах русско-японской вой¬
ны 1904–1905 гг.: «ужасный погром на Дальнем Востоке на¬
глядно показал все неурядицы, всю опасность для существова¬
ния нации бюрократического строя». Созрела реальная необхо¬
димость изменения всей системы управления государством. Но
взять на себя роль реформатора русское чиновничество было не
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия… С. 652, 667; Ни¬
колай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское богатство. 1905.
№ 6. С. 52, 54; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 255, л. 3.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 255, л. 3.
3 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 52, 57.
250

в состоянии. Оно просто было неподготовлено к этой миссии.
Оно «слишком глубоко завязло в тине крепостного права, что¬
бы оценить слишком ощутимые уроки и все еще продолжает
верить в спасительную силу своих рапортов, отношений, пред¬
писаний и т.п.»1.
Задачи и состав русского общества. Как свидетельству¬
ет приведенный материал, Даниельсон никак не мог подразуме¬
вать под «обществом» представителей государственного аппа¬
рата самодержавной России. Для выяснения вопроса о том, что
конкретно он понимал под этим термином, обратимся к тем за¬
дачам, которые народнический экономист ставил перед обще¬
ством. Их две: поиск причин неудовлетворительного положе¬
ния дел в стране и определение того базиса, на котором
«...может быть построено здание ...будущего благосостояния»2.
Впервые эти задачи были озвучены в письмах Энгельсу от
23 апреля (5 мая) и 3–4 (15-16) ноября 1893 г. В вышедших в
этом же году «Очерках нашего пореформенного общественного
хозяйства» и в предисловии ко второму русскому изданию I то¬
ма «Капитала» Даниельсон конкретизировал каждую из них.
Так, задача изучения хозяйственной жизни страны должна была
состоять в том, чтобы «взять за исходную точку самую жизнь
как она есть, анализировать ее, определить на основании полу¬
ченных данных преобладающие ее факторы, преобладающее
направление»3. Выполнить ее могли только «люди» науки, ин¬
теллигенция. Характерно, что главным критерием для народни¬
ческого экономиста в определении ценности того или иного ис¬
следования было объективное отражение действительности,
выяснение научной истины, а не политические симпатии или
антипатии.
Итак, составной частью российского общества Даниель¬
сон считал отечественную интеллигенцию, на которую он воз¬
лагал роль политического «барометра» и «компаса». Именно ее
он считал способной выполнить первую задачу, стоящую перед
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 7. С. 6; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 255, л. 4-об.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. С. 652, 667.
3 Николай –он. Ко второму русскому изданию // Маркс К. Капитал.
Критика политической экономии. Т. I. СПб., 1893. С. XXI.
251

обществом, – определить причины кризиса и предложить про¬
грамму ликвидации возникших противоречий.
Конкретизация второй задачи звучала более развернуто:
«Русскому обществу предстоит решение великой задачи, край¬
не трудной, но не невозможной – развить производительные
силы населения в такой форме, чтобы ими могли пользоваться
не незначительное меньшинство, а весь народ»1.
Эта задача была не только более объемной и масштабной.
Она требовала задействовать все наличные прогрессивные силы
страны. В этом отношении интересно рассмотреть вопрос о
том, кого Даниельсон зачислял в число противников самодер¬
жавного строя в начале XX в., после проигранной русско-
японской войны. По его мнению, во многом ситуация напоми¬
нала состояние России после поражения в Крымской кампании.
Однако за сорок прошедших лет в стране произошли сущест¬
венные изменения в социальном составе населения, в формиро¬
вании новых классов, в определении их коренных интересов.
Осознавая этот факт, Даниельсон пытался определить те силы,
которые в той или иной мере пользовались плодами деятельно¬
сти бюрократии и, в свою очередь, оказывали ей поддержку,
а также и противников бюрократического господства.
В числе сторонников существовавших порядков находи¬
лись: «часть дворянства, представители крупного землевладе¬
ния крепостнического мировоззрения, банкократия». Их инте¬
ресы не страдали от засилья чиновничьего аппарата, и они не
испытывали особой потребности в проведении демократиче¬
ских преобразований. Русская промышленная буржуазия, «фаб¬
риканты и заводчики имели более других возможность заявить
о своих нуждах и интересах, и широко пользовались этою воз¬
можностью для удовлетворения своих требований, поэтому
чувствовали себя довольно хорошо и спокойно за спиной бюро¬
кратии». Однако война с Японией обнаружила тысячи изъянов
в общественно-хозяйственной жизни, показала ненормальность
современной финансовой политики, что выразилось в сокраще¬
нии сбыта продукции многих отраслей промышленности. А это
заставляло «отказаться от сдержанности и промышленный
1 Николай –он. Очерки… С. 343.
252

класс». К тому же, как считал Даниельсон, и над самой дея¬
тельностью капиталистов «точно так же тяготеет произвол бю¬
рократии, конечно, в несравненно меньшей степени, чем на
крестьянстве и на рабочем классе». Но, тем не менее, под влия¬
нием поражения в русско-японской войне, и буржуазия оказа¬
лась в лагере противников самодержавия1.
Наиболее деятельную и активную часть оппозиционного
лагеря составляли, по мнению Даниельсона, эксплуатируемые
классы страны. Рабочие забастовками, вспыхнувшими в 1905 г.,
«пытались повлиять на свое положение как граждан». Русское
крестьянство, хотя оно и было «не в состоянии понять в массе
общественного значения и причин происходивших перемен»,
но и оно требовало «защиты своих интересов»2.
Таким образом, часть дворянства, не владевшая крупной
земельной собственностью, буржуазия, рабочий класс и кресть¬
янство, согласно взглядам Даниельсона, «объединились в од¬
ном общем им всем требовании: свободы самоопределения,
свободы располагать своей судьбою, свободы устраивать свою
общественную жизнь». Для них было характерно «общее
стремление переиздать существовавшие правовые нормы»3.
Итак, в общем «строю» оказывались эксплуататор и экс¬
плуатируемый, рабочий и капиталист, крестьянин и помещик.
Такое было возможно только при условии общей борьбы за де¬
мократические права и свободы, и то на весьма краткий период.
Даниельсон будто забывал о логике антагонистических классо¬
вых противоречий и о том, что подобное аморфное объедине¬
ние неминуемо расколется: кто-то, являясь последовательным и
решительным борцом, продолжит борьбу с так ненавидимой им
бюрократией, полукрепостническим государством, а кто-то бу¬
дет довольствоваться компромиссом, отказавшись от наибо¬
лее радикальных требований. В его взглядах превалировала
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 7. С. 20. 15; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 42, л. 5-об–6, 6.
2 РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 242, л. 4-об, д. 42, л. 6; Николай –он.
Наше общественное пробуждение... // Русское богатство. 1905. № 7.
С. 16.
3 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 7. С. 14; РГАСПИ, ф. 199, оп. 1, д. 42, л. 7.
253

надежда объединить в едином оппозиционном движении все
недовольные существовавшим режимом социальные слои
России.
Таким образом, Даниельсон понимал под термином «об¬
щество» совокупность прогрессивно настроенных представите¬
лей всех классов России, которые глубоко осознали необходи¬
мость изменения старого общественного строя, который
«…перестал отвечать назревшим новым общественным потреб¬
ностям…». Последней каплей, переполнившей чашу терпения,
стали военные неудачи русско-японской войны. Они «объеди¬
нили все классы народа, как бы различны ни были интересы
каждого из них в отдельности, на одном требовании – свобод¬
ном определении»1.
Реализация необходимых преобразований была возможна,
по мнению Даниельсона, только при условии активного участия
всего населения в преобразованиях, необходимых стране. Для
этого требовалось предоставить права «участия всех классов
нации в законодательной деятельности, обеспечения неприкос¬
новенности личности, свободы вероисповедания, свободы сло¬
ва, свободы собраний и союзов». Даниельсон не отрицал, что
«интересы каждого класса противоположны интересам другого
класса» и что «на этой почве возникают столкновения». Но их
можно было разрешить путем обсуждения во всесословном за¬
конодательном учреждении или, по крайней мере, ввести суще¬
ствующие противоречия «в устойчивые правовые и планомер¬
ные нормы»2.
Благодаря существованию всесословного органа власти
каждый класс получал возможность через своих представителей
отстаивать собственные интересы, но одновременно с этим его
желания в должной мере могли корректироваться позицией
представителей других классов. Таким образом, вырабатыва¬
лись бы решения, приемлемые для всей нации в целом, осуще¬
ствлялось бы «тесное общение и единение государственной
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 53; Он же. Наше общественное пробуждение... //
Русское богатство. 1905. № 7. С. 9.
2 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 56, 57; № 7. С. 20.
254

власти с обществом, правильное участие народного представи¬
тельства, как особого выборного учреждения в осуществлении
законной власти, в установлении государственной росписи до¬
ходов и расходов и в контроле над деятельностью администра-
ции»1.
Даниельсон предстает как принципиальный и убежден¬
ный сторонник политического переустройства общества. Его
убеждения – демократичны, предложения по реформированию
государственного устройства – взвешены и продуманы. Гово¬
рить об обращениях Даниельсона к представителям царской
бюрократии нет никаких оснований. Без всякого сомнения, по¬
зиция русского ученого подтверждает его принадлежность к
реформаторскому направлению народничества. Об этом свиде¬
тельствует и его неприятие средств насильственного переворо¬
та. Социальную силу, способную изменить общественный
строй в стране, он видел в объединении прогрессивных элемен¬
тов различных классов, что было прямым следствием его взгля¬
дов на возрастание чувства солидарности среди людей. Классо¬
вые интересы могли быть сглажены, сведены к обсуждению в
рамках парламента с последующим принятием решений, вы¬
годной для всей нации в целом.
Понимание Даниельсоном характера взаимоотношения
интеллигенции, власти и народа демонстрирует явно оппозици¬
онное отношение к русскому самодержавию, реформаторские
настроения одного из наиболее крупных и авторитетных пред¬
ставителей экономической мысли русского народничества. Во
взглядах Даниельсона преобладало просветительское прочтение
миссии русской интеллектуальной элиты. Интеллигенция
должна была подготовить, выработать, распространить в народе
идеи рационального и справедливого общественного устройст¬
ва. На следующем этапе ее деятельность должна была привести
к устранению препятствий, стоящих на пути прогресса. Это ка¬
салось как экономической, так и политических областей жизни
страны и нации. Конечный результат – достижение блага всех –
был возможен при введении конституции и создании предста¬
вительного всесословного органа. При этом Даниельсон на¬
1 Николай –он. Наше общественное пробуждение... // Русское бо¬
гатство. 1905. № 6. С. 56, 57; № 7. С. 11.
255

стаивал на самодеятельности и самостоятельности предста¬
вителей образованной части общества. Для него достижение
справедливого социального устройства возможно только через
активное вмешательство общества в ход эволюции.
Идеологические представления Даниельсона по своей су¬
ти стали разновидностью общего для народничества неприятия
принципов капитализма, рыночной экономики. Определяя пер¬
спективы социализма, он настаивал на отрицании необходимо¬
сти насилия в прогрессе общества. Форсированное вовлечение
народа в социальную жизнь не могло обеспечить устойчивость
и последовательность эволюционных изменений. Постепен¬
ность, реформаторство, преимущественно политические спо¬
собы преобразований – таковы основные положения его идео¬
логии.
* * *
Подытоживая анализ взглядов Даниельсоном на роль об¬
щины в будущем развитии страны, можно сказать, что признание
капитализма тупиком в эволюции общества сочеталось в его
взглядах с проектом полномасштабного реформирования хозяй¬
ства. Народнический экономист выступал сторонником социали¬
стического переустройства. Избавиться от разрушающей тен¬
денции товарно-денежных отношений было возможно, по его
мысли, только совершив переход всех средств производства в
руки непосредственных производителей. Определенную надежду
на это он находил в возрождении института общины. Ее сущест¬
вование в течение многих веков в жизни русского крестьянства
рассматривалось как свидетельство жизненной силы и возмож¬
ности перехода к социализму в русских условиях.
Не отрицая факта ее разрушения при капитализме, Дани¬
ельсон вместе с тем пытался создать на базе общинной органи¬
зации альтернативную модель производства. Для этого, как он
считал, было необходимо привить общине новейшие достиже¬
ния науки и техники, достигнуть уровня производительности
труда, необходимого для равномерного и пропорционального
удовлетворения потребностей всех членов общества. По своей
256

сути это было актуализированным вариантом старой народни¬
ческой идеи бестоварного производства и распределения про¬
дукции. Появившись впервые в трудах Н.Г. Чернышевского,
она претерпела лишь определенную модификацию, получила
экономическое обоснование, но основное содержание осталось
неизменным. Даниельсон надеялся дополнить экономические
преобразования усовершенствованием государственного строя
страны, предполагавшим введение демократических свобод и
создание законодательного органа, в рамках которого было
возможно ненасильственным путем решать возникавшие в жиз¬
ни страны проблемы.

Заключение
Изучение идейного наследия Н.Ф. Даниельсона позволяет
придти к ряду выводов о сложном и противоречивом процессе
генезиса и развития взглядов этого выдающегося русского уче¬
ного.
Формирование его мировоззрения проходило под влияни¬
ем различных по своей направленности теорий – позитивизма,
марксизма, учения Н.Г. Чернышевского. В центре его концеп¬
ции общественного прогресса находилась проблема человека
(личности), в основе деятельности которого находятся естест¬
венные потребности в пище, одежде, жилье. В силу этого Да¬
ниельсон пытался рассматривать учение К. Маркса как средст¬
во, при помощи которого человечество может добиться господ¬
ства над слепыми силами, управляющими развитием общества,
и достигнуть такого состояния, при котором все его члены ока¬
жутся в равной степени обеспечены необходимыми средствами
существования.
Сама по себе данная точка зрения была утопичной, по¬
скольку критерий общественного прогресса в понимании Дани¬
ельсона заключался в достижении классовой гармонии, разви¬
тии науки, техники и целенаправленном применении их резуль¬
татов. Он неоднократно признавал определяющую роль знаний,
идей в эволюции общества, что не позволяло принять маркси¬
стскую диалектику производительных сил и производственных
отношений, определяющую роль способа производства, хотя
некоторые шаги в этом направлении он и сделал.
Естественным следствием этой точки зрения являлось
преувеличение Даниельсоном роли интеллигенции как главного
движущего элемента общественного прогресса. Нельзя сказать,
что ему было неизвестно марксистское положение о решающем
значении классовой борьбы. Однако он рассматривал ее как
тормоз в деле создания атмосферы моральной ответственности
членов общества друг перед другом.
258

Не полностью воспринял Даниельсон и марксистский ме¬
тод исследования социально-экономических явлений. Хотя в
марксизме его привлекал анализ жизни общества, основу кото¬
рого составлял экономический базис, однако научный синтез
методологии трактовался в позитивистском духе и дополнялся
субъективным подходом. Вместе с тем это не исключает опре¬
деленного влияния учения Маркса, при помощи которого были
достигнуты наиболее ценные результаты в исследовании Дани¬
ельсоном пореформенного экономического развития России.
Становление капиталистических отношений в стране по¬
лучили в его трудах фундаментальное освещение. К числу не¬
сомненных удач следует отнести наблюдения о специфических
явлениях промышленной революции, происходивших за счет
разрушения патриархального крестьянского хозяйства, разоре¬
ния беднейшей части крестьянства и обогащения более состоя¬
тельного меньшинства. Даниельсон одним из первых среди
отечественных экономистов поставил вопрос об аграрном пере¬
населении и подметил его отрицательное влияние на создание
внутреннего рынка страны в 80-е гг. XIX в. Но существование
этого временного явления он рассматривал как свидетельство
невозможности дальнейшего следования по пути капитализма.
Этот социальный строй уже не мог, по его мнению, способство¬
вать прогрессу русского общества.
В общественной жизни страны в пореформенный период
ее развития Даниельсон отмечал засилье бюрократического ап¬
парата, формирование которого происходило в основном из
представителей дворянства, что являлось наследием крепостни¬
чества и препятствовало реализации демократических свобод –
свободы слова, печати, совести, мешало развитию народного
просвещения. Считая царскую бюрократию едва ли не главным
тормозом социальной эволюции, он настаивал на необходимо¬
сти объединения в едином лагере всех ее противников, пред¬
ставлявших разные слои и классы – интеллигенцию, пролетари¬
ат, крестьянство, часть земельных собственников и буржуазию.
Радикальное изменение общественного строя связывалось
Даниельсоном с возрождением института общины. Ее сущест¬
вование на протяжении многих веков рассматривалось им как
свидетельство жизненной силы и возможности перехода к со¬
259

циализму в русских условиях. Даниельсон не отрицал того фак¬
та, что при капитализме община поставлена в исключительно
сложное положение, когда ее существование как производст¬
венной организации подрывалось всем ходом развития товарно¬
денежных отношений. Но его взгляды защитника интересов
крестьянства содержали попытку обоснования альтернативной
капитализму модели социалистического общества. Для этого
Даниельсон считал необходимым привить общине те достиже¬
ния науки и техники, которые позволили бы достигнуть уровня
производительности труда, необходимого для удовлетворения
материальных потребностей всех членов социума. Подобное
изменение мыслилось им на основе предоставления всей земли
в пользование крестьянства на коллективных условиях ведения
хозяйства и переходе всех средств производства как в аграр¬
ном, так и в промышленных секторах экономики в руки трудя¬
щихся.
Даниельсон отвергал предложения той части реформатор¬
ского народничества и либералов, которые пытались путем не¬
существенных преобразований (развитие кредита, переселенче¬
ская политика и т.п.) облегчить положение общины. Вариант
решения аграрного вопроса при сохранении капиталистическо¬
го способа производства представлялся ему невозможным.
Однако практическая программа экономического преоб¬
разования сочеталась в взглядах Даниельсона с утопическим
политическим планом. Поставив задачу достижения классовой
гармонии, единственным средством ее выполнения он считал
парламентский путь выработки необходимых решений, в кото¬
рых бы учитывались интересы всех слоев населения.
Стремление Даниельсона доказать преобразовательную
миссию аморфного соединения лучших представителей всех
классов под руководством интеллигенции являлось прямым
следствием его общетеоретического положения о возможности
достижения социального мира на основе моральной ответст¬
венности членов общества друг перед другом, сформировав¬
шейся в результате развития науки и просветительской дея¬
тельности. Тем самым в программе Даниельсона исчезала воз¬
можность реализации его конкретных экономических предло¬
жений и оставалась утопическая надежда на всеспасительную
260

роль общины. Но наряду с этим в даниельсоновских требовани¬
ях свободы слова, печати, собраний вероисповедания, развития
всеобщего и общедоступного образования воплощались взгля¬
ды настоящего демократа и последовательного противника пе¬
режитков феодализма и крепостничества.

Опубликованные труды
Н.Ф. Даниельсона
Предисловие к русскому изданию // Маркс К. Капитал.
Критика политической экономии. Т. 1. СПб., 1872. C. VII–VIII.
Очерки нашего пореформенного общественного хозяйст¬
ва // Слово, 1880, октябрь.
Предисловие к русскому изданию // Маркс К. Капитал.
Критика политической экономии. Т. 2. СПб., 1885. C. IX–XVI.
К вопросу о соотношении между длиною рабочего дня
и высотою заработной платы // Юридический вестник. 1889.
С. 532–537.
Замечания на статью г-на Антоновича «О реформах кре¬
стьянской и общественно-хозяйственной» // Новое обозрение.
1881. № 2. С. 177–189.
Очерки нашего пореформенного общественного хозяйст¬
ва. СПб., 1893. 353 с.
Нечто об условиях нашего хозяйственного развития //
Русское богатство. 1894. № 4. С. 1–34; № 6. С. 86–130.
Апология власти денег как признак времени // Русское бо¬
гатство. 1895. № 1. С. 155–185; № 2. С. 1–34.
Что же значит экономическая необходимость? // Русское
богатство. 1895. № 3. С. 44–58.
Письмо в редакцию по поводу доклада В.В. Левитского
о земледельческих артелях // Новое слово. 1896. № 5. С. 256–
261.
Несколько слов об основных положениях К. Маркса
(по поводу третьего тома «Капитала») // Русское богатство.
1897. № 1. С. 21–28.
Ко второму русскому изданию // Маркс К. Капитал. Кри¬
тика политической экономии. Т. 1. СПб., 1898. C. ХVII–ХХIV.
Die Volkswirtschaft in Russland nach d. Bauern-
Emancipation. 1899, München.
262

Условия развития внутреннего рынка для продуктов
крупной промышленности // Русское богатство. 1899. № 4.
С. 119–154; № 5 (8). С. 31–72.
Теория трудовой стоимости и некоторые из ее критиков //
Русское богатство. 1902. № 2. С. 31–69; № 3. С. 31–65.
Histoire du developpement economique de la Russie depuis
l’affranchissement des serfs. Paris, 1902.
Наше общественное пробуждение с социально-экономи¬
ческой точки зрения. Беглые заметки // Русское богатство. 1905.
№ 6. С. 36–62; № 7. С. 1–22.
Объяснительная записка. Письма Карла Маркса и Фрид¬
риха Энгельса к Николаю –ону // Минувшие годы. № 1. С. 38–
46.
Добросовестный критик (по поводу статьи Изгоева «Из
истории российского невежества») // Русское богатство. 1908.
№ 11. С. 78–90.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение (БИОГРАФИЯ и историография)	7
Глава 1. Мировоззрение, методология и идеология	45
1.1. Начало складывания основ мировоззрения
Н.Ф. Даниельсона (позитивизм, марксизм, народничество)	46
1.2. Метод Н.Ф. Даниельсона в исследовании общества
в 70-е гг. XIX в. – начале ХХ в.	63
1.3. Прогресс, капитализм и социализм	79
Глава 2. Н.Ф. Даниельсон, марксизм и народничество
В 90-Е ГГ. XIX В.	101
2.1. Свой среди чужих, чужой среди своих (Н.Ф. Даниельсон
в полемике народников и марксистов)	101
2.2. У истоков неонародничества (Н.Ф. Даниельсон и В.М. Чернов) 140
Глава 3. Капитализм и пореформенное развитие российской
ЭКОНОМИКИ	161
3.1. Русский капитализм 1860–1870-х гг.	161
3.2. Товарное производство и рыночные отношения
в 1880-х – первой половине 1890-х гг.	182
Глава 4. Н.Ф. Даниельсон о русской общине	208
4.1. Русская община в прошлом и настоящем	208
4.2. Перспективы и прогнозы будущего России
(община и социализм)	228
Заключение	258
Опубликованные труды Н.Ф. Даниельсона	262

Научное издание
Василий Васильевич Зверев
КАПИТАЛИЗМ
И БУДУЩЕЕ РОССИИ
В ИДЕЙНОМ НАСЛЕДИИ
Н.Ф. ДАНИЕЛЬСОНА
Тематический план изданий
учебной и научной литературы 2018 г., № 73
Редактор Ж.В. Медведева
Технический редактор Н.А. Ясько
Компьютерная верстка Ю.А. Заикиной
Дизайн обложки Ю.Н. Ефремовой

Подписано в печать 23.08.2018 г. Формат 60×90/16. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 16,75. Тираж 500 экз. Заказ 288
Российский университет дружбы народов
115419, ГСП-1, г. Москва, ул. Орджоникидзе, д. 3
Типография РУДН
115419, ГСП-1, г. Москва, ул. Орджоникидзе, д. 3, тел. +7 (495) 952-04-41