ИВАН КРАСНОБРЫЖИЙ
АЛЕНКИН
КЛАД
ПОВЕСТИ
МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ — 1971

Иван Краснобрыокий принадлежит к чи­
слу тех писателей,, которых закаляла
жизнь. С тринадцати лет автор этой кии-
ги, как он говорит, встретился с жизнью
на «ты». В пятнадцать лет он работал груз-
пиком Майкопского мебельного комбината,
затем много лет служил на Балтийском
флоте. После службы учился в энергетиче­
ском училище, в Литературном институте
им. А. М. Горького, работал инженером по
наладке электрооборудования на москов­
ских заводах...
Люди труда, суровых судеб и жарких
сердец стали героями рассказов и повестей
Ивана Краснобрыжего. Его перу принадле­
жат произведения «Журавлиная дорога»,
«Недовольный человек», «Ласточки», «Рожь
в крови»...

КЛАД

Глава первая
Тайга под крылом самолета перекатывалась темно-голу­
быми гривастыми волнами, сверкала верткими речушками,
круглыми чашами озер, а когда где-то за Витимом забугри-
лась ржавыми сопками, сверху похожими на горбы верблю­
дов, я вспомнил наказ редактора нашей газеты.
—
Надо порадовать читателей сочным куском в полосе,—
напутствовал меня в дорогу Артем Петрович Шумейкин. —
В тайге, куда вы летите, ищет клады Тимофей Елисеевич
Криница. Знаете, сколько он богатств отвоевал у природы?..
Неужели ничего не слышали о нем? Стыдно! Совестно, до­
рогой!
Артем Петрович вяло улыбнулся и, прохаживаясь по ка­
бинету, со вздохом продолжил:
—
Да-а -а . . . В свое время многие журналисты поломали
перья о Криницу. Правда, настоящая удача постигла толь­
ко... —
Шумейкин замялся, покраснел. —
Одного только и по­
стигла настоящая удача. Вам советую остановиться на хоро­
шем ученике Елисеевича и, так сказать, в духе преемствен­
ности... Короче, газете нужен очерк о первом кладе моло­
дого геолога. Хорошо бы найти девушку-москвичку. Тут и
пример для столичной молодежи, и втык другим по тема­
тике...
Самолет нырнул в зеленую промоину между сопок и с
шумом, похожим на песню осеннего ветра в раздетом лесу,
пошел на посадку. На лысом пятачке он, как резвоногий
козлик, сделал три мягких прыжка, взвизгнул тормозами и,
5

хлопая винтом, остановился метрах в десяти от стены кора­
бельных сосен.
Не успели мы выйти из «фанерного ангела», нас встре­
тил кряжистый человек лет пятидесяти, в кожаной куртке и
в брезентовых брюках, заправленных в широкие голенища
яловых сапог. С летчиками он поздоровался тепло, радостно,
меня измерил внимательным взглядом и бархатным баском
уточнил:
—
Корреспондент?
—
Прилетел к Тимофею Елисеевичу.
—
Чем могу служить?
—
Артем Петрович, — начал я с привета от нашего ре­
дактора, — желает доброго здоровья...
—
И прожужжал вам уши о великом кладоискателе?
Должник он мой. Большой должник! Много лет прошло
после его очерка, а мои кулаки до сих пор чешутся! — Тимо­
фей Елисеевич на минуту умолк и, насупив смоляные брови,
поклялся: — При встрече наломаю бока Шумейкину! Ох,
и намну!..
Гнев Елисеевича я попытался смягчить рассуждением о
типизации, обобщении, наконец, праве автора в художест­
венном произведении...
Он с какой-то веселой снисходительностью выслушал
меня и, приложив руку к сердцу, поблагодарил:
—
Спасибо, батенька! Уважил, дорогой! А то мы тут со­
всем одичали: с медведями в обнимку спим, шилом бреемся,
ветром греемся...
Благодарность Тимофея Елисеевича меня дважды вго­
няла в пот. Я стоял перед ним, как нашкодивший, школьник
у Столика строгого учителя, и помалкивал. Свою признатель­
ность за «просвещение» он кончил вопросом:
—
А вас какие заботы привели в наши края?
—
Меня?.. Я .. . Я должен написать очерк о первом кладе
молодого геолога. Желательно взять героиней девушку-мо-
сквичку.
—
О первом? — переспросил Криница и сразу предупре­
дил: — Адресом ошиблись, батенька!
По гордо приподнятой голове и хитроватой улыбке Ели­
сеевича я понял: карта моя бита. Возвращение из команди­
ровки с «проколом» меня не пугало. Просто не хотелось
идти на ковер к Шумейкину, видеть веселенькие глазки ре­
дакционной сплетницы и пустоцветки Маи Саблиновской,
слушать рокочущий бас старого журналиста Серафимыча.
6

Он, как правило, новичков-неудачников всегда успокаивает
будущим. И получается все это у Серафимыча мило, просто,
легко, но немного туманно: «Запомни, старина, у настоя­
щего газетчика нет прошлого, нет сегодняшнего... Он обязан
жить только завтрашним днем. Только завтраш ним!..»
—
Да вы, батенька, совсем скисли! — заметил Криница,
когда я сунул в рот сигарету горящим концом.—
Неужели,
думаете, на моей партии белый свет клином сошелся?
«А Елисеевич, пожалуй, прав, — немного воспрянул я ду­
хом.—
Поживу здесь недельку-другую, пригляжусь к людям...
В нашем деле так: не знаешь, где найдешь, где потеряешь».
Пока я занимался самоутешением, летчики выгрузили
приборы в черных сундучках, поколдовали над картой, а ког-
гда самолет оторвался от земли и, будоража безмолвную
тайгу веселым рокотом, лег курсом на Усть-Кут, Криница
предложил мне переодеться в робу и помочь прослушать по­
дозрительную сопочку.
Зеленую сопку, заросшую густой травой от пяток до ма­
кушки, мы прослушивали часа три. Я кувалдой забивал в ко­
ричневую землю стальные штыри, тянул от приборов к ним
провода, зажимал их в клеммы... Тимофей Елисеевич по­
казания приборов вносил в блокнот и, что-то напевая, сиял
от радости. Порою он умолкал, долго глядел на дальние
сопки, повитые голубой дымкой, потом чертил в красной
записной книжице ровные линии, помечал их латинскими
буквами и сам себе поддакивал: «Так-так-так...» Я один раз
осмелился спросить, какой клад может скрывать зеленая
сопка, и сам был не рад. Тимофей Елисеевич, багровея, сры-
вистым голосом подал команду:
—
Два штыря у подножья! Два на вершине! Батенька,
вы мужчина или барышня? Эх, штыря одним рывком выта­
щить не можете!..
Я старался до седьмого пота с единой целью: доказать
Кринице, что наш брат тоже не лыком шит. Он, не замечая
моих усердий, по-прежнему напевал песенку без слов, делал
записи в красной книжице и подавал команды: «Два штыря
У подножья! Два на вершине! Шевелись! Шевелись, ба­
тенька!»
В лагерь с зеленой сопки мы возвращались к обеду. Едва
Заметная стежка виляла меж высоких, налитых солнцем со­
сен, огибала заросшие щетинистыми кустарниками буерки
и спова ныряла в тайгу, напоенную сладковатым запахом
7

живицы и хвои. Я, сгибаясь под тяжестью приборов, молча
плелся за Тимофеем Елисеевичем. З ав°Дить разговор о пер­
вом кладе было бесполезно. Криница на этот вопрос ответил
четко: «Адресом ошиблись, батенька!»
Часа через полтора мы вышли на лысый пятачок, где
стояли палатки, и — опешили: геологи собирали разбитые
приборы, клочья одежды...
—
А рация? Что с рацией? — побледнел Криница. —
Не­
ужели черти косолапые нас лишили связи?..
—
Покорежили ее, как бог черепаху!— резко ответила
щупленькая девушка и тут же принялась отчитывать Ели­
сеевича: — Почему лагерь оставили без надзора? Или ваш
приказ — закон только для подчиненных, да? Я спрашиваю:
почему бросили лагерь без надзора?..
Девушка просклоняла Криницу по всем падежам, попра­
вила на плече ремень карабина и потеплевшим голосом спро­
сила:
—
В Брусничный, пожалуй, надо топать?
—
Другого выхода нет, — стыдливо потупился Тимофей
Елисеевич. —
Без связи нам работать нельзя. Мало ли что
может случиться? Да и провизию черти косолапые с землей
перемешали. Пока ты, Аленка, будешь добираться на главную
базу, мы прощупаем третий район. Сроки, сама понимаешь,
поджимают.
Аленка пополнила подсумок патронами, топор с круглым
обушком заткнула за ремень, перехватывающий брезенто­
вую куртку, поправила за плечами тощенький вещмешок и
скрылась за стеной бронзовых сосен.
—
Не теряйте момента, — шепнул мне Криница. —
Если
желаете выполнить задание редакции, советую взять герои­
ней, или, как там у вас, главным персонажем — Аленку.
Именно Аленку.
—
Она,— спохватился я, — и меет на своем счету клад?
—
Самый драгоценный!— загадочно улыбнулся Крини­
ца. —
И притом москвичка. Берите дробовик — и следом.
Глава вторая
Тайга над головой сомкнулась темным мохнатым поло­
гом. Идем час. Второй. Я то и дело проваливаюсь на истлев­
ших колодах, оступаюсь в черные окна с холодной жижей...
8

Проклятое комарье нещадно пьет мою кровь, какие-то корни,
колючие прутья обвиваются вокруг ног, шеи... Мне все время
кажется, что они вот-вот выхлестнут глаза, и я защищаю
лицо поднятой рукой.
Аленка, наоборот, шагает легко, быстро, поглядывает на
меня озорными глазами и чему-то улыбается. Я молча про­
клинаю путь-дороженьку, но мужского достоинства стараюсь
не ронять.
Царапины, ссадины, купанья в черной, как нефть, жиже
обогащают меня кое-каким опытом. Я догадываюсь: надо ша­
гать по следам Аленки. Так и делаю. Но увы! Там, где она
пташкой перепорхнет с кочки на кочку, с валежника на ва­
лежник, я чуть не до пояса увязну в грязи. Там, где Аленка
юркнет под старую корягу, я полами куртки цепляюсь за
сучья-пики и, опасаясь изодрать в клочья одежду, долго вы­
бираюсь из ловушки.
Идем час. И еще один. Остановиться в этой затхлой, сы ­
рой пропасти, где, кроме геологов и охотников, любой чело­
век выглядит беспомощным ребенком,— окончательно рас­
писаться в немоге. Мне порой кажется: я больше никогда не
увижу чистого, просторного неба над головой, не сделаю
твердого шага вперед... А шустрой Аленке все трын-трава!
Она в непролазной, заболоченной тайге чувствует себя как
рыба в воде.
Я перестаю шагать по ее следу и лезу напролом. Лезу
медведем, стиснув от злости зубы. Она окинет меня с ног
до головы подбадривающим взглядом, кокетливо шевельнет
еще по-детски угловатыми плечами и, как нарочно, когда я
вслух начинаю чертыхаться, весело запевает:
—
Там, где речка, речка Бирюса...
Песня Аленки злит меня еще больше, но я молчу. Ее
звонким, чистый голос то затихает, то снова оживает в не­
пролазных дебрях, заставляет собирать последние силы и
кое-как тащиться вперед.
Косматый полог тайги, как небо после ливня, начал поти­
хоньку светлеть, проясняться. На пути все реже и реже ста­
ли попадаться завалы бурелома, трясины, рогатые коряги...
Мне дьявольски хочется передохнуть. Хочется остановиться
хотя бы на минуту! Аленка, точно угадав мои мысли, пре­
дупредила:
—
Привал в Седом распадке.
—
Он далеко?
—
Часа полтора ходу.
9

—
Я о километрах.
—
Мы тут расстояния измеряем временем.
Край немереных верст. После завалов бурелома и бо­
лот с тучами кровожадного комарья он раскрылся в своей
первозданной красе. Шагая рядом с Аленкой, я любуюсь юр­
кими белочками. Они доверчиво и удивленно глядят на нас
черными бусинками глаз, но стоит к ним приблизиться на
два-три шага — рыженькие пушистые комочки мгновенно
исчезают. Их бегство чем-то напоминает полет. Взмывают
вверх — и только ты их видел.
А хвойный воздух! Вечером, разогретый за день солнцем,
он кажется сладковатым, кружит голову. Я пью его взахлеб.
Пью, как утомленный жаждой путник родниковую воду, при­
пахивающую кленовыми листьями. Пью — и не напьюсь. Чув­
ствую прилив бодрости и того неуемного детского озорства,
когда хочется с громким криком быстрее птицы лететь на­
встречу с радостью и солнцем.
—
Скоро Седой распадок, — свернула на невесть откуда
взявшуюся тропинку Аленка.—
Прибавим ш агу?
Тропинка, исклеванная копытами сохатых, черной лентой
тянулась по кедровой роще и все бежала куда-то в глубь го­
монящей тайги-старухи. Аленка короткой палкой, как минер
щупом, тыкала в землю и уверенно шла вперед. Палка в ее
руке мне помогла «раскусить» причину неудач в походе, и я
начал проклинать себя за оплошность. Короче, умнел задним
числом.
Роща могутных кедров кончилась как-то неожиданно. Мы
вышли на огромную поляну, перерезанную звонкоголосой
речкой Говорухой. Аленка остановилась, поправила на плече
ремень карабина и, не глядя на меня, спросила:
—
Проголодался?
—
Угу.
—
На шашлык не рассчитывай. Тройную ушицу спрово­
рим мигом.
Слово «спроворим» она произнесла с домашней теплотой
и таким спокойствием, как будто мне оставалось вооружить-
ся ложкой, взять кусок хлеба и позаботиться о самом про­
стом: не обжечь губы наваристой юшкой янтарного цвета.
—
Такую ушицу спроварим — ангелы от зависти лопнут!
По крутому берегу Говорухи мы двигались до тех пор,
пока не нашли впадающий в нее ручей. Аленка палкой про­
40

мерила глубину ручья и попросила меня подкатить лежавшее
неподалеку бревно.
—
Рыбу глушить будем?..
фантазировать лучше на сытый желудок, — невозму­
тимо ответила на подначку Аленка.—
Давай-ка лучше делом
заниматься.
Я руками уперся в бревно. Поднатуяшлся раз, другой...
—
Эх , цивилизация! Рычаг простой применить не дога­
даешься.
Крепкое сухое полено помогло: бревно я без особого тру­
да подкатил к берегу ручья. Аленка посоветовала еще «по­
пыхтеть» над парочкой и топором стала рубить гибкие
прутья. Пока я возился с бревнами, она прутья разложила
на земле и принялась плести кошель. Мастерила кошель
Аленка с каким-то самозабвеньем и счастливой гордостью.
Я любовался проворством ее маленьких рук и слушал рас­
сказ.
—
Якуты сто лет назад так добывали рыбу, — объясняла
она. —
Сейчас соорудим заездку, установим кошель — и вся
недолга.
Плотину через ручей мы построили быстро, по всем пра­
вилам предков. Аленка приладила кошель к вырубленному в
бревне оконцу, полюбовалась делом своих рук, потом ска­
зала:
—
Разводи костер.
Й сунул руку в один карман брюк, другой, похлопал ла­
донью о карманы куртки и виновато опустил голову.
—
Как же ты в тайгу без спичек сунулся? — удивилась
Аленка.—
В тайге, милок, без огня — крышка!
—
И у тебя нет спичек?
—
Один коробок есть. А представь — его нет. Ну, чего
насупился?
—
Это не самое страшное. Древние люди огонь добыва­
ли трением.
—
Ты по истории, наверное, пятерки получал? — спро­
сила Аленка, улыбаясь глазами.—
Может, попробуешь, как
Это получается?
Подначивающая улыбка Аленки и манера говорить со
мной, точно с беспомощным малышом, задели мое самолю­
бие, толкнули на глупый поступок. Я выбрал два сухих по­
лена, поудобнее присел на бревно и начал их быстро-быст­
ро тереть одно о другое. Семь потов и нуль успеха оконча­
тельно унизили меня в глазах Аленки»
И

—
Крепче! Сильнее нажимай!— на полном серьезе со­
ветовала Аленка. —
Понюхай, чем пахнут поленья!..
Принюхиваться к поленьям я, конечно, не стал и минут
через десять снова принялся за дело, но вскоре, вытирая ру­
кавом куртки вспотевший лоб, окончательно выдохся.
—
Собери-ка лучше дровишек, — з ахохотала Аленка.—
И навсегда забудь такой сп особ добычи огня.
Кучу сушняка я собрал в сосняке, сложил колодцем и
чуть не ахнул от удивления: в кошеле трепыхались хариусы.
Аленка, заметив мой восторг, снова напомнила о добыче
огня. Я молча послал в ее адрес соленое словечко и грубо­
вато попросил не строить из меня дурачка.
—
У тебя, оказывается, нервишки жидкие? — Аленка вы­
драла из своей куртки клок ваты, свернула тугой куделькой,
положила на гладкое бревно и дала практический совет: —
Катай кудельку поленом. Минут через десять вата загорит­
ся. Честное комсомольское, загорится!.. Я спичек не жалею.
Бери! Но хочу, чтобы ты научился добывать огонь без них.
Может быть, когда-нибудь пригодится.
Дружеский совет и минут двадцать адского труда принес­
ли победу: вата задымилась. Кудельку по рекомендации
Аленки я обмотал сухим мхом и дул на нее до тех пор, пока
мох не вспыхнул пламенем. Розовое крылышко огня я сунул
под сухую березовую кору. Красные язычки слились в клубок
бледно-голубого огня, и костер запылал. Аленка, приладив
над ним котелок, начала потрошить хариусов. Я устало при­
сел на бревно и огляделся вокруг. Деревья темной стеной
подступали со всех сторон к разгулявшемуся огню. Редко­
зубая цепочка сопок слилась в черную линию, и на ее вер­
шине замигали крупные голубые звезды. Аленка посоветова­
ла подкатить еще пару бревен (благо их Г оворуха во время
весенних паводков натаскивает сюда с лесосек сотни), но ее
голос прозвучал почему-то глухо, стал удаляться и вскоре
затих.
—
Вставай!— начал меня кто-то тормошить.—
Ушица
поспела. Бери ложку и нажимай!
Если боги на Олимпе и питаются ангельской пищей, то я
готов дать клятву: подобное яство им даже под пасху на
зорьке не снилось. После двух ложек душистой, наваристой
юшки я с превеликим удовольствием ближе подсел к черно­
му котелку.
—
Вот это по-нашему!— похвалила Аленка.—
Заправ­
ляйся капитально. Впереди дорога длинная.
12

Я работал ложкой до пота и смотрел на костер. Огонь
синими лентами бежал по сухим поленьям, закручивался
розоватыми змейками, разливался тонким пологом и, точно
от натуги, делался кроваво-темным.
Таежные ночи. Сколько о них сложено былей, небылиц,
баек, погудок! Первую ночь в тайге я запомнил крупнозвезд­
ной, с тревожной тишиной. Такой она до сих пор живет в
моей памяти. Такой, пожалуй, останется навсегда.
Наш костер, угасая, побурел, как помидор на солнцепеке,
и, постреливая жаром, начал одеваться седым пеплом.
—1 А теперь и отдыхать можно,— решила Аленка.—
Ло-
жи бревна крестом и поджигай. Первую половину ночи ты
спишь, вторую — я.
Кучи хвороста под бревнами загорелись быстро, весело.
По совету Аленки я улегся на охапке сушняка и сам не за­
метил, когда уснул. Разбудила она меня далеко за полночь.
Я протер глаза и посмотрел на небо. Темный, редкозвездный
полог над головой стал ниже и тяжелей.
—
Смотри не ус н и !— сворачиваясь комочком, дала на­
каз Аленка.—
Как только начнут вырисовываться сопки —
подъем.
Я подбросил в костер сушняка и, немного размявшись,
закурил.. Густая зябкая тишина давила со всех сторон. Эту
тишину порой нарушал ветерок, и тогда все вокруг оживало:
шуршала прошлогодняя листва, бойче звенела Говоруха, в
темных вершинах сосен раздавались протяжные стоны. Ког­
да ветерок затихал, тишина снова заступала в дозор, и толь­
ко где-то в глубине тайги не умирал монотонный звук: тум-
тум-тум...
Коротать одному таежную ночь не пришлось. Холодная
липкая темень вскоре проглотила звезды и так низко опу­
стилась над костром, что мне показалось: мокрые тучи при­
легли рядом с нами обсушиться и подремать до рассвета.
Я, подбросив в огонь сушняка, насторожился: с левой сто­
роны послышался шум. Он с каждой секундой приближался,
становился все громче. Не успел я разгадать, что это такое,
шквал ливня обрушился на поляну.
Жаркий костер, шипя, тут же погас. Аленка прижалась к
моему плечу и радостно прокричала:
—
Хо-ро-шо-о -о!..
13

Промокший до костей, я проклинал все на свете. Аленка,
наоборот, плотнее прижимаясь ко мне, ликовала:
—
Теперь мы в Брусничный доберемся со скоростью
звука! Честное комсомольское, на космической!..
Глава третья
Хмурая тайга медленно отступила на старые рубежи.
В мутной завесе дождя прояснилась редкозубая цепочка со ­
пок. Аленка занялась согревающей гимнастикой. Я тоже не
усидел на одном месте и козлом запрыгал вокруг черных го­
ловешек погасшего костра.
—
Быстрее! Быстрее!— шевелила Аленка.—
Сушиться
будем после.
Мои брезентовые брюки и холодная куртка вскоре потеп­
лели, в сапогах перестала чавкать вода. Аленка, разрумя­
нившись после физзарядки, бодро покрикивала:
—
Выше темп! Кровь разогреет лучше огня!
Сильный ливень наконец-то кончился. Его унес куда-то
на крыльях ветер, и над умытой тайгой медленно п од­
нялось большое солнце. Нам с горем пополам снова удалось
развести костер. Я удобно устроился на колоде, но капиталь­
но обсушиться не пришлось. Аленка сбегала на разбушевав­
шуюся после ливня Говоруху и, вернувшись обратно, заторо­
пила:
—
Пока не спала вода, надо мастерить плот.
—
Плот?
—
Подкатывай бревна к берегу. Время упустим — еще
больше горюшка хлебнем.
Затея с плотом мне показалась несбыточной. Аленка, из­
мерив менй осуждающим взглядом, повторила:
—
Прохлаждаться на базе будем.
Я хотел признаться Аленке, что в вязке плотов разби­
раюсь, как филин в китайских иероглифах, но ущемленное
самолюбие и боязнь окончательно потерять славу «сильного
пола» мне помешали расписаться в беспомощности, и я голо­
сом закоренелого таежника спросил:
—
А чем будем вязать плот?
Аленка на вопрос ответила улыбкой и скрылась в тайге.
Я, подкатив десятка полтора бревен к берегу, хотел нанра-

б и т ь с я передохнуть к манящему теплом костру. Аленка с
охапкой прутьев, чем-то напоминающих виноградную лозу,
вынырнула из густых зарослей и, не скрывая раздражения,
начала меня упрекать:
Сухих!.. Сухих сосен не мог подобрать! Давай-ка вон
ту! 3 ТУ!- Они легче, крепче и на плаву надежно держатся!
Нам тут, дорогой, засиживаться некогда!
Я старался изо всех сил: отмеченные бревна вываживал
рычагом на покаты, переваливал их на слеги, проложенные
Аленкой на песке, и, чувствуя, как рубашка прилипает к мок­
рой спине, одно за другим подкатывал к указанному месту.
Аленка обушком выстукивала каждую сосну и, по-муж­
ски поплевав в ладони, острым топором начала выбирать
глубокие пазы в бревнах. Сильные удары врезающ егося в де­
рево топора татахтающим эхом раскатывались по Говорухе.
Белая слоистая щепа с едва уловимым свистом вылетала из-
под острого лезвия и мягко шлепалась в желтую, как горо­
ховый суп, воду. Я не успевал подкатить очередное бревно —
Аленка готовую к вязке лесину рычагом отталкивала в сто­
рону и с какой-то ухарской разудалостыо, шире расставляя
ноги, новый паз начинала выбирать по-лесорубски: точными
ударами топора из-за плеча.
Работа с огоньком заставила меня сбросить куртку, мок-
рую рубаху... Утренняя свежесть приятно холодила разгоря­
ченное тело. Я , смахивая ладонью пот со лба, быстрее под­
катывал бревна. Аленка тоже сняла куртку, туя;е стянула
косынкой льняные волосы, шутливо показала кончик языка,
и острый топор веселее запел в ее сильных руках.
Три часа жаркой работы налили мое тело свинцовой тя­
жестью. Аленкин топор, точно дятел, носом уткнулся в брон­
зовую сосну. Она вздохнула полной грудью и, широко рас­
ставив руки, занялась легкой разминкой. Я , чувствуя во всем
теле разбитость, раскинул куртку на траве. Блаженно растя­
нуться и капитально передохнуть помешала Аленка.
—
Милый мой мальчик! — с наигранной жалостью запри­
читала она. —
И спинка у тебя, наверное, разламывается?
И рученьки трясутся? И в коленях дрожь?..
—
Хватит! Физический труд всегда облагораживает че­
ловека!
—
В точку угодил!— похвалила меня Аленка.—
Давай-
ка, милый, плот вязать. Упадет вода в Говорухе — на своих
Двоих к Лене добираться будем.
Вязать плот мы начали с прежним азартом, но былой сно­
15

ровки в работе уже не чувствовалось. Аленка учила меня
соединять вырубленные на бревнах пазы в замки. Каждый
замок она намертво запирала березовым клином, перевязы­
вала для страховки распаренными над костром прутьями и,
постукивая обушком топора о комли сплоченных сосен, по­
торапливала:
—
Шевелись, дорогой!.. Шевелись!..
К обеду, чертовски уставшие, мы запаслись двумя пяти­
метровыми шестами, вытесали из подобранных на берегу
досок три весла, спустили плот на воду, причалили к сосне
и, еле-еле переставляя ноги, вернулись к умершему костру.
Я хотел развести огонь и подогреть остывшую уху. Аленка
начисто отвергла эту затею.
—
Перекусим холодной — и в путь,— стараясь беречь
каждую минуту, рассудила она. —
Говоруха сейчас мчится
километров десять в час. Знаешь куда до вечера доберемся?..
Нам бы только выйти на Лену. А там любой капитан на суд­
но возьмет и в Брусничный доставит.
Холодная ушица, отдающая дымком и хвоей, мне пока­
залась самой вкусной пищей, которую я когда-либо пробо­
вал в жизни. Кисловатый ржаной сухарь — таким духови­
тым и сладким, точно корочка пшеничного хлеба, вынутого
недавно из крестьянской печки! Вычерпав котелок до дна
и начисто, вылизав его стенки кусочками сухарей, мы с Ален-
кой повеселевшими глазами посмотрели друг другу в лицо,
собрали пожитки и торопливо зашагали к плясавшему на
воде плоту.
Волны Говорухи подхватили сосновый плот. Пологие бе­
рега, одетые непроходимой тайгой, поплыли нам навстречу.
Аленка ш естом то и дело промеряла глубину, иногда с силой
упиралась им в каменистое дно. Плот, прибавляя скорости,
летел и летел вперед. В мои обязанности входило следить за
кормой и, когда плот начинало течением прибивать к берегу,
выравнивать его ход по стрежню кормовым веслом.
Полноводная Говоруха ящерицей виляла по тайге, то за­
бираясь в глухие кедровые рощи, то вырываясь на прогали­
ны, заросшие молодым пушистым сосняком, лениво и сонно
катилась по заболоченным равнинам и опять мчалась под мох­
натый полог деревьев, нависших с берегов. Я вначале отчет­
ливо слышал рокот воды, шум вековых сосен, но эти звуки
стали постепенно сливаться в глухой гуд, и для меня пере­
16

стало существовать все — все, кроме слепящей солнечной до­
рожки на воде и Аленкиной песни.
Чтобы как-то разнообразить однотонную картину небы­
валого путешествия, я решил запоминать наш путь, но из
Этого ничего не выходило. Все коряги на берегах мне каза­
лись похожими на вздыбленных медведей, сосны — в одина­
ковых зеленых шапках, и даже камни — в шубах из седого
мха — ничем не отличались друг от друга. Аленка выхваты­
вала из однотонного пейзажа неповторимые приметы и на­
чинала вслух рассуждать:
—
Золотоносные места проходим...
Я слушал ее, и мне казалось: стоит причалить плот к бе­
регу, копнуть лопатой ржавую глину — и самородки величи­
ной в кулак со звоном посыплются к ногам. А ты их подби­
рай — ив сумку! Ивсумку!
—
Среди таких вот камней, — Аленка указала на бе­
рег, — Елисеевич в прошлом году кристаллы хрусталя нашел.
—
II ты в это время с ним работала? — схватился я за
ниточку ее первого клада.
—
Не довелось. Я в тот день кашеварила.—
Аленка,
вглядываясь вперед, умолкла и тревожным голосом предупре­
дила: — Крепче держись!
Говоруха сделала крутой поворот влево и как сумасшед­
шая ворвалась в узкую горловину мея* отвесных берегов.
Я, услышав какой-то рев, посмотрел вперед и увидел, что
мы летим к водопаду.
В народе говорят: «У страха глаза велики». Я не намерен
опровергать эту пословицу. Страх, ио-моему, только тогда
становится ощутимым, когда опасность остается позади.
Наш плот, не сбавляя скорости, подлетел к водопаду, на
какое-то мгновение остановился и... провалился куда-то вниз.
Если есть в Жизни святые минуты, то я их испытал, ког­
да оглянулся на пройденный порог. Там, где мы были еще
минуту назад, Говоруха падала с отвесной крутизны в кипя­
щую круговерть. Я от страха съежился и опять услышал тре­
вожный голос Аленки:
—
Держись!
Плот снова полетел в тартарары и, подпрыгнув от силь­
ного толчка, выскочил из бурлящей пучины на стремнину.
—
Шест!.. Шест!.. —
закричала Аленка.—
Эх, ты!..
Я не видел, как она с помощью длинного шеста ловко на­
правила плот в тихую заводь, а когда немного пришел в себя,
получил, как говорится, по заслугам.
Ив. Краснобрыжий
17

—
Тоже мне рыцарь! — с гневом обрушилась на меня
Аленка.—
С таким попутчиком, как ты, только язык чесать
у костра! Возьми себя в руки! Самое страшное — позади!. ,
Я не злился на Аленку за колючие упреки, готов был слу­
шать разнос покорно, безропотно, только бы не встречать на
пути ревущих водопадов и кипящих пучин. Пусть это удо­
вольствие испытывают любители острых ощущений, которым
все на свете трын-трава.
Солнце клонилось к западу. Таежная речка по-прежнему
прытко и весело мчалась вперед, и казалось, нашему пути не
будет конца. Часа через полтора она вырвалась из обрыви­
стых берегов и стала огибать широкую поляну. Сколько солн­
ца! Сколько света! Я как зачарованный глядел на зеленый
простор и думал: «Здесь можно свободно разместить москов­
ские Лужники».
—
Ну, как? — прервала мои мысли Аленка.—
Душа вер­
нулась на свое место?..
Признаться в пережитом у меня не хватило мужества, и
я с напускной бесшабашностью произнес:
—
Не такое приходилось испытывать!
—
Правда? Расскажи.
Я попытался вспомнить самое страшное. Но рассказы­
вать о сражении на колхозной птицеферме с петухом-разбой-
ником не решился. В этой схватке одному пришлось отсту­
пать в сторожку и долго ожидать подкрепления. Птичница
тетя Глаша пыл забияки, решившего биться со мной до смер­
ти, укротила хворостиной и, смеясь до слез, вызволила
«крыспондента» из беды неминучей.
—
Ну расскажи, — не унималась Аленка.—
Мне интерес­
но послушать.
—
В другой раз,— пообещал я. —
Не хочется на ночь гля­
дя вспоминать трагедии.
Аленка не стала докучать расспросами о пережитом, по­
ведала о самом печальном в своей жизни:
—
Если бы ты знал, как моя мама не хотела, чтобы я
стала геологом...
—
А теперь?
Лицо Аленки помрачнело. Она тяжело вздохнула и, часто
мигая ресницами, прошептала:
—
Мама умерла. Отец женился на другой...
18

Широкая ноляна сменилась тайгой. По берегам Говорухи
все чаще стали встречаться вырубки, крытые березовой ко­
рой шалаши... Я молча наблюдал за проплывающими берега­
ми и не мог найти для Аленки утешительных слов. Мое мол­
чание, очевидно, ей надоело, и она начала завидовать
журналистам, которые каждый день встречаются с разными
людьми, бывают во всех уголках страны и видят все-все
на белом свете. Я скорее по неопытности, чем с намереньем
заговорил о том, что человеку никогда не поздно сменить
профессию. Аленка кисло улыбнулась и раздраженно заме­
тила:
—
Предлагаешь менять шило на мыло? Лучше профессии
геолога нет. Никогда не было. И не будет!..
—
Оно, конечно, гак... Если нравится...
—
Не то говоришь. Наше дело надо чувствовать серд­
цем. Его надо любить, как мечту. Тебе, может быть, пока-
жется смешно, но у земли есть свой голос. И тот, кто хоть
раз услышит этот голос, никогда не изменит его зову.
—
Да, да! — заторопился я, рассчитывая схватиться за
ниточку Аленкиного клада.—
Открывать несметные богат­
ства... Это же здорово, черт возьми! Прекрасно! Неповто­
римо!
—
Да брось ты о кладах. Я встречала геологов, которые
не прославились никакими открытиями. Но они не считают
себя обиженными судьбой.
—
Почему?
—
Природа доверила им свои тайны. Не каждому выпа­
дает такое счастье. Ты вот смотришь на камень и думаешь:
кусок твердой породы. Нет, он живет своей особой жизнью.
И прочтет се только геолог. Проверено практикой. Тебе со­
ветую запомнить: мы не любим говорить о своих открытиях.
В этом есть, пожалуй, что-то от любви. Ведь люди в своих
чувствах признаются не каждому.
Аленка о профессии геолога говорила с жаром, чуточку
прищуривая глаза. Я слушал и думал: «Как же ее вызвать
па откровенный разговор о первом кладе?»
—
Ты не думай, что я это ради красного словца гово­
рю»— предупредила Аленка. —
Я хочу, чтобы ты понял все
так, как есть в жизни. А то ваш брат такое иногда сочинит —
читать тошно.
—
Но не все же так пишут.
—
На белом черная крапинка всегда хорош о видна. По­
смотрим, что у тебя получится. Да, а как там Останкинская
19

башня? Красивая? Я ведь сама из Останкина. Два года уже
дома не была. Скучаю. Ты не обедал в ресторане «Седьмое
небо»?
—
Пока не довелось. Прилетай в Москву, вместе сходим.
—
А пока будем довольны тем, что есть.
Аленка развязала вещмешок и предлояшла мне «таеж­
ный бутерброд»: сухарь и кусочек хариуса.
—
А ты?
—
Не беспокойся. Наш брат ко всему привык: спать двое
суток подряд научились, одним сухарем день питаться...
Сухарь и кусочек чуть-чуть присоленного хариуса мне
показались удивительно вкусными. Аленка скудный паек
увеличила кедровыми орешками и горстью сухой черники.
Дополнительный паек немного утолил мой голод, и я впер­
вые почувствовал, как порой мало нужно человеку для
счастья.
—
Вечером на ужин косача подстрелим,— пообещала
Аленка.—
А если выйдем на Лену, считай — мы дома.
Говоруха серебряной лентой врезалась в гнилую, заболо­
ченную тайгу. Распроклятое комарье темными тучами опу­
скалось над нами и нещадно пило кровь. Я то и дело хлопал
ладонью по шее, щекам, крутил головой... Аленка, весело по­
глядывая на меня, ниже склонилась к воде. Я заметил, что
алчных кровопивцев у самой воды гораздо меньше, и растя­
нулся на плоту лицом вниз.
Глава четвертая
Солнце, развесив оранжевую шаль над тайгой, скрылось
За сопки. Мы причалили плот к берегу и вышли на старую
вырубку с темно-голубым пушистым сосняком. Первая но­
чевка иод открытым небом научила меня не тратить время
попусту. Я мигом собрал кучу сушняка и развел костер.
Аленка украдкой наблюдала за моей работой. По выраже­
нию ее глаз не трудно было догадаться, что она радуется
моей смекалке и расторопности.
Костер разгорелся сразу, без дыма. Розовое пламя стол­
бом поднялось над кучей сушняка, зарычало и, похлопывая
на легком ветру горячими крыльями, закачалось, как живое.
Аленка посоветовала подбросить в огонь побольше смоли­
стых кореньев, щелкнула затвором карабина и посмотрела на
опушку березовой рощи.
20

—
За косачом пойдем?
Она кивнула головой и неторопливым шагом направи­
лась по старой вырубке к облюбованному месту. Я побрел
следом.
Минут через десять мы остановились у шеренги берез,
одетых в накрахмаленные платья. Аленка, прислушиваясь к
тишине, взглянула на темнеющее небо и, выйдя на опушку,
залегла под деревом. Я прилег рядом.
Ожидание охотницкой удачи. Разве можно забыть эт0
время? Теплую вечернюю тишину не нарушит ни звук, ни
шорох. Листва на березах и та не шелохнется. Голубые су­
мерки тихо подступают со всех сторон, волнами разливаются
меж деревьев и дымят, как летние росы на лугах перед вос­
ходом солнца. В такую пору действительно можно услышать
стук собственного сердца.
Лежим в засаде минуту. Лежим вторую... Справа раздал­
ся какой-то треск. Я приподнялся — и попятился назад. Па­
ра косолапых шли прямо на нас. Приклад дробовика я креп­
че прижал к плечу и локтем толкнул Аленку.
—
Вижу. Не вздумай стрелять.
Спокойный голос Аленки помог мне взять себя в руки, но
убирать дрожащий палец с холодного спускового крючка я
не торопился. Мишки, приблизившись к нам шагов на сто,
остановились, понюхали воздух и спокоййо покосолапили в
потемневшую тайгу. Когда они скрылись в молодом сосняке,
я облегченно вздохнул.
—
Сейчас у медведей гон, — пояснила Аленка.—
В этУ
пору они могут броситься на человека.
—
Выходит, таежники врут, что с ними можно за лапу
здороваться?
—
А ты бы попробовал им представиться: я, мол, такой-
то и такой, желаю вам, Потапычи, свеженькие новости Мо­
сковского Дома литераторов рассказать.
—
Хватит подначек,— попросил я Аленку.—
В Москве
У меня есть зпакомый поэт — сибиряк Черношубин...
—
Он, наверное, с мишками по тайге в обнимку ходил,
и гопака отплясывал, и даже спирт хлестал, да?
—
Ты разве его знаешь?
—
Пишут о Сибири многие. Иной побудет в тайге де­
нек-другой, посмотрит на нее с самолета — и начнет в сти-
хах с медведями обниматься, на сохатых по тропам, как на
к°не, скакать, белки ему в шляпу кедровые орехи таскают...
21

А он, этот поэт-сибиряк, недоволен: осетры, видишь ли, ему
на подносах черную икру не несут и стерлядки сами в ведро
с кипятком не прыгают.
Аленка развеселила меня до смеха. Я попытался пред­
ставить маленького, сухонького поэта-сибиряка Черношуби-
на в обнимку с медведем и прыснул в кулак.
—
Тише! — шикнула Аленка.—
Ток у косачей уже про­
шел. Но я приметила: они любят наведываться на места быв­
ших свиданий. Весной мы сюда специально приходили полю­
боваться глухариной свадьбой.
Час в засаде удачи не принес. Аленка предложила обо­
гнуть березовую рощу и пройти до плота по старому сосня­
ку. Мягкая подушка прошлогодней хвои глушила наши шаги.
Я то и дело поглядывал на вершины высоких сосен с на­
деждой увидеть косача. Первой добы чу заметила Аленка.
Старый косач стоял на суку выбежавшей на поляну сосны.
Я вскинул дробовик. Аленка взглядом запретила стрелять и,
притаившись под деревом, пальцем указала на косача. Он
спокойно прошелся по выгнутому дугой суку, распустил вее­
ром хвост, вытянул шею и загляделся в голубое небо. Так
он стоял с минуту. Я успел разглядеть его отливающие блес­
ком антрацита крылья, выгнутую по-лебединому шею и горя­
щий жаром хвост.
—
Стреляй,— разрешила Аленка.
Выстрел — и нет жизни. Косач упал под сосну как-то
тяжело, с шумом. Я подбежал к нему — и попятился назад.
Красавец посмотрел на меня мутнеющим глазом, обведен­
ным широкой седоватой бровью, и тихо склонил голову на
распластанное крыло. Аленка подняла мертвую птицу.
Голубые сумерки начали быстро темнеть, становились
гуще, тяжелей. Я чувствовал в душе какую-то щемящую
боль, пустоту. Тайга мне показалась осиротелой, сумной, как
человек в страшном гневе. «Что со мной случилось? Неужели
смерть красавца сводит со мной счеты ?» Да, это она разбу­
дила во мне чувство брезгливости к самому себе за убитую
жизнь. Она заслонила и радость удачи, и тихую красоту
умирающего вечера, и веселый говорок реки, доносившийся
издалека, даже сладковатый воздух тайги мне показался с
горчинкой.
—
Если бы ты хоть раз побыл на тетеревином току, —
вздохнула Аленка. —
Сидишь на зорьке в березовой или сос ­
22

новой роще и не шелохнешься. Кругом такая тишина —
слышно, как роса с листьев падает. И вдруг — цок! цок! цок!
Ну точь-в -точь как серебряной ложечкой о чайный стакан.
А потом как зальется трелью с подсвистом и опять — цок!
цок! цок! Смотришь на косача, а он важно так, генеральской
походкой пройдется, поцокает, почуфыкает — и их уже двое.
Слышишь, где-то отзывается еще один и еще. Соберутся
стайкой и устраивают настоящий концерт песни и пляски.
Один пройдется боком, боком, другой вприсядку, третий в
вальсе бешеном закружится... Красота! А как поют! Голоса
у них радостные, счастливые. Только одного я не люблю,
когда они драться начинают. Косачи с чуфыканьем наскаки­
вают друг на друга, секутся крыльями, расходятся, приги­
бают головы — и в новые атаки. «И чего им не хватает? —
думала я не раз. —
Кругом столько красоты, простора...»
Елисеевич говорит: это они право на любовь в поединках о с­
паривают. Один, мол, завоевывает сердце возлюбленной пес­
ней, другой ловкостью и силой в бою... —
Аленка умолкла и
тут же с насмешкой в голосе добавила: — Один чудак из на­
шей партии такой концерт на магнитофонную пленку
записал.
—
Теперь его в городской квартире будет слушать?
—
Дудки! Я сожгла пленку. Пусть не занимается ко­
щунством. Красоту тетеревиной песни можно понять только
на природе. Ее надо не только услышать, но увидеть в самом
рождении.
Теплого окровавленного косача мы принесли к полыхаю­
щему костру. Аленка, соблюдая ритуал, мазнула мой лоб
тетеревиной кровью и со смехом объявила, что я теперь ко­
ронованный охотник.
—
Надеюсь, мы не станем есть косача сырым? — спро­
сил я Аленку.
—
Надо вырыть неглубокую ям^у, положить в нее до­
бычу, — посоветовала она, — присыпать землей, жаром. Через
час ужин будет готов.
Зажаренного по-таежному косача «раздевать» оказалось
пРоще простого: перья с него отстали вместе с желтоватой
кожицей, потроха, ноги и голову Аленка быстро отделила
ножом. Когда ужин был собран, она попросила меня принес­
ти воды. Я с пылающей головешкой в руке подошел к родни-
КУ, впадающему в Говоруху, зачерпнул котелок воды и
23

быстро вернулся обратно. Аленка оставила в котелке воды
на донышке, бросила в нее щепотку соли, и мы, макая жест-
кое, отдающее запахом хвои мясо в рассол, приступили к
ужину. Я не стал расспрашивать Аленку, зачем она готовила
рассол. Все было ясно без слов: применяя, пожалуй, одним
геологам известные хитрости в кулинарии, она экономила
наш скудный провиант.
Короткий ужин и отбой. Аленка клубочком свернулась на
охапке сушняка и, подложив под голову кулак, быстро усну­
ла. Я, подбрасывая в ненасытный костер сушняк, вначале не
замечал, как летит время, но потом оно стало тянуться мед­
ленно, тоскливо и нудно. Чтобы как-то развеять скуку, я стал
ножом вырезать на крепком полене фигурки лошадей,
звезды... Они у меня получались, несомненно, хуже, чем у
Виктора Гончарова. Но я духом не падал: резал и резал но­
жом полено, пока от него не остались рожки да ножки. По­
том я принялся за шестиногий корень. Пузатый, с длинными
щупальцами, корень мне показался похожим на осьминога.
Я вспомнил «Бабку Барабулиху», сработанную Виктором
Гончаровым из корня, найденного где-то на берегу кубан­
ской речушки Бейсуг, и решил потягаться с ним в мастер­
стве. Не боги же горшки обжигают!
Мой осьминог вначале получился похожим на огромного
таракана, а когда на нем обломились щупальца, он сделался
свиньей без ушей, затем лягушкой, ежом и, наконец, шаром,
напоминающим куриное яйцо.
Время за бестолковой работой пролетело незаметно. Ален­
ка, проснувшись без побудки, посоветовала мне прикорнуть
пару часиков.
Костер, Аленка с карабином, звездное небо и болыная-
болыная луна куда-то исчезли, и только два мохнатых мед­
ведя еще долго лезли со мной обниматься, предлагали забить
партию в «козла»... Я не помню, как один медведь обернул­
ся редактором нашей газеты да как закричит:
—
О-че-р -р -р -к в но-ме-р -р!..
Сны остаются с нами. А жизнь, полная тревог и суеты,
голосом Аленки скомандовала подъем. Темно-малиновые го­
ловешки костра мы присыпали землей, залили водой и, по­
еживаясь от предрассветной прохлады, потопали к реке. Го­
воруха, одетая чистым туманом, мне напомнила полосу пу­
шистых облаков под крылом самолета. И если бы не тихие
всплески волн да не глуховатые удары хвостами жирующих
тайменей, можно было бы еще подумать, что мы очутились
24

в узком ущелье Кавказских гор, где по осени целыми дня­
ми клубятся туманы.
—
Не рановато отправляемся? Впереди ничего не видно.
—
Чудак! Неужели не чувствуешь в этом красоты? А еще
о геологах писать собираешься. Какое же ты имеешь право
говорить словами Гойи: «Я это видел»?
Возражать Аленке с моей стороны было бы непроститель­
ной глупостью, которую она могла легко принять за тру­
сость. А я парень не робкого десятка. Правда, на колхозной
птицеферме храбростью не отличился. Но вы меня поймите
правильно: не мог же я в колхозе прослыть убийцей. Чело­
век я сознательный и общественную живность напрасно гу­
бить не намерен.
Глава пятая
Аленка. Милая Аленка! Двое суток, проведенные вместе
с тобой, убедили меня окончательно, что такие люди, как ты,
действительно и солнцу и ветру родня.
Первые минуты путешествия в тумане казались полными
неожиданностей. Может быть, я устал, готовясь к встрече со
стерегущей бедой. Может быть, человек так устроен, что в
любой обстановке только и силен тем, что не теряет веры в
победу. А опасностей и разных каверз на Говорухе было хоть
отбавляй. Аленка, не обращая внимания на молочную темень,
напевала «Бирюсу» и вела себя так спокойно, словно мы
плыли но знакомому, хорошо изученному пруду, в котором и
воробью-то утонуть грешно.
На восходе солнца туман стал рассеиваться, оседать кос­
матыми лоскутами по берегам. Первые лучи солнца прони­
зали посветлевшую дымку и разлились оранжевыми дорож­
ками по воде. Наш плот стал двигаться быстрее. Умытые теп­
лой росой берега стали казаться уютными, обжитыми. Им
только не хватало ватаги юных рыбаков с котелками и удоч­
ками. Но тайга оставалась тайгой. Впереди плота что-то за­
фыркало, и я увидел маралуху с маленьким детенышем.
Мать-красавица, заметив наше приближение, метнулась к
отставшему малышу и вместе с ним вернулась на левый бе­
рег, откуда начинала переправу.
—
Вот дуреха! — незлобиво обругала самку Аленка.—
Не
бойся. Не пугайся, милая.
25

Маралуха, выбравшись из воды, отряхнулась и языком
начала согревать крохотного детеныша. Он ушастенькой го­
ловкой уткнулся ей между ног и, повиливая хвостиком, жадно
припал к вымени.
—
Попадись она браконьеру — конец! — поглядывая на
маралуху, вздохнула Аленка. —
Такое мирное животное и не
щадят люди! Какое же надо иметь сердце?!
—
Мы же косача не пожалели.
—
Ну и что? — насупилась Аленка.—
Если бы у нас
были продукты, я бы никогда не разрешила тебе его убить.
И не забывай: косач — птица, маралуха — животное. Ну,
самца по лицензии убьют — ладно. А вот самку... Да еще с
таким ушастецьким... Пожил бы ты здесь, посмотрел бы, как
двуногие шакалы все живое губят, — не такую бы песню
запел. Конечно, люди не все одинаковые. Наш Елисеевич
один раз сам чуть не утонул, спасая такого вот малыша.
А другим — плевать! Они ради проверки глаза на меткость
сохатого завалят.
Аленка, Аленка! Милый ты мой таежный человек! Для
тебя и звери, и рыба, и камни — святое наследие земли. Ты
обо всем говорила с болью и только молчала о себе.
Туман уползал в звенящую от птичьих голосов тайгу.
Аленка вытащила из кармана куртки блокнот и стала зано­
сить в него какие-то пометки,-Пометки она подчеркивала
жирными линиями, обводила кружочками и тихо напевала
«Бирюсу».
Говоруха, покачивая плот на волнах, петляла и петляла
по тайге. Когда солнцу надоело стоять в зените и оно стало
клониться к западу, Говоруха выбралась из кедрача и помча­
лась вдоль отлогих песчаных берегов. Аленка спрятала блок­
нот в карман куртки и озадачила меня неожиданным во­
просом:
—
Ты женат?
—
Успел!
—
Любишь?
Отвечать на вопрос мне не хотелось. В молчании я тоже
не видел особого резона и решил, как обычно поступают в
такие моменты, клин вышибать клином:
—
Ты же сама говорила, что люди о своих чувствах при­
знаются не каждому.
—
А ты расскажи. Я часто думаю: почему люди вначале
женятся, затем — разводятся? Не пойму я этого. Честное ком-
,
сомольское, до меня это не доходит! У старших начну спра-
26

шивать — молчат. А если объясняют, то обязательно туманно,
путано. В книгах писатели больше женщин обвиняют и не­
пременно к разводу за уши притягивают колхоз, Сибирь...
Обидно, черт возьми, читать такие романы, в которых умные,
красивые женщины настоящими подругами жизни бывают
только до первого испытания. Неужели все женщины ме­
щанки?
—
А разве в жизни не бывает такого?
—
А почему? Почему такое случается? — перебила меня
Аленка и сама ответила на вопрос: — Мы научились многому:
природу покоряем, космос штурмуем... А вот как управлять
чувствами, не все знают. Неужели у нас нет умных психо­
логов, которые смогли бы научить людей самому необходи­
мому: беречь свою любовь?
—
Прости, но я не консультант по таким вопросам.
—
А я думала... —
с грустинкой проговорил^ Аленка. - —
Эх, ты! А еще журналист! Женатый человек!..
Аленка умолкла и, о чем-то думая, загляделась вдаль.
Я, стараясь держать плот на стрежне, навалился на кормовое
весло.
На заходе солнца Говоруха обогнула полуостров-бала­
лайку и, заметно сбавляя бег, покатилась по равнине. Аленка
повеселевшими Глазами посмотрела на мейя и таким голосом,
словно доверяла великую тайну, объявила:
—
До Лены рукой подать. Проголодался капитально?
Потерпим.
—
Сейчас причалим к рыбацкой сторожке й там пере­
кусим.
Сторожка, окутанная зеленым мхом, мне чем-то напом­
нила избушк^ бабы-яги , которую я много раз видел в детстве
на картинках. Она, правда, не стояла на курьих ножках и в
ее единственное окошко не выглядывала горбоносая старуха
с оловянными глазами. Сторожка была срублена на века из
толстенных пихтачей, нижние венцы глубоко осели в землю,
и от этого она вся перекособочилась, но выглядела не дрях­
лой, наоборот, крепущей, как дот.
Я попробовал плечом открыть дверь в сторожку и услы­
шал за спиной Аленкин смешок. Она даже не смеялась, а как-
то странно, с издевкой похихикивала, словно хотела сказать:
«Давай, давай, паря! Посмотрим, что у тебя выйдет?»
Моя бестолковая возня с дверью надоела Аленке, и она
начальственным тоном распорядилась:
—
Посторонись Ь»
27

Прежде чем открыть дверь, Аленка повернула не замечен­
ную мной вертушку на косяке. Мягко шлепнул засов, и дверь
бесшумно отворилась. Мы переступили порог и очутились в
темном, пропахшем дымом и смолой деревянном мешке. Пока
я оглядывался в темноте, Аленка успела обшарить все уголки
в сторожке. Через минуту она положила на стол, сколочен­
ный из толстых обапалов, добрый кус соленой сохатины, коп­
ченого тайменя и сумку крепких ржаных сухарей.
—
Вот это да! — глотая слюнки, обрадовался я. —
Да тут
еды на целый взвод солдат хватит!
—
На чужой каравай рот не шиСжо разевай!— Аленка
отрезала тоненькую дольку тайменя и достала из сумки один
сухарь. —
Остальное надо на старое место Положить.
Я, пожимая плечами, с недоумением посмотрел на Аленку.
Она кус сохатины повесила на крюк рядом с камельком, тай­
меня и сухари положила на полку и, вытряхнув из вещ­
мешка банку рыбных консервов, которую я раньше не видел,
положила с провизией рядом, потом заставила меня «пожерт­
вовать» половиной коробки спичек и объяснила святой закон
тайги.
Ее рассказ был коротким, простым, но он сильно взвол­
новал меня. Я закрыл глаза и увидел бредущего по тайге
охотника. Он с ног до головы опушен инеем, шагает второй,
может быть, и третий день. В его вещмешке давно кончился
последний сухарь, в кармане пустой коробок от спичек, а
впереди заснеженная тайга, тайга и тайга.
Охотник идет еще день. И еще одно утро. Лютый мороз­
ный ветер ему начинает казаться теплым, прокаленная до
Звона студью земля под ногами мягче пуховой перины... Охот­
ник делает еще пять шагов, спотыкается и, уткнувшись голо­
вой в снег, начинает засыпать. Какое-то седьмое чувство как-
Электрическим током пронизывает его изможденное тело. Он,
борясь сам с собой, делает рывок, встает на лыжи, с трудом
переставляет задеревеневшие ноги и ясно начинает понимать,
что с жизнью сведены последние счеты.
Окинет охотник помутневшими от горя глазами белый
простор, сделает еще три — пять шагов вперед... Нет! Врешь,
костлявая! Мы еще повоюем с тобой! Отступись, треклятая!
Последние десять метров до избушки, обливаясь холодным
потом, охотник ползет на локтях. У заснеженной двери сто­
рожки, поднявшись на колени, он ощупью находит вертушку
и... Здравствуй, жизнь!
Темный деревянный мешок ему кажется родным домом.
28

Через час, отдышавшись, он разжигает камелек, благо люди
здесь оставили все: и спички, и дрова, и соль, и сохатины
добрый кус... Какими же словами он будет благодарить спа­
сителей! Кто измерит его чувства к ним? Отдохнув и набрав­
шись сил, он выйдет поутру за порог, улыбнется солнцу, улыб­
нется тайге и долго-долго будет диву даваться: «Да за тем
вон распадком жилуха! И как это я...»
В пиковом положении может оказаться не только охотник.
Зима в тайге частенько заарканивает геологов, пожарников,
лесоустроителей... В ее ловушку может нежданно-негаданно
угодить даже мой земляк Виктор Гончаров. Он за живыми
камнями и говорящими корягами готов идти на край света.
Ему только скажи: «Михалыч, я вот был у «черта на кулич­
ках» и знаешь какой камень видел!..» После таких слов —
пиши пропало. Он забудет все дела неотложные, расстелит
на полу мастерской истертую карту и будет умолять до тех
пор, пока ты ему не покажешь те «чертовы кулички», где
ждет его живой камень.
—
Закусывай — и айда! — напомнила Аленка. —
Какого
дьявола брови хмуришь?
Нет, Аленка! Не будет по-твоему, дорогая! Святой за­
кон тайги разбередил мою душу, и я не хочу быть распослед­
ним подлецом. Этот сухарь и кусочек тайменя в трудную
минуту пригодятся другому. Пусть тот человек никогда не
узнает моего имени. Неважно, кому он скажет спасибо,
Главное другое: он еще больше полюбит жизнь и хорош их
людей на земле. А я, Аленка, сбегаю вон на ту прогалину,
нарежу пучок, сдеру с них крепкую рубашку и за милую
душу утолю голод. Ты же сама рассказывала, как вам одна­
жды трое суток пришлось нажимать на свежие дудки — и
ничего! А я разве из другого теста?
Сухарь и кусочек тайменя я отодвинул на край грубоско-
лоченного стола и, стараясь придать голосу бодрости, пред­
ложил Алеике:
—
Пойдем нарежем пучок.
Она крепко пожала мне руку и не то с укором, не то о
болью за других проговорила:
—
Закон в тайге родился давным-давно. Люди тогда о
коммунизме никакого представления не имели. Лекций им о
дружбе, равенстве и братстве не читали, плакатов, призываю­
щих человека не быть свиньей, на каждом шагу не вывеши­
вали...
Аленка, ты права. Спасибо! Твой урок мне здорово при­
29

годится. Схлестнусь где-нибудь с чистоплюями и постараюсь
прижать их к стенке законом тайги. Твое имя в этой схватке
я непременно назову. А свое... Свое в таких случаях лучше
«опустить». А то ведь эти сверчки зубы скалить начнут и
пальцем в «идейного» тыкать. Я в таких случаях страшно
лютым становлюсь. Долго ли до греха? Врежешь по шее
цинику — и, как пить дать, угодишь на кончик пера фельето­
нисту Нюхачевскому или Черноглядскому. А там обществен­
ность начнет выражать свое мнение, в товарищеском суде
«дело» разбирать станут... Короче, такое раздуют кадило —
дымом захлебнешься!
Глава шестая
Вечерняя заря над тайгой догорала медленно, красиво.
Ее бледно-розовое зарево постепенно сливалось с голубизной
неба и становилось похожим на уснувшее море. Я за обе
щеки уплетал сочные дудки. На сердце у меня было легко
и радостно. Аленка тоже чему-то улыбалась. Я мельком взгля­
нул на нее и поразился голубизне ее глаз. Они у Аленки были
такие чистые и манящие, что я невольно отвернулся и, ста­
раясь отогнать гаденькую мыслишку, неожиданно родившуюся
в голове, начал думать о себе как о растиньяке. И делал я
Это не напрасно, с определенным умыслом, чтобы самому
себе показаться противным. А то ведь с нами, мужиками,
всякое случается.
Говоруха сделала две петли на равнине, и снова отлогие
песчаные берега поплыли нам навстречу. Аленка, пригляды­
ваясь к темнеющему небу, забеспокоилась:
—
До Лены полчаса ходу осталось. Пора причаливать к
берегу и запастись бакенами.
—
Бакенами?
—
Смоляными.
—
Я тебя не понимаю.
—
Чудак! На Лене сейчас корабли один за другим снуют.
Без огней на плоту — мигом под винтами очутимся! А тебе
еще очерк писать...
Шутка с очерком разбередила мое желание во что бы то
ни стало узнать о первом кладе Аленки. Я решил потолковать
30

с нею после того, как мы погрузим на плот сосновые коряги,
подобранные на берегу, но, не знаю почему, быстро забыл о
своем намерении и теперь ничуть об этом не жалею.
Плот все ближе и ближе подходил к Лене. Я бы, конечно,
проморгал заветную минуту, но Аленка ничего не прозевает.
Она, заметив впереди белую дрожащую завесу, запела счаст­
ливым голосом:
—
Там, где речка, речка Бирюса...
—
Да какая Бирюса! — заметил я Аленке, когда Говоруха
осталась позади и мы стремительно полетели вниз по широ­
кой реке, одетой густым туманом. —
Мы уже, пожалуй, по
Лене мчимся.
Аленка, оборвав песню, посоветовала зажигать бакены.
Кусок сухой бересты я сунул под смолистую корягу и чирк­
нул спичкой. Розовый язычок, медленно растекаясь, окрасил
корягу оранжевым цветом.
—
Зажигай второй!
Густые волны тумана над рекой редели и скатывались к
берегам. Пологие берега Лены мне казались одетыми сугро­
бами мягкого снега. Черная, как вороненая сталь, река —
бесконечной дорогой.
На небе вспыхнули звезды. Из-за сопок показалась крова­
вого цвета луна и, покачиваясь над сонной тайгой, расстелила
на воде светлые дорожки. Где-то далеко послышался рыдаю­
щий гудок.
Аленка обрадовалась:
—
Готовь быстрее факелы! Впереди — танкер.
Я топориком отсек корни на коряге. Рыдающий гудок раз­
дался снова, на этот раз громче и ближе.
—
Честное комсомольское, нам везет! Они нас быстро за­
метят. Случай чего — пали вверх из дробовика!
Аленка давала мне советы, наставления... Я от волнения
плохо разбирал ее слова и жил только одним: быстрее распро­
щаться с плотом и ощутить под ногами устойчивую палубу.
Встречу с танкером долго ожидать не пришлось. Он вы­
плыл откуда-то из-за темной стены сосен. Мощный луч про­
жектора, распарывая седую дымку над водой, заплясал на
тусклых волнах.
—
Факелы!.. Факелы!..
Две пылающие головешки Аленка взяла в руки и засема-
форила танкеру. Вахтенный в ходовой рубке отозвался тремя
гудками.
—
Заметили?— закричала Аленка.—
Нас заметили!
31

Короткие гудки повторились еще раз, йотом нас ослепил
прожектор, и мы, налегая на весла, круто взяли вправо.
—
Только бы конец не прозевать! — забеспокоилась
Аленка.—
Гляди в оба!
-
«— ЭгЭ-Э -й!— послышалось с танкера. —
Ло-ви -и -и!
Веревку с плетеной «грушей», шлепнувшуюся на плот, я
проморгал. Но Аленка не прозевала. Она быстро подхва­
тила ее, зачалила под бревно на носу плота и с досадой про­
шипела:
—
Ш-ш -ля -па!..
—
Бакены гаси !— закричал тот же басовитый голос. —
Бакены, так твою...
Аленка ногой столкнула в воду чадящие коряги и, не вы­
пуская из рук конец, крикнула:
—
Выбирай слабину!
Я двумя руками схватился за веревку и почувствовал, как
наш плот ходко приближается к еле ползущему танкеру.
—
Держи трап!— прокричали сверху. —
Носит тут вся­
ких!
—
При подъеме ногами упирайся в борт, — предупредила
Аленка.
—
Вы гам живые? Шавялись!
Первой на танкер поднималась Аленка. Снизу мне было
видно, как она, упираясь в борт ногами, ловко перебирала
руками веревочный трап. Я подумал, что подъем — дело
пустяковое, и мысленно упрекнул свою наставницу за стрем­
ление все время поучать меня, но вскоре убедился в обратном.
Когда настал мой черед, я лбом «поцеловал» стальной борт
корабля и, раскачиваясь, повис на трапе. На палубе кто-то
прокричал:
—
Дяржись, баба!
Я крепче схватился за веревочную лестницу и полетел
вверх.
—
-
Братцы, да он мужик! — раздался хохот, когда я меш­
ком перевалился через леер. —
И с ружьею! Не вздумай стре­
лять, паря!
Простуженный бас потребовал прекратить «хаханьки» и,
едва я успел подняться на ноги, приказал:
—
Сдайте дробовик! Предъявите документы!
—
Я вам по-русски говорю, — раздался за моей спиной
голос Аленки.—
Мы действительно...
—
Разговорчики!
Я вспомнил, что мои документы остались в костюме, ко­
32

торый по совету Тимофея Елисеевича пришлось сменить на
робу, чертыхнулся.
—
Выходит, и ты беспаспортный? — уточнил человек,
обладающий басом, и снял с моей головы кепку. —
Братцы, да
он стриженый! Откуда драпанул, подлюка?
—
Товарищи! — взмолилась Аленка. —
Честное комсо­
мольское...
—
В трюм! Этих «геологов» теперь по всей тайге ищут!
—
Вы за кого нас принимаете? — загорячился я, вспом­
нив, что партбилет хранится у меня в кармашке нательной
рубахи. —
Аленка вам правду говорит.
—
Заткнись! Вот как врежу по шее — темнить пере­
станешь!
—
Попробуй!
—
Кеша, кинь ему пачку!
—
Что тут происходит? — раздался у рубки голос ка­
питана.
—
Стриженый «геолог» права качает! — объяснил высо­
кий мужчина, его звали Кешей.—
Этого — в трюм! А верти­
хвостку куда?
—
У вас па судне пираты или команда? — Я шагнул к
капитану.—
Документы я действительно забыл у геологов.
Но один находится при мне. Могу предъявить.
—
Прошу в каюту, а оружие сдайте,— сказал капитан.
Толпа на палубе расступилась. Мы с Аленкой направились
к ходовой рубке и услышали, как на полубаке говорили сразу
несколько человек. Один голос, грубый и сиплый, старался
переспорить всех:
—
Кешу не проведешь! Все ясно: тип стриженый, и рожа
у него...
—
Сам ты рожа! — перебил другой голос. —
А если дей­
ствительно газетчик?
Капитан усадил нас в мягкие кресла, приказал вахтен­
ному разбудить Михеевича и, прохаживаясь по каюте, вытер
белоснежным платком вспотевший лоб. Михеевич, застегивая
на ходу китель, появился сразу же, окинул нас изучающим
взглядом и представился:
—
Второй помощник капитана Михей Михеевич Ми-
хеенко. Шо тут случилось?
Капитан собы ти я объяснил кратко. Михей Михеевич,
просмотрев в моих руках партбилет, вздохнул.
—
Да-а ,— протянул капитан.—
Гадко получилось. Вер­
нется товарищ в Москву и такое о нас распишет...
3
Ив. Краснобрыжий
33

—
Критику признаем объективной,— приуныл Михей
Михеевич. —
Вы уж не обессудьте нас, товарищи. Иннокентия
тоже надо правильно понять...
Капитан и Михеевич извинялись долго, искренне, а когда
исчерпали запас слов, заговорила Аленка.
—
Забудем эту историю,— предложила она. —
Вы только
нас в Брусничном высадите и чаем угостите.
Лицо капитана посветлело, сделалось моложе, приятней.
Он выскочил из каюты, кому-то что-то шепнул, и на столе по­
явилась отменная закуска. Я , забыв обиду, потянулся за
куском копченого осетра. Капитан и Михеевич переглянулись,
и рядом с закуской «выросла» бутылка коньяка.
—
Выпьем мировую,— предложил капитан. —
Иннокентия
вы тоже правильно поймите... Мы и сами теперь не знаем,
как ему помочь.
Я хотел поинтересоваться, что за человек Иннокентий, но
мне помешала Аленка:
—
Приглашайте и виновника сюда. Не будем прибавлять
ему боли.
—
А шо, идея! — оживился Михей Михеевич.—
Петр Ани­
симович, я кликну Иннокентия.
В каюту Иннокентий вошел размякшим, подавленным и,
не поднимая большой кудрявой головы, спокойным голосом
произнес:
—
Простит товарищ — спасибо. Не захочет — готов от­
вечать.
—
Скверно получилось! — приглашая Иннокентия к
столу, повторил капитан. —
Ну, садись, садись. Товарищи все
уже забыли.
Иннокентий тяжело опустился в кресло, поднял голову и
ясными глазами посмотрел мне прямо в душу. Большие карие
глаза у него затуманились, дюжие плечи вздрогнули, и он
протянул мне ш ирокую ладонь. Я с легким сердцем пожал его
руку и, заметив, что он снова опустил голову, посоветовал не
расстраиваться из-за пустяков.
—
Ты лучше кепку одень,— сдавленным голосом попро­
сил Иннокентий.—
Не могу смотреть на стриженых. Те двое...
—
Янчук! — повысил голос капитан и мягче добавил: —
Ну, товарищи, выпьем мировую!
Четыре стакана звянули над столом и, опустошенные до
дна, выстроились рядом. Мы с Аленкой дали волю разыграв­
шемуся аппетиту. Иннокентий, понюхав корочку хлеба, заку­
рил. Капитан и Михеевич тоже задымили.
34

Время за ужином пролетело незаметно, а когда на ходовой
рубке склянки пробили десять, капитан предложил Иннокен­
тию проводить нас в спальную каюту. Иннокентий первым,
мы — за ним вышли на палубу. За бортом глухо плескались
волны. Под мягким светом луны они казались смазанными
маслом.
—
Смотрите, звезды купаются! — заметила Аленка.—
Красота!
Я, остановившись у леера, загляделся в реку. Крупные
звезды действительно перепрыгивали с волны на волну и убе­
гали куда-то назад. Луна расстилала по воде серебристую
дорожку. По берегам шумела и шумела вековая тайга.
—
У нас тут вольготно, — вздохнул Иннокентий.—
Только
я перестал замечать эту красоту. Ты уж, паря, не таи зла...
—
Бросим об этом, Кеша.
—
Это плохо, правда? Такую красотищу и не замечать.
А знаешь, почему такое случилось?
Иннокентий помолчал, шумно, как кузнечный мех, вздох­
нул и, доверчиво обняв нас с Аленкой, поведал о страшной
беде. Рассказывал он об этом тихо, с болью, которая, пожа­
луй, будет всю жизнь терзать его душу. А если и пройдет —
не скоро.
В каюте, взволнованный рассказом Иннокентия, я долго
не мог уснуть. Не спала и Аленка. В темноте я на столике на­
щупал папиросы и услышал, как она всхлипнула.
—
Ты не спишь?
—
Закрою глаза и вижу этих стриженых. Ты скажи: от­
куда появляются такие звери на земле? У-ух, сволочи!
Аленка еще раз всхлипнула и умолкла. Я , накурившись
до тумана в глазах, тоже не мог уснуть. Только закрою глаза,
и вижу Иннокентия, падающего к холодным ногам жены, ко­
торую бандиты убили на берегу ручья, куда она пришла на
третий день после свадьбы полоскать белье.
Глава седьмая
Утром Иннокентий постучал в каюту и сообщил, что мы
подходим к Брусничному. Наши сборы были недолгими.
Аленка с пустым вещмешком, я с дробовиком и карабином
поднялись на палубу.
35

—
Так не пойдет!— засуетился Иннокентий. —
Я вам
ушицы свеженькой приготовил. Айда на камбуз!
Вкусной ушицей Иннокентий нас угощал от души и со­
крушался, что мы не можем справиться с двойной порцйей.
После завтрака мы втроем вышли на палубу. Свежее утро,
чистое небо, умытая, помолодевшая тайга, широкий простор,
зовущий куда-то далеко-далеко,— все это настраивало на
дружескую беседу, но мы почему-то молчали.
Минут через пятнадцать на отлогом берегу показались
деревянные постройки. Танкер заметно начал сбавлять ско­
рость. Матросы по команде боцмана стали готовить к спуску
шлюпку. Аленка и Иннокентий тихо разговаривали. Голос
Иннокентия мне показался мягким, душевным. Аленка вы­
нула из кармана куртки блокнот, что-то торопливо написала
и, вырвав листок, вручила Иннокентию. Он улыбнулся. Аленка
тихо спросила:
—
Напишешь?
—
Ответишь?
—
На одно — двумя.
Иннокентий бережно пожал маленькую ладошку Аленки
и шепнул ей что-то на ухо. Она кивнула головой. Я не захо­
тел быть «третьим лишним» и отошел к шлюпке.
Танкер, сбавляя и сбавляя скорость, остановился.
—
Шлюпку на воду! — скомандовал боцман.
—
Всего хорошего, друзья! — прибавил капитан.
Я не заметил, когда Аленка оказалась рядом со мной в
шлюпке. Матросы дружно налегли на весла. Шлюпка спорыми
рывками пошла к берегу. Аленка повернулась к танкеру и
помахала рукой. Я в душе позавидовал Иннокентию и упрек­
нул себя за нахальство. С нами, мужиками, такое случается:
заметим рождение теплого, чистого — и просыпается в душе
бес зависти.
Шлюпка носом ткнулась в прибрежный песок. Мы с Ален-
кой поблагодарили матросов и, подхватив свое имущество,
быстренько высадились на берег.
Я шел впереди, Аленка — следом. Минуты через две ее
шаги затихли. Я оглянулся. Она стояла лицом к реке и ма­
хала рукой.
«А девка, видать, не промах! Да и он парень не лыком
шит!»
Аленка догнала меня у огромного штабеля сосен, взяла
свой карабин и, как бы сама с собой, заговорила:
—
Тяжело человеку. Очень тяжело. Пусть пишет. Ответы
36

постараюсь давать теплые. Ему сейчас так не хватам радо­
сти. Говорят, одна капля радости сильнее бочки яда. Эт0
правда?
«Аленка, прости меня за «девку не промах». Я не хотел
подумать худо о тебе. Сам не знаю, как это получилось».
Она шагала со мной рядом и твердила свое:
—
Вот если бы люди каждый день дарили друг другу по
капле радости. Представь, какой красивой была бы жизнь на
земле. Неужели людям это трудно делать?
Тропинка обогнула приземистый барак и привела нас к
финскому домику с белым флагом на крыше. Метрах в два­
дцати от домика, на полянке, я увидел вертолет, гору ящиков,
бочки...
—
Вот и наша база,— пояснила Аленка.—
Но почему ни­
кого не видно? Ах, да! Сегодня суббота. Если Гукин ушел
на охоту — сутки, а то и двое проторчим здесь.
Тревога Аленки оказалась напрасной. Гукина мы нашли
у колодца. Растирая розовое тело махровым полотенцем, он
на наше появление не обратил никакого внимания. Коротко­
ногий, всклокоченный, с широкой грудью, заросшей бурыми
волосами, он походил на медведя. Закончив растирание, Гу ­
кин стал подпрыгивать на носках и, пыхтя, наносить вообра­
жаемому противнику удары. Аленка раза два окликнула его —
напрасно. Он по-прежнему молотил «недруга» кулаками —
гирями и шумно выдыхал из могучей груди: «Пых-пах!
Пых-пах!»
Аленка, щелкнув затвором карабина, выстрелила вверх.
—
У меня выходной,— отозвался Гукин.—
Я привык ува­
жать советские законы.
Аленка дослала в ствол карабина новый патрон и пошла
на Гукина. Он заискивающе улыбнулся, сделал еще пару при­
седаний и, подняв руки вверх, трагическим голосом прогну­
савил:
—
Паду ли я, сраженный пулей...
—
Кончай паясничать! Мы к тебе четверо суток добира­
лись...
—
Помилуйте, богиня!
—
Вот он весь тут! — шепнула Аленка.—
Но я знаю его
слабинку.
Гукин что-то гнусавил о правах каждого гражданина на
°тдых, намерении махнуть в тайгу... Аленка, почувствовав,
Что °н действительно может улизнуть от нас, пошла на хит­
рость.
37

—
Антон Сидорович,— ласково обратилась она к Гу-
кину. —
Ловите минуты счастья. Такого может не повториться.
—
Что я слышу?
—
Я к вам с писателем в гости пожаловала. Вы давно
мечтаете завести творческую дружбу с человеком, понимаю­
щим толк в поэзии. Знакомьтесь.
—
Щетинин, — представился я.
—
Рад! Очень рад с вами, так сказать, персонально...
Читал! Читал вашу «С овесть в крапинку», «Закрытые
окна»... —
Гукин перечислил пяток моих фельетонов, не­
сколько корреспонденций и елейным голосом продолжал: —
Я ведь тоже в некотором роде пытаюсь глаголом жечь сердца.
Правда, мы работаем в разных жанрах. Но это суть дела не
меняет. Я больше нажимаю на романы в стихах. Наши поэты
почему-то перестали их сочинять. Но об этом после. Разре­
шите, так сказать, для первого знакомства одну главу из
нового романа?
—
Пожалуйста.
Я шар земной держу па ладони!
Могу и на пальце, как глобус, вертеть...
Мне захотелось крикнуть: «Хватит!» Аленка шепотом
взмолилась:
—
Не перебивай! Ты нас погубишь!
Гукин, не щадя голосовых связок, выкрикивал строчки,
жестикулировал, тряс всклокоченной головой. По отдельным
словам я понял, что он и звезды, и луну, и солнце в карманах
носит. А что касается морей, океанов и «протчих» водоемов,
он может слить их в один бокал и, если захочет, в день опох­
мелки тремя глотками осушит хрустальный кубок с «влагой
водяной».
Минут через пятнадцать Гукин сделал передышку, снис­
ходительно посмотрел на нас и предложил оценить еще одну
главу из лирико-драматической трилогии. Я понял, что
возражать бесполезно, махнул рукой. Валяй, мол, паря!
Любовь моя огнелюбистая!
У нее кровь — горячекровянистая!
Она жарче огня огнистого,
Ярче солнца солнценистого!
Она — как вулкан развулканистый...
Все было в Гукинской любви: и страхи нечеловеческие,
и океаны «ревности-ревнистой», и «смерчи-ураганы», и... Ей
только не хватало одного: чудного мгновенья.
38

«Ну как?» — глазами спросил меня Гукин.
—
Браво! Браво, Антон Сидорович!— зааплодировала
Аленка, подмигивая мне. —
Прочитайте еще что-нибудь.
—
Хочется послушать более компетентных товарищей,—
охрипшим голосом произнес Гукин.
—
Мне больше корреспонденции строчить приходится, —
покривил я душ ой.—
Но зерно у вас есть. Есть и полова. По­
ловы, пожалуй, больше. В нашем деле ведь как бывает: тонну
бумаги изведешь — два свежих слова добудешь.
—
Я о своей поэзии,— не унимался Гукин. —
Лично вам
нравится?
—
Потрясен! Честное слово, потрясен!
—
Варимся, так сказать, в собственном соку. Настоящих
ценителей поэзии среди наших камнещупов не встретишь.
Сам — поэт, и критик, и слушатель. Прямо скажу: не легко!
Но я духом не падаю! Да, кстати, а вы как в наших краях
оказались? Сюжетиков, так сказать, подхватить свеженьких
прилетели? Этого добра здесь навалом! Желаете, я вам сотню
подарю!
—
Беда у нас, Антон Сидорович,— з аторопилась Ален­
ка. —
Большая беда! Криница в тайге умирает. И продукты
кончились...
—
Почему не связались по рации?
—
Она испортилась. Помогите, Антон Сидорович. Вся на­
дежда только на вас.
Гукин помрачнел и вопросительно посмотрел на меня.
Я понял, что он, набивая себе цену, хочет услышать мою
просьбу, и поддержал Аленку:
—
Действительно, дело дрянь. Надо как-то развернуться
побыстрее.
—
Я всех рабочих в город отпустил. И вертолетчики
на рыбалку подались.
—
Рабочих заменим мы, — не отступала Аленка.—
Вер­
толетчиков сиреной можно вызвать.
Гукин потер ладонью толстую шею и, не претендуя на
гонорар, поинтересовался, как «протолкнуть» в печать отры­
вочек из романа, затем согласился отпустить продукты.
—
А рацию? — напомнила Аленка.
—
Ладно!
—
Я всегда говорила: поэты — чуткие люди! И палаток
бы новеньких парочку. К нам приехали на практику москов­
ские студентки. Сами понимаете, неудобно девушкам вместе
с мужчинами спать.
39

—
Хорошенькие? — приосанился Гукин.—
Надо загля­
нуть к вам: бытом, так сказать, поинтересоваться, тем-сем...
—
Прилетайте, Антон Сидорович. Стихи девушкам почи­
таете. У нас такая скука!..
—
Я стихами не балуюсь. Я в эпическом плане вкалываю.
—
Тем лучше! Мы будем ждать, Антон Сидорович. Чур не
обманывать!
Шутками, прибаутками и напускной серьезностью Аленка
добилась своего. Гукин открыл склад, заполнил накладные и,
указав пальцем на ящики, разрешил загружать вертолет.
—
Без веса? — удивилась Аленка.—
Нет, Антон Сидоро­
вич, так дело не пойдет. Вдруг сами себя надуете?
Гукину протест явно не понравился, но отступать было
некуда. Мы взвесили продукты, проставили в накладных фак­
тическое их количество и начали выносить ящики из склада.
Гукин, мурлыкая, прохаживался вокруг стола и косился на
Аленку. Она делала вид, что не замечает его недовольства,
интересовалась:
—
Вы и песни сочиняете, Антон Сидорович?
—
Я сказал ясно: мелочью не занимаюсь!
—
А я думала...—
притворно вздохнула Аленка. —
Вы бы
попробовали, Антон Сидорович. Хороших песен мало.
—
Некогда пустяковиной заниматься! Шевелитесь бы­
стрее.
Ящики с консервами, кули с мукой, рогожевые мешки с
картофелем, рацию, новенькие палатки мы стали перетаски­
вать к вертолету. Аленка все время старалась груз брать
потяжелей, а когда я упрекнул ее за горячность, она, щуря
глаза, показала мне кончик языка.
—
Это не делает тебе чести.
—
Ты лучше свою жену береги. С чужими вы ангелы, а
своих жен... Скажешь, я не права?
На эту тему у нас с Аленкой разгорелся спор. Я не знаю,
кто бы в нем одержал верх. Перепалку вскоре пришлось пре­
кратить. После воя сирены, запыхавшись, на базу прибежали
вертолетчики. Аленка мне приказала держать язык за зубами
и начала их умолять немедленно вылететь в лагерь. Верто­
летчики уточнили квадрат на карте, и мы через несколько
минут поднялись в воздух.
В кабине вертолета стоял такой грохот, точно мы сидели
в металлической бочке, по которой колотили палками. Аленка,
глядя на меня, шевелила губами. Я коснулся пальцами ушей:
дескать, ничего не слышу. Она вынула из кармана куртки
10

блокнот и карандашом написала: «Дура я, дура! Влетит мне
от Елисеевича по первое число. И поделом!»
Я ответил:
«Победителей не судят».
Она прочитала и, улыбаясь, написала:
«Я бы так никогда не поступила. Гукин — это тип! Жаль
вертолетчиков. Они ребята — во !»
Час путешествия на вертолете мне показался вечностью.
Когда он завис в одной точке и пошел на снижение, я не­
сказанно обрадовался. Вертолет наконец коснулся колесами
земли, взревел еще раз и затих.
В ушах у меня стоял звон и шум. Я не заметил, когда
открылась дверца в брюхе вертолета, и, услышав радостные
голоса, обернулся. Первым в дверцах показался сияющий
Криница. Не обращая на меня внимания, он крепко пожал
Аленке руку.
—
Ты и в огне не сгоришь, и в воде не утонешь!
Аленка похвалу выслушала спокойно, а когда Криница
скомандовал геологам разгружать вертолет, спросила:
—
Тимофей Елисеевич, здорово ругать будешь?
—
За какие грехи? — брови у Криницы шевельнулись.—
По-моему, ты благодарность заслужила. Или опять какой-
нибудь фокус выкинула?
—
Пришлось Гукину дым в глаза пустить. Вы же знаете
этого типа!
Тимофей Елисеевич задумался и, супя кошлатые брови,
спокойно произнес:
—
Пора с ним кончать. Напишу докладную в управление.
Начальники других партий поддержат меня.
—
Я не об этом. Выгнать Гукина всегда можно. Вы его
к нам рабочим переведите. Он на базе от безделья в графо­
манию ударился: романы в стихах сочиняет, трилогии,
драмы... Вот я и предлагаю взять Гукина к нам рабочим.
—
Этого еще не хватало! — побагровел Криница.—
Ты,
Аленка, знаешь...
Тимофей Елисеевич не договорил, что должна знать
Аленка, чертыхнулся и, пожимая плечами, быстро зашагал к
палаткам. Мы с Аленкой пошли за ним. Криница оглянулся
и, прибавляя шагу, повернул к пылающему костру. Аленка
забежала ему вперед.
—
Опять за рыбу гроши?
—
Так вот у нас и получается,— не сдавалась Аленка. —
Одному безразлично, другому возиться не хочется... А чело­
41

век на глазах под гору катится. Он скоро воровать на складе
начнет. Схватимся — поздно будет. Мы тут коллективно бы­
стренько его от графомании излечим. Повкалывает на свежем
воздухе — мозги проветрятся.
—
Неужели у меня других забот мало? — вспылил Кри­
ница.—
Да твоего Гукина к нам на аркане не затянешь. Что
он, не понимает, где жареным пахнет?
—
Сам прибежит! Спорим? — Аленка протянула Кринице
руку. —
Вы только дайте добро. Честное комсомольское, через
два дня будет здесь.
Криница понял, что возражать бесполезно, усмехнулся и
покачал головой. Аленка с жаром стала его заверять:
—
Мы из Гукина за один сезон человека сделаем. Я его
в свою бригаду рабочим возьму. Договорились?
—
Будь по-твоему,— сдался Криница. —
А какого ты
дыму ему в глаза напустила?
—
Загнула, что у нас один человек богу душу отдает.
—
Зто кто?
Аленка, виновато глядя на Криницу, покраснела.
—
Я так и знал! Ты без этого никак не можешь! И в кого
ты такая уродилась? Да твой Гукин по рации шуму на всю
тайгу наделает!
—■ А мы его опередим. Сейчас установим свою рацию, и
порядок.
—
С такими выходками пора кончать, Аленка. Чует мое
сердце: и себя подведешь, и нас в галошу посадишь. Верто­
летчикам, конечно, тоже загнула?
Криница говорил сурово, слова подбирал веские, колючие,
но его выдавали глаза. Они у Тимофея Елисеевича были ра­
достные, и от этого его лицо казалось красивым, добродуш­
ным, хотя он и супил брови. Аленка раскаивалась, но в ее
глазах тоже плясали бесенята.
—
Ты вот что, Аленка,— перешел на официальный тон
Тимофей Елисеевич и тут же выдал себя: — Хорошо нам с
тобой, стрекоза окаянная! Честное слово, хорош о!
Пока Тимофей Елисеевич объяснялся с Аленкой, геологи
закончили выгрузку вертолета, разбили новые палатки, на­
строили рацию и всех пригласили на горячий чаек. Аленка,
опережая события, объяснила «ребятам — во», что больного
еще вчера отправили на случайно подвернувшемся самолете
в Усть-Кут. Не знаю, поверили они Аленке или нет, но раз­
говор о больном больше не возникал.
После чаепития Тимофей Елисеевич как бы случайно
42

оказался рядом со мной. Попыхивая трубочкой-несогрейкой,
он пристально посмотрел мне в лицо, улы бнул^ и шутливо
спросил:
—
Ну-с, батенька, добыли материален? Надеюсь, Шумей-
кин будет доволен?
—
Выговором, пожалуй, не отделаюсь, — признался я. —
Но наказание меня теперь нисколько не страшит.
—
Рад за вас, батенька! Очень рад! А то вы вначале
совсем духом пали. Артему Петровичу передайте: Криница
при встрече обязательно наломает бока. Ох, и намну!
Короткая беседа с Криницей помогла мне открыть в себе
что-то новое, красивое, чего я раньше, в сутолоке газетной
жизни, не замечал за собой. Мне чертовски захотелось по­
жить среди геологов хотя бы еще недельку, подышать чистым
таежным воздухом, вместе с ними «прощупать» последний
квадрат богатой кладами земли, но срок командировки звал
в обратный путь.
Тимофей Елисеевич и Аленка попросили вертолетчиков
подбросить меня в Усть-Кут. Они охотно согласились «послу­
жить прессе», и я через полчаса оказался на пассажирском
аэродроме.
Первым рейсом вылететь на Иркутск мне не удалось. Чер­
ные облака затянули небо, и где-то далеко за хмурыми соп­
ками заурчал гром. Но радио объявили, что полеты временно
отменяются, и пригласили пассажиров в гостиницу. Я взял
чемоданчик и вместе с другими пассажирами направился к
небольшому белому домику на опушке соснового леса. Люди
но дороге в гостиницу ругали Аэрофлот, давали клятвы ни­
когда в жизни не пользоваться его услугами... Один бородач,\
в кожаной куртке и в резиновых высоких сапогах, старался
больше других:
—
Мало! Мало наши газетчики фельетонят небесные по­
рядочки! Они только за романтикой в тайгу прилетают!..
Бородач ругался вдохновенно, с каким-то особым на­
слаждением и одержимостью. Я шагал с ним рядом и, вспо­
миная Аленку, верил: она найдет и золото, и алмазы, и за­
лежи хрусталя... Все это у нее впереди. Честное слово, впе­
реди! Такому человеку, как Аленка, природа обязательно
откроет свои тайники! Она не может держать их от нее в
секрете.
Бородач у гостиницы чертыхнулся последний раз и умолк.
Поднимаясь по ступенькам на крыльцо, я еще раз подумал о
самом драгоценном кладе Аленки и, как наяву, представил
43

встречу с редактором нашей газеты. Она должна состояться
сразу, как только я перешагну порог редакции. Артем Пет­
рович Шумейкин пригласит меня в кабинет и, попыхивая
горьковатым дымком дешевой сигареты, вкрадчивым голосом
осведомится:
— ? Когда очерк увидим в полосе?
Семь бед — один ответ. Я бодро перешагну порог его
кабинета, смело посмотрю ему прямо в лицо и твердым голо­
сом отвечу:
—
Вернулся с проколом]

Глава первая
Февральский мороз расписал окна в кабинете Игоря З а-
дольного такими картинами — залюбуешься. Правда, с пер­
вого взгляда не каждому удастся понять красоту полотен
зимушки студеной. Тайну шедевров она открывает глазу ост­
рому, душе чистой, широкой. И чем дольше Игорь смотрел
иа разрисованные стужей окна — яснее видел.
В левом углу одного окна из кипящей морской пучины
на каменистый берег выходил широкогрудый дядька Черно­
мор с разудалыми молодцами. Богатырей у разлапистого ду­
ба встречал кот ученый хлебом-солью. Голоплечие русалки,
наоборот, прятались за кустами разбутонившихся камелий.
В центре окна на буйногривых скакунах величаво и гордо,
как цари на троне, восседали три русских воина. Старший
из них, окладистобородый, в сверкающей кольчуге, широкую
ладонь козырьком держал у глаз и тревожно глядел на опуш­
ку соснового леса, словно из-за нее должна была вот-вот по­
явиться несметная сила врагов.
Игорь Задольный весело, как закадычному другу, подмиг­
нул старому богатырю и на чистом листке написал:
«Ирина, здравствуй!»
Письма Игорь сочинять не мог и не любил. Они всегда у
него получались сухими, краткими. Но ответить на весточку
из Москвы надо было обязательно. И не просто: жив, здо­
ров... Ему хотелось рассказать Ирине Златогорской о своем
житье-бытье подробно, откровенно и спросить прямо: при­
едет она в Яснодольск или снова будет «пробиваться» в
аспирантуру?
47

Игорь попытался продолжить первые строчки письма —
ничего не получалось. Слова на бумагу ложились бледные,
какие-то холодные и, главное, говорили совсем не о том, о
чем хотелось поведать. Но стоило ему начать рассказ о хим­
комбинате, молодом городе, плохих концертах в новом Двор­
це культуры, дело пошло на лад.
Убористые строчки письма Игорь прочел дважды и опять
остался недоволен. Ответ Ирине получался деловым, сухова­
тым, без романтики, красоты. Но где все это взять? Подмо­
сковье не Сибирь. Может быть, красота Яснодольска в бе­
лых фасадах домов, ровных, как натянутая струна, улицах?
Да разве москвичку таким удивишь! Она живет в Кунцев­
ском районе столицы. Ее дом стоит в десяти шагах от бере­
зового леса. По утрам Ирииа из окна кооперативной квар­
тиры, расположенной на двенадцатом этаже, любуется Ле­
нинскими горами. Перед восходом солнца они одеты чистым
туманом и кажутся совсем рядом. Когда солнце немного
поднимется над землей и туман легкими волнами скаты­
вается по зеленым склонам к Москве-реке, Ирина видит вы­
гнутый янтарной радугой трамплин, синеющие леса... Но
самая лучшая картина впереди. Она вырисовывается нетороп­
ливо, как выплывающий из-за морского горизонта теплоход.
Разница в одном: человек с морского берега корабль начи­
нает замечать по мачтам, надстройкам, трубам... Универси­
тет выплывает из чистой голубизны вначале пристройками,
чем-то похожими на крылья огромной птицы, затем над
крыльями растет здание главного корпуса, и храм науки на
Ленинских горах становится похожим на хрустальный дво­
рец.
Вот и попробуй Игорь козырнуть красотой Яснодольска.
Ирина прочтет письмо, прищурит чуточку выпуклые глаза
и, улыбаясь краешком тонких губ, обязательно упрекнет За-
дольного в опрощении, попытках разбудить у нее, коренной
москвички, любовь к «чертовым куличкам»... Он, конечно,
мог бы рассказать, как весной на окраинах Яснодольска по
вечерам поют соловьй и в сосновых борах, когда начинают
увядать зори, глухари справляют свадьбы. Ирину и этим не
удивишь. Соловьи ,у нее заливаются прямо под окнами. Яс­
нодольские сосновые леса она нарисует в своем воображе­
нии таежной глухоманью, вялые зори идилией провинциа­
лов... Нет, все эт° не т0- Честное слово, не то! Ирина обяза­
тельно сделает вывод: «Каждый кулик свое болото хвалит».
Игорь перебрал в памяти почти все приметы нового ме­
й8

стожительства, события в личной жизни, но чего-то красиво­
го, большого так и не нашел. Все ему казалось обыкновен­
ным, простым. Он скомкал лист бумаги, испещренный то­
ропливыми строчками, бросил в корзину и занялся провер-
кой экономических расчетов, подкрепляющих содержание
докладной записки на имя министра.
Колонки цифр, выверенные десятки раз, доказывали не­
опровержимую истину: Яснодольский химкомбинат надо пе­
реводить на выпуск минеральных удобрений высокой кон­
центрации.
После небольших поправок в статье транспортных расхо­
дов Игорь остановился на пятой странице докладной записки
и прочитал вслух один абзац:
—
«Производство минеральных удобрений высокой кон­
центрации позволит государству сберечь десятки миллионов
рублей на строительстве в колхозах и совхозах аэродромов,
хранилищ... Зачем производить миллионы тонн удобрений?
Время и жизнь требуют количество заменять качест­
вом».
Шестую и седьмую страницы Задольный перелистал, не
читая, на восьмой подчеркнул красным карандашом строчки:
«На всех химкомбинатах, производящих минеральные
удобрения, надо построить обогатительные фабрики. Капи-
таловложения окупятся с лихвой через два-три года. Ведь
наше сельское хозяйство с помощью химии становится на
путь индустриализации, выступает в качестве прямого "про­
должения промышленности. В производстве хлеба сейчас уча­
ствуют не только крестьяне, но и их верные помощники —
машиностроители, химики , работники науки... Используя
плоды общественного труда, селяне с каждым годом повы­
шают урожаи зерновых. Если мы дадим труженикам села ми­
неральные удобрения высокой концентрации и они повысят
урожайность на один процент — страна иолучит дополни­
тельной продукции на 500 миллионов рублей. Эти средства
можно вложить в дальнейшее развитие сельского хозяйства.
Они дадут возможность государству снизить закупочные це­
ны на сельхозпродукты. Сния^ение первых цен повлечет за
собой снижение розничных на мясо, масло, молоко... Выгода
получается двойная: и крестьянам и рабочим».
Докладную записку, расчеты, новую технологию выпуска
минеральных удобрений высокой концентрации Игорь запе­
чатал в конверт и только стал писать на нем адрес, как в ка­
бинет торопливо вошел старший аппаратчик Василий Дени-
4
Ив. Краснобрыжий
49

сович Гришин. Задольный взглядом пригласил его присесть
на диван.
—
Некогда, Николаевич. Давление почему-то в двух ко­
лоннах синтеза чуток упало. Подстегни компрессорщиков.
—
Давление? — снимая телефонную трубку, удивился
Задольный. —
Алло! Алло! Компрессорную! Компрессорная?
Вы что, уснули? Да, Задольный. Давление, говорю, в двух
колоннах синтеза падает. Нормальное держите? Кончайте
темнить! Прибавьте немедленно! Не можете? А если прекра­
тится синтез аммиака? Попробуете? Так бы сразу и дейст­
вовали. У меня все. Привет семье и детям.
Телефонную трубку Игорь положил на аппарат, чертых­
нулся в адрес компрессорщиков и заверил Гришина, что все
будет в порядке.
—
Ну, мне пора в цех, — з аторопился старший аппарат­
чик, поправляя на голове кепку-блин.—
Загляну на шестую
установку. Там сегодня новичок дежурит.
—
Незабудкин?
—
Он самый.
—
В институт собирается поступать. Решил стать тех­
нологом. Советую ему идти в Менделеевский.
—
Такого за порог не выставят,— заметил Василий Де­
нисович.—
Он сразу прямую линию в жизни поведет.
—
Как это понять?
—
Просто. Такой парень не будет шарахаться из одной
стороны в другую, как молодые герои в некоторых книжках.
Вчера читал одну — плевался. И в какие только края в ней
не порхают желторотики. Не обессудь, Николаевич, доживут
такие оболтусы до седых... в поисках-побегушках и еще гор­
диться «подвигами» начнут. Для них бы особый закон надо
придумать. Они бы сразу перестали мотаться как неприкаян­
ные по земле-кормилице за родительские грошики. Ну, я по­
шел.
Василий Денисович сдвинул на затылок кепку и, чуточ­
ку припадая на правую ногу, скрылся за дверью. Игорь взял
новый лист бумаги, сосредоточился и, обдумывая каждое сло­
во, начал писать второе письмо:
«...Ирина, я не знаю, какой бы из меня вышел кандидат
наук, если бы я до сих пор сидел под крылышками предков.
На эту тему я хотел с тобой поговорить еще летом, когда
приезжал на недельку в Москву погостить к старикам. Но
увы! Ты укатила на Рижское взморье. Так вот, мои мысли
о кандидатской степени отошли на задний план. В Ясно-
50

дольске я, пожалуй, стану настоящим инженером-техноло-
гом. Недавно меня назначили начальником смены в цех ам­
миака. Должность, скрывать не буду, беспокойная, хлопот­
ливая. Но я не тужу, не сетую на рок судьбы. Выдаю, как
говорится, план на-гора. И ничего. Получается. Работа на
химкомбинате развеяла мои мысли о скороспелой гениаль­
ности. Здесь я понял: светочем в науке мне, пожалуй, не
быть. А вот хорошим инженером-технологом я, пожалуй, ста­
ну. Этот орешек, кажется, по моим зубам».
Страницу нового письма Игорь прочитал неторопливо и.
вспомнив, что Ирина как бы ненароком в одной из весточек
сообщала, что ее «маман» приглянулся лысеющий аспирант,
подающий колоссальные надежды, и спрашивала напрямую о
его «романе» в Яснодольске, без утайки рассказал:
«Подружился я здесь с очень хорошим человеком —
Николаем Ивановичем Глыбой. Он работает начальником по­
жарной охраны. Мы часто бродим с ним по лесам, иногда
охотимся на глухаришек, рыбачим. Я поначалу стрелял
архискверно, быстро уставал в походах и вместо трофеев
добывал грипп, ангину... Николай Иванович составил для меня
спартанский режим дня, и все мои недуги — тю-тю-ю! Инте­
ресный он человек. Каждый день по два часа занимается хи­
мией, требует за ответы ставить оценки. Я как-то спросил:
зачем ему химия? Он обиделся и целый вечер доказывал:
«Люди двадцатого века обязаны знать новинки времени!..»
Кстати, я говорил ему о нашей дружбе, показывал твою
фотографию... Он так рассудил: «Не приедет — считай де­
зертиром!» Правда, чудак? Ирина, напиши: ждать тебя или
нет? Ты долго не думай и меньше слушай «маман». Она, ве­
роятно, по-прежнему твердит: «За порогом Москвы — дыра!
В ней прозябают тупицы, неудачники...» Поверь, ее представ­
ления о Подмосковье не выдерживают никакой критики.
А учиться в аспирантуре можно и в Яснодольске. Правда,
придется заочно. На химкомбинате тем для диссертаций —
уйма!»
Игорь немного подумал и, приглаживая левой рукой за­
диристый бобрик, продолжил письмо:
«Ирина, в жизни главное не искать себя — найти. Наше
счастье всегда на нашем пороге. А то действительно можно
дожить до седых волос в поисках непотерянного. Что еще
сказать? Квартиру дали отдельную, как молодому специа­
листу. И еще: сочинил «талмуд» в министерство. Развернули
мы тут работу по обогащению минеральных удобрений. Ты,
51

как очень практичный человек, справишься о результатах.
Идем вперед. Когда начали проводить в лаборатории первые
опыты, директор химкомбината Андрей Карпович Осокин
вежливо заметил: «Все это хорошо! Прекрасно! А кто будет
выполнять план?» Я долго думал над его вопросом. С одной
стороны, директор, пожалуй, прав, но с другой... Ирина, я не
собираюсь обвинять его в консерватизме, рутинерстве... Го­
сударственный план для комбината — закон. Мы это отлично
понимаем. Ради этого и начали заниматься обогащением ми­
неральных удобрений.
Главный технолог Демьян Михайлович Пилипчук, как
всегда, директору поддакивает, нас горячо убеждает: «П о­
вышением концентрации минеральных удобрений обязаны
заниматься научно-исследовательские институты...» Мы стоим
на своем. Я на этой почве даже крепенько поцапался с ди­
ректором. Андрей Карпович вроде бы согласился с нашей
затеей, но как только встал вопрос о финансировании иссле­
довательских работ, посмотрел на меня снисходительно и
спокойно заметил: «Вы, товарищ З аД°льный, больше жмите
на план. На план нажимайте, дорогой Игорь Николаевич».
Но мы отступать не собираемся. Будем биться до победы.
Первые образцы минеральных удобрений высокой концен­
трации уже получили.
И технологию выпуска новых удобрений разработали. Те­
перь будем проталкивать в министерстве вопрос о строитель­
стве на химкомбинате обогатительной фабрики.
Ирина, мы ведь действуем не в корыстных целях. В наше
время каждый человек обязан участвовать в создании мате­
риальной базы коммунизма. Ты только не думай, что это
«ложный пафос», стремление «выслужиться», «отличиться»...
На химкомбинате я совсем по-другому стал смотреть на
жизнь. До скорой встречи. Жду!»
Ответ Ирине Задольный отложил на край стола, развер­
нул ее весточку и просмотрел конец:
«...Моей маман кретины снизили за папу пенсию, по­
скольку я закончила институт. В этом году мы уже лишены
возможности поехать на Рижское взморье. Эти кретины все
Экономят! А папа, как инженер-строитель, отдавал себя делу
безрассудно. В министерстве я тоже крепенько повздорила.
Говорила прямо: отремонтируйте дачу Златогорского. Они,
представь себе, отказали. Но я до них доберусь! Они у меня
еще повертятся!..»
Игорь не понимал: жалуется ли Ирина ему как другу, то ли
52

за ее обидой кроется что-то неясное, рассчитанное на сочув­
ствие, помощь... Он запечатал свое письмо в конверт и, услы­
шав торопливые шаги за дверью, сунул его в карман.
—
Николаевич,— взволнованно заговорил с порога Васи­
лий Денисович Гришин,— давление в пятой и шестой колон­
нах синтеза опять под гору катится. И температура на ката­
лизаторах падать начинает.
—
В компрессорную и теплотехникам звонили?
—
Говорят, у них все в ажуре.
—
Врут! — Игорь попросил дежурную коммутатора не­
медленно соединить его с компрессорной и чуточку дрогнув­
шим голосом спросил: — Братцы, почему падает давление в
пятой и шестой колоннах синтеза? Не морочьте мозги! Чи­
хать я хотел на ваши приборы! Они у вас врут! Прибавьте,
говорю, и точка!
После резковатого разговора с компрессорщиками За­
дольный навалился на теплотехников:
—
Почему падает температура на катализаторах? Вася,
не темни! Утром, как на лучшего друга, докладную дирек­
тору подам. Прибавишь? Вот это другой разговор. Письмо
от Ирины? Получил. Ответ? Написал. Тебя разрисовал так:
«Вася Чайка в Яснодольске пьет стаканами девичьи слезы...»
Вычеркнуть? Будешь держать нормальную температуру на
катализаторах — уважу. Ничего не случится с твоими гене­
раторами. Сам хвалился: «Мои машины — звери!..» Догово­
рились? Салют!
Глава вторая
Огромные поршни на установках .сжатия азота вздыхали
редко и глухо. Десятки вентиляторов, наоборот, жужжали
бойко, весело, точно шмели-медовозы в жаркий день на цве­
тущем лугу.
Старший аппаратчик Гришин, низкорослый, чубастень-
кий, с противогазом на боку, Игорю казался похожим на
сказочного колобка. Он не шагал по цеху — катился так бы­
стро на коротких ногах, чуточку припадая на правую, что
Игорю все время приходилось прибавлять ходу.
—
Денисович, на отмывке водорода какие-то неполад­
ки,— з абегая вперед, заметил Игорь.—
Посмотрите, как суе­
тится Аня Подлесная.
53

—
Верно, — согласился Гришин.—
Эта дивчина зря го­
рячку пороть не будет.
Догадка Задольного оправдалась. Едва они остановились
у отмывки водорода, Аня скороговоркой пояснила:
—
Давление и температура в пятой и шестой продол­
жают падать.
—
Сейчас режим наладится,— заверил Игорь. —
Я звонил
в компрессорную и теплотехникам.
Аня, теребя пояс белого халата, потупилась. Задольный,
вспомнив, что она всегда при встречах с ним немного теряет­
ся и мигает ресницами, как обиженный ребенок, взглянул на
нее так, словно увидел впервые. Ему в рту минуту почему-то
стало обидно на самого себя. И как это он раньше не заме­
чал Аниных глаз с затаенной грустинкой, золотистых локо­
нов, овальных плеч и какой-то особой легкости в движениях,
которая подчеркивала в ней удивительную стройность и
красоту. Аня, подняв голову, чуточку зарделась, но взгляд
Игоря выдержала до конца.
—
Николаевич! Николаевич!— засуетился Гришин.—
Нас кличет Незабудкин.
Игорь обернулся. Анатолий Незабудкин махал кепкой.
Задольный и Гришин тревожно переглянулись и молча за­
шагали к шестой установке сжатия азота.
—
Какая-то неразбериха получается! — доложил Неза­
будкин. —
Посмотрите, как стрелки на приборах пляшут.
—
Давление обещали поднять,— з аверил Игорь. —
А вот
падение температуры на катализаторах — загадка. Такого в
нашей смене еще не бывало.
—
Гляди, Николаевич! Гл яди!— указал пальцем на ма­
нометр Василий Денисович. —
Давление опять падает.
—
Я их сейчас по молекулам разложу!— побагровел
Игорь. —
Денисович, прикажите аппаратчикам нарушение
технологического режима регистрировать в журналах. Утром
напишем директору докладную...
—
А они там не того? — Василий Денисович почесал
указательным пальцем горло. —
Теплотехники вечерком
спирт для промывки каких-то контактов получали.
—
Я им мозги промою! Так прополоскаю — всю жизнь
помнить будут!
В кабинет из цеха Игорь прибежал злым, побледневшим.
Следом за ним порог перешагнула Аня Подлесная и тихо
прошептала:
—
Температура падает...
54

—
Пожалуйста, меньше паники!
Аня попятилась и робко прикрыла дверь. Игорь, упрекнуй
себя за горячность, сжал в руке телефонную трубку. Секун­
ды вызова компрессорной тянулись удивительно долго, а ког­
да она наконец отозвалась, он гневно прокричал:
—
Вы какого дьявола устраиваете неразбериху? Нор­
мальное, говорите, держите давление? Врете! В пятой и ше­
стой колоннах синтеза на пятьдесят атмосфер упало! Я буду
докладывать директору и главному технологу. Повторяю: чи­
хать я хотел на ваши приборы! Поднимите давление до нор­
мали!
Перебранка с компрессорщиками взбеленила Игоря. Ба­
рабаня пальцами о стол, он обрушился на теплотехников:
—
Вася, почему падает температура на катализаторах?
Нормальную держите? Не темни! Да ничего не случится с тво­
ими генераторами. Наладится режим — уменьшишь нагрузку.
Добавишь на собственный риск? Узнаю тебя, старче!
Задольный налил из графина в стакан газировки, но вы­
пить не успел. В кабинет вбежал запыхавшийся Василий Де­
нисович Гришин и, не говоря ни слова, стал комкать в руках
старенькую кепку.
—
Я тоже не пойму причину,— приуныл Игорь.—
Ком-
прессорщики и теплотехники заверяют, что у них полный по­
рядок. Кстати, как работала вторая смена?
—
Нарушений технологического режима не наблюдалось.
—
Будем действовать так: я бегу в компрессорную и за­
гляну к теплотехникам. Вы остаетесь в цехе. У рабочих хим-
защитные костюмы в порядке?
—
Как всегда.
—
Проверьте еще раз.
На улице ветер сорвал с головы Игоря ушанку. Он попы­
тался подхватить шапку рукой и с досадой выругался. Ветер
унес ее куда-то в мутную завесу снежной круговерти. Игорь,
чертыхаясь, поднял воротник пальто и прямо по сугробам
полез к зданию компрессорной.
—
Ты чего это как с цепи сорвался? — спокойно встре­
тил Задольного дежурный инженер Валентин Чепуренко. —
В снегу! Без шапки!..
—
Какое держишь давление на пятой и шестой?
—
Выше нормали на пятьдесят атмосфер.
Игорь кулаком протер запорошенные снегом глаза. По­
смотрел на манометры:
—
Не барахлят?
55

—
У нас, друг, порядок железный!
—
Сбрось атмосфер десять.
—
Дядя Костя, — окликнул Чепуренко компрессорщи-
ка, — сбрось на пятой и шестой десяток атмосфер.
—
Это можно.
Стрелки манометров залихорадили и медленно поползли
вниз.
—
Теперь убедился?
—
Не пойму причину. Давление и температура в пятой
и шестой колоннах синтеза продолжают падать...
Телефонный звонок помешал Игорю рассказать о неполад­
ках в цехе. Чепуренко подал ему трубку.
—
Да. Понятно. Загляну к теплотехникам и бегу об­
ратно.
Валентин Чепуренко, как бы оправдываясь за работу ком­
прессорщиков, посоветовал Игорю:
—
Немедленно докладывай начальству.
—
Можно еще увеличить давление?
—
Нет! Ты, друг, лучше начальству доложи.
Игорь выскочил из компрессорной и через минуту по­
явился у теплотехников. «Промывать мозги» теплотехникам
ему тоже не пришлось. Его друг по институту Вася Чайка,
худенький блондин в пенсне, чем-то похожий на служащего
нотариальной конторы, увеличить температуру на катализа­
торах наотрез отказался.
Просторное, залитое мягким светом здание теплотехни­
ков растаяло в снежной завесе. Игорь, не чувствуя ледяного
ветра, возвратился в цех. Василий Денисович встретил его
кратким докладом:
—
В пятой и шестой прекратился синтез аммиака.
Игорь, отряхиваясь от снега, промолчал. Гришин упавшим
голосом посоветовал:
—
Докладывай, Николаевич, обстановку главному техно­
логу. Понимаешь, чем это пахнет?..
Пояснять Игорю, «чем это пахнет», не требовалось.
—
Директору и главному технологу надо звякнуть,- — по­
вторил Василий Денисович.
—
Они спросят причину. А мы... Что мы ответим?
Василий Денисович, потирая ладонью изрезанный мор­
щинами лоб, начал сокрушаться:
—
Где же собака зарыта?..
—
Водород в эти колонны синтеза чистый поступает? —
поинтересовался Игорь.
56

—
Николаевич! — в голосе Гришина прозвучала обида. —
Водород после отмывки от угарного газа проверяет Подлее-
ная. Лаборантка она опытная, внимательная.
—
А что показывают фильтроприборы?
—
Порядок.
—
Точно?
—
Николаевич!..
—
Проверим.
Игорь осторожно постучал пальцем по защитному стеклу
прибора. Стрелка чуть-чуть вздрогнула и замерла на нуле.
—
Проверьте фильтроприбор загрязненным водородом.
—
Водород с угарным газом подавать? — насторожилась
Аня.
—
Для проверки прибора.
—
Пишите приказ. —
Аня открыла сменный журнал и с
тревогой предупредила: — Загрязненный водород может по­
пасть в колонны синтеза...
—
Перекройте магистраль. Проверять будем только
фильтроприбор.
—
Пишите приказ и обязательно укажите время.
Приказ Игорь написал краткий, подпись поставил круп­
ную, разборчивую. Аня сменный журнал спрятала в ящик
стола.
—
Выполняйте! — тверже повторил Игорь.
Аня отключила пятую и шестую колонны синтеза от маги­
страли, подошла к автоматическому вентилю и нажала кноп­
ку. В змеевике фильтроприбора раздалось шипенье газа.
Игорь, не мигая, следил за стрелкой. Она оставалась мертвой.
—
Включите вентиль еще раз.
Вторая подача загрязненного водорода в змеевик оконча­
тельно убедила Задольного в самом страшном.
—
Прибор, как видите, испорчен! — сдерживая приступ
гнева, произнес Игорь.—
А чистота азота, Денисович, тоже
нормальная?
—
Тревожных сигналов с блока разделения воздуха не
поступало.
—
Возьмите газы на химанализ. Я сбегаю на блок разде­
ления воздуха.
Шаги Задольного гулко простучали на кафельном полу
и где-то затихли за жужжащими вентиляторами. Василий
Денисович, насупив седые брови, пробормотал:
—
Доработались!..
—
Пробу, Денисович, надо брать, — напомнила Аня.—
57

Игорь Николаевич сейчас вернется, а мы ничего не сделали.
—
Зт0 факт...
Герметические колбы с газами Аня и Василий Денисо­
вич поставили на тумбочку и стали ожидать Задольного.
—
Сколько раз я предлагал поставить для контроля за
чистотой газов на каждой колонне синтеза еще по одному
фильтроприбору,— начал сокрушаться Василий Денисович.—
Осокин и слушать не хотел. И Пилипчук не лучше: перестра­
ховщиком меня называл...
—
Директору и главному технологу доложили обстановку
в цехе? — поинтересовалась Аня.
—
Николаевич не велит. Я , пожалуй, звякну, а?
—
Не советую. Игорь Николаевич переживает не мень­
ше нас, но паники не поднимает.
Задольный с блока разделения воздуха вернулся хму­
рым, взял колбы и убежал в центральную лабораторию.
Глава третья
—
Пилипчук на проводе, — отозвался заспанным голосом
главный технолог химкомбината. —
Шо?.. Шо там у вас слу­
чилось?
—
Говорит Задольный,— повторил Игорь. —
На втором
участке цеха в пятую и шестую колонны синтеза попал угар­
ный газ...
—
Да-а?!
—
Я прошу вашего разрешения...
—
Директору... Андрею Карповичу немедленно доло­
жите!
—
Какие принимать меры?..
Главный технолог Пилипчук вместо совета смачно выру­
гался и тихо повторил:
—
Директору докладывай.
Дорога от центральной лаборатории к цеху Задольному
показалась ухабистой и скользкой. Едва он переступил по­
рог, Василий Денисович вырос перед ним точно из-под
Земли.
—
В пятой и шестой колоннах синтеза угарный газ, —
сообщил Игорь. —
Вот акты химанализов.
—
Да ну?! — Василий Денисович уставился на Игоря
остекленевшими глазами. —
Это... Это же, Николаевич...
58

—
Прекратите подачу газа в эти колонны!
Василий Денисович сразу как-то обмяк, побледнел и ви­
новато заговорил:
—
Не могу. Не имею права. Инструкция Осокина нам
не дает таких полномочий.
Игорь, сурово взглянув на Гришина, направился к пульту
управления. Василий Денисович зашагал с ним рядом, при­
говаривая:
—
Я лишен таких прав. Инструкция Осокина...
Дежурный пульта управления прекратить подачу газа в
пятую и шестую колонны тоже отказался. Задольный в
сменном журнале письменно обязал его выполнить приказ.
—
Без личного указания директора не имею права.
—
Угарный газ разрушит в колоннах платиновые катали­
заторы!— вспылил Игорь. —
Вы это понимаете или нет?..
—
Николаевич. Слышь, Николаевич,— дернул за рукав
Задольного Василий Денисович,— Осокии и Пилипчук яви­
лись. В кабинет уже вошли.
Доклад Игоря Андрей Карпович Осокин выслушал вни­
мательно и спокойно. Когда Задольный умолк, он снял пыжи­
ковую шапку и, присаживаясь на диван, вытер надушенным
платочком блестящую, как бильярдный шар, голову. На ди­
ване Осокин просидел минуты три-четыре, затем медленно
поднялся, руки заложил за спину, и половицы в кабинете
закряхтели у него под ногами.
—
Какие будем принимать меры? — спросил Задоль­
ный. —
В пятой и шестой колоннах синтеза...
—
Знаю,— брови Осокина сошлись на переносице,
рыхлый подбородок вздрогнул. —
Я все знаю, Игорь Николае­
вич.
Главный технолог Пилипчук, сдвинув очки на кончик
птичьего носа, поддержал Задольного:
—
Андрей Карпович, в колонны действительно надо пре­
кратить подачу газа.
Андрей Карпович тяжело вздохнул и почесал ребром ла­
дони толстую шею, покрытую завитушками седых волос.
—
Какие будем принимать
меры? — пе унимался
Игорь. —
Угарный газ может разрушить в колоннах синтеза
платиновые катализаторы...
—
Хорошо,— не повышая голоса, рассуждал Осокин.—
Мы прекратим подачу газа в колонны. А дальше?..
59

Задольный, Гришин и Пилипчук пытались склонить Осо-
кина на коллективный совет. Андрей Карпович не торопился
принимать решения и, прохаживаясь по кабинету, думал не­
легкую думу. Он еще не знал, как ее разрешить, но в одном
не сомневался, что в сложившейся обстановке надо действо­
вать гибко, безошибочно.
Прожитые годы многому научили Осокина. Он всегда счи­
тал себя больше дипломатом, нежели волевым администрато­
ром. И оснований для этого у него было достаточно. За три­
дцать лет на руководящих постах Андрей Карпович не полу­
чил ни единого выговора, возглавляемые им предприятия
всегда выполняли государственный план, на него никто не
писал анонимок, жалоб, его имя не склоняли в горкомах, на
коллегиях министерства... В зенит славы Осокин тоже не
попадал. Но вышестоящие руководители о нем ничего худого
не говорили. Его работу оценивали кратко: «Тянет мужик».
Такая характеристика с годами прочно утвердилась за Осо-
киным, хуже того, сделалась как бы эталоном для оценки ни­
зовых руководителей, которых постепенно зачисляют в «зо ­
лотую середину» и при удобных случаях, скорее по инерции,
чем по заслугам, выдвигают на более ответственные посты,
веря в таких людей, что они «пороха не выдумают», но и
«дров не наломают».
—
Время не ждет!.. —
взволнованно напомнил Задоль­
ный.
Андрей Карпович, уловив в голосе Задольного нотки той
горячности, которая обычно толкает малоопытного в житей­
ских битвах человека на крайность, выжидательно посмотрел
ему прямо в глаза. Игорь отступать не собирался, наоборот,
решил идти в лобовую атаку. Сделать первый бросок ему по­
мешала вбежавшая в кабинет Аня Подлесная.
—
Чем обрадуете? — прищурился Осокин.
—
Давление в колоннах подпрыгнуло выше нормали на
сто атмосфер...
—
Я это предвидел,— невозмутимо ответил Осокин. —
Доработались...
—
Андрей Карпович, колонны не выдержат такого дав­
ления,— с грубоватой официальностью заявил Игорь.—
Я по­
следний раз прошу вашего разрешения прекратить подачу
газа в пятую и шестую колонны! Откажете — я снимаю с
себя ответственность за последствия на втором участке и пи­
шу рапорт!
—
Рапорт?.. —
в глазах Осокина вспыхнула затаенная на­
60

дежда и быстро погасла^— Пишите. Бумага и чернила иа
столе.
Игорь на тетрадном листке кратко изложил причины, тре­
бующие прекращения подачи в пятую и шестую колонны га­
за, расписался и вручил рапорт Осокину. Андрей Карпович
посадил очки на толстый нос с темной бородавкой, прочел
кричащие строчки и крупными буквами наложил резолюцию:
«Техническое руководство по предотвращению случая на
втором участке в цехе аммиака возлагаю на начальника сме­
ны тов. Задольного И. Н. Все меры, которые будут прини­
маться, согласовывать лично со мной. Директор химкомбина­
та А. К. Осокин».
Рапорт с резолюцией Задольный спрятал в карман и, по­
вернувшись к Василию Денисовичу, распорядился:
—
Прекратите подачу газа в колонны. В цехе объявите
химтревогу!
—
Свои действия,— напомнил Осокин Игорю, — будете
согласовывать только лично со мной.
Глава четвертая
Порог своего кабинета Задольный переступил сгорблен­
ным и задумчивым.
—
Какие принимаете меры? — поинтересовался Осо­
кин.—
Обстановку на втором участке я доложил заместителю
министра, секретарю парткома Полюшкипу, секретарю гор­
кома партии...
—
Великое дело свершили.
—
Что?.. —
Осокин кахикнул и рассудительно продол­
жил: — Авторитетная комиссия, молодой человек, разберет­
ся... Она, братец мой, все по полочкам разложит.
—
А тут и без комиссии ясно.
—
Все решили объяснить техническими неполадками? Не
выйдет, голубчик. Вы и рапорт писали с расчетом увильнуть
от ответственности, да?
—
Андрей Карпович, как будем освобож дать колонны
синтеза от угарного газа?
—
М-да-а...
Игорь с нетерпением ожидал ответа. Андрей Карпович,
отмалчиваясь, соображал, как львиную долю ответственно­
сти за последствия на втором участке взвалить на чужие
61

плечи. Молчал и главный технолог Пилипчук. И молчал как-
то особенно, с напускной озабоченностью, не отрываясь от
актов химанализа газов, точно серые бланки могли подска­
зать мудрый ответ.
Решительного поступка от Пилипчука Задольный и не
ожидал. За ТРИ года работы на химкомбинате он хорошо
понял, что Демьян Михайлович взял на вооружение в жиз­
ни безропотное повиновение вышестоящему. Он никогда не
вступал в споры, всегда с подчеркнутым вниманием и на­
пускной почтительностью выслушивал старшего по долж­
ности, советовался с ним, как лучше выполнить то или иное
дело, непременно спрашивал разрешения приступать к вы­
полнению порученного задания, прикидывал, кому его пе­
редоверить, как правило, обольщал исполнителя такими
словами: «Постарайтесь, голубчик. Кроме вас, я никому не
могу доверить такое ответственное дельце. Договорились?
Вот и чудесно!»
С каждым человеком Демьян Михайлович всегда был
ласков, приветлив. Любую просьбу выслушивал вниматель­
но, сочувствовал, давал слово «обмозговать с первой голо­
вой» и, конечно, принять все меры для «утрясочки». Коро­
че, Демьян Михайлович никому не отказывал, но и прак­
тической помощи от него никто не дожидался.
Молчание директора и главного технолога все больше
накаляло Игоря. Он, не выдержав борьбы в поединке, гру­
бовато спросил Пилипчука:
—
Демьян Михайлович, мы будем принимать какие-либо
меры?
—
Меры? — Пилипчук на секунду оторвался от актов. —
Я пока не слышал вашего предложения.
—
Моего? Я хочу посоветоваться с вами, Андреем Кар­
повичем...
Пилипчук, почесывая пальцами лысеющую макушку, сно­
ва уткнулся в акты.
«А если угарный газ из колонн синтеза выбросить в ат­
мосферу? — родилась идея в голове Игоря. —
Другого вы­
хода нет...»
Задольному хотелось свои предложения вынести на суд
опытных людей, в споре найти истину... Хмурый вид дирек­
тора и холодная педантичность главного технолога застав­
ляли его в одиночку строить один за другим планы спасе­
ния платиновых катализаторов в двух колоннах синтеза и
тут же их зачеркивать единоличным решением.
62

Часы на стене громче обычного отбивали секунды. Каж­
дый удар маятника Игорю казался стуком собственного серд­
ца. Он посмотрел на размякшего Осокина, пухлыми ладо­
нями потирающего виски, на сморщенное восковое лицо Пи-
липчука и решил отправиться в цех на совет к аппаратчи­
кам.
В ц^х Задольному, однако, уйти не удалось. На пороге
кабинета появился Василий Денисович Гришин и, немного
отдышавшись, доложил:
—
Химзащитные средства у рабочих в порядке.
—
Я вот о чем, Денисович,— перебил старшего аппа­
ратчика Игорь. —
Я думаю угарный газ из колонн синтеза
выбрасывать в атмосферу.
—
В атмосферу? Загрязнять воздух, голубчик, никому
не дано право. Это — преступление!
—
С пульта управления. Другого выхода у нас нет. Риск­
нем?
—
Вы с ума спятили! — вздрогнул Осокин. —
Вы пони­
маете, чем эта затея кончится? Я садиться на скамью под­
судимых не собираюсь...
—
Я предлагаю газ выбрасывать из колонн синтеза не­
большими дозами,— не сдавался Игорь.—
Он будет быстро
рассеиваться в атмосфер? и никакого вреда природе и лю­
дям не принесет.
—
Допустим. А сколь о потребуется времени на разряд­
куколонн? Пока мыбуд^& еозиться с пятой, угарный газ
может разрушить платиновые катализаторы в шестой. Я, то­
варищи, так сказать, хорош о вижу финиш. Не стоит одну
беду дополнять второй!
Осокин, пройдясь по кабинету, присел на диван и взгля­
дом попросил Пилипчука присоединиться к выводам. Демь­
ян Михайлович не только поддержал Андрея Карповича, но
и предложил «с целью предотвращения сугубо тяжелых по­
следствий» отстранить Задольного от технического руковод­
ства по ликвидации случая на втором участке. Совет Пилип­
чука осенил Осокина сделать еще один ход конем. Этим хо­
дом Андрей Карпович намеревался надежнее подстраховать
себя от предстоящих неприятностей. Он пригласил Демьяна
Михайловича присесть рядом и тихим, вкрадчивым голосом
начал рассуждать:
—
Михалыч, вы инженер-технолог с огромным стажем,
человек находчивый, сдержанный...
—
Я? — разгадав замысел Осокина, съежился Пилип-
63

чук.—
Я вас понимаю, Андрей Карпович. Я рад приложит:»
все силы, знания, опыт... Но время... Время, дорогой Андреи
Карпович, упущено.
—
М-да, — отступил Осокин. —
Вопрос будем считать ис­
черпанным.
Разговор Осокина с Пилипчуком Задольный выслушал
спокойно, точно он касался кого-то постороннего, и сдер­
жанно заметил:
—
Андрей Карпович, свою вину за последствия на вто­
ром участке вы частично сняли резолюцией на моем рапор­
те. Я прошу не мешать нам действовать.
—
Вы предлагаете мне покинуть цех и творить здесь все,
что вам взбредет в голову? Демьян Михайлович, вы слы­
шите?
—
Готов подтвердить письменно.
Гришин отозвал Игоря к порогу и неуверенно выска­
зал предложение:
—
Николаевич, выручить нас может только огонек...
—
Я вас не совсем понимаю.
Старший аппаратчик, комкая в руках кепку, пояснил:
—
Угарный газ при выбросе из колонн синтеза можно
сжигать в атмосфере. Может быть, факелы зажжем на ко­
лоннах, а?
Игорь несколько секунд простоял, ошеломленный радо­
стью, затем крепко обнял Василия Денисовича и закружил­
ся с ним по кабинету. Директор химкомбината переглянул­
ся с главным технологом и, пожимая плечами, посмотрел на
Задольного так, как будто тот спятил с ума.
—
Товарищ Задольный! Игорь Николаевич! — возмутил­
ся Осокин.—
Вам не сменой руководить, а в детсаде в эту
самую играть... Ну, как ее, Михалыч?
—
В репку.
—
Именно.
Басок Осокина и насмешливый тон Пилипчука немного
остепенили Игоря. Он выпустил из объятий вспотевшего Гри­
шина и, не скрывая радости, объявил:
—
Андрей Карпович, платиновые катализаторы в колон­
нах можно спасти! Денисович подал гениальную идею! При­
кажите дежурной коммутатора соединить меня с первым
секретарем горкома партии.
—
Какая идея? Вы должны свои действия в первую оче­
редь согласовывать со мной. Что я скажу секретарю гор­
кома?
64

—
Пусть он попросит Николая Ивановича Глыбу при­
быть с огнеметчиками на комбинат.
—
А кто такой Глыба?
—
Начальник пожарной охраны города. Он нам помо­
жет сяшгать угарный газ в атмосфере. Андрей Карпович,
время не ждет!
Осокин, сообразив, что в идеях Гришина и Задольного
есть золотое зерно, приказал дежурной коммутатора:
—
Голуба, первого! Гая! Ивана Алексеевича! Не забудь
извиниться!
Игорь приблизился к столику с телефоном. Осокин жи­
вотом закрыл аппарат и заискивающим голосом проговорил:
—
Иван Алексеевич, химкомбинат беспокоит. Прикажите
Николаю Ивановичу Глыбе явиться к нам с огнеметчиками.
Зачем? Тут вот какое дело... Одним словом, у нас идейка
родилась. Короче?
Андрей Карпович пухлой ладонью прикрыл микрофон
трубки и взглядом приказал Игорю объяснить суть дела.
—
Мы решили угарный газ во время выброса из колонн
синтеза сжигать в атмосфере огнеметами,— пояснил За­
дольный. —
Прикажите Николаю Ивановичу Глыбе...
Осокин, отобрав у Задольного трубку, добавил:
—
Вы его, так сказать, с партийных позиций... Какой
есть еще выход? — Андрей Карпович посмотрел на приуныв­
шего Игоря и со вздохом закончил: — Другого выхода нет.
Что говорит Москва? Пока молчит. Вся надежда только на
вас, Иван Алексеевич.
Черную трубку Осокин положил на аппарат и подумал:
«Да, я не ошибся, когда согласился назначить этого юнца
начальником смены. Голова у него на плечах, кое-что сооб­
ражает. Правда, прыткий слишком, самоуверенный и того
самое... Но мы его научим уважать старших! Только бы спа­
сти платиновые катализаторы. А там я самому Акиму Сидо-
ровичу карты открою. Он поймет, кого стричь, кого брить».
Глава пятая
Начальник пожарной охраны Глыба вскочил с кровати,
быстро надел брюки, сунул ноги в теплые валенки и, набро­
сив пиджак на плечи, подбежал к телефону. Девичий голос
смутил его, и он рассерженно спросил:
б
Ив. Краснобрыжий
65

—
Вам кого?
—
Николая Ивановича Глыбу.
—
Я слушаю. Первый секретарь горкома просит? Соеди­
ните. Ты, Иван Алексеевич? Беда, говоришь?.. Ясно... По­
нял...
—
На всякий случай позвоните в цех, — посоветовал
Глыбе Иван Алексеевич Гай. —
Возможно, я что-либо упус­
тил.
—
Добро!
Химкомбинат на звонок Николая Ивановича отозвался
голосом Осокина:
—
Да, цех аммиака. На проводе директор. Задольного?
Поймите, я директор и вся ответственность...
—
Я прошу Задольного.
—
Кто с ним будет говорить? Хорошо. Передаю труб­
ку.—
Андрей Карпович кивнул Игорю и поучительно пре­
дупредил: — Меньше слов.
Задольный кратко объяснил обстановку в цехе. Глыба
чертыхнулся. Игорь, волнуясь, заговорил умоляющим голо­
сом:
—
Другого выхода нет. Вся надежда только на вас, Ни­
колай Иванович. Не робеть? Скоро будете у нас? Ждем.
Часы на стене пробили четверть второго.
—
Вы ручаетесь за успех? — переглянувшись с Пилип-
чуком, спросил Осокин Игоря. —
А если угарный газ не
вспыхнет в атмосфере?.. Вы понимаете, что нас тогда взгре­
ют, только так!..
Вопросы Осокина, похожие на скрупулезный допрос, за ­
гоняли Игоря в тупик. Он пытался теоретически обосновать
правоту своих поступков, но Андрей Карпович его доводы
подвергал сомнению и упрямо твердил свое:
—
Если угарный газ не вспыхнет в атмосфере, кто будет
отвечать за загрязнение воздуха? Вы, товарищ Задольный?
Вы, товарищ Гришин? Иван Алексеевич Гай?.. Нет, без со­
гласия Москвы, подкрепленного подписью Акима Сидорови-
ча Вереницы, я, пожалуй, на такой риск не пойду. Платино­
вые катализаторы катализаторами, а чистота воздуха... Это,
милые мои, не фунт изюма! — Осокин немного помолчал,
приглядываясь к Игорю, и опять за старое: — Мы шумим!
Митингуем! А в колоннах синтеза от платиновых катализа­
торов, может быть, уже одна труха осталась. Ну, товарищ
Задольный, что вы на это ответите? Какими, так сказать, бу­
дете фактами оперировать?
66

—
Осторожность в такой обстановке, конечно, необходи­
ма,— согласился Игорь. —
Но если она продиктована трусо­
стью, рассчитана на перестраховку — этого прощать никому
нельзя!
—
Вы... вы, как я понимаю, считаете себя героем? —
Телефонный звонок заставил Осокина умолкнуть. Он поднял
трубку и, тяжело дыша, ответил: — Я на проводе, Москва?
Слушаю. Благодарим. Спасибо. Меры? Докладывать поручаю
начальнику смены Задольному. Он возглавляет техническое
руководство по предотвращению последствий на втором уча­
стке.
Андрей Карпович пригласил Игоря к телефону и шепо­
том предупредил:
—
Краткость!
—
Угарный газ, — доложил заместителю министра За­
дольный, — будем сжигать в атмосфере огнеметами.
—
Идея смелая, — похвалил Аким Сидорович Верени­
ца. —
И пожалуй, самая надежная.
—
Именно надежная.
—
Все ли вы учли?
—
Кажется все.
—
Еще раз все продумайте и...
—
Вы одобряете идею?
—
Рациональное зерно в ней есть. Посоветуюсь с док­
тором химических наук Весениным и немедленно позвоню.
Задольный облегченно вздохнул. Андрей Карпович осве­
домился:
—
Что говорит Аким Сидорович?
—
Идея ему понравилась. Он посоветуется с доктором
химических наук Весениным и позвонит снова.
—
Я всегда говорил,— приосанился Осокин,— у
Акима
Сидоровича го-ло-ва!..
—
Факт! — поддакнул Пилипчук.—
По кораблю и пла­
ванье.
Осокин покосился на Пилипчука. Демьян Михайлович
осекся.
—
Аким Сидорович, — г лубокомысленно продолжил Осо­
кин,— не нам чета! С ним самые светлые умы в министер­
стве советуются.
Друга детства Осокин начал превозносить до небес и так
увлекся, — ч то прозевал появление в кабинете секретаря
парткома Артема Максимовича Полюшкина, главного инже­
нера Дмитрия Григорьевича Бережного, Ивана Алексеевича
67

Гая... Предупредительный кашель Пилипчука помог Андрею
Карповичу вовремя закруглиться. Он, заметив прибывших,
сразу преобразился: голову поднял выше, правую руку за­
ложил за борт пиджака и с подчеркнутой вежливостью начал
поучать Задольного:
—
Действовать, Игорь Николаевич, будем смело, реши­
тельно, коллегиально, так сказать. Приложим все силы, зна­
ния, опыт — и последствия на втором участке предотвра­
тим.—
Последние слова Андрей Карпович выделил паузой и,
кахикнув, добавил: — Я думаю, Иван Алексеевич тоже кое-
что посоветует. Ему на комбинате каждый уголок знаком.
Весь монтаж, так сказать, на его плечах держался, когда
строили комбинат.
—
На меня особых надежд не возлагайте, — предупредил
Гай. —
Я инженер-механик. Вы — технологи. В своем деле
вы, пожалуй, лучше меня разбираетесь.
—
Тогда разрешите вас,— пошел на попятную Осокин,—
проинформировать точнее. Игорь Николаевич...
Телефонный звонок прервал разговор. Андрей Карпо­
вич поднял трубку и тут же доложил Гаю:
—
Николай Иванович Глыба с огнеметчиками прибыл.
—
Выходит, надо пропустить?
—
Огнеметчиков оставьте на проходной, — приказал
Осокин начальнику охраны. —
Николая Ивановича проводите
к нам.
Николай Иванович Глыба в белом полушубке, отряхивая
ушанку от снега, торопливо вошел в кабинет, поздоровался
и хрипловатым баском попросил объяснить задачу. Игорь
карандашом на ватмане нарисовал колонны синтеза, кру­
жочками пометил автоклапаны и приступил к делу:
—
Угарный газ будем через автоклапаны сбрасывать в
атмосф еру небольшими дозами...
—
Наша задача поджигать его из огнеметов. Высота ко­
лонн?.. Ясно. Огнеметчиков разместим на крыше соседнего
цеха...
Телефонный звонок оборвал разговор Глыбы с Задоль-
ным. Осокин снял трубку и услышал далекий голос.
—
Карпович... Андрей Карпович, — с о общал из Москвы
Аким Сидорович Вереница. —
Весенин одобряет твою идею.
Решение ты принял умное, боевое. Есть вопросы?
—
Вопросы? — Осокин быстрым взглядом обвел присут­
ствующих в кабинете. —
Товарищи, Акима Сидоровича инте­
ресуют наши вопросы.
€8

Тишина подсказала Осокину, что вопросов не будет, и
он, плотнее прижимая трубку к уху, ответил:
—
Все ясно, Аким Сидорович.
—
Огнеметчики прибыли?
—
Так точно!
—
Благословляю. Главное, следите за техникой безопас­
ности. Я выезжаю к вам. Часа через два встретимся. Обста­
новку на втором участке докладывайте министру.
Просторный кабинет Задольного стал похожим на ко­
мандный пункт перед боем: на столе лежал план химкомби­
ната, в дверях появлялись и тут же исчезали аппаратчики,
пожарники... Телефон звонил через каждые десять — пятна­
дцать секунд. Игорь поднимал трубку и взволнованным голо­
сом давал последние указания:
—
Проверьте средства химзащиты! Санпостам находить­
ся в полной готовности!..
Телефонные звонки наконец затихли. Кабинет опустел.
Игорь открыл дверь и выглянул в замерший цех. Аня Под-
лесная в химзащитном комбинезоне стояла у отмывки водо­
рода. Василий Денисович Гришин, надевая противогаз, торо­
пился к пульту управления. Первый секретарь горкома пар­
тии, главный инженер химкомбината, секретарь парткома и
аппаратчики с лопатами в руках застыли у ящиков с песком.
Пожарники с огнетушителями разбегались по цеху.
Гулкие шаги на лестнице, которая проходила за стеной
кабинета, встревожили и обрадовали Игоря. Радовался он от
мысли, что наконец настали долгожданные минуты битвы за
спасение платиновых катализаторов. Тревожился... Причин
для тревог было хоть отбавляй. И первая: вспыхнет угарный
газ в атмосфере или нет? Чувствуя, как все тело наливается
горячей тяжестью, Задольный шагнул к столу и услышал за
спиной голос Глыбы:
—
Установить связь — и на пост!
—
Есть! — ответили вбежавшие в кабинет огнеметчики.
А ты готов? — спросил Задольного Николай Иванович.
—
Я готов.
Глыба, заметив испуг на лице Задольного, с иронией про­
изнес:
—
Твое начальство на коммутаторе, как в блиндаже,
Укрылось. Москву информировать вдвоем будут.
69

—
Все предусмотрели!— насупился Игорь. —
Местечко
выбрали надежное и, главное, безветренное.
—
Я дал команду подключить их параллельно к нашей
связи. —
Глыба дружески хлопнул Игоря по плечу и подбад­
ривающим голосом посоветовал: — Возьми себя в руки, со ­
сед! Побеждает тот, кто уверен в победе! Объявляй химтре-
вогу!
—
Начинаем?
—
Колонны разряжать после моего предупреждения!
Игорь повеселевшим взглядом проводил Николая Ивано­
вича из кабинета.
Команду Глыбы ожидать долго не пришлось. Его бодрый
голос прозвучал в наушниках маски-шлемофона почти сразу,
как только затихли шаги на лестничной клетке. Игорь крас­
ным флажком подал команду Василию Денисовичу и,
стараясь побороть в душе нарастающую тревогу, четко от­
ветил:
—
Разряжаю пятую!
Толчок залихорадил цех. Над стальной колонной синтеза,
освещенной прожекторами, с шипеньем взметнулось косма­
тое облако газа.
—
Пли! — скомандовал огнеметчикам Глыба.
Четыре ярко-красных хвоста раскинжалили морозную те­
мень. Горячее облако газа вспыхнуло голубоватым огнем и
ревущей волной прокатилось над цехами комбината.
—
Повторить разрядку! — раздалась бодрая команда
Глыбы. —
В цехе все нормально?
—
Как вспыхнул газ? — осведомился Игорь.—
За нас не
беспокойтесь. В цехе немного дрожат стекла.
—
Газ вспыхнул голубоватым огнем! Повторить раз­
рядку!
Игорь поднял руку с красным флажком. Раскатистый
грохот снова качнул цех. Стекла со звоном посыпались из
промороженных рам. Задольный выглянул в окно — и отпря­
нул назад. Мутную круговерть вспороли ослепительные мол­
нии. Огромный столб голубого огня, взмахивая крылами,
вздыбился в грифельное небо.
Волна горячего ветра, ударившая в черный проем окна,
вернула Игоря к столу. Он взглянул на часы. Минутная
стрелка за время двух разрядов колонны прошла два де­
ления.
«Пять минут тратим на одну разрядку. При таком темпе
не успеем спасти от разрушения платиновые катализаторы...»
70

—
Задольный! Задольный!.. Почему не повторяешь раз*
рядку? Я спрашиваю: какого черта молчишь?
—
При таком темпе не уложимся в срок.
—
Что предлагаешь?
—
Увеличить выброс газа в атмосферу.
—
Добро! Открываю огонь из восьми огнеметов!
—
Игорь Николаевич, действуйте осторожней, — раздался
в наушниках предостерегающий голос Осокина. —
Свои дей­
ствия вы обязаны...
—
Пошел ты!.. —
вырвалось у Игоря, и он помахал рукой
Василию Денисовичу.
—
Я не приказываю, — повторил Осокин. —
Мы с Демья­
ном Михайловичем только предупреждаем.
Василий Денисович Гришин мячиком подкатился к порогу.
—
Понимаешь, Денисович, — взглянул на часы Игорь. —
Дело дрянь! Не успеем спасти от разрушения платиновые ка­
тализаторы.
—
Что предлагаешь?
—
Увеличить в два раза выброс газа. А там посмотрим.
Василий Денисович во весь дух пустился к пульту управ­
ления.
—
ЗаД°льный!— прозвучал в наушниках бас Глыбы.—
Какого черта медлишь?
—
Предупреждал пульт управления.
Пол качнулся под ногами Игоря. Он схватился руками за
стол и вместе с ним полетел в угол кабинета. После первого
толчка повторился второй, гулкий, раскатистый, как залп
батареи. Задольный, вскочив на ноги, увидел в черном проеме
окна столбы огня. Они с оглушительным треском, похожим
на удары грозы, быстро погасли.
—
Задольный!.. Задольный!..
—
Повторяю разрядку!
Игорь трижды взмахнул красным флажком. Четвертый
толчок сорвал в кабинете дверь с навесов, опрокинул стол...
За окном снова яркие хвосты огнеметов распороли темень.
Шквал огня с грохотом и леденящим душу воем прокатился
в сторону соснового бора, потом все затихло, и горячий вете­
рок закружил по кабинету бумажки.
—
Повторяю разрядку!
—
Как самочувствие?
—
Держимся!
—
Молодцы!
71

Мощный взрыв вырвал пол из-под ног Игоря. Он ударился
плечом о что-то твердое и от яркого света закрыл ладонью
глаза.
—
Игорь Николаевич, — снова прозвучал в наушниках
тревожный голос Осокина,— нельзя ли поосторожней?..
—
Повторяю разрядку!
Громовой раскат взорвал тишину. Над пятой колонной
синтеза завихрились молнии. Через секунду они шипящими
столбами взметнулись в холодное темное небо и, растекаясь
широкими полосами голубого цвета, начали взрываться одна
за другой.
—
Товарищ ЗаДольны й!.. — не унимался Осокин. —
Това­
рищ Задольный...
—
Повторяю разрядку!
Цех качнуло с небывалой силой. Слепящие молнии вспо­
роли густую темень. Но взрыв прогрохотал мягче, с посте­
пенно удаляющимся гулом, и море огня, вздымаясь сизовато­
голубыми волнами, медленно растеклось в небе.
Игорь по часам уточнил запас времени, чертыхнулся и
упавшим голосом доложил Николаю Ивановичу:
—
Осталось сорок семь минут.
—
Надо успеть! Увеличивай вы брос газа!
—
Добро!
—
Не теряй дорогих секунд!
Игорь выше поднял красный флажок над головой. Васи­
лий Денисович в недоумении развел руками. Игорь услов­
ным сигналом потребовал выполнить приказ.
Новый грохот раздался, резкий, звенящий. На какое-то
мгновенье он вроде бы затих, затем ахнул с новой силой, и
ревущее, как штормовое море, пламя все ниже и ниже стало
опускаться над крышей цеха.
«Не миновать пожара! — испугался Игорь. —
Зта лавина
огня проглотит ц ех!»
Тревога Задольного оказалась напрасной. Ветер унес
море огня в сторону соснового бора, и снова наступила горя­
чая тишина.
—
Давай на всю железку! — раздался призыв Глыбы. —
Наша берет!
—
Так держать, товарищ Задольный!— поддакнул Осо­
кин.
Десятый сброс угарного газа из пятой колонны синтеза
залихорадил цех. Николай Иванович Глыба выждал не­
сколько секунд, пока шипящие облака выше поднимутся
72

над колонной, и его команда «Пли!», точно брошенный факел
в океан бензина, подожгла небо.
Взрыв затих так же быстро, как и раздался. Но гулкое
перекатистое эхо еще долго шарахалось где-то в сосновых
лесах, а когда и оно затихло, в кромешной темени сиротливо
завыл буран.
—
Разряжай шестую, сосед! — обрадовался Глыба. —
Наша берет! С тебя магарыч!
—
Минутку! В цехе что-то случилось.
Полсотню метров от порога кабинета до пульта управле­
ния Задольный пролетел, как на крыльях, сорвал с головы
маску противогаза — и опешил: Иван Алексеевич Гай, Васи­
лий Денисович Гришин, Аня Подлесная... стояли с поник­
шими головами у разбитой панели управления автоклапа­
нами колонн синтеза.
—
Амба! — махнул рукой дежурный пульта. —
Новую
надо ставить. Толчком сорвало с петель — и вдребезги!
—
Теперь, как я понимаю,— вздохнул Гай,— разрядить
шестую колонну с пульта невозможно?
Игорь до хруста сжал кулаки.
—
На замену панели потребуется не меньше часа,— за ­
суетился дежурный пульта управления. —
Я, пожалуй, буду
вызывать монтажников.
—
Не теряйте время, — согласился Игорь и, вспомнив о
прерванной связи с огнеметчиками, побежал в кабинет.
Причину аварии на пульте управления Задольный объяснил
Глыбе кратко, упавшим голосом и, присев на диван, стал
думать, как спасти от разрушения газом платиновые ката­
лизаторы в шестой колонне синтеза.
Думать в одиночку Игорю долго не пришлось. В каби­
нете вскоре раздался хрипловатый бас Глыбы, мягкий гово­
рок Дмитрия Григорьевича Бережного, кашель Демьяна Ми­
хайловича Пилипчука и растерянный голос Андрея Карпо­
вича Осокина.
—
Как?.. Как это случилось? — начал сокрушаться
Андрей Карпович. —
Мы с Демьяном Михайловичем... Мы, так
сказать, были уверены...
—
И доложили министру о победе? — нахмурился Иван
Алексеевич Гай.—
Поторопились обрадовать начальство, да?
Вопрос Ивана Алексеевича сгорбил Осокина. Проклиная
себя за излишнюю откровенность, он что-то буркнул под нос
и умолк. Молчал и Пилипчук. В трудные минуты жизни он
всегда руководствовался правилом: оставаться в тени. Погля­
73

дывая на всех пугливыми глазками, Демьян Михайлович как
бы старался подчеркнуть: я, мол, в докладе министру участия
не принимал, технического руководства во время ликвидации
нежелательных последствий на втором участке не возглав­
лял...
Андрей Карпович, облокотившись о дверной косяк, почув­
ствовал неприятный озноб во всем теле и острую резь в
животе. Такое с ним однажды уже случалось, в годы войны,
когда на завод позвонил Иосиф Виссарионович Сталин и
спросил о количестве взрывчатых веществ, выпускаемых за­
водом за смену. Выслушав краткий ответ Осокина, Сталин
приказал еще короче:
—
Надо в десять раз больше!
.. .Резкая боль в животе Осокина затихла, озноб сменился
жаром. Он вытер платком вспотевший лоб, немного приобод­
рился.
—
Товарищи, какие будем теперь принимать меры? —
нарушил тягостную тишину Иван Алексеевич Гай.—
Неужели,
черт возьми, ничего нельзя придумать?
—
Выход е сть , — поделился мыслями Задольный. —
Но он
требует большого риска.
—
Умный риск, — поддержал Гай Игоря, — дело благород­
ное.
—
Катализаторы можно спасти только так: автоклапаны
на шестой колонне синтеза должны открыть... люди.
Предложение Задольного ошеломило Осокина.
—
Вы... вы сообраяшете, что говорите? В колонне огром­
ное давление. Автоклапаны могут сработать при малейшем
толчке...
—
Если действовать с осторожностью минеров, роковых
последствий можно избежать.
—
Но вдруг!..
—
Андрей Карпович, помолчите, — остановил Гай Осо­
кина.—
Игорь Николаевич, как это сделать?
—
Люди должны взобраться на колонну, привязать за
кольца автоклапанов веревки...
—
Сколько требуется человек?
—
Десять.
—
Десять? — переспросил Гай и, о чем-то задумавшись,
смущенно добавил: — Одного считайте готовым.
Задольный понял, кто первым готов идти на риск, стал
рядом с Иваном Алексеевичем. Гришин поправил на голове
кепку-блин, что-то шепнул побледневшей Ане Подлесной и
74

стал в строй третьим. Аня, взглянув на Игоря, виновато спро­
сила:
—
И мне можно?
Игорь кивнул головой.
Четверку добровольцев пополнили главный инженер хим­
комбината Дмитрий Григорьевич Бережной, аппаратчик Ана­
толий Незабудкин и секретарь парткома Артем Максимович
Полюшкин.
—
Еще троих надо? — вздохнул Глыба. —
Я могу заме­
нить восьмого.
—
Вы будете выполнять свое дело, — возразил З аД°ль"
ный и, взглянув на Осокина с Пилипчуком, заверил: — Ваше
место займут другие.
Андрей Карпович и Демьян Михайлович догадались, в
чей адрес брошен вызов, но не шелохнулись.
—
Мы упустили самое главное,— съязвил Гай. —
Надо
доложить министру правдивую обстановку. Кому поручим
Это дело?
Пилипчук, поправив очки, первым шагнул к порогу. Осо­
кин с опущенной головой поплелся за ним следом, обдумы­
вая, как лучше вывернуться перед министром. План в голове
Андрея Карповича созрел мгновенно. «П оручу это сделать
Иилипчуку,— решил он. —
Пусть Демьян Михайлович ока-
жется первой искоркой в пожаре».
Шаги Пилипчука и Осокина затихли за дверью. Николай
Глыба, расстегнув воротник рубахи, признался:
—
Я в таком деле приказать команде не могу. Но верю,
добровольцы найдутся. Подождите меня минутку.
Николай Иванович выбежал из кабинета и тут же вер­
нулся с тремя огнеметчиками.
—
Инструктируйте,
Игорь Николаевич, — предложил
Гай. —
Времени у нас осталось тридцать минут.
Задольный карандашом нарисовал на клочке бумаги к о­
лонну синтеза, кружочками обозначил автоклапаны и кратко
объяснил задачу:
—
Веревки надо с большой осторожностью продеть в
кольца автоклапанов, спуститься вниз и резко дернуть. Каж­
дого прошу помнить: автоклапан может сработать при ма­
лейшем толчке. И еще: на высоте с непривычки часто кру­
жится голова, появляются приступы тошноты. Если с кем
такое случится, остановитесь и посмотрите вверх. Это хорошо
помогает обретать равновесие. Есть вопросы?
Десять человек молча застегнули монтажные пояса и, пе­
75

рекинув через плечи мотки веревок, друг за другом вышли из
кабинета. Буран на улице затих. Небо прояснилось и замер­
цало холодными звездами.
Глава шестая
Винтовая лестница долго крутилась вокруг клокотавшей
колонны синтеза, а когда уперлась в маленькую площадку
между переходными этажерками, Иван Алексеевич Гай по­
смотрел вниз. Электрические фонари на столбах, окна цехов
цвета яичного желтка, башни грануляции минеральных удоб­
рений с белыми гривами пара, красные звезды на трубах —
все это завертелось с бешеной скоростью и стало медленно
подниматься в мутную, роившуюся миллионами черных сне­
жинок высоту.
Гай цепочкой монтажного пояса пристегнулся к железной
скобе и, откинув назад голову, начал смотреть в тяжелую
темень. Мягкие снежинки падали ему на горячее лицо, соло-
нили губы и холодными струйками стекали по щекам на шею.
«Когда я работал на монтаже, со мной такого не случа­
лось, — чувствуя легкую дрожь в коленях, удивился Гай. —
Неужели человек так быстро отвыкает от высоты?..»
Передышка помогла Гаю побороть тошноту, обрести рав­
новесие, и он смело посмотрел вниз. Окна цехов, цепочки
тусклых фонарей на столбах, как люльки на карусели после
включения тормозов, замедляя бег по кругу, остановились.
Один конец веревки Иван Алексеевич пропустил в решет­
чатый пол площадки, отстегнул на скобе цепочку монтаж­
ного пояса и, не решаясь, как бывало, пробежать по эта­
жерке, пополз на четвереньках к глухо клокотавшей ко­
лонне.
Круглый, обросший шапкой инея автоклапан ему пока­
зался чем-то похожим на противотанковую мину. Он снял
рукавицы и, подтягивая дрожащей рукой веревку, попятился
назад. Испуг взбеленил Гая. Он злобно выругался и начал
себя упрекать:
«Трус я несчастный! Люди думают обо мне как о поря­
дочном человеке. Осокин и Пилипчук в слабости расписались
у всех на виду. Я скис в одиночку. Кто же из нас смелее?..»
Ругань как-то ободрила Гая, вернула прежнюю уверен­
ность, спокойствие. Он, не дыша, продел веревку в заиндевев­
76

шее кольцо автоклапана, сделал припуск на слабину и, по­
крываясь липким потом, завязал узел.
Победа, пусть даже самая маленькая, всегда приносит
человеку радость. Без нее, пожалуй, и небо всегда бы каза­
лось с овчинку, и солнце — пятачком. Иван Алексеевич вдох­
нул полной грудью сладковатый морозный воздух, смело про­
бежал по соединительной этажерке и, остановившись на
площадке винтовой лестницы, огляделся вокруг.
Мутный свет прожекторов, пробивающийся через жидень­
кую завесу снега, помог ему увидеть, как с колонны друг
за другом спускались вниз Игорь Задольный и Аня Подлесная.
На одной из площадок они остановились и кому-то про­
кричали:
—
Ше-ве-ли -и -ись!..
Иван Алексеевич взглянул на колонну справа. Человек,
выбеленный снегом, махал ему рукой.
«Это Гришин,— узнал старшего аппаратчика Гай. —
Он
подает мне какой-то знак».
Команда «Ш евелись!» раздалась снова. В морозной ночи
она прозвучала призывно и громко, как боевой клич. Ее
дружно подхватили сильные голоса. Когда все затихло, Гай
чертыхнулся:
—
Какого дьявола я медлю! Это
меня... Они меня
ш евелят!
Винтовая лестница снова завертелась вокруг пышущей
жаром колонны синтеза. Иван Алексеевич голыми руками
хватался за стальные поручни, которые, точно кипятком,
ошпаривали ладони, и быстро спускался вниз по одетым
скользкой наледью ступенькам.
Скованная морозом земля, словно лодка на крутой волне,
качнулась у Гая под ногами. Он, пошатнувшись, расставил
руки и услышал за спиной сердитый окрик:
—
Тебе орут, а ты... ты ничего случайно не приморозил?..
—
Голова на высоте закружилась. И я... я трухнул ма­
лость.
—
Ты, Алексеевич? — осекся Гришин. —
Прости. Не обес­
судь, дорогой.
—
Бывает, Денисович. Бывает.
—
По местам!— прокричал Задольный.
Снег проскрипел под ногами добровольцев. Иван Алек­
сеевич Гай надел холодную маску противогаза и, сжимая в
руке веревку, замер. Ожидание условной команды, полное
щемящей тревоги, ему показалось бесконечным. Чтобы как-то
77

побороть нарастающее волнение, он повернулся в сторону
Задольного, окаменевшего с битой в руке, и стал считать до
десяти.
Удар биты о стальную рельсу в морозной темени разлился
густым гулом. Иван Алексеевич, приседая, рванул веревку.
Глыба последний раз скомандовал огнеметчикам: «Пли!»
Яркие молнии рассекли косматые тучи. Опускаясь все ниже
к земле, они подернулись гривами голубого огня и, растекаясь
грохочущим шквалом, пронеслись над крышей цеха.
Гай сорвал с головы маску противогаза и, услышав стон,
обернулся. В трех шагах от себя он увидел Аню Подлесную.
Она пыталась встать на ноги и, охнув, уткнулась лицом в
сугроб. Иван Алексеевич метнулся к ней, но его опередил
Задольный.
—
Что? Что случилось? — приподнимая Аню, испуганно
спрашивал Игорь. —
Аня!.. Аня, что с тобой?
—
Соединительную этажерку сорвало с колонны,— упав­
шим голосом пояснил Гришин. —
Я успел отскочить, а ее. ..
Гай и Задольный бережно, как уснувшего ребенка, поло­
жили Аню на раскинутое пальто.
—
В медпункт!— заторопил Гришин.—
Быстрее в мед­
пункт!
Дорога, облизанная ветром, зазвенела у людей под ногами.
Задольный обогнал бегущих и, что-то прокричав, растаял в
темноте.
У белого домика со светящейся вывеской «Медпункт»
врач встретил запыхавшихся коротким приказом:
—
В машину!
Аню положили на запорошенные снегом носилки.
—
В машину! — повторил врач.
Игорь, прикрыв Аню своим пальто, отошел в сторонку.
Санитарная машина фыркнула, взвыла сиреной и выскочила
в распахнутые ворота.
Глава седьмая
Тишина в кабинете Задольного помогла Гаю немного
успокоиться. И хотя он не чувствовал себя безучастным
человеком во время борьбы людей за спасение платиновых
катализаторов, но и подвига какого-то в личных действиях
78

тоже не находил. Какой уж тут героизм? Просто в трудную
минуту не расписался в трусости. Может быть, сделать сме­
лый шаг его обязало положение первого секретаря горкома
партии. Может быть, он решил идти на риск лишь потому,
что верил в силу коллектива. Гай не старался искать ответа
на вопрос. Но одним был доволен. Он мог честно смотреть
людям в глаза.
«Беда стояла на пороге,— размышлял он. —
С одной сто­
роны, нам удалось увидеть истинное лицо друг друга. Но
неужели мы должны всегда познавать себя только в трудном
деле? Когда это у нас кончится?.. Еще вчера я считал Осо­
кина человеком волевым, решительным... Эх, Осокин, Осо­
кин!.. Да и Пилипчук себя хорошеньким показал. Кто их
сделал такими людьми? Неужели жизнь по принципу: прячься
за спину соседа?»
Мысли в голове Гая опережали одна другую. И о чем бы
он ни думал, взвешивая причины, которые могли породить
аварию, останавливался на людях. Одни для него стали близ­
кими, понятными, другие — чужими, точно пришельцы с
другой планеты. Эти «другие», по его убеждению, рядом с
первыми стали жить по каким-то своим особым законам, ра­
деть только за личное благополучие, не подозревая того, что
в беде могут потерять все-все. Они, эти «другие», казались
Гаю страшны еще тем, что порождают таких же трусов, как
сами.
«Надо собрать бюро парткома,— решил Гай,— и во всем
хорошенько разобраться».
В открытую дверь кабинета из цеха стали доноситься шаги
рабочих, звон битого стекла, мягкое позвякивание бронзовых
ключей, монотонный гул сварочных аппаратов и бойкая
песня напильников: жить... жить ... жить ... Веселый голос
напильников поддержали отбойные молотки: так-так-так...
Так-так-так...
Гай, погрузившись в думы, не заметил, как двое рабочих
внесли в кабинет рулон брезента.
—
Иван Алексеевич,— предложил Задольный Гаю,— по­
можем ребятам заделать окно.
—
Ты меня, Игорь Николаевич?— встряхнулся Гай. —
Ах да. Помочь надо? Поможем. Конечно, поможем.
Вчетвером они быстро затянули брезентом черный проем
окна и навесили сорванную толчком дверь. В кабинете стало
теплее, тише. Рабочие, убрав с пола битое стекло, снова
ушли в цех. Задольный куда-то позвонил и попросил горя­

чего чайку. Минут через пять в кабинете появилась пожилая
женщина с алюминиевым чайником.
—
Как настроение, Макаровна? — поинтересовался З а_
дольный. —
Крепенько напугалась?
—
Теперь-то ничего, сынок. А как услышала, что на вто­
ром участке беда, сердце зашлось. Наше же все оно. Своими
рученьками строили... Мой-то, сказывают, тоже лазил кла­
паны открывать?
—
Было дело.
—
Да неужто правда?— потеплевшими глазами взгля­
нула па Игоря Макаровна. —
Он у меня мужик вроде и ти­
хонький, но рисковый. Понесу ему чайку горяченького. Пу­
щай с морозцу кружечкой взбодрится.
Макаровна вышла из кабинета и направилась к пульту
управления, где Василий Денисович помогал монтажникам
устанавливать новую панель управления автоклапанами ко­
лонн синтеза. Гай, отхлебнув из кружки несколько глотков
чая, припахивающего брусничным листом, спросил Игоря:
—
Жена Гришина?
—
Редкой души женщина. В кубовой чаек нашей смене
малиной и брусничным листом заваривает. Другие свою ма­
лину в Москву на рынки возят, Макаровна на общее удо­
вольствие выращивает.
—
Пример вроде незначительный,— повеселел Гай, — но
сколько в нем благородства. На таких вот людях, Игорь Ни­
колаевич, всегда Русь держалась.
Кружка горячего чая немного согрела Гая. Он снова при­
сел на диван и откинулся всем телом на мягкую спинку.
«Такие люди, как Гришин, Макаровна, Глыба, Аня Под-
лесная, Незабудкин... —
размечтался Иван Алексеевич, — это
наша красота, гордость, опора... А подлецы?.. Хорошо, что в
нашем обществе их единицы. Но как они живучи!.. Их муту­
зят, критикуют, понижают в должностях... а они живут и
плодят зло. А кто в этом виноват? Виноваты мы сами. Се­
годня прощаем подлости одним, завтра другим, третьим...
Даже хуже того, когда честные люди берут негодяев за ушко,
те начинают во всю глотку орать о свободе личности, гуман­
ности общества... И находят своим поступкам защитников,
добиваются всепрощения, ходят по земле с гордо поднятой
головой, выдавая себя за страдальцев*— Гай, вспомнив пле­
нум горкома, на котором обсуждался вопрос о самодисцип­
лине коммунистов, твердо решил: — Пустим цех и проведем
бюро. Если мы эго не сделаем сегодня, завтра будет поздно.
80

В текучке неотложных дел случай на втором участке станет
событием минувшего, и мы, чего доброго, начнем действовать
по пословице: «Кто старое помянет — тому глаз вон».
Иван Алексеевич сидел на диване с закрытыми глазами,
чувствуя во всем теле ту усталь, когда человеку хочется за­
быться в глубоком сне. Но как только в кабинете Задольного
раздался голос Осокина, Гай открыл глаза и, стараясь побо­
роть одолевающую дрему, потер ладонями виски.
Андрей Карпович, кошачьей походкой прохаживаясь по
кабинету, начал каждого поздравлять с победой. Голос у него
был окрепшим, веселым, да и сам он преобразился: грудь
чуточку выпятил вперед, расправил согбенные плечи и по
старой привычке стал солидно покашливать.
—
А вас, дорогой Иван Алексеевич,— остановившись у
дивана, проговорил Осокин, — разрешите, так сказать, поздра­
вить особо. Сам министр просил пожать вам руку...
Гай, супя брови, обратился к Задольному:
—
Игорь Николаевич, не пора ли приступать к пуску
пятой и шестой колонн.
—
Пульт управления уже восстановлен, — с ообщил Гри­
шин.—
Колонны синтеза просушены. На отмывке водорода
установлены новые фильтроприборы... За чистотой водорода
будет следить Незабудкин.
—
А где Аня? С Подлесной что-то случилось? — спохва­
тился Осокин. —
Товарищ Задольный, почему вы ничего не
докладываете?
—
Аню отправили в больницу, — пояснил Гай. —
С ко­
лонны синтеза сорвало соединительную этажерку...
—
Михайлович, немедленно свяжитесь с врачами...
—
Медики без наших указаний знают свое дело, — з аме­
тил Гай. —
Вы лучше помогайте быстрее пустить колонны
синтеза.
Совет Ивана Алексеевича с ударением на слове «помо­
гайте» резанул слух Осокина. Он шевельнул кустистыми бро­
вями и, стараясь скрыть недовольство, продолжал бесп о­
коиться об Ане Подлесной. Николай Иванович Глыба, засте­
гивая полушубок, осведомился:
—
Огнеметчикам, пожалуй, делать больше нечего?
—
Вам, как члену бюро горкома, придется задержаться,—
попросил Гай Николая Ивановича.—
Отправьте команду на
дежурство и, пожалуйста, возвращайтесь. Не забудьте побла-
6
Ив. Краснобрыжий
81

годарить огнеметчиков от имени дирекции комбината и всех
рабочих.
—
Да, да! — поддакнул Осокин.—
Завтра мы» так ска­
зать, делегацию с подарочками пришлем...
Глыба, улыбнувшись, вышел из кабинета. Осокин и
Пилипчук тоже направились в цех. Иван Алексеевич подо­
ждал, пока Гришин распорядится по телефону о подготовке
к пуску колонн синтеза, предупредил Задольного:
—
Вам, Игорь Николаевич, надо выступить на бюро. По­
старайтесь быть кратким, объективным...
—
Он не подкачает!— поручился Гришин.—
На бюро,
Николаевич, расскажи и о минеральных удобрениях высокой
концентрации. И докладную записку на имя министра про­
читай.
—
Какую докладную?
Игорь вынул из кармана не отправленный в Москву пакет,
разорвал конверт и положил на стол пачку страниц. Иван
Алексеевич, прочитав первую, удивился:
—
Да это же, дьявол меня побери, как раз то, о чем мы
позавчера толковали на бюро горкома! Ого! Вы, оказывается,
и новую технологию выпуска минеральных удобрений высо­
кой концентрации разработали? И первые образцы удобрений
получили? Почему о вашей работе ничего не известно в гор­
коме? Игорь Николаевич, вы что, героя-одиночку из себя
корчите? Я спрашиваю: почему вы молчите?
—
А о чем говорить? — нахмурился Задольный.—
Про­
водили опыты в лаборатории, разрабатывали новую техноло­
гию, подсчитывали экономическую выгоду...
—
Почему докладная на имя министра не подписана ди­
рекцией, парткомом? Они, выходит, тоже ничего не знают о
вашей работе?
—
Осокину и Пилипчуку,— вмешался Гришин, — одно:
план выдавай.
*
—
А в парткоме выпуск минеральных удобрений высокой
концентрации обсуждался? Молчите, Игорь Николаевич? Са­
модеятельностью занимаетесь, товарищ Задольный, да?!
—
Ты, Иван Алексеевич, шибко-то голос не повышай, —
вступился Гришин за Игоря. —
Шуметь многие мастера. Ишь
ты, как с на ми-то расхорохорился. Самодеятельностью попре­
каешь. Нет бы раскинуть мозгами, почему люди два года
молча работали, да выводы сделать. А то: «Почему?» Много
ты разов у нас в цехе бывал? Теперь сам начинаешь в мол­
чанку играть? Вот так-то, милый!
82

Наступление старшего аппаратчика Гришина остепенило
Гая. Он, краснея, заговорил мягче:
—
Ты уж, Игорь Николаевич, извини меня. Неужели о
вашей работе в парткоме ничего не известно?
—
Как-то
поговорили с Полюшкиным,— признался
Игорь,— на том дело и кончилось. Правда, он после беседы
Заходил к Осокину. Тот, говорят, заявил прямо: «Эксперимен­
тами пусть занимаются ученые. Наше дело — план!»
Гай, выслушав Задольного, быстро заходил по кабинету.
Иногда он останавливался у стола и, не поднимая головы, спо­
койно рассуждал:
—■ Интенсификация промышленности и сельского хозяй­
ства — основа материальной базы нашего общества. Вы, гор­
сточка энтузиастов, ведете такую гигантскую работу — и
молчите. Ваши экономические расчеты, подтверждающие це­
лесообразность выпуска минеральных удобрений высокой кон­
центрации,— это настоящий клад. Выходит, не случись беды
в цехе, я бы об этом кладе до сих пор не знал?
—
Факт, — подтвердил Гришин.—
Я раза два заходил к
тебе в горком — напрасно. То у тебя бюро, то в обком ука­
тишь, то делегацию иноземную принимаешь... Если хочешь,
Иван Алексеевич, быть в курсе наших дел, потолкуй с Игорем
Николаевичем о рапорте.
—
Каком рапорте?
—
Ты не стесняйся, Николаевич,— посоветовал Гришин
Задольному,— расскажи все как есть. Короче, побеседуйте
тут с глазу на глаз. Я побегу в цех аппаратчиков шевелить.
Глава восьмая
Голос Василия Денисовича Гришина раздавался то в
одном, то в другом конце цеха. На одной установке рабочие
в его распоряжениях без особого труда улавливали нарочитую
строгость, на другой — подбадривающий тон, на третьей —
беззаботную шутливость и ту сердечную теплоту, когда один
человек доверяет другим, как сам себе, и свято верит в пра­
воту своих поступков.
Аппаратчики, слесаря, прибористы приказы «Помаша»
встречали улыбками и с прежним спокойствием продолжали
колдовать у своих установок. Прозвище Помаш в смене Ва­
силий Денисович получил за неправильное произношение
83

слова «понимаешь». Поначалу он обижался на остряков, иных
даже одергивал, но постепенно привык к своему же словечку
и стал им пользоваться в моменты доброго настроения.
На отмывке водорода Гришин задержался немного больше,
чем на других установках, проверил показания новых филь-
троприборов и, с юношеским озорством подтолкнув в бок
Анатолия Незабудкина, осведомился:
—
Не подкачаешь, Помаш?
—
Гляжу в оба. А как там Аня?
—
В гипс заковали. Закрытый перелом левой руки и
правой ноги. Медики обещ ают ремонт с гарантией...
Василий Денисович, заметив подходивших к пульту
управления Осокина и Пилипчука, умолк.
—
Герои идут! — сострил Анатолий Незабудкин.
—
Главные! — прибавил Гришин. —
Ты заметил, как по­
смотрел на них Иван Алексеевич, когда мы готовились раз­
ряжать шестую колонну?
—
Влюбленными глазами.
Василий Денисович хитровато подмигнул Незабудкину и
побежал докладывать Задольному обстановку в цехе. В каби­
нет Игоря он вкатился с веселой улыбкой на лице. Иван
Алексеевич Гай, перевернув последнюю страницу докладной
записки, сурово посмотрел на Гришина.
—
Я прибежал сказать, — скороговоркой выпалил Васи­
лий Денисович, обращаясь к Задольному, — колонны скоро
будут готовы к пуску.
—
А я хочу другое молвить,— раздраженно заметил
Гай.—
Заявляю прямо: и вас, Денисович, и Задольного... вы­
пороть надо!
—
Нас?..
—
Задольный молчит о делишках на комбинате по своей
неопытности. Но вы-то — старый коммунист, кадровый ра­
бочий... После пуска колонн синтеза проведем бюро. Ваше
присутствие, Денисович, на бюро я считаю необходимым.
Одну беду мы победили, теперь вторую надо одолеть.
—
Вторую, говоришь, Алексеевич? — переспросил Гри­
шин и, как бы рассуждая про себя, усомнился: — Вторая-го
потяжелее. Хватит ли у нас силенок.
—
Главное, Денисович, не пасовать!
—
Посмотрим, Алексеевич,— согласился Гришин, пятясь
к порогу.—
Ну, я пошел. Надо еще разок установки обежать.
Василий Денисович напялил на глаза кепку-блин и, пере­
шагнув порог, встретился с Глыбой.
84

—
Наша, Денисович, вроде взяла? — поинтересовался
Глыба.
—
Теперь еще одна схватка будет.
—
Какая?
—
Иван Алексеевич задумал жаркое дело...
Пробегая мимо первой установки сжатия азота, Василий
Денисович снова увидел Осокина и Пилипчука. Они стояли
друг к другу лицом и тихо переговаривались. Гришин по
отдельным фразам понял, что начальство толкует о Гае, ре­
шил проскочить мимо, но его задержал Осокин:
—
Денисович, как же это вы так опростоволосились?
—
С Аней?
—
Вот именно.
—
В жизни всегда первым больше достается.
Ответ Василия Денисовича Осокину показался с ехидцей,
и он недовольно буркнул:
—
Занимайтесь подготовкой колонн к пуску.
Гришин еще раз обежал все установки. Аппаратчики на
постах действовали умело, спокойно, даже на первый взгляд
медлительно. Но большая трудовая жизнь научила Гришина
видеть за внешней медлительностью людей настоящий огонек
в деле, который удивительно быстро гаснет от «накачек» и
«драчек». Он чуточку шире расправил плечи и направился в
курилку подымить. Своим уходом Василий Денисович убивал
двух зайцев: подчеркивал полное доверие аппаратчикам и
скрывался с глаз разгневанного начальства.
В курилке Василий Денисович смял три папиросы и, часто
поглядывая на ручные часы, стал ожидать вестового из цеха.
Минуты безделья тянулись удивительно нудно, но Гришин не
терял надежды, верил, что вот-вот распахнется дверь и кто-то
из аппаратчиков пригласит его в цех.
Дверь в курилке наконец распахнулась. Василий Денисо­
вич, увидев на пороге Анатолия Незабудкина, облегченно
вздохнул.
—
Все готово, Денисович. Ждем вашей команды.
—
Готово, говоришь? На мази, значится, все?
—
Так точно!
—
Отправляйся на пост. Я мигом.
Василий Денисович, стараясь держаться независимо и
солидно, через минуту перевел дух у кабинета Задольного и,
широко открыв дверь, радостно объявил:
—
Пора!..
Первым из кабинета вышел Гай, за ним Глыба, третьим
85

Задольный. Василий Денисович, пристроившись к Гаю,
уточнил:
—
Неужели сам Аким Сидорович Вереница будет присут­
ствовать на бюро? Большое начальство о наших делах при­
выкло судить по сводкам.
—
В этих словах, Денисович, много истины!— покрас­
нел Гай.—
У нас на местах тоже некоторые думали: на бу­
мажке гладко, значит, все в порядке.
—
И долго так будет продолжаться?
—
А вы на бюро этот вопрос поставьте,— опустил голову
Иван Алексеевич.—
Надеюсь, смелости хватит?
—
Мне скоро на пенсию. Мне не страшно кое-кого и про­
тив шерсти дерануть...
Гай, прислушиваясь к голосу старого коммуниста, гото­
вился тактично опровергнуть его рассуждения, но факты
Василия Денисовича не давали ему сосредоточиться, перехва­
тить инициативу.
—
Подумай, Алексеевич, над сегодняшним случаем, — не
унимался Гришин. —
Прибавь к нему докладную записку За­
дольного в министерство...
—
Продолжайте, Денисович.
—
Я мсгу и продолжить. Я здесь третий год работаю,
а с тобой, как коммунист с коммунистом, встречался только
на партийных активах. Да и встречались-то как: ты — в пре­
зидиуме, я — на последнем ряду в зале...
—
Кончайте об этом, Денисович.
—
Вот-вот! Как только к этому порогу подойдем — стоп!
Перешагивать, говорю, надо! А ты: «Кончай!» Если кончим,
беда нас каждый день за горло хватать будет.
У первой установки сжатия азота Гришину пришлось
умолкнуть. Осокин тяжелой трусцой подбежал к Гаю и
окрепшим баском доложил:
—
К пуску готовы. Разрешите, Иван Алексеевич, на­
чинать?
На установках сжатия азота глухо и тяжко вздохнули
огромные поршни. По трубопроводам с тихим клекотом
полился газ. На белоглазых манометрах залихорадили
стрелки. Вентиляторы затянули жужжащие песни. Василий
Денисович, перебегая от установки к установке, торопил
людей:
—
Шевелись, помаш! Шевелись!
Аппаратчики на призывы «шевелиться» отвечали преж­
ним спокойствием. Настоящую цену этого спокойствия знает
86

лишь тот, кому довелось на своих плечах издырявить не один
десяток брезентовых курток.
Стрелки на циферблатах контрольных приборов, прибли­
жаясь к заветным отметкам, дрожали, как листва на осине.
Аппаратчики один за другим открывали журналы и под
строчками о минувшей беде делали короткие записи о начале
синтеза аммиака в колоннах.
Гай скорее интуитивно, чем из доклада Гришина, дога­
дался о пуске колонн и, повернувшись к Осокину, объявил:
—
Теперь и бюро провести можно.
—
Бюро? А почему меня об этом никто не предупреждал?
—
Вас, Андрей Карпович, приглашаем персонально.
—
А если перенесем на завтра? — неуверенно предло-
жил Осокин. —
Членам бюро надо, так сказать, объявить п о­
вестку дня, дать, так сказать, время обмозговать выступле­
ния... Я, товарищи, не пойму, чем вызвана спешка? Все мы
чертовски устали...
—
Кому будет трудно стоять,— пообещал Гай,— разре­
шим выступать сидя. А срочность, Андрей Карпович, продик­
тована обстановкой. Вам, Демьян Михайлович, тоже надо
обязательно присутствовать на бюро.
—
Я же беспартийный, Иван Алексеевич. Но если надо..,
Я всегда готов.
Глава девятая
Пятнадцать шагов от кресла до трибуны Осокину показа­
лись верстой. Он прошел этот путь с единой думой в голове:
«Неужели конец?»
—
Товарищ Осокин, — объявил Артем Максимович По-
люшкин,— объясните причины, создавшие на втором участке
в цехе аммиака критическое положение.
Слово «товарищ» Андрею Карповичу показалось грубо­
ватым, официальным, даже чем-то оскорбительным. Он на
какой-то миг растерялся и, немного успокоившись, попытал­
ся вспомнить, кто и когда называл его «товарищем».
—
Мы слушаем, — напомнил Полюшкин.
Андрей Кариович посадил очки на толстый нос, помолчал
и, чуточку откинув назад голову, заученно начал:
—
Товарищи, нет таких крепостей, которые не одолеют
87

коммунисты! Нет и не будет! В годы первых пятилеток ра­
бочий класс...
—
Ближе к делу, — предложил кто-то из членов бюро.
Андрей Карпович возмутился:
—
Прошу не перебивать. Я повторяю: не было и не бу­
дет таких крепостей. Рабочий класс, так сказать, под ру­
ководством...
—
Умных и талантливых руководителей,— с острил Глы­
ба, — справится с любой задачей.
—
Точно! — схватился за нить оборванной: мысли Осо­
кин.—
Взять, к примеру, сегодняшний случай. Аким Сидо­
рович из Москвы, наша инициатива на месте...
Смешок в зале помог Осокину понять, что он началом
выступления выставляет себя на позор. Эта догадка снова
выбила его из колеи. Он, тяжело посапывая, посмотрел на
Полюшкина. Тот сидел за столом красный, как созревший
помидор, и что-то записывал в блокнот.
—
Продолжайте, Андрей Карпович, — раздраженно по­
просил Гай, проклиная свои промахи: «Три года этот чело­
век руководит самым крупным предприятием в городе. Я ни
разу не заглянул ему в душу. Неужели и мне показатели
химкомбината закрыли глаза на истину дела?»
—
Так я вот о чем,— пробасил Осокин. —
Я сегодня во­
очию убедился: рабочий класс вместе с нашими доблестными
пожарниками и при самой активной помощи Акима Сидо-
ровича...
Пропеть оду другу детства Осокину не удалось. Аким Си­
дорович Вереница встал из-за стола, извинился и настойчиво
попросил:
—
Андрей Карпович, не приписывайте мне никаких за­
слуг. Я только выполнял роль связного.
Скромность заместителя министра окончательно подко­
сила Осокина. Все его расчеты на поддержку рухнули. Но
сдаваться он не торопился:
—
Товарищи, Аким Сидорович показал нам, низовым ра­
ботникам, пример советского руководителя. Товарищи, мы
должны... Мы, так сказать, обязаны...
—
Андрей Карпович, — о становил Полюшкин Осокина, —
если вы не можете ясно объяснить причины, создавшие кри­
тическое положение на втором участке в цехе аммиака, кон­
чайте.
—
Я почти закругляюсь. Если, так сказать, разрешите
помочь вам сделать правильные оргвыводы...
88

—
Попросим других осветить этот вопрос,— настоял
Гай. —
Я думаю, что члены бюро возражать не будут.
Осокин снял очки, вложил их в кожаный футляр и раз­
валистой походкой направился к своему креслу.
—
Послушаем главного технолога, — объявил Полюпы
кин.—
Демьян Михайлович, пожалуйста.
—
Можно с места? — Пилипчук бегающими глазками
обвел сидящих за столом и, присаживаясь на краешек стула,
сказал: — В основном я согласен с Андреем Карповичем.
Выступление Пилипчука породило в зале гнетущую об­
становку. Она настолько сковала людей, что они стеснялись
посмотреть друг другу в лицо. Прошла одна минута, вторая...
В тишине раздался хруст карандаша, вздох, жалобный скрип
стула...
Иван Алексеевич Гай вышел к трибуне и спокойным го­
лосом нарушил молчание:
—
Мы слушали руководителя огромного предприятия.
Вместо глубокого анализа причин, породивших на втором
участке критическое положение, Осокин плел тут какую-то
околесицу. Слушая его, я сгорел от стыда. И главный техно­
лог нас «порадовал». Неужели вы, товарищи Осокин и Пи­
липчук, думаете, что нам не ясна ваша цель? Почему у вас
не хватает мужества признать свою вину? Почему вы изво­
рачиваетесь ужами?..
Вопросы первого секретаря горкома прошибали Осоки­
на до холодного пота. Он, ерзая в мягком кресле, украдкой
взглянул на главного технолога. Демьян Михайлович Пилип­
чук сидел на краешке стула, как воробей на жердочке.
«Подхалим патентованный! Давно следовало бы его при­
звать к порядку в коллективе. Теперь бы груз держать на
одних плечах не пришлось...»
—
Участие в спасении платиновых катализаторов, — про­
должал Гай,— меня убедило в непростительном равнодушии
Осокина и Пилипчука.
Халатность и равнодушие руководителей химкомбината
Иван Алексеевич обнажил до корней. И не только обнажил,
добрался до той почвы, которая питает живительными сока­
ми эти пороки.
Выводы Гая снимали с глаз Акима Сидоровича пелену.
Он сам частенько задумывался над причинами, о которых с
болью говорил Иван Алексеевич, и, не добравшись до корней,
89

успокаивался ложной самокритикой: «Все это мне только
кажется. Наш народ за последние годы достиг потрясающих
успехов в покорении космоса... Неужели будничными неуря­
дицами можно заслонить достижения во всех отраслях на­
родного хозяйства? Стареть, пожалуй, начинаю...»
Вереница выводы Гая начал записывать в блокнот и де­
лать пометки: «Глубоко! Удивительно точно! Угодил прямо
в цель! Я согласен! Читает мои мысли!..»
—
Высокая техническая культура рабочего класса, ар­
мия инженеров, техников, дают возможность отдельным ру­
ководителям почивать на лаврах. Такие руководители поле
своей деятельности стали видеть с колокольни администра-
торов-бюрократов. З а примерами далеко ходить не надо.
Товарищи Осокин и Пилипчук свою роль так и понимают.
О работе цехов они судят по рапортичкам. Если требуется
решать какие-то производственные задачи, подчиненных обя­
зывают выполнить то-то в такой-то срок. —
Иван Алексеевич
отпил из стакана глоток воды и ударил Осокина по самому
уязвимому месту: — Руководителем современного предприя­
тия должен быть ученый. Ученый с аналитическим умом,
способный достижения науки ставить на широкие производ­
ственные рельсы.
Осокин, подавив вздох, крепче уперся руками в подлокот­
ники кресла.
—
Случай в цехе аммиака — пример халатности и рав­
нодушия. Старший аппаратчик Гришин не единожды пред­
лагал для контроля за чистотой отмывки водорода поставить
на каждой колонне синтеза дополнительный фильтроприбор.
Так, Василий Денисович?
—
Три докладных подавал.
—
Предложение Гришина дальше кабинета Осокина не
пошло.
Иван Алексеевич попросил директора химкомбината объ ­
яснить причину недопустимого равнодушия. Андрей Карпо­
вич сослался на забывчивость:
—
Не помню такого случая.
—
Допустим,— не поверил Гай. —
Но когда вам стало
ясно о беде в цехе, какие вы приняли меры?
Осокин молчал.
—
Может быть вы, Демьян Михайлович, ответите?
Пилипчук тоже промолчал.
—
Всю ответственность вы хотели взвалить на плечи на­
чальника смены. И надо сказать, действовали хитро, умело.
90

Задольный в критической обстановке искал выход из беды.
Осокин и Пилипчук не верили, что последствия можно пред­
отвратить. Спасая себя, они сковывали любую инициативу
Задольного, стараясь получить от него юридический доку­
мент, которым можно прикрыться, как щитом. Таким доку­
ментом служит рапорт Задольного.
Андрей Карпович, чего с ним раньше не случалось, взор­
вался:
—
Это поклеп!..
—
Игорь Николаевич,— обратился Гай к Задольному,—
познакомьте членов бюро с рапортом.
Задольный положил рапорт на стол. Листок с размаши­
стыми строчками, перерезанный резолюцией Осокина, пошел
по рукам.
—
Понимаете, какой это ход?..
Иван Алексеевич свои выводы подкрепил еще десятками
фактов, бьющими Осокина и Пилипчука прямо в глаз, и, за ­
канчивая выступление, предложил:
—
Мы желаем услышать от вас, как от руководителей,
честное признание. Играть в прятки с партийной совестью
не советуем.
—
Я сказал все, — буркнул Осокин, вспоминая золотые
деньки: «Оно конечно, когда была острая нужда в специали­
стах... Теперь другие времена. Инженеров — пруд пруди! На
химкомбинате каждый четвертый — техник. Эх, сказал бы
Аким Сидорович в защиту словечко! Я бы зубами схватился
За эту ниточку и размотал бы весь клубок».
Андрею Карповичу после таких мыслей захотелось снова
выйти на трибуну, напомнить членам бюро свое прошлое,
подкрепить его кое-какими примерами сегодняшних дней...
Но кто-то другой, осторожный и расчетливый в поступках,
советовал не горячиться, выждать подходящий момент.
—
Демьян Михайлович, скажите вы свое слово,— пред­
ложил Гай. —
Я, может быть, исказил истину?
—
Добавить ничего не могу, — признался Пилипчук.
—
Андрей Карпович, выходит, я прав?
Осокин отвечать не торопился. Он взвешивал каждое
слово Гая, пытался трезво оценить свое положение и при­
шел к такому решению: «Послушаю выступления Задольного,
Гришина, Полюшкина, уточню взгляды на событие Акима
Сидоровича и начну действовать».
Погрузившись в думы, Осокин не слышал, когда Полюш-
91

кин объявил перерыв. Он так бы и продолжал сидеть в крес­
ле, не окажись рядом главного технолога.
—
Карпович,— шепнул на ухо Пилипчук.—
Вы, навер­
ное, хотели обмолвиться словечком с Акимом Сидоровичем.
Не теряйте время.
Глава десятая
«Руководителем современного предприятия,— с оглашал­
ся Аким Сидорович с выводами Гая,— должен быть ученый
с аналитическим умом, способный достижения науки быст­
ро ставить на широкие производственные рельсы».
Холодная коридорная тишина, гулко разносящая каждый
шаг, и что-то другое, еще не совсем осознанное, помогли Ве­
ренице немного успокоиться.
«Такие мысли и мне не раз приходили в голову, — думал
он. —
Но я почему-то не решался высказывать их вслух.
Гай обвинял Андрея Карповича во многом: трусости, халат­
ности, равнодушии. Но мы его считаем хорошим работником.
Его предложение о выпуске минеральных удобрений высо­
кой концентрации — дело государственной важности».
Аким Сидорович вспоминал работу Осокина на разных
постах и все больше приходил к убеждению: Андрей Карпо­
вич человек дисциплинированный, честный... Такие выводы
он делал из фактов. Годы первых пятилеток инженер-комсо-
молец Андрюшка Осокин провел на самых горячих строй­
ках. Грянула Великая Отечественная — Андрей Карпович
быстро переводит химический завод на выпуск фронтовой
продукции. Неутомимым организатором он проявил себя и
в послевоенную пору восстановления промышленности. Аки­
му Сидоровичу не раз приходилось для пользы дела пере­
брасывать Осокина с одного предприятия на другое, доверять
самые трудные участки. В такие моменты Андрей Карпович
никогда не скисал, не пытался, пользуясь старой дружбой,
намекнуть о местечке спокойном, обжитом.
«Неужели Гай лучше меня разглядел Карповича? —
удивлялся Вереница. —
В Яснодольске Осокин проработал
только три года. Коллектив комбината за это время пере­
крыл проектную мощность по выпуску продукции. Работу
Этого предприятия мы ставим в пример многим руководите­
лям...»
92

Аким Сидорович хорошо знал один свой недостаток: ви­
деть в человеке только прекрасное. Второй — не замечать в
деятельности руководителя работу коллектива — всегда опу­
скал. И не только опускал, твердо стоял на позициях вож­
дизма: каков руководитель — таков и коллектив. Пригляды­
ваясь, как говорится, со всех сторон к Осокину, он не мог
найти чего-то порочащего друга детства. Одно, правда, Аки­
му Сидоровичу не нравилось у Андрея Карповича. Но эту
слабинку он ценил высоко, даже гордился неспособностью
друга произносить зажигательных речей на больших сове­
щаниях и коллегиях министерства.
Посасывая мундштук погасшей трубки, Аким Сидорович
задумался над поведением Осокина во время борьбы за спа­
сение платиновых катализаторов. «Обстановка действитель­
но сложилась чертовски сложная. Подобного случая на хим­
комбинатах еще не бывало. Тут не мудрено и растеряться».
Аким Сидорович попытался поставить себя на место Осо­
кина.
«Андрею можно простить растерянность, неспособность
сразу найти выход из беды...»
Вереница раскурил погасшую трубку, остановился у ши­
рокого окна, разрисованного морозом, и снова задумался.
«Понизить Осокина в должности — дело нехитрое. Надо
хорошенько, неторопливо разобраться в сложившейся обста­
новке, еще раз проанализировать действия Андрея и пого­
ворить с ним как на духу. Неужели он не пойдет на от­
кровенный разговор? Нет, Андрей хитрить со мной не
будет!..»
Аким Сидорович не заметил, когда подошел Осокин. Он
только услышал его голос.
—
Хотелось поговорить наедине,— ти хо произнес Ан­
дрей Карпович.—
Надеюсь, не откажешься?
Вид Осокина, обмякший и какой-то подавленный, пробу­
дил у Акима Сидоровича не то чувство жалости, не то пре­
восходства, и он, оставаясь верным своему правилу: никогда
не отворачиваться от человека, попавшего в беду, с нарочи­
той грубоватостью ответил:
—
Разговор будет крутой. Мария Антоновна не разучи-
лась чаек студенческий заваривать? Кстати, как ее здоровье?
Ты позвонил, что все обошлось хорош о? Позвони немедленно
и спроси разрешения приехать на чаек.
Краткая беседа с Акимом Сидоровичем подбодрила О со­
кина.
93

«Мы еще постоим за себя! — воспрянул он духом. —
Главное — сохранить выдержку, проявить гибкость...»
Кресло Андрею Карповичу показалось таким же мягким,
удобным, как и в первый день приезда на комбинат. Он по
старой привычке скрестил руки на животе и начал пригля­
дываться к членам бюро.
Люди. Какие они разные! Как они не похожи друг на
друга! Попробуй догадайся, о чем перешептываются Гай и
Полюшкин. Гай больше слушает и делает пометки в блокно­
те. Низкорослый, кряжистый Гришин, высокий, подтянутый
Глыба и гибкий, как лоза, Задольный что-то вполголоса об­
суждают у окна, задернутого белой шелковой шторой.
«Все они перемывают мои косточки! — злился Осокин. —
У нас это умеют!»
Робкий кашель Пилипчука заставил Андрея Карповича
оглянуться. Демьян Михайлович сидел на краешке стула. Его
маленькая, лысеющая на макушке голова быстро поверну­
лась к двери, в которую неторопливым шагом входил за­
думчивый Аким Сидорович,
«Только начальство привык замечать! — с отвращением
подумал о Пилиичуке Осокин. —
И как я раньше не раскусил
Этого типа? Ему бы день и ночь в цехах торчать. А он только
на ухо шептал: «Дорогой Карпыч!.. Милый Андрей Кар-
пыч!..»
Члены бюро заняли за столом свои места. Осокин, услы­
шав спокойный голос Полюшкина, насторожился.
—
Послушаем начальника смены, — предложил секретарь
бюро. —
Пожалуйста, Игорь Николаевич.
Трибуна. Десятки внимательных глаз, немало всякого
повидавшие на веку, раскрытые блокноты на столах... Все
Это Задольному приходилось видеть не раз. Но тогда такая
обстановка в его душе не вызывала тревогу. Он был слу­
шателем. Слова докладчика, если они казались пустыми, мог
пропускать мимо ушей...
Скрип стульев, подбадривающие знаки Глыбы, взгляд
Василия Денисовича Гришина, требующий не робеть, помог­
ли Задольному собраться с мыслями.
—
Причина всех неурядиц на втором участке,— чуточку
растягивая слова, произнес Игорь, — каждому теперь ясна.
Повторять сказанное, пожалуй, не стоит. Я хочу остановить­
ся на другом. Три года работы на комбинате меня оконча­
тельно убедили... Это точно, товарищи. Мы пускаем на ветер
уйму государственных денег...
94

«Теоретик! — скривился Осокин. —
Молоко на губах не
обсохло — поучать начинает. А словечки!.. Какими словеч­
ками бросается: «Уйма государственных денег! Анализ ра­
боты !» Послушаем, голубчик, о чем дальше петь будешь?»
—
Недостатки в нашей работе, — громче продолжил
Игорь, — я буду доказывать с помощью цифр. Они говорят:
комбинат пора переводить на выпуск минеральных удобре­
ний высокой концентрации.
Задольный, заметив, как Аким Сидорович вынул из кар­
мана записную книжку, подумал:
«Может быть, мои проблемы — изобретение велосипеда?»
—
Продолжайте,— попросил Аким Сидорович. —
Слова
подтверждайте расчетами.
Цифры Игорю всегда казались сухим языком математи­
ков. Но на комбинате он за каждым килограммом аммиака
научился видеть тревоги, радости, поиски инженеров-техно-
логов, аппаратчиков... Мелом на черной доске Задольный
написал годовую цифру производства цехом аммиака и, вер­
нувшись к трибуне, начал спокойно объяснять:
—
ЭTM тонны аммиака — главный компонент минераль­
ных удобрений. Доставка нашей продукции в разные угол­
ки страны государству обходится в десять миллионов руб­
лей. Если к этой статье расходов прибавить затраченные
средства по доставке минеральных удобрений с железнодо­
рожных вокзалов в колхозы и совхозы...
—
Так, так, — ки внул головой Аким Сидорович.—
Про­
должайте.
—
Внесение минеральных удобрений только нашего ком­
бината на поля сельхозавиацией ставит государство перед
необходимостью ежегодно затрачивать еще пять миллионов
рублей...
Задольный перелистал блокнот с цифрами и заговорил
снова:
—
Выпуск минеральных удобрений высокой концентра­
ции сократит эти расходы в десять — пятнадцать раз. Строи­
тельство обогатительных фабрик на химкомбинатах — дело
неотложное. Чем быстрее мы их построим, тем больше сбе­
режем народных средств. Интенсификация производства —
Это экономическая политика наших дней.
«В философию полез! — негодовал Осокин. —
Тут без
Гая не обошлось. Ясно, в чей огород булыжники бросает.
И главное, на экономику, на самое модное жмет».
—
Вопрос о переводе химкомбинатов на выпуск мине­
95

ральных удобрений высокой концентрации без новой
технологии нам не решить. Я несколько раз на эту тему
беседовал с Андреем Карповичем, Демьяном Михайло­
вичем...
«Метит прямо в сердце,— заерзал в кресле Осокин. —
По­
ра осадить этого юнца».
—
И не только беседовал, просил разрешения широко
развернуть в нашей лаборатории работы по обогащению ми­
неральных удобрений. Мою просьбу обещали обсудить, со ­
гласовать...
Лежать на лопатках Андрею Карповичу не хотелось. Он
отлично понимал: выступление Задольного может выдать его
с головой, как человека, подавшего вместе с Пилипчуком в
министерство докладную записку с предложением построить
на химкомбинате обогатительную фабрику.
В министерстве Андрея Карповича за дальновидность воз­
несли чуть ли не в главные новаторы. Сам Аким Сидорович
на одной из коллегий заявил: «П ора Андрея Карповича в ин­
тересах государственного дела перевести с производства на
научно-исследовательскую работу».
Свой человек из министерства шепнул Осокину о «при­
целе» Акима Сидоровича. Пост руководителя научно-иссле­
довательского института в столице! Такая должность Ан­
дрею Карповичу казалась несбыточной мечтой. Он постепен­
но до того свыкся с «прицелом» Акима Сидоровича, что и
сам не заметил, как почувствовал себя счастливым времен­
щиком на комбинате. Своей надеждой Осокин не делился
ни с кем. И только один раз дома, после чаепития, как бы
невзначай намекнул жене:
—
Скоро придется тянуть возок потяжелей.
Супруга Андрея Карповича в тот вечер и так и этак пы­
талась разведать о «тяжелом возке». Андрей Карпович улы­
бался, хитровато щурил глаза, а когда любопытство жены
надоело, поучительно произнес:
—
Охраняющий уста свои оберегает жизнь свою...
—
Поддержки со стороны администрации,— рассказывал
Задольный,— мы не получили до сих пор. Обогащением ми­
неральных удобрений занимались после работы...
«Пора! Пора осадить! — твердо решил Осокин. —
Он сме­
шает меня с грязыо!»
Андрей Карпович кашлянул и, глядя прямо в =-глаза За­
дольному, заявил:
—
Товарищи, докладную записку о выпуске минераль­
96

ных удобрений высокой концентрации мы с Демьяном Ми­
хайловичем давно подали в министерство.
Задольный умолк. Андрей Карпович обрадовался замин­
ке и, поднявшись с кресла, решил дать сокрушительный от­
пор. Гай, разгадав тактику Осокина, нанес контрудар:
—
Андрей Карпович, а почему вы об этом не поставили
в известность горком партии?
—
Мы, так сказать... —
замялся Осокин. —
Мы думали
вначале согласовать этот вопрос с министерством...
—
Вам не хватает честности и мужества!
После второго контрудара Андрей Карпович понял, что
подливать масла в огонь не стоит. Аким Сидорович, посту­
кивая карандашом о блокнот, подтвердил заявление Осо­
кина:
—
Докладная записка в министерстве действительно
есть. Идею выпуска минеральных удобрений высокой кон­
центрации мы оценили очень высоко...
Аким Сидорович после справки пристально посмотрел на
побледневшего Осокина и что-то записал в блокнот. Игорь
дрогнувшим голосом пояснил:
—
Обогащать минеральные удобрения первой предложи­
ла Аня Подлесная. После экономических расчетов... Они меня
убедили: новшество принесет государству большую пользу.
Мы в лаборатории... Короче, мы занялись разработкой новой
технологии...
—
Игорь Николаевич, не волнуйтесь, — посоветовал Гай
Задольному. —
Рассказывайте спокойно.
Теплое слово. Как оно нужно малоопытному в житейских
битвах человеку! Совет Гая помог Задольному сосредото­
читься на главном. Но говорить он больше не стал. Десять
страниц формул по обогащению минеральных удобрений
продолжили его речь. Листки, густо испещренные формула­
ми, он положил на стол перед Акимом Сидоровичем.
Первую формулу Аким Сидорович прочитал без очков.
Высокая концентрация аммиачной селитры, полученная в
лаборатории путем обогащения, настолько обрадовала его,
что он не мог произнести ни слова.
—
Образцы обогащенных удобрений мы храним в про­
бирках,— сообщил Игорь. —
Если желаете посмотреть, про­
шу в лабораторию.
Листки с формулами Аким Сидорович перечитывал дол­
го. Каждая страница для него была открытием. Ему, как
химику-технологу, стало ясно: труд группы Игоря Задоль-
7
Ив. Краснобрыжин
97

ного сделает революцию в технологии выпуска минеральных
удобрений.
—
И суперфосфат есть обогащенный? — сдерживаясь,
чтобы не обнять Задольного, осведомился Аким Сидорович.
—
Только двести первый опыт принес хорош ий резуль­
тат.
Скромных людей Акиму Сидоровичу довелось повидать
немало. Но такое, когда группа энтузиастов прямо на про­
изводстве решила задачу научно-исследовательского коллек­
тива, пришлось встретить впервые.
—
Простите, Игорь Николаевич, сколько вам лет?
—
Старик. Двадцать пять стукнуло.
—
Ну, старик, — улыбнулся Аким Сидорович,— покажи
нам образцы новых минеральных удобрений.
Секретарь парткома Полюшкин предложил заседание
бюро прервать до двух часов дня. Кабинет опустел. Минут
через десять Игорь Задольный в лаборатории показал об­
разцы новых удобрений. После проверки их на процентное
содержание азота, фосфора Акиму Сидоровичу хотелось на­
звать Задольного героем, но «модная» привычка, родившая­
ся в министерстве за последние годы, сдерживаться до по­
следнего взяла свое. И не только взяла, посоветовала не то­
ропиться, доложить вышестоящему начальству, выслушать
его мнение и после одобрений, если таковые будут, скром­
ненько высказать свою точку зрения.
Химанализы обогащенных удобрений подтвердили точ­
ность каждой формулы Задольного. Аким Сидорович распо­
рядился новую технологию немедленно зарегистрировать в
Государственном комитете по научным открытиям и изоб­
ретениям при Совете Министров СССР.
—
Мы это мигом! — засуетился Пилипчук. —
Утречком с
первым поездом отправим человека в Москву.
Чужие успехи всегда раздражали Осокина. В такие ми­
нуты он чувствовал себя как будто обворованным, прини­
женным, попусту растратившим лучшие годы жизни на ле­
тучки, мобилизации, призывы... Но дело государственной
важности, рожденное на возглавляемом комбинате, подска­
зало Осокину, что таким событием можно не только затем­
нить каверзный случай в цехе аммиака, но и как-то просла­
виться, чуточку обогреться у чужого костра, и Андрей Кар­
пович с холодной улыбкой на лице пожал руку Задольному*
98

Глава одиннадцатая
Дородная женщина в белом халате скалой встала на пути
Задольного.
—
Я на минутку! — умолял Игорь. —
Только на одну
ми нутку!
—
С трех до пяти!
Толстая женщина перед самым носом Игоря захлопнула
дверь. Он потоптался на заснеженных порожках и опять
свое:
—
Я только на минутку!
—
Шоб ты сказывся! Прилип, як той репьях! Разогрешит
главна — проходь.
—
Главная? Я ей звонил по телефону. Она разрешила
подъехать.
—
Ох и настырный! — немного смягчилась несговорчи­
вая женщина.—
А ты, хлопец, не брешешь?
—
Я?!
—
Сама зараз спытаю.
Задольный выждал, когда неумолимый страж скроется за
поворотом коридора, быстро прошмыгнул на второй этаж и
у первой встретившейся больной спросил:
—
В какой палате лежит Аня Подлесная?
—
Молоденькая такая? Беленькая, да?
—
Она.
—
В десятой.
Игорь, озираясь по сторонам, бочком вошел в десятую
палату. Аня лежала на кровати у окна. Он на цыпочках по­
дошел к ней и положил на тумбочку коробку конфет.
—
Это ты? — Аня открыла глаза. —
Как там наши?
—
Все хорошо.—
Игорю хотелось чем-то утешить, под­
бодрить Аню, но как это сделать, он не знал и, чуточку крас­
нея, пообещал: — Я буду каждый день к тебе приходить.
—
Честное слово?
—
Аня!..
—
Маме ничего не сообщайте. Половину моей зарплаты
перешлите ей сегодня. Она собиралась кое-что купить сест­
ренкам.
—
Хорош о.
—
В институт я курсовую по технологии не успела от­
править. Она в общежитии, в тумбочке. Если можно, проверь
последние расчеты и, пожалуйста, отправь.
99

—
Все будет сделано,..
Тихий, успокаивающий голос Игоря Ане показался дав­
ным-давно знакомым. Ей хотелось взглянуть ему прямо в
глаза, но проклятая застенчивость и боязнь выдать тайну
сердца одержали верх над желанием, и она порозовевш им
лицом уткнулась в подушку.
—
Больно? — наклоняясь,
спросил Игорь. —
Потерпи.
Врачи уверяют, что все будет хорошо. Принести тебе мо­
лока? Ты не стесняйся...
Игорь решился шепнуть еще одно слово, но не успел.
В палату, переваливаясь с боку на бок, бесшумно вошла тол­
стая женщина и, всплеснув короткими руками, выдохнула:
—
Вот бисов сын!
—
Я сейчас! — заторопился Игорь. —
Я сию минуту...
—
Геть! 1
Игорь, отступая к двери, кивком головы простился с
Аней. Она смотрела на него чистыми, доверчивыми глаза­
ми, словно хотела сказать о самом главном, которого так не
хватало в жизни Задольного.
—
Геть!
Игорь с опущенной головой вышел из больницы и, про­
клиная сварливую женщину, зашагал по людной улице.
Дорога к дому Задольному показалась удивительно ко­
роткой. Он, не замечая знакомых, которые с ним здорова­
лись теплее обычного, шагал с высоко поднятой головой и
проклинал себя за слепоту: «Три года она была рядом!.. Чур­
бан я бездушный!..»
Запас ругательных слов у Игоря быстро иссяк. Он, об­
зывая себя распоследним дураком, вошел в квартиру, присел
на раскладушку и, чего раньше с ним не случалось, посмот­
рел на свою жизнь как бы со стороны.
Молодость. Несет она человека по жизни, как застояв­
шийся конь седока по широкой степи. Несет ширококрылая,
и нет ей дела, нет печали остановиться на полном скаку,
чтобы седок всеми мускулами ощутил вылет из седла, чтобы
научился как можно раньше крепче держать в руках свою
судьбу.
Личная жизнь Игоря, казавшаяся еще вчера простой и
ясной, стала перед ним раскрываться во всей сложности, ко­
торую он неожиданно начал читать, точно мудрую книгу с
десятками трудных и суровы х страниц. Каждая глава этой
1 Удалис ь!
100

книги помогала Задольному разобраться в окружающих лю­
дях, понять их слабинки, хитрости, честно оценить свои по­
ступки и способности.
«Осокин — хитрюга и грубый дипломат. Хитрости у него,
конечно, больше. Работать рядом с таким человеком опасно
и противно. Он в трудную минуту думает только о своей
шкуре...»
Бой стенных часов прервал мысли Задольного. Он раз­
делся, поставил будильник на табуретку, стоявшую рядом с
раскладушкой, и решил немного уснуть. Сон, как назло, не
приходил.
«Пилипчук — человек изворотливый, тонкий. Своего бла­
гополучия он достигает мягкостью, вежливостью, улыбкой и
гибкостью позвоночника».
Игорь поднялся с раскладушки, принял душ и, немного
успокоившись, рассудил:
«Настоящий человек вечно стремится к прекрасному.
И, естественно, бывает до поры до времени ослепленным
счастьем жизни. И это не случайно. В семье, школе, на фаб­
риках, заводах... всюду человека воспитывают на хороших
примерах. О пошлых людишках у нас говорят мало и скупо.
А они, пользуясь благоприятной обстановкой, живут рядом с
нами своими мелкими страстишками и до первого испытания
на прочность остаются незамеченными».
Думы о жизни заставляли Игоря сравнивать людей, при­
сматриваться к ним со всех сторон и выносить им суровый,
но честный приговор.
«На последнем курсе института я познакомился с Ири­
ной. Чем же она мне понравилась? Аккуратностью? Нет. Глу­
боким знанием жизни? Нежностью и сердечной теплотой?
Нет. Она часто упрекала меня в простоте, советовала засте­
гивать душу на все пуговицы, не быть слишком откровенным,
доверчивым. Но где? Где же, черт меня подери, я живу?
Если слушать Ирину, станешь похожим на кого угодно, толь­
ко не на русского человека. Я, конечно, дурак, с ней во мно­
гом соглашался. А как она относится к людям? Боже мой!..
На каждого человека смотрит рационалистически: чем он мо­
жет быть полезен? Свои взгляды на жизнь она с какой-то
въедливостью старалась прививать и мне. И не только при­
вивать, но и добиваться их расцвета. Рядом с ней я был теле­
ночком на веревочке. Стоило мне в компании рассказать со­
леный анекдот или на улице громко засмеяться, Ирина при­
щуривала выпуклые глаза, подернутые туманной грустью, и,
101

покачивая античной головкой, с еле уловимым цоканьем в
голосе замечала: «Не этицно!» Но почему, почему она мне
нравилась? Почему я пишу ей письма и приглашаю в Ясно-
дольск?»
Воспоминания о прошлом помогли Игорю увидеть Ирину
как бы снова, но увидеть глазами уже не того студента, ко­
торый рядом с ней казался учеником. Он посмотрел на нее
глазами человека, кое-что познавшего в жизни.
«Кто же ты, Ирина? —г думал Игорь.—
Хитрая невеста,
мечтающая стать женой хотя бы лысого аспиранта. А я, ду­
рак, приглашаю ее в Яснодольск...»
Задольный вскочил с раскладушки, вынул из кармана
пиджака ответ Ирине, изорвал его на мелкие клочки и, вы­
бросив в корзинку, обрадовался: «Хорош о не успел отпра­
вить! Ей, обнищавшей душою, терять уже нечего. Соберет
чемоданчик и прикатит. Вот тогда-то попробуй расхле-
баться!..»
Мысли об Ирин^ Златог°рекой у Игоря как-то незаметно
отступили на заднии план. Он, легко вздохнув, снова прилег
на диван и с радостью подумал о Гае:
«С такими людьми, как Иван Алексеевич, и в огне не сго­
ришь, и в воде не утонешь».
. .. Усталость окончательно сморила Задольного, и он не
заметил, когда уснул.
Глава двенадцатая
Мария Антоновна защебетала так радостно, точно ласточ­
ка, возвратясь из стран заморских в родное гнездо.
—
Мы сами! Сами разденемся!— протестовал Верени­
ца. —
Ты нам, Антоновна, чайку по стаканчику. Нашего. Сту­
денческого.
—
Да каким же ветром тебя, Акимушка, занесло в наши
края? Как здоровье Аринушки?.. Не болеет? Рада! Честное
слово, радуюсь за нее! А тебя, Акимушка, ни заботы, ни годы
не старят!..
—
Некогда, Антоновна, дряхлеть,— улыбался Верени­
ца.—
Старость любит с бездельниками дружить. Вот только
седина проклятая...
—
Она тебе к лицу! — слукавил Андрей Карпович.
Аким Сидорович достал из портфеля коробку конфет
102

«Птичье молоко» и, вручив Марии Антоновне, вспомнил про­
шлое:
—
Надеюсь, не забыла, как мы с Андреем поцапались на
твоих именинах?
—
Уймитесь, петухи прокляты е!— топнула ногой Мария
Антоновна.
Ее голос с мягкой картавинкой прозвучал почти точно
так, как в студенческие годы, но Аким Сидорович не уловил
в нем той страсти, которая в прошлом заставляла биться ча­
ще сердце.
Мария Антоновна через минуту выставила на стол столь­
ко съестного — взвод солдат не осилит.
—
Только по стакану чая! — взмолился Аким Сидоро­
вич.—
Пировать нам некогда.
—
Нет уж, милые!..
Как ни отговаривался Аким Сидорович, хозяйка добилась
своего: пришлось и стопочку коньяка пригубить, и тарелку
куриного бульона осилить, и осетринки копченой попробо­
вать...
Мария Антоновна поставила на стол шумящий самовар,
вазочки с клубничным вареньем и, уверяя, что Акиму Сидо-
ровичу даже во сне не доводилось пробовать подобной сла­
дости, не допускающим возражения тоном заметила:
—
Ваши дела не Алитет. Они в горы не убегут. Выпейте
по стаканчику чайку — и на покой. Пока будете отдыхать, я
приготовлю обед.
Аким Сидорович поблагодарил хозяйку за хлебосольство
и, глядя на нее, подумал: «Стареешь, Машенька. Морщинок
у глаз, хоть отбавляй. А какая ты была девка — огонь! Эх,
годы!..»
—
Акимушка, — обратился к Веренице Андрей Карпо­
вич,— прошу в спальню. Ты ведь тоже целую ночь глаз не
смыкал.
Осокин в полосатой пижаме вошел в прохладную спаль­
ню и, приподняв на кровати одеяло, задумался.
—
Ты чего хмуришь брови? — поинтересовался Вере­
ница.—
Если есть на сердце тяжкое — выкладывай.
—
Ты меня спрашиваешь?
—
Третьего здесь нет.
Осокин, заложив руки за спину, прошелся по спальне и,
остановившись у кровати, спросил Вереницу:
—
Угадай, о чем я думаю?
103

—
Радуешься за спасенные катализаторы. Радуеш ься?
Говори?
—
В точку угодил. Но это только одна сторона медали.
—
Вторая тебя, конечно, волнует больше?
Осокин взглянул на Акима Сидоровича и, заметив в его
глазах любопытство, кахикнул.
«Он еще в студенческие годы гак покашливал, когда в
чем-то был пе прав,— вспомнил Вереница.—
Столько лет
прошло, а привычка не изменилась».
—
Как сказать, — уклонился от прямого ответа Осо­
кин. —
Вторую сторону медали можно рассматривать под раз­
ными углами.
Аким Сидорович вопросительно посмотрел на друга дет­
ства. Андрей Карпович, поняв, что пора начинать откровен­
ный разговор, спросил:
—
Какое, Акимушка, у тебя сложилось мнение о бю­
ро? Только начистоту. Мы знаем друг друга не первый
год...
Андрей Карпович минуты две ходил вокруг да около, ста­
раясь подобрать точные слова для выражения мыслей, но их
не находилось, и он, краснея, умолк. Вереница пошел в от­
крытую:
—
Андрей, играть в прятки нам мешает возраст.
—
Все это, Акимушка, так.Если на случай в цехе аммиа­
ка смотреть глазами Гая, Полюшкина, Гришина, Задольно­
го... Но если хорошенько взвесить все обстоятельства и
учесть кое-какие особенности...
—
Например ?
—
Фактов можно привести много. Вот хотя бы мои лич­
ные отношения с Гаем.
—
Ты, наверное, на бюро горкома частенько его крити­
куешь?
—
Не так уж слишком, но кое-что не стесняюсь заме­
чать...
—
Продолжай. Я слушаю.
—
Да как сказать. Яснодольск — не Москва. Тут на од­
ной стороне чихнешь, на другой — слышно. А если к этому
прибавить еще обстоятельство...
—
Какое?
—
Химкомбинат — крупнейшее предприятие в округе.
У меня, как у руководителя, больше шансов оказывать, так
сказать, практическую помощь людям.
—
Тебя за это упрекают?
ш

—
Да нет. Я, так сказать, к другому подвожу.
—
Интересно, — приподнялся в кровати Вереница.
—
Есть у русского народа мудрая сказка о берлоге и
двух медведях...
—
Так-так-так...
Андрей Карпович, опасаясь крутых поворотов, решил дей­
ствовать с удвоенной осторожностью:
—
Одни руководители правильно понимают свои задачи,
другие, сами того не замечая, не желают мириться... Как бы
точнее сказать? Честное слово, и выражения подходящего
не найду. Понимаешь, Акимушка, все это чертовски слож­
но... Тут, как говорится, наскоком не объяснишь. Тут надо
не только ухватиться за ниточку в клубочке... Все это, доро­
гой, очень сложно...
—
А ты не старайся усложнять.
Осокин, уловив в голосе Акима Сидоровича призыв к от­
кровенности, немного смутился, но сдаваться... Дудки! Сда­
ваться он не собирался. Наоборот, им овладела неукротимая
страсть выгородить себя в глазах друга, и он решил продол­
жить разговор в излюбленной форме: правду не открывать и
туману слишком много не напускать.
—
Ты вот побудешь здесь, Акимушка, и уедешь.
Сделаешь, так сказать, оргвыводы, собереш ь материал для
доклада на коллегии... А я... Мне, как еще дело обернется,
здесь жить и работать. Время, дорогой, удивительно меняет
людей...
Аким Сидорович, выслушав Осокина, возмутился:
—
Андрей, я тебя не узнаю! По-твоему, мы только тем и
живем, что стремимся подсидеть, очернить один другого?
Если ты устал, отдохни хорошенько. Тебе не кажется, что ты
заболел близорукостью? А может быть, маешься другим не­
дугом?
—
Каким?
—
Болезнью роста.
—
Это как понимать?
—
Человек возомнит о себе, что он умнее всех, талантли­
вее, дальновиднее... И начинает ему казаться, что его недо­
оценивают, обходят повышением, стараются спихнуть с долж­
ности...
—
Мы, Акимушка, смотрим на яшзнь с разных вышек.
Тебе приходится заниматься перспективностью, масштабно­
стью...
—
Интересно, — насупился Аким Сидорович. —
Ты, мо­
105

жет быть, убедишь меня в несоответствии теории с практи­
кой?
Осокин понял, что свернул на опасную тропинку, и с на­
рочитой бесшабашностью ответил:
—
Неужели, Акимушка, нас с тобой надо агитировать за
Советскую власть? Дела-то, сам понимаешь, какой оборот
принимают.
—
Какой?
—
Осокин зажимает Задольного. По вине Осокина чуть
не случилась авария. Осокин не может достижения научно-
исследовательских институтов поставить на широкие рельсы
производства...
—
Забыл еще одно.
—
Именно?
—
Подумай хорошенько.
—
А если не вспомню?
—
Значит, плохо знаешь себя. Или еще хуже — боишься.
—
Себя? Неужели, Акимушка, встречаются такие люди?
—
Есть. Мы, правда, как-то не придаем этому значения,
и плохо делаем.
—
А ты лично встречал таких типов?
—
Ну, Андрей, пора и соснуть намного.
Вереница прикрыл голову одеялом и, едва смежив веки,
Забылся. Осокин из спальни направился в свой кабинет.
У огромного, во всю стену, зеркала он остановился и не по­
верил сам себе. Бесцветные глаза человека с серым лицом
изучающе смотрели на него. Андрей Карпович отвернулся от
Зеркала и со страхом подумал: «Неужели так можно поста­
реть за одну ночь?»
,Осокин прилег на диван. Домашний уют и тишина ему
показались гнетущими, настороженными. Он закрыл глаза и
начал считать до десяти. Один раз сосчитал, второй, третий...
Сон обходил его стороной. Вместо приятного забытья, ему
до мельчайших подробностей вспоминались выступления За­
дольного, Гая, реплики Глыбы... Он старался критически
оценить свои поступки, нащупать слабое звено в цепи собы­
тий и, замышляя ее разорвать, завязывал узелки на память.
Первый узелок — рапорт Ззд°льного. Второй — попытка
обхитрить Пилипчука. Третий — трусость...
«Все это знаю только я один,— самоутешался Осокин. —
Никто документально не докажет степень моей вины. За
неимением улик по нашим законам человека освобождают
даже из-под ареста...»
106

Минут на десять Осокин забылся и вздрогнул от пришед­
шей в голову мысли:
«Если человек пугается своих поступков, он терпит по­
ражение до начала сражения».
Подложив кулак под щеку, Андрей Карпович припомнил
разговор Акима Сидоровича с Игорем 3 адольным и снова
начал себя упрекать:
«Болван я неотесанный! Этот юнец у меня под носом раз­
рабатывал новую технологию выпуска минеральных удобре­
ний высокой концентрации. Если я еще могу как-то отстаи­
вать идею выпуска таких удобрений, то против готовенькой
технологии не попрешь. А как можно было сыграть на этом!
Эх, недаром говорят: счастье приходит на порог, да не каж­
дому в руки дается. Новой технологии хватило бы и на дис­
сертации, и на Государственные премии... Если не поддер­
жит Акимушка — крышка!»
Андрей Карпович, чувствуя во всем теле небывалую
разбитость и страшную лень, закрыл глаза, но уснуть
ему не пришлось. В кабинет вскоре вошла Мария Антонов­
на, постояла минуты две у дивана и тихим голосом про­
шептала:
—
Вставай, Андрюша. Акимушка уже поднялся. Вы опять
на комбинат поедете?
—
Надо, милая. Вернемся часикам к шести.
—
Не задерживайтесь. Я приготовлю божественный
ужин.
Осокин из кабинета вышел немного посвежевшим, но в
его глазах по-прежнему таился испуг.
—
Как отдохнул? — поинтересовался Вереница, помеши­
вая серебряной ложечкой чай в стакане. —
Врачи говорят:
сон — лучшее лекарство.
—
Немного соснул.
—
А я даже забыл, что в гостях. Проснулся и жену зову.
Андрей Карпович позвонил на комбинат и приказал дис­
петчеру подать машину.
—
А может быть, на своих двоих прогуляемся? — пред­
ложил Вереница. —
Морозцем подышим, город посмотрим...
—
Завтра будем знакомиться с городом.
—
Нет, мне послезавтра надо быть в Федеративной Рес­
публике Германии. Фирма «Лурги» нам предлагает купить
новые блоки разделения воздуха...
—
Гостя неволить грешно. Но водитель уже выехал за
нами.
107

—
А мы его отправим обратно. Сколько километров от
твоего дома до комбината?
—
Тут недалеко. Почти рядом.
Морозный, солнечный день жил обыкновенной суетой: по
шоссе, надрывно рыча, катили тяжелые грузовики, автобусы,
бесшумно проносились юркие такси... Аким Сидорович, ог­
лядывая новые дома, восхищался:
—
Молодцы архитекторы! Ваш Яснодольск многим по­
хож на Ленинград! За пять лет отгрохать такой город! Это
же, Андрей, надо не только уметь, но и располагать огром­
ными средствами. Благосостояние любого народа можно уз­
нать по строительству страны.
Вереница любовался Яснодольском с каким-то юноше­
ским задором и той неподдельной искренностью, которая не­
заметно передается другим, заставляет их совсем иначе
взглянуть на свой город.
—
А мы как-то к этому уже привыкли,— меланхолично
произнес Осокин.—
Тебе, Акимушка, конечно, легче сравни­
вать. Ты бываешь во многих городах страны, частенько вы­
езжаешь за границу...
У нового гастронома с огромными стеклянными окнами
Аким Сидорович остановился и предложил Осокину посмо­
треть ассортимент продовольственных товаров. Андрей Кар­
пович вначале хотел отказаться, но, сообразив, что Аким Си­
дорович, как заместитель министра, интересуется снабже­
нием химиков, согласился:
—
Я с удовольствием, Акимушка!..
Два гастронома, три промтоварных магазина, две столо-
Еые, кафе, ресторан, четыре парикмахерские... Вереница за
час заглянул в такое количество мест, которые Осокин не ус­
пел посетить за три года.
—
А зимний плавательный бассейн в Яснодольске есть?
А турбаза? А профилакторий?..
—
С меня, как с директора, прежде всего спрашивают
план.
—
А как на комбинате обстоит дело с детскими яслями,
садами?
—
Да ты никак, Акимушка, в роли ревизора приехал? За
детские ясли и сады у меня отвечает заместитель но быту.
—
А кто у тебя отвечает за молодежные общежития? Ты
часто заглядываешь туда? — Вереница взял Осокина под
108

руку и неожиданно предложил: — Давай завернем к моло­
дежи?
Предложение Вереницы смутило Осокина. Отказать в
просьбе он не смел, но и выполнить ее не мог. И не мог по
одной причине: не знал, где находятся общежития рабочих.
—
Ты чего насупился? Наверное, стесняешься показы­
вать казенщину? И когда мы с этим покончим, Андрей? Не­
ужели мы настолько бедны, что до сих пор не выгнали из
общежитий дух казенщины?
Осокин, шагая по улице, горел одним желанием: встре­
тить кого-либо из комбината, пригласить' вместе пройти в
общежития и таким образом выскочить из замкнувшейся ло­
вушки. На углу проспекта Химиков и Молодежной, на
счастье, встретился руководитель духового оркестра Дворца
культуры Борис Иванович Иволгин. Андрей Карпович немно­
го воспрянул духом и первым поприветствовал позарез нуж­
ного человека. Иволгин, пораженный небывалым вниманием
директора, с улыбочкой откланялся и вприпрыжку, как воро­
бушек, затрусил к автобусной остановке.
—
Минутку, — задержал его Осокин.—
Мы хотим вас
пригласить в общежития. Поинтересуетесь, так сказать, му­
зыкальными запросами молодежи, тем-сем...
—
С великим удовольствием! — согласился Иволгин.—
Я с великим удовольствием!..
Андрей Карпович, представив Иволгина Веренице, бодро
зашагал вперед. Прошли один квартал. Еще один. И еще
один. Проспект Химиков свернул направо. Повернул вправо
и Андрей Карпович. Иволгин, семеня рядом с Вереницей,
удивился:
—
Вы же меня, Андрей Карпович, в общежития пригла­
шали?
—
Поинтересуетесь, так сказать, музыкальными запроса­
ми молодежи, кружок какой-нибудь создадите... Вы у нас ио
этой части незаменимый человек.
Борис Иванович поинтересовался, не предстоит ли какой
фестиваль, потому как сам директор беспокоится о культур­
но-массовой работе, сколько будет на это мероприятие выде­
лено средств, предложил три кандидатуры, которые могут
солидно и на высоком профессиональном уровне заняться хо­
ром, танцевальной группой...
—
Мы это дело так поставим,— начал заверять Иволгин
Осокина,— все только ахнут! Актеры будут читать стихи под
барабанный бой!..
109

—
Ладно, об этом после,— остудил пыл Иволгина Осс­
еин.
—
Мы сейчас прямо в общежития? — переспросил упав­
шим голосом Борис Иванович.—
А почему мы идем к хлебо­
комбинату? Нам же надо в другую сторону.
—
В обратную? — уточнил Вереница.
—
Да, в обратную,— подтвердил Иволгин.
—
Тогда в другой раз туда заглянем.
Борис Иванович обрадовался, что посадил Осокина при
высоком начальстве в галошу, и, опасаясь дальнейших ос­
ложнений, схитрил:
—
Можно, конечно, уже и прямо. Это, Аким Сидорович,
совсем рядышком. Точно, Андрей Карпович, рядышком?
—
То в обратную сторону, то прямо,— нахмурился Ве­
реница. —
Лучше, Карпович, заглянем в цеха...
—
Я могу быть свободен? — осведомился Иволгин и, сги­
баясь под тяжелым взглядом Осокина, остановился как вко­
панный.—
Мне можно идти?
—
Идите!
Иволгин, откланявшись, засеменил к автобусной оста­
новке. Аким Сидорович и Андрей Карпович молча зашагали
вперед.
Глава тринадцатая
Главный технолог химкомбината Пилипчук выступление
начал робким, сдавленным голосом.
—
Пожалуйста, громче, — попросил Иван Алексеевич
Гай. —
И главное, говорите правду.
—
Я постараюсь. Значится так: я, конечно, сильно рас­
терялся, когда узнал о беде в цехе аммиака. Так растерял­
ся — не мог принимать никаких мер...
Голос Пилипчука окреп, зазвучал громко и твердо. Он
чуточку выпятил впалую грудь, голову поднял выше и, ре­
шительно взмахнув рукой, попросил разрешения добавить
еще немного. Желание главного технолога удовлетворили.
Демьян Михайлович смело посмотрел на Осокина через сдви­
нутые на кончик носа очки и, чувствуя, как сердце начинает
спокойнее биться в груди, продолжил:
—
Меня за трусость можете снять с работы. А может
быть, товарищи, мне пора и того... Я о пенсии говорю.
по

Демьян Михайлович задумался, как бы оглядываясь на
пройденный путь, и, почесывая лысеющую макушку, скоро­
говоркой закончил:
—
Андрей Карпович хотел и меня ошельмовать. Вначале
он вынудил Задольного написать рапорт, а затем, желая еще
больше запутать ситуацию, решил все дело возложить на
меня. Теперь, надеюсь, вам все ясно?
Члены бюро переглянулись. Иван Алексеевич Гай заме­
тил:
—
Спасибо и на этом. А вы, Андрей Карпович, что мо­
жете дополнить?
Осокину хотелось дать отпор Пилипчуку, затем схватить­
ся с Гаем... Повернувшись к Артему Максимовичу Полюш-
кину, он решил просить слова, но, услышав желание Акима
Сидоровича высказать свое мнение, остепенился.
Страх и самозащита. Эти два чувства полностью захва­
тили Осокина. Он, не отрывая глаз от трибуны, к которой,
как ему казалось, чертовски медленно шагает Аким Сидоро­
вич, ждал, что скажет заместитель министра.
Вереница несколько секунд молча постоял у трибуны, за ­
тем оперся о крышку локтями, склонил набок красивую се­
дую голову и, пристально глядя на кого-то из сидящих за
столом,вздохнул.
«Не тяни!— умолял про себя друга детства Осокин. —
Я теперь готов ко всему».
—
Хочу оговориться, — предупредил Вереница.—
В на­
стоящее время я переживаю два чувства. Одно — светлое, ра­
достное. Пройдет немного времени, и наши химкомбинаты
станут производить минеральные удобрения высокой кон­
центрации. Я не буду говорить о колоссальной экономии го­
сударственных средств. Каждому это ясно без слов. Первые
образцы таких удобрений нам показал Игорь Николаевич За­
дольный. Он представил нам и другое: новую технологию.—
Аким Сидорович выпил глоток воды и тем же спокойным го­
лосом продолжил: — Труд Игоря Николаевича будет отмечен
достойно...
«Еще в герои произведут!— вздрогнул Осокин. —
Не ра­
новато ли птенцу обретать орлиные крылья?»
—
Новая технология Задольного, — оценил Аким Сидоро­
вич,— это готовая к защите диссертация.
«Ошалеет! — заерзал в кресле Осокин. —
Вот этим мы и
портим молодежь. Чуть что — на пьедестал!»
—
Министерство не оставит без внимания и подвиг всех
111

товарищей, принявших участие в предотвращении аварии.
Я на коллегии доложу всю сложность обстановки, в которой
вам пришлось действовать.
«Опять козырной туз в руках Задольного!— завидовал
Осокин. —
У нас любят делать звезды!»
Аким Сидорович отпил из стакана еще глоток воды и, за ­
думчиво глядя на Андрея Карповича, с болью признался:
—
Есть в нашей радости и капля горечи. Мне трудно,
очень трудно о ней говорить. Но молчать я не могу.
«И ты, Акимушка, дубить мою шкуру начинаешь? — упал
духом Осокин. —
А я дурак, ждал твоей поддержки!»
—
В адрес Андрея Карповича, которого я знаю десятки
лет, сказали много горьких слов. Взвесив все обстоятельства
и объективно оценив поступки, я пришел к печальным вы­
водам...
Высокий лоб Вереницы перерезала глубокая морщина.
Его умные, чуточку прищуренные глаза сузились еще боль­
ше, и он, поглаживая пятерней седую шевелюру, стал гово­
рить тверже. Андрей Карпович плохо разбирал его слова.
Он скорее интуитивно понимал их смысл, по отдельным
фразам догадывался, о чем идет речь, и все время думал
о себе:
«Спета твоя песенка, Андрей! Спета!»
—
Есть у русского народа хорошая пословица,— вспом­
нил Вереница. —
Она говорит: «На всякого мудреца довольно
простоты». Эта простота и помогла нам разглядеть истинное
лицо Андрея Карповича.
Аким Сидорович о друге говорил кратко, подкрепляя
каждое слово примером:
—
Смешно об этом вспоминать,— о становился на одном
из фактов Вереница.—
В цехе слабой азотной кислоты моло­
дые рабочие приняли меня за директора. Этот случай хорошо
подтверждает слова Ивана Алексеевича Гая о тех руководи­
телях, которые свою деятельность на производстве стали ви­
деть только с позиций администраторов...
«Скверная неувязочка получилась,— пронеслось в голове
Осокина. —
Окружили Акимушку вчерашние ремесленницы и
на разные голоса как застрекочут: «Товарищ директор, когда
нам спецодежду красивую выдавать будут?..» И как я допу­
стил этих трещоток к Акиму Сидоровичу!..»
Андрей Карпович начал припоминать, какие еще случи­
лись каверзы, когда он сопровождал Вереницу по комбинату,
и пропустил еще один факт.
112

—
Товарищ Осокин даже не знает, в какой стороне г о р о ­
да находятся общежития рабочих...
Сдержанный смех в зале остановил Вереницу. Осокин
уставился на Акима Сидоровича непонимающими глазами.
—
Я говорю о нашем посещении общежитий. Здорово это
у нас вышло!
Осокин потупил взор.
Аким Сидорович понял, что наступила пора закругляться,
и, попросив для выступления еще три минуты, с прежней
сдержанностью продолжил:
—
Навязывать свои оргвыводы не собираюсь. И еще од­
но: я хотел бы для пользы дела рекомендовать на должность
главного технолога комбината Игоря Николаевича ЗаД°ль"’
ного.
Веселые взгляды членов бюро убедили Акима Сидорови­
ча в правоте поступка, и он, заканчивая выступление, посо­
ветовал Осокину согласиться с оценкой недостойного пове­
дения или, опираясь на факты, доказать обратное.
—
Вам, Андрей Карпович, предоставляется слово,— объ­
явил Полюшкин. —
Только, пожалуйста, не виляйте.
Андрей Карпови ч молчал.
—
Если вам нечего сказать, — напомнил Полюшкин,—
тогда бюро будет считать все вопросы исчерпанными.
—
Как это нечего? — возразил Осокин.—
Я хочу внести
кое-какую ясность.
Прояснять «суть дела» Андрей Карпович, как и в первый
раз, начал туманными словами. Сделав упор на то, что он,
Осокин, тридцать лет проработал на руководящих постах без
наказаний и всю сознательную жизнь служит верой и прав­
дой общему делу, затем перешел к тому, что рабочий класс
брал, берет и будет брать новые высоты.
—
Бросьте нести околесицу!— не выдержал Гай. —
Вы
лучше скажите прямо: хотели свою вину взвалить на чужие
плечи?
—
Как это понимать? — повысил голос Осокин.—
Вы пы­
таетесь пришить мне авантюризм? Нет, дорогой Иван Але­
ксеевич, авантюристом я никогда не был. Прошли, милый, те
Бремена, когда того это... Ну, то самое... Я во время предот­
вращения аварии думал не только о спасении платиновых
катализаторов, но и о чистоте воздуха... Вы бы на моем месте
с легким сердцем согласились выбросить в атмосферу угар­
ный газ?.. Я вас спрашиваю, товарищ Гай?
Напористость Андрея Карповича заставила Гая задумать-
8
Из. Краснобрыжий
из

ся. Осокин действительно звонил ему, просил совета, поста­
вил в известность министерство. Нет, он не сидел сложа руки.
Перестраховочка, конечно, у него была, когда Задольный и
Гришин предложили угарный газ сжигать в атмосфере.
И она, пожалуй, была обоснованной. Сам Аким Сидорович
Вереница и тот, прежде чем одобрить идею, консультировал­
ся с доктором технических наук Весениным.
—
По-вашему, я должен был плюнуть на все и действо­
вать безрассудно? — схватился за одно звено в цепи обвине­
ния Осокин. —
Не имел я права, товарищ Гай, бросаться в
омут. Я убежден: будь на моем меете любой из вас, он посту­
пил бы точно так, как поступил я. Жизнь меня научила мно­
гому. Возьмите того же Пилипчука. Он два года вертелся
вокруг меня волчком и твердил: «Учтем... Исправим...» Мне
бы не стоило брать к себе такого помощничка. Но я проявил
к нему обыкновенную человеческую гуманность. Пусть, ду­
маю, спокойно доработает до пенсии. По-вашему, я и здесь
поступил неправильно? Главный инженер Бережной сейчас
молчит. Он в первую голову должен был со всей серьезно­
стью отнестись к предложению Гришина...
—
Я только вчера услышал о предложении поставить па­
раллельные фильтроприборы на колоннах синтеза, — сиплова­
тым голосом отозвался Бережной. —
Я готов нести ответст­
венность за нерасторопность.
—
Один не успел развернуться. Второй растерялся. Тре­
тий предложил выбрасывать угарный газ в атмосферу, не ду­
мая о последствиях, — перешел в наступление Осокин.—
Чет­
вертый заявил: «На меня особых надежд не возлагайте».
И это сказал человек, который провел на комбинате весь
монтая* технологического оборудования. Да, Иван Алексее­
вич, это ваши слова! Аким Сидорович начал советоваться с
доктором технических наук Весениным, Задольный, прояв­
ляя излишнюю горячность, пишет рапорт...
Осокин понял, что на этом коньке может подняться на
горку, перешел в атаку на Полюшкина;
—
Если я такой плохой человек, почему бюро ни разу не
указало на мои ошибки? Почему горком партии терпит у
себя под носом такого бюрократа?
«Живуч, бродяга! — удивился Глыба изворотливости Осо­
кина.—
Вначале дурачком прикидывался, а теперь вон какую
оборону занял!»
—
Но в том то и дело, что я не бюрократ! — наносил уда­
ры Осокин.—
И никогда... никогда им не был!
114

Андрей Карпович, подчеркнув голосом выражение «ни­
когда не был», залпом осушил стакан воды и мягче загово­
рил о докладной записке:
—
Я не знаю, кому на комбинате первому пришла в го­
лову идея обогащать минеральные удобрения. Впервые я о
ней услышал от Демьяна Михайловича и тут же сообразил:
дело большой государственной важности. В тот же день я на­
бросал проект докладной в министерство, попросил Пилип-
чука подредактировать и подписать. Так, Демьян Михай­
лович?
—
Именно так.
—
Меня теперь пытаются бить за воровство идеи. Что я
ее, эту самую идею, в собственный карман положил?..
Пытаясь разорвать цепь обвинения, Осокин не забывал о
конце выступления. И не забывал потому, что хорош о знал:
конец — всему делу венец. Он помолчал, как бы взвешивая,
какое впечатление произвела его речь на членов бюро, и,
стараясь вложить в каждое слово больше страсти, закончил:
—
Критику, дорогие товарищи, я учту. И впредь прошу
со всей остротой и принципиальностью указывать на недо­
статки в моей работе. Только здоровая, деловая обстановка
на комбинате поможет нам отлично справиться с поставлен­
ными задачами.
Дорога от трибуны до кресла Андрею Карповичу снова
показалась такой же короткой, как и три года назад, когда
он вкратце рассказывал о себе членам бюро. Правда, тогда в
зале раздавались аплодисменты я в глазах каждого человека
Осокин читал милые сердцу слова: «С таким директором мы
развернемся!»
Задумчивые лица членов бюро и отсутствие аплодисмен­
тов не смущали Осокина. Тишина в зале окрыляла его.
Еще бы! Он был на девяносто девять процентов уверен в
победе.
«Теперь я начну все иначе,— размышлял Осокин. —
В пер­
вую очередь займусь подбором и расстановкой кадров. На
летучках доклады подчиненных будет стенографировать сек­
ретарь. Контроль за выполнением всех предложений поручу
главному инженеру Бережному...»
Многое думал изменить Андрей Карпович Осокин: одно
внедрить, другое отсеять, третье согласовать с парткомом,
четвертое обговорить в горкоме... И только одного не пони­
мал, что потерял самое дорогое в жизни — доверие кол­
лектива.
115

Андрей Карпович Осокин был уверен: проект решения
составят длинным и нудным. Он десятками пунктов будет
призывать, мобилизовать, сплачивать, нацеливать, обращать
внимание... Вопреки его надеждам в проекте не оказалось
«шапки», сухой тавтологии, ничего не говорящих пунктов:
«мобилизовать», «нацелить»... Артем Максимович Полюшкин
прочитал его за десять секунд. Он состоял из двух пунктов.
В первом говорилось о необходимости сиятия с работы Пи­
липчука, во втором бюро обязывало коммунистов Полюш-
кина и Бережного вместе с техническими экспертами, кото­
рые прибудут из Москвы, еще раз проверить причины, соз ­
давшие на втором участке в цехе аммиака аварийное поло­
жение, и результаты доложить на открытом партийном собра­
нии комбината.
—
И это все? — удивился Осокин.— 1А почему мы не ста­
вим перед коллективом конкретных задач? Стоило ли нам
дважды заседать во имя двух пунктов?
—
Да, стои ло!— подтвердил Полюшкин, и, обращаясь к
членам бюро, предложил: — Кто за данный проект решения,
прошу голосовать.
Все, кроме Андрея Карповича Осокина, проголосовали за
небывалый по краткости проект решения. Полюшкин засе­
дание бюро объявил закрытым и тут же спросил Осокина:
—
Когда думаете подписать приказ о назначении глав­
ным технологом Игоря Николаевича Задольного?
—
Приказ?.. Его надо согласовать с министерством.
—
Приказ можете считать утвержденным, — заметил Ве­
реница.—
Коллегия возражать не будет.
Зал заседаний парткома через пять минут опустел. По­
следним из него вышел Осокин. И сделал это с определенной
целью: хотел посмотреть, с кем поедет в город Иван Алек­
сеевич Гай. Как и предполагал Осокин, Гай пригласил За-
дольного в автомашину, пожал руку Веренице, и горкомов­
ская «Волга» умчалась с комбината.
Андрей Карпович, стараясь держаться гордо, напомнил
Акиму Сидоровичу:
—
Мария Антоновна может влепить нам по выговору.
—
Надеюсь, без занесения в учетные карточки, — отшу­
тился Вереница. —
Мы тут о строительстве обогатительной
фабрики толкуем.
—
Стройку объявим комсомольской!— заверял Полюш-
116

кии. —
Вы, Аким Сидорович, помогите нам на коллегии этот
вопрос быстрее «пробить».
—
Меня считайте сагитированным. Но и сами не пло­
шайте.
—
Да я готов хоть завтра выехать в Москву! — присоеди­
нился Осокин к Полюшкину.—
В Госплан пойду, в Совет
Министров...
—
В Москву надо являться вооруженным цифрами,—
посоветовал Вереница.—
Подсчитайте, какую экономию госу­
дарственных средств принесет обогатительная фабрика на
вашем комбинате,— и карты на стол.
—
Мария Антоновна нам все-таки вкатит по выговору, —
прервал Осокин разговор Вереницы с Полюшкиным. —
Я-то ее
знаю...
Аким Сидорович взглянул на часы. До отхода поезда в
Москву осталось не так уж много времени. Попрощавшись с
членами бюро, Вереница попросил Осокина держать машину
«под парами» и предложил еще раз пешком прогуляться по
городу.
По широкому тротуару Акиму Сидоровичу шагалось легко
и свободно. Он полной грудью вдыхал сладковатый воздух
просыпавшейся земли и каждой клеткой чувствовал, как уста­
лость покидает тело. Приближение весны в Яснодольске
улавливалось во всем: и в звонких девичьих голосах, и в
чуточку сдвинутых набекрень кепках ребят, и в веселых
сутолоках на автобусных остановках, где молодежь скорее от
радости, чем от желания покуражиться затевала снежные ба­
талии. Аким Сидорович смотрел на юных яснодольцев и с
грустинкой вспоминал свою молодость. Она у него была со­
всем другой.
Прошлое уносило Вереницу к дымным кострам, в тесные
бараки с крышами, как решето, в очереди за хлебом... И все
же минувшего Акиму Сидоровичу становилось жаль. В тяже­
лом прошлом все невзгоды скрашивало главное богатство —
молодость.
—
Эх, А ндрей!— стукнул Вереница кулаком Осокина в
плечо. —
Сбросить бы сейчас годков двадцать!
—
Неужели ты стариком себя считаешь?
—
Мои дела, дорогой, о возрасте говорят. И то не успе­
ваю сделать, и другое к назначенному сроку не выполняю...
—
Помощничков чаще шевели! Они народец такой: по­
пустишь — на голову сядут!
—
Я об одном, ты о другом...
117

Андрей Карпович начал упорно отстаивать свою точку
Зрения.
—
Возьми, к примеру, хорошую семью,— возражал Вере­
ница.—
Почему в ней незыблем авторитет родителей? Дети
прежде всего любят родителей за труд. Так, Андрей, и в кол­
лективе.
—
Ты это к чему?
—
Да все к одному...
Осокин понимал, к чему клонит заместитель министра,
только очень был недоволен, что тот все ходит вокруг да
около.
—
Да и другое в этом есть, Андрей. Мы об этом, правда,
молчим, а напрасно...
—
Говори, я слушаю.
Аким Сидорович взял Осокина под руку и откровенно
поведал:
—
Каждому поколению суждено свое. Наши отцы свер^
шили революцию, отстояли власть Советов. На нашу долю
выпала Великая Отечественная, годы восстановления народ-
ного хозяйства, электрификация страны... Да тебе ли это
объяснять! А ты задумывался хоть раз, что ожидает Гаев и
Задольных?
—
И не один раз, — солгал Осокин.
—
Тогда поймешь правильно. Своим детям мы должны
дать орлиные крылья. И мы их даем. Сколько у нас тридца­
тилетних светил!..
—
Ты предлагаешь молиться богу на молодежь?
—
Нет, дорогой. Я не хочу стать порогом на пути тех,
кто умнее меня. Вот, к примеру, твой Задольный. Какой у
него размах в работе! Сколько он может принести пользы
людям, если на его пути будет меньше порогов!
Осокин, подняв воротник пальто, зашагал быстрее. Аким
Сидорович догадался, что наступил на самую больную мо­
золь друга, умолк.
—
Эх, Андрей!— подходя к дому Осокина, признался
Вереница. —
Как хочется пожить еще лет тридцать! Чертов­
ски хочется поглядеть на дела детей наших и внуков.
—
Фантазер ты, Акимушка! Ты в молодости мечтал
меньше.
—
Я тогда больше о бирже труда и о новых сапогах ду­
мал. Помнишь, как в одной рубашке по очереди на свиданье
к любимым ходили?
—
Такое не забывается.
118

Мария Антоновна опоздавших встретила в штыки:
—
Опять обманываете, басурманы! Я уже дважды на
комбинат звонила. Как тебе, Андрей, не совестно! И ты, Аки­
мушка, хорош!..
Просклоняв по всем падежам долгожданных, Мария Анто­
новна приказала им мыть руки и садиться за стол. Приказ
хозяйки — закон для всех. Он не милует ни директоров, ни
ми нистров.
Божественный ужин, несмотря на старания Марии Анто­
новны, не клеился по одной причине: то Андрей Карпович
«заведется» на пять минут и, получив от Акима Сидоро-
вича «сдачу», умолкнет, то Вереница, точно с «цепи сры­
вается».
—
Значится, твой Мишка в Новосибирске уже цехом ру­
ководит? Оленька главврачом, говоришь, стала? Выходит, нет
у тебя обиды за судьбы детей? А ты хоть раз задумывался,
почему они так быстро пошли в гору?
—
Молодым везде у нас дорога,— сдавался Андрей Кар­
пович. —
Давай, старина, пригубим еще по стопочке. За сча­
стливую, так сказать, дорожку.
Выпить по второй Вереница отказался и, поблагодарив
хозяев, засобирался в путь.
—
На что это похоже? — заволновалась Мария Анто­
новна. —
И не отдохнул по-человечески, и ужин остался не
тронут... Я обижена, Аким! Честное слово, обижена!
Осокин взглядом приказал жене не быть слишком навяз­
чивой, подал Веренице пальто, пыжиковую шапку, а когда
гость начал извиняться за причиненные хлопоты, спросил:
—
Когда, Акимушка, по-настоящему встретимся?
—
Скоро, Андрей. Ну, дорогие, пока.
Вереница, крепко пожав руку Осокину, направился к
двери. Андрей Карпович вышел его проводить.
На улице падал мягкий, пушистый снег. Аким Сидорович
поднял голову вверх, как это любил делать в детстве, и по­
смотрел в небо. Миллионы темных снежинок, кружась в воз­
духе, пахли чем-то свежим и родным.
—
А когда состоится очередная коллегия,— как бы не­
взначай поинтересовался Осокин.
—
Коллегия?.. З а коллегией дело не станет.
—
Значится, завтра?.. Кланяйся Аринушке. Передай:
ждем вас летом в гости.
—
Обязательно приедем. Надеюсь, не откажешь в крыше
над головой?
119

Друзья помолчали перед расставанием и зашагали к авто­
машине. Шофер Осокина, юркий малый лет двадцати трех,
с лакейской услужливостью открыл дверцу на заднем си­
денье.
—
Я всегда езжу рядом с водителем,— предупредил Ве­
реница. —
Боюсь оторваться от рабочего класса.
—
Шутник ты, Акимушка! — натянуто улыбнулся Осо­
кин. —
Честное слово, любишь пошутить!
—
Когда как. Ну, бывай, Андрей!
Машина, выстрелив облачком сизого дыма, помчалась в
сторону железнодорожного вокзала. Андрей Карпович прово­
дил ее печальным взглядом до переезда и, глядя под ноги,
точно старался найти что-то потерянное на тропинке, мед­
ленно зашагал к дому.
Глава четырнадцатая
Стройная женщина лет тридцати встретила Гая и Задоль­
ного приветливой улыбкой. Игорю в ней понравилось все:
и темно-каштановые косы, венком обрамляющие красивую
голову, и чистый высокий лоб, и миниатюрные клипсы, похо­
жие на ягодки переспевшей калины, и легкая походка, и сер­
дечная простота, которая как-то сразу заставляет посторон­
него чувствовать себя в чужом доме желанным гостем.
—
Знакомься, Люда,— представил Иван Алексеевич
Игоря. —
Главный технолог химкомбината.
—
Людмила Сергеевна. Главврач городской больницы.
—
Очень приятно, — немного смущаясь, произнес Игорь и
торопливо добавил: — Главный технолог я еще зеленый. На­
чальником смены в цехе аммиака работал.
—
Знаю, — улыбнулась глазами Людмила Сергеевна. —
Ваня о вас все рассказал. Поздравляю. И ругать буду.
—
Люда, не забывай, что мы голодны. С руганью можно
обождать.
—
Нет, нельзя! — мило насупила черные брови жена
Гая.—
А знаете за что, Игорь Николаевич?
—
Услышу.
—
Мой вам дружеский совет: не стесняйтесь молодости.
Вы, наоборот, должны гордиться этим, заставлять рядом с
собою молодеть других...
—
А ты, Люда, расскажи, как сама после аспирантуры
120

начинала работать. Вернется домой из больницы — и ревака!
—
Мы ведь женщины,— защитилась мягкой улыбкой
Людмила Сергеевна. —
Да и как я, Игорь Николаевич, могла
не волноваться? Больницы новой не было, медицинское обо­
рудование допотопное, опытных врачей раз, два, и обчелся...
—
И к тому же «мы женщины»,— писклявым голосом до­
бавил Гай.
—
А ну тебя! Все вы герои, пока здоровы. Марш на
кухню картошку чистить.
—
Вот так-то, брат! — подмигнул Гай Задольному. —
Же­
нишься — и марш на кухню. Тяжела, друг, наша доля.
—
А мы вдвоем с ней будем бороться,— предложил по­
мощь Игорь. —
Я всегда помогал маме чистить картофель.
—
А сейчас жене, да? — позавидовала Людмила Сер­
геевна. —
Я не раз тебе, Ваня, говорила, что у других жен
мужья — настоящие рыцари...
Иван Алексеевич, подмигивая Игорю, приложил палец к
губам: дескать, о жене ни гугу, пусть Людмила полетает в
облаках.
Людмила Сергеевна вручила мужчинам фартуки, два ножа
и, указав на корзину с картошкой, предложила отличиться.
Игорь с Иваном Алексеевичем норму перевыполнили в два
раза. Людмила Сергеевна хотела отчитать мужчин за прояв­
ленное «усердие», но тут же отказалась от намерения и с
улыбкой заметила:
—
Зх вы, труженички...
Гай по такому случаю не унывал, советовал и Задольному
не вешать нос, поскольку женщине в кухонных делах сам
дьявол не угодит.
—
Значит, у меня все впереди? — пошутил Игорь. —
Ая
думал — женюсь, и все пойдет как в сказке...
Семейную тему Иван Алексеевич незаметно перевел на
комбинатские события и, направляясь с кухни в комнату,
признавался:
—
Сидел я на бюро, слушал демагогию Осокина и думал
о молодых специалистах. В каждом цехе, на каждом участке
трудятся десятки инженеров, технологов, мастеров... Пред­
ставь, Николаевич, такую картину: молодые специалисты
комбината создали свой совет, составили план работы, тебя
выбрали председателем...
Игорь сам не раз думал о создании такого совета, сво­
ими мыслями делился и с Пилипчуком и с Осокииым, но его
предложения встречались с холодком.
121

—
Самое страшное в нашей жизни — равнодушие! —
перешел от мечты к действительности Гай. —
Оно, как пра­
вило, приводит к благоденствию. На первый взгляд это благо­
душие рядится в тогу обывателя-простачка...
Иван Алексеевич говорил едко, со злостью, но немного
туманно. Игорь догадывался, о чем толкует Гай, и упрекал
себя за мягкотелость. За три года на комбинате он редко
спорил, мало критиковал на производственных собраниях вы­
шестоящих по должности... С одной стороны, это помогало
спокойно работать над обогащением минеральных удобрений,
но с другой... У начальства о нем сложилось мнение: человек
уживчивый, своего «я » не выпятит...
—
Паразитарное благоденствие,— негодовал Гай, — свя­
зывает людям крылья. Да что об этом говорить!.. Я сам, когда
возглавлял монтажный участок на строительстве химкомби­
ната, схватывался с благоденствием не на жизнь — на смерть!
Вначале, правда, было спасовал. Тягу хотел дать со строи­
тельства. А потом пригляделся, примирился, сколотил хоро­
шие бригады монтажников и пошел сдачу давать. Любители
благоденствия — демагогией,
мы — делом! Они — демаго­
гией, мы — делом! Работали мы действительно как черти!
—
После в горком перешли?
—
Вначале членом бюро избрали, затем отдел промыш­
ленности доверили. Первый, Кирилл Арсентьевич Ничмирь,
почему-то на меня внимание обратил. Не то я характером
ему приглянулся, не то уменьем разбираться в делах пред­
приятий Яснодольска... Одним словом, через год на конфе­
ренции избрали вторым. А тут Кирилл Арсентьевич оконча­
тельно сдал: сердчишко забарахлило. Вызвал меня в больницу
и прямо: «Тяни, Алексеевич». Так вот и тяну.
—
А Кирилл Арсентьеви ч?
—
Молодец! Год боролся с недугом и победил. Я обяза­
тельно тебя познакомлю с ним. Человек — скала! Вчера при­
шел в горком и смеется: «Вы что ж, в тираж меня списы­
ваете?» Через недельку обещает приступить к работе. —
Гай
помолчал и вернулся к прежнему разговору: — Мало мы бо­
ремся с благодушностью. Ой как мало!
«Пока я дышать умею... —
зазвучал в приемнике силь­
ный голос. —
Я буду идти вперед!»
Иван Алексеевич и Задольный, прислушиваясь к песне,
улыбнулись. Чистый голос пел о снеге, ветре, ночном полете
звезд и большом сердце человека, которое зовет его в тре­
вожные дали.
122

—
Послушай, Игорь Николаевич,— предложил Гай. —
А что, если на комбинате провести собрание молодых спе­
циалистов, поговорить откровенно о наболевшем. Конкретные
задачи станут основой рабочего плана будущего совета моло­
дых химиков. Как ты смотришь на такое предложение?
—
В нем я вижу первые ростки больших урожаев. Совре­
менное предприятие без совета молодых — это лодка без ве­
сел. —
Игорь сделал анализ работы бриза, назвал много свет­
лых голов, которые в одиночку бьются над решением техни­
ческих, экономических вопросов, и, вспомнив институтского
друга Васю Чайку, привел еще один пример: — Кислоты высо­
кой концентрации быстро разъедают трубопроводы. Инженер
Чайка целый год изучает их действие на пластмассы, поли-
хлорэтилен... Он мечтает создать вечные трубопроводы...
«У нас под носом клады! — негодовал Гай. —
Куда я смот­
рел раньше? Неужели и меня заразили бациллы благоден­
ствия?»
—
Мы ежедневно сжигаем тысячи кубометров угарного
газа, — продолжал Задольный. —
Это очень ценное сырье! На
комбинате можно создать цех синтетического каучука, капро­
новых нитей, кордового полотна...
—
А вы говорили об этом на партийных, производствен­
ных собраниях? Так о чем же, черт вас подери, вы толкуете?
—
Больше о плане.
—
Короче говоря, живое дело сушите на корню! А куда
смотрит партком?
—
Вам лучше знать.
Откровенный разговор с Игорем для Гая был часом на­
ступившего суда. Он не пытался искать защиты, не старался,
как Осокин, разорвать цепь обвинения, не бросался в контр­
атаки... Каждый пример Задольного Ивану Алексеевичу ка­
зался звонкой пощечиной на миру.
—
Вы предлагаете мне возглавить на комбинате работу
совета
молодых
специалистов, — з адумчиво
рассуждал
Игорь. —
Одному тянуть этот возок не по силам. Кто нас
будет поддерживать? Осокин? Вы сами убедились в его дело­
вых качествах. Партком? Вы отлично знаете: Артем Макси­
мович Полюшкин день и ночь видит себя в ремонтных мастер­
ских. Он на днях мне откровенно признался: «Партийная
работа требует особого таланта, особого склада ума... Не
справляюсь я с ней».
Людмила Сергеевна «прожектеров» пригласила к столу, но
поужинать вместе с ними ей не удалось. В больницу доста­
123

вили тяжелого пациента, и она убежала на срочную опе­
рацию,
—
Так вот частенько у нас бывает,— признался Гай.—
Она в больнице, у меня то бюро, то конференции... Надо­
едать друг другу не приходится... А работу совета молодых
специалистов обязательно поставим на должный уровень.
Еще как поставим!
Два часа, как на духу, Игорь беседовал с Иваном Алек­
сеевичем и ушел от него с одним желанием: поработать рядом
с таким человеком, как Гай.
Пушистый снег сыпал все гуще. Игорь, шагая к больнице,
поражался тишине и первозданной белизне снега. В его па­
мяти до мельчайших подробностей оживали разговор с Ива­
ном Алексеевичем, знакомство с Людмилой Сергеевной, кото­
рая очаровала его не только красотой и обаятельностью, но
и своей подкупающей простотой.
«Аня чем-то похожа на Людмилу Сергеевну,— обрадо­
вался неожиданному сравнению Игорь.—
Правда, гораздо за­
стенчивей, но это у нее пройдет. Она перестанет себя чув­
ствовать рядом со мной беспомощной. И почему я раньше
не понимал ее? Сухарь я черствый! Нет, я теперь поступлю
иначе. Приду сейчас в больницу — и все начистоту...»
Пушистый снег одевал белым покрывалом дома, тротуары,
голубоватыми шапками рос на деревьях и глушил вечерние
звуки города. На телеграфных столбах вспыхнули ночные
фонари. Круглые желтые шары Игорю чем-то показались
похожими на спелые дыни. Он даже улыбнулся пришедшей в
голову блажи и, подставляя разгоряченное лицо снежинкам,
чувствовал, как что-то большое, неизведанное наполняет
сзрдце радостью.
«Все, все начнем по-другому!— решал Задольный.—
Только бы скорее поправилась Аня».
Как только шаги Игоря затихли на лестничной клетке,
Иван Алексеевич позвонил на комбинат и попросил Артема
Максимовича срочно привезти квартальный план работы
парткома. Полюшкин минут через десять появился в квартире
Гая. Иван Алексеевич предложил ему стакан чая.
—
Спасибо. Меня жена в театре дожидается. На концерт
Людмилы Зыкиной решили сходить.
—
Святое дело! — одобрил Гай.—
Жен мы балуем не
часто такой роскошью. Не теряй времени.
124

Первые пять страниц объемистого нлана Иван Алексеевич
читать не стал: знал заранее, что «шапка» слово в слово
переписана из передовиц центральных газет. Устроившись
поудобнее в кресле, он вооружился карандашом и подчерк­
нул первый пункт, которым партком обязывал цеховые парт­
организации развернуть борьбу за рост ударников коммуни­
стического труда. Строки, комментирующие разворот борьбы,
ничего теплого, человеческого не говорили. Они пестрели су­
хими, казенными фразами.
Второй пункт плана, едва уместившийся на трех страни­
цах, опять обязывал секретарей цеховых парторганизаций
развернуть творческую инициативу в сети партийно-просвети­
тельной работы. Иван Алексеевич трижды подчеркнул слово
«инициатива» и крупными буквами на полях написал: «Тре­
скотня !»
Третий пункт. Четвертый. Пятый... И все одно и то же:
ни живой мысли, ни захватывающих дел, ни определенных
задач...
Над восемнадцатым пунктом, который туманно намекал
о какой-то работе и неотложных задачах молодых специали­
стов, Гай просидел, точно над ребусом, минут двадцать и,
грохнув кулаком о стол, выругался.
—
Вот это да! — появилась на пороге Людмила Сер­
геевна.—
Ты в своем уме?! Ну и даешь!
—
Прости, Люда,— покраснел Гай. —
Знакомлюсь с пла­
ном работы одного парткома.
—
И вслух выражаешь эмоции?
—
Да тут волком хочется выть! Ты послушай.
Содержание первой страницы Людмила Сергеевна не по­
няла. Вторую пропустила мимо ушей, из третьей что-то
уяснила о какой-то борьбе, на четвертой ее ошеломили при­
зывы: «мобилизовать», «развернуть»... и она с мольбою во
взоре попросила: «Ваня, хватит».
—
Нет, ты послушай и честно скажи, что тебя трогает,
как человека, как коммуниста, в этом псалтыре?
После тринадцатой страницы Людмила Сергеевна ладош­
ками зажала уши.
—
Просишься?
Иван Алексеевич попытался продолжить чтение — не вы­
шло. Людмила Сергеевна убежала в спальню и, задернув на
дверях штору, раздраженно ответила:
—
Твои помощнички сочиняют, им и читай!
Квартальный план Иван Алексеевич швырнул на стол,
125

зашел в ванную и, приняв холодный душ, лег в постель.
Жена попыталась поднять ему настроение разговором о пред­
стоящем отпуске. Он молчал и, тяжело вздыхая, думал: «На
химкомбинате я появлялся от случая к случаю. Приезжал на
торжественные митинги, вручать Почетные грамоты лучшим
коммунистам... О делах на «флагмане» судил по сводкам,
громким обязательствам. Бумажная я душонка! Если этот
псалтырь показать Кириллу Арсентьевичу, старика хватит
инфаркт! Как он мог родиться? Неужели и в партком про­
никло равнодушное благоденствие? Кто мог туда их занести?
Бюро ведь избрано из порядочных и честных коммунистов...»
Руководители для исправления ошибок находят разные
пути. Одни подчиненным назначают жесткие сроки для устра­
нения того-то и того-то. Другие, наоборот, выискивают прямых
виновников и давят на них силой власти. Иван Алексеевич,
объективно разобравшись в недостатках на химкомбинате,
еще раз пришел к выводу: партийную работу можно доверить
далеко не каждому талантливому производственнику. Полюш-
кин был только талантливым производственником. Улучив
свободную минутку, он бежал в ремонтные мастерские, где
дела после избрания его секретарем парткома пошли из рук
вон плохо, и там начинал вместе с токарями, фрезеровщи­
ками, слесарями, шлифовщиками биться над изготовлением
сложных деталей, выполнять «горящие» заказы...
После посещения мастерских Артем Максимович два-три
дня ходил по комбинату именинником. Шум оживших агрега­
тов ласкал его ухо, как хорошая музыка. Если снова получа­
лась какая-то заминка, он переворачивал всех вверх дном:
добывал нужные материалы, находил, кому поручить изготов­
ление деталей... Успокаивался он только тогда, когда эксплуа­
тационники подписывали акт ремонта.
Мастерские Артема Максимовича захватывали целиком, и
он, сам того не замечая, руководил парткомом по шаблону:
организовать, направить... Другой бы секретарь горкома один
раз «снял стружку» с Полюшкина, второй... Иван Алексеевич
Гай применять к Артему Максимовичу категорических мер
не собирался. Он отлично понимал: волевыми методами ру­
ководства можно убить в любом человеке лучшие качества,
лишить его в жизни, пусть даже маленького, но собствен­
ного ч<я».
«В народе недаром говорят, — рассуждал Гай,— каждому
свой порог. Один из нас сочиняет хорошую музыку, но совер­
шенно беспомощен в спорте. Другой, как Полюшкин, оторвав­
126

шись от ремонтных мастерских, всей душой тянется к люби­
мому делу и на новом месте чувствует себя не в своей та­
релке. Много, очень много за последнее время появилось и
особы х типов, которым все по плечу. Они готовы возглавить
все и вся, даже перевозку дыма в худых мешках. И с таким
рвеньем — ахнешь!»
—
Все думаешь, Ваня? — спросила Людмила Сергеевна.—
Я сердцем чувствую, как скверно у тебя на душе. Возьми
себя в руки и усни. Договорились?
Стенные часы пробили три ночи. Иван Алексеевич лея^ал
с открытыми глазами и смотрел в окно. Мелкие зимние звезды
дрожали, перемигивались, тонули в наплывающих облаках,
а когда ветер очищал небо от косматых туч, они по-прежнему
глядели в широкое окно тысячами голубых глаз.
«А какую можно развернуть работу на химкомбинате! —■
не мог расстаться со своими мыслями Гай. —
Армия молодых
специалистов обладает неизмеримой потенциальной энергией.
Но кто возглавит ее и поведет за собой?.. Осокин?.. Пилип­
чук?.. Нет, такое дело им, пожалуй, не по плечу. Работу
совета молодых специалистов должен возглавить партком,
комитет комсомола... Все это немедленно надо поднимать,
сплачивать... Наше время промедлений не терпит. Каждый
день мы обязаны делать еще шаг вперед. Только вп еред!..»
—
Ваня, ты думаешь уснуть? — беспокоилась Людмила
Сергеевна. —
Нельзя же так себя терзать...
—
Я?.. Я сплю,— слукавил Гай.—
Честное слово, за­
сыпаю.
—
Брось кривить душой. Я слышу, как ты дышишь. По­
нимаю и другое... Неуемный ты человек, Ваня. Живешь на
земле так, как будто за все в ответе. Я часто завидую тво­
ему мужеству и постоянному беспокойству...
—
Что?.. —
удивился Иван Алексеевич, опасаясь, что
жена раньше времени разгадает его планы.—
Я во сне что*
либо бормотал? Это у меня еще с детства...
—
Да ты еще глаз не смыкал. И хитрить со мной не
надо. Ты сейчас борешься сам с собой. И не пытайся хитрить*
Я все, Ваня, понимаю...
Иван Алексеевич был убежден, что хорошие жены мысли
мужей узнают не только по глазам, но и читают их какой-то
своей, особой интуицией, присущей, пожалуй, только жен­
щинам. Подложив кулак под голову, Гай вздохнул и решил
127

поведать жене о своем плане. Необходимость поступка он
мог обосновать и подкрепить десятками фактов, взятых прямо
из жизни. Но задуманной беседы у Гая не получилось. Люд­
мила Сергеевна нежно погладила его голову и ласково раз­
руби ла узел:
—
Я помогу убедить Кирилла Арсентьевича. Он тебя
поймет правильно. Честное слово, согласится с тобой!
Иван Алексеевич так легко и радостно вздохнул, точно
вырвался из душной комнаты на залитый солнцем простор, и,
крепко поцеловав жену, через минуту уснул.
Глава пятнадцатая
Демьян Михайлович Пилипчук стал неузнаваем: очки у
него каким-то чудом держались на самом кончике еще больше
заострившегося носа, голову то и дело отклонял в сторону,
как будто увертывался от ударов, сухие длинные руки у него
болтались плетьми, говорил полушепотом, сдавленным и при­
глушенным, точно ему чем-то мокрым зажимали рот.
Беспомощный вид Пилипчука пробуждал у Игоря жалость.
Рядом с ним он себя чувствовал неловко, скованно. А Демьян
Михайлович таял прямо на глазах. Игорь с нетерпеньем ожи­
дал день, когда будет подписан приемо-сдаточный акт. И этот
день пришел. Он выдался прекрасным. Теплый ветер ночью
разогнал серые тучи. Утром он затих и пригнал ядреный моро­
зец с ярким солнцем. Демьян Михайлович дрожащей рукой
подписал акт и, почесывая макушку, воробышком примо­
стился на краешке стула.
—
Вы хотите что-то сказать? — участливо спросил Игорь.
—
Эх-хе-е -хе-е -е!.. Что я могу сказать?..
—
Что думаете.
Стакан воды помог Демьяну Михайловичу немного успо­
коиться. Он помолчал в глубоком раздумье и как бы сам с
собой заговорил:
—
Я не могу расстаться с комбинатом. Пропаду. Честное
слово, скука загонит меня в гроб.
—
А вы не расставайтесь. Вас никто не лишает права на
труд...
Совет Задольного помог Пилипчуку взять себя в руки. Он
повеселевшим голосом осведомился:
—
Значит, для меня найдется дело?
128

—
Какую вы желаете получить работу?
—
Я?..
—
С учетом, конечно, своих сил.
Надежда остаться в строю химиков, жить их заботами,
радостями, чувствовать себя нужным в коллективе человеком
немного ободрила Демьяна Михайловича. Очки он поправил
Энергичным движением руки, голову перестал то и дело откло­
нять в сторону, лицо у него немного порозовело, и он, ста­
раясь всем видом выразить благодарность за внимание, откро­
венно заговорил:
—
Игорь Николаевич, не будьте в жизни мягкотелым и
покладистым. Не давайте никому вить из себя веревки. Позво­
лите один раз поступить с собой несправедливо, и сами не
Заметите, как начнете приспосабливаться, чувствовать себя
кому-то в чем-то обязанным...
Демьян Михайлович, осмелев, страницу за страницей пе­
ресказывал свою жизнь:
—
Вы не думайте, Николаевич, что я всегда был таким
мягоньким. Нет! Все началось после первого неудачного
брака. Закончил я, значится, институт. Как сын погибших
родителей — красногвардейцев, учился на казенный кошт.
Приехал, значится, после института на один химический за­
вод. Меня сразу на должность заместителя главного технолога
поставили. Главным был человек из буржуазных спецов. Дело
свое знал отлично, работал честно, но сердцем никак не при­
знавал Советскую власть. Это я уже понял много лет спустя.
А тогда...
Демьян Михайлович с мужской прямотой поведал Игорю
о самых чистых днях в своей жизни. Влюбился он в первую
красавицу на заводе Оксану Вариводу. А она на Дёму-замо-
рыша и глядеть не хотела. Буржуазный спец по этой части
был калач тертый. Он, конечно, сразу понял душевное состоя­
ние «молодого краснопузика» и давай посыпать рану солью.
Да так это осторожненько, незаметно. Поглядит на Демьянку-
краснопузика и со вздохом:
«В годы моей юности, дорогой Михалыч, за инженера
любая княгиня с превеликим бы удовольствием пошла. Не
пойму я вашу богиню. Вроде бы и собой не дурнушка... Иду
Это я в обеденный перерыв мимо цеха, а она подружкам:
«Демьян прохода не дает...»
«А подружки?»
«Ой, не говорите! Ржут, точно табун кобылиц. И что вы
нашли в этой, простите меня, неотесанной особе. Все ее богат-
9
Ив. Краснобрыжий
129

ство — красная косынка. Извините, дорогой коллега, но будь
я на вашем месте... А если вы решили ее просто, как муж­
чина... Хи-хи -и!»
Буржуазный спец, которого звали Валерьян Северьянович,
внушил Демьяну Пилипчуку, что Оксану можно «взять»
только безразличным отношением. Женщина, мол, человек
особого склада. Она привыкла видеть в мужчине силу, превос­
ходство. На эти, мол, два качества женщины летят, как мухи
на мед.
Валерьян Северьянович физические данные Демьяна Пи­
липчука явно преувеличил и, поняв свою оплошность, тут же
вывернулся:
«Вы молодой инженер. Цвет, так сказать, общества.
У вас блестящее будущее! А что у этой?.. Не забывайте, что
ей уже за двадцать. Кроме койки в общежитии и лопаты, она
ничего не имеет. Короче, дорогой коллега, я одобряю только
одну сторону вашего выбора... Хи-хи -и!..»
—
Вот и решил я связать Оксану по рукам,— вспоминал
Демьян Михайлович.—
Встречу в цехе, на комсомольской
вечеринке — и нуль внимания. На сердце, правда, было со­
всем другое...
Демьян Михайлович утаил от Игоря, как Оксана на одной
из вечеринок назвала его индюком, а он в ответ, подчеркивая
свое превосходство, что-то ляпнул о лопате, красной косынке
и раскладушке в общежитии. Его слова взбеленили Оксану.
Прикусила она побледневшие губы и такую пощечину зака­
тила Пилипчуку — на ногах не устоял. Не рассказал Демьян
Михайлович и о своем побеге с комсомольской вечеринки
под хохот заводских хлопцев. Но на одном остановился
подробно:
—
Получился у меня один незначительный инцидент с
Оксаной. Валерьян Северьянович похихикал и сладеньким
голоском: «Ну-с , дорогой коллега, убедились в мужланстве
своей княгини? Плюньте на нее и разотрите. Да за вас любая
умница пойдет». Я , конечно, слушал этого гада. Он все свое:
подсыпает соль на рану. А однажды в дом к себе пригласил
и познакомил меня с доченькой бывшего белогвардейского
полковника. Она была чертовски красива!..
—
Вы и женились на ней?
Демьян Михайлович рассказал, как в комсомольской
ячейке стало известно о его женитьбе, о гневном собрании,
на котором первой выступила Оксана и, обозвав его перерож­
денцем, предложила исключить из комсомола.
130

—
Времена были жаркие,— вспоминал Демьян Михайло­
вич.—
Вопрос стоял ребром: кто — кого? А тут еще Валерьян
Северьянович засыпался. Он занимался устрой ством судеб
сынков и дочек всяких бывших. Конечно, дзл^л эт0 не за
здорово живешь. Когда его прижали, рассказал, где зарыто
золотишко. Килограммов пять иудушка на этом деле нажил
и хотел смотаться за границу.
—
Вот гад! Да такого бы к стенке!
—
К стенке не поставили, но в отдаленные места на не­
сколько лет упрятали. Но он и там не пропал: пристроился
брадобреем к начальству. А у меня с тех пор жизнь — кувыр­
ком. Стал я мотаться с одного места на другое и еще на
одного типа напоролся. Тут уж совсем моя репутация подмо­
чилась. Правда, соучастие мне не пришили, но за халатность
пару лет довелось лесок валить.
—
Неужели? А я все думал: почему вы не такой, как все?
—
Так вот я и стал вроде отрезанного ломтя. А знаете
почему? Драться за себя не умел.
—
Жили по принципу: моя хата с краю?
—
Вроде этого, — согласился Пилипчук.—
Но главная
беда крылась в другом. Людей я, Игорь Николаевич, плохо
знал. Мне бы сразу научиться опознавать Валерьянов. А я
закрылся, как улитка, в скорлупочку и посапливаю в две
дырочки. Так и жил до начала Великой Отечественной. Когда
началась война, выполз из скорлупки и к военкому: «Пошлите
на фронт». Думал, попаду в жаркое дело и выкую характер.
И опять провал. Медкомиссия начисто по зрению забрако­
вала. Решил в партизанский отряд попасть — не вышло.
Приказали отправиться на эвакуированный химзавод. Там я
и познакомился с Андреем Карповичем.
Годы войны Пилипчук вспоминал без нотки грусти, даже
с какой-то гордостью, что ему приходилось по неделе не выхо­
дить с завода, где он был и начальником цеха, и мастером,
и рабочим, и — акушеркой...
—
Неужели женщины в декретные отпуска не уходили?
—
Дорогой Николаевич, завод взрывчатку выпускал! По­
нимаете, какой груз лежал на наших плечах? За хорошую
работу меня даже медалью наградили! И вошел я вроде в
колею: авторитет в коллективе заслужил, мое старание отме­
тили благодарностью, премией... Короче, почувствовал я
себя настоящим человеком и решил в партию вступить. Ре­
комендации мне дали самые авторитетные коммунисты за­
вода.
131

Трусость — злейший враг человека. Только она помешала
Демьяну Михайловичу, как он говорил, расправить плечи.
Сделай он смелый шаг, и жизнь со всеми радостями поверну­
лась бы к нему лицом. Не пришлось бы ему снова застеги­
вать наглухо душу. На партийном бюро и собрании комму­
нисты завода словом не напомнили Демьяну Михайловичу
о его судимости, дали наказ быть всю жизнь таким же стара­
тельным тружеником, каким он проявил себя на заводе, и
как бы между делом напомнили об отсутствии в характере
решительности. Но большого упора на это никто ие делал,
наоборот, нашлись такие, которые отсутствие решительности
в характере возвели чуть ли не в добродетель. Пилипчук,
конечно, знал причины и своей замкнутости, и трусости, хотел
на партийном собрании обо всем рассказать коммунистам, но
помешал Осокин. Он предложил прекратить прения и, как
директор завода, заявил:
—
Я, товарищи, думаю Демьяна Михайловича главным
технологом назначить.
Заявление Осокина еще на одну голову подняло Пилип-
чука в глазах коммунистов, и они проголосовали за прием
его кандидатом в члены партии.
Две недели Демьян Михайлович чувствовал себя на седь­
мом небе. На заводе за это время он развернул такую дея­
тельность, даже Осокин ахал. Самым значительным в стара­
ниях Пилипчука было событие номер один: выпуск продукции
по новой технологии. Но Демьян Михайлович по-прежнему не
унимался. Он с лаборантами сутками просиживал над новыми
опытами. Цель в работе преследовал одну: ужать до минимума
сроки изготовления фронтовой продукции.
Работа с полной отдачей сил, ума, воли настолько за­
хватила Демьяна Михайловича, что он даже забывал о сне
и пище. Ему в те дни хотелось искупить перед Родиной
ошибки юности и с чистым сердцем прийти на бюро горкома.
Так бы все, наверное, и случилось, но проклятая трусость
снова явилась к нему на порог в образе трясущегося старика,
заросшего седыми волосами, как трухлявый пень мхом. Яви­
лась она к нему за день до бюро горкома и беззубым ртом
зашамкала:
—
Вот, дорогой коллега, мы и свиделись. Я еще тогда
предсказывал вам блестящую карьеру. Кхе-кхе-кхе...
Если бы сама смерть пришла к Демьяну Михайловичу, он
бы, пожалуй, так не растерялся, как испугался визита Валерь­
яна Северьяновича.
132

—
Чего вам еще надо? — пролепетал Пилипчук.—
Гово­
рите быстрее. Я тороплюсь...
—
Успеете.
Валерьян Северьянович, оставив промеж ног на пороге
лужицу, пронес дряхлое тело к дивану и, с трудом опу­
стившись на него, потухшими глазами уставился на Пи­
липчука.
—
Вы зачем пришли?— тверже спросил Пилипчук.—
Говорите скорее. Я тороплюсь...
—
А мне спешить некуда. На бюро горкома меня не ждут.
Завод на моих плечах не держится...
Рука Демьяна Михайловича потянулась к бронзовой ста­
туэтке Котляревского, которая стояла на столе, и, едва ощу­
тив ее тяжесть, обмякла. Валерьян Северьянович, осклабив­
шись, прошипел:
—
Не ш-ш -ша-ли -те-е ...
—
Зачем пришли? Уходите вон или я...
—
Духу не хватит. А привела меня забота очень простая.
Вы, надеюсь, не забыли 3 °сю ? 3 0СЮ Пилипчук?
Прошлое, вычеркнутое из памяти и сердца, во весь рост
встало перед Пилипчуком и закричало голосом Оксаны:
«Гнать перерожденца из комсомола!» И не только подало
голос, ударило по-предательски в самое больное место. Демь­
яну Михайловичу хотелось схватить за облезлый воротник
дырявой шубенки Валерьяна Северьяновича и дать пинком
под определенное место, но проклятая боязнь выглядеть
перед коммунистами укрывателем прошлого сделала роко­
вое дело. Пилипчук присел за стол и трясущимися руками
обхватил голову.
—
Не стоит себя казнить, коллега,— с оветовал Валерьян
Северьянович. —
Вы должны радоваться...
—
Чему?
—
У вас есть сын.
—
Сын?
—
Зося вырастила его одна. Восемнадцать лет парню...
—
Пусть я буду хамом, подлецом... Но я... Я не знал, что
она осталась беременной...
—
Зося поступила благородно, как настоящая дворянка.
Осуждать ее за это вы не имеете права. Свои люди не дали
ей погибнуть. Они сделали ее врачом.
—
Какого вам черта надо от меня?..
—
Очень немножечко. Вашего сына Бориса могут завтра
одеть в солдатскую шинель и отправить на фронт...
133

—
Кончайте!— вскочил из-за стола Пилипчук.—
Еще
одно слово...
—
А я уже кончил,— замигал закисшими глазами Ва­
лерьян Северьянович. —
Возьмите Бориса на завод, при­
стройте в лабораторию...
—
Ему нужна бронь?
—
Вам, как главному технологу, это сделать очень про­
сто. Если вы поступите неразумно...
Демьян Михайлович, низко опустив голову, помолчал ми­
нуты две и сдавленным голосом продолжил:
—
Вызвали меня в горком партии и прямо: «Вы были
исключены из комсомола? Вы были женаты на дочери бело­
гвардейского офицера? Вы устраиваете на завод сына от
первого брака?..»
—
Пилипчук выпил стакан воды и тише
добавил: — Все это стало известно коммунистам завода, Осо­
кину, и вылетел я из седла на полном скаку. Да так грох­
нулся о землю — до сих пор боль во всем теле ношу.
Демьян Михайлович не стал распространяться о своей
боли, клятве никогда в жизни никому ничего не доверять,
всегда держаться в стороне от схваток, но о самом главном
заявил во весь голос:
—
Я это, Игорь Николаевич, рассказал безо всякого
умысла и расчета. Вы еще молоды, и у вас вся жизнь впе­
реди. Не сделайте таких ошибок. Прошлого мне не вернуть.
И винить за неудачно сложившуюся жизнь я никого не со­
бираюсь. Сам во всем виноват. Пенсию мне, конечно, дадут
приличную. Но поймите другую сторону: не хотелось бы вот
так уйти из коллектива, хотя я того и заслужил. Хотелось
бы еще немного принести людям пользы.
Демьян Михайлович открыл Игорю З аД°льномУ десятки
«узких мест» на химкомбинате, посоветовал, как лучше и бы­
стрее устранить недостатки, и, заканчивая исповедь, попросил
не посвящать третьего в разговор.
—
А не могли бы вы, — предложил Задольный,— взять
на себя ликвидацию перечисленных недостатков и контроль
за качеством продукции?
Предложение Задольного тронуло Пилипчука до слез.
—
Вы это серьезно? — дрогнувшим от радости голосом
переспросил он. —
Да я, дорогой Игорь Николаевич, с преве­
ликим удовольствием. Я о недостатках не раз и Андрею
Карповичу говорил. Да он... Страшный он человек. Он меня
и взял на комбинат потому, что я против него пикнуть
не мог.
134

—
ЗавтРа отдадим приказ о переводе вас помощником
главного технолога по качеству продукции. Вот вам моя
рука.
—
Не подкачаю, Игорь Николаевич! Честное слово, не
подведу!
Глава шестнадцатая
После работы Андрей Карпович, едва переступив порог
квартиры, осведомлялся:
—
Из Москвы не звонили?
—
Пока нет, — отвечала Мария Антоновна.
Осокин, скрывая душевные муки, прикидывался веселым,
беззаботным. И чем больше он хитрил, тем игра становилась
заметней. Мария Антоновна не раз собиралась поговорить
начистоту, но, зная замкнутый характер супруга, беседу
откладывала до лучших времен.
Дни проходили за днями. Все оставалось по-прежнему:
Андрей Карпович утром уезжал на комбинат, ровно в час
появлялся на обед и, отдохнув, снова катил на работу. Иногда
он позванивал домой и усталым голосом спрашивал:
—
Молчит Москва?
Один и тот же вопрос так надоел Марии Антоновне, что
она даже обрадовалась звонку междугородной и сразу дала
знать супругу о предстоящем разговоре с Москвой.
—
Хо-ро-о -шо-о , — вздохнул Осокин. —
Дома буду во­
время.
Своему слову Андрей Карпович остался хозяин: ровно в
шесть тридцать он перешагнул порог квартиры, неторопливо
разделся и сел за стол. Мария Антоновна предложила ему с
устатку стоику армянского коньяка и легкий ужин. Андрей
Карпович на заботы жены отвечал молчанием и куриными
глотками отпивал из стакана чай.
—
Ты, Андрюша, чаек с ромом. Уважь стаканчик и
отдохни. Позвонит Москва, я сразу тебя подниму.
Предложение жены Андрею Карповичу показалось резон­
ным. Он вспомнил, что все великие люди накануне больших
событий старались хорошенько выспаться, разрешил подать
чаю с ромом и, осушив пару стаканов, прилег на диван.
Домашний уют и какая-то вялая усталь, которую Осокин
все чаще стал ощущать перед концом работы, незаметно
135

развеяли его думы о предстоящем разговоре с Москвой. Лежа
на диване с закрытыми глазами, он начал вспоминать под­
робности прошедшего дня и неожиданно поймал себя на
мысли, что тихоня Пилипчук, тот самый Демьян Михайлович,
который боялся слово вымолвить, требовал издать приказ о
наказании директора суперфосфатного завода за низкое ка­
чество минеральных удобрений.
Приказ Андрей Карпович, конечно, не издал, докладную
Пилипчука положил в папку, чтобы «обмозговать» на досуге,
и минут через десять выдержал баталию с Задольным.
—
Пора нам увеличить съем аммиака с каждой колонны
синтеза на тридцать процентов во всех сменах! — горячился
Игорь. —
Опыт работы Василия Денисовича Гришина на вы­
соком давлении надо сделать достоянием всех аппаратчиков!..
Андрей Карпович на горячность Задольного не обращал
внимания, стараясь этим подчеркнуть незыблемую власть и
высокое положение.
«А он, этот мальчишка,— взвешивал события Осокин, —
настаивал опыт Гришина передать химкомбинатам всей
страны, морочил мне мозги о какой-то техучебе аппарат­
чиков...»
Припомнился Осокину и приезд Гая на химкомбинат.
Текучка не давала времени Андрею Карповичу задуматься
над причиной ежедневных визитов Ивана Алексеевича в
партком. Правда, однажды он проявил интерес к приезду
Гая и, услышав, что тот «вытягивает жилы» из Полюшкина
за квартальный план работы, с усмешечкой подумал: «Так
Полюшкину и надо!»
Не будь Осокин слишком самоуверенным, он бы сразу
заметил перемену в поведении Артема Максимовича. После
каждого приезда Гая на химкомбинат Полюшкин бегал по
цехам, беседовал с аппаратчиками, мастерами, инженерами...
Все недостатки и «тормоза» записывал в блокнот, совето­
вался, как «раскусить» тот или иной орешек, светлые мысли
вносил в отдельную записную книжку и, как только Гай
появлялся в парткоме, все выкладывал на стол.
Иван Алексеевич с помощью членов бюро вникал в самую
суть неотложных дел и, кратко сформулировав задачу, вно­
сил ее в план работы парткома. Такой подход к делу помог
через месяц составить перспективный годовой план, выполне­
ние всех задач распределить между знающими и надежными
людьми.
Осокин, ожидающий со дня на день решения коллегии,
136

не знал и о том, что Гай лично знакомится с командирами
участков и подолгу с ними беседует. Во время таких разгово­
ров Гай безошибочно оценивал способности людей. Некогда
было Андрею Карповичу поразмыслить и над тем, почему
Полюшкин в механических мастерских всю работу начал пере­
страивать по-своему: завел графики предупредительного ре­
монта оборудования по цехам, журналы учета быстровыходя-
щих из строя деталей, личное клеймо слесаря, токаря, фрезе­
ровщика...
Телефонный звонок, как сигнал об опасности, заставил
Осокина вскочи ть с дивана.
—
Андрюша, Москва на проводе, — подтвердила Мария
Антоновна и вежливо попросила телефонистку минутку
подождать.
Андрей Карпович, почесывая волосатую грудь, приложил
трубку к уху. Писк морзянки, какие-то шорохи, похожие на
шуршанье книжных страниц, еле-еле слышный голос надры­
вающейся певицы. Все это раздражало Осокина. И он, ти ­
хонько чертыхаясь, ждал Москву. Шорохи в трубке наконец
исчезли, и чистый голос спросил:
—
Квартира Осокина?
—
Я у телефона!
—
Даю Москву.
Голос телефонистки умолк. Андрей Карпович подождал
пять, десять секунд и подул в трубку.
—
Это ты, Карпыч? Ты хорошо меня слышишь?
—
Заждался твоего звонка.
Свой человек из министерства на другом конце провода
прикрикнул на кого-то и, подчеркивая личную озабоченность
рядом сложных обстоятельств, начал их усложнять еще
больше. Андрей Карпович с нетерпением ожидал, когда свой
человек перестанет хныкать о министерских делах и обост­
рившихся отношениях с «самим». А свой человек один факт
дополнял другим, делал «гл убокие» выводы, жаловался, как
он в буквальном смысле «горит» в работе, и очень осторож­
ненько зондировал почву, как бы своих деток после школы
отправить в пионерский лагерь Яснодольского химкомбината.
—
Сделаем! Как там коллегия?
Свой человек добивался своего. После утряски вопроса с
отправкой детей в пионерский лагерь он начал тревожиться
о жене. Она, судя по его словам, совсем свалилась с ног.
Единственный и самый надежный сп особ «поставить супругу
на ноги» свой человек видел в отправке благоверной месяца
137

на два в дом отдыха химкомбината, который благодаря раде­
ниям Осокина вырос на берегу Черного моря.
—
Просто беда, Карпыч! — со слезинкой в голосе тужил
свой человек. —
Только на тебя надежда. Как себя чув­
ствую? О себе я молчу!..
Свой человек минут десять перечислял какие-то заковы­
ристые диагнозы, которые совсем положили его на лопатки,
проклинал отсутствие мужества на все плюнуть и хотя бы
диким образом вырваться на море.
—
Правильно сделаешь! В нашем доме отдыха для тебя
всегда найдется свободная комната.
Свой человек тяжело вздохнул. Андрей Карпович снова
посоветовал ему плюнуть на все дела и немедленно приез­
жать на поправку.
—
Прости, Карпыч. Век буду обязан. Честное слово —
век!
—
Брось печалиться о пустяках. Мы же свои люди...
—
Спасибо, дорогой! Я, пожалуй, так и сделаю.
—
А как там коллегия? И, вообще, куда ветер дует?
—
Коллегия,— закашлялся свой человек,— закончилась в
пять вечера. Кто делал доклад? Аким Сидорович...
—
Понимаю... Понимаю...
—
Ты же меня сто лет знаешь, Карпыч! Я никогда не
таил от тебя секретов. Что сам сказал?.. Предложил этого
самого...
—
Задольного?
Свой человек рассказал Осокину об утверждении Задоль­
ного главным технологом химкомбината, докладе министра
«верхам» о новой технологии выпуска минеральных удобре­
ний высокой концентрации, средствах, отпущенных на строи­
тельство обогатительной фабрики... Андрей Карпович, слу­
шая новости, проклинал себя за оплошность: «Близок локо­
ток — не укусишь! Теперь Задольный — богатырь!»
—
Коллегия, прямо скажу, прошла отвратительно, — с о ­
общал Андрею Карповичу свой человек. —
Доклад Акима
Сидоровича был построен не совсем в твою пользу. Но ты ду­
хом не падай. Я тут для начала уже принял кое-какие меры...
Осокин ожидал чего-то конкретного, но свой человек все
ходил вокруг да около, заверял его в поддержке «нашими
ребятами»...
—
Какие, так сказать, меня ожидают неприятности? —
поставил вопрос ребром Осокин. —
Коллегия, очевидно, при­
няла какое-то решение?
138

—
Я не хотел раньше времени тебя расстраивать...
—
Все ясно! — пробормотал Осокин.—
Мынедетиивсе
понимаем.
Андрей Карпович хотел повесить трубку и уединиться в
кабинет, но свой человек попросил его послушать еще одну
новость, которую Осокин обязан хранить в строжайшем сек­
рете и, заручившись обещанием, шепотком поведал:
—
Аким Сидорович Вереница второй день уламывает
министра, чтобы тот дал согласие на перевод в Яснодольск...
—
Дану?
—
Так и говорит: «Х очу перед отставкой годика два-три
тряхнуть стариной в Яснодольске. Тянуть министерский во­
зок тяжеловато...»
—
Кого предлагает на свое место?
—
Выдвигает тут одного скороспелого. Ходит слушок,
что он ему зятек.
—
Последнее — чушь! У Акима Сидоровича четыре сына.
—
Ну тогда своячок, — попытался убедить Осокина свой
человек.—
Я, правда, не очень-то верю этим слухам. Но, оче­
видно, в них что-то есть.
—
Ты лучше толком о Веренице расскажи.
—
Зашел я к министру, а Вереница говорит: «П оработаю
года два-три на комбинате, подготовлю замену и тогда с
чистой совестью в отставку». Министр, правда, долго не согла­
шался... Дня через три жди их в гости.
—
Спасибо.—
Осокин повесил трубку и, направляясь в
кабинет, пробурчал: — Спета моя песенка!
Мария Антоновна дважды предлагала Андрею Карповичу
поужинать. Он молчал, а когда супруга присела рядом, упав­
шим голосом сказал:
—
Теперь времени на обеды и ужины будет достаточно.
—
Ты это о чем?
—
Оставь меня одного. Я дьявольски устал и хочу хоро­
шенько выспаться.
***
Артем Максимович Полюшкин в кабинет вошел радост­
ным и, забыв поздороваться, скороговоркой произнес:
—
В два бюро. Прошу, Андрей Карпович, не опаздывать.
—
Бюро?
—
Ровно в два.
—
Какие вопросы будем решать?
—
Вы разве не знаете?
139

—
Пока не осведомлен.
—
3 х * Андрей Карпович! — не переставал улыбаться По-
люшкин.—
Вчера же было бюро горкома партии...
—
Надеюсь, нас оно не касалось?
—
Именно нас!
—
Нас? — переспросил Осокин. —
Какой там решался
вопрос?
—
Разбирали заявление Ивана Алексеевича Гая.
—
Он подал на бюро заявление о случае в цехе аммиака?
—
Да нет! Гай три часа уламывал бюро, чтобы его осво­
бодили от работы в горкоме.
—
Я ничего не понимаю.
—
Первый после*болезни приступил к работе. Гай попро­
сил бюро освободить его от обязанностей второго.
—
Нашла коса на камень? — в глазах Осокина вспыхнули
веселые огоньки. —
Не ужились два медведя в одной берлоге?
—
Да не об этом толковали на бюро. Вы действительно
ничего не знаете?.. Иван Алексеевич попросился возглавить
наш партком!
—
П артком?!— Осокин нервно забарабанил пальцами о
стол. —
Так-так-так...
—
Ровно в два приглашаем на бюро.
Полюшкин с высоко поднятой головой вышел из кабинета.
Осокин налил из графина полный стакан газировки и, о су ­
шив его залпом, снова задумался: «Вереница — директор.
Гай — секретарь парткома. Гришин — начальник смены. За­
дольный — главный технолог. Пилипчука в помощники опре­
делили. Аию Подлесную в секретари комитета комсомола
метят...»
За высоким порогом кабинета раздавались голоса: ум о­
ляющие, настойчивые, злые, ласковые... Секретарша всем
отвечала: «Занят!» Порой она затевала горячий спор и,
отделавшись от одного посетителя, вступала в схватку с дру­
гим. Андрею Карповичу все это было уже безразлично. Он
весь как-то съежился, точно его прохватило сквознячком, и,
навалившись грудью на стол, дрожащей рукой медленно вы­
водил на чистом листке бумаги строчку за строчкой, пере­
читывал их по нескольку раз, дополнял, исправлял и сам не
верил, что на его заявлении через несколько дней сама жизнь
наложит краткую резолюцию: «Просьбу удовлетворить».

Горячий хлеб
Обер-мастер доменного цеха Анатолий Иванович Ольхо-
виков стоял на своем: горновых и подручных на печь «за ­
всегда» будет подбирать только сам, другие в его дела «пу­
щай» шибко-то нос не суют, поскольку он на своем посту тот
же директор завода. Директор — и ничуть не ниже!
—
Мы направляем вам людей, — забарабанил пальцами
о стол начальник отдела кадров. —
А вы... Вы возвращаете
их назад.
—
Это Левку-то Розена? Не выйдет из него горнового.
Наш хлебушек ему шибко горячим показался.
—
Пришлем еще одного новичка...
«Веселый» разговор немного огорчил старого доменщика,
но он не унывал.
«Время покажет, кто из нас прав. На других печах нович­
ки понюхают вачеги 1— и поминай как звали. А у меня в
трех бригадах робята — орлы! В четвертую подберу не ху-
жих».
Анатолий Иванович, раскурив трубку, задумался. Вроде
и недавно он стал металлургом, а воды с тех пор утекло мно­
го. Сыновья уже сталь в мартенах варят, жена бабкой ста­
ла... Эх, жизнь, жизнь!
Старый мастер не сетовал на скупо прожитые годы, а
все-таки заныло, засосало под ложечкой. Кому хочется ста­
реть? Ему бы сейчас на родной Вологодчине, откуда парниш­
кой укатил в Москву на завод Гуж она2, только и расправить
1 Суконные рукавицы.
2 Старое название завода «Серп и молот».
143

плечи. Он теперь не тот мальчишка-водонос, которого стале­
вары в голодном двадцатом выносили из мартеновского на
воздух «малость очухаться». За плечами у него тысячи горя­
чих вахт у печей «Серпа и молота» «Электростали», «Маг­
нитки»... За сорок пять трудовых лет он был и сталеваром
и прокатчиком, но больше всего пришлась по душе профес­
сия доменщика. Выдавать чугунок Анатолий Иванович учил­
ся в Туле, на Косой Горе, у академика Петра Ивановича Бар­
дина. Молодой советский ученый в тридцатые годы на туль­
ских печах проводил первые опыты по обогащению дутья
кислородом. После «тульской академии» Ольховиков уехал
на Магнитку. Может быть, и работал бы на Магнитке до пен­
сии, но однажды пришлось приехать в Москву по служебным
делам к самому министру. Иван Павлович Казанец знатного
доменщика встретил, как желанного гостя, и за чашкой чаю
повел такой разговор:
—
Позарез нам нужны обер-мастера на домны в Черепо­
вец. Не тряхнешь стариной, Анатолий Иванович, а? Завод...
Заводище-то какой! Во всей Европе равного не сыщешь!
—
Коли надо, значит, точка. Когда выезжать?
—
Договоримся так,— решил министр, — вначале сле­
таешь на курорт в Сочи, а тогда уж и за дело.
—
С курортом можно погодить. Я слышал, что ты, Иван
Палыч, в Череповец завтра собираешься ехать?
—
Вторую домну задувать будем.
—
Вместе и поедем. Только на Магнитку позвони, Иван
Павлыч. Скажи директору: Ольховикова, мол, в Череповец
для пользы дела перевожу...
Годы, годы! Летят они птицей быстрокрылой и никогда
не возвращаются.
«Обучу еще десятка три рббят горновому делу, — утешал
себя старый мастер, — и моя искра никогда не погаснет».
На литейном дворе в то утро Анатолия Ивановича ждала
вторая неприятность. Едва он переступил порог, старший гор­
новой доложил:
—
Еще одного богатыря прислали.
Плутоватая улыбка горнового болыо отозвалась в сердце
обер-мастера. Он неторопливо прошел в кабинет и встретил­
ся с новичком. Щуплый, невысокого роста парень застенчиво
представился.
—
В подручные? — тяжело опускаясь на вытертую роба­
ми до блеска скамейку, переспросил Анатолий Иванович. —
Так-та-а -а -к...

Александр Гуторов растерянно посмотрел на плечистого
обер-мастера. Анатолий Иванович, положив на стол чугун­
ные кулаки, решал:
«В отдел кадров вернуть — опять «веселый» разговор. На
дело ставить — не потянет. Уж больно неказист: и ростом не
вышел, и в руках-то, поди, силенка воробьиная. Вот не было
печали...»
—
Не выдюжишь. Дело-то у нас шибко горячее!— усо­
мнился Анатолий Иванович.—
Хошь, учеником к столяру
приставлю?
Александр молчал.
—
На кран опять же можно. Дел на заводе — уйма!
Александр молчал с затаенной печалью в глазах. Невыска­
занное горе новичка, наверное, и смягчило крутоватый но­
ров Анатолия Ивановича.
«Парень-то, видно, не на белых хлебах возрастал. Постав­
лю на недельку-другую учеником к третьему подручному».
—
Ты-то видел, как чугунок выпускают? Не задашь стре­
кача?
Выпуск чугуна Александр видел в Туле, на Косой Горе,
когда там работал грузчиком. Довелось ему в шестнадцать
повидать и другое: огненный Днепр, одетые пороховой гарью
Неман, Вислу, Одер... Крепость характера мог бы подтвер­
дить боевыми наградами. Да разве скажет об этом солдат?!
—
Получай робу — и завтра на смену.
Первую смену Александр Гуторов запомнил, как первый
бой на Днепре.
Старший горновой и подручные, точно солдаты перед ата­
кой, замерли на своих постах. Бурильная машина стальным
носом клюнула в летку. Доменщики забралами прикрыли
бронзовые лица. Прикрылся забралом и Александр. Анатолий
Иванович, поучая своих «орлов», стальной пикой с размаху
ударил в наклюнутую летку. Печь с тяжким стоном выдох­
нула облако горячего дыма, и по главному желобу, рассыпая
снопы искр, забурлила огненная река. Через минуту она раз­
лилась на два русла. Одно понеслось в чугуновозный ковш,
другое, слепящее как молния, к шлаковой эстакаде.
Густое облако дыма поднялось под крышу литейного дво­
ра. Двое подручных с запорками в руках бросились к желобу
нижнего шлака, двое черной пековой массой начали набивать
футляры шлаковых леток, старший горновой с пикой метнул­
ся к чугунной летке... Александру стало как-то неловко от
безделья.
10
Ии. Краснобрыжий

—
Не волнуйся, — положил тяжелую руку на плечо Гуто-
рова обер-мастер.—
Приглядывайся к делу. Придется по вку­
су наш хлебушек, будешь верхний шлак качать.
Александр не стал долго приглядываться к делу. На пер­
вой смене он попросил старшего горнового доверить какую-
либо работенку. Соглашался, наконец, и с метлой «потанце­
вать» на литейном дворе.
Метлы на домне не оказалось. Но совковая лопата с
«коэффициентом полезного действия» пудика на полтора
нашлась сразу. Старший горновой показал, как удалять скрап,
обмазывать пеком разветвленные желоба нижнего шлака, вы­
сыпать песком дорожки, и с иронией заметил:
—
Тонну перелопатишь — полтинник замозолишь.
«И то деньга, — не стал обижаться на подначку Але­
ксандр.—
Десять перелопачу — пятерку заплатят».
Первая пятерка. Ох и солона она показалась Александру!
Жара на литейном дворе после выпуска чугуна поднялась до
сорока пяти. Суконная роба не пропускала ни капли воздуха.
Совковая лопата с шершавым черенком в руках казалась
свинцовой. Но это все полбеды, выдержать можно. Самое тя­
желое крылось в другом: Александр понимал, что ребята бу­
дут приглядываться к нему, проверять на рабочую закалку.
И если он подкачает — пиши пропало.
—
Эй, п аря!— окликнул Гуторова часа через два стар­
ший горновой. —
Ходи, покурим.
—
Еще на папиросы не замозолил.
—
В долг одну дадим.
■— Спасибо. Я некурящий.
—
Передохни минутку. Потом, поди, насквозь промок.
Александр передохнуть согласился, но присесть на ска­
мейку не осмелился. Он еще на фронте познал роковое дей­
ствие передышки, когда в походе разрешишь себе привал, а
впереди — дорога, дорога и дорога.
—
А ты к нам по охоте,— начали уточнять подручные
горнового,— или жизнь хвост бубликом свернула? На домну
попадают всякие: одних деньга прельщает, другим биогра­
фию подсушить надо...
«Ч удаки!— обрадовался Александр.—
Я такой же чело­
век, как и вы».
«— Не робей! Выкладывай все начистоту...
Простая беседа с ребятами лучше отдыха прибавила сил
Гугорову. Говорить о личном он много не стал. Поведал, что
146

на завод приехал из города Тулы, где работал такелажни­
ком, по комсомольской путевке. На том и закруглился.
Вторая половина смены у Александра прошла не легче
первой. Жара и тяжелая лопата выжали сто потов. Но он не
сдался. Выдержал жаркую вахту.
После выходного дня Александр пришел на работу с тре­
мя метлами и легонькой совковой лопатой, насаженной на
ухватистый черенок. Рачительность новичка кое-кому пока­
залась мелочью. Подумаешь, невидаль — лопата и метлы!
Анатолий Иванович Ольховиков в поступке Гуторова увидел
настоящую жилку рабочего человека. Похвальных слов, кото­
рые у него так и срывались с языка, он не произнес. Но руку
Гуторову пожал на виду у всей бригады и скупо обронил:
—
Всем, робята, надо вот так.
Лопата, облаженная по руке, не ахти какая механизация.
А как она помогла Александру! За смену он успел высыпать
песком дорожки и на желобе нижнего шлака, и верхнего, и
главный обрядил на загляденье. Лопата помогла ему вы­
кроить еще и пару часиков на «танцы» с метлой по литейно­
му двору. Пришла новая смена и перво-наперво:
—
Комиссия была?
—
Сам мини стр!— слукавил Анатолий Иванович.—
Обе­
щал и к вам наведаться...
Три месяца Александр ходил учеником у третьего подруч­
ного. Обер-мастер ставить его на верхний шлак не торопился,
оставался верен своему правилу: «Жизнь в генералы сразу
никогда не выводит».
Жаркие смены делали свое дело. Александр научился и
желоба пеком набивать, да так — трещинки не сыщешь, и
время скачки верхнего шлака точно определять, электропуш­
ку быстрее всех зарядить, поворотный желоб одним толчком
направить в чугуновозный ковш... Тогда-то и поверил Анато­
лий Иванович, что «горячий хлеб» новичку пришелся по вку­
су. Пригласил его в кабинет и, стараясь не перехвалить, ска­
зал:
—
Вижу хватку в нашем деле! Теперь месяц за партой
сидеть будешь.
Состав шихты. Оборудование домны. Химические эле­
менты чугуна. Приборы пульта управления... В голове у
Александра хаос* Вторую неделю он слушает лекции, тре­
тью... В памяти кое-что остается. Но остается мало.
Кремний. Углерод. Ф осф ор... Эти слова, полные недоступ­
ной тайны, Александр услышал впервые. Ему бы с ними по­
147

знакомиться в шестнадцать. Но тогда юношеская память ус­
ваивала другое: «Прикладом — бей! Коротким — коли!»
На экзамены Александр пришел подавленным. Взял би­
лет — и в глазах зарябило. В голове зреет решение: билет
положить на стол и бежать. Так бы все, пожалуй, и случи­
лось, но рядом оказался Анатолий Иванович. Присел за сто­
лик и тепло так, по-отечески:
—
Много... Шибко много у нас война отняла!..
Обер-мастер говорил что-то о суровой юности, о богах и
горшках, но смысл его слов Александр понимал плохо. Он
вспоминал совет «пойти учеником к столяру» и сетовал на
свое упорство стать подручным горнового. Орешек оказался
не по зубам.
Анатолий Иванович после беседы с Гуторовым пошептал­
ся с экзаменационной комиссией. Александра позвали к сто­
лу. Отвечать на билет с «тремя неизвестными» не пришлось.
—
Как выполняется футеровка желобов?
Гуторов ответил точно и быстро.
Комиссия предложила рассказать устройство электропуш-
> ки, «погоняла» по технике безопасности... Теорию, добытую
потом, Александр сдал на «отлично». Председатель экзаме­
национной комиссии пожал ему руку и, вручив удостовере­
ние третьего подручного горнового, посоветовал:
—
Надо, молодой человек, поступать в вечернюю школу,
С четырьмя классами за плечами далеко не пойдете.
Успех, даже самый маленький, окрыляет человека. На
сердце у него становится легко, радостно. Еще бы! Вчера он
был просто Александр Гуторов, а сегодня... Сегодня — третий
подручный горнового!
Проходная завода Александру показалась шире, небо чи­
ще и выше над головой. Он влился в шумный поток метал­
лургов и, шире расправляя плечи, твердым шагом направил­
ся мимо трамвайной остановки к новому зданию вечерней
школы.
Утром на домну Александр пришел сияющим. Вся бригада
была уже на месте. Анатолий Иванович поздравил его с по­
ступлением в пятый класс и первой самостоятельной вахтой.
Ребята торжественно соблюли ритуал «коронации»: старший
горновой вручил новые вачеги, первый подручный — резак и
стопор, второй — войлочную шляпу... Александр под аплодис­
менты поднялся к желобу верхнего шлака и чуточку дрогнув­
шим голосом доложил:
—
Пост принят.
148

В печи иеистовствует море огня. Оно то растекается
оранжевыми гривами, то закипает сизоватыми волнами. Си­
зые волны наконец подергиваются маревом. Дрожащее маре­
во вот-вот поднимется до воздушных фурм. Сердце в груди
стучит громче обычного. Старший горновой поднял руку.
Пора!
Александр сильным рывком выбил стопор из шлаковой
амбразуры. Горячая волна захватывает дух, и по желобу
льется огненная река. Человек и кипящий шлак схватывают­
ся в поединке. Он длится пять, десять, пятнадцать минут.
Александр в пяти местах не дает шлаку вырваться на бровку
желоба. Огненная река чуточку утихомиривается, рокочет
глуховато, точно злится на человека за укорот.
Первая схватка выиграна. Но кипящий шлак еще не по­
корился. Он только присмирел. Оплошай на секунду — за ­
льет литейный двор, железнодорожные рельсы... Александр
точными толчками переводит поворотный желоб от ковша к
ковшу. Кипящая лавина постепенно замедляет бег.
Глоток воды! Хотя бы один глоток!
Старший горновой хлопает вачегами. Александр подхва­
тывает стопор и ловким ударом закрывает амбразуру. По
желобу пробегает последний родничок укрощенной реки. Ре­
бята поздравляют за «класс» в работе и награждают круж­
кой студеной газировки. Эх и вкусная же эта водица!
Время. Его не хватало Александру, как глотка воды на
скачке верхнего шлака. Кончена жаркая смена — в школу.
После уроков три-четыре часа потеет над домашними зада­
ниями. Выходной наступит — еще тяжелей. Махнуть бы с
рюкзаком в лес, развести костер на полянке, испечь картош­
ки с поджаристой корочкой... Можно и просто растянуться на
опьяняющей запахами траве и долго-долго смотреть в небо.
Оно такое чистое, высокое, и бегут по нему куда-то белые
облака. Не худо и по Шексне на теплоходе прокатиться.
Смотришь на залитую солнцем гладь реки, а тебе навстречу
плывут березовые рощи, старые ели по берегам манят в зеле­
ную тишину... Хорош о, жена Ирина все понимает: улыбнется
и помощь предложит:
—
Давай вместе разберем теорему Пифагора.
Время Александр берег с какой-то особой, красивой жад­
ностью. Каждая минута, каждый час ему приносили что-то
новое. Все неизвестное он познавал чисто по-русски: глубо­
149

ко, навсегда. II не только познавал, щедро делился знаниями
с жизнью.
Приходит как-то к Анатолию Ивановичу и кладет на стол
новый график работы. Обер-мастер посмотрел на листок и
с радостью уточнил:
—
Значится, так: шлак перед выпуском чугуна ты пред­
лагаешь скачивать два-три раза. Это на десять процентов уве­
личит производительность печи?
—
Я в книгах академика Бардина об ртом читал, — под­
твердил Александр. —
И на практике не раз убеждался. Боль­
ше скачаем шлака — больше и чугуна выдадим. Работы, ко­
нечно, прибавится. Успевай только поворачиваться!
—
Хорош о!— веселел Анатолий Иванович.—
Отработку
шлака вести коллективно? Литейный двор убирать сообщ а?..
—
Два года я приглядывался к нашему делу,— признался
Александр. —
Работаем по старинке: каждый за себя...
—
Говори, не стесняйся.
—
Неправильная у нас организация труда. Я скачиваю
шлак — двое подручных старшего горнового стоят. Они вы­
пускают чугун — я и еще двое отдыхаем... Если мы все цик­
лы работы будем выполнять коллективно, на каждой опера­
ции сэкономим уйму времени. Время — это дополнительные
тонны чугуна...
—
Не тонны — тысячи! Тысячи тонн, дорогой! ЗавтРа
начну учить робят работать по твоему графику. Молодец!
Здорово ты нас, стариков, поддел. И поделом! Поделом!..
Выпуск чугуна «по-гуторовски» в бригадах приживался
тяжело: сказывались профессиональные привычки «всяк на
своем посту хозяин», неумение подручных справиться с де­
лом горновых... Но самым трудным оказэлся «психологиче­
ский барьер». Специалисты высоких разрядов неохотно вы­
полняли работу подручных.
Перелом в сознании доменщиков произошел во второй
бригаде, где работал Александр. Она каждую смену по ново­
му графику стала выпускать сорок тонн сверхпланового чу­
гуна. Рекорд второй через месяц побила третья — пятьдесят
тонн! За третьей потянулись первая и четвертая. А вторая?
Она взяла новый рубеж — шестьдесят тонн сверхпланового
чугуна!
Почин череповецких доменщиков долетел до Москвы.
В Министерстве черной металлургии решили: «Вторая домна
возглавит всесоюзное соревнование».
Год доменщики Магнитки, Череповца, Кузнецка, Кривого
150

Рога, Запорожья и других заводов боролись за рекордную
цифру выпуска сверхпланового чугуна. Имена победителей
менялись каждый месяц. Вырвется Магнитка вперед — гля ­
дишь, рекорд побит запорожцами. Только запорожцы закре­
пятся на взятых рубежах — их обойдут череповчане...
В главном штабе всесоюзного соревнования учитывалось
все: объем печей, качество чугуна, его себестоимость, аварий­
ные простои печей... Коллектив второй череповецкой домны
по всем статьям обошел соперников. Он за год выпустил че­
тыреста тысяч тонн сверхпланового чугуна.
Чествовать победителей всесоюзного соревнования при­
ехали члены правительства, сотрудники Наградного отдела
Президиума Верховного Совета СССР, работники Министер­
ства черной металлургии, сталевары и прокатчики «Серпа и
молота», «Электростали»...
Первым на сц ену пригласили Анатолия Ивановича Оль-
ховикова. Переполненный металлургами зал притих.
—
Указом Президиума Верховного Совета СССР,— объ­
явил министр черной металлургии,— обер-мастеру Анатолию
Ивановичу Ольховикову присвоено почетное звание Героя
Социалистического Труда.
Волна радости потрясла зал. А когда она немного утихла,
старый обер-мастер по русскому обычаю трижды поклонился
«миру», украдкой вытер глаза и чуточку дрогнувшим голо­
сом заявил:
—
Высокая награда, которой удостоило меня правитель­
ство за хорош ую работу, это победа всего доменного цеха.
Я верю: в нашей семье вырастут новые Герои. Спасибо вам,
дорогие друзья!
Министр в тот вечер пригласил на сцену и Гуторова. Ря­
дом с боевыми наградами на груди у Александра засияла ме­
даль «За трудовую доблесть».
Награды и премии череповецкие металлурги «обмывали»
на заводском банкете. Анатолий Иванович Ольховиков уса­
дил Александра Гуторова рядом, по правую руку. Первый
тост за главным «виновником» торжества. Анатолий Ивано­
вич поднял бокал шампанского и предложил выпить за на­
дежную смену и первого подручного горнового Александра
Ильича Гуторова.
—
Второго, — поправил кто-то обер-мастера.
—
Вчера был второй. Сегодня — первый!
Пять жарких лет на второй домне. Каждый год Александр

Гуторов делал шаг вперед. Семь классов закончил, в Днепро­
петровский заочный металлургический техникум поступил,
но рабочей лестнице на самую высокую ступеньку поднялся.
Коммунисты завода приняли его в свои ряды... Но таков уж,
видно, характер у русского человека: больше достигает —
меньше зазнается. Пригласил как-то Александра к себе Ана­
толий Иванович и от чистого сердца:
—
Пора, Саша, в мастера переходить. Я вот на пенсию
собрался...
—
По-моему, рановато. Хочу еще поучиться.
—
Тебе видней. Есть еще предложение: начальник цеха
метит тебя на третью домну старшим горновым. Печь, сам
понимаешь, новая. Ее, как красавицу-недотрогу, обласкать
надо. Бригады опять же надо научить работать по твоему
графику.
Расставаться со второй домной Александру не хотелось.
За пять лет он хорошо изучил ее «капризы», «болезни», «по­
вадки» да и к ребятам сердцем прикипел. Идти на третью —
все начинать сначала.
—
Надо, Саша. Шибко надо.
На третьей Александр начал все заново. Не обходилось,
конечно, и без курьезов. Взять того же Сергея Николаева.
Парень работал неплохо, но аккуратности в труде не призна­
вал. Лопату забросит куда попало, резак или пику под нога­
ми оставит... Александр не раз делал ему замечания, а когда
Сергей выбросил в мусор десяток огнеупорных кирпичей, его
терпению пришел конец. Он вынул из кармана рубль и неза­
метно подбросил Николаеву. Сергей, заметив деньги, подо­
брал их тут же.
—
А почему ты государственное добро не замечаешь?
Рубль подобрал, а кирпич — в мусор, да?
—
Хватит с ним церемониться! — поддержала бригада
Гуторова. Высчитать за кирпич из зарплаты!
^
Коллективная «пропесочка» обидела Сергея. Два дня он
работал молча. На третий заговорил с одним — парень отвер­
нулся. Обратился к другому — молчит. Попросил третьего
помочь — не слышит...
—
Александр Ильич, я так больше не могу! Почему со
мной никто не разговаривает?
—
С тебя же пример берут.
Пришлось Николаеву поступиться гордыней. Он к ребя­
там лицом, и они к нему с открытым сердцем.
152

Два месяца Александр учил бригаду работать по новому
графику. И только начал выпускать сверхплановый чугун —
еще задание.
—
Придется тебе, Саша,— предложил мастер Виктор Цу­
канов, — переходить в третью. Если мы не научим все брига­
ды работать по твоему графику, не выйдем на проектную
мощность.
—
А в первую и четвертую кто пойдет?
—
В первую Анатолий Иванович. Старик решил перед
уходом на пенсию еще одно хорошее дело сделать. Я иду в
четвертую.
—
Пора нам перестроить и работу машинистов шихтопо-
дачи,— заметил Гуторов. —
Они невнимательно следят за ка­
чеством отсева шихты, ее влажностью, частенько нарушают
дозировку... Зарплату им следует начислять от ровности хода
печи и производства чугуна. И еще... Я вот хочу о новой тех­
нологии потолковать.
—
О новой технологии?
—
Академик Бардин на тульских домнах обогащал дутье
кислородом.
—
Эти опыты проводились при плавке литейного и спе­
циальных чугунов на малых печах,— с огласился Виктор Цу­
канов. —
А как поведет себя передельный чугун на наших
махинах?
—
Надо съездить к тулякам, днепродзержинцам,— не сда­
вался Гуторов. —
Они в дутье применяют до двадцати двух
процентов кислорода. Почему бы нам не перенять их опыт
работы?
Совет двух коммунистов через неделю обсуждался на
партийно-хозяйственном активе. Доменщики «северной Маг­
нитки» в то время уже выпускали десятки тысяч тонн сверх­
планового чугуна. Их показатели удивляли металлургов всех
стран. Но они решили брать новые рубежи. Путь к этому был
один: довести применение кислорода в дутье до двадцати
восьми — тридцати процентов.
Тихим августовским вечером в 1965 году Александр Гу­
торов и Виктор Цуканов встали на необычную вахту: третью
домну перевели на дутье с повышенным содержанием кисло­
рода. Как поведет себя печь? На этот вопрос никто не мог
дать точного ответа. История черной металлургии знала при­
менение кислорода в дутье только до двадцати двух процен­
тов. За этой чертой лежала полоса неизвестности.
153

Стрелки приборов показали двадцать два процента кисло­
рода в дутье. Ход гигантской печи шел ровно. Виктор Цука­
нов и Александр Гуторов еще увеличили содержание кисло­
рода в дутье.
Черная стрелка на белом циферблате залихорадила и мед­
ленно-медленно поползла вверх. Печь загудела тревожно и
гулко. Гуторов и Цуканов еще прибавили два процента кис­
лорода в дутье. Печь немного успокоилась. Ее ход постепен­
но выровнялся, и она, набрав спокойный ритм, загудела плав­
но и весело.
Первый выпуск чугуна по новой технологии Александр
Гуторов и Виктор Цуканов провели на тридцать минут рань­
ше обычных сроков. Каждый доменщик в тот вечер ликовал.
Да и как было не радоваться? Всем стало ясно: печь за смену
может давать на семьдесят тонн чугуна больше. Но и этот
успех был не пределом. В запасе у доменщиков оставалось
еще не опробованных два процента кислорода. Их горновые
с подручными назвали «вторым дыханием» печи. Работать
на «втором дыхании» — это означало каждым процентом
кислорода в дутье повышать производительность печи еще
на десятки тонн чугуна.
Четыре месяца бились череповецкие доменщики за два
процента. Первую победу одержали на третьей домне Борис
Куриликов, Виктор Цуканов и Александр Гуторов. Своими
«секретами» они поделились с каждой бригадой. И на «се ­
верной Магнитке» начался новый поход за сверхплановый
выпуск чугуна.
В любом деле всегда находятся запевалы. На третьей
домне «запевалами» стали горновые и подручные бригады
Гуторова. Они и вывели коллектив к намеченной цели.
Проектная мощ ность домны в 1965 году была перекрыта.
А еще через год мир облетела небывалая новость: третья до­
менная печь Череповецкого ордена Ленина металлургического
завода объемом две тысячи кубометров за двенадцать месяцев
выпустила один миллион ш естьсот тысяч тонн первосортного
чугуна! Трудовая победа лучшей бригады доменщиков была
отмечена правительственными наградами. На груди у Але­
ксандра Гуторова в тот год засияла Золотая Звезда Героя
Социалистического Труда.
В Череповец со всех концов земли ехали металлурги. По­
бывали здесь и японцы, и англичане, и французы, и амери­
канцы, и представители фирмы «Дидиер Герин» из ФРГ.
Визиты зарубежных делегаций на «северную Магнитку» го-
ш

ворят об одном: советские металлурги достигли небывалой в
мире производительности труда.
Появится закордонный гость на третьей домне и только
руки потирает. Еще бы! Два часа — шестьсот тонн чугуна!
Четыре — тысяча двести! Считают капиталисты. Нет, их не
обманули. Все сходится.
—
Господин Гутороф, — обращается к Александру Гер­
берт Верц из Ф РГ, — зачем так много и бистро-бистро рабо-*
тать?
Приходится объяснять:
—
Вам, господин Верц, этого не понять.
—
Почему?
—
Врагов-то у нас еще не мало.
«Коммунист, Герой Социалистического Труда,— удив*
ляется господин Верц.—
Техник-металлург. Работает про­
стым рабочим».
—
У вас нет факансий инженер, техник, да?
—
Научу ребят выпускать один миллион шестьсот тысяч
тонн чугуна в год — уйду работать мастером.
Герберт Верц морщит лоб, пожимает плечами.
Практичного американца интересует другое: почему спе­
циалисты с высокими разрядами помогают подручным выпол-*
нять «черную» работу? Такого он не видел ни в одной стра­
не. Если он скажет на своем заводе, что лучший горновой
Страны Советов подметает литейный двор, ему не поверят.
Факт можно подтвердить фотограф ией, однако лучше воз­
держаться. Еще в лояльности к Советам заподозрят. Но лю­
бопытство одерживает верх.
—
Товарищ Гуторов,— просит переводчик,— объясните,
пожалуйста, мистеру Блэку, почему вы, «король» домен­
щиков мира, помогаете подручным выполнять «черную» ра­
боту?
—
Аунасивпеснепоется: «Одинзавсехивсезаод­
ного».
—
Я понимайт! — кивает головой американец.—
Систем
социализма!..
Любознательный господин Нагатияма мило улыбается,
цепкими глазами ощупывает каждый уголок домны, по при­
борам пытается «раскусить» советскую технологию выпуска
чугуна, просится на колошник... Свой интерес объясняет по-
русски:
—
Япония купила в СССР проект этой домны. Ваши пе­
чи — лучшие в мире! Мы будем их строить у себя.
155

—
Пожалуйста, стройте, — не возражает Гуторов.
—
Проводите меня на колошник.
—
Туда без газоспасателя нельзя.
—
Хорошо. Я могу подождать.
Приходит газоспасатель. Господин Нагатияма доволен.
Но — увы! Маска противогаза ему не подходит. Он просит
маску газоспасателя, соглашается один подняться на колош­
ник.
—
Технику безопасности нарушать даже таким любез­
ным гостям, как вы, не положено.
Улыбка на лице Нагатиямы исчезает. Так и не удалось
ему взглянуть на крутящееся паровое колесо изобретателя
Валентина Кайлова. Пришлось покупать в СССР патент.
Гости из-за кордона бывают разные. Одних интересует
секрет производительности, другие подбросят заковыристый
вопрос из международной обстановки, третьи, забывая про­
стую элементарность гостей, прощупывают «советскую пси­
хологию»... Занятия в университете марксизма-ленинизма,
хорошие знания политэкономии социализма и капиталистиче­
ских стран, высокая техническая подготовка и большой опыт
работы — все это помогает Александру Гуторову быть и дип­
ломатом, и «королем» доменщиков мира.
Тринадцать жарких лет. За эти годы у Александра Гуто-
рова появились тысячи друзей по «горячему хлебу» в Чехо­
словакии, Польше, ГДР, молодых странах Африки. Они при­
езжают в Череповец учиться трудному, но очень нужному
делу. И опять Александр Гуторов все начинает сначала. Но
начинает не теми робкими шагами, как когда-то на второй
домне. Ему теперь знаний и опыта не занимать.
Любой авторитет, самая яркая слава могут потускнеть,
как медный пятак в сырости, если человек замкнется в свой
узкий мирок и начнет жить достигнутым благополучием.
Свою трудовую честь Александр Гуторов бережет не только
жаркой работой.
Идет бюро парткома. Вопрос решается государственный:
ускорить пуск четвертой домны. Одни предлагают стандарт­
ное: обязать строителей... Другие в этом видят «дублирова­
ние» задач государственной комиссии из Москвы, советуют
в ее состав ввести от завода того-то и того-то. Этим, мол, и
комиссию не обезличим, и себя настоящими хозяевами пока­
жем. На первый взгляд и те и другие нравы. Но когда вы­
ступил Александр Гуторов, члены парткома пересмотрели
свое отношение к пуску новой домны.
156

—
Я прошу,— сказал Гуторов,— доверить мне приемку
от строителей футеровки домны.
Мастера-огнеупорщики к первому визиту Александра Гу­
торова отнеслись спокойно: полазит час-другой по воздухо­
проводам, фурмам и уйдет. Александр оказался не из тех, кто
«отбывает» партийное поручение. В этом строители убеди­
лись на второй день. Появился он на домне — и к бригадиру:
—
Переделали венец на четвертой фурме?
Бригадир поторопился заверить, что замечания устране­
ны, и тут же пожалел.
—
Я только что осмотрел венец. Вы ничего там не сде­
лали...
Два месяца мастера-огнеупорщики «проклинали» дотош­
ного члена парткома. А он? Он «придирался» к каждому за­
зору между кирпичами, красоте, прочности кладки, ругался
с мастерами, прорабом, требовал одно переделать, другое по­
править... Но, когда пришло время строителям сдавать рабо­
ту государственной комиссии, они не раз добрым словом
вспоминали Александра Гуторова.
—
Александр Ильич,— обратился при мне к Гуторову ра­
бочий Николай Сеничкин. —
В столовке что-то давненько
ушицу не готовят. Ты бы, как член профкома, занялся пище­
блоком, а?
В тот же день Александр Гуторов побеседовал с рабочими
о всех претензиях к столовой. Вечером директору ОРСа при­
шлось задуматься.
—
Если через три дня не устраните недостатки, — преду­
предил Гуторов, — будем вас слушать на заседании профкома
и решать вопрос о дальнейшем пребывании на посту дирек­
тора! И вообще, вам бы не мешало съездить в Москву на
«Серп и молот» поучиться секретам кулинарии.
. . . Выходной день. Жена предлагает Александру съездить
За город и, поглядывая на него, с улыбкой осведомляется:
—
Опять чего-то не успел сделать?
—
Сегодня я должен в подшефный класс заглянуть и от­
везти в музей слиточки миллионной тонны стали.
—
А как же наше путешествие? Опять отложим до пен­
сии, да?
—
Нет, мы его сократим только на один час. Мне обяза­
тельно надо побыть в школе и похвалить Володю Костина.
Парень другим человеком становится. Ты поезжай в музей,
я в школу. Через час встретимся дома.
В семнадцатой средней школе Череповца Александр Гу-
157

торов помогает классному руководителю Зое Александровне
Зверевой перековывать «трудны х» ребят. На этой ниве он
устает, пожалуй, больше, чем у домны. Ключик к сердцу
каждого «трудного» Александр, как правило, начинает искать
в семье. Ведь плохим ребенок не рождается. Почему же он
с годами становится «трудным»?
Психология человеческой души сложнее и тоньше домен­
ных процессов. Каким человеком вырастет ученик? Радость
принесет людям или горе? Эти вопросы больше всего вол­
нуют Александра Гуторова.
—
Воспитанию подрастающего поколения, — возмущает­
ся он, — мы уделяем очень мало времени! Часто действуем по
шаблону: «Это, Петя, хорошо, это — очень плохо». Еще
Юлий Цезарь говорил: «Желаешь сохранить государство —
держи молодежь в руках».
.. .П утешествие за город Александру Гуторову пришлось
сократить не на час, а на два. Вместе с ним и я побывал в
семнадцатой средней школе. К нам в учительскую вошел под­
тянутый юноша: в глазах радость, лицо приветливое, улыбаю­
щееся, движения у него быстрые, но мягкие. Это был Володя
Костин. С Александром Гуторовым он поздоровался с какой-
то особой сердечностью, нам учтиво поклонился. Я измерил
его взглядом: ботинки начищены, старенькие брюки и рубаш ­
ка аккуратно заштопаны и отутюжены.
—
Ты сегодня завтракал? — начал разговор с Володей
Гуторов. —
Не стесняйся. Здесь все тебе друзья.
Володя покраснел.
—
Я так и знал. Опять решил сходить в театр и эконо­
мишь на желудке?
—
Нет. Готовальню надо купить.
—
Вот чудак!— повеселел Гуторов. —
Почему мне не
сказал? Неужели бы я для тебя не купил чертежный инстру­
мент? Ну, а как с успеваемостью?
—
Только по черчению тройка. Но я ее исправлю. Чест­
ное слово!
—
Верю. А как к экзаменам готовишься?
—
Каждый день по четыре часа.
—
В техникум или в училище будешь поступать?
Юноша и Герой Социалистического Труда беседуют не­
торопливо, доверительно и, главное, начистоту. Один за пле­
чами имеет большую фронтовую и трудовую жизнь, дру­
гой — только делает первые шаги навстречу будущему. Те­
перь и учителя, и Александр Гуторов спокойны за Володю
158

Костина. Но чем измерить это спокойствие? На каких весах
взвесить три года борьбы?
Жизнь у Володи сложилась трудная. Отец, пристрастив­
шись к чарке, потерял хорош ую работу, настоящих друзей,
Здоровье... Мать тоже оказалась не на высоте. Молодость и
красоту растрачивала безумно, с бесшабашным стремлением
«успеть пожить». И все это на глазах у подростка.
Детская душа в таком аду очерствела, перестала верить
взрослым. Единственным средством защиты она избрала —■
грубость. За первым пороком последовали другие: курение,
мелкие кражи из карманов «гостей» и даже... выпивки. За­
били учителя тревогу — поздно. Володя уже им не верил, на
вопросы отечал дерзко, а когда ему попытались заглянуть по­
глубже в душу, таким словечком обозвал классную руководи­
тельницу — целый вечер плакала.
На первое знакомство с Володей Александр Гуторов шел,
как на парад. Оделся опрятно, на пиджак приколол боевые
награды: Золотую З в е ЗДУ, орден Ленина... Пришел в класс,
сел рядом с ним на парту и ни слова. Володя догадался, что
дядя Герой будет его «пропесочивать». На большой пере­
мене он решил задать стрекача из школы, чтобы избежать
нотации, но не тут-то было. Александр неожиданно пред­
ложил ребятам сразиться в снежки. Класс разбили на две
команды. Капитаном первой ребята выбрали Гуторова, вто­
рой — отличника Юру Черничку.
—
Пойдешь ко мне в ординарцы? — предложил Володе
Гуторов. —
Будем держаться, как в настоящем бою!
Жарким, ох и жарким был тот бой! Володя в наступле­
ние шел рядом с капитаном, ловко увертывался от снежков,
метко поражал «противников», а когда капитана окружили
человек пять и предложили сдаваться, он решил броситься
в настоящую драку.
—
Так, брат, дело не пойдет! — остановил Володю
Александр. —
Правило игры — закон!
Володя приуныл. Опять ему не повезло. Но его тревога
была напрасной. После сражения капитан при всех пожал
ему, двоешнику, руку за храбрость, а учитель физкульту­
ры в журнале поставил первую пятерку.
Покорить душу ребенка — трудное дело. Гуторов, часто
встречаясь с Володей, понял: мальчишка больше всего не
любит женщин. Он мерил их всех «эталоном» матери. При­
шлось драться и за мать и за сына...
—
Значит, в училище?
159

—
Горновым, как вы, хочу стать, — поделился мечтой
Володя и тихо добавил: — Можно было бы и в техникум, да
у матери здоровье пошатнулось. Хочу скорее стать на ноги,
а тогда, как вы, в техникум или в институт.
—
Поедем сегодня за город? — предложил Володе Гуто­
ров. —
По лесу побродим, костер на поляне разведем...
Юноша и Герой Труда поняли друг друга по глазам.
У Володи они светились счастьем. Он наконец нашел для
себя настоящего друга, который ни в чем не подведет, с ко­
торого можно «делать» свою жизнь. Александр Гуторов тоже
радовался. Не пропали его труды даром. Все муки в борьбе
еще за одного «трудного» принесли самое дорогое — победу.
Когда Гуторов вернулся из загородной поездки, я спро­
сил его, о чем они толковали с Володей.
—
Рассказывал ему о своей жизни, поездке в Москву,
столичных музеях, театрах, Ленинской библиотеке... Но боль­
ше всего говорили о заводе и доменном цехе. Завтра возь­
му его с собой на работу. Пусть посмотрит на наши дела.
Такие, как Володя, придут выпускать чугун, варить сталь,
управлять прокатными станами... Должен же парень п осмот­
реть на свое будущее.
Череповецкий ордена Ленина металлургический завод на­
зывают «северной Магниткой», «флагманом советской ме­
таллургии»... Алексей Николаевич Косыгин это предприятие
назвал «Интернациональным университетом». Глава Совет­
ского правительства, будучи на заводе, обошел все цехи, бе­
седовал по душам с рабочими на жарких вахтах, после* смен.
Пришлось и Александру Гуторову посидеть у Председателя
Совета Министров СССР за стаканом чаю.
—
Сталь — это хлеб. Сталь — это мир,— говорил Алек­
сей Николаевич.—
Ваша четвертая домна даст стране еще
один миллион восемьсот тысяч тонн чугуна. Это хорош о. Но
надо больше. Понимаете, Александр Ильич, больше!
—
Дадим, Алексей Николаевич,— заверил Гуторов. —
Вы
считаете только проектную мощность четвертой?
—
Конечно. Один миллион восемьсот тысяч тонн.
—
А мы по-другому. Четвертая даст два с половиной
миллиона тонн чугуна в год.
—
На семьсот тысяч тонн больше?! Отлично! Знаете,
Александр Ильич, как легко разговаривать с капиталистами,
когда чувствуешь мощь державы!
160

После встречи с главой Советского правительства Алек­
сандр Гуторов пришел на смену и заявил бригаде:
—
Будем расставаться, братцы.
—
В начальство, значит, уходишь, Александр Ильич? —
приуныл Петр Малышев.—
Смотри не зазнавайся. Не забы­
вай вкус «горячего хлеба».
—
Могу и тебя в помощники взять. Давай пять!
Две рабочих руки соединились в крепком пожатии.
—
Будешь у меня на четвертой первым подручным.
—
На четвертой?! Опять все начнем с азов?
—
Надо, Петя. Мы ее за год обласкаем. Бригады, опять
же, по-нашенски спаяем. Новую технологию внедрим. Зна­
ешь, сколько будем выпускать чугуна?
Бригада притихла. Петр Малышев сдвинул на затылок
войлочную шляпу.
—
Два с половиной миллиона тонн в гол!
Сталь и песня
Оркестр умолк. И только скрипка тихо-тихо, точно боясь
потревожить вечный сон русских солдат, пела о березовой
роще под горою, горящем закате и о трех ребятах, которые
грудью закрыли Родину-мать у незнакомого поселка, на бе­
зымянной высоте.
Песня скрипки замирала и замирала. А когда она стала
еле слышной, многим показалось, что где-то рядом, совсем
рядом, на березах лепечет листва и по росистой траве сте­
лется пороховой дым.
Певец поднял голову, вздохнул полной грудью, и со сце­
ны полилась песня:
Дымилась, падая, раке та ,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда...
Голос певца с каждой секундой набирал силу, становился
удивительно красивым, берущим за сердце слушателей теп­
лотой и свежестью.
Тот не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У незнакомого поселка,
На безымянной высоте.
“I"!
Ив. Краснобрыжий
1Ы

Оркестр снова умолк. Певец поклонился слушателям. Лю­
ди сидели как зачарованные. Святую тишину, рожденную
песней, нарушили только детские шаги. Белокурая девочка
лет восьми с букетиком красных гвоздик подошла к седому
металлургу с тремя орденами Славы на груди и, вручив ему
цветы, вернулась к отцу. Я слышал, как она, устроившись на
отцовских коленях, тихо спросила:
—
Эту песню про дедушку Ивана сложили, да?
—
Про него, Аришка. Про него, милая...
Голос певца опять полонит слушателей, ведет их на да­
лекую чужбину, где синеокий солдат печальными глазами
провожает караваны птиц в сторону родную, милый сердцу
край по имени Россия. Песня рассказывает, как солдату хо­
чется полететь в родные места, где он рос, где любил до
слез...
Сидящая в первом ряду старушка украдкой вытерла гла­
за. Ее морщинистое лицо окаменело, губы чуть-чуть вздра­
гивали. Она плакала молча, как только могут плакать мате­
ри, не дождавшиеся с войны сыновей.
Когда на сцене опустился занавес и металлурги стали
расходиться по домам, Александр Гуторов спросил меня:
—
Ну, как?
—
В Москве такого певца не всегда послушаешь.
—
Многие удивляются, почему Владимир Литвинов не
захотел петь в театре. А я его понимаю...
В филармонию Владимир Литвинов пришел прямо из
цеха, после областного фестиваля художественной самодея­
тельности. Сталевары радовались: пошел Володя в гору! На
его концерты они приходили всем цехом. Владимир пел для
друзей с великой радостью. В свои песни он вкладывал всю
силу таланта и жар сердца. И был счастлив, когда заводские
ребята приходили за кулисы и крепко жали ему руку.
Любовь металлургов к талантливому исполнителю рус­
ских народных песен росла с поразительной быстротой. Вла­
димир каждый раз старался выступить чище, красотой и си­
лой голоса донести до слушателей глубину песни. После каж­
дого концерта, по установленному в театре закону, он обра­
щался к режиссеру Симоне Хрусталинскому и просил того
творчески разобрать выступление. Симона встряхивал седой
шевелюрой и снисходительно замечал:
—
Как вы стоите на сцене? Боже мой! Надо у микро­
фона быть богом! Вы должны стоять вот так!
Симона гордо поднимал львиную голову, бесцветными
162

глазами смотрел куда-то вдаль, точно видел там что-то та­
инственное, доступное только ему одному, и, слегка пока­
чивая правым плечом, насвистывал тюрюрюкающую песенку.
«Бог! Настоящий бог сцены! — завидовал Владимир. —
Вот она, высшая школа! Эх, мне бы поучиться в консерва­
тори и !»
—
Привыкайте, Вольдемар, работать на себя! — поучал
Симона.—
Зритель кто?.. Вы должны быть выше! Понимаете,
Вольдемар, выше!
Владимиру не нравилось, как Хрусталинский произносит
его имя, но он молчал. Ведь у всех актеров имена пошли ка­
кие-то заковыристые, не те, что были в первой половине два­
дцатого века.
—
Стоп! Есть гениальная идэя, Вольдемар! Мы ее — в
жизнь! В жизнь!
В костюмерной Владимиру сшили бостоновую робу ста­
левара, широкополую войлочную шляпу снеговой белизны,
жаркого цвета сатиновую рубаху.
—
Феномен! — увидя Владимира в этом одеянии, вос­
кликнул Симона.—
Надо позаботиться еще о прическе.
Юркий парикмахер русый чуб Владимира сделал още­
тинившимся клубком, красивые усы на верхней губе вытя­
нул мышиным хвостиком. Взглянул Владимир на себя в зер­
кало, и так муторно стало у него на душе, но деваться не­
куда. Симона ведь знает, что делает! Консерваторию в Киеве
кончал!
Русскую народную песню «Есть на Волге утес» Влади­
миру пришлось готовить опять же под руководством Симо­
ны. Красоту этой песни он познал еще в детстве, от матери.
Она учила ее петь вольно, широко, с душой и гордым выра­
жением лица. Симона, наоборот, в одном месте советовал
песню исполнять в ускоренном темпе, в другом с легким
надрывчиком, в третьем прислушиваться к саксофону и, под­
строившись под него, проглатывать слова.
На сцепу Владимир вышел в бостоновой робе сталевара,
с белой войлочной шляпой в руке, которую Хрусталинский
советовал все время поднимать над головой. Зал, перепол­
ненный зрителями, ему показался холодным и чужим.
—
Русскую народную песню «Есть на Волге утес», — вы­
крикивая слова, объявил Симона, — исполнит бывший стале­
вар Вольдемар Литвин!
Шаркающие шаги Хрусталинского где-то затихли за спи­
ной Владимира. Дирижер взмахнул палочкой. Скрипачи
163

смычками тронули струны. 3 ВУКЙ слились в одну мелодию,
но вместо широкой, зовущей в необозримые просторы му­
зыки в зал полилась обескрыленная песня. Она то задыха­
лась, то падала и билась, как подстреленная птица, а когда
в эту мелодию влился скулящий бездомным щенком саксо­
фон, обида сдавила Владимиру горло.
Дирижер взмахивал палочкой, глазами съедал Владимира.
В амфитеатре зашевелились зрители, кто-то хихикнул... Вла­
димир бросил на сцену белую войлочную шляпу и, облива­
ясь холодным потом, убежал за кулисы.
—
Скандал! Мировой скандал! — метал громы и молнии
Хрусталинский. —
Понимаете...
—
Все понял! В театре не будет моей ноги! Лучше я
буду петь в заводском клубе!..
Утром сталевары в мартеновском цехе встретили Влади­
мира весело, радостно. Они от всей души хохотали над тем
костюмом, в котором их друг появился на сцене, спрашивали,
почему он не прихватил на смену белоснежную шляпу, про­
сили объяснить, с каких это пор он, Владимир, стал Вольде­
маром...
—
Пошли вы к черту! — отмахнулся от ребят Владимир.
И на душе у него стало спокойно...
—
Так это пел Литвинов? Тот самый Владимир?..
Фамилия этого человека мне была известна. Впервые я
ее услышал лет пять назад на заводе «Серп и молот», когда
череповецкие металлурги приезжали к своим друзьям в Мо­
скву с концертом. Второй раз фамилию Литвинов я прочел
на «памятнике», установленном в сквере перед главным кор­
пусом Череповецкого ордена Ленина металлургического за­
вода. Памятник этот отлит в декабре 1967 года. Пройдет вре­
мя, и он станет строчкой истории. Люди будут на восьмитон­
ном слитке читать имена лучших сталеваров страны, кото­
рые упорным трудом завоевали почетное право в годовщину
полувекового юбилея Великого Октября выплавить стомил­
лионную тонну стали.
Третий раз имя Владимира я услышал от его друзей
по цеху. Лучше бы никогда не было в жизни этого пария
такого несчастья. Но я уверен: случись с ним еще подоб­
ное, он смело вступит в схватку со злом и обязательно по­
бедит.
.. . После концерта в заводском клубе Владимир торопился
домой. Едва он миновал скверик с притихшими на скамейках
парами влюбленных, перед ним остановилась «Волга».
164

—
Старик, садись, подвезу,— предложил Гошка Страту-
лат.—
В наше время не модно топать на своих двоих.
Литвинов хотел отказаться от услуг парня с подмоченной
репутацией. Ночь стояла на редкость теплой, крупнозвезд-
ной, а воздух был такой легкий и чистый, как в сосновом
бору после летнего ливня. В такую погоду только и пройтись
но уснувшему городу.
—
Да ты, старче, никак упрямишься? Садись! Мигом в
обитель доставлю!
В машине кроме Стратулата оказались еще двое. Одеты
они были по-спортивному и чуть-чуть под хмельком. Один
назвался Ромкой, другой — Фомкой.
—
Володя — наша звезда! — представил Литвинова «к о ­
решам» Стратулат.—
Поет как бог!
—
Оценим!— подмигнул Ромка. —
Разумеется, в соот­
ветствующей обстановочке.
Владимиру не понравился цинизм Ромки, но он смолчал.
Второй дружок Стратулата, Фомка, хихикая, приглядывался
к пустынным улицам.
—
Ты сегодня, старик, пел не хуже Собинова! — льстил
Стратулат. —
По такому случаю не грешно и по сто капель
армянского.
—
После дождичка в четверг.
—
Удивительно! — пустился в рассуждения Стратулат. —
Днем у тебя завод, вечером — сцена. Выходной придет — в
подшефный колхоз с концертом катишь. Так и вся жизнь
пролетит. Я бы с твоим голосом!.. Послушай, есть одна кро­
ха... Такая — ахнешь!..
—
Ты это серьезно?
—
Чудак! — захохотал Стратулат. —
С тобой только о
всяких проблемах толковать, да? Эх, Володя!..
Машина миновала стадион и, подкатив под тень кудря­
вых тополей, остановилась. Ромка и Фомка выскочили на
тротуар.
—
Минутку придется подождать, — объяснил Страту­
лат.—
Ромка захватит перемет, удочки, бредешек. Ф омка —
харчишки, сугрево... 3 °Р ьк°й думаем на озерце побраконье-
рить. Составишь компашку?
—
Мне в семь на смену.
—
Черт меня подери! Я забыл напомнить Ф омке о чер­
ном перце и луке. Э тот шалопай опять не возьмет приправы
для ушицы...
Стратулат выскочил из машины и, попросив Литвинова
165

приглядеть «мотор», скрылся за тополями. Владимир посто­
рожил машину пять, десять минут. Гошка, Фомка и Ромка
не возвращались. Он подождал еще немного. Тихую лунную
ночь не нарушал ни единый шорох. Листва на тополях и та
уснула. Владимир закурил и, услышав быстрый, похожий на
шлепки ладошек бег, выглянул из машины. Прямо к нему
мчался босоногий мальчишка.
—
В ювелирном... Дедушку...
—
В машину!
«Волга» на тихом газу выехала из-под тополей и вскоре
остановилась около постового. Милиционер, выслушав маль­
чишку, посоветовал Владимиру одному вернуться обратно и
сделать вид, что он решил от скуки прокатиться. Литвинов
так и сделал.
—
Ты это чего? — вынырнул из тени Гошка и, заглянув
в машину, добавил: — Никак покататься решил?
—
Когда-то шоферил. Машина у тебя — шик! Ты, по­
жалуй, сам рыбаков дожидайся, а я потопаю...
—
Подожди еще минутку. Фомкины предки визг подня­
ли... Ему надо помочь. Я прибежал тебя предупредить.
—
Знаю я эти баталии. Заведете диспут на два часа.
—
Я мигом!
Владимир вылез из машины. Прошелся по тротуару. Его
шаги в лунной ночи раздались четко и гулко. Не успел он
Еернуться к машине, из-за угла дома показались три фигу­
ры. Они бегом пересекли шоссе и залегли с левой стороны
«Волги».
—
Паря,— т и хо окликнул Владимира милиционер, — иди
к забору и, как они появятся, дай знать. Сам после можешь
уходить.
«Стратулата я беру на себя,— решил Владимир.—
Ромку
и Фомку возьмут милиционеры».
—
Извини, старик,— подходя к Литвинову, начал Стра-
тулат, — предки за последнее время совсем шалеть стали...
—
Пошел ты к черту! Я с вашей рыбалкой на смену про­
сплю. Бывай.
Стратулат подал Владимиру руку. Тут-то и пригодилась
Литвинову десантная выучка. Пропустив Гошкиных друж­
ков с рюкзаками на плечах метров на десять вперед, он сва­
лил грабителя на тротуар и выхватил у него из кармана пи­
столет. Ромку и Фомку с ценностями ювелирного магазина
мигом скрутили милиционеры.
Банда преступников вместе с организатором грабежа —
166

директором ювелирного магазина Адамом Упырем через ме­
сяц заняла места на скамье подсудимых. Когда в зале про­
звучали слова приговора, Владимир, выйдя на улицу, обна­
ружил в кармане пиджака записку. Корявые строчки грози­
ли: «Достанем и в гробу!»
Анонимке сталевар не придал особого значения: изодрал
в клочья и выбросил в урну. Горячие смены, концерты в за­
водском Дворце культуры, частые поездки с художественной
самодеятельностью в подшефные колхозы, репетиции с цехо­
вым хором — все это вскоре выветрило из памяти Владими­
ра содержание той записки. Но дружки грабителей не сми­
рились.
Однажды Владимир задержался на заседании завкома,
где решался вопрос о выделении мартеновскому цеху средств
на покупку духового оркестра, и на такси подкатил к город­
скому парку. В тот вечер он должен был выступить на празд­
нике металлургов с концертом русской народной песни. Ми­
новав цветочную клумбу и фонтан, Владимир услышал, как
его окликнули по фамилии.
«Кому-то из наших билета не досталось,— решил он. —
Надо помочь ребятам».
Трое крикливо одетых парней, запыхавшись, подбежали
к Литвинову.
—
Я вас провожу через гримерную,— пообещал Влади­
мир. —
Идите за мной. Вы из прокатного?
—
Точно! — соврала тройка.
Группа заводских ребят, неожиданно появившаяся около
летней эстрады, на минуту отвела беду. Владимир взбежал
на ступеньки и, охнув от удара ножом, упал на истоптанный
песок. Теряя сознание, он услышал знакомые голоса сталева­
ров:
—
Вяжи гадов!.. Эх вы, сволочи!..
В больницу Владимира доставили в тяжелом состоянии.
Медики сделали все, чтобы он вернулся к мартеновской печи
и не покинул сцену заводского Дворца культуры. А метал­
лурги? После суда над шайкой Адама Упыря штаб городской
народной дружины пополнился двадцатью отрядами стале­
варов.
Меня с Литвиновым познакомил Александр Гуторов после
концерта в заводском Дворце культуры. Владимир торопил­
ся домой: утром бригаде предстояло сварить миллионную
тонну стали. Такой производительности еще не давала ни
одна печь в мире. На выдачу миллионной тонны стали я при­
167

шел пораньше. Комсорг мартеновского цеха Вячеслав Неч-
мирь предложил мне надеть робу. Порядок, установленный
на заводе, обязывает всех идти к печам одетым по форме.
Так оно и должно быть. Мартеновский цех — не концертный
зал. Двенадцать печей непрерывно выдают плавки. И если
ты подходишь к ослепляющей реке с плюсовой температу­
рой полторы тысячи градусов, будь добр — соблюдай и тех­
нику безопасности, и форму одежды.
В мартеновском цехе мне довелось познакомиться и с
первым учителем Владимира Литвинова — Григорием Петро­
вичем Семеновым. О н.приехал на «северную Магнитку» из
Электростали помогать друзьям «объездить» первую электро­
печь. Забот у Григория Петровича было, как говорится, хоть
отбавляй. Но он выкроил время побыть на рекордной плав­
ке бывшего ученика. Волновался Григорий Петрович, пожа­
луй, не меньше Литвинова. Почетному сталевару было при­
ятно, что именно его ученик ставит мировой рекорд, и вме­
сте с тем немного завидно.
—
Обошел меня Володя! — тужил Семенов.—
Миллион­
ную тонну выдает! Эт0 же надо так сработать! Теперь, выхо­
дит, мне надо к нему в ученики определяться. И пойду! Вот
поможем пустить первую электропечь, и пойду к нему по­
учиться организации труда. Клянусь, он знает «петушиное
слово». Колдун — и все тут!
Двенадцатая мартеновская печь в тот день выглядела по-
праздничному. Белую стену пульта управления украшал ло­
зунг: «Даем миллион!» Сталевары и подручные на смену
пришли в новых робах, каждый подстрижен, выбрит. На ка­
бинах заправочной и завалочной машин полыхали красные
флажки. Хозяйке электромостового крана назло морозному
декабрю кто-то подарил букетик живых цветов. Во всем этом
чувствовалась рабочая гордость и святая любовь к своему
делу.
Начальник смены чуточку взволнованным голосом прочи­
тал марку стали. Владимир взял график. Через минуту к
мартеновской печи подъехала заправочная машина. Стале­
вар-оператор Юрий Горячев на пульте управления нажал
кнопку. Стальные заслонки завалочного окна поползли вверх.
В огромный зев хорош о видна раскаленная добела кладка.
Ее после каждой выдачи плавки сталевары «наращивают»
магнезитом.
Прошла еще минута. Владимир и третий подручный Ни­
колай Кононов на крюк заправочной машины быстро наве­
168

сили «ложку», и рыжая струя магнезита ударила в раска­
ленное чрево. Она то поднималась вверх, то опускалась вниз,
металась влево, вправо, замирала на одном месте, а когда за­
висла коричневым облаком над завалочным окном, Влади­
мир заглянул в полыхающую неистовой жарынью печь. Слой
магнезита по всей кладке «нарос» ровно, красиво, как будто
его сделала не машина, а заботливые руки первоклассного
штукатура.
Заправочную машину тут же сменила завалочная. Она
огромной стальной рукой подхватывала десятитонные муль­
ды с рудой, известняком, быстро совала их в гудящую печь,
легко и ловко опрокидывала и, поставив на рельсовые тележ­
ки, подхватывала новые.
Маленький электровоз пустые мульды утащил на руд­
ный двор. Другой подал состав металлолома. Завалочная ма­
шина снова стала подхватывать мульды и одну за другой оп­
рокидывать в печь. Незаменимая помощница сталеваров п о­
сле завалки металлолома высыпала в печи гребешок, порог
и, позванивая колокольчиком, укатила к одиннадцатому мар­
тену. Завалочное окно на двенадцатой закрыли стальные за­
слонки, и она повела прогрев.
Я попросил разрешения у Литвинова посмотреть через
гляделку в печь и увидел ураган живого огня. Он вливался
в печь волнами, ревел, дыбился, заглатывал тонны металло­
лома, руды, известняка и, переваривая все это в своей утро­
бе, улетал куда-то вверх. Едва я успевал заметить взмах кры­
ла выдохшегося урагана, новая волна с гулом врывалась в
печь, и все повторялось сначала.
Прогрев печи длился недолго. Владимир то и дело по­
глядывал в сторону третьей домны. Оттуда, с третьей, он
ожидал «денежный» 1 чугун. Его на двенадцатую обязан был
поставить минута в минуту Александр Гуторов.
«Неужели Саша зашился с выпуском? Такого у него не
бывало».
На рельсах показался электровоз с чугуновозными ков­
шами. Лицо Владимира просветлело: «Молодец Саша! Не
подкачал!»
Две стальные руки электромостового заливочного крана
бережно взяли стотонный ковш с кипящим чугуном и осто­
рожно поднесли к двенадцатой печи. По сливному желобу
через десять секунд в печь полилась огненная река. Литви­
1Чугун, содержащий мало кремния.
169

нов через очки смотрит на чугун. Искра в гуторовской реке
мелкая, голосок веселый, журчащий, как песня весеннего
ручья.
«Чугунок — денежный! Сталь получим — рубл евую1!»
Ураган живого огня бесновался в печи больше часа. При­
боры на пульте управления рассказывали Юрию Горячеву
о ходе плавки: какая температура кипящей стали, какое дав­
ление в печи, какая загазованность шлака... И не только рас­
сказывали, весь технический режим записывали на круглых
листах бумаги. Взглянет сталевар на эти листы и прочтет
все-все.
Но какие бы умные приборы, какие бы точные машины
ни создали ученые, они никогда не заменят человека. Нико­
лай Кононов ложкой через гляделку взял сталь на пробу.
В лаборатории девушка в белом халате, как волшебница,
стальные слиточки разложила на химические элементы и вы­
дала заключение о «вкусе» стали.
А в печи бушевал и бушевал ураган живого огня. Влади­
мир еще раз через гляделку посмотрел в печь. Сталь, сле­
пящая, как южное солнце, подернулась голубоватой рябью.
Она с каждой минутой светлела и светлела.
—
Это выгорает углерод, — объяснил мне Вячеслав Неч-
мирь.—
Скоро начнется выдача плавки.
Приближение плавки. Это поистине святые минуты. Пер­
вый подручный сталевара Фарид Яхеев с пикой в руках за­
нял свой пост на площадке рядом с леткой. Мостовые краны
в стальных руках поднесли ковши. Электровозы с новыми
составами руды, известняка, металлолома стоят на исходных
рубежах. Машинист заправочной машины опробует пневма­
тику. Владимир следит в оба за порогами. В эти минуты он
яшвет одним: не дать готовой плавке прорвать «запруду».
И, хотя плотина не пропускает ни капельки огненной реки,
он трамбовкой подбросит и подбросит на ее стену огнеупора.
Взята еще одна проба. Владимир смотрит в ложку. Сталь
в ней цвета молнии. Он ее пробует на «искру» и еще раз
заглядывает в печь. В залитой сталью ванне исчезла сизова­
то-фиолетовая зыбь. Ему все понятно: сталь сварилась.
На железной лестнице простучали шаги мастера произ­
водства Алексея Подпрядова. Миллионную тонну стали
бригада Литвинова варила по его рецепту. Алексей Подпря-
дов сиял. Еще бы! Процентное содержание химических эле­
1Малоуглеродистая сталь.
170

ментов в готовой к выдаче стали сошлось с точностью аптеч­
ных весов.
Выдача миллионной тонны стали на двенадцатой печи
длилась минуты. Но какие минуты! Сталевары и подручные
на своих постах мне казались похожими на боксеров, вы­
шедших на ринг. Каждый из них в любую секунду готов
был принять мгновенное и точное решение.
. . . Огненная река высушила в цехе воздух до хрусталь­
ного звона. Я раньше не верил, что расплавленная сталь име­
ет свой особый, ни с чем не сравнимый голос. На двенадца­
той мартеновской печи я услышал ее настоящую песню. Сли-
Еаясь по желобу в огромный ковш, она пела спелым колосом
ржи, шепталась голосами влюбленных, рокотала моторами
тракторов, с хрустом врезалась лемехами плугов в целину,
звенела турбинами реактивных самолетов, шумела винтами
кораблей на океанских просторах... Велика и могуча эта
песня!
Памятные события в жизни наш народ по русскому обы­
чаю отмечает за семейным столом. День выдачи миллион­
ной тонны стали для бригады Владимира Литвинова, как и
для всех металлургов завода, был настоящим праздником.
О своей победе они доложили телеграммой-молнией Цент­
ральному Комитету Коммунистической партии Советского
Союза и Министерству черной металлургии СССР. А когда
над городом опустились сумерки, литвиновцы дружно, как
на смену, собрались на квартире бригадира.
Богатый стол ребятам показался «плохо» сервирован­
ным, с «кривыми» ножами, «рогожевой» скатертью... Кри­
тику гостей Владимир признал объективной, пригласил их
пройти в зал, где стоял сверкающий рояль, и, подмигнув
жене, осведомился:
—
Чем могу искупить вину?
—
Песней «Есть на Волге утес»,— выразил желание
бригады Фарид Яхеев.
Жена Владимира вступление этой песни проиграла мяг­
ко, с душой. Чистая мелодия, как теплый весенний ветерок,
освежила чуточку уставшие лица ребят. Владимир на какой-
то миг задумался о том вечере, когда ему обида на сцене сда­
вила горло, вздохнул полной грудью, и его сильный, кра­
сивый голос, раздвинув стены квартиры, полился свободно,
неудержимо.
Русская народная песня унесла ребят на дикий волжский
утес. Один из них, подставив вольному ветру лицо, любо­
171

вался с утеса залитыми солнцем далями, другой с орлиной
высоты видел, как вверх по широкой реке идут казацкие
струги громить угнетателей народа, третьему мягкие подло­
котники кресла казались камнем-гранитом, который и по­
ныне хранит всезаветные думы Степана... А вольная пес­
ня набирала высоту, летела все дальше, и ребята верили,
что нет и не будет в мире такой силы, которая свяжет ей
крылья.
Приглашать гостей за стол хозяевам пришлось еще одной
песней. Литвиновы пели ее всей семьей: муж, жена и сын.
Бригада покорилась и подняла бокалы с шампанским. З а ­
стольная речь, как издревле водится на Руси, за старшим.
—
Братцы! — предложил Владимир. —
Выпьем за сталь
и песню!
Тост хозяина гостям пришелся по душе.
Жаркий экзамен
Раскатистый взрыв залихорадил цех. В лобовое стекло
операторской кабины, защищенное мелкой сеткой, со свистом
ударили куски сизой окалины и, натолкнувшись на преграду,
с шуршаньем посыпались вниз. За первым взрывом прогре­
мел второй. Я растерянно взглянул на старшего оператора
блюминга Алексея Лобанова. Он, сидя в мягком кресле, спо­
койно переключал командоконтролеры. Мое замешательство
первым заметил манипуляторщик Геннадий Брагин и, добро­
душно улыбаясь, пояснил:
—
Страшного ничего нет. Это взрывается окалина.
Сверкающие матовым блеском рольганги несли и несли
на железных плечах раскаленные добела слитки стали. Алек­
сей Лобанов и Геннадий Брагин подавали их под огромные,
вертящиеся с бешеной скоростью обжимные валы блюминга.
Многотонная махина сдавливала эти слитки, с глухим ур­
чаньем протаскивала вперед, возвращала назад и, натужно
завывая, отфыркивалась облаками пара.
Могучую песню блюминга минут через пять подхватили
прокатные станы, и она перекатистым гулом разлилась по
обжимному цеху. Алексей за четверть века привык к этой
песне, как дирижер к хорошо сыгравшемуся оркестру.
В стальной симфонии блюминга ему знаком каждый аккорд.
Зазвенели чуточку громче обы чного задние подающие роль­
172

ганги — включает селектор и советует оператору нагрева­
тельных колодцев не нарушать интервал подачи. Забасил
надрывно верхний обжимной вал — новый приказ: «П одо­
грейте слитки!»
Команды старшего оператора — закон. Да иначе и не­
льзя. Обжим плохо прогретых слитков того и гляди породит
брак, перегрузит двигатели, повысит до предела давление на
валках... Все это может привести к аварий. Простой блюмин­
га — это остановка всех прокатных станов. Тут уж, как го­
ворится, на старшего оператора весь завод смотрит.
Математики утверждают: старший оператор блюминга за
смену делает семьдесят пять тысяч оперативных переключе­
ний. И это действительно так. Но мускульные усилия людей
в скором будущем возьмет на себя автоматика. Первые элек­
тронные помощники человека уже появились на блюминге.
Работают они безотказно, но «соревноваться» с операторами
пока не могут. Ученые прямо в цехе проверяют созданную в
институтах аппаратуру, выявляют ее дефекты и шаг за ша­
гом приближают тот день, когда операторы станут контроле­
рами электронной техники.
Семьдесят пять тысяч оперативных переключений. Выхо­
дит, человек — автомат? Нет, на блюминге он не придаток
огромной машины. Его труд «паузируется» через каждые
два часа. Отработает Алексей Лобанов сто двадцать минут,
управление блюмингом передает подменному оператору. Во
время «паузы», которая продолжается час, он может в ти­
хой комнате выпить стакан чаю, отдохнуть, принять душ...
Старших операторов блюминга «северной Магнитки» мно­
гие рабочие в шутку называют «аристократами». Такое же
Заключение об их профессии делают и зарубежные гости.
На заводе они бывают часто. Интерес к работе советских
металлургов проявляют повышенный. Особенно этим отли­
чаются визитеры из капиталистических стран.
—
Наша
производительность
труда, — рассказывает
Алексей Лобанов, — не дает им покоя.
Понять господ капиталистов не трудно. Мощь любого го­
сударства в наш век зависит от многого, измеряется произ­
водством стали. А сталь, как говорил на встрече с черепо­
вецкими металлургами Алексей Николаевич Косыгин: «Это —
хлеб. Это — мир».
Стомиллионную тонну стали бригада Владимира Литви­
нова выдала еще в декабре 1967 года. Вот и беспокоятся гос­
пода капиталисты. Приедут на завод и сразу разговор о про­
173

изводительности труда заводят. На стан или блюминг при­
дут — тонны проката подсчитывать начинают.
Пожаловала однажды такая компания и на блюминг к
Алексею Лобанову. Японцы интересовались автоматизацией,
электроникой. Англичане — технологией обжима слябов.
Американцы, о чем-то переговариваясь, держались особняком.
Лобанов работал на заниженных скоростях. Американцы
справились о весе слитков и, прикинув среднюю производи­
тельность блюмиига в смену, обрадовались.
—
Проектная мощность наших блюмингов, — выразил
радость американцев один мистер, — выше советских.
Первого вывода ему, наверное, показалось мало, и он ре­
шил его подкрепить новым козырем:
—
Наши заводы за счет резервов мощности в любое вре­
мя могут увеличить производительность на двадцать пять
процентов.
Мистер ожидал соответственной реакции на свое сообще­
ние и, немного выпятив грудь, переспросил:
—
Вы меня поняли?
—
Очень хорошо,— спокойно ответил Алексей.—
Но за­
пасы мощности ваших металлургических заводов давно пе­
рекрыты.
—
Кем? — удивился выхоленный мистер. —
Я уверен, что
ни одна страна мира на металлургических заводах не имеет
такого запаса мощности, каким располагает Америка.
—
Ошибаетесь.
Озадаченный мистер вы сокомерно поднял голову и по­
просил назвать ту страну, которая может соперничать с Аме­
рикой. Алексей, поудобнее усевшись в мягком кресле, под­
мигнул Геннадию. Тот ответил улыбкой. Заместитель глав­
ного инженера завода по прокату, разгадав намерение стар­
шего оператора и манипуляторщика, одобрительно кивнул
головой.
—
Перехожу на спаренный прокат, — предупредил по се­
лектору оператора нагревательных колодцев Алексей. —
Обеспечьте подачу слитков.
Рольганги подкатили к обжимным валкам два двенадца­
титонных слитка. Жим. Пропуск вперед. Сдача назад. Ген­
надий Брагин прямо на ходу перекантовал слябы. Снова жим.
Пропуск вперед. Сдача назад. Еще один пропуск вперед —
и готовые слябы ушли в листопрокатный цех. Два восьми­
тонных слитка, предназначенные для блюмсов, Алексей Ло­
банов прокатал еще быстрее.
174

Светло-малиновые слитки парами подъезжали и подъез­
жали к обжимным валкам блюминга. Геннадий стальными
ладонями манипулятора быстро смещал их влево, вправо,
на лету, перекантовывал на все грани. Алексей передними
подающими рольгангами тут же пропускал их вперед, следил
За приборами, требовал по селектору ужать до минимума
интервал подачи. Слябы и блюмсы, прокатанные с точно­
стью до миллиметра, чуточку приподнимаясь на поющих
рольгангах, со скоростью шестибального ветра улетали к об­
резному посту, на клети-тысячницы и в листопрокатный цех.
Визитеры из капиталистических стран, стараясь засечь
время обжима блюмсов и слябов, поглядывали на часы, но
у них ничего не выходило. Алексей и Геннадий с каждой
минутой наращивали темп прокатки.
Выхоленный мистер смотался на станы, чтобы собствен­
ными глазами посмотреть, как советские металлурги ведут
сдвоенный прокат, и, вернувшись на блюминг, упавшим го­
лосом произнес:
—
Я вас понимаю. Вы нам показываете предел возмож­
ностей.
—
Подавайте по три слитка! — смахивая рукавом куртки
ггот со лба, приказал по селектору оператору нагревательных
колодцев Лобанов.
—
По три?! — попятился назад американец.
Рольганги поднесли три ярких, как солнце, слитка. Ген­
надий подхватил их раскаленными ладонями манипулятора
и быстро разложил на передних подающих рольгангах в то­
рец. Алексей, почти не приподнимая верхнего обжимного
вала, на «космической» скорости прогнал слитки вперед, без
торможения вернул их назад... Готовые слябы тут же уле­
тели в листопрокатный цех.
Японцы и англичане, оторвав взгляды от часов, заговори­
ли разом: оживленно, весело. Американский мистер опустил
поднятую гордо голову и, думая о чем-то своем, признался:
—
Я теперь знаю соперницу нашей страны.
Миллионную тонну стали, выданную бригадой Владимира
Литвинова на двенадцатой мартеновской печи, Алексей Ло­
банов прокатал на час раньше установленного срока. В исто­
рии государства это время — миг. А сколько сэкономил та­
ких мгновений для Родины за двадцать пять горячих лет
Лобанов! Он начал беречь время очень рано. Ему только
сорок два, но он успел поработать, пожалуй, за троих. Си­
бирские морозы военных лет инеем тронули его виски, лиш­
175

ней морщиной залегли на лбу, научили в жизни не искать
легких тропинок и отдавать себя полностью тому делу, ко­
торое доверила Родина-мать.
Сейчас трудно сказать, как бы могла сложиться его судь­
ба. Может быть, он стал бы инженером, ученым, космонав­
том... У каждого из нас в жизни тысячи дорог. Выбирай лю­
бую, шагай к намеченной цели. Но тогда, в тяжелом сорок
первом, четырнадцатилетнему Лешке Лобанову, у которого
отец сражался под Москвой с фашистами, а на руках мате­
ри осталось семеро детей — один другого меньше, некогда
было мечтать о больших дорогах. Прямо со школьной скамьи
он пришел на завод, точнее, на площадку завода, где про­
катные станы, эвакуированные с захваченных врагом терри­
торий, работали под открытым небом.
—
Вручили мне масленку,— вспоминает он, — показали,
как и что смазывать, и стал я рабочим человеком.
Слово «рабочий» Лобанов произносит степенно, веско.
В этом слове вся его жизнь: поднятые на ноги сестренки,
братья, подмога в трудную минуту матери-солдатке, прой­
денный путь от смазчика до старшего оператора блюминга,
четверть века горячих вахт, сотни жарких экзаменов...
Трудовые экзамены Алексей Лобанов сдает только на
«отлично». Но одно испытание... Оно для него было самым
неожиданным и коварным.
Погожим августовским вечером Алексей с женой, сестрой
и сыном вышел из лесу к автобусной остановке. Кошелки
у Лобановых были полны белых грибов. На лесные трофеи
больше всех везло сыну Анатолию.
—
Папа, сюда! — звучал его звонкий голос. —
Я опять
белые нашел!
Не успевал отец срезать ядреных «генералов», сын снова
торжествовал:
—
Мама, сколько белых!..
Время, проведенное в лесу, было не только охотой за
трофеями, но и хорошим отдыхом. Алексей такое удовольст­
вие еще получал на рыбалке, когда с друзьями по цеху уез­
жал на озеро удить лещей. Но к тому наслаждению нет-нет
и прибавлялась печаль. Сидит он с удочкой час, второй, тре­
тий... А окаянный лещ даже на анисовые капли нуль вни­
мания! Ходит себе стаями где-то в глубине, и нет ему дела,
что Алексея жена встретит насмешкой: «Опять белуга сор­
валась?»
Ох, уж эти жены! Они всегда найдут причину для под-
176

пачек. Разве им докажешь, что лещ — рыба привередливая
и не клевала потому, что рыбак забыл в анисовые капли до­
бавить валерьянки и приманку в этой смеси продержал на
пять минут больше положенного.
Алексей пытался и жену сделать заядлой удильщицей. Не
вышло. Ее слабость — лес. В нем она себя чувствует как
дома. Правда, частенько уж больно расстраивается, когда
встретит поломанную березку, ножевую рану на гладко­
ствольной сосне, выгоревшую полянку... Ей бы не машини-
сткой-стенографисткой быть — лесником. Тогда бы «кара­
тели природы» узнали, как обходиться с «зеленым другом».
—
Леша, грибы будем в сметане жарить или на сливоч­
ном масле? — поинтересовалась Лида.—
Мы с Марией любим
в сметане.
—
А мы на сливочном масле,— возразил Анатолий.—
Нам жарьте на сливочном.
Минут через десять на ш оссейной дороге показалась ав­
томашина с прицепом.
—
Промчимся с ветерком, — предложил жене и сестре
Алексей. —
Автобус придется ждать еще не меньше часа.
Шофер оказался парнем веселым, сговорчивым. Он по­
ставил в кузове прицепа лавочки, предложил располагаться
со всеми удобствами и осведомился, где притормозить.
—
На сорок втором,— попросил Алексей.—
Вечерком
забегай в гости. Глядишь, женщины к жареным боровичкам
еще кое-чего подадут.
Шофер поблагодарил Лобанова за приглашение, и маши­
на рванулась вперед. Серая лента шоссе бежала и бежала
навстречу. Теплый ветерок, настоянный замахами увядающе­
го лета в лесу, Алексею казался таким вкусным и сладкова­
тым, как вода в родничке, бегущем прямо из-под березовых
листьев.
Километров в пяти от сорок второго машина, не сбавляя
скорости, пошла на крутой подъем. Еще бы метров сто под­
няться вверх, и беда бы миновала. Но все случилось с пора­
зительной быстротой. На форкопе лопнула серьга, при­
цеп оторвался от машины и, развивая бешеную скорость,
покатился вниз. На середине подъема он начал забирать
влево.
—
Прыгай!..—
закричал
женщинам
Алексей. —
Пры­
гай!..
Жена и сестра, растерявшись, вцепились руками за борт.
Еще тридцать — двадцать секунд — и прицеп полетит с
12
Ив. Краснобрыжий
177

крутого подъема в овраг. Алексей сестру выбросил за борт.
Его жена приготовилась прыгнуть сама. Алексей, подхватив
сынишку на руки, мигом очутился на асфальте и вскочил
на ноги. Прицеп, ломая молодой березнячок, покатился в
глубокий овраг.
—
Ли-и -да-а -а! — закричала Мария.—
Ли-и -да-а -а...
Алексей не помнит, как очутился на дне оврага, как под­
бежавший шофер и трое грибников помогли ему перевернуть
опрокинутый вверх колесами прицеп... Но одно в его память
врезалось на всю жизнь. Жена с переломанными ногами и
окровавленным лицом тихо простонала:
—
Сыночек жив?..
Водитель выжимал из мотора все силы. Алексей держал
жену на руках и до самой больницы твердил одно:
—
Потерпи, Лида. Еще немного потерпи.
В приемном покое врачи прикрыли Лиду белой просты­
ней. Она заплаканными глазами взглянула на мужа и еле
слышно прошептала:
—
Сыно-о -чек жи-и -вой?..
Домой из больницы Алексей возвращался в сумерках.
Шагал он по городу устало, сутулясь. Теплый ветерок куд-
латил на его голове волосы, в которых запутались первые
паутинки, и верблюжьим горбом пузырил на спине рубаху.
В квартире просторные комнаты ему показались тесными,
душными. Он присел на табуретку к кухонному столу, ку­
сок хлеба посыпал солью, поставил кружку воды перед с о­
бой, но к еде не притронулся.
Мысли в его голове проплывали тяжелые, скорбные. И не
было им ни конца, ни начала. Так и встретил он за столом
новый день, а когда в квартире появился напарник и что-то
начал говорить о ребятах, которые решили работать по два
часа за него, Лобанова, Алексей тяжело поднялся с табурет­
ки и глухим, упавшим голосом возразил:
—
В цеху мне будет легче.
—
Нет, нет! — запротестовал напарник.—
На блюминг
тебе сейчас нельзя. Сам понимаешь...
—
А куда? Куда?..
—
Пойдем в больницу. Надо узнать о здоровье Лиды и
сына. Мы уже звонили главному врачу. У сына легкое со­
трясение мозга. Лиде предстоит сложная операция.
Хирург с Алексеем поздоровался за руку и, посоветовав
не падать духом, пояснил:
—
Мы сделали все, что могли. Эх, ноги, ноги...
178

—
Ампутировали? — ужаснулся Алексей. —
Да как же
так?!
—
Пока нет. Но может случиться всякое.
—
А сын?
—
Дней через двадцать выпишем.
—
/Кену можно проведать?
—
Через недельку, не раньше.
Вернулся Алексей из больницы — в квартире чистота,
порядок. Подруги жены по работе, посоветовавшись меж со­
бой, решили ежедневно наводить порядок у Лобановых и
даже, как Лида, «самому» готовить завтрак, обед, ужин.
Алексей запротестовал. Но не тут-то было. Женщины всегда
остаются сами собой. Пришли делегацией и давай пропесо­
чивать: «Знаем вашего брата!.. По очереди будем хозяйни­
чать. За сынишкой тоже время найдем приглядывать. Толь­
ко бы скорее поправлялся».
Одна беда обязательно принесет другую. Только Алек­
сей порадовался за сына, парнишка вроде бы на поправку
пошел, врачи его как кипятком ошпарили:
—
Придется оперировать мальчика. Если мы это не сде­
лаем сейчас, он останется на всю жизнь калекой.
Алексей молча вышел из больницы. Уехал за город и це­
лый день бродил по лесу, а когда вернулся домой, его ждала
еще одна тяжкая весть: у Лиды началась гангрена.
Горе согнуло Алексея. Он сразу как-то обмяк, почернел,
и первый раз в жизни ему захотелось выпить. Но помешал
друг. З ашел по пути на работу и, увидя бутылку на столе,
тихо сказал:
—
Не смей, Алеша!
—
Душа горит! Понимаешь? Выпыо стакан — легче ста­
нет...
—
Выпьешь — до работы не допустим!
Короткая тропинка от дома до цеха Алексею показалась
самой длинной дорогой в жизни. В бытовке он переодевался
медленно, молча... В операторское кресло сел без радости,
которую всегда испытывал перед началом работы, включил
командоконтролеры и сам себя испугался: руки обмякли, об­
жимные валы почему-то подернулись туманом и медленно
поползли куда-то назад.
Подменный оператор догадался, что творится с Алексеем.
Подошел, дружески положил руку на плечо:
—
Успокойся, Алексей. Мы вчера звонили хирургу Жел-
тоногову. Обещал прилететь.
179

—
Вряд ли Желтоногов поможет, — вздохнул Алексей.—
Гангрена у Лиды. И сына сегодня оперировать будут.
—
Так какого ты черта здесь торчишь? Переодевайся и
беги в больницу.
Кабинет главного хирурга Алексею показался заводской
нарядкой. У стола сидели мастера смен, начальник цеха, тут
же было человек десять рабочих из обжимного. Едва он пе­
реступил порог, Аркадий Алексеевич Желтоногов умолк и
снял с головы белый чепчик. Тишина в кабинете стояла не­
долго. Первым ее нарушил старый металлург Загорушко. На
работе все его звали дядей Акимом.
—
Доктор,— з аговорил он глуховато, комкая в руках
кепку. —
Да неужто вы ее, эту самую гангрену, не победите?
Ежели от нас чего надо... Так мы... Ткань надо? Я первым
на стол лягу. Кровь надо? Дадим... Вы же, доктор, в войну
моего друга от газовой гангрены спасли. Лугового Григория.
Помните, я его из-под Можайска к вам в Москву в госпи­
таль привез. Помните?
—
Если наша ткань не подойдет, — поддержал дядю Аки­
ма мастер Кирим Заде, — мы с женами поговорим. Спасите,
доктор, Лиду.
—
Друзья, — растроганно признался заслуженный врач
РСФСР Желтоногов,— я буду до последней минуты бороть­
ся с гангреной. Но и вы меня поймите правильно: если Лида
скончается... Вы, Алексей Ефимович, доверяете мне? Я иду
на очень большой риск...
—
Доверяю, доктор, спасите мою Лиду.
Шесть месяцев шла борьба за жизнь Лидии Лобановой.
Хирург Аркадий Алексеевич Желтоногов, казалось, сделал
невозможное: гангрена отступила, и Лида стала поправлять­
ся. Успешно Аркадий Алексеевич сделал операцию и маль­
чику. Его раньше матери выписали из больницы, и он вме­
сте с отцом стал навещать ее каждый день. Когда Лобано­
вы собирались всей семьей, хирург Желтоногов заходил к
ним в палату и, как обычно, подшучивал над Алексеем:
—
Первый вальс, Ефимович, с Лидой за мной. И к тебе,
богатырь, в гости приду. Пригласишь, Толя?
—
Я вам свой аквариум с рыбками подарю,— соглашал­
ся Лобанов-младший.—
И на самокате дам покататься.
180

Во время одной из поездок в Череповец я побывал в
семье Алексея. Он то и дело поглядывал на часы: собирался
на смену. Анатолий вбежал в дом радостный, раскраснев­
шийся. Мать усадила его за стол и заставила как следует
пообедать.
—
Сейчас мы его разыграем, — подмигнул мне Алексей
Ефимович. —
Толя, дядя пришел к нам магнитофон твой по­
купать.
—
Магнитофон?! Не надо продавать. Мама, не прода­
вайте.
—
Дядя живет на Курильских островах, — продолжал
отец. —
Там негде купить магнитофон. Как же нам быть,
Толя? Пожалуй, надо уважить дядю.
Анатолий на минуту задумался и, поглядывая на меня
печальными глазами, спросил:
—
А там, правда, нету магнитофонов, да?
—
Нету, — поддержал я Лобанова-старшего. —
Все есть,
а магнитофонов нету.
—
Ладно,— вздохнул Анатолий.—
Я и пленки с песнями
Зыкиной, Собинова и Шаляпина подарю. Пусть ребята слу­
шают.
Лида, Алексей и я рассмеялись. Анатолий догадался, что
мы над ним подшутили, тоже улыбнулся и, защищаясь, ска­
зал:
—
Я не жадный.
—
Подай-ка, мать, нам по стаканчику чайку с клюк­
вой,— попросил жену Алексей.—
И ребятам надо банку
клюквы на смену отнести. Вчера просили.
Лида угостила нас чаем с клюквой, и мы с Алексеем по­
шли на завод. Ш ирокую дорогу присыпал мягкий, пушистый
снежок. Она белым полотном бежала куда-то вдаль, к морю
ярких огней над Шексной. Лобанов шагал неторопливо, спо­
койной походкой рабочего человека и с большой теплотой
вспоминал хирурга Желтоногова, друзей, которые в трудную
минуту помогли ему выдержать самый жаркий экзамен.
Дорога бежала и бежала вперед. Она мне чем-то показа­
лась похожей на рабочий путь Алексея. Он у Лобанова та­
кой же ровный, широкий, без перекрестков, глубоких уха­
бов, кривых поворотов: четырнадцать лет на Кузнецком ме­
таллургическом комбинате и одиннадцать на «северной Маг­
нитке».
—
Работать старшим оператором блюминга в Черепов­
це,— поведал Лобанов, — меня пригласил заместитель глав-
181

иого инженера завода по прокату Анатолий Георгиевич Мо-
нид. Приезжал он в Кузнецк специалистов подбирать. Встре­
тились мы, как старые друзья, еще по тем, военным време­
нам. Анатолий Георгиевич тогда начальником прокатнрго
цеха был, а я смазчиком. Я, конечно, удивился, когда он
меня узнал.
Заместитель главного инженера «северной Магнитки»
в Кузнецке «узнавал» не каждого. Такой чести удостаива­
лись только люди особого таланта. Ведь хорошим оператором
блюминга суждено стать не каждому, им надо родиться. Эта
специальность у металлургов приравнивается к профессии
летчика. Оператор, как и летчик, должен обладать большим
чувством интуиции и безош ибочной координации своих дей­
ствий. Управлять процессом режима обжатия стали так же
тяжело и сложно, как сажать многотонный реактивный са­
молет.
Старших операторов блюминга старые металлурги растят
постепенно, заботливо и строго, как хорошие родители своих
детей. Хороший оператор для завода — клад. Инженер-ме-
таллург технологию обжима стали решает теоретически, с
помощью математических расчетов. Оператор по его расче­
там доля^ен дать готовую продукцию. Первую задачу оси ­
лить не так уж сложно. Но вторую... Вторая под силу толь­
ко тем, кого «узнавал» в Кузнецке Анатолий Георгиевич
Монид.
День и ночь ни на минуту не умолкает «северная Магнит­
ка». Гудки работяг-электровозов, татахтающий перестук ко­
лес ковшевозных тележок, жужжанье заправочных машин,
веселые звонки электромостовых кранов, неповторимые ме­
лодии огненных рек сливаются на блюминге, где Алексей
Лобанов каждую смену держит жаркий экзамен, в богатыр­
скую симфонию металлургов. И звучит она гимном мира в
прокатных цехах.
Лицом к огню
I
Молодые тополя, опаленные заморозками, роняли пожел­
тевшие листья. Я стоял у заводской Доски почета и долго
смотрел на портрет старшего резчика металла Константина
182

Александровича Иванова. В памяти ожил февраль сорок
третьего, станица Пашковская, аэродром...
«Неужели это тот солдат? Лет-то сколько пролетело!»
В обжимном цехе, на обрезном посту, я сразу узпал быв­
шего солдата. Годы, правда, крепенько его изменили. Он раз­
дался в плечах, поседел, розовый шрам на переносице стал
белым, в ясных глазах поселилась едва заметная усталь, но
окающий говорок остался прежним.- Мне чертовски хотелось
обнять этого человека и вспомнить прошлое. Константин
Александрович, не подозревая о нашем знакомстве, изви­
нился:
—
Простите, я слишком занят. Потолкуем после смены.
В операторской кабине жара накалила воздух до звона.
Он стал густым, отдавал кисловатым запахом окалины и дро­
жал у вытяжных вентиляторов сизоватым, как степной зной,
маревом. Константин Александрович изредка утолял жажду
глотком газировки и, приглядываясь, как огромные ножи от­
секают рыхловатость на раскаленных добела заготовках, со ­
ветовал оператору:
—
Лучше зачищай головы.
Павел Шишпанов подающими рольгангами возвращал
назад светло-малиновую заготовку, зажимал ее тяжелой ста­
ниной, и огромные ножи мягко врезались в металл. Вторич­
ная «зачистка головы» воровала дорогие секунды. Констан­
тин Александрович хмурился, но отчитывать напарника за
промахи не торопился: садился в операторское кресло, едва
касался руками рычагов управления, и металл, обрезанный
без единой заусеницы, улетал на прокатные станы.
—
У меня, наверное, руки кривые,— волновался опера­
тор. —
И так и эдак приноравливаюсь — не получается без
ошибок.
—
Руки кривые? — улыбался Константин Александро­
вич.—
Работа выправит! Линию отсечки рыхловатости опре­
деляй ка ходу заготовки. Верхний нож опускай мгновенно...
Живая сталь, то яркая, как молния, то темно-багровая,
как вечерняя заря перед ветром, пролетает за голубым стек­
лом кабины. Светло-оранжевая дымка, чем-то напоминаю­
щая первые лучи солнца на лесной просеке, тянется за ней
следом и быстро тает в облаках горячего пара.
Константин Александрович, передав управление ножами
оператору, часто выбегал из кабины, рукавом куртки при­
крывал лицо и кронциркулем измерял точность обжатия рас­
каленного до тысячи двухсот градусов металла. Если опера­
183

тор блюминга показывал «класс», Иванов возвращался на
пост неторопко, спокойный. Но стоило тому сплоховать,
Константин Александрович, не переводя духу, забегал в опе­
раторскую, включал селектор и строго предупреждал:
—
Братцы, чистоту!..
Чистота — это миллиметровая точность обжатия слитков
стали. Допустит оператор блюминга оплошку, металл, летя­
щий по рольгангам с бешеной скоростью, «забурится» в кле­
тях прокатных станов. «Бурежка» только одной заготовки
приносит заводу пятьсот — тысячу рублей убытка.
Контроль за точностью обжатия слитков, отсечка рыхло-
ватости, маркировка заготовок, связь по селектору с нагре­
вательными колодцами, блюмингом, прокатными станами,
регистрация и учет продукции... К этим обязанностям у
Константина Александровича прибавляется еще одна, самая
трудная: регулировать скорость проката.
Оператор нагревательных колодцев обеспечит беспере­
бойную подачу слитков, на блюминге их обожмут с «косми­
ческой» скоростью, но, если металл задержится на обрезном
посту, прокатные станы будут работать вхолостую. Цена
такой секунды двадцать две тысячи рублей.
В операторской кабине плюс шестьдесят. Виски сжима­
ет чем-то тяжелым, в ушах монотонный звон. Нудный, под­
тачивающий силы звон с каждой минутой становился громче.
Константин Александрович включил кондиционеры воздуха.
Прохлада помогает одолеть усталость. Операторская кабина
становится шире, уютней. Я приглядываюсь к работе Ивано­
ва, стараюсь подметить в его деле «изюминку». Останавли­
ваюсь на «трех китах»: интуиция, мгновенная реакция, спо­
койствие.
На рольгангах показалась заготовка с голубым флажком
на «голове». Константин Александрович предупредил по се­
лектору операторов прокатных станов:
—
Идет спокойная 1.
Заготовки сверкают на рольгангах, вылетают одна за
другой из клетей-тысячниц и, вытягиваясь алыми лентами,
мчатся к летучим ножницам. Скорость проката нарастает с
каждой секундой. На блюминге он глуховатый, надрывистый,
после обрезного поста напоминает звенящую песню реактив­
ного самолета, за клетями-тысячницами немного утихает и
шумит, как горный водопад.
1 Марка с тали.
1Я4

Константин Александрович, прикинув скорость проката,
решает:
—
Зашьется Павел. Подменить надо.
Напарник уступает ему место в кресле, признается:
—
Не выдерживаю...
—
Я поначалу тоже зашивался, — успокоил Шишпанова
Константин Александрович. —
Поработаешь годика три-че-
тыре — любая нагрузка будет по плечу.
Рольганги с обрезного поста уносили и уносили раска­
ленный металл. Ни малейшей ошибки! Ни секунды задерж­
ки! Металлурги в километровом цеху понимали действия
друг друга на расстоянии.
.. .Конец смены в обжимном известила сирена. Она про­
пела мягким голосом и смолкла в затихающем гуле. Кон­
стантин Александрович, устало разминаясь, гордился:
—
Ладно сработали. Восемьсот тонн лишку прокатали.
Рабочий пост Иванов сдавал неторопливо. Первым делом
сообщил сменщику, сколько выдали «лишку». Помолчал,
словно желая дать тому время осмыслить новость, и нена­
вязчиво посоветовал:
—
Инструменталку требуй прогревать получше. И она —
пойдет! Спокойную и кипящую гоните на «космической».
—
Запчасти, инструмент в порядке?
—
Как всегда.
Запасные ножи, набор ключей, шпильки, гайки и чалки
Константин Александрович приучил своего оператора дер­
жать «при полном боевом». Во время проката всякое слу­
чается. И, если запасной детали, нужного инструмента не
окажется под рукой, обрезному посту придется на оператив­
ке держать ответ.
Сирена вторично пропела мягким голосом. Обжимный
цех снова ожил. Константин Александорвич пожелал смен­
щику выдать тысячу тонн «лишку» и, направляясь в душе­
вую, пообещал:
—
Я мигом.
Иванов из душа вернулся помолодевшим, в отутюженном
костюме, белоснежной сорочке и начищенных до блеска
туфлях; модный плащ он держал на левой руке, зеленую
шляпу нес в правой, как портфель.
В город мы направились пеши. После жаркой смены хо­
телось подышать свежачком. Я начал было вспоминать нашу
первую встречу. Константин Александрович скороговоркой
ответил, что ему действительно в составе сорок шестой ар­
185

мии довелось освобождать Краснодар, и, часто останавлива­
ясь, как старожил Череповца, рассказывал:
—
Здесь четыре года назад мы грибы собирали. А вон
там, за перекрестком, Чертово болото разливалось. Моя мат­
ка утверждает: на болоте черти с ведьмами по ночам пер­
вачом захлебывались и в картишки донага продувались. Ту ­
да, за проспект Строителей, медведи ходили малиной лако­
миться...
Рассказывал Иванов о родном Череповце то с юморком,
то с гордостью, то с обидой в адрес тех, кто Вологодчину
считает глухоманью, но больше всего гордился Шексной.
—
Такой чистой и красивой реки, как наша,— утверж­
дал он, — во всей России, пожалуй, не найдешь. Летом весь
город на лодках и катерах по Шексне путешествует. А ка­
кие у нас пляжи! А леса! А сколько рыбы в Шексне!..
Вечерняя заря угасала быстро. Светлые сумерки, под­
крадываясь откуда-то из-за почерневшей стены лесов, опус­
кались над городом. В скверике на площади Металлургов
Иванов остановился и предложил закурить. Мы свернули с
бойкой дорожки под тополя, присели на скамейку. На стол­
бах мягким светом вспыхнули электрические фонари. Зеле­
ный уголок сразу ожил, повеселел.
—
Да, вы о Кубани меня спрашивали,— вспомнил Кон­
стантин Александрович. —
Дважды довелось там побывать.
Один раз, когда отступали через Кубань в горы, второй раз,
когда наступали.
Иванов закурил, помолчал и тихо добавил:
—
Ездил я недавно в Шахты. Помню, в сорок втором там
преградили нам дорогу женщины с детьми на руках и в го­
лос: «На кого ж вы нас спокидаетэ?..» Двое суток мы дрались
за Шахты. Танками нас, изверги, смяли. Я ведь на войну
попал мальчишкой. Шестнадцатый мне в ту пору шел...
II
... Константин Иванов, возвращаясь с отцом на лодке с
рыбалки, босыми ногами упирался в прохладное днище
«Л асточки» и сильными гребками весел гнал ее вниз по реке.
—
Летчиком, значится, думаешь стать? — уточнял отец.
—
Истребителем.
«Возьми теперь Костю голой рукой — ошпаришься! —
завидовал сыну Александр Федорович. —
Адавнолияего
186

шпандырем драл? То по верхним перилам железнодорож­
ного моста на руках ходил, гопник, то с них вниз головой в
Шексну мырял... Все с хворобой какой-то высотной боролся.
Эх, сынок! Мне бы твою долю. Да я бы в первые механики
на пароходе вышел!..»
Александр Федорович раскурил трубку, задумался. С вы­
соты прожитых лет половина жизни ему показалась длин­
ной ухабистой дорогой. И тянулась она точно в дремучем
лесу. В молодости он гнул спину на клочке земли, и лес ва­
лил, и плоты по Шексне гонял... Но нужда-злодейка не от­
ступала. Только на пароход было кочегаром нанялся — им­
периалистическая война грянула.
Домой Александр Федорович с империалистической вер­
нулся с тремя крестами на груди и с осколком в легких. Те­
шил себя надеждой: «Можа, кобыленку дадут. Землицы ро-
жалой десятинку...» Не век же ему, слуге царя и отечества,
бедовать. Думы — думами. Жизнь — жизнью. Мать георги­
евского кавалера с сумой по миру ходила, отец и сестрен­
ки умерли от голода... А власти? Пьяный староста, когда к
нему пришел русский герой дровишек казенных выпросить,
заспорил с писарем: «Хош ь невидаль поглядеть? Вот ему,
Лександру-то Иванову, я жалую телегу дров. И ён, Лек-
сандр-то, телегу с дровами на взлобок вывезет! Мерипу не
взять, ён — попрет! Правда, Л ександр?»
... Солнце выкатилось из-за стены зеленых елей. Шексна
подернулась белесой дымкой. Александр Федорович за корот­
кий путь к пристани вспомнил, как хватил старосту табу­
реткой по голове; вспомнил острог, побег, первый отряд че-
реповчан-красногвардейцев в Смольном, земляка Антипа Бе­
рестова, который со слезами на глазах читал святые для
мужиков слова: «Помещичья собственность на землю отме­
няется безо всякого выкупа...»
Тревожный гудок пассажирского парохода у причала раз­
веял мысли Александра Федоровича. Белоснежного красав­
ца поддержали буксиры, самоходные баржи, лесовозы...
—
Чего это они заголосили? — удивился Константин.—
И люди заметались.
Александр Федорович, прислушиваясь к громкоговори­
телю на пристани, покачнулся в лодке. Константин тоже опе­
шил: диктор сообщил о вероломном нападении фашистской
Германии на Советский Союз.
В первые дни войны Константин Иванов заменил на же­
лезнодорожной электростанции ушедшего на фронт кочега­
187

ра. Днем он кормил дровами и торфом ревущую топку кот­
ла, но вечерам помогал санитарам выносить из вагонов ра­
неных защитников Ленинграда, ночью с друзьями-комсомоль-
цами дежурил на крыше военного госпиталя...
Люди в суровых испытаниях мужают быстро, решения
принимают твердые. Так поступил и Константин Иванов.
В августе сорок первого он принес в Череповецкий горком
комсомола заявление с просьбой направить его на фронт.
—
Тебе только шестнадцать,— возразили в горкоме.
—
А сколько было Павке Корчагину? Аркадию Гай­
дару?..
Горкомовцы остались неумолимы. Константин Иванов в
тот же день появился в военкомате:
—
Не пошлете на фронт — убегу!
Военком тоже отказал: ты, мол, для армии зеленоват,
кино и настоящая война — это не одно и то же.
Константин Иванов не сдавался.
—
Хорошо! Мы пошлем тебя на фронт, а в кочегарку
кого?
—
В кочегарку? — повеселел юноша. —
Отец заменит.
Я с ним уже договорился.
—
Отец? — задумался военком — и новую преграду: —
А торф, дрова кто будет заготавливать и возить в котель­
ную?
—
Отец сказал, матка управится.
Военком пошел на последнее:
—
Не выдержишь.
—
В кочегарке по две смены стою.
—
Не о силенке толкую. Бойцу на фронте железная
стойкость нужна.
—
Выдержу! — поклялся Константин.—
Честное комсо­
мольское, не дрогну!
Ряды защитников столицы сильно поредели. Приказ
Ставки Верховного Главнокомандования краток: продержать-
ся на Волоколамском ш оссе до подхода подкрепления. На
заходе солнца доброволец был ранен. Санитары попытались
юного солдата отправить в медсанбат. Он отказался оставить
пулемет и двое суток истреблял метким огнем захватчиков.
Подвиг шестнадцатилетнего комсомольца Константина
Иванова Родина отметила орденом Красного Знамени.
188

. . . Бои под Москвой, Тулой, Орлом, в Донбассе... Не за­
быть солдату-добровольцу и отступления по дорогам Тихо­
го Дона, Кубани, Ставрополья. В тучах пыли, которая не ус­
певала оседать за короткую летнюю ночь, он с боевыми
друзьями шел и шел к горам Кавказа.
Ох, и тяжкими были те дороги! Не легким оказался путь
и через Клухорский перевал.
—
Крепись, сы н о к !— подбадривал комсомольца падаю­
щий от усталости командир полка Цумбар. —
Впереди у нас
еще много боев.
И молодой солдат крепился.
В личной библиотеке Константина Александровича Ива­
нова хранится карта военных лет. Красные линии на ней
стрелками упираются в десятки городов и населенных пунк­
тов России. Я долго рассматривал боевую реликвию и, оста­
новившись на кружочке, который нанесен севернее Днепро­
дзержинска и датирован 25 сентября сорок третьего года, за ­
интересовался цифрой 30.
—
Тридцать дней мы дрались на этом пятачке, — объяс­
нил Константин Александрович.—
Собираюсь памятник там
поставить своему другу Васильку.
Форсировать Днепр Константину Иванову довелось в чис­
ле первых бойцов сорок шестой армии. Утром 24 сентября
с восемнадцатилетним коммунистом советовался сам коман­
дующий. Они вместе разработали план высадки первой груп­
пы на правый берег Днепра, согласовали время переправы
подкрепления, условные сигналы... Людей для этой опера­
ции командование доверило подобрать лично сержанту Ива­
нову.
Пятьдесят автоматчиков и десять минеров 25 сентября в
три часа ночи переправились на лодках через Днепр и бес­
шумно высадились на одетый непроглядной тьмой берег. Ве­
тер-низовик пошуршит-пошуршит в сухих камышах и за­
мрет. Тишина помогала смельчакам по хрусту песка под са­
погами немецких часовых определить посты и выбрать
самое глухое место в обороне противника.
Густые камыши первыми покинули минеры. Разгребая
мокрый песок руками, они под носом у фашистов снимали
мины и метр за метром продвигались вперед. Автоматчики
ползли следом. В конце минного поля смельчаки залегли, из­
готовились к броску.
—
Командир, — шепнул Иванову Искандер Гасанов, —
189

разреши маленький разведка? Одын нога там, другой —-
ЗДЭсь.
Минут через десять Искандер Гасанов точно из-под зем­
ли вырос перед командиром и шепотом доложил:
—
Два часовой — капут. Траншея пустой.
Три дота, два блиндажа и траншею гвардейцы заняли
без единого выстрела. Сержант Иванов доложил по телеф о­
ну командующему армией обстановку и, получив приказ «ра­
ботать », предупредил подчиненных:
—
Действовать только ножами.
Фашисты минут через сорок спохватились, но было позд­
но. Группа сержанта Иванова и двести гвардейцев из вто­
рого десанта закрепились в отбитых траншеях и дотах врага.
Гитлеровские генералы, стараясь любой ценой столкнуть
сорок шестую армию в Днепр, не жалели ни живой силы, ни
снарядов, ни бомб, ни танков. Советские солдаты на пятачке
севернее Днепропетровска выдержали и рукопашные схват­
ки, и психические атаки пьяных фашистов... Но одного боя
Константину Александровичу не забыть никогда. Его свалило
волной разорвавшегося снаряда. Он поднялся, шагнул к про­
тивотанковому орудию и услышал крик:
—
Танки слева!
Лязгая гусеницами, из балочки выскочил первый фа­
шистский танк. Иванов дослал снаряд в казенник. Грохнул вы­
стрел. Над башней взметнулось пламя. Второй танк Иванов
уничтожил прямой наводкой. Третий подорвал связкой гра­
нат. Потом был четвертый танк. И был пятый.
Подвиг восемнадцатилетнего коммуниста на правом бере­
гу Днепра Родина отметила Золотой Звездой.
Дороги войны вели Героя на Запад. Правобережная Ук­
раина, Молдавия, Румыния, Югославия, Венгрия. Этот бое­
вой путь старшего сержанта Иванова Родина отметила две­
надцатью правительственными наградами.
Первый мирный вечер доброволец из Череповца встретил
на окраине Вены. В молодой роще щелкали соловьи, небо
над головой было усыпано такими веселыми и крупными звез­
дами, как в России. Живым — живое.
—
Приеду домой,— делился думками у костра с боевыми
друзьями старший сержант Иванов, — пойду работать на же­
лезнодорожную электростанцию. Стану машинистом-турби-
нистом...
—
Товарищ старший сержант,— прервал Героя поч­
тальон. —
Вам письмо от родителей.
No

Весточка из России собрала весь взвод.
—
Братцы, мать командиру уже невесту приглядела! —
воскликнул один солдат.
—
А батя!.. Батя-то ка ков!— добавил другой и громко
прочитал корявые строчки отца Героя: — «К остя, вчера Капа
комнату твою обряжала, чтобы ты, значится, после боев в
чистоте да покое мог хорошо отдохнуть, и на твой портрет
долго-долго глядела».
—
Товарищ командир, — обратился к Иванову молодой
кубанец Иван Дайнега. —
А она красивая?
Командиру трудно ответить, какой стала соседка. Когда
он уходил на фронт, Капитолина была худенькой девчушкой,
показывала мальчишкам язык и зимой запрягала в санки
овчарку. Он еще хорош о запомнил, как однажды грозился
проучить озорницу крапивой. Она тогда выглянула из своей
калитки и рожицу скорчила.
—
Чудак ты! — выручил старшего сержанта Иванова поч­
тальон.—
Самые красивые невесты в Росси и будут выходить
замуж только за нас. В твоей станице есть красавица?
Иван Дайнега прикурил от уголька самокрутку, пилотку
набекрень и с затаенной надеждой:
—
Оксана Чепурная. Глаза у нее... Знаете, хлопцы, какие
очи!.. А косы!.. Только дид Мусий...
—
Поцеловал он Оксану под тополем, — добавил поч­
тальон,— а дед Мусий его по горбу — костылем! Костылем!..
Солдатский смех взорвал тишину.
—
Отставить! — приказал подчиненным Иванов и, ста­
раясь ободрить растерявшегося Дайнегу, признался: — Отец
как-то писал, что Капитолина стала краше всех девушек на
нашей улице.
... Эшелоны увозили в Россию победителей. Готовился к
демобилизации и Герой Советского Союза Константин Ива­
нов. Но его планам в сорок пятом не суждено было осуще­
ствиться. Бывалого воина вызвали в штаб и без лишних
предисловий:
—
В мирное время армии нужны высокообразован­
ные офицеры с боевым опытом. Подумайте и завтра дайте
ответ.
Война многому научила Героя и, пожалуй, самому глав­
ному — не щадить себя для Родины. Утром он пришел в штаб
и кратко сказал: «Согласен!» Но стать курсантом военного
училища Иванову не довелось. Полк был поднят по тревоге,
и он уехал на Восток добивать японских империалистов.
191

III
Колеса вагонов стучат и стучат на стыках натруженных
рельсов. Позади Приморье, Забайкалье, Сибирь, Урал... А Р ос­
сии все нет и нет конца. Но какой бы она ни была необъят­
ной, каждому особенно дорог в ней тот уголок, где бумажным
змеем, потасовками из-за голубей, пионерским горном и
школьными звонками пролетело детство. Не будь у него своей
«страны открытий», в которой были и подзатыльники матери,
и свиданья с отцовским ремнем, вряд ли он мог бы полюбить
Росси ю сильнее жизни.
Колеса стучат, стучат и стучат. В открытое окно вагона
льется ночная прохлада. Пассажиры спят глубоким сном.
Спит на полке под убаюкивающий перестук колес
молодой
старшина. Долгий путь утомил гвардейца.
Паровоз, рассыпая в ночи искры, летит вперед. Гвардеец
па полке проснулся, вздохнул. В открытое окно вагона
льется прохлада, но она для старшины стала уже другой. Ее
чистоту он запомнил с детских лет.
Старшина-гвардеец встает, выходит в тамбур, открывает
дверь и полной грудью вдыхает прохладу. Шесть лет он не
дышал воздухом родного края. Но нет, не забыл старшина его
особый настой и чистоту. Мысли в голове у гвардейца такие
же чистые, как наступающий рассвет.
Раннее утро высветляет леса, клубами молочного пара
плывет на лугах и полянах, начинает чуть-чуть, как краса-
вина-невеста, подрумяниваться. Вот уже и елочки на лесной
опушке стали малахитовыми, и молодые березки в накрахма­
ленных платьях того и гляди закружатся в хороводе. Не
оторвать глаз старшине от чарующей красы. Ему здесь любо
все-все: и белая цепочка гусей, важно шествующая из деревни
на озеро, и черное торфяное поле, и колодезный журавель с
деревянной бадьей у новой избы...
Все это его родное! Русское! И великое горе ждет того
супостата, который позарится на край старшины-гвардейца.
Скажи ему: «Солдат, Россия в беде!» — и он снова, прямо с
дороги, не обняв мать-старушку и седого отца, вернется в
огонь.
Пожилая проводница с ведерком вышла в тамбур захва­
тить уголька (время указывало спроворить чайку пассажи­
рам), взглянула на гвардейца, и покатились у нее по щекам
слезы. Не надо слов солдату. Он понял все. Проводница угол­
ком платка вытерла глаза и со вздохом спросила:
192

—
А ты, родимый, чего-то запозднился? Наши давненько
повозвертались. Многие уже свадьбы сыграли.
—
Теперь, мама, и свадьбу сыграем, и многое другое
сделаем.
—
А мой-то сыночек...
Проводница прижалась головой к груди солдата, всхлип­
нула. Пусть и не ее сынок возвращается домой, а все-таки
так-то оно легче.
В открытую дверь вагона льется тихая песня. Голос у
певца сильный, мелодичный. Слова песни простые, но как
они берут за душу! И кажется старшине-гвардейцу, что это
не певец, а он сам, вспомнив бои, спрашивает: «Где же вы
теперь, друзья-однополчане?..»
Колеса вагона отвечают: «до-ма!.. до-ма!.. до-ма!..» Голос
колес успокаивает Героя. Он тоже в родном краю. Вон уже
и домишки на берегу Шексны, чем-то похожие на утиные
стайки; показались и перила того моста, с которого он,
мечтая стать летчиком, нырял в воду... Хорош о! Только сердце
никак не уймется в груди.
Перестук колес затих. Вагон как будто остановился,
только перрон вокзала плывет и плывет навстречу, точно
берега реки, когда долго смотришь на них с парохода. Людей
на перроне — яблоку негде упасть. Девушки и женщины с
букетами цветов, многие мужчины и парни в военной форме,
но без погон. Посредине перрона стол, накрытый белой
скатертью. На столе хлеб-соль. А у стола... Отца Константин
Иванов узнал по кремовой рубашке и седой шевелюре. Рядом
с отцом женщина в цветастом полушалке.
—
Ма-а -ма!— закричал из тамбура Константин и прыг
нул на зеленый от еловых веток перрон.
Много повидал лиха на войне Герой. Ему порой казалось:
сердце в груди закаменело, охолонуло и его уже ничем не
смягчить, не согреть. А тут, поняв, что его встречает весь
город, украдкой смахнул слезу.
В отцовском доме не усадить и десятой доли гостей. Хле­
босольные череповчане унывать не стали. Потчевать Героя
решили в городском парке на берегу Шексны. По такому слу­
чаю из соседних домов вынесли столы, стулья, скамейки...
И зашумело, разлилось весенним паводком веселье.
Первую чарку, как издревле повелось у славян, за роди­
телей. Гости ее выпили тихо, с достоинством. Вторую — за
13
Ив. Краснобрыжнй
т

Героя-жениха — кто-то предложил выпить только невестам.
Тост всем по душе. И хотя Русь никогда не беднела неве­
стами, но редко кому доводилось сразу увидеть столько кра­
сави ц.
Парни вроде бы и нуль внимания на невест, но плечи —
пошире, грудь — колесом и глаза выдают: то на синеокой за­
держатся, то кареглазую выделят... Даже те, которых пятеро
давно тятькой кличут, усы подкрутят, ладонью коснутся ме­
ста былой шевелюры и тут же ее с такой поспешностью опу­
стят, точно лысина руку жаром обжигает.
Невесты бокалы шампанского за здоровье Героя-жениха
выпили до дна. И только одна замешкалась.
—
Чья? — спросил Герой у матери.
—
Аль ты, сынок, Капу-то не узнал?
Воину смекалки не занимать. Налил себе бокал шампан­
ского и предложил русокосой:
—
За твое счастье!
—
И за твое! — зарделась Капитолина.
. . . Шексна дохнула прохладой. В парке на деревьях громко
зашумела листва. З а праздничными столами людей поубави­
лось. Каждому свое. Одним танцплощадка, качели, заветная
береза подальше от бойких мест... Другим приятно и самому
кое-что вспомнить, и друзей послушать. За русским столом
псе равны. И слово каждого, как ему кажется, становится
мудрым, полновесным, кстати молвленным.
Отец сына-Героя не отпускает ни на шаг. В кругу горо­
жан рядом с ним ему почет, честь и слава. Гости, правда,
больше слушают Константина, но Александру Федоровичу
кажется, это он вспоминает битву на Днепре, схватки у стен
Москвы... Мать сердцем читает мысли сына, готова сказать:
отпустите, мол, сокола в свою стаю. Парню и поплясать время
приспело, и о своем вечере позаботиться... Но за столом го­
лова — отец. Его слово — закон. Он пожелал «по единой»
только с сыном. Чокнулись. Александр Федорович твердым
голосом:
—
Сынок, праздник красен винцом, дело — концом. По
твоим наградам мы все, значится, видим, как ты бил воро­
гов. Поклон наш тебе до земли. Теперь хочу, сынок, чтобы
ты меня, старика, на трудовом фронте сменил. Я так пони­
маю: солдат и рабочий — главная опора нашей державы.
Отец остался с друзьями за столом, сын заторопился на
танцплощадку пригласить Капитолину на вальс.
194

Слава плечи не гнет, но она тяжелее любой ноши. Кон­
стантин Иванов все это испытал на себе. Один приглашает
на свадьбу, другой на день рождения, третий по русскому
обычаю зазывает в новый дом «окошки промыть»... Да и де­
вичьи очи подстерегают молодца на каждом шагу. Оно и п о­
нятно. Какая красавица не сочтет за счастье пройтись по
городу с парнем, у которого на груди Золотая Звезда горит,
два ряда боевых орденов и медали сияют. Но эти люди не так
страшны, опаснее другие, которым не хватает своего тепла
и они тянутся к чужому чуток обогреться. А молодость опро­
метчива, ясна, как зеркало, на ней каждая пылинка видна.
Хорошо, когда рядом честный друг. Таким человеком у Кон­
стантина Иванова оказался отец.
—
Ну, сынок,— предложил он,— пора нам, как на духу,
потолковать.
Отец в разговоре слова не подбирал, не отсеивал, рубил
сплеча:
—
Погулял положенное — точка! В школу военруком
пойдешь аль меня в кочегарке сменишь? Я бы еще постоял
у огня, но всему свой черед...
Мать Героя второй самовар на стол поставила, прилегла
вздремнуть на кровать, но слышит все-все.
—
Почему Капа в наш дом дорогу забыла? Али ты, сы ­
нок, уже торишь стежку к другой калитке? Гляди у меня!..
Девушка-то себя блюла в чистоте.
—
Батя, да ты о чем?
—
Глянитесь друг дружке — к одному берегу.
Отец умолк и посмотрел на сына так, словно последний
раз спросил: все, мол, уразумел?
—
В котельную больше не пойдешь, — улыбнулся Кон­
стантин — Я уже лопату по руке обладил и робу купил.
—
Спасибо! Теперь, значится, второй вопрос.
В спальне скрипнула кровать, мать Героя перекрестилась
и к столу:
—
Молочка-то парного по стаканчику не уважите?
—
Другим молочком, мама, пора запасаться, — засмеялся
Константин.—
Как, по-твоему, Капа не выставит наших сва­
тов за порог?
—
Да ты ей только словечко...
—
Костя, не слушай баб! — прервал жену Александр Ф е­
дорович. —
Невест выбирать — наше, мужское дело!
195

... Жизнь Героя после войны, как говорится, вошла в бе­
рега. Капитолина ему и женой, и другом, и советчиком ум­
ным стала. На железнодорожной электростанции, когда он
вышел на работу, правда, машинисты-турбинисты перессори­
лись. Каждому хотелось Константина Иванова взять кочега­
ром в свою смену. Победителем в споре оказался Антип Аки­
мович Берестов, в прошлом гальванер крейсера «Аврора».
Пока в кабинете начальника электростанции кипели страсти,
он, зная намерение Константина, притащил из дому связку
книг, вручил их Иванову и дал твердое слово:
—
У меня за год первоклассным машинистом-турбинистом
станешь!
Работать кочегаром Константин Иванов начал необычно:
«поднимет пар на марку» и то старые колосники из котель­
ной выносит, то спрессовавшийся шлак ломом долбит и на
свалку бадьей таскает, то покрытые сажей стены из шланга
горячей водой моет... Сменщики, глядя на него, тоже рукава
засучивать стали. Кочегарка через неделю по чистоте стала
не уступать машинному залу.
Антип Акимович назначил было занятия по электротех­
нике, а Константин старое продолжает: рукав из жести для
подачи угля и торфа ладит, пол метлахской плиткой насти­
лает.., И все у него получается красиво, добротно.
Когда в кочегарке появились вентиляторы, пылеуловители
и цветы, кочегар объявил учителю о готовности к занятиям.
Антип Акимович с того дня заважничал: голову поднял выше
и, подражая старым профессорам, которых видел только на
Экране в кино, стал в обращении с учеником подчеркнуто
вежливым:
—
Ну-с, Константин, скажите, пожалуйста, от чего зави­
сят обороты генератора?
Ответ радует старого машиниста-турбиниста.
—
А теперь, голубчик, схему защиты генератора от ко­
ротких замыканий начертите и, пожалуйста, объясните, по­
чему при коротких замыканиях напряжение падает, а сила
тока возрастает?
Вычерченную Константином схему Антип Акимович сли­
чал с заводской, затем спрашивал разрешения просмотреть
тетрадь по физике, дотошно проверял решение каждой задачи
и делал выводы:
—
Месяца через три, пожалуй, можно аттестовать. Те­
перь, голубчик, расскажите, как пустить в параллель два гене­
ратора. Да, вот еще: слесарное, токарное дело, технику безопас­
ке

ности, монтаж силовых линий и вторичной коммутации не
забывай! На экзаменах за это дело я тебя, как рынду, драить
буду!..
Год пролетел незаметно. А сколько перемен в жизни Ге­
роя! Он стал старшим кочегаром электростанции, подгото­
вился к экзаменам, помог отцу «перетрясти» старый дом...
Но самым ярким событием было рождение сына. Первенца
назвали в честь деда Александром. У старика радости непоча­
тый край! Тетешкает мальчонку целыми днями, игрушки вся­
кие несмышленышу мастерит и одно и то же старухе:
—
Наш род-то мужиком прибавился! Правда, внук весь
в меня? Ты погляди! Ну, полюбуйся, какой богатырь!
—
Да полно-те, Федорыч. Сам-то хуже малого стал. И се­
годня его понесешь тятьку с маткой встречать?
—
А как же?!
Вечером старик вышел из дому с внуком на руках и пря­
мой дорожкой к нарсуду, где невестка секретарем работала.
Вот уже и три тополя миновал, и старую березу, а молодых
все нет.
—
Наши чего-то припозднились,— начал объяснять ста­
рик внуку.—
Ан нет, матка вон идет. Но одна...
—
Константина к военкому пригласили,— объяснила Ка­
питолина Александру Федоровичу.—
Беседа там у них.
Иванов из военкомата вернулся к ужину. За столом, как
обычно, поинтересовался у отца, на сколько за день подрос
«богатырь», мать похвалил за вкусные щи, но после ужина
почему-то словом не обмолвился о предстоящих экзаменах и
не предложил Капитолине подышать свежачком.
—
Ты чего это, Костя, вечернюю прогулку отменяешь? —
поинтересовался отец. —
Крепенько, поди, натанцевался у
топки с лопатой?
Константин, потирая намятые черенком лопаты ладони,
сослался на усталость.
—
И я сегодня приморилась, — предчувствуя что-то нелад­
ное, слукавила Капитолина. —
Музыку, Константин, послу­
шаем или о первом бале Наташи Ростовой почитаем? Ты го­
ворил, тебе очень понравилась эта глава в романе. Почему
ты молчишь?
Жену обманывать Константин Иванов не мог, сказать
правду не имел права. Да и не в обмане дело-то. Просто
есть у мужчин свои мужские разговоры. Не всякая тяжесть
женщине по плечу, и делить ее мужчинам с подругами не по­
197

лагается. Нужно все обдумать самому, принять решение, а
уж затем как-то осторожно сказать супруге.
—
Почему ты молчишь? — не унималась Капитолина.
—
Думаю о том времени, когда на всей планете наступит
мир.
—
А ты чего это о войне?
—
Да так. В военкомате разговор о переподготовке был.
—
Тебя в армию призывают?
—
Сегодня нет.
Капитолина, успокоенная ответом, уснула. Константин,
наоборот, до утра не сомкнул глаз...
«Нам кажется, вы из числа настоящих большевиков, —
говорили ему в райкоме. —
Такие люди нужны отечеству для
выполнения наиболее ответственных заданий... Подучитесь на
специальных курсах, присвоим звание... А куда идти — пос­
ле скажем. Покамест и сами не знаем... О семье не беспокой­
тесь, на этот счет все обдумано».
Гвардии старшина запаса все взвесил, обдумал, утром
пришел в военкомат и кратко ответил:
-
—
Согласен.
IV
Самолет вырулил на старт, взревел моторами. Старший
лейтенант Иванов увидел в круглое окошко метнувшееся
навстречу заснеженное поле аэродрома, затем неоглядное бе­
лое пространство провалилось куда-то вниз, и на сердце у
него стало тоскливо. Восемь лет он в этой пустыне с боевыми
друзьями выполнял задание Родины. А теперь его, тридца­
тилетнего мужчину, признали негодным к воинской службе.
«Бюрократы! — досадовал на медиков Иванов.—
Чуть
сердчишко забарахлило — и в запас!..»
Жизнь на пенсии Константину Александровичу через два
месяца показалась невыносимой. Он пробовал убивать время
за чтением книг, в хлопотах по дому и все больше без кол­
лектива чувствовал себя как бы отрезанным ломтем. Как-то,
прогуливаясь по городу, он зашел к управляющему трестом
Череповецметаллургстрой Герою Социалистического Труда
Дмитрию Николаевичу Мамлееву. Контора треста Иванову
показалась боевым штабом. Командиры участков бегали из
кабинета в кабинет с приказами, рапортами... В кругу суетив­
шихся людей Константин Александрович почувствовал себя
ужасно одиноким.
198

—
Вы к Дмитрию Николаевичу? — спросила его секре­
тарша.—
Постарайтесь быть кратким. Он вторые сутки не спит.
Управляющий трестом встретил Константина Александро­
вича усталой улыбкой, поинтересовался его здоровьем и на­
чал жаловаться на свою беду:
—
Сели мы в галошу. Железобетонные блоки под фунда­
менты идут эшелонами, а укладывать их некуда. Не успеваем
котлованы готовить. Морозы сковали грунт до звона...
—
И взрывчатка не берет?
—
Кубометров по сто взрываем. А нам надо вынуть во­
семь миллионов!
—
Твоя машина на ходу?
—
А в чем дело?
—
Хочу посмотреть на взрывные работы. Глядишь, кое-
что посоветую.
—
Поезжай один, Александрыч. Я часок-другой сосну.
Вечером прошу к нам на партбюро. Может быть, действи­
тельно поможешь.
Иванов целый день провел в котлованах: осматривал шур­
фы, грунт, подсчитывал силу взрыва зарядов... В контору
треста он приехал вечером и на партийном бюро заявил:
—
Взрывные работы ведутся дедовским методом.
Члены партбюро посмотрели на Иванова так, точно х о ­
тели сказать: «Критиковать мы все горазды. Ты вот делом
помоги».
—
Я вас понял, друзья, — продолжил Иванов.—
Сколько
надо ежедневно взрывать грунта?
—
Пять-шесть тысяч кубометров, — оживился Мамлеев.—
Эх, и закипела бы у нас работка!..
—
Завтра попробуем. Ребята обещали за ночь подгото­
вить ш урфы.
Коммунисты повеселели, заговорили разом. Секретарь
партбюро, постукивая карандашом о графин, спросил Ива­
нова:
—
Выходит, Александрыч, вы завтра покажете нашим
взрывникам, как надо работать?
Иванов смутился:
—
Просто помогу сделать два-три взрыва.
Утром, когда в котлованах еще стоял седой полумрак мо­
розной ночи, Константин Александрович проверил глубину
подготовленных по его проекту шурфов, закладку взрывчат­
ки, еще раз подсчитал сопротивление грунта, силу взрывной
волны...
199

Результат первого «направленного взрыва» поразил брига­
ду. Взрывная волна выбросила из котлована почти половину
грунта. Такого на строительстве «северной Магнитки» не бы­
вало.
—
Еще разок жахнем? — спросил взрывников Иванов. —
Наша вроде берет?
—
Еще как! — согласились ребята.
Бульдозеристы и экскаваторщики, придя на работу, обра­
довались:
—
Теперь мы развернемся!
Константин Александрович показал взрывникам, как сле­
дует бить горизонтальные шурфы, и пригласил по телефону
Мамлеева приехать на котлованы. Дмитрий Николаевич, при­
катив на «газике» к взрывникам, тоже воспрянул духом:
—
Погреют бетонщики чубы! Когда вы, Александрыч,
управились столько грунта взорвать?
—
До начала смены. Подбрось, Николаевич, еще пару
компрессорных на шурфы. Помогу ребятам подготовить еще
три взрыва.
—
Только три? Я хочу вот о чем с тобой, Александрыч,
потолковать.—
Управляющий трестом с мольбою в глазах
посмотрел на Иванова.—
Три взрыва для нашей стройки —
капля в море...
—
Я тебя понял, Николаевич,— улыбнулся Иванов.—
Мо­
жешь не агитировать. Заявление я еще вчера написал.
—
Спасибо, Александрыч! — пожал Мамлеев руку Ива­
нову.—
За котлованы я теперь спокоен. А что будем делать с
песчаными и гравийными карьерами? Пригреет солнышко,
начнем возводить стены цехов, жилые дома, а песку и гра­
вия — ни кубометра. Карьеры, правда, разведаны, но в них
надо срочно налаживать взрывные работы. Как же нам выйти
из этого положения? Если песок и гравий нам будут достав­
лять с Волги — вылетим в трубу. —
Мамлеев достал из кар­
мана блокнот, открыл нужную страничку. —
3°лотой песочек
и гравий станут. Десять миллионов рублей может улететь из
государственной кассы на транспортные расходы.
—
Можно было бы обучить взрывным работам еще одну
бригаду,— рассудил Иванов, — но все упирается в сроки.
—
Открывать карьеры надо немедленно.
—
Есть один выход,— оживился Иванов.—
В Москве, на
заводе «Серп и молот» работает диспетчером мой однополча­
нин — Коноплев Алексей Петрович. Он у нас в части считался
лучшим мастером взрывных работ.
200

—
-
Да разве его вытащишь из Москвы?— безнадежно
махнул рукой Мамлеев.—
Жена восстанет, дети запроте­
стуют...
—
Плохо ты, Николаевич, знаешь моих друзей. Я с Ко­
ноплевым восемь лет прослужил...
—
Тебе и карты в руки. Оформляй командировку в Мо­
скву.
—
Нет уж, поедем вдвоем. Ты будешь ключи к жене Ко­
ноплева подбирать, я его уламывать. И психологический фак­
тор учитывать надо. Сам управляющий трестом приедет! Мо­
жет быть, он вопрос о зарплате, квартире поднимет. Вот ты
ему как управляющий все и выложишь начистоту. А я...
Я больше на нашу дружбу с Коноплевым буду нажимать.
Герои йз Череповца приехали в Москву на второй день
вечером. Алексей Петрович Коноплев обрадовался встрече со
старым сослуживцем, справился у него о здоровье, работе и
с большим интересом стал слушать Дмитрия Николаевича
Мамлеева о строительстве «северной Магнитки». Его интере­
совало все: и быт рабочих, и обеспечение стройки материала­
ми, и проектная мощность будущего гиганта черной метал­
лургии. Мамлеев на все вопросы отвечал охотно и украдкой
поглядывал на Иванова: можно, мол, приступать к главному?
Константин Александрович глазами отвечал, что время еще
не настало, и, как бы между делом, начал кручиниться:
—
Не получаются, Петрович, у меня направленные взры­
вы...
—
Это как же так? — удивился Коноплев.—
Раньше у
тебя выходило, а сейчас не получается?
—
Видно, плоховато ты учил меня этому делу.
—
Кончай, Александрович, меня разыгрывать.
—
Не веришь? Поедем на три-четыре дня в Череповец —
сам убедишься.
—
Ты за этим и приехал? А может быть, еще по каким
вопросам, а?
—
Да там, на месте, одним словом... Короче, Петрович,
я вот о чем хочу с тобой... Понимаешь, взрывные работы нас
без ножа режут. Ну, сам пойми... Если ты, как старый друг,
откажешь... Да я с тобой тогда...
—
Ох, ты и мудрец! — улыбнулся Коноплев. —
Будем
действовать так: я завтра оформляю отпуск и вроде бы к тебе
поохотиться на недельку поеду. А там, как ты говоришь: «На
месте... Одним словом...» А поохотиться у вас все-таки есть
где?
201

—
Да мы для тебя, Петрович, десять медведей изловим в
лесу и к соснам привяжем!— рассмеялся Мамлеев.—
Спа­
сибо, дорогой! От всего сердца спасибо!
На строительстве «северной Магнитки» Алексей Петрович
Коноплев за месяц успел сделать немало: организовал брига­
ды взрывников для гравийных и песчаных карьеров, научил
молодых рабочих бить шурфы, готовить системы взрывов,
рассчитывать сопротивления грунтов, заряды... Но взрывное
дело требует не только знаний. Главное в этой работе — тех­
ника безопасности, исключительная самодисциплина, опыт.
Отпуск у Алексея Петровича закончился как раз во время
ледохода на Шексне. Иванов, придя к однополчанину в гости­
ницу, повел разговор напрямую:
—
Неужели уедешь в М оскву? Твои ребята сегодня к
Мамлееву приходили и со мной толковали. Приглянулся ты
им, Петрович.
Коноплев прошелся по номеру гостиницы и, остановив­
шись у окна, признался:
—
Константин, уехать в Москву я не могу. Что тогда
комсомольцы обо мне подумают?
—
Прохвостом назовут.
—
Ты знаешь меня не первый день, — решительно про­
должил Коноплев. —
Короче, остаюсь у вас на год.
Завод на берегу Рыбинского моря рос с удивительной
быстротой. Офицер запаса Иванов не чурался никакого
дела: был взрывником, укладчиком бетона, изолировщиком...
И всюду работал ухватисто, со смекалкой. Когда на «северной
Магнитке» стали «гореть» планы сборки технологического
оборудования, он пришел к главному инженеру по монтажу
и предложил работы вести крупноблочным методом.
—
Идея смелая, — согласился главный инженер.—
Яза
нес двумя руками. Но наши институты, техникумы и учи­
лища пока не готовят специалистов по крупноблочному мон­
тажу. А как они нужны стройкам!..
—
Я на военной службе три года занимался крупноблоч­
ным монтажом,— сказал Иванов.—
Работу можно построить
так: одни на специальных стендах будут собирать оборудова­
ние по блокам, я с бригадой такелажников блоки буду уста­
навливать на опорные фундаменты.
—
Выходит, заводской конвейер устроим? Спасибо, Алек­
сандрович. Сегодня этот вопрос обсудим на техническом совете
и завтра начнем готовить в мастерских сборочные стенды.
Ваша задача обучить бригаду такелажников.
202

Моряна взвихривала столбы снега и, завывая, уносилась
в распахнутый настежь простор. Константин Александрович с
красным флаяшом замер на своем посту.
—
Лебедки товсь! — по-военному доложили братья Бело­
зеровы.
—
Выбрать слабину!
Стальные тросы тугими кольцами легли на барабаны ле­
бедок. Константин Александрович еще раз проверил надеж­
ность строповки, зацепку якорей, крепление вантов, пере­
косы спаренных блоков.
Прошла минута. Еще одна. Руку с красным флажком Ива­
нов поднял вверх. Братья Белозеровы включили лебедки.
Многотонный блок воздухонагревателя оторвался от земли и,
тяжело пружиня на тросах, медленно пошел на попа.
—
Десять!.. Двадцать!.. Тридцать!.. —
докладывали Ива­
нову по угломеру градусы подъема. —
Семьдесят пять...
Руку с красным флажком Константин Александрович
резко опустил вниз. Пять тягачей дали задний ход и, выбра­
сывая из-под гусениц снопы сиреневых искр, «затанцевали»
на месте. Страховка блока длилась секунды. Но какие секун­
ды! При подъеме главное уловить момент, когда надо не ста­
вить на попа блок, а сдерживать его самоход. Прозеваешь —
рухнет на противоположную сторону. И тогда, как говорят
монтажники, его доктор технических наук по чертежам не
соберет.
Многотонный блок воздухонагревателя последний раз кач­
нулся на тросах и мягко сел на опорный фундамент.
—
Крепи! — скомандовал Иванов.
Одна группа монтажников с ключами бросилась к опор-
пому фундаменту, другая дуговой сваркой намертво прихва­
тила этажерки к швеллерам. Константин Александрович ото­
шел в сторону и рукавом телогрейки вытер пот с лица.
Монтажники в обжимном цехе собирали блюминг, п ро­
катные станы, пульты управления, электродвигатели... Ра­
боты они вели под открытым небом: строители не успели
возвести крышу. Ветер к вечеру погнал темные тучи. Они
опускались все ниже и ниже, цеплялись за трубы мартенов и
рваными клочьями повисали над заводом.
—
Если грянет ливень,— з абеспокоился Иванов,— утонем
в котловане. Давайте, ребята, подгоним экскаватор и нала­
дим водооткачивающие насосы.
203

Тревога Константина Александровича оказалась не на­
прасной. Осеннее небо вскоре потемнело до черноты, и гря­
нул ливень. Некоторые в тот миг растерялись, выскочили
из котлована и бросились бежать под крышу мартеновского
цеха.
—
Сто-о -ой! — преградил Иванов с братьями Белозеро­
выми дорогу бегущим. —
На-за -а -ад!.. На-за -а -ад!..
Холодная вода, размывая горы песка и глины, гудящими
потоками хлынула в котлован. Первыми с потопом схватились
монтажники бригады Иванова. Воду из котлована они отка­
чивали насосами, ручными помпами, но ее не убывало.
—
Канавы водоотводные р о й !— приказал экскаватор­
щику Иванов.—
Врезайся ковшом в землю — и полный назад!
Многим монтажникам в ту ночь казалось, что они вот-вот
упадут от усталости. Константин Александрович с братьями
Белозеровыми появлялся на самых опасных участках. Ливень
выдохся только под утро. Монтажники, спасая дорогостоящее
оборудование, работали еще пять часов в котловане.
Примеров, когда армия строителей на берегу Рыбииского
моря, где сейчас ни на минуту не затихает крупнейший в
Европе завод, вступала в схватки с ливнями, морозами, сне­
гопадами, вела неслыханными темпами строительно-монтаж-
ные работы, не счесть. Константин Александрович обо всем
Этом говорит спокойно: «Ничего — выстояли».
V
Строительство «северной Магнитки» подходило к концу.
Будущему заводу требовались горновые, сталевары, прокат­
чики... Тогда и решил Герой Советского Союза Константин
Александрович Иванов стать резчиком металла. Начальник
отдела подготовки кадров предлагал ему овладеть профессией
слаботочника, наладчика контрольно-измерительной аппара­
туры... Иванов твердил свое.
—
Лицом-то к огню стоять придется,— разубеждал его
начальник отдела подготовки кадров. —
Не всякому такое дело
по плечу.
—
Стоять лицом к огню действительно трудно, — с огла­
шался Иванов. —
Но стоять-то надо.
—
Хорош о. Поедетнь учиться на Алчевский металлурги­
ческий.
—
На Алчевский?!
204

Начальник отдела подготовки кадров попытался уточнить,
почему Иванов удивился, но его вопрос остался без ответа.
Константину Александровичу не хотелось вспоминать сорок
второй год и тот день, когда командование приказало его
взводу взорвать этот завод.
—
Не желаете на Алчевский, — предложили Иванову, —
можно на Магнитку.
—
Только на Алчевский...
На Алчевском металлургическом Константина Александро­
вича поставили учеником к лучшему резчику металла Якушко
Сидору Ивановичу. Старый металлург Якушко был из тех
мастеров, которые секреты ремесла собирали по крупицам,
берегли их как святыню и соглашались передавать далеко не
каждому.
Ученика на обрезном п осту Сидор Иванович встретил сдер­
жанно, с холодком. Старый мастер этим как бы подчеркивал
свое положение и давал понять, что его ремесло требует
особого таланта. Константин Александрович, поняв характер
наставника, овладевать секретами мастерства начал со смазки
и чистки оборудования. Такой подход Иванова к делу старому
металлургу понравился, но, когда Константин Александрович
поинтересовался, станет ли он за год резчиком металла, Си­
дор Иванович с иронией заметил:
—
Знаешь побаску о мужике, который лоб в церкви до
крови побил?..
Старую притчу Константин Александрович знал хорошо,
понял, к чему клонит мастер, но обижаться не стал и после
смены как бы ненароком спросил учителя:
—
Я слышал, что Шаляпин ваш любимый певец?
—
Факт! Где ты еще в мире такого найдешь?
—
Но ведь Федора Ивановича в свое время не приняли
петь в церковный хор...
Сидор Иванович, обозвав слушателей божьего храма ду­
раками, осекся.
Дня через два после обмена притчами старый мастер, чего
с ним раньше не случалось, пригласил ученика к себе на
чашку чаю и по дороге к дому стал перемывать косточки
своему оператору:
—
Трепач у меня Гришка. Сегодня перед сменой шепчет:
«Намылят тебе, Иваныч, холку за ученика. Ведешь ты себя с
ним крутовато, секреты мастерства передаешь скупо... А он
знаешь кто?..» Трепался, что ты наш завод в сорок втором
взрывал, и в Герои тебя произвел. Ну и болтун!..
205

—
Завод я, конечно, взрывал не один, — помрачнел Кон­
стантин Александрович. —
Там вон, у северных ворот, пятеро
из нашего взвода погибло... Мартеновский мы минировали,
когда фашистский десант ворвался на завод...
—
Выходит, Гришка правду рассказывал.
—
Все они тут под развалинами погибли. Мы степью
отошли на Чистую Криницу. Подожди меня, Иванович, ми ­
нутку. Я забегу в общежитие робу сменить.
Минут через десять Иванов вышел к учителю в новом
костюме с Золотой Звездой на груди. Сидор Иванович о
Гришке больше ни слова. Шагает рядом с учеником и сам себя
костит:
—
Я-то, дурак старый, не совсем это самое... Вижу, чело­
век ты в годах, а настоящего дела в руках не имеешь. Сме­
каю: «Вытурили где-то с работы, вот и взялся за умишко».
Не обессудь, Александрович, вину свою искуплю. Я за год
тебя таким умельцем сделаю — инженеры перед тобой шляпы
снимать будут!..
Десять месяцев Иванов учился на Алчевском металлурги­
ческом секретам обреза всех марок стали, учился «дирижиро­
вать» прокатом, маркировать металл, по цвету определять
температуру его нагрева, налаживать оборудование...
Экзамены Константин Александрович сдал на «отлично».
Квалификационная комиссия присвоила ему высший, десятый,
разряд металлурга, и он вернулся на свой завод. День его
приезда совпал с пуском на «северной Магнитке» обжимного
цеха.
Оператор нагревательных колодцев приказал крановщику
подать первый слиток. Светло-малиновую, как летняя заря,
сталь тележка подвезла к подающим рольгангам. Слиток тут
же нырнул под операторскую кабину блюминга, и огромные
валы сжали «мартеновское солнце» *. Через минуту заготовка
подошла к обрезному посту. Константин Александрович на
ходу определил процент обреза металла и включил ножи. Они
мягко отсекли рыхловатость. Рольганги подхватили заготовку
и понесли к прокатным станам. Лучшие металлурги страны,
приехавшие в Череповец на пуск обжимного цеха, востор­
женно закричали:
—
По-ошла-а -а!.. По-о -шла-а -а!..
1 Слиток стали.
206

Поздравить прокатчиков с победой собрались доменщики,
сталевары, химики , строители... Пришла на завод с букетом
цветов и жена Константина Александровича. На торжествен­
ном митинге имена тех, кто выдал первый прокат, внесли в
заводскую Книгу почета. Константин Александрович Иванов
после митинга показал супруге своей цех, обрезной пост и
как бы ненароком поинтересовался:
—
Васильевна, тебе не надоело в нарсуде повестки выпи­
сывать?
—
Ты это к чему?
—
Скучноватая у тебя работенка...
Капитолина Васильевна догадалась, что муж задумал ка­
кое-то дело, попросила его все выкладывать начистоту.
—
Женщина ты грамотная, на здоровье не жалуешься,—
не торопился с ответом Иванов. —
З а сынишкой после школы
мать доглядывает...
—
Да ты какой ключик ко мне подбираешь?
—
Понимаешь, Васильевна, крановщицы напольных ма­
шин нам позарез нужны. Завком мне поручил кандидатов на
курсы подбирать.
—
Решил и меня сделать металлургом? — улыбнулась
Капитолина Васильевна. —
Так бы сразу и говорил.
—
Помощницей. Будешь мне подавать слитки из нагре­
вательных колодцев. Пойдем поглядишь, как это делается.
Двенадцать лет супруги Ивановы трудятся в одном цеху и
в одной смене. В семье металлургов Константина Алексан­
дровича уважают за спокойный характер, честность и прин­
ципиальность. Капитолину Васильевну ценят за боевитость,
прямоту и веселое настроение. Когда коллектив решал во­
прос, кого избрать в товарищеский суд, металлурги предло­
жили Иванова. Идут перевыборы цехкома. В старом составе
конечно оставили Иванову. Дирекция отметила хорошую
работу Иванова денежной премией. Цехком наградил Иванову
ценным подарком.
В прошлом году Министерство черной металлургии СССР
вручило Константину Александровичу именные часы и По­
четную грамоту. Капитолина Васильевна с вечера лучших
тружениц завода пришла с новеньким значком «Ударник
коммунистического труда».
207

***
Две недели на «северной Магнитке» пролетели незаметно.
Перед отъездом в Москву я забежал к Константину Алек­
сандровичу проститься и напомнить о нашем знакомстве* Оно
состоялось в феврале сорок третьего. Фашисты, удирая с
Кубани, привозили в Пашковскую на аэродром из окрестных
станиц, хуторов, аулов подростков и самолетами отправляли
в Германию. Наша группа двое суток просидела в блиндаже.
На рассвете третьих полицейские, переругиваясь, прогово­
рились:
—
Скоро отправим и этих щенят!..
На аэродроме ревели взлетающие самолеты, хлопали вы­
стрелы, затем завыла сирена и взрывы залихорадили землю.
Мы догадались: бомбят наши штурмовики.
Блиндаж качало, как лодку на волнах. Взрывы наконец
затихли, но перестрелка трещала еще долго, а когда и ее
сменила тишина, кто-то у входа в блиндаж закричал:
—
Выходи!..
'
На поле догорали немецкие самолеты, чадили обломки
машин... Солдаты нас угощали кто куском хлеба, кто суха­
рем, кто по-отцовски, прикрыв полой мокрой шинели, согре­
вал ласковым словом.
—
А ты почему босой? — улыбнулся мне ясноглазый сол­
дат с розовым шрамом на переносице. —
Не тужи! Мы это
мигом поправим.
Новые сапоги, краюха черного хлеба... Много ли надо
было для счастья? Ясноглазый солдат, наблюдая, с каким
аппетитом я уписывал краюху, в шутку назвал меня «проест-
ным мужичком», подарил пилотку с красной звездочкой и
убежал к урчащим машинам. Колонна вскоре умчалась к
объятому огнем Краснодару.
. .. Константина Александровича, несмотря на раннюю
пору, дома не оказалось.
—
Он в скверике что-то с ребятами мастерит, — пояснила
Капитолина Васильевна.
Группа пионеров под руководством Константина Алек­
сандровича в скверике приводила в порядок свой уголок.
Мальчишки пилили доски, строгали рубанками рейки, на лет­
ней веранде ремонтировали пол, красили фанерную ракету...
Девочки оправляли цветочные клумбы, посыпали песком
«ракетодром», подстригали ножницами живую ограду.
Работу в зеленом уголке пионеры закончили часа через
полтора. Иванов пригласил меня в дом. В квартире Констан­
208

тина Александровича мы распаковали посылки, прибывшие
«Книга — почтой», и я начал подводить разговор к нашей
первой встрече.
—
Давайте о войне как-нибудь потом, — попросил меня
Герой. —
Сын вот письмишко из армии прислал.
«Дорогие папа, мама и Олечка! — пишет рядовой Алек­
сандр Иванов. —
Служба моя идет хорошо. После демобили­
зации пойду работать вместе с вами на металлургический...»
—
Правильно сын решает! — радовался Константин Алек­
сандрович. —
Дела у нас тут завариваются большие. Четвер­
тую домну задули. Ходко пошла. В нашем цехе машину
огневой зачистки металла собирают. Вот бы сыну на нее
оператором!.. Ух ты! Пора на смену. Совсем мы забалагури-
лись.
На работу Константин Александрович и Капитолина
Васильевна собирались весело и охотно. Вместе с ними и я
пошел к автобусной остановке, так и не рассказав Иванову о
первой встрече под Краснодаром в сорок третьем году. Я не
знаю, что мне помешало это сделать. Может быть, звонкий
смех их белокурой дочурки Оли, может быть, хороший сол­
нечный денек и чистое небо.
Вчетвером мы шли по широкому тротуару. На тополях
тихо шумела листва. Оля подбегала то к отцу, то к матери
и просила поднять ее высоко-высоко. Просьбу дочурки Кон­
стантин Александрович выполнял с радостью и счастливо
улыбался. Мне хотелось, чтобы веселое лицо Героя не омра­
чилось еще одним воспоминанием о войне, и я промолчал о
нашем знакомстве.
Розмысл
Буран рыдал, всхлипывал, терся хвостами сыпучего снега
о стекла промороженных рам и, завывая осипшим голосом,
неукротимым гулеваном колобродил в ночи. Начальник
обжимного цеха, прохаживаясь по кабинету, говорил глухо­
ватым голосом:
—
Если мы при сдвоенном прокате не добьемся безот­
ходного раскроя металла, в каждой смене десятки тонн' стали
будут идти в отходы.
Тревога Николая Григорьевича Маковецкого электромон­
теру Николаю К узнецову была близкой. Он хорош о знал,
14 Ив. Краснобрыжий
209

сколько при внедрении нового метода проката проявили
упорства и смекалки операторы станов. Вместе с ними под­
считывал дополнительные тысячи тонн металла, которые
череповчане обязались дать Родине, как и они, гордился тем,
что «северная Магнитка» снова во всесоюзном соревновании
может занять первое место. Цифры сверхпланового металла
на бумаге получались огромные и, главное, реальные. А вот
отходы ... Электронносчетная машина безотходного раскроя
металла старой конструкции до внедрения на заводе сдвоен­
ного проката справлялась с делом неплохо. При новой техно­
логии «отстала от жизни».
—
Операторы, — продолжал Николай Григорьевич Мако-
вецкий,— сдвоенный прокат могут вести на самых высоких
скоростях. А вот вы, энергетики, не даете нам развернуться.
Не работает ваша чудо-техника! Неужели ничего нельзя при­
думать?
—
Рады бы в рай...
—
Знаю, что электронносчетная машина устарела. Знаю»
что ученые обещ ают создать новую...
Начальник обжимного цеха пригласил Кузнецова к столу,
красным карандашом вывел на листке предполагаемую цифру
годового отхода металла и, подчеркнув ее жирной линией,
заметил:
—
Спасти эти тонны нам поможет только новая машина
безотходного раскроя металла. Она заводу нужна сегодня.
—
Выходит, на институт надо крепче поднажать?
—
Институт, конечно, машину создаст. Но когда это
будет...
—
Какой же искать выход?
—
Он есть. Надо прямо на заводе в кратчайший срок
создать новую машину.
—
Самим?!
Начальник обжимного цеха внимательно посмотрел на
Электромонтера:
—
Да, самим. Отходы металла могут заводу принести
миллион рублей убытка.
—
Но кто у нас осилит это дело?..
—
Разработать проект новой машины безотходного рас­
кроя металла сможете вы, Николай Демидович. Никто на
заводе лучше вас не разбирается в электронике. Подумайте
хорошенько.
Идея начальника цеха создать на заводе новую машину
понравилась Кузнецову дерзкой смелостью. Но он не думал,
210

что это дело поручат ему. Правда, в электронике он действи­
тельно был не новичок. За десять лет работы на заводе демо­
билизованному солдату-связисту довелось немало потрудиться
рука об руку с московскими инженерами, создателями уни­
кальных машин, приборов, доводить, как говорится, до ума
Электронновычислительную аппаратуру...
Десять лет работы вместе с замечательными специали­
стами для Николая Кузнецова, как он сам выражается, были
«бездипломной академией». В этой «академии» ученые по­
могли ему освоить высшую математику, законы физики, элек­
тротехники, научили читать, настраивать и самостоятельно
разрабатывать целые узлы сложных схем...
Хорош ая школа всегда остается школой. Она многому
научит человека, но свой собственный шаг каждому ученику
суждено сделать самостоятельно. Одни на это решаются
сразу и, как правило, терпят неудачу. Николай Кузнецов,
работая рядом с московскими инженерами, кандидатами тех­
нических наук и докторами, видел, сколько те затрачивают
сил, энергии, чтобы завершить автоматизацию какого-то уча­
стка на заводе. Поэтому он на путь изобретателя становиться
не торопился, хотя москвичи называли его за природный ум
и смекалку розмыслом и настойчиво советовали ему испытать
себя в конструировании электронновычислительных при­
боров.
Дня через два после разговора о создании новой ма­
шины Николай Григорьевич Маковецкий снова встретился с
Кузнецовым.
—
Думал, Николай Демидович?
—
Конечно, думал. Но уж больно сложное дело вы хо­
тите поручить мне. Как бы не оскандалиться.
Начальник обжимного цеха понял: если он не заронит
искру надежды в душу розмысла, пе укрепит его веру в
успех, создание на заводе новой машины будет обречено на
провал.
—
Сдвоенный прокат на наших станах, Николай Демидо­
вич, я тоже считал фантазией до тех пор, пока в эту фанта­
зию сам не поверил. Нужна смелость, понимаешь? Новая
машина позарез заводу нужна. Иначе придется отказаться от
сдвоенного проката и ждать, пока ученые не создадут новую
машину. Ты все-таки, Демидович, дерзни.
Схему устаревшей электронносчетной машины Кузнецов
знал наизусть, хорош о представлял в ней взаимодействие
каждого узла, блока, как говорится, с закрытыми глазами
211

производил ее наладку. Но этого «багажа» для создания
новой машины было недостаточно. Он понимал: в изобрета­
тельской работе нужна именно своя мысль, свой шаг. Нужно
было найти самое уязвимое место в старой машине, чтобы
идти дальше. Самым больным местом «старушки» оказался
стан «600 ». На этот стан при сдвоенном прокате раскаленные
заготовки стали приходить гораздо быстрее, чем это было
раньше, и скапливаться здесь по нескольку штук. Фотоэле­
менты старой машины длину заготовок измеряли с большими
погрешностями. Электронновычислительное устройство лож­
ные размеры делило на равные части. Летучие ножницы,
получая импульсы, срабатывали на глазок. Раскрой металла
получался с большими отходами.
Ошибки в работе старой машины помогли Николаю К уз­
нецову найти свой метод раскроя металла. Он в технологи­
ческой цепочке сдвоенного проката отыскал такую точку,
откуда фотоэлементы могли бы передавать на вычислитель­
ный блок будущей машины недостающие размеры заданной
величины заготовок. Вычислительный блок обязан был эти
размеры «плюсовать» и «минусовать» по длине всей заго­
товки. Такой принцип в работе будущей машины гарантиро­
вал безотходный раскрой металла.
... Десятки схем и сотни расчетов летели в корзину. Но
Эта работа для Кузнецова была не самой тяжелой. Тут он
«воевал» только на бумаге, вооружившись законами электро­
техники, физики, математики. А вот когда о его работе узнали
некоторые людишки, пришлось еще туже. В любом деле
всегда найдутся доброжелатели и тут же замельтешат пе­
ред глазами, точно комарье, скептики, маловеры, неудач­
ники.
—
Посмотрим, посмотрим, что у тебя выйдет? — задудели
скептики. —
Силен ты, Демидович!. Ученых, значится, решил
без куска хлеба оставить?..
—
А вы уверены, дорогой, в победе? — вторили скеп­
тикам маловеры. —
Время розмыслов-одиночек кануло в
Лету... В наши дни изобретают аспиранты, кандидаты, док­
тора технических наук!..
Некоторые неудачники щурили глазки, туманно намекая:
—
Учтите, машину в Комитете по делам изобретений и
открытий будут рассматривать! А там... Кхе-кхе-кхе...
Николай Кузнецов теперь иногда вспоминает:
—
Сейчас все позади... Тогда было чертовски трудно:
техникум энергетический я экстерном кончал, над проектом
212

машины целые ночи напролет просиживал... Х орош о, что
рядом много настоящих друзей оказалось.
Теплое слово друга всегда окрыляет человека, помогает
ему верить в победу... Желание сберечь для Родины тысячи
тонн металла шаг за шагом вело Николая К узнецова к цели.
Через два месяца упорной работы он положил на стол на­
чальника обжимного цеха проект своей машины. Николай
Григорьевич Маковецкий в тот же день на совещании у ди­
ректора завода доложил:
—
Проект новой машины безотходного раскроя металла
готов.
—
А вы уверены, что она будет работать? — тут же осве­
домился Ашот Иванович Будавас. —
Если мне не изменяет
память, Кузнецов даже среднетехнического образования не
имеет. По-моему, его проект надо показать компетентным
людям...
—
Да, да, товарищи! — поддержал Ашота Ивановича кан­
дидат технических наук Сидор Ромазанович Карапетян.—
Знаете, создать на заводе проект электронносчетной ма­
шины... Давайте действительно покажем проект компетент­
ным людям, чтобы после самим не краснеть за нашу само­
деятельность.
Начальник обжимного цеха предложил пригласить на
завод одного из авторов старой машины, чтобы тот дал тех­
ническое заключение на проект Кузнецова. Предложение
Маковецкого поддержал директор завода Владимир Алексее­
вич Ванчиков. Представитель одного московского НИИ доктор
технических наук Кирилл Петрович Русаков через два дня
прибыл в Череповец. Ознакомившись со схемами новой
Электронносчетной машины безотходного раскроя металла,
он дал краткое заключение:
«Машина изобретателя Кузнецова ничего общего со ста­
рой не имеет. Она проще по конструкции, надежнее в работе
и в сорок раз дешевле выбывшей из строя».
Одобренный проект — это еще не машина. Для ее соз­
дания потребовались дефицитные детали и материалы. На
специальном заседании, посвященном сборке машины, одни
предлагали проект Кузнецова отправить заводу-изготовителю.
Другие, учитывая сроки и трудности пристройки заказа, скло­
нялись к тому, чтобы «протолкнуть» этот вопрос через Мини­
стерство черной металлургии СССР. Автор проекта избрал
третий путь: решил обратиться к энергетикам заводов «Серп
и молот», «Электросталь», к руководителям электротехниче­
213

ских и радиотехнических предприятий Москвы с просьбой
обеспечить сборку электронносчетной машины необходимыми
деталями и материалами.
Путь изобретателя кое-кому показался «самодеятельным»,
«сподвижническим»... Крупнейшее предприятие страны и
вдруг будет рассылать «просителей». Директор завода спросил
у Кузнецова, сколько потребуется времени для сборки новой
машины.
—
Две недели,— последовал ответ.
На следующий день изобретатель с десятками писем уле­
тел за деталями будущ ей машины в М оскву.
—
Добывать дефицитные детали и материалы,— расска­
зывает Николай Кузнецов, — мне помогали энергетики «Серпа
и молота», «Электростали», работники отдела снабжения
Министерства черной металлургии СССР, доценты, аспи­
ранты, мои старые знакомые инженеры и кандидаты техниче­
ских наук, с которыми я пускал наш завод. А Кирилл Петро­
вич Русаков даже отпуск недельный для этой цели брал. Все
предприятия Москвы и Подмосковья мы на ноги поставили.
И всюду люди к нашим просьбам относились, как к государ­
ственному делу.
На «северную Магнитку» Кузнецов вернулся из Москвы
через неделю с полным комплектом фотоэлементов, опера­
ционных усилителей, датчиков, диодов, триодов... Пока оп
добывал в столице необходимые детали и материалы, Мако-
вецкий подобрал ему бригаду сборщиков.
Центральная лаборатория Череповецкого ордена Ленина
металлургического завода две недели чем-то напоминала кон­
вейер. Одни здесь делали каркасы, другие, развесив размно­
женные на светокоптфовальном устройстве схемы, обращи-
вали каркасы сотнями тонких проводков, третьи «прозвани-
вали» собранные узлы, четвертые соединяли их в блоки, пя­
тые вели настройку... Николай Кузнецов работу принимал
тщательно, скрупулезно и собственными руками готовые
блоки соединял в общую схему.
Первое испытание созданной машины. Оно волновало
Кузнецова, как первый шаг родного ребенка. В те минуты
он жил одним: скорее или оскандалиться или победить.
Долгожданная минута наконец пришла. Алексей Л обанов
на блюминге обжал слитки лигвиновской стали. Клети-тысяч-
вицы подали заготовки на стан «700 ». Николай Кузнецов
включил машину. Она ожила сразу: замигала разноцветными
огоньками электрических глаз, тихо защелкала датчиками,
214

зашуршала, точно книжными страницами, вычислительным
устройством...
Раскаленная добела стосорокаметровая заготовка со ско­
ростью шесть метров в секунду вылетела из чистовой группы
клетей. Еще две-три секунды, и рольганги принесут ее к ле­
тучим ножницам, чем-то похожим на краба с двумя клеш­
нями. Они должны эту заготовку раскроить так, чтобы
последняя оказалась равной предыдущим. Если ножницы да­
дут «сбой», завод выбросит на ветер пятьсот — шестьсот руб­
лей.
Летучие ножницы вздрогнули и занесли для удара одну
«клешню». Раскаленная заготовка ворвалась в зону раскроя.
Удар. Второй. Третий... Раскроенный без отхода металл авто­
матические толкатели свалили с рольгангов на огромную
площадку холодильника.
Заготовки квадрата одна за другой вылетали из чистовой
группы клетей. Летучие ножницы, получая импульсные сиг­
налы с главного блока электронносчетной машины, раскраи­
вали их с точностью до сантиметра. Друзья от чистого сердца
пожимали Кузнецову руку. Но он по-прежнему был озабочен.
—
Ты чего это, Коля, затужил? — поинтересовался Алек­
сандр Гуторов. —
На твоем месте плясать надо! Ты же заводу
миллион рублей спас!
—
Есть одна недоделка в проекте, — т и хо ответил Кузне­
цов. —
Для верности, Саша, надо машину подстраховать вто­
рой. Если первая выйдет из строя, безотходный раскрой ме­
талла тут же возьмет на себя другая. Надо снова ехать в
Москву за деталями.
Спаренная электронносчетная машина безотходного рас­
кроя металла, созданная электромонтером Николаем Кузне­
цовым, в Государственном комитете по делам изобретений и
открытий при Совете Министров СССР получила высокую
оценку. Пройдет немного времени, и она будет внедрена на
всех металлургических заводах страны. Изобретателю, во­
преки «прогнозам», выдано солидное денежное вознагражде­
ние и авторское свидетельство No 229429.
Познакомиться с чудо-машиной на «северную Магнитку»
приезжают прокатчики многих заводов нашей страны, сту­
денты вузов, аспиранты, кандидаты технических наук, зару­
бежные гости. Спаренная электронносчетная машина безот­
ходного раскроя металла поражает их безотказностью и точ­
ностью в работе.
Заместитель министра черной металлургии Болгарии, по­
215

бывав в Череповце, обратился в Тяжпромэкспорт СССР с
письмом:
«Просим командировать изобретателя Николая Кузнецова
в Софию на Кримиковский комбинат. Металлурги Болгарии,
перенимая опыт советских коллег, решили внедрить на про­
катных станах безотходный раскрой металла».
Весточка из Болгарии — десятое зарубежное признание
большого изобретательского таланта Николая Кузнецова.
Что же дала его электронносчетная машина Череповец­
кому заводу? Я спросил об этом старшего мастера обжим­
ного цеха Николая Андреевича Волкова.
—
Один миллион двести тысяч рублей экономии в год!
Недавно с металлургами московского завода «Серп и
молот» я снова побывал в Череповце.
—
Наш Кузнецов опять отличился! — с радостью сооб­
щил мне Николай Андреевич Волков. —
Потолкуйте с ним.
...В обжимном цехе шло производственное собрание. Ре­
шался один вопрос: как повысить производительность труда?
Операторы блюминга, прокатных станов выступали редко,
говорили по-рабочему скуповато: мы, мол, по призыву москов­
ских металлургов постараемся вскрыть кое-какие запасы
мощности. Начальник цеха подсчитывал «кое-какие запасы»,
которые выражались в сотнях тысяч тонн проката, и ча­
стенько поглядывал на Кузнецова. Увеличить выпуск проката
мешали летучие ножницы. Надо было во что бы то ни стало
заставить их раскраивать металл быстрее.
После собрания, на котором присутствовали москвичи,
Маковецкий попросил Николая Кузнецова задержаться:
—
Выручай, Демидович. Мы можем увеличить выпуск
проката на двести пятьдесят тысяч тонн. Но для этого надо
заставить ножницы работать быстрее.
—
Хорошо, я подумаю.
Думал Кузнецов в этот раз не один. В соавторстве с
Леонидом Бондаренко и Валерием Черепенькиным он создал
еще одно электронносчетное устройство — «Пропуск послед­
него реза». Применение его на Череповецком заводе дало
возможность увеличить выпуск проката на двести пятьдесят
тысяч тонн!
Мне, как энергетику, захотелось детально познакомиться
с этим изобретением. Кузнецов показал схему, а затем мы
пошли посмотреть электронносчетное устройство в действии.
Небольшая панель, связанная с электронносчетной машиной
безотходного раскроя металла, поражает простотой конструк­
216

ции. Принцип ее работы — замедление хода летучих ножниц.
—
Выходит, замедление скорости позволило увеличить
производительность прокатных станов?
Николай улыбнулся:
—
Пора нам переходить на непрерывный прокат. Раскат
металла в клетях у нас длится тридцать восемь секунд. Пауза
между выходом заготовок была двенадцать секунд. Шесть
секунд мы взяли на «пропуск последнего реза». Они-то и дали
нам двести пятьдесят тысяч тонн сверхпланового проката. Но
у нас осталось еще в запасе шесть секунд. Это еще двести
пятьдесят тысяч тонн проката. На днях к нам приезжал из
Москвы доктор технических наук Кирилл Петрович Русаков,
и мы вместе советовались, как «покорить» холостые секунды.
—
Придумали?
—
Приезжайте на завод через полгодика. Своими гла­
зами увидите.
Мартеновское солнце
Когда наступали погожие весенние дни, Лешка Ефремов
любил после школы уехать за город, устроиться на взлобке
с этюдником и легкими мазками кисти наносить на холст
посветлевшие дали, зеленоватый дымок над березовой рощей,
буксиры в затоне Шексны... Буксиры были еще в ледовых
тисках, но Лешина кисть потемневший лед мигом превращала
в крутоплечие волны, заставляла их биться в причальную
стенку и белыми чайками взмывать в голубое небо.
Дома свои этюды он показывал только отцу. Демьян Аки­
мович в живописи не ахти какой знаток, но работы сына ни­
когда не хулил.
—
Хорошо, брат!— одобрял он. —
Правда, Шексна у
тебя больше на Москву-реку похожа. Но это ничего. И солн­
ца вот маловато. Надо тебе у нас в мартеновском побывать.
Там у нас столько солнца — ахнешь!
—
Как в мартеновском «Серпа и молота»?
—
Нет. Тут побольше.
Лешка неделю ожидал заветного дня, когда с отцом пой­
дет в мартеновский. Он даже красок приготовил, пару ма­
леньких полотен загрунтовал... Но случилось неожиданное.
Перед выходным отца привезли с вечерней смены на легко­
217

вой автомашине. Он был бледный, говорил еле слышно и
часто прижимал руку к груди.
—
Нельзя вам, Акимович, в горячем ц ехе, — убеждал
врач. —
Если бы мы знали...
—
В тень, значится?..
Боль под левой лопаткой заставила Демьяна Акимовича
умолкнуть. Лешка испуганно смотрел на побледневшего отца
и кусал губы. Врач вынул из желтого баула шприц, сделал
в руку Лешкиному отцу уколы. Минут через двадцать
Демьян Акимович вздохнул полной грудью.
—
Если почувствуете себя хуж е, — предупредил врач, —
звоните в «Скорую».
Вечером в квартире Ефремовых стояла гнетущая тишина.
Лешкины сестры и младший братишка-пятиклассник говори­
ли шепотом, мать на кухне тайком утирала слезы. Отец гла­
зами позвал Лешку к кровати и указал на стул:
—
Не успели мы, брат, поглядеть «мартеновское солнце».
Демьян Акимович уронил голову на грудь. Комната, зали­
тая мягким голубоватым светом, опрокинулась в его глазах.
Он не слышал, как всхлипывал Лешка, как жена дрожащим
голосом вызывала по телефону «Скорую помощь»... Созна­
ние Демьяна Акимовича прояснилось в больнице. Открыл он
глаза и спрашивает:
—
Командир роты жив?
—
Спокойно, герой, спокойно,— начал его умолять хи­
рург. —
Самое страшное позади...
Демьян Акимович ничего не понимал. Он только что под
Кубинкой врывался в траншею, где командир роты с горст­
кой солдат отбивался от наседающих фашистов, а человек в
белом халате толкует о покое, вынутом из-под самого сердца
осколке...
Домой из больницы Лешкин отец вернулся через три ме­
сяца. Врачи запретили ему варить сталь и «сердце записали
в инвалиды». Каждый день к Демьяну Акимовичу приходили
друзья по заводу. Они советовали больному крепиться, обе­
щали помогать. В такие минуты Лешкин отец веселел, даже
улыбался, а когда друзья уходили, он подолгу смотрел в рас­
пахнутое окно на мартеновские трубы и снова становился
грустным.
Однажды Лешка, вернувшись из школы, услышал раз­
говор отца с матерью.
—
Ты уж, Матрена, не обессудь меня... Крепился я до
последнего. Тяжело тебе одной четверых-то до ума доводить.
118

—
Годок еще потерпим. Я устроюсь по совместительству
магазин или столовку убирать. Пущай парень-то восьмой за­
кончит.
—
Не те годы у тебя, Матрена. Завтра бери Лешку и
пристраивай до дела. А учиться... Учебу в вечерке продолжит.
Завод встретил новичка по-деловому. Начальник хозцеха*
где Лешкина мать работала техничкой, познакомил «товари­
ща Ефремова» с дедом Никифором и, улыбаясь, сказал:
—
Походишь месяц в помощниках у «директора поряд­
ка», а там и учеником к слесарю-водопроводчику определим.
Можно было бы и сейчас, но тебе еще шестнадцати не стук­
нуло. Законы, брат, я нарушать не имею права.
Лешка с дедом Никифором подружился в первый же
день. Им тогда пришлось сжигать по территории завода опав­
шие с деревьев листья. Лешке нравилось бросать пылающие
факелы на мягкие золотые кучи. Они разгорались спокойно,
дым от них шел сладковатый и такими высоченными стол­
бами — точь-в -точь как из мартеновских труб!
—
Ходи-ка, паря, ко мне в заместители,— уговаривал
Лешку дед Никифор. —
Поручу тебе техническую часть. Ма­
шин у нас поливочных пять штук, четыре снегоочистителя,
бензокос десятка полтора... Станешь при мне как бы главным
механиком.
—
Я же на слесаря-водопроводчика буду учиться.
—
В нашем деле быстрее в гору пойдешь. Освоишь всю
технику, и тогда... Да с тобой сам министр, Иван Палыч Ка­
занец, вот как со мной, за руку здороваться будет. Да ты
дилехтору наипервейшим помощником станешь. И премии,
и благодарности, как, скажем, мне, легулярно пойдуть.
Дед Никифор о работе дворника рассуждал с таким до­
стоинством, точно он на заводе после «дилехтора» — главное
лицо, с которым сам министр специально из Москвы приез­
жает за руку здороваться. Лешка этому верил и не верил.
Отец ему не раз говорил, что на заводе первая голова — ста­
левар. О доменщиках и прокатчиках он тоже отзывался с
большим уважением, но не так горячо, как о сталеварах.
А вот дед Никифор толкует иное. К ому верить?
Лешку в своем высочайшем авторитете дед Никифор убе­
дил, когда они пришли наводить порядок в заводском сквере,
где стояла Доска почета.
—
Погляди! — указал пальцем на свой портрет старик. —
Сюда, милок, попадает не всякий!..
Портрет деда Никифора действительно открывал Доску
219

почета. Правда, сам на себя он не очень-то походил: голову
держал выше всех, седой чуб у него стоял дыбом, взгляд
был устремлен куда-то далеко-далеко. Рядом с ним — домен­
щики, сталевары с 3 0Л0ТЫМИ З вездами на груди, прокатчи­
ки с орденами, инженеры, молоденькие лаборантки-хохо­
тушки...
—
Вот так! — орудуя метлой, повышал сам себя в Леш­
киных глазах дед Никифор. —
И твой портрет рядом с моим
могут поместить!.. Только, опять же, не сразу...
Месяц под командой деда Никифора у Лешки пролетел
весело. А когда настала пора расставаться (Лешке стукнуло
шестнадцать), старик ходил мрачным и целый день бормо­
тал:
—
М-да-а!.. Всяк птенец чуток оперится — и полетел!
И полетел! Каждому свое: богу — богово, кесарю — кеса­
рево...
—
А при чем тут бог? — спросил Лешка.
Дед Никифор положил ему руку на плечо, насупил
брови и с горькой обидой уточнил:
—
Значится, не желаешь ко мне в первые заместители?
А может, подумаешь, а?..
Лешка виновато опустил голову.
—
Будь по-твоему! Слесарное ремесло дело неплохое.
Только наперед скажу: в слесарях ты долго не находишь. Ви­
жу, куда тебя тянет!..
Вечером дед Никифор пригласил Лешку к себе домой,
усадил за столом рядом, потчует чаем, а сам нет-нет и взгля­
нет на портрет молодого парня в солдатской форме.
—
Сын? — догадался Лешка.
—
Восемнадцать весен только и пожил. Его на этом...
Река такая у них есть, не по-нашенски зовется — Бродер или
Гродер.
—
Одер?
—
Точно. На этом самом Бродере и сложил голову мой
Тимофей. Слесарем-лекальщиком мечтал стать.
Дед Никифор подложил Лешке варенья на блюдце, вышел
из комнаты в сени, погремел-погремел там чем-то и вернулся
с фанерным чемоданчиком.
—
Тимофею покупал. Теперь, значится, тебе, постреле-
нок, дарю.
Лешка открыл чемоданчик — и замер от радости: полный
набор слесарного инструмента!
—
Ну, словом, сам понимаешь. А варенье... Ты, Леша,
220

варенье ложкой! Ложкой! Оно шибко пользительный про­
дукт!
Домой из гостей Лешка вернулся поздновато. Отец, уви­
дев чемоданчик, удивился:
—
Это еще что за штучка?
Лешка неторопливо открыл чемоданчик. Демьян Акимо­
вич преобразился: взгляд его потеплел, бледное лицо озарила
улыбка.
—
Дед Никифор подарил!— с гордостью пояснил Леш­
ка. —
Сыну своему когда-то покупал...
Демьян Акимович, присев на корточки, стал перебирать
инструмент. Ключи, шабровки, линейки, угольники, керна и
напильники он с каким-то священнодействием нянчил в боль­
ших ладонях и, поглаживая, снова укладывал на место. Леш­
ка, стараясь подчеркнуть необычность подарка, рассказывал
отцу:
—
Этим инструментом тульский Левша блоху подковал...
—
Тут, брат, ты малость загибаешь.
—
Дед Никифор обманывать не будет.
Демьян Акимович, уловив в голосе сына обиду, сдался:
—
А ты, пожалуй, прав. Сверлочки-то! Сверл очки —
тоньше волоса! А молоточки!..
Лешке слесарное дело на первых порах давалось туго. По­
ручают сальник в задвижке набить — целый день провозит­
ся. Попросят трубу нужного дюйма найти — опять копается
не меньше часа. Но больше всего ему приходилось потеть с
газовой резьбой и ремонтом водомерных приборов. Тут не
дни — недели в бестолковом старании пролетали.
—
В нашем деле главное — терпенье!— поучал Лешку
мастер Сурин. —
Ты не горячись. Резьбу нарезай плавно,
спокойно. Водомерные приборы опять же с головой ремон­
тировать надо: в устройстве, принципе работы разберись, а
уж тогда и поплавки начинай регулировать.
Советы мастера Лешка выслушивал терпеливо. Любую
работу начинал выполнять продуманно, с душой. Он свое де­
ло полюбил, и оно ему покоряться стало. Через три месяца
Лешка научился и сальники отменно набивать, и воздушные
пробки в отопительной системе запросто ликвидировать, в
душевых установках смесители ставить и любой змеевик из
трубы выгнуть... А когда ему доверили паровые вентили при­
тереть к гнездам, он такой класс точности показал — мастер
Сурин позавидовал и заявил прямо:
—
Третий разряд обеспечен!
221

Присвоение разряда для рабочего человека — праздник.
У Лешки этот день совпал с получкой. Расписался он в ведо­
мости за целых сорок пять рублей, вышел с завода — и грудь
колесом. Шагает Лешка по городу мимо магазинов и хозяи­
ном многих вещей себя чувствует. Вот он может зайти в ху­
дожественный салон и на целую пятерку красок купить. Его
получки хватит и на три пары валенок, которые он может
взять сестренкам и братишке, и на портфель. Неудобно же
слесарю третьего разряда ходить в вечернюю школу с потер­
тым ученическим ранцем.
Шагает Лешка по городу, снежок картавит у него под но­
гами, но на сердце у парня весна. Сегодня он может и с
Люськой, соседкой по квартире, рассчитаться. Только он не
одно — три эскимо купит Люське. Пусть она сильно нос не
задирает, что в здравпункте медсестрой работает. Лешка те­
перь тоже не лыком шит!
Дома Лешку в тот день встретили с особой теплотой. Отец
за столом ему уступил свое место. Мать первому налила в
тарелку щей и самый большой кусок мяса положила. Сест­
ренка Лена ложку подала, братишка дневник показал. Лешка
пожурил Василька за тройку по рисованию и дал слово по­
мочь па «горячем участке». А Светка... Ох, и хитрюга эта
Светка: «Леша! Миленький! Сегодня в театре «Лебединое
озеро»! Как тут не понять Светку! Раньше Лешку и чертом
рыжим, и ушастиком называла, а теперь — «миленький».
—
Уймитесь, сороки!— прикрикнула мать на дочек.—
Поужинать спокойно рабочему человеку не дадите.
Лешка отложил ложку в сторону, вынул получку из карма­
на и чисто по-отцовски:
—
Распоряжайся, мать!..
Время у трудового человека летит быстро. Лешка Ефре­
мов не заметил, как прошел год. Много это или мало? Для
кого как. Лешка успел восьмой класс закончить, четвертый
разряд слесаря-водопроводчика получить и, главное, стать на
заводе своим человеком. Пришел он, скажем, сегодня на ра­
боту, мастер дает наряд: кран поставить в умывальнике на
четвертой домне. Лучшего задания Лешке не надо. Положит
он кран в сумку с инструментом и айда на четвертую. Кран
он, конечно, поставит, но прежде Александру Ильичу Гуторо-
ву доложит: «Пришел порядочек у вас навести!» Если Гуто­
ров улыбнется, Лешка тут же справится о сроке выпуска чу­
гуна, вместе с ним в гляделки домны посмотрит. А в домне —
море огня! Оно яркое, слепящее, как летнее солнце, которого
222

не хватает на Лешкиных картинах. На пульт управления
Лешка тоже обязательно наведается. Здесь он знает все-все.
Сам Александр Ильич Гуторов ему о назначении каждого
прибора рассказывает.
Но самые счастливые минуты у Лешки впереди. Они вот-
вот наступят. Лешка приближение этих минут угадывает по
поведению старшего горнового и подручных. Перед выпуском
чугуна они разговаривают кратко и часто курят. Но Лешке,
как бывало, удалиться с литейного двора не предлагают, на­
оборот, его даже в операторскую будку сам Гуторов пускает.
Стоит Лешка рядом с ним, внизу клокочет солнечная река.
Русло в ней ослепительное, волны с белесой дымкой. Они за­
хлестывают одна другую и радугой сливаются в огромный
ковш. Лешка обязательно подберет краски для живой радуги.
Он будет их искать месяц, год, два, но обязательно найдет.
. . . Домна после выпуска чугуна дохнула лютой жарынью
и густым коричневым дымом. Старший горновой разворачи­
вает э^ектропушку. Домна совсем шалеет: бьет из летки об­
лаками дыма, плюется длинными хвостами огня... Попробуй
в такой обстановочке полуторатонным зарядом огнеупорной
массы точно угодить ей в раскаленную пасть. У Гуторова это
получается красиво и быстро. Один раз он даже Лешке по­
зволил на рычажок нажать. Лешка схватился двумя руками
за черную ручку, жиманул — и знай наших! Правда, в тот
день не обош лось и без конфуза. Лешка, забив летку, сунул­
ся без разрешения на желоб верхнего шлака — и подпалил
штаны на самом неподходящем месте. Но это все чепуха!
Можно было перетерпеть. Главная неприятность крылась в
другом: пришлось ему бежать к Люське в здравпункт. А там
как на грех мать оказалась. Люськину профилактику он вы­
держал стойко. А вот материну... После ее подзатыльников
пришлось задать стрекача. И правильно сделал. Она бы еще
при Люське, которую Лешка до конфуза со штанами пригла­
шал в кино, не постеснялась и веником по спине отходить.
У нее эт0 получается запросто. Он в этом убедился не раз.
В прошлом году прибежал Лешка из мартеновского с бе­
лым волдырем на ладони в свой цех — и ни гу-гу! В марте­
новском он налаживал установку газированной воды и попро­
сил разрешения у Владимира Хрисанфовича Литвинова соб­
ственноручно «мартеновское солнце» на пробу ложкой
зачерпнуть. Лешке тогда хотелось двух зайцев убить: себя в
деле показать и цвет «солнца» получше разглядеть. Когда
идет выдача плавки, на него не слишком-то наглядишься.
223

Глаза до слез слепит. Владимир Хрисанфович уважил Леш­
кину просьбу. А он... Он от радости даже вачеги суконные
забыл надеть.
Лешкина оплошность в мартеновском могла бы остаться
незамеченной. Он даже сталеварам ни в чем не сознался.
Подумаешь — волдырь на ладони! Быть в горячем деле да не
обжечься. Все бы сошло. Все бы осталось шито-крыто. А вот
мать... Она сразу догадалась, что с Лешкой. Подходит к вер­
стаку, цап его за ухо и понесла:
—
Ах ты, гопник! Сколь разов тебя упреждать, чтобы ты
не совал свой нос куда не следует?.. Сказывай, где руку при-
шкварил?..
Ругань и допрос матери Лешка вынес стойко. Но, когда
она веником его по спине хлестнула, пришлось поспешно от­
ступить. Не мог же он, слесарь третьего разряда, дожидаться
свидетелей своего унижения. Шум матери мог бы и мастера
из кабинета вызвать, и друзей Лешкиных вокруг верстака с о­
брать... Дед Никифор опять же мог бы откуда-нибудь по­
явиться. А там и до начальника мартеновского цеха рукой
подать. Он человек суховатый, злой. Вызвал бы к себе Вла­
димира Хрисанфовича Литвинова и давай пропесочивать.
Хорошо, что все кончилось бранью матери и «знакомством»
с веником. А то ведь через Этот пустяковый волдырь друзей
настоящих мог бы потерять.
Поставил Лешка кран в умывальнике на третьей домне, с
подручным горнового о житье-бытье потолковал, справился
о годовом плане выпуска чугуна и, как бы между делом, с
Александром Ильичом Гуторовым договорился, чтобы тот
его взял во Дворец культуры на встречу с космонавтами. Гу ­
торов дал слово все устроить в наилучшем виде. Они друзья
давнишние. Лешка Героя Социалистического Труда Гуторова
еще в школе в почетные пионеры принимал.
Вечером к Дворцу культуры металлургов Лешка прибе­
жал раньше на целый час. Ветераны завода с красными по­
вязками на рукаве в зал пропускали только по пригласитель­
ным билетам. Пришлось Лешке битый час на свежачке по­
плясать. За это время он всякое о друге передумал и не
заметил, когда тот оказался рядом. На груди у Александра
Ильича боевые награды, трудовые медали, Звезда Героя, ор­
ден Ленина...
—
Давно ждешь?
Лешка шмыгнул покрасневшим носом и, стараясь не сту­
чать зубами,слукавил:
224

—
Только такси отпустил!
Ветераны завода Лешку вместе с Гуторовым во Дворец
культуры пропустили безо всяких-яких . Место в зале ему до­
сталось в одном ряду с лучшим сталеваром страны Владими­
ром Хрисанфовичем Литвиновым, старшим оператором блю­
минга Алексеем Ефимовичем Лобановым, изобретателем Ни­
колаем Демидовичем Кузнецовым... Дед Никифор тоже тут
как тут оказался. Одет он был в новый грубошерстный ко­
стюм, который его делал чем-то похожим на нахохлившегося
воробья. На пиджаке у него сияла партизанская медаль и
значок «Отличник социалистического соревнования». Присел
он рядом с Лешкой и на ухо: «Почет рабочему классу!» Леш­
ке хотелось ответить словами деда: засвидетельствую, мол,
твое уважение, но зал вздрогнул от аплодисментов. Павел
Беляев и Алексей Леонов, появившись на сцене, по-русскому
обычаю поклонились металлургам.
Домой Лешка со встречи вернулся сияющим и важно так
отцу:
—
Пришлось немного задержаться...
—
Видели! Видели мы тебя на экр ан е!— улыбнулся
Демьян Акимович. —
Ты чего это таким важным, как генерал,
сидел?
—
Встреча-то была необычная! — начал оправдываться
Лешка. —
Беляева и Леонова в почетные сталевары прини­
мали...
—
Ты космонавтов в почетные сталевары принимал? —
открыл рот Василек.—
Скажи честное комсомольское, что не
врешь!
—
Конечно, он! — поддержал Лешку отец. —
Ты же сам
все, Василек, видел.
—
Везучий ты, Лешка! — позавидовал самый младший
Ефремов. —
Я как вырасту, тоже на завод пойду сталь ва­
рить!
—
Так тебя сразу в мартеновский и допустят! — начал
уразумлять Василька Лешка. —
Туда только с десятилеткой
принимают. И восемнадцать годов надо иметь за плечами.
Ясно?
—
Ух ты! — почесал затылок Василек.
—
А как же? На домнах, в мартеновском, в прокатных
без десятилетки — труба! Там всюду автоматика, электро­
ника!
—
Выходит, и тебя не возьмут?
Вопрос Василька тронул самую больную струнку Лешки.
15
Ив. Краснобрыжий
225

Он только вчера толковал е Алексеем Ефимовичем Лобано­
вым о желании перейти поближе к горячему делу. Пришел на
блюминг титан в бытовке наладить, поднялся в операторскую
кабину — и дух у него захватило. Вот бы ему, как Алексею
Ефимовичу, сесть в мягкое кресло и давай на «космической»
скорости слябы и блюмсы прокатывать.
Рольганги несут и несут похожие на вечернее солицо
слитки стали, а он, Лешка Ефремов, прокатывает их и прока­
тывает с точностью до миллиметра, да еще операторов на­
гревательных колодцев пошевеливает: «Перехожу на сдвоен­
ный прокат! Обеспечьте подачу слитков!»
Лешка, конечно, не прочь и чугунок «денежный» по-гу-
торовски выпускать, и сталь «рублевую» в мартенах, кап
Владимир Хрисанфович Литвинов, варить... Но пока ему во­
семнадцать не исполнится и десятилетку он не закончит, о
горячем деле только помечтать можно.
—
А я думал, тебя возьмут, — разочарованно повторил
Василек. —
Выходит, ты тоже мало горячей каши поел? Толь­
ко задаешься: «Я ! Мы!»
—
Это меня-то не возьмут? — взъерошился Лешка.—
Согласен на пять щелчков в лоб?
Василек «бить по рукам» опасается. Пять щелчков в лоб
он уже получал, когда спорили о четвертом разряде. Лешка
доказывал, что все сдаст на «отлично», а Василек ему не по­
верил. Лешка вечером приехал с завода, показал выписку из
приказа и без лишних церемоний:
«Подставляй, Васек, лоб!»
—
Спорим? — нажимал Лешка. —
Трусишь, да?
Василек на всякий случай пятится к матери. Демьян Аки­
мович повеселевшими глазами глядит на Лешку. Сын замет­
но раздался в плечах, в голосе у него звучит крепость, щеки
тронуты бронзовым загаром. Демьян Акимович этот загар не
спутает ли с каким курортным. Такой чистый и здоровый за­
гар на лице можно получить только под «мартеновским»
солнцем. Сыновья еще спорят несколько минут. Демьян Аки­
мович улыбается. Он уверен: «мартеновское» солнце не толь­
ко оставило свой цвет на щеках у Лешки, но и ярко освети­
ло ему дорогу в жизни.
Лешка и Василек наконец договариваются о пяти щелч­
ках. Демьян Акимович командует сыновьям отбой, весело
подмигивает жене, и ноющая боль у него в груди почти со­
всем утихает.

СВЕТОЗАРОВСКИЕ.
МИЛЛИОНЫ а ®

Глава первая
Горизонт отяжелел, насупился. Серо-пепельная полоса
на Н(ем разрасталась с юга на север, ширилась и темной наво-
лочью затягивала полинявшее от жары небо. Налетевший
невесть откуда ветер погнал над Москвой тучи. Они опуска­
лись над городом так низко, что казалось, вот-вот зацепятся
за крыши многоэтажных домов. Когда шальной ветер выдох­
ся и наступила душная предгрозовая тишина, грифельное
небо распороли кроваво-фиолетовые молнии, затем ахнул
трескучий гром и зашумел ливень.
Москвичи забегали в подъезды домов, прятались под ар­
ками ворот, жались под высокими тополями, одетыми густой
листвою, набивались в переполненные вагоны трамваев, ав­
тобусы... А ливень ярился, гудел тревожно, как ураган-верхо­
вик в сосновом бору. Бурлящие потоки мутной воды мчались
по тротуарам, мостовым и с урчащим клекотом вырывались
из водосточных труб.
Виктор Светозаров, промокший до нитки, шагал по Малой
Калужской и вполголоса напевал модную по тем временам
песню о кузнецах. Эту песню он впервые услышал от старого
металлиста Якова Силыча Пятуни. Силыч любил петь ее у
слесарного верстака: зажмет деталь в тиски, опробует насеч­
ку напильника ребром ладони и, тихонько напевая, присту­
пает к делу. Напильник в руках старого мастера Виктору
казался смычком скрипача. Силыч работал им легко, красиво.
Стоит у верстака гордо, как актер на сцене, лицо ясное, гла­
за чуток прищурены, а напильник то уплывает вперед, то
легко и плавно возвращается назад, замирает в одной точке
и начинает весело «приплясывать». Рукава у Силыча засуче-
229

тш до локтей, синие вены на руках бугрятся, лопатки на
спине жуют и жуют потемневшую от пота рубаху.
Напильники у соседей Силыча вжикали, верещали, скри­
пели, как ржавые петли на дверях, скрипели как-то натужно,
жалобно. Инструмент в руках Силыча всегда выводил легкую
и мягкую музыку. Виктор с годами так привык к этой музы­
ке, что мог в татахтающем перестуке молотков и разноголо­
сом перезвоне наковален безош ибочно определить, в какой
стороне цеха работает Силыч. Стараясь во всем походить на
учителя, он так же ровно стоял у верстака, так же легко и
плавно работал напильником, но той чистоты и точности в
работе, какую выдавал Силыч, достигнуть никак не мог. Каж­
дую деталь Виктора Силыч нянчил в черных от металличе­
ской пыли ладонях, проверял на синьку и, прицокивая язы­
ком, замечал:
—
Пока в руках будет дрыгать струмент, чистоты и точ­
ности не будет.
Виктор иногда доказывал: я, мол, работаю всем полотном
напильника, у верстака стою ровно...
—
А синька? — брови у Силыча выгибались подковками,
лицо становилось угрюмым, но не злым.—
Синька, милок, все
ошибки покажет. Давай-ка теперь мои детали сравним.
Синька на деталях, сработанных Силычем, ложилась ров­
ной голубоватой пленкой, точно ее растирали на стекле.
—
Шлифовка! — восхищался Виктор.—
А точность! Та­
кому классу сам бы Левша позавидовал!
Старый металлист покрякивал, приосанивался и, погла­
живая широкие, как голубиные крылья, усы, советовал учени­
ку не вешать носа.
—
Через годок-другой,— заверял он,— и
ты отменным
слесарем-ремонтником станешь. Может быть, скоро и отпа­
дет нужда изготавливать запчасти к станкам вручную, а по­
ка, милок, мы должны быть универсальными мастерами.
Шесть лет Виктор Светозаров ходил у Силыча в учени­
ках. Ему не раз предлагали стать «самому с усами», но он
твердил одно: «Рановато мне тягаться в мастерстве с Силы­
чем». И Виктор не ошибался. Яков Силыч на «Красном проле­
тарии» слыл мастером-колдуном, учеников-выскочек терпеть
не мог и уж если брался кого вывести в металлисты, выводил
только в «круглые».
Старому мастеру на заводе всегда доверяли самую тон­
230

кую и самую сложную работу по ремонту станков. Силыч в
такие минуты ворчал, отказывался выполнять спешный заказ,
но стоило начальнику попросить его еще разок, намекнуть,
дескать, кроме него, Силыча, ни один слесарь-ремонтник не
отремонтирует американский или японский станок, он пово­
рачивался к Виктору и потеплевшим баском уточнял:
—
Принимаем заказ?
Виктор пожимал плечами, как бы говоря, что он в таком
деле не советчик, но учителю не перечил. Силыч в душе
гордился доверием начальства и, улыбаясь глазами, рас­
суждал:
—
Вот станешь инженером, а без меня шагу не ступишь...
—
До инженера мне еще далеко.
—
Ты эго брось! Теперь ты любой иноземный станок раз­
берешь и соберешь с закрытыми глазами.
Виктор в ответ на похвалу старался убрать верстак Силы­
ча почище, инструмент протереть до блеска, разложить на
полочках в шкафу в строгом порядке и, конечно, занять в
душевой первую очередь. Силычу такая забота ученика нра­
вилась. Он ее воспринимал не как угодничество и подхали­
маж, а как заслуженную дань своему мастерству. Но самое
большое удовольствие Силыч получал в те дни, когда Виктор
проигрывал ему партию в шашки. Старый металлист после
победы радовался с какой-то детской непосредственностью и,
чтобы ободрить приунывшего ученика, начинал ему завидо­
вать:
—
В счастливую пору ты, милок, на завод попал. Пово­
зил стружки на тачке из цеха полгода — и к верстаку! А я
у проклятых Бромлеев восемь лет золотарил. Попрошусь,
бывало, у хозяина в цех, он скрестит руки на брюхе, покру­
чивает пальцами и гундит: «Позолотарь еще годика три-че-
тыре». А тебя... Тебя сразу и к верстаку и на рабфак!.. Те­
перь вон куда, в институт шагнул! Поучишься годика три в
станкостроительном и будешь ремонтным цехом руководить.
А что? Факт, говорю, будешь! Биография у тебя нашинская,
пролетарская. Вырос ты на заводе: рабочий класс тебя и
учил, и в комсомол, и в партию принимал.
*
Виктор, зная, что Яков Силыч не любит возражений, под­
дакивал и при случае возвышал своего учителя: он, Силыч,
на своем посту ничуть не ниже начальника цеха, поскольку
к нему за советом мастера и даже инженеры обращаются,
доверяют самые точные и спешные заказы выполнять. Яков
231

Силыч немного выпячивал костлявую грудь и, поглаживая
ладонью вислые усы, соглашался:
—
Дело свое я знаю не плохо. Вот станешь начальником
ремонтного цеха... Тебя-то я завсегда уважу. Десятый годок
рука об руку работаем. Коли нужда заставит, буду состоять
при тебе как бы главным специалистом по неотложному ре­
монту иноземных станков.
Слова старого металлиста Пятуни сбылись. Когда Виктор
Светозаров закончил третий курс Московского станкострои­
тельного института, его назпачили старшим мастером ре­
монтного цеха. Но Яков. Силыч, чего Виктор никак не ожи­
дал, стать главным специалистом по ремонту иностранных
станков отказался. Поблагодарил бывшего ученика за ока­
занную честь и стыдливо признался:
—
Я-то, Лексеич, расписаться путем не могу. Чертежи,
право, читать умею. Мой талант — в руках. Нет уж, от вер­
стака никуда не пойду.
—
А если в ликбез, — попытался уговорить старого ме­
таллиста Светозаров. —
Наших, заводских, там человек пять­
сот учатся.
—
Поздновато, милок. Я -то уже давно шестой десяток
разменял. Это тебе расти и расти. И правильно. Не зазря же
мы с твоим батькой нашу, пролетарскую, власть завоевы­
вали.
Ливень выдохся быстро. Тяжелые тучи уползли на во­
сток, и в чистом небе засияло веселое солнце. Босоногие
мальчишки и девчонки, выбегая из домов, пускали по быст­
рым ручьям бумажные кораблики. Стремительное течение
воды сносило их с тротуаров на обочины мощенных булыж­
ником дорог, закручивало в кипящих бурунах и, опрокиды­
вая, тащило к решеткам водосточных колодцев. Детвора,
шлепая по лужам босыми ногами, с криком и смехом проле­
тала мимо Виктора, выхватывала из воды потерпевшие «кру­
шение» кораблики и отправляла в новый путь. Виктор часто
останавливался, любовался игрой детворы, и ему чертовски
хотелось вот так же, как они, мчаться во весь дух по лужам
или стоять под водосточной трубой рядом с голопузым маль­
чишкой и купаться в теплой дождевой воде, припахивающей
ржавым железом и краской.
Вымытые ливнем тротуары и дороги закурились. Горячий
пар поднимался над землей дрожащими волнами, чем-то по­
232

хожими на сизовато-белесый дымок автомобилей в морозные
дни. Виктор смотрел на родную улицу с такой радостью, точ­
но вернулся на нее после долгих лет разлуки. Низкие дере­
вянные домишки, утопающие в поголубевшей зелени, ему
казались наряднее, чем вчера, даже тяжелая кирпичная сте­
па Донского монастыря, которая всегда навевала на него
грусть, стала как будто ниже, легче, словно похудела за один
день и наполовину вросла в землю.
Монастырскую стену Виктор обогнул стороной и по узкой
тропинке, вымощенной красным кирпичом, вышел на широ­
кую аллею. Вековые липы, густо облепленные солнечными
цветочками, пахли свежим медом. Виктор любил в этой ал­
лее после заводской смены посидеть на скамейке, затем
мчаться домой и, захватив учебники, ехать в институт.
Ночью, после занятий, он снова отдыхал на любимой скамей­
ке и слушал сонное воркованье голубей в темных башнях
угрюмого монастыря. На голубей озорники часто устраивали
облавы, и ему не раз приходилось вступать с ними в пота­
совки. Ватага сорванцов грозилась встретить его в тем­
ном переулке, но, когда сам «атаман», померявшись силен­
кой с Виктором, бежал с поля боя, охота на сизарей пре­
кратилась.
Виктор просидел в аллее часа полтора, вспоминая собы ­
тия дня. Яков Силыч Пятуня, узнав о беседе бывшего учени­
ка в наркомате с Серго Орджоникидзе, дал слово сработать
полный набор слесарного «струмента», чтобы ему, «Лек-
сеичу», прибыть к иноземцам, как и подобает хорошему
умельцу, со своим инструментом, затем, крякнув в кулак,
продолжил тихо и рассудительно:
—
Рабочий класс, Лексеич, в любой державе самый по­
рядочный народ. И тебе, как я соображ аю, сумлеваться не
пристало.
—
Я работы, Силыч, не боюсь,— признавался Виктор. —
Одно тревожит: справлюсь ли с заданием? А вдруг американ­
цы секреты по ремонту и наладке станков будут утаивать?
Серго Орджоникидзе говорил: «Ваша задача, товарищ Свето-
заров, не только принимать станки. Вы должны познать сек­
реты их ремонта и наладки. Когда вернетесь домой, органи­
зуем на заводе курсы наладчиков заграничных станков».
—
Чудак ты! — стоял на своем Силыч. —
Рабочий класс,
он во всех державах — пролетарий. Как же это тебя не пой­
мет брат по классу? Такого быть не может. Ты, Лексеич, там
держись нашего брата, мастерового люда, говорю, держись.
233

Ну, разумеется, не шибко-то кейку перед ними ломай, хотя и
учиться к ним едешь. Наша держава платит американцам з о­
лотишком за станки? Исправно платит! Вот они и обязаны
почет и честь тебе оказывать. Мы не побирушки, мы для них
вроде бы как купцы солидные. Нет, не купцы, покупатели
выгодные. Вот давай так дело прикинем: я — капиталист,
ты — покупатель. Мне, значится, хочется товар продать. Ты
есть не бессребреник какой-то, а человек при хорошей деньге.
Как, по-твоему, я буду с тобой обходиться? Ясное дело, я
лицо заинтересованное и, стало быть, уважать тебя обязан.
Домой Виктор вернулся на заходе солнца. Едва он успел
перешагнуть порог, отец осведомился:
—
Ну, сынок, рассказывай, зачем Серго Орджоникидзе
вызывал?
Виктор^ отвечать на вопрос не торопился: переоделся в
сухую одежду, попросил мать собрать ужин и, присев за
стол, задумался.
—
Моя^ет быть, беда какая случилась? — забеспокоился
Алексей Андреевич. —
Почему молчишь?
—
Расставаться с вами не хочется.
—
Эт0 п0 какой причине?
—
В Америку посылают.
—
В Америку?!
—
Наше правительство закупило у Биларда станки. Мне
поручено принять рти станки, научиться их налаживать и
ремонтировать.
Алексей Андреевич прошелся по комнате и, присев на та­
буретку, степенно высказался:
—
Большое дело доверили. Американцы, тоска зеленая,
так учить, как Силыч, не будут. Но ты не падай духом. Че­
ловек, тоска зеленая, любое дело при желании осилит. А в
Америку сам поедешь или с группой?
—
Поедем с Антонио Ривасом.
—
Это с тем испанцем, который на заводе в технической
библиотеке работает? Антонио — парень надежный. Его фа­
шисты к смертной казни приговорили...
—
Он же коммунист. В Мадриде командовал отрядом на­
родной милиции.
Знаю. Силыч как-то с ним заходил. Антонио расска­
зывал, как его, больного, испанские коммунисты к нам на па­
роходе отправили. Жена и дочь у него где-то под Мадридом
234

остались. Антонио уж больно об них печалится. —
Алексой
Андреевич расправил плечи, в голосе у него зазвучали нот­
ки гордости, усталые глаза потеплели, и только глубокие мор­
щины на лбу выдавали тревогу. —
Туговато, тоска зеленая,
вам придется. Но ты не на белых хлебах возрастал. Выдю­
жишь! Силыч сказывал: восьмипудовый корпус токарного
станка поднимаешь.
—
В корпусе только семь.
—
А трехпудовую гирю кто выжимал?
—
Было дело,— покраснел Виктор. —
Надо же честь за­
вода по тяжелой атлетике отстаивать.
Дарья Федоровна, прислушиваясь к разговору мужа с
сыном, закручинилась. Всякой беды она на веку повидала:
и раненых красногвардейцев прятала от юнкеров в подвалах
Донского монастыря, и тифозных солдат революции выхажи­
вала, и вместе с мужем, который вернулся «по чистой» из
Первой Конной, в Сальских степях у богачей хлеб реквизи­
ровала. Кулацкие пули метили ее дважды — одна в плечо,
другая в ногу. А однажды Дарью Ф едоровну с хлебным о бо ­
зом окружила недобитая контра на взмыленных скакунах,
пригнала в «Сухой Дол» и вынесла краткий приговор:
«Вздернуть!»
Утром Светозарову вели по пыльной дороге к виселице.
Ширококостные бородачи — хозяева, опухшие после ночной
попойки с «ослобонителями», обкладывали «коммунячку» та­
кой матерщиной — конвоиры краснели. Один дюжий старик,
заросший черной бородой до глаз, вырвал из тына толстый
кол, потер ладони и во всю глотку:
—
Дозвольте суку пореш ить?!
Конвоиры замешкались. Чернобородый, подняв увесистый
кол, пробасил: «Осподи, прости мя, грешника!» — и, перева­
ливаясь на кривых ногах, пошел на «коммунячку».
На церковной колокольне неожиданно прогремели вы­
стрелы. Бородач с колом в руках охнул и упал рядом с уби­
тыми конвоирами. Выстрелы всполошили контру. Вскакивая
на лошадей, враги бросились к церквушке и, напоровшись на
пулеметные очереди, умчались из «Сухого Дола» в дикую
степь.
Продотрядчики погрузили двести пудов пшеницы на те­
леги. Обоз под усиленной охраной двинулся к Ростову. Жену
Алексей Светозаров уложил на пулеметную тачанку, при­
крыл старой шинелишкой и незлобиво упрекнул:
—
Не могла нас подождать у «Седых Курганов»...
235

—
Леша,— оправдывалась Дарья Федоровна,— рабочие-
то в Москве от голодухи пухнут...
Прошлое Дарьи Федоровны, выплывшее как бы из дымки
минувших лет, быстро забылось. Ее жизнь в тридцать седь­
мом, как говорится, вошла в колею: муж сапожником-ортопе-
дом стал, она белошвейкой, сын на заводе от ученика сле­
саря почти до инженера вырос... Жить бы Светозаровым не
тужить.
—
В Америку, сынок, говоришь, посылают? — вытерла
повлажневшие глаза Дарья Ф едоровна. —
И надолго?
—
Пока на два года.
—
А как же с учебой? — Дарье Федоровне хотелось
спросить сына о невесте, но, зная крутоватый норов мужа,
сделать этого она не осмелилась и начала бедовать о дру­
гом: — Выходит, учебу бросишь?..
—
Нет, меня перевели на заочное отделение.
—
Могли бы и другого послать. Ну, который учебу за­
кончил, жизнь устроил...
—
Как это другого? — повысил голос Алексей Андре­
евич. —
Люди поумнее нас этот вопрос решали. Это же, мать,
как боевой приказ. Понимать надо. Ясно? А насчет «жизни»,
тоска зеленая, не печалься. Есть у Наташки мозги в голове,
соблюдать себя будет. Нет — тужить не станем? Верно, сы ­
нок?
—
Т о ч н о !— с нарочитой веселостью согласился Виктор,
хотя предстоящую разлуку с любимой переживал тяжелова­
то. —
Тужить, конечно, не будем.
—
Так вот, мать, — мягче заговорил Алексей Андре­
евич,— мокроту разводить не пристало. Наше государство до­
веряет Виктору большое дело. Ясно?
Дарья Федоровна суперечить мужу не стала: собрала
ужин и, взглянув на сына, печально опустила голову.
—
Не дело, тоска зеленая, мокроту разводить! — строже
повторил Алексей Андреевич. —
Сказано отставить — точка!
Мать Виктора вроде бы успокоилась, повеселела, но на
сердце у нее свое. Еще вчера она думала о невестке, которая
ей приглянулась скромностью, тешила себя надеждой о свадь­
бе, внучатах... А тут все ее радости о прочном счастье сына
снова отступали назад.
Алексей Андреевич, прохаживаясь по комнате, твердил:
—
Сынок, в седле держись крепко!..
236

В квартиру Светозаровых кто-то постучал. Алексей Ан*
дрсевич протопал к двери, щелкнул задвижкой.
—
Я вот по какому делу, — раздался на пороге хрипло­
ватый басок Силыча.—
Поскольку завтра выходной и погодка
отменная... Хочу тебя за грибками в Кунцевский лес пригла­
сить. Там, говорят, первые боровички появились.
—
А что это у тебя из кармана выглядывает? — улыбнул­
ся Алексей Андреевич. —
По головке на гриб не походит.
—
Это... Это,— замялся Силыч, проходя в комнату,— как
бы тебе сказать... Помнишь, в Первой Конной мы после взя­
тия Воронежа по чарочке не пропустили?
—
Ну и хитер ты, Силыч!
—
Да и по-русскому обычаю дорожку Виктору полагает­
ся погладить. Ты его породил, я в мастера вывел.
Бутылку вина Яков Силыч поставил на стол с чувством
собственного достоинства и подчеркнутого уважения к бое­
вому другу. Алексей Андреевич попросил жену подать за­
куску. Виктор заторопился на свиданье. Силыч взглядом
приказал ему оставаться на месте. Вино старший Светозаров
разлил в бокалы. Первый тост выпили за счастливую дорогу
Виктора. Помолчали. Тишину нарушил Силыч.
—
Струмент,— обращаясь к Виктору, заверил он,— к
утру будет готов. Такой ребята сработают — ахнешь! Я так,
Андреич, кумекаю: Виктору без личного струмента к Би-
ларду ехать не следует...
—
Верно. Мастеровой человек без струмента, считай, то­
ска зеленая, как без рук.
—
К утру, говорю, будет готов, — повторил Силыч и,
взглянув на хозяйку, удивился: — Ты чего это, Федоровна,
раскисла?
—
Жаль Виктора в Америку отпускать, — пояснил Алек­
сей Андреевич. —
Мать, она завсегда — мать.
Яков Силыч погладил ладонью усы, откашлялся и, ста­
раясь показаться человеком осведомленным в государствен­
ных делах, спокойно и деловито, с трудом подбирая нужные
слова, начал рассуждать:
—
Всякая контра, значится, недобитая, недорубанная
шашками, буржуяки и капиталисты толстобрюхие на весь
мир трубили, что наша держава от нужды, как старая шине-
лишка, по всем швам затрещит. А вот этого они не нюха­
ли! — Силыч показал кукиш. —
Голодуху мы пережили? Оси­
лили! Заводы, фабрики, электростанции пустили? Пустили!
Новые строим? Еще как! Правильно, Андреич?
237

—
Силыч?!
—
Теперь, Федоровна, нашей державе повсюду свои, про­
летарские, специалисты нужны. Хватит капиталистам на на­
шей нужде карманы золотишком набивать. Точно, Андреич?
—
Согласен!
—
Вот, Федоровна, наша держава и посылает Виктора
учиться. Мы в революцию свое сделали и сейчас подсобляем
державе крепнуть. А вот им, детям нашим, надо державу,
как учил Ильич, превратить из этой самой... как там, Виктор?
—
Из аграрной в индустри альную.
—
Во! — Силыч хлопнул ладонью о стол. —
Станки, Ф е­
доровна, это новые заводы, оружие для Красной Армии, трак­
тора колхозникам...
—
Да я разве против? — повеселела Дарья Федоровна. —
Я все понимаю, Силыч. Только так складно, как ты, сказать
не могу.
—
Станки,— сел на любимого конька Яков Силыч,— это
же корень советской индустрии!
Виктор знал, что Силыч, разойдясь, начнет вспоминать,
как с друзьями по личному указанию Владимира Ильича Ле­
нина делал на «Красном пролетарии» станки для Монетного
двора, как с лучшими умельцами завода создавал паровую
машину^ способную работать от кипящего самовара, затем
перейдет к боевым походам под знаменами Первой Конной...
Он, извинившись, вышел из квартиры и бы стро направился
к заветному тополю на Донской.
—
Ты всегда опаздываешь,— упрекнула Наташа Викто­
ра. —
В кино или на Воробьевы горы?
—
Лучше на Воробьевы. Люблю с них полюбоваться Мо­
сквой. Сегодня будем гулять до утра.
Наташа согласилась встретить рассвет на Воробьевых го­
рах и предложила Виктору зайти к ней домой. Виктор попро­
сил молчать о его поездке в Америку.
—
Не хочешь волновать моих стариков? — прижимаясь
к плечу Виктора, улыбнулась Наташа.—
Они уже знают. Гор­
дятся тобой. Отец говорит: «Нам, краснопролетарцам, вон
какую честь оказали!»
Летняя заря над Москвой занималась тихо: на востоке
заалел горизонт, в небе гасли одна за другой звезды, золотой
рог луны все качался и качался на волнах проснувшейся Мо-
сквы-реки, клубы тумана, похожие на облака, затягивали Во­
238

робьевы горы белесой дымкой. Виктор, набросив пиджак но
плечи Наташи, шел вдоль берега и досадовал на себя. Ему
хотелось в ту ночь многое сказать любимой, но, кроме корот­
кого «жди», он ничего подходящего так и не придумал. Ивы-
молвил-то ЭТ О слово тихо, робко, точно оно могло обидеть
или испугать Наташу.
Глава вторая
Город, одетый голубоватой дымкой, все плыл и плыл на­
встречу пароходу. Виктор Светозаров и Антонио Ривас стоя­
ли на палубе и смотрели на выгнутый коромыслом берег с
горбатыми мостами, на вереницы грузовых автомобилей, ав­
тобусов, мчавшихся в порт по широкому шоссе, на без­
людную пристань... Позади у них были Литва, Латвия,
Польша, Германия и две недели изнурительного морского
пути.
Голубая полоса воды между берегом и пароходом стано­
вилась длиннее, уже. Виктор и Антонио с нетерпением ожи­
дали высадки. Пароход к пристани подвалил тихо и мягко.
Команда опустила скрипучий трап. Пассажиры, тесня друг
друга, толпой устремились по сходням на берег. Виктор и
Антонио покинули судно последними. Едва они ступили на
американскую землю и осведомились у полицейского, как
проехать в торговую фирму, к ним подбежал толстячок в
цилиндре, назвался мистером Постом и то на ломаном рус­
ском, то на английском начал объяснять, что он прибыл
встречать москвичей, что для них заказаны лучшие номера
в гостинице «Волкот»...
—
А он вроде мужик ничего,— шепнул Виктор Анто­
нио.—
Только часто сгибается, точно у него резиновый позво­
ночник.
Ривас кивнул головой. Мистер Пост пригласил краснопро-
летлрцев сесть в машину, захлопнул дверцу, сел рядом с во­
дителем, и шикарный автомобиль зашуршал шинами по ши­
рокому шоссе.
Небоскребы, широкие чистые улицы, мосты, зеленые
скверы поражали Светозарова красотой. В Москве он пред­
ставлял этот город тяжелым, серым и тесным. Утренний
Нью-Йорк выглядел тихим, задумчивым и удивительно сп о­
койным. Виктор не знал, что мистер Пост приказал водите­
239

лю ехать деловой частью города, где располагались банки,
тресты, магазины, конторы богатых фирм, рестораны, гости­
ницы...
Черная автомашина остановилась у подъезда гостиницы
«Волкот». Мистер Пост любезно пригласил советских специа­
листов идти за ним. Виктор и Антонио попытались взять че­
моданы. Мистер Пост испуганно замахал руками и приказал
подбежавшему негру отнести вещи в номера.
В огромном вестибюле «Волкота» мистера Поста, Свето-
зарова и Риваса встретила веселая блондинка в пенсне. Она
попросила любезных гостей предъявить паспорта, быстро
сделала какие-то записи на белых бланках, и москвичи вско­
ре оказались в богато меблированных номерах. Мистер Пост,
пожелав им хорошо отдохнуть, пообещал приехать на другой
день в десять утра.
Номер из пяти комнат с плавательным бассейном, душем,
ванной, просторной спальней, рабочим кабинетом и огромной
прихожей Виктору показался теснее уютной комнатушки на
Малой Калужской в Москве. После душа он несколько раз
Засыпал, но сон обрывался быстро, хотя в номер не проникал
ни звук, ни шорох. Закроет Виктор глаза, вздремнет и видит
себя в каюте немецкого парохода «Альберт Баллин», рядом
орущего Курта Весселя, затем с официантом Выдыбаем под­
нимается на верхнюю палубу.
Юркий, плешивоголовый Борис Адамович, озираясь по
сторонам, рассказывал Светозарову, что живет в Берлине, в
одном доме с Куртом Весселем, который добровольно всту­
пил в отряд штурмовиков, вздыхая, признавался, что �