АЛЬМАНАХ
№31
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ»
МОСКВА 1971

6392
Р93
Составитель
7. Е. Ляховецкая
Редколлегия
В В Архангельский (отв редактор),
И И Жданов, Я Е Киселев, А А Клыков, Н И Коваль,
Ю А Коваль, Б С Орешкин, Г И Попеско, В Д. Портов,
Г. В Сазонов, Д А Самарин (зам от в редактора),
М. Г. Семенов, Ю. А. Смирнов
6-9-2
Тем план
1971 г. № 116

Рассказы, стихи, очерки

Ф. Искандер
ЛОВЛЯ ФОРЕЛИ В ВЕРХОВЬЯХ КОДОРА *
Рано утром я проснулся и вспомнил, что еще
с вечера собирался половить форель. Наверное, от этого
и проснулся.
Я приподнял голову и огляделся. Ребята спали в
самых странных позах, словно, неожиданно застигнутые
сном, не успели закончить каких-то движений. В окно
струился сиреневый свет. Было еще очень рано. Голые
бревенчатые стены помещения слегка золотились, от них
пахло свежей смолой.
Целую неделю мы бродили в горах по местам боев
за оборону Кавказа. Поход этот давно был задуман
студентами географического факультета во главе с моим
другом, преподавателем физкультуры Автандилом Цик-
ридзе. Он-то мне и предложил выехать с ними в горы, и
я охотно согласился.
В последний день, подгоняемые нехваткой
продуктов— не учли аппетит студентов, — мы сделали самый
длинный переход и к вечеру дошли до села.
К счастью, палатки разбивать не пришлось, потому
что начальник местной милиции гостеприимно
предоставил нам это помещение, не то бывший склад, не то
будущий клуб, где мы и расположились на ночлег. Он
появился с удочкой в руке, когда мы, скинув с себя
рюкзаки, блаженно вытянув ноги, лежали на полянке у
речной излучины.
Спустившись по очень крутому обрывистому склону,
он стал деловито забрасывать удочку, видимо, в хорошо
известные ему бочажки. Забросит, поковыряет немного
удочкой и вытащит форель. Снова несколько шагов,
снова забросил, слегка подергал, поковырял — и снова
форель. Издали было похоже, что он просто натыкал
форель на длинную тонкую иглу лески. В полчаса наловив
* «Новый мир», 1969, № 5 (печатается с сокращениями).
4

дюжину отличных форелей, он неожиданно, без всякой
видимой причины, словно выполнив ежедневную норму
отлова, смотал удочку и подошел к нам.
В тот же вечер, пересилив усталость, мы с одним
студентом вырезали удилища из лесного ореха и смастерили
себе удочки. Звали его Люсик. В некоторых абхазских
деревнях называют детей в порядке экзотики русскими
именами, а то и просто русским словом. Как правило, это
звучное, часто повторяемое по радио слово. Так, я знал
одного парня по имени Война. Может быть, слегка
встревоженный своим именем, он обычно держался
подчеркнуто миролюбиво.
Люсик тоже, словно зачарованный своим женским
именем, был застенчив и отличался от остальных ребят
никогда не переходящей в подобострастие точной
почтительностью. Складный и крепкий, как маленький ослик,
он своей необыкновенной выносливостью сумел
посрамить самых сильных участников похода, среди которых
было два культуриста.
...Я вынул из вещмешка большой складной нож, две
спичечные коробки — одну с икрой, а другую с запасными
крючками — и задвинул его к стене.
Коробку с икрой мне дал один человек, который
приходил к нашему костру, когда мы стояли лагерем у
подножия Маруха.
Он прилетел на вертолете геологов, которые еще до
нас расположились и работали в этих местах. Это был
полнеющий блондин лет тридцати с небольшим, в
новеньких шортах, в тяжелых, тоже новеньких, ботинках
скалолаза и с альпенштоком в руке. Часа два он просидел
с нами у костра, неназойливо интересуясь нами и нашим
походом. Он назвал себя, но я тут же забыл его имя.
Кто-то из ребят, когда это пришлось к месту, спросил у
него, где он работает.
— В одном высоком учреждении, — сказал он,
добродушно улыбнувшись, как бы намекая на относительность
служебных высот по сравнению с той высотой, на которой
все мы теперь находимся. Каламбур так и остался
непроясненным, да нам и не очень было интересно узнавать,
где он там работает.
На следующее утро, когда мы уходили, он принес этот
спичечный коробок с икрой. Вечером он слышал, как я
жаловался на то, что местная форель не берет на
кузнечиков, а черви здесь почему-то не попадаются.
5

— По-видимому, земля, как и всякий продукт,
червивеет в теплых местах, — сказал я неожиданно для себя.
Он понимающе кивнул головой, хотя я и сам не
слишком понимал смысл этого шизофренического образа,
И вот на следующее утро он приносит икру.
Такая внимательность тронула меня, и я пожалел,
что забыл его имя, но теперь переспрашивать было
неудобно. По крайней мере я старался сделать гад, что
поверил в его работу в одном высоком учреждении, хотя,
возможно, он этого и не заметил. То есть не заметил
моего старания.
Когда мы уходили гуськом со своими вещмешками, он
стоял поблизости от вертолета в своих новеньких шортах
с альпенштоком в одной руке и сванской, тоже новенькой,
шапочкой в другой, помахивая нам этой шапочкой, и я
окончательно простил ему невинный альпийский
маскарад. Тем более что все это вместе, он и вертолет на
зеленой лужайке в окружении суровых гор, выглядело
чрезвычайно красиво и могло быть использовано в
качестве рекламы авиатуризма.
...Я застегнул карманы вещмешка, ощупал себя,
стараясь вспомнить, не забыл ли чего, и встал. Люсика
решил не будить. «Проснется — сам придет», — подумал
я. Может, человек передумал, и вообще рыбачить лучше
одному.
Я вышел на веранду. Тут только я заметил, что внизу
у крыльца возле удочек, прислоненных к стене, стоял
Люсик.
— Давно встал? — спросил я.
— Нет, — поспешно ответил он, вскинув на меня
большие ясные глаза птицы феникс. Видно было, что он
боится, как бы я не почувствовал неловкости за то, что он
ждал меня.
— Тогда пошли копать червей, — сказал я и
спустился с крыльца. Люсик взял обе удочки и пошел за мной.
Мы шли по деревенской улице. Налево от нас
высились общественные здания: правление колхоза, столовая,
золотящийся стругаными бревнами амбар. Строения эти
стояли у самого обрыва. Внизу, под обрывом, шумела
невидимая отсюда река. Справа шло кукурузное поле.
Кукуруза уже дозревала, на крепких плодах усохшие
косички стояли торчком. Улица была пустой. Три свиньи
местной породы, черные и длинные, как снаряды, медленно
перешли улицу.
6

Небо было бледно-зеленое, нежное. Впереди, на
южной стороне небосвода, сияла огромная мохнатая звезда.
Больше на небе не было ни одной звезды, и эта
единственная, казалось, просто зазевалась. И пока мы шли по
дороге, я все любовался этой мокрой, как бы стыдящейся
своей огромности звездой.
Горы, еще не озаренные солнцем, были темно-синими
и мрачными. И только скалистая вершина самой высокой
горела золотым пятнышком—она уже дотянулась до
солнца.
Справа за кукурузником открылся школьный дворик
с маленькой, очень домашней школкой. Двери одного из
классов были открыты. Все классы выходили на длинную
веранду с крылечком. В конце веранды стояли парты,
нагроможденные друг на друга.
Мимо школьного дворика на улицу выходила дорога,
занесенная галькой и крупными камнями — следами
ливневых потоков.
Здесь мы решили попробовать. Люсик, прислонив к
забору удочки, начал выворачивать камни.
— Есть? — спросил я, когда он, приподняв первый
камень и все еще держа его на весу, заглядывал под него.
Словно, не окажись под камнем червей, он хотел
поставить его на то же место.
— Есть, — сказал Люсик и отбросил камень.
Я вытащил спичечный коробок, высыпал из него
спички и приготовил пустой коробок для червей. Люсик уже
собирал их в железную коробку.
Выворачивая камни, мы потихоньку подымались
вверх. Червей все-таки попадалось мало. Под некоторыми
камнями совсем ничего не было. Маленький Люсик порой
выворачивал огромные камни. Чувствовалось, что руки
его привыкли к работе, что вся его упорная фигурка
привыкла одолевать сопротивление тяжести.
Потихоньку подымаясь, мы поровнялись с помещением
школы, взяли свои удочки и пошли.
Мы свернули с дороги и стали спускаться по очень
крутой тропинке. Мелкие камушки скатывались из-под ног.
Иногда, чтобы притормаживать, я опирался на удочку.
С обеих сторон нависали кусты дикого ореха, бузины,
ежевики. Одна ежевичная ветка была так густо
облеплена черными пыльными ягодами, что я не удержался.
Я поставил удочку и, придерживая ее подбородком,
чтоб не скатилась с плеча, осторожно притянул ветку и
7

другой рукой набрал полную горсть ягод. Сдунув
пушинки, я высыпал в рот холодные сладкие ягоды. На ветке
было еще много ягод, но я решил больше не отвлекаться
и пошел дальше. Шум реки становился все слышней,
хотелось поскорее выйти к берегу.
Люсик ждал меня внизу. Как только я вышел на
берег, лицо обдало прохладой. Река гнала над собой поток
холодного воздуха.
Близость воды еще сильней возбудила нас, и мы,
хрустя галькой пересохших рукавов, двинулись к ней. Метров
за десять до воды я сделал Люсику знак, чтобы он не
разговаривал, и, уже стараясь не хрустеть галькой, мы
подкрались к самой воде. Так учил меня один хороший
рыболов. Мне было смешно смотреть, как он почти ползком
подходит к воде, словно подкрадывается к дичи, но когда
он наловил два десятка форелей, а я взял за целый день
всего две невзрачные форелинки, пришлось поверить в
преимущество опыта.
Люсик знаками показал мне на что-то. Я посмотрел
вниз по течению и увидел метрах в пятидесяти от нас
парня с удочкой. Я его сразу узнал: это был студент из
нашей группы.
Было неприятно, что он опередил нас. Мы даже не
знали, что он собирается рыбачить. Словно почувствовав,
что мы смотрим на него, он оглянулся. Я знаком спросил
у него: мол, как? Он вяло отмахнулся: мол, ничего.
На лице его угадывалась гримаса разочарования. Он
отвернулся к удочке и застыл.
«Раз так, — подумал я, — можно считать, что он
пришел с нами и мы одновременно начали рыбачить. Ведь
рыба не знает, что он раньше пришел...» Я знаками
показал Люсику отойти пониже. Он отошел.
Я вынул из штормовки спичечный коробок, вытащил
толстого червя и насадил на крючок, оставив
шевелящийся хвостик.
В этом месте река раздваивалась, образуя длинный,
поросший травой и мелким ольшаником остров. Основной
рукав был по ту сторону. Этот начинался с небольшого
переката, возле которого я заметил маленькую глубокую
заводь. Я подкрался к ней и, придерживая одной рукой
леску за грузило, другой оттянул удочку так, чтобы
чувствовать необходимый размах, и заброс получился
поточней. Я слегка взмахнул удочкой и отпустил леску.
Грузило шлепнулось в заводь.
8

«Главное, не запутаться, не зацепиться», — думал я,
стараясь не давать слабину, чтобы крючок не отнесло за
какой-нибудь подводный камень или корягу. Что-то
ударило по леске, и рука моя невольно сделала подсечку.
На крючке ничего не было. После нескольких таких
ударов я понял, что это не клев, а удар подводных струй,
и все-таки кисть моей руки, сжимавшей удилище,
дергалась, как от электрического разряда. Сознание каждый
раз на какую-то долю секунды отставало от рефлекса.
Тук! —услышал я неожиданно и усилием воли
остановил руку.
Все еще сидя на корточках и очень волнуясь, я стал
ждать нового клева, стараясь подготовить себя к мысли
не дергать рукой, когда его почувствую.
«Сейчас ударит, — говорил я себе, — надо
перетерпеть». В самом деле, рыба снова притронулась к наживке,
и рука моя почти не дрогнула. На этот раз рыба была
еще осторожней. «Вот и хорошо, — думал я, — вот так
несколько раз перетерпеть, пока не почувствую, что она
цапнула добычу».
Удар рыбы, подсечка — и в следующий миг мокрая,
сверкающая форель трепыхалась в воздухе. Я перегнул
отяжелевшее удилище в сторону берега, и перед моими
глазами закачалась леска с гневно трепещущей тяжелой
рыбой. От волнения я не сразу поймал ее. Наконец,
ухватился за нее одной рукой, плотно зажал, чувствуя живой
холод ее тела, осторожно положил удилище и, еще
крепче сжимая рыбину, другой рукой вытащил крючок из ее
беззвучно икающего рта...
Такую крупную я никогда не ловил. Она была
величиной с кукурузный початок. Спина ее была усеяна
красными пятнами. Я осторожно расстегнул клапан
штормовки и вывалил ее в карман. Снова застегнул. Рыба
затрепыхалась с новой силой. Там же у меня лежал нож. Я
решил, что она побьется о черенок, и, осторожно, чувствуя
холод рыбы тыльной стороной ладони, вытащил нож,
переложил его в другой карман.
Я разогнулся, чувствуя, что надо слегка развеяться
от слишком большой и потому несколько тошнотворной
дозы счастья. Я глубоко вздохнул и огляделся. Вода
заметно посветлела, а поток воздуха, несшийся над ней,
потеплел. На той стороне реки горы все еще сумеречно
синели. Но те, что были за спиной, золотились всеми
вершинами.
9

Ниже по течению недалеко от меня стоял Люсик.
Я понял, что он ничего не заметил, а то бы сейчас
смотрел в мою сторону. Люсик раньше никогда не рыбачил.
Только здесь, в горах, он пару раз пробовал со мной
половить форель. Но рыбалки не получалось, и потому он
еще не испытал настоящего азарта.
Вообще среди абхазцев редко встретишь рыбака. Для
народа, испокон веку жившего у моря, это странная
особенность. Я думаю, так было не всегда. Мне кажется,
несчастное переселение в Турцию в прошлом веке
захватило прежде всего жителей приморья и речных долин.
Вместе с ними, наверное, и оборвался для абхазцев
рыбный промысел.
Если в народной памяти, подумалось мне, могут быть
провалы, забвенье таких зримых промыслов, то как же
надо беречь более хрупкие ценности, чтобы они не
исчезли, не улетучились...
Студент, который пришел раньше нас, переменил
место.
Как-то он сказал, что у них с отцом моторная лодка
и они часто рыбачат в море. Я спросил у него, не продают
ли они рыбу, потому что на моторке почти всегда можно
найти косяк, а уж если попался хороший косяк, то
вдвоем самодурами можно наловить очень много рыбы.
Он твердо посмотрел мне в глаза и сказал, что они
с отцом ни-ког-да не продают рыбу. Я почувствовал, что
он обиделся, и в самом деле с того дня между нами
установился холодок. А ведь я его не хотел обидеть.
Я снова наживил крючок и забросил леску. Теперь я
удил стоя. Я чувствовал, что рыбалка не может не
получиться. Не знаю почему, но я в этом был уверен.
Через некоторое время я снова почувствовал клев и
старался не шевелить кистью. Я уловил несколько слабых
ударов, а потом все смолкло, но я очень долго ждал,
стараясь перехитрить рыбу. Но ничего не получилось, и я
вытащил леску. Оказалось, что наживки на крючке нет.
Видно, она ухитрилась ее склевать, а я все чего-то ждал.
Я снова наживил крючок и осторожно забросил леску.
Леска плавно кружилась в маленьком водовороте заводи,
а если выходила из нее, я легким толчком удилища
возвращал ее на место.Так как все еще не клевало, я давал
леске немного уйти по течению вниз, а потом подымал
против течения, стараясь обслужить соблазном большое
количество смельчаков.
10

Пойманная форель шлепала меня по животу, и
каждый раз, когда я ее чувствовал, я снова набирался
терпения.
Наконец я вытащил небольшую форель и положил
ее в карман. Замершая было первая форель
затрепыхалась вместе со второй. Я подумал, что она обрадовалась
появлению второй форели, возможно, та возбудила в ней
какие-то надежды. Но потом я решил, что вторая форель
своими мокрыми кислородными боками оживила первую.
Я сел на корточки, раскрыл карман штормовки и влил в
него несколько пригоршней свежей воды.
Теперь форели шлепали в воде и временами почти
благодарно толкали меня в живот, вызывая во мне
странное ощущение глуповатой радости.
Больше мне на этом месте ничего не попадалось, и я
решил сменить его. Я вытащил леску, обвил ее вокруг
удилища и всадил крючок в его мягкую свежую
древесину.
Можно было пойти вверх по течению, но недалеко
отсюда река накатывала на крутой, обрывистый берег,
который отсюда никак нельзя было пройти. Чуть
подальше берег был гораздо доступней, но отсюда пройти туда
было никак невозможно. Я пошел вниз по течению.
Солнце уже сияло вовсю и приятно пригревало. Из-за
горы осторожно выползал туман. Вода на мелководье была
прозрачной, и каждый камушек радостно сиял,
отбрасывая на песчаное дно дрожащую тень. Временами на дне
без всякой видимой причины вспыхивали и гасли
маленькие песчаные смерчи.
Я подошел к Люсику. Он стоял по пояс в воде и,
наклонившись, рылся в ней руками, к чему-то
прислушиваясь своими большими глазами птицы феникс. Одежда
его, прилежно сложенная, лежала на берегу.
— Зацеп? — спросил я, подходя.
— Никак не могу достать, — неожиданно сказал он
голосом старичка. Бедняжка от холода осип.
— Выходи, — сказал я и поднял его удилище.
— Крючок пропадет, — просипел Люсик голосом
бережливого старичка и неохотно вышел из воды. От холода
он весь потемнел.
Я натянул леску и осторожно дернул, стараясь, чтобы
поводок оторвался у самого крючка. Леска ослабла, и я
вытащил ее на берег.
Я вынул коробку и, достав крючок, привязал его к
И

поводку. Придерживая одной рукой крючок, я взял
зубами конец поводка, затянул его изо всех сил и даже
перекусил кончик, что мне обычно не удавалось.
— Вот и все, — сказал я, выплевывая кончик поводка.
— А вы что-нибудь поймали? — спросил Люсик, не
попадая зубом на зуб.
— Две, — сказал я и открыл карман штормовки.
Люсик сунул туда руку и вытащил большую форель. Она все
еще была живой.
— Какая здоровая, — просипел Люсик, подрагивая, —
а у меня трогает, но не берет.
— А ты не спеши подсекать, — сказал я и, когда он
положил назад рыбу, подошел к воде и снова налил в
карман несколько пригоршней свежей воды.
— Разве мы не уходим? — спросил Люсик.
— Что ты, — сказал я и пошел дальше.
— Тогда я немного половлю и пойду, а то ребята
ждут! — крикнул мне вслед Люсик. Голос у него
немножко прорезался.
Не оглядываясь, я кивнул ему. Далеко впереди
маячила фигура того студента. Он снова сменил место. Он
часто менял место — верный признак неудачи.
Мне захотелось остаться совсем одному, и я решил,
нигде не пробуя, обойти студента и начать ловить ниже
по реке. Я был уверен, что тут он везде перепугал рыбу
и лоеить не стоит, хотя попадались очень хорошие места.
Все-таки у одного бочажка я не удержался и
попробовал. Почти сразу клюнуло, но потом клев прекратился,
и я, жалея время и в то же время пытаясь его оправдать,
упорно ждал.
Тук-тук*— клюнуло дуплетом. Я подсек и вытащил
форель. «Молодец, — подумал я о себе, — вот хватило
терпения и пожалуйста — форель».
Только я ее хотел взять в руку, как она дернулась с
крючка и упала на берег. Я бросил удилище и попытался
прихлопнуть ее, но она с каким-то отчаянным
проворством уползла в воду. Казалось, от ужаса у нее на брюхе
выросли лапки, и она, перебирая ими, плюхнулась в
воду.
Проклиная себя за остановку, я кое-как свернул леску
и почти бегом отправился дальше.
Студент стоял по колено в воде и удил на мелководье.
Здесь река сильно шумела на множестве маленьких
порожков, и он не заметил, как я к нему подошел. Вся его4
12

фигура выражала, что он не верит в затею, но так
забавляется от нечего делать.
— Как дела?! — крикнул я.
Обернувшись, он покачал головой.
— А ты? — спросил он.
Река заглушала голоса, и я пальцами показал, что
поймал две рыбы. Я вытащил из кармана большую форель
и показал ему.
Я пошел дальше и решил не останавливаться до тех
пор, пока не найду самого прекрасного места.
Это был огромный розовато-сиреневый валун. Между
ним и берегом проходила узкая кромка воды, и по эту
сторону от валуна виднелась глубокая заводь, и я знал,
что по ту сторону от валуна тоже должно быть глубокое,
тихое место.
Я снова почувствовал волнение и стал
прокрадываться к валуну, стараясь не шуметь галькой. Я неслышно
подошел к самой кромке воды, прислонил удилище к
валуну и вспрыгнул на него.
Валун был холодный и скользкий. С этой стороны он
еще не просох от росы. Я втянул удилище и, стараясь
не поскользнуться, пробрался на вершину валуна. Она
была сухая. По обе стороны от валуна зеленели глубокие,
тихие заводи.
«Достойному месту — достойную наживу», — решил я
и, стараясь не высовываться из-за валуна, достал из
кармана коробок с икрой. Я надавил пальцем и открыл туго
поддающийся коробок. Это была необыкновенная икра.
Я такую никогда не видел, даже на Командорских
островах, где за икрой ходят с ведрами и лукошками, как по
ягоды. Огромные, почти со смородину каждое,
слипшиеся крепкой гроздью зерна икры.
Солнце приятно пригревало спину. Река тихо шумела.
Глубокая заводь заманчиво зеленела. Икринки
благородно просвечивали в солнечных лучах. Я насадил на крючок
две икринки одну за другой, слегка примял их, чтобы они
слиплись, и сбросил леску вниз, все еще стараясь не
высовываться.
Несколько мгновений красное пятнышко икры
мерцало в зеленой глыбе воды, а потом исчезло. Я
почувствовал, что грузило стукнулось о дно, слегка натянул леску
и замер. Через некоторое время я приподнял удилище,
несколько раз поводил его, слегка поворачивая сначала
в одну сторону, потом в другую, а потом снова опустил
13

грузило на дно. Я старался создать под водой образ
играющего соблазна, такой прелестной и легкомысленной
царевны-икринки.
Торк! — вдруг почувствовал я на ходу. Замер, ожидая
второго удара. Форель медлила. Казалось, она сама не
может поверить, что ей привалило такое счастье. Я
слегка двинул удилищем, и снова форель притронулась к
наживке. Я решил снова двинуть леской, но сделать
движение более широким и не останавливаться после
первой поклевки, а двигать дальше, создавая образ не только
движущегося, но и уходящего соблазна, чтобы вызвать
ее на более решительные действия.
Торк, торк, торк, торк! Я подсек. Она сильно
дернулась в глубину, но я уже взмахнул удилищем, и форель
тяжело задрыгалась в воздухе. Сначала, когда она
дернулась вглубь, и потом, когда выходила из реки, она мне
показалась огромной сквозь толщу воды, но она была не
такой большой, как первая. Но все равно она была
большой.
Как только я впустил ее в кармам, все три рыбы ожили
и зашлепали остатками воды.
Я посмотрел вниз, на другую сторону валуна. Эта
сторона освещалась солнцем, и вода была более светлой.
Все же солнце не могло просветить ее до дна. Место было
очень глубокое. Теперь я решил поудить с этой стороны и
равномерно вылавливать рыбу по обе стороны от валуна.
Я снова наживил крючок двумя икринками, уселся
поудобней, чтобы не налегать на карман с рыбами, и
забросил леску. Теперь не надо было спешить. Солнце
приятно пригревало валун. От него исходил бодрый,
кремнистый запах здоровой старости. Я вынул сигарету из
ковбойки и закурил.
Я с наслаждением закурил сигарету, немного
удивляясь, что йет никакого клева. Чуть ниже валуна река опять
разделялась на два рукава, образуя низенький песчаный
остров, кое-где покрытый кустиками травки, с одиноким,
искривленным в сторону течения каштановым деревцем.
«Хорошо бы па этом островке поваляться, позагорать»,—
подумал я. В жару можно было бы прятаться в тени
этого деревца. Видно было, что островок заливает не только
весной, но и после каждого ливня в горах.
Я бросил окурок и еще немного подождал. «Может
быть, — подумал я, — в этой высветленной солнцем воде
они видят леску и боятся?»
14

Я перешел на ту сторону валуна и почти сразу взял
огромную форель, как мне показалось после долгой
неудачи. Она была и в самом деле большая. Она была
больше предыдущей, хотя, конечно, и меньше самой первой.
«Да не лосось ли?» —вдруг подумал я о первой форели.
И вообще, где граница между крупной форелью и
маленьким лососем?
Время от времени возле меня стало раздаваться
какое-то щелканье, но я не обратил внимания. А потом мне
снова попалась довольно приличная форель.
Я забросил леску и вдруг снова услышал какое-то
щелканье. «Что за черт?» — подумал я и посмотрел
вокруг.
Я поднял голову и увидел наверху, прямо над
обрывистым склоном, дюжину ребятишек. Некоторые держали
в руках портфели. Поняв, что я их заметил, они
обрадовались, и те, что были без портфелей, разом взмахнули
руками. Через мгновение несколько маленьких яростных
камушков защелкало и зацокало вокруг моего валуна.
Я погрозил кулаком, чем привел эту маленькую банду
в неистовый восторг. Они весело запрыгали, залопотали,
а те, что все еще держали портфели, побросали их, и через
мгновение десяток камушков посыпался вниз. Ни один
из них до валуна не долетел, но некоторые, отскакивая
от прибрежной гальки, самыми неожиданными
дурацкими рикошетами щелкали по валуну и булькали в воду.
Я страшно разозлился и, поднявшись, погрозил на
этот раз обоими кулаками, чем доставил им, судя по
дружному воплю, неслыханное наслаждение. Снова
посыпался град камней.
Тогда я решил сделать вид, что не обращаю на них
внимания. Они покричали мне несколько раз, но я сделал
вид, что поглощен ловлей. Хотя какая уж там ловля!
Я сидел, послеживая за берегом, куда теперь
равномерно, чтоб я не забывался, они швыряли маленькие, злые
камушки.
Я решил, что надо менять место. Мне захотелось
перейти оба рукава и выйти на тот берег. Этот берег почти
везде проглядывался с дороги, и я почувствовал, что
здесь они меня не оставят в покое.
Как только я слез с валуна и пошел вниз по течению,
что маленькими негодяями правильно было расценено
как бегство с поля боя, я услышал за своей спиной свист
и победное гиканье.
15

Я нашел мелководье и, вступив в жгучую, ледяную
воду, перешел рукав. Местами вода была почти по пояс
и сильно толкала меня вперед. Я старался не
поскользнуться. Мокрые кеды делаются очень неустойчивыми.
Рыбы в кармане, почувствовав близость родной стихии,
подняли переполох.
Уже на отмели островка я услыхал за спиной далекий,
школьный звонок. Я оглянулся и увидел наверху на
дороге бегущие фигурки маленьких разбойников. «Тьфу
ты!» — подумал я и неожиданно рассмеялся. Вода
охладила мою ярость. Но теперь возвращаться назад не
хотелось, и я пошел дальше. Я перешел второй рукав и вышел
на узкий зеленый берег. Почти вплотную к нему
подходил буковый и кедровый лес. Выше по течению огромный
бук низко, почти горизонтально, накренился над потоком.
Ветви деревьев уютно зеленели над несущейся водой.
Так как хорошего места поблизости не было видно, я
решил попробовать ловить на самой стремнине. Теперь
это было нестрашно, потому что я и так был весь мокрый.
Я наживил крючок, выбрал глазами место поглубже и
подошел к нему насколько мог.
Клева не было. Я уже хотел было выйти на берег, как
вдруг почувствовал, что леска за что-то зацепилась. Я
решил не жалеть крючка и потянул за удилище. Леска туго
натянулась, лопнула и сразу же всплыла. Оказывается,
зацепился не крючок, а грузило.
Еле передвигая окоченевшие ноги, я вышел из воды.
Запасного грузила у меня не было. Я нашел
продолговатый, сужающийся к середине камушек и привязал его
к леске. Конечно, это была неважная замена, но хоть
что-нибудь. Я решил попробовать удить с поваленного
бука и направился к нему. После скользкого каменистого
дна ступать по траве было приятно. В кедах почмокивала
вода, иногда выплескиваясь сквозь дырочки шнуровки.
Ноги мои быстро отходили, набирались тепла, а тело,
наоборот, начинало познабливать. Струйки холода все
чаще и чаще подымались по спине.
Я взобрался на толстый, местами замшелый ствол
дерева и прошел по нему до самой середины потока.
Глубокая зеленая вода, мягко всплескивая на ветвях,
погруженных в нее, проносилась подо мной. Ветви, омываемые
водой, зеленели как ни в чем не бывало.
Глубокая зеленая вода, тихо журча, проносилась
внизу. Тени веток слабо колыхались на ее поверхности. Ка-
16

кая-то птичка, не заметив меня, села на ветку совсем
рядом со мной. Вероятно, это была трясогузка. Во всяком
случае, быстро озираясь, она непрерывно трясла своим
длиннохвостым задиком. Заметив меня, вернее, осознав,
что я живое существо, она упорхнула, хлестко чиркнув
листиками бука.
Я закурил. Клева все не было. Я почувствовал, что
здесь и так слишком хорошо, чтобы еще и рыба хорошо
ловилась. Пожалуй, мне даже не хотелось ловить форель.
Я почувствовал, что насытился рыбалкой. Я приподнял
удилище, поймал леску, сдернул камушек, стряхнул
икринку с крючка, намотал леску и положил удочку между
двумя ветками.
Уходить не хотелось. Оттянув набок тяжелый карман
с рыбами, я лег животом на теплый, прогретый солнцем
ствол. Он слегка покачивался под напором воды,
толкавшей погруженные в воду ветви. Близость глубокой,
быстро бегущей воды усиливала ощущение покоя,
неподвижности. От нагретого ствола подымался винный запах.
Солнечные лучи сквозь мокрые брюки горячо
притрагивались к ногам. Мох щекотал щеку, ствол покачивался,
я погружался в сладкую дрему. Муравей медленно
пробирался по моей шее.
Сквозь дрему я подумал, что давно не испытывал
такого покоя. Может быть, и никогда не испытывал. Я
подумал, что даже с любимой такого полного покоя никогда
не было. Может быть, потому, что там всегда остается
опасность, что она заговорит и все испортит. Но даже
если не заговорит, ты краем сознания чувствуешь, что
может заговорить. И потому такого полного блаженства,
как здесь, там не получается. А здесь получается, потому
что дерево никак не может заговорить, это уж точно...
Сквозь дрему я услышал далекий свист с того берега.
Как из другой жизни. Продолжая дремать, я удивился,
как он мог долететь с такого расстояния. Свист
повторялся несколько раз, и, продолжая дремать, я каждый раз
удивлялся, что слышу его.
Потом я услышал скандирующий голос, но разобрать
слова было невозможно. Потом снова свист. Опять
скандирующий голос. Потом я понял, что скандирующий голос
и свист идут от какого-то одного настойчивого источника.
Я догадался, что свист, как и скандирующий голос,
издается несколькими людьми одновременно...
— Ма-ши-на! — скорее почувствовал я, чем расслы-
17

шал. Внезапная тревога пронзила меня. Я понял, что там,
наверху, уже пришла машина, которая должна нас
забрать, и сейчас вся группа ждет меня одного. Я схватил
удочку и сбежал со ствола.
Солнце стояло довольно высоко. Наверное, уже было
часов одиннадцать. Я как-то совсем забыл о времени, и
сейчас мне было неловко, что столько людей меня
дожидается. Кроме того, я боялся, что они уедут, не
дождавшись меня, а у меня и денег не оставалось на обратную
дорогу да и попутной машины когда дождешься...
Не всматриваясь в брод, я бросился в воду и почти
бегом перешел рукав. Перебежав островок, я снова влез
в воду. Здесь река была широкая и мелководная. Я бежал
изо всех сил по мелководью, стараясь не поскользнуться
и не ушибить ногу. Все-таки несколько раз я чуть не упал,
но каждый раз успевал опереться на удилище.
Уже совсем близко от берега я почувствовал, что вода
делается все глубже и глубже. Удержаться на ногах
становилось все труднее. «Что за черт!» —подумал я и
остановился.
Вода была чуть выше пояса, но течение било с такой
силой, что только удилище помогало удержаться. Я
пожалел, что не спустился пониже, где я тогда довольна
легко перешел брод. В то же время трудно было поверить,
что я не смогу выбраться в пяти метрах от берега. Я
сделал шаг, стараясь изо всех сил налегать на удилище.
Главное — не доверять ступающей ноге, не переносить на
нее тяжесть, пока она не укрепилась на новом месте.
Некоторые камни на дне, как только я становился на них,
опрокидывались и смывались потоком. Вода все
враждебней шумела вокруг меня. И вдруг я почувствовал,
что уже не могу сделать ни шагу, потому что все силы
уходят на то, чтобы удержаться на месте.
Я ощутил, как страх с какой-то пугающей быстротой
начинает захлестывать и размывать сознание. И уже
больше всего пугаясь этого страха, чтобы каким-нибудь
действием опередить его, я наклонился насколько мог
против течения и быстро шагнул дальше. Мгновенно
поток подхватил меня и потащил вниз. Тело мое
погрузилось в холодную ледяную муть, и я сразу же нахлебался
воды.
Я успел вынырнуть, нащупать ногами дно, но меня
снова повалило и потащило дальше, а я из какого-то
упрямства продолжал сжимать удилище. Я снова нахле-
18

бался, но на этот раз, вынырнув, сразу же отбросил
удилище и поплыл изо всех сил. Меня продолжало сносить
со страшной быстротой, и с такой же быстротой, я
чувствовал, убывали силы. Все же я приблизился к берегу и
успел ухватиться за какой-то камень, чувствуя, что
подтянуться сил уже не хватает. Надо было удержаться,
чтобы передохнуть, восстановить сбитое дыхание. Но тут
вдруг я увидел протянутую руку, не раздумывая
вцепился в нее и выбрался на берег.
Это был Люсик. Голова кружилась, поташнивало.
Сидя на прибрежной гальке, я медленно приходил в себя.
— Я вам кричал — сказал Люсик. — Разве вы не
слыхали?
— Нет, — сказал я. «Может, он ничего не заметил? —
подумал я. — Просто подал руку и все». Мне хотелось,
чтоб он не знал обо всем этом.
— Мы давно позавтракали, машина ждет, —
терпеливо напомнил Люсик.
— Сейчас, — сказал я и с трудом встал.
Все еще поташнивало от слабости. Я раскрыл карман
штормовки и стал вытаскивать и бросать на песок
форели. Они еще были живые. Когда меня уносило течение,
они как-то злорадно притихли. А может, мне это просто
показалось.
Странное ощущение испытал я, когда меня поволокло
течение. «Ну и черт», — подумал я, еще раз чувствуя
злобное усердие, с каким меня тащила зода.
Очень захотелось закурить. Я сунулся было в
кармашек, но сигарета оказалась обмякшей. Тогда я высыпал
из карманов все лишнее, разделся, выжал трусы и майку
и снова оделся.
Нанизав на прутик форели, Люсик терпеливо ждал.
Сейчас я к ним был совсем равнодушен.
Мы пошли. Люсик шел впереди. В руке у него
покачивалась тяжелая гроздь свежей форели. Красные
пятнышки на спинах рыб все еще ярко горели. Когда мы стали
подыматься по тропе, мне захотелось самому нести эту
гроздь. Я с трудом успевал за Люсиком.
— Давай — сказал я, когда он остановился, поджидая
меня на повороте тропы.
— Ничего, я понесу, — ответил Люсик.
Все же я отобрал у него кукан. Я чувствовал, что
правильней будет, если я сам появлюсь со своим уловом в
руке, хотя и так понятно, что это мой улов.
19

Когда мы вышли на улицу, вся ребята уже сидели в
грузовике. Увидев нас, они радостно загалдели и стали
протягивать руки из кузова. Студент, который вышел на
ловлю раньше нас, тускло оглядел кукан, показывая, что
рыбой его не удивишь.
— Еще одну упустил, — заметил я, протягивая кому-
то улов.
Гроздь пошла по рукам. Всем очень поправились
красивые форели. Но потом, когда гроздь снова возвратилась
ко мне, кто-то сказал, что до города ехать четыре часа
и она испортится за это время.
— Вот бы к завтраку на уху, — добавил он.
— На жаруху лучше, — поправил другой.
— На жаруху всем не хватило бы, — сказал
первый, — а вот уха ..
«В самом деле, — подумал я, — слишком долгая
предстоит дорога да и еще в жару. Было неприятно привезти
в город эту прекрасную гроздь в жалком виде.
Словно чувствуя мои колебания, ко мне подошла
длинная черная свинья. Она остановилась, с притворным
смирением ожидая, что я буду делать с уловом.
— Отдай в столовку, — предложил кто-то.
Я оглянулся. Дверь в столовую была открыта, и
оттуда доносились громкие голоса. Я пнул свинью и пошел
в столовую. Столовая была пустая, только за одним из
столиков сидели три свана и пили белое вино, закусывая
помидорами и сулугуни. Чувствовалось, что они уже
порядочно выпили. Буфетчик ругался с одним из них.
Я протянул ему кукан. Не замечая меня, он взял улов,
отнес его в кухню и вышел оттуда, продолжая ругать
одного из застольцев. Меня он так и не заметил. Я вышел
из столовой и взобрался на грузовик.
Машина тронулась. От мокрой одежды
познабливало, и я, раздевшись, остался в одних трусах. Мне подали
мой вещмешок, большую горбушку хлеба и котелок с
похлебкой. Я поудобней уселся на вещмешок и стал
завтракать. Котелок был еще горячий, потому что его хранили
завернув в спальный мешок. Я откусывал хлеб и, держа
котелок обеими руками, отхлебывал из него, стараясь
соразмерить каждый глоток с движением машины, чтоб
не обжечься и не пролить вкусное хлебово с макаронами
и фасолью. Я опорожнил котелок и почувствовал, что
согрелся. Кто-то дал мне сигарету, и я закурил. Сейчас у
всех было полно сигарет.
20

Ребята пытались петь, но ни одной песни не допевали
до конца, потому что не знали слов. А те песни, которые
они знали до конца, успели надоесть за время похода.
Но все равно получалось весело.
Машина мчалась вниз, длинно сигналя и тормозя на
поворотах. Горы медленно разворачивались, и слева под
глубоким обрывом сверкала река, сужаясь и вновь
растекаясь, раздваиваясь и снова стекаясь.
Внезапно машина окунулась в теплый влажный
воздух Колхиды.
Мы продолжали спускаться, и все время
чувствовалась близость моря, хотя самого моря еще долго не было
видно.
Г. Абрамов
ШАЛЭНЫЙ РЫБАЛКА
Слово «рыбалка» я впервые услыхал, кажется,
лет пяти от роду. И, между прочим, у него вовсе не тот
смысл, который вкладывается в аналогичное русское
слово: по-украински рыбалка — это рыболов.
Так вот, я расскажу, как я стал рыбалкой.
Было это в Одессе в самый канун первой мировой
войны, когда мне исполнилось восемь лет. Жил я в
маленьком двухэтажном доме, полудеревянном, с дощатой
галереей-балконом, с дощатым нужником, увитым
диким виноградом, с пестрыми голубятнями на толевой
крыше сараев. Дом стоял в тени сплошных белых акаций
и лилово-бурых шелковиц на одной из тихих приморских
улочек. Там даже из булыжной мостовой пробивалась
трава.
Моим идеалом человека был в ту пору сын дворника
Трохыма. Ребенок всегда кого-то любит, а кого-то не
любит. Я очень любил сына дворника Трохыма и очень не
любил доктора, потому что сын Трохыма был для меня
недосягаемым и был он рыбалка, а доктор изрядно
надоел мне. За какое-то короткое время я перенес
инфлюэнцу, брюшной тиф, свинку и крапивницу, и спас меня от
явной погибели, как утверждала мама, не доктор, а
необыкновенный навар из бычков, которых она покупала у
сына дворника Трохыма. Кроме того, доктор не был ры-
21

балка. Поэтому, когда взрослые спрашивали меня:
«Мальчик, кем ты хочешь быть?», — я отвечал не
задумываясь:
— Не доктором!
Или точнее и определеннее:
— Хведотом!
Дело в том, что дворник Трохым называл своего сына
не Федотом, а Хветодом, и я тоже называл его так.
Да, Хведот был недосягаем для меня... Мне даже
удивительно было, что такой счастливчик живет здесь, рядом,
а не в городе Херсоне: почему-то в моем детском
воображении все счастливчики жили в неведомом городе
Херсоне, который, казалось, отстоял от Одессы гораздо
дальше, чем немыслимая «страна Трансвааль»... Про нее
мама пела песню и говорила, что «страна Трансвааль
находится на краю света».
И не столько был недосягаем сам Хведот,
водившийся только с такими же, как он, рыбалками или с
голубятниками, сколько было недосягаемо его потрясающее
бамбуковое удилище, имевшее, кстати говоря, двойное
назначение: прямое — для ловли спасших меня от погибели
бычков и несколько косвенное — для подвязывания трохы-
михиной (Трохымиха — это была жена Трохыма)
ослепительно розовой юбки, с помощью которой Хведот гонял
под небеса, или, как он говорил, «у блакыть», своих «мы-
колаевських» голубей.
А Трохым, бывало, сидит у ворот на лавочке в белом
фартуке, с латунной дворницкой бляхой на тулье
огромного картуза и, тряся широкой, как метла, бородой,
приговаривает:
— Куды ж Хведот запропастывся? Мабуть, рыбалит.
Ох, и шалэный рыбалка оцей гулятяй Хведот! (Шалэ-
ный — это значит шальной, бешеный, сумасшедший.)
Случалось, что тут как раз и подвернется Трохымиха
да и начнет защищать свою дытыну:
— Сам бог з рыбалок апостолов вчыныв...
А было этому «апостолу» без малого четырнадцать
лет.
* * *
Насколько мне помнится, Хведот, если не считать
банковской бороды, был чистейшей копией с Трохыма, но
выполненной лишь в соответственно меньших масштабах.
22

Думаю, что если бы я сейчас встретил Хведота, то принял
бы его за Трохыма.
И вот однажды я все-тавд обратил на себя внимание
Хведота. Я давно слышал, как Хведот присягнувся (дал
клятву):
— Виддаю кинчик вказивного пальця за кинський
хвист на волосынь!
Тогда лески повсеместно сучили из конского волоса.
Но не так-то просто было раздобыть в городе конский
волос.
И этот волосынь мне прямо-таки покою не давал: чуть
ли не еженощно снились мне конские хвосты... Я даже на
всякий случай носил мамины ножницы в кармане
штанов.
Так, с ножницами в кармане, и подстерег одного
биндюжника, сгружавшего с подводы дрова у ворот
соседнего дома. Стоило биндюжнику отойти от подводы, как с
неожиданной для меня самого резвостью подскочил я к
битюгу, огромному, с мохнатыми ногами, и стал
лихорадочно отрезать одну прядь за другой черных, как
смоль, и блестящих волос... Продолжалось это довольно
долго. Я успел «заготовить» чуть ли не треть хвоста!
Неожиданно биндюжник выскочил из ворот и, застав
меня на месте преступления, бросился ко мне. Я от него!
Он за мной! Казалось, что это летит сам сатана с рогами
наперевес, а сатаной с рогами, надо сказать, меня
стращал дворник Трохым, когда я лузгал семечки на нашем
чистеньком дворе.
Биндюжник был всего в трех шагах от меня, когда я
шмыгнул в подворотню своего дома и припустился что
было сил. В несколько прыжков я достиг узкой железной
винтовой лестницы, ведшей на горище( чердак), и
понесся вверх, а грузный, потный и рассвирепевший
биндюжник, к великой моей радости, застрял на лестнице, не
рассчитанной на такого гиганта. И это было моим спасением.
С горища своего дома я выбрался на крышу, с нее на
соседнюю и через слуховое окно — на соседнее горище,
откуда тихонько спустился во двор, имевший выход на
другую улочку. Этот путь я уже многократно, к ужасу мамы,
проделывал и раньше.
Я выбежал со двора и бросился к морю. У моря
огляделся. Никого. Вместо биндюжника на меня набегала
иссиня-зеленая волна и ласково лизала необутые,
покрытые загаром и ссадинами ноги.
23

* * *
Что было, когда я на следующий день показал кинсь-
кий хвист Хведоту! Он затрясся, побледнел и как-то сразу
утратил в моих глазах неприступность, обаяние величия
и таинственности, которые еще вчера вливали в мою
томящуюся душу яд обожания и досады на самого себя
за непохожесть на Хведота!
Состоялась сделка.
Хведот, конечно, и не подумал расплатиться со мной
кинчиком вказивного пальця, но зато обещал взять с
собой на рыболовлю.
Прошло более недели, и наконец наступило то
долгожданное утро... Даже мама все эти дни переживала за
меня и тоже ждала...
Пришли мы к морю при первых проблесках зари.
Помню, солнце вставало над морем таким, каким его
рисуют маленькие дети: большим, круглым, красным и
лучистым.
Мы с Хведотом облюбовали местечко у каменных
плит, уходящих круто в море. Такие плиты почему-то
назывались массивом. Хведот разговаривал жестами. Вот
он поманил меня оказавшимся столь безответственным
указательным пальцем, что означало: «Следуй за мной!»
Мы пошли вдоль берега, на добрых триста шагов от
массива. Там была отмель со множеством выступавших из
воды камней, поросших в подводной части нежными
изумрудными водорослями.
Хведот сбросил с себя одежду и аккуратно сложил на
берегу. Я последовал его примеру. Потом он взял мою
рубашку и вошел в воду, я — за ним. Пошли к камню.
Хведот держал рубашку за подол, а мне дал в руки ворот
и крикнул:
— Опускаемо пид водористь!
Натянутая «лодочкой» рубашка легко скользнула под
воду, прижатая одним краем к водорослям.
— Поднимаемо!
Подняли. В рубашке были полупрозрачные, бледно-
кремового цвета рачки с длинными усами и глазами, как
головки булавок. Впервые в жизни я увидел креветок,
которых, кстати, в Одессе никто так не называл, а
только — рачками, именно с таким ударением. Эти самые
рачки — любимая пища многих морских рыб.
24

Хведот старательно прятал рачков в приспособленный
для этой цели старенький трохымовский кисет. Наловив
их с добрую сотню, пошли обратно на массив.
На сей раз Хведот удилище не взял. Он, как я уже
потом узнал, рыбачил им на сравнительно мелких местах.
Для ловли же с массива оно не годилось. Здесь нужна
была другая снасть.
Хведот показал мне, как надо откусывать головку
рачка и как насаживать его на крючок. Несколько рачков,
предварительно обезглавив, он проглотил, почти не
разжевывая. Но я, оказавшись у заветной цели, по правде
говоря, уже немного остыл к навязчивой идее походить на
Хведота и глотать рачков не стал.
Тем временем мой «апостол» распустил с мотовильца
волосяной шнур и дал такую же снасть мне. Кажется,
по всему Черноморью ее и по сей день называют
«самоловом». Это леска, оснащенная двумя поводками и
грузилом для дальнего заброса.
Хведот наживил крючки рачками, поплевал на них,
взял шнур правой рукой повыше поводков, раскрутил над
головой и ловко забросил на порядочное расстояние от
массива. То же самое он сделал и с моей снастью и
только после этого разрешил мне взять шнур в руки.
В то утро «самолов» забрасывал сам Хведот, а я лишь
подсекал и вытаскивал бычков на берег. Забрасывать
«самолов» я научился гораздо позже. Он показал мне,
как насаживать бычков на веревку с проволокой на одном
конце ее и с палочкой на другом — кукан.
Удили мы до полудня. Хведот поймал около полусотни
бычков, среди которых были и «кнуты». А я, как сейчас
помню, — всего восемь. Вышло у меня как бы по числу
моих лет.
Но гордость моя, казалось, была беспредельнее, чем
море, что расстилалось до самого горизонта.
Разумеется, я выставил напоказ свой кукан с восемью
бычками... Так, то и дело приподымая улов и любуясь
йм, я дошел до дому. И когда мы церемониальным
маршем проходили мимо окон соседей, мне казалось, что все
они с восторгом смотрели только на меня, а не на
Хведота. Пусть у него около полусотни бычков, а у меня только
восемь, но зато теперь все узнали, что я тоже
рыбалка!
Показавшийся из сарая Трохым с минуту молча
смотрел на меня, словно впервые видел, при этом борода его
25

взлетела, будто волна, подгоняемая ветром. Наконец он
обрел дар речи и сказал.
— Ось тоби и на! Ще один шалэный рыбалка объя-
вывся!
Г. Сазонов
ИСКАТЕЛЬ
Поздний мартовский снег. По насту
Истринского водохранилища метель несет белые волны. На острых
хребтах сугробов снежная пыль дымит, взметает слыбые
вихри. Но увы! У ветра уже нет той силы, что свистит,
вьюжит и дико пляшет. Время разгула зимы прошло.
В конце марта кончились снегопады. Распалось тяжелое
бремя зимы на соснах и елях. Оттепель за оттепелью.
Звенит серебристая капель.
В это время ночью еще царит трескучий мороз, а днем
весна гонит зиму. На дорогах — грачи, на пригорках —
проталины. На льду солнце разрушает верхний слой снега,
а ночные заморозки создают из него пористый, но вполне
крепкий зелено-синий наст.
В подводном царстве тоже перемены.
Кислорода подо льдом мало, рыбе еще душно. Но она
чувствует, что скоро будет легче, исчезнет томящий воду
ледяной покров. Отсюда настроение, подвижность,
аппетит! Плохо одно: маловато корма, да и силы не те, чтобы
его искать. Зато хищникам раздолье!
Этой-то золотой поры и не пропустит бывалый
рыболов. Обязательно приедет понежиться в лучах весеннего
солнца, подышать спокойным морозным воздухом и,
конечно, испытать рыбацкое счастье.
Вот и мы после долгой ночи в деревне Трусово
оказались на льду реки Катышны, где она вливается в
огромное водохранилище. Нас трое, все опытные рыболовы и
в здешних местах не впервые. Но так уж повелось: двое
удят и почти всегда бывают с уловом, а третий постоянно
экспериментирует, учит, как надо ловить, ищет новые
подходы к рыбе. Он хорошо разбирается в тонкостях рыбной
ловли, обладает прекрасной памятью. Может вспомнить,
при какой ситуации была поймана рыба, время,
освещенность, уровень воды, направление ветра, температуру.
Совершенно тем же даром обладает он, когда дело ка-
26

сается самых неуловимых особенностей в поведении рыбы
и в жизни водоема. Свои представления он выражает во
многих образах, ярких и свежих, что говорит о его
способности наблюдать и замечать. Иногда и у него бывают
уловы, но это уловы особые, научно обоснованные.
Несколько лет назад он увлекался светящимися и
ароматическими приманками, а теперь изучает бионику.
Не дальше как накануне мы услышали от него массу
интересного: о «голосах» рыб, об их сигнализации в
разных ситуациях, о том, как в промысловой ловле
распознаются эхолотом места скопления, количество и
видовой состав рыбы. И, главное, услышали горячий призыв:
пора и в спортивной ловле применять звуковые приемы.
Ведь ловят же сомов на квок! Узнали мы, что некоторые
рыболовы пытаются привлекать рыбу шумовыми и так
называемыми ультразвуковыми блеснами. Самодельную
шумовую блесну, изготовленную из двух металлических
пластинок, он показал нам, как образец, подлежащий
испытанию в этот раз. Блесна действительно бренчала.
В шестом часу утра мы уже заскрипели ледобурами.
Наш искатель сразу сделал две лунки на очень глубоком
месте, чтобы ловить одновременно на экспериментальную
и обыкновенную блесну. Мы расположились поблизости,
за пределами устья Катышны, на затопленной седловине
с глубиной 3—5 м. Весной на Истринском водохранилище
окуни так красивы, так шустры! Главное — найти их
стоянку. Это трудно, и поиску надо отдать все силы в
начале ловли.
Бывает так: убедишься на знакомых местах какого-
нибудь плеса, что рыбы нет, и тут же устремляешься на
другой плес. Опыт подсказывает: лучше потерять время
на дорогу, чем отсиживаться. Но у нашего друга иной
расчет. Ни ближний, ни дальний поиск не входит в его
планы. Еще неизвестно, с какого расстояния можно
завлекать рыбу шумовой блесной. Птицелов тонким
писком маночка издалека приманивает пернатую добычу.
Так же и здесь, подо льдом, даже слабые звуки должны
улавливаться рыбой на больших расстояниях и
привлекать ее.
На седловине окуней не оказалось, и мы направились
в сторону Кутузовского залива, а наш друг остался на
месте, кивнув нам головой. Кругом стало совсем светло:
на краю неба, там, где должно взойти солнце, еще
редела мгла, но занимался ясный день. В прибрежной полосе
27

нам встречались сидевшие в одиночку рыболовы. К
одному из них мы приблизились, чтобы позондировать: клюет
рыба или нет? На льду возле его лунки валялись четыре
застывших окунька — мал мала меньше. Мы
сочувственно посмотрели на собрата и, не вступив в разговор,
тронулись дальше. Но эти окуньки воскресили в нашей
памяти давнишнюю полузабытую рыбалку на Плещеевом
озере, когда наш экспериментатор поймал намного
больше, чем мы.
Тогда он тоже занимался какими-то опытами и так
увлекся, что надолго застрял на одном месте.
Расставаясь с ним, мы знали, что вся его добыча состояла из
четырех таких же маленьких окуньков, а к вечеру в его
сумке оказались увесистые окуни.
Захлебываясь от радости, он рассказал нам о своей
победе. Его открытие заключалось в новом для того
времени способе ловли — на блесну с лидером. На поводок,
прикрепленный к колечку большой окуневой блесны, он
привязал маленькую блесенку. При погружении такой
снасти маленькая блесна всегда «убегает» от большой,
находясь от нее на расстоянии 10—12 см. Создается
впечатление, что большая рыбка хочет догнать и схватить
маленькую.
Сначала наш приятель безуспешно дразнил
красноперых хищников, а потом они приблизились к лунке и
начали озорничать, нападать на маленькую блесну раньше,
чем ее могла «схватить» большая Окуни впали в такой
азарт, что вскоре стали брать на метр от дна, а потом и
выше, хватая и маленькую, и большую блесну. И вот
победа — крупные окуни.
Позднее, когда этот способ уже не раз приносил нам
хорошие уловы и о нем узнали другие рыболовы, ловля
на блесну с лидером стала популярной.
... Лесной берег, вдоль которого лежал путь,
неожиданно повернул влево, и перед нами открылись просторы
Кутузовского залива
Зимой здесь окунь держится около водной
растительности и в местах с крутым склоном дна. Но в этот день
довольно большая группа рыболовов разместилась в
таком месте, где в прошлые годы никогда не ловили. Мы
заинтересовались и решили посмотреть. Никто из
рыболовов не отвлекался и не поднимался со своего сиденья.
Это кое о чем говорило! А подойдя ближе, мы увидели,
что ловят, и неплохо, окуней.
28

В одном месте оказалась свободной довольно большая
площадка, и на ней мы пробурили лунки. Мой спутник
сразу напал на стаю. Он расположился на ящике так,
чтобы загородить лунку с трех сторон туловищем и
ногами, и осторожно потягивал окуней, выбирая леску над
самой лункой. Через несколько минут я уже сидел рядом
с ним. Окуни брали жадно, заметно прижимая сторожок,
а иногда, при более высоком положении мормышки,
брали со стуком. Спустя некоторое время к нам подсели, один
за другим, еще три рыболова. Клев продолжался.
Как-то случайно, опуская мормышку на дно, я
заметил, что леска не погружается. Подумал, что зацеп. Но
тут же я почувствовал короткие рывки и догадался, что
на крючке — рыба. Это был окунь весом 300 граммов, в
то время как у дна ловились более мелкие. Вскоре в
верхних слоях воды я поймал еще трех крупных окуней.
После полудня клев прекратился. Мы отправились к
нашему другу. Весеннее солнце разогрело влажный
воздух, на льду появились мелкие лужи, и в наступившем
тепле чувствовался излишек зимней одежды.
Восходящие потоки воздуха переливались, дрожа над свинцовой
гладью льда, а вдали возникало обманчивое видение:
тысячи птичек летали в голубом свечении над водоемом.
Это мираж. А над головой реальность — чудесное пение
жаворонка...
Нашего друга на месте не оказалось, и сделанные им
лунки пустовали. Вскоре мы нашли его. Он сидел в
стороне от других рыболовов. Его лицо зарумянилось
свежим загаром и сияло детской радостью, видимо, чем-то
был доволен. Когда он вытащил леску, мы убедились, что
в его лунке продолжается кропотливая изыскательская
работа.
Из его рассказа стало ясно, что у первых лунок он
просидел около двух часов, пытаясь разбудить хищников
звуком шумовой блесны. Все ждал чуда, а оно не
свершилось. Потом перешел на седловину и стал ловить на
экспериментальную блесну в тех лунках, которые мы
сделали. В одной из них он поймал щуку весом чуть
больше килограмма, в другой испытал сильную поклевку
и борьбу с крупной рыбой, по-видимому тоже щукой. Эту
рыбу он никак не мог втащить в лунку, погорячился и
оборвал леску, а может быть, щука откусила блесну.
... Клев во второй половине дня не возобновился, и мы
собрались домой. Всю дорогу искатель много рассказы-
29

вал о повадках рыб и советовал творить, дерзать,
отыскивать новые подходы к рыбе. Он горячо призывал нас
сделать спортивную ловлю более осмысленной и интересной,
чтобы приблизиться к познанию подводного мира.
Н. Старшинов
ПОСЛЕ РЫБАЛКИ
Застигнутые тьмой,
Угомонились галки.
А мне идти домой
Не хочется с рыбалки.
Оврагами иду
И слышу песню птичью.
И сам я на ходу
Тихонечко мурлычу.
Пускай, оставив дом
Еще порой ночною,
Промок я под дождем
И побурел от зноя.
Пускай на дне мешка
Нет ни единой рыбы —
Тебе, моя река,
Я говорю — спасибо!
За шум твоих осок,
Сулящий непогоду,
И просто — за песок,
За солнечную воду,
За ночи в стынь-росе
И за самозабвенье,
За всякие и все
Счастливые мгновенья!
...Луна, как лещ, кругла.
Ни облака, ни ветра.
И тень за мной легла
На четверть километра.
30

ЕРШ
В чем держится душа
У сопливого ерша?
Ни за что ее не сыщешь.
Он и сам-то весь с вершок.
Погляди: одни глазищи
Да колючий гребешок.
А кругом — отряды вражьи...
Но колючки малыша
И глаза
Всегда на страже!..
В них и держится душа.
А. Барков
МОРСКОЙ ОКУНЬ
Берег небольшого островка на реке Светланке
был пологим. Ослепительно белый песок лежал узкой
полосой между кустарником и водой, где среди широких
зеленых листьев выглядывали желтые головки кувшинок.
По утрам песок был влажный, прохладный, а днем
накалялся и больно кусал пятки. Я причалил к островку на
резиновой лодке. Ступив по колено в воду, втлипл лодку
на берег и стал разбирать удочки.
Ивняк на взгорке зашевелился, ожил. Ко мне подошел
сосед по дому — Витя Козырев. На нем были большие
резиновые сапоги-вездеходы, серая брезентовая куртка с
дедова плеча, полосатая тельняшка.
На прошлой неделе он рассказал мне о щуке со
светящимися в темноте глазами и голавле, из пасти которого
торчал хвост гадюки. А щука, между прочим, на нижней
губе кольцо имела, относящееся к 1799 году.
— Здрасте! — сказал Витя, для солидности расправил
плечи и ковырнул песок резиновым сапогом.
31

У Вити задумчивые голубые глаза, как два озерка;
белые, высоко поднятые брови вразлет, твердый, словно
сжатый кулачок.
— Доброе утро! Как дела?
— Так себе... — тихо ответил Витя и посмотрел на
золотистую, цвета искристого меда, воду, где плыла красно-
белая деревяшка, похожая на буек. — Шесть пескарей и
один ерш.
Я промолчал, зная наперед, что Козырев расскажет
сейчас что-нибудь особенное...
— А вот позавчера, знаете... — Витя взял в рот
травинку и присел возле меня. — Со мной такой случай
вышел. Сидел, значит, я ночью у Лыковой гривы, ловил на
стрекозу и кузнечика. Поклевки одна за другой: окунь,
голавль, плотвица — не успевал вытаскивать. Решил
вздремнуть, но сам на крайнюю удочку поглядывал:
больно на ней поплавок волновался. Меня разобрало.
Ладно, думаю, кусай, от меня все равно не уйдешь...
Легонько подсек, а он отпустил, бродяга. Минутку
передохнул и снова стрекозу терзать принялся. Поплавок
заплясал как шальной, аж круги до середины Светланки
дошли. Еще разок подсек, а поплавок р-раз — и сразу на
дно пошел. Я дерганул... упирался дьявол, но все же шел.
Вытащил — во-о! — Козырев с азартом развел руки.—
Представляете — морской окунь! Откуда, думаю, он здесь
взялся? — Витя в задумчивости почесал пятерней
льняной растрепанный чуб. — А потом догадался: это ж его
из моря к нам в Светланку течением занесло...
«А морской окунь, случайно, не догадался тебе
объяснить, что реки впадают в моря, а не наоборот?» —
подумал я про себя и решил перевести разговор на другую
тему.
— А почему ты в субботу на рыбалку к Черному
озеру не пришел?
— В субботу? А... — Витя встряхнул чубом, и голубые
глаза его загорелись живым огоньком. — Я уж совсем
было собрался и удочки с собой прихватил. Да у
Горбатого моста ласточек приметил... Сидели прямо на
поручнях, одна к другой. Видно, только-только из гнезда
вылетели...
— Ну и что?
— Да вот послушайте... Мать их летать учила. Сядет
вплотную и носом прямо вниз спихнет, а сама уж тут как
тут, впереди летит через реку — дорожку показывает. На
32

другом берегу они на провода садились. И всех, одного
за другим, таким путем летать учила. Только последний
слабак оказался. Уж больно робко он за матерью
полетел, и в полете на середине реки у него крылья вдруг
отказали. Он упал в воду, и его понесло течением. Что
тут делать! Я рубаху и сапоги скинул да и сиганул
наперерез. Поймал я его и на берег вытащил. А он мокрый-
премокрый... Дрожит весь. Обсушил его на солнышке, а
мать надо мной так и вилась... И все щебетала,
щебетала... Ну, я взял да и подбросил его кверху, потому что
ласточка с земли лететь не может, ей разбег нужен.
— А как же... — поддержал я Витю.
— Взвился мой птенец и запищал от радости. И туда
же, на провод, уселся и сразу повеселел, распушился,
стал перья чистить. Вся семья собралась, один к
одному,— девять штук, точно бусы. Поглядел-поглядел я на
них да и хлопнул в ладоши. Ласточки будто только и
ждали этого: снялись разом и полетели прямо на другой
конец села. Больше я их не видел...
— Ну, а дальше что?
— А дальше?.. Дальше шел я по склону оврага и на
сухой сосне зверька увидал... Рыжий такой, веселый...
Выглядывал из дупла и двумя лапками шишку вертел.
Я взял да и стукнул палкой по сосне... А это оказалась
полетуха — белка-летяга, значит. Вот прыгнула она с
дерева и над обрывом полетела. Кожа у нее между лап
натянулась— прямо как маленький ковер-самолет!
Крутнула она хвостом и по ту сторону оврага на елку опустилась.
Прыткая, я такую в первый раз встретил.
— А потом куда путь держал?
— Потом... потом я на полянке прилег отдохнуть...
И знаете, большая-большая зеленая стрекоза все надо
мной кружила. Вдруг желтая бабочка прилетела.
Увидела ту бабочку стрекоза и ринулась в бой. Бабочка то
вниз опускалась, то вверх взлетала. И стрекоза за ней,
не отставала. Вот поймала она бабочку и на березу села.
Притомилась, видно... Я подкрался сзади и тихонько
полез на березу. Стрекоза на меня и не смотрела. Добрался
я до сука, откуда ее схватить можно... Притаился... Раз!
Теперь у меня дома в коробке сидит. Я ее потом в
школу снесу... Стасик Бодуля мне за нее подшипник для
самоката предлагал...
— Ну, а ты?
— Сперва хотел отдать, а потом раздумал. Открыл
2—1249
за

коробку, глянул на крылья, а они перламутром отливают.
Жаль мне стало: такую красавицу за какой-то
подшипник! Пусть сам попробует поймать.
— Да, Виктор, смышленный ты парень... А вот скажи,
почему ты с бабкой Фросей поссорился? Встретил я ее в
прошлую субботу, а она жалуется. Неслух, говорит, внук
растет... Я удивился: что такое? Она говорит, что ты да
Стасик Бодуля бочку попортили: дырок в ней наделали...
Теперь бочка течет, а чинить-то некому...
Витя обиженно шмыгнул носом, наклонился ко мне и
таинственно прошептал на ухо:
— Ба-ти-сфе-ра...
— Что такое? — переспросил я.
— Разве не знаете? Мы той бочкой глубину Черного
озера измерить решили... Там, говорят, фрицы в войну
баржу потопили... Вот мы и хотели разведать. Дырок
навертели, а стекла никак не вставим. У вас алмаза,
случаем, нет?
— Нет, — улыбнулся я.
Витя неторопливо встал, одернул куртку:
— Мне пора... Небось опять наживу сорвала...
Причудливо извиваясь, Светланка не спеша текла по
глубоким омутам и стремительно неслась по песчаным
отмелям. Дальний берег будто двигался на нас — это
уплывали голубые хлопья тумана. Изредка со станции
доносились гудки утренних поездов. Прибрежный ветерок
раскидал по воде легкую быструю рябь; запахло
кувшинками, парным молоком и свежей березовой стружкой.
На середине реки, у серебристой протоки, громко
ударила щука. Витя вздрогнул, замер и посмотрел на то
место, где широкими волнами расходились круги...
— Здоровущая, всю ночь за плотвой гонялась...
— Ну да?
— Килограмма на три будет. Я ее еще вчера с вечера
приметил.
Я поднял глаза от воды вверх и увидел в небе белые
паруса. Летели лебеди... Рассекая воздух, они плавно
вздымали и опускали широкие, сильные крылья.
— На лесное озеро тянут... — сказал мальчик,
провожая птиц задумчивыми голубыми глазами. — Там гнезда
у них...
Я взглянул на уходящего Витю Козырева. Шел он не
спеша, вразвалочку, как ходят бывалые рыбаки. Мне
нравится его неторопливые, уверенные движения, и то,
34

как ловко он выбрасывает на берег шустрого колючего
ерша, и то, как споласкивает его в реке и нанизывает на
кукан; нравится его рыбацкий азарт, фантазия и
упорство: просидеть всю ночь напролет с удочками в ожидании
чуда, а утром изобрести какую-нибудь батисферу! И
невольно мне вспомнилось детство, когда я грезил
дальними странствиями, читал Александра Грина и мечтал
поймать сказочного морского петуха на удивление всем
поселковым рыболовам.
Н. Федоров
РУЧЕЙНИКИ
После долгой зимы, после неторопливого
весеннего пробуждения природы для Димки каждый год
наступает счастливейшая пора—несколько месяцев
вольной деревенской жизни.
В восьмидесяти с лишним километрах южнее Москвы,
в небольшой деревушке, окруженной полями и лесами,
один день не похож на другой. И все-таки приходит
время, когда у Димки заметно пропадает интерес и к
друзьям, и к велосипеду, и к поселившимся в саду ежам.
Он начинает с нетерпением ждать отпуска отца. Тот,
правда, приезжает на выходные. Но разве можно
затевать что-нибудь серьезное в те короткие дни, когда не
успеваешь даже поговорить-то толком обо всем.
В это лето Димка особенно ждал приезда отца. Ведь
еще зимой была разработана такая замечательная
программа рыбалок на всех известных водоемах в
окрестностях деревни! Были заранее куплены великолепные
бамбуковые удилища, мотки лески, целая коробка
крючков. И весь рыболовный арсенал ждал своего часа.
Димка подолгу рассматривал в старенький бинокль
заброшенную колокольню, выглядывающую из леса на
самом горизонте. Там, по словам отца, ждали их
большущие, удивительной красоты пруды, где и должна была
начаться рыбалка...
Наконец этот день наступил. Пруды действительно
оказались очень большими. Вокруг них росли старые
развесистые ивы и липы, сквозь кроны которых пробивались
лучи восходящего солнца. В густых зарослях ольхи еще
2*
35

не разошелся росяной туман. Там бежал быстрый и
чистый ручей Родинка. Слышно было, как капли росы редко
и громко шлепали по листьям деревьев. И над этой
красотой, словно шлем сказочного богатыря, возвышался еще
не потерявший позолоты купол колокольни.
На берегу сидели рыболовы. Они словно окаменели
в своей неподвижности. Но, пожалуй, еще более
неподвижными были их поплавки. Между тем на некотором
расстоянии от берега время от времени раздавались
такие шумные всплески, расходились такие широченные
круги, что сердцу становилось тесно в груди.
В первые же полчаса отец перепробовал на своих и
на Димкиных удочках все насадки, захваченные с собой.
Рыба совершенно не обращала внимания на мотыля и
манную кашу, дождевого червя и опарыша. Даже пирог
с вареньем не произвел на нее никакого впечатления.
Кое-кто из рыболовов уже начал сматывать удочки.
Но Димкин папа был не из тех, кто так легко сдается.
— Знаешь что, — сказал он Димке, — давай
попробуем еще одно средство. Возьми банку и спустись к ручью.
Там на дне, на мелких местах, увидишь темные палочки
размером чуть поменьше спички. Они едва заметно
переползают с одного месга на другое. Это — ручейники.
Набери их в банку побольше и возвращайся скорее.
В зарослях ольхи сидела непроходимая злая крапива.
Но ответственное задание надо было выполнить
непременно. Димка подобрал крепкую палку и стал ею, как
шашкой, рубить крапиву направо и налево, прокладывая
тропинку к ручью. Набрать ручейников — Димка узнал
их сразу — было минутным делом. Потом отец тоненьким
прутиком вытолкнул из домиков-трубочек несколько
личинок, насадил их на крючки и забросил.
Сначала все было так же, как и с прежней насадкой.
Но вот с крайним поплавком что-то произошло. Еле
приметно, иногда останавливаясь, он начал двигаться к
кустику водорослей. Димка подумал, что это ему кажется.
Он даже не заметил, как отец взялся за удилище. Когда
поплавок исчез, как будто его и не было, отец подсек и
косо потянул удочку к берегу...
Отец долго снимал с крючка крупного карася,
похожего на живой слиток золота. Димка глаз не мог отвести от
эмалированного ведра, где никак не хотела успокаиваться
пойманная рыба... А вскоре еще один такой же здоровяк
карась забился в траве на берегу.
36

В ведре уже собралась порядочная компания, когда
отец сказал:
— Ну-ка, Димок, попробуй и ты.
Димка, не мигая, смотрел на новенький яркий
поплавок своей удочки с таким напряжением и так долго, что
у него даже зарябило в глазах. Он присел на корточки,
подражая отцу, примерился, как будет брать удочку,
если... В это время поплавок, приседая, быстро пошел в
сторону.
— Димка! — только и успел выдохнуть отец.
Растерявшись, Димка изо всех сил дернул удочку
прямо вверх. Видимо, карась сидел на крючке очень крепко,
поэтому и не сорвался. Димка почувствовал на конце
лески такую тяжесть, что враз как-то ослаб и уже больше не
мог тянуть. Хорошо, что подоспел отец, и они вместе в
четыре руки вытащили еще одного карася. Пожалуй,
самого крупного и красивого.
Это был первый Димкин карась. Пусть и не вполне
самостоятельно добытый, но, несомненно его, Димкин.

По водным просторам
нашей Родины

Н. Силис
БАКЛАНИХА
Бакланиха — это маленький поселок на берегу
Енисея. Когда-то вся дорога от Красноярска до устья
была разбита на станы. На расстоянии однодневного
санного перехода стояли ямщицкие избушки. Одна из них,
наверное, и стала прародительницей Бакланихи.
Теплоходы здесь не останавливаются. Если какому-
нибудь случайному пассажиру надо попасть в поселок,
ему приходится пересаживаться в лодку прямо на
ходу.
Домов двадцать на лысом пригорке разбросаны без
всякого плана. Кругом лес. Рядом небольшая речка.
Тоже Бакланиха — приток Енисея.
Из окна дома открываются енисейские просторы. Река
серьезная и суровая. Перепад в уровнях бывает до
10—15 метров. Как-то во время паводка пришлось
вертолет вызывать по рации — затопило. Шутить в это время
с Енисеем нельзя.
Когда Енисей мелеет, обнажаются илистые, а местами
каменистые берега. Они долго сохраняют на себе
глубокие ссадины — следы весеннего паводка.
Половина населения Бакланихи — кеты охотники,
рыбаки и оленеводы. У кетов свой язык, свой фольклор,
свои обычаи.
В Бакланихе живет мой брат Вадим. Он — начальник
участка в промхозе. Отпуск свой я провожу у него: в этих
местах прекрасная рыбалка. Особенно меня привлекает
ловля хариуса.
Хариус, когда его вытаскивают из воды,
сопротивляется и норовит вернуться обратно. Тут уж не зевай, успевай
поворачиваться.
Удивительная эта рыба и очень интересная.
Осторожен и чуток хариус. Он выбирает самые недоступные
места в верховьях горных рек с порогами и перекатами
39

и прячется там в бурлящих потоках воды или стоит в
глубоких ямах.
За хариусом ехать одному нет смысла. Во-первых,
трудно на лодке по мелководью подниматься, во-вторых,
должен же быть хоть какой-то свидетель твоих рыбацких
побед!
Вадим, пожалуй, не лучший кандидат. То есть он,
конечно, отлично владеет шестом, мгновенно может завести
мотор, на стоянке быстро организовать костер в любую
погоду, но вот по-настоящему удивиться первому
пойманному хариусу, выразить свое восхищение мастерством
напарника— увы! — не может. Уж очень он опытный
таежник и за свои сорок лет порыбачил немало. Подумаешь,
хариус! Таймень в тридцать килограммов или налим
громадный— это рыба! Но тем не менее с ним хорошо:
всегда есть уверенность, что доберешься до места; к тому
же он много историй интересных знает.
Бакланиха обмелела. Пока подпирает Енисей, идем
на моторе «Вихрь». Но вот начинаются тревоги. Гребень
подводной части мотора прыгает по камням. Пора мотор
поднимать: первый перекат. Я — на веслах, Вадим — на
шесте. Спокойно, без суеты отмеряет он у кормы метры
мчащейся навстречу речки. Кажется, что это совсем
нетрудно, а вот попробуйте! Я-то пробовал. И сижу теперь
на веслах, помогаю, как мне кажется. Иногда садимся
на мель, приходится выскакивать из лодки и волочить ее
к борозде. После переката — плес, можно снова включить
мотор. Метров пятьсот — и опять перекат, на этот раз
покруче. Воды так мало, что то и дело натыкаемся на
камни. Перекаты следуют один за другим. А тут еще
новая беда: трава появилась, наматывается на винт
ежесекундно, и мотор глохнет. Так весь день и плывем.
Темнеет. А мы до первого порога не добрались. И осталось-то
всего километров пять, а вот не добрались. Вода сильно
упала.
Останавливаемся у Коровьей речки. Совсем в ручеек
превратилась. И неизвестно, почему Коровьей
называется. Уж скорее Оленьей можно назвать! Здесь Боря Носик
оленье стадо пасет.
Наутро снова за шест и весла. Иногда
останавливаемся и делаем «пробу воды» на хариуса. Нет! Никаких
признаков! Даже в ямах нет. Ельцы да подъязки. А это
40

разве рыба? В Москве, конечно, без ума радовался бы
такому клеву, а здесь это — в порядке вещей. Совсем
другие измерения.
К полудню подходим к порогу. На пустяки время не
тратим, разгружаем лодку — и к порогу. В лодке решаю
не оставаться: на берегу я чувствую себя уверенней...
Я мечтал первым сделать заброс, но, как нарочно,
леска запуталась на удилище. В середине ее узел, и
поплавок никак не хочет проскочить это место. А с
поплавком хариуса ловить нельзя: очень уж он подозрительно
относится ко всякого рода несовершенствам в
рыболовных снастях. И не любит хариус, когда его насильно из
воды тянут. Сам по себе, пожалуйста, выпрыгивает.
Особенно по вечерам на плесе, когда мошкара всякая к воде
прижимается, или на перекате. Отчего же не выскочить на
долю секунды и не посмотреть, что в синем небе
творится?
Пока Вадим выводит с помощью шеста лодку на
стремнину и налаживает якорь, я успеваю справиться с
дурацким поплавком и забросить приманку. И вот мне
повезло, вываживаю хариуса, а сам думаю:
«Несправедливо ведь! Вдруг вот так я первый вытащу хариуса...»
А пока я так размышлял, хариус проявил свой характер.
Мне, дураку, его сразу швырнуть бы за спину в кусты, уж
там я как-нибудь с ним справился бы. А я — нет, в руки
хочу поймать. Красиво поймать, чтобы Вадим не подумал,
что я волнуюсь. Первый хариус. Подумаешь, невидаль!
Обычное дело. А рыба вытворяет что-то удивительное!
Она вращается вокруг меня и при этом совершает такие
колебательные движения, что я никак не могу разобрать,
где у нее хвост, а где голова. Удилище гудит, и я не
знаю, что делать. Чем дальше протягиваю руку, тем
дальше от меня оказывается хариус.
Развязка наступает неожиданно. Ему просто
надоедает болтаться в воздухе, он срывается и плюхается в воду
у самого берега. Бросив удилище, я пытаюсь поймать
ошалевшего от падения хариуса, но совершаю какое-то
бесконтрольное движение, отчего оказываюсь лежащим
в воде на камнях, а хариус уходит. В результате все трое
лежим: я, удочка и Вадим от смеха в лодке. Так в глазах
Вадима я уронил свое достоинство. Когда я прихожу в
себя, в лодке плескаются уже три здоровые рыбины...
Хариус перестал брать. То ли сорвавшийся рассказал
остальным о случившемся, то ли я напугал их своим па-
41

дением, то ли их здесь было только три и Вадим всех
выловил. Как бы то ни было, хариус больше не клевал.
Нужно сменить место, подняться выше.
Бакланиха давно уже оставила свой добродушный
нрав. Стала сварливой и капризной.
На руках перетаскиваем лодку через порог. За
порогом плес. Довольно мелко, дно — как на ладони. Ельцы и
прочая мелкая рыба с интересом смотрят на нас, слегка
сторонясь лодки. А мы не обращаем на них внимания.
Нам хариуса подавай!
Добираемся до следующего переката, потом еще до
одного и еще, и так — до Черной речки, приемной дочери
Бакланихи. Теперь можно и остановиться. На быстрине
травим якорь. Настоящий трехпалый якорь — Вадиму на
самоходке удалось выпросить. Держит крепко.
Закидывай удочку и не опасайся, что лодку снесет течением.
Делаю заброс — и сразу же зацеп. Но по тому, как
дребезжит леска, чувствую — хариус. Тащу — и прямо в
лодку, на дно. Прыгай, путай леску, расшвыривай банки
с червями! Теперь уж я тебя не выпущу! За первым
вытаскиваю второго, третьего, и все крупные.
Вадим, как мне кажется, начинает беспокоиться. Это
у нас с детства. Мы всю жизнь соревнуемся. По всякому
поводу. Собираем ли грибы, ухаживаем ли за девушкой,
изощряемся ли в остроумии — каждому хочется быть
первым. Вот и сейчас: все ближе и ближе ко мне
закидывает удочку. Наконец есть! Один, второй...
И вдруг опять клев прекращается. К чему бы это? Уж
не к дождю ли? Конечно, к дождю! Небо вдруг до отказа
загромождают большие валуны облаков. Успеть бы до
вещичек своих добраться засухо — и в избушку. Она тут
совсем недалеко. Обыкновенная охотничья избушка. Там
можно от дождя укрыться и уху сварить. А потом о
жизни поговорить и о своенравном характере хариуса. О
многом можно поговорить, сидя в избушке. Особенно когда
дождь на улице.
Засухо до избушки нам не суждено было добраться.
Дождь накрывает мгновенно. На Енисее все происходит
молниеносно и сразу в полную силу. Едва вещи успеваем
погрузить и накрыть брезентом. О себе уж и не думаем!
Ватники наши быстро намокают и становятся тяжелыми,
как рыцарские доспехи. Вот и омут, что около избушки.
42

Он весь покрыт пузырями и скрывает что-то таинственное
в глубине своей.
Вадим не может удержаться — наживляет червя и
забрасывает в яму. И как только поплавок касается воды,
сразу же поклевка. Момчик! Это так нежно ельца здесь
называют. За первым следует второй, потом третий и...
пошел таскать! Тут уж и я не выдерживаю. Черт с ним, с
дождем! Все равно уже промокли насквозь. А тут такой
клев! Такого клева мне еще не приходилось испытывать.
Два часа пролетают как одна минута. И вся рыба ровная,
крупная, с толстыми спинками.
Когда последний момчик попадается на последний
кусочек насадки, мы с сожалением отмечаем, что рыбалка
наша закончилась. Дождь и мокрые ватники сразу же
приобретают досадную ощутимость. В избушку
подниматься уже не было смысла. Насадки нет, погода плохая,
и до ночи нужно попасть домой. Молча отправляемся
вниз по течению. Вадим с шестом на корме у мотора,
я — на веслах.
Хоть и увлекательна ловля момчика, но это не хариус.
Не умеет он сопротивляться. Болтается на удочке, как
будто у него вечность в запасе. Вроде как на прогулку
вышел, подышать свежим воздухом. Хариус — совсем
другое! Очень он не любит, когда его из воды
вытаскивают...
Плыть двадцать с лишним километров под дождем,
время от времени переходя на весла и шест, —
удовольствие небольшое. К тому же мотор что-то барахлить стал:
вода, видимо, попала куда не надо. А тут еще перекаты.
Спускаться по ним оказывается труднее, чем
подниматься. Лодка непременно хочет встать поперек течения, и
поэтому приходится выскакивать прямо в воду и руками
направлять взбунтовавшуюся лодку.
Длинный сибирский день подходит к концу, а мы
только у Мертвого леса. В другое время можно было бы
остановиться здесь и полакомиться спелой морошкой, в
изобилии растущей на болоте. Но сейчас нам не до нее.
Скорее бы до дому добраться!
Бакланиха раскручивается, как кинолента, пущенная
в обратную сторону. Вот проезжаем нашу первую
стоянку. Остается позади Коровья речка.
43

Дождь постепенно стихает. На горизонте появляется
светлая полоса, окрашенная в оранжевый цвет
заходящим солнцем. Ехать становится веселее. Бакланиха
набирает силу, и теперь можно не глушить мотора.
Енисей встречает нас каскадом фантастических
красок. Это солнце, прежде чем скрыться за горизонт,
резвится на просторе. Спрятавшись за последнюю тучу, она
выпустило свои многочисленные лапы-лучи, уперлось ими
в водную гладь широкой реки и висит над лесом.
Вот и все. Путешествие по Бакланихе закончилось.
Теперь только перетаскать вещи и поскорее снять мокрые
ватники. И, конечно, приготовить ужин. Что может быть
вкуснее жареного хариуса и крепкого свежезавареннога
чая!..
Солнце наконец угомонилось, скатилось за горизонт,,
разбросав но всему небу перья своего пышного
многоцветного хвоста. Ночь, прокравшаяся с востока, уже
накрыла собой несколько крайних домов поселка. С
Енисея донесся гудок проходящей самоходки...
А. Васильев
РЕКА РОМАНТИКОВ
Еще в верховьях Ветлуги, как только наш
грузовик выкатился за последние дома поселка Ново-Ра-
менье, началось это наваждение. И глинистый спуск к
наплавному мосту через Ветлугу, и ослепительная
стрелка песчаной косы, и нетесаные бревна моста, и пыль,
сеявшаяся между ними в пронизанную солнцем воду,—
все отливало, отсвечивало золотом.
Выгрузились мы на крохотную береговую террасу
возле рослых сосен. Вверху, на стволах и сучьях,
шепталась с ветром чешуя. Иногда чешуйки срывались, падали,
кружились, вспыхивая маленькими солнышками. И куда
бы ни обращался взгляд — на низ стволов, укрытых
корой, будто коваными доспехами, на ползущих дородных
меднотелых муравьев, на сосновые шишки, — все держало
в себе тот же удивительный негаснущий отсвет. То ли
воздух, прокаленный за долгий безоблачный день и
просвеченный клонившимся к лесу солнцем, придавал всему
44

колдовской цвет, то ли воображение разыгралось—не
знаю, но вспыхнула передо мной Ветлуга всеми
оттенками золота.
Плывешь по течению, положив весло на борт, свесив
босые ноги в парную вечернюю воду, а на тебя идет
правый горный берег, весь в червонных залысинах
обнажений, повторенных тихой водой плеса. А то вдруг
расступится прибрежный лес, и видно, как к пологому долгому
склону ластится на ветру рогожа ржаного поля.
И в лугах жило это удивительное свечение лета — оно
теплилось в неласковой щетине скошенных трав. И в
перелесках прошлогодняя живучая дубовая листва
отсвечивала и шуршала под ногами резаной фольгой.
И весь этот отпуск — пляжный, грибной, ягодный,
рыбный — был для нас на Ветлуге золотой россыпью
дней счастливых и радостных... Но об этом лучше по
порядку.
Сначала мы не ходили в лес, а лежали на берегу близ
воды, разомлев от обилия тепла, тишины и солнца. Мы не
знали о тех несметных сокровищах, что лежали в лесу,
рядом, — только бери.
Но вот как-то мой товарищ в одних плавках,
скрывшись в чаще, вскоре выбежал оттуда с воплями и понесся
к воде, нахлестывая спину зеленым веником, роняя на
взрытую целину пляжа листву. В реке он долго вертелся
по-дельфиньи, кричал радостно и наконец вылез из воды.
И тут мы увидели вместо рта сплошное фиолетовое пятно.
— Черники — видимо-невидимо! Комаров — видимо-
невидимо!— сказал он, плюхнувшись на песок.
...В лесу под ногами — зелено-голубая черничная
земля, уходящая в таинственный сумрак. И вот ты уже весь
в лесных чернилах — руки, лицо, колени, а ягоды не
поубавилось, вокруг тебя только небольшая зеленая
проталина в голубоватой изморози черничника. И с грустью
думаешь, что это богатство не только никто не соберет, но
и не увидит даже: Ветлуга в верховьях мало населена, да
и не до ягод колхозникам — страда на дворе.
А за черничником открылась нам поляна с пеньками.
Вокруг пней трехпалые листья земляники, а над ними и
под ними ягоды. На бугорках и в низинках красный
ягодный дымок. Это издали. А вблизи — не знаешь, с какой
ягоды начинать...
45

Июльская Ветлуга кормила нас ягодами без отдыха.
Отжила земляника, чуть теплилась, осыпаясь, черника, а
по овражкам и старицам забушевала смородина, черная
и красная. В "самых образцовых и самых ухоженных
садах я редко видел такие крупные и чистые ягоды. А там
подошла костяника. Она царствовала в лесу, пока не
поспела малина.
Неиссякаема щедрость июля! Вот уже на теплых
склонах вспыхивают шарики брусники. Тяжелеют кисти
рябины. Подрумянился на одну щеку крупный — в желудь —
шиповник. Набирает огневую силу калина...
И видится мне, как от этих ягодных углей займется
осенним пожаром лес. Обгорят и опадут листья. А калина
да рябина вдруг сильнее вспыхнут на первом снегу
пристывшим было пламенем лета.
Однажды я увидел на зеленом бархате мха, у
долговязого соснового молодняка червонцы. Словно кто-то нес
в мешке клад, зацепился за сук—монеты хлынули
наземь. Это за ночь выросли лисички. Набив лисичками
рюкзак и ведро, пошли домой, к леснику, приютившему
нас в короткое ненастье. Бегло глянув на нашу добычу,
лесник сказал неодобрительно:
— Нешто это грибы? Вот белый выйдет — то гриб!
— А я сегодня четырнадцать белых нашла, —
сообщила ему наша девушка.
— А мы их мешками носим, как время приходит,—
улыбнулся лесник
Мы тоже улыбнулись такой шутке.
Но вскоре убедились, что лесник наш вовсе не шутил.
А было это так.
Шли грозовые проливни. Часа два-три лил плотный
дождь, потом пекло солнце. Пролитая вода всходила
паром, Парил лес, кусты, луговины, береговой песок. Затем
все повторялось, Снова проливень, припарок, духота.
Даже ночи не приносили облегчения. Спали в палатках
поверх спальных мешков, не укрываясь. На вторые сутки
лес еще сильнее исходил туманными испарениями. Все
отсырело Одежда стала тяжелой. Топоры и ножи
заржавели. И только на третьи сутки с утра небо стало будто
протертым насухо. Ожили бабочки, стрекозы, кузнечики.
Зазвенел над лугами ранний июльский зной.
46

Дежурные пошли в лес искать сухие дрова. Вскоре
они возвратились, но без дров. Пузатые. Под ковбойками
что-то было. И вот на стол легли крепкие белые грибы с
дымчатыми ножками и матово-коричневыми шляпками.
Всей компанией отправились в лес Я смотрел вперед,
надеясь увидеть грибы издали. Что-то хрустнуло под
ногами, идти стало неловко. Глянул и обмер — намесил,
намял столько белых!..
Ступить было некуда. Кругом шляпки — золотистые,
потемнее, посветлее. Поодиночке и многодетными
семьями, веселые, молодые, обступили меня грибы. Сон да и
только!
Начал брать только шляпки, причем величиной с
розетку— самые чистенькие. Укладывал плотно. В лесу
воцарилась тишина. Все онемели, как и я, от грибного
изобилия. Вот попался гриб-гигант. Срезал — корень белый
и чистый.
Вернулись в лагерь почти разом. Сложили грибы в
кучу-пирамиду — и снова в лес. Пирамида быстро росла.
Вот она уже мне до пояса... Кто-то заметил:
— Остановитесь! Это же бессмысленно!
— Будет что дома рассказать! — воскликнул другой.
— А кто тебе поверит? Кто? — закричал третий.
— Ничего, поверят, — сказал наш завхоз и взял
фотоаппарат. Он зарядил новую цветную пленку и
фотографировал нас у пирамиды и рядом с грибом-гигантом,
шляпка которого с излишком накрывала ведро.
Пошел великий грибной пир. Варили, жарили и ели
весь день только грибы. Сманили на грибы проходящих
байдарочников.
Они не поверили нашим рассказам. Пошли в лес —
проверять. Что-то вымеряли, подсчитывали, погом
объявили: «Наибольшая плотность — тридцать два белых
на квадратный метр!»
Встали мы с товарищем раненько, до солнца. Все еще
спали — и птицы, и ветер. Над рекой, редея, пропадая,
снова нарождаясь, полз зябкий туман — предвестник
жаркого летнего дня. Вышли на песчаную косу. На
плотном росяном песке только отпечатки наших ребристых
резиновых подошв да следы птиц, оставшиеся с вечера.
Пока шли к облюбованному вчера месту, на чистой глади
реки затеплились отражения редких светлеющих обла-
47

ков. Сели на ствол упавшей оерезы и вниз, прямо в
облака, закинули лески. Поплавки, поколыхавшись, замерли.
Товарищ первый вытащил окуня, да такого, что с
трудом обхватывал пальцами. Пришлось помочь снять его с
крючка. Глянул — а моего поплавка нет на воде. Туго
натянулась леска, согнулось удилище. И у меня окунь не
меньший!
Нас била настоящая окуневая лихорадка, мы не
замечали, что солнце уже поднялось, что припекло голову...
Росли куканы. На них, шлепая друг друга хвостами,
буйствовали наши пленники.
Но вот пять, десять минут—ни одной поклевки.
— Ушла стая, — сказал товарищ. — Пора и нам в
лагерь.
Мы несли тяжелые куканы с окунями-красавцами,
растопырившими оранжевые плавники на темно-зеленых
полосатых телах.
Пока были запасы хлеба, мы не останавливались
вблизи деревень, а наслаждались глухоманью, тишиной и
безлюдьем.
Изредка видели то женщину с граблями на плечах, то
мужчину с косой. Они смотрели на нашу флотилию с
берега молча, бесприветно.
— Недружелюбные, негостеприимные люди, —
решили мы.
Но вот кончился хлеб. К тому же захотелось молока и
картошки. Дежурные отправились за покупками.
Вернулись голодные, искусанные оводами, злые и с пустыми
руками.
— Что случилось?
— Всю деревню обошли, везде одно и то же: или не
отвечали на стук, или закрывали перед носом дверь. Уже
за околицей деда встретили. Спросили: почему от нас все
бегут? Что мы плохого сделали? А он, не глядя на нас, на
ходу сказал: «Глаза бесстыжие очками заслонили, а нам
весь ваш срам видеть. Чай, не в баню— на мир вышли,
так и блюдите себя в строгости».
Поглядели мы на своих посланцев и все поняли: на
них были только кеды, шорты и темные очки. Пришлось
снарядить за продуктами другую группу. Ребята,
несмотря на жарищу, надели брюки, ковбойки и кепки...
48

Однажды пришли мы утром в сельпо (конечно, одетые
как полагается). На полке лежало несколько буханок
хлеба, а в очереди стояло человек десять. Когда мы
узнали, что второй раз хлеб привезут только вечером,
расстроились. Очередь зашумела. Здесь уже знали, что
мы «с воды» и плывем вниз.
— Тихо, бабы!—громко крикнула женщина с
ребенком на руках. — Забирайте, ребята, пять буханок. А нам
по буханке на двоих. Мы-то до вечера продюжим... А им
нешто сидеть тут? Так, бабы?
Как-то пошли мы в деревню за продуктами. За первой
же избой в огороде буйно цвела картошка, бушевал лук и
укроп. Зашли в избу. Бабушка мыла полы. Спросили:
нельзя ли купить картошки?
— Сколь надо-то?
— Да ведра два.
— Так ступайте в огород да и ройте себе.
— А молоко у вас есть?
— Есть. Как же не быть...
Бабушка полезла в подполье. Долго там гремела
посудой, и вот перед нами бидон молока и кастрюля
желтоватого зыбкого творога. А потом на столе появилась
запотелая кринка с молоком и сдобные домашние лепешки.
Отведав холодного молока, мы поблагодарили добрую
хлопотунью. Старший спросил:
— Сколько с нас за все надо?
— Как это надо? Ничего не надо, — сказала
бабушка, — за угощенье денег не берем.
Не забыть нам и лесника, у которого пережидали
обложное ненастье. Прощаясь, мы и ему предложили
деньги.
— Я хатой не торгую, — выпалил он с сердцем, —
жили бы себе сколько надо, нам с женой веселее. Да, видно,
не потрафил чем...
Ливень загнал нас в уютную землянку перевозчика.
Он выставил угощение — миску малины. Съев все,
незаметно подсунули под миску рубль.
Дождь утихомирился, и мы поплыли. Через полчаса
догнала нас моторная лодка. Парень, отдавая рубль,
сказал укоризненно:
— Перевозчик прислал. Он к вам всей душой, а вы к
нему с деньгами...
49

Плыли мы, плыли без тревог и забот, и вдруг
встретился затор. Узнали, что река забита бревнами
километров на восемь. Обносить или проводить байдарки и
думать нечего. Пришлось их разобрать, упаковать и везти
по дороге. Пошли в ближайший колхоз за подводой.
Председатель был дома, обедал. Усадил нас за стол.
Жена его налила нам борща. Он ей шепнул что-то, потом
стал хвалиться делами колхоза:
— Клуб строю, три избы для молодоженов-шоферов
ставлю, чтобы не бегали из колхоза. Еще дорогу строю —
до шоссейки... Машину вам, конечно, выделю. Помогу,
как не помочь! Что нового в столице? Как отдыхаете?
Жена председателя поставила на стол огромную
сковороду, а на ней шипящая в сале глазунья.
«Ну и хозяева, — подумали мы, — ну и хлебосолы!»
Радостные пришли мы в правление, оформили проезд,
заплатили деньги.
Машину вел молодой парень. Я сидел в кабине.
Разговорились.
— Председатель накормил вас?
— Прямо до отвала.
— А за машину деньги взял?
— Взял.
— Вот у него всегда так. Нигде колхозной копейки не
упустит, из любого выжмет. Рейс-то у меня за кирпичом
для клуба, туда бы я все равно порожняком пробежался...
Мы с шофером рассмеялись. Я приветствовал
коммерческую предприимчивость председателя...
Летом судоходство на Ветлуге замирает: мелководье,
да и пассажиров нет. Колхозникам не до поездок —
заняты в поле. В это время Ветлуга в плену у туристов.
Сидишь с удочкой на ранней зорьке, а мимо
бесшумно идут плоты. На одном зеленая палатка, самодельные
скамейки и обеденный стол. В углу плота на подстилке
из дернины — костер. Висят котлы. Возле них колдует
дежурный. Вот он ударяет ложкой по сковородке: завтрак
готов. Все население плота выскакивает из палатки и
бултыхается в воду — умываться. Над рекой
поднимается визг, шум, смех Позавтракав, путешественники
выберутся на берег и разбредутся кто куда: по ягоды, ловить
рыбу в притоках и старицах или уйдут далеко вниз, облю-
50

буют пляж и будут часами млеть под солнцем на чистом
мелком песке. А потом подойдет плот, и все бросятся
вплавь — домой. А дом все движется, река работает на
туристов легко, играючи.
Как-то продержал меня на берегу до сумерек удачный
вечерний клев. Поплавок был уже еле виден, и я начал
собираться в лагерь. Но вдруг робко выглянула из-за
поворота песня, а за ней и плот. На нем костер теплился.
Вокруг трепетного пламени сидели парни и девушки и
пели под гитару. И каждый звук самой тихой струны
стелился по клубящейся теплым паром воде. А река
уносила вниз и плот, и песню. И вот плот различим уже
только по звездочке костра, задумчивой мелодии да
угасающим звукам гитары...
Однажды днем под ярким солнцем показался плот-
красавец. Бортовые ограждения из свежеструганых
жердей, белая мачта, голубой шелковый флаг, радуга
флажков на расчалках мачты. Серебряные крыши, белые
стенки палаток расписаны сценами туристского «рая» и
«ада». Жалка и тяжела судьба тех, кто не занимается
туризмом. Их ждет искривление конечностей, ненастная
семейная жизнь, таскание в аду тяжелых рюкзаков,
набитых чертями...
За столом под широким оранжевым тентом обедали.
Поражал необычайно темный загар: видно, много дней
эти ребята блаженствовали на Ветлуге.
А на одном плоту увидели мы петуха, рослого,
яркого. Он расхаживал, склонив голову на бок, и что-то
рассматривал в воде.
— Откуда такой красавец?
Женщина, чистившая картошку, рассказала:
— В деревне неделю назад купили. Только купили, а
тут рыбы наловили. Ну, оставили петуха, пусть.бегает.
А он в первую же ночь перебудил всех: перекличку
затеял с деревенскими петухами. Да и нас на рыбалку до
зорьки поднял. Улов выдался на славу, и снова Петя жив
остался. Вот так и оттягиваем...
Пока женщина говорила, петух гордо ходил около нее,
что-то склевывал, чистил перья. С этим плотом мы долго
51

плыли вместе. То мы его обходили, то он нас. И когда
ночью слышали громыхавшие над водой кукареку, знали:
жив еще Петя!
Быстро, как облака, гонимые ветром, проносились
мимо байдарки. Не успеешь обмолвиться словом —
проскочили. Десяток минут — и далеко внизу только солнечные
вспышки мокрых лопастей весел, а суденышки и люди
уже не различимы.
Один раз после захода солнца сидели мы, свесив
ноги с крутояра, наслаждались покоем и тишиной на реке.
Сверху шли две байдарки. Вдруг детский голос отдал
команду:
— Лево руля! Так держать!
Через минуту байдарки причалили к берегу. Мы
спустились к воде. Первыми сидели ребятишки. Чтобы
помочь им выйти, протянули руки.
— Я сам, — заявил малыш солидно и выпрыгнул на
песок, ловкий, подвижный, в штормовке и плавках. Подал
смуглую ручонку.
— Павел,— назвался он и тут же громко крикнул:
— Сама, Таня, сама! — Это он увидел, как его
подружку подхватил мой товарищ и поставил на берег.
Взявшись за руки, ребята пыхтя полезли вверх, к
нашему лагерю. Павел осмотрел площадку и скомандовал:
— Разгружайся!
Ночью, когда ребят накормили и уложили спать,
отец Павлика рассказал, что они, две семьи, уже третий
год проводят отпуск вместе. Первый раз ходили, когда
ребятам было по три года. А теперь они уже большие, по
очереди несут вахту. Шестилетний возраст туристу не
помеха, тем более на Ветлуге: тепло, чисто, безопасно,
красиво — рай для детей и родителей!
Уже почти в конце плавания река порадовала нас
таким зрелищем. Шла флотилия: байдарки, а за каждой на
буксире тянулся надувной матрац. Матрацы яркие
—синие, желтые, красные, зеленые, белые. На байдарке —
гребец. На матраце в свободной позе — загорающий
— Смена! — вдруг крикнул гребец с первой
байдарки.
Загорающие скатились в воду и поплыли к лодкам.
Придерживая их за борт, помогли гребцам спрыгнуть в
воду. И, поменявшись местами, балагуря, поплыли
дальше.
52

Отпуск кончился как-то неожиданно. Грустно было
расставаться с Ветлугой — рекой, будто специально
созданной для романтиков.
В. Быков
ТРЕУГОЛЬНИК НА КАРТЕ
На этот раз меня все же уговорили двое
«помешанных» провести летний отпуск на рыбалке.
— Сказки рассказывать не будем, увидишь все сам.
И я мало-помалу втянулся в их сборы и хлопоты,
которые начались еще с зимы. Я стал терпеливым
слушателем бесконечных разговоров о приманках, блеснах,
телескопических удочках и тому подобном. Принял даже
участие в покупке большой надувной резиновой лодки,
взамен прежней двухместной, которая без единого
прокола проплыла по Керженцу и Пре.
Новую лодку без раздумий назвали «Мечтой».
Сравнительно легкая, около 40 килограммов, с восемью
бортовыми отсеками и надувным дном, способная принять
в себя пять взрослых пассажиров с грузом и устойчивая
на ходу, она действительно оказалась мечтой.
На очередной встрече главным рыболовом и по
совместительству капитаном «Мечты» был единодушно назван
главный конструктор одного из московских институтов
Евгений Петрович Кирьянов, его заместителем по всем
вопросам назначили художника Огиевского, без
колебаний ввели в состав экипажа медсестру Свету и
шеф-повара Валю. Внутренне я понимал, что в этой поездке мне
отвели роль балласта.
Маршрут выбирали долго и шумно — и река должна
протекать непременно недалеко от станции, да чтобы
мало было по ее берегам населенных пунктов, и чтобы
путь 100—120 километров обязательно оканчивался
тоже у полотна железной дороги.
Пока мои приятели в сотый или тысячный раз
деловито перекладывали, перематывали и пересматривали
вечерами снасти, я пытался узнать хоть что-нибудь о
Поломети. Но больше, чем было сказано в
энциклопедии— «Полометь — река в Новгородской обл. РСФСР,
правый приток реки Полы, длина 139 км. Берет начало из
оз. Врусского. Сплавная», — я нигде ничего не нашел.
53

И вот она, встреча! Мы у речки, быстрой, светлой и
шумливой. На дне виден каждый камень, и кажется, что
по ним можно допрыгать до другого берега. Но это
обманчиво. Мимо нас, прижимаясь к противоположному
берегу, пронеслась лодка с подвесным мотором «Стрела».
Художник Леша прыгнул на большой валун и застыл,
пристально вглядываясь в воду. Я там ничего не увидел,
кроме шелковистой на вид травы, которая плавно
колебалась из стороны в сторону, словно до нее кто-то
осторожно дотрагивался большим солнечным гребнем.
Пока мы переживали первые минуты встречи, куда-то
исчез наш капитан. Вернулся он через два часа, когда
мы уже сидели в лодке, окруженные ватагой ребятишек.
В руках он держал два ведра с выбитым дном, открытую
консервную банку и яркий сверток в целлофане.
— В банке — черви, в пакете — японские плавки из
местного сельпо, а ведра нам заменят печки... Поехали.
Но разве могли мои друзья пуститься в путь, не
переговорив столько что подъехавшим местным рыболовом?
— Рыбка-то как в этой речушке ловится, отец?
— Когда сено ломится, тогда и рыба ловится. Да я
далеко не езжу, а вы до рыбы должны доплыть. Ниже
плотины она будет. — И дед начал собирать со дна
лодки в плетеную корзинку окуней. Я их насчитал с десяток.
Все они были ровненькие, с ладошку величиной.
— И это все?
— Все. Сегодня вышла поздняя зорька — дела
задержали. Да нам со старухой хватит.
— А до следующей деревни далеко?
— У нас поселок, а до деревни рекой километров
шесть, считай, будет. Березной зовется. Вот супротив и
вставайте. На протоке плотвы на уху надергаете. И до
молока с творогом недалеко. А как будете проезжать
Иломлю, зайдите к леснику Ефимову Николаю
Ефимовичу. От Бориса Васильевича Крюкова передайте
поклон.
— Спасибо, Борис Васильевич. До свидания.
Дальше можно было бы с такими же подробностями
описывать весь наш маршрут, но, видимо, не этого ждет
от меня рыболов-читатель. У нас эта поездка сложилась
так, у других она сложится наверняка иначе. И будут
встречи с иными людьми, и, наверное, на иные снасти
будет ловиться рыба... Но только мне хочется одного,
чтобы вы поверили мне на слово, что река эта удивительно
54

красива, что свидание с ней запомнится вам надолго и
обязательно позовет она к себе вас еще раз.
Вы уже знаете, что удобнее всего путешествующим
на своей лодке начать маршрут от станции Лычково
Октябрьской железной дороги.
До мельничной плотины у деревни Починок (это
примерно 10—12 километров водного пути с тремя
небольшими порогами) желательно доплыть за один день. Этот
участок реки довольно основательно облавливается, да и
рыба здесь, по-существу, только «местного
воспроизводства», так как шестиметровая плотина наглухо
перекрывает путь большой и малой рыбе из озера Р1льмень. До
плотины вам попадутся всего две деревни: по левой
стороне Березна, а по правой — Калиты. На участке от Бе-
резны до Калиты по левому берегу тянутся два летних
пастбища для скота. Причем на втором имеется хороший
рубленый дом с сеновалом. За первым пастбищем река
расходится на два рукава, омывая полукилометровый
остров. Плыть желательно по правому, более глубокому.
В лесу по обеим сторонам сплошные заросли малины.
Не исключены встречи со змеями, так что надо быть
начеку.
Деревня Починок — на левом берегу. Обнос надо
делать по правому. Ниже плотины река как бы бежит под
уклон, сильно и размашисто. Потом постепенно
успокаивается и, попетляв, на время замирает между крутых
берегов. Не пропустите это место, оно в 3—4 километрах
от Починок. На левом берегу вас примет под свою сень
прекрасная березовая роща, а на противоположном —
за великолепным хвойным бором вы можете заблудиться
в черничнике.
Река тут течет как в трубе, и ловить можно любыми
снастями, разумеется кроме запрещенных. При входе в
«трубу» есть омут. И если у вас будет спиннинг и матовый
«Шторлинг», — щука к столу, считайте, обеспечена. Но
долго на этом месте не засиживайтесь, как ни прелестно
оно, вас ждет впереди жемчужина Поломети — дубовый
омут.
За Весиками — деревня в пять дворов по правой
стороне, вам сперва встретится деревня Соловьево. (На
огородах— бурьян в рост человека, в банях по-черному —
осиные гнезда, а на пригорке — дичающие сады с
яблонями, обсыпанными кисло-сладкими полосатыми
плодами. Эту деревню мы проезжали 22 июля.)
55

Здесь река делает большое, в 1,5—2 километра,
полукольцо и, перепрыгнув через порог, упирается в крутой, с
красноватым обвалом берег. Там, где обвал кончается,
напротив, ищите в густых зарослях две добротные лодки
и чуть приметную тропинку на косогор. Иломлю легко
проехать. В некогда большой (около 80 дворов) деревне
осталось сейчас всего 8, а живут в ней только 4 человека.
Бывший лесник Ефимов с женой и Крюковы. У Николая
Ефимовича своя пасека, и такого меда, как у него, вы
наверняка еще нигде не ели.
От Иломли можно выйти через лес к узкоколейке, по
которой ездят на лесоразработки рабочие из Кневиц
(следующая за Лычково станция). 6 километров до нее и
еще 11 на паровичке — вот вам второй вариант
маршрута, а лодку всегда можно взять у Ефимова. У него их две.
От Иломли рукой подать, всего 2 километра (хоть
берегом, хоть рекой, она в этом месте почти прямая) до
того поворота, над которым высится могучий дуб.
Лучшего места и не ищите.
На небольшой поляне у дуба можно разбить
палаточный лагерь. Вверх на косогор уступами взбирается
смешанный лес, в котором полно валежника. Внизу всегда
тихо. Шум ветра сюда доносится словно издалека.
Буквально в десяти шагах, в зарослях черной смородины и
черемухи протекает ручей Шавковка. В его неглубоких
прозрачных бочажках вы без труда отыщете личинку
шитика Постойте тихо над любой выемкой и увидите, как
по дну перемещаются словно бы ожившие кусочки
поломанного прутика. Там, где ручей впадает в речку,
любимая стоянка судака, а в самом омуте держится
разнообразная рыба — и лещ, и язь, и голавль, и плотва, и окунь.
Причем окунь больше жмется к сваям, оставшимся еще
с времен войны, когда немцы наводили в этом месте
переправу. Мы вскоре убедились, что сваи — это не
единственный след вражеского вторжения. У нас под ведрами,
которые мы с большим успехом использовали как печи
(помните, их захватил с собой в самом начале-пути наш
капитан), в одно прекрасное утро стали рваться патроны.
Сперва это выглядело шуткой, но потом все
по-настоящему встревожились. Костры, горевшие под ведрами,
залили водой и начали саперные работы. Из-под слоя дерна
на глубине 15—20 сантиметров с помощью деревянной
палочки извлекли 69 трассирующих немецких патронов,
обрывок пулеметной ленты и несколько револьверных па-
56

тронов. Дальше мы не стали испытывать свою судьбу,
ограничив поиск кругами выжженной под ведрами земли.
Завернув страшную, даже спустя столько лет,
находку в кусок марли, мы попросили зама по всем вопросам
спрятать ее в дупло дуба. А вечером на том же самом
месте снова весело горели под ведрами два мирных
рыбацких костра. Можете себе представить, с какой
предосторожностью мы начинали рыть через несколько дней
на склоне холма коптильню. Но все кончилось
благополучно, и мы отведали копченой щуки, которая здесь так
хорошо ловилась в конце июля, что мы засомневались в
незыблемости мнения об этом месяце как о самой глухой
поре в календаре рыболова. И вот еще о чем подумалось.
Нагрянь сюда стая хищников, — а я иначе и не называю
хапуг-браконьеров,— то не только этот, но и другие
месяцы могут стать глухими, а пока что глухим можно
назвать лишь само это величавое место. Его величавость
вы легко почувствуете, углубившись хоть чуточку в лес.
Здесь все рождается и умирает без видимых следов
присутствия человека. Они, правда, есть, но их не сразу
увидишь. Просеки еще не совсем заросли густым подлеском,
в котором птицы, уже не боясь и не маскируясь, вьют
свои гнезда прямо у дороги, а вспугнутые шумом
тетерева и рябчики отлетают не далее ружейного выстрела.
Одной из таких просек можно выйти к безымянному,
круглому, как мяч, и сравнительно большому лесному
озеру. Мы на него наткнулись чисто случайно, гуляя по
лесу. Поэтому половить в нем не пришлось, но, думается,
оно могло нам принести, судя по всплескам, рыбацкое
счастье. Пытаясь обойти его кругом, мы наткнулись на
два небольших плота. В одном месте попалась канава, по
которой от озера бежала вода. Рядом с этим стоком на
деревьях висели огромных размеров вентеря. В нас
проснулось давно погасшее чувство разрушения. Мы вновь
почувствовали себя мальчишками, круша и ломая эти
варварские ловушки. Недалеко от них, на поляне,
торчали колья, предназначенные, судя по всему, для просушки
сетей. Их мы тоже уничтожили, забросив подальше в
воду. Браконьеры здесь, видно, не прячутся. Разве лишь
от самих себя? Но для этого в них должна проснуться
совесть. А какая же совесть у браконьера?
Все озеро мы так и не обошли: не везде к нему есть
подходы. Встретили зыбкий, качающийся под ногами
берег и повернули назад.
57

Почти весь отпуск мы чувствовали себя на этом
кусочке земли Робинзонами. И лишь раз в наше уединенное
житье вторгся бородатый бродяга на байдарке.
Вскоре и мы собрались в дорогу. Ведь за оставшиеся
четыре дня нам предстояло пройти еще два раза
по стольку.
От дубового омута до впадения Поломети в Полу мы
насчитали восемь порогов. Но все они легко преодолимы,
если учесть, что даже наша группа, впервые
встретившаяся с подобной преградой, не испытала при этом
особых трудностей. Было только приятное ощущение
новизны и большого страха, когда приходилось без чьей-либо
подсказки быстро решать, в какой водоворот лучше
направить лодку. О рыбалке мы перестали и думать, а
только наблюдали и запоминали на будущее интересные
места. А их еще встретилось на пути немало.
У Шумилова бора (сравнительно большая деревня
на левом берегу, с хорошим магазином) река опять
разделяется на две протоки. Правая перегорожена низкими
мостками — «кладнями», нужно плыть левой. Далее —
еще один остров. Затем река, описывая большую петлю,
как бы захлестывает ею деревню Шумилово. В этом
месте через речку перекинут вознесенный на сваях мосток.
За ним, отшумев на последнем своем перекате, Полометь
становится величаво-тихой и глубокой. С обеих сторон
к ней опять вплотную подходит глухой лес.
Наш художник потянулся к альбому, а капитан вместо
весла взял в руки спиннинг. Ритм движения сразу упал,
И как я ни старался подладиться под женские весельные
взмахи, мой борт, на котором я сидел верхом, свесив
одну ногу прямо в воду, стало упрямо заносить в сторону.
Хотя представительницы слабого пола часто менялись
местами, нервничали, лодка резко сбавила и без того
медленный ход, и, наконец, мы остановились,
зацепившись блесной, как выяснилось чуть позже, за огромную
корягу. Мы и дергали в разные стороны, и отплывали
назад, и ныряли, но так и не спасли самой уловистой нашей
вертящейся чехословацкой блесны с очень красивым
цветным оперением у тройника. Я неоднократно держал
ее в руках, а в тот памятный для всех нас день, когда
Евгений Петрович вернулся со связкой увесистых окуней,
даже тайком перерисовал ее в свой блокнот. Хорошо, что
хоть рисунок сохранился. На стальной проволоке
сечением 0,9 мм и длиной 62 мм от петли до петли нанизаны
58

пять металлических бусинок бледно-желтого цвета и
блестящий цилиндрик с двумя выточками посредине.
Очень остроумно сделан хомутик для крепления
пластинки. Это кусочек жести, вырезанный в виде сплюснутого
кольца и перегнутый пополам. Сама пластина сделана из
серебристой полоски толщиной 0,7 мм с матово-белесым
свечением. На чуть выгнутой стороне абсолютно гладкой
пластины выступают как бы шесть приподнявшихся
чешуек. Они прорублены, видимо полукруглым
пробойником, с противоположной
стороны.
Вам даже трудно себе
представить то траурно-
печальное выражение,
которое появилось на лице
нашего капитана, когда
леска со свистом лопнула.
Капитан с мрачным видом
вновь взялся за весло, а
спиннинг перешел в руки
медсестры Светы. И о
чудо! Не проехали мы и 100
метров, как что-то
заходило, задергало в глубине.
Потом последовали два
головокружительных прыжка, и пятнистая хищница,
бешено тряся головой, так уперлась, что блесна выскочила
из ее зубастой пасти. Все почему-то стали ругать не щуку,
а Свету, и она безропотно отдала спиннинг Валентине.
Наш капитан по-прежнему оставался мрачным. Его даже
не развеселили поклевки устриц, после которых он лишь
бросил реплику, что нельзя так далеко отпускать от
лодки блесну.
Дальше гребли художник и я. Петрович тащил
дорожку. После вываживания двухкилограммовой щуки к нему
вернулось хорошее настроение, а после второй он даже
заулыбался.
— Не зря эту блесну универсальной зовут, верно? —
вставил я свою реплику.
— Ловить надо уметь, — сказал капитан, делая
очередную подсечку. На этот раз оказался приличный окунь.
Он, видимо, так стремительно гнался за «железкой», что
сел на весь тройник.
Увлеченные такими успехами, мы даже и не заметили,
Этот конец
чуть отоенут
59

как проплыли мимо последней на левом берегу деревни
Серки. Доносившийся откуда-то сверху и уже немного
позади нас собачий лай сказал нам об этом. Деревню
с воды мы так и не видели. Нам навстречу проплыл на
лодке один рыболов, за ним второй.
— Далеко ли до Костьково?
— Уже недалече. Аккурат за поворотом будет.
— А чего вы сюда едете? В Поле, что ли, рыбы нет?
— Как же нет, есть, конечно! Но эту воду щука и
судак лучше жалуют. Видать, больше по скусу.
— До свидания. Спасибо за ваши слова. — И мы
торжественно-медленно разъехались.
— Хорошо-то как, господи! — с неподдельным
восторгом произнес художник. А поток все убыстрял свой бег.
По всем приметам мы у русла. И вот до слуха донесся
шум падающей воды. Неужели еще порог? Да, он самый.
Но мы не стали больше высаживаться. На этот раз все
вместе буквально влетели на пенном гребне в Полу.
— Вот она какая, большая-пребольшая, — не
выдержав, пропел капитан. И после паузы добавил: — Я ведь
собирался тут закончить свой поход.
Кстати, из Костьково, как и из Шумилова бора, всегда
можно на попутной машине доехать до Демянска. А из
Демянска автобусом и в Лычково, и в Любницу, и даже
в Старую Руссу. И еще один очень важный для рыболова
момент: Полометь уже не сплавная, и топляков мы не
встретили нигде.
Вторая сторона треугольника, если смотреть на карту-
шестикилометровку Новгородской области, выглядела
столь же малонаселенной, как и первая. Но на пути от
Костьково до станции Пола мы встретили 23 деревни.
И в каждой нас с большим радушием принимали.
Река Пола чем-то очень напоминает Оку. Такое же
песчаное дно, те же холмистые берега, чередующиеся
с безлесными низинными местами, та же рыба, только вот
вода в Поле несомненно чище. Ее прозрачность такова,
что вполне можно заниматься подводной охотой.
Полометь и Пола настолько разные по внешнему виду
и по природному окружению реки, что одно это уже
может показаться интересным. А для тех, кто любит
резкие, контрастные переходы, колоритную смену природных
впечатлений, а главное, интересную, богатую и
разнообразную рыбалку, лучший маршрут, чем этот, просто
трудно найти.
60

А. Балашов
ТАМ, ГДЕ НЕТ БЕРЕГОВ
Березовый остров — триста шагов в длину и
сорок в ширину. Низкий, поросший папоротником и
высокими тонкоствольными березами, единственный в этом
углу Рыбинского моря, к которому можно причалить
и где можно посидеть у костра.
Три часа шли мы сюда от устья Мологи на
десятисильных моторах, атакуемые справа метровыми волнами,
бесконечно катящимися одна за другой из-за мглистого
горизонта. Сейчас наши лодки с поднятыми моторами
отдыхают, уткнувшись в песок мелководья с подветренной
стороны этого острова. Здесь тихо и тепло. Взобравшись
на плавник, отполированный водой до лакового блеска,
мы обшариваем горизонт биноклем. Мы ищем чаек.
Собственно, нам совсем не нужны чайки, нам нужны окуни.
Однако именно чайки и указывают, где они есть.
Мы дошли сюда с большим трудом, но и с не
меньшими надеждами половить тех знаменитых левиафанов
окуневого рода, о которых ползла молва вверх по Мологе.
Можно ли устоять, когда слышишь, что отсюда, с Моро-
зихи, привозят редкостных горбачей, выловленных даже
не спиннингом, а простой «подергухой»!
Итак, мы здесь... Волны с моря, обогнув остров,
снова смыкаются вблизи от него и катятся дальше к едва
видимому вдалеке лесу. Над всем огромным
пространством воды не видно ни одной чайки. Все же мы
попробовали половить в полосе, защищенной от волн нашим
островом. Поймали шесть щук и десятка три окуней,
обыкновенных окуней, которых мы вдоволь лавливали,
не забиваясь в такую даль и глушь.
Отрядив одного варить уху, сами предприняли
вылазку вправо. Отойдя километра на полтора от острова,
мокрые от брызг, мы попытались встать. Но, несмотря на
то, что глубина была всего около двух метров, якоря не
держали. Лодки кидало на волнах так, что устоять в них
на ногах было почти невозможно. Потеряв несколько
блесен, один из нас все же извлек из воды левиафана
килограммового веса. С этой скромной добычей
вернулись под защиту острова и уже больше не пытались его
покидать. А ветер крепчал, гудя в стволах берез и сгибая
их, как камышинки. Настроение у нас упало: мы слыша-
61

ли, что на этом острове один егерь просидел трое суток
без табака и хлеба, пережидая шторм.
Все же мы надеялись, что к заходу солнца ветер
ослабнет и мы засветло успеем дойти до устья Мологи,
а там уже по навигационным огням можно идти и ночью.
Однако к вечеру со стороны моря начала расти и
надвигаться на нас зловеще синяя грозовая туча. Ветер
усилился. На море неистовствовали огромные волны уже с
белыми гребнями. На фоне тучи вид их был величествен
и грозен. Набегая на отмель, они круто закручивались
и с грохотом разбивались о вал выброшенных на берег
пней, обдавая брызгами стволы крайних берез.
Понимая, что сегодня нам отсюда не выбраться, мы
начали сооружать стену для защиты от ветра и дождя.
К счастью, у нас был топор Наконец мы улеглись на
подстилке из папоротника. Перед нами горел добрый костер,
и, хотя стенку немного продувало, нам было тепло и
уютно. С надеждой на то, что к утру этот кошмар
прекратится, мы уснули.
Я проснулся среди ночи. Прямо перед глазами ярко
горел ковш Большой Медведицы. На небе не было ни
облачка, но шум ветра и грохот волн продолжались с
прежней силой. А харчей у нас оставалось лишь на один
скромный завтрак. Совсем невесело. Я представил себе,
что же сейчас делается там, в темноте, на трассе, которую
нам предстоит преодолеть, имея слева воду до горизонта,
а справа пни и черные обломанные стволы затопленного
леса. И ни одного островка до самого устья Мологи! Мне
стало не по себе.
С рассветом ветер слегка утих, по крайней мере,
волны уже не несли на себе пенных гребней, хотя и
оставались угрожающе высокими. Мы решили пробиваться.
Нам предстояло часа полтора идти волне в лоб, чтобы
обогнуть затопленный справа от нас лес. На этом
отрезке пути было еще терпимо, хотя мы вымокли до нитки
от брызг уже через десять минут после выхода. Когда же
прошли наконец мыс, на котором каким-то чудом
сохранилась одна-единственная сосна с зеленой кроной, и
повернули почти под прямым углом вправо, к Мологе, нам
стало страшно: слева — открытое до горизонта море,
откуда катятся огромные валы и поднимается из мглы
солнце, справа — предательские мели, пни, зловеще
выглядывающие в провалах меж волн; за ними — черная щетина
затопленного леса и ни кусочка суши. Если заглохнет
62

мотор или полетит шпонка винта, лодка при такой волне
станет совершенно неуправляемой и ее неминуемо
перевернет, выкинет на пни и разобьет в щепки. В подобных
случаях бросают плавучий якорь, чтоб лодка встала
носом к волне, но у нас его не было.
Мы шли почти вдоль волны, на малом ходу, чтобы
не захлестнуло. К тому же здесь было неглубоко, и
приходилось смотреть в оба, чтобы не наскочить на пень или
бревно.
Наконец впереди показался берег лесистого острова,
лежащего в устье Мологи. Но прошло еще два часа,
прежде чем мы оказались в проливе. Теперь мы считали
себя почти что дома. Предстояло еще пересечь
широченный плес перед Противьем, но волны были уже
попутными и мы могли идти на полных оборотах. Под Противьем,
у леса, увидели знакомую картину: сотни чаек, как листы
белой бумаги, поднятые вихрем, кружились в воздухе и
пикировали на воду. Бил окунь. Все наши три лодки
устремились туда. Там было тихо, светило солнце. Разложив
мокрую амуницию на борта, мы занялись ловлей. Окунь
был обычный, средний, но брал отчаянно.
Ветер же, коварный ветер стих почти совсем. Я думал
(видимо, и каждый из нас думал о том же), что именно
сейчас у Березового острова и началось то самое, на что
мы надеялись вчера. Что там вот так же, хороводом,
кружатся чайки, а под ними, в воде, неистовствуют
легионы килограммовых окуней. И всего-то нужно было
подождать полдня! Но кто же об этом мог знать?
Три часа назад мы условились, что больше никогда
не поедем в Морозиху. Однако теперь, плывя вверх по
заштилевшей Мологе к дому, мы решили повторить это
путешествие, дождавшись устойчивой погоды.
И мы повторим его. Но это произойдет в следующем
году.
К. Фарутин
ОКА
Река Ока в районе города Мурома на
протяжении 20 километров течет с юга на север, что способствует
большому накоплению весенних вод в реке. Вскрывается
река ото льда, как правило, 9 апреля, иногда раньше —
63

28 марта и самое позднее — 26 апреля. Наибольший
подъем воды — 10 метров, наименьший — 6,6 метра. Разница
в уровнях между паводковыми водами и самой малой
водой в среднем равняется 8 метрам.
В годы, когда весенние воды в Оке достигают
высоты 10 (как в 1926 году) или хотя бы 8—9 метров, река
разливается на десятки километров и, насколько может
видеть глаз, ее правый низменный берег превращается
в необозримое водное пространство. В эти дни тысячи
муромцев идут в городской сад и на прилегающие к нему
возвышенности любоваться величественной картиной
весеннего половодья.
Замерзает Ока примерно 24 ноября (самый ранний
ледостав отмечен 22 октября и самый поздний 27
декабря). Случается мороз закует реку в лед, но наступает
потепление, и она снова очищается ото льда. Правда, в
старицах и затонах это бывает реже, так же как и в озерах.
У Морома река Ока широкая, почти 500 метров, на
отдельных участках сужается до 100 и меньше метров.
Скорость течения незначительная — 0,6 метра в секунду,
лишь на перекатах достигает 1—1,5 метра в секунду.
В июле температура воды в реке в отдельные дни
достигает + 24—25° С, зимой — около 0°, во время половодья
поднимается до +1—4° С.
Глубина Оки до 6 метров. Дно большей частью
песчаное, местами каменистое или песчано-иловатое с
примесью мелких камней и ракушек. У берегов, где течение
слабое, растут рдесты, стрелолист и некоторые другие
растения.
По данным первой четверти нынешнего столетия,
в Оке водились: щука, окунь, судак, сом, налим, берш,
ерш, лещ, жерех, голавль, язь, плотва, густера, подуст,
синец, елец, чехонь, уклейка, линь, карась, пескарь,
стерлядь. Все перечисленные местные (туводные) рыбы, за
исключением карася и линя, есть и теперь, в большем или
меньшем количестве. Не может теперь никто похвалиться
поимкой сома. Он стал большой редкостью.
В Муроме самым бойким и интересным местом ловли
считается наплавной мост через Оку, от которого
начинается дорога в Горький и Навашино Горьковской
области. Наплавной мост обычно наводят в конце мая
или начале июня, в зависимости от длительности
половодья, и действует он до первых чисел ноября, до первых
заморозков.
64

Мост — излюбленное место пенсионеров и детей, а
также рыболовов, не располагающих временем для выезда
на рыбалку. Постоит такой рыболов утреннюю зорьку,
смотает удочки и на работу или, наоборот, прямо с
работы приходит на мост и удит до самой темноты, пока на
воде виден поплавок.
Иногда в утренние и вечерние часы собираются на
мосту до сотни рыболовов, а в выходные и праздничные
дни они стоят с удочками вплотную друг к другу. Не
меньше бывает и наблюдателей. Часами стоят они и
смотрят за развивающимися событиями (удачами и
неудачами), радуются или огорчаются вместе с хозяевами
удочек. Глядишь, иной такой зритель в следующий раз
приходит уже с удочкой и начинает испытывать свое
рыбацкое счастье. И как-то радостно становится на душе,
что в нашем полку прибыло.
Мост — это еще своего рода и клуб
рыболовов-спортсменов. Здесь можно узнать, где в данное время и какая
рыба ловится, на какую насадку лучше клюет; получить
консультацию по устройству рыболовной снасти,
услышать последние рецепты по приготовлению прикормки
и насадок и другие интересные новости. Тут же
подбираются компании для совместных поездок или походов на
другие водоемы.
Ловят с моста в основном в проводку и обязательно
с прикормкой. Те, кто по каким-либо соображениям
считает прикормку излишней роскошью, успеха, конечно, не
имеют и довольствуются обычно несколькими
случайными поклевками. Любители поохотиться за крупной рыбой
и обладающие определенным терпением и выдержкой,
как. правило, ловят у ледорезных свай тоже проволочной
удочкой, но с укороченной леской или донной удочкой
с тяжелым грузом. Основная насадка — опарыш.
Некоторые ловят на мотыля, но его надо то и дело насаживать
вновь, тогда как на опарыша при хорошем клеве можно
поймать 5—6 рыб. Можно использовать и червя, но тогда
приходится довольствоваться ершом, пескарем и иногда
подустом. Некоторые ловят на ручейника, пшеницу и
пареный горох и тоже бывают с уловом.
Что же ловится с этого моста, на что можно рыболову
рассчитывать?
Язь — мечта большинства муромских рыболовов.
Иногда эта мечта становится реальностью. Так, в июне
1967 года на моих глазах один рыболов в течение двух
3—1249
65

часов поймал три хороших язя и девять подъязков. Такое
бывает не часто. На следующий день, еще задолго до
рассвета, его место занял другой рыболов, но ему счастье
не улыбнулось.
Чаще всего здесь хорошо клюет плотва, чехонь, реже
стала попадаться густера и совсем редко — подлещик,
тогда как еще лет семь-восемь назад попадались такие
экземпляры, что приходилось выводить их к берегу, если
не было рядом помощника с подсачеком. Все же и теперь
изредка можно услышать взволнованный голос
счастливчика: «Подсачек! У кого есть подсачек?» Однако большей
частью попадается мелкая рыба.
В выгодном положении находятся рыболовы,
имеющие лодки. В районе города лодочники
сосредоточиваются чаще всего в двух местах: напротив пристани, у
правого берега, где много заводей, заросших травами, и на
левом берегу ниже моста, у макаронной фабрики. В
хорошие дни в этих местах отдельные рыболовы
налавливают по 4—5 килограммов язя и плотвы.
В начале осени и перед самыми заморозками хорошо
идет елец, и довольно крупный (от 100 до 200 граммов
весом). А ловить ельца — одно удовольствие: и поклевка
у него хорошая, и сопротивляется отчаянно, да и годится
он и на уху, и на жарево, и на вяленье.
Есть еще одно хорошее место для ловли в районе
города. Это — Старица (старое русло реки)). Когда-то
Ока протекала около деревни Липня и поселка Нава-
шино. Потом она пробила себе новый путь возле села
Карачарово, образовав между новым и старым руслом
большой остров. Старое русло и получило название
Старица. В верхнем течении оно разветвляется на три
рукава: один связан с Окой, а два других глухие, не имеют
никакого выхода. Этот участок Старицы зарастает
травами, и здесь скапливается большое количество
рыбы.
Привлекает Старица умеренным течением и
относительным спокойствием, потому что в отличие от Оки, где
непрерывно снуют моторные лодки, плывут пассажирские
и грузовые пароходы, проносятся стремительные
«Ракеты», здесь тишину и спокойную гладь воды изредка
нарушают только катера и рыбацкие лодки. Кроме того, на
острове, отделяющем ее от основного русла, возвышается
молодой сосновый бор, где можно укрыться от солнца и
найти хорошее место для отдыха.
66

Окуня и щуку на живца можно с успехом ловить
весной и осенью, а плотву, язя и густеру — в течение всего
лета.
С наступлением морозов Старица покрывается льдом
почти одновременно с озерами и сюда устремляются
любители подледной ловли. На блесну всегда идет окунь,
щука, реже судак. На мормышку и поплавочной удочкой
ловят окуня, плотву, густеру и ерша.
В некоторые годы с наступлением заморозков на этом
участке можно наблюдать удивительное зрелище: на реке
в лодках с проволочными удочками сидят любители
летней рыбалки, а на тонком льду Старицы уже сверлят
лунки любители зимней ловли.
Чтобы попасть на Старицу, летом переправляются на
лодке через Оку в районе Карачарово или едут
пригородным поездом до разъезда Приокский, а там 15—20
минут идут пешко^м. Зимой добираются прямо по льду Оки.
Однако город есть город: и людей на реке много, и
вода больше загрязнена. Поэтому летом ежедневно
десятки, а в предвыходные дни сотни лодок устремляются
вверх и вниз по Оке.
Большинство рыболовов предпочитают район Окше-
во — Дмитриевы Горы — Воютино. Это, если считать по
прямой, километров 50—60 выше Мурома. Места здесь
очень красивые, раздольные. Весь этот участок реки,
особенно правый берег, изобилует «старицами», протоками,
заливами, глубокими бухтами. На берегах реки,
принимающей в себя воды нескольких речек, сохранились леса,
богатые грибами и ягодами, особенно в районе деревни
Воютино. Местами река значительно сужается, есть
острова. Левый берег высокий, изрезан оврагами,
заросшими кустарником.
Обычно едут сюда не только на лодках, но и на
автомашинах через город Меленки или село Ляхи и
пароходом до пристани Дмитриевы горы.
В непогоду здесь можно всегда найти ночлег. В селе
есть продовольственный магазин, да и у хозяев можно
купить все необходимые продукты.
Любят рыболовы и участок реки в районе пристани
Дощатое, это примерно 25—30 километров от города
вверх по течению. Добираться нетрудно. Кроме
пассажирских пароходов еще ходит «Ракета». Эти места менее
лесисты по сравнению с Дмитриевыми Горами. Правый
берег реки покрыт кустарником и мелколесьем, а левый
3*
67

в основном — заливными лугами и озерами. Острова,
перекаты и широкие плесы, а также богатая разнообразная
водная растительность привлекают сюда крупную рыбу.
Как и в районе Дмитриевых Гор, здесь обыкновенной
проводочной удочкой на опарыша ловят плотву весом
600—800 граммов и килограммовых язей. При ужении
обязательна прикормка.
Не мало хороших мест для рыбалки на участке от
Дмитриевской Слободы, что в 5 километрах от
наплавного моста, и до реки Большая Кутра. Основная масса
рыболовов сосредоточивается на обоих берегах Оки возле
«Третьей будки» (когда-то здесь стояла будка
бакенщика, третья по счету от города), Велетьминского затона,
устьев рек Теши, Ушны, затона Спас-Седчино,
пристаней Монастырек и Польцо и далее до реки Большая
Кутра. Ловят обычно с лодок в проводку, на блесну и на
дорожку; с берега —поплавочной удочкой.
Сюда приезжают целыми семьями. На песчаных
пляжах, крутых берегах, в кустах и на открытых полянах
разбросаны большие и маленькие палатки, горят костры,
варится уха и на веревках сушится белье. Иногда рыбу
ловят всей семьей. Не раз приходилось наблюдать такую
картину: глава семьи сидит на веслах, сынишка на
корме держит в зубах шнур от дорожки, а мамаша,
пристроившись у борта, то и дело взмахивает удочкой...
Трудно представить себе картину более убедительную,
подтверждающую, что рыбная ловля стала у нас
поистине всенародным видом спорта, чем зрелище воскресных
и субботних выездов на рыбалку на Оке.
Правый берег Оки здесь обрывистый, поросший
кустарником. Для любителя посидеть с поплавочной
удочкой и закидушкой лучшего места и не придумать. Обычно
ловят язя на горох. Но с не меньшим успехом применяют
и другие насадки, тем более что кроме язя здесь берет
и хороший окунь, и судак, и щука.
Многие предпочитают рыбачить у пристаней
Монастырек и Польцо (25 километров от города). Сюда
регулярно, два раза в сутки — утром и после полудня,
отправляются рейсовые катера.
Если выйти к Монастырьку и подняться по правому
берегу, будет Ефановский затон (или, иначе, затон Спас-
Седчино). Он славится изобилием окуня, плотвы, щуки.
Ловить здесь лучше всего обычной поплавочной удочкой
с лодки, так как у берегов много трав и небольшая глу-
68

бина. В конце лета зимней удочкой на блесну успешно
ловят окуня, судака, щуку.
В километре ниже пристани расположен большой
лесистый остров. Он разделяет Оку на две протоки: левая—
глубокая, с сильным течением, по ней ходят речные суда;
правая — более спокойная, у берегов зарастает травой,
и летом в нижнем течении она почти непроходима для
лодок. Обилие трав привлекает сюда много рыбы. То и
дело слышны всплески окуня, щуки, судака, а в травах —
и другой жирующей рыбы.
Пристань Польцо расположена на левом берегу реки,
километрах в трех от Монастырька, чуть ниже острова.
Рыбачат как с лодок, так и с берега. Интересно это место
еще и тем, что на левом заливном берегу есть озера,
удаленные от реки почти на километр. Одно из озер, что
недалеко от деревни Борок, славится крупными
карасями. При неблагоприятной обстановке на реке можно в
любой момент перейти на озера и наоборот.
Хорошая рыбалка и у пристани Александрово (40—
45 километров от Мурома). Добираются туда пароходом,
«Ракетой», на лодке, а также на автомашине через Нава-
шино, Поздняково, Филинское, где сворачивают к реке,
или через Борисоглебское, Благовещенское, Красный
Бор. Предпочитают асфальтированную дорогу Наваши-
но — Горький.
За песчаными косами и перекатами, чуть выше по
течению, у Александрова и устья Кутры, есть немало
глубоких ям, заселенных лещом.
На Оке, конечно, много и других не менее хороших
мест. Однако все не перечислишь, да, вероятно, это и ни
к чему. Чем чаще будешь бывать в тех или иных местах,
тем больше познаешь природу, получишь чудесных
неизгладимых впечатлений. А что может быть лучше?
г. Кстово, Горьковская обл.

Ю. Васильев
В ВЕРХОВЬЯХ МУЛАДЗЫ
Приморский край Дальнего Востока. Если
посмотреть на него с высоты полета самолета, открывается
величественная панорама: к югу — синь Японского
моря, четко очерчены пенистым прибоем скалистые берега,
а севернее, до самого горизонта, — бесконечная зелень
тайги, среди которой, как оазисы в пустыне, белые шапки
сопок Облачной, Снежной, Лысой, Пхамо-Дынзы. Они
питают великое множество ручейков и ручьев, которые,
сливаясь, порождают реки: Сучая, Вангоу, Муладза, Ма-
лаза, Пхусун и множество других. Запаса снегов хватает
на все лето, и только к осени реки Приморья сильно
мелеют. В истоках и среднем течении они быстрые,
порожистые, вода в них, холодная даже в жаркое лето,
кристальной чистоты, и потому населяют их красавица форель,
быстрый хариус, хищный ленок. Здесь раздолье
рыболовам-любителям! Но вряд ли многие из них знакомы с этим
краем. Вот почему мне и захотелось написать об одной из
наших поездок на рыбалку в здешние благословенные
места.
Уложен рюкзак, в последний раз мы с Вадимом
проверили снасти и шины мопеда. Все в порядке. Только
маленькая консервная банка, лишь на одну четверть
заполненная червями, вызывает уныние. Но сделано все
возможное, о чем красноречиво свидетельствуют мозоли на
ладонях: Сучанская долина Дальнего Востока бедна
червями. С тоской вспоминаешь толстого, красного
«европейского» червя. Ведь какая это благодать: копнул
раз-другой — и рыбалка обеспечена с запасом. А тут
«перепашешь» полгектара, а на дне банки лишь несколько
зеленоватых недокормышей. Посреди долины почва
болотистая, у подножия сопок каменистая, землицы там
в лучшем случае на половину штыковой лопаты, да и та
переплетена корнями, а под ней «дикий камень».
Копаешь, и невольно не раз приходит в голову мысль: «А не
бросить ли это самоистязание, а вместе с ним и
рыбалку?»
Наконец все наши муки и треволнения позади. Перед
домом стоят два мопеда. В условиях Дальнего Востока,
где любая дорога десятки раз пересекает быстрые речки
70

с большим количеством валунов, нет лучше транспорта,
чем мопед.
Итак, экспедиция начинается. Пункт отправления Сер-
геевка Южная. Затем деревня Монакино, деревня Алек-
сеевка и дальше, по долине реки Муладзы, по ее левому
притоку, к третьему поселку бывшего леспромхоза. Цель
экспедиции — попытать счастья в единоборстве с
форелью. Время отправления — четырнадцать часов. День —
суббота, месяц — август. Протяженность маршрута —
около 50 километров.
Вот позади и последний населенный пункт — Алексе-
свка. Солнце неумолимо движется к горизонту, дорога
идет по руслу реки, все наше внимание сосредоточено
на валунах, которые мы пока удачно минуем.
Подъезжаем к первому брошенному поселку. Жизнь здесь замерла
лет двадцать назад. Провалившиеся крыши, упавшие и
истлевшие заборы, бурно разросшиеся сорняки... И
только молодые побеги деревьев скрашивают эту печальную
картину. Невольно рука поворачивает рукоятку газа до
упора. Я всегда стремлюсь быстрей миновать это место.
Вдали слышится шум реки, — это очередной переезд,
вернее, еще один перенос мопедов. Глубина брода чуть
выше колена, но скорость потока значительна. Хорошо
еще, что чистая вода не несет ила и камни не скользкие!
Дороги как таковой уже нет. Долина превратилась в
большой глубокий распадок, размытый рекой. Сопки
подступают все ближе. Останавливаемся перекурить. И тут
же нас атакуют полчища гнуса. Мазаться диметилфтола-
том не хочется, и мы с Вадимом вновь седлаем свои
мопеды. Солнце уже за сопками, надо торопиться, ведь нам
остается не менее 20 километров пути. Въезжаем во
второй брошенный поселок. Невдалеке от него река Муладза
делится на два рукава. Наш путь — вдоль левого. Здесь
тропка идет по девственной тайге. Заросли ивы и
барбариса переплетены диким виноградом и лимонником. На
Дальнем Востоке, там, где есть лимонник, рыболовы и
охотники никогда не берут с собой чай. Достаточно
бросить в кипящую воду корень или лозу лимонника, и
своеобразный, очень полезный и ароматный напиток
готов.
Заросли сильно мешают нашему продвижению,
поминутно приходится останавливаться и переносить мопед
через упавший сухостой. Но вот тропка опять идет по
руслу реки. До намеченного места добираемся уже затем-
71

но. Нам везет: избушка, что стоит у самой реки, никем
не занята. Собственно, это уже не река, а, скорее,
крупный ручей, метра 4—5 шириной. Место мне здесь знакомо
Быстро собираю удилище, нанизываю червя и спускаюсь
к воде. Уже совершенно темно. Ловить придется на звук,
так как не видно даже удилища. Делаю заброс и
немедленно чувствую характерный стук. Поклевка, подсечка,
яростное сопротивление рыбы. Осторожно вывожу ее на
берег, слышу, как она пляшет где-то совсем рядом,
напрягаю зрение, но разглядеть ничего нельзя. Перебираю
удилище руками, за жилку подтягиваю рыбу, и вот
наконец она в руках.
В течение 10—15 минут я поймал 15 форелей весом
от 100 до 300 граммов. Затем как по команде клев
прекращается. Но уха уже обеспечена! Настроение хорошее,
забыты все дорожные неприятности, хочется петь от
радости. Возвращаюсь в избушку, где по неписаному
таежному закону лежат сухие дрова, соль, спички. Быстро
развожу огонь, начинаю чистить рыбу. Пока закипает
уха, мы рассматриваем свое временное жилище.
Избушка маленькая, однокомнатная, с сенцами, но
удивительно уютная. Здесь всегда чисто, после ночлега
мусор тщательно убирают, запасы дров, соли и спичек
неукоснительно пополняют. Для уставшего путника,
особенно для заблудившегося или больного, зимой — это
жизнь. Трое нар, две табуретки. Стол. Вот и вся
обстановка. Как предметы комфорта — керосиновая лампа и
плита. Из угла в угол протянут шнур. На него можно
повесить одежду для просушки.
После утомительной дороги да еще на лоне природы
уха из форели — блюдо восхитительное. Спать ложимся
сразу после ужина. Жесткие нары — не помеха. Кажется,
только-только легли, а уж за окном начинает сереть, пора
и вставать. Форель — рыба капризная, лучшее время
клева — раннее утро и вечер.
В узких распадках, долинах рассвет всегда наступает
стремительно. Время дорого, и надо спешить.
Отправляемся к самым истокам реки, впрочем, это недалеко,
километра два от избушки, но путь туда труден. Идем
берегом реки, так как двигаться зарослями по обильной росе
не очень приятно. Но и берегом идти немногим лучше,
никаких тропок нет, сплошное хаотическое нагромождение
камней. Приходится все время быть начеку, особенно
когда идешь по осыпям. Распадок, постепенно расширяясь,
72

образует амфитеатр. Река становится все мельче, но
скорость течения возрастает. Наконец мы у цели. Истоки
левого рукава реки Муладзы красивы, но несколько
угрюмы. Откуда-то с высоты сопок водопады спускаются в
чашу амфитеатра. Здесь, конечно, рыболову делать
нечего. Но таинство рождения реки неудержимо влечет к
себе. Мы стоим как завороженные. Чувствуем себя
маленькими и беспомощными перед таким величием природы.
Но время!
Мы спускаемся вниз по реке. Первый же заброс
приносит успех — серебристая красавица танцует на берегу.
Форель — мастерица прятаться, однако мы знаем, где ее
искать: в тиховодье за валуном, за поваленным в реку
деревом, под нависшими ветвями кустов, при впадении
ручейка, у завалов. Клев замечательный. Тем не менее
приходится маскироваться то за стволом дерева, а то
скорчившись за валуном. Ручьевая форель Дальнего
Востока, иначе пеструшка, очень красивая рыбка. Помимо
черных, серых, красных крапинок на спине у многих
экземпляров брюшко окрашено в сочный и яркий
красный цвет. Поклевка форели резкая. С червем она
расправляется молниеносно. Зевать с подсечкой нельзя.
Сопротивляется эта рыба яростно, зачастую выпрыгивает из
воды и, если дать слабину, мгновенно сходит с крючка.
Много различной рыбы мне приходилось ловить, но нет
интересней и достойней противника, чем форель.
По мере продвижения вниз по реке наши сумки
постепенно наполняются. Однако на одном месте поймать
больше одной-двух рыбок не удается, приходится все
время двигаться. Только такой метод оправдывает себя.
Наши скромные запасы червей подходят к концу.
Солнце уже щедро заливает все вокруг. Трава сухая, и,
значит, можно наловить кузнечиков. С горем пополам
изловив десятка два, продолжаем рыбалку. Перемена
меню форели не по душе. Очевидно, ее не удивишь этим
«деликатесом», тем не менее мы все-таки ухитряемся
поймать еще десятка полтора рыбок.
Время — двенадцать часов дня, пора уезжать. Всему
хорошему, как это ни печально, приходит конец.
Возвращаемся в избушку, делаем приборку, заготавливаем
дрова, укладываем рюкзаки — ив путь, домой!
Нет, пожалуй, в Советском Союзе другого места, где
бы так богато и разнообразно была представлена флора
и фауна, как в Приморье. Природа здесь сохранила та-
73

кие уникальные свои творения, как жень-шень и
пятнистый олень. Рядом растут пробковое дерево и березка,
кедр и актинидия, виноград и ива. Тот, кто по-настоящему
любит природу, кто одержим страстью видеть новое,
ощутить неизведанное, кто «бродяга» в душе, тому
обязательно надо побывать на Дальнем Востоке.
г. Ленинград
Н. Ширяев
ОНДОЗЕРО
Готовясь посетить несравненные эти края, мы
сначала подробно ознакомились с Карелией по карте.
Понравилось большое Ондозеро, в которое впадает
река Онда вблизи деревни Ондозеро. От ближайшей
железнодорожной станции Сегежа до озера километров
сорок.
30 мая вдвоем с товарищем выехали поездом
«Арктика» из Москвы. Вечером следующего дня, прибыв на
станцию Сегежа, спросили, как добраться до деревни
Ондозеро. Оказалось, что до нее километров сто
шестьдесят. Надо сначала доехать поездом до станции Кочко-
ма, а затем автобусом до деревни.
Мы решили добираться кратчайшим путем. Сегежа —
райцентр. Нашли такси и попросили довезти нас до
озера. Однако выяснилось, что можно доехать лишь до
Валдозера, которое находится на полпути к Ондозеру.
Белой ночью прибыли в поселок Валдозеро. Нашли
ночлег, поужинали, выспались. Утром позавтракали в
столовой лесозаготовителей, сели вместе с рабочими в
грузовик и поехали дальше.
Километров через десять автомобильная дорога
кончилась. Рабочие ушли в лес, а мы с рюкзаками,
удочками, палаткой и другим скарбом пошли по дороге,
проложенной гусеничным трактором. Для проезда сделаны
гати. Остальная дорога грунтовая, размокшая.
Сначала шли в ботинках, потом пришлось надеть
резиновые сапоги. День выдался солнечный, было очень
жарко. На деревьях полопались почки. Вокруг тайга.
Дико и немного страшно. Ружья нет. Рабочие
предупреждали, что можно встретиться с медведем.
74

Пройдя километров десять, мы увидали справа воду.
Это было какое-то озерко. Прошли еще километра два и
вышли к большой воде — к Ондозеру. Здесь река Онда
вытекает из него, а там, куда мы следуем, она впадает.
Впереди сорокакилометровый путь по озеру. Мы
обрадовались возможности увидеть все озеро от начала до конца.
Место оказалось обжитое: на берегу идут
лесозаготовки, есть столовая для рабочих. Мы пообедали и стали
хлопотать о дальнейшем пути. По озеру ходят катера, но
сегодня их не будет. Прибудут через несколько дней —
привезут плоты (кошели), тогда обратным рейсом
заберут нас. Ждать нам не хотелось. Здесь же недалеко у
берега мы увидели большую лодку. Два карела собирались
отчаливать, но у мотора «Москва» помпа отказала.
Напрасно мы пытались ее починить. Пришлось вчетвером
идти на веслах.
К вечеру добрались до Перепуска.
Перепуск — это место на Ондозере, где оно
разделяется островом на две протоки. Кошель по протоке не
проходит— узко. Приходится разбирать его и перепускать
лес через узкое место, потом снова собирать кошель и
плыть дальше.
На берегу стоит рубленый домик-приют для
рыболовов и охотников. Внутри железная печь, кровать, стол.
Нашлись и хозяева. Старик Нестор Васильевич с женой
приехали издалека на подводе, чтобы наловить на зиму
рыбы для семьи. Нас, четверых гостей, радушно
принимали, угощали ухой, икрой, лещом, сигом, щукой.
Наступила белая ночь. Захотелось перед сном хоть
чуть-чуть порыбачить. Сели в лодку и выехали на
середину протоки. Блеснили спиннингами минут пять и поймали
щуку.
Утром Нестор Васильевич принес глухаря и
предложил нам его сварить или зажарить. Мы отказались от
такого щедрого подарка, лишь взяли на память хвост и
крылья.
В полдень отправились дальше. К вечеру прибыли в
Каргубу. Развели у воды костер, поужинали и пошли в
поселок. Переночевали в общежитии лесозаготовителей,
а утром сели на катер, уходящий в деревню Ондозеро.
С катера мы видели острова, заросшие лесом, вдали кое-
где блестели берега от еще не успевших растаять льдин.
Километров через пятнадцать показалась деревня. Нашли
дом рыбака Макарова, где и поселились.
75

В наших рассказах о поездке в Карелию некоторые
знакомые надеялись услышать, по скольку мешков или
пудов рыбы мы наловили. Но нам было достаточно
полкилограмма рыбы на уху. Причем рыбы мелкой —
плотвы, окуня: она слаще. На обилие рыбы в Карелии мы
только смотрели, любовались красотами природы, ее
чистотой, целомудренностью и тишиной. Если мы ловили
иногда лишнее, то отдавали лесозаготовителям.
В деревне рыбачили с моста. У нас были поплавочные
удочки и спиннинги. Спиннингом ловили щуку и окуня,
удочкой — плотву, язя и окуня. Насадка — червь, но его
в Карелии трудно найти. На хлеб, кашу, муку, личинку
короеда нам не удавалось ничего поймать.
Стояли белые ночи. Времени свободного у нас было
много. Хозяин наш Никифор Васильевич — рыбак,
снабжающий ОРС рыбой. На озере у него расставлены сети.
Улов (лещи, щуки, налимы, язи, окуни, плотва) привозит
на моторной лодке и загружает в ледник примерно по
полтонны ежедневно. В этом трудном деле ему
помогают сыновья. Из ОРСа каждый день приходит грузовик и
забирает корзины с рыбой.
Несколько раз рыбак брал нас с собой на лов.
Впечатление незабываемое: золотистый лещ весом 4—5
килограммов вырывался из рук старика и медленно исчезал
в глубине. Старик сердился.
После таких походов на завтрак был лещ, сваренный
в молоке. Лакомство необыкновенное.
Леща, засоленного кусками в бочке, карелы
называют салом. И действительно, очень похожи на сало
розовые, полупрозрачные жирные куски. У лещей толстые
спинки золотистого цвета. Под Москвой и на Днепре мы
таких не видели. Наши плоские, белые и тощие.
Однажды Никифор Васильевич решил показать нам
тоню, для чего нас и сыновей своих повез на озеро. Но
увы! Старый мастер-рыбак не смог ничем нас удивить:
невод пришел совсем пустой. Наверно, рыба была у
берегов.
Макаров говорил, что иногда в летнюю жару рыба
уходит куда-то, и сети стоят пустые. Тогда рыбаки
смотрят, где на озере рябит вода от косяков окуней.
Заезжают в косяк и блеснят. За день рыбак налавливает на
блесну до 250 килограммов окуня.
Светлой ночью по озеру плавают дикие утки. На голых
деревьях темными шапками сидят спящие тетерева. Днем
76

на берегу бегают кулики. Охотников не видно. Если есть
у карелов интерес к дичи, то только к глухарям.
Туристам надо знать, что в Карелии много гадюк.
Необходима осторожность. Особенно если приходится
жить в палатке. Лодку лучше привезти с собой.
Продукты московские нам не понадобились: все
можно купить на месте.
Люди в Карелии радушные, гостеприимные,
чистосердечные, очень скромные и милые. Кто бывал в Карелии,
тот никогда не забудет встреч и бесконечных бесед с ними.
Обратно от деревни Ондозеро доехали автобусом до
Кочкомы. Это километров сто. По дороге видели много
озер и деревень. В любом месте можно остановиться и
наслаждаться природой.
В Кочкоме взяли билет на поезд Мурманск—Москва и
через сутки были дома.
В. Тишков
ЗА НАВАГОЙ
В комнате полумрак. Выскочив из теплой
постели, я подбежал к окну глянуть, что делается на улице,
но мороз предусмотрительно прикрыл окна узорчатым
занавесом — дескать, не поленись, высунь нос за дверь.
Ничего не поделаешь — придется. Оделся, вышел на
крыльцо. Мороз. На термометре —22,3° С. Но зато не
было ветра, а это уже кое-что... Ведь на рыбалке донимает
больше ветер, чем мороз.
Над пологими холмами все больше разгоралась алая
полоса зари. Время отправляться. На этот раз решила
пойти со мной и жена. Она вообще частенько
сопровождает меня на охоту или рыбалку. Лена собиралась на
рыбалку чисто по-женски: не забыла даже мазнуть по
губам помадой. Оделись мы, естественно, по возможности
теплей.
По берегу моря мы шли к устью неторопливой тундра-
вой речки Музьмы. Мороз украсил наши воротники
изморозью, приделал длинные пушистые ресницы. На реке
человек 6—7 уже маячили в разных местах. Мужчина,
сидящий у пробитой лунки и меланхолически дергающий
удильник, увидев нас, немного ожил:
— Ну, женщина пришла на рыбалку — рыбы не жди!
77

Впрочем, и до нашего прихода рыбы у него не было:
возле лунки ни одного хвостика.
Мы прошли на мое любимое место. Старая лунка еще*
не успела промерзнуть, понадобилось только пробить
верхнюю корку льда и очистить сюзьгой. (Сюзьга — это
приспособление вроде ракетки. Плетут ее из проволоки
и пользуются для очистки лунки от шуги и льда.)
Пока я очищал лунку, Лена достала удочки и
насадила на крючки кусочки корюшки — это лучшая наживка
для наваги. Рядом с первой лункой я принялся
долбить вторую. Лена на меня зашумела:
— Что ты делаешь? Ты же всю рыбу распугаешь!
Пока я долбил лунку, Лена вытащила несколько
трепещущих рыбок. На морозе они двигались все
медленней, белели плавники, хвост, тело покрывалось белым
налетом.
Но вот и у меня лунка готова. И пошло...
То и дело на наших удочках начинала дергаться
леска, и вслед за этим из воды с плеском выскакивала и
плюхалась на лед рыба. Наряду с навагой клевала и
корюшка. Она с рождения каннибал—не брезгует мясом
собственной товарки. Отрежь ей хвост, она, наверное, и
на него клюнет.
Удочки у нас комбинированные: медная тяжелая
блесна, а над ней и под ней на поводках два-три крючка с
наживкой. Местные жители, правда, предпочитают ловить
на блесну особой конструкции: в верхней части
подвязывают красный лоскуток, в нижней — прикрепляют
двойной крючок. Блесна, повинуясь удилышку, ходит вверх-
вниз. Навага, привлеченная блеском отполированного
металла, хватает красную тряпочку и оказывается
подцепленной крючком. Раньше, говорят, на такую «махал-
ку» хорошо брала рыба, но теперь что-то изменилось в ее
повадках.
От лунки к лунке ходили незадачливые рыболовы и
жаловались на плохой клев. Подошел и к нам один такой
неудачник:
— Клюет?
— Да понемногу.
Возле нас уже лежало десятка по два рыбок. Я
поинтересовался:
— Ну, а у вас как?
— Да плохо: на троих поймали семь штук, а пришли
раньше вас.
78

Я дал ему корюшки на наживку, и воодушевленный
гость ринулся к своей лунке.
Мимо промчался с удочкой знакомый монтер:
— Ого! Вы сегодня рекорд поставите!
Его слова оказались пророческими. Подошел еще один
любопытный. Это дед Мокеев. На рыбалку он приезжает
на трех собаках, каждый день и без опозданий, как на
работу. Но далеко не всегда ему сопутствует удача.
Приедет, продолбит в одном месте лунку — плохо клюет,
долбит в другом, в третьем... Подолбит-подолбит, потом
сядет на нарточку и едет в Рыбновск, греться. Сегодня
ему явно не везло. Он уже продолбил четыре лунки, но
нигде не задержался. Некоторое время он постоял возле
нас с задумчивым видом, созерцая, как мы поочередно
снимали рыбу с крючков, затем выдавил:
— У вас хоть клюет, а у других и вовсе пусто. Что-то
нет сегодня рыбы. И кто это выдумал с вулькой ловить?
Вот ране ловили только на махалку, а теперича вовсе
избаловали рыбу.
— А вы много поймали? — спросила Лена.
— Да с десяток поймал. Нету рыбы. Вот позавчера
дак восемьдесят пять штук взял!
Дед преувеличил совсем немножко: позавчера я
рыбачил рядом с ним и видел, что он увез домой штук
пятнадцать всего. Подвела деда память: или забыл, сколько
поймал, или забыл, что я видел его улов. Потоптавшись
еще немного возле нас, Мокеев поправил подвязанный
под шапкой старухин платок и направился к своей
упряжке. Вскоре донеслась его брань: вожак не очень-то
хотел бежать в алыке (шлейке). К тому же хитрый пес
знал, что старику не догнать его, чтобы огреть остолом.
Мороз донимал. Особенно доставалось рукам — ведь
надо снимать рыбу с крючков, надевать наживку. Когда
руки совсем перестали слушаться, мы кончили ловлю.
Стали считать добычу. Насчитали девяносто семь штук,
из них третья часть — корюшка. Кто не ел жареной
корюшки, тот не имеет представления о вкусной рыбе.
Мясо у ее нежнейшее и очень жирное.
Только мы отошли, как к нашим лункам наперегонки
бросились два рыболова. По-видимому., ,они считали, что
часть удачи осталась в лунках. Ну что ж, ловите на
здоровье! С нас на сегодня хватит.
пос. Рыбновск, Сахалинская обл.

Подводная охота

К. Беловинцев
ДВА ДНЯ НА ПЛЕЩЕЕВОМ ОЗЕРЕ
Я искренне завидую тем
рыболовам-однолюбам, которые, выбрав однажды водоем, а зачастую даже
определенное место на нем, с примерным постоянством
ищут контактов с его подводными обитателями. Им
легко. Подводным охотникам гораздо труднее. Мы каждый
раз пытаемся открыть свое Эльдорадо на новом, еще не
изведанном месте. И хотя уловы удильщиков зачастую
превосходят наши, по сумме впечатлений мы ходим в
лидерах. Впрочем, все зависит от темперамента.
Приглашение поехать на Плещеево озеро я принял с
удовольствием. Красоты знаменитого озера известны.
(Можно, пожалуй, только вскользь заметить, что в июле
здесь в достаточном количестве комаров и не менее
агрессивных слепней.)
Для стоянки мы выбрали юго-западный берег озера,
там, где сосновый бор подходит почти вплотную к воде.
Пока мои спутники занимались оборудованием
лагеря и поисками лодки, я отправился на подводную
рекогносцировку.
Рельеф дна довольно любопытен. Миновав широкую
прибрежную полосу густых тростниковых зарослей,
попадаете на участок с чистым песчаным дном, где глубина
не превышает полуметра. По такому песчаному
мелководью, местами поросшему тростниковыми островами,
ни плыть, ни идти неудобно. Рыба под стать глубине —
тоже мелкая. Наибольшее оживление наблюдается у
тростниковых островков, где молодые плотвички,
густеры, окуни и ерши устраиваются как в детских яслях,
Для рыболовов эти острова — идеальные естественные
садки с гарантированным живцом. Затем дно
неожиданно понижается уступом на 2—3 метра, а песок
покрывается тонким слоем темно-серого ила. Самый населенный
участок начинается как раз на этом уступе и
простирается до глубины 5—6 метров. Здесь в водорослях рыба
81

находит и пищу и укрытие. В то же время их заросли не
настолько густы, чтобы мешать наблюдению за рыбой.
На больших глубинах зона водорослей кончается,
придонный слой ила становится заметно толще. Дно
выглядит однообразной серо-коричневой пустыней.
Проплывая над плантациями водорослей, я был
поражен обилием плотвы. Не крупная, примерно
стограммовая, плотва большими рассредоточенными стаями
кормилась возле самого дна. Прозрачность воды позволяла
вести наблюдения прямо с поверхности, не ныряя и,
следовательно, не настораживая рыбу. В течение получаса
я имел удовольствие познакомиться с тремя большими
стаями. В каждой из них были сотни рыбок, примерно
одинакового размера. На одной из живописных песчаных
полянок, что разбросаны среди зарослей водорослей, я
заметил пятнистую тряпку. Сперва я не обратил на нее
внимания. Однако что-то заставило меня вернуться
назад и обследовать то место более тщательно.
Осторожно нырнув, я установил, что за тряпку принял
превосходного налима с яркой щегольской расцветкой. Вблизи
него из дна пробивались два небольших ключа с
очень холодной и чистой водой. Рыба блаженно спала.
Позже я встретил еще двух более мелких налимов, не
менее удобно устроившихся возле ключей.
Обсудив мои «разведывательные» данные, мы
приняли решение «атаковать» плотву. Остановили лодку и
бросили якорь буквально в центре большой стаи.
Настроение у всех выло приподнятое, почти праздничное. Однако
вскоре приподнятость сменилась унынием. Плотва ни на
что не брала. Ни каша, ни мотыль, ни хлеб, ни даже
опарыш не пробудили ее аппетита. Мы все поочередно
перегибались через борт лодки и убеждались, что рыба
стояла под лодкой. Пробовали опускать наживку прямо
к носу рыбы, но все напрасно.
Проплывавшие мимо местные рыболовы сообщили,
что окунь на глубине сегодня тоже не брал. За весь
вечер нам едва удалось выловить около десятка плотвиц,
причем все поклевки были либо на мух, либо на
слепней, которых мы ловили на спине друг у друга.
Огорченные вернулись на берег. Занялись
приготовлением ужина, увы, без ухи. Один из моих спутников,
когда рубил дрова для костра, нашел двух короедов. Он
тотчас же уселся в лодку и буквально через пятнадцать
минут привез семь плотвиц.
82

Весь остаток вечера при свете фонарей мы потрошили
старые пни. Утром плотва вознаградила нас за наши
старания. Рыба безотказно клевала на мормышку с
короедом.
В разгар ловли мой крючок крепко зацепился за
траву. Пришлось надевать маску и нырять. Освободив
крючок, я с удивлением обнаружил себя в середине стаи
каких-то странных рыб. Большеглазые и продолговатые,
под водой серо-стального цвета, сантиметров пятнадцать
длиной, они не были похожи ни на один из известных мне
видов пресноводных рыб
Привлеченные, по-видимому, облаком ила, которое
я поднял ластами, рыбки шустро сновали во всех
направлениях, не проявляя излишней робости. Чтобы подольше
удержать стаю возле лодки, я еще больше взмутил воду.
На короеда эти рыбы не реагировали, на опарыша тоже.
Зато как только на крючок насадил мотыля и пустил его
на дно, последовала резкая поклевка, и я вытащил ерша.
Да, это был отборный переяславский ерш.
В течение получаса клев был отменный, потом стая
ушла.
Отдохнув после утренней ловли, я снова отправился
в подводную разведку. На этот раз меня интересовали
глубокие места. Однако многократные нырки на глубину
6—9 метров не дали ничего.
Интересная встреча, как это часто бывает, случилась
именно в тот момент, когда я уже направился к берегу.
На дне лежала большая темная елка. Не понятно, как
она туда попала, но это обстоятельство, по-видимому, ни
капли не смущало стаю мирных язей, укрывшихся в ее
ветвях. Полуторакилограммовые крепыши приняли мое
появление с чувством собственного достоинства.
Серебристо-желтые рыбы, сверкающие в темных ветвях ели,
невольно наводили на мысль о фантастическом
новогоднем празднике в царстве Нептуна.
Старательно запеленговав по береговым ориентирам
стоянку язей, я отправился дальше. Проплывая над
самым дном, обнаружил в иле якорь от вельбота. Попытки
отбуксировать его к берегу оказались тщетными. Я еще
и еще раз убеждался в том, что для такой работы у меня
просто не хватает сил, в этом же самом имела
возможность убедиться стая крупных окуней, с любопытством
наблюдавших за мной.
Через час мы подошли к этому месту на лодке. Ель с
83

язями найти не удалось, зато три отменных окуня
очутились в садке.
Забавно наблюдать реакцию окуневой стаи на игру
блесны. Окуни в несколько этажей окружают блесну.
В момент подъема ее они чуть-чуть отступают, при
свободном падении блесны наиболее агрессивные из окуней
делают попытку атаковать ее. Наибольшее возбуждение
у окуней наблюдается, когда падающая блесна начинает
уходить в сторону. Каждого попавшегося на крючок
«товарища» провожает вся стая.
До наступления темноты нам еще дважды удалось
обнаружить крупных ершей и окуней и поработать
спиннингами.
Удачное совмещение традиционных приемов ловли с
подводными наблюдениями позволило нам на этот раз
не только привезти домой хороший улов, но и
значительно обогатить запас сведений о поведении и привычках
рыбы.
Н. Петров
В ГЛУХОМ УГОЛКЕ
Две недели отпуска позади, а мои рыболовные
и подводные дела пока очень и очень плохи. Начало
августа на Черноморском побережье Кавказа далеко не
лучшее время для подводной охоты. В течение всего дня
кроме зеленух и крабов в море ничего не встретишь.
Лишь в сумерках к прибрежным отмелям, на каменные
россыпи, выходят одинокие кефали. Они пощипывают
мелкие водоросли и держатся очень настороженно.
Подойти к ним поближе никак не удается.
За две недели я добыл лишь три небольшие кефали.
Наверное, отпуск так и прошел бы без подводной охоты,
если бы не счастливая случайность.
Хозяйка, у которой я снимал комнату, радостно
сообщила мне, что завтра на два-три дня приедет из
лесхоза ее муж Леонид Савостьянович.
Леонид Савостьянович, или просто Савостьяныч, как
звали его все знакомые, оказался на редкость
симпатичным дядькой лет сорока пяти. Вечером за столом
мы разговорились. Он рассказал, что их лесхоз
занимается заготовкой ценных пород древесины, которая
84

идет на изготовление музыкальных инструментов и
различных художественных поделок. Много интересного
узнал я от него. Но самым интересным для меня было то,
что лагерь лесорубов стоит на слиянии двух горных
речек километрах в сорока от побережья.
— Поедем к нам в Наужи, отдохнешь как следует!—
предложил Савостьяныч. — У нас и рыбу половить
можно и на дичь поохотиться.
— А какая там рыбалка? Что за рыба водится в
речках? — спросил я, в свою очередь.
— Да рыба всякая есть: усач, форель, красноглазка
и чернопуз,— отвечал Савостьяныч, делая ударение на
«о» в слове чернопуз, отчего это слово приобретало
какую-то необычную окраску. — Наш моторист по вечерам
ходит на речку и без форели не возвращается. Иногда
и медвежатнику едим. Ну как, поедем?
Я ни минуты не колеблясь согласился.
Через день на стареньком «газике» мы катились по
бесконечному серпантину от Лазаревской к поселку Аше.
Переехав мост через речку Аше, свернули вправо на
проселочную дорогу. Километра через три дорога
кончилась.
— Дальше поедем речной долиной, — пояснил
Савостьяныч,— двадцать три раза придется переезжать
реку вброд, дорога трудная.
Дорога была тяжелой не только для машины, но и
для пассажиров. Несколько раз нам пришлось
выталкивать машину из реки. Езда по каменистым россыпям
вытряхивала из всех душу. Мертвой хваткой цеплялись
мы за борта машины, но это мало помогало. Только один
раз дорога смилостивилась над нами. Недалеко от Чер-
товмостовской речки дорогу на протяжении трех
километров, почти до аула, словно выложили брусчаткой.
Машина шла как по асфальту.
— Кто сделал эту дорогу? — задал я вопрос.
— Не знаю, — ответил Савостьяныч,—и никто из
местных не знает и не помнит, когда появилась она.
Миновав черкесский аул, машина вновь покатилась
по камням. Савостьяныч объяснил мне происхождение
названия Чертовмостовской речки. Выше, в горах, через
нее на огромной высоте перекинут висячий Чертов мост,
отсюда и название речки.
И еще рассказал Савостьяныч, что на этой речке есть
одно странное место. Повыше аула, в горах, Чертовмос-
85

товская течет меж двух отвесных скал. В начале лета,
при самом низком уровне воды, на одной из скал на две-
три недели обнажается небольшое отверстие. Из него
льется вода, а вместе с ней из отверстия
выбрасывается рыба, всегда полуоглушенная, а иногда слегка
поврежденная ударами о камни. Местные жители
подвязывают под струю корзину или сетку, и они довольно
быстро наполняются рыбой. И вот что еще любопытно —
иногда в корзине оказывается чешуя такого большого
размера, обладатель которой явно не может пройти
сквозь отверстие в скале. Предпринимались
неоднократные попытки найти место, откуда приходит эта вода в
Чертовмостовскую речку. Но безрезультатно. Эта
загадка природы еще ждет своего решения.
Наконец-то последние броды, последний километр
гальки, и мы в Наужах. Это крохотный, в три дома,
поселок лесорубов. Назван он так потому, что стоит на
слиянии двух рек—Большая Наужи и Малая Наужи. С
северной стороны поселок закрыт отвесными скалами, а
его восточной и западной границами служат речки.
Вырываясь из верхних ущелий, они, соединившись, мощным
потоком устремляются в нижний каньон. От места
слияния и до самого моря этот бурный поток называется
рекой Аше.
Мы приехали в лагерь уже на исходе дня. Косые лучи
солнца, пробиваясь между зубчатыми вершинами,
придавали этому красивому уголку нереальный, почти
сказочный вид. Трудно было поверить, что это не гигантская
театральная декорация, а реально существующий мир.
Ощущение нереальности и сказочности не покидало
меня все это время.
Вечером, с восходом луны, ощущение сказочности
еще усилилось. Выползая из верхних ущелий, клубился
легкий, словно призрачный, туман. Непрерывно меняя
форму, он скользил над поверхностью воды, не наплывая
на берега. Лагерь казался отрезанным от мира зыбкой
пеленой, и лишь на небе по-прежнему невозмутимо
перемигивались звезды.
Но пора спать. Нехотя я вошел в дом. Уснуть долго
не мог, мешал неумолчный рокот речных потоков. Со
временем я к нему привык, как в колыбельной песне.
Первые маршруты по речкам я проделал налегке,
брал с собой только удочку. Поднимался для разведки
вверх по Большой и Малой Наужам и спускался вниз
86

по Аше. Передвигаться по берегам горных речек — дело
непростое. Пешеходная тропа лишь изредка выходит к
реке. Если же идти руслом реки, то надо уметь лазить
по скалам, переходить вброд бурные потоки и не
бояться колючих зарослей.
Во всех трех речках рыба ловилась неплохо.
Попадались усачи, голавли (чернопузы, по-местному) и мелкая
плотва. Иногда червя хватала ручьевая
форель-пеструшка. Вода всюду кристально чистая, любой омут
просматривался до дна. Правда, увидеть что-либо сверху было
невозможно. Даже на плесах постоянное движение воды
создавало рябь и блики.
Удобных подходов к воде немного, и я их тщательно
отмечал в памяти.
Однажды, обходя опасное место, я потерял
направление и удалился от реки. Плутая в колючем кустарнике,
напал на каменистую тропу, поросшую жухлой травой.
Эта тропа привела меня в заброшенный аул, рассказы о
котором я слышал в лагере. От домов кое-где остались
лишь стены. Все кругом заросло буйными травами.
Воздух недвижим, густ и тягуч. Он вобрал в себя запахи
всех цветов и растений и от этого казался еще более
вязким. Ни единого живого существа вокруг, ни единого
шороха, лишь звенящая тишина пронизывала все
насквозь. Невольно захотелось отдохнуть в этом царстве
дремы. Присел в тени и закурил сигарету. Сделал
несколько вялых затяжек и почувствовал неодолимое
желание заснуть. Глаза слипались, блаженная истома
наполняла тело. Не заметил, как заснул и уронил горящую
сигарету на ногу. Вскочил от дикой боли и с воплем
бросился к реке, чтобы опустить ногу в ее прохладные струи.
Позже, в лагере, мне сказали, что сон в этом ауле
равносилен самоубийству. Якобы человек, одурманенный
запахом трав и цветов, может вообще не проснуться.
Наконец настал день, когда я, нагрузившись
снаряжением, отправился на подводную охоту в заранее
отмеченном месте на реке Аше. Обычно перед
погружением в незнакомом водоеме волнуешься, как перед
первым свиданием. Что-то ждет тебя здесь?
Вошел в воду в самом начале омута, лег и, едва
шевеля ластами, дал потоку потихоньку нести меня вниз.
Видимость отличная, словно между мной и дном не бы-
87

ло воды. Я внимательно разглядывал каждый камень,
каждую ветку. Вот стайка некрупных усачей отошла к
левому берегу. Маловаты они для подводного охотника.
Удочкой я таких ловил много, стрелять же в рыбку весом
200 граммов не хотелось. На отмелях паслись несколько
стаек мелких плотвиц, приличный голавлик плыл вниз
по течению. Негусто. Я повторил проплыв ближе к
левому берегу. В подзорах скал стояли усачи, но тоже
мелкие, тоже Fie объект для охоты. Еще сделал проплыв,
и снова безрезультатно.
Замерз, вода была очень холодная. Вышел на берег,
собрал вещи и отправился дальше. Пока добрался до
следующего заветного местечка, неглубокого, но быстрого
рукава, пробившего в скале проход около трех метров
шириной, августовское горячее солнышко так припекло,
что я с удовольствием думал о погружении.
Поток постоянно подмывал правый скалистый берег,
и в его подмоинах могла быть рыба. Так как поток
мелкий^ я, лежа на животе, соскользнул в воду. Течение
подхватило меня и мягко понесло вниз. Из-за большой
скорости и близости скал я ничего не смог различить в их
подмоинах. Не заметил, как оказался в тихом омутке.
Вышел на берег, поднялся вверх и повторил заплыв.
Теперь я держался подальше от скал, ближе к отмели, где
течение потише. Миновал одну подмоину, другую,
третью, в четвертой увидел крупную рыбу.
Выстрелить не успел: меня снесло в омут. Снова по берегу вверх
и снова в воду. Плыл с ружьем наготове и, поровнявшись
с четвертой подмоиной, выстрелил. На гарпуне
великолепный усач длиной 60 сантиметров. Савостьяныч
сказал, что таких великанов он здесь ни разу и не видел.
Я побывал с подводным ружьем и на Большой и на
Малой Наужах. И на этих речках охота неизменно
бывала успешной.
Однажды в верховье Малой Наужи я очень долго
пробыл в воде, замерз и решил идти домой. На обратном
пути увидел очень подходящее место для стоянки
крупной рыбы. В этом месте сильно суженная река с большой
скоростью несла свои воды на скалу, почти
перегородившую путь потоку. Ударяясь об нее, поток резко менял
направление и, обогнув выступ, растекался спокойным
плесом. Я надел маску и, лежа на берегу, заглянул в
воду. Что было за скалой, мне не удалось увидеть. Но
возле нее мелкой рыбы было много.
88

Не раздумывая, спустился в воду в нижней части
омута и поплыл в скале. Вдруг от нее отделилась большая
рыбина и направилась в бурный поток. Я нырнул вслед.
Впереди на расстоянии выстрела стоял великолепный
голавль. Но я ничего не мог сделать. Поток так сильно бил
в ружье, что невозможно было прицелиться. Что же
делать? Может быть, подождать. Ведь устанет же голавль
стоять против такого сильного течения! Минут через пять
я опять подплыл к скале. Голавль на месте. Но мне его
не взять. Я решил попробовать плыть сверху, чтобы
поток принес меня к нему. Даже если бы голавль пошел
вниз по течению, то на выходе из омута он должен был
повернуть обратно, потому что там слишком мелко.
Метрах в двадцати от скалы я вошел в воду и понесся
вниз. Поток молниеносно доставил меня в омут. Все
произошло настолько быстро, что я не успел ничего
предпринять. Восстановилась прежняя ситуация: голавль
впереди, а я сзади. Нет, мне нужно было встретиться с ним нос
к носу. Для этого я подплыл сверху к скале и, скользнув
под ее выступ, вынырнул в омуте и увидел спокойно
уходящего голавля. В конце омута он развернулся и быстро
поплыл против течения, норовя обойти меня стороной.
Я следил за ним краешком глаза, не делая ни одного
резкого движения. Голавль шел справа от меня, а я
медленно поворачивал за ним ружье. Вывернув руку и держа
ружье вверх рукояткой, я нажал спусковой крючок,
когда голавль был на расстоянии выстрела. Красавец весил
около полутора килограммов.
Перед отъездом я хотел еще раз побывать в
заброшенном ауле. Целый день поисков не принес мне успеха.
Я не смог найти аул. Неужели, чтобы попасть в него,
нужно снова заблудиться в лесу? Дальше задерживаться в
Наужах я не мог и на следующий день покинул этот
очаровательный уголок и его гостеприимных хозяев.
Е. Моторов
НА КАСПИИ, ПОД БАКУ
Ранней весной прошлого года я оказался по
служебным делам в Баку. О подводной охоте на Каспии
слышал самые противоречивые суждения и, конечно,
ничему не верил, мечтая сам все познать.
89

Однако в феврале, когда я приехал, нечего было
думать о какой-либо охоте под водой — бешеные ветры и
ледяная вода гасили самые страстные порывы лезть в
море. В конце апреля погода начала устанавливаться.
Несколько раз я выезжал на побережье подышать
свежим воздухом и порасспросить местных жителей о рыбе
и каверзах моря. В одну из поездок я обнаружил в море
метрах в ста от берега целую эстакаду кресел, врытых в
дно моря. На одном из них сидел рыболов с удочкой.
Оказалось, что бакинские рыболовы мастерят из
водопроводных труб индивидуальные кресла-троны,
возвышающиеся на несколько метров над водой, с которых ловят
воблу, усача, а в сезон даже и сазана.
Весной на Апшероне постоянно дуют сильные ветры,
вода холодная, но уже в первой декаде мая море местами
нагревается до +18° С, и погружения вполне возможны.
Несколько лет назад мне пришлось побывать в Ма-
хач-Кале. Море там не понравилось мне из-за обилия
болотной ряски у берегов и мутнейшей воды. Поэтому,
приехав в Баку, я не ожидал увидеть здесь кристально
чистую воду, но все же надеялся отыскать на Апшероне
места с прозрачной водой, приемлемой для охоты.
Сообщение Баку с побережьем отличное — четко
налаженное автобусное движение и кольцевая электричка.
У Сабунчинского вокзала — начало почти всех моих
маршрутов. Сев в первый отходивший в сторону моря
автобус, я минут через пятьдесят вышел в Бузовнах и с
волнением посмотрел на море, до которого было
километра два сплошного песка. Упругий, влажный ветер бил в
лицо.
Каждое море имеет свой запах, и меня сразу поразил
резкий запах нашатырного спирта с легкой примесью
запаха нефти. Я шагал по сыпучему песку к видневшимся
слева скалам, на которых рыбачили мальчишки. Осмотр
их добычи показал, что на бычков я могу рассчитывать
всегда — они не подведут. И правда, нырнув у
ближайшей скалы, я увидел сразу шесть бычков, один из
которых был явным брюнетом. Вскоре три брата-блондина и
родственник — брюнет оказались на кукане. Итак, боевое
крещение в Каспии состоялось. Рыба хоть и мелкая, но
есть! Глубина у скал не свыше 1,5—2 метров.
Растительности на дне мало. Мне хотелось отплыть в море на
десяток-другой метров, но, увы, холодная вода обжигала.
А тут — ничего, кроме бычков. Стало как-то тоскливо.
90

Может, вообще у берегов Апшерона обитают только
бычки двух мастей? Рыбу я отдал мальчишкам. Они пришли
в восторг, увидев черных бычков. Эти бычки на удочку
почему-то не идут.
Решив изучить побережье, я прошел около 3
километров вдоль берега. В отличие от крымских, здешние скалы
напоминают швейцарский сыр с оспинками размером от
теннисного мяча до суповой тарелки. В воде эти плиты
расколоты большими и глубокими трещинами. Что
касается видимости под водой, то она не превышает 2—3
метров.
Подойдя к пляжу в Загульбе, я увидел метрах в
пятидесяти от берега гряду подводных рифов, кое-где немного
выступавших из воды. Вот то, что надо! Гряда тянулась
параллельно берегу метров на шестьсот. Доплыву ли до
нее в такой ледяной воде? Судя по фигурам двух
рыболовов, удивших у рифа с лодок, — рыба там была!
Следующей поездки на море пришлось ждать дней
десять: то шторм, то дела заедали... Однако всему
приходит конец. С утра день был, правда, пасмурным, но
вскоре ярко засветило солнце, и час спустя я уже приехал в
Загульбу. Надев майку и свитер, полез в воду и вскоре
был у подводной гряды. Дно постепенно понижалось к
рифам, и там в огромном количестве лежали бычки. Было
даже как-то неудобно в них стрелять. Все-таки я не
выдержал и набил десяток-другой брюнетов, отливающих
синевой, как вороненая сталь. На дне я неожиданно
увидел рака, которого тут же заполонил. На рифе же было
столько раков, сколько муравьев в порядочном
муравейнике. Я собирал их, хватая сразу по 2—3, и засовывал в
чехол от ружья.
Через 15—20 минут я вылез на риф отдохнуть.
Согревшись, поплыл вдоль него, высматривая добычу. Кругом
бычки и раки, раки и бычки! А что, если нырнуть по
другую сторону рифа, обращенную к морю? Сказано —
сделано.
Вода там оказалась значительно холоднее. Все же я
заставил себя нырнуть до дна. Проплыв вдоль рифа 18—
20 метров, я заметил около скалы несколько вобл и
стайку кефали. Вот это другое дело! Однако мне было не до
рыбы — окоченел. Делать нечего, поплыл к берегу.
Утром следующего дня солнце слепило глаза и жгло
кожу, а с моря шел густой запах нашатырного спирта.
Наслушавшись местного рыболова: «Бершей там невпро-
91

ворот...», я отправился к скалам за пансионат «Гянд-
жлик». У берега на дне — песок из молотых ракушек и
никакой живности. Метров через двадцать, наконец, когда
дно начало заметно понижаться, я увидел отдельные ямы
и глыбы камней, покрытых густыми порослями цистози-
ры, возле которых виднелись бычки. Ничего интересного.
Подплыв ближе к скале, нырнул на дно. В нишах и
щелях увидел усы раков и бычков. Где же обещанные бер-
ши? Снова нырнул и обследовал щели и вдруг в одной из
них заметил темную полосатую рыбину, невозмутимо
глядящую в стекло моей маски. Выстрелил в упор. Попутно
заметил под соседним камнем еще одного монстра. Рыба
в воде мне показалась гигантской. На берегу я
рассмотрел ее хорошенько и с помощью мальчишек установил,
что рыба в тельняшке и есть тот самый берш, за которым
я сюда приехал. Еще два заплыва — еще два берша.
Неожиданно поднявшийся ветер нагнал крупную волну и
заставил меня прекратить охоту.
Следующие десять дней дул норд, исключающий
всякую охоту. Но все же наступил день, когда выглянуло
солнце. Сразу стало тепло, и я решил поехать на мыс
Кегна-Бильги, о котором в Баку ходят легенды.
Была первая декада мая. Если бы не ветерок с моря,
было бы просто жарко. Море еще не успокоилось, и
видимость под водой была плохая. На скалах сидели
несколько рыболовов. Я был не у дел, и мне оставалось только
смотреть, как они одну за другой таскали воблу.
Смотреть на чужие успехи стало невыносимо, и я решил
обойти весь мыс. «Место здесь рыбное, обязательно надо
сюда приехать еще раз»,— подумал я.
В конце мая установилась отличная погода — жаркая
и сухая. В Баку стало душно. Я решил съездить на Пир-
сагатские гряды, о которых слыхал, что там рай для
подводных охотников.
В субботу утром автобус мчал меня и моего нового
приятеля рыболова-удильщика на юг. Вечером катер
высадил нас на вторую Пирсагатскую гряду. В тот день там
проходили соревнования рыболовов. Они начались в
9 часов вечера и продолжались всю ночь до утра.
Острова были покрыты лесом удочек и освещались красным
пламенем повсюду горевших костров. Густые клубы
дыма поднимались к небу.
Сазаны ловились в бухтах с илистым дном. Вода в них
буквально бурлила от обилия рыбы. Однако охотиться
92

на рыбу с ружьем здесь нельзя из-за плохой видимости.
К моей радости, я встретил одного настоящего
подводного охотника, который указал мне места, где сазана
«навалом» и вода прозрачна: между третьей и четвертой
грядой и на острове Пеликаньем.
Утром меня перебросили катером на третью гряду.
При первом же погружении я увидел силуэты трех
сазанов. Они мне показались былинными богатырями в
медных кольчугах. Промедление стоило мне промаха, но
радость встречи была столь велика, что неудача не
огорчила меня. Наконец один сазан, уверенный в своей
неуязвимости, подставил бок и поплатился жизнью. Ту же участь
постигла и кефаль, которая решила совершить вокруг
меня круг почета. Я получил ни с чем не сравнимое
удовольствие от встреч с красавцами-богатырями. Может
быть, сказывалось недосыпание, но так или иначе
промахов было много, а рыб всего две. Важно было другое: я
воочию увидел, что может дать Каспий подводному
охотнику и на что можно надеяться при выезде на гряды Пир-
сагата. В следующий раз я отправился туда же вдвоем с
приятелем.
К сожалению, мы не догадались узнать сводку
погоды на ближайшие дни. Не прислушались мы и к
предупреждениям товарищей. Рано утром мы уже были на
острове Пеликаньем. Море спокойно. Ветра почти нет.
Вызывал подозрение один лишь накат, крупный и постоянный.
Мы пошли к восточной части острова, туда, где поменьше
волны. Но вскоре погода переменилась. Тихий южный
ветерок неожиданно сменился сильным северным, начало
штормить, в воде сплошная муть. К полудню ветер
усилился до семи баллов. Какая уж тут охота! Катер,
естественно, не смог в тот день подойти к острову. Сняли нас
только через три дня. Умереть от голода на острове
Пеликаньем невозможно. Там множество утиных и
голубиных яиц, а также огромное количество ужей. Змеиный
супчик и яичница — царская еда для Робинзонов! Плохо
было с водой и хлебом. Мы получили хороший урок от
Каспия и впредь решили внимательно слушать сводку
погоды перед каждым выездом на охоту. С морем не
шутят, особенно здесь, на Апшероне,— полуострове ветров.
93

Из рыболовной практики

А. Волков
НН + KB = ЗУ
Нередко даже среди самих рыболовов
слышишь разговоры о везении и невезении, о рыбацком
счастье. А в одном ли везении дело? Может быть, часто
причина неудачи в неумении подмечать на реке что-то
необычное, какие-то тонкости, короче говоря — в неумении
смотреть и видеть?
Иной удильщик добросовестно отшагает по берегу
десяток, а то и больше километров, устанет и еле тащит
ноги, но корзинка у него пуста. Взгляд его скользит по
поверхности воды, не задерживаясь ни на мусоре,
скопившемся у поворота, ни на двух сходящихся струях, между
которыми образовалось небольшое затишье, ни на
перекате, ниже которого чудится глубокая впадина.
Но ведь рыба-то — вот она! Гуляет чуть ли не на
виду. Надо только уметь ее обнаружить. Конечно,
известную роль играет и рыбацкое счастье. Так родилась
формула, приведенная в заголовке: немного
наблюдательности + капелька везения = залог успеха.
Два или три часа бродил я по берегу Обвы —
уральской реки, впадающей в Каму. Куда только не
забрасывал я приманку! И в темно-синие омуты под глинистыми
крутоярами, и в заводинки на поворотах реки, и в
быстрые струи перекатов. Все напрасно!
А ведь рыбы в реке хватало! Бултыхались голавли.
На тихих плесах гонялись за мальками проворные окуни.
От ударов щук и шересперов веером разбегались
уклейки. Получалось прямо по пословице: видит око, да зуб
неймет. При всем моем старании поклевок не было.
Червя на крючке сменял опарыш, кузнечика — шарик белого
хлеба — никакого результата! Мне порой чудилось, что
обвинские голавли подходили к насадке, принюхивались,
а потом, презрительно скривив губы, удалялись в
поисках чего-то более вкусного.
95

Не один километр прошагал я вверх по реке, и вот
впереди показалось странное сооружение из жердей и
кольев, похожее на недостроенные кладни. Однако в этом
месте Обва была совсем не подходящей для устройства
пешеходного мостика: более 100 метров ширины, да и
глубина соответственная.
Сооружение оказалось заколом (заездком),
предназначенным для ловли рыбы мордами и вентерями. Дело
рук браконьеров. Закол был давно заброшен. Перед ним
скопились груды мусора, кое-где прикрытые наносами из
песка и ила. Ниже, по всей тридцатиметровой длине
заездка, образовалось тиховодье, только в двух-трех
местах прорезанное быстрыми струями, нашедшими
бреши в переплетении тальниковых прутьев. В этих струях
и рядом с ними мне почудилось мелькание неясных теней.
Они то приближались к заездку, то откатывались вместе
со струей.
Все мои насадки и здесь оказались бесполезными.
Только на червя было две-три поклевки, а в моей
корзинке прибавилась пара пескарей. В чем же дело? Отложив
удочку, я стал внимательно присматриваться к
ближайшей струе. Вскоре увидел всплеск у самого заездка. Там,
где разбежались по воде круги от ударившей рыбы,
шевельнулось что-то зеленое. Меня осенило: нитчатка! Или,
как чаще говорят, зелень. Любимое лакомство плотвы!
Рискуя сорваться в воду, я пробрался по одной из
уцелевших жердей к тому месту и вытащил целую горсть
зелени. Насадить на крючок прядку не составило труда.
И вот заброс сделан.
Неужели и на этот раз впустую?
Но нет! Пущенный по струе легкий перяной поплавок
не пробежал и двух метров. Словно запнувшись, он
задержался, а потом стремительно юркнул в глубину.
С подсечкой я не запоздал. На траве у моих ног забилась
крупная сорога — так на Урале называют плотву. За
первой сорогой последовала вторая, третья...
При известной наблюдательности иногда неожиданно
можно обнаружить подходящую насадку.
Кузнечик, как известно, отличная насадка для ловли
рыбы нахлыстом. Удильщики редко прибегают к ней,
поскольку утонувший, «захлебнувшийся» кузнечик, по-
96

видимому, рыбу не привлекает. И все же не следует
пренебрегать кузнечиками.
...Зауральская речка Уй могла оправдать любые
ожидания. Язь и плотва, окунь и щука, пескарь и елец, линь
даже серебристый карась — словом, рыба на любой вкус.
Однажды, изнывая от жары, я скитался по берегам
Уя в районе Золотой сопки. В тщетных попытках
наловить рыбы хотя бы на плохонькую уху, я проверял все
наиболее привлекательные плесы, перекаты и затоны.
Чтобы добиться успеха, рыболов должен примечать
на реке все: всплески рыбы, необычную струю, пенистые
водовороты ниже переката, скопление опавших листьев
под нависшими над водой кустами и деревьями.
Изучал реку и я, хотя, если сказать правду, знал ее
чуть ли не назубок. Тихие плесы под скалистыми
обрывами, которые редко меня подводили, на сей раз казались
вымершими. Удивляться этому не приходилось: стояла
тридцатиградусная жара при полном безветрии, а вода,
в которую я нырял уже несколько раз, только что не
ошпаривала. После каменистых обрывов потянулись
песчаные откосы, местами густо поросшие совершенно
разомлевшим от зноя лозняком, издававшим
головокружительные запахи. Но и здесь, в тени кустов, рыбы не
обнаружил.
Вскоре пески кончились, потянулись гравийные
перекаты, один из которых служил бродом. Метрах в
пятидесяти ниже брода и метрах в двадцати от берега из воды
торчал громадный пень-выворотень с направленными в
небо толстыми корневищами. Сразу за выворотнем была
метровой ширины полоса сравнительно спокойной воды.
К своему крайнему удивлению, я заметил у пня всплески-
рыбы. Чувствовалось, что рыба не мелкая.
Не долго думая, насадил червя, забрел в воду и
забросил удочку. Я был уверен, что сейчас же последует
поклевка.
Увы! Мои ожидания не оправдались. Рыба не хотела
клевать, хотя и продолжала плескаться в нескольких
метрах от меня. И тут я вспомнил о кузнечиках. На
ближайшей лужайке в течение получаса я наловил их
полный спичечный коробок.
На удочке было два крючка. Насадив двух
кузнечиков, я сделал первый заброс. Почти немедленно
поплавок исчез, а толчок по леске передался на удилище. И в
воздухе забились два ельца.
4—1249
97

Так было сделано еще одно маленькое открытие. Оно
принесло мне несколько десятков упитанных ельцов, два
или три из которых достигали полуфунтового веса.
Через день я еще раз побывал на этом месте. Но
«квартира» под выворотнем была занята только
пескарями.
Несколько лет назад в прикамском селе Усть-Качка на
небольшой речке Качке стояла водяная мельница.
Глубокий мельничный пруд, заросший у берегов водорослями,
был богат рыбой, главным образом щукой, окунем и
плотвой.
С Михаилом Ипатьевичем, моим постоянным
спутником на рыбалках, мы часами просиживали на берегу
пруда с удочками. Однако похвалиться уловами не могли.
Кроме червей, применяли опарышей, ручейников,
пареный овес, каши. По-видимому, рыба была сыта, и наши
насадки ее не соблазняли. Лишь изредка клевали мелкие
окуньки и такие же сорожки.
Однажды я остался у плотины, а Михаил Ипатье-
вич, дымя папиросой, отправился к верховьям пруда.
В одном месте он обнаружил подозрительную возню
возле травы, разросшейся на отмели.
— Что-то там есть! — возбужденно сказал он мне,
возвратившись.
— Пошли! — ответил я.
Действительно, у травы слышался плеск и чавканье.
Проверим! — решили мы. Разыскав длинную
сучковатую жердь, мы сунули ее в водоросли, навертели
изрядный ком травы и выволокли его на берег.
В траве, помимо пиявок и каких-то совсем жидких
слизняков, мы обнаружили несколько личинок стрекозы.
Местные рыболовы называют их «казарой». Опустив
личинки в стеклянную банку с водой, мы вернулись к
мельнице.
С трепетом я насадил драгоценную личинку на
крючок и забросил. Глубина была около 2 метров. Поплавок,
покачавшись, замер, но не успела еще успокоиться
поднятая им рябь на воде, как он «солдатиком» нырнул под
воду. Сознаюсь, я поспешил с подсечкой. Крючок обо
что-то царапнул и вылетел пустой. Михаил Ипатьевич с
негодованием посмотрел на меня и протянул следующую
личинку.
98

На этот раз я не стал спешить. Исчезнувший поплавок
плавно потянул за собой леску, и только тут я подсек.
На крючке забилась крупная, шестисотграммовая,
плотва. Вслед за нею мы поймали еще четырех плотвиц, но
калибром поменьше...
После этого мы не раз еще копались в водорослях,
разыскивая «казару», но обычно добывали не более пя-
ти-восьми штук. Шел интенсивный выход стрекоз,
личинок находить было все труднее. И тем не менее каждая
вторая личинка (рыба все-таки ухитрялась срывать
дорогую для нас насадку) приносила нам крупную сорогу...
Еще один, последний, эпизод. Подпор усть-качкин-
ской мельницы кончался километрах в двух выше
плотины. Дальше тянулись типичные для небольшой речки
перекаты, неглубокие затоны, тихие плесы, поросшие у
берегов осокой и стрелолистом.
Я очень любил бродить налегке, с одной удочкой, по
берегам Качки, уходя порой за 5—8 километров от дома.
Чаще всего ловились пескари и небольшие сорожки.
В один из походов, уйдя дальше обычного, я набрел
на остатки плотины. Когда-то здесь стояла водяная
мельница, от которой не осталось ничего, кроме следов
фундамента. От берега по обе стороны речки тянулся
земляной вал, служивший продолжением исчезнувшей
плотины. Речка, прорезая вал, сложенный из глины,
текла здесь, как в ущелье. Течение постоянно подмывало
глинистые откосы, и русло на протяжении 15—20 метров
было завалено глиняными глыбами, между которыми
петляли быстрые речные струи.
Место сразу привлекло мое внимание. Улегшись на
мягкой траве, я стал всматриваться в светлую воду. Мои
предположения оправдались: в воде от глыбы к глыбе,
то выходя на струю, то прячась в затишье, перемещались
рыбы. Это были голавли.
Я располагал только одной насадкой — ручейниками,
и они оказались как раз кстати. Удить было не очень
удобно (подходов к воде не нашел). Пришлось лечь на
живот и с отпуском поплавка сантиметров на тридцать
забрасывать прямо под собой. С десятиметрового обрыва
удочка едва достигала воды.
Поклевки решительные, смелые следовали одна за
другой. Впрочем, далеко не каждая кончалась поимкой
4*
99

рыбы. Большая часть голавлей ухитрялась освободиться
•от крючка, пока я их вытаскивал на обрыв. И все же
улов оказался на редкость удачным для такой речки!
г. Пермь
Вс. Васильев
О ЛОВЛЕ ЖЕРЕХА
Казалось, что в этот жаркий июльский день в
реке замерло все живое. Лишь струи воды на перекате
журчали свою извечную песню, нарушая вязкую тишину.
И вдруг раздался мощный всплеск. Это вышел на
кормежку жерех.
...Сильный, стремительный хищник, охотясь днем за
мелкой рыбешкой, не спеша обходит свои владения.
Заметив скопление молоди, он мгновенно врывается в
стайку и мощным хвостом бьет по поверхности воды.
Подобрав две-три оглушенные рыбки, он снова
продолжает свой путь, временами отмечая его всплесками. Так
охотится только жерех.
Многие рыболовы мечтают поймать эту сильную
рыбу. Но далеко не всем удается. Трудна ловля жереха.
Она требует не только знания его повадок, но и
искусного владения снастью.
Обитает жерех обычно в реках с умеренным и
сильным течением. Излюбленные места его — струи и суводи
ниже плотин, мостов, причалов, перекатов. Встречается
он около островов и мысов, там, где главная струя
огибает препятствие. Реже живет в озерах и на опресненных
участках моря.
В месте образования сильной струи иногда
собирается стая жерехов. Периодически, несколько раз в день,
она жирует. Начинается знаменитый жереховый «бой».
Всплески следуют один за другим. Река кипит от ударов.
И вдруг через 15—20 минут, словно по команде, все
затихает на 2—3 часа.
Во время «боя» жереха поймать легче. Он
стремительно хватает ловко подброшенную спиннингистом
а оо

блесну или приманку, далеко и плавно положенную на
воду с помощью нахлыста. Чем ближе к поверхности
движется блесна или иная приманка, тем лучше. Стоит
опустить ее ниже верхнего слоя воды — вероятность
поклевки уменьшается.
Так берет жерех летом, после нереста, который
протекает в конце апреля — середине мая при температуре
воды 9—10° С. Начинает он кормиться недели через три
после нереста. В некоторых местах известен короткий
преднерестовый жор.
Миграции на нерест бывают не везде. Так, из устьевых
районов больших рек жерех двигается вверх, а отметав
икру, скатывается обратно. Жерех, обитающий в
среднем течении этих рек, на нерест далеко не уходит. Ночью
или днем в ненастную погоду, а также когда вода резко
прибывает, он отходит на близлежащие глубокие места и
прекращает кормиться.
Однако осенью можно днем поймать жереха и около
дна на плесах с умеренным или слабым течением, причем
в этот период поклевки чаще бывают вблизи фарватера
реки.
В стоячей воде и при штиле он скорее реагирует на
несовершенство снасти, видит самого рыболова и к
приманке не подходит. Если рыболов преследует жереха,
бьющего молодь на отмели, вероятность поимки его
невелика. Преследование в этом случае может
закончиться успехом, если рыболов правильно рассчитает место
следующего его всплеска и сумеет быстро и метко рядом
с ним положить блесну и сразу же начать подмотку
лески.
Но даже меткий заброс может ничего не дать, если
рыболов недостаточно замаскировался в прибрежной
растительности. На отмели можно стоять по пояс в воде,
тогда жерех подходит довольно близко.
Если хищник держится очень осторожно и отходит
при близком падении блесны, следует изменить тактику
заброса. Надо после всплеска положить блесну на 4—5 м
дальше пути движения жереха и постараться при
подмотке пересечь его на 1—1,5 м впереди рыбы. Чем бесшумнее
будет падение блесны на воду, тем лучше. Сильный
всплеск от упавшей блесны отпугивает жереха.
Курсируя вдоль прибрежной зоны, где чаще всего
держится мелкая рыба, жерех идет по определенному кругу:
вверх, против течения, он идет вблизи берега, а возвра-
101

щается ближе к фарватеру, по более глубоким местам.
Это объясняется тем, что к стайке молоди он подплывает
сзади, с хвоста, и стайка не успевает рассыпаться. По
одиночным рыбешкам он не бьет.
Ловить жереха спиннингом можно на некрупные
вращающиеся блесны типа «Универсальная», «Кеми», «Спин-
нер», «Невская». Цвет блесны — белый или желтый.
Хороши посеребренные или из перламутра, а также
покрытые белой нитроэмалью с редкими красными
крапинками.
Мне приходилось успешно ловить жереха на
вращающуюся блесну типа «Кеми», вырезанную из жести.
Размер блесны — с ноготь большого пальца руки и меньше.
Из-за легковесности такой блесны приходится ставить на
ее стержень грузило в форме оливки или крепить
грузило впереди блесны. Нет нужды пользоваться
металлическими поводками, можно ставить груз на жилковый
поводок толщиной около 0,3 мм или непосредственно на
леску. Располагать груз следует не ближе 80 см от
блесны.
Грузило, идущее в воде впереди блесны, к тому же
иногда захлестывающееся за леску при опережении
легкой блесны, ухудшает условия ловли. Поэтому
целесообразно применять тяжелые колеблющиеся блесны типа
«Трехгранка», «Свинка», «Успех» — весом 20—30 г. Они
бесшумно ложатся на воду при правильном забросе.
Я часто пользовался узкой латунной блесной
толщиной около 1 мм, шириной 10 мм и длиной 60—70 мм с
загнутым на 10—12 мм под прямым углом хвостовым
концом. На внутренней стороне ее была припаяна тонкая
свинцовая полоска, окрашенная белой нитроэмалью.
Благодаря плавному изгибу хвоста эта блесна при
подмотке лески легко выходила на поверхность воды,
прыгая на гребешках небольшой волны.
Другой хорошей спиннинговой приманкой является
плоский или граненый девон с лопастями,
обеспечивающими быстрое вращение его при движении в воде. Имея
вес 15—25 г, он обладает теми же достоинствами, что и
колеблющаяся блесна, и к тому же быстро
вращается.
Вести любую спиннинговую приманку следует
быстро и равномерно, без рывков и подергиваний.
Забрасывая блесну поперек струи, на первых 10—
15 м ее проплыва можно слегка стравить леску с катуш-
102

ки, чтобы удлинить путь прохождения приманки (если
это требуется), но, начав обратную подмотку, прерывать
ее уже не следует.
Если ловля идет вслепую (без всплесков рыбы), то
поклевка чаще всего следует в тот момент, когда блесна,
описав дугу, начинает двигаться к рыболову.
Из приманок можно опробовать для ловли жереха
деревянную составную рыбку, оснащенную небольшими
тройниками. Окраска рыбки предпочтительнее
серебристая или перламутровая. Можно применить также белое
гусиное перо длиной около 12—15 см, оснащенное двумя
маленькими тройниками на тонкой стальной проволоке,
пропущенной вдоль стержня пера (обязательно с
вертлюжком).
Интересна ловля жереха «на бумажку». Она
возможна там, где имеется сильная струя воды. Для этого
способа ловли необходим сигарообразный поплавок длиной
до 20—25 см и диаметром около 2,5 см. Ярко
окрашенный поплавок имеет два ушка в торцах. К переднему
крепят с помощью вертлюжка леску, а к заднему —
поводок из жилковой лески длиной до 2 м, толщиной 0,25 мм.
На конце поводка ставят снасточку из двух
последовательно расположенных самых маленьких тройников —
№ 4—5.
На снасточку надевают узкую полоску плотной
чертежной бумаги длиной 10—15 см и шириной около 1 см.
Суженную часть бумажки накалывают на жало нижнего
тройника. Широкий конец ее для прочности крепления
складывают вдвое и надевают на верхний крючок снас-
точки. Никакого грузила не ставят. Затем по течению,
немного в стороне от главной струи, с помощью спиннин-
гового удилища с катушкой поплавок спускают вниз на
100—125 м. Временами излишек провисшей лески
подтягивают. Когда поплавок достигает желаемой зоны,
рыболов сам начинает передвигаться на лодке или по
мосту поперек направления струи.
Подхваченная струей бумажка, следуя за движением
поплавка, бросается из стороны в сторону, словно рыбка,
мечущаяся по поверхности воды. И жерех хватает ее.
Если при первой проводке поклевки не последовало,
рыболов двигается обратно. Укорачивая и удлиняя леску,
можно обловить весь участок.
Преимущества такой ловли очевидны: жерех не
боится рыболова, приманка находится у поверхности, дви-
103

жения бумажки отлично имитируют ослабевшую рыбку,,
подхваченную струей.
Можно вместо бумажки посадить на снасточку
живую уклейку. Это имеет смысл, когда жерех не «бьет».
Уклейка идет ниже, чем бумажка. Насаживать рыбку
следует на верхний тройник за обе губы, а на нижний
крючок — ниже спинного плавника.
Иногда, если жерех находится далеко, существенную-
помощь рыболову может оказать небольшой поплавок-
груз.
Пущенный по течению, на струе, он может
доставить приманку под нависшие над водой кусты и в иные
труднодоступные места.
В числе приманок, применяемых для ловли жереха,
можно рекомендовать тяжелое удлиненное свинцовое
грузило (весом 40—50 г) и два белых перышка,
прикрепленных к леске, выше него, с интервалом 40—50 см.
Перышки оснащают одинарными крупными крючками.
При любом способе ловли жереха, особенно на
течении, леску 0,35—0,45 мм и поводок следует оснащать дву-
мя-тремя небольшими, но прочными вертлюжками.
Спортивна и увлекательна ловля жереха нахлыстом.
Приманкой служат мелкие блесны, иногда лучше с
пушистым оперением; искусственные мушки светлых тонов;
кузнечики с расправленными крыльями, майские жуки
или стрекозы.
Дальность заброса легких приманок, конечно,
меньше, и поэтому особое значение приобретает маскировка
рыболова.
Мне приходилось ловить жереха с лодки нахлыстом
на струе, применяя крупный одинарный крючок —
№ 14—16, вдоль стержня которого был подвязан клочок
пушистой белой козьей шерсти.
Удилище для ловли жереха спиннингом
преимущественно двуручное, с более жестким концом, если ловят с
поплавком при дальнем отпуске приманки. Катушка
легкая, прочная, с большим внутренним диаметром
барабана, позволяющим быструю подмотку лески и ведение
приманки у поверхности воды.
Имеют свои преимущества легкие удилища из
стекловолокна и безынерционные катушки. С ними можно
далеко забросить самую легкую приманку и действовать в.
стесненных условиях, вызванных необходимостью
маскировки.
104

Поклевка жереха обычно резка, особенно на струе>
при быстром движении приманки. Поэтому надо как
следует держать ручку катушки, иначе она может
вырваться из руки при сильном внезапном рывке.
Рот у жереха мясистый, и крючок легко входит в
ткань, но если чрезмерно спешить с вытаскиванием
рыбы, то пленка, выстилающая полость рта, рвется, и
рыболову остается только память о встрече с хищником.
Бывают поимки жереха на белую узкую зимнюю
-блесну при ловле со льда весной, перед вскрытием реки,
причем в то время он встречается на умеренном течении,
вблизи обрывистых берегов, на глубине около 3 м.
Чаще всего попадается жерех весом 4—5 кг. Хищник
особенно боек в первые минуты поимки, но, хлебнув
воздуха, сдается рыболову без особого сопротивления.
А. Лапутин
СИГ ИЛИ ХАРИУС?
Не раз мне приходилось слышать о том, что в
верховьях Волги водятся сиги, но я, признаться, не очень
верил этим слухам. Но вот летом 1969 года мне
представилась возможность побывать там. Километрах в
семидесяти выше города Ржева находятся знаменитые
Венские пороги. На карте это место обозначено как
Ильинские горы. Несколько выше порогов с левой стороны в
Волгу впадают два небольших притока — Большая и
Малая Коша. Нас уверяли, что эти места интересны,
красивы и богаты рыбой.
Вначале мы отправились на разведку вдвоем.
Добраться до Венских порогов нам не удалось — дорогу
ремонтировали. Пришлось вернуться и обследовать
участок Волги от Сытьковской до Климовской паромной
переправы. Было это в середине июня. На полях
колосилась рожь. Мы, делая двух-трехдневные остановки,
ловили рыбу. На мелких местах возле берега хорошо
шли лещи и подлещики. Леща, по-видимому, здесь много.
Когда мы спросили о сигах, нам ответили, что они
ловятся здесь позднее, когда спадет вода. На всем участке,
который мы обследовали, дно реки каменистое, течение
быстрое, вода прозрачная. После паводковых дождей во-
105

да в реке становится мутной и уровень ее поднимается,
но ненадолго. Относительно глубокие места
перемежаются перекатами (шиверами) с бурным и стремительным
течением. Ширина реки 150—200 м. Прибрежная полоса
мелкая. Дно постепенно и равномерно опускается к
середине реки, где глубина 2,5—4 м. Растительности в
реке мало, не считая небольших полузаводей с
прибрежной полоской рдеста. Ловить можно только в проводку,
выбирая места с более тихим течением. Ловля довольно
затруднительна: поплавок сносит быстро, грузило все
время застревает между камнями или крючок цепляется
за камни, обросшие мхом.
Природа живописная. Высокие берега реки покрыты
с обеих сторон сосно-вым и еловым лесом с примесью
березы и ольхи, почва песчаная, сухая, комаров мало.
В лесу много грибов, земляники, малины и прочих ягод.
Особенно хорошо с дровами — сухостой ольхи есть везде.
Вернувшись в Москву и нагрузив на машину
палатки, лодки и продукты, мы отправились снова в путь
вдвоем. Остальные наши спутники добирались
автобусом, который идет из Москвы до Ржева. От Ржева до
Селижарова идут другие автобусы.
Свернув к реке на 45-м километре с дороги, идущей
от Ржева до Селижарова, мы разбили палатки и
обосновались на левом берегу примерно в 2 километрах от
поселка Шолохово. Подъездов здесь к реке много, но не
все хорошие.
В Шолохове имеется магазин со всеми
необходимыми продуктами: хлеб, сахар, крупа разная, сливочное и
подсолнечное масло и прочее. Есть хорошо
оборудованная баня с парильней. Словом, отдыхай и радуйся.
К сожалению, мест, подходящих для ловли рыбы,
оказалось не так много. Приходилось уходить от бивуака за
1,5—2 км. Ловились голавлики, подлещики весом 200—
300 г и только изредка попадались крупные. Удили без
прикорма. Я пытался ловить спиннингом на блесну, но
скоро убедился, что это бесполезное занятие. Надо было
затратить много сил и времени, чтобы поймать хоть одну
щучку. Жереха, на которого я так рассчитывал, не
оказалось, хотя все условия для его обитания были налицо:
широкие плесы, быстрое течение, прозрачная вода.
Наступил июль. Уровень воды упал на метр с
лишним. На месте широких плесов образовались небольшие
протоки шириной 15—20 м, течение замедлилось, шиве-
106

pa и пороги обмелели так, что местами можно было
переходить Волгу вброд. Тогда-то и началась ловля сигов.
Местные рыболовы, зайдя по колено, а то и по пояс
в воду, как частокол, стояли поперек реки и таскали
сигов.
Ловят сигов по-разному. Квалифицированные
рыболовы ловят нахлыстом на мокрую искусственную мушку
(по-местному «обманка»). Обманку делают из шерсти с
беличьих лапок и из перьев петуха. Удилище и леска —
самые простые, примитивные, без катушки. Успех ловли
решает длинное гибкое удилище. Заброс делают поперек
реки, а когда леску снесет течением на прямую,
подтягивают к себе мушку рывками и снова забрасывают.
Некоторые рыболовы пользуются коротким жестким
удилищем со спиннинговой катушкой. В этом случае к
основной леске привязывают на поводках несколько мушек
на некотором расстоянии друг от друга или вместо
мушек привязывают одинарные крючки № 6—7 и
наживляют их червями. Леску с мушками спускают по течению
метров на тридцать и начинают подматывать ее на
катушку, слегка подергивая удилищем. Глубина, на
которой ловят сигов, небольшая — не более метра. Рыба
стоит на дне и лучше берет, когда насадка находится
ближе ко дну. Поэтому многие рыболовы опускают
конец удилища в воду до самого дна. У иных есть
помощники, которые стоят рядом и колом мутят воду: сиг, как
и пескарь, хорошо идет на муть. Как мы потом
заметили, и место, и время ловли сигов примерно те же, что и
для ловли пескаря. Например, рано утром и поздно
вечером сиг не клюет — так же, как и пескарь. Основной
клев бывает днем, при солнечном свете, лучший — ближе
к зорям.
Нам тоже захотелось поудить сигов, но как? У нас
не было нахлыста, да и по пояс в воду заходить не
хотелось. А не попробовать ли с берега в проводку? Мы
выбрали узкие и быстротекущие протоки, и первые же
наши попытки увенчались успехом. Правда, ловля эта
была тяжелая и утомительная: после заброса поплавок
с быстротой молнии проносился по воде, и требовался
новый заброс, и так беспрестанно. Кроме того, грузило и
крючок постоянно цеплялись, поводок приходилось рвать
и заменять новым, заранее приготовленным. Но другого
выхода не было. Здесь как нельзя лучше пригодились
нам легкие телескопические удилища из стекловолокна.
107

У меня Оыло удилище отечественного производства
(Крюковского экспериментального завода).
Сиги, которых мы вылавливали, весили 200—350 г,
редко больше. Но зато какая рыба: сильная, верткая,,
быстрая! Вначале ее не сдвинешь с места, а потом она
начинает кувыркаться. Вытянуть такую рыбу длинным
и гибким удилищем — одно удовольствие. При всем этом
сиги — жирные и вкусные!
Улов за день был приличный. Три рыболова, а
вернее, два (я ловил мало), кормили восемь человек
ежедневно, по две-три рыбки на душу.
Но вот новая беда: в самый разгар ловли у нас
кончились черви, а на месте, сколько мы ни копали, их не
было. Выручила случайность. Когда вода в реке упала,
черпать ее стало неудобно. Чтобы доставать воду, мы
сделали сначала крюк (длинную палку с сучком на
конце), а потом ступеньки к воде. Когда рыли землю, вдруг
обнаружили червей, да каких — шустрых, вертких,
наподобие мелких выползков. Ловля пошла еще успешнее.
Рыба хватала их быстро и жадно. Вероятно, это был
привычный корм.
Мне никогда раньше не приходилось ловить сигов.
Я внимательно и с интересом рассматривал первые
экземпляры пойманных рыбок. Так вот какие они, сиги!
Серебристая, среднего размера рыбка со сравнительно
плотной чешуей, с большим, овальной формы, как веер,
спинным и малым жировым плавником недалеко от
хвоста; голова аккуратная (как у семги). Внешним
видом она напоминала хариуса.
К тому же однажды один ленинградский рыболов
заметил, что рыбы, которых здесь называют сигами, вовсе
не сиги, а хариусы. Мы как-то не поверили этому:
неужели здесь все так заблуждаются? Тем не менее
ленинградец заронил в нас сомнение. Что же это за рыба,
которую мы ловим?
По приезде в Москву я достал книгу Л. С. Берга
«Рыбы пресных вод СССР и сопредельных стран», почитал о
сигах, о хариусах, и склонен думать, что мы
действительно ловили не сигов, а хариусов, так как сиги в Волге
не водятся, а хариусы — да. Правда, у Л. П. Сабанеева
(«Рыбы России») говорится о сиголове (по Бергу,
сиголов— сиг волховский), что этот вид сига был запущен в
семидесятых годах Никольским рыбоводным заводом в
озеро Селигер, а оттуда он перешел в Волгу и называет-
108

ся волжским сигом. Сиголов относится к группе крупных
сигов, весом 2—4 кг. Рисунок сиголова в книге
Сабанеева не приводится, а все просмотренные мной
фотографии сигов в книге Л. С. Берга, в том числе и
сиголова, не похожи на ту рыбу, которую мы ловили.
Видимо, мы все-таки ловили хариуса.
В. Гартунг
УСАЧИ В РЕКЕ КУМЕ
Река Кума протекает по Ставропольскому
краю, беря свое начало из образующихся в горах
Кавказа ручейков. Она небольшая, летом, после спада воды,
во многих местах ее можно перейти вброд. Зато весной
уровень резко подымается, Кума выходит из берегов,
затопляя низины и впадины.
Берега реки обрывисты, но кое-где можно спуститься'
к воде, правда не без риска сорваться. Ловить рыбу
приходится в разных положениях, порой даже лежа над
кручей, если место хорошее, а подойти поближе к воде
нет возможности.
Водится в реке усач, голавль, сом, сазан, карп,
карась. Мы с Борисом — моим спутником на рыбалках —
предпочитаем голавля и особенно усача.
Ловим удочками со дна. Удилища составные,
трехколенные, длиной 4,5—5 м, так как приходится ловить с
круч высотой 4—6 м. Леска основная 0,45 мм, поводок
0,2—0,3 мм, грузило — глухое, весом 25—30 г, один
крючок. В качестве сторожка используем небольшую
пластинку свинца, закрепленную на леске в 25—30 см от
конца удилища. Леска в этом месте провисает, а при
поклевке натягивается. Если берет усач, леска
натягивается по течению, а если голавль, — она, наоборот,
провисает еще больше, так как, взяв насадку, он в отличие or
усача идет против течения. Тут уж не зевай и вовремя
подсекай. Усач шутить не любит, а голавль тем более
способен на всевозможные, порой самые неожиданные,
трюки. Часто пойманный голавль ведет себя довольно
мирно и спокойно, дает снять себя с крючка, но только
стоит чуть ослабить руку, как он в то же мгновение
ловко выскальзывает и скатывается по глинистой круче
в воду.
109

Моя любимая рыба — усач. Люблю поспорить с ним
в хитрости и сноровке. Люблю его за буйный нрав,
стремление к победе и силу сопротивления. Пойманный
на крючок, даже небольшой усач борется довольно
упорно, и его не сразу вытянешь из воды. А когда
попадается экземпляр весом 500—700 г, то кажется, что на
крючке сидит по крайней мере двухкилограммовый сазан.
Такие усачи делают сильные рывки, при которых бывает
трудно удержать удилище.
Для насадки используем рачков, выползков, иногда
тесто или хлеб, в который добавляем растительное
масло. Но лучшей насадкой является рачок, и мы в
основном ловим на него.
Рачков — личинок бабочки-поденки — добываем на
месте ловли. Живут они под водой, в глинистом грунте.
Места их обитания можно обнаружить по
дырочкам-ходам, которые они проделывают.
Промытые водой, пересыпанные песком и
помещенные в коробочку из-под леденцов, в крышке которой
пробиты отверстия, рачки живут в течение суток, сохраняя
подвижность.
Коробочку с рачками лучше хранить в прохладном
месте (в подвале или погребе).
пос. Яшку ль, Калмыкская АССР
И. Лосьвидский
МОРМЫШКА ИЛИ КРЮЧОК?
Раннее утро, начало августа.
Саша, Василек и я сидим в одной лодке, уставившись
на безнадежно замершие кивки удочек. Уже сменили два
места и теперь на третьем ожидаем поклевки. А ее все
нет!
Ловим мы в отвес на глубине около 10 м. Я на
мормышку, они на простой крючок. У них поводки 0,12 и
0,15, у меня — 0,25 мм. Наконец Саша подсекает и
осторожно вываживает рыбу. Окунь граммов на 250—300
бьется на дне лодки. Потом вытаскивает примерно
такого же и Василек.
Набегает ветерок, появляется легкая волна.
Поклевки учащаются, но... не у меня.
110

Я трясу мормышку, вожу ее вдоль борта лодки,
приподнимаю, опускаю — словом, делаю все, что
рекомендуется в руководствах по рыбной ловле, но никакого
успеха.
Наконец кивок на одной моей удочке несколько раз
вздрагивает и плавно изгибается вниз. Вытаскиваю
окуня, но он меньше, чем у моих соседей.
Когда мы закончили рыбачить и сравнили уловы,
оказалось, что у меня и рыба мельче, и поймал я меньше.
И это не в первый раз, так было и раньше. Это уже
не случайность, а какая-то закономерность.
Я пытался найти причину. В чем же дело?
Насадка одинаковая — брали ее из одной банки, а
малька из одного ведерка. Место в лодке я менял и так,
и этак. Мормышки, поводки? Решил сменить поводки на
0,15 мм.
Через день, выехав на рыбалку опять с Сашей и
Васильком, я поймал более крупную рыбу, а заменив
мормышки крючком, добился того, что наши уловы
сравнялись.
Вечером собрались мы все вместе и стали обсуждать
причины успеха и неудачи. И вот какой вывод сделал
Саша.
Летом мормышку без насадки рыба не берет. Рядом
же с насадкой мормышка является ненужным
добавлением, настораживающим рыбу. Это поняли многие
рыболовы и поэтому стараются делать мормышки
похожими на какую-нибудь наживку, чтобы как-то обмануть
рыбу.
— Ты, может быть, обратил внимание, — сказал
Саша,— что наши кивки, как правило, сразу изгибались,
а у тебя долго «дробились» и часто принимали снова
неподвижное положение? Значит, рыба обрывала
насадку, не забирая в рот ни ее, ни мормышку. Кружась
около мормышек и не решаясь их брать, она замечала
наши насадки, втягивала их в рот и попадалась на
крючок. На твою долю оставалась только мелочь — она не
так осторожна. А когда ты заменил мормышку крючком
на тонком поводке, рыба распределилась более или
менее равномерно между всеми нашими снастями — ведь
они же были одинаковые! Надо тебе еще крючки
поменьше, они у тебя великоваты.
Может быть, Саша прав? Как по-вашему, товарищи?
г. Витебск
111

Н. Бухаров
МОРМЫШКА — БЛЕСНА ИЛИ ГРУЗИЛО?
Не хитрое это устройство — крючок, впаянный
в металлический корпус. Его может смастерить каждый
рыболов. Мормышка хорошо известна, широко
применяется, и, наверное, у многих читателей возникнут
вопросы: стоит ли углубляться в философию мормышки? не
все ли равно, чем она привлекает рыбу, движениями —
игрой, или насадкой, или тем и другим одновременно?
Думается, стоит. Правильный ответ позволит
начинающим удильщикам избежать ошибок и наметит пути
совершенствования спортивной ловли рыбы на мормышку.
Первым автором, описавшим мормышку, был Д.
Самарин (в известной книжке о подледном ужении). Он
думает, что мормышка привлекает рыбу некоторым
сходством с мальками и, конечно, насадкой. М. Никольский
считает мормышку блесной, но с оговоркой, что
применяют ее обязательно с дополнительной насадкой. Д. Колга-
нов называет мормышку грузилом. Наиболее поздняя
формулировка, предложенная В. Портновым. Он пишет,
что мормышка — это металлическая приманка,
применяемая вместе с тем в сочетании с естественными или
искусственными насадками. Ее с полным основанием можно
считать и грузилом, когда она служит для погружения
насадки в воду, и блесной, т. е. приманкой, имитирующей
движения живых организмов, когда ею ловят без
насадки или же с насадкой. Эти определения не объясняют, что
же является главным, от чего зависит уловистость
мормышки. Чтобы правильно ответить на поставленный
вопрос, мне кажется, следует начинать не с формулировки и
не с рассмотрения неоправданно разросшейся коллекции
мормышек, насчитывающей десятки типов и размеров,
а с изучения поведения мормышки в воде.
Представим себе любую мормышку, опущенную в воду
без насадки. Лежит ли она неподвижно на дне, висит ли
над ним, поклевки не будет — она не съедобна. В этом
случае мормышка — грузило. Начинаем ее пошевеливать,
двигать вверх, вниз или в сторону — результат тот же.
Ускоряем темп — и при достаточно быстром движении
или очень частых колебаниях следует поклевка. Грузило
112

превращается в блесну, имитирующую движения малька,
мормыша или какого-то жучка. Значит, дело в характере
и темпе ее движений — игре. Это первый вывод.
Та же мормышка с насадкой, как неподвижная, так
и движущаяся, может вызвать поклевку. Но при частых
колебаниях мормышка опять превращается в блесну и
насадка становится не только ненужной, но и вредной.
Насадка — основа успеха. Известно, что движущуюся
насадку рыба берет охотнее, чем неподвижную. Но если
рыба сыта или насадка не очень лакомая, никакие
ухищрения не помогут даже бывалому рыболову, и
движущуюся насадку рыба берет неохотно или совсем не берет.
Надо уметь выбрать насадку.
Однажды зимой в Подмосковье пришлось наблюдать,
как один рыболов поминутно вытаскивал то окуня, то
плотву, то подлещика, в то время когда другие сидели
без дела. Его со всех сторон «обрубили», но никому это
не помогло. Мотыля на мормышке рыба не брала. На
вопрос: «На что вы ловите?» — рыболов, показывая
наживку, сказал: «Ловлю на эту козявку». Достаточно было
взглянуть на шевелящихся козявок, чтобы понять, что
это мелкий мормыш, кстати сказать добываемый зимой
в подводных зарослях в верховьях Москвы-реки,
некоторых прудах и озерах. В другой раз удачной насадкой
оказался испорченный, побелевший мотыль. При нажив-
лении на крючок мормышки из мотыля вытекало
содержимое, и он свисал белыми прядками пустых оболочек,
которые, вероятно, напоминали зелень. Отличной зимней
насадкой для плотвы служит сушеная зелень (шелков-
ник), заготавливаемая с осени. Хорошей насадкой
являются личинки бабочки-репейницы и ручейника, опарыш,
крыска (личинка мухи-пчеловидки) и даже необычная
для зимы насадка: катышки хлеба, каши и растительные
зерна, если ими прикормлена, а еще лучше приважена
рыба. Надо разнообразить насадки, особенно летом,
когда ассортимент естественного корма достаточно широк.
Летом можно ловить на насекомых.
Однажды меня выручил коричневый крупный
мотылек— вислокрылка. Ловил я с деревянного моста,
опуская мормышку в щель между досками. Клев на мотыля
был неважный, и я насадил вислокрылку. Этими
насекомыми были густо облеплены береговые сваи моста. Сразу
стали брать подъязки, попались и несколько добротных
язей. Ветер и вода сбивали вислокрылок в воду. Поэтому
113

мотылек оказался привычным кормом, как бы
естественной прикормкой, и рыба охотно его брала.
Кстати, до сих пор при ловле на мормышку редко
применяют прикормку, а она значительно влияет на успех
ловли. При прикормке мелким мотылем надо учитывать,
что он моментально зарывается в ил, поэтому не следует
поминающие мушек для ловли нахлыстом.
Щука и судак редко берут мормышку с насадкой
мотыля, они предпочитают мормышку, наживленную
кусочком рыбы или мальком. Налицо примат насадки.
Очевидна и роль мормышки: она — грузило. Это подтверждает
Л. П. Сабанеев: «На Оби по перволедью ловят окуней на
очень маленькую блесенку, формой своей похожей на
мулька; на крючок ее привязывается кусочек губки,
который служит приманкой. Рыба хватает ее потому, что на
крючке ее надета нажива» *. Доказательство
убедительное и исчерпывающее—дело в наживе. Рисунок убеждает,
что блесенка — это мормышка, как по соотношению
размеров крючка и корпуса мулька, так и по его
горизонтальному положению. «Такую блесенку не дергают, как
осенью, а тихонько приподнимают ее и так же тихо
опускают**. Эти слова еще раз подтверждают, что речь идет
о мормышке. Об этом же свидетельствует и такая фраза:
«Это, собственно, не блесна, поэтому она не блестит и
не должна блестеть»***. Верен ли этот совет сегодня?
Каков должен быть цвет уловистой мормышки, должна
ли она быть блестящей?
Вспоминаю первые шаги в освоении мормышки. Я
ловил на довольно крупную оловянную мормышку. Ее от-
* Л. П. Сабанеев. Жизнь и ловля пресноводных рыб. Киев.
Госсельхозиздат, 1960, стр. 656.
** Там же.
*** Там же.
бросать особенно живучего и
бойкого. Можно его слегка
подморозить.
Рис. 1
Хотелось бы напомнить и
такие забытые насадки, как
кусочек резиновой или
поролоновой губки серого,
зеленого или коричневого цвета,
такого же цвета пушистые
шарики из шерстяных ниток
и искусственные мушки, на-
114

носило течение, и поэтому в 10 см выше нее я прикрепил
вторую, оказавшуюся под рукой грубую потемневшую
мормышку из свинца. К моему удивлению, окуни чаще
брали темную и реже блестящую.
Мне казалось, что хорошо отшлифованная, блестящая
мормышка, привлекательная на вид, должна
неотразимо действовать на рыбу. Что ей так же, как и рыболову,
приятнее брать красивую мормышку. Но это —
заблуждение. Возможно, что блестящую мормышку рыба
заметит на более далеком расстоянии, чем потускневшую. Но
если учесть, что «рыбы близоруки и видят только на
близком расстоянии, что средней нормой их видимости
считается расстояние в 1 метр, а дальше 10—12 м рыбы
вообще ничего не видят» *, то станет ясно, что издалека
блестящая мормышка рыбу не привлечет. Но, подойдя ближе,
рыба заинтересуется насадкой. Когда же рядом с
насадкой рыба заметит необычный и непривычный блестящий
комочек, она сразу насторожится. Иное дело, если
мормышка небольшая и имеет нейтральный серый цвет. Что
рыба охотнее берет мелкую мормышку, сомнений нет.
Об этом говорит и Д. Самарин, и другие авторы. А вопрос
о цвете и форме мормышки до сих пор не решен. Здесь
мнения самые разноречивые. Мормышки делают из
свинца, олова, меди, латуни, медицинского сплава и даже из
серебра; темные и блестящие, окрашенные в разные
цвета полностью или частично, самой разнообразной формы.
Некоторые мормышки — плоские, со смещенным центром
тяжести, и поэтому они планируют в сторону, что
считается их преимуществом. Но происходит это только при
резких движениях мормышки, когда она превращается в
блесну. Если же учесть, что движения мормышки должны
быть медленными и плавными, то такая форма не только
бесполезна, но и вредна. В связи с этим вспоминается
рыболов с шутливым прозвищем: Твердая рука. Ловил
он обычно у самого берега, и если добычей многих
являлись ерши и окуньки, то в его улове была крупная рыба,
в том числе отменные язи. Опустив мормышку на дно,
он очень медленно, почти незаметно, вел ее кверху, без
малейших колебаний из стороны в сторону.
Из всего сказанного можно сделать вывод, что
лучшей является маленькая свинцовая мормышка шарооб-
* И. Ф. Правдин Рассказ о жизни рыб. Карельское книжное
издательство, 1965, стр. 127.
115

разной формы. Это подтверждает С. Бернштейн: «При
слабом клеве лучшие результаты дает мелкая свинцовая
мормышка — дробинка»*. Преимущество такой
мормышки в цвете, форме и размере. Свинец — один из самых
тяжелых металлов. Его удельный вес немного более И.
Для сравнения приведем приблизительные цифры
удельного веса других металлов: сплав Вуда и серебра— 10,5,
красная медь — 9, латунь — 8, олово — 7. Поэтому
свинцовая мормышка при наименьшем объеме имеет
наибольший вес, а форма шара дает наименьшую поверхность.
Несмотря на веские доводы о преимуществах
шарообразной свинцовой мормышки, мы не рискуем ратовать за
полную отмену светлых. На такие мормышки рыба тоже
ловится. Но нет сомнения, что многие рыболовы
применяют светлые мормышки потому, что им нравится их
внешний вид. Мы за критический, вдумчивый подход к выбору
мормышки. Советуем приобрести свинцовую мормышку
и сравнить ее уловистость с уловистостью других. И
конечно, нужны не случайные, поспешные выводы.
Испытывать мормышки нужно в сравнительно одинаковых
условиях и в первую очередь необходимо запоминать
характер и темп игры светлой мормышкой. Возможно, что при
быстром темпе она превращается в блесну с насадкой.
Разумеется, размер мормышки зависит от размера
насадки, глубины и скорости течения. Чтобы утяжелить
оснащение, можно выше мормышки прикрепить
дополнительное грузило или привязать его к концу лески, а на
50 см выше привязать на коротком поводке мормышку.
Отпуск лески делают таким, чтобы грузило
неподвижно лежало на дне. Тогда оно не мешает игре
мормышки. Нередко применяют дополнительный крючок на
коротком поводке, который привязывают на 10 см выше
мормышки. Но такое оснащение неудобно. И если
рыболов замечает, что рыба охотнее берет насадку на крючке,
можно посоветовать оснащение, похожее на мормышку.
Леску в грузиле защемляют под прямым углом. Длину
горизонтального участка лески подбирают в
зависимости от толщины ее, такой, чтобы леска не прогибалась и
выступала из грузила, как крючок у мормышки.
Этой своеобразной мормышкой с крючком на поводке
я пользуюсь при ловле поплавочной удочкой. Грузило
* С. М. Бернштейн. Ловля рыбы в водохранилищах
Подмосковья. Воениздат, 1959, стр. 36.
116

уравновешиваю поплавком так, чтобы он тонул очень
медленно, еле заметно. Когда насадка ляжет на дно,
поплавок должен погрузиться в воду возможно глубже,
но в пределах видимости. Выждав несколько секунд,
медленно поднимаю поплавок и, как только он коснется
поверхности воды, вершинку удильника опускаю, и насадка
медленно тонет. Получается ужение на медленно
погружающуюся и всплывающую насадку. Оснащение это
очень чувствительно. Малейшее
прикосновение рыбы к насадке -т ~
поплавок немедленно отмечает. 11 |^
При погружении насадка не
прижимается к леске, и рыбе брать ^
ее удобно. Применять такую ль
снасть можно как зимой, так и ле- §
том, особенно при ловле в
подводных зарослях. По моим
наблюдениям насадку на поводке рыба
заглатывает глубже, чем насадку
на мормышке.
Это оснащение мы отнюдь не
противопоставляем мормышке. При такой оснастке
мормышка явно превращается в грузило, никак не назовешь
ее блесной — металлической приманкой. Крючок удален
от грузила, и оно не попадает в рот рыбе вместе с
насадкой, и в этом весь смысл. Рыбе удобнее брать насадку,
немного удаленную от лески, но натянутая леска в какой-
то степени мешает рыбе втягивать насадку. Жало
крючка не должно находить на корпус мормышки. Между
ними должен быть зазор, равный примерно ширине крючка.
Он может быть и большим при крупной насадке,
например при наживлении малька.
За последнее время получило распространение
ужение на мормышку без насадки. Я не претендую на
авторство, но первая моя попытка ловли на мормышку —
ужение без насадки. Было это давно. Прослышав о
мормышке, я смастерил ее. И не зная, что нужна насадка, стал
ловить приемом отвесного блеснения: резкий взмах вверх,
тут же опускал удилышк, и через 1—2 секунды снова
взмах. Через несколько минут при очередном взмахе
треск сломавшейся вершинки удильника и одновременно
обрыв мормышки. Запасной у меня не было, и на этом
рыбалка закончилась. Неизвестно, какая рыба унесла
мою первую мормышку. Когда я рассказал об этом све-
117

дущим рыболовам, они мне не поверили: голую
мормышку рыба не берет! Этот безапелляционный вывод стал
для меня законом, и эксперимента с безмотыльной
мормышкой я больше не повторял и на первых порах, по
незнанию, ловил на мормышку с насадкой приемами
отвесного блеснения, и представьте — попадалась крупная
плотва и отменные окуни!
Но вот в 1962 году В. Цесевич написал о ловле на
мормышку без насадки. По словам автора, пригодна любая
мормышка, но предпочтительней светлая (блестящая),
каплеобразной формы, со смещенным центром тяжести,
что способствует лучшей игре. В зависимости от глубины
на месте ужения меняют толщину лески и размер
мормышки. Для ловли на глубине до 4 м — леска 0,1 мм,
мормышка 0,2—0,25 г (что соответствует дроби № 3—2) или
леска 0,12 мм, мормышка 0,3—0,4 г (дробь № 1—0), а на
глубине 6—7 м — леска 0,15 мм, мормышка 0,5—0,6 f
(дробь № 00—000). Пользоваться более толстой леской и
более тяжелыми мормышками не рекомендуем: уловис-
тость их чрезвычайно низка.
Техника ловли не сложная. Мормышку опускают на
дно, а потом ее ведут вверх равномерными толчками,
примерно 120—160 колебаний в минуту. Практика
показывает, что нередко лучшие результаты дает увеличение
частоты колебаний до 200—250 в минуту и более быстрый
подъем. Конечно, в этих случаях мормышка становится
блесной. Думаем, что не меньшее значение имеют размер
и цвет блесны (смотря чего она имитирует: малька или
мормыша, личинку или насекомое). Теперь уже известно,
что блесна не должна сильно блестеть. Иногда блеск
даже вреден. Ведь применяют на Кременчугском
водохранилище блесну «Козлиная борода» (пучок жесткой белой
козьей шерсти, даже отдаленно не напоминающий
рыбку). Видимо, неслучайна и диагональная подвеска
мормышки-блесны, у которой крючок наклонен вниз под
углом 45°. При быстром подъеме рыба чаще всего берет
мормышку вдогонку.
Не сказано последнего слова и о вертикальной
подвеске мормышки, когда крючок опущен вниз. Летом при
ловле длинной удочкой после заброса на длину лески
мормышку ведут у дна равномерно или короткими скачками.
В этом случае, конечно, лучше вертикальная подвеска,
потому что рыбе удобнее брать мормышку, движущуюся
почти горизонтально.
118

В заключение о названии мормышки. Видимо, оно
случайно, поскольку мормышка ничем не напоминает мормы-
ша (ни формой, ни движениями). В одних случаях она —
крючок, совмещенный с грузилом, и приемы ужения
заключаются в активизации, в «оживлении» насадки —
ее движении, игре; в других случаях мормышка — блесна.
С. Осипов
УЖЕНИЕ КАРАСЕЙ И САЗАНОВ НОЧЬЮ
В это чудесное летнее утро все радовало
рыболовов: и теплый южный легкий ветерок, доносивший
ароматные запахи цветов, и широкие луговые просторы,
густо поросшие пыреем, и разноголосый хор певчих
птиц, встречающих рождение нового дня. Огорчало
только одно: не клевала рыба. Мы меняли места, насадки —
результат тот же.
Днем стали попадаться мелкий горчак, крохотная
косатка. С досадой отправляя малышей обратно в воду, я
уговаривал приятеля, Алексея Ивановича, ехать домой —
настоящей рыбы не было. Но Алексей Иванович убеждал,
что у нас еще все впереди — ночью будут клевать караси.
Не очень-то я поверил, но все же остался.
Днем мы купались, загорали, гуляли в лесу. А
вечером, как только над озером сгустились сумерки, обновили
насадку (белый и черный хлеб и вареный картофель) на
удочках, уселись поудобнее и стали ждать поклевки.
Потянулись томительные минуты ожидания. Мы
приглядывались, прислушивались. С каждой минутой становилось
все темнее и темнее. В бездонном небе вспыхнули яркие
звезды. Из лесу потянуло прохладой. А вскоре над землей
повис большой диск луны. Временами слышались
всплески крупной рыбы.
— Слышишь? — обратился ко мне Алексей
Иванович.— Карась зашевелился.
— Он и днем плескался. А что толку? Гуляет, бродяга,
а нашу насадку обходит,— разочарованно ответил я.
И снова ожидание. Прошло еще часа полтора-два.
В полночь, когда я, потеряв всякую надежду на
поклевку, хотел лечь спать, вдруг послышался звон
колокольчика. Алексей Иванович метнулся к удочкам (фаб-
119

ричные колокольчики только на его донках, у меня
звонки из латунных гильз).
— Есть один! — донесся до меня возбужденный голос
приятеля.
Пошел я посмотреть улов. На траве лежал большой
карась. Он несколько раз подпрыгнул, потом звучно
почмокал губами и успокоился.
Минут десять спустя Алексей Иванович поймал
второго, потом третьего.
— Видишь, что делается? — повеселевшим голосом
сказал он.— А ты не верил, что ночью будет клевать.
— На какую насадку берет? — поинтересовался я.
— Всех поймал на черный хлеб.
— У меня тоже на двух донках черный хлеб, а клева
нет.
— А ты не догадываешься почему?
Я пожал плечами.
— Ты очень далеко забросил свои донки. Думаешь,
чем дальше заброс, тем крупнее рыба да и больше ее
там?
— А как же?
А вот так. Твоя насадка лежит в 40—50 м от
берега. А там коса, мель. Понял?
Помолчав, он продолжал:
— Ночью рыба вообще жмется ближе к берегу, а
здесь, где сидим мы, тем более. Тут поглубже, вода
прохладнее. Я еще днем хотел сказать об этом, да забыл.
Я послушался совета и перекинул удочки. И не
прогадал. Вскоре и я, одного за другим, поймал несколько
больших карасей.
С полчаса у нас было затишье.
В третьем часу загорелась утренняя заря. Кругом
стояла такая тишина, что даже слышно было, как
шептался прибрежный камыш и трепетали листья осины.
Вдруг на одной из моих удочек зазвонил колокольчик.
Я подсек и начал вываживать. Вначале рыба шла
спокойно, но у берега резко рванулась в сторону. Я сдержал
рывок, и скоро в моих руках забился небольшой сазан.
Некоторое время спустя засуетился у своих удочек и
Алексей Иванович.
— Кажется, и я сазанчика зацепил...
Сперва и у него сазан шел тихо, но когда рыболов уже
прицелился подцепить его подсачеком, он забушевал.
Тонкий (0,3 мм) поводок лопнул. Леска провисла.
Несколько

ко секунд приятель мой был словно в столбняке. Потом
я услышал его стон. Очнувшись, он тяжело сел на траву
и начал сматывать донку.
Минут двадцать спустя у Алексея Ивановича снова
задребезжал колокольчик. Он мгновенно вскочил, подсек
и начал размашисто выбирать леску. Судя по тому, с
каким напряжением он сдерживал рывки рыбы, было ясно,,
что сазан попался крупный. На этот раз Алексей
Иванович действовал осторожнее, осмотрительнее. Поединок
длился минут десять. И вот здоровенный сазан уже в
подсачеке.
— Попался, голубчик!
Клев с небольшими перерывами продолжался до
восхода солнца. Рыба брала только на катышки черного
хлеба без какой-либо примеси.
В то лето мы много раз рыбачили на озерах в пойме
Амура. Дневной улов у нас был обычно небогатый—один-
два карася на брата. Зато ночью выуживал по десятку
и больше, причем рыба была крупнее. Ловили опять-таки
на черный хлеб. Сазан иногда брал и на вареный
картофель. Наиболее активный клев карася и сазана
начинался ближе к полуночи и продолжался до восхода солнца.
В прохладные дни и во время теплых, моросящих дождей
рыба клевала и днем, но вяло.
г, Хабаровск
Г. Алферов
ЗМЕЕГОЛОВ
Родина этой хищной рыбы — Индия. У нас она
встречается в среднем и нижнем течении Амура, в реке
Уссури, в бассейне Амударьи и Сырдарьи, в озерах,
протоках и ирригационных каналах.
Маленький змееголов удивительно похож на змею.
Попадаются довольно крупные особи — до 5 кг. А по
словам местных рыболовов, змееголов достигает веса
7—8 кг. Растет он очень быстро и к году весит 500—600 г.
Пасть его усажена множеством мелких зубов.
Если пойманного змееголова поместить в садок и
полностью погрузить садок в воду, то рыба быстро засыпает.
121

Поэтому садок необходимо на 7з держать на воздухе, но
обязательно с закрытой горловиной, иначе рыба может
уползти.
В период нереста змееголовы строят гнездо, около
которого всегда находятся, охраняя молодь. Когда мальки
подрастут, родители выводят их из гнезда и
сопровождают повсюду. Заметить малька змееголова очень легко, так
как он напоминает своим движением вращающийся круг
темного, почти черного цвета. Я однажды поймал
лягушку и забросил ее на удочке в такой круг, но тотчас же
один из взрослых змееголовов вытолкнул лягушку из
круга, основательно покусав ее. Примерно через 15—20 дней
молодь начинает жить самостоятельно.
Змееголов под Ташкентом клюет почти круглый год.
Насадка любая — малек, маленькая рыбка, кусочек
рыбки, головастик, лягушка, червяк, личинка майского жука,
катышек хлеба, вареная пшеница, кукуруза. Сходы
редки, так как он насадку заглатывает глубоко. На рыбалке
извлечь крючок очень трудно, приходится отрезать
поводок.
Ловят эту рыбу поплавочными и донными удочками.
Особенно интересна ловля длинным удилищем.
Змееголов — рыба сильная, процесс вываживания доставляет
рыболову большое удовольствие. Тут и свечи, и рывки, и
броски...
В непроточных водоемах змееголова легко
обнаружить на отмелях и предугадать его поклевку. Перед
поклевкой около поплавка появляются пузыри, и
поплавок начинает слегка дрожать. Затем следует сильная по-
тяжка в глубину.
Лучшей наживкой я считаю малька или некрупную
живую рыбку белого цвета (красноперку),до 10см
длиной, насаженную на крючок за спинку (предварительно у
живца срезают хвостовой плавник). На такую насадку
обычно берет крупный змееголов.
Удилище может быть любой длины, но обязательно
крепкое. Оснащают его леской 0,8 мм с поводком 0,5—
0,6 мм. Нередко при потрошении змееголова попадаются
крючки, ранее оторванные им от тонких лесок.
Змееголов в траве на воздухе может жить 3—4 часа.
Даже пролежав ночь в холодильнике, он наутро в воде
оживает и как ни в чем не бывало начинает плавать.
Как-то в начале лета в железную бочку я запустил
трех змееголовов граммов по четыреста. За лето воду
122

менял всего пять раз, и это в Узбекистане, где днем очень
жарко и вода быстро нагревается. В этих условиях один
змееголов прожил до осени. Первые три-четыре дня он
не ел, а потом его можно было накормить буквально из
рук, соблюдая, конечно, известную осторожность, так как
вместе с кормом он может захватить и палец.
Змееголов хорош жареный, фаршированный, вяленый,
копченый. Для ухи он не годится — суховат. Костей в нем
мало.
г. Ташкент
Вс. Васильев
НА ПРОСТОРАХ БАЛТИКИ
Бесчисленные цепочки людей с пешнями,
коловоротами и рыбацкими ящиками, пройдя в утренних
сумерках по узким тропам холмистый высокий берег,
укрытый соснами, оказываются на ледяных просторах
Финского залива. Те, кто постарше, оседают вблизи берега и
ловят на отмелях мелкую плотву, окуня, корюшку. А
другие, помоложе и посильнее, уходят по торосистому льду в
туманную бескрайнюю даль. Там на глубине 14—25 м
обитает окунь, достигающий 2 кг, судак, крупная плотва
и главный трофей всех рыболовов на заливе — корюшка.
Водится в заливе и другая рыба—салака, килька,
камбала, бельдюга, кумжа, лещ, щука и, конечно, вездесущий
ерш. Впрочем, он здесь довольно крупный — до 200 г. Но
больше привлекает рыболовов-любителей серебристая, с
темной спинкой корюшка, тоже достигающая иногда
200 г. Во второй половине зимы корюшка приходит с
моря несметными стаями, причем крупная задерживается на
глубоких местах, а мелкая устремляется к берегу. Там,
подальше от хищной рыбы, любой мелкоте спокойнее и
безопаснее.
Появление корюшки ждут все. Самые нетерпеливые
выходят на поиски ее задолго до захода в залив косяков
и высверливают сотни метров ледяной толщи. До трех
десятков лунок в день сменит рыболов, ища заветную
рыбу. А ведь каждая лунка — это 80—90 см льда!
Защитив себя снеговой стенкой от пронизывающего
ветра, вечно гуляющего над ледяным безмолвием,
рыболов располагается у лунок (не больше четырех). Попав-
123

шаяся рыба стремится в сторону и при длинной леске
неизбежно путает соседние снасти. Поэтому те, кто поопыт-
нее, предпочитают ловить двумя удочками. Оснащать их
приходится с учетом особенностей ужения, глубины,
приливного и отливного течения, повадок рыбы.
Здесь чаще всего корюшка берет вблизи дна. На леске
0,2—0,4 мм выше сорокаграммового грузила, всегда
лежащего на дне, подвязывают три крючка № 5—7 на
коротких, двухсантиметровых, поводках, которые должны
быть чуть толще лески. Привязанные поводки направляют
в сторону удилища. Тогда изогнувшийся под небольшой
тяжестью насадки поводок, как ветка дерева, слегка
колышется под влиянием течения, и это движение приманки
привлекает рыбу. Первый крючок обычно прикрепляют в
3—4 см от грузила, остальные — с интервалом 20—30 см.
...За полукруглой защитной снеговой стеной струится
поземка. Бегать на ветру по ледяному простору в поисках
стаи корюшки малоприятно и почти безнадежно.
Вооружившись терпением, я кладу две удочки на края лунок и
внимательно слежу за поплавками, чуть притопленными,
чтобы не обмерзали. Поплавок — вытянутой овальной
формы, 3—4 см длиной. Он должен держать
двадцатиметровую леску в натянутом положении, но в то же время
быть достаточно чутким и способным сигнализировать
о поклевке некрупной корюшки.
А корюшки все нет и нет. Жду подхода стаи
час-другой. Моя насадка — пока кусочки колбасы и селедки.
Лишь бы поймать первую корюшку! Тогда я разрежу ее
на части и насажу на крючки, оставляя жало открытым.
Это — лучшая приманка, и чем свежее, тем
привлекательнее.
Корюшка — хищная рыба. Она мелкими зубами
цепко хватает наживку. Поклевка ее быстра и энергична.
Однако проворная корюшка, ощутив сопротивление
грубого поплавка или толстой лески, моментально бросает
насадку, поэтому опаздывать с подсечкой нельзя!
Ловить с незаточенными крючками и удилищем с
мягким кончиком бесцельно: тупой крючок не зацепит
костлявый рот корюшки, а подсечь рыбу на большой глубине
при эластичной леске нежестким удилищем невозможно.
Как видите, ловля корюшки имеет много особенностей.
Но вот наконец подходит стая. Поклевки следуют одна
за другой. Медлить с подсечкой нельзя. Вторую удочку
бросаю на лед с неснятой рыбой — 2—3 одновременно
124

попавшиеся корюшки могут зацепить соседнюю удочку.
Растет кучка рыбы, застывающей на морозе. Но
поклевки становятся все реже, а вскоре и совсем прекращаются.
Стая уплывает.
Все приходит с опытом. Начинаешь ценить легкую
катушку большого диаметра. С ней ловить удобнее.
Усиливающийся днем ветер и поземка быстро
заметают незащищенные лунки. Самые упорные рыболовы
сооружают стены в рост человека, вырезая пешней в
плотном насте снеговые плиты.
Иногда вдруг раздается крик о помощи. Это значит,
что кому-то попался крупный судак или другая солидная
рыба. И соседи бегут на помощь, кто с багориком, а кто
просто с советом. Советы не всегда бывают удачными, и
тогда ветерок подхватывает и уносит недобрые слова.
Если к улову корюшки добавляется крупный трофей,
то счастливый обладатель его не меньше трех раз
рассказывает окружающим все подробности схватки.
В середине дня, с 12 часов, обычно клев прекращается.
Любознательные отправляются в гости к соседям, а
скептики, продолжая сидеть у лунок, приступают к
уничтожению съестного. Почему-то перерыв именуют завтраком,
хотя по часам он ближе к обеду. Впрочем, о рыбе всегда
принято говорить, что у нее «послеобеденный сон».
Длится он до 2 часов дня. Затем клев постепенно
возобновляется и не затихает до темноты. Однако тем, кто ушел
далеко от берега, засиживаться на льду допоздна нельзя:
опасно. Весной огромные льдины, размером в сотни
квадратных метров, отрываются от ледяного поля и уносятся
ветром и течением в море. Порой рыболов даже не
подозревает о том, что уже плывет на льдине. Правда,
вертолеты спасательной службы приходят на помощь, но
ночью искать людей трудно, а провалиться
незадачливому рыболову в разводье легко.
Дома с уловом корюшки всегда встречают
приветливо. Отличается эта рыба присущим только ей
удивительным запахом свежих огурцов. Он так силен, что
пропитывает все предметы в рюкзаке рыболова. Очень ароматна
и вкусна уха из корюшки. Не костлявая и сочная, хороша
она и в жареном виде.
Чем ближе конец зимы, тем больше рыболовов
приезжает на просторы Балтики. Летом ловля рыбы на заливе
затруднена волной и ветром, связана с лодкой и якорями,
д зимой со льда доступна всем.
125

В. Кузнецов
ПРОСТОЕ ИЗГОТОВЛЕНИЕ МОРМЫШЕК
Возьмите серебряную пластинку, серебряный
или медный провод диаметром не более 0,1 мм или другой
металл, плавящийся при температуре 600—1000 °С
Накрутите провод или тонкую пластинку на сталистую
проволоку-стержень (в качестве проволоки я использую
третью и четвертую струны гитары, сняв с них медную
«рубашку»). Держа пинцетом или пассатижами за
противоположный конец, стержень поднесите к пламени
газовой горелки и держите до полного плавления металла
(пластинки, провода). В процессе плавления на
проволоке образуется шарик. Следите за тем, чтобы капля-шарик
не слетела с нее. Для этого уменьшайте газ или удаляйте
от огня плавящийся материал. После того как металл
расплавится, снимите с огня проволоку и пинцетом
покрутите слегка шарик, пока он горячий. Затем, вращая
пальцами, снимите его с проволоки. Таким образом вы
получите шарик с отверстием для лески.
Теперь пробейте иглой отверстие для крючка. А чтобы
при этом не повредить сквозное отверстие для лески,
введите в него снова стержень. Паяльником нагрейте то
место на шарике, куда будете вставлять крючок. Откусите
кончик цевья крючка, отлудите его, вставьте в отверстие
и впаяйте. Чтобы пайка была прочной, смажьте кончик
цевья жидким флюсом. Такой флюс можно приготовить,
влив немного спирта в канифоль.
Готовую мормышку можно отполировать толстой
швейной иглой.
При плавлении металла на поверхности шарика могут
образоваться шипы или дырочки. Это случается из-за
грязи и жира на металле, а также передержки на огне.
Неровности можно оставить — «мохнатая» мормышка
иногда бывает уловистей, чем гладкая и блестящая. Но
при желании их легко удалить наждачной шкуркой или
напильником.
Описанным способом можно приготовить самую
миниатюрную мормышку любой конфигурации.
г. Раменское, Московская обл.
126

В. Степанов
УТЯЖЕЛЕННЫЙ ПОПЛАВОК
Обловить большую площадь можно с помощью
спиннингового удилища, оснащенного безынерционной
катушкой и специальным утяжеленным поплавком.
Рис 1 Рис 2
Утяжеленный поплавок применим также и для
любого другого удилища длиной 3,0—3,5 м с пропускными
кольцами и проводочной катушкой.
Заброс выполняют так: на пальцы левой руки
набирают две или три петли лески между пропускными
кольцами, а пошавок опускают к грузику-дробинке, благодаря
чему на конце лески временно сосредоточиваются крючок
с наживкой, груз-дробинка на поводке длиной 15—20 см
и утяжеленный поплавок, общая масса которых
позволяет сделать заброс на 20—30 м.
После того как поплавок ляжет на воду, крючок с
насадкой и дробинка начинают протягивать леску через
127

поплавок, а сам поплавок остается на поверхности.
Крючок с насадкой и дробинка опускаются до тех пор, пока
ограничитель глубины не упрется в верхнюю часть
поплавка. В случае, если груз ляжет на грунт, поплавок не
примет вертикального положения.
Глубина отпуска фиксируется ограничителем глубины,
расположенным выше поплавка и представляющим собой
небольшой отрезок полиэтиленовой трубки, в которую
вставляют кусочек спички или палочки, чтобы трубка не
перемещалась по леске произвольно.
Снасть оборудуют леской диаметром 0,3—0,35 мм.
Она проходит через пропускные кольца и тюльпанчик
спиннинга; на конце ее завязывают обычную петлю
размером 2,5—3 см. Затем на двухметровый отрезок такой
же лески крепят дробинки, надевают поплавок и
ограничитель глубины. На обоих концах этого отрезка
завязывают петли для соединения с основной леской и поводком.
Длина поводка 18—22 см, диаметр 0,15—0,2 мм.
Поплавок делают из твердого пенопласта. Внутрь его
вставляют пластмассовую трубочку диаметром 2—2,5 мм.
В нижней части поплавка высверливают отверстие для
свинцового кольца (груза). После установки груза в
поплавок в донышко вклеивают (используя водостойкий
клей) пробку.
Размеры поплавка могут быть больше или меньше,
при этом соответственно изменится вес загружаемого в
поплавок свинца и дополнительного грузила на леске.
Чем тяжелее поплавок и грузило (в границах
непотопляемости поплавка), тем дальше можно сделать заброс.
Надо стремиться, чтобы верхняя часть поплавка была
как можно тоньше — это существенно влияет на его
чувствительность.
Готовый поплавок грунтуют, покрывают масляной
краской или несколькими слоями водостойкого клея, что
придает ему вид плавающего кусочка древесной коры.
Главное преимущество снасти состоит в том, что
благодаря дальнему забросу можно вылавливать более
крупную рыбу.
Киевская обл.

Б. Гаврюченко
КАК УЛУЧШИТЬ КАТУШКУ КБС
В свое время многие рыболовы-спортсмены
приобрели безынерционные спиннинговые катушки КБС.
Эти катушки обладают существенным недостатком. У них
отсутствует тормозное устройство системы зубчатой
передачи. Поэтому при забросах часто срабатывает привод.
Это происходит из-за поворачивания рукоятки привода
при возникновении силы инерции в момент заброса.
V*6—1249
129

Оснастить катушку тормозным устройством довольно
просто. Устройство это состоит из зубчатого сектора /
(см. рисунок), пружинного упора 2 и прижимной
планки 3.
Зубчатый сектор изготовляют из листовой латуни
толщиной 1—1,5 мм. Радиус наружной окружности сектора
20 мм, шаг зуба 2 мм, высота 1 мм (головки зубьев
следует слегка округлить). Зубья нарезают в пределах 60 ° в
обе стороны от оси симметрии сектора.
Сектор устанавливают после частичной разборки
катушки: снимают барабан, затем открывают боковую
крышку корпуса, отсоединяют и вынимают ось барабана,
отвинчивают гайку крепления обоймы и снимают обойму.
Затем вывинчивают шурупы для крепления диска к
корпусу и ими же вместе с диском крепят сектор зубьями в
сторону рукоятки катушки. Около отверстий толщина
сектора должна быть примерно 0,5 мм, иначе за головки
винтов будет задевать обойма катушки.
Для установки упора в обойме сверлят три отверстия:
одно диаметром 1,2 мм на расстоянии 2,5 мм от края для
прямого конца упора и два на расстоянии 14 и 16 мм от
первого под резьбу № 2 для винтов крепления изогнутого
конца упора.
Сборку катушки производят в обратном порядке. При
монтаже устройства необходимо установить зазор 0,1 —
0,2 мм между зубьями сектора и концом упора. Чтобы
проверить правильность монтажа, надо взвести дужку
лескоукладывателя. Рычажок лескоукладывателя
нажимает на гребень упора, конец которого при этом
вдавливается внутрь обоймы, входя в зацепление с зубьями
сектора (при проворачивании обоймы рукой должно
чувствоваться сопротивление движению, сопровождаемое легким
потрескиванием). В таком положении можно производить
заброс.
Если привод срабатывает, рычажок
лескоукладывателя соскакивает с гребня упора, торможения не будет.
г. Ровно

М. Манюшкин
БАРАБАНЧИК ДЛЯ ЗАКИДУШКИ
Возьмите пенопласт толщиной 50 мм, начертите
циркулем на нем круг диаметром 120 мм и обточите.
После этого нанесите другой круг — диаметром 90 мм и
на толщину 35 мм сточите, а
затем полученный цилиндр
сведите на конус на 3 мм В
центре сделайте отверстие
диаметром 18—20 мм. В
конус (см. рисунок) вверните
мелкий шуруп с овальной
головкой для крепления лески,
а в бортике сделайте прорезь
с отверстием на конце для
фиксации лески после
заброса.
Леску (30—40 м), один
конец которой закрепляют за
шуруп, наматывают на
конусный барабанчик. К
другому концу лески крепят
свинцовое грузило весом 20—30 г,
выше которого на
поводках — 3—4 крючка.
При забросе барабанчик
берут в левую руку,
спускают 1,5—2 м лески с грузилом
и забрасывают. Леска
свободно сходит с барабана и
летит на нужное расстояние.
После заброса лишнюю
леску наматывают на барабанчик. Затем его надевают на
воткнутую в берег палку, леску вводят в прорезь — и все
готово, жди поклевки.
Преимущества барабанчика в том, что заброс можно
делать в любом месте, не надо искать чистый берег. При
поклевке после подсечки леску сматывают на
барабанчик.
г. Златоуст
4/а6*
131

В. Александров
СНАСТЬ ДЛЯ ЛОВЛИ ЖЕРЕХА
Для ловли жереха на перекатах рекомендую
пользоваться такой снастью. Из пенопласта изготовляют
поплавок 1, который утяжеляют свинцом. На одном
конце отрезка лески 2 диаметром 0,5—0,6 мм и длиной 630 мм
завязывают узел, на втором — прикрепляют вертлюжок 8.
Затем берут пластину свинца, равную длине поплавка,
и плотно обвертывают леску, чтобы получился цилиндр
диаметром 7 мм. Цилиндр 3 обматывают белыми
нитками, смазывают клеем АК-20 и плотно вводят в отверстие
поплавка. К одинарным крючкам 6 (№10 или №12) с
цевьем длиной 35 мм белыми нитками привязывают перья
белого цвета или кисточки из белой козьей шерсти 7.
Расстояние между поводками 4 должно быть таким,
чтобы они не путались между собой и с леской. Кроме
того, в месте крепления поводка к леске надо примотать
белыми нитками ( к леске и поводку) отрезок лески 5
диаметром 0,8—1 мм и длиной 25 мм и смазать это место
клеем БФ-2. При проводке против течения поводки
находятся в стороне и никогда не путаются.
После падения поплавка-грузила в воду с катушки
стравливают по течению почти всю леску, затем с
небольшими перерывами медленно подматывают ее. На местах,
где чаще всего бьет жерех, подмотку задерживают. По-
132

том повторяют все снова. Перышки на крючках на течении
в какой-то степени имитируют стайку уклеек. Увидев
такую приманку, жерех теряет осторожность и попадает
на крючок.
Если в этой снасти заменить поплавок-грузило блесной
типа «Шторлинг», можно успешно ловить окуней.
г. Киев
Н. Оберемченко
О РЫБАЦКИХ «МЕЛОЧАХ»
Отправляясь на рыбалку, некоторые рыболовы
часто забывают о «мелочах», без которых иногда трудно
обойтись.
Лучше всего накануне выезда все необходимые
принадлежности и снаряжение собрать по списку, тогда
ничто не будет забыто. Способ несколько
«бюрократический», но зато надежный.
Ни одна рыбалка не обходится без костра и
традиционной ухи, поэтому у каждого рыболова должен быть
запас спичек на случай непогоды. Для сохранения спичек
сухими существуют различные способы.
Я много лет пользуюсь таким: в металлической банке
расплавляю воск или стеариновую свечу и каждую
спичку окунаю в него головкой до половины длины спички.
Разломав спичечную коробку, беру «терки», то есть
боковые стенки коробки, покрытые составом для зажигания
спичек, склеиваю их вместе, чтобы получилась
двухсторонняя «терка». Спички и «терки» завертываю в пакетик
из пергаментной бумаги или целлофана, перевязываю
ниткой и тоже окунаю в расплавленный стеарин. Таких
пакетиков делаю два-три и храню их в разных местах —
в карманах брюк, рюкзаке и т. п.
Для приготовления пищи можно сделать комплект
котелков. Для этого надо купить в магазине три
алюминиевые кастрюли емкостью 1,5, 2,5 и 3,5 л. Вместо ручек к
кастрюлям надо приклепать ушки. Дужки сделать из стальной
проволоки диаметром 2—2,5 мм. По размеру
большого котелка сшить чехол из плотной ткани. При пере-
5—1249
133

носке в больший котелок вставить меньшие, а в самый
малый положить спички, крючки S-образной формы для
подвески котелков, коробочку с душистым перцем,
пакетик лаврового листа, соль.
На рыбалке может понадобиться иголка с ниткой.
Хорошую катушку-пенал легко сделать самому. Возьмите
тонкостенную трубку диаметром 8—9 мм и длиной 60 мм.
Затем из латунной пластинки толщиной 1 мм выпилите
две шайбы диаметром 20 мм с отверстиями по диаметру
трубки и диск диаметром 20 мм. Припаянный к одному
концу трубки диск образует дно и бортики будущей
катушки-пенала. Шайбы наденьте на трубку и припаяйте
одну из них посередине трубки, другую — на конце ее.
Получается катушка с перегородкой для ниток разных
цветов. Внутрь положите иголки и закройте трубку
резиновой пробкой.
Бывает так, что рыболов на берегу реки или озера
оказывается случайно. И вряд ли у него не появится
желание забросить в воду удочку. Выезжая из города,
я всегда кладу в карман самодельную коробочку-катушку
с запасом лески, крючков, грузил и колечек из
ниппельной резины, при помощи которых можно любую сухую
палочку превратить в поплавок, надев на конец ее колечко
и пропустив в него леску.
Изготовление такой коробочки-катушки несложно.
Возьмите металлическую коробку из-под вазелина, затем
из листовой латуни толщиной 0,5 мм вырежьте 4 шайбы
с внутренним диаметром 40 мм (по диаметру коробочки)
и наружным диаметром 55 мм. Две шайбы припаяйте
к коробочке: одну к донной части, другую возле
выступающего бортика; две другие—к ее крышке. Получатся
две катушки, соединенные вместе. Коробку-катушку
окрасьте в ярко-красный цвет, чтобы в случае утери ее
можно было легко найти в траве.
В конце весны и в первой половине лета для
предстоящей рыбалки можно без лопаты запастись отборными
червями-выползками. Для этого нужно взять карманный
фонарик и ночью тщательно осмотреть утоптанные тро-
134

пинки, стыки между кирпичами мощеных дворов,
цветники и клумбы. В это время черви выползают из земли
и их легко собрать. Лучше складывать их в сумку, а не
в металлическую банку.
Если топорище рассохлось и топорик соскакивает,
достаточно подержать его 20 мин. в воде. А еще лучше —
просверлить обушок с топорищем насквозь, вставить
гвоздь и расклепать его конец. В рукоятке топорища надо
просверлить отверстие и вдеть в него темляк из
сыромятной кожи или тесьмы. Потеря топорика при рубке
над водой или обрывом в этом случае исключена,
г. Краснодар
В. Фаднн, И. Скачков
КАТАМАРАН «ЛАДОГА»
Для ловли в местах, удаленных до 80 м от
берега, мы используем катамаран, оснащенный
искусственными мушками.
Вниманию читателя предлагаем конструкцию
удобного в эксплуатации и несложного в изготовлении
портативного катамарана «Ладога» (рис. 1). На эту снасть в
Ладожском озере с успехом ловили хариуса, сига, окуня
и рипуса.
Катамаран удерживается на поверхности воды двумя
поплавками. Один из поплавков — основной / делают из
пенопласта, второй, вспомогательный 2, — из сосны или
ели. Если нет пенопласта, оба поплавка можно сделать
из дерева. Для лучшей плавучести поплавки надо
пропитать олифой и покрыть краской стального цвета. Киль
катамарана 3 вырезают из дюралюминия
толщиной 1,5 мм и крепят в прорези основного поплавка
клеем БФ-4 и двумя дюралюминиевыми заклепками.
Вспомогательный поплавок соединяют с килем Г-образными
стальными шпильками 4 диаметром 5 мм,
заканчивающимися резьбой М4.
Для связи катамарана со спиннинговой снастью
служит тяга 6, которую изготовляют из трехмиллиметровой
стальной проволоки и закрепляют на вспомогательном
5*
135

поплавке двумя хомутиками 5, сделанными из листовой
латуни толщиной 0,5 мм. На тягу предварительно
надевают скользящий ролик 8 для крепления лески и
ограничителей 7 с фиксирующими винтами для регулировки хода
катамарана.
Металлические детали, подверженные коррозии, надо
делать из нержавеющей стали или предохранять их
антикоррозийным покрытием.
Запускают катамаран со спиннингового удилища с
катушкой, оснащенного шелковой леской 0,6—0,8 мм.
К основной леске привязывают на расстоянии 1 м друг
от друга поводки из жилковой лески 0,4 мм (рис. 2).
136
Рис. 1

Рис. 2
Приманкой служат тройники, спаянные из
крючков № 6 и обмотанные красной шелковой ниткой или
мулине (искусственные мушки других конструкций имели
меньший успех). Длина поводков по мере удаления от
катамарана должна увеличиваться так, чтобы все
крючки одновременно касались поверхности воды.
Регулировку хода катамарана производят на воде.
Для этого, передвигая соответствующий ограничитель
на тяге и закрепляя его винтом, киль устанавливают под
таким углом к удерживающей его леске, чтобы при
движении рыболова вдоль берега катамаран плыл к
середине водоема. Второй ограничитель устанавливают в крайнее
положение — рядом с хомутиком, чтобы при поклевке
можно было легко подвести катамаран к берегу.
При запуске катамарана на реке рыболов может
стоять на месте и отпускать леску медленным вращением
катушки, чтобы ощущалось легкое давление на киль
катамарана. Угол разворота киля при ловле на течении
должен быть меньше, чем при ловле на озере.
В процессе ловли рыболов, передвигаясь по берегу,
плавным движением удилища приподнимает приманки на
небольшую высоту и касается ими поверхности воды,
имитируя игру порхающих насекомых.
Запуск катамарана в водоеме без течения требует от
рыболова специального навыка.
Поскольку эффективность хода снасти в основном
зависит от правильной установки ограничителей, то перед
началом ловли необходимо произвести их регулировку.
Для этого, установив ограничитель Б (рис. 3) в среднее
положение и закрепив его винтом, надо отпустить
катамаран на несколько метров от берега. Затем взять
удилище и, притормаживая рукой катушку, идти вдоль бере-
137

га, удерживая леску в натянутом состоянии. Если
катамаран не будет двигаться к середине водоема, следует
передвинуть ограничитель немного вправо и снова
произвести пробный запуск. Так осуществляется серия пробных
запусков, пока не будет получен желаемый результат.
Правильно отрегулированный катамаран при первых
же шагах рыболова будет перемещаться в сторону
водоема.
Рис 3

Второй ограничитель — А (рис. 3) предназначен для
вываживания пойманной рыбы. Его устанавливают
в крайнее левое положение. В момент поклевки рыболов
делает резкий взмах концом удилища влево и
перебрасывает скользящий ролик с леской к ограничителю
А (рис. 4). После чего катамаран меняет свой курс и при
вываживании рыбы будет без сопротивления
двигаться к берегу.
г Ленинград
Е. Осипов
«БОРОДА»
В последнее время на Селигере спиннингисты
ловят на новую приманку, так называемую «бороду».
На конце лески диаметром 0,35 мм закрепляют
обтекаемой формы свинцовое
грузило весом 30—40 г.
Выше грузила к
основной леске на расстоянии
10—15 см друг от друга
двойным узлом
привязывают 3—4 поводка из
лески 0,25—0,30 мм и
длиной около 7 см, а к
ним крючки с
кисточками шерсти. Для того
чтобы поводки не
закручивались, их
прикрепляют к основной
леске против хода.
Обычно используют
крючки № 5—7 с
прямым загибом, иногда
спаренные или
фабричные двойники и
тройники. Одни считают, что
для изготовления
приманки годится только
овечья шерсть, другие—
только козья, третьи—■
139

шелк или капрон, четвертые — перья. Большинство
считает, что цвет лучше всего белый. Я использую шерсть.
Осенью на «бороду» ловят в глубоких заливах с
песчаным дном или подводными каменистыми грядами.
Забросы делают на 20—30 м и медленно ведут приманку у
самого дна. Наиболее успешная ловля бывает при
небольшом ветре. Берет в основном окунь до 350—500 г, реже
более крупный, а также судак и щука. Иногда
засекаются сразу две рыбы.
Секрет уловистости «бороды», быть может, состоит
в том, что значительную часть окуневого рациона на
Селигере составляет годовалый снеток длиной 2—3 см.
«Борода», видимо, лучше, чем блесна, имитирует привычную
для окуня добычу. Я пробовал применять в сочетании
с «бородой» «обманку» из белого пенопласта, описанную
в альманахе «Рыболов-спортсмен» № 20. На «обманку»
окунь не брал.
Интересно было бы испытать «бороду» на других
богатых окунями водоемах, в том числе и на таких, где
нет снетка.
Л. Ерлыкин
СЕРЕБРЕНИЕ И НИКЕЛИРОВАНИЕ
БЛЕСЕН
Прежде чем приступать к покрытию серебром
или никелем, металлическую деталь надо зачистить
мелкой шкуркой, отполировать и обязательно обезжирить
в следующем растворе (в граммах на литр воды):
каустическая сода (едкий натр) —15, сода
кальцинированная— 25, тринатрийфосфат — 50, жидкое стекло (конце-
лярский силикатный клей) — 10.
Обрабатывать деталь следует в течение 20—40 мин.
при температуре раствора 80—90° С.
Серебрение. Обычно серебрят латунные и медные
поверхности, хотя можно серебрить сталь, алюминий,
другие металлы и их сплавы.
Самый простой способ серебрения состоит в том, что
подготовленную деталь (полированную, обезжиренную
и декапированную в 15-процентном растворе серной
кислоты в течение 1 минуты) помещают на 1 —1,5 часа
в отработанный раствор закрепителя (гипосульфита).
140

После чего деталь нужно отполировать — тогда она
начинает блестеть. Если же к 1 л отработанного закрепителя
добавить (перемешивая) сначала 4—6 мл (миллилитра)
нашатырного спирта, а затем 6—10 капель формалина,
то деталь сразу получается блестящей.
Прост и такой способ серебрения: деталь натирают
матовой фотобумагой «Унибром» в свежеприготовленном
растворе гипосульфита (закрепителя). Толщина
покрытия определяется визуально.
Немного сложный по рецептуре способ, дающий
хорошее плотное серебряное покрытие, заключается в
следующем. В 300 мл теплой воды растворяют 2 г
ляписа-карандаша (продается в аптеке). В раствор ляписа понемногу
подливают 10-процентпый раствор поваренной соли, до
прекращения выпадения хлопьев хлорного серебра.
Осадок хлорного серебра отфильтровывают и тщательно
промывают в пяти-шести водах. Потом в 100 мл воды
растворяют 20 г гипосульфита и в полученный раствор
добавляют хлорное серебро, до тех пор, пока оно перестанет
растворяться. Полученный раствор фильтруют, а затем
в него всыпают мелко размолотый мел (зубной порошок)
до консистенции жидкой сметаны. Деталь натирают этой
смесью с помощью ватного тампона до получения
плотной пленки серебра.
Многие знают хорошо зарекомендовавший себя состав
(в процентах): ляпис-карандаш — 15, виннокаменная
кислота — 55, хлористый аммоний — 30.
Я пытался заменить дефицитную виннокаменную
кислоту пищевой лимонной кислотой в том же количестве.
Результат получился хороший. Состав приготавливается
путем тонкого размалывания всех компонентов и
последующего смешивания их.
Все предыдущие составы для серебрения можно
хранить лишь несколько суток, а последний — более года
(в темном месте). Работа с этим составом проста.
Мокрым ватным тампоном берут порошкообразный состав
и натирают поверхность блесны. По мере надобности
состав на тампоне обновляют. Серебрение этим составом
не требует тщательной обработки поверхности.
Хорошие рецепты были предложены Н. Завитаевым
в одном из журналов «Рыбоводство и рыболовство».
В таблице приводятся (в весовых частях) три из шести
рецептов (остальные три ненамного отличаются от
приводимых).
141

Номер рецепта
Состав
2
3
Хлористое серебро
Хлористый натрий
Углекислый натрий
Виннокислый калий
3
3
6
3
8
8
2
Азотнокислое серебро
Мел
2
Все шесть составов готовят так же, как и предыдущий
(с лимонной кислотой). Способ применения тот же.
Серебряное покрытие на приманках обязательно
пассивируют для предохранения его от быстрого
потускнения. Пассивирование ведется в однопроцентном растворе
хромпика при температуре 15—20° С в течение 20 мин.
Никелирование меди и ее сплавов. Отполированную
и обезжиренную медную (латунную, бронзовую и т. п.)
деталь перед никелированием надо декапировать в 15—
20-процентном растворе серной кислоты в течение 1 мин.
После чего деталь промывают в горячей и холодной воде
(касаться руками детали нельзя) и подвешивают в
раствор для никелирования. Здесь имеется одна тонкость, и
если ее не выполнить, процесс осаждения никеля может
не пойти. Деталь должна быть опущена в раствор для
никелирования на алюминиевой или железной (стальной)
проволоке. Или, в крайнем случае, при опускании детали
в раствор необходимо коснуться ее железным или
алюминиевым предметом. Эти «священнодействия» необходимы
для того, чтобы дать старт процессу никелирования.
Ниже приводим два рецепта растворов для
химического никелирования меди и ее сплавов (в граммах на
литр воды): хлористый никель — 40—50, хлористый
аммоний— 45—55, лимоннокислый натрий — 40—50, гипо-
фосфит натрия — 10—20.
Обработка проводится при температуре раствора 80—
Второй состав: сернокислый никель — 28—30,
уксуснокислый натрий — 10—12, гипофосфит натрия —8—10.
Приманку обрабатывают при температуре
раствора 90—92° С.
Раствор готовят так: все компоненты, кроме гипофос-
фита натрия, растворяют. Полученный раствор нагревают.
Гипофосфит натрия вводят в раствор непосредственно
88° С.
142

перед никелированием. Этот порядок приготовления
растворов касается всех рецептов для никелирования.
Раствор можно разводить в любой эмалированной
посуде: эмаль не портится. Иногда остается осадок никеля
на стенках посуды, который легко удалить азотной
кислотой (50-процентный раствор).
Процесс никелирования ведется до получения пленки
никеля толщиной около 0,01 мм, то есть по времени
около часа.
Термообработка никелированных медных (латунных,
бронзовых и т. п.) деталей заключается в нагреве их до
температуры 350—500° С и выдерживании их при такой
температуре в течение 1 часа
Никелирование стали. Полированные и химические
обезжиренные стальные детали промывают горячей и
холодной водой и декапируют в 50-процентном растворе
соляной кислоты в течение 1—3 мин.
Декапированные детали промывают в горячей и
холодной воде, а затем помещают в ванну для
никелирования.
Растворов для никелирования стали очень много.
Приведем лишь наиболее проверенные (вес в граммах
на литр воды): хлористый никель — 45, хлористый
аммоний— 40, лимоннокислый натрий — 45, гипофосфит
натрия — 80.
Обработку ведут при температуре раствора 80—90° С.
Покрытие получается блестящим.
Еще один рецепт: сернокислый никель — 20,
уксуснокислый натрий — 8, гипофосфит натрия — 20.
Деталь обрабатывают при температуре раствора 90—
92° С.
Зная примерно температуру отпуска той или иной
детали, необходимо ее термическую обработку вести при
температуре не выше температуры отпуска. Крючки,
пружины и другие детали обычно отпускают при
температуре 300—350°. Поэтому температура термообработки
после никелирования должна быть 300°, а сама
обработка продолжаться 2—3 часа.
При покрытии стали никелем надо закрыть поры в
пленке никеля во избежание коррозии. Для этого
достаточно протереть никелевое покрытие кашицей из окиси
магния, замешанной на воде, и сразу же декапировать
деталь в 50-процентном растворе соляной кислоты в
течение 1—2 мин.
143

Деталь можно покрыть никелем дважды. После
нанесения первого слоя никеля ее протравливают в
50-процентном растворе азотной кислоты в течение 3—5 сек. и
затем (после тщательной промывки горячей и холодной
водой) покрывают никелем второй раз. Причем вторичное
покрытие обязательно ведут в так называемом
истощенном растворе, то есть в таком, в котором уже
никелировали большое количество деталей.
Очень хорошие результаты дает «пропитка» деталей
рыбьим жиром. Приманки, крючки и т. п., покрытые
никелем, термически обрабатывают и еще не остывшие
погружают на 1—2 часа в рыбий жир. После чего их
прогревают при температуре 100—150° в течение 2—3 часов.
Желательно, чтобы после такой обработки детали
полежали до эксплуатации 1—2 месяца.
Рыбий жир, проникая в поры никелевого покрытия,
закупоривает их, затем полимеризуется, то есть переходит
в слабо растворимое состояние. Этим достигается
невосприимчивость покрытия к коррозии.
При химическом никелировании возможны некоторые
неполадки в ходе процесса. Это касается никелирования
не только стали, но и меди, алюминия и их сплавов.
Слабое газовыделение (при нормальном прохождении
процесса по всей поверхности детали идет довольно
интенсивное газовыделение) является первым признаком
малой концентрации в растворе гипофосфита натрия.
Необходимо добавить в раствор гипофосфит натрия.
Посветление раствора (нормальный раствор — синего
цвета) свидетельствует о понижении количества
хлористого (сернокислого) никеля.
Бурное газовыделение на стенках сосуда и отложение
на них никеля (темно-серый налет) объясняется
перегревом стенок сосуда. Чтобы избежать этого, надо нагревать
раствор постепенно. Между сосудом и огнем желательно
положить какую-нибудь металлическую прокладку.
Серый или темный слой никеля на детали образуется
при низкой концентрации солей, которые присутствуют
в растворе, кроме хлористого (сернокислого) никеля и
гипофосфита натрия.
При плохой подготовке поверхности детали могут
появиться вздутия и отслоения пленки никеля.
144

И, наконец, может быть и такое. Раствор составлен
правильно, а процесс не идет. Это верный признак того,
что в раствор попали соли других металлов. В этом
случае делают новый раствор.
Никелевое покрытие можно пассивировать, в
результате чего оно длительное время не тускнеет.
Пассивирование ведется в 5—8-процентном растворе хромпика при
комнатной температуре в течение 20—25 мин.
При серебрении и никелировании необходимо
соблюдать меры предосторожности. Все кислоты и
каустическая сод^а (едкий натр) —опасные для здоровья
человека вещества.
Во время никелирования надо помнить, что при
перегреве раствора может возникнуть так называемый
саморазряд— выбрасывание раствора из посуды. Нормальное
состояние раствора при правильном нагреве — энергичное
(но не бурное) газовыделение.
Н. Лопатин
КАЛЕНДАРЬ РЫБОЛОВА
Зима
Когда вы выбираете место, куда поехать на
рыбную ловлю, следует помнить, что раньше замерзают
мелководные, небольшие, бессточные водоемы. На
больших, глубоких и проточных водоемах вода охлаждается
медленнее, образование льда задерживается. Даже на
одном и том же водоеме над глубинами лед образуется
позднее, чем над мелкими местами.
Кроме того, надо учитывать, что на небольших
водохранилищах и прудах в выходные и праздничные дни
электростанции и мельницы не работают, отчего уровень
воды повышается, а это отрицательно влияет на клев
рыбы.
Зимой прикорм менее эффективен, чем летом, но все
же помогает. Его следует бросать очень малыми
порциями, чтобы не насытить рыбу. Обычно употребляют
вареный мятый картофель, пареные зерна и каши, жареные и
толченые зерна подсолнуха, моченый хлеб и сухари.
Лучшие результаты дают животные прикормки: мелкий
мотыль, мелко рубленные черви и т. п. Для привлечения
145

хищной рыбы эффективна кровь животных, наливаемая
в отрезок кишки или напалечник, который завязывают
и прокалывают в двух-трех местах кончиком иглы.
Зимой большинство рыб малоактивно: плотва, густера,
лещ, голавль, пескарь, окунь, ерш, щука. Холоднолюби-
вые — налим, форель, хариус и другие лососевые —
достаточно активны.
Влияние погоды на клев рыбы не прекращается и
зимой, подо льдом, который, казалось бы, отделяет ее и
изолирует от атмосферных явлений. Особенно плохо клюет
рыба при сильных восточном, северо-восточном и
северном ветрах. Оттепели, особенно значительные и
продолжительные, и устойчивая погода положительно действуют
на рыбу — клев возобновляется и усиливается.
В середине зимы успешнее бывает ловля на больших
глубоких реках с тихим течением и на крупных проточных
озерах и водохранилищах.
Перволедье. Первые две недели рыба ловится все
светлое время суток.
Лед прозрачный. Рыболову это надо учитывать и
маскироваться. Можно расстелить на льду еловый лапник,
солому, камыш, в крайнем случае — плащ. Напуганная
вашим приближением рыба успокоится и соберется под
затененным местом, предпочитая его освещенным местам.
Крупная рыба держится на больших глубинах, в
зимовальных ямах; в озерах и водохранилищах окунь и
щука — около водорослей, коряг и обрывистых берегов, у
свалов в глубины, близ захламленных мест. В реках
плотва обычно стоит на тихом течении ниже мелей и быстрин,
на глубине 1,5—3 м, чаще вблизи берегов. В спокойной
воде заливов, стариц, озер, водохранилищ и прудов рыба
обитает в ямах, у обрывистых берегов, у границ поникших
водорослей и жесткой водной растительности, вблизи
устьев притоков. Лещ собирается на самых глубоких ямах.
Там же следует искать и густеру. Ни лещ, ни густера
далеко от излюбленных стоянок не отходят. Средняя и
мелкая рыба в реках обычно держится на неглубоких
участках с тихим, ровным течением. Здесь ее можно ловить в
проводку через проруби. В мягкие зимы такая ловля
бывает интересной.
На мормышку с мотылем, бабкой, бокоплавом,
короедом и щитиком ловят плотву, окуня, носаря, ерша и
густеру. Попадаются красноперка, серебристый карась,
изредка — голавль, подлещик и язь.
146

Поплавочной удочкой на те же наживки и червя
можно ловить плотву, густеру, язя, ельца, носаря, ерша.
Клюют лещ, голавль, жерех и красноперка. Весьма охотно
на тесто, замешанное на отваре зелени шелковника,
который рыболовы запасают летом (сушат, как сено), берут
плотва и красноперка.
Налим активнее ночью, охотно хватает животные
приманки, откармливаясь перед нерестом. Ловят его на
малька, мелкого живца, червя, кусочки рыбы (особенно
вьюна), куриные кишки и даже на сливочное масло.
Неплохо идет на малька окунь, на глубинах
попадается судак. Особенно хорошо малька насаживать на крючок
зимней блесны и зимней донной удочки, отличающейся
наличием кивка — сигнализатора поклевок (описана в
журнале «Рыбоводство и рыболовство» № 2, 1967 г.).
На живца на зимних жерлицах у свалов и на мели
вблизи глубин берет щука, иногда крупный окунь и судак.
При ловле отвесным блеснением на блесны средних
размеров (длиной до 50 мм) хорошо клюет окунь,
особенно если крючок наживлен мелким мальком, бывают
случаи, когда ловится голавль, жерех и судак, а на червя и
глаз мелкого окуня — лещ и крупная плотва. На крупные
блесны попадаются щука и судак. На незамерзающих
ручьях и речушках в проводку на червя, короеда и
шитика продолжают ловить хариуса.
Лед достиг толщины более 30 см. Наступает период,
когда рыба почти перестает передвигаться,— ее надо
искать.
Давно залегли на зимовку сом, карась, линь и карп.
Оцепенели язь, подуст, усач и елец. Только к концу
продолжительных оттепелей изредка удается поймать
голавля и леща. Но ерш, окунь, судак, щука, плотва и густера
продолжают питаться, хотя и несколько слабее, чем по
перволедыо. Их ловят теми же снастями и на те же
приманки, что и раньше.
Форель и хариус почти полностью сохраняют
жизнедеятельность. Клюют на мормышку с червем, шитиком,
бокоплавом и короедом, а также на средние блесны с
наживками, когда ловят отвесным блеснением. На
незамерзающих ручьях и речушках возможна их ловля летними
снастями в проводку и донными удочками.
Охотники за окунями применяют только мелкие
зимние блесны — длиной до 30 мм и замедленный темп
блеснения с менее резкими движениями, чем по перволедью.
147

Окунь держится у коряжника, неровностей дна
(предпочитая впадины на глубинах не менее 1,5 м), плотва — на
глубине не менее 3 м, на слабом течении открытых,
незахламленных участков и у крутых, обрывистых берегов,
а также у куртин жесткой водной растительности. Судак
и щука предпочитают ямы у устьев речек и речушек, но
судак часто выживает щуку.
Вся рыба любит места у ключей и свежую воду
впадающих притоков. В реках она держится на тех же местах,
что и по перволедыо.
Толщина льда достигла 50 см. Снеговой покров
полностью закрыл его. Наступает трудный период, период
экзаменов рыболова на мастерство.
Рыболов с блесной в это время может рассчитывать
на успех только используя свой опыт и накопленные
наблюдения. Ловля на мормышку проще. Ловля на самую
мелкую мормышку может принести успех рыболову
средней руки.
Все это объясняется повседневным ухудшением
клева — очень слабо питается окунь, ерш, судак, щука и
плотва. На незамерзающих или частично замерзающих
речушках и ручьях продолжают ловиться форель и хариус.
Клев обычно бывает в течение двух часов после
рассвета, час после полудня и за два часа до темноты. На
хорошо прикормленных местах, вблизи постоянных стоянок
рыбы, можно ловить плотву в начале ночи (до 23 часов)
и в конце (с 4 часов) поплавочной удочкой на мотыля,
короеда и шитика, а в некоторых водоемах — на хлеб и
тесто.
Для ночной ловли необходим фонарь и укрытие
(палатка, шалаш или снежный домик).
Когда дуют сильные ветры, завывают вьюги и метели,
клев рыбы ухудшается или совсем прекращается.
В реках белая рыба, особенно крупная, избегает в
солнечную погоду освещенных мест, держится в
затененных — под обрывистыми берегами и т. п.
В мягкие зимы донными удочками и зимними
жерлицами, а также на крупные и средние блесны из-подо льда
ловят щуку, судака, крупного окуня, а отвесным
блеснением на мелкие блесны — крупного окуня.
На глубине до 4 м неплохо клюет окунь, ерш и
плотва на мелкие мормышки с мотылем, глазом мелкого окуня
и бокоплавом; поплавочными удочками на глубине более
5 м на мотыля, мелкого червя, короеда, шитика и боко-
148

плава — густера, окунь, плотва, ерш и елец, изредка
случается поймать леща и голавля.
До весны очень хорошо ловить двумя мормышками на
одной леске. Мормышки лучше ставить разных цветов и
веса, нижняя должна быть больше и темнее. Такая
оснастка позволяет эффективно облавливать глубины до 5 м.
Неплохие результаты дает отвесное блеснение на
пластинку. Пластинка — это блесна из целого куска
металла без напайки. Наживка на крючках тяжелых
блесен улучшает результаты. Еще к основной леске на
отдельном коротком поводке на 7—10 см выше блесны
привязывают мелкий крючок — № 4—5.
На крупных водохранилищах с постепенно
понижающимся уровнем окунь берет в середине зимы не хуже, чем
по перволедыо.
После сильных снегопадов и метелей, наметающих
сугробы даже на льду, наступает самое глухое время для
рыболовов, когда только мастера бывают с уловами
окуня на мормышку и плотвы поплавочными удочками.
Изредка попадается на зимние жерлицы щука, и только ерш
сносно ловится поплавочными удочками с такой
наживкой, как мотыль, червь и глаз мелкого окуня, а также на
средние и крупные мормышки с теми же наживками.
Вся рыба старается держаться в глубоких местах, но
иногда стоит довольно высоко над дном и даже выходит
на мелкие места из-за недостатка кислорода. Устойчивого
клева нет, все зависит от правильного выбора места
ловли, состояния погоды и мастерства рыболова.
Ослабели дневные морозы, на солнцепеке с крыш
деревенских домов зазвенела капель. Несколько
оживляется клев окуня, плотвы, густеры, щуки и судака. Клев
ерша усиливается значительно. Ночью вновь начинает
попадаться отнерестившийся налим.
На озерах и водохранилищах рыба становится
подвижнее, особенно охотно держится на подводных
возвышенностях в глубоких местах. Чем меньше такая отмель,
тем лучше на ней клев, но рыба всегда занимает лишь
один из ее склонов и стоит против течения.
Плотва входит в глубокие устья притоков и часто
стоит вполводы. Окунь также поднимается высоко над дном,
иногда к самой кромке льда.
При ранних продолжительных оттепелях начинает
попадаться лещ. Для его ловли лучше применять
поплавочные или зимние донные удочки с наживкой пучка мелких
149

навозных червей или мотылей. Необходима прикормка.
Густера массами входит в глубокие устья речек,
впадающих в крупные водоемы, и держится у дна.
г. Минск
ПО ПИСЬМАМ НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ
П. Сунцов (Ногинск) написал о своем удачном
опыте отвесного блеснения на маленькую серебряную
блесну удилищем, оснащенным кивком. Особенно
интересно и успешно такое блеснение по первому и
последнему льду. При слабом клеве рекомендуется на поддев
крючка блесны надевать небольшой отрезок красной
хлорвиниловой изоляции, а крючок наживлять глазом
окуня или ерша. Удочку оснащают леской 0,15 мм
(применение более толстой лески значительно ухудшает игру
блесны и снижает число поклевок). При аккуратной
подсечке и внимательном, осторожном вываживании леска
0,15 мм выдерживает окуня или щуренка весом до 600 г.
Часто окунь любит поиграть с блесной и не торопится
схватить ее. Кивок хорошо показывает его ухищрения.
* * *
О своих замечаниях и предложениях по технологии
изготовления самодельной надувной лодки, описанной
Г. Ф. Карповым (26-я книга альманаха
«Рыболов-спортсмен», 1967 г.), написал А. Качаловский (Харьков).
Вместо ткани, рекомендуемой Карповым, он
использовал для изготовления лодки брезент; детали сшивал
капроновыми нитками (в две нитки); они более
практичны. Соски волейбольных камер .расположил в середине
бортов, на 7 см выше пола. В брезенте сделал прорези
по 5 см, края обмазал клеем БФ-2, чтобы не распускались
нитки. При таком расположении камер даже на воде
можно легко вытянуть поврежденную камеру и вставить
запасную.
Для чехла вместо детской клеенки применил
полиэтиленовую пленку. В края чехла вшил веревку, к которой
прикрепил 10 петель из резины, а к лодке— 10 пуговиц.
Чехол пристегивается. Когда рыболов сидит в лодке, дно
прогибается, и петли амортизируют чехол. При проколе
150

в чехле снаружи и изнутри ставят две заплаты из синей
изолирующей полиэтиленовой пленки. На дно лодки
практично положить кусок пленки. По окончании ловли его
вынимают и промывают в воде, а брезент остается сухим
и чистым.
И, наконец, если пропитать брезент резиновым клеем,
разбавленным бензином до такой степени, чтобы клей
свободно стекал с кисти, можно обойтись и без чехла.
Клеем пропитывают наружную сторону брезента. После
затвердения клея брезент кладут стороной, покрытой
клеем, на чистый металлический лист и проглаживают
горячим утюгом (по рецепту, опубликованному в журнале
«Рыбоводство и рыболовство» № 1, 1968 г.).
* * *
О ловле жереха на хлопок (местное название способа
ловли) в Западном Казахстане, в реке Урал, написал
С. Минаков (Уральск). Этот способ применим для
ловли как с берега, так и с лодки. Снасть — удилище
длиной 4—5 м, леска — на 15—20 см короче, поплавок и
грузило отсутствуют. На крючок насаживают за спинку
маленького лягушонка. Забросив насадку, выжидают 5—
10 сек. и, если поклевки не последовало, повторяют
заброс. При ловле с плывущей по течению лодки забросы
делают то с одной стороны, то с другой. Начинают ловлю
при заходе солнца и заканчивают на рассвете. Кроме
жерехов, ловятся иногда и сомы. Поклевка рыбы
обозначается резким рывком, передающимся на удилище, которое
держат в руке.
Интересно и второе сообщение. По его наблюдениям,
насадки из теста, приготовленные на соке из красных
ягод — вишни, малины, клубники, смородины, рыба берет
охотнее, чем приготовленные на воде. Насадки из теста
с добавлением пищевой краски положительных
результатов не давали.
* * *
Практичное крепление колокольчиков к лескам
донных удочек с катушками предложил в своем письме
А. Челноков (Вильнюс). Колокольчик приклепывают
151

Рис 1
или припаивают за дужку к ножке
зажима «крокодил»,
применяемого в радиотехнике (рис. 1). Этот
зажим продается в магазинах
радиотехнических товаров (8 коп.
за штуку). Зажим имеет зазор
между зубчиками и ненадежно
висит на леске. Для устранения
зазора надо немного сжать с боков
верхнюю губку / и опилить ее
кончик напильником так, чтобы
она относительно свободно
входила в нижнюю. Перед креплением
колокольчика 3 к зажиму следует
разогнуть его ножку 2 (обычно
это трубочка) и припаять или
приклепать к ней дужку
колокольчика. При поклевке и
удачной подсечке рыбы колокольчик
можно быстро и легко снять с
лески, чтобы не мешал вываживанию. Конечно, такое
крепление колокольчика можно использовать и на донках
без катушек.
При ловле щук
первостепенное значение имеет
способ насадки на крючок
живца. Наш читатель тов.
П Ярилов (Архангельск)
описал свой
оригинальный способ насадки,
успешно применяемый им в
течение ряда лет. Рыбку
через рот, в направлении
спинного плавника,
осторожно прокалывают
металлическим крючком,
похожим на крупный
тамбурный крючок, которым
протаскивают петлю
поводка. Затем в петлю за-
Рис. 2
152

водят двойной крючок с не спаянными между собой
стержнями и поводок подтягивают к плавнику так, чтобы
цевье (стержни) двойника вошло в рот рыбки, а крючки
расположились по бокам ее головы. Живец должен
плавать в горизонтальном положении, что достигается
соответствующим изгибом металлического поводка.
* * *
Заслуживает внимания напоминание читателя Н.
Русакова (Прилуки) об использовании для насадок бо-
коплавов, личинок стрекоз, червей, которые водятся в
водорослях водоемов. Пучки водорослей достают из воды,
накручивая их на палку с рогаткой на конце,
раскладывают на ровном чистом месте и, тщательно осматривая их,
выбирают бокоплавов, личинок и красных червей, очень
схожих с навозными, но более нежных и легко рвущихся.
Этих червей чаще можно обнаружить в илистом грунте.
Дома насадки хранят в ведре или банке с водой и
водорослями в прохладном месте, на рыбалке — в банке или
коробке. Применение таких насадок, как свидетельствует
автор письма, по сравнению с обычными (мотыль,
ручейник, опарыш и др.) приносит больший успех.
* * *
Оригинальную оснастку зимней поплавочной удочки
предложил В. Комаров (Волгоград). К концу лески
привязывают грузило, на 8—10 см выше на леске не туго
завязывают узелок и в 10—15 см от него такой же второй.
В этих узелках закрепляют отрезки сталистой проволоки
толщиной 0,2—0,3 мм и длиной 4—5 см с
ушками-колечками на концах. Чтобы отрегулировать их строго
перпендикулярное положение по отношению к леске, надо
набросить и затянуть две петли на закрепленном отрезке
точно в 1—2 мм от ушка. За вторые свободные
ушки-колечки закрепленных на леске отрезков проволоки
привязывают короткие (3,5—4 см) поводки с крючками.
Благодаря такой оснастке поводки с наживленными
крючками располагаются на некотором удалении от
основной лески и рыба скорее замечает насадку.
7-И 2 49
153

ПрлвиАьно Неправильно
Рис
* * *
Интересно сообщение В. Ковальчука
(Свердловская обл.), написавшего о своем опыте ловли окуня на
мормышку с насадкой катышка белого хлеба, смешанного
с бриолином. Хорошо размятый с бриолином катышек
хлеба красноватого оттенка прочно держится на крючке
и своим цветом в известной степени схож с пучком
мотылей, чем, возможно, и привлекает окуня. Ловил он в
небольшой речке Утке Свердловской области по последнему
льду. Можно предположить, что привлекал окуней и
запах бриолина. Ведь известны случаи успешной ловли
рыбы на тесто и хлеб, смешанные с губной помадой.
Применить и проверить опыт автора весьма несложно.
154

Полезен совет П. Глухова (Киев), как длительно
хранение мотыля в домашних условиях. Берут две
металлические консервные банки: одну диаметром 100 мм и вы-
Ф70
1
1 1
f |
$f А -ф -ф- -ф -ф <
> -ф- -ф ф- -ф- ф- -ф
(1
\
о
со
I
1
Ф 100
Рис. 4
сотой 70 мм, другую диаметром 60—70 мм и высотой
50—60 мм. В нижней части (на расстоянии 3—4 мм от
дна) второй банки сверлят в шахматном порядке 2—3
ряда двухмиллиметровых отверстий. Расстояние между
отверстиями 7—10 мм, между рядами — 5 мм. Кроме того,
в этой же банке несколько отверстий сверлят и в дне.
Просверленные отверстия с наружной и внутренней
сторон тщательно зачищают наждачной шкуркой. Ко дну
банки прикрепляют 3—4 ножки из алюминиевой
проволоки диаметром 1,4—2 мм.
Вместо второй банки можно использовать конусный
металлический или пластмассовый стаканчик и вместо
ножек сделать держатели из проволоки.
Дно меньшей банки (или стаканчика) должно
отстоять на 20—30 мм от дна первой банки.
Мотыль кладут в меньшую банку, а в большую —
заливают воду, не долив до верха на 10 мм, после чего
банки ставят в прохладное место.
7*
155

Через несколько часов все живые личинки уйдут из
второй банки и соберутся на дне первой; во второй же
останутся отмершие личинки и мусор.
Воду следует менять два раза в сутки. Для этого
медленно вынимают вторую банку, пока вся вода не стечет
через отверстия, и вытряхивают мусор и негодный мотыль
на лист бумаги. Оставшиеся в мусоре живые личинки,
свернувшиеся колечком, выбирают и опускают в первую
банку. Затем накрывают ее марлей и сливают воду, а
чистый живой мотыль вытряхивают на газету. Перед
новой зарядкой банок надо тщательно смыть слизь с их
стенок.
Пользуясь таким несложным приспособлением,
рыболов получает возможность иметь дома постоянный запас
хорошего живого мотыля.
Описание оригинального поплавка прислал читатель
В. Крылов (Полтавская обл.). Применяют его при
летней ловле плотвы, отличающейся особо «воровской»
поклевкой. Поплавок дол-
лиэтиленовой трубочки на клею БФ-2, а затем поплавок
надевают на леску и закрепляют в нужном месте
стержнем колечка, соединенного шарнирно с колечком
гусиного пера. Грузило подбирают с таким расчетом, чтобы
пенопластовый шарик едва покрывался водой, а перо
оставалось в горизонтальном положении. Поклевка
отмечается подъемом свободного конца пера, после чего следует
немедленно подсекать. Такой подъем, даже самый незна-
*
=а» жен занимать
горизонтальное положение на
воде. Состоит он из
гусиного пера длиной 7—
10 см с колечком из
тонкой латунной
проволоки, соединенным с
колечком на стержне
маленького
пенопластового шаровидного
поплавка (5—7 мм в
поперечнике), в котором
имеется сквозное
отверстие. В это отверстие
вставляют отрезок по-
Рис 5
156

чительной, отчетливо заметен и на спокойной воде, и на
небольшой волне.
* * *
Практически проверено, что аккуратные записи в
дневнике значительно обогащают опыт рыболова и
способствуют накоплению ценных знаний и наблюдений.
Месяц
и
число
Время
ловли (утро,
день,
вечер, часы)
Река
Берег Дно
Состояние
воды
Водная ра-
ститель
ность
Погода в
день
ловли,
накануне и
после
ловли
Способы
ловли
Снасти
Насадки
Приманки
Клев и
его


бенности


зультаты
ловли


мечание
П. Меньшиков (Ярославль) прислал эту простую
форму, по которой он в течение ряда лет ведет записи в
общей тетради, отмечая наиболее интересные факты
наблюдения за поведением рыб, особенностями клева и т. п.
красным карандашом, с тем чтобы легче было в
дальнейшем найти нужные сведения.
Может быть, читателям будет интересно перенять
подобную форму дневника.
ЗА РУБЕЖОМ
В. Махмудбеков, Ю. Привезенцев
АКУЛЫ, КОРАЛЛЫ, БАРРАКУДЫ
И КОЕ-ЧТО ЕЩЕ...
Мы никогда не рискнули бы написать о Кубе
вообще. Об этом уже писали и будут писать более
компетентные люди. А вот о море, патриотом которого здесь
становишься невольно и навсегда,— что написано о нем?
В основном, специальные статьи и книги. И мы решили
рассказать о Кубинском море, потому что часть красот
Кубы — на ее морском дне.
157

Аламар — поселок, где живут специалисты. В нем
отличные бетонные дома, пожалуй слишком монотонные, но
добротные и просторные.
Идем к морю. Тогда еще не навезли сюда песку, не
было грибков-зонтиков, а был просто изъеденный
ветрами и морем скальный берег. Ровно накатывает волна.
Вечереет. Небо красноватое. Вдали видна крепость Кохи-
мара...
С гомоном к берегу движется группа недавно
прибывших— об этом красноречиво говорят их бледные
физиономии. Торопливо и весело раздеваются и всем скопом
лезут в воду. Хохот, плеск, и вдруг один берет верхнюю
ноту и замолкает, затем другой, и вскоре все, как стадо
потревоженных бегемотов, с воплями и проклятиями
бросаются к берегу.
Здесь они дружно склоняются над ногами. Слов мы не
слышим, до нас лишь доносятся возмущенные голоса. Они
на что-то обижены. Судя по всему, на морских ежей.
А обижаться надо только на себя. Нет, мы так делать
не будем. Будем аккуратнее: сначала информация (ибо
не зная броду, не суйся в воду), затем освоение.
Однако информация информацией, а опыт опытом.
Первый заплыв. Декабрь, вода +24° С,
воздух—столько же. Согласитесь: когда северянин после холодов
влезает в такое море, есть от чего впасть в экстаз и забыть
все на свете, в том числе предварительно собранную
информацию.
Надеваем маски и плывем прямо от отеля Риомар в
море. Дно полого уходит вниз. Рыбы поразительны:
маленькая синяя с зеленой яркой, как бы
фосфоресцирующей точкой — индиго; большая, лунообразная,
раскрашенная от коричневого до ярко-золотого, с голубыми
пересекающимися полосами и хвостовым плавником, плавно
переходящим к концу в тонкие нити — красавица кочино
и т. д., и т. п. Появляются отдельные кусты кораллов; их
здесь мало, но, не зная, что такое «много», мы уже не в
силах оторвать глаз ото дна.
Сначала плывем вдоль берега, затем забираем
мористее, постепенно выходим на траверз соседнего отеля с
звучным именем «Сиерра Маэстра».
Сигнал тревоги мы не слышим, и совсем не потому,
что звук в воде распространяется медленнее, чем в
воздухе, а просто потому, что не думаем об опасности.
Мы его услыхали, когда все обитатели обоих отелей
158

вышли на балконы и на парапет и стали кричать: «Акулы!
Акулы!»
Метрах в 50—60 от нас разрезают воду восемь
огромных плавников (они кажутся нам вдвое больше, чем в
натуре). Лихорадочно соображаем, что делать. В руках
ничего, даже ножа (правда, при вооруженности и скорости
акулы ножи вряд ли помогут), до берега далеко.
Неожиданно меня осеняет мысль* насколько нам известно,
акула— не кефаль и сомкнутыми рядами, кажется, ходить
не должна. Может быть, все же это не акулы?.. И мы под
рев публики как на крыльях несемся к берегу. Жаль, что
некому было зафиксировать новое спортивное
достижение — ведь мы наверняка побили все существующие
мировые рекорды по плаванию!
И вот мы втроем, уже в отеле, анализируем
случившееся. Утешительного мало: была начисто (под влиянием
морских чудес) забыта собранная информация;
снаряжение не подогнано; спины незаметно обгорели на солнце—
короче, размеры бедствий неисчислимы.
К счастью, как выяснилось позже, рыбы, которые
наделали столько шуму, были не акулами, а тонинами, не
опасными для человека.
Это происшествие не умерило наших восторгов и не
уменьшило желания ближе познакомиться с обитателями
моря, которое просто поражает богатством животного
мира.
В теплом и стабильном бассейне Карибского моря
рождается властный дирижер погоды северного
полушария — Гольфстрим. В теплых водах всегда изобилие
корма. Коралловые рифы окружают острова и островки,
составляющие, как пишет известный кубинский географ
Нуньес Хамёнес, Кубинский архипелаг. Сооружения из
кораллов разнообразны и изумительно красивы: или
оленьи рога, или цветы, или громадные плоские листья
и т. п. И все это состоит из мельчайших филигранных
ячеек, где живет сам полип-строитель, который, добывая
известковый материал из морской воды, строит и строит
целые города, образующие потом скалы и барьеры. Но
как бы ни защищал себя полип, природа уготовила врага
и для него. Разнообразные коралловые рыбы своими
сильными челюстями «жуют» коралловый дом и
добираются до самого полипа.
Иногда можно увидеть скопление рыбы ежа.
Скалистое дно бывает почти черным от игластых полусфер.
159

Внешне безобидная рыба, не имеющая ни скорости, ни
зубов, в случае опасности заглатывает воду и
раздувается в шар, утыканный иглами. Попробуй тронь!
Частенько попадаются и мелкие осьминоги, кальмары.
Кальмары обычно быстро плавают, и цвет их
сигарообразных тел почти сливается с цветом морской воды.
Вытащенный на берег кальмар, прежде чем погибнуть,
несколько раз меняет окраску. Много лангустов и крабов,
встречаются черепахи, среди которых особое место
занимает красавица корёй. Из ее панциря делают очень
изящные украшения: браслеты, серьги.
Особенно хороши ракушки: розово-перламутровые,
витые рогообразные, шлемовидные ...Каждая из этих
ракушек имеет свои любимые места обитания.
Итак, вы плывете вдоль кораллового рифа, с его
утесами и гротами причудливых форм. Все очень красиво.
Однако надо быть начеку: это не Черное море, здесь есть
кого опасаться.
Вот из кораллового домика высовывается и тут же
прячется удлиненное змеиное тело мурены. Встречаются
экземпляры весьма внушительных размеров —
значительно больше метра длиной и в руку толщиной. Говорят, что
есть мурены-гиганты — до 3 метров, но ни нам, ни нашим
друзьям их видеть не довелось. У мурены маленькая
пасть, направленные назад зубы, змеиное тело без
типичных для рыбы плавников, лишь сплошная бахрома вдоль
корпуса. Ее можно, имея некоторый опыт, колоть копьем
или бить из ружья гарпуном. Она способна напасть и
укусить иногда только за то, что вы неосторожно поставили
ногу рядом с ее норой. После ее укуса кровь на
продолжительное время теряет способность к свертыванию, да и
сам укус удовольствия не доставляет.
А там, в стороне, спокойно стоит длинная, стройная,
похожая на щуку рыба с зубастой пастью и слабо
выраженными (а иногда и более яркими) вертикальными
темными полосами или пятнами. Это барракуда
(по-кубински— пикуда). Ранения, которые она может нанести,
очень опасны. Нападает она редко, но иногда эта живая
торпеда устремляется к пловцу и начинает делать вокруг
него круги — она вульгарно любопытна! Нередко
барракуда провожает пловца до берега, покуда он мчится со
скоростью скуттера на финишном рывке. Однако большей
частью она стоит и смотрит.
Акулы у берега — редкость, в основном они приближа-
160

ются к берегу в вечернее время. Исключение составляет
акула-кошка, но она не опасна для человека. Ее
отличительный признак — два торчащих вниз уса, похожих на
зубы.
Скаты разных видов тоже обитают в этих местах.
Охота за ними очень сложна. Скат может нанести
большую и глубокую рану.
С конца января и по март у берегов Кубы
появляется медуза физалия (по-кубински — агва-мала). Ее
голубовато-фиолетовое чечевицеобразное тело со слабо
выраженными скругленными зубцами поверху очень
характерно. Вниз свешивается длинный шлейф из тончайших
ультрамариновых щупалец.
На наших глазах человек, всплывая и не глядя вверх,
коснулся плечом и частью спины этого шлейфа.
Сильнейшая боль пронзила все тело почти мгновенно. Если бы не
оказалось рядом людей, человек утонул бы, а так он
отделался четырьмя днями госпиталя и красными полосами
на плече, которые потом исчезли.
Иглы морских ежей тоже не самое приятное. Поэтому
нельзя лезть в воду без кед или ласт. Одним словом, при
элементарной осмотрительности и плавании вдвоем или
группой ничего страшного не случится.
ВОДА
И ЗАКОН
К. Бекяшев
НЕКОТОРЫЕ ПРАВОВЫЕ ВОПРОСЫ
РЫБОЛОВСТВА
В нашей стране по охране внутренних водоемов
приняты достаточно эффективные юридические акты.
Однако не везде и не всегда сознательно относятся к
рыболовству во внутренних водоемах и соблюдают
установленные правила. Отчасти это объясняется тем, что не все
знают, кто и где имеет право ловить рыбу, какие
предусмотрены запретные меры. Как известно, законы
издаются для того, чтобы их соблюдали, а чтобы их
соблюдать, необходимо точно знать свои права и обязанности
161

при пользовании рыболовными угодьями, права и
обязанности органов рыбоохраны и т. д. Популярному
разъяснению некоторых правовых вопросов рыболовства во
внутренних водоемах и посвящается эта статья.
В настоящее время рыбохозяйственная деятельность
во внутренних водоемах направляется Положением об
охране рыбных запасов и о регулировании рыболовства
в водоемах СССР — основным общесоюзным
нормативным актом.
На основании этого Положения Министерство
рыбного хозяйства СССР по согласованию с советами
министров союзных республик утверждает для каждого
бассейна специфические правила рыболовства.
Как и все основополагающие акты, эти документы не
могут охватить все вопросы хозяйственной и правовой
деятельности. Поэтому Главному управлению по охране и
воспроизводству рыбных запасов и регулированию
рыболовства Министерства рыбного хозяйства СССР (Глав-
рыбводу) дано право составлять инструкции по частным
вопросам или разъяснять отдельные вопросы Положения
и правил рыболовства.
Пункт 6 Положения разрешает всем трудящимся
заниматься спортивной ловлей рыбы (без права продажи)
во всех водоемах, отведенных органами рыбоохраны для
этой цели.
В развитие пункта 6 Положения Главрыбвод утвердил
Инструкцию о порядке отвода водоемов добровольным
спортивным обществам для организации на них
спортивной ловли рыбы.
Согласно этой инструкции, для ДСО отводят
изолированные водоемы без притоков и стоков или с притоками,
представляющими собой мелководные речки и ручьи, а
также отдельные участки водоемов, не имеющие
существенного значения в воспроизводстве основных
промысловых видов рыб. Передачу водоема добровольному
спортивному обществу оформляют договором, который по
своей сущности близок к договору проката. ДСО берет на
себя обязательство осуществлять комплекс рыбоводных,
мелиоративных и строительных работ и содержать
водоем так, как это обусловлено договором.
Общий порядок спортивной ловли определяют
правила рыболовства соответствующего бассейна. Они обуслов-
162

ливают вид орудий ловли, их максимальное разовое
количество, а также общий объем улова в килограммах.
В большинстве районов страны суточный улов не должен
превышать 5 кг, за исключением случаев, когда вес
одной пойманной рыбы больше установленной нормы.
В центральных, восточных и южных бассейнах
спортивная ловля в основном разрешена только удочками или
другими равноценными снастями, а в водоемах Якутской
АССР и северо-западного района РСФСР, в бассейне
Белого моря, реки Колымы и др. разрешена ловля ставными
сетями, общая длина которых, как правило, не должна
превышать 40—50 м. Кроме того, правила рыболовства
этих бассейнов разрешают ловлю дорожкой, спиннингом,
удочками всех систем, а также национальными орудиями
ловли (куйгуром и т. п.).
Добровольные спортивные общества обязаны
заботиться о воспроизводстве рыбных запасов на
закрепленных за ними водоемах. Для этого они вправе
устанавливать плату за рыбную ловлю, освобождая от нее
подростков, не достигших 16 лет, и инвалидов труда и войны I
и II группы.
Хотя после заключения договора хозяином на водоеме
является ДСО, все же контроль за правильным ведением
рыболовства и за действиями арендатора возлагается на
органы рыбоохраны. Но это не означает, что арендатор
вообще освобожден от надзора за выполнением правил
рыболовства. Эта работа ведется сообща, но
преимущество остается за органами рыбоохраны, которые в случае
нарушения договора добровольным спортивным
обществом имеют право расторгнуть его.
Положение и правила рыболовства устанавливают
ряд запретных мер, касающихся сроков, способов, снастей
ловли и т. д. Запрещается: производить добычу рыбы и
других водных животных с применением взрывчатых и
отравляющих веществ, а также применять при добыче
рыбы огнестрельное оружие; занимать орудиями ловли
более двух третей ширины реки или протоки; производить
в рыбохозяйственных водоемах без разрешения органов
рыбоохраны акклиматизацию рыб и других водных
животных; заготавливать без согласования с органами
рыбоохраны водную растительность в запретных для
рыболовства зонах.
Правила рыболовства развивают и конкретизируют
эти запретные меры применительно к местным условиям;
163

определяют район действия правил; устанавливают за-
претные сроки ловли различных видов рыб; определяют
допустимые к вылову размеры рыб, а также минимально
допустимый размер ячеи в орудиях ловли и
максимально допустимый прилов рыбы непромысловой меры и т. д.
Эти Правила рыболовства настолько разнообразны и
специфичны, что их трудно комментировать.
За нарушение правил рыболовства наше
законодательство предусматривает административную,
гражданскую или уголовную ответственность.
Административная ответственность наступает в
соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР
от 27 марта 1964 г. «Об усилении административной
ответственности за нарушение правил рыболовства и
охраны запасов в водоемах СССР», который предоставляет
органам рыбоохраны право за нарушение правил
рыболовства и охраны рыбных запасов налагать на виновных
штраф в размере до 10 руб. на гражданских и до 50 руб.
на должностных лиц, а за грубое нарушение Правил, если
оно по закону не влечет за собой уголовной
ответственности, на граждан до 50 руб., на должностных лиц до
100 руб. Обычно штраф налагается при незначительном
по объему ущербе.
Уголовная ответственность за браконьерство
предусматривается соответствующими статьями уголовных
кодексов республик. Так, на территории РСФСР действует
статья 163 УК РСФСР, которая гласит, что лица,
производящие рыбный, звериный и другие водные добывающие
промыслы в реках, озерах, прудах, водохранилищах и их
придаточных водах без надлежащего на то разрешения,
либо в запретное время, либо в недозволенных местах,
либо недозволенными орудиями, способами и приемами,
наказываются лишением свободы на срок до одного года,
или исправительными работами на тот же срок, или
штрафом до 100 руб. с конфискацией улова, орудий ловли и
плавучих средств с их принадлежностями или без
конфискации.
Отобранную у браконьера рыбу во избежание порчи
следует немедленно сдать рыбзаводам или торгующим
организациям по действующим приемным ценам.
Орудия ловли и плавучие средства, конфискованные
у нарушителей правил рыболовства, сдают на склад
инспекций рыбоохраны, а в тех случаях, когда доставка их
на склады затруднена, передают под расписку на времен-
164

ное хранение в другие места, по усмотрению инспектора
рыбоохраны.
К запрещенным орудиям ловли относятся такие,
которые не предусмотрены в Правилах рыболовства. Поэтому
такого рода орудия не возвращают владельцам, а
передают предприятиям или рыболовецким колхозам либо
уничтожают в случае невозможности их использования
для других целей.
Запрещенные орудия ловли уничтожают по акту
районного государственного инспектора рыбоохраны с
участием участкового инспектора и представителя советских
или общественных организаций, а при невозможности
доставки их уничтожают на месте, о чем положено
немедленно сообщить вышестоящему инспектору в порядке
подчиненности.
Отобранные незапрещенные орудия ловли хранятся
у инспектора до решения вопроса о виде ответственности
нарушителя. Если органами рыбоохраны дело
рассмотрено в административном порядке, то отобранные
плавсредства и разрешенные орудия ловли возвращают
владельцу после уплаты штрафа; если дело передано в судеб-
но-следственные органы, то их судьбу решают судебные
органы.
По той же 163-й статье УК РСФСР лица за
противозаконные действия, совершенные повторно либо
сопряженные с выловом или убоем ценных пород рыб, а также
водных животных либо с причинением крупного ущерба,
наказываются лишением свободы на срок до четырех
лет с конфискацией имущества или без таковой.
Необходимо отметить, что уголовный кодекс не
определяет понятие «крупного ущерба»: это решается в
каждом отдельном случае по-разному и зависит от вида
рыбы, характера бассейна и т. д. В зависимости от этого в
одних случаях крупным будет ущерб в 500—600 руб., в
других — 2000—3000 руб.
Сущность гражданской ответственности заключается в
возмещении нанесенного виновным ущерба.
Процессуально это осуществляется различными способами; в одних
случаях предъявляют иск на определенную сумму, в
других— устанавливают ущерб в денежном выражении и
высчитывают эту сумму из зарплаты виновного.
Советом Министров СССР установлены таксы для
исчисления взыскания за ущерб, причиненный
гражданами незаконным выловом или уничтожением рыбы ценных
т

видов в водоемах СССР. Например, за каждую
незаконно выловленную или уничтоженную (независимо от ее
веса и размера) белугу, калугу взыскивается 100 руб.,
осетра— 50 руб. и т. д.
Надзор за выполнением Правил рыболовства
осуществляют органы рыбоохраны — государственные и
общественные.
Органы рыбоохраны и инспектора имеют право:
требовать от должностных лиц, учреждений, предприятий,
организаций, колхозов и от отдельных граждан
объяснения по поводу нарушения ими Положения и Правил
рыболовства;
задерживать лиц, нарушивших Положение и Правила
рыболовства, а также отбирать находящиеся при них
орудия ловли, плавучие средства, незаконно добытую рыбу
и других водных животных и растения;
беспрепятственно посещать гидротехнические
сооружения и заповедники в рыбохозяйственных водоемах, а
также предприятия и организации, сбрасывающие
сточные воды и отходы производства в рыбохозяйственные
водоемы, и давать предложения об устранении
обнаруженных нарушений;
знакомиться на предприятиях, в колхозах и других
организациях, занимающихся добычей рыбы и других
водных животных и растений, с учетными документами
по добыче.
Рыбнадзор на местах осуществляют старшие
государственные инспектора, инспектора бассейновых
инспекций, старшие областные, районные, участковые и
младшие инспектора. Кроме того, органы рыбоохраны могут
предоставлять права инспекторов в деле борьбы с
нарушениями правил рыболовства и охраны рыбных запасов
следующим работникам (с их согласия):
— права участковых инспекторов — начальникам
флота, капитанам и их помощникам, судоводителям,
линейным механикам, старшим ихтиологам и ихтиологам-
наблюдателям органов рыбоохраны;
— права младших инспекторов — старшим
мотористам, радистам, рулевым, матросам и шоферам органов
рыбоохраны.
В своей деятельности они руководствуются
Положением, Правилами рыболовства и другими правовыми ак-
166

тами, изданными для конкретных ситуаций. Инспектор
рыбоохраны не имеет права вносить какие-либо
изменения ни в Правила рыболовства, ни в инструкции.
Государственным инспекторам разрешается носить
оружие во время исполнения служебных обязанностей.
Нормы вооружения и боеприпасов утверждает Главрыб-
вод.
Применение оружия строго ограничено. Им
пользуются только для отражения нападения при исполнении
служебных обязанностей и самообороны. Например,
браконьер занес над инспектором весло или замахнулся
ножом. В этой ситуации инспектор имеет право применить
оружие, вплоть до убийства браконьера.
Необходимо иметь в виду, что оружие правомерно
применять только в том случае, если существует реальная
опасность, более того, если она прогрессирует или не
известен момент окончания нападения. Если же инспектор
прибегает к оружию с тяжкими последствиями для
нападающего уже после того, как нападение было
предотвращено или окончено и в применении средств защиты уже
явно миновала необходимость, эти действия
рассматриваются как акт мести — самочинной расправы. В таких
случаях ответственность наступает по соответствующим
статьям уголовных кодексов республик как за
умышленное преступление.
В практике государственной инспекции имел место
следующий случай. На инспектора Н., обнаружившего
незаконную ловлю рыбы, напали браконьеры, нанесли
легкие телесные повреждения и на лодке попытались
скрыться. Инспектор Н. открыл стрельбу по отходящей лодке
браконьеров и серьезно ранил одного из них. Суд
правильно признал, что инспектор незаконно применил
оружие, превысил пределы необходимой обороны, так как
опасность уже миновала, был налицо момент окончания
преступления.
Инспектор имеет право проверять орудия и способы
ловли, осматривать добытую рыбу, водных животных и
растения на месте ловли, на судах и других плавучих
средствах, на складах, приемных пунктах и рыбзаводах,
независимо от того, имелось, имеется или
подготавливается нарушение Правил рыболовства.
В обязанность государственных инспекторов входит
также контроль за правильной спортивной ловлей рыбы
для личного потребления.
167

Наше законодательство охраняет жизнь и
достоинство государственного инспектора рыбоохраны.
Лица, оказывающие сопротивление представителю
власти при исполнении им возложенных на него законом
обязанностей либо принуждение его к явно незаконным
действиям с применением насилия или угрозы насилия,
наказываются по статье 191 УК РСФСР
(соответствующие статьи есть и в УК других союзных республик)
лишением свободы сроком до трех лет, или
исправительными работами на срок до одного года, или штрафом до
60 руб. При этом имеется в виду, что сопротивление — это
обязательно активное действие с применением или без
применения оружия. Сопротивление нельзя путать с
неповиновением. Последнее, являясь открытым,
демонстративным отказом исполнить приказ или требование
инспектора, не подпадает под нормы уголовного кодекса.
Неповинующихся наказывают в дисциплинарном или
административном порядке.
Практически очень важно знать, какой смысл вложен
в слова «при исполнении им возложенных на него
законом обязанностей». Это такая ситуация, когда
представитель власти (в данном случае инспектор) действует в
пределах компетенции или полномочий, предоставленных ему
законом, инструкцией или наставлением. Человек,
выступающий в качестве представителя власти, должен иметь
документ, удостоверяющий его принадлежность к этой
категории лиц, или должен быть в форменной одежде,
чтобы браконьер знал, что он оказывает сопротивление
представителю власти, а не частному лицу.
На практике имеют место случаи оскорбления
инспектора при исполнении им служебного долга. Лица,
оскорбляющие, то есть умышленно унижающие честь и
достоинство личности, наказываются по статье 131 УК РСФСР
(соответствующие статьи есть и в УК других союзных
республик) исправительными работами на срок до шести
месяцев или штрафом до 50 руб., а ранее судимые за
оскорбление— исправительными работами сроком до одного
года или штрафом до 100 руб.
В трудной, подчас опасной, но благородной работе
государственным инспекторам рыбоохраны помогают
общественные инспектора, которых сейчас в стране
насчитывается более 60 тысяч.
Уместно напомнить, что участие общественности в
охране рыбы имеет свою историю. Еще в дореволюционное
168

время в соответствии с Законом о рыбной ловле в
Псковском и Чудском озерах от каждой из волостей, лежащих
вокруг озер, избирался ежегодно один депутат, а от Та-
лапского общества — три. Депутатам поручался надзор
за установленными на этих озерах Правилами
рыболовства, за соблюдением сроков запрета ловли и т. п.
Упомянутый закон специально оговаривал, что
выбранные депутаты ни в коем случае не подменяют
местную полицию и что поручение специального надзора за
рыболовством в озерах Чудском и Псковском выборным
депутатам не освобождает, однако же, уездную, а равно
волостную и сельскую полиции следить и со своей
стороны за исполнением постановленных рыболовных
правил.
Согласно Закону о рыбной ловле в реках
Архангельской губернии для наблюдения за правильным
употреблением орудий ловли на реках Кулое, Печоре и Мезени
также устанавливался общественный надзор из выборных
лиц. От каждого села избирались три депутата.
В наше время деятельность общественных инспекторов
регулируется Инструкцией по организации и
деятельности общественной рыбоохраны. Общественные инспектора
подчиняются Главрыбводу и его бассейновым
управлениям и выполняют их поручения. Количество общественных
инспекторов рыбоохраны определяется в каждом
конкретном случае отдельно и зависит от площади водоема,
количества населения, предприятий и др.
Общественный инспектор обязан*
следить за состоянием рыбохозяйственных водоемов
и рыболовных участков;
выявлять случаи загрязнения и засорения водоемов
сточными водами, лесосплавом;
не допускать проведения работ, ухудшающих
состояние рыбохозяйственных водоемов или отдельных
рыбопромысловых участков;
наблюдать за состоянием мест нереста рыбы и
скопления молоди;
принимать меры к спасению молоди промысловых рыб
из полойных водоемов;
наблюдать за выполнением рыбохозяйственными
организациями договорных обязательств по использованию
рыбопромысловых участков, за проведением
предусмотренных планом мелиоративных и рыбоводных работ;
проводить разъяснительную работу среди рыбаков и
169

населения по вопросам охраны и воспроизводства рыбных
запасов, спасения молоди, рыборазведения и т. п.
Для успешного осуществления своих обязанностей
общественный инспектор имеет право контролировать
исполнение рыболовецкими бригадами, отдельными
рыбаками и рыболовами установленных Правил рыболовства,
в частности, не допускать вылова рыбы, других водных
животных и растений в запретное время, в недозволенных
местах, запрещенными способами и орудиями ловли,
вылова рыбы незаконных размеров и молоди.
Обнаружив нарушение Положения или Правил,
общественный инспектор обязан на месте составить акт и
принять меры к прекращению нарушения. Общественный
инспектор, так же как и государственный, имеет право
отбирать улов и орудия ловли. Но он не имеет права ни
реализовать этот улов или орудия ловли, ни уничтожать.
Он обязан их передать государственному инспектору.
Общественный инспектор не имеет права проверять
орудия и способы ловли, осматривать добытую рыбу как
на месте ловли, так и на складах, если нет налицо
нарушения существующих норм и правил. Он также не может
определить виновному меру и вид наказания. Он только
фиксирует нарушение и сообщает об этом
государственному инспектору рыбоохраны. По своему правовому
положению общественный инспектор является
представителем общественности, выполняющим обязанности по
охране общественного порядка.
Наше законодательство охраняет представителей
общественности от разного рода посягательств на них. По
статье 191 УК РСФСР лица, оказывающие сопротивление
представителю общественности, выполняющему
обязанности по охране общественного порядка либо
принуждающие его к выполнению явно незаконных действий
насилием или с угрозой применения насилия, наказываются
лишением свободы сроком до трех лет, или
исправительными работами на срок до одного года, или штрафом до
60 руб. Сопротивление, выраженное физическими
действиями, с применением оружия или без него, является
чаще всего уголовно наказуемым деянием.
В практической деятельности общественного
инспектора могут иметь место случаи неповиновения. Как уже
говорилось, неповиновение наказывается в
административном порядке. Оскорбление общественного инспектора
при выполнении им общественных обязанностей карается
170

в соответствии со статьей 192 УК РСФСР. Уна
предусматривает за такие действия наказание в виде
исправительных работ сроком до одного года, или штраф до 50 руб.,
или меры общественного воздействия.
Таким образом, в этой части закон ставит знак
равенства между государственным и общественным
инспектором.
Общественный инспектор должен выполнять свои
обязанности в строгом соответствии с законами и
инструкциями. В случае злоупотребления своим положением, а
также невыполнения возложенных на него обязанностей
органы рыбоохраны вправе отстранить такого
общественного инспектора и немедленно сообщить об этом
организации, избравшей его.
Общественные инспектора имеют свои объединения —
группы.
Для координации работы общественности, широкого
привлечения ее к разработке и проведению мероприятий
по охране и воспроизводству рыбных запасов, воспитания
населения в духе бережного и заботливого отношения к
рыбным богатствам создаются советы общественной
рыбоохраны при бассейновых управлениях Главрыбвода.
Они действуют в соответствии со специальной
инструкцией.
Советы, избираемые общественными инспекторами и
утверждаемые органами рыбоохраны по согласованию с
соответствующими советами министров АССР и
местными органами власти, организуют совместно с
государственными органами рыбоохраны группы общественной
рыбоохраны в колхозах, на предприятиях, в
государственных учреждениях, а также участвуют самостоятельно или
совместно с государственными инспекторами в работе по
охране и воспроизводству рыбных запасов; ведут
массово-разъяснительную работу среди населения;
заслушивают руководящих и ответственных работников
предприятий, учреждений, рыболовецких колхозов и других
организаций по вопросам, относящимся к компетенции
органов рыбоохраны; координируют действия групп
общественной рыбоохраны; разрабатывают предложения по
улучшению их деятельности и выносят их на
рассмотрение соответствующих органов рыбоохраны; принимают
участие в разработке и обсуждении мер по охране
рыбных запасов, предлагаемых органами рыбоохраны на
рассмотрение местным партийным и советским органам, об-
171

щественным и другим учреждениям; ставят перед
советскими и партийными органами вопросы о привлечении к
партийной и дисциплинарной ответственности лиц,
виновных в нарушении законодательства об охране рыбных
запасов и т. д.
Армия общественных инспекторов рыбоохраны с
каждым годом растет. Значение ее деятельности трудно
переоценить—это могучая сила в нашей общей борьбе за
наведение порядка на водоемах страны.

Критика
и библиография

Г. Каленов
НЕВЕРНЫЕ ИНТОНАЦИИ
На прилавке магазина я увидел небольшую
книжку с плакатным рисунком на обложке: стоит парень
в красном свитере, болотных сапогах, держа в одной
руке большущий спиннинг, в другой громадную щуку.
«М. Заборский. „Рыбьи дорожки". Изд-во «Детская
литература», 1969 г.»,— прочитал я и вспомнил его книжку
«Зимой за окунем», вышедшую в 1950 г. Сколько
заманчивых картин было изображено в ней! Простой и ясный
язык книги очаровывал тогда нас, еще немногочисленных
«зимников», и звал в метель и мороз на увлекательную
подледную ловлю, к заветным лункам, в глубине которых
ходят полосатые окуни.
Но чтение купленной новой книги не вызвало
ожидаемой радости из-за досадных огрехов и неверных
интонаций.
Книга рассчитана на детей школьного возраста.
Разделы ее — это небольшие рассказы-воспоминания
бывалого удильщика о ловле той или иной рыбы. Но в этих
воспоминаниях автор навязчиво приводит фантастические
«были», которым много-много лет, и они, вопреки
намерению автора, практического опыта не содержат и приятны
только сердцу автора.
Так, рассказывая о чехони, М. Заборский сообщает,
что ловить эту рыбу ему не приходилось, но он не раз
видел ее в мотне невода и основные познания приобрел
при участии в ловле, похожей больше на промысловую,
чем на любительскую. «Удочки беспрестанно
перезакидывались, и казалось, вокруг идет жесточайшая
перестрелка — сотни пуль свистят в воздухе. А чехонь
ловилась и ловилась. Ее свозили на берег и засаливали».
Увлекшись воспоминаниями, автор браконьерскую, по
существу, ловлю расписывает с воодушевлением, лишь
бы было занятно. Вот, например, как он живописует
поголовное истребление рыбы, остающейся в мелких
водоемах после спада полой воды Днепра: «В лужах рыбу
ловить на удочку как-то не принято... На лужах «бродят
174

кому не лень, со всякими бредешками, наметками, а чаще
сачками»... Дид Сашко — великий специалист по ловле
саком... Саков у него целый набор»,— восхищается М. За-
борский. Из лужи высовываются длинные морды
очумевших щурят — муть засорила им жабры. «Ловить щурят
теперь совершенно плевое дело — бери чем хочешь».
Наконец, «дид» пускает в ход маленький, но очень
«загребистый» сачок, действуя им как лопатой,
запускает в ил — и «в сачке самый настоящий толстокожий линь».
И под конец «дид» «зачерпывает ил словно ковшом, грязь
стекает... в мотне клубок... это вьюны».
Ни единого слова осуждения, ни единого призыва к
молодому читателю спасать рыбу, попавшую в беду,
у М. Заборского не нашлось.
«Любой окунь,— поучает далее автор,— независимо от
его величины, уже заслуживает внимания рыболова».
Я не раз встречал таких рыболовов. Мрачные,
неразговорчивые дяди беспрерывно таскали окунишек
величиной с мизинец и набирали их в рыболовные ящики.
«Героев» рассказов М. Заборского очень трудно
назвать рыболовами-спортсменами и отличить от
браконьеров. Посудите сами: однажды автор ловил спиннингом
рыбца в Азовском море. Рыбачил он вместе с бывшим
капитаном, находящимся на пенсии. Капитан, по
свидетельству автора, «напоминал старого пирата, владел лучшей
байдой в поселке: устойчивой, вместительной». В этом
человеке автор «разыскал родственную душу».
А на другой день «„родственная душа" стояла на
коленях у врытой в землю бочки и вынимала оттуда...
пластованных, просолившихся за ночь рыбчиков...»
А вот и еще одна «нравоучительная» картина. В дни
штиля (на Азовском море.— Г. /С.) стаи бычков начинают
задыхаться и в поисках кислорода подходят к берегам.
«В это время все становятся ловцами и ловят
полуживых-полумертвых... В ход идут сетки, бредешки,
наметки... Все ловят кому не лень... И когда тащишь такой бре-
дешок, то ступаешь прямо по рыбе,..»
Ловля осетровых запрещена во всех водоемах нашей
страны. И правильно сделано. Надо восстановить
поголовье этих ценных рыб. Все рыболовы приветствуют
такой запрет. М. Заборский же целую главу посвятил
рассказу о ловле стерляди. Все сообщил он юному читателю:
где надо ее ловить, как, на какую насадку. И только
ничего не сказал, что ловля стерляди противозаконна.
175

Вот как автор описывает свою зимнюю рыбалку:
«К полудню, шатаясь, поднялся я с ведра. Охотничий
азарт сменился усталостью. На льду вокруг лунки
лежали груды рыбы... Критически я оглядел свои санки...»
Не правда ли «поучительный» опыт ловли передал автор
юным рыболовам!
Нам кажется, что М. Заборский должен был
тщательнее отобрать материал для своей книги, особенно если
учесть, что она предназначена для детей. Юные
рыболовы должны четко себе представлять: вот это спортивная
рыбная ловля, а это — добыча рыбы. Ориентировать
молодого читателя на «рыбохватство» не следовало бы.
В. Комарков
СЛЕДЫ НА ВОДЕ*
В этих очерках читатель вряд ли найдет
красочные описания рыбацких зорь, завидных уловов и тому
подобных аксессуаров, которыми полна рыболовная
литература. Зато он узнает о жизни, повадках,
взаимоотношениях рыб — обитателей безымянных таежных озер.
Да, есть в Архангельской области такие озера,
окруженные дремучей тайгой, охраняемые бездорожьем.
Неизведанные глубины кажутся таинственными, рождают
легенды. С одной из них — легенды о Чертушке —
начинает автор свой очерк.
Чертушка — хозяин таежных озер, ему подвластны
щуки, окуни, сороги (так называют там плотву).
Человека, впервые попавшего на озеро, он встречает приветливо,
награждает богатым уловом, но не дай бог, если человек
жаден, нескромен в своих желаниях,— он будет наказан
и в один прекрасный день останется без улова. Такое
случилось и с автором очерков. На первых порах —
богатый улов, затем — нуль. Но это не обескуражило Онегова.
Он махнул рукой на уловы и решил на какое-то время
остаться наедине с легендой.
День за днем скользит лодка по задумчивой глади
водоема, день за днем с упорством и завидным терпением
Онегов проникает в тайны подводного мира, наблюдая
жизнь его обитателей — щук, сорог, окуней, изучает влия-
* А. С. Онегов. Следы на воде. «Наука и жизнь», 1968, № 12.
176

ние на рыб погоды, солнца, времен года, наносит на карту
пути миграции рыбы, места ее стоянок, нагула, засад.
А вечерами в заброшенной охотничьей избушке плоды
наблюдений ложатся на бумагу. Так на берегу таежного
озера рождаются увлекательные очерки, написанные в
хорошем стиле, богатые сравнениями, интересными
фактами.
Читаешь очерк «Пастухи и стадо», и кажется, что
сидишь с автором в его видавшей виды залатанной лодке.
Вокруг, оставляя следы на воде, разгуливают огромные
стаи мелкой сороги. Это первый рыбий «этаж».
Прозрачная вода не скрывает и второй «этаж» — плотный заслон
из крупной сороги. Она как бы защищает свое потомство
от нападения обитателей третьего «этажа» — разбойных
отрядов окуней. А если вглядеться внимательно, то
увидишь и четвертый — силуэты крупных рыбин. Это
зубастые щуки. Все четыре «этажа» следуют одним курсом,
сближаясь с другими стаями, но никогда не соединяясь.
В стаях кипит жизнь, идет борьба за существование.
Вот к первому «этажу» прорвались окуни, серебром
брызнули перепуганные рыбешки и вместе с нападающими
скрылись в глубине. Не успели исчезнуть следы на воде,
как стадо сорожек вновь у поверхности воды и движется
в прежнем направлении. Щуки-пастухи ведут себя
солиднее, они терпеливо ждут своего часа. Устали,
проголодались сорожки и двинулись к отмели. Вмиг расходятся
«пастухи», незадачливых рыбешек ждет щучья засада.
Снова бурлит вода, щучьи удары следуют один за
другим, в разные стороны мечутся сорожки, а окуни, как
верные пастушьи собаки, стараются удержать их у
берега. Но под горячую руку достается и зазевавшимся
«собакам». Переполох длится минуту, стадо и «пастухи»
исчезают, наступает тишина, и снова на поверхности воды
появляются серебристые спинки плотвиц. За длинный
погожий северный день такие баталии повторяются не раз.
Кто хитрее — как бы спрашивает автор читателя в
очерке «Сороги? Окуни? Или щуки?» И утверждает:
конечно, щуки.
Сорожка сорвалась с крючка, упала в воду, почти не
распугав рыбешек,— стайка по-прежнему крутится возле
крючка с насадкой. Рыболов терпеливо вылавливает
сорожек, метит их и выпускает в родную стихию. Но это
ничему не учит глупых рыб: познав укол, побывав в руках
человека, сорога снова хватает насадку. Подобная же
177

экзекуция с окунями показывает, что они осторожнее и
память у них длиннее, хотя хватает ее только до
следующего дня. Наступает очередь щук. Длительное общение с
обитателями озера позволяет досконально узнать места
щучьих засад. Мимо засад тихо плывет лодка, у щучьих
морд играет блесна. Хватки следуют подряд. Хищники
награждаются метками и, получив свободу, как правило,
возвращаются в свою засаду. При новом заходе
нападений на блесну значительно меньше. Но стоит только
опустить блесну другого цвета, как щуки вновь бросаются
на приманку,— и так до тех пор, пока не иссякнет запас
блесен. Далее щука игнорирует усилия рыболова, но с
азартом охотится за сорогой и окунями.
В очерке «Вершины» и «Берестяной поплавок» автор
с теплым юмором повествует о своих попытках наладить
не только дипломатические контакты, но и товарищеские
отношения с хищниками таежного озера. «Переговоры»
ведутся на базе дарового угощения. В озере много
«вершин»— так здесь называют завалы из упавших в воду
деревьев. «Вершины» — любимые места щучьих засад,
нагула сорожек и мелких окуней. Часами может стоять
затаившаяся щука, не реагируя на резвящихся рыб, но на
привязанную к леске мягкой проволокой и неестественно
трепыхающуюся рыбешку нападает без промедления.
Приняв несколько таких подарков, щука уходит.
Возможность поживиться на дармовщинку получает следующая
хищница. Этот эксперимент проделывал автор изо дня
в день, в строго определенные часы. У него появилась
разумная надежда развить у своих подопечных новые
рефлексы. Но не тут-то было! Стоило глупым сорожкам
покинуть «вершины», как вслед за ними потянулись, оставив
даровой стол, неблагодарные щуки.
Как в океане, море, больших и малых реках,
существует миграция рыб и в таежном озере. Путем скрупулезных
наблюдений и сопоставлений автор определяет щучьи
тропы, «столбовые» дороги, охотничьи угодья, границы
владений отдельных уникальных особей.
Онегов рассказывает о способности щук возвращаться
после принудительного переселения в обжитые места,
проходя при этом солидные расстояния и не соблазняясь
лучшими местами для охоты. Были здесь и своеобразные
рекорды. Отловленная в пересыхающем озере щука
оказалась с меткой основного озера. В озерцо она пришла по
узкой протоке. Странница вновь была выведена в озеро,
178

но через день снова оказалась в облюбованном озерце —
за полтора километра основного. За такой
беспримерный подвиг ей был пожалован титул чемпиона, этим же
словом назван очерк о миграции рыб.
Уходит короткое северное лето, близится прощание с
таежным озером. Месяцы спартанской жизни в
заброшенной избушке, наблюдения за обитателями подводного
мира позволяют снять пелену таинственности,
окружающей озеро. Пришло время развеять легенду о подводном
хозяине — добром, но бережливом Чертушке. Простое и
ясное объяснение предлагает автор в заключительном
очерке «Эшелоны щук».
В озере много засад, но еще больше (причем в
несколько раз) щук. И хищники по-своему решили вопрос
перенаселения. Активная жизнь на озере начинается
весной. Сперва на нерест спешат молодые щуки. Отдохнув,
первый эшелон занимает посты в засадах и начинает
активно охотиться. Насытившись, первый эшелон уходит в
глубину, уступая место второму, более солидному по
возрасту. И так эшелон за эшелоном, с интервалом в
несколько дней, пока не настанет очередь первого эшелона
вновь занять места в охотничьих угодьях...
По чуть заметной тропе рыболов впервые выходит к
берегу таежного озера. Оно встречает его глухими
ударами щук, желанным жором. Начинается интенсивная,
азартная охота. День, два с озера берется щедрая дань.
Но пустеют щучьи засады, а до смены по «расписанию»
еще далеко... Поверит ли в этот момент пришелец
пророчеству, что от него отвернулся Чертушка? Вполне
возможно! Да еще поведает легенду другому, украсив ее
чуточку рыбацкой фантазией...
Первый утренний морозец. Первый иней на пожухлой,
поредевшей траве. Автор с грустью расстается со
ставшим ему родным таежным озером. Последний взгляд на
старую избушку, на тихую гладь воды. И, как бы
прощаясь со своим хорошим гостем, в последний раз на
поверхность выплеснулась стая сорожек, и, расходясь по
сторонам, тают, тают следы на воде...
ЛИСТАЯ ЗАБЫТЫЕ СТРАНИЦЫ...
В нашей стране первые статьи и заметки на
рыболовные темы печатались в охотничьих изданиях, создателем
и редактором которых был Л. П. Сабанеев. Затем, в нача-
179

ле этого столетия, стал выходить журнал «Вестник
русского союза рыболовов-удильщиков». Его создал и
редактировал П. Г. Черкасов. Журнал существовал четыре
года, а затем из-за недостатка средств издание было
прекращено. Однако почти одновременно стал выходить
журнал Ф. П. Кунилова, много сделавшего для развития
рыболовного спорта в России. Хотя журнал издавался в
Вятке, он все же был всероссийским — в нем печатали
сообщения из многих городов и даже сел страны. Заметки
и статьи публиковались и в других периодических
изданиях. Много интересного есть и в старинных книгах.
Все они давным-давно стали библиографической
редкостью, пользоваться ими, да и то не всеми, могут лишь
жители крупных городов. Между тем в старых изданиях
имеется много различных советов, наставлений,
наблюдений и т. д., ценных и сегодня. О содержании наиболее
интересных материалов мы постараемся периодически
рассказывать на страницах нашего альманаха.
Мы надеемся, что эти своеобразные публикации
принесут пользу как начинающим, так и маститым
рыболовам.
Ловля окуня на его плавники и жабры описана в
одном из первых номеров «Вестник русского союза
рыболовов-удильщиков». Для того чтобы плавники лучше
держались на крючке, их отрезали вместе с мясом. Обычно
на грудные плавники клюет окунь меньшего размера,
чем на спинной или хвостовой. На такую насадку можно
ловить как поплавочной, так и проводочной удочкой. Если
учесть, что окуня давно ловят на его глаз, то окажется,
что окунь — одна из тех рыб, которых можно полностью
отнести к «самоедам». Этой его особенностью часто
пользуются, когда не хватает обычной насадки, червя, малька
и др. Среди «самоедов», кстати, широко известны
разновидности бычков. Они клюют не только на плавники
бычка, но и на небольшие кусочки мяса своих собратьев. То
же касается и хариуса. Особенно активно клюет хариус
на кусочки мяса, вырезанные из брюшка,— они светлее и
видны издалека.
Земля — хорошая прикормка для карпов,
рассказывает автор одной из заметок, опубликованных в вятском
журнале «Рыболов-охотник» за 1915 г. Автор сообщает,
что свежую землю он применял неоднократно, и каждый
раз успешно. Карпы приходили к нужному месту
примерно так же, как если бы в качестве прикормки применяли
180

распаренные зерна пшеницы, гороха или вареный
картофель. Землю автор засыпал вечером, а карпов ловил на
утренней заре следующего дня. Он считал, что карпов
привлекал запах свежей земли, к которой они подходили
в поисках корма. Следует добавить, что такую прикормку
можно использовать при ловле других рыб: плотвы,
леща, голавля, язя.
Интересные приемы ловли язя у привады были
описаны в московском журнале «Рыболов-любитель» за 1906 г.
Автор советует, например, приходить на реку за час до
рассвета. Не доезжая до привады сотню метров,
разогнать лодку и далее управлять ею только при помощи
кормового весла. Подъезжать к приваде надо со стороны,
противоположной той, в которую решено забрасывать
удочки. Вначале следует бросить небольшое количество
прикормки. После того как будет пойман язь, надо
подбросить еще горсть прикормки При этом следует иметь
не одну, а несколько привад, менять их после того, как
рыба перестанет клевать или сойдет с крючка.
«Что такое хорошая подсечка?» — так называется
одна из корреспонденции в «Сборнике статей по
рыболовству» П. Черкасова (Вятка, 1913 г.). Автор замечает, что
одной из частых причин схода рыбы является тупой
крючок или крючок с отломленным кончиком жала.
Причиной же схода рыбы с острого крючка может стать
недостаточность подсечки и ослабление лески при выважи-
вании.
Однако, пишет далее П. Черкасов, сход может быть и
в том случае, когда и крючок хороший, и подсечка
сделана правильно и своевременно. «Дело в том, что
успешность подсечки зависит от целого ряда факторов, из коих
некоторые вовсе не поддаются воздействию со стороны
рыболова. Таковыми являются: 1) положение крючка во
рту рыбы в момент подсечки; 2) свойство насадки и
положение ее на крючке. Пораздумав, вероятно, можно
было бы подобрать и еще некоторые факторы, несомненно
влияющие на успешность подсечки, но я считаю, что
этими тремя можно ограничиться»
К факторам, зависящим от рыболова, автор относит
характер оснастки. Если она чувствительная и может
показывать весь ход поклевки, то подсечка будет успешной.
При ловле грубой снастью общее количество поклевок
будет меньше, а процент пустых больше. П. Черкасов пишет
в заключение: «...Хочешь избежать сходов — подсекай
181

лишь при самых определенных, решительных поклевках,
давая рыбе забирать насадку как следует, или же
применяй оснастку, которая от тебя скрывала бы эти тонкие
поклевки».
Случаются еще сходы рыбы из-за того, что крючок
попал в слабую часть ее рта. О них можно судить, конечно,
по тем экземплярам, которые свалились с крючка уже в
подсачек. Бывает, что крючок делает во рту, скажем,
леща такую ранку, что он держится только благодаря
амортизирующему действию лески — при вываживании ее не
ослабляют.
Какой же вывод должен сделать читатель?
Совершенно избежать сходов рыбы нет возможности, но уменьшить
их количество можно, для чего следует держаться
правила: «Нельзя позволять себе тащить рыбу напролом,
надеясь на прочность лесы»; удилище должно быть гибким,
позволяющим «поддерживать постоянное и
равномерное натяжение лесы». Конечно, в корреспонденции
разбираются не все вопросы, касающиеся хорошей подсечки.
Так, например, не говорится, что для различных видов
рыб подсечка должна быть различной.
Донка для ловли с плота описана в вятском журнале
«Рыболов-охотник» в 1915 г. Это короткий (30—40 см)
толстый отрезок березового или орехового хлыста. К нему
под углом немного более 90° присоединен примерно такой
же длины, но тонкий конусообразный хлыст с пропускным
кольцом на конце. На первом пруте есть мотовильце для
запаса лески. Его нижний конец заострен, для того чтобы
его можно было вставить при ловле в небольшую
жестяную воронку, вбитую в крайнее бревно плота. После
установки тонкий конец донки занимает положение,
параллельное поверхности воды. К леске сантиметров на
двадцать ниже пропускного кольца крепят картечину. Под
ее тяжестью леска изгибается и уходит в воду под
некоторым углом.

СОДЕРЖАНИЕ
РАССКАЗЫ, СТИХИ, ОЧЕРКИ
Ф. Искандер Ловля форели в верховьях Кодора . . 4
Г. Абрамов Шалэный рыбалка 21
Г. Сазонов Искатель 26
Н. Старшинов После рыбалки (стихи) 30
Ерш (стихи) 31
А. Барков Морской окунь 31
Н. Федоров Ручейники 35
ПО ВОДНЫМ ПРОСТОРАМ НАШЕЙ РОДИНЫ
Н. Силис Бакланиха 39
A. Васильев Река романтиков 44
B. Быков Треугольник на карте 53
A. Балашов Там, где нет берегов 61
К. Фарутин Ока 63
Ю. Васильев В верховьях Муладзы 70
Н. Ширяев Ондозеро 74
B. Тишков За навагой 77
ПОДВОДНАЯ ОХОТА
К. Беловинцев Два дня на Плещеевом озере .... 81
Н. Петров В глухом уголке 84
Е. Моторов На Каспии, под Баку 89
ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ПРАКТИКИ
А. Волков НН + КВ = ЗУ 94
Вс. Васильев О ловле жереха 100
A. Лапутин Сиг или хариус? 105
B. Гартунг Усачи в реке Куме 109
И. Лосьвидский Мормышка или крючок? НО
Н. Бухаров Мормышка — блесна или грузило? . . 112
C. Осипов Ужение карасей и сазанов ночью . . 119
Г. Алферов Змееголов 121
Вс. Васильев На просторах Балтики 123
В. Кузнецов Простое изготовление мормышек . . 126
В. Степанов Утяжеленный поплавок 127
Б. Гаврюченко Как улучшить катушку КБС .... 129
М. Манюшкин Барабанчик для закидушки . . . , 131
В. Александров Снасть для ловли жереха 132
Н. Оберемченко О рыбацких «мелочах» 133
В. Фадин, Н. Скач- Катамаран «Ладога» 135
ков
Е. Осипов «Борода» 139
Л. Ерлыкин Серебрение и никелирование блесен 140
Н. Лопатин Календарь рыболова 145
183

По письмам наших читателей 150
За рубежом
В. Махмудбеков, Акулы, кораллы, барракуды и кое-что
Ю. Привезенцев еще 157
Вода и закон
К. Бекяшев Некоторые правовые вопросы
рыболовства 161
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Г. Каленов Неверные интонации 174
В. Комарков Следы на воде 176
Листая забытые страницы . 179
Рыболов-спортсмен
(Альманах №31)
Редактор В. Оченкова. Художник Я. Гимельбранд.
Художественный редактор О. Айзман. Технический редактор Н. Суровцева.
Корректор 3. Самылкина.
А10161. Сдано в производство 5/VII 1970 г. Подписано к печати 8/XII 1970 г.
Бумага тип. № 2. Формат 84X1087». Печ. л. 5,75. Усл. п. л. 9,66. Уч -изд. л. 9,5.
Бум. л. 2,875. Тираж 100 000 экз. Издат. № 4141. Цена 40 коп. Зак. 1249
Издательство «Физкультура и спорт»
Комитета по печати при Совете Министров СССР
Москва, К-б. Каляевская ул., 27
Ярославский полиграфкомбинат Главполиграфпрома Комитета по печати при
Совете Министров СССР. Ярославль, ул. Свободы, 97.