1
задушевное слово
К. Станюкович
МАКСИМКА
Посвящается Тусику
I
I олько что пробил колокол. Было шесть часов
прелестного тропического утра на Атлантическом
океане.
По бирюзовому небосклону, бесконечно высо-
кому и прозрачно-нежному, местами подёрнуто-
му, словно белоснежным кружевом, маленькими
перистыми облачками, быстро поднимается золо-
тистый шар солнца, жгучий и ослепительный, за-
ливая радостным блеском водяную холмистую
поверхность океана. Голубые рамки далёкого го-
ризонта ограничивают его беспредельную даль.
Как-то торжественно безмолвно кругом. Толь-
ко могучие светло-синие волны, сверкая на солн-
це своими серебристыми верхушками и нагоняя
одна другую, плавно переливаются с тем ласко-
вым, почти нежным ропотом, который точно на-
шёптывает, что в этих широтах, под тропиками.
2
вековечный старик-океан всегда находится в доб-
ром расположении духа.
Бережно, словно заботливый, нежный пестун, не-
сёт он на своей исполинской груди плывущие ко-
рабли, не угрожая морякам бурями и ураганами.
Пусто вокруг!
Не видно сегодня ни одного белеющего пару-
са, не видно ни одного дымка на горизонте.
Большая океанская дорога широка.
Изредка блеснёт на солнце серебристою чешуй-
кой летучая рыбка, покажет чёрную спину игра-
ющий кит и шумно выпустит фонтан воды, высо-
ко прореет в воздухе тёмный фрегат или
белоснежный альбатрос, пронесётся над водой
маленькая серая петрель, направляясь к далёким
берегам Африки или Америки, и снова пусто.
Снова рокочущий океан, солнце да небо, светлые,
ласковые, нежные.
Слегка покачиваясь на океанской зыби, русский
военный паровой клипер «Забияка» быстро идет
к югу, удаляясь всё дальше и дальше от севера,
мрачного, угрюмого и всё-таки близкого и доро-
гого севера.
Небольшой, весь чёрный, стройный и красивый
со своими тремя чуть-чуть подавшимися назад
высокими мачтами, сверху донизу покрытыми па-
русами, «Забияка» с попутным и ровным, вечно
дующим в одном и том же направлении северо-
восточном пассатом, бежит себе миль по семи-
восьми в час, слегка накренившись своим подве-
тренным бортом. Легко и грациозно поднимается
«Забияка» с волны на волну, с тихим шумом рас-
секает их своим острым водорезом, вокруг кото-
рого пенится вода и рассыпается алмазною пылью.
Волны ласково лижут бока клипера. За кормой
стелется широкая серебристая лента.
На палубе и внизу идёт обычная утренняя чист-
ка и уборка клипера к подъёму флага, то есть
к восьми часам утра, когда на военном судне
начинается день.
Рассыпавшись по палубе в своих белых рабо-
чих рубахах с широкими откидными синими во-
ротами, открывающими жилистые, загорелые
шеи, матросы, босые, с засученными до колен
штанами, моют, скребут и чистят палубу, борты,
пушки и медь — словом, убирают «Забияку» с
тою щепетильною внимательностью, какою отли-
чаются моряки при уборке своего судна, где
всюду, от верхушек мачт до трюма, должна
быть умопомрачающая чистота и где всё, до-
ступное кирпичу, суконке и белилам должно
блестеть и сверкать.
4
Матросы усердно работали и
весело посмеивались, когда
«горластый» боцман Матвеич,
старый служака с типичным
боцманским лицом старого
времени, красным от загара и
от береговых кутежей, с вы-
каченными серыми глазами,
«чумея», как говорили матро-
сы, во время «убирки», выпа-
ливал какую-нибудь уж очень
затейливую ругательную импро-
визацию, поражавшую даже привычное
ухо русского матроса. Делал Матвеич
это не столько для поощрения, сколько,
как он выражался, «для порядка».
Никто за это не сердился на Матвеи-
ча. Все знали, что Матвеич добрый
и справедливый человек, кляуз не заводил
и не злоупотреблял своим положением. Все дав-
но привыкли к тому, что он не мог произнести
трёх слов без ругани, и порой восхищались его
бесконечными вариациями. В этом отношении он
был виртуоз.
Время от времени матросы бегали на бак, к
кадке с водой и к ящику, где тлел фитиль, что-
бы наскоро выкурить трубочку острой махорки
и перекинуться словом. Затем снова принима-
лись чистить и оттирать медь, наводить глянец на
пушки и мыть борты, и особенно старательно,
когда приближалась высокая худощавая фигура
старшего офицера, с раннего утра носившаяся
по всему клиперу, заглядывая то туда, то сюда.
Вахтенный офицер, молодой блондин, стоявший
вахту с четырёх до восьми часов, уже давно ра-
зогнал дрёму первого получаса вахты. Весь в
белом, с расстёгнутою ночною сорочкой, он хо-
дит взад и вперёд по мостику, вдыхая полной
грудью свежий воздух утра, ещё не накалённый
жгучим солнцем. Нежный ветер приятно ласкает
затылок молодого лейтенанта, когда он останав-
ливается, чтобы взглянуть на компас — по рум-
бу ли правят рулевые, или на паруса — хорошо
ли они стоят, или на горизонт — нет ли где
шквалистого облачка.
Но всё хорошо, и лейтенанту почти нечего де-
лать на вахте в благодатных тропиках.
И он снова ходит взад и вперёд и слишком
рано мечтает о том времени, когда вахта кон-
чится и он выпьет стакан-другой чая со свежими
горячими булками, которые так мастерски печёт
офицерский кок, если только водку, которую он
требует для поднятия теста, не вольёт в себя.
II
Вдруг по палубе пронёсся
неестественно-громкий и тре-
вожный окрик часового, который,
сидя на носу судна, смотрел
вперёд:
— Человек в море!
Матросы кинули мгновенно работы
и, удивлённые и взволнованные,
бросились на бак и устреми-
ли глаза на океан.
— Где он, где? — спра
шивали со всех сторон ча-
сового, молодого бело-
брысого матроса, лицо
которого вдруг побелело
как полотно.
— Вон, — указывал дрогнувшей ру-
кой матрос. — Теперь скрылся.
А я сейчас видел, братцы... На
мачте держался... привязан, что
ли, — возбуждённо говорил
матрос, напрасно стараясь оты-
скать глазами человека, кото-
рого только что видел.
Вахтенный лейтенант вздрог-
нул от крика часового и впился
глазами в бинокль, наводя его в
пространство перед клипером.
Сигнальщик смотрел туда же в
подзорную трубу.
— Видишь? — спросил молодой лейтенант.
— Вижу, ваше благородие... Левее извольте
взять...
Но в это мгновение и офицер увидел среди
волн обломок мачты и на ней человеческую
фигуру.
И взвизгивающим, дрожащим голосом, торо-
пливым и нервным, он крикнул во всю силу сво-
их здоровых лёгких:
— Свистать всех наверх! Грот и фок на гито-
вы! Баркас к спуску!
И, обратившись к сигнальщику, возбуждённо
прибавил:
— Не теряй из глаз человека!
— Пошёл все наверх! — рявкнул сипловатым
баском боцман после свистка в дудку.
Словно бешеные, матросы бросились к своим
местам.
Капитан и старший офицер уже вбегали на
мостик. Полусонные, заспанные офицеры, наде-
вая на ходу кителя, поднимались по трапу на
палубу.
Старший офицер принял команду, как всегда
бывает при аврале, и, как только раздались его
громкие, отрывистые командные слова, матросы
стали исполнять их с какою-то лихорадочною по-
рывистостью. Всё в их руках точно горело. Каж-
дый словно бы понимал, как дорога каждая се-
кунда.
Не прошло и семи минут, как почти все пару-
са, за исключением двух-трёх, были убраны.
«Забияка» лежал в дрейфе, недвижно покачива-
ясь среди океана, и баркас с шестнадцатью
гребцами и офицером у руля спущен был на
воду.
— С Богом! — крикнул с мостика капитан на
отваливший от борта баркас.
Гребцы наваливались изо всех сил, торопясь
спасти человека.
Но в эти семь минут, пока остановился кли-
пер, он успел пройти больше мили, и обломков
мачты с человеком не видно было и в бинокль.
По компасу заметили всё-таки направление, в
котором находилась мачта, и по этому направ-
лению выгребал баркас, удаляясь от клипера.
Глаза всех моряков «Забияки» провожали бар-
кас. Какою ничтожною скорлупкою казался он,
то показываясь на гребнях больших океанских
волн, то скрываясь за ними.
Скоро он казался чёрною точкой.
(Продолжение следует.)
поэзия детям
8
А Блок

Ветхая избушка
Вся в снегу стоит.
Бабушка-старушка
Из окна глядит.
Внукам-шалунишкам
По колено снег.
Весел ребятишкам
Быстрых санок бег...
Бегают, смеются.
Лепят снежный дом.
Звонко раздаются
Голоса кругом...
В снежном доме будет
Резвая игра...
Пальчики застудят, —
По домам пора!
Завтра выпьют чаю.
Глянут из окна, —
Ан, уж дом растаял.
На дворе — весна!
И. Бунин
олень
Густой зелёный ельник у дороги.
Глубокие пушистые снега.
В них шёл олень, могучий, тонконогий,
К спине откинув тяжкие рога.
Вот след его. Здесь натоптал тропинок.
Здесь ёлку гнул и белым зубом скрёб —
И много хвойных крестиков, остинок
Осыпалось с макушки на сугроб.
Вот снова след, размеренный и редкий,
И вдруг — прыжок! И далеко в лугу
Теряется собачий гон — и ветки.
Обитые рогами на бегу...
О, как легко он уходил долиной!
Как бешено, в избытке свежих сил,
В стремительности радостно-звериной
Он красоту от смерти уносил!
К. Ушинский
кроме шуток
ПРОКАЗЫ
СТАРУХИ-ЗИМЫ
Ьазозлилася старуха-зима: задумала она всякое
дыхание со света сжить. Прежде всего она стала
до птиц добираться: надоели ей они своим криком
и писком.
Подула зима холодом, посорвала листья с лесов
и дубрав и разметала их по дорогам. Некуда пти-
цам деваться; стали они стайками собираться, ду-
мушку думать. Собрались, покричали и полетели за
высокие горы, за синие моря, в тёплые страны.
Остался воробей, и тот под стреху забился.
Видит зима, что птиц ей не догнать, — накинулась
на зверей. Запорошила снегом поля, завалила су-
гробами леса, одела деревья ледяной корой и по-
сылает мороз за морозом. Идут морозы один дру-
гого злее,
потрескивают да пощёлкивают, зверей пугают. Не
испугалися звери: у одних шубы тёплые, другие в
глубокие норы запрятались; белка в дупле орешки
грызёт, медведь в берлоге лапу сосёт; заинька,
прыгаючи, греется; а лошадки, коровки, овечки
давным-давно в тёплых хлевах готовое сено жуют,
тёплое пойло пьют.
ёлки на ёлку перепрыгивают,
с
11
Пуще злится зима — до рыб она добирается; по-
сылает мороз за морозом, один другого лютее.
Морозцы бойко бегут, молоточками громко посту-
кивают: без клиньев, без подклинков по озёрам, по
рекам мосты строят. Замёрзли реки и озёра, да
только сверху; а рыба вся вглубь ушла: под ледя-
ной кровлей ей ещё теплее.
«Ну, постой же, — думает зима, — дойму я лю-
дей», — и шлёт мороз за морозом, один другого
злее. Заволокли морозы узорами оконницы в окнах;
стучат и в стены, и в двери, так что брёвна лопа-
ются. А люди затопили печи, пекут себе блины го-
рячие да над зимою посмеиваются. Случится кому
за дровами в лес ехать, наденет он тулуп, валенки,
рукавицы тёплые да как примется топором махать,
даже пот прошибёт. По дорогам, будто зиме на
смех, обозы потянулись; от лошадей пар валит; из-
возчики ногами потопывают, рукавицами похлопыва-
ют, плечами подёргивают, морозцы похваливают.
Обиднее всего показалось зиме, что даже малые
ребятишки — и те её не боятся! Катаются себе на
коньках да на салазках, в снежки играют, баб ле-
пят, горы строят, водой поливают да ещё мороз
кличут: «Приди-ка подсобить!». Щипнёт зима со зло-
сти одного мальчугана за ухо, другого за нос, —
даже побелеют; а мальчик схватит снега, давай те-
реть — и разгорится у него лицо, как огонь.
Видит зима, что ничем ей не взять, — заплакала
со злости. Со стрех зимние слёзы закапали... вид-
но, весна недалёко!
ЖИЛА БЫЛА GKA3KA
12
В. Еремеева
кцл уе я тлм?
приша встала с кроватки и побежала на зелё-
ный огонёк. Она бежала, а огонёк не прибли-
жался, а отдалялся. «Да так я буду бежать к
нему всю ночь, — подумала Ариша, — может
быть, до самого утра». Но неожиданно зелёный
огонёк превратился в большую поляну. Ариша
остановилась.
— Куда же я попала? — раздумывала она,
глядя по сторонам. — Как будто бы сказка, или
не сказка... В сказке должен кто-то жить, а
здесь никого нет. Или она только начинается,
или...
Ариша не знала уже, что и думать, и побежа-
ла по тропинке. По пути ей встречались огром-
ные стрекозы и красивые бабочки. Любимые
цветы расцветали у неё на глазах. На этой не-
13
обычной поляне цвели яблони, а некоторые были
со спелыми яблоками. Так, конечно, не бывает.
Взрослому человеку всё это показалось бы
странным. Но Арише так не казалось, потому
что здесь было собрано всё, что она когда-то
нарисовала, и всё перепуталось.
Откуда-то прибежал Жук. Пёсик каждое утро
отправлялся с Аришей в детский сад. А сейчас
разве мог он спать в прихожей, когда Ариша
убежала из дома на ночь глядя? Жук взял след
и кинулся догонять свою маленькую хозяйку. Пё-
сик пробежал порядочный круг по поляне, всё
обнюхал, не обнаружил никакой опасности и
стал гоняться за бабочками и стрекозами. Ари-
ша его не останавливала. Она знала. Жук ни за
что не поймает ни бабочку, ни стрекозу. Он
умеет только быстро бегать и приносить мячик,
когда тот улетит далеко. Вот кошка Дымка, та
стрекозу поймает: уж очень она ловкая и мо-
жет поймать даже кузнечика.
Ариша долго бежала, и теперь ей захотелось
отдохнуть. Как раз перед ней была яблонька
с красными яблоками. Ариша сорвала яблоко
14
и откусила. Сколько яблок она съела, когда жи-
ла у дедушки, и какие они все были вкусные. А
это, которое Ариша держала в руках, было са-
мое вкусное и ни на какое яблоко не похожее.
«Может, я вывела новый сорт, когда рисовала? —
подумала Ариша. — Вот интересно как. Был же
такой учёный, который выводил разные сорта
яблок. Правда, он был садовод, ну, а я просто
рисую. Надо будет спросить, может ли худож-
ник вывести новый сорт яблок? Проснусь, обяза-
тельно спрошу», — подумала Ариша и села под
яблоню. Но тут кто-то толкнул её под локоть
и сказал: «Мур». Кошка Дымка, распушив хвост,
тёрлась об Аришину руку.
— И ты здесь, — Ариша погладила кошку, —
но только смотри, охотница, птиц и бабочек не
ловить.
Дымка прищурила жёлтые глаза и замурлыка-
ла. Она ещё несколько раз толкнула Аришин
локоть так, что яблоко чуть не выскочило из её
руки, и улеглась рядом на тёплый солнечный лу-
жок. А к Арише тем временем летела малень-
кая крылатая подружка пчёлка Зина. Летом Ари-
ша была у дедушки на пасеке. Она не боялась
пчёл, а очень любила. Они такие маленькие, но
трудолюбивые. Рано утром, когда Ариша ещё
спала, они летели на луг собирать нектар с
цветков. Ариша нарисовала пчёлку с ведром,
чтобы легче ей было носить нектар. Назвала она
свою любимицу Зиной. Потому что пчела не
жужжит, как шмель, а звенит: «Ззз-нн». Ещё
Ариша нарисовала пчёлке большие глаза для то-
го, чтобы лучше видеть, в каком цветке нектара
больше. Пчёлка Зина дедушке понравилась боль-
ше, чем настоящая: «Вот бы мне таких пчёл,
чтобы каждая по ведру мёда сразу приноси-
ла», — похвалил он внучку.
Пчёлка приближалась. Ариша видела, как она
машет ей лапкой.
— Здравствуй, Зина! — крикнула Ариша и то-
же помахала ей. — Ты, наверное, устала? От-
дохни!
Пчёлка покружилась над девочкой и опустилась
на ромашку. Ведёрочко с мёдом она осторожно
поставила на соседний цветок.
16
— Да, ведь я просыпаюсь вместе с солнцем.
Когда самый первый тонкий лучик проскользнёт
в улей, пчёлы-стражники будят пчёл, и мы летим
смотреть цветы, — заговорила Зина.
— А какие цветы тебе больше всего понрави-
лись? Расскажи, где ты была.
— Ах, здесь так много цветов! — воскликнула
пчёлка, — и все такие большие, и так много в
них нектара. Хорошо, что у меня есть ведёроч-
ко. И какой душистый мёд! Хочешь попробо-
вать?
Ариша сорвала круглый листок подорожника
на высоком стебле, скрутила его и зачерпнула
мёд. Сначала вместе с Зиной она полюбовалась,
как золотыми каплями стекает мёд с листа в ве-
дёрко. Так делал Аришин дедушка, когда уго-
щал гостей. Пчёлка Зина никогда раньше этого
не видела, и от восторга она даже рассмеялась.
И Ариша рассмеялась, потому что никогда не
слышала, как смеются пчёлы. Ариша съела не-
сколько зелёных ложечек и поблагодарила ма-
ленькую труженицу.
— Я немного отдохнула, — сказала пчёлка Зи-
на, — а теперь пора улетать. Мне нужно быстрее
собрать нектар, пока солнце не высушило цве-
ты. Мы, пчёлы, днём не отдыхаем.
— Лети, милая пчёлка. Мы ещё встретимся.
Ариша распрощалась с пчёлкой и побежала к
высокому подберёзовику, который давно приме-
тила. Ариша погладила ладошкой шершавую
ножку и, запрокинув голову, посмотрела на
шляпку. Ого! Это была не шляпка, а большая
шляпа, или даже зонт, под которым могли спря-
таться от дождя не только зелёные мотыльки с
прозрачными крыльями, но и её друзья Матвей-
ка, Елисейка и Лиля, которые ходили вместе с
ней в детский сад.
18
чудные мгновения
ИГРЫ
Н люблю смотреть, как играют молодые бе-
лочки. Носятся по деревьям вверх и вниз, по
стволам да по сучьям. Есть у них весёлая игра
в куницу. Одна белочка убегает, а другая за
ней гонится, точь-в-точь как страшная куница.
Глядишь, уже обменялись местами — теперь
первая белочка за второй гонится, сама куницей
стала. Перелетают с сосны на сосну рыжие
огоньки...
А лисенята! Друг друга с ног сбивают, душат
притворно. Маленьким хищникам эта игра приго-
дится, когда вырастут. Да ещё как!
У телят всей-то игры — пробежаться по зелё-
ному лугу под весенним солнышком, задрав
хвост. Но и это на пользу. Для зверей
всякая игра — наука.
А вот как играют ежата, я никогда не
видел. Да они, должно быть, совсем не
играют. Зачем им играть? В шар-то в
случае опасности и без науки
свернуться можно...
Не хотел бы я родиться
ежонком!
19
СОРОЧЬЯ
песня
Яесной петь хочется. Осо-
бенно в такой день, как сегодня, —
солнечный, ласковый.
Ещё и лёд на реке не прошёл, а уж
тайга звенит птичьими голосами, и перед на-
шей избой на голой берёзе поёт золоти-
стая овсяночка.
В стороне от избы, у кустов — дровя-
ной сарай. По нему сорока прыгает. По-
прыгает по крыше, посидит немного, посмо-
трит кругом.
Хорошо! Сорока от солнца, от тёплого ве-
терка совсем захмелела. И вот чекотунья, ко-
торая одно свое «че-кече-ке-чек» всю жизнь
и знала, вдруг пробует запеть:
— Чью-чью-чью! Че-Че... Чью-чью-че-че-че!
Начало как будто получается. «Чью-чью!» —
красиво, как у соловья. А потом — шут его
знает что, одна сорочья щекотка. Вот ведь!
Ещё попрыгала сорока по крыше, села на ко-
нёк, поглядела кругом: везде проталинки, ручей-
ки бегут, на берёзе почки налились, небо голу-
бое, чистое — ах, как хорошо! До чего же
славно!
Опять, за своё:
— Че-че-че... Чью-чью-чек!
Нет. Не выходит.
Ну и что, что песня не получается.
Можно и так. В душе-то всё
равно песня!
рвБятл и зяерятл
В. Бианки
МУЗЫКАЛЬНАЯ
КАНАРЕЙКА
£щё была у моей бабушки канарейка. Бабуш-
ка её очень берегла, потому что канарейка бы-
ла тоненькая, нежная — вся жёлтенькая и пела
чудесно. Эта канарейка тоже музыку обожала,
только самую хорошую. Бабушка ей всегда са-
мые лучшие свои пластинки заводила, разные
там концерты.
Вот как-то бабушка ушла из дому, а я назвал
к себе ребят.
На дворе был дождь, нам было скучно, и мы
придумали устроить свой оркестр.
Я взял гребёнку и тонкую бумажку, сделал
себе губную гармошку. А ребята — один себе
стакан поставил, — ложечкой стучать; другой —
пустое ведро вверх ногами: вместо барабана; у
третьего трещотка деревянная была. И начали
21
мы играть известную песенку: «Мы едем, едем,
едем в далёкие края!»
И совсем уже было у нас на лад пошло, на-
чало даже что-то получаться, — вдруг входит
бабушка. Вошла бабушка, улыбнулась на нашу
музьжу. Потом посмотрела на клетку да как
всплеснёт руками:
— Ах, что вы делаете! Вы мою канарейку
убили!
А мы к её клетке даже близко не подходили.
Смотрим — правда, канарейка лежит на песке,
глаза закрыты и ножки кверху.
Бабушка сразу всех ребят зонтиком выгнала
и давай скорей свою канарейку сердечными ка-
плями отхаживать.
Отходила всё-таки.
Бабушка немножко успокоилась и говорит:
— Глупые какие! Разве можно при ней такой
отвратительный шум устраивать! Ведь у неё за-
мечательно нежный слух. Она не может вытер-
петь ваших трещоток, вёдер и губных гармошек.
Это очень музыкальная птичка-певичка, и с ней
сделался настоящий обморок от вашей безоб-
разной игры.
ИСТОРИЯ из ИСТОРИИ
22
Г. Северцев-Полилов
ПЁТР ВЕЛИКИЙ В СААРДАМЕ*
(Исторический рассказ)
В эту минуту из города под арку шли торгов-
цы, возвращавшиеся с базара, гончар со своим
товаром. В полутёмном проходе они наткнулись
на оживлённый бой, споткнулись. Петух выскочил
из рук одного из торговцев, закричал и полетел
в сторону. Свалился и гончар, увешанный кувши-
нами и горшками.
Всё это зазвенело и застучало, разбилось,
поднялся крик. С берега стали сбегаться кора-
бельщики, изумлённые необычным шумом. Пётр
давно уже бросил мальчишку, но разобраться в
беспорядке никто не мог.
* Окончание. Начало в № 1.
23
Русский гигант стоял, точно Самсон над поби-
тыми филистимлянами, немного смущённый, не
зная, что будет дальше.
— Вот ты как, буйствовать начал! — крикнул
на него какой-то молодой голландец.
Со всех сторон на русского посыпались жало-
бы. Жаловались и торговцы, что он выпустил их
живность, плакался на русского и гончар, у ко-
торого все его произведения были разбиты,
портной, торопливо объясняя, что Пётр побил
его мальчишку и рассыпал рыбу. Маленький тру-
бочист потирал себе затылок и боязливо жался в
стороне от русского великана.
Степенная саардамка, видевшая, как Пётр
распоряжался с детворой, поставила на землю
вёдра с водой, которые она несла, и затарато-
рила:
— Это какой-то разбойник! Его надо к бурго-
мистру свести и посадить в тюрьму, иначе он
всех перебьёт нас!
Подошли и другие жители. За углом прятались
Гунт и Томас, злорадствуя над положением, в
которое попал ненавистный им русский.
24
Укоризненно покачал головой Линет Рогге, ког-
да его вызвали на место драки и указали на его
работника.
— Ай-ай-ай! Вот не думал, Питер Михайлов,
что ты такой задорный, — говорил степенный
корабельщик. — Придётся идти к бургомистру,
пусть он рассудит! У нас в Голландии строго.
Пожал Пётр своими широкими плечами. Ему
самому не нравилось это происшествие, оно
могло лишить его возможности продолжать уче-
ние на верфи.
— Что ж, пойдёмте, — решил он наконец и,
сопровождаемый толпой, отправился в ратушу.
Неимоверно толстый Ван-Путен, бургомистр,
сидел в широком кресле и подписывал какие-то
бумаги.
Ввалившаяся в ратушу толпа заставила его
поднять голову и сердито посмотреть на во-
шедших.
— Что вам надо? — спросил он, нахмурив
брови. Заговорили все разом.
— Пусть один говорит, ничего не понимаю!
25
Из толпы выступил молодой саардамец и при-
нялся рассказывать всю историю по-своему.
Мастер Рогге старался оправдать своего ра-
ботника, но свидетелей против последнего так
было много, что бургомистр охотно поверил
обвинению.
— Кто тебя здесь знает, кроме Рогге? —
спросил он Петра.
— Ко мне его привёл кузнец Геритт Кист, —
поспешил ответить Линет.
— Позвать кузнеца!
Растерянно посмотрел Кист на бургомистра и
перевёл смущённый взгляд на русского царя.
— Ты давно знаешь. Кист, этого забияку? —
сердито спросил кузнеца Ван-Путен.
— Давно, когда ещё в Москве бывал, там по-
знакомился.
— Ну, и знакомство у тебя. Кист! Таких зна-
комств надо избегать! — наставительно обратил-
ся к нему бургомистр и, обернувшись к обвиня-
емому, жёстко сказал:
— Я прикажу тебя, молодец, выслать из Саар-
дама, куда хочешь, туда и иди.
Кузнец в это время моргал бургомистру, но
тот, не понимая, что это значит, сердито отма-
хивался на него рукой.
Кист не выдержал, подбежал к креслу бурго-
мистра и начал шёпотом говорить Ван-Путену
что-то на ухо.
Последний, чтобы лучше слышать, приподнял
край парика. Мало-помалу рот его раскрывался
всё шире и шире, глаза уставились в одну точ-
ку, лицо покраснело ещё больше. Он всё ёжил-
ся на своём кресле и, когда кузнец кончил го-
ворить, бургомистр замахал руками на
собравшихся и неистовым голосом закричал:
— Убирайтесь все отсюда!
Неожиданная перемена с недавно ещё гроз-
ным бургомистром так повлияла на обвинителей,
что они смущённо бросились бегом из ратуши.
Остался один только Пётр, не понимающий при-
чину такого бегства, да оба мастера.
Ван-Путен быстро, насколько мог при своих
толстых ногах, поднялся с кресла, мелкими шаж-
27
ками подбежал к Петру и, опускаясь на одно
колено перед ним, промолвил трепещущим го-
лосом:
— Государь... ваше величество. Если б я толь-
ко знал, какая важная особа проживает в управ-
ляемом мною городе, разве я посмел бы когда-
нибудь даже вызвать вас сюда.
Петру было неприятно, что его инкогнито ока-
залось открытым.
Скрыть его теперь не представлялось уже воз-
можным. На обязанности бургомистра лежала
забота об охране иностранного властителя в гол-
ландском городе.
— Мингер бургомистр, вина отчасти лежит и
на мне, я погорячился. Кстати, скажу вам, что у
вас чертовски крепкое пиво, — с усмешкой от-
ветил государь. — Вот, возьмите, отдайте по-
терпевшим, пусть не сетуют на меня.
И с этими словами он передал бургомистру
довольно тощий шёлковый кошелёк и, поклонив-
шись ему, вышел из ратуши.
Пораженный открытием, что у него на верфи
работает, как простой работник, царь, Рогге по-
чтительно последовал за ним, а Кист был оста-
новлен бургомистром, выговаривавшим ему за
то, что он не сообщил до сих пор о присут-
ствии в Саардаме русского властелина.
чудеса б решете
28
Д. Хармс
410 070 ЫЛО)
шёл зимою вдоль болота
галошах,
шляпе
в очках.
Вдруг по реке пронёсся кто-то
На металлических крючках.
вам*
я
в
в
и

РАССКАЗ ЗА РАССКАЗОМ
30
А Н. Толстой
ФОФКД
Детскую оклеили новыми обоями. Обои были
очень хорошие, с пёстрыми цветочками. Но ни-
кто не досмотрел — ни приказчик, который
пробовал обои, ни мама, которая их купила, ни
нянька Анна, ни горничная Маша, ни кухарка До-
мна — словом, никто, ни один человек не до-
смотрел вот чего.
Маляр приклеил на самом верху, вдоль всего
карниза, широкую бумажную полосу. На полосе
были нарисованы пять сидящих собак и посере-
дине их — жёлтый цыплёнок с пумпушкой на
хвосте. Рядом опять сидящие кружком пять со-
бачек и цыплёнок. Рядом опять собачки и цы-
плёнок с пумпушкой. И так вдоль всей комнаты
под потолком сидели пять собачек и цыплёнок,
пять собачек и цыплёнок...
Маляр наклеил полосу, слез с лестницы и сказал:
31
— Ну-ну!
Но сказал это так, что это было не просто
«ну-ну», а что-то похуже. Да и маляр был нео-
быкновенный маляр, до того замазанный мелом
и разными красками, что трудно было разо-
брать — молодой он или старый, хороший он
человек или плохой человек.
Маляр взял лестницу, протопал тяжёлыми сапо-
гами по коридору и пропал через чёрный ход —
только его и видели.
А потом и оказалось: мама никогда такой по-
лосы с собаками и цыплятами не покупала.
Но — делать нечего. Мама пришла в детскую
же. Очень мило — собачки и
и велела детям ложиться спать,
было двое у нашей мамы, я и
и сказала:
— Ну, что
цыплёнок, —
Нас, детей,
Зина. Легли мы спать. Зина мне и говорит:
— Знаешь что? А цыплёнка зовут
Фофка.
Я спрашиваю:
— Как Фофка?
— А вот так, сам увидишь.
Мы долго не могли заснуть.
Вдруг Зина шепчет:
— У тебя глаза открыты?
— Нет, зажмуренные.
— Ты ничего не слышишь?
Я навострил оба уха, слышу —
потрескивает где-то, попи-
скивает. Открыл в одном
глазу щёлку, смотрю —
лампадка мигает, а по стене
бегают тени, как мячики.
В это время лампадка за-
трещала и погасла.


32
Зина сейчас же залезла ко мне под одеяло,
закрылись мы с головой. Она и говорит:
— Фофка всё масло в лампадке выпил.
Я спрашиваю:
— А шарики зачем по стене прыгали?
— Это Фофка от собак убегал, слава Богу,
они его поймали.
Наутро проснулись мы, смотрим — лампадка
совсем пустая. А наверху, в одном месте, око-
ло Фофкиного клюва, — масляная капля.
Мы сейчас же всё это рассказали маме, она
ничему не поверила, засмеялась. Кухарка Домна
засмеялась, горничная Маша засмеялась тоже,
одна нянька Анна покачала головой.
Вечером Зина мне опять говорит:
— Ты видел, как нянька покачала головой?
— Видел.
— Что-то будет? Нянька не такой человек, что-
бы напрасно головой качать, ты знаешь, зачем
у нас Фофка появился? В наказание за наши
' с тобой шалости. Вот почему нянька головой
качала. Давай-ка лучше припомним все
шалости, а то будет ещё хуже.
।	Начали мы припоминать. Припоми-
X» 0* нали, припоминали. Припоминали и
- 1 F \ 4^ запутались. Я говорю:
. Л * j \	— А помнишь, как мы на даче
взяли гнилую доску и положили
лЖ	через ручей? Шёл портной в оч-
V	ках, мы кричим: «Идите. Пожалуй-
ста, через доску, здесь ближе».
Доска
„ упал в воду. А потом Домна
ему
сломалась, и портной
живот утюгом гладила,
потому что он чихал.
Зина отвечает:
33
— Неправда, этого не
было. Это мы читали, это
сделали Макс и Мориц.
Я говорю:
— Ни в одной книжке про
такую гадкую шалость не на-
пишут. Это мы сами сделали.
Тогда Зина села ко мне на
кровать, поджала губы и ска-
зала противным голосом:
— А я говорю: напишут, а
я говорю: в книжке, а я го-
ворю: ты по ночам рыбу ловишь.
Этого, конечно, я снести не мог. Мы
сейчас же поссорились. Вдруг кто-то цапнул
страшно больно меня за нос. Смотрю, и Зина
за нос держится.
— Ты что? — спрашиваю Зину.
И она отвечает мне шёпотом:
— Фофка. Это он клюнул.
Тогда мы поняли, что нам не будет от Фофки
житья. Зина сейчас же заревела. Я подождал и
тоже заревел. Пришла нянька, развела нас по
постелям, сказала, что если мы не заснём сию
же минуту, то Фофка отклюёт нам весь нос до
самой щеки.
На другой день мы забрались в коридоре за
шкаф. Зина говорит:
— С Фофкой нужно покончить.
Стали думать, как нам избавиться от Фофки.
У Зины были деньги — на переводные картинки.
Решили купить кнопок. Отпросились гулять и
прямо побежали в магазин «Пчела». Там двое
гимназистов приготовительного класса покупали
картинки для наклеивания. Целая куча этих заме-
чательных картинок лежала на прилавке, и сама
госпожа «Пчела», с подвязанной щекой, любова-
лась, жалея с ними расстаться. И всё-таки мы
спросили у госпожи «Пчелы» кнопок на все
тридцать копеек.
Потом вернулись домой, подождали, когда
отец и мама уйдут со двора, прокрались в ка-
бинет, где стояла деревянная лакированная лест-
ница от библиотеки, и притащили лестницу в
детскую. Зина взяла коробочку с кнопками, за-
лезла на лестницу под самый потолок и сказала:
— Повторяй за мной: я с моим братом Ники-
той даём честное слово никогда не шалить, а
если мы будем шалить, то не очень, а если да-
же очень будем шалить, то сами потребуем,
чтобы нам не давали сладкого ни за обедом, ни
за ужином, ни в четыре часа. А ты, Фофка,
сгинь, чур, чур, пропади!
И когда мы сказали это оба громко в один
голос, Зина приколола Фофку кнопкой к стене.
И так приколола быстро и ловко — не пикнул,
ногой не дрыгнул. Всех было шестнадцать Фо-
фок, и всех приколола кнопками Зина, а собач-
кам — каждой — носик помазала вареньем.
С тех пор Фофка нам больше не страшен.
Хотя вчера поздно вечером на потолке началась
было возня, писк и царапанье, но мы с Зиной
спокойно заснули, потому что кнопки были не
кое-какие кнопки, а куплены у госпожи «Пчелы».
35
читлем всей семьёй
РАЛЬФ
А Куприн
Быть может, что среди харьковцев найдутся
пожилые люди, у которых в далёкой памяти
ещё остался, хотя бы по рассказам старожилов,
знаменитый и замечательный пёс с кличкою
Ральф. Он был рыжий, породы ирландских сет-
теров и, очевидно, хороших кровей. Как он по-
пал к почтовому чиновнику Балахнину — вопрос
навеки остался неразгаданным и таинственным.
Известно лишь то, что Балахнин приехал в Харь-
ков и поступил на службу уже вместе со своей
собакой.
Слухи о необыкновенной дрессировке почтамт-
ской собаки Ральфа обошли весь Харьков, и оба
друга, двуногий и четвероногий, обрели прочную
славу, которая, кстати, благоприятно влияла на
скромную карьеру Балахнина.
Сказать о Ральфе, что он был дрессированной
собакой — это, пожалуй, не сказать ничего. Он
просто и ясно понимал каждое слово, каждый
жест и каждое движение хозяина.
В памяти и понимании Ральфа была, по край-
ней мере, целая тысяча слов, и повиноваться их
значению было для него серьёзным долгом и
великой радостью.
Обращаясь к собаке, Балахнин никогда не при-
бегал к обычным дрессировочным восклицаниям:
«Иди сюда, принеси, нельзя, ищи» и так далее.
Нет, он просто говорил с ней ровным, чистым
человеческим голосом, как бы обращаясь к дру-
гому человеку. Он никогда не кричал на Ральфа
и говорил ему неизменно на «вы». «Ральф, при-
несите мне папиросы и спички», — и собака лов-
ко и быстро приносила поочерёдно портсигар и
спичечную коробку. «Ральф, где моя зелёная те-
традь, где мой красный карандаш?» — и Ральф
тотчас же являлся с этими вещами.
Давно уже всем известно, что собаки, отлича-
ющиеся несравненным обонянием и прекрасным
слухом, всегда немного слабы зрением, но
Ральф отлично разбирался в основных цветах:
белом, чёрном, синем, зелёном, жёлтом и
красном. К тому же, находясь при хозяине, он
никогда не терял из глаз его лица, поминутно
описывая круги. Случалось, что на большом об-
щественном гулянье Балахнин говорил: «Ральф,
пойдите и поздоровайтесь с вон той дамой в
платье такого-то цвета и со страусовым пером
на голове». Собака немедленно повинуется. Она
зигзагообразно пробирается сквозь толпу на сво-
бодные места, ловя взорами указанную даму.
Порой она оборачивается на хозяина, стараясь
узнать по движению
его головы и рес-
ниц:	«Верно ли
иду? Не ошибаюсь
ли?»
Оказывается, всё обошлось хорошо. И доволь-
ный собою, счастливый пёс тычет розовым мок-
рым носом в нежную ручку дамы, невзирая на
её негодование.
Балахнин жил где-то на краю города, нанимая
одну комнату. Там, в домашнем хозяйстве,
Ральф уже давно нёс обязанности по доставке
провианта. Все мелкие лавки: мясная, рыбная,
бакалейная и прочие — были знакомы Ральфу,
как своё жилище. Стоило Балахнину поставить
на пол кожаную сумку, в которую защёлкива-
лись: краткая записка лавочнику, заборная
книжка и деньги в бумажке, как уже Ральф на-
чинал радостно волноваться, предвкушая самую
важную и любимую прогулку. Тогда ему назы-
вали предмет купли и открывали дверь. Тотчас
же, завив хвост девятым номером, Ральф вы-
бегал на улицу. Он никогда не ошибался лавка-
ми, потому что все они были запечатлены в
его памяти обонятельными, вкусовыми чувства-
ми. Так же спокойно и серьёзно возвращался
он домой, окончив поручение; никто не обижал
его. Лавочники ценили в нём деловитую солид-
ную особу, неистовые уличные мальчишки виде-
ли в нём славу и гордость квартала. Собаки
никогда не вызывали его на драку. У этого
милого и умного народа, у собак, есть свои
непреложные законы, в
числе коих, между про-
чим, говорится: «Когда че-
ловек работает вместе с
тобой, считай это за честь
и помогай ему, насколько
хватит твоих сил, а работа-
ющей собаке никогда
не мешай!»	-
Тогда позднею весной, на Пасху, был устроен
губернаторшей в её парке благотворительный ве-
чер в пользу студентов на открытом воздухе.
Главной особой, для которой давалось торже-
ство, была кузина губернаторши, важная при-
дворная статс-дама. И вот, когда воздух потем-
нел и стала падать ночь, статс-дама закричала
жалобным голосом: «Ах! Моё колье! Ах! Моё
бриллиантовое колье! Куда, куда оно делось?»
Произошла сумятица. Затормошилась полиция.
Длинноусый обер-полицмейстер сделал страшное
лицо. Взволнованная публика требовала, чтобы
все посетители были подвергнуты обыску. Входы
и выходы были заперты. Никакие полицейские
меры, однако, не помогали. Тогда вызвался по-
чтамтский чиновник Балахнин.
— Позвольте, ваше сиятельство, — сказал он
огорчённой даме, — позвольте я пущу по следу
вора мою собаку, ирландского сеттера Ральфа.
— Ах, пожалуйста, сделайте милость! Ведь ко-
лье это — фамильное сокровище нашего рода,
подаренное царицей Екатериной Великой моему
прапрадеду.
Полиция подтвердила, что собака действительно
очень умна и всему городу известна своим при-
мерным поведением. Дала статс-дама обнюхать
Ральфу своё манто, своё платье, руки и перчат-
ки. Начальство отрядило на помощь Ральфу двух
сыщиков, и они пошли вчетвером.
Ральф сразу понял, что от него ждут... Снача-
ла он нырнул в узкий забытый лаз на краю са-
да, а потом повёл и повёл, ни разу не сбившись
со следа, пока не привёл в гостиницу. А войдя
в трактир, Ральф прямо остановился перед сто-
лом известного всем Митьки Легунова. Сыщики
его — цап! — где колье? Не стал и он отлыни-
вать. Сразу вытащил из-за пазухи. «Эту вещицу, —
говорит, — я на улице нашёл и только что со-
бирался объявить о ней... в участке».
Статс-дама со слезами на глазах горячо благо-
дарила Балахнина. Предлагала за труды хорошее
вознаграждение, но Балахнин вежливо отказался:
— Это не я сделал, а мой друг Ральф. Дайте
ему из вашей милой ручки кусок сахара. Он
очень доволен останется.
Тут и конец об этой необыкновенной собаке.
Надо прибавить лишь одно. Знатная дама всё-
таки прислала Балахнину из Петербурга золотой
жетон с надписью: «Я Ральф — друг людей».
Многие люди, знавшие или только видевшие
знаменитого пса, говорили: «Жаль только, что
он лишён дара речи». Но кто знает, был бы
счастлив говорящий Ральф?
выкает и такое
Н. Рубцов
про зду
крик.
Заяц в лес бежал по лугу,
Я из лесу шёл домой —
Бедный заяц с перепугу
Так и сел передо мной!
Л Так и обмер, бестолковый.
Но, конечно, в тот же миг
Поскакал в лесок сосновый
Слыша мой весёлый

И ещё, наверно, долго, ;
Притаившись в тишине.
Думал где-нибудь под ёлкой
О себе и обо мне.
Думал, горестно вздыхая
Что друзей-то у него
После дедушки Мазая
Не осталось никого...
Y HAG Е ГОСТЯХ
42
Французский писатель Франсуа Коппе
ЛРОЛЛШий ?£ЪёНОК
«^дфруа стоял.
как громом поражённый.
Сперва он слушал, словно не вникая во всё, что
говорили кругом него, но потом он вдруг понял,
что немка потеряла его сына, и в порыве злобы
бросился к ней. Он схватил её за плечи, стал
трясти и кричать на неё:
— Куда вы дели моего Рауля? Когда и где вы
потеряли его? Говорите сейчас же!
Но обезумевшая от страха немка, никогда не
отличавшаяся присутствием духа, не находила слов
в ответ. Она только плакала и стонала. Годфруа,
увидев, что с ней ничего не сделаешь, бросил её
и побежал опять вниз. Карета ещё не отъезжала
от подъезда, он вскочил в неё и велел как мож-
но скорее ехать в полицейское управление. Когда
неутомимый рысак домчался до здания управле-
ния, оказалось, что все полицейские чиновники
* Продолжение. Начало в № 1.
43
уже разошлись. Завтра праздник, и каждый спе-
шил домой. Но банкир просил швейцара доложить
о нём господину полицмейстеру.
— Банкир Годфруа, по крайне важному делу.
Сын мой пропал среди белого дня. Голубчик,
доложи скорее!
При этом он сунул швейцару золотой в руку.
Швейцару показалось жалким лицо просящего,
и он от жалости, а не ради денег повёл его во
внутренние комнаты полицмейстера. Им при-
шлось вести переговоры с разными служителя-
ми, до полицмейстера не так-то легко было до-
браться. Но вот, наконец, все препятствия устра-
нены — они дошли до кабинета полицмейстера.
Дверь отворилась, и Годфруа очутился перед ве-
личественным чиновником, очевидно, готовившим-
ся выехать, потому что он был во фраке и дер-
жал перчатки в руках. Банкир смотрел с благо-
говением на этого человека, который сосредото-
чивал на себе в эту минуту все его надежды.
Ноги его подкосились от волнения. Он опустился
в кресло и стал несвязно рассказывать свою пе-
чальную повесть.
На его счастье оказалось, что у полицмейсте-
ра тоже были дети, он сочувственно слушал
Годфруа. Когда тот кончил рассказ, полицмей-
стер спросил:
— Вы говорите, господин банкир, что ребёнок
пропал около четырёх часов?
— Да, господин полицмейстер.
— В сумерки, значит. Гм! Говорит он ясно?
Знает свою фамилию и где живёт?
— Нет, не думаю... Боюсь, что не сумеет
растолковать.
— Это плохо. Да, вы говорите, что он пропал
подле Аньерской заставы? Скверное место. Ну,
ну, не приходите в отчаяние. Мы сделаем всё,
что можно. У нас там есть толковый полицей-
ский. Я сейчас переговорю с ним по телефону.
Полицмейстер быстро вышел, а Годфруа стал
дожидаться с возрастающим чувством тревоги.
Теперь надежда, с которой он явился сюда, по-
колебалась. Ему стало казаться, что невозможно
отыскать ребёнка, и он почувствовал страшную
тоску. Голова у него разболелась, сердце уси-
ленно билось. Он смотрел на дверь, в которую
вышел полицмейстер, и вздрагивал каждый раз,
когда ему казалось, что кто-то идёт. Время, ка-
залось ему, ползло, полицмейстер, кажется, ни-
когда не вернётся. Боже мой, какая тоска си-
деть тут и не знать ничего про Рауля!
Но вот послышались, наконец, шаги за две-
рью, она отворилась, и в комнату вошёл полиц-
мейстер. Лицо его сияло радостью.
45
— Поздравляю вас. Вот так удача! Ваш сын
нашёлся!
Годфруа бросился неистово жать руки полиц-
мейстера.
— Ваш мальчуган был в голубом платье, с бе-
лым пером на шляпе?
— Да, да, — вскричал обрадованный отец, —
это он, наверное, он!
— Так вот, извольте слушать: сейчас в поли-
цию приходил заявить о находке бедный рабо-
чий, на которого набрёл ваш мальчик. Адрес
рабочего: Пьерон, улица Кальо, в предместье.
Если у вас хорошая лошадь, вы доедете туда в
какой-нибудь час, не более. Предупреждаю вас,
что сын ваш попал не в барские хоромы. Чело-
век, приютивший его, простой разносчик зелени.
Годфруа не слушал его, он, кажется, готов
был в ноги поклониться смиренному спасителю
своего сына. Только бы скорее доехать туда.
Опять в карету, всё ещё нагруженную драгоцен-
ными игрушками! Опять быстро помчалась ло-
шадь, не знающая усталости. Вот проехали буль-
вар Мальзерб и укрепления, вот въехали в плохо
освещённое глухое предместье. Карета остано-
вилась перед грязным низеньким домом. При
свете мерцающего фонаря Годфруа прочёл его
46
номер. Да, здесь живёт тот, кого ему указали.
В эту минуту на звук остановившегося экипажа
дверь отворилась, и на пороге появилась высо-
кая фигура человека. При свете фонаря Год-
фруа увидел немолодое лицо с рыжими усами.
Он заметил также, что у человека не было од-
ной руки, так как левый рукав болтался пустой.
Увидев блестящую карету и барина в дорогой
шубе, человек с пустым рукавом воскликнул:
— Вы, сударь, должно быть, отец мальчугана?
За ним приехали? Насчёт его не извольте беспо-
коиться. Всё обстоит благополучно. Пожалуйте
сюда, да потихоньку, ребятишки заснули.
Они вошли в маленькую комнату. Годфруа
окинул её взглядом и подумал: «Какая жалкая
конура!». Плохая керосиновая лампа тускло ос-
вещала комнату, но даже при её свете бедность
обстановки бросалась в глаза. Кое-где по стенам
лепились сломанные стулья, у одной стены стоял
комод без одного ящика, подальше — стол с
остатками скромного ужина. Над комодом висе-
ли дешёвые картинки. На одной из них можно
было различить Эйфелеву башню.
Хозяин взял лампу и подошёл с ней на цыпоч-
ках к углу комнаты, где стояла кровать. На этой
кровати два мальчика покоились в безмятежном
47
сне. Старший обнял одной рукой младшего, ко-
торый доверчиво прижался к его плечу. Годфруа
узнал в нём своего сына.
— Ребятишки падали от сна, — проговорил ти-
хим голосом Пьерон. — Я не знал, скоро ли
приедут за маленьким барчуком, а потому и
уложил его со своим на мою кровать. Обыкно-
венно мой мальчишка спит на своей кроватке
под лестницей, да я подумал, что им лучше бу-
дет вместе, а мне всё равно — хоть не ложить-
ся вовсе. Тем лучше — раньше встану завтра,
пойду на рынок.
Но Годфруа не слышал речи Пьерона. Он гля-
дел на спящих детей, и новые чувства возникали
в его душе. Бедная железная кровать, грубое
солдатское одеяло, а на нём трогательно раски-
нулась милая детская парочка! Каким слабеньким
кажется его сынок подле товарища, к которому
он прильнул! Годфруа с завистью смотрел на
загорелое личико уличного мальчика.
— Это ваш сын? — спросил он.
— Нет, сударь, — отвечал разносчик зе-
ленью, — я не женат и не женюсь. Куда мне
без руки! Телега наехала на меня, и вот я
остался калекой. А мальчик не мой, соседки од-
ной сынишка. Осталась, бедняга, одна с ребён-
48
ком на руках и померла от тяжёлой работы.
Венки из бисера делала для могил. Ну, на этом
деле не разживёшься. Растила сына до пяти лет,
а тут пришлось соседкам сложиться да ей на
могилу венок купить. Я и взял к себе мальчуга-
на. Мне от него одна радость. Семь годов ему,
а уж он стал такой понятливый, что мне помога-
ет. По воскресеньям, четвергам и в другие дни
после школы возит со мной тележку с зеленью,
вешает и отпускает товар. Какой я работник без
руки! Да, шустрый мой мальчик! Ведь это он
нашёл вашего-то.
— Неужели он? — воскликнул Годфруа.
— Верно, говорю вам. Мой шёл из школы,
видит, идёт маленький мальчик по тротуару и
горько так плачет. Он стал его утешать, спраши-
вать, кто он, откуда. Беда — не поймёт, что
Ваш лопочет, словно на каком чужом языке. Он
и привёл его ко мне, где я торгую зеленью.
Тут бабы кругом затрещали: «Надо его в поли-
цию свести, там разберутся», а мой мальчик не
пускает: «Там его напугают, не надо полиции».
К тому же и ваш упирается, не идёт от моего.
Ну, думаю, — была не была. Торговлю бросил,
взял ребят и вернулся домой. Поужинали, да и
на боковую. Что за ребята! Глядите-ка, сударь!
Как спят-то, любо смотреть!
(Продолжение следует.)
СОДбРЖАНИб
Отечество моё
Г. Батеньков. Каким огромным великаном...................   2-я	обл.
Задушевное слово
К. Станюкович. Максимка.......................................... 1
Поэзия детям
А.	Блок. Ветхая избушка......................................... 8
И. Бунин. Олень.................................................. 9
Кроме шуток
К. Ушинский. Проказы старухи-зимы .............................  10
Жила-была сказка
В.	Еремеева. Куда же я попала?............................................ 12
Чудные мгновения
К. Гарновский. Игры............................................. 18
Сорочья песня.................................... 19
Ребята и зверята
В. Бианки. Музыкальная канарейка.................................20
История из истории
Г. Северцео-Полилов. Пётр Великий в Саардаме.................... 22
Чудеса в решете
Д. Хармс. Что это было?..........................................28
Рассказ за рассказом
А.Н. Толстой. Фофка............................................. 30
Читаем всей семьёй
Куприн. Ральф.............................................................. 35
Бывает и такое
Н. Рубцов. Про зайца.....................................        40
У нас в гостях
Французский писатель Франсуа Коте. Пропавший ребёнок............ 42
Тексты приведены в соответствие с современной нормой русского языка.
ИФ УНИСЕРВ, ежемесячный литературный журнал
домашнего чтения для детей младшего школьного возраста.
№ 2 (194), 2013, издаётся с января 1997 года.
Журнал зарегистрирован в Комитете Российской Федерации по печати.
Учредители: Московский союз пионерских организаций — Федерация
детских организаций, Издательская фирма УНИСЕРВ.
Издатель: Издательская фирма УНИСЕРВ. Свидетельство о регистрации
средств массовой информации № 015112 от 25.12.1997.
Главный редактор П. КОБЛИКОВ
E-mail: info@ uni print, info	Сайт: www.uniprint.info Подписной индекс: 71689
Юр. адрес: 109377, г. Москва, ул. Зеленодольская, 11—355. Тел.:(495)951-47-20
Подписано в печать 22.01.2013. Формат 60x90/16. Объем 3 п.л. Тираж 2410 экз.
Печать офсетная. Бумага офсетная № 1. Заказ № 23
Отпечатано в ООО ’’Печатный салон ’’Шанс”
г. Москва, ул. Ижорская, 13/19, тел.: (095) 485-93-09
отечество моё
Г. Батеньков
* * *
Каким огромным великаном
Я зрю тебя, Россия-мать!
Полмира облегла ты станом,
И не перестаёт сиять
В твоих уделах дня светило,
И море синее повило
Фатой волнистою тебя.
Ты опоясалась хребтами,
И снегов вечных сединами
Покрыла, древняя, себя.
Венец из северных сияний
Почиет на челе твоём;
Как очи, полные познаний.
Так сопки блещут их огнём.
Как жил для боя напряженья
Великих рек в тебе теченье;
В громах лишь слышен голос
Кристаллов соли напиталась.
твой.
Металлов квасом налаялась —
Пол кругом видима луной.
«Я русский: гордо бьётся грудь
При имени России!»
jp > л