Антисоветская блокада и её крушение - Шишкин В.А.

Author: Шишкин В.А.

Tags: советский союз история советского союза

ISBN: 5-02-027209-4

Year: 1989

Similar

Большевики и англичане. Советско-британские отношения, 1918—1924 гг.

"Санитарный кордон": Прибалтийский регион и Польша в антисоветских планах английского и французского империализма (1921 —1929 гг.)

Очерк европейской политики Германии в 1924-1929 гг

Бессарабский вопрос в контексте международных отношений (1919—1920 гг.). Парижская мирная конференция

Text

В.А. Шишкин

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Серия «Страницы истории нашей Родины»
Основана в 1977 г.
В. А. Шишкин
АНТИСОВЕТСКАЯ БЛОКАДА
И ЕЕ КРУШЕНИЕ
ЛЕНИНГРАД
«НАУКА»
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
1989

В книге на основе обширного круга советских и
иностранных документальных источников, периодики,
мемуаров, исторических исследований рассказывается
о том, как осуществлялась империалистическими дер-
жавами Запада блокада Советской России с момента
Октябрьской революции до весны 1921 г. и какие
меры принимало для ее прорыва и ликвидации Со-
ветское правительство.
Книга рассчитана на широкий круг читателей,
Ответственный редактор
чл.-кор. АН СССР А. А. ФУРСЕНКО
Рецензенты:
д-р ист. наук О. Н. Татаров,
д-р ист. наук А. 3. Ваксер
©
Издательство «Наука», 1989 г.
ISBN 5-02-027209-4

ВВЕДЕНИЕ
Издавна добрососедские отношения и торговля соеди-
няли народы, позволяли им лучше узнать друг друга,
давали возможность общаться, обмениваться товарами
и сырьем, чтобы получить те изделия или материалы,
недостаток в которых испытывали одни и избыток ко-
торых имели другие. Такие отношения всегда способ-
ствовали упрочению мира между народами и государ-
ствами. Пословица: «Когда говорят пушки, молчит
дипломатия» — всецело относится и к экономическому
сотрудничеству различных стран. Во время войны
между государствами всякие деловые связи прекра-
щаются и народы несут дополнительные тяготы, остро
ощущая нехватку мирных орудий труда, продоволь-
ствия, продуктов потребления.
Капиталистический строй внес в практику между-
народных отношений антигуманный способ дополне-
ния прямых военных действий или политического со-
перничества разнообразными формами торгового бой-
кота, эмбарго, экономической блокады и т. п. «В войне
и в политике все средства хороши» — и вот уже в на-
чале XIX в. буржуазная Франция объявляет так на-
зываемую континентальную или, иначе говоря, тор-
говую блокаду Англии, направленную на уничтожение
ее экономического превосходства в Европе. Всем союз-
ным и подвластным Франции государствам запреща-
ется вести торговлю, поддерживать почтовые и всякие
другие отношения с Англией.
Возникновение в результате Великой Октябрьской
революции первого в мире социалистического государ-
ства вызвало бешеную злобу империалистических дер-
жав Запада, приложивших все усилия, чтобы задушить
Советскую власть. Как отмечается в Политическом до-
кладе ЦК КПСС XXVII съезду партии, «капитализм
а

встретил рождение социализма как „ошибку" истории,
которая должна быть „исправлена". Исправлена во
что бы то ни стало, любым способом, без оглядки на
право и мораль: вооруженной интервенцией, экономи-
ческой блокадой, подрывной деятельностью, санкциями
и „наказаниями", отказом от какого бы то ни было
сотрудничества» .1
Одним из ярко выраженных, неприкрытых актов
международного терроризма, который длительное вре-
мя применяли против Советской России силы импе-
риалистической реакции, была военно-экономическая
блокада РСФСР, организованная правящими кругами
стран Запада в 1918—1919 гг. и использовавшаяся в
скрытом виде или в иных проявлениях на протяжении
1920 и отчасти 1921 гг. Как и открытая вооруженная
интервенция, блокада представляла собой вопиющее
нарушение всех принципов и норм международного
права, действовавшего в практике взаимоотношений
между государствами.
Международное право к тому времени фиксирова-
ло определенными дипломатическими актами состоя-
ния войны, перемирия и мира: объявление войны,
подписание договора о перемирии или мирного до-
говора. Между тем антисоветская интервенция, исклю-
чавшая какие-либо отношения между капиталистиче-
скими странами и Советской Россией на основе согла-
шений о мире или перемирии, представляла собой акт
вооруженного вмешательства во внутренние дела су-
веренного государства без объявления войны. И к
военно-экономической блокаде полностью относятся
слова В. И. Ленина, сказанные им в 1919 г. на
VIII Всероссийской конференции РКП (б), о том, что
империалистические правительства «вели войну против
России самыми зверскими средствами, без малейшей
тени законности».2
Блокада по своей сути являлась террористическим
методом, дополнявшим вооруженную интервенцию и
являвшимся ее составной частью. «Блокада, — писал
В. И. Ленин, — была в самом деле главным, действи-
тельно прочным оружием в руках империалистов всего
мира для задушения Советской России».3 Она сочетала
в себе средства военного и экономического давления
на Советскую республику и была призвана не только
содействовать решению «русского вопроса» вооружен-
4

ным путем, но и представляла собой попытку осла-
бить, подорвать хозяйственную базу молодого проле-
тарского государства, а стало быть, и ускорить его
разгром. Предельно ясно смысл военно-экономической
блокады как составной части вооруженной интервен-
ции, как одного из ее эффективных методов (если это
определение можно применить к методам международ-
ного разбоя) охарактеризован в официальной публика-
ции Общества содействия жертвам интервенции: «Раз-
рыв официальных сношений и блокада вырывали Со-
ветскую республику из десятилетиями сложившегося
хозяйственного и культурного общения с другими
странами. Вместе с тем „союзники" не удовольство-
вались изоляцией России, не предоставили ей „ва-
риться в собственном соку", а предприняли против нее
активно-враждебные акты, посылая против нее свои
войска и корабли, вооружая и финансируя русскую
контрреволюцию, отторгая от Советской республики
лучшие части ее территории, источники хлеба, сырья и
топлива».4 Отсюда со всей определенностью вытекает,
что это была классово-враждебная, агрессивная по
своей сути и террористическая по средствам и прене-
брежению к существующим нормам международного
права политика иностранного капитала против основ,
устоев и принципов становящейся на ноги социали-
стической экономической системы хозяйства. Военно-
экономическая блокада не только полностью соответ-
ствовала по своему характеру проводившейся одно-
временно вооруженной интервенции и дополняла ее,
но и была явной попыткой покончить с социально-
экономическим законодательством Советского государ-
ства, добиться ликвидации осуществленных Советской
властью национализации промышленности, банков, мо-
нополии внешней торговли. Цель — восстановить в
России частную собственность на орудия и средства
производства ради получения возможности эксплуата-
ции хозяйства страны иностранными предпринимате-
лями на полуколониальной основе. И эта цель, по мне-
нию правящих кругов империалистических держав,
вполне оправдывала любые средства в борьбе с клас-
совым противником, даже если они полностью про-
тиворечили провозглашенным и принятым самой бур-
жуазией категориям и нормам права, морали, гума-
низма.
5

Следует также отметить, что важным элементом
военно-экономической блокады против Советской Рос-
сии с самого начала стала морская блокада, которая
ревностно проводилась кораблями держав Антанты,
И эти действия по сути дела представляли собой не
что иное, как морское пиратство, противоречившее
всем международно-правовым актам того времени. Со-
гласно русской Декларации вооруженного нейтрали-
тета 1780 г., Парижской морской декларации 1856 г.
и Лондонской морской декларации 1909 г., объявлять
и осуществлять морскую блокаду имели право только
участники официально объявленной войны, тогда как
вооруженная интервенция против Советской России не
была таковой. Кроме того, как отмечает советский
юрист А. С. Бахов, — «для того чтобы быть законной
(в случае официально объявленной войны. — В. Ш.),
эта блокада должна была являться действительной, то
есть все время поддерживаться видимой всем прохо-
дящим судам военной силой, в противном случав
блокада признавалась фиктивной, или „кабинетной",
не порождающей права для объявивших ее государств
останавливать суда нейтралов. Перехват же нейтраль-
ных судов при фиктивной блокаде считался незакон-
ным и рассматривался в международном праве как
пиратство».5
Морская блокада, которую проводили военные ко-
рабли держав Антанты против торговых судов Совет-
ского государства и судов нейтральных стран, была
именно такой: она была введена без официального
объявления войны и в отношении нейтралов имела
отчетливо выраженный фиктивный, или «кабинетный»,
характер. Тем самым и с учетом этих обстоятельств
военно-экономическая блокада в целом представляла
собой нарушение международного права. Кроме того,
накануне первой мировой войны Институтом между-
народного права в Оксфорде было одобрено едино-
гласно принятое руководство, которое носило название
«Законы военно-морской войны, регулирующие отно-
шения между воюющими сторонами». Статья 22 гла-
сила: «Воюющая сторона не может устанавливать ми-
ны вдоль берега и гаваней противника, кроме как для
военно-морских и военных целей. Ей запрещается
устанавливать их там для того, чтобы установить или
поддерживать торговую (экономическую) блокаду».6
6

Кроме военных и экономических целей империали-
стические круги Запада связывали с установлением
блокады и задачу психологического, идеологического
давления и воздействия на развитие политических со-
бытий внутри Советского государства. Буржуазная
пропаганда капиталистических стран и пропагандист-
ский аппарат интервентов на оккупированных ино-
странными войсками или захваченных белогвардейцами
территориях России приложили немало усилий для
обработки населения с помощью спекулятивной и
лживой «теории контраста». Смысл ее состоял в том,
чтобы при самой последовательной экономической бло-
каде территории, контролируемой Советской властью,
одновременно оказывать небольшую, но зато широко
рекламируемую помощь районам, занятым силами
контрреволюции, подкармливать некоторые слои насе-
ления этих областей. Разумеется, это не мешало вместе
с тем в качестве «компенсации» вывозить за бесценок
сырьевые богатства оккупированных районов России.
Сжатая формулировка «теории контраста» дана
в телеграмме премьер-министра Франции Ж. Клемансо
от 21 декабря 1918 г.: «План действия союзников со-
стоит в том, чтобы осуществить одновременно экономи-
ческое окружение большевиков и организацию порядка
русскими элементами».7 Эта «теория» довольно после-
довательно проводилась и на практике с целью идео-
логического обеспечения политики блокады и прикры-
тия ее варварского характера. Используя прекращение
вследствие жесточайшей блокады поступления из-за
границы в Россию продовольствия и товаров широкого
потребления, интервенты широко прибегали к посу-
лам и демагогии, чтобы возбудить антисоветские на-
строения среди населения и ослабить социальную базу
Советской власти. Образчиком этой пропагандистской
тактики может служить, например, декларация главно-
командующего союзными силами на Юге России гене-
рала Бертелло, обнародованная в Севастополе весной
1919 г. «Мы, ваши союзники..., — говорилось в ней,—
решили, что наши войска высадятся в Южной России,
чтобы дать возможность благонамеренным жителям
восстановить порядок. Окажите добрый прием союзни-
кам. Они приходят к вам как друзья. Все державы
Согласия идут вам навстречу, чтобы снабдить вас всем,
в чем вы нуждаетесь, и чтобы дать вам, наконец, воз-
7

можность свободно и не под угрозой злоумышленников
решить, какую форму правления вы желаете иметь».8
Одновременно находившаяся под контролем интервен-
тов крымская печать подняла пропагандистскую шу-
миху о прибытии больших транспортов мануфактуры и
других товаров для нужд населения, о вызванном этим
снижении цен, изображая союзников как истинных и
бескорыстных «спасителей» России.9 Таким образом,
военно-экономическая блокада Советской России, по-
мимо прочего, использовалась и как фактор грубого
политического давления реакционных кругов между-
народного империализма на развитие событий в Рос-
сии, что также являлось незаконным вмешатель-
ством в дела суверенного государства, или, иначе го-
воря, применением методов психологического терро-
ризма, психологической войны против Советского госу-
дарства.
Изучение документов и фактов, отражающих фор-
мирование и развитие политики военно-экономической
блокады империалистических кругов по отношению
к Советской России, позволяет утверждать следующее.
Во-первых, она вводилась явочным порядком по су-
ществу как полувоенная мера и ее организаторы по-
началу вообще даже не слишком стремились придать
ей хотя бы какую-то видимость законности. Попытки
хоть как-то обосновать ее правомерность и облечь
в форму международно-договорного акта были пред-
приняты лишь спустя год после того, как эта политика
вступила в силу, и были вызваны не тем, что действи-
тельно появились юридические или моральные основа-
ния для уже официального провозглашения политики
блокады, а тем, что эта политика оказалась несостоя-
тельной и в правовом, и в политическом, и в нравствен-
ном отношении. Чтобы ее продолжать, нужно было
связать по рукам и ногам международно-правовым
актом ее вольных или невольных участников и тем
более те страны, где особенно остро ощущалось недо-
вольство блокадой Советской России. Во-вторых, ответ-
ственность за организацию военно-экономической бло-
кады Советского государства, продолженной в иных
формах в 1920—1921 гг., несут правящие круги всех
крупнейших империалистических держав, независимо
от того, действовали ли они прямолинейно и открыто,
как это делали правительства Англии и Франции, или
8

же проявляли закулисную активность, что было свой-
ственно американской администрации В. Вильсона.
Автор предлагаемой читателю книга поставил своей
задачей в популярной форме рассказать о том, как
была организована и проводилась империалистиче-
скими державами Запада политика военно-экономиче-
ской блокады Советской России, какие меры прини-
мало для ее прорыва и ликвидации ее последствий
Советское правительство, каковы были главные при-
чины и факторы, которые привели к полному провалу
попыток задушить молодое пролетарское государство
этим варварским методом.
Кроме того, автор стремился показать, что в неимо-
верно трудные первые годы существования Советского
государства, в борьбе с империалистической блокадой
и дипломатической изоляцией, закладывались основ-
ные принципы советской внешнеэкономической поли-
тики, разработанные В. И. Лениным. Под его руковод-
ством накапливался первый нелегкий опыт торговых
отношений с буржуазными странами, выявлялась их
роль для развития народного хозяйства Советской Рос-
сии и упрочения ее позиций на международной арене.
Этот опыт всецело учитывается и в современных усло-
виях развития нашей страны. Внешнеэкономические
связи СССР рассматриваются ныне нашей партией как
одно из важных направлений международной деятель-
ности Советского государства. Борьба за равноправное,
справедливое экономическое сотрудничество с другими
странами, которое не только укрепляет и расширяет
материальную базу политики мирного сосуществова-
ния, но и отвечает основным тенденциям международ-
ного разделения труда, является развитием ленинских
принципов и традиций в этой области.10

ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
И «МОЛЧАЛИВЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ
РАЗРЫВ»
Чтобы лучше понять, с чем же пришла в мировое сооб-
щество после победоносной Октябрьской революции
Советская Россия, что она предлагала ему и чем отве-
тили ей бывшие союзники по войне, следует присталь-
нее вглядеться в ситуацию того времени, оценить пер-
вые шаги молодого пролетарского государства на меж-
дународной арене.
Вечер 26 октября (8 ноября) 1917 г. Белоколон-
ный актовый зал Смольного — штаба победившей Ве-
ликой Октябрьской социалистической революции — до
отказа забит делегатами II Всероссийского съезда Со-
ветов. «Пространство между колоннами, — вспоминает
известный американский журналист Джон Рид, очеви-
дец этого исторического события, — уставлено рядами
кресел, всего их около тысячи... Всюду вокруг: между
колоннами, на подоконниках, на каждой ступеньке, ве-
дущей на сцену, да и на краю самой сцены — пуб-
лика. .., состоящая из простых рабочих, простых кре-
стьян и простых солдат. Кое-где в публике щетинятся
штыки. Измученные красногвардейцы, опоясанные пат-
ронными лентами, сидят на полу у колонн... Воздух
сизый от табачного дыма и дыхания. Сквозь эту сизую
завесу сотни лиц смотрят на сцену, в глубине кото-
рой собраны красные знамена с золотыми надпи-
сями».1
На трибуне вождь революции —В. И. Ленин, вы-
ступивший с докладом о мире. После этого доклада
развернулись прения по проекту Декрета о мире. Все-
общую поддержку и одобрение делегатов получил пер-
вый международный акт социалистического государ-
10

ства — Декрет о мире, провозгласивший основные прин-
ципы советской внешней политики, в том числе прин-
цип мирного сосуществования государств с различным
социальным строем. Не все из собравшихся на съезд
тогда сознавали, что отношения с капиталистическими
странами требуют гибкости, проявления готовности
рассмотреть встречные условия мира, если таковые по-
следуют со стороны буржуазных правительств. Высту-
пивший в дискуссии меньшевик-интернационалист
А. Д. Еремеев заявил, что Декрет о мире следует одоб-
рить, но «с одним условием: если будут выброшены
слова о том, что мы будем рассматривать всякие усло-
вия мира. Это не должно быть, так как могут поду-
мать, что мы слабы, что мы боимся. Наше требование
о мире без аннексий и контрибуций, — заключил ора-
тор, — должно быть ультимативным».2 В своем заклю-
чительном слове В, И. Ленин специально остановился
на высказывании А. Д. Еремеева, отметив, что нельзя
решать международные вопросы, проявляя неуступчи-
вость во всем, не желая идти на компромиссы даже
в малом. При этом он вполне определенно заявил о го-
товности Советского правительства в переговорах о де-
мократическом мире с правительствами капиталисти-
ческих стран сохранить те положения договоров и со-
глашений с ними, заключенных до революции, которые
предусматривали равноправные хозяйственные связи.
«Среди таких соглашений, — отмечал В. И. Ленин, —
они помещали и экономические соглашения и разные
другие пункты о добрососедских отношениях... Мы
отвергаем все пункты о грабежах и насилиях, но все
пункты, где заключены условия добрососедские и со-
глашения экономические, мы радушно примем, мы их
не можем отвергать».3
Великая Октябрьская социалистическая революция
провозгласила появление первого в мире государства
диктатуры пролетариата, которое приступило к созда-
нию нового общественного строя. Наряду со сложней-
шими задачами защиты завоеваний революции и внут-
реннего строительства перед Советской Россией встали
не менее трудные проблемы международного харак-
тера. «С самого начала Октябрьской революции, — го-
ворил В. И. Ленин на VI съезде Советов, — вопрос
о внешней политике и международных отношениях
встал перед нами как самый главный вопрос».4 Моло-
11

дому пролетарскому государству приходилось с пер-
вых же шагов своего существования вырабатывать ли-
нию действий по отношению к капиталистическим
странам, в том числе и в торгово-экономической об-
ласти.
Как известно, теория неравномерного экономиче-
ского и политического развития капиталистических
стран в эпоху империализма и учение о победе социа-
лизма первоначально в одной стране, разработанное
В. И. Лениным в годы первой мировой войны, вполне
определенно предусматривали известный период со-
вместного существования государств с различным со-
циальным строем.5 Эти положения В. И. Ленина и
послужили основой для выдвижения уже в первых же
внешнеполитических актах Советского правительства,
и прежде всего в Декрете о мире, принципа мирного
сосуществования как одного из главных принципов во
взаимоотношениях Советской России с капиталистиче-
скими странами. Не менее важным для партии и пра-
вительства было определение позиции в вопросе о до-
пустимости и возможности торгово-экономических от-
ношений с буржуазными государствами, об основных
условиях и формах таких отношений.
В декабре 1917 г., когда начались переговоры о пе-
ремирии и мире с Германией и ее союзниками в Брест-
Литовске, желание Советского правительства устано-
вить торгово-экономические связи с капиталистиче-
скими странами было высказано его представителями
и зафиксировано в целом ряде документов этого пе-
риода, В добавление к договору о перемирии, заклю-
ченном между РСФСР и державами четверного союза,
по настоянию советской делегации, был внесен пункт
о том, что договаривающиеся стороны обязуются при-
нять меры «к восстановлению культурных и хозяй-
ственных сношений между странами, заключившими
перемирие».6 Среди таких мор указывалась и необхо-
димость облегчения торговли, В целях выполнения
этого пункта в Петрограде в декабре 1917 г. начались
заседания представителей советской и австро-герман-
ской делегаций под председательством уполномочен-
ного Наркоминдела РСФСР Е. Д. Поливанова.
Приват-доцент Евгений Дмитриевич Поливанов, со-
трудник бывшего Министерства иностранных дел Рос-
сии (работал в Отделе печати), в обстановке саботажа
12

чиновников после победы Октября обратился с письмом
в Смольный и предложил свои услуги. Вместе с боль-
шевиками И. А. Залклндом и моряком-балтийцем
Н. Г. Маркиным Поливанов участвовал в преодолении
саботажа чиновников бывшего Министерства иностран-
ных дел и был организатором нового советского
внешнеполитического ведомства — Народного комисса-
риата по иностранным делам (НКИД). Впоследствии
И. А. Залкинд вспоминал: «Я разыскал Поливанова и
вместе с ним начал объезд виднейших чиновников Ми-
нистерства по их квартирам, требуя от каждого из них,
за их личной ответственностью, присутствия на другой
день в здании Министерства для решающих перегово-
ров. Многих мы дома не застали, кое-кто сказался
больным, а один, когда мы не поверили сообщению
о серьезности его болезни и настояли на личном
приеме, залез под одеяло, как был, в полном костюме и
ботинках, в каком виде и принял наш визит».7
4 ноября 1917 г. в ярко освещенном здании МИД
на Дворцовой площади представителям Советской
власти были переданы ключи от всех комнат, шифро-
вального отделения, архивных помещений. Постепенно
стала налаживаться работа Наркоминдела. В первые
месяцы деятельности НКИД Е. Д. Поливанов сыграл
важную роль в организации предпринятой в соответ-
ствии с Декретом о мире публикации тайных дипло-
матических документов царского и Временного прави-
тельств, возглавлял Отдел сношений с Востоком и вы-
полнял другие дипломатические поручения. Именно
он и стал председателем смешанной комиссии по куль-
турно-экономическим связям, заседания которой про-
ходили в Петрограде. «Основная задача России, —
заявил Е. Д. Поливанов, обращаясь к членам герман-
ской делегации, — мир народов, это лозунг Октябрь-
ской революции, милостью которой они здесь засе-
дают». В качестве временной меры стороны пришли
к соглашению об установлении в зимнее время торго-
вых связей между Германией и Советской Россией че-
рез финляндские порты Раумо, Ментимусто и Або
(Турку) и решили обменяться списками желательных
для торговых операций товаров.8
Тем временем, пока в Петрограде работала комис-
сия, перед которой с самого начала были поставлены
ограниченные задачи решения вопросов «в пределах,
13

допускаемых перемирием», в Брест-Литовске нача-
лись переговоры о мире.
На первом же пленарном заседании мирной конфе-
ренции 9 (22) декабря 1917 г., в которой приняли уча-
стие РСФСР, Германия, Австро-Венгрия, Болгария и
Турция, советская делегация в своей декларации уже
вполне отчетливо заявила не только о допустимости и
желательности торговых отношений с капиталистиче-
скими странами, но и сформулировала свои основные
условия межгосударственных связей в экономической
области: «Российская делегация предлагает договари-
вающимся сторонам признать недопустимыми какие-
либо косвенные стеснения свободы более слабых наций
со стороны наций более сильных, как то: экономиче-
ский бойкот, подчинение в хозяйственном отношении
одной страны другою при помощи навязанного торго-
вого договора, сепаратные таможенные соглашения,
стесняющие свободу третьих стран, морскую бло-
каду. . .».9 Таким образом, из этой части декларации
со всей очевидностью вытекало стремление Советского
правительства к установлению подлинно равноправных
торгово-экономических отношений государств с различ-
ным социальным строем.
Призыв к объединению стран «в экономическом и
культурном сотрудничестве», к отказу от насильствен-
ных действий в области политических и экономических
отношений между ними был обращен Советским пра-
вительством не только к Германии. Тогда же Нар-
коминдел нотой от 17 (30) декабря 1917 г. предложил
принять участие в мирных переговорах народам и
правительствам держав Антанты.10
Переговоры в Брест-Литовске продолжались, и чем
дальше, тем больше обнаруживалось стремление кайзе-
ровской Германии и ее союзников навязать Советской
России неравноправные, грабительские условия мира.
В этой обстановке в партийных и советских кругах
разгорелись острые споры относительно возможности
вообще установить какие-либо мирные политические и
торговые отношения с буржуазными государствами. Ре-
шать эту проблему приходилось в условиях, когда угро-
за военного столкновения с Германией нарастала с каж-
дым днем, а молодая республика Советов еще не имела
армии, чтобы защитить завоевания революции. И в этой
драматической ситуации она ответила согласием:
14

— Да, мы выступаем за установление мирных и
экономических отношений Советской России с капита-
листическими державами.
Эта ленинская линия на развитие хозяйственных
связей со странами Запада отстаивалась и формирова-
лась в ожесточенной полемике с «левыми коммуни-
стами», которые считали, что революционная Россия
не может вступать в «сделки с империализмом»,
должна встать на путь экономической автаркии, т. е.
создания замкнутой экономической системы. Руково-
дитель партии и председатель Совнаркома резко кри-
тиковал такие псевдореволюционные, оторванные от
реальной жизни воззрения. «Социалистическая респуб-
лика среди империалистических держав, — писал Ле-
нин в статье «Странное и чудовищное», — не могла бы,
с точки зрения подобных взглядов, заключать никаких
экономических договоров, не могла бы существовать,
не улетая на луну».11
Принципиальная позиция партии и Советского пра-
вительства но вопросу о допустимости и возможности
торгово-экономических отношений с Германией и дру-
гими капиталистическими странами была окончательно
определена именно в ходе дискуссии, развернувшейся
в связи с рассмотрением вопроса о подписании мира
в Брест-Литовске.
21 января (3 февраля) 1918 г. в Петрограде состоя-
лось «историческое», по выражению В. И. Ленина, го-
лосование на заседании ЦК с представителями различ-
ных течений, где присутствовало 17 человек—членов
ЦК, народных комиссаров, видных партийных работ-
ников. В числе обсуждавшихся конкретных вопросов
на голосование были поставлены два принципиальных:
о допустимости вообще мира между пролетарским и
буржуазным государствами и «допустимы ли экономи-
ческие договоры социалистического государства с капи-
талистическим?». Подавляющее большинство участни-
ков совещания во главе с В. И. Лениным, за исключе-
нием двух «левых коммунистов» — В. В. Оболенского
(Н. Осинского) и И. Н. Стукова, ответили на оба эти
вопроса положительно.12 Таким образом, в первые же
месяцы существования Советской власти партия и пра-
вительство не только решительно высказались за уста-
новление торгово-экономических отношений с капита-
листическими странами, но и сформулировали основной
15

принцип, на базе которого следовало их развивать,—
полное равноправие, взаимная выгода и отказ от лю-
бых мер дискриминации, применения силы и давления
в области хозяйственных связей.
После заключения 3 марта 1918 г. Брест-Литовского
договора этот общий принцип постепенно был детализи-
рован в ряде документов Советского правительства, со-
державших главные условия и возможные формы эко-
номических отношений с капиталистическими стра-
нами. С этой точки зрения особенно показательна дея-
тельность Комиссии внешней торговли, созданной
в марте 1918 г. при Комитете хозяйственной политики
ВСНХ, куда входили Г. И. Оппоков (А. Ломов) —
председатель, В. И. Ленин, М. Г. Бронский, И. Э. Гу-
ковский, Ю. Ларин, В. П. Милютин, Н. Осинский
и др. На комиссию возлагались задачи «объединения
всех работ и согласования всех мер в области внешней
торговли с общим государственным хозяйственным
планом», рассмотрение проектов введения государ-
ственной монополии внешней торговли, вопросов эконо-
мических сношений с США, Германией и другими
странами, «выработка руководящих указаний к пред-
стоящим экономическим переговорам с Германией
и другими государствами с представлением этих ука-
заний на утверждение Совета Народных Комисса-
ров».13
14 мая 1918 г. член комиссии М. Г. Бронский по-
лучил записку от В. И. Ленина. В ней говорилось, что
на совещании с представителями Германии, созывае-
мом 15 мая для рассмотрения вопроса об условиях
возобновления торговых отношений между двумя стра-
нами, Бронский должен выступить первым и огласить
тезисы, а затем уже доклад или комментарий к ним,
отражающие позицию Советского правительства. «Те-
зисы Вы мне завтра перед собранием (т. е. утром
до 2 часов: я позже уеду) показываете, — писал
В. И. Ленин. — Это архиважно. Это директива ЦК и
СНК. Это обязательно!». На другой день В. И. Ленин
принял Бронского, просмотрел и утвердил подготовлен-
ные им тезисы.14
15 мая около 3 час. дня М. Г. Бронский выступил
на совместной советско-германской торговой комиссии,
«Господа! — начал он. — Мне было поручено при возоб-
новлении торговых сношений России с Германией из-
16

ложить основные черты нашей хозяйственной поли-
тики». Далее он огласил главные принципы, которые
Советская Россия предлагала в качестве основы для
торговых отношений, особо подчеркнув, что они могут
развиваться лишь при условии «полного невмешатель-
ства Германии в нашу внутреннюю экономическую по-
литику» и признания ею национализации внешней тор-
говли РСФСР, «Мы решительно отклоняем всякую
попытку к созданию исключительных условий бойкота
по отношению к другим странам», — твердо заявил
советский представитель. В этом докладе в каче-
стве основной формы хозяйственных связей с капи-
талистическими странами выдвигалась внешняя тор-
говля, но предлагалось экономическое сотрудничество
и в других областях: концессии, финансовые согла-
шения.15
Через неделю, 23 мая 1918 г., в Кремле, в помеще-
нии Совнаркома, с участием В. И. Ленина состоялось
заседание Президиума ВСНХ, которое приняло реше-
ние разработать к предстоящему I Всероссийскому
съезду Советов народного хозяйства РСФСР специаль-
ную программу экономических отношений с капитали-
стическими странами. Она была одобрена 26 мая
1918 г. съездом Совнархозов, и в ней вновь выражалась
готовность Советского правительства к хозяйственному
сотрудничеству и установлению торговых связей с бур-
жуазными государствами.16 Наконец, необходимость
установления торгово-экономических отношений с ка-
питалистическими странами была выражена и в важ-
нейших государственных и партийных документах
1918—1919 гг. — Конституции РСФСР 1918 г. и Про-
грамме партии, принятой на VIII съезде РКП (б).17
Таким образом, Советская власть с самого начала
своего существования ясно и недвусмысленно заявила
о готовности вступить в экономические отношения
с капиталистическими странами, выдвинула основные
принципы таких отношений. Она вместе с тем реши-
тельно высказалась против любых мер блокады, эконо-
мического бойкота в области международных отноше-
ний. Основой торговых и деловых связей государств
с различным общественным строем Советская Россия
считала «полное экономическое равенство».18
Какова же была самая первая реакция прави-
тельств главных империалистических держав на пред-
17

ложения мира, выдвинутые Октябрьской революцией,
на ее призывы к экономическому сотрудничеству? Ее
можно оценить как первые симптомы перехода к по-
литике военно-экономической блокады Советской Рос-
сии. По выражению одного из официальных советских
документов того времени, налицо был «молчаливый
экономический разрыв» 19 бывших союзных стран с мо-
лодым социалистическим государством.
И в самом деле, признаки экономической блокады
появляются вскоре после Октябрьской революции.
Но это были пока еще только первые, ограниченные и
разрозненные попытки организации блокады, сводив-
шиеся главным образом к прекращению торговых отно-
шений только между державами Антанты и Советской
Россией, к установлению эмбарго в этих государствах
почти на все виды поставок товаров и продовольствия.
Кроме того, эти меры представляли собой скорее не-
произвольную, стихийную реакцию империализма на
победу Октябрьской революции, чем осознанную и бо-
лее или менее определенно сформулированную поли-
тику. Тем не менее в действиях, которые предприняли
против Советской России в экономической области пра-
вительства различных капиталистических стран, уже
с самого начала можно обнаружить определенную со-
гласованность или по крайней мере следование общей,
единой линии.
Правительство Великобритании тотчас же напра-
вило своему послу в России Д. Бьюкенену инструк-
ции, предлагавшие воздерживаться от любых отноше-
ний с Советским правительством, «от всякого шага, ко-
торый мог бы означать признание».20 Как сообщал
26 ноября 1917 г. американский посол в Лондоне
У. Пэйдж в госдепартамент США, «Министерство тор-
говли Англии информировало нас, что практически
установлено эмбарго на все поставки Великобритании
в России».21 Вместе с тем английское правительство,
фактически уже вступив на путь организации поли-
тики экономической блокады Советской России, стара-
лось до поры до времени не делать этого открыто.
В конце декабря 1917 г. тот же Пейдж телеграфировал
госсекретарю Лансингу: «Форин оффис только что ре-
комендовал, не прибегая пока к формальному объявле-
нию и публичному оглашению эмбарго на вывоз воен-
ных припасов и остальных товаров в Россию из всех
18

районов Британской империи, приостановить поставки
в Россию».22
Такая тактика основывалась на уверенности в ско-
ром падении власти большевиков и оставляла возмож-
ность для немедленного возобновления торговли с Рос-
сией в случае, если это произойдет. Особых сомнений
на этот счет английские правящие круги не испыты-
вали. Так, например, буржуазная «Дейли телеграф»
5 января 1918 г. писала, что Советское правительство
«может прекратить свое существование каждый час, и
ни один здравомыслящий человек не поверит в то, что
оно может прожить хотя бы еще один месяц».23 Однако
ожидаемое «падение» все не наступало и торговля
между двумя странами практически быстро сходила
на нет.
Еще более активно к политике экономического бой-
кота Советской России стало переходить правительство
Франции. Оно отказалось даже впустить на террито-
рию страны советского официального представителя,
Л. Б. Каменева, снабженного визой посла Франции в
России Нуланса.24 Что касается торгово-экономических
связей с Советской Россией, то французский премьер-
министр Ж. Клемансо выразил полное согласие с поли-
тикой экономического бойкота пролетарского государ-
ства.25
Французские правящие круги в большей степени,
чем буржуазия какой-либо другой страны, не могли
простить Советской власти революционного законода-
тельства в области экономики — декретов об аннулиро-
вании иностранных займов, национализации промыш-
ленности, от которых они сильно пострадали. Поэтому
всякие торговые контакты по существу были прерваны,
и статистика зафиксировала лишь мизерные цифры
оборота между двумя странами. С момента Октябрь-
ской революции и долгие годы спустя в сознании фран-
цузских буржуа психология шейлоков превалировала
над здравым смыслом дельцов и коммерсантов. Есте-
ственно, что ни о каких экономических связях в таких
условиях не могло быть и речи.
Хотя США за годы первой мировой войны стали
одним из главных партнеров России в области хозяй-
ственного сотрудничества, правящие круги и этой веду-
щей капиталистической державы мира сразу же после
Октябрьской революции заняли крайне негативную по-
19

зицию в отношении Советской России. В ряде инструк-
ций государственного секретаря Р. Лансинга послу
в России Д. Фрэнсису предписывалось не вступать
в официальные отношения с работниками Наркоман-
дела и не давать никаких ответов на призывы Совет-
ского правительства к странам Антанты вступить в пе-
реговоры о всеобщем демократическом мире.26
Одним из первых шагов правительства США после
Октябрьской революции было фактическое прекраще-
ние всяких хозяйственных связей с Советской Россией.
Спустя два дня после революции Д. Фрэнсис рекомен-
довал Лансингу не давать «никаких займов России
в настоящее время».27 19 ноября 1917 г. Военное тор-
говое управление США заявило о запрещении «выдачи
всяких лицензий на экспорт контролируемых товаров
в Россию, включая лицензии на морские перевозки че-
рез Тихий океан».28
В 20-х числах ноября 1917 г. между правительством
США и его союзниками в Европе проходили оживлен-
ные консультации по вопросу о прекращении поставок
в Россию и торговли с нею. В те же дни вашингтон-
ская администрация опубликовала заявление относи-
тельно торговли с Советской Россией. «Правитель-
ство, — говорилось в нем, — прежде чем разрешить
экспорт американских продуктов, желает знать, в чьи
руки они попадут в России. Экспорт в Россию будет
возобновлен только после сформирования устойчивого
правительства, которое может быть признано Соеди-
ненными Штатами, но в случае, если большевики оста-
нутся у власти и будут продолжать осуществление
своей программы заключения мира с Германией, на-
стоящее эмбарго на экспорт в Россию останется
в силе».29 Для осуществления этой политики фактиче-
ского экономического и политического бойкота как
нельзя более подходил посол Д. Фрэнсис, который
позднее, в своем выступлении на заседании преслову-
той «овэрменской» подкомиссии американского сената
8 марта 1919 г., призванной публично осудить Совет-
скую Россию, заявил: «Большевики не заслуживают
признания, не заслуживают даже деловых сношений».30
Вместе с тем правительство США не пренебрегало
полуофициальными контактами с советскими предста-
вителями, питая надежду на то, что этим путем
удастся предотвратить заключение мира между РСФСР
20

и Германией. Поэтому Фрэнсис до норы до времени
не противодействовал переговорам, в которые вступали
с ответственными работниками различных советских
ведомств американские представители в России — пол-
ковник Р. Робинс, Г. К. Эмери и др.
Что касается деятельности самого Фрэнсиса, то
она, помимо ревностного осуществления экономиче-
ского эмбарго, направленного исключительно против
большевистского правительства, одновременно имела
целью оказывать воздействие на развитие событий
в России посредством реализации упомянутой во Вве-
дении «теории контраста». Вот два образчика попыток
в этом направлении.
24 ноября Фрэнсис предлагает Лансингу выпустить
от имени президента «обращение к русскому народу»,
которое содержало бы обещание США продолжать
снабжение населения России одеждой, обувью и т. д.31
Смысл и антисоветская направленность этой акции
раскрываются в официальном сообщении, опубликован-
ном в Вашингтоне 4 февраля 1918 г., которое, воз-
можно, явилось результатом этого или подобных ему
предложений Фрэнсиса. «В целях смягчения страданий,
испытываемых ныне населением России, — указыва-
лось в нем, — государственный департамент решил, что
американское правительство не прекратит экспорта не-
обходимых припасов из Америки в Россию, Принято
постановление о разрешении вывоза всех припасов,
кроме амуниции... В официальных кругах Вашингтона
высказывается мнение, что русский парод не должен
в связи с происходящим политическим
развитием (разрядка моя. — В. III.) быть покинут
и отрезан от всякой помощи со стороны внешнего
мира».32
Из других официальных заявлений и писем
Фрэнсиса и Лансинга, относящихся к февралю 1918 г.,
совершенно определенно следует, что речь шла о стрем-
лении оказать помощь контрреволюционным силам на
территории России и их представителям в США.
Просьбы же Советского правительства установить эко-
номические взаимоотношения встречали решительный
отказ.33
Если бывшие союзники России в войне фактически
уже в первые месяцы существования Советского госу-
дарства встали на путь «молчаливого экономического
21

разрыва» с ним, который оказался прелюдией к уста-
новлению военно-экономической блокады, то политика
Германии в это время была несколько иной. Она
вступила в переговоры с советскими представителями
в Брест-Литовске. Однако ее линия в этих переговорах
по вопросу об экономических связях с Советским госу-
дарством на протяжении декабря 1917—февраля 1918 г.
сводилась к попытке навязать ему неравноправные
отношения на основе восстановления старого, невыгод-
ного России торгового договора с Германией 1904 г.
Встретив решительное сопротивление в этом вопросе и
не добившись согласия на такие условия, германские
представители, как известно, перешли к ультиматумам
по всем пунктам переговоров, которые после примене-
ния немцами вооруженной силы и в связи с невозмож-
ностью для Советского государства вступать в войну
завершились подписанием Брест-Литовского мирного
договора 3 марта 1918 г. В своих основных экономиче-
ских статьях он закреплял империалистические притя-
зания германской буржуазии и не являлся результатом
добровольного компромисса социалистического и капи-
талистического государств в области хозяйственных от-
ношений. Тем не менее благодаря ему открылись воз-
можности возобновления торговых связей РСФСР
с Германией и последняя на известное время отпала
от участия в складывавшейся политике экономического
бойкота Советского государства.34
НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ
ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ
И ОТНОШЕНИЯ С ГЕРМАНИЕЙ
Столкнувшись в первые же послереволюционные ме-
сяцы с проявлениями со стороны Запада «молчаливого
экономического разрыва». Советское правительство тем
не менее предприняло меры к тому, чтобы организо-
вать внешнюю торговлю страны на социалистических
началах. Для этого потребовались известный период
перестройки этой области международной деятельности
государства и настойчивые попытки добиться практи-
ческой организации взаимовыгодных торговых отноше-
ний со странами Запада.
22

До первой мировой войны внешняя торговля Рос-
сии была сферой частного предпринимательства. Она
отвечала прежде всего интересам господствующих
классов страны — капиталистов и помещиков — и мало
учитывала потребности трудящихся масс, народного
хозяйства в целом. Между тем состояние экономики
страны, переживавшей к концу империалистической
войны тяжелый кризис, вызвало самую острую нужду
в некоторых предметах заграничного производства.
В упоминавшемся докладе М. Г. Бронского 15 мая
1918 г. было достаточно четко определено все самое
необходимое, в чем нуждалось Советское государство:
«1) в экономической помощи для поднятия продуктив-
ности нашего сельского хозяйства, 2) в экономической
помощи для увеличения производительности отдельных
отраслей нашей промышленности и горнозаводства,
3) в возможной помощи для увеличения нашего транс-
порта».1
Вместе с тем, разрабатывая направления экономиче-
ских связей, Советское государство трезво учитывало
свои возможности в области экспорта. Основную часть
вывоза дореволюционной России на мировой рынок
составляло сырье, и прежде всего продукты сельского
хозяйства. В годы войны экспорт хлебных злаков и
другой продукции земледелия почти полностью пре-
кратился. Это объяснялось сокращением посевных
площадей, снижением урожайности, общего валового
сбора продукции, стремлением крестьянства удержать
хлеб ввиду обесценения денег и т. д.2 После победы
Октябрьской революции, когда общий упадок сельского
хозяйства сказался со всей остротой, тяжелое продо-
вольственное положение, уже сильно ощущавшееся
в течение всего 1917 г., приобрело характер угрозы на-
стоящего голода. Особенно трудным было весной 1918 г.
положение Москвы, Петрограда и ряда других про-
мышленных центров. Понятно, что в этих условиях
Советская власть, прилагавшая все силы для решения
продовольственной проблемы, не могла и думать об
экспорте сельскохозяйственных продуктов.
Определяя свою внешнеэкономическую ориентацию
в 1918 г., Советское государство не могло игнориро-
вать и традиции в области хозяйственных связей Рос-
сии с зарубежными странами, которые сложились до
Октябрьской революции, Ознакомление со статистикой
23

внешней торговли Российской империи позволяет сде-
лать вывод, что главным направлением обмена мате-
риальными ценностями в довоенные годы было запад-
ное (до 95% торгового оборота), при этом обороты
внешней торговли только с десятью западными госу-
дарствами превышали в 1909—1913 гг. 80% всего
внешнеторгового оборота страны. Более того, ввоз
в Российскую империю лишь из трех государств (Гер-
мании, Великобритании и США) в 1909—1913 гг. со-
ставил по ценности 63.8 % всего импорта, а вывоз за
эти же годы в Германию, Великобританию и Голлан-
дию— 61.6 % всего экспорта. Таким образом, дорево-
люционная Россия обменивалась материальными цен-
ностями в основном с западными, и главным образом
с наиболее сильными и развитыми капиталистическими
государствами. Именно из них в Россию ввозились
преимущественно изделия промышленности, производ-
ственное сырье и полуфабрикаты.3 Вполне естественно
поэтому, что условия возобновления отношений стали
разрабатываться Советским правительством в первую
очередь применительно к развитым буржуазным госу-
дарствам и попытки установить торговые связи пред-
принимались также по отношению к ним. Но прежде
возник вопрос о перестройке самой внешней тор-
говли.
С первых дней Октябрьской революции для Совет-
ской власти несомненным было одно: внешняя тор-
говля, как и другие «командные высоты» экономики
пролетарского государства, должна стать монополией
государства. Для чего же была нужна Советской Рос-
сии государственная монополия внешней торговли? Без
ее введения иностранный капитал мог беспрепят-
ственно скупать при значительной разнице в ценах на
внутреннем и внешнем рынке важнейшее сырье и вы-
возить его из разоренной войной страны. Только на-
ционализированная внешняя торговля имела возмож-
ность оградить экономику Советской России от конку-
ренции дешевых изделий иностранной промышлен-
ности, бесконтрольный ввоз которых привел бы к за-
стою и даже полному параличу целых отраслей отече-
ственного производства. Отсутствие монополии на
внешнюю торговлю заранее делало невозможным и осу-
ществление хозяйственных планов, которые намерева-
лось разрабатывать Советское государство, ибо любой
24

такой план должен был точно учитывать внутренние и
внешние факторы развития экономики. Наконец,
только общегосударственное регулирование внешней
торговли, строгое определение необходимых для народ-
ного хозяйства материалов и сырья, разрешенных для
ввоза или вывоза, запрещение в случае надобности
экспорта или импорта различных видов товаров могли
обеспечить экономическую независимость и самостоя-
тельность Советской России.
Поэтому уже в течение ноября 1917 г.—января
1918 г. задача перестройки внешней торговли на основе
государственной монополии нашла отражение в четы-
рех ленинских документах, относящихся к выработке
программы социалистических мероприятий в области
экономики страны.4
Эти документы — перечень вопросов экономической
политики пролетарского государства, составленный Ле-
ниным к заседанию Совнаркома 27 ноября (10 де-
кабря) 1917 г., «Набросок программы экономических
мероприятий» и др. — свидетельствуют о том присталь-
ном внимании, которое В. И. Ленин уделял проблеме
национализации внешней торговли Советской России
как составной части социалистических преобразований
народного хозяйства. Однако это вызвало отчаянное
противодействие империалистических кругов Германии,
которые первыми вступили в переговоры с Советской
Россией в Брест-Литовске. Ведь они прекрасно созна-
вали угрозу, которую принесла бы национализация
внешней торговли России интересам иностранного ка-
питала.
Январь 1918 г. На заседаниях экономической ко-
миссии в Брест-Литовске обсуждаются вопросы хозяй-
ственных отношений между двумя странами. На од-
ном конце стола переговоров престарелый, но подтяну-
тый и умудренный опытом германский дипломат фон
Кернер, на другом — советские делегаты: видный рус-
ский историк М. Н. Покровский и профессиональный
революционер А. А. Иоффе. Оба они —старые члены
партии, не один год участвовали в революционном дви-
жении, знавали аресты, ссылки, побывали в эмигра-
ции. Они не остыли еще от горячих дней Октябрьской
революции: М. Н. Покровский, комиссар Московского
ВРК, а затем председатель объединенного Московского
Совета, и А. А. Иоффе, член Петроградского ВРК,
25

неожиданно для самих себя стали дипломатами. И если
искушенный в политике фон Кернер всеми силами пы-
тался убедить их в необходимости вести торговлю
с Германией на основе свободного ввоза и вывоза, то
новоиспеченные «красные дипломаты» хорошо знали,
что нужно новому пролетарскому государству для обес-
печения экономической независимости.
«Приятнее всего было бы по возможности сохра-
нить многое из нашего старого договора», — уговари-
вал советских представителей фон Кернер. — Нет, —
отвечали они, — товарообмен должен вестись, так ска-
зать, от государства к государству, при котором, ко-
нечно, весь ввоз и вывоз, т. е. вся внешняя торговля,
должна быть национализирована.5
Так и не добившись согласия на «свободную тор-
говлю», фон Кернер жаловался 7 февраля 1918 г,
в письме из Брест-Литовска министру иностранных дел
Саксонии графу фон Экштедту: «Экономические пере-
говоры с русскими до сих пор не привели к позитив-
ным результатам... Социальные и революционные
взгляды советских представителей преобладают над де-
ловыми соображениями».6
Однако национализация внешней торговли требо-
вала значительной предварительной подготовки. Нужно
было определить и создать специальный орган руко-
водства внешнеторговыми операциями, ввести монопо-
лию государства на основные сырьевые продукты, ко-
торые могли бы послужить для экспорта. В то же
время нельзя было и прервать внешнюю торговлю,
ожидая, пока все это будет сделано. Ведь страна нуж-
далась в товарах, многие сделки были уже заключены,
грузы находились в пути. Поэтому первые шаги Совет-
ского государства в области внешней торговли были
направлены на установление контроля над нею и по-
следовательное осуществление так называемой разре-
шительно-запретительной системы.
Почти сразу же после Октябрьской революции Со-
ветское правительство столкнулось с фактом огромного
количества прошений на ввоз и вывоз товаров, которые
ввиду саботажа или бездействия бывших учреждений,
занятых их рассмотрением, нельзя было квалифициро-
ванно разобрать. Сложность обстановки усугублялась
тем, что в конце 1917 г. появилось множество совет-
ских организаций, дававших разрешения на ввоз и вы-
26

воз товаров без всякого серьезного рассмотрения про-
шений.
Принимавший самое близкое участие в осуществле-
ние первых мер государственного контроля над внеш-
неторговыми операциями М. Г. Бронский вспоминал:
«В революционные дни после Октябрьского переворота,
в ноябре и начале декабря, самочинно образовались
инстанции, без плана дававшие разрешения. Такими
инстанциями были: солдатская секция при Петроград-
ском Совете Рабочих Депутатов, Всероссийский совет
фабрично-заводских комитетов, Контрольная комиссия
при Комиссариате над градоначальником, Экономиче-
ский отдел при Наркоминделе, Кредитная канцелярия
и еще некоторые другие».7
Чтобы выработать какие-то общие принципы под-
хода к рассмотрению прошений на ввоз и вывоз и по-
пытаться установить контроль за внешней торговлей,
ряд отделов ВСНХ в начале декабря 1917 г. принял
решение о временном порядке в этой области, декрети-
рованном президиумом ВСНХ.8
Следующим шагом правительства РСФСР по уста-
новлению полного контроля над внешней торговлей
было сосредоточение разрешительно-запретительных
функций государства в одних руках. В конце декабря
1917 г. они были переданы Народному Комиссариату
торговли и промышленности (НКТиП). В первом со-
ставе Совета Народных Комиссаров НКТиП возглавил
В. П. Ногин. После выхода Ногина и ряда других ко-
миссаров из состава СНК в ноябре 1917 г. в Связи
с разногласиями относительно создания так называе-
мого однородного социалистического правительства
этот пост предполагалось поручить Л. Б. Красину.
Из воспоминаний видного партийного и хозяйственного
работника И. И. Радченко можно установить, что
В. И. Ленин уже в то время предпринимал шаги для
привлечения к руководству НКТиП Л. Б. Красина,
«В разговоре с Владимиром Ильичом, — пишет Рад-
ченко о своих встречах с В. И. Лениным в конце
1917 г., — я задал ему вопрос о некоторых товарищах,
между прочим о Л. Б. Красине: встречается ли ой
с ним... и почему Красин не втягивается в работу,
Владимир Ильич ответил: „Встречаюсь... Ухаживаю
за ним, как за барышней... Все равно — придет к нам
со временем"».9 Поскольку Л. Б, Красина привлечь
27

к этой работе тогда не удалось, на заседании Совнар-
кома 19 ноября (2 декабря) 1917 г. было принято по-
становление о назначении временным заместителем
комиссара торговли и промышленности А. Г. Шляп-
никова, что соответствует нынешнему выражению
«исполняющий обязанности». Вскоре его на короткое
время сменил В. М. Смирнов.10 С конца ноября—на-
чала декабря 1917 г. стал складываться и Отдел внеш-
ней торговли НКТиП во главе с М. Г. Бронским.
29 декабря 1917 г. (11 января 1918 г.) было при-
нято постановление Совнаркома по Комиссариату тор-
говли и промышленности, подписанное В. И. Лени-
ным. Оно гласило, что «разрешения на вывоз за гра-
ницу и ввоз товаров из-за границы в Россию выдаются
исключительно Отделом внешней торговли Комисса-
риата торговли и промышленности».11 Заведующий
этим отделом М. Г. Бронский постановлением СНК
РСФСР от 30 января (12 февраля) 1918 г. был утверж-
ден товарищем, или заместителем, наркома торговли и
промышленности.12 Поскольку же пост наркома в то
время оставался вакантным, Бронский фактически и
исполнял его обязанности.
Мечислав Генрихович Бронский (Варшавский) был
активным участником польского и российского рабо-
чего движения, первой русской революции, членом пар-
тии с 1902 г. В 1917 г. Бронский являлся одним из
организаторов возвращения В. И. Ленина из эмигра-
ции в Россию, сотрудничал в «Правде», на II съезде
Советов был избран кандидатом, а вскоре после Ок-
тябрьской революции стал и членом ВЦИК.13
В течение января—марта 1918 г. в соответствии
с постановлением СНК от 29 декабря 1917 г. НКТиП
осуществил ряд организационных мер для практиче-
ского внедрения разрешительно-запретительной си-
стемы в области внешней торговли. Чтобы исключить
возможность некомпетентного рассмотрения прошений
на ввоз и вывоз при Отделе внешней торговли НКТиП,
было образовано междуведомственное совещание, кото-
рое дважды в неделю рассматривало заявления о ввозе
и вывозе. Следовательно, был накоплен известный
опыт государственного регулирования внешней тор-
говли, приобретены некоторые навыки учета и кон-
троля в этой отрасли народного хозяйства. Кроме того,
в эти же месяцы вводилась монополия на ряд важней-
28

ших сырьевых и продовольственных продуктов, и го-
сударство получило возможность создать экспортный
фонд для внешней торговли. Таким образом, заклады-
вались предпосылки для ее национализации.14
Вместе с тем следует отметить, что международная
обстановка не только заставляла Советское государство
ускорить решение вопроса о национализации внешней
торговли, но в известной мере и облегчала ее проведе-
ние в жизнь. Дело в том, что напряженные отношения
с Германией после заключения Брест-Литовского мир-
ного договора сохранялись довольно продолжительное
время. Это обстоятельство, как и рассмотренные пер-
вые меры экономического бойкота Советской власти со
стороны государств Антанты, фактически привело
к резкому сокращению хозяйственных связей со стра-
нами Запада, что позволяло переходить к национали-
зации внешней торговли, не дожидаясь упрочения го-
сударственного органа, призванного осуществлять ее
на практике.
В докладе НКТиП Совету Народных Комиссаров,
направленном в августе 1918 г., в связи с этим отме-
чалось следующее: «Хотя в наши задачи и входило
среди других экономических мероприятий проведение
национализации внешней торговли, Советская власть
считалась с колоссальными трудностями... Един-
ственным облегчением в проведении этой грандиозной
меры, требующей хорошо сорганизованного правитель-
ственного и общественного аппарата, было, во-первых,
состояние войны с Германией и (во-вторых) молчали-
вый экономический разрыв с союзниками после Ок-
тябрьского переворота».15
Декрет о национализации внешней торговли был
принят на заседании СНК 22 апреля 1918 г. под пред-
седательством В. И. Ленина. Он устанавливал принцип
государственной монополии внешней торговли. Ее осу-
ществление поручалось НКТиП, при котором для прак-
тической организации экспортных и импортных опера-
ций создавался междуведомственный Совет внешней
торговли. Все его решения должны были утверждаться
НКТиП. Декрет предусматривал плановое ведение
внешней торговли. План товарооборота подлежал раз-
работке в НКТиП и утверждению ВСНХ.16
Декрет от 22 апреля 1918 г. стал исходным актом
для практического проведения в жизнь монополии
29

внешней торговли. В первые месяцы после его приня-
тия была проведена колоссальная работа, с тем чтобы
декрет обрел плоть и кровь, наполнился реальным со-
держанием.
Согласно отчету Отдела внешней торговли Петро-
градского отделения НКТиП за 1918 г., к концу пер-
вого года существования Советской власти удалось
добиться того, что внешнеторговые операции стали
осуществляться исключительно на основе декрета о на-
ционализации.17 Однако перед государством стояла го-
раздо более трудная задача — попытаться организовать
национализированную внешнюю торговлю силами соб-
ственного аппарата, постепенно вытесняя из нее част-
нокапиталистические элементы.
Согласно декрету от 22 апреля, при НКТиП
в июне—августе 1918 г. был создан Совет внешней
торговли. Он рассматривал и выносил решения по
сделкам, которые утверждались коллегией НКТиП.
По мере того как укреплялся и развивался аппарат
самого Наркомторгпрома и его органов на местах,
роль частного капитала во внешней торговле РСФСР
неуклонно падала. Осенью 1918 г. уже вся непосред-
ственная деятельность по закупке и сосредоточению
экспортных товаров стала осуществляться самим аппа-
ратом НКТиП, отделами ВСНХ и рядом главков и ве-
домств, имевших запасы пригодных для вывоза то-
варов.18
Реорганизация внутреннего аппарата Народного ко-
миссариата торговли и промышленности привела к из-
менению его функций. Они сводились теперь только
к организации и осуществлению внешней торговли. Все
вопросы руководства промышленностью передавались
в ВСНХ. Итогом работы по укреплению Наркомторг-
прома как органа внешней торговли явились постанов-
ления Совнаркома 12 ноября и ВЦИК 13 ноября 1918 г.
об утверждении народным комиссаром этого ведомства
видного деятеля партии, члена Президиума ВСНХ
Л. Б. Красина.19
В то время Леониду Борисовичу Красину было
48 лет, а за плечами — активная и разносторонняя
жизнь профессионального революционера и выдающе-
гося инженера. Рано вступив в революционное движе-
ние, Красин вскоре стал большевиком, был членом
ЦК РСДРП (б) с 1903 по 1908 г., особо проявил себя
30

как организатор технического и финансового аппарата
партии. Позднее, оценивая эту сторону его деятель-
ности, А. В. Луначарский отмечал, что «финансово-
коммерческие дарования» Л. Б. Красина и его «сно-
ровка в денежных операциях» послужили основанием
для партии и В. И. Ленина поручить ему руководство
внешней торговлей страны.20 Л. Б. Красин, познавший
аресты, ссылки и вынужденный уехать в эмиграцию,
сделал блестящую карьеру инженера. В России он ру-
ководил постройкой крупной Бакинской электростан-
ции, работал на предприятиях Петербурга и Орехово-
Зуева, а в Германии, начав со скромной должности
младшего инженера в электротехническом концерне
«Сименс-Шуккерт», быстро продвинулся и незадолго
до начала первой мировой войны был направлен в Рос-
сию директором российского отделения фирмы. Са-
мыми примечательными чертами личности Л. Б. Кра-
сина были громадная энергия, деловитость и страст-
ность, с которыми он отдавался работе. «Владимир
Ильич, — вспоминал Г. М. Кржижановский, — высоко
ценил многостороннюю красочную талантливость Лео-
нида Борисовича, его кипучую энергию, его волевую
самособранность, его особую работоспособность».21
После победы Октябрьской революции Л. Б. Красин
быстро включился в общую напряженную работу Со-
ветского правительства, направленную на установление
торгово-экономических отношений с капиталистиче-
скими странами. В декабре 1917 г. он уже участвовал
в первом этапе переговоров советской делегации с пред-
ставителями Германии в Брест-Литовске. Позже
В. И. Ленин сожалел, что выезд Л. Б. Красина за гра-
ницу не позволил должным образом укомплектовать
советскую делегацию в конце февраля 1918 г. для ре-
шающей стадии переговоров, связанных с подписанием
Брест-Литовского договора 3 марта 1918 г. «Несом-
ненно при подписании договора нужны специалисты, —
говорил Ленин на заседании ЦК 24 февраля 1918 г., —
а у нас таковых нет, хотя бы по торговому договору.
Мог бы поехать Красин, но он уехал на некоторое
время в Стокгольм».22 В августе 1918 г. Л. Б. Красин
стал председателем Чрезвычайной комиссии по снаб-
жению Красной Армии. Он был прекрасно подготов-
лен и для внешнеторговой, и для дипломатической
деятельности: хорошо знал экономику России и стран
31

Западной Европы, свободно владел английским, не-
мецким и французским языками. Возглавив НКТиП
осенью 1918 г., Красин до последних дней своей жизни,
в течение восьми лет, оставался на посту руководителя
советской внешней торговли, был, по выражению Лу-
начарского, одним из «маршалов Ильича».23
Для возобновления отношений с капиталистиче-
скими странами Советское правительство стремилось
прежде всего использовать Брест-Литовский договор,
открывший некоторые возможности развития хозяй-
ственных связей с Германией.
Вечером 18 апреля 1918 г. на станции Орша встре-
тились два поезда: один двигался в Москву с персо-
налом германского посольства во главе с графом Мир-
бахом, другой вез в Берлин сотрудников полпредства
РСФСР, Столица Германии к концу первой мировой
войны казалась неприглядной. И без того довольно
унылые серые дома Берлина давно не ремонтирова-
лись, их фасады были облуплены, город выглядел за-
пущенным и закопченным. С Силезского вокзала совет-
ские дипломаты проследовали к отведенному для пол-
предства дому в центре Берлина. 20 апреля вновь
ожило тяжеловесное, построенное в начале XIX в. зда-
ние бывшего российского посольства на широкой, об-
саженной с двух сторон липами и протянувшейся до
Бранденбургских ворот Унтер-ден-Линден. Его новые
хозяева разместили здесь посольство и генеральное
консульство РСФСР. Одной из основных задач совет-
ского посольства в Берлине, во главе которого находил-
ся участник переговоров в Брест-Литовске А. Л. Иоффе,
было установление торгово-экономических отношения
между двумя странами на условиях полного равнопра-
вия и невмешательства во внутреннюю политику Совет-
ского государства. Эта задача была поставлена в письме
В. И. Ленина полпреду в Германии 2 июня 1918 г.:
«Если немцы-купцы возьмут экономические выгоды,
поняв, что войной с нас ничего не возьмешь, все
сожжем, то Ваша политика будет и дальше иметь
успех. Сырья немцам дать сможем».24 Следуя этим
указаниям, советское полпредство в Германии осу-
ществляло тактику воздействия на деловые круги, пы-
таясь с их помощью нейтрализовать сторонников от-
крытой вооруженной интервенции против Советской
России и сорвать их планы. «Наша тактика, — писал
32

Г. В. Чичерин, — заключалась в том, чтобы военному
правительству противопоставить интересы германской
промышленности и торговли».25 Главная роль в осу-
ществлении этой тактики отводилась Л. Б. Красину и
Я. С. Ганецкому, прибывшим в Берлин для участия
в переговорах по экономическим и финансовым вопро-
сам, начавшихся в июне 1918 г. Летом 1918 г.
Л. Б. Красин встретился с крупным промышленником
Сименсом, у которого работал до войны. На беседу
владелец фирмы пригласил «целый полк директоров»,
которые во многом связывали свою успешную коммер-
ческую деятельность с «русским электрическим рын-
ком».26 Далее последовали и другие встречи с большим
числом промышленников и торговцев, в ходе которых
Красин настойчиво разъяснял, что силой и военными
средствами от России германский капитал ничего не
получит. И напротив, торговля, другие виды экономи-
ческих отношений могут привести к взаимной выгоде.
В состав советской делегации на переговорах в Бер-
лине в качестве специалиста по банковским делам был
включен и Яков Станиславович Ганецкий, профессио-
нальный революционер, большевик, назначенный после
победы Октября членом коллегии Наркомфина, управ-
ляющим Народным банком. Долгое время он провел
в эмиграции, учился в Берлинском, Гейдельбергском
и Цюрихском университетах. Хотя «перспектива встре-
титься за зеленым столом с немецкими тузами-банко-
виками Мендельсоном, Глазенапом и другими не осо-
бенно радовала меня, — писал он, — делегация наша
не так уж плохо вела переговоры».27 Их результатом
было подписание дополнительных соглашений к Брест-
Литовскому договору, которые точно определили раз-
мер выплаты по финансовым претензиям Германии,
но в то же время обеспечили полную независимость
Советской России в области внутренней экономической
политики и оградили ее народное хозяйство от посяга-
тельств германского капитала. На проходивших почти
одновременно летом 1918 г. в Москве переговорах
о торговых отношениях советская сторона столь же ре-
шительно пресекла все попытки германских предста-
вителей добиться отказа от монополии внешней тор-
говли и обеспечить тем самым хищнический вывоз
в Германию сырьевых богатств без учета интересов Со-
ветской России.
33

В ходе берлинских переговоров были сделаны пер-
вые шаги на пути налаживания товарообменных опе-
раций между двумя странами. 7 июля 1918 г. советские
представители Л. Б. Красин и А. А. Иоффе во время
длительной беседы с лидером национал-либералов
Штреземаном выразили сожаление по поводу отсут-
ствия торгово-экономических отношений между Совет-
ской Россией и Германией. Л. Б. Красин предложил
осуществить для начала на основах компенсационной
торговли обмен партии германского угля на некоторые
виды сырья.28 В переговорах об этой сделке активное
участие принял назначенный по предложению В. И.Ле-
нина генеральным консулом РСФСР в Берлине Вяче-
слав Рудольфович Менжинский. Вступлению его в эту
должность предшествовали долгие годы революционной
борьбы. Государственная же работа Менжинского после
Октября была такова: сначала комиссар ВРК при Ми-
нистерстве финансов, затем временный заместитель
Наркомфина и одновременно член ВЧК и, наконец,
около трех месяцев — народный комиссар финансов
РСФСР.29
10 июля 1918 г. Генеральное консульство РСФСР
в Берлине направило в ВСНХ письмо, в котором, со-
общая об организации при консульстве отдела торго-
вых сношений, предлагало «по всем вопросам, касаю-
щимся покупок и продажи товаров в Германии, обра-
щаться непосредственно в Генеральное консульство».30
В июле же Менжинский и Красин начали пере-
говоры о закупке в Германии угля, который был так
необходим красному Петрограду, испытывавшему
острый топливный кризис. Представитель концерна
«Гуго Стиннес» Дейбль, встретив упорное сопротивле-
ние советских дипломатов, не соглашавшихся по са-
мым бросовым ценам отдать за германский уголь важ-
нейшее сырье, и надеясь при реализации этой сделки
прорвать монополию внешней торговли РСФСР, выехал
в Москву. Вслед ему в НКТиП, ВСНХ, Ленину идут
телеграммы Менжинского и Красина:
«С Дейблем будьте осторожны, прожженный ком-
мерсант может надуть. Для ориентировки сообщаем
Мировые цены на уголь...»;
«Немцы очень прицеливаются вывезти из Петро-
града, как они говорят, „свои товары", якобы закуп-
ленные еще до войны, На самом деле —попытка
34

обойти декрет о монополии внешней торговли и вы-
везти как контрабанду»;
«О ценах будем торговаться здесь»;
«Безмерные требования отклоняйте спокойно, но
решительно. Внушайте им убеждение, что мы надуть
себя не позволим».31
В конце концов поняв, что «красные купцы» не
так уж плохо ориентируются в коммерческих делах и
«надуть» их невозможно, германские промышленники
подписали несколько контрактов на взаимоприемлемых
условиях. 7 октября 1918 г. В. Р. Менжинский после
первой успешной товарообменной операции, произве-
денной на компенсационной основе с фирмой «Гуго
Стиннес», заключил договор с германским правитель-
ством о поставке через угольный синдикат в Эссене
100 тыс. тонн угля в Советскую Россию в обмен на
натуральную резину, асбест, никель, медную стружку,
медный лом и т. п., а также фрахтовый договор на
перевозки. Всего по этому соглашению с 19 октября
по 4 ноября 1918 г. в Советскую Россию девятью па-
роходами было доставлено около 40 тыс. тонн угля и
кокса. В обратный рейс германские суда грузились
в Петрограде указанными компенсационными това-
рами.32 Однако успешно начавшийся товарообмен был
прерван провокационной высылкой советского посоль-
ства и консульства из Берлина 6 ноября 1918 г. Пово-
дом для этого послужил, по словам Чичерина, «воде-
вильный инцидент с весьма кстати разбившимся на
берлинском вокзале привезенным от нас ящиком, в ко-
тором оказались никогда не клавшиеся нами туда
листки».33 Что же произошло?
Война близилась к концу. В стране нарастало рево-
люционное движение. Кайзеровское правительство Гер-
мании со дня на день ожидало полного поражения и
лихорадочно искало выхода из военной и политической
катастрофы. Высылкой советского посольства оно на-
деялось заключить с Антантой более приемлемый мир
и в то же время предотвратить революционный взрыв
в Германии. Совет относительно того, как «создать»
предлог для разрыва с Советской Россией, подал член
правительства, правый лидер германской социал-демо-
кратии Ф. Шейдеман. Он высказал на заседании пра-
вительства 28 октября 1918 г. мысль о том, что
если бы, например, «курьерский ящик при доставке
35

случайно разбился, то, может быть, было бы возможно
получить материал. Может быть, было бы возможно
потребовать отозвания теперешнего посла, что встре-
чается в международной практике».34 Так и произошло.
4 ноября на вокзале Фридрихштрассе полицией был
захвачен дипломатический багаж, предназначенный
для советских полпредств в Берлине, Швейцарии и
Швеции. В отсутствие советских дипкурьеров при пе-
реноске один из ящиков, адресованный В. Р. Менжин-
скому, был «случайно уронен», разбился и в нем, со-
гласно полицейской версии, якобы были найдены
листовки, подстрекающие к революции.35 Эта антисо-
ветская провокация и стала предлогом для разрыва
политических и торговых отношений между Германией
и Советской Россией. 5 ноября 1918 г. председателя
Петроградского совета в 1 час ночи посетил с про-
щальным визитом германский консул. Как сообщал
об этом сам Г. Е. Зиновьев на заседании VI Всерос-
сийского Чрезвычайного съезда Советов 3 ноября
1918 г., германский дипломат «продолжал жаловаться,
что сейчас прекратились торговые сношения. Германия
дала нам несколько пароходов с углем по сравнительно
выгодным условиям. Я отвечал, что и вам удалось
с нас получить немало блестящих барышей в виде
Брестского мира. Он только почесал затылок и в при-
сутствии нескольких чиновников сказал: „Еще неиз-
вестно, кому этот Брестский мир больше пошел на
пользу: вам или нам"».36 Вскоре разразилась револю-
ция в Германии, и 13 ноября было принято постанов-
ление ВЦИК об аннулировании Брест-Литовского до-
говора 3 марта и дополнительных соглашений 27 ав-
густа. Хозяйственные контакты с Германией хотя и
носили ограниченный характер, все же позволили Со-
ветской России на протяжении значительной части
1918 г. избегать полной экономической изоляции.
Этому способствовали также торговые отношения и пе-
реговоры с рядом нейтральных стран.

ПОПЫТКИ УСТАНОВЛЕНИЯ
ТОРГОВЫХ СВЯЗЕЙ С СОЮЗНЫМИ
И НЕЙТРАЛЬНЫМИ СТРАНАМИ
Сразу же после победы Октябрьской революции Совет-
ская Россия стала предпринимать попытки устано-
вить нормальные политические и равноправные торго-
во-экономические связи с бывшими союзниками по
Антанте. Желание ряда нейтральных стран получить
сырье из Советской России и продать ей мирную про-
дукцию своих заводов также не осталось незамечен-
ным Советским государством, принимавшим меры по
завязыванию связей и с ними.
Однако установлению нормальных торговых отно-
шений со многими капиталистическими странами пре-
пятствовала откровенно антисоветская политика их
буржуазных правительств, которые на протяжении
1918 г. все более явно переходили от «молчаливого
экономического разрыва» к политике военно-экономи-
ческой блокады. В этом убеждает ознакомление с дея-
тельностью первых советских представительств в ряде
государств, направленной на нормализацию отношений
с капиталистическими странами и возобновление тор-
гово-экономических связей с ними.
Как отмечалось, одним из первых на путь неглас-
ного торгового бойкота Советской России вступило
правительство Великобритании. Но даже в этих не-
благоприятных условиях Советское правительство при-
лагало все усилия к установлению экономических свя-
зей с ней. Именно такая задача была поставлена перед
видным партийным работником М. М. Литвиновым,
который жил в Англии на положении русского полити-
ческого эмигранта. 4 января 1918 г. в лондонских ве-
черних газетах появилось радиосообщение из Петро-
града о назначении Литвинова уполномоченным Нар-
коминдела в Англии. Сорокадвухлетний Максим Мак-
симович Литвинов, по свидетельству хорошо знавшего
его по эмиграции И. М. Майского, обладал качествами,
которые в дальнейшем выдвинули его в ряды лучших
советских дипломатов ленинской школы: «Сильный и
трезвый ум, твердый характер, уменье быстро и глу-
боко схватывать сущность вопроса, не теряясь в ме-
лочах, острая саркастическая складка, глубокая не-
37

нависть к фразе и на редкость организованная делови-
тость».1 Английское правительство отказалось признать
Литвинова в качестве полномочного представителя
РСФСР, но предоставило ему право посылки и приема
курьеров, пользования шифром, организации предста-
вительства в Лондоне. Британский министр иностран-
ных дел А. Бальфур согласился лишь на неофициаль-
ные контакты с советским представителем через одного
из чиновников своего министерства. На этот шаг бри-
танское правительство пошло ради того, чтобы не те-
рять всех связей со страной, которая, как оно пола-
гало, скоро встанет на путь «добропорядочной демокра-
тии», В ответ на эту «любезность» оно получило
разрешение иметь в Советской России такого же по-
луофициального представителя — Р. X. Брюса Лок-
карта.
Интересен отзыв о статусе первого советского пол-
преда в Великобритании пребывавшего в Лондоне
в то же время бывшего посла Временного правитель-
ства К. Д. Набокова, который считался послом России
в этой стране. В своих воспоминаниях Набоков писал:
«В Лондоне появился... „посол" от большевиков,
...Литвинов, с которым министерство иностранных дел
имело постоянные сношения. Хотя этот „посол" офи-
циально признан не был, не подлежит сомнению, что
Сношения с ним были официальные и что он поль-
зовался некоторыми привилегиями (шифрами, правом
посылки дипломатических курьеров), которых посоль-
ство (бывшего Временного правительства. — В. Ш.)
было лишено и которыми, разумеется, частное лицо ни
в коем случае наделено быть не могло».2
М. М. Литвинов энергично взялся за дело. Получив
из Москвы с первым же курьером около 200 тыс. руб.
Царскими кредитными бумагами, которые в то время
еще можно было обменять на фунты стерлингов, хотя
в по очень низкому курсу, он снял для первого совет-
ского полпредства в Лондоне (до того оно находилось
у него на квартире) помещение в доме по Викториа-
стрит, 82, пригласил на работу несколько человек, за-
казал бланки и печати. «На дверях полпредства, —
вспоминал Литвинов, — была вывешена табличка с
надписью: „Русское народное посольство". Тут же по-
мещалось консульство, которое именовалось „Русское
народное консульство". Сам я присвоил себе титул
38

„русский народный посол". Все эти наименования
были моего собственного изобретения, ибо... никаких
указаний из Москвы, в том числе и указаний о моем
официальном титуле, я не имел».3
В то время никакого разграничения между чисто
дипломатической и коммерческой работой полпредства,
естественно, не было. Деятельность М. М. Литвинова
была направлена на установление нормальных поли-
тических отношений с Англией и взаимовыгодных
равноправных торговых связей с ее деловыми кругами.
Инструкции Наркоминдела, которыми он руководство-
вался в своей работе, имели в виду достижение имен-
но этих целей. В одной из них указывалось: «Наше
отношение к западноевропейской дипломатии коррект-
ное, но твердое без заискивания... Торговый обмен
будет ценен для нас и для них. Их интервенцию в на-
шу экономическую политику мы отвергаем».4 В письме
Г. В. Чичерина от 21 мая 1918 г. М.М.Литвинову вы-
ражалось пожелание достигнуть торгового соглашения
с Англией и отмечалось наличие в РСФСР необходи-
мого количества сырья для товарообмена. 3 июня 1918 г.
НКИД вновь напомнил советскому представителю
о готовности вступить в торговые отношения с Англией,
рекомендуя разъяснять ее правящим кругам, что
«лучше войти с нами в сделку, а не пытаться нас
душить».6 Позднее, в интервью корреспонденту газеты
«Юманите» 24 июля 1921 г., Г. В. Чичерин, касаясь
деятельности М. М. Литвинова в этот период, отмечал,
что «роль Литвинова в Англии... заключалась прежде
всего в том, чтобы установить связи с промышленным
и торговым миром».6 Английское правительство по
мере перехода к политике открытой интервенции про-
тив Советской России стало одно за другим выдвигать
препятствия в работе полпредства. Советские курьеры,
прибывавшие в Лондон, подвергались обыску, а у двух
из них были отобраны сумки и возвращены лишь
в момент высылки из Англии с первым же пароходом.
Некоторые работники полпредства также были вы-
сланы, даже без разрешения свидания с М. М. Литви-
новым. Явившись однажды утром в полпредство, Лит-
винов нашел его запертым на замок. Хотя хозяин тем
самым нарушал контракт, суд тем не менее отказал
советскому полпреду в иске. «В результате, — вспоми-
нал Литвинов, — ,,Русское народное посольство" на
39

Викториа-стрит, 82 перестало существовать и мне при-
шлось перевести его в собственную квартиру».7
31 августа 1918 г. в Москве органами ВЧК был
раскрыт заговор, подготовленный британским предста-
вителем в Советской России Брюсом Локкартом. За-
говорщики, использовав значительные средства для под-
купа, намеревались арестовать членов Совнаркома во
главе с В. И. Лениным, захватить государственный
банк, центральную телефонную станцию и телеграф,
установить военную диктатуру. «Нити заговора, — го-
ворилось в официальном заявлении НКИД от 6 сен-
тября 1918 г., — сходились в руках главы английской
миссии Локкарта и его агентов».8 В ответ на арест
Локкарта за контрреволюционную деятельность анг-
лийские власти 6 сентября 1918 г. произвели обыск
в квартире Литвинова, обыскали также всех работни-
ков полпредства и взяли их в качестве заложников.
М. М. Литвинов также был арестован по вымышлен-
ному обвинению в антибританской деятельности и пре-
провожден в ту самую Брикстонскую тюрьму, где не-
задолго до этого узником № 6027 числился будущий
народный комиссар по иностранным делам РСФСР
Г. В. Чичерин, интернированный в Англии за интер-
националистскую деятельность против войны. Тогда
вопрос об освобождении Чичерина Советское прави-
тельство решило довольно просто: на прошение выдать
визы для отъезда из России английским подданным
в Наркоминделе отвечали: «Чтобы дать вам визу, нам
нужно посоветоваться с Чичериным. Нет Чичерина —
нет визы».9 В январе 1918 г. Чичерин был освобожден,
вернулся на родину и возглавил НКИД. И теперь,
после ареста советского полпреда, не оставалась ничего
другого, как прибегнуть к тому же самому методу.
Когда к М. М. Литвинову явился чиновник МИД Рекс
Липерт, через которого осуществлялись контакты с
Бальфуром, и попросил послать шифровку в Москву
с предложением обменять Локкарта на советского пол-
преда, последний категорически заявил, что никаких
шифровок из тюрьмы посылать он не будет. В этой
сложной обстановке Литвинов держал себя с большим
достоинством и самообладанием. Он был против того,
чтобы ради обеспечения его личной безопасности хоть
в какой-то мере страдали интересы Советской России.
«Прошу вас иметь в виду, — телеграфировал Литви-
40

нов в Москву после того, как британские власти были
вынуждены выпустить его из тюрьмы и освободить
из-под стражи других сотрудников полпредства, — что
я не дал еще никаких обязательств и что этот вопрос
должен быть решен с точки зрения интересов респуб-
лики, а не моей личной безопасности».10 После того
как Москве было передано предложение английского
правительства, поздней осенью 1918 г. Литвинов вме-
сте с другими советскими гражданами был обменен на
Локкарта и его агентов.
Борьба Советского правительства за установление
нормальных торгово-экономических отношений с Анг-
лией не ограничивалась деятельностью М. М. Литви-
нова, Летом 1918 г. британские деловые круги, заин-
тересованные в «русских делах», направили в Совет-
скую Россию английскую коммерческую миссию во
главе с Уильямом Кларком, высокопоставленным чи-
новником министерства торговли. Миссия, в составе
которой был и известный капиталист Лесли Уркарт,
получила разрешение на въезд в нашу страну.11
14 июля представитель НКИД сообщил о готовности
Советского правительства принять английскую миссию
в Москве и отметил, что «компетентные экономические
органы нашего правительства помогут ей при всех об-
стоятельствах выполнить ее задачу, направленную на
установление экономических отношений между Вели-
кобританией и Россией».12 В конце июля М. Г. Брон-
ский имел продолжительное совещание с У. Кларком
и другими членами британской делегации: велись пе-
реговоры об условиях возобновления торговых отноше-
ний. По словам Бронского, Кларк интересовался воз-
можностью участия английского торгового и промыш-
ленного капитала в народном хозяйстве России,
а также имеющимися в ее распоряжении средствами
для внешней торговли.
— Мистер Кларк, — отвечал ему М. Г. Бронский, —
нам было бы крайне желательно получить из Англии
в первую очередь заказанные еще до революции и уже
оплаченные товары мирного назначения. Ведь Вы не
станете утверждать, что сельскохозяйственные орудия
и другие промышленные изделия имеют стратегиче-
ское значение и могут нанести какой-либо ущерб воен-
ным усилиям Великобритании,
41

— Да, — признал глава английской миссии, — этот
вывоз не угрожает экономическим интересам союзни-
ков и даст России возможность быстрее и легче вос-
становить свои производительные силы.
В ходе дальнейшей беседы советская сторона поста-
вила вопрос о гарантиях неприкосновенности для судов
советского торгового флота. Кроме того, было отмечено,
что нормальные торговые отношения с Великобрита-
нией могут иметь место только в том случае, если
английское правительство согласится признать факт
существования Советской власти и прекратит контакты
с контрреволюционными силами на Севере России.13
Вслед за тем глава британской миссии посетил
Г. В. Чичерина и имел с ним беседу. Вот как вспоми-
нал об этой встрече нарком иностранных дел: «В моем
кабинете в Москве сидел сэр Уильям Кларк, предста-
витель английского министерства торговли, и говорил
о развитии торговых сношений и о получении англи-
чанами концессий в тот момент, когда пришло известие
О походе английских войск внутрь Мурманского края.
В необычайном испуге сэр Уильям поспешил уехать».14
Отъезд британской миссии совпал с переходом ан-
глийского правительства к прямому участию в анти-
советской вооруженной интервенции западных импе-
риалистических держав и политике открытой военно-
экономической блокады Советской России. Естественно,
что и торговля с Великобританией в 1918 г. практи-
чески прекратилась. Стоимость англо-советского торго-
вого оборота в том году составила менее 0.1 % по срав-
нению с 1913 г., да и то за счет фиксации статистикой
тех товаров, которые «по инерции» продолжали посту-
пать в первые месяцы 1918 г. на основе еще дореволю-
ционных контрактов.15
Советское правительство с самого начала 1918 г,
стремилось и к установлению торговых отношений с
США, хотя правящие круги этой крупнейшей империа-
листической державы мира по существу уже вступили
на путь экономического бойкота Советской власти.
Вместе с тем американским представителям в России
до поры до времени разрешалось входить в полуофи-
циальные контакты и переговоры с советскими руко-
водителями. Главная цель такой тактики со стороны
администрации США состояла в том, чтобы предотвра-
тить заключение РСФСР мира с Германией, а также,
42

вероятно, в том, чтобы не утратить влияния на разви-
тие событий в России.
Но эти же контакты и переговоры были использо-
ваны советской стороной для того, чтобы побудить пра-
вительство США установить равноправные торгово-
экономические отношения между двумя странами.
Поздно вечером 30 января (12 февраля) 1918 г. пред-
ставитель американского Красного Креста в России
Р. Робинс был принят В. И. Лениным и имел с ним
беседу.16 В сообщении в госдепартамент об этих пере-
говорах Робинс выразил уверенность в том, что Со-
ветское правительство в случае необходимости сможет
организовать отпор германскому наступлению, и пред-
лагал начать товарообмен между двумя странами. Он
указывал на готовность Советского правительства в об-
мен на товары невоенного характера из США присту-
пить к поставкам Америке металлов, нефти и других
видов сырья.17 15 февраля 1918 г. на заседании Коми-
тета хозяйственной политики ВСНХ под председатель-
ством Ю. Ларина велись переговоры с представителем
консульства США в Петрограде Г. К. Эмери о конкрет-
ных мерах по установлению советско-американских
экономических отношений на условиях, изложенных
Робинсом В. И. Ленину. Несколько позднее советские
ведомства выдвинули план организации советской эко-
номической миссии и поездки ее в США в целях лик-
видации прежних военных заказов и осуществления
задачи налаживания торговых отношений. Совнарком
одобрил посылку такой миссии.18 Все эти шаги свиде-
тельствовали о готовности Советского правительства к
возобновлению экономических отношений с США на
основе равноправия и взаимной выгоды. Однако госде-
партамент и посол Фрэнсис, особенно после заключе-
ния Брест-Литовского мирного договора, все более не-
одобрительно относились к продолжению даже полу-
официальных контактов американских представителей
с советскими правительственными и хозяйственными
органами. Планируемая в марте 1918 г, посылка совет-
ской экономической делегации в США не состоялась
из-за их резко отрицательного отношения к этому.13
С весны 1918 г. Р. Робинс все решительнее высту-
пает в пользу «конструктивной программы экономиче-
ского сотрудничества между Советским правитель-
ством и Америкой».20 По-видимому, его точка зрения
43

на этот счет складывались не без влияния бесед с ру-
ководителями Советского правительства и прежде
всего с В. И. Лениным. Позднее в интервью Луизе
Брайант 13 октября 1920 г. В. И. Ленин так охаракте-
ризовал свое отношение к проблеме советско-американ-
ского экономического сотрудничества: «В начале 1918 г.
я говорил американцам, и в частности полковнику
Робинсу, что дружеское отношение к Советской России
в интересах Соединенных Штатов. Уже тогда я указы-
вал на желательность торговых отношений — как с
нашей точки зрения, так и с точки зрения Америки».21
Однако к началу мая 1918 г. госдепартамент уже счел
необходимым прекратить дальнейшие контакты Ро-
бинса с Советским правительством и предложил ему
выехать на родину «для консультации».22 Отзыв Ро-
бинса из Москвы был результатом окончательного ре-
шения правительства США принять самое активное
участие в вооруженной интервенции и военно-экономи-
ческой блокаде против Советской России. Робинс же
перед отъездом в США 11 мая 1918 г. был принят
В. И. Лениным.23 Через несколько дней ему был пере-
дан план развития экономических отношений между
РСФСР и США и сопроводительное письмо В. И. Ле-
нина от 14 мая 1918 г.
Первый документ был подготовлен уже упоминав-
шейся Комиссией внешней торговли при ВСНХ 12 мая.
Он характеризовал состояние народного хозяйства Рос-
сии, ее потребности в заграничных изделиях, экспорт-
ные возможности страны. Особое место отводилось
анализу русско-американской торговли в довоенный
период и в годы войны. Составители плана приходили
к выводу о весьма благоприятных перспективах со-
ветско-американского экономического сотрудничества.
Оставляя в стороне вопрос об условиях товарообмена
между двумя государствами, которые должны были
быть выработаны на специальных переговорах, доку-
мент выдвигал концессии в качестве одной из форм
уплаты за привозимые из Америки изделия и опре-
делял примерные их объекты. Кроме того, в тексте
содержалось раскрытие принципа монополии внешней
торговли. Экспортные возможности России на 1918 г.
определялись примерно товарным фондом стоимостью
в 3 млрд. руб., главную часть которого составляли лесо-
материалы, лен, пенька, нефть, марганцевая руда.24
.44

В письме В. И. Ленина Р. Робинсу говорилось:
«Этот предварительный план был детально разработан
в комиссии по внешней торговле в нашем Высшем со-
вете народного хозяйства. Я надеюсь, что этот предва-
рительный план может оказаться полезным для Вас
при Вашей беседе с американским министерством ино-
странных дел и американскими специалистами по экс-
порту».25
Вернувшись в США, Робинс 26 июня 1918 г. был
принят Лансингом, которому и вручил советский план
развития экономических отношений между двумя стра-
нами. 1 июня он передал Лансингу и Вильсону свой
специальный меморандум «Американское экономиче-
ское сотрудничество с Россией», в котором обосновывал
необходимость установления деловых связей с РСФСР,
выдвигал идеи посылки туда экономической миссии
США, наделенной широкими полномочиями. Однако
2 июля Верховный военный совет Антанты принял
решение расширить интервенцию в Сибири, и прави-
тельство США игнорировало как план развития эко-
номических отношений, так и меморандум Робинса.26
Между тем Советское правительство продолжало
прилагать усилия для установления нормальных поли-
тических и торговых отношений с Соединенными Шта-
тами. Летом 1918 г. было решено направить М. М. Ли-
твинова полномочным представителем РСФСР в США,
чтобы вступить в прямые контакты с американским
правительством. «Владимир Ильич, — вспоминал впо-
следствии Литвинов, — согласился с этой точкой зре-
ния, и я был назначен советским полпредом в Ва-
шингтон. Владимир Ильич даже прислал мне в Лондон
с курьером все необходимые документы, в том числе
и дипломатический паспорт за надлежащими подпи-
сями и с приложением надлежащих печатей, которые
в то время почему-то носили треугольную форму,
Я сообщил о своем назначении американскому посоль-
ству в Лондоне и просил выдать мне визу. В амери-
канском посольстве ко мне отнеслись сравнительно
благожелательно, но Вашингтон посмотрел на дело со-
вершенно иначе. В визе мне было отказано, и моя
поездка в США не состоялась».27 В июле—августе
1918 г. продолжались и попытки советских экономи-
ческих ведомств достигнуть конкретных торговых от-
ношений с представителями США, С этой целью руко-
45

водители НКТиП вступили с ними в переговоры
в Москве, Касаясь содержания и результатов этих пе-
реговоров, М. Г. Бронский писал: «В моих переговорах
с представителем Америки я указал на определенные
товары и количество их, которые мы можем вывезти
в Америку. На мой вопрос, что нам может дать Аме-
рика, я получил уклончивый ответ, что Америка может
дать товары, нужные нам, но не скоро. Это объясня-
лось отсутствием тоннажа и другими причинами».28
Несмотря на явно выраженное негативное отношение
правительства США к торговле с Советской Россией,
последняя по-прежнему стремилась к установлению
хозяйственных связей с Северной Америкой, используя
для этого все, даже самые незначительные возмож-
ности.
В начале октября правление Всероссийского цен-
трального союза потребительских обществ разработало
план посылки кооперативной делегации в США. План
предусматривал открытие торговой конторы в Нью-
Йорке, осуществление торговых операций между двумя
странами, выяснение возможностей финансирования
русских кооперативов в Америке. Центросоюз обра-
тился в президиум ВСНХ с просьбой дать делегации
поручения, «связанные с общегосударственным планом
внешнего товарообмена равно и общими нуждами про-
мышленности». В этот период имелось в виду включить
в состав делегации Центросоюза официальных предста-
вителей ВСНХ «для информации, контроля, завязыва-
ния непосредственных отношений с Америкой, когда
то будет возможно, и для выяснения вопроса о старых
торговых сделках с Америкой». Однако вследствие
резко враждебной позиции США в отношении Совет-
ской власти от участия представителей ВСНХ в коопе-
ративной делегации пришлось отказаться. 15 ноября
1918 г, между ВСНХ и Центросоюзом был заключен
«Договор по выполнению поручений ВСНХ на иност-
ранных рынках», подписанный новым наркомом тор-
говли и промышленности Л. Б. Красиным, председа-
телем ВСНХ и членом коллегии Центросоюза
А. М. Беркенгеймом. Согласно договору, делегация
должна была «исходить из декрета о национализации
внешней торговли и выполнять все указания ВСНХ,
относящиеся до сношений России с иностранными
государствами», Ей поручались конкретные закупки
46

инструмента, грузовых автомобилей, каучука, резины,
сахара, кожи, обуви, чая и т. д. Кроме того, делегации
предлагалось выяснить возможности заказов в США
и Европе хлопка, тракторов, сельскохозяйственных
машин, оборудования для промышленности и разме-
стить их, если будет распоряжение от ВСНХ. Одно-
временно ставилась цель изучить возможности экс-
порта русских товаров. Для осуществления закупок
необходимых Советской России товаров ВСНХ пере-
водил на счет кооперативного Народного банка в
Москве 100 млн. руб., ассигнованных по постановлению
Совнаркома от 14 ноября «на предмет заготовки за
границей предметов первой необходимости для РСФСР».
В ноябре 1918 г. делегация Центросоюза выехала за
границу, побывала в ряде европейских государств, но
прибыла в США лишь в марте 1919 г., в условиях уже
полной военно-экономической блокады Советской Рос-
сии.29 Таким образом, все попытки установить торго-
вые отношения с США в 1918 г. оказались безрезуль-
татными. Более перспективными были в этот период
меры, которые предприняло Советское правительство
для налаживания делового сотрудничества с нейтраль-
ными, прежде всего скандинавскими странами.
Из всех нейтральных государств наиболее значи-
тельные торговые отношения были в 1918 г. лишь со
Швецией. Почти сразу же после победы Октября,
10 (23) ноября 1917 г., ВЦИК назначил на пост пол-
номочного представителя Советской республики в
Скандинавских странах с местопребыванием в столице
Швеции Стокгольме Вацлава Вацлавовича Воров-
ского.30 В то время это был первый и пока единствен-
ный полпред РСФСР за границей, В. В. Боровский,
блестяще образованный марксист и один из крупней-
ших революционных деятелей, член партии с 1894 г,,
был агентом ленинской «Искры» и редактором многих
большевистских газет. После Февральской революции
он по предложению В, И. Ленина возглавил загранич-
ное представительство ЦК РСДРП (б) в Стокгольме.
Первый полпред страны Советов имел и некоторый
опыт коммерческой работы. Еще в 1915 г. Л. Б, Кра-
син устроил его на петроградский завод «Сименс-
Шуккерт» помощником заведующего отделом цен,
В качестве представителя этого завода в январе 1916 г,
Боровский и выехал в Стокгольм, где вел активную
47

партийную и интернационалистскую работу и в то же
время заведовал местным закупочным бюро фирмы.31
Поскольку связи с Петроградом тогда еще не было,
Боровский узнал о своем назначении совершенно слу-
чайно. Как вспоминал он сам, недели через две посла
Октябрьской революции «в Стокгольм просочился ка-
кими-то путями слух, что я назначен полномочным
представителем Советской республики в Скандинавии,
Мне еще об этом не было известно не только офи-
циально, но даже частным образом, а уж ко мне на
квартиру повалили жаждущие попасть в Россию...
Эти посещения „европейцами" скромной квартирки со-
ветского „посла" были богаты самыми забавными ин-
цидентами. Иностранцы, привыкшие к тому, что лиц,
занимающих столь „высокий" пост, окружает и со-
ответственная обстановка из живого и мертвого инвен-
таря, долго не могли освоиться с советскими прави-
лами, когда „сам посол" открывал нередко дверь посе-
тителям, принимал их в комнате, где стояла чья-то
кровать, и т. п. неприличия».32 Вскоре слухи получи-
ли подтверждение, и шведское правительство, хотя
и не признало Советской России, разрешило В. В. Во-
ровскому оставаться полуофициальным представителем
РСФСР, наделенным «временно» и некоторыми ди-
пломатическими правами — пользоваться шифром, при-
нимать и отправлять курьеров и т. п. Об этом сооб-
щили и стокгольмские газеты.33 Боровский энергично
принялся за работу, причем круг его деятельности был
весьма широк и одно из важных мест в ней занимали
вопросы установления торговых отношений между
РСФСР и Скандинавскими странами. Уже в конце
ноября 1917 г. Боровский сообщил в Совнарком о воз-
можности закупить на компенсационной основе про-
довольствие для Петрограда.34 В апреле 1918 г. пол-
предство начало переговоры с несколькими фирмами
о заключении контрактов. 27 мая 1918 г. эти пере-
говоры привели к коммерческому соглашению с фир-
мой Ионсон и К0 о компенсационном обмене товарами.
Касаясь отношения деловых кругов Швеции к возоб-
новлению экономических связей с Россией, В. В. Бо-
ровский в одном из своих интервью отмечал: «Торго-
вые круги Швеции чувствуют необходимость и ищут
путей к развитию широкого товарообмена с Россией».35
В апреле—мае 1918 г. в Советскую Россию была
48

направлена Королевская шведская торговая делегация
во главе с генеральным консулом К. Видерстремом.
Делегация вела переговоры о торговых отношениях
с рядом советских хозяйственных органов. В резуль-
тате между представителями этой делегации и
М. Г. Бронским 1 июня было подписано соглашение
о поставках в Россию из Швеции сельскохозяйствен-
ных машин на 225 тыс. крон по льготным ценам.
Взамен этого делегация имела право вывезти закуп-
ленные шведскими коммерсантами до 22 апреля 1918 г.
металлы (жесть, медь) и минеральные масла.
Первые сделки позволили начать непосредственный
товарообмен между двумя государствами. С 28 мая
1918 г. открылись регулярные рейсы шведских торго-
вых судов в Петроградский порт.36 Однако становле-
ние советско-шведских торговых отношений сопровож-
далось рядом осложнений. РСФСР предстояла дли-
тельная борьба за то, чтобы хозяйственные связи ве-
лись на здоровой и нормальной коммерческой основе.
Л. Б. Красин, вспоминая первые годы советской внеш-
ней торговли, с горькой иронией писал: «В своих отно-
шениях к Советской России так называемые цивилизо-
ванные правительства возвращаются к приемам ди-
карей, осуществляющих меновую торговлю, выклады-
вая против связок пушнины или съестных припасов
табак, спирт или бусы».37 Поначалу шведские коммер-
санты в меновой торговле отступили даже и от этих
правил: в Петроград «испуганные шведские экспор-
теры» послали пустые пароходы, чтобы сначала по-
лучить компенсационные товары, а затем уже привезти
в обмен заказанное в Швеции оборудование.38 Не дай
бог, обманут большевики! Но успешный опыт первых
сделок показал шведским предпринимателям, что они
имеют дело с надежными, но достаточно твердыми
торговыми партнерами, требующими от своих контр-
агентов соблюдения элементарной коммерческой этики.
Под руководством В. В. Воровского и в Дании начал
работать такой же неофициальный представитель
РСФСР — Я. 3. Суриц, который в сентябре 1918 г. был
назначен приказом по НКТиП торговым агентом в этой
стране. С ее деловыми кругами также удалось заклю-
чить несколько торговых сделок,39 Между тем коммер-
ческие отношения со Швецией приобрели более широ-
кий и планомерный характер.
49

28 октября 1918 г. был заключен договор о товаро-
обмене между Советской Республикой в лице НКТиП
и шведской торговой делегацией в Петрограде. Со-
глашение устанавливало компенсационный принцип
товарообмена двух государств, определяло стоимость
эквивалентного обмена товарами суммой 15 млн, крон,
предусматривало заключение отдельных конкретных
сделок только в рамках и на основе этого договора.
В документе оговаривалось также право допуска судов
обеих стран под национальными флагами в гавани
договаривающихся сторон. Весьма важными для
РСФСР были статьи договора, которые фактически ис-
ходили из молчаливого признания Швецией принципа
монополии внешней торговли РСФСР.40 На основе до-
говора от 28 октября 1918 г. до установления полной
экономической блокады Советской России удалось за-
ключить два крупных контракта (13 и 27 ноября) со
шведским Союзом льнопрядильных и джутовых фаб-
рик на продажу ему 211 тыс. пудов льна и пеньки. За
весь же период с момента национализации внешней
торговли РСФСР до начала 1919 г. торговые отноше-
ния между двумя государствами носили довольно
оживленный характер. Согласно отчету торгового от-
дела при стокгольмской миссии РСФСР, всего было
заключено 42 сделки со шведскими фирмами, число
предложений, поступивших в отдел от деловых кругов,
составило 99. За всю навигацию 1918 г. из Швеции
прибыло 52 парохода, привоз в Петроград составил
211 тыс. пудов, а вывоз в Швецию — 220 тыс. пудов
товаров. Весьма показательно также, что товарообмен
Советской России со Швецией сократился в 1918 г. по
сравнению с 1913 г. не столь разительно, как это имело
место в торговле с главными капиталистическими дер-
жавами. В стоимостном выражении экспорт в Швецию
уменьшился в пять раз, а импорт из нее — в восемь
раз.41
Деятельность полпредства, направленная на уста-
новление торговых отношений между двумя странами,
проходила в сложной и подчас опасной обстановке.
Осенью 1918 г. в адрес В. В. Воровского была отправ-
лена большая сумма денег, предназначенная для тор-
говых операций. Они были положены в банк, но по
Стокгольму разнесся слух, что полпредство получило
значительные ценности, Об этом стало известно и эми-
50

грантской белогвардейской «Лиге убийц» во главе с
полковником Хадши Лаше, которая была тесно связана
с генералом Юденичем и сотрудниками американского
и английского посольства. «Лига убийц» стала раз-
рабатывать план, состоящий в том, чтобы овладеть
ценностями, убить Воровского и при этом получить
«компрометирующие материалы» о «подрывной дея-
тельности» полпредства, которые якобы легко добыть,
организовав налет на него.42 Однако полпредство при-
няло необходимые меры предосторожности. Узнав от
своих друзей-шведов об опасности, Боровский поставил
в известность полицию и потребовал усилить охрану
квартиры.43 «Лига убийц» тем не менее расправилась
с тремя коммерсантами русского происхождения, ко-
торые посещали полпредство. «Несчастные жертвы, —
писал Я. С. Ганецкий, — под разными предлогами за-
манивались в загородную дачу. Тут их убивали и тела
бросали в прорубь. „Истинные патриоты" не забывали
после каждого убийства забирать на квартирах своих
жертв все оставшееся имущество, а где можно было —
и по подложным чекам получать их деньги в
банке».44
Развитие торговых сношений со Швецией стало
прообразом торгового представительства Советского
государства за рубежом.45
К 1918 г. относятся и первые шаги по установле-
нию торговых отношений с Норвегией. В апреле
1918 г. норвежское посольство обратилось в НКТиП
с просьбой ознакомить его с проектами в области
внешней торговли России, указывая при этом, что
Норвегия весьма заинтересована в развитии коммерче-
ских отношений с РСФСР. Летом того же года Нор-
вегию посетил представитель Наркомпрода РСФСР, ко-
торый вел переговоры с норвежским правительством
об установлении товарообмена. Обе стороны в принципе
согласились с необходимостью возобновить торговлю,
причем было получено официальное письмо министра
торговли о желательности начать коммерческие сно-
шения между двумя странами на основе компенса-
ционного обмена.46 Но давление Антанты на нейтраль-
ные государства не позволило в этот период закрепить
начавшиеся контакты реальными соглашениями о со-
ветско-норвежских экономических отношениях,
51

21 сентября 1918 г. было подписано соглашение
между правительством РСФСР и Королевской Датской
миссией в Петрограде о закупке огородных семян у
датских фирм.47 Имелся в виду и более широкий тор-
говый договор с этой страной об условиях компенса-
ционной торговли, обеспечении свободного плавания
советских судов в порты Дании и т. д. Летом 1918 г.
в Копенгагене был разработан проект компенсацион-
ного соглашения по товарообмену с Россией, Со своей
стороны, член президиума ВСНХ Л. Б. Красин и
управляющий петроградским отделением НКТиП
Ю. В. Пятигорский в ходе переговоров с коммерче-
ским атташе датского посольства в Петрограде подго-
товили «Соглашение о возобновлении торговых сно-
шений Дании и России». Оно предусматривало гаран-
тии советским судам, направляемым в Данию, право
реализации русских товаров на датском рынке, со-
держало примерный перечень экспортных товаров.
В сентябре 1918 г. с учетом благоприятных перспектив
датско-советских торговых отношений приказом но
НКТиП Я. 3. Суриц, полпред РСФСР в Дании, был
назначен торговым агентом в этой стране. В ноябре
1918 г. начались рейсы советских торговых судов в
Данию, прерванные, однако, в самом зародыше уста-
новлением экономической блокады РСФСР.48
Ко второй половине 1918 г. относятся и первые
контакты советских представителей в Швейцарии с чи-
новниками МИД этой нейтральной страны по вопросу
об установлении коммерческих сношений. В августе
торговый агент миссии РСФСР в Швейцарии встре-
тился с представителем политического департамента
М. Лярди. Разговор касался возобновления торговых
отношений, в которых Лярди выразил заинтересован-
ность швейцарского правительства.49 Коммерческим
связям уделял большое внимание и полпред РСФСР
в Швейцарии Я. Берзин. Как сообщал Г. В. Чичерин
в августе 1918 г., Я. Берзин и М. Бронский присту-
пили к разработке нового договора о торговле с этой
страной.50 6 сентября 1918 г. советский представитель
сообщал из Берна Г. В. Чичерину: «Вопросу о возоб-
новлении торговых сношений с Швейцарией я при-
даю важное значение. На это нужно обратить серьез-
ное внимание. Из Швейцарии мы можем получить це-
лый ряд необходимых нам товаров, которых крайне
52

мало на мировом рынке».51 Однако в 1918 г. дальше
зондирования почвы швейцарское правительство не
пошло. Практика же торговых связей выражалась
лишь в нескольких предложениях, полученных торго-
вым агентом РСФСР от часовых фирм Швейцарии.
К концу 1918 г. Советская Россия сделала лишь
первые шаги на международном рынке. Она вела то-
варообменные операции в весьма незначительных мас-
штабах только с девятью государствами. Статистика
показала резкое падение советской внешней торговли
в 1918 г. не только по сравнению с довоенным време-
нем, но даже и с годами первой мировой войны, когда
торговый оборот страны уже стал стремительно сокра-
щаться (см. табл. 1).
Таблица 1
Оборот внешней торговли Советского государства
(по довоенным ценам 1913 г., в миллионах рублей)52
Год
Экспорт
Импорт
Оборот
Сальдо баланса
1913 1520 1375 2895 +145
1914 885 1109 1994 —224
1915 274 870 1144 —596
1916 237 862 1099 —625
1917 137 802 939 —665
1918 8 105 ИЗ —97
Такие мизерные размеры внешней торговли в
1918 г. объяснялись весьма тяжелым международным
положением РСФСР, фактическим эмбарго, к которому
прибегли бывшие союзники России по Антанте, отсут-
ствием серьезных гарантий неприкосновенности совет-
ского торгового флота, трудностями становления госу-
дарственного аппарата, призванного проводить в жизнь
национализацию этой отрасли народного хозяйства. По
словам Л. Б. Красина, монополия внешней торговли,
делавшая в 1918 г. свои первые шаги, имела в то
время в основном «потенциальное значение».52 Тем не
менее даже тот весьма небольшой конкретный опыт
ведения внешней торговли на социалистических на-
чалах показал, что она и возможна, и выгодна как для
Советского государства, так и для его западных парт-
53

неров. Переход империалистических держав к поли-
тике военно-экономической блокады Советской России
привел к почти полному прекращению ее внешней тор-
говли.
УСТАНОВЛЕНИЕ
ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЛОКАДЫ
Высадка весной и летом 1918 г. в Мурманске и Архан-
гельске английских, американских и французских сол-
дат, оккупация японскими войсками Владивостока
положили начало вооруженной интервенции держав
Антанты против молодой Республики Советов. Еще
более грозным и опасным стал для нее 1919 год. При
поддержке международного империализма в стране все
ожесточеннее разгоралось пламя гражданской войны.
Советская Россия, территорию которой временами со-
ставляли лишь полтора десятка центральных губерний,
находилась в огненном кольце фронтов: с востока на-
ступали на нее полчища Колчака, с юга — войска Де-
никина, с севера — части белогвардейского правитель-
ства Миллера, на северо-западе к Петрограду рвался
корпус генерала Юденича. Богатейшие хлебные гу-
бернии России и Украины, районы добычи угля и же-
лезной руды были захвачены неприятелем. Стремясь
ускорить падение Советской власти, империалисты За-
пада предпринимали, по словам Г. В. Чичерина, меры
для «постепенного замуровывания России, изолирова-
ния ее антантовской блокадой, так называемым „окру-
жением", или „санитарным кордоном"».1
Выдвижение осознанной и целенаправленной поли-
тики военно-экономической блокады как средства
борьбы с Советской властью наряду с прямой интер-
венцией и поддержкой контрреволюционных сил от-
носится к осени 1918 г., когда выявились ограничен-
ные возможности союзных империалистических держав
организовать военное вторжение в Россию крупными
силами собственных войск. Наиболее отчетливо идея
военно-экономической блокады была сформулирована
правящими кругами Франции. Уже 27 октября 1918 г.
премьер-министр Ж. Клемансо в письме генералу
Франше д'Эсперэ, главнокомандующему французскими
54

силами в Юго-Восточной Европе, предписывает раз-
работать план, предназначенный не только «продол-
жать в России борьбу против центральных держав, но
и осуществить экономическую блокаду большевизма и
вызвать его крах».2 Несколько позднее две последую-
щие директивы Клемансо от 13 и 21 декабря об орга-
низации «экономического окружения» были опреде-
лены министром иностранных дел Пишоном, выступав-
шим в парламенте, как основная позиция Франции
в «русском вопросе».3 Политика военно-экономической
блокады полностью поддерживалась и другими глав-
ными партнерами Франции по интервенции.4 По мне-
нию правящих кругов Англии, Франции и США, уси-
ливающиеся под воздействием блокады хозяйственная
разруха, непомерные тяготы и лишения населения,
голод и нехватка товаров первой необходимости долж-
ны были способствовать поражению Советской власти
и упрочению сил контрреволюции.
Военно-экономическая блокада Советской России с
самого начала приобрела комбинированный характер.
Еще в июле 1918 г., в период начавшейся интервен-
ции, В. И. Ленин отметил в действиях империалистов
тактику, присущую традиционной колониальной поли-
тике Англии. Она состояла в том, чтобы «стараться
главным образом отрезывать источники снабжения от
страны, на которую они нападали, и предпочитать
метод удушения, под предлогом помощи, методу пря-
мого, непосредственного, крутого, резкого военного на-
силия».6 И действительно, в ходе интервенции и вы-
ступления белогвардейских сил от Советской России
были отторгнуты важнейшие сырьевые, продоволь-
ственные и промышленные области: Украина, Урал,
Средняя Азия, Кавказ, Сибирь и т. д. Это позволило
интервентам приостановить поступление сырья, топ-
лива и продовольствия в центральные районы России,
усугубляя, таким образом, тяжелое экономическое по-
ложение на территории, контролируемой Советским
правительством.
Уже к январю 1919 г. в результате последователь-
ного отторжения важнейших экономических районов
на территории РСФСР оставалось (по отношению
к довоенному времени) лишь 45% производства пше-
ницы, 37 % производства ячменя, 8 % выработки са-
хара, 10 % добычи угля, 23 % выплавки чугуна и т. д.
55

Характерно, что в 1919 г. из-за утраты основных
угольных бассейнов и нефтепромыслов удельный вес
дров в топливном балансе Советской России возрос до
88 % по отношению к углю и нефти против 14 %
в 1916 г.6 Таким образом, чисто военными мерами,
проводимыми силами российской контрреволюции и
войсками интервентов, создавалось и постепенно су-
жалось внутреннее кольцо экономической блокады
Советского государства.
Внешнее кольцо военно-экономической блокады
состояло в перекрытии путей получения каких-либо
товаров извне, или, как говорил Б. И. Ленин на
VI съезде Советов, в стремлении «порвать экономиче-
скую связь между республикой и всем миром».7
Для осуществления своих планов «экономического
окружения» союзные правительства применяли два
основных метода: 1) политическое давление на нейт-
ральные государства, заинтересованные в торговле с
Советской Россией, в целях полного прекращения хо-
зяйственного общения с нею; 2) проведение строжай-
шей морской блокады. Летом и особенно осенью
1918 г., как отмечалось, стал довольно успешно раз-
виваться товарообмен между РСФСР и некоторыми
скандинавскими странами. Это обстоятельство вызвало
резкое недовольство правящих кругов Антанты, при-
нявших окончательное решение задушить Советскую
власть силами интервенции, контрреволюции и бло-
кадой.
С осени 1918 г. на правительства нейтральных
государств начинает оказываться все возрастающее
дипломатическое воздействие представителей Антанты,
требующих полного разрыва политических и экономи-
ческих связей с большевиками. Донесение посланника
США в Норвегии государственному секретарю от
13 ноября 1918 г. показывает, насколько грубо и бес-
церемонно вмешивались союзники в дела нейтральных
государств. Представитель США информировал гос-
департамент о рекомендациях английского посланника
в Норвегии своему правительству. Смысл этих реко-
мендаций, полностью поддерживаемых, как явствует
из донесения, представителями США и Франции, со-
стоял в следующем: предложить от имени союзных
правительств нейтральным правительствам порвать от-
ношения с РСФСР, употребляя для этого в числе дру-
56

гих мер и нажим на банки, чтобы «прервать финансо-
вые сделки большевиков»; запросить правительства
скандинавских государств, «будут ли они в дальней-
шем кооперироваться в борьбе против большевиков
или останутся нейтральными, и в последнем случае
пригрозить установлением блокады... и исключением
их из состава участников предстоящей мирной конфе-
ренции, куда их намеревались пригласить».8
По-видимому, союзные представители в нейтраль-
ных государствах получили нужные инструкции своих
правительств, так как 25 ноября 1918 г. британский
посланник вручил министру иностранных дел Норве-
гии меморандум, согласованный с представителями
США и Франции, в котором Норвегии и другим скан-
динавским государствам предлагалось «в интересах
всех стран мира» прекратить содействие сделкам в
рублях. Кроме того, норвежскому правительству дава-
лось понять, что если оно не предпримет решительных
мер, будет прекращена продовольственная помощь
Норвегии.9 Предлогом для указанных действий союз-
ников послужило бездоказательное рассуждение о пре-
словутой «большевистской пропаганде». Во всех этих
документах не было, однако, ни одного факта такой
мифической «пропаганды», зато куда как реально вы-
глядели вполне конкретные меры, предлагаемые ней-
тралам: прервать финансовые операции с Советской
Россией, прекратить все отношения с ней и примкнуть
к Антанте для борьбы с большевиками. Не менее
реальны были и санкции, которыми угрожали империа-
листические круги Антанты правительствам нейтраль-
ных стран: политический и дипломатический остра-
кизм, блокада, лишение продовольственной помощи.
На следующий день, 26 ноября, американский по-
сланник в Норвегии был информирован министром
иностранных дел о предстоящей встрече представите-
лей Швеции, Дании и Норвегии в Копенгагене для
выработки «общей позиции в отношении к большеви-
кам».10 Поскольку наиболее развитыми были отноше-
ния между Советским государством и Швецией, союз-
ники предприняли специальный демарш именно перед
правительством этой страны.
5 декабря американский представитель в Сток-
гольме Моррис в беседе с министром иностранных дел
выразил недовольство в связи с наличием «большевист-
57

ской пропаганды» в Швеции, которая отсюда разно-
сится в США и другие союзные государства. В ответ
министр поспешил заверить Морриса о готовности по-
степенно отозвать из Советской России всех шведских
представителей и выразил надежду на то, что в самом
ближайшем будущем удастся «избавиться от Воров-
ского и его помощников». В донесении об этой беседе
Моррис сообщил также, что аналогичные меры против
большевизма следует ожидать и от Дании.11
Вскоре последовало соглашение между представи-
телями Швеции, Норвегии и Дании о единовременном
разрыве отношений с Советской Россией и высылке
всех ее дипломатических и торговых работников из
скандинавских стран. Первостепенную роль в органи-
зации разрыва отношений между Швецией и РСФСР,
таким образом, играли именно США. М. М. Литвинов,
оценивая впоследствии роль американской дипломатии
в этом, писал: «С абсолютной точностью исторически
установлено, что разрыв отношений с Советскими рес-
публиками со стороны Швеции был предпринят во
исполнение общего плана тогдашних союзников и,
в частности, определенного предложения
американского правительства» (разрядка
моя.—В. Ш.).12
Как развивались дальнейшие события, хорошо по-
казано в докладе полпреда РСФСР в Швеции В. В. Во-
ровского В. И. Ленину от 24 мая 1919 г. «О разрыве
дипломатических отношений между скандинавскими
странами и Россией». Советская миссия, учитывая за-
интересованность торгово-промышленных кругов Шве-
ции в коммерческих сношениях с Советской Россией,
пыталась предотвратить разрыв, воздействуя «на
экспортеров и импортеров, у которых в связи с ожи-
вившимся прошлой осенью товарообменом особенно
разгорелись аппетиты». «Однако, — как отмечает далее
Боровский, — интересы государств Согласия... оказа-
лись могущественнее, чем интересы шведских промьш-
ленников и шведских рабочих, среди которых уже на-
чалась безработица».13 Через день после заверений,
сделанных министром иностранных дел американскому
представителю, последовали решительные шаги швед-
ского правительства по ликвидации политических и
экономических отношений с РСФСР. «В субботу 7 де-
кабря, в час дня, — писал Боровский в докладе
58

В. И. Ленину, — я был приглашен к министру ино-
странных дел, который заявил мне, что ... шведское
правительство вынуждено лишить меня права посылки
курьеров и права шифра и „предполагает", что наша
миссия покинет Швецию».14 День спустя американский
представитель в Стокгольме получил коммюнике о ре-
зультатах этой беседы и информировал о ней госдепар-
тамент, правительства Франции и Англии.
Аналогичные меры были предприняты в Дании.
27 декабря 1918 г. представитель РСФСР в Копенга-
гене Я. 3. Суриц был уведомлен министром иностран-
ных дел, что датское правительство решило порвать
фактические связи с Советской Россией.15
21 января 1919 г. В. В. Воровский, как обычно,
просматривал с утра шведские газеты. Даже скупые
сообщения буржуазной печати показывали, насколько
осложнилось международное положение Советской Рос-
сии. Зато львиная доля корреспонденций была посвя-
щена только что открывшейся Парижской мирной кон-
ференции, где предполагалось решить «русский вопрос»
путем организации вооруженной интервенции. Воров-
ский хорошо понимал, что предстоящий неизбежный
отъезд советского представительства из Швеции будет
означать начало полной дипломатической и экономи-
ческой изоляции Советского государства от внешнего
мира. Разбирая почту, он вскрыл пакет со штемпелем
шведского министерства иностранных дел и прочей
следующее: «Так как пребывание Вашей миссии
в Швеции значительно затянулось вследствие пере-
говоров, предпринятых Королевским правительством
для обеспечения Вам и Вашим соотечественникам без-
опасного и свободного проезда через Финляндию к вам
на Родину, Королевское правительство считает, что
оно имеет достаточно оснований требовать отъезда Ва-
шей миссии без дальнейших проволочек».16 После по-
лучения необходимых гарантий о выезде советских
представителей из скандинавских стран через Финлян-
дию весь состав торговых и дипломатических работни-
ков РСФСР в Стокгольме и Копенгагене, включая
В. В. Воровского, Я. 3. Сурица и находившегося
в Швеции М. М. Литвинова, 30 января 1919 г, отбыл
на родину.
Пароход, на котором они плыли, с трудом преодо-
левая начавшийся ледостав, наконец добрался до фин-
59

ляндского порта Або. Дальше советские представители
по железной дороге доехали до Белоострова и на де-
ревянном мостике через р. Сестру были переданы со-
ветским пограничникам. «Финский офицер взял список
конвоируемых, — вспоминал английский журналист
Артур Рэнсом, ехавший вместе с ними в Советскую
Россию, — и прочел фамилии: Боровский, его жена и
ребенок... Затем он вызвал: „Литвинов". Одного за
другим вызывал он всех русских, их было около три-
надцати. Г-жа Воровская, которая... давно не была
в России, горько плакала».17 В январе 1919 г. из
Москвы на родину выехал и последний шведский
торговый представитель, который вел переговоры
с М. Г. Бронским. Перед отъездом он говорил Г. В. Чи-
черину: «Если английское правительство на что-нибудь
решается, оно это дело доводит до конца. Английское
правительство решило наступать на Советскую Рос-
сию, следовательно, его войска будут в Москве через
два месяца».18 Этот торговый агент был плохим про-
роком, но с его отъездом Советская Россия на долгое
время оказалась отрезанной от всего мира.
Как уже говорилось, в ноябре 1918 г. были пре-
рваны всякие политические и экономические связи
между РСФСР и Германией. Последняя, подписав пе-
ремирие с победителями, была поставлена под полный
контроль союзных держав вплоть до заключения Вер-
сальского мирного договора. По условиям перемирия
по отношению к ней на этот период сохранялась в силе
торгово-экономическая блокада,19 исключавшая воз-
можность нормальных коммерческих сношений с Со-
ветским государством. Правительство созданной вскоре
Веймарской республики, особенно в первые послевоен-
ные месяцы, в международных вопросах следовало по-
литической линии держав-победительниц, занимая под-
чиненное положение проигравшего войну государства.
После же разрыва политических и торговых отношений
с Советской Россией, предпринятого правительством
Германии, началась повальная высылка советских
представителей из других стран. Постепенно все бо-
лее трудным становилось положение полпредства
РСФСР в Швейцарии, и в ноябре 1918 г. Я. А. Бер-
зину со всем персоналом было предложено покинуть
эту страну.20 Под давлением империалистических дер-
жав Антанты, несмотря на официальное согласие пра-
60

вительства Голландии принять советского полпреда
В. Розина, он был задержан германскими властями
в Берлине и отослан обратно. 6 ноября 1918 г. гол-
ландское правительство известило НКИД и об отзыве
своего представителя из Петрограда, и всякие отноше-
ния с этой страной были прерваны.21 По сигналу Ан-
танты в 1918 г. высылались даже советские миссии по
делам военнопленных и организации Красного Креста
из Австрии, Венгрии и Чехии. Все эти страны не
только порывали всякие отношения с Советской Рос-
сией, но и отказывали в допуске на свою территорию
каких-либо торговых представителей.22 Таким образом,
были прерваны политические, а вслед за тем и начав-
шиеся устанавливаться экономические связи с ней-
тральными государствами.
Заставив ряд нейтральных государств прервать вся-
кие официальные сношения с Советской Россией и
обеспечив «экономическое окружение» в принципе, со-
юзные правительства взяли на себя труд практической
организации военно-морской блокады, которая свела бы
на нет поползновения деловых кругов капиталистиче-
ских стран на свой страх и риск осуществлять сделки
с советскими организациями или попытки последних
проникнуть на внешние рынки нелегально. Поскольку
сухопутные границы РСФСР в этот период определя-
лись линиями фронтов с интервентами и белогвардей-
цами, их использование для внешнего товарообмена
было почти исключено. Главной задачей держав Ан-
танты оставалось осуществление блокады морского по-
бережья, которая окончательно отрезала бы Советскую
Россию от заграничных рынков.
Еще до высадки интервентов в Мурманске и Архан-
гельске союзные правительства установили морскую
блокаду северного побережья РСФСР. Как отмечал
в своем рапорте от 10 июня 1919 г. командующий фло-
тилией Северного Ледовитого океана английский
контр-адмирал Викорст, «после заключения Брестского
мира, когда Россия формально вышла из числа воюю-
щих с центральными державами, английское прави-
тельство объявило о реквизиции всех русских судов,
находящихся вне русских вод.., и таким образом все
русские суда дальнего плавания... оказались реквизи-
рованными».23 С этого времени о внешней торговле че-
рез северные порты России не могло быть и речи.
61

Следующим и самым важным этапом в организа-
ции морской блокады было перекрытие путей товаро-
обмена через Финский залив и Балтийское море. Учи-
тывая, что в распоряжении Советской России на всем
протяжении гражданской войны и интервенции оста-
вался крупнейший в стране Петроградский морской
порт, союзники постарались всеми мерами захлопнуть
это единственное оставшееся «окно в Европу», исполь-
зуя военно-морские силы.
Общая линия британской политики в этом районе,
как она была определена министром иностранных дел
Бальфуром в ноябре 1918 г., состояла, во-первых,
в поддержке стремления к отделению балтийских про-
винций, входивших прежде в Российскую империю, и,
во-вторых, в предоставлении помощи всем просоюз-
ническим антисоветским русским силам, которые еще
только начали консолидироваться здесь.24
Уже 11 ноября 1918 г. английский Форин оффис
запросил Адмиралтейство о его готовности послать
военные корабли на Балтику.25 Учитывая опасность
морской блокады Балтийского побережья РСФСР,
Г. В. Чичерин сообщал 16 ноября 1918 г. в ответ на
запрос Морского генштаба, что «вполне допустим слу-
чай появления в Балтике флота держав Согласия и
что в случае отправки русских пароходов в иностран-
ные порты они могут быть захвачены».26 И действи-
тельно, спустя три дня, 20 ноября 1918 г., Военный
кабинет Ллойд Джорджа признал необходимым проде-
монстрировать силы британского флота в Балтийском
море, чтобы способствовать усилению борьбы «населе-
ния этой части мира против большевизма и содейство-
вать там интересам Великобритании». Адмиралтейству
было предложено послать эскадру легких крейсеров,
сопровождаемых 9 эсминцами, в направлении Зунда
с последующим курсом в Ревель. В инструкциях коман-
дующему британским флотом в Балтийском море Валь-
теру Коуэну английское правительство и Адмиралтей-
ство предписывали «продемонстрировать британский
флаг и поддерживать британскую политику в соответ-
ствии со складывающейся обстановкой», а также
«предохранять от разгрома Эстонию и Латвию со сто-
роны внешней агрессии», угроза которой якобы исхо-
дила от большевиков.27 Главной задачей британского
флота на Балтике, как ее понимал Коуэн, было уча-
62

стие в общей борьбе интервентов и сил контрреволю-
ции против Советской России и установление морской
блокады Петроградского порта.28
В начале декабря 1918 г. английские корабли по-
явились на рейдах Ревеля и Либавы. В течение 1919 г.
военно-морские силы Англии, Франции и США, дисло-
цировавшиеся в Ревеле, Риге, Гельсингфорсе и Вы-
борге, блокировали Финский залив и Балтийское море,
Главную роль, несомненно, играл в этом районе бри-
танский флот, насчитывавший 238 военных и вспомо-
гательных судов, в числе которых было 23 крейсера,
85 эсминцев, 1 авианосец (с 55 самолетами), 20 под-
водных лодок, 2 минных заградителя, 18 минных
тральщиков и др. Военно-морские силы Франции, дей-
ствовавшие в тесном взаимодействии с английской
эскадрой, насчитывали здесь 26 боевых кораблей,
США -14, Италии - 2.29
После неудачной попытки в декабре 1918 г. отряда
кораблей Балтфлота атаковать базу противника в Ре-
веле военно-морские силы союзников стали господ-
ствовать на Балтике и в Финском заливе.30 Более того,
адмирал Коуэн в январе и феврале 1919 г. проявил
большую активность в оказании помощи буржуазным
правительствам Эстонии и Латвии в борьбе против
частей Красной Армии.31 В мае 1919 г. войска гене-
рала Юденича, поощряемого союзниками, получив от
них вооружение и снаряжение, начали наступление
на Петроград. Британские военно-морские силы оказы-
вали поддержку наступлению эстонцев на Нарву, а
Юденича — в направлении Ямбург—Псков—Петроград,
благодаря чему и были достигнуты первые успехи ве-
сеннего наступления белых. 20 мая британская военно-
морская авиация совершила воздушный налет с целью
бомбардировки Кронштадта, которая, впрочем, как пи-
шет один из английских авторов, «в целом не принесла
успеха».32 По свидетельству же белогвардейских заин-
тересованных лиц, «налет английских гидропланов на
Кронштадт, при котором пострадало несколько боль-
шевистских судов, был скорее спортивным, чем страте-
гическим предприятием, хотя и геройски выполнен-
ным»,33 19 мая 1919 г. в одном из своих выступлений
В. И. Ленин говорил: «Развертывается наступление
на Петроград: вчера был бой нашего миноносца с че-
тырьмя миноносцами противника. Разве не ясно, что
64

это интервенция, разве не английский флот участвует
здесь?».34 Хотя первое наступление Юденича на Петро-
град весной 1919 г. закончилось провалом, обстанов-
ка на Северо-Западе для Советской России продол-
жала оставаться серьезной, а военно-морская бло-
када на Балтике приобрела грозный и зловещий ха-
рактер.
Почти параллельно с установлением военно-мор-
ской блокады, а затем и началом эпизодических бое-
вых действий империалистических держав непосред-
ственно в отношении северо-западного побережья Со-
ветской России, и в особенности Петрограда, союзни-
ками были предприняты и дополнительные меры
к тому, чтобы пресечь возможные попытки доставки
товаров через Прибалтийские государства. 24 марта
1919 г. Верховный экономический совет держав Ан-
танты рассмотрел резолюцию Союзнического комитета
по блокаде, где перечислялись меры контроля над су-
дами, направлявшимися в Эстонию, чтобы помешать
доставке ими товаров в Советскую Россию.35 На засе-
даниях Совета десяти 27 и 28 марта 1919 г. было при-
нято решение о распространении этой политики про-
тиводействия проникновению товаров в РСФСР также
через Латвию и Литву. 9 мая 1919 г. Совет четырех,
изучая вопрос о возможности снятия блокады с Герма-
нии в связи с предстоящим заключением мира с нею,
также постановил, что эти меры не будут применяться
к Советскому государству.36
Захватом ряда портов и организацией жестокой мор-
ской блокады Черноморского побережья сопровожда-
лись действия интервентов на юге России. Первый де-
сант союзников, прибывший на четырех судах, выса-
дился в Одессе 18 декабря 1918 г. 24 и 26 декабря на
рейде Севастополя появились английский и француз-
ский крейсеры, а затем и вся разноязычная союзная
эскадра, состоявшая из английских, французских, аме-
риканских, итальянских и греческих судов под коман-
дованием английского адмирала Кельтона. Весной
1919 г. в Севастополе и частично Одессе базировались
самые значительные за время блокады военно-морские
силы англо-французской эскадры: 3 дредноута, 8 крей-
серов, 12 миноносцев и большое количество транспорт-
ных и вспомогательных судов. Берега Черного моря
были блокированы, и союзная эскадра не пропускала
64

ни одного судна, шедшего не под флагом государств
Антанты.37
Установление блокады на Черном море сопровож-
далось захватом русских торговых судов. При этом и
английские, и французские интервенты действовали по
одному пиратскому сценарию. Высадившись в крым-
ских портах, английские войска попросту захватили
все русские коммерческие суда, распустили их эки-
пажи и подняли на реях британские флаги. Недоуме-
вающим местным властям английский адмирал разъ-
яснил, что занятие судов «носит временный харак-
тер».38 Согласно сообщению поверенного колчаковского
правительства из Константинополя в Омск, точно так
же поступали и французские оккупационные войска,
которые захватывали суда русского и торгового, и
военно-морского флота. Отказ возвратить эти суда
французский адмирал Дексель мотивировал так: «Суда
эти взяты во время военных действий; суда были не-
годны, и французы потратили деньги на починку; суда
продолжают обслуживать русские интересы; некоторые
из них взяты под немецким флагом».39
Империалистическая политика военно-экономиче-
ской блокады осуществлялась и на Каспии.
Английская интервенция в Закаспии была продик-
тована интересами британского империализма в полу-
чении доступа к среднеазиатским хлопку и нефти.
Особенно интересовали англичан нефтепромыслы Азер-
байджана. Это привело к перекрытию водных комму-
никаций Советских республик через Каспийское море.
Англичане, по признанию самих участников вооружен-
ной интервенции в этом районе, стремились к установ-
лению «господства над Каспийским морем». Их гран-
диозные колониалистские планы имели конечной целью
превращение Каспийского моря, открывавшего по
Волге путь в центральную Россию, во «внутреннее анг-
лийское море»: на западе — «английское» Закавказье,
на востоке — «английский» Закаспии, на юге—«анг-
лийская» Персия.
Эти планы в конечном счете потерпели полный про-
вал, но в течение лета 1918—весны 1919 г. интервенты
с помощью эсеровского «закаспийского правительства»
разместили свои гарнизоны в главных портах Кас-
пия — Баку и Красноводске, получили в пользование
все суда каспийского торгового флота. Установление
65

в Закаспии власти контрреволюционных сил факти-
чески привело к военно-экономической блокаде Турке-
стана. Не только был прерван его традиционный то-
варообмен с центральными районами России, но и бло-
кированы все торговые операции с пограничными госу-
дарствами. Еще в ноябре 1918 г. английские окку-
панты потребовали от «закаспийского правительства»
фактической монополизации торговых операций района
в руках интервентов, предъявив условие, «чтобы за-
купка всех продовольственных продуктов в Персии
производилась исключительно через английскую мис-
сию». Эсеровское «правительство» безоговорочно по-
шло на эти условия, отдав соответствующее распоря-
жение.40
В условиях установления военно-экономической
блокады на Западе и на Юге страны Советское прави-
тельство предпринимало попытки наладить товарооб-
мен и с некоторыми из сопредельных стран Востока
через сухопутную границу. Но и здесь его усилия на-
талкивались на противодействие прежде всего англий-
ских миссий и военных властей, вольготно чувствовав-
ших себя в Иране и Афганистане.
Присутствие английских войск в Персии (Иране)
предопределило установление военно-экономической
блокады Советского государства в этом регионе. Бри-
танские представители препятствовали установлению
торговых отношений с этой страной районов Средней
Азии, контролируемых Советской властью. Об этом
свидетельствует история торгово-дипломатической мис-
сии Е. А. Бабушкина.
Осенью 1918 г. Совет народных комиссаров Турке-
станской республики в Ташкенте, учитывая тяжелое
продовольственное положение края, принял решение
о возобновлении регулярной торговли с Персией и
с этой целью организовал поездку туда миссии во главе
с председателем Кокандского Совета депутатов Е. А. Ба-
бушкиным. В состав миссии был включен и коммер-
ческий агент М. Калашников. До мировой войны зна-
чительная часть продовольствия (рис, хлеб, мясной
скот, сушеные фрукты) поступала в Туркестан из Пер-
сии. С началом интервенции в Закаспии и переходом
власти в руки эсеровского «закаспийского правитель-
ства» подвоз продовольствия в Туркестан почти пол-
ностью прекратился. Английские войска, оккупировав-
66

шие северный Иран, не допускали вывоза отсюда ка-
ких-либо продуктов.
Несмотря на гарантии и рекомендательное письмо
английского военного представителя в Туркестане
Ф. М. Бейли на имя генерального консула Англии и
главнокомандующего британскими войсками в северо-
западном Иране генерала У. Маллесона члены миссии
Е. А. Бабушкина, сумевшие с большим трудом до-
браться до Мешхеда, в октябре 1918 г. были аресто-
ваны английскими военными властями в северном
Ираке. В дальнейшем они подвергались издеватель-
ствам, оскорблениям, пыткам и длительному тюрем-
ному заключению. Правительство РСФСР направило
ноту Англии с требованием возвращения советских
дипломатических и торговых работников на родину и
с предложением обмена их на британских подданных,
задержанных за нелегальную контрреволюционную
деятельность в Советской России. Но лишь после вы-
сылки членов миссии в Индию в 1919 г. и двухлетнего
пребывания в английских тюрьмах и концлагерях они
в ноябре 1920 г. смогли вернуться домой.41
Установление военно-экономической блокады Совет-
ской России империалистическими державами Запада,
ввод в действие официально не объявленной морской
блокады привели к быстрой ликвидации внешнеторго-
вых связей молодого пролетарского государства. Уже
с конца 1918 г. политика военно-экономической бло-
кады губительно сказалась прежде всего на торговле
РСФСР со Скандинавскими странами. Первая же по-
пытка возобновить торговое мореплавание под совет-
ским флагом, предпринятая в конце 1918 г., закончи-
лась неудачей.
Организуя отправку первых судов под советским
флагом с грузом в Скандинавские государства, Совет-
ское правительство позаботилось о получении гаран-
тий их безопасности от шведского, норвежского,
датского и германского правительств.42 Получение спе-
циальных охранных грамот для этих судов и от гер-
манского правительства было весьма важным. Подня-
тый уже в июле 1918 г. в Берлине вопрос о гарантиях
для беспрепятственного продвижения советских паро-
ходов в порты нейтральных государств получил раз-
решение в октябре 1918 г. 21 октября полпред РСФСР
в Германии А. А. Иоффе телеграфировал Г, В. Чиче-
67

рину и Л. Б. Красину: «Дело с судами наконец начи-
нает разъясняться. Получил копии нот к датскому пра-
вительству. Дело обстоит так: пароходы... могут выхо-
дить в море и получить в Ревеле охранные грамоты на
основаниях, указанных в сообщенной Вам вербальной
ноте от 16 октября».43 Несколько позже, 24 октября
1918 г., в беседе с советником посольства РСФСР
в Германии В. Коппом представитель МИД Зелингер
сообщил, что консульству в Петрограде дано указание
выдать охранные грамоты пароходам «Вера» и «Мар-
тин» до Ревеля, где они получат от германских мор-
ских властей пропускные свидетельства до Копенга-
гена.44 Хотя и после получения необходимых гарантий
заинтересованные советские органы выражали опасе-
ния за судьбу предназначенных к отправке в загра-
ничное плавание судов, было все же решено в интере-
сах развития товарообмена послать в порты Сканди-
навских государств пять пароходов с грузом компенса-
ционных товаров.
Поздней осенью 1918 г. в Петроградском порту ца-
рило необычное оживление. Несколько торговых судов,
стоявших на приколе всю летнюю навигацию, спешно
ремонтировались, приводились в порядок для загранич-
ного рейса. На самом большом из них (водоизмеще-
нием в 4 тыс. тонн) закрашивали старое название
«Вера» и большими литерами выводили новое—«Фе-
дерация». Четыре других парохода также получили но-
вые, революционные имена: «Северная коммуна»
(бывшая «Гагара»), «Циммервальд» (бывшая «Ко-
дума»), «Лассаль» (бывшая «Балтония»), «Республи-
канец» (бывшая «Либава»).
Первым, 14 ноября 1918 г., из Петрограда в Ко-
пенгаген отбыл пароход «Федерация»; 1 декабря туда
же отправились «Северная коммуна» и в Стокгольм
«Циммервальд», позднее, 8 декабря, взяли курс на
Стокгольм «Республиканец» и «Лассаль». Все пять па-
роходов везли товары (лен, лес, фанеру, металличе-
ский лом) общим весом свыше пяти с половиной тысяч
тонн и стоимостью 860 тыс. датских и 95 тыс. швед-
ских крон. Кроме того, были подготовлены и ожидали
отправки еще шесть пароходов с семью тысячами тонн
груза.45
Советское правительство пристально следило за
рейсом «Федерации», рассматривая его как пробный
68

шар в практике использования собственного морского
флота, 27 ноября 1918 г. нарком торговли и промыш-
ленности Л. Б. Красин сообщил В. И. Ленину о благо-
получном прибытии парохода в Копенгаген.46 Однако
именно «Федерации» пришлось первой испытать на
себе последствия нажима Антанты на Скандинавские
государства и тяжесть начавшейся блокады в условиях,
когда Германия потерпела поражение в войне и Анг-
лия установила свое господство на Балтике.
Прибывшая 20 ноября 1918 г. в Копенгаген «Фе-
дерация» не получила разрешения на разгрузку и де-
сять дней стояла под надзором датского миноносца.
Полпред в Дании Я. 3. Суриц и представитель Глав-
ного управления водного транспорта РСФСР в Сканди-
навских странах Н.Н. Рыбинский связались с В. В. Во-
ровским по телефону, после чего было решено напра-
вить пароход в Стокгольм. «Утром 29-го „Федерация"
снялась, — сообщал Н. Н. Рыбинский из Стокгольма
2 декабря 1918 г., — а 30-го на рейд Копенгагена при-
шла английская эскадра легких судов, и в вечерних
газетах появилась довольно откровенная заметка, что
если бы „Федерация" не ушла из Копенгагена, то ей
не пришлось бы уйти вовсе».47 Однако и в Стокгольме
советский пароход не ожидало ничего хорошего. Хотя
судно встало под разгрузку, которая тянулась более
полутора месяцев, команда была лишена возможности
сойти на берег.48 В донесении Н. Н. Рыбинского из
Стокгольма от 20 декабря 1918 г, описывались злоклю-
чения «Федерации» и ее команды в шведской столице:
«Переговоры ведутся и по настоящее время, тов. Бо-
ровский требует немедленной разгрузки, агент (т. е.
шведская компания торговли и мореплавания) не мо-
жет выполнить, пока не получит разрешения властей.
Могу добавить, что удивительно резко изменилось
отношение в связи с разрывом. Команде по сей день
не разрешают иметь сообщение с берегом. По моим
сведениям, старые (бывшие) владельцы „Федерации"
уже передали дело адвокату и поджидают окончатель-
ной выгрузки парохода, чтобы наложить арест. На мои
указания, что мы были гарантированы шведским пра-
вительством от всяких арестов, ответ последовал
вполне определенный: „С разрывом наших отношений
все гарантии отпадают"».49 После выгрузки судно было
задержано в Стокгольме, часть экипажа выслана в Со-
69

ветскую Россию. В 1919 г. «Федерация» по иску быв-
шего владельца парохода, латвийского подданного,
была передана Латвии.50
Плавание остальных четырех судов было еще менее
успешным. Оно проходило уже в условиях, когда союз-
ная эскадра входила в Балтийское море и нейтраль-
ные государства полностью подчинились требованиям
правительства Антанты. В первой половине декабря
все советские пароходы были захвачены в Ревеле мест-
ными властями, причем, как сообщил позднее один
из матросов парохода «Республиканец», «в это время
как раз заметили, что с моря в Ревель прибыла анг-
лийская эскадра».51 Примечательны и показания меха-
ника В. Никитина и машиниста П. Сизова от 31 де-
кабря 1918 г. Они свидетельствуют, что их пароход
«Северная коммуна» был подвергнут аресту в Ревеле
6 декабря 1918 г. «Вооруженная охрана поднялась на
пароход, — сообщали члены команды, — и сопровож-
дающий ее офицер объявил весь состав экипажа, в том
числе и ее капитана, арестованными».52 Протест, за-
явленный правительством РСФСР Великобритании
в ноте от 2 февраля 1919 г., результата не имел.53
Не лучшим оказалось и положение судов скандинав-
ских государств, направлявшихся в РСФСР с това-
рами, закупленными советскими внешнеторговыми ор-
ганизациями. В декабре 1918 г. в Выборге был нало-
жен арест на шведские пароходы «Нильс Эрик» и
«Суннинген», которые везли в Советскую Россию сель-
скохозяйственные орудия и семена.54 Первая попытка
возобновления торгового мореплавания под советским
флагом и арест шведских судов показали, что военно-
морская блокада вступила в действие и что получение
необходимых товаров через Балтийское море стало не-
возможным. Та же политика, как мы видели, после-
довательно проводилась империалистическими держа-
вами на Черном и Каспийском морях.
Таким образом, военно-экономическая блокада была
установлена по отношению ко всему Советскому госу-
дарству и привела, по словам В. И. Ленина, к тому,
что была прервана экономическая связь Республики
Советов со всем внешним миром.

ПОИСКИ ПУТЕЙ ОБХОДА
И ПРОРЫВА БЛОКАДЫ
Чтобы прорвать кольцо военно-экономической блокады,
Советское правительство с самого начала использовало
два пути. Во-первых, оно предпринимало постоянные
дипломатические шаги, использовало любые, даже са-
мые незначительные возможности для мирного урегу-
лирования отношений с империалистическими держа-
вами, для выхода из состояния политической и эко-
номической изоляции. Во-вторых, оно искало способы
обхода блокады посредством установления связей
с торгово-промышленными кругами ряда стран, заинте-
ресованными в деловых отношениях с Советской Рос-
сией. Оно пыталось различными способами наладить
снабжение осажденного государства самыми необходи-
мыми товарами из-за границы.
Уже с ноября 1918 г. советская дипломатия пред-
принимает неустанные попытки добиться согласия по-
литических руководителей Антанты на мирные пере-
говоры, постепенно раскрывая и детализируя про-
грамму экономических уступок как плату за прекра-
щение интервенции и блокады. Вскоре после VI съезда
Советов в Наркоминделе организовали поездку в Шве-
цию М. М. Литвинова, «которому было поручено всту-
пить в сношения с правительствами Антанты для под-
готовки мирных переговоров».1 В. И. Ленин, учитывая
важность миссии М. М. Литвинова, 11 ноября 1918 г.
после беседы с ним подписывает особый мандат «во все
народные комиссариаты», который гласил: «Прошу то-
варищей народных комиссаров экстренно распоря-
диться, чтобы все сведения были даны подателю това-
рищу Литвинову, ввиду спешного отъезда нуждающе-
муся в этих сведениях для заграницы».2 Выдвижение
предложений экономического характера стало одной
из главных задач М. М. Литвинова. Как говорилось
в отчете НКИД VII съезду Советов, тотчас же по при-
бытии в Стокгольм он «дал интервью корреспонденту
„Дейли ньюс" А. Рансому о нашей готовности на
уступки союзникам в области финансово-экономи-
ческой. Это интервью оживленно комментировалось
английской печатью и способствовало начинавшей
в то время развиваться в Англии оппозиции против
вмешательства».3 В этот же период Литвинов передал
71

ноту президенту США Вильсону от 24 декабря 1918 г.,
в которой он предлагал прийти к соглашению с Со-
ветским правительством о немедленном выводе ино-
странных войск из России, «снять экономическую бло-
каду» и дал понять, что эта мера позволит договорить-
ся о тесном взаимовыгодном сотрудничестве с капита-
листическими странами в хозяйственной области.4
Если в ноте эти вопросы были поставлены в самой
общей форме, то в письме В. В. Воровского и
М. М. Литвинова от 10 января 1919 г., направленном
адвокату Верховного суда в Норвегии Людвигу Майеру
для ознакомления общественного мнения и прави-
тельств союзных держав с позицией Советского госу-
дарства, говорилось, что «если союзники, как сторона,
совершившая нападение, сформулируют свои требо-
вания, Советское правительство не замедлит ука-
зать в ясных и недвусмысленных выражениях, в
какой степени эти требования могут быть удовлетво-
рены».5
Намеченная В. И. Лениным линия на развертыва-
ние перед союзными правительствами советской про-
граммы экономических уступок как платы за прекра-
щение войны и блокады последовательно проводилась
Литвиновым и дальше, вплоть до его высылки из Шве-
ции 30 января 1919 г.
В январе 1919 г. к Литвинову в Стокгольм явился
представитель президента, атташе американского по-
сольства в Лондоне У. Буклер, который представил от-
чет о переговорах с Литвиновым президенту Вильсону.6
В ходе бесед 14, 15 и 16 января советский представи-
тель подчеркнул готовность своего правительства к пе-
реговорам о мире и сообщил о согласии рассмотреть
на основе компромисса вопросы, касающиеся иностран-
ных предприятий в России, концессий и внешних дол-
гов царского и Временного правительств. Однако де-
тали соглашений по всем этим проблемам, как сообщал
Буклер, могут быть выработаны лишь в непосредствен-
ных переговорах. Вместе с тем Литвинов подчеркнул
мысль о необходимости ликвидации блокады, развитии
взаимовыгодных экономических отношений между
РСФСР и капиталистическими государствами, потреб-
ности Советской России в технической помощи Запада.7
Касаясь результатов своей деятельности в декабре-
январе, М. М. Литвинов в телеграмме из Стокгольма
72

от 20 января 1919 г., адресованной В. И. Ленину, со-
общал о благоприятном впечатлении, произведенном на
Вильсона советскими предложениями, и о его намере-
нии пригласить советских представителей для участия
в конференции всех правительств России с целью до-
стижения мирного соглашения. «Советую подготовить
необходимые данные, — говорилось далее в теле-
грамме, — касающиеся экономических и финансовых от-
ношений с зарубежными странами. Союзная пресса
уделяет много внимания участию Советского прави-
тельства в мирной конференции».8 Советские предло-
жения вызвали опасения и некоторых лидеров запад-
ных держав за судьбу военно-экономической блокады.
В этом отношении показательно выступление премьер-
министра Франции Ж. Клемансо в Совете десяти Па-
рижской мирной конференции 21 января 1919 г. Он се-
товал на то, что предложения большевиков о «ценно-
стях и концессиях как базис соглашения с ними» могут
породить разногласия в рядах союзников, принести
определенный успех Советскому правительству, и на-
стаивал на продолжении политики «окружения»,
«барьера» вокруг Советской России и полного отказа
от переговоров с нею.9
Тем не менее некоторое время идея переговоров
всех правительств России на Принцевых островах — и
белогвардейских, и Советского — еще продолжала ин-
тересовать США и Англию. Поэтому предложения
о ликвидации блокады явились одним из элементов
важнейшего советского дипломатического выступления
1919 г., обращенного к союзникам, — ноты 4 февраля
1919 г,, в которой изъявлялось намерение Советского
правительства принять участие в конференции на
Принцевых островах и заключить мирное соглашение
с державами Антанты, «даже ценою серьезных усту-
пок, поскольку они не будут угрожать дальнейшему
развитию Советской Республики»10
Аналогичные положения и оценка возможного ха-
рактера мирных отношений после ликвидации поли-
тики военно-экономической блокады содержатся и
в тексте предварительного соглашения, подписанного
12 марта 1919 г. между Советским правительством и
американским дипломатом У. Буллитом, приехавшим
в Москву по поручению президента США В. Вильсона
и премьер-министра Англии Д. Ллойд Джорджа.11 Ана-
73

лиз документов, связанных с миссией Буллита, свиде-
тельствует о явном нежелании правительства США от-
казаться от политики блокады.
Целью поездки Буллита было дальнейшее выясне-
ние позиции Советского правительства по всем вопро-
сам возможного мирного соглашения с союзниками и
контрреволюционными режимами, обосновавшимися
в различных частях России. Перед отъездом Буллит
имел обстоятельные беседы с советником президента
США полковником Хаузом, государственным секрета-
рем Лансингом и секретарем Ллойд Джорджа Ф. Кер-
ром. В этих беседах по существу была выработана
согласованная англо-американская платформа условий
мира, отражавшая точки зрения Вильсона и Ллойд
Джорджа.12 Значительное место среди этих условий
занимал вопрос об уплате долгов и характере экономи-
ческих отношений после снятия блокады.13
24 февраля Буллит в сопровождении журналиста
Л. Стефенса и капитана У. Петтита выехал из Парижа.
В Стокгольме была сделана остановка для выяснения
вопроса о возможности въезда в Советскую Россию.
Разрешение на въезд было получено незамедлительно,
и перед отбытием из Стокгольма Буллит сообщал пол-
ковнику Хаузу: «Все говорит о том, что Ленин на-
строен в высшей степени примирительно».14 8 марта
Буллит и его спутники прибыли в Петроград, где были
встречены Г. В. Чичериным. Затем Буллит проследо-
вал в Москву, и И марта В. И. Ленин имел с ним
беседу.15 К 12 марта 1919 г. Буллит и советские пред-
ставители совместно выработали текст проекта мирного
предложения Союзных и Объединившихся стран. Че-
рез день, 14 марта, ввиду особой важности этого до-
кумента, был созван Пленум ЦК, на котором и был за-
читан указанный текст. В. И. Ленин предложил не воз-
буждать общих прений, а сразу принять документ за
основу и обсуждать его по пунктам. Предложение было
принято, и после внесения ряда поправок текст был
в основном одобрен.16 Роль ленинского ЦК в опреде-
лении курса советской внешней политики во время
переговоров с Буллитом особо подчеркивалась в поли-
тическом отчете ЦК РКП (б) на VIII конференции
РКП (б), состоявшейся в декабре 1919 г.: «Предста-
вители американского капитала по соглашению с анг-
личанами зондировали почву насчет возможных мир-
74

ных переговоров». «ЦК партии, — говорилось далее
в отчете, — обсуждал этот вопрос, дал директиву линия
на мир с целью передышки».17
Окончательный вариант проекта договора был вру-
чен Буллиту 14 марта 1919 г. Г. В. Чичериным и
М. М. Литвиновым.18 Второй пункт договора, согласо-
ванного обеими сторонами, гласил: «Экономическая
блокада России отменяется, и торговые сношения
между Советской Россией и Союзными и Объединен-
ными странами возобновляются».19
Следует отметить, что Буллит, подписывая это
предварительное соглашение, связывал с ликвидацией
блокады вовсе не установление нормальных экономи-
ческих отношений с Советской Россией — он имел
совсем иные расчеты. В докладе Вильсону по возвра-
щении из Москвы он писал: «Если блокада будет
снята и Советская Россия будет регулярно снабжаться
всем необходимым, то русский народ можно будет
крепче, чем с помощью блокады, прибрать к рукам».
Мотивами для такого вывода он считал страх народа
потерять американскую помощь и активизацию вслед-
ствие этого антисоветских сил внутри страны. Кроме
того, по-видимому, этот вывод зиждился на следующей
оценке политической ситуации, которая изложена в до-
кладе У. Буллита и основана на впечатлениях от пре-
бывания в Петрограде и Москве. Положение Совет-
ского правительства, по его мнению, является прочным
и стабильным. Блокада и интервенция привели лишь
к тому, что поддержку ему оказывают даже оппози-
ционные партии (меньшевики, эсеры), которые также
выступают за прекращение интервенции и требуют не-
медленного снятия блокады.20 Однако и эти соображе-
ния оказались недостаточными для правительства
США, которое в то время еще возлагало все надежды
на интервенцию и блокаду.
Предложения ноты Советского правительства от
4 февраля 1919 г. были отклонены, а соглашение, вы-
работанное совместно с У. Буллитом, было дезавуиро-
вано лидерами крупнейших западных держав.21 В это
время началось колчаковское наступление, которое,
как полагали правители капиталистических стран, по-
зволит решить «русский вопрос» силой оружия. Совет-
ское правительство пыталось использовать для про-
рыва блокады и предложение, сделанное Ф. Нансеном
75

в письме на имя В. И. Ленина. История этого письма
вкратце такова. 3 апреля 1919 г. знаменитый полярный
исследователь Ф. Нансен, обеспокоенный тяжелым про-
довольственным положением в России, направил чле-
нам Совета четырех стран Антанты (Вильсону, Кле-
мансо, Ллойд Джорджу и Орландо) проект оказания
помощи населению страны и запрашивал, может ли
планируемая им для организации такой работы ней-
тральная комиссия рассчитывать на поддержку прави-
тельств великих держав. 17 апреля Нансен получил
ответ руководителей Антанты, в котором осуществле-
ние его проекта ставилось ими в зависимость от пре-
кращения военных действий в России и установления
перемирия между воюющими сторонами. Вместе с тем
из ответа не следовало, что союзные державы прекра-
щают интервенцию и блокаду. Нансен, приведя эти
документы в письме В. И. Ленину, интересовался мне-
нием Советского правительства по поводу его проекта
и позиции, занятой в этом вопросе Советом четырех.22
В. И. Ленин в записке Г. В. Чичерину от 4 мая
1919 г. предложил подготовить проект ответа Нансену,
в котором содержался бы отказ от перемирия на пред-
ложенных условиях. Кроме того, В. И. Ленин выразил
пожелание в связи с этим письмом опубликовать текст
соглашения с Буллитом.23 Через день, 6 мая 1919 г.,
получив из Наркоминдела проект ответа Нансену,
В. И. Ленин написал письмо Г. В. Чичерину и
М. М. Литвинову, в котором подробнейшим образом
охарактеризовал свою позицию по этому вопросу.
Прежде всего он советовал отделять гуманитарную сто-
рону проекта Нансена от политической. В. И. Ленин
предлагал в ответном письме Нансену выразить
искреннюю признательность за стремление оказать по-
мощь населению Советской России. В то же время
возможность пойти на перемирие он связывал только
с последующими переговорами с союзниками на основе
принципов, выработанных совместно с У. Буллитом.24
7 мая, согласно указаниям В. И. Ленина, Ф. Нан-
сену была направлена радиограмма наркома иностран-
ных дел Г. В. Чичерина.25 В соответствии с пожела-
нием Ленина некоторое время спустя в «Известиях»
были опубликованы сообщение НКИД о переговорах
с Буллитом в марте 1919 г. и полный текст соглаше-
ния.26
76

Отказ Советского правительства от предложения
Ф. Нансена, как показано советским исследователем
Б. Е. Штейном, был вынужденным. Руководители дер-
жав Запада, и прежде всего США, правительства ма-
лых капиталистических стран пытались под прикры-
тием плана Ф. Нансена добиться следующих основных
целей: во-первых, в соответствии с «теорией контраста»
обеспечить продовольственное и иное снабжение лишь
контрреволюционых сил в России и тех районов, кото-
рые они захватили; во-вторых, поставить под контроль
транспорт и коммуникации в Советской России; в-тре-
тьих, помешать советским войскам вести операции про-
тив белогвардейских армий, не дав взамен согласия на
установление перемирия на основе договора, вырабо-
танного совместно с У. Буллитом.27
В своей борьбе против блокады Советское государ-
ство не ограничивалось обращениями только к прави-
тельствам западных держав. Учитывая все усиливав-
шиеся кризисные явления в экономике капиталистиче-
ских государств, оно считало необходимым развить
перед широкими кругами торговой буржуазии, перед
общественным мнением этих стран свою программу
экономического сотрудничества, показать потребности
и возможности народного хозяйства РСФСР.
В августе 1919 г. заместителем председателя ВСНХ
В. Милютиным была передана за границу радиограмма
для западных телеграфных агентств, в которой содер-
жался призыв к возобновлению хозяйственного обще-
ния с Советской Россией. «Стремление экономически
изолировать Советскую Россию, — говорилось в обра-
щении, — предпринятое союзными империалистами,
приносит прежде всего громадный вред тем странам,
в которых империализм является господствующим».
Далее в радиограмме раскрывались сырьевые экспорт-
ные возможности РСФСР, откуда другие страны могли
бы получать многие виды сырья, и отмечалась острая
потребность ее народного хозяйства в машинах, обору-
довании и т. п., производимых на Западе.28
Однако правительства капиталистических стран
в целом еще игнорировали советские предложения,
полагая, что падение большевиков «откроет лучшие
экономические возможности» для них, чем компромисс
с Советским правительством. Военно-экономическая
блокада Советской России продолжалась с прежней
77

последовательностью. В этих условиях Советское пра-
вительство настойчиво стремилось побудить прави-
тельства некоторых капиталистических стран и в осо-
бенности их деловые круги встать на путь отказа от
политики военно-экономической блокады и возобновить
обмен материальными ценностями с молодым проле-
тарским государством.
В частности, Советское правительство продолжало
принимать меры для установления торговых отноше-
ний с Соединенными Штатами Америки. В 1919 г.
В. И. Ленин решительно высказался «за экономиче-
скую договоренность с Америкой, — со всеми странами,
но особенно с Америкой».29
В один из февральских вечеров 1919 г. в Нью-
Йоркский порт вошел шведский пассажирский пароход
«Стокгольм». Утром с него сошел на берег молодой
матрос. Хорошо ориентируясь в огромном городе, он
сел сначала в трамвай, затем сделал пересадку в поезд
городской железной дороги, еще раз пересел во встреч-
ный поезд, шедший к Бруклину. Наконец матрос до-
брался до Ошен-авеню — длинной, плохо освещенной
улицы и, остановившись у дома № 752, позвонил. Дверь
открыл широкоплечий человек с высоким лбом и ум-
ными глазами.
— Я хотел бы увидеть Людвига Мартенса, — сказал
пришедший.
— Он перед Вами.
— У меня к Вам дело...
Затем вошедший в квартиру распорол подкладку
своего пиджака, вынул и передал хозяину квартиры
небольшой конверт.30 Вскрыв его, Мартенс быстро про-
чел официальный документ на английском языке:
«Российская Социалистическая Федеративная Совет-
ская Республика. Народный комиссариат иностранных
дел. Канцелярия народного комиссара, 2 января
1919 года... Сей грамотой объявляется, что гражда-
нин России Людвиг Христиан Александр Карлович
Мартенс, находящийся ныне в Соединенных Штатах
Америки, назначен представителем Народного комис-
сариата иностранных дел в Соединенных Штатах Аме-
рики.
Г. Чичерин, народный комиссар иностранных дел.
Ф. Шенкин, секретарь канцелярии».31
Л

К тому времени Мартенс — активный участник рос-
сийского революционного движения — уже двадцать
лет находился в эмиграции, из которых последние три
года (с 1916 по 1919)—в США. В 1898 г. молодой
инженер-технолог, арестованный за принадлежность
к ленинскому «Союзу борьбы за освобождение рабо-
чего класса» и отбывший трехлетнее заключение, вы-
нужден был надолго проститься с родиной. Но, рабо-
тая в Германии, Англии, а затем в США, он все это
время участвовал в социалистическом движении этих
стран и поддерживал тесную связь с русскими рево-
люционными кругами, В числе главных задач, которые
НКИД поставил перед Мартенсом, входило и «вступ-
ление в торговые сношения с американской буржуа-
зией». 18 марта 1919 г. Мартенс направил первую ноту
в госдепартамент и меморандум, в котором сообщалось,
что он уполномочен Советским правительством «вести
переговоры о возобновлении в ближайшем будущем
торговых отношений, взаимно выгодных для России и
Америки».32 Проявив громадную энергию и настойчи-
вость, Мартенс с большим трудом все же сумел снять
необходимое помещение в деловой части города.
В многоэтажном доме но 40-й улице Нью-Йорка весь
третий и часть четвертого этажа заняло первое совет-
ское представительство в США. На дверях его появи-
лась скромная табличка: «Бюро русского Советского
представительства» .33
5 апреля 1919 г. Мартенс сообщал в Наркоминдел
о реакции деловых кругов США на начало деятель-
ности советского представительства в Нью-Йорке:
«Предположение открыть коммерческие сношения про-
извели фурор. Сегодня моя контора осаждалась с утра
до вечера представителями крупнейших фирм и пе-
чати. Все живо заинтересованы. Постараемся исполь-
зовать интересы надлежащим давлением на сферы».34
Но правительственные «сферы» сразу же заняли
резко отрицательную позицию по отношению к миссии
Мартенса. Едва только госдепартаментом были полу-
чены верительная грамота и меморандум Мартенса,
тотчас же на запрос, как на них реагировать, от гос-
секретаря Лансинга, находившегося на Парижской
мирной конференции, 17 апреля 1919 г. последовал
ответ: «Мартенс никогда не был признан как предста-
витель. Единственным представителем России, при-
79

внанным Соединенными Штатами, является Бах-
метьев».35 Далее было сделано еще несколько публич-
ных заявлений госдепартамента, в которых говорилось,
что Мартенс не был и не будет признан в качестве
представителя правительства России, и содержалось
предостережение бизнесменам от каких-либо контактов
и сделок с ним.36
Не имея возможности из-за позиции правительства
США осуществлять официальные дипломатические
функции, Бюро направляло свои усилия преимуще-
ственно на поиски путей обхода блокады и установ-
ление торговых связей с американскими деловыми кру-
гами. В короткий срок сотрудники его коммерческого
отдела составили перечень американских фирм, кото-
рым было предложено заключить с РСФСР торговые
сделки. Редакциям 224 американских газет уже
в марте 1919 г. были направлены списки товаров, ко-
торыми могли бы обмениваться две страны. Мартенс
выступил с заявлением о том, что Советское прави-
тельство могло бы закупить в США различные сельско-
хозяйственные машины, станки, паровозы, а также
продовольствие и предметы широкого потребления на
200 млн. долларов с оплатой золотом. Через неделю
после этих заявлений 530 американских фирм при-
слали письма, подтверждающие свое намерение вести
торговлю с Советской Россией.37 Всего же к концу пре-
бывания Мартенса в США представители 941 фирмы
из 32 штатов выразили желание заключить торговые
соглашения с нашей страной.38
Деятельность советского Бюро вызвала большой ин-
терес в деловых кругах США. Как писал солидный
американский журнал «Нейшн», «у Мартенса устано-
вилась в Америке прекрасная репутация человека про-
стого, честного и искреннего, а не пропагандиста с ди-
кими глазами. Он предлагает американским деловым
людям то, в чем они заинтересованы, а именно закон-
ные пути для получения рынка сбыта».39 Стремясь
прорвать экономическую и морскую блокаду, в ко-
торой активно участвовало и американское правитель-
ство, Бюро советского представительства в США при-
ступило к заключению предварительных сделок, веде-
нию переговоров с крупными предпринимателями,
размещению заказов, разработке конкретных планов
обхода блокады. Коммерческий отдел советского Бюро
80

вел переговоры с бывшим сенатором и крупным про-
мышленником Мартином о создании из представителей
делового мира Общества по торговле с Советской Рос-
сией.40
При заключении таких сделок обычно оговарива-
лось, что их реализация станет возможной лишь после
установления нормальных отношений между двумя
странами и полного снятия блокады. Всего было за-
ключено условных сделок и размещено заказов на
сумму 100 млн. долларов. Переговоры же с различными
фирмами касались товаров, оцениваемых суммой
в 300 млн. долларов. В 1919 г. для организации
экспорта из США в Советскую Россию Бюро создало
торговую фирму «Продэкско» с основным капиталом
25 тыс. долларов.41 Однако в условиях блокады ее тор-
говые операции были по существу запрещены, и лишь
с улучшением международной обстановки она послу-
жила основой для организации известного торгового
общества «Амторг». В период же пребывания в США
Мартенсу различными способами удалось отправить
в Советскую Россию товаров (главным образом меди-
каментов) всего на 750 тыс. долларов. Результатом
деятельности советского Бюро в Нью-Йорке было
также создание группой из 45 американских промыш-
ленников и торговцев, получивших заказы на экспорт
различных товаров, Американской коммерческой ассо-
циации содействия торговле с Россией. Ассоциация
стала все решительнее требовать от правительства
США прекращения блокады и возобновления торговых
связей между двумя странами,42
Советские организации учитывали заинтересован-
ность деловых кругов еще ряда государств в торговле
с РСФСР. В частности, как отмечалось, особый инте-
рес к коммерческим связям с нею проявляли шведские
торговцы и промышленники. Советский профессор
Ю. В. Ломоносов, посетивший Швецию в начале
1919 г., сообщал научно-техническому отделу ВСНХ:
«Мне пришлось провести в Стокгольме ... около двух
месяцев и говорить с довольно большим количеством
шведских промышленников, которые чрезвычайно оза-
бочены вопросом о восстановлении торговых сношений
с Россией, так как этот вопрос здесь гораздо более
жгучий, ... потому что шведская промышленность на-
ходится в более тяжелом положении».43 Поэтому швед-
81

ские коммерсанты даже в условиях блокады продол-
жали заключать сделки с советскими организациями,
рассчитывая, что рано или поздно нормальные торго-
вые отношения будут налажены. Однако такие сделки
в силу сложившихся обстоятельств нередко сопровож-
дались оговорками, что «в случае политических ослож-
нений, препятствующих выполнению договора, дей-
ствие его приостанавливается впредь до устранения
возникших препятствий».44 В марте 1919 г. представи-
тель фирмы «Гольстрем и Тунельд» обратился
к Л. Б. Красину с предложением поставлять в неогра-
ниченных размерах электрооборудование, различного
рода машины и железнодорожные материалы. Предло-
жение это в принципе было принято, но его реализа-
ция также всецело зависела от международных усло-
вий.45 В этот же период уполномоченный шведского
правительства в Петрограде Лундберг вел переговоры
с представителями НКИД о способах поддержания
торговли и исполнения заключенных ранее договоров
до открытия навигации. Был затронут также вопрос
о реализации товаров ряда шведских фирм, находив-
шихся в Советской России.46 В марте—апреле 1919 г.
Петроградское отделение НКТиП заключило несколько
договоров со шведскими фирмами на закупку различ-
ных товаров.47 Разумеется, большинство указанных
сделок оказалось нереализованным вследствие бло-
кады.
Весной 1919 г. был предпринят и прорыв морской
блокады, осуществленный торговым судном «Эскиль-
стуна-III». Этот шведский пароход, вышедший из
Стокгольма с грузом пил, топоров и кос еще 21 января,
зимовал из-за ледостава в Финляндии. В конце апреля
он взял курс на Петроград и, благополучно миновав
английские и финские сторожевые суда, 11 мая при-
был в Кронштадт.48 27 мая 1919 г. владельцу парохода
Энгстронду коллегией НКТиП была выдана доверен-
ность, гарантирующая полную сохранность всех това-
ров, которые будут в дальнейшем привозиться «Эскиль-
стуной-III», «если шведским судам удастся пробраться
через блокаду», и содержащая обязательства закупать
эти товары. «В случае, если соглашение с НКТиП
о закупке не будет достигнуто, — говорилось далее, —
судну предоставляется право свободного вывоза груза
обратно». Коллегия НКТиП вместе с тем констатиро-
82

вала, что «Эскильстуиа-III» этим рейсом в Петроград
«подвергла себя значительному риску и, кроме того,
оказала Советской России значительные услуги».
31 мая судно вышло в обратный путь с грузом льна,
направленного ИКТиП в адрес фирмы «Альмгрен и
Ларсен», и благополучно достигло Швеции.40
Первый рейс «Эскильстуны-III» примечателен не
только как факт прорыва морской блокады. Еще боль-
шее значение имело то обстоятельство, что этим рейсом
в РСФСР прибыла группа представителей деловых кру-
гов Швеции во главе с адвокатом В. Хеллбергом. По-
следний вел в Москве переговоры с Л. Б. Красиным и
другими членами коллегии НКТиП, в ходе которых бле-
стяще осуществлялась тактика воздействия Советского
правительства на деловые круги Швеции, а через
них — на правительство в целях прорыва экономиче-
ской блокады. На просьбу шведского союза льнопря-
дильных и джутовых заводов, переданную через Хелл-
берга, об отправке уже погруженных в Петрограде
льном и пенькой пароходов по старым договорам кол-
легия НКТиП соглашалась при соблюдении ряда ус-
ловий. К ним относились возобновление аккредитива
в стокгольмских банках на имя НКТиП, материальная
гарантия со стороны шведского правительства в отно-
шении отправляемых пароходов, разрешение прави-
тельства вывезти на них товары, ранее закупленные и
оплаченные Россией, допущение советского торгового
представителя в Стокгольм. На переданное тем же
Хеллбергом предложение от имени шведских промыш-
ленников — через фирму «Гуннар В. Андерсон» —
о возобновлении торговых сношений с РСФСР было
официально заявлено, что «Российское Советское пра-
вительство готово в любой момент открыть свои гра-
ницы для ввоза шведских товаров» при условии обмена
официальными торговыми представительствами, кото-
рые обеспечивали бы товарообмен до заключения тор-
гового договора.50
Учитывая, что шведское правительство вряд ли
сразу решится на такие смелые шаги без разрешения
союзных держав, члены коллегии НКТиП вместе
с В. Хеллбергом разработали план практической орга-
низаций товарообмена между двумя странами, который
был связан с созданием торговой агентуры РСФСР
в Швеции под прикрытием шведского акционерного
83

общества «Рюрик». Это общество предполагалось учре-
дить на основе шведских законов, с акционерным ка-
питалом в 15 тыс. крон. Хеллберг и ряд его доверен-
ных лиц шведской национальности становились номи-
нальными владельцами общества. На самом же деле
держателем всех акций являлся НКТиП. Задачей этого
шведского общества была экспортно-импортная тор-
говля с Россией и транспортировка товаров. Хеллберг
уполномочивался НКТиП также принимать в свое рас-
поряжение все товары Советского государства, нахо-
дившиеся в Швеции и Дании. Кроме того, предпола-
галось купить от имени «Рюрика» арестованные в Вы-
борге с грузом пароходы «Суннинген» и «Нильс Эрик»,
с тем чтобы их принадлежность к шведскому торго-
вому флоту, а следовательно, и безопасность груза
были сохранены.61 Эти планы оказались неосуществ-
ленными, но сама идея создания торгового предста-
вительства РСФСР под флагом частной фирмы, осно-
ванной по законам капиталистической страны, была
спустя год уже в более благоприятных международных
условиях воплощена в лондонском «Аркосе».
Вслед за Хеллбергом Советскую Россию посетили
в целях установления коммерческих контактов и дру-
гие представители торгово-промышленных кругов Шве-
ции: Б. Альмгрен, который вел переговоры с Чичери-
ным и Красиным о поставках различных товаров,
директор Карлстадского завода Тунгрен, а также ряд
представителей Дании и Норвегии. Настроения дело-
вых кругов Швеции в пользу возобновления торговых
сношений с РСФСР, усиливавшиеся под влиянием
переговоров с советскими представителями и роста эко-
номических затруднений, не могли не отразиться на
позиции в этом вопросе шведского правительства. Уже
в конце мая 1919 г. группа шведских промышленников
обратилась к правительству с заявлением о том, что
единственным выходом из экономического кризиса и
средством сокращения безработицы является торговля
с Советской Россией. Шведское правительство, уступая
давлению деловых кругов, просило представителей
союзных держав допустить хотя бы частичный товаро-
обмен, чтобы вывозить экспортные товары в Петро-
град в обмен на имущество шведских подданных. На
это межсоюзническая комиссия в Стокгольме ответила,
что она не может дать своего согласия на вывоз в Со-
84

ветскую Россию сельскохозяйственных орудий, хими-
ческих продуктов.62
Аналогичные попытки прорыва блокады предпри-
нимались и по отношению к Германии, потерпевшей
поражение в войне. Одна из них была связана с поезд-
кой в РСФСР в начале 1919 г. саксонского торговца
Франца Рауха, который представлял интересы ряда
германских фирм и заключил с НКТиП крупный до-
говор на поставку различных товаров в Советскую Рос-
сию. Однако реализация договора была сорвана из-за
позиции германского правительства.53 В апреле мини-
стерство иностранных дел предложило министерству
экономики и комиссару по вопросам экспорта и им-
порта не выдавать Рауху никаких лицензий на вывоз
товаров в Россию. Объяснение этого решения можно
почерпнуть из записки министериаль-директора МИД
фон Штокхаммера, характеризовавшего итоги между-
ведомственного совещания 11 апреля 1919 г. по этому
вопросу. «Политические соображения в настоящее
время заставляют выступать против восстановления
экономических отношений, — писал Штокхаммер. —
Русские заявили о своей готовности к возобновлению
торговли со всеми вытекающими из этого военными и
дипломатическими последствиями. Но в настоящее
время мы не можем удовлетворить данное желание...
Принимая во внимание предстоящее заключение мира,
мы не должны давать новую пищу подозрению союз-
ников, будто мы идем рука об руку с большевизмом,
вместо того чтобы бороться с ним».54
Колеблющаяся позиция германского правительства
в ожидании Версальского мира привела к тому, что не
дала больших результатов и деятельность в Германии
по установлению конкретных торговых связей с ее де-
ловыми кругами, которую вели уполномоченный
НКТиП агроном Л. Т. Лукьянов, заключивший ряд
предварительных сделок, и представитель РСФСР
в Германии по делам военнопленных В. Л. Копп, пы-
тавшийся прорвать блокаду путем организации тор-
говли хотя бы под флагом частного предприятия.55
В условиях экономической блокады Советское пра-
вительство пыталось установить контакты и с дело-
выми кругами соседних стран — Польши и Финляндии,
которые до революции составляли единый хозяйствен-
ный организм с европейской частью России.
85

После поражения Германии в войне и образования
независимого Польского государства создались усло-
вия для установления нормальных политических и
экономических отношений между Советской Россией и
Польшей. Советское государство неоднократно предла-
гало буржуазному польскому правительству заключить
мир и нормализовать отношения между двумя стра-
нами.56 Вместе с тем оно сразу же попыталось на-
ладить торговые отношения с Польшей, для чего 20 де-
кабря 1918 г.. Коллегия НКТиП постановила послать
туда В. Я. Ястржембского с целью «выяснения воз-
можности и условий товарообмена с Польшей».57
В. И. Ленин придавал большое значение этой миссии.
Ознакомившись с одним из докладов В. Я. Ястржемб-
ского Л. Б. Красину, Председатель СНК поручил по-
следнему следить, «чтобы энергично и неустанно про-
водили сию политику».58 Стремление к торговле с
РСФСР наблюдалось и со стороны деловых кругов
буржуазной Польши. Так, весной 1919 г., когда в
район Гомеля прибыли представители различных со-
ветских хозяйственных учреждений, там тотчас же по-
явились агенты многих польских фирм, предлагавшие
различные изделия фабрично-заводского производ-
ства.59 Однако буржуазно-помещичье правительство
Польши формировало свою политику по отношению
к Советской России, исходя из представления о необ-
ходимости превратить свою страну в плацдарм или
форпост империалистических держав Запада, и прежде
всего Англии, для вооруженной борьбы или экономи-
ческой экспансии против большевизма.60 Поэтому оно
не вступало в политические отношения с Советским
государством и не допускало на протяжении всего пе-
риода 1919—1920 гг. каких-либо коммерческих отно-
шений с ним.61
Поздней осенью 1918 г. в Петрограде были уста-
новлены контакты между РСФСР и Финляндией, ве-
лись переговоры о конкретных сделках на основе вре-
менного товарообмена между двумя странами, в част-
ности о поставках бумаги и других товаров. В январе
1919 г. между Л. Б. Красиным и представителями
Финляндии было заключено предварительное соглаше-
ние об условиях обмена товарами, которое ставило
осуществление сделок в зависимость от выполнения
обеими сторонами ряда политических условий.62 До
86

реализации практического товарообмена дело, однако,
так и не дошло, ибо, как отмечал член коллегии
НКТиП А. А. Языков, вскоре под давлением Англии
правительство Финляндии приняло активное участие
в осуществлении политики военно-экономической бло-
кады Советской России и отказывалось от всяких тор-
говых сношений с нею.63 Советское правительство ис-
кало путей обхода военно-экономической блокады и в
организации поступления хотя бы наиболее необходи-
мых стране изделий из-за рубежа.
Способы, использовавшиеся советскими экономиче-
скими ведомствами для доставки самых необходимых
товаров, отражали положение государства, изолиро-
ванного от внешнего мира, в котором оказалась Совет-
ская Россия в период гражданской войны, интервенции
и блокады. Как отмечалось в докладе НКТиП съезду
Советов, «Наркомторгпрому при создавшихся полити-
ческих осложнениях пришлось остановиться на меро-
приятиях, направленных к осуществлению в возможно
широких размерах ввоза... товаров на контрабандных
началах».64 НКТиП входил в соглашения с отдельными
лицами, которые обязывались доставить из-за границы
различного рода товары. Так, в январе 1919 г. была
заключена сделка с греческим подданным С. Карагеро-
пуло на поставку спичек из Скандинавии, в апреле
было заключено 3 договора на 6.6 млн. руб. на по-
ставку хирургических инструментов и медикаментов
из Германии для Наркомздрава, в мае подписан кон-
тракт с сербским гражданином Ж. Р. Сарановцем на
ввоз типографских машин из Швеции и т. д.65
К таким же мерам прибегал и ВСНХ. Конечно,
организация этой торговли через агентов-посредников
страдала серьезными недостатками: не все сделки
могли быть реализованы и трудно было установить
контроль за деятельностью лиц, с которыми заключа-
лись соглашения. От использования частных посред-
ников НКТиП с конца 1919 г. переходит к попыткам
организовать систему прифронтовых агентур из своих
сотрудников у демаркационной линии. Принимаются
меры и по использованию кооперативных организаций,
которые выполняли бы поручения советских экономи-
ческих ведомств по закупкам различных товаров за
границей. Однако практические результаты всех этих
усилий, естественно, были невелики до тех пор, пока
87

оставалась в сило политика военно-экономической бло-
кады. Вследствие специфических методов доставки
товаров они имели небольшой вес, малые размеры и
высокую стоимость (медикаменты, химические товары
и т. п.). Ввоз на такой основе в 1919 г. в целом не-
сколько превышал 0.5 млн. руб. в довоенном исчисле-
нии, причем на долю Германии и Швеции приходилось
почти четыре пятых этой суммы.66
В то же время следует отметить, что в условиях
блокады продолжала укрепляться монополия внешней
торговли РСФСР. 30 апреля 1919 г. был принят декрет
Совнаркома «О порядке заключения договоров на пред-
мет ввоза и вывоза из иностранных государств», ко-
торый еще раз подтвердил, что единственным органом
осуществления внешней торговли является НКТиП.
Без его разрешения «ни одно советское учреждение
и ни одна частная фирма или лицо не полномочны
заключать договоры на предмет ввоза или вы-
воза».67
Таким образом, установление военно-экономической
блокады Советской России поздней осенью 1918 г, не
сломило решимости ее правительства бороться против
этой незаконной акции империализма. Начало и пер-
вая половина 1919 г. характеризовались, как мы ви-
дели, усиленными поисками путей обхода или прорыва
блокады. В этих целях были использованы политико-
экономические средства нормализации отношений с ка-
питалистическими странами, контакты с их деловыми
кругами для установления торговых отношений и акти-
визации их усилий в борьбе с блокадой, налаживание
тех операций, связанных с доставкой товаров, которые
было возможно осуществить. Однако на все эти меры
Советского правительства западные державы отвечали
с середины 1919 г. лишь ужесточением политики воен-
но-экономической блокады РСФСР.
УЖЕСТОЧЕНИЕ БЛОКАДЫ
Настойчивые попытки торгово-промышленных кругов
ряда скандинавских стран, и прежде всего Швеции,
добиться возобновления коммерческих отношений с Со-
ветской Россией вызвали беспокойство руководителей
88

великих держав. Правительства нейтральных стран все
больше осознавали необходимость прекращения торго-
вого бойкота РСФСР, возобновления экономических
отношений, заключения сделок и договоров с нею. Ле-
том 1919 г. значительные группы шведских промыш-
ленников дважды ставили перед своим правительством
вопрос о необходимости добиться от союзников раз-
решения на торговлю с Советским государством через
Петроградский порт.1 Под давлением буржуазии оно
обратилось с соответствующим запросом к правитель-
ствам союзных держав.2
Все это не могло не тревожить лидеров главных
империалистических государств Запада, осуществляв-
ших политику военно-экономической блокады Совет-
ской России. Их озабоченность усугублялась также
тем обстоятельством, что с заключением в июне 1919 г.
Версальского мирного договора с 12 июля 1919 г. офи-
циально прекращалась блокада Германии, Это лишало
всякого основания любые чрезвычайные меры воен-
ного или полувоенного характера, применявшиеся
союзниками в области международной торговли,
К тому же ни одна из великих держав, как уже гово-
рилось, не делала официального заявления об объявле-
нии войны Советской России. В таких условиях эконо-
мическая блокада РСФСР не могла обосновываться
даже ссылкой на военно-политическую обстановку в
Европе и задачу обеспечения приемлемого мира с Гер-
манией. В новой ситуации нейтральные государства,
вынужденные подчиняться политике Антанты, но не
связанные с ней какими-либо формальными обяза-
тельствами в отношении участия в блокаде, получили
возможность отказаться от навязанного им курса. По-
этому руководители великих держав предприняли
шаги, направленные на преодоление скрытого сопро-
тивления политике экономической блокады со стороны
нейтральных государств, и попытались подыскать «за-
конную» форму, которая позволила бы связать обяза-
тельством активного участия в блокаде их правитель-
ства. Одновременно принимались меры и для ужесто-
чения военно-морской блокады Советской России.
Впервые эта проблема с точки зрения новых
международных условий обсуждалась на заседании
глав делегаций пяти великих держав в Париже
15 июля 1919 г. Французский представитель М. Сейду
89

пояснил, что этот вопрос был поднят Верховным эконо-
мическим советом союзных держав (специальный хо-
зяйственный орган Верховного совета Антанты. —
В. Ш.), которому затем было поручено Советом че-
тырех разработать его по существу. Рекомендации Со-
вета четырех от 17 июня 1919 г. сводились к следую-
щему. После заключения мира с Германией следует
отказаться от любых позитивных шагов или публичных
заявлений, направленных на возобновление торговли
с большевистской Россией, необходимо предложить
меры, которые предотвратили бы любую возможность
поступления товаров морским путем из Германии в
Россию.3 Исходя из этих указаний соответствующими
союзными органами был разработан доклад, дополнен-
ный докладом британской делегации. Смысл обоих
документов сводился к тому, что необходимо оказать
более жесткое воздействие на нейтральные государ-
ства, побудив их присоединиться к политике экономи-
ческой блокады, которая исключала бы любые торго-
вые сношения с Советской Россией через Петроград-
ский порт.4 Обосновывая эти предложения, Сейду от-
метил, что позиция Швеции в этом вопросе требует
быстрого принятия решения. Он подчеркнул, что осо-
бую тревогу с точки зрения прорыва блокады вызывает
Балтийское море, где от Стокгольма или Копенгагена
можно в короткое время достигнуть Петрограда.5 Его
выступление поддержал представитель Великобрита-
нии Бальфур, предложивший информировать нейтра-
лов, что, не объявляя формальную блокаду Советской
России, союзники рассматривают Финский залив как
зону враждебных действий и посему имеют право ме-
нять курс торговых судов, идущих к Петрограду.6
Представитель США Уайт заявил, что без консульта-
ций со своим правительством он не может согласиться
на открытое провозглашение блокады в условиях
мира.7 По предложению американского делегата
Д. Ф. Даллеса совещание решило подождать резуль-
татов запроса американских представителей прези-
денту Вильсону по этому поводу.8
Дальнейшие совещания представителей пяти вели-
ких держав по вопросу об ужесточении военно-эконо-
мической и морской блокады Советской России и пози-
ции нейтральных государств имели место в июле и
августе 1919 г. 25 июля Уайт, ссылаясь на ответ пре-
90

зидента, сообщил, что американское правительство не
может присоединиться к предполагаемой ноте нейтра-
лам, поскольку оно не находится в состоянии войны
с Россией.9 Это заявление отнюдь не означало, однако,
что США являлись противниками блокады. Весь смысл
рекомендаций Вильсона, полученных Уайтом, сводился
к тому, что открытое провозглашение блокады всту-
пило бы в явное противоречие с нормами международ-
ного права. Вместе с тем он совсем не возражал про-
тив практического осуществления самой последователь-
ной военно-экономической блокады Советской России
силами Англии, Франции и других держав.10
В ответ на это выступление 25 июля Вильсону было
послано письмо, подписанное Бальфуром от имени че-
тырех великих держав: Англии, Франции, Италии и
Японии. Обосновывая позицию союзных правительств,
Бальфур указывал, что язык международного нрава
действителен лишь в отношениях между цивилизован-
ными странами, по говорить на этом языке с «неорга-
низованным хаосом» не имеет смысла.11 Ответное по-
слание президента, обсуждавшееся 8 августа, показало,
что по существу вопроса разногласий между сторонами
нет. Вильсон подчеркнул, что он с величайшим пони-
манием относится к доводам в пользу применения
военных мер для предотвращения экспорта в РСФСР,
Далее он весьма решительно осудил любые возможные
попытки нейтральных государств вести торговлю с Со-
ветской Россией, заявив, что не представляет себе, как
правительства этих государств могут быть индиф-
ферентны к интересам всего цивилизованного мира.
При этом Вильсон всецело одобрил идею обращения
к нейтральным государствам с требованием предпри-
нять немедленные шаги к предотвращению коммерче-
ских сношений с Советской Россией. Единственное, что
заставляло американского президента весьма дели-
катно не соглашаться на официальное присоединение
США к открытому провозглашению политики военно-
экономической блокады, было фарисейское стремление
«соблюсти невинность» перед лицом общественного
мнения. Именно поэтому Вильсон высказывал опасе-
ние, что конгресс не санкционирует такого военного
акта, как блокада, объявленного по отношению к
стране, с которой США не находятся в состоянии
войны.12 Этим опасениям представители остальных че-
91

тырех держав противопоставляли доводы в пользу не-
обходимости срочных действий по отношению к ней-
тралам.13
Анализ фактов, касающихся политики администра-
ции Вильсона в отношении военно-экономической бло-
кады Советской России, показывает, что никаких коле-
баний по поводу практического применения этих дра-
коновских незаконных мер против суверенного госу-
дарства она не испытывала. Официальные заявления
госдепартамента на протяжении всего 1919 г. и его
действия не оставляют никаких сомнений на этот счет.
17 апреля государственный секретарь США Р. Лан-
синг, находившийся в Париже на заседаниях мирной
конференции, предписывает Филлипсу, исполнявшему
обязанности госсекретаря в это время, отказываться
от каких-либо отношений с советским представителем
Л. К. Мартенсом, который, как отмечалось, был упол-
номочен Советским правительством «вести переговоры
о возобновлении в ближайшем будущем торговых от-
ношений, взаимно выгодных для России и Америки».14
26 апреля 1919 г. последовало заявление госдепарта-
мента, которое предостерегало американских граждан
от каких-либо шагов, связанных с получением концес-
сий в Советской России, на том основании, что прави-
тельство США «не признавало большевистский режим
в Москве».15 6 мая 1919 г. аналогичное предостереже-
ние было сделано в отношении любых контактов
с Л. К. Мартенсом.16 5 июня Филлипс запрашивает
мнение Лансинга по поводу возможной депортации
Мартенса или хотя бы опубликовании нового заявле-
ния «о неодобрении коммерческих сделок с предста-
вителями большевиков».17 Примерно в это же время
в письме Филлипса сенатору И. Л. Ленроту было ясно
дано понять, что ни одно судно, направляющееся с то-
варами в советские порты, не будет выпущено из
США.18 Характеризуя позицию правящих кругов Со-
единенных Штатов в вопросе о блокаде и торговле
с Советской Россией, Л. К. Мартенс в письме в Нар-
коминдел с горечью констатировал: «...официально
нет ни войны, ни блокады, а неофициально война про-
исходит, а блокада поддерживается — судов с товарами
для Советской России из Америки не выпускают».10
Подлинную суть позиции правительства США в во-
просе о блокаде Советской России в полной мере стали
92

ощущать на себе сотрудники миссии Л. К. Мартенса
как раз с лета 1919 г.
По мере того как правительство США, хотя и с ого-
ворками и избегая публичных формальных обяза-
тельств, все более активно включалось в политику
военно-экономической и морской блокады Советской
России, положение советского представительства в
Нью-Йорке во главе с Л. К. Мартенсом становилось
все более трудным и опасным. Американское прави-
тельство начало против него кампанию преследования
с целью высылки из США и прекращения деятель-
ности в этой стране. В адрес Мартенса стали поступать
анонимные письма с угрозами и с требованиями уби-
раться из США. По ночам в его квартире раздавались
телефонные звонки и неизвестные абоненты советовали
ему тотчас же покинуть Америку, пока с ним не рас-
правились.20 Проявляя стойкость и мужество, Мартенс
и его сотрудники продолжали свое нелегкое дело. Осо-
бенно сложной была организация курьерской связи
с Москвой. Непризнанное представительство не имело
возможности официально принимать и посылать курье-
ров. Поэтому связь поддерживалась через различных
лиц, которые чаще всего кружным путем прибывали
в Нью-Йорк через другие страны, рискуя оказаться
в полицейских застенках многих государств. По свиде-
тельству самого Л. К. Мартенса, из двадцати курьеров,
которые были направлены к нему из Москвы с почтой
и денежными средствами для ведения торговых опе-
раций, десять были схвачены, несколько застрелены и
только семь добрались до Бюро советского представи-
тельства.21 Для налаживания более надежного канала
курьерской службы молодой сотрудник Бюро Б. С. Ша-
ник был направлен в Мексику. Впоследствии он вспо-
минал: «Моя профессия моряка, наличие соответствую-
щих документов давали мне возможность поступить на
работу на один из пассажирских пароходов, которые
регулярно курсировали по линии Нью-Йорк—Вера-
крус. Однако наняться на пароход оказалось не так-то
просто. Тогда пришлось прибегнуть к старому, испы-
танному средству. В баре, где моряки любят посидеть
после работы за кружкой пива, мне удалось познако-
миться с неким боцманом, угостив его парой кружек
пива и хорошей сигарой. Вскоре я был зачислен в со-
став экипажа пассажирского парохода, шедшего в Ве-
93

ракрус. Работу, правда, пришлось выполнять тяжелую,
грязную, но выбирать, как говориться, не приходи-
лось». Таким способом удалось установить курьерский
маршрут в Нью-Йорк через мексиканских интернацио-
налистов.22 Однако вскоре американские власти при-
няли решение и вовсе покончить с деятельностью
Бюро Мартенса в США.
12 июня 1919 г. в 3 часа дня по забитой легковыми
автомобилями 40-й улице Нью-Йорка проехал автобус
с дверью и ступеньками сзади. Он резко затормозил
у здания, где помещалось Бюро советского представи-
тельства, и из него высыпали двадцать сыщиков част-
ного детективного агентства, на головах которых кра-
совались модные в ту пору канотье, и с десяток полис-
менов. Они ворвались в подъезд и, растолкав посети-
телей, быстро поднялись лифтом на третий и четвер-
тый этажи. В помещении Бюро советского представи-
тельства сотрудникам запретили двигаться с места,
налетчики перерезали телефонные провода и около
суток рылись в столах, шкафах, сейфах. Нападение
было произведено на основании ордера на производ-
ство обыска и изъятие документов, подписанного од-
ним из судей штата Нью-Йорк. Никаких компроме-
тирующих материалов устроители этой первой облавы
так и не нашли. Л. К. Мартенс направил резкую ноту
в госдепартамент, в которой изобличил преднамерен-
ный характер этой антисоветской провокации и вы-
ражал решительный протест против подобных действий
американских властей.23 Однако это было только на-
чалом. Позднее был сформирован подкомитет сенат-
ского Комитета США по внешним сношениям, который
занялся разбором «дела» Мартенса. Слушание этого
сфабрикованного «дела» продолжалось более двух с
половиной месяцев. За это время состоялось 16 допро-
сов; количество вопросов, заданных Мартенсу, пре-
высило 4 тысячи. Среди общих провокационных анти-
советских высказываний членов подкомитета и при-
глашенных опытных адвокатов были и такие, которые
имели целью доказать незаконность торговли с Совет-
ской Россией — она-де будет расплачиваться за аме-
риканские товары «краденым» имуществом бывших
собственников. Вот один из примеров казуистики аме-
риканской Фемиды в отношении деятельности Мар-
тенса: «Элисс (адвокат, приглашенный подкомитетом
94

Сената). И вы предлагаете торговать или платить за
американские товары из средств, вырученных от реа-
лизации имущества, которое находится в ведении ва-
шего правительства, — имущества, ранее взятого от
прежних владельцев? — Мартенс. Мы предлагаем
платить из средств, вырученных за товары, произве-
денные или сделанные русскими как таковыми».24
В конце концов, так и не доказав виновности Мар-
тенса, после нового разбирательства его «дела» в спе-
циальной комиссии министерства труда США совет-
ского представителя выслали из Америки в январе
1921 г. В своем заявлении перед отъездом Л. К. Мар-
тенс в числе истинных причин своей высылки назвал
политику американского правительства, направленную
на «отказ признать даже де-факто существование Со-
ветского правительства и отказ разрешить возобновле-
ние торговли между Россией и Америкой».25
Отношение к миссии Мартенса, отражавшее линию
правительства США на фактическое участие в поли-
тике военно-экономической блокады Советской России,
тем более показательно, что в то же самое время,
летом 1919 г., это правительство заняло совсем другую
позицию к антисоветски настроенной кооперативной
делегации во главе с А. М. Беркенгеймом. В этом слу-
чае торговля допускалась с расчетом на использование
«теории контраста». В июне 1919 г. (в день налета на
Бюро советского представительства) был подписан до-
говор между кооперативной делегацией А. М. Беркен-
гейма и военным министерством США. Согласно этому
договору, делегации было разрешено закупить товаров
на сумму в 25 млн. руб. на основе договорного кредита
и распространять их в Сибири и тех губерниях Евро-
пейской России, где эти товары служили бы цели
«установления устойчивого порядка среди упомянутого
населения». Речь шла о занятых Колчаком и другими
белогвардейскими генералами районах России. В этот
период торговые контакты между русскими антисовет-
скими кооператорами и американскими правитель-
ственными, деловыми кругами и их представителями
в России приобрели регулярный характер. Но как
только к концу 1919 г. военное положение колчаков-
ской армии стало катастрофическим, американцы тот-
час же утратили интерес к торговле с этими райо-
нами.26 Использование «теории контраста» стало не-
95

реальным, но зато военно-экономическая блокада тер-
риторий, контролируемых Советским правительством,
продолжалась с прежней последовательностью. Харак-
теризуя общую линию политики правительства США
по отношению к Советской России, М. М. Литвинов
писал Л. К. Мартенсу 27 мая 1919 г., что, несмотря
на «стремление к сближению с Америкой», которое в
полной мере проявляло правительство РСФСР, она «на
деле... солидаризировалась с бешеной политикой
Клемансо и фактически участвовала во всех союзных
военных и дипломатических выступлениях против нас,
в экономической блокаде».27
В. И. Ленин в беседе с корреспондентом американ-
ской газеты «Крисчен сайенс монитор» (сентябрь
1919 г.) сказал о позиции США следующее: «Я думаю,
вы увидели в Советской России больше страданий, чем
вы раньше могли себе представить. И все эти страда-
ния порождены несправедливой войной, которую ведут
против нас, экономической блокадой, в которой ваша
страна играет не последнюю роль».28
Таким образом, рассмотренные факты совершенно
ясно свидетельствуют о том, что империалистические
круги США отличались от своих европейских союзни-
ков лишь одним: проводя и поддерживая всеми ме-
рами политику военно-экономической и морской бло-
кады Советского государства и неся полную меру от-
ветственности за участие в акциях международного
терроризма, они всячески стремились закамуфлировать
свою деятельность, ввести в заблуждение мировое
общественное мнение и общественное мнение в своей
стране. Последнее вызывалось тем, что в кругах рес-
публиканской парламентской оппозиции, среди до-
вольно значительного слоя промышленников и торгов-
цев, не говоря уже о широких кругах рабочих и про-
грессивной интеллигенции, росло недовольство поли-
тикой интервенции и блокады. Эти обстоятельства как
фактор, влиявший на действия администрации Виль-
сона, отмечались даже в донесениях представителей
омского правительства Колчака за 1919 г.29 Так, в до-
несении консула колчаковского «правительства» из
Нью-Йорка от 15 июля 1919 г. отмечалось: «Положи-
тельно нет пи одной отрасли труда, где бы в настоя-
щее время не было забастовки... Сплошь и рядом ба-
стующие не ограничиваются профессиональными ин-
96

В. В. Боровский.

М. М. Литвинов.

Л. Б. Красин.

Г. В. Чичерин.

Я. С. Ганецкий.

Погрузка льна на датский пароход «Кнуд» в Петроградском порту.
1918 г.
Погрузка товаров в Петроградском порту для отправки в Германию.
1922 г.

Лживая телеграмма деникинского «Освага». Осень
1919 г.

Плакат «Результат ,,славного" похода Юденича. — Снятие блокады».

тересами и настаивают перед правительством на при-
нятии тех или других мер в пользу главным образом
Советской России». Рабочие-табачники, согласно этому
документу, постановили потребовать от правительства
США «принять меры к скорейшему снятию блокады
с Советской республики и к отозванию из России
всех войск». «Американское правительство, — говори-
лось далее в решении их профсоюза, — не должно
предпринимать ничего такого, что может помешать
русскому народу в определении своей участи в со-
ответствии с его собственными экономическими и по-
литическими делами».30 Под влиянием этих причин и
складывалась линия действий американского прави-
тельства как особая или несколько отличная от поли-
тики других империалистических держав в вопросе о
блокаде Советской России. Однако это касалось лишь
внешней стороны и нисколько не затрагивало суще-
ства дела. Анализ документов американской официаль-
ной публикации, в которых отражены завершающие
заседания, посвященные рассмотрению проблемы на
Парижской мирной конференции, подтверждает это со
всей убедительностью.
Заседание глав делегаций пяти государств 19 ав-
густа продемонстрировало уже довольно дружную ра-
боту всех представителей, обсуждавших конкретные
меры усиления торгового бойкота РСФСР.31 К сле-
дующему совещанию, 23 августа, был представлен
проект ноты союзных и присоединившихся государств
нейтралам, переданный для окончательной доработки
в Комиссию блокады.32 Решающие обсуждения текста
ноты состоялись на заседаниях глав делегаций пяти
великих держав 25 и 29 сентября 1919 г. Оно завер-
шилось согласованием позиций между представителями
США и остальными участниками дискуссии. Амери-
канский представитель Ф. Полк заявил, что его пра-
вительство всецело поддерживает меры, предлагаемые
нейтралам в целях предотвращения торговли с Совет-
ской Россией. Вместе с тем он возражал против по-
следнего пункта проекта ноты, открыто провозглашав-
шего агрессивные действия против судов нейтральных
государств со стороны союзного морского военного
флота на Балтике, которому предписывалось задер-
живать эти суда и менять их курс. По словам Полка,
этим создавался опасный прецедент.33 Представители
97

Франции и Англии настаивали на сохранении этого
пункта, без которого, по их мнению, военно-морские
силы были бы лишены действительных полномочий,
необходимых для осуществления военно-морской бло-
кады на практике.34 29 сентября после непродолжи-
тельных прений было решено направить согласован-
ную ноту правительствам нейтральных государств от
имени союзных и объединившихся держав без послед-
него параграфа, а этот последний сообщить устно.35
Таким образом, «невинность» американского прави-
тельства была соблюдена: пиратские санкции в отно-
шении Советской России не провозглашались пуб-
лично, но вступали тем не менее в силу.
В октябре 1919 г. ноту получили двенадцать нейт-
ральных государств Европы и Америки, а также Гер-
мания. В ней ясно и недвусмысленно были сформули-
рованы все цели и методы политики военно-экономи-
ческой блокады. Союзные и объединившиеся державы
предложили нейтральным государствам «вступить в
немедленное соглашение с ними о мерах к тому, чтобы
воспрепятствовать всякой торговле их граждан с боль-
шевистской Россией и чтобы обеспечить строгое про-
ведение этой политики». Заключительный параграф,
сообщенный устно, указывал, что британские и фран-
цузские суда в Финском заливе будут «по-прежнему
изменять курс тех судов, бумаги которых выписаны на
порты большевистской России».36
По мысли авторов ноты, благоприятные ответы на
нее правительств нейтральных государств создали бы
какое-то подобие законного основания для ужесточе-
ния политики военно-экономической блокады и пират-
ских действий союзного флота на Балтике. А сомне-
ваться в таком ответе не приходилось, поскольку эти
государства вряд ли были способны противостоять на-
жиму политической и военной мощи великих держав.
Так и произошло.
Советское правительство в нотах, направленных
20 октября 1919 г. правительствам нейтральных
стран — Швейцарии, Норвегии, Дании, Голландии, Ис-
пании, Швеции, заявило решительный протест против
«варварской блокады, имеющей целью сломить силу
сопротивления российских народных масс всякого рода
лишениями, которым подвергаются также женщины
и дети», Оно выражало надежду, что «нейтральные
98

правительства ответят решительным отказом на не
имеющие никакого оправдания требования держав Со-
гласия».37 Однако действовать вопреки воле великих
держав небольшие нейтральные государства были не
в состоянии.
Вскоре представитель английского министерства
иностранных дел сообщил основное содержание ответов
нейтральных правительств, где говорилось, что меры,
уже принятые нейтральными державами, находятся
в полном соответствии с взглядами, высказанными
Верховным советом Антанты.38
Хотя методами политического и дипломатического
воздействия империалистическим державам удалось
добиться некоего юридического оформления участия
нейтральных государств в полном экономическом бой-
коте РСФСР, описанные события показали, что сканди-
навские страны отнюдь не являлись надежным звеном
в цепи «экономического окружения», созданного союз-
никами. По существу это был первый симптом надви-
гавшегося краха политики военно-экономической бло-
кады.
Другим уязвимым пунктом системы военно-эконо-
мической блокады была Германия. Версальский мир-
ный договор вызвал глубокое недовольство политиче-
ских и экономических кругов страны действиями союз-
ных держав. Кроме того, германские промышленники,
представители торговли и капитала были наиболее
тесно связаны с довоенной Россией и как бывшие
партнеры заинтересованы в возобновлении коммерче-
ских отношений с нею. Конечно, правительство Вей-
марской республики после поражения Германии в
войне длительное время следовало в фарватере поли-
тики держав-победительниц в «русском вопросе», не
решаясь на какие-либо радикальные шаги.39
Эти обстоятельства, а также рост недовольства
среди самых различных слоев общества условиями
Версальского мирного договора предопределили особую
позицию германского правительства в отношении упо-
мянутой ноты, а также в целом в отношении военно-
экономической блокады Советской России.
В октябре 1919 г. германскому правительству через
комиссию по перемирию с Германией был вручен текст
ноты главнокомандующего союзными войсками мар-
шала Фоша, включавшей в себя в виде составной
99

части и перечень основных мер торгового бойкота
РСФСР, предписанных нейтралам. В ноте Фоша, по-
мимо указания на обязательность и для Германии
этих же мер, содержалось разъяснение позиции Вер-
ховного совета Антанты в отношении блокады Совет-
ской России в связи с подписанием Германией мир-
ного договора. «Союзные и дружественные державы, —
говорилось в ноте, — несмотря на снятие блокады Гер-
мании, все же не позволили последней возобновить
торговые отношения с большевистской Россией. Эти
сношения должны были бы фактически происходить
при посредстве главарей большевистского правитель-
ства, которые использовали бы полученные продукты
в своих интересах».40 Кроме того, маршал Фош просил
комиссию по перемирию передать германскому прави-
тельству, что английские и французские корабли в
Финском заливе будут останавливать и менять курс
судов, направляющихся в порты Советской России,41
Правительство РСФСР в ноте германскому правитель-
ству от 20 октября 1919 г. заявило, что будет рассмат-
ривать активное участие Германии в экономической
блокаде как враждебные действия против себя, и вы-
разило надежду, что на предложение союзников после-
дует решительный отказ.42
Ответная нота германского правительства, направ-
ленная союзникам в конце октября, по существу со-
держала осторожный отказ от участия в военно-эконо-
мической блокаде. В ноте говорилось, что правитель-
ство Германии придерживается политики невмешатель-
ства в русские дела. Что касается торговой блокады,
то участие в ней Германии «едва ли имело бы какое-
либо экономическое или политическое значение, ибо со
стороны моря Россия блокирована союзными держа-
вами, сухопутной же границы между Германией и Рос-
сией после ратификации мирного договора не сущест-
вует». Далее в ответе германского правительства при-
водились доводы против применения тактики экономи-
ческой блокады, которая может только «укрепить
большевизм». Вместо этого предлагалась тактика
«единения» России с остальными европейскими госу-
дарствами, которая только и может вернуть ей строй,
«согласный с духом европейской демократии». Нота,
кроме того, отмечала несовместимость блокады с прин-
ципами международного права и Лиги Наций. В за-
100

ключение германское правительство выразило свою
готовность к равноправному участию в обсуждении
мер «взаимной защиты различных стран от больше-
визма».43 Как видим, антисоветская платформа, на ко-
торой базировалась нота, ничем не отличалась от по-
зиции остальных империалистических держав. При-
знавалась и полная зависимость Германии от победи-
телей в вопросе о возобновлении торговли с Советской
Россией. Вместе с тем сам факт заявления об отказе
от активного участия в военно-экономической блокаде
РСФСР, хотя бы из соображений негодности этой меры
в борьбе с большевизмом и ее несоответствия духу
международного права, показывал совершенно опреде-
ленное стремление не связывать себе рук в решении
этого вопроса. Германское правительство хорошо по-
нимало, что решительное присоединение к блокаде
приведет его почти к полной политической и экономи-
ческой изоляции. Только что подписанный на тяжелей-
ших экономических и политических условиях Версаль-
ский мир не сулил ему радужных надежд на взаимо-
выгодные хозяйственные связи с западными держа-
вами.
Напротив, Версальский договор вызвал острое не-
довольство и разочарование в кругах германских про-
мышленников, финансистов и торговцев и способство-
вал складыванию восточной ориентации таких видных
политических деятелей, как граф Брокдорф-Ранцау,
склонявшихся к мысли о необходимости пойти на эко-
номическое и политическое сближение с РСФСР.44
Присоединиться в этих условиях к блокаде РСФСР
означало лишить себя даже отдаленной возможности
выхода на огромный восточный рынок и оказаться в
полной политической и экономической зависимости от
держав-победительниц. Кроме того, правительство не
могло игнорировать интересы тех торгово-промышлен-
ных кругов Германии, которые в весьма широких мас-
штабах вели коммерческие сношения с Россией до
войны и все решительнее выступали за возобновление
экономических связей с РСФСР.45 Таким образом, от-
каз Германии от активного участия в торговом бойкоте
хотя и не имел своим практическим результатом про-
рыва блокады и возобновления экономических сноше-
ний с РСФСР, по, несомненно, послужил известным
предостережением союзникам и впоследствии был при-
101

нят ими во внимание как один из доводов в пользу
«смены вех» в «русском вопросе».
Тем не менее в течение лета—осени 1919 г. поли-
тика военно-экономической блокады была как бы «ле-
гализована», нейтральные государства и Германия
были принуждены выполнять все предписания октябрь-
ской ноты союзных держав и следовать общей поли-
тике империализма в отношении Советской России.
Апогеем политики ужесточения военно-экономиче-
ской блокады можно считать решение заседания Со-
вета премьер-министров Англии, Франции, Италии,
Японии и представителя США, состоявшегося в Лон-
доне 12 и 13 декабря 1919 г. Суть их действий в от-
ношении Советского государства в это время можно
суммировать следующим образом: полная военно-мор-
ская блокада, исключавшая всякую возможность до-
ставки товаров морским путем, создание «барьера из
колючей проволоки» для ограждения территории Со-
ветской России от остального мира на суше; отказ от
вооруженной интервенции ввиду ее провала, но под-
готовка и поддержка антисоветского выступления
Польши; свобода рук в отношении дальнейшего ис-
пользования при благоприятных условиях против
РСФСР прибалтийских государств и республик Закав-
казья; право для США и Японии решать вопрос о со-
ветском Дальнем Востоке.46
Принятые меры нашли проявление и в более рев-
ностном соблюдении военным флотом союзных держав
военно-морской блокады, в особенности на Балтике и
Черном море. Петроградский порт оказался со второй
половины 1919 г. под еще более бдительным, чем
прежде, надзором английского флота. В официальном
заявлении МИД Финляндии, сделанном в ответ на
протест шведского правительства в связи с захватом
шведских судов, направлявшихся в Россию, откровенно
признавалось, что «английские военно-морские силы
заминировали устье петербургской гавани и англий-
ский военно-морской отряд расположен в этой части
залива, чтобы препятствовать мореходству в упомя-
нутый город».47 Об ужесточении политики военно-
морской и экономической блокады на Балтике с лета
1919 г. свидетельствует инцидент с уже упоминав-
шимся шведским торговым судном «Эскилъстуна-III».
102

В августе 1919 г. «Эскильстуна-III» с грузом мир-
ного назначения снова прорвалась в Петроград, но на
обратном пути была задержана английским стороже-
вым судном, а груз конфискован.48 Под воздействием
Англии активизировалось участие и Финляндии в бло-
каде Балтийского побережья Советской России и
Петроградского порта. 11 июля 1919 г. НКТиП и Нар-
коминдел выработали радиотелеграфное сообщение
правительству Финляндии с предложением вступить в
торговые сношения. Одновременно Петроградскому от-
делению НКТиП было поручено предпринять практи-
ческие меры к организации товарообмена между двумя
странами. Однако позиция финляндского правитель-
ства, прибегавшего к агрессивным действиям против
РСФСР, исключала возможность нормального развития
торговых отношений, и белофинский флот совместно
с авиацией только в 1919 г. совершил 45 нападений
и налетов на Кронштадт, советские военные суда Балт-
флота, форт Красная горка и другие пункты в Фин-
ском заливе.49
Вопрос о Петрограде и Петроградском порте в пла-
нах интервентов — одна из наиболее ярких иллюстра-
ций того, что военно-экономическая блокада была ор-
ганической частью общей политики удушения Совет-
ской власти. Об этом со всей определенностью говорит
прямое участие английских военно-морских сил и
авиации в нападении на Кронштадт в ночь на 18 ав-
густа 1919 г. По приказу адмирала Коуэна был разра-
ботан план атаки Кронштадта. В ней главная роль
отводилась восьми специально доставленным быстро-
ходным береговым военным катерам, которые имели
низкую осадку и могли внезапно ворваться в мелко-
водную Кронштадтскую гавань. Внимание советских
войск предполагалось отвлечь одновременным бомбо-
вым ударом аэропланов, совершавших налет на Крон-
штадт с воздуха. Британские крейсеры и эсминцы
должны были обеспечить поддержку этой морской ак-
ции. План был реализован и привел к определенному
успеху: в результате атаки были торпедированы и за-
тонули советские линкоры «Петропавловск» и «Андрей
Первозванный», учебное судно «Двина», хотя из-за
мелководья противник и не смог их уничтожить. Это
способствовало снижению активности советского воен-
ного флота в этом районе.50
103

Таким образом, одной из главных задач военно-
морских сил Антанты со второй половины 1919 г. было
полное прекращение внешней торговли РСФСР через
Петроградский порт. Капитан Беннет, автор книги о
действиях британского флота на Балтике, утверждает,
что непрерывное патрулирование военно-морских су-
дов Англии в Финском заливе, установка мин вблизи
Кронштадтского рейда и в добавление к ним военные
операции против частей Красной Армии и Красного
Флота обеспечили успех политике блокады.51 Амери-
канский профессор Кэролл также считает, что «эффек-
тивность блокады, хотя Франция и была ее ревност-
ным инициатором, в конечном счете зависела от бри-
танского флота».52
Особенно тесно переплелись политика военно-эконо-
мической блокады Советской России со стороны союз-
ников и поддержка ими осеннего наступления на
Петроград северо-западного корпуса генерала Юде-
нича. Помимо военного снаряжения и обеспечения
белогвардейских войск, шедших на Петроград, снова
в качестве «идеологического фактора» была двинута в
дело «теория контраста». Вот две выдержки из доку-
ментов того времени.
21 августа 1919 г. в газете «Заря России» (Псков)
было опубликовано обращение уполномоченного Ве-
ликобритании в Прибалтийском крае Г. Пири-Гордона
«Воззвание к гражданам Пскова», В нем в связи с под-
готовкой северо-западного корпуса к наступлению на
Петроград и созданием белогвардейского «Северо-За-
падного правительства» говорилось, что союзники
«ныне выгрузили запасы продовольствия, одежды и
снаряжения, чтобы дать возможность вновь образован-
ному правительству освободить как можно больше
русских из-под тирании большевиков».63
Политические деятели белых в этом районе —
В. Д. Кузьмин-Караваев, А. В. Карташев и М. Н. Су-
воров — в сентябре 1919 г. писали в связи с помощью
в снабжении корпуса Юденича со стороны союзников,
что «в войне с большевиками продовольственные при-
пасы, пожалуй, еще в большей степени обеспечивают
успех, нежели пушки и ружья», поскольку-де белые
войска будут рассматриваться населением как «осво-
бодители от голода». Однако тут же содержалось и
признание провала этой политики, ибо американская
104

мука стала продаваться населению вшестеро дороже
против отпускной цены, что привело к «падению влия-
ния на население» белой идеи.54
Таким образом, усиление военно-морской блокады,
снабжение корпуса Юденича вооружением, а Северо-
Западного правительства продовольствием для эксплуа-
тации «теории контраста» — все это в полной мере
проявилось во время осеннего наступления белых на
Петроград. В телеграмме поверенного в делах колча-
ковского правительства из Лондона в свое министер-
ство иностранных дел в Омск от 18 октября 1919 г.
восторженно сообщалось: «Черчилль выразил мне
лично живейшую радость по поводу удачного наступ-
ления на Петроград. Интересуется дальнейшими пла-
нами и организацией управления по взятии Петро-
града».55
Однако вскоре белогвардейское наступление на
Петроград потерпело жестокое поражение, корпус
Юденича был разгромлен и отброшен. Военно-морская
блокада союзников на Балтике как часть общей поли-
тики военно-экономической блокады Советской России
не принесла сколько-нибудь ощутимого результата ее
организаторам.
Другим районом, где наблюдалось ужесточение
военно-морской блокады Советского государства, стало
Черное море. Здесь, как и на Балтике, морская блокада
была составной частью активизации действий белогвар-
дейских войск, поддерживаемых империалистическими
державами. Весной 1919 г., после того как союзники
были вынуждены вывести суда военно-морского флота
из крупнейших портов Юга Советской России, их ак-
тивное участие в блокаде продолжалось. 19 мая 1919 г»
В. И. Ленин говорил: «Мы знаем, что ушедшие и вы-
нужденные уйти из Одессы и Севастополя военные
суда союзников блокируют побережье Черного моря».56
После неудачи летнего наступления 8-й, 9-й и 10-й со-
ветских армий на Юге почти одновременно с наступле-
нием Юденича на Петроград началось мощное наступ-
ление Деникина на Москву. События на Севере и на
Юге развивались почти синхронно, и к сентябрю
1919 г, сложилась критическая обстановка для Совет-
ской России и на южном фронте, и под Петроградом:
20 сентября войска Деникина взяли Курск, в октяб-
ре — Воронеж и Орел, завязались ожесточенные бои
105

под Тулой, которая прикрывала Москву с юга; войска
Юденича, 20 сентября прорвавшие фронт 7-й армии,
захватили в октябре Ямбург, Гатчину, Детское Село
и вышли на ближние подступы к Петрограду.
По сути дела с лета 1919 г. усилилась и военно-
морская блокада союзного флота в Черном море. В это
время в портах Грузии и Крыма постоянно находились
2 крейсера и 4—5 миноносцев английского флота, 2—
3 американских миноносца, 6—7 французских и 2—3
итальянских военных судна.57 «Союзный флот остался
в Черном море, — говорится в официальной советской
публикаций, — продолжал блокаду, и его враждебные
действия против Советской России не только не осла-
бели, а наоборот, усилились. Флот союзников оказывал
всяческое содействие белым, доставляя им оружие и
предоставляя транспортные средства для переброски
войск, тормозил движение наших судов и неоднократно
принимал непосредственное участие в боевых дейст-
виях».58
В сводках в Морской генштаб РСФСР из портовых
городов Юга России с начала июня 1919 г. сообщалось:
«2 июня вечером канонерка обстреляла шедший в
Одессу парусник и задержала его. В Очакове мино-
носец открывает стрельбу по парусникам и рыбачьим
шаландам, пытающимся выйти в море. 2 июня фран-
цузы предъявили Одесскому исполкому ультиматум и
усилили блокаду побережья».59
В начале июня англо-французские военные ко-
рабли, осуществлявшие морскую блокаду Черномор-
ского побережья России, вели обстрел из орудий по
советским войскам, действовавшим на юго-восточном
берегу Крыма, и помогли деникинцам высадить десант
в районе Феодосии, что привело к повторному овладе-
нию Крымом белыми. 23 июля 1919 г. французский
эсминец прорвался в Одесский порт, обстрелял город
и увел в море парусные суда. Другие французские
корабли в тот же день обстреляли Очаков, разрушив
значительную его часть, вели огонь и по Нижнему
Викторовскому маяку. 23 августа английский флот
бомбардировал Одессу и огнем своих орудий поддержи-
вал десант белых близ Сухого лимана.60
В одном из писем, полученных Л. К. Мартенсом из
Наркоминдела в конце лета 1919 г., действия союзного
флота на Черном море оцениваются не только с точки
106

зрения его участия в морской блокаде, но и как пря-
мые военные действия против Советской России.
«Одесса, Херсон, и Николаев, — отмечалось в нем, —
были взяты при активном содействии английского
флота. Двусмысленнее всего роль Америки, тайно одоб-
ряющей и поддерживающей все эти операции, так же
как и блокаду. Ее политика определяется желанием
„и капитал приобрести и невинность соблюсти". На-
деемся, что вы достаточно разоблачаете ее лицемерие
в русском... вопросе».61
В конце августа 1919 г. англичане объявили Батум
и прилегающую к нему территорию своей оккупацион-
ной зоной и создали там военную администрацию,
К началу 1920 г. в Батуме находились 4 английских
оккупационных батальона и одна батарея артиллерии.62
Морская блокада на Черном море, организованная
военными кораблями США, Англии и Франции, фак-
тически перекрыла все пути доступа продовольствия в
порты Крыма и Кавказа и на длительное время при-
вела к ликвидации прибрежных перевозок для снаб-
жения населения, исключила возможность подвоза
грузов из Турции. Как говорилось в докладе о силах
союзников на Черном море в 1919—1920 гг., состав-
ленном Морским генштабом РСФСР, «английский флот
блокировал берега Анатолии и имел задачу препят-
ствовать сообщению Анатолии с советскими портами.
С этой целью все встреченные в блокируемой зоне суда
или осматривались, или проверялись самым тщатель-
ным образом. Изредка английские суда уходили также
и к советским берегам с той же целью. Французские
суда имели задачу всеми мерами препятствовать ка-
кому бы то ни было морскому сообщению между со-
ветскими портами и эту задачу исполняли с немалым
рвением: даже самые ничтожные парусные суда ими
задерживались. Были случаи обстрела мелких парус-
ников, пытавшихся подвезти хлеб и продовольствие
голодающей Одессе».63
Таким образом, ужесточение политики военно-эко-
номической блокады Советской России во второй поло-
вине 1919 г. привело к столь же явному усилению
в этот период и военно-морской блокады на Балтике
и в Черном море. Следствием этого стало почти полное
прекращение внешней торговли Советского государства
в 1919 г, В период блокады НКТиП вел в основном
107

лишь подготовительную работу в целях быстрого раз-
вертывания внешнеторговых операций, когда блокада
будет ликвидирована. В 1919 г. был окончательно оп-
ределен экспортный товарный фонд НКТиП для внеш-
него товарообмена. Этот фонд, который находился иа
учете и хранении соответствующих ведомств, состав-
ляли: 1 млн. пудов льна, 590 тыс. пудов пеньки,
1.5 млн. штук кож, 50 тыс. пудов щетины, пушнина
стоимостью 200 млн. руб. золотом, лесные материалы,
благородные металлы, драгоценные камни и т. д.64
Впервые в истории советской внешней торговли был
разработан также единый импортный план примени-
тельно ко второй половине 1919 г. Эта задача была
выполнена путем сбора и обработки заявок заинтере-
сованных организаций. Специальная комиссия НКТиП
выявляла степень действительной потребности в тех
или иных товарах, сопоставляла заявки со статисти-
ческими данными за прошлые годы. В результате об-
щая стоимость потребных к импорту товаров на вто-
рую половину 1919 г. была определена в 39 млрд,
руб.65
Что касается практической организации внешней
торговли, то в 1919 г. она сводилась к ряду случайных,
главным образом импортных операций, которые, по
удачному выражению Б. Е. Штейна, «походили скорее
на снабжение провиантом осажденной крепости, не-
жели на организованную торговлю».66 Сложная между-
народная обстановка препятствовала самостоятельному
выступлению на международном рынке НКТиП как
органа, ведавшего национализированной внешней тор-
говлей, побуждала Советское правительство прибегать
к более гибкой тактике, к попыткам использования для
внешнего товарообмена других организаций, которые
формально считались бы независимыми от правитель-
ства, а на самом деле являлись бы инструментом
НКТиП.
В частности, осенью 1919 г. была предпринята по-
пытка использовать для снабжения РСФСР некото-
рыми необходимыми товарами кооперативные органи-
зации. В октябре 1919 г. представители НКТиП и
Центросоюза вели переговоры по этому вопросу с Пе-
троградским иностранным бюро северных кооператив-
ных объединений («Иностранбюро»).
Обсуждая результаты этих переговоров, коллегия
108

НКТиП сочла целесообразным создание организации,
которая выполняла бы ее поручения по закупке това-
ров за границей. Однако это не означало нарушения
принципа национализации внешней торговли, по-
скольку в постановлении коллегии было отмечено, что
с уничтожением блокады и возобновлением нормальной
внешней торговли надобность в такой организации от-
падет.67 В дальнейшем было разработано положение
об «Иностранбюро» и дано разрешение на выезд его
представителей в район Витебск—Орша—Двинск для
организации работы. Однако каких-либо материалов
о практических результатах деятельности «Иностран-
бюро» найти не удалось. Известно лишь, что позднее
положение об этой организации было отменено по-
становлением СНК 8 июня 1920 г.68
Наконец, к исходу 1919 г., появилась возможность
использовать единственный открывшийся в это время
дипломатический канал для некоторых закупок на
внешнем рынке по поручениям НКТиП и ВСНХ. Речь
идет о появлении в ноябре 1919 г. М. М. Литвинова
в Копенгагене, где были начаты переговоры с англий-
ским представителем О'Грэди об обмене военноплен-
ными. Г. В. Чичерин информировал Литвинова о на-
личии в распоряжении НКТиП экспортных товаров,
которые могли бы быть использованы для товаро-
обмена с Западом (лен, меха, масличные семена,
шерсть, лес, платина).69 Регулярно в радиограммы
Наркоминдела, адресованные Литвинову, включались и
заявки ВСНХ на импортные товары. Конечно, кон-
кретная торговая деятельность Литвинова стала воз-
можной лишь после снятия блокады, но информацион-
ная и подготовительная работа началась раньше, и это
позволило ему отправить в Советскую Россию меди-
каменты и другие товары, которые пробили первую
брешь в экономической блокаде.70
Вследствие политики военно-экономической бло-
кады результаты случайных внешнеторговых операций
Советской России в 1919 г. были мизерны: экспорт в
западные страны отсутствовал совсем и не был за-
фиксирован таможенной статистикой. Импорт же по
стоимости едва превышал 500 тыс. руб. в довоенном
исчислении. Из этой суммы четыре пятых приходилось
на долю Германии и Швеции. К этому следует доба-
вить, что регистрация импорта велась по моменту вы-
109

пуска товаров из таможен, поэтому известное их коли-
чество было завезено ранее. Однако и без этой ого-
ворки видно, что в условиях полной военно-экономи-
ческой блокады, и особенно после ее ужесточения во
второй половине 1919 г., Советская Россия за этот год
получила менее одной двухтысячной доли тех товаров
(в стоимостном выражении), которые завозились в
страну в любой из годов предвоенного пятилетия.71
КРАХ ОТКРЫТОЙ ПОЛИТИКИ
ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЛОКАДЫ
Как мы видели, империалистическими державами были
потрачены огромные усилия на сохранение политики
военно-экономической блокады Советского государства
и удержание в общей с ними упряжке нейтральных
государств и Германии, все более тяготившихся своей
причастностью к этой агрессивной деятельности на
международной арене. Все это, казалось бы, в декабре
1919 г., когда состоялось совещание премьер-министров
стран Антанты в Лондоне, должно было привести к
закреплению и возобладанию этой линии как един-
ственной и не подлежащей пересмотру хотя бы в бли-
жайшем будущем.
Однако не прошло и месяца со времени совещания,
как развитие целого ряда военных и политических со-
бытий показало, что использование политики военно-
экономической блокады в ее чистом виде вскоре пол-
ностью себя исчерпает.
Прежде всего коренным образом стало меняться
военное положение Советской России в гражданской
войне. К исходу 1919 г., после побед Красной Армии
над контрреволюционными силами Колчака, Деникина
и Юденича, после того как войска интервентов также
были вынуждены покинуть территорию Европейской
России, стало ясно, что все попытки сохранить внут-
реннее кольцо экономической блокады оказались
тщетными: оно разваливалось на глазах, и один за
другим важнейшие сырьевые и промышленные районы
возвращались под контроль Советской власти.
Эти военные победы интересуют В. И. Ленина не
только с точки зрения их роли в окончательном утвер-
110

ждении Советской власти в России, но и с точки зре-
ния их воздействия на политику государств Антанты.
В. И. Ленин придает громадное значение и таким со-
бытиям, как вынужденный вывод британских войск из
района Архангельска и французских из Крыма, считая
это, с одной стороны, следствием поражений сил контр-
революции в гражданской войне, а с другой — резуль-
татом роста антиинтервенционистских настроений
среди солдат Антанты, проявлением пролетарской со-
лидарности со стороны трудящихся капиталистических
стран.1 В ноябре 1919 г. В. И. Ленин уже довольно
отчетливо видит возможность постепенного изменения
в соотношении сил между Советской Россией и капи-
талистическим миром. Сознавая, что «международный
капитал еще несомненно сильнее нас», он тем не менее
считает, что страны Антанты уже не могут «идти на
нас прямой войной», ибо у них «уже подрезаны кры-
лышки».2 В.И.Ленин отмечает, что «еще гораздо боль-
ше, хотя и не так ясна, победа, которую мы одержива-
ем в международном масштабе. Эта победа заключается
во внутреннем разложении империализма, который не
может послать своих войск против нас».3
Из анализа этих новых явлений В. И. Ленин за-
ключал, что Советское государство стоит «накануне
крупнейшего перелома к лучшему» в международном
и военном положении, что «главные трудности уже
позади».4
С конца 1919 г. В. И. Ленин тщательнейшим об-
разом прослеживает и оценивает также результат воз-
действия нового фактора, который о течением времени
стал проявляться все сильнее и сильнее, на политику
государств Антанты в «русском вопросе» и на характер
взаимоотношений между ними и Советской Россией. Он
отмечает реакцию европейской буржуазной прессы на
победы Красной Армии, суммируя ее точку зрения
следующим образом: «Пожалуй, в России завязнешь,
не лучше ли с ней мириться».5 В докладе на VIII Все-
российской конференции РКП (б) В, И. Ленин уделяет
особое внимание вынужденному признанию перемен
в международных делах правящими кругами госу-
дарств — участников интервенции.6
С этой точки зрения симптоматичными были пер-
вые, пока еще осторожные заявления Ллойд Джорджа
в пользу смены тактики в отношении Советского госу-
111

дарства на приеме у лорд-мэра Лондона 8 ноября
1919 г. и в палате общин 13 ноября 1919 г. Они пред-
ставляли с его стороны зондаж настроений правящих
кругов как в Англии, так и в других капиталистиче-
ских странах. Смысл высказываний Ллойд Джорджа
сводился к признанию провала прямой военной интер-
венции и к положению, что в связи с разгромом войск
Колчака, Деникина и Юденича дальнейшая поддержка
контрреволюционных сил в России потребует новых
больших расходов, которые и так уже слишком обре-
менительны. Поэтому, полагал он, вероятно, пора опре-
делить какой-то новый курс в отношении к Советской
России, этой «русской загадке». Как бы мимоходом,
в ответ на реплику во время своей речи в парламенте:
«Как обстоит дело с блокадой?», — Ллойд Джордж,
беззастенчиво искажая факты и, вероятно, желая дать
понять, что новая ситуация может побудить изменить
политику, нимало не смущаясь, отвечает: «Никакой
блокады нет, кроме ледовой блокады».7 Такая поста-
новка вопроса, в сущности, учитывала реальный факт:
с разгромом основных белогвардейских сил потерпел
провал план отрыва европейской части Советской Рос-
сии от основных районов, откуда поступало сырье и
продовольствие. «Экономическое окружение» и военно-
экономическая блокада в таких условиях становились
все более несостоятельными.
В правящих кругах США к концу 1919 г. также
выявляются сомнения в целесообразности и перспек-
тивности использования любых военных форм борьбы
с Советской властью. 9 декабря 1919 г. госсекретарь
Р. Лансинг в меморандуме для президента Вильсона
предлагает в связи с провалом интервенции использо-
вать «экономические операции» в отношении России.
Суть этой тактической линии состояла, согласно доку-
менту, в ведении торговли на ее территории через ко-
оперативы, земства, думы и «ответственных лиц». Этим
способом имелось в виду оказать содействие «чисто
русским силам», которые могли бы прийти к власти,
когда Советское правительство потеряет ее в резуль-
тате экономических трудностей.8 С другой стороны,
особого оптимизма и в отношении этих мер лидеры
США, по-видимому, не испытывали. Об этом свиде-
тельствует последняя телеграмма из Вашингтона от
11 декабря 1919 г. представителя «омского правитель-
112

ства» Колчака: «Военные неуспехи и политические со-
бытия в Сибири, а также сложность снабжения в тылу
нашей армии колеблют уверенность американцев во
внутренней силе национального движения, что вынуж-
дает их в общем к выжидательному положению».9
Другим важнейшим фактором, который все основа-
тельнее подрывал возможность проведения открытой
политики военно-экономической блокады, стала пози-
ция рабочего класса капиталистических стран, все ре-
шительнее выступавшего против интервенции и любых
других форм борьбы империализма против Советской
власти. В. И. Ленин говорил, что в этом смысле ока-
залась глубоко верной и подтвердилась «ставка на
международную революцию».10 И действительно, поли-
тика военно-экономической блокады Советской России
вызывала все возраставшее недовольство и протесты со
стороны рабочего класса, левосоциалистических групп,
молодых коммунистических партий.
Экономическая блокада, означавшая самый откро-
венный террор империалистов Антанты по отношению
к миллионным массам населения Советской России,
натолкнулась на решительный протест рабочего класса
всего Запада. В ноябре 1919 г. французская газета
«Юманите» писала: «Объявив голодную блокаду против
ни в чем не повинного населения, правительство Кле-
мансо начертало этим самым линию действия для всех
социалистов. Все наши чаяния и помыслы — вместе
с Российской рабоче-крестьянской республикой. И мы
призываем массы заклеймить правительство и вынести
политике палачей осуждение, которое, вне сомнения,
одобрит суд истории».11
В Италии, как отмечал В. И. Ленин, «дошло до
того, что съезд социалистических партий единогласно
принял резолюцию о снятии блокады с Советской Рос-
сии и возобновлении с нею торговых сношений».12
В. И. Ленин имел в виду резолюцию протеста против
блокады Советской России, принятую XVI конгрессом
Итальянской социалистической партии, проходившим
5—8 октября 1919г. в Болонье.13 Все попытки итальян-
ских правящих кругов побудить народ своей страны
участвовать в блокаде и вооруженной интервенции
против Советской России, отправлять в помощь контр-
революции солдат и транспорты с вооружением и при-
пасами потерпели провал.14
113

Организовавшиеся осенью 1919 г. обе коммунисти-
ческие партии США одной из главных своих задач
считали кампанию «за то, чтобы поднять рабочих на
борьбу за отмену блокады Советской России». На со-
браниях секций этих партий 7—9 ноября 1919 г. была
принята резолюция: «Сорвем блокаду России!».
Тогда же был выдвинут здесь и лозунг: «Руки прочь
от России!».15
В сентябре 1919 г. по инициативе Федерации шах-
теров, транспортников и железнодорожников Англии
был создан национальный комитет «Руки прочь от
Советской России». Комитет организовал митинги про-
теста против интервенции и блокады, проходившие в
тысячных аудиториях самых больших залов многих
городов Великобритании. В конце 1919 г. Британский
конгресс тред-юнионов под давлением рабочих масс
принял постановление — немедленно потребовать от
правительства Англии снятия блокады и рассмотрения
мирных предложений VII Всероссийского съезда Со-
ветов. В резолюции конгресса, переданной правитель-
ствам западных держав, содержался призыв к установ-
лению мирных отношений, препятствием для которых
оставались «вмешательство Антанты и голодная бло-
када».16 Политика военно-экономической блокады вы-
зывала широкий протест трудящихся в Скандинавских
странах. Массовые демонстрации против блокады были
организованы рабочими и прогрессивными студентами
в октябре и ноябре 1919 г. в столицах Швеции и Нор-
вегии, где уже в это время трудящиеся страдали от
безработицы, вызывавшейся послевоенным сокраще-
нием экспорта и недогрузкой предприятий.
20 октября в Стокгольме состоялась 15-тысячная
демонстрация, организованная социал-демократами в
знак протеста против требования Антанты о присоеди-
нении нейтральных государств к военно-экономической
блокаде Советской России. Ее участники направили
в министерство иностранных дел делегацию, руково-
дитель которой К. Винберг зачитал министру заявле-
ние, где содержался резкий протест против экономиче-
ской блокады и выдвигалось требование немедленно
возобновить сношения с Советской Россией. Министр
во время беседы с делегацией заметил, что «в этом
вопросе имеются еще и другие обстоятельства, которые
также приходится принимать во внимание».17
114

17 ноября 1919 г. в Христиании (Осло) состоялся
митинг протеста против военно-экономической бло-
кады, созванный студенческими и рабочими организа-
циями Норвегии. В резолюции, принятой участниками
митинга, правительству было высказано требование
отказаться от участия в блокаде Советской России и
возобновить прерванные торговые отношения.18 И хотя
правительства скандинавских государств были вынуж-
дены подтвердить свою лояльность в отношении по-
литики экономической блокады, было ясно, что эти
страны отнюдь не являются надежным звеном в цепи
«экономического окружения» РСФСР, созданного союз-
никами. Еще одним положительным фактором новой
международной ситуации, выявившимся к концу
1919 г., В. И. Ленин считал сдвиг в общественном
мнении западноевропейских государств в отношении
Советской России, рост антиинтервенционистских на-
строений у довольно значительных слоев интеллиген-
ции и пацифистских кругов буржуазии. «Мы вправе...
сказать, — говорил В. И. Ленин, — что симпатии не
только рабочего класса на стороне Советской власти,
но и широких кругов буржуазной интеллигенции...
и на поддержку их мы можем теперь отчасти рассчи-
тывать».19
Правительства союзных держав должны были счи-
таться со все возраставшим недовольством и проте-
стами в их странах против политики блокады не
только со стороны рабочего класса, но и парламент-
ских кругов, широких слоев интеллигенции. 16 декабря
1919 г. итальянский парламент вынес постановление
о том, чтобы правительство добилось от Верховного
Совета Антанты снятия блокады.20 Против блокады
выступала радикальная французская интеллигенция,
сплотившаяся вокруг А. Барбюса, а также видные
политические деятели и известные экономисты За-
пада.21
Огромное значение для срыва открытой политики
военно-экономической блокады имела и активизация с
осени 1919 г. действий советской дипломатии по отно-
шению к ряду западных государств. Прежде всего
они были направлены на установление мирных отно-
шений с буржуазными республиками, созданными на
Северо-Западе, которые в то время были вынуждены
прекратить вооруженные действия против РСФСР.
115

Опираясь на военные успехи и учитывая нарастав-
шее недовольство народов прибалтийских стран уча-
стием в антисоветской интервенции, Советское прави-
тельство по инициативе В. И. Ленина 31 августа
1919 г. обратилось к правительству Эстонии с предло-
жением начать мирные переговоры.22 Дальнейшее раз-
витие событий, вызванных этой нотой Советского пра-
вительства, привело к договору с Эстонией, который
превратился в «генеральную репетицию соглашения
с Антантой, превратился в первый опыт прорыва бло-
кады и в первый эксперимент мирного сожительства
с буржуазными государствами».23 Вслед за тем после-
довали аналогичные ноты правительствам Латвии,
Литвы, Финляндии.24 Какова же была реакция на со-
ветские предложения со стороны правительств при-
балтийских республик и великих держав?
3 сентября министр иностранных дел Эстонии
И. И. Поска информировал английского представителя
в Ревеле о том, что его правительство в настоящее
время не может воевать с большевиками, и сослался
на необходимость переговоров о ними для выигрыша
времени в целях восстановления «морального духа»
армии.25 Несколько позднее эстонское и латвийское
правительства запросили главу британской политиче-
ской и экономической миссии в балтийских государ-
ствах о точке зрения союзников, и прежде всего
Англии, на возможность переговоров с большевиками.26
4 сентября эстонское правительство особой нотой из-
вестило правительство РСФСР о готовности начать
переговоры.27 Десять дней спустя в Ревеле состоялось
двухдневное совещание представителей Эстонии, Лат-
вии, Литвы и Финляндии по поводу советских предло-
жений, которое высказалось за совместное вступление
в предварительные переговоры с РСФСР о временном
прекращении военных действий. Представители прави-
тельств балтийских государств информировали главу
британской миссии об итогах совещания и вновь за-
просили его о позиции Антанты, и в частности Англии,
во всей этой проблеме.28
Однако 16 сентября последовал немедленный ответ
из Лондона, направленный британским представителям
в Риге, Ревеле и Гельсингфорсе, в котором правитель-
ствам прибалтийских республик предлагалось «не
предпринимать никаких действий в направлении
116

мира».29 Но вскоре осознание изменений в соотноше-
нии сил на Северо-Западе и бесперспективности новых
затрат, а также требования английского общественного
мнения прекратить военные авантюры в России побу-
дили Форин оффис и Ллойд Джорджа определить но-
вое отношение к балтийской проблеме. Оно было сфор-
мулировано в письме Керзона от 25 сентября, направ-
ленном английским представителям в Ревеле, Риге,
Ковно, Гельсингфорсе, Варшаве. В нем прибалтийским
государствам предоставлялась свобода в решении во-
проса, «следует ли им пойти на соглашение с совет-
скими руководителями, и если да, то на какое
именно».30
Первым поспешило воспользоваться разрешением
Великобритании эстонское буржуазное правительство,
которое после провала осенью 1919 г. второго наступ-
ления Юденича на Петроград окончательно убедилось
в необходимости прийти к мирному соглашению с Со-
ветской Россией. Переговоры открылись в Юрьеве
(Тарту) 5 декабря 1919 г. и завершились подписанием
мирного договора 2 февраля 1920 г.31 Таким образом,
сам факт начавшихся переговоров уже к концу. 1919 г.
поставил под вопрос возможность дальнейшего осу-
ществления политики полной военно-экономической
блокады Советской России.
Советское правительство предприняло также неко-
торые меры воздействия на деловой мир и правящие
круги Германии и добилось известного успеха. Выпол-
нение этих задач связывалось главным образом с мис-
сией В. Л. Кошта.
В. Л. Копп появился в Германии, по всей вероят-
ности, летом или ранней осенью 1919 г. и длительное
время проживал там как частное лицо. Для германских
властей, однако, не могло составлять тайны, что чело-
век, который был советником посольства РСФСР в
Германии в 1918 г., выполняет поручения своего пра-
вительства. Это подтверждает и то обстоятельство, что
сразу по приезде В. Л. Копп вошел в контакт с пред-
ставителями правительства и обсуждал с ними вопросы
организации почтовых сношений под флагом частного
предприятия и возобновления «торговых сношений
пока (до ратификации мирного договора) опять-таки
под флагом частного предприятия».32 Смысл деятель-
ности В. Л. Коппа в Германии и первый итог его
117

переговоров с правительством лучше всего раскрыва-
ется в его докладе из Берлина 14 октября 1919 г.,
адресованном В. И. Ленину, Л. Б. Красину, Г. В. Чи-
черину. «В борьбе за прорыв блокады, — писал
Копп, — к чему сводится в существе своем моя дея-
тельность (курсив мой. — В. Ш.), мы имеем перед со-
бой в Германии следующую ситуацию. Правительство
и в своих заявлениях мне, и в своих официальных за-
явлениях считает возобновление торговых сношений с
Советской Россией принципиально желательным. Но
страх перед гневом Антанты, с одной стороны, боязнь
большевистской заразы — с другой — парализует на-
столько его волю, что ожидать какой-либо активности
с его стороны в этом вопросе совершенно безнадежно.
Оно находит, что сделало достаточно, если разрешило
под флагом частного предприятия организовать воз-
душную почту, позволило тому же частному предприя-
тию отправить в Петроград небольшой пароход с това-
рами под шведским флагом и сияло — для финансиро-
вания этих предприятий — арест с депозита, находя-
щегося в банкирской конторе Мендельсона. В будущем,
если положение вещей не изменится радикально, оно
будет придерживаться той же пассивной политики и
после ратификации мирного договора. Два фактора бу-
дут, однако, в состоянии — при неизменности общей
ситуации — влиять на него в сторону сближения с
нами в области экономики. Это улучшение нашего
военного положения и ропот германских промышлен-
ников».33
В. Л. Копп попытался всемерно использовать эти
факторы. Он вступил в контакт со многими представи-
телями экспортных отраслей промышленности и свя-
занными с ними банковскими и торговыми кругами,
настроенными в пользу экономического сближения с
Советской Россией с целью заинтересовать их этой
перспективой и в то же время попытаться организо-
вать торговлю с РСФСР. И хотя практическая органи-
зация товарообмена в условиях блокады не имела
сколько-нибудь осязаемого результата, в целом миссия
В. Л. Коппа способствовала активизации торгово-про-
мышленных кругов Германии, выступавших за возоб-
новление экономических сношений с РСФСР, и тем
самым усиливала их воздействие на политику прави-
тельства в «русском вопросе».34 А это обстоятельство
118

в свою очередь способствовало подрыву единства по-
литики военно-экономической блокады, проводившейся
против Советского государства странами Запада.
Наконец, ликвидация этой политики в ее открытой
и полной форме тесно связана с еще одной внешне-
политической акцией Советского правительства — мис-
сией М. М. Литвинова, который начал 25 ноября
1919 г. переговоры в Копенгагене с английским пред-
ставителем О'Грэди об обмене военнопленными и
гражданскими лицами обеих стран. Его поездка за
границу стала готовиться еще в сентябре 1919 г., и
уже тогда предполагалось, что ее задачи не должны
ограничиваться рамками переговоров об обмене плен-
ными. Вопрос о составе делегации рассматривался на
заседании Политбюро ЦК 26 сентября и 7 октября
1919 г.35
Соглашение о военных и гражданских пленных
было не единственной, да и не главной задачей, по-
ставленной Советским правительством перед М. М. Ли-
твиновым. Накануне отъезда в Копенгаген, 14 ноября
1919 г., ему были вручены полномочия Совнаркома,
подписанные В. И. Лениным, на ведение мирных пере-
говоров с правительствами буржуазных республик,
созданных на границах бывшей Российской империи
и «других стран, находящихся в состоянии войны
или во враждебных отношениях с Советской Респуб-
ликой». Специальные полномочия Совнаркома были
переданы Литвинову на заключение займов и подписа-
ние договоров от имени Советской республики с пра-
вительством Великобритании и других стран.36 На сле-
дующий день Литвинов получил от Л. В. Красина пол-
номочия НКТиП для торговой деятельности в Сканди-
навских государствах, «Таким образом, — заключает
американский историк Луи Фишер, — снаряженный
как дипломат, филантроп и государственный купец
Литвинов предстал перед Западом в стремлении уста-
новить modus vivendi между коммунизмом и капита-
листическим миром».37
Иные инструкции от своего правительства имел ан-
глийский представитель» Уже сам выбор О'Грэди, ко-
торый не являлся профессиональным дипломатом,
а был членом парламента от лейбористской партии и
представителем британских тред-юнионов, показывал,
что английское правительство еще опасалось компроме-
119

тировать себя перед «цивилизованным миром» пря-
мыми политическими контактами с большевиками.
В инструкции, которую Керзон направил О'Грэди
13 ноября, последнему предписывалось «быть особенно
осторожным, чтобы не поддержать любую попытку
вести переговоры по иным вопросам, чем обмен плен-
ными».38 В дальнейшем, когда Керзон получил инфор-
мацию от французского посла в Лондоне о намерениях
Литвинова возбудить в переговорах вопросы о снятии
блокады, возобновлении торговли между Англией и
Советской Россией и о прекращении материальной под-
держки Деникину (О'Грэди якобы согласился их об-
судить), он был крайне раздражен и обеспокоен.
В письме от 26 ноября Керзон требовал строго при-
держиваться полученной инструкции. Касаясь пред-
полагаемых шагов Литвинова, Керзон предлагал от-
носительно двух последних из перечисленных выше
вопросов «отказываться даже от выслушивания любых
мирных предложений такого характера». Вместе с тем
он допускал, что вопрос о блокаде может стать элемен-
том переговоров, и в этом случае О'Грэди предписы-
валось запросить дальнейшие указания Форин оф-
фиса.39
Информация, полученная Керзоном о намерениях
Литвинова, в основном подтвердилась, поскольку уже
29 ноября последний, предъявив свои полномочия на
ведение мирных переговоров, возбудил перед О'Грэди
вопрос о необходимости достигнуть общего мирного
соглашения между РСФСР и союзными государ-
ствами.40
Особое внимание Литвинов уделял проблеме лик-
видации военно-экономической блокады и возобновле-
ния торговых отношений между РСФСР и капитали-
стическими странами, и в частности Англией. Послан-
ник США в Дании сообщал, например, 2 декабря в
госдепартамент, что «переговоры О'Грэди с Литвино-
вым теперь в значительной части сконцентрировались
в вопросе о внешней торговле». В этом донесении
О'Грэди характеризовался как сторонник возобновле-
ния торговых отношений с Советской Россией в ин-
тересах Великобритании, полагающий в то же время,
что снятие блокады и восстановление коммерческих
отношений с Западом в конечном счете приведет к ре-
ставрации капитализма в России.41
120

22 декабря 1919 г. Литвинов направил О'Грэди
письмо, в котором, резко осуждая политику военно-
экономической блокады, высказывал мнение Советского
правительства о необходимости не только деклариро-
вать отказ от нее, но и дать возможность Советской
России вступить в действительные экономические от-
ношения с западными странами, «Нельзя уйти от того
факта, — писал он, — что Великобритания нуждается
в льне и другом сырье, производимом в России, и что
Россия в свою очередь может ввозить огромное коли-
чество промышленных изделий из Великобритании».
Литвинов подчеркивал готовность Советского прави-
тельства добиваться «установления действительного
мира» и «экономических отношений между двумя стра-
нами на здоровой основе».42 Несколько дней спустя с
этим меморандумом ознакомился Керзон, который
сделал на нем пометку, констатирующую, что, по-
скольку документ содержит предложения вступить в
мирные переговоры и снять блокаду, он выходит за
пределы инструкций, данных О'Грэди.43
Если Керзон явно оппозиционно встречал всякое
предложение, направленное на ликвидацию военно-
экономической блокады и возобновление торговых сно-
шений о Советской Россией,44 то О'Грэди не без влия-
ния Литвинова все более решительно становился на
точку зрения немедленного пересмотра проводившейся
ранее политики. По всей вероятности, он был также
хорошо информирован о тех изменениях, которые на-
зревали в отношении английского правительства к этой
проблеме.45
14 января 1920 г. О'Грэди направил письмо Кер-
зону, в котором настойчиво предлагал решить вопрос
о прекращении блокады и «сделать необходимые пред-
ставления Верховному совету (Антанты. -- В. Ш.) для
достижения этой цели как можно скорее».46 Ответа
так и не последовало, поскольку в тот же самый день
по инициативе Ллойд Джорджа данный вопрос стал
предметом специального обсуждения Верховного со-
вета Антанты.
Совершенно очевидно, что энергичные усилия
М. М. Литвинова не прошли бесследно. С полным ос-
нованием в отчете Наркоминдела отмечалось, что «до-
клады О'Грэди, несомненно, не в малой мере повлияли
на январское решение Верховного совета» о снятии
121

блокады».47 Таким образом, все рассмотренные выше
военные и политические события и факторы с осени
1919 г. постепенно, но неуклонно побуждали империа-
листические державы лихорадочно искать иные пути
решения «русского вопроса». В новой ситуации сохра-
нение внешнего кольца блокады в значительной мере
утрачивало свой первоначальный смысл. Разумеется,
осознание бесплодности такой политики правящими
кругами империалистических держав пришло далеко
не сразу. Потребовались еще и дополнительные уси-
лия советской дипломатии, с одной стороны, и трезво
мыслящих политиков и экономистов Запада — с дру-
гой, чтобы было принято первое, половинчатое реше-
ние руководителей держав Антанты, которое повлекло
за собой в последующем ликвидацию всей системы во-
енно-экономической блокады Советского государства.
Самым примечательным в развитии этого процесса
было то, что отнюдь не соображения незаконности,
вопиющего несоответствия этой политики нормам
международного права, ее аморальности и бесчеловеч-
ности оказали влияние на перемену позиции глав пра-
вительств империалистических держав. Ничуть не пе-
ременились и их взгляды на возможность, допусти-
мость и правомерность существования в мире госу-
дарств только одной системы — капиталистической.
Главными мотивами начавшейся «смены вех» в отно-
шении политики открытой и полной военно-экономи-
ческой блокады Советского государства были намере-
ния использовать новые средства борьбы против про-
летарского государства, коль скоро старые оказались
безрезультатными, и получить выгоду от экономиче-
ского обмена с ним.
Об этом свидетельствуют исторические события,
которые привели к пересмотру в январе 1920 г. Вер-
ховным советом Антанты своей прежней позиции.
Прежде чем перейти к рассмотрению событий, связан-
ных с этим решением, следует вкратце остановиться
на предыстории вопроса.
В начале января 1920 г. чиновник министерства
продовольствия и британский представитель в Верхов-
ном экономическом совете Э. Уайз составил меморан-
дум, озаглавленный «Экономические аспекты британ-
ской политики в отношении России». Содержание
этого документа сводилось к следующему.48 До недав-
122

него времени, отмечал автор, политику союзников
в «русском вопросе» определяли главным образом по-
литические и военные соображения; цель меморандума
состоит в том, чтобы изучить экономические аспекты
этой проблемы. Далее Уайз рассматривает довоенный
экспорт России с точки зрения «экономической ста-
бильности и организации всего мира», а также торго-
вых интересов Англии. Вывод, который делает автор
из этого раздела своего доклада, заключается в том,
что «продолжение гражданской войны и блокады Рос-
сии отрезает от остального мира громадные продо-
вольственные и сырьевые ресурсы и является одной из
главных причин высоких мировых цен».
Далее Уайз рассматривает возможные последствия
продолжения политики военно-экономической блокады
и весьма убедительно показывает бессмысленность ее
осуществления. Какие же доводы выдвигаются в мемо-
рандуме в связи с рассмотрением этой политической
линии? Военные успехи большевиков привели к тому,
что Советская Россия либо уже вернула, либо имеет
возможность вернуть в самом ближайшем будущем
основные сырьевые и промышленные области. В связи
с этим дальнейшая политика блокады становится бес-»
предметной. Эта тактика, продолжает Уайз, станет не-
возможной и вследствие реальных шансов у Советско-
го правительства заключить мир с Эстонией и другими
прибалтийскими странами.
Кроме того, отмечалось в меморандуме, военно-
экономическая блокада, противоречащая нормам меж-
дународного права, не встречает сочувствия в ряде
государств (Германия, нейтральные страны), которые
вряд ли можно будет надолго удержать от торговли
с Советской Россией. Наконец, Уайз указывает и на
решительное осуждение политики блокады широким
общественным мнением Англии.
В связи с такой оценкой сложившегося положения
Уайз предложил: «Избегая пока формального дипло-
матического признания большевистского правительства,
окончательно отказаться от блокады и не чинить ни-
каких препятствий восстановлению торговых отноше-
ний со всей Россией». Эта политика, по его мнению,
позволит начать торговые операции через Петроград,
а в скором времени и через Одессу и получить из Со-
ветской России хлеб и другое продовольствие в обмен
123

на сельхозмашины, мануфактуру и т. д. Торговля эта
могла бы осуществляться через русские кооперативы,
имеющие налаженный аппарат в Лондоне. Вместе
с тем автор замечает, что промедление с осуществле-
нием новой политики в дальнейшем может привести
к столкновению с сильной конкуренцией Германии и
США, которые пока еще не имеют возможности вне-
дриться на русский рынок. В заключение выражалась
надежда, что снятие блокады заставит Советское пра-
вительство сделать серьезные экономические и поли-
тические уступки Западу.
7 января 1920 г. Керзон распространил меморан-
дум Уайза среди членов британского кабинета.49 Это,
однако, не означало, как мы могли убедиться ранее,
что он разделял позицию автора документа. Тем не
менее точка зрения Уайза, по-видимому, совпадала со
взглядами самого Ллойд Джорджа, который к этому
времени уже пришел к выводу о тщетности старых
методов борьбы с большевизмом. По его инициативе
Верховный совет Антанты и приступил к обсуждению
вопроса о торговой политике в России. Ллойд Джордж
представил на рассмотрение делегатов Франции и Ита-
лии меморандум, который либо дословно совпадал
с запиской Уайза, либо базировался на ней.50
Франция, 14 января 1920 г. Идет последняя серия
заседаний затянувшейся на целый год Парижской
мирной конференции. В одном из уютных залов Вер-
сальского дворца собралась «большая тройка»: главы
правительств Франции (Ж. Клемансо), Англии
(Д. Ллойд Джордж), Италии (Ф. Нитти). Тут же мно-
гочисленные эксперты, члены Верховного экономиче-
ского совета, секретари, переводчики, стенографистки
и специально приглашенные контрреволюционные ру-
ководители заграничного аппарата русских кооперати-
вов («Иноцентра») -—К. Р. Кровопусков, А. М. Бер-
кенгейм.51 В ходе совещания Беркенгейм дал харак-
теристику русских кооперативов как аполитичных об-
ществ, остановись на их возможностях в организации
торговли с Западом. На вопрос Ллойд Джорджа, «ду-
мает ли Беркенгейм, что это есть наиболее эффектив-
ный путь нанесения удара большевизму», последний
ответил, что «он абсолютно уверен в этом».52 Поясняя
свою мысль, Беркенгейм охарактеризовал Советскую
власть как власть меньшинства, которая якобы дер-
124

жится лишь благодаря чрезвычайным обстоятельствам
(голод, блокада, война). Клемансо сказал, что эконо-
мическая сторона вопроса (потребности России в им-
порте и ее экспортные возможности) не вызывает со-
мнений. Но как организовать товарообмен, не допуская
вмешательства Советского правительства? Беркенгейм
ответил, что для него самого это не вполне ясно, но со-
юзные правительства должны добиваться, чтобы коо-
перативы вели дела исключительно «по своему соб-
ственному усмотрению». Находясь в весьма сложных
условиях, Советское правительство, возможно, согла-
сится на это требование.53 Ллойд Джордж в своем
выступлении отметил, что «с точки зрения обмена и
цен русские поставки жизненно необходимы». Основ-
ная цель, которую преследовало снятие блокады и
установление торговли через кооперативы, была вы-
ражена им следующим образом: «... эта схема может
разрушить большевизм. В тот момент, когда будет
установлена торговля с Россией, коммунизм должен
уйти». Точка зрения Ллойд Джорджа была поддер-
жана Нитти, который согласился, что торговля есть
«подходящий путь нанести удар большевизму», и Кле-
мансо. Для конкретной разработки «кооперативной
схемы» с точки зрения финансов, обмена товарами
и т. д. была создана комиссия из представителей дер-
жав, участвовавших в заседании, во главе с Уайзом.54
На следующем, решающем заседании Верховного
совета 16 января 1920 г. был рассмотрен доклад ко-
миссии Уайза, излагавший конкретные меры возоб-
новления торговли с Россией через кооперативные ор-
ганизации.55 Французские делегаты Вертело и Каме-
рер высказались за такую формулировку резолюции,
которая бы не давала повода считать ее актом призна-
ния Советского правительства. Доклад комиссии
Уайза был одобрен, и была принята резолюция Вер-
ховного совета Антанты, опубликованная в прессе.56
В ней разрешался «обмен товарами на основе взаим-
ности между русским народом и союзными и ней-
тральными странами». Право организации обмена
сырья и продовольствия на предметы первой необходи-
мости и изделия других государств предоставлялось
кооперативным организациям. «Эти меры, — указыва-
лось в заключение, — не означают перемену в поли-
тике союзных правительств по отношению к Совет-
125

скому правительству».57 20 января Верховный совет
составил текст телеграммы, направленной американ-
скому правительству, где разъяснялись причины пере-
хода к новой политике в «русском вопросе» и предла-
галось единство действий в ее осуществлении.58
Подводя итоги всему ходу обсуждения «русской
проблемы» Верховным советом Антанты и основываясь
на тех документах, которые ему сопутствовали, можно
достаточно полно выявить те основные причины, ко-
торыми руководствовались союзники, приступая к пе-
ресмотру своей тактики. Провозглашение отказа от по-
литики полной военно-экономической блокады и ре-
шение возобновить торговлю с «русским народом»
хотя бы через кооперативы было вынужденным. Глав-
ными причинами, побудившими правительства великих
держав пойти на это, как отмечалось, были развал
в результате побед Красной Армия внутреннего кольца
экономической блокады, крах старых средств и стрем-
ление испытать новые методы борьбы с Советской
властью, наконец, хозяйственные потребности самих
стран Запада в экономическом обмене с пролетарским
государством. По поводу последней причины В. И. Ле-
нин говорил на IX Всероссийском съезде Советов:
«Мы знаем, что экономическое положение тех, кто нас
блокировал, оказалось уязвимым. Есть сила большая,
чем желание, воля и решение любого из враждебных
правительств или классов, эта сила — общие экономи-
ческие всемирные отношения, которые заставляют их
вступить на этот путь сношения с нами».59
То, что это принималось в расчет при определении
новой линии действий в «русском вопросе», говорит
опубликованный спустя некоторое время доклад Вер-
ховного экономического совета об экономическом поло-
жении в Европе, где продовольственным и сырьевым
поставкам из Советской России отводилась первосте-
пенная роль в смягчении нараставшего хозяйственного
кризиса.60 Что касается целей, которые преследовала
новая политика, то их было две, хотя обе сводились
к одному — свержению Советской власти «мирными»
средствами.
Первая заключалась в том, чтобы посредством тор-
говли через кооперативы активизировать все оппози-
ционные слои и группы русского общества в борьбе
с Советской властью. Так, например, близкая Ллойд
126

Джорджу «Дэйли кроникл» связывала основные поли-
тические расчеты новой тактики с активизацией глав-
ным образом русского крестьянства, казавшегося ей
наиболее подходящим классом для выполнения задачи
свержения большевизма, тем более что в кооперати-
вах, которые оказались бы связанными с Западом по
выработанной торговой схеме, состояли миллионы кре-
стьян.61
Вторая цель основывалась на представлениях Ллойд
Джорджа, разделяемых Нитти, что установление тор-
говли поможет возобновлению нормальных экономиче-
ских условий жизни в России, что явится лучшим
средством разрушения «экстремистских форм» самого
большевизма и в конечном итоге приведет к реставра-
ции старого капиталистического уклада. Эта мысль
была наиболее отчетливо сформулирована Ллойд
Джорджем в парламенте 10 февраля 1920 г. «Мы по-
терпели неудачу в попытках восстановить Россию си-
лой, — говорил он. — Я полагаю, мы можем спасти ее
посредством торговли». Торговля, по его мнению, была
лучшим способом покончить с «необузданностью боль-
шевизма, чем любой другой метод».62
Какими бы целями ни руководствовался Верхов-
ный совет Антанты, принятые решения означали крах
открытой политики военно-экономической блокады
Советской России. Конечно, от признания ее провала
до осознания империалистическими державами необ-
ходимости нормализовать политические и экономиче-
ские отношения с РСФСР потребовался еще достаточ-
но продолжительный период борьбы Советского пра-
вительства за выход из изоляции. Но эта борьба раз-
вивалась уже в более благоприятных международных
условиях, характеризовавшихся формальным отказом
союзных правительств от политики военно-экономиче-
ской блокады.

БОРЬБА ПРОТИВ СКРЫТОЙ БЛОКАДЫ.
ВОЕННО-МОРСКАЯ БЛОКАДА
И ЕЕ ЛИКВИДАЦИЯ
Январское решение Верховного совета Антанты еще
отнюдь не означало, что империалистические державы
полностью покончили с политикой военно-экономиче-
ской блокады. Документы свидетельствуют о том, что
в течение почти всего 1920 и отчасти 1921 г. эта поли-
тика еще в значительной степени оставалась в силе,
хотя открыто уже не провозглашалась, а ее результа-
тивность снизилась вследствие разгрома основных сил
внутренней контрреволюции, ухода с территории Со-
ветской России части интервентов и заключения мир-
ного договора РСФСР в феврале 1920 г. с буржуазной
Эстонией, а затем с Латвией и Литвой.
Общее состояние отношений Советской России
с капиталистическим миром в 1920 г. В. И, Ленин
охарактеризовал на IX съезде РКП (б) следующим об-
разом: «Государства Антанты с большевиками нахо-
дятся ни в мире, ни в войне, у них есть и признание
нас, и непризнание».1 И в самом деле, с одной сто-
роны, решение о снятии блокады и возобновлении тор-
говли с «русским народом» означало заметный пово-
рот в политике империалистических держав в «русском
вопросе». В, И. Ленин считал это «крупным фактом
международного значения», благодаря которому, хоте-
ли или нет того правительства стран Антанты, Совет-
ское государство оказывалось в «сфере всемирных
междугосударственных отношений» и получало извест-
ные возможности перехода к мирному строительству.2
С другой же стороны, совершенно справедливо резолю-
ция Верховного совета Антанты от 16 января 1920 г.
была оценена Советским правительством лишь как
«теоретическое снятие блокады»,3 сопровождавшееся
массой оговорок, недомолвок и возможностей возврата
к прежнему курсу.
Ограниченность и недостаточность нового хода
в «шахматной игре союзников» 4 была хорошо раскры-
та М. М. Литвиновым в интервью редактору одной из
английских газет вскоре после опубликования резолю-
ции Верховного совета от 16 января 1920 г. «Париж-
ское решение относительно блокады, — говорил Лит-
128

винов, — пока является только бумажным заявлением,
которое еще должно быть проведено в жизнь». Для
нормального развития торговли необходимо создать
политические условия: взаимное представительство,
свободные телеграфные сношения и т. д. В заключение
заместитель наркома иностранных дел отметил, что
«экономическое значение парижского решения вce-
цело зависит от искренности намерений и общей по-
литики союзников по отношению к России»,6 Общая
же политика главных капиталистических держав
в «русском вопросе» почти на всем протяжении 1920 г.
представляла собой сочетание мирных и военных форм,
колебание от переговоров с большевиками до подго-
товки и поддержки польского наступления на Совет-»
скую Россию.6 Все это, естественно, не могло не от-
ражаться на характере отношений, складывавшихся
под влиянием решения 16 января, и определяло со-
стояние неполной, или скрытой, военно-экономической
блокады Советского государства.
В чем же конкретно выражалась эта политика
в 1920 г.? Основными элементами военно-экономиче-
ской блокады было запрещение союзными державами
гражданам своих стран вести торговлю с РСФСР, пред-
ложение нейтральным государствам следовать той же
тактике, установление морской блокады северного,
Балтийского и Черноморского побережий Советской
России. Все эти меры не претерпели заметных изме-
нений после принятия Верховным советом Антанты
решения о возобновлении сношений с «русским наро-
дом» и лишь с течением времени и под влиянием из-
менившейся политической обстановки начали медлен-
но отмирать. Вопрос о возможности деловым людям
вести торговлю с РСФСР не получил никакого разре-
шения почти в течение всего 1920 г. во Франции и был
чисто формально решен в США лишь в июле этого
года. В официальном заявлении госдепартамента на
этот счет от 7 июля 1920 г. единственная позитивная
фраза об отмене ограничений, «стоявших до сих пор
на пути торговли и сношений с Советской Россией»,
терялась среди массы оговорок, двусмысленных толко-
ваний и регламентаций. В нем говорилось о том, что
остаются в силе прежние ограничения в отношении
экспорта ряда товаров производственного назначения,
отказ от «политического признания в данный момент
129

или в будущем» Советской власти, ведение экономи-
ческих отношений и торговли деловыми людьми ис-
ключительно на «свой страх и риск», без поддержки
правительства США. В заявлении содержались различ-
ные предостережения относительно «законности» то-
варов, которыми располагало Советское государство,
о том, что выдача паспортов, виз, а также почтовая
связь с Россией не возобновлялись и т. п.7 Двусмыс-
ленность и лицемерие этого документа были сразу же
вскрыты Л. К. Мартенсом, который 8 июля 1920 г.
указал, что заявление госдепартамента от 7 июля
1920 г. «отнюдь не разрешает проблемы установления
торговых отношений между Россией и Соединенными
Штатами».8 Даже инициатор снятия блокады — анг-
лийское правительство — был весьма далек от того,
чтобы быстро и решительно покончить со старой по-
литикой.
Из документов британской внешней политики за
1920 г. мы узнаем, что частичное снятие блокады вовсе
еще не означало разрешения гражданам Великобрита-
нии начать торговлю с Советской Россией.9 Ряд мате-
риалов дает основание полагать, что эмбарго в тече-
ние значительного времени сохраняло свою силу при-
менительно к самому важному для Советской Рос-
сии — ее импорту из Англии. «Нет возражений, — со-
общал Керзон 20 мая британскому представителю
в Копенгагене, — против того, чтобы английские граж-
дане заключали сделки с русской делегацией, но экс-
порт товаров из Соединенного королевства в Россию
еще запрещен».10 Даже в октябре 1920 г. министер-
ство иностранных дел беспокоилось о том, чтобы то-
вары английского происхождения, направляемые в Ре-
вель, не оказались в конечном счете предназначенны-
ми для Советской России.11
Другой важный элемент блокады — запрещение
всем остальным государствам торговать с РСФСР —
также не был устранен в полной мере. Конечно, до-
говор с Эстонией позволил пробить брешь в экономи-
ческом окружении. Но если у союзников нашлось
в 1918—1919 гг. время сначала фактически, а затем
и юридически (нота 10 октября) позаботиться о при-
влечении к политике военно-экономической блокады
нейтральных государств, то после решения Верховного
совета Антанты 16' января никаких официальных до-
130

кументов, освобождающих эти страны от навязанных
им обязательств, не последовало. Политическим деяте-
лям Скандинавских государств, например, оставалось
лишь догадываться, можно торговать с Советской Рос-
сией или нет, и согласовывать любой шаг в этой об-
ласти с мнением лидеров великих держав, сложив-
шейся общей политической обстановкой и т. д.
Больше того, обострение положения в Европе в ав-
густе 1920 г. в связи с наступлением белополяков про-
тив Советской России грозило рецидивом экономиче-
ской блокады в полном ее объеме. На совещаниях анг-
лийского и французского премьеров и военных пред-
ставителей обеих стран в Хейте 8—9 августа 1920 г.
обсуждались и были приняты резолюции, по существу
означавшие возобновление — наряду с военными мера-
ми — политики полной экономической блокады, в слу-
чае если Советское государство не согласится на пред-
ложенные союзниками условия мира с Польшей.12 Ми-
нистерство торговли Великобритании в это время обра-
тилось к правительству с предложением возобновить
блокаду Советской России и разрабатывало практиче-
ские меры запрета торговли «с врагом» на случай во-
енного конфликта.13
Л. Б. Красин, который в это время был в Лондоне
в связи с переговорами о заключении торгового дого-
вора между двумя странами, сообщал в Москву 17 ав-
густа 1920 г., что «сейчас весь узел положения в по-
литике» и что английское правительство фактически
отказывается возобновить торговые переговоры.14
С другой стороны, правительство Ллойд Джорджа опа-
салось, что возврат к политике полной военно-эконо-
мической блокады приведет к острейшему внутрипо-
литическому кризису. В июле—августе 1920 г. в стра-
не царила атмосфера массового возмущения действия-
ми правительства. Сначала конгресс тред-юнионов,
а затем созванная «Советом действия» Национальная
рабочая конференция потребовали от кабинета пре-
кращения военных приготовлений, отказа от прямого
или косвенного участия в блокаде Советской России,
установления действительных торговых отношений
с нею.15
Все эти обстоятельства, а также начавшиеся вско-
ре советско-польские переговоры о перемирии предот-
вратили полное восстановление блокады, но хейтские
131

решения показали, насколько непрочно еще утверди-
лось в сознании лидеров западного мира понимание
необходимости навсегда покончить со старой полити-
кой. Следовательно, говорить о ликвидации военно-
экономической блокады в полном объеме на протяже-
нии значительной части 1920 г. нет никаких основа-
ний.
Весь 1920 и начало 1921 г. Советское государство
было вынуждено шаг за шагом противодействовать
политике экономической блокады в ее скрытой, поло-
винчатой форме. Эти усилия приводили к определен-
ным результатам, позволяя в ряде случаев сокращать
зону ее применения, добиваясь ее прорыва на некото-
рых направлениях.
Первым таким успехом было завершение перегово-
ров и заключение соглашения с Эстонией. Как уже
говорилось, известие о решении Верховного совета
Антанты 16 января 1920 г. позволило подписать
2 февраля 1920 г. мирный договор между Советской
Россией и Эстонией. Договор этот содержал полити-
ческие, территориальные и экономические условия уре-
гулирования отношений двух сторон. Благодаря этому
перед Советским государством открывалась реальная
возможность установления первых легальных торго-
вых связей и с этой страной, и с некоторыми деловыми
кругами других капиталистических стран. Значение
договора с Эстонией для Советской России, более года
пребывавшей в состоянии полной политической и эко-
номической блокады, было велико. В. И. Ленин счи-
тал, что благодаря миру с Эстонией Советское госу-
дарство пробило «окно» или «окошко в Европу», кото-
рое позволяет начать торговые отношения с Западом
и получать оттуда основные продукты, необходимую
техническую помощь и т. д.16 Подписание мирного до-
говора дало возможность уже 18 февраля 1920 г. на-
править в Эстонию довольно многочисленную совет-
скую экономическую делегацию во главе с И. Гуков-
ским, которая через три дня прибыла в Ревель и тот-
час же приступила К закупкам товаров для Советской
России.
До Октябрьской революции И. Э. Гуковский был
активным участником рабочего движения в России.
Его революционная деятельность началась в Петер-
бурге в 1898 г. Отбыв пятилетнюю ссылку за агита-
132

цию среди ижорских рабочих и принадлежность к со-
циал-демократической партии, Гуковский продолжал
партийную работу в Баку, Одессе, Москве. После по-
беды Февральской революции он был назначен казна-
чеем ЦК РСДРП (б). Коммерческий опыт, приобретен-
ный им в этой должности, пригодился в 1918—1919 гг.,
когда он был заместителем наркома финансов РСФСР,
и позднее, после назначения полпредом в Эстонию,
где ему пришлось заняться организацией внешнетор-
говых операций молодой республики Советов. На этом
посту он и скончался в 1921 г. в возрасте 50 лет.17
Конечно, Эстония не могла стать сколько-нибудь
значительным партнером Советского государства в хо-
зяйственной области. Однако она явилась той первой
брешью, той отдушиной, через которую впервые со
времени установления блокады удалось наладить ввоз
товаров, отчасти местного производства, а главным об-
разом изделий промышленности из других европей-
ских стран. Перечень товаров, закупленных в Эстонии
за первые четыре месяца работы советской делегации,
показывает, насколько велики были потребности Со-
ветской России буквально во всем самом необходимом
и насколько разнообразны были сделки и закупки
этого периода. «Нам удалось, — говорилось в отчете
Гуковского в НКВТ от 6 июля 1920 г., — закупить
здесь за это время следующее: сельдей 5442 бочки,
пил поперечных 249 000 штук, цементу 33 420 бочек,
гвоздей 180 000 пудов, рельсовых скреплений 70 000 пу-
дов, кожи подошвенной около 1000 тонн, сетей рыбо-
ловных 293 шт., колунов 5000 штук». Далее перечис-
лялись многочисленные виды других товаров.18
Благодаря миру с Эстонией 18 апреля 1920 г. ле-
гально по железной дороге поступили закупленные
советской делегацией товары. Договор с Эстонией, как
говорил Г. В. Чичерин на пленарном заседании ВЦИК
4 февраля 1920 г., «превратился, так сказать, в гене-
ральную репетицию соглашения с Антантой, превра-
тился в первый опыт прорыва блокады и в первый
эксперимент мирного сожительства с буржуазными
государствами».19
Вторым направлением, которое избрало Советское
правительство, для того чтобы добиться действитель-
ной ликвидации блокады и установить торговые отно-
шения с капиталистическими странами, было исполь-
133

зование «кооперативной схемы». Поскольку иных воз-
можностей вступить в экономические связи с внешним
миром не имелось, оно волей-неволей должно было
вступить в «кооперативную игру», начатую союзни-
ками. В этой игре большинство козырей оказалось
в его руках. Расчеты лидеров западных держав на ан-
тисоветски настроенных русских заграничных коопе-
раторов типа А. М. Беркенгейма и К. Р. Кровопускова
довольно скоро потерпели полный провал. Подлинный
хозяин кооперации — Центросоюз — после Октябрь-
ской революции в России уже стоял на советской
платформе.
С июля 1919 г. заместителем председателя Центро-
союза был избран Андрей Матвеевич Лежава, член
партии с 1904 г., активный участник революционного
движения в Тифлисе, Воронеже, Нижнем Новгороде,
Саратове, Москве. Он возглавил созданное по решению
ЦК РКП (б) коммунистическое большинство в прав-
лении Центросоюза, и постепенно буржуазные элемен-
ты были отстранены от руководства этим всероссий-
ским кооперативным объединением.20
Управление же заграничными конторами Центро-
союза («Иноцентр»), возглавляемое А. М. Беркенгей-
мом, находилось в Лондоне. Оно утратило чувство ре-
альности, ослепленное ненавистью к советскому строю,
рассматривало себя как «наиболее здоровое организа-
ционное ядро русского народного хозяйства» и требо-
вало полной независимости от Советской власти в вы-
полнении «самых широких общественно-хозяйствен-
ных и государственно-хозяйственных функций».21 Со-
ветское правительство, учитывая, что в сложившихся
условиях иначе как под флагом кооперации вступить
в торговые отношения с капиталистическими странами
и ликвидировать блокаду РСФСР невозможно, приняло
решение направить для переговоров с представителями
западных держав формально «кооперативную», а фак-
тически — правительственную делегацию, наделенную
самыми широкими полномочиями. Вместе с тем оно
прекрасно понимало, что лидеры государств Антанты
вынуждены будут делать хорошую мину при плохой
игре и согласятся в конечном итоге на тот состав
делегации русских кооперативов, который утвердит
Центросоюз. Как отмечал американский историк и
журналист Л. Фишер, «кооперативная схема» Верхов-
134

ного совета Антанты «была в Москве одним из хоро-
ших поводов для острот в течение продолжительного
времени, и годы спустя Чичерин не мог удержать
усмешки, говоря со мной об этом».22
В самом деле, членами кооперативной делегации
правление Центросоюза, одним из руководителей ко-
торого являлся А. М. Лежава, назначило 25 февраля
1920 г. Л. Б. Красина, М. М. Литвинова, В. П. Но-
гина, С. 3. Розовского и Л. М. Хинчука.23
М. М. Литвинов был в то время членом коллегии
и заместителем наркома по иностранным делам. С но-
ября 1919 г. он уже находился за границей, в Копен-
гагене, где по поручению Советского правительства вел
переговоры с британским представителем О'Грэди об
обмене военнопленными и где поставил перед ним во-
прос о ликвидации блокады. Однако именно его кан-
дидатура и встретила наибольшие возражения британ-
ского правительства, которое не препятствовало тому,
чтобы он оставался в качестве члена делегации в Ко-
пенгагене, но решительно отказывалось пропустить его
в Лондон для предполагаемых последующих перего-
воров под фальшивым предлогом, что в 1918 г. он
якобы занимался подрывной деятельностью на терри-
тории Англии. Другой член делегации, Л. Б. Красин,
являлся наркомом торговли и промышленности
РСФСР; В. П. Ногин, член партии с 1898 г., один из
руководителей вооруженного восстания в Москве, был
в то время членом президиума ВСНХ и руководите-
лем Центротекстиля. Л. М. Хинчук не смог выехать
в составе кооперативной делегации по болезни, и лишь
один С. 3. Розовский представлял собственно Центро-
союз. Между тем все члены делегации получили соот-
ветствующие доверенности этого кооперативного объ-
единения, а Красин и Литвинов, сверх того, — полно-
мочия Совнаркома, подписанные В. И. Лениным, на
ведение мирных политических переговоров и заклю-
чение экономических соглашений, торговых сделок
с капиталистическими странами. В. П. Ногин имел
также мандат от ВСНХ, дающий ему право «разре-
шать. .. все вопросы, связанные с экономической
жизнью РСФСР».24
В делегацию, помимо ее членов, входили диплома-
тические работники (в их числе — Н. К. Клышко) и
свыше двадцати торговых и экономических экспертов,
135

и это отражало самые серьезные намерения Совет-
ского правительства добиваться установления хозяй-
ственного сотрудничества со странами Запада. «Пусть
Англия, — писал Г. В. Чичерин М. М. Литвинову
в связи с посылкой делегации 30 марта 1920 г., — так
и смотрит на поездку Красина как на серьезную по-
ездку для основательного коммерческого соглашения,
а не как на первоначальный контакт без окончатель-
ного и точного решения. Нам именно важно, чтобы
теперь уже были конкретные деловые результаты,
а не только декларативные выступления. Самый факт
составления делегации из таких экспертов есть указа-
ние на то, что предстоят конкретные деловые реше-
ния».25 До 29 марта 1920 г. делегация находилась
в Петрограде, где ожидала разрешения на проезд че-
рез территорию Финляндии в Швецию, откуда должна
была отправиться в Копенгаген для переговоров
с представителями Верховного экономического совета
Антанты относительно условий ликвидации блокады и
возобновления торговли через кооперативы. Наконец
разрешение было получено. «Итак, едем и посмотрим,
что из этого выйдет», — заключал Л. Б. Красин свое
письмо Г. Е. Зиновьеву от 29 марта 1920 г.26
На рассвете 30 марта поезд миновал Сестрорецк —
последнюю станцию на государственной границе
с Финляндией — и взял курс на север. В пути делега-
ция уже фактически приступила к работе, ибо пред-
ставители финляндского правительства начали с ней
обсуждение предстоящих мирных переговоров и уста-
новления торговых связей. Вечером того же дня поезд
прибыл в Або (Турку). 31 марта одна часть делега-
ции во главе с Л. Б. Красиным приехала в Стокгольм
и осталась на некоторое время в Швеции, а другая
продолжала путь и 2 апреля достигла Копенгагена,
где ее встречали М. M. Литвинов и представитель анг-
лийского правительства. 7 апреля к ним присоединил-
ся и Л. Б. Красин с сопровождающими его лицами.27
Переговоры в Копенгагене 7—9 апреля 1920 г.
с представителями Верховного экономического совета
от Англии и Франции показали, что последние не
имеют никаких серьезных полномочий от своих пра-
вительств. Советские делегаты сообщили о платежных
средствах, которыми располагало правительство
РСФСР для внешней торговли, и поставили ряд кон-
136

кретных вопросов для выяснения позиции западных
держав: является ли отказ от блокады полным и окон-
чательным, может ли Советская Россия торговать
с нейтральными странами, какие правовые основы бу-
дут установлены для советских внешнеторговых орга-
низаций или Центросоюза, если Советское правитель-
ство останется непризнанным, и т. п.28 Никаких отве-
тов на эти вопросы получено не было, и, видя бесплод-
ность дальнейших общих рассуждений, Л. Б. Красин
21 апреля 1920 г. направил телеграмму на имя пред-
седателя союзной конференции в Сан-Ремо, где засе-
дали в это время главы правительств Англии, Фран-
ции и Италии. В ней указывалось на необходимость
«формального соглашения с союзными правительства-
ми об устранении препятствий, стоящих на пути к во-
зобновлению товарообмена с Россией и Украиной».2$
Ответ Красину за подписью председателя конференции
итальянского премьера Нитти, принятый в Сан-Ремо
26 апреля, вновь по существу оставлял представите-
лям Верховного экономического совета Антанты лишь
«право обсуждать с русской делегацией» различные
вопросы, намечать меры, но ничего не решать,30
Вместе с тем он свидетельствовал о некотором отходе
от «кооперативной схемы», поскольку предусматривал
новые переговоры «с целью немедленного возобновле-
ния торговых сношений... через посредство коопера-
тивных организаций либо иными способами». Местом
встречи избирался Лондон.31
За полтора месяца, проведенные кооперативной де-
легацией в Стокгольме и Копенгагене, ее члены су-
мели хорошо использовать этот короткий срок для
установления торговых связей, заключения соглаше-
ний и сделок как с кооперативными организациями
ряда стран, так и с отдельными фирмами.
В Стокгольме между шведским министром ино-
странных дел и Л. Б. Красиным было заключено осо-
бое соглашение, имевшее форму обмена письмами.
В письме от 14 мая 1920 г. Пальмшерна выражал со-
гласие шведского правительства на взаимный обмен
торговыми делегациями (от РСФСР — Центросоюза,
от Швеции — Всеобщего экспортного объединения).
Члены делегаций наделялись определенными нравами
(пересылка дипломатической почты, свобода почтово-
телеграфных сношений, право шифра и т. д.). Швед-
137

ское правительство гарантировало неприкосновенность
ввозимых советской стороной товаров и золота в раз-
мере, предусматриваемом договорами.32
Договор с концерном шведских фирм от 15 мая
предусматривал размещение заказов на самые разно-
образные изделия шведской промышленности общей
стоимостью в 100 млн. крон. Основным условием было
внесение советской стороной депозита золотом на сум-
му 25 млн, крон в ряд шведских банков в качестве га-
рантии (заказы первой очереди). Второй договор пред-
ставлял собой предварительное соглашение на поставку
в Советскую Россию тысячи паровозов в течение 5 лет
и базировался на тех же принципах расчета.33
При всей слабости правовых основ договоров от
15 мая, вытекавшей из отсутствия хотя бы отношений
де-факто между двумя государствами, эти первые
крупные сделки имели очень большое значение для
Советского государства. Их реализация позволила по-
лучить значительное число промышленных изделий,
в которых остро нуждалась Советская Россия. Майские
соглашения означали также известный шаг вперед на
пути фактического признания Советского государства
правительствами западных стран, так как допускаемая
на продолжительный период в Швецию делегация
Центросоюза была таковой лишь по названию. На деле
же и сами договоры заключались с Советским прави-
тельством, и эта делегация была не чем иным, как
его торговым представительством. С мая 1920 г. на
основании договора с концерном шведских фирм в Сток-
гольме стала действовать миссия Наркомвнешторга во
главе с проф. Э. Ф. Юоном.34 Некоторые сделки были
заключены также с представителями деловых кругов
Норвегии и Дании. 8 апреля было заключено согла-
шение с представителями итальянского кооператив-
ного института. Кроме того, было принято решение
направить в Италию представителя делегации для изу-
чения рынка и установления постоянной связи с этим
институтом.35
Перспективы возобновления торговли между Совет-
ской Россией и рядом союзных или нейтральных стран
побудили и правительство Германии предпринять не-
которые шаги в этом направлении. Советская миссия
по делам военнопленных в Берлине во главе с В. Л. Коп-
пом с мая 1920 г. получила возможность закупать и
138

отправлять различные товары в Советскую Россию:
к августу она заключила 15 сделок, в основном на
медикаменты и сельскохозяйственные машины. К кон-
цу года миссия закупила товаров на 300 млн. марок.36
Однако все это были лишь самые первые шаги на
пути преодоления блокады и возобновления торговли
в весьма ограниченных размерах, лишь с малыми или
нейтральными европейскими странами и отчасти с Гер-
манией. Но даже и на позиции этих стран сказывалась
политика экономической блокады, которую продол-
жали проводить в скрытой форме по отношению к Со-
ветской России державы Антанты. До полного урегу-
лирования отношений на основе признания РСФСР де-
факто хотя бы с одной из них — Великобританией —
покончить со старым курсом в «русском вопросе» было
невозможно.
Об этом со всей очевидностью свидетельствует
крайне медленно и непоследовательно осуществляв-
шаяся союзными государствами линия в отношении
отмены морской блокады.
Политика военно-морской блокады, несмотря на
временные послабления, фактически продолжала оста-
ваться в силе на Балтике почти весь 1920 г., а на
Черном море захватила и начало 1921 г. Прежде всего
ход военных действий на фронтах гражданской войны
далеко не сразу позволил вернуть основные торговые
порты Советской России и их акватории. Пользование
Петроградским портом и беломорскими гаванями ста-
ло возможным лишь в феврале—марте, портами Азов-
ского, западной и кавказской части Черного моря,
а также Каспийского — весной 1920 г. Крымское по-
бережье стало доступным только в ноябре—декабре.
Однако выход к морю на юге страны благодаря ус-
пешному наступлению Красной Армии сам по себе не
означал возможности открыть торговое мореплавание.
Для этого нужна была уверенность в полной ликвида-
ции союзниками морской блокады. Между тем прави-
тельства Англии, Франции и других государств явно
не торопились с отказом от ее применения.
В ответ на запрос эстонского представителя в Ве-
ликобритании от 28 января 1920 г., выразившего оза-
боченность, не явится ли предполагаемое заключение
договора с Советской Россией препятствием для нахо-
ждения британского флота в эстонских территориаль-
139

ных водах, лорд Керзон 20 февраля успокоительно за-
метил, что вопрос о продолжении присутствия военно-
морских сил Англии в этом районе еще обсуждается
с Адмиралтейством и решение будет сообщено прави-
тельству Эстонии. Что же касается возможного реше-
ния, то оно было предопределено позицией самого Фо-
рин оффиса, который в тот же самый день, 20 февраля
1920 г., направил в Адмиралтейство письмо, предла-
гая оставить без изменений морскую политику на Бал-
тике. Вслед за тем, 6 марта 1920 г,, эстонскому пред-
ставителю в Лондоне был сообщен официальный ответ
Форин оффиса: «... в британской военно-морской по-
литике на Балтике перемен не произойдет, и соответ-
ственно корабли его величества будут продолжать в ее
водах, поскольку разрешат условия и состояние льда,
поддерживать связь с портами Балтийских госу-
дарств».
На Балтике даже после заключения мира с Эсто-
нией в феврале—марте 1920 г. британское Адмирал-
тейство, по рекомендации Форин оффиса, полагавшего,
что «продолжение присутствия кораблей его величе-
ства является теперь не менее необходимым, чем
прежде», сохраняло основной контингент военно-мор-
ских сил, участвовавших в блокаде.
Вместе с тем в марте—апреле 1920 г. Форин оф-
фис и Адмиралтейство пришли к выводу о целесообраз-
ности несколько изменить схему военно-морского при-
сутствия британского флота в этом районе. Адмирал-
тейство полагало, что «поскольку наступательные дей-
ствия против большевистского флота не должны пред-
приниматься, патрулирование Финского залива будет
практически несостоятельным, что, однако, не может
служить возражением против визитов время от вре-
мени в финские порты». 21 апреля Форин оффис со-
гласился, что такие визиты были бы желательны и из-
вестил об этом посланника в Финляндии.37 Перед на-
чалом навигации в Финском заливе британский флот
получил наконец приказ не вести наступательных дей-
ствий против судов Советской России.38
Но затем письмо Керзона от 7 мая 1920 г., направ-
ленное представителю Великобритании в Ревеле для
передачи Г. В. Чичерину, предупреждало Советское
правительство, что в случае «агрессии» с его стороны
против прибалтийских государств британский флот
140

«получит приказ оказать поддержку государствам,
которые подвергнутся нападению». И действительно,
23 мая командующий эскадрой крейсеров получил ин-
струкции Адмиралтейства, смысл которых сводился
к тому, чтобы начать наступательные операции против
советского флота «в случае его агрессии».39 На запрос
одного из депутатов палаты общин об инструкциях,
которыми руководствуются командиры английских ко-
раблей в отношении торговых судов, направляющихся
в Советскую Россию, первый лорд Адмиралтейства
Крейг ответил 2 июня 1920 г., что «всем судам разре-
шается свободное следование в Балтийские порты и
обратно, за исключением тех, которые подозреваются
в перевозке оружия или снаряжения для Советского
правительства и его агентов. Такие суда обыскиваются
и отправляются для детального осмотра в один из пор-
тов».40 Ясно, что такая инструкция служила основа-
нием для любых насильственных мер против торговых
судов и позволяла негласно фактически осуществлять
морскую блокаду Петроградского порта. Отмеченное
обострение отношений с Англией в связи с провалом
наступления войск Пилсудского на Советскую Россию
по существу снова вызвало использование военно-мор-
ской блокады на Балтике и означало готовность им-
периалистических держав вернуться к политике пол-
ной военно-экономической блокады. 4 августа 1920 г.
Л. Б. Красин и Л. Б. Каменев были вызваны к Ллойд
Джорджу, который заявил им, что «отдан приказ от-
носительно выхода флота, о возобновлении блокады и
приступлению к выгрузке амуниции, имеющейся
в Данциге... Через три дня будет готов флот».41
В ночь на 5 августа после консультации с Ллойд
Джорджем первый лорд Адмиралтейства отдал распо-
ряжение командующему военно-морскими силами на
Балтике тотчас же отправиться в Гельсингфорс с дву-
мя крейсерами для совещания с британским предста-
вителем в Финляндии о положении, вызванном про-
должающимся отступлением белопольских войск под
ударами Красной Армии. И действительно, английская
эскадра покинула Скапа-Флоу и вышла в Балтийское
море. В Данциге, помимо того, появились 4 английских
военных корабля и французский крейсер.42
7 августа ночью командующий британским флотом
прибыл в Гельсингфорс, В переговорах с представи-
141

телями МИД Финляндии рассматривались вопросы об
объявлении союзниками войны Советскому правитель-
ству и о возобновлении блокады. В то же время сто-
роны вынуждены были признать, что какой-либо непо-
средственной опасности Финляндии со стороны Совет-
ской России не существует.43 В этот период готовность
возобновить участие в военно-морской блокаде на Бал-
тике проявляли и американские представители в стра-
нах этого региона. Так, 9 августа 1920 г. представитель
США в Риге Юнг телеграфировал госсекретарю
Кольби: «Учитывая общую обстановку в Балтийских
провинциях, я решительно настаиваю на посылке
в балтийские воды американских военных судов, пред-
почтительно эсминцев».44 11 августа государственный
департамент ответил, что он запросил морское мини-
стерство относительно посылки военных судов, о ко-
торых запрашивал Юнг. Однако, поскольку единствен-
ным мотивом для такого решения могла быть только
«непосредственная опасность» для американских гра-
ждан в этом районе, а Юнг вынужден был признать,
что ее не существует, реализация этой акции не со-
стоялась.45
Зато реальными и враждебными были действия
британских военно-морских сил на Балтике.
11 августа 1920 г. лорд Керзон сообщал британ-
скому представителю в Финляндии; «Корабли его ве-
личества были посланы в Гельсингфорс в качестве
предупреждения Советскому правительству, что пра-
вительство его величества намерено в определенных
контингентах использовать флот против него». Далее
Керзон предложил «посоветовать Финляндскому пра-
вительству отклонить предложение Советского прави-
тельства» о том, что «Финляндия должна запретить
использование ее портов великими державами, вовле-
ченными в военные операции против Советского пра-
вительства». 14 августа посланник Великобритании
ответил Керзону, что прибытие английских военных
кораблей в Гельсингфорс произвело глубокое впечат-
ление в Петрограде, а их присутствие укрепило пози-
ции Финляндии в переговорах с Советским правитель-
ством. В заключение он передавал просьбу правитель-
ства Финляндии оставить британские суда в этом рай-
оне и дальше.46 В этих условиях ни о каком свобод-
ном торговом мореплавании в Финском заливе не
142

могло быть и речи. Декларированный отказ от мор-
ской блокады Балтийского побережья РСФСР не был
подкреплен необходимыми мерами, и фактически до-
ступ в Петроградский порт стал открыт лишь глубо-
кой осенью 1920 г., после заключения польско-совет-
ского перемирия. Первым иностранным судном, да и
то не торговым, а пассажирским, прибывшим в Пет-
роград после почти двухлетней блокады порта, был
германский пароход «Рюген», ошвартовавшийся у при-
чала 12 ноября 1920 г.47 Британские военно-морские
суда оставались на Балтике в течение всего 1920 г.
и лишь в 1921 г. были окончательно отозваны из
района, прилегающего к территориальным водам
РСФСР.48
Только этот год и можно считать временем ликви-
дации военно-морской блокады Советской России со
стороны Балтики. Да и то посещения Петроградского
порта торговыми судами западных стран и в еще боль-
шей степени — начало регулярных перевозок груза па-
роходами под советским флагом стали возможными
фактически лишь летом 1921 г. 27 мая 1921 г.
произошло знаменательное событие. К опустевшим за
время блокады причалам Петроградского порта подо-
шло первое иностранное торговое судно — голланд-
ский пароход «Александер-Польдер» с грузом сельди
из Ярмута (Англия).49 Этот день и можно считать
фактическим подтверждением полной ликвидации со-
юзной военно-морской блокады в данном районе.
В июле 1921 г. возобновили торговое мореплавание де-
сять судов советского Балтийского флота — «Метель»,
«Аргунь», «Большевик», «Карл Маркс» и др., которые
в навигацию этого года сделали всего 13 рейсов между
Петроградом и портами Германии, Эстонии и Финлян-
дии.50 Но психологические издержки периода блокады
команды советских торговых судов продолжали ощу-
щать и еще некоторое время. Условия, в которых при-
ходилось вести работу морякам советского торгового
флота, были, конечно, еще далеки от нормальных.
В рейсовом донесении капитана парохода «Аргунь»
А. П. Смирнова от 4 октября 1921 г. сообщалось, на-
пример, что в момент прихода советского судна в Гам-
бург властями было заявлено об отказе экипажу «Ар-
гуни» сойти на берег «и у сходни с момента прихода
был поставлен германский полицейский — на вахту.
143

Выход на берег был разрешен только для капитана и
врача... Затем пароход был отведен в удаленную
Park-Hafen и ошвартован к чалам, не имея сходни на
берег. При этом число вахтенных полицейских было
доведено до четырех человек».51 Однако в 1921 г. на-
чало торговому мореплаванию под советским флагом
на Балтике все же было положено. За навигацию этого
года Петроградский порт принял 308 иностранных тор-
говых судов. Вновь, как и прежде, «все флаги в гости»
стали привычными для этого крупнейшего порта Со-
ветской России.
Еще меньше спешили союзники с ликвидацией во-
енно-морской блокады Черноморского побережья. В од-
ном из документов английского министерства ино-
странных дел, датированном 20 апреля 1920 г., отме-
чалось, что «союзная политика блокады в отношении
Черного моря еще остается в силе».52 Напряженная
обстановка в этом районе сохранялась в течение всего
1920 и в начале 1921 г. Военно-морское присутствие
разноязычной союзной эскадры в Черном море позво-
ляло ей держать под контролем порты Крыма и Гру-
зии. На протяжении значительной части 1920 г. в этих
портах постоянно находились 2 крейсера и 4—5 эс-
минцев английского флота, 2—3 американских, 6—
7 французских и 2—3 итальянских военных корабля.53
Чехословацкий представитель по эвакуации поддан-
ных республики на родину сообщал в свое министер-
ство иностранных дел в мае 1920 г. из Тифлиса:
«15 апреля я прибыл в Тифлис. Ситуация такова: Ба-
тум занят английскими войсками. В порту 2 англий-
ских дредноута и несколько миноносцев, миноносцы
французские, итальянские. В Батуме консульства:
французское, итальянское, американское».54
Военно-морская блокада в этом районе продолжала
преследовать те же цели, что и в 1919 г.: прервать
торговое судоходство между черноморскими портами
и портами других стран, оказывать содействие на этот
раз войскам Врангеля, оставшимся единственной круп-
ной контрреволюционной силой на Юге России. Так,
в середине ноября 1920 г. британскими властями
в Константинополе была подтверждена блокада «рус-
ского берега Черного моря». Они заявили, что «бри-
танские эсминцы патрулируют море, чтобы помешать
большевикам сообщаться с турецкими берегами».55
144

В ноте правительства РСФСР правительству Велико-
британии от 4 февраля 1921 г. указывалось, что «на
Черном море британские, как и французские, суда ата-
куют корабли России и других наций, везущие товары
в русские порты, и британские эсминцы, такие как
„Непобедимый", подстерегают их в соседних водах
для враждебных действий против русской торговли и
русских побережий».56
Французские и британские военные корабли ока-
зали самую непосредственную помощь войскам Вран-
геля на решающем этапе сражений с частями Красной
Армии в Северной Таврии и в Крыму, В советской
ноте отмечалось, что «десантные операции врангелев-
ских войск не имели бы места без поддержки со сто-
роны британского флота и без британского угля».57
Французские военные суда 1 ноября 1920 г. во время
этих боев участвовали в обстреле Геническа при заня-
тии его частями Красной Армии. Их враждебные дей-
ствия на море продолжались и в последнем сражении
за Перекоп, когда французские боевые корабли обстре-
ливали наступающих красноармейцев.58
Осуществление враждебных действий против совет-
ских торговых судов со стороны французских и бри-
танских кораблей не прекратилось и после разгрома
Врангеля. Для понимания роли правительств Франции
и Англии в проведении военно-морской блокады на
Черном море в конце 1920 и начале 1921 г. небезын-
тересно ознакомиться с официальным заявлением МИД
Франции, опубликованным в середине декабря 1920 г.
В нем отмечалось, что «во Франции нет закона, вос-
прещающего вступать в торговые или финансовые сно-
шения с Россией. Однако вследствие отсутствия со-
глашений между советским и французскими прави-
тельствами последнее слагает с себя всякую ответ-
ственность за сделки, заключенные коммерсантами
или финансистами, которые действуют исключительно
на собственный риск и страх». Далее, касаясь военно-
морской блокады, заявление определенно указывало,
что «торговые отношения через Черное море все еще
подвергаются союзному морскому контролю».59
То же самое, хотя и с обычными для себя оговор-
ками, фактически вынуждено было признать и прави-
тельство Великобритании. 17 ноября 1920 г. в ответ
на запрос в парламенте о блокаде лорд Адмиралтей-
145

ства Грейг ответил отрицательно,60 однако на более
точно сформулированный запрос, «нарушено ли мирное
судоходство в Черном море?», заявил, что прежде чем
ответить, он должен внимательно ознакомиться с поло-
жением дел. Но в том же месяце Ллойд Джордж в от-
вет на аналогичные запросы депутатов парламента
был вынужден признать наличие блокады на Черном
море против Советской России и факт протеста италь-
янского правительства против нарушения его интере-
сов в результате военно-морской блокады. Признавая
это, британский премьер, как обычно, попытался за-
камуфлировать политику Англии, заявив, что «блокада
действует только в отношении снабжения турецких
националистов, которое должно быть приостановле-
но».61 Реальные же действия французского и британ-
ского флота вполне подтверждали, что военно-морская
блокада оставалась в силе.
В декабре 1920 г. французский миноносец около
Батума остановил пароход «Зейнаб», члены команды
которого были увезены в Константинополь и посажены
там в тюрьму, а сам пароход потоплен.62 В этом же
месяце, когда в Батумский порт пришел пароход «Ан-
кона» и пытался следовать дальше, он дважды возвра-
щался английскими военными судами, которые не вы-
пускали его к берегам Советской России с товарами,
закупленными Центросоюзом в Грузии. Только в кон-
це месяца капитану П. А. Щепетову удалось про-
рваться на нем через сторожевое охранение и уйти
в Новороссийск, а оттуда в Турцию, Италию и Анг-
лию.63
Заключительный этап военно-морской блокады со
стороны французских боевых кораблей сопровождался
нападением двух миноносцев на рейде Анапы на со-
ветскую канонерскую лодку. Согласно советской офи-
циальной публикации, фактическое осуществление бло-
кады военно-морскими силами Франции продолжалось
здесь в течение всего 1921 г.: «Бесчинства француз-
ского флота в Черном море вызвали запрос во фран-
цузском парламенте об отношениях к России, и ми-
нистр иностранных дел заявил, что „блокада по отно-
шению к России не применяется". На самом же деле
французские суда поддерживали на Черном море бло-
каду до 1922 г.».64
146

Важно отметить и еще одно обстоятельство, связан-
ное с осуществлением блокады на Черном море
в 1920 г. Дело в том, что русские военные и торговые
суда после разгрома и бегства Врангеля и по его ука-
занию были захвачены, переданы Франции и уведены
во французский порт Бизерту, Сам Врангель призна-
вал, что передал флот «под покровительство» Франции
за ее поддержку «правительства» Юга России в борь-
бе с большевиками. «Вследствие этого, — заявил он, —
я отдал приказание русскому военному флоту и ком-
мерческим кораблям при входе в Константинополь
поднять на фок-мачтах французский флаг. Я заяв-
ляю, что корабли могут быть приняты в обеспечение
платежей, которые падут на Францию, и расходов,
связанных с принятием ею обязательств в отношении
эвакуируемых воинских частей и населения».65
В связи со сказанным следует особо остановиться
на последствиях грабительских действий империали-
стических держав в отношении советского торгового
флота.
За годы интервенции, военно-экономической бло-
кады и гражданской войны национализированный
в январе 1918 г. советский торговый флот понес огром-
ный урон. Значительная часть годных к эксплуатации
судов, приписанных к портам Черного, Белого, Бал-
тийского морей и Тихоокеанского побережья, была
уведена контрреволюционными правителями и интер-
вентами за границу и постепенно либо попадала в руки
прежних частных владельцев, либо была распродана.
Советское правительство начиная с 1921 г. и в тече-
ние длительного времени вело активную борьбу за
возврат этой части своего торгового флота: представи-
телям Советского государства за рубежом были разо-
сланы циркуляры с приложенными к ним списками
судов, на возвращении которых предлагалось настаи-
вать перед соответствующими правительствами; неод-
нократно делались заявления о недействительности
всех сделок на суда торгового флота без согласия Со-
ветского правительства; право Советского государства
на собственность и возврат пароходов было зафикси-
ровано в декларации к торговому договору с Велико-
британией от 8 августа 1924 г. и в последующих со-
глашениях с капиталистическими странами; юридиче-
ские и дипломатические шаги предпринимались в связи
147

с распродажей части флота и отдельных судов во
Франции и в Германии.66
Однако все эти меры не дали результатов. Остав-
шаяся в распоряжении Советского государства часть
прежнего торгового флота, естественно, не могла обес-
печить внешнеторговых перевозок страны. Паровые
суда советского торгового флота даже к середине 20-х
годов составляли лишь 36 % численности и 31 % вме-
стимости пароходов, которыми располагала царская
Россия на 1 января 1914 г.67
ТОРГОВО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ
БЛОКАДА 1920 г.
И ПОПЫТКИ ЕЕ ПРЕОДОЛЕНИЯ
Решение Верховного совета Антанты о снятии бло-
кады почти не привело на протяжении всего 1920 г.
к сколько-нибудь радикальному улучшению положе-
ния внешней торговли Советской России. В это время
можно говорить о сохранении блокады в форме торго-
во-политической изоляции Советского правительства.
В конце 1919—начале 1920 г. с его стороны была
сделана попытка организовать систему прифронтовых
агентур Наркомторгпрома на северо-западной и дру-
гих границах. Они были призваны стать воротами,
«через которые должны организованно вливаться то-
вары, как доставляемые через демаркационную линию
по договорам, так, возможно, и самостоятельно заку-
паемые агентами Наркомторгпрома».1 Однако с самого
начала использование этой сети неофициальных пред-
ставительств для организации такой своеобразной си-
стемы полулегальной торговли сопровождалось серьез-
ными трудностями, вытекавшими главным образом из
обстановки фактически продолжавшейся блокады. Эта
коммерческая деятельность страдала многими неду-
гами и ни в коей мере не могла заменить планомерно
осуществляемую государственную внешнюю торговлю.
В отчете статистическо-экономического управления
Народного Комиссариата внешней торговли (новое на-
звание НКТиП) от 24 июля 1920 г. операции приме-
нявшейся в начале 1920 г. системы государственной
полулегальной торговли характеризуются как «закуп-
148

ки, не могущие быть проконтролированы и ценность
которых не могла быть проверена, ибо они менялись
в зависимости даже от военных обстоятельств, носили
совершенно стихийный, неорганизованный характер и,
кроме того, привели к целому ряду чисто криминаль-
ных дел»»2 Поэтому уже с апреля 1920 г., когда выяви-
лись некоторые возможности поступления товаров бо-
лее или менее нормальным путем через Эстонию, Нар-
комторгпром приступил к ликвидации этой системы
торговли. Однако в ряде южных пунктов (Одесса, Но-
вороссийск, порты Грузии) в силу военного положения
в Крыму и на Черном море она продолжала сохра-
няться.3
Вместе с тем новая ситуация, вызванная измене-
нием к лучшему международного положения РСФСР,
побуждала определить основные задания внешней тор-
говли, необходимые меры ее организационной пере-
стройки, характер экспорта и импорта, расчетные сред-
ства и т. д. Уже в течение января—февраля 1920 г.
Совнарком рассмотрел, а затем утвердил «Тезисы по
внешней торговле», подготовленные Л. Б. Красиным.
Они подтверждали принцип монополии внешней тор-
говли, которую был призван осуществлять Народный
комиссариат торговли и промышленности, и устанавли-
вали, что ввоз должны составлять прежде всего ма-
шины и оборудование для восстановления народного
хозяйства, а импорт потребительских товаров следует
резко сократить. В качестве основных платежных
средств выдвигались кредитные знаки, ценные бумаги,
во прежде всего — золото. Вывоз сырья считался
преждевременным. 10 февраля тезисы были в общем
утверждены, а Народному Комиссариату внешней тор-
говли предлагалось представить в Совнарком необхо-
димые проекты постановлений в области внешней тор-
говли.4 Несколько позднее задачи в области организа-
ции внешней торговли в этот период были сформули-
рованы в партийных и правительственных решениях.
Так, в резолюции IX съезда РКП (б), состоявшегося
в марте—апреле 1920 г., указывалось, что «внешняя
торговля, поскольку возможности ее открываются пе-
ред Советской республикой, должна быть также цели-
ком подчинена потребностям основного хозяйственного
плана».5 11 июня 1920 г. был опубликован декрет СНК
РСФСР, подготовленный в соответствии с решением
149

Совнаркома 10 февраля, — «Об организации внешней
торговли и товарообмене РСФСР». Он подтвердил пре-
вращение НКТиП в орган, ведающий исключительно
внешней торговлей, переименовав его уже официально
в Народный Комиссариат внешней торговли, закрепил
незыблемость монополии внешней торговли в новой
международной обстановке. Только с разрешения и
под контролем НКВТ на внешнем рынке могли вести
торговые операции другие советские ведомства и орга-
низации. Для разрешения вопросов междуведомствен-
ного характера и составления общего плана внешнего
товарообмена, согласно декрету, при НКВТ создавался
Совет внешней торговли из представителей хозяйствен-
ных комиссариатов и учреждений.6 Кроме того, в июне
был принят ряд других постановлений Совнаркома,
определявших задачи заграничных органов НКВТ, раз-
граничение дипломатической и внешнеторговой работы
между Наркомвнешторгом и Наркоминделом и т. д.
29 июня по представлению Совета внешней торговли
СНК утвердил и импортный план на сумму около
330 млн. руб, в довоенной валюте, подавляющая часть
которой отпускалась на закупки металлических, элек-
тротехнических и химических изделий.7
С постепенным развитием коммерческих операций
по существу заново воссоздавался внешнеторговый ап-
парат Советского государства. Если в мае 1920 г.
НКВТ насчитывал немногим более ста сотрудников, то
в середине ноября число служащих достигло 437, а
еще через год превысило 1100 человек.8 В течение
1920 г. в стране было создано 13 местных отделений
НКВТ, и по мере возобновления отношений с запад-
ными государствами организовано 8 заграничных
агентур, будь то в составе миссии по делам военно-
пленных, как в Германии, особых обществ, как «Ар-
кос» в Англии, представительств Центросоюза (в Шве-
ции) или в другой форме. Этот же период сопровож-
дался первыми попытками координации действий от-
дельных республик Советской федерации в области
внешней торговли: был создан институт уполномочен-
ных российского НКВТ при правительствах союзных
республик — Украины, Грузии, Азербайджана и др.9
Однако условия, в которых проходило становление
внешнего товарообмена Советской России, были чрез-
вычайно сложными. По существу внешняя торговля
150

РСФСР на протяжении значительной части 1920 г,
сталкивалась со многими из тех же ограничений, что
и в период осуществления политики открытой военно-
экономической блокады — в 1919 г. В уже приводив-
шемся официальном докладе НКТиП за июль 1920 г.
прямо отмечалось: «Надо признать, что мы все еще ве-
дем нашу внешнюю торговлю в условиях блокирован-
ной страны».10
Тем не менее внешняя торговля РСФСР уже
в 1920 г., когда она велась в значительной мере под
флагом кооперации, достигла определенных успехов.
Хотя ее оборот за этот год составлял лишь 1 % До-
военного, он вместе с тем был в десять раз выше уров-
ня 1919 г., характеризовавшегося полной военно-эко-
номической блокадой РСФСР. Ввоз был зафиксирован
таможенной статистикой уже из 17 стран.11 Советская
Россия заключила б торговых и торгово-политических
соглашений с различными странами,12 тогда как в
1919 г. их не было вовсе. Большое значение в этот пе-
риод имели создание и деятельность за границей со-
ветской железнодорожной миссии, которая к весне
1921 г. заключила свыше ста соглашений и контрак-
тов на сумму 230 млн. руб. золотом. Среди них выде-
лялись заказы, размещенные в Швеции и Германии,
на изготовление крупных партий паровозов (свыше
1700) .13 Что касается географии советской внешней
торговли в 1920 г., то она всецело определялась харак-
тером отношений с различными государствами: вид-
ное место в товарообмене РСФСР (три четверти всего
импорта), естественно, занимала Эстония, а затем, но
в меньшей степени, Швеция, Германия и Англия.14
Общее пагубное воздействие военно-экономической
блокады на внешнюю торговлю РСФСР может быть
проиллюстрировано табл. 2.
Каждый шаг на пути утверждения страны в 1920 г.
на международном рынке стоил больших усилий, до-
стигался борьбой. Приходилось преодолевать многочис-
ленные препятствия, которые воздвигали правитель-
ства капиталистических стран. Затруднения чинились
даже простому въезду коммерческих работников
РСФСР в различные страны под тем предлогом, что
их цель якобы ~ «коммунистическая пропаганда». Но
действительный смысл этих ограничений заключался
прежде всего в том, чтобы заставить Советскую Рос-
151

Таблица 2
Оборот внешней торговли Советского государства
(но довоенным ценам 1913 г., в миллионах рублей)
Год
Экспорт
Импорт
Оборот
Сальдо баланса
1913 1520 1375 2896 +145
1918 8 105 113 —97
1919 0 3 3 -3
1920 1.4 29 30 -27
сию вести внешнюю торговлю в наименее выгодных
для нее условиях. Не допустить советское сырье до
европейского потребителя, не дать возможности совет-
ским торговым работникам устанавливать непосред-
ственные контакты с крупнейшими фабриками и заво-
дами капиталистических стран, побудить их обращать-
ся к спекулятивным элементам и переплачивать — вот
к чему вела политика империалистических прави-
тельств. «Ссылка на опасность коммунистической про-
паганды, — писал Красин, — опровергается тем фак-
том, что Советское правительство гораздо чаще полу-
чает отказы во въезде и визах торговым служащим,
нежели персоналу политических миссий. Специалисту
по щетине, льну, лесу гораздо труднее добиться права
на въезд в ту или иную европейскую страну, нежели
советнику советского посольства или иному должност-
ному лицу дипломатической миссии».16 Международ-
ная обстановка для организации внешней торговли
РСФСР в 1920 г. оставляла желать лучшего. Она ска-
зывалась и на условиях торговых операций и сделок,
крайне неблагоприятных для советских представите-
лей: необходимость уплаты наличными, громадный за-
даток при покупках, отсутствие кредитов и рассрочки
платежа, недобросовестность посредников, к услугам
которых приходилось прибегать из-за отказа крупных
фирм вступать в контакты с «красными», наконец, за-
вышение цен на товары в качестве «платы за риск»
западным дельцам.
Но главной причиной такого низкого уровня раз-
вития торговых связей было сохранение в основном
торгово-политической блокады Советской России со
стороны ведущих империалистических держав Запада.
152

Это находило самые разнообразные проявления в эко-
номической области: продолжение попыток вести тор-
говлю с «русским народом», минуя Советское прави-
тельство, с ориентацией на те регионы страны, где но-
вая власть еще не утвердилась достаточно прочно
(прежде всего Закавказье); использование в торговых
отношениях с РСФСР тактики осложнения коммерче-
ских операций — применения так называемых «золо-
той» и «лесной» блокады.
Как отмечалось, довольно скоро выявилась неэф-
фективность «кооперативной схемы» как средства, при-
званного, с одной стороны, продолжать политику тор-
гово-политической блокады Советского государства,
а с другой — возобновить, исходя из экономических по-
требностей стран Запада и расчетов на активизацию
контрреволюционных элементов внутри РСФСР, тор-
говлю с «русским народом». Вместо «кооператоров»
правящим кругам этих государств пришлось иметь
дело с представителями Советского правительства и
именно с ними обсуждать условия установления тор-
говых связей. Однако с их стороны продолжались по-
иски альтернативы такому развитию событий. Замет-
ным явлением в политике капиталистических стран
в 1920 и отчасти 1921 г. было усиление политической
и экономической экспансии в отношении Кавказа, и
прежде всего Грузии и Армении.17 Когда на Кавказе
борьба сил революции и контрреволюции развернулась
со всей остротой, империалистическими державами
была предпринята попытка создать и расширить плац-
дармы для экономического проникновения в этот район
с целью эксплуатации его природных ресурсов и полез-
ных ископаемых.
Значительный интерес в этом плане представляют
донесения в МИД Чехословакии ее представителей по
делам эвакуации, которые в 1920—1921 гг. находились
в Тифлисе и Батуме, куда прибыли из Туркестана
в апреле 1920 г. по делам, связанным с их миссией,
6 июня 1920 г. Ф. Штилип сообщал из Тифлиса
о широкой торговой деятельности в Закавказье англий-
ских, французских, немецких, итальянских фирм и ре-
комендовал чехословацкому правительству также
«укрепить здесь свои позиции».18 В донесении от
10 июня 1920 г. он докладывал об ослаблении пози-
ций англичан в Грузии после заключения ею согла-
!53

шения с Советской Россией. В противовес этому, по
его словам, Америка постепенно «экономически окку-
пирует Армению», Италия усиленно внедряется в За-
кавказье, а Германия «изо всех сил стремится на Кав-
каз, который знаком ей с 1918 г.». Из сообщений Шти-
липа видно, что и он не сидел сложа руки. Он предла-
гал дашнакскому правительству Армении заключить
торговый договор с Чехословакией, советовал своему
правительству установить более тесные коммерческие
связи с Грузией.19 После победы Советской власти
в Грузии чехословацкие представители в Батуме и
Тифлисе, прибывшие туда на этот раз по консульским
и торговым делам, вновь ревниво следят за маневрами
других западных государств, направленными на вне-
дрение в экономику Закавказских советских респуб-
лик, и сами предвкушают «далеко идущие экономиче-
ские перспективы», которые связывают с активизацией
торгово-промышленной деятельности в этом районе.20
Не обделило своим вниманием Кавказ и правитель-
ство США, также пытавшееся с помощью установле-
ния непосредственных контактов в этом районе — в об-
ход представителей Советского правительства Рос-
сии — укрепить свои позиции в Азербайджане и Гру-
зии.
Летом 1920 г. под непосредственным наблюдением
американских эмиссаров на юге России действовала
американская корпорация для внешней торговли, осо-
бенно интересовавшаяся кавказским сырьем. В августе
эта корпорация вступила в переговоры с заведующим
Кавказским отделением Наркомвнешторга П. Бухарце-
вым. Ее члены являлись агентами пяти крупных аме-
риканских фирм, и в том числе треста Моргана. В со-
став корпорации входил и представитель «высокого
комиссара США» адмирала Бристоля некто А. Тей-
фель. Бухарцев сообщал Г. В. Чичерину 17 февраля
1921 г.: «Я несколько раз интересовался вопросом, по-
чему делегация не поехала к т. Красину и мне, прав-
да, с большой натяжкой удалось у делегации добиться
признания, что а) Кавказ является центром сырья
России, в) Кавказ находится близ базы корпорации
в Константинополе, с) что у американского народа
имеется самолюбие, а около тов. Красина так много
английских представителей, что по коммерческим со-
ображениям американской корпорации выгоднее вести
154

переговоры в Москве или Новороссийске, чем в Лон-
доне».21 В ходе переговоров члены американской кор-
порации делали словесные заверения о возможности
установления торговых отношений между двумя стра-
нами, разрешения на въезд в США представителя
НКВТ («без политики»), о гарантиях неприкосновен-
ности русского золота и сырья и т. д. Но ни один из
этих посулов не получил какого-либо подтверждения
на деле. Гораздо больше интереса они проявили к во-
просам организации факторий и складов в Новороссий-
ске и Туапсе, закупки нефти и поставки разнообраз-
ных товаров. В октябре переговоры с корпорацией
были продолжены представителем НКВТ в Грузии
А. Л. Шейнманом.22
Переговоры не привели к какому-либо результату,
поскольку с американской стороны имело место наме-
рение позондировать почву и обеспечить определенный
плацдарм на Кавказе, чтобы добиться монопольного
положения США в экономике этого района в обход
Советского правительства. Особый интерес Соединен-
ных Штатов вызывала бакинская нефть. В конце
1920 г. к наркому внешней торговли Л. Б. Красину
в Лондоне явился директор нефтяного треста «Стан-
дард ойл», интересовавшийся возможностью закупки
нефтепродуктов из Баку. Красин небезосновательно
расценил визит американского бизнесмена как по-
пытку «подложить свинью Англии в этом деле».23
Поскольку в Азербайджане Советская власть была
восстановлена раньше, чем в других республиках За-
кавказья, именно проблемы организации добычи ба-
кинской нефти и экспорта нефтепродуктов послужили
толчком для сплочения Советских республик в деле
осуществления единой и согласованной внешнеэконо-
мической политики. По мере же победы Советской
власти также в Армении и Грузии складывались ре-
альные условия для создания единого экономического
фронта Закавказских Советских республик с РСФСР,
Наиболее заметными проявлениями торгово-полити-
ческой блокады Советской России в 1920—начале
1921 г., когда интервенция потерпела полный провал,
основные силы внутренней контрреволюции были раз-
биты или доживали последние месяцы, а военно-мор-
ская блокада постепенно сходила на нет, были «золо-
тая» и «лесная» блокады. Важнейшим препятствием
155

на пути торговли Советской России стала именно так
называемая «золотая блокада». Условия для вывоза
экспортного сырья были еще крайне неблагоприятны,
и поэтому советские внешнеторговые организации
могли оплачивать изделия и товары в основном золо-
том. Однако правительства Антанты запретили круп-
нейшим банкам и фирмам своих стран брать в оплату
заказов советское золото. Инициатором «золотой бло-
кады» было правительство Франции, которое препят-
ствовало реализации золотого запаса РСФСР в надеж-
де, что Советская власть падет и тогда это золото до-
станется французским кредиторам в России.
С «золотой блокадой» Советскому правительству
пришлось столкнуться с самого же начала после возоб-
новления торговли. Уже при реализации золота в Эсто-
нии, где начались первые закупки товаров, появилось
опасение, что суммы, положенные в Английский банк
или любой банк одной из держав Антанты, могут под-
вергнуться конфискации. Поэтому считалось наиболее
желательным открытие кредита под золотое обеспече-
ние в какой-либо нейтральной стране. При этом
Л. Б. Красин указывал на серьезное недоверие
В. И. Ленина к капиталистическому миру и его скеп-
тицизм в отношении возможности беспрепятственных
закупок на золото.24
В самом деле, поначалу единственным путем об-
хода «золотой блокады» была реализация золота в ней-
тральных государствах. Соглашение со Швецией от
15 мая 1920 г. предусматривало депонирование совет-
ского золота в ее банках в обеспечение закупок раз-
личных промышленных изделий и нанесло известный
удар «золотой блокаде», но не могло покончить с ней.
Ведь наиболее выгодная продажа золота могла осуще-
ствляться лишь там, где можно было получить более
высокую цену. Закрытие же для советского золота всех
главных капиталистических денежных бирж мешало
его эквивалентному обмену на иностранную валюту,
а также позволяло «набивать цену» банкирам ней-
тральных стран.
В телеграмме Л. Б. Красину и М. М. Литвинову
от 8 мая 1920 г., касающейся оплаты золотом заказов
на паровозы из Швеции, В. И. Ленин специально под-
черкивал: «Дальнейшее расходование золота прихо-
дится чрезвычайно ограничивать. Политическую конъ-
156

юнктуру момента считаем недостаточно благоприятной
для помещения значительной части нашего фонда за
границей».25 11 мая 1920 г. В. И. Ленин в шифрован-
ной телеграмме Л. Б. Красину вновь настаивает на
необходимости ограничения заказов заграничных това-
ров на золото.
«Смысл сообщенного Вам постановления Политбюро
состоял в том, — подчеркивал В. И. Ленин, — чтобы
все заключаемые Вами на золотую валюту догово-
ры предварительно шли на утверждение Политбю-
ро. Крайне необходимо экономить золото изо всех
сил».26
В октябре 1920 г. вопрос о золотом запасе страны
ставится В. И. Лениным уже в двух плоскостях. С од-
ной стороны, В, И. Ленин продолжает твердую линию
на использование золотой валюты как средства плате-
жа лишь на закупку строго лимитированных видов то-
варов, с другой — предпринимаются меры по развитию
горнодобывающей промышленности в целях пополне-
ния золотого запаса страны.27
В. И. Ленин был глубоко прав, выражая обоснован-
ное беспокойство условиями закупок на золото. На до-
говор со Швецией от 15 мая 1920 г. последовал де-
марш правительства Франции, которое выразило про-
тест против приема советского золота банками Шве-
ции. Правительство Швеции в ответ заявило, что оно
не вправе вмешиваться в договоры и торговые дела
частных лиц, поскольку решения Верховного совета
Антанты не запрещали вывоза золота из России.28
В таких условиях, однако, реализация золота в ней-
тральных странах не могла проводиться на сколько-
нибудь нормальной основе и потери, причем значитель-
ные, на продаже были неизбежны. Причиной была не
столько позиция Франции, сколько откровенное уча-
стие в «золотой блокаде» всех главных империалиста-
ческих держав. Англия, по словам Л. Б. Красина, при-
нимала в ней активное участие по иным соображе-
ниям: «Ставя нам всяческие затруднения в реализации
нашего золота, английское правительство просто спе-
кулирует на том, что чем больше будет этих затрудне-
ний, тем дешевле Английскому банку удастся скупить
и забрать в свои руки русский золотой запас». В пере-
говорах с Л. Б. Красиным английские представители
не возражали против ввоза русского золота при усло-
157

вии сдачи его по ценам Английского банка, т. е. с по-
терей примерно четверти его стоимости.29
В то же время они лицемерно утверждали, что Ве-
ликобритания якобы не участвует в золотой блокаде.
Эта фарисейская позиция была полностью разоблачена
Л. Б. Красиным в переговорах с министром торговли
Р. Хорном.
— Мистер Хорн, — предлагал советский представи-
тель, — если Вы не участвуете в золотой блокаде, дай-
те обязательство, что Английский банк перечеканит
нашу монету в слитки. Тогда эти слитки перестанут
быть «русским золотом» и не будут подвергаться огра-
ничениям на денежных рынках.
— Нет, — отвечал Хорн. — Это невозможно. Мы не
можем дать такого обязательства.
— Хорошо, — говорил Л. Б. Красин. — Можно най-
ти и другой выход. Известно, что в кладовых Англий-
ского банка золото хранится десятилетиями. Разве
нельзя положить туда «русское золото» на длительный
срок, выдав нам взамен соответствующее количество
из его запасов? Ведь через сотню лет международная
ситуация настолько изменится, что никаких ограниче-
ний для его продажи не будет.
— Нет, — отвечал Хорн, — И это совершенно недо-
пустимо,30
Британский министр не объяснял, почему именно,
но причина состояла в том, что Англия активно уча-
ствовала в «золотой блокаде» и, как писал Л. Б. Кра-
син, «чем дольше Ллойд Джордж и сэр Роберт Хорн
тянули со мной переговоры, тем выше был заработок
английских торговцев на искусственном обесценении
русской золотой монеты».31 Правительство США во-
обще запретило принимать советское золото своим фи-
нансовым органам.32 Что касается Германии, то депо-
нирование золота в ее банках было сопряжено с гро-
мадным риском. В случае, если бы сведения о ввозе
советского золота были получены правительствами со-
юзных держав (а сохранить в тайне транспортировки
золота из Ревеля было почти невозможно), последние
в соответствии с Версальским договором наложили бы
на него секвестр в погашение репарационных обяза-
тельств Германии.33 В результате использования «зо-
лотой блокады» правительствами великих держав За-
пада создавались препятствия для закупок советских
158

внешнеторговых организаций на протяжении всего
1920 и начала 1921 г.
В Москву, в Наркомвнешторг, поступали тревож-
ные известия. Представитель Наркомфина сообщал из
Стокгольма 1 июля 1920 г.: «Учитывают наши затруд-
нения и предлагают слишком низкую цену»; И. Э. Гу-
ковский — из Ревеля 6 июля: «Мелкие государства не
препятствуют ввозу нашего золота, но емкость их рын-
ка слишком ограничена и у банкиров есть возможность
назначить произвольные курсы»; Л. Б. Красин — из
Стокгольма 28 сентября: «Главные шведские банки
под давлением Парижа уклонились от приема золота,
а средние, взявшие его, встретились с трудностями
при его реализации по нормальным ценам».34
Вследствие золотой блокады Советское государство
в 1920—1921 гг. при обмене золота на иностранную
валюту понесло значительный ущерб, оцениваемый
суммой в 45 млн. довоенных золотых рублей.35
Попытки возобновления лесоэкспорта, предприня-
тые Советской Россией в 1920 г., также натолкнулись
на новую, «лесную блокаду» со стороны английских де-
ловых кругов. В течение 1920 г., когда стала налажи-
ваться практическая работа в области внешней тор-
говли, В. И. Ленин и руководимый им Совнарком вни-
кают во многие вопросы, связанные с ее организацией,
мобилизацией экспортных ресурсов страны.
Большое внимание В. И. Ленин уделял вопросу ис-
пользования сырьевых богатств страны, и в частности
леса, в целях возобновления экспорта. Уже в апреле
1920 г. он направляет телеграмму в Петроград, требуя
«немедленной организации лесного экспорта», и наме-
чает при этом ряд мер для приведения в порядок Пет-
роградского порта. О работе в этом направлении
В. И. Ленин предлагает раз в неделю сообщать ему по
телеграфу.36
10 сентября 1920 г. В. И. Ленин в телефонограмме,
направленной в ВСНХ и Наркомвнешторг, вновь отме-
чает острую экономическую и политическую необходи-
мость организации лесного экспорта.37
Эти указания председателя Совнаркома были вы-
полнены, и уже 28 сентября В. И. Ленин подписал
подготовленное А. М. Лежавой (Наркомвнешторг) и.
Д. И. Курским (Наркомюст) постановление СНК
РСФСР о заготовке экспортного сырья.38 Но лесной
159

экспорт начинался в сложнейших условиях. Еще
в марте 1920 г., после прекращения оккупации Архан-
гельска английскими экспедиционными войсками, по
инициативе брокерской фирмы «Фой Морган и К°»
была создана наблюдательная комиссия бывших рус-
ских лесоторговцев и их агентов с целью организовать
слежку за возможными отправлениями экспортных ле-
соматериалов советскими организациями с национали-
зированных заводов, расположенных близ беломорских
портов. Для этого в некоторые портовые города были
посланы доверенные лица, чтобы наложить арест на
такие грузы.39 В результате одна из первых сделок
советской кооперативной делегации, заключенная
24 июля 1920 г. с лондонской фирмой «Джеймс Сэ-
гор и К°» о продаже ей 8 тыс. кубометров фанеры
с национализированного Старо-Русского фанерного
завода, столкнулась с «лесной блокадой». Завод и
склады до революции принадлежали ревельскому ак-
ционерному обществу «А. М. Лютер». Когда груз фа-
неры прибыл в Лондон, бывший владелец завода, по-
лучивший соответствующую информацию от «наблю-
дателей», потребовал наложения ареста и передал дело
в суд.
Несмотря на то что фирма «А. М. Лютер» была
эстонской и все претензии между РСФСР и Эстонией
были ликвидированы в результате заключения дого-
вора от 2 февраля 1920 г., суд первой инстанции
21 декабря 1920 г. решил дело в пользу Лютера на
том основании, что Советское правительство не при-
знано Англией и поэтому не может распоряжаться
национализированным имуществом бывших собствен-
ников по своему усмотрению. Вслед за тем последовал
иск Сэгору бывших владельцев фанерных заводов Пар-
фина и Окуловки, часть продукции которых также
была обнаружена в партии фанеры, прибывшей в Лон-
дон.40 Зимой 1920—1921 гг. потребовали ареста лесо-
материалов, прибывших из Архангельска на пароходе
«Сольборг», бывшие владельцы-лесопромышленники
фирмы «Бр. Вальневы». Дело также было возбуждено
по инициативе «наблюдательной комиссии».41
«Лесная блокада» по существу сорвала советский
лесоэкспорт в 1920 г., намечавшийся в весьма широких
размерах. Ее последствия привели к тому, что вывоз
лесоматериалов за этот год хотя и составил примерно
160

треть стоимости советского экспорта, достиг лишь при-
мерно 0.3 % по отношению к 1913 г» Всего было вы-
везено 5 тыс. тонн лесоматериалов на полмиллиона
рублей золотом.42
«Лесная блокада» показательна не только как про-
явление политики торговой блокады Советской России
по отношению к данной, определенной статье совет-
ского экспорта. Она свидетельствовала о том, что оста-
ются вообще в силе самые серьезные препятствия на
пути хотя бы ограниченного вывоза товаров на ино-
странные рынки, препятствия, вытекавшие из неравно-
правных политико-юридических условий, в которых
продолжало находиться Советское государство. Нар-
комвнешторг в 1920 г. фактически не имел реальных
гарантий против конфискации любой партии экспорт-
ного груза и не мог продавать товары там, где для
этого существовала наиболее благоприятная конъюнк-
тура. Поэтому в соответствии с указаниями СНК он
«не выпускал до сих пор сколько-нибудь заметных ко-
личеств экспортных товаров на внешний рынок».43
Первый опыт взаимоотношений со странами За-
пада показал, что окончательная ликвидация системы
блокады Советской России в той ее форме торгово-по-
литической дискриминации и изоляции, как она со-
хранялась на протяжении значительной части 1920—
начала 1921 г., возможна лишь с установлением дого-
ворных отношений хотя бы с рядом ведущих капита-
листических стран. Этой цели и были подчинены все
действия советской дипломатии, после того как вы-
явилась бесперспективность договориться с представи-
телями Верховного экономического совета об услови-
ях нормализации отношений между РСФСР и союз-
ными державами.
16 мая, после полуторамесячного бесплодного пре-
бывания в Копенгагене, советская «кооперативная
делегация» (В. П. Ногин, С. 3. Розовский, Н. К. Клыш-
ко) по договоренности с правительством Великобри-
тании прибыла в Лондон. Через десять дней к ней
присоединился и Л. Б. Красин с экспертами. Отражая
настроения трудящихся Великобритании в связи
с этим событием, газета «Дейли геральд» писала: «Мы
уверены, что правильно истолкуем общее мнение анг-
лийских рабочих организаций, если скажем Красину
и Ногину, что мы искренне приветствуем их и наде-
161

емся, что их присутствие в Англии быстро приведет
к возобновлению торговых сношений». Вопреки рас-
поряжению правительства — не устраивать никакой
публичной встречи советским представителям — лон-
донские улицы были запружены народом, и машина,
в которой ехали Красин и его спутники, с трудом
прокладывала путь через приветствующую их толпу.44
Реакция же партнеров по переговорам была значи-
тельно сдержаннее.
В июне начались и были безрезультатно закончены
новые переговоры с представителями Верховного эко-
номического совета, которые снова свелись к выясне-
нию позиций обеих сторон, причем стало окончательно
ясно, что делегаты Англии, Франции, Италии и Бель-
гии не имеют никаких полномочий для решения во-
проса о возобновлении торговли с Советской Рос-
сией.46 Гораздо более важными для советской делега-
ции были начавшиеся прямые переговоры с англий-
ским правительством.
31 мая 1920 г. к небольшому старинному особняку
на Даунинг-стрит, 10 — резиденции британских
премьер-министров — подъехал автомобиль, из кото-
рого вышли Л. Б. Красин и секретарь советской ко-
оперативной делегации Н. К. Клышко. Гостей провели
в кабинет премьер-министра Д. Ллойд Джорджа. Для
участия в переговорах с советскими представителями,
кроме хозяина, там собрались английские министры —
Бонар Лоу, Джордж Керзон, Роберт Хорн, член пар-
ламента Сесиль Хармсворт. Приглашены также были
Е. Уайз, секретарь премьера Ф. Керр и др.46 Войдя
в кабинет, Л. Б. Красин стал здороваться со всеми
присутствующими за руку. Наконец, очередь дошла до
представителя консерваторов в кабинете, министра
иностранных дел Керзона, убежденного противника
каких бы то ни было отношений с Советской Россией.
По своему положению он-то и должен был вести пе-
реговоры с кооперативной делегацией, но категори-
чески отказался от них, предоставив дело Ллойд
Джорджу и министру торговли Р. Хорну. Тут-то и
произошел весьма характерный инцидент.
Керзон стоял спиной к камину, заложив руки за
спину. Красин протянул ему руку, но тот не сдви-
нулся с места и не изменил позы. Создавшееся напря-
жение разрядил Ллойд Джордж; «Керзон, будьте
162

джентельменом!» — раздраженно сказал он. Тогда бри-
танский министр иностранных дел медленно и нехотя
обменялся рукопожатием с Л. Б, Красиным.47
Начавшиеся в конце мая 1920 г. англо-советские
переговоры длились с перерывами в общей сложности
без малого год и были очень трудными. Английские
представители пытались обусловить возобновление
торговых отношений и их нормальное развитие рядом
односторонних политических требований, абсолютно
неприемлемых для Советского правительства добива-
лись удовлетворения претензий всех бывших британ-
ских собственников в России и уплаты по долгам цар-
ского и Временного правительств.48 В ходе переговоров
выявились незаурядный дипломатический талант
Л. Б. Красина и его убежденность в возможности
прийти к соглашению с Англией на приемлемых для
обеих сторон условиях, вызвавшие уважение даже
у искушенных в политике английских министров.
«Ллойд Джордж, — писал советский посол в Англии
И. М. Майский, — впоследствии мне рассказывал, что
Красин тогда произвел наилучшее впечатление на
него, на британских министров и на руководителей
Сити. Всем понравилось его спокойствие, деловитость,
верность данному слову и понимание, что не может
быть соглашений без компромисса».49 По принципи-
альным вопросам, затрагивающим основы внутренней
и внешней политики Советской России, Л. Б. Красин
твердо и последовательно защищал позиции пролетар-
ского государства. Такова была, например, его линия
относительно неправомерных долговых и финансовых
претензий Великобритании и ее подданных. Именно
тогда парижская белогвардейская пресса пустила по
этому поводу каламбур: «Долг платежом красен, но
Красин платить не согласен».
На второй встрече представителей двух сторон, ко-
торая состоялась 7 июня 1920 г., Л. Б. Красин разъ-
яснил позицию Советского правительства по вопросам,
затронутым представителями Англии 31 мая. В свою
очередь Ллойд Джордж коснулся тех пунктов перего-
воров, которые были выдвинуты Л. Б. Красиным,
В частности, он дважды повторил весьма двусмыслен-
ный софизм по одной из главных проблем перегово-
ров — действительной ликвидации торгово-политиче-
ской блокады Советской России: «Блокада будет
163

снята, как только будут установлены торговые отно-
шения». Из его дальнейших рассуждений по этому
вопросу следовало, что блокада есть, и в то же время
ее нет, что установление торговых отношений должно
предшествовать снятию блокады, которая как раз и
является препятствием к их возобновлению. Столь же
неопределенны и уклончивы были разъяснения Ллойд
Джорджа по вопросу об обеспечении неприкосновен-»
ности советских товаров и платежных средств за гра-
ницей.50
К 30 июня первый этап переговоров был закончен,
и Красину, выезжавшему в Москву для консультаций
с Советским правительством, была вручена английская
памятная записка, где были суммированы британские
условия возобновления торговли между двумя стра-
нами. Перед отъездом Л. Б. Красин встретился с Ллойд
Джорджем и задал ему вопрос: «Если Вы получите
на все пункты утвердительный ответ, возобновит ли
Англия торговые отношения?». — «Да», — гласил от-
вет. — «А если позиция Франции будет враждеб-
ной?». — «Все равно, лишь бы только все основные
предпосылки были приняты».61
Но на деле переговоры тянулись еще восемь меся-
цев, так как английское правительство упорно доби-
валось серьезных односторонних политических уступок
со стороны РСФСР, удовлетворения неправомерных
финансово-экономических претензий без учета контр-
претензий Советской России. Советская делегация,
проявляя достаточную гибкость и руководствуясь ука-
заниями В. И. Ленина, который, по словам Чичерина,
«твердо держал курс на торговое соглашение с Анг-
лией»,52 была готова на уступки непринципиального
характера и соглашалась вести переговоры на основе
британских предложений, но решительно возражала
против неприемлемых односторонних политических и
экономических уступок.53 Значительное место в ее
предложениях занимали конкретные меры по полной
ликвидации блокады и организации торговли, называ-
лись точное количество и виды товаров, которые Совет-
ское государство было готово предложить для товаро-
обмена с Англией.54 Принципиальная линия Советского
правительства была изложена в речи Г. В. Чичерина на
заседании ВЦИК 17 июня 1920 г.: «Наш лозунг был
и остается один и тот же: мирное сосуществование
164

с другими правительствами, каковы бы они ни были...
Экономическая действительность требует обмена това-
ров, вступления в постоянные урегулированные отно-
шения со всем миром, и та же экономическая необхо-
димость требует того же от других правительств...
Мы идем на соглашение с Англией, мы готовы на
него, но пусть это будет действительное соглашение,
связывающее обе стороны, пусть это будут настоящие
переговоры... Наша цель есть действительное снятие
блокады и морской и финансовой... Необходимо дать
нам возможность и в других странах следить за рын-
ком и защищать наши торговые интересы».65
И Советское правительство продолжало упорно и
последовательно добиваться этой цели.
КРУШЕНИЕ ПОЛИТИКИ БЛОКАДЫ
Постепенно в ходе англо-советских переговоров прави-
тельство Великобритании вынуждено было признать,
что «кооперативный» статус делегации РСФСР явля-
ется лишь ширмой, фикцией и что переговоры ведутся
с правительственной делегацией Советской России.
3 июня на вопрос одного из членов палаты общин
Ллойд Джордж ответил: «Мистер Красин является
главой делегации, представляющей русские коопера-
тивные организации, но вместе с тем он также ми-
нистр Советского правительства и как таковой дей-
ствует от имени и по полномочию Советского прави-
тельства».1 Еще более характерен ответ британского
МИД на запросы различных фирм относительно по-
ложения советской делегации, с которой они желали
бы установить коммерческие отношения. «Красин, —
отвечал Форин оффис, — является полномочным пред-
ставителем Советского правительства и принят прави-
тельством его величества для ведения определенных
переговоров, в связи с чем ему предоставлены соответ-
ствующие привилегии».2
Однако пока переговоры продолжались и отноше-
ния между двумя странами не были установлены хотя
бы де-факто, советская делегация решила начать орга-
низацию торговых отношений с Англией, опять-таки
используя свою кооперативную вывеску. В мае 1920 г.
165

Л. Б. Красин в письме в Наркомвнешторг, чтобы обе-
зопасить советские товары, ввозимые в капиталисти-
ческие страны, от ареста по иску бывших собственни-
ков или кредиторов России, предложил создавать в за-
падных странах акционерные общества «с назначе-
нием в управление этими предприятиями наших дове-
ренных людей, коим должно принадлежать ведение
всего дела».3 Этот план получил поддержку Советского
правительства, которое постановлением от 5 июня ас-
сигновало делегации Красина «для организационных
расходов по заграничным конторам» 50 тыс. фунтов
стерлингов. 9 июня советская делегация в Лондоне
приняла решение о создании такого акционерного об-
щества в Англии.4 Наименование «Аркос» (All Rus-
sian Cooperative Society, Limited) отвечало уже при-
вычной для английских деловых кругов кооперативной
фразеологии, но на самом деле это было советское тор-
говое представительство, обладавшее рядом преиму-
ществ в условиях отсутствия договорных отношений
с Англией. Оно было зарегистрировано как английское
юридическое лицо, подлежавшее английской юрисдик-
ции, и имело право владеть в Великобритании това-
рами и имуществом. Вследствие этого «Аркос» не был
обязан отвечать по претензиям со стороны иностран-
ных государств и их граждан за обязательства преж-
них русских правительств. По уставу «Аркос» имел
целью «представлять кооперативные организации, ве-
дущие дела в России или в других местах», являлся
так называемым «частным» обществом, что позволяло
иметь ограниченное число пайщиков и не вести откры-
тую подписку на акции. Устав давал широкую воз-
можность ведения всех коммерческих операций вплоть
до создания вспомогательных обществ и предприятий.
Капитал был определен первоначально в 15 тыс. фун-
тов стерлингов, а с 1 января 1921 г. — в 100 тыс.5
Членами-учредителями и пайщиками «Аркоса» были
лишь Красин, Ногин и Розовский, и фактически новое
общество целиком принадлежало Советскому государ-
ству, являясь торговым отделом делегации.
На первых порах, когда «Аркос» еще не имел не-
обходимого авторитета в деловом мире, несколько сде-
лок было подписано главой советской делегации
Л. Б. Красиным. В дальнейшем многие годы почти
вся коммерческая работа в Англии велась уже исклю-
16в

чительно сотрудниками «Аркоса», который быстро
приобрел вес и доверие в торгово-промышленной среде
страны. Начальный этап работы делегации и ее ком-
мерческого аппарата — «Аркоса» — состоял в пробу-
ждении интереса английской буржуазии к установле-
нию торгово-экономических отношений с РСФСР. Пер-
вые шаги в области информации были сделаны
Л. Б. Красиным уже на совещании с английскими ми-
нистрами 31 мая, когда он охарактеризовал потребно-
сти Советской России и дал приблизительные цифры
наличного экспортного сырья. Весьма примечательно,
что эти цифры подверглись детальному анализу в спе-
циальном докладе министерства заморской торговли
Великобритании от 11 июня 1920 г., подготовленном
для кабинета.6 Подробный перечень экспортных това-
ров, которые Советская Россия могла бы предложить
для товарообмена с Западом, был опубликован
Л. Б. Красиным в прессе.7 Многие были не прочь всту-
пить в сделки с торговыми представителями РСФСР,
но возможность размещения заказов и реализации кон-
трактов в первое время была очень ограниченной.
Банки под давлением правительства и из опасения
«иметь дело с Советами» не шли на кредитование со-
ветских закупок. Все же советская делегация и «Ар-
кос» уже к осени 1920 г. достигли определенных успе-
хов в практической организации торговли и в воздей-
ствии на общественное мнение страны, «В Сити, —
писал Г. В. Чичерину 18 сентября 1920 г. Л. Б. Кра-
син, — произвело сенсацию опубликование наших сде-
лок на 1 700 000 футов сукна. Посыпались запросы,
видимо, воздерживавшихся от предложений. Боятся
пропустить момент».8 Этот контракт с пятью фирмами
на сумму почти в миллион фунтов стерлингов вызвал
оживленные толки в печати, принявшейся обсуждать
перспективы развития экономических отношений
с РСФСР. Даже консервативная пресса, правда, с со-
ответствующими измышлениями о цели закупки, отда-
вала должное ее значению и сообщала о предстоящих
новых крупных сделках.9
Велись переговоры, частично завершившиеся ус-
ловными контрактами, о поставке в Советскую Россию
500 автомобилей (с фирмой «Слау»), о ремонте паро-
возов (с крупнейшим машиностроительным концер-
ном «Армстронг, Уайтворт и K°»), об экспорте боль-
167

шой партии леса и шпал в Англию.10 Коммерческая
деятельность «Аркоса», несомненно, благотворно ска-
зывалась на позиции торгово-промышленных кругов
Англии, представители которых стали все решительнее
выступать за установление торговых связей с РСФСР
и возобновление переговоров. Даже антисоветски на-
строенная «Таймс» на основании опроса, проведенного
ею в заинтересованных кругах Сити, вынуждена была
признать, что «стремление к установлению торговых
сношений с Россией растет с каждым днем».11 В ок-
тябре в печати появились интервью с авторитетными
представителями делового мира страны: директором-
распорядителем фирмы «Бэкос» А. Г. Маршаллом и
председателем союза резиновой промышленности
В. Ф. Перэном. Оба считали, что жизненные интересы
Великобритании требуют как можно скорее завязать
тесные торговые отношения с Россией, пока этого не
сделали другие страны. Маршалл полагал также жела-
тельным признание РСФСР в качестве предваритель-
ного условия прочных экономических связей.12 Эти вы-
ступления свидетельствовали о серьезных переменах
в настроении торгово-промышленных кругов страны
в пользу более тесного экономического сотрудничества
с Советским государством и позволили несколько рас-
ширить деятельность «Аркоса». К исходу 1920 г. его
сотрудники, преодолевая множество препятствий, вы-
текавших из неопределенного состояния англо-совет-
ских отношений, осуществили закупки на сумму
2 млн, 800 тыс. фунтов стерлингов,13 что позволило
Англии занять уже в этот период второе место во
внешнеторговом обороте РСФСР (21 %).14
Важнейшим фактором, способствовавшим оконча-
тельной ликвидации блокады Советской России и уста-
новлению торговых связей с капиталистическими госу-
дарствами, было заключение англо-советского торго-
вого соглашения 16 марта 1921 г. ЦК РКП (б) и лично
В. И. Ленин руководили действиями советской деле-
гации на всех этапах переговоров между двумя стра-
нами. «Я должен сказать, — отмечал В. И. Ленин на
X съезде партии, — что мы в Центральном Комитете
этому вопросу уделяли громадное место», и подчерки-
вал, что договор с Великобританией откроет путь раз-
витию торгово-экономических отношений с другими
капиталистическими странами.16
168

На завершающей стадии переговоров, в ноябре
1920—марте 1921 г., позиция Великобритании претер-
пела существенные изменения в отношении торгово-
политической блокады и возобновления экономических
связей с Советской Россией.
17 ноября 1920 г. в резиденции Ллойд Джорджа,
на Даунинг-стрит, 10, собрались члены английского
кабинета. Здесь были У. Черчилль, Д. Керзон, Р. Хорн,
О. Чемберлен, А. Бальфур, Бонар Лоу и др. На по-
вестке дня значился вопрос о заключении торгового
договора с Советской Россией. За окнами стояло хму-
рое и туманное лондонское утро, и на душе у многих
участников совещания тоже было пасмурно. Незадолго
до заседания выявился провал интервенции панской
Польши, и она заключила перемирие с РСФСР, а бук-
вально на днях пришло известие о полном разгроме
армии Врангеля.
Тем не менее для «твердолобых» в правительстве
Великобритании и это не послужило уроком. Керзон
запугивал членов кабинета «красной опасностью» и
призывал к сугубой осторожности при подписании со-
глашения. Его поддерживали канцлер казначейства
О. Чемберлен и военный министр У. Черчилль, кото-
рый сам признавался в беседе с И. М. Майским: «Я
считал, что главной опасностью для Британской импе-
рии были Советы, и потому тогда я боролся против
вас».16 О позиции Черчилля в то время Ллойд Джордж
говорил позднее: «До чего Черчилль упрям! Я помаю
случай: в самом конце 1920 г., когда уже ясно было,
что интервенция умерла, Черчилль однажды привез
ко мне в Чекере (загородную резиденцию английских
премьер-министров, — В. Ш.) Савинкова... Он облю-
бовал Савинкова, вызвал его в Лондон и стал вводить
в политические круги... Однако „вождем" белых Са-
винков не стал. Эпоха интервенции кончилась».17 Сам
Ллойд Джордж, министр торговли Р. Хорн и другие
члены правительства полагали, что никакой «ближай-
шей перспективы падения Советского правительства»
уже нет, и советовали использовать торговлю как сред-
ство «приручить» или «свалить большевизм». На дру-
гой день, 18 ноября 1920 г., британский кабинет ми-
нистров значительным большинством голосов принял
решение «поручить министру торговли заключить тор-
говое соглашение с Россией»,18
169

Но английское правительство не спешило завер-
шить переговоры, стараясь добиться максимальных
уступок от Л. Б. Красина. В связи с контрреволюци-
онным мятежом в Кронштадте, начавшимся 28 фев-
раля 1921 г., разногласия между министрами получи-
ли новый толчок. Советский представитель уже тогда
предельно точно оценил исход этой закулисной борьбы.
Л. Б. Красин писал в том же 1921 г., что соглашение
было подписано, «несмотря на то что в это время еще
гремели пушки под Кронштадтом; очевидно, англий-
ское правительство уже тогда было хорошо осведом-
лено о достаточной прочности Советской власти, и по-
пытка реакции поднять Кронштадт против Советов не
признавалась достаточно серьезной английскими руко-
водящими политиками».19 В наши дни, когда стали до-
ступны протоколы британского кабинета, точка зре-
ния Л. Б. Красина полностью подтвердилась, Уже за
четыре дня до подавления мятежа обреченность этой
антисоветской авантюры стала ясной даже для против-
ников соглашения с Советской Россией. 14 марта
1921 г. состоялось секретное совещание правительства
Англии, в протоколе которого значилось: «Кабинет по-
лучил сведения, что, несмотря на недавние события
в России, положение Советского правительства без
всяких оговорок является прочным и стабильным».20
Через два дня торговое соглашение было подписано.
В нем предусматривалось урегулирование полити-
ческих отношений между двумя странами, провозгла-
шался отказ от блокады и любых ее проявлений, под-
черкивалось, что восстановление торговли и коммерче-
ских отношений между Советской Россией и Англией
является «желательным» и «отвечает их интересам».
Весьма важными были пункты об обмене официаль-
ными представителями, наделенными дипломатически-
ми привилегиями, об условиях возобновления торго-
вого мореплавания, а также статьи, содержащие обяза-
тельства британского правительства не предпринимать
мер по наложению ареста на ценности и товары, вво-
зимые Советской Россией в Англию. В случае решения
суда в пользу бывших собственников и кредиторов
в связи с такими ценностями или товарами имелось
в виду прекращение действия договора.
Соглашение 16 марта 1921 г. означало первое при-
знание Советского государства де-факто со стороны
170

одной из великих держав Запада.21 В тот же день
Л. Б. Красин писал заместителю наркома внешней
торговли А. М. Лежаве: «Торговый договор РСФСР
с Британской империей подписан сегодня в редакции,
доложенною мною Москве... Мы боролись почти це-
лый год за заключение этого договора; теперь нам
предстоит новая упорная и трудная борьба за факти-
ческое осуществление возможности снабжать Респуб-
лику — крестьян и рабочих — произведениями загра-
ничной промышленности и сбывать наши сырые про-
дукты западным странам... Новые пути, новые задачи
и новые опасности открываются перед Республикой
Советов».22
Англо-советский договор создал благоприятные воз-
можности для развития торговых отношений между
двумя странами. Уже через несколько дней после под-
писания договора Л. Б. Красин в телеграмме Г. В. Чи-
черину отмечал, что «настроение деловых кругов явно
меняется, и более солидные фирмы, воздерживавшиеся
до сих пор от сношений, начинают к нам заявляться»,
и выражал уверенность, что «в течение ближайших ме-
сяцев» можно добиться беспрепятственной торговли с
Англией.23 По приезде в Москву в начале мая 1921 г.
Л. Б. Красин в одном из своих интервью констатиро-
вал, что с момента заключения соглашения «наша
торговая работа стала протекать в более здоровой ат-
мосфере».24
Однако нормализация торговых отношений между
двумя странами во многом зависела от окончатель-
ного решения вопроса о неприкосновенности советских
ценностей (в первую очередь золота как платежного
средства) и товаров, ввозимых в Великобританию.
Еще в ходе переговоров о торговом соглашении в де-
кабре 1920 г. Ллойд Джордж и министр торговли Ве-
ликобритании Роберт Хорн ссылались на роль судеб-
ного прецедента в английской традиции. Они отме-
чали, что после подписания договора Советское прави-
тельство будет признано Англией де-факто и суд, счи-
таясь с этим обстоятельством, вынесет благоприятное
для него решение по иску бывших собственников.
Этим самым будет создан судебный прецедент, кото-
рый и узаконит неприкосновенность имущества и цен-
ностей, принадлежащих РСФСР. На возражения Кра-
сина, что суд может принять и неблагоприятное реше-
171

ние, Ллойд Джордж ответил, что можно очень быстро
устроить пробный процесс, который сразу же прояснит
ситуацию.25 22 декабря 1920 г. Роберт Хорн сделал
аналогичное заявление по этому вопросу в палате де-
путатов. Он разъяснил, что в случае признания Рос-
сийского правительства Англией де-факто английские
кредиторы лишаются права налагать секвестр на его
имущество, и потребуется лишь решение суда в поль-
зу России, чтобы обеспечить свободную торговлю. Хорн
добавил, что этим же способом можно решить и во-
прос о ввозе советского золота.26
Однако у советских представителей были все осно-
вания для беспокойства относительно возможности
ввозить в Англию товары и ценности. Ведь даже на
заключительном этапе переговоров, когда в ноте от
4 февраля 1921 г. Советское правительство согласи-
лось на использование судебного прецедента, поста-
вив условием расторжение договора, если иск каких-
либо бывших собственников в отношении грузов и зо-
лота будет удовлетворен, консервативная печать на-
чала яростную кампанию против любых гарантий
«красным». В газете «Таймс» появилась статья, оза-
главленная «Торговля с Красной Россией. Наглые тре-
бования Чичерина». К «наглым требованиям» причис-
лялось и предложение соответствующим образом обес-
печить безопасность ввозимых в Англию советских то-
варов и золота.27
Уже само заключение договора с Великобританией
16 марта 1921 г. нанесло ощутимый удар по «золотой
блокаде», и она стала постепенно изживаться. Если до
этого времени потери при продаже золота составляли
15—20 % его стоимости, то после подписания договора
они снизились до 6 %.28 Но чтобы полностью исклю-
чить возможность наложения ареста на советское зо-
лото в Англии и свободно продавать его по мировым
ценам, нужен был судебный прецедент. И Л. Б. Кра-
син, отличавшийся деловыми способностями и боль-
шим коммерческим опытом, принял меры для его ско-
рейшей организации. Как писал он позднее, «мы при-
везли около 2 пудов российской золотой монеты и по-
местили ее в Английском банке, а вслед за тем один
из знакомых нам англичан, ссылаясь на то, что он
является владельцем русских бумажных кредитных
билетов и облигаций русских займов, предъявил в суда
172

иск, требуя наложения запрещения на это золото как
обеспечение его интересов. Английский суд отказал
ему в этом иске, ссылаясь на неподсудность этого дола
ему именно вследствие принадлежности золота Совет-
скому правительству как признанному правительству».
Этот «пробный процесс» был выигран в июле 1921 г.,
и в результате судебный прецедент был создан, бла-
годаря чему потери при продаже золота на западных
рынках упали до 1—2 %. Золотая блокада постепенно
свелась на нет.29
Тем же способом была решена и проблема безопас-
ности ввоза различных товаров в Англию из Совет-
ской России. Английский апелляционный суд второй
инстанции, базировавшийся на признании Советского
правительства де-факто, в результате подписания анг-
ло-советского договора 16 марта 1921 г. отменил ре-
шение об аресте груза фанеры, закупленной фирмой
«Д. Сэгор», и тем самым легализовал советский лесо-
экспорт. «Я не нахожу для себя возможности, — за-
явил судья, — прийти к заключению, что законода-
тельство государства, признанного моим королем в ка-
честве независимого и суверенного, противно принци-
пам нравственности и что судьи не должны его при-
знавать».30 Весьма показательна реакция на решение
судов первой и второй инстанции по делу Лютер—Сэ-
гор со стороны консервативных кругов Великобрита-
нии. 22 декабря 1920 г. в связи с тем, что суд первой
инстанции признал продажу фанеры недействительной,
газета «Таймс» восторженно писала: «Мы надеемся,
что уроки этого дела не пройдут даром для тех дура-
ков в Англии, которые, как говорят, ведут торговые
переговоры с Красиным». Постановлению суда второй
инстанции от 12 мая 1921 г. на следующий день была
посвящена раздраженная и негодующая заметка в кон-
сервативной газете «Морнинг пост» под весьма крас-
норечивым заголовком: «Мистер Красин выигрывает.
Английский суд признает советский декрет. Узаконен-
ный грабеж».
Однако недовольство антисоветских кругов не ме-
шало теперь свободной продаже леса и других совет-
ских товаров в Великобритании, б июня 1921 г.
Л. Б. Красин направил В. И. Ленину и в Нарком-
внешторг телеграмму, где сообщалось: «... я считаю
возможным начать немедленную отправку наших на-
173

роходов с лесом и другим сырьем в Англию в адрес
„Аркоса"».31 И действительно, после решения суда
в мае 1921 г. лесоматериалы, на которые был наложен
арест по иску общества «Бр. Вальневы», выигранному
им в суде первой инстанции, но проигранному после
заключения англо-советского договора, закупила бро-
керская фирма «Черчилль и Сим», которая с этого вре-
мени стала постоянным партнером советских лесоэкс-
портных организаций. Вдохновители же лесной бло-
кады — фирмы «Фой Морган», «Пирс и Прайс» и ряд
других — вплоть до 1925 г. занимали самое неприми-
римое отношение к советскому лесоэкспорту.32 Однако
они уже не могли помешать его развитию. «Лесная
блокада» также была ликвидирована.
В результате введения в действие англо-советского
торгового соглашения Великобритания в 1921 г. вы-
шла на первое место во внешнеторговом обороте
РСФСР. Только с января по сентябрь 1921 г. удель-
ный вес Англии в советском экспорте составил свыше
55 %.33 Закупки РСФСР в Великобритании в 1921 г.
возросли по сравнению с предыдущим годом почти
в десять раз.34 Значительно укрепились позиции «Ар-
коса», который по-прежнему оставался коммерческой
частью советской торговой делегации, возглавляемой
Л. Б. Красиным. «Аркос» в 1921 г. организовал за-
купки различных товаров не только на территории
Англии, но и в других государствах. Его представи-
тели заключили контракты на поставку в РСФСР про-
довольствия и товаров с деловыми кругами 15 стран,
включая США, Канаду, Аргентину, Австралию, Ин-
дию, Италию, Францию, Бельгию, Голландию.
Вслед за Великобританией торгово-политическая
блокада РСФСР на основе признания Советского госу-
дарства де-факто была прекращена Германией.
В 1920 г. правящие круги этой страны всячески тор-
мозили возобновление торговых отношений с Совет-
ской Россией. С одной стороны, они ждали разрешения
этого вопроса союзниками, с другой — исхода совет-
ско-польской войны. В результате советские предста-
вители в Германии были вынуждены прилагать неимо-
верные усилия, бороться за получение самых элемен-
тарных условий для осуществления торговых опера-
ций. Весь торговый аппарат миссии В. Л. Коппа со-
стоял из 2—3 инженеров и нескольких конторщиков
174

и был не в силах «переварить тот деловой материал,
который напирал на него извне». Прибытие же ком-»
мерческих работников из Советской России по суще-
ству было невозможно из-за позиции МИД Германии,
ссылавшегося на пресловутую «коммунистическую
пропаганду» и не выдававшего въездных виз.35 В кон-
це концов В. Л. Копп 4 ноября 1920 г. направил ноту
протеста, в которой решительно подчеркивалась «не-
возможность успешной коммерческой деятельности без
привлечения из России специалистов-экспертов» и со-
держалось заявление, что миссии не остается ничего
другого, как аннулировать сделанные заказы и воздер-
жаться впредь от их выдачи германским фирмам.36
Правительство Германии пошло на уступки: вопрос
о въезде специалистов был решен положительно, в но-
ябре—декабре миссия получила разрешение создать
специальный торговый отдел, а с января 1921 г. за
главой советской миссии было фактически признано
наименование «Полномочный торговый представитель
РСФСР в Берлине». К концу года закупки советской
миссии оценивались суммой в 300 млн. марок, что
обеспечило Германии 20 % всего советского импорта
(3-е место во внешнеторговом обороте РСФСР).87
18 февраля 1921 г. оба государства подписали
предварительный протокол, который по существу оз-
начал со стороны Германии признание принципа со-
ветской монополии внешней торговли и устанавливал
неприкосновенность расчетных средств, ценностей, то-
варов, ввозимых из РСФСР в эту страну. Протокол
содержал рекомендации правительствам подписать со-
глашение о взаимном обмене торговыми представи-
тельствами.38 Вскоре после заключения англо-совет-
ского договора, убедившись в крахе кронштадтского мя-
тежа, 6 мая 1921 г. германское правительство заклю-
чило с Советской Россией соглашение о признании
РСФСР де-факто, обмене официальными представи-
тельствами и торговыми работниками.39 В результате
в 1921 г. резко возрос товарооборот между двумя стра-
нами: экспорт из Советской России составил 1.6 млн.
руб. золотом (в 1920 г. он практически не осущест-
влялся), а импорт увеличился за то же время в девять
раз. Германия вышла на 2-е место во внешнеторговом
обороте РСФСР.40
Торгово-политические соглашения с Советской Рос-
175

сией, аналогичные англо-советскому договору 16 мар-
та, подписали также Норвегия (2 сентября 1921 г.),
Австрия (7 декабря 1921 г.).
Некоторый сдвиг произошел и в области коммерче-
ских отношений с Соединенными Штатами. Их прави-
тельство по-прежнему в целом придерживалось крайне
негативной линии торгово-политической блокады Со-
ветской России и отказывалось от ее признания даже
де-факто. В ответ на предложение ВЦИК 20 марта
1921 г. Конгрессу и президенту Гардингу начать пе-
реговоры «для разрешения вопроса о деловых отноше-
ниях и о возобновлении торговли между Россией и
Америкой» 41 министр торговли США и будущий пре-
зидент Герберт Гувер сделал 22 марта специальное
заявление. В нем отмечалось, что этот вопрос «явля-
ется скорее политическим, чем экономическим, пока
Россия находится под контролем большевиков», и со-
держался фактический отказ установить торгово-эко-
номические отношения между двумя странами.42
Однако деловые круги страны проявляли интерес
к хозяйственным связям с РСФСР, и правительство,
не идя на нормализацию межгосударственных отно-
шений, разрешало им вести торговлю на свой страх
и риск. Поэтому коммерческие связи стали постепенно
налаживаться. 30 декабря 1921 г. было заключено со-
глашение между правительством РСФСР и АРА (Аме-
риканской администрации помощи) о закупке на со-
ветское золото (10 млн. долларов) значительного коли-
чества продовольствия в Америке, санкционирован-
ной администрацией США. Тем самым фактически
была ликвидирована «золотая блокада» и со стороны
этой крупнейшей империалистической державы.43 Стал
складываться и советский торговый аппарат в США,
позволивший начать экспортно-импортные операции
между двумя странами. Уже к лету 1921 г. созданное
еще Мартенсом, но фактически бездействовавшее из-за
блокады акционерное общество «Продэкско» и лондон-
ский «Аркос» закупили свыше 600 тыс. пар обуви,
сельскохозяйственные машины, партию угля.44 В конце
1921—начале 1922 г. лондонский «Аркос» создает свое
постоянное отделение в Нью-Йорке, получившее на-
звание «Аркос-Америка».
Уже в 1921 г. Соединенные Штаты занимали
3-е место во внешторговом обороте РСФСР (после
176

Англии и Германии) и удерживали его на протяжении
1922-1923 гг.45
Сколь сложной и тяжелой была борьба за оконча-
тельную ликвидацию торгово-политической блокады
и установление равноправных торговых отношений,
показывает и деятельность советской экономической
делегации в Италии, которую возглавил В. В. Боров-
ский.
Вопрос об обмене такими делегациями был согла-
сован с итальянским правительством еще летом
1920 г.,46 но оно тормозило осуществление этой догово-
ренности, и в Риме с октября 1920 г. действовало
лишь отделение лондонского «Аркоса». Между тем,
когда в конце сентября 1920 г. встал вопрос о назна-
чении руководителя экономической делегации в Ита-
лии, Г. В. Чичерин особо подчеркивал, что «это долж-
на быть крупная личность».47 Было решено послать
туда В. В. Воровского. Но пока ожидали разрешения
на визу, он заболел брюшным тифом. Сначала состоя-
ние его было очень тяжелым, затем, когда кризис ми-
новал, В. И. Ленин попросил врачей позволить ему
навестить Воровского в больнице и товарищеской бе-
седой поддержать его. Управлявший делами Совнар-
кома В. Д. Бонч-Бруевич так вспоминает об этой
встрече: «Владимир Ильич вошел и особенно привет-
ливо приблизился к нему, еще издали погрозив паль-
цем.
— Позвольте представиться, — голодающий индус
из владений его величества короля английского, — как
всегда шутя сам над собой, улыбаясь, полушопотом
проговорил Вацлав Вацлавович.
— Но нам нужно, чтобы вы были абсолютно здо-
ровы! Италия вас ждет, а вы так плохо себя ведете, —
пошутил Владимир Ильич.
Вацлав Вацлавович оживился и стал энергично го-
ворить.
— Тише, тише, нельзя так, — тихонько сказал
Владимир Ильич, — вы помолчите, а я вам расскажу,
вам не надо тратить силы».48
Вскоре выздоровевший В. В. Боровский во главе
советской экономической делегации выехал в Италию,
14 марта 1921 г. на центральном вокзале Рима «Тер-
мини» их встречали немногочисленные сотрудники
итальянского отделения «Аркоса». В Москве еще не
177

растаял снег, а в Риме уже ярко светило южное
солнце. Однако встречавшие Воровского не скрывали
своей озабоченности: «Вы попали к нам в невеселое
время: реакция переходит в наступление».49
Делегации вскоре пришлось испытать на себе и
угрозы фашистов, и недоброжелательное отношение
властей. Враждебные акты против сотрудников совет-
ской экономической делегации следовали один за дру-
гим. Началось с таможни, где вопреки согласованному
с итальянским правительством положению о непри-
косновенности имущества делегации ее багаж был
вскрыт и подвергнут досмотру. В. В. Боровский в знак
протеста отклонил уже назначенную встречу с мини-
стром иностранных дел Италии графом Сфорцей. Со-
ветский дипломат в этих условиях действовал весьма
твердо и решительно. Он отказался послать предста-
вителя делегации присутствовать при вскрытии багажа
и направил несколько нот итальянскому правитель-
ству, требуя соблюдения тех дипломатических приви-
легий, которыми наделялись, согласно договоренности,
представительства РСФСР и Италии.
В то время в Италии резко обострилась классовая
борьба и на сцену вышел фашизм, который использо-
вался империалистической буржуазией для подавления
революционного движения. Фашисты избрали объек-
том провокаций и гостиницу «Лондра», где помеща-
лись сотрудники советской экономической делегации.
Как вспоминал один из ее членов, Я. Страуян, «мел-
кие неприятности устраивались нам каждый день или,
правильнее говоря, каждую ночь. Мимо „Albergo di
Londra" в поздние ночные часы прохаживались груп-
пы молодых гуляк с пением, с криками и бросали по
нашему адресу и по адресу Советской России всякие
угрозы. На такие мелочи Вацлав Вацлавович не обра-
щал внимания; утром он обычно отпускал юмористи-
ческие замечания о ночных прогулках итальянских
маменькиных сынков».50 23 марта в гостиницу «Лонд-
ра» проник фашист Г. Сервенти, нанесший оскорбле-
ние В. В. Воровскому. Нотой от 24 марта советская
экономическая делегация потребовала «немедленного
расследования дела с привлечением к суду непосред-
ственных исполнителей и организаторов выпада про-
тив официального лица». Сервенти был арестован и
предан суду, который его оправдал.51
178

Видя, что итальянское правительство не желает
принимать необходимых мер до обеспечению нормаль-
ной работы советской экономической делегации и огра-
ничивается формальными извинениями и обещаниями,
В. В, Боровский 23 мая 1921 г. направил в МИД ноту,
в которой заявил, что в сложившихся условиях «деле-
гации не остается ничего другого, как довести до све-
дения министерства о том, что она покидает итальян-
скую территорию». Этот решительный демарш, нако-
нец, возымел действие, и граф Сфорца 29 мая ответил,
что итальянское правительство готово «отныне согла-
ситься на предоставление желаемых привилегий, ко-
торые будут затем включены в договор».52 В резуль-
тате, как писал своим друзьям Боровский 15 июня
1921 г., «теперь ... страсти успокоились, мы ценою
нервов отвоевали себе право на существование».53
Несмотря на столь сложную обстановку, Боровский
и его сотрудники, по выражению Чичерина, «прола-
мывали дорогу для наших нормальных отношений»
с Италией.54 Боровский сыграл выдающуюся роль
в установлении взаимопонимания с различными пред-
ставителями итальянского делового мира. Они прихо-
дили к нему с опасениями, вызванными теми небыли-
цами о стране Советов и ее представителях, которые
щедро помещались на страницах буржуазной печати.
Коммерсанты и промышленники с их представлениями
о грубых «чекистах» с маузером или наганом в руках,
неожиданно встречали худощавого, слегка сутулого,
с сединой в бороде, просто, но безукоризненно одетого
интеллигентного человека. Он прекрасно говорил на
основных европейских языках, включая итальянский.
Речь его была согрета теплом остроумия и легкого,
изящного юмора.65 Недаром позднее Чичерин говорил,
что когда ему приходилось встречаться с представи-
телями тех кругов Италии, «которые заинтересованы
в теснейших экономических сношениях с Советской
Россией», то он «видел, насколько глубоким уже сде-
лалось влияние Воровского в Италии».56
Благодаря деятельности советской экономической
делегации в конце концов 26 декабря 1921 г. был
подписан договор между двумя странами, аналогичный
советско-английскому соглашению.
Окончательная ликвидация торгово-политической
блокады Советской России была связана и с установ-
179

лением дружественных политических и добрососедских
экономических отношений с рядом государств Востока,
боровшихся в это время против империализма за свою
национальную независимость. Отвергая прежнюю гра-
бительскую политику царизма, РСФСР налаживала
дружественные и равноправные связи с этими стра-
нами, вступавшие в резкий контраст с империалисти-
ческой тактикой колониального порабощения, которую
проводили на Востоке державы Запада. В первых же
договорах и соглашениях Советской России с Ираном
(26 февраля 1921 г,), Афганистаном (28 февраля
1921 г.) и Турцией (16 марта 1921 г.) провозглашался
отказ РСФСР от так называемого режима капитуля-
ций и всех пунктов прежних соглашений царской
России с этими странами, фиксировавших экономи-
ческое неравенство восточных государств с ней.
В договорах содержались статьи, устанавливающие
принцип равенства в области политических и хозяй-
ственных отношений Советской России с этими стра-
нами.57
Благодаря дружественной политике Советской Рос-
сии удалось постепенно установить нормальные и рав-
ноправные торговые отношения с государствами Вос-
тока. Уже в 1920 г. открылись первые советские тор-
говые представительства в Иране и Турции.58 Совет-
ские внешнеторговые организации вскоре стали по-
ставщиками товаров, необходимых для экономического
развития азиатских государств. Так, уже в мае 1921 г.
в Турцию была направлена первая партия нефти и
нефтепродуктов из Азербайджана.59 В 1922 г. «Азнеф-
тесиндикат» РСФСР открыл конторы в Карсе, Сам-
суне, Трабзоне, Стамбуле и стал осуществлять посто-
янные экспортно-импортные операции в Турции, вы-
возя главным образом нефтепродукты.60 По мере вос-
становления собственной промышленности Советское
государство стало помогать хозяйственному развитию
соседних с ним восточных стран: осуществляло по-
ставки Ирану электростанций, строительство телеграф-
ной линии в Афганистане и предоставление ему фи-
нансовой помощи, создавало смешанные советско-иран-
ские экспортно-импортные торговые общества, дея-
тельность которых была направлена на возрождение
шелководства и хлопководства, предоставило крупную
денежную помощь Турции.61
180

Отмечая, что Советская Россия заинтересована
в экономических отношениях с этими государствами,
Л. Б. Красин подчеркивал на совещании уполномочен-
ных Наркомвнешторга: «Мы ни на минуту не должны
забывать основной заповеди нашей восточной поли-
тики, именно — доброжелательного братского отноше-
ния к народам Востока, заповеди, исполнение которой
для нас выше непосредственных материальных успе-
хов».62 Поэтому для активизации торговых отношений
между РСФСР и странами Востока советской стороной
был установлен особый льготный тариф для товаров,
поступавших через порты Каспийского моря и азиат-
скую сухопутную границу.
Таким образом, установление дружественных отно-
шений с восточными государствами также способство-
вало окончательной ликвидации торгово-экономической
блокады Советского государства и укреплению его
позиций на международном рынке.
Но и этому процессу пытались всячески помещать
империалистические державы Запада. В феврале
1921 г. в Константинополе (Стамбуле) появилась со-
ветская торговая делегация, представлявшая Центро-
союз, задача которой состояла в установлении эконо-
мических отношений с Турцией, содействии перевоз-
кам советских товаров через Средиземное и Черное
моря. Обстановка здесь была очень сложной: Констан-
тинополь находился под контролем английских войск,
которые оказывали поддержку империалистической
интервенции против Турции. Советская торговая деле-
гация установила деловые связи с коммерческими и
финансовыми кругами этого района, обследовала ры-
нок и начала свою работу. Уже в ноте от 13 июня
1921 г. Л. Б. Красин заявил протест Министерству
иностранных дел Великобритании в связи с тем, что
английские власти в Константинополе задержали па-
роход, зафрахтованный РСФСР для доставки сельско-
хозяйственных машин из Балтиморы (США) в Ново-
российск, и настаивали на вскрытии ящиков с гру-
зами. В ноте подчеркивалось, что такие действия явля-
ются «нарушением свободы нашей торговли» и проти-
воречат англо-советскому договору 16 марта.63 В на-
чале июля агентство «Рейтер» распространило сенса-
ционное сообщение о якобы раскрытом в Константи-
нополе заговоре, целью которого было «организовать
181

революцию» с применением террористических методов,
включая убийство главнокомандующего английскими
войсками в этом районе генерала Харингтона. В этом
«заговоре» главную роль, по свидетельству англий-
ских властей в Константинополе, играла, конечно же,
советская торговая делегация.64
Что же произошло? 29 июня 1921 г. в 5 час. 30 мин.
утра помещение, где размещалась советская торговая
делегация в Константинополе, было занято отрядом
английских солдат. Естественно, что в столь ранний
час никого из сотрудников там не было. Сторож-турок
был арестован. Помещение было обыскано, изъяты
ключи от письменных столов, многие документы, кон-
тракты, денежные средства, автомашина. Приходив-
шие на работу сотрудники торговой делегации также
были подвергнуты обыску и аресту без предъявления
соответствующего ордера. Некоторые из них были
взяты под стражу на своих квартирах. В числе аре-
стованных 12 человек оказался временно исполняю-
щий обязанности главы делегации С. Брук и даже се-
милетний сын руководителя делегации Б. Кудиша, на-
ходившегося в то время по делам в Лондоне. Всех этих
«заговорщиков», «покушавшихся» на жизнь британ-
ского генерала, включая семилетнего мальчика, 2 июля
посадили на моторную лодку, отвезли на буксире в от-
крытое море, и, предварительно испортив мотор, оста-
вили на произвол судьбы. С большим трудом они cпac-
лись и добрались до берега.
Лишь после неоднократных решительных протестов
полпреда РСФСР в Англии Л. Б. Красина помещение
советской торговой делегации было освобождено, до-
кументы и имущество возвращены. Члены делегации
во главе с Б. Кудишем получили возможность вер-
нуться в Константинополь и возобновить свою торго-
вую деятельность.65
Таким образом, можно считать, что торгово-поли-
тическая блокада, которая была остаточным явлением
общей политики военно-экономической блокады Совет-
ской России империалистических держав, проявляв-
шейся в наиболее грозных и острых формах в 1918—
1919 гг., была окончательно ликвидирована в первой
половине 1921 г. В этом году начался и получил бы-
строе развитие процесс упрочения позиций РСФСР на
международной арене и на мировом рынке. В отчет-
182

ном докладе ВЦИК и СНК на IX Всероссийском съез-
де Советов В. И. Ленин с удовлетворением отмечал:
«Россия обросла, если можно так выразиться, целым
рядом довольно правильных, постоянных торговых сно-
шений, представительств, договоров и т. д. Правда, мы
не имеем юридического признания. Это сохраняет свое
значение..., но факт все-таки остается фактом.
В 1921 году — первом году в деле торгового обо-
рота с заграницей — мы чрезвычайно шагнули впе-
ред».66
Политика военно-экономической блокады Советской
России потерпела полный и окончательный провал.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Политика открытой и полной военно-экономической
блокады против Советского государства применялась
империалистическими державами на протяжении всего
периода интервенции и гражданской войны в Европей-
ской России. На ее некоторое ослабление с 1920 г.
реакционные силы империализма вынуждены были
пойти под влиянием изменившейся обстановки и ак-
тивной борьбы советской дипломатии за выход из по-
литической и хозяйственной изоляции. Но это смягче-
ние политики военно-экономической блокады не озна-
чало еще полного отказа от нее. С начала 1920 г. она
действовала в скрытом виде, а затем в форме торгово-
политической изоляции Советской страны.
Военно-экономическая блокада нанесла Советскому
государству колоссальный ущерб. Блокада и одновре-
менно с нею осуществляемые международным импери-
ализмом вооруженная интервенция и поддержка сил
внутренней контрреволюции привели к разрухе в со-
ветской промышленности, упадку сельского хозяйства
и в конечном счете явились главными причинами эко-
номического кризиса и голода 1921 г. Трудно и даже
вряд ли возможно точно определить, какая именно
часть громадных потерь, понесенных народным хозяй-
ством страны в 1918—1920 гг., явилась прямым след-
ствием военно-экономической блокады. Несомненно
одно. Эта террористическая политика империализма,
применяемая по отношению к суверенному государ-
ству, практически закрывала для него все возможности
традиционного взаимовыгодного обмена материальны-
ми ценностями с другими странами, разорвала на
время живую ткань единого экономического орга-
низма, каковым в совокупности являлись все районы
бывшей Российской империи, способствовала серьез-
ному разрушению производительных сил страны. До-
статочно сказать, что произошло резкое падение на-
ционального дохода (с И млрд. руб. в 1917 г. до
4 млрд. руб. в 1920 г.).1
Вполне правомерно поэтому, что при подсчете
убытков, проводимом различными советскими органа-
ми начиная с 1920 г., ущерб от военно-экономической
блокады рассматривался как составная часть общего
184

итога действий международного империализма против
Советского государства. В 1920 г. этим занималась
Комиссия по учету народнохозяйственных последствий
войны и блокады под председательством В. Г. Гро-
мана, а в 1921—1922 гг. специальные дополнительные
обследования проводили работники многих комисса-
риатов и ведомств РСФСР.2 Сводные таблицы подсчета
ущерба советскому народному хозяйству, оцененного
в 39 млрд. руб. золотом, были просмотрены и одобрены
В. И. Лениным, а затем представлены советской деле-
гацией на Генуэзской конференции в виде официаль-
ного документа под заголовком «Претензии Советского
государства к странам, ответственным за интервенцию
и блокаду».3
Проводя политику вооруженной интервенции и во-
енно-экономической блокады в отношении Советского
государства, империалистические круги постоянно оп-
равдывали свои действия заботами о судьбах русского
народа. Борьба с Советской властью, утверждали они,
есть борьба против большевизма во имя спасения на-
родов России, которые якобы оказались во власти не-
угодных им диктаторов. Но позволительно спросить,
что несли интервенция и военно-экономическая бло-
када простым людям в Советской России, как отрази-
лись они на личном положении сотен тысяч граждан?
Созданное в 1924 г. Общество содействия жертвам ин-
тервенции на основе подсчетов и обследований, произ-
веденных к 1 июля 1927 г. его республиканскими,
краевыми, губернскими комитетами, имевшими также
отделы и ячейки в уездах, районах, волостях при уча-
стии 50 тыс. добровольцев, зарегистрировало 1 млн.
335 тыс. претензий частных граждан к странам, ответ-
ственным за интервенцию и блокаду. Заявленные
в Общество претензии свидетельствовали о потерях,
которые понесли около 7.5 млн. человек, или 8.8 %
всего населения только районов, непосредственно под-
вергшихся интервенции. Общая сумма признанных
обоснованными частных претензий граждан Советского
государства составила 2.4 млрд. руб.4 Более точно
можно выявить, определить и выразить материальное
воздействие собственно военно-экономической блокады
на внешнюю торговлю Советского государства. Она
самым губительным образом сказалась на внешней
торговле РСФСР. По данным проф. Н. Н. Любимова,
185

общий ущерб, понесенный ею, составил примерно
1.4 млрд. руб. золотом.6 Следует сказать и о том, что
не поддается никакому цифровому исчислению и вы-
ражению. Империалистическая политика военно-эко-
номической блокады Советского государства, достиг-
шей наибольшей жестокости во второй половине
1919 г., представляла собой сознательно спланирован-
ный и организованный акт международного терро-
ризма, направленный против миллионов советских лю-
дей. Она преднамеренно, безжалостно и неумолимо
сталкивала население громадной страны в пучину го-
лода, массовых эпидемий, хронической нехватки самых
необходимых жизненных товаров и лишала его эле-
ментарных человеческих условий существования и
гражданских прав. Эта политика была и навсегда оста-
нется позорным деянием реакционных кругов импе-
риализма, одной из самых неприглядных страниц его
истории. В то же время провал военно-экономической
и торгово-политической блокады Советского государ-
ства в 1918—1921 гг. представляет собой урок и пре-
достережение для всех современных сил международ-
ной реакции.
В наши дни всякая политика военно-экономической
блокады Советского Союза или других стран социали-
стического содружества со стороны капиталистических
держав абсолютно безнадежна: слишком сильны эко-
номический потенциал и международные позиции ми-
рового социализма, чтобы можно было с ее помощью
всерьез рассчитывать на успех. Тем не менее правя-
щие круги некоторых государств, в частности США,
и поныне от случая к случаю воскрешают отдельные
элементы прежней тактики, запрещая экспорт в СССР,
освободившиеся или социалистические страны тех или
иных товаров, пытаясь использовать торговлю с ними
как инструмент политического нажима, прибегают к
различным финансово-экономическим «санкциям» про-
тив них.
История со всей убедительностью свидетельствует
о том, что если военно-экономическая блокада потер-
пела полный крах в труднейшие первые годы суще-
ствования Советского государства, то еще безна-
дежнее и бессмысленнее попытки реакционных кругов
империализма помешать развитию социалистических и
развивающихся стран в наше время»

ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
1 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Со-
ветского Союза. М., 1986. С. 10—11.
2 Ленин В. И. Политический доклад Центрального коми-
тета 2 декабря // Поли. собр. соч. Т. 39. С. 345.
3 Ленин В. И. Доклад о работе ВЦИК и Совнаркома на
первой сессии ВЦИК VII созыва 2 февраля 1920 г. // Полн.
собр. соч. Т. 40. С. 88.
4 К десятилетию интервенции: Сборник статей. М.; Л., 1929.
С. 232-233.
5 Бахов А. С, На заре советской дипломатии: Органы со-
ветской дипломатии в 1917—1922 гг. М., 1966. С. 52.
6 The laws of armed conflicts: A collection of conventions,
resolutions and other documents / Ed. by^Dietrich Schindler and
Jiri Joman. Geneva, 1973. P. 641.
7 Fischer L. The Soviets in world affairs: A history of
the relations between the Soviet Union and the rest of the world.
1917-1930. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 152.
8 Цит. по: К десятилетию интервенции. С. 163.
9 Там же. С. 134—135.
10 См.: Материалы XXVII съезда Коммунистической партии
Советского Союза. С. 29—30, 65—66, 76, 146, 255—258, 327—329.
Октябрьская революция
и «молчаливый экономический разрыв»
1 Рид Д. Второй день // Известия. 1964. 3 января.
2 Второй Всероссийский съезд Советов Р. и С. Д. 1917 год
в документах и материалах // Под ред. М. Н. Покровского и
Я. А. Яковлева. М.; Л., 1928. С. 18, 65.
3 Ленин В. И. Заключительное слово по докладу о мпро
26 октября (8 ноября) // Полн. собр. соч. Т. 35. С. 20.
4 Ленин В. И. Речь о международном положении 8 но-
ября // Полн. собр. соч. Т. 37. С. 153.
5 Ленин В. И. 1) О лозунге Соединенных Штатов Ев-
ропы // Полн. собр. соч. Т. 26. С. 354—355; 2) Военная про»-
грамма пролетарской революции- // Там же. Т. 30. С. 133.
6 Документы внешней политики СССР (далее: ДВП). М.,
1957. Т. I, С, 52,
187

7 См.: Ирошников М Н., Чубаръян А. О. Тайное стано-
вится явным Об издании секретных документов царгкого и
Временного правительств. М., 1970. С. 22—25.
8 Блинов С. И. Внешняя политика Советской России в пер-
вый год пролетарской дпктатуры. М., 1973. С. 107—108.
9 ДВП. Т. I. С. 61.
10 Там же. С. 67—70.
11 Ленин В И, Странное и чудовищное // Поли. собр. соч.
Т. 35. С. 402.
12 Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б): Август
1917—январь 1918. М., 195S. С. 190—191.
13 Известия. 1918. 31 марта; Народное хозяйство. 1918.
№ 3. С. 46.
14 Ленин В. И. М. Г. Бронскому // Полн. собр. соч. Т. 50.
С. 74; Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. М.,
1974. Т. 5. С. 457.
15 ДВП. Т. I. С. 673-678.
16 См.: Труды 1 Всероссийского съезда Советов народного
хозяйства: Стенографический отчет. М., 1918. С. 21—22, 46.
17 См.: Декреты Советской власти. М., 1959. Т. II. С. 558;
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пле-
нумов ЦК (далее: КПСС в резолюциях...). М., 1970. Т. 2. С. 50.
16 Протоколы заседаний Всероссийского Целтрального Ис-
полнительного Комитета Совета р., с, кр. и каз. депутатов
II созыва. М., 1918. С. 162.
19 Вестник НКТиП. 1918. № 13-14. С. 11.
20 Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., [б.г.], С. 277,281^
21 Papers relating to the foreign relations of the United Sta-
tes. 1918. Russia. Washington, 1931 (далее: Foreign relations..«
Russia). Vol. III. P. 104.
22 Ibid. P. 105.
23 Цит. по: Рыжиков В. Л. Зигзаги дипломатии Лондона.
М., 1973. С. 15.
24 Fischer L. The Soviets in world affairs: A history of
the relations between the Soviet Union and the rest of the world,
1917—1930. Princeton, 1951. Vol. I. P. 96.
26 Foreign relations... 1918. Russia. Vol, III. P. 28.
28 Ibid. Vol. I. P. 245, 254, 317.
27 Ibid. P. 229.
28 Ibid. Vol, III. P. 104.
29 Ibid. Vol I. P. 266-267.
80 Октябрьская революция перед судом американских сена-
торов : Официальный отчет «овэрменской комиссии» сената. М.;
Л., 1927. С. 160.
81 Foreign relations... 1918. Russia. Vol. I. P. 266.
88 Американские бюллетени. 1918. № 5. 2/15 февраля. С. 3.
83 Подробнее см.: Шишкин В. А. Советское государство и
страны Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления
экономических отношений. Л., 1969. С. 64—65.
84 Там же. С, 42—49,
18$

Национализация внешней торговли
и отношения с Германией
1 ДВП. М., 1957. Т. I. С. 678.
2 Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. М.,
1956. Т. 3. С. 136-137, 637.
3 Обзор внешней торговли России по европейской и азиат-
ской границам за 1915 г. Пг., 1917. Ч. 1. С. I, III, IV.
4 Ленин В. //. 1) Вопросы экономической политики //
Поли. собр. соч. Т. 35. С. 123; 2) Набросок программы эконо-
мических мероприятий // Там же. С. 124; 3) Из дневника
публициста // Там же. С. 190; 4) К проекту декрета о прове-
дении в жизнь национализации банков и о необходимых;
в связи с этим мерах // Там же. С. 429; Ленинский сбор-
ник XXI. С. 107—108, 156.
5 См.: Брест-Литовская конференция : Заседания экономи-
ческой и правовой комиссии. М., 1923. С. 35, 36, 41, 82; Изве-
стия. 1918. 17 февраля.
6 Цит. по: Шишкин В. А. Советское государство и страны
Запада в 1917—1923 гг. : Очерки истории становления эконо*
мических отношений. Л., 1969. С. 45.
7 Народное хозяйство. 1918. № 1. С. 10.
8 Собрание узаконений и распоряжений рабочего и кре-
стьянского правительства. 1917. № 10. С. 159; Внешняя тор-
говля СССР. М., 1954. С. 137.
9 Радченко И. И. Ленин — вождь на хозяйственном фронте.
М., 1972. С. 6.
10 Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. М.,
1974. Т. 5. С. 371, 374.
11 Декреты Советской власти. М., 1959. Т. 1. С. 300— 301,
12 Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 5«
С. 246.
13 Великая Октябрьская социалистическая революция //
БСЭ. М., 1971. Т. 4. С. 71.
14 См.: Ленин В. И. Очередные задачи Советской власти //
Поли. собр. соч. Т. 36. С. 183; Шишкин В. А. Указ. соч. С. 90—
91; Народное хозяйство. 1918. № 1. С. 11.
*5 Цит. по: Вестник НКТиП. 1918. № 13-14. С. И.
16 Декреты Советской власти. М., 1958. Т. II. С. 158—160.
17 Подробнее см.: Шишкин В. А. Указ. соч. С. 91—92.
18 Подробнее см.: Сонкин Л/. Е. Окно во внешний мир: Эко-
номические связи Советского государства в 1917—1921 гг. М.,
1964. С. 54-55.
и Вестник НКТиП. 1918. № 11-12. С. 45; № 13—14. С. 37-
79; Декреты Советской власти. М., 1969. Т. 4. С. 10.
20 Памяти Л. Б. Красина: Сборник воспоминаний. М.; Л.,
1926. С. 33—34.
21 Кржижановский Г. М. Избранное. М., 1957. С. 526.
22 Протоколы Центрального комитета РСДРП (б): Август
1917-февраль 1918. М., 1958. С. 221.
23 Памяти Л. Б. Красина. С. 36.
24 Ленин В. И. А. А. Иоффе // Полн. собр. соч. Т. 50.
С. 88.
546 Чичерин Г. Я. Статьи и речи по вопросам международ-
ной политики, М., 1961, С. 228,
189

26 Krassin Lubov. Leonid Krassin: his life and work. Lou-
don, 1929. P. 84—85; Rosenfeld G. Sowietrussland und Deutsche
land. Berlin, 1960. S. 105.
27 Ганецкий Л. С. О Ленине. М., 1973. С. 33, 35.
28 См.: Шишкин В. А, Указ. соч. С. 53.
29 Глазков Т., Смирнов М. Менжинский. М., 1969. С. 192,
344-345.
80 Там же. С. 199.
81 Главков Т., Смирнов М. Указ. соч. С. 199—200.
82 Сонкин М. Е. Указ. соч. С. 83—87; Блинов С. И. Внеш-
няя политика Советской России в первый год пролетарской
диктатуры. М., 1973. С. 182.
83 Чичерин Г. В. Указ. соч. С. 115.
84 История внешней политики СССР: 1917—1945 гг. М.,
1976. Т. 1. С. 90.
85 Там же. С. 91; Глазков 7\, Смирнов М. Указ. соч. С. 213—
214; Зарницкий С> Сергеев 4. Чичерин. М., 1975. С. 127.
88 Шестой Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов
Раб., Кр., Каз. и Красиоарм. Деп.: Стенограф, отчет. Москва,
6-9 ноября 1918 г. М., 1919. С. 67.
Попытки установления
торговых связей с союзными
и нейтральными странами
1 Майский И. М. Воспоминания советского посла: Книга
первая. М., 1964. С. 250.
2 Набоков К. Д. Испытания дипломата. Стокгольм, 1921,
С. 173.
8 Майский И. М. Указ. соч. С. 257.
4 Горохов П., Замятин Л., Земское И. Г. В. Чичерин —
дипломат ленинской школы. М., 1973. С. 72.
6 Соловьев О. Ф. Из истории борьбы Советского правитель-
ства за мирное сосуществование с Англией // Вопр. истории.
1965. № 2. С. 55.
8 Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международной
политики. М., 1961. С. 188.
7 Майский И. М. Указ. соч. С. 260—261.
8 ДВП. Т. I. С. 462—463, 469—470, 724—726.
9 Горохов И., Замятин Л., Земское И, Указ. соч. С. 59—65.
10 Известия. 1986. 17 июля.
11 Ullman Я. Я. Intervention and the war: Anglo-Soviet rela-
tions 1917—1921. Princeton, 1961. Vol i, P, 232—234.
12 ДВП. T. L С 396.
18 Известия. 1918. 30 июля.
14 Чичерин Г. В. Указ. соч. С. 260.
16 Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг.; Статистиче-
ский обзор. Мм 1960. С. 21.
18 Владимир Ильич Ленин; Биографическая хроника. М.,
1974. Т. 5. С. 246.
17 Гапелин Р. Ш. Советско-американские отношения
в конце 1917—начале 1918 г. Л., 1975. С. 149.
»ь Там же. С. 150-151, 158, 185.
19 Foreign relations,,» 1918, Russia. Vol, I, P. 499,
190

20 Ibid.; Гвишиани Л. А. Советская Россия и США: 1917—
1920. М., 1970. С. 61-64.
21 Ленинский сборник XXXVII. С. 254.
22 Foreign relations... 1918. Russia. Vol. I. P. 523.
23 Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 5.
С. 445.
24 ДВП. Т. I. С. 286—294.
25 Ленин В. Я. Раймонду Робинсу // Поли. собр. соч. Т. 50.
С. 74-75.
26 Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 199—201.
27 Майский И. М. Указ. соч. С. 261.
28 Известия. 1918. 16 августа.
29 Об этом см.: Шишкин В. А. Советское государство и
страны Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления
экономических отношений. Л., 1969. С. 73—74.
30 Блинов С. И. Внешняя политика Советской России: Пер-
вый год пролетарской диктатуры. М., 1973. С. 67.
31 Нияшев Н. Ф. Боровский. М., 1959. С. 182, 190.
32 Боровский В. В. Статьи и материалы по вопросам внеш-
ней политики. М., 1959. С. 182—183.
33 Ганецкий Я. С. О Ленине. М., 1973. С. 32; Нияшев Н. Ф.
Указ. соч. С. 206.
34 Блинов С. И. Указ. соч. С. 203.
85 Известия. 1918. 15 июня.
36 См.: Шишкин В. А. Указ. соч. С. 82—83.
37 Красин Л. Б. Вопросы внешней торговли. М.; Л., 1928»
С. 252—253.
38 Известия. 1918. 30 июня.
39 См.: Шишкин В. А. Указ. соч. С. 86—87.
40 ДВП. Т. I. С. 704-705.
41 Шишкин В. Л. Указ. соч. С. 84; Внешняя торговля СССР
за 1918—1940 гг.: Статистический обзор. С. 28.
42 См.: Боровский Б. В. В мире мерзости и запустения //
Соч. М., 1933. Т. 3. С. 393-419.
43 Нияшев Н. Ф. Указ. соч. С. 226—230.
44 Ганецкий Я. С. В. В. Боровский: Биографический очерк,
М.; Л., 1925. С. 57.
45 См.: Шишкин В. Л. Указ. соч. С. 84—85,
46 Известия. 1918. 16 апреля. 25 июля.
47 ДВП. Т. I. С. 493-494.
48 Вестник НКТиП. 1918. № 5-6. С. 39—42; № 7—8. С. 34;
ЦГАОРЛ, ф. 9398, оп. 1, д. 633, л. 43—44.
49 Известия. 1918. 15 августа.
60 ДВП. Т. I. С. 432—433.
51 Там же. С. 443.
52 Составлено на основе данных: Внешняя торговля и на-
родное хозяйство. М., 1923. С. 39; Внешняя торговля СССР за
1918—1940 гг.: Статистический обзор. С. 14
53 Красин Л. Б. Указ. соч. С. 33.
Установление военно-экоиомичеекой блокады
1 Чичерин Г. В, Статьи и речи по вопросам международ-
ной политики. М., 1961. С. 118.
191

2 Documents Reunis : La guerre entre les Allies et la Russie
1918—1920 / Ed. E. Moulis and E. Bergounier. Paris 1937
P. 160-161.
8 Fischer L. The Soviets in world affairs: A history of the
relations between the Soviet Union and the rest of the world.
1917—1930. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 152; Отчет НКИД Седь-
мому съезду Советов (ноябрь 1918—декабрь 1919 гг.). М„
1919. С. 4. i/i
4 См., напр.: Волков Ф. Д. Крах английской политики ин-
тервенции и дипломатической изоляции Советского государства
(1917—1924). М., 1954. С. 138.
5 Ленин В, И. Речь на объединенном заседании ВЦИК... //
Поли. собр. соч. Т. 37. С. 3.
6 Иоффе Я. Организация интервенции и блокады Совет-
ской республики 1918—1920: Очерк. М.; Лм 1930. С. 85—86.
7 Ленин В, Я. Речь о международном положении 8 но-
ября // Поли. собр. соч. Т. 37. С. 163.
8 Foreign relations.., 1918. Russia. Vol. I. P. 726—727.
• Ibid. P. 728.
10 Ibid.
11 Ibid. P. 730.
12 Известия. 1924. 22 января.
13 Цит. по: Шишкин В. А. Советское государство и страны
Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления эконо-
мических отношений. Л., 1969. С. 107—108.
14 Там же. С. 108; Отчет НКИД VII съезду Советов. М.,
1919. С. 14.
15 Foreign relations... 1918. Russia. P. 730—731.
18 Шишкин В. А. В борьбе с блокадой: О становлении со^
ветской внешней торговли. М., 1979. С. 40.
17 Цит. по: Нияшев Я. Ф. Боровский. М., 1959. С. 232—233.
18 Чичерин Г. В. Указ. соч. С. 260—261.
19 Международная политика новейшего времени в догово-
рах, нотах и декларациях. М.; Л., 1926. Часть II. С. 197.
20 Бахов Л. С. На заре советской дипломатии. М., 1966.
С. 50.
21 Блинов С. И, Внешняя политика Советской России: Пер-
вый год пролетарской диктатуры. Мм 1973. С. 200; Чиче*
рин Г. В. Указ. соч. С. 118.
22 Майский И. М. Внешняя политика РСФСР. Мм 1922. С. 56.
23 Цит. по: Шишкин В. Л. Советское государство и страны
Запада... С. 109.
24 Bradley 7. F. JV. Civil war in Russia 1917—1920 / В. Т. Ва*
lerford Ltd. London; Sydney, 1975. P. 144.
26 Bennet G. Cowan's war: The story of British naval opera*
tions in the Baltic. 1918—1920. London, 1964. P. 29, 31.
29 Цит. по: Шишкин В. А. Советское государство и страны
Запада... С. 109.
27 Bennet G. Op. cit P. 32.
» Bradley 7. F. JV. Op. cit. P, 145.
29 Bennet G. Op. cit. P. 227.
30 См.: Шишкин В. А, Советское государство и страны За-
пада. .. С. НО.
si Bradley 7. F, N. Op. cit. Р, 145,
192

82 Ibid. P. 150—151; Donald W. M. A history of Russian and
Soviet Sea power. London, 1974. P. 338.
33 О событиях под Петроградом в 1919 году / Записки
Н. Н. Иванова, бывшего члена северо-западного правитель-
ства // Архив гражданской войны. Берлин, 1922. Вып. 1. С. 39.
84 Ленин В. И. Речь об обмане народа лозунгами свободы
и равенства 19 мая // Полн. собр. соч. Т. 38. С. 335.
85 Papers relating to the foreign relations of the United
States: The Paris Peace Conference. 4919. Washington, 1943 (да-
лее: Foreign relations... The Paris Peace Conference). Vol. IV.
P. 535.
36 Ibid. Vol. V. P. 522.
37 К десятилетию интервенции: Сборник статей. М.; Л.,
1929. С. 133—134, 136.
38 Там же. С. 134.
89 Там же. С. 105.
40 См.: Мелъкумов Л. Материалы революционного движе-
ния в Туркестане. Ташкент, 1924. С. 167; Денстервилъ Г. Поход
на Кавказ и Персию. Тифлис, 1925. С. 123; Кто должник? М,,
1926. С. 396—398; К десятилетию интервенции. С. 164—200.
41 Подробно см.: Попов М. В. Миссия Е. А. Бабушкина
в Иране. М., 1974. С. 30-99.
42 ДВП. Т. I. С. 705; Т. II. М., 1958. С. 734—735; ЦГАОРЛ,
ф. 9398, он. 1, д. 633, л. 41.
43 ЦГАОРЛ, ф. 9398, он. 1, д. 337, л. 250.
44 ЦГАВМФ, ф. Р-342, оп. 1, д. 641, л. 4-5.
45 См.: Шишкин В. Л, В борьбе с блокадой. С. 43.
** Там же.
47 ЦГАОРЛ, ф. 9398, оп, 1, д. 635, л. 57—58.
48 Там же, л. 65, 69-91; ЦГАНХ, ф. 6956, оп. 3, д. 79.
Подробнее о рейсе «Федерации» см.: Сонкин М, Е. Окно во
внешний мир: Экономические связи Советского государства
в 1917-1921 гг. М., 1964. С. 88-98.
49 ЦГАОРЛ, ф. 9398, оп. 1, д. 635, л. 69.
60 Подробнее см.: Сонкин М. Е. Указ. соч. С. 88—98.
61 См.: Шишкин В. А, В борьбе с блокадой. С. 44.
62 Там же.
63 ДВП. Т. II. С. 56-57.
64 Экономическая жизнь. 1920. 5 августа.
Поиски путей обхода и прорыва блокады
1 Отчет Народного Комиссариата по иностранным делам
Седьмому съезду Советов (ноябрь 1918—декабрь 1919). М., 1919.
С. 3.
2 Ленинский сборник XXXV. С. 35.
8 Отчет НКИД Седьмому съезду Советов. С. 3.
4 См.: ДВП. М., 1957. Т. I. С. 630.
6 Там же. С. 729—730.
• Отчет Буклера см.: Foreign relations. • t The Paris Peace
Conference. Vol. III. P. 643—646, 662.
7 Ibid. P. 643—644.
8 Цит, по: Шишкин В, А. В. И. Ленин и внешнеэкономиче-
ская политика Советского государства (1917—1923 гг.). Л., 1977.
С. 156.
193

9 Foreign relations... The Paris Peace Conference. Vol III.
P. 649^ Штейн Б. E. «Русский вопрос» на Парижской мирной
конференции. М., 1949. С. 120, 122.
10 ДВП. М., 1958. Т. II. С. 58.
11 Там же. С. 91—95.
12 Bullitt W. С. The Bullitt mission to Russia: Testimony
before the Committee on Foreign relations of the United States
Senate. New York, 1919. P. 33—37.
13 Ibid.
14 Thompson J. M. Russia, Bolsheviks and the Versailles
Peace. Princeton, 1967. P. 162.
15 Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. М.,
1975. Т. 6. С. 589.
16 Там же. С. 594; подробнее см.: Гвишиани Л. А. Совет-
ская Россия и США: (1917—1920). М., 1970. С. 214—220; Ани-
кеев В, В. Деятельность ЦК РКП (б) в 1918—1919 годах (хро-
ника событий). М., 1976. С. 251; Шишкин В. А. В. И. Ленин
и внешнеэкономическая политика Советского государства.
С. 160.
17 Восьмая конференция РКП (б), декабрь 1919 года: Про-
токолы. М., 1961. С. 210—211.
18 Bullitt W. С. Op. cit. P. 38—39.
19 ДВП. Т. II. С. 93.
20 См.: Bullitt W, С. Op. cit. P. 55.
21 Подробно см.: Штейн Б. Е. Указ. соч. С. 70—139, 140—
164; Гвишиани Л. А. Указ. соч. С. 195—236; Шишкин В. А,
B. И. Ленин и внешнеэкономическая политика Советского го-
сударства. С. 155—165.
22 См.: ДВП. Т. II. С. 159-160.
23 Ленинский сборник XXXVII. С. 148.
24 Ленин В, И. Г. В. Чичерину и М. М. Литвинову // Поли,
собр. соч. Т. 50. С. 304-306.
25 См.: ДВП. Т. II. С. 154—159.
26 См.: Известия. 1919. 22, 23 мая.
27 См.: Штейн Б, Е. Указ. соч. С 165—180.
28 Экономическая жизнь. 1919. 9 августа.
29 Ленин В, И, Ответ на вопросы корреспондента амери-
канской газеты «The Chicago daily news» // Поли. собр. соч.
Т. 39. С. 209.
30 См.: Рейхбере Г. Е., Шапик Б. С. «Дело» Мартенса. М.,
1966. С. 4.
81 Новое время. 1970. № 17. С. 30; Нор су некий М. Л. Дело
жизни Мартенсов. Л., 1978. С. 23.
32 ДВП. Т. II. С. 105; Чичерин Г. В. Статьи и речи по
вопросам международной политики. М., 1961. С. 175.
33 Рейхберг Г. Е., Шапик Б. С. Указ. соч. С. 7.
34 Гвишиани Л. А. Указ. соч. С. 239.
35 Foreign relations... 1919. Russia. P. 141—143 (Б. Бах-
метьев — посол бывшего Временного правительства России
в США).
36 Ibid. P. 144—145, 158—159, 161—162; Шишкин В. А. Со-
ветское государство и страны Запада в 1917—1923 гг.: Очерки
истории становления экономических отношений. Л., 1969,
C. 132-133.
194

37 Рейхберг Г. Е., Шапик В. С. Указ. соч. С. 10—11, 17:
ДВП. Т. И. С. 742-743.
38 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 134—135.
39 Цит. по: Рейхберг Г. Е., Шапик В. С. Указ. соч. С. 9.
40 ДВП. Т. II. С. 742-743.
41 Шишкин В. А. Советское государство и страны Запада..,
С. 135.
42 Там же. С. 135-136.
43 ЦГАНХ, ф. 3429, оп. 60, д. 682, л. 5.
44 Еженедельник Совета н. х. и экономических комисса-
риатов Северной области 1919. № 3. С. 3.
45 ЦГАНХ, ф. 3984, оп. 1, д. 370, л. 43; Известия. 1919.
25 апреля.
46 Еженедельник СНХ и экономических комиссариатов
Северной области. 1919. № 42. С. 2; Экономическая жизнь,
1919. 22, 23 марта.
47 Шишкин В. Л. Советское государство и страны Запада..,
С. 118.
48 Вестник НКТиП. 1919. № 9—10. С. 39; Экономическая
жизнь. 1919. 13 мая.
49 Подробнее см.: Сонкин М. Е. Окно во внешний мир:
Экономические связи Советского государства в 1917—1921 гг*
М., 1964. С. 107-109.
60 Подробнее см.: Шишкин В. А. Советское государство и
страны Запада... С. 119.
61 ЦГАОРЛ, ф. 1413, оп. 9, д. 5, л. 18, 20—23.
62 Известия. 1919. И сентября; Шишкин В. А. Советское го-
сударство и страны Запада... С. 119.
53 См.: Rosenfeld G. Sowietrussland und Deutschland: 1917—
1922. Berlin, 1960. S. 236—242.
64 Норден А. Между Берлином и Москвой. Мм 1960.
С. 288-289.
ьб См.: Шишкин В. Д. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 125—128.
Бб См.: Документы и материалы по истории советско-поль-
ских отношений. М., 1964. Т. 2. С. 36—37, 38, 42, 59—60 и др.
67 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За*
пада.*. С. 120.
68 Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 6.
С. 488.
69 Экономическая жизнь. 1919. 16 марта.
60 Документы и материалы по истории советско-польских
отношений. Т. 2. С. 308, 358—359.
61 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада... С. 120—121.
68 ДВП. Т\ И. С, 29—30, 732; Экономическая жизнь. 1918.
5, 31 декабря.
63 Экономическая жизнь. 1919, 23 февраля.
« ДВП. Т. II. С. 622-624.
65 Там же.
68 Внешняя торговля СССР ва период 1918—1927 гг.; Ста-
тистический обзор. М.; Л., 1931, С. 20—21,
67 ДВП. Т, И, С, 147.
195

Ужесточение блокады
1 Экономическая жизнь. 1919. 19 июня, 23 июля.
2 Foreign relations... 1919. Russia. Washington, 1937. P. 157,
3 Documents on British Foreign Policy 1919—1939. First Se*
ries (далее: DBFP). London, 1947. Vol. I. P. 89. Подробнее о по-
становке этого вопроса в Совете четырех см.: Штейн В. Е.
«Русский вопрос» на Парижской мирной конференции. М.,
1949. С. 362-364.
4 DBFP. Vol. I. P. 98—100.
6 Ibid. P. 89.
6 Ibid. P. 90.
7 Ibid. P. 90—91.
8 Ibid. P. 91—92.
9 Ibid. P. 188.
10 Ibid. P. 188—189, 194.
11 Ibid. P. 202—203.
12 Foreign relations... 1919. Russia. P. 155—156; DBFP-
Vol. I. P. 386—387. Государственный секретарь Лансинг к этому
добавил, что правительство США не разрешит торговым су^
дам Америки отправиться в балтийские порты РСФСР и что
эти меры будут преследовать те же цели, что и блокада (Fch
reign relations... 1919. Russia. P. 157).
13 DBFP. Vol. 1. P. 188.
14 ДВП. M., 1958. T. II. C. 104—105; Foreign relations.,.
1919. Russia. P. 141—143.
16 Foreign relations., ♦ 1919. Russia. P, 144.
16 Ibid.
17 Ibid. P. 144—145.
18 Ibid. P. 158-159, 161—162.
19 ДВП. Т. И. С 234.
20 Рейхберг T\ E.t Шапик Б. С. «Дело» Мартенса. М., 1966.
С. 38.
21 Дипкурьеры: Очерки о первых советских дипломати-
ческих курьерах. М., 1970. С. 64—65.
22 Там же. С. 61.
23 ДВП. Т. II. С. 194—197; Рейхберг Г. Е., Шапик Б. С.
Указ. соч. С. 42—43.
24 Рейхберг Г. E.t Шапик Б. С. Указ. соч. С. 66.
25 ДВП. М., 1959. Т. III. С. 493—494.
28 См.: Попова Е. И. Политика США на Дальнем Востоке
1918-1922. М., 1967. С. 17—18, 206.
27 ДВП. Т. И. С. 176.
28 Цит. по: Труш М. Я. Мы оптимисты : О встречах В. И. Ле-
нина с зарубежными политическими деятелями, дипломатами,
журналистами и представителями деловых кругов. М., 1985.
С. 169.
29 См.: К десятилетию интервенции. М.; Л., 1929. С. 110—
111.
30 Там же. С. 109.
31 Foreign relations.. . 1919. Russia. R. 437—438, 442^
443.
32 Ibid. P. 495, 501—502.
33 Ibid. P. 782—783. Опасность этого прецедента заключа-
лась, по мнению американского правительства, в возможном
196

применении Великобританией такой же тактики в отношении
торговых судов США, конкурировавших с Англией в ряде
районов мира. См.: Штейн В. Е. Внешняя торговая политика
СССР. М., 1925. С. 377-378.
34 Foreign relations... 1919. Russia. P. 782—783.
35 Ibid. P. 825-826.
36 Международная политика новейшего времени в догово-
рах, нотах и декларациях. М., 1926. Ч. II. С. 397—398.
37 ДВП. Т. II. С. 264.
38 См.: Известия. 1919. 28 ноября.
39 Подробнее см.: Rosen]eld G. Sovietrussland und Deutsch-
land : 1917—1922. Berlin, 1960. S. 234-246.
40 Vorwarts. 1919. 13 X.
41 Ibid.
42 ДВП. Т. И. С 265.
43 Deutsche allgemeine Zeitung. 1919. 31 X; Times. 1919.
31 X
44 См.: Rosenfeld G. Op. cit. S. 243—246, 253—254; Kochan L.
The struggle for Germany 1914—1945. Edinburgh, 1963. P. 16.
45 См.: Klein F. Die diplomatischen Beziehungen Deutschlands
zur Sowjetunion: 1917—1932. Berlin, 1953. S. 75—76.
46 Подробнее см.: Штейн Б. £. Указ. соч. С, 383—394.
47 Известия. 1919. 24 октября.
48 Подробнее см.: Сонкин М. Е. Окно во внешний мир:
Экономические связи Советского государства в 1917—1921 гг.
М., 1964. С. 107-109.
49 Подробнее см.: Шишкин В. А. Советское государство и
страны Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления
экономических отношений. Л., 1969. С. 122; ЦГАВМФ, ф. Р-1,
оп. 3, д. 773, л. 289—289 об.
50 См.: Mitchell D. W. A history of Russian and Soviet Sea
power. London, 1974. P. 339; Черчилль У. Мировой кризис. М.,
1932. С. 278.
51 Bennet G. Cowan's war: The story of British naval opera-
tions in the Baltic. 1918—1920. London, 1964. P. 159, 210.
52 Carrol E. M. Soviet communism and Western opinion
1919—1921. Chapel Hill, 1965. P. 21.
53 Архив русской революции. Берлин, 1921. Т. 1. С. 305.
54 См.: Образование Северо-Западного правительства : Объ-
яснения членов Политсовещания при Главнокомандующем Се-
веро-Западного фронта. Гельсингфорс, 1919. С. 32.
56 К десятилетию интервенции: Сборник статей. М.; Л.,
1929. С. 98.
66 Ленин В. И. Речь об обмане народа лозунгами свободы
и равенства 19 мая // Поли. собр. соч. Т. 38. С. 335.
57 См.: Боевое содружество советских республик: 1919—
1922 г. М., 1982. С. 30.
68 Интервенты в Крыму // К десятилетию интервенции:
Сборник статей. М.; Л., 1929. С. 151.
69 Известия. 1919. 12 августа; ЦГАВМФ, ф, Р-342, оп. 1,
д. 267, л. 33 об.
60 К десятилетию интервенции. С. 151.
61 См.: Гвишиани Л. Л. Советская Россия и США (1917—*
1920). Мм 1970. С. 241.
*2 Там же, С, 282.
197

83 Цит. по: Шишкин В. А. В борьбе с блокадой. Мм 1979*
С. 42.
64 ДВП. Т. П. С. 624.
65 Там же. С. 623—624.
66 Штейн Б. Е. Указ. соч. С. 3.
67 ЦГАНХ, ф. 413, оп. 1, д. 28, л. 121; Сонкин М. Указ. соч«
С. 118-119.
68 Сонкин М. Е, Указ. соч. С. 118—119; Шишкин В. А. Со-
ветское государство и страны Запада... С, 141.
69 ДВП. Т. II. С. 315—316.
70 См.: Годовой отчет НКИД к VIII съезду Советов (1919—*
1920). М., 1921. С. 17; Шишкин В А. В борьбе с блокадой.
С. 53-54.
71 См: Внешняя торговля Союза Советских Социалистиче-
ских Республик за период 1918—1927/28 гг.: Статистический
обзор. Л.; М., 1931. С. IX, XVII, 20-21, 34-35.
Крах открытой политики
военно-экономической блокады
1 Ленин В, И. 1) Речь перед слушателями Свердловского
университета, отправляющимися на фронт, 24 октября 1919 г. //
Поли. собр. соч. Т. 39. С. 240; 2) Два года Советской власти //
Там же. С. 290; 3) Речь на соединенном заседании ВЦИК, Мос-
ковского Совета Р. и Кр. д., ВЦСПС и фабрично-заводских Ко-
митетов, посвященном двухлетней годовщине Октябрьской ре-
волюции, 7 ноября 1919 г. // Там же. С. 293.
2 Ленин В. Я. Речь на I Всероссийском совещании по
партийной работе в деревне 18 ноября 1919 г. // Поли. собр,
соч. Т. 39. С. -311.
8 Ленин В. И, Доклад на II Всероссийском съезде комму-
нистических организаций народов Востока 22 ноября 1919 г. //
Поли. собр. соч. Т. 39. С. 325.
4 Ленин В. И. 1) Речь при открытии конференции 2 де-
кабря // Поли. собр. соч. Т. 39. С. 341; 2) Доклад ВЦИК и
Совнаркома 5 декабря // Там же. С. 388.
5 Ленин В. Й. Речь на I Всероссийском совещании по
партийной работе в деревне 18 ноября 1919 г. / Поли, собр,
соч. Т. 39. С. 311.
6 Ленин В Я. Политический доклад Центрального Коми-
тета 2 декабря // Поли. собр. соч. Т. 39. С. 350.
7 См.: Штейн Б. Е. «Русский вопрос» на Парижской мир-
ной конференции (1919-1920 гг.). М., 1949. С. 383, 398-400.
8 Foreign relations... 1920. Russia. Washington, 1936. Vol. Ш.
P. 436—444; Попова Е. И. Политика США на Дальнем
Востоке (1918—1922). М., 1977. С. 19; Штейн Б. Е. «Русский
вопрос» в 1920—1921 гг. М., 1958. С. 121—122.
9 К десятилетию интервенции: Сборник статей. М.; Л.,
1925. С. 111.
10 Ленин В. И. Политический доклад Центрального Коми-
тета 2 декабря // Поли. собр. соч. Т. 39. С. 346. 348; Доклад
ВЦИК и Совнаркома 5 декабря // Там же. С. 388, 390—393.
11 L'Humanite. 1919. 7 XI; Коммунистический интернацио-
нал в документах 1919—1933. М., 1933. С. 87,
198

12 Ленин В. И. Речь на беспартийной конференции Бла-
гуше-Лефортовского района 9 февраля 1920 г. // Поли. собр.
соч. Т. 40. С. 126.
13 Avanti. 1919. 8 X.
14 См.: Итальянская коммунистическая партия: Краткий
исторический очерк. М., 1951. С. 15.
15 Foner Ph. The Bolshevik Revolution: Its impact on Ame-
rican radicals, liberals and labor, A documentary Study. New
York, 1967. P. 33-34.
1S См.: Волков Ф. Д. Крах английской политики интервен-
ции и дипломатической изоляции Советского государства
(1917—1924 гг.). М., 1954. С. 106-107; ДВП. Т. И. С. 298, 308;
Штейн Б, Е. «Русский вопрос» на Парижской мирной конфе-
ренции. С. 383—384.
17 Известия. 1919. 30 ноября.
18 Там же. 20 декабря,
19 Ленин В. И. 1) Политический доклад Центрального Ко-
митета 2 декабря // Поли. собр. соч. Т. 39. С. 350; 2) Доклад
ВЦИК и Совнаркома 5 декабря // Там же. С. 398—400.
20 См.: ДВП. Т. II. С. 319, 747.
21 См.: Барбюс А. Свет из бездны: К чему стремится
группа «Клартэ». Харьков, 1923. С. 36; Кейнс Д. М. Экономи-
ческие последствия версальского мирного договора. М., 1922.
С. 135; Кайо Ж. Куда идет Франция? Куда идет Европа? М.;
Пг., 1923. С. 169.
22 ДВП. Т. II. С. 242-243.
23 Чичерин Г. В, Статьи и речи по вопросам международ-
ной политики. С. 136.
24 ДВП. Т. И. С. 244—245,
25 DBFP. Vol. III. P. 543.
26 Ibid. P. 543-545.
27 ДВП. Т. И. С. 243-244.
28 DBFP. Vol. III. P. 553-554.
29 Ibid. P. 554.
30 Ibid. P. 569-570.
81 О советско-эстонских переговорах см.: Ознобишин Д. В*
От Бреста до Юрьева. М., 1966.
8* Подробнее см.: Шишкин В. А. Советское государство и
страны Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления
экономических отношений. Л., 1969. С. 126—128; Hilger G.,
Meyer A. The Incompatible Allies. New York, 1953. P. 25; Ro+
senfeld G. Sowietrussland und Deutschland 1917—1922. Berlin,
1960. S. 234—246, 265; Freund. Unholy Alliance. London, 1957*
P. 51.
33 Цит. по: Шишкин В. А. Указ. соч. С. 127.
84 Там же. С. 127—128.
85 Ленин В. И. Записка Г. В. Чичерину и решение Полит-
бюро ЦК РКП (б) по вопросу о взаимоотношениях со странами
Антанты // Поли. собр. соч. Т. 54. С. 418, 706.
86 Ленинский сборник XXXIV. С. 239—240, 241.
37 Fischer L. The Soviets in world affairs: A history of the
relations between the Soviet Union and the rest of the world.
1917—1929. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 250.
88 DBFP. Vol. III. P. 643-644.
89 Ibid. P, 663-664,
199

4a Ibid. P. 670—671.
41 Foreign relations... 1919. Russia. P. 127—128.
42 DBFP. Vol. HI. P. 738—740.
43 Ibid. P. 740.
44 Весьма характерно, что примерно в эти же дни он ре-
шительно отклонил меморандум одного и^ чиновников Форин
оффиса, предлагавшего в интересах Великобритании отка-
заться от политики блокады и начать торговлю с РСФСР (ibid.,
р. 735-738). V
45 См.: ДВП. Т. И. С. 320.
46 DBFP. Vol. HI. P. 757—758.
47 Годовой отчет НКИД к VIII съезду Советов (1919—1920).
М., 1921. С. 16. ;
48 Текст меморандума см.: DBFP. Vol. II. P. 867—870.
49 Ibid. P. 867.
50 Ibid.
51 Накануне, 13 января 1920 г., они имели продолжитель-
ную беседу с Уайзом (см.: Известия. 1920. 28 февраля).
52 DBFP. Vol. II. P. 872.
53 Ibid.
64 Ibid. P. 874-875.
59 Ibid. P. 898-899.
56 Ibid. P. 893-896, 911-912.
87 ДВП. T. II. C. 748; Международная политика новейшего
времени в договорах, нотах и декларациях. М., 1929. Ч. III.
Вып. II. С. 1
58 DBFP. Vol. II. P. 928, 944-945.
69 Ленин В. И. О внутренней и внешней политике респуб-
лики // Поли. собр. соч. Т. 44. С. 304—305.
60 См.: Times. 1920. 10 III.
61 Daily chronicle. 1920. 19 I.
62 The parliamentary debates: House of Commons. 1920L
5-th series. Vol. 125. P. 43—45.
Борьба против скрытой блокады.
Военно-морская блокада
и ее ликвидация
1 Ленин В. И. Доклад Центрального Комитета 29 марта //
Поли. собр. соч. Т. 40. С. 245.
2 Ленин В. Я. 1) Доклад о работе ВЦИК и Совнаркома на
первой сессии ВЦИК VII созыва 2 февраля 1920 г. // Поли,
собр. соч. Т. 40. С. 88—89; 2) Ответ на вопросы корреспондента
английской газеты «Daily express» // Там же. С. 148.
3 Годовой отчет НКИД к VIII съезду Советов. М., 1921.
С. 16.
4 См.: Ленин В. И, Беседа с корреспондентом американ-
ской газеты «The world» Линкольном Эйром // Поли. собр.
соч. Т. 40. С. 150, 152.
8 Экономическая жизнь. 1920. 21 января; Правда. 1920.
22 января.
6 Подробнее см.: Штейн Б. Е. «Русский вопрос» в 1920—
1921 гг. М., 1958. С. 5-8. лпл ,т % тт, л пАП
7 Foreign relations... 1920. Washington, 1936. Vol.III. P.717,
Подробнее см.: Шишкин В, At Советское государство и страны
200

Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления эконо-
мических отношений. Л., 1969. С. 197—199.
8 ДВП. М., 1959. Т. III. С. 20.
9 См.: DBFP. London, 1962. Vol. XII. P. 686, 702.
10 Ibid. P. 721.
11 Ibid. P. 791.
12 Ibid. London, 1958. Vol. VIII. P. 730, 731, 738, 741-743.
745-748, 753-755.
13 См.: Волков Ф. Д. Тайны Уайтхолла и Даунинг-стрит,
М., 1980. С. 120.
14 Шишкин В. А. Советское государство и страны Запада. .а
С. 183.
15 Подробнее см.: Волков Ф. Д. Крах английской политики
интервенции и дипломатической изоляции Советского государ-
ства (1917—1924 гг.). М., 1954. С. 164; Coates W. P., Coates Z. К.
A history of Anglo-Soviet relations. London, 1944. Vol. 1. P. 36,42.
16 Ленин В. И. 1) Доклад о работе ВЦИК и Совнаркома
на первой сессии ВЦИК VII созыва 2 февраля 1920 г. // Поли,
собр. соч. Т. 40. С. 109; 2) Речь на III Всероссийском совеща-
нии заведующих внешкольными подотделами губернских отде^
лов народного образования 25 февраля 1920 г. // Там же.
С. 161; 3) Доклад на I Всероссийском, съезде трудовых казаков
1 марта 1920 г. // Там же. С. 178.
" Подробнее см.: Шишкин В. А. В борьбе с блокадой:
О становлении советской внешней торговли. М., 1979. С. 61.
О роли В. И. Ленина в организации деятельности экономиче-
ской делегации РСФСР в Эстонии во главе с И. Э. Гуковским,
приступившей к торговым операциям в феврале 1920 г., см.:
Ленинский сборник XXXVII. С. 193; Трут М. И. Внешнеполи-
тическая деятельность В. И. Ленина: 1917—1920. М., 1963,
С. 223, 226, 229, 232, 235, 236, 241, 246.
18 Цит. по: Шишкин В. А. В борьбе с блокадой. С. 61.
19 Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международ-
ной политики. М., 1961. С. 135.
20 Каневский Е. М., Марголин Л. Г. У истоков советской
торговли. М., 1975. С. 93.
21 Швиттау Г. Г. Русская кооперация на международном
рынке. Берлин, 1920. С. 5, 128, 156, 191, 228—229.
22 Fischer L. The Soviets in world affairs: A history of
the relations between the Soviet Union and the rest of the world.
1917—1929. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 251.
28 ДВП. Т. П. С 391—392; Известия. 1920. 28 февраля.
24 Ленинский сборник XXXIV. С. 283—284; Карпова Р. Ф.
Л. Б. Красин — советский дипломат. М., 1962. С. 54; Шиш-
кин В. Л. Советское государство и страны Запада... С. 159.
25 Зарницкий С. В.у Трофимова Л. Я. Советской страны
дипломат. М., 1968. С. 70—71.
26 Цит. по: Шишкин В. А. Советское государство и страны
Запада... С. 160.
27 Карпова Р. Ф. Указ. соч. С. 55—56.
28 DBFP. Vol. XII. Р. 702-710,
29 ДВП. Т. II. С. 474-475.
30 DBFP. Vol. VIII. Р, 216.
31 ДВП. Т. II. С. 534.
32 Там же, С, 528-530,
201

83 Там же. С. 516-528.
84 Красин Л. Б. Внешторг и внешняя экономическая поли-
тика Советского правительства. М., 1921. С. 8; Карпова Р. Ф
Указ. соч. С. 60—62.
35 ДВП. Т. II. С. 762-763.
36 Шишкин В. А, Советское государство и страны Запада...
87DBPF. Vol. XI. P. 224, 261.
38 Bennet G. Cowan's war: The story of British naval opera-
tions in the Baltic. 1918—1920. London, 1964. P. 221.
39 DBFP. Vol. XI. P. 308—309.
40 Manchester guardian. 1920. 10 VI.
41 См.: ДВП. Т. HI. С. 81, 94, 239.
42 Известия. 1920. И августа, 5 сентября.
43 DBFP. Vol. I. P. 444, 447—448.
44 Foreign relations... 1920. Vol. III. P. 656.
45 Ibid. P. 656, 658.
48 DBFP. Vol. XL P. 444, 447-448, 463.
47 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 156.
48 Bennet G. Op. cit. P. 222.
49 Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 405—406.
60 Подробнее см.: Солкин М. Е. Окно во внешний мир:
Экономические связи Советского государства в 1917—1921 гг.
М., 1964. С. 191—192.
61 ЦГАОРЛ, ф. 9398, оп. 1, л. 650, л. 18 об.
52 DBFP. Vol. XII. P. 702.
63 См.: Боевое содружество советских республик 1919—
1922 гг. М., 1982. С. 30.
54 Там же. Аналогичные данные содержатся в телеграмме
С. М. Кирова, тогда полномочного представителя РСФСР
в Грузии, отправленной в июне 1920 г. на имя В. И. Ленина
я Г. В. Чичерина. См.: Киров С. М. Статьи, речи, документы.
М., 1936. Т. 1. С. 225.
65 New York times. 1920. 15 XL
66 ДВП. Т. III. С. 504.
57 Там же.
68 К десятилетию интервенции. М.; Л., 1929. С. 151—152*
59 Известия. 1920. 21 декабря.
60 Parliamentary debats : House of Commons. 1920. Vol. 134
P. 187L
6i Ibid. P. 844; Vol. 135. P. 658.
62 К десятилетию интервенции. С. 152.
63 Каневский Ет M.t Марголин Л, Г. У истоков советской
торговли. С. 104—105.
64 К десятилетию интервенции. С. 152.
65 Там же. С. 162.
«• См.: ДВП. Т. VI. С. 582—591; Т. VII. С. 214, 636; Т. VIIL
С. 332-334, 338, 790; Т. IX. С. 577-578, 789; Т. XL С. 266-268,
718-719.
67 Контрольные цифры развития народного хозяйства СССР
на 1927/28 г, М., 1929. С. 176; Внешняя торговля Союза ССР
за X лет: Сборник материалов. М., 1928. С. 292.
202

Торгово-политическая блокада 1920 г.
в попытки ее преодоления
1 Подробнее см.: Шишкин В. Л. Советское государство и
страны Запада в 1917—1923 гг.: Очерки истории становления
экономических отношений. Л., 1969. С. 139—141.
2 Там же. С. 141.
3 См.: Отчет Одесской районной конторы Наркомвнешторга
1920 V—1922. Одесса, 1922. С. 43—44.
4 Декреты Советской власти. М., 1974. Т. VIL С. 508—512.
6 КПСС в резолюциях... М., 1970. Т. 2. С. 152.
6 Собрание узаконений и распоряжений рабочего и кре-
стьянского правительства. 1920. № 3. Ст. 235.
7 Шишкин В, А. В. И. Ленин и внешнеэкономическая по-
литика Советского государства (1917—1923). Л., 1977. С. 232—
283.
8 Отчет о деятельности Народного Комиссариата внешней
торговли (с 15 мая по 15 ноября 1920 г.). М., 1920. С, 42;
Внешняя торговля РСФСР (с декабря 1920 г. по декабрь
1921 г.): Отчет IX Всероссийскому съезду Советов. М., 192l#
С. 91—92.
9 Ляхов А. Внешняя торговля по действующему" праву Со-
ветской России. М., 1923. С. 99; Экономическая жизнь. 1920,
31 июля.
10 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада... С. 141; ЦГАНХ, ф. 413, оп. 4, д. 77, л. 11.
11 Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг.: Статистиче-
ский обзор. М., 1960. С. 14—18.
12 Экономические отношения СССР с зарубежными стра*
нами: 1917—1967. Справочник. М., 1967. С. 11—15.
13 Деятельность русской железнодорожной миссии за гра-
ницей. Берлин, 1921. С. 3—35; Обзор состояния и работы транс-
порта в 1921 г. М., 1921. С. 32.
14 Шишкин В. А. Советское государство и страны Запада..,
С. 220.'
15 Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. С. 14.
16 Красин Л. Б. Вопросы внешней торговли. М.; Л., 1928«
С. 253.
17 Подробнее о политических расчетах и линии действий
правительств Англии, Франции и США в этом районе см.:
Штейн В. Е. «Русский вопрос», в 1920—1921 гг. М., 1958. С. 31—
32, 61—69; 190—203, 218—220. Мы же остановимся только на
анализе материалов о попытках «экономического» внедрения
на Кавказ.
18 См.: Боевое содружество советских республик: 1919—
1922 гг. М., 1982. С. 31.
19 Там же.
20 Там же. С. 31—32.
21 Цит. по: Боевое содружество советских республик. С. 32.
22 Там же.
23 ДВП. М., 1958. Т. II. С. 552, 569.
24 См.: Красин Л. Б. Вопросы внешней торговли. С 47.
25 Ленин В. Я. Телеграмма Л. Б. Красину и М. М, Литви-
нову // Полы. собр. соч. Т» 51, С, 341.
203

26 Ленин В. И. Телеграмма Л. Б. Красину // Поли, собр.
соч. Т. 51. С. 195-196. F
27 Ленин Я. И. Телефонограмма А. М^Лежаве, Ф. Ф. Сы-
ромодотову, С. М. Франкфурту // Поли. собр. соч. Т. 51. С. 317;
Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Мм 1978.
Т. 9. С. 412, 424.
28 См.: Известия. 1920, 13, 19 июня.
29 Красин Л. Б. 1) О переговорах с Англией // Экономиче-
ская жизнь. 1921. 6 февраля; 2) Общие условия внешней тор-
говли СССР в связи с его международным положением //
Энциклопедия русского экспорта. Берлин, 1924. Т. 1. С. 7.
30 См.: Красин Л. Б. Вопросы внешней торговли. С. 283^
284.
8i Там же. С. 256.
32 Подробнее см.: Шишкин В. А. Советское государство и
страны Запада... С. 199.
33 Hilger G., Meyer A. The incompatible allies: A memoir-
history of German-Soviet relations. 1918—1941. New York, 1953.
P. 28.
34 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 222.
35 Торговые отношения СССР с капиталистическими стра-
нами. М., 1938. С. 159; Красин Л. Б. Вопросы внешней тор-
говли. С. 47.
36 Ленин В. И. Телеграмма Балтфлоту // Полн. собр. соч.
Т. 51. С. 337.
37 Ленин В, И. Телефонограмма А. И. Рыкову и А. М. Ле-
жаве // Полн. собр. соч. Т. 51. С. 278—279.
38 Владимир Ильич Лепин: Биографическая хроника. М.,
1978. Т. 9. С. 316. Позднее, 23 ноября 1920 г., был принят
декрет СНК «О мерах к развитию лесоэкспорта», который от-
мечал «исключительно важное значение создания лесоэкспорт-
ного фонда» и относил эту работу к «группе ударных заданий»
(Собрание узаконений... 1920. № 93. Ст. 511).
39 Данишевский К. X. Лесной экспорт СССР М., 1926. С. 15.
40 См.: Штейн Б. Е. Торговая политика и торговые до-
говоры Советской России (1917—1922). М.; Пг., 1923. С. 218—
223; Вестник НКИД. 1921. № 7—8. С. 15-26; Карпова Р. Ф.
Л. Б. Красин —* советский дипломат. М., 1962. С. 94—95.
41 Данишевский К. X. Указ. соч. С. 15—16.
42 Внешняя торговля. 1924. № 34 С. 22.
43 Отчет о деятельности Народного Комиссариата внешней
торговли (с 15 мая по 15 ноября 1920 г.). С. 9.
%4А См.: Зарницкий С. В., Трофимова Л. И. Советской страны
дипломат. М., 1968. С. 89.
45 См.: Карпова Р, Ф. Л. Б. Красин — советский дипломат*
С. 73; Шишкин В, А. Советское государство и страны Запада..,
С. 163-164.
46 DBFP. Vol. VIII. Р. 281-290.
47 Майский И. М. Воспоминания советского посла в Анг-
лии. М„ 1960. С. 13.
48 См.: Шишкин В. Л. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 178—179.
49 Майский И. М. Воспоминания советского дипломата:
1925-1945 гг. М., 1971. С. 96.
204

50 DBFP. Vol VIII. P. 292-306.
51 Красин Л. Б. Англо-русские переговоры // Народное х<ь
зяйство. 1921. № 1—2. С. 4.
52 Чичерин Г, В. Статьи и речи по вопросам международ-
ной политики, М., 1961. С. 282—283.
53 См.: Волков Ф. Д, Крах английской политики интервен-
ции и дипломатической изоляции Советского государства
(1917—1924). М., 1954; Штейн Б. Е. «Русский вопрос» в 1920—-
1921 гг. М., 1958; Майский И. М. Англо-советское торговое со-
глашение // Вопросы истории. 1957. № 5, и др.
54 DBFP. Vol. VIII. Р. 281-289.
65 Чичерин Г. В. Указ. соч. С. 145, 149.
Крушение политики блокады
1 Coates W* P., Coates Z. К. A history of Anglo-Soviet rela*
tions. London, 1944. Vol. I. P. 27.
2 Цит. по: Рыжиков В. А. Зигзаги дипломатии Лондона $
Из истории англо-советских отношений. М., 1973. С. 29.
3 Карпова Р. Ф. Л. Б. Красин — советский дипломат. М.,
1962. С. 85.
4 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада в 1917—1923 гг. : Очерки истории становления экономичен
ских отношений. Л., 1969. С. 185.
6 См.: All-Russian Cooperative Society Limited: Memoran*
dum and Articles of Assotiation. London, 1920.
6 DBFP. Vol. XII. P. 734-737.
7 См.: Daily news. 1920. 18 VI.
8 Карпова Р. Ф. Указ. соч. С. 99.
9 Times. 1920. 17 IX.
10 Карпова Р. Ф. Указ. соч. С. 96—100.
n Times. 1920. 29 IX.
12 Бюллетень НКИД. 1920. № 44. С. 21-22; № 46. С. 16-17.
13 Тайгин #. (И. М. Майский). Англия и СССР. Л., 1926.
С. 88.
14 Торговые отношения СССР с капиталистическими стра-
нами. М., 1938. С. 34.
15 Ленин В. Я. Отчет о политической деятельности ЦК
РКП (б) 8 марта // Поли. собр. соч. Т. 43. С. 20.
16 Майский И. М. Воспоминания советского дипломата:
1925-1945 гг. М., 1971. С. 301.
17 Там же. С. 179.
18 История внешней политики СССР. Том первый: 1917—•
1945 гг. М., 1976. С. 127—128.
19 Красин Л. Б. Внешторг и внешняя экономическая поли-
тика Советского правительства. Пг., 1921. С. 12.
20 Цит. по: Рыжиков В. А. Зигзаги дипломатии Лондона.
С. 30.
21 ДВП. М„ 1959. Т. III. С. 607-614.
22 Красин Л. Б, Вопросы внешней торговли. М., 1928.
С. 286-288.
23 Шишкин В, А, Советское государство и страны За-
пада. .. С. 254.
24 Известия. 1921. 7 мая.
205

25 DBFP. Vol. VIII. P. 886-889.
26 Parliamentary debates : Official report. House of Commons.
1920, Vol. 136. P. 1876-1877.
27 Times. 1921. 9 II.
28 Красин Л. В. Внешторг и внешняя экономическая поли-
тика Советского правительства. С. 14.
29 См.: Красин Л. Б. 1) Вопросы внешней торговли. С. 47;
2) Внешторг и внешняя! экономическая политика Советского
правительства. С. 15; Торговые отношения СССР с капитали-
стическими странами. М., 1938. С. 159; ДВП. Т. IV. С. 672.
30 Цит. по: Штейн Б. Е. Торговая политика и торговые до-
говоры Советской России (1917—1922). С. 234; Вестник НКИД.
1921. № 7—8. С. 13-26.
31 Цит. по: Шишкин В. А. Советское государство и страны
Запада... С. 255.
32 Данишевский К. X. Лесной экспорт СССР. М., 1926.
С. 15-16.
33 Торговые отношения СССР с капиталистическими стра-
нами. С. 34.
34 Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг.: Статистиче-
ский обзор. М., 1960. С. 21, 467-470.
35 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 216.
36 ДВП. Т. III. С. 288; Известия. 1970. 11 ноября.
37 Шишкин Я. А, Советское государство и страны Запада..,
С. 217, 260.
38 Hilger G., Meyer Л. The incompatible allies: A memoir-
history of German-Soviet relations. 1918—1941. New York, 1953.
P. 65—66.
39 ДВП. M., 1960. T, IV. С 99-105.
40 Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. С. 23.
41 ДВП. Т. IV. С. 9-10.
42 Fischer L. The Soviets in world affairs : A history of the
relations between the Soviet Union and the rest of the world.
1917—1930. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 315.
43 ДВП. T. IV. C. 610-613.
44 Экономическая жизнь. 1921. 7 мая.
45 См.: Шишкин В. А. Советское государство и страны За-
пада. .. С. 291—292.
46 ДВП. Т. III. С 616, 617; Т. IV. С. 768-769.
47 Зарпицкий С, Сергеев Л. Чичерин. С. 162.
48 Бонч-Бруевич В, Д, На славном посту. М., 1931. С. 36.
49 Любимов И. Я., Эр лих А. Я. Генуэзская конференция:
Воспоминания участников. М., 1963. С. 133; Боровский В. Я.
Статьи и материалы по вопросам внешней политики. М., 1959.
С. 230.
Б0 Боровский В. Я. Указ. соч. С. 230.
61 ДВП. Т. IV. С. 64-65, 772.
62 Там же. С. 135—136.
63 Боровский Я. Я. Указ. соч. С. 231.
w Верховцев И. Жизнь, отданная великому делу. М., 1959.
С. 131.
65 Боровский В. В. Указ. сом. С. 231.
66 Верховцев И. Указ. соч. С. 131.
57 См.: ДВП. Т. III. П. 536-544, 550-553, 597-607.
206

58 50 лет советской внешней торговли. М., 1967. С. 22.
69 Хавин А. Ф. У руля индустрии: Документальные очерки,
М., 1968. С. 200.
60 Хейфец А. Н. Советская дипломатия и народы Востока;
1921-1927. М., 1968. С. 193.
61 Там же. С. 193—194.
62 Красин Л. Б. Вопросы внешней торговли. С. 121.
63 ДВП. Т. IV. С. 178.
64 Там же. С. 202, 214.
65 ДВП. Т. IV. С. 211—213, 214, 218, 232, 673; Красин Л. £.
Вопросы внешней торговли. С. 338—340.
66 Ленин Б. Я. О внутренней и внешней политике респуб^
лики // Поли. собр. соч. Т. 44. С. 301—302.
Заключение
1 К десятилетию интервенции: Сборник статей. М.; Л.,
1929. С. 233.
2 Подробнее об этой работе см.: Шишкин Б, А. В. И. Ле-
нин и внешнеэкономическая политика Советского государства
(1917-1923 гг.). Л., 1977. С. 247-250.
3 См.: ДВП. М., 1961. Т. V. С. 293—3Q0; Любимов Н. Н*
Баланс взаимных требований СССР и держав согласия. М.; JL,
1924. С. 13—17; Любимов И. Н.} Эрлих Н. А. Генуэзская кон-
ференция: Воспоминания участников. М., 1963. С. 21.
4 К десятилетию интервенции. С. 232—245; ДВП. М., 1963,
Т. VII. С. 702.
6 Любимов Н% Я, Указ, соч. С. 109,

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Октябрьская революция и «молчаливый экономический
разрыв» 10
Национализация внешней торговли и отношения с Гер-
манией 22
Попытки установления торговых связей с союзными
и нейтральными странами 37
Установление военно-экономической блокады .... 54
Поиски путей обхода и прорыва блокады 71
Ужесточение блокады 88
Крах открытой политики военно-экономической блокады 110
Борьба против скрытой блокады. Военно-морская блокада
и ее ликвидация 128
Торгово-политическая блокада 1920 г. и попытки ее пре-
одоления 148
Крушение политики блокады 165
Заключение 184
Примечания 187
Валерий Александрович Шишкин
АНТИСОВЕТСКАЯ БЛОКАДА И ЕЕ КРУШЕНИЕ
Утверждено к печати Редакционной коллегией серии
научно-популярных изданий Академии наук СССР
Редактор издательства И. П. Палкина. Художник Л. А. Яценко
Технический редактор И. М. Кашеварова. Корректор Н. Г. Каценко
ИБ № 44274
Сдано в набор 1.07.88. Подписано к печати 16.12.88. М-42168. Формат
84х1081/32. Бумага офсетная № 2. Гарнитура обыкновенная. Печать
высокая. Усл. печ. л. 10.92+0.42 на меловой бумаге. Усл. кр.-от. 11,66.
Уч.-изд. л. 12.03. Тираж 41 600. Тип. зак. № 578. Цена 50 коп.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука».
Ленинградское отделение.
199034, Ленинград, В-34, Менделеевская лин., 1.
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука»,
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12.

«Наука »