ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ПРОГРЕСС»

`1ОНЫ
ВАКЕЬЕЗЗ
ТН Е ЕУЕ 5
ОБ [НЗСОУЕКУ
ТНЕ РАСЗЕАМТ
ОР МОКТН АМЕШСА АЗ БЕЕМ
ВУ ТНЕ РЩЗТ ЕХРЬОНЕНЗ
МЕШ УОВК
1961

Аж. БЕЙКАЕСС
ЩЕРИКА
”щ %
то
Перевод с английского
3. М. КАНЕВСКОГ О
Редакция и предисловие
И. П. МАГИДОВИЧА
МОСКВА 1969

Редакция литературы по географии

Предисловие редакции
Автор этой книги—американец Джон Бейклесс, магистр искусств
и доктор философии Гарвардского университета, преподаватель факуль-
тета журналистики Нью-йоркского университета. Родился он в Пенсиль-
вании, рос и учился вместе с воспитанниками пенсильванской индейской
школы, где его отец был заведующим учебной частью.
Круг интересов Джона Бейклесса очень широк. Им опубликованы
два труда по истории английской литературы елизаветинской эпохи,
два труда по военной истории и несколько историко-географических книг.
Собирая материалы для сводной биографии Мэриуотера Льюиса и Уилья-
ма Кларка, автор дважды пересек Северную Америку в широтном направ-
лении, проделав более 16 тыс. км. Он поставил задачу — проследить по всем
этапам общий маршрут обоих руководителей экспедиции от Атлантиче-
ского к Тихому океану и их раздельные маршруты на обратном пути
от реки Клируотер (системы Колумбии) до устья реки Иеллоустон, пра-
вого притока Миссури 1.
Ограничив свою тему территорией США (без Аляски), автор описывает
«панорамы» северного соседа США — Канады, лишь когда освещает
пограничную полосу. Правда, полоса эта весьма велика: она тянется
с востока на запад, от Атлантического до Тихого океана, и включает самые
разнообразные по природным условиям районы умеренной зоны, в том
числе южные побережья Великих озер (кроме Мичигана, целиком
принадлежащего США).
В связи с этим автормотводит много места французам — первооткрыва-
телям ‚река СВ-_ деваечтёёбйй;131ел.и.дки-2я.9'зеш„21зёц„г$„ айда“; хотя тот под-
нимался “Но““р‘ёке‘немно'гим выше индейского селения Ошлага (на месте
города Монреаль) и доходил только до того пункта, где она становится
пограничной рекой, Сдмюзлю Щамшену, «лесным бродягам», а также
монахам-францисканцам и иезуитам.
Подобно многим другим западноевропейским и американским авто-
рам, Джон Бейклесс идеализирует совсем не бескорыстную деятельность
1 Кларк фактически открыл Йеллоустон (1600 км): проследил течение этой реки
от пункта, где она выходит из Скалистых гор, обогнув с севера хребет Абсарока,
и установил, что на всем протяжении ниже этого пункта она судоходна. Но верховья
Йеллоустона с их географическими чудесами были исследованы и описаны только
в 30-х годах Х1Х столетия экспедицией Бенджамена Бонвилла.

христианских миссионеров в Северной Америке, особенно иезуитов,
впрочем далеко не в такой степени, как это делают ортодоксальные като-
лические писатели. Те возвеличивают североамериканских иезуитов,
называют их подвижниками, окружают их ореолом мученичества, так как
некоторые из них (немногие) были убиты ирокезами. Иезуитское миссио-
нерство, как и любое другое христианское в Америке, Африке, Азии,
Океании, проводилось в Северной Америке в целях содействия фран-
цузской колонизаторской политике. По выражению одного из историков
ордена иезуитов, писавшего в начале нашего века, «иезуиты стремились
достигнуть внешнего успеха какими угодно средствами... Иезуитское
миссионерство было слишком конкистой, иногда даже утонченной охотой
за душами» 1.
Большая часть американо-канадской границы условна. Это одна
из так называемых математических границ (то есть проведенных по мери-
дианам или параллелям), которые часто устанавливались во второй
половине Х\/`111 и в Х1Х столетиях западными дипломатами в Северной
и Южной Америке, Африке и Австралии (с Новой Гвинеей), так как были
очень удобны для размежевания почти или совершенно не исследованных
громадных стран «за зеленым столом». Юго—западная граница США “уста-
новлена после захватнической войны 1846—1848 гг., когда Мексика поте-
ряла более 2 млн. кв. км.
* *
я:
В предисловии автор предупреждает, что его книга «...не очерк по исто-
рии исследования и колонизации... Поэтому имена очень многих из вели-
кой армии первооткрывателей, постоянно сдвигавших на запад границу
открытий, в книге вообще не упомянуты». Ниже мы даем — для ориенти-
ровки советского читателя — в хронологическом порядке перечень наибо-
лее значительных путешествий, связанных с историей открытия и иссле-
дования нынешней территории США в Х\/1—Х\/`111 столетиях, и указы-
ваем бесспорные (но не предположительные) географические результаты
каждого путешествия.
В 1513 году испанец Хуан Понсе де Леон, следуя от Пуэрто-Рико
на северо-запад в поисках легендарного «острова Вечной Молодости —
Бимини», открыл к северу от Кубы полуостров Флориду. Во Флоридском
проливе его кормчий Антон Аламинос обнаружил мощное течение—
начальную ветвь Гольфстрима.
В 1519 году испанец Алонсо Альварес Пинеда открыл и дважды обошел
все северное побережье Мексиканского залива, то есть берега современ-
1 Г. В е м е р, Иезуиты, М., 1913, стр. 348, 349 (перевод с немец.). А ведь сам
Бемер говорил о себе в предисловии: «...Моя оценка склоняется все более и более в поль-
зу ордена...»
6

ного Юга США. На этом пути он заходил в устье полнОВОДной реки —
Миссисипи или Алабамы.
К“ В 1524 „году--.италь‚ян_ский моряк на французской службе Джованниэ
Верр'ацпано проследил ._ Атлатичесшй'"бе`15ег‚_Сёе2Верн0й „Америки „между
34 и 46° с. ш.‚ иногда высаживаясь на сушу. При. этом'ш обогнул поЛу-
—_.`..п-.‹ъ. -
остров"__.Ке,й‚П-Код и прошел вдоль 'берега залива ‚Мэн, то еСтьоткрыл
будущую“ Новую Англию. "
В 1528 году конкистадор Данфило Нарваэс во главе большого отряда
совершил комбинированный "сухопутный и морской поход вдоль се-
веровосточного побережья Мексиканского залива — от ФлорИДы
до дельты Миссисипи, где корабль Нарваэса со всеми людьми пропал
без вести.
В 1529 году четверо участников экспедиции Нарваэса, ”плававших
на другом корабле, котор " потерпел крушение у берегов Техаса, в том
числе Альваро Нуньес Каша де Вака и раб-негр Эстеван, попали к мест-
ным индейцам, дружелюбно их встретившим. Стараясь продвигаться
на запад, они переходили от племени к племени и в 1536 году вступили
наконец в завоеванную испанцами область Мексики. Во время семилет-
них скитаний они пересекли западную часть Примексиканской низ-
менности, южную полосу Великих равнин и Рио-Гранде в ее среднем
течении. ._
В 1535—1536 и в 1542 годах француз Жак Картье открыл реку Св. Лав-
рентия и поднимался по ней до ттб‘дг'сйш.) Отпиши; его кормчих
—`.._.__
Жан Альфонс в 1542 году вступил в заливМзниобследовал егонберега
дб“42°.176;Т’йгтггтсг“ватт-открыл:залив „Массачусетш к
В 1539 году испанец Франсиско, Щскес„1{ор_он_адо__ послал на север
от мексика ой области СбнбрыЁ— на поиски легендарной «страны Семи
городов Си лы»—— монаха МаркодеННиса. Тот открыл реку Хилу (левый
приток Колорадо), обойдя с востока пустыню, которую Хила прорезывает
в нижнем течении, и верховья другого притока, Литл-Колорадо, где
жили в многоэтажных домах-селениях (пуэбло) индейцы зуньи. Марко
принял несколько таких жилищ за большой город. ‘
В 1540 году Коронадо,_получив от Марко известие (сильно притом
преувеличенное) Ъ—Ёётггородах, повел отряд на завоевание Сиволы
и поднялся на плато Колорадо, а посланный им на запад на разведку
Гарсиа Лопес Карденас открыл участок среднего течения реки Коло-
радо 1 с Большим каньоном. Пр0должая поиски Семи городов, Коронадо
двинулся на восток, открыл верхнюю Рио-Гранде, проход в южной части
Скалистых гор у 35° с. ш.—— между хребтами Сангре-де-Кристо и Сакра-
_ ___._-__.__._———Ч-
1 Отправленная ранее с припасами из Мексики флотилия под начальством Эрна-
на Аларкона прошла на север через Калифорнийский залив и открыла в 1540 г0ду
низовье реки Колорадо.

менто — и верхний Пекос (крупнейший приток Рио-Гранде). В 1541 году,
разочаровавшись в Сиволе, Коронадо увлекся другим миражем — стра-
ной «Кивира» на северо-востоке — и в напрасных ее поисках пересек
центральную полосу Великих равнин до 40° с. ш., переправляясь через
участки верхнего и среднего течения рек системы Арканзаса (правый
приток Миссисипи) и Канзаса (левый приток Миссури).
В 1540—1541 годах конкистадор ЭШЩЁото, высадившись во Фло-
риде, искал Семь городов к северу и западу от полуострова. Он достиг
среднего течения реки Саванны, поднялся по ее долине до Голубого
хребта (Блу-Ридж) Аппалачской системы и проследил южную часть пред-
горного плато Пидмонт. Он пересек верховья текущих с него рек систем
Олтамахо, Апалачиколы и Алабамы, коснулся у 35° с. ш. средней Теннесси
(притока Огайо), двинулся на запад, переправился через Миссисипи,
открыл нижний Арканзас и прилегающее к нему с севера плато
Озарк.
В 1542 году (после смерти Сото) его офицер Луис Москосо открыл
на западе Ред-Ривер (нижний приток Миссисипи), вернулся к устью
Арканзаса, а в 1543 году спустился на судах до моря и достиг Мексики,
следуя вдоль берега.
В 1542—1543 годах Хуан Кабрильо поднялся от полуострова Кали-
форнии вдоль Тихоокеанского побережья Америки до 40° с. ш.
В 1579 г0ду английский «пират королевы Елизаветы» Френсис Дрейк,
поднявшись минимум до 43° с. ш. и повернув на юг, высадился на берег
Верхней Калифорнии у 38° с. ш. (так называемое открытие Нового Аль-
биона)
В 1581 году Агустин Родригес поднялся по долине верхнего течения
Рио-Гранде на участке от 29°30’ до 35° с. ш., а в 1582—1583 годах монахи
Бернардино Бельтран и Антонио Эспехо проследили всю долину реки
Пекос (1215 км).
В 1584 году фаворит аНглийской королевы Елизаветы Уолтер Роли,
получивший патент на колонизацию Америки к северу от ФлорИДы,
послал за океан на разведку Филиппа Амадаса и Артура Барлоу, кото-
рые открыли между 35 и 36° с. ш. лагуну Памлико, залив Албемарл
и (у входа в последний) остров Роанок.
В 1594 году испанский конкистадор, «разбойник и убийца» Антонио
Гутьеррес во время кавалерийского набега на индейцев Великих равнин
открыл верховья реки Платт (приток Миссури), достигнув 41° с.ш.
В 1598—1599 годах Хуан де Оньяте обследовал район в верховьях
Рио-Гранде, между горами Сан-Хуан и Сангре-де-Кристо, в 1603 году
бассейн реки Канзас и положил конец легендам о странах Семи городов
и Кивире.
В 1602, 1603 и 1605 годах английские моряки Бартоломью Госнолд,
Мартин Принг и Джордж Уэймут разведали берега залива Мэн и полу-
8

острова Кейп-Код, к юго-западу от которого был обнаружен остров
Мартас-Вайньярд.
В 1606 году француз Самюэль Шамплен к югу от Кейп-Кода открыл
остров Нантакет.
В 1607 году Кристофер Ньюпорт открыл близ входа в Чесапикский
залив, у 37° с. ш.‚ реку Джемс, где по поручению привилегированной
Лондонской компании заложил первый английский поселок на Северо-
американском материке —— ячейку колонии Виргиния.
В 1608—1609 годах Джон Смит иссле'Ш'бЁ'ё‘йшбассейн реки Джемс
и прилегающие районы и проник в центральную полосу Пидмонта через
Линию Водопадов.
В 1609 году Генри Гудзон, англичанин на голландской службе, захо-
дил в заливы Чесапикский и Делавэр и поднялся по реке Гудзон на 200 км
от устья.
В том же 1609 году Шамплен поднялся по реке Ришельё (пра-
вый приток реки Св. Лаврентия) и открыл большое проточное озеро
Шамплейн, к востоку от его бассейна — Голубые горы, к западу —- горы
Адирондак.
Между 1611 и 1614 годами выученик Шамплена «лесной бродяга» Этьен
Брюле и —— вместе с ним или независимо от него —— монах Жозеф Ле Карон
впервые достигли озера Гурон.
В 1615 году Шамплен и Брюле вместе исследовали залив Джорджиан-
Бей. Следуя оттуда разными путями на юго-восток, они достигли озера
Онтарио. Шамплен обошел северный и восточный берега озера и убедился,
что именно из него вытекает река Св. Лаврентия. Брюле переправился
через Онтарио, двинулся на юг, поднялся на Аллеганское плато, открыл
реку Саскуиханну, пересекающую северные Аппалачи, спустился по ней
до вершины длинного и узкого Чесапикского залива и завершил его
исследование, а тем самым и полуострова Делавэр, отделяющего залив
от океана.
В 1621 году Брюле, исследуя северный бассейн озера Гурон, дошел
до реки Сент-Мэрис и положил начало открытию берегов Верхнего озера,
продолженному и завершенному «лесными бродягами» и иезуитами во вто-
рой половине Х\/1П столетия.
В 1634 (или 1638) году Жан Николе проник через пролив Макино
из Гурона в северную часть озера Мичиган, обследовал его северо-запад-
ный залив Грин-Бей и впадающую в него реку Фокс и открыл короткий
и удобный волок между верховьями Фокса и Висконсина.
В 1640 году иезуит Жан Бребеф собрал первые сведения об озере
Эри, и не позднее 1648 года была открыта река Ниагара.
В 1650 году английские колонисты Авраам Вуд и Эдуард Бленд иссле-
довали полосу Пидмонта с Линией Водопадов длиною 150 км между
реками Джемс и Роанок.

В 1654—1656 годах француз Медар Шуар де Грозейлье проник на реку
Висконсин и принес первые верные сведенияо верхней Миссисипи. В 1659—
1660 годах Грозейлье и Пьер Эспри Радиссон спустились по Висконсину
на Миссисипи и плавали по ней (не доходя, однако, до устья Мис-
сури)
В 1669 году Робер Кавелье де Ла Саль открыл, следуя от озера
Онтарио на юго-запад, реку Огайо и проследил большую часть ее
течения.
В 1669—1670 годах немец на английской колониальной службе Иоганн
Ледерер исследовал бассейны виргинских рек Паманки и Раппаханнок
и дважды поднимался на гребень Голубого хребта, откуда перед ним
открылась межгорная долина реки Шенандоа, крупнейшего притока
Потомака, и окаймляющая ее цепь Аллеганских гор. Он продолжил иссле-
дование Пидмонта, начатое Вудом, на северо-восток от реки Джемс при-
близительно еще на 200 км.
В 1671 году виргинские колонисты Томас Батс и Роберт Фаллам,
исследуя верховья реки Роанок, перевалили Аппалачи в районе верхней
Кановы, притока Огайо.
В 1673 году французы Луи Жолье и иезуит Жан Маркетт совершили
первое плавание по Миссисипи от устья Висконсина (430 с. ш.) до устья
Арканзаса (33°45' с. ш.), причем их особенное внимание привлекло устье
Миссури. На обратном пути они поднялись по Миссисипи до 39° с. ш.
и по ее левому притоку Иллинойсу до южного Мичигана, куда они перешли
через короткий и низкий волок.
В 1673—1674 годах виргинец Габриэл Артур перевалил южный уча-
сток Голубых гор, вышел к верховьям Теннесси (крупнейший приток
Огайо), около года бродил вместе с индейцами чироки в ее бассейне
и ознакомился с центральными и южными районами Аппалачей.
В 1678—1681 годах Ла Саль обследовал великий внутренний водный
путь от реки Св. Лаврентия до Мексиканского залива; он прошел через
озера Онтарио — Эри — Гурон — Мичиган и спустился по рекам Илли-
нойс и Миссисипи до ее устья. Там он провозгласил весь бассейн Мисси-
сипи французским владением под названием Луизиана.
В 1689 году Жак Нойон проследил к западу от Верхнего озера, за
48° с. ш., цепь небольших озер, через которые протекает река Рейни (теперь
0
пограничная), впадающая у 95 3. д. в открытое им большое Лесное
озеро.
В 1738—1743 годах Пьер Готье Варенн де ла Верандри и два его сына
обследовали часть правобережья средней Миссури (Плато Миссури)
между ее притоками Малая Миссури и Шайенн.
В 1769 г0ду следовавший от полуострова Калифорния на северо-запад
(вдоль тихоокеанского склона Берегового хребта) испанский сухопутный
отряд_ под начальством Гаспара Портолы открыл залив Сан-Франциско.
10

В 1775 году Хуан Баутиста Анса нашел внутренний путь от вершины
Калифорнийского залива к заливу Санта-МОника (у Лос-Андже-
леса) через большую пустынную впадину вокруг соленого озера
Солтон-Си.
В 1775 году моряк Бруно Эсета продвинулся вдоль побережья на север
до 49-й параллели, причем усмотрел за 46° с. ш. устье большой реки
(Колумбии).
В 1776 году монах Франсиско Г арсес дважды пересек пустыню Моха-
ве, а к западу от нее посетил южную окраину Калифорнийской долины
и собрал первые сведения о реке Сан-Хоакин. Тогда же монахи Силь-
вестре Велес Эскаланте и Франсиско Домингес, следуя на северо-запад
от верхней Рио-Гранде, перевалили хребет Уосач и видели за ним «боль-
шую воду» (Большое Соленое озеро? Озеро Юта?). На обратном пути
они шли по юго-восточной окраине Большого Бассейна, положив тем
самым начало его открытию и исследованию, завершенному лишь через
столетие. ‚
В 1792 году североамериканский мореплаватель Роберт Грей на кораб-
ле «Колумбия» вошел в усмотренное Эсетой устье большой реки, поднялся
по ней на 40 км и назвал ее в честь своего корабля.
В 1792—1795 юдах английская экспедиция Джорджа Ванкувера
произвела морскую опись Тихоокеанского побережья Северной
Америки от 39°2О’ до 60° с. ш. Совместно с испанскими моряками (под
начальством Хуана Франсиско Бодега-и-Куадра) Ванкувер завершил
открытие большого острова, названного его именем, и исследовал пролив
Хуан-де-Фука.
В 1798 году англичанин Дэвид Томпсон исследовал район истоков
Миссисипи и точно заснял южное побережье Верхнего озера.
Первооткрывателями и ранними исследователями гигантской отторгну-
той от Мексики территории были испанские конкистадоры и монахи,
сопровождавшие отряды завоевателей или выступавшие в роли миссио-
неров — просветителей язычников-индейцев. Почти всем путешественни-
кам Х\/1 столетия автор уделяет много места, из них «обижен», пожалуй,
только один — Альваро Нуньес Кавеса де Вака, чьи многолетние скита-
ния к западу от нижней Миссисипи, описанные им самим, заслуживают
большего внимания. Джон Бейклесс использовал также позднейшие
отчеты испанцев и французов, открывших и исследовавших современный
Юг США и бассейн Миссисипи.
* =1<
*
Свой рассказ о первооткрывателях Бейклесс начинает по установив-
шейся традиции с первого плавания Христофора Колумба, хотя, как
известно, великий мореплаватель никогда не высаживался на берег
11

Североамериканского материка и даже не видел его 1. Но Бейклесс «ставит
точку» после рассказа об экспедиции Мэриуотера Льюиса и Уильяма
Кларка —- первой североамериканской (правительственной) экспедиции,
которая пересекла территорию США в широтном направлении, от Атлан-
тического до Тихого океана — от устья реки Потомак до устья Колумбии
(1802—1805 годы) 2.
Это было не первое пересечение Североамериканского материка «от океа-
на до океана». Предшественником Льюиса и Кларка был шотландец
Александр Макензи (1792—1793 годы); но путешествовал он (как агент
британской пушной компании) только по канадской территории —от за-
лива Св. Лаврентия до устья реки Фрейзер, впадающей в пролив
Джорджия почти у самой границы США. Поэтому автор ничего не гово-
рит о наблюдениях, кстати очень интересных, этого «зарубежного»
путешественника.
Среди первооткрывателей Северной Америки и так называемых «про-
лагателей путей»—- даже руководителей экспедиций — было много людей
малограмотных и очень редко встречались умевшие владеть пером. За них
автор заставляет говорить тех более поздних очевидцев, исследователей-
путешественников, чьи описания отличаются литературным мастерством.
В таких случаях он нередко прибегает к помощи путешественников
Х1Х столетия, сознательно выходя за поставленную им самим времен-
ную рамку.
Вряд ли читатель за это посетует на автора. Напротив, можно
только пожалеть, что красочные описания неисследованных районов
Северной Америки, сделанные рядом выдающихся «пролагателей путей»
Х1Х столетия, не попали в предлагаемую работу.
Две первые главы книги, отведенные «белым и краснокожим перво-
открывателям», служат коротким вступлением к основному тексту.
В последней дается беглый перечень испанских и английских морских
пох0дов ХУ1—ХУ1П столетий, в результате которых были нанесены
на карту—еще далекую от совершенства -—Атлантический и Тихо-
океанский берега США.
1 Для точности оговоримся, что Колумб во время своего четвертого заокеанского
плавания проследил карибский берег Центральной Америки (географы относят ее
к Северной Америке) от Гондураса до Панамы включительно. Но автор, лишний раз
свидетельствуя, что к его теме относится только основная территория США, не дал
ни одного извлечения из исторических документов (очень красочных), касающихся
этого плавания, которое сам Колумб называл «Великим».
2 Напомним, что первое известное нам пересечение современной территории США
в меридиональном направлении — от северо-восточного угла озера Мичиган до Мек-
сиканского залива, использовав для этого «меридиан в движении», реку Миссисипи,—
выполнил почти на 125 лет до Льюиса и Кларка француз Ро бер Кавелье де Ла Саль,
и притом на свой страх и риск.
12

Автор действительно разворачивает перед читателем панораму терри-
тории США, какой ее увидели первооткрыватели—от испанца Хуана
Понсе—де-Леона до американцев Льюиса и Кларка. Он использует в пер-
вую очередь отчеты, дневники, книги первооткрывателей — начальников
или участников экспедиций во внутренние области Северной Америки,
но дает, как правило, не обширные извлечения, а хороший пересказ
с так называемыми малыми цитатами. Для того чтобы шире развернуть
«панораму Америки», Дж. Бейклесс умело привлекает большую истори-
ко-географическую, физико-географическую, этнографическую и биоло-
гическую литературу. А так как он, вполне справедливо, не считает
себя знатоком ни одной отрасли биологии, то он обращается к помощи
специалистов, консультируется с квалифицированными ботаниками, зооло-
гами и т. д.
Читатель знакомится с описаниями путешествий по основным райо-
нам США, кроме Орегона и Большого Бассейна, подлинное открытие
и исследование которого было совершено уже путешественниками Х1Х сто-
летия, и первых встреч белых с индейскими племенами, обитавшими в этих
районах. Последовательно выступают со своими впечатлениями о вновь
открытых странах,` расширенными и освеженными благодаря использо-
ванию позднейшей географической и естественнонаучной литературы,
испанские конкистадоры, миссионеры —- католические монахи различ-
ных орденов и протестантские «моравские братья» («гернгутеры»), фран-
цузские колонизаторы и их агенты «лесные бродяги», английские и аме-
риканские колонизаторы, скупщики пушнины и т. д.—-«пролагатели
путей», пионеры захвата и освоения Ближнего и Дальнего Запада, изве-
стные и малоизвестные (например, пенсильванский квакер Конрад Вайзер
и виргинцы Кристофер Джист и Даниэл Бун 1, действовавшие в середине
ХУ111 столетия в бассейне реки Огайо).
К сожалению, ни Одно из сочинений первооткрывателей внутренних
районов основной территории США —в отличие от мореплавателей,
открывших побережье‚—- не переведено на русский язык ни полностью,
ни хотя бы в обширных извлечениях. (Замечу в скобках, что отчеты,
записки, дневники и другие документы о путешествиях первооткрывателей
и исследователей Мексики, Канады и особенно Аляски, как бывшего
русского владения, в этом отношении находятся в несравненно лучшем
положении.)
Перевод книги Джона Бейклесса на русский язык несколько заполнит
этот досадный пробел в нашей историко-географической литературе. Она
даст тем, кто специально интересуется Северной Америкой, значительный
географический, историко-географический и этнографический материал.
1 Джон Бейклесс ранее написал монографию о Даниэле Буне, одном из первых
белых поселенцев в Кентукки.
13

Написанная просто и увлекательно, книга, несомненно, найдет много
читателей и среди любителей литературы о путешествиях. Познавательное
значение имеют также многочисленные иллюстрации.
Отмечая этапы того или иного путешествия, автор называет не только
значительные географические объекты, но также дает названия графств
(а их в США более трех тысяч) и мелких населенных пунктов, которых
нельзя найти ни в одном советском или зарубежном европейском атласе.
Поэтому редакция заменила такие наименования по возможности точ-
ными указаниями географического положения местности, о которой Идет
речь. Все такие замены и другие короткие редакционные пояснения
поставлены в тексте в квадратные скобки.
И. М агидович

Предисловие автора
В этой книге сделана попытка изобразить Северную Америку [США
и Канаду] такой, какой видели ее белые первооткрыватели; показать ее
ландшафты, леса, равнины, воды, животных, растения и коренных обита-
телей континента — индейцев такими, какими они были вплоть до того
момента, как появились первые белые поселенцы и в их жизни произошли
разительные перемены. Эта книга не рассказ о чьих-то приключениях,
но и не повествование об индейцах, и не очерк по истории исследования
и колонизации. Если в ней и приводятся биографические сведения о каком-
либо путешественнике, то исключительно для того, чтобы читателю стало
понятно, кем был этот человек и как случилось, что именно он сделал
то или иное открытие. Поэтому имена очень многих из великой армии
первооткрывателей, постоянно сдвигавших на запад границу открытий,
в книге вообще не упомянуты.
Создание подобной книги неизбежно встречает немало трудностей.
В какой бы части материка ни появлялся первооткрыватель, он нередко
ограничивался лишь самым беглым осмотром местности и уходил, прежде
чем успевал составить более или менее подробное ее описание. К счастью,
страна эта была необыкновенна и удивительна, поэтому многие путеше-
ственники, потрясенные тем, что они здесь видели, описывали ее с доста-
точной полнотой. И все же в целом ряде случаев читатель вынужден
обращаться к отчетам, написанным гораздо более поздними путешествен-
никами. Теми, кто встретил на своем пути меньше трудностей, лишений
и опасностей и у кого было больше досуга, чтобы повнимательнее огля-
деться вокруг. Отличные описания первобытной природы континента
часто содержатся в книгах путешественников, побывавших здесь уже
много лет спустя после начала его колонизации, ибо многое в природе
Америки —— как и сам образ жизни индейцев — менялось крайне мед-
ленно.
Другая трудность заключается в том, что для подобного исследования
приходится использовать разрозненную (и нередко весьма сомнитель-
ную) информацию. Разумеется, тогда применимы и обычные методы исто-
рического подхода к явлениям, но при этом постоянно приходится погру-
жаться в дебри ботаники, зоологии, экологии, дендрологии, климато-
логии, антропологии и еще целой дюжины «логий». Мне посчастливилось:
15

мои собственные скудные научные познания расширялись и крепли бла-
годаря бескорыстной и щедрой помощи многих серьезных и вдумчивых
ученых, которым я выражаю самую искреннюю признательность. Мне
приятно вспоминать о том, что, с каким бы вопросом я ни обращался
к тому или иному специалисту за четыре года работы над книгой, я неза-
медлительно получал исчерпывающий и неизменно благожелательный
ОТВЕТ .
Симор, Коннектикут, Грейт-Хилл
Джон Бейклесс

1. Белые первооткрыватели
ыла полночь 11 октября 1492 г. Еще
каких-нибудь два часа — и свершит-
. ся событие, которому суждено изме-
\
нить весь ход мировой истории.
На кораблях никто полностью не
осознавал этого, но буквально все,
от адмирала до самого молодого юнги, пребывали в напряженном ожида-
нии. Тому, кто первым увидит землю, обещана награда в десять тысяч
мараведи 1, а теперь уже всем было ясно, что долгое плавание близится
к концу. Недалек был тот миг, когда на западе на горизонте возникнет
нечто, возникнет там, где на протяжении уже многих дней моряки видели
одни лишь бесконечные, мерно вздымающиеся валы 2.
Сутки были на исходе, и в светлой звездной ночи три суденышка,
подгоняемые попутным ветром, стремительно скользили вперед. За
кормою высоко в небе плыла ущербная луна. К счастью, лунный свет
падал на воду прямо по курсу, освещая уходящее на западтаинственное,
неведомое, еще никогда не открывавшееся взору белого человека море,
к которому были теперь прикованы глаза моряков.
Нервы людей были напряжены до предела. Вот уже больше месяца,
как они в море, плывут неуклонно на запад, и надежда вернуться домой
становится все призрачнее. Пустынен горизонт, кругом один лишь беско-
нечный океан, равного которому не могли прежде представить себе ни они,
ни кто-либо другой. Однажды, это было 25 сентября, капитану Мартину
Алонсо Пинсону3 почудилось, что он увидел землю. Но он ошибся.
Теперь мы знаем, что в тот, казалось бы счастливый, момент все три кара-
веллы находились почти в самом центре Атлантики, более чем в тысяче
миль от ближайшего берега. Затем, 9 октября, на этот раз команда
1 Мараведи — старинная испанская мелкая монета. Стоимость ее постоянно меня-
лась; для конца ХУ в. С. Э. Морисон приравнивает 1000 мараведи примерно к «семи дол-
ларам той поры, когда США еще не отказались от золотого стандарта».— Прим. ред.
2 Для написания этой главы использованы материалы из книги: 5. Е. М 0 г 1 3 о п,
Аошйга1 от [Не Осеап Зеа.
3 М.-А. Пинсон командовал «Пинтой», самым быстроходным судном из трех кара-
велл Колумба.— Прим. ред.
2—390 17

«Ниньи» 1, уверенная в близости земли, подняла на радостях флаг
и разрядила ломбарду2. И снова ошибка! Опечаленный неудачей капитан
с горечью приказал спустить флаг.
Птицы — вот кто помог лечь на правильный курс! Октябрь — месяц
массовых перелетов птиц в той части Северной Америки, куда, сами
того не ведая, направлялись мореплаватели. Земля здесь густо
поросла лесами, и в них гнездилось такое множество птиц, какого уже
не наблюдалось в последующие годы. Морякам посчастливилось появиться
здесь в то время, когда миллионы птиц с уже оперившимися птенцами
отправляются на юг, причем часть устремляется через Мексиканский
залив в Южную Америку, а другие спускаются вдоль побережья Север-
ной Америки и через Бермудские острова летят в Вест-Индию. Огромную
стаю последних и заметил ищущий взор Христофора Колумба. Птицы
летели на запад-юго-запад. Там должна быть земля. Колумб изменил
курс и последовал за стаей. На третью ночь люди на каравеллах вновь
слышали в темноте крики пернатых над своими головами и изредка виде-
ли силуэты птиц, мелькавшие на фоне яркого диска тропической луны.
Однако, несмотря на столь обнадеживающие признаки, уже на сле-
дующий день на «Санта-Марии» вспыхнул мятеж, но он был подавлен 3
и флотилия продолжала двигаться вперед. Вскоре матросы с «Ниньи»
выудили из воды веточку, усеянную мелкими ягодами. Люди с каравеллы
«Пинта» выловили тростинку, сук, обломок доски, незнакомое растение
явно наземного происхождения и, наконец, «палочку, обтесанную, судя
по всему, железом». (Капитан Пинсон не представлял себе, какие чудеса
мог творить индейский плотник, вооруженный лишь каменным ножом.)
И только экипаж флагманского корабля «Санта-Мария», казалось, не мог
похвастать никакими находками.
Предметы были подняты на борт, и ропот смолк. Сомнений не было ——
они приближались к земле, и притом обитаемой. 11 октября в десять
часов вечераперед самым восходом луны, Колумб, нетерпеливо расха-
живавший по кормовой площадке «Санта-Марии», увидел свой знамени-
тый «свет». Легко смеяться над ним теперь, когда новейшие карты уверен-
но свидетельствуют, что в тот момент до ближайшего берега оставалось
еще 35 миль. Да и сам Колумб отнюдь не был убежден в своей правоте.
То, что он видел или что ему лишь показалось, было «столь неопределенно,
что он вовсе не желал утверждать, будто впереди земля». Старательно
всмотревшись вдаль, Педро Гутьеррес тоже как будто заметил неясное
мерцание, но, когда обратились к некоему Родриго Санчесу 4, тот «ничего
1 Капитаном «Ниньи» был Висенте Яньес Пинсон, младший брат Мартина Алонч
со.— Прим. ред.
2 Ломбарда — старинная пушка, стрелявшая каменными ядрами.— Прим. ред.
3 Достоверные источники говорят не о мятеже, а только о ропоте среди команды.—
Прим. ред.
4 Родриго Санчес был королевским контролером зкспедицин.— Прим. ред.
18

не увидел, потому что находился в таком месте, откуда не мог ничего
приметить». Разумеется, проще всего было бы сделать несколько шагов
в сторону и посмотреть еще раз, но Родриго, как бы предвосхищая неко-
торых нынешних историков, был настроен явно скептически. Вскоре
Колумбу почудилось, что он вновь видит свет, «подобный огоньку малень-
кой восковой свечки, которую, казалось, чья-то рука то поднимает,
то опускает вновь».
Прошло несколько мгновений, и раздался пронзительный крик матро-
са по имени Педро Искьердо: «1.11111Ьге! Тйегга! [Огонь! Земля11»
«Мой господин увидел ее раньше тебя»,— холодно заметил адмираль-
ский паж. ‚
Множество хитроумных догадок было высказано современными иссле-
дователями относительно таинственного света, которого в действитель-
ности не было ни на суше, ни на море. Школьные учебники с беззастен-
чивой самоуверенностью повествуют о том, будто то горел факел в руке
индейца. Если на секунду поверить этому, то следует признать, что сей
гипотетический краснокожий обладал поистине чудодейственным факе-
лом — отбрасываемый им свет был значительно ярче, чем свет современ—
ного маяка, который стоит теперь на этом самом берегу. Другие,
столь же «осведомленные» источники, утверждают, что в тот момент
при свете факелов индейцы били острогой рыбу в открытом море — как
будто можно представить себе индейца, уплывавшего за 35 миль от берега
в своем челне-однодеревке, да еЩе в полночь, да еще в сильный ветер,
и это тогда, когда рыбы полным-полно у самого берега! А кое-кто даже
высказывал мысль о некоем сверхъестественном свете, якобы ниспослан-
ном путешественникам свыше и направлявшем их путь. Но в таком слу-
чае Провидение немного запоздало, ибо за все время плавания именно
в этот момент Колумб менее всего нуждался в провожатом. Теперь уже
не оставалось сомнений в том, что он достигнет земли. После долгих,
полных разочарований лет наступила наконец минута, когда он уже
не мог упустить свою удачу.
На закате 11 октября корабли вновь изменили курс—они опять
пошли строго на запад. Сам Колумб, вероятно, и не подозревал о том,
сколь счастливыми были для него обе перемены курса. Не последуй он
раньше за птичьей стаей, появившейся над кораблями в самый нужный
момент, флотилия была бы неминуемо подхвачена Гольфстримом, о суще-
ствовании которого никто из моряков не имел тогда ни малейшего пред-
ставления.
В этом случае корабли увлекло бы течением на север и Колумб
высадился бы на побережье Северной Америки (если ему вообще уда-
лось бы сойти на берег). Но могло случиться и так, что он потерпел бы
крушение у незнакомых берегов Флориды, где в последующие годы нашли
свою могилу тысячи моряков.
2* 19

Если бы 11 октября Колумб еще раз не повернул вновь на запад,
ему пришлось бы стать на якорь где-нибудь южнее Сан-Сальвадора,
и тогда, имея с подветренной стороны неприветливый берег какого-нибудь
острова, он оказался бы в очень опасном положении. Птицы и удача
привели его к южной оконечности Сан-Сальвадора, и впоследствии он
сумел быстро и без особых помех пройти под защитой острова вдоль его
западного берега к удобной и безопасной стоянке.
В ту ночь капитан Мартин Пинсон на «Пинте» шел впереди флотилии,
а вахтенным на носу был род‘риго де Триана. Он первым увидел нечто
похожее па отблеск лунного света на белом песчаном утесе, высившемся
далеко-далеко на западе. Он вновьвгляделся вдаль. Теперь уже видне-
лись два белых утеса, а между ними, казалось, пролегла густая тень.
Земля?
«Тйегга! Тйегга!»— закричал Родриго и с этим ликующим возгласом
навсегда исчез со страниц истории...
Капитан Мартин Пинсон, столь жестоко просчитавшийся две недели
назад, когда он «увидел» несуществующий берег, на сей раз был предельно
осторожен. Он ждал, желая убедиться наверняка, но уже через несколь-
ко минут все сомнения рассеялись.
Самое большое орудие на корабле —ломбарда —с. некоторых пор;
уже стояло заряженное ядром, готовое дать сигнал в нужный момент.“
И теперь его тупое темное жерло медленно выползло через орудийныйг;
порт и низко повисло над пляшущими волнами Карибского моря 1. Баш—Ё
ударила ломбарда. Северная Америка была открыта. {Впрочем}, ее откры- ё /
вали уже много раз и до этого — индейцьт,-'ЩИ’ХОДИ’вшие совсем с другой
стороны, из Азии, через Берингов пролив; норманны; возможно, бретон- :
ские и баскские рыбаки, которые, обнаружив здесь богатые рыбные
отмели, предпочитали держать свое открытие в тайне...
Еще не забрезжил рассвет на юго-западе Соединенных Штатов 2, где
мирные индейцы племени пуэбло начинали новый день, пробуждаясь
к жизни, какую вели вот уже по меньшей мере тысячу лет, поклоняясь
богам дождя, совершая обрядовые танцы, собирая урожай, прокладывая
оросительные каналы. Им нечего и некого было бояться. Разве сама
Пейнтед-Дезерт 3 не служила им лучшей защитой от врага? Спокойные
в ‚своем величии стояли гигантские секвойи, росшие здесь еще во
времена Римской империи. Им виделись сквозь туман волны Тихого
океана, которые, пенясь и грохоча, бились о берег Калифорнии. На бере-
о.ь__‹- .—- - —
1 Флотилия Колумба находилась тогда в открытом океане, а затем плавала
в Мексиканском заливе, но не в Карибском море.— Прим. ред.
2 Здесь и далее автор в Целях упрощения опускает перед названиями североаме-
риканских штатов определение «нынешний».— Прим. ред.
3 Пейнтед-Дезерт — пустыня на плато Колорадо (в северной части штата Ари-
зона).— Прим. ред.
‘20

гах реки Колумбии отдыхали после удачной ловли лосося индейцы
чинуки и кламаты. На всем обширном пространстве, от Скалистых гор
до лесов Пенсильвании, в предрассветных сумерках поднимались стада
громадных черных бизонов. Волки, пумы, рыси, ласки, дикие кошки
и лисы возвращались в свои логовища после ночной охоты. Между Мис-
сисипи и Тихоокеанским побережьем бродили в поисках добычи власте-
лины гор и равнин — гигантские гризли. Уверенные в своем могуществе,
они с презрением глядели на вооруженных луками и стрелами жалких
краснокожих созданий, которые время от времени осмеливались нару-
шать их покой. А надо всем этим в осеннем ночном небе проносились
бесчисленные стаи улетающих на юг птиц.
Строго на запад от Миссисипи жило в своих крытых шкурами типи
довольно отсталое племя индейцев сиу, в тот момент и не помышлявших
о лошадях, о конной охоте на бизонов, о кавалерийских набегах, которые
сделали их впоследствии богатыми и грозными хозяевами прерий. По тер-
ритории Канады, Новой Англии, вплоть до Атлантического побережья,
по берегам Великих озер бродили различные алгонкинские племена —
охотники, трапперы 1, рыболовы. На севере штата Нью-Йорк великие
ирокезские вожди Дагеноведе и Гайавата основали Лигу ирокезов —
Союз пяти племен 2, который только начинал было набирать силу,
когда в роковое октябрьское утро выстрел с «Пинты» возвестил о по—
явлении людей иной расы. Отныне континент, которым краснокожий`
человек владел со времен последнего оледенения, был утрачен им
навсегда.
Да и нетак уж много было здесь краснокожих. Некоторыетеррито-
рии громадного "материка" были совершенно безлюдны. И пришельцам
из шумной Европы казались пустынными даже те леса и равнины,
которьхми"ВЛадели мбгуЩественные индейские племена.
В токсторИческое утро 12 октября 1492 года жизнь огромного конти-
нента‚ по-видимому, ничем не была нарушена. Нигде, за исключением
одного малоприметного островка, в тот день не ощущалось никакой
суеты, никаких волнений. И тем не менее появление трех каравелл,
мерно покачивающихся на теплых синих волнах у берега Сан-Саль-
вадора, означало, что жизнь этих равнин, гор, озер и лесов была всего
лишь чем-то иллюзорным, лишь ярким зрелищем, которому суждено было
вскоре поблекнуть. ?
Первые чужеземцы — быть может, жители Востока, а возможно,
и европейцы—приходили и уходили, по существу ничего не меняя
здесь. Китайские летописи У1 столетия сообщают, что некий Хуай Шень
1 Охотники на пушного зверя, пользовавшиеся преимущественно ловушками—д
Прим. ред.
2 Есть и другое предположение: Союз пяти племен был основан не в конце ХУ в.‚
а в третьей четверти ХУ1 в.—- Прим. ред.
21

плавал за четыре тьгсячи миль к востоку от Японских островов и открыл
там страну, названную им «Фусан» 1. Америка? Никто этого не знает.
Разумеется, не подлежит сомнению, что время от времени какую-нибудь
джонку уносило ветром в просторы Тихого океана и она достигала проти-
воположного берега, но, если даже это и случалось, каких-либо следов
плаваний не сохранилось.
8 ГС норманнами дело обстояло несколько иначе. Они появлялись на мате-
рике, селились здесь, сражались со «скреллингами» (за этим названием
могли скрываться как эскимосы, так и индейцы) и снова исчезали. Нор-
манны ничего не сообщили нам о Северной Америке, кроме того факта,
что она обитаема, что в ее лесах растут деревья, каких они никогда
не видели, и что зимою дни там длиннее, чем в Гренландии. Как и всех
последующих путешественников, их поражало обилие дикорастущего
винограда, чьи гибкие зеленые лозы, казалось, опутывали весь конти-
нент, и поэтому они назвали открытую ими страну «Славный Винланд»
[«Виноградная земля»]. ЦЩ в одном индейском преданными„УПОМИДЗ-
'- “шт-.._-.———— » —-ч—.-ь. . _—.—-ч——‚...`
ний о норманнах. Быть может, именно древние скандинавы построили
(ага? правда, весьма сомнительно) круглую башню в Ньюпорте 2. Воз-
можно также (но это еще более сомнительно), что около 1000 г. они про-
никли в глубь канадской провинции Онтарио, а в 1362 г.— в местность
Ред-Ривер (в штате Миннесота). В 1930 г. у озера Нипигон [к северу
от Верхнего] в провинции Онтарио было обнаружено древнее захоро-
нение, из которого извлекли так называемый клад викингов—меч,
топор и железный наконечник от рукоятки щита. Специалисты подтверж-
дают подлинность найденного оружия и датируют его примерно 1000 г.
н. 9. Но есть подозрение, что все эти предметы уже в наши дни привез
с собой сюда как диковинку какой-нибудь норвежский поселенец. На Кен-
сингтонском камне, найденнбм в 1898 г. в штате Миннесота, руническими
знаками повествуется о том, как в 1362 г. местные индейцы перебили
скандинавских пришельцев и в каком ужасном положении оказались
оставшиеся в живых. Если Кенсингтонский камень не подделка, то ока-
жется, что отряд норвежцев и шведов побывал в глубинных областях
Северной Америки еще за 130 лет до прихода Колумба. Из древних же
первоисточников известно, что примерно в это самое время норвежский
1 В китайской летописи говорится, что в 499 г. н. э. буддийский монах Хуай Шень
вернулся из «царства Фусан, [которое] расположено более чем в 20 тысяч ли [1 тыся-
ча ли=576 км] к востоку от Таханя [?]. Оно лежит также на восток от Китая».
Неизвестно, `где находился «Тахань», и поэтому нельзя отождествить его с Японией,
а «Фусан» с какой-либо заокеанской страной.— Прим. ред.
2 Ньюпбрт—Город в Новой Англии, на северо-восточном побережье США
(41°30’ с. ш., 71°20’ з. д.). «Круглую башню» в окрестностях Ньюпорта большинство
современных историков склонно рассматривать как «самое древнее строение в Север-
ной Америке».— Прим. ред.
22

король послал некоего Пауля Кнутсона в дальнюю экспедицию, из
которой тот, вероятно, так и не возвратился Ы
Однако для нашего рассказа все это имеет сейчас второстепенное
значение. Подлинные или фальшивые, эти ___археологические находки
ни слова не гбвб'р‘ягбньпгиа'канбыла'страна доКолумба. Облик ее еще
нуЖно“кропотйво'”"воссоздавать из” разр03ненных заметок, сделанных
подчас в минуту крайней опасности усталыми, в большинстве своем не иску-
шенными в наблюдениях за природой людьми, обычно настолько изму-
ченными борьбой за свою жизнь, что у них едва находилось времени
И СИЛ на ТЕ СКУДНЫЕ ЗЗПИСКИ И ДНЕВНИКИ, КОТОРЫЕ ОНИ ОСТЗВИЛИ ПОСЛЕ СЕбЯ.
1 Экспедиция Пауля Кнутсона, организованная в 1355 г. королем Швеции и Нор-
вегии Магнусом Эйриксоном, была, как предполагают, снаряжена с целью поддержать
и укрепить пошатнувшуюся христианскую религию в гренландской колонии норманнов.
Вероятно, участники экспедиции, найдя безлюдным норманское поселение в Гренлан-
дии, последовали за ушедшими жителями по их вероятному маршруту, попав таким
образом в район Верхнего озера—Прим. ред.

2. «Краснокожие первооткрыватели»
еверная Америка существует с неза-
памятных времен. Неоднократно
менялись ее очертания, размеры
и рельеф. Огромное море плескалось
некогда на месте современной долины
Миссисипи и многих других рек.
Затем могучие внутренние силы подняли сушу и море отступило, оставив
о себе память в виде соленых подземных водоемов, пластов соли в глу-
бине земли и минеральных источников, бесшумно кипящих на поверхности.
Вплоть до начала отступания ледников четвертого, последнего оледе-
нения нога человека не ступала на Американский континент. В течение
многих тысячелетий Великий ледник неумолимо сползал все дальше
и дальше на юг, скобля и шлифуя поверхность. Он пропахал всю Канаду,
добравшись до первозданных пород, возникших в глубокой древности,
в пламени еще юной Земли. Огромная, твердая, тяжелая ледяная масса
по мере своего движения высверливала в древнем гранитном основании
великое множество углублений, которые со временем превратились в бес-
конечную цепь северных лесных озер, в чьих удивительно прозрачных
водах отражались теперь белые берестяные челны алгонкинов 1.
Ледник медленно двигался на юг. Он пересек границу Канады и вторгся
на территорию будущих Соединенных Штатов. В период своего макси-
мального распространения он Целиком покрывал Новую Англию и штат
Нью-Йорк, северную половину Нью-Джерси и Пенсильванию, большую
часть Огайо, Индианы и Иллинойса. Проникнув на юг, в Канзас и Мис-
сури, вдоль той линии, которая впоследствии стала западным берегом
Миссисипи, ледниковый язык круто повернул на север и несколько южнее
канадской границы достиг берега студеного, покрытого льдами Тихого
океана. В Европе южная граница ледника проходила по линии Киев —
Краков — Прага —— Лондон. В Азии льда было меньше, но это, скорее,
лишь предположение, ибо наши знания о той эпохе слишком скудны.
Тем не менее льда было достаточно, чтобы покрыть север Сибири, достичь
Северной Америки и похоронить под собой Аляску. Прочным хрусталь-
1 Бересту для ЛОДКИ индейцы снимали с бумажной березы (Вегию раругЕГега)‚
кора КОТОРОИ МНОГО толще, чем у обычной белой березы.— Прим. ред.
24

ным мостом перебросился ледник через Берингов пролив, открыв для
древнего человека и животных полный опасности путь из Азии к необи-
таемому берегу Америки.
Воспользовался ли кто-нибудь этой благоприятной возможностью, мы
не знаем. Жизнь на гигантской холодной сверкающей ледяной глыбе
вряд ли могла соблазнить людей любой расы. Правда, современные эски-
мосы доказали, что при необходимости человек может существовать
и в таких суровых условиях. Однако в Европе и Азии люди старались
держаться ближе к краю ледяного покрова. В Северной же Америке,
как свидетельствуют факты, в ту эпоху, когда ледник покрывал ее поверх-
ность, человек еще даже не появился. Несмотря на то что южная часть
Соединенных Штатов всегда оставалась свободной ото льда, здесь не оби-
тало ни одно существо, хотя бы ОТДаленно напоминающее человека.
Набиравший силу в течение многих столетий Великий ледник отступал
столь же медленно — каждую зиму продвигался все меньше на юг, каж-
дую весну отходил все дальше на север. Все теплее становился климат,
все жарче грело солнце. Гигантские водные потоки, порожденные тающим
ледником, с ревом устремлялись вниз по долинам, в которых сегодня
текут обычные реки. В долинах большинства американских рек высоко
над урезом воды в местах, до которых ныне вода не поднимается даже
во время весенних разливов, и сейчас еще можно увидеть круглую, ока-
танную гальку, слагавшую русла древних рек. По мере медленного отсту-
пания ледника назад, в Арктику, растения и животные, некогда оттес-
ненные к югу, вновь двинулись на север, заполняя материк, столь непо-
хожий на современную Америку.
Тающие снег и лед дали начало не только рекам, но и громадным
озерам, равных которым нет в наши дни. Вверх по стремительным рекам
в эти спокойные ледниковые озера поднялась рыба, пережидавшая оледе-
нение далеко на юге. Различные породы рыб появились здесь в разное
время. Первопроходцем оказалась великолепная крупная озерная форель,
обитающая в водоемах центральной Канады и северных американских
штатов. Она пробилась вверх по течению гигантских ледниковых рек,
таких глубоких, что они затопляли даже уступы, ставшие впоследствии
водопадами. Легко миновав эти места, озерная форель достигла вод,
в которых обитает и ныне. Но когда предки ручьевой форели, этой желан-
ной добычи рыболова, начали подыскивать себе новые местообитания,
ледниковые реки уже обмелели. Форель не смогла перебраться через
большие водопады, и теперь ее можно встретить лишь ниже водопадов,
подобных Ниагарскому или Сент-Антони 1. В последнее время благодаря
искусственному ‘разведению форель обосновалась и в верховьях рек.
1 Водопад Сент-Антони расположен на верхней Миссисипи, в низовье ее правого
притока Миннесоты.— Прим. ред.
25

Мускусный бык и северный олень, ненадолго (разумеется, в геологиче-
ском масштабе времени) задержавшись в Соединенных Штатах, последо-
вали за Великим ледником дальше на север, где и остались навсегда.
Появились различные виды лошадей—удивительные многопалые созда-
ния 1, мамонты и мастодонты, верблюды, гигантские бизоны, исполинские
медведи —— иными словами, прародители той американской фауны, которую
[кроме лошадей] еще застали здесь первооткрыватели. Многие возвратив-
шиеся с юга животные уцелели, этим же суждено было погибнуть. Неко-
торые из них, например мамонты, исчезли, должно быть, перед самым
появлением белого человека. И право, нет ничего невозможного в том,
что в тот момент, когда каравеллы Колумба подходили к американскому
берегу, где-нибудь в Кентукки умирали последние мамонты.
Некоторые более мелкие представители фауны ледниковой эпохи
дожили до наших дней. Они сохранились в тех немногочисленных благо-
датных для них уголках Соединенных Штатов, где до сих пор господствуют
климатические условия, напоминающие далекий ледниковый период.
Один из них — большой кадьякский медведь. Любопытна история малень-
кой бабочки-бархатницы (Оепеёз зетшеа). После отступания Великого
ледника бабочка упорхнула в прохладу гор, избрав своим приютом гору
Вашингтон в Нью-Гэмпшире и один из горных пиков в штате Колорадо.
Здесь и поныне живут ее потомки —— две колонии, разделенные простран-
ством в тысячи миль, узники горных вершин, которые для этих крошеч-
ных сереньких созданий служат спасительными островками холода среди
долин, дышащих испепеляющим жаром. Нигде больше в Соединенных
Штатах не встречается этот удивительный крылатый реликт ледниковой
эпохи, и лишь много севернее, на Лабрадоре, бабочка-бархатница вновь
обретает желанный холод, как и в дни былого оледенения.
Между сороковым и двадцатым тысячелетиями до н. э. (разумеется,
эти даты не более чем догадка) Северная Америка, вероятно, приобрела
тот облик, в каком она предстала перед взором Колумба. На обнаженной
ледником голой бесплодной породе, на морене постепенно сформировались
новые почвы. Почва дала жизнь растениям. В свою очередь растения,
рождаясь и умирая, увеличивали слой почвы. Новая Англия и Цент-
ральные штаты покрылись лесами из хвойных пород и деревьев с опадаю-
щей листвой, в которых обитал лесной бизон буффало, несколько отли-
чавшийся от громадного бизона прерий. В Иллинойсе и Кентукки лес
перемежался пятнами лугов и обширными зарослями тростника в низи-
нах. К западу от Миссисипи до подножий Скалистых гор протянулись
Великие равнины, совершенно лишенные деревьев, росту которых здесь
препятствовали частые степные пожары и набеги бизонов. Огромными
1 Только в Северной Америке обнаружены остатки всех древнейших — начиная
С ПЯТИПЗЛЫХ —ПрЕДКОВ СОВРЕМЕННЫХ лошадей, размерами ОТ КОШКИ ДО КРУПНЫХ
форм.— Прим. ред.
26

стада-ми, иногда занимавшими пространство в несколько миль, бизоны
каждое лето откочевывали на северные пастбища, а зимой неизменно воз-
вращались на юг. Помет бизонов, а потом и их кости медленно, столетие
за столетием, удобряли почву, и много веков спустя эти земли стали
богатейшими сельскохозяйственными угодьями Запада США.
Скалистые горы, вероятно, предстали перед первыми белыми людьми
такими же, какими мы видим их сегодня. Их заснеженные вершины осле-
пительно сверкали на солнце, и белые назвали горы Сияющими, что, по-ви-
димому, явилось дословным переводом их древнего индейского наимено-
вания. Проходят века, но не подвластные времени горные вершины остают-
ся прежними, какими открылись они изумленному взору пришельцев
с бронзовым оттенком кожи. Аппалачи на востоке страны старше по воз-
расту, и первый человек увидел их уже значительно разрушенными
временем.
По ту сторону Скалистых гор, в Орегоне, Вашингтоне и по крайней
мере в части Калифорнии, земля поросла гигантской пихтой. Деревья
достигали в основании около 10 футов толщины и 200 футов высоты.
Внизу же царил невероятный зеленый хаос. Даже привычный красно-
кожий охотник с трудом продирался сквозь тугой клубок растений,
и то не везде, а лишь по петляющим там и сям звериным тропам. Деревья
рассйпались перед недвижными болотами и вновь смыкались плотной
стеной, как только местность становилась выше и суше. Немного южнее,
в Калифорнии, стояли окутанные океанскими туманами исполинские
секвойи. Их гигантские стволы, имевшие в диаметре 30 футов,` более
чем на 300 футов уходили своими вершинами в небо. И это были не те
ощельные рощицы, на которые теперь восторженно взирают туристы,
а сплошные леса замшелых деревьев-великанов, росших среди папо-
ротников и мхов. Зеленым безмолвием раскинулись они на всем простран-
стве от прибрежных утесов до подножия круто вздымающихся ввысь
Скалистых гор.
Человеку не суждено было увидеть эти фантастические, великолепные
девственные ландшафты. Он еще не появился в Северной Америке. На Ка-
лифорнийском берегу рявкали морские львы. В устье Колумбии и среди
прибрежных пурпурных и зеленых морских водорослей резвились кала-
ны. Каждую весну вверх по Колумбии спешили на нерест лососи. Им
некого было опасаться; берега были пустынны, лишь голодные живот-
ные бродили вдоль реки в поисках раненой или выплеснувшейся на
берег рыбы. Не было даже индейцев, и минуют многие тысячелетия,
прежде чем сюда придет белый человек, а с ним и все несчастья.
Лишь лоси, северные олени, медведи, пумы и другие животные время
от времени выходили на берег Тихого океана, катившего свои бурные,
кипящие волны к Азии. Ни дым парохода, ни парус, ни даже индейский
челнок — ничто не оживляло его пустынной поверхности.
27

А в Азии, в 6 тыс. миль отсюда, за этой _волнующейся синевой, с ее
попеременными бурями и штилями, происходило нечто важное. Отступа-
ли ледники, вслед за ними на север проникали растения и, как это уже
было в Америке,— животные. Однако в Азии был Человек. За живот-
ными двигались охотники-монголоиды. Они шли все дальше и дальше
на север, только на север, пока наконец, через несколько поколений,
не вышли к берегам Берингова пролива и отсюда, с Азиатского побе-
режья, не увидели Аляску. За ними, вне всякого сомнения, спешили
другие племена; всех манил соблазн хорошей охоты.
Тем или иным способом — на плотах или в челнах, а быть может,
пешком по льду — первые люди переправлялись через пролив. А затем...
они постепенно стали продвигаться на юг. Вполне вероятно, что прибытие
и расселение пришельцев продолжалось многие столетия: небольшими
группами приходили на Аляску и направлялись дальше на юг самые
различные племена, мало что знавшие друг о друге и не проявлявшие
взаимного интереса. И те, кто возглавлял этот поход, вероятно, не знали,
как далеко позади них следуют другие отряды охотников-монголоидов.
Краснокожие пришельцы, первые хозяева этой безлюдной страны,
медленно распространялись на юг и восток. Некоторые из них перешли
по Панамскому перешейку в Южную Америку и заселили ее. Одни пле-
мена сохранили весьма примитивный уклад жизни, другие же — тольте-
‚‚.‚ки,`майя, ацтеки, инки — создали великие цивилизации.
д’ На территории Соединенных Штатов и Канады никогда не было того,
' что можно было бы с полным правом назвать индейской цивилизацией.
Правда, ирокезы создали близ озер Эри и Онтарио столь же мощную
и неразборчивую в средствах для достижения своих целей державу,
каких немало существовало в Старом Свете. Подобно Союзу пяти племен
на юго-востоке и племенам, известным под названием пуэбло, на юго-
западе, они вели размеренный, оседлый образ жизни, который позво-
лил бы им самим, будь в их распоряжении еще несколько столетий, раз-
вить все те производства, в которых были так искусны белые. В других же
частях континента — в суровой Канаде и холодной Аляске, в благосло-
венной солнечной Калифорнии, на Великих равнинах и у бесплодных под-
ножий Скалистых гор — краснокожие оставались бродячими охотниками.
Это были те самые люди, которых Колумб, полагая, что приплыл
в Индию, назвал «индейцами». С тех пор их продолжают называть так
главным образом потому, что еще никто не придумал для них лучшего
имени. У самих коренных жителей Америки в большинстве случаев суще-
ствовали лишь племенные названия, и не было никакой необходимости
изобретать наименование для всей расы. В течение целых тысячелетий
индейцу и в голову не приходило, что на свете может существовать какая-
либо иная раса, кроме красной. У некоторых групп имелись, правда,
особые племенные имена, подобные алгонкинскому «анишинабек», что
28

в переводе означает «первейшие люди». Названия многих других племен
означают примерно то же самое —«настоящие люди». Вот вам образчик
не столь уже невинного тщеславия, от которого человечество так никогда
и не излечилось!1
Хотя гипотеза о возможности проникновения в Америку предков
современных индейцев из Северо-Восточной Азии через Берингов пролив
и принята ныне подавляющим большинством ученых, однако это пред—
положение, разумеется, далеко не единственное. Исследователи, которые
первыми заинтересовались проблемой заселения Америки, скоро обнару-
жили, что у североамериканских индейцев много обычаев, свойственных
отставшим в развитии племенам, живущим в других районах земного шара.
Например, у большинства индейских племен девушки на период менструа-
ции изолировались от общества и с этой целью для них строилось особое
жилище. Женщина после родов подвергалась ритуальному очищению.
(Некоторые приверженцы христианской церкви до сих пор совершают
аналогичный обряд, хотя в наши дни это практикуется весьма редко.)
Белые люди знали о подобных церемониях из Ветхого завета. Было также
немало попыток установить черты сходства между языками Америки
и Старого Света. Отдельные ранние гипотезы, хотя в них куда меньше
ЗдраВОГО смысла, по крайней мере забавны. Некоторые лингвисты-диле-
танты утверждали, что обнаружили якобы следы древнееврейского
языка в малопонятных, не поддающихся переводу звуках, издаваемых
краснокожими, а один из них совсем недавно уверял ученых, будто разли-
чает в языке индейцев древнескандинавские слова! 2
Вывод, таким образом, напрашивается сам собой: наконец-то нашлись
потерянные было десять колен Израилевых! 3 Правда, беглецы прошли
изрядное расстоятайёстиньт;““но” это лишь объясняет тот факт,
почему их так и не обнаружили ни в каком другом уголке света! Только
в Х1Х столетии успехи антропологии и лингвистики раз и навсегда поло-
жили конец этим абсурдным, ничем не обоснованным представлениям.
—-———Коттон Мазер 4 вьгдвинул еще более смехотворную идею — он утверж-
дал, что дьявол самолично увел индейцев в Америку, чтобы держать их
1 Прозрачный намек на фашистско-расистские термины «сверхчеловек» и «не-
дочеловек».-— Прим. ред.
2 .1 а т е 5 А (1 а 1 г, Нйз’с. от {Не Ат. 1пс15ап5(5. С. “7111 5 а ш з, её.), р.ХХ1Х.
3 Такие «теории» возникли еще во время завоевания Мексики испанцами, а по
словам «конкистадора первого призыва» Берналя Диаса дель Кастильо, даже раньше —
сразу же после возвращения на Кубу экспедиции Франсиско Эрнандеса Кордовы,
открывшей полуостров Юкатан (1517 г.): «...Мы выгрузили двух наших пленников...
золотую добычу и идолов. Много это наделало шуму... даже в самой Испании... были
и такие, которые предполагали, что привезены они изгнанными из Иерусалима Титом
и Веспасианом [1 в. н. э.], евреями, потерпевшими здесь крушение» (см. В. Д и а с,
Записки солдата, 1, Л., 1924, стр. 20).— Прим. ред.
4 Коттон Мазер (1663—1728) -— американский священник, автор ряда книг ре-
лигиозно-философского содержания.— Прим. ‚ред.
29

«подальше от звуков серебряных труб архангелов» и таким образом вос-
препятствовать спасению их душ.
Были и другие, столь же невежественные откровения. Даже один
из первых американских ученых Джон Бартрам 1 полагал, что индейцы,
по всей вероятности, потомки каких-либо безвестных норвежских колони-
стов, а быть может, египетских, финикийских или карфагенских морепла-
вателей, чьи суда занесло сюда штормами Атлантики. Бартрам отнюдь
не был убежден в том, что легенда, будто американские аборигены ведут
свое происхождение от горстки „валлийцев [уэльсцев], пересекших Атлан-
тику во главесшлегендарн`ым принцем Мэдоком 2, была "сущимтвым-ыслом.
Однайбб’н не отвергал и теории азиатского происхождения индейцев,
поскольку, по его мнению, «большую часть пространства между Америкой
и Японией некогда занимала суша или по крайней мере отдельные
острова». _
Ни у одного из белых не возникало ни малейших сомнений в том, что
индейцы — такие же обычные люди, как и они сами (и девушки индианки
вскоре доказали это). Ну а раз они люди, то, согласно учению богословов,
их происхождение уже не имело никакого значения. Как сказал Роджер
Вильямс, «от‚11раотц`е_в__Адама„и„Ы‚о_я ведут“одиюсвой‘щрод, и_ это бесспорно).
Некоторые из ранних представлений кажутся более приемлемы-
ми, и, возможно, в них даже есть доля истины. Хотя сейчас можно уже
считать установленным, что предки индейцев пришли в Северную Америку
именно через Берингов пролив и Аляску, не исключено также, что часть
первых обитателей Американского континента прибыла через острова
Тихого океана. Заброшенные сюда штормами, они навсегда остались
здесь, ибо обратного пути не было. Подобных примеров история знает
немало, все это вполне могло случиться, а может быть, случилось и на
самом деле. _
Существует даже теория, что такие «принудительные» миграции шли
и в обратном направлении (после того как в 1947 г. состоялось плавание
белых людей на плоту, отданном во власть ветров и течений, подобный
взгляд не кажется слишком смелым) 3. Если это так, то острова Тихого
океана были (по крайней мере частично) заселены перуанскими индей-
цами, чьи суда унесло на запад ветрами и течениями. Если какая-то
1 301тп Ваг’сгагп, ОЬзегт’сйопз, 1751; герг. 1895, р. 76,77. [Джон Бартрам (1699—
1777) — американский натуралист, много сделавший для изучения природных
богатств Северной Америки. С этой целью предпринимал далекие путешествия
--в глубь страны.— Ред.]
Мэдокякобы в 770 г. на 10 судах с командой в 300 человек переплыл океан
и достиг берегов Америки.—— Прим. ред.
3 Имеется в виду плавание норвежского этнографа Тура Хейердала на плоту
«Кон-Тики» от Кальяо (Перу) до атолла Рароиа в архипелаге Туамоту (око-
ло 8тыс. км). — Прим. ред.
30

часть североамериканских аборигенов — пусть даже незначительная ——
некогда действительно явилась сюда из Южной Азии, переплыв Тихий
океан, то можно, пожалуй, объяснить некоторые любопытные черты
сходства между древними каменными руинами Мексики и Азии, как
будто подмеченные исследователями.
Первые люди, переправившись через Берингов пролив, принесли
с собой искусно отточенные каменные наконечники для стрел, а также,
по-видимому, топоры, наконечники копий, шилья и скребки. Настоящего
палеолита в Северной Америке, судя по всему, не было. Те грубо обте-
санные орудия, которые прежде относили к палеолиту, теперь считают
просто «отходами производства»— не обработанный до конца камень,
который доисторический мастер отбрасывал в процессе работы, убедив-
шись в его непригодности. Каменные инструменты, обнаруженные на тер-
ритории Аляскинского университета и, вероятно, являющиеся самыми
древними изделиями человеческих рук, когда-либо найденными в Север-
ной Америке, несомненно, эпохи неолита. И действительно, эти предметы
очень похожи на обнаруженные в пустыне Гоби изделия эпохи неолита —
быть может, далекие предки монголоидов, создателей этих орудий, рас-
селялись в направлении на запад и на восток из какого-то общего
центра.
Достигнув необитаемого материка и проникнув затем далеко на юг,
краснокожие искатели приключений оказались в условиях благоприят-
ного умеренного климата. По всей вероятности, жилось им тогда недурно.
Не было враждебно настроенных местных жителей, которые препятство-
вали бы их приходу, да и с пищей забот было куда меньше, чем в более
поздние времена. Страна изобиловала дичью, насчитывавшей гораздо
большее число видов, чемв момент появления белых людей, а поскольку
здесь никто никогда не охотился, животные и птицы совершенно не боялись
человека.
Те неведомые индейцы, которые оставили после себя своеобразно
обработанные наконечники стрел (найденные в Фолсоме, штат Колорадо),
успешно охотились на громадного доисторического бизона, а ведь он
был еще крупнее, чем истребленный впоследствии белыми пришельцами
буффало, весивший полтонны. Как память о себе древние охотники
среди костей бизона любезно оставили для будущих исследователей
каменные «фолсомские острия», а отсутствие в скелетах животных хвосто-
вого позвонка убедительно свидетельствует о том, что индейцы снимали
с них шкуру.
Как бы долго ни сохранялись в Америке мамонты (а по мнению авто-
ра, они существовали вплоть до 1500 и даже до 1600 г.)‚ несомненно одно —
мамонт обитал здесь уже за несколько тысячелетий до н. э., в эпоху,
когда на материке появились первые люди. Убить такого гиганта камен-
ным топором или копьем — дело нелегкое. Приходилось выжидать удоб-
31

ного момента. И когда он наступал —— срывался ли мамонт с утеса или
застревал в болоте,—индейцы получали возможность запастись едой
на долгое время. Ведь один мамонт — это целые тонны мяса!
Индейцы более позднего времени, с серьезным видом уверявшие Тома-
са Джефферсона 1, будто волосатый мамонт до сих пор обитает в глухих
дебрях Северной Америки, могли просто-напросто ошибаться, или же
их рассказ неверно перевели, а быть может (как это водится у индейцев),
они лишь пытались поведать белому брату историю, которую, как им каза-
лось, тот с интересом выслушает. Не исключено также, что индейцы
просто вспоминали древние предания своего племени вековой или двух—
вековой давности. И поныне в Кентукки можно видеть лежащие прямо
на поверхности или же едва прикрытые землей громадные кости мамон-
тов, а это доказывает, что гигантские существа вымерли не очень давно.
Во времена Даниэла Буна [см. гл. 18] охотники на привале превращали
исполинские позвонки мамонта в комфортабельные округлые кресла.
Если не удавалось поживиться крупной добычей, всегда оставались
еще олени и великое множество пернатой дичи, в том числе странствую-
щие голуби, чьи стаи (и это не преувеличение) затмевали собою небо
и которых так легко было ловить в силки и тенета.
Вот с этими-то инструментами и оружием (сделанными отнюдь не из
одного только камня — в ход шли также дерево, кости, рога, раковины
моллюсков, панцирь черепахи, хвостовой шип мечехвоста 2) краснокожие
пришельцы начали распространяться по всему материку, влекомые соблаз-
ном охоты на новых местах, теснимые шедшими за ними по пятам близ-
кими и дальними азиатскими родственниками. Расселение шло по двум
направлениям: прямо на юг, вдоль горных цепей, и на восток. К началу
колонизации материка европейцами наметилась даже обратная мигра-
ция —на запад, в глубь Великих равнин.
Археологические находки, данные лингвистики, дошедшие до нас
предания рассказывают о тех, кто шел на юг. Некоторых из них мы назы-
ваем сегодня пуэбло, апачи, навахи, юта, ацтеки. Наиболее отставшие
в развитии из этой группы племен — индейцы юта, занимающие самые
северные территории,— говорят на языке, несомненно родственном тому,
на котором изъяснялись цивилизованные ацтеки. Не исключено, что
некогда предки юта осели в этих краях, оказавшись в условиях, менее
благоприятных для жизни, чем те, которые нашли родственные им ацтеки
в Мексике. Сходны также языки апачей, живших на юго-западе Америки,
и атапасков далекой Канады. Апачи обитают почти строго к югу от своих
канадских родичей, но отделены от них пространством в тысячи миль.
‘.
1 Т. Джефферсон (1743—1826) — правитель Виргинии во время войны за незави-
симость, впоследствии президент США.—- Прим. ред.
2 Мечехвост—морское животное из класса ракоскорпионов.— Прим. ред.
32

Предки индейцев ирокезской группы (сюда входят собственно ироке-
зы, гуроны, чироки, зри, так называемые «нейтральные» 1 и многие дру-
гие племена) шли прямо на восток по землям нынешних северных штатов.
Примерно вдоль канадской границы и к северу от нее, через леса и озера
Канады, шло большинство предков могучей семьи индейцев алгонкинов
(оджибве, или чиппева, и кри)_._ Другие индейцы алгонкинской группы,
а именно шаунй"'й`"делавары, по-видимому, двигались на восток, пересе-
кая леса и равнины; их путь проходил несколько южнее маршрута совер-
шенно обособившихся от них ирокезов. В группу алгонкинов входили
также племена, занимавшие территорию, где впоследствии возникли
штаты Новой Англии; для них между 1661 и 1663 гг. Джон Элиотсоздал
свою «Индейскую Библию» 2. Алгонкинские диалекты разнятся между
собой не больше, чем языки французский и итальянский.
И когда мы обнаруживаем, что племена, уже давно обосновавшиеся
на востоке страны (в Пенсильвании и Северной Каролине), говорили
на языках группы сиу в то время, когда здесь появились первые белые,
мы можем отчетливо представить себе пути расселения их предков. Единое
когда-то племя сиу распалось, по-видимому, на реке Миссисипи. Где-то
на Миссури, вероятно, отделились манданы. Сами сиу, какими мы их
знаем сегодня, направились вверх по Миссисипи, а затем вновь повернули
на запад. Другая ветвь продолжала двигаться на юго-восток Соединенных
Штатов, где и сформировались племена тутело, сапони и другие.
Сохранились индейские предания, записанные белыми людьми, прояв-
лявшими интерес к подобным вещам лет 100—200 назад, когда сами
легенды были еще свежи в памяти индейцев, а факты, изложенные в них,
не были извращены белыми пришельцами. Они в общих чертах подтверж-
дают предположения лингвистов и антропологов о том, как развивались
события.
Когда в Х\7111 столетии «моравский брат» 3 —— миссионер Хеккевель-
дер поселился среди делаваров, старики еще помнили древние предания
своего племени. Они пришли на Миссисипи, рассказывали престарелые
воины своему моравскому другу, но увидели, что восточный берег уже
занят другим племенем. Тогда они обратились, как того требовала пер—
вобытная дипломатия, к хозяевам с просьбой пропустить их через заня-
1 «Нейтральными» называли их французские колонисты потому, что они сохраняли
нейтралитет в войнах между собственно ирокезами и гуронами.— Прим. ред.
2 Дж. Элиот (1604—1690) — английский миссионер, перевел Библию на индей-
ское (алгонкинское) наречие.— Прим. ред.
3 «Моравские братья»— члены чешской религиозной секты, возникшей в ХУ веке
и разгромленной в 20-х годах ХУП века, после насильственного присоединения Чехии
к империи Габсбургов. Община «моравских братьев» была восстановлена в первой
половине Х\/111 века графом Николаем Людвигом Цинцендорфом в саксонском город-
ке Гернгут (НеггпЪш’с), и потому последователей этой секты часто называют гернгуте-
рами. Из их среды вышел ряд миссионеров.— Прим. ред.
3—390 33

тую теми территорию. Согласие было получено, но когда левобережные
индейцы увидели, сколь многочисленны делавары, они перепугались
и взяли свое разрешение назад. В тот самый момент делавары узнали,
что чуть выше по течению к Миссисипи вышли ирокезы, также стремив-
шиеся перебраться на левый берег. Совместными силами они напали
на обитателей восточного берега (пришельцев с запада, которые опереа
дили в свое время и делаваров и ирокезов) и разбили их.
Все это могло случиться примерно в 1300 году, если не раньше. Уже
не из преданий, которые умалчивают о последующих событиях, а из
исследований лингвистов и антропологов мы узнаем, что потомки ироке-
зов в течение последующих столетий, по-ВИдимому, неоднократно снима-
лись с обжитых мест. Они переехали Миссисипи несколько южнее
Сент-Луиса, перед тем пожив какое-то время в штатах Миссури и Аркан-
зас. Индейцы же, с которыми ирокезы и делавары сражались на восточ-
ном берегу Миссисипи, были, очевидно, предками мускогов — криков,
чикасавов, чоктавов и семинолов.
Переправившись за Миссисипи, делавары и ирокезы, вероятно, совме-
стными усилиями проложили себе путь на северо-восток через Кентукки.
Затем большинство ирокезских племен продвинулось в том же направ-
лении еще дальше, к берегам реки Св. Лаврентия. Где-то по дороге от них,
по всей видимости, отделились родственные племена гуронов, эри и «ней-
тральных», и ко времени появления на материке первых иезуитских
миссионеров (с приходом которых жизнь индейцев впервые получила
письменное отображение), это были вполне независимые и даже враж-
дебно настроенные по отношению к ирокезам племена.
С берегов реки Св. Лаврентия ирокезов прогнало обратно в штат
Нью-Йорк враждебное племя адирондаков (из группы алгонкинов), уже
в течение некоторого времени владевшее этой территорией. Ирокезы,
отступая, растеряли последние остатки своего клана: чироки осели в Тен-
несси и Южной Каролине и оставались здесь до тех пор, пока не явились
белые и не согнали их с обжитых мест 1.
Историю ирокезов частично подтверждает и делаварское предание.
В нем прямо говорится, что ирокезы направились к реке Св. Лаврентия,
а делавары расселились к югу от них, в Пенсильвании, Нью-Джерси,
Мэриленде. Позже, когда ирокезы начали продвигаться в штат Нью-Йорк,
они столкнулись там со своими старинными друзьями и союзниками —
делаварами.
Миграция ирокезов — одно из тех немногих событий доисторического
времени, которые можно датировать хотя бы приближенно в пределах
нескольких столетий. Известно, что Лига ирокезов возникла в штате
1 В а у 1 а В и 3 И п е 1 1, ТгйЬа1 шйдгайопз еаз’с от {Не Мйззйззйррц «Этй’спзопйап
Мйзс. Сб11$.»‚ 89, 1934, р. 1—9.
34

Нью-Йорк около 1500 года. Об этом индейцы рассказывали белым,д при-
бывшим сюда примерно сто лет спустя, когда старики еще довольно хоро-
шо помнили предание. Вероятно, ирокезы провели по меньшей мере все
ХХ/ столетие на берегах реки Св. Лаврентия, и действительно, Картье
встречал их там еще в 1535 году, хотя ко времени появления здесь Шам-
плена они уже исчезли.
Накинем еще одно столетие на долгое, медленное продвижение по суше
от Миссисипи до реки Св. Лаврентия. Следует помнить, что это не был
уверенный, бодрый марш отряда закаленных воинов, двигавшихся к опре-
деленной цели. Древние ирокезы понятия не имели, куда они направляют-
ся. Они просто искали страну, где есть хорошая охота и где они
могли бы сеять хлеб. Но среди них были женщины и дети, а на спинах
они несли тяжелый груз, так затруднявший каждое их движение. Время
от времени они останавливались, чтобы охотой добыть себе пропитание,
сделать надежные жилища на зиму, соорудить челны, нарубить дров
для костра — и все это с помощью жалких каменных орудий. Возможно,
им не раз приходилось останавливаться на год или два с тем, чтобы
вырастить урожай и запасти его впрок. Они подвергались постоянной
угрозе нападения со стороны уже поселившихся здесь племен, с негодо-
ванием смотревших на незваных пришельцев и, несомненно, неплохо
умевших обращаться с луком и стрелами, боевой палицей и каменным
топором. Возможно, тем, первым ирокезам приходилось часто -«брать
тайм-аут» на бесчисленные мелкие стычки по мере продвижения через
Средний Запад и центральные приатлантические штаты.
Как долго длился этот поход, какие усилия они затратили, какие
лишения и муки испытали, сколько провели сражений, сколько отдали.
жизней, сколько индейских племен исчезло безвозвратно еще за много-
много лет до появления белого человека — не знает никто. Наши позна-
ния (и догадки) —лишь плоды анализа результатов археологических
раскопок, сравнения элементов родства индейских языков, данных антро-
пометрических измерений современных индейцев и останков их далеких
предков, а также итог изучения старинных родовых преданий, подвергну-
тых тщательной проверке и взаимному сопоставлению.
3‘.

3. «Шхйе» краснокожих1
трана, которая в один прекрасный
день стала «Шхйе», еще тогда, в до-
колумбову эпоху, обладала многими
характерными чертами, приносящи-
ми ей известность и по сей день.
Это была богатая, плодородная и пре-
красная земледельческая страна. К тому же она была и гостеприим-
ной. Ее прославили великолепные кушанья индейцев, их кулинарное
мастерство. Если где-либо в другом месте Северной Америки обед у индей-
цев был подлинным испытанием, выдержать которое мог лишь зака-
ленный либо пустой желудок, то южные индейцы, по словам Джеймса
Адейра 2, долгое время жившего среди них, умели «не хуже англичан
разнообразить свои блюда», и пища, приготовленная ими, была «полезна
для желудка».
Из маисовой муки, смолотой из отборных белых зерен, а также из
муки, на которую шла смесь очищенного зерна, бобов и картофеля, дей-
ствительно получался отличный хлеб, в особенности если муку перед
выпечкой просеивали через тростниковые сита.
Пекли либо тонкие лепешки на медвежьем жире, либо большие кара-
ваи: на землю, разогретую жаром костра, клали тесто, сверху накрывали
его глиняным горшком и засыпали горячими углями. «Этот способ не менее
эффективен и гигиеничен, чем выпечка хлеба в любой печи»‚—— писал
Адейр, не раз наблюдавший за работой индейских женщин. «Когда они
вынимают готовый каравай, то обмывают его теплой водой, и скоро он
принимает соответствующую форму и становится очень белым, Кроме
того, хлеб этот весьма полезен и покажется вкусным всякому, за исклю-
чением разве какого-нибудь пресыщенного эпикурейца» 3. .
Южные кулинары варили и искусно запекали картофель и другие
корнеплоды; тыкву обычно целиком зажаривали над огнем. Высушенную
хурму разминали вместе со слегка обжаренными зернами маиса и сделан-
1 «Шхйе» («Дикси») -— общее название всех южных, бывших рабовладельческих
штатов Северной Америки.— Прим. ред.
2 Английский скупщик пушнины Х\/'111 в.— Прим. ред.
3 ,1. А (1 а 1 г, Нйз’с. от {Не Ат. 1пс11апз (5. С. ШННашз, ед.), р. 437, 438, 457.

ные из этой смеси лепешки тушили в жире оленя или медведя (из одного
медведя получали до 15 галлонов жира, а гигантские гризли Запада
давали неизмеримо больше). Позже в изобилии появились апельсины.
Тысячи деревьев росли в апельсиновых рощах, иногда занимавших
площадь в несколько акров. Апельсины пекли, а поскольку тогда
они были гораздо кислее, чем те улучшенные сорта, которые ныне
составляют предмет торговли, то их разрезали и смазывали сердцевину
медом. Черные тутовые ягоды высушивали в виде брикетов, а затем туши-
ли вместе с хлебом, обжаренной мукой и медвежьим жиром. Добрая
слава об индейской кухне распространилась задолго до появления белых
южан, когда плантаций не было еще и в помине 1.
На этом древнем Юге вдоволь было и своих южных прелестниц. Хотя
антропологи склонны изображать интимную жизнь индейцев скорее как
«простую физиологию» и, возможно, их суждения во многом и справедли-
вы, но все же романтика отнюдь не была чужда индейцам. Славу самых
красивых девушек вместе с юными чироки разделяли представительницы
многих племен. Когда в 1540 году женщина-вождь из селения Кофитачеки
(близ Огасты, штат Джорджия) прибыла в лагерь Сото «на носилках,
покрытых легкой белой тканью», которые несли несколько ее подданных,
то впечатлительным испанцам показалось, будто пред ними «юная девушка
с изысканными манерами». Их привели в восхищение ее гордая осанка
и та «удивительная грациозность и непринужденность», с какой она обра-
тилась к их командиру 2.
Историки обычно подтрунивают над романтическим описанием чудес-
ного спасения капитана Джона Смита индианкой Покахонтас, но о подоб-
ных случаях сообщают многие авторы и, по-видимому, рассказ Смита
не вымышлен. Оставленный во Флориде экспедицией Нарваэса испанец
по имени Хуан Ортис был захвачен индейцами в плен, но дочь вождя
спасла его от сожжения на костре, точно так же как Покахонтас спасла
Смита, которому индейцы собирались размозжить череп дубинками.
Когда же вождь племени передумал и предпочел принести Ортиса в жертву
богам, страстно влюбленная в него девушка помогла ему бежать и сама
проводила его до тропинки, ведущей в другую деревню, где ему уже
не грозила опасность.
В остальном же эта «Шхйе» очень сильно отличалась от той, что когда-
либо рисовалась воображению Роберта Е. Ли 3. Все пространство нынеш-
него Юга США, от Атлантического побережья до Миссисипи и берегов
Мексиканского залива, было покрыто густыми лесами. Виргиния оказа-
лась тем рубежом, где встречались северные и южные виды деревьев;
1 3. В а г 1 г а ш, ОЬзегт’сйопз, 1751, герг. 1895, р. 169, 170.
Ё Е. 6. В о и г н е (ес1.), Магга’сйуез 01... Не 5010, 11, р. 98, 99, Ш. 1. от е г у,
Зрашзп зе’с’с1етеп’сз, 1; р. 228.
3 Командующий войсками южан в войну 1861—1865 гг.— Прим. ред.
37

они росли здесь вперемежку, как это наблюдается и сейчас, но в наши
дни их количество угрожающе сократилось. Южнее Виргинии появлялись
типичные субтропические виды—магнолия, хурма, южная болотная
сосна. В Северной и Южной Каролине пышно произрастала пальма
сабаль 1; леса простирались сплошной полосой на юг, к Мексикан-
скому заливу и Флориде, где уже явно преобладала субтропическая
растительность.
Некоторое время территория штата Кентукки и долина Шенандоа 2
оставались «ничейной» землей. Сюда заходили лишь охотники и воору-
женные отряды индейцев с берегов озера Эри, ступивших на «тропу вой-
ны». Сам Кентукки был густо залесен и изобиловал дичью. В долине
Шенандоа, как и на большей части Пидмонтской Виргинии 3 и Среднего
Запада, индейцы в течение многих лет сжигали на равнинах деревья,
чтобы легче было высматривать дичь.
Луга зарастали в основном тростником да высокими травами; среди
волнующейся на ветру зелени бродили бизоны, лоси и олени; за ними
неотступно следовали волки и пумы, а более мелкие животные становились
добычей лисиц.
Долины Огайо, Шенандоа, Кентукки и других южных рек утопали
в тростниковых зарослях, полосы тростника нередко простирались на мно—
гие-многие мили. Вот уже сто лет, как в Америке не увидишь ничего, что
напоминало бы это первозданное буйство растений. Тростниковая зелень
сохранилась и поныне, но сейчас это лишь жалкие остатки роскош-
ных чащ, которые некогда занимали обширные плодородные равнины,
и тогда далеко вокруг видны были лишь качающиеся на ветру, украшен-
ные метелками верхушки. Именно плодородие той земли, на которой
они росли, и погубило их. Они в скором времени исчезли, ибо первые
белые поселенцы быстро смекнули, что пышные заросли тростника —
верный признак первоклассных посевных земель. К тому же стебли
тростника можно было убирать, словно маис, что гораздо легче, чем выкор-
чевывать густые леса.
Тростниковые стебли стояли плотной стеной; невероятно крепкие, они
достигали в высоту 10, а, возможно, кое-где и 30—40 футов. Листья
тростника были длинные и зеленые, как у маиса; на верхушках колыха-
лись густые метелки. Сами стебли были прочными и твердыми.
1 Растение из семейства пальм. Образует ствол, достигающий 20—25 м высоты
и 50—60 см в диаметре. Молодые еще не раскрывшиеся листья используются в пищу
под названием «пальмовая капуста».— Прим. ред.
2 Шенандоа—крупный правый приток Потомака; образуется слиянием двух
рек — Северной и Южной Шенандоа, которые текут в Аппалачах, в широкой долине
к востоку от гор Шенандоа.— Прим. ред.
3 Пидмонт (франц. Рйесппоп’с — горное подножие) — восточная платообразная
предгорная полоса Аппалачей.— Прим. ред.
38

Индейцы, заострив конец стебля, пользовались им во время рыбной
ловли вместо остроги 1.
Сломанный стебель резал наподобие лезвия бритвы. Человек получал
страшную рану, «тростниковый укол», стоило лишь ему неосторожно
наступить ногой на торчащий из землй обломок стебля. Когда под рукой
не оказывалось кремня, индейцы наскоро мастерили себе ножи из заострен-
ной грани тростниковой лозы. Пучки высушенного растения служили
отличными факелами, при свете которых устраивались веселые, кончав-
шиеся далеко за полночь танцы2.
Тростниковые заросли оказывались идеальным убежищем для бегле-
цов; стоило тем достичь спасительной зелени и запутать следы, как обна-
ружить их было уже невозможно. В особенно высоких тростниках мог,
не спешиваясь, надежно укрыться всадник. Сохранились бесчисленные
истории о том, как белые пионеры спасались от преследования индейцев
только благодаря тому, что им удавалось вовремя нырнуть в ближайшие
тростниковые чащи.
Но даже тростник не в силах был вытеснить деревья. Оба берега Мис-
сисипи на всем протяжении реки поросли лесами, за исключением тех
немногих участков, где индейцы свели деревья, чтобы посеять маис
и бобы. Шпалеры тополя, заросли тростника, кусты шиповника и вино-
града окаймляли восточный и западный берега великой реки. Милях
в пяти-шести от берега, где уже не было такого обилия влаги, как на сырых
пойменных землях, начинались открытые пространства прерий с туто-
выми деревьями, хурмой и обвивающими все и вся виноградными лозами 3.
Далее к западу, в прериях, по берегам рек росли лишь тополь и ива.
На южных излучинах Миссисипи и ее притоков они достигали огромных
размеров. Из отдельных наиболее крупных стволов индейцы выдалбли-
вали челны 40—50 футов длиной и до 3 футов шириной. И здесь деревья
были увиты виноградом. Ветви деревьев почти касались воды, и путеше-
ственник, терзаемый голодом или жаждой, мог, не покидая лодки, легко
срывать спелые ягоды.
Почти повсюду на этом первобытном Юге природа была щедра к индей-
цам, однако в западном Техасе еды часто не хватало. Страх перед
голодной зимой, постоянный у северных племен, был неведом жителям
Юга. Их тыквенные бутыли всегда были наполнены медвежьим жиром
и ореховым маслом. Кругом колосились поля маиса. Земля давала по два
урожая в год, несмотря на случавшиеся время от времени опустошитель-
ные набеги бизонов и оленей. Большинство исконных обитателей Севера,
1 3. А (1 а 1 г, ор. сй’с., р. 433, «Ашег. Рйопеег», 1, р. 143.
„6 21531 е г г е М а г 3 г у, Вёсоиуег’сез е’с ё’саЬНззегпеп’сз без Ргапсайз, Ш, р. 174,
3 Н е п гй Т о п т у, Метойг, 1682. См.: 1... Р. К е11о 3 3, Еаг1у Маги,
р. 302, 303.
39

-за исключением канадского оленя и американского лося, водилось тогда
и на Юге, хотя, естественно, животные, покрытые густым мехом, встре-
чались здесь реже.
Зимой, после окончания периода гнездования на севере Соединенных
Штатов и в Канаде, сюда прилетало бесчисленное множество водоплаваю-
щей птицы — картина, типичная для тогдашней Америки. Однако легкость
добычи не соблазняла южных индейцев, и дичь мало употреблялась
в пищу, ибо слишком много было другой еды. По словам Бартрама,
птичьи стаи «затмевали небо». Потревоженные днем, птицы взмывали
в воздух, уподобляясь «громадной грозовой туче», а, если это случалось
ночью, «громкое хлопанье крыльев, пронзительный крик, исторгаемый
миллионами глоток, создавали такой ужасающий гам, что казалось,
будто вот-вот начнется светопреставление».
На Юге, как и повсюду в Северной Америке, водилось множество оле-
ней. Голубей же было еще больше, чем диких уток и гусей. К медвежьему
жиру, который индейцы круглый год хранили в глиняных кувшинах,
добавляли для аромата сассафрас 1 и дикую корицу. Кленовый сахар,
употреблявшийся северными народами, был, по-видимому, не известен
южным индейцам.
Южные племена выращивали примерно те же культуры, что и их
северные сородичи: маис, картофель, табак, бобы, горох, дыни, подсол-
нечник и тыкву. Как и на Севере, с деревьев, росших на месте будущей
пашни, сначала каменными топориками сдирали кору, а затем сжигали
засохшие стволы на корню.
Вот в эту-то благодатную страну, в ее самую изобильную часть —-
на полуостров Флориду,— и пришли испанцы. Их мало интересовали
плодородные земли, по которым они проходили‚— испанцам грезились
новые золотые империи, подобные разграбленным ими в Перу и Мексике.
Уже задолго до появления в Америке виргинских колонистов и «отцов-
пилигримов» испанцы распространились по всему югу и юго-западу
страны, от Тихого до Атлантического океана, проникнув на север по-
меньшей мере до Блу-Ридж (Голубого Хребта), штатов Теннесси и Канзас.
Испанское вторжение, вполне естественно, началось с Флориды—
территории, ближайшей к островам Карибского моря, с которыми испан-
цы были уже хорошо знакомы. В поисках золота они шли на запад и севе-
ро-запад, шли туда, где золота не было вовсе. Их алчные устремления
подогревались сомнительными рассказами индейцев, у которых была одна
лишь мысль — спровадить непрошеных гостей со своей земли на землю
соседа. Испанские авантюры на американском Юге нигде, кроме Флори-
ды, не привели к созданию более или менее постоянных поселений. Ведь
1 Американский лавр. В дикорастущем виде встречается в приатлантических
штатах Северной Америки. Все части растения ароматичны.— Прим. ред.
40

конкистадоры были всего лишь искателями легкой наживы, а отнюдь
не фермерами или плотниками. И в итоге англичане, не считаясь с испан-
скими интересами, сумели заселить всю страну на юге вплоть до Джорд—
жии, прежде чем испанцы начали предъявлять претензии на эту терри—
торию.
Вполне вероятно, что предприимчивые испанцы к 1502 году (или
раньше) составили карту полуострова Флориды, но, даже если это
и так, письменных доказательств не сохранилось 1. Первым достоверно-
известным нам мореплавателем, посетившим Флориду, был Хуан Понсе
де Леон. Он прибыл сюда в 1513 году. Его целью было найти источ-
ник вечной молодости, этот непременный элемент индейской мифологии.
Жажда поиска так захватила его, что он не оставил после себя никаких
записей 0 том, что увидел в удивительной, неведомой стране. А Франсиско-
Эрнандес де Кордова и вовсе не намеревался высаживаться во Флориде
в 1517 году. Изгнанный с Юкатана тамошними воинственными индейцами,
он приказал своему кормчему, уже побывавшему во Флориде вместесПонсе-
де Леоном 2, направить корабль к ее берегам. Кордова оставил нам не
намного больше сведений о полуострове, чем Понсе де Леон. Не известно,
как далеко забирались на север и многочисленные испанские пираты,
которые плавали между 1521 и 1525 годами вдоль Атлантического берега.
Первую по-настоящему серьезную попытку основать испанскую коло-
нию на юго-востоке Соединенных Штатов предпринял в 1526 году Васкес
де Айльон, который после безуспешных поисков золота и драгоценностей
близ реки Кейп-Фир провел полную бедствий зиму на какой-то реке (воз-
можно, Пи-Ди) 3 в Южной Каролине. Всего 150 человек из его отряда вер-
нулись домой, оставив мертвого Айльона в далеких глухих дебрях.
Затем, в 1528 году, здесь появился капитан Панфило Нарваэс, самый
облик которого выдавал в нем бывалого авантюриста. Одноглазый (второй
глаз он потерял в битве с Кортесом 4), обладавший могучим басом, таким
глубоким, что, казалось, голос исходил из пещеры, а не из человеческой
гортани, он был «высок и широкоплеч, приятной наружности, с продолго—
ватым лицом и рыжей бородой». С ним прибыли 400 жаждущих богатстВа
колонистов. За исключением пятерых, всем им вместе с их командиром
1 “7. 1. о т е г у, 5рап1511 зе’с’с1етеп’сз, 1, р. 128.
2 Речь идет об Антоне Аламиносе. Он участвовал в четвертой экспедиции Колумба
(1502—1504) и был главным кормчим трех важнейших испанских морских экспедиций
10-х годов ХУ1 века к берегам «Западной Индии», открывших в 1513 году Флориду,
в 1517 году —— Юкатан, в 1518 году — восточное побережье Мексики. В этот период.
Аламинос открыл и исследовал Флоридское течение — начальный участок Гольф-
стрима.— Прим. ред.
3 Реки Кейп-Фир и Пи-Ди стекают с атлантического склона Аппалачей на юго-
востоке США; устья их находятся между 34°10’ и 33°15’ с. ш.— Прим. ред.
4 Неудачник Нарваэс лишился глаза в битве с Кортесом (1520 г.), которого он
по приказу Диего Веласкеса должен был захватить «живым или мертвым».— Прим. ред
41

суждено было погибнуть мученической смертью. Богатый, но снискав-
ший репутацию скупца, умный, но легкомысленный Нарваэс воплощал
в себе самые отвратительные черты холодного жестокого конкистадора.
Это был человек, который мог безмятежно наблюдать за тем, как его солда-
ты устраивают кровавое месиво из двух тысяч мирных, беззащитных индей-
цев по той лишь причине, что в эту самую минуту у испанцев возникло
такое желание.
Нарваэс высадился на западном берегу Флориды, в заливе Тамп'а, в апре-
ле 1528 года 1. Идя под парусами вдоль Флоридского литража Мексикан-
ского залива, испанцы могли созерцать ту самую первобытную Флориду,
о которой один из более поздних путешественников писал: «Это порази—
тельных размеров пространство невозделанных земель, поросших лесами,
вперемежку с безбрежными озерами и стоячими пресноводными болотами».
Упоминавшиеся в описании «громадные сосны», из которых в основном
состояли леса‚— это, несомненно, южная болотная сосна, хотя пройдет
немало времени, прежде чем ботаники (и, в частности, Бартрам) научатся
различать отдельные ее виды. «Эта страна‚— писал много лет спустя Уиль-
ям Робертсон‚— изобилует самыми разнообразными породами деревьев;
особенно много здесь сосны, кедра, пальм, благородного лавра, кипариса,
каштана, но главное— здесь великое множество сассафраса; в громадном
количестве растут также великолепные лимоны и сливы, много винограда,
конопли и льна»2.
Но роскошь и великолепие субтропиков, равно как и богатейшие
возможности местных земель, не интересовали Нарваэса и его воинство.
Золото и драгоценности — вот что занимало их мысли и растлевало их души.
Индейская деревня, близ которой испанцы высадились на берег (там, где
она стояла, и сейчас еще высятся гигантские холмы морских ракушек),
оказалась безлюдной: едва завидев чужеземцев, ее обитатели благоразумно
покинули селение. Один из солдат, обшаривая индейские рыбачьи сети,
вдруг обнаружил какой-то предмет из золота, нечто вроде погремушки
или колокольчика. Эта безделушка и еще несколько найденных изделий
из золота легко убедили Нарваэса в том, что он стоит на пороге еще одной
великой империи, подобной империям ацтеков и инков с их несметными
богатствами. ‚
Высланный на разведку отряд захватил в северной части залива Тампа
группу индейцев из племени тимуква, полностью вымершего в ХЧ111 сто-
летии. Те привели испанцев в другую деревню, лежавшую в вершине зали-
ва. Здесь они увидели «множество ларей, подобных тем, в которых кастиль-
1 Ходж полагает, что мыс Сент-Клемент находится неподалеку от устья. См.
Р. Ш. Н о а в е, 5р. ехр1. йп ’с11е Зои’спегп 1.18, р. 4; Щ. Ь о т е г у, ор. с1’с., р. 177
и прил. «1»; Шт. Н о Ь е г ’с 5, Асс’с. 01 {Не Нгз’с айзс. апа па’с, 1113101 Р1ог1да, 1767, р. 3.
2 В. Робертсон (1721—1793) — английский историк, цитата взята из его «Нйз’согу
01 Атегйса» (1777).— Прим. ред.
42

ские купцы держат свои товары», а в них шерсть, полотно, куски брезента,
железные изделия и другие предметы явно европейского происхождения.
Индейцы знаками пояснили, что все это они подобрали с одного судна,
потерпевшего крушение в заливе Тампа. (Несмотря на множество выска-
занных предположений, судно так никогда и не было опознано.) 1
Когда испанцы попытались разузнать, откуда у индейцев оказались
золотые предметы, те воскликнули: «Аппалачен!» — указывая при этом
на север. Племя аппалачи (конечное «н», вероятно, обусловлено правилами
грамматики) обитало к северо-западу от полуострова Флориды, между
заливом Пенсакола и рекой Сент-Маркс. Однако оно уже давным-давно
вымерло, и о его былом существовании напоминают лишь названия Аппа-
лачских гор да еще нескольких географических объектов 2. Оказалось, что
индейцы выменяли часть золота у племен, населявших северную Джор-
джию, где в стародавние времена при промывке речного песка было обна-
ружено несколько золотых самородков. Но золото имелось и в самой Фло-
риде. Главный «гор0д» аппалачей, вероятно, находился на озере Миккосу-
ки, южнее границы между Джорджией и Флоридой. Нарваэс принял
решение немедленно отправиться туда сушей; кораблям же было отдано
довольно нечеткое распоряжение плыть в некую гавань, по слухам, нахо-
дившуюся где-то выше по этому же берегу, и ждать его там. Если бы Нар-
ваэс не появился в назначенном месте, моряки должны были прекратить
поиски его не ранее чем через год. А поскольку гавань, которую имел
в виду Нарваэс, в действительности располагалась не на севере, а на юге,
то не удивительно, что экспедиции и кораблям не суждено было встре-
титься друг с другом.
В начале мая Нарваэс двинулся на север, стараясь держаться как мож-
но ближе к берегу, подальше от страшных флоридских болот. В первое
время испанцы почти не сталкивались с трудностями. Местность была ров-
ная и песчаная, там и сям попадались группы высоких сосен. Если бы
не пересекавшие путь отряда болота, ручьи и речки, испанцы вообще не
знали бы никаких забот. Водоемы были забиты упавшимидеревьями и гу-
сто поросли тростником. Поражает, что ни экспедиция Нарваэса, ни после-
дующая экспедиция Сото не испытывали никаких неприятностей от ядови-
тых змей и аллигаторов, которыми, должно быть, кишели здешние болота.
Эти пресмыкающиеся, правда, редко нападают на человека первыми, но,
если их потревожить или разозлить, они всегда готовы драться насмерть.
Примерно 30 лет спустя французы, следовавшие берегом Флориды,
Джорджии, Южной Каролины и плававшие по Миссисипи, сразу же
1 Р. Ш. Ноаее, ор.с1’с., р. 21; О. Р. де Оуйеао у Уа1аёз, Нйз’согйса1
гелем], 11'1, 1853, р. 583, 615.
2 О племени аппалачей напоминают лишь географические названия (которые пи-
шутся то через одно, то через два «п»): заливыи реки Апалачи и Апалачикола, Ап-
палачские горы, Аппалачское плато и т. д.— Прим. ред.
43

наткнулись на аллигаторов 1. Правда, отцу Маркетту [см. ниже], побы—
вавшему на Миссисипи [в ХУП столетии], не довелось заметить ни
одного аллигатора, но он спустился по реке лишь до устья Арканзаса,
примерной северной границы их распространения. Судя по отчету
одного путешественника, аллигаторы «гораздо крупнее нильских кро-
кодилов», что, по-видимому, преувеличено, так же как и ходившие
еще в Х1Х столетии рассказы о якобы 18- и даже 20-футовых алли—
гаторах.
По словам французов, все аллигаторы, которых они встречали,
не превышали в длину 12—13 футов —— как будто этого мало! Но и в наши
дни наиболее крупные экземпляры аллигаторов-самцов могут достигать
в длину 16 футов. Индейцы убивали их следующим образом: в раскрытую
пасть чудовища с силой втыкали заостренный шест и проталкивали его-
дальше в пищевод, а затем переворачивали бешено сопротивлявшееся.
животное на спину и начинали колотить его палицами, одновременно посы--
лая стрелы в его незащищенное брюхо. По словам одного из французских
путешественников, мясо аллигатора «нежное, белое, как телятина, и почти
такое же на вкус». От него исходит аромат мускуса, и не случайно какой-то-
индеец, приглашенный однажды к французскому двору, с неудовольствием
заметил, что все придворные пахнут, как аллигаторы. Он узнал запах
мускуса, который был тогда в моде при дворе!
Аллигаторы, по-видимому, редко нападали на переправлявшихся через
реки путешественников, но они, несомненно, вселяли в людей ужас, когда,
заметив лодку, стремительно и злобно бросались к ней и подныривали всем
своим огромным чешуйчатым телом под ее дно. В любой момент могло слу-
читься, что одно из этих громадных чудищ приподымет лодку, перевернет
ее и человек окажется в воде, и тогда ему уже нет спасения от беспощадных
страшных зубов. Большинство гребцов, завидя аллигаторов, спешили
отъехать прочь.
Особая опасность грозила рыболовам, потому что запах их добычи
привлекал пресмыкающихся. В 1773 году спутники Уильяма Бартрама,
едва успев наловить рыбы себе на ужин, подверглись нападению трех алли-
гаторов «чудовищной величины». «Они неожИДанно выплыли из прибреж-
ных травянистых зарослей и, казалось, собирались преградить нам дорогу,
но мы двинулись на них. Один из них, стремительно рассекая воду, бросился
к нам навстречу, выпрыгнул из воды чуть ли не наполовину своего огром-
ного тела у самого борта нашей лодки и, раскрыв свою жуткую пасть, издал
громкий рык. Другой вынырнул позади лодки и принялся взбивать воду
мощным бронированным хвостом футов пять-шесть длиною, высоко вски-
дывая его в воздух. Река пенилась под его ударами, а ревел он так,
1З’се1ап Ьогап’с, Меч/тоги, р. 49, 96;Спг1$11ап Зспи112,Тга-
уе1з,11, 1810, р. 124.
44

что казалось, будто из-под земли вырывались бешеные потоки воды.
А потом он погрузился в воду и стал стремительно кружить вокруг лодки» 1.
Под этот’«ужасающий рев» спутники Бартрама выбрались на берег.
Аллигатор преследовал Бартрама почти до самой палатки, где тот схватил
фузею 2, заряженную крупной дробью. Увидев, что Бартрам возвращается,
аллигатор вновь бросился к нему, но получил весь заряд в упор и тотчас же
издох. Звук выстрела сперва отпугнул остальных, но едва люди принялись
чистить рыбу на ужин, как аллигаторы снова собрались «в превеликом множе-
стве; некоторые целиком выпрыгивали из воды, их страшный рев походил на
раскаты грома, а могучие хвосты взбивали воду. Они подплыли к нам сов-
сем близко, а один из них высунулся из воды, словно собирался отнять
у нас добычу». Возможно, аллигаторам хотелось лишь одного — рыбы,
но людям от этого было не легче.
На следующий день путешественники вновь услышали аллигаторов,
оглашавших своим ревом пространство на многие мили кругом: у живот-
ных наступил весенний брачный период. «Они ревут громче, чем разъярен-
ный бык или лев, их рев более напоминает львиный, ВОДа с шумом клокочет
у них в горле и вдруг выбрасывается вверх пенящимся фонтаном, земля
дрожит от этого клокотания. Наш маленький островок содрогался, будто
во время землетрясения. Когда аллигатор ревет, его тело раздувается и ка-
чается на воде, как пустая бочка, голова и шея высовываются из воды,
хвост длиною пять-шесть футов рассекает воздух, а потом с бешеной силой
бьет по воде. Издавая этот ужасный рык, они постепенно все больше и боль-
ше погружаютсяв воду, а затем снова появляются над поверхностью, и так
много раз подряд, а рев их не утихает ни на минуту. Глубокие болота,
речные берега и густой лес многократно отражают леденящие душу звуки.
Стоит замолкнуть одному, как начинает реветь следующий — и воздух
гремит, как тысяча громов». Именно эти строки Бартрама вошли впослед-
--ствии в балладу Колриджа «Старый моряк» 3.
Проходя через страну аллигаторов в весенний период, экспедиции
Нарваэса и Сото, несомненно, слышали этот рев и, вероятно, видели нема-
ло самих чудовищ. Но их интересовали сокровища, а не какие-то ящери-
цы! Испанцев можно, пожалуй, извинить за то, что они не обратили внима-
ния на один еще более редкий вид— американского крокодила, который
вообще не относится к аллигаторам. Это странное животное затаилось
в болотах юго-восточной Флориды, и вплоть до Х1Х столетия о его суще-
›ствовании знали лишь индейцы 4.
1 Шт. В а г’сг а т, Тгауе1з йп Оеогвйа апа Р1ог1с1а, «Тгапз. Ат. РШ103, Зос.
(МЗ)ё 33, 1943», р. 151, 152.
Кремневое гладкоствольное ружье.— Прим. ред.
3 Самюэл Тейлор Колридж (1772—1834) — английский поэт, ОДИН из виднейших
‚представителей романтизма в литературе Англии.— Прим. ред.
4 Н и в 11 Ь. “71110 и 9 И Ь у, Асгозз {Не Еуег31ас1ез‚ р. 72.
45

Когда колонна испанцев достигла речки Витлакучи, один из младших
офицеров, происходивший из знатного испанского рода, Альвар Нуньес.
КШВака„(волею судеб ставший впоследствии самым известным
участником экспедиции), был послан к морю посмотреть, не появились ли
корабли. Часть пути Кавеса де Ваке и его людям пришлось пройти вброд
по реке, «ступая по ракушкам, ужасно ранившим ноги», пока в конце кон-
цов они не добрались до устья. Но нигде не было и намека на корабли.
До сих пор испанцы редко встречали индейцев, но однажды, это было
в середине июня, они были поражены, услышав вдруг звуки музыки. Вскоре-
показались сами индейцы, «игравшие на флейтах из тростника». Впереди
в окружении ПОДДаННЫХ шел вождь. Обычай встречать гостей музыкой
был широко распространен среди южных индейцев. Рассказывают, будто
одного вождя, приветствовавшего французов (встреча произошла нескольки-
ми годами позже описываемых событий), сопровождали 20 флейтистов,
«производивших невероятный шум; это был дичайший набор звуков, без
мелодии и ритма, каждый дудел во всю мочь, словно стараясь перещеголять
соседа. Их инструменты были сделаны из толстого тростника и походили
на трубы органа или на свистульку, только с двумя отверстиями. Индей-
цы дудели в верхнее, а звук выходил в нижнее» 1.
Вождь племени вызвался идти с испанцами к аппалачам, но целый день
ушел на то, чтобы сделать челн и переправиться через широкую и стреми-
тельную Сувонни (которую Стивен Фостер 2 много лет спустя совершенно
случайно избрал темой своей песни, чем прославил ее в веках). Во время
переправы утонули человек и лошадь. Испанцы, которые, судя по всему,
охотились мало, так истосковались по свежему мясу, что «многим в тот
вечер эта лошадь послужила отличным ужином».
Севернее Сувонни страна стала «труднопроходимой, но удивительно кра-
сивой». Испанцам посчастливилось обойти с запада громадные и в те времена
почти совершенно непроходимые Фейеттские болота, а вдоль берега, по
словам Кавеса де Ваки, росли «громадные леса, в которых деревья достигли
невероятной высоты». «Вокруг громоздилось множество поваленных ство-
лов, как бы нарочно преградивших нам путь, так что продвижение
вперед давалось нам с большим трудом. Многие росшие здесь деревья были
от вершины до основаНия расщеплены ударами молний, столь частых в этой
стране гроз и бурь». Исследователи востока и юга Америки в свое время уже
свели вынужденное знакомство с лесными завалами, но во Флориде они
были, по-видимому, выше и плотнее, чем где бы то ни было, так как на полу-
остров обрушивалась вся мощь ураганов, налетавших с Мексиканского
залива.
1 5. 1_‚ о г а п 1, ор.с1’с., р. 39, 40.
2 Стивен Коллинз Фостер (1826—1864) — американский композитор, автор широ-
ко популярных на его родине (Пенсильвании) песен, навеянных народными американ-
скими балладами и негритянскими мелодиями.— Прим. ред.
46

Испанцам посчастливилось также избежать встреч еще с тремя грозны-
ми представителями флоридской фауны. Из них наиболее опасными были
большая гремучая змея и маленький, но смертоносный коралловый аспид.
Гремучая змея не обладает столь сильным ядом, как некоторые другие
виды, но из-за своих размеров это наиболее страшное из всех американСких
пресмыкающихся. Специалисты-герпетологи встречали экземпляры, дости-
гавшие в длину свыше 8 футов -и весившие до 15 фунтов. Количество
яда, которое эта тварь может впрыснуть в рану, иногда на глубину в целый
дюйм, очень велико.
Сверкающий алыми, иссиня-черными и желтыми красками, коралловый
аспид невелик по размерам. Один из ранних путешественников указывает
его максимальную длину 5 футов, хотя в наши дни таких крупных экземп-
ляров не обнаружено 1. Но эта змея вырабатывает особенный, присущий
лишь ей одной яд, капля которого гораздо опаснее для жизни, чем капля
яда гремучей змеи и даже кобры. Что хуже всего, у этой змеи есть одно
мерзкое свойство: поражая жертву, она не выпускает ее, а вгрызается
в ее тело своими маленькими зубками, стараясь как можно глубже впрыс-
нуть в него яд. Третий вид змей —— водяной щитомордник -— обитает глав-
ным образом в текучих водах и во время марша не представлял для испан-
цев большой опасности.
Флоридские гремучие змеи живут в заболоченных сосновых лесах и на
холмистых равнинах (экспедиция побывала и там, и тут). Коралловый
аСПИД обитает в лесу, под слоем опавших листьев и хвои, и во время похо-
да усталым испанцам, вероятно, не раз приходилось буквально шагать
по змеям, но в рассказах очеВИДцев нет даже намека на то, что кто-либо
был ужален. Больше того, в записях экспедиции ядовитые змеи не упоми-
наются вовсе, за исключением Одного случая, происшедшего много позднее,
когда Кавеса де Вака был уже в самом сердце Техаса. А на открытых
засушливых прибрежных равнинах нельзя было не заметить огромных
гремучих змей, не спеша передвигавшихся по рыхлому песку.
Занять «город» аппалачей испанцам не составило большого труда.
Нарваэсу повезло: он появился здесь в тот самый момент, когда все мужчины
отсутствовали. Когда же застигнутые врасплох воины разрозненными
группами и ПООДиночке стали поспешно возвращаться домой, испанцы без
труда обратили их в бегство. В деревне захватчики обнаружили запасы
свежего и высушенного маиса, которые без зазрения совести реквизирова-
ли. Поселение насчитывало около 40 крытых тростником хижин, «окру-
женных со всех сторон очень густыми лесами, боЛьшими рощами и много-
численными водоемами с пресной водой». В лесу росли главным образом
“1 1 е п а 2 Р Е е Г Т е г 1‹ о в п, Зопога: а безсгйр’сйоп о? Ше ргоуйпсе (Согопаао
Сцаг’со Сеп’сеппйа] РцЬ1$.‚ ХП), р. 126.
47

ореховые деревья, благородный лавр, ликвидамбар 1, дуб, сосна, пальма
сабаль со съедобными «почками». И здесь также повсюду лежали могучие
поваленные деревья, «делавшие путешествие тяжелым и опасным».
Однако страна была не сплошь покрыта лесами. Кругом было много маи-
совых полей и «чудесных пастбищ для скота». Озера кишели птицей —-
гусями, утками, цаплями, -— а в лесах водилось множество куропаток. (Как
ни странно, совсем нет упоминаний о дикой индейке). Здесь обитали три вида
оленя, кролики, зайцы, медведи, «львы»‚то есть пумы, и еще одно диковин-
ное «животное с сумкой на животе, в которой оно носит своих детенышей,
до тех пор пока они не научатся самостоятельно отыскивать пищу; если же
случится так, Что в тот момент, когда они будут кормится, кто-то подойдет
близко, мать не уйдет, пока не соберет всех детей в эту сумку». Перед нами
первая запись белого человека об опоссуме, которому суждено было еще
в течение двух столетий приводить в изумление белых путешественников.
Меньше чем через месяц Нарваэсу все это надоело. Он выяснил, что
дальше, за владениями аппалачей‚ страна населена редко. А к западу, как
рассказывали ему некоторые дружелюбно настроенные индейцы, лежали
лишь широкие озера, густые леса, громадные пустыни и безлюдная глушь.
В этой дикой стране не было даже следов тех богатых городов, подоб—
ных городам ацтеков и инков, ради которых пришел сюда Нарваэс. Он при-
нял решение направиться на юг, к приморскому туземному поселению
Ауте, располагавшемуся где-то близ устья реки Сент-Маркс.
Первый день пути к Ауте прошел спокойно. Индейцы дождались того
момента, когда испанцы, по грудь в воде, с трудом стали пробираться через
какое-то загроможденное корягами и поваленными деревьями озеро. Тогда-
'то в них и полетел град стрел — стреляли воины-тимуква, остававшиеся
за прибрежными деревьями почти невидимыми для испанцев. Это были
высокие, сильные люди (длина скелета одного из индейцев этого племени,
найденного в наши дни, оказалась равной 7 футам). Из лука «толщиной
-с человеческую руку и размерами 11—12 ладоней» они посылали стрелы
на расстояние 200 шагов (что почти соответствует «смертоносному прицелу»
винтовки «спрингфилд», находящейся на вооружении армии США) «с такой
большой точностью, что промахов не было вовсе» (чего никак нельзя сказать
о среднем «джи ай») 2. Ударная сила и пробивная способность этих стрел
были велики. Очень скоро испанцы убедились, что «не помогают даже
их отличные доспехи». Снабженные наконечниками из змеиных зубов,
кости или кремня тростниковые стрелы легко пробивали стальные латы.
Одному солдату стрела пронзила горло. Но страшнее всего оказались стре-
.лы без наконечника, роль которого играл заостренный конец самого трост-
1 Иначе стираксовые деревья (ЬЩиШатЬаг). Растут в теплых странах северного
‚полушария, во влажных лесах и близ рек и болот.— Прим. ред.
2 (11 (Джи Ай) -- прозвище американского солдата.—— Прим. ред.
48

ника. С силой ударяясьостальную кольчугу, такая стрела обычно расщеп-
лялась на осколки, которые, проникая сквозь ячейки кольчуги, наносили
многочисленные раны.
Туземных лучников можно было рассеять лишь кавалерийской атакой,
но индейцы обычно нападали на испанцев в густых лесах, где всадник
терял свою подвижность. Однако Нарваэсу каким-то образом все же уда—
лось благополучно вывести к побережью большую часть своих людей.
На берегу бухты Сент-Маркс он остановился. Никаких следов флотилии.
К этому времени он, по всей вероятности, уже понял, что она здесь никогда
и не появится. Стало ясно: экспедиция провалилась. Но как выбраться
отсюда? Нарваэс решил соорудить лодки и попытаться пройти на них вдоль
берега Мексиканского залива до Мексики.
Поглощенные одной лишь заботой —остаться в живых, испанцы не
обращали никакого внимания на великолепную природу побережья, зеленой
полосой протянувшегося от залива Апалачи до устья Миссисипи —500 миль
девственных вечнозеленых зарослей. Из описаний одного более позд-
него и менее обеспокоенного своей Судьбой путешественника мы узнаем, что
западная Флорида была «на редкость восхитительна и пЛОДородна‚ изоби-
ловала разнообразными травами, кустарниками, вечнозелеными деревьями
и лугами» 1. В 1754 году капитан Томас Робинсон спокойно и безмятежно
взирал на берега бухты Сент-Маркс, до которой в свое время были счаст-
ливы добраться живыми Нарваэс и его люди. «Куда бы я ни бросил взгляд,
всюду меня пленяли совершенно очаровательные виды. Прибрежная рав-
нина постепенно переходила в возвышенность, покрытую нежнейшей
зеленью, буйной порослью самых разнообразных, беспорядочно смешав-
шихся пород. Здесь были и тутовые деревья, и кедры, и кокосовые пальмы,
и ваниль, и мохо [кустарник‚ из которого делают пеньку], и «капустные
деревья» [пальмы сабаль], чьи округлые кроны, словно сознавая собствен-
ное превосходство, горделиво высились над всеми остальными деревьями».
Местный виноград был похож на мускат. В глубине страны повсюду росли
чудесные тутовые деревья, чьи ягоды по качеству превосходили итальянские.
У Нарваэса не было времени любоваться пейзажами. Убедившись в том,
что надежда на появление кораблей рухнула, он решил с помощью имев-
шихся под рукой материалов соорудить новые суда. Был собран весь лиш-
ний металл — стремена, -шпоры‚ арбалеты, — из которого изготовили
гвозди, примитивные пилы и топоры. Из деревянных труб и оленьих шкур
испанцы наскоро смастерили кузнечные мехи. Бог ведает, как ухитрились
эти страдальцы изготовить полые трубки из бревен. Разумеется, у них
не было достаточно длинных сверл; вероятно, они разрубали ствол на
четыре ЧЗСТИ, вырезали сердцевину И СНОВЗ скрепляли все четыре куска
вместе.
1 Шт. НоЬегтз. ор. сйт., р. 96.
4 «390 49

Наконец, после долгих трудов у испанцев оказалось достаточно строи:
тельного материала, чтобы построить пять лодок; швы законопатили паль—
мовым волокном. В запасе было несколько сот бушелей маиса, награблен-
ного у местных жителей (кроме того, испанцы собирали моллюсков и крабов,
что делали с риском для жизни, ибо при каждом удобном случае сидевшие
в засаде индейцы стреляли в них из луков). Они съели лошадей и аккурат-
но сшили из шкур, снятых с лошадиных ног, круглые мехи, в которых
во время плавания хранили воду.
Почему, имея вокруг столько рыбы (в те времена в изобилии водившейся
в водах Северной Америки), испанцы все-таки страдали от голода, понять
довольно трудно. Нарваэс, несмотря на свой большой военный опыт, никог-
да не был силен в делах, касающихся снабжения войска продовольствием.
Он принадлежал к тому типу горе-начальников, что меньше всего беспо-
коятся о солдатском провианте. И все же голодные испанцы вполне могли
бы воспользоваться сетями, которые они находили в индейских дерев-
нях, стоило им лишь вовремя позаботиться об этом. Однако Кавеса де Вака
определенно говорит о том, что у них было очень мало рыбы.
Экспедиция медленно выползла из бухты Сент-Маркс в открытое
море на утлых, совершенно не приспособленных для морского плавания
суденышках, до отказа заполненных людьми. Лодки так низко сидели
в воде, что едва не черпали ее бортами. Пришлось добавить доски, снятые
с захваченных индейских челнов, но и тогда борт возвышался всего лишь
«на две ладони над поверхностью воды». Целый месяц, двигаясь на веслах
и под парусами, сшитыми из собственных рубашек, испанцы ползли вдоль
берега, «изредка встречая на своем пути индейских рыбаков —жалких‚
несчастных созданий». Ничто здесь не напоминало испанцам страну золота,
на поиски которой они пришли, ничто не указывало и на близость желан-
ного мексиканского берега, где лежали новые испанские колонии.
Проведя пят-ь суток без капли воды (так говорит Кавеса де Вака, хотя
это и кажется неправдоподобным), испанцы повстречали флотилию индей-
ских челнов. Встреча, по-видимому, произошла в заливе Пенсакола.
Испанцев приветствовал вождь, носивший одеяние из шкур куницы, от
которого исходил легкий аромат мускуса. Изнемогавшие от жажды белые
лЮди увидели на берегу «перед жилищами индейцев множество глиняных
кувшинов с водой и целую груду жареной рыбы. Все это вождь здешних-
мест предложил командиру». Нарваэс в свою очередь подарил ему немного
сушеного маиса и «массу безделушек».
Но несмотря на проявленное вначале дружелюбие, индейцы около
полуночи внезапно напали на испанцев. В течение ночи тем пришлось
дважды отбивать вражеские атаки. Рассвет застал испанцев на берегу,
сбившихсяв жалкую беспорядочную кучку и спасавшихся от холода тем,
что они жгли челны своих недавних радушных хозяев, а «выйти в море
не ОСМЭЛИЛИСЬ, ИбО СИЛЬНО ШТОРМИЛО».
50

Вскоре погода улучшилась, и экспедиция продолжила свое томительное
плавание вдоль берега. Произошла еще одна стычка с индейцами, прежде
чем испанцы миновали «какую-то широкую реку» (быть может, Миссиси-
пи 1). Имея в своей лодке самых выносливых гребцов, Нарваэс в конце
концов бросил остальных на произвол судьбы. Над волнами прозвучали
его жестокие слова: «Каждый должен делать то, что он считает необходи-
мым для спасения собственной жизни, и он, Нарваэс, намерен именно так
и поступить». «Сказав это, он удалился в своей лодке». Вряд ли по-
этому стоит сожалеть о том, что вскоре его суденышко вынесло ветром
в Мексиканский залив, где он и пропал бесследно со своим немного-
численным экипажем.
Кавеса де Вака, который остался в живых и поведал миру эту ужас-
ную историю, вместе с командой своей лодки продолжал отчаянную
борьбу со стихией. Рядом шла еще одна лодка, но вскоре она пропала
из виду во время шторма. 6 ноября 1528 года (по расчетам самого Ваки)
гигантская волна подхватила суденышко и выбросила его на берег где-то
в районе залива Галвестон в Техасе (возможно, это был остров Сан-Луис,
лежащий к юго-зт'бстр'бвагщвестон). Индейцы принесли—"иЁГГа'нцам
пищу, и после нескольких дней отдыХа те попытались спустить судно
на воду, но при этом оно опрокинулось вверх килем, убив трех стоявших
вблизи солдат.
Со страхом и тревогой отправились испанцы в сопровождении индейцев
в их деревню. Некоторые опасались, что их принесут в жертву индейским
богам, вырвав, как это практиковалось у ацтеков, из груди еще живой
жертвы сердце, но другого выхода не оставалось. Однако индейцы оказа-
лись дружелюбными и гостеприимными хозяевами. Вскоре Кавеса де Вака
заметил у одного из них «некий предмет, который, я это твердо знал,
мы никогда не дарили туземцам». Откуда же взялась эта вещица? Индеец
махнул рукой в том направлении, откуда только что пришли испанцы.
«Ее дали ему люди, похожие на нас, которые находятся там». Кавеса
де Вака отправил двух испанцев и двух индейцев посмотреть, кому еще
из экспедиции удалось спастись, но едва его посыльные покинули деревню,
как встретили экипаж второй лодки, который вышел на поиски товарищей.
Испанцы выбрали четырех самых здоровых солдат и отправили их пешим
путем на запад, в Мексику, а сами остались у индейцев в ожидании помо-
щи. В свое время они проплыли мимо лежащей к востоку от Миссисипи
благоцатной страны, на берегах которой могли бы безбедно прожить.
Но, потерпев кораблекрушение, они оказались теперь на равнинах Техаса,
далеко к югу от страны бизонов. В те времена это была глухая безлюдная
местность, где избегали селиться даже индейцы:
1 Историки, кроме крайних скептиков, не сомневаются в том, что корабль, на
борту которого находился Нарваэс, вошел именно в дельту Миссисипи и вскоре про-
пал без вести со всем экипажем.— Прим. ред.
4* 51
у

Четыре храбреца, очевидно, погибли во время своей отчаянной попытки
добраться до Мексики, и оставшиеся испанцы тщетно вглядывались в даль
в ожидании своих спасителей. Один за другим они умирали на этой непри-
ветливой земле. Наступили холода. И белые и краснокожие одинаково
страдали от голода. Некоторые испанцы стали людоедами, чем привели
в ужас индейцев. Скоро из 80 уцелевших во время кораблекрушения
белых осталось в живых лишь 15 человек.
Мало-помалу (дневники не объясняют почему) от доброжелательности
индейцев не осталось и следа. Теперь испанцы сделались настоящими
рабами индейцев, и те обращались с ними ужасно. В конце концов Кавеса
де Ваке удалось бежать к индейцам чарруко (современное название этого
места не известно, но, вероятно, оно находилось где-то в Техасе). Он ста-
новится купцом, разыскивает еще троих скитавшихся в одиночку испанцев,
в том числе марокканского «мавра»—раба Эстеванико, и в поисках опун-
ций — растений, превосходно утоляющих голод и жажду, кочует по стра-
не с индейскими племенами, невероятно страдая от укусов моски-
тов — «нет на свете мучений, которые могли бы с этим сравниться».
Эти четверо оказались первыми европейцами, увидевшими бизонов —
«коров с горбом на спине», которых Вака описывает следующими словами:
«На голове у них торчат маленькие рожки, как у марокканских коров;
они покрыты очень длинной шерстью, наподобие ворсистого ковра. Одни
рыжевато-коричневые, другие — черные. На мой вкус, их мясо нежнее
и жирнее, чем у наших [то есть испанских] коров».
Удивительно, что Кавеса де Вака и его спутники не заметили бизонов
еще раньше, во Флориде, где вплоть до Х\/111 столетия бродили их много-
численные стада. Больше того, их было здесь столько, что в 1718 году одно-
му испанскому гарнизону начальство предложило питаться в основном
мясом бизонов, которых убивали солдаты. Тем не менее в записках Кавеса
‚де Ваки о них не упоминалось до тех пор, пока испанцы не оказались уже
далеко на западе. Впрочем, вполне возможно, что в те времена бизонов
во Флориде действительно не было, и появились они там лишь где-то меж-
.ду 1550 и 1700 годами. В 1693 году их обнаружили у залива Пенсакола,
где в 1708 году французские охотники вновь наткнулись на них, а близ
Билокси [у пролива Миссисипи] в 1699 году бизонов было видимо-неви-
‚димо 1.
Однажды в сентябре 1533 года три оставшихся в живых испанца реши-
.ли, что «довольно жить столь далекой от служения богу и вообще лишен-
ной всякого смысла первобытной жизнью». Прихватив с собой Эстеванико,
они устремились на запад, держа путь через равнины. Здесь они случайно
встретились с дружелюбно настроенным племенем. Когда несколько
1 В и с 1‹ 1 п 9 11 а т 5 т 1 ’с 11 (’[г.), Ье’стег от... Не Зо’со апс1 тетойг 01 Негпапао
‚де Езса1ап1е Роп’сапеаа, р. 49, 50; 1. А. Ь е о п а г (1, Зрапйзп арргоасп то Репзасо1а.
‚р. 270, Р. М а г ег у, ор. сй’с.‚ У, р. 480; «А1а. Нйз’с. (Зуд, 5, 1943, р. 270.
152

индейцев пожаловались на головную боль, один из испанцев «осенил
их крестом и вверил их в руки божии». Краснокожие тотчас же выздорове-
ли (а может, им это только показалось). В благодарность они преподнесли
испанцам плоды опунции и оленину. Весть о чудесном исцелении быстро
разнеслась по округе. Пациенты хлынули толпой. И лекарство всегда
действовало безотказно! Однажды Кавеса де Вака даже «оживил» мертвеца
(во всяком случае, этот индеец казался мертвым): «Глаза у него закатились,
пульс пропал, по всем признакам он уже умер».
Так они переходили от одного племени к другому (их названия оста-
лись для нас не известны), питаясь плодами опунции, когда те созревали,
а, если посчастливится, то и рыбой, Иногда испанцы соскребали остатки
мяса со шкур животных, приготовленных индейцами для дубления. Когда
испанцу удавалось раздобыть мясо, он поспешно съедал его, даже не под-
жарив на огне из опасения, что какой-нибудь туземец отберет у него добы-
чу. Будь испанцы вооружены и отойди они подальше на север, они могли
бы великолепно прокормиться мясом бизонов, но они этого не сделали.
Бизоны же почти не появлялись на техасском побережье, от которого
испанцы боялись удалиться хотя бы на один шаг,'ибо берег был их путе-
водной нитью. Они знали, что где-то на берегу лежат испанские поселения.
В это время на севере Мексики, которая была теперь их единствен-
ной надеждой, власть захватил некий Нуньо деГусман — заклятый враг
вице-короля Кортеса. Это был вспыльчивый и жестокий человек, жадный
до богатой добычи и индейских невольников. В апреле 1536 года один
из его кавалерийских отрядов находился на реке Петатлан, в мексикан-
ском штате Синалоа. Четверо всадников из передового дозора, про—
водившего разведку вдоль реки, внезапно с изумлением заметили каких-то
заросших бородами людей, белого и негра, и сопровождавшую их группу
индейцев, приближавшихся к ним с севера, с той стороны, где еще никогда
не бывал ни один белый.
«Солдаты, — пишет Кавеса де Вака, —остановились как вкопанные
и долго смотрели на меня: они были столь поражены, что даже не оклик-
нули меня и не подъехали поближе, чтобы расспросить нас». Лишь когда
это странное, бородатое, одетое в отрепья существо обратилось к испанцам
на изысканном кастильском наречии с просьбой проводить его к их коман-
диру, те отвели незнакомца в лагерь. Капитан Диего де Алькарас отпра-
вил трех солдат, нескольких индейцев и Эстеванико за остальными двумя
испанцами, находившимися примерно в 25 милях от лагеря. Спасенные
испанцы, охраняемые военным эскортом, направились в город Мехико,
чтобы предстать перед изумленным вице-королем.

4. С0то исследует Новый Свет
авеса де Вака благополучно вернул-
ся в Испанию (безмерно счастливый,
что остался жив) в тот самый момент,
когда Эрнандо де Сото снаряжал
новую экспедицию во Флориду. Это
был «твердый в своих намерениях,
скупой на слово», испытанный во многих сражениях конкистадор. Подобно
большинству людей этого сорта, он вдобавок ко всему был настоящим
зверем. «Превеликий любитель поохотиться на индейцев», Сото к тому же
имел еще одну мерзкую привычку: чем-либо не угодившего ему туземца
он бросал своре голодных свирепых псов, и те разрывали жертву на куски.
Одного индейца он заживо сжег на костре в присутствии его соплеменников
за то, что мужественныи и верный своему долгу краснокожий не пожелал
указать потаенное место, где скрывался вождь племени. Сото рассчитывал,
что остальные индейцы, напуганные столь страшным зрелищем, выдадут
своего вождя. А когда и эти остались непреклонными, он сжег и их. Он
забавлялся также тем, что за малейшую провинность отрубал у красноко-
жих руки и отрезал носы. Своих белых попутчиков Сото без колебания
вешал или обезглавливал, если считал, что это способствует укреплению
дисциплины 1. '
Сото, правда, был ничем не хуже остальных конкистадоров той эпохи,
которые могли при случае устроить состязание по рубке индейских голов
с одной лишь целью —- проверить, чей меч острее и кто искуснее им вла-
деет. Однако Сото не был просто алчным животным. Разумеется, он оста-
вался им с головы до ног, но при этом был храбрым и умелым военачаль-
ником. Во вновь открытой, неведомой и дикой Северной Америке,
где его предшественники потерпели постыдный крах, с отрядом числен-
ностью меньше одного современного батальона, потеряв за четыре года
непрерывных стычек с индейцами почти половину своих людей и двигаясь
в основном по территории, занятой враждебными племенами, Сото покрыл
площадь, превышающую 350 тыс. кв. миль — результат для пехотного
1 Р. “1. Н о а 3 е, Зр. ехр1. {п {Не Зои’спегп ПЗ, р. 175.
54

отряда поистине уникальный. Из Флориды — в Северную Каролину
и Теннесси, затем через Алабаму и Миссисипи почти до Мемфиса [35° с. ш.],
далее на запад—в Арканзас и Оклахому, оттуда в Техас и, наконец,
снова в Арканзас и на самодельных судах вниз по Миссисипи, в Мексику,—
вот путь, который прошла маленькая дерзкая экспедиция, причем послед-
нюю часть маршрута отряду пришлось проделать уже без командира,
умершего на Миссисипи.
В то время как другие экспедиции гибли от голода, в экспедиции Сото
проблема питания была продумана до конца. Сото взял с собой 13 свиней;
в пути они размножились, и к следующей весне у испанцев было уже 300
голов свиней, а к осени их количество увеличилось до 500. К моменту смер-
ти Сото свиньи так расплодились, что доля одного лишь командира соста-
вила 700 голов. С таким «квартирмейстерским хозяйством», с громким
хрюканьем маршировавшим в арьергарде колонны, ни о каком голоде,
конечно, не могло быть и речи. Впереди в боевых доспехах, с пиками
в руках двигались испанские кавалеристы, за ними следовала грозная
пехота (в те времена лучшая в мире), замыкал колонну обоз. Скованные
цепью индейцы-невольники бдительно охраняли пронзительно визжащее
поросячье стадо. Они заботливо проводили его через кишевшие аллигато-
рами флоридские болота и густые леса, перевозили свиней в челнах через
широкую Миссисипи, гнали их через равнины на Юг,запад и снова на восток,
к месту последнего пиршества на берегу Миссисипи. Это было зрелище,
не имевшее себе равных в истории экспедиционных исследований. Здесь
было на что посмотреть и что послушать! Даже индейцы пристрастились
к выращиванию свиней, и, когда экспедиция возвращалась домой, они
уже могли снабжать непрошенных гостей свининой, хотя и делали это без
особого желания. Некоторые полагают, что злобные и опасные дикие
свиньи, живущие и в наши дни в глубине болота Окефеноки [у 31° с. ш],
где их называют «землекопами сосновых лесов», и есть потомки тех самых
отбившихся в Джорджии от стада Сото свиней, которые на обильных соч-
ных кормах превратились (спустя несколько столетий) в огромных свире-
пых животных. Быть может, именно свиньям, искусным и беспощадным
истребителям змей, испанцы обязаны тем, что не страдали от змеиных
укусов. Как и в экспедиции “Нарваэса, здесь, судя по всему, не было ни
одного случая гибели людей от укуса ядовитых змей, которыми кишела
эта страна.
Прежде Сото служил в Центральной Америке и вместе с Писарро побы-
вал в Перу. Он вернулся на родину, в Испанию, настоящим богачом,
и даже члены королевской семьи снисходили до того, что занимали у него
деньги. В Северной Америке он рассчитывал разбогатеть еще больше.
Кортес обнаружил несметные сокровища в Мексике, Писарро нашел
их в Перу. По мнению Сото, были все основания предполагать, что на севе-
ре лежит еще одна туземная империя, изобилующая золотом и драгоцен—
55

ностями. «Его целью было найти новый клад, подобный сокровищнице
Атауальпы, правителя Перу» 1.
Странно, что Сото все еще питал эти ревнивые надежды — ведь к тому
времени в Испанию уже возвратился многострадальный Кавеса де Вака,
поведавший историю о перенесенных им в Америке лишениях и муках.
Возможно, Сото подозревал, что сей достойный муж не рассказал всей
правды. Ведь Кавеса намекнул, что с него «взяли клятву не разглашать
некоторые тайны». Сам же он ни за что не желал принять участия в экспе-
диции Сото, соблазнявшего Кавесу снова отправиться “в Северную Амери-
ку, — нет, нет, только не он!
Сото отбыл в Америку, экипированный несравненно лучше Нарваэса.
С 600 солдатами, 230 лошадьми, сворой злых собак (которым он время
от времени бросал на растерзание какого-нибудь строптивого индейца)
и стадом свиней 28 мая 1539 года Сото высадился на берег Флориды. Это
произошло либо в заливе Тампа, либо в бухте Шарлотт, лежащей несколь-
ко южнее. Никто так никогда и не понял, почему он выбрал ту самую
страну, где Нарваэс в свое время не обрел ничего, кроме неисчислимых
страдании.
Однажды, вскоре после высадки, преследуя индейцев, люди Сото вдруг
с изумлением услышали, как один из убегавших крикнул по-испански
мчавшемуся на него всаднику: «Не убивайте меня, кавальеро, я христиа-
нин!» Так счастливый случай свел их с последним из оставшихся в живых
участником экспедиции Нарваэса Хуаном Ортисом, знатным севильцем.
Это действительно была большая удача. Ортис, который так долго жил
среди индейцев, что почти позабыл испанский, быстро вспомнил родной
язык и сделался просто незаменимым переводчиком. Но как проводник
даже он оказался бесполезен: подобно самим индейцам, Ортис ничего
не знал о стране, лежавшей в 50—60 милях от деревни, где он жил.
Когда Сото стало ясно, что ни Ортис, ни индейцы не в состоянии ска-
зать ему, где находятся города, «полные золота», он выслал вперед развед-
ку. Но она обнаружила лишь все ту же «низкую, ужасно сырую, изобилую-
щую водой и густо поросшую деревьями» местность. (Вероятно, речь идет
об озерах к востоку от залива Тампа.) Люди голодали: Сото берег свиней.
Вместо мяса испанцы питались листьями же'рушника, маисом, «пальмовой
капустой». Свиней было недостаточно, чтобы обеспечить мясом все войско,
даже если бы Сото и разрешил их резать. Однажды группа испанцев, пос-
ланная на поиски нескольких заблудившихся солдат, обнаружила не—
счастных в болоте в тот самый момент, когда они «пожирали, прямо без
соли, какие-то травы и коренья, но хуже всего было то, что они и понятия
не имели, какие именно». Испанцы, по-видимому, понимали, что растения
могли оказаться ядовитыми, и тем не менее ели их, потому что были ужас—
11ыа.‚ р. 175.
56

но гол0дны. Иногда, как бы в награду за все лишения, им удавалось оты--
скать «прелестные дикие каштаны». По их мнению, плоды были «соч-
ными и восхитительными на вкус». В том нет ничего странного: почти
все европейцы были приятно поражены вкусом американского каштана,
который, по словам гораздо более позднего английского путешественника,
«так сладок, что кажется, будто весь он обсыпан сахаром 1».
Двигаясь примерно той же дорогой, что и Нарваэс, испанцы быстрым
маршем шли вперед, к стране аппалачей. Иногда ‘индейцы приветствовали
их игрой на флейтах (как в свое время Нарваэса), но гораздо чаще напа-
дали на них. Пленных индейцев заковывали в кандалы и использовали
в качестве рабов-носильщиков. Однажды Сото вложил документы в тык-
венную бутыль, закопал ее в потаенном месте и поставил опознавательный
знак, чтобы следующие за ним испаНцы могли найти и прочитать его запи-
си. Кроме тыкв, индейцы выращивали маис, бобы, огурцы и сливы. (И сей-
час еще на месте былых индейских деревень нередко можно увидеть старые
сливовые сады.)
В октябре отряд Сото дошел до того места близ реки Сент-Маркс, где
некогда Нарваэс строил свои лодки. Здесь еще сохранились остатки дере-
вянных яслей и валялись черепа съеденных испанцами лошадей.
Проведя зиму где-тов окрестностях реки, Сото в марте 1540 г. направил-
ся в Джорджию, достиг в истоках Брод-Ривер отрогов Голубого хребта,
а затем поспешил дальше, в наПравлении Огасты [на реке Саванна], к гра--
ницам Южной Каролины.
Джорджия показалась испанцам страной «богатой, плодородной
и живописной, прекрасно орошаемой, с красивыми речными берегами».
С момента высадки их путь по Флориде, а затем по Джорджии и обеим
Каролинам проходил среди зарослей болотной сосны. Еще во ФлорИДе
испанцев привели в восторг эти деревья — «удивительно стройные и такой
же высоты, как самые высокие деревья в Испании». Часть территории,
особенно Флорида и южная Джорджия, была «низменной, с многочислен--
ными озерками». В других местах росли «высокие и густые леса, куда
старались улизнуть враждебные нам индейцы и где обнаружить их было
невозможно; лошади тоже не могли туда проникнуть» 2. Как все в этом
описании не похоже на облик лесов, росших к северу от Виргинии, сквозь
которые, несмотря на частый древостой, можно было без труда проехать.
верхом. Северная часть Джорджии и вся Южная Каролина были «восхи-
тительны и плодородны, с чудесными речными долинами; лес здесь не очень
густой, в нем много грецкого ореха [вероятно, гикори, или, точнее, пекан]
1 Е. О. В о и г Н е (ес1.)‚ Магга’сйуез от... ВеЗоЁо, 11, р. 68, 71; Е (1 хм а г (1 3 0 И п --
5 о п, Шопбег-шогййпа ргоуйаепсе‚ «Мазз. Нйз’с. Зос. Со115.», 2пс1 зег.‚ 4, 1826, герг. 1846,
р. 42.
2 Е. О. В о и г Н е, ор. сй’с.‚ 11, р. 77; Р. “1. Н о (1 3 е, ор. с11.‚ р. 169.
57

и тутовых деревьев». Эти последние, как заметил секретарь Сото, «очень
похожи на испанские, такие же высокие, если еще не выше, но листья
у них мягче и шелк из них будет лучше, а ягоды вкуснее и крупнее,
чем у испанской шелковицы, инередко они оказывались весьма кстати для
приготовления пищи» 1. Иногда колонна пересекала обширные безлюдные
пространства, сплошь заросшие высокой травой,—здесь некогда стояли
«гор0да», покинутые, по словам индейцев, два года назад из-за чумы.
В то время как у местных индейцев «никогдане переводилось мясо
убитых на охоте оленей, диких индеек, кроликов. и иной дичи», люди Сото
(а их было 600 человек) часто рады были и собачьему мясу, так как их
командир все еще приберегал свиней на непредвиденный случай. Иногда
экспедиции оказывали щедрую помощь могущественные местные вожди.
Один из них как-то направил к испанцам 400 индейцев с грузом про-
довольствия. Только носильщики —- «темеме» ухитрялись пробираться
по узким петляющим лесным тропам. В Северной Америке единственным
вьючным животным была собака, которую использовали для этой
цели равнинные племена. Индейцы укрепляли поклажу на спине собаки
или заставляли ее тащить волокушу — две длинные, привязанные к шее
животного палки, концы которых волочились по земле. Колес в западном
полушарии тогда не знали. Но если на равнине использовали собак —
лучше чем ничего‚— то в восточных лесных чашах от них было мало проку.
Другой вождь направил к испанцам 2 тыс. носильщиков с грузом «кро-
ликов, куропаток, маисовых лепешек и с большим количеством собак,
но подарил им всего лишь двух диких индеек». Последнее несколько оза-
дачивает: один из вождей племени чироки в Северной Каролине презенто-
вал испанцам 700 индеек!
Эта птица в изобилии водилась на древнем Юге и была изумительна
на вкус. В глухих дебрях, там, "где невозможно было раздобыть хлеб,
белые пионеры ели вместо него ломтики нежного белого мяса. Тогдашняя
дикая индейка по размерам почти не уступала самым крупным из своих
потомков, ставших ныне домашней птицей. По-настоящему крупные индей-
ки могли достигать трех футов в высоту и весили 20—40 фунтов. Рассказы-
вают даже о северных индейках, весивших 50 фунтов. В марте и апреле
на утренней заре с магнолий, в ветвях которых птица устраивалась
на ночлег, раздавалось звонкое кулдыканье индюков.
Непонятно, почему испанцы не упоминают об этом предрассветном
бормотании. Несомненно, они постоянно слышали его, а звуки, издаваемые
индюками, обычно производили сильное впечатление на путешественника.
Индюшачье кулдыканье начиналось на рассвете и пр0должалось, пока
солнце не скрывалось за горизонтом.
1 Р. “7. Н о (1 3 е, ор.с1т., р. 173; Е. С}. В о и г Н е, ор. сйт., 11, р. 88; Шт. К о-
Ь е г т 3, Асст. от {Не Нгзт (Ызс. апс1 пат, Ьйзт. от Р1ог1с1а,1763, р. 95.
58

«Верхушки высоких деревьев оглашаются голосами этих лесных часо-
вых, они кричат, словно домашние куры, и кажется, будто они передают
друг другу какой-то пароль, и перекличка их разносится на сотни миль
вокруг, — писал Бартрам. — Звуки столь громки, что в течение часа или
даже больше слышна одна лишь индюшачья многоголосица, которая
сливается в единый всеобщий крик. Вскоре после восхода солнца их голоса
постепенно стихают, индюки покидают высокие насесты и спускаются
на землю; здесь, распушив украшенные серебристым бордюром хвосты,
«они с важным видом ходят и пританцовывают вокруг своих застенчивых
подруг. И вот уже вновь от их пронзительных криков содрогается густая
‘чаща»1.
Пройдя Флориду и углубившись в Джорджию, испанцы оказались
во владениях конфедерации криков — группы племен, создавших нечто
вроде собственной цивилизации и живших в полной безопасности, ни
в чем не испытывая нужды, хотя у них и не было тех несметных богатств,
ради которых пожаловал сюда Сото.
_ Во главе племен стояли могущественные ВОЖДи; нередко среди них
встречались и женщины. У индейцев было хорошо развито земледелие,
жили они в уютных, крытых тростником хижинах и носили белую одежду,
которую испанцы называли «полотном». Не исключено, что это и на самом
деле было полотно — помимо того, что крики выделывали добротную
материю из коры тутового дерева они, должно быть, умели также прясть
волокно дикой конопли и льна.
Свои опрятные хижины с двускатной крышей индейцы строили из пла-
нок, которые с помощью деревянных клиньев отщепляли от бревен (чего
северные племена так и не научились делать), или же из древесной коры
и тонких молодых деревьев. И снаружи, и изнутри дома были обмазаны
вязкой смесью глины с травой. Чтобы успешно отражать атаки неприяте-
лЯ, индейцы применяли весьма хитроумный способ: в стене каждого дома
проделывались бойницы, которые затем искусно замазывались снаружи.
У врага не могло появиться ни малейшего подозрения, что дома надежно
защищены. С внутренней стороны стены каждая амбразура была акку-
‘ратно очерчена кругом; в критический момент замазку отбивали и из
бойниц во врага летели стрелы. Разрушить жилище было почти невоз-
можно—каркас его, как правило, строился из бревен болотной сосны,
белой акации или сассафраса, врытых в землю и обшитых со всех сторон
кипарисовыми досками. Единственное, на что мог рассчитывать враг, —
“это попытаться поджечь дом, что также нелегко было сделать из-за покры-
вавшей его огнестойкой штукатурки 2.
‘1-“7т. В а г ’с г а т, Тгауе15, 1940, р. 39, 89, 90; «А1а. Нйзт. фу», 5, 1943, р. 300,
301.
2 3. А (1 а Н, Нйз’с. от {Не Ат. 1пс11апз (3. С. “71111ат3, ес1.), р. 449, 551.
59

Стены домов были побелены толчеными речными ракушками (впослед—
ствии употреблявшимися белыми поселенцами вместо извести), мелом или
белой глиной. В хозяйстве зажиточного индейца обязательно имелся амбар-
для зерна (его конструкцию со временем переняли белые), а когда индейцы
начали разводить домашнюю птицу, то появился и небольшой загон. Свиньи
и лошади, которых также завезли сюда европейцы, обычно паслись на воле.
А поскольку свиньи питались главным образом лесными орехами ижелудя-
ми, то индейский бекон славился своими отменными качествами.
У индейцев существовал любопытный обычай—устраивать в каждой
деревне, даже на Юге, «горячий дом», в котором постоянно ПОДдерживался
огонь, а «жар очага был столь велик, что и в самые холодные зимние дни
не было надобности в одежде»1.
Внутреннее убранство дома составляли широкие нары, приподнятые
над полом на деревянных рогульках. По мнению одного автора, это делалось
для того, «чтобы доставить побольше хлопот несметным полчищам блох, кото-
рые не в силах были преодолеть расстояние от земли до ложа одним прыжком».
Сначала шел настил из тростника, затем матрац, набитый мелко нарезан-
ным тростником, на который кверху шерстью клали шкуры бизона, пумы,
медведя, лося, оленя, отлично выделанные и «мягкие, как бархат». С мла-
денческого возраста мальчиков клали на шкуры пумы, а девочек — на
шкуры МОЛОДОГО бизона или оленя с тем, чтобы подрастающему поколению
передались соответствующие качества и достоинства этих животных.
Пол устилали сплетенные из дикой конопли и расписанные яркими узорами
циновки. Индейцы умели также прясть из конопли подвязки, ленты,
кисеты и пояса. На нитки из скрученной шерсти бизона они нанизывали
бусы и бисер. Индейцы чоктавы делали накидки из индюшачьих перьев,
вплетенных в пеньковую нить 2.
Летний «парадный костюм» местного воина состоял из рубахи, сшитой
из выделанной оленьей кожи, зимняя же одежда охотника шилась из шкур
выдры или бобра. Наряд, которому не было бы цены где-нибудь на Пятой
авеню, здесь носил рядовой индеец! Иногда вместо бобровых шкур охотники
надевали менее ценные шкуры пумы, оленя, кролика или медведя. Их искус-
нейшим образом дубили и выделывали, пока они тоже не становились «мяг-
кими, как бархат». Зимние одежды носились мехом во внутрь 3.
Женщины носили передники, сшитые из одной или нескольких шкур,
причем иголки изготовлялись из кости и рога, а нитками служили сухожи-
лия животных или же крученая пенька. При этом индианки отнюдь не стре-
мились скрыть от нескромных взоров свои обнаженные до колен ноги,
которые Адейр с видом знатока характеризует как «прелестнейшие строй-
1 Н е п г у Т 1 Щ Ь е г 1 а и е, Метойгз($.С. Ш1111атз,ес1., 1927), р. 35; 1. А (1 а 1 г,
ор. сй’с., р. 443; С 11 а г 1 е 5 С. .1 о п е 5, Ап’сщий’сйез оГ Зои’спегп 1пс11апе, 1873, р. 16.
2 3. А оайг, ор. сй’с., р. 452.
3 1Ь1с1., р. 8.
60

ные ножки». В холодную погоду женщины надевали рубашку из мягкой
выделанной кожи детеныша бизона.
Охотники носили длинные плащи и высокие, доходившие до бедер кожа-
ные гамаши-ноговицы из оленьей шкуры, защищавшие ноги от колючих
веток и цепкого кустарника. Все мужчины имели набедренную повязку,
”так как не видели никакого смысла в том, чтобы надевать «столь стесняю-
щие каждое движение» штаны. Когда только было возможно, они ходили
босиком, нимало не беспокоясь о том, что в любой момент их могла ужалить
змея. В холодное время года их ноги защищали мокасины из медвежьей
или лосиной кожи.
Большое значение придавали индейцы головному убору. У многих
из них головы были сплюснуты (обычай, как ни странно, незнакомый
западному племени «плоскоголовых»), и они насмехались над белыми муж-
"чинами с нормальной формой черепа, называя их «длинноголовыми». Роль,
какую у более цивилизованных народов" играют ордена и медали, у южных
племен выполняли боевые головные уборы из лебединых перьев (белые
первооткрыватели называли их коронами): с той же пышной торжествен-
ностью Ими награждали наиболее отличившихся воинов. Эти головные
уборы, по внешнему виду резко отличавшиеся от величественных сооруже-
ний из орлиных перьев, которые были в ходу у западных сиу, воронов,
-«черноногих» и других племен, так захватили воображение белых, что
в наши дни сделались буквально символом всего индейского. Но пред-
назначены они были для тех же целей, что и головные уборы из орлиных
перьев. .
У южных племен было хорошо развито земледелие, они возделывали
«прекрасные обширные поля», выращивали обычные для индейцев культу-
ры, в том числе два сорта маиса — желтый, чьи початки шли непосред-
ственно в пищу, и белый, зерна которого растирали в муку. Возле каждого
жилища было свое небольшое поле, обнесенное плетнем из молодых деревь-
пев, укрепленных на врытых в землю столбиках. Поля же, расположенные
на большем расстоянии от селения, и слишком обширные, чтобы можно
было обнести их изгородью, не засевали до тех пор, пока в окрестных
лесах не созревали дикие плоды, которые отвлекали многочисленных
птиц от посевов. Срок начала сева на общинных полях назначал один из
старых воинов, носивший традиционный торжественный титул «старей-
шего возлюбленного брата». Накануне этого дня он оповещал деревню
о начале работ. На поля выходили все до единого члены племени, вклю-
`чая самых почтенных вождей и знаменитых воинов. Индейцы перехо-
дили с одного участка на другой, пока поля не засеивались, и все это
время сеятелей подбадривали рассказчики, певцы и музыканты, игравшие
на обтянутых оленьими шкурами барабанах.
Нельзя сказать, чтобы индейцы были искусными земледельцами — они
сажали маис чересчур плотно, стебли отстояли один от другого всего лишь
61

на два дюйма (современная наука требует по меньшей мере одного фута),
а индейские женщины (подобно большинству современных огородников)
обычно довольно небрежно относились к прополке и обработке полей.
И все же богатство местных почв сполна компенсировало все огрехи.
Поля постоянно охранялись. Старухи индианки, сидя на высоких помо—
стах, целый день отгоняли от посевов крылатых разбойников. Находясь
далеко от деревни, беззащитные и беспомощные женщины нередко стано--
вились жертвами внезапных кровавых набегов ирокезов из штата Нью-
Йорк, которые без всякого риска для себя могли регулярно пополнять
таким образом свою коллекцию скальпов.
Племя криков занималось также разведением «маленьких собачек,
которые не умеют лаять» 1,— озадаченные испанцы, по-видимому, имели
в виду прирученных опоссумов. По словам Ранхеля [спутника Сото], они
«хороши на вкус». Если речь‚действительно идет об опоссуме, то эту“
оценку впоследствии подтвердили многие путешесТвенники-гурманы.
Особенно много вкусной дичи водилось в южных штатах, где невзгоды
зимы не столь изнуряли животных и где всегда было достаточно пищи.
Здесь обитали олень вапити, медведь, белка, кролик, водоплавающая птица
и индейка. Воды изобиловали рыбой, но, имея вокруг множество разно-
образной дичи, индейцы Юга обычно занимались рыбной ловлей скорее
ради забавы, нежели с целью добыть себе пропитание.
Но, даже развлекаясь, они вылавливали рыбы столько, сколько им было
нужно. Они стреляли по рыбе из луков, били ее тростниковой остро--
гой, настолько прочной, что с ее помощью можно было добыть рыби-
ну до двух футов длиной. Поперек реки индейцы сооружали длинные
каменные запруды, оставляя узкие проходы, которые заканчивались
корзинами-ловушками, сплетенными из тростника или виноградных лоз,
куда они и загоняли рыбу. Они отравляли воду, бросая туда коренья,
горькую кору орехового дерева или толченые конские каштаны, а когда
задыхающаяся рыба поднималась на поверхность, им оставалось лишь
вытаскивать ее голыми руками 2.
Чтобы поймать крупного южного сома, индеец нырял в воду с каким-
нибудь красным предметом в руке, и, как только рыба подплывала побли—
же, пытаясь проглотить приманку, он хватал ее и вытаскивал, сначала
на поверхность воды, а потом на берег. Конечно, огромного миссисипского
сома таким способом не поймаешь, ведь он весил 100—200 фунтов. У чика-
савов и некоторых других племен мужчины-ловцы ныряли в реку и плыли.
под водой, растянувшись в линию, один ряд за другим, держа перед
собой ручные сети. Лишь нехватка воздуха или слишком большой улов.
1 Е. С}. В оигп е, ор. сйт.‚ 11, р. 102, 103.
2 3. А да 11", ор.с1т.‚ р. 432, 433; Шт. В агтгат, Тгауе15‚_р. 144; С. С. 3 он ез,
ор. с!&.‚ р. 327 (и след): 3. В а г т г а т, ОЬзегуаЫот, р. 44; Р. “7. Н о (1 3 е, Напо—
Ьоок от Атегйсап 1пс11ап$ Могтп о? Мехйсо‚ 1, р. 273.
62

вынуждали их высовывать из воды носы или вытаскивать сети на берег.
Единственным недостатком этого способа было то, что улов наполо-
вину состоял из рыбы, другую половину составляли водяные змеи! 1
Для охоты на рыбу с тростниковой острогой требовалось умение вла-
деть особой техникой лова, ибо тростник был не настолько крепок, чтобы
можно было вытащить рыбу с первого же удара. Пронзив острогой круп—
ную рыбину, индеец давал ей «погулять», точно так же как это делается
при гарпунной охоте или при ловле на тонкую леску. Как только на поверх-
ности вновь появлялась подпрыгивающая, словно поплавок, острога,
иНдеец наносил по рыбине новый удар. Вконец обессилевшую рыбу легко
вытаскивали на берег 2.
Даже если бы они и не заботились так тщательно о своих посевах,
южные индейцы сумели бы прожить одними только дарами окружающего
их леса. Здесь росло в диком состоянии множество съедобных расте-
ний. Страна была так богата, что Джеймс Адейр, много путешествовавший
по ней в более поздние времена, писал: «Поселите индейца в бескрайнем
глухом лесу, дайте ему лишь нож и томагавк, то есть маленький топорик,
и вы можете не сомневаться в том, что он будет всегда сыт, даже там, где
волк подохнет с голоду» 3. -
Двигаясь по этой стране весной, испанцы увидели древний Юг во всем
его велиКолепии. «На своем пути они встречали бесчисленные кусты диких
роз, подобных розовым кустам Испании. И хотя у них меньше лепестков,
поскольку растут они в лесах, аромат этих роз столь же упоителен и сла-
док». Испанцы любовались могучими лесами, в которых росли болотная
сосна, «грецкий орех» (вероятно, гикори), виргинский дуб, можжевельник,
ликвидамбар; их приводили в восторг зреющие нивы и богатое платье
туземцев.
Особое впечатление на первооткрывателей, как и на всех последующих
европейских путешественников, произвела лесная земляника, «исключи-
тельно вкусная, сочная и душистая»; она была гораздо лучше европейской
и казалась им «на редкость лакомым плодом». Земляника росла тогда
в количествах, почти невообразимых в наши дни. Один путешественник
замечает, что громадного размера ягоды «покрывали землю сплошным
красным ковром» 4. И без того разнообразное меню путешественников
дополняли дикий картофель и «орехи», то есть клубни дикого ириса, а при
желании можно было добавить в-пищу всевозможную зелень и овощи,
которые и поныне в изобилии растут в американских лесах и лугах: лако-
нос, белую марь, ваточник, портулак, крапиву, дикий шпинат, дикий
лук.
(1 а 11", ор. сйт., р. 343.
В а г т г а т, ор. с!&.‚ р. 144.
. О. .В о и'гп е, ор. сйт.‚ 11,`р. 96, 106.
А а 1 г, ор. сйт.‚ р. 440, 449.
63

Южные индейцы в большинстве своем питали ко всей этой зелени такое
же глубокое отвращение, какое испытывает к ней средний американец
ХХ столетия, однако весной они все же употребляли ее в пищу. Когда
дичи стало мало (а Сото по-прежнему ревностно берег свиней на непредви-
денный случай), испанские солдаты Научились обходиться одним лишь
«бледо» [петуший гребешок], то есть диким шпинатом или какой-то другой,
подобной ему зеленью, хотя вряд ли эта трава вызывала у них особый
восторг. К счастью, они ни разу не отравились. В Х\/111 столетии в Кен-
тукки жены первых поселенцев, прежде чем нарвать к обеду свежей весен-
ней зелени неизвестных им растений, всегда внимательно наблюдали, что
именно ест домашний скот. Травы, наиболее аппетитные из тех, что щипа-
ли коровы, они подавали к семейному столу.
Хотя в Северной Америке не так уж много ядовитых растений (вопреки
„опасениям пугливых горожан), в целом эта мера предосторожности вполне
“оправданна. Незнакомые растения могли иногда оказаться опасными.
Коронадо, например, потерял одного или двух человек, которые умерли,
отведав ядовитых плодов (так по крайней мере считал сам Коронадо).
В ХЧН столетии Джон Джосселин 1, находясь в Новой Англии, записал
следующее: «Прежде чем сорвать неизвестный тебе плод, понаблюдай,
‚едят ли его птицы или звери, и, если заметишь, что это так, можешь риск-
нуть отведать его сам, в противном же случае к нему даже не прикасайся!»
Несомненно, что один-два вида шляпочных грибов, «индейская репа»
(если только она не приготовлена по особому индейскому рецепту), симп-
локарпус 2, недозрелая хурма, астрагалз и даже желуди, пока из них
“специальной обработкой не удалено ядовитое дубильное вещество, не слиш-
ком-то полезны для здоровья! Просто счастье, что первые путешественники
не были большими гурманами и не питали пристрастия к грибам, хотя
‚однажды экспедиции Льюиса и Кларка за неимением другой еды пришлось
питаться почти исключительно одними сморчками.
«Молоко» гикори — напиток, популярный среди индейских племен,
обитавших к югу от Виргинии,— пришелся явно по вкусу таким тонким
ценителям изысканных блюд, какими слыли испанцы. Индейские женщины
«брали камень с выдолбленным отверстием, закладывали туда поочередно
желуди, орехи гикори и пеканы, дробили их ударами круглого камня,
и эту смесь прямо с шелухой бросали в воду. Когда шелуха оседала на дно,
оставшееся густое белое маслянистое «молоко» снимали, как сливки, и ели
с горячими, прямо с огня, маисовыми лепешками. Вкусом оно напоминало
1 Джон Джосселин—английский путешественник, дважды (1638 и 1663 гг.)
посетивший Северную Америку.— Прим. ред.
2 Симплокарпус (5утр1осагри5) — многолетник с толстым корневищем, обладаю-
щим чесночным запахом, содержит вещество жгучего вкуса.— Прим. ред.
3 Астрагал (Авёгадашз) -— однолетние или многолетние травы, полу-кустарники;
“реже кустарники.— Прим. ред.
*64

Фрагмент карты 1711 г. «Бобры строят плотины на речке в Канаде, перегораживая
ее течение. В результате образуется большой пруд, на берегах которого они сооружают
свои жилища». Это также одна из первых зарисовок Ниагарского водопада.

Водопад Св. Антония (на месте нынешнего Миннеаполиса, у 45° с. ш.). Самая ранняя
из дошедших до нас американских гравюр, изображающих Миссисипи («Мечи Уогк
Маеаийпе», Мау 1796).

Сент-Огастин во Флориде, 1586 г. Самое раннее изображение европейского города
на территории США.

Вот что было на месте города Вашингтона, столицы США. Гравюра с картины начала
Х\/111 столетия.

Местность на реке Джунната («С01итЬ1ап Мадаийпе», Аицыв’с 1788).
—Водопад на реке Пассейнк, штат Нью-Джерси. Старинная английская гравюра.

Питтсбург, штат Пенсильвания, 1796 г. Второй из известных нам видов этого Егорода.
Форт Дюкен стоял в развилке между реками Аллегейни и Мононгахилой, чуть южнее
Питтсбурга.

Теснина реки Делавэр («Рйс’шгезц'ие Атегйса», 1872).

Ниагарский водопад(рисунок Луи Аннепена, 1678 г.). Первое дошедшее до нас изоб-
ражение Ниагары (Н еп п ер 1п, Меш Шзсоичегу о? а Уаз’в Соип’сгу {п Атегйса,
Ьопёоп, 1699).

«сливки или жирное парное молоко». Для придания напитку густоты
его иногда смешивали с маисовой мукой, а для вкуса заправляли золой
жженой соломы. Вообще приправа из золы всевозможных растений была
в большом ходу у восточных и южных индейцев; ирокезы, в частности,
питали особое пристрастие к древесной золе и даже к щелоку, которые
шли у них к определенным блюдам 1.
В записках натуралиста Гидеона Линсекума мы находим зарисовку
картины сбора орехов на берегах реки Томбигби, близ алабамо-миссисип-
ской границы: «Повсюду слышен шорох осенних листьев и стук пада-
ющих с деревьев орехов. Земля усыпана обломками древесной коры,
орехами гикори, каштанами, вокруг изобилие винограда, хурмы и других
даров осени. Восхитительно наблюдать по вечерам за женщинами и деть-
ми, ворошащими груды сухих листьев и собирающими такое множество
орехов, что без помощи мужчин их невозможно дотащить до лагеря» 2.
Ныне очень немногих европейцев удалось бы соблазнить маисовой
лепешкой, но в те дни оголодавшие после длительного марша солдаты
Сото с жадностью набрасывались на «груды лепешек из маиса». Индейцы
приносили их вместе с «невероятным количеством масла из грецких орехов
и желудей, которое они отлично умели выдавливать и которое было на ред-
кость вкусным и удачно дополняло стол. Правда, иные говорят, что после
масла у них пучит живот. И все же оно восхитительно». «Грецкие орехи» —
это, по-видимому‚ пеканы. Во всяком случае, упоминаемые одним из
хронистов «местные маленькие грецкие орешки, которые гораздо вкуснее,
чем испанские», скорее всего, именно пеканы, а не какой-либо вид гикори.
До сих пор дела у Сото шли в общем-то неплохо. Разумеется, он не
нашел здесь золотой страны, которую можно было бы разграбить. Стало
ясно, что земля эта, какой бы плодородной она ни казалась, отнюдь не была
ни новой Мексикой, ни новым Перу. Но Сото мнил себя вторым Кортесом
(или вторым Писарро) и поэтому желал непременно продолжать ПОХОД.
Пока же не удалось обнаружить ни малейшего признака сокровищ, за
исключением пресноводного жемчуга из раковин речных моллюсков, которого
здесь оказалось превеликое множество. Женщина-вождь поселка Кофи-
тачеки, правившая индейскими племенами, обитавшими в Южной
Каролине и по берегам реки Саванны в штате Джорджия (близ Огасты),
подарила Сото красивое ожерелье из жемчуга. Раскопав однажды какую-
то безымянную могилу, испанцы обнаружили в ней трупы людей, «на гру—
ди, животах, шее, руках и ногах которых было полно жемчуга». В общей
сложности они извлекли из могилы около 200 фунтов жемчуга, и вся эта
масса драгоценностей в конце концов оказалась (по европейским стандар-
1 С у г и 5 Т И о т а 5, СГюгоКеез йп рге-СоШтЬйап Нгпез, р. 28; “7 т. В а г ’с г а т,
ор. сй’с.‚ р. 380; 1 о 11 п 3 т 1 ’с 11, Оепега] Нйз’согйе‚_11‚ 1907, р. 26.
2 5. Ш. 6 е 15 ег, Матигапз’сз от Ше Тгоп’сйег, р. 257; Аи’соЫоегарпу о? Ойдеоп
Ыпсесит, «Мйзз. Нйз’с. Бос. РиЬ15.›‚ 8‚‚ 1904, р. 469; Е. (3. В о и г п е, ор. сй’с., 11, р. 107.
5—390 65

'там) не стоящей и ломаного гроша. Люди Сото скоро смогли убедить-
ся в том, что добрая половина жемчуга была погублена при «обработке
раковин огнем, в результате чего он утратил свой оттенок» 1. Но если
в этой стране имелось столько жемчуга, что по всему Югу индейцы щего-
ляли во всевозможных украшениях из него, то испанцы были уверены,
что сумеют вскоре добыть и неповрежденные жемчужины. Экспедиция
француза Жана Рибо 2, побывавшая в этих краях несколько позже, в 1562——
1563 годах, обнаружила жемчуг у индейцев Южной Каролины, но без-
надежно испорченный по той причине, что индейцы варили раковины
на костре, прежде чем извлечь оттуда жемчужину.
Было немало волнений, когда эти кладбищенские воры нашли вдруг
в одной из могил «какой-то зеленый предмет, похожий на отличного каче-
ства изумруд». Велико же было разочарование грабителей, когда они
осознали, что у них в руках всего лишь обыкновенное стекло европейского
происхождения. Рядом с «изумрудом» лежали и другие стеклянные предметы:
бусы, четки и железные топоры — то были останки несчастной экспедиции
Айльона, проходившей здесь 13 лет назад. Позже испанцы нашли даже
стальной кинжал.
И все же, хотя земля и не содержала в себе несметных сокровищ, это
была «славная страна, где можно безбедно прожить». Некоторые из испан-
цев пожелали остаться здесь: «Совершит ошибку тот, кто покинет эту стра-
ну». Но Сото «не желал довольствоваться ни плодорОдными землями,
ни жемчугом» 3.
Привольная жизнь индейцев прельстила некоторых негров-рабов,
и они тайно бежали в леса, чтобы провести остаток дней в этой благословен-
ной стране свободы. Ходили слухи, будто женщина-вождь Кофитачеки,
убегая из испанского плена, прихватила с собой своего черного любовника.
Образ жизни индейцев показался некоторым испанцам столь заманчивым,
а пылкие индейские сеньориты столь привлекательными, что время от вре-
мени то один, то другой солдат дезертировал из отряда, а будучи обнару-
жен, никак не склонялся на уговоры вернуться обратно. Один из беглецов
прислал своим бывшим товарищам собственноручную подпись, подтверж-
дая тем самым, что он жив и здоров, но возвращаться не желает. Через
двадцать с чем-то лет участник французской экспедиции Рибо предпочел
существование среди индейцев Южной Каролины риску обратнОГО
плавания во Францию. Жизнь на природе с девушкой-индианкой (или
с несколькими девушками сразу) была куда приятнее перспективы дОл-
1 Е. С}. В о и г п е, ор.с1’с., 11, р. 100; Р. Ш. Н о а 9 е, Зр. ехр]. йп [Не Зоитпегп
1.15, р. 175.
_ 2 Ж. Рибо (1520—1565) — французский офицер, гугенот, был послан адмиралом
Колиньи основать французскую протестантскую колонию на юго-востоке Северной
Америки.— Прим. ред.
3 Е. “1. Н о (1 9 е, ор. сЦ., р. 175.
66

гого утомительного марша через леса, болота, реки, колючие кустар—
ники и тростниковые чащи, которым, казалось, не будет конца и которые
никогда не приведут к желанному золоту. Участники одной из экспедиций
1560 года узнали от местных индейцев, что среди тех на протяжении 10—
12 лет жили негр-невольник и СОЛДат-дезертир из армии Сото 1.
Но таких было совсем не много. Большинству испанцев все еще грези-
лись золотые города. Индейцы уже не раз говорили Сото о «провинции под
названием Куса, изобильной стране с очень большими городами». Вероят-
но, речь шла о поселении индейцев криков —— Кусе, расположенном в центре
Алабамы. (Позже это место стало хорошо известно белым как своеобраз-
ный заповедный уголок, прибежище для тех, «кто совершил непредумыш-
ленное убийство».)
Туда-то и решил двинуться Сото. Войско прошло сначала по Южной
и Северной Каролине и Теннесси, а затем повернуло на юг и оказалось
в Алабаме и Миссисипи. Таким образом, Сото прошел из владений
криков в земли чироков, чиро, чикасавов, а затем вновь вернулся на тер-
риторию криков. Чироки принадлежали к группе ирокезских племен, чиро,
по-видимому, — к сиу, а чикасавы были близкими родичами криков.
Несмотря на различия в происхождении, все эти племена стояли примерно
на одном и том же, довольно высоком уровне развития. Испанцы, вероятно,
не видели между этими племенами почти никакой разницы.
Пересекая на своем пути вСеверную Каролину западную часть Южной
Каролины, экспедиция преодолела «цепь высоких гор» с «очень высокими
скалистыми гребнями» (несомненно, Грейт-Смоки, южная оконечность
Голубого хребта) и после почти двухнедельного марша достигла места под
названием Ксуалла (вероятно, лежавшего в западной части Северной Каро-
лины). Отсюда войско двинулось к Гуаксулье, находившейся [к северу
от города Атланты] в штате Джорджия, где индейцы преподнесли в дар
испанцам 300 «собак» для еды (вероятно, это были все те же опоссумы).
Соседнее поселение направило в лагерь экспедиции 20 носильщиков с кор-.
зинами тутовых ягод. КаЖДая деревня, через которую проходил испанский
отряд, отряжала группы носильщиков, пополнявших экспедиционные
запасы. Очевидно, в данном случае в основном преследовалась одна цель:
снабдить эти странные, но опасные белые создания всем, что они только
ни пожелают, лишь бы поскорее избавиться от них. Позже один из вождей
дал испанцам проводника, который имел тайное задание заманить их
в какое-нибудь место — неважно в какое, — где бы они умерли с голоду.
Время от времени испанцы требовали также женщин, и обычно незамедли-`
тельно получали их.
Вождь племени подарил Сото дочь,.«прелестную юную деву». Чтобы не
отставать от других, и второй вождь презентовал испанцу одну из жен,
1 Р. “1. Н о (1 в е, ор. сй’с., р. 177, Ш. 1. 0 Ш е.г_у‚, Зрапйзй зеШетептз, 1, р.. 365.
5* 61

«цветущую и весьма достойную женщину», присовокупив к этому дару
свою сестру и какую-то третью индианку. В следующем селении вождь пода-
рил главарю испанцев двух своих сестер, из которых одна была очарова-
тельна, а вторая — не слишком привлекательна. Даже когда Сото умирал,
при нем все еще находились женщины-индианки 1.
Солдаты остаются солдатами! Некоторые из них, вероятно, тоже обза-
водились собственными девушками, и те охотно путешествовали вместе
с экспедицией. Иногда испанские воины просто выменивали индианок
на зеркальца и ножи. Один из оставшихся в живых участников экспе-
диции, изрядно запутавшийся в дебрях биологии и богословских догм,
позже признался, что «они желали иметь этих женщин как служанок
и одновременно для удовлетворения своих нечистых побуждений и что
им удалось обратить их в лоно церкви скорее по причине взаимной телес-
ной близости, чем в результате обучения христианской вере».
Испанская колонна на марше, являла собой презабавное зрелище.
Воины гуськом двигались по узким лесным тропам. Впереди ехали всад—
ники; их мечи, пики и стальные латы слегка потускнели и покрылись
тонким налетом ржавчины; за ними, проклиная тяжесть ранцев и массивных
доспехов, устало брела пехота; шли аркебузиры и стрелки из арбалетов;
пронзительно визжали И путались под ногами непослушные свиньи; медлен—
но брели пленные индейцы в оковах, за ними —— индейские носильщики и,
наконец, —- дамы с медным оттенком кожи и, должно быть, весьма недурной
наружности, иначе кто бы стал уговаривать их идти с экспедицией.
К этому времени свиное стадо благодаря внимательному уходу увели-
чилось до нескольких сот голов. Тот, кто сам хоть раз пробовал заставить
упирающуюся свинью следоватьвнужном направлении, по заслугам оценит
тяжелый труд свинопасов Сото. Они терпеливо и настойчиво вели сотни
свиней через леса, изобиловавшие съедобными орехами, сочными коренья-
ми и другими поросячьими лакомствами, гнали их по запутанным тропам
сквозь густые заросли, куда животное могло нырнуть в любую секунду,
гночами оберегали их от голодных диких зверей и прошли с этим стадом
несколько тысяч миль от Флориды до Техаса и Оклахомы‚ а потом еще пол-
дороги в обратном направлении! Со времен «Одиссеи» история не знала
ничего подобного, но даже у Одиссея свиньи оставались дома...
16 июня 1540 года Сото достиг местечка Коки. Близ селения его встре-
тил вождь, «восседавший на носилках, которые несли на плечах наиболее
родовитые члены племени. Он сидел на подушке в куньей накидке, раз-
эмерами и видом своим напоминавшей женскую шаль; на голове у него была
‚повязка, украшенная птичьими перьями; его окружала свита; многочис-
ленные слуги пели и играли на флейтах» 2 — обычный церемониал торже-
ественной встречи гостей.
1 Е. (3. В о и г п е, ор. сй’с.‚ 11, р. 113, 117,144.
2 Р. “1. Но две, ор. от, р. 183. \
68

Сото внимательно огляделся вокруг. Это уже не были глухие дебри.
Всю центральную часть Алабамы занимали посевы маиса и бобов, сплошные
поля тянулись от Одной деревни к другой, подобно фруктовым садам и маи-
совым полям Индианы, так поразившим в 1794 году Энтони Уэйна 1. «Бар-
бакоа» (зерновые амбары, конструкцию которых впоследствии переняли
европейцы) устраивались на сваях. Таким образом зерно оказывалос
недосягаемым для крыс и других вредителей 2. и“
«Это страна многочисленных крупных поселений и раскинувшихся меж-
ду ними обширных полей; она приятна на ВИД, здесь богатые почвы и жи-
вописные речные берега. В лесах много сливы, одни плоды напоминают
испанские, другие растут только в этой стране. Лозы дикого винограда
обвивают деревья, растущие близ потоков, в других местах ягоды висят
невысоко над землей. У обоих сортов ягоды крупные и сладкие, но за вино-
градом там не ухаживают и почву под ним не обрабатывают, а потому в пло-
дах большие косточки». Сливы, которые «растут только в этой стране»,—
это, несомненно, хурма. К счастью для испанцев, они проходили здесь
в такое время г0да [в июне], когда у них не возникало искушения отведать
золотистых, но таких обманчивых на вид плодов. Иначе они ощутили бы
в полной мере (как это и случилось впоследствии с опрометчиво попробо-
вавшими хурму виргинскими колонистами) вяжущий вкус еще не прихва‹
ченных морозцем плодов, от которых «у человека мучительно перекашивает
рот». Поскольку хурма еще не поспела, испанцам не пришлось отведать
хлеба, изготовляемого из нее южными индейцами, того хлеба, который
позже стал излюбленным кушаньем белых путешественников и торговцев 3.
Дневной рацион воинов дополняли «сливы, подобные севильским ско-
роспелкам и очень вкусные», и «довольно мелкие дикие яблоки». Часть сли-
вовых деревьев, вероятно, относилась к ВИДу Ргигшз сМсава, который широко
культивировался у индейцев. В Х\/П1 столетии Бартрам часто находил
сливу в диком состоянии, но всегда возле покинутых индейских деревень,
точно так же как сегодня в Новой Англии близ заброшенных ферм можно
ВИДеть кусты старых роз и заглохшие фруктовые сады 4.
Почти целый месяц экспедиция отдыхала в этих благодатных краях.
Сото не раз устраивал длительные остановки —— быть может, для того чтобы
подкормить свиней, быть может, по каким-либо другим причинам. До нас
не дошло рассказов о том, каким образом во время похода испанцам удава-
лось сохранять в целости этих хрюшек-путешественниц и как ухитрялись
маленькие поросята не отставать на марше от своих мам, но ясно одно: вре-
1 Соратник Вашингтона, генерал, участник войны за независимоСть в Северной
Америке.— Прим. ред.
2 Р. “1. Н о (1 ее, НапаЬоок от Атегйсап 1пс11ап$ Могтп от Мехйсо, П, р. 791.
3 Е. С}. В оигп е, ор.с1’с.‚ 11, р. 112.
4 “7 т. В а г 1 г а ш, ор. с11.‚ р. 38; 1). С}. В г 1 п 1 о п, Ыо’сез оп {Не Р1огйс15ап
репйпзЩа, 1859, р. 94 (см. также примечание).
69

мя от времени необходимо было делать привалы в богатых южных лесах,
где животные могли бы вволю покормиться. Свиноматки в период опороса
нуждались в определенном уходе, и, разумеется, требовалось какое-то вре-
мя, чтобы приплод подрос, окреп и смог на равных участвовать в походе.
Временем испанцы располагали: по населенной местности, где можно было
достать зерно, экспедиция двигалась со скоростью всего 12—15 миль в день
(«пять-шесть лиг»); правда, по безлюдным. лесам колонна шла быстрым,
форсированным маршем.
Близ Мовильи (где-то на юге штата Алабама) Сото, шедший с передовым
отрядом, был встречен традиционными песнями и игрой на флейтах. Но вско-
ре между ним и вождем Таскалусы, которого испанцы хотели насильно
забрать с собой, разыгралась ссора, перешедшая в потасовку, а затем и в на-
стоящее сражение. В ходе битвы испанцы были отброшены от поселения
«на расстояние более одного пешего перехода». Закованные в цепи индейцы-
невольники бросились в деревню, где соплеменники снабдили их оружием.
Затем им удалось обезоружить двух испанцев, и краснокожие воины при-
нялись направо и налево наносить мощные удары трофейными мечами
и алебардами. К счастью для испанцев, в самый критический момент подо-
спели главные силы их кавалерии и пехоты. В сражении погибло около
2500 индейцев и 18—20 испанцев, поселение было сожжено, а его обита-
тели —— крики рассеяны по округе. Двести пятьдесят испанцев были серьез-
но ранены: «Наши тела несли на себе следы 760 ран, полученных от рук
индейцев» 1. Родриго Ранхель возвратился в лагерь экспедиции утыканный
стрелами, словно дикобраз. Из его просторных подбитых ватой доспехов
извлекли более 20 стрел. Весь запас лекарств, весь жемчуг и немалая часть
испанского имущества были уничтожены. За неимением иных средств сол-
датам пришлось смазывать раны «жиром мертвых индейцев».
В эту тяжелую минуту с побережья Мексиканского залива до Сото
дошли тайные вести: его корабли находятся от него на расстоянии всего
шести дней пути. Но они прибыли в самое неподходящее время. Экспедиция
продолжалась уже более года, а все «сокровища» составили лишь при-
горшню жемчуга, да и тот только что погиб в огне сражения. И что еще
хуже, Сото потерял от ран и болезней больше 100 человек, а чем он мог
похвастать взамен ?2
Прежде чем известие о его неудачах достигнет Кубы, решил конкистадор,
он повернет на север и углубится в самое сердце таинственного континента.
«Жемчуг, который он намеревался послать на Кубу в расчете на то, что
его блеск вызовет у многих желание отправиться во Флориду, безвозвратно
погиб, и теперь он опасался, что, не ВИДЯ ни золота, ни серебра, ни каких-
1 Е. С}, В о и г п е, ор. сй’с.‚ 11, р. 127. Ранхель приводит совсем иные Цифры.
- 2 Р. “1. Но (1 3 е, Зр. ехр1. “йп Ше Зоитпегп 05, р. 193—204; НапаЬоок от Атегйсап
1пс11апз Мог’сп от Мехйсо, 11, р. 347.
70

либо иных ценных вещей, добытых в этих землях, люди вряд ли согласятся
поехать сюда, когда возникнет такая необходимость, и потому он порешил
не давать о себе знать до тех пор, пока не обнаружит какой-либо богатой
страны».
Потешив себя тем, что они уничтожили Мовилью и выжгли все вокруг,
испанцы примерно с месяц отдыхали, а затем двинулись дальше в глубь
Миссисипи, нередко вступая в мелкие стычки с индейскими племенами. После
почти двухнедельного марша войско достигло деревни Чикаки на северо-
востоке штата Миссисипи. Она насчитывала примерно 20 вигвамов. Плодо-
родные, большей частью возделанные земли окружали селение. Урожай
к этому времени был снят, и вскоре Сото уже имел провиант на зиму. Мест-
ный вождь подарил испанцам 150 кроликов, несколько разноцветных индей-
ских покрывал и одежду из вьхделанной кожи, в которой испанцы после
потерь, понесенных в Мовилье, вероятно, остро нуждались. Сото в свою
очередь познакомил чикасавов со свининой, и тем она пришлась настолько
по вкусу, что разразилась буквально целая эпидемия воровства свиней из
«загонов, где они спали». Сото положил этому конец весьма характерным
для него способом: двух похитителей застрелил из лука, а третьего отправил
домой с отрубленными руками.
Теперь экспедиция находилась во владениях чикасавов (близких роди-
чей криков и чоктавов), живших по берегам Миссисипи в штатах Мис-
сисипи и Теннесси. Поначалу все казалось спокойным, и почти два месяца
испанцы мирно отдыхали. Но когда Сото (кажется, это случилось 8 марта
1541 года) окончательно убедился, что чикасавы не спешат выполнить его
просьбу, дать ему 200 носильщиков, он понял, что следует ждать неприят-
ностей. Они начались уже на рассвете следующего дня. Индейцы пошли
в атаку сразу с четырех сторон. Скоро все селение было вогне. Спросонок
испанцы не могли отыскать ни оружия, ни своих лошадей. Один всадник
не успел как следует подтянуть подпруги и при первой же попытке пронзить
врага пикой свалился на землю. Выбегавшие из горящих домов испанцы
попадали под смертоносный огонь летевших из темноты стрел. Положение
спасли лошади: в суматохе они сумели отвязаться и теперь, без всадников,
метались в ночи взад и вперед, до смерти перепугав индейцев. Те вынуждены
были отступить.
Когда при свете наступившего дня потрясенные происшедшим испанцы
подсчитали потери, оказалось, что почти вся их одежда сгорела и большин-
ство воинов оказалось буквально в чем мать родила. Оружие и седла были
утрачены навсегда. В огне поплавились мечи и пики. Заживо сгорело
несколько лошадей. От всего стада, с которым Сото несколько месяцев назад
подошел к Мовилье, осталось лишь 100 свиней. Совершенно голые белые
люди беспомощно столпились вокруг больших костров. Должно быть,
они представляли собой идеальную мишень для лучников, но индейцы,
по всей видимости, исчезли. С рассветом испанцы наскоро изготовили
71

«циновки из сушеной травы и, сшив их вместе, прикрыли грудь и бедра».
В истории войн не было армии, солдаты которой так сильно смахивали бы
на танцоров, отплясывающих хулу! Даже сами несчастные находили свой
наряд потешным.
Но никакие беды не могли остановить Сото. Он быстро соорудил кузню
и приказал одному из солдат перековать попорченное оружие. И когда
началась новая атака, он был готов к ней. Индейцам пришлось отступить.
В конце апреля экспедиция уже двигалась по лесистой и почти необитаемой
местности на крайнем северо-западе штата Миссисипи, лишь ненадолго
задержавшись где-то в районе Нью-Олбани, чтобы разрушить огороженную
палисадом индейскую деревню.
Северо-западная окраина Миссисипи и юго-запад штата Теннесси ока-
зались «дикой местностью со множеством водоемов и густыми лесами».
Большинство мелких озер, попадавшихся на пути, можно было перейти
вброд, хотя раза два экспедиции пришлось преодолевать их вплавь. Эта
перемена в характере местности свидетельствовала о том, что войско при-
ближалось к реке Миссисипи, и теперь ее заболоченные старицы, рукава
и медлительные протоки причиняли людям много неприятностей. Впер-
вые глазам испанцев великая река предстала у деревни Кискис, лежавшей
чуть южнее границы штата Теннесси.
Измученный и голоцный, командир решил «попытаться жить в мире»
с туземными племенами. Тому, что эта попытка удалась, как оказалось,
немало способствовало старинное предание. Местные индейцы «знали
от своих предков, что придет белая раса и покорит их».
Достигнув одной из излучин Миссисипи, к юго-западу от Мемфиса, где
вицен был противоположный берег, Сото принял решение построить лодки
и переправиться на другую сторону.
Река имела здесь ширину «примерно пол-лиги» [около 2,5 км], и это
расстояние было столь велико, что про человека, стоявшего на том берегу,
«нельзя было сказать определенно, человек ли он или кто другой. Глубокие
быстрые и всегда мутные воды реки несли сверху много деревьев и бревен,
которые, теснясь, стремительно плыли дальше, увлекаемые силой тече-
ния» 1. По словам Ранхеля, «многие конкистадоры говорили, будто река
эта больше Дуная». И они были правы. Во время паводков ширина Мисси-
сипи на некоторых участках в нижнем течении достигала 50 миль.
Вскоре от противоположного берега отчалило 200 индейских челнов,
сопровождавших шедшую впереди лодку вожця. Зрелище было поистине
великолепным. Челны медленно плыли «поверх мутных волн», и в каждом
сидели воины с разрисованными охрой лицами. Их щиты украшал узор
из птичьих перьев, разноцветный бисер сверкал на солнце, головы венчали
«пышные пучки перьев самых разнообразных оттенков». «Это были красивые,
1 Е. О. В о и г п е, ор. сй’с., 11, р. 137.
72

очень крупные, великолепно сложенные люди. Лодки с навесами над кормой
и развевающимися флажками, многочисленные воины с боевыми щитами
и плюмажами из перьев —- все это создавало такое впечатление, будто Поз
реке движется галерный флот». Сплетенные из прутьев щиты укрывали
сидевших на веслах гребцов, а по всему судну, от носа до кормы, стояли
воины, державшие наготове луки со стрелами. Они плыли в массивных, очень
прочных речных однодеревках, так непохожих на легкие «вертлявые»..
берестяные челны северных индейцев. На флагманском «корабле» гроз-
ной боевой армады на корме под навесом восседал вождь племени. Его при-
казы передавались младшим вождям, каждый из которых сидел под навесом
своего челна. Хотя индейцы недвусмысленно демонстрировали испанцам
свою военную мощь, они были настроены дружелюбно и везли за собой.
на буксире три «баржи», груженные рыбой и хлебом, выпеченным из.
мякоти хурмы.
Опасаясь подвоха, испанцы открыли по челнам огонь из арбалетов,
после чего индейцы начали отходить, сохраняя при этом полный порядок.
Гребец не бросал весла, даже если стрела попадала в его соседа. Как ни-
странно, впоследствии это могущественное племя ни разу не потревожило-
испанцев.
Проведя почти месяц на левом берегу, Сото построил четыре лодки,
выслал на другой берег передовой отряд с целью обеспечить безопасность.
высадки и со всем войском (включая свиней) переправился через реку.
Благополучно высадившись на берег, он велел в щепки разбить лодки
и аккуратно вытащить из досок все металлические гвозди и крюки. В Ар-
канзасе испанцам пришлось снова и снова с трудом преодолевать все те же-
болота, рукава и старицы, а нередКо «идти в обход вздувшихся речных про---
ток». Однажды целый день «до захода солнца экспедиция двигалась в воде,
кое-где доходившей людям до колен, а местами — до пояса». Похоже было,
что индейцы здесь не селились —«хуже этих мест, изобиловавших ручьями
и болотами, до сих пор нам не встречалось».
Очевидно, отряду труднее всего было пробираться сквозь тростниковые—
заросли, которые здесь, в Арканзасе и во многих других местах по нижнему
течению Миссисипи, становились невероятно густыми и буйными. Кавале-
ристам армии США, которые в начале Х1Х столетия двигались в глубь.
Арканзаса, тростник казался «почти совершенно непроходимой сплошной-
зеленой стеной». По словам одного кавалериста, тростниковые стебли были
«так велики и росли так густо, что лошади не могли двинуться вперед, пока-
сквозь них не прошла пехота». По образному выражению командира одной:
из конных разведывательных групп, его отряд, продиравшийся сквозь.
тростниковые заросли, был подобен «семейству крыс, пересекающих поле,
поросшее жесткои травой».
С громадным трудом пробившись через все преграды, испанцы были
счастливы оказаться наконец в северо-восточном Арканзасе. «Это была
73

славная страна, много выше, суше и ровнее, чем все те земли, что мы видели
прежде по берегам реки. В полях росло много ореховых деревьев, отя-
гощенных орехами с мягкой кожурой, по виду напоминающими желуди
[пеканыР]; в домах индейцев хранились большие их запасы. Дерево это
ничем не отличается от испанского ореха и от тех, что мы видели прежде,
только листья у него помельче. Мы встречали множество тутовых деревьев
и сливовых тоже [хурма], имевших плоды ярко-красного цвета, подобно
испанской сливе, другие же, хотя и имели серый цвет, были на вкус гораз-
до лучше. Деревья эти выглядят так, как если бы они росли во фруктовых
садах, а леса здесь не слишком густые».
В течение ближайших двух дней экспедиция двигалась по Арканзасу
среди искусно возделанных полей. По пути не раз встречались крупные
индейские селения. «Из одной деревни видны еще две или три». У индейцев
имелись «шали» из оленьей, медвежьей, «львиной» и кошачьей шерсти,
а также «щиты из недубленых коровьих [бизоньих] шкур».
Чрезвычайно много было рыбы, ибо, когда великая река выходила из
берегов, ее воды затопляли окрестную местность. У одного вождя име-
лось даже какое-то подобие садка для искусственного разведения рыбы.
Испанцы (как и все последующие исследователи Миссисипи) были потрясены
размерами громадного миссисипского сома. Европейцам, никогда прежде
не видевшим ничего подобного, он казался необычайным существом: «Третью
“часть тела занимала голова, с жабрами из конца в конец, а по бокам торчали
огромные острые шипы. Рыба той же породы, но обитавшая в озерах была
столь же велика, как щука, а в реке ловились рыбины, весившие подчас
100 и 150 фунтов».
Люди Сото видели здесь также рыбу полиодон (Ро1уос10п зрагща
Ыпп.)‚ ныне почти не встречающуюся в Миссисипи, а в те времена столь
обычную в этих краях, что о ней упоминают многие путешественники. Поли-
одон принадлежит к числу ихтиологических диковин, которые, увидев
однажды, уже невозможно забыть: «Рыло ее имеет в длину целый локоть,
а верхняя губа изогнута наподобие лопаты».
Пока экспедиция отдыхала, Сото выслал на север разведку. Она
донесла, что на севере мало индейцев, зато много бизонов. «Там было столько
скота, что от него невозможно защитить маисовые поля, и местные жители
‚питались одним мясом».
Это первое достоверное сообщение о громадных стадах, которые бродили
по равнинам. Кое-что о них узнал в свое время Кавеса де Вака. Да и сам
Сото, несомненно, видел у индейцев бизоньи шкуры, которые, согласно
рапорту одного из его офицеров, служили отличной подстилкой, так как
«они очень мягкие, а шерсть напоминает овечью» 1. Но за все время походов
1 г. и]. н о а в е, эр. ехр1. {п ъье выпьет 05, р. 215, 220.
74

по Америке мало кому из испанцев удавалось видеть более двух-трех живых
бизонов.
Однако Сото даже не подозревал, как легко было бы ему прокормить
свое войско, продвинься он только немного на север. Не зная этого, он
по-прежнему сохранял в резерве свое многочисленное свиное стадо. В чем
он сейчас нуждался, так это в зерне, и в поисках его Сото повернул сначала
на юг, а затем на запад.
Экспедиция продолжала идти в глубь штата Арканзас. Страна вначале
была «ровной и плодородной, с богатыми почвами по речным берегам», на
которых зеленели возделанные индейцами поля маиса, но* затем половину
пути до Литл-Рока [на нижнем Арканзасе] отряд «преодолевал в течение семи
дней, пробираясь через необозримые необитаемые чащи, без единой про-
торенной тропки, ночевать приходилось среди озер и мелких грязных
луж» (речь идет о реках Л’Ангуилл, Байю-де-Вью и Каш).
Старицы и густые заросли зеленых трав в низовьях Миссисипи часто
оказывались очень живописными, но с трудом продвигавшимся сквозь
них испанцам было не до красот природы. Много позже один автор писал:
«Край старицы, куда впадала протока, имел в ширину не более ста футов.
Ее топкие берега были скрыты за высокими куртинами тростника и ситника,
позади которых высился великолепный лес из сумаха, тополей и ореховых
деревьев различных видов, увитых черными ползучими растениями и усе-
янных длинными веточками [мхом?1‚ свисавшими с более высоких ветвей.
Белые ползучие растения, плющ и вьюнок, обвивали стволы старых дере-
вьев и своими свежими зелеными побегами придавали им юный вид. На мо-
лодых деревцах распускал свои красные цветы-колокольчики лазящий
кустарник [быть может, текома]. Красноватая мутная поверхность заводи
была совершенно спокойна, и, когда солнце стояло над головой, на ней
играли яркие солнечные блики. В воде дремали многочисленные аллигаторы,
похожие скорее на обрубки бревен, чем на живые существа» 1.
Нелегко было двигаться по этой стране, но зато пищи здесь было вдо-
воль. Рыбы водилось много, и испанцы просто глушили ее палками. А когда
скованные цепями индейцы-невольники начинали шлепать по грязи, пугая
рыбу, «она, ошеломленная, всплывала на поверхность, где ее брали столько,
сколько хотели». Богатейшие земли на севере центральной части Арканзаса
давали огромные урожаи маиса. Индейцам прйходилось выкидывать из закро-
мов старые запасы, чтобы освободить место для нового зерна. Традицион-
ные бобы и тыква здесь были «крупнее и вкуснее, чем испанские». А местное
зерно, по словам одного гидальго,— это «наилучший корм для скота,
какой только может родить земля».
Но когда наступила зима 1541/42 года, даже Сото готов был отказаться
от своей затеи. Где-то в районе Форт-Смита [на реке Арканзас] он пересек
1 5. Р. М с 1) е г т о 11 (вы, Тйхйег’з тгауе1з,- р. 73.
75

границу Оклахомы и повернул на восток в поисках пути к морю, где рас-
считывал построить корабли. В течение трех наиболее холодных зимних
месяцев он стоял лагерем в Арканзасе. Солдаты питались маисом, бобами,
орехами, сушеной хурмой и крольчатиной. Весна застала Сото в устье реки
Арканзас. Он двинулся на юг [по правому берегу Миссисипи], но вскоре
ему стало ясно, что добраться по суше до Мексиканского залива невозможно
«из-за огромных болот, регулярно заливаемых водами реки, непроходимых
тростниковых зарослей и густых кустарников, росших вдоль берега».
Эта часть долины Миссисипи казалась совершенно необитаемой.
21 мая 1542 года вконец упавший духом, измученный «сыпным тифом»
Сото умер. Его преемник, Луис де Москосо, всячески старался внушить
индейцам, настроенным весьма недоверчиво и не очень-то дружелюбно,
что командир просто отбыл на небо с кратким визитом, но что он непремен-
но возвратится. Когда же индейцы обнаружили свежевырытую землю около
могилы Сото, Москосо приказал солдатам выкопать труп и затопить его
в реке. Личная собственность Сото, включавшая также 700 свиней, была
распродана, и теперь каждый вдоволь полакомился свининой.
Москосо отправился на юго-запад, в Техас, и пересек его границу где-
то в районе Тексарканы 1. В «страшный зной» он пробился сквозь густые
леса и заросли кустарников, но, не найдя в Техасе ничего ценного, вернулся
в штат Арканзас. Близ устья реки Арканзас, где испанцы «обнаружили
отличный строевой лес, наилучший из когда-либо виденных во ФлорИДе»,
Москосо приступил к постройке судов. Швы испанцы законопатили мест-
ной коноплей и распущенными на нитки индейскими «шалями»‚ для защиты
от стрел по бортам укрепили тростниковые циновки, якоря изготовили из
железа, расплавив для этого старые лошадиные стремена, а якорные цепи
сплели из коры тутового дерева. В июне 1543 г0да начавшийся весьма кстати
разлив вынес этот жалкий «флот» в главное русло Миссисипи. По реке суда
спустились к Мексиканскому заливу, а затем благополучно прибыли
вМексику. Из четырехлетних странствий домой вернулись лишь 311 человек.
Сото и не догадывался, что проходил совсем недалеко от тех мест, где
и в самом деле имелось — хотя и в небольшом количестве -—- золото. Фран-
цузская экспедиция Жана Рибо и Рене де Лодуйньера, следовавшая на кораб-
лях вдоль берегов Флориды, Джорджии и Южной Каролины, где начинал
свой поход Сото, обнаружила, что «многие местные жители носят на ногах
круглые пластинки из золота, серебра и латуни, которые при ходьбе зве-
нят, словно маленькие колокольчики». «Латунь»— это, по всей видимости,
медь с Верхнего озера. В медленном процессе первобытной торговли она
переходила от племени к племени, из рук в руки, пока наконец не появилась
здесь, на юге. Но золото, а возможно и серебро, было местным. Как рас-
1 Тексаркана (33°15’ с. ш.‚ 94°20' з. д.) — водохранилище в нижнем течении реки
Салфер, правого притока Ред-Ривер (система Миссисипи).— Прим. ред.
“76

сказывали индейцы, оно в основном поступало сюда с Аппалачских гор.
В песчаных руслах рек индейцы рыли ямы, куда бурные горные потоки
приносили и откладывали тяжелые самородки и золотоносный песок. Людям
оставалось лишь собирать песок в полые тростниковые стебли и «трясти их
до тех пор, пока не появлялись крупинки золота или серебра». По русловым
россыпям можно было затем отыскать в горах коренные рудные жилы.
Еще больше золота индейцы увезли в челнах вниз по реке Сент-Джонс на
восточное побережье Флориды. Художник одной из французских экспедиций
сделал несколько любопытных зарисовок «индейских золотых приисков».
Пройди Сото чуть дальше на восток, он наверняка нашел бы золото, хотя
и не те несметные его количества, которых он так жаждал 1.
Несмотря на отвагу солдат и военный талант самого Сото, его поход
оказался лишь очередной, хотя, пожалуй, самой яркой неудачей вряду
других испанских неудач. Он принес смерть командиру и гибель половине
его спутников. Не были обнаружены сказочные империи, не было добыто
ни грамма золота. Но в то же время это было наиболее полное исследование
Северной Америки, равного которому до сих пор не предпринимал еще
никто, за исключением Коронадо, сукоторым Сото лишь ненамного разми-
нулся на марше.
1 ЗЪеЕап Ьогап’с,1\1ешшог1а‚ р. 38, 42, 48. 64, 90, 117

5. Страна Коронадо
в Мексике, и в самой Испании возвра-
щение Кавеса де Ваки вызвало огром-
ный интерес. Но еще задолго до того,
как оставшиеся в живых участники
экспедиции Нарваэса, изнемогая от
усталости, голода и жажды, выбрались из дебрей, правитель Новой Испании
Нуньо де Гусман увлекся рассказами одного метиса по имени Техо, сына
купца. Тот сообщил алчному и легковерному Гусману, «что, когда он, Техо,
был еще мальчишкой, его отец отправился в отдаленную страну, прихватив
с собою много великолепных птичьих перьев для обмена, а домой вернулся
с большим количеством золота и серебра, которого в той стране очень
много».
Гусман собрал отряд и пустился в путь, но ему так и не удалось выйти
за пределы Мексики. Узнав, что его злейший враг Кортес возвращается
сюда в «большом фаворе и с несметными богатствами» (уже вполне оправив-
шись после «мелкой неприятности»— смерти жены, которую он сам же
и задушил), Гусман поспешил назад, чтобы позаботиться о собственных
интересах. Тем временем как на грех умер Техо. В конце концов Гусман
за должностные прегрешения угодил в тюрьму, и, таким образом, его «ис-
следовательским попыткам» не суждено было осуществиться.
Таково было состояние дел, когда явился Кавеса де Вака с вестью
о «семи городах Сиволы». Сам он, правда, их не видел, но много слышал о них
от различных племен, через чьи земли проходил во время своих скитаний.
По рассказам, это были «большие, хорошо укрепленные поселения, а дома
в них в четыре и пять этажей». Речь шла о пуэбло [селения] Аризоны
и Нью-Мексико. Вице-король Мексики дон Антонио де Мендоса отправил
полученное известие губернатору одной из областей Франсиско Васкесу
де Коронадо.
Было бы естественным послать на разведку в те края Кавеса де Ваку,
либо кого-нибудь из его сотоварищей. Но сам Кавеса де Вака уже давно
решил, что с него довольно. Не было также никаких оснований полагать,
будто у кого-либо из его бывших спутников могло появиться большое
желание вновь отправитьсяв ту страну, где они уже испытали столько стра-
78

даний. Однако в запасе оставался негр Эстеванико. Он раб и обязан идти
туда, куда пошлет его господин. Мендоса купил Эстеванико и, прежде
чем двинулась в путь основная экспедиция под начальством Коронадо,
отправил его вместе с монахом Маркосом де Нисой на рекогносцировку.
На взгляд самого Эстеванико, все было организовано превосходно,
поскольку он шел впереди Маркоса, опережая его на несколько дней пути.
Если в Мексике Эстеванико был всего лишь собственностью хозяина, то
здесь, в далекой глуши, он сразу становился важной и независимой пер-
соной. Индейцам Эстеванико был уже хорошо знаком — ведь он странство-
вал вместе с Кавесой, который слыл среди местных племен всесильным
лекарем, владевшим чудодейственными средствами. Вероятно, больше всего
индейцам импонировал цвет кожи Эстеванико. Когда Льюис и Кларк взяли
с собой в экспедицию негра Йорка (раба Кларка), то он произвел на индей-
цев несравнимо большее впечатление, чем его белые спутники. Поэтому
резонйо полагать, что Эстеванико по той же причине имел у индейцев «зцс-
сёз Топ» [«бешеный успех»].
К тому же путешествие это сулило Эстеванико и любовные победы.
Интимная жизнь черного раба подвергалась в Мексике Х\/1 столетия стро-
гим ограничениям. А здесь, в пустынной местности, он не был стеснен
никакими рамками. Бородатый негр сразу вызвал явное неодобрение монаха
тем, Что «вез с собою женщин, которых ему дарили». Не менее прискорбен
был также тот факт, что Эстеванико «собирал бирюзу и все оставлял себе»,
вместо того чтобы передавать приобретенное «вышестоящим лицам». Это было
возмутительно, непристойно, нечестно, но Мексика осталась далеко позади
и не было никакой возможности держать в повиновении Эстеванико, который
теперь менее всего чувствовал себя чьим бы то ни было рабом 1.
Свобода вскружила голову недавнему рабу. Эстеванико столь возгордил-
ся, что напоследок путешествовал не иначе как с целой свитой преданных
воинов-индейцев, «не говоря уже о многочисленных женщинах».
Ответственным за все случившееся впоследствии в какой-то мере нужно
считать монаха Маркоса, который предоставил Эстеванико самому себе
и отправил его одного далеко вперед на поиски «богатой обитаемой страны»,
приказав присылать по мере продвижения секретные донесения об увиден-
ных землях. Был даже изобретен хитроумный шифр. Конечно, можно было
бы ограничиться обычными письмами, так как индейцы не умели читать,
но вся беда заключалась в том, что негр, по всей видимости, не умел писать.
Устные сообщения тоже не годились — по дороге гонцы непременно про-
болтались бы. Эстеванико приказано было посылать Маркосу кресты, раз-
меры которых соответствовали бы важности сделанного открытия. Если бы
он обнаружил «нечто не очень существенное», то должен был отослать
монаху «белый крест величиною в пядь». Если бы открытие показалось ему
1 О. Р. Н а Ш т о п (1, А. 12 е у. Маггз. от ШеСогопадо ехредйтйоп, р. 66—68.
79

”значительным, крест должен был бы иметь в высоту две пяди. Ну а уж если
‚бы Эстеванико обнаружил страну богаче, чем сама Мексика, он обязан был
прислать «большой крест».
Спустя четыре дня Эстеванико прислал крест высотой с человека. Стра-
на эта и впрямь показалась ему превосходной — ведь он чудесно проводил
здесь время! Через несколько дней он прислал еще один такой же крест.
`Страна, которую он обнаружил на сей раз, была «самой большой и богатой
из всех, о которых он когда-либо слышал». Иными словами, чем дальше
в глубь материка продвигался Эстеванико, тем все лучше и лучше ему
жилось...
Брат Маркос истово вознес благодарение господу и поспешил вслед
за Эстеванико. Еще более приободрился он, когда заметил третий большой
крест, оставленный по дороге Эстеванико. Все радовало сердце почтенного
патера: «отличные жилища, радушный прием, обилие бирюзы, коровьих
[бизоньих] шкур и ободряющие сведения о стране». От Эстеванико пришла
‚еще одна весточка о «великолепии этой страны». Сие означало, что страна
›была великолепной прежде всего для самого Эстеванико, но монах-то не
знал этого!
Двигаясь дальше, Маркос миновал долину, «населенную приятными
людьми и столь изобилующую едой, что здесь можно легко прокормить
более 300 человек вместе с лошадьми. Все здесь орошается, все подобно
цветущему саду». Новые сообщения поступили от восхищенного Эстеванико,
««еще сильнее, чем прежде, уверовавшего в богатство этого края». Сам Маркос
встречал индейцев, «носивших ожерелья из бирюзы, иногда по пять-шесть
ниток сразу». Золота по-прежнему не было, но, несомненно, это была бога-
"тая страна.
А потом вдруг как ушат холодной воды страшная весть: Эстеванико
мертв. Его убили индейцы.
Не так уж трудно по сохранившимся записям тех дней и преданиям
‚индейцев зуньев шаг за шагом воссоздать картину происшедших событий.
Превратившись во всесильного знахаря, всемогущего мага, Эстеванико стал
держать себя слишком заносчиво. Он был весь разукрашен птичьими перья-
ми, а на его лодыжках и запястьях позвякивали магические погремушки.
"Он носил с собой символ КОЛДуна — погремушку из тыквы, «украшенную
гирляндами звенящих колокольчиков и двумя птичьими перьями, белым
и красным» 1. Еще странствуя с Кавесой, Эстеванико понял, сколь велик
ив здешних краях престиж знахаря, и теперь с блеском и мастерством играл
'эту роль.
В восхитительном путешествии Эстеванико сопровождал небольшой
походный гарем юных избранниц. «Знатную персону» эскортировали 300 ин-
дейцев и... собака. Прибавьте к этому столь «обременительный» груз, как
1 Р. “7. Н о а 8 е, 5р. ехр1. {п Ше Зоитпегп 1.15, р. 289.
80

«обилие бирюзы и десяток хорошеньких женщин, подаренных ему туземца-
ми», и вам станет ясНо, что такого не мог Одобрить ни один монах на свете.
Исполненные благоговейного трепета, индейцы охотно приставали к кара-
вану чародея, «рассчитывая, что при его покровительстве смогут безбояз-
ненно кочевать по всей стране».
Так, с помпой и торжественностью, Эстеванико, этот преобразившийся
до неузнаваемости бывший раб, приблизился к первому из «городов Сиволы».
То было цветущее поселение Хавикух, ныне груда руин близ гор Зуни.
Царственным взмахом руки Эстеванико выслал вперед гонцов, снабдив
их своей магической погремушкой из тыквы.
Но один из старейшин Хавикуха швырнул погремушку оземь и велел
посланцам убираться прочь. «Он понял, что за люди послали их к нему,
и объявил: никто из них не войдет в город, иначе все они будут убиты» 1.
Все это Эстеванико, ставший к тому времени беспредельно самоуверенным
и безгранично самодовольным, выслушал из уст своих гонцов с невозмути-
мым спокойствием, заметив, что «те, кто встречали его с гневом, провожали
с лаской» 2.
Однако на сей раз Эстеванико просчитался. Едва лишь он приблизился
к Хавикуху, как решительно настроенные индейцы еще раз грозно преду-
предили негра, чтобы он и не пытался войти в их селение. И тут Эстеванико
совершил ошибку: игнорируя угрозу, он потребовал, как обычно, бирюзы
и женщин. Это был весьма опрометчивый шаг. Воины Хавикуха восприняли
требование негра как публичное оскорбление. Они схватили Эстеванико,
отобрали у него все товары, взятые им для обмена, драгоценную бирюзу,
которую он собирал с таким упоением, и вообще все, что ему удалось добыть
у индейцев за время путешествия. Затем они бросили Эстеванико в какую-то
стоявшую на отлете хижину (вероятно, в зерновой амбар) и даже отказали
ему в пище, что было явным признаком враждебности.
Между тем старейшины Хавикуха пребывали в сильном замешательстве.
Слухи о жестокости испанцев, которые не уступали в этом самим красноко-
жим, вероятно, уже докатились сюда из Мексики. А вдруг это странное,
черное, изрыгающее угрозы существо явилось сюда не одно? Вождь спро-
сил Эстеванико, есть ли у него «братья». «Да,— отвечал тот,— много бра-
тьев, хорошо вооруженных и находящихся совсем недалеко отсюда». Слова
эти прозвучали для зуньев тревожно. Затем этот чернокожий сказал нечто,
еще более насторожившее индейцев. Эстеванико объявил насупившимся
старцам, что послан идущими за ним следом белыми людьми «нести им,
индейцам, слово божие».
Час от часу не легче! Ясно, рассудили старейшины, что во всей этой
истории есть что-то странное. О белых людях они, вероятно, уже были на-
22. Н а Ш т о п а, А. Н е у, ор. сй’г. р. 75, 78, 79, 145.
1 Р.
3 . “7. Н о а 8 е, ор. сй’с., р. 289, 290.
81

слышаны. Черного видели сейчас собственными глазами. Уже само суще-
ствование белых и черных людей было для них почти непостижимым, но как.
мог черный оказаться вдруг глашатаем белых?
Как бы там ни было, обитатели Хавикуха не испытывали особой потреб—
ности в божественных наставлениях. Разве нет у них своих собственных
жрецов? Разве не почитают они своих богов дождя, как это столетиями дела-
ли их предки (и как даже сейчас, в ХХ столетии, делают их потомки)?
Черная кожа, казалось, таила в себе угрозу, она несла опасность им, людям
с красной кожей, которым дотоле и не снилось подобное существо. Кто он
такой, чтобы болтать о богах?!
Хуже всего было то, что наряд Эстеванико, по всей видимости, напоми-
нал одеяние знахаря из какого-то враждебного зуньям племени, а магиче-
ская погремушка — колдовской талисман этого племени. До сих пор пока
Эстеванико находился среди других племен, священные предметы слу-.
жили ему надежной защитой, служили всюду, но только не здесь!
«Он, должно быть, либо соглядатай, либо разведчик, посланный ино--
земцами, жаждущими прийти и завоевать нас». Это диковинное, не виданное
дотоле черное существо достаточно подозрительно. Быть может, даже опасно.
Лучше уж действовать наверняка. Они убьют его.
На следующее утро, «когда солнце поднялось над землей на высоту
копья», Эстеванико выпустили из хижины. Со всех сторон толпами повали-
ли индейцы. Эстеванико и несколько человек из его свиты попытались было
спастись бегством, но воины Хавикуха преследовали их, осыпая градом.
стрел. Эстеванико был убит, а некоторые из верных ему индейцев ранены,
но, скорее всего, по чистой случайности, потому что впоследствии старей--
шины Хавикуха уже не проявляли к ним никакой враждебности. Черное-
тело было растерзано «на куски, которые распределили среди вождей,
чтобы каждый убедился в том, что негр мертв». Один из старейшин забрал
себе четыре зеленые тарелки, столь непохожие на местные ломкие изделия-
из глины. Эти металлические «разноцветные блюца» Эстеванико повсюду
возил с собой вместе с прочим походным снаряжением. Кто-то из местных.
жителей долго держал у себя собаку черного человека. Потом зуньи убили
и ее.
Как только известие о смерти негра дошло до Маркоса, тот немедленно
повернул назад. Чтобы задобрить собственных слуг, он роздал им все, что
у него было (кроме, разве, своего монашеского облачения), и со всех ног
пустился бежать в Мексику, «так и не повидав новых земель, а лишь наслу-
шавшись от индейцев рассказов о них».
В Мехико новости, принесенные Маркосом, вызвали большое возбуж-
дение. Монах был слишком честен, чтобы утверждать, будто своими соб--
ственными глазами видел золото, но он немало слышал о нем и даже видел
одну долину, показавшуюся ему многообещающей: «Мне говорили, что,
там полно золота и что местные жители делают из него сосуды и серьги
82

для ушей, а также маленькие пластинки, которыми они утирают пот
с лица».
К несчастью, Маркос посетил по возвращении лавку цирюльника, куда
он пришел с одним лишь желанием —— побриться. Но цирюльники так раз-
говорчивы! И Маркос, разболтавшись, упомянул о виденных им чудесах.
Цирюльник тоже не молчал. И по маленькой испанской колонии, где сплетня
была чуть ли не единственным развлечением, широко распространились
самые невероятные домыслы.
Больше золота, чем в Перу! Все местные бездельники аристократы
навострили уши. Им уже грезились сокровища, о которых, вероятно, не смел
мечтать даже сам Сото, чьи замыслы возбуждали всеобщее любопытство
и зависть.
Надо сказать, что Мексика той эпохи была наводнена знатными моло-
дыми кабальеро, которые, как говорили, «покинули свою страну ради ее
же блага» 1. Добрую половину родовитых кастильских юношей, долж-
но быть, спровадили в Новую Испанию любящие родители, у которых уже
просто не хватало сил терпеть возле себя своих отпрысков. Здесь, в колонии,
им нечем было заняться. Торговля, земледелие, ремесла -— все это ниже
их достоинства! Иное дело — рискованные походы, опасности, волнующие
кровь приключения и как венец всего — несметные богатства. Вот для такой
жизни они были созданы! Не без оснований полагают, что даже сам вице-
король Мексики дон Антонио де Мендоса отдавал себе отчет в том, каким
большим облегчением для всех стала бы отправка этих юнцов на несколько
лет в земли индейцев. Начальником «спасательной» экспедиции был назна-
чен молодой губернатор одной из областей Франсиско Васкес де Коронадо.
Когда в 1540 году Коронадо со своим отрядом двинулся на север, в Кан-
зас, ему было всего тридцать лет. Младший представитель одного из ари-
стократических семейств Саламанки, унаследовавший от отца лишь одно
поместье, ибо остальное состояние перешло к старшему брату, он за
пять лет до описываемых событий прибыл в Мексику в свите своего друга
вице-короля Мендосы, чтобы сделать карьеру. Коронадо хорошо проявил
себя в 1537 году при подавлении мятежа рудокопов-негров, был рекомендо-
ван вице-королем в совет граждан города Мехико и женился на наследнице
крупного землевладельца. В 1538 году Коронадо стал губернатором Новой
Галисии, той пограничной области Мексики, откуда начинали свой путь
все экспедиции, выходившие на поиски «семи городов Сиволы».
Узнав, что монах Маркос направился к индейцам к качестве носителя
слова божьего, Коронадо двинулся в северную Мексику на поиски страны
под названием Топира, где, по слухам, чуть ли не все местные жители носили
украшения из «золота, изумрудов и других драгоценных камней». Н‚е найдя
Топиры, Коронадо возвратился обратно и едва лишь успел получить назна-
10. Р. Наштопд, А. Неу, ор. с11.‚ р. 6,109.
6* 83

чение на должность постоянного губернатора области (до того он только
исполнял его обязанности), как вернулся брат Маркос с новостями.
В январе 1540 года Коронадо был официально назначен руководителем
экспедиции к «семи городам Сиволы»‚ а к концу февраля было сформировано
и готово к торжественному маршу его войско: около 300 испанцев, огромное
количество рабов, 1000 лошадей, несколько сот вьючных животных.
Подобно Сото, Коронадо взял с собой стадо, чтобы в походе не испытывать
нужды в свежем мясе. Кроме того, его сопровождало около 1300 преданных
индейцев 1.
Оружие у воинов было самое разнообразное. Лишь у 27 солдат имелись
аркебузы, у 19— арбалеты. Остальные были вооружены мечами, кинжалами,
пиками и «туземным оружием». Только 11 испанцев были полностью эки-
пированы боевыми доспехами. Еще человек 40 носили стальные кольчуги,
остальным же пришлось довольствоваться куртками из прочной кожи. Сам
Коронадо красовался в позолоченных доспехах, его шлем венчал пышный
плюмаж из перьев.
Достигнув Кульякана, тогдашнего северного аванпоста испанской
«цивилизации» в Мексике, Коронадо с передовым отрядом из 100 солдат
и нескольких индейцев (забрав на всякий случай с собой стадо) углубился
в северную Мексику. Маркос шел в качестве проводника. Тем временем
корабли под командованием морского офицера Педро де Аларкона напра-
вились в Калифорнийский залив для того, оказывается, чтобы поддержать
Коронадо в его походе в глубь Канзаса! 2 Испанцы не подозревали даже,
что Нижняя Калифорния — отнюдь не остров, а полуостров, отделяющий
залив от Тихого океана. Ни Аларкон, ни начальникэкспедиции не знали,
что между той страной, которую предстояло исследовать испанцам, и Ти-
хим океаном, по берегу которого намеревался двигаться Коронадо, громоз-
дятся высочайшие горы Американского континента.
Следуя долиной реки Сан-Педро, протянувшейся от [современной]
мексиканской границы на север, через юго-восточную Аризону до реки Хилы,
передовой отряд Коронадо вышел на территорию нынешних Соединенных
Штатов. Отсюда отряд двинулся вверх по долине Хилы к древнему пуэбло,
носившему ацтекское название Чичильти-кальи, что означало «Красный дом»,
так как оно было «выстроено из красной глины». Разочарование и досада
охватили испанцев при виде этого сооружения, о котором они слышали ранее
немало восторженных рассказов: «Знаменитое Чичильти-кальи оказалось
полуразвалившимся строением без крыши, хотя все говорило за то,что
1 1Ь1с1., р. 7.
2 Аларкон, по-видимому, не ограничивал свою задачу только «поддержкой Коро-
надо в его походе в глубь Канзаса». И сам он, и его спутники (в том числе Доминго
Кастильо, составитель первой карты полуострова Калифорния) обследовали и нанесли
на карту оба берега Калифорнийского залива, ряд островов в нем и низовье реки
Колорадо.— Прим. ред.
84

в былые времена, когда здесь жили люди, оно было крепостью. Нетрудно
убедиться, что ее строили удивительные люди, трудолюбивые и воинствен-
ные».
Если не считать немногих бродячих индейцев, местность была без-
людна. Здесь росли приземистые сосны со странно вытянутыми, взметнув-
шимися ввысь ветвями, усыпанными съедобными орехами, и дубы, с которых
свисали «сладкие желуди». Одно растение, названное испанцами «1апопа»,
давало плоды, «напоминающие те, из которых варят кориандровое варенЬе».
«Колючие деревья»— опунции и другие кактусы — здесь уже не встреча-
лись, а попадались более знакомые испанцам растения — жерушник, вино-
град, болотная мята, майоран. Маисовые поля казались очень урожайными.
Несколько коротковатые стебли несли по три-четыре початка, в каждом
из которых сидело чуть ли не по 800 зерен. Еще раньше отряд встречал
по дороге диких коз Скалистых гор, теперь же стали попадаться медведи,
«черные львы и леопарды» (вероятно, пумы и дикие кошки), а из рыб —
усач, «рйсбп» (по-видимому, сом и водившаяся в Хиле речная форель).
Видели испанцы и выдру; она всегда появлялась там, где было много рыбы 1.
К этому времени испанцы уже пришли в страну индейцев пуэбло. Хотя
они и не предполагали этого, культура, с которой они столкнулись здесь,
была не менее древней, чем их собственная, и истоки ее восходили по мень-
шей мере к эпохе Карла Великого. Милях в 60—70 к западу, близ Флоренс
(штат Аризона), находился один из наиболее выдающихся памятников
былого индейского величия — руины Каса-Гранде [«Великий дом»]. Ныне это
груда мелких камней и сырцового кирпича, а в ту пору, прежде чем над
ним пронеслись четыре столетия, это было «четырехэтажное строение,
размерами не меньше замка и не ниже самой высокой церкви в землях
Соноры» 2. Так писал о Каса-Гранде отец Кино 3, священник-ь-шсснонер,
который первым из европейцев достиг его в 1694 году, через полтора. сто-
летия после Коронадо.
Массивное строение являлось лишь частью некогда громадного, обне-
сенного каменной стеной многокомнатного пуэбло, а все поселение прости-
ралось на две или даже три мили. Из водохранилища, соединенногос рекой
Хилой, вода поступала в широкий и глубокий канал, который, «делая кру-
той изгиб, одновременно орошал и огораживал пространство (на много лье
в длину и ширину) исключительно ровных и плодородных земель». Отец
1 О. Р. Н аттоп а, А. В еу, ор.с1’с., р. 206, 207, 351, 352; 111117. Но (1 ‚ее,
ор. с11., р. 348—350. В переводах имеются разночтения.
2 Н. Е. В 01 ’с о п (ес1.), Кйпо’з 11131. тет. 01 Рйтегйа, 1, р. 127—129, 172, Ропт'з
сотр1е1е Шагу, р. 35; Апиа’з СаШогпйа ехрестйоп, 111, р. 215.
3 Иезуитский миссионер неизвестного происхожцения, которого испанские источ-
ники называют Эусевио Франсиско Кино (или Кунта). Вторично, после Доминго
Кастильо, но уже окончательно доказал полуостровной характер Нижней Калифор-
нии.— Прим. ред.
85

Кино полагал, что Каса-Гранде еще можно привести в порядок (сделать
крышу, отремонтировать стены) и даже использовать для каких-либо надоб-
ностей. А ведь строение это, как считает другой миссионер, Педро Фонте,
побывавший здесь в 1775 году, насчитывало в ту пору около 500 лет, что,
разумеется, всего лишь предположение. Земля вокруг была «усеяна битыми
черепками горшков, кувшинов, тарелок и прочих изделий из глины; неко-
торые имели обычный цвет обожженной глины, другие были окрашены
в самые разные цвета: белый, синий, красный и т. д.». Этих предметов не
знали индейцы пима, заселившие страну впоследствии. Безмолвно свиде-
тельствовали они о существовании некогда многолюдного древнего посе-
ления.
Каса-Гранде, ставший ныне национальным памятником, не привлек
к себе внимания Коронадо. Даже если бы он и знал о существовании руин,
то и тогда вряд ли выказал бы к ним большой интерес: в тот момент у него
и так хватало забот. После захватывающих дух рассказов Маркоса об этой
стране получить такой жестокий удар! Быть может, сами правители Мек-
сики подучили монаха чуточку приврать, ибо это был лучший способ
побудить в людях желание принять участие в экспедиции. Но даже Коро-
надо встревожился, когда убедился, сколь чудовищно преувеличила народ-
ная молва сообщения Маркоса. Все было полной противоположностью тому,
о чем он рассказывал.
Когда же испанцы увидели наконец первое обитаемое селение, удар
оказался еще более чувствительным. Никакого намека на великолепный
город, сверкающий блеском золота, серебра и прочих драгоценностей.
«Некоторые осыпали Маркоса такими ужасными проклятиями, что храни
его господь!»— записал один солдат.
Монах утверждал, будто море, то есть Калифорнийский залив, находи-
лось всего лишь в 15 милях от Чичильти-кальи. Но эти 15 миль могли обер-
нуться для испанцев почти 15-дневным пешим переходом! Коронадо узнал,
что индейцы видели в заливе корабли Аларкона, но теперь ему стало ясно,
что на таком расстоянии флот ничем не сможет помочь его войску.
Не потеряв, однако, надежды, Коронадо двинулся в глубь безжизнен-
ной пустыни, придерживаясь южного участка границы между Аризоной
и Нью-Мексико. В течение нескольких дней испанцы не могли найти здесь
ни единой травинки, чтобы покормить своих лошадей. Но затем отряд достиг
«прохладных рек и пастбищ, подобных кастильским», прошел под сенью
ореховых и тутовых деревьев, полюбовался всх0дами льна по берегу какой-
то безымянной реки (вероятно, Литл-Колорадо). Двигаясь на север, Коро-
надо в конце концов вышел к пуэбло Хавикух, расположенному в вер-
ховье реки Зуни (штат Нью-Мексико).
Зуньи, убившие в свое время Эстеванико, все еще были настроены враж-
дебно. Они атаковали Коронадо, прежде чем тот успел подойти к их селе-
нию, но были отброшены. Ночью в стане индейцев ярко вспыхнули сигналь-
86

ные огни, и в ответ кругом запылали факелы соседей —«настолько удобный
и надежный способ связи, что лучшего мы не могли бы пожелать самим
себе»‚— заметил Коронадо. Быстрым маршем направился он к деревне:
продовольствие было на исходе. Вперед вышла небольшая группа солдат
с поручением уладить, по возможности, дело миром. Индейцы встретили их
стрелами. К тому моменту, как подошли главные силы Коронадо, индейцы
уже успели выстроиться в боевые порядки на равнине. Испанцы медлили,
и индейцы сами пошли в наступление, осыпая врага градом стрел, пока
наконец испанская контратака не загнала их обратно в пуэбло 1.
В пуэбло была еда, в которой так нуждались испанцы. Арбалетчики и ар-
‚кебузиры открыли огонь по зуньям, устроившимся на плоских крышах
своих жилищ. Но тетива арбалетов лопалась, а сами стрелки «были так
изнурены переходом и так ослабели, что едва держались на ногах». Зуньям,
естественно, такой противник был почти не страшен. Стоя на крышах,
‚индейцы непрерывно швыряли в атакующих «огромные камни», и Коронадо
в своих великолепных позолоченных доспехах служил им главной мишенью.
Одна из стрел впилась ему в ногу, камнями его дважды сбивало наземь.
Но испанцы все же овладели Хавикухом и имевшимися там запасами зерна,
а зуньи бежали в крепость на одной из вершин гор Зуни.
...Что привлекает в Коронадо, так это его скромность. После сражения
он написал Мендосе: «Все индейцы направляли свои атаки на меня лишь
потому, что мои позолоченные доспехи горели на солнце. И ран я получил
больше других по той же причине, а не потому, что сражался впереди всех
или лучше других. Нет, все всадники и солдаты бились храбро, как и сле-
довало ожидать». Не каждому военачальнику свойственны подобные
качества.
Но вслед за победой пришли новые разочарования. Здесь не оказалось
ни золота, ни серебра. Вместо ожидаемых городов испанцы обнаружили
лишь «маленькие деревушки», а комнаты в пуэбло вовсе не были отделаны
бирюзой, хотя индейцы и носили украшения из нее. Хорошо еще, что тут
было много маиса и порядочно индеек — зуньи издавна разводили эту птицу
ради мяса и перьев. А о кулинарных талантах местных индейцев Коронадо
одобрительно заметил: «Они пекут великолепные лепешки из маиса, вкус-
нее я не едал в своей жизни».(Через сорок лет участники одной из экспеди-
ций от души согласились с этим мнением.) В Хавикухе имелись хлопчато-
бумажные ткани и достаточный запас бизоньих шкур, не говоря уже об
оленьих и кроличьих.
У индейцев пуэбло почти всегда было много самой разнообразной про-
визии. Одна из более поздних экспедиций в этих краях не раз вынуждена
была возвращать излишки даров своим добровольным жертвователям
-с просьбой впредь не присылать так много. Едва только экспедиция встала
1 О. Р. Н ат т о п (1, А. 12 е у, ор. с11., р. 98, 99, 165, 167, 170, 173, 208.
87

лагерем в Аватоби (пуэбло индейцев хопи), как «появилось около тысячи
туземцев, нагруженных зерном, свежими маисовыми початками, овощами
и сухим хворостом для костра; туземцы принесли также 600 одеял, малень-
ких и больших, белых и цветных, и то было приятное зрелище».
«Они доставили так много еды, что мы просили их не приносить больше,
ибо все равно она пропадет». Но как бы для ровного счета, индейцы при-
тащили оленины и сушеной крольчатины, а на пути к следующему пуэбло
испанцев ожидало «множество больших глиняных кувшинов с водой
и обильная еда, что их очень поразило». Другие деревни оказывали им столь
же радушный прием.
Тогда, в 1540 году, облик страны зуньев (западная часть Нью-Мексико
и восточная Аризона) мало чем отличался от современного. «Здесь нет пло-
довых деревьев‚— писал Коронадо.— Местность повсюду очень ровная,
высоких гор нигде не видно, хотя иногда встречаются холмы и трудно—
проходимые участки. Птиц немного, быть может, из-за холодной погоды,
да и гор поблизости нет. Здесь плохо с дровами, но в четырех лигах отсюда
есть заросли низкорослого Можжевельника и этого вполне хватает для нужд
местных жителей. В четверти лиги от лагеря — великолепный луг, травы
там достаточно и на корм лошадям, и для заготовки сена впрок».
Но вот о том, где он находился в этот момент, Коронадо не имел отчет-
ливого представления. Один из его спутников позже высказал смелую
догадку, что, начиная от Аризоны и Нью-Мексико, «между Норвегией и Ки-
таем лежит обширная суша!» 1. Сам Коронадо склонен был полагать, что
находится ближе к Тихому океану, Чем к Атлантическому, и что Арктиче-
ский океан «должен быть много дальше». На самом же деле, Коронадо был
всего лишь в 50 с небольшим милях к западу от большого континентального
водораздела [между системами рек Колорадо и Рио-Гранде], который он
незаметно для себя миновал во время очередного перехода. Вряд ли,
однако, можно осуждать его: обнаружить водораздел среди широких пологих
равнин Нью-Мексико могут только географы. Современные туристы никогда
бы не заметили его, не будь там специальных указателей.
В 50 милях к западу, в штате Аризона, находился «окаменелый лес»,
близ которого, так и не увидев его, прошел один из разведывательных
отрядов Коронадо. А немного дальше к северу, у стен каньона Чако, гро-
моздились руины величественных средневековых строений, виднелись следы
древних оросительных каналов. В течение многих столетий мирные красно-
кожие создавали здесь свою замкнутую цивилизацию, а затем, замуровав
входы в свои жилища, тихо, без шума исчезли — кто знает куда и почему?
Прошли долгие годы, прежде чем люди обнаружили эти развалины.
1 Р. “1. Н о (1 ее, ор. с1’с.‚ р. 360; 6. Р. Н а шт 0 п (1, А. 12 е у, ор. с11.[То есть
неизвестная тогда северная часть Американского материка простирается до сравни—
тельно высоких широт, на которых расположена Норвегия (58—71° с. ш.).— Ред.1
88

Большой каньон Колорадо лежал примерно в 200 милях к северо-западу.
Его-то уж Коронадо миновать не мог, ибо не заметить Большой каньон
было невозможно. Группа разведчиков — десяток солдат во главе с Гарсиа
Лопесом де Карденасом — отправилась на поиски большой реки, по слу-
хам находившейся где-то на западе. Хотя по дороге им и встретилось несколь—
ко поселений, большая часть Аризоны оказалась необитаемой, и испанцы
не оставили почти никаких описаний монотонно плоской равнины, где и в.
самом деле мало что заслуживало внимания. Спустя 40 с лишним лет экспе-
диция, снаряженная на средства Антонио де Эспехо, мексиканского купца,
ставшего исследователем, проходя немного южнее маршрута Коронадо,
открыла Литл-Колорадо, «приятную, исключительно красивую реку»,
восхищавшую взор своими берегами, поросшими ивой и тополем. Где-то
в районе горы Хамфрис-Пик Эспехо обнаружил богатые пастбища и «кед—
ровые леса», а также «теплую страну, в которой водились попугаи» 1.
Все виденное мало волновало Карденаса. Он был послан на поиски реки,
а остальное не интересовало его. К концу своего 20-дневного похода развед—
чики вышли на «высокое, поросшее приземистыми кривыми соснами» про-
странство, а вскоре ошеломленные испанцы уже заглядывали вниз, в ущелье
Большого каньона. «Казалось, будто от одного края до другого по воздуху
никак не меньше трех, а то и четырех лиг». В исполинские размеры каньона
просто трудно было поверить.
Пройти пешком чуть ли не полштата в разгар знойного аризонского
лета, в невероятную жару и сушь было очень нелегко. Запас воды быстро
уменьшался. Ежедневно кому-нибудь из солдат приходилось отправляться
за пять-шесть миль, чтобы добыть хоть немного воды. Сейчас у их ног лежа-
ла река Колорадо, но подойти к ней они не могли! Поток был так далеко
внизу, что «сверху казалось, будто река имела в ширину всего одну сажень.
Однако если судить по рассказам индейцев, то она должна достигать шири-
ны пол-лиги».
В течение трех дней испанцы пытались спуститься вниз по зазубренной
скалистой стене каньона, и всякий раз их преследовала неудача. Но вот
одному из солдат как будто удалось найти подходящее место, и три «наибо-
лее проворных» смельчака начали длительный спуск. Их товарищи напря-
женно следили за тем, как все меньше и меньше делались прижимавшиеся
к скалам фигурки, как все глубже и глубже погружались они в бездну,
медленно приближаясь к далекой воде. (Испанский хронист не поясняет,
каким образом эти трое думали доставить воду наверх. Быть может, каждый
захватил с собой по одной-две тыквенные бутыли.) Они продолжали спу-
скаться все ниже, а «оставшиеся наверху не СВОДИЛИ с них глаз до тех пор,
пока они не пропали из виду, ибо разглядеть их сверху было уже невоз-
1 «Доигпа1 о? Шего Рёгеи (1е Ьихап», 1,05 Ап3е1е5, фийуйга Зос., 1929, р. 106;
С}. Р. Н а Ш гл 0 п (1, А. Н е у, ор. сй’с., р. 215, 216.
89

можно». Потекли долгие тревожные часы ожидания. Но вот в полдень в поле
“зрения вновь появились далекие крошечные фигурки, медленно карабкав-
шиеся вверх по камням. Около четырех часов пополудни эти трое уже отды-
хали, сидя на краю каньона. Снова неудача...
«Им не удалось достичь дна из-за многочисленных препятствий, встре-
ченных на пути. Сверху все казалось легко и просто, на деле же вышло ина-
че — путь был тяжел и опасен». «Они рассказали, что прошли треть рас-
стояния и что с того места, которого они достигли, река казалась очень
широкой, в точности такой, как говорили индейцы. С борта каньона можно
было разглядеть внизу несколько не слишком больших каменных обломков,
примерно в рост человека. Но те, что спускались вниз и подх0дили к ним,
клялись, будто глыбы эти выше самой высокой башни в Севилье». (Имелась
в виду Хиральда — колокольня Севильского кафедрального собора высо-
той 290 футов.)
Отсутствие воды делало невозможным дальнейший путь вдоль каньона:
индейцы-проводники предупреждали испанцев, что в течение добрых трех-
четырех дней они не смогут пополнить свои запасы. Даже сами индейцы
отваживались путешествовать в этих краях, не иначе как оставляя по доро-
ге зарытые в землю тыквенные бутыли с водой — на обратный путь. Вряд ли
могли прибегнуть к подобному способу испанцы, у которых и без того
почти не было веды. Опечаленные, они повернули обратно, в Хавикух.
За их спиной в величественном покое остался лежать Большой каньон.
Пройдут еще два столетия, прежде чем его вновь увидят глаза белого
человека.
В 1776 году сюда пришел отец Франсиско Гарсес, посвятивший себя
трудному и опасному делу —«просвещению» индейцев. (И те в конце концов
выразили ему за это свою глубочайшую признательность, до смерти забив
преподобного отца дубинками...) Он шел с запада и сначала достиг каньона
реки Катаракт-Крик, притока Колорадо, впадающего в Большой каньон.
Поглощенный больше мыслями о спасении индейских душ, нежели мир-
скими заботами, и совершенно равн0душный к трудностям и лишениям,
Гарсес рассказывает лишь о том, что затащил своего упирающегося мула
в этот каньон «по тяжелой дороге с очень высоким утесом» по одну сторону
и «ужасающей бездной» по другую. В 1857—1858 годах лейтенант американ-
ской армии Дж. Айвс проводил здесь государственную топографическую
съемку, и благодаря его рассказу теперь можно по достоинству оценить
«прогулку», совершенную в свое время Гарсесом. Айвс, вероятно, был пер-
вым белым, повторившим маршрут миссионера. Тропа «представляла собой
едва заметную вмятину в скале и казалась нитью, приложенной к отвесной
стене, но уже первая попытка,— пишет Айвс,— удостоверила меня, что
эта узкая тропка, один вид которой вызывал головокружение, довольно
искусно выбита в поверхности утеса». Беззаботно протрясясь верхом около
мили, лейтенант случайно глянул вниз и вдруг обнаружил, что в то время,
90

как его колено почти касалось отвесной скалы, задние ноги мула находи-
..лись в каких-нибудь трех дюймах от края 1ООО-футовой бездны. Он быстро
спешился. Некоторые из его спутников завершили переход на четверень-
ках — у них так кружилась голова, что они не смели выпрямиться в полный
рост 1.
Дорога кончилась, началась другая, о которой еще Гарсес заметил, что
она «много хуже предыдущей». Даже этот бесстрашный священник вынуж-
ден был оставить здесь мула и продолжить путь пешком. В конце концов
Гарсес оказался в таком месте, где, как он замечает с подкупающей про-
стотой, ему пришлось «слезать вниз по лестнице из дерева».
Гарсес не поведал нам и половины того, что ему довелось испытать.
В действительности он вышел к гигантской каменной плите, простиравшей-
ься от одной гладкой отвесной стенки ущелья до другой и полностью пере-
гораживавшей каньон. Плита круто обрывалась вниз на глубину сорока фу-
тов. Вот здесь-то ему и пришлось спускаться по грубо сделанной деревянной
лестнице, не скрепленной ни единым гвоздем, ни единой полоской же-
.леза.
Когда 80 лет спустя этого места достиг лейтенант Айвс, ему показалось,
что нет никакой надежды продолжать путь дальше. Но тут один из солдат,
свесившись над обрывом, увидел лестницу. Кажется нелепым, что это
была та самая лестница, которой пользовался Гарсес 80 лет назад, но в стране,
где дерево может сохраняться в течение четырех и даже пяти столетий, подоб-
ным вещам не следует особенно удивляться. Однако, каков бы ни был ее
возраст, лестница успела порядком обветшать и была очень непрочной.
Едва один из солдат ступил на нее ногой, как вся эта жалкая конструкция
разрушилась прежде, чем он успел выкарабкаться наверх. Одна стойка
вдруг надломилась, и ступеньки со стуком запрыгали по камням. Однако
вторая еще держалась, и энтузиаст-разведчик успел соскользнуть по ней
вниз. Приземление сопровождалось глухим ударом, но солдат остался цел
и невредим. Товарищам пришлось вытягивать его наверх с помощью связан-
ных вместе винтовочных ремней.
Дно каньона со времен Гарсеса не изменилось. Из-под земли бил мощный
родник, дававший начало потоку темно-голубого цвета, с неизбежным бор-
.дюром из ивы и тополя и узкой полоской красноватой земли у самого русла.
Воды реки Катаракт-Крик и поныне насыщены известью, из-за чего все
омываемые ручьем предметы кажутся шершавыми от налета кальцита.
‚Листья растущего поблизости папоротника-адиантума часто покрыты столь
плотной коркой извести, что кажутся окаменелыми.
Двигаясь вниз по ручью, Гарсес встретил индейцев хавасупаев. Здесь,
на дне глубокого, в несколько тысяч футов, каньона они возделывали свои
1 Е11 1 0 Н С о и е 5, Он {Не пап от а Зрапйзп рйопеег, 1, р. ХХ\/1;' 11, р. 336,
341-п; Н. С}. Т 11 их а 1 т е 5, Еаг1у Шезтегп ТгауеЪегз, ХХУН, р. 131, 132, 138.
91

400 акров пахотных земель и строили в скалах жилища-убежища, как это
делали еще их далекие предки. Хавасупаи и поныне живут здесь, отрезан-
ные от остального мира и весьма этим довольные. «Они вполне удовлетворены
судьбой пещерных жителей и мечтают лишь об одном -— чтобы их оставили
в покое»,— пишет один автор, недавно побывавший в каньоне.
Даже Гарсес и тот не пожелал возвращаться по леденящему кровь кар-
низу. Он отыскал дорогу полегче и вскоре вышел на плато между кань-
оном Катаракт-Крик и Большим каньоном. Ступив на ровную поверхность,
Гарсес спокойно заметил: «Они вызывают ужас, эти пропасти». На следую-
щий день священник подошел к Большому каньону: «Здесь зияют глубочай-
шие ущелья, уходящие вдаль, наск0лько хватает глаз, а в них течет река
Колорадо. Взгляду предстает очень высокая сьерра [в данном случае не гор-
ная цепь, а стенка самого каньона], издали кажущаяся голубой. А с юго-
востока на северо-запад разверзается ущелье [сам Большой каньон], которое
прорезает сьерру до основания, словно горы пропилили нарочно, чтобы
открыть водам Колорадо доступ в эти края».
Истинное дитя своего века, славный патер вовсе не испытывал роман-
тического трепета при виде дикого великолепия Большого каньона. Ни он,
ни Карденас даже не упоминают о том, как красивы были окрашенные
в разные цвета горные породы, слагающие отвесные стены каньона. Каньон
был для них не чудом красоты, а лишь очередным географическим объектом,
о котором надлежало доложить начальству... И не удивительно, что прошло
целых 50 лет после путешествия отца Гарсеса, прежде чем белый человек
вновь появился на берегах Большого каньона. Судя по всему, первые аме-
риканцы смотрели на это чудо природы главным образом лишь как на
досадную помеху на их пути вдоль реки Колорадо. `
Любопытный факт: ни один из ранних путешественников ни единым сло-
вом не обмолвился о пумах («горных львах»), которыми буквально кишели
окрестности Большого каньона. Рассказывают, будто уже в наш век один
американский траппер, находившийся на правительственной службе,
за четыре года убил здесь 500 пум! Не упоминают также первооткрыватели
и о свирепых диких свиньях-пекари, хотя Коронадо проходил непосредст-
венно через область их обитания, простиравшуюся от Арканзаса и Техаса
до Мексики. Быть может, Коронадо посчастливилось избежать с ними встре-
чи (подобно тому, как в свое время Сото удалось ускользнуть от аллигаторов)
только потому, что его экспедиция была слишкОм многолюдной. В после-
дующие годы отдельным путешественникам нередко приходилось искать
спасения от свиней на деревьях, дабы не испытать на себе всю силу длинных
и острых клыков этих небольших, но злобных тварей. Свиней здесь и сейчас
немало, и время от времени они причиняют людям много тревог, а 'в нача-
ле Х1Х столетия пекари частенько нападали на трапперов, загоняя их
на деревья. Некоторых охотников особенно раздражал в пекари «запах,
такой же отвратительный, как у нашего лесного хорька», источаемый какой-
92

то зловонной железой. Это делает мясо пекари несъедобным, лишь немногие
индейцы знали способ его приготовления в специальной яме, откуда дурной
запах отводился через трубку 1.
Большой каньон оказался отнюдь не единственным случайным откры-
тием экспедиции Коронадо. Следовавший далеко позади основного ядра
испанцев небольшой отряд под начальством капитана Мельчора Диаса
открыл низовья Колорадо, обнаружив здесь закопанные в земле письма,
которые оставил перед возвращением командир испанской флотилии Алар-
кон, встретил гигантских индейцев (вероятно, племя сери, люди которого
.и поныне славятся высоким ростом), форсировал Колорадо и только-только
продвинулся немного в глубь Нижней Калифорнии, как путь испанцам пре-
=градили «песчаные пространства, покрытые горячим пеплом, преодолеть
которые было невозможно: человек мог утонуть здесь, словно вморской
пучине. Земля трепетала, будто лист бумаги, иЗЁказалось, под ногами
не твердый грунт, а волнующаяся поверхность озера. Все это было удивитель-
но и походило на игру каких-то дьявольских сил; казалось, по их воле земля
то и дело вскипала многочисленными фонтанами пепла» 2.
В то время как Коронадо уходил все дальше и дальше в глубь материка,
Аларкон на небольших л0дках прошел на несколько десятков миль вверх
по Колорадо, но не увидел там ничего достойного внимания, за исключением
плодородных нив и дружественных в большинстве своем индейцев. Здесь
и в самом деле можно было обнаружить не так уж много интересного, и ев-
ропейцы не тревожили покоя этих мест вплоть до 1700 года. В тот год
долину реки посетил отец Кино. Он нашел эти земли весьма «славными»,
а один участок по западному берегу реки показался ему «идеальной равни—
ной с исключительно плодородными почвами и великолепными, прекрасно
возделанными полями, с которых собирают обильные урожаи маиса,
бобов и тыквы». Он, кроме того, отметил «широкие площадки для
сушки тыквы, ибо в таком виде она может храниться круглый г0д».
Снова и снова гостеприимные индейцы снабжали отца Кино провизией,
причем в количествах, для переноски которых требовалось не менее
200 человек! 3
Пока рекогносцировочные отряды Коронадо обследовали местность,
в Хавикухе появились гости — индейцы из пуэбло Пекос (или Кикуйе,
как называли это селение испанцы). Они явились сюда, чтобы предложить
белым пришельцам дружбу, и принесли им в дар «выделанные шкуры, щиты
1 Р г а н к “7 а 1 е г 5, Т11е Со1огас10, р. 376; В. О. Т 11 “7 а 1 1 е 5, ор. с11., Х\/111,
р. 104; 1. Р 1 е 1 1 е г 1‹ о г Н, Зопога: а с1езсг1р110п 01 111е ргоуйпсе (Согопаао Сиаг’со
`Сеп’еепп1а1 РиЬ15., Х11), р. 112, 113.
2 Р.\1\7.Нос13е, ор. с11., р. 325. См. О. Р. Наттопа, А. Неу, ор. с1’с.,
р. 231, где это место переведено несколько иначе.
3 Н. Е. В о 1 ’с о п (ес1.), Кйпо’з 11151, тещ, 1, р. 252, 317; Апиа’з Са1110гп1а ехр.,
111, р. 42, 323, 325; Е. С о и ез, ор. с1’с., 1, р. 179, 184, 189.
93

и шлемы» (под шлемами, по всей вероятности, подразумевались головные
уборы из бизоньих рогов, какие носили некоторые индейские племена
на равнинах). Бизоньи шкуры заинтересовали испанцев. Один из гостей
показал им шкуру с нарисованным на ней бизоном, а все остальные наперебой
принялись объяснять испанцам, что это за зверь. Озадаченные белые при-
шли к выводу, что бизоны — «животные вроде наших коров, хотя, если
судить по шкурам, вряд ли это так, ибо они покрыты густой свалявшейся
шерстью, а потому невозможно толком сказать, каковы эти существа на
самом деле». Индейский художник тут же сделал на шкуре набросок бизона,
чтобы испанцы могли отослать рисунок вице-королю.
Проверить достоверность этих рассказов Коронадо поручил отряду
в 20 человек под командой Эрнандо де Альварадо. Тот двинулся на восток.
по долине Охокальенте. Это был нелегкий поход. Путь, проходивший места-
ми по древним лавовым потокам, был так труден, что зуньи, насколько
известно, даже и не пытались им пользоваться. По дороге Альварадо не раз
встречал следы древней культуры: три давно разрушенные «крепости»
и старый город, «весь в руинах», с единственной уцелевшей высокой стеной,
«сооруженной из огромных гранитных глыб, верх которой был выложен
удивительно ровно обтесанными каменными плитами». Минуя тропу, ведшую-
к пуэбло Зиа (или Чиа), Альварадо продолжал продвигаться вперед, пока
не подошел наконец к пуэбло Акома — древнейшему поселению на терри-
тории Соединенных Штатов, в котором и по сей день живут индейцы. Обитав-
шее здесь племя керес поселилось на высоком плоскогорье (меса). Подъем
туда, по словам одного из испанцев, «оказался очень тяжелым, и мы
уж раскаивались в своей затее». Чувствуя здесь себя в полной безопасно—
сти, индейцы терроризировали соседей; это были настоящие «разбойники,
наводившие ужас на всю округу» 1.
Спокойствие индейцев было вполне оправданным; деревня Акома стояла
на обширной месе, на «неприступной скале, круто обрывавшейся со всех
сторон и такой высокой, что только пуля, пущенная из очень хорошего
мушкета, долетела бы до нее. Сюда можно было подняться по одной-единст-
венной лестнице, которая начиналась с вершины склона, примыкавшего
к подножию скалы».
В действительности — это был склон гигантского песчаного холма, сох—
ранившегося до наших дней. Много-много веков назад безвестный индейский
архитектор искусно укрепил этот единственный подход к своей деревне.
С вершины холма на плато «вела широкая, ступенек в 200, лестница, затем шел
пролет поуже, ступеней в 100, а дальше приходилось карабкаться по отвес—
ной стене, высотой в три человеческих роста, цепляясь руками и ногами
за выемки в скале. Поверхность плато была усеяна большими и мелкими
1 Р. И. Н о (1 3 е, Нйз’с. от НашййцЬ, р. 42; НапаЬоок от Агпегйсап 1пс11апз Мот}
ОТ Мехйсо, 5.у. «Нашййип»; О. Р. Н а ш т о п (1, А. Н е у, ор. сй’с.‚ р. 182.
94

камнями, которые индейцы могли скатывать вниз, оставаясь при этом:
неуязвимыми, и потому никакая армия на свете не в силах была завладеть.
деревней». Любая попытка осадить Акому, задушить ее голодом также
была обречена на провал: на месе было вдоволь зерна, больше, по-видимому,
чем в состоянии были принести с собой осаждаюшие, и имелись «чаны для:
сбора снега и дождевой воды» 1.
Испанские солдаты с громадным трудом карабкались вверх, нащупывая
пальцами выемки в камне и по очереди передавая друг другу оружие..
Они изумлялись той легкости, с какой жители Акомы сновали по стене-
вверх и вниз. «Туземцы проделывают это непринужденно и даже ухи--
тряются таскать на себе грузы продовольствия, а женщины— кувшины
с водой; создается впечатление, будто они вовсе не касаются стены ру—-
ками» 2.
Более поздние путешественники, Приходившие сюда из Мексики, упо--
минали «о многочисленных орошаемых полях маиса, с каналами и дамбами,
словно построенными руками испанцев». Это было древнее искусство. Таин-
ственные обитатели каньона Чако достигли в нем подлинного мастер-
ства. В одной лишь долине Саладо в те времена насчитывалось не меньше
250 000 акров возделываемых земель.
Нападать на Акому испанцам не было никакой надобности, да и вряд.
ли такая атака имела бы успех. При появлении белых индейцы спустились.
вниз и маисовой мукой провели на земле несколько священных линий,
переступать через которые чужестранцы не смели. Но когда стало ясно,
что пришельцев не остановят никакие магические знаки, индейцы поспе--
шили проявить дружелюбие и вынесли гостям дары: индеек, оленьи шку-
ры, орехи, зерно, маисовые лепешки и маисовую муку.
Отряд Альварадо быстрым маршем направился в глубь страны [индей--
цев тигекс], лежавшей близ современного города Альбукерке (штат Нью-
Мексико). Он миновал «чудесное озеро, по берегам которого росли деревья
наподобие кастильских», затем переправился через Рио-Гранде и вскоре
встретил индейцев из расположенных впереди пуэбло — они несли подарки.
и играли на флейтах. Таков был традиционный обычай встречать гостей,
обычай, с которым далеко на востоке материка уже познакомился Сото.
Иногда индейцы, по-видимому, оставляли флейты дома, и тогда они просто
насвистывали мелодии 3.
В этих краях насчитывалось 12 обитаемых и 7 давным-давно заброшенных
пуэбло. Кроме того, прямо на полях индейцы сооружали из камня или сыре
1 Р. “1. Н о (1 ее, Зр. ехр1. йп Ше Зои’спегп ПЗ, р. 311, 312.
2 О. Р. Н а ш т о п (1, А. Н е у; ор. сй’с., р. 223, «Доигпа1 01 Шедо Рёгег ‹1е Ьихап»,
р. 87, 92; «Е5ре]о’$ Маги», р. 183; Р. “1. Н о (1 в е, Нап‹1Ьоо1‹ 01 Агпегйсап 1п‹11ап5.
Могтп 01 Мехйсо, 1, р. 26; Ргепйзтогйс Еггйаа’сйоп йп Аг12., «Агп. Аптпгоро1одйзт», 6, 1893,
р. 323—330. °
3 «Доигпа1 01 Шеео Рёгеи с1е Ьихёп», р. 60—62, 120, 121.
95

нового кирпича небольшие домики с плоскими крышами, где селились в мир-
ное время, чтобы быть ближе к посевам.
Весьма ободренный доставленными Альварадо известиями, Коронадо
со своим войском направился в Акому северным (более легким) маршрутом,
а затем двинулся в поселение тигексов Кикуйе, лежавшее на реке Пекос,
примерно в 30 милях к юго-востоку от Санта-Фе. Большую часть этой
страны занимали сосновые леса, а сам Пекос оказался «средних размерОв
речкой 1 с отменной водой и отлогими берегами, которые густо поросли
деревьями, виноградной лозой, кустами роз и болотной мятой».
1 Речь идет об истоке Пекоса — на южном склоне гор Сангре-де-Кристо. Ниже он
становится большой рекой, которая, пройдя 1215 км, впадает слева в Рио-Гранде
(мексиканская Рио-Браво-дель-Норте).— Прим. ред.

6. Коронадо в Канзасе
аким облегчением было для испанцев
после долгого трудного марша выйти
на Рио-Гранде! Ее холмистые песча-
ные берега окаймляли заросли ивы
и тополя, а сразу за деревьями начи-
лись посевы маиса, плантации бобов
и дынь. Здесь буйно росла кедровидная сосна. Более поздние путешествен-
ники упоминают также о «небольших мескитовых деревьях», густых, трудно-
проходимых зарослях чертополоха и об удивительных «мескито браво»,
или «деревьях торнильо» (Ргозоргз ридезсепз), с изогнутыми, закрученными
в спираль стручками‚ «походившими на винты, которыми ствол аркебузы
крепится к ложу». Но помимо чисто внешнего сходства стручков с винтами
аркебуз, само дерево, к радости испанцев, служило отличным материалом
для новых ружейных лож. Как и на остальных реках юго-запада Америки,
на Рио-Гранде было много заводей, изобиловавших рыбой и водоплавающей
птицей. Кое-где они достигали порядочных размеров. Два столетия спустя
миссионеру Гарсесу вообще не удалось добраться до места слияния Хилы
и Колорадо: дорогу преградили заводи и «’си1агез» (заросшие тростником
болота). А близ Юмы (штат Аризона) Гарсес наткнулся на такие буйные
заросли тополя, что сквозь них не мог даже разглядеть русло самой Хилы,
хотя в других местах тополь попадался не часто, а сами деревья были невы-
соки 1.
Двигаясь от одного пуэбло к другому, солдаты Коронадо не упускали
случая полакомиться «цыплятами, водившимися здесь в невероятных коли-
чествах» (цыплята — это домашняя индейка, которую индейцы разводили
ради мяса и перьев: из них выделывали изумительной красоты накидки).
На реке Пекос Альварадо перед тем повстречал «одного индейского
невольника, уроженца отдаленнейших областей этой страны»— вероятно,
родом из племени пауни. Раб, прозванный испанцами Турком, «ибо был
похож на турка», поведал удивительные истории о своей родине, лежавшей
далеко на север от страны пуэбло. Первой мыслью белых пришельцев
1 «Лоигпа1 от Шеео Регеи ое Ьихёп», р. 65—69; В. С о и е 5, Оп Ше 1га11 о’Е а Зра-
пйзсп рйопеег, 1‚„_р. 31, 33; Н. Е. В 011 о п (ес1.), Апиаз сайт. ехр.‚ 11, р. 323.
7 —390 97

было использовать его в качестве проводника «в страну скота», то есть
в страну бизонов, к которым, насмотревшись на их шкуры и наслушавшись
столько рассказов о них, испанцы стали проявлять немалое любопытство.
Но Турок принялся расска3ывать далее захватывающие дух истории о зо-
лоте и серебре тех мест, и скоро «испанцы утратили всякий интерес к ди-
ковинным животным и, увидев лишь нескольких, тотчас поспешили назад,
к своему командиру» 1.
Коронадо с жадным нетерпением слушал рассказ Турка о «струящейся
среди равнин реке в две лиги шириной, где водится рыба размерами с лошадь
и плавает под парусами множество громадных челнов с 20 гребцами по каж-
дому борту». «Вожди,— продолжал Турок,— восседают на корме под на-
весом, а на носу каждого челна красуется огромный золотой орел». Рас-
сказ раба довольно точно соответствует описанию обеих великих рек —
Миссисипи и Миссури. Хотя ширина их, как правило, и меньше двух лиг,
обе реки, несомненно, достаточно широки. И пусть рыба в них не так велика,
как лошадь, все же нельзя не признать, что миссисипский сом очень велик.
А упомянутые Турком челны удивительно напоминают лодки, которые при-
мерно в то же самое время встретил на Миссисипи Сото.
Однако этот правдивый в своей основе рассказ Турок расцветил самыми
невероятными выдумками: «Верховный вождь той страны вкушает после-
полуденный отдых под большим деревом, с ветвей которого свисают тысячи
золотых колокольчиков, при каждом дуновении ветра услаждающих его
слух мелодичным звоном». Вся столовая утварь сделана из серебра, а «кув-
шины, блюда, кубки — из золота». Испанцы решили проверить Турка
и показали ему оловянную тарелку. «Нет, это не золото»,— заявил тот,
пояснив, «что он отлично знает, что такое золото и как выглядит серебро,
и что его мало интересуют другие металлы». Турок утверждал, будто дал
одному местному индейцу, известному испанцам под прозвищем Усач
[ое Вйао’сез «Стойкий»], немного золота и драгоценностей.
Когда же Усач опроверг это утверждение, а заодно и достоверность
других рассказов Турка о золоте и серебре, испанцы натравили на него
свирепых псов, но и после пытки индеец все еще продолжал называть Тур-
ка обманщиком. Коронадо заковал Усача в цепи и забрал его с собой.
Рассказы Турка, по-видимому, заслуживали доверия, но проверить их все
же не мешало.
В конце концов между испанцами и индейцами тигекс вспыхнула вражда.
Пленение Усача и одного из местных вождей, случаи насилия над туземными
женщинами, мародерство испанских солдат — все это не могло не озлобить
индейцев. Началось с набега на экспедиционный обоз; перепуганные
лошади и мулы обратились в паническое бегство, и многие из них так
никогда и не вернулись. Затем последовали ожесточенные схватки, 50-днев-
1 О. Р. Н а ш т о п а, А. Н е у, Магг. о? {пе Согопабо ехресШйоп, р. 219, 327, 328.
98

ная осада близлежащего пуэбло и трагическая путаница в приказах, стоив-
шая жизни почти 200 индейцам: они были заживо сожжены или обезглавлены
уже после того, как было обещано сохранить им жизнь. Но так или иначе,
к весне 1541 года испанцы стали хозяевами положения в стране Тигекс.
Когда на Рио-Гранде взломало лед, Коронадо со своим войском двинулся
в Кивиру, страну, о которой рассказывал Турок. Освобожденные из-под
ареста Усач и вождь племени подарили Коронадо мол0дого индейца по име-
ни Ксабе, родом якобы из Кивиры. Тот в свою очередь тоже назвал Турка
обманщиком. По рассказам Ксабе, в тех краях «действительно имелось
и золото, и серебро, но было его вовсе не так много, как утверждал Турок».
Однако для испанцев гораздо соблазнительнее было верить Турку,
и потому именно его назначили проводником экспедиции, а Ксабе остался
дома. Где-то по дороге испанцы прихватили с собой еще одного, уже третье-
го по счету, уроженца Кивиры — индейца по имени Исопете (по-видимому,
из племени уичита). Но и этот упрямо твердил, что Турок — обыкновен-
ный лгунишка 1.
Из Кикуйе войско направилось к равнинам, где ВОДИЛИСЬ бизоны. Лишь
ненадолго задержавшись у переправы через реку Пекос, испанцы двинулись
на восток, в глубь Нью-Мексико. Уже очень скоро им стали попадаться
«коровы».
Дня два спустя, близ границы между Нью-Мексико и Техасом, испанцы
повстречали «людей, живущих на манер арабов и называющих себя керечо».
Это было первое знакомство белых с равнинными племенами (апачами либо
тонкавами). Ничуть не испугавшись испанцев, индейцы в то же время не
проявили к ним никакой враждебности и лишь вышли из своих палаток,
чтобы взглянуть на чужестранцев. Объясняться с ними было несложно —
подобно всем другим племенам Великих равнин, они владели языком
жестов и «пользовались им столь искусно, что казалось, будто они разговари-
вают. Язык этот понятен, поэтому не было никакой нужды в переводчике» 2.
Индейцы рассказали, что на востоке лежит река, ширина которой более
одной лиги, а берега заселены так густо, что, путешествуй по ней хоть
90 дней подряд, вокруг будут сплошь одни индейские поселения. Отнюдь
не исключено, что Турок успел заранее подговорить этих индейцев — уж
очень близко их рассказ совпадал с его собственным. Но очень может быть,
что они искренне пытались описать испанцам далекую Миссисипи.
На следующее утро бродячие керечо собрали «палатки из выделанных
коровьих шкур» и прочие пожитки и откочевали на новое место. «Они сле-
дуют за скотом, чтобы всегда иметь мясо»‚— записывает Кастаньеда. Испан-
цы застали классическую картину жизни первобытных прерий,— жизни,
еще не нарушенной белым человеком. Лагерь индейцев насчитывал около
1 В г о т е г, Нагайеу, р. 63.
2 О. Р. Н а Ш т о п (1, А. Н е у, ор. сН., р. 235, 236, 262, 310, 311.

200 типи — палаток из отлично выдубленных шкур, поставленных в виде
шатра. Местные жители совершенно не занимались земледелием. Вся их
жизнь была связана с охотой на бизона, который полностью удовлетворял
почти все их нужды: «Они не сеют и не собирают урожаев маиса. Из шкур
сооружают свои жилища, шьют одежду и обувь, из кожи вьют веревки.
Они стригут шерсть, из сухожилий делают нитки, которыми затем шьют
одежду и палатки. Из костей вытачивают шилья. Вместо дров они жгут
помет, ибо иного топлива в этих краях нет. Воду они хранят не в кувши-
нах, а в мочевом и желчном пузырях животного. Пища их целиком состоит
из мяса, они слегка поджаривают или подогревают его над горящим поме-
том. Часть мяса они съедают сырым: зажав зубами кусок, натягивают его
одной рукой и длинным кремневым ножом, зажатым в другой руке, ловко
отрезают мясо у самых губ».
Испанцы с любопытством наблюдали, как деревня готовится перейти
на новые места охоты. До прихода белых индейцы равнин не знали лошадей.
Впервые после ледниковой эпохи лошади появились в Северной Америке
вместе с экспедициями Коронадо, Нарваэса, Сото. Кочевали же индейцы
со «стаями собак, тащивших на себе все их немудреные пожитки».
Хотя керечо и пользовались волокушами, часть собак шла у них под
вьюками, наподобие мулов, «с маленькими подушечками, вьючными
седлами и подпругами». На случай если ослабнут крепления, собак учили
«лаять до тех пор, пока кто-нибудь не подойдет и не поправит съехавший
груз». Это были рослые животные, способные тащить на спине груз весом
от 35 до 50 фунтов или волочить за собой тяжелые жерди от палаток. Обычно
индейцы обращались с домашними животными весьма небрежно, и поэтому
у собак нередко оказывались «стерты спины, как у настоящих вьючных
животных» 1.
Даже в 1602 году у этих племен еще не было лошадей.
Трудности возникли, как только Коронадо вышел на равнины. За исклю-
чением случайных вигвамов краснокожих кочевников, местность оказалась
совершенно необитаемой. Здесь не было никаких ориентиров, ни гор, ни рек,
ни деревьев, ни кустарников. Камней и тех не было: кругом, насколько
хватало глаз, раскинулась поросшая травой тучная черноземная прерия.
Это была безбрежная однообразная травянистая равнина, усеянная костя-
ми бизонов. На горизонте она смыкалась с небом, и человек оказывался
как бы в центре гигантского круга.
Определить нужное направление не было никакой возможности. Люди
сбивались с пути. Иногда отбившимся от колонны приходилось оста-
навливаться и ждать захода солнца с тем, чтобы распознать, где восток,
а где запад. Отставший не мог также ориентироваться по следам товарищей,
так как примятая ногами низкорослая трава прерий быстро поднималась
1 (3. Р. Н а шт 0 п а, А. Н е у, Меч! Мехйсо {п 1602, р. 53, 54.
100

вновь. Американские путешественники начала Х1Х столетия рассказывают,
что трава в прерии была около четырех дюймов высоты (при этом они делают
не совсем понятное замечание, будто она «очень вредно действовала на копыта
животных»). Человек здесь не мог вернуться в лагерь даже по своим соб-
ственным следам. Стоило ему сбиться с дороги, и его не отыскала бы
никакая спасательная партия. Пусть по прерии промарширует хоть целая
армия — трава быстро скроет все следы «и человеку в голову не придет,
что здесь проходили люди». «Хотя трава эта и невысока,— сообщает
Кастаньеда‚— но, если ее примять, она вскоре поднимается, такая же пря—
мая и свежая, как и прежде» 1.
Если кого-либо не хватало, стрельба из аркебуз, звуки рогов, пламя
костров указывали заблудившемуся путь в лагерь. Одним удавалось
отыскать обратный путь лишь после двух-трех суток скитаний. Другим же
не суждено было вернуться вовсе: жажда, голод, смертельная усталость
брали свое, а быть может, волки в первобытной Америке были храбрее, чем
в более поздние времена, когда им пришлось свести близкое знакомство
с железным капканом и винтовкой белого охотника.
Унылая монотонность равнин —«огромное плоское пространство более
400 лиг в ширину»— делала поход особенно тяжелым. Путешествовать
по прерии —— все равно что плыть на корабле по безбрежному океану. На
западном краю равнины испанцы ранее видели горы, однако «противополож-
ной кордильеры невозможно было разглядеть, и, хотя мы уже прошли
по этой стране 250 лиг, нам. ни разу не встретилось ни горы, ни холмика.
Время от времени попадались круглые, как тарелка, водоемы, берега кото-
рых отстояли один от другого на расстоянии брошенного камня или более.
В одних вода пресная, в других — соленая. У тех озер растет высокая трава.
А вдали от них трава всегда низкая, высотой в пядь и менее. Земля здесь
кажется шаром —- где бы ни находился человек, .его со всех сторон на рас-
стоянии арбалетного выстрела окружает небо. Деревья растут лишь по бе-
регам рек».
Встретилось еще несколько стоянок кочевников-индейцев. Затем стали
попадаться все более многочисленные стада бизонов. «Такое великое мно-
жество скота, что теперь это кажется просто невероятным» 2.
«Когда я шел через равнины, то не было ни одного дня вплоть до самого
моего возвращения, чтобы я хоть раз потерял их [бизонов] из жду»,—
докладывал впоследствии испанскому королю Коронадо.
Диковинный вид огромных животных и исходивший от них острый запах
заставляли испанских лошадей неистово шарахаться в сторону. «Б пер-
вое время не было лошади, которая, едва завидев их тупые короткие морды
с близко посаженным глазами и широким, в две пяди, лбом, не испугалась
1 О. Р. Н а Ш Ш 0 п (1, А. Н е у, Магг. 01 {Не Согопаёо ехресШйоп, р. 236, 261,_
279, 311; Н. О. Т 11 мы а 1 1 е з, Еаг1у Шезтегп Тгауе1ег5, ХУ111, р. 50.
2 О. Р. Н а Ш Ш 0 п (1, А. Н е у, ор. сй’с., р. 186, 236, 238, 279.
101

бы и не понесла. Очень выпуклые глаза позволяют этим чудищам видеть
на бегу того, кто их преследует. Когда они мчатся во весь опор, то голову
держат низко и бородой своей (длинной, словно у старого козла) почти ка-
саются земли. Передняя часть тела у них с середины спины густо покрыта
шерстью, как у породистой овцы, а по животу, наподобие львиной гривы,
растут очень густые и длинные волосы. На спине у них горб побольше верб-
люжьего. Рога на голове короткие и мощные, они едва проглядывают сквозь
космы. В мае они теряют волосы на задней половине туловища и тогда
делаются удивительно похожими на львов» 1.
В те времена в прерии, по всей видимости, водились антилопы, олени,
лоси, волки. Более поздние описания дают некоторое представление о ко-
личестве и разнообразии диких животных, обитавших в степях первобыт-
ного Запада (здесь уже появились табуны диких лошадей, чего не было во
времена Коронадо; прародителями их стали одичавшие домашние лошади).
Американский траппер Петти замечает: «Куда ни бросишь взгляд — всюду
по равнине бродят бесчисленные стада диких лошадей, бизонов, антилоп,
оленей, лосей, стаи волков, наслаждающихся необузданной, дикой свобо-
дой».
Однажды испанцы, вспугнув стадо бизонов, впервые стали свидетелями
неистового панического бегства обезумевших от страха животных. Бизоны
ринулись в какую-то лощину. «Туда набилось столько скота, что животные
до краев заполнили овраг, и остальные мчались прямо по их спинам. Всад-
ники, преследовавшие стадо, оказались в самой гуще тел. Три лошади упали,
исчезнув в гру'де тел вместе со своими седлами и уздечками, и были
навсегда потеряны».
Не менее ошеломляющим оказалось также первое знакомство испанцев
с июльской грозой, «ураганом» прерий, который обрушился на них, когда
войско отдыхало в овражке. Град бил с бешеной силой, рвал на куски полот-
нища палаток, оставлял глубокие вмятины в шлемах, вдребезги разбивал
глиняную посуду и тыквенные бутыли для воды. Градины «размером с кубок
и больше сыпались густой массой, словно плотные струи дождя», местами
покрывая землю слоем до одного фута. В панике метались исхлестанные гра-
дом, насмерть перепуганные лошади, только двух-трех из них еще сдержи-
вали смелые и сильные негры в стальных шлемах. Коронадо едва не лишился
тогда всей своей конницы, но, к счастью, буря застала лошадей в овраге,
где они не могли разбежаться в разные стороны, что непременно случилось
бы на открытой равнине. О подобных внезапных грозах могут немало по-
рассказать и другие путешественники. В 1805 году ураган обрушился на
экспедицию Льюиса и Кларка в Монтане, а в 1846 г. близ реки Колорадо
еще одна армейская партия попала в ту же переделку, что и Коронадо 2.
11 хм а 1 ’[ ез, ор. сй.‚ ХУ111, р. 56.
О. Т
Р. Н а Ш Ш 0 п (1, А. Н е у, ор. сН.‚ р, 238.
1Н_
26.
102

Спустя немного времени испанцы достигли местности, лежавшей, по всей
вероятности, где-то в Техасе или Оклахоме, «густо населенной» индейцами
тейас, или техас, и изобиловавшей индейками («цыплятами той же породы,
что и в Новой Испании»), бобами, тутовыми деревьями, орехами, сливами,
диким виноградом и розами. Как ни странно, здешние индейцы не выращива-
ли маиса. Зато они были великолепными охотниками. На глазах поражен-
ных испанцев один из воинов насквозь пронзил стрелой самца-бизона.
Краснокожие стрелки не видели в том ничего особенного, белым же каза-
лось, что «даже из аркебузы произвести такой выстрел —— настоящее искус-
ство».
Однако для умелого охотника это было в порядке вещей, а некоторые
индейцы наловчились даже, кружа возле смертельно раненного бизона,
вытаскивать пробившую его стрелу, чтобы она не сломалась, когда животное
рухнет на землю.
Испанцы забеспокоились, когда оказалось, что ни один из местных жите-
лей не подтверждает красочных рассказов Турка о серебре, золоте и много-
этажных каменных домах. Индейцы ничего не знали о золоте и серебре
Кивиры. Однако они знали все о тамошних жилищах: испанцев ожидали не
каменные дворцы, а всего лишь обыкновенные хижины, «крытые соломой
и шкурами». Об этом они и рассказали Коронадо.
Более того, индейцы высказали сомнение, достанут ли испанцы в тех
краях продовольствие. Сообщение прозвучало достаточно тревожно, ибо
Коронадо уже исчерпал запасы зерна. В Кивире, по словам индейцев, почти
не было хлеба, да и с водой могли возникнуть трудности. Коронадо
отведал стоячей жижи из колодцев в прерии и нашел, что она «скорее похо-
дит на слизь, чем на воду».
Обстановка требовала от испанцев как можно быстрее двигаться вперед,
но с такой большой группой людей осуществить это было почти невозможно.
С печалью в сердце приказал Коронадо своему войску повернуть обратно,
к пуэбло страны Тигекс. С печалью в сердце подчинились солдаты этому
приказу. Они любили своего командира, восхищались им и желали сопро-
вождать его до конца.
Сам же Коронадо с 30 всадниками и 6 пешими воинами отправился даль-
ше, в Кивиру. Его обманули самым гнусным образом, и Коронадо непре-
менно хотел знать имя лжеца. Он взял с собой Исопете, а также нескольких
техасских проводников. Шел с ним и Турок, правда в цепях.
Основные силы Коронадо еще довольно долго оставались на месте:
необходимо было раздобыть мяса на обратную дорогу. Охотники убивали
бизонов в громадных количествах, иногда по 60—70 в день. За 15 дней
они добыли 500 бизонов, причем исключительно быков — возможно, потому,
что им просто не встречались самки, а быть может, из-за того, что они еще
не поняли, насколько мясо годовалой телки нежнее и вкуснее жесткого
как подметка мяса старого быка.
103

Благодаря опытным техасским проводникам обратный путь оказался
намного короче—через 25 дней (вместо 35) испанцы достигли Кикуйе.
По дороге к деревне они угощались вином, лакомились майораном и «пло-
дами, напоминавшими вкусом мускатный виноград». Здесь впервые испан-
цы увидели луговых собачек. «На равнинах водится превеликое множество
животных, похожих на белку; под ногами полно их норок» 1.
Испанцев заинтересовала одна индианка-невольница из Тигекса, которая
еще недавно находилась «в плену у каких-то испанцев из Флориды» (этим
неопределенным термином в те времена обозначали весь Юг будущих Сое-
диненных Штатов). Если верить ее словам, она попала к людям Коронадо
прямо от Сото. Среди солдат прошел слух, что женщина сбежала от него
всего лишь девять дней назад и может назвать по именам его офицеров.
Поразительное дело: в тогдашней Америке при на редкость примитивных
средствах сообщения новости распространялись совершенно непостижимым
образом. Люди Коронадо прослышали о Сото, сам Коронадо получил изве-
стия о кораблях Аларкона, который, находясь в Калифорнийском заливе,
вознамерился по наивности оказать помощь сухопутному отряду испанцев.
В свою очередь Аларкон, поднявшись по Колорадо, узнал подробности
о судьбе Эстеванико и услыхал о том, что Коронадо достиг Сиволы. «В Сиволе
побывали такие же люди с бородами, как и мы сами, называвшие себя
христианами» 2. Эти люди ехали на лошадях. Аларкон подумал, не послать
ли к ним пешего курьера, но потом отказался от своей затеи.
Примерно в это же время первооткрыватель Калифорнийского побере—
жья Хуан Родригес де Кабрильо 3 не раз получал сообщения о походе
Коронадо. Какой-то индеец рассказал ему о «христианах, которые путеше-
ствовали» в глубине страны и находились в семи днях пути от Кабрильо.
Испанские моряки, высадившиеся на берег, чтобы наполнить водой бочонки,
повстречались с индейцами, и те «знаками объяснили им, что недавно видели
бородатых людей с собаками, вооруженных мечами и арбалетами», и что
встреча эта произошла в пяти днях пути от побережья. Кабрильо вручил
им свое послание к Коронадо, которое, разумеется, никогда не было достав-
лено адресату. Позднее близ бухты Сан-Педро местные жители рассказали
морякам, что «далеко отсюда приметили похожих на испанцев людей».
Другие индейцы «жестами правой руки показывали, будто бросают вдаль
копье, а затем приняли позу скачущего на лошади всадника. Они объяснили
также, что многие их собратья убиты и в этом причина их собственного
страха». Все Калифорнийское побережье полнилось слухами.
1 1Ь1с1.‚ р. 243.
2 1ЬШ.‚ р. 145.
3 Португалец Жуан Кабрилью — на испанской службе Хуан Кабрильо — вышел
в 1542 году из Калифорнийского залива, повернул на север, усмотрел землю (Верхнюю
Калифорнию) у 33° с. ш. и прошел вдоль нее, возможно, за 40-ю параллель. Отброшен-
ный на юг зимними штормами, Кабрильо умер в море в начале 1543 года.-— Прим. ред.
104

Нет ничего удивительного в том, что индейцы пытались изобразить
лошадь средствами мимики. Они никогда прежде не видели лошади, и она
неизбежно должна была произвести здесь подлинную сенсацию. Впервые
столкнувшись с войском Кортеса, древние ацтеки решили поначалу, что
лошадь и всадник — существо единое (нечто вроде кентавра). Хотя индейцы
пуэбло знали о лошадях несколько больше, но и они тем не менее думали,
будто лошади убивают и пожирают индейцев. Даже в 1700 году отца Кино
поразила та радость, с какой индейские ребятишки бросились собирать
корм для его коней: «Они были счастливы, что лошади пожирают траву,
а не их самих». Убедившись, что индейцы не верят, будто лошадь может
обогнать человека, миссионер, дабы рассеять их сомнения, вынужден был
устроить состязания в беге: индеец против лошади. Еще долгие годы индей—
ское население испытывало благоговейный трепет перед этими диковин-
ными существами. Сорок лет спустя краснокожие, напавшие на испанский
лагерь в Аризоне, едва заслышав конское ржание, в ужасе бежали прочь
«от незнакомых им звуков». В одном из индейских пуэбло люди Эспехо
обнаружили гнедую лошаденку, оставленную проходившей здесь ранее
экспедицией. Местные жители заботливо ухаживали за нею, «соорудили
деревянные ясли, сытно кормили побегами мескито и беседовали с нею,
словно с разумным существом». Когда же Эспехо потребовал лошадь себе,
индейцы в последний раз накормили ее и торжественно распроЩались с уди-
вительным созданием 1.
Коронадо с небольшой группой надежных людей продолжал поход,
«держа курс на север». Он был полон тяжелых предчувствий, день ото дня
становившихся все тревожнее. Равнинам, казалось, не будет конца. Испанцы
«шли среди стад скота, иногда больших, иногда поменьше, в зависимости
от близости водопоя» 2.
Вот так на север, только на север, шли они почти 30 дней подряд по уны-
лой однообразной прерии. Дневные марши были коротки: пехота не поспе-
вала за всадниками, к тому же немало времени отнимала охота. Дорог
здесь не было -— лишь «коровьи тропы», выбитые бизонами за годы долгих
странствий по Северной Америке, от Атлантического побережья до Ска-
листых гор.
Закованный в цепи Турок брел впереди отряда, но к этому времени
каждый уже начинал против своей воли понимать, что Исопете был бы
более надежным проводником. Сомнения все чаще охватывали Коронадо.
Спору нет, земли вокруг «выглядели неплохо». «Они просто чудесны»,—
заметил кто-то из путешественников, и не удивительно: ведь именно прериям
предстояло впоследствии стать одним из лучших сельскохозяйственных
районов Соединенных Штатов. Однако до сих пор не было и намека на боль-
1 Н. Е. В 01 ’с о п (еф), Кйпо’з 11151. теги. 1, р. 247; «Доигпа1 от Шеео Рёгеи де
Ьихапй», р. 67, 105.
2 (1.13. Наттопа, А. Неу, ор. с1’с., р. 303.
105

шие индейские города, на золото и серебро, рассказами о которых Турок
услаждал слух испанцев. Исопете и Турок не ладили с самого первого
дня. Теперь же Коронадо распорядился держать их порознь. Турок был
препровожден в хвост колонны, а на ночлег обоих устраивали в разных
местах.
Наконец отряду повстречались пешие охотники на бизонов. Едва зави-
дев колонну диковинных чужестранцев и еще более диковинных зверей,
индейцы (вероятно, из племени уичита) бросились наутек, но, услышав
Исопете, обратившегося к ним на их родном языке, несмело приблизились
к белым людям.
На этом поход закончился. Экспедицию отделяло от Мексики расстоя-
ние в 950 лиг (более 4000 км). Цифра вполне заслуживает доверия,
ибо особо выделенным и без того измученным испанским пехотинцам
вменялось в обязанность также считать шаги на протяжении всего долгого
изнурительного пути. И вот теперь испанцам предстояло узнать, что каж-
дый из этих мучительных шагов был сделан напрасно. Они достигли земли
Кивиры (Канзас), и здесь их ждало жестокое разочарование. Слов нет,
перед ними расстилалась прекрасная страна, которая, вероятно, «могла
р0дить всевозможные культуры», и это действительно так. Почвы в Кан-
засе «черные и жирные», и после марша через беЗВОДные равнины испанцы,
конечно, не могли не обратить внимания на то, что в Кивире «множество
источников, ручьев и рек», по берегам которых росли «сливы наподобие
испанских, орехи, превосходный сладкий виноград и тутовые деревья».
Но это не была богатая цивилизованная страна их грез, страна легенд
обманщика Турка. Здесь водились бизоны «таких размеров, что невоз-
можно и вообразить, и было их видимо-невидимо». Именно в этих краях
три столетия спустя батальон кавалерии Соединенных Штатов слу-
чайно оказался на пути стремительно мчавшегося бизоньего стада. Аме-
риканцев спасла лишь непрерывная, продолжавшаяся в течение почти
получаса стрельба из ружей. Всю мощь огня они сосредоточили на самой
середине стада взбесившихся зверей. Но это не остановило бизонов, стадо
лишь разделилось надвое, и только поэтому остались невредимы люди,
а также наспех собранные в кучу повозки. Много позже один из очевидцев
рассказывал: «Лавина бурой шерсти мчалась прямо на нас, ни на секунду
не замедляя своего стремительного движения»1.
Но ни грамма золота, ни кусочка серебра обнаружено не было, за исклю-
чением одной-единственной безделушки, которую кто-то из местных жите-
лей, судя по всему, раздобыл у самих же испанцев. Не было и городов —
только деревни индейцев уичита, племени, состоявшего в близком родстве
с пауни, к которым, вероятно, принадлежали и Турок, и Исопете. Индейцы
1 Н. М. Р е с к, КесоНесНопз от еаг1у Ытез йп Капзаз, «Капзаз Нйзт. Со115.»‚ 8,
1904, р. 489.
106

жили в круглых, крытых травой (или, как говорили испанцы, «соломой»)
хижинах. Подобный тип жилищ свойствен исключительно уичита. Хижины
сооружались следующим образом: сначала в землю по кругу втыкали
деревянные рогульки, к ним привязывали поперечные жерди, а уж потом
возводили на этом каркасе конус палатки. Затем пучками длинной и жесткой
травы канзасских прерий индейские женщины «искусно оплетали хижину
снаружи и изнутри, укладывая пучки травы таким образом, чтобы верх-
ний перекрывал нижний». В итоге получалось теплое, надежно защищен-
ное от дождя и снега укрытие. Нередко одна деревня насчитывала до
200 хижин 1.
За пределами их владений, рассказали уичита белым гостям, нет ничего,
кроме страны под названием Харахей (по-видимому, где-то в восточной
части штата, на берегах реки Канзас). Коронадо затребовал к себе вождя
той страны, и вождь Харахея явился в сопровождении 200 воинов, «совер-
шенно голых, вооруженных луками и с пестрыми украшениями на голо-
ве» 2. Индейцы были настроены вполне дружелюбно, но их рассказ о своей
стране означал для Коронадо гибель последних надежд. Стало ясно, что
впереди лежат все те же равнины, где пасутся бизоны. И техасские индей-
цы, и Исопете с самого начала говорили правду. Турок оказался отъявлен-
ным лжецом. _
Что делать с ним? Звеня железными оковами, несчастный предстал
перед неумолимыми испанскими офицерами.
—— Итак, ты лгал?
Теперь уже не было никакого смысла отрицать то, что с каждой пройден-
ной милей становилось все более и более очевидным.
— Да, лгал.
— Зачем?
И Турок завершил свою бесславную карьеру обманщика взрывом при-
знаний. Перед тем, однако, он сделал последнюю попытку уговорить мест-
ных индейцев перебить кучку испанцев, но уичита отказались. У Турка
не осталось ни малейшей надежды на спасение. Он рассказал все, и в пер-
вый раз слова его были правдивы.
Турок сыграл с Коронадо ту же шутку, какую другие племена сыграли
с Сото. «Жители Кикуйе попросили его увести испанцев из их селения,
завлечь на равнины и сбить с пути. А потом, когда измученные, ослабев-
шие испанцы вернулись бы в Кикуйе, индейцы без труда перебили бы
их, отомстив таким способом за все беды, которые белые им причинили.
Вот потому-то, продолжал Турок, он и повел их по ложному следу, пола-
гая, что охотиться испанцы не смогут, а без хлеба долго не проживут.
1 „1. Н. М е а (1, Шйспй’са 1пс11апз {п Капзаз, «Капзаз Нйз’с. Со115.», 8, 1904, р. 174.
2 Вариант перевода Ходжа, см.: Р. “7. Н о (1 3 е, НапоЬоок о? Атегйсап 1пс11апз
Мог’т о? Мехйсо. Перевод Харамильо, сделанный Хэммондом и Реем (см.: 6. Р.
Н а Ш т о п (1, А. Н е у, Магг. о? Согопаёо ехр.‚ р. 304), несколько отличается от него.
107

Что же касается золота, то Турок заявил, что вообще не знает, есть ли
где-нибудь оно. Он произнес эти слова с отчаянием в голосе».
Он имел все основания отчаиваться. По сравнению с другими испан-
скими конкистадорами Коронадо был человеком мягким и справедливым.
Но на этот раз его терпению пришел конец. В ту же секунду Турок был
задушен, а его врагу, Исопете, который все время говорил правду, Коро-
надо разрешил в награду вернуться на родину.
Историки всегда будут спорить о том, где именно побывал Коронадо.
Несомненно, он достиг Канзаса («Центральный Канзас» Хэммонда и Рея).
По мнению Ходжа, испанцы дошли до реки Арканзас, переправились
через нее [у 100° 3. д. 1, а затем прошли вниз по течению вплоть до вершиы
ны большой излучины [у 99° з. д. ]. Уиншип полагает, что Коронадо побы-
вал в междуречье главных рек, составляющих Канзас [приток Миссури].
Согласно другим предположениям, Коронадо доходил до границ штата
Небраска 1.
Где бы ни побывали испанцы в поисках желанных сокровищ, своей
цели они не достигли. Опечаленный Коронадо, чьи мечты о богатстве раз-
веялись как дым, ‘собрав воедино разрозненные войска, двинулся назад,
в Мексику, где его ждали весьма холодный прием у возмущенного вице-
короля и всевозможные тяжбы.
1 6. Р. Н а шт оп (1, А. Н е у, ор. сй’с., р. 27; Е. Ш. Н о (1 3 е, НапаЬоок 01
Атегйсап 1пс11апз Мог’сп 01 Мехйсо, 11, р. 346, 347; Н о (1 3 е, Зр. ехр1. 1п111е50ц111егп 115,
р. 302-п, 337-п; «Ма11 апс1 Вгее2е (Торейа)», 26 `1111у, 1902; «Капзаз Нйз’с. Со11з.»‚ 8,
1904, р. 158—161.

7. Картье приходит в Канаду
ва маленьких, едва ли больше яхтьп
французских суденышка спустили
паруса, хотя до угрюмого ньюфаунд-
лендского берега оставалось еще не-
сколько лье. Был конец весны (а может,
начало лета) 1534 года, иЖак Картье
только приступал к смелым исследованиям залива и реки Св. Лаврентия,—
исследованиям, которые в последующие двести с лишним лет другие фран-
цузы распространят чуть ли не на полконтинента.
‚‚ личности самого Картье нам почти ничего не известно. Бретонец,
потомок отважных мореходов‚ он родился в 1491 году в .Сен-Мало. Често-
любие не было чуждо Картье‚ и в свое время ему удал—бсгт‘й‘й'ть доста-
точно денег для снаряжения собственной экспедиции. У себя на родине
он слыл искусным и бесстрашным мореплавателем. Вот, пожалуй, и все,
у "" "шпин- ‚мы
что МЬ1„%.ЧЁРМ_„9_35„НЗЕИ-.Кате. водою мОмента›_ как ОН вйтё’лтз "гавани
СЁнг‚Шало._на„_._„поискц„„ нового исполненного опасностей "Мира, таинствен-
ного и прекргюного Одновременно. -
Обет поэхдиньь водоизмещенвщЁР. т канава ПОГРЖЁЕЧНЬЕ? Воду
'_:"'м—‹——чт4тг-:ОР"Г' ' ‘
”ЕЗаМЫИ Пд‘а..ншир.‚„ .медлення... васс91$.ад_ц._.‚ленивязеЁЁШИЭ эфлвы. Стоя
на верхнёй‘Палубе, Картье и его 60 бородачей матросов сизумлением вгля-
дывались в открывавшуюся их взорам картину. Перед ними был вожделен-
НЫЙ Новый Свеъ. исследовать которыйони пришли из
. д- ‚ы. — -ч-..к_.. ‘__ ` _‚_ ____.
“титаны; морские птицы...
Они густо облепили уединенный скалистый островок в открытом море.
Птиц бЬ1ло так много, что, казалось, «ими можно было бы заполнить трюмы
всех кораблей Франции, и не заметить при этом, что их количество на берегу
хоть сколько-нибудь уменьшилось». Над головами тоже кружили птицы,
и морякам уже казалось, что птиц в небе было «раз в сто больше, чем на самих
скалах» 1. «Их число представляется невероятным, пока не уВИДишь этого
собственными глазами». Несколько лет спустя один иезуитский патер,
пытавшийся высадиться на берег острова, записал: «Птицы взмывают
-„чщ—ь.-.н- ‚‚,
1 н. Р. Вйееаг (ес1.)‚\70 а ез 01.1ас иез Саг’сйег, . 6, 7; Ес1па Кепъоп
(еф), 1пс11ап$ 01 М, Ат” 1, р. 61?! 8 Ч р
109

в воздух могучей стаей и могут сбить человека с ног, если тот не найдет
надежной опоры».
Однако не все птицы умели летать. Французские моряки, с момента
отплытия из Франции питавшиеся одной лишь солониной, с вожделением
смотрели на странного вида черно-белых птиц размерами с доброго
гуся, выглядевших весьма аппетитно и казавшихся «изумительно упитан-
ными». Одни уютно обосновались среди камней, другие плавали вдоль.
берега. Ни одна не взлетала в воздух. Приблизившись, моряки заметили,
что птицы имели «лишь маленькие, с человеческую ладонь, крылышки».
Это была [бескрылая] гагарка —- вид, полностью исчезнувший за послед-
ние`100 лет,“нб' ранее ши`ро`ко"`распространенный по берегам первобытной
Америки, от дальнего севера Канады до залива Кейп-Код (а возможно,
и значительно южнее). Особенно многочисленны были гагарки на этом
уединенном, лежащем далеко в море островке (на нынешних картах —
остров Фанк). Здесь птицы чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Индейцы не настолько безрассудны, чтобы пускаться в челнах в открытое-
море за 30 миль от побережья, чтобы запастись яйцами и птичьим мясом,
когда все это можно без труда добыть на речном берегу рядом с вигвамом.
На исхлестанных волнами скалистых утесах птицы еще ни разу не
сталкивались со своим врагом — человеком. Они вообще вряд ли видели
хотя бы одно человеческое существо вплоть до той роковой для них минуты,
когда от бортов французских парусников отвалили два больших баркаса.
Через какие-нибудь полчаса вместительные лодки оказались до краев.
заполнены, «словно камнями», жирной птицей. Моряки лакомились свежей
дичью, а, кроме того, каждый экипаж засолил впрок по четыре-пять бочон--
ков птичьего мяса.
В то время как бескрылая гагарка совершенно беспомощна на суше-
и ее без всякого труда можно ловить голыми руками и бить палкой, другие-
птицы (в частности, бакланы) умели, как вскоре обнаружили, к своему
неудовольствию, моряки, неплохо защищаться и притом «кусались, как
собаки». Французы были еще„болеешпоражены, увидав кру‘ПНЩО-полярного
`медведя, «величй’йбй”с_ теленка и белоснежного, словно лебедь, который
прй"вайде лЮдей спрыгнул со скалы в море». Очевидно, медведь пришел
сюда полакомиться дичью и птичьими яйцами. Первая встреча окончилась
для белого хищника благополучно. На следующий день с кораблей, направ-
лявшихся к острову, вновь заметили в воде медведя, который отчаянно
спешил к берегу. Снова спустили баркасы, ибо сами парусники оказались.
слишком неповоротливыми, чтобы настичь проворное животное. Вскоре'
матросы угощались медвежатиной. «Она так же хороша на вкус, как мясо
двухгодовалой телки»,— замечает Картье с энтузиазмом гурмана, еще более
подогретым скудным корабельным пайком.
(Поразительно все же, насколько эти французские исследователи всегда
и всюду оставались французами. Среди всевозможных лишений и опасно--
110

стей они никогда не упускали случая упомянуть в своих дневниках об отлич-
ном обеде или вине, которое им посчастливилось отведать. Некоторые
французские миссионеры, отказавшиеся чуть ли не от всех мирских услад,
тем не менее всегда возили с собой запасец острых приправ.)
В наши дни белые'медведи обычно не встречаются так далеко на юге,
......—ч.аь—.опоъ-
нч в“Х‘7’1` “столетии "они ЁЁОДИЛЙЁБЁВ. экрястшётйхдёёад Партия,
а отдатьпые экземпляры, возможно, заходили__над__территорию_,__нынеш-
них" СОединенных Щитов; Мясо животных иногда оказывалось не столь
"'уж"`полез`ным дЛя здоровья, как полагал Картье. Много позже уча-
стники одной французской экспедиции, убив на льду Гудзонова залива
исполинских размеров медведя, с жадностью накинулись на свежее мясо,
но вскоре так тяжело заболели, что уже не надеялись на выздоровление.
Спасли их лишь лекарства да парная индейская баня. Не беремся объяс-
нить, в чем тут дело: ведь многие путешественники с большим удоволь-
ствием питались медвежатиной. Быть может, оголодавшие спутники Радис-
сона, хотя и знали от одного индейского доброжелателя, что печень белого
медведя содержит яд, просто переели и мучились от болей в желудке.
Пока на берега Северной Америки не высадились европейцы с их смерто-
носным оружием, мало что угрожало белому медведю. Вначале этот зверь
(подобно гризли, с которым белые люди познакомятся не ранее, чем через
два столетия) не испытывал особого страха при встрече с человеком. Стрелы
индейцев не представляли для него большой опасности, да и к белому
человеку с его аркебузой огромные животные первое время относились
с равным безразличием. Один англичанин записал в 1578 году: «Здешние
медведи столь дерзки, что не постесняются средь бела дня утащить рыбу
прямо у вас на глазах».
Довольный тем, что первая высадка на таинственный берег оказалась'
удачной, Картье со своими спутниками поплыл дальше вдоль берегов
Ньюфаундленда. Миновав северную оконечность острова, корабли повер-
нули на юго-запад, в пролив БеллдАйл‚— и вот уже взорам моряков откры-
лась ширь залива.СЁТ‘Лавр'ентияДщ ‘ ' ' " " ' "
Суда " подошли к «Птичьему острову», обозначаемому на современ-
ных картах как Гринли-Айленд. Здесь, как и повсюду, было много
птиц, и среди них""н‘б’в'ь1й"вид— красноклювый тупик. Свои гнезда эта
птица устраивает в земле, под плоскими камнями. Крутые берега острова
были буквально просверлены ее норами (которые можно видеть и сейчас).
Покинув корабли, Картье с группой матросов на баркасах пристал в поисках
ночлега к какому-то безымянному островку. Они пришли в восторг,
обнаружив среди прибрежных камней «превеликое множество» га—
гачьих яиц.
Первые французы, которым довелось вести летопись своих походов,1
отнюдь не были первыми европейцами, плававшими в здешних водах.
В этом Картье смог убедиться уже на следующий день, когда внезапно
111

нос к носу столкнулся с большой рыбачьей шхуной из Ла-Рошели. Фран-
цузы и баски вот уже лет тридцать промышляли здесь_„р_ыбу‚,_‚ ивовсе не
И$„...- .›“7Й*б„0НИ хбЪЁъТлбЁйёдт этиюдьгзадолгз дооткрытия Колита
однако, подобно всем людям этой профессии, строго хранили тайну о бога;
тёйШйХ"“р`ьгб'н`ьгх угодьяхд Не прихсщится сомневатьсяьто'м, что еще до
Г504' '*гоц5”бретонские рыба ки‘й‘д'бнв‘ёэтиу берегов "Ньюфаундленда и захо-
“клин“реку-Св";‚Лаврентия. В 1508 году один капитан из Нормандии п0д-
Нялсг‘пб’ЧёЙ "на" 200 с лишним миль, а вернувшись во Францию, привез
с собой нескольких индейцев (правда, никаких письменных свидетельств
об этом дерзком плавании до нас не дошло).
Соблюдая крайнюю осторожность в незнакомых водах, производя при
каждом удобном случае промеры глубин, два легких суденышка Картье
едва ползли вдоль западного берега Ньюфаундленда. моряки ликовали:
за какой-нибудь час. здесь можно было. поймать до ста
чёЁЁЕЁЁЁБЦЫасьестного в этих краяхдбылотпредостаточ'н'о!` Находясь в "цеНтре
залива, французы получили тому еще одно подтверждение: суда подошли
1.2 группавщачгачъкБёрд-Рок)‚ усеянныжмчрещми „птицами.
`ТО'ёт'рова эти‚— отмечает“КартьёСЗ'йёреполнены птицей, которая гнез-
дится здесь каждую весну, ее тут словно травы на лугу» 1. Подобно пт'ичьим
островам, уже обследованным французами, островки были — и остаются
поныне — идеальнейшим природным заповедником для пернатых. Боль-
шой Бёрд-Рок круто поднимается из моря на высоту 105 футов, предлагая
путешественникам всего два-три труднейших маршрута на вершину да
лишь один удобный причал на берегу, столь крохотный, что к нему может
подойти только маленькая лодка, и притом в полный штиль. «Птицы сидят
здесь, тесно прижавшись друг к другу, словно булыжники на мостовой»,—
писал один путешественник, видевший острова в 1597 году. Даже в 1833 году,
когда острова посетил Одюбон 2, гнезд было еще столько, что они «почти
касались одно другого» 3. По «переписи птиц» 1870 года, здесь обитало
100 тыс. глупышей.
Если остров Фанк, первый из увиденных Картье, лежит слишком далеко
в открытом море и недосягаем для индейских легких берестяных челнов, то
Бёрд-Рок более доступен, и когда индейцы желали разнообразить свое меню,
они отправлялись туда поохотиться. Однако то, что происходило далее, не
было охотой в истинном смысле этого слова. Индейцы били птицу дубинками,
а утомившись, просто топтали дичь ногами. К берегу челны возвращались,
«наполненные великолепной провизией, притом полученной совсем даром».
._-р ‚-._›.—‚`. _-
1 Н. Р. Вйагаг, ор.с1’с.‚ р. 31.
2 Жан-Жак (Джон Джеймс) Одюбон — американский, французского происхоч
ждення, зоолог-путешественник (1780—1851).— Прим. ред.
3 М. Н. А и (1 Ы Ь о п, Аис1иЬоп апс1 111310игпа1з‚ 1, р. 361; Е. К е п т о п (ес1.),
ор. сй’с.‚ 1, р. 5.
112

Камберлендское УЩелье («Рйстигезчце Атегйса», 1872).

Лесной пейзаж на реке Лихай в Пенсильвании. Гравюра с картины Карла Бодмера.
около 1830 г.

Индейцы, охотящиеся на лося. С картины Джорджа Кэтлина.

Индейские поседения (жилища) в каньоне Чако, штат Аризона (реконструкцищ.

Эуины «замка Монтесумы», Национальный парк Прескотт, штат Аризона (фото).

Большой каньон Колорадо, глубина около 1900 м (1. “1. Р о“! е11, Ехр1о-
гаНоп от {Не Со1огаоо Нйчег от {Не Шея, 1875).

Большой каньон.

Пуэбло Акома, штат Нью-Мексико (фото 1900 г.).

Но даже массовое истребление, казалось, никогда не сможет уменьшить
здешних запасов дичи, потому что, по словам одного историка-иезуита
(сказанным еще в 1710 году), «птицам этим нет числа».
Почти в таком же изобилии водоплавающая'дичь` водилась „умбер'едгов
‚_‚_.. -_ч-т›— чти—ьпцч. .. —.
залиЁЕ_;Щавр`ентЁя1—7Еще“больше было “ёе‘на озерах, вытянувшихся
цепочкой на запад и север, и уже совсем невероятное количество — на западе,
в глубине материка. Громадные птичьи стаи обитали в Колумбии и по всему
побережью Тихого океана, на севере и на юге. «Повсюду,— рассказывает
наш иезуит,— в водоемах царит большое оживление: гуси, утки, цапли,
журавли, лебеди, лысухи и разные другие птицы только и делают, что
выискивают в волнах пропитание». В ХХ столетии нечто подобное еще
можно наблюдать в заповеднике на Миссури, близ Грейт—Фолс (штат Мон-
танау
Иезуит-орнитолог, возможно, был первым, кто записал старую сказку
об одной удивительной морской птице (вероятно, бескрылой гагарке):
«Одна ее нога вооружена загнутыми когтями, на другой—перепонки,
как у утки. Первой она ловит и потрошит рыбу, а второй гребет по воде».
Эта зоологическая небылица, вероятно, имела широкое хождение в основ-
ном лишь потому, что никому и в голову не приходило просто повнима-
тельнее присмотреться к самой птице.
Вершины скал, где бескрылая гагарка чувствовала бы себя в безопас-‘
ности, были недосягаемы для нее. Неспособная ни летать, ни карабкаться
по скалам, птица вынуждена была гнездиться внизу, где становилась легкой
добычей врага. Пока на нее охотились лишь местные индейцы, ей не гро-
зило истребление, но стоило явиться безжалостному расточителю —белому
человеку,— как гагарка оказалась обреченной на гибель. Но все же она
продолжала интенсивно размножаться и сумела продержаться еще три сто—
летия после прихода Картье.
Запасы соленого птичьего мяса были на исходе, и люди Картье вновь
пристали к берегу. На сей раз моряки убили около тысячи пернатых.
Наполнив лодки добычей, они с большой неохотой покинули остров, где
«за один час можно загрузить птицей 30 больших баркасов» 1.
Первое время французов ужасали голые скалистые берега, мимо кото—
рых они плыли, и эти «камни и унылые скалы» с узкой полоской заболо-
ченной земли у подножия, на которой росли лишь мох да чахлый кустар-
ник. Картье подумывал даже, не та ли уж это «земля, которую господь
предназначил Каину»‚— до того безрадостным было первое впечатление.
Но вскоре пейзаж повеселел: корабли приближались к плодородным
пойменным лугам реки Св. Лаврентия. Высадившись на остров Брион,
лежащий почти в самой середине залива [47°47’ с. ш., 61°30’ з. д. ], моряки
1 1 Н. Р. В 18 8 а г, ор. с11.‚ р. 32; Н. 5. В и г г а 3 е, Еаг1у Еп911311 апд Ргепсп
уоуаеез (Огйайпа1 Магг. Ат. нью, р. 107, 108.
8—390 113

пришли в восторг, найдя его «покрытым великолепными лесами и лугами,
полями дикого овса и цветущего гороха, такого щщсно_го___ и густого,
цацьр-т '
как и в Ёретани, словно еголосеялш Здесь расшитые
о—т“-— .
розы, Земляника, кусты «крыжовника» (вероятно, черемуха виргинская),
«петрушка .. '
туд'йв‘йгёггнее всего были моржи —«огромные звери, размерами с круп—
ного быка; из пасти у них тбр‘чат'дьа клыка наподобие слоновьих бивней,
а сами они плавают в воде». Моряки пытались поймать одного моржа,
спавшего на берегу у самой воды, но «стоило лишь подплыть к нему побли—
же, как он тут же бросился в море». Возможно, это было и к лучшему,
потому что, подобно медведям гризли, моржи обычно охотно вступают
в бой и бьются до последнего. Несколько лет спустя матросы с одного
английского судна, проплывавшего мимо Бёрд-Рок, опрометчиво нару-
шили покой стада спавших у кромки воды «морских быков»: «Когда мы
приблизились к ним в шлюпке, они соскользнули в море и преследовали
нас с такой яростью, что мы были несказанно рады, когда оставили их дале—
ко позади».
Во время медленного плавания вдоль береговзаливамёв;_Д„ав.р„ен„т_ия
моряки не раз встречали этих гигантских, в'ооруженных бивнями живот-
ных, но, по-видимому, держались от них на почтительном расстоянии.
вваливеводилисьтакже кит и белуха. Ныне все три вида исчезли из здеш-
них вод. ”
Огибаяжостров Принца Эдуарда, Картье был потрясен обликом перво—
битого леса. ”ОН Чёт-двавёза ВЬЕЁЗЖИВЗЛРЯ На ‚берег, чтфбы сдедьсет
‹ .
‘Чн-г-—.„.‚ - -
рассмотреть деревьяд‘ти'с, сосну, вяз, ясень,'иву и Множество иных неизве—
стньхх‘ёму видов. Среди ветвей порхали сизые голуби и другие птицы.
На" полуострове Гаспе воображение мореплавателейвновь поразили вели-
чещншгдт*тнъте‘тмёйё‘“ёвгск'ать лучшего матер‘иал‘ат’“йём эти
дёргвь‘ягтдля "изъгэ‘товления "ма‘гггдл я` ' ко'р аблей‘”в"“"300' "и более».
“До“сих пор карпе, по существу, еще не соприкасаЛСя в`Плот`йую с индей-
цами. Время от времени его люди видели в отдалении фигурки «диких
первобытных людей», с воткнутыми в волосы разноцветными птичьими
перьями, одетых в «рыжевато-коричневые меха» (это были беотуки — ныне
‚давно уже вымершее племя). Как-то раз на острове Принца Эдуарда фран—
цузы увидели индейцев, переправлявшихся в челнах через речку. Немного
позже они заметили воина, который бежал по кромке берега, жестами
зазывая моряков на сушу, но стоило лишь баркасам направиться к берегу,
как мужество изменило индейцу и он бросился в лесную чащу. Картье
привязал к ветви дерева нож и плетеный пояс, выказав тем самым свое
дружелюбие, а затем вернулся на корабль.
1 Н. Р. В 13 3 а г, ор. саг, р. 34; «81111. Зос. Оёог. с1е ФиеЬес», 16, 1922, р. 14?,
поте 13.
114

Вскоре показались две небольшие флотилии в 40—50 челнов: сидевшие
на веслах индейцы дружески махали руками, выкрикивая какое-то при-
ветствие. Картье записал его как «напу ту даман асуртат»— фраза, озна-
чающая, как выяснили четыре столетия спустя, на языке индейцев микма-
ков предложение дружбы. Но в тот момент Картье ничего не понял.Индей-
цев было много, и подпустить их близко Картье побоялся. Он приказал
своей легкой артиллерии рассеять туземцев.
Несмотря на обстрел, уже на следуЮщий день индейцы появились
вновь, на сей раз в девяти челнах. Они выставили напоказ меха, приглашая
таким образом начать обмен. Картье выслал на берег двух матросов, снаб-
див их ножами и другими железными предметами. Войдя в азарт, индейцы
продали даже меховую одежду с собственного плеча и отправились до-
мой совершенно голыми. На другое утро у французов состоялась еще
одна дружеская встреча с индейцами, и Картье записал слова «коши»
(топорик) и «бакан» (нож), подтверждающие, что это были все те же
микмаки 1.
Вскоре на полуострове Гаспе французы повстречали большую, человек
в триста, группу индейцев, о которых у Картье сложилось крайне небла-
гоприятное мнение: «Самые жалкие люди, какие только могут существо-
вать на свете, и у всех, вместе взятых, товару за душой меньше, чем на пять
су, если не считать челнов и рыболовных сетей».
Слова, записанные Картье на сей раз, свидетельствуют, что это было
какое-то новое племя, изъяснявшееся на одном из диалектов ирокезского
языка. Возможно, это были гуроны. Картье характеризует их как «отъяв-
ленных воришек». Французам предстояло свести малоприятное знакомство
с этим «талантливым» племенем, члены которого владели даром мелкого
воровства. Там, где гурону не удавалось совершить кражу проворными
руками, он пускал -в ход цепкие пальцы ног...
последующие несколько дней Картье завершил свое первое плава-
ние, но входа в реку Св. Лаврентия так и не заметил, потому что шел вдоль
противоположного от устья берега острова Антикости. Не обнаружив
и здесь ничего, кроме великолепных лесов и роскошных пустынных зеле-
ных лугов, Картье лег на обратный курс к берегам Нормандии, прихватив
с собой двух индейских юношей, которых он просто-напросто похитил,
хотя и постарался проделать это по возможности мирным путем.
ч
Восемь месяцев спустя, в мае 1535 года, влекомый жажд ои новьщдрц
ключентг'каразвёрнута‚ёйсЁЕЁШЪ'ЖЫЁБйку'1"’вместе с ним вернулись
итёёщмб'лщых индейца. За время краткого пребывания во Франции они
выучились французскому языку, и Картье рассчитывал на их помощь
в качестве переводчиков. Он и не подозревал, как горько переживали они
свое похищение, несмотря на доброе к ним отношение во Франции. Картье
1 «81111. Оёоа. с1е ОпеЬес», 16, 1922, поте 13.
8" 115

вновь сделал остановку у острова Фанк, чтобы запастись птичьим мясом,
прежде чем плыть в залив Св. Лаврентия.
На сей раз корабли следовали вдоль северного берега залива курсом,
неизбежно приводившим в устьерекниъСв. _Л_ав_решя‚ от долины которой
на протяжении целых двух столетий начй'йёли свои путь все последующие
французские исследователи — на юг, на реки Саскуиханну, Огайо, Мисси-
сипи и к Мексиканскому заливу, и на запад, через Великие озера,
в направлении Скалистых гор.
Жадно прислушиваясь к тому, что рассказывали о стране, проплывав-
шей за бортом корабля, его индейцы (за восемь месяцев сделавшие изряд-
ные успехи во французском), Картье не спеша поднимался вверх по тече-
нию, подходя — где на кораблях, а где на баркасах — к самому побережью.
Французы дважды описали полный круг, чтобы рассмотреть оба берега.
Это было медленное плавание, ибо Картье отчаянно боялся предательских
рифов и мелей. Ведь любое повреждение судна исправить в таких условиях
было бы чрезвычайно трудно, а заделать серьезную пробоину в корпусе
вообще невозможно.
В самой реке и по ее берегам было изобилие живности. Киты были
всюду: «Никто из нас не помнил, чтобы видел когда-либо столько китов».
В водах реки Муази встречались моржи ——«рыба, похожая с виду на лошадь,
которая ночью выходит на берег». Вскоре моряки заметили в воде белух.
‚По словам индейцев, вода вот-вот должна была стать пресной. Экспедиция
входила в «великую реку Ошлага» (так одно время называли реку Св. Лав-
рентия). А вот и устье Сагенея, обрамленное «очень высокими, голыми,
почти лишенными почвы утесами», на которых, однако, росли невероятной
высоты деревья. Индейцы рассказали, что в этих краях имеется медь 1.
Чуть ниже индейской деревни Стадакона (будущий Квебек) Картье
впервые встретил многолюдную толпу индейцев гуронов. Они тут же бро-
сились бежать, но их окликнули с корабля индейцы Картье, и вскоре
хозяева приветствовали белых гостей танцами и угощали их угрем
и прочей рыбой, маисом и дынями. Новость быстро распространилась,
и индейцы „Ёповалили толпами. На следующий день во главе флотилии
из 12 челнов к французам прибыл сам верховный вождь гуронов Донна—
конна.
Юноши Тэньоаньи и Агайя, плененные в свое время Картье, расска-
зали Доннаконне, что вождь французов (то есть король Франции) был
к ним милостив, и довольно охотно принялись переводить беседу. Картье
отважился сесть в один из индейских челнов, а индейцы впервые в своей
жизни отведали французского вина и пшеничного хлеба.
Корабли осторожно двинулись вверх по реке Св. Лаврентия и встали
в устье ее притока Сен-Шарль, чуть ниже родной деревни вождя Донна-
1 н. в. в 188 аёгг, ор. с11., р. 103, 110, 124, 155, 156.
116

конны. Картье осмотрелся вокруг и с удовлетворением заметил: «Земля
эта так хороша, как только можно себе представить, она очень плодородна
и поросла великолепными деревьями тех же самых видов, что и во Фран-
ции: дубом, вязом, ясенем, грецким орехом, сливой, тисом, виноградом,
боярышником, родящим плоды размером с ягоды терновника, и многими
другими. Под ними растет такая же добрая конопля, как и во Франции,
и всходит она без пахоты и посева».
Картье довольно подробно описывает деревню Ошлага — будущий
Монреаль: «Поселение располагается по кругу и ограждено сплошной
деревянной трехъярусной изгородью наподобие пирамиды. Верхний ярус
сделан из скрепленных крест-накрест, средний — из поставленных отвесно,
а самый нижний — из положенных в длину деревянных брусков. Все умело
подогнано и искусно скреплено по местному образцу, а высота изгороди —
примерно два копья. Проникнуть в деревню можно лишь через одни-един-
ственные ворота в ограде, которые прочно запираются на засов. Над входом,
а также во многих других местах вдоль ограды устроено что-то вроде гале-
рей с лестницами. Сложенные здесь камни туземцы используют для защиты
деревни от неприятеля. В деревне примерно 50 домов, каждый шагов 15
в длину или больше, а в ширину шагов 12—15, и выстроены они целиком
из дерева, а крыши сделаны из коры, и снаружи дома тоже обшиты боль-
шими (величиной со стол) кусками коры, и куски эти весьма искусно и хитро-
умно скреплены на тамошний манер. Внутри каждого дома много комнат
и кладовок, а в середине широкое пространство без пола, где зажигают ко-
стер и собираются все вместе; потом мужчины с женами и детьми расходятся
по своим комнатам. А наверху в их домах есть еще и чердаки, где они
хранят зерно, из которого женщины выпекают хлеб».
Хотя внешне Доннаконна вел себя вполне дружелюбно, его мучили
подозрения. Он долго не разрешал загадочным пришельцам подняться
по реке до деревни Ошлага. Сначала вождь предложил в дар Картье несколь-
ких индейских ребятишек, только бы тот не двигался с места. Когда затея
провалилась, его подданные сделали наивную попытку напугать чуже-
странцев. Вниз по реке спустилось каноэ с тремя «разукрашенными, как
дьяволы», индейцами, и один из них «произнес гневную речь», после чего
из чащи леса раздались громкие вопли.
Предпринимались и другие попытки задержать французов, но тщетно —
упрямец Картье дождался прилива, достигающего здесь большой силы,
и с одним кораблем и двумя баркасами двинулся вверх по течению. Он
не уставал восторгаться «этой совершенно изумительной страной, прекрас-
нее которой невозможно себе представить, ровной, словно поверхность
пруда, и поросшей самыми великолепными на свете деревьями». Еще доро-
же сердцу истинного француза было обилие винограда.
Начиная с норманнов, все ранние исследователи Атлантического побе-
режья и территорий, лежащих к западу, вплоть до Миссисипи и дальше,
117

а также земель, простирающихся вниз по реке до самого Мексиканского
залива, с одинаковым восторгом отзывались об американском винограде.
Он и теперь в изобилии растет в лесах Северной Америки, хотя и не
в таких количествах, как в те далекие времена, когда виноградные грозди,
казалось, свешивались с каждой ветки. Не приходится удивляться тому,
что пришельцам из Европы нравился американский виноград— ведь это
были дикие предки многих сортов, ставших ныне гордостью американских
виноградарей.
Когда Картье подошел к порогам Ришелье — месту каменистому, узко-
му, со стремительным течением,— от берега отчалили челны с индейцами,
спешившими предупредить французов о грозившей им опасности, и на борт
корабля поднялся вождь племени.
Экспедиция медленно продвигалась вверх по реке. Все гуще станови-
лись по берегам заросли винограда. «Моряки возвращались на борт с кор-
зинами, полными яг0д». В равной мере восхищали Картье многочисленные
птицы: «Журавли, лебеди, дрофы, гуси, утки, жаворонки, фазаны, куро-
патки, черные дрозды, дрозды, горлицы, щеглы, канарейки, коноплянки,
соловьи, воробьи и другие птицы — те же, что и во Франции, и в громад-
ных количествах». Хотя не приходится сомневаться в правдивости сделан-
ных Картье описаний, его орнитологические познания оставляют желать
много лучшего. Соловьи в Северной Америке не водятся, и, по всей види-
мости, Картье слышал пение американского певчего воробья либо дрозда.
Его «канарейки» — это, должно быть, американские чижи или, возможно,
древесные желтые славки. «Журавль», скорее всего, большая голубая
цапля, а «горлица»— странствующий голубь. Ныне этот вид не встречается
вовсе, но до прихода белых истребителей странствующие голуби водились
здесь в таких количествах, что ветви, на которых они устраивались на ноч-
лег, обламывались под их тяжестью. Все французские путешественники
упоминают «дроф», имея, вероятно, в виду один из крупных видов дикого
гуся.
У Картье был достаточно наметанный глаз, чтобы отличить дрозда-
белобровика от других черных дроздов, и все же он пишет, будто его бока
имеют легкий «оранжевый» оттенок. В действительности же они ослепи-
тельно яркого красного цвета с узкой оранжевой каймой. А просто
«дрозд»—это, вероятно, малиновка, беспрестанно перелетающий с места
на место пернатый отшельник с оливковой спинкой, ибо заметить с палубы
проплывающего судна большого американского дрозда вряд ли возможно.
Но так или иначе, Картье оказался достаточно сведущим в систематике
птиц: американская малиновка -— представитель того же семейства дроздов
о чем свидетельствуют крапинки на грудке ее птенцов. Англичанин Джон
Джосселин, составивший описание Новой Англии, говорит об американской
малиновке: «Эти красногрудые дрозды очень жирны и хороши на вкус».
Еще одно открытие Картье — ондатра — было встречено его спутниками
118

с необычайным энтузиазмом: «Она размерами с кролика и удивительно
вкусна» 1.
Близ Ошлаги, вскоре переименованной в Монреаль, Картье пристал
к берегу и отправился дальше пешком, по-прежнему любуясь страной,
«поистине самой приятной из всех виденных им». «Здесь в изобилии растут
дубы, земля под ними устлана желудями; дубы столь же прекрасны, как
и те, что произрастают в лесах Франции». Окружающие деревню поля
представляли собой «обширные спелые нивы, засеянные каким-то местным
злаком наподобие бразильского проса, с зерном, пожалуй, покрупнее
гороха. Для них [индейцев] это такой же хлеб, как для нас пшеница. Среди
полей стоит деревня Ошлага, соседствующая с горой, склоны которой
сплошь возделаны, а с вершины видно далеко окрест. Мы дали той горе
название Мон-Руаяль [Королевская гора]».
Прежде чем возвратиться на корабль, Картье, сопровождаемый индей-
цами, поднялся на Королевскую гору и долго всматривался вдаль, в те
земли, которые — он это понимал —— он не сможет посетить. «Мы окинули
взором местность, расстилавшуюся более чем на 30 лье вокруг. По направ-
лению к устью реки протянулись цепи гор, одна с востока на запад [Лав-
рентийскиецхолмы1‚ а другая на юг [северные склоны гор Адирондак в
штате Нью-Иорк и Грин-Маунтинс (Зеленые горы) в штате Вермонт]. В до-
лине между цепями лежат отличнейшие пахотные земли, какие только можно
себе представить,— широкие и ровные. А среди этой равнинной страны
течет река, она продолжается дальше того места, где мы оставили наши
баркасы и где бушуют невиданной ярости пороги [Лашин], пройти через
которые мы оказались не в силах. И насколько хватает глаз, видна эта
река, могучая, широкая и полноводная; она приходит с юго-запада и течет
близ трех остроконечных гор [Сен-Брюно, Бельэй и Ружмон], находящихся
отсюда, по нашей оценке, примерно в 15 лье».
Картье было ужасно досадно, что он не может объясниться с индей-
цами именно сейчас, когда его окружали люди, знавшие буквально все
о стране, лежащей у их “ног. Обоих переводчиков одОлел приступ необъяс-
нимой хандры, и они вообще отказались идти в Ошлагу. Тогда Картье
сделал лучшее, что было в его силах‚— оказавшееся на деле худшим — при-
бег к языку жестов. Индейцы знаками показали, что выше по течению
лежат еще три порожистых участка, а дальше можно «плыть по той реке
более трех лун». Конечно же, Великие озера, о которых пытались расска-
зать ему туземцы, отнюдь не реки, но Картье вернулся на родину в твердой
уверенности, что открыл великий водный путь на запад в далекие неведомые
земли (представление это послужило в конечном счете стимулом для всех
последующих французских исследователей). Жесты индейцев, указывав-
ших пальцами на различные металлические безделушки белых, были истол-
1 3 о 11 п. 3 о 5 5 е 1 у п, Ассоип’с 01 тшо уоуадее, 1674, р. 100; Н. Р. В 19 9 а г,
ор. с11., р. 147.
119

кованы Картье как желание рассказать о лежащем где-то впереди золоте.
Однако индейцы оказались неважными минералогами; указывая на золо-
тые украшения, они, скорее всего, пытались описать медные самородки,
встречающиеся там и сям по берегу Верхнего озера.
Внимания Картье не привлек полыхавший яркими красками американ—
ский осенний лес, приведший в восторг офицеров Бургойна, когда в 1777 году
тот побывал в этих местах, прежде чем покинуть Канаду. С печалью в сердце
Картье повернул назад. Проходя через Ошлагу‚ Картье вдруг с ужасом
заметил выставленные напоказ гуронами пять человеческих скальпов,
«натянутых на обручи, словно пергамент». Этот случай должен раз и навсегда
положить конец вымыслу, будто именно белые обучили краснокожих
дьявольскому искусству скальпировать людей.
Картье заинтересовался обычаем гуронов употреблять табак, который
в те времена курили лишь мужчины-воины, набивая им «полый кусок
камня или дерева». Большинство этих первобытных американских трубок
были похожи скорее на расширявшийся к концу сигаретный мундштук,
чем на современную трубку с ее загнутым вверх чубуком. У индейских
трубок чубуком служило само расширение мундштука, и отверстие
располагалось спереди, а не сверху. Еще в 1805 году индейские племена,
жившие в глубине Скалистых гор, во время обрядовых церемоний пользо-
вались такими трубками. Льюис и Кларк курили их на торжественном
совете вождей, хотя уже тогда в ходу были и обычные трубки с чубуком.
Попробовав едкого гуронского табаку, Картье записал: «То и дело они
растирают это растение в мелкий порошок и закладывают его в одно из отвер-
стий полого рожка. Сверху кладут горящий уголек, а с другого конца
всасывают в себя дым до тех пор, пока он не заполнит все внутренности
и не начнет валить изо рта и ноздрей, словно из каминной трубы. Они
уверяют, будто он согревает их и предохраняет от болезней, и шагу не
делают без этих предметов. Мы тоже отведали этого дыма. Стоит лишь
ему попасть в рот, как начинает казаться, будто туда насыпали растолчен-
ного перцу, до того он жгучий».
Вероятно, это было первое знакомство белого человека с табаком, состояв-
шееся лет за 50 до того, как (уже в эпоху королевы Елизаветы) Уолтер
Роли начал популяризировать курение среди жителей Лондона. Однако
не все индейцы курили столь крепкий табак, как гуроны. Индейцы обособ-
ленно жившего в Скалистых горах племени селиш едва не задохнулись,
когда Льюис и Кларк угостили их натуральным виргинским табаком.
Не менее сильное впечатление произвело на французов и то полнейшее
равнодушие, с каким индейцы относились к лютым холодам североамери-
канской зимы. Почти совсем раздетые, в метель и мороз, они как ни в чем
не бывало продолжали заниматься своими делами.
Зима тянулась долго, и Картье все больше и больше начинал тревожить
мрачный вид двух его переводчиков, да и остальных индейцев тоже. Одно
120

время казалось, что вот-вот последуют враждебные выпады с их стороны,
но вскоре, убедившись в том, что Картье надежно укрепил форт, а его
люди всегда настороже, гуроны вернули французам свое расположение.
В декабре среди индейцев Стадаконы разразилась «чума» (в действительэ
ности, это была цинга). У людей начали гнить десны, выпадать зубы, пух--
нуть и воспаляться ноги, «они покрывались кроваво-багровыми пятнами»,
и болезнь медленно распространялась по всему телу, поражая бедра, плечи,
руки, шею. Опасаясь эпидемии, Картье запретил индейцам появляться-
в форте, но болезнь все же скоро «перекинулась» к белым. К середине февра--
ля из 110 французов не осталось и десяти, которых бы не поразила цинга.
Разумеется, они никак не могли заразиться от индейцев -— цинга воз--
никает лишь на почве авитаминоза и не является инфекционным заболе-
ванием. Зимнее меню и краснокожих, и белых было очень скудным и не:
содержало необходимых витаминов. Опасаясь нападения со стороны индей-
цев, узнай только те, насколько беспомощны стали его люди, Картье объя-
вил, что все французы заняты на ремонте кораблей. Чтобы у индейцев
не возникло подозрений, больным приходилось из последних сил громко
стучать молотками и камнями по доскам. Кроме того, Картье время от
времени брал с собой на берег двух-трех здоровых матросов, а затем обычно
приказывал им вернуться на корабль якобы для того, чтобы продолжать.
работу.
Подобные спектакли помогали довольно легко обманывать индейцев,
но остановить болезнь они, разумеется, не могли. 25 моряков уже умерли,
и еще 40, казалось, вот-вот последуют за ними. Как-то раз Картье встре-
тил переводчика Агайю, которого всего 10—12 дней назад он видел без-
надежно больным. Индеец рассказал французу, «что его исцелили сок
и настойка из листьев одного дерева и что это единственный способ изба—
виться от болезни». Картье, признавшись, что один из его матросов забо-
лел, поинтересовался, где бы он мог найти эти чудотворные листья.
Агайя послал двух индейских женщин помочь французам собрать целеб-
ные листья, а когда они вернулись с ветками дерева, научил моряков рас—
тирать листья и кору и варить из них напиток. Сперва больные отказы--
вались попробовать варево, но один или двое все же решились отведать.
его и «вновь стали здоровыми и сильными и вылечились от всех болезней,
какие у них были». Остальные, начав, подобно первым, принимать лекар-
ство, так же скоро выздоровели. Два-три наиболее рьяных энтузиаста
утверждали даже, будто заодно излечились и от венерической болезни.
За восемь дней французы полностью «съели» целое большое дерево,
и «это дало такой эффект, что, будь здесь хоть все доктора Лувена и Мон-
пелье, со всеми их александрийскими снадобьями 1, они и за год не смогли бы
1 Старинные университеты в городах Лувен (Бельгия) и Монпелье (Франция)
в средние века были Центрами западноевропейской медицинской и фармацевтической
«учености».—- Прим. ред.
121

добиться того, что сделало одно дерево за восемь дней». В словах Картье
заключалась немалая доля истины, если учитывать тогдашнее состояние
медицинской науки. Моряки получали теперь все необходимые витамины
из хвои дерева, известного у гуронов под названием «аннедда» (возможно,
хемлок или, быть может, сосна)1.
Тем временем в Стадаконе появилось множество индейцев из какого-то
незнакомого племени, и Картье вновь охватила тревога: ведь его люди
были еще очень слабы. Он уже давно решил увезти с собою Доннаконну,
чтобы тот повторил во Франции свои рассказы о «золоте, рубинах и дру-
гих драгоценных каменьях». Желая предупредить возможное нападение
индейцев, Картье решил захватить вождя немедленно. Стоило Доннаконне
появиться в форте, как он был схвачен и поспешно уведен на корабль вместе
с обоими переводчиками. Толпы индейцев бросились на выручку вождю,
но, несмотря на насильственное похищение, Доннаконна пребывал в тот
момент в хорошем расположении духа: французы пообещали не позднее
чем через год доставить его обратно на родину. Он появился на верхней
палубе, произнес речь и этим успокоил своих возбужденных подданных.
На борт поднялись индейские женщины с запасом местной провизии для
вождя -— индейцы были не слишком высокого мнения о пище белых,—
и Картье покинул Канаду, взяв курс на Сен-Мало.
В пути он лишь ненамного разминулся с двумя английскими корабля—
ми, «Тринити» и «Миньон», под командой некоего «мастера Хора из Лон-
дона, мужчины осанистого и отменной храбрости, весьма увлекавшегося
космографией». Его корабли отплыли из Англии в конце апреля 1536 года
и побывали у открытого Картье острова Фанк в конце июля, вскоре после
того, как французская экспедиция вошла в гавань Сен-Мало. Здесь капитан
Хор ненадолго задержался, чтобы запастись птичьим мясом, что стало
уже традицией у всех проходящих мимо острова судов. Английские моряки
встретили на берегу «медведей, как черных, так и белых, и нескольких
убили, найдя их мясо недурным на вкус».
Есть Все основания полагать, что, когда иссякли запасы пищи, неко-
торые из англичан занялись людоедством, а другие добывали пропитание
довольно необычным способом: они высматривали гнездо скопы и, едва
несчастный хищник успевал принести рыбу своим голодным птенцам,
выкрадывали ее из гнезда. Вряд ли можно назвать это честной охотой,
ибо малыши оставались голодными, но англичане были на грани (а вернее
сказать, уже перешли все границы) каннибализма. Когда положение стало
совсем уж безнадежным, моряки заметили какое-то забредшее в эти воды
французское судно (вероятно, рыбачью шхуну), завладели имевшимися
на нем припасами и только благодаря этому сумели вернуться на родину
1 Н. Р. В 18 9 а г, ор. с11., р. 213; Ь. Н. М 0 г 3 а п, Ьеаеие 01 {Не Но-аё-по-заи-
пее, 1901, 1, р. 321; П, р. 252, поте 90.
122

Пожалуй, единственным достижением экспедиции было ее благополучное
возвращение домой...
н‚Вт„1,5.4..1..=.год.у..‚Дарть_е__вновь_‚посетил__реку Св.ъ___Лаврентия, но его путе-
шествие прибавило мало нового к тому, "что уже. было известно ранее об этой
стране. К тому времени вождь Доннаконна и другие увезенные во Францию
индейцы умерли. Бегло осмотрев местность, Картье возвратился на родину.
В последний раз смотрел дКартье на скалистые, поросщие лесом берега
...-.м ...;‚_. . .. м.`__:.\__ ._._
ректГСв. Лаврентия. Ему уже перевалило`за` пятьдесят+ солидный длялэй
аттрастгОггпбёелйтя‘ затраты,“ стайр'вгй'мгэ'ряк, вернувшийся
дбйбйщйётлушщшдаткикзамОрских краев. Время от времени он служил
перевод’йй‘кбм с португальского, а также помогал добрым советом тем,
кто интересовался мореходным искусством. Умер Каётье в._1557 году.
И кто знает, сколько раз приходил он в гавань ен-ттбтрел на
запад, на заходящее солнце и вспоминал ту далекую дикую страну, где
В ЭТОТ час еще ТОЛЬКО алела УТРЕННЯЯ заря.

‚8. Шамплен Идет дальше
осле Картье французские исследова—
ния в Канаде приостановились почти
на 60 лет. Однако бретонские рыбаки
продолжали ловить в тамошних водах
треску. Время от времени отдельные
суда с опаской поднимались немного
вверх по реке Св. Лаврентия, но решительной попытки проникнуть в глубь
континента сделано не было. Отчасти это объяснялось тем, что после схват-
ки с цингой и сам Картье вопреки своему первоначальному азарту почув-
ствовал, что белому человеку ‚потребуются героические усилия, чтобы
выжить в этой стране.
Следующим подлинно великим французским исследователем Северной“
Америки,_‚иервым францу'зОМ, п'роникшим на территорию нынешних „Среди--
ненных штатов, был Самюэль де'ШамплеНД Старый солдат Генриха Наварр-
ского (позднее Генриха Ш, короля Франции), он прежде плавал к остро--
вам Веет-Индии, в Мексику и Панаму на испанских торговых судах. Шам-
плен родился в городе Бруаж близ Рошфора в41ё@7_11оду_,двсемье морского
офицера. В те годы Бруажбыл “оживленньтм Морским портом, море отсту-
пило От него позднее, оставив городок на расстоянии 10 миль от берега.
Здесь юный Шамплен рос, с жадностью слушая рассказы моряков о недавно
открытом прекрасном мире.
Шамплену необычайно повезло, что он побывал в американских владе-
ниях Испании, ибо ревниво оберегавшие свои территории испанцы обычно
не допускали туда иностранцев. Он воспользовался случаем, чтобы соста-
вить подробное письменное донесение обо всем, что увидел там, сопроводив
его искусно выполненными рисунками 1. Именно в такой информации
и нуждался Генрих Ш. Наградой „Шампленутбыли дворянское ‚звание,
пенсия, и благосклонность короля; затем последовала настоятельная коро-
левская просьба присоединиться к экспедиции под начальством Франсуа
Граве, сьера де Понграве, отправлявшейся в`плавание в 1603 году.
Шамплена не пришлось долго уговариватьЬ`с того самого ”момента, как
во время пребывания в Панаме он впервые увидел Тихий океан, его сжигало
1 Оригинал рукописи хранится в Библиотеке им. Дж. Брауна (Провиденс, штат
Род-Айленд).
124

честолюбивое желание отыскать западный путь в Китай через реку Св. Лав-
рентия — призрачная надежда, не покидавшая французских исследовате-
лей в течение мучительно долгих лет. И хотя дружественное покровитель-
ство короля сулило Шамплену выгодные должности и безмятежную жизнь
при дворе, он предпочел опасности, лишения и рискованные приключения
в диких краях.
Под начальством Нонграве Шамплен приступил к исследованиям при-
ме новтех ”жекра'ях, гдё'некогдапобывал"Картье. В" 1604, "1605 и Г606°годах
он Б'бследбва‘л“пЬбережЬеновой Англии от штата-Мэн до мыса "ВуДС-`Хол
[41дЗ2" с; ш.1, а затем провел исследования областиВеликих озер и штата
Нью-Йорк. Во время первого путешествия (1603 год) Шамплен почти
не задержался в заливе Св. Лаврентия, а сразу двинулся вверх по реке
к Тадуссаку [в устье реки Сагеней].
Еще во Франции Шамплену каким-то образом удалось разыскать двух
индейцев, завезенных сюда то ли рыбаками, то ли неким безвестным путе-
шественником. Разумеется, это не были индейцы Картье, ибо последний
-из них умер во Франции самое позднее в 1541 году. Присутствие красно-
кожих спутников, владевших французским языком, с самого начала помог-
.ло Шамплену установить дружеские отношения с местными жителями.
Эти индейцы рассказали канадским индейцам о «прекрасных замках, двор-
цах, домах и людях, которых они видели, и их образе жизни». Перевод-
чики также сообщили местным жителям, что французы готовы помочь им
в их борьбе с ирокезами. Речь «была выслушана в таком величайшем мол-
чании, что слышно было, как муха пролетит» 1. Внешне все выглядело
угрожающе, но на самом деле то была лишь обычная сдержанность, кото-
рой во время совета вождей требовал индейский дипломатический этикет.
Уже через минуту оказалось, что индейцы настроены вполне дружелюбно.
Они чрезвычайно охотно приняли предложенную помощь и задали в честь
французов богатый пир, который Шамплен описывает следующими словами:
«Они устроили табаги, то есть пиршество, и подали мясо ориньяка
[американского лося], похожее на бычье, а также мясо медведя, тюленя
и бобра —— все это у них самая обычная повседневная пища —— и дичь в пре-
великом количестве. В доме, который стоял в самом центре селения, они
развели весемь или десять костров и, наполнив котлы мясом, поместили
их над кострами, примерно в шести шагах друг от друга. Воины сидели
‚вдоль стен дома, и перед каждым стояло блюдо, выделанное из древесной
коры. И когда мясо сварилось, один из них стал раскладывать варево
каждому в его блюдо, а ели они весьма непристойно, вытирая сальные
“руки 0 собственные волосы либо о шерсть собак».
Проделав путь по реке до Квебека, Шампленразделил восторги Картье,
но с презрительным недоверием знатока-ботаника отнесся к утверждению,
1 Е. (3. В о и г п е (еа.)‚ Чоуаеез 01 С11агпр1а1п‚ 11, р. 157—159.
125

будто здесь растет грецкий орех. Некоторые деревья «издавали сходный
запах, но я не видел на них плодов и потому сомневаюсь». Возможно, ему
показывали серый орех, так как позднее он замечает, что орехи эти были
«размером с большой палец руки» 1.
У порогов Лашин (чуть выше Монреаля) Шамплен и его спутники бро-
сили тяжелые и неуклюжие пинассы [вспомогательные морские суда] и по-
пытались перебраться через стремнину в шлюпке, но, не проплыв и несколь—
ких сот ярдов, налетели на камни. Они испытали чувство горького уни-
жения, когда увидели, «с какой легкостью челны дикарей миновали опасное
место». Таково было первое знакомство Шамплена с порогами —— этим под-
линным проклятием для всех путешественников. «Никогда прежде не видел
я водного потока, который бы обрушивался вниз с такой силой,— записы-
вает он и добавляет:— Сила потока была столь велика, что вода в нем,
казалось, кипела». Скоро Шамплен понял, что обычные судовые шлюпки
непригодны для плавания по этим диким рекам. «Тот, кто желает плавать
по ним, должен обзавестись челнами туземцев». Тогда он сможет «легко
и быстро путешествовать по всей стране, как по малым, так и по великим
ее рекам».
Шамплен попросил индейцев «собственноручно нарисовать» карту
местности, что лежала впереди. Те рассказали ему о порогах и «большой
реке, пройдя которые, попадаешь в озеро чуть ли не 80 лье в длину». Речь
шла об озере Онтарио, которое на самом деле имеет в длину 197 миль.
«А между ним и озером Эри,— продолжали индейцы,—— находится довольно
высокий уступ, с которого спадает немного воды». Это, несомненно, наиме-
нее правдоподобное описание Ниагарского водопада из всех, какие только
когда-либо делались. Другие индейцы, более точные в своих рассказах
(хотя и не до конца), характеризовали Ниагару как «уступ в целое лье
шириной, откуда огромный поток воды падает отвесно вниз». У Шамплена
создалось впечатление, что речь шла просто о каких-то очередных порогах,
но миссионеры, посетившие водопад в 1640 и 1647 годах, называли его
не иначе как «знаменитым» и «водопадом страшной высоты» 2.
Хотя индейцы, повстречавшиеся Шамплену, никогда не бывали на запад-
ном берегу озера Гурон, они знали о его существовании. «Вода в этом
озере,— говорили они (во всяком случае, так их понял Шамплен)‚—— ужасно
соленая, как в море». На этот раз индейцы, вероятно, имели в виду Гуд-
зонов залив, который в их представлении был не чем иным, как еще одним
большим озером. Однако их рассказ, с трудом дошедший до Шамплена
из-за сомнительного и очень туманного перевода, заставил его «поверить,
что речь идет о Южном море». Неужели наконец обнаружен долгожданный
проход в Тихий океан?!
1 1Ь1‹1., 11, р. 184; 189.
2 1. В. В г е Ь п ег, Ехр1отег5 01 М. Агп.‚ р. 188.
126

“Свои последующие путешествия Шамплен совершал вдо` ь берегов
ч' и ищи Ап’йм
_Новой..Ан,сли-иъ Лишь 18 июня _1_@.09Ф_года ему удалось наконец отправиться
к Великим озерам, в страну ирокезов, которые в те дни занимали в основ-
ном территорию нынешнего штата Нью-Иорк, хотя власть Союза пяти
племен распространялась далеко за пределы его границ. По дороге Шамплен
встретил отряд численностью 200—300 индейцев —— гуронов, алгонкинов,
монтанье [горцев],— шедших на соединение с ним. Однако индейцы потре-
бовали, чтобы, прежде чем они ступят на «тропу войны» против ирокезов,
им показали чудеса белых людей в Квебеке. Шамплену ничего не оста-
валось, как вернуться в Квебек и удовлетворить их любопытство. После
нескольких дней танцев и веселья в Квебеке индейцы наконец были готовы
двинуться в путь. 3 июля 1609 года Шамплен вторично начал свое путе-
шествие, опрометчиво пообещав поддержать индейцев в их борьбе с иро-
кезами. Сам того не сознавая, он способствовал возникновению неприми-
римой ненависти к французам со стороны могущественного Союза пяти
племен и невольно содействовал тому, что будущие английские колонисты
приобрели в лице ирокезов неоценимых союзников.
До реки Ришелье [правый приток реки Св. Лаврентия] Шамплен дви-
гался по уже знакомой французам местности. Но как только экспедиция
вошла в широкое, полноводное и очень живописное устье Ришелье, она
очутилась в краю, где еще никогда не ступала нога белого человека.
Правда, другие европейцы были не так уж далеко отсюда, как мог пред-
положить Шамплен: именно в это самое время «Полумесяц» Генри Гудзона
шел на юг вдоль Атлантического побережья, вероятно в каких-нибудь
200—300 милях от этих мест.
В низовьях реки плыть было нетрудно, однако на первых же порогах
стали отчетливо видны недостатки массивных лодок белых путешествен-
ников. Они были слишком неповоротливы, чтобы их можно было перетя-
нуть через стремнину на буксире, и слишком громоздки, чтобы протащить
их волоком по берегу сквозь густые заросли.
Заметив, что его спутники несколько приуныли, Шамплен приказал
всем оставаться на месте, а сам с двумя матросами-добровольцами в сопро-
вождении индейцев продолжил плавание в легких берестяных челнах,
для которых достаточно было иметь под килем несколько дюймов глубины
и которые человек мог без труда пронести сквозь чащу леса по узким пет-
ляющимтропкам. С наступлением сумерек экспедиция достигла мест, где
можно было в любой момент ожидать появления ирокезских отрядов.
Баррикада из срубленных стволов окружила берестяные шалаши, на ско-
рую руку сооруженные индейцами на ночь. Девять человек на трех каноэ
отправились на разведку за несколько миль вверх по реке. Вернувшись,
разведчики доложили, что противник не обнаружен. Шамплен пришел
в ужас, когда увидел, что все индейцы до единого собираются улечься спать,
не выставив даже ни одного часового‚—— и это на вражеской территории!
127

Умудренный опытом французский воин пытался было протестовать,
но его краснокожие друзья объяснили, что «они не в силах бодрствовать,
ибо и без того достаточно потрудились днем, охотясь на дичь». Да, к тому же
выставлять часовых вообще нет никакой необходимости, поскольку шаман
в своей хижине советуется этой ночью с духом (с «дьяволом», по словам
благочестивого Шамплена). В хижине шамана, шизукано, совершался
обычный ритуал шизуки, широко распространенный среди алгонкинских
племен. Маленькая палатка сотрясалась, «находясь во власти сверхъесте-
‘ственных сил» (подобный ритуал и по сей день соблюдается в наиболее
глухих районах, лежащих вдоль канадской границы). Изнутри доносился
голос духа, произносившего слова на каком-то непонятном языке, неизве-
стном даже самим индейцам. Некоторые священные заклинания, дожившие
до наших дней, тоже чужды слуху произносящих их индейцев, возможно
потому, что текст обряда за многие столетия почти не подвергся измене-
ниям, тогда как повседневная разговорная речь изменилась необычайно.
Ответ духа был весьма благоприятен. Однако напрасно краснокожие
воины уверяли Шамплена в непогрешимости такого колдовского способа
ведения военной разведки, француза не покидали сомнения. Лично он
предпочел бы выслать нескольких разведчиков или передовой дозор и преж-
‚де всего выставить наружный караул.
Но счастье сопутствовало им — нападения не последовало. На следую-
щее утро отряд был снова в пути. Челны петляли среди «множества преле-
-стных островков, довольно низких и покрытых очень красивыми лесами
и лугами», где дичь ВОДилась в таком изобилии, что люди били ее походя,
не останавливаясь. Ничто не нарушало покоя здешнего зверья: по берегам
реки Ришелье лежала ничейная земля, где проходила «тропа войны» и где
не осмеливалось селиться ни одно племя; так же безлюдны были и четыре
больших острова на озере Шамплейн, которого экспедиция достигла днем
позже. ’
Когда челны бесшумно заскользили по озеру, направляясь на юг, Шамп-
‚лена охватил восторг при виде первозданных пейзажей. Лес подступал
к самой воде. В нем росло множество доселе не встречавшихся Шамплену
каштановых деревьев, а более великолепного винограда...ему НИГде И НИКОГда
не доводилось видеть. Его воображение`пОразила _громадная рыба —
«пяти футов длинойитолЁЩЁйс челоВёческое бедро, с головой размером
в""два'кулака, мОрдой длинОй два" с Половиной фута и двойным рядом
очень острых и грозных зубов». Серебристо-серого цвета диковинное
создание было «защищено прочной чешуей, которую невозможно было
проткнуть даже кинжалом» 1.
Хотя беспредельная растяжимость размеров пойманной рыбы в устах
рыболова известна, в данном случае Шамплен, несомненно, видел либо
1 С И а г 1 е з 1. е В е а и х, Ауаптигещ П, р. 157, 158. [Нате Воок Ноет, Уа1е.]
128

Высадка Картье на берег Лабрадора в 1534 г. Французская карта 1547 г.

Поселок Орлага (будущий Монреаль). Слева от поселка — Маунт-Ройал (Королевская
гора). Карта,- приложенная к изданию 1556 г. отчета о плаваниях Картье.

Рисунок Шамплена, на котором изображен он сам‚ стреляющий в ирокезов. Позади
стоят его союзники гуроны (С 11 а т р 1 а 1 п, Уоуаеез).

Осада ирокезского форта. Рисунок Шамплена.

Скала Цитадель в верховьях Миссури («Ехр1ога’сйоп о? Шуотйпе ат! {Не УеНошвтопе».
1859—1860).

Индейцы, убивающие аллигатора. Гравюра Теодора Де-Бри по рисунку Жака Ле-
Муана, флоридского гугенота-колониста, 1562—1566 гг.

т"
"1
Укрепленная индейская деревня.
ГраВЮра Де-Бри по рисунку Жака Ле-Муана.

Карта побережья Виргинии, на которой изображен остров Роанок. Гравюра Де-Бри ——
по акварельному рисунку Джона Уайта — называется «Прибытие англичан в Вирги-
нию» (ТЬ о т а 5 Н а г 1 0 Е, А ВгйеТ апа Тгце Нерогт 0? Нет Роцпо Ьапс! о? Уйгдйпйа.
1588). '

ПаНЦИ Н Ю „Щ -ЛЕЗЗЖУЫУмаслицем вероятно боятся винахюмнемлщ
тащились со_врем.еннеТТТвЫбак-у. Озеро лежало На
«тр воины», поэтоМу‘р‘йба’навств‘д в его водах, как и охота по его бере-
гам, были незначительны. А если здесь и останавливались ненадолго индей—
цы, чтобы наловить рыбы на ужин, то рыбачили они с помощью примитив-
ных сетей и удилищ. Поэтому ничто не мешало здешней рыбе спокойно
расти до своих максимальных размеров — возможность, какой из-за интен-
сивного лова почти полностью лишена рыба в наши дни. «Козар»— так
называли индейцы это чудовище, чьи размеры Шамплен, судя по всему,
не преувеличивает. В американских внутренних водах обитали экземпля-
ры и покрупнее, а один изцртцов-иезуитоврассказываетонудищах той. же
И .. ОДЁЬ‚_‚‚<$ё„.за„„инщда-+ИМШ. „футов, длиной».
озере Шамплейн в большом количестве водилась и другая крупная
рыба. Еще в Х\/111 столетии Шарль Ле Бо встречал здесьмозьерную форель
длиною 4,‚фут_а‚_а‚в.двугом Месте он за Четверть_„Часа„поймал'20 форелей-
ё‘Б'бЁТЁ говорит, наСколЬко велики они были, но ВскОЛЬзь замечает, что
брал лишь самых крупных. Он мог бы наловить 60 форелей за то же самое
время, если бы снизошел до мелких рыб. Вероятно, это была озерная
форель, потому что Ле Бо пишет: «Мясо их красное, сочное и нежное».
Индейцы рассказывали _„ему,_ что _в церхне_м„озере эта рыба достигает
пяти спрчполЁбЁЙЗЁоТГ футов в длинуи фута в толщину.
‘ "ЧёЛНы плыли по озеру, держась ближе к западному берегу. Шамплен,
внимательно вглядывавшийся вдаль, увидел «на восточной стороне какие-то
очень высокие горы с покрытыми снегом вершинами». Вероятно, он оши-
бочно принял за снег обнажения белоцветных пород, но нет никаких сом-
нений, что он видел тогда Зеленые горы. К югу от них Шамплен мог заме-
тить еще одну горную цепь, такую же высокую, но без снега — горы
Адирондак.
Оба горных хребта находились во владениях ирокезов, где, как рас-
сказывали Шамплену индейцы, «лежали прекрасные долины и открытые
поля, изобилующие зерном, подобным тому, что я едал уже в этой стране,
а также множеством всяких других плодов». «Горы Адирондак,— про-
должали наставлять француза краснокожие,— густо заселены». Чтобы
достичь их, нужно переплыть «еще одно озеро в 3—4 лье длиной» (безуслов-
но, это было озеро Джордж). От его южной оконечности брала начало
тропа. Она вела к «реке, которая несла свои воды к берегу Альмушикуа»,
иными словами, впадала в реку Гудзон.
Теперь, когда враг был совсем близко, отряд двигался лишь ночью.
На рассвете воины приставали к берегу и располагались биваком в самых
густых зарослях, какие только можно было найти в предрассветных
сумерках. Однажды Шамплену приснилось, будто ирокезы тонут в водах
озера; наутро его краснокожие спутники пришли в восторг, `ибо, по их
мнению, этот сон являлся добрым предзнаменованием.
9—390 129

На следующий день в десять часов вечера, когда челны медленно проби-
рались в темноте к мысу Тайкондерога, произошла неожиданная встреча.
Впереди что-то двигалось. Однако на большом расстоянии каноэ трудно
отличить от всевозможных коряг, пучков осоки или плывущего животного.
Более того, далеко не всегда можно с уверенностью сказать, движутся ли
встречные предметы или лишь движение вашего собственного судна создает
эту иллюзию. Несколько мгновений Шамплен и его спутники до боли
в глазах вглядывались вдаль. Сомнений больше не было. С юга к ним
с такой же предосторожностью приближались челны ирокезских воинов
(в здешних водах это могли быть только могауки).
Оба отряда' заметили друг друга почти одновременно. Но поскольку
ни одна из сторон не отваживалась завязать ночной бой, отряды повернули
к берегу, где ирокезы принялись поспешно сооружать завалы из бревен,
а индейцы Шамплена прочно сцепили свои каноэ баграми, чтобы
утром, если бой произойдет на воде, их невозможно было бы разъеди-
нить.
Затем индейцы Шамплена в двух челноках направились в стан врага,
чтобы, согласно обычаю, узнать, желают ли ирокезы драться. Те цере-
монно ответили, что сейчас темно. Почему бы им не начать с рассветом?
И оба племени провели всю ночь в песнях и танцах. Более предусмотри-
тельные командиры приказали бы своим людям отдыхать, но, по разуме-
нию индейцев, война — обычное развлечение, которое требует обязатель-
ного ритуала.
Тщательно укрыв в трех лодках закованных в латы и вооруженных арке-
бузами белых союзников, индейцы Шамплена направили челны к берегу.
Едва они достигли его, французы выскользнули из лодок. Ирокезы, веро-
ятно, не заметили их, и Шамплен, прячась за своими индейцами, послал
двух человек на ирокезский фланг.
Сам же Шамплен пробрался сквозь строй индейцев и продолжал идти
во главе отряда, пока не оказался в каких-нибудь 30 шагах от медленно
наступавших ирокезских воинов. Их было «числом около двухсот, сильных
и крепких на вид людей, приближавшихся к нам медленно, с большим
достоинством и уверенностью в себе, что весьма пришлось мне по душе».
Должно быть, ирокезы были немало поражены, увидев бесстрашно идущую
прямо на них фигуру, облаченную в сверкающие латы, и притом совсем
безоружную, если не считать этого, очевидно совершенно безвредного
предмета — аркебузы. В те времена аркебуза и впрямь не давала белому
человеку столь большого преимущества, как это случилось позднее, с появ-
лением более совершенного огнестрельного оружия. Вся трудность заклю-
чалась в том, что индейца нужно было обязательно поразить с первого
выстрела, в противном же случае, пока владелец аркебузы перезаряжал
оружие, тот, как правило, успевал выпустить в него полдюжины стрел.
Однако сам звук выстрела производил ошеломляющее впечатление.
130

Ирокезы остановились, и наступила пауза, во время которой против-
ники присматривались друг к другу. Затем, когда луки были уже натя-
нуты, Шамплен дал четыре выстрела подряд по одному из трех ирокезских
вождей — их легко было узнать по пышным плюмажам из_ перьев. Вождь
получил три раны, что явно изумило ирокезов, чувствовавших себя в пол-
нейшей безопасности за своими деревянными щитами, которые, как им
казалось, не в состоянии пробить никакое оружие на свете. Пока Шамплен
перезаряжал аркебузу, его люди с обоих флангов открыли огонь из зарос-
лей, и через мгновение последний из трех вождей пал мертвым. Побросав
луки, ирокезы в панике бежали в лесную чащу. Шамплен посылал им вслед
пулю за пулей. Воодушевленные успехом гуроны преследовали врага
с ножами и томагавками. Они убили еще нескольких человек и захватили
в плен около дюжины.
В ту ночь Шамплен собственными глазами увидел, что случается с теми,
кто попадает в руки враждебного племени. Охваченный ужасом, он сам
вызвался прикончить первую жертву пыток, которую к тому времени уже
поджарили на огне, скальпировали, вырвали у нее ногти и вытянули сухо-
жилия... Несколько озадаченные проявлением такой непонятной щепетиль—
ности, индейцы позволили своему «бесценному белому другу» одним выстре-
лом добить агонизирующего страдальца, что он и сделал, «зажмурив глаза, .
чтобы не видеть всего происходящего».На обратном пути Шамплен не пере-
ставал поражаться стойкости остальных пленников, которые довольно
бодро отвечали на его вопросы о стране ирокезов «и всю дорогу распевали
песни, без малейшей надежды на лучшую участь». Этого требовала от плен-
ного индейского воина древняя традиция.
Благородный порыв Шамплена, решившегося прекратить мучения сжи-
гаемой заживо жертвы,— один из немногих случаев, когда французский
офицер вмешивался в ход индейской пытки. После поражения Брэддока
индейцы сжигали на костре пленных англичан на глазах французского
гарнизона форта Дюкен 1. Однако видевшие казнь и слышавшие вопли
пленников французские солдаты продолжали невозмутимо нести гарни-
зонную службу. Но Шамплен был рыцарем и человеком совсем иного
воспитания. В 1610 году, после стычки на реке Ришелье, он вновь спас
от пытки пленного ирокеза.
Вскоре после описываемых событий Шамплен отбыл во Францию,
но прежде отправил одного из своих самых юных спутников в глубь страны
1 Речь идет об одном из эпизодов Семилетней войны (1756—1763), которая факти-
чески началась в Северной Америке раньше — в 1754 году французы выгнали с вер-
ховьев Огайо виргинцев и поставили там форт Дюкен. Виргинский отряд под началь-
ством Джорджа Вашингтона при попытке захватить форт был взят французами в плен.
Тогда, в 1755 году, английское войско под командованием генерала Брэддока двинулось
на форт Дюкен, попало в засаду и было наголову разбито французами; в бою пал
и Брэддок.— Прим. ред.
9* 131

с тем, чтобы тот пожил среди индейцев и выучился бы их языку. С собой
во Францию Шамплен взял мальчика-индейца. Он желал иметь по возвра-
щении сразу двух переводчиков.
Шамплен вернулся в Канаду в начале марта 1611 года и вскоре уже
нетерпеливо расспрашивал подростка, проведшего зиму среди индейцев.
Юнец «поведал ему все, что самому довелось увидеть и узнать от индейцев
в ту зиму», но ни одно слово из этого рассказа не было записано Шампленом.
Мы даже не знаем имени юноши, а ведь он был первым белым, проникшим
так далеко в глубь озерного края. Каким интересным, должно быть, было
его повествование! '
Со временем всецело преисполнившиеся доверия к Шамплену индей-
ские друзья выразили готовность показать ему свою страну и все, что он
только пожелает в ней увидеть. Шамплен поспешил во Францию в надежде
сколотить небольшой отряд для предстоящего путешествия. В 1613 году,
уже в Канаде, ему повстречался некий Никола де Виньо, долгое время
живший среди индейцев в глубинных районах страны. Ничуть не подозре-
вая, что имеет дело «с самым бесстыдным обманщиком, с каким только его
сталкивала жизнь», Шамплен пришел в радостное возбуждение, услышав
рассказ Виньо о том, что тот доходил до Гудзонова залива. Шамплен поспе-
шил сообщить эту важную новость в Париж, а сам отправился вверх по реке
Св. Лаврентия.
Скоро река расшИрилась и разлилась озером Сен-Луи, которое очень
понравилось Шамплену. «Оно заполнено красивыми крупными островами,
покрытыми одними только лугами, где можно славно поохотиться, ибо
оленей и дичи здесь видимо-невидимо. И рыбы тоже очень много. А вокруг
сплошь стоят большие густые леса».
Потеряв незадолго до этого двух индейцев (они утонули в реке), Шамплен
с тревогой смотрел теперь на ревущие пороги: «Мы прошли на веслах через
небольшие пороги, однако пришлось при этом изрядно попотеть. Требуется
большое искусство, чтобы проскочить такие стремнины и избежать притом
водоворотов и бурунов, и дикари проделывают это с ловкостью непревзой-
денной, с одного взгляда распознавая самый доступный и спокойный путь
в обход стремнины». Всякий, кто наблюдал, как мастерски индеец проводит
свой челнок через подобные коварные участки, должен признать точность
этого описания. Самый проворный, самый искусный из белых гребцов
показался бы неловким и неуклюжим по сравнению со своим краснокожим
собратом.
Шамплен и сам едва не утонул, пытаясь перетащить каноэ через один
из порогов. Течением его сбило с ног и зажало между двумя валунами,
к тому же он никак не мог освободиться от обмотанной вокруг запястья
веревки. Когда Шамплену уже начало казаться, что руку его оторвет
уже в следующее мгновение, погрузившийся в воду челнок очутился
в тихой заводи, и натяжение веревки ослабло.
132

Вот так, любуясь живописными островками и порогами Ридо, не упуская
случая упомянуть о виноградных лозах и грецком орехе и сетуя — как это
делали позднее все «лесные бродяги»— на «бесконечные волоки, которые
причиняют столько беспокойства», Шамплен быстро продвигался вперед.
Однажды его внимание привлек некий корень, «из которого дикари извле-
кают малиновую краску и румянят ею свои лица». Это первое упоминание
европейцев о канадской волчьей стопе (Запацтагш сапааепзгз). Судя по
всему, самому Шамплену ни разу не довелось увидеть цветения этого одного
из красивейших американских диких цветков. Мало кто из путешествен-
ников проявлял большой интерес к подобным вещам.
У порогов Де-Шат, где река «с невероятным шумом» стремительно
несет свои воды между поросшими сосной и кедром островами, местность
стала такой дикой, угрюмой, что экспедиции пришлось до предела урезать
снаряжение и припасы, ОТкаЗаться от запаса провизии и взять с собой
лишь «оружие и рыболовные снасти, чтобы иметь возможность хоть как-
нибудь просуществовать». Шамплен взял три аркебузы — гораздо удобнее
сделать несколько выстрелов подряд, чем каждый раз перезаряжать гро-
моздкое оружие.
Потекли дни утомительного, до ломоты в костях, плавания на веслах
сквозь горелый сосняк, печально высившийся на берегу. То был наиболее
гнетущий из всех виденных ранее ландшафтов. Люди испытывали неимовер-
ные страдания от укусов болотных комаров, чье упорство «столь порази-
тельно, что просто не хватает слов, чтобы описать это». Некоторые совре-
менные авторы утверждают, будто в Северной Америке комары причиняли
людям не так уж много беспокойства до тех пор, пока белые пришельцы
не вырубили лесов, но, судя по жалобам ранних исследователей, с подобным
высказыванием вряд ли можно согласиться. Сам Шамплен как-то заметил:
«Просто удивительно, с какой жестокостью они преследуют нас». Александр
Хенри, будучи на Пембине, притоке реки Ред-Ривер, впадающей в озеро
Виннипег, обнаружил комаров «в таком множестве, что они мешали прице-
литься в добычу». Одна исстрадавшаяся жертва назвала комаров «досаж-
дающими, трубящими победу, певучекрылыми, дерзкими обитателями
тенистого леса». Путешествовавший по реке Саскуиханне «моравский брат»—
миссионер жаловался: «Эти жители болот терзали нас всю ночь», а Джон
Бартрам, побывавший в глухих топях первобытной Флориды, рассказы-
вал, что «комариные укусы болезненны и жгут, словно крапива». Отец
Сагар 1, находясь в стране гуронов, боялся даже ослепнуть от укусов.
Однако, как это ни странно, в записях первооткрывателей почти нет упо-
минаний о других кровососущих, возможно потому, что ранние путешествен-
ники без разбора называли всех жалящих насекомых комарами.
1 Габриэль Сагар Теода—французский миссионер, этнограф; путешествовал
по Канаде в 1623—1624 гг. Его книга «Великое путешествие по стране гуронов» (1632)
переиздана в Торонто (Канада) в 1939 году.— Прим. ред.
133

Нашему современнику, надежно защищенному от комаров благо-
даря той повседневной войне, которую ведет с ними служба здоровья,
трудно, конечно, представить себе муки первых исследователей (если
только он не отважится побывать на болотах, затерявшихся в непролазных
дебрях). Я и сам, лежа в лагере под добротной противомоскитной сеткой,
часто мог насчитать на каждом квадратном дюйме ее поверхности по
три-четыре комара, кровожадно поглядывавших на меня сверху. И сейчас
еще можно средь суши отыскать такие топкие островки, близ которых
ярдов за сто, а то и больше слышно низкое виолончельное гудение
миллионов комаров —гораздо более глубокое, чем пронзительный писк
комара-одиночки 1.
Терпя большие страдания, первооткрыватели тем не менее делали
слишком мало, чтобы защитить себя от комаров. Иллинойсские индейцы,
селившиеся по реке Уобаш [правый приток Огайо], спали на нарах из жер-
дей, приподнятых над земляным полом вигвама достаточно высоко, чтобы
дым костра мог свободно проходить под ними. Они, вероятно, задыхались
в дыму, но по крайней мере были избавлены от насекомых.`
Странно звучит, но ни один из первооткрывателей, за исключением
отца Сагара, вероятно, даже и не догадывался растянуть над собой проти-
вомоскитную сетку. До 1727 года о подобном разумном приспособлении
и не слыхали. Иезуитский патер Пуассон, подробно описав свои муки
в низовьях Миссисипи, замечает, что их можно было избежать, завер-
нувшись на ночь в кусок брезента и тщательно подоткнув его под матрац,
«и вот в этих могилах, задыхаясь от жары, мы и вынуждены были спать» 2.
Но даже эти сетки, которые экспедиция Льюиса и Кларка постоянно
возила с собой, не избавляли ее участников от страданий. Знаменитое
индейское дитя [ребенок Сакаджавеи], проделавшее весь путь вместе
с экспедицией, было нещадно искусано комарами, так что лицо его рас-
пухло до неузнаваемости, а изжаленный комариным роем ньюфаундленд-
ский дог Льюиса просто выл от нестерпимой боли. Еще в середине про-
шлого века молодой немецкий художник Рудольф Фридрих Курц, писав-
ший пейзажи на Миссури, спасался от комаров одним лишь дымом:
«Если каждодневно не превращать комнату в кромешный ад, окуривая ее
дымом душистого шалфея, уснуть не будет возможности». По мнению
Курца, индейцев меньше беспокоили комары по той причине, что насеко-
` Ргапсйз Рагйтап, Рйопеегз, 1904, р. 364; Ес1па Кеп’соп (ес1.)‚ 1Г1-
с11ап501 М.Агп., 11, р.278;С1аЬг1е1 5а3агс1-Т11ёос1а’с, Ьоп310игпеу, р. 64;
О и а и 1 е (ес1.), А1ехапс1ег Непгу’з тгауе1з, р. 238; 12. О. Ь 1 1 1 а г (1, Огеа’с Рогез’с,
р. 90, 98; «ХЖ/уотйпаг Нйз’с. апс1 Оео1. Зос. Ргос. апс1 Со11.», 8, 1904, р. 54; «Ваг’сгагп’з
Шагу», см.: «Тгапз. Ат. Р111105. 50с.»‚ ХХХ111, р’с 11, 1942, р. 50.
2 Н. (3. Т 11 хм а 1 т е 5, Дезий’с ге1а’сйопз, ЬХУП, р. 289, 295, 311; Ьешйз апс1 С1аг1<
]оигпа1з,‘11, р. 197-п; Р. М. Р ег 1 п (1 и 1. а с, Тгауе15, 1807, р. 44.
134

мые предпочитали «сосать кровь из не прокопченного дымом тела белого
человека» 1.
Описания жизни более поздних американских поселенцев пестрят упо-
минаниями о «лихорадке» и «малярийном ознобе», однако в описываемые
времена малярия здесь была неизвестна. Можно предположить, что маля-
рийный паразит тогда еще не был завезен в Америку в крови какого-
нибудь пораженного болезнью европейца. И хотя некоторые из видов
кровососущих потенциально могли служить переносчиками кровепара—
зита, в те дни американские комары были безвредны (хотя и надоед-
ливы), так как не появился еще сам носитель болезни.
Наконец отряд Шамплена достиг озера Маскрат [«Ондатры»]. Местный
вождь по имени Нибошис «был поражен, услышав, что мы оказались в силах
преодолеть пороги и тяжелые участки, лежавшие на пути в эти края».
В 1867 году здесь обнаружили бронзовую астролябию (прибор, ныне заме-
ненный секстаном), оброненную, судя по всему, Шампленом. Во всяком
случае, вряд ли кто-либо еще мог когда-нибудь доставить сюда этот инстру-
мент.
Пришло время разоблачения обманщика Виньо. Истину открыл Шам-
плену вождь Тессуат с озера Аллюмет. Оказалось, что этот человек никогда
не посещал Гудзонов залив и, более того, он даже не доходил до озера
Ниписсинг. Всю долгую зиму Виньо провел не с кем иным, как с вождем
Тессуатом! В конце концов Виньо во всем признался. Да, он лгал, но
делал это единственно по той причине, что рассчитывал своими рассказами
побудить Шамплена взять его с собой в путешествие.
В негодовании Шамплен возвратился в свой главный лагерь, а оттуда
отбыл во Францию.
В 1615 году после ряда политических перемен Шамплен вернулся
в индейскую факторию близ порогов Сен-Луи, где краснокожие друзья
вновь попросили его принять участие в борьбе с их врагами, ирокезами.
На сей раз Шамплен отправился по реке Оттава, но теперь тот восторг,
с каким он отзывался о здешней природе, уступил место нескрываемому
отвращению. «Непривлекательная страна, где много пихты, березы, где
редки дубы и превеликое множество камней». Индейцам местность также
не нравилась, и они почти не селились в этих краях.
«Но богу, наверное, угодно было одарить хоть чем-нибудь эти ужасные
пустынные земли, чтобы в должное время человек мог найти здесь чем
подкрепить свои силы». В данном случае этим божьим даром стала черника,
о которой Шамплен, даже понятия не имея, какие горячие сдобы и пироги
с начинкой из нее может приготовить по-настоящему искусный повар,
отзывался с присущим ему энтузиазмом: «Маленькие плоды и очень вкус-
1 В и (1 о 1 р 11 Р г 1 е (1 г 1 с 11 К и г 2, `1оцгпа1, Ане. 4, 1851. См.: «Вц11е11п
М 115», Зтйтйзопйап 1пз’с. (Вцг. Ат. Етпп.), 1937, р. 89.
135

ные»; их наряду с другими ягодами «местные жители сушат на зиму, точно
так же как мы у себя во Франции загодя готовим на великий пост черно—
слив». Скоро Шамплену довелось узнать, что при случае черника может
стать в этой глуши едва ли не единственной (и притом восхитительной
на вкус) пищей.
Проведя всего два дня на озере Ниписсинг, отряд двинулся дальше,
в направлении залива Джорджиан-Бей на озере Гурон. Съестные при-
пасы были на исходе, и, если бы не изобилие черники да дикой малины
(последняя, по-видимому, была той самой пурпуроцветной малиной, что
и сейчас еще произрастает вдоль троп и заброшенных дорог), экспедиции,
вероятно, пришлось бы туго. На озере Гурон Шамплен впервые повстречал
индейцев, чьи щиты были обтянуты шкурой бизона, однако самих живот-
ных, судя по всему, ему встретить не довелось. Полюбовавшись видом
на озеро и расспросив о нем своих провожатых, Шамплен назвал его Прес-
ным морем. Длину озера Шамплен определил в 750 миль (вместо действи-
тельных 250), повторив тем самым ошибку индейцев, полагавших, что:
озера Гурон и Верхнее—единый водоем.
Вскоре объединенная партия белых и индейцев достигла Карагуа,
гуронской деревни [близ восточного берега Джорджиан-Бей], окруженной
тройной изгородью высотой 35 футов. Узнав, что воины из отряда, к кото-
рому он должен был присоединиться, еще не собрались, Шамплен напра-
вился к деревне Каиаге — центру гуронов в провинции Онтарио, лежав—
шей недалеко от нынешней Ориллии [на озере Симко]. Это было большое
поселение, насчитывавшее 200 длинных домов, обшитых снаружи пла—
стинами древесной коры —традиционный тип постройки у гуронов и иро-
кезов 1.
Повсюду росли маис, тыква, подсолнечник, виноград, слива, малина,
земляника и орех. Встречались и «маленькие дикие яблочки», возможно,
плоды американской дикой яблони, а также «некие плоды размером с кури-
ное яйцо, имевшие форму и окраску мелких лимонов. Само растение, что
несет эти плоды, имеет два с половиной фута в высоту и три или самое
большее четыре листочка, напоминающие рисунком фиговый лист, и каж-
дое такое растение приносит лишь по два яблока» 2. Несомненно,
Шамплен описывает здесь, причем с большой точностью, обыкновенный
подофиллум, который в местах своего обитания растет столь обильно
и цветет такими прелестными белыми цветами, что не может не обратить
на себя внимания путешественника. О нем упоминали многие. Некоторые
индейцы ели подофиллум, а один белый—безусловно, большой опти-
мист— нашел даже, что по вкусу ягода «напоминает абрикос». Однако
вряд ли подофиллум широко употребляли в пищу. Индейцы, вероятно,
1 Р. Ш. Н о (1 5 е, НапоЬоок о? Атегйсап 1пс11ап5 Могтп оГ Мехйсо, 1, р. 184, 206.
412 2 С. Р. М е (1 5 в е г, ЕсНЫе МИ р1апЪ5, р. 16; «(Згау’з Манна!» (7Н12ес1.)‚ р. 411›
136

разделяли мнение ботаника из Гарвардского университета Азы Грей: «Плод
этот слегка кислый, неприятный на вкус, едят его лишь свиньи да ребя-
тишки».
Шамплену вся страна в целом показалась «чудесной и приятной. Кажет-
ся, будто во многих местах по берегам реки деревья посажены специально,
чтобы радовать взор путника». Ему вторят французы, посетившие в 1673 го-
ду берега реки Св. Лаврентия близ ее выхода из озера Онтарио: «То самая
славная страна на свете; река усеяна островами, на которых ничего нет,
кроме дубрав и 12025 [гапсз [парковых лесов]; не менее красивы берега
озера; леса очень светлые и высокие и подобны прекраснейшим лесам Фран-
ции. По обеим сторонам реки, куда ни глянь, только прерия с хорошей
травой и несметным числом чудесных цветов. Если бы однажды расчистить
эти земли, от озера Сент-Франсис до порогов, то на всем белом свете
не сыскать страны более привлекательной» 1.
Шамплен видел «много журавлей, белоснежных, как лебеди». По всей
вероятности, то была либо малая голубая цапля—в юном возрасте она
почти идеально белая, —либо американская белая цапля, залетевшая
сюда из Флориды (к удивлению орнитологов, ее снова ВИДели здесь
в 1948 году).
В ожидании начала похода Шамплен праздно бродил по окрестным
лесам, любуясь рощами дуба, вяза, бука, перемежаемыми «лесами из пих-
ты —- обычным прибежищем для кроликов и куропаток». Песчаная почва
показалась ему бедной, однако он мог убедиться в том, что индейцы сни-
мают с нее неплохие урожаи маиса. В озерах Кучичинг и Симко водилось
много рыбы. Индейцы ловили ее сетями и в запрудах, запасая на зиму.
На медведя и крупного оленя охотились обычно всем племенем. 400—500
загонщиков, двигаясь в ряд, гнали животных до тех пор, пока те не
оказывались на узкой речной косе. Линия охотников смыкалась с флан-
гов, беря дичь в кольцо, в то время как другие участники облавы, сидев-
шие в челнах, убивали животных, которые пытались спастись вплавь.-
Индейцы были поражены, увидев в действии аркебузу Шамплена, но,
на беду, один из воинов каким-то образом ухитрился попасть под выстрел,
и, чтобы умиротворить раненого, Шамплену пришлось откупаться подарком.
Отряд Шамплена двигался в челнах вдоль северного берега озера Онта-
рио к его восточной оконечности, где берет начало река Св. Лаврентия.
‘Они приближались к границам ирокезских владений, поэтому требовалась
величайшая осторожность. Переправившись через озеро, гуроны надежно
спрятали челны в прибрежных зарослях и двинулись пешком в западную
часть штата Нью-Йорк. То была «весьма славная и красивая местность,
орошаемая небольшими ручьями и двумя речками, впадающими в это
озеро [Онтарио]. Здесь великое множество водоемов и лугов с несметным
1 Р 1 е г г е М а г 3 г у, Вёсоиуегтез ет ётаЫйззетептз без Ргапсайз, 1, р. 203.
137

количеством дичи, много винограда, и растут также великолепные леса,
в которых большое количество каштановых деревьев, чьи плоды снаружи
покрыты шипами». Шамплен отведал их. Более мелкие по сравнению
с крупными европейскими каштанами, они все же, как в свое время солда-
там Сото, понравились ему, понравился их своеобразный и, как он выра-
зился, «приятный» привкус. Американский каштан тех дней (позже все
каштановые деревья погибли в результате грибкового заболевания) был
гораздо слаще своего европейского сородича. Индейцы вели оживленную
торговлю каштанами, сбывая их европейским поселенцам в Новой Англии,
и Джон Джосселин нашел их «весьма сладкими» 1.
Прослышав о том, что южнее владений ирокезов обитает какое-то дру-
жественное гуронам племя, Шамплен послал своего бесстрашного помощ-
ника Этьена Брюле с поручением: просить тех неизвестных индейцев, оче-
видно саскуиханноков или андастов, выделить в помощь его отряду
500 воинов. Это была миссия, требовавшая от исполнителя большой отваги,
ибо, для того чтобы выйти к верховьям Саскуиханны где-нибудь близ
границы между Пенсильванией и Нью-Йорком, Брюле предстояло пересечь
земли ирокезов.
Сам Шамплен тем временем пешком двинулся через штат Нью-Йорк.
“9 октября 1615 года его гуроны захватили трех воинов-ирокезов, четырех
женщин, трех мальчиков и одну девочку, рыбачивших в тот момент вдали
от поселения. Шамплен пришел в ужас, увидев, что индейцы отрубили
палец на руке одной из женщин. Впрочем, пока это было лишь лег-
кой, правда намеренной, шалостью; гуроны просто давали пленникам
понять, какие пытки ждут их впереди. Шамплен, будучи человеком гуман-
ным, начал протестовать, однако предводитель гуронов, стремившийся
ублажать все странные прихоти своего белого друга, напомнил, что иро-
кезы в точности так же поступают с гуронами. Если Шамплен возражает,
он, вождь, прикажет не трогать женщин, «но, разумеется, мужчин этот
запрет не коснется». Шамплен, поняв, чтогуроны не уступят ни на йоту,
не требовал большего...
10 октября отряд достиг ирокезского форта... Услыхав выстрелы из арке-
буз и свист пуль, ирокезы Поспешно бросились под прикрытие частокола,
унося убитых и раненых, чтобы спасти их от позора быть оскальпирован-
ными врагом. Но 500 индейцев-союзников, за которыми отправился Брюле,
так и не появились, и после первой стычки нападающие отошли на рас-
стояние «примерно пушечного выстрела от врага».
В конце концов Шамплену удалось уговорить гуронов соорудить «ман-
телеты» —деревянные щиты, уже с давних пор бывшие на вооружении
европейских армий (толкая их вперед, ими можно прикрыть с фронта
наступающее войско), и «кавальер»— громоздкую передвижную платформу
1 .1 о 11 п 1 о 5 3 е 1 у п, Меч] Еп31апс15 гагШез, 1675, р. 71.
138

со стенами по периметру такой высоты, чтобы можно было вести стрельбу
поверх изгороди. Спустя четыре часа все было готово. «Кавальер» двинулся
вперед, подталкиваемый 200 мускулистыми воинами гуронами, а четверо
французов принялись палить сверху из аркебуз. Вскоре ирокезы были
вынуждены оставить воздвигнутые с внутреннеи стороны ограды галереи,
откуда они стреляли по атакующим из луков. Но тут пришедшие в экстаз
гуроны покинули спасительные мантелеты и повели бессмысленную стрельбу
по бревенчатым стенам форта, а потом второпях подожгли частокол совсем
‚не там, где следовало, и ветер все время сбивал пламя.
«Их дблжно извинить, — великодушно, но не без скрытого раздражения,
записал позже ветеран походов Генриха 1\/, — ведь они не солдаты и к тому
же не признают никакой дисциплины, не приемлют никаких замечаний
и поступают лишь так, как считают удобным для себя».
Шамплен отдавал распоряжения таким громким голосом, что «голова
“его буквально разламывалась от крика» (очевидно, он немного знал язык
гуронов), но собрать эту возбужденную толпу краснокожих для органи-
зованной атаки было совершенно безнадежной затеей. Воспользовавшись
неразберихой, ирокезы стали лить воду, всегда хранившуюся за изго-
родью, в деревянные желоба, сооруженные специально на случай пожаров.
Поток воды с силой ударил в бушевавшее с внешней стороны ограды
пламя — «казалось, будто в отверстия хлынули целые ручьи; через какое-то
мгновение огонь всюду был потушен». Шамплена дважды ранило стрелой,
“и оба раза тяжело.
Скоро гуронам все это надоело. Подобно большинству индейцев, они
не любили и не умели вести осадную войну и, хотя ветер благоприятство-
вал им, даже не сделали попытки вторично поджечь изгородь, пока ожи-
дали (и понапрасну!) предполагаемое подкрепление в 500 человек. После-
довало несколько мелких стычек с ирокезами, совершавшими вылазки
“из форта, во время которых гуроны регулярно терпели неудачу, и Шамплен
с остальными французами всякий раз приходил им на помощь со своими
аркебузами, а ирокезы при виде этого смертоносного оружия всякий раз
поспешно отступали, осыпая французов градом попреков. «Белым людям,—
вопили они, — нечего лезть не в свои дела!»
В конце концов гуроны отступили, унося в наспех сплетенных корзи-
нах раненых, в том числе и Шамплена, который из-за раны в колене
не в состоянии был даже стоять. Единственное, что ему понравилось в воен-
ной тактике гуронов,—это то, «как они отступали, без всякой паники,
поместив всех раненых и стариков в центре, а с боков, с фронта и тыла
прикрыв их хорошо вооруженными воинами, и такой строй они держали
до тех пор, пока не очутились в безопасном месте».
Они нашли свои каноэ нетронутыми. Шамплен, который в течение
„долгих дней, беспомощный и спеленатый, как младенец, трясся на спине
жакого-то крепыша индейца, несомненно, был счастлив очутиться на дне
139

каноэ, где по крайней мере можно было вытянуться во весь рост. Отойдя
на порядочное расстояние от ирокезов, индейцы остановились поохотиться.
на оленей. До того времени отряд питался гусями, «лебедями», белыми
журавлями, утками, мелкими птахами, а также «форелью и щукой громад—
ных размеров».
Индейцы соорудили изгородь в форме треугольника, открытого у осно—
вания и с длиной сторон 1500 шагов, а в его вершине оставили узенький
проход, ведший в небольшой загон. Лишь только рассвело, выстроившиеся
в ряд загонщики погнали перед собой оленей, изо всех сил стуча при этом
палкой о палку и завывая по-волчьи. Преследуемые олени попадали в загон
и становились легкой добычей охотников. В течение месяца с небольшим
индейцы добыли таким способом 120 оленей. Шамплена поразило, что
гуроны не признавали жареного мяса и внимательно следили, чтобы
ни одна капелька жира, ни одна косточка не попала в огонь. Впервые
довелось ему столкнуться с различными индейскими суевериями, касающими—
ся того, как следует обращаться с убитой дичью, особенно с ее костями.
От того, как вы поступите с костями животных (равно дичи и рыбы),
зависит успех вашей будущей охоты, хотя некоторые самоуверенные воль--
нодумцы утверждали, что, дескать, неважно, как вы поступите с позвон-
ками, лишь бы но всем остальным костям вы отнеслись с должным почте--
нием. Индейцы, обитавшие по берегам реки Сагеней, никогда не позволяли
своим собакам обгладывать кости добытых на охоте животных — иначе-
не видать больше удачи. Не правда ли, это несколько жестоко по отноше-
нию к собакам?
Индейцы монтанье не разрешали собакам трогать кости животных
и птиц, пойманных в силки. Что же касается бобров, то всегда надежнее-
побросать их останки в реку, ибо души мертвых бобров непременно придут
в стан убивших их охотников посмотреть, что сделали те с их костями,
и, если вдруг обнаружится, что собаки глодали кости, они тут же рас--
скажут о свершенном поругании остальным бобрам. «Однако они очень
обрадуются, если их кости будут брошены в реку или в огонь, и особенно»
будет рада этому поймавшая их ловушка».
Один скептически настроенный иезуит рискнул было подвергнуть сомне-
нию эти столь хорошо известные каждому охотнику факты, но был букваль-
но уничтожен ответом индейцев: «Ты и понятия не имеешь, как поймать
бобра собственными руками, а еще осмеливаешься рассуждать». Рыба,
единодушно утверждали гуроны, будет недовольна, если ее кости сожгут
на костре, но стоит только успокоить ее на сей счет, как она охотно станет
приходить в сети. По правде говоря, все это кажется отнюдь не более
наивным, чем предрассудки многих и многих современных охотников-
и рыболовов.
Как ни жаждал Шамплен поскорее вернуться во французские поселе-
ния, ему пришлось еще в течение нескольких недель оставаться среди
140

индейцев. В декабре он отправился в страну петунов («табачного народа»),
лежавшую к юго-западу от владений туронов. Шамплен не привык путе-
шествовать на лыжах и тащить свое снаряжение на березовых санях тобог-
гане и жестоко страдал от канадской зимы, хотя его личный багаж весил
всего лишь 20 фунтов, тогда как индейцы волокли по 100. Вдобавок
ко всем тяготам похода наступила оттепель, и теперь уставшие вконец
люди пробирались сквозь вечнозеленые заросли, ежесекундно рискуя
провалиться сквозь лед и корку уплотненного снега. Обычные для северо-
американского леса завалы из упавших деревьев делали передвижение
на лыжах особенно трудным — в них то и дело застревали сани. Но, невзи-
рая на все трудности похода, Шамплен не уставал восхищаться красотой
этого лесистого края, «изобилующего холмами и небольшими полями,
столь оживляющими ландшафт» 1.
Индейцы петуны, как и оттава, которых впоследствии посетил Шамплен,
были настроены дружелюбно. «Что касается опрятности их жилищ, то это
самые чистоплотные дикари, каких я только встречал; они с невероятным
усердием плетут всевозможные циновки, которые для них все равно что
‚для нас турецкие ковры».
Так, переходя от племени к племени и находясь в самых лучших взаи-
моотношениях со всеми индейцами, кроме, разумеется, ирокезов, Шамплен
прибыл в конце концов в Монреаль, а заодно и к финишу своей карьеры
исследователя. Позднее он попал в плен к англичанам, завладевшим Мон-
реалем, был отправлен во Францию и наконец вновь вернулся сюда
в 1633 году, на сей раз уже в качестве губернатора Канады (возвращенной
перед тем Франции). Умер Шамплен в Монреале 25 декабря 1635 года.
1 Е. К еп 1 оп (еф), ор. с11., П, р. 44; 1, р. 5, 86, 122, 123, 347.

9. «Мы были цезарями»
есмотря на смелые похождения
Шамплена, страна ирокезов в штате
Нью-Иорк оставалась в значительной
части еще не изведанной. Шамплен
в свое время лишь приблизился к ее
восточным границам, а позже пересек
Канаду с востока на запад, слегка углубившись в ирокезские владения.
Следующий шаг во французских исследованиях этих краев сделал отваж4
ный канадец Пьер Эспри Радиссон, который первым посетил централь-
ную часть штата Нью-Йорк, а затем вместе со своим шурином [М. Ш. Гро—
зейлье] проник во внутренние районы страны Великих озер, а быть
может, и в земли, лежащие за Миссисипи.
Уже на склоне дней Радиссон собственноручно записал историю своих
похождений, но записал ее дичайшим языком, лишь отдаленно напоминаю-
щим английский. Начать с того, что Радиссон почти не получил системати-
ческого образования. Он, по всей вероятности, и по-французски-то писал
не слишком уверенно. Самые первые сведения он собирал в основном
на языке могауков либо на других родственных ирокезских диалектах
(понятных тем, кто говорил на языке могауков). Во время последующих
походов Радиссону приходилось жить среди племен Среднего Запада,
говоривших на разных языках, которые он тоже вынужден был по мере
сил усваивать. Все, однако, было бы не так уж плохо, напиши он испо-
ведь своей жизни на родном французском языке (хотя он засел за эту
работу, дико путая местные названия и понятные ему лишь наполовину
индейские диалекты). Но поскольку тогда он находился на английской
службе, Радиссон пожелал писать на английском. то есть еще на одном
из тех языков, которые знал отнюдь не в совершенстве.
Рассказ Радиссона важен для нас, а слог его, грубоватый и сочный,
уже сам по себе представляет интерес. По большей части (хотя, разумеется,
далеко не всегда) читатель в состоянии понять, что именно хотел сказать
автор. В иных случаях 0 его намерениях можно догадываться, правда
не без некоторой надежды на успех. При чтении других отрывков вообще
не остается ни малейшей надежды...
Захваченному в плен могауками Радиссону посчастливилось: его усы-
новил один знатный и удивительно добродушный индейский воин, все
142

семейство которого крепко привязалось к своему новоиспеченному белому
родственнику; Благодаря такому стечению обстоятельств у Радиссона
появилась уникальная возможность наблюдать никем еще неонарушенный
жйзненный уклад ирокезов восточной части штата Нью-Иорк, чтобы
в конечном итоге составить исчерпывающее описание того, что он видел.
Шестнадцатилетний Радиссон попал в плен к индейцам весной 1652 года.
Однажды он отправился охотиться на уток вместе с двумя приятелями
французами из укрепленного пограничного поселения Труа-Ривьер, где
он тогда жил. Пройдя около мили, наше трио встретило пастуха-фран-
цуза, и тот предупредил подростков, чтобы они держались подальше от хол-
мов, где он видел перед тем «множество людей, появившихся внезапно,
словно из-под земли». Это были ирокезы, постоянно устраивавшие засады
близ французских поселений в надежде раздобыть скальп какого-нибудь
утратившего осторожность обитателя форта, вроде этих трех юнцов.
Подстрелив нескольких уток, двое пожелали вернуться домой, Радиссон,
однако, безрассудно решил продолжать охоту в одиночку.
Когда же, обвешанный дичью (10 уток, 3 гуся, журавль и несколько
чирков), Радиссон, наконец, повернул к дому, его внезапно встревожил
какой-то звук, донесшийся из леса (вопреки утверждениям некоторых
авторов даже индейцы не могут передвигаться по лесу совершенно бес-
шумно). Быстро перезарядив один из пистолетов, Радиссон внимательно
огляделся по сторонам, но, не заметив ничего подозрительного, двинулся
дальше.
Он только-только приготовился сделать еще несколько выстрелов
по уткам, как вдруг наткнулся на обнаженные тела двух своих друзей:
на ОДНОМ трупе виднелись три пулевые раны и одна нанесенная томагав-
ком, на другом теле —- несколько Ножевых ран и следы томагавка.
От потрясения «у него из носа хлынула кровь, а вид убитых заставил его
опасаться и за собственную жизнь».
По дороге к реке юноша заметил, что над зарослями высокой травы
показались на миг головы индейцев. Их было не менее тридцати. Закла-
дывая пулю поверх мелкой дроби, которой было заряжено его охотничье
ружье, Радиссон вдруг обнаружил, что окружен ирокезами, которые,
казалось, появлялись отовсюду —— из травы, прибрежного тростника,
кустарниковых зарослей. Прежде чем ирокезы схватили и поволокли его,
«хохоча и завывая, словно стая волков», Радиссон успел выстрелить
из ружья и пистолета. В целости и сохранности доставив его в лес, ироке-
зы показали ему «две головы, залитые кровью». По-видимому, речь 3 дан-
ном случае идет о скальпах, которые французские «лесные бродяги» нередко
называют ё’сез [головы].
Одним из самых тяжелых испытаний для европейцев, попавших в плен
к индейцам, было опознать вдруг скальп родственника или друга. Так,
например, кентуккийские пленники узнали скальп полковника Ричарда
143

Каллауэя, одного из сподвижников Даниэла Буна, «по длинным черным
с сединой волосам», когда ликующие шауни принесли его в лагерь.
Радиссон ‘спасся лишь благодаря собственной храбрости, которая
с самого начала произвела на ирокезов благоприятное впечатление. Оно
еще более упрочилось несколько дней спустя, когда он, жалкий пленник,
каким он был в тот момент, задал ужасную взбучку молодому воину,
оскорбившему его. Первое время Радиссона держали раздетым и связан-
ным по рукам и ногам, но скоро ему вернули одежду и накормили «непро-
варенным мясом и какой-то желтоватой бурдой, плававшей в бульоне,
приготовленном из гнилого вонючего мяса». Сами индейцы меньше всего
думали о тухлом мясе, опасности отравления и трупном яде. В те времена
они, как и европейцы, не держали продукты на холоде, но если белые
стремились отбить у мяса дурной привкус с помощью всевозможных спе-
ций, то индейцы с удовольствием поедали его и так.
То, что получил на обед пленный Радиссон, составляло обычный
походный рацион индейского воина. Пусть мясо убитой уже несколько
дней назад дичи было с душком — это ни в малейшей степени не волновало
самих индейцев, но, заметив, что Радиссону стоит неимоверных усилий
проглотить хотя бы кусочек, они приготовили для него другую похлебку —
ненамного лучше первой,—- и он все же заставил себя съесть несколько
ложек. Индейцы расчесали и смазали жиром его волосы, разрисовали
лицо красной краской и подали ему зеркальце, чтобы он мог полюбоваться
результатами их работы. На обратном пути отряду встретилось «одновре-
менно 300 диких коров», а также немало американских лосей, бобров и
«множество дичи». В дороге ирокезы постепенно предоставляли Радиссону
все большую и большую свободу, время от времени подбадривая его воз-
гласом «шагон!» («не вешай носа!»). Ему вернули нож, а однажды позволи-
ли выстрелить в крупного оленя-самца.
Радиссон, по своему обыкновению, не слишком точен в описании мар-
шрута отряда и упоминает лишь, что они шли вниз по реке Ришелье. Воз-
можно, до Тайкондероги индейцы следовали тем же путем, что и Шамплен,
а потом двинулись вниз по озеру Джордж и далее к Гудзону. Когда
отряд приблизился к поселениям могауков, появились 20 индейских
женщин. Они принесли сушеную рыбу и мясо, а после окончания
трапезы нагрузились, по словам Радиссона, «нашим имуществом, словно
мулы».
Несмотря на кажущееся дружелюбие ирокезов, стоило лишь им войти
в деревню, как они приготовились прогнать Радиссона сквозь строй. В той
церемонии не было особой враждебности, принять в ней участие значило,
как выразился один из индейцев, «вроде как бы познакомиться». А кроме
того, это был удобный и в то же время «забавный» способ увидеть, кто
из пленников наиболее вынослив и, следовательно, достоин быть усынов-
ленным. В 1778 году Даниэл Бун, сдаваясь на милость Черной Рыбы,
144

предводителя шауни, поставил условие, чтобы никого из его людей не под-
вергали ПОДобной экзекуции, но забыл при этом упомянуть о самом себе.
Когда же один из воинов выступил вперед, намереваясь нанести особенно
изощренный удар, пленник так боднул его головой, что тот упал.` Лес
огласился хохотом шауни, а Даниел Бун был восторженно принят
в племя, и сам вождь Черная Рыба усыновил его.
Радиссон, раздетый донага для предстоящего тяжкого испытания, сидел
поодаль, со страхом глядя на «выстроившихся в ряд женщин, мужчин
и детей с палками в руках», уже готовых начать экзекуцию, как вдруг
появилась в сопровождении юношей какая-то старуха и набросила на него
покрывало, а затем юноши увели Радиссона. Они доставили его в хижину,
накормили жареным маисом, одели, вновь расчесали и смазали жиром
волосы. С этого момента он зажил беззаботной жизнью молодого воина.
«Я вкушал все удовольствия, какие только можно вообразить: имел соб-
ственное ружье, стрелял куропаток и белок и прОВОДил большую часть
дня в забавах с приятелями». Две дочери главы семьи, усыновившей Радис-
сона, которые были «терпимее и добрее других», каждое утро покорно рас-
чесывали и смазывали жиром его волосы, называли его именем их покой-
ного брата — Оримха (Камень), а когда он отправлялся на охоту, носили
за ним его охотничий «узел», то есть мешок со снаряжением. По странному
совпадению его новое имя означало то же, что и прежнее христианское имя
Пьер [Камень].
Охотясь как-то раз вместе с тремя приятелями могауками, Оримха
за один день убил в компании с ними трех медведей, бобра и крупного
оленядсамца —- так много зверья было в те годы в восточной части штата
Нью-Иорк. Когда же им понадобилось пересечь какой-то широкий поток,
искусные краснокожие охотники за два часа смастерили легкий удобный
челнок.
Все было бы прекрасно, не попадись им по дороге один пленный индеец
алгонкин (родом также из окрестностей Труа-Ривьер), которому могауки
уже настолько доверяли, что разрешали охотиться в одиночку. Изъясняясь
по-алгонкински (на языке, столь отличном от ирокезского, что спутники
Радиссона ничего не могли понять), он уговорил юношу помочь ему зару-
бить томагавком трех охотников, как только они расположатся на ночлег.
Радиссону была отвратительна мысль причинить зло людям, от которых
лично он не видел ничего плохого, но он тут же успокоил собственную
совесть, рассудив, что «они были смертельными врагами его страны и мно-
гим из его родичей перерезали горло или сожгли живьем». Той же ночью
они с алгонкином убили трех спящих могауков и пустились бежать к реке
Св. Лаврентия. Здесь, настигаемые скрывавшимися дотоле в засаде ироке-
зами, они выкинули за борт уличающие их скальпы, которые, однако,
еще долго держались на поверхности, и поэтому преследователи успеЛи
выловить их из воды.
10--390 ‘145

Алгонкина убили тут же, а Радиссона вместе с другими пленниками
потащили в деревню. Его рассказ, будто в совершенном убийстве виноват
один только (ныне покойный) алгонкин, а он, Радиссон, был лишь его
пленником, прозвучал не очень-то убедительно, и вместе с остальными
пленными его подвергли пытке. На сей раз ему все же пришлосьпройти
сквозь строй. Одни индейцы били его «шестами, железными прутьями,
кожаными чулками, куда предварительно всыпали десяток пуль», другие
жгли его раскаленными головешками и стегали колючими прутьями.
Наконец исстрадавшиеся ирокезские папа и мама пришли на помощь
своему согрешившему, но по-прежнему любимому сыночку и увели
его в дом.
Индейский папа, сердце которого разрывалось от любви и гнева, осыпал
блудного сына упреками. «Ты бесчувственный,— кричал он,— ты был
мне сыном, а отплатилмне тем, что сделался врагом, ты не любишь ни мате-
ри, ни отца, которые подарили тебе жизнь, и ты готов убить меня! Что ж,
радуйся. Конхаррасан (сестра), дай ему поесть». Хорошо еще, что-отече-
ское внушение изложено хотя бы в такой редакции —— ведь оно было про-
изнесено на смеси ирокезского и гуронского языков, а каждый из них
французу Радиссону был не более понятен, чем тот английский, на котором
впоследствии он пытался писать...
Усыновившее Радиссона семейство решило спасти его. Быть может,
родные даже поверили рассказу о том, будто именно алгонкин, и только
он один, повинен в убийстве спавших возле бивачного костра охотников.
Однако остальные могауки были не столь доверчивы. Радиссона — в который
уже раз — отвели на место казни, и потому он получил редкую возможность,
ссылаясь на собственный опыт, дать описание индейской пытки (что могли
сделать очень и очень немногие, лишь случайно оставшиеся в живых).
«В тот день они вырвали у меня четыре ногтя из пальцев и заставили
петь, хотя в тот момент у меня не было такого желания. Не раз терял я
дар речи, и тогда они давали мне отхлебнуть настоя какой-то травы, кото-
рой полируют оружие. Этот напиток вновь возвращал мне способность
говорить. Когда наступила ночь, они велели мне спуститься с помоста
и, как я был, нагого отвели в незнакомый мне дом. Я же от души желал,
чтоб то был дом моих родителей. В помещении они привязали меня к стол-
бу, возле которого я пробыл недвижимым целый час, и за все это время
никто не потревожил меня. Затем вошла какая-то женщина с сыном и веле-
ла ему отрезать один из моих пальцев обломком кремня. Мальчику не было
и четырех лет, поэтому он не в силах был отрезать мне палец. Мой
бедный пальчик был спасен: мальчишка лишь искромсал со всех сторон
мякоть, не причинив иного вреда...
На другое утро меня снова притащили “к помосту, где собралось поря-
дочно народу. Они принудили меня петь вновь, но тут пришла моя мать
и велела мне не волноваться и быть бодрым, обещая мне, что меня не убьют.
146

Она принесла немного еды. Ее слова утешили меня, но ненадолго. Вскоре
пришло несколько старейшин; один из них взобрался на помост, сел рядом
со мной, держа во рту зажженную оловянную трубку, взял большой палец
моей руки и приложил его к горящему табаку. Итак он выкурил три трубки
кряду, после чего палец мой распух, а мясо и ноготь обуглились до чер-
ноты» 1.
Все еще находясь на помосте, Радиссон видел, как были заживо сожже-
ны на огне остальные пленники, и в том числе беременная француженка.
Один из могауков, желая показать свою храбрость, привязал собственную
ногу к ноге Радиссона и сунул между ними горящую головешку. Но он
не заметил, что весь жар был с его стороны, а у ноги Радиссона головня
едва-едва тлела. Мучитель сам получил жестокие ожоги, в то время как
нога жертвы почти не пострадала.
Затем Радиссона отвели вниз, где вместе с другими пленниками он
предстал перед деревенским советом. В отчаянии наблюдал он, как уби-
вают женщину с двумя маленькими детьми и отбрасывают прочь их тела.
Однако мольбы его могаукских отца, матери и брата спасли Радиссона
и на сей раз. Когда здоровье его благодаря заботливому уходу поправилось,
он ухитрился бежать в голландское поселение в Олбани 2, откуда его пере-
правили во Францию.
После всего пережитого другой на месте Радиссона не сделал бы и шагу
за пределы французских владений, но он принадлежал к той породе людей,
которых манят неведомые дали. Он был из тех, кому на роду написано
ходить и смотреть. И если у большинства первооткрывателей имелись
на то иные, более веские причины, то у людей типа Радиссона и Шамплена
преобладала именно тяга к странствиям. Что касается отцов-иезуитов,
которым нередко претила подобная жизнь в глуши, они все же шли на это,
влекомые одним лишь желанием спасти от вечных мук ада «заблудшие»
индейские души 3. Все остальные стремились нажить себе состояние тор-
говлей пушниной — соображения, которые не были до конца чужды
ни Шамплену, ни Радиссону, но неизменно отступали у них на второй
план. Не покидала первооткрывателей и надежда — обычно тщетная —
разбогатеть и прославиться, даровав Франции новые владения. Однако,
хотя «христианнейший король» весьма благосклонно принимал все плоды
их героических исследований, награды — будь то деньги, титулы или
ордена — оказывались до обидного ничтожными. Но всегда оставалось
нечто более важное.
1 «Уоуадез о’Е Рйегге Езргй’с Каддйззоп», 1943, р. 55, 56.
2 Город Олбани (на среднем Гудзоне, ниже устья его правого притока Мохок)
вырос на месте построенного голландцами в 1610 году форта Оранье.— Прим. ред.
3 Автор идеализирует иезуитов: даже из ряда отчетов, составленных самими
иезуитами, видно, что орден не столько стремился «спасти дупла индейцев» после
их смерти, сколько поработить живых индейцев в своих корыстных интересах.— Прим.
ред.
10* 147

Были еще зов беспредельных лесов, соблазн привольной жизни, неве-
домые диковинные племена, была радость первооткрывателя, пришедшего
туда, где еще не ступала нога белого человека, были богатая охота, пред-
рассветная недвижная гладь озер, незнакомые растения, невиданные живот-
ные, безмолвие тесно сомкнувшихся крон высоких деревьев и острый
привкус опасности. Послушные этому всесильному зову, непонятному
чопорным самодовольным горожанам, предпочитающим тихий уют домаш-
него очага, бесстрашные французские «соцгепгз (1е Ьойз» («лесные бродя-
ГИ») 1, подобно английским, американским и испанским исследователям,
ставили на карту свою жизнь и в течение трех столетий усеивали собствен-
ными костями североамериканские земли, пока не обследовали всю стра-
Ну — и вот наконец уже весь огромный континент стал «землей белого
человека».
Таким был и Радиссон. Прибыв во Францию в начале 1654 года, он
несколько месяцев спустя вновь отправился в Канаду. Любой другой,
вероятно, довольствовался бы жизнью во французских поселениях на бере-
гах реки Св. Лаврентия, но только не Радиссон. Почти не приходится
сомневаться в том, что именно он и его шурин Медар Шуар сьер де Гро-
зейлье были теми самыми двумя молодыми французами, которые в 1654 г.
прошли свыше 500 лье до залива Грин-Бей на озере Мичиган и проникли
в глубь ВисконсиНа «в маленьких гондолах из коры». Они обнаружили,
что племена, говорившие на гуроно-ирокезских языках, обитали на терри-
тории, простиравшейся далеко к югу от Великих озер, а племена, изъяс-
нявшиеся на различных алгонкинских языках — кри, оджибуэ, оттава,—
расселились столь же далеко к северу от этих озер. Здесь, в северных зем-
лях, было «много озер, которые по справедливости можно было бы назвать
пресноводными морями, и великое Гуронское озеро, и еще одно поблизости,
размерами с Каспийское море» 2. Под вторым, вероятно, подразумевалось
не Верхнее озеро, считавшееся в_ те времена частью Гурона, а озеро Вин-
нипег, лежащее далеко на северо-западе, в самом центре континента.
Во всяком случае, два молодых исследователя слыхали о существовании
какого-то озера под названием Уинипег, то есть «Вонючая вода», а также
о племени «вонючих» индейцев, имевших несчастье жить на его берегах.
Знали они и о надеосиук (сиу) с их 40 деревнями, и о кри, странствовав-
ших от Великих озер до «Северного моря», и о других племенах.
В 1656 году французы с триумфом возвратились из похода в сопро-
вождении флотилии из 50 индейских каноэ, «ведомых пятьюстами рук,
обладатели которых в подавляющем большинстве своем в глаза не видели
огромных деревянных челнов французов (иными словами, их кораблей)».
Эти неизвестные индейцы, представители разных племен, обитавших
1 См. примечание на стр. 298.— Прим. ред.
2 Е.Кеп’соп (еа.),1пс11апзоЕ М.Ат., 11,р.62,81—83; З’сап1еу Уез’са],
Кйпд от {пе Гит {гааеы р. 98.
148

в краю Великих озер, «пригласили французов провести зиму в их стране»,
а также просили прислать к ним иезуитских миссионеров.
Им пришлось долго ждать, ибо отцы-иезуиты только что отбыли в дру-
гом направлении — в девственные леса к юго-западу от озера Онайда,
где враждебные ирокезы наконец-то стали проявлять признаки дружелю-
бия. Они еще раньше упросили французов пожить в их краях, и передо-
вой отряд уже направился туда строить форт.
Следом должна была выйти вторая партия. Радиссон, перед тем уже
дважды бежавший от ирокезов, поступил на военную службу, чтобы вме-
сте _с миссионерами вновь попасть в ирокезские владения. Что заставило
еговыбрать наиболее опасный для себя маршрут, когда буквально весь
Североамериканский континент еще ждал своего исследователя, объяснить
невозможно. Предстояло путешествие в неведомое — и этого для Радиссона
было достаточно. Он надеялся, что, до тех пор пока он будет нахо-
диться среди индейцев онондагов (а не среди могауков, некогда усыновив-
ших его), ему ничто не грозит. Его никто не узнает, если только не встре-
тится по дороге какой-нибудь странствующий могаук из его родной дерев-
ни. Словом, он готов был рискнуть.
Сопровождаемые ирокезами, французы приблизились к американо-
канадской границе в том месте, где река Св. Лаврентия, расширяясь,
образует озеро Сент-Франсис —«восхительную и прекрасную страну».
По дороге им случалось охотиться на оленя, «ориньяка» (американского
лося), водоплавающую птицу. «А с рыбой,— пишет Радиссон,— только
и было дела, что высмотреть ее на дне, а затем выловить на крючок или
железным совком либо пронзить ее острогой».
Поход оказался кровавым и поистине ужасным. После заключения
мира с французами и их союзниками гуронами ирокезы уговорили группу
доверчивых гуронов отправиться вместе с ними и поселиться на ирокез-
ских землях. Однако по дороге что-то заставило ирокезов изменить свои
прежние намерения. Быть может, их гнев вызвал какой-то мелкий дорож-
ный инцидент, но, скорее всего, просто их мысли приняли (в который уже
раз!) иное направление и им захотелось кого-нибудь убить: Так или иначе,
они перерезали всех гуронов, пощадив лишь женщин и одного старика.
Затем ирокезы как ни в чем не бывало повесили над огнем котел, чтобы
сварить ужин, и устроили совет. Сюда же призвали священника, дабы он
выслушал все то, что Радиссон называет «их сумасбродными доводами».
Незадолго до того случайно утонули несколько ирокезов и теперь требо-
валось отомстить за это коварным гуронам. Кроме того, они хотели «заве-
рить французов в своем доброжелательном отношении к ним». Перепуган-
ным белым не оставалось ничего иного, как приняться вместе с убийцами
за ужин, держа наготове оружие и уповая на лучшую для себя долю 1.
1 «Уоуааез оЕ Рйегге Езргйт Каайззоп», 1943, р. 99, 100.
149

Однако все происходившее не мешало Радиссону восхищаться обилием
дичи, водившейся в штате Нью-Йорк, куда теперь пришел отряд. Оленей
было столько, что их убивали, скорее, ради забавы, нежели ради того,
чтобы добыть себе пропитание. Как-то раз, загнав оленя в воду, индейцы
подгребли к нему на лодке и привязали к шее животного колокольчик.
«Забавно было потом смотреть, как шарахаются от него в разные стороны
остальные олени!»
Однажды в сумерках мимо лагеря прошло невероятное количество
медведей. «Поразительное дело! Из чащи леса вышло множество медведей,
штук триста по меньшей мере, они производили ужасающий шум, ломали
небольшие деревца, скатывали вниз, в реку, камни». Звери не обращали
ни малейшего внимания на выстрелы, а в сгущавшейся тьме никто не осме-
ливался выйти на разведку, поскольку «нас пугало, что они и ухом не вели
на нашу стрельбу». Несомненно, Радиссон преувеличил число медведей —
в наши дни редкому охотнику выпадает удача встретить хотя бы одного-
единственного медведя-барибала, однако ирокезы подтвердили, что «они
никогда не слыхали, чтобы их отцы рассказывали о столь огромных мед-
вежьих стаях».
Хотя современные зоологи, услышав эту историю (которая, понятно, тре-
бует определенного уточнения), презрительно усмехнутся, она не так уж
невероятна, как полагает кое-кто. Медведи в первобытной Америке не всег-
да бродили в одиночку. Путешественник и купец Х\/`П1 столетия Алек-
сандр Хенри-младший рассказывает, что видел на водопое сразу семерых
медведей, а попадавшийся ему медвежий помет был таким обильным, словно
здесь прошло стадо бизонов. Льюис и Кларк не раз встречали стаи гризли,
и даже сегодня туристы могут созерцать больШие медвежьи компании
в Йеллоустонском национальном парке. Тот, кто стремится уменьшить при—
водимую Радиссоном цифру на 299 единиц, заходит слишком далеко 1.
Вполне возможно, что столь удивительное скопление зверей представ-
ляло собой лишь частный эпизод, связанный с наступлением периода спа-
ривания. Примерно в те же годы Джон Джосселин, находившийся тогда
в Новой Англии, отмечал, что весной черные медведи «странствуют обычно
группами в 20—40 голов, издавая при этом ужасающе неприятный рев,
слышимый даже за одну-две мили». В наши дни не наблюдается ничего
похожего, быть может, потому, что уменьшилось само количество медве-
дей, а может, они просто стали пугливыми.
Близ озера Онтарио река Св. Лаврентия превратилась в «великолепный,
шириной полтора лье поток». Теперь по ней можно было проходить миль
по 50—60 кряду, не прибегая к обходам и волокам. Один из индейцев
подстрелил орла, чтобы сделать украшение из его перьев. Скопы и «другие
1 Е. С о и е 5, Нет Нам, 1, р. 89, 101, 106; 1.1 0 5 5 е 1 у п, Меш Еп31апо5 гагй-
Нез, р. 13.
150

птицы» (возможно, зимородок и цапля) таскали из воды рыбу. Лосося
гребцы просто били дубинками, а однажды выловили с глубины шести
морских саженей осетра. Вода в реке была до того прозрачна, что даже
на глубине пяти саженей отчетливо просматривалось дно и плавающая
у дна рыба. Путешественники ловили здесь угрей и убили «огромной вели-
чины жирного медведя». Однажды им встретился возвращавшийся домой
отряд воинов-могауков. Индейцы узнали Радиссона, но не выказали ника—
кого возмущения по поводу его бегства и лишь поинтересовались, «когда
он намерен навестить своих друзей». «Скоро»‚— уклончиво отвечал Радис-
сон, а пока отправил с ними подарки своим приемным могаукским роди-
телям.
Озеро казалось спокойным, и Радиссон рискнул отойти в челне далеко
от берега. Шторм начался внезапно._Остальные пристали к берегу,'но Радис-
сон благополучно перенес бурю, опустив в озеро мешок с зерном, чтобы
уравновесить зарывавшийся в воду нос челнока, борта которого возвы—
шались над мятущимися волнами на «ширину ладони, а то и меньше».
Миновав реку Осуиго и озеро Онондогу, отряд подошел к деревне онон-
догов. Местность, центральная часть штата Нью-Йорк, показалась Радис-
сону исключительно «приятной и очень плодородной». «Она ровная и глад—
кая, словно доска, на протяжении примерно трех или четырех лье. Одни
поля засеяны всякими сортами маиса, другие — французским турнепсом;
здесь множество каштановых деревьев и дубов, сплошь увешанных тыся-
чами желудей. Повсюду полным-полно дичи, а горлиц [странствующих
голубей] столько, что в одну сеть их за раз попадало 15—16 сотен. Поэто-
му нам страна эта представлялась отнюдь не дикой, а, напротив, богатой
и изобильной».
Иезуиты дополнили описание этого края. Деревня онондогов (которую
каждые несколько лет переносили на новое место по мере истощения почвы
либо тогда, когда становились нестерпимыми вонь отбросов и полчища
паразитов) располагалась к югу от озера Онайда [у 43° с. ш.] 1. Она мало
чем отличалась от гуронского поселения Ошлага, описанного Картье,
или от ирокезской деревни, где в свое время побывал Шамплен: все тот же
частокол, массивные ворота, а внутри —«длинные дома» из корЬ1‚ ПРИ-
митивные «многоквартирные» жилища, в которых обитало сразу несколько
семей 2.
В нескольких милях от деревни французы уже основали собственный
форт. Один из миссионеров полагал, что эта местность стала бы «удобней—
шей и приятнейшей для жизни во всем белом свете, не исключая берегов
Луары, если бы только ее обитатели были столь же опрятны». Здесь росли
виноград, сливы и другие плоды, «красотой, ароматом и вкусом превосхо-
1 Е. К е п 1 о п (ес1.), ор. с11., 11, р. 531; 3. 5. С 1 а г 1‹, Сауиаа Ызтогу, р. 33.
2 Е. Кептоп (ес1.), ор. с11., 11, р. 84, 85.
151

. дящие наши». Всецело преданные своей героической миссии, отцы-иезуиты
продолжали тем не менее оставаться французами и даже здесь, в глухих
дебрях штата Нью-Йорк, отнюдь не утратили галльского пристрастия
к вкусной еде. Из ягод они упоминают «вишню без косточек», называемую
индейцами «атока», иными словами клюкву, а также плоды, «чья окраска
и размеры напоминают абрикос, цветок подобен белой лилии, а запах
и Вкус сродни цитрону». Это еще одно сообщение о подофиллуме, уже встре-
чавшемся ранее Шамплену и другим путешественникам. Были здесь и ябло-
ки иного сорта, величиной с гусиное яйцо —«по-по»,— с нежным вкусом
и сладким запахом, а также некое удивительное растение, несомненно
широко распространенный здесь сассафрас, чьи листья имеют «форму
лилии, какою ее изображают на гербах». Толченые листья сассафраса —
испытанное целебное средство при ранениях, а корни его, источающие
аромат благородного лавра, дают краску разных оттенков.
Бившие из-под земли источники были сильно насыщены солью, отчего
все вокруг оказывалось покрыто коркой кристаллов. Сама же вода была
такая соленая, что в ней можно было солить мясо впрок. Кое-где на
поверхность выходили магнезиевые и сернистые воды. Близ соленых
ключей собирались странствующие голуби -—за одно утро ловили до
700 птиц. Еще большим чудом был родник, вода в котором обладала
способностью легко воспламеняться, а неподалеку от владений индейцев
кэт находили «густую и жирную воду», горевшую, словно спирт. Едва
лишь огонь касался ее поверхности, как вспыхивали мелкие язычки пла-
мени. Индейцы смазывали ею волосы и тело. То просачивалась нефть,
знаменитое некогда сенекское масло [по имени племени сенека]. Отсюда,
вероятно, и ведет свое происхождение то «битумное пламя», с помощью
которого индейцы по ночам обычно охотились с острогой на рыбу, укреп-
ляя смоченные в нефти факелы на носу своих каноэ.
Несколько лет спустя, в 1669 году, отец Галинэ красочно описал
«необыкновенный фонтан», вероятно подразумевая под ним все тот же
нефтяной источник. «Падая с высокой скалы, он образует внизу мелкий
ручей. Вода в нем очень прозрачная, но, подобно парижским грязям,
издает дурной запах, стоит только взбаламутить ее ногой». «Кто-то сунул
в нее горящий факел, и в то же мгновение вода вспыхнула, словно спирт,
и горела до тех пор, пока дождь не погасил пламя» 1. Отец Галинэ был
не на шутку озадачен. 1,
Однако дела у французов в этом земном раю пошли столь скверно, что
в конце концов, видя возрастающую с каждым днем враждебность со сто-
роны индейцев онондагов, горсточка белых решила бежать отсюда, пока
не поздно. Они задали индейцам богатый пир, одно из тех пиршеств, на ко-
тором делом чести гостя было «съесть до крошечки» все, что ему подано.
1 Р 1 е г г е“ М а г а г у, Вёсоиуегтез ет ёЁаЫйззетептз без Ргапсайз, 11, р. 132.
152

Пока индейцы отсыпались после оргии (какой-то дальновидный француз,
вероятно, заботливо добавил им в пищу немного настоя опия, что впослед-
ствии нередко делали европейские купцы, когда их краснокожие клиенты
становились слишком буйными), челны французов уже бесшумно сколь-
зили по реке. А чтобы индейцы ни о чем не догадались, они оставили
в форте свинью, привязанную веревкой к колоколу. Свинья производи-
ла столько шума, что прошла неделя, прежде чем бегство было раскрыто.
После месяца безмятежного пребывания во французских поселениях
Радиссона вновь обуяла жажда «путешествовать и видеть новые земли».
Он присоединился к своему шурину Грозейлье, который уже успел побы-
вать на озере Гурон, а ныне отправлялся «открывать большие озера,
о которых рассказывали ему дикари». Речь в данном случае не обязательно
должна была идти 0 хорошо известных нам Великих озерах. Радиссон
весьма туманно говорит о «Великом и грязном озере Гуронов, Верхнем
море Востока и Заливе Севера» (под последним, возможно, подразумевается
Гудзонов залив, куда стекают воды многочисленных озер, лежащих к запа-
ду от Верхнего озера).
Вместе с ними шли также два священника, шли с одной лишь целью—
«обратить в христианскую веру иноземцев, обитающих в той отдаленной
стране». Их сопровождал смешанный отряд белых и индейцев, всего чело-
век 140, рассчитывавших поживиться ценными мехами. По причинам,
нам непонятным, Радиссон охарактеризовал этот поход как «экзотическое
путешествие».
Они поднимались по уже хорошо знакомой им реке Св. Лаврентия.
Радиссон поглядывал на своих компаньонов со все возрастающим недове-
рием. Когда плывешь на каноэ, следует соблюдать полную тишину и дер-
жаться как можно ближе друг к другу. А эти парни растянулись по реке
на добрых шесть-восемь миль и то и дело приставали к берегу поохотиться.
Радиссон почти не сомневался в том, что где-то выше по реке Св. Лаврен-
тия или по Оттаве скрываются в засаде ирокезские воины, внимательно
высматривающие добычу, вроде таких вот беспечных путников. Да и что
знали эти зеленые новички о лесных дебрях и опасных речных стремнинах?
Некоторые из них не умели даже плавать!
Теперь Радиссон уже сожалел о том, что не оставил всю эту публику
дома. Они, видно, были из той породы людей, которым гораздо больше
по душе «созерцать дым домашнего очага и со вкусом целоваться с соб-
ственной женой либо с женой соседа». Отдавали ли они себе отчет о тех
трудностях, которые их ожидали? «Это не такое простое дело, когда не хва-
тает съестного, а ты трудишься дни и ночи напролет, ложишься спать на
сырую землю, да и то если посчастливится; всегда мокрый, а душа от стра-
ха — в пятках; брюхо пустое, все кости болят, а тело — словно налито
свинцом из-за дурной погоды, от “которой так страдаешь, и нет у тебя
ничего, чем бы можно было защититься от ненастья». `
153

Но все это будет позже, а сейчас рядом были ирокезы. Радиссон и его
шурин предостерегали новичков об опасности, но были жестоко высмеяны.
Эти люди никогда не стояли п0д индейской пыткой, не видели, как рас-
правляются с беззащитными пленниками, не прятались в засаде вместе
с отрядом краснокожих воинов, выжидавших случая уничтожить какую-
нибудь обреченную деревню. «Они смеялись над нами, называя нас бабами
и крича, что ирокезы не осмелятся напасть на них».
Конечно же, ирокезы напали, и, прежде чем удалось отразить их атаку,
13 участников экспедиции были убиты. До смерти перепуганные новички
немедленно повернули домой. Но Радиссон и Грозейлье вместе с гуронами
отправились дальше, твердо решив «довести поход до конца либо погиб-
нуть в пути».
И они и впрямь едва не погибли. Пищи почти не оставалось, лишь
изредка удавалось добыть медведя. Плывущего в воде медведя легко убить,
и потому индейцы, встретив зверя на суше, сначала загоняли его в реку
и там приканчивали. Но медведей было мало. Путешественники варили
какие-то неспелые ягоды и собирали тгйре (1е госпез [горную требуху] —эту
последнюю надежду голодного странника. Требуху приготовляли с рыбой.
Тгйре (1е госпез — самое отвратительное блюдо из всех, какие только
мы знаем, но у этого растения есть одно преимущество: оно облепляет
буквально каждый камень по берегам северных озер, и, даже если охота
и рыбная ловля не оправдают надежд путешественника, он все же не будет
испытывать мук голода. Это лишайник, с виду смахивающий на кусочек
коровьего рубца, за что он и получил свое название. Сваренный, он превра-
щается в клееподобное месиво, отвратительное на вкус и с еще более мерз-
ким запахом, обладающее единственным положительным свойством: эта
слизь быстро проходит в пищевод. Индейцы называют его «уиндиго уакон»,
высказывая тем самым свое мнение об этой подозрительной зелени: «уин-
диго» означает имя ужасного лесного духа, до такой чудовищной степени
снедаемого голодом, что он сожрал даже собственные губы! «Оно как чер-
ный липкий крахмал, и глотать его легко, — замечает Радиссон и грустно
добавляет: —— Я полагаю, что если бы птица села на экскременты, содер-
жащие вышеупомянутую мерзость, то они прилипли бы к ней словно клей».
Последующие путешественники, поставленные перед выбОром: есть тгйре ‹1е
гос11е5 или голодать, также отзываются о растении без всякого энтузиазма.
Отведав сваренной клейкой слизи, напоминающей консистенцией яичный
белок, Александр Хенри-младший нашел это блюдо «неприятным и горь-
ким», хотя и «насыщающим». Однако даже последнее замечание не бес-
спорно. По мнению отца Менара и его спутников, путешествовавших
в 1660—1661 годах в районе бухты Кивино [у южного берега Верхнего
озера], тошнотворное варево «насыщало, скорее, воображение, чем желу-
док». Отец Себастьян Раль, пробовавший тгйре (1е гос11е5 в вареном
и в жареном виде, отметил, что в жареном оно «менее противно».
154

Единственным человеческим существом, пришедшим от этой мерзости
в восторг, была, судя по всему, одна молодая индианка из экспедиции
Александра Хенри. [По его словам] еда в отряде кончилась, с охотой
не везло, и краснокожие соотечественники решили использовать леди
в качестве неприкосновенного запаса. Но именно в этот момент они наткну-
лись на поросль 1г1ре (1е госпез, достаточно обильную, чтобы отпала необ-
ходимость в людоедстве, и женщина осталась в живых 1.
По мере того как Радиссон и Грозейлье продвигались все дальше и даль-
ше вверх по Оттаве, путь становился все тяжелее. «Местность большей
частью совершенно бесплодна, кругом лишь голые камни да песок, а на вы-
соких тропах [то есть вдоль тропинок и волоков] стоят хвойные деревья,
и это — чудо, что они растут здесь: ведь почва под ними с виду не слишком
питательна для корней, а сами деревья, однако, весьма толсты и высоки».
Обувь и гамаши пришли в негодность, а раздобыть кожу для их замены
можно было, только убив оленя или лося. Шестьдесят раз пришлось им
перетаскивать челны волоком, продираясь сквозь колючие заросли, так что
«ноги от ступней до бедер были жестоко ободраны и сильно кровоточили».
С чувством невероятного облегчения экспедиция выбралась наконец
из дебрей и оказалась теперь в студеных прозрачных водах озера Нипис-
синг (Лак де Кастор) 2. Здесь индейцы вырыли запас провианта, оставлен-
ного ими в тайнике на обратный путь. Они охотились также на оленя
и медведя.
Озеро кишело рыбой, «которую было видно сквозь прозрачную словно
хрусталь воду». Тому, кто никогда не глядел в воды глухого озера, лежа-
щего в скалистых берегах, среди густых незаболоченных девственных
лесов, сравнение Радиссона покажется банальным. Но в данном случае
слово хрусталь подходит как нельзя лучше. В озере скапливалась чистей-
шая дождевая вода. Капли ее падали из ясного, не замутненного пылью
лесного воздуха на голые, ничем не загрязненные скалы и на лесную почву,
каждая частица которой была прочно скреплена с другой корнями деревьев,
и потому капли, стекая, не могли унести с собой ни единого комочка зем-
ли. Вот эта самая вода и создает то, что мы и поныне называем хрусталь-
ными озерами. Они подобны каменным чашам, наполненным дистиллиро-
ванной в0дой. Из-за низкой температуры в них не могут жить замутняющие
воду микроорганизмы, поэтому их вода особенно прозрачна. В солнечный
день на дне озера на глубине 20 футов можно различить каждый камешек,
любое движение рыбы, и при этом кажется, будто она плавает в прозрач-
ной пустоте, а чистая светлая вода остается совершенно невидимой. Когда
нет ветра и поверхность воды неподвижна, в озерах отражается небо,
1 1. О. К 0111, Кй’ссЫ-еашй, 1860, р. 365; «Уоуаеез 01 Рйегге Езргй’с Надйззоп»,
1943, р. 142, 143; Р. М а г в г у, ор. с11., 1, р. 61; О и а 1 1 е (ес1.), А1ехапс1ег Непгу’з
тгауе15, р. 212; «11/15. нвт. Со11$.»‚ ХУ1, р. 24; Е. К е п т о п, ор. сй’с., 11, р. 370.
2 Одно из многих Бобровых озер.— Прим. ред.
155

и тогда создается впечатление, будто каноэ плывут прямо по воздуху.
Но если чистая дождевая вода протекает через теплое застойное болото,
она теряет свои свойства, а рыба приобретает неприятный привкус. В конце
концов вода стекает в нижележащие водоемы, превращая их в обычные
мутные озера. Именно их-то и видело во время своих походов большинство
белых путешественников.
Там, где такое обилие рыбы, как описывает Радиссон, непременно
должна водиться выдра — существо игривое и до того стремительное, что,
плывя п0д водой, оно может поймать рыбу. Хотя зверек одет в бесценную
шубку из мягкого коричневого меха, в те времена на него охотились мало.
А водилось выдр столько, что Радиссону показалось, будто «они специально
собрались здесь, чтобы воспрепятствовать нашему плаванию». И впрямь,
животные эти мешали продвижению отряда, так как индейцы то и дело
останавливались поохотиться. Теперь выдра стала пугливой, а тогда индей-
цы били ее из лука. Прибегать к огнестрельному оружию путешествен-
ники боялись, поскольку незадолго перед тем обнаружили на прибрежном
песке какие-то подозрительные следы.
По словам индейцев, отпечатки принадлежали воинам враждебного
племени. Индейцы «легко распознавали следы друг друга, так как каждому
племени был присущ свой особенный шаг: одни ходили на цыпочках, дру-
гие — на пятках, и это было естественно, поскольку матери соответствую-
щим образом пеленали ноги своим младенцам».
Оба француза занимались при случае торговлей, однако в тот момент
они, судя по всему, не проявляли особого интереса к мехам. Ведь им пред-
стоял еще далекий путь в неведомое, а где-то поблизости были ирокезы или
какое-то другое, не менее враждебное племя. Никому не хотелось перегру-
жать свой челнок кипами шкур, хотя плавание по Френч-Ривер, соеди-
няющей озеро Ниписсинг с заливом Джорджиан-Бей на озере Гурон, про-
ходило легко и быстро.
В который уж раз рыбная ловля доставила Радиссону истинное наслаж—
дение. На песчаных банках было «бесконечное множество рыбы, так что
едва хватало сил вытаскивать сети». Отдельные рыбины «достигали разме-
ров двухлетнего ребенка». Зимой индейцы били рыбу копьем сквозь лунки
во льду. Они сооружали над лункой шалашик и выжидали добычу, исполь-
зуя в качестве блесны раскрашенную деревянную рыбку и догадываясь
о приближении крупного хищника по движению спасающейся от него
рыбьей молоди. Осенью индейцы били рыбу острогой при свете факелов.
Как-то один туземец поймал за день полтонны рыбы, а в 1846 году некий
колонист за какие-нибудь 20 минут наловил на крючок столько рыбы, что
ему было не съесть ее за две недели 1.
1 6.117. Р е а т 11 е г 5 т о п 11 а и 8 11, Сапое уоуаге ир Нте Мйппау Зо’гог, 1, р. 144——
146; С 11 а г 1 е 5 Ь а Ц ты а п, Зиттег йп тье ш11с1егпе55, р. 158, 159; Р. Магегу,
ор. с1’с., 1, р. 164; Е. Со и ез, ор. сй’с., 1, р. 91.
156

Радиссону удалось определить вид одной из рыб — осетра, которого
здесь было так много, что впоследствии один француз, по его собственным
словам, ловил эту рыбу «сколько душе было угодно». Рассказывают также,
будто один индеец убил осетра топором. О названии других рыб Радиссон
не имел ни малейшего представления.
«Берега озера радуют глаз своим редким великолепием,— записывает
Радиссон.—— Поверхность земли ровная, а деревья растут всевозможных
пород». Особенно «приятно ходить вдоль воды летом, когда легко подбить
утку» (которая даже спустя 200 лет водилась здесь «в несметных коли-
чествах»).
Никто не знает, куда направились неутомимые путешественники после
того, как они побывали на озере Гурон. Географические сведения, приво-
димые на сей счет самим Радиссоном, весьма туманны. Возможно, они
доходили даже до окрестностей озера Пепин на верхней Миссисипи
[у 92° з. д.]. Несомненно лишь, что во время своих странствий Радиссон
и Грозейлье проникли в земли, лежащие к юго-западу от этого озера на
расстоянии шести дней пути от него, где обнаружили «прекрасную
Реку, полноводную, широкую, гЛубокую и достойную, как говорят, срав-
нения с нашей великой рекой Св. Лаврентия». Двигаясь дальше, они
повстречали племя, называвшее себя «надвешивек»— очевидно надовессиек,
или сиу. В другом месте Радиссон упоминает об индейцах, носивших длин-
ные волосы и именовавших себя «татарга», то есть «бычья кожа» 1. В те дни
сиу действительно носили длинные волосы. Слово «татанка» на их языке
означало бизон, а одна из ветвей этой народности именно так называет
себя до сих пор. Вероятно, Радиссон столкнулся с ними в штате Миннесота,
у северной границы владений сиу. В их стране лес рос скудно, и тамошние
жители «научились получать огонь из угля, что лежал на земле, и покры-
вать шкурами свои хижины». Другие племена строили «жилища из жир-
ной глины, подобно тому как мастерят свои гнезда быстрые ласточки».
Безусловно, речь здесь идет о каких-то племенах индейцев равнин. А те,
что сооружали типи из бизоньих шкур и использовали в качестве топлива
бизоний навоз (а не «уголь», хотя он, действительно, «лежал на земле»),
скорее всего, были сиу. Индейцами, обитавшими в земляных домах, могли
быть манданы или же арикары, селившиеся по берегам Миссури.
Вероятно, французы знали о манданах только понаслышке, так как
в «Путешествиях» Радиссона не приводится это название, хотя по возвра-
щении из похода он и рассказывал о них одному монаху-иезуиту.
Месяц за месяцем бродили Радиссон и Грозейлье по стране Великих
озер. Они пересекли Мичиган и Висконсин и, вероятно, заходили в Минне-
соту. Однако рассказ, который спустя много лет записал в Англии Радис-
1 5. \/ е 5 т а 1, ор. сй’г.‚ р. 107; Е. К е п 1 о п, ор.с1’г., 11, р. 145, 146; «.1е5и1’сге1а-
йопз», 1659—1660; Р. М а г 81“ у, ор. сй., 1, р. 53—55.
157

сон, еще не позволяет с уверенностью судить о том, где именно он побывал.
Удивляться этому не приходится; карт у него не было. Вести дневник
ему было нечем, даже если бы нашлись время и силы. Реки и горы, встре-
чавшиеся по пути, не имели названий. О расстояниях он имел самое смутное
представление. А тогдашние племенные наименования не всегда можно
отождествлять с сегодняшними. И даже те названия, что сохранились
до наших дней, помогают далеко не во всех случаях, поскольку индейцы
постоянно кочевали с места на место.
Радиссон полюбил этот прекрасный край —— край нетронутых лесов
и озер. «Чем дальше мы шли, тем восхитительнее казалась нам эта земля.
Могу сказать, что в жизни своей я никогда не видывал страны, которая
была бы так несравненно хороша». Проплывая по одному из крупных
внутренних озер, Радиссон восхищался «изумительной красотой берегов
пресноводного моря». «Мы видели здесь рыб самых разных — одна похожа
на осетра и на конце головы имеет нечто вроде ножа, примерно в 3 пальца
шириной у переднего конца и в 2 у основания, а другая рыба, длиной
около 8 пальцев, вся в черных крапинках. Водится здесь птица, чей клюв
вытянут на 22 пальца. Такая птица заглатывает целого лосося и подолгу
держит его в клюве. Видели мы и очень крупных коз [антилоп?1. Есть тут
еще животное несколько меньше коровы, чье мясо превосходно на вкус
[карибу?1. Нет недостаТка ни в оленях, ни в буйволах. А индеек столько,
что мальчишки для потехи швыряют в них камни».
Деревья, хотя достигали больших размеров, но не росли здесь теми
густыми рощами, какие характерны для Канады; иными словами, страна,
описываемая Радиссоном, находится где-то на краю Великих равнин.
По берегам рек вился виноград, а сами ягоды (о чем не упустит случая
упомянуть ни один француз) были «очень крупными и зелеными». «Здешние
лимоны не столь велики, как наши, и покислее». Вероятно, речь снова
идет о подофиллуме. Если только Радиссон отведал кусочек незрелого
плода, он, непременно, должен был показаться ему кислее любого лимона.
Созерцая первобытные ландшафты Северной Америки, Радиссон вре-
менами начинает философствовать: «Эта страна так прелестна, так приятна
и плодородна, что мне горько сознавать, что мир наш не может заселить
ее. Я говорю так потому, что европейцы готовы жестоко сражаться между
собой за какую-нибудь торчащую среди моря скалу либо за бесплодные
земли или скудные территории». Здесь же, во вновь обретенном Эдеме Сред-
него Запада, все было иначе. «Напротив, владения эти на редкость восхи-
тительны, они лежат в весьма умеренном климате, изобилуют всевозмож-
ными богатствами, земля плодоносит два раза в год, люди здесь живут
долго, они здоровы, сильны и ведут разумную жизнь».
Радиссон был поражен видом бизонов, заходивших в те времена доволь-
но далеко на север: «Что до буйвола, так это злобное животное. Человеку
следует остерегаться его, ибо каждый год он убивает по нескольку надо—
158

несеренонов [сиу]. Он большей частью водится на равнинах и лугах и хор-
мится подобно нашему быку... Рога у него, как у бЫка, только короче,
но шире, черноватого цвета; у него длинный волосатый хвост; сам он
бурого оттенка, волосы вьющиеся и очень тонкие. Строением тела он напо-
минает быка. А наиболее крупные — самого огромного быка».
Весной 1660 года после четырехмесячного путешествия, «во время кото-
рого, —— как пишет Радиссон,—— мы только и делали, что переходили
от одной реки к другой», оба француза вернулись наконец из страны озер,
причем, несмотря на все трудности, они все же привезли с собой огромное
количество бобровых. шкур. У границ французских поселений им, как
обычно, пришлось с боем прокладывать путь сквозь многочисленные иро-
кезские засады, но все обошлось благополучно.
В июне 1661 года Радиссон и Грозейлье снова в пути. Преодолев неиз-
бежные ирокезские заслоны, они направились по уже знакомому маршруту:
сначала вверх по Оттаве до озера Ниписсинг, оттуда вниз по Френч-Ривер
(«река Колдунов») до Джорджиан-Бей. На этот раз они поплыли вдоль
северного берега залива, а затем обошли берегом Су-Сент-Мари [водопад
на стоке Верхнего озера в Гурон]. Дичь повсюду (за исключением озера
Ниписсинг) встречалась редко, и на озере Гурон им пришлось переби-
ваться лишь «мелкими плодами», да однажды кто-то из индейцев нырнул
в озеро и голыми руками поймал бобра. Но как только отряд двинулся
на запад, вдоль южного берега Верхнего озера, дело пошло на лад. Участ-
ники экспедиции закатили «целый пир из рыбы, которую здесь называют
оссикмак, то есть сиг». Стали попадаться осетры «огромной величины
и щуки длиною 7 футов». Появилась дичь. «Часто приходили медведи,
бобры, ориньяки, но это стоило им жизни. Казалось, будто мы и впрямь
находимся в земном раю».
Отправившись как-то вдоль западного берега Верхнего озера поохо-
титься, Радиссон обнаружил водоем, в котором гнездились «дрофы» [дикие
утки]. Осторожно подкрадываясь, чтобы не вспугнуть птицу, он вдруг
с изумлением обнаружил, что бесстрашные создания пытаются напугать его!
«Я пополз, надеясь, что смогу подойти к ним поближе, полагая, что
здесь, как и в Канаде, птица боится человека. Однако эти несчастные
существа, заметив, как я припал к земле, решили, что я принадлежу к их
же породе, и потому они направились ко мне, шипя, словно гуси, полагая
тем самым устрашить меня. Свист же, что я издал в ответ, прозвучал в их
ушах совсем иной музыкой. Я убил трех, а остальные, хоть и испугались,
все-таки вернулись взглянуть, какая внезапная болезнь сразила их това-
рищей. Я выстрелил вновь, и двое из них дорого заплатили за свое любо-
пытство».
За какие-нибудь пять минут — пятидневный запас пищи! По мнению
Радиссона, за месяц ОХОТЫ здесь МОЖНО бЫЛО ЗЗГОТОВИТЬ мяса на ВСЮ ЗИМУ.
Путешественники «ПРИГОТОВИЛИ славное УГОЩЭНИ6»‚ И теперь ДОВОЛЬНЬЮ
159

индейцы вели себя послушно. «Мы были цезарями, и никто не смел нам
противоречить!».
Француз в Радиссоне ликовал! Испанцы в Мексике —— неясные слухи
о них медленно передавались от племени к племени, пока в конце концов
не докатились до северных индейцев,—— еще не успели завладеть всеми
лучшими землями Северной Америки, и Франция тоже непременно должна
была получить часть нового континента. Радиссон понимал, что обнару-
жил «новые земли, такие же прекрасные и плодородные, как и завоеванные
испанцами, земли, которые можно обрабатывать с той же легкостью и без
помех и которые столь же богаты, если еще не богаче, хлебом и вином.
Да и всего другого здесь было полное изобилие, как и в любой стране
Европы». '
На Верхнем озере индейцы показали Радиссону кусочки меди, лежавшей
в окрестных лесах прямо под ногами, а также целую гору, сложенную
медью «и только ею одной». Однако они посоветовали ему не затруднять
себя сбором меди, поскольку впереди она имелась в гораздо больших коли-
чествах. Песчаные дюны по берегам озера были так высоки, что индеец,
взобравшийся на вершину, «казался с земли не больше вороны». В других
местах берега окаймляли «квадраты лугов шириною 10 лье, ровные словно
доска». За ними на 20 лье окрест раскинулись заводи с бобровыми плоти-
нами и покинутые бобрами водоемы, заплывшие илом и превратившиеся
в «трясинные земли», то есть в болота. В таких местах, по словам Радиссо-
на, «если не соблюдать величайшей осторожности, можно погрузиться
в топь по пояс и даже по горло. Стоит выбраться из одной ямы, как тут же
попадаешь в другую. Все это я познал на собственном опыте, поскольку
часто проваливался. Но дикари научили меня, что следует делать, и это
спасло мне жизнь. Как только нога начинает погружаться, нужно немед-
ленно всем телом бросаться в воду и, хватаясь руками за мох, продвигать-
ся на четвереньках, словно лягушка, а потом вытягивать за собой лодку»—
способ передвижения весьма неудобный и вряд ли достойный человека,
но тем не менее вполне надежный.
Радиссон побывал также у скалы Нанитуксинагуа («Обличье дьявола»),
перед которой индейцы разбросали «массу табака и других предметов в честь
идола». Несомненно, то была всего лишь одна из святынь Матчи-Маниту,
которые с разложенными вокруг свежими жертвоприношениями и сегодня
можно еще встретить в лесах Канады. Каменное изваяние, принятое Радис-
соном за изображение дьявола, возможно, было как раз тем, что ныне
известно как «Привидение»: фигура человека в длинном одеянии, с про-
стертой вперед рукой и лицом, на котором видны лишь один глаз и нос.
Выкрашенное в желтый цвет изображение в ярких лучах солнца кажется
фосфоресцирующим 1.
1 «Уоуаеез 01 Рйегге Езргй’с Наайзэоп», 1943, р. 191; З. \/ е 5 т а 1, ор. с11.‚ р. 156;
Р а 111 Р 0 и п (1 а 1 1 п, Огеа’с Мог’спшез’с, 1904, р. 325.
160

Несколькими годами позже отцы Галинэ и Долье в приступе миссио-
нерского рвения разрушили аналогичную фигуру где-то между озерами
Эри и Гурон. Там, на хаотическом нагромождении камней, в очертаниях
которых, по утверждению возмущенного священника, «человеческая фигу-
ра могла лишь только померещиться», индейцы нарисовали киноварью
некое подобие человеческого лица. Отцы-миссионеры сокрушили изображе-
ние топорами, утопили самые крупные обломки в реке, а остальные свалили
в воду у самого берега. Незадолго перед тем, в результате какой-то слу-
чайности, они лишились сосудов из алтаря и были совершенно уверены,
что вина за происшедшее лежит на идоле. И когда им представилась непло-
хая возможность отомстить ему, они были точно так же уверены, что ——
как бы ни печалились о свершившемся археологи ХХ столетия ——само
небо благословило их на это богоугодное деяние! 1
Во времена Радиссона неподалеку от Привидения находился «Большой
Портал», естественный каменный свод, над которым располагалась гора
площадью 6 акров. Вход в портал расширялся по мере поцъема настолько,
что сюда мог бы пройти корабль водоизмещением 500 тонн. Вода, стреми-
тельно низвергавшаяся из соседних пещер, производила «ужасающий шум,
будто рядом палили из мощных орудий». Высившиеся вокруг скалы были
расписаны медной краской. Портал просуществовал вплоть до начала
1900-х годов, а затем обвалился 2.
Зима принесла отчаянные лишения. Дичь исчезла. Голод превратил
и белых, и краснокожих в живые скелеты.
Не совсем понятно, в каких краях все это происходило, ясно лишь,
что где-то у западной оконечности Верхнего озера, возможно на озере
Курторей. Зимой здесь появилась делегация индейцев сиу с просьбой
подарить им «минискойк» (гром), то есть ружье. Французов буквально
забросали подарками (в их число входили 300 бобровых шкур), прислан-
ными различными племенами.
В конце зимы они направились с визитом в страну сиу (судя по всему
располагавшуюся где-то в Миннесоте), возможно в деревню Катхио, к юго-
западу от «Тысячи озер», где в свое время находился в плену отец Аннепен
[см. о нем гл. Х\/1 1. Французов поразили просторные типи сиу из бизоньих
шкур: «Вместительные хижины, в большинстве своем крытые шкурами или
циновками плотного плетения». Индейские женщины сооружали их за
какие-нибудь полчаса.
' Весну и лето 1663 года Радиссон и Грозейлье провели среди индейцев
кри к северу от Великих озер, но к тому времени все в этой стране стало
для них настолько привычным, что они уже не делали ее описаний. Один
раз они отогнали отряд ирокезов, которые «неизвестно зачем» проделали
1 Р. Маг ат у, ор. с11.‚ 1, р. 159, 160.
2 «Уоуагез 01 Рйегге Езргй’с Кадйззоп», 1943, р. 191; 5. У е 51211, ор. с11., р. 307.
п—зэо 161

долгое путешествие из штата Нью-Йорк. Медленно двинулась экспедиция
в обратный путь к озеру Ниписсинг. Затем в стычках с ирокезами, по-преж-
нему рыскавшими по берегам реки Св. Лаврентия, отряд пробился к Мон-
‚реалю.
Но здесь после всех перенесенных страданий их ждал жестокий удар.
Ведь Радиссон и Грозейлье отправились в леса, не имея на то разрешения
властей. Французский губернатор полностью реквизировал меха, приве-
зенные ими из дальних краев‚—— их состояние рухнуло в одно мгно-
вение. В гневе покинули они Канаду и поступили на службу к английскому
королю Карлу П. Маршруты последующих путешествий Радиссона про-
легали вдоль берега Гудзонова залива. И хотя через несколько лет он
вновь вернулся на французскую службу, все же Радиссон вторично пере-
шел к англичанам и умер в Англии.

10. Верандри и его сыновья
ападное море [Тихий океан] по-
прежнему влекло к себе французов.
Около 1738 г. на этот властный при-
зыв отозвался один из самых выдаю-
щихся (и самых безвестных) исследо-
вателей Северной Америки —— фран-
цузский младший офицер (так никогда и не поднявшийся в чине выше
капитана) Пьер Готье де Варенн, сьер де ла Верандри. Ныне это имя почти
ничего не говорит жителю тех североамериканских штатов, которые он
исследовал. Большинство американцев о нем даже и не слышали, хотя
в Канаде его деяния по справедливости получили большее признание.
В Европе Верандри служил лейтенантом в Бретонском полку, в сражении
при Мальплаке 1 получил четыре удара саблей и сквозное пулевое ранение.
За всю свою военную карьеру в Европе он был ранен девять раз.
Придя в конце концов к выводу, что без личного состояния он не может
больше существовать на жалованье французского офицера, Верандри
отказался от чина лейтенанта и вернулся на родину в Канаду, где получил
низший чин прапорщика колониальных сил, женился и обосновался в соб-
ственном поместье близ Труа-Ривьер. Это были единственные спокойные
годы в его полной бурных событий жизни. Здесь родились четыре его сына,
которым предстояло затем принять участие в походах отца.
Семья росла, и Верандри начал подыскивать себе какое-нибудь более
выгодное дело, чем служба на_ маленькой фактории. Ему поручили
охрану передовых постов на озере Нипигон, лежащем чуть севернее
Верхнего озера. Ранние французские путешественники уже заходили
в челнах миль на 200—300 дальше и побывали на озерах Лесном и Рей-
ни-Лейк. Однако посты на берегах озера Нипигон и форт 150 в стране сиу
были в то время самыми западными постоянно действовавшими торговы-
1 Мальплаке —— поселок на севере Франции, во Фландрии (теперь в департаменте
Нор). У Мальплаке во время войны за Испанское наследство, в 1709 году, англо-авст-
рийское войско под командованием герцога Джона Черчилла Мальборо («Мальбрука»)
и принца Евгения Савойского разбило французское войско под командованием гер-
цога Клода Виллара. Раненный в бою Виллар «взял реванш» в 1712 году, наголову раз-
бив Евгения Савойского у городка Денен (также во Фландрии).— Прим. ред.
11* 163

ми точками. Французам был знаком лишь водный путь по цепи озер, кото-
рые теперь принято называть пограничными (они лежали вдоль границы
между США и Канадой), а о местности, простиравшейся далее на запад,
тогда почти ничего не было известно. Однако упорно х0дили слухи о суще-
ствовании какого-то пути к Западному морю. Жадно расспрашивал Веран-
дри индейцев из Страны лесов и озер, когда те появлялись в фактории
с мехами для обмена.
«Ге-е-гец (да),— отвечали краснокожие,—— там есть большая река,
и течет она на запад. А потом впадает в море». Бесхитростные дети леса,
они были вполне искренни, и то, что они говорили, было правдой, но
на деле их рассказ повел к глубочайшим заблуждениям.
Бассейн системы озер Рейни-Лейк, Лесного и Виннипег отличается
рядом особенностей. Когда вы преодолеваете водораздел между ними и
Верхним озером в районе Гранд-Портидж, вы и в самом деле замечаете,
что речной и озерный сток направлены здесь на запад, но это только вна-
чале. Первые же французские исследователи, понятия не имевшие об огром-
ной ширине материка Северной Америки и не подозревавшие о том, что
путь к Тихому океану преграждают Скалистые горы и сьерры Кордильер,
сделали единственно разумное, на их взгляд, предположение: наблюдаемое
здесь повышение рельефа, несомненно, континентальный водораздел. Воды
Верхнего озера стекают на восток, воды пограничных озер и соединяющих
их рек —— на запад. Следуй их течению, и ты непременно достигнешь Тихого
океана, долгожданного Западного моря. А там уж недалеко и до Китая 1.
Удивительное дело! Хотя к этому времени размеры Земли были вы-
числены с большой точностью, ни один из первооткрывателей, казалось,
не имел ни малейшего представления о расстояниях в западном полушарии.
Они кое-что знали о размерах Азии и почти все о размерах Европы,
Атлантического океана и пространств суши к западу от него, вплоть до
Лесного озера. Требовалось проделать лишь несколько простых действий со
сложением и вычитанием, чтобы осознать, как далек путь на запад, к
Тихому океану, и далее вокруг всего земного шара, в Китай. Тихий океан
давно уж был пересечен Магелланом и Дрейком, и, следовательно, рассто-
яние между Америкой и Азией было известно. Но не было сделано даже
попытки произвести необходимые вычисления, и в течение 200 лет перво-
открыватели стремились на запад в тщетной надежде увидеть пред собой
Тихий океан и, таким образом, проложить новый путь на Восток 2.
1 Л. Дж. Барпи в предисловии к своей работе пишет, что дальше за озером Ннпигон
лежала страна, о которой «можно было лишь только гадать». См.: 1... 1. В и г р е е,
Зоигпа1з апс! 1еттег5 0? 1а Уёгепагуе.
2 Конечно, в Х\/'1 веке ни Магеллан, ни Дрейк не могли знать, на каком расстоянии
от Тихого океана находятся великие озера Северной Америки, открытые в ХУП веке.
Это стало известно только после ряца морских и сухопутных экспедиций ХУТН века. —
Прим. ред.
164

В 1728 году снедаемый жаждой открытия западного пути Верандри посе-
тил Мичилимакинак, где повстречался с отцом Гоннером, одним из двух мис-
сионеров, проповедовавших среди сиу в форте Боарнуа. Священник доста-
точно хорошо узнал это грозное племя и понимал, что надежда пройти
к Западному морю через владения сиу слишком мала. А потому он вполне
разделял энтузиазм Верандри относительно другого маршрута —вдоль
пограничных озер. Верандри набросал в общих чертах план похода и вру-
чил его отцу Гоннеру, который выразил готовность доставить документ
в Квебек и убедить губернатора в реальности этого проекта. Он подкрепил
план Верандри собственноручно составленной докладной запиской «Сообще-
ние о великой реке, у коей имеются приливы и отливы».
Верандри вернулся на озеро Нипигон, где вновь приступил к расспро-
сам. Такшигис, один из вождей племени кри, рассказал неугомонному
французу, что в свое время он доходил до «озера большой реки запада».
(То же самое говорили прежде и другие индейцы.) Возбужденный услы-
шанным, Верандри продолжал допытываться у своего приятеля кри, знает
ли Такшигис о каких-либо других больших реках? Да, знает. С высокого
холма, отлого спускающегося к юго-западу — должно быть где-то в Мин-
несоте,— он видел сразу четыре большие реки. Вождь, по всей вероятно-
сти, подразумевал под ними Ред-Ривер, Саскачеван, Большую Лосиную
реку (незначительный поток, впадающий в озеро Рейни-Лейк) и истоки
Миссисипи, хотя, разумеется, увидеть все эти реки с одной возвышен-
ности невозможно.
От другого индейца, находившегося в плену у кри, Верандри узнал
о том, что в западных землях живут многочисленные племена, «выращи-
вающие обильные хлеба; там множество ПЛОДОВ, а дичи видимо-невидимо,
и охотятся на нее только с луком и стрелами; тамошние жители не знают,
что такое каноэ, и на всем необозримом пространстве той страны совсем
нет леса, и потому топливом индейцам служит сушеный навоз». Невольник
добавил, что видел там «гору, светящуюся днем и ночью, и что с того места
° уже можно заметить, как подымается и падает морская волна». Вероятно,
он имел в виду Скалистые горы и, быть может, даже эстуарий Колумбии -—
по словам раба, «более трех лье в ширину в том месте, где начинается при-
лив и отлив» 1.
Проводник, подобранный Верандри для предстоящего путешествия,
индеец по имени Ошага, любезно нарисовал карту местности от Каминн-
стики на Верхнем озере (близ нынешнего Форт-Уильяма, провинЦия Онта-
рио) до самого озера Виннипег 2. Вероятно, рисовал он ее на куске бере-
зовой коры, давным-давно превратившемся в труху, но, к счастью, уцелела
одна из копий. Обозначенные на ней «Горы сияющих камней»—«Сияющими
1 Ь. .1. В и г р е е, ор. сйт., р. 49-п. См. также: «Тгапз. Коуа] Оеог. Зос. Сапаёа»,
1, 1905, р. 23; Е (1 и а г (1 Н 1 с Н а г (1, Нерог’с оп Сапаа. Агсп.‚ 1899, р. 138.
2 1‚. 5. Вигрее, ор. сап, р. 50, 51.
165

горами» называли тогда Скалистые горы, и жаль, что это название не сохра—
нилось за ними навсегда‚— изображены в непосредственной близости
от озера Виннипег, которое ошибочно показано прямо к западу от Лесного
озера (в действительности, оно находится почти строго к северу). Другие
кри набросали еще одну карту; они рассказали Верандри удивительные
истории о западных землях, в которых много ценных минералов, богатая
охота и столько бобров, что живущие там индейцы каждую весну выбрасы-
вают свои одежды из бобровых шкурок, «поскольку некому их продать» 1.
Со всеми добытыми сведениями Варандри в 1730 году вернулся в Кве-
бек. Напомнив французскому губернатору о том, что «англичане всячески
стараются опередить нас, и стоит только упустить время, как они не пре-
минут этим воспользоваться», он добился разрешения построить на западе
еще один форт, призванный служить отправным пунктом в последующих
походах к Западному морю. Но скаредный французский чиновник не выдал
на предстоящие расходы ни единого су. Вместо денег Верандри была пре-
доставлена монополия на скупку пушнины в новых землях, и в результате,
чтобы снарядить экспедицию, он вынужден был влезть в долги. «Некоторые
средства он найдет под гарантию о возмещении убытков‚—говорилось в губер-
наторском докладе,— на будущее же никаких ассигнований не предвидится.
Ему дозволено лишь пожинать плоды его собственных усилий». Бюрокра-
тия с г0дами меняется мало. Очень скоро Верандри пришлось выдержать
ожесточенные нападки властей за то, что он занимается скупкой мехов,
то есть именно тем делом, какое было ему поручено в свое время (и которое
оставалось единственным источником средств, необходимых для ПОДдер-
жания экспедиции, предпринятой им по заданию все тех же властей).
К концу августа Верандри прибыл к Гранд-Портидж на северо-западном
берегу Верхнего озера, откуда путь вел к пограничным озерам. Здесь среди
его людей начались волнения, стоило только им увидеть, какие трудности
и лишения ожидают их впереди. Вынужденный пойти на компромисс,
Верандри отправил трех человек—включая одного из своих сыновей,
а также племянника Кристофа Дюфро, сьера де ла Жемерэи (который одно- '
временно являлся его доверенным лицом), на озеро Рейни-Лейк, а сам
вместе с другими остался на зимовку в Каминистики. Весной он двинулся
дальше, соединился с ла Жемерэи, а затем по короткой реке Рейни, чьи
воды изобиловали бобрами, а берега были окаймлены дубравами, спу-
стился в челнах в Лесное озеро, где и основал форт Сен-Шарль. Это была
настоящая мощная лесная крепость, с двойным квадратным частоколом,
высотой 15 футов и длиной стороны 100 футов, с 4 башнями, домами, цер-
ковью и пороховым складом. '
Местные озера кишели окунем, форелью и щукой нескольких видов.
Это действительно была крупная рыба. Индейцы, рыбачившие в прозрач-
1 1ыа.‚ р. 55—59, 92.
166

ных водах Верхнего озера, прорубали во льду лунки и ставили над ними
шалаши. Вглядываясь из темноты шалаша в воду, они могли рассмотреть
все, что делалось на глубине 40—50 футов, и еще в 1860 году, как говорят,
здесь били рыбу 40-футовой острогой 1.
Одна из рыболовецких партий Верандри поймала 4000 штук крупного
сига, не считая форели, осетра и другой рыбы. Маркиз Кадиллак упоми-
нает осетра, щуку, «карпа», «селедку» и «золотую рыбку». На мелководье
обильно рос дикий рис, манивший к себе водоплавающую птицу. Голод
в подобных условиях был бы просто немыслим, и все же Верандри поспе-
шил выжечь лес и кустарники на достаточно широком пространстве, где
можно было бы посеять пшеницу, что он немедленно и сделал. Верандри
ликовал от сознания того, что до сих пор индейские карты ни разу не солга-
ли ему. Так должно продолжаться и впредь, по мере его продвижения
дальше на запад. Он беседовал уже с двумя десятками кри, причем опра-
шивал их по очереди, каждого в отдельности. Все в их рассказах со-
впадало.
Несколько лет Верандри оставался в форте. Он стремился, насколько
это было в его силах, положить конец племенным междоусобицам. Немалых
трудов стоило ему подружиться с ассинибойнами, которые с опаской погля-
дывали на французов, так как слышали, что те явились сюда пожирать
индейцев. С большим вниманием выслушал Верандри удивительные истории
о некоем диковинном племени «сиу, которые ушли под землю», то есть
о манданах, или арикарах, живших в землянках. Он узнал, что у некото-
рых из этих индейцев волосы светлые, каштановые или рыжие, а у других
черные, как и у всех индейцев, а сами они светлокожие. Что до светлых
волос, так это, по-видимому, всего лишь преждевременная седина, харак-
терная для многих молодых манданов. Однако, несомненно, кожа у них
была светлее, чем у других индейцев, что и породило бесчисленные легенды
об «уэльсских» индейцах и «белых» индейцах 2, легенды, конец которым
был положен лишь 100 лет спустя. Вождь этого племени направил Веран-
дри приглашение посетить его владения.
Верандри рассчитывал отправиться в страну манданов в начале весны
1735 года. Пока же он послал двух французов на озеро Виннипег, чтобы те
завязали дружеские отношения с местными индейцами. В мае 1734 года
один из его помощников (носивший фамилию Картье) с партией в 10 чело-
век построил на озере форт. Младший Верандри был усыновлен вождем
кри и вместе с племенем ушел на озеро Виннипег.
Сам же Верандри в августе 1734 года с грузом пушнины возвратился
в Монреаль. На сей раз правительство, которое с самого начала отказалось
1 С 11. 1. а Ц т а п, Зиттег {п 111е ш11с1егпе55, р. 113, 114, 158, 182; 3. 6. К о 111,
Кй’ссЫ-датй, 1860, р. 329; Ь. 1. В и г р е е, ор. с11.‚ р. 96, 97, 104, 116, 141, 192, 221.
2 Легенда об «уэльских» и «белых» индейцах связана с мифическим трансатланти-
ческим плаванием Мэдока (см. гл. 11, стр. 30).— Прим. ред.
167

субсидировать экспедицию или хотя бы снабдить ее продовольствием
и снаряжением, воспротивилось попыткам Верандри покрыть расходы
распродажей пушнины. Спор завершился тем, что ему было позволено
сдать фактории в аренду купцам, после чего Верандри целиком посвятил
себя исследованиям — вновь на свой страх и риск (а также за свой соб—
ственный счет).
Верандри вернулся к себе в леса, где его ждали трагические вести. Его
племянник ла Жемерэи был убит на реке Розо, к западу от Лесного озера.
А вскоре после этого враждебные сиу схватили сына Верандри Жан-Ба-
тиста, священника Ольно и еще человек двадцать бывших с ними людей
на каком-то островке посреди Лесного озера и всех убили. Трупы лежали
по кругу, из чего Верандри заключил, что индейцы предательски напали
на французов во время совета. Сиу позабавились тем, что отрубили своим
жертвам головы и завернули их в бобровые шкуры, до которых были столь
охочи французы. Таков образчик мрачного сардонического юмора индей-
цев. Пятьдесят лет спустя иногда находили тела мертвых американцев,
рты которых были набиты землей — ведь они всегда жаждали земли!
Дотошно расспрашивая индейцев, живших на озере Виннипег, Веран—
дри опять услышал рассказы о «племени белых, с которыми так желал
завязать знакомство», —о манданах. Он выяснил, что река, по которой
обитало это племя (Миссури), течет вовсе не на запад, а поворачивает на юг,
впадая в океан в том месте, где «живут белые, есть города, крепости и пуш-
ки и где люди молятся, так как в стране той есть священники». Верандри
был уверен, что индейцы имели в виду испанские поселения на берегу
Тихого океана. На самом же деле индейцы пытались дать Верандри доволь-
но точное описание Миссури от Северной и Южной Дакоты до Сент-Луиса,
а также нижнего течения Миссисипи, вплоть до испанских поселений
по берегам Мексиканского залива.
В октябре 1737 года Верандри снова в Квебеке. Он пополняет экспеди-
ционные запасы и довольно прозрачно намекает глухим на оба уха вла-
стям, что хотел бы получить капитанский чин — ему в то время шел уже
шестой десяток — плюс крест ордена“ Людовика Святого как награду
за его 9 ран. Влиятельный версальский чиновник Морепа пришел в страш-
ное негодование—ведь Верандри не завершил еще всех исследований!
Морепа к тому же припомнил ему гибель 21 человека, обезглавленного
индейцами сиу, назвав это «чрезвычайно досадным инцидентом» 1.
Губернатор Квебека Боарнуа, несколько лучше представлявший себе
жизнь в отдаленных канадских лесах, в письмах в Версаль защищал Веран-
дри, Однако в беседе с ним с глазу на глаз он обвинил Верандри, будто
тот бросил свой пост, и предостерег его, что, если Верандри еще раз появит-
ся в Квебеке, он не разрешит ему вернуться в леса. Верандри пообещал
1 Ь. 1. В и г р е е, ор. сйт., р. 270, 275, 303, 312-п.
168

побывать в стране манданов в течение ближайшей зимы. Раздушенный,
в кружевных манжетах и напудренных париках Версаль продолжал выра-
жать недовольство по адресу одетого в звериные шкуры исследователя,
«пребывая в немалом недоумении по поводу столь незначительного про-
гресса, достигнутого сим офицером в отыскании пути к Западному морю».
Пополнив (и опять-таки за свой счет) экспедиционные запасы, Верандри
поспешил в форт Морепа на берегу озера Виннипег, куда и прибыл 22 сен-
тября 1738 года. Попытка достичь страны манданов, предпринятая ранее
одним из его сыновей, окончилась безуспешно —— ему не удалось добыть
челны для первого этапа маршрута. Подгоняемый постоянными ворчливыми
придирками Версаля и Квебека, Верандри решил сам отправиться в доро-
гу. Местные кри смотрели на эту затею с неодобрением. Вода в Ассини-
бойне 1, говорили они, стоит низко, Верандри непременно погубит челны.
Индейцы же, ассинибойны, через чьи земли ему предстояло идти, были,
по словам кри, в лучшем случае людьми со странностями. В отличие
от настоящих кри они не умели даже охотиться на бобра. Единственное
их платье — бизоньи шкуры: нелепое и, уж во всяком случае, не представ-
ляющее для французов никакого интереса одеяние. Словом, это «люди,
не обладающие рассудком», и они ни за что не поладят с французами.
Очень возможно, что кри всячески старались сохранить в своих руках
монополию на выгодную торговлю с белыми.
Не придавая большого значения всем этим разговорам, Верандри дви-
нулся вверх по течению Ассинибойна, на берегах которого еще не бывал
белый человек, и плыл до тех пор, пока это было возможно. Все лето не бы-
ло дождей, и сейчас, в конце сентября, вода резко спала, обнажив множе-
ство мелей, но течение по-прежнему оставалось сильным. Трудно предста-
вить себе более опасные условия для плавания в каноэ. По берегам реки
протянулись леса, но Верандри обратил внимание на отсутствие хвойных
пород. Это означало, что если с берестянкой случится беда, то здесь не най-
ти смолы, чтобы заклеить ее. Если же челнок разобьется вдребезги, то
нечем будет проконопатить швы новой лодки. За рекой открывались лишь
«неоглядные просторы прерий, где паслись многочисленные стада бизонов
и оленей».
Предоставив своим людям продолжать плавание в челнах, груженных
экспедиционным снаряжением, сам Верандри отправился сушей в шести-
дневное путешествие в глубь неведомой страны, встречая на пути все воз-
растающие толпы дружественно настроенных ассинибойнов. Наконец он
достиг водораздела между Ассинибойном и озерами Виннипегосис и Мани-
тоба [к югу от последнего]. Здесь, далеко на западе, где еще не побывал
до него ни один француз, он выстроил новый форт. Спустя несколько дней
1 Левый приток реки Ред-Ривер, впадающей в озеро Виннипег.— Прим. ред.
169

группу Верандри нагнал купец Шарль Нолан, сьер де ла Марк. Он привел
с собой еще 9 человек.
18 октября Верандри и ла Марк с отрядом в 20 человек двинулись
пешком на юго-запад по древней индейской тропе, по которой земледельцы-
манданы ходили далеко на север, к реке Руперт, продавать маис. И сейчас
еще в Манитобе можно кое-где видеть следы этого торгового пути. Отряд
неоднократно задерживался в дороге из-за нерадивости проводника, кото-
рый, подобно большинству своих соплеменников, трогался с места, когда
ему заблагорассудится. Немалым препятствием на пути было также радушие
ассинибойнов, настойчиво зазывавших французов в гости. На третий день
навстречу путешественникам вышел один из ассинибойнских вождей в со-
провождении всех жителей деревни, насчитывавшей 40 домов. Вождь
на целый день задержал французов у себя, чтобы «иметь удовольствие
поглядеть на нас, угостить и развлечь». Едва Верандри уговорил своих
людей двинуться дальше, как, по настоянию проводника, ему пришлось
сделать крюк миль в 60—70, чтобы нанести визит еще в одну деревню асси-
нибойнов. Здесь воины по очереди подходили к Верандри и каждый клал
руку ему на голову, признавая его, таким образом, своим отцом. То же
самое они проделали со всеми остальными французами, ставшими соответ-
ственно их братьями; при этом из глаз индейцев градом катились слезы.
Таков был древний обычай ассинибойнов, благодаря чему они и заслужили
у французов прозвище «плакальщиков». Так или иначе, Верандри упрочил
французское влияние в этих местах и установил торговые отношения еще
с одним племенем.
Когда отряд снова двинулся в путь, вся деревня в полном составе отпра-
вилась вместе с французами к поселениям манданов. По дороге индейцы
словоохотливо объяснили своим новоиспеченным друзьям, что манданы —
белые люди, по существу такие же, как и сами французы.
Они перевалили через «первую гору» (вероятно, Пембину) и шли теперь
по волнистой прерии, бесконечному чередованию невысоких холмов и
«великолепных равнин», миль 10—12 шириной 1. Прерия поросла травой,
лишь время от времени попадались группы деревьев —«островки»‚ как
называли их французы. Но маленькие рощицы встречались редко, поэтому
топливо ассинибойны обычно возили с собой на собаках. Правда, в случае
крайней необходимости они всегда могли воспользоваться сухим бизоньим
пометом —«коровьим топливом», по выражению французов.
Старый солдат Верандри мог по достоинству оценить дисциплину асси-
нибойнов на марше: впереди шли разведчики, по бокам — отряды воинов,
сзади —мощный арьергард, в середине—женщины, дети, собаки, пре-
старелые и больные. Все имущество несли на себе женщины и собаки —
1 “7 аггеп П р пат, Ехр1огатйопз 01 Уегепогуе апс1 1115 зопз, «Мйззйзэйррй
Уа11еу Нйзтогйса1 Неуйеш», 1, 1907—1908, р. 49.
170

лошадей у ассинибойнов не было. Как-то разведчики заметили стадо бизо-
нов, о чем громкими воплями дали знать остальным, и наиболее ловкие
воины бросились вперед, чтобы принять участие в охоте. Пешая охота
на бизона — дело рискованное, однако ни один из индейцев не был ранен,
и скоро у них уже было много мяса.
Высланные вперед гонцы привели с собой вождя манданов в сопровож-
дении нескольких подданных, и прямо в прерии, недалеко от селения ман-
данов, состоялось рандеву. Беднягу Верандри, который «ожидал увидеть
людей, резко отличающихся от остальных дикарей», постигло разочарова-
ние. Пусть кожа у этих индейцев светлее, чем у представителей других
племен, и не у всех черные волосы, но все же это были обыкновенные
индейцы: «Они ничем не отличаются от ассинибойнов, совершенно голые,
только на плечи небрежно наброшено платье из бизоньих шкур, а штанов
и в помине нет».
Вождь манданов был само радушие. Он принял французов с распро-
стертыми объятиями — ведь они принесли с собой дорогие товары, но бро-
сил недобрый взгляд на орду ассинибойнов. Накормить их всех, как того
требовали законы индейского гостеприимства, было бы слишком дорогим
удовольствием. И вождь немедленно избавился от лишних ртов, выкинув,
как выразился Верандри, «ловкий трюк» 1.
Он особенно рад видеть в эту минуту своих друзей ассинибойнов, начал
предводитель манданов, поскольку враждебные сиу вот-вот нападут на его
деревню и ему так нужна помощь. Отлично зная, что ассинибойны смер-
тельно боятся сиу, вождь умышленно старался их запугать. Хитрость как
будто удалась на славу. Едва заслышав о предстоящей военной тревоге,
большинство ассинибойнов изъявило желание немедленно остановиться.
Вождю, казалось, удалось избавиться от незваных гостей, как вдруг в
одном старом ассинибойне в самый неподходящий момент заговорил храбрый
воин. Он вскочил с места и громко заявил, что было бы позором бросить
отца (то есть Верандри) на произвол судьбы. Как только на карту был
поставлен вопрос престижа, воины-ассинибойны решили выступить вперед.
Правда, манданам удалось по крайней мере избежать визита женщин и
детей (их оставили под охраной небольшого отряда), но и без того им пред-
стояло накормить 600 воинов, которые самоотверженно —— да к тому же
снедаемые голодом — бросились вперед на несуществующего врага.
Убедившись, что трюк удался лишь наполовину, хозяева решили повто-
рить его еще раз. Когда они подошли к деревне, манданы вновь «пустили
слух, будто сиу притаились где-то поблизости и что несколько охотников
уже видели их». Охваченные великой тревогой ассинибойны приготовились
обратиться в бегство. Вождь манданов незаметно кивнул Верандри,
чтобы тот остался. Он знаками пояснил ему, что никакой угрозы нападе-
1 Ь. 1. В иг р ее, ор. с1&., р. 318, 319, 328—387.
171

ния нет и все задумано только ради того, чтобы избавиться от незваных
голодных визитеров. К несчастью, у французов в тот момент не было пере-
водчика: ассинибойнская девушка, которой увлекся индеец кри, выпол-
нявший при Верандри эти обязанности, осталась с другими женщинами
и детьми, и влюбленного уже никакими силами нельзя было оторвать
от нее. Но даже с его помощью перевод обычно оказывался в лучшем слу-
чае весьма приблизительным. Верандри говорил по-французски, его сын
переводил фразу на язык кри, а переводчик излагал ее по-ассинибойнски
какому-нибудь мандану, случайно знавшему этот язык.
«Меня великолепно понимали»‚— замечает Верандри в своем дневнике,
но, пожалуй, он был чересчур самоуверен. Конечно, идти даже таким
кружным путем лучше, чем изъясняться жестами (к чему французы вынуж-
дены были все же прибегнуть на втором этапе экспедиции), но во время
бесед со столькими посредниками, должно быть, не раз возникали недора-
зумения. (Такой многоступенчатый перевод—отнюдь не редкость, им
неоднократно пользовалисьЛьюис и Кларк.)
Остановившись в поселении манданов, Верандри принялся внимательно
изучать новую страну. Вода в Миссури была грязной и несколько солоно-
ватой из-за тех соленых и серных болот и тихих заводей, на которые Ве-
рандри обратил внимание еще раньше, на последнем этапе перехода.
«Нельзя сказать, чтобы вода в реке обладала отличными питьевыми каче-
ствами». И действительно, когда в 1804 году экспедиция Льюиса и Кларка
проходила по этим местам, Мэриуотер Льюис отравился насыщенной мине-
ральными солями водой Миссури.
Широкая, мутная, изобилующая мелями, забитая корягами и сплете-
ниями плывущих деревьев, Миссури стремительно катила свои воды у ног
Верандри из неведомой страны в неведомую — к берегам Западного моря,
как он надеялся. От индейцев трудно было добиться чего-либо вразуми-
тельного: снедаемые желанием высказаться раньше соседа, они галдели
хором, перебивая друг друга. К тому же они далеко не всегда понимали
вопросы Верандри. «Спрошенные о чем-либо, они отвечали совершенно
невпопад, очевидно, по неспособности постичь сказанное». Из их объясне-
ний Верандри понял, что река, прежде чем достигнуть моря, поворачивает
на запад или юго-запад. А на берегу моря, по словам манданов, жили люди,
похожие на него самого, которые вместо шкур «носили ткани». И вновь
Верандри вправе был заключить, что находится на пути к испанским
поселениям на берегу Западного моря.
Сказать определенно, где именно в тот момент находился Верандри,—-
дело нелегкое. Он прошел из провинции Онтарио в штат Северная Дакота
и, безусловно, был недалеко от [47-й параллели]. Ко времени появления
в этих краях Верандри (еще до того, как страшная эпидемия оспы, зане-
сенной сюда белыми купцами, почти полностью уничтожила племя манда-
нов) их деревни были разбросаны на большом пространстве вниз по тече-
172

нию реки. Во время плавания вверх по Миссури Льюису и Кларку то
и дело попадались заброшенные манданские деревни. Но в Х\/1Н столетии
они были обитаемы, и Верандри вполне мог остановиться в любой из них.
Где бы ни был Верандри, повсюду его окружал один и тот же ланд-
шафт— холмистая прерия Дакоты, мало чем отличавшаяся от прерий
наших дней.
Земледельцы-манданы были оседлым племенем. Верандри с изумлением
рассматривал их большие теплые землянки. Сруб из бревен, который дости-
гал высоты современного телеграфного столба, сверху был присыпан слоем
земли в несколько футов толщиной. В целом эти куполообразные строения
ничем не напоминали шаткие, холодные, крытые травой, древесной корой
и звериными шкурами жилища других племен. К тому же они имели доволь-
но внушительные размеры. Так, обрядовая хижина могла вместить 200 индей—
цев, а жилище рядового манданского воина при необходимости —
40—50 человек. В центре дома горел очаг, дым которого выходил наружу
сквозь отверстие в крыше (устроить дымох0д индейцы так и не додумались),
и внутри было достаточно тепло и уютно даже во время суровой дакотской
зимы. Дощатые перегородки разделяли жилище на небольшие комнатки.
К стоякам были подвешены кожаные мешки, в которых хранилось акку-
ратно сложенное личное имущество обитателей дома. Постели, поднятые
над землей примерно на 2 фута, сооружались из сырых бизоньих шкур,
затвердевавших по мере высыхания. В хорошую погоду круглая земляная
крыша становилась удобным местом сборищ бездельников-мужчин; нето-
ропливо потягивая трубки, они наблюдали, как трудятся их жены.
Поселение было разбито на кварталы и насчитывало около 130 домов —
вполне достаточно, чтобы «заблудиться, что не раз случалось с нашими
французами, когда те бродили по деревне». Улицы содержались в чисто-
те — явление для индейской деревни поистине уникальное!
Вокруг всего поселения шел частокол с выступающими наружу баш-
Нями, откуда обороняющиеся могли вести фланкирующий огонь, не позво-
ляя врагу приблизиться к стене. С внешней стороны его окружал ров,
имевший в ширину футов 15—18 и примерно столько же в глубину. Преодо-
леть его можно было лишь по деревянным мосткам, спешно убиравшимся
в минуту опасности. «Если только все их крепости подобны этой, то можно
сказать, что они неприступны для дикарей. Даже непохоже, что ее строили
дикари»‚— записывает Верандри.
Вокруг поселения там и сям виднелись более мелкие форты, в каж-
дом — по 40—50 домов. В них жили летом, когда женщины были заняты
работой на полях. А кругом холмы: зеленые весной и летом, бурые осенью
и белые зимой. Посреди этого бескрайнего простора Миссури — такая же
мутная и забитая корягами, как и сейчас, — несла свои воды из таин-
ственных, еще СКРЫТЫХ ОТ взора белого человека краев, В другие, не менее
таинственные.
173

Живя в полной безопасности, не испытывая недостатка ни в бизоньем
мясе, ни в маисе, манданы были изрядными гурманами. Голод, этот постоян-
ный бич северных племен, редко посещал их. Основными продуктами пита-
ния у них оставались бизонье мясо и маис, но индейцы разнообразили свое
меню мясом антилопы, оленя, медведя, буковыми орехами и тыквой. Каж-
дый день хозяева ставили перед Верандри более 20 блюд.
Урожаи маиса, собираемые манданами, едва ли произвели бы большое-
впечатление на современного фермера. Маисовые початки в те времена,
вероятно, были даже меньше початков карликовой кукурузы, которую
с недавних пор американские садоводы стали культивировать на потребу
живущим в пригородах любителям. Судя по описаниям, початок был
не длиннее большого пальца руки. Но столь маленькие размеры початков
манданы ‚компенсировали количеством выращиваемого маиса. Как и Все
американцы, они обожали зеленую кукурузу, а высушенное зерно засы-
пали в глубокие (6—7 футов) ямы. Верандри упоминает о «многочисленных
погребах для хранения продуктов». Здесь же держали мясо, жир и шкуры.
Не удивительно поэтому, что манданы были «отменными едоками» и «неуто—
мимыми на пирах».
Ла Марк и сыновья Верандри «то и дело посещали» манданские обеды.
Поскольку разговаривать с индейцами они не могли, самым лучшим спо-
собом завязать дружбу с ними были совместные пиршества. Ели манданы
из глиняных горшков с помощью ложек и черпаков из бизоньего рога.
Впоследствии белые пионеры пользовались при еде подобной утварью,
и именно это породило одно из наиболее странных на первый взгляд изрече-
ний белых аборигенов: «Клянусь большой ложкой из рога бизона».
По своим кулинарным способностям манданы намного превосходили
большинство других туземных племен. Они варили мясо в глиняных кот-
лах, подвешивая их над огнем, вместо того чтобы швырять раскаленные
камни в котел из древесной коры, как это водилось у ассинибойнов. Лишь
с приходом белого человека, с его железными и медными котлами, боль-
шинство племен научилось этому искусству. Манданы прИДавали большое-
значение своей глиняной посуде, их верховный вождь, путешествовавший
с Льюисом и Кларком, отказывался сдвинуться с места, пока не получит-
ее в изобилии.
К тому времени Верандри проник уже настолько далеко в глубь неведо-
мого таинственного континента, насколько это было в его силах. Шел
декабрь 1738 года. Экспедиция могла пешком вернуться к реке Ассини-
бойн, но, поскольку далее предстоял путь по воде, следовало во что бы то-
ни стало достичь реки до начала весеннего паводка.
Оставив в поселке манданов двух французов для обучения их местному
языку, Верандри двинулся в обратный путь по открытой всем ветрам,
обжигающе холодной прерии. На противоположной стороне широкой Мис--
сури, где, по всей видимости, в тот раз не пришлось побывать ни Веран-
174

дри, ни его сыновьям, остались невысокие холмы и волнистая прерия,
неизведанная, беспредельная, таинственная и мучительно манящая, зову-
щая гордых и смелых духом. Где-то за нею высились «Сияющие горы». Там
было Западное море. Там были земли, в которые они обязательно должны
прийти.
К началу февраля экспедиция благополучно достигла Ассинибойна,
но сам Верандри чувствовал себя больным и разбитым. «Никогда в жизни
не приводилось мне переносить столько страданий, лишений и трудностей,
как в этом походе». В сентябре возвратились и те двое, что оставались
у манданов. Они познакомились там с каким-то неизвестным племенем,
пришедшим из испанских владений. Индейцы пополнили новыми подробно-
стями рассказ о тамошних белых, которые «молятся по книгам Великому
владыке жизни, а страницы тех книг сделаны словно из листьев маиса,
и люди эти поют, держа книги в руках, в больших домах, куда они соби-
раются на молитву». Один из пришельцев носил крест, а «в разговоре то-
и дело упоминал имена Иисуса и девы Марии».
У тех далеких белых людей, продолжали индейцы, имеются оружие,
лошади, скот. Женщины их «очень белы и статны, волосы у них уложены
вокруг головы, они носят серьги из сверкающих камней, а также браслеты
и ожерелья из металла светло-желтого цвета, и туземцы показали, как
они играют на клавикордах и виолончели».
Верандри послал к манданам одного из сыновей, чтобы тот расспросил
индейцев поподробнее, но сведений об этом путешествии не сохранилось.
Молодой человек возвратился с бумажными тканями и фарфоровыми бусами
(очевидно, испанского происхождения), но добыть проводника для экспе-
диции за пределы владений манданов ему не удалось. Он также привел
с собой двух лошадей — первых встреченных белым человеком на запад-
ных равнинах.
Наконец в 1742 году Верандри распространил свои исследования
за Миссури. Индейцы, обитавшие на берегах пограничных озер, в то время
вели войну с сиу, и Верандри был слишком поглощен улаживанием раз-
доров, чтобы возглавить экспедицию самому. Он отправил в поход сыно-
вей. Покинув 29 апреля Ассинибойн, они быстро— поскольку маршрут
был им уже хорошо знаком — достигли манданских поселений, где-
в течение двух месяцев ждали встречи с одним нездешним племенем. Братья
лаконично называют этих индейцев «конными людьми» (вероятно, чей-
енны) 1. '
Конные индейцы так и не появились, и тогда два мандана предложили:
французам свои услуги в качестве проводников. С ними и еще двумя фран-
цузами братья Верандри пустились в путь.
1 1..]. В и г р е е, ор. сй’с., р. 407, 408; «Шйз. Нйз’с. Со115.», 18, 1904, р. 188 (и след);
«5. В. Нйз’с. Со115.», 7, 1914, р. 200, 201.
1 75›

Это очаровательное путешествие проходило по первобытным девствен-
ным равнинам Дакоты, а быть может, по Небраске, Монтане и Вайомингу.
Рассказ о нем, содержащийся в дневниках братьев, раздражает своими
многочисленными ошибками. Разумеется, у них не было карт. Братья
Верандри могли ориентироваться лишь по компасу, не ведая даже прибли-
зительно, какое расстояние проделали они за день. Мало того, не зная
истинных названий племен, встречавшихся на их пути, они давали им
французские наименования, которые лишены для нас теперь всякого
смысла. К тому же, и это было хуже всего, они не вели походного дневника
и лишь по возвращении домой записали то, что подсказала им память.
Двадцать дней они двигались пешком на запад-юго-запад, сначала через
Северную Дакоту, а затем через северо-западную часть Южной Дакоты.
Можно представить себе, как безлюдна была Северная Америка тех дней,
если на всем пути братья не встретили ни одного индейца, а видели только
«множество диких зверей». Вероятнее всего, отряд прошел через цветные
«дурные земли» 1 по Малой Миссури, так как в бумагах имеется запись
о «земле различной расцветки: голубой, малинового оттенка, цвета зеленой
травы, ярко-черной, белой как мел и цвета охры». Это удивительное явле-
ние заинтриговало братьев, и они намеревались даже собрать образцы
местных почв, но, поскольку экспедиция двигалась пешком, не Рискнули
обременять себя дополнительным грузом.
Только к началу августа добрались они до «горы Конных людей», кото-
рую, по-ВИДимому, можно отождествить с горой Кэннонболл. Как это
было, наверное, свойственно всем индейцам, когда они слишком удалялись
от родного дома, один из проводников-манданов начал проявлять признаки
беспокойства и нерешительности, а вскоре и вовсе отказался идти дальше.
После нескольких месяцев пути братья Верандри так и не встретили в этих
краях индейских племен, равно как и экспедиция Льюиса и Кларка, про-
ходившая по Миссури более северным маршрутом 60 лет спустя.
Братья Верандри остановились, соорудили шалаш и «со всех сторон
зажгли сигнальные костры», все еще надеясь, что к ним подойдут конные
индейцы, однако про себя французы уже решили довериться «первому
встречному племени». В конце месяца истосковавшийся по дому мандан
повернул назад.
В середине сентября путники, к величайшей своей радости, увидели
дым. Это был лагерь племени «добрых людей» (возможно, воронов). Индей-
цы оказались людьми добрыми и сердечными. Французы достаточно хорошо
освоили язык своих новых друзей и чудесно ладили с ними. После несколь-
ких недель совместной жизни белые и краснокожие двинулись на юг-юго-
1 «Дурные земли» (Ьас! 1апс15) по Малой Миссури — классический пример той
формы рельефа, которую современные геоморфологи называют бедлендом: невысокое
полупустынное нагорье, сильно расчлененное ветвящимися оврагами и, как правило,
непригодное для земледелия (откуда и английское название).— Прим. ред.
176

запад, переходя от одного племени к другому, чьи названия так и остались
невыяснены. У встречавшихся им племен было немало лошадей, имелись
даже мулы и ослы. Попадались индейцы, немного говорившие по-испански.
Вместе с группой воинов из племени лучников (вероятно, это были все те
же чейенны) братья шли по «великолепным прериям, где водились в изоби-
лии дикие животные». Наконец вдали показались горы, с вершин которых
французы надеялись увидеть Западное море. Еще раньше вождь племени
лучников пообещал им: «Вы сможете созерцать то самое море, которое
ищете». Отряд продолжал идти вперед и вскоре достиг самих подножий
гор, «казавшихся очень высокими и густо поросших деревьями всяких
пор0д»1.
К несчастью, именно в этот самый момент лучники вдруг забеспокои-
лись' — они опасались, что «змеиные люди» (вряд ли здесь имелись в виду
довольно миролюбивые индейцы змеи, или шошоны) могут напасть на их
деревни. Они решили вернуться. Французы поневоле тоже повернули
назад, «весьма огорченные, что не удалось подняться на эти горы». Им,
право, стало бы чуточку легче, узнай они, что за горами, на которые они
взирали с такой надеждой, вообще не было никакого моря.
Они могли утешать себя тем, что проникли в западные земли глубже,
нежели любой другой белый, за исключением разве испанцев, но те двига-
лись в противоположном направлении. За 200 лет до французов Коронадо
провел свою кавалерию из Мексики в Канзас, а объединенный отряд испан-
цев и команчей, направлявшийся в страну иллинойсов, успел достичь
(прежде чем его перебили в 1721 году) берегов Миссури 2.
Где именно побывали братья Верандри, навсегда останется для нас
тайной. Поскольку сейчас нельзя установить названий встреченных ими
по дороге племен, а в своих дневниках Верандри отмечали лишь про-
должительность переходов и общее направление движения, не упоминая
нигде о пройденных расстояниях, то проследить маршрут их путешествия
с той или иной степенью точности невозможно. Быть может, они доходили
до горного массива Блэк-Хилс [Черные холмы, юго-западный угол Южной
Дакоты]. Возможно, они побывали даже [у северного участка Передового
хребта] в штате Вайоминг. Вряд ли французы достигли тогда Скалистых
гор, иначе они непременно упомянули бы о покрытых снегом вершинах.
И в тот момент, когда они поворачивали назад, Тихий океан лежал от них
еще очень и очень далеко, хотя они того и не знали.
К счастью, один важный пункт на их обратном пути известен нам
с большой точностью. Отряд задержался в месте впадения реки Бэд-Ривер
в Миссури, как раз напротив Пирра (Южная Дакота). Здесь 15 марта
1 «8. 1). Нйз’с. Со115.», 7, 1914, р. 217; Ь. 1. В и г р е е, ор. сй’с.‚ р. 420.
2 «11115. Нйз’с. Со115.», 16, 1902, р. 413,414; 1... 3. В цг р ее, ор. с11.‚ р. 416-п;
Р. Р а г к т а'п, На11сеп’шгу 01 соп111ст, 11, 1904, р. 14; 1 о 11 п В г о т п 1) и п -
Ь а г, Маззасге 01 111е У111а2иг ехресШйоп, «Капзаз Нйзт. Со115.», 11, 1910, р. 397—423.
12—390 177

1743 года французы встретились с группой индейцев, прозванных ими
«вишенками». Бесспорно, это были арикары, владевшие той территорией
вплоть до 1797 года, когда их прогнали отсюда сиу.
В свое время Верандри-старший оставил у манданов свинцовую пла-
стинку, подобную тем, что зарывали там и сям другие французские иссле-
дователи, объявляя таким образом данные земли собственностью Франции.
Братья Верандри пронесли свинцовую пластинку сквозь все тяготы свое—
го нелегкого путешествия. Здесь, на Миссури, они и решили оставить ее.
На холме, гордо возвышавшемся над рекой, братья соорудили каменную
пираМИДу и заложили туда «дощечку из свинца с выбитыми на ней гербом
и именем короля».
Пластинка пролежала с 1743 года вплоть до одного воскресного февраль-
ского утра 1913 года, когда компания школьников из Пирра отправилась
на прогулку. Вдруг одна из девочек заметила торчащий примерно на один-
два дюйма из земли кусочек тускло поблескивающего металла. Она не без
труда высвободила его из почвы. Остальные, окружив ее, с любопытством
разглядывали находку, и один мальчик разобрал «номер»— 1743. Они
хотели было выбросить пластинку, но тут девочка отважилась высказать
предположение, что это «скрижали Моисея»... Заключив, что кусок старого
свинца может «чего-нибудь да стоить», пусть хотя бы несколько центов,
они принесли находку домой. Ныне это один из ценнейших экспонатов
Исторического общества Южной Дакоты 1.
Метка, оставленная братьями Верандри, представляет собою тонкую
(примерно в одну восьмую дюйма) пластинку, размерами восемь с поло-
виной на шесть с половиной дюймов. На одной стороне ее выбита по латыни
официальная надпись:
«В год Х\/1 царствования короля Людовика Х\/, в правление досто-
славного маркиза де Боарнуа, в МВССХХХХ1 положил Пьер Готье де ла
Верандри».
На обратной стороне кто-то (вероятно, два второстепенных участника
экспедиции) пытался исправить наиболее. бросающиеся в глаза неточности.
Пьер Готье де ла Верандри не закладывал собственноручно дощечку,
и происходило все это не в 1741 году. Простоупутешественников не было
в запасе других пластинок, и они решили воспользоваться этой. По грубо
нацарапанным буквам можно как будто разобрать следующее:
. РОЗЕ РАН ЬЕ
СпеуаЩе’с с1е ЬАУН
Тоз’с Ьоцу 1а Ьбпбе’с’се
А Мйо’с’се
1е 30‘11 гпагз 1743.
1 «5. В. Нйз’с. Со11$.›, 7, 1914, р. 264—270.
178

Часть надписи оказалась почти совсем стертой, и расшифровка ее вызва-
ла немало трудностей и споров. Нам кажется, что наилучший вариант
перевода дал покойный Луиз Фелпс Келлог: «Положена шевалье де Ц/Н
(ла Верандри), Ьо `105 (Луи-Жозефом, его братом), Ьоцу Ьа Ьопбе’с’се, А
Мйо’с’се (двумя другими участниками экспедиции) 30 марта 1743 года».
Французы опасались, что в церемонии закладки дощечки индейцы
усмотрят злое колдовство против них, как оно и было на самом деле,
поскольку их земли становились отныне собственностью Франции, и поэто-
му все делалось тайком. Индейцы «не знали о дощечке из свинца, которую
я зарыл в землю», — записывает в дневнике один из братьев 1.
В следующем месяце (апреле) четыре француза в сопровождении трех
индейских проводников добрались до поселения манданов, разминувшись
перед тем с отрядом мирно настроенных сиу. Отсюда после небольшой
стычки с другой группой сиу (на сей раз, враждебных) они направились
к Ассинибойну, а 2 июля 1743 года соединились с отрядом отца. Так закон-
чились походы Верандри по Соединенным Штатам, но отважному семей-
ству еще предстояло приумножить свои подвиги, на этот раз при иссле-
довании Канады.
1 Ь..1. Вигрее, ор сй’с., р. 427.
12“!

11. Англичане в Виргинии
росто поразительно, сколько евро—
пейцев бродило в конце первой поло-
вины Х\/1 столетия по огромным
безлюдным пространствам Северной
Америки! Почти одновременно начали
исследования: Сото — на юге, Коро-
надо — на юго-западе, Аларкон — в Калифорнийском заливе, другие испан-
цы — на Калифорнийском побережье. Картье своими плаваниями в заливе
Св. Лаврентия прокладывал путь французским исследователям, которые
в конце концов добрались до самого сердца континента. Правда, пожелай
в свое время Кавеса де Вака возглавить экспедицию в те края, испанцы
успели бы опередить французов и первыми побывали бы на берегах реки
Св. Лаврентия. Но Кавеса де Вака счел всю затею «весьма сомнительным
дельцем» и взамен этого отправился в Южную Америку.
Англичане оказались более медлительными, чем их конкуренты, хотя
именно [итальянцы] на британской службе Джбн и Себастьян Каботы
одними из первых приступили к исследованию Северной Америки. И лишь
на исходе ХУ! столетия Англия сделала первую серьезную попытку коло-
низовать вновь открытые земли. Два блестящих и отважных елизаветин-
ских вельможи взялись за разработку проекта расширения владений
своеи королевы.
Когда в 1565 году жестокосердый испанец [Педро] Менендес учинил
кровавую резню колонистов-гугенотов во Флориде, горсточке французов
посчастливилось бежать и остаться в живых, а позже—неслыханная
удача! —— их подобрало проходившее мимо английское судно.
Среди спасенных был художник по имени Жак Ле-Муан. В Лондоне,
куда доставили французов, его рисунками, изображавшими диковинные
растения и животных и—диковину из диковин—индейцев, заинтере-
совались единоутробные братья Хемфри Гилберт и Уолтер Роли (уже
знаменитый, но пока еще не пожалованный рыцарским званием), а также
Филипп Сидней, доблестный воин и поэт. Все подлинники зарисовок
Ле-Муана (кроме одной) давно утеряны, но в свое время они сразу же
привлекли к себе внимание фламандского живописца Теодора де Бри.
Он создал по ним гравюры. Они вошли затем в любопытную книжечку,
которую написал Никола Ле-Шаллё, экспедиционный плотник, один из тех
\ 1
180

немногих, кому также удалось избежать смерти от рук испанцев. Рисунки
Ле-Муана, даже судя по уцелевшим копиям, были необыкновенно красоч-
ны. Можно представить себе, как разыгралось при виде Их жадное
воображение Елизаветы. Вдобавок ко всему примерно в это же время
начальник королевской тайной полиции Фрэнсис Уолсингем случайно
наткнулся на некоего, по-своему талантливого враля. Где-то в основе
рассказанных им невероятных историй, несомненно, лежала чистейшая
правда, но у нас теперь почти нет надежды установить истину.
Речь идет о моряке Дэвиде Ингрэме, которого в числе других 114 чело-
век [пират] Джон Хокинс высадил в 1568 году на берег [Мексики]
в окрестностях Тампико. Из рассказов самого Ингрэма можно предполо-
жить, что это произошло где-то близ «реки Камина» или «Рио-де-Минас»,
примерно в 140 лигах к северо-северо-западу от мыса Флориды. Но даже
если это было вовсе и не Тампико, все же, несомненно, дело происходило
в западной части Мексиканского залива.
Убедившись в том, что они находятся в опасной близости от испанцев,
а на появление спасательной партии рассчитывать не приходится, те, что
посмелее духом, двинулись пешком через Североамериканский континент
в отчаянной надежде, что на Атлантическом побережье их подберет какое-
нибудь случайно зашедшее в эти воды английское судно. Большинство,
разумеется, погибло во время похода: одних перебили индейцы, другие
умерли от страшных лишений, голода и полного упадка сил, а некоторые,
возможно, осели среди местных племен и остались жить здесь как дико-
винные чужестранцы, слишком необыкновенные, чтобы их убивать.Очень
может быть, что именно эти англичане «повинны» в возникновении легенд
о белых индейцах, об индейцах с голубыми глазами, белокурыми и каш-
тановыми волосами, —— легенд, имевших в Америке широкое хождение еще
в начале Х1Х столетия, во времена Льюиса и Кларка.
Лишь Ингрэму и двум его спутникам удалось благополучно проделать
весь долгий путь на северо-восток. По словам Ингрэма, они вышли
на Атлантический берег у мыса «Бриттон», что обычно интерпретируют как
остров Кейп-Бретон в Новой Шотландии. Поскольку его подобрало и лю-
безно доставило на родину французское судно под командой некоего
М. Шампена (разумеется, не Шамплена, который был тогда ребенком), то,
вполне естественно, Ингрэм запомнил французские географические назва-
ния. Очень может быть, что Кейп-Бретон был вообще тем единственным
местом на безымянном берегу, название которого знал Ингрэм, и он заго-
ворил о нем только для того, чтобы Фрэнсис [Уолсингем] понял его.
В конце концов Ингрэм был всего лишь простым моряком, волей-неволей
вынужденным рассказывать всесильному государственному министру
именно то, что тот хотел от него услышать.
В 1582 году после смерти обоих спутников Ингрэм поведал Уолсинге-
му, что весь поход они завершили за 11 месяцев. И хотя этого не могло
181

быть, слова моряка не насторожили елизаветинского министра, понятия
не имевшего о размерах американского материка. Собственно говоря,
и сам Ингрэм, вероятно, верил в то, что говорил. Каждый, кто путеше-
ствовал в диких краях, знает, как обманчивы там расстояния, как быстро
теряет человек счет дням, как время утрачивает свой смысл и исчисляется
лишь часами ходьбы, отделяющими путника от очередного лагеря, где
его ждут ужин и ночлег. Быть может, Ингрэм, говоря об 11 месяцах, под-
разумевал под этим только то время, которое он и его товарищи затратили
непосредственно на сам переход, не считая длительных остановок на отдых
и охоту. Принимая во внимание, что им приходилось искать дорогу, про-
бираться сквозь труднопроходимые дебри, добывать себе пропитание охо-
той, подвергаясь при этом всевозможным опасностям, становится ясным,
что либо 11 месяцев [для такого путешествия] ——это ничтожно малый
срок, либо странники преодолели меньшее расстояние, чем думали. Однако
почти не остается сомнений, что Ингрэм действительно вышел из какого-то
пункта на побережье Мексиканского залива и пешком пришел в какой-то
пункт на восточном берегу материка.
Досадно, что эти трое были всего лишь невежественными искателями
приключений. Несомненно, они болтались по тавернам и с готовностью
плели небылицы всякому, кто угостит их вином. К тому моменту, когда
Фрэнсис Уолсингем заполучил Ингрэма, бравый морячок успел так рас-
цветить рассказ о своих геройских похождениях (который без прикрас
только выиграл бы), что уже и сам не мог теперь отличить правду от
вымысла.
Как бы там ни было, в рассказе Ингрэма, несмотря на дикое нагромож-
дение самых невероятных «фактов», можно усмотреть кое-какие — и под-
час довольно яркие —- проблески истины. Исповедь Ингрэма — это по мень-
шей мере любопытное повествование о том, что могло представиться стран-
нику (или тем, кто наслушался его историй), пешком пересекшему в сере-
дине Х\/1 столетия по диагонали чуть ли не всю восточную половину Севе-
роамериканского континента.
Ингрэм утверждает, будто прошел путь «от самой оконечности терра
Флорида до мыса Бриттон в общем примерно за 11 месяцев». В его описа-
нии резко проступает контраст между природой полуострова Флорида
и североамериканских прерий: «Земля и сама страна эта — исключительно
плодородны и приятны, а особенно по реке Майи [в нынешней Флориде];
в иных же местах трава не столь свежая и зеленая, поскольку ее выжгло
солнцем. И вся страна хороша и весьма обильна, а великие ее равнины
до того обширны и так прекрасны, что и вообразить невозможно, и ровные
словно доска. А к тому же растут здесь огромные леса, и деревья в них
всевозможных пор0д». Далее Ингрэм рассказывает, что «трава на низких
землях столь буйная, что вырастает быстрее, чем ее поедают [животные],
и потому старая трава, увянув, лежит густым покровом, а новая проби-
182

вается сквозь нее». Примерно так и должны были выглядеть в те давние
времена южные прерии, особенно если предположить, что под «травой»
Ингрэм в некоторых случаях подразумевал заросли тростника, пышно
росшего вдоль всех южных речек.
Ингрэм дает довольно точное описание бизона, хотя и преувеличивает
его размеры: «Здесь великое множество буйволов, и звери те в длину дости-
гают 20 футов, то есть как два наших быка, и уши имеют длинные, словно
у гончей, и поросшие длинными волосами, рога у них изогнутые, будто
у барана, глаза черные, а волосы длинные, черные, жесткие и косматые,
словно у козла, а шкуры тех зверей продаются по высокой цене». Вряд ли
описание такого рода удовлетворит ученого-зоолога. Бизоньи уши вовсе
нечтохожи на уши гончей, но вот шерсть у этих огромных животных дей—
ствительно косматая, и человеку, находящемуся на почтительном расстоя-
нии от бизона, легко может показаться, что его уши гораздо длиннее, чем
на самом деле. Да и сам бизон в тот момент, когда тебе приходится проби-
раться без оружия сквозь стадо, вероятно, и впрямь покажется 2О-футовым!
Ингрэм более точен, когда говорит об «оленях, красных, белых и в кра-
пинку», иными словами о благородном олене, в его белом, с сероватым
оттенком зимнем наряде, а также о молодых (до года) оленятах.
«Медведи черные и белые» описаны Ингрэмом очень верно. Он, воз-
можно, видел . полярного медведя, спускавшегося в те времена далеко
на юг, вплоть до острова Кейп-Бретон, но, скорее всего, просто Ингрэм
первым из европейцев описал облик гризли, чью седоватую шерсть многие
путешественники гораздо более позднего периода (даже после Льюиса
и Кларка) называли «белой». Наше предположение почти переходит в уве-
ренность, когда читаем далее у Ингрэма об «одном странном звере, поболь-
ше медведя»— ведь и в самом деле гризли крупнее любого медведя, когда-
либо виденного до того белым человеком: И дальше: «У этого зверя нет
ни головы, ни шеи, глаза и пасть находятся у него прямо на груди», а само
существо «густо покрыто серебристыми волосами». Иными словами, Ингрэм,
находясь на безопасном от медведя расстоянии, что свидетельствует о его
благоразумии, видел большого «седого зверя» с разинутой в реве пастью-
и глубоко втянутой в плечи головой, отчего и казалось, будто она растет
на груди.
Определенно именно на территории нынешнего штата Флорида либо на
берегу Мексиканского залива Ингрэм видел «птицу под названием фламин-
го, чьи перья ярко-красного цвета». Находясь, должно быть, много севернее,
он встретился еще с одной птицей, судя по всему бескрылой гагаркой: «Водит-
ся в той стране и иной породы птица, которая населяет реки близ островов,
по виду и [размерам] походит на гуся, только крылья ее покрыты маленьки’
ми, недоразвитыми перьями и летать она не может. Тех белоголовых птиц
можно гнать перед собой, словно овец, они на редкость жирные, а мясо у них
удивительно нежное». Тем, кто подвергает сомнению каждое слово Ингрэма,
183

следует обратить внимание на точность, с какой он описывает двух этих
птиц: одну — обитательницу крайнего юга, другую —севера страны.
К сожалению, одновременно он говорит также, будто видел «слонов и ююн-
сов» 1. Поскольку ни единая душа понятия не имеет 0 том, что означают эти
«ююнсы», опровергнуть утверждение Ингрэма невозможно. Вероятно, он
имел в виду «аунс» [рысь], то есть пуму, которую можно было встретить
тогда буквально на каждом шагу. Слонов Ингрэм, разумеется, видеть не мог,
но зато существует вероятность, хотя и очень слабая, что он был единствен-
ным белым человеком, которому удалось увидеть воочию живого американ—
ского мамонта. В конце концов уверяли же индейцы президента Томаса Джеф—
ферсона 200 лет спустя, будто в глубине страны еще обитают мамонты.
А если вспомнить, что река, через которую предстоит переправитпзя
в хрупком челне, всегда выглядит достаточно широкой, то рассказ Ингрэма
об исполинских реках вполне можно отнести к Миссисипи и Гудзону, а
также к вершинам заливов Делавэрского и Чесапикского —— местам, которые
он, быть может, и вправду повидал.
Если же Ингрэм кое-где откровенно ошибается, то это вовсе не означает,
что он обязательно лжет. Разумеется, что бы он там ни говорил, он не ви-
дел у индейцев железных предметов 2, хотя мог обратить внимание на кусочки
метеоритного железа. Он мог также видеть изделия из меди—этот металл
был в ходу на всем пространстве от Верхнего озера, с его крупными залежами
меди, до побережья Новой Англии и Нью-Йорка, где в 1609 году Генри Гуд-
зон повсюду встречал медные курительные трубки. Большой «рубин», кото-
рый, по словам Ингрэма, носил один индейский «король», в действительно-
сти, конечно же, не рубин. Но замените «рубин» крупным осколком бирюзы
(украшения такого рода имелись у индейцев пуэбло, через чьи владения или
в непосредственной близости от которых проходил, вероятно, Ингрэм) либо
красного агата —— и все станет на свое место. Ведь моряк вовсе не мнил
себя минералогом, а кроме того, он, наверное, в жизни своей никогда не
видел настоящего рубина.
Можно верить или не верить рассказам Ингрэма, но, какими бы невероят-
ными они иногда ни казались, они имели одно достоинство: именно их-то
и желали услышать елизаветинские предприниматели, готовые вложить
деньги в заморские исследования. Лучшего средства возбудить у англичан
интерес к Северной Америке, нечего было и желать, тем более что успех
в этом деле означал бы еще одну победу над ненавистной Испанией. Короче
1 В оригинале «Ыипсез» вместо, как предполагает автор, «Оипсез».- Прим. ред.
2 Возможно, Ингрэм в данном случае не ошибался: железные предметы могли
попасть к этим индейцам—через ряц посредников — и от приморских жителей,
и из испанских колоний (на юге), и из Канады. История географических открытий
знает немало примеров, когда первооткрыватели находили у индейцев или эскимосов
европейские товары, приобретенные иногда в тысяче и более километров от района,
впервые посещенного европейцами.— Прим. ред.
184

говоря, это была неоценимая информация для Хемфри Гилберта, одного из
тех, кто присутствовал при допросе Ингрэма 1.
Гилберт утонул в море в 1583 году вместе со своим кораблем. Когда судно
уже погружалось в пучину, он весело прокричал на соседний корабль, что «и мо-
ре, и суша одинаково ведут на небо». Так, Гилберту не пришлось восполь-
зоваться пожалованным ему королевским патентом на колонизацию амери-
канских территорий, но само предприятие не заглохло: патент был передан.
Уолтеру Роли, который уже на следующий год снарядил свою первую экспе-
дицию. За плаванием 1584 года последовали настойчивые попытки заселить
Виргинию. Экспедиции за море возглавляли грамотные начальники, имев-
шие приказ отсылать добытые сведения в Лондон Уолтеру Роли, который
проявлял немалый интерес к научным открытиям (не говоря уже о коммер-
ческой стороне дела). Потому-то деяния тех дней нашли куда лучшее отра-
жение, чем история большинства предыдущих экспедиций. Они увековече—
ны и в официальных письменных донесениях, и в красочных изображениях
рыб, насекомых, растений, туземцев, выполненных на месте Джоном Уай-
том, одним из руководителей первых поселенцев и одновременно искусным
рисовальщиком.
В июле 1584 года два снаряженных Уолтером Роли судна под командой
Филиппа Амидаса и Артура Барлоу достигли берегов Северной Каролины
близ мыса Лукаут. Плывя на север вдоль побережья, корабли через Нью-
Инлет [за 35° с. ш. 1 проскочили в залив Памлико, и здесь, на одном из остро-
вов в южной части залива, состоялась первая высадка на берег. Природа
острова восхитила команду. Моряки торжественно отметили свое прибытие
салютом из мушкетов. Едва прозвучал залп, как «стая журавлей, совершенно
белых, взмыла вверх прямо из-под ног с криком, словно исторгнутым целой
армией людей». Белые «журавли»—— это, разумеется, либо белая цапля,
которую можно встретить довольно далеко на севере, либо совсем юная
малая голубая цапля, чьи птенцы имеют белоснежное оперение. Таково было
первое мимолетное знакомство будущих колонистов с богатейшим царством
пернатых, заполнявших реки, ручьи и болота на всем пространстве Север-
ной Америки. В заболоченных низинах в изобилии водились вальдшнепы,
ржанки, бекасы, а по рекам, как вскоре обнаружили пришельцы, жили
бобры, выдры, ондатры и норки 2.
В наши дни нечто подобное можно увидеть лишь в одном-двух заповедных
уголках. В те времена ничто не тревожило покоя цапель, уток, диких гусей;
они вольготно гнездились, где хотели, плавали и плескались в потоках (чьи
1 Оригинал находится в Британском музее, см.: $1оапе МЗ. 1447, 1013 1—18.
Перепечатано в работе Р..1.С. “7 е 5 т о п, Восз. соппестео “11111 {Не Ызтогу 01 5.0,
1856. См. также: На1‹1иу1, 111, 1810 10110, р. 622; .1 а г е ‹1 5 р а г 1‹ 3, Атегйсап Вйов—
гар11у, Х\/`11‚ р. 79-п.
154 2 Н о Ь е г г В е ч е г 1 е у, Нйзт. апо ргез. этате о1\1а. (шпат, её.)‚ 1947, р. 153,
185

берега теперь густо заселены), лакомились лягушками, головастиками и ры-
бой (которая давно уже изгнана из некогда светлых вод ядовитыми промыш-
ленными стоками), Местные жители, несомненно, привольно охотились
здесь, но индейцы никогда не бьют дичь понапрасну, да и много ли птиц
могли они истребить своими стрелами? Такая охота никак не сказывалась
на громадных птичьих стаях, какие прилетали сюда каждую весну, а осенью
вновь улетали.
Привыкшие к давно обжитым аккуратным ландшафтам «доброй старой
Англии» моряки с восторгом взирали теперь на первозданное великолепие
девственного североамериканского леса. «Прекрасные высокие кедры» каза-
лись им «самыми величественными и самыми красными кедрами на свете,
лучше ассирийского, индийского и ливанского». Ныне рощи «красного кед-
ра» [можжевельник виргинский] почти полностью вырублены. Дерево без-
временно погибло во славу карандашей и столбов для оград... Но те гигант-
ские экземпляры, о которых упоминают все первооткрыватели, сумели на сто
с лишним лет пережить своих сородичей и достичь, несмотря на очень мед-
ленный рост, таких размеров, какие и не снятся современному американцу,
знакомому с «кедром» лишь по тем небольшим деревцам, какие растут на
заброшенных выгонах. Упоминаемый англичанами «кипарис», очевидно,
южный белый кипарисовик; он имел в обхвате 18 футов, а его стройный
ствол уХОДил далеко ввысь, и ветви начинались лишь на высоте 50—80 футов
над землей 1.
Местность (кроме речных долин, где пришельцы еще не побывали) предста-
вляла собой сплошной густой лес — здесь росли сосна, дуб, «кипарис» и сас-
сафрас. Последний неизменно вызывал у ранних путешественников особый
интерес: в них еще сильна была тяга к пряностям, которая влекла на запад
первых отважных мореплавателей. К тому же в Лондоне сассафрас шел по
цене 20 шиллингов за фунт.
По ночам легкий бриз приносил на берег ароматы леса. Деревья были
«отличного качества и превосходно пахли». В общей сложности в Виргинии
произрастало «примерно 14 сладко пахнущих пород деревьев». Северо-
американский лес тех дней был, вероятно, гораздо благоуханнее‚ чем сейчас 2.
Хотя главное внимание виргинских поселенцев было приковано к полез-
ным растениям, вскоре они стали замечать и наиболее яркие из местных ди-
ких цветов. Один из первых виргинских историков Роберт Беверли запи-
сал: «Цветок-кардинал [лобелия], столь много превозносимый за его алый
цвет, имеется едва ли не в каждом ручье, а мокасиновый цветок и тысячи
других — даже не известны английским знатокам трав» 3.
1 1117 т. 5 1 г а с 11 е у, НЫ. 01 {гауа111е 1пто Уйгдйпйа Вгйаппйа (На1‹1цут Зос. еа.),
р. 130.
2Озсаг Наап11п, Т1115 шаз Атегйса, р. 27.
3 (1 е от 3 е Р ег с у, Шзсоигзе 01 Уйгдйпйа, 1606, р. 11, 12; Н. В е ч ег 1 е у,
ор. с11., р. 140; Шт. Зтг а с11 еу, ор. с11.‚ р. 130.
186

В чем секрет благоухания виргинского леса? Возможный ответ на этот
вопрос дает Роберт Беверли, когда говорит о «прекрасном рождающем тюль-
паны лавровом дереве, которое имеет наиприятнейший аромат на свете и ко-
торое цветет и роняет семена несколько месяцев подряд». По-видимому,
Беверли имел в виду магнолию.
Моряки-профессионалы не могли не заметить дубов, которые были «куда
вышеи прекраснее», чем у них на родине, и это вполне естественно, так как
деревья росли здесь в течение многих столетий, и топор лесоруба еще никог-
да не звучал в этих лесах. Несколько лет спустя капитан Джон Смит подсчи-
тал, что из одного виргинского дуба можно вырезать квадратный брус со
стороной 2,5 фута и 60 футов длиной! Сосны, плотной стеной стоявшие вдоль
берега моря, были так высоки, что приходилось специально укорачивать
спиленные стволы, иначе они могли бы не поместиться на судне грузоподъем-
ностью 300 тонн.
Здесь, как и почти всюду в Северной Америке, куда ни глянь, можно бы-
ло видеть лозы дикого винограда. Лозы густо обвивали стволы деревьев до
самой вершины, а когда им уже не за что было зацепиться, стлались пря-
мо по земле 1.
Продвинувшись немного севернее, англичане обосновались на острове
Роанок [залив Албемарл], где гостеприимные индейцы попотчевали их чаем
из дикого имбиря и сассафраса, а также «вином» из местного винограда.
Это одно из редких упоминаний о виноделии у индейцев: полагают даже, что
напиток этот представлял собой не что иное, как всего лишь слегка забродив-
ший натуральный виноградный сок. Радушие индейцев не ограничивалось
напитками: они принесли гостям оленину, жареную рыбу, дыни, вареные
коренья и всевозможные плоды.
Кто-то спросил, как называется эта страна. Поскольку переводчика не
было и весь разговор велся при помощи жестов, воин, к которому обрати-
лись англичане, не понял вопроса. Но, чувствуя, что он должен что-то ска-
зать, этот чрезвычайно вежливый краснокожий счел своим долгом заме—
тить: «Вингандакоа!»‚ что означало: «Какие на вас чудесные одежды!» А
в результате новым землям было дано официальное название Вингандакоа,
.о чем и сообщили в Лондон. Так этот штат звался бы и по сей день, не при—
кажи тщеславная королева Елизавета назвать в свою честь новые владения
Виргинией («девственница»).
По возвращении первой экспедиции в Англию Роли, выслушав красочные
рассказы ее участников обо всем, что им удалось увидеть (а путешественни-
ки обычно не любят умалять своих заслуг), немедленно снарядил в даль-
ний путь другой корабль под командованием Ричарда Гринвилла, одного
из наиболее выдающихся мореплавателей времен Елизаветы, вскоре про-
славившего свое имя в битве с испанцами, в которой он пал геройской
1 МЗ. Наг]. 7009, То]. 68; “7 т. 5 Ё г а с Н е у, ор. сйт., р. ХХХН.
187

смертью. Этим рейсом в Америку отправились также поселенцы, а с ними
и знаменитый ученый Томас Хэриот (друг Роли и поэта Кристофера Марло),
которому, по всей вероятности, было поручено составить достоверный
научный отчет о незнакомой стране и ее богатствах.
На сей раз индейцы были не столь дружелюбны. По-видимому, они
уже начали понимать, что белые чужеземцы явились в их страну, чтобы
навсегда остаться в ней. Произошло несколько стычек, и англичанам
стоило огромного труда заставить местных жителей поделиться с ними-
пищей.
Белые люди не могли приспособиться к жизни в этой стране, как бы изо-
бильна она ни была. Запасы провизии подходили к концу. Несколько англи—
чан, отправившихся на разведку в глубь страны, съели двух мастифов
[английские доги], «сварив их с листьями сассафраса». Впоследствии им
пришлось питаться «супом из листьев сассафраса — блюдом, которое никто
не пробовал преЖДе» (и добавим, не пожелал отведать позже). Время от
времени англичане отдельными группами покидали остров Роанок и пере-
правлялись на виргинский берег, где можно было «прожить, питаясь корень-
ями и устрицами». Хотя здешние устрицы превосходны, и англичане слывут
большими их любителями, первые колонисты, судя по всему, рассматривали
это, скорее, как тяжкое испытание, ниспосланное им судьбой, но местные
индейцы в пору созревания урожая жили почти исключительно на моллюс-
ках и крабах.
Когда положение колонистов стало уже просто отчаянным, во главе флоти-
лии из 23 кораблей неожиданно появился Френсис Дрейк. При денежной
поддержке Филиппа Сиднея он намеревался основать еще одну колонию
в Америке, но из-за все возраставшей угрозы испанского вторжения в Англию
Дрейку пришлось отказаться от своей затеи. Тот факт, что люди Роли могут
оказаться его конкурентами, ни в малейшей степени не смутил эту благород-
ную душу. Дрейк сначала предложил им часть своего провианта, а затем
и корабль грузоподъемностью 170 тонн, который доставил бы их на родину.
(Незадолго до того он захватил 20 испанских судов и, право же, был в состоя-
нии выделить одно из них.) В июле 1586 г0да колонисты благополучно воз-
вратились в Англию 1.
Едва лишь судно скрылось за горизонтом, в залив Памлико прибыл из
Англии Гринвилл, доставивший продовольствие. Весьма обескураженный
тем, что не обнаружил никаких следов оставленных им здесь людей, он
тем не менее приказал разгрузить суда. Одновременно на берег сошла
небольшая партия новых колонистов, ибо Гринвилл полагал, что люди,
прибывшие сюда в 1585 году, находятся где-то поблизости. Ведь, насколько
он знал, у них не было возможности уехать отсюда, а между тем ничто
вокруг не свидетельствовало о нападении индейцев.
1 5. Ь от а п 1, Меч! тоги, р. 114.
188

Но когда в следующем, 1587 году здесь появились еще три английских суд-
на, оказалось, что и вторая колония бесследно исчезла. Запустением веяло
от заросших сорными травами хижин; видимо, прошло немало времени с то-
го момента, как их покинули люди. Гринвилл вновь оставил на берегу груп-
пу поселенцев, но уже в 1589 году небольшая английская флотилия, став-
шая на якорь у Роанока, обнаружила, что и эти колонисты пропали без
следа. Вокруг брошенных массивных кованых сундуков шумели высокие
травы. Различные вещи, в свое время зарытые в землю, были кем-то извлече-
ны оттуда. Джон Уайт, руководивший некогда первыми поселенцами, нашел
свои книжки, карты, рисунки, беспорядочно раскиданными по земле 1.
Отправившимся на розыски людей англичанам попалось по дороге дерево,
-на обнаженном от коры стволе которого было вырезано слово «Кроатоан».
Позже, на другом дереве они увидели три буквы: «Кро». Ни там, ни здесь
не было обнаружено креста — условного знака бедствия. Суда направились
к острову Кроатоан, расположенному милях в 20 к югу, но скоро были
застигнуты бурей. Никакие уговоры не помогли Джону Уайту склонить
моряков продолжать путь. «И потому мы прекратили поиски наших коло-
нистов, и по сей день 1622 года о них ни слуху ни духу».
Много лет спустя индейцы рассказали белым обитателям Джемстауна, что
виргинские колонисты жили в туземных деревнях, пока их всех не перебили
индейцы, подстрекаемые шаманами. В живых остались лишь четверо
мужчин, два мальчика и «молодая девушка» (быть может Вирджиния Дэйр ——
первый белый ребенок, рожденный в Соединенных Штатах).
Тайна просуществовала до 1937 года. В тот год на восточном берегу
одной речки в Северной Каролине был обнаружен камень с выбитым на нем
обращением: «К каждому англичанину, который может указать путь губер-
натору Джону Уайту». Далее камень скупо повествовал о судьбе колонис-
тов. Но по-видимому, и в данном случае мы снова (в который раз!) имеем
‚дело с искусной подделкой. Подобными памятниками предприимчивые «шут-
ники», не щадя ни времени, ни сил, буквально усеяли территорию Север—
ной Америки.
Невзирая на все беды, англичане продолжали посылать в Виргинию посе-
ленцев. Прошло совсем немного времени, и вот, прочно обосновавшись на
самом материке, они начали продвигаться в глубь страны, вверх по ре-
ке Джемс, вплоть до «этого порога или водопада, который индейцы именуют
Пакуачоунг» (речь идет о водопаде близ Ричмонда, в 110 милях от устья
реки). Преодолев виргинскую Линию водопадов, англичане, «ведомые
рекой», продвинулись еще примерно на 40—50 миль дальше, достигнув при—
близительно 78° 3. д.
_ 1 Н а у ш 0 о (1 3. Р е а г с е, Меш 113111 оп {пе Ноапойе со1опу, «донги. Зои’спегп
Нпз’с.», 4, 1938, р. 148—163.
189

Они рассчитывали, пройдя еще немного, выйти на берег Тихого океана.
В первой книге «Истории путешествий по Британской Виргинии» Уильям
Стрэчи писал, что один из притоков реки Джемс берет начало в «далеких
высоких холмах, лежащих в глубине суши» 1. Он полагал, что от Ричмонда
до этих гор примерно 10 дней пути и не больше 160 миль, «а с вершины тех
холмов, люди говорят, видно другое море, и вода в нем соленая». В 1651 го-
ду Джон Стивенсон был также уверен в том, будто «Новый Альбион» на Ти-
хом океане (эту местность в 1577 году присоединил к английским владениям
Дрейк) находится всего лишь в десяти днях пути «от истоков реки Джемс,
и дорога туда ведет через холмы и через лежащие по соседству богатые доли.
ны, украшенные не менее достойными реками; и реки те непременно должны
впадать в спокойное Индийское море». (Одно плохо: на этом пути лежит еще
Миссисипи и высятся Скалистые горы!)
Выше Линии водопадов страна была сплошь лесной, за исключением,
разве, топких мест и редких открытых пространств. Леса были такими густы-
ми, что многие из них оставались нераскорчеванными вплоть до революции
[война за независимость]. Даже на тех прогалинах, какие уже обрабатыва-
лись фермерами-колонистами, нередко еще торчали засохшие мертвые стволы
деревьев, с которых обдирали кору и оставляли медленно умирать на корню.
Меж деревьев пробивались злаки.
Продвигаясь в глубь Виргинии, английские первопоселенцы заметили, что
водоплаваюЩая дичь попадается все реже и реже, но там, где были водоемы,
она появлялась вновь. Зато здесь водилась дикая индейка «совершенно
неправдоподобной величины, куропатки, голуби, олени, кролики, лисы,
еноты, медведи, пумы, лоси, дикие кошки, бизоны, опоссумы, дикие свиньи».
Индейку англичане встречали и раньше, близ морского побережья; в одном
из отчетов, относящихся к событиям 1605 года, упоминается об «изобилии
гнезд индейки и множестве яиц». По мнению Рафа Хэймора, мясо енота
«все равно что мясо молодого барашка» 2.
Кое-где дожди обнажили по берегам рек блестящие камешки. Земля
«в таких местах казалась позолоченной». Один поток близ Джемстауна
«размыл слой желтого минерала, похожего на слюдяной песок, и теперь,
омываемый струями проточной воды, он лежал, поблескивая, на дне прозрач-
ного водоема». Надежды колонистов найти золото или другие драгоценные
металлы, естественно, возросли, но все эти встречавшиеся по берегам рек
сверкающие камешки на самом деле были лишь кусочками обыкновенного
кварца, слюды или пирита, что, однако, не помешало жителям Джемстауна
1 “7 т. 8 1 г а с 11 е у, ор. сй’с., р. 34 и примечание. См. также: «Шзсоуегу 01 Меч!
Вгй’сайп», 1651. _
2 Н. В еуег1еу, ор.с1’с., р. 153, 154; (3. Регсу, ор. с1’с., р. 10; Н ар11 е
Н а т о г, Тгие Шзсоигзе, р. 20, 21. Книгу Перси см. также в: «Ригспаз», рт Ц], 1625,
р. 1685—1690.
190

отправить в Англию два корабля, груженных «позолоченной землей», преж-
де- чем они убедились в своей ошибке 1.
В своих заблуждениях они не были одиноки. Бартоломью Госнолд, иссле-
дователь побережья Новой Англии, высадившись на островке близ Кейп-
Код, жадно разглядывал не стбящие и ломаного гроша, но «сверкающие
ярким блеском каменные минералы». Тяжелый груз «руды» проделал дли-
тельный путь в Англию лишь для того, чтобы там убедились в ее никчем-
ности. В свою очередь первые французы, плававшие по реке Св. Лаврентия,
привезли на родину столько блестящих камешков, не имеющих совершенно
никакой ценности, что с тех пор выражение «канадский алмаз» стало сино-
нимом всего ненастоящего 2.
В заболоченных низинах, лежавших ниже виргинской Линии водопадов,
рыбы и дичи 4 во всяком случае водоплавающей — было, разумеется,
больше, чем в гористой части страны, где, наоборот, водилось «больше
зверья». Правда, что касается черного медведя [барибала], то он преиму-
щественно обитал по Атлантическому побережью, где индейцы «охотились
на него необычайно усердно: ведь они предпочитали медвежатину всякому
другому мясу». К глубокому негодованию английских поселенцев (которым
медвежатина тоже пришлась по вкусу), индейцы чаще всего отказывались
продавать им мясо медведя. Они берегли его для себя —«необычайно прият-
ное, слаще оленины, не уступающее по вкусу мясу двухгодовалой телки».
Джон Джосселин, составивший в ХЧН столетии описание Новой Англии,
замечает: «Животные в период опадания листвы жиреют, поскольку кормят-
ся в эту пору желудями, и мясо их становится отличным на вкус». Пока
старая граница поселений не продвинулась [далеко на запад], мясо жирно-
го, отъевшегося перед зимней спячкой черного медведя продолжало оставать-
ся излюбленным кушаньем колонистов 3.
Открытые, свободные от леса пространства обычно располагались вдоль
рек. Болота иногда занимали площадь от 20 до 200 акров. На топях рос
дикий лук, образуя зеленые лужайки размерами в акр и более. «Лук-по-
рей», о котором время от времени упоминают поселенцы, по всей вероятно-
сти, не что иное, как все тот же дикий лук. Индейцы с презрением отвора-
чивались от него, но белые пришельцы, хотя и разочарованные мелкими раз-
мерами луковиц («не крупнее ногтя большого пальца»), считали все же, что
«на вкус они неплохи как в вареном виде, так и в салате, и в жарком» 4.
«Травы здесь мало либо нет совсем‚— говорится в одном из ранних опи-
саний‚— а та, что есть, растет лишь в сырых низинах, потому что вся страна
покрыта лесами». Южная часть побережья была, несмотря на песчаные поч-
1 Шт. 51гасЬеу, ор. с1’с.‚ р. 26, 27.
2 Н. Веуег1еу‚ ор. с1’с.‚ р. 30,31.
3 “7 т. 3 ’с г а с 11 е у, ор. с1’с.‚ р. 124; 1 о 5 5 е 1 у 11, Мечи Епе1апоз гагй’сйез, р. 13.
4 Шт. З’сгаспеу, ор. с1’с.‚ р. 31, 32,122.
191

-вы, «густо усеяна деревьями разных пород», а «слой почвы и дерна» дости-
гал толщины 2 футов 1.
Здесь, казалось, могла бы приняться любая культура. Колонисты завез-
.ли на материк с островов Вест-Индии «саженцы апельсиновых деревьев».
Небрежно высаженные в землю и оставленные без всякого ухода, они тем
не менее благоденствовали. То же самое произошло с привезенными из
Англии садовыми семенами. Англичане дивились размерам индейского
«картофеля». Они уже знали английский, или ирландский, картофель, но
эти красные и белые клубни были «толщиной с голень ноги ребенка, а дли-
ной иногда — с целую ногу, от бедра до ступни, и притом весьма походили
на нее формой». Описание достаточно правдоподобно и образно, только во
всем этом нет ничего удивительного: даже на севере можно выращивать
сладкий картофель описанных размеров 2.
В противоположность могучим западным потокам типа Миссисипи и Мис-
сури виргинские реки ниже Линии водопадов не обладали бурным течением,
и весенние разливы не приносили с верховьев большие деревья. Их русла
не были загромождены корягами и запрудами из поваленных стволов, сце-
пившихся своими ветвями и полностью перегораживавших течение, как это
наблюдалось на западных реках. Поэтому колонисты с самого начала имели
возможность проникать по рекам далеко в глубь страны.
Не имея представления о том, что большинство здешних рек подвержено
действию морских приливов, колонисты были немало удивлены, когда обна-
ружили «по берегам рек сплошные валы устриц и раковин, лежавших с за-
хлопнутыми створками плотной массой, как будто они всегда были здесь,
прежде чем море оставило их». Англичан, привыкших к мелким европей-
ским моллюскам, неизменно поражали размеры американских устриц.
Вспомните Теккерея, который, впервые отведав кейп-кодских устриц, испы-
тал такое ощущение, словно «проглотил младенца». И действительно, устри-
цы достигали прямо-таки невероятных размеров. «Я видел раковины чуть
ли не 13 дюймов длиной»,— говорит Уильям Стрэчи. «Виргинские устри-
цы плодились на всех мелях и были наилучшего качества». По словам Джо-
на Пори, массачусетские устрицы —«толщиной с бочонок», а Джон Джоссе-
лин рассказывает, что «длина их составляла не менее 9 дюймов и что про-
глотить такую устрицу можно лишь в три приема, и при всем том моллюски
эти весьма жирны и вкусны, а их нежное мясо хорошо на завтрак» 3.
Индейцы варили устриц с мидиями, приправляя похлебку маисовой
мукой, и в результате получалась «неплохая жидкая кашица». Древним
1Ь1‹1., р. 31, 32.
К. В е у е г 1 е у, ор. с1’с., р. 144, 145.
О. Регсу, ор. сй’с., р. 7; Шт. З’сгаспеу, ор. с11.‚ р. 127; С. В иггаее
(еф), `1011п Рогу’з оеэсг. 01Р1утои’с11, 1918, р. 40; 1 о 11 п 1 о 5 5 е 1 у п, Ассоит 01 Ъшо
уоуаеез, 1674, р. 110.
192
ИЮНЬ

индейским блюдом слывут копченые устрицы. С недавних пор они стали
популярны и у белых — их подают к коктейлю.
Стрэчи заметил, что местные приливы поднимаются «почти до верховьев
всех здешних рек (я имею в виду водопады в горной местности)», и потому
совершенно естественно, что вода в реках на большом расстоянии вверх
по течению была достаточно соленой для устриц. Виргинское побережье, по
всей вероятности, испытало незадолго до прибытия первых английских
поселенцев довольно энергичное поднятие — обширные пространства по
речным берегам были усеяны раковинами устриц (в одном месте — на про-
тяжении почти 3 миль). Колонисты обнаружили, что из раковин моллюсков
получается неплохой материал для побелки строений. И в последующие два
столетия по всему Атлантическому побережью Америки вместо известняка
колонисты использовали для штукатурки толченые раковины. Такую шту-
катурку и сейчас еще можно видеть в наиболее старых американских домах.
Виргинские колонисты были, пожалуй, единственными, кто обратил вни-
мание на местных насекомых, хотя кое-кто из французов уже всерьез подумы-
вал о возможностях разведения в Америке шелковичных червей. В какой-то
мере это объясняется тем счастливым обстоятельством, что Джон Уайт был
по-настоящему искусным художником, проявлявшим одновременно острый
интерес к ботанике и зоологии. Отчасти же это произошло потому, что коло-
нисты наткнулись здесь на деревья, листвой которых лакомились жирные
зеленые личинки нескольких видов крупной американской глазчаткоподоб-
ной бабочки. Хэриот называет их «чудесными крупными шелковичными
червями величиной с грецкий орех». Но он был разочарован, не обнаружив
их в таком же изобилии, в каком они, как он слыхал, водятся в других час-
тях страны. «Однако размножаются они быстро, и можно успешно осно-
вать здесь шелководство». Хэриот в первую очередь был математиком
и астрономом, а никак не энтомологом, и тем не менее он оказался не слиш-
ком далек от истины. Получать шелк из коконов этой бабочки и в самом деле
можно, но шелководство в Соединенных Штатах вообще никогда не было
коммерчески выгодно 1.
Примерно в это же время и в самой Англии начал пробуждаться интерес
к разведению шелковичных червей, и Джемс [Яков] 1 всячески поощрял эту
идею. Виргинские колонисты, обрадованные обилием тутовых деревьев,
росших «прелестными рощицами и лесами», завезли сюда «семена», то есть
яички, Червей. Была «сделана попытка начать изготовление шелка, и чер-
ви прилежно работали до тех пор, пока не занемог старший рабочий, при-
сматривавший за ними, и за то время их пожрали крысы» 2.
Джон Уайт не мог не обратить внимания также на крупную желтую
бабочку — парусника светлого, которая и в наши дни грациозно порхает
1 3. Ь от а п ’с, ор. сй’с., р. 234. В книге воспроизведены рисунки Дж. Уайта
(в черно-белом исполнении).
2 Ш Ш. 5 ’с г а с Н е у, ор. с1’[., р. 60, 117; 1. 8 т 1 ’с Ь, Оепега11 Нйэ’сойге.
13—390 “193

над цветочными клумбами. Он сделал цветной набросок этого изумительно
красивого создания в натуральную величину. Бабочка, по-видимому, силь-
но поразила его воображение, ибо мир английских чешуекрылых не знает
ничего подобного. Рисунок Уайта выполнен с поразительной точностью
и весьма скрупулезно, отлично выписаны даже жилки на крыльях. И пусть
художнику не удалось уловить некоторые особенности формы и расцветки
насекомого, зато сочетание черных и желтых тонов, а также своеобразие
«раздвоенного хвоста» (давшего бабочке ее народное название) переданы
им безукоризненно. Эту быстро порхающую с цветка на цветок бабочку
с крыльями, отливающими матовым блеском, можно видеть в любом восточ-
ном штате Америки. В западной половине материка так же часто встречается
еще один близкий паруснику вид, отличить который, правда, в состоянии
лишь опытный глаз. И все-таки Джон Уайт до начала Х\/1П столетия оста-
вался единственным человеком, полагавшим, что парусник светлый заслу-
живает упоминания.
Он зарисовал в красках еще одно насекомое, на сей раз обыкновенного
слепня, которого просто не мог не заметить, поскольку уж очень яростны
и часты были его укусы. Однако куда больший интерес вызывают четыре
цветных рисунка жуков-светляков‚ «мушек, которые ночью кажутся вспыш-
ками огня». Джон Джосселин, также обративший на них внимание, воскли-
цает: «Эти создания имеют здесь крылья, и такое их тут множество, что
в первый же вечер по приезде в эту страну мне начало казаться, будто все
небо объято пожаром — столько искр летало в воздухе!» 1
Трудности и лишения не мешали, однако, виргинским колонистам вос-
хищаться «мягким здешним климатом, плодородием почв и речной сетью».
Проведя нечто вроде научного обследования страны, Хэриот детально
перечислил ее природные богатства: травы, орехи, рыб, птиц, деревья,
из которых можно получить красители (например, сумах). Большую часть
местных растений и животных он не сумел распознать, но все же заимствовал
у туземцев названия 86 различных птиц. Не забывал Хэриот и о спасении
заблудших индейских душ и, не жалея сил, старался узнать мифы и рели-
гиозные верования индейцев 2.
Местные плоды и растения, за малым исключением, пленили колонистов.
Они нашли здесь «вишню, очень похожую на терн, но за цвет и вкус прозван-
ную вишней» (несомненно, вид сливы). «Здешняя земляника‚— по словам
колонистов‚— оказалась великолепной нежной ягодой, в четыре раза боль-
ше и вкуснее английской». Ягоды вездесущего дикого винограда были подчас
размерами почти с английскую вишню, и в это можно поверить, если вспом-
нить, что садовая вишня тех дней была мельче своих потомков — продук-
тов высокоразвитого садоводства ХХ столетия.
1.1. `1055е1уп, ор. с1’1., р. 122.
2 12. Н а т о т, Тгие айзсоигзе, р. 23; О. Р ег с у, ор. с1’с., р. 7, 11, 12; 12. В е у е г-
1еу, ор. с1’1., р. 131.
194

Уильям Стрэчи пишет о том изумлении, с каким он «созерцал чудесные
виноградные лозы, отягощающие буквально каждый куст и обвивающие
верШины высочайших деревьев, и лозы те полны тяжелых гроздей винограда,
хотя и полностью скрыты от солнца». И далее: «Могу сказать, что мы
лакомились столь же сочным, ароматным и сладким виноградом, как если бы
находились в какой-нибудь деревушке между парижем и Амьеном, и я не
раз пробовал здесь раннее [молодое] вино... и оно не хуже того французского
вина, какое пьют в Англии» 1.
Однако далеко не все плоды были так хороши. Один из отчетов повествует
о том, что дикие яблоки оказались «очень мелкими и горькими», но Хэймор
изрекает: «Здесь великое множество диких яблок, они помельче, но не столь
кислые, как наши» 2.
Росла также в сырых низинах Виргинии одна ягода, «весьма похожая на
каперсы», должно быть клюква. По мнению поселенцев, в сыром виде «это
подлинная отрава», но несколько позже клюква настолько пришлась по вку-
су массачусетским колонистам, что они отправили на родину 10 бочонков
ягоды специально для короля Карла Н 3.
Из других дикорастущих ягод англичан заинтересовала «малина» (то есть
дикая ежевика нескольких видов и, вероятно, некоторые местные сорта
американской малины), «1'шг’сз» (очевидно, черника) и «тагесоск$», который
они характеризуют как «приятный и полезный для здоровья плод, сильно
напоминающий лимон» (можно предположить, что речь идет о плодах стра-
стоцвета, но, быть может, и о подофиллуме) 4.
Сильнейший «ботанический шок» виргинские поселенцы получили при
первом знакомстве с хурмой. Неискушенные англичане по ошибке приняли
ее за сливу (примерно то же самое, если мы вспомним, случилось и с испан-
цами) и отведали плодов до того, как их тронул первый морозец. Они тот-
час же пожалели об этом! Как вспоминает Уильям Стрэчи, «плоды эти, пока
полностью не созреют, терпкие, от них першит в горле и ощущается неприят-
ный осадок во рту». А вот какую характеристику дает хурме другой англи-
чанин. «От незрелых плодов мучительно сводит скулы, но спелые—они
восхитительны на вкус, словно абрикос» 5. ‘
Виргинские поселенцы упоминают также о фиалках, портулаке и щаве-
ле. Ныне на эти съедобные растения смотрят обычно как на сорняки, но
1 Шт. 8 1 г а с Н е у, ор.с1’с., р. 120.
2 Е. Н атог, ор. с1’с., р. 23.
3 Е1еапоиг 51пс1а1г Колбе, НегЬэ апа ЬегЬ вагаепегз, р. 185;
С. М е (1 5 3 е г, Еа1Ь1е шла р1ап’сэ, р. 75, 76; 1 о 5 5 е 1 у п, Меч: Епе1апа5 гагй’сйез,
р.
6.
4 Шт.5’сгаспеу, ор.с1’с., р. 122.
5 1.
5 т 1 ’[ Ь, ор. с1’с.‚ 1, р. 53; Н е п г у 8 р е 1 т а п, Не1а’сйопз о? Уа., 1872
-е‹1., р. 29; В. Н агп ог, ор. сй’с., р. 23.
13* 195

колонисты находили их «годными для супов и салатов» (а портулак и ща-
вель кое-где и сейчас еще идут в пищу).
Опыты с незнакомыми американскими растениями не всегда заканчива—
лись благополучно. Несколько лет спустя английские солдаты в Виргинии,
набравшие молодого дурмана «на салат», опасно заболели. В одном тогдаш-
нем отчете говорится, что в течение 11 дней они страдали беспамятством
и временной потерей рассудка. Пусть рассказ несколько и преувеличен,
дурман, несомненно, обладает (об этом пишет в своей «Ботанике» Аза Грей)
«наркотическими и отравляющими» свойствами. Поскольку уже в те дале-
кие времена здесь росло достаточно много дурмана, можно предположить, что
растение— уроженец Америки, а вовсе не завезено сюда из Азии, как
предполагали некоторые исследователи 1.
И все же для виргинских колонистов знакомство с неизвестными расте-
ниями и плодами оказалось не таким болезненным, как для Джона Джоссе-
лина. Однажды (это случилось примерно в 1638 году) он совершал прогулку
по глухой чаще близ Скарборо (штат Мэн), как вдруг на ближайшем дереве
«неожиданно заметил неизвестный плод пепельного цвета, похожий с виду на
сосновую шишку». И впрямь, это был довольно необычный и удивительно
крупный плод, но Джосселин и прежде встречал в этой новообретенной стра-
не столько диковин, что не слишком поразился. Он смело схватил его —
и в то же мгновение в лицо ему впились жала появившихся невесть откуда
многочисленных рассерженных шмелей. Насекомые жестоко искусали Джос-
селина, и, когда он возвратился в лагерь, товарищи едва узнали его — так
чудовищно распухло его лицо. Немного придя в себя, Джосселин тща-
тельно изучил незнакомый ему серый материал, из которого было слепле-
но большое шмелиное гнездо. Несомненно, то была бумага, но Джосселин
не мог знать этого. «Никто не сказал мне, из какого вещества оно было сде-
лано. Это не воск, ибо оно не тает и не плавится, .а вспыхивает в одно мгно-
вение, словно трут» 2.
Американские орехи пришлись по вкусу колонистам. Как и испанцы,
французы и англичане быстро и по достоинству оценили удивительно
приятный вкус дикого американского каштана, «чьи плоды ничем не усту-
пают наилучшим плодам Франции, Испании, Германии и Италии». Орехи
карликового каштана особенно заинтересовали англичан, когда те узнали,
что индейцы считают их отменным лакомством. «Грецкие орехи», обнару-
женные поселенцами,— это, по-видимому, гикори, потому что далее они
описывают «раштссога», или «молоко гикори», которое виргинские индей-
цы, так же как и южные племена, употребляли в пищу. Для этого они толк-
ли орехи вместе со скорлупой, а затем давали ее осколкам осесть в воде.
1 А. О г а у, Во’сапу (Мапиа1), 7111 е‹1„ р. 717; Ь 11131 С а 5113110 п 1, Шагай
пе311 З’са’сй Ппш, Н, 1790, р. 231.
2 3055е1уп,1\1еш Еп31апа гагтез, р. 28, 29, 40; Еашага Уа1еп’сйпе
М 1 ’с с 11 е 1 1, 11’5 ап о1‹1 51а’се 01 Майпе сиз’согп, р. 156, 157.
196

Как ни странно, ни один из первых путешественников не упоминает о сума-
хе ядоносном, хотя кое-кто, по-видимому, немало претерпел в свое время
от этого растения. Среди тех всевозможных напастей, которые ПОДстерегали
людей в лесной глуши, вероятно, трудно было вьпделить ту, что была
причиной мучительного зуда, покалывания и обильной сыпи, покрывавшей
все тело. Можно предположить, что с тех пор как поселенцы раскорчевали
тенистые леса и проложили дороги, это зловещее боящееся мрака растение
быстро распространилось по всей стране. Самое раннее упоминание о сума-
хе содержится в журнале приходского священника Джереми Белкнэпа.
Путешествуя в 1796 году из Бостона в Онайду, он не раз встречал в пути
«ядовитые растения и кустарники, которые чаще всего поражают кожу» 1.
Противоядием в те времена служил корень триллиума, растолченный в мо—
локе.
Виргинские поселенцы оказались удивительно наблюдательными орнито-
логами (возможно, благодаря пылким увлечениям Хэриота и Уайта, о чьих
великолепных рисунках мы уже говорили). Англичане обнаружили здесь
дикую индейку, «куропатку» (по всей видимости, воротничкового рябчика,
или виргинскую куропатку), которая была «несколько больше нашего пере-
пела», а также дрозда и «всяких мелких пташек, красных и голубых» (веро—
ятно, это были кардиналы и славки). В 1605 году Джордж Перси наблюдал
«черных птиц с розовыми крыльями и разную другую дичь и птиц всевоз-
можных оттенков: розового, бледно-голубого, желтого, зеленого, темно-
красного и всяких иных». За исключением этого единственного упоминания
о «желтых» птицах, мы больше не находим у виргинских поселенцев ссылок
на американского чижа, хотя в Массачусетсе спутникам Госнолда доводи-
лось видеть «похожих на канареек» птиц. Современный американец, при-
выкший к тому, что ныне в лесу можно встретить лишь стайку пугливых
лесных голубей, а попугаи вообще не водятся, немало удивился бы, узнай
он о том, что люди Г оснолда наблюдали этих птиц буквально повсюду.
Но в те времена в Виргинии обитал ныне исчезнувший каролинский попугай-
чик, его можно было увидеть даже далеко на севере, в Канаде 2.
Каролинские попугайчики были прелестными маленькими птахами:«А
еще есть здесь птица, удивительно быстрая в полете, крылья и грудка у нее
зеленоватого цвета, а хвостик раздвоен, головка у нее розовато-желтень-
кая либо рыжевато-коричневая, и птицы эти очень красивы».
Виргинские реки изобиловали рыбой. Индейцы ловили ее сетями, крюч-
ками, били острогой и даже стреляли по ней из луков, привязав к стреле
длинную веревку. Сельдь водилась «в большом количестве, она в целый ярд
длиной, а что до аромата и жирности — то эти качества ее отменны». Но пос-
кольку в те времена еще не был открыт своеобразный американский способ
1 3 е г е т у В е 1 1‹ п а р, «Доигпа1, `1ипе 28, 1796», 1882.
2 6. Р е г с у, ор. сй’с., р. 10; «Мазз. Нйз’с. Со115.», зег. 3, 8, 1843, р. 97.
197

разделки сельди, английский автор с сожалением заканчивает: «Вот только
мелких костей в ней полным-полно». По словам преподобного Эндрью Вёр-
неби, даже в ХУП1 столетии можно было одной сетью выловить за раз 5000
рыбин, а кто осмелится обвинить духовное лицо в сочинении «охотничьих
рассказов»? 1
Капитан Джон Смит говорит: «Мы наловили осетров больше, чем в состоя-
нии были съесть и люди, и собаки». Один из его спутников, Джордж Перси,
написавший впоследствии небольшой «Трактат о Виргинии» (1606 год), вос-
клицает: «Во всем белом свете ничто не может уподобиться вкусу осет-
ра!» Смит утверждает, будто однажды вытащил сетью сразу 52 осетра,
а в другой раз — 62. Это, разумеется, грандиозный улов, но отнюдь не редки
были случаи, когда за четыре-пять часов в сеть попадало только по 7—8
огромных рыбин. Индейцы не всегда прибегали к сетям. По-настоящему
храброму краснокожему рыболову ровным счетом ничего не стоило накинуть
петлю, на хвост какого-нибудь крупного осетра и уж не выпускать веревки
из рук. Индеец лишь время от времени высовывал голову из воды, чтобы
глотнуть воздуха. Он.не обращал ни малейшего внимания на рывки рыбы.
В конце концов осетр выбивался из сил, и победитель — сам нередко полу-
захлебнувшийся в процессе борьбы — вытягивал жертву на берег. Случа—
лось, осетры впрыгивали прямо в челнок.
Хэймор вспоминает, как однажды с друзьями он наловил за раз сетью
«целую шлюпку осетра, окуня и иной крупной рыбы», и добавляет: «Будь
только у нас соль, мы могли бы выловить и засолить впрок такое количество
рыбы, что ее хватило бы нам на целый г0д».
Сама рыба была исполинских размеров, гораздо крупнее той, какую ловят
сейчас. С конца мая до конца июня вверх по рекам поднимались молодые
осетры длиной не более 3 футов, но в период между началом июля и середи—
ной сентября попадались экземпляры от 6 до 9 футов в длину. Поэтому не при-
ходится сомневаться в достоверности рассказов Джона Смита. И в наши
дни в штате Миннесота еще можно встретить шестифутовых осетров, но даже
эти огромные рыбины, судя по всему, меньше своих предшественников.
С тех пор как плотины отрезали ему выход к морю, пресноводный осетр,
обитающий в озерах Среднего Запада и Канады, неуклонно уменьшался
в размерах. В Х\/1 и ХУН столетиях рыба, безусловно, достигала большей
величины, чем рыба, живущая в наших водоемах, где она не может нор-
мально развиваться из-за интенсивного лова. Джон Джосселин рассказы-
вает об осетрах до 16 футов длиной! 2
Рассказ Джона Смита совпадает с одним любопытным устным преданием,
которое и сейчас еще живо среди индейцев племени оджибуэ, обитающего
1 Шт.5’сгаспеу,ор. сй’с., р. 75, 127;Ап‹1геш ВигпаЬу, Тгауе1$(\Ш1-
воп, ед.), 1904, р. 41; 6. Р егсу, ор. сй’щ В. В еу ег1еу, ор. сй’с., р. 146—151;
В. Н атог, ор. сй’с., р. 21.
2 3 о 3 5 е 1 у п, Ассоипт о? {то уоуаеез, р. 105; Меня Епе1апа гагШез, 1675, р. 32.
198

в глубине материка, по берегам реки Сейн. Как свидетельствуют оджибуэ,
их праотцы в далекие времена боялись плавать по озеру Маниту (лежащему
примерно в 50 милях к северу от границы между Канадой и США), потому
что водившаяся в озере громадная рыба опрокидывала их челны. В солнеч-
ные дни осетр обычно дремлет у поверхности воды, и, конечно же, налетев
на исполинскую рыбину, легкий берестяной челн легко может перевер-
нуться. Джосселин со своей стороны подтверждает этот интересный факт.
«Осетры‚— говорит он,— в некоторых реках столь многочисленны, что
челнам и другим подобным мелким судам плавать по ним небезопасно».
Там, где водилось столько рыбы, непременно должна была гнездиться
скопа. Английские колонисты с изумлением следили за тем, как крупная
птица-ныряет в воду за рыбой, но еще больше их поражал азарт, с каким
белоголовый орлан, этот дерзкий разбойник, налетает на несчастную скопу,
чтобы отнять у нее добычу.
Время шло, в Виргинию прибывали все новые и новые колонисты, и посте-
пенно она сделалась процветающей, густонаселенной страной. Ксередине
Х\/1П столетия Виргиния была заселена вплоть до восточных подножий
Голубого хребта. Индейцы в большинстве своем мало-помалу покинули
обжитые места (хотя их еще можно встретить здесь и по сей день). Отваж-
ные, пытливые, любознательные и алчные поселенцы, провожая глазами
садящееся на западе солнце, теперь все чаще и чаще задавались вопросом:
«А что лежит там, за Голубым хребтом?»

' 12. Открытие Новой Англии
е записи, что оставили после се-
бя первые исследователи, плавав-
шие вдоль побережья Северной
Америки, от Флориды до залива Св.
Лаврентия, оказались слишком скуд-
ными, чтобы можно было судить
о землях, лежащих в глубине континента. Без сомнения, первооткрыватели
и сами мало что знали о них. Мореходы, как правило, огибали берег вновь
открытого загадочного материка — держась на расстоянии, гарантировав-
шемнадежную глубину под килем,— а затем возвращались обратно в Евро-
пу. 1 Правда, уроженеЦ_ Азорских островов Гашпар Кортириал в 1500
и_ 1501 года'хттобывал‘в'Северной Америке и провелина ее берегах ровно столь-
ко’ времени, сколько потребовалось, чтобы за_хВатить в плен и ПогруЗИть на
корабль 60” несчастных индейских невольников. Но пройти далеко в глубь
страны он не'смог и не оставил никаких записей 0 том, что видел. Когда же
Гашпар Кортириал пропал без вести, на поиски брата в 1502 году вышел
Мигел Кортириал, но также бесследно исчезё Обнаруженная на камне близ
Дайтона (штат Массачусетс) едва различимая’надпись, по-видимому, содер-
жит слово «Кортириал»: возможно, один из братьев проходил здесь перед
тем, как погибнуть.
Если не считать этого случая, то, начиная с норманнов и вплоть до появ-‘
ления колонистов Роли, никто __из___м_ореплавателей,д высаживавшихсяцна,
Атлантическом побережьеьаа.‚искаженнеПЁЙЁЁФЁЩЫинчаджёдзаЧНИ дгё
Веррапцаногне проникал вглубь страны дальшечемна 5„.милы Дащам
Верраппано отважился проделать это лишьраз или дв_а___(в__1_524 году)_`,_,пр.и{
чем;_в`одноМ5ЁдЙНЁТЁёЁнОЪ/1 МЁЁЁЁЁ“на;ос_тр`ове Род-Айленд. 2
Никто из этих людей толком не видел самой страны, но даже то немногое,-
что "им удавалось узнать о ней, почти не находило отражения в их записях.
К тому же в распоряжении первых мореплавателей были чрезвычайно
неуклюжие суда, и поэтому обследование берегов становилось тяжелым
и опасным делом.
Европейские судостроители еще не создали кораблей, на которых удобно
было плыть против ветра. И в результате, мореплаватели начала Х\/1 столе-
тия, искатели мифического Северо-Западного прохода, спешили, пользуясь
200

попутным ветром, как можно быстрее пройти вдоль незнакомого берега.
У них не было возможности остановиться, чтобы обследовать и подробно
описать проплывавшую за бортом страну, так как ветер мог измениться
в любую минуту 1.
К тому же им все время приходилось соблюдать крайнюю осторожность,
поскольку берега континента еще не были нанесены на карту, а любое серьез-
ное повреждение корпуса судна могло стать для них роковым. «Полуме-
сяЦ»— крошечное суденышко Генри Гудзона — осторожно вползал в Нью-
йоркскую бухту, достаточно Глубокую и просторную, чтобы здесь мог стать
на якорь весь военно-морской флот Соединенных Штатов. С шедшей впере-
ди шлюпки непрерывно производили промеры глубин. Такую же осмотри-
тельность проявил Картье в заливе Св. Лаврентия, куда ныне, следуя фар-
ватеру, свободно заходят самые крупные современные лайнеры. Соблюдение
мер предосторожности, естественно, требовало времени, которое при иных
условиях можно было бы использовать для изучения внутренних частей
страны.
Трудность заключалась еще и в том, что устья многих крупных север-
ных рек континента были блокированы песчаными дюнами или же порос-
шими лесом островами и полуостровами, которые сливались с лесистым
берегом,— и с близкого расстояния заметить вход в реку было совершенно
невозможно. Себастьян Кабот, следовавший мимо Нью-йоркской гавани,
по-видимому, даже не догадывался о ее существовании. Верраццано прошел
150 миль на юг от границы Северной Каролины, не обнаружив по пути
ни одной гавани. Кажется, и Гудзон заподозрил о существовании реки
где-то выше Нью-йоркской бухты вовсе не потому, что увидел ее устье, а по
той причине, что его корабль был задержан сильным встречным течением.
Даже если взору капитана открывались манящие дали огромных, уходящих
в глубь материка заливов Чесапикского, Делавэр или Св. Лаврентия, здесь,
в тысячах миль от ближайшей верфи, он дважды должен был поду-
мать, прежде чем рискнуть туда зайти.
Мореплавателей одолевало столько забот, что не приходится удивляться
тому, как мало времени уделяли они описанию природы. Океанские течения,
о которых ранние мореходы имели довольно смутное представление, опроки-
дывали расчеты пройденного кораблем расстояния. Часто моряки воОбще
не ведали, где находятся и сколько миль прошли за сутки. (Сам Колумб
ошибался в расчетах в течение всего плавания: те предельно заниженные
цифры якобы пройденных за день расстояний, которыми он пытался дура-
чить команду, на деле оказались ближе к истинной величине, чем «верные»
данные, хранившиеся им в строгой тайне!) В северных водах трудности усу-
гублялись туманами и айсбергами.
1 `1.В.В г е Ь Н е г, Ехр1огегз 01 М. Ат.‚ р. 115; Н е и г у Р. Н о т е, Рго1оеие
10 Нет Еп31апс1, р. 85, 86.
201

Когда первооткрывателям все же удавалось сойти на берег, жалкий вид
местных жителей — индейцев и эскимосов отнюдь не настраивал на оптими-
стический лад. Даже у отцов-пилигримов, впервые высадившихся в середи-
не ноября [1620 г.] в Новой Англии, создалось крайне удручающее впечатле-
ние от массачусетского берега. «Да и что могли они здесь увидеть, кроме
страшной глуши, полной диких зверей и диких людей?— писал Уильям
Брэдфорд.— А сколько их, они не знали». Пилигримов можно понять, «по-
скольку лето уже кончилось, и теперь все предстало их взору в на редкость
неприглядном виде — и сама страна эта, заросшая густыми лесами, имела
дикий безотрадный облик». На берегу пилигримы обнаружили «чащобы,
грозившие в клочья изодрать их одежду, попытайся только они проникнуть
в эти заросли». Их письма домой дали Оливеру Кромвелю основание охарак-
теризовать Новую Англию как «бесплодную и дикую пустыню» 1.
Не удивительно, что, встретив такую страну, дальновидные капитаны
обычно почитали за благо, не задерживаясь, плыть дальше. Вдобавок ко все-
му хитрые индейские вожди вскоре научились ловко спроваживать незва-
ных гостей: выяснив предварительно, что им нужно, онидначинали уверять
белых людей, что они непременно найдут это, стоит им пройти лишь чуточку
дальше — иными словами, на земли другого племени... И морякам казалось,
что вот-вот впереди откроется желанный Северо-Западный проход, который
приведет их в Азию, к богатству и славе. Этого так никогда и не случилось,
о ‘едь моряк живет надеждой!
Первое доподлинно известное напрписаниеётшшвзэшг? побелены
щедедалджованччда ВеРЁёцданщ посланньхй7ЬСпдашИе
французскимкоролем франциском 1. '7"'магрта _1Ё24__годад_онуВИдел на гори-
зонт'ё"`3емлю, которая лежала, `по"ёго""'й`редп0ложениям, под 34° с. ш. Хотя
для навигатора тех дней ошибка в 1—2° вполне естественна (сам Колумб
однажды нацелился вместо Полярной звезды на какую-то другую звезду),
все же можно с уверенностью сказать, что Верраццано нах0дился в‘ этот
момент именно к югу, а не к северу от [устья реки] Кейп-Фир (Северная
Каролина).
Приблизившись к низменному берегу на расстояние около полумили‚
Верраццано увидел «большие костры, сложенные на морском берегу», и по-
нял, что земля эта обитаемая, хотя самих индейцев он не заметил. После
150-мильного плавания к югу Верраццано, не обнаружив за время рейса ни
одной гавани, повернул обратно на север. Когда он наконец стал на якорь
и выслал к берегу лодку, ошпять находился у побережья Северной
Ка длины. “М '
“т" ндейцы (продвинувшаяся на север вдоль берега южная группа) с уди-
влением смотрели на странных белокожих пришельцев, но тем не менее были
1 Ш т. В г а (1 Т о г (1, Нйз’с. Р1угпои’с11 Р1ап’са’сйоп. См.: Шт. Т. 1) а у 15 (ес1.),
Огйейпа1 Магг. Агп. Нйз’с., 1, р. 96—99; Р г а и к 5 1 г о п в, Рогео’с’сеп аапеег 10 {Не
Меч! Еп91апс1 со1оп1ез, «Апп. Нет. Агп. Нйз’с. Аззп.», 1898, р. 91.
202

настроены вполне дружелюбно. Сначала Верраццано сумел убедить себя
в том, что они похожи на китайцев — что не так уж абсурдно, как может
показаться, поскольку индейские ребятишки внешностью нередко напоми-
нают типичных монголов, а сам Верраццано, вероятно, никогда и в глаза не
видел настоящего китайца. Кожа туземцев и в самом деле имела необычную
окраску, да и весь их облик был крайне чужд глазу итальянца!
По берегу, изрезанному заливчиками и бухтами, тянулись песчаные
дюны. Белые люди восхищались «обширностью этой земли, ее прекрасными
полями и огромными лесами, то густыми, то редкими, с разнообразными
породами деревьев,-— и все это столь красиво и столь услаждает взор, что да-
же трудно выразить словами». В лесах росли пальшщ«кипаш»
д? 1 тёти-РФФЩНЁП 1'3'5' -
и деревьяд 55119известныед„_н4ас_„в„1ёвропе»‚ о названии которых Верраццано
маг-"лишь догадываться. ` ` `
По словам Верраццано, деревьячёисточали сладчайшиещзадахи, разносив-
щчт—р „и.._-‚.- ч...—и- .-
Иебй‘ На `адеКиешасртянцаьт‚любопытное,и всечьма, приятноедшениа
-.ь»..о.- . .
о шораомтуцоминают гимчдругие ранние .ИСШЁДОВНТЕДИ.-4АМЁРчЫ-КЦ;„И даже
теперь ветры, дующие с берега, доносят до проплываЮщих судов сладкие аро-
маты леса. А вте давние времена, весной и летом, когда девственные северо-
американские леса были в цвету, все Атлантическое побережье так благо-
ухало, что запах был различим в океане за много миль от берега. Колонисты
Роли, находясь у берегов «Флориды» (этим словом тогда обозначали чуть ли
не все, что лежало южнее нынешнего штата Виргиния), «ощущали прият-
нейший, сладчайший аромат, хотя саму землю увидели много позже». Стоял
июль 1584 года. Один из колонистов рассказывает: «Запах был настолько
силен, словно мы находились посреди чудеснейшего сада, полного все-
возможных душистых цветов, и теперь мы были убеждены, что берег уже
недалек». Верраццано тоже вдыхал ароматы, находясь в открытом море:
«Мы ощущали благоухание за добрую сотню лье и даже больше, когда они
[индейцы] жгли кедр и ветер дул от берега» 1. '
Даже далеко на севере, в Массачусетсе, в 1602 году матросы с корабля
Бартоломью Госнолда, находясь на расстоянии целого дня пути от материка,
«вдыхали запахи берега, словно плыли где-нибудь близ южного мыса [Евро-
пы] и Андалузии в Испании». А Джон Уинтроп, приближаясь к острову
‚Маунт-Дезерт [у северного берега залива Мэн], наслаждался «доносившим-
ся с берега запахом, подобным аромату цветущего сада» 2.
Южнее побережье Северной Америки благоухало еще сильнее. Колумб,
проходя со своей флотилией проливом Крукед-Айленд 19 октября 1492 года
1 Д. 5 гл 1 1 11, Оепега1 Нйз’согйе, 1, р. 3; А г 1 11 и г В а г 1 0 Ш, Рйгз’с уоуаее (Ргйпсе
Бос. ес1.), 1884, р. 110; Агп. Зсеп1с апс! Нйз’с. Ргез. Зос., 15111 Апп. Нерог’с, 1910, р. 183.
2 0 а Ь г 1 е1 А г с 11 е г, Ве1а’сйоп (О1с1 5011111 ЬеаПе’с, М 120), р. 2; «Шйптпгор
Рарегз, Мазз. Нйз’с. Зос.»‚ 6, 1931, р. 269; Д о 11 Ц Ш 1 п 1 11 г о р, Нйзт. Меч! Еп31апс1,
1, 1853, р. 27, 28.
203

(ровно через неделю после великого открытия), жадно вбирал приносимый
легким бризом «прекрасный сладкий запах деревьев и цветов, росших на
берегу, и то был сладчайший аромат на свете». А спустя почти 500 лет,
в 1940 году, биограф Колумба С.-Э. Морисон в том же самом проливе
наслаждался теми же ароматами 1.
Кчгдшщшмесацмгенрц„Е_щз‚она._во_щед„вх1609 году. в НЬЮ-ЁОРКСБХР
хтумвысадившихся на берег моряков пленили красота цветов и трав,“что
роёли на нью-джерсийской [западной] стороне пролива Те-Нарроус,
«и очень пряный запах, исходивший от них», запах которого они до этого,
находясь в открытом море, не чувствовали вовсе.
Иногда высказывают предположение, будто первыми мореплавателями
владела навязчивая идея отыскать проход к островам пряностей, и потому
им, дескать, всюду чудились ароматные запахи. Однако вряд ли это спра-
ведливо. Во-первых, они нигде ни единым словом не обмолвились о пряных
запахах. Во-вторых, независимо друг от друга (а почти все они, как могли,
старались держать свои открытия в тайне) ранние мореходы в течение
добрых ста лет одними и теми же словами рассказывали о благоухании,
которым и сейчас еще напоен воздух над Мексиканским заливом.
В те далекие дни морякам время от времени встречались в океане охапки
цветов. Одно судно, шедшее в 1629 году мимо полуострова Кейп-Анн
[42°40’ с. ш. ], продвигалось сквозь тонкий покров плывших по воде цветов:
«Кое-где они были разбросаны на большом пространстве, а в иных местах
соединялись в широкие полосы, ярдов по 9—10 длиной. Как мы полагаем,
их принесло сюда отливом с низменных лугов» 2.
Вероятно, весной, когда пробуждались древние, девственные, глухие,
никем не потревоженные дикие леса (сегодня их невозможно и представить),
все восточное побережье Америки, от Новой Англии до Мексиканского зали-
ва, благоухало. В лесах, еще не превращенных в заводы, города, площадки
для гольфа, бетонированные автострады, пашни и городские свалки, росло
множество пахучих цветов, росло в таких количествах, которые едва ли мож-
но представить себе, глядя на нынешние жалкие остатки первобытных лес-
ных чащ. Сегодня жителю Америки 0 былом великолепии напомнит разве
лишь благоухание сосновых лесов на севере да обширных зарослей чапаре-
ля -— на западе (на что, как ни странно, не ссылается ни один из первооткры-
вателей).
Пожалуй, если исключить Флориду, леса Атлантического побережья не-
представляли собой столь безнадежных зарослей, какие позже довелось
1 «Ш1101е апс1 тгие ойзсоуегуе 01 Тегге Р1ог1с1а», 1563; О. М. А 3 11 е г, Непгу Ниозоп
{Не пауйеа’сог, р. 80; 5. 1, о г а п 1, Нет шогШ, р. 11, 90; Г). 1) е п 1 о п, Вг1е1 безсг.
01 МУ. (Оошапз, ес1.), 1845, р. 55.
2 Р г а п с 1 5 Н 19 81 п 5 о п, Доигпа1. См.: «Роипайпа 01 Мазз.» (Мазз. Нйз’г.
Зос. Тегсеп’сепагу ес1.), 1930, р. 72.
204

встретить путешественникам на берегу Тихого океана. «Они не слишком
густы, а, напротив, легко проходимы»,-— говорит Верраццано.
Из крупной дичи Верраццано называет лишь «оленей-самцов, ланей
и зайцев», а также «разнообразных птиц, охотиться на которых — одно удо-
вольствие». Хотя в те времена лесные бизоны и водились в восточных лесах
(где они оставались по меньшей мере еще два столетия), они, по-видимому,
не подходили близко к морю, за исключением, пожалуй, побережья Чеса—
пикского залива. Ни один из первых мореплавателей неупоминает о них,
мало кто видел хотя бы шкуры бизонов, которые индейцы изредка приноси-
ли из глубины страны. В прибрежных лесах, разумеется, водилось множест-
во всяких животных, но моряки ВерраЦЦано, боявшиеся даже на шаг отой-
тиот своих кораблей, не могли их видеть.
Корабль Верраццано медленно двигался вдоль побережья на север.
Прошло немного времени, и капитан. заметил «косу‚_в_ МЧДЁЩЧВИДЭЁД около
299 мильщдлиной, а с корабля’ открылось «восточноеморе»,уходившее на за-
падисевер."И"нёт`сомненйй, что море это омывает око'нечность‘ИНДии и Ка-
тая». ЗапИсь совершенно не соответствует действительности, но вполне моЖ-
но предположить, что в тот момент, по ту сторону полосынизкой земли море-
плаватель видел воды Чесапикского залива либо залива Делавэр. Хотя
сам Верраццано вскоре начал сомневаться, действительно ли это был Тихий
океан, он почему-то забыл исключить вышеприведенное описание из своей
рукописи. Печальным следствием его поступка было появление на карте
огромного (и существующего лишь в воображении) «Залива Верраццано»
там, где в действительности располагается «земная твердь»-— Канада, Оре-
гон, Вашингтон, Монтана, обе Дакоты и значительная часть Среднего Запа-
да Америки. В результате стало казаться, что Северо-Западный проход
и мифический «пролив Аниан» 1 и в самом деле существуют, что вконец запу-
тало будущих исследователей.
Пройдя на север еще около 150 миль, Верраццано приблизился к «дру-
гой стране, которая казалась много великолепнее первой и изобиловала
громаднейшими лесами». Они также были легко проходимы, «но не столь бла-
гоуханны, поскольку находились много севернее, в тех краях, где холод-
нее». Здесь росли «дикие розы, фиалки, лилии, всевозможные травы и души-
стые цветы, не похожие на наши».
Нетрудно догадаться, какие именно дикие цветы мог видеть Веррацца-
но. В лугах цвел обыкновенный розовый шиповник собачий и канадская
лилия склоняла над ним свои бутоны. В окрестных лесах росли бесчислен-
ные виды североамериканской дикой фиалки -— пурпурной, белой и жел-
той. Либо Верраццано, либо кому-то из первых испанцев сразу же броси-
лась в глаза полыхающая огнем монарда -— называемая иначе «чаем
Освего», или «квадратным стеблем»,-— поскольку ее изображение уже
1 Предполагаемый пролив между Америкой и Азией.— Прим. ред.
205

имелось в книге испанского ботаника и медика Николаса Монардеса,
вышедшей в свет в 1574 году 1.
Верраццано должен был непременно видеть и яркую «шапочку турка»
[один из видов лилии], и филадельфийскую лилию, потому что, как заметил
позже Джон Джосселин, «красная лилия растет по всей стране среди кус-
тов». Джосселин упоминает также немало других растений, из которых наи-
более интересен нарцисс желтый, чьи «зеленые листья покрыты черными
крапинками»— очевщно, «собачья фиалка», хотя пятнышки на листьях
у нее не черные, а коричневые.
Поскольку у Джосселина и некоторых иезуитов-миссионеров был весьма
наметанный глаз (если не сказать больше — глаз исследователя) на дикие
растения, то вначале нас не может не удивлять то обстоятельство, что они
забывают упомянуть о наиболее распространенных и наиболее красивых
диких американских цветах. Взять хотя бы «кружево королевы Анны», нивя-
ник обыкновенный, «кружную ставку» 2, чистотел и вездесущую «черногла-
зую Сусанну» 3. О них нигде нет ни слова. Однако этому есть оправдание:
все эти растения, кроме «черноглазой Сусанны»‚— более поздние пришельцы
из Старого Света. «Сусанна» же -— дикий цветок Запада, не известный на
Атлантическом побережье вплоть до самого последнего времени (по некото-
рым данным, его семена случайно были завезены сюда на кораблях вместе
с семенами клевера). Теперь эти цветы растут повсюду, но, когда их еще не
было, первобытные американские луга имели облик, весьма отличный от
сов еменного.
фскоре (по словам самого ВерраЦЦано, он прошел еще 300 миль на север,
но его расстояниям далеко не всегда можно верить) судно медленно, словно
на ощупь, вползло в Нью-йоркскую бухту, «в самую середину которой впа-
дала очень большая река, глубокая в устье». По всей вероятности, Веррац-
цано оставил свой корабль в Лоуэр-Бей [Нижняя бухта, 40°30’ с. ш. ], ина-
че просто невозможно понять его замечание о том, что он «стал на якорь
недалеко от берега в удобном месте». Затем ВерраЦЦано сел в маленькую лод-
ку, «вошел в означенную реку, где и высадился на берег». Если он действи-
тельно входил в реку, то он, несомненно, поднимался по ней до острова Ман-
хаттан, а быть может, и выше.
Уже тогда нью-йоркцы славились пылким гостеприимством. На берег
высыпала толпа могикан, «чьи одежды были разукрашены разноцветными
птичьими перьями». Они охотно указали белым, где удобнее всего причалить
к берегу. Тем временем весть о чужеземцах быстро разнеслась по всей окру-
ге, и вскоре показались 30 каноэ «с несметным количеством людей, которые
\
1 ЗапеттзМагу Ьисаз, “теге ага уоцг вагаеп егош?‚ р. 48.
2 Многолетнее растение с розовыми и белыми цветами вида Заропагба о/Псёпа1бз.—
Прим. ред.
3 Цветок рудбекия, желтая маргаритка.— Прим. ред.
206

приплыли и с этого берега, и с другого, чтобы поглядеть на нас». Веррацца-
но едва успел полюбоваться «великолепнейшим озером, окружностью почти
в три лье» (вероятно, одной из бухточек близ острова Манхаттан), как вне-.
запно разыгрался сильный шторм, и капитан в тревоге поспешил на корабль.
Столь недолгим был визит белых, что он не произвел большого впечатле-
ния на индейцев. К моменту появления здесь Генри Гудзона (это произошло
75 лет спустя) 0 плавании Верраццано у индейцев, судя по всему, не сохра—
нилось ни одного предания, тогда как о самом Гудзоне они в течение
полтораста лет продолжали рассказывать легенды. Временами, однако,
Верраццано проявлял редкую проницательность. Осмотрев местность, где
предстояло подняться столице Нового Света, он пришел к выводу, что «она,
пожалуй, не лишена некоторых ценных качеств».
Плывя дальше вдоль берегов Новой Англии, они миновали холмистый
и покрытый лесами остров Блок. Столетием позже Джон Уинтроп весьма
нелестно отозвался о здешних деревьях. Остров, по его словам, «весь порос
молодыми дубками, настоящих добрых деревьев здесь нет1. Но Верраццано
мало интересовали перспективы лесоразработок ! Стоя на юте и вниматель-
но разглядывая берег, он пришел к выводу, что страна, должно быть, плотно
заселена‚— с наступлением темноты повсюду замерцали огоньки. То были
деревни могикан и других племен, населявших Лонг-Айленд и Коннектикут.
Всем им суждено было очень скоро (а, быть может, это произошло уже тогда)
подпасть под безжалостное владычество свирепых могауков, чьи земли лежа-
л ыше по Гудзону, где только что побывал Верраццано.
Нигде не высаживаясь, Верраццано продолжал свой нелегкий путь.
Вскоре к91>абль дести; [шведа Род-Айдеищи стал надкорьвэалнве РЫ-
.рддад3_щ,_ыепод-ацтё'к'у от этогошмё‘ёта": вверх по течению реки Тонгтон'бптат
МасСачусетс), находится знаменитая скала Дай1_о‚щ__и_спещренная „йешислен-
ными надписями, среди которых один серьезный современный исследова-
тель разобрал, как он полагает, слова, выбитые Мигелом Кортириалом.
Но даже если ученый прав, это все же очень сомнительный ключ к разгадке
таинственной судьбы Кортириала. На огромном камне, лежащем у самой
воды, как индейцами, так и белыми оставлено множество других надписей.
Они буквально перекрывают друг друга, и самая тщательная их рас-
шифровка всегда оставляет место для сомнений.
Отнюдь не терзаемый никакими археологическими догадками, а лишь
очарованный красотой этих мест, Верраццано‚задержался_ 3213312 на 15 дней,
завязав дружественные= отношения с индейцами. Он восторгался «пре-
лестью “кабанина; их женщин, «удивительно грациозных, с хорошими
манерами и приятной наружности». Видно, и впрямь девушки-индианки
Новой Англии заслуживали столь лестной оценки, поскольку и полтора
века спустя Джон Джосселин с жаром распространялся о привлекатель-
1 Д. Шйптпгор, ор. си, 1, р. 231.
207

ности «индессок»: «Те, что молоды, нередко очень миловидны, славной наруж-
ности, с лицом полным и округлым и обычно пухлые телом, в точности, как
и мужчины, а кожа у них мягкая и гладкая, словно у крота, и цвет лица
весьма хорош, но лицо они красят в рыжевато-коричневый цвет; среди них
можно видеть много прелестных брюнеток и девушек с изящными тонкими
пальчиками» 1.
Местные индианкивели себя гораздо более сдержанно, чеьШодьшин_ство
индейских а быть мбжет, наррагансеттские воины просто оказа-
лись ревнивее других индейских мужей и отцов. Мужчины строго запретили
своим п0другам подниматься на борт французского судна, а некоторых
отправили на отдаленный островок. В противоположность ирокезам и запад-
ным племенам, радушно предлагавшим гостям в знак дружбы своих жен,
индейцы Нью-Йорка и Новой Англии олицетворяли образец благопристойно-
сти. Генри Гудзон отметил строгую чопорность краснокожих девиц Манхат-
тана, однако последующие белые путешестВенники отзывались об их нравах
совсем по-иному.
Во время стоянки близ Род-Айленда люди Верраццано заходили миль
на 15—18 в глубь страны. Их поразили обширные спелые нивы, «совершен-
но открытые и лишенные деревьев». «Богаты эти земли очень — что ни посей
на них, урожай всегда будет отменен». У более поздних белых поселенцев
наррагансеттские индейцы заслужили репутацию самых искусных земле;
_ -—-..1-г акт?!" -'›"—`‹ —-
пацшцев навеем Атлантическом побережье. Они широко расчистили земли
вокруг залива Наррагансеттгд," хотя далеко не все использовали под посевы.
На часть земель индейцы приманивали оленей, которых влекли сюда их
излюбленные лакомства: свежие побеги на старых пнях и тонкоствольные
молодые деревца. В одном описании 1634 года говорится, что страна
представляла собой «открытую на многие мили равнину» 2.
Верраццано нашел здесь сливы, «лещинные орехи» (по-видимому, орехи
бука), а также плоды неизвестного ему растения и «яблоки, достойные само-
го Лукулла» (рогпй 1исп111ап1). Трудно согласиться со словами автора, при-
писывающего последним столь высокие качества, так как обычно дикие аме-
риканские яблоки мелкие и кислые. Но поскольку индейские племена
в Огайо, Иллинойсе и Индиане в Х\/1П столетии разводили великолепные
яблоневые сады, то не исключено, что здесь подразумевался другой, более
высокого качества по сравнению с дикими местный сорт яблок. (Однако, веро-
ятнее всего, человеку, проведшему в море много месяцев, чуть ли не всякий
плод должен был показаться «достойным Лукулла».) Здесь было также мно-
го дичи, на которую индейцы наррагансетты, жившие в Род-Айленде, охо-
1 3. Д о 55 е 1 у п, Ассоипт 01 {то уоуаеез, 1674, р. 124.
2 Ш. В. М 1 1 1 е г, Маггаеапзетт р1аптегз, «Ргос. Ат. Ап’сйциагйап Зос.»‚ Арг11 1933;
«Атегйса айззестео», дополнение к «Нйзт. Маггааапзет’с С11игс11», р. 525; 3. “7 1 п 1 11 г о р,
ор. с11., 1, р. 175.
208

тились с луками. Их стрелы были «выделаны с большим искусством», а нако-
нечниками служили «корунд, яшма, твердый мрамор и другие острые камни».
Верраццано заметил, что в заливе Наррагансетт может укрыться «любое,
пусть даже самое большое число кораблей, которым не страшны будут ни
бури, ни другие превратности фортуны».
Местные индейцы вели себя с неизменным дружелюбием, хотя незадолго
перед тем где-то близ Нью-Йорка белые матросы сделали попытку выкрасть
молоденькую индианку, «высокорослую и очень красивую». Когда же ока-
залось, что похитить девушку невозможно «по причине ужасающих воплей,
которые она издавала», моряки удовлетворились тем, что утащили какого-то
мальчишку. Очевидно, весть о преступных деяниях не успела еще широко
распространиться, ибо индейцы не утратили к своим белым гостям прежнего
доверия.
Однако индейскому дружелюбию и радушию быстро пришел конец, стои-
ло Верраццано достичь берегов штата Мэн, «земли возвышенной и поросшей
очень густыми лесами, в которых встречались сосны, кипарисы и те деревья,
что растут в холодных краях». В общем, земли эти казались слишком бес-
плодными, чтобы можно было возделывать их, а местные индейцы жили,
судя по всему, в основном охотой. (На самом же деле здесь располагались
обширные посевы маиса, которые Верраццано не мог приметить с корабля.) 1
Хотя Верраццано и не оставил после себя подробных записей, мы знаем,
что первобытная Новая Англия была почти сплошь покрыта лесами, за
исключением участков, расчищенных индейцами под посевы, и редких
лугов. Здесь росли сосновые и лиственные леса, которые опоясывали весь
Север Соединенных Штатов, становясь более разреженными по мере прибли-
жения к Миссисипи. Иногда можно найти описания отдельных районов
этой страны, но все они удивительно похожи одно на другое. Джеймс Роузь-
ер — английский путешественник, а впоследствии писатель — говорит,
например, что остров Монхеган (43°45’ с. ш., 69°20’ з. д.) «был лесистым,
и по берегам, насколько можно было видеть, росли пихта, береза, дуб и бук;
то же самое, скорее всего, было и в глубине острова». В одном районе штата
Массачусетс был лес, в котором росли сосна, дуб, грецкий орех, изредка
каштан. Лесные заросли перемежались обширными лугами. В другом районе
Массачусетса, близ Плимута [на берегу залива Кейп-Код] дуб, клен, грец-
кий орех, белая и ломкая сосна и можжевельник росли лучше, чем в других
частях штата. Болота простирались иногда на 200—1000 акров, занятых поч-
ти сплошной порослью можжевельника. Прочие территории Новой Англии
имели во многом сходный облик. Особенно большое впечатление производи—
ла на путешественников огромная высота «величавых деревьев», но изме-
рить ее никто из них, к сожалению, не сумел. С подъемом в горы высота
1 1 а т е 3 Н о 5 1 е г, Тгие ге1а110п.См.:«Оог9ез Бос. РиЬ15.»‚ 111, р. 95; «Мазз.
Нйзт. Бос. Со115.›‚ 2па 5ег.‚ 4, р. 53, 54, 231, 250, 267; 8, р. 112—116 (Нерг. 1846).
14--390 209

деревьев постепенно уменьшалась, пока на границе леса не становилась
равной примерно двум футам.
Хотя не везде леса Новой Англии были густыми, подлесок в них, по-види-
мому, оказывался несколько гуще, чем в лесах, расположенных дальше
к югу. Джеймс Роузьер, сойдя в штате Мэн на берег, увидел «дубы, наподо-
бие тех, что сохранились посреди английских пастбищ, могучие и славные,
с отличной строевой древесиной». «Небольшие березки, орешник, кустарни-
ки... Нередко попадаются невысокие заросли, подобные нашим рощам из
тонких молодых деревьев. И все это очень напоминает величественный парк,
в котором немногие старые высокие деревья стоят с засохшими верхушками,
тогда как остальные радуют глаз свежей зеленью своих ветвей. Холмы
поросли высоким строевым лесом 1».
Верраццано заметил, что местные жители предпочитают держаться
поодаль и что его визит в индейские деревни явно нежелателен. Индейцы не
хотели вступать в близкие отношения с белыми. Торговать они соглашались,
но сами при этом неизменно располагались на вершине утеса, откуда на
веревках спускали товары прямо в ожидавшие внизу корабельные шлюпки,
«то и дело предупреждая криком, чтобы лодки не подходили слишком близ-
ко». В обмен местные жители не принимали ничего другого, кроме ножей,
железных рыболовных крючков и «острого металла». Верраццано попробовал
было послать на берег вооруженный отряд, но тот был атакован индейцами.
Устав торговать, краснокожие принимались «выраж ть жестами все свое
презрение и делали это с бесстыдством животных»... Несомненно, мэнские
индейцы ранее встречались с белыми—возможно с европейскими рыба—
ками — и уже не питали на сей счет никаких иллюзий. Хотя Верраццано
ничего не говорит о полуострове Кейп-Код и заливе Массачусетс (вероятно,
потому, что пересек этот залив поперек), он, судя по всему. прошел вдоль
всего побережья Новой Англии и даже несколько дальше [на север]. Сам
Верраццано утверждает, будто достиг 50° с. ш., а иногда называет даже
цифру 54°, что, однако, не подтверждается документально. Он восторгался
островками (которые ныне в летнее время служат площадками для игр),
«лежащими близ материка, небольшими, возвышенными и приятными с ви-
ду. Они следуют изгибам берега, образуя великолепнейшие гавани и проли-
вы, такие же, как в Адриатическом заливе, Иллирии и Далмации». Попа-
дались и «открытые свободные от лесов» пространства.
Отсюда Верраццано взял курс к берегам Европы, и с этого момента его
имя исчезает со страниц истории. Полагают, что позже он совершил еще
одно плавание и был убит, когда служил кормчим на корабле очередных!
путешественников в Америку. Согласно одному документу Х`\/111 столетия„
«Верраццано был захвачен дикарями, которые убили и съели его» 2.
1 1Ыс1.‚ р. 143.
3 Р а 1 а 1 г е 1, Сопсйзе безсгйрйощ 1755, р. 51.
210

‚ 1! Вплоть до 1602 года не отмечено ни одной высадки на побережье Новой
Англии, хотя время от времени здесь, должно быть, появлялись французские,
английские и баскские рыбаки. Вот уже в течение 100 лет европейцы ловили
рыбу в заливе Св. Лаврентия и у берегов Ньюфаундленда, и не удивительно,
если какое-нибудь рыбачье судно решилось бы вдруг попытать удачи в бо-
лее южных, изобилующих рыбой водах. И пусть письменных свидетельств
нет, можно не сомневаться, что подобное и в самом деле случалось. Доста-
точно вспомнить хотя бы поведение мэнских индейцев по отношению к Вер-
раццано. Однако есть и другое, и притом более веское доказательство.
{М 1602 году БартоломьюиГоснолд (первым из капитанов пересек-
ший Атлантику по прямб'му курсу Ёвро'пТ— Новая Англия) и Бартоломью
Гилберт (сын Хемфри) подошли к южному берегу штата Мэн, они заметили
приближавшуюся к ним «бискайскую лодку под парусом и веслами». Пола-
гая, что в ней находятся белые люди, англичане застопорили ход и вскоре,
к большому своему изумлению, обнаружили, что экипаж встречного судна
«укомплектован» одними индейцами! Все они, за исключением двух, были
голыми или почти голыми, лишь на одном были надеты синие суконные шта-
ны, а «тот, что по виду казался их предводителем, носил вязаный черный
жилет, штаны, матерчатые чулки, ботинки и шляпу с лентой, а на одном-
двух была кое-какая одежда христианского происхождения». (Догадка
моряков относительно «предводителя», несомненно, была верной. Каждый
индейский вождь не упускал случая забрать себе все лучшее из одежды
белых. Даже великий вождь шауни Черная Рыба в 1778 году, не колеблясь
ни секунды, потребовал, чтобы его приемный сын Даниэл Бун немедленно
отдал ему одежды, которые подарил тому один добрый английский губер-
натор.)
Индейцы, «произносившие разные христианские слова», всячески стара-
лись выказать свое дружелюбие. Но как они оказались в этой лодке? Тот
факт, что они владели ею, свидетельствовал, что у здешних берегов
недавно с белыми случилось какое-то несчастье — кораблекрушение, напа-
дение индейцев, ограбление или все три несчастья вместе 1.
Англичане тотчас Же ретировались. Они успели заметить лишь, что стра-
на эта представляет собой «довольно низкую, кое-где перерезанную грядами
холмов землю, на берегах которой было много белого песка, но также много
камней и скал», с деревьями, «очень высокими и стройными». Англичане
повернули на юг и удалились со всей поспешностью, на какую только были
способны.
Однако эта встреча отнюдь не была чем-то необычным, как думали англи-
чане. Очень скоро другие мореплаватели повстречались с двумя отрядами
1 О. А г с п е г, ор. с11.; 3 о 11 п В г е г е 1 о п, ВгйеГЗ ат} тгце ге1а110п. См.:
«Мазз. Нйз’с. Зое. Со11з.»‚ Згс] зета, 1843.
14“ 211

индейцев, сидевших в «бискайских» лодках, а также с индейцами, «знавши-
ми много французских слов» и даже говорившими на ломаном английском 1.
Но Госнолд и его люди всем этим мало интересовались. Они пришли сюда
за сассафрасовым корнем, который в Англии пользовался большим спросом
как лечебное средство; в Лондоне стоимость одного фунта сассафраса дости-
гала иногда 20 шиллингов. Этому дереву приписывали самые фантастичес-
кие целебные свойства. В 1574 году ботаник и «севильский врач» Николас
Монардес описал снадобья «из воды чудодейственного дерева». Полагали,
что сассафрас — незаменимое средство против «сильной назойливой лихо-
радки... он успокаивает печень и желудок... от него полнеют... он вызывает
страсть к мясу», а также оказывает благотворное действие при «малярийном
ознобе, болях в груди, вызванных дурным настроением, и при головных
болях» и может быть прописан «калекам, тем, кто хром и кто не в состоя-
нии сам передвигаться» 2.
Корень сассафраса считали также целебным средством против «фран-
цузской оспы» (иными словами, сифилиса). Высказывались предположе-
ния, что в Европу сифилис завезли из Америки моряки Колумба, но в той
же Америке имелось растение, якобы излечивавшее от него.
В ту ночь дули, должно быть, попутные ветры, потому что наутро судно
«вошло в залив с невероятно длинным мысом», обрывистые берега которого
были сложены «белым песком». Госнолд, несомненно, находился где-то в за-
ливе Кейп-Код, названном им так потому, что здесь моряки наловили очень
много трески. Капитан сошел на берег — это была первая документально
подтвержденная высадка на Массачусетском побережье —«и обнаружил,
что в этой местности полно гороха, земляники, черники и других, тогда еще
неспелых ягод, песок же на берегу довольно глубокий». Среди деревьев
преобладали «кипарис», береза и бук.
Трудно сказать, что именно подразумевали англичане под черникой.
Быть может, они видели клюкву, но, вероятнее всего, им попалось несколь-
ко ранних, еще зеленых ягодок брусники. В других же местах брусника
была в полном цвету. Прибрежные участки одн'ого островка, по словам
моряков, «густо поросли невысокими кустистыми деревцами в три-четыре
фута высотой, которые, судя по их цветам, родят какие-то плоды». Это могли
быть только кустики брусники, которая в Новой Англии цветет примерно
в то самое время, когда в лесах созревает душистая земляника.
Они нашли здесь также целые поля земляники, «столь же сладкой, как
наша английская, но гораздо крупнее». Нельзя не поражаться тем много-
численным восторженным эпитетам, какими белые первооткрыватели, прод-
вигавшиеся в глубь Северной Америки, награждают эту ягоду. О ней упо-
минают первые белые исследователи штата Мэн и прибрежных островов.
1 Т11е Не1аЫоп (Рорпат апо ОНЬег’с, 1607). См.: «богеез Зос. РиЬ15.», 1\/, р. 43, 75.
2 «доуШП пешез ои’с от {Не пеш Еоипёе шогШе»; В. С. Р е а Н 1 е, Заззайаз апошйсп
На2е1‚ «АНапЫс Моп’сЫу», 182, 1949, р. 69—71.
212

«Великое изобилие» земляники радовало глаз отцов-пилигримов в Плимуте.
Среди прочих достоинств местной гавани преподобный Френсис Хиггинсон
назвал «спелую землянику, крыжовник и душистые розы». (Двумя столе-
тиями позже путешественники были не менее обрадованы, встретив щедрую
россыпь красных ягод к западу от Миссисипи.) 1
Корабль Госнолда обогнул полуостров Кейп-Код и пошел на юг, Взо-ё
рам мт'крнло‘сг«совершенно ровное, покрытое травой» прибрежное
пространство. Они назвали страну Мартас Виньярд (Виноградник‘Марты)
. _.‚.._._-—\› Ад .
из-за многочисленных “виноградных"лоз, которые обвивали стволы деревьев,
ь.--—_,‚.._‚......... ..
а внизу сплетались” в зеленый клубок, сквозь кото'рЫЙ едва мог пробраться
депонек. «Здесь такое невероятное” количество” лоз Гив лесистой части
даров-а; где они “высоко ‘взбираЮТся "на деревья, на __бе_р_егу,е что невоз-
можНо сделать и`шага‚ чтобы не наступить на ягоды».
ВиНОгр'адник МартЫ заполняли «деревья, виноградные лозы, кусты кры-
жовника, черники, малины и диких роз. Здесь жили журавли, утки, гуси
и всякие другие птицы, которые в тот момент, чернея на усеянных камен-
ными обломками песчаных утесах, высиживали птенцов и вскармливали
молодь». Догадаться о названиях большинства местных птиц мы не в силах,
и это очень обидно, поскольку английские первооткрыватели имели уникаль-
ную возможность наблюдать здесь тетерку — вид, широко распространенный
в те дни и еще в течение многих последующих лет, а ныне полностью истреб-
ленный, хотя последний его представитель был уничтожен только в самое
недавнее время. Случалось, моряки убивали «пингвинов»—' любопытное
подтверждение того факта, что в былые дни бескрылая гагарка заходила
по берегу Новой Англии далеко на юг, где ее встречал и Шамплен.
Другие сообщения касаются главным образом водоплавающей дичи.
Здесь водилось, кроме того, «немало оленей, которых мы видели собствен-
ными глазами, и иных зверей, если судить по следам, а также разнообраз-
ная дичь, например журавли, выпь, гуси, кряквы, чирки и иная птица
в огромном количестве; еще здесь полно гороха, который растет по всему
острову».
Бывалые моряки ите были поражены рыбными богатствами прибрежных7
вод?` «простоневозможно“ "себе ' представить, какое" здесь изобилИе “мерзкой“ ‘
рьгбы'»,+ пищет автор «КолоНизации Новой Англии» [Френсис ХиггИнсон].
А вот слова другого””р`аннего путешественника [Питера Форса 1”: «Косяки
макрели, сельди, трески и иной рыбы, какие мы ежедневно наблюдаем во
время поездок на берег, поразят любого». Если бы англичане не были так
поглощены добычей сассафрасового корня, они могли бы загрузить судно
рыбой, добытой «с глубины всего лишь семь саженей на расстоянии менее
. 1 3. К о 5 1е.г‚ ор. с1’с., 111, р. 95; Моиг’ъ’з ге1атйоп(1)ех’гег‚ ед.)‚ р. 20; Р. Н 18 -
91п 5 о п, ор. сЦ.‚ р. 72; .1. В г ег е т о п, ор. с11., 8, 1843, р. 89.
213

одной лиги от берега, тогда как у Ньюфаундленда они рыбачили на глубине
40—50 саженей и весьма далеко от берега» 1.
ТДЩВ 1605 г0ду) команда одного английского судна ловила
здесь треску длинои в два-пять футов «с такой быстротой, что успевай толь-
ко опускать и поднимать крючок». Близ острова Нантакет матросы «видели
В него китов» и ВНОВЬ
киГЭТЕй'На'аж'й д “тёще абле‘5__,„__,п9дходившихшк_этимберегам; в
ЕтбваЁДЁЁеДМсаЁ[Рбузьера (малоизвестногб'”"ав+фа“ть'веьтвовадцйр)‚
{поймали огромное количество трески, такой жирной и крупной, ‚какой
_ т,._-_.в_я....-.С‚ь‚
.. .‚` п -
.« ь„‚_.шч—в
ёникогдане видывални я,.ни ктО-либо другой на нашемсудне». Непприходит-
ся поэтом_УЁ_"_удивлят‚ься„Ъчтоназвание «Тресковый», данное заливушдоснол-
‚дом, сОхранилось за ним навсегда, хотя другие мореплаватеЛИ не раз пыта-
глись его переименовать 2.
Роузьер рассказывает также, как несколько позже его судно, поднимав-
шееся вверх по реке Сагахадок (Кеннебек, штат Мэн), вдруг оказалось
«плотно Впишит51”“‘к‘руйнбй“рабой +Ъна выскакивала из воды по обе
стороны от плывущего судна». Это—были"._характ'етрдьдедфьщрыгивания» осетг
Её‚‚т:_.звдеще‚.-„9„котерэц99.9бщадосьщащШ10..д‚ах-шш0дое
наблюдалось Ч_ё,доследующи9_г9дь1‚_ хотя _.С@Г9_дЁ*Я..ЗТё„‚ШШПНЗЯ Рыба ПОЧТИ
дума-щ—«ШГ ' шаге-Рит. ‚ о
не вбдйтсяздесь. поскольку осетр тех днеи имел в длину втереднем шесть-
. ' —' “тлю—рт : ‚— ‚пд—‘жд' а. эпюр-91: . __ д..Чдт2.:Н\'-""м'.
тов можнттить, с какимдвучнтым плеском ЩДЁДЁЛСЯ
_ . ачгн’за: п'ятих-215 "га“ г
Везде и “всюду попадался палтус, которого ранние. путешественники
назывёпщкамЁЩй’ГжВо'”время прилива она вЫходит чуть ли“ не на берег;
зайди в воду на какие-нибудь полфута — и можешь брать ее со дна руками».
В здешних водах водилась также чрезвычайно вкусная рыба пинагор, ныне
почти полностью исчезнувшая. Автор книги «Новая Англия — Ханаан»
(«Земля обетованная») указывает: «Какую бы рыбу мы ни ловили, она всегда,
оказывалась отлично упитанной, жирной и сладкой на вкус» 4. 2
Неменее‘пхорощмишбыли„«всякого вида моллюски те морские гребешки,
мус.1$хд!31_›_„ сердцевидки, омары, _крабй‘7'*уё‘1‘=‘ргшг:“чрезввтйайно "вкусные
и большим.размеров». Все они, правда, не превосх0ди'ли вйуСом своих
нЫнеШних сородичей, но, вероятно, тогда были много крупнее. Одном п те-
шественнику рассказывали об омарах _весом_„до„_„25„фунтов, а сам он видел
16-Фтщовщот‘т 175713652 бёййчоёчц9„м_еЩзЩ9‚й.. М625;АЁ.„.9В.ИА6.ЪЁДРЁЕЕЁ.9„‚2.9'
фШСЕовыхрмарахдЗа полтора-часа "любой надёжны добытьих 30 Штук
росы с Одного европейского судна с помощью крупного крючка, привязан-
1 Р г а п с 15 Н 18 81 п 5 о п, Меху Еп31апо р1аптаНоп, 1630. См.: «Роипайпд
01 Мазэ.» (Мазз. Нйзт. Зос. Тегсептепагу ед.), 1930, р. 87; Р е 1 е г Р 0 г с е, Тгастз,
1, р. 8. '
2 .1. К 051 ег, ор. с11., 111, р. 93; 1\7, р. 42, 65.
3 1ЬШ.
4 «Нет Епёпзп Сапаап». См.: Р. Р 0 г с е, Тгас’сз, 11, р. 61.
214

ного к палке, за час поймали на трехфутовой глубине 50 омаров.'?Предоста-1
вим слово еще одному автору: «Любой малыш в колонии можетЁЕналовитьЁ
и съесть их столько, сколько он пожелает. Что касается меня самого, то я 3
несколько пресытился ими — ведь они так крупны, жирны и нежны». По 3
рассказам Джона Пори (еще одного малоизвестного путешественника), близ
Тлимута омары были в те благословенные дни «столь велики, мясисты и во- 3
дились в таких количествах, что в это невозможно поверить, пока не уви-
дишь собственными глазами. За _нож стоимостью полтора пенса я купил 10
ОМЁРОЕ МЯСОМ, _ „КОТОРЫХЫМРШИ„ьбЁЗЦ СЗМЫЙ
послШИ'й‘Ю'йга на корабле, "половин какой-нибудь час, способен накор-'
мить ими всю команду». Индейцы не меньше белыхлюбилищлдакоьштьсядма-
РЁМЩ НО В Кейпдкоае. ЖИЕСТЙЁЙК'УЖ МНОГО ИНдёЙЦТёВЁЁЧ’Ёёбы.это-мощами
СЁФРТЕ'Бег'НнбУдЫсеРЬезно отрёёйться на Запасах-_рахеобразных 1-
Отнюдь не исключено, что прообразом того волшебного острова, где
происходит действие шекспировской «Бури», послужил остров Каттихенк
[41°25’ с. ш.‚ 70°56’ з. д. 1, на которбм Госнолд намеревался основать посто-
янное поселение. И хотя большинство елизаветинских ученых считали мес-
том действия пьесы «Беспокойные Бермуды», не лишне будет напомнить, что
покровитель Шекспира, граф Саутгемптон, одновременно покровительство-
вал и Госнолду. Драматург, несомненно, знал о плавании последнего во всех
деталях, но убедительных доказательств того, что это оказало хоть какое-то
влияние на его творчество, нет.
От организации поселения пришлось отказаться, поскольку только очень}
4__‚‚_‚—.... А,
нещгогие пожедад_Й_..ОСтаться“иа йуётынн'дм“глу'хоп‘бёре‘гу: экёйёдййи'я в пол-
._ __ м_-_.'—‘-'= '° '
нем состёшерщнулась в Англию с грузом'сассафрасового корня (и первым
описаниемлрироды .. Массачусетса) .
Исследователи подходили к побережью Новой Англии один за другим.
В 1603 году морской капитан из Девоншира Мартин Принг пробыл недолгое
время в заливе Массачусетс, но его заметки не прибавили ничего нового к за-
писяМ› Госнолда. Вслед за Прингом здесь появился Шамплен, который,
хотя и не был официальным руководителем французских исследований
на побережье Новой Англии, тем не менее оказался единственным, кто
составил о них письменный отчет.
Какими бы подозрительными ни показались Верраццано мэнские индей-
цы 80 лет назад, теперь (если не считать двух-трех мелких стычек) они отно-
сились к французам с неизменным дружелюбием и в штате Мэн, и в штате
Массачусетс. Новое поколение краснокожих, появившееся на свет уже пос-
ле визита Верраццано, успело повидать достаточно рыбачьих барок, время
от времени заходивших в здешние воды. Индейцы поняли, что есть смысл
1 «Нет Епфапб’з р1аптатйоп5». См.: Р. Р 0 г с е, Тгастз, 1, р. 9; 3. 3 о 5 5 е 1 у п,
Ёррёшпт оаёшо уоуаеез, р. 109; С. В и г г а в е (еф), `1о1тг1 Рогу’з безсг. о? Р1утоитп,
‚ р. .
215

поддерживать знакомство с белыми хотя бы ради металлических ножей и то›
поров, которые те привозили с собой.
Невёаоёмнглия всецеше пребывала в каменном веке._Чтобы расчистить
землю под введены“; местным жителям приходилось каменными топорами
валиТЬ"на'зеМ`ь"`первобытных лесных великанов_._ Упавшие деревья индейцы
сж`йГ`ал`й "на месте, избавляясьотненужнойдревесины, и тем самым бессозна-
тельно удобряли почву древесным пеплом. Случалось, что они раскладывали
огонь у основания стволов и сжигали деревья прямо на корню. Индейские-
плотники, с их примитивным каменным, инструментом, видели в огне вели-
кого помощника при сооружении долбленых челнов. Сначала они обжигали
ствол сверху, затем соскребали обуглившуюся древесину, снова разводили
огонь и так жгли и скоблили до тех пор, пока лодка не была готова. Изго--
товленные из бересты и коры других деревьев челны оказывались более лег--
кими, но в отличие от челнов-однодеревок они не выдерживали трудностей
плавания по местным рекам. Индейцы Новой Англии не умели расщеплять
ствол на доски и не могли из-за скудости инвентаря распиливать его на час—
ти, поэтому жилища свои они сооружали главным образом из тростниковых
циновок или дубовой коры. Судя по всему, они не пользовались при этом.
березовой корой (как индейцы, жившие по берегам Великих озер), и весьма
сомнительно, чтобы они сооружали легендарные конические вигвамы.
“9” ФРЗНЧУЗЫ обнаружили Здешз 111 особеннощц.Дщбдишвщчф.„ё„Масса-
ЧУЧЁТРКОМУБЁРЁГ‘У) ЙЁФЮЪ'а‘счйщенных под посевы „полей, дававшихщедрые
урожай, Но даже на севере индейские пашни имели иногда порядочные раз—
меры. Близ реки Сент-Крой, например, полоса возделанных земель занимала
пространство в 15—20 акров. Жители сеяли неизменныймаис,.бобы,_тыкву__..
Рассыпанные вдоль побережптй‘бьа;'6ч'а"рьвавшие в свое время Веррац-
цано, остались такими же, какими видел их некогда отважный флорентинец‚——
поросшими сосной, пихтой, березой, осиной и населенными бескрылой гагар--
кой, которую Шамплен вслед за Госнолдом называет «пингвином». Ни один
из исследователей этих берегов не заметил того «большого количества
диких индеек», о котором впоследствии сообщали английские поселенцы,
продвигавшиеся в глубь страны 1.
"ч`«Морские волки»— так французы называют тюленей —- резвились в мо-
ре или нежились на нагретых солнцем скалах. Мимо французского суденыш-
ка стремительно сновали дельфины, они буквально не давали кораблю плыть:
«Не проходило дня или ночи, чтобы мы не видели и не слышали, как мимо-
нашего судна проносятся в погоне за мелкой рыбешкой сотни дельфинов».
Хотя в этих водах водились киты, до капитана Джона Смита мало кто упо-
минал о них. Подобно Госнолду и многим другим} Шамплен также не мог
не отметить изобилия рыбы — сельди, трески, лосося, морского окуня, пал—
1 Шт. ВгааЕогд, ор. с11.‚ р. 121.
216

тусаЁО достоинствах местных устриц он отзывается со свойственным каждо-
му французу-гурману энтузиазмом, Однако, судя по всему, слегка шокиро-
ван тем, что индейцы, оказывается, тоже едят «морских моллюсков».
Когда корабль пересек залив Фанди, местность показалась французам
не слишком привлекательной —«ничего, кроме каменных глыб», и «не осо-
бенно плодородной», хотя она густо заросла сосной и березой. Продолжая
двигаться дальше вдоль берега, моряки 5 сентября 1604 г. достигли острова
Маунт-Дезерт [44°2О’ с. ш., 68°2О’ з. д. 1. «Остров этот очень высокий, про-
черченный там и сям глубокими ущельями, так что с моря кажется, будто
бок о бок поднимаются семь или восемь гор. Вершины большинства из них
лишены деревьев, поскольку там нет ничего, кроме каменных глыб. Из де-
ревьев растут только сосны, пихты и березы. Я назвал его островом Пустын-
ных Гор». Деревья здесь, должно быть, достигали исполинских размеров.
Даже в начале ХХ столетия кое-где еще можно было встретить гниющие пни
былых гигантских сосен. Губернатор Бернар, приплывший в 1762 году на
остров Маунт-Дезерт из Бостона, особо отметил великолепие местного стро-
евого леса, поразился тому «искусству», с каким бобры воздвигают плотины,
и не преминул упомянуть о росших на острове луговых травах, «высотою
в рост человека» 1.
С помощью местных индейских проводников Шамплен поднялся вверх
по Течению «красивого и восхитительного» Пенобскота [до 45° с. ш.]‚ где
отряд остановился перед водопадом. Страна вокруг была «прелестна, кажет-
ся, будто дубы посажены специально, чтобы доставлять наслаждение», одна-
ко индейцы здесь почти совсем не жили. Племя этчеминов приходило на
Пенобскот лишь летом — порыбачить и поохотиться. Это была одна из типич--
ных для Северной Америки тех дней пустующих территорий, которые неред-
ко в продолжение одного или двух столетий оставались совершенно необи—
таемыми, пока привлеченные соблазном легкой охоты сюда не устремлялись
жившие по соседству племена. Такой же безлюдной была территория штата
Кентукки, когда там появились Даниэл Бун и «Долгие охотники» [см. гла-
ву Х\/11 1. Здесь не обитало ни одно индейское племя, хотя на местные охот--
ничьи угодья претендовали и чироки, и шауни.
В устье реки Сако (штат Мэн) стояла деревня оседлых индейцев, окружен-
ная густым частоколом деревьев, к которому со всех сторон подступали рос-
кошные луга и возделанные поля, засеянные тыквой, табаком,„маисомаигбо-
вами. Бобы вились вокруг йёнбдёых‘ътебжй, словно вокруг подпорок,—
”такой способ и ныНе' пришелся быпо вкусу какому-нибудь нерадивому фер--
меру! " ’
Хотя Шамплен об этом и не упоминает, индейцы Новой Англии были
достаточно искусными земледельцами, чтобы выращивать ‚арбузы 1” (в чем
не ° удалось Преуспеть большинству современных местных Огородников) ..
1 6. В. О 0 г г, Оиг зеасоазт паЫопа] раг1‹, «Арра1ас1тйа», 15, 1921, р. 177, 178.
217

Вот что записал в 1675 году Джон Джосселин: «Арбуз — это большой плод,
но он далеко не так велик, как тыква, более гладкий и более круглый, окра-
шенный в цвет темно-зеленой травы, а вернее, в цвет краски из ягод круши-
ны; с примесью желтизны, когда созревает; зерна его — черные, а мясо,
то есть мякоть, необычайно сочное». Так же хороши были и пенсильванские
арбузы, о которых некий шведский автор [Томас Хольм] со вкусом распро-
странялся как об «удивительно прекрасном и превосходном плоде... Он рас-
тет на грядках подобно тыкве, и некоторые плоды столь велики, что из одно-
го такого арбуза можно нацедить три полные кружки сока. Если разрезать
его, обнажится сердцевина красивого розоватого тона; на вкус он велико-
лепен и тает во рту будто сахар». Правда, не все тогдашние арбузы имели
характерную красную мякоть. У некоторых уроженцев юго-запада мякоть
была «белого цвета с красными прожилками», что придавало плоду «особен-
но прелестный вид» 1.
Трудно Сказатьдчем тут дело, НО покещамплен пЛыл вдольвевзрдчго
побе'режь'ящштатацмэщ:`Ьн„„не„._ВИЁЁёЙ"Днаберегу ‘ЛОз винограда, однакотлеса
В'Ёойй'ё'гт были спешно пронизанч ими. Иммунный.‚финишные
ЙЩЁЁЁЁЗШЛЙ`__е.ще..не.Д_.СФЗРФВШИ©Ёгоды, чтобБГ палуЧШё <<ПРИЯТНОГ_0..вкуса
слегка кисловатый сок». Не мудре’н'о',что Шамплен назвал’это место «очень
сдаёт? н`арёдкЪсть Милым».
Местные птицы вызывали любопытство путешественников, а к тому же
были съедобны. Странствующие голуби летали над головой «в несметных
количествах». Сегодня трудно представить себе, сколько же их было в дей-
ствительности. По словам Джона Джосселина, в свое время также наблю-
давшего этих птиц в Новой Англии, небо вмещало «миллионы миллионов»
птиц. Если вспомнить, сколько птиц видели в других частях Америки опыт-
ные орнитологи даже два столетия спустя, нужно признать, что Джон Джос-
селин не преувеличивал, когда писал: «Я видел полет голубей весной и в
Михайлов день [29 сентября 1, когда они возвращались обратно на юг, и стая
их занимала пространство в четыре или пять миль, и, казалось, не имела
ни начала, ни конца, ни длины, ни ширины, и летели птицы столь плотно,
что я не мог видеть солнце; гнезда они лепят одно к другому, и деревья
в сосновых лесах на много миль окрест сплошь усеяны ими» 2. Стрелять
в голубей не имело смысла. Их ловили сетями, отчего вскоре число голубей
в Новой Англии стало быстро убывать. Однако на Среднем Западе громад-
ные стаи, буквально заслонявшие собой небо, можно было видеть до начала
второй половины Х1Х столетия.
1 Д. `1оззе1уп, Меч! Еп31апаз гагШез, р. 57; Тпотаз Сатрапйцз
Н о 1 т, 51югт (1е5сг. 01 Не“! 5шес1еп, «Мегп. Нйзт. Зос. Ра.»‚ 3, 1834, р. 42; Р 1 е 1 1 е г -
1‹ о г Н, Зопога: а аезсг. 01 {Не ргоуйпсе, р. 57; «Доигпа1 01 `1а5рег Вапкегз апа Ретег
31иу1ег», см.: «Мет. Ьопа. 1$1ап‹1 Нйзт. Зос.»‚ 1, 1867, р. 219.
2 3. 3 о 5 5 е 1 у п, Ассоипт 01 {ню уоуааез, р. 99, 100.
218

Хотя в записях Шамплена ни словом не упоминается о колибри, эту
птичку впервые обнаружили в Канаде и Новой Англии примерно во времена
его плаваний. Отцы-иезуиты не переставали удивляться стремительному,
грациозному, отливающему всеми цветами радуги созданию с рубиновым
горлышком — их поражало, что птичка, казалось, совсем не нуждается
.в пище. Они верили, что она живет исключительно ароматами цветов. Веро-
ятно, многие из «колибри» на самом деле оказывались вовсе не птицами, как
полагали почтенные отцы-иезуиты, а крупными насекомыми — бабочками-
абражниками или бабочками-стеклянницами, которые и поныне, подобно
колибри, обитают в цветниках и способны своим видом ввести в заблужде-
ние любого непосвященного.
Джон Джосселин, по всей вероятности, был первым из англичан, кто
упомянул о «жужжащей птице, наименьшей из всех птиц, чуть больше жука,
имеющей разноцветную сверкающую окраску и кормящейся медом, который
она длинным, похожим на иглу клювиком высасывает из цветов и цвета
деревьев. Она спит всю зиму -— и до весны ее не увидишь». («Жук»— это
один из видов английского жука с радужной окраской, заслуживший сравне-
ние с колибри по той прИчине, что во время полета он издает низкое гуде-
ние.) Порхание крошечных птичек настолько трудно заметить, что мно-
гие годы люди упорно верили легенде, будто колибри спят всю зиму 1.
Отец Поль Ле Жён, член ордена иезуитов, чьим подробным донесениям
мы в немалой мере обязаны нашими знаниями об Америке тех дней, писал
в 1634 году, что «рубиновое горлышко» «французы называют птицей-мухой,
поскольку она едва больше пчелы; другие зовут ее птицей-цветком, ибо она
питается цветами. На мой взгляд, это одна из редчайших диковин сей стра-
ны, маленькое чудо природы. В столь миниатюрном создании величие божие
проявляется с более удивительной силой, чем в каком-либо ином существе.
Она жужжит во время полета, словно пчела. Не раз видел я, как она повиса-
ет в воздухе и вонзает свой клюв в цветок. Клюв у нее довольно длинный,
а оперение, насколько я успел заметить, зеленое с крапинками. На мой
взгляд, те, кто зовут ее птицей-цветком, должны бы по справедливости назы-
вать ее цветком среди птиц». '
Выделанные тушки колибри пополнили европейские коллекции. Попыт-
ки содержать крошечных птичек в клетках и кормить их медом или распу-
щенным в воде сахаром не увенчались успехом. Редко какая из них жила
в неволе более двух месяцев.
Ъёатостровах Бостонской бухты Шампденщвстретилтнемало дружески
настроенных""и’нд'ёйц'ёЁщЙбТ‘б" р"'ыё“в“:здн*ак признательности за подаренные им
..9 ..- ньЖ'ч-Ьчддп'ь ’
нбйгй“`и“’б\*сы охотно "танцевали перед французамидполоса"'прибрежных
4
в“... .‘ч—ддаьи.” - ‘. `_-...
-.— .....--"..‚„‹
_ 1 3.3055е1уп,1\1е\у Еп31апаз гагШез, р. 7; 5а9агс1-ТЬёос1аЁ, Ьопв
1оигпеу, р. 218, 219; Е. К е п 1 о п (еф), [пайапз 05 М. Ат., 1, р. 157; Т. С. Н о1т,
ор. сН., 3, р. 161.
219

ЗЕМЕЛЬ ОКЗЗЗЛЗСЬ расчищена ПОД ПОСЕВЫ МЗИСЗ, И ВСЯ МЕСТНОСТЬ ВЫЕДЯДЁЛЗ
2 «благодатной, с многочисленными великолепн_ь1ми"'деревьями» (в частности,
[.
: дубом),"«очень"красивыми кипарисами{красноватого оттенка и с приятным
* запахом» (очевидно,"можжевельник виргинский) и.«грецким орехом» (веро-
зои, с
ятно, ‘гикори). Шамплен, должно быть, побывал в} устье ‚рекиНарльз, Однако
в тот момент он нё'сдёл’ад попытки подняться вверх по ее медлительному тече-
ниши-глухие ЧаЩОбы, где—всего лишь 30 лет спустя [в 1636 году]был осно-
вантРарвардский ‘унИверситетЦНа Месте Кембриджащи громадного Бостона.
“воёвре‘мена'Шачмплена рос Лес ссосёойд пихтой, елью,дубом, кленом,_бер.е--
"" ь..—..:——2:‘
ббЫЧНЫМ для Новой Англии вязом,с_бобровыми плоти'Нами на. тихих
2 М....‚ ‚_ __ _ _ ‚._ Ч
3 реках тботгготами, лежащими ‚по обеим сторонам реки Чарльз ипоберегам
бутхгптиржА'земля здесь былаштакая же тучиая и чернаядкакшиповсюду».
Плывя вдоль берёмзалива кейпькод“: Шам'плё‘н видел перед собой плос-
._кую песчаную равнину с «многочисленными хижинами и садами», какую
Можно увидеть здесь и сегодня. Накоиец корабль вошел в“. Плимутскую-
гаваньс Шамплену__ попались на _гла'з‘а°‘йнде`й'цы,удившие треску `на._.кр_1сачок
из зазубреннойкости; крючок был прикреплен к деревянному стержню-
и привязан к леске, изготовленной из «индейской конопли» (то есть волокна
ваточника инкарнатного). Подобно своим белымпреемникам,___краснокожие
обитатели Новой Англии былившйкОЛепными рыболовами. Несколько лет'
спустя капитан Джон Смит писал: «Эти дИкари говорят, будто рыбы в море ——
что волос на голове». Индейские женщины вили леску из пеньки, и, по сло—
вам европейцев, «только уж самая дряхлая старуха не сумеет скрутить нит--
ку, чтобы изготовить орудие для лова рыбы».
Очень может быть, что и в 1604 году (когда здесь проходил отряд Шамп-
лена), и в 1614 году (во времена Джона Смита) в этих краях мирно жили заня-
тые своими повседневными заботами те самые индейцы массасуаты и скуанто
из юго-восточной части Массачусетса и самосеты из штата Мэн, которые ста-
ли впоследствии верными друзьями отцов-пилигримов. Ни Шамплен, ни
Смит, судя по всему, не встретили их на своем пути, а сами индейцы (хотя
они, вероятнее всего, отлично знали об этих походах) полагали, что старо-
давние визиты белых не стоят того, чтобы рассказывать о них друзьям-пили-
гримам. 1
Плимутская бухта вскоре стала самым известнымместом на всем „побе-
режье НовойАнглии. В 1603 году, за год до Шамплена, ее посетил Мартин
Принг. В 1614__го_ду сюда прибыл Джон Смит, который идалбухте‘ее нынеш-
Нее название, а в 1620 году на“бе'рег сошли пилигримьцМожно почти не
`сомневаться, что в здешних водах Побывало немало оставшихся безымянны-
ми одномачтовых рыбачьих судов. Вероятно, на одном из таких «морских
бродяг» самосет и выучился словам: «Добро пожаловать, англичане!», услы-
шать которые из уст индейца было для отцов-пилигримов полнейшей неожи-
данностью. Он «говорил с ними на ломаном английском, который они хоро-
шо понимали, хотя и не переставали дивиться этому». Самосет не был родом
220

из Массачусетса, он пришел из страны, лежащей южнее, «где иногда про-
"мышляли рыбу английские корабли, и он был знаком с моряками, а многих
мог назвать по имени, и среди них он и выучился языку». Один индеец из
племени скуанто, или тискуантум, даже побывал в свое время в Англии 1.
Быть может, именно в результате плаваний Шамплена индейцы Новой
‚Англии начали торговать с французами. Отцы-пилигримы были несказанно
поражены, когда обнаружили, что стрелы, которыми их осыпали враждеб-
ные индейцы, имели медные наконечники вместо обычных каменных. Сущест-
вовала лишь одна возможность раздобыть их — у французских купцов с ре-
ки Св. Лаврентия. Но не потому ли, что металлические наконечники ржавеют
и быстро приходят в негодность (в отличие от каменных, не поддающихся
разрушению), в наши дни железных наконечников найдено слишком мало,
хотя торговцы щедро снабжали ими воинов-индейцев. Далеко не каж-
дый музей хранит их в своей экспозиции, хотя западные индейцы приобре-
тали их почти до 1800 года (а возможно, и в последующие годы).
Однако во времена Госнолда, Принга и Шамплена массачусетские индей-
цы еще пользовались каменными наконечниками для стрел, как и в дни
Верраццано. Каменные ножи иногда имели дополнительное острорежущее
лезвие из тростника, а каменные наконечники стрел были снабжены зао-
стренным хвостовым шипом краба-мечехвоста —единственное возможное
применение, которое находилось этому диковинному созданию, если не счи-
тать того, что отдельные виргинские племена при случае употребляли его
в пищу, однако без особого желания. Местные жители были искусными земле-
дельцами; их женщины выращивали урожаи обычных индейских культур,
а зерно хранили в песке. «На склонах холмов, в песке, они вырывают
траншеи примерно в пять-шесть футов глубиной. Маис и иное зерно кладут
в большие мешки, сплетенные из травы, бросают эти мешки в траншею,
а сверху насыпают холмик песка фута в три-четыре высотой. По мере надоб-
ности зерно извлекают из запасов, а сохраняется оно в траншеях ничуть
не хуже, чем в наших амбарах» 2.
Именно один из таких складов обнаружили в трудную для себя минуту
отцы-пилигримы. «Свеженасыпанные кучки песка мы разгребли руками
и извлекли всевозможной формы красивые индейские корзины, полные
зерна — частично в початках, чистого и спелого и всякого цвета». Початки
местного маиса часто содержали разноцветные зерна. Ныне этот сорт выра-
щивают редко и идет он лишь на украшения 3.
Облик берегов залива Кейп-Код почти не изменился. «Берег этот состоит
из очень высоких песчаных дюн, которые бросаются в глаза каждому, кто
1\\’гп. ВгасНога, ор.с1’с.‚ р. 110, 111;Саго11пе ТЬотаз Роге-
.тап, [пайапз аЬгоао, р. 16, 17.
2 В о иг п е, СЬатр1а1п, 1, р. 126.
3 “7 т. В г а (1 Ё о г (1, ор. сй’с. (1898 ес1.), р. 99.
221

подходит к нему с моря»,— пишет Шамплен и продолжает: «Широкое
открытое пространство сменяется лесом, весьма приятным на вид». Нечто
похожее вспоминает об этих берегах и Джон Смит: «Впереди высился
всхолмленный мыс, поросший кустарниковой сосной, низкими кустиками
[вероятно, черника] и тому подобной ерундой». Он замечает также: «По
одну сторону мыса — собственно море, по другую — огромный залив в фор-
ме серпа».
Французские исследователи медленно обогнули мыс, так и не заметив
местных озер, зарисовку ОДНОГО из которых оставил Госнолд: «Близ берега
мы обнаружили стоячее озерко с пресной водой, почти в три английских
мили по окружности, в середине помещался небольшой прелестный кусочек
суши с раскинувшейся на ней рощей деревьев размерами в акр или чуть
больше; озеро полно черепах, и его необычайно часто посещают птицы всех
видов, которые высиживают здесь птенцов, одни — на низких берегах, дру-
гие — на невысоких деревьях вокруг озера, и птицы здесь в огромном изоби-
лии, птенцов же мы ловили и ели в свое удовольствие».
Английские исследователи вновь появились на этих берегах примерно
в то время, когда Шамплен возвращался в Канаду. Одно за другим суда
направлялись к берегам Новой Англии. аконец пилигримы основали
Мцщнщ _„ _ _ .
постоянную колонию в Плимуте“ Ёштат МассаЁуЁЁЁЫЁ"‘"РГекоторьте Путе-
.-`^‹т-›'д д 17.5 идущдц‘тт-‚ыпщ—т " ;.;т_-г.ъа--;1-:;-... ‚-
шествеЙНики гибли в пути, другие их было меньшинство) жили какое-то
время на берегу, но, увы! —лишь очень немногие оставили после себя хоть
сколько-нибудь подробные записи о том, что им довелось уВИДеть в этой
стране. (Тем больший интерес представляют сохранившиеся до наших дней
отчеты отважного капитана Джона Смита.) Но теперь англичанам уже был
известен прямой путь на запад, тогда как прежде им приходилось плыть
сначала на юг, в Вест-Индию, где за ними с ревнивой подозрительностью
следили испанцы, а уж затем медленно ползти вдоль берега на север. Прав-
да, посол [испанского] короля Филиппа 11 в Лондоне имел в своем распоря-
жении первоклассную разведывательную службу, которая следила букваль-
но за всем и вся и подробно информировала МадрИД о готовящихся в Англии
экспедициях. Шпионам удалось даже выкрасть секретную карту. Однако
теперь испанцы были уже не властны воспрепятствовать плаваниям англи-
чан в северных водах.
В мае 1606 года капитан Джордж Попхэм и Роли Гилберт (второй сын
Хемфри и племянник Уолтера Роли, названный в его честь) сошли на аме-
риканский берег у острова Монхиган [43°45’ с. ш.‚ 69°20' 3. д.]. Но в посе—
лении, основанном ими в штате Мэн, колонисты встретились с одними лишь
трудностями и потому с тяжелым сердцем возвратились в 1608 году в Англию,
«посчитав ту страну холодной, бесплодной и каменистой пустыней» 1.
1 5 т 5 т ь, ор. сй’с.‚ 11, р. 2; «Шс’сйопагу о? Атегйсап Вйоегарйу, ХИТ», р. 295.
222

Почти в это же самое время к острову Монхиган подошел капитан Эду-
ард Хэрлоу. Недолгие дни его пребывания здесь были заполнены рыбной
ловлей и стычками с индейцами. Вскоре судно отплыло на родину, увозя
с собой главный трофей экспедиции — индейца по имени Сакавестон. Про-
жив в Англии многие годы, индеец стал затем солдатом и воевал в Богемии
(дорого дали бы историки за автобиографию этого необыкновенного красно—-
кожего!).
Полученные Обескураживающие вести ничуть не смутили капитана Джо-
на Смита, и в 1614 году он прибыл взалив Массачусетс.Это.был дерзкий
и отважный человек. Даже Англию бурных елизаветинских времен он нахо-
дил для себя слишком скучной, а потому отправился в Венгрию, чтобы в ка-
честве солдата-наемника принять участие в войне против турок. Захвачен--
ный в плен и проданный в рабство, он снискал благосклонность одной из жен
турецкого паши — немалый подвиг в мусульманской стране! — и ради соб-
ственной же безопасности был отправлен куда-то на побережье Каспийского-
(или Черного) моря. Здесь он убил своего хозяина-турка, бежал обратно
в Венгрию и в 1604 году вновь появился вАнглииспрежней ненасытной
жаждой к приключениям. В 1606 году он присоединился к колонистам,
отправлявшимся в Виргинию, и это стало_началом°его головокружитель-
ной карьеры. Не раз попадал он в немилость, был однажды приговорен
к казни через повешение, но в конце концов стал президентом совета
к ии.
чйВнАнглию Джон Смит вернулся в 1609 году. Историки вообще с недове-
рием относятся к самому факту спасения Смита от смерти индианкой Пока--
хонтас, однако в таком солидном источнике, как «Американские биографии»,
имеется весьма здравое замечание, касающееся этого эпизода, который, по
мнению авторов, «полностью соответствует обычаям индейцев и по самой
своей сути не содержит в себе ничего невероятного».
Прибыв на новый материк, Смит и его товарищи вначале увлеклись кито--
бойным промыслом, но уже очень скоро «поняли, что добыча китов — доро-
гое удовольствие», поскольку они «видели много животных и потратили
уйму времени, преследуя их, но убить не смогли ни одного». Оставив охоту,
Смит занялся съемкой побережья, в то время как его компаньоны успешно
скупали пушнину. Спустя шесть месяцев они отправились домой, не слиш-
ком опечаленные неудачей, потому что трюмы их кораблей были забиты
рыбой и мехами.
Отчеты Смита более или менее совпадают с записями Шамплена, и это
не удивительно, поскольку ничего не могло измениться за те несколько лет,
что разделяли оба плавания. На маленьком суденышке с командой всего
в восемь человек, Смит плавал «от одного пункта к другому, от острова
к острову, от бухты к бухте», становясь попеременно купцом, исследовате—
лем, картографом. Разумеется, Смиту удалось рассмотреть страну гораздо
лучше, чем Шамплену, плававшему на более крупном парусном корабле.
223

Когда менялся ветер, Смит шел на веслах и мог поэтому двигаться в любом
направлении 1.
«Берег этот,— писал он,— гористый, а острова представляют собой
громадные скалы, которые поросли великолепнейшими лесами с разнообраз-
ными породами деревьев». Достигнув реки Пенобскот, Смит решил не про-
должать плавания. Далее, на востоке, он видел все те же «высокие скалис-
тые отвесные утесы и каменистые острова». Почвы, казалось, здесь не было
вовсе, и все же деревья достигали исполинских размеров. Смита поразило,
что «такие громадные деревья могут расти на столь суровой земле».
Сам Смит всегда высоко оценивал собственные деяния, и право же, он,
судя по всему, заслуживает гораздо большего доверия, чем склонны думать
многие его критики. Смит оставил после себя многочисленные отчеты о путе-
шествиях, детальные описания того, что увидел в этой стране, а также собст-
венноручно выполненную карту побережья. Рассказы его, правда, черес-
чур цветисты, они читаются, словно брошюры по рекламе недвижимости
(каковыми они, в сущности, и являлись, поскольку финансируемый лондон-
скими купцами Смит стремился своими «проспектами» вызвать у промышлен-
ников интерес к вновь открытым землям и побудить их оказать поддержку
экспедициям и колонйстам, с тем чтобы сохранить за Англией заморские
территории). Разумеется, деловые люди весьма трезво оценивали возмож-
ности Новой Англии, как бы там ни расписывал ее совершенства Смит. Одна-
ко в главном рассказы этого велеречивого подданного Елизаветы подтверж-
даются более умеренными по тону сообщениями его предшественников, как
англичан, так и французов.
Смит был первым и последним хронистом, который с похвалой отозвался
о климате НовойгАнглии, но более Всего его поразило обилие. рыбы. Треска
и`хек`оказались здесь в два-три раза крупнее обитателейканадскихвод,
а;проМысловый"Сезб`н“'гораздо "продолжительнее. Палтус достигал в длИНу
двух-четырех футов. Поднимавшийся весной вверх по рекам лосось ста-
новился легкой добычей человека. Индейцы, «молодые парни и девушки
либо кто другой, лишь бы только он не ленился», без труда ловили лосося
примитивной туземной снастью, а рыба, подобная этой, стоила немалых
денег!
«Ну, не славное ли это занятие,— вопрошает капитан,—— вытаскивать
из воды двухпенсовики, шестипенсовики и шиллинги с быстротою, с какою
вы только способны опускать и поднимать леску? Только совсем уж нику-
дышный рыболов не наловит здесь за день на крючок 100, 200 или 300 штук
трески».
Промысел отнюдь не ограничивался солеными водами. В сентябре вверх
по рекам шел угорь. С приближением холодов рыба зарывалась в речное дно
«и лежала в мелких камнях на глубине не свыше двух-трех футов». Пилигри-
‘ 5 т 1 1 Н, ор. сйт., 11, р. 3, 13, 24, 34, 48.
224

мы с изумлением наблюдали, как их новый индейский приятель из племени
скуанто босой ногой нащупывал. зарывшихся в ил угрей и ловко выковы—
ривал их оттуда. Вскоре на берегу оказалось такое количество рыбы, что он
едва мог унести ее.
Овладев приемами скуанто, первые массачусетские поселенцы отныне
стали добывать столько угря, сколько хотели. Джон Уинтроп рассказывает,
как двое-трое мальчишек «поймали за один раз целый бушель громадных
угрей и 60 великолепных омаров». Угри, замечаетДжон Пори, были «чрез-
вычайно вкусные, жирные и питательные, совсем не пахли тиной и такие
крупные, каких я никогда не видывал». Пори, который в свое время состоял
ассистентом при знаменитом географе Ричарде Хаклюйте, очевидно, знал
толк в кулинарии (отнюдь не редкое явление в Северной Америке Х\/11 сто-
летия), судя по тому, как он комментирует достоинства голубой рыбы: «По
нежности своего мяса она превосходит любую известную мне рыбу». Вла-
дельцы современных ресторанов только выиграли бы, если бы чаще вспоми-
нали слова Пори: «Вкус ее таков, что к ней не требуется никакого соуса,
она без всякой приправы столь же сладка, как и телячья мозговая
косточка» 1.
В апреле вверх по рекам шла на нерест американская сельдь. Ничто не
в силах было остановить движение рыбы. «Даже если перед ней вздыбится
груда камней в фут высоты над поверхностью воды, она перепрыгнет через
нее и вновь упадет в воду, и даже удары дубинкой не остановят ее». Посе-
ленцы-пуритане доверху набили сельдью большие бочки, но, убедившись,
что не в состоянии съесть столько рыбы, по совету индейцев, разбросали
по каждому участку, засеянному маисом, содержимое двух-трех бочек для
удобрения. Джон Пори и эту сельдь нашел отменной: «Когда рыба подни-
мается по реке, она очень жирная и вкусная, но на обратном пути, после того
как вымечет икру, становится ‚тощей и малопитательной».
На одной из речек близ Плимута, которая и по сей день носит название
реки Корюшки (и вытекает из одноименного пруда), Пори видел, как вверх
по реке. словно бесчисленная рать, движется на нерест «огромных размеров
корюшка, которую можно черпаком, кувшином или куском коры выпле-
скивать на берег». Подобная картина наблюдалась и на других глухих
речушках, но по капризу природы именно эта оказалась в такой удобной
близости от поселения пилигримов.
Со временем обитатели Новой Англии пришли к решению, что им необхо-
димо как-то ограничить лов рыбы, однако установленные нормы лова коле-
бались в необычайно широких пределах. Так, для Плимута означенный пре-
дел колебался от 500 до 1000 бочек на город. К началу войны за независи-
мость норму понизили до 200 бочек. В 1730 году каждая семья имела право
1 «Шйп’спгор’з Доцгпа1» (Огйз. Магг. Еаг1у Ат. нью, р. 90; С. В и г г а 9 е (ес1.)‚
ор. сй., р. 37—39.
15—390 225

на четыре бочки. А в 1763 году города Плимут и Уэрем [у залива Баззардс]
на одной только речке добыли 150 бочек рыбы. Грустно признавать, но в реке
Мерримак уже к 1753 году количество лосося, американской сельди
и пузанка заметно поубавилось.
Однако в самом начале, когда первые белые люди только ступили на эти
земли, ручьи и реки буквально кипели от рыбы. Не было даже необходи-
мости забрасывать сеть или удочку — индейцы считали, что гораздо проще
стрелять в рыбу из луков. «Индейские мальчишки, плавая по мелким рекам,
обычно бьют рыбу из луков»‚— читаем в книге «Провидение творящего
чудеса сионского спасителя в Новой Англии». Все делалось чрезвычайно
просто: «Опустив конец стрелы в воду, они наполовину натягивают тетиву,
затем отпускают ее и пронзают рыбу насквозь» 1.
Мелководье кишело моллюсками и крабами. Как бы щедро ни лакоми-
лись ими индейцы, человек не в состоянии был исчерпать здешних богатств.
Этим пользовались белые поселенцы — они скармливали свиньям то, чего
не могли съесть сами. Животных выгоняли на берег моря, и свиньи при-
нимались разыскивать мидий и прочих моллюсков, а найдя, крушили их
раковины своими мощными челюстями.
Спутники Генри Гудзона (который побывал в этих краях вскоре после
Шамплена и незадолго до Смита, но не оставил после себя никаких следов,
за исключением одного-единственного пня от дерева, которое пошло на из-
готовление новой мачты) с неменьшим восторгом отнеслись к этому ново-
вВедению в жизни первых обитателей Новой Англии —- обеду, приготовлен-
ному из даров моря. Едва у членов экипажа возникало желание полакомить-
ся омарами, как на берег тотчас же посылалась партия ловцов. В июле
1609 года за три дня из четырех (в тот день стоял густой туман) они поймали
где-то на берегу штата Мэн 130 омаров — безусловно, изрядный запас про-
довольствия для команды, численность которой не превышала 20 человек.
Дня два спустя, очевидно уже пресытившись омарами, они добыли 20 штук
трески и крупного палтуса — явно больше, чем в состоянии были съесть,—
за два часа рыбалки 2.
Джон Смит пришел к заключению, что человек, который не в состоянии
раздобыть себе пропитание в этой благодатной стране, «вполне заслуживает
голодной смерти», ибо «за два-три часа сотня мужчин может обеспечить всех
провизией на целый день». Смит также полагал, что 30—40 энергичных,
снаряженных должным образом мужчин в состоянии снабдить две-три
сотни людей «самым отборным зерном, рыбой и мясом, какие только р0дит
здешняя земля, да еще почитать это не за труд, а за удовольствие».
1 Е. 1 о 11 п 5 о п, Шопбег-шогййпе ргоуйаепсе, «Мазз. Нйзт. Зос. Со115.», 2пс1 зег.,
7, 1826, герг. 1846, р. 28; С. Вцггаде (еф), ор. с11., р. 40.
2 «Диет’з `1оъ1гпа1»‚ см.: «Ат. Эсепйс. апс! Нйзт. Зос.»‚ 15, 1910, р. 270, 320, 321;
5 Ш 1 т 11, ор.с11.‚ 11, р. 28, 57.
226

Когда же несколько лет спустя отцы-пилигримы среди всего этого изоби-
лия едва не умерли с голоду, их несчастья вызвали у закаленного солдата
лишь презрительную усмешку. Ему предельно ясно, заявил он, что они_все-
го-навсего бестолковые ханжи, «браунисты» 1, не подготовленные к трудно-
стям жизни в американских лесах. Смиту следовало, пожалуй, проявить
большую терпимость, тогда бы он вспомнил о «голодном времени», пережи-
том виргинскими колонистами (хотя и этот эпизод свидетельствует опять-
таки о неумении белых приспособиться к жизни в лесной глуши). Северная
Америка и в самом деле всегда щедро обеспечивала человека пищей, требо-
валось лишь умение добыть ее и сохранить впрок. Голод, от которого нередко
страдали зимой индейцы, был в основном результатом их легкомыслия
и расточительства, поселенцы же временами испытывали голод из-за соб-
ственного неумения и неприспособленности.
Прошло несколько лет, прежде чем была сделана первая попытка соста-
вить описание страны, лежащей на некотором удалении от берега. Облик
внутренних районов Новой Англии был дик и хаотичен. Природа создала
здесь для людей дополнительную трудность — камни, из которых ныне
сложены стены домов, были тогда разбросаны по всем окрестным лесам,
они лежали там, где их обронил, отступая, последний ледник. Поселения,
вначале лепившиеся к побережью, мало-помалу стали возникать в глубине
страны. Однако уже первые описания Белых гор (Уайт-Маунтинс) дают
достаточно четкое представление о девственной природе этой части Новой
Англии. Гору Вашингтон хорошо видно за много миль, и она уже с давних
пор возбуждала любопытство первооткрывателей. В 1632 году некий Дерби
Филд, человек в других отношениях ничем не примечательный, побывал
«на вершинах Белых гор», и в частности на горе Вашингтон, где обнаружил
«сверкающие камешки», всколыхнувшие было надежду, не алмазы ли это 2.
Осенью того же года помощник губернатора штата Мэн Томас Горджис
и член совета Ричард Вайнс поднялись вверх по реке Сако и вскарабкались
на гору, пройдя «путь примерно в семь-восемь миль по сплошным россыпям
камней, без единого деревца или травинки, и очень крутой на всем протя-
жении. Вершина горы — ровное место, шириной три-четыре мили, вся
усеяна камнями, а над нею высится другая скала, горный пик [Сахарная
Голова] высотой примерно с милю, на вершине которого — акр земли или
около того». Никаких алмазов они не нашли и, разочарованные, вернулись
домой.
Дорога, должно быть, и впрямь была нелегкой. Майор Роберт Роджерс,
командир отряда «разведчиков Роджерса», человек сильный и выносливый,
1 Последователи учения Роберта Брауна (1550—1633), английского богослова,
впервые сформулировавшего принципы самоуправления каждой церковной общи-
ны.-— Прим. ред.
2 В е п] а гп 15 С}. “7111е у, Нйзт. шипе М15., 1870, р. 13—18; «Арра1ас111а»‚
15, 1921, р. 125, 126; 1. Д о ззе 1 у п, Меч: Епе1апс1$ гагШез, р. 3.
15* 227

сумел преодолеть лишь половину подъема и вернулся обратно. Перед тем он
проделал утомительный путь в четыре или пять миль сквозь заросли бука,
а затем пересек пространство шириною шесть или семь миль, где высились
замшелые стволы черной ели. Он не нашел в себе силы продолжить путь
дальше, туда, где, как он записал впоследствии, вообще «мало что росло».
Поскольку индейцы не питали интереса ни к алмазам, ни к прогулкам
по горам, здесь вовсе не было троп, и еще около 1800 года ветви деревьев
переплетались столь тесно, что «альпинистам» приходилось ползти чуть ли
не на четвереньках, но и тогда от их одежды оставались одни клочья.
В 1804 году какие-то оптимисты привели к подножию горы лошадей, но,
бросив взгляд ввысь, поспешили отослать животных обратно.
В Белых горах меж двух отвесных скал имеется проход шириной всего
22 фута, через который совершали свои набеги на Новую Англию канад-
ские индейцы. Прекратились набеги, и перевал был забыт, пока в 1771 году
его заново не открыли охотники. Джон Джосселин, который дал Белым
горам их название, рассказывает о стране, лежащей за ними: «Она внушает
ужас, в ней полно каменистых холмов, их там словно кротовых нор на лугу,
и она покрыта бескрайними густыми лесами». Однако в конце концов посе—
ленцы освоили и эти земли.

13. Маниту на Манхаттане
отя в 1524 году Верраццано и за—
ходил в Нью-йоркскую гавань, он
не сделал в тот момент попытки под-
няться по Гудзону и оставил нам
весьма скудное описание того, что
видел. Очень может быть, что годом
позже Эстеван Гомес, португалец на испанской службе, также бросал
якорь в этой бухте 1.
Краснокожие обитатели Нью-Йорка не придавали большого значения
визитам белых людей. Странно одетые бледнолицые существа приплывали
в крылатых каноэ, задерживались на день или два, а затем вновь уходили
за «большое море» и вскоре полностью исчезали из памяти манхаттанцев,
погруженных в круговорот повседневных дел и забот: охоту, рыбную ловлю,
сбор моллюсков.
Индейцы Маннахаты и ведать не ведали о других белых людях, плавав-
ших в других крылатых челнах, которые вот уже в течение ста с лишним лет
ухитрялись каким-то образом не замечать величайшую на восточном побе-
режье материка гавань. Несомненно, зоркие темные глаза индейцев видели
Себастьяна Кабота, когда в 1498 году тот бодро проследовал мимо, но необ-
ходимо помнить, что острова Статен и Лонг-Айленд скрывают устье Гуд-
зона и бухту Аппер-Бей от взора мореплавателя, как бы близко от берега
он ни находился. Корабль Кабота шел далеко в открытом море, и не муд-
рено, что с такого расстояния бухта Лоуэр-Бей должна была казаться лишь
неглубокой вмятиной в тянущемся на сотни миль монотонно лесистом бере-
ге. Безопасности ради Кабот держался как можно дальше от незнакомого
берега, и ему, разумеется, и в голову не приходило, какую блестящую воз-
можность упускает он в этот момент. В 1498 году индейцы вряд ли были
в состоянии просигнализировать ему, даже если бы у них и появилось такое
желание.
Что касается других мореплавателей, то они вовсе не пытались достичь
области среднеатлантических штатов. Джордж Уэймут в 1602 г0ду, Мартин
Принг в 1603, Шамплен в 1604 и 1605, капитан Джордж Попхэм в 1606,
1 6. М. А5 11 ег, Непгу Ниазоп {Не пауйеа’сог, р. ХСП, ХС111, СХЬЧ.
229

капитан Джон Смит в 1614, а также множество безвестных рыбачьих судов
побывали у массачусетского берега, но редко кто из них шел дальше на юг.
Возможно, ни один не доходил даже до Род-Айленда.
От островов Вест-Индии и из Мексиканского залива посылали свои
корабли в неведомые северные воды испанцы. Бухта, открытая ими в начале
Х\/1 столетия и названная заливом Санта-Мария, возможно, и есть совре-
менный Чесапикский залив. В 1556 г0ду они как будто сделали попытку
основать на ее берегах колонию. Аксакан —испанское поселение 1570 года—
почти несомненно располагался в Чесапикском заливе, где в 1573 году
побывал Педро Менендес Маркес. Однако золота в той стране ‚опреде-
ленно не было, и дальше на север испанцы не пошли. Правда, загадочные
«Пемакидовые мостовые» и некоторые другие найденные одновременно с ними
реликвии, быть может, свидетельствуют о существовании на территории
штата Мэн в течение очень недолгого времени испанского поселения, но это
предположение до сих пор не подтверждено никакими документами.
Когда вслед за испанцами сюда пришли первые виргинские колонисты,
их ждало слишком много трудностей в их собственных поселениях, чтобы
они еще отважились продвинуться вдоль берега на север. Даже бесстрашный
капитан Джон Смит не заходил дальше Чесапикского залива и низовьев
Саскуиханны, а все последующие плавания совершил в пределах вод,
омывающих берега Новой Англии.
Вот почему в то время, как жадные исследователи наводняли студеный
Север и солнечную Флориду, лежащие на полпути между ними Нью-Йорк
и среднеатлантические штаты — жемчужина из жемчужин! —— оставались
неизвестными дольше, чем любой другой район восточного побережья.
По бескрайним равнинам Запада уже разнеслась весть о белых людях
из Мексики и их деяниях. На севере индейцы, жившие по берегам Великих
озер и далеко за ними, очень скоро прослышали о французах. Но не так
легко было молве о пришельцах проникнуть в дремучие леса центральных
штатов. В результате здешние индейцы не имели контактов ни с французами
с рйки Св. Лаврентия, ни с английскими колонистами из Виргинии.
а, акая счастливая изоляция не могла длиться вечно, и именно французы
(продвигаясь по суше, а затем вниз по Гудзону) в скором времени непре-
менно положили бы ей конец, не поднимись вверх по реке Генри Гудзон,
прокладывавший путь для своих голландских хозяев. В тот самый момент,
когда Гудзон плыл на юг вдоль берегов Новой Англии, Шамплен, находив-
шийся далеко в глубине материка, уже начинал свой поход. Французам
не удалось осуществить колонизации земель вокруг Нью-Йорка только
поТому, что первым "туда“цр'ишел Гуд30н. ` '
-‘ ”Тёперь понятно, почему и 3 сентября 1609 года остров Маннахата (то,
что сегодня называют Бронксом, Бруклином, Куинсом, Лонг-Айлендом
и Джерсийским побережьем) оставался таким же зеленым и лесистым, таким
же нетронутым и мирным, что и прежде. Леса, покрывавшие ббльшую часть
230

его поверхности, состояли главным образом из гигантских дубов («деревьев,
более великолепных, могучих и высоких, и представить невозможно»),
тополей, ореШника-гикори и многочисленных сливовых деревьев, которые
тогда, в сентябре, были синими от пл0дов 1.
Сам Манхаттан был «изрезан заливами, бухточками и речушками».
Путешественника окружали прелестные лесистые ландшафты, однако
деревья не сплошь покрывали остров, а перемежались зелеными лужайками
и поросшими травой неглубокими лощинами. «Много ручьев с пресной водой
бежит через эту местность, вода приятна на вкус и годится для питья и зверю,
и человеку; ручьи восхищают взор, дышат прохладой и манят отдохнуть».
Полагают, что по меньшей мере 100 таких ручьев и сейчас еще текут под
землей, навсегда скрытые от белого света слоем асфальта, бетона и стали
нынешнего Манхаттана. К северу местность становилась более открытой,
лес расступался, давая место обширному, площадью около 150 акров, лугу,
орошаемому «очень чистым потоком». Затем лес вновь смыкался и с обеих
сторон вплотную подступал к реке. Кое-где росла дикая вишня, а вскоре
после прихода белых людей повсюду в изобилии зацвел ускользнувший
на волю из посаженных человеком садов персик. Полевые цветы источали
тонкий аромат. Как рассказывает [голландец] Яспер Данкертс, он и его
товарищ во время прогулки по острову Манхаттану «в какой-то момент
Вдруг ощутили в воздухе сладчайший запах и остановились в недоумении,
ибо не понимали, что бы это такое могло быть?»
Южная оконечность острова была в те дни острее и уже, чем сегодня
(впоследствии белый человек навез сюда немало грунта), и в этом месте
к берегу причаливали челны. Через весь остров на север шла, разветвляясь,
широкая тропа, и не исключено, что и Бродвей и некоторые другие беспо-
рядочно бегущие на север улицы сегодняшнего Нью-Иорка следуют индей-
ским тропкам, проложенным еще в незапамятные времена. Замысловатые
повороты Перл-стрит повторяют извивы русла древней Ист-Ривер.
На месте Кэнел-стрит располагались ручей и болото, в Чарлтоне и Ва-
рике высился холм под названием Ишпатена (нынешний Ричмонд-Хилл),
пространство между Пятой и Восьмой авеню было сильно заболочено.
В Уэст-Сайде воды Гудзона доходили до Гринвич-стрит, а выше Сороковой
улицы остров представлял собой сплошные леса и болота, «пригодные лишь
для охоты». И хотя со временем и эта земля была возделана, никакого стро-
ительства здесь не велось в течение целых столетий. Джордж Вашингтон
бранью встретил свои отступающие войска на маисовом поле у перекрестка
Пятой авеню и Сорок второй улицы и удерживал их, пока не удалось отбить
натиск англичан.
1 3. Р г а п К1йп .1 а т е 5 о п, Магг. 01 Нет Ме’ппег1апо, р. 38, 103—105; «доиг-
па] 01 `1азрег Вапсйаегтз» (датез апа Латезоп, ес15.), р. 64; В. 1) е п 1 о п, ВгйеЕ (1е5сг.
01 МУ. (Сошапз, ес1.), 1845, р. 26, 27.
231

Над заливом, как и в наши дни, хлопая крыльями и пронзительно крича,
летали чайки, но тогда, кроме них, здесь обитало много других птиц, с тех
пор давно уже покинувших дикий хаос бетона и стали. Столь бесчисленны
были в ныне исчезнувших лесах пернатые, что, как сообщается в одном ран-
нем документе, «человек лишь с огромным трудом мог передвигаться там
из-за свиста, шума и трескотни. Кто не ленился, ловил птиц почти без
труда».
Американские певчие воробьи, виреоны, славки заполняли светлые лес-
ные опушки и` избегали темного леса. По Пятой авеню шествовали олени.
Ярким алым цветом вспыхивало вдруг оперение пролетавшей танагры.
В небе парили ястребы, они поднимались ввысь, а затем устремлялись к зем-
ле, и, завидя их, мелкие птахи бросались врассыпную, ища спасения в густом
подлеске или в сплетении виноградных лоз, обвивавших громадные деревья.
В ручьях полоскались зимородки. В прозрачной выси парил белоголовый
орлан, не столь опасный для остальных птиц, как это можно бы предполо-
жить. Сие царственное создание питало отнюдь не царственную страсть
к всевозможным отбросам, которые повсюду раскидывали индейцы; птица
не гнушалась и дохлой рыбой, гнившей по берегам. Над Гудзоном, над
несметными косяками рыбы носились скопы. Они то и дело камнем падали
в поток и тут же взлетали, оглушительно хлопая крыльями, цепко держа
в когтях лосося или осетра (ныне не известного в этих водах), шэда или
кефаль.
Пролив Те-Нарроус образовывали высокие лесистые мысы с редкими
маисовыми полями. Говернорс-Айленд [остров Губернатора] представлял
собою великолепную ореховую рощу (по всей видимости, гикори), что и дало
острову его название Нат-Айленд [«п11’[», англ.— орех]. Сплошные кустар-
никовые заросли, почти без единого дерева, покрывали остров Кони-Айленд.
На восток протянулся Лонг-Айленд [Длинный остров], славившийся
«многочисленными чудесными долинами, где росла отменная трава». Долины
окружали леса из вяза, дуба, орешника, можжевельника, хвойных деревьев,
клена, сассафраса, бука, лещины и каштана, чьи «обильные плоды шли
на корм свиньям». Один из ранних путешественников упоминает даже
о падубе. В центре острова лежала «поросшая превосходными травами»
открытая равнина размерами примерно 4 на 16 миль. Район Хэмпстеда
всегда был безлесным, но подавляющую часть острова, по свидетельству
одного ямайского путешественника середины ХУП столетия, покрывали
леса.
Вероятно, страна эта была необычайно привлекательна, поскольку
дальше тот же автор пишет: «Здесь на свободе растут тутовая ягода, хурма,
крупный и мелкий виноград, черника, клюква, слива нескольких сортов,
малина и земляника. Последней в июне такое изобилие, что поля и леса
становятся красными от ягод. Узнав, что земляника созрела, жители тотчас
вооружаются бутылями с вином, сливками и сахаром, а затем каждый муж-
232

чина сажает на лошадь позади себя женщину, и они неистово скачут
в поля и не уходят оттуда до тех пор, пока не снимут с них красное одеяние
и не вернут им их былое обличье».
Как и Манхаттан, Лонг-Айленд был полон «певчих птиц самых разно-
образных видов. Их щебет дружной разноголосицей звучал в ушах путе-
шественников, а сидевшие в каждой заводи и в каждом ручье зеленые лягуш-
ки, желая принять посильное участие в общем концерте, издавали громкие
неблагозвучные трели». В мае леса и поля «причудливо украшались розами
и бесчисленным множеством цветов».
Остров Статен был сырым и лесистым. По его южной стороне тянулась
широкая равнина с солеными низинами и полосой маршей. Западный берег
острова был также сырым и низким. Как и Манхаттан, Статен имел
изрезанную береговую линию, с многочисленными мысами и глубоко вдаю-
щимися в сушу бухтами и устьями рек. Деревья в лесу стояли так часто,
что их кроны заслоняли небо. В лесах и у зубчатой кромки берега обитали
дикие индейки, гуси, бекасы и «лесные курочки»—по-видимому, воротнич-
ковый рябчик. Тысячи «менхаденов» (мелкая рыбешка, которую ловят
и в наши дни,— она идет на удобрения и из нее получают жир) догнивали
на приморских пляжах; орлы с жадностью набрасывались на обезображен-
ные рыбьи останки. Стадами в 25—30 голов бр0дили олени. К самому берегу
моря подходила высокая песчаная дюна.
Западнее, уже в штате Нью-Джерси, плесы нижнего течения реки Рари-
тан образовывали широкие болота с плакучей ивой по берегам. На их месте
позже поднялись заводы и фабрики. Поблескивала вода в многочисленных
болотах и озерках на Маннахате. Особенно много было их на Вашингтон-
сквер. Воды Минетты манили к себе стаи водоплавающей дичи. Устье
Гудзона и бухта Ньюарк кишели гусями и утками. Они зимовали здесь
с сентября по апрель, а каждое лето возвращались на канадские озера.
На более удаленные от побережья водоемы прилетали «лебеди». Всюду води-
лась «белая и серая» цапля. Дикая индейка в Нью-Джерси достигала веса
30—40 фунтов; изнуренную частыми короткими пробежками птицу можно
было ловить голыми руками. Стаи странствующих голубей были «такими
многочисленными, что свет мерк, когда они летели по небу», лисы же охо-
тились на них, «словно на кур». `
Один из жителей Лонг-Айленда Даниэл Дентон писал, что за полосой
болот оба берега реки Раритан были «украшены просторными лугами».
Большую часть Нью-Джерси занимала «цветущая равнинная страна, сво-
бодная от камней [автор вырос в КоннектикутеП1 и однообразно ровная.
В ней растет много славных деревьев, и земли эти отлично орошаются:
1 Для выровненных ледником северо-восточных отрогов Аппалачей, занимающих
большую часть территории Коннектикута, характерно обилие валунов.—— Прим. ред.
233

обычно через каждую милю пути, а то и чаще можно встретить ручеек или
речушку». Трава на открытых равнинах доходила человеку «до пояса» 1.
В нескольких милях от моря находится живописный водопад Пассейик,
оставшийся неизвестным первым белым обитателям Нью-Йорка и описан-
ный лишь в 1680 году. По соседству с ним жила тогда лишь одна индейская
семья. Здесь река Пассейик наталкивалась на «большую голубую скалу,
разорванную рекой на две наклонные глыбы». Сквозь щель в скале поток
шириной восемь-десять футов срывался вниз по гладкой отвесной стене
с высоты 80 футов (как считал один европейский путешественник, хотя
в действительности она ближе к 50).
Эндрью Бёрнеби, странствующему английскОму священнику, побывав-
шему здесь в середине Х\/111 столетия, водопад Пассейик показался очень
живописным: «Река имеет в ширину около 40 ярдов, и течение ее очень
быстрое, пока она не достигнет глубокой расселины, иными словами—трещи-
ны, пересекающей ее путь, и отсюда единым потоком с высоты свыше 70
футов она с шумом низвергается вниз. У трещины той есть выход только
с одного конца, и вода с невероятной скоростью устремляется туда под
острым углом к своему первоначальному направлению». В россыпях брызг
Бернеби наблюдал сразу две радуги, а чуть выше по течению реки священник
обнаружил еще один водопад, не столь грандиозный, но не менее красивый:
«Он просто изумителен; вода плавно переливается каскадами через камен-
ные уступы высотой в два-три фута каждый, весьма оживляя пейзаж».
Колоссальные болота [к северу] от Джерси-Сити в те времена были,
по-видимому, еще более обширными, чем сейчас. Здесь индейские женщины
обычно пополняли запасы ситника, из которого плели циновки. Они покры-
вали ими земляные полы в своих жилищах, и это несколько скраши-
вало убогость манхаттанских «квартир». На этих топях, а также в окре-
стных речках и ручьях обитало множество ондатр. Жаркое из мяса этих
зверьков некоторые белые первопоселенцы находили очень вкусным.
По соседству жили бобры. Из нескольких сшитых вместе бобровых
шкурок получалась отличная теплая и просторная одежда, а большие
плоские хвосты бобров ценились равно и белыми и индейцами как отменное
лакомство. «Вареный хвост бобра превосходен на вкус и не менее жирен
и сладок, чем телячья мозговая косточка»,—— записывает один английский
путешественник Х\/11 столетия. Скупщики пушнины вскоре убедились
в том, что поношенные меховые Одежды индейцев, обильно пропитавшиеся
жиром, которым их владельцы смазывали свое тело, оказывались несрав-
ненно лучше свежих бобровых шкурок. Туземцы же приюдили в изумле-
ние, смешанное с презрением, когда узнавали, какую бешеную цену предла-
1 1). 1) е п 1 о п, ор. с11., р. 15; А. В и г п а Ь у, Тгауе15(\1/11зоп, ес1.)‚ 1904, р. 106;
«Мет. Ьопа 151апс1 Нйзт. Зос.», 1, 1867, р. 270, 271; Р егг 1 п (1 и 1. а с, Тгауе15,
р. 12, 13.
234

гают им белые за их старые платья. (Заметим, к слову, что молодого бобра
легко приручить. В Бостоне в ХУП столетии жил бобер, который «расхажи-
вал по улицам, а в должное время сам возвращался домой».) В соседнем
Коннектикуте, особенно в окрестностях Нью-Хейвена, почти каждую речку
перегораживали сооруженные бобрами плотины.
„ В штате Нью-Джерси, выше по Гудзону, и в примыкающих к штату Нью-
Иорк участках Коннектикута жили олени и черные медведи (барибалы);
возможно, время от времени здесь проходил какой-нибудь бродяга-лось.
В верхушках деревьев, рядом со своими болтливыми кузинами — серой
и гудзонской бурундуковой белкой — резвилась североамериканская чер-
ная белка, ныне почти полностью исчезнувшая (хотя и сейчас еще несколько
зверьков обитает в студенческом городке Нью-Йоркского универси-
тета).
Восточные леса населяли дикобразы. Еще в 1675 году была распростра-
нена легенда о том, будто они могут стрелять в прохожих своими иглами:
«Очень злое существо и опасное‚— пишет Джон Джосселин,— оно выпу-
скает град игл» 1.
Прозрачные воды гавани и солоноватые низовья Гудзона — таин-
_с венной приливной реки, которая, как думали индейцы, попеременно
текла то в одном, то в другом направлении,— кишели рыбой. Она жадно
хватала любую, самую грубую приманку, наколотую на примитивный костя-
ной крючок. Рыбу ловили также в запрудах или сетями, сплетенными из во-
локна ваточника инкарнатного (индейская конопля). Индейцы ставили сети
поперек Гудзона. Грузилами были камни, на поверхности сеть удерживали
маленькие кусочки дерева, а поплавком служила резная «деревянная фигур-
ка, изображавшая дьявола». Осетр поднимался вверх по Гудзону до Олбани,
а по Мохоку — до водопада Кохос. Один странствующий пастор еще в 1796
ГШЕЧЕЕЬЖЕ'5299мнноЙ.СеМ_1э„фуёгов: „в более ранние времена такую рыбу
отнюдь непосчитали бы__чересчур крупной 2.
тетради других съедобных моллюсков, мидий, омаров, крабов можно
было собирать здесь с тем же успехом, как и в Новой Англии. Нью-йорк-
ские устрицы достигали изрядных размеров, иногда восьми-десяти дюймов
в длину и трех-четырех дюймов в ширину, и, чтобы съесть такую устрицу,
требовалось сделать «несколько укусов». Еще во времена войны за незави-
симость «устрицы Гованус — лучшие во всей стране» — достигали, как
говорят, целого фута в длину, причем обитали колониями по 10—16
штук.
Вероятно, в годы войны за независимость омары и в самом деле покину-
ли воды Нью-йоркской гавани и не возвращались туда вплоть до 1800 года.
Местная легенда считает причиной этого «исхода» ракообразных грохот
1 1. ,1 о 5 5 е 1 у п, Меш Еп91апс15 гагШез, р. 17; Ассоипг о? {то уоуааез, р. 93.
2 1. 13.1 а т ез о п, ор. с1’с., р. 222, 223.
235

канонады во время лонг-айлендской баталии. Но быть может, здесь мы про-
сто имеем дело с одной из тех загадочных миграций водной фауны, которые
не в состоянии как следует объяснить ни один биолог 1. .
По рекам, в глубь страны поднимались до самого Олбани киты. Едва
был основан [голландский поселок] Ренсселерсвик, как в Гудзоне, непо-
далеку от берега, появилась «некая рыба больших размеров, белоснежная,
с округлым телом, выдувающая из головы воду». За этим прародителем
Моби Дика 2 вскоре последовал 40-футовый кит, на сей раз обычного
темного цвета, севший на мель в устье Мохока. В бухте Лоуэр-Бей и в при-
брежных водах Лонг-Айленда всегда водились киты. (Отдельные, отбив-
шиеся от стада киты, случается, заплывают сюда и ныне 3.)
Над Большим Нью-Йорком царила тишина пустыни, нарушаемая порой
лишь щебетом птиц да редкими вскриками обычно таких осторожных лесных
животных. По ночам над уснувшими индейскими деревнями, над крытыми
корой хижинами разносилось гулкое уханье виргинского филина. Иногда
раздавался вой волков, но даже в те времена их, вероятно, было здесь не так
уж много — индейцы заселили эти земли слишком плотно, их деревни были
разбросаны там и сям вдоль побережья и на островах 4.
Весной и в редкие летние дни ручьи и болота оглашались устрашающим
низким гудением, прив0дившим в изумление не привыкших к подобным
звукам белых. Но это были всего лишь лягушки, «размерами в целую пядь,
которые по вечерам начинали звучно и неприятно квакать».
По спокойным водам гавани вместо грузовых судов, трансатлантических
лайнеров, буксиров, барж и паромов хлопотливо сновали тогда, легонько
покачиваясь на волне при малейшем порыве свежего ветра с моря, бере-
стяные челны и однодеревки индейцев. Где-то в окрестностях Касл-
Уильям стоял обнесенный частоколом индейский форт, но нет никаких
сведений о том, осаждали ли его когда-нибудь враждебные племена.
Когда смоляно-черная глухая ночь спускалась на безмолвный Нью-
Йорк, на рассеянные по берегам гавани и пролива деревни,— всюду, куда
ни глянь, вспыхивал мерцающий свет костров. Индейцам не было нужды
таиться — могущественный Союз пяти племен охранял покой своих под-
данных. Правда, огонь был едва вицен, но только потому, что краснокожие
обычно раскладывают крошечный костер и с необыкновенным искусством
поддерживают в нем пламя. Молчание ночи лишь изредка нарушалось
отголосками веселой пирушки на Маннахате. Порой с Бродвея доносились
громыхание тыквенных бутылей, гулкий бой обтянутых оленьей шкурой
1 Тпогпаз АпЬцгеу, Тгауе1з, 11, р. 471; “71111ат Еао15,1.ейег$
Тгогп Ашегйса, 1792, р. 426; В. 1) е п 1 о п, ор. с1Ё., р. 53, 54.
2 Белый кит из одноименного романа американского писателя Германа Мелвил-
ла.— Прим. ред.
3 1 о в] М и п 5 е11, Аппа1$ о? А1Ьапу, 1, 1869, р. 34—36.
4 1. 13.1 атезоп, ор. сй’п., р. 71.
236

барабанов, возгласы танцоров, звуки диких туземных песен и шарканье
обутых в мокасины ног по плотно убитой земле. \
3 сентября 1609 года эта жизнь с ее тысячелетним укладом переменилась
раз и навсегда, хотя ни один человек — и даже сам Генри Гудзон вместе
со всем экипажем парусника «Полумесяц», состоявшим из англичан и гол-
ландцев,—- еще не осознавал, что в то утро рождалась столица Нового
Света. Взметнувшиеся ввысь здания, подпирающие собою небо, уличная
сует , онь газолина, автобусы, такси, лимузины, тоннели метрополитена,
пробуравившие гранитный фундамент Маннахаты и, словно земляные черви,
проползшие под илистым дном Гудзона, снующие будто муравьи человече-
ские существа, поглощенные повседневными мелочными заботами, пестрые
огни Среднего Бродвея, остроконечные башенки Нижнего Бродвея, величе-
ственные дворцы на Пятой авеню — вот что означало появление маленького
двухмачтового парусника!ГЯркая окраска судна несколько потускнела
под ударами соленых брызг, а его грубо сколоченный нос с остроконечным
бушпритом то и дело неловко зарывался в пенящиеся волны океана.
Человек, стоявший на юте, жадным взором вглядывался в поросшие
лесом берега. О нем известно довольно мало. Генри_,____и_ли_Гарри, Гудзон
(за исключением снарядивших его голландских купцов, Гудзона „никто
не называл Хендриком) был храбрым и искусНым'моря'КО'МСЕЁеЁЁые„его
имя`упоминается 19 апреля 1607 года, «когда он вознамерился четырьмя
днями позже выйти в море на поиски прохода через Северный полюс в Ки-
тай». Это плавание оказалось неудачным, равно как и другое, состоявшееся
год спустя. ТеперьЖДудзон проводил свою третью исследовательскую экспед
дицию, на сей раз нах0дясь на службе у Амстердамской торговой палаты 1.
За приближением голландского судна следили темные глаза индейцев,
сверкавшие на разрисованных краской лицах. Далеко у входа в гавань
по воде медленно скользило нечто удивительное и исполинское для глаза
индейца. Сначала предмет казался темным, с огромными белыми крыльями.
Когда же он приблизился к берегу, то приобрел вдруг яркую расцветку,
а крылья его казались теперь еще белее под яркими солнечными лучами.
Много позже престарелые индейские воины поведали эту историю
«моравскому брату» Джону Хеккевелдеру. Вряд ли их рассказ был вполне
точен, 150 лет — немалый срок, но самую суть они передали верно, сумев
сохранить чувство восторженного изумления перед величием того истори-
ческого момента. ""
Появление «Полумесяца» произвело на индейцев громадное впечатление.
И хотя рассказ о нем, передаваемый из поколения в поколение в долгие
часы сидения у костра, и был с годами приукрашен, он все же в глав
ном неплохо совпадает с записями из дневника одного из офицеров
Гудзона. Его подтверждает также очень древний голландский документ,
1 С}. М. А 5 п ег, ор. сйт., р. 173; «МУ. Нйз’с. Со115.» (МЗ), 1.
237

составленный на основе беседы со стариками индейцами, видевшими в свое
время прибытие «Полумесяца», и опубликованный менее, чем через 50 лет
после описываемых событий. Хеккевелдер прав, когда говорит, что сообщение
индейцев «столь же достоверно, как и любая другая история подобного рода».
Согласно рассказу туземцев — полуправде, полувымыслу‚— группа
индейцев в долбленых каноэ ловила рыбу в том месте, «где море становится
шире» — иными словами в водах бухты Лоуэр-Бей. Вдруг в волнах, «на да-
леком расстоянии от себя они заметили нечто невероятно большое, плыву-
щее по воде. Ничего подобного они никогда не видывали прежде». Поэтому,
поспешно пристав к берегу, они созвали соплеменников, чтобы те взгля-
нули на чудо. На берег высыпали толпы индейцев.
Теперь каждый мог видеть странное сооружение, но никто не знал, что
это такое. Строилось множество догадок, «некоторые заключили, что это
либо диковинная огромная рыба, либо иное животное; другие полагали, что
это, должно быть, очень большой дом». Вскоре стало ясно: чем бы там
ни был сей необыкновенный предмет, он приближается к берегу.
\/Несомненно‚ настало время предупредить остальных индейцев, живших
в деревнях, разбросанных по берегу материка и островам. По лесным тро-
пам ринулись гонцы. В заливе засуетились, заметались челны. На берегу
продолжали появляться все новые толпы индейцев. Не оставалось ни малей-
‘шего сомнения в том, что таинственное нечто движется прямо на них.
Теперь оно казалось «огромным челном или домом», таким громадным и вс-
личественным, что жить в нем мог, пожалуй, один лишь маниту [дух —
покровитель алгонкинов]. Быть может, сам Великий Дух, Властелин
Жизни, шел навестить своих краснокожих детей? А если так, то что делать?
Как подостойнее принять сошедшее на землю божество?
Спешно был созван совет вождей, дабы обсудить ритуал предстоящей
встречи. Пока шаманы неистовствовали, выкрикивая заклинания, а жен-
щины готовили угощение, вожди, пребывавшие в немалой растерянности,
в конце концов решили, что правильнее всего начать танцы. Ведь танцы —
такой религиозный обряд, который почти наверняка будет кстати в любом,
пусть даже из ряда вон выходящем случае.
Когда — правда, «в некотором замешательстве» — начались танцы,
к вождям примчались гонцы с вестью о том, что таинственный предмет
на самом деле оказался разноцветным плавучим домом (в те времена голланд-
ские корабли имели окраску веселую и пеструю) и, жил в нем маниту или
нет, но в доме полно живых существ.
Посыльные принесли свежие новости. Существа эти и впрямь очень
странные. С берега уже хорошо видно, что таинственные создания «самого
разного цвета». И одежда на них тоже диковинная. Тот, кто с ног до головы
одет в сверкающий красный наряд, должно быть, и есть сам маниту. В дей-
ствительности, то был капитан Генри Гудзон в парадном платье — красном
мундире с галунами.
238

«Плавучий дом» приблизился к берегу, и индейцы услыхали, как находя-
щиеся там странные существа что-то прокричали на незнакомом языке.
Никто из индейцев ничего не понял, но они тоже покричали в ответ, что
свидетельствует лишь об их хороших манерах. Правда, некоторые уже хотели
было бежать прочь и укрыться в лесной чаще. Другие, однако, опасались,
что это может обИДеть пришельцев, которые непременно разыщут и убыот
беглецов. Лучше уж проявить твердость, а там — будь что будет! Разве
не является мужество главным украшением воина?!
По мере приближения «плавучий дом» все более делался похожим на ог-
ромный челн. Но вот он остановился, и его белые крылья странно затрепе-
тали. В следующее мгновение от него отделился челнок поменьше. Древнее
нью-йоркскоепредание гласит, что Генри Гудзон впервые ступил на америдд
канский берег на Кони-Айленд, напротив Грейвсенда (Лонг-Айленд). ОнК
был весь в красном, его мундир ослепительно сверкал, и это немало озада-
чило индейцев. (Гудзон, как мы помним, достал ради такого случая лучшиеЁ
свои одежды, расшитые золотыми галунами.)
Индейцы увидели, как один из слуг принес «маниту в красном» большую
хокхак, то есть тыкву (иными словами, бутылку или графин). Тот налил
себе какой-то странной жидкости, выпил, а затем предложил сделать то же
старшему вождю, который недоверчиво понюхал жидкость. Индейцы инстинк-
тивно боялись (и не напрасно!) отведать питья, но вот один воин, оказав-
шийся храбрее других, выпил, зашатался и упал наземь. Вскоре, однако,
он поднялся на ноги и объявил, что, попробовав эту таинственную жидкость,
он впервые в жизни испытал подлинное блаженство. Тогда остальные индей-
цы отпили по глотку и вскоре опьянели. Вот потому-то, говорится далее
в легенде, остров и был назван Маннахата, то есть «место пьянки». Рассказ
этот весьма` сомнителещтак кайостров Манхаттан, потвиддимому, еще задолго
до появления Гудзона получил. свое наименованием оно, судя по всему,
в_оо щ`ё"'й‘ё”ймеет;НИкакого отношенияк_сл_9в.у‚ш_ё.&н_ка». ОПИсан'НЫй'случай
действительно имел место, только произошел он несколько позже и к тому
же близ Олбани.
От туземных преданий обратимся теперь к ежедневным записям в вах-
тенном журнале, сделанным Робертом Джуэтом, английским офицером
на голландском корабле. Дневник самого Гудзона, за исключением двух-
трех случайно сохранившихся фрагментов, до нас не дошел. Парусник
«Полумесяц» первоначально был отправлен голландскими купцами в арк-
тические воды, омывающие Европейский Север. Командовать судном они
пригласили бывалого моряка Генри Гудзона, который, убедившись в том,
что обогнуть Новую Землю не удастся, и не пытаясь даже пройти на восток,
повернул на запад и спустился вдоль североамериканского берега от Нью-
фаундленда до «Реки Короля [Джемс] в Виргинии, где [как он выразился]
живут наши англичане». Странно, что Гудзон не задержался в Виргинии;
ведь его друг Джон Смит, предоставивший ему все необходимые сведения
239

для плавания, был еще здесь. Но, так и не выдав своего присутствия, Гуд-
зон вновь повернул на север, желая повнимательнее обследовать берег.
К глубокому сожалению, он не оставил никаких описаний, хотя, по-види-
мому, побывал и в Чесапикском заливе, и в заливе Делавэр. Во время пла-
вания на север он заметил на Широте 38°9’ (где-то в Мэриленде) «сложенный
белым песком берег, густо поросший зелеными деревьями». По бесчислен-
ным «банкам и отмелям», а также «по силе идущего от берега течения»
Гудзон сделал вывод о близости какой-то большой реки, впадающей в залив
Делавэр.
Еще не встало солнце, когда корабль подошел к джерсийскому берегу.
Матросы «заметили большой огонь, но самой земли не было видно». На рас-
свете они смогли разглядеть Санди-Хук («словно россыпь островов»)
и в конце концов вошли в «огромное озеро», где чувствовалось течение впа-
дающей в море реки Гудзон — «великого потока из залива». Около пяти
часов пополудни корабль стал на якорь, и прямо на севере моряки увидели
«высокие холмы» — возвышенность Нэйвсинк на джерсийском берегу и Хар-
бор-Хилл на Лонг-Айленде. Хотя они находились далеко от берега, в глуби-
не залива, место будущей американской столицы произвело на них приятное
впечатление: «Отличная земля для жизни и славная на вид». Около 10 часов
утра 3 сентября, лишь только рассеялся ночной туман, Гудзон послал
людей в небольшой лодке сделать промеры. «Полумесяц» осторожно дви-
нулся следом. В воде матросы вицели «много лосося, кефали и скатов, при-
чем весьма крупных». На следующий день моряки продолжали измерять
глубины и, найдя наконец удобное место, в первый раз высадились на берег.
Наловили кефали и поймали одного огромного ската, «такой величины, что
на судно его втаскивали вчетвером» 1.
Роберт Джуэт ничего не говорит о возбуждении, якобы царившем среди
индейцев, или о том, что белые угощали их вином. Он рассказывает лишь,
что «жители этой страны поднялись на борт судна и, казалось, были очень
рады его приходу: они принесли зеленого табаку и выменяли его на ножи
и бусы». Оживленный обмен кончился дракой, в которой белые потеряли
одного человека —— стрела насквозь пронзила ему горло.
Однако в последующие несколько дней напряженность в отношениях
спала, и Гудзон ввел судно во внутреннюю гавань, а потом медленно
двинулся вверх по реке, продолжая делать тщательные промеры глу—
бин —— удел всякого, кто плавал в совершенно незнакомых водах. 12 сен-
тября они вошли в реку, «продвинулись на две лиги и бросили якорь»
(предположительно в районе Западной 42-й улицы). Индейцы доставили
на борт «отличные устрицы» и бобы. Пользуясь приливом, Гудзон поднялся
выше по течению. В судовом журнале он отметил, что [приблизительно
в 100 км от устья] «местность сделалась высокой и гористой». Время от вре-
1 3. Р. „1 атезоп, ор. сйт., р. 38, 49.
246

Индейцы ловят рыбу с помощью примитивной снасти — остроги и сетей. Гравюра Де-
' Ври по акварельному рисунку Джона Уайта (ТЬ. Н а г 1 о ‘с, 1588).

Перекочевка индейцев сиу. Карандашный рисунок Джорджа Кэтлина (Оеогее
С а к 1 1 п, Зоцуепйг о? Могш Атегйсап 1пайапз, 1850).

Форт Новый Амстердам на Манхаттане (около 1626 г.). Самое раннее из известных нам
изображений.

Отвесные скалы Частокол на западном берегу реки Гудзон напротив верхнего Ман-
хаттана («Меш Уогк МадаЫпе», `Липе 1791).

Горы Те-Далс в низовье реки Колумбии («Магсп о? Ше МоипЁеб ЕШетеп»).

Вид с нижней Колумбии на гору Худ, 3427 м («Рйстигезчие Атегйса», 1872).

Стада бизонов и лосей на верхней Миссури. Картина К. Бодмера (М.А. Р И 1 1 1 р р,
Тгаче1з йп Нте [тегйог о? МогШ Атегйса, 1832—1834).

Каменные стены в верховье Миссури. По картине К.
1832—1834).
Бодмера (М. А. Р И 1 1 1 р р.
т»; 1
“за
[ЁЕ

мени матросы ловили сетями лосося, осетра и другую рыбу. По-видимому,
14 сентября «Полумесяц» достиг того места [в 180 км от устья реки], откуда
видны были «высокие горы» (Катскилл). Стояла невыносимая жара —
обычная для этих мест сентябрьская погода.
К 18 сентября «Полумесяц» достиг окрестностей Олбани [около 250 км
от устья], где, по словам Джузта, и произошел инцидент, который, согласно
устному индейскому преданию, случился якобы на побережье. Гудзон
пригласил к себе в каюту нескольких вождей и дал им столько вина и спир-
та, «что все они повеселели и скоро один из них опьянел». Очевидно, именно
этот эпизод и запечатлелся в памяти индейцев.
К этому времени судно, несомненно, находилось где-то во Владениях
могауков, хотя моряки (не будучи, естественно, антропологами) вряд ли
замечали какие—либо различия между встреченными ими племенами.
24 сентября Гудзон приказал повернуть назад, и судно заскользило вниз
по реке, берега которой поросли «густыми рощами великолепных дубов,
ореховых и каштановых деревьев, тиса и деревьев со сладкой древесиной
[сассафрас?]». В судовом журнале появилась запись: «Земля эта приятней-
шая из всех, где только ступала нога человека, и удивительно хороша для
возделывания». Уже созревали каштаны, и на коротких остановках моряки
собирали их в «преогромных количествах». Но вот берег стал высоким и го-
ристым. «Все росшие на горах деревья стояли сухими». Многие склоны были
вовсе лишены растительности, и их наготу особенно подчеркивала зелень
окрестных лесов. Пока судно шло вниз по течению, индейцам удалось совер-
шить несколько краж на корабле, произошла даже небольшая стычка, но,
так или иначе, к началу октября судно вновь подошло к Манхаттану. Около
полудня 4 октября «Полумесяц» вышел в открытое море и взял курс к бе-
регам Европы.
В 1610 году Гудзон предпринял еще одно плавание. Онготкрыл огромный
3833145 НОСЯЩИИ 6135153ё‘тёр’гё’й'БШЁшновел там ВСЮЗИМУ-
весной матросы под предводительством помощника Гудзон*а"РОбёр'та Джуэта
(в ‘ё'ётэ‘ё'в'ретаяббвтёа‘вшёго вместе с ним в штате Пью4Йорк) подняли мятеж.‘
Не осмелившисыбить: капитана, бунтовщики посадили ГудзонаЁВЁДлодКу
М—Ыщывътугчд‘--. ..-.‚ ‚ _ .
И пустили ее прволе волн? Это случилось 23 июня 1611 Г9да‚_ И еэткзго. мошен-
та о судьбе” ”Гудзона ”ничег0"'н`*ё ‘йзьестно’11“°“'
к, т - - .-
`я.‘__._ дупель—фин --
1 Бунтовщики посадили в лодку и оставили на произвол судьбы — без оружия
и запасов продовольствия — не одного Генри Гудзона, а девять человек, вттом числе
_его сына и семерых вердыхщемумморяков.— Прим. ред.“
. „тын. -.. _.-_. _ д. На -
\'"щ‚—1- л. чаш 0
16—390

14. В глубь Пенсильвании
ерраццано и Гудзон даже и не пы-
тались сколько-нибудь основательно
исследовать залив Делавэр, опасаясь,
вероятно, коварных мелей и неиз--
менных песчаных баров в устьях рек.
Поскольку другие мореплаватели
разделяли подобные страхи, усилия голландцев на несколько лет сосредо-
точилисьшна. колонизации Новых "Н'идёрландов (впоследствии “штат Нью--
Цорк), Темвременем Америкой за’й'нТере'совалй'СЬ правители Швеции, осо-
бенно после того, как Питер Минуит, изгнанный из Голландии, поступил
на службу к шведскому королю. Вскоре интересы шведов и голландцев.
столкнулись на реке Делавэр (или Южной), которая позже привела белых
людей в один из богатейших районов Северной Америки. Однако уже к кон-
цу ХУН столетия река оказалась в руках англичан.
Нет сомнений в том, что еще до голландцев отдельные безымянные англий-
ские мореплаватели отваживались подниматься вверх по Делавэру.
В 1632 году одна индианка рассказала голландским путешественникам, что
некоторое время назад ее племя перебило команду какого-то английского суд--
на на левом берегу нижнего Делавэра, на юго-западе штата Нью-Джерси.
Неизвестно, кто были эти несчастные, но, когда голландцы повстречали
индейцев, одетых в куртки английского производства, они убедились,
что индианка говорила правду 1.
_В 1631 году на далеком континенте появились первые голландские
кОлОнистьПрнй`_прив„езл'иссобойдкирпич, скоти оснОвали поселениенаюго-
"запад’нбм“'берегу залива Делавэр. Здесь они построили кирпичный дом,
окружив еГО частоколом"; ”Большие надеждыгвозлда'гали голландцы на при-
бьшьный китобойный промысел, поскольку слыхали (и это было чистейшей
правдой), что «у входа в залив всегда много китов, а бочка китового жира.
стоит 60 золотых гульденов». Пока же им удалось «добыть» лишь жир дохло-
го кита, выброшенного штормом на берег 2.
1 А. С. М у е г 5, Еаг1у Ыагг. 01 Ра., Щез’ш М..1., апо Ое1., р. 19, 20.
2 А. С. М у е г 5, ор. с11., р. 8; А т а п (1 и 5 .1 о 11 п 5 о п, Эшеойзп зе’ш’ш1егпеп15
оп 111е Ве1ашаге р. 170, 171.
242

Голландские корабли, отправившиеся в залив Делавэр в следующем
году, вынуждены были встать на ремонт в Англии. Двинувшись дальше,
они едва сумели избежать боя сначала с турецкими корсарами близ Мадей-
ры, а потом с французскими у берегов острова Сент-Кристофер [Малые
Антильские острова]. Несмотря на постоянную угрозу пиратского нападе-
ния, уже 2 декабря [1632 г.] корабли оказались неподалеку от североаме—
риканского берега, и теперь моряки жадно «вдыхали запахи незнакомой
земли—сладкое благоухание, которое доносилось до них при каждом
дуновении северо-западного ветра» 1.
То не был обычный аромат цветов, о котором упоминают другие путеше-
ственники. Один из голландцев писал: «Это запах горящих лесов, которые
индейцы выжигают в это время года для того, чтобы охотиться на свежих
гарях. Воздух напоен ароматом сладко пахнущих (подобно сассафрасу)
растений. Когда ветер дует с северо-запада и дым относит к морю, слу—
чается, что землю начинаешь осязать раньше, чем успеешь увидеть ее».
Прибытие в залив Делавэр оказалось безрадостным. Поселение было
полностью _униЧтожено индейцами. На земле вперемешку с лошадиными
и кОрОВЬИМИ головами (сами туши“инде`йцы,"очевидно, "унесли в-свою дерев-
н'ЁбТлежали человеческие черепа и кости.
Судя‘йб’В‘ёенгу, до сознания `голландцев не вполне дошло, какая ужасная
. .——..._ `. .
учаттйглаъеьча'етдгых'.’ лишв*'в документах 1646года ‚мы„_'находим
первое Описаййеп'скальпирования 43обЬ1чая, казалось, вызвавшего у гол-
ландского авТб‘ра’ЁСлиШь'чувство удивления. Индейцы, по его словам, «снача-
л'а'наносят человеку удар по голоВе, и тот либо умирает, либо теряет созна-
ние. Затем они сдирают с головы кожу, после чего некоторые, случается,
прИХОДят в себя. Это называется «снять скальп», и обычай сей до сих пор
распространен среди американских индейцев, а снятая с головы кожа назы-
вается «скальпом». Одна старая шведка, проживавшая у залива Делавэр,
имела несчастье подвергнуться скальпированию и тем не менее прожила
после этого много лет и родила нескольких детей. Волосы у нее на голове
так и не отросли вновь, если не считать слабого пушка» 2.
Первое же плавание вверх по Делавэру показало голландцам, что,
несмотря на провал их прежних попыток заняться добычей китов, у них
по-прежнему сохраняются на сей счет отличнейшие возможности. (Позже
Уильям Пенн отмечал, что «громадные киты в большом количестве появля-
лись у берега в приустьевой части залива Делавэр».) Голландские моряки
заметили двух китов в заливе, одного — в устье реки, и были немало изум-
лены, когда, пройдя примерно 20 миль вверх по Делавэру, обнаружили
в пресной воде выше устья четвертого кита.
1 1 А. С. М у е г 5, ор. сй’ш., р. 15; Т п о т а 5 Р о “1 п а 1 1, Тородгарййса] Оезсг.
(1... МиШеагп, ес1.)‚ р. 41.
3 А. С. Му егз, ор. с1’с.. р. 74, 265.
16* 243

Делавэр в ту зиму был забитщльдом, как и много лет спустя, во время
знтгт‘бтдёт‘ёйёйьнэ“маршачерез реку, предпринятого Джорджем
Вашингтоном с целью застать врасплох [немецких] наемников-гессенцев.
Долландцыдназались в ледяномгплену, и не раз в течение двух следующих
недель—“плавучие льды грозили раздавить судно.
НО были здесь... ЕЕЁЭЦРёШШЩмой они виделцвокрлцешлако
виноградныхщлоз, что назвали залив «Виноградным. „руслом, хотя поня-
Щ4нж" " ""
ТИЯ не имели 0.ТОМ‚ какие именно счрта1311319гвадё‚._р„9датеа„На его бтёпёхо
ч. «4.3 ‹’---———
ЛШЁБЙ’Еёт ёпустя поселившиесяздесь_„.ква_кег›ы начадв..дед_атдавнно из бе-
логодгкрасного и.‚..Чёр’ног_о“Ьанаграда; '
М Подстрелить дикую индейку весом 30—36 фунтов не составляло никако—
го труда. Птицы были много крупнее тех, что и сейчас еще можно изредка
встретить в американских лесах, но они даже отдаленно не напоминали свои-
ми размерами индеек, которых предстояло обнаружить колонистам Уильяма
Пенна полвека спустя. В наши дни дикая индейка весом 25 фунтов уже
считается крупной, а во времена первых колонистов нередко сообщалось
о птицах, весивших более 50 фунтов, и свидетельств тому слишком много,
чтобы можно было отнестись к ним как к обычным «охотничьим историям».
Джон Джосселин сообщает об индейках весом 40—60 фунтов, и сам он
видел в Новой Англии одну, которая, «ощипанная и выпотрошенная»,
весила 30 фунтов 1.
Такая разница, возможНо, объясняется тем, что в поросшей дремучими
лесами первобытной Америке индейка обитала в самых плодородных частях
страны, и птица, естественно, жирела на обильных кормах, тогда как нынеш-
НИЗ ее ПОТОМКИ ВЫТЭСНСНЫ В ГОРНЫЕ ПУСТОШИ, где ГОРЗЗДО труднее ДОбЫВЗ’ГЬ
к м.
\ТОЧЭВИДНО, в Пенсильвании дикая индейка продержалась дольше, чем
в Новой Англии, где в 1645 году некий путешественник видел однажды
60 выводков молодых индюшат (насчитывавших, по-видимому, в общей
сложности несколько сот птиц), «гревшихся ранним утром на солнышке
на берегу какого-то болота». Но уже в ближайшие 30 лет эта птица в Новой
Англии была почти полностью истреблена. К тому времени колонисты научи-
лись разводить у себя в птичниках домашнюю индейку.
О размерах всей страны наиболее ранние шведские поселенцы могли
судить (хотя и очень приближенно) по исполинским стаям водоплавающих
птиц, проносившимся над их головами. Сами они не осмеливались отойти
далеко от берега. Мало что могли рассказать и индейцы, поскольку не в их
правилах было отходить на большое расстояние от границ владений своего
племени. Шведам удалось лишь узнать от индейцев, что «в тех краях, где они
побывали, страна населена иными дикими народами разного происхождения».
1 1_‚ ему 15 Е у а п 5, Вгйег ассоцп’с от Репп5у1уап1а (Ь. Н. Ойрзоп, её.), р. 96;
.1. .1 о 5 5 е 1 у п, Меуу Еп81апа5-гаг1’сйе5, р. 9.
244

Но птиц, летевших весной на север, осенью на юг, было здесь такое
множество, что становилось ясно: страна эта должна иметь громадные раз-
меры. Дикие гуси, появлявшиеся в октябре, обычно ненадолго задержива-
лись на побережье, а «затем с невероятной скоростью продолжали свой полет
на юг, оглашая воздух громкими криками. Тогда же прилетали лебеди,
журавли, цапли, утки и всякая иная птица и дичь». Хотя это был всего
лишь самый обычный осенний перелет пернатых, который в свое время
помог Колумбу достичь американского берега, неискушенному глазу подоб-
ное зрелище казалось ошеломляющим 1.
Долины рек имели свои достоинства. По мнению одного из ранних путе-
шественников, долина Делавэра «наиболее благодатная, плодородная и при-
годная для земледелия во всей Северной Америке». В действительности же,
как отметил позднее географ Х\/111 столетия Льюис Эванс, «до появления
европейцев вся округа представляла собой сплошные леса и болота, полные
ползучих лоз и зарослей кустарников, а сами земли не были возделаны» 2.
Путешествие по междуречью Гудзона и Делавэра было делом нелегким.
В конце Х\/11 столетия здесь имелась всего лишь одна тропа, которой поль-
зовались и люди и лошади; она прихотливо вилась среди дубов и орешника-
гикори, немногочисленных каштановых деревьев и исключительно густого
подлеска. Затем начинались «широкие равнины, окруженные редкими дерев-
цами и поросшие высокой травой, которые тянулись до самого водопада
Делавэр» [в нижнем течении реки]. Вид в0допада разочаровывал большин-
ство первых путешественников: «Участок реки, длиной примерно в две мили
или даже меньше того, где много камней, правда не очень больших, но.где
из-за малых глубин вода течет с большой скоростью и, разбиваясь о камни,
вызывает шум, не слишком, однако, громкий... »3
Голландцы могли убедиться в том, что в Делавэре даже в середине
февраля водилось «великое множество рыбы» — окуня, плотвы, щуки и осетра
(присутствие последнего в пресной воде в это время года вызывает удивле-
ние). Рыбы, пойманной одним забросом сети, хватало, чтобы досыта накор-
мить 30 человек. К своему большому удовольствию, первые путешественники
узнали, что осетр остается в Делавэре «в течение всего лета, и в верхних
участках реки его скапливается так много, что можно с превеликой выгодой
вести его промысел» 4. -‘
Уильям Пенн и его квакеры, прибыв сюда через 50 лет, обнаружили
в реке много всякой другой рыбы, в частности сельць, «морского окуня»
(окуня?), угря, гольца и пузанка. Что касается последнего, то голландцы,
1 ТЬ. С. Н о 1 т, 5Ьог’с (1е5сг. 01 Меня. Эшеаеп, «Мет. Нйз’с. Бос. Ра.», 3, 1834, р. 41.
49, 50. `
2 А. С. М у ег 5, ор. сй’с.‚ р. 48, 49; 1... Е у а из, ор. сй’с., р. 96.
3. «Мет. Ьопа 151апс1 Нйз’с. 50с.», 1, 1867, р. 172.
4“ «ВгйеЕ ге1а’сйоп». См.: Р..1.С. “7 е 5 ’с о п, Восз. соппес’сео “21111 Ше Ыз’согу 01 5.С.,
1856, р. 60; 3 о 5 11 и а (111 р 111, Доигпа] 01 а 10111, «Ра. Маам 51, 1927, р. 158. "
245

которые побывали здесь зимой, разумеется, не могли его видеть, поскольку
это время года пузанок проводит в море.
Ни речная форель, отборнейшая из американских промысловых рыб,-
ни сом, наихудшая из американских низкосортных рыб, вообще не привлекли
к себе внимания первооткрывателей восточного побережья. Тот факт, что
никто не заметил мелкого восточного сома, объяснить нетрудно, но странно
слышать от такого наблюдательного географа, как Льюис Эванс, будто
в Пенсильвании «вообще нет форели, разве что в немногих отдаленных
ручьях».
В действительности же и в восточных штатах, и в штатах Среднего Запада
форель ловилась великолепно. Не позднее как в 1809 году сообщалось
об «изобилии прекрасной форели» в пенсильванских водах, а Джон Джоссе-
лин писал о тогдашней Новой Англии: «В каждом ручье здесь тьма форели,
длиной обыкновенно 22 дюйма».
Рыба, подобная этой, произвела бы сенсацию в наши дни, но не в те вре-
мена (и еще многие годы спустя после начала колонизации материка евро-
пейцами). Около середины Х1Х столетия в Верхнем озере часто ловилась
форель весом 4—4,5 фунта, попадались экземпляры, которые весили даже
5,5 фунта...1
Весной вверх по Делавэру и другим восточным рекам плотными косяка-
ми поднимался пузанок. По свидетельству самого Уильяма Пенна, в Делавэ-
ре «один заброс сети» принес кому-то из колонистов «улов в 600 с лишним
штук, 300 штук не вызывают удивления, а 100 штук — привычный улов».
Такое же множество рыбы водилось и в реке Саскуиханне 2. Сельдь, по сло-
вам Пенна, колонисты «чуть ли не лопатами сгребали в кадки». Не удивитель-
но, что (как рассказывает все тот же Пенн) индейские мальчишки «сильно
увлекались рыбной ловлей и занимались ею до тех пор, пока не становились
годными к охоте, то есть примерно до 15 лет». Не приходится также удивлять-
ся тому, что белые мальчишки, захваченные в плен индейцами, возвраща—
лись иногда в родительский дом с явной неохотой.
По Делавэру и впадающим в него речкам жили бобры. Их шкурки гол-
ландцы “и шведы при всяком удобном случае выменивали у индейцев. Один
энтузиаст-англичанин замечает, что вся долина Делавэра «изобиловала
бобрами, выдрами и другими менее ценными пушными зверями, которых
можно было ловить не только по берегам главной реки, но и по другим, более
мелким речкам». Один из притоков Делавэра — Лихай был почти сплошь
перегорожен бобровыми плотинами — обстоятельство, по-видимому, привед-
1 1.10 у (1 Ь. 5 т 1111, .1 о 11 п В. М 0 у 1 а п‚Вйо1091са1зш'уеу апс111511егу та-
пааетепт р1ап, «Тес11. Ви11.»‚ М9 1, Мйпп. Верт. Сопзегчатйоп, 1944, р. 144; О е о г 5 е
511 1 г а 5, худа Ше 01 Ьайе Зирегйог, «Мат. Оеоа. Мази», 40, 1921, р. 155—159; «Оео1.
апо Мат. Нйзт. Зигуеу Мйпп.»‚ 1879, р. 133.
2 А. С. М у е г 5, ор. с11., р. 265, 272; «Вг1е1 ге1а+10п». См.: В. .1. С. “7 е 5 т о п,
ор. с1’[., р. 59.
246

шее к образованию Великого Болота в истоках Лихая. Последующим
поселенцам предстояло узнать, что реки, ручьи и озерки на всем пути от
побережья до Скалистых гор буквально кишели бобрами 1.
В лесах Пенсильвании, Делавэра и Нью-Джерси обитали типичные пред-
ставители американской фауны: волк, енот, красная (американская) и серая
лисы, илька 2, бобер, выдра, ондатра, рысь, дикая кошка, медведь и олень,
Встречающиеся время от времени упоминания о «лосе» свидетельствуют,
по-видимому, о том, что американский лось обитал гораздо дальше к югу,
чем полагают нынешние зоологи. Однако в пределы колонии забредал и со—
хатый. На Западной Саскуиханне еще в начале Х1Х столетия охотники
добывали немало лосей.
В штате Нью-Йорк можно часто услышать о «львах», то есть об американ-
ском кугуаре (пуме, или «горном льве»). Но ни шведские, ни голландские
авторы ни разу не упоминают о нем — должно быть, люди старались дер-
жаться поближе к реке и редко отваживались забираться в лесные дебри
или ходить в гости к индейцам в их деревни. Зато много рассказывают
о «пантерах» квакеры и пенсильванские немцы, которые гораздо лучше
ладили с делавэрами и другими племенами и потому решались заходить
в глубь страны. Однако, судя по всему, эти звери с самого начала встреча-
лись довольно редко, что вполне естественно: хищников всегда бывает
меньше, чем животных, на которых они охотятся.
О случаях нападения пумы на домашний скот (столь частых в других
местах) ничего не известно, и весьма сомнительно, чтобы этот зверь первым
отваживался напасть на человека, хотя на сей счет ходит немало легенд.
И лишь раз (это было в Миссури) бродячие охотники нашли на земле лежав-
шие рядом трупы оленя, пумы и человека.
Пумы в большинстве своем были так же пугливы, как и остальные
дикие животные. В 1752 году во время путешествия на запад знаменитый
первооткрыватель Кристофер Джист [о нем см. гл. ХУН], застигнутый
близ Питтсбурга снежной бурей, не нашел ничего лучшего как «спуг-
нуть пуму из пещеры в скале, где было достаточно места для всех». «Там‚—-
продолжал Джист,— мы остановились на ночлег, и то было славное убе-
жище». Пума, должно быть, обладала отличным вкусом — ее выбор был
настолько удачен, что в течение четырех суток, пока не утихла непогода,
Джист с семьей чувствовал себя в логове несчастного зверя, как дома 3.
Пуме удалось продержаться в Пенсильвании в течение долгого времени,
хотя еще до прихода сюда белого человека на нее уже энергично охотились:
1 51 е ш а гт Р е а г с е, Аппа15 о? Ьигегпе Со., р. 499; АЫаз оЕ Ат. Н151., Мар.
Не 78.
2 Илька — американская норка. Близка к европейской норке, отличается от нее
лишь темной окраской и более крупными размерами.— Прим. ред.
3 Ш. М. 1) а г 1 1 11 310 п, СЪп-йзторпег (1151’5 `1оигпа1з, р. 72, 73.
247

ни у одного из племен она не входила в число животных-тотемов, и потому
индейцы не щадили ее. Появление белых охотников с винтовками и собаками
повлекло за собой почти полное истребление этого вида. Знаменитый охот-
ник Аарон Холл в 1845 — 1870 годах убил, как полагают, 50 пум в долине
Джуниаты [правый приток Саскуиханны]. Холл обычно развлекался тем,
что расставлял промерзшие туши пум и медведей перед входом в свою
хижину, наводя тем самым ужас на пугливых посетителей. Несмотря на
безжалостную охоту, отдельные экземпляры пумы, возможно, уцелели
до наших дней. Не далее как в 1910 году путевой обходчик видел пуму,
безмятежно гревшуюся на солнышке неподалеку от полотна Центральной
нью-йоркской железной дороги 1.
Восточные пумы, хотя все они и принадлежали к одному виду, имели
самую разнообразную окраску. Иногда она была темной, иногда ярко-крас-
ной, чаще— зеленовато-серой с легким оранжевым и бурым оттенком
шерсти на ушах, горле, на носу и животе. Лишь очень немногие пумы могли
по праву называться «горными львами», поскольку у них росла грива,
правда отнюдь не такая пышная, какой она бывает у царя зверей. Один
такой «горный лев» был убит в 1797 году в горах Болд-Игл-Маунтинс.
Особый интерес вызывали в Пенсильвании те три вида американских
животных, которые всегда и всюду поражали воображение европейцев:
опоссум, белка-летяга и скунс. Люди Сото в свое время, по-ВИДимому, встре-
чали опоссума, а в 1699 году Ле Муан д’Ибервилль, исследовавший низовья
Миссисипи, убил восемь штук. Его рассказ не оставляет никаких сомнений
относительно того, что это были за существа: «Это животное с головой молоч-
ного поросенка и примерно его размеров, с шерстью барсука — серой с бе-
лым— хвостом крысы и лапами обезьяны, а внизу живота у него имеется
сумка, в которой оно производит на свет и выкармливает детенышей». Первые
жители Пенсильвании сразу же заметили, что «у странного существа, опос-
сума, есть еще один, ложный, живот, куда оно закладывает детенышей, чем
предохраняет их от опасности». Относительно этого характерного для всех
сумчатых наружного мешка, в котором опоссум носит своих малышей,
европейцы явно заблуждались. Большинство из них, подобно д'Ибервиллю,
полагали, что именно в нем и рождаются детеныши. Возникла легенда,
будто у опоссума зародыши созревают не так, как у всех остальных живот-
ных — в чреве матери, а, словно почки на ветвях деревьев, развиваются
на материнских сосках и затем отделяются от них! Это казалось вполне
правдоподобным, поскольку только что родившийся опоссум имеет в длину
всего лишь каких-нибудь полдюйма (по оценке одного хирурга британской
армии, он «очень мал и размерами с крупный боб»). Немедленно после рож-
дения малыша мать помещает его в сумку, где детеныш плотно припадает
к соскам. Создается впечатление, будто именно здесь он и появился на
1 Н. “7. 5 11 о егп а к ег, `1ип1а1а тетогйез, р. 203, 204, 318, 319.
248

свет 1. Обладая невероятной способностью приспосабливаться к условиям
среды, опоссум и по сей день живет среди нас. В диком состоянии он обитает
и выводит потомство в городской черте Нью-Йорка, буквально в не-
скольких шагах от здания ООН, и есть основания полагать, что опоссум
постепенно продвигается на север, в те штаты, где его никогда не встречали
прежде.
Не менее загадочным существом казалась европейцам белка-летяга.
Вот рассказ одного путешественника тех дней: «Это удивительное созда—
ние — летающая белка, с крыльями из кожи, вроде как у летучей
мыши, а шерстью и окраской напоминающая обычную белку, но только
гораздо меньших размеров. Я видел собственными глазами, как она пере-
летает в лесу с одного дерева на другое, но вот как долго может она продер-
жаться в воздухе, точно сказать не могу» 2. В свое время виргинские коло-
нисты тоже видели этих грациозных в полете «ассапаник»...
Вызывает удивление тот факт, что почти никто из английских перво-
открывателей не упоминает о скунсе, хотя просто невозможно представить
себе, как могли неопытные новички избежать беды, впервые повстречав
в лесу этого обманчиво красивого и на вид совершенно безвредного мини-
атюрного зверька. Подобно гремучей змее, скунс — настоящий джентльмен:
он никогда не нападает без предупреждения. Да и зачем даром расходовать
драгоценную жидкость, необходимую для защиты от врага? Но пришельцы
из Европы еще не понимали, что предвещает столь характерное для «лес-
ной киски» потаптывание лапками по земле. Они начинали догадываться
об этом лишь тогда, когда «киска» разворачивалась и, пятясь задом, при-
ступала к активным действиям, однако, как правило, было уже слишком
поздно... 3
«Скунс‚—с чувством произносит Джон Джосселин,— отвратительная
тварь, издающая столь резкий и устойчивый запах, что нет сил терпеть его».
Индейцы достаточно хорошо знали это животное и предпочитали обходить
скунса сторонкой, хотя обитавшие в Огайо «строители курганов и насыпей»
[см. гл. ХУНП установили своеобразный мировой рекорд: они его ели!
Несколько сот лет спустя канадцы, плывшие в лодках по Миссури, тоже
рискнули однажды отведать это непотребное блюдо.
Первые письменные упоминания о маленьком зловонном зверьке оста-
вили священники-миссионеры. Судя по тому, как отзывается о скунсе
1 Р. М а г аг у, Вёсоиуегтез ст ё’саЬПззетептз без Ргапсайз, Ш, р. 170; А. С. М у е г 5,
ор. с11., р. 321; «Нет Уогк Тйтез», 30 Аргй], 1949.
2 А. С. Муегз, ор. с11., р. 322.
3 Шт. 511' а с 11 е у, Нйзт. 01 {гауаШе {то Игейпйа Вгйтаппйа (НаШцу’с 50с. ед.),
р. 122, 123; .1. .1 о 5 5 е 1 у п, Ассоцп’с 01 {то уоуаеез, р. 85; 12. О. Т 11 ш а 1 т е 5, Еаг1у
Шез’сегп Тгауе1егз, У, р. 53, 54; О. 5 а 3 а г (1 - Т 11 е о (1 а 1, Ьопе ]оигпеу‚ р. 224;
Е. К е п 1 о п (еб.), 1пс11апз 01 М. Ат., 1, р. 157; Ъ. В у а п 5, ор. сйт., р. 119; Н е п г у
“7 а п 5 е у, Ехсигзйоп 10 {Не П.5., 2пс1 ес1., 1798, р. 206.
249

один из авторов («дьявольское отродье!»), можно предположить, что сей
почтенный патер свел личное (и не слишком приятное) знакомство с этим
представителем местной фауны. С еще большим чувством высказался о нем
в 1634 году иезуит Поль Ле Жён: «Оно, скорее, белое, чем черное, и спер-
вого взгляда (особенно, когда оно движется) кажется, что его следовало бы
назвать собачкой Юпитера. Но оно так воняет, издает такой мерзкий запах,
что недостойно называться и собакой Плутона! Ни одна выгребная яма
не пахнет так скверно. Я бы никогда этому не поверил, если бы сам не вды-
хал этого запаха. Когда приближаешься к нему, чувствуешь, что мужество
вот-вот покинет тебя. У нас на дворе убили двух, и несколько дней в доме
стояла ужасающая вонь—не хватало сил выносить это. Я полагаю, что
запах греха, который вдыхала святая Катерина Сиенская 1, должен был
быть столь же отвратителен».
Еще в 1794 году на острове Статен водились скунсы; один проплывавший
в том году мимо острова англичанин записал: «В лицо нам внезапно пахнуло
невероятным зловонием, и не успел я спросить, в чем дело, как люди на борту
закричали: «Вонючка!» При ветре с берега запах мерзкого животного
ощущаешь, наверное, за целую милю».
Заселение Пенсильвании шло по большой дуге в направлении Саскуи-
ханны, постепенно охватывая территории, лежащие в глубине страны.
Колонисты мало-помалу проникали в край богатейших в мире пашен.
«Страна эта очень хороша, плодородна и к тому же весьма полезна для
здоровья»,—— говорит один из первых английских переселенцев капитан
Томас Янг. «Почва здесь песчаная, она родит разные плоды, в особенности
хорошо дикий виноград, который растет в больших количествах и который
я пробовал шести разных сортов... Плодородная земля покрыта прекрас-
ным строевым лесом, за исключением только тех участков, где индейцы
выращивают хлеба». Низменные места, изобиловавшие бобрами и выдрами,
могли бы, по мнению Янга, стать отличными лугами (разумеется, при
условии истребления всех этих животных) 2.
В удивительно короткие сроки богатые земли в трех районах были тща—
тельнейшим образом очищены от деревьев (хотя и не настолько, чтобы здесь
перестала водиться дичь). К началу войны за независимость редкий дуб
в юго-восточной Пенсильвании оказывался толще шести дюймов. В облике
страны начинали уже проглядывать черты того изобилия, которым она сла-
вится и по сей день, хотя сельскому хозяйству Пенсильвании предстояло
еще пройти долгий путь развития. Падали срубленные деревья, но остава-
лись пни. Извлечь их стоило больших трудов. Люди изобретали разные
1 Екатерина Сиенская (ХП' в.) —одна из самых исступленных католических
святых, страдала, согласно ее «житию», галлюцинациями, в том числе обонятельными:
«вдыхала [отвратительный] запах греха» и т. п.— Прим. ред.
2 Р. .1. С. Шезтоп, ор. сП.
250

способы. Так, в районе, лежащем на берегах Джуниаты, каждый житель,
признанный виновным в злоупотреблении спиртными напитками, был
обязан в наказание выкорчевать один пень. Народная молва гласит, что
куча пней, с такими мучениями извлеченных из земли местными пьяницами,
достигала близ одного города чудовищных размеров! 1
Ломящиеся от зерна амбары, откормленный породистый скот — все это
появилось в земледельческих графствах значительно позже. А в те дни сви-
ней выгоняли в леса, где они кормились корнеплодами и желудями. Скот
пасся на воле. Лошадей было мало, и потому фермеры пахали на быках,
ибо лишь с помощью этих могучих животных и можно было обработать
тучную почву, густо пронизанную корнями деревьев, которые еще совсем
недавно рождались и росли на ней. Скот в таких условиях оказывался
малопродуктивным: галлон молока в день на корову уже считалось непло-
хим надоем.
Посевы пенсильванского маиса были великолепны. Петер Линдстрём,
инженер на государственной службе в Новой Швеции [шведская колония
на реке Делавэр], был одним из первых европейцев, кто увидел и описал
маисовые початки. Початок насчитывал 10—14 рядов зерен, а каждое
высаженное зерно оборачивалось тысячью новых 2. Не преминул Линдстрём
упомянуть и о достоинствах маисовой кочерыжки: «В спелом виде, под-
жаренная на угольях, она восхитительно вкусна».
На заре колонизации местные насекомые не привлекали к себе внимания
белых пионеров. Но как только поля были расчищены под посевы, амери-
канские «жуки», покинув «насиженные места», с энтузиазмом набросились
на зеленые листочки культурных растений -— более нежные, чем те, которые
в состоянии была предоставить им первобытная природа. Заметим, что
насекомых-вредителей тогда было гораздо меньше, чем теперь. Колорадско-
му картофельному жуку и японскому жучку (берем для примера двух наибо-
лее страшных вредителей) предстояло появиться лишь в далеком будущем,
а кукурузный мотылек был тогда аборигеном Центральной Европы и не знал
еще вкуса сочного и сладкого маисового початка. Поэтому в течение некото-
рого времени ничто не угрожало полям Пенсильвании, хотя южные
индейцы жаловались, будто на их маис напал «тот самый червь» 3.
Однако вредители не замедлили появиться. Вероятно, с первых же дней
поселилась в садах американских колонистов бабочка-совка. Джон Джос-
селин рассказывает о «темного цвета датском черве, то есть жуке, толщиной
с соломинку и в дюйм длиной, который весной целый день лежит в корнях
маиса и плодовых деревьев, а по ночам выползает и пожирает их». Яспер
1 1. В. 5 с 11 о е р 1, Тгауе15, 1911.
2 «Мет. нм. Бос. Ра.», 3, 1834, р. 42.
3 1. 1 о 5 5 е 1 у п, Ассоцпт 01 [то уоуазез, р. 116; «Мет. Ьопв 151апс1 Нйзт. 50с.»‚
1, 1867, р. 219; «На. баш», 1 `1цпе, 1749; Ь. Е у а п 5, ор. с11., р. 121.
251

Данкертс, побывавший в ХЧП столетии на плантациях Виргинии и Мэри—
ленда, замечает: «Бог иногда в наказание ниспосылает на них насекомых,
мух и червей, что приводит к великому голоду». ‘
Льюис Эванс сетует: «Никакого воображения не хватает, чтобы пред—
ставить себе, до чего же много в сей стране всякого рода насекомых; ни еди-
ному плоду не удается избежать их пристального внимания. Яблоки,
вишни и персики, несомненно, удавались бы здесь, если бы не эти черви.
Сливу же черви принимались пожирать, едва только она созревала». Эванс
опасался, что «из-за этих червей» в Америке вряд ли когда привьются глад—
кие персики. (Тогда, вероятно, никому и в голову не приходило, что плодо-
вые деревья можно спасти от вредителей, опрыскивая их ядом.) Не позднее
чем в 1749 году близ Филадельфии была замечена стая шестнадцатилетней
«саранчи» — то есть цикад‚— ошибочно описанной как четырнадцатилетняя.
Пчелы, привезенные колонистами, скоро исчезли в лесных чащах. Еще
во времена Уильяма Пенна в лесах восточной Пенсильвании росло много
«пчелиных деревьев», но уже в 1753 г0ду за рекой Западная Саскуиханна
не осталось ни одного. К началу Х1Х столетия пчелиные рои перелетали
через Миссисипи и отныне, по-видимому, на протяжении всего пути до Ска-
листых гор держались примерно в ста милях впереди постоянно менявшейся
границы продвижения переселенцев. (Любопытна та быстрота, с какой
черные медведи научились очищать «пчелиные деревья» от содержащегося
в них меда.) Как рассказывают, индейцы со страхом смотрели на «муху
белого человека», потому что появление в лесу пчелы наверняка означало
приближение белых захватчиков.
Подобно французским миссионерам, творившим свои благочестивые
дела гораздо севернее, первые шведские поселенцы в Пенсильвании были
несказанно поражены, увидев светляков, хотя и шведы, и французы несколь-
ко преувеличивают яркость света, излучаемого насекомыми. Не совсем
правильно утверждает один швед, будто «его достаточно, чтобы осветить
дорогу путешественнику». Не исключено, что «при свете, излучаемом ими,
можно писать и разбирать мельчайший шрифт», но для этого необходимо,
чтобы в бутыли.было изрядное количество этих созданий. Светляки вызвали
однажды панику среди шведских войск в Форте Христина [на берегу залива
Делавэр]. Солдаты «решили, что это враг наступает на них с горящими
запальными фитилями в руках». (Речь идет, разумеется, о бикфордовом
шнуре, с помощью которого в ту эпоху стреляли из примитивных ружей 1.)
Один английский путешественник более позднего времени был сильно
поражен и даже слегка напуган, когда ему довелось увидеть «это единствен-
ное в своем роде явление — светлячков» [в северной части штата Нью-
Джерси]: «Огненные искры внезапно откуда-то появляются перед вами
1 «Мет.Н1$1. Бос. Ра.», 3, 1834, р. 162; Н. И а п 5 е у, ор. сй’с., р. 89.
252

и столь же внезапно исчезают. Я, бывало, вздрагивал, когда замечал их сре-
ди сена, соломы или же в лесу».
На первых порах отношения между пенсильванскими колонистами
и индейцами были весьма дружескими. Голландцы, еще прежде начавшие:
заселять берег Северной реки [Гудзона], как правило, платили за землю их Ё
бывшим хозяевам, и потому краснокожие обитатели штата Нью-Йорк благо-
склонно относились к белым людям. И хотя легендарные 24 доллара, упла-
ченные за остров Манхаттан, не слишком-то высокая цена в сравнении ‘,
с последующими ценами на землю, индейцы полагали, ПО-ВИДИМОМу, что:
заключили выгодную сделку.
Их благожелательность еще более возросла благодаря той скрупулезной)
честности, которую проявлял в деловых отношениях с ирокезами и под-’
властными им делавэрами Уильям Пенн. Карлу И ничего не стоило пода-
рить ему эти земли, но квакерская совесть — великая сила. «Внутренний
голос» приказывал Пенну платить краснокожим по справедливости, и он
подчинялся этому велению.
Уильям Пенн был человеком дела и мало походил на боль‘шинствоштех
__ тит— у...
„у '.ПИР:"’-" ”м"..- " " '
англичан‘ьцкоторым, как и ему? былвдаръвёйьгдйз'ё'млй в новой колонии.
П’бйбыв интрижками[митинги он поселился здесь и строго следил
защёчтобы‘торговля индейцами велась без обмана. Сын адмиралауилья-
мё ”Пенна (РЗЗбИВШёГО . .в„.‚.1665 годх. гчлландсёхю „ДЭСКёд РУ‚.1‚_„Ёёбсйит_анник
- днищ „пуп—сд— п-к
Отформ, человек богатый, Наделенный умом„и._решитедвносщвь..Уилэя.м
Пённ7младший, приняв новую—веру — квакерствог"бал“частымдгьстем
над'__'собраниях'”'квакеро”в'2""`0н ”ОтважиВаЛся произносить здесь“ запрещенные
проповеди, и это не оставалось без внимания властей. Адмиральский сын то
и дело оказывался под арестом, что вызывало всеобщую неловкость. Ситуа-
ция стала еще более затруднительной (главным образом для Карла 11), когда
умер королевский кредитор —Уильям Пенн-старший. Король оказался
должен весьма крупную сумму адмиральскому наследнику. Долг свой его
величество уплатить был не в состоянии, да и не намеревался этого делать.
Однако из создавшегося положения был найден простой выход. Пенн
поставил себе целью найти такое место, где бы квакеры не подвергались
преследованиям. Но осуществить это намерение было не так-то легко,
поскольку Карл П предъявлял права чуть ли не на всю Северную Америку.
Обе стороны заключили соглашение. Пенн отказывается от денежного иска —
король уступает ему Пенсильванию. Король сдержал свое слово, и дети
Пенна оставались «хозяевами» этой страны до начала войны за независимость.
Существует легенда, будто одна голая горная вершина [на реке Саскуи:
ханне1-до сих пор принадлежит этому семейству, поскольку за все годы,
прошедшие со времен Карла И, никто не предъявил на нее прав.
Индейцы, не усматривавшие разницы между именем Пенна и гусиным
пером, которым писали в те дни (англ. реп), называли его Онас —«Перо».
И пока Онас был жив, с индейцами ‚обходились по справедливостида те
253

в свою очередь относились к белым с редким дружелюбием. (Как это непо-
хоже на ту враждебность, какую ощущали на себе шведы и первые, изредка
путешествовавшие в этих краях англичане!) Однажды квакеры, жившие
на реке Скулкилл [приток Делавэра], были напуганы внезапным приходом
в поселок разукрашенных по-походному индейцев. Но улеглась тревога
первых минут, и оказалось, что до индейцев дошли слухи, будто их белым
друзьям грозит какая-то опасность, и они поспешили им на выручку! Среди
пенсильванских делавэров были нередки случаи обращения в христианскую-
веру. В 1742 году община «моравскнх братьев» в этом районе имела в своем
распоряжении трех добровольных пастырей из числа новообращенных индей-
ских воинов.
`\/'Однако уже вскоре после смерти Пенна взаимоотношения резко изме-
нились к худшему. В период войны за независимость участились случаи
кровавых набегов индейцев на поселения колонистов в долине Саскуиханны;
с белых пленников нередко снимали скальпы. Особое негодование у индей-
цев вызывала печально знаменитая «покупка на ходу». Индейцы и раньше
соглашались продавать землю до того предела, которого белый в состоянии
был достичь, идя пешком в продолжение полутора суток. Но они не могли
предвидеть того, что наследники Пенна будут заранее готовить трассу,
тщательно прорубая тропку сквозь лесные заросли. Они не могли предпо-
лагать, что так называемая ходьба на деле превратится в нечто похожее
на марафонский бег, который поведут специально тренированные спорт-
смены. Некоторые индейские воины из числа тех, кто был призван наблюдать
за ходьбой (с целью проследить за честным соблюдением условий сделки),
«сходили с дистанции» задолго до финиша. В лучшем случае индейцам уда-
валось лишь не отставать от ходоков. А в итоге территории, которые закре-
пляли за собой белые, включали несравнимо больше охотничьих угодий,
чем первоначально намеревались продать им честные делавэры. Позже
индейцы утешились тем, что вырезали целую семью наиболее быстрого
из белых ходоков, хотя, к счастью для главы семейства, делавэрам так и не
удалось поймать его самого.
Следующим шагом в колонизации Пенсильвании, вполне естественно,
стало заселение долины Саскуиханны. До середины Х\/П1 столетия мало
что было известно о природе здешних мест. Первым исследователем долины,
чье имя дошло до нас, был Этьен Брюле, верный помощник Шамплена, про-
шедший в 1615 году всю Саскуиханну от истоков до устья. Должно быть,
по возвращении Брюле поведал о своих приключениях Шамплену, но, к со-
жалению, ни сам Брюле, ни кто-либо из его спутников не описал проде-
ланный путь. Что касается квакеров, то, по всей вероятности, они и понятия
не имели, что когда-то Брюле побывал в их краях. Примерно в те же годы
капитан Джон Смит открыл устье Саскуиханны, но сумел подняться вверх
по реке лишь на очень небольшое расстояние. Первые тщательные и точные
по тому времени описания долины, которая и поныне сохраняет своеобраз-
254

ное очарование далеких дней, оставили после себя неутомимый Конрад
Вайзер, переводчик и торговый агент Пенна, а также моравские миссио-
неры, часть из которых путешествовала вместе с Вайзером, а часть про-
делала этот путь самостоятельно.
Вайзер, имя которого сегодня известно разве лишь жителям самой Пен-
сильвании (да и то немногим), был одним из наиболее выдающихся деятелей
своего времени. Сын уроженца Германии, эмигрировавшего в Америку
и поселившегося в штате Нью-Йорк, он вместе с другими немецкими пиети-
стами 1 спустился вниз по Саскуиханне, чтобы обосноваться в Пенсильва-
нии. Человек набожный, мягкий, обладавший редким бесстрашием и одно-
временно искусный охотник, Вайзер ребенком жил среди ирокезов и потому
до тонкостей постиг обычаи и привычки индейцев. К тому же он свободно
говорил на шести ирокезских диалектах. Однажды, когда посольство
нантикокских индейцев [с реки Саскуиханны], прибывшее [в поселок
к юго-западу от озера Онайда] на совет племен, никак не могло объясниться-
с ирокезами, Вайзер любезно взял на себя обязанности переводчика. Семей-
ство Пеннов нашло в его лице неоценимого посредника в переговорах с ин-
дейцами, а всецело доверявшие ему ирокезы, по-видимому, в равной мере-
считали Вайзера своим собственным агентом.
Его врагами были только белые. Эта враждебность, несколько пошатнув-
`шая его репутацию, возникла в результате опрометчивого «реформатор-
ского» поступка самого Вайзера. В 1735 году он осмелился нарушить законы
голландского монашества в Пенсильвании, в монастыре Эфрата. Это был
какой-то парадокс — монастырь для обоих полов! Женщины жили в одном
здании, мужчины — в другом, супружеским же парам, принадлежавшим
к одной общине, разрешалось проживать совместно в домиках, располо-
женных вокруг монастыря, но при этом им предписывалось строжайшее-
воздержание. Результат можно было предвидеть заранее, и он не явился
новостью ни для кого вокруг, за исключением разве немногих благочестивых,
но явно витавших в облаках эфратских чудаков. Один за другим на свет-
появились еще четыре маленьких Вайзера, появились как раз в тот период,
когда их отцу полагалось вести целомудренный образ жизни. Это и повело-
к неприятностям. Монастырские власти сочли, что, хотя отпрыски явились
на свет на совершенно законном основании, такое их обилие вряд ли соот-
ветствовало самой сути монашеской жизни. Кончилась история тем, что
Вайзер резко порвал с эфратской общиной, но впоследствии примирился
с нею и был посвящен в члены ее особого совета.
Однако эта сторона жизни Вайзера ничуть не умаляла его достоинств
как торгового агента, а его записи о природе долины Саскуиханны и Энд-
1 Пиетисты а последователи мистической лютеранской секты, возникшей в Гер-
мании во второи половине ХУП века.— Прим. ред.
255

.лесс-Маунтинс [Бесконечных1 гор], какими он видел их во время зимнего
путешествия в район озера Онайда к ирокезам штата Нью-Йорк, являются
первым дошедшим до нас достоверным описанием этой территории.
Саскуиханна, по сути, представляет собой две реки — во всяком случае,
местные жители так никогда и не смогли решить, которая из них, северная
или западная, является главной рекой. Похожая в плане на огромную
заглавную букву У, Саскуиханна течет по территории штата Нью-Йорк
к Чесапикскому заливу. Ниже слияния обоих потоков Саскуиханна прини-
мает Джуниату, до сих пор сохранившую славу красивейшей реки Пенсиль-
вании. В первобытные времена здесь к тому же были богатейшие во всем
штате охотничьи угодья.
Воды двух Саскуиханн сливаются [под 40°50’ с. ш.] у поселка, который
индейцы называли Шамокин. Когда после окончания гражданской войны
'в Северной Америке наступил мир, никого уже не интересовало стратегиче-
ское положение этого пункта. Но в давнее время владеть Шамокином значи-
ло держать под контролем самое сердце Пенсильвании, ее водные пути
‚и пешеходные тропы, шедшие по долинам трех крупных рек ——северной
‚и западной ветвей Саскуиханны и Джуниаты, впадающей в Саскуиханну
несколько южнее.
Все это отлично понимали умные и влиятельные сахемы могущественной
Лиги ирокезов в Онондаге [в районе озера Онайда]. Постепенно они объе-
динили вокруг себя племена шауни, тутело, сапони, делавэров и нантикоков.
живших по берегам северной ветви Саскуиханны. Важнейшим центром
средоточия ПОДвластных ирокезам племен стала местность Вайоминг
[у 41°15’ с. ш]. В Шамокине (или близ него) находилась резиденция иро-
кезского «вице-короля» Шикеллами, представлявшего интересы основной
части ирокезов. Другой «полукороль», сидевший в верховьях реки Огайо,
близ Питтсбурга, правил западной Пенсильванией и Огайо. По всем
второстепенным вопросам английские дипломаты в Филадельфии вели
переговоры непосредственно с Шикеллами, по делам же государственной
важности — с высшим союзным Советом ирокезов в Онондаге.
В середине зимы 1736 года у семьи Пеннов в Филадельфии накопился ряд
вопросов, требовавших решения Совета ирокезов в Онондаге. Направить
с этой важной миссией туда можно было лишь одного-единственного во всей
колонии человека — Вайзера, ибо только он мог изъясняться на сложных
ирокезских диалектах. Путь предстоял нелегкий. Между Шамокином
и Онондагой простирались дремучие леса, нередко даже птицы избегали
гнездиться в этих чащах. Всюду, за исключением местности Вайоминг,
индейские деревни лежали на большом расстоянии друг от друга, а кроме
того, в зимнее время индейцы и сами так отчаянно голодали, что едва ли
чем могли помочь путешественнику. По реке, правда, нередко попадалась
дичь, но ее было недостаточно, чтобы делать надежные запасы провизии
на зиму.
256

В феврале 1737 года Вайзер двинулся в далекий путь из Филадельфии
в Онондагу. Путешествие с самого начала оказалось чрезвычайно тяжелым.
Судя по одной из ранних карт, дорога в Шамокин через горы была «почти
непроходимой». С опасностью для жизни Вайзер переправился через вздув-
шуюся реку. Плавучие льдины, забившие русло, каждую секунду грозили
сокрушить хрупкое суденышко. Челнок принадлежал индейскому торговцу,
весьма неохотно согласившемуся перевезти Вайзера на другой берег. Пройдя
немного вверх по берегу Западной Саскуиханны, он достиг деревни, где
жил тогда Шикеллами. Здесь Вайзер узнал, что сей достойный вождь нахо-
дится в отлучке и что запасы продовольствия у индейцев на исходе.
Воины-ирокезы, только что явившиеся сюда из штата Нью-Йорк, сообщили
ему, что в лежащих впереди горах снег достиг толщины шести футов.
Вайзеру все же удалось купить у индейцев немного маисовой муки и бобов.
Вскоре возвратился Шикеллами, и почти одновременно с ним в деревне
появился хромой ирокез. Он ходил с отрядом в Виргинию, но южные индей-
ские племена оказались слишком многочисленны, чтобы успешно воевать
с ними, и теперь этот изнуренный до крайности воин в одиночку пытался
добраться до дому. Вместе с ним, с Шикеллами и еще двумя белыми спут-
никами Вайзер двинулся вверх по Западной Саскуиханне. Однажды они
прошли мимо остатков старинного земляного укрепления, настолько древ-
него, что даже индейцы не имели ни малейшего представления о том, кто
построил его. Таких фортов немало на Среднем Западе, но в Пенсильвании
они были редки, и плуг белого человека давно сровнял их с землей 1.
В Западную Саскуиханну впадало множество речек; сейчас уровень ВОДЫ
в них был так высок, что Вайзеру и его спутникам с трудом удавалось пере-
правляться через них. Слой снега достигал местами толщины трех футов.
Свернув с главного русла, они двинулись вверх по речке Лайкоминг-
Крик [у 77°з. д. 1. Шли медленно. Долина — «не шире русла самого потока» —
была зажата меж «ужасно высоких гор и скал, поросших саге11 или ра1шшоос1».
Отчаявшись пройти этим путем, Вайзер предложил было вернуться, но
индейцы убедили его, что дорога скоро улучшится. Они продолжили свой
путь, карабкаясь по скалам, нависшим над стремительно мчащимся внизу
потоком, краснокожие на четвереньках, а белые —— по ступенькам во льду,
которые Вайзер вырубал небольшим топориком. То и дело дорогу преграж-
дали речушки с ледяной водой, которые приходилось преодолевать вброд.
Они шли в промокших насквозь мокасинах, а поскольку «не было места,
где можно бы размяться и отогреть ноги», подобная медленная ходьба гро-
зила обморожением пальцев ног. Окружавшие их хвойные леса были «того
рода, что в Англии называют еловыми, и столь густыми, что сквозь них
редко когда удавалось пробиться солнечному лучу». За три часа путники
прошли около мили. На ночлег они устроились, постлав на снег еловые
1 1. Р. М е 9 1 п п е 3 з, 0121паспзоп, 1852, р. 30, 31.
17—390 257

ветки, а утром обнаружили, что костер «протаял» за ночь в снег на целый
ярд. К тому моменту у них почти не оставалось еды, и они съели на
завтрак лишь «немного маиса и бобов, сваренных в воде» 1.
Эндлесс-Маунтинс уже начали оправдывать название «Бесконечных»,
данное им в свое время измученными и раздраженными индейцами. Даже
летом, когда нет ни снега, ни льда и вода в Лайкоминг-Крике не такая обжи-
гающее холодная, идти по ней вброд — занятие не из приятных. В июне
1745 года один моравский миссионер писал: «Лес столь частый, что за целый
день не удалось ни разу увидеть солнце, он столь густой, что не видно было
и на 20 футов вперед, и тропинка до того плохая, что лошадиные копыта
часто застревали и коней приходилось извлекать из трясины. А в других
местах путь преграждали поваленные бурей деревья, их нагромождения
были огромны, и мы просто и не знали, куда свернуть — направо или нале-
во» 2. Другой автор сообщает, что во всей местности, известной теперь под
названием гор Северной и Товонды [северный участок Аллеганского нагорья],
«едва ли один акр земли из десяти» пригоден для возделывания. (И всамом
деле, большая часть этой территории до сих пор входит в государственный
лесной фонд.)
Устав то и дело переходить вброд ледяную речку, Вайзер и Шикеллами
решили подняться выше и попытаться пройти дальше по склону хребта.
Но легче от этого не стало. Не продвинулись они вперед и на четверть мили,
как Шикеллами оступился в том месте, где склон был «круче крыши дома».
Камень, выбранный им для опоры, вдруг сорвался, и вождь полетел в про-
пасть глубиной 100 футов с остроконечными глыбами на дне. На его счастье,
в нескольких футах ниже по склону росло молодое деревцо, за которое слу-
чайно зацепился тюк, бывший за плечами у Шикеллами, и старец повис
на дереве. В таком положении почтенный «вице-король» висел до тех пор,
пока его не выруЧили остальные участники похода. Когда они вновь спу-
стились в долину, Шикеллами, смерив взглядом расселину, возблагодарил
«великого бога и создателя мира за то, что тот пощадил его и выразил жела-
ние, чтобы он [Шикеллами] продолжал жить и дальше».
В иных местах приходилось идти по пояс в воде, и тогда, чтобы не быть
сбитыми с ног сильным течением, путники шли, держась руками за длинный
шест. Хвойные леса по-прежнему были «очень густыми; иногда даже в самые
ясные дни на протяжении целой мили пути невозможно было сыскать меж
кронами ни малейшего просвета, сквозь который мог бы проникнуть луч
солнца». Вглядываясь в сгущающийся сумрак печального зимнего дня,
Вайзер пришел к мысли, что центральную Пенсильванию можно с полным
правом называть «(Не егаизате Шйзте», угрюмой пустыней. Ему вторят
моравские миссионеры, назвавшие впоследствии этот участок «шамокин-
1 «Могауйап ]оигпа1з», Опопааеа Нйзт. Аззп.‚ 1916, р. 10.
2 Ъ. Б У апз, ор. с11., р.‚ 10, 11.
258 1

ской дороги» «великой пустыней». Скоро миссионеры приноровились обходить
эту местность стороной: дождавшись, когда северная ветвь Саскуиханны
освободится от ледяного покрова, они поднимались в челнах вверх по ее
течению 1. 1
Вайзер находился сейчас у горы Товонда. Почти так же тяжела была
дорога близ лежащей чуть южнее Северной горы. Вот что поведал о ней в 1742
году моравский миссионер Мартин Мак: «Путь наш шел через лес, по скалам
и ужасающим кручам, через потоки, вздувшиеся после недавних обильных
дождей. То было изнурительное и опасное путешествие» 2.
“На одной из горных вершин Вайзер увидел два прикрепленных к шестам
черепа. Некогда головы эти принадлежали ирокезским воинам, проявившим
_в пути непростительную беспечность. Из Южной Каролины они возвраща-
лись домой, в штат Нью-Йорк, ведя с собой нескольких пленных, которых
ждали впереди пытки и смерть. Сделав на вершине привал, ирокезы не поза-
ботились связать пленников и принялись готовитьна костре еду, а те схва-
тили винтовки и убили обоих конвоиров. Впоследствии соплеменники уби-
тых объясняли случившееся тем, что пленным, дескать, помогла нечистая
сила, без вмешательства которой ни один человекне в силах был бы проде-
лать такое с победителями-ирокезами. Более предусмотрительные воины
на ночь всегда привязывали пленников к столбам, а ноги их тщательно
закапывали в вырытые рядом ямки. Окрашенные в красный цвет столбы
специально с этой целью устанавливались вдоль дороги, и возвращавшиеся
с войны ирокезские отряды непременно пользовались услугами этой свое-
образной службы быта 3.
Наконец путешественники преодолели водораздел и начали спускаться
вниз по долине реки Товонда-Крик, которую ирокезы называли «Даванта»,
тоесть «капризная», «утомительная». Трудности, казалось, остались позади,
как и угрюмые хвойные леса. Путники шли теперь по радующей глаз про-
зрачной роще белых дубов (в то время года — безлистных), и их не покидало
ощущение, будто они выбрались из ада.
Воздух стал теплее, а земля под ногами — суше. Еще Один изматываю-
щий брод — и путешественники достигли Северной Саскуиханны. Послед-
ние остатки пищи они съели еще раньше, и теперь, по примеру здешних
индейцев, чтобы «хоть как-то. поддержать свое существование, пилисок
сахарных деревьев», иными словами кленовый сок. Должно быть, в глубо-
ких снегах Пенсильвании «застревало» немало. оленей, убить которых не
составляло большого труда. Но горных лесных дебрей животные избе-
гали. В своих записках Вайзер ни разу не упоминает ни об оленях, ни
окакой-либо иной дичи, хотя моравский епископ Шпангенберг, поднимав-
шийся по реке Лайкоминг-Крик в июне, близ одного засоленного участка
1 «Могауйап ]оцгпа1з», р. 158.
г 2 “1. С. Н е 1 с 11 е 1, Метог1а15,“1, р. 102.
3 «Могауйап ]ои_гпа1з». р, 158. -
17* 259

встретил следы «лося». Он описывает это животное как «оленя, похожего
на лошадь неизвестной породы», из чего невозможно заключить, говорит ли
он об обыкновенном лосе или о заходившем далеко на юг американском
лосе. Весной и летом бродячие охотники иногда подвешивали к ветвям
деревьев (чтобы не достали волки) куски мяса для всякого, кто впослед-
ствии пойдет тем же путем. Спутники Шпангенберга однажды угощались
оставленным кем-то по дороге большим куском промерзшей медвежа-
тины. Другие моравские миссионеры, поймав в верховьях Саскуиханны
переплывавшего реку оленя, убили его топориком, а часть туши подвесили
к дереву, чтобы ею могли воспользоваться дружественные нантикокские
индейцы, которые, как они знали, шли следом за ними. Однако Вайзер,
путешествовавший в самый разгар зимы, никак не мог надеяться на такую
удачу. Тот же Шпангенберг отмечает, что покрытые снегом горы не привле-
кали к себе животных.
Когда Вайзер и Щикеллами добрались в конце концов до затерянной
в лесах индейской деревни, они нашли селение наполовину пустым. Все
воины были на охоте, но удача, казалось, избегала их. Путешественники
изо дня в день питались жидкой кашицей из маисовой муки, и лишь однаж-
ды им посчастливилось отведать маиса, приправленного щелоком из древес-
ной золы. Многим индейцам нравилась эта смесь (белые и теперь исполь-
зуют щелок для приготовления мамалыги), а некоторые находили даже то
бый вкус в пище, слегка «припудренной» древесным пеплом. Другие предпо-
читали едкий привкус муравьиной кислоты, выделяемой некоторыми насе-
комыми. Индейцы пояснили Вайзеру, что щелок «распаривает» маис и дела-
ет его «приятным на вкус», да и сам Вайзер, который отнюдь не был привере-
дой в еде, признает, что пища «была недурна».
Однако даже соблазн вкусной еды не мог заставить Вайзера надолго
задержаться в деревне. Перейдя реку Тайога, он свернул близ устья реки
Овиго в сторону и направился вверх по какому-то другому притоку Саскуи-
ханны. Немногочисленные индейцы, встречавшиеся ему на пути, питались
одним лишь кленовым соком, обладавшим по крайней мере тем достоин-
ством, что в нем содержалось много сахару. «Мы,— сетовал Вайзер,—— под-
держивали существование кленовым сахаром, но он был нам не по душе».
Несколько утолил голод найденный индейцами дикий картофель (или земля-
ной орех), клубни которого были размером почти с голубиное яйцо. В конце
концов путешественники раздобыли немного маиса, и Вайзер отправил
в Онондагу индейских гонцов, чтобы оповестить жителей о своем прибли-
жении.
Отряд поспешил дальше, но встретил по дороге посыльных, возвращаю-
шихся обратно с неутешительной вестью: они не сумели пройти через снега,
лежащие в горах.
Невероятно тяжелым оказалось и путешествие по местности, расположен—
ной между рекой Овиго и озером Онондага: горы, болота, лесные чащи,
260

обрывистые берега над быстрыми в0дами, петляющие' тропы, вынуждавшие
путника то и дело переходить вброд леденящие тело реки. Нередко на про—
тяжении двух или трех миль подряд вообще не видно было следов тропинки.
Как заметил один моравский миссионер, «там, где тропа неразличима,
каждый выбирал путь сквозь заросли по своему собственному разумению».
Отыскать в сумерках нужную дорогу — дело нешуточное. Некоему путеше-
ственнику однажды как будто удалось нащупать тропу, и он с легким серд-
цем двинулся по ней, но вскоре убедился, что идет по следам черного мед-
ведя, который, к счастью, шествовал в том же направлении 1.
Несколько лет спустя квакер-ботаник Бартрам писал, что в горах
Пенсильвании чередуются «могучие, крутые скалы и ужасающие пропасти».
Их вершины — голый камень. «Колоссальные глыбы скатились вниз, а те, что
остались на вершине, громоздятся кучей, словно кто-то сложил их в пира-
миду, и посему только они не лежат каменными руинами на дне долин,
но почва так основательно вымыта из-под них, что им, очевидно, здесь долго
не продержаться» 2.
Бартрам был убежден, что весь этот хаос создан водами всемирного
потопа, которые постепенно отступали по направлению к реке Св. Лаврен-
тия и Саскуиханне, рекам, к прискорбию, не упомянутым в «Священном
писании»... Последняя высокая гора на нью-йоркском склоне водораздела
имеет, по мнению Бартрама, «приятные зеленые подъемы и спуски, и дорога
здесь весьма широка. По обе стороны от нее растут высокие деревья, здесь
нет ни голых утесов, ни крутых пропастей».
Но Бартрам путешествовал в июле. Сейчас же была середина зимы,
и к тому же Вайзера не интересовали ни всемирный потоп, ни окружающие
ландшафты. Для него эти суровые безмолвные горы были только «ужасающе
густыми лесными дебрями», подобных которым прежде не доводилось видеть
даже ему. В какой-то момент он сел на землю, чтобы больше не вставать,
от души надеясь, что лютый холод ускорит его конец, но бодрый духом
и еще полный энергии старец Шикеллами убедил Вайзера сделать последнее
усилие и благополучно довел его до Онондаги 3.
Они находились теперь на северном склоне водораздела. Местность сде-
лалась ниже. Густой лес поредел и распался на отдельные рощицы, и послед-
ние 40 миль дорога бежала среди сахарных кленов, росших вперемежку
с другими деревьями. Но хотя идти стало легче, еды, по-прежнему, было
мало, а безлистные сахарные клены вряд ли могли особенно скрасить
путешествие. В Онондагу люди пришли в состоянии полного изнеможения.
Ирокезы приняли путников сердечно и насильно заставили их поесть
и отдохнуть, «ибо выглядели они, словно мертвецы».
1 1Ь1с1., р. 159.
2 1. В а г 1 г а ш, ОЬзегуаЫопз, р. 38, 39.
3 “1. С. Н е 1 с 11 е 1, ор. с11., 1, р. 89, 90 апд поте; «Восз. ге]. со1. 11151. М.У.»,
Ш, 1853, р. 82.
261

Читая о перенесенных Вайзером лишениях, можно составить себе
чрезвычайно искаженнуюкартину природы, которая характерна для боль—
шей части территории Пенсильвании. Зимой дичь действительно искала
прибежища в других краях, но в теплый сезон эти места изобиловали круп-
ными бурыми лосями, ходившими стадами по 30—60 голов, да и других
животных —оленей, волков и лис (красных, черно-бурых и пеканов) —
здесь было немало. Больше всего лосей водилось в северной части Пенсиль-
вании, между северной ветвью Саскуиханны и рекой Аллегейни. Выражаясь
современным языком, лось обитал на всем пространстве от Уилкс-Барре
до Питтсбурга. Лоси иногда становились настолько ручными, что паслись
вместе с коровами поселенцев 1.
Равнинная часть штата Нью-Йорк, через которую Вайзер проходил
в конце путешествия, очаровала Бартрама, побывавшего здесь летом.
Льюис Эванс, путешествовавший вместе с ним, писал о местных ландшафтах:
«Здесь чередуются приятные округлые холмы, ручьи и озерки. В раститель—
ности преобладают сладкий [сахарный] клен, липа, береза, вяз и местами
белая сосна, а по северным склонам горных хребтов — кусты крыжовника» 2.
Дикая смородина (или дикий крыжовник) вызывала интерес у боль-
шинства первооткрывателей, поскольку обильно росла по всему северо-
востоку Америки. Ныне интенсивное земледелие давно оттеснило ее обратно
в горы и леса. Различали два вида ягод: крупную черную смородину,
обладавшую «неприятным запахом, но одновременно приятным вкусом»,
и красный или с пурпурным оттенком «крыжовник», или иначе «колючий
виноград», называемый так из-за окружающих ягоду острых колючек.
Эванс нашел черную смородину «тошнотворной», но у других сложилось
о ней. более благоприятное мнение. Те же сорта смородины росли и на
западе, где позже их обнаружила экспедиция Льюиса и Кларка.
Цивилизация принесла с собой новые, улучшенные садовые сорта ягод,
и количество дикой смородины заметно сократилось. Однако в наши дни
эту ягоду можно встретить в наиболее отдаленных глухих районах страны,
в частности в тех самых горах, где ее видели некогда Эванс и Бартрам.
Отведав здешней смородины, один современный биолог нашел вкус дикой
смородины «столь своеобразным и терпким, что он, по его словам, с лихвой
компенсирует страдания, причиненные ее колючками»3.
Зима кончилась, и обратный путь оказался много легче. Погрузившись
в челнок, отряд Вайзера без труда спустился по свободной ото льда северной
ветви Саскуиханны. Здесь почти не встречалось опасных порогов, однако
на верхних плесах скорость потока была высокой. По большой воде можно
было за день проплыть вниз по течению не менее 50 миль. Густые леса в до-
1 Р 11111р Т о т е, Рйопеег те, 1928, р. 68—72; .1. .1 о 5 5 е 1 у и, Ассоцпт 05
{то уоуагез, р. 72.
‚2 Ъ. В у апз, ор. с'11., р. -114.
3 Сообщение д-ра К. Кайера (Учительский колледж, Блумсберг).
262

лине были почти безжизненны, но близ самой воды попадалась дичь,
а «по берегам росли дикие бобы», которые местные индейцы употребляли
в пищу. До сих пор сохранились индейские названия ряда пунктов по
берегам Саскуиханны. Есть и мелодичные, такие, как Катависса, Вайалу-
зинг, Вайоминг и неблагозвучные — Нескопек, Вапваллопен или Шикшин-
ни. Удивительно, что азимина — плод, характерный для Среднего Запада,
росла по Саскуиханне ниже Шамокина; должно быть, ее пересадили сюда
первые индейские садоводы 1.
По Саскуиханне, как это наблюдается и в наши дни во время сезонных
перелетов, было множество дичи, а в лесах, хотя и не в таких колоссальных
количествах, как на Среднем Западе, гнездился вездесущий странствующий
голубь. Летом лесное меню разнообразили черепашьи яйца, к тому же всегда
можно было рассчитывать на рыбу к ужину —стоило лишь ненадолго
опустить леску за борт плывущего челнока. Здесь, несомненно, жили олени,
а на каком-то мелком притоке Саскуиханны моравские миссионеры поймали
сразу пять енотов. Они не сообщают в своих дневниках о вкусе мяса енота,
но виргинские колонисты считали его отличным блюдом. Другой моравский
миссионер пускается в рассуждения о различиях между путешествием
-по горам и по реке. «В лесу совсем нет никакой дичи,— говорит он.— Иное
дело, когда плывешь вверх по Саскуиханне. Здесь нет недостатка в пище,
дичь вокруг вас, в воздухе и на воде». И все же, по-видимому, на Западной
Саскуиханне охота во все времена была богаче. По берегам Саскуиханны
встречались волки, и при случае можно было удачным выстрелом с проплы-
вающего челнока подстрелить зверя.
На обратном пути компаньоны Вайзера охотились мало. Правда, однаж-
ды они стреляли в медведя, но промахнулись. Как-то раз убили индейку
и нескольких диких уток. 1 мая 1737 года путешественники благополучно
вернулись домой.
В чистых водах Саскуиханны в те дни водилось много рыбы, хотя пер—
вооткрыватели, по-видимому, слишком торопились, чтобы заниматься
рыбной ловлей. В их дневниках особенно много упоминаний о пузанке,
но здесь, должно быть, в большом количестве обитала и всякая прочая
рыба. В Вайалузинге (штат Пенсильвания) за одну ночь было выловлено
2000 пузанков, но это ничто по сравнению со знаменитым «уловом вдовы»
на северной ветви Саскуиханны, который составил 10 000 штук! Тогда
пузанков ловили артелью, и каждый участник мог получить содержимое
одного невода. Именно этот улов случайно пришелся на долю вдовы посе-
ленца, откуда и пошло его название. Документы свидетельствуют, что еще
в 1798 году нантикокские рыбаки (на северной ветви Саскуиханны), случа-
лось, ловили столько пузанков, что сначала продавали все, что удавалось
продать, часть рыбы солили, часть раздавали жителям бесплатно, а осталь-
1 «Могауйап ]оигпа1з»‚ р. 158—166, 221.
263

ную рыбу, когда иссякали запасы соли, выбрасывали обратно в реку. Но уже
к 30-м годам Х1Х столетия ежедневный улов здешнего жителя не превышал
нескольких сот штук. Лов пузанка сделался сезонным промыслом, и на
участке между 75°50’ и 76°15’, длиной 50 км, вдоль речных берегов протя-
нулись рыбачьи тони 1.
В низовьях уловы были еще богаче. Близ наиболее опасных на Саскуи-
ханне порогов, где русло реки перегородил выступ скалы, водились пуза—
нок и лосось, даже с берега видны были их громадные косяки. До начала
ХХ столетия здесь было также немало морского окуня, а в других местах
ловились окунь, кефаль и угорь.
Остается лишь посетовать на скудость описаний природы, сделанных
Вайзером в 1737 году во время плавания в челноке по северной ветви Сас—
куиханны. Еще более достойно сожаления, что он вообще не вел никаких
записей, когда в 1742 году сопровождал в плавании вверх по реке до Вайо-
минга [в луке Саскуиханны, до 41°20’ с. ш.] графа [Николая Людвига]
Цинцендорфа. К счастью, этот [немецкий] граф, пожертвовавший состояни-
ем ради того, чтобы стать простым миссионером «моравского братства»,
восполнил пробел, оставив нам свой собственный дневник.
В те годы привычный путь до Вайоминга проходил не по северной вет-
ви Саскуиханны с ее громадными излучинами, по берегам которых про-
легли теперь автострады и железные дороги. Экономя время, первые путе-
шественники сначала поднимались вверх по Западной Саскуиханне, а затем
направлялись по суше к деревням, лежащим в местности Вайоминг на север-
ной ветви Саскуиханны. Здесь располагалась своего рода индейская резер-
вация, созданная господствующими ирокезами для подвластных им племен.
В Вайоминге проживало множество индейцев, и поэтому моравские мись
сионеры часто навещали местных жителей в надежде обратить их в хри-
стианскую веру.
Цинцендорф отметил, что лесистые участки по Саскуиханне чередуются
с лугами, поросшими «прекрасными травами», иногда в рост человека.
На аллювиальных равнинах Вайоминга буйные травы почти целиком
скрывали всадника верхом на лошади, и не приходится поэтому удивлять-
ся, что и по сей день эти земли славятся своим плодородием 2.
Река, тогда еще не загрязненная сточными водами и отходами уголь-
ных шахт, была чистой и, по словам Цинцендорфа, «удивительно прозрач-
ной». В ней «можно было разглядеть иголку на дне» даже в тех местах,
где вода доходила человеку до подбородка 3.
1 Р г е д е г {С к С. 1 о 11 п 5 о п, Соипт 21пиепдог1, «Шуотйпе Нйз’с. апо Оео].
Бос. Ргос. апа Со115.», 8; 1904, р. 30; С 11 а г 1 е 5 А. М 1 п е г, Нйз’с. Шуотйпе, 1845,
р. Х1Х] апо по1е;51ешаг1Реагсе,ор.с11.,р.500—502;2епа5 Т. Огау,
Ргозе апа рое’сгу 01 {Не Зизчиепаппа апо 1ип1а1а, 1893, р. 31.
2 0 е “1 а т 1 у 1 1 1 е, Зонта], Шуотйпе Нйзт. апо Оео]. Бос. Ргос. апо Со115.,
8, 1904, р. 43, 44.
3 “1. С. Нейсйе], ор. с11., 1, р. 93, 94.
264

Холмы, обрамляющие берега Саскуиханны, густо поросли дубом, сахар-
ным кленом, березой, тополем, буком, каштаном, ясенем, орешником, «боль-
шой магнолией» (вероятно, тюльпанное дерево 1) и, как бы для контраста,
хвойными породами: сосной, елью, тсугой. Краски осенней листвы были
великолепны, Европейцев неизменно приводили в восторг ярко-красные
листья кленов, вкрапленные в осенний пейзаж. 0
Не менее восхитительны были осенние ландшафты штата Нью-Иорк,
Новой Англии и западной Пенсильвании. Путешественник Томас Эш рас—
сказывает, как вокруг Питтсбурга «миллионы» разноцветных деревьев
амфитеатром поднимались по склонам горных хребтов. «Казалось, будто
у каждого дерева (хотя большинство принадлежало к одному классу)
была своя собственная тень, своя окраска и свои признаки, присущие
лишь ему одному». А вот еще одно описание, сделанное Томасом Паунел-
лом, который в 1756—1760 годах был губернатором Массачусетса и про-
являл огромный интерес к географии страны: «Если бы мне удалось убе-
дить какого-нибудь художника попытаться написать истинную картину
осенних лесов, то он должен был бы смешать на холсте все краски раду-
ги, дабы повторить все бесконечное разнообразие оттенков, какие приоб-
ретает листва осенью. И эти красные, алые, светло- и темно-желтые, теп-
лые коричневые и белые тона создали бы столь пестрый, многоцветный
в причудливых сочетаниях красок ковер, что разум не в состоянии был
бы постичь подобное. И однако же, в живой природе облик этих лесов
в их многокрасочном одеянии выше всякого воображения» 2.
Иными словами, цвета североамериканской осени тогда были столь
же выразительными, какими они остались и в наши дни, с той лишь
разницей, что в те времена, когда вся страна была сплошным огром-
ным лесом, она, должно быть, являла собой еще более изумительное
зрелище.
Сухопутная дорога в Вайоминг начиналась у голландского поселения
в Пенсильвании, на правом берегу реки Делавэр [у 40040’ с. ш.], пере-
секала горы Поконо [у 410 с. щ] и заканчивалась где-то у излучины Сас-
куиханны. И теперь еще этот горный маршрут частично проходит по наибо-
лее уединенным заповедным уголкам страны, где даже сейчас немало ред-
ких растений и птиц. По холмам росли падуболистный дуб и дикая крас-
ная слива, которую усердно собирали индейцы. Они «обожали этот без-
вкусный ПЛОД» и разводили иногда целые сады сливовых деревьев. Горы
и холмы населяли медведи, олени, лоси (а быть может, и американский
лось), не говоря уже о лисах и волках, которые еще долгие годы досаж—
дали фермерам, жившим по границе поселений. В. период войны за
1 Дерево из рода Ыггодепдгоп шЦрЕГега с крупными желто-зелеными цветами.—
Прим. ред.
2 Т и о т а 5 А 5 п е, Тгауе15. См.: «Со11. тоаегп апа соптегпр. уоуаеез апа тга-
уе15», У, р. 17; Т и. Р 0 ш п а 1 1, ор. с11., р. 6.
265

независимость здесь еще было полно дичи, и в своих «Путешествиях»,
изданных в 1828 году, маркиз де Шастелю с похвалой отзывается об «оле-
нине, куропатках и краснобрюхой и желтобрюхой форели, невероятно
вкусной, если ее обильно приправить лесной земляникой» 1.
До тех пор пока во время войны за независимость генерал Салливан
не прошел вместе со своей армией через горы Поконо, чтобы сокрушить
ирокезов штата Нью-Иорк, здесь не было настоящих дорог, а одни лишь
узкие индейские тропы. Но даже дорога, проложенная солдатами Салли-
вана, имела ширину, достаточную для прохода по ней лишь каравана
вьючных лошадей. Лес был «частым и деревья почти касались друг друга,
а из-за густых крон и плотно сплетенных ветвей в самый ясный сол-
нечный полдень в лесу царил холодный жуткий полумрак. Внизу все
заросло непроходимым зеленым кустарником. Повсюду встречались пова-
ленные деревья, подломленные под корень, иные лишь сильно накрени-
лись. Кругом лежали тысячи гниющих стволов, отчего ступать здесь при-
ходилось с осторожностью. Земля между ними была покрыта толстым,
мягким слоем прелой листвы». Не удивительно, что леса эти носили назва-
ние «Теней смерти»— так жители Пенсильвании называли особенно густые
лесные заросли. Поскольку местные индейцы почти не жгли лес, сосны
стояли, тесно прижавшись друг к другу, и их тонкие стройные стволы
достигали высоты 80—100 футов. Сосну сменяли тсуга и сизая ель, росшие
кое-где вперемежку с американской лиственницей. В подлеске было много
кальмии. По болотам и берегам ручьев рос дикий ирис. Болота были
неотъемлемой частью ландшафта. Их и сейчас еще немало в этих краях,
и потому здешняя местность — подлинная сокровищница для ботаников,
разыскивающих редкие для Северной Америки растения-хищники (такие,
как венерина мухоловка и саррацения), которые ловят, убивают и пожи-
рают насекомых. Первые путешественники не упоминают об этих расте-
ниях, поскольку люди старались держаться как можно дальше от мест,
где они произрастали. Правда, хирург армии «гессенцев» доктор Шёпф
не мог не заметить пурпурного венерина башмачка (Сурггресиит асаи1е),
который он называет «канадским циприпедиумом», а также коллинсонии
(амброзии, или каменного корня), хелониаса (который, как свидетельствует
Аза Грей, встречается в наши дни «редко и лишь местами») и голубой
лобелии 2. “-
От внимания Шёпфа, однако, ускользнули ослепительно красная лобелия
(Додена сагсипанз) и канадская волчья стопа, которая благодаря своим
восковым лепесткам считается одним из самых экзотических (хотя.и не
самых ярких) дикорастущих цветов. Другим путешественникам, бывав-
шим в Виргинии и Пенсильвании, разумеется, не могла не броситься
1 «Тгауе15 йп М. Ат.»‚ 1828, р. 348-п.
2 1. 1). 5 с п о е р Е, ор. сй’с.‚ р. 159—170.
266

в глаза красная жидкость, сочившаяся из разорванных корней растения,
из-за чего оно и получило свое современное название —«кровавый корень».
Из красного сока «риссооп»1 индейцы добывали краску, которой разрисо-
вывали лица и сплетенные из тростника корзины. По мнению Таддеуса
Мэйсона Харриса, наблюдательного и пытливого натуралиста начала
Х1Х столетия, «растение это, пересаженное в наши сады, могло бы стать
восхитительным декоративным цветком» 2. Харрис прав: ни одно дикое
растение не культивируется с такой легкостью, как«рпссооп». Но по какой-
то непонятной причине лишь немногие американские садоводы делали
попытку вырастить у себя диковинный цветок.
К середине ХУ111 столетия Пенсильвания была уже преуспевающей
цветущей колонией, занимавшей тогда, вероятно, половину своей нынеш-
ней площади. Дальше в глубь страны колонизация продвигалась медленно.
Там находились индейские владения, неприкосновенность которых Пенны
свято уважали. Но белые люди самого разного толка уже с давних пор
начали проникать в земли, лежащие еще дальше на запад, вокрестностях
Питтсбурга и по берегам реки Огайо.
1 Растение вида Запдитагда сапааепзёз, дающее красный и желтый пигмент.—
Прим. ред.
2Тпабаеиз Мазоп Наггйз, Тгауе15, 1905, р. 29.

15. На запад, к Питтсбургу
отя в западную часть Пенсильвании
можно было попасть разными путями,
путешественники пользовались пре-
имущественно одним — вдоль голубой
Джуниаты. Тропинки по берегам при-
токов Джуниаты вели к подножию
горных гряд Аллеганского плато, отгораживающих Питтсбург от осталь-
ной Пенсильвании; они пересекали горы и, петляя среди лесных зарослей,
уходили к плодородной долине Огайо и прериям Среднего Запада. Другие
тропы шли вверх по берегу Саскуиханны, вдоль Западной Саскуиханны,
затем по водоразделу к реке Аллегейни и по ней — вниз к Питтсбургу.
Но чаще, чем другими, люди пользовались тропинками, идущими вдоль.
течения Джуниаты, поскольку они протянулись почти строго с востока.
на запад.
И сама долина Джуниаты, и ее окрестности представляли собой перво--
классные охотничьи угодья, и потому эти земли высоко ценились их вла-
дельцами — ирокезами. Даже в начале Х1Х столетия [примерно в 100 км-
к северо-западу от Вашингтона] еще нередко можно было видеть стаи
диких индеек. Птицы прогуливались прямо по тропе, и здесь на них наты
кались путешественники. Индейки были невероятно жирны. По словам
одного путешественника, побывавшего на реке Аллегейни, «они так отя-
гощены жиром, что с трудом летают. Нередко случается, что когда под-
стреленная индейка падает с дерева на землю, она лопается от удара».
Один пенсильванский поселенец как-то зимой ухитрился загнать стаю диких
индеек в свой птичник и содержал их там в одомашненном состоянии 1.
Из другой дичи здесь водились вальдшнепы, селившиеся на заболочен--
ных участках (ныне в большинстве своем уже осушенных), перепела, шот-
ландские куропатки и странствующие голуби. Жареный вальдшнеп —
подлинный деликатес, но белые люди обнаружили вскоре, что там, где
особенно много этой птицы, таится малярия. В поисках червей вальдшнеп.
любит рыться своим длинным и нежным клювом в мягком грунте, и сле-
1 8 о 1 о п 3. В и с к, Р1ап’сйпе 01с1у1112а’сйоп 1п “7. Ра.‚ р. 11, 12; .1. 011 р 1 п,
`1оцгпа1 01 а тоиг, «Ра. Маг), 51, 1927, р. 178.
268

довательно, где вальдшнепы — там болота, где болота — там комары, где
комары — там малярия, хотя в тот непросвещенный век никто не дога-
дывался о существовании подобных связей. Город Истон на реке Делавэр
превозносили как место, благодатное для жизни, «ибо он избавился от лихо-
радки, свойственной той стране, и это произошло лишь благодаря тому,
что на расстоянии ближайших пяти миль от городской ратуши здесь
не гнездились вальдшнепы» 1.
Помимо оленей (они были повсюду), в здешних лесах пасся «черный
американский лось», или «черный обыкновенный лось». Водился здесь
и «серый лось», то есть обычный лось наших дней; по берегам Джуниаты,
вероятно, обитало не меньше животных, чем по берегам Западной Саскуи-
ханны, а там, как мы знаем, их было предостаточно.
Черные медведи, встречавшиеся в долине Джуниаты, несмотря на свое
название, в действительности могли иметь самую разнообразную расцветку.
Помимо обычных черных экземпляров, попадались коричневые, красные
и даже желтые. Рассказывают, что последний красный медведь был убит
в 1912 году, а последний коричневый — в 1914 году. Первые белые не сни-
сходили до охоты на «мелкую дичь»— волков, диких кошек и лис. По бере-
гам рек можно было увидеть норы бобров, однако начиная с Х\/111 сто-
летия путешественники почти не упоминают о них 2.
Жил в Пенсильвании и лесной бизон — вид, отличный от бизона прерий,
несколько крупнее последнего (хотя рассказы о самцах весом в тонну,
видимо, преувеличены), чернее, без горба, с более короткой шерстью и мас-
сивной задней половиной туловища. Путешественник даже начала Х1Х сто-
летия, направлявшийся из Пенсильвании в Огайо, мог всегда рассчиты-
вать на обильную охоту по дороге, и притом без большой затраты времени.
Страдания Конрада Вайзера объяснялись особыми свойствами горной
страны (Эндлесс-Маунтинс), которую он пересекал, и тем, чтов заросших
лесом «каменных пустынях» зимой всегда очень плохо с дичью.
Мы не располагаем сведениями о том, как далеко на восток заходили
бизоны в те давние времена. Первооткрыватели не обнаружили их ни в Вир-
гинии, ни в Новой Англии. В документах Х\/1 столетия сообщается, будто
бизонов видели на песчаных берегах острова Антикости в заливе Св. Лав-
рентия, но, по мнению Паркмэна, в действительности то были американ-
ские лоси. Вряд ли хотя бы один бизон был когда-либо замечен восточ-
нее Гудзонова залива и реки Гудзон. Несомненно, они обитали по берегам
Чесапикского залива (хотя первые исследователи об этом и не упоминают),
а отдельных бизонов встречали даже на Атлантическом побережье
в Джорджии и Флориде (вероятно, также в Северной и Южной Каролине) 3.
1 «Шйп’сег йп Ше шез’с», см.: «Меш УогКег», 1, 1836, р. 7.
2 Н. “7. 8 11 о е т а к е г, Ьееепаз 01 {Не Липйа’са, р. 86, 87, 242, 315—317.
5 3 Р г а п с 1 3 Р а г к т а п, Рйопеегз, 1904, р. 234-п (автор цитирует рукопись
1 86 г.).
269

В Пенсильвании бизоны доходили до Саскуиханны, а быть может, появ-
лялись и в более восточных районах, однако, судя по всему, первые белые
поселенцы на Делавэре и в Нью-Джерси не знали об их существовании.
В долине северной ветви Саскуиханны бизон, вероятно, встречался редко
(если вообще встречался), зато по Западной Саскуиханне, а также по глав-
ной реке (вниз до Гаррисберга) и, почти наверняка, вдоль Джуниаты эти
животные водились в большом количестве. В графстве Юнион (Пенсиль-
вания) вам и сейчас еще покажут древнюю бизонью тропу, и по крайней
мере одно дерево в штате до сих пор хранит на себе отметины, оставленные,
как полагают, бизоном, когда он терся боками об его ствол.
От попыток приручить бизона или скрестить его с домашним скотом
(большим поборником этой идеи был Джордж Вашингтон) вскоре пришлось
отказаться. Некоторые индейцы с великим искусством выделывали ткани
из бизоньей шерсти, но большинству белых это оказалось не по силам, хотя
достоверно известно, что одна белая женщина в Райтс-Ферри на Саскуи—
ханне пряла и вязала из бизоньей шерсти 1.
В отличие от своих собратьев, обитавших в Западных прериях, восточ-
ные лесные бизоны не собирались в громадные стада, но все же и к восто-
ку от Миссисипи довольно часто попадались стада в несколько сот голов.
Неискушенному глазу они казались исполинскими. В западной Пенсиль-
вании группа охотников за два года истребила 600—700 бизонов‚причем
охотники забирали только шкуры, которые продавали по два шиллинга
за штуку, а сами туши оставляли гнить в громадных кучах. Другой охот-
ник из тех же мест хвастался, будто собственноручно убил 2000 бизонов.
Один фермер, живший близ озера Онондога (штат Нью-Йорк), по неосто-
рожности построил бревенчатую хижину неподалеку от засоленного участка,
куда бизоны приходили лизать соль. Однажды к дому подошли целые
полчища огромных зверей, которые за каких-нибудь два-три часа «протерли»
его стены буквально до дыр своими шершавыми боками. Безутешному
хозяину (которого и самого-то едва не затоптали насмерть) показалось,
что бизонам доставляет особое удовольствие подкидывать бревна рогами 2.
В суровую зиму 1799 года 400 голодных бизонов совершили набег на стога
сена [близ устья Западной Саскуиханны]. Посреди всеобщего переполоха
один бизон ворвался в хижину поселенца, за ним ринулись остальные.
Прежде чем ошеломленные и вконец павшие духом фермеры успели их
перестрелять, бизоны насмерть затоптали жену хозяина и его детей.
Как полагают, последний пенсильванский бизон был убит 19 января
1801 года [в низовье Западной Саскуиханны]. К тому времени бизоны,
видимо, уже совсем исчезли с Атлантического побережья 3.
1 Т 11. Р 0 яиц а 1 1, Тороегарпйса1 Везсг. (Ь. Мц1йеагп, ес1.), р. 8.
2 Т 11. А 3 11 е, Тгауе1з, р. 48, 49; см. также: «Со11. пюс1егп апс1 соп’пегпр. уоуадез
апс1 {гауе13», У, р. 39—41.
3 3 о 11 11 Т. Р а г 13, Зеейпе Реппзу1уап1а, р. 169, 170.
‘270

Весь этот -край был тогда сплошным гигантским лесом. От Канады
и штата Мэн на северо-востоке до Нью—Джерси на юго-западе простирался
широкий пояс белой сосны, который в восточной Пенсильвании постепенно
становился уже. На большей части территории центральной Пенсильвании
белая сосна росла вперемежку с лиственными породами, а близ границ
между Пенсильванией и Огайо вообще исчезала. Десятимильное кольцо
соснового леса охватывало местность в верховьях реки Тайонеста (притока
Аллегейни); сосна росла также [в долине реки Канодогуинет, впадающей
в Саскуиханну и ниже Джуниаты]. Пенсильванская сосна предпочитает
сухие участкии непригодные для земледелия бедные песчаные почвы, вчем
очень скоро могли убедиться поселенцы, едва лишь они началиподыскивать
участки для будущих ферм. Постоянной спутницей белой сосны была тсуга.
Росли здесь и дуб — особенно много его было [в низовье Канодогуине-
та], и сахарный клен, и каштан. В поймах рек произрастали черный орех
и косматый гикори, вяз (хотя и не в таких количествах, как в Новой Англии)
и дикая слива, флоридский платан и тюльпанное дерево. Последнее даже
здесь, далеко на севере, достигало иногда в поперечнике четырех футов,
а ветви его начинались на высоте 60 футов от земли 1.
Каждую весну разворачивал свое покрывало из крупных белых цветов
кизил, другие же виды этого растения, не обладавшие столь яркой внеш-
ностью, почти не бросались в глаза. Бук и осина встречались довольно
редко, а красного клена было гораздо меньше, чем его родича —«сахар-
ного дерева».
В Пенсильвании проходила северо-восточная граница области распрост-
ранения черного ореха. «Он вовсе не растет к северу или к востоку от
этой провинции, то есть от берегов Делавэра»,— сообщает географ Льюис
Эванс, описывая владения Пеннов. Заросли черного ореха были, правда,
не слишком густыми, но зато орех можно было найти в любом уголке штата.
Впоследствии именно из этого дерева стали изготовлять самую лучшую
мебель, но главным образом — ложи для нового смертоносного оружия —
«пенсильванской винтовки». (Умелым пенсильванским оружейникам явно
не повезло, что сделанная их искусными руками винтовка впоследствии
получила название «кентуккийской». Действительно, репутацию этому
оружию завоевали кентуккийскИе охотники, но сама винтовка была скон-
струирована по германскому образцу в Пенсильвании и лучшие экземпляры
созданы пенсильванскими оружейными мастерами.)
Болота, где, по словам Льюиса Эванса, «почва не годится ни на что иное»,
сплошь заросли кипарисовиком Лавсона — ничего похожего уже не уви-
дишь в наши дни. Деревья эти, продолжает Эванс, «растут очень быстро
и столь плотно, что в иных местах меж ними трудно протиснуться чело-
1 Р е г г 1 п (1 и Ь а с, Тгаче1з, р. 34; Р Н. Т от е, -Рйопеег Ше, 1928, р. 87, 88;
3.5. 1 1 1 1 с к, Репп3у1уап1а Тгеез, р. 159.
271

веку, а сами болота, где они растут,— величайшая достопримечательность
Америки».
Белый человек вырубил леса на огромной площади. Оставшихся. де-
ревьев оказалось слишком мало, чтобы приостановить начавшееся иссу-
шение почвы. В 1753 году Эванс писал о юго-восточной Пенсильвании:
«Наши потоки быстро высыхают; тех, что прежде могли вращать сукно-
вальную машину, ныне едва хватает для нужд фермеров; причина же тому
одна: когда страна была покрыта лесами и болотами, поросшими кустар-
ником, вся влага, какая выпадала, задерживалась ими». За первые 70 лет,
прошедшие с начала освоения этих земель белыми фермерами, многие
речки перестали быть судоходными. Процесс медленного иссушения посте-
пенно захватывал все новые и новые территории, по мере того как граница
поселений продолжала неуклонно отодвигаться к западу.
Никто не сокрушался по поводу исчезновения великолепных девствен-
ных лесов— ведь так или иначе здесь оставалось еще достаточно
деревьев. Даже по окончании войны за независимость доктор Й. Шёпф
писал: «Что я видел ежедневно и в огромнейших количествах, так это
деревья». Их густые заросли изрядно действовали немцу на нервы,
и он сетовал, что «от самого Карлайла [в низовье реки Канодогуинет]
тянется не просто сплошной лес, но к тому же лес ужасно унылый, в кото-
ром мало разнообразия» 1.
Другие путешественники разделяли мнение Шёпфа, будто за деревьями
не вндно было самой страны. «В Америке‚— жаловался английский посе-
ленец Илайес Пим Фордхэм‚— нет панорам. Там слишком много лесов,
и если забраться на самый верх высокой скалы и глянуть вдаль, то,
скорее всего, увидишь перед собой одни лишь качающиеся верхушки
стоящих стеной деревьев» 2.
Как и повсюду в Северной Америке, леса эти были невероятно мрач-
ными. Густые кроны деревьев пропускали мало света, лианы взбирались
по стволам до вершин и там на свету широко раскидывали свои листья,
создавая дополнительное затенение. Вероятно поэтому здесь почти не было
подлеска. Лишь многочисленные травянистые растения процветали во влаж-
ном полумраке.
«Большинство американских лесов имеет одно очень любопытное свой—
во‚— писал Томас Эш‚-— они полностью лишены древесного и кустарни-
кового подлеска. Необычайная высота деревьев и густота их крон препят-
ствуют проникновению солнечных лучей вниз, где они могли бы вызвать
к жизни растения нижнего яруса. В них весьма приятно гулять, а враг виден
на значительном расстоянии» 3.
1 Л. 1). З с11 о ер1, Тгауе13, 1911, р. 342.
2 Е11а$ Ругп РогбЬат, Регзопа1 Магг., р. 151.
3 «Со11. тооегп апс1 сопЪетр, уоуавез апс1 {гауе15»‚ У, р. 14; Т 11. Р 0 ш п а 11,
ор. с11.‚ р. 6.
272
\

Деревья в первобытных лесах были много выше нынешних. Столетиями
ничто не нарушало покоя леса, и деревья успевали достичь предельных
размеров. В давние времена не было надобности рубить их, да и не было
никого, кто пожелал бы это делать. Индейцы же расходовали древесину
разве что на изготовление челнов. Для жилищ они брали кору и моло—
дые деревца, а для костра с лихвой хватало хворосту.
В густой зеленой массе молодые, более слабые побеги скоро гибли,
а уцелевшие в борьбе за существование большие деревья стояли плотной
стеной. Вы могли выстрелить из лука в любом направлении, и стрела,
не пролетев и 20 футов, обязательно попала бы в дерево. Среди могучих
стволов петляли пробитые индейцами многочисленные тропы. Они пересека-
ли континент во всех направлениях и имели в ширину всего лишь несколь-
ко дюймов. Двигаться по столь узкой дороге можно было лишь в одиноч-
ку или гуськом.
Темнота, царившая в лесу, безмолвном и угрюмом даже в солнечный
день, делала путешествие довольно безрадостным. «Среди этих бесконеч-
ных зеленых зарослей вас не покИДает чувство тревоги, ощущение таящей-
ся рядом опасности. Унять его не в ваших силах. Оно неодолимо, и при-
чина тому—постоянный полумрак и ограниченный кругозор»,— писал
доктор Шёпф 1. Ожидание опасности и гнетущая тишина вынуждали
и краснокожих, и белых двигаться в полном молчании. Густая лесная
чаща не место для праздной болтовни. Она распугивала дичь. Она слу-
жила предостережением возможному врагу, ибо за каждым поворотом
тропы могла быть засада. Даниэл Бун говаривал не раз, что обнаружить
затаившегося в засаде индейца все равно, что сыскать иголку в стоге сена.
Оставалось лишь зорко следить, не блеснет ли где ствол индейской вин-
товки.
Певчие птицы, которые порхают среди деревьев в современных амери-
канских лесах, не селились в этих мрачных чащобах. Для растительно-
ядных птиц там вообще не было пищи, а для насекомоядных ее было недо-
статочно. Здесь жили совы, орлы и большой черный ворон, ныне почти
полностью исчезнувший. Его вытеснила ворона. Она появилась в этих
районах Пенсильвании, когда колонисты раскорчевали часть лесов под
пашни. Во многих местах встречались вальдшнепы, в девственном лесу
жили ныне исчезнувшие каролинские попугайчики, на открытых лугах
обитали перепела и почти всюду—куропатки и голуби.
Разные виды местных воробьев (американский певчий воробей, и в наши
дни дающий весной концерты в кустарниковых зарослях вдоль дорог,
спизелла-крошка и прелестный красновато-коричневый «лисий»2 воробей,
1 3. В. 5 с И о е р 5, ор. с11.‚ р. 213, 214.
2 Рох-зраггош—крупный красивого вида американский воробей (Раззегена
Шаса).— Прим. ред.
18—390 273

которого нередко принимают за дрозда), очевидно, прилетели сюда
с лугов и пастбищ, из речных долин- и с берега моря уже после того, как
началось освоение страны. Никто из колонистов не обращал внимания
на ежегодные прилеты славок. Миллионы этих крошечных, стремительных
в полете, сверкающих ярким оперением созданий каждую весну заполняли
восточные леса. И славка, и воробей — скромные маленькие птахи, а пер-
вые поселенцы не слишком-то интересовались всякой мелкой живностью.
Никто не единым словом не обмолвился об этих птицах. Ничего не гово-
рится о них даже в индейских лесных сказках. Казалось, просто нельзя
было не заметить американского чижа — храброе существо в черно-
желтом оперении, всегда поющее в полете. И тем не менее первые сооб-
щения о чиже пришли не из лесных районов, а из страны открытых полей
и лужаек.
Безмолвный днем, по ночам лес оглашался резкими назойливыми зву-
ками. Томас Эш, которого однажды темнота застигла в горах [к востоку
от Питтсбурга, рисует леденящую кровь картину грезившихся ему опас-
ностей: «Волки, пантеры, тигровые кошки были рядом, готовые растер-
зать меня». Возможно, Эш и в самом деле полагал, что ему грозит беда.
Но скорее всего, это свойственное многим путешественникам преувеличен-
ное описание опасностей, какие выпадали якобы на их долю. Ни волк,
ни пума, ни «тигровая кошка» (вероятно, обыкновенная рысь) в самый
разгар лета, когда всюду полно дичи, не станут бросаться на человека.
(Сомнительно, чтобы эти звери вообще нападали на него первыми.) Однако
к ночи «из долин в воздух поднимались тучи сов», и их вечерняя охота,
естественно, сопровождалась громкими криками. Раздавалось уханье вир-
гинского филина, и это были самые грозные звуки среди наполнявших
лесную чащу. Вот, словно фабричный гудок, завыл волк, и как бы безо-
биден для человека ни был сам зверь, вой его звучал достаточно угрожаю-
ще. В добавление ко всему совсем близко от лагеря Эша «тигровая кош-
ка» поймала опоссума, и, прежде чем она его слопала, было немало кри-
ков и воплей с обеих сторон. Последним, завершающим аккордом в ушах
утомленного, пытающегося уснуть человека прозвучал с соседнего дерева
жалобный крик восточноамериканского козодоя. А поскольку еще не изоб-
ретен способ заставить замолчать козодоя, Эш, как он ни старался, так
и не смог уснуть в ту ночь. Он был вознагражден хотя бы тем, что наблю-
дал изумительное зрелище —«светящихся мушек». Эшу пришлось не мно-
гим хуже, чем другому путешественнику по центральной Пенсильвании,
которого всю ночь держали в страхе две пумы, с пронзительными крика-
ми кружившие возле его лагеря. По всей вероятности, он случайно нашел
приют в их логове, так что вряд ли можно серьезно осуждать этих пум... 1
1 ты. А 5 11 е, ор. с11., 1811, р. 16, 17, 80; Н. О. Т 11 ша 1 т ез, Еаг1у Шезтегп
Тгауе1ег5‚ 111, р. 247; Р 11. Тот е, ор. с11., р. 102.
274

Определенный зловещий оттенок придавали ‚путешествию по глухому
американскому лесу гремучие змеи, встреча с которыми каждый раз повер-
гала белых людей в страшный испуг (хотя в действительности гремучие
змеи — наименее опасные из всех ядовитых рептилий на свете, посколь-
ку, как правило, дают знать о своей близости). Странное дело: Сото в свое
время даже не заметил крупных и действительно опасных южных грему-
чих змей, а вот сравнительно мелкие и безвредные гремучки северо-восто-
ка (особенно Пенсильвании) наводили ужас на всех и вся. Большинство
этих безвредных пресмыкающИхся охотно оставили бы пришельцев в покое,
если бы только те оставили в покое их самих. Но как бы там ни было, зло-
вещая плоская треугольной формы головка гремучей змеи, резкое назойли-
вое тарахтение ее погремков вселяли в колонистов безотчетный страх.
«Здесь водятся змеи, называемые гремучими‚— писал в 1630 году один
священник из Новой Англии‚— у коих на хвостах имеются погремушки,
и змеи те не уползают от человека, как иные, а, напротив, нападают
на него и жалят смертельно, так что укушенный умирает спустя не
более четверти часа, если только нет у него при себе корня некоего
растения под названием «змеиная трава» [кирказон], который следует
пожевать» 1.
Считалось, если беременная женщина носит пояс из кожи гремучей
змеи, у нее будут легкие роды. Почти 200 лет спустя Льюис и Кларк столк-
нулись с подобными верованиями в верховьях Миссури. Сопровождавшая
экспедицию индианка Сакаджавеа долго не могла разрешиться первым ребен-
ком, и тогда кто-то из белых старожилов посоветовал содрать кожу с погрем-
ка на хвосте гремучей змеи, истолочь ее и дать выпить женщине. Дитя
не замедлило появиться на свет, а мать при этом не испытала никаких
болей. Разумеется, в данном случае сыграла роль слепая вера роженицы
в чудодейственные свойства хитонового погремка, которых тот в действи-
тельности начисто лишен. И тем не менее в народе прочно сохранилась
за гремучей змеей репутация «целебной». Жир этого пресмыкающегося
у некоторых племен высоко ценится и поныне.
Хотя гремучие змеи часто кусали первых пенсильванских путешествен-
ников, случаев со смертельным исходом было мало. Восточная гремучая
змея не очень крупная и обычно не в силах была прокусить плотные кожаные
гамаши, которые носили на ногах белые пионеры (хотя правильнее гово-
рить, что она не кусает, а в полном смысле слова поражает жертву, так
как погружает свои ядовитые зубы в тело врага, словно шприц для инъек-
ции). Опасность значительно возросла после сведения лесов; на расчищен-
ных полях фермеры, низко наклонившись, вязали снопы, а женщины
собирали зелень, шаря по земле ничем не защищенными руками.
1 Р г а п с 1 5 Н 13 3 1 п 5 о п, Меч! Еп31апозр1апта110п.См.:«РоипсПпе о? Мазз.» ‚
р. 91; «Меш. Нйзт. Зос. Ра.», 3, 1834, р. 53.
18* 275

Разыгрывались‚ правда, И трагикомические сцены. Однажды (это было
в долине Джуниаты) всеобщее смятение охватило молящихся в церкви
прихожан, обнаруживших вдруг, что между ног у них ползет гремучая
змея! Однако все кончилось благополучно. Змею тут же убили, И даже
появление ВТОРОЙ ТВЗРИ (К СЧаСТЬЮ‚ Неядовитой) лишь ненадолго прервало
проповедь 1.
Филипп Тоум, знаменитый охотник [с низовьев Западной Саскуиханны],
рассказывает‚ как В 1794 году двум его коллегам, плывшим в челне, на ночь
пришлось встать на якорь посреди реки — подальше от берега, кишевшего
змеями. По словам того же Тоума‚ местные индейцы, опасаясь, что гре-
мучки могут заползти к ним под теплое одеяло, обычно устраивали свое
ложе не на земле, а на воткнутых в землю деревянных рогульках. Среди
скал, по которым некогда в разгар зимы карабкался Конрад Вайзер, в авгу-
сте можно было увидеть сразу 30—40 змей. Однажды Тоум наткнулся
на «клубок гремучих змей размерами с печь, стоящую во дворе фермы.
Головы змей торчали в разные стороны, и они издавали предостерегающее
шипение». Белые поселенцы тщательно закрывали двери своих домов,
а в те месяцы, когда змей особенно много, круглосуточно поддерживали
огонь в кострах, разложенных вокруг жилья. Чтобы избавиться от змей,
индейцы иногда полностью выжигали подлесок 2.
Гремучая змея свойственна исключительно Америке (как Северной,
так и Южной). Она живет здесь начиная с третичного времени и не имеет
родичей ни на одном из остальных континентов. Многие другие змеи, подобно
гремучей, тоже бьют хвостом, как бы предупреждая врага об опасности,
причем иногда так энергично, что возникает своеобразный жужжащий
звук, хотя у них и нет погремков. Гремучая змея лишь сделала еще
один шаг в эволюции, добавив к кончику хвоста жесткие хитоновые погрем-
ки. До появления белого человека редко кто нарушал покой гремучих
змей. Для чироков и хопи они были священными существами, другие
же племена, вероятно, сочли за благо оставить их в покое. Добыча ожи-
дала змей всюду, и ею легко было овладеть, ибо чудовищная доза яда,
впрыснутая в маленькое тельце мыши или другого мелкого животного,
входившего в рацион гремучей змеи, убивала на месте. Словом, обитавшие
в первобытном лесу гремучие змеи прекрасно питались, имели более круп-
ные размеры и водились в больших количествах (а значит, представляли
и большую опасность), чем их потомки, живущие на востоке страны, где
они вытеснены в горы и в немногие уцелевшие до наших дней леса. Треск
погремков привлекал внимание, и если змеи угрожали белым людям, те
убивали их, и делать это было особенно просто, поскольку длительное без-
мятежное существование полностью притупило в змеях чувство опасности.
1 СЬаг1е5 ВеаНу, Доигпа], 1768, р. 18,19.
2 Р11. Т от е, ор. с1’п., р. 31—35.
276

Благодаря той легкости, с какой можно было убивать этих излишне
самонадеянных пресмыкающихся, путешественник мог в трудную минуту
всегда рассчитывать на них как на своеобразный вспомогательный паек.
По словам одного топографа, гремучую змею «в маршруте ели обычно
с таким же удовольствием, как и любое свежее мясо. Могу сказать со всею
искренностью,—— продолжает он,— что в жизни своей я не пробовал луч-
шего мяса». Не лишено интереса, что уже в наши дни сделана попытка
возродить популярность мяса гремучей змеи: сей «деликатес» иногда подают
в качестве закуски к коктейлю. Еще один способ приготовления змеи изоб-
рели драгуны, проводившие разведку на западе страны. Когда им окон-
чательно приелся походный рацион, они сварили из «ужасно громадной
гремучей змеи восхитительного вкуса суп». С тех пор, понятно, ни одна
душа не изъявляла желания последовать их примеру... 1
Особенно пугались белые пришельцы, когда им случалось вдруг
наткнуться на логова в камнях, где гремучие змеи (как и другие виды
змей) устраивались на зимнюю спячку. В Канаде и Новой Англии зимы
слишком суровы, чтобы змеи могли выдержать их, и потому гремучие
змеи там не известны. Однако в среднеатлантических штатах их было пре-
достаточно.
Любопытно заметить, что получившая широкое хождение легенда о том,
будто гремучая змея может загипнотизировать белку, имеет солидный
возраст — она насчитывает три века, появляясь уже в первых сообщениях
иезуитов. На юге чироки почтительно обращались к гремучим змеям,
называя их «блестящими древними обитателями». Эти индейцы довели
легенду до полнейшего абсурда, утверждая, будто «ни единое живое
существо не в силах сдвинуться с места под взглядом гремучей змеи, тогда
как змея может взглядом притянуть к себе всякого». Но то были особые,
почти священные гремучие змеи, «короли, или вожди змей», жившие где-
то близ верховьев Теннесси, в одной лишь определенной долине. И хотя
чироки отлично знали, что крупные южные змеи опасны, они не позво-
ляли убивать «блестящих древних обитателей» и без всякого вреда для
себя брали их в руки, что и сейчас еще проделывают индейцы хОпи. Они
полагали (и совершенно напрасно), что некоторые травы могут излечи-
вать от змеиного укуса 2.
По какой-то непонятной причине о другом виде, характерном для восточ-
ной части материка‚— мокассиновой змее —— почти никогда не упоминают
ни индейцы, ни белые исследователи, хотя и поныне мокассиновая змея
распространена довольно широко, а в те далекие времена этих пресмы-
кающихся было, наверное, несравнимо больше. Лишь в дневниках лейте-
нанта Тимберлэйка мы встречаем строки, посвященные «медной змее», чей
1 «Мйззйззйррй Уа11еу Нйзтогйса1 Вечйеш», 14, 1928, р. 195.
2 Е. К е п с о п (ес1.), 1пс11ап5 от М. Аш., 11, р. 471—479; .1. А (1 а 11“, Н151.0Н11е
Ат. 1пс11апз (5. С. “Пташз, ед.), р. 250.
277

укус, по утверждению автора, почти неизлечим -в отличие от укуса гре-
мучей змеи. (Тимберлэйк также находитмясо последней весьма недурным
на вкус.) 1
Идти-по тропе, которая вела на запад, пересекая отлогие склоны, чистые
прозрачные притоки Джуниаты и великолепные светлые леса в долинах,
было нетрудно. Лишь кое-где путь преграждали «огромные завалы из пова-
ленных наземь деревьев, вырванных с корнем во время бури» 2.
Близ Хантингдона [на Джуниате] находился тогда так называемый
«Стоящий камень»—— знаменитая древняя реликвия высотой 14 футов и сече-
нием несколько более фута в квадрате. Возможно, его установили здесь
индейцы из племени онейда, которые придавали определенным камням
магический смысл. Когда они покинули эти края, «Стоящий камень» исчез.
Должно быть, онейда забрали его с собой, а быть может, так тщательно
запрятали, что найти его впоследствии уже не удалось. Осколки второго
«Стоящего камня», поставленного белыми, ныне хранятся в колледже Джу-
ниаты, а третий камень (откровенно современный) воздвигнут сейчас
в Хантингдоне недалеко от того места, где стоял древний оригинал.
Дальше' на запад местность заметно повышалась, горы становились
круче и неприступнее, чувствовалась близость ужасных Аллеган. Но
по-прежнему, согласно записям Шёпфа, воды Джуниаты несли «тепло
и влагу, столь необходимые для произрастания сочной зелени, а буйно
росшие на тучных почвах деревья отбрасывали широкую тень». Наш армей-
ский доктор (как и большинство врачей того времени) был в какой-то мере
еще и ботаником, и его потрясла красота «извилистых берегов, густо порос-
ших тростниковым аиром, цефалантусом, рододендронами, белой сосной,
каштаном и буком» 3.
В окрестностях Питтсбурга путешественник попадал вдруг в «непролаз-
ные» чащи падуболистного дуба и лавра. Они росли по склонам горных
хребтов, протянувшихся длинными параллельными грядами,—ландшафт‚
типичный для восточных и западных территорий Пенсильвании. Аллега-
ньг— древние, сильно разрушенные временем горы; здесь в отличие
от более молодых по возрасту Скалистых гор нет вздымающихся ввысь
зубчатых пиков. Высота горных гряд разве немногим больше полумили.
Однако белые жители лесов еще не догадывались о существовании тех гран-
диозных горных цепей, которые в следующем столетии предстояло преодо-
леть западным пионерам. И поэтому путешественники, которые, не успев
1 С. Н а 1 е 51р е 5,1пс11ап СЬ1е1е5 01 Ра., р.160, 161; Р. Р а г к т а п, ОШ ге-
Ейгпе, 1904, р. 80; Ь. Р. К е11о 9, Еаг1у Маша, р. 302, 303; Е. К е п 1 он (ес1.)‚ ор.
с11., р. 84—86; А. В и т п а Ь у, Тгауе15(\У11зоп‚ ес1.)‚ 1904, р. 71; Н. Т 1 Щ Ь е г 1 а к е,
Мешойгз (5. С. “Птатз, ес1.)‚ 1927, р. 72.
2 С11.Веа11у‚ор.с11.‚ р. 16. .
3 1.1). 8 с 11 о е р 1, ор. с11., р. 226, 227; С 11. В е а 11 у, ор. с11., р. 20-п; Н. 1”.
ЗсЬоешаКег, ор. с11., р. 315.
278

спуститься с одного хребта, вынуждены были карабкаться на следую-
щий (поросший все теми же кустами лавра и падубом, чьи ветви в клочья
рвали их одежды), подчас теряли надежду выбраться из казавшихся им
непроходимыми дебрей. Наиболее грозным был хребет Лорел, чуть западнее
Питтсбурга. Томас Паунелл рассказывает: «Сквозь густой подлесок из кус-
тов лавра, растущий перед этой возвышенностью и за нею, путнику при-
ходится прорубать дорогу». Но весной, когда весь этот тугой клубок зелени
покрывался цветами, путешественник, как бы ни был он изнурен дорогой,
не мог не восхищаться окружающим его вИдом 1.
Местность вокруг Питтсбурга (ныне —- терзающее глаз хаотическое
скопление подъездных путей, доменных печей, цистерн с нефтью, заводов
и пакгаузов) славилась своей красотой. Лишь выходы на поверхность камен-
ного угля словно предвещали мрачное индустриальное будущее края. Уголь
«находили в придорожных канавах и в корнях опрокинутых ветром деревь-
ев». По берегам реки Мононгахилы и в обрывах лежащих по соседству хол-
мов отчетливо видны были зажатые между горными породами черные плас-
ты. Они залегали строго горизонтально, появляясь, исчезая и вновь появля-
ясь «почти в каждой долине, на склонах почти всякого возвышения» 2.
По-особенному был чист и свеж воздух над Питтсбургом. Первые фабри-
ки долгое время не в состоянии были замутить его удивительной прозрачно—
сти. Один англичанин, приехавший сюда специально с целью повидать «аме-
риканский Бирмингем» (так называли в Х\/111 столетии эту деревню с насе—
лением в 7000 жителей), сетовал на недостаток(!) дыма в Питтсбурге: он счи-
тал это недостойным будущей индустриальной столицы! Но и его не оставило
равнодушным идиллическое окружение зарождавшегося промышленного
центра: «Вокруг все восхитительно, все привлекает взор, а сочетание лесис-
тых холмов с рекой под самой их кручей непременно очарует каждого» 3.
С подступающих к самому Питтсбургу Аллеган открывалась великолеп-
ная панорама. Сейчас отсюда увидишь разве лишь, как мечутся по небу
темные хвосты дыма и копоти, изрыгаемые бесчисленными заводскими тру-
бами, а в те далекие времена на западе, до самого горизонта, насколько хва-
тало глаз, видны были одни только верхушки деревьев, мерно колышащиеся,
словно поверхность зеленого морязв тихую погоду, или бешено раскачивае-
мые ветром, как океан во время сильной бури. Именно эти пейзажи осо-
бенно нравились первым белым поселенцам и не только по эстетическим
соображениям. Пришельцы с удовлетворением отметили, что здешние леса
состоят из лиственных пород лишь с небольшой примесью тсуги и сосны.
Нетрудно было сообразить, что стоит только вырубить деревья, как на их
месте окажутся превосходные пашниЦ Сама судьба уготовила Питтсбургу
1 ты. Рошпа1_1, ор. с11.‚ р. 33.
2 12.0. ”Пчшай’сез, ор. с11.‚ 111, р. 329; Р. 611р1п, ор. сйт.‚ р. 351.
3 М огг 1 э В 1 г к Ь ее к, Мотез он а ]оигпеу йп Атегйса, 1818, р. 43—45.
279

сыграть роль одного из ведущих сельскохозяйственных центров новой Аме—
рики.
Красивые пейзажи были отнюдь не редкость в Пенсильвании. Между
Эндлесс-Маунтинс на востоке и Аллеганами на западе росли казавшиеся
бесконечными густые высокие леса, и сами горы (за исключением тех, что
высились на крайнем западе) были тоже покрыты лесом. «Межгорные доли—
ны,— писал в 1776 году Томас Паунелл,—— здесь почти одинаковы вез—
де; каждую, словно амфитеатр, окружает океан леса, чья волнующаяся
поверхность и в самом деле подымается и опускается, будто грудь великого
океана... Если забраться на гору повыше, так, чтобы перед тобой тянулись
грядами другие хребты, пониже того, на котором стоишь, то можно увидеть,
как между ними ряд за рядом пролегли волнистые полосы синих и пурпур-
ных тонов. Более живописное зрелище невозможно и вообразить» 1.
Некоторые долины представляли собой «прогалины», где не росло ничего
достойного упоминания. Прогалина между Аллеганскими горами и холма-
ми Лорел достигала в ширину 10—12.миль, и на всем этом пространстве
росли лишь разнообразные высокие травы («прекрасная, плодородная мест-
ность с отличными лугами») 2.
Двигаясь к Питтсбургу с юга (вверх по реке Потомак, по Уилс-Крик
и через южную границу нынешнего штата Пенсильвания), путешественник
попадал в верховья Мононгахилы. Но перед тем дорога пересекала Великие
луга —— так прежде называли широкое, ровное, травянистое пространство
с немногочисленными редкими деревцами, зажатое меж двух горных хреб-
тов. Именно здесь, в форте Несессити, приключилась в свое время неприят-
ность с Джорджем Вашингтоном (см. гл. Х\/11). На пути от западной Пен-
сильвании к Миссисипи взору все чаще открывались зеленые просветы.
Но вероятно, самым красивым и очаровательным местом были окраины
селения Питтсбург, лежавшего в окружении многочисленных индейских
деревень. Здесь прозрачные воды текущей с севера Аллегейни встречались
с мутными ВОДаМИ Мононгахилы, текущей с юга, а в междуречье, уходя
вершинами в прозрачную высь, раскинулись живописные, одетые в леса
холмы. Отсюда на юго-запад тянулись лесистые гряды, образуя широкую
долину, которая принимала в себя воды двух слившихся потоков, ставших
теперь рекой Огайо. Среди роскошных лесов, переходивших в конце концов
в равнины и саванны, воды Огайо текли к Миссисипи.
Цветистое описание «прекрасной долины», ведущей к деревне Питтс-
бург, оставил один английский путешественник начала Х1Х столетия:
«Где найти слова, чтобы рассказать о том, что я увидел? Долина эта исклю—
чительно ровная, она раскинулась на три мили, и земли в ней отличнейшим
образом возделаны. Слева к ней примыкает возвышенность, справа текут
1 ТЬ. Рошпа11, ор.с11.‚ р. 9, 33.
2.1.1).8с110ер5‚ ор. саг, р. 235.
280

прозрачные воды реки, и ведет она к густонаселенному городу, где я наме-
ревался отдохнуть после 32О-мильного путешествия, причем 150 миль я про-
делал по громадным горам и голым скалам. Вид, расстилавшийся предо
мною, не мог не порадовать и не очаровать меня» 1.
Давно уже миновали времена, когда путник, приближавшийся к городу
стали и дыма, восторгался красотой местных ландшафтов. Но в былые дни
все путешественники, казалось, испытывали те же чувства, что и наш англи-
чанин.
Через эту прекрасную, девственную, дикую страну, в которой все оста-
валось неизменным чуть ли не со времен Великого оледенения, пробивались
на запад первые английские купцы и путешественники, тогда как их фран-
Цузские коллеги стремились на юг. Их дороги пересеклись в Питтсбурге.
Две империи вступили в борьбу.
1 «Со11. тоаегп апс! соп’сешр. уоуаеез апс! тгауе15»‚ У, р. 18.

16. Путешествие сьера де Ла Саля
то время как Уильям Пенн со сво-
. ими квакерами осваивал Пенсильва-
нию, французы только начинали про-
никать на территорию будущего Сред-
него Запада. Первым белым исследова-
телем, оставившим после себя сколько-
нибудь достоверное описание страны, лежащей по беретам Огайо, был Робер
Кавелье, сьер де Ла Саль, французский буржуа из Руана, незадолго перед
тем пожалованный дворянством. Получив образование у иезуитов и посвя-
тив себя, казалось бы, служению Обществу Иисуса, он, вместо того чтобы
постричься в монахи, вернулся к мирской жизни. В 1666 году Да Саль при-
был в Канаду. Его исследования континента продолжались более 20 лет.
Отважный француз прошел от Канады до Мексиканского залива и в конце
концов был убит своими спутниками где-то в Техасе.
Во время краткого антракта между военными действиями, которые фран-
цузы вели против ирокезов, воины из племени сенека, зимовавшие во вла-
дениях Ла Саля, рассказали ему о речном потоке, который начинается в их
стране (то есть на западе штата Нью-Йорк) и впадает в море на таком боль-
шом расстоянии от нее, что путешествие туда заняло бы не менее восьми-
девяти месяцев. Краснокожие считали Аллегейни, Огайо и Миссисипи еди-
ной рекой — представление, которое для тех времен отнюдь не кажется
странным 1.
Обуреваемый желанием увидеть неведомую страну, Ла Саль добыл разре-
шение посетить ее в компании двух священников, миссионеров-сульпициан-
цев 2: отца Долье де Кассона (бывшего кавалерийского офицера, ставшего
затем членом общества) и отца Галинэ, который привлек внимание Ла Саля
тем, что был искусным топографом. В 1669 году они без особого труда
достигли сенекской деревни (в западной части штата Нью-Йорк), где рас-
считывали найти индейцев, которые указали бы им дорогу в неведомое.
Фортуна, казалось, улыбнулась французам: в деревню вернулся отряд
воинов, а вместе с ними индеец из какого-то племени, обитавшего по реке
1 Ргапсйз Рагйтап, ЬаЗаПе, 1904, р. 18.
2 Члены Общества св. Сульпиция, состоявшего из священников («белого духовен-
ства»), основанного во Франции в 1642 году для управления семинариями.-— Прим. ред.
282

Огайо. Трудно было бы сыскать более идеального проводника, чем этот плен-
ный, и поэтому французы попытались выкупить его у индейцев. Однако
те предпочли немного «поразвлечься» и проделали это на свой лад: потря—
сенные белые [по словам Галинэ] вынуждены были безучастно наблюдать,
как человека, на которого они возлагали столько надежд, сначала поджари-
вают на огне, а затем съедают...
Убедившись, что в этой деревне рассчитывать на помощь не приходится,
французы направились в другое поселение, лежавшее на западном берегу
озера Онтарио. Уже издалека они услышали рев Ниагары. Индейцы расска-
зали им, что шум исходит от «катаракты», то есть «одного из самых прекрас-
ных на свете порогов или водопадов», где вода спадает со скалы, которая
«выше самой высокой сосны». Однако французы очень спешили и не стали
здесь задерживаться.
К немалому их удивлению, в селении неожиданно появился Луи Жолье
(впоследствии вместе с отцом Маркеттом проплывший по Миссисипи), кото-
рый шел исследовать месторождения меди на Верхнем озере. Оба священни-
ка [Галинэ и Долье] изменили свои планы и оставили Ла Саля одного, пола-
гая, что тот вынужден будет вернуться в Монреаль. Отец Галинэ делает
‚даже злорадный намек, будто Ла Саль готов был бежать из этой страны —
до того его напугали три исполинские гремучие змеи.
Но стоило спутникам Ла Саля удалиться, как он вопреки их ожиданиям
направился в ирокезскую столицу Онондагу, где, очевидно, повстречал ка кого-
то индейца, хорошо знавшего страну Огайо и пожелавшего пойти туда вместе
с ним. Быть может, именно с этим прОВОДником, а может и вообще без про-
водника (на сей счет нет полной ясности), упрямый француз вновь двинулся
на запад во главе небольшого отряда. Он достиг одного из верхних притоков
Огайо и спустился по нему до какого—то водопада (вероятно, близ Луисвилла
в Кентукки). Здесь спутники бросили Ла Саля, и ему пришлось возвращать-
ся домой, в Канаду, в полном одиночестве, перебиваясь в пути кореньями
и мясом убитых животных да случайными подачками от встречавшихся вре-
мя от времени индейцев. В Канаду Ла Саль прибыл в 1670 году. К сожале-
нию, все записи, собственноручно сделанные Ла Салем, а также карта путе-
шествия были утеряны в ХИП веке одним легкомысленным семейством.
Несмотря на досадную потерю, история все же сохранила достаточ—
но много описаний «страны Огайо». Датированные более поздними годами,
они тем не менее позволяют восстановить облик первобытного Среднего
Запада, каким он предстал глазам Ла Саля, прежде чем белый человек без-
жалостно нарушил девственное очарование этой страны. Ее первозданная
красота производила незабываемое впечатление на всех, кто видел ее впер—
вые. И в самом деле, французское название «Ве11е-Н1у1еге» (Прекрасная ре—
ка), как полагают, является лишь дословным переводом первоначального
индейского названия «Огайо», хотя некоторые скептики отнюдь не уверены
в том, могут ли у индейцев быть столь короткие собственные имена.
283

Да и само слово, судя по всему, не принадлежит ни одному из местных диа—
лектов. Ла Саль (а уж он-то, несомненно, должен был это знать) утвержда-
ет, что «Огайо»— ирокезское слово, а выражение «Олигин-сипу» на языке
оттава означает «Прекрасная река». Не приходится сомневаться в том, что-
словом «сипу», или «сипи» на многих алгонкинских диалектах принято было
обозначать всякую реку 1.
Подобные лингвистические тонкости, однако, ничуть не охлаждали пыла
первооткрывателей. Один путешественник из Новой Англии заметил, что,
хотя пейзажи Гудзона, Коннектикута и других рек нередко так же хороши,
как и ландшафты Огайо, у последней есть та «особенность, что она прекрасна
в целом, и нет на ней ни одного уголка, который не вызывал бы восхищения».
Английский путешественник Томас Эш пишет: «В высшей степени спра--
ведливо считать ее красивейшей рекой во Вселенной». «Крутые излучины
потока, струящегося посреди бескрайнего царства лесов», увитые виногра-
дом лесистые островкии плодородные приречные земли, сплошь поросшие
темно-зеленым тростником, делали первобытную, нетронутую Огайо ска-
зочно красивой. Этой красоты не смогли загубить даже 100 лет цивилизации.
К середине прошлого столетия берега реки все еще не утратили своей первоз—
данной прелести. Могучие разливы Огайо отбивали у белого человека охоту“
вносить в речной пейзаж пресловутые «улучшения». Долгое время ничто
не нарушало покоя берегов Огайо, если не считать эпизодических набегов.
матросов с речных пароходов, запасавшихся топливом в прибрежных лесах.
Весной в лесу среди голых ветвей светились стволы иудина дерева, неизмен-
но поражавшего воображение всякого, кто путешествовал по реке. А осенью
многоцветная окраска увядающей листвы эффектно оттеняла белую кору
платанов. Близ воды перекликались ослепительно яркие кентуккийские
кардиналы, среди деревьев красными, зелеными, желтыми огоньками стре-
мительно проносились каролинские попугайчики 2.
В верховьях Огайо не было тростниковых зарослей, столь характерных
для южных рек. Тростник впервые появлялся близ устья реки Сайото, и вы-
сота его стеблей составляла здесь около трех футов. Размеры тростни—
ка и густота зарослей возрастали вниз по течению (на что обратили внима-
ние и Ла Саль, и все те, кто плавали по реке после него), пока наконец в устье
Огайо речные берега не оказывались сплошь «покрыты непроходимыми
зарослями». Близ устья Сайото рос также орех пекан.
Тростник и сейчас еще растет по берегам Огайо, но количество его замет-
но сократилось, и в этом отчасти повинны домашние животные, излюбленным
лакомством которых стали нежные молодые побеги растения. Еще больше
уничтожили его поселенцы, едва лишь поняли, что чем гуще заросли трост-
ника, тем богаче будет урожай, собранный на приречных землях.
1 Р. М а г 31- у, Вёсоиуегтез е’с ёЪаЫЕззетепЪз без Ргапсайз, 11, р. 81, 273.
2 К. (3. Т 11 ш а 1 1 е 5, ор.с1’с.‚ 1\/‚ р. 178; У, р. 38; 1, р. 127—130; С11. 3 с 11 11112,
ТГаУе1$‚ 11, 1810, р. 24-11; Н о Ь е г ’с В а 1 г (1,\/а11еу 01 {Не Мйззйззйррй, 1832, р. 117.
284

«Плыть вниз по реке — необыкновенно занимательно, за каждым пово-
ротом взору открывается иной пейзаж»,— писал некий путешественник
в 1803 году, когда ландшафт еще не был обезображен последствиями коло-
низации. «Иногда к самой воде подступали темные чащи, и, когда мы скользи-
ли мимо, на нас падала их мрачная тень. В другой раз мы плыли вдоль навис-
шего над рекой берега, у-крашенного цветущими кустарниками, чьи тонкие
ветви, склонившись, робко касались мчащегося потока. А бывало, челнок
огибал островок, и тогда вода колыхала и дробила отражение росших на нем
деревьев и трав». О таких островках, достигавших в ряде случаев нескольких
миль в длину и выступавших «высоко над водой», упоминают многие путе-
шественники. Нередко сюда приплывали пощипать сочной густой травы
одинокие бизоны, и тогда вмиг оживал дотоле сонный пейзаж. Время от вре-
мени до человека в лодке доносился с берега сильный запах диких цветов.
Вообще о цветах, которых, по всей- видимости, было очень много вздеш-
них лесах, в дневниках первооткрывателей почти ничего не сообщается.
Плывшие по рекам белые исследователи держались слишком далеко от бере-
га (и от индейских стрел), чтобы видеть их, а у путешествовавших пешком
и без того хватало забот. В 1805 году во время краткой Остановки на реке
Уилинг-Крик (у 4О° с. ш.) (штат Западная Виргиния) Тадеус Мэйсон Харрис
записал следующее: «Здесь по откосам в преизбытке растет горная малина
(Нидиз топгапиз 1°1огбс1и5).Это красивый кустарник, чьи бледно-розовые
цветы, ВИДОМ и размером напоминающие лепестки шиповника [ржавчинного
Или собачьего] придают ему декоративный облик. Нам говорили, что ягоды
эти большие и невероятно вкусные». Харрис не ошибается: ни размером, ни
вкусом дикая малина ничуть не уступает садовой 1.
В девственных прибрежных лесах Огайо не было и намека на унылую
монотонность, свойственную сумрачным чащам других областей Америки.
Наиболее живописным участком реки считался Длинный плес, располагав-
шийся выше устья Маскингема. Здесь на протяжении 16 миль Огайо стре-
мится почти строго на юго-запад. «Река катит свои воды по прямой линии
целых 20 миль,— говорит Крогэн, чуть преувеличивая подлинную цифру.—
Что за восхитительное зрелище! Берега ее неизменно высоки; местность
по обеим сторонам ровная, плодородная и отлично орошаемая».
Особое очарование придавали ландшафту тянувшиеся вдоль кромки бере-
га лесистые холмы. Иногда они подступали к самой воде, образуя высокие
крутые берега с живописно нависшими над потоком ветвями деревьев.
Затем они вновь отступали в глубь берега, освобождая место для обширных
пойменных земель, которые в свое время восхитили Крогэна: «Широкие
пространства, занятые тучными и хорошо орошаемыми почвами, сменяются
тесно прижавшимися к реке холмами». Здесь, среди роскошных трав, бес-
численных озерков и болот, несомненно, должна была водиться дичь.
1 Т и. М. Н аггйз, Тгауе1$‚ 1905, р. 65; Е. Р. Рог (1 Н ат, ор. с1’с.‚ р. 119.
285

Светлыми лунными ночами Огайо казалась еще прекраснее. Вот что рас-
сказывает Роберт Бэйрд, путешественник начала Х1Х столетия, автор кни-
ги «Долина Миссисипи»: «Постоянная смена пейзажей, чередование ярко
освещенных и темных сторон холмов наряду с переменами в облике самой
реки, когда одни участки ее колышут чудные лунные блики, а другие тем.
временем погружены в густую тень, отбрасываемую нависшими над пото-
ком обрывами‚— все, вместе взятое, красотой и выразительностью превосхо--
дит то, что я когда-либо видел» 1.
Во время весенних разливов, вызванных таянием снегов, уровень воды
в Огайо поднимался на 20—40 футов. Течение становилось настолько стре-
мительным, что от Питтсбурга до Миссисипи человек, бывало, добирался
в челноке за 15 дней, хотя и 20 суток обычно считались «неплохим сроком
для весны». В сухой сезон суда следовали по реке с большой осторожностью.
На перекатах и отмелях глубина не превышала и одного фута. Неуклюжие
тяжелые плоскодонки и шлюпки европейцев натыкались на мели с постоян-
ством, приводившим экипажи в отчаяние. Но во времена, о которых идет
речь, Ла Саль и индейцы были единственными, кто плавал по Огайо, и отме-
ли не служили им серьезной помехой. Для челнока достаточна была глубина
12 дюймов, а в более мелких местах ничего не стоило перенести его на глу-
бокую воду на руках. Первые белые фермеры снимали наиболее богатый
«урожай» именно на таких участках: лодки севших на мель путешественников
они вытягивали с помощью быков, которых Мэриуотер Льюис однажды
с ядовитой усмешкой назвал «лучшими моряками на всей реке». На килевой
шлюпке обычно можно было плыть со скоростью четырех-пяти миль
в час, а легкий индейский челнок шел, по-видимому, еще быстрее, особенно
если чуть подгребать веслами. Путешественники успевали полюбоваться
обитавшей по реке дичью, даже если не было нужды «охотиться для котла» 2.
«Стаи диких гусей и уток, тысячами плескавшихся в потоке, огромные
количества индеек, куропаток и перепелов, что мы видели на берегу, а также
стада оленей и прочих лесных животных, мелькавшие среди зелени, достав-
ляли нам немало приятных минут»,— записано в дневнике одного перво-
открывателя. Осенью нередко можно было наблюдать, как реку переплыва-
ют сотни белок. Когда Мэриуотер Льюис направлялся вниз по Огайо к месту
встречи со своим будущим компаньоном по экспедиции Уильямом Клар-
ком, множество плывущих зверьков окружало его лодку. Обученный нью-
фаундлендский дог командира прыгал в воду, хватал белку и доставлял
ее хозяину: «Жареные, они весьма приятны на вкус». .
Близ устья Маскингема путники обнаружили, что «река целиком запол-
нена невероятным количеством черных и серых белок». Зверьки без опаски
взбирались по веслам в лодку и здесь отдыхали. Прежде чем маленьким
1 12. Ва'йга, ор. с11.‚ р. 114.
2 Т 11. А 5 11 е, Тгауе15, 1811 “р. 71; «РиЫз. З’са’се Нйзт. Зос. 91/15», 22, 1916.‘
286

созданиям удавалось достичь противоположного берега, примерно треть
их гибла, отчего плыть по реке временами становилось неприятно, «ибо тыся-
чи дохлых белок разлагались в реке и на ее берегах» 1.
На суше отряд охотников мог без труда добыть за один раз несколько
сот белок; известны случаи, когда это число возрастало до одной-двух
тысяч. Кентуккийские стрелки не унижались до беспорядочной стрельбы по
крошечным юрким живым мишеням. У них в ходу была шутка, будто в желуд-
ке переварится только та белка, которой пуля попала прямо в левый глаз.
Местные жители били белок исключительно в глаз, и то лишь тех, что сиде-
ли На верхушках наиболее высоких деревьев. Самые же выдающиеся охотни-
ки, как Даниэл Бун, предпочитали «убивать белок одним звуком выстрела»,
посылая пулю в ветку, на которой сидел зверек. Одюбон, которому Бун про-
демонстрировал однажды свой способ, записал: «Раздался звук, подобный
удару бича, и лес и холмы огласились многократным эхом. Вообразите мое
удивление, когда оказалось, что пуля попала в кусок коры прямо под белкой
и раздробила его на множество осколков, а получившееся от того сотрясение
воздуха убило зверька, который, кувыркаясь, полетел вниз» 2.
Черные медведи даже в те времена, еще до появления европейцев, были
осторожны, но, как успел заметить Ла Саль, водились здесь в порядочных
количествах. Об их присутствии напоминали пролысины в траве, где отды-
хали звери, и трухлявые пни, раскрошенные ими на кусочки в поисках
муравьев и гусениц. Как-то осенью Жак Гравье в течение дня встретил
в устье Огайо 50 медведей. Он обратил внимание на то, что звери в этих краях
гораздо упитаннее, чем на Миссисипи. Некий гурман-француз с воодушев-
лением отзывается о мясе медвежат, которое, по его мнению, весьма «полезно
для здоровья — до того оно сочное, нежное и приятное на вкус» 3.
История следующего путешествия Ла Саля в неведомые земли Среднего
Запада, по счастью, дошла до нас в виде его собственноручного отчета, а так-
же в виде записок, оставленных реколлетским священником 4 Луи Аннепе-
ном, миссионером, сопровождавшим Ла Саля в том походе. Насколько извест-
но, это был человек хвастливый, тщеславный, к тому же большой любитель
приврать. Родился Аннепен [в Южных Нидерландах, теперь Бельгия]
около 1640 года. Завороженный рассказами о Северной Америке, он
приехал сюда за пять лет до описываемых событий. _
Ла Саль и Аннепен отправились в путь в конце 1678 года. Поскольку
Аннепен, двигаясь с передовым отрядом, несколько опережал Ла Саля, он
1 «Мйззбззйррй Уа11еу Нйз’согйса1 Неуйеш», 14, 1927, р. 145; С 11. 5 с 11 11112, ор.
с11., 1, р. 140, 141.
' 2 Р. Н. Н е г г 1 с к (ес1.), ВеНпеаНопз 01 Ат. всепе, _р. 60, 61, А. 1). .1 о п е 5,
1111п015 апс1 {Не шезт, 1838, р. 218.
3 «Не1атйопз... (111 Рёге Огауйег, 1700» (Сгатойзу, ес1.), 1859, р. 9; «Могауйап ]оиг-
па1з», р. 201; Р е г г 1п ‹1 и Ь а с, Тгауе1з, р. 57—61.
”4 Рекбллет—монах реформированного францисканского духовного ордена.—
Прим. ред.
287

оказался первым белым, который оставил нам описание Ниагарского водо—
пада, хотя существует более ранняя запись Шамплена о Ниагаре, сделанная
со слов индейцев.
Рассказ его содержит невероятные измышления. Нужно и в самом деле
быть Аннепеном, чтобы суметь приукрасить и без того потрясающую вообра-
жение каждого человека картину! Водопад, по его словам, имел в высоту
500 футов (позже он увеличил ее до «600 футов и более»). В действительности
его высота равна 167 футам. Описав остров Гоут [Козий], Аннепен присту-
пает к рассказу о том, как два потока с обеих сторон «внезапно сбрасывают
свои воды в бездну двумя огромными водопадами. Воды столь неистово
устремляются вниз под действием собственной тяжести и столь неизменна
скорость их падения, что они нигде ни единой струйкой не касаются самой
скалы». Пространство под водопадом «достаточно, чтобы там могли проехать
в ряд одновременно четыре кареты и при этом оставались бы совершенно
сухими». «Водопад этот самый прекрасный и в то же время самый грозный
из всех каскадов на свете» 1.
Официальный отчет об исследованиях Ла Саля, датированный 1682 годом,
содержит подробный рассказ о Ниагарском водопаде, где вновь повторяется
ошибка Аннепена. В отчете записано, что воды озера Эри «образуют водопад
невообразимой высоты, равного которому нет во всем белом свете. Река Ниа-
гара близ того места имеет лишь четверть лье в ширину, но очень глубока
и так быстра, что увлекает с собой всякое животное, которое только попы-
тается пересечь ее, и ни одно существо не в силах противостоять ее течению.
Вода падает с высоты более чем 600 футов, а сам водопад состоит из двух
широких полос воды с отлогим островом посредине. Вода пенится и кипит
ужасающим образом. Стоит несмолкаемый грохот, и, когда дует южный
ветер, гул этот слышен за пятнадцать с лишним лье» 2.
В оправдание Аннепена можно, пожалуй, напомнить слова знаменитого
геолога Чарлза Лайелля, который, впервые уВИДев водопад, склонен был
простить миссионеру его неточность: «Нет ничего удивительного в том, что,
неожиданно встретив на своем пути водопад, какого не видел прежде ни
один европеец, он вдвое преувеличил его действительную высоту». На самом
же деле Аннепен преувеличил ее более чем втрое, но даже и в этом случае
он ближе к истинной цифре, чем некий автор середины ХХЧН столетия, кото-
рому высота водопада показалась равной 800 футам! 3
Водопад времен Аннепена резко отличается от Ниагары наших дней.
Тысячелетиями могучие воды реки медленно прорезали себе путь назад,
«пятясь» вверх по ущелью. В русле реки Ниагары выше водопада
лежит мощный слой твердых горных пород, подстилаемый песчаниками
1 «Неппер1п’5 Меч] Шзс.» (Т11ша11е5, ес1.)‚ 1, 1903, р. 53—56, 317—323.
2 Р. Магдгу, ор. с1’1.‚ 1, р. 441, 442. ° .
3 С 11 а г 1 е 5 1. у е 1 1, Тгауе1з‚ 1845, р. 28; 1. Р а 1 а 1 г е 1, Сопсйзе безспрпощ
1755, р. 39, 40.
288

и сланцами. Поэтому постоянно образуется твердый скалистый выступ, рез-
ко выдающийся вперед, а из-под него быстро вымывается более рыхлый
материал. Несколько раз в столетие (и так в течение многих веков) этот
верхний пласт, основательно подпиленный водой, с ужасающим грохотом
обрушивается вниз.
Некогда Ниагарский водопад низвергался, должно быть, непосредствен-
но в озеро Онтарио. Во времена Гомера водопады Хорсшу и Американ-Фолс
представляли собой единый грандиозный поток, обрушивавшийся вниз
где-то выше острова Гоут, ныне разделяющего их. Согласно проведенной
в 1764 году британскими инженерами съемке (правда, по-видимому, не слиш-
ком точной), водопад Хорсшу уже тогда отклонялся от острова на значитель-
ное расстояние, но его уступ достигал канадского берега значительно ниже
скалы Тейбл, сейчас исчезнувшей 1.
Аннепен побывал здесь почти за сто лет до съемки. Тогда водопад Хорс-
шу находился, судя по всему, футах в 400 ниже скалы Тейбл, а его уступ,
несомненно, был вытянут в гораздо более ровную линию, чем теперь. Мел-
кие животные, водоплавающая дичь и рыба стремительно проносились
через водопад, чтобы погибнуть у его подножия. Несколько лет спустя
после путешествия Аннепена здесь обосновался французский гарнизон. Сол—
даты пришли в восторг, обнаружив, что отлично могут прожить на свежей
дичи — гусях и утках, лежащих по обоим берегам реки ниже водопада.
Третий водопад — Американ-Фолс — переливался через уступ у канад-
ского берега, близ скалы Тейбл, почти под прямым углом к водопаду Хорс-
шу. Подстилающие породы там более устойчивы, и потому сам уступ мало
изменился с тех пор. Когда в середине ХХЧН столетия Ниагару посетил
шведский ботаник Петер Кальм, он уже не увидел третьего водопада, но
легенды о нем жили среди местных индейцев.
Последовательные съемки, проведенные в Х1Х и ХХ столетиях, пока-
зывают, что водопад Хорсшу отступает со скоростью два-четыре фута в год,
то и дело меняя свои очертания. У американского берега, где поток заметно
меньше, изменения протекают гораздо медленнее. В 1790 году отступание
водопада предположительно оценивали в 20 футов за 30 лет, и в 1799 году
один путешественник заметил, что «на памяти нынешних обитателей этой
страны водопад отступил на несколько ярдов». Редкое растение — голубая
лобелия, которое некогда буйно цвело в окрестностях водопада, уже давно
не встречается здесь.
Насладившись видом водопада, Аннепен вновь двинулся в путь, полный
опасностей и приключений. Вскоре произошла его встреча с Ла Салем, кото-
рый выше водопада приступил к строительству парусного судна «Грифон».
К началу августа все волнения остались позади и корабль наконец поднял
1 Карта капитана Джона Монтрезора находится ныне в Британском музее,
Мг СХМ, 73.
19—390 289

паруса. В сентябре Ла Саль, успевший к тому времени вернуться из
непродолжительного похода во французские поселения, отплыл в залив-
Грин-Бей на озере Мичиган, где занялся скупкой пушнины. 18 сентября,
отослав судно обратно па восток, Ла Саль вместе с Аннепеном и другими
вышел в челнах на простор озера, держа курс на юг.
Это было рискованное утомительное плавание. Запасы провизии заметно
поубавились. Одно время люди получали в день лишь по горсти сушеного
маиса. Некоторые отважились было отведать диких плодов —— и отрави-
лись„.
Но вот судьба как будто смилостивилась над ними. Они заметили стаю-
ворон и орлов, слетевшуюся к какому-то предмету на берегу. Подгоняемые
надеждой, французы налегли на весла и вскоре увидели «половину туши
весьма жирного оленя», брошенной, по-видимому, волками. Привередничать.
в их положении не приходилось. Туша еще не успела окончательно протух-
нуть. Они отогнали птиц и поужинали олениной, которая к тому времени,
несомненно, была уже с порядочным душком.
С этого момента охотиться стало легче. Путешественники питались мясом
«оленей» (вероятно, американских лосей или карибу), «диких коз» (возмож-
но, так оно и было; правда, козами нередко называли антилоп, но послед-
ние в этих краях не водились), «в большом количестве поедали индеек, очень
крупных и жирных», лакомились виноградом, не уступавшим по размерам
терну. Между Огайо и Великими озерами водилось «множество медведей,
оленей, диких коз и индейских цыплят [индейки]». Бизоны почти не встре-
чались, поскольку именно тогда на них интенсивно охотились многочислен-
ные отряды ирокезских воинов, совершавших набеги на поселения илли-
нойсов. Но сам Ла Саль утверждал, что чуть раньше, в междуречье Огайо
и Иллинойса, а также за Миссисипи «встречал столько дикого скота, что
просто уму непостижимо» 1.
В густых чащах, обвивая верхушки деревьев, тянулись ввысь, к свету,
виноградные лозы. Гроздья винограда, по словам одного автора ХУП сто-
летия, достигали в длину полутора футов 2. Изголодавшиеся и истомившиеся
по глотку вина спутники Ла Саля давили ягоды и делали «очень неплохое.
вино». Им доверху заполняли полые тыквы, которые затем, чтобы выдер—
жать вино, зарывали в песок. В итоге получался напиток — должно быть,
достаточно кислый и мутный,— казавшийся им «более желанным, чем мясо».
Однажды французы заметили на земле следы индейцев какого-то неиз—
вестного племени, и охоту пришлось прекратить из боязни, что, заслышав.
1 Р. М а гдг у, ор. сй’с.‚ 11, р. 81, 95, 97.
2 Т 11. М. Н а г г 1 5, ор. с11.‚ р. 61. Данные о размерах виноградных лоз, несом-
ненно, достоверны. Некоторые достигали 10 дюймов в диаметре, а крупные лозы в
Виндзор-парке, по некоторым сообщениям, имели в диаметре 2 фута и 9 дюймов. См.:
О. С. 3 мм а 1 1 о т, Оео1. Керог’с 01 {Не соиптгу а1оп3 {пе Мне 01 {Не ЗоиЁЬ-Шезтегп
Вгапсп, 1859, р. 12—п.
290

стрельбу, те не замедлят напасть на путешественников. И все же один фран-
цуз не смог удержаться от соблазна выстрелить в забравшегося на дерево
медведя. На звук выстрела явились индейцы фокс, они обнаружили чуже-
странцев, и тотчас же начались неприятности. (До тех пор пока в больших
лесах водилось много дичи, заботы такого рода мучили всех без исключе-
ния военачальников. Буквально в каждом отряде, крадучись пробиравшем-
ся сквозь чащу, обязательно находился какой-нибудь сорвиголова, кото-
рый, будучи не в силах сдержать зуд в пальцах, рано или поздно, неизбежно
нажимал на курок. Кентуккийские волонтеры, вступившие в сражения
с индейцами сразу же по окончании войны за независимость, вероятно, были
в этом отношении наименее дисциплинированными солдатами, хотя подобч
ная слабость была свойственна очень и очень многим.)
Встреча с индейцами могла бы иметь серьезные последствия, но
после небольшой стычки индейцы увидели, что с французами им не спра-
виться, и потому весь инцидент завершился «танцами, угощениями и
беседами».
К началу ноября Ла Саль, Аннепен и остальные участники похода достиг-
ли реки Сент-Джозеф, которую они называли Майами. Не потеряв еще
надежды на то, что его судно уцелело [см. ниже], Ла Саль задержался
в лесистых окрестностях нынешнего Сент-Джозефа (штат Мичиган), чтобы
воздвигнуть здесь форт.
Для строительства близ устья был облюбован холм, но прежде требова-
лось тщательно очистить его плоскую вершину от деревьев. Эта тяжелая
работа заняла весь ноябрь, причем целые три недели, к вящему неудоволь-
ствию французов, им пришлось питаться исключительно мясом медведей,
которые подходили к реке полакомиться росшим по ее берегам диким вино-
градом. Медведи в это время года готовятся к зимней спячке и потому, как
говорит один более поздний исследователь, «мясо их чересчур жирное и слад-
кое». Естественно, что французам вскоре надоела однообразная пища, однако
медведя было легко убить, а охотиться на оленей Ла Саль не разрешал до
окончания постройки форта.
Подобное отношение к медвежьему мясу более чем странно: многие евро-
пейцы считали медвежатину подлинным деликатесом... Во всяком случае,
так полагал Джонатан Карвер, колониальный солдат, путешествовавший
по американскому Западу в середине ХИП столетия. По его словам,
«индейцы и торговцы предпочитали медвежатину мясу любого другого живот-
ного». Сам Карвер был большим любителем медвежьего жира: «Он вкусен
и полезен для здоровья и никогда не надоедает». Однако среди спутников Ла
Саля поднялся ропот. К счастью, 20 ноября появился однорукий помощник
Ла Саля Анри Тонти с двумя груженными олениной челноками. Одновре-
менно он сообщил печальную весть: «Грифон», на котором Ла Саль рассчи-
тывал быстро и без помех совершать плавания в Канаду и обратно, бесследно
исчез.
19" 291

Огорченный Ла Саль все-таки принял решение продолжать поход, и
3 декабря отряд двинулся вверх по ледяным водам реки Сент-Джозеф, наме-
реваясь вскоре отыскать место, где можно будет перетащить челны через
водораздел в бассейн Миссисипи. И в наши дни очень легко проскочить
такой участок, не заметив его. Ведь, в конце концов, волок из одной глухой
лесной речки в другую представляет собой всего лишь узкую тропку, петляю-
щую среди непроглядных зарослей и часто почти неприметную из-за расту-
щего по берегу кустарника. Французы высадились на берег, но тропы не
нашли. Случилось так, что их проводник-могикан, чьи зоркие глаза, несом-
ненно, быстро обнаружили бы ее, именно в этот момент охотился на берегу.
Почувствовав, что они на ложном пути, Ла Саль в одиночку отправился
на поиски волока и пропал. Подобные неприятности нередко случались
в глухих лесах. Заблудиться Ла Салю было особенно легко, так как падал
снег и он не мог видеть солнца. Сбившись с дороги, он попал вболото, сделал
большой крюк, пытаясь обойти его стороной, но затем, отчаявшись, дви-
нулся наугад сквозь тьму и снегопад. Ничего худшего он не мог придумать!
И Ла Саль, и его оставшиеся на речном берегу спутники время от времени
стреляли в воздух, но их уже разделяло слишком большое расстояние, чтобы
они могли слышать друг друга.
Часа в два ночи Ла Саль заметил огонек и, уверенный в том, что наконец-
то вышел к своим, бросился вперед. Но возле небольшого бивачного костра
никого не было — лишь валялась охапка сухой травы. Сомнений быть не
могло — на ней недавно кто-то лежал! Трава была еще теплой и хранила
четкий отпечаток человеческой фигуры. Очевидно, француз своим появле-
нием спугнул заночевавшего в чаще охотника-индейца. (Предположение
Паркмзна, будто «это, несомненно, был индеец, притаившийся на берегу
в ожидании очередной жертвы», не выдерживает критики. Ни один находя-
щийся в засаде, настороженный, в любую минуту готовый к атаке и хорошо
вооруженный индейский воин не станет зажигать огня, не бросится наутек
при виде одинокого, беспечного прохожего.)
Ла Саль издал дружеский клич на нескольких туземных диалектах.
Но засыпанный снегом лес безмолвствовал. Не дождавшись ответа, Ла Саль
соорудил вокруг костра завал из веток, чтобы услышать хруст шагов приб-
лижающегося врага, улегся на теплое ложе из травы и забылся сном. Он
был так измучен, что его не страшила даже перспектива лишиться собствен-
ного скальпа!
Встав наутро отдохнувшим и бодрым, Ла Саль благополучно вернулся
в лагерь, по дороге убив палкой двух опоссумов, которые висели, уцепив-
шись хвостами за сук. В ту же ночь Ла Саль с отцом Аннепеном едва не сго-
рели заживо, когда вспыхнули циновки из сушеного тростника, покрывав-
шие их вигвам.
Незадолго до возвращения Ла Саля в лагерь здесь появился проводник-
могикан. Он отыскал нужный волок, и наутро отряд начал пятимильный
292

марш по водоразделу между верховьями рек Сент-Джозеф [бассейн озера
Мичиган] и Канкаки [приток Иллинойса, системы Миссисипи]. Начав свой
путь где-то в низовье Сент-Джозефа, отряд, по-видимому, вышел на Кан-
каки [в северо-западной части штата Индиана]. Страна эта отнюдь не была
создана для легкого приятного путешествия. Здесь было много «заболочен-
ных мест, иными словами, трясин, по которым едва ли может пройти чело-
век». Реки, орошавшие низменные равнинные пространства Индианы и Ил-
линойса, часто оказывались перегорожены бобровыми плотинами и пова-
ленными деревьями и потому то и дело выходили из берегов. Казалось, как
заметил много позже один путешественник, «страна вся состоит из одних
лишь болот и водоемов». Вот по такой местности пришлось во время войны
за независимость продвигаться Джорджу Роджерсу Кларку и его людям.
Солдаты шли по грудь в воде и, чтобы не замочить винтовки и пороховые
рога, держали их высоко над головами, а мальчишку-барабанщика несли
на плечах.
Индейцы издавна охотились в этих краях, и на земле повсюду лежали
рога и кости бизонов. Однажды французы нашли в траве позабытые, а быть
может брошенные, челны из шкур; их в свое время соорудили индейцы, что-
бы перевезти мясо убитых бизонов на другой берег реки.
Делая по дороге зарубки на деревьях и оставляя привязанные к ветвям
письменные инструкции в надежде, что экипажу «Грифона» удалось спас-
тись и матросы последуют этим же путем (ранее то же самое было проделано
в форте Майами), Ла Саль, Аннепен и другие французы подошли к реке Кан-
каки. В ее истоках глубины было достаточно лишь для берестяных челнов.
Но уже очень скоро река стала «столь же широкой и глубокой, как и Маас
после слияния с Самброй»— эти реки запомнились Аннепену со времен его
юности, проведенной в [Южных] Нидерландах. Река невероятно петляла.
Как-то, проплавав целый день по ее излучинам, путешественники к вечеру
обнаружили, что продвинулись вперед всего лишь на какие-нибудь непол-
ные пять миль! Люди не могли ни на шаг отойти от челнов. Вокруг лежали
«сплошные болота, густо заросшие ольхой и ситником», отчего пешее путе-
шествие казалось безнадежным. Не будь земля тронута морозцем, они
не в состоянии были бы отыскать на берегу ни одного сухого местечка для
лагеря на протяжении ста с лишним миль.
Когда в начале Х1Х столетия в эти края пришли американские топогра-
фы, они нашли их мало изменившимися со времен Ла Саля: «Неоглядные
леса, заливаемые весной в0дами реки; бесконечно унылое однообразие
болот, изредка нарушаемое неприметными рощами». Иногда вообще трудно
было сказать, где же здесь сама река. В ряде мест стоило человеку сделать
шаг, как под его тяжестью «на многие акры вокруг начинала колыхаться
трясина»1.
1 «1пайапа Нйз’с. Зос. РиЫз.», 6, 1916—1919, р. 442—446.
293

И хотя немало подобных болот существовало здесь еще в начале 70-х
годов прошлого столетия, нынешний их облик мало чем напоминает тряси-
ны, заболоченные низины и многочисленные озерки, среди которых некогда
путешествовал Ла Саль. За последние полвека большая их часть была пол-
ностью осушена.
Когда наконец французы выбрались из царства гибельных зыбучих болот,
их взорам открылась бескрайняя, густо поросшая травой громадная равни-
на. В одномзначительно более позднем описании прерий, лежащих по бере-
гам Иллинойса, дана картина, которую путешественник мог наблюдать
здесь весной или летом. [Близ 41° с. ш., за поворотом реки на юг] «на про-
странстве по меньшей мере в 20 миль шириной раскинулась плодородная
травянистая равнина, с разбросанными там и сям невысокими грядами. Они
были подобны волнам на поверхности океана и придавали местности те
черты, которые нашли отражение в названии страны — холмистая прерия.
И на всем этом необозримом пространстве — ни деревца, ни кустика, лишь,
насколько хватало глаз, мириады ярких пестрых цветов среди темной
зелени трав. Судя по всему, здесь не обитало‘ни одно живое существо» 1.
Люди Ла Саля появились в прериях в самое безрадостное время года.
Стояла зима, и яркие краски лета сменил уныло однообразный цвет снега.
Индейцы, охотясь на бизонов, ежегодно выжигали траву, и поэтому во мно-
гих местах теперь темнели огромные, обуглившиеся до черноты простран-
ства земли, резко контрастировавшие с белыми пятнами 2.
Однако гораздо больше, чем печальный пейзаж, угнетало другое: и без
того скудные запасы провизии быстро таяли. Невидимые индейцы перебили
и распугали своими пожогами почти всю дичь. На протяжении 60 миль пути
люди Ла Саля сумели убить «лишь тощего оленя, небольшую дикую козу
[оленихуР], нескольких лебедей и двух дроф, что было явно недостаточно
для 32 человек».
Путешественников не могло не озадачивать отсутствие бизонов, чьи рога
попадались буквально на каждом шагу. В конце концов французы наткну-
лись на «чудовищных размеров дикого быка, накрепко застрявшего в реч-
ном иле». Казалось, свежее мясо совсем рядом, но даже после того, как
они убили бизона, им пришлось еще «изрядно помучиться, чтобы извлечь его
из ила». Взявшись за канат, обмотанный вокруг громадной туши, 12 чело-
век с превеликим трудом вытащили животное на сушу. Несколько месяцев
спустя на Миссисипи Аннепен и его спутники, убив на отмели бизона, так
и не смогли целиком извлечь его из воды и вынуждены были взять с собой
лишь несколько кусков мяса, оставив тушу в реке.
В убитом великане было почти полтонны мяса. Этого количества вполне
хватило, чтобы кормить в течение нескольких дней обильными обедами трид-
1 3. 8. В и с к 1 п 3 11 а т, Еаз’сегп апа шезтегп з’са’гез о’Е Атегйса, 111, 1842, р. 216.
2 М 1 1 0 М. О и а 1 1 е, (Штрзез 01 1111по13 (ЬаКезШе С1а551с5), р. 77.
294

цать с лишним человек. «Мясо этих зверей весьма приятно на вкус; оно
очень сочное, особенно осенью,— говорит” Аннепен,— поскольку все лето
они пасутся на необозримых лугах, где травы высотой с них самих, и пото-
му они на редкость жирны».
Но вот отряд углубился втерриторию Иллинойса, и местность преобра—
зилась. Исчезли выжженные равнины, и с невысоких холмов, протянув-
шихся вдоль реки, Ла Саль и его люди видели теперь перед собой открытую
прерию, даже сейчас, зимой, отливавшую тусклым зеленым цветом. Ныне
трудно представить себе, как выглядел тогда этот первобытный ландшафт.
С развитием земледелия большая часть травянистых пастбищ оказалась рас-
паханной под посевы, и «в сезон, когда зерно уже лежит в земле, но еще не
успели пробиться сквозь почву зеленые ростки хлебов», прерии имеют не
зеленый, а бурый оттенок — цвет обнажившейся земли.
От реки Канкаки отряд двинулся к реке Иллинойс, чьи воды текут среди
плоских равнин, нередко затопляя их. В верховьях Иллинойса водились
бобры. Некоторые трясины, доставлявшие столько неприятностей путешест-
венникам, вероятно, обязаны своим происхождением хлопотливой деятель-
ности этих животных — их плотины перегораживали ручьи, те разливались
вширь‚— и вот уже на месте говорливых прозрачных струй матово побле-
скивает поверхность забитых илом водоемов. Иногда на протяжении нес-
кольких миль вдоль берега тянулись болота, но выше, «насколько хватало
глаз, виднелись великолепные поля, перемежавшиеся рощами деревьев».
Путешественники впервые наблюдали сейчас ландшафт «дубовых лужаек»,
или «садов»,— группы дубов, стоявших «достаточно близко друг к другу,
чтобы отбрасывать сплошную тень, но слишком редко, чтобы это можно
было назвать настоящим лесом» 1.
Ла Саль обратил внимание на то, что здесь на протяжении многих миль
прерии шли вдоль самой реки. В других местах их загораживал лес, нередко
затопленный, окаймлявший оба берега. Миновав район, где индейцы любили
ставить свои вигвамы, Ла Саль достиг наконец крупного поселения илли-
нойсов, [лежавшего у 89° в. д.] 2.
Изможденные и вконец павшие духом французы с надеждой вглядыва-
лись вперед. Слева высился громадный, заросший лесом утес. Деревья у его
подножия, склонясь почти к самой воде, касались ветвями прозрачной
чистой поверхности. Река -—«широкая‚ как Маас»‚— бесшумно скользила
среди живописных лесистых островков. В заречную даль уходили широкие
низменные луга, а справа по направлению к деревне протянулись гряды
невысоких холмов.
Среди заболоченной, залитой зимними водами равнины, стояло на сухих
участках около 500 строений, достаточно вместительных, чтобы там могло
1 С а 1 у 1 п С о 1 1 о п, ТоигоНпеАтегйсаМаКез,1, 1833, р. 173—175; Р. М а г 3 -
г у, ор. сй’с.‚ П, р. 170.
2 Р. М а г 3 г у, ор. сй’с., П, р. 247.
295

жить сразу по нескольку сеМей. Это были совсем не те конические типи из
коры и шкур, какими они теперь представляются большинству американ-
цев, а круглые сооружения с каркасом из наклонно поставленных шестов
и крышей, напоминающей крышу современного сборного цельнометалличес-
кого дома. Сверху вигвамы были крыты тростниковыми циновками, «столь
плотно пригнанными одна к другой, что сквозь них не могли проникнуть
ни ветер, ни дождь, ни снег».
Однако, когда французы подошли поближе, их постигло новое разоча-
рование — в деревне не было ни души. В каждом вигваме жило, судя по все—
му, несколько семей. Они селились в комнатах по обе стороны жилища, а в
центре горело одновременно пять-шесть костров. Но теперь ни одна струй-
ка дыма не вилась над узкими длинными отверстиями в крыше. Деревня
оказалась временно покинутой. Все ее жители отправились на бизонью
охоту.
Что было делать? У французов уже почти не оставалось пиши. Обыски-
вая деревню, они вскоре наткнулись на ямы, в которых иллинойсы, подоб-
но остальным равнинным племенам, хранили маис. Опустошение тайника
с продовольствием считается в этих глухих краях одним из тягчайших пре-
ступлений. Ведь как бы ты ни нуждался в пище, стоит только взять еду из
тайника, как его законный владелец окажется позднее в еще более отчаян-
ном положении. До сего дня канадская королевская конная полиция беспо-
щадно преследует всякого, кто, странствуя по глухим лесам, нарушит непри-
косновенность такого склада (однако, если причиной тому опасность и голод,
владельцы тайников обычно готовы проявить снисходительность). Дичи
по-прежнему не было, и после недолгих колебаний Ла Саль, не видевший
в тот момент иного способа накормить своих людей, решился взять из ям
30—40 бушелей маиса, рассчитывая впоследствии возместить убыток
подарками.
Немало волнений возникло несколько дней спустя, в начале января
1680 года, когда отряд неожиданно наткнулся на лагерь охотников-илли-
нойсов. Опасаясь враждебных действий, Ла Саль выстроил челны в ряд,
«заняв чуть ли не всю ширь реки». Течение Иллинойса в этом месте было
очень быстрым, и флотилия Ла Саля с огромной скоростью понеслась вниз,
до смерти напугав индейцев, безмятежно расположившихся лагерем по обе-
им сторонам реки и не сумевших поэтому быстро собрать воедино свои
разрозненные силы.
Благополучно избежав, таким образом, опасности нападения, Ла Саль,
однако, не проявил по отношению к индейцам никаких признаков дружелю-
бия, чтобы «дикари не приписали это слабости французов». Но иллинойсы
предложили выкурить «трубку мира», и Ла Саль незамедлительно достал
в ответ свою, после чего воцарились мир и дружба. То мелкое дельце с кра-
жей зерна было быстро улажено: в качестве компенсации французы подари-
ли индейцам несколько железных топоров и другие предметы. Появившийся
296

в лагере вождь соседнего племени пытался было убедить иллинойсов, будто,
Ла Саль является ирокезским агентом—разведчиком, но от него лишь досад-
ливо отмахнулись. '
Сам того не сознавая, Ла Саль уже начал готовиться к путешествию вниз
по Миссисипи, путешествию, которого Аннепен, какие бы там небылицы
он ни распространял после смерти Ла Саля, никогда не совершал. Прежде
всего Ла Саль выстроил форт Кревкер чуть ниже озера Пеории (штат Илли-
нойс), а из напиленных вручную досок приказал соорудить судно длиною-
42 фута. Теперь уже не оставалось сомнений в том, что «Грифон» погиб, и по-
тому Ла Саль решил сам отправиться пешком в обратный путь за припасами.
Перед тем он послал двух своих человек, Мишеля Акко и Антуана Огеля,
вместе с отцом Аннепеном разведать низовья Иллинойса. Несомненно, под-
линным рукОВОДителем этого похода был Акко, но изолгавшийся Аннепен,
единственный из этих троих, кто оставил описание путешествия, изображает
дело так, будто начальником был именно он 1.
«Любого другого на моем месте‚— с наивным хвастовством пишет он,—
весьма напугали бы опасности п0добного путешествия». Опасности, разумеет-
ся, были, но нет никаких оснований подозревать в робости его спутников.
Эти трое двинулись вниз по реке в конце февраля 1680 года. Русло Илли—
нойса постепенно становилось все шире и глубже. Река текла среди равнин
«так спокойно, что течение чувствовалось лишь во время разливов». Аннепен
вновь вспомнил о Самбре и Маасе, на сей раз о широком участке «перед
Намюром» [у их слияния]. Меж лесистых холмов «с чудесными деревь-
ями», ровной чередой протянувшихся вдоль реки, лежали болота; весной
и осенью их переполняли дожди, и тогда болотные воды широко разлива-
лись окрест. Взобравшись на вершину холма, путешественники окинули
взглядом раскинувшееся бескрайнее пространство «громадных лугов, посре-
ди которых четко выделялись темно-зеленые пятна лесов». Почва показа-
лась Аннепену «черноватой», что привело его к мысли о «возможном плодо-
родии» земли. «Почва,— пишет священник,— выглядит так, словно она уже
унавожена». В действительности это было результатом медленного, дливше-
гося многие столетия процесса гниения погребенных в земле остатков расте—
ний. Постоянная сырость благоприятствовала разложению. Миллионы бизо-
нов веками оставляли здесь свой помет, а затем унаваживали землю собст-
венными костями. Вся местность, по сути, представляла собой как бы одну
гигантскую кучу компоста. И не удивительно, что сегодня эти посевные
земли лучшие в Соединенных Штатах.
Где-то по дороге Акко и Аннепен подобрали собачонку, и та охраняла
по ночам их лодки. Они ни разу не подверглись нападению врага, и лишь
однажды индейцы бросились преследовать их, однако легкие берстянки
французов без труда оставили позади неуклюжие долбленые челны
1 Р. РагКтап, ор. с11.‚ р. 186, 187.
297

туземцев. Без особых приключений путники достигли Миссисипи, но были
схвачены здесь сиу; после всех тягот плена французов освободил знамени-
тый «уоуазеиг» 1 Даниэль Грезолон дю Лют. На обратном пути в «цивилизо-
ванный мир» Аннепен не упустил возможности еще раз посетить и описать
Ниагарский водопад.
Ла Саль, как мы знаем, отправился во французские поселения в надежде
достать свежие припасы для последующих путешествий, оставив в стране
иллинойсов своего отважного помощника Анри Тонти. На долю этих фран-
цузов выпало немало захватывающих приключений, но дополнительных
сведений о природе самой страны они не добыли. Последние походы Ла Саля
по американскому Югу состоялись уже после того, как большую часть тех
территорий посетили и исследовали другие.
1 Уоуааеиг — путешественник; в Северной Америке в Х\/11—Х\/111 вв. так назы-
вался странствовавший по прериям французский торговый агент — скупщик пушнины
в отличие от агента, действовавшего в лесных районах‚— соигеиг без Ьойз (букваль-
но —- лесной гонец, в русской литературе обычно —«лесной бродяга»).— Прим. ред.

17. Дикий Средний Запад
' аршруты походов, предпринятых
Ла Салем в Х\/11 столетии на Среднем
Западе, пролегали исключительно
вдоль рек. К началу Х\/111 столетия
было сделано много новых открытий,
но никто из тех, кто посетил новые
земли, не удосужился рассказать о-природе страны, что представала глазам
человека, путешествовавшего по штатам американского Среднего Запада,
по лесам и лугам соседнего Кентукки —«местности мрачной и кровавой»,
несмотря на все ее очарование.
В то время как Даниэл Бун и его товарищи пришли в Кентукки из Вирги-
нии и Северной Каролины, все французские и английские исследования
«страны Огайо» (то есть большей части территории Среднего Запада к восто-
ку от Миссисипи) базировались в Х\/111 столетии главным образом на Питтс-
бург.
Французы, проникавшие на юг со стороны реки Св. Лаврентия, и англи-
чане, двигавшиеся от побережья Атлантического океана, неминуемо долж-
ны были столкнуться в Питтсбурге —— воротах в страну Огайо. Малопри-
метный молодой майор виргинского ополчения — некий Джордж Вашинг-
тон,—— который вызвал вооруженный конфликт в форте Несессити и тем
самым вверг Америку, Европу и Индию в пучину Семилетней войны, был
всего только случайной фигурой, он лишь ускорил события, которые рано
или поздно должны были произойти.
И французы, и англичане быстро оценили стратегическое значение заглав-
‘ной буквы «У», образуемой тремя реками в окрестностях Питтсбурга, где
чистые воды текущей с севера Аллегейни встречаются с мутными водами
текущей с юга Мононгахилы, а потом под общим названием Огайо устрем-
ляются на юго-запад к Миссисипи.
Различие в цвете двух слившихся потоков было слишком велико. Каж-
дый из них четко прослеживался на большом расстоянии вниз по Огайо.
Один ранний путешественник развлекался тем, что пускал свой челнок стро-
го посредине между двумя потоками и попеременно черпал «белесоватую
воду с одного борта, а изумрудно-зеленую — с другого». Видеть такое мож-
но было и на многих других американских реках, однако лишь до тех пор,
299

пока промышленные предприятия и системы регулирования паводков не
придали их водам унылой монотонности 1.
Французы, пришедшие в этот крайсберегов озер Онтарио и Эри, по
заслугам оценили природные богатства и красоту этих мест. Отцы Долье
де Кассон и Галина, которые, оставив Ла Саля, провели зиму 1669/70 года
на южном побережье озера Эри, вероятно где-то близ Преск-Иль, были
очарованы видом страны: «Здесь часто встречаются приятного вида прерии, по
которым текут ручьи и речки, изобилующие бобром и рыбой. Растет также
множество плодовых деревьев, и, что самое важное, страна эта богата живот-
ными. Мы видели стада косуль (сйеугецПз), в 100 голов каждое, и стада
иных оленей, голов в 50—60, и медведей, чье мясо жирнее и вкуснее мяса
французских молочных поросят». Во время своей одинокой зимовки священ-
ники питались яблоками, сливами, виноградом, иргой. Они съели в вяленом
виде мясо девяти оленей. Имелось у них и вино, качеством не уступавшее
«Ше шйпе 01 Огауе», которого хватило на всю зиму, чтобы служить обедню.
При желании, они без труда могли бы наполнить вином еще 25—30 бочонков.
В устьях рек, впадающих в озеро Эри, легко ловился «белый окунь —-
рыба, напоминающая селедку, но значительно крупнее последней»; первые
колонисты нагружали им целые фургоны. «Его в водах Майами столько, что
ткни наугад острогой — и почти наверняка попадешь в рыбину»,— писал
один американец в Х1Х столетии. В 1812 году группа из трех-четырех рыбо-
ловов меньше чем за час «набила» полбочки окуня с помощью Одних только
палок и камней.
Освоение новой страны сулило большие выгоды. Это и англичане, и фран-
цузы поняли в тот самый момент, когда, оставив озеро Эри, двинулись вниз
по долине Аллегейни. Вот слова, принадлежащие герою романа Кеннета
Робертса «Северо-Западный проход», ветерану многих войн, майору Роберту
Роджерсу: «Местность на южной стороне озера Эри, начиная [с юго-запад-
ного полуострова], очень живописна. Поверхность ровная, деревья высокие
и наилучших пород — дуб, гикори, белая акация. А что до обилия и разно-
образия дичи, то, верно, на всем белом свете не увидишь ничего поцобного».
У него сложилось «хорошее мнение о почвах»: «Они поросли главным обра—
зом белым и бархатистым дубом, гикори, белой акацией и кленом. У запад-
ного края озера Эри встречаются дикие яблоки, кое-где на несколько миль
протянулись пышные саванны, без единого деревца, но покрытые узловатой
травой [то есть тростником] чуть ли не в шесть футов высотой; отмирая,
она из года в год увеличивает плодородие почвы». От Сандаски до реки Мас-
кингем территория Огайо представляет собой «страну равнинную и плодо-
родную, сосны здесь нет, но зато достаточно бархатистого, белого и желтого
дуба, черного и белого ореха, «кипариса», каштана и белой акации». Каш-
1 Т 11. А з 11 е, Тгауе1з, 1811, р. 66; Т 11. М. Н аггйз, Тгауе1$‚ 1905. р. 39;
С 11.5 с 11 и1’[2, Тгауе15, 1, р. 117.
300

тан и дуб преобладали на пространстве между рекой Маскингем и Питтс-
бургом 1.
Это не был наивный восторг новичка. Майор Роберт Роджерс знал каж-
дую пядь земли от Бостона до Детройта, он исходил и изъездил эту страну
вдоль и поперек — пешком, на лошади, в челне.
Весь Средний Запад был уже хорошо знаком французам: здесь лет за 70
до описываемых событий проводил свои исследования Ла Саль. Поэтому
они направили войска к Питтсбургу и воздвигли форт Дюкен. Затем на сце-
не появился майор Вашингтон, вначале как штабной офицер с официальным
посланием губернатора Виргинии, предписывающим французам убираться
вон, а во второй раз — в качестве коменданта форта Несессити, откуда он
с позором был изгнан французами.
Ирония судьбы! Никому тогда и в голову не приходило, какие богатей-
шие запасы нефти лежат здесь буквально под ногами. Путешественники,
случайно заходившие в эти безлюдные лесные дебри, замечали на поверх-
ности водоемов в штатах Нью-Йорк, Огайо и в западной части Пенсильва-
нии пятна сырой нефти —«сенекского масла». Никто не догадывался 0 без-
граничных возможностях, которые таила в себе эта жидкость, ни у кого и в
мыслях не было, что придет день, когда обладание нефтью станет для вели-
ких держав вопросом жизни или смерти. Иногда белые пришельцы исполь-
зовали это странное вещество в качестве «надежного средства» против обмо-
рожения и ревматизма. Индейцы уже с давних пор приписывали нефти целеб-
ные свойства, и действительно, вреда она не приносила никому... Индейцы
сенека, населявшие западную часть штата Нью-Йорк, высоко ценили свое
целебное масло. Продавая пришельцам земли, они сознательно сохранили
за собой нефтяной источник близ Кьюбы.
По словам одного из первооткрывателей, нефть «медленно сочилась из
трещин в камнях и угольных пластах в горах или плавала на поверхности
воды в некоторых ручьях этой части страны». Он замечает также, что нефть
«очень легко воспламеняется» и с ученым вицом сравнивает ее с битумом,
упоминаемым Плинием. Иной ценности нефть не имела. Первые белые при—
шельцы хотели завладеть страной, где они могли бы скупать меха. После—
дующим нужны были земли для посевов. Они не знали истинной цены пла—
вавшей на поверхности потоков радужной пленки 2.
После похода Ла Саля прошло уже много лет, но французам никак не
удавалось завершить начатые им исследования. Война с ирокезами вскоре
вспыхнула с новой силой, и в 1688 году гарнизону французов пришлось
оставить форт у Ниагары. Когда же в 1726 году ирокезы наконец позволили
белым восстановить его, в страну Огайо вновь двинулось множество людей.
В 1729 году главный инженер французской Канады Лёри прошел с отря-
1 «доигпа15 01 НоЬегт Ногегз», 1883, р. 190, 199, 201; Т 1 т 0111 у Р 1 1 п ’с, Не
со11ес’сйопз‚ 1826, р. 43.
2 1? О. Т 11 ша 1 т ез, Еаг1у Шезтегп Тгауе1ег5, 111, р. 346.
301

дом от озера Эри к озеру Шатокуа, а оттуда — к реке Огайо. Он спустился
по ней мимо будущего Цинциннати, попутно проведя топографическую съем-
ку ее берегов, и достиг устья Майами.
Следующим французом, продолжившим исследования американского
Среднего Запада, был Селорон де Бьенвилль, который в 1749 году возглавил
экспедицию вниз по Аллегейни и Огайо. Сохранился дневник Селорона, но в
нем он ни единым словом не обмолвился о природе страны. Однако, путе-
шествуя, Селорон время от времени закапывал в землю свинцовые пластин—
ки, надпись на которых говорила о бесспорном праве Франции на эти земли.
(Несколько пластинок, оставленных Селороном, были случайно обнаружены
в наши дни.) Какой-то индеец из племени сенека тогда же вырыл одну из
пластин и поспешил отправить ее на восток сэру Уильяму Джонсону в каче-
стве дружеского предупреждения о проделках французов. В этом, однако,
не было нужды, поскольку еще раньше Селорон лично направил губернатору
Пенсильвании Гамильтону письмо, содержавшее французские претензии
на здешние территории. Письмо было вручено английским купцам, которых
Селорон изгнал из Огайо.
" Восточную часть материка уже заполонили белые, и обреченные на
изгнание индейцы целыми группами вынуждены были уходить на запад,
в страну Огайо. Шауни покинули Саскуиханну и переселились в Огайо, где
с давних пор проживала небольшая часть их племени. Делавэрам, которые
давно уже «пропили свои земли» в Пенсильвании, уйти на Запад позволили
их «хозяева» ирокезы. Своих бывших подданных они напутствовали следую-
щими словами: «Надеемся, что вы не пропьете и те земли тоже...» Судя по
всему, племена, первыми обосновавшиеся на Среднем Западе, не возражали
против притока пришельцев с востока. Окрестности Питтсбургащленение
длительного времени оставались почти совершенно безлюдными, а к югу
от реки Ог‚ё.й9...л„егвад_Коммивхцкпш чаяхянинейнзаза ‚заставляющую
Одйй'акбвбипрещендовали,какпчир'оки, так и охотничьи племена, населявшие
-- _.._-ц._‚._... ‚ч . -_и.‚<-—_и-г-ч‚тц-„... _„.‚„‚.-‚——-—--ч— ь-дъпгм.,.‚`-1. _ -.—‹-Ф
ошдшъ . Постоянных поселений Здесь вообще не бЫло — шауни покинули
свою последнюю деревню в конце Х\/111 столетия. Многие молодые ирокезы
еще раньше спустились вниз по Аллегейни. Страна по обоим берегам реки
понравилась им, и они осели здесь, занявшись на новом месте привычными
для себя охотой и рыбной ловлей.
Здешними племенами правил ирокезский вице-король («полукороль»)
Таначарисон, олицетворявший собой Совет шести племен на Огайо, подобно
тому как знакомый нам Шикеллами представлял Совет в селении Шамокин
„наСаскуиханне. .
Там, где жило столько индейцев, непременно должны были появиться
белые торговцы. В 1692—1693 годах Корнеллиссен Арнаут Вил, гол-
ландец из Олбани, знавший многие местные языки, спустился по Огайо во
главе отряда, к большому неудовольствию французских властей, до кото-
рых вскоре дошли слухи о его успехах (правда, они никогда не чинили ему
302

никаких препятствий). Некий Абрахам Уэндел к 1735 году уже скупал
меха по Аллегейни. Не замедлили прибыть сюда и другие торговцы. Рас-
сказывают, что к середине Х\/1Н столетия их насчитывалось в стране Огайо
300 человек, но дела свои они вершили с величайшей осторожностью. Им
меньше всего хотелось возбуждать в конкурентах интерес к торговле с индей-
цами, и потому они не оставили, по существу, никаких описаний того, что
ВИДеЛИ в этих краях. Тем не менее кое-какая информация, представлявшая
достаточный интерес для предпринимателей, все же просочилась на восток
материка. Была основана «Компания Огайо», которая в 1750 году направила
на исследование штатов Огайо и Кентукки знаменитого белого пионера,
ловкого и находчивого Кристофера Джиста 1.
Джист не был заурядным «лесным бродягой». Дерзкий, изобретательный,
бесстрашный, знавший лес не хуже любого краснокожего, он ктому же был
много образованнее среднего виргинца. В то время как деловые письма
и служебные документы виргинских должностных лиц поражают своей без-
грамотностью, дневники Джиста -— пусть это всего лишь безыскусные запи-
си путешественника по диким дебрям — могут служить образцом литератур-
ной прозы. Они написаны просто, живо и притом с соблюдением правил
орфографии. Правда, при случае их автор умел быть не менее жестоким,
чем самый последний «лесной бродяга». Когда Джист и майор Вашингтон
возвращались из поездки, во время которой передали французам в Огайо
ультиматум англичан, Джорджу Вашингтону стоило немалых трудов удер-
жать своего спутника от немедленной расправы над индейцем, намеревавшим-
ся, как показалось Джисту, застрелить «майора».
Сохранились описания трех путешествий Джиста на запад, предприня-
тых им между 1750 и 1754 годами. Последняя рукопись содержит наблюде-
ния автора во время знаменитой поездки Джорджа Вашингтона и Джиста
в форт Дюкен (будущий Питтсбург) с ультиматумом французскому гарнизо-
ну. В свое первое и наиболее значительное путешествие Джист отправился
в 1750 году. После Пенсильвании он пересек в западном направлении штат
Огайо [до реки Майами, которой достиг у 40° С. ш. ], затем спустился по реке
Огайо почти до Луисвилла. Домой, в Северную Каролину, он вернулся,
пройдя через Кентукки на юго-восток и повернув на юг у западных границ
Виргинии.
Большинство путешественников спускались по Огайо в челнах, либо—
в последующие годы — в плоскодонках и шлюпках. Джист шел по суше:
по заданию «Компании Огайо» он «искал большие пространства плодород-
ных ровных земель». Правда, их немало было в долине самой реки — все
первооткрыватели упоминают об отличных пойменных землях,— однако
Джист стремился как можно полнее исследовать всю страну.
1 «Возс. ге1. со]. 11151. МАМ, Ш, р. 98, 99; Р. М а г в г у, Вёсоиуегтез ет ётаЫЕьзе-
тептз без Ргапсайз, П, р. 341, 342.
303

Огайо тех дней был покрыт лесами. Густые на востоке штата, они стано-
"вились более разреженными в западном направлении, к прериям, лежащим
за Миссисипи. Среди ландшафтов Огайо (даже в его лесной части) встреча-
лись «прекрасные плодородные равнинные земли, обширные луга, поросшие
великолепным клевером, и бескрайние поля дикой ржи. В лесах росли глав-
ным образом большие деревья грецкого ореха и гикори, местами вперемеж—
ку с тополем, вишневым и сахарным деревьями». Как и в восточных лесах,
здесь почти не было подлеска, стволы стояли высокие и стройные, солнце
-с трудом пробивалось сквозь кроны, и потому нижние ветви засыхали и гиб-
ли. Первые поселенцы, придя в Огайо, обнаружили, что легко могут пере-
двигаться по здешним лесам в санях и верхом на лошади 1.
В конце концов эти гигантские чащи были сведены, причем довольно
любопытным способом, заметно облегчавшим человеческий труд. На про-
странстве в несколько акров поселенцы лишь наполовину подпиливали ство-
лы деревьев, таким образом ровно наполовину сберегая силы. Затем, дож-
давшись, когда подует нужный ветер, они валили с наветренной стороны
несколько больших деревьев, которые, падая, увлекали за собой остальные.
‘Тысячи громадных стволов валились наземь, словно костяшки домино.
Большинство деревьев просто сжигали на месте, и земля получала отличное
удобрение. В древесине никто не нуждался, никто не жалел также о загуб-
ленной красоте великолеПных лесов.
Что касается почвы, то она и без пепла была достаточно плодородной,
‚и потому один предприимчивый путешественник предложил даже. собирать
ненужную древесную золу, чтобы начать затем производство поташа. Пер-
вых белых фермеров не могла не изумить та быстрота, с какой в здешних
прериях росли высаженные плодовые деревья и другие культуры. Если
“верить одному путешественнику, местные яблони начинали плодоносить
через четыре года после того как высевали «семя» (он, вероятно, имел в виду
саженец), трехлетние персиковые деревья буквально гнулись от плодов,
а двухлетняя белая акация достигала высоты 12—15 футов. В пылу восторга
он уверял даже, будто «любой фермер за шесть лет может вырастить полно—
ценный лес» 2.
Дикая рожь росла в Огайо повсюду, распространяясь на запад до Мисо
сисипи и дальше. Она почти не отличалась от своей культурной разновидно-
сти, разве лишь ость у нее была подлиннее. Томас Паунелл замечает, что
дикая рожь «начинает непроизвольно пускать ростки около середины ноя-
бря, как и культурная рожь» 3.
1 Н а г 1 а п Н а 1 с Н е г, Шез’сегп Незегуе‚ р. 209.
2 Т Ь. М. Н а г г 15, ор. с1Ъ.‚ р. 146; А. 1). 1 о п е 5, 1111п015 апс! {пе шезт. 1838,
35.
3 Т и. Р 0 ш п а 1 1, Тородгарпйса1 Везсг. (Ь. Ми11‹еагп‚ ед.)‚ р. 7; Н. С}. Т и ч: а 1 -
тез, ор. сйт.‚ Ш, р. 262.
304

Западная граница Пенсильвании, по-видимому, являлась пределом рас-
пространения сосны, хотя к северо-западу отсюда, а также на Юге росли
громадные сосновые боры. Серные источники Пенсильвании давали начало
бесчисленным ручьям с соленой водой. Соленой часто оказывалась сама
земля, и росшне вокруг кусты были покрыты плотной коркой кристаллов.
Воду кипятили в огромных плоских чанах и получали неплохую столовую
соль. Если воду кипятили один раз, то соль приобретала голубоватый отте-
нок (так синеет осадок на дне соленых ручьев и речушек). В некоторых пото-
ках и озерках даже сама вода была голубой, откуда и пошло название зна-
менитых Блу-Ликс в Кентукки [Голубые Солонцы] или Блу-Ривер (Голубая
река) в Индиане, чьи воды вплоть до впадения в Огайо сохраняли свой лазур-
ный цвет. `
Растворив голубые кристаллы в чистой, лишенной каких-либо примесей
воде, и прокипятив воду вторично, получали «вполне чистую соль». Земля
близ источников была перенасыщена солью. Здесь возникали так называемые
«зап-Пси» 1. Соль выступала на поверхность, и лизать ее сюда собирались
дикие животные. Со всей округи приходили олени, бизоны (такие же боль-
шие любители соли, как и домашний скот) и жадно лизали соленую землю.
Здесь всегда легко было подстрелить дичь — стоило только затаиться побли-
зости и выждать некоторое время. И в наши дни оленей и американских
лосей легко приманить, разбрасывая соль по земле, что, однако, обычно
запрещается охотничьими законами ввиду опасности полного истребления
животных.
Кое-где бизоны не просто лизали, но даже ели соленую землю. На зна-
менитых Блу-Ликс огромные животные «выели» почву до такой глубины,
что целиком помещались в образовавшихся ямах. Иногда громадные тран-
шеи шли параллельными рядами, их разделяла лишь тонкая земляная стен-
ка. Однажды знаменитый пенсильванский пионер голландец Михаэл Сто-
нер, желая позабавиться, едва не погиб в одной из таких ям в Кентукки.
Проходя вместе с Даниэлом Буном мимо Блу-Ликс, он заметил бизона, жад-
но лизавшего землю в траншее. В тот момент охотники не испытывали ника-
кой нужды в мясе, но Стонер решил потехи. ради напугать животное. Он
спустился в соседнюю траншею, «выеденную» прежде каким-то другим бизон
ном и шедшую параллельно первой, и крался по ней, пока не поравнялся со
«своим» бизоном, который, ничего не замечая вокруг, лакомился солью.
Здесь Стонер внезапно вскочил на ноги и швырнул шапку через тонкую
земляную перегородку чуть ли не в самую морду бизона. Но вместо того, что-
бы обратиться в бегство, громадный зверь ринулся вперед, ломая непроч—
ную стенку. Исполинские рога, голова и грудь появились в проломе
букваЛьно над головой Стонера, и тому не оставалось иного выхода, как
искать спасения в бегстве. При этом он вопил истошным голосом на своем
1 5а11; (англ.) — соль, Иск — ли'зать.— Прим. ред.
20—390 305

пенсильванском англо-голландском наречии: «Стреляй ее! Стреляй ее, гап-
тайн [капитан]!» Стонер не остановился и после того, как бизон прекратил
преследование, а Бун, видя, что его приятель уже вне опасности, начал
Щься по земле, задыхаясь от смеха 1.
В густозаселенной местности, лежавшей к северу от реки Огайо, бизонов
было сравнительно мало: их манил штат Кентукки с его засоленными поч-
вами, буйными зарослями тростника, ситника и дикого гороха. Стадо
в 20 голов считалось уже необычайно крупным, а некий английский путе—
шественник был потрясен, увидев «сразу более ста» бизонов (интересно, что
сказали бы на это сиу или команчи1). В низовьях Огайо бизоньи стада были
куда крупнее, а в Кентукки животные бродили большими группами по нес-
кольку сот. голов. Однако все это не шло ни в какое сравнение с исполински-
ми стадами западных равнин, где еще в середине Х1Х столетия можно было
увидеть одновременно 100 000 бизонов, а то и больш _ 2.
Малочисленные стада представляли опасность лишь тех случаях, когда
какое-нибудь животное оказывалось ранено или когда напуганные бизоны
обращались в паническое бегство. Однажды в Кентукки Даниэл Бун с това-
рищами погнал целое стадо через реку лишь для того, чтобы пересчитать
бизонов. Такой способ очень хорош, если знаешь, в какую сторону повернет
стадо, но оказаться на его пути означало почти неминуемую смерть. Попав
как-то в подобную переделку, Бун не растерялся и сумел спасти себе жизнь:
он подстрелил одного бизона и прятался за громадной тушей до тех пор,
пока все стадо не протопало дальше.
Белые охотники быстро истребили бизонов и лосей. К началу второй
четверти Х1Х столетия (а может быть, и раньше) этих животных не стало
на всем пространстве к востоку от Миссисипи. Но зато, как всегда бывает
в подобных случаях, расплодились олени, поскольку охотники уничтожали
крупных хищников, а фермеры раскорчевывали под пастбища леса. В конце
30-х годов Х1Х столетия шла оживленная торговля оленьими шкурами
и окороками (стоимость последних колебалась от 75 центов до полутора дол-
ларов за пару). Долгое время немало вреда причиняли поселенцам волки.
Часто они появлялись на ферме средь бела дня, до смерти пугая фермерских
жен. Казалось, звери специально старались улучить момент, когда хозяин
находился в поле и, следовательно, можно было не бояться его винтовки.
«Куропаток» (вероятно, виргинских куропаток) в зимнее время сотнями
ловили в тенета даже много лет спуСтя после прихода первых поселенцев.
Видимо, расчистка лесов сказалась на них столь же благотворно, как и на
оленях 3.
1 «Вгарег М5. 6 5», р. 85, 86; “7. М. В а г 1 1 п 31 о п, С11г15’сор11ег Ойз’с’з доигпа1,
42, 43.
2 Т 11. М. Н а г 1'15, ор.с1’(.‚ р. 178; 12.6. Т 11 ш а.1 ’[ е 5, ор. сй’с.‚ ХУ111, р. 354.
3 А. В. 1 о п е 5, ор. с1’с.‚ р. 211—213, 217, 222; М. М. О и а 1 1 е, ОПгпрзез 01 111.‚
р. 60—62.
306

На просторах прерий обитали степные тетерева. Они разгуливали боль-
шими группами по нескольку сот_птиц, а если их вспугнуть — взлетали на
ближайшее дерево либо на забор и, сидя там, подпускали к себе охотника
на 15—20 шагов. Местные жители били их в голову из винтовки, но Одним
выстрелом можно было убить лишь одну птицу.“ Зато из ружья человек мог
за день настрелять несколько сот тетеревов. По мнению одного англича-
нина, «птица эта очень похожа на шотландскую куропатку и хороша на вкус».
Другой представитель мира пернатых был уничтожен в результате без-
жалостной охоты и непрекращающегося сведения лесов. Речь Идет 0 стран-
ствующем голубе. Огромные стаи птиц проносились в те дни над лесами Сред-
него Запада, оглашая воздух громким хлопаньем крыльев. В Огайо их число
не убывало до начала Х1Х века, а в Мичигане и Висконсине — до конца
столетия. В 1803 году одно гнездовье странствующих голубей близ Мариетты
(штат Огайо) занимало, как полагают, территорию в тысячу акров, а дру-
гое — еще большую площадь. Птицы уничтожали буквально все живое.
«Невозможно передать словами, какое разорение деревьям и кустарникам
несут на столь огромных пространствах эти маленькие существа‚— писал
один живший поблизости поселенец.— Нужны миллионы и миллионы птиц,
чтобы вызвать подобное опустошение». Об их количествах можно судить
хотя бы по той небольшой трагедии, что разыгралась однажды в Иллинойсе,
когда неожиданный налет голубиной стаи на местный лес привел к уничто-
жению всего «плодокорма» (буковых орешков, желудей и каштанов), кото-
рый фермеры рассчитывали собрать для своих свиней — и в итоге «множе-
ство свиней пало с голоду» 1.
На территории Огайо росли обширные редкостойные леса. Знаменитый
торговец Джордж Крогэн, современник Джиста, часто упоминает в днев-
никах, которые он вел во время пеших переходов, о «весьма светлом лесе»
или о «светлом лесе и хорошей дороге». Кое-где пятнами встречались густые
заросли шиповника и прочих колючих кустарников, пробиться сквозь кото—
рые стоило немалых сил. Людей, правда, отчасти спасала кожаная одежда,
которую носило тогда большинство путешественников. Многие племена
Среднего Запада, следуя обычаю, заведенному у равнинных индейцев (на
что в свое время обратил внимание Ла Саль), регулярно выжигали расти-
тельность с целью привлечь дичь на открытые участки. Не будь этого, восточ-
ные леса продолжали бы неумолимо наступать на запад, пока вся страна
вплоть до Миссисипи не оказалась бы покрыта сплошными лесными зарос-
лями 2.
Восприняв индейский обычай, первые белые фермеры в Мичигане иногда
выжигали луга с тем, чтобы трава стала «нежнее». Но стоило дать волю огню,
и пожар в прерии становился грозной опасностью. Вот что писал один путе-
1 М'. М. О и а 1 1 е, ор. с1’с., р. 71: Т11. М. Н а г 1'13, ор. с1’с.‚ р. 179, 180.
2 В. О. Т 11 ша Нез, ор. сй’с.‚ 1, р. 124,125.
20* 307

шественник, прибывший в Мичиган с востока материка: «Пожары, распро-
страняясь далеко в глубь страны, охватывают обширные прерии и поглоща-
ют в лесах все деревья до единого, за исключением самых крепких. Именно
пожарам обязаны своим происхождением столь характерные для мичиган-
ского пейзажа дубовые лужайки. Великолепное это зрелище, когда огонь
со всех сторон охватывает широкие пространства и земля пылает сразу во
многих местах. Вот пламя стелется по поверхности и как бы лижет снизу
сухое топливо, а уже в следующее мгновение оно опрокидывается на иссу-
шенную траву, словно гребень буруна в море, и катится огненным валом, уни-
чтожая все на своем пути» 1.
Другой путешественник рассказывает, как однажды, проезжая верхом
близ Пеории [левый берег реки Иллинойс], он увидел неподалеку от дороги
«стену огня, высотой с лошадь». А когда пожар пронесся дальше, «словно
волны моря, разбивающиеся о берег, далеко впереди за выжженным про—
странством стали видны жадно лизавшие сухой материал, что был перед
ними, тысячи раздвоеннЫх язычков пламени» 2.
«В жизни я не видывал столь величественного и столь пугающего зре-
лища»‚— записывает Илайес Пим Фордхэм, английский поселенец в Индиа-
не. «Тысячи акров прерий заполыхали в одно мгновение. Солнце затумани-
лось, и день померк, прежде чем наступила ночь. Взошла луна, сквозь дым
она казалась тусклой и красной, а звезды попрятались вовсе. Но внизу бы-
ло светло, ибо земля, казалось, была охвачена огнем. Пламя добралось до
леса и лавиной ринулось в глубь чащи. Одни деревья рухнули тотчас же,
другие продолжали стоять, будто огненные столпы, отбрасывая вокруг
отблески света. Возле стволов дымились обгоревшие ветви». В ту ночь слу-
чилось пять больших пожаров, некоторые — за много миль от этого места,
и, однако, все они были хорошо видны 3.
Огненное зарево иногда становилось заметным за 40 миль, о приближе-
нии огня можно было догадаться также по «хлопьям золы и пепла», обильно
падавшим на землю, хотя сам пожар был еще очень далеко. Осенью, когда
травы и деревья были сухими, по обоим берегам Миссисипи в разных местах
то и дело вспыхивали пожары. Лишь сильный дождь или встретившийся на
пути огня широкий поток, либо участок заболоченной почвы гасили огонь 4.
Вероятно, низовой пожар захватил как-то выходы каменного угля по бере-
гу реки Маскингем в Огайо. Уголь горел в течение года. В Иллинойсе вспых-
нул однажды пень, стоявший посреди прерии как раз над пластом угля.
Пласт продолжал гореть несколько месяцев, пока обрушившаяся земля не
загасила пламя. Но все это пустяки по сравнению с пожаром, охватившим
1 «Шйп’сег 111 {Не шез’с», см.: «Меш Уогйег», 1, 1836, р. 175, 176.
2 1Ь1с1.‚ 11, р. 63, 64; М. М. О и а 1 Т е, ор. с1’(.‚ р. 74—77.
3 Е. Р. Рог (1 п а ш, Регзопа1 Мать, р. 235.
4 СЬ. 8сйи112‚ ор. с1’[., 11, р. 69, 70.
308

залежи бурого угля на канадском Дальнем Севере. Исследователь Канады
Александр Макензи наблюдал, как уголь горел в 1789 году, но пожар про—
должался еще и в ХХ столетии 1.
Лесные пожары, как бы страшны они ни были, несомненно, имели одну
положительную. сторону. Огонь изреживал леса, они становились менее
густыми, а это в свою очередь привлекало оленей. Поэтому, когда индейцам
хотелось иметь побольше оленей (которые, как выразился один воин, «слу-
жили им скотом»), им оставалось лишь поджечь лес и дать распространиться
огню. В результате олени здесь встречались повсюду. Кристофер Джист,
путешествуя по Среднему Западу, небрежно замечает: «Испытывая нужду
в пище, я пошел и убил оленя». Сделать это было так же просто, как, ска-
жем, нам позвонить в мясную лавку. Убив оленя, охотники обычно брали
себе лишь заднюю часть 2.
Почти так же легко было раздобыть в этих краях и прочую еду, составляв-
шую основу питания индейцев. В долине Сайото водились медведи и дикие
индейки. Там, где медлительные воды реки заливали равнинные берега
(иногда на пространстве в две-три мили), формировались «невероятно плодо-
родные» илистые пойменные почвы. Здесь лежали «бескрайние поля того
риса, что родит сама природа» 3.
По направлению к озеру Эри раскинулись «прекрасные земли, обширные
луга, величественные леса», а на заболоченных участках рос все тот же дикий
рис. Сырые низины были излюбленным местом обитания бобров: за одну
ночь траппер мог поймать здесь до 30 животных. Среди деревьев преоблада-
ли дуб, тутовое дерево, орешник, каштан и тополь. Там, где ныне стоит город
Кливленд, некогда были «прелестные возвышенности, широкие луга, росли
дуб и тутовое дерево, годные для постройки кораблей, грецкий орех, каш-
тан и тополь, который шел на домашние нужды». Близ устья Кайахоги выси-
лись «знаменитые скалы, нависавшие над водами озера». «В длину они
тянутся на несколько миль и встают из воды отвесной стеной высотой 40—
50 футов. Кое-где они состоят из нескольких горизонтально залегающих
разноцветных слоев, которые располагаются такими идеалЬно параллельными
рядами, что кажутся созданными рукой искусного мастера». Даже в 1835 году
устье Кайахоги оставалось еще не затронутым колонизацией: «Отсюда
открывается изумительный вид на реку, петляющую среди роскошных лугов
[ныне город Кливленд], а там, где Кайахога впадает в Эри, возвышенности
отступают и возникает великолепная панорама уходящего вдаль озера» 4.
1 ТЬ. Рошпа11, ор.с1’с., р. 41; Н. О. ТЬшай’сез, ор. сй’с., У, р. 247, 248;
1. В. В г е Ь Н е г, Ехр1огегз 01 М. Аш.‚ р. 447.
2 “7. М. 1) аг 1111 атощ ор.с1’[., р. 35; Т 11.А511 е, ор.с1’[., 1811, р. 49.
3 М. В 1 г к Ь ес к, Мо’сез он а ]оигпеу {п Ашегйса, 1818, р. 70—72; Н. С}. Т Ьша 1-
1е5, ор. сй’с., 1, р. 133.
4 М В 1 г к Ь е с к, ор. с11., р. 71; Т11. М. Н а г 1‘15, ор. с11.‚ р. 113; «Шйптег йп
{Ье шезё», см.: «Меч! Уогйег», 1, р. 100.
309

Леса Огайо были во многом схожи с лесами Пенсильвании, разве что сос-
на и тсуга почти не росли в них. 3а Питтсбургом исчезала белая сосна, а ни-
же Луисвилла не находила для себя подходящих местообитаний и желтая
ломкая сосна. И действительно, майор Роберт Роджерс, путешествовавший
по Огайо, в «местах ровных и приятных», нигде не видел «каких бы то ни бы-
ло сосен», но зато в изобилии встречал всевозможные породы дуба, черный
и_«белый» орех, «кипарис», белую акацию и каштан. На пространстве между
Питтсбургом и рекой Маскингем среди зеленых зарослей преобладали дуб
и каштан 1.
Деревья, росшие в первобытных лесах, были, как правило, гораздо круп-
нее нынешних. Ничто не тревожило их покоя в течение многих столетий ——
скольких именно, сказать очень трудно, потому что, когда они наконец пада-
ли наземь, поверженные топором или пилой белого человека, мало кто удо-
суживался подсчитать их возраст. И все же кое-какие данные на сей счет
имеются. Около 1833 года [в низовье Западной Саскуиханны] были сруб-
лены два дуба. Подсчет колец показал, что возраст деревьев ‚ составил
460 и 390 лет. Они были взрослыми уже тогда, когда Колумб высадился
на берег Гаити, а поскольку выбор на эти деревья пал совершенно слу—
чайно, то, вероятно, при желании здесь можно было бы найти дубы
и постарше. Знаменитый «Вяз переговоров» в Филадельфии упал в 1810 го-
ду —— на пне оказалось 283 кольца. Следовательно, в ту пору, когда, сидя
в тени его ветвей, Уильям Пенн вел переговоры с индейцами, дереву было
187 лет. Оно пустило ростки в год начала плавания Кавеса де Ваки.
Однако по масштабам американского Дальнего Запада и эти деревья нельзя
назвать старыми. Даже такой осторожный ботаник, как Аза Грей, выска-
зывает убеждение, что некоторые секвойи в Скалистых горах появились на
свет еще до начала новой эры.
Путешественники, проходившие по стране Огайо, проявляли иногда
некоторую любознательность и брали на себя труд измерить деревья. Пла-
тан достигал в поперечнике шести-семи футов. Близ Чилликоте (на реке
Сайото) белые дубы, эта «гордость нагорных лесов», росли так густо, что их
взметнувшиеся вверх к солнечному свету стволы иногда были полностью
лишены ветвей до высоты 80 футов. По измерениям некоего пытливого англи-
чанина, один такой дуб достигал в поперечнике шести футов у основания
и трех на высоте 75 футов. Близ Гринфилда (штат Огайо) путешествен-
ник видел, по его словам, «тысячи этих великолепных деревьев, на многие
мили протянувшихся вдоль дороги. В обхвате они достигали 14—15 футов,
а их прямые голые стволы уходили ввысь на 70—80 футов, и только там начи-
нались ветви, и стволы эти отнюдь не сужались и не становились хрупкими
к вершине, а, напротив, увенчивались роскошными пышными кронами».
1 С11. 5 с 11 и 1 ’[ 2, ор. сй’с.‚ 11, р. 24; «Доигпа15 01 НоЬег’с Ноаегз», 1883, р. 20; «Мо-
1ез»’[о Т110гпа$ Ни’сспйп’з шар 01 1762» (Веуег1у Ш. Вопс1, ес1.)‚ 1942; 1. Р. М е 91 п е з 5,
О’шйпасйзоп, 1852, р. 28; 1). С. Р е а 1 1 1 е, Атегйсап Неаг’шюоб, р. 117.
310

Близкую картину можно было наблюдать тогда и в восточных лесах матери-
ка. До 1790 года там не в диковинку были стволы, имевшие в поперечнике
два-пять футов, и лишь деревья диаметром в шесть-восемь футов по-настоя-
щему привлекали к себе внимание путешественников. В ХХ столетии в го—
родской черте Нью-Йорка еще росло одно тюльпанное дерево, достигавшее
в диаметре у основания десяти футов 1.
Тополи и платаны росли по берегам рек, и их чаще, чем другие деревья,
уносило водами во время разливов. Так возникали «коряги, топляки и мертвя—
ки», доставлявшие столько неприятностей белым путешественникам, тогда
как для легких берестянок индейцев они представляли гораздо меньшую
опасность. Стволы громадных платанов неизменно оказывались полыми
внутри. Иногда дупло достигало таких размеров, что фермеры, осторожно
свалив дерево на землю, пользовались им в качестве свиного хлева или дела-
ли из него колодезный сруб. Стволы поменьше приспосабливали под зерно-
вые закрома и бочонки. В дупле особенно крупного дерева могло в случае
необходимости укрыться одновременно большое число людей (по словам
одного путешественника, не менее20—ЗО). Размеры тополей, росших вдоль
Миссисипи и Огайо, вполне позволяли делать из стволов пироги (выдолблен-
ные из дерева челны) футов в 60—70 длиной и нередко в четыре фута шири-
ной. Две такие пироги, для устойчивости спаренные бортами, перевозили
груз весом 10 и даже 15 тонн. Из цельного ствола тюльпанного дерева Даниэл
Бун выдолбил челнок длиной 60 футов и грузоподъемностью 5 тонн (еще
в 1851 году вам бы показали пень, оставшийся от этого дерева). Звучит неправ-
доподобно, но похожий челнок и сейчас еще можно увидеть в Сент-Луже}.—
За сто лет до Даниэла Буна один белый человек пересек территорию
Кентукки от реки Огайо до Теннесси и сам поведал миру о своем путешест-
вии. Обрисовав выпавшие на его долю приключения, он, однако, не поза-
ботился описать восхитительную девственную природу той страны, по кото-
рой прошел. История сохранила имя этого человека. Его звали Габриэл
Артур. Он был слугой (очевидно, невольником) полковника Авраама
Вуда, владельца плантации в Виргинии. В 1671 году два малоизвестных
виргинских авантюриста Томас Батс и Роберт Фаллам предприняли риско-
ванное путешествие через Аппалачские горы в долину реки Кановы. Их
восторженные рассказы заинтересовали полковника. Они открывали радуж-
ные перспективы, и, пленившись ими, полковник Вуд в 167щ.направнл-
в ту страну собственный отряд, в состав которого ‘входил и юный Габриэл.
П‘2_<11ЮдН Ий ПОПЁЧЫЗ {МашинИР95ё_М›.-Е9„91МЁД-.ИЗбеЖать„.пытки‚_сдружняея
с индейцами и вскоре вместе со своими новымидхозяевами принял участие
? =-'ь-—эгаюгш;иь..
1 М.В1г1‹Ьес1‹‚ ор. с1’[.‚ р. 79.
2 А. 1). 5 о п ез, ор. с1’с.‚ р. 199; «Нешйпйзсепсез 01 Ргес1ег1с1< С110и’сеаи», См.:
«Капзаз Нйз’с. Со115.»‚ 4, 1904, р. 428; Р. М а г 91‘ у, ор. с1’с., 1, р. 264; «Вгарег М5.
6 5»; р. 215; 1. 3 о 5 5 е 1 у п, Ассоип’с 01 {то уоуаеез, р. 22;.1. В а 1‹ е 1 е 5 5, Вапйе]
Воопе, р. 358; М. В йг 1< Ь е с к, ор. сй’с.
311

в сражении с шауни на реке Огайо. Здесь он был вторично захвачен в плен,
однако убедил шауни отпустить его. Он объявил индейцам этого племени
(которое «понятия не имело о железных инструментах»), что знает, где мож-
но приобрести охотничьи ножи, в точности такие, как у него‚—— и всего за
несколько бобровых шкурок. Придя в восторг от такого предложения, про-
стодушные шауни тут же отпустили его восвояси. Артур пересек Кентукки,
дошел до Теннесси, а оттуда направился на север и 18 июня 1674 года поя-
вился в Виргинии. На этом его путешествие закончилосы
Миновало несколько десятилетий, и в Аппалачи, за которыми лежали
неведомые земли, двинулись и другие искатели приключений. Виргинский
губернатор Александр Спотсвуд в 1716 году во время самого знаменитого из
своих походов провел отряд дворян в долину Шенандоа. Военный врач Томас
Уокер в 1748 году вновь посетил «Виргинскую долину», а в 1750 году через
Камберлендское ущелье вышел в Кентукки. Есть основания полагать, что
французские исследователи, спускавшиеся вниз по Огайо, еще в 1739 году
проникали на юг, на территорию Кентукки, но, как правило, они не отходили
далеко от реки. Некий Джеймс Мак—Брайд, о котором больше почти ничего
не известно, в 1754 году спустился по Огайо до устья реки Кентукки и «на
дереве вырезал свои инициалы и дату» (30 лет спустя надпись была еще
различима) 1.
Лишь в конце 60—х годов ХУНТ столетия отряды так называемых долгих
охотников и братья Бун (Даниэл и Сквайр) предприняли первые походы
в «мрачные и ‚кровавые земли», приведшие вскоре к основанию здесь посто-
янных белых поселений. В 1767 году в Кентукки побывал белый торговец
Джон Финли (или Финдли). Именно он пробудил в Даниэле Буне интерес
к землям, с которыми теперь навеки связано его имя. О Финли мы ничего
не знаем, за исключением того, что он торговал по рекам Огайо и Кентукки,
доходил до порогов на Огайо, близ Луисвилла, и, повстречавшись с Буном
на обратном пути, увлек его воображение рассказами о чудесах «Кейнтука».
Свое прозвище долгие охотники получили по той причине, что подолгу
жили в землях, лежащих за Камберлендским проходом. Некоторые из них,
как рассказывают, по два года не выходили из глухих лесов и возвращались
с грузом оленьих шкур и ценных мехов. Но нередко охотники возвращались
домой в расстроенных чувствах и с пустыми руками, ограбленные местными
индейцами, которые с возмущением смотрели на них как на лесных бра-
коньеров, кравших то, что по праву принадлежит краснокожим. Как пола-
гают, между 1769 и 1774 годами в южном Кентукки и северном Теннесси,
лежащих за Аппалачами, побывало в общей сложности около 80 долгих
‚ Кентукки был почти безлюден. На его территорию претендовали в равной
'_ ере и чироки, и шауни, но ни те, ни другие не селились в этом районе, пос-
1 1. Р11$ о п, Кеп’шсКе, р. 7.
312

кольку он предназначался главным образом для охотьЭ Финли, до тех пор
плававший по рекам, вознамерился идти далее пешком, для чего нуждался
в испытанных, хорошо знающих лес людях. Взяв с собой братьев Бунов,
а также их шурина Джона Стюарта (спутников надежнее, чем эта троица,
невозможно было бы сыскать) и еще трех «хранителей лагеря», а проще ска-
зать, слуг, весной 1769 года Финли отправился в поход. Миновав Камберленд-
ское ущелье, путешественники разбили в первых числах июня постоянный
базовый лагерь на речке, и поныне носящей название Стэйшн-Кэмп. Отсюда
охотники расходились по окрестных лесам, а «хранители лагеря» тем вре-
менем присматривали за добытыми шкурами и мехами.
Прошло совсем немного времени, и Даниэл Бун предпринял одну из сво-
их излюбленных прогулок по глухим местам. Дойдя до возвышенности Биг-
Хилл [на левом берегу Северной Кентукки], Бун взобрался на ее вершину
и увидел на западе ровную, слегка волнистую, густо заросшую деревьями
и травами страну, ради которой он и пришел сюда.
Едва успели отгреметь первые выстрелы охотников, как лагерь был ата-
кован индейцами. Затем исчез Стюарт, и лишь пять лет спустя Бун обнару-
жил в дупле платана скелет, рядом с которым лежала пороховница с ини-
циалами Стюарта. Кое-кто из участников похода в конце концов отказался
от своих намерений, а остальные отправились домой за припасами. К 1770
году Даниэл Бун оказался в Кентукки в полном одиночестве. Пока не вер-
нулся Сквайр Бун с запасами свежей провизии, Даниэл в упоении бродил
по стране, наслаждаясь ее первозданной красотой, ее просторами, о которых
мечтал всю жизнь. Он исходил ее вдоль и поперек, и поэтому несколько лет
спустя, когда пришло время организовывать здесь первые поселения, не бы—
ло на свете человека, ни среди белых, ни среди краснокожих, который знал
бы эти земли лучше, чем Бун. _
Прекрасныбылиберега Огайо, но ничто не могло сравниться с красотой
ландшафтов девственного.Кентукки. Один из первОоткрьтвателей говорит
тщдбесд_9дчёч9й_цр_21.реде..р.авниН .КентуКки'‚ Где взору представ-
ляются как бы иное небо и иная, удивительная земля». «Облик этой стра-
ны,—- вторит ему другой путешественник,— ВОСХИТИТелен сверх всякого
воображения» 1. с,
"“"-Большая часть штата (сохранившего свое очарование и поныне) была
тогда'пойрьтйлесамиттпопадалось здесь‘и“немалоё'открьттыхЁ'пространств.
были так называемые Барренс [Пустоши] (на самомделеотнюдь не го-
лыеГбесплодные земли) либо пороСШие клевером Г рейт-Медоус [великие лу-
га], где втеНИ могучего вяза, «окруженного густым покровом чудесного
белого клевера, равного которому едвали сыщешь на всем белом свете»,
Бун и ЕГО'ТОВЗРИЩИ основалив 1775 году форт Бунсборо.
1 Р е 1 1 х “1 а 1 к е г, Рйгз’с вешетеп’с 01 Кеп’шс‘йу, «ВеВош’з Цех/Зет», 16, 1854,
р. 15)? ЁЧгарег МЗ. 48 1», р. 10; Ш. В. 1 1 1 1 5 о п, Та1е$ 011116 багк апа Ь1оо‹1у егоипо,
р. ‚ .
313

Вот что писал биограф Буна Джон Филсон: «Поверхность страны то
идеально ровная, то просто ровная, либо чуть холмистая, и в этой ее части
полно воды. И равнины здесь не расстилаются сплошь, подобно огромному
ковру; чередование небольших повышений и разделяющих их низин при-
дает местности удивительную живописность. Почва вокруг по большей части
на редкость плодородная». В те давние дни поверхность Кентукки казалась
на глаз гораздо более ровной, чем теперь: густо росшие здесь травы, трост-
ник и деревья ныне в значительной мере уничтожены, и поэтому отчетливее
проступил волнистый рельеф 1.
[В бассейне реки Баррен, приток Грин-Ривер, системы Огайо] лежали
Пустоши, названные так потому, что здесь расстилалась широкая открытая
безлесная прерия, где, по-видимому, никогда не росли деревья. Ее устилал
сплошной ковер трав, дикой ржи, дикого овса и цветов. Здесь паслись бизо-
ны и лоси, всюду, куда ни глянь, белели их кости, рога и черепа. В штатах
Кентукки и Теннесси водилось множество дичи. Кто-то из охотников насчи-
тал однажды близ соленого источника 1000 животных. Другой охотник на
аналогичном участке встретил такое количество зверья, что не рискнул
даже слезть с лошади. Когда же он подстрелил двух оленей, обезумевшее
стадо, не разбирая дороги, бросилось прочь, топча убитых животных, отчего
с них даже не удалось снять шкуры 2.
Феликс Уокер, малоизвестный участник одного похода, предпринятого
в 1774 году, записал в своем дневнике: «Столь богатой почвы нам никогда
не доводилось видеть прежде. Клевер был в полном цвету, леса изобиловали
дичью, индейка водилась в огромных количествах—казалось, это единая
огромная стая, разлетевшаяся по всему лесу». Словом, страна эта ничем
не отличалась от той, что лежала по берегам Огайо, разве что была еще пре—
краснее 3.
Как заметил ветеран Границы 4, преподобный Тимоти Флинт, прерии
Среднего Запада были «миниатюрной, хотя и не уступающей ни в чем ориги—
налу, копией тех прерий, которые лежали дальше на запад». Случалось,
на протяжении нескольких миль подряд их поверхность оставалась идеаль-
но ровной, и росли здесь исключительно жесткие травы и тростник «нередко
выше человеческого роста». «Вся страна — сплошные прерии, где можно
встретить лишь отдельные рощицы деревьев»,— записал в 1699 году свя-
щенник, путешествовавший по Миссисипи. Сей достопочтенный джентльмен
хлебнул немало лиха в этих прериях: в зарослях высокой травы потерялся
1 `1.1:11зоп‚ ор. с1’[.‚ р. 16.
2 В г е п ’с А 1 13 11 е 1 е г, Ьопе 11ип’сег$‚ «РНзоп С1иЬ Нйз’с. (дум, 5, 1931,
р. 169—185.
3 Р. Ша1йег, ор. с]’[.‚ 15, 1854, р. 152.
4 Ргоп’сйег — граница; как историко-географический термин обозначает передви-
гающуюся на запад границу поселений белых на территории США в -Х1Х веке.—
Прим. ред.
314

шедший с отрядом подросток, и прошло несколько дней, прежде чем миссио-
нерам и их спутникам удалось обнаружить его. Кто-то предложил поджечь
траву, как это обычно делали индейцы, но заросли были невероятно густы-
ми, и возникло опасение, что юноша успеет сгореть заживо до того, как его
обнаружат 1.
Когда распускались дикие цветы, прерии к востоку от Миссисипи при-
обретали облик, ныне в значительной степени утраченный в результате
хозяйственного использования этих земель. Но еще в 1832 году прерия
оставалась почти такою же, какой была в далекие первобытные времена.
«С мая по октябрь они покрыты высокими травами и цветущим бурьяном,—
писал автор небольшой книжки о Миссисипи Роберт Бэйрд. — В июне
и июле прерии кажутся океаном цветов всевозможных оттенков, колы-
шущихся от малейшего дуновения легкого ветерка. Гелиотроп, или солнеч-
ный цветок, и другие яркие цветы придают облику прерии восхитительный
оттенок» 2.
Своим возникновением прерии обязаны, по всей видимости, иссушению,
иными словами пересыханию, древних озер. На их месте сформировались
тучные черноземы, «которые мгновенно впитывали в себя дождевую влагу
и потому никогда не заболачивались». В целом, как писал один поселенец
«прерия эта — чудесная, сухая и светлая страна» 3. *
Местность, лежащая в штате Иллинойс [особенно на правых притоках
реки Уобаш, системы Огайо], «была изборождена громадным количеством
ручьев и речек, между которыми располагались естественные луга, занимав-
шие пространства площадью от тысячи до ста тысяч акров. Очертания их на
редкость неправильные, усеяны они отдельными деревцами и купами деревь-
ев, что создает подобие английских парков. Участки поменьше — низмен-
ные, плоские и болотистые, но по большей части прерии эти высокие, сухие
и холмистые». Путь к озеру Пеория шел «поочередно то по прериям, то по
густо заросшим лесом поймам. Озеро окаймляли буйные заросли, и сквозь
прозрачные гирлянды виноградных лоз был виден отблеск его искрящихся
вод». Ближе к Пеории река [Иллинойс] постепенно расширялась до двух
и даже трех миль, а течение становилось едва заметным. До середины Х1Х
столетия эти «тучные, залесенные речные земли» оставались нетронутыми:
они казались слишком сырыми и болотистыми, слишком «нездоровыми .и пол-
ными лихорадки», чтобы у людей могло возникнуть желание заняться их
освоением. «Эти места красивы первобытной дикой красотой,— писал
о здешних ландшафтах ОДИН путешественник через полтора столетия после
Ла Саля,— но каждый всплеск волны таит угрозу, под каждым лист-
1 Т. Р11п’с, ор. сй’с., р. 43;]. Р. Вийззоп, с1е5’с. Созгпе, см.: 1. О 511еа,
Еаг1у уоуааез ир апс1 дон/п {Не Мйззйззйррй, 1861, р. 5.
2 Н. В а 11“ (1, Уа11еу 01 {пе Мйззйззйррй, 1832, р. 204.
3 Т 11. М. Н аггйз, ор.с1’[.‚ р. 178; Е. Р. Рог (111 ат, ор.с1’с., р. 112,136.
315

ком прячется болезнь или смерть, и мысль об этом не позволяет думать
о красоте» 1.
Берега нижней Миссисипи, несомненно, часто заливались высокими вода-
ми. В окрестностях деревни Чикаго, лежавшей севернее, на многие мили
вокруг расстилалась лишь «безжизненная равнина», затопляемая почти
каждую весну.
Первых белых пришельцев поразили количества и размеры местной рыбы
(это позволяет предположить, что уже к началу войны за независимость
восточные водоемы оказались частично опустошены). Харрис, путешествен-
ник начала Х1Х столетия, упоминает черного сома, достигавшего веса 6—
110 фунтов, желтого сома весом от 6 до 50 фунтов, а также щуку, весившую
от 8 до 35 фунтов 2.
В большинстве этих рассказов речь идет о верховьях Огайо, но можно
не сомневаться в том, что по всей реке, до ее впадения в Миссисипи, рыба
ловилась ничуть не хуже. Правда, в действительности она имела не такие
уж фантастические размеры, как казалось пришельцам с востока материка,—
далее к западу, в самой Миссисипи и Великих озерах попадались экземпля-
ры куда крупнее. В частности, на первых рыболовов глубокое впечатление
произвели сомы весом всего каких-нибудь 65 фунтов. Можно вообразить,
что сказали бы они при виде гигантского миСсисипского «кота» (тамош-
ние сомы, казалось, специально «командировали» вверх по Огайо до Питтс-
бурга лишь мелких представителей своего вида).
Рыба, водившаяся в озере Эри, а также в реках Аллегейни, Мононгахиле
и Огайо, была достаточно крупной, и ловилась она в достаточно больших
количествах, чтобы привести в изумление пришельцев с востока, которые
уже успели накрепко забыть о богатейшей охоте и великолепной рыбалке,
какими некогда славились приатлантические штаты, к тому времени густо
заселенные. В 1823 году некий рыболов с Аллегейни горько сетовал на судь-
бу: в его невод попало за ночь столько рыбы, что можно было бы заполнить
ею 30 бочек, но, к несчастью, невод порвался и ему пришлось довольствовать-
ся лишь 10 бочками! 3
Однако далеко не всегда крупной рыбе удавалось уйти из сети. Генерал
Хэрмер, этот «отважный»— хоть и не всегда удачливый — воитель, расска-
зывает о щуке весом 21 фунт в таких восторженных тонах, что становится
ясно: рыба, которую он привык ловить на востоке, была гораздо мельче.
Местный осетр уступал по размерам наиболее крупным из тех экзем-
пляров, какие видел в свое время в Виргинии капитан Джон Смит, и все
же длина его составляла 4—5 футов, а вес — 50—60 фунтов. Правда, выгля-
дели эти создания необычно, и привередливые выходцы с востока, не знако—
1 «Шйп’сег {п {пе шез’с», см.: «Меня УотКег», 11, р. 58; А. 1). Д о п е 5, ор. с11., р. 170,
171, 236. `
2 Т11. М. Н а гг 15, ор_.с1’[., р. 116, 117; Р 0 г г 1 п (1 и 1, а с, Тгауе15, р. 37.
3 Р 11. Т 0 Ш е, Рйопеег Ше, 1928, р. 95.
316

мые еще со вкусом осетра, отказывались его есть. Но зато всем без исклю-
чения полюбился окунь. Весил он восемь фунтов, нередко — 20, аслу-
чалось, и все 30. Даже полковник Джон Мей, этот вечно брюзжащий бостон-
ский делец, отказавшийся отведать вареного осетра, и тот вынужден был
признать, что западный окунь вкуснее пикши. Однажды он с большим удо-
вольствием вкусил обед из «омаров и устриц». Но поскольку в глубине мате-
рика до сих пор не обнаружено ни омаров, ни устриц, а доставить их с побе-
режья в те времена было не на чем, то наш бостонский полковник, несомнен-
но, ел — и ел с наслаждением —- каких-то речных моллюсков и крупных
речных раков, достигавших в длину шести дюймов («почти как омары у нас
В Бостоне») 1.
Полковник Мей был сильно напуган видом «какой-то ужасной рыбы,
если ее только можно так назвать, именуемой аллигатором. Длиной она
примерно 18 дюймов, толщиной с человеческую руку и с большой плоской
головой, наподобие головы лягушки-быка. У нее четыре лапы, толщиной
с лапу серой белки, а хвост в пять дюймов длиной и почти в два дюйма шири-
ной. Она отвратительного пепельно-серого цвета и злобная, как дьявол» 2.
Так полковник свел мимолетное знакомство с представителем одного
из двух видов исполинской саламандры (и поныне еще обитающей в водое-
мах на востоке материка), известной в обиходе под названием «болот-
ный щенок», или «водяная собака» (Местгцз таеи1озиз), а также 11е11-Ьеш1егз
(СгургодгапсНиз аЦегапбепзбз). Ими кишмя кишели реки в окрестностях
Питтсбурга. И хотя обычно мало кому удается видеть крупных саламандр,
за исключением, разве любознательных зоологов да негодующих рыболовов,
их и сейчас еще предостаточно водится в реках. Создания эти имеют защит-
ную окраску, не бросаются в глаза и стараются держаться поближе ко дну
потоков, поэтому большинство людей даже не подозревают об их существова-
нии. Случается (особенно в сезон, когда мелеют реки), что какая-нибудь сала-
мандра вдруг клюнет на крючок, и тогда внезапное появление извивающего-
ся, бешено бьющегося, диковинного — да к тому же еще с четырьмя лапа-
ми! —— существа производит такой же ”эффект, как и во времена полковника
Мея. Хотя животные эти совершенно безвредны, а отдельные наиболее отваж-
ные представители рода человеческого даже употребляют их в пищу, облик
саламандр настолько устрашающий, что современные рыболовы, напуган-
ные не меньше полковника Мея, как правило, просто обрывают леску, лишь
бы поскорее избавиться от неожиданного улова.
1 «Нйз’с. апс1 Р1111. Бос. 01110 РиЬ15.», (МЗ), 1, 1873. р. 69.
2 «Доигпа1 01 Со1опе1 `1011п Мау, 1789», см.: «Ра. Ма8.», 45, 1921, р. 32.

18. «Отец ВОД»
\ иссисипи — крупнейшая река Север-
ной Америки и вторая река мира,
уступающая по длине лишь Нилу,
а по полноводности Амазонке. Ее
одной из первых среди американских
рек увидели глаза белого человека.
И тем не менее к исследованию Миссисипи приступили чуть ли не в послед-
нюю очередь. Из всех великих американских рек лишь Колумбия, которая
течет на дальнем северо-западе, в стороне от маршрутов первооткрывателей,
была разведана много позже «Отца вод»— Миссисипи,_
Имени того, кто первым увидел миссисипскую дельту, мы не знаем, но
можно с уверенностью сказать, что уже вскоре после открытия материка
Колумбом какой-то пытливый белый занимался здесь сбором сведений
о географии района. В 1513 году (поразительно рано!) дельта Миссисипи уже
значилась на довольно достоверной карте, помещенной в новом издании древ—
него труда по географии знаменитого греко-египетского астронома Клавдия
Птолемея. Высказывалось даже предположение, что каким-то образом -—
каким именно, осталось невыясненным—эти сведения о Миссисипи собрал»
сам Христофор Колумб, поэтому и карту по традиции стали именовать «кар—
той адмирала». К 1520 году, то есть всего семь лет спустя, Кортес составил
еще более детальную карту, которую затем и отослал императору Карлу \/.
Вероятно, подавляющая часть ранних картографических сведений была
основана лишь на опросе индейцев и некоторых разумных догадках, касаю-
щихся рельефа местности и конфигурации берега. Однако сама дельта
заснята с большой точностью, и потому есть все основания думать, что
эта часть старинной карты вычерчена в результате непосредственных
наблюдений.
Во всяком случае, это произошло незадолго до того, как испанцы при-
ступили к исследованию северного побережья Мексиканского залива.
В 1518 году Франсиско де Гарай, губернатор Ямайки, находившейся тогда:
под властью испанцев, плавал по заливу и, возможно, обнаружил устье
огромной реки. В 1519 году он отправил корабль под командой капитана
Алонсо де Пинеды на поиски морского прохода из Мексиканского залива
в Тихий океан. Дойдя до побережья Флориды, Пинеда повернул на запад
318

и достиг какой-то реки, которую описывает, как «весьма большую и несущую
много ВОДЫ»,— быть может, это была и не Миссисипи, но очень похоже, что
именно она. Он поднялся вверх по течению примерно на 20 миль, миновав
«40 гор0дов с каждой стороны и не уставая восхищаться самой страной».
Его кормчие вычертили карту, которая, будь она обнаружена теперь, веро-
ятно, убедительно доказала бы, что Пинеда побывал на Миссисипи. Пока
же можно в равной мере предполагать, что он посетил реку Мобил.
Кавеса де Вака никогда не видел великой реки, но он, несомненно, знал
о ее существовании. Вспомним, что незадолго до кораблекрушения испанцы
проплыли мимо ее дельты. Очень может быть, что от него-то и узнал о Мис-
сисипи Сото. Когда Сото и его люди выходили из лесных зарослей на берег
реки у нынешнего Мемфиса, они, конечно же, вполне отчетливо представля-
ли себе, что именно они увидят. Ни у одного из многочисленных авторов,
повествующих о похождениях Сото, нет и намека на то, что испанцы вырази-
ли хотя бы легкое удивление, когда в конце концов вышли к Миссисипи.
Разве что их поразила ее огромная ширина. Но иначе и не могло быть! К то-
му же, еще задолго до того, как Сото достиг Миссисипи, он отправил одного
офицера обратно в Гавану с приказом встретить его через шесть месяцев
в дельте реки, которую, как мы знаем, бесстрашному испанцу не суждено
было увидеть 1.
После смерти командира оставшиеся в живых участники экспедиции
Сото на обратном пути в Мексику проплыли по «Отцу ВОД» несколько сот
миль. Это были первые белые, которые увидели Миссисипи вне пределов ее
дельты. Их предшественники поднимались по Миссисипи всего на не-
сколько миль от устья.
Затем долгое время испанцы не появлялись в долине Миссисипи, хотя,
возможно, отдельные миссионеры и подходили к ней по суше через
территорию Новой Мексики. Имеются также не слишком достоверные сведе-
ния о том, будто португальский капитан Висенти Гонсалиш плавал под пару-
сом по какой-то большой реке,— иных описаний не приводится — лежащей
между заливами Апалачи и Тампико.
Тем временем далеко на севере среди французских первооткрывателей,
двигавшихся в глубь континента со стороны реки Св. Лаврентия, распро-
странились слухи о Великой («Мисси») реке («сипиуьтлежащей «где-то —
индейцы в подобных случаях Нейзменно давали довольно туманные объясне-
ния‚— впереди». Не исключено даже, что Жан Николе, бывалый фран-
цузский торговый агент, который к тому времени уже прожил в лесах'среди
индейцев около 20 лет, не позднее 1639 года действительно достиг верховьев
Миссисипи. Достоверно известно лишь то, что от [юго-западного угла] зали-
ва Грин-Бей озера Мичиган он поднялся по реке Фокс, волоком перебрался
через ее верховья и вышел на реку Висконсин. Иными словами, Николе
1 1. С. 8 Н е а, Еаг1у уоуазез пр апс1 оошп {Не Мйззйззйррй, 1861, р. Х1.
319

проделал маршрут, определенно ведущий к Миссисипи, и, безусловно, побы-
вал на одном из ее притоков. Вероятно, он остановился на Висконсине, так
и не попытавшись достичь главной реки. Больше об этом путешествии нам
ничего не известно. Сохранилась лишь фраза, оброненная одним священни-
ком, что, деСкать, «проплыви Николе по большой реке еще три дня, он уви-
дел бы море». Это, разумеется, звучит совершенно неправдоподобно. Скорее
всего, миссионер неверно понял индейцев, пытавшихся сказать, что проплы-
ви Николе дальше вниз по Висконсину, он наверняка достиг бы «большой
воды», то есть Миссисипи 1.
В 1641 году два монаха-иезуита прослышали о неизвестном доселе пле—
мени индейцев сиу, обитающем на какой-то большой реке, но так как в это
время с новой силой вспыхнула нескончаемая война между французами
и ирокезами, побывать там монахам не удалось. В 1658 году два француза
(вероятно, Радиссон и Грозейлье) провели зиму на берегах озера Верхнего,
где вновь услышали рассказы о сиу и о «прекрасной реке, большой, широкой,
глубокой, которую, как утверждают, можно даже сравнить с рекой Св.
Лаврентия». Среди миссионеров в штате Нью-Йорк тоже пошла молва
о «прекрасной реке, ведущей к громадному озеру. Так индейцы называют
море, где они ведут торговлю с европейцами, а те, как и мы, молятся богу,
носят четки и созывают людей на молитву звоном колокольчика». Этой рекой
были, по-видимому, Миссисипи и Огайо, которые многие индейцы считали
единой рекой, полагая, что Миссисипи в ее верхнем течении — обычный
приток.
Отец Аллуэ, видный иезуит (в его записях мы впервые встречаем назва-
ние «Мессипи»)‚ также слыхал о том, будто эта большая река впадает «в море
близ Виргинии» [то есть в Атлантический океан]. В 1669 году он повторил
маршрут Николе: поднялся по реке Фокс, пересек водораздел и спустился
затем к Висконсину —«красивой реке, струящейся на юго-запад». Подобно
Николе, он достиг теперь притока, по которому, как он знал, «за шесть
дней Плавания можно добраться до большой реки под названием Месси-
сипи». .
ВскОре после этого отец Даблон, глава канадских иезуитов, записал:
«Некоторые индейцы уверяют нас, будто река эта столь превосходна, что на
расстоянии более 300 лье от устья она полноводнее, чем река Св. Лаврентия
у Квебека, и, по их мнению, ширина ее превышает одно лье. Больше того,
они утверждают, будто все это громадное пространство — не что иное, как
сплошные прерии без лесов или деревьев, а обитатели тех мест вместо
дров вынуждены использовать торф и высушенный на солнце помет.
И только примерно в 20 лье от моря вновь появляется лес». Индейцы рас-
сказывали, что далеко на юге они встречали «людей, похожих на французов,
которые расщепляли деревья длинными ножами, а некоторые из них имели
1 1Ь1с1.‚ р. ХХ1—ХХУП.
320

Река Йеллоустон («Рйстигезчие Апюгйса», 1872).

Врата гор (А. Е. М а 1 11 е ш 5, РепсН ЗКетспез ОТ МопЕапа, 1868).

Город Хелина_ В штате Моптана около 1865 г. (А. Е. М 31 11 е ш 5, 1868).
Обрывы на верхней Миссури. Картина К. Бодмера (М. А. Р 11111 р р, 1832—1834).

Наскальныеиндейскиерисунки
на отвесном утесе близ озера
Норт-Хегман, Национальный
парк Сьюпириор.
Водопад Грейт—Фолс на Миссури (А. Е. М а 1 Н е ш 5, 1868).

Индейцы племени чиппева, жившие в окрестностях Су-Сент-Мари, занимались исклю-
чительно рыболовством. Карандашный рисунок Дж. Кэтлина между 1832 и 1839 гг.
| е т о ода нкаго межд и г . е ое известн е н м о -
Вотчтобьлонамсег р Ч у|816 1820 г П в о а из 6
ражение этои местности. На левом берегу реки Чикаго — форт Днрборн; на правом —
дом Джона Кинзи, которого нередко называют «отцом Чикаго».

В Национальном парке Лоло, река Селуэй, штат Айдахо.
Деревня индейцев миннетари на реке Найф-Риввер с земляными хижинами. Картина
Дж. Кэтлина, 1848 г.

Каньон реки Йеллоустон и Лоуэр-Фолс (Нижний водопад), высота падения 93 м.
Каньон в штате Аризона. Национальный парк «Большой каньон».

Переход Индейцев через равнины. С акварельного рисунка (А. У. М Я 1 1 е г, Мйдгапоп
оЁ {Не Рашпеез).

жилища на воде». Иными словами, индейцы наблюдали, как испанцы выпи-
ливают доски из бревен, а также видели их корабли, стоявшие на якоре
близ берега.
До французских властей наконец-то начал доходить смысл этих расска-
зов. Каждое новое сообщение об исполинском потоке прибавляло уверен-
ности в том, что это и есть желанный путь к Тихому океану. Река, несом-
ненно, находилась далеко на западе, текла на юг и, вполне возможно, впадала
в «Южное море» [Тихий океан]. Самое время было предпринять практи-
ческие шаги. И приблизительно около 1672 года правительство пришло к мыс-
ли послать Луи Жолье «на поиски Южного моря», а также поручить ему
исследование «великой реки Миссисипи, которая, как полагают, вливается
в Калифорнийское море».
В лице Жолье власти нашли человека, словно специально созданного для
выполнения подобной миссии. Он родился в 1645 году близ Квебека, окон-
чил иезуитскую школу в Квебеке, получил низший духовный чин и одно
время собирался стать членом ордена иезуитов. Но затем Жолье отказался
от карьеры священнослужителя, побывал во Франции, возвратился в Кана-
ду и стал заправским «лесным бродягой».
Наставник Жолье, отец Даблон, писал о своем воспитаннике: «Он обла-
дает всеми качествами, какие только можно пожелать человеку, предпри-
нимающему подобное путешествие. В стране Оттава, где он провел несколько
лет, он приобрел опыт и знание местных языков. Он наделен тактом и бла-
горазумием, столь необходимыми для успеха путешествия такого рода, рав-
но тяжелого и опасного. И наконец, у него достаточно мужества, что-
бы не бояться ничего и никого там, где все заставляет трепетать от
страха».
По заведенному у французов и испанцев обычаю в экспедиции принял
участие миссионер — прославленный отец Жак Маркетт.
Командовал небольшим, но отважным отрядом Жолье, Маркетт же испол-
нял в экспедиции обязанности священника. Поскольку карта и бумаги
Жолье погибли, а документы Маркетта сохранились, рассказ о походе обыч-
но передают с его слов. Можно не сомневаться в том, что ничто на свете не
могло бы огорчить благочестивого и отрешенного от мирских забот святого
отца больше, чем это обстоятельство.
Лучшего компаньона для столь рискованного предприятия трудно было
бы сыскать. Разумеется, Маркетт в свое время прошел ту суровую подготов-
ку, какой орден иезуитов неизменно требовал от своих членов. Он свободно
изъяснялся на шести индейских языках и имел солидный стаж пребывания
в глухих местах. К тому же Маркетт был человеком исключительно милым
и мягким, совершенно безразличным к мирским делам, одинаково неспособ-
ным испытывать чувство страха, ревности, зависти, с характером от при-
роды спокойным и незлобивым. Даже самые жестокие лишения походной
жизни не могли вывести его из равновесия.
21—390 321

17 мая 1673 года Жолье и Маркетт вместе с пятью другими участниками
экспедиции в двух берестяных челнах покинули остров Маккинак [в северо-
западном углу озера ‚Гурон]. «Пусть наше предприятие будет рискованным,
но не безрассудным!» Решив так, они постарались заранее разузнать у индей-
цев, живших у Великих озер, обо всем, что ждет их на пути к Миссисипи
через водораздел, о самой реке, а также о племенах, обитавших по ее бере-
гам. Подобно Николе и Аллуэ, они следовали обычным маршрутом индей—
цев: от залива Грин-Бей на озере Мичиган, вверх по реке Фокс, через невы-
сокий водораздел в ее верховьях, а затем вниз по реке Висконсин к Мисси—
сипи.
Фокс, река с плавным течением — обстоятельство, немаловажное для тех,
кто поднимается по ней в челне,— изобиловала перелетной водоплавающей
птицей, которую привлекали сюда обширные поля дикого риса. В наши
дни природные запасы этого главного продукта «лесной бакалеи» сильно
сократились, а поскольку нужда в нем велика, уже задолго до наступления
зимы весь рис бывает собран. Но в те далекие времена на реке Фокс рис
покрывал иногда площадь в десять квадратных миль, и нередко приходи-
лось прорубать сквозь него проход для челнока. Несмотря на всю ценность
риса как пищевого продукта, его буйные заросли часто оказывались лишь
досадной помехой на пути.
Ни индейцы, ни водоплавающая дичь не в состоянии были истощить эти
беспредельные запасы зерна: одно мелкое озерко могло прокормить 2000 чело-
век! Жолье и Маркетт обратили внимание на то, что качавшиеся над
водой высокие колосья «были налиты зерном, хотя стояла поздняя весна,
и уже готовы были проклюнуться новые ростки».
По словам Маркетта, «дикий овес»—- это «вид травы, которая самопроиз-
вольно родится на небольших речках с вязким дном и в болотистых местах.
Он весьма похож на тот дикий овес, что растет у нас [французов] среди
пшеницы, а колосья его находятся на стеблях с чередующимися утолщения-
ми. Они поднимаются над водой около июня и продолжают расти, пока не
всплывут над нею фута на два. Зерна не толще, чем у нашего овса, но вдвое
длиннее, а потому и муки из них получается куда больше» 1.
Образ жизни обитателей глухих краев мало меняется с течением времени.
В 1673 году индейцы собирали урожай дикого риса точно так же, как и по
сей день делают это индейцы оджибуэ в Миннесоте и Онтарио. Вот что запи-
сал в дневнике священник-исследователь: «В сентябре, когда наступает
время сбора урожая, они разъезжают в челнах по полям дикого овса и, не
останавливаясь, руками отряхивают колосья с обеих сторон. Спелое зерно
легко падает в лодку; проходит немного времени — и запас провизии сде-
лан». Затем индейцы топчут зерно обутыми в мокасины ногами, отвеивают
шелуху и сушат рис над огнем, после чего превращают его в муку. Подоб-
11ыа., р. 10—14.
322

ный способ приведет в ужас современного эпикурейца, который платит за
рис большие деньги в первоклассной бакалейной лавке и отваривает его
целиком, получая, таким образом, великолепную приправу к дичи.
Достойный патер задержал также свое внимание на некой чудодействен-
ной травке, чей корень —«очень пряный и напоминающий вкусом порох,
когда раскусишь патрон зубами»,— считался целебным средством против
змеиного укуса. Возможно, это и было справедливым для Канады, где ядо-
витых змей почти нет. По слухам, змеи не выносят присутствия человека,
чье тело натерто этим удивительным растением, а один чересчур восторжен-
ный комментатор дает даже дополнительную справку, что, мол, «если в глот-
ку змеи капнуть две-три капли сока растения, она немедленно подохнет».
Интересно знать, нашелся ли хоть один безумец, который решился бы
разжать пасть гремучей или мокасиновой змеи, чтобы проверить этот способ!
Перед тем как покинуть реку Фокс, французы сделали короткий привал
в деревне маскутенов, или «огненных индейцев». Отсюда, как заметил Мар-
кетт, открывался «прекрасный и на редкость живописный вид». «С возвы-
шенности, на которой стояла деревня, видны были лишь бескрайние прерии
с разбросанными там и сям лесками и рощами величественных деревьев».
Оставив это славное местечко, Жолье и Маркетт достигли плоского забо-
лоченного водораздела («затопленной прерии», как позже назвал его Ла
Саль) между реками Фокс и Висконсин. Весенние воды к тому времени уже
спали, и им пришлось передвигаться волоком. Появись они чуть раньше, им
представилась бы единственная в своем роде возможность переплыть в чел—
нах водораздел. В сезон половодья здесь образуется временное озеро, воды
которого стекают сразу по двум направлениям: часть попадает в реку Фокс
и оттуда — в Великие озера, а другая часть — в Висконсин и далее в Мис-
сисипи. Жолье и Маркетт появились здесь, когда уровень уже понизился,
но воды было еще столько, что волок то и дело «прерывался болотами и озер-
ками».
И все же двигаться им было куда легче, чем Пьеру Ле Сюэру, который
некогда был ооппе, то есть светским помощником иезуитов, а затем стал
деятельным торговцем, очень интересовавшимся возможностями добычи
здесь полезных ископаемых. Он побывал в этом краю в сентябре 1700 года
и назвал его «страной трясин». Половину пути ему пришлось проделать по
страшным безмолвным болотам. Путешественник вынужден был прыгать
с одной проседающей под ногами кочки на другую, стараясь ни на секунду
не задержаться, чтобы не засосало болотной жижей 1.
На водораздельных пространствах в штатах Мичиган и Висконсин
было в те дни неизмеримо больше мелких озер, прудов и болот, чем теперь,
после того как был проведен тщательный дренаж территории. Этим они
напоминали ландшафты Огайо, Индианы и Иллинойса.
1 Р. М а_г в г у, Вёсоиуег’тез ет ё’саЫйззетеп’сз без Ргапсайз, У], р. 72.
21” 323

Зимой, как обнаружил это несколькими годами позже Ла Саль, пейзаж
приобретал прямо-таки зловещий облик. Путь, проделанный в это время
года одним путешественником начала Х1Х столетия, «шел через дубовые
лужайки холмистой местности, которая носит название Шорт-Хиллс [Корот-
кие холмы], но которую лично я скорее уподобил бы скоплению колоссаль-
ных могил или, если хотите, склепов. Они разбросаны густо и беспорядоч-
но на идеально ровной поверхности, апространства меж ними заполнены
пятнами диких лугов, клюквенными болотами либо трясинами, которые
выглядят словно пустое ложе былого озера, а нередко и самими мелкими
озерками. Лишь гигантские дубы, венчающие вершины этих округлых
курганов, несколько скрашивают гнетущее впечатление от здешнего ланд-
шафта». Зимой можно было пройти многие мили и не встретить ни едино-
го живого существа, разве что одинокого ворона. Олени и американские
лоси избегали здешних глубоких снегов, медведи спали в берлогах, а боль-
шинство птиц улетало на юг. Но случалось, оживление царило и в зимнем
лесу. Пуночки щебетали в дубовых ветвях, раздавались пронзительные
крики соек, и время от времени на лесные опушки выпархивали «выводки
куропаток» — по всей видимости, взрослые куропатки и подросшие, но еще
не отделившиеся от матери птенцы 1.
Весной — а именно ее предусмотрительно выбрали для начала своего
опасного путешествия Жолье и Маркетт—все вокруг оживало вновь.
Отряд прошел волоком полторы мили и оказался в верховьях Вискон-
сина, реки «очень широкой, с песчаным дном и многочисленными мелями»,
словом, именно в тех водах, для которых были идеально приспособлены
легкие берестяные челны индейцев. Река была усеяна «покрытыми виногра-
дом островками» (хотя Маркетт всеми своими помыслами был обращен
к богу, он, как это вообще было свойственно французским исследователям,
успел заметить, что здесь «можно приготовить доброе вино»), а вокруг
бЬ1ли широкие прерии, холмы и леса. Мелкой дичи почти не попадалось,
но зато по берегам реки встречались «в изрядных количествах олень
илось».
' Животные старались держаться ближе к воде, как это всегда бывает
в жаркую погоду. И сейчас еще, находясь в каком-нибудь глухом уголке
Канады, вы иногда бываете вынуждены стопорить ход своей лодки, чтобы
не наскочить на преградившего дорогу лося. Олень более осторожен и,
едва завидев человека, обычно спешит исчезнуть. Однако американский
лось, с комфортом расположившийся посреди лесной речки, меж плаваю-
щих на поверхности листьев лилий, нередко проявляет полнейшее пренеб-
режение к человеку и упорно не желает двигаться с места. Наконец, он
запрокидывает назад могучие рога и начинает медленно раздувать огром-
ные ноздри, Всем своим видом показывая «сконфуженному» нарушителю
1 «Шйптег йп Ше шеей», см.: «Меч! УогКег», 1836, 1, р. 168, 184, 201, 267.
324

спокойствия, что возмущен столь бесцеремоннымвторжением в его владе-
ния, но слишком хорошо воспитан, чтобы поднимать из-за этого шум.
Без труда проделав на веслах путь в сто с лишним миль вниз по Вискон-
сину с его великолепными речными пейзажами и не испытывая при этом
ни малейшей нужды в пище, поскольку дичь была повсюду, Жолье и Мар-
кетт 17 июня [1673 года] оказались в чистых прозрачных водах верхней
Миссисипи. Близ устья Висконсина Миссисипи была, как и ныне, невели-
ка по сравнению с тем гигантским потоком, в какой она превращалась после
слияния с водами Миссури и Огайо, И все же французы были потрясены
и восхищены, когда оказалось, что глубина реки равна десяти саженям.
Должно быть, они сделали промер в одном из тех узких участков, где поток
стиснут берегами до ширины чуть больше двухсот ярдов. Где-то вдругом
месте ширина реки доходила до двух миль, и «очень высокие горы» видне-
лись по правому (западному) берегу, «чудесные земли» — по левому.
а в русле было много островков. До сих пор они не встретили никаких
признаков людей.
Берега верхней и средней Миссисипи окаймляли платан, белый и бар-
хатистый дуб, белый и черный ясень, вяз, камедное дерево, гикори, черный
орех1.
Плывя по течению этого глухого потока, безмолвно струившегося среди
необитаемых пространств Айовы и Иллинойса, французы наблюдали, как
постепенно лесистая местность, лежавшая в верховьях реки, сменяется
открытыми прериями. Путешественники, конечно, и не подозревали
о богатейших возможностях земель, мимо которых они теперь проплывали.
Много позже один поселенец, говоря о почвах, лежащих в окрестностях
«Кекаламазу» [?1 в Мичигане, заметил: «они столь жирны, что пальцы
становятся сальными». Когда же Жолье и Маркетт миновали штаты Мичи-
ган и Висконсин, они оказались в еще более плодородной стране Айове,
где, как полагают, сосредоточена четверть всех первоклассных посевных
земель Соединенных Штатов. Лишь очень немногие благодатные уголки
Европы могли бы поспорить по богатству почв с этим штатом 2.
«Здесь не увидишь ни лесов, ни гор, а острова стали еще красивее,
и деревья на них еще чудеснее», — замечает Маркетт. По-прежнему по бере-
гам встречались олень и американский лось, но до сих пор не попалось
ни одного бизона. Кроме водоплавающей дичи, путешественники видели
«дроф» (по всей вероятности, диких гусей) и «бескрылых лебедей, ибо они
теряют оперение в этих краях». То, что им ни разу не встретились бизоны,
скорее всего, чистая случайность, так как другой священник, спускавшийся
по реке в 1699 году, сообщает: «От Чикаго до Акансиса [река Арканзас]
быки и коровы столь многочисленны, что вы не останетесь без провианта,
1 Н е пг у К ег, Тгауе15, 1816, р. 33. _
2 «Шйп’сег 111 {Не шезт», см.: «Мечи УогКег», 1, р. 184.
325

если только у вас есть порох и пули». Его люди обнаружили здесь множе-
ство непуганых медведей и оленей, и нескольких убили мечом 1.
В реке Виксонсин путешественники не увидели никакой рыбы— вероят-
но потому, что решили не тратить времени на рыбную ловлю. Но вскоре
им на глаза попалась, как они пишут, «чудовищная рыба Миссисипи»,
не заметить которую невозможно, даже если и не собираешься ловить
ее. По словам Маркетта, одна рыбина «с такой силой ткнулась в челнок,
что я принял ее за крупное бревно, готовое вдребезги разнести лодку».
Большинство современных авторов полагают, что речь в данном случае
идет о гигантском миссисипском соме, но с неменьшей долей вероятности
можно утверждать также, что это был осетр, который дремал на солнце
у самой поверхности воды. Когда же проплывавшая мимо лодка задела
его, ошеломленная рыба стремительно — свыше ста фунтов живых муску-
лов! — ушла в глубину.
Если упоминаемое Маркеттом исполинское чудовище действительно
было миссисипским сомом, то совсем неплохо, что оно убралось с до-
роги. Спустя какое-то время французские исследователи узнали, каким
страшным оружием обладает американский сом. Ибервилль, побывавший
несколькими годами позже на нижнем участке великой реки, писал, что
«здесь плавают рыбы, которые имеют жало». Один из его матросов сильно
пострадал от шипов миссисипского сома — опасались даже, не придется
ли отнять ему ногу. Целых два месяца он не в состоянии был ходить —
несомненно, основную роль сыграла здесь попавшая в рану инфекция 2.
Знакомство Жолье и Маркетта с местной ихтиофауной оказалось менее
болезненным. Забросив сеть, французы вытащили осетра и полиодона,
которого они описывают следующими словами: «Совершенно необычная,
диковинной породы рыба; она похожа на форель, с той лишь разницей, что
пасть у нее шире, а глаза и морда меньше. Последняя заканчивается большой
костью наподобие планшетки в женском корсете, шириной в три пальца
и в локоть длиной. Конец ее округлый и шириной с ладонь. Когда рыба
выпрыгивает из воды, вес этой кости нередко снова тянет ее вниз». В сети
оказалась «зра’ш1е», как называли эту рыбу более поздние путешественники,
иначе РОД/061021 зрш‘ща Линнея и современных ихтиологов, которую в свое
время уже видели и Сото, и Радиссон. Сегодня —это редкое существо, но
даже теперь, в ХХ столетии, его костистый нос-лопата неизменно наводит
страх на рыбаков, когда им случается поймать полиодона сетью.
(«Планшетка в женском корсете», о которой говорится в описании, —
это плоская кость от дамского корсета, какие носили в ту эпоху. Некото-
рые полагают, что подобное сравнение ни в коем случае не могло выйти
из-под пера целомудренного отца Маркетта, и тем самым пытаются убедить
1 3. О. ЗЬеа, ор. сйт., р. 79.
2 Р. Магегу, ор. сй’с., У, р. 281.
326

себя и других, будто данный отрывок представляет собой уцелевший фраг-
мент из пропавших дневников Жолье.)
Однажды путешественникам встретилось «некое чудище с головой
тигра, с заостренной, словно у дикой кошки, мордой, с бородой и стоячими
ушами, причем голова имела сероватый оттенок, а шея была вся черной».
Очевидно, это была рысь либо черная разновидность обыкновенного амери-
канского кугуара, который, до тех пор пока здесь в изобилии водились
олени, обитал по всей территории Соединенных Штатов. Правда, у кугуара
нет бороды, но зато, как у всех представителей семейства кошачьих, у него
есть жесткие щетинистые усы. «Бородатый, словно пард», — читаем
мы у Шекспира.
На нижней Миссисипи [у 31°30’] какого-то зверя, по-видимому, того же
самого, называли «пятнистым тигром». Даже в 1810 году один путешест-
венник писал: «В последние годы их можно нередко встретить здесь, хотя
общее число их невелико» 1.
[На верхней Миссисипи у 41° 30’ с. ш.] Жолье и Маркетт обратили вни-
мание на то, что американский лось и олень попадаются все реже, но зато
все чаще стали встречаться бизон (р1311‹ои$‚ то есть «дикий скот») идикая
индейка. На одном участке длиной 280 миль Жолье и Маркетт каждые
15 минут видели какую-нибудь дичь.
Они оставили слева устье глухой Рок-Ривер, левого притока Миссиси-
пи, струящегося среди возвышенных волнистых пространств, лишь места-
ми поросших лесом. Река была названа так потому, что посреди ее течения
торчали скалы; ее воды были чистыми и прозрачными, и наблюдатель
с берега мог различить «мельчайшие предметы, лежащие на дне, а также
щуку и сома весом до 150 фунтов, чукучана и окуня длиной три-десять
футов». Родники, питающие реку, так холодны, что, если окунуть в воду
руку, трудно выдержать и полминуты 2.
Пешая охота на бизона требовала немалого риска. «Будучи атакован, —
писал Маркетт, — он стремится поддеть человека рогами, подбросить вверх,
а затем швырнуть на землю и затоптать насмерть. Если бьешь по нему
с большого расстояния из ружья либо из лука, то, сразу как выстрелишь,
падай не мешкая на землю и зарывайся в траву, ибо стоит ему только
заметить, кто стрелял, как он тотчас же с яростью бросается на того».
На этих равнинах еще не знали лошадей, и, конечно, пешая охота на бизо-
на с луком и стрелами (или же с неудобным, заряжающимся с дула оружи-
ем) резко отличалась от конной охоты, когда охотник с дальнобойной
винтовкой в руке скачет на специально обученной лошадке. Путешествен-
никам тех дней даже стадо в 400 голов казалось исполинским, они и не
подозревали, какими огромными могут быть стада бизонов западных рав-
1 С 11. 5 с 11 11112, Тгауе15, Н, 1810, р. 144, 145; «Мо. Нйз’с. Нет», 15, 1921, р. 676;
Регйп (111 Ьас, Тгауе15, р. 61.
2 Р. М а г 91‘ у, ор. с11., 1. р. 261, 269.
327

нин. Сообщение об одном таком небольшом стаде, переданное в Квебек,
произвело там подлинную сенсацию, и королевским властям в Париже
снова и снова докладывали о его якобы колоссальных размерах. Утвержде-
ния Ла Саля, будто бизоны по рекам Иллинойс и Уобаш встречались ему
в «чудовищных количествах, больших, чем это можно себе вообразить»,
звучат не менее наивно 1.
До сих пор Жолье и Маркетт не видели ни самих индейцев, ни хотя бы
их следов. Но однажды на западном берегу Миссисипи, вероятно где-то
[у 40О с. ш.], они обнаружили «близ самой воды отпечатки ног, а также
плотно утоптанную тропку, уходящую в глубь живописной прерии».
Несомненно, в том направлении были индейские селения. Оставив своих
спутников в челнах, чтобы не подвергать их опасности, Жолье и Маркетт
отправились на разведку —- предприятие, надо сказать, весьма рискованное.
Индейцы могли без лишних слов убить чужестранцев, с какими бы мирны-
ми намерениями те ни явились. К счастью, французам удалось незамечен-
ными добраться до первой деревни и подойти к ней так близко, что они
могли слышать голоса индейцев. Вдалеке виднелись еще две деревни.
Чтобы убедить местных жителей в своих добрых намерениях, они вы-
прямились в полный рост и закричали во весь голос, стремясь привлечь к себе
внимание, — враг никогда не сделал бы ничего подобного. Из вигвамов
стали выбегать индейцы. Путешественники затаили дыхание —- в эти
минуты решалось, жить им или умереть! Но вот четверо стариков с «труб-
ками мира» в руках медленно приблизились к ним. Опасность миновала.
Это было селение иллинойсов, говоривших на одном из диалектов алгонг
кинского языка, которым отец Маркетт владел достаточно хорошо, чтобы
суметь объясниться с местными индейцами. Поскольку те вели себя на
редкость дружелюбно, Жолье и Маркетт провели здесь несколько дней,
а затем —— «примерно в конце июня, в три часа пополудни», —- вновь дви-
нулись вниз по реке.
Теперь справа от них были открытые прерии, а слева, на восточном бере-
гу Миссисипи, — отвесные, поросшие лесом скалы. Леса были необычайно
живописны. Один странствующий немецкий художник, побывавший здесь
в середине Х1Х столетия, когда местный пейзаж еще сохранял облик
времен Жолье и Маркетта, подробно описывает увитые виноградной лозой
леса, в которых росли дуб, вяз, тополь, орешник, клен, белая акация
и хурма: «Что отличает эти первобытные чащи от других лесов, так это
буйный рост ползучих и вьющихся растений и множество мертвых
деревьев... 2
Стоит только распуститься листве, как могучие стволы скрываются от взо-
ра за роскошной завесой лиан и лоз.
1 Р. Магдгу, ор. сй’с.‚ 11, р. 244. .
12 Кёгъ `10пгпа1, см.: «Ви11.›‚ 115, Зтй’спзопйап 11151. (Виг. Ат. Е’спп.), 1937,
р. 4, 1 .
328

Сплетаясь меж собой и причудливо обвивая деревья, эти лозы являют
собой удивительно богатое и необыкновенно изящное лесное украшение.
При малейшем дуновении легкого ветерка пышные гирлянды начинают
колыхаться, спадая с ветви-опоры. Иногда, при резком порыве ветра,
гирлянды толщиной в человеческую руку расцепляются и бессильно пови-
сают до самой земли, словно шкот паруса».
Но вот французы приблизились к отвесным утесам на восточном берегу
реки близ Олтона (штат Иллинойс) [38°50’ с. ш.]. «Мы увидели на одной
скале двух нарисованных чудищ, которые сильно напугали нас поначалу
и на которые даже храбрейший из индейцев и тот не осмеливается глядеть
подолгу. Размерами они с теленка, на голове у них рога,_ словно у оленя,
облик устрашающий, глаза красные, борода, как у тигра, лицо наподобие
человеческого, тело покрыто чешуей, а хвост столь длинный, что дважды
оборачивается вокруг тела, проходит над головой, затем вниз меж ног
и, наконец, завершается рыбьим плавником. Изображены они в красных,
зеленых и черных тонах. А в общем оба чудища так искусно нарисованы,
что и не верится, будто их мог изобразить индеец: даже лучший живописец
Франции вряд ли сумел был выполнить эту работу с таким совершенством.
К тому же рисунки находятся высоко на скале, и стоило, верно, немалых
трудов забраться туда, чтобы сделать их».
Речь в данном случае идет всего лишь о типичном образце наскальной
живописи индейцев, правда на редкость внушительных размеров. Изобра-
жение побольше имело около восьми футов в длину и пять футов в высоту,
вторая фигура, от которой к ХУП столетию осталась лишь одна голова,
в свое время, по-видимому, была примерно таких же размеров. Картина
воскрешала эпизод победоносной битвы героя Вассатого и его воинов.
с исполинским мифическим существом, полузверем-полуптицей, питавшим-
ся человеческим мясом. Не исключено, что легенда эта где-то в своей глу-
бокой основе опирается на подлинный факт, поскольку в конце Х1Х сто-
летия в той же скале, но повыше, была обнаружена пещера, устланная
человеческими костями, слой которых достигал толщины нескольких футов.
Чудовище называли Пиасав, что означало: «Птица, пожирающая людей».
Оно имело яркую расцветку и обладало такой силой, что могло поднять
в воздух бизона или лошадь (последнее, по всей вероятности, добавили
к древнему мифу сравнительно недавно).
Что бы там ни послужило причиной появления на скале этих рисунков,
они обладали, по мнению индейцев, определенной магической силой. Нечто
похожее (только гораздо меньших размеров) и сейчас еще можно обнару-
жить на скалах по берегам пограничных озер между озерами Верхним
и Рейни-Лейк и далее на севере, в лесах Онтарио. Еще в 1926 году автор соб—
ственными глазами ВИДел у подножия скал свежие жертвоприношения.
В сущности, Жолье и Маркетт видели лишь одно изображение из целой
серии индейских наскальных рисунков и каменных изваяний, которые
329

имелись по соседству. Главная сокровищница туземной живописи распола-
галась не дальше, как в нескольких милях отсюда. В двух местах выше по
Иллинойсу были сосредоточены рисунки, а по самой Миссисипи можно было
видеть вырезанные в скалах различные фигурки и предметы, и чаще всего ——
отпечатки голой ступни, которую индейцы Иллинойса и Миссури изобра-
жали особенно охотно. Все это осталось незамеченным нашими путешествен-
никами; во всяком случае, они не упоминают о каких-либо других образ-
цах индейского творчества 1.
Маркетт сделал грубый набросок, пытаясь «поточнее изобразить фигу-
ры чудищ», но его рисунок давно уже бесследно исчез. Эскиз наскаль-
ного изображения был случайно обнаружен на копии древней карты, имев-
шейся у историка Паркмэна. По мнению самого Паркмэна, возможно,
то была копия с оригинала Маркетта. Паркмэн собственноручно сделал
для своего коллеги еще одну копию (в лучшем случае, третью). Ныне соб-
ственность Паркмэна хранится в Гарвардском университете.
Наскальные рисунки близ Олтона вызывали интерес у многих последую-
щих исследователей Миссисипи. Вторым после Жолье и Маркетта здесь
побывал помощник Ла Саля Анри Жутель. 2 сентября 1687 года он «при-
был к тому месту, где находится изображение так называемого монстра,
о коем рассказывал отец Маркетт. Чудище представлено в виде двух
омерзительных тел и нарисовано красной краской на плоской стороне
скалы, на высоте 10 или 12 футов, что много меньше той невероятной высо-
ты, о которой упоминается в сообщении» 2.
Еще один миссионер, побывавший здесь несколько позднее, отец Ана-
стас Дуэи, довольно пренебрежительно отзывается о рассказах Жолье
и Маркетта: «Говорят, будто они видели нарисованных чудищ, да таких,
что самому отважному человеку стоит большого труда не отвести от них
взора, и будто в их облике есть нечто дьявольское. Сие страшное чудище
есть лошадь, нарисованная на скале маташией (индейское красящее веще-
ство), имеются там и иные дикие звери, изображенные индейцами. Гово-
рят, будто до них невозможно добраться, и, однако, я трогал всех их рукой
и притом безо всякого труда». Быть может, Дуэи проплывал здесь во время
половодья, и в таком случае ему было легче вскарабкаться на утес, так
как нет сомнений в том, что рисунки находились на некоторой высоте над
обычным уровнем реки. Тщетно убеждал Дуэи сопровождавших его индей-
цев не оставлять здесь жертвоприношений. Они все же положили к под-
ножию скалы табак, дабы «умиротворить Маниту», —— обычай, в точности
сохранившийся до наших дней в канадской провинции Онтарио.
В 1699 году сюда прибыл молодой миссионер из Квебека, миссионер
довольно странный, поскольку он, судя по всему, не состоял членом како-
1 Совершенно великолепный образец находится в музее в Сент-Луисе.
2 «[Непг1] `1ои’се1’з 10цгпа1», СЫсадо, Сах’соп С1иЬ, 1896, р. 165.
330

го-либо ордена. К сожалению, индейцы не придали этому ни малейшего
значения и несколькими годами позже преспокойно убили его. Спускав-
шийся по Миссисипи вместе с группой других священников преподобный
Ф.-Ж. Бюиссон де Сен-Ком (Зап’с-Созше, или Зайп’с-Сбте) также видел
изображение чудовищ, перед которыми, как ему показалось, индейцы
испытывали «явное благоговение» 1.
Рисунки, по его словам, «почти совсем поблекли». Однако здесь он оши-
бается. Они оставались еще хорошо различимы в течение последующих
полутора столетий, хотя к концу этого периода несколько поистерлись.
По всей вероятности, причиной заблуждения Сен-Кома послужило то любо-
пытное воздействие, которое оказывал на рисунок влажный воздух: камень
с нарисованными на нем фигурами впитывал влагу, и цвет рисунка слегка
менялся. Старики поселенцы, которые помнили эти изображения такими,
какими они были около середины прошлого столетия, подтверждают, что
рисунки становятся предельно четкими в сырую погоду и едва различимы-
ми в сухую. Один старик заметил о первой фигуре: «Иногда вы можете
увидеть у нее крылья, иногда —— нет». Этим и об ьясняются те разночтения,
которые мы находим в ранних описаниях. Сен-Ком побывал здесь в декаб-
ре, когда воздух был, по-видимому, сухим и холодным.
В ХУП столетии индейцы еще оставляли возле чудовищ бесхитростные
приношения, но в Х\/Н1 они уже стреляли по ним из луков, а еще позже——
и из винтовок. Первым рассказал об этом некий А.—Д. Джоунс. Он внима-
тельно обследовал рисунок и насчитал «10 ООО пулевых отверстий в
скале».
[В Х1Х веке] вверх и вниз по Миссисипи плавал художник Генри Лью-
ис. Из своих путевых зарисовок он составил «Панораму Миссисипи».
Это было поистине уникальное полотно, такое длинное, что пришлось
наклеить рисунки на ролик и прокручивать кусок за куском, миля за милей
показывая зрителю великую реку. Подобное «искусство» было популярно
в Европе и Америке еще в годы после гражданской войны в США. Доживи
это произведение до наших дней, мы могли бы любоваться теми ландшаф-
тами, которые видели Жолье и Маркетт (если не считать некоторых
инородных деталей вроде пароходов и хижен поселенцев), потому что,
несмотря на колонизацию Миссисипи, облик реки изменился ктому времени
очень мало. Однако Генри Льюис увез панораму в Германию, где ее следы
в конце концов затерялись.
К счастью, он использовал свои рисунки не только для изготовления
панорамы, но сделал по ним также цветные иллюстрации, вошедшие
1 .1. О. 5 11 е а, ор. сй’с., р. 65, 66; Ш т. М с А (1 а ш з, Несогаз 01 апсйеп’с гасез,
1887, р. 40. 41; .1 о 11 п В и з 3 е 1 1, Т11е Рйаза-ап 1пс11ап (тампон, «Еуап9е11са1 Мад.
апа Оозре1 Аауапсе», 19, 1848, р. 244 (находится в библиотеке Тафтского колледжа);
А т о 3 3 г о (1 (1 а г (1, 51<етс11ез 01 Ьоийзйапа, 1812, р. 17; А. В. .1 о п е 3, 1111п013
апс1 111е шез’с, 1838, р. 53—60.
331

в работу под названием «Ваз 111из’сг1ег’се Мйззйззйррй-Тпаь («Долина Мис-
сисипи в иллюстрациях»), опубликованную первоначально в Дюссельдорфе
и вышедшую в Англии в 1841 году. Льюис не просто срисовал чудовище
Пиасав с натуры, Но и описал его. Изображение было еще отчетливо вид—
но на высоте примерно 40—50 футов над поверхностью реки. Оно занимало
гладкую стенку массивной, отвесной скалы голубовато-серого цвета высо-
той около 100 футов. Согласно сопроводительному тексту к иллюстраци—
ям Льюиса, на скале было «выписано некое животное-гибрид. Голова,
из которой торчали огромные, как у оленя, рога, напоминала лисью;
из спины росли крылья; оно имело длинный закрученный хвост и четыре
ноги, или, скорее, четыре гигантские лапы с когтями. Сам рисунок очень
груб и выполнен, очевидно, отнюдь не рукою мастера»1.
Такая способность загадочного красного пигмента долго сохраняться
характерна также для аналогичных рисунков на скалах в провинции Онта-
рио, где их обычно находят в местах, хоть немного защищенных от непого-
ды нависающими каменными козырьками. Как долго существуют эти
рисунки в Онтарио, сказать достоверно никто не может. Известно лишь,
что они почти не изменились с того момента, когда белый человек впервые
увидел их около 1910 года. Уже тогда местные оджибуэ считали их очень
древними, и это сущая правда, потому что «так говорили самые старые
индейцы». Обнаруженные в лесной глуши сегодня, эти трогательные релик—
ты давно забытых верований кажутся нам странными, чуждыми глазу
и даже чуточку жутковатыми. Автор и сам оставлял возле них скромные
приношения.
Некий Уильям Деннис, человек ничем больше не примечательный,
3 апреля 1825 года сделал выразительный чернильный набросок наскально-
го Пиасава, хранившийся затем в [одной провинциальной] семье... Ориги-
нал просуществовал достаточно долго, и в Американском этнологическом
обществе успели сделать с него копию 2.
В конце концов та часть скалы, где были «выставлены» картины древ—
них художников, была разрушена руками заключенных иллинойской
каторжной тюрьмы, добывавших здесь строительный камень. Позже мест-
ные энтузиасты предложили было реставрировать рисунок на сохранившей-
ся стенке скалы, но в итоге от этого проекта отказались и, судя по всему,
поступили благоразумно. Когда в 1867 году здесь проплывал Френсис
Паркмэн, он пришел в негодование, увидев, что уцелевшие каменные сте—
ны изукрашены надписями, рекламирующими местное пиво.
К счастью, Жолье и Маркетт не дожили до тех дней, когда непорочная
красота американского пейзажа оказалась загублена глупой рекламой.
1 1.. Р. Т 11 о т а з, .1. С. И 11 (1, Уа11еу 01 {Не Мйззйззйррй, 1841, р. 71. 72.
2 Битва: 01 Атегйсап Е’сппо1огу, «Аппиа1 Нерог’с, 1888—1889», р. 78; Ки г 2,
ор. сй’с., р. 15, 16.
332

Непринужденно беседуя 0 только что увиденных рисунках, они продол-
.жали «медленно плыть по прекрасной, спокойной и чистой воде», но уже
очень скоро заметили резкую перемену в ландшафте. До сих пор, вплоть
до самых окрестностей Сент-Луиса, они видели по восточному берегу реки
скалистые утесы, а по западному —- прерии и «низкие» земли. Иная карти-
на предстала их взору теперь. Причудливо изъеденные водой и ветром
известняковые обрывы подступали к Миссисипи справа, а левый берег
‚сделался низким и ровным.
Французы плыли сейчас мимо страны, получившей позже название
Американской поймы, или поймы Тиваппати. Заболоченные плодородные
аллювиальные равнины широко раскинулись по восточному берегу Мисси-
сипи от Олтона до устья Огайо. Этот красивый, хотя и однообразный ланд-
шафт занимал пространство шириной от одной до восьми миль и по боль-
шей части представлял собой «сплошные непроходимые лесные дебри».
«Нескончаемая стена деревьев, ветви которых касались самых волн реки»,
скрывала за густой листвой высокие обрывы в глубине берега 1.
Среди деревьев было много кипариса; он впервые появлялся близ устья
Огайо, и его заросли тянулись вдоль Миссисипи до Мексиканского залива.
«Это дерево, —- писал позже один исследователь, — стройной колонной
поднимается от конусовидного основания до высоты 60—80 футов и там
разбрасывает в стороны многочисленные прямые ветви. Они туго перепле-
таются с ветвями соседних деревьев, образуя высокий тенистый шатер».
Другой путешественник утверждает (возможно, несколько преувеличивая),
будто в первобытных лесах ствол кипариса «до высоты 100 футов не имел
ни единой веточки». Иногда деревья отстояли друг от друга всего на четы—
ре-пять футов. От стволов во все стороны выступали характерные для
кипариса корневые выросты, и потому идти по такому лесу было трудно,
тем более что смотреть вперед мешала высокая, в четыре-пять футов трава.
Ни рев лягушки-быка, ни шалости резвых белок, ни яркое оперение порха—
_ющих среди листвы танагр и соек не могли скрасить гнетущего впечатле-
ния, какое производил на путешественников этот мрачный лес, с его
сомкнувшимися высоко над головой темными ветвями, сквозь которые
едва мог пробиться луч солнца 2. _
«Нет ничего торжественнее и печальнее кипарисовой рощи, —- записы-
вает один француз путешественник. — Мрак, угнетающее безмолвие, глу-
бокая уединенность и таящаяся всюду опасность наполняют душу религиоз—
ным трепетом. Глухая кипарисовая чаща — это целая поэма!» 3
1 А. В. .1 опез, ор. сй’с., р. 219; А. 510с1с1агс1, ор. сй’с., р. 208, 209;
С11.$ с 11 111 ‘си, ор. сй’с., 11, р. 38.
2 В. В а 1 г (1, Уа11еу 01 {Не Мйззйззйррй, 1832, р. 31; Н. К ег, ор. сй’с., р. 34.
3 Ш т. М с А (1 а т $,ор.с1’с., р. 104; .1. (1. М с 1) е г т 0 Н (ес1.),Т1х1ег’з’сга-
че1з, р. 67, 72.
1333

Кипарисовые леса по Миссисипи оставались нетронутыми вплоть до нача-
ла Х1Х столетия, когда сюда пришли лесорубы, и тысячи мертвых стволов
поплыли вниз, к Новому Орлеану.
В других местах лежали «трясинные прерии» — топи, прикрытые свер-
ху тонкой корочкой, по которой охотники могли рискнуть пройти, «только
двигаясь очень скорым шагом, но с крайней осторожностью, непременно
ставя при этом одну ногу на корни деревьев либо на кочки камыша». Зем-
ля при каждом шаге угрожающе проседала. У местных жителей вошло
в привычку носить винтовку в руке, чтобы было за что ухватиться, в слу-
чае если под ногой вдруг откроется вязкая топь.
Как бы ни был красив речной пейзаж, он был слишком однообразен.
«Скучная ровная низина», —так назвал эту страну кто-то из путешест-
венников. Определение казалось особенно верным там, где вся местность
становилась как бы огромной зеленой грядой очень высокого, до 8 футов
камыша. Растения стояли здесь слишком тесно, и человек с трудом прок-
ладывал сквозь них дорогу. Вероятно, камыш этот в действительности
был не чем иным, как обычным тростником, который в устье Огайо как раз
достигал 8 футов, в то время как ниже по течению Миссисипи его высота
была «20, 30 и 40 футов, и рос он целыми рощами, особенно начиная с Акан—
сеа» [река Арканзас]. В «Руководстве» Азы Грей -— этой подлинной биб-
лии ботаников —-для тростника осторожно допускается высота, равная
лишь 30 футам, однако это обстоятельство не помешало майору Амосу
Стоддарду упомянуть о стеблях высотой 40 футов. Прихотливо извивавши-
еся по Американской пойме временные потоки местами широко разлива-
лись, образуя озера с_«прелестными и высокими берегами»; их воды кишели
рыбой, а осенью окрестности оглашались криками перелетных птиц.
Хотя Маркетт ни словом не упоминает о диких лошадях, в последую-
щие годы их табуны заполнили Американскую пойму. Возможно, их прив-
лек сюда тростник, который у белых поселенцев считался хорошим зимним
кормом для скота. Около 1810 года лошадей «видели иногда» на западном
берегу реки 1.
Описаниями Американской поймы мы в основном обязаны более позд-
ним путешественникам, которые еще в начале Х1Х столетия могли, вероят-
но, созерцать здесь все те же девственные ландшафты, какие видели
Жолье и Маркетт: местность эта сделалась уже настолько малярийной,
что мало кто соглашался жить здесь. Не пощадила малярия и монахов--
траппистов 2, поселившихся около 1805 года на холме Кахокиа, насыпан-
ном некогда доисторическими «строителями курганов». Монахи скоро
1 С 11. З с11 и1’с 2, ор. сй’с., 11, р. 144, 145.
2 Члены католического монашеского ордена, основанного в 1140 г. и реформи-
рованного в 1662 году. Устав траппистов считался самым строгим в католическом-
монашестве. В свободное от молитв, песнопений и приветствий время члены ордена
должны были хранить глубокое молчание.— Прим. ред.
334

погибли от малярии, но еще долгие годы место это называли Курганом
монахов 1.
Жолье и Маркетт, судя по всему, ничего не знали о существовании
огромных доисторических курганов в штатах Среднего Запада и Миссури.
Густой лес не позволял разглядеть их с реки, да и вряд ли французы, даже
увидев их, проявили бы к ним большой интерес. Последующие американ-
ские поселенцы, пришедшие по суше, тотчас же заметили холмы, и мно-
гие фермеры нашли их плоские вершины подходящим местом для построй-
ки жилых домов и хозяйственных помещений. Наводившие на людей ужас
малярийные топи остались лежать далеко внизу. Сами же «строители кур-
ганов и насыпей» (вероятно, предки местных индейцев), по-ВИДимому,
вымерли несколькими столетиями раньше, хотя на юге к моменту появле-
ния там испанцев курганы еще возводились и использовались коренными
жителями континента.
Отвесные утесы, подходившие к Миссисипи с запада, имели высоту
до 100 футов. Высокие деревья венчали их вершины, и оттого утесы каза-
лись еще более величественными. В ветвях темнели гнезда сарычей. Боль-
шие птицы взмывали в небо и, плавно кружа над рекой, внимательно раз-
глядывали проплывающие суда. По трещинам в скалах росли дикие цветы:
три вида флоксов, иван-чай, традесканция и прелестный желто-белый
мокасиновый цветок, пожалуй, самый красивый из всех известных северо—
американских орхидей (ныне его почти не встретишь). Сквозь редкие и уз-
кие просветы в сплошной стене деревьев и скал время от времени открывал-
ся чарующий вид на раскинувшиеся вдали буйные прерии.
Как раз в тот момент, когда французы обратили внимание на резкую
перемену в ландшафте (это произошло где-то в окрестностях нынешнего
Сент-Луиса), они услыхали доносившийся снизу грохот воды, словно
«то был шум порогов, куда поток увлекал челны». Это в Миссисипи влива-
лась неистовая, вздувшаяся Миссури — «Толстая грязнуха», или «Пекита-
нуи». Путешественники приблизились к устью Миссури в разгар июльско-
го половодья, когда растаявшие за сотни миль отсюда снега Скалистых гор
наконец-то показали всю таившуюся в них мощь 2.
«Ничего более жуткого мне не доводилось видеть прежде, — пишет
Маркетт. — Множество огромных деревьев, целые стволы с ветвями, сло-
вом, настоящие плавучие острова, стремительно неслись через устье реки
Пекитануи. Пересечь этот поток без величайшего риска для жизни было
невозможно. Вода клокотала и становилась такой грязной, что не могла
уже стать чистой вновь». Через несколько лет побывавший здесь Ла Саль
отметил, что Миссисипи, чистая до впадения Миссури, ниже ее устья была
забита грязью, отчего вода в ней не годилась для питья.
1 Шт. МсАаатз, ор.с1’с., р. 104.
2 Р. Маг ат у, ор. сй’с., 11, р. 180; си. З сй и1’с2, ор.с1’с., 11, р. 42.
335

Отец Сен—Ком спускался по Миссисипи в декабре (1699 года), когда
ее притоки еще дремлют в Скалистых горах, скованные снегом и льдом,
и потому он не заметил, чтобы в месте соединения Миссури с главной рекой
течение было таким уж бурным. Но даже тогда, в разгар зимы, могучий
приток был «столь грязен, что это не могло не сказаться на водах
самой Миссисипи, которые до впадения этой реки были удивительно
прозрачны».
Хотя обе реки имели единое русло, они еще долгое время текли не смеши-
ваясь,— грязные, вдоль западного берега, воды Миссури и резко контрасти-
ровавшие с Ними прозрачные воды верхней Миссисипи — вдоль восточно-
го. «Бок о бок струятся они в полной независимости друг от друга,— пишет
один путешественник Х1Х столетия, е и кажется, будто ни одна из них
не желает соединяться с другой и каждая прилагает все силы, чтобы оттес-
нить противницу. Чистые воды Миссисипи слегка окрашены в зеленоватые
“тона, их светлая поверхность мерцает радужными искрами, горящими
на солнце ярче любых драгоценностей. А рядом —Миссури, свинцово-
тяжелая, суровая и все же прекрасная в своем первобытном величии».
Сегодня различие между обеими реками, пожалуй, не так сильно заметно.
После сведения лесов в ее верховьях Миссисипи сделалась мутной и тем-
ной. Но в 1801 году на протяжении, по-видимому, 60 миль от места слияния
вода была «чистой и прозрачной, как слеза, у Одного берега и грязной —
у другого» 1.
Коряги и плывущие по реке бревна и поныне служат серьезной поме-
хой при навигации, а в те далекие дни (задолго до начала благотворной
деятельности военных инженеров, взявших на себя заботу о реках и пор-
тах) они представляли куда большую опасность, чем это может показаться
современному американцу. Ниже Сент-Луиса на реке ежегодно наблюда-
ются два пика большой воды: миссисипский — в марте-апреле, когда тают
снега в верховьях самой Миссисипи, и миссурийский ——в конце июня
либо в начале июля, вызванный паводками в горах.
Мало-помалу воды Миссури съедали высокие крутые глинистые берега.
Иногда реке требовались годы, чтобы подмыть корни какого-нибудь дере-
ва, пока наконец оно не падало в воду, и поток, жадно подхватив его,
не уносил вниз. Отягощенные песком корни тянули ствол на дно, а вода
тем временем медленно обгрызала листья, ветви и сучья. Иногда дерево
целиком зарывалось в песок, чтобы потом, в роковой для какого-либо судна
миг, вдруг всплыть на поверхность. Так возникали либо топляки, полно-
стью скрытые водой, разглядеть которые мог лишь опытный глаз искусно-
го речного лоцмана, либо коряги, которые, подобно гигантским поплавкам,
то погружались в поток, то вновь появлялись на поверхности. Когда
1 А. 0.3 опез, ор. сй’с., р. 42;1.0.5Ь‚еа,ор. с1Ё., р. 65;Регг1п с!“ Ьас,
ор. сй’с., р. 49; «Мо. Нйз’с. Зос. Со11$.›‚ 6, 1928—1931, р. 218, 219, 243.
336

в 1819 году в Сент-Луис пришли первые пароходы, носовую часть их приш-
лось снабдить своеобразными переборками наподобие ВОДонепроницаемых
отсеков современных океанских лайнеров, чтобы в случае пробоины в носу
судно не утратило плавучести.
От устья Миссури Жолье и Маркетт приплыли к устью Уабукигу,
то есть Уобаша, под которым они подразумевали Огайо. Та река, которая
сегодня зовется Уобашем, конечно, не впадает непосредственно в Миссиси-
пи, но некоторые индейцы и многие французские первооткрыватели счита-
ли Уобаш и Огайо в его нижнем течении единым потоком (аналогично
воспринимали Мононгахилу и Огайо другие путешественники).
После того как в главную реку вливались чистые воды Огайо, можно
было вновь наблюдать на некотором расстоянии вниз по течению разницу
между двумя потоками, ибо вся Миссисипи уже успевала стать к этому
времени такой же мутной, как и Миссури. «Там, где сливаются воды Огайо
и Миссисипи, — рассказывает один более поздний путешественник, —
кажется, будто соединяются вместе грязная мыльная пена и чистая клю-
чевая вода» 1.
Французы, судя по всему, без опаски пили мутную речную воду, но по-
следующие путешественники не решались делать этого, пока не обнаружи-
ли, что «вода в Миссисипи весьма хороша, если только процедить ее».
Жители Сент-Луиса, прежде чем пить грязную речную воду, отводили воды
реки в сторону и давали им некоторое время отстояться. Этому правилу неиз-
менно следовало каждое новое поколение. В конце концов белыми людьми
Овладела довольно сомнительная идея, будто мутная вода Миссури оказывает
на здоровье более благотворное воздействие, чем чистая родниковая вода.
В ней видели хорошее слабительное средство, а также лекарство против
диспепсии. Вешняя вода считалась особенно целебной. Весной вместо обыч-
ного ила сверху поступали огромные количества песка, и вода делалась
густой и вязкой, окрашиваясь в белый цвет. Стоило дать ей отстояться,
как песок быстро оседал (в особенности, если туда добавляли немного маи-
совой муки), и вода становилась «сравнительно чистой, и только казалось,
будто она слегка приправлена молоком». Успехи бактериологии и деятель-
ность службы водоохраны привели к большим переменам и в этой области 2.
В устье Огайо было тесно от странствующих голубей и в0доплаваю-
щей птицы. Внимание некоего путешественника, побывавшего здесь
в 1810 году, привлекли прибрежные заросли ивы, занимавшие прост-
ранство почти в 40 акров. В них гнездилось столько голубей, что «под ними
не только обламывались все ветви, но даже средних размеров молодые
1 5 а Ш и е1 5. Р 0 г т а п, Магг. оЕ а ]оигпеу доят те ОШо апа М1551551рр1
йп 1789—90, р. 45.
2 А. 1). 1 о п е 5, ор. с1Ъ., р. 43.
22—3’90 337

деревца прогибались до самой земли, а земля внизу была сплошь покрыта
пометом и усеяна перьями». Дикие утки и гуси совершенно не боялись
человека и упрямо не желали заходить в воду, пока их туда не загоняли
силой. За два часа путешественник подстрелил 15 птиц. Дикие индей-
ки, не обращая на охотника ни малейшего внимания, продолжали невоз-
мутимо пить речную воду, и лишь когда он приближался к ним на расстоя-
ние менее 30 ярдов, начинали выказывать признаки беспокойства. Поль-
зуясь такой беспечностью пернатых, первые поселенцы нередко ловили
диких гусят и индюшат целыми выводками и затем без труда приручали
птиц у себя на ферме 1.
Вскоре французам стали встречаться индейцы, одеждой иманерами
отдаленно напоминавшие ирокезов. Хотя Маркетт никак не называет
их, несомненно, это были тускарора — племя, родственное и дружествен-
ное Союзу пяти племен в штате Нью-Йорк, которое примерно 150 лет спу-
стя соединилось со своими родичами, и Союз пяти стал Союзом шести.
Правда, ирокезов штата Нью-Йорк несколько смущал присутствовавший
в речи тускарора резко выраженный южный акцент, однако Маркетт
с удовлетворением убедился в том, что знание других ирокезских диалек-
тов помогает ему разбирать язык тускарора.
Эти индейцы уже соприкасались с белыми людьми. Быть может, с испан-
цами? Или с виргинскими еретиками-англичанами? У них было огнестрель-
ное оружие, порох они хранили в стеклянных бутылях и имели всякие
другие предметы, которые, по их словам, они купили «у европейцев на
восточном берегу». Маркетт с грустью заметил, что «не обнаружил среди
них ни одного, кто был бы обучен вере».
Плывя дальше вниз по течению (между штатами Арканзас на западе
и Миссисипи на востоке), французы наблюдали вдоль обоих берегов зарос-
ли высоких тополей, вязов и «белых деревьев» (тюльпанное дерево).
По-прежнему они слышали рев бизонов, из чего заключили, что за стеной
леса, по всей вероятности, лежат прерии. Впоследствии команды проходя-
щих мимо судов не раз выходили здесь на берег, чтобы предусмотрительно
запастись топливом. Путешественники видели перепелов и убили одного
«небольшого попугая, у которого половина головы была красная, осталь-
ная часть головы и шея — желтые, а тельце — зеленое». Речь идет о каро-
линском попугайчике, который в те времена водился повсюду, собираясь
в стайки по 10—12 птиц (хотя для Миссури существуют описания гораздо
более многочисленных стай) 2.
Столь же обычным для низовьев Миссисипи и вообще для всего Юга
был великолепный кентуккийский кардинал. Первооткрыватели вели
оживленную торговлю перьями этой птицы, ставшими со временем весьма
1 С11. 5с11 11112, ор. с11., р. 18, 19.
2 Р. Магггу, ор. с11., 1, р. 265.
338

популярными у европейских модниц. К счастью, мода на них успела прой-
ти прежде, чем кентуккийский кардинал разделил печальную участь белой
американской цапли; ее брачное оперение было столь сказочно красивым,
что весь вид подвергся в Х1Х столетии почти полному истреблению
во славу тогдашних красавиц и их шляпок. В наши дни численность обоих
видов заметно увеличивается, а кентуккийский кардинал за последние
30 лет распространился далеко на север от линии Мейсона — Диксона 2.
Державшиеся вначале враждебно индейцы вскоре прониклись к чуже-
странцам доверием и рассказали Жолье и Маркетту о «большой деревне
под названием Акамсеа» —- Арканзас, лежавшей, по-видимому, неподале-
ку от селения Гуашоя, где за 130 лет до того умер Сото. Акамсеанские
индейцы оказались людьми «весьма обходительными и щедрыми, готовыми
поделиться всем последним, что у них было», правда, имели они не так уж
много, хотя страна их была богата и плодородна. Они не отваживались
охотиться на бизонов, опасаясь нажить могущественных врагов (ситуация,
аналогичная той, какую наблюдали полутора столетиями позже Льюис
и Кларк в стране шошонов), но широко возделывали маис, который в этом
благодатном климате давал по три урожая в год. Маркетт видел здесь маис
«и спелый, и только что пробившийся сквозь почву, и уже в крупных почат-
ках». Ученому патеру, несмотря на все его лингвистические познания,
язык этих индейцев показался «весьма трудным». «Невзирая на мои
отчаянные попытки, я не сумел добиться верного произношения некоторых
слов».
Маркетт не знал, что в Америке тех дней насчитывалось по меньшей
мере 35 различных языковых семей, отнюдь не более близких друг другу,
чем, скажем, английский русскому. Это были совершенно обособленные
языки, без каких бы то ни было общих корней, резко отличавшиеся друг
от друга, подобно тому, как семитские языки отличаются от индоевро-
пейских. Какой-то исследователь обнаружил, что в одном лишь штате
Орегон коренные жители говорят на 30 различных языках 2.
Маркетт, достаточно искушенный в языках алгонкинской и ирокезской
групп, столкнулся сейчас с новой для себя лингвистической группой (быть
может, каддоанской). Языки, входившие в нее, были совершенно не похо-
жи на уже известные ему. Маркетту просто повезло, что в свое время
он сумел объясниться с тускарора (если, конечно, это были тускарора),
говорившими на одном из языков ирокезской группы, но после этой встре-
чи Маркетт, по-видимому, стал чересчур самонадеянным и уверовал в свою
способность объясняться с любыми индейцами.
1 Установленная землемерами Мейсоном и Диксоном в 1763—1767 гг. граница
между колониями Мэриленд и Пенсильвания, которая позднее — вместе с ее продол-
жением на запад — считалась до начала гражданской войны в США границей между
южными, рабовладельческими, и северными штатами.—— Прим. ред.
2 О’сЪо 1 езрегзеп,1.ап8иа3е, р. 181, 182.
22* 339

Тем временем Жолье и Маркетт устроили на берегу совет. Из рассказов
индейцев следовало, что они приближаются к побережью Мексиканского
залива —— исконно испанской территории. Поэтому французы пришли
к выводу, что свою главную задачу —— исследовать Миссисипи и определить
местонахождение ее устья -- они в конце концов выполнили. Река, несом-
ненно, впадала в Мексиканский залив, а не в Тихий океан, на что они
надеялись, и не в «воды Виргинии», чего они опасались. К тому же фран-
цузы знали, как подозрительно смотрят испанцы на незваных иностранцев.
«Попади мы в руки испанцев, они, вне всяких сомнений, посадили бы
нас в тюрьму —- и это в лучшем случае, —- а последнее грозило бы утратой
всех плодов нашего путешествия, ибо мы не смогли бы ничего сообщить
о нем». Следовало помнить и о том, что индейцы, жившие ниже по Мисси-
сипи и находившиеся под влиянием испанцев, в любую минуту могли про-
явить враждебность по отношению к французам.
Итак, эти двое приняли решение возвращаться, и 17 июля отряд двинул-
ся в обратный путь вверх по реке, «изо всех сил борясь со встречным тече-
нием». В этом нет ничего удивительного, поскольку французы плыли
по Миссисипи в разгар половодья и скорость течения достигала, по всей
вероятности, пяти-шести миль в час. Недалеко от Олтона они свернули
в реку Иллинойс, не преминув заметить, что прежде «не видели ничего,
что могло бы сравниться с этой рекой по богатству лежавших по ее бере-
гам земель с их прериями, лесами, многочисленными озерами и реками,
диким скотом [бизоны], оленями, дикими кошками, дрофами [дикие гуси],
лебедями, попугаями [все те же каролинские попугайчики] и даже бобра-
ми». Перетащив волоком челны, французы достигли озера Мичиган
и в сентябре [1673 г.] возвратились в Грин-Бей, который покинули
в июне.
Отныне вся Миссисипи, исключая лишь участок выше устья Висконси-
на, была пройдена белым человеком. Люди Сото проплыли по ней от Аркан-
заса до самого устья. Жолье и Маркетт проделали путь от Висконсина
до Арканзаса. Вслед за ними в низовьях Миссисипи побывал Ла Саль,
нашедший здесь свою могилу. Все другие путешественники были людьми
дела, и у них не оставалось времени на то, чтобы описывать местные
ландшафты.
Жолье немедленно отбыл в Квебек, забрав с собой дневники и карту.
Горя желанием как можно скорее рассказать властям обо всем, что им дове-
лось увидеть, он сделал попытку проскочить последние пороги, вместо
того, чтобы обойти их по суше. Челнок Жолье перевернулся, все докумен-
ты погибли, а сам он был спасен лишь после четырехчасового пребывания
в водах реки Св. Лаврентия. Однако, по всей вероятности, он оставил
Маркетту копии бумаг и немедленно по прибытии в Квебек по памяти
записал историю их плавания, хотя с течением времени и эти документы
бесследно исчезли.
340

Перенесенные трудности и лишения вконец подорвали здоровье Маркет-
та, чья плоть оказаЛась куда слабее духа. В ноябре-1674 года он предпринял
путешествие к иллинойским индейцамс намерением вновь заняться в тамош-
них землях миссионерской деятельностью. В дороге он опасно занемог, но
вскоре оправился от болезни, прибыл в поселение индейцев, выступил перед
ними с проповедями, а затем вышел в обратный путь к озеру Мичиган.
Когда отряд проплывал мимо «устья какой-то реки, на берегу которой
виднелся холм, показавшийся ему подходящим местом для погребения»,
Маркетт, понимая, что час его пробил, приказал людям высадиться на берег.
Доблестный священник исповедал своих спутников, обещал не забывать
их на небесах, составил список собствеНных прегрешений с тем, чтобы
бумагу переправили духовному лицу более высокого сана, а затем велел
людям немного отдохнуть, обещав позвать их, когда почувствует, что
умирает. Прошло часа два-три, и они, услышав, что он зовет их, прибли-
зились к его ложу, держа в руках распятие. Он умирал с открытыми гла-
зами, но взгляд их был устремлен не на распятие.

19. За рекой Миссисипи
тоило предприимчивым французам
добыть кое-какие сведения о Мисси-
сипи и определить местонахождение
устьев ее огромных западных прито-
ков, как они начали понимать, что
эти текущие с таинственного Запада
реки наверняка открывают путь к далекому Тихому океану. Ла Саль, пола—
гаясь, очевидно, на рассказы индейцев, к 1681 году уже не сомневался
в том, что по Миссури «можно проплыть на запад более 1200 миль» и что
между нею и Миссисипи лежит «открытая и подобная единой громадной
равнине» страна 1.
В 1719 году, когда идея отыскать Северо-Западный проход в Тихий
океан стала уже казаться несбыточной мечтой, французский исследователь
Бенар Ла Арп высказал мысль, что существует, должно быть, возможность
подняться сначала по Миссури либо по Альканзасу, а затем сушей добрать-
ся до Калифорнии‚—под которой тогда подразумевали чуть ли не все
западное побережье материка, — чтобы отыскать там какую-нибудь естест-
венную гавань, откуда в дальнейшем было бы несложно вести торговлю
с Азией и Южной Америкой. Ла Арп был убежден в том, что на западе,
за горами, текут реки, впадающие в Тихий океан, хотя до сих пор в тех
краях не было еще обнаружено ни одного по-настоящему крупного потока.
Так зародилась великая идея, почти столетием позже побудившая Томаса
Джефферсона отправить вверх по Миссури экспедицию Льюиса и Кларка,
которая спустилась затем вниз по реке Колумбии 2.
Вскоре были открыты Скалистые горы, и излишне оптимистически
настроенным французам стало ясно, что путь на запад не так легок, как
они полагали. Однако прошло еще много лет, прежде чем европейцы осоз-
нали, насколько грандиозны в действительности разМеры «Сияющих гор»
и каких великих трудов будет стоить преодолеть их.
И тем не менее, по мере того как в начале ХУ111 столетия происходила
медленная колонизация французами долины Миссисипи, первооткрыватели
все чаще стали обращать свои взоры к таинственным западным рекам.
Эти потоки как бы приглашали путника последовать вверх по их течению,
1 Р. М а г ёг у, Вёсоиуегтез ет ё1аЬ1135етеп15 без Ргапсайз, 11, р. 168.
2 В е п а г (1 Ь а Н а г р е, Доигпа1 Ызтогйоие, 1831, р. 394, 395.
342

они словно звали в неведомые земли, к диковинным племенам, незнакомым
ландшафтам, неслыханным богатствам, сокровищам, быть может не усту-
пающим тем, что достались в свое время Кортесу, к богатейшим месторож-
дениям, о которых можно было только мечтать, к почестям и славе; они
сулили нескончаемые, волнующие кровь опасности и обещали захваты—
вающие приключения в далеких краях.
Немало поплавав по Миссисипи в обоих направлениях и лучше узнав
ее, французы остановили свой выбор на долинах трех крупных рек. Пример-
но в 200 милях выше устья Миссисипи (расстояние зависит от того, откуда
вести измерение, так как реки и протоки здесь часто меняют русло) в глав-
ный поток впадает Ред-Ривер [Красная река], названная так за красный
цвет содержащейся в ней мути. Приблизительно на таком же расстоянии
к северу от Ред-Ривер протекает Арканзас, известный первооткрывателям
как Альканзас либо Акамсеа. (Каждый из путешественников воспроизво-
дил индейские слова на собственный лад. Кроме того, им встречались раз-
ные племена, и у каждого было свое произношение.)
Почти вдвое большее расстояние отделяет Арканзас от Миссури. Этого
бурлящего мутного потока не мог не заметить ни один путешественник —
в противном случае его челнок был бы непременно проткнут корягой или
опрокинут волной. В Миссисипи с запада впадали также реки гораздо
меньших размеров. Но ни они, ни бесчисленные медлительные протоки
не влекли к себе первооткрывателей. Протоки кишели рыбой, змеями,
аллигаторами. Наклонившиеся к воде замшелые деревья тесно смыкали
свои кроны, и вода лениво текла здесь, словно в тоннеле.
Попытки французов достичь Дальнего Запада начались не вдруг. Еще
Жолье во время обратного плавания вверх по Миссисипи пришел к выво-
ду, что если сама река и не ведет к Тихому океану, то путь туда, быть мо-
жет, лежит по ее огромным притокам. Преданный помощник Ла Саля —
Анри Тонти, пришедший сюда из Канады, к 1686 году соорудил несколько
выше устья Арканзаса небольшой бревенчатый форт. Вскоре некие безы-
мянные канадцы — которые, увы! не оставили после себя никаких описа-
ний того, что видели, — отправились на поиски лежащей за Миссисипи
неведомой западной страны. Уже в 1706 году двое из них, как сообщают,
«переезжали по Миссури от одной деревни к другой». Они проникли далеко
на запад и встретили там испанцев, шедших из Мексики (последние были
ужасно возмущены, обнаружив, что их соперники-французы уже добрались
до равнин). К 1708 году еще одна группа безвестных путешественников
проделала путь в 900 или даже в 1200 миль «от моря» вверх по Миссури.
И хотя немалую часть маршрута французы прошли по самой Миссисипи,
они наверняка продвинулись далеко на северо-запад по ее все такому же
таинственному, как и прежде, притоку 1.
1 Р. М а г дг у, ор. ш, 1, р. 258; У1, р. 182.
343

В 1713 году один чересчур хитроумный испанский монах Франсиско
Идальго возжаждал вернуться к своей прежней миссионерской деятельности
среди техасских индейцев. Но правители Новой Испании отнеслись к этому
с полнейшим безразличием. Ни экспедиции, ни миссионеры не были направ-
лены в Техас. Тогда осененный блестящей идеей брат Франсиско решил
чуточку поторопить события. Из Мексики он тайно отправил французско-
му губернатору Луизианы письмо, в котором намекал на то, что француз-
ские купцы найдут теплый прием за Рио-Гранде. Жадно клюнув на при-
манку, его легковерное превосходительство в 1714 году послал вверх
по Ред-Ривер небольшой отряд канадцев под предводительством Луи
Жюшеро де Сен-Дени. Они дошли до брошенного испанского поста, нахо-
дившегося [в нескольких десятках километров выше устья Ред-Ривер].
Сен-Дени оставался в поселениях индейцев натчезов на Миссисипи ровно
столько времени, сколько понадобилось, чтобы отправить сообщение
губернатору, а затем вновь двинулся вверх по Ред-Ривер. На сей раз
он [поднялся по реке примерно на 300 км] и оказался в стране ассинаев.
Отсюда, прихватив с собою нескольких индейцев, он отправился через
Техас к испанскому посту и миссии Сан-Хуан Баутиста на реке Рио-Гран-
де .
Истинный француз, Сен-Дени, разумеется, не был лишен обаяния.
А у начальника испанского поста, некоего капитана Раймонда, была племян-
ница. В мгновение ока Сен-Дени уговорил сеньориту выйти за него замуж.
Никаких возражений со стороны дядюшки, судя по всему, не последовало.
Иначе и быть не могло, поскольку на берегах Рио-Гранде в те дни достой-
ные женихи попадались редко, а дворянин-француз, что ни говорите, —
отличная партия! Прибыв в Мехико, Сен-Дени свел более близкое знаком-
ство с губернатором и в итоге возглавил поход испанского отряда обратно
3 земли индейцев. Здесь состоялось его бракосочетание, после чего он воз-
вратился в Мобил.
Когда в 1717 году Сен-Дени предпринял новый поход, дядя его жены,
к своему глубокому прискорбию, вынужден был упрятать родственника
в тюрьму за «совершение незаконного путешествия». Доставленный в Мехие
ко француз был вновь заточен в темницу, но что были каменные стены
этому жизнелюбу! Он сумел уговорить тюремщиков выпустить его,
и в феврале 1719 года благополучно вернулся на французский пост [на Ред-
Ривер, приблизительно в 250 км от устья, у 93° з. д.1, начальником кото-
рого оставался в течение нескольких лет 2.
Судя по описанию территорий, по которым прошел Сен-Дени, природа
Техаса мало изменилась со времен Кавеса де Ваки. Следуя параллельно
побережью Мексиканского залива, французы продвинулись миль на 200—
1 Нау А11ап Вй111п810п, Шезтшагаехрапзйоп, р. 434, 435; А.310с1-
с! а г (1, Биетспез 01 Ьоийзйапа, 1812, р. 30—34.
2 Р. М а г 8 г у, ор. с11., У1, р. 193, 194, 200—202.
344

300 в глубь страны, форсировав реки Сабин, Тринити и Брасос. Они
встречали на своем пути достаточно бизонов и всякой другой дичи,
чтобы не испытывать нужды в продовольствии. Окрестные ландшафты
напоминали ландшафты современного Техаса: все та же прерия вперемеж-
ку с дубовыми и сосновыми лесами и редкими зарослями мескитовых деревь-
ев. Иногда лес становился настолько густым, что сквозь него едва удава-
лось провести лошадей. Кое-где, напротив, он был разрежен, и путешест-
вовать по нему не составляло большого труда.
В выборе маршрута, каким шел отряд, видно стремление его команди-
ра обойти с юга тот узкий длинный пояс непроходимых лесов, который
в более поздние времена получил наименование Кросс-Тимберс. Он начи-
нался где-то близ реки Арканзас, пересекал Ред-Ривер [близ 98° з. д.]‚
проходил по истокам Тринити и заканчивался у реки Брасос, или Колора-
до, в Техасе. По всей вероятности, лес никогда не доходил до реки Пекос.
Это была «непрерывная полоса колючих зарослей» шириной 5—30 миль,
состоявших из дуба, гикори, вяза, карликового дуба и с подлеском, места-
ми «до такой степени опутанным виноградной лозой, лианами и тому подоб-
ными растениями, что он превращался в совершенно непроходимые дебри».
Долгое время существовал этот труднопреодолимый барьер между
внутренними прериями и Великими равнинами. Последующим белым посе-
ленцам он был хорошо известен и нередко служил своеобразной базисной
линией (наподобие Гринвичского меридиана), от которой они вели отсчет
пройденных расстояний 1.
Как и предвидел Франсиско Идальго, появление Сен-Дени и его фран-
цузов вызвало в Мехико большой переполох. Испанские власти почувство-
вали, что необходимы решительные меры, дабы предотвратить дальней-
шую французскую интервенцию. К 1716 году у испанцев возникли новые
миссии где-то у границы нынешней Луизианы (хотя не известно, вернулся
ли брат Франсиско в свою миссию, как он того желал).
Ответом на действия испанцев были три французские экспедиции 1719 го-
да. Первая представляла собой обычную вылазку вооруженного отряда
[из форта на нижней Ред-Ривер]. Солдаты захватили одну находившуюся
на отлете испанскую миссию, а из другой спугнули миссионеров. Затем
группа французских торговцев под предводительством Клода дю Тине
поднялась вверх по Арканзасу, обследовала его северо-западный рукав,
составила описание прерий и годных для вырубки лесных участков и обна-
ружила, кстати, что испанцы уже успели просочиться в эту страну. Третья
экспедиция, также состоявшая из торговцев, которую вел Бенар де Ла Арп,
1 (3 г а пт Р 0 г е т а п,Ас1уеп1иге оп 111е Нес! Нйуег,"р. 138, 139; В. (3. Т 11 ш а 1-
те 5, Еаг1у Шезтегп Тгауе1ег5, ХХ, р. 254 (и след.); 11.8. Ноизе Нерогт Не 474, 23га
Сопдгезз, 151 Зезз.
345

обследовала среднее течение Ред-Ривер, а затем прошла на север, к доли-
нам рек Канейдиан и Арканзас.
Нижние плёсы Ред-Ривер были к тому времени хорошо известны фран-
цузам, основавшим еще раньше небольшой форт у 93° з. д. Французские
миссионеры уже взялись За работу. Появились здесь и отдельные, далеко
отстоящие друг от друга домики колонистов. Местность по обоим берегам
Ред-Ривер была низменной, высоты не превышали 100 футов, и потому
течение реки было медлительным, ленивым, если не считать порожистых
участков. Однако плыть по ней в пироге было нелегко, ибо река разделя-
лась на два рукава, каждый из которых в свою очередь дробился на бесчис-
ленные мелкие- протоки, и выбрать среди них нужную было делом далеко
не простым. Многочисленные озера были словно нанизаны на ленту реки.
Протоки поменьше скрывались под сводом деревьев, росших вперемежку
с кустарниками; солнечный свет едва проникал сквозь их сомкнутые вет-
ви. С ветвей свешивались змеи, вода кишела аллигаторами — и плавание
поэтому становилось еще более тяжелым и опасным. Кое-где исследова-
тель вынужден был тащить челнок больше по грязи, чем по воде, а близ
93° з. д. река становилась и вовсе несудоходной 1.
Все это было результатом деятельности так называемого «Затора на Ред-
Ривер»— невероятного скопления старых бревен, деревьев, листьев
и прочей зеленой растительности, которое постоянно блокировало реку
на протяжении по меньшей мере 30, а быть может, и 100 миль. В одном
французском сообщении, датированном примерно 1721 годом, говорится,
что река «перекрыта» на отрезке почти в десять лье, но в последующие годы
эта цифра, безусловно, увеличилась вдвое или даже втрое. В 1805 году
длина затора составляла «около 50 миль по течению реки», и оканчивался
он [у 93°15’ з. д. 1. Тогда это уже не была сплошная масса древесины: пере-
гороженными оказывались бесчисленные излучины реки, а между ними
оставались пространства открытой воды 2.
Внизу, под фантастическим нагромождением бревен, травы и зеленых
ветвей журчала медлительная Ред-Ривер. А поверх этой массы уже сфор-
мировался почвенный слой, настолько мощный, что на нем, словно на твер-
дой земле, росли высокие деревья, и человек мог без всякого труда перей-
ти здесь с одного берега на другой. Рассказывают, будто кое-где люди
переправлялись через Ред-Ривер верхом на лошади, не догадываясь даже,
что внизу течет река 3.
1 Р. Маг дг у, ор. сйт., \/`1, р. 253, 257.
2 Цифра «10 лье» приведена в работе Маргри (М а г 81' у, ор. сйт., У1, р. 230).
См. также: В 0 Ш 1 а п (1 1) и п Ь а г, ЫЕе, 1еттег5, апс1 рарегз о? “НШат ВипЬаг,
р. 164, 170.
3 (3 г а п т Р 0 г е т а п, ор. сй., р. 137; «Мйззйззйррй Уа11еу Нйз’согйса1 Неуйешп
15, 1928—1929, р. 34.
346

Постоянно заливаемая водой, плавучая «земля» была необычайно
плодородной. Она давала жизнь множеству растений, и те, тесно перепле-
`таясь, образовывали как бы джунгли в миниатюре, которые с каждым
годом делались все гуще, сплетаясь в еще более тугой зеленый клубок.
Даже в Х1Х столетии этот участок Ред-Ривер «походил скорее на лес, чем
на реку», и вполне возможно, что Ла Арп, обходя затор по окаймлявшим
русло мелким рукавам, принял его за твердую сушу 1.
Затор на Ред-Ривер, пожалуй, был сравним с огромной змеей: медленно
и неуклонно полз он вверх по течению задушенной им реки, с силой оттес-
няя ее воды во вновь образующиеся боковые протоки. Ежегодно река зах-
ватывала в свое русло все новые и новые массы растительного мусора,
наращивая затор сверху. Каждый год он терял снизу часть деревьев и бре-
вен, уносимых течением.
Как полагают, впервые затор сформировался недалеко от места впаде-
ния Ред-Ривер в Миссисипи, и случилось это еще в доисторические време-
на — доисторические, разумеется, по американским меркам, то есть при-
мерно около 1400 года. Самые первые белые обнаружили его на севере
[у 31°45’ с. ш.], а к 1833 году мерно дышащая—будто живая —«деревянная
змея» уже подтянула свои извивающиеся кольца далеко вверх по течению,
оказавшись [за 33° с. ш.] в 400 милях от устья Ред-Ривер. В 1828 году
«Арканзасская газета» сетовала: «Затор не остается на месте, он мало-
помалу перемещается вверх, словно ангел смерти сея вокруг опустошение».
При своем движении огромная масса выдавливала воду из реки, и она
широко затопляла окрестности.
К тому времени правительство Соединенных Штатов вынуждено было
наконец обратить внимание на это явление. Вытесненные затором воды
реки затопляли берега, нанося огромный ущерб поселенцам; кроме того,
он делал реку совершенно несудоходной, а надо сказать, что внутреннее
пароходное сообщение с каждым годом начинало играть все большую роль
в торговле между восточными и западными областями страны. В 1824 году
военное министерство распорядилось провести на этом участке реки русло-
вую съемку. В 1825 году власти штата Арканзас обратились в конгресс
США с просьбой ликвидировать затор, и наконец к 1833 году капитан
инженерной службы Генри У. Шрив возглавил работы по расчистке кана-
ла сквозь плавучие дебри на участке в 71 милю, что, по его мнению, состав-
ляло около половины длины всего затора. К 1838 году канал был готов,
но в том же году его забило вновь. Работы возобновились в 1873 году,
но только к 1880 году удалось окончательно сломить сопротивление упря-
мицы Ред-Ривер, и после почти пятисотлетнего блокирования реки затор
был ликВИДирован. По всей видимости, он возник сразу же после того,
1 М 0 г т а Ц Ш. С а 1 (1 ш е 1 1, Нед Нйуег гаЕ’с, «С11гоп1с15 01 О1‹1а1юта»‚ 19, 1914,
р. 253—268.
347

как Ред-Ривер, оставив свое первоначальное русло (прежде она впадала
непосредственно в Мексиканский залив в районе залива Атчафалая), потек-
ла к Миссисипи 1.
Подобные пробки были характерны и для некоторых других рек в этой-
стране плоских речных дельт. Протока Чафалая в дельте Миссисипи была
во многих местах «полностью забита бревнами и иными предметами».
На участке в 15 миль в ее течении насчитывалось 10—12 заторов общей
длиной около девяти миль, и по некоторым из них можно было в любое
время года переправиться с берега на берег, поскольку «плавучие мосты» —
хотя они поднимались и опускались одновременно с повышением и падени-
ем уровня воды — неизменно оставались на одном и том же месте. Заросли
ивы, достигавшей иногда десяти дюймов в поперечнике, покрывали эти
своеобразные природные конструкции. Ибервилль, проводивший здесь
изыскания по заданию Людовика Х1\/`, кое-где вынужден был даже прибе-
гать к волоку, настолько труднопроходимыми оказывались древесные
завалы. Какой-то приток был блокирован на участке длиной шесть миль,
а в одном из заболоченных рукавов дельты толщина растительной массы
составляла более 30 футовг.
Плавучие коряги, пни, ветви деревьев достигали дельты Миссисипи —
пространства пустынного, травянистого, без единого деревца. На пнях
важно восседали пеликаны и снежные цапли. Коряг было очень много.
Река на протяжении нескольких миль словно щетинилась ими, за что испан-
цы одно время называли ее «рекой-частоколом». Преодолеть грозную пре-
граду было так трудно, что Ибервилль, этот опытный морской офицер,
решил даже, что дерево здесь превратилось в камень. Он записал в отчете:
«Устье реки перегорожено глыбами дерева, которое обратилось в черный
камень». Пусть в научном отношении сообщение Ибервилля и не заслужи-
вает внимания, но зато оно помогает получить ясное представление о «часто-
коле». Не меньшим препятствием на пути судов были затопленные острова,
усеянные мертвыми деревьями или забитые густой массой древесного мусо-
ра на обращенной к потоку стороне. Цепочка островов не прерывалась
иногда на протяжении четверти мили. У американских речных капитанов
они были известны под названием «плавучих», или «деревянных остро-
вов» 3.
Ла Арпу, вероятно, не оставалось ничего другого, как попытаться
провести свои пироги в обход затора на Ред-Ривер. В дневнике же он про-
1 Р. “7 а 1 1‹ е г, Рйгз’с зе’с’с1етеп’с 01 Кеп’шсйу, «ВеВош’з Неуйеш», 19, 1858, р. 438»
439; В. С. Т 11 их а 1 т е з, ор. сй’с., ХХУП1, р. 114, 115; «Аг1‹апзаз Оа2е’с’се», 9 Зер’с.‚
16 ЗЁр’с.‚11828; «М11е5’ ШееШу Негйз’сег», 12, 1817, р. 320; А. 5 т о (1 (1 а г (1, ор. с11.‚
1 8, 66.
2 А. 510 (1 (1 а г с1,ор.с1’с., р. 167, 178; Р. М а г 91' у, ор.с1’с., 1\/, р. 122.
3 Р. Магггу, ор. сй’с., У, р. 161, 174, 185, 313; 1. С}. Мс1) егто’с’с (ео.)
Тйхйег’з {гауе1з, р. 33; С11. 5 с 11 11112, Тгауе15‚ 11, 1810, р. 32.
348

сто упоминает о «нагромождении деревьев» и «затопленных прериях»,
до того сырых, что негде даже было встать лагерем. Похоже, что французы
пользовались боковыми протоками, куда затор вытеснил часть вод самой
реки. В конце концов Ла Арп вошел в какой-то приток Ред-Ривер, ухо-
дивший на север, поднялся по нему и достиг пункта, лежащего близ водо-
раздела между Ред-Ривер и Канейдианом, который он, по-ВИДимому,
и преодолел. Так или иначе, его отряд оказался в восточной Оклахоме,
в стране «нассонитов». Здесь расстилались «прекраснейшие и плодород-
нейшие прерии» с великолепными черноземными почвами, на которых
росли кипарис, дуб, ива, ясень, «р1ачиет1п1егз», плодовые растения типа
мушмулы (вероятно, хурма), тутовое дерево, слива и, конечно же, неиз-
менный дикий виноград. Приготовленным из него вином французы напол-
нили шесть бочонков! Местная фауна включала бизонов, медведей, анти—
лоп, зайцев, кроликов, бекасов и диких индеек.
Появление французов вновь вызвало переполох в стане испанцев, осо-
бенно после того, как Ла Арп пешим путем отправил письма на передовые
испанские посты. Несмотря на подчеркнуто любезный тон этих посланий,
французы недвусмысленно давали в них понять, что намерены продвинуть-
ся: в глубь страны, лежащей по берегам Ред-Ривер и Арканзаса. Мекси-
канские власти тотчас же отправили в Техас маркиза Агуайо, который
восстановил тамошние испанские посты и миссии, и теперь уже ни францу-
зы, ни сам дьявол не могли проникнуть в те земли.
Желая узнать, чем занимаются на севере личности типа Ла Арпа и Тине,
“испанский губернатор отправил туда в июне 1720 года экспедицию под
начальством Педро Вильясура. Вместе с ним в путь двинулось 110 чело-
век: приблизительно 40 солдат, около 60 дружественных индейцев пуэбло,
а также несколько слуг и горожан. Вот их маршрут: из Санта-Фе [вдоль
“западного склона гор Сангре-де-Кристо] к реке Арканзас, затем в страну
пауни (в верховьях реки Платт) и далее в глубь штата Небраска. Таким
образом, маршрут Вильясура отчасти совпадал с тем, которым прошли
позже братья Малле. Вернись Вильясур из этого похода, он, быть может,
рассказал бы много интересного о природе Первобытной Северной Америки,
однако по дороге его отряд был атакован индейцами (по-видимому, пауни)
и почти целиком перебит: домой вернулись лишь 13 испанцев 1.
Престижу испанцев в глазах индейцев был нанесен тяжелый удар.
Не преминув воспользоваться благоприятным моментом, французы немед-
ленно направили Этьена Веньяра де Бурмона через Миссури в Канзас
в целях установления торговых контактов с местными племенами. Бурмон
был ветераном «границы», но его репутация в Детройте упала так низко,
что он счел за благо последние 15 лет или около того провести на берегах
1 Ш 11 1 1 а т В. 1) и п п, Зрапйзп геас’сйоп агайпз’с Ше Ргепсп аоуапсе топ/ага
Меч! Мехйсо, «Мйззйззйррй Уа11еу Нйз’согйса1 Нейеш», 2, 1915, р. 354—362.
349

Миссури среди индейцев, где ко всем удовольствиям добавлялось еще
одно — жена-индианка!
Задержавшись на некоторое время где-то в западной части Миссури
(возможно, недалеко от Канзас-Сити), чтобы воздвигнуть там форт Орлеан,
Бурмон затем двинулся вверх по реке Канзас в страну индейцев падука,
к союзу с которыми французы стремились особенно настойчиво. Но, к сча-
стью для испанцев, как раз примерно в это самое время восточные племена
вступили в борьбу с французами и многообещающим начинаниям Бурмона
так и не суждено было осуществиться. Судя по памятной записке, датиро-
ванной сентябрем 1723 года и составленной еще до начала экспедиции,
французы были неплохо информированы о Миссури, ее притоках, ископае-
мых богатствах, а также о племенах, живущих выше по реке, на границе
с поселениями арикара 1.
Из форта Орлеан исследовательские партии вышли в начале лета
1724 года. В конце июня один отряд во главе с младшим офицером поплыл
в челнах в земли индейцев канза и падука. В начале июля вслед за ним
в путь отправился и сам Бурмон. Его пеший отряд состоял из 8 белых,
около 100 индейцев миссури и 64 воинов из племени осагов. Бурмон двинул-
ся вверх по берегу Миссури, миновал устье реки Канзас, затем повернул
на юг, через водораздел вновь подошел к Канзасу и поднялся до самых
его верховьев — к поселениям индейцев падука.
Экспедиция не оставила после себя сколько-нибудь подробных описа-
ний природы страны, если не считать нескольких упоминаний о полезных
ископаемых и случайных, разрозненных и огорчительно кратких заме-
ток, сделанных по большей части рукой самого Бурмона. Из них можно
заключить, что канзасские прерии в Х\/111 столетии были по-прежнему
обширными и безлюдными, какими они были во времена Коронадо:
«Огромные пространства прерий, холмы, низины, в которых множество
камней, крупных и мелких». Вдоль реки тянулись ряды деревьев, а кое-где
по прерии маячили отдельные рощицы. Французы обнаружили здесь'сланец
(или что-то в этом роде), а также глыбы красноватого мрамора, пронизы-
вавшие тучную почву прерии до глубины двух-трех, а временами '
и шести футов.
Хотя французы так и не встретили по дороге ни одного по-настоящему
крупного бизоньего стада, то, что они увидели здесь, не могло не пора-
зить их. Как-то за один только день они насчитали 30 стад, каждое по 400—
500 животных. Они наслаждались изобилием мяса и питались «а айзсге’пйоп»,
«вволю»— бизоньими языками (очевидно, еще не успев оценить по заслу-
гам несравненные вкусовые качества бизоньего горба), остальное же
выбрасывали.
1 Р. М а г 9 г у, ор. с1’[.‚- р. 392—397; Н е п г 1 Р 0 1 т е г, Не Воигдтопт’э ехр.
10 {Не Раооисапз, «Со1огас10 Маг», 14, 1937, р. 121—128.
350

Часто попадались стада сег1з (оленей) и ЬТсЬез (ланей) — по-видимому,
обыкновенных оленей или вапити — иногда по 200 голов в каждом. Встре-
чались также многочисленные стада сйеугецПз (антилоп). Дикая индейка
водилась в огромных количествах, стараясь держаться ближе к берегам
водоемов.
Затем, между 1739 и 1742 годами, совершили свой поход братья Малле,
Поль и Пьер. Вместе с отрядом из восьми канадцев (кстати сказать, пер-
вые известные нам торговцы, проникшие в Санта-Фе) братья поднялись
вверх по Миссури до устья реки Платт и отсюда по суше прошли к Санта-
Фе. Возвращаясь в 1740 году домой, они обследовали большую часть реки
Канейдиан от Скалистых гор до самого устья, о чем и сообщили француз-
скому губернатору в Новом Орлеане, к немалому изумлению последнего.
Братья тотчас же были отправлены обратно в качестве проводников снаря-
женной французскими властями экспедиции Фабри де Брюйера. Эта пар-
тия обследовала обе реки, Арканзас и Канейдиан, и продвинулась далеко
в глубь Оклахомы, но от попытки достичь Санта-Фе Брюйер отказался
и в 1742 году возвратился назад.
Заметим, что первое путешествие братьев Малле было предприятием
дерзким и рискованным. Испанские законы строго-настрого запрещали
иностранным купцам появляться на испанской территории. Но его превос-
ходительство вице-король Мексики находился за тридевять земель от Сан-
та-Фе, да к тому же никто в точности не знал, где начинаются и кончаются
испанские владения. Их границы, несомненно, лежали где-то далеко,
на территории, фактически занятой индейцами, и правители в Мехико
не могли знать, кто именно находится там в данный момент. Когда отряд
братьев Малле достиг Санта-Фе, французы с глубоким удовлетворением
обнаружили, что жители испанских пограничных территорий, подобно
многим людям, гораздо больше интересуются возможностью приобрести
необходимые товары, а также продать собственные излишки, нежели стро-
гим соблюдением буквы неизвестно где и кем придуманного закона.
Маршрут братьев можно при желании восстановить с достаточной точ-
ностью по скупым официальным реляциям. Сведения же о природе той
страны, по которой они прошли, приходится, к сожалению, черпать из
дневников последующих, не так спешивших путешественников, но днев-
ников, обязательно относящихся к тому времени, когда ландшафты еще
не успели заметно видоизмениться. С Миссури отряд свернул к реке
Платт, поднялся по ней немного вверх, затем одну за другой форсировал
реки Смоки-Хилл и Арканзас и прибыл в Санта-Фе. Путешественники,
таким образом, пересекли штаты Небраска, Колорадо и Нью-Мексико 1.
Двигаясь по реке Платт, французы могли видеть, выражаясь словами
одного американского кавалериста, прошедшего вместе со своим отрядом
1 «Со1огас10 Маг», 16, 1939, р. 164 и карту.
351

в 1835 году по этим ничуть не изменившимся равнинам, «бескрайнюю пре-
рию, широкую реку с пасущимися на ее берегах бесчисленными стадами
бизонов да изредка на горизонте четкие силуэты одиночных деревьев».
Кое-где речные берега «окаймляли одни лишь невысокие редкие ивы».
Другой путешественник свидетельствовал, что на всем пространстве от
Канзаса до Скалистых гор «на протяжении сотен миль не росло ни единого
деревца» 1.
Хотя страна представляла собою сплошную «открытую прерию, пол-
ностью лишенную деревьев», жизнь здесь била ключом -—«бродили огром-
ные стада лосей, бизонов и белых медведей (гризли); последние часто появ-
лялись в местах обитания бизонов, чтобы поохотиться на этих величест-
венных животных». В те времена в реке Платт водилось множество бобров,
но как только американцы поднялись вверх по Миссури, они по всей окру-
ге наставили ловушек, и к началу Х1Х столетия количество бобров замет-
но поубавилось.
Южнее лежала все та же прерия, бродили огромные стада бизонов
и оленей, и лишь чуть больше было деревьев и летом «обильно зрела» дикая
ягода. Земляника, так восхитившая в свое время первооткрывателей Новой
Англии и спутников Коронадо в Канзасе, произрастала в стране прерий
в еще больших количествах. В штате Айова в 1834 году кавалерийский
отряд подполковника С.-У. Кёрни миля за милей двигался по «красной
от земляники» прерии, тянувшейся, по всей вероятности, далеко к югу.
В междуречье Платта и Арканзаса (близ истоков реки Канзас) мест-
ность становилась гористой. Много лет спустя один «драгун-журналист»
описал горы Колорадо, которые, по-видимому, мало изменились со времен
братьев Малле. По его словам, горы были сильно разрушены, вода и ветер
выточили из них «подобие огромной крепости с башенками и скалистыми
зубчатыми стенами, а росшие по верху сосны рельефно выделялись на фоне
ясного голубого неба». Казалось, горные перевалы «находились под защи-
той огромных, многоступенчатых сторожевых башен».
Приближаясь к стране лесов, братья Малле, должно быть, видели тот
же самый ландшафт, что и наш кавалерист: «Насколько хватает глаз,
тянется сплошная голая пустошь, а на самом горизонте можно едва-едва
различить деревья, растущие по берегам реки, и тут возникает такое радо-
стное чувство, словно находясь в океане, ты уВИДел в далекой дымке зем-
лю». Стада бизонов насчитывали здесь по 2—3 тысячи голов (больше, чем
встречал Бурмон), а к 1834 году повсюду уже можно было видеть табуны
диких лошадей. Полковник Додж, побывавший вместе со своими драгуна-
ми из Первого полка в стране пауни и пиктов (в окрестностях Ред-Ривер),
1 Ь о и 15 Р е 1 2 е г, Магспез 01 {Не агагопз, р. 71; «Шагу 01 ШЕШат Магзпа11
Апдегзоп» (сов. секретная копия рукописи, лист 9, является собственностью м-ра Хол-
лидея, библиотека Йэла); В. (1. Т 11 ша 1 1 ез, ор. с11., ХУ111, р. 140, 141.
352

Горд О31113Шес<2424 м) и Белый ледник в Национальном парке Олимпик, штат
Вашингтон.
Уголок Йосохштского национального парка, штат Калифорния. Слева — гора
Эль-Капитан, возвышающаяся над` дном долины почти на 1200 м.

Часть старинной французской карты Миссисипи. В центре—чудовище Пиасав.
Наскальная живопись индейцев.

Водопад Занавес на пограничной реке. Национальный парк Сьюпириор, штат
Миннесота.
Прибрежные девственные сосновые леса в Национальном парке Сьюпириор.

Побережье острова Роанок. Ландшафт почти не изменился с тех пор, как здесь выса-
дились первые английские поселенцы.
Скала с изображением Пиасава на левом берегу Миссисипи, ниже устья реки Иллинойс.
Рисунок Х1Х столетия.

обнаружил, что здесь наряду с оленями, медведями и бизонами полно
мустангов. Однако ни Бурмон, ни братья Малле не упоминают о диких
лошадях, хотя в некоторых индейских хозяйствах уже имелись домашние
лошади, ценившиеся их владельцами дороже всяких сокровищ 1. При
случае некоторым из животных удавалось удрать от людей (будь то кочев-
ники-индейцы или хозяева ранчо в Новой Мексике), и тогда они бежали
на равнины, и здесь, на воле, плодились с невероятной быстротой. Словно
сама судьба распоряцилась поместить диких мустангов в эту благословен-
ную страну с ее бескрайними тучными пастбищами, где никакой враг —
ни волк, ни пума, ни гризли — не в состоянии был угнаться за ними. Надо
думать, что равнины в те дни были подлинным раем для лошадей. Ни преж-
де, ни потом не доводилось им жить такой дикой, привольной, беззаботной
и сытой жизнью, как тогда.
Близ Ред-Ривер (а возможно, и в других местах) прерия была «утыкана
на пространстве в несколько миль невысокими кустами медовой акации».
На них висело множество «медовых бобов», иными словами обычных струч-
ков белой акации, которые были излюбленным кормом кавалерийских
лошадей, а также, вероятно, бизонов и мустангов.
Оставив одного из своих спутников в Новой Мексике, где тот женился
на местной девушке, не пожелавшей покинуть отчий дом, другие семеро
из отряда братьев Малле двинулись в обратный путь во французские
владения. Они пешком достигли реки Канейдиан, по-видимому, полу-
чившей название в их честь, и спустились по ней до Миссисипи, по которой
и прибыли в Новый Орлеан. Таким образом, французы пересекли три буду-
щих американских штата -— Оклахому, Арканзас и Луизиану (последняя
к тому времени была уже частично заселена).
Местность, лежащая по берегам реки Канейдиан, резко отличалась
от той, по которой они шли на запад в начале своего путешествия. Все
тот же драгун-американец, побывавший в этих краях в 1834 году, когда
поселений здесь еще не было и страна еще не успела измениться со времен
братьев Малле, рассказывает: «Иногда мы оказывались вдруг в центре
огромной равнинной прерии, расстилавшейся во всех направлениях,
насколько хватало глаз. Иногда петляли среди рбскошных лесов, росших
на скалистых грядах, либо двигались по восхитительным романтичным
лесистым долинам. А в иные дни продирались сквозь чащи, густые и непро-
ходимые и столь изобилующие крапивой и колючками, что кровь ручьями
текла по груди и ногам наших лошадей».
Путь был нелегок и опасен, и все же особых трудностей экспедиция
братьев Малле, судя по всему, не испытала, если несчитать потери несколь-
1 Ь. Р е 1 2 е г, ор. с1’с., р. 38, 54, 71, 348, 353, 343—346, 338; `1оигпа1 о? тагспез
оЕ агаеоопз, «1оша Доигп. Нйз’с. апс! РоН’сйсз», 7, р. 38, 54,71, 338, 343—346, 348, 353,
338; 0 е о г 3 е С а т 1 1 п, М. Ат. 1пс11апз, 11, р. 505.
23—390 353

ких вьючных лошадей: вместе с грузом дорогих товаров они утонули
во время переправы через какую-то стремительную реку, когда отряд
направлялся в западные земли. Но драгуны Первого полка хлебнули
здесь немало лиха. Когда отряд полковника Доджа в 1834 году достиг
наконец страны Пауни-Пикт [левобережье Арканзаса у 99—1000 3. д.1,
из 500 человек лишь 190 были в состоянии нести службу. Один из солдат
в сердцах заметил, что страна между Миссури и Арканзасом «славится
главным образом всевозможными тварями, вроде змей, клещей и гусениц».
Спутники Бурмона жестоко страдали от лихорадки, из чего можно заклю-
чить, что к тому времени в Северную Америку был уже откуда-то завезен
малярийный кровепаразит.

20. Вверх по Миссури
бассейне Миссисипи неизученной оста-
валась лишь громадная территория,
дренируемая рекой Миссури. Задача
исследовать ее выпала на долю со—
всем еще юных Соединенных Штатов.
Была снаряжена экспедиция Льюиса
и Кларка, которая впервые в истории прошла всю Миссури, от низовьев
до истоков. Позже Льюису и Кларку удалось наконец осуществить мечту
своих предшественников — пробиться на запад через Скалистые горы
и выйти к Тихому океану.
Французы с давних пор стремились разузнать о Миссури как можно
больше. В 1720 году“ некий иезуит, которому было поручено рассмотреть
возможные пути к Тихому океану, предложил два варианта. Соглас-
но первому, предполагалось основать в землях сиу ряд торговых факто-
рий в качестве опорных пунктов на пути последующих ЭКСПЭДИЦИЙ. Соглас-
но второму, следовало подняться вверх по Миссури, а затем по маршруту,
о котором в тот момент можно было лишь гадать, продолжить путь к Тихо-
океанскому побережью. Первый вариант отпадал сразу: достойный патер,
разумеется, не мог знать, что представляют собой индейцы сиу (хотя вско-
ре французам пришлось познакомиться с ними поближе!). Зато маршрут
по Миссури казался перспектиГвным.
Хотя уже в первой четверти ХУП1 столетия Бурмон и еще два-три
безвестных искателя приключений поднимались на небольшое расстояние
вверх по Миссури, торговец Жак д’Эглиз был первым, кто составил отчет,
пусть даже предельно скупой, о том, что он видел. В 1790—1792 годах
Эглиз жил среди племени индейцев миссури. К этому его вынудило глав-
ным образом то обстоятельство, что скупка мехов по берегам обследован-
ных рек была запрещена, и, чтобы вообще иметь возможность заниматься
торговлей, Эглизу пришлось поспешить в неведомые западные земли.
По возвращении Эглиза власти Луизианы (к тому времени уже испанской,
поскольку Франция передала эти территории испанской короне) подвергли
его придирчивому перекрестному допросу. Однако мужества в торговце
было больше, чем ума. Сообщенные им сведения оказались слишком
скудными, чтобы представлять большой интерес для испанцев.
23* 355

К концу ХХ’111 столетия темп исследований возрос. За Эглизом после-
довал еще один торговец, Жан-Батист Трюдо, который в 1794—1795 годах
добрался до поселений арикара (близ границы между Северной и Южной
Дакотой). В 1795 году некий Лекюер (о котором мало что известно) про-
вел экспедицию в страну индейцев понка, но потерпел там постыдную
неудачу. В том же году в поход к Тихому океану отправился Джеймс Мак-
Кей, шотландец, состоявший на испанской службе, однако, достигнув
Небраски, он повернул назад. За ним последовал Джон Эванс. Он вер-
нулся с картой, охватывающей течение Миссури вплоть до страны манда-
нов, которой, как мы знаем, задолго до того достиг сушей Верандри.
А уже в 1790 году военное министерство Соединенных Штатов предпри-
няло попытку тайно послать переодетого в индейское платье лейтенанта
Джона Армстронга (ветерана Войны за независимость, ставшего затем кадро-
вым офицером) на исследование «Миссури, вплоть до ее истоков, а также
всех южных ее притоков». Предприятие готовилось в обстановке вели-
чайшей секретности, и даже Томасу Джефферсону, горячему поборнику
идеи исследования западных областей, о нем ничего не было известно.
Чтобы скрыть факт незаконного пребывания американских военнослужащих
на испанской территории, Армстронгу и его спутникам было велено «обза-
вестись одеждой,_во всех отношениях подобной той, что носят индейцы».
Но это оказалось Ё'невыполнимой задачей. В конце концов Армстронг отпра-
вился в путь в полном одиночестве, но сумел добраться лишь до Сент-
Луиса и Сент-Дженевива 1. °
В 1802 году торговец Джеймс Пёрсел (или Пёрсли), человек большой
отваги, пробился вверх по Миссури, вступил на реке Осейдж в сражение
с индейцами канза, а затем направился к верховьям Арканзаса, где его
еще встречали в 1804 году.
Никто из названных путешественников не оставил после себя сколько-
нибудь исчерпывающих описаний тех ландшафтов, какие им довелось
увидеть. Первым сделал это Франсуа Мари Перрен дю Лак, французский
путешественник, поднявшийся вверх по Миссури в 1802 году (в тот же год,
что и Персел). Опередив таким образом Льюиса и Кларка, он за год до воз-
вращения американской экспедиции в Сент-Луис успел выпустить в свет
книгу под названием «Путешествие по двум Луизианам». Но поход Перре-
на продолжался всего каких-нибудь три месяца. Уже близ устья Уайт-
Ривер он повернул назад, пройдя лишь треть пути поперек Южной Дако-
ты. Еще один торговец-француз по имени Режи Луазель чуть раньше Лью-
иса и Кларка поднялся на значительное расстояние вверх по Миссури.
Американцы, с трудом двигавшиеся против течения, встретили Луазеля,
1 А. Н. А Ь е 1, ТаЬеаи Маги, р. 11, 12; А. Р. М а 5 а 1 1 г, `1о1т Еуапз, ехр1огег
апа зигуеуог, «Мо. Нйзт. Неш», 25, 1930, р. 440, 441; «Кпох то Наггпег», 20 Вес. 1789
(рукопись находится в библиотеке Клементса, Мичиганский университет).
356

когда тот возвращался обратно. В те же годы, судя по всему, в Северную
и Южную Дакоту по суше нередко наведывались и канадцы.
Фактически мы почти ничего не знаем о других белых, которые появи-
лись и осели в глухой стране Миссури незадолго до описываемых событий.
Некоторые, как Пьер Антуан Табо, Давид Армон, Жозеф Гравелин
(последнего Льюис и Кларк называли «человеком благоразумным и чест-
ным») и Дэвид Томпсон, были людьми по-своему талантливыми и обла—
дали твердым характером. Многим из них была глубоко ненавистна полная
лишений и опасностей жизнь среди индейцев, это нескончаемое одиноче-
ство. Но они вынуждены были мириться с этим, ибо не знали другого
способа заработать на жизнь. Других же, подобных Томпсону, пленяли
дальние походы.
Но были и иные. С середины Х\/1П столетия здесь стали появляться
бродяги, дезертиры, бездельники, а также белые, женатые на индианках.
Этих парней не смущали «пороки» индейцев,— они воспринимали их как
должное, и. сами охотно предавались им. Пусть жизнь на равнинах и небе-
зопасна, зато для них она была легка и приятна. Здесь всегда имелись
кров над головой, еда, одежда — и никакой тебе полиции! А индейские
женщины были услужливы и часто привлекательны — во всяком случае
за тысячи миль от «цивилизации» они казались привлекательными. Прав-
да, они редко мылись, но их белые мужья мылись не чаще... Можно было
иметь сколько угодно жен. Можно было с легкостью избавиться от них.
Можно было, накоНец, поколотить их в любой момент. Заботы о семье —
а если быть точным, о двух-трех семьях одновременно — отнюдь не ложи-
лись на.плечи мужчины тяжким бременем.
Так и жили в безвестности эти белые мужья индианок. Лишь от слу-
чая к случаю о них упоминали торговцы и исследователи, которые широко
использовали их знание индейских языков, нравов и обычаев. Однако
было среди них немало и таких личностей, которых один торговец с суро-
вой беспощадностью охарактеризовал как «сборище ничтожных негодяев,
пристрастившихся посещать те земли». Был здесь и далеко не безгрешный
старый бродяга Шарбонно, носивший благочестивое имя Туссен 1. Всякий
раз, как только представлялся случай, он пополнял свой гарем новой
индианкой. (Попала в Него и самоотверженная Сакаджавеа, которая, захва-
тив с собой новорожденного младенца, отправилась затем вместе с Льюи-
сом и Кларком в поход к Тихому океану. Выдержав с честью все испыта-
ния, выпавшие на ее долю, она доставила ребенка домой живым и невре-
димым.) На склоне своих грешных дней Шарбонно занялся одним бого-
мерзким дельцем: он вербовал краснокожих женщин в СкалистЫх горах
и отправлял их на восток — на потребу загулявшим торговцам. Добрых
слов Шарбонно заслуживает, пожалуй, только лишь за то, что свободно
1 Тоиззайпт (франц.)—«Праздник всех святых».— Прим. ред.
357

владел несколькими местными диалектами и слыл к тому же отменнейшим
поваром.
Одного из таких «белых мужей», некоего Рене Жюсса, кто-то из его
сотоварищей с чувством охарактеризовал как «подлого старого плута».
Были здесь также люди, несомненно, одаренные и храбрые, но, к несча-
стью, спившиеся, огрубевшие, впадавшие при случае в буйный разгул.
Например, старый Пьер Дорион и его сын — ловкие и выносливые «люди
границы», проведшие долгие, полные тревог и опасностей годы в стране
сиу. Дорион был вроде бы неплохим человеком, разве что брал иногда
в руки дубинку, чтобы «потолковать» с женой. Но ведь, в конце концов,
леди тоже всегда могла отомстить ему, скрывшись на время в лесной чаще
(что она частенько и проделывала).
Хороши ли, плохи ли были все эти люди, жизнь каждого из них —
маленький роман или, на худой конец, первоклассный детектив, правда
ненаписанный, а потому утраченный, поскольку большинство главных
героев не умело ни читать, ни писать...
Первое относительно подробное описание страны Миссури составил
канадский торговец Пьер Антуан Табо. В 1802 году он вместе с Режи Луа-
зелем ПОДНЯЛСЯ по Миссури и несколько лет прожил среди местных индей-
цев. Он, таким образом, опередил американцев и лично встретил Льюиса
и Кларка, которые, будучи уже много наслышаны о нем, принялись разы-
скИвать его, едва достигли поселений арикара близ северной границы
Южной Дакоты 1.
Предшественников Табо, по-видимому, так изнуряла дорога, что они
не в состоянии были делать какие-либо записи. Он же, к счастью, был
высокообразованным человеком и — единственный белый среди индейцев
арикара, которых он в глубине души презирал,— располагал достаточным
количеством свободного времени для того, чтобы вести подробный дневник.
Сохранились три копии этого произведения... [Но одна из них], хранив-
шаяся прежде в библиотеке монреальского архиепископа, несколько лет
назад попала в руки некоего неизвестного «исследователя», который поспе-
шил исчезнуть вместе с нею.
И все же не Табо, а именно Льюис и Кларк дали первое по-настояще-
му полноценное описание природы Миссури. Их экспедиция была много-
численной и хорошо вооруженной, и потому они могли не бояться индей-
цев и двигаться по любому избранному маршруту. Кларк был искусный
топограф, прошедший под руководством [Энтони] Уэйна серьезную
подготовку офицера армейской разведки. К тому же он неплохо владел
карандашом, умел делать наброски птиц и растений, однако писать
пейзажи, вероятно, не мог. В свою очередь Льюис, прежде чем отпра-
виться в экспедицию, прошел специальную научную стажировку. Оба
1 А. Н. АЬ е1, ор. с11., р. 27.
358

офицера, а также еще несколько участников экспедиции вели дневники.
В последующие 30—40 лет сведения о природе страны Миссури былизна-
чительно пополнены. Этим мы обязаны усилиям целой плеяды путешествен-
ников и художников, отправлявшихся на поиски приключений и нередко
по многу месяцев подряд живших в факториях у самой границы поселений.
Благодаря их записям, рисункам, картинам мы знаем о Миссури тех
дней гораздо больше, чем о других участках постоянно продвигавшейся на
запад границы.
Когда в мае 1804 года Льюис и Кларк начинали свое плавание вверх
по Миссури, прежняя первобытная Луизиана (лишь недавно ставшая
собственностью США) доживала последние дни. Селение Сент-Луис пре-
вратилось в небольшой процветающий городок. Еще за несколько лет
до того как Луизиана вошла в состав Соединенных Штатов, Даниэл Бун
и его люди убедили приехать сюда многих американских поселенцев.
С давних пор здесь жили французы. Теперь полоса поселений протяну-
лась вверх по Миссури до 92° з. д. и дальше. А кое-кто из белых аван-
тюристов еще раньше проник на северо-запад в земли, лежащие [по
Миссури в центре] штата Северная Дакота.
Два-три пытливых мореплавателя, подходивших с запада к Тихоокеан-
скому побережью материка, уже поднимались в своих маленьких суде-
нышках почти на 100 миль вверх по реке Колумбии [см. гл. 21].
В 1793 году Александр Макензи пересек всю Канаду, а служащие Ком-
пании Гудзонова залива предприняли один-два рискованных похода в край
Скалистых гор, почти не отраженных в документах. В Калифорнии испан-
ские поселения достигли к этому времени почтенного возраста.
Но пространство между узкой полоской более или менее исследован-
ных и частично заселенных территорий на побережье Тихого океана и про-
двигавшейся на запад от Миссисипи границей поселений по-прежнему было
неведомой землей, и еще много лет спустя на картах того времени тер-
ритория эта оставалась огромным «белым пятном». Именно здесь и про-
Шла экспедиция Льюиса и Кларка, прошла по землям, которые впослед-
ствии стали штатами Миссури, Канзас, Айова, Небраска, Северная
и Южная Дакота. Проклиная все на свете, люди переходили вброд реки,
шлепали по болотной грязи, шли на веслах, шестах, бечевой, пока нако-
нец, уже в Монтане, не оставили равнины позади и не приблизились к Ска-
листым горам. Таким образом, экспедиция пересекла на своем пути резко
различавшиеся между собой по характеру рельефа территории, которые
ныне известны географам как низменность Миссисипи, высокие равнины
и плато Миссури (кстати сказать, оно находится совсем не в штате Мис-
сури, а в Монтане и обеих Дакотах). Местность, по которой двигались
американцы, едва заметно повышалась, и, когда наконец они оставили
свои суда, от главного водораздела континента экспедицию отделяло очень
небольшое расстояние. Однако ее участникам пришлось еще долгое время
359

карабкаться вверх, прежде чем удалось отыскать проход через Скалистые
горы.
Тысячемильные пространства неведомой, нетронутой, первобытной стра-
ны, по которой шла экспедиция, лежали перед путешественниками таки-
ми же, какими они были много веков назад, медленно меняя свой облик
по мере того, как отряд с трудом продвигался все дальше по Миссури,
к Скалистым горам. Хотя нижняя Миссури и ее притоки текли среди пре-
рий, берега их были одеты в густую щедрую зелень. Здесь росли тополь,
кедр, ясень, гикори, дуб, орешник и ива.
Окрестные пейзажи еще долгое время хранили свою первозданную
красоту. Равнина [близ устья реки] Осейдж в штате Миссури после появ-
ления на ней белых людей оставалась «одним из самых романтических
и прекрасных мест на земле...» «Путешественник приближается к ней
через возвышенный участок соседней прерии. Внезапно справа его взору
предстает далекая Миссури и примыкающий к ней пояс высоких деревьев
шириной около двух миль. Впереди же — идеально ровная, плодородная
и прекрасная равнина, ее оживляют лишь небольшие группы далеких
деревьев, поверх которых открывается живописный ВИД на пространство
шириной почти 20 миль. Слева равнину ограничивает протока реки Ламайн
[у 93° з. д.], красиво обрамленная деревьями» 1.
Выше по Миссури многие породы деревьев постепенно исчезали, их вытес-
няли ива и карликовый тополь. Далее, в предгорьях появлялись виды,
характерные уже для Скалистых гор. [За северо-западной границей] шта-
та Айова размеры деревьев уменьшались, однако ландшафт был по-преж-
нему великолепен 2.
«Природа претерпевает здесь резкие изменения,— записывает один
путешественник, прошедший этим маршрутом в 1811 году, то есть семь лет
спустя после Льюиса и Кларка.— Леса исчезают. Там, где они сохра-
няются по рекам, леса состоят из невысоких тополей, и эти тонкие и строй-
ные побеги гораздо красивее, чем те гиганты, какие растут в нижнем тече-
нии реки. Возвышенности выглядят словно заброшенные поля, а низи-
ны заняты богатыми лугами».
Ясень почти не встречался в заросшем ивой устье Платта —— немало-
важное обстоятельство для того, кто плывет по реке и постоянно испы-
тывает нужду в новых шестах, веслах, мачтах или топорищах. Близ Воль-
шого водопада [за 111° 3. д.] в штате Монтана Льюис и Кларк не обна-
ружили никаких иных деревьев, кроме тополя и ивы, обладающих такой
мягкой древесиной, что один из американцев сломал за день 13 новых
топорищ, вытесанных из их стволОв.
Долины многих западных рек были безлесны. Деревья не росли даже
близ "самой воды. В бассейне реки Платт, на всем пространстве от истока
1 «.10игпа1з 01 Сар’с. ТЬотаз Вес1<пе11»‚ см.: «Мо. Нйз’с. Нем», 4, 1909, р. 84.
2 12. С}. Т 11 ша 1 т ез, Еаг1у Шез’сегп Тгауе1егз, У1, р. 84; У, р. 72, 90.
360

до устья, индейцы ежегодно выжигали растительность‚и потому лес сохра-
нялся лишь на речных островках. За топливом для бивачных костров
путешественникам приходилось отправляться туда вплавь либо вброд.
Берега реки Канзас также были «почти полностью лишены леса». Однако
по другим рекам деревьев было еще достаточно, и русло Миссури оказы-
валось постоянно забито древесным мусором и плавучими стволами 1.
Всевозможные коряги и топляки, обвалы берега и заторы мешали про-
движению экспедиции. Миссури словно бы «специализировалась» на постав-
ке коряг. Самые опасные миссисипские топляки приносила именно Миссури,
она волокла их на протяжении многих миль, а затем сбрасывала в главное
русло, где они продолжали медленно перемещаться по илистому речному дну.
Сотни миль Миссури текла в очень высоких обрывистых берегах, вна-
чале каменистых, а потом сложенных почти исключительно жирной гли-
ной. Во время паводков неистовые воды потока подтачивали крутые бере-
га, унося с собой одиночные деревца или сразу целые лесные массивы.
С началом колонизации этих мест участились случаи, когда внезапно исче-
зали фермы, расположенные у самой реки. В воду вдруг обрушивался
кусок берега, размерами в акр, и то, что прежде было пашней, теперь
становилось бесформенной массой плавучей грязи, уносимой водами Мис-
сисипи на юг, к дельте.
Влекомые по дну, ободранные с боков соседними плывущими стволами,
отполированные до блеска речным песком, пропитанные водой тяжелые
стволывскоре прочно застревали своими массивными корнями в илистом
дне. Но острые сучья торчали из воды или же таились под самой ее поверх-
ностью, готовые в любую секунду пронзить борт или дно какого-нибудь
речного пароходика, случайно оказавшегося над ними. Один такой сук
мог преградить путь судну водоизмещением 40—50 тонн.
Иногда стволы плыли по воде, то зарываясь в волну, то вновь появ-
ляясь на поверхности. Они внезапно всплывали перед носом парохода в том
самом месте, где еще секунду назад ничто, казалось, не предвещало беды.
Перед нами весьма образное описание, принадлежащее перу генерала
Хью Л. Скотта, одного из ветеранов последних битв с индейцами Великих
равнин: «Из-за излучины показалась пляшущая коряга —ствол тополя,
чьи корни подточила река. Такие деревья плывут вниз по течению кор-
нями вперед, пока не упрутся в берег. А потом, нацелившись вперед вер-
шиной, со сломанными ветвями и острыми сучьями, пляшет такое дерево
на волне вверх и вниз, словно «спеуаих с1е Ггйзе» (вздыбившийся конь),
готовое пропороть всякий предмет, что окажется перед ним» 2.
действительно, нередко это случалось. Короткие острые обломки
с силой выныривали из воды и насквозь протыкали дно речного судна.
1 1Ь1с1., р. 67; Ш. А. М а х те] 1, Сгоззйпг тЬе р1а1пз, 1915, р. 23.
2 Н и в 11 Ь. 5 с 011, Зогпе тетогйез 01 а зо1‹11ег‚ р. 114.
361

Путешественники вскоре сообразили, что следует потяжелее загружать
корму лодки, и тогда при столкновении с бревном нос не получит
больших повреждений. Вот почему не успела экспедиция отправиться
в путь, как Кларк приказал остановиться и на всех судах переложить
грузы на корму 1.
Утомленные плаванием путешественники, остановившись на ночлег
на берегу Миссури, иногда вдруг со страхом замечали, что земля уходит
у них из-под ног, а растущие вокруг могучие деревья с грохотом рушат-
ся в реку. Все происходило с ужасающей быстротой. «Песчаный берег
таял на глазах словно снег»‚— заметил некий первооткрыватель, которо-
му пришлось поспешно карабкаться вверх по обрывистому берегу в поис-
ках спасения. Однажды — это было в половине второго ночи, и вся экспе-
диция Льюиса и Кларка, за исключением часовых, спала крепким сном —-
участок песчаного берега, где стоял лагерь, вдруг начал быстро сползать
в воду. Поднятые по тревоге люди попрыгали в лодки, побросали туда
грузы и только успели отчалить, как берег, у которого стояли лодки, вдруг
разом просел «и, несомненно, похоронил бы под собой обе пироги», опоз-
дай они хотя бы на мгновение. Некий торговец, находившийся к моменту
начала экспедиции Льюиса и Кларка уже много выше по Миссури, спасся
однажды лишь благодаря тому, что берег, на котором он собирался раз-
бить лагерь, «обрушился только частично, и происходило это постепенно».
Он успел погрузиться в лодку и избежал гибели, не понеся никаких потерь,
если не считать 50 фунтов подмоченного ружейного пороха. (Бывалые сол-
даты, Льюис и Кларк, позаботились о том, чтобы весь экспедиционный
порох хранился в запаянных свинцовых бочонках, надежно защищавших
от сырости. Когда же бочонок опоражнивался, его переливали на пули 2.)
По словам Табо, многие «путешественники, останавливавшиеся на ноч-
лег на высоком, поросшем лесом берегу, не отдавали себе отчета в том,
что берег этот у основания уже подмыт рекой. Они были уверены, что
находятся в полнейшей безопасности, как вдруг берег рушился, увлекал
росшие на нем деревья, и те, падая, разбивали лодки и груз». Удавалось
или нет спастись незадачливым странникам — неизвестно, поскольку Табо
об этом умалчивает. Бывали случаи, когда высокие земляные берега обру-
шивались прямо на проплывавшие внизу челны 3.
В низовьях Миссури росли по-настоящему крупные деревья. Тополь
достигал в поперечнике нескольких футов, его ветви начинались на высоте
70—80 футов над землей. Иногда при падении такого гиганта корни его
оставались глубоко сидеть в обнажении берега. Образовывалась своеоб-
1 К и г 2, `10111'па1, см.: «Ви11.», 115, ЗгпШтзопйап 1пз1. (Виг. Ат. Е’спп.), 1937,
р. 27; Н. С}. Тпшай’сез, ор. сй’с., ХХ1, р. 47.
2 Н;С}.Т11ша1’сез, ор. сй’с., У1, р. 81; 12.0.Т11ша1’се5 (ео.), Огйдйпа]
30игпа13 01 Ьешйз апо С1аг1‹, 1, р. 159.
3 А. Н. А Ь е 1, ор. сй’с., р. 59; Н. С}. Т 11 мы а 1 1 ез (еф), ор. с11., 1, р. 297.
362

разная плотина, задерживавшая постоянно приносимый течением мусор:
плавучие бревна, ветки, коряги и даже трупы бизонов. (Их туши, слу-
чалось, доплывали до Сент-Луиса. Участникам одной экспедиции, подни-
мавшейся вверх по Миссури, ежедневно попадалось по 30—40 мертвых
бизонов 1.)
Запруды на Миссури были точной, правда сильно уменьшенной, копией
затора на Ред-Ривер. Течение реки было настолько стремительным, что
здесь не могло сформироваться затора протяженностью в десятки миль,
но тем не менее груды древесного мусора служили немалой помехой
на пути первооткрывателей. Один многоопытный речной путешественник
определил их как «скопление стволов, корней, ветвей и целых деревьев,
смытых с берега могучим разливом реки. Вначале они застревают
у берега, очень скоро покрываются илом и песком и в конце концов
намертво останавливаются на месте. Стоит задержаться одним, как к ним
пристают другие, которые в свою очередь преграждают дорогу следующим
за ними. Образуется невероятно громоздкая густая плотная масса. Она
увеличивается в размерах, уплотняется, щетинится ветвями и обломками
сучьев и, наконец, почти нацело перегораживает русло реки. Вода
не в силах сломать плотину и с невероятной скоростью устремляется
в обход ее, и потому подобные участки часто бывает невозможно преодолеть
ни на веслах, ни с помощью бечевы».
Если быстрое течение не позволяло обогнуть преграду, люди вынуж-
дены были пробивать себе путь сквозь нее. Они старались держать судно
в равновесии и, стоя на шаткой палубе, рубили направо и налево или
же взбирались на зыбкую массу древесины и действовали топором до тех
пор, пока какое-нибудь дерево не падало на палубу, заставляя искать
спасения всякого, кто там находился. Часто приходилось работать в жару.
Люди раздевались по пояс, и миссурийские москиты больно жалили
их, отчего «обнаженное тело начинало кровоточить и пухнуть» 2.
Другие насекомые доставляли еще большие мучения. Слепни и оводы
(известные обычно под названием «зеленоголовых») доводили до исступле-
ния и людей, и животных. Рассказывают, будто от их укусов гибли лоша-
‚ди, хотя проверить достоверность этих слухов невозможно. Однако не—
редко из спины несчастных животных в пох0де сочились кровь и гной,
и лошади, обезумев от боли, несли во весь опор, а человек не в силах был
сдержать их. И людям, и лошадям приходилось искать спасения в дыму
‚лагерных костров либо двигаться исключительно в ночное время, когда
насекомые уже не летали. Комары, слепни и оводы причиняли людям
столько страданий, что еще один крылатый вредитель здешних мест-—
кобылка Скалистых гор [вид саранчи]— оставался на первых порах неза-
1 Н. О. Т Ь т а 1 т е 5, Еаг1у Шез’сегп Тгауе1егз, \/1, р. 37, 87; У, р. 57; А. Н. А Ь е 1,
ор. сйт., р. 60, 61.
2 А. Н. А Ь е 1, ор. сйт.‚ р. 58—60; В. О. Т Ь мы а 1 т е 5, ор. сйт., \/', р. 57; \/1, р. 38.
363

меченным, хотя вот уже на протяжении многих столетий он активно «тру-
дился» над растительностью прерий. Лишь с началом развития земледелия
кобылка, это подлинное проклятие современных фермеров, заставила обра-
тить на себя внимание. Первые сообщения о саранче пришли в 1820
и 1821 годах из форта [близ устья реки] Осейдж, где кобылка, по словам
жителей, «заполоняла собой страну и пожирала все вокруг» 1.
Из полезных насекомых следует упомянуть медоносную пчелу. Она;
недавно появилась в этих краях и продвигалась теперь в глубь страны
со скоростью около десяти миль в год. До 1797 года ни одной пчелы не встре-
чалось к западу от Миссисипи, но уже к 1809 году «пчелиные деревья»,
нередко содержавшие по восемь-десять галлонов меда, попадались на каж-
дом шагу на протяжении 600 миль вверх по Миссури. Пчелиные рои летели:
сюда, привлекаемые ароматом диких цветов и обилием дуплистых тополей..
Дикий мед сделался в скором времени непременным предметом торговли,
но, поскольку он пришелся по вкусу западным индейцам (которые из сла-
достей знали прежде один лишь маисовый стебель), сборщиков меда.
то и дело грабили 2.
Выйдя в путь вверх по Миссури в мае 1804 года, экспедиция Льюиса
и Кларка проплывала теперь мимо самых плодородных и самых красивых.
равнин на всем белом свете. Лишь несколько месяцев назад эта страна.
стала (благодаря приобретению Луизианы) собственностью Соединенных
Штатов, и белому человеку была пока знакома только самая небольшая
ее часть. Наиболее ранние поселения возникли в нижнем течении Миссури,
где уже стали редкими некоторые виды животных. Во времена Льюиса
и Кларка здесь уже не было бизонов: их огромные стада откочевали
в глубь страны, далеко вверх по реке, в Северную и Южную Дакоту,
а также Монтану. Не встречался и гризли, этот сущий бич равнин. Белые-
люди столкнулись с ним впервые в стране манданов [на Миссури у 47° с. ш. 1.
(штат Северная Дакота).
По Миссури и Миссисипи обитал канадский журавль, ныне почти пол--
ностью исчезнувший. Журавли иногда летели на огромной высоте, птиц
не было видно, но отчетливо были слышны их резкие скрипучие крики.
Оглушительно хлопали крыльями пеликаны, нередко целыми сотнями
собиравшиеся на каком-нибудь островке 3.
Но куда красивее выглядели стаи каролинских попугайчиков—птичек
размерами с голубя, с блестящей зеленовато-красной расцветкой,'с жел-
той либо оранжевой головкой. На востоке материка попугайчики обычно--
собирались в мелкие стайки, здесь же они летали большими стаями, про-
1 «Мо. Нйз’с. Нет», 31, 1936, р. 57—60; 5 а Ш и е 1 Р а г 1‹ е г, `1оъ1гпа1 01 ехр1ога10гу
{от (1835—1837).
2 «Сар’сайп Р1ас1‹», Нип’сег’з ехрегйепсез, 1866, р. 349—351; \\/. 1гу1п9, Абуептигаз
01 Сар’сайп Воппеу111е(1„оуе11 ес1., п. с1.), р. 89, 90; «Мо. мы. Нем», 31, 1936, р. 57—60.
3 Н. С}. ТЬша Нез, ор. с11., ХХ1, р. 125, 134, 157.
364

носясь над самой головой путешественника, «сверкая на солнце своими
великолепными зелеными и красными перьями». Когда сидящих на голых
ветвях белого сикамора птиц касались слепящие лучи зимнего солнца,
зеленые перышки вспыхивали тусклыми огоньками, а «желтые головки
казались горящим свечами». Один первопоселенец записал: «Эта картина
всегда живо напоминала мне рождественскую елку» 1.
Вначале птицы совершенно не боялись человека. Когда раздавался
выстрел, оставшиеся в живых лишь поводили головками, глядя на своих
бьющихся на земле раненых товарищей. Их количество заметно сократи-
лось к середине Х1Х столетия: попугайчиков стали беспощадно уничто-
жать владельцы фруктовых садов. Охотиться на них с иными целями
не имело никакого смысла, поскольку мясо их темное и невкусное, хотя
рыба охотно брала эту приманку.
По всей реке полоскались дикие гуси и утки, и в сезон гнездованья
их яйца (как и яйца пеликанов) «можно было в любой момент найти.
на песчаных отмелях». Дикая индейка держалась низовьев Миссури, где
водилась в те времена в больших количествах. Однако позже путешест-
венники встречали ее и гораздо выше по реке.
По берегам многих притоков Миссури, в частности Осейджа, росли
«чудесные леса, полные оленей и дикой индейки». Индейка была совсем
ручной. Сидя на верхушках деревьев, Птицы спокойно смотрели вниз,
на проплывавшие под ними челны. «Утесы, в расселинах которых росли
сосны и красный кедр, круто возвышались над потоком; над деревьями
парили белоголовые орланы; внизу, в зеркале реки, красиво обрамленной
виноградными лозами, отражались белые и розовые мальвы» 2.
На нижней Миссури никогда не водилось много бобров: сам Даниэл Бун
за одну весеннюю охоту сумел добыть всего 60 штук. Оленей еще в тече-
ние долгого времени встречалось здесь немало (кое-кто из первопоселенцев
даже держал у себя в загоне прирученных животных), но на порядочном
участке реки выше устья Нодавей они попадались весьма редко: уж слиш-
ком открытыми были голые равнины Небраски. В местных лесах оленям
нелегко было найти убежище, а заросли камыша по берегам год от года
сокращались. Однако дальше вверх по реке большие стада оленей появ-
лялись вновь. Оленей было несколько видов, у некоторых слой жира
достигал толщины четыре дюйма. По словам Александра Хенри, «отовсюду
доносилось их похрюкивание». «Мы бьем любую дичь, какую пожелаем»,—
пишут в «Дневниках» Льюис и Кларк. Они с упоением отзываются 0 «чудес-
ной телятине и жирной говщине», которую, «если только им того хоте-
1 «Мо. Нйзт. Нем», 31, 1936, р. 181—184; .1. О. М с 1) ег т о [т (ес1.), Тйхйег’з
тгауе15, р. 106; Н. О. Т 11 ш а 1 т ез, ор. сйт. ХХ1, р. 47, 134, 139; 111, р. 49.
2 .1. (3.Мс1)егтотт (ес1.), ор.сйт., р. 112, 277; Н. О. Тпшай’сез (ес1.),
Огйдйпа] `1оъ1гпа15 01 Ьешйз апс1 С1аг1‹, 1, р. 59, 370; 12. О. Т 11 ш а 1 т е 5, Еаг1у Шезтегп
Тгауе1егз, У1, р. 69; Соиез, Ыеш ШЕИ, 1, р. 90.
365

лось», дополняли «оленина и бобровые хвосты». Крупный мясистый хвост
бобра считался подлинным деликатесом; в свое время это блюдо оценил
капитан Льюис, а несколько позже жители Монтаны. Некоторые чересчур-
уж привередливые гурманы заявляли, будто бобровый хвост сильно отдает
рыбой, однако это всего лишь плод досужего воображения, ибо бобры
питаются древесной корой, а не рыбой. По мнению Хью Л. Скотта, мясо-
бобра вкусом «напоминает нежный ломтик холодной жареной свинины» 1.
С самого начала экспедиции ее участники могли видеть бродившие
по речным берегам «огромные стада оленей». И хотя ежедневно люди съе—
дали «четырех оленей, либо одного лося и одного оленя, либо одного бизо-
на», они совершенно не испытывали недостатка в свежем мясе до того
момента, когда начали пересекать Скалистые горы.
На протяжении первых нескольких сот миль вверх по Миссури.
по ее берегам лежали буйнотравные, казавшиеся бескрайними степные
пастбища. Пойменные травы нередко скрывали всадника с головой. Они
стояли плотной стеной, и лошади с трудом пробирались сквозь них. Травы
туго переплетались между собой, обвивались ползучей лозой и были «так
густы и высоки, что даже медленно шагать по ним было и трудно, и мучи-
тельно» 2.
Когда прерию охватывал пожар, иссушенный на солнце камыш воспла-
менялся особенно быстро, и тогда у пешего человека не было другого спосо-
ба спастись от огня, как только бросившись в реку. По берегам реки Платт
камыш изреживался, но и сухая трава прерий полыхала не менее яростно.
Однажды на Миссури Льюис и Кларк чуть было не погибли во время пожа-
ра, который пронесся мимо их лагеря «с величайшей скоростью и являл
собой ужасающее зрелище». Два индейца сгорели, многие получили ожоги.
Один индейский мальчик спасся от смерти лишь благодаря тому, что мать
накинула на него невыделанную бизонью шкуру сырой стороной наружу —
этот эпизод впоследствии использовал в одном из своих романов Фенимор
Купер.
Всякий раз, когда в огонь попадало стадо бизонов, многие животные
сгорали заживо. Существует немало душераздирающих историй об этих
гигантских зверях, сотнями бродивших по выжженным дотла прериям ——
ослепших, с опаленной шерстью, обожженным телом, умиравших медлен-
ной мучительной смертью от ужасных ожогов.
Иногда осенью русло Миссури оказывалось буквально забито белками,
переселявшимися в другие края (та же картина наблюдалась на некото-
рых реках на востоке страны). Ничто не в силах было остановить их. Один
из первых поселенцев рассказывает: «Плотными колоннами неотступно
следуют они к цели, известной лишь им одним, и ничто, абсолютно ничто
Н. 1.. 5 с о 1 т, ор. сй’с., р. 39; «Мо. Нйз’с. Неу.», 31, 1936, р. 60.
Н. О. Т Ьша Нез (ес1.)‚ Огйдйпа] `1011гпа1з от Ьешйз апс1 С1агк‚ 1, р. 67;
Т
1
2
Н. С}. и хм а 1 т е 5, Еаг1у Шез’сегп Тгауе1ег5, У], р. 39, 49, 81.
366

не может заставить их отклониться от курса, будь то даже река, столь
широкая, как Миссури». Тысячи белок гибли. Когда колонна попадала
на заболоченный участок, зверьки втаптывали друг друга в жидкую грязь,
пока наконец из трупов не получалось нечто вроде моста, по которому
спешили вперед остальные. Они несли гибель посевам, и первые поселенцы
как огня боялись этих массовых миграций. Однажды во время большой
охоты, убив 4000 белок, измученные подсчетами стрелки остальную добычу
принялись мерять бушелями. Во время зимней охоты 1832 года, в кото-
рой участвовало 30 человек, было добыто 1200 белок 1.
Отряд пересек южную границу Южной Дакоты, и жизнь на равнинах
изменилась. Появились бизоны. Охотники экспедиции, шнырявшие по бере-
гам в поисках дичи, в то время как главные силы Льюиса и Кларка с тру-
дом прокладывали путь по реке, первого своего бизона убили, судя по все-
му, на крайнем юго-востоке штата Южная Дакота. Заметим, кстати, что
отряд под начальством знаменитого торговца пушниной Мануэля Лисы
в 1811 году встретил первых бизонов [в том же районе].
Вскоре стали попадаться стада бизонов, достигавшие совершенно фан-
тастических размеров (в это было бы трудно поверить, если бы не подтверж-
дения многочисленных очевидцев). Не имея еще понятия о том, какими
бывают по-настоящему крупные стада, участники экспедиции поначалу
пришли в наивный восторг, встретив, как им показалось, «огромные
стада» бизонов. В действительности, эти первые «гурты» были, по всей веро-
ятности, довольно малочисленны, потому что уже через один-два дня путе-
шественники были еще более поражены, встретив стадо всего в каких-ни-
будь 500 голов... В самом сердце страны бизонов единое бизонье стадо
растягивалось, бывало, на 25 миль, а кавалерийский полковник Генри
Додж рассказывает, как однажды он скакал верхом целый день, но так
и не достиг конца гурта. Генерал Хью Л. Скотт, тогда еще молоденький
лейтенант, сидел как-то вместе с Ф.-У. Бентином, «героем» одной бойни,
на вершине высокой горы, откуда открывался вид на 20 миль окрест.
В тот момент по равнине проходило гигантское стадо. По словам много-
опытного Бентина, «в поле зрения» одновременно нахоцилось не менее
300 000 бизонов. Бывалые охотники тех дней утверждали, будто в ясную
погоду они могут догадаться о приближении крупного стада еще до того,
как оно покажется из-за горизонта,— просто по облаку пара, выдыхае-
мого животными 2.
Во время брачного периода самцы вступали в поединки друг с другом,
и равнины заполняли пары дерущихся быков, издававших оглушительный
рев. «Каждый выбирал себе противника; куда ни глянь — повсюду бью-
щиеся самцы, и сражались они с яростью, равной которой мне в жизни
‘Н. О. Т Пшай’сез, ор. с1’с.‚ ХХ1, р. 133; У1, р. 90.
12.0. Т11
1
2 хм а 1 т е з, ор.с1’[.,\/, р. 124; Н. 1.. 5 с о т 1, ор. сй’с.‚ р. 52.
367

не приходилось видеть»,— пишет английский ботаник Джон Брэдбёри
и продолжает: «По нашему мнению, число их превышало, должно быть,
несколько тысяч, и одновременно происходило много сотен подобных
схваток». Даже выстрел не производил ни малейшего впечатления на чет-
вероногих «гладиаторов», а «шум, вызываемый топотом их ног и мыча-
нием, невозможно описать никакими словами». И в самом деле, «глухой
монотонный гул» был слышен за пять-шесть миль от места битвы. Не при-
ходится поэтому удивляться жалобе Кларка на то, что однажды подобные
звуки не давали ему уснуть 1.
Аналогичную сцену наблюдал как-то близ Большого водопада [на Мис-
сури] Льюис: «Сейчас как раз наступил сезон, когда бизоны начинают
спариваться, и быки все время ужасающе ревут, их слышно за многие
мили, а самих их столько, что вокруг стоит сплошной непрекращающийся
рев. Наши лошади, до тех пор не знакомые с бизонами, едва завидя
их и заслышав их мычание, сделались ужасно неспокойны. Когда я при-
близился к островам на реке, оба низких берега Миссури оказались бук-
вально забиты бизонами, и я глубоко убежден в том, что их было
не менее 10 000 на пространстве окружностью в две мили» 2.
Охота в таких условиях становилась настолько простым делом, что
мясо убитых бизонов по большей части пропадало зазря. Охотники отре-
зали от туши лишь самые лучшие куски, а остальное шло в отбросы. Неред-
ко они ограничивались мягкой вырезкой с обоих боков, весом иногда
по 100 фунтов каждая. Но превыше всего ценился бизоний горб. Случа-
лось, брали один только горб да еще язык—совершенно бесподобное
лакомство. В большом почете были также мозговые кости: за их изуми-
тельный вкус и за то, что крупные кости можно было приторочить к седлу
и возить с собой про запас 3.
Охотникам было очень просто снабжать мясом остальных участников
экспедиции, плывущих по реке. Следовало только подвесить кусок мяса
к ветке приметного дерева на высоте, до которой не могли дотянуться голод-
ные волки (их стаи, нередко по дюжине зверей в каждой, следовали по пятам
за бизоньим стадом). Когда лодки подходили к этому месту, добычу забирали
на борт; за то недолгое время, что мясо висело на дереве, оно делалось еще
лучше.
Охотиться на бизонов было легко, но не всегда безопасно. Обычно ране-
ный бизон, даже раненный смертельно, успевал пробежать еще некоторое
расстояние, прежде чем рухнуть на землю, и, случалось, нападал на охот-
ника. Это было очень опасно, особенно для пешего стрелка или для всадника,
сброшенного лошадью. Один охотник попал раз в ужасную переделку:
он схватил самца-бизона за хвост и уже не решался выпустить его из боязни,
1 12. (3. Т 11“! а 1 1 ез, ор. сйт., У, р. 188, 189.
2 12. (3. Т 11 их а 1 ‘с е 5 (ес1.), Огйвйпа1 Доигпа1з 01 Ьешйз апс1 С1аг1‹, У, р. 199.
3 12. (3. Т 11 их а 1 ’с е 5, Еаг1у Шезтегп Тгауе1егз, ХХ1, р. 161, 170.
368

что животное затопчет его насмерть. Бизон таскал его по прерии, а второй
охотник медлил с выстрелом, опасаясь попасть в приятеля. Наконец тому
с трудом удалось вытащить нож из ножен и свободной рукой подрезать
поджилки на ногах животного 1.
Помимо бизонов, Льюис и Кларк встречали теперь и других животных,
свойственных той новой зоогеографической провинции, в пределы которой
вошли американцы. Возникло много волнений, когда путешественники
увидели первый «городок» луговых собачек площадью четыре акра. Но в том
не было ничего особенного: подземные колонии этих животных занимали
иногда пространство в добрую сотню акров. Горя желанием послать живого
зверька президенту Джефферсону, «крестному отцу» экспедиции, Льюис
и Кларк бросили на выполнение ответственного задания весь личный состав.
Собрали всю экспедиционную посуду, в одну из нор вылили четыре бочки
речной воды. После необычайной суматохи из отверстия извлекли наконец
маленькое полузахлебнувшееся существо. Зверька посадили в клетку и сле-
дующей весной на попутной лодке, шедшей вниз по Миссури, отправили
в дар президенту Соединенных Штатов 2.
Американцы впервые познакомились сейчас с западной сорокой в бле-
стящем черном с белым оперении. Не известная на востоке материка, она
показалась им «прелестной птахой». Они поймали четырех сорок, всю зиму
продержали их в клетках и тоже отправили в подарок мистеру Джеффер-
сону. Президент любил птиц и обычно держал у себя ручного пересмешника.
храбро разгуливавшего по Белому дому.
В травянистых прериях, зеленых и ровных (путешественникам они каза-
лись «лужайкой для игры в шары»), то и дело попадались бизоны, олени,
лоси, антилопы, медведи, индейки, утки, сизые голуби. Корма хватало
всем. Особенно много зверья собиралось в невысоких дубовых зарослях,
где было полно желудей.
И снова —лишь «огромные стада бизонов, оленей, лосей и антилоп,
которые всюду, куда ни посмотришь, пасутся на холмах и равнинах».
Теперь путешественникам встречались действительно исполинские стада
бизонов западных прерий. Одного взгляда на эти трехтысячные стада
было достаточно, чтобы понять, насколько малочисленны были предыдущие
бизоньи гуртыз.
Убить тяжело двигающегося бизона несложно, совсем другое дело под-
стрелить антилопу — козу, как называли ее американцы. Когда антилопа
плывет по реке, ее можно убить палкой, но на суше подойти к ней на рас-
стояние выстрела (учитывая к тому же низкую дальнобойность тогдашней
винтовки) было чрезвычайно трудно, поскольку животное это «необычайно
1 “1. С. Кеппег1у, Регзйттоп Н111, р. 149.
2«СЪ11‘оп1с1ез от О|‹1а1тота», У, 1927, р. 386.
3 Н. (3. Т 11 хм а 1 т е 5 (ес1.), Огйдйпа] `Тоигпа1$ от Ьешйз апс1 С1агк, 1, р. 153, 154;
Н. О. Т Ь хм а 1 т-ез, Еаг1у Шез’гегп Тгауе1егз, ХХ1, р. 174.
24—390 369

пугливо и осторожно». У антилоп — отличное зрение и острое обоняние.
На отдых они обычно устраивались на высоком бугре, и потому, с какой
бы стороны ни приближался к ним враг, он не мог остаться незамеченным.
В одно мгновение антилопы срывались с места и неслись таким стремитель-
ным аллюром, что «скорее это походило на быстрый полет птичьей стаи,
нежели на бег четвероногих». Со временем путешественники научились
у манданов направлять этих быстроногих созданий в воронкообразный загон,
откуда они попадали в глухой закуток, не имевший выхода. Подобным
примитивным способом манданы ухитрялись за два дня поймать до 100
антилоп (аналогичный прием использовали при охоте на оленя и гу-
роны, в чем за 200 лет до экспедиции Льюиса и Кларка мог убедиться
Шамплен).
Участники экспедиции вовсе не стремились убивать антилоп, если только
могли добыть свежее мясо оленя, лося или бизона: даже в самой крупной
антилопе было не так уж много веса, а поскольку это животное кормится
полынью, то блюдо, приготовленное из мяса антилопы, не могло быть
приятным на вкус.
На зиму Льюис и Кларк остановились в землях манданов [в центре
штата Северная Дакота]. Американцы тщательно укрепили лагерь, и днем
и ночью бдительно нес службу часовой. В результате, несмотря на все
угрозы со стороны сиу, путешественники ни разу не подверглись нападению.
Весной 1805 года экспедиция покинула страну манданов и теперь уже
по-настоящему углубилась в неведомые земли. По мере приближения к Ска-
листым горам путешественники все чаще стали встречать бобров. Их чудес-
ный мех очень понравился Льюису, и, рассматривая как-то подаренные ему
французскими трапперами шкурки, он заметил, что «в жизни своей
не видывал лучших мехов». Поскольку на бобров здесь почти не охотились,
они не боялись появляться на виду у людей средь бела дня, и потому проще
было стрелять по ним из ружья, чем ставить на них капканы 1.
По берегам реки время от времени можно было увидеть выходы угля,
точнее, бурого угля. Однажды экспедиция наткнулась на горящий пласт.
Вокруг чувствовался «сильный запах серы». Многие пласты горели годами.
Некоторые (быть может, включая и тот, что видели Льюис и Кларк) про-
должали гореть еще и в ХХ столетии. На склонах холмов, по речным бере-
гам и песчаным отмелям кое-где белели пятна солончаков (главным образом
сульфат углекислого натрия). Речная вода также содержала немалое коли-
чество солей, отчего становилась неприятной на вкус и действовала как
слабительное. Близ впадения в Миссури реки Платт вода в мелких стоячих
степных озерках была «такой горькой и едкой, что, казалось, насквозь
просверливала язык и буквально сжигала рот». Не раз путешественники
Н. О. Т 11 мы а 1 ’[ е 5 (ес1.), Огйдйпа] `Лоцгг1а15 о? Ьешйз апс1 С1агк, 1, р. 293;
. Т 11
1
Н. О ку а 1 ’[ ез, Еаг1у Шез’гегп Тгауе1ег5, ХХ1, р. 157; У1, р. 88.
370

видели плывшие вниз по течению куски легкого камня, который в своих
дневниках они называют пемзой. Индейцы ловко обрабатывали им сырые
шкуры, придавая коже необходимую мягкость.
Экспедиция вступила во владения медведей гризли. Белые люди мало
что знали о повадках этих животных. Отец и сыновья Верандри вовсе
не упоминают о гризли. Генри Келси, ветеран Компании Гудзонова залива
(который еще мальчишкой знавал Радиссона), летом 1691 года как-то
повстречал «медведя, размерами больше любого белого медведя, цветом же.
не белого и не черного, а с серебристой, словно у английского кролика,
шерстью». Рассказывают, будто Келси убил двух таких зверей — как
полагают, несомненно, гризли 1.
Другой канадец, Эдуард Умфревилль, слышал в 1790 году немало небы-
лиц о «гризли-медведе», а канадский исследователь Александр Макензи
в 1795 году наткнулся однажды на его следы. Он заметил также, что индейцы
выказывают «величайший страх» при упоминании «о медведе той породы,
которую они именуют гризли». Однако ни Умфревилль, ни Макензи ни разу
не видели самого зверя.
Спутники Льюиса и Кларка с большим недоверием прислушивались
к рассказам манданов. Да, говорили индейцы, им случалось убивать гризли,
но гораздо чаще гризли убивал их самих, и охота на него — дело не менее
опасное, чем война, а ожерелье из громадных когтей гризли — величайшая
награда, о какой только может мечтать воин. На американцев их слова
не производили особого впечатления. Разумеется, нелегко убить гризли
копьем, стрелой или из тех плохих ружей, какие были у индейцев. Но сов-
сем иное дело, когда на него обрушится сила ружейного огня армии
Соединенных Штатов.
Не успели путешественники миновать последние манданские поселения,
как им стали попадаться по берегам реки медвежьи следы, особенно частые
в местах, где лежали трупы бизонов. Следы были много крупнее тех, что
доводилось когда-либо видеть бывалым охотникам. Они измерили отпеча-
ток: 11 дюймов в длину и 7,5 дюймов в ширину. (Более поздние исследова-
тели находили следы длиной 14 дюймов, но поскольку отпечатки эти были
на снегу, можно предположить, что снег, подтаивая, несколько «увели-
чивал» их размеры.) Теперь медвежьи следы встречались постоянно, но сами
звери не появлялись. Создавалось впечатление, что эти гигантские существа
крайне пугливы. Льюис собственноручно записал в дневнике, что они,
1 .1. В. В г е Ь п е г, Ехр1огег5 011\1. Ат., р. 291, 292, 296; .1. Р. К е п п е у, Сагеег
01 Непгу Ке15еу‚ «Коу. Зос. Сапас1а Тгап5.», 3гс1 зег.‚ 1101. 23, зес’гйоп 11, 1929, р. 37—71;
А. О. 1) о и 3 111 у, С. М а г11п (ес15), Ке15еу рарегз, О’г’гаша, 1929, р. ХХ111, 12;
О.1\1.В е11, `1011гпа1о11-1епгу Ке15еу; 12. С. Т 11 хм а 1 1 е 5, ор. с11., ХХ1, р. 52. 101,
204, 205, 218; (3г а111 Р`01'етп а11 (её), Тгауепп 1п 1пайап Теги, р. 163. 164;
С о и е 5, Нет иди, 1, р. 99; 12. 1) и п Ь а г, 1.11е, 1е11егз, апс1 рарегз 01Ш1111ат ОипЬа‘г,
р. 244; 12. С. Т 11 хм а 1 1 е 5 (ес1.), Огйдйпа1 `Лоигпа15 01 Ьешйз апо С1аг1‹‚ 11, р. 49.
24* 371

должно быть, «необычайно осторожны и робки», и вся экспедиция «жаждала
встречи с медведями».
Это желание исполнилось довольно быстро. Всего несколько дней спустя
сам Льюис и сопровождавший его солдат неожиданно столкнулись с двумя
гризли. Настроенные излишне самоуверенно, они выстрелили одновременно
и теперь оказались, по существу, совершенно безоружными и беззащит-
ными. Напади на них оба медведя сразу, они были бы растерзаны в мгнове-
ние ока. К счастью, один гризли убежал, но другой пошел в наступление.
Льюис бросился наутек и успел отбежать ярдов на 70—80, когда тяжелоране-
ный зверь начал серию стремительных прыжков. Людям грозила смертель-
ная опасность, поскольку гризли, несмотря на внешнюю неуклюжесть,
первые 100 ярдов может пробежать со скоростью лошади. Обезумевшие
от страха охотники кружили по прерии, пытаясь на ходу перезарядить
ружья. Наконец им это кое-как удалось сделать, снова раздался залп,
и зверь был убит. Только теперь они, к своему глубокому стыду, увидели,
что имели дело с совсем юным медвежонком!
Однако этот случай ничему не научил американцев, и все участники
экспедиции по-прежнему были настроены на редкость самоуверенно:
«Настоящему искусному охотнику не составит никакого труда разделаться
с гризли, какими бы грозными и опасными ни пытались их нам'представить».
Следующего медведя обнаружили на песчаной отмели, и теперь, чувствуя
себя в своих челнах в полнейшей безопасности, охотники могли беспрепятст-
венно палить по нему. Тем не менее пришлось всадить в зверя десять пуль,
прежде чем он наконец был убит. Над этим фактом американцы, располо-
жившиеся вокруг огня, на котором вытапливали медвежий жир (четверть
тонны мяса их, очевидно, не интересовала), призадумались уже всерьез.
Хотя мясо гризли съедобно, оно все же не так вкусно, как мясо барибала,
и напоминает «жесткую свинину». Напротив, медвежий жир высоко ценился
в кулинарии —«он лучше свиного сала при любой стряпне». Вытопленный
соответствующим образом, он сохранялся «свежим и вкусным в течение
года». Прошло совсем немного времени, и жители Нового Орлеана стали
предпочитать медвежий жир (который, по-видимому, получали главным
образом из гризли) маслу и свиному салу, а охотники научились вытапли-
вать его на «листьях виргинской магнолии», что позволяло дольше сохранять
жир. В период, предшествующий зимней спячке, когда медведи особенно
упитанны, из крупного гризли можно было вытопить 15—20 галлонов
жира, а в отдельных случаях — до 30 галлонов.
Сложность заключалась в том, что убить гризли было почти невозмож-
но— по выражению Льюиса, он «трудно умирал». Заряжающаяся с дула
винтовка начала Х1Х столетия (в отличие от современного оружия) не сооб-
щала пуле достаточной скорости, поэтому она не обладала большой убойной
силой. Даже попасть в сердце зверя не значило еще убить его, и он иногда
успевал пробежать четверть мили с пулей в сердце. А единственное жизнен-
372

но важное место — мозг — надежно защищали толстый слой мяса и мощная
лобная кость. Лишь дважды удалось американцам уложить зверя с первого
выстрела. Сначала это сделал Пьер Друйяр, профессиональный охотник
и большой знаток леса, именно за эти качества взятый в экспедицию, а затем
такую же ловкость продемонстрировал Кларк, испытанный воин-пехотинец.
Поскольку повадки гризли стали со временем известны лучше, отдельные
бесстрашные, уверенные в себе и в грозной силе своего оружия охотники
наловчились кончать с медведем выстрелом в упор. Пенсильванский траппер
Зенас Леонард рассказывает об охотнике, который подходил к зверю так
близко, что просовывал длинный ствол винтовки между огромных клыков
в широко открытую ревущую пасть и посылал одноунцевую пулю через
нёбо прямо в мозг. Достоверно известно по крайней мере еще об одном
охотнике, который обычно шел на медведя, уверенный в том, что, прежде
чем броситься на человека, тот обязательно встанет на дыбы. Он подхоцил
совсем близко и, когда огромное животное вставало на задние лапы, спускал
курок. Еще один безрассудный малый, у которого к тому же была повреж-
дена левая рука, избрал следующий способ охоты: он клал винтовку на боль-
ную руку, давал зверю подойти поближе и кончал дело одним верным (а мог
ли он позволить себе промахнуться!) выстрелом, произведенным в должный
момент и в наиболее уязвимое место 1.
Мало кто из охотников питал любовь к подобной разудалой охоте.
Каким бы изумительно метким ни был стрелок, случалось, что кремневое
оружие давало осечку, или мог поскользнуться в последний момент охот-
ник, или, наконец, мог неожИДанно изменить своим обычным повадкам
медведь. Любая из этих случайностей означала верную гибель.
Может быть, правы некоторые зоологи, утверждая, будто гризли пер-
вым нападает на человека лишь в тех случаях, когда он ранен или напуган,
но пока не нашлось никого, кто пожелал бы проверить справедливость этого
предположения. Человек сначала стреляет в гризли, а уж потом начинаются
неприятности. За один день трапперы на реке Смоки-Хилл, притоке Канзаса,
убили, по их словам, «восемь медведей, которые пытались напасть на нас».
На следующую ночь 20 человек вышли на охрану лагеря и хорошо сделали,
потому что еще два медведя пытались в темноте проникнуть туда. Был слу-
чай, когда на одного охотника набросились три совсем юных, размерами
не больше енота, медвежонка, которые «сильно искусали и исцарапали»
ему ноги. Быть может, они просто играли, но жертве от этого было не легче.
Ни один благоразумный человек никогда не подходил близко к медвежонку
гризли. Даже малыши добродушного черного восточного медведя и те иногда
бывали опасны. Удивительно бесстрашные, они весело бросались к путнику,
а их встревоженная мамаша тотчас же с яростью кидалась на него 2.
1 Ш.С.Кеппег1у,ор.с1т.,р. 148;Соие5,ор.с1’с., 1, р. 121;Н. О.Тпша1-
тез, Еаг1у Шез’сегп Тгауе1ег5, ХУ111, р. 62—64, 158.
2 Р. Т о т е, Рйопеег Ше, 1928, р. 102.
373

Поскольку гризли с их тупыми когтями не умеют лазать по деревьям,
охотники, спасаясь от преследования зверя, карабкались на самое большое
дерево, какое только могли отыскать. Но деревьев в стране гризли было
мало, а, если ствол, к несчастью, рос наклонно к земле, медведь иногда
мог последовать по нему за жертвой — тупые когти тут не помеха! В 1821 го-
ду два жителя равнин были атакованы гризли. Ружье одного из охотников
дало осечку, но бывшая с ними собачонка на какое-то время отвлекла вни-
мание медведя, благодаря чему им удалось взобраться на одно из таких
наклоненных деревьев. Когда исполинский зверь неуклюже полез вслед
за ними, первый охотник хладнокровно «заточил» кремень и выстрелил
в упор, но было уже поздно: голова второго оказалась в пасти медведя.
Вызволенный из объятий зверя, раненый произнес: «Он убил меня, ибо
я слышал, как хрустнул мой череп». «Нам хотелось думать, что он ошибся —
уж слишком весело говорил он о случившемся. Однако к полудню следую-
щего дня у него начался бред. При внимательном обследовании отверстия
в верхней части правого виска, с которого, как мы полагали, была лишь
сорвана кожа, мы обнаружили, что сквозь рану показались мозги. И тут
мы поверили, что он и впрямь слышал, как хрустнул его череп».
Раненый умер на третьи сутки. Экспедиции Льюиса и Кларка, правда, не
довелось пережить подобной трагедии, но и ее участники не раз оказыва-
лись на волосок от гибели 1.
Льюис, человек по натуре замкнутый, любивший уединение и природу,
вместе с одним из солдат первым достиг Большого водопада. Его рассказ
о природе этих мест заслуживает внимания. Ближе к водопаду местность
становилась «более волнистой, чем та, по которой отряд двигался до сих
пор». «С холма открывался вид на необычайно прекрасную плоскую рав-
нину, раскинувшуюся на огромном пространстве шириной не менее 50—
60 миль. И на ней — в бесконечное число раз больше бизонов, чем мне
довоцилось когда-либо видеть прежде».
Отправив нескольких солдат поохотиться на бизонов, Льюис поспешил
вперед, и скоро его у-шей «коснулся приятный звук падающей воды», а затем
он увидел «облако водяной пыли, поднимавшееся высоко над- равниной,
словно столб белесого дьтма». Водяная струя то взлетала высоко в воздух,
то совершенно исчезала, стоило ветру переменить направление. Быстро
спустившись с невысокого холма, на котором он стоял, Льюис увидел перед
собой воцопад Миссури — «грандиозное, незабываемое зрелище», до сих пор
потрясающее человеческое воображение, хотя плотина электростанции
несколько смирила первобытную мощь реки. Идти было нелегко, Льюис
карабкался, цепляясь за камни, пока наконец не добрался «до нагромож-
дения каменных глыб высотой футов в 20, находившегося напротив центра
1 Е. С о и св (еф), `1оцгпа1 от `УасоЬ Рош1ег, р. 41—45.
374

водопада и протянувшегося параллельно ему» на расстояние 150 ярдов
вниз по течению реки.
Восторг и удивление наполнили—душу Льюиса...
Миссури на этом участке имела в ширину около 300 ярдов. Примерно
треть этого расстояния занимала «гладкая и ровная полоса воды», отвесно
падавшая с высоты 80 футов. Остальная часть водопада являла собой еще
более фантастическое зрелище —«наиболее грандиозная картина из всех,
что я когда-либо видел»,— пишет Льюис. «Река здесь падала почти с той
же высоты, что и по соседству, но внизу,— продолжает он, — ее встречала
масса торчащих со дна камней. Они сбивали воду в снежно-белую пену
которая за одно мгновение принимала тысячи причудливых форм; иногда,
она взлетала вверх сверкающими струями на высоту 15—20 футов, но едва
успевала вновь собраться воедино, как на нее обрушивались огром-
ные катящиеся массы взбитой, вспененной воды, которые погребали ее
под собою». Солдат, пришедший сюда вместе с Льюисом, ни в малейшей
степени не захваченный изумительным зрелищем, вспомнил, что ниже
водопадов должна водиться рыба, и вскоре принес к ужину изрядное коли-
чество форели, достигавшей в длину от 16 до 23 дюймов.
Несмотря на обилие дичи в стране, где «два умелых охотника могли
бы без труда обеспечить провизией целый полк», здесь не было индейцев.
За пять месяцев путешествия по огромным территориям, лежащим между
центром Северной Дакоты и подножием Скалистых гор, экспедиция не встре-
тила ни одного человека. Даже «следов индейцев» и тех почти не попадалось.
Брошенный мокасин, кожаный мяч, несколько гнилых шестов от вигвама
и другие немногочисленные предметы — вот и все свидетельства того, что
американцы были не единственными представителями рода человеческого,
когда-либо проходившими этим путем.
Отряд приближался к западным границам Монтаны, когда наконец
путешественники заметили над прериями высокие столбы дыма. Они
не знали, что это были сигнальные дымы шошонов, которыми индейцы
созывали разбредшихся по равнинам одиночных охотников на бизонов.
На вершине одного холма белые обнаружили место, откуда какой-то ин-
деец, не выдавая себя ни единым звуком, вел наблюдение за их лагерем,
а позже так же бесшумно исчез.
Изменился и животный мир равнин. Путешественников изумил-о «огром-
ное стадо толсторогих животных» (коза Скалистых гор), которые легко
передвигались по, казалось, совершенно отвесным скалам. Льюис записал
в дневнике: «Они расхаживали по стенке утеса и с явной беззаботностью
перепрыгивали со скалы на скалу в таких местах, где, на мой взгляд, не
могло удержаться ни одно четвероногое животное. Один только неверный
шаг — и они низверглись бы в пропасть глубиной по меньшей мере 500 фу-
тов». Козы попадались экспедиции до тех пор, пока она не достигла высоких
нагорий западной Монтаны и не вышла за пределы области их обитания.
375

Поскольку коза забирается на высокие кручи, куда нелегко подняться
охотнику, американцы подстрелили всего несколько штук, но последующие
путешественники добыли немало этих животных и нашли, что их мясо
гораздо вкуснее обычной баранины.
У диких гусей, «лебедей», уток и других водоплавающих пернатых к се-
редине лета еще не закончилась весенняя линька. Их маховые перья отросли
не полностью, и летать они, естественно, не могли, как и их подрастаюо
щие, но неоперившиеся птенцы. Они могли только плавать и нырять, да
разве этим спасешься от голодных путешественников? Американцы не
упускали случая полакомиться жареной дичью, причем немало птиц поймал
и принес Льюису его крупный ньюфаундлендский дог (который, как мы пом-
ним, еще раньше проявил свои способности, вылавливая белок из Огайо).
Экспедиция шла теперь по самым «бобровым» землям во всей Север-
ной Америке. Позже бесстрашные трапперы, жители Монтаны, собрали
здесь невиданный «урожай» бобровых шкурок. Кларк, обследовавший при-
токи Миссури, рассказывает, что «бобровые дамбы следовали по ним одна.
за другой как бы в сомкнутом строю и тянулись вверх по течению на рас-
стояние, какое ему удавалось пройти во время его экскурсий». Некоторые
запруды имели в высоту пять футов, а образовавшиеся за ними озера раз-
ливались на пространстве площадью пять акров. В каждом из притоков
водились бобры и выдры, ими изобиловали и те горные потоки, что лежали
впереди. Об этом вскоре с радостью узнали представители алчных пушных
компаний.
Было время созревания всевозможных диких ягод. Даже здесь Север-
ная Америка оставалась страной мелких плодов. Медведи пожирали все
без разбору, но, судя по всему, пренебрегали диким луком. Льюис собрал
его целых полбушеля, а в дневнике записал о нем: «Белый, хрустящий,
со своеобразным привкусом». Вдоль Миссури росли главным образом ива.
и тополь, но в количествах, которых не всегда хватало даже для костра.
В ПОДлеске были розы, жимолость, боярышник и шалфей. Лежавшую между
рекой и горами плоскую низкую речную пойму сменили Высокие равнины.
До гор оставалось всего миль 8—12. Вершины далеких пиков венчали снеж-
ные шапки.
Вскоре река привела экспедицию к Вратам гор —«более впечатляющих
утесов мы не видели»,— которые до сих пор носят название, данное им
Льюисом и Кларком. И сейчас еще это место — один из самых великолепных
уголков Северной Америки, хотя время от времени здешним ландшафтам
наносят непоправимый ущерб лесные пожары. Отвесные скалы вздымаются
вверх от самой кромки воды на высоту 1200 футов, и кажется, будто нависаю—
щие каменные глыбы вот-вот рухнут на проплывающее под ними судно.
Река, сжатая горами до ширины каких-нибудь 150 ярдов, стремительна
и глубока. Льюис и Кларк едва смогли провести лодки через ущелье: из-за
большой глубины здесь нельзя пользоваться шестами, и на протяжении
376

трех миль имеется лишь одно крохотное местечко, где можно выйти на
берег и тянуть лодку бечевой. Черный гранит, слагавший скалы, к вершине
менял свой цвет: преобладали тона от светло-коричневого до желтого.
«На что ни взгляни, все выглядит темным и хмурым»‚— уныло замечает
Льюис-.
Выше по течению, у «Трезубца», Миссури состояла из трех потоков,
названных Льюисом и Кларком реками Мадисон, Галлатин и Джефферсон 1.
Экспедиция находилась теперь в самом сердце золотоносной Монтаны,
но никто не обратил внимания на крупинки золота, поблескивавшие в про-
зрачной холодной воде прямо под дном лодки. Путешественники были слиш-
ком поглощены своим делом, они спешили вперед. Река становилась все
уже, течение все быстрее, вода все холоднее. Где-то совсем близко лежал
главный водораздел континента. Осень была на исходе. Приближалась.
ранняя монтанская зима. Следовало торопиться.
И в этот момент экспедиция оказалась в большой опасности, но отнюдь.
не потому, что поблизости были индейцы, а именно потому, что их не было.
Река [Джефферсон] мелела, плыть в лодках становилось с каждым днем
все труднее. Поворачивать назад было слишком поздно: река вскоре должна
была замерзнуть. Дичи в этих краях почти не водилось. Поэтому, решись.
даже путешественники остаться здесь на зиму (что успешно удалось годом
раньше среди изобилия дакотских прерий), вряд ли они смогли бы обеспе--
чить себя пищей.
Стояла необычная для сентября холодная погода. Еще несколько не—-
дель — и снежные бураны перекроют перевалы в Скалистых горах.
Оставалась единственная надежда — какой бы несбыточной она теперь
ни казалась — попытаться осуществить первоначальный план. экспедиции:
добыть у дружественных индейцев лошадей и стремительным броском пере--
сечь Скалистые горы, до того как там установится зима (а в горах это слу-
чается рано).
Дальнейшее известно. В самый последний момент Льюису удалось войти
в контакт с племенем шошонов, вождем которого был — с первого взгляда
это могло бы показаться невероятным, поистине сверхъестественным сов--
падением — Ка-ме-а-вайт, брат Сакаджавеи! Хотя во всех дневниках экспе-
диции соответствующее место читается, словно «сцена узнавания» в клас-
сической греческой трагедии, на самом деле это совпадение было не таким
уж удивительным, каким оно кажется. Сакаджавеа, силой уведенная когда-
то в «страну Миннитари» и против ее воли выданная там замуж за старого
Шарбонно, была уроженкой страны шошонов. Вот почему с недавних пор
ей стали казаться чем-то неуловимо знакомыми эти пейзажи. Река в полном
1 Миссури составляют три горные реки, которые Льюис назвал в честь президента
и его соратников: западную — Джефферсон, центральную — Мадисон, восточную —
Галлатин. Отряд от места их слияния (46° с. ш., 111°30’ з. д.) поднимался по реке-
Джефферсон.—- Прим. ред.
377

смысле слова вела путешественников, и вполне естественно, что в- итоге
она привела их на родину Сакаджавеи, где (что тоже вполне естественно)
им повстречались ее родичи. `
Шошоны, какими застали их сейчас Льюис и Кларк, влачили жалкое
‚полуголодное существование. Враги племени — свирепые «черноногие»
[сиксики] завязали отношения с восточными торговцами и в изобилии
получали от них огнестрельное оружие, благодаря чему стали хозяевами
страны бизонов. Шошоны же, обосновавшиеся на самой «крыше» конти-
нента, не имели связи ни с этими торговцами, ни с теми, что с недавних пор
начали появляться в устье Колумбии. Они сумели, правда с превеликим
трудом, добраться до испанцев, живших далеко на юге, но те упрямо не
желали продавать им оружие,
Ко времени прихода сюда американской экспедиции на все племя имелось
лишь четыре ружья; охотиться же на редкую и осторожную дичь с помощью
лука и стрел было почти безнадежным занятием. 40—50 охотников за пол-
дня могли убить всего лишь двух-трех антилоп — ничтожно малая добыча.
Когда Льюис подстрелил оленя, это произвело среди индейцев подлинную
сенсацию—ведь шошоны долгое время питались в основном кореньями
и лепешками из сушеных ягод. Их рыболовное снаряжение оказалось край-
не примитивным, с его помощью почти невозможно было ловить форель,
обитавшую в быстрых горных речках. Белые путешественники, закинув
ловушки из прутьев (импровизированный невод, сплетенный за неимением
‚веревки из ивовых прутьев), за два часа поймали 528 штук «отличнейшей
рыбы, главным образом крупной форели». ,
На соседних равнинах «паслись» целые тонны мяса,— приходи и бери! —
но шошоны редко отваживались появляться там, где на них могли напасть
могущественные и враждебно настроенные «черноногие», против огнест-
рельного оружия которых у шошонов не было защиты. Лишь в очень редких
случаях они осмеливались спуститься на равнины, торопливо приближались
к какому-нибудь стаду, убивали, если могли, нескольких бизонов и со всех
ног пускались обратно, в свои неприступные Скалистые горы, под надеж-
ную защиту их высоких круч.
Когда шошоны узнали от белых чужестранцев, что следом за теми сюда
вскоре придут торговцы с грузом оружия и припасов, они были вне себя
от радости. Минуют голодные дни, тирании «черноногих» наступит конец!
Шошоны смогут постоять за себя. Они смогут беспрепятственно охотиться
на бизонов. У них будет много мяса... И нет ничего удивительного в том, что
они охотно дали лошадей людям, принесшим такую замечательную весть.
Экспедиция двинулась дальше. Через Континентальный водораздел 1,
через перевал Лемхай, хребет Биттер-Рут и вниз по реке с тем же названием
‚—
1 Термином Континентальный водораздел автор не точно обозначает либо хребет
Биттер-Рут, либо средний участок Скалистых гор.— Прим. ред.
378

почти [до ее устья] (штат Монтана), а затем — вновь в горы, к страшному
проходу Лоло. Скользили и падали лошади. Попеременно шел то снег,
то дождь, то снег пополам с дождем. Дичь почти совсем исчезла, а тех коз,
оленей, бобров, уток и фазанов, что изредка попадались им на пути, было
трудно подстрелить.
Они карабкались теперь вверх по проходу Лоло, пересекая «страну
высоких гор», поросшую сосной восьми различных видов, елью, амери-
канской лиственницей и пихтой. Многие деревья были повалены ветром
и лесными пожарами, чернел обожженный огнем склон горы. Это было от-
чаянное путешествие. Лошади то и дело срывались в пропасть, одна про-
летела вниз добрую сотню ярдов. Всякая жизнь на таких высотах замирала.
Хотя американцам и встречались иногда олени, убить удавалось очень
немногих, а то и вообще ни одного, и поэтому им пришлось мало-помалу
приняться за своих драгоценных вьючных лошадей. Скалы, нескончаемый
бурелом, холод—все это постепенно «подрывало дух экспедиции».
Памятуя, что «путь к сердцу солдата лежит через его желудок», Кларк
с небольшой группой охотников поспешил вперед в надежде раздобыть
мяса для отряда. Из этой затеи ничего не вышло, но внезапно «с вершины
наиболее высокой горы» [северный участок хребта Биттер-Рут] он увидел
далеко внизу долину Клируотер (штат Айдахо), «местность удивительно
ровную и просторную». В ту ночь, разбив лагерь, Кларк лег спать на голод-
ный желудок, однако уже на следующий день был полностью вознагражден
за все муки, когда спустился в прекрасную, поросшую густыми лесами
долину Клируотер, с ее величественными холмами и широкими поймен-
ными равнинами.
Оставшиеся с Льюисом солдаты питались смесью фазаньего, волчьего,
лошадиного мяса и раками, пойманными в ручье,—«еще одна обильная
трапеза, когда не знаешь, где удастся поесть в следующий раз». Охотников,
ушедших с Кларком, вновь постигла неудача, но Кларк к тому времени
раздобыл у индейцев сушеной рыбы и кореньев и немедленно отправил
одного из солдат с этими припасами навстречу Льюису.
После тяжелого марша через горы люди нуждались в длительной пере-
дышке. Некоторые были так изнурены, что не могли самостоятельно завер-
шить переход и лежали у дороги в ожидании посланных за ними лошадей.
Сам Льюис был едва в состоянии ехать верхом на смирной лошадке. Дичи
по-прежнему было мало, а от сушеной индейской лососины и кореньев у всех
жестоко разболелись животы. И все же они совершили то, чего до них
еще никому, ни белому, ни индейцу, не удавалось сделать — прошли всю
Миссури, от устья до истоков [около 4700 км], и перевалили Скалистые горы.
Дальнейшая история этой экспедиции связана уже с исследованиями реки
Колумбии и Тихоокеанского побережья [см. гл. 21]. После передышки
воодушевленные успехом американцы двинулись вниз по реке Клируотер,
чтобы вписать еще несколько страниц в историю своей страны.
379

21. «Побережье»
. сли не принимать в расчет смутной
и ничем не подтвержденной легенды
о древних китайских плаваниях
к Тихоокеанскому побережью Север-
ной Америки (которые, даже если
они и имели место, ни к чему не
привели), то первым исследователем, ступиВшим ногой на эту землю —
мы не говорим здесь о бродячих индейцах,— был, по-видимому, Эрнандо
де Аларкон. Существует, правда, рассказ, будто один китаец побывал
на калифорнийском берегу близ Монтерея примерно в те времена, когда
Ганнибал воевал сРимом (217 год до н. э.), и не преминул с похвалой
отозваться о тамошнем климате. Рассказывают также еще об одной ки-
тайской экспедиции, высаживавшейся якобы на западный берег континен-
та примерно в \/ столетии н. э. Но все это лишь туманные предания о пла-
ваниях полумифических героев Древнего Востока, предания смутные,
ничем не подтвержденные, непроверенные и, скорее всего, дошедшие до нас
в искаженном виде 1.
Что касается Аларкона, то здесь нет ни тени сомнений. В свое время
этот способный, многообещающий испанский морской офицер, пытаясь
оказать поддержку сухопутной экспедиции Коронадо, шедшей в Канзас,
отправился на кораблях по Калифорнийскому заливу на север, к устью
Колорадо. На сей счет существует немало достоверных документов.
Несомненно, Аларкон побывал в юго-восточной части нынешнего штата
Калифорния. Несомненно, он собственными глазами видел калифорнийский
берег и, очень может быть, даже ступал на него ногой. К сожалению, Алар-
кон, хотя он и утверждает, будто высаживался на берег Колорадо, нигде
не говорит определенно, на какой именно берег. Но для нас, право, не так
уж важно, действительно ли он и его люди ступали на землю, которая в один
прекрасный день стала штатом Калифорния, или просто смотрели на нее
с палубы корабля. Плавание Аларкона не повело к освоению Калифорнии,
а если он что-либо и обнаружил там, то не оставил после себя никаких
1 АНгеа Рошегз‚12е‹1шоо‹1соип’сгу,р. 12—19;Спаг1е5 6.1.еКапд,
Ризапв.
380

описаний того, что видел. В лучшем случае Аларкон лишь МИМОХОДОМ
заглянул в один из уголков будущего штата.
Он не был даже подлинным первооткрывателем калифорнийского берега,
ибо еще 28 сентября 1539 г0да другой мореплаватель из Мексики, Франси-
ско де Ульоа, находясь в Калифорнийском заливе, увидел далеко впереди
«многочисленные вершины гор, подножия которых мы не смогли разглядеть
из-за земной кривизны». Эти далекие сияющие горные вершины, несомненно,
находились в стране, которую впоследствии испанцы назвали Верхней
Калифорнией (современный штат Калифорния) 1.
Первым истинным исследователем Калифорнии, в достоверности откры-
тий которого не сомневается ни один историк, был португальский капитан
на испанской службе Хуан Родригес Кабрильо, посланный в плавание
мексиканскими властями. Он вышел в море 27 июня 1542 года на двух
маленьких парусниках, имея на борту лишь тех, кто добровольно пожелал
принять участие в рискованном плавании, а также переводчиков-индейцев,
священника и восьмимесячный запас продовольствия.
О личности самого Кабрильо известно мало. Он дрался под знаменами
испанского короля и на суше, и на море, был конкистадором в Мексике,
судя по всеМу, очень недурно владел арбалетом и имел в глазах начальников
репутацию «человека славного и весьма сведущего в морском деле» (что
он и доказал своим плаванием) 2.
Кабрильо двинулся вдоль берегов Нижней Калифорнии, миновал место,
где впоследствии пролегла южная граница Соединенных Штатов, и в конце
сентября 1542 года достиг бухты Сан-Диего. Вероятно, он появился здесь
29 сентября, ибо, будучи человеком благочестивым, назвал новую гавань
Сан-Мигель: в этот день отмечается праздник св. Михаила. Отсюда Кабрильо
направился к заливу Санта-Каталина, а затем —в бухту Сан-Педро, берега
которой, судя по многочисленным дымам бивачных костров, были густо
заселены индейцами. Поэтому он назвал это место «Ва111а (1е 103 Ритоз»
(Залив Дымов). Испанцы пересекли залив Санта-Моника, миновали мыс
Дьюм и [на северо-западе] увидели еще один индейский «город», названный
ими «РиеЫо (1е 1аз Сапоаз» (Селение челнов). Суда стали на якорь непода-
леку от устья красивой реки. Испанцы увидели «высокие, сильно разру-
шенные сьерры», а от индейцев узнали о существовании реки, не доходившей
до моря. Возможно, речь шла о Санта-Кларе, которая, как полагают, в те
времена оканчивалась в болоте 3.
До пункта, лежащего где-то в окрестностях «Воз РиеЫоз Сайоп» (Каньон
двух селений), корабли плыли вдоль берегов равнинной страны «с много-
1 Н. К. “1 а вп ег, Уоуаве 01 Ргапсйзсо ‹1е П11оа‚ 1925, р. 22.
2 Н. В. Ш а вп е г, `Лиап Коагйво ‹1е СаЬг111О, Саш. Нйз’с. Зос., 1941, р. 10—12;
Н. К. Шавпег (еф), Неггега’з ассоип’с, р. 70.
3 «Зитгпагу ]оигпа1>›. См.: Н. В. “1 а вп ег, `1иап Коагйво ‹1е СаЬгШо, р. 18,
45—47, 49, 83; Н. Н. “7 а вп ег (е‹1.), Неггега’з ассоип’с, р. 67.
381

численными саваннами и рощами». Морякам встретились одетые в звериные
шкуры дружелюбно настроенные индейцы (по всей видимости, из племени
чумаш), у которых, по словам испанцев, было «много городов и пищи».
В их гладких черных волосах, как заметил Кабрильо, было «множество
кинжалов из кремня, кости и дерева» типа тех, какие в немалых количествах
обнаружили при раскопках археологи уже в наши дни. Сами индейцы
не употребляли в пищу маис, но рассказали испанцам об обширных полях,
лежащих в глубине страны. Моряки поразились, увидев большие индейские.
дома с двускатной крышей: ПОДобный тип жилищ был явно не характерен
для побережья.
Испанцы, очевидно, прошли вдоль берегов Орегона, поднявшись на
север до 45 параллели. Кабрильо проследовал мимо залива Сан-Франциско,
так и не заметив его — то же самое случалось и со всеми остальными море-
плавателями на протяжении ближайших 200 лет,—— но зато открыл на об-
ратном пути залив Монтерей, где, правда, могли побывать до него и другие.
В ноябре Кабрильо два дня кружил по заливу в поисках гавани, но, опа-
саясь прибоя, не решался приблизиться к берегу. Стоя на юте, он разгля-
дывал близкую землю; она поросла соснами, и деревья спускались почти
к самой воде.
Вскоре Кабрильо разбился при падении и умер 3 января 1543 года.
Начальником экспедиции стал кормчий Бартоломе Феррер (или Феррело).
Феррер вновь решительно повернул на север, подошел к какому-то
берегу (вероятно, побережью Орегона), убедился в близости огромного
потока (судя по всему, Колумбии), самой реки, естественно, не обна-
ружил и в конце концов благополучно привел оба корабля обратно
в Мексику. И хотя у Феррера почти не было возможности заниматься описа-
ниями рельефа, участок Калифорнийского побережья, лежащий [к юго--
востоку от мыса Кармел (36°35’ с. ш.)‚ примерно до 35°30’1‚ настолько по-
разил его воображение, что он отметил в своем дневнике: «Земля эта очень
высока. Горы словно достают до небес, а море бьет о горы. Когда плывешь
близ берега, кажется, что они вот-вот обрушатся на корабль. Они покрыты
снегом до самых вершин» (вероятно, испанцы видели тогда северную часть
хребта Санта-Лусия).
Сведения, доставленные Феррером, вряд ли могли побудить мексикан-
ские власти немедленно заняться детальным исследованием Тихоокеанско-
го побережья. Правительству было совершенно ясно, что в тех диких краях
не удастся обнаружить и доли тех богатств, которыми славились империи
ацтеков и инков. (Жадным до золота испанцам и в голову не могло прийти,
что их корабли прошли невдалеке от богатейших на всей планете золотых
месторождений.) До 1570 года власти совершенно не интересовались Верх-
ней Калифорнией. Но и после 1570 года испанцы не приступили к ее иссле-
дованиям и'продолжали бездействовать, с тревогой прислушиваясь к смут-
ным сообщениям о том, будто еретикам-англичанам удалось-таки открыть.
382

желанный Северо-Западный проход (или пролив «Аниан») и будто бы теперь,
они вторглись в испанские владения с севера, грабя Мексику и Перу.
Нет никаких доказательств, что между 1543 и 1579 годами мореплаватели
посещали калифорнийский и орегонский берег — во всяком случае, пись-
менных документов об этом определенно не сохранилось — пока наконец
в 1579 году сюда не пришел с юга Френсис Дрейк (тогда еще не «сэр Френ-
сис»). В 1577 году Дрейк покинул Плимут, пересек Атлантический океан
и вошел в Магелланов пролив «с его черными, как ад, ночами и немило--
сердной яростью неистовых штормов». Затем Дрейк взял курс на север
и двинулся вдоль берегов Южной Америки и Мексики, занимаясь по дороге
морским разбоем. Появление Дрейка в этих водах явилось для испанцев
неожиданным и весьма болезненным ударом. Считая, что они владеют всем
Тихим океаном, они чувствовали себя здесь в полнейшей безопасности и не
приняли заблаговременно никаких мер предосторожности. У берегов Перу
англичане остановили беззащитный испанский галеон с грузом сокровищ..
Ошеломленная команда в бессильной злобе наблюдала, как в трюмах
пиратского корабля исчезают несметные богатства: изделия из золота, дра-
гоценные камни, 13 или 14 сундуков, набитых монетами, 80 фунтов золота
и 26 тонн серебра. (Общая стоимость добычи, награбленной и привезенной
в Англию Дрейком, составила 4 миллиона долларов.)
Разграбив галеон, Дрейк решил, что хватит гоняться за сокровищами.
Он направил свой маленький, груженный по самый планшир корабль
на север, чтобы выполнить второе данное ему поручение — или по крайней
мере сделать вид, что хочет его выполнить‚— отыскать пролив «Аниан».
Нет никаких сомнений, что пролив этот мало интересовал Дрейка, который,
кстати говоря, не очень-то верил в его существование. Но существовал“
приказ искать его, и нужно было что-то делать — для отчета 1.
В соответствии с приказом Дрейк двинулся на север и достиг (если
только его расчеты верны) 48-й параллели, иными словами приблизился
к тому месту, где сейчас проходит граница между Канадой и Соединен--
ными Штатами. 5 июня 1579 года разыгравшимся штормом его корабль
отнесло в бухту, лежащую почти точно на 412О с. ш. Отсюда сквозь сплош-
ную пелену «густого мерзкого тумана, ‚который в силах разогнать разве
лишь крепкий ветер», Дрейк прошел на юг и оказался под 38° с. ш.‚ чуть
севернее Сан-Франциско. «Мы обнаружили землю, низкую и равнинную,
с немногочисленными возвышенностями, покрытыми снегом», а затем «14 дней
не видели солнца из-за густого тумана, висевшего в воздухе». Когда же
все-таки удавалось разглядеть берег, он оказывался «низменной и довольно
ровной плоской землей. Все холмы (а их мы видели немало, и среди них
не было ни одного по-настоящему высокого) были покрыты снегом, хотя
стоял июнь и солнце находилось от них на кратчайшем расстоянии» 2.
1 Н. А. В 1 11 1 п 910 п, Шез’сшага ехрапзйоп, р. 426.
2 «ЕпеПзН 11его, от 51г Ргапсйз Вгайе Неуй'у’з»‚ 1692, р. 105.
' 383

Продолжи Дрейк свое плавание вдоль берега, он непременно обнаружил
бы пролив Золотые Ворота и залив Сан-Франциско. Но едва он обогнул
мыс Рейс [38° с. ш., 123° 3. д. 1, как заметил белые утесы, живо напомнившие
‚ему меловые скалы Дувра, а у их подножия — полоску плотного песка,
куда можно было без особого труда вытянуть «Золотую лань», дно которой
нуждалось в чистке и латке 1. Судно было вытащено на берег и положено
на борт. Пока корабельные плотники занимались своим делом, моряки
совершили небольшую экскурсию в глубь страны, хотя до залива Сан-
Франциско, лежащего всего в 30 милях к юго—востоку, они не дошли. По их
записям очень трудно судить о том, что представляла собой в ХХЧ столетии
тогдашняя первобытная Калифорния. Англичан скорее озадачил, чем
обрадовал тот факт, что «вся эта местность была похожа на кроличий садок,
а кролики те диковинного вида». В действительности то были кали-
форнийские гоферы [мешетчатая крыса]. Ими уже тогда кишела вся Кали-
форния, а со временем, расплодившись, они стали причинять столько не-
удобств, что пришлось — уже в наши дни — прибегнуть к яду, чтобы как—то
уменьшить их число. Люди Дрейка видели также оленей, но, как ни странно,
почти не обратили внимания на каланов. Эти одетые в бесценные меха
животные плавали и резвились у самого берега, собираясь иногда в громад—
ные стаи 2.
«Белые берега и скалы, нависшие над морем», напоминали истосковав-
шимся по дому морякам белые утесы Дувра, и потому они назвали вновь
открытую страну Новым Альбионом, хотя вначале калифорнийский берег
отнюдь не произвел на англичан приятного впечатления. «Сколь же безоб-
разным и уродливым кажется нам лик самой этой земли!»— восклицает
автор «Обойденного вокруг мира» 3. «Даже в июне и июле деревья стоят
здесь без листьев, а земля лишена зелени». Иными словами, Дрейк появился
в этих краях в самый разгар сухого сезона, когда бурые тона выжженного
калифорнийского ландшафта являли собой полную противоположность
сочной зелени их родной Англии. Однако стоило спутникам Дрейка немного
отойти от берега моря, и они вынуждены были изменить свое мнение: «Мест-
ность, лежащая в глубине страны, на наш взгляд, весьма сильно отличается
от побережья. Славная страна, плодородная почва, таящая в себе премно-
гие блага для человека» 4.
Прежде чем снова выйти в море, Дрейк от имени королевы Елизаветы
формально вступил во владение новой территорией. «Был воздвигнут мону-
Мент в знак нашего пребывания здесь, а также в подтверждение законных
1 .1. М. В 1 х о п, ВгаКе оп Ше Расййс соаз’с, «Оуег1апс1 Моп’сЫу», 2пс1 зег. 53,
1914, р. 537——545.
2 3. М. 1) 1 х оп, ор. с]’с., р. 544, 545.
3 Автором книги «Обойденный вокруг мир» был совместно с Ф. Дрейком-младшим
спутник Дрейка — священник Френсис Флетчер.— Прим. ред.
4 Н. В. Щадпег, Вгайе’з уоуаде агоипс1 ъЬе “Готы, р. 132—137.
384-

прав ее величества на эти земли, а именно—очень высокий столб, к коему
гвоздями прибили пластинку с вырезанными на ней именем ее величества.
днем и годом нашего прибытия, служащими одновременно датой доброволь-
ного перехода сей провинции и жителей ее под власть ее величества. А ниже
прикрепили шестипенсовую монету... с изображением ее величества и ко-
ролевским гербом». о о '
На следующии день Дреик отплыл к островам Фараллон [37 45 с. ш.‚
123° 3. д.]. Пополнив здесь запасы провизии тюленьим и птичьим мясом,
он направил затем корабль к берегам Азии. Следуя ранее на север, Дрейк
проскочил мимо залива Сан-Франциско и пролива Золотые Ворота, а теперь
его путь к островам Фараллон пролегал достаточно далеко от берега, в ре-
зультате чего экспедиция миновала залив вторично. (Местное индейское
предание гласит, что англичане оставили на берегу нескольких свиней,
которые быстро расплодились и приводили в сильнейшее изумление после—
дующих испанских мореплавателей.)
Индейцы вскоре расплющили пластинку Дрейка каменными топорами,
и можно не сомневаться в том, что шестипенсовая монета стала собствен-
ностью какого—нибудь воина, который носил ее в качестве украшения.
Со временем столб сгнил, и латунная пластинка упала на землю.
В один из дней 1923 года некий банкир из Сан—Франциско отправился
половить рыбу на речку в окрестностях бухты Дрейкс-Бей [у мыса Рейс].
Пока он рыбачил, его шофер, бесцельно слонявшийся по берегу, подобрал
грязный плоский кусочек тусклого металла размером пять на восемь дюй-
мов и толщиной примерно в одну восьмую дюйма. На металле неясно просту—
пала какая-то надпись, и шофер из любопытства решил смыть с пластинки
грязь. Но поскольку и теперь он не сумел прочесть надписи, а его хозяин
не проявил к этому ни малейшего интереса, шофер швырнул находку в ма—
шину и на время забыл о ней. В конце концов ему надоело возить пластинку
с собой, и он выбросил ее на обочину дороги где-то [к северу от бухты Сан-
Куэнтин — в окрестностях Сан-Франциско]. По-видимому, кто-то подобрал
ее здесь, поносил некоторое время и тоже бросил, потому что вторично пла-
стинку обнаружили уже не там, где ее выкинул шофер 1. '
В 1926 году пластинку Дрейка нашел на берегу бухты Сан-Куэнтин
во время загородной прогулки один из жителей Окленда. Полагая, что она
может пригодиться ему впоследствии для ремонта автомобиля, он сохранил
ее. Несколько месяцев спустя, когда такая необходимость возникла, он
извлек кусок металла и немало удивился, обнаружив на нем неясные знаки.
По счастливейшей случайности он показал реликвию кому-то из учеников
профессора Х.-Э. Болтона из Калифорнийского университета. Этот ученый
на протяжении многих лет заклинал своих студентов как можно вниматель-
1 «[)га1‹е’з Р1а’се от Огазз», Зап Ргапсйзсо, Саш. Нйз’с. 50с., 1937.
1/2 25—390 385

нее следить за тем, не обнаружится ли где пластинка Дрейка (а в то, что
она рано или поздно найдется, Болтон свято верил).
Теперь весь вопрос заключался в том, подлинна эта находка или нет.
Американские историки уже знали по собственному (как правило, печаль-
ному) опыту, что подобные находки ни в коем случае нельзя принимать
на веру. Предприимчивые шутники вот уже много лет занимались тем, что
оставляли по всей Северной Америке поддельные надписи, сделанные на
камне или металле. Окажись эта пластинка подлинной — и Калифорнийский
университет стал бы обладателем бесценного сокровища, а потому в конце
концов было решено провести ее детальное обследование на «нейтральной
почве»— в лабораториях, максимальНо удаленных от университета.
Кусочек латуни поступил на экспертизу к электрохимику Колумбийского
университета доктору Колину Дж. Финку.
Пластинка выдержала самые изощренные испытания. Ее подлинность
была убедительно доказана. Патина, образовавшаяся на металле за три
с лишним столетия, оказалась естественной и по составу в точности такой,
какой следовало ожидать, зная химические свойства почвы, в которой была
обнаружена пластинка. Исследование металла показало, что пластинка
относится именно к елизаветинской эпохе; в отличие от современной латуни
сплав содержал больше магния. Его отливали старинным способом, а не
подвергали прокатке, как это принято в металлургии наших дней. Остатки
растительных волокон, обнаруженные в одной из трещинок в металле, судя
по всему, пробыли там достаточно долгое время, ибо уже успели минерали-
зоваться. К круглому отверстию в пластинке приложили монету достоин-
ством в шесть пенсов образца 1564 года — размеры совпали.
Озадачивало лишь наличие каких-то вмятин в металле, сделанных уже
после того как на дощечке была вырезана надпись. И тут кого-то осенило!
Эксперты получили на время от одного весьма любезного археолога
доисторический каменный топор, взяли аналогичную латунную пластинку,
с силой ударили по ней топором — и на металле появились схожие отмети-
ны. Сомнений больше не было. Да, это действительно пластинка Дрейка!
Отныне она гордо красуется в библиотеке в Беркли.
Что кажется в сообщениях Дрейка явно подозрительным, так это упо-
минание об «ужасном пронизывающем холоде», который англичане якобы
испытали у берегов Калифорнии в июне и июле, холоде, настолько отчаян-
ном, что шестеро матросов с трудом выполняли работу троих. Дальше можно
найти душераздирающее описание ветров, «налетавших с силой и яростью,
так что не было никакой возможности противостоять их напору». Вряд ли
все это соответствует действительности. Полагают, что в отчете о плавании
преднамеренно были помещены ложные сведения, предназначенные спе-
циально для лондонских кредиторов Дрейка, пославших его на поиски
пролива «Аниан». Трезво рассудив, что такого пролива не существует вовсе,
Дрейк не стал понапрасну тратить время. Обуреваемый жаждой скорее
386

плыть дальше, чтобы выполнить вторую поставленную перед ним задачу —
проложить торговый путь в Ост-Индию, Дрейк взял курс на запад, пересек
Тихий океан и больше никогда уже не бывал на западном побережье
Северной Америки 1.
Появление английского пирата в тихоокеанских водах наконец-то
вывело испанцев из апатии, а когда от испанского посла в Лондоне стали
поступать сообщения, будто Дрейк намеревается предпринять второе
плавание, власти вдруг начали проявлять повышенный интерес к Кали-
форнии. Примерно в это же время (то есть в 1584 году) Франсиско де Гали,
испанский морской офицер, которому довелось однажды командовать
манильским галеоном, ежегодно доставлявшим на восток, в Мексику, фарфор
и шелк, привез некоторые дополнительные сведения об этой стране. Сле-
дуя более северным курсом, чем всегда, Гали повернул близ мыса Мендо-
сино [40627’ с. ш] на юг и продолжал плыть, держась берега. В отчете
он написал о «весьма высокой и красивой, с многочисленными деревьями
стране, совершенно лишенной снега» и с большим количеством «1оЬоз тагй-
поз» (морских волков), то есть тюленей. У Гали была отличная репутация.
Архиепископ Педро де Майа, бывший одновременно вице-королем Мексики,
утверЖдал, будто в «делах, касающихся космографии и навигационного
искусства, Гали мог поспорить с самыми выдающимися умами Испании».
Не удивительно поэтому, что его сообщение возбудило всеобщее любопыт-
ство. Власти обратились к нему с просьбой помочь им советом в выборе места
постоянного поселения в Калифорнии, призванного служить как бы про-
межуточной базой для галеона, совершавшего ежегодные рейсы по Тихо-
му океану. Однако новый вице-король проявил к этой идее полнейшее
равнодушие, и дело заглохло 2.
Когда же в 1587 году в тихоокеанских водах, где, казалось бы, ничто
не угрожало испанцам, появился вдруг еще один английский пират, Томас
Кавендиш, захвативший галеон «Санта-Анна» с драгоценной добычей —
золотом и шелком, очередной вице-король Мексики вновь вернулся к мысли
создать в Калифорнии безопасные стоянки для испанских судов. Но и на
сей раз никаких существенных шагов в этом направлении предпринято
не было.
Однако в том же 1587 году капитан из Макао Педро де Унамуно, послан-
ный на поиски каких-то совершенно мифических островов, предпочел
реальное воображаемому и прошел вдоль побережья Калифорнии от 32° до
1 Уйпсеп’с Т. Наг1ош,\/оуа3е5059геа’[рйопйеегз, р. 223;]. А. “71111агп -
зоп, Зйг `1о1т НашКйпз, р. 393.
2 (3. В. К а Ш и з 1 о, Ве11е пауйеайопй е уйаегй, 1565, 111, р. 343; «Нйз’с. Зос. Зои-
тпегп СаШ. РиЬ11$.», 2, 1891, р. 17; Н. Н. “1 а 3 п ег, Ппагпипо'з уоуаее то Са115.,
«Саш. Нйз’с. Зос. Фу», 2, 1923, р. 140+160; 3 и 3 т 1 п “1 1 п 3 о г, Магг. апс1 сгйт.
Ыз’с., 11, р. 456, 457; Н. Н. В а п с г о 1 т, Мог’т Мех. 51а’се3, 1, р. 146; Н. Н. В а п -
с г о 1 т, Мог’спшез’с соаз’с, 1, р. 71—80.
2.5" 387

39° с. ш., обнаружив по пути залив (по-видимому, Монтерей) «с несметным
количеством всевозможной рыбы и берегами, поросшими деревьями, какие
годятся на корабельные мачты». «Там было много воды, топлива и моллю-
сков, а протекавшую поблизости реку сплошь затеняли лозы и ивы зна-
чительной высоты и иные высокие деревья, похожие на осину». Росло здесь
также «немало ароматных растений, таких, как 3агпот11е, болотная мята
и тимьян». В глубь страны вели проторенные тропы. (Двести лет спустя
сходную картину застала в этих же краях экспедиция Портолы.) Плавание
Хуана де Фуки, если только оно действительно имело место, ничего не
добавило к нашим знаниям о первобытной природе побережья 1.
Но уже спустя несколько лет из Калифорнии поступили новые сообще-
ния. Еще один [после Унамуно] португалец на испанской службе по име-
ни Себастьян Родригес Серменьо, капитан манильского галеона «Сан-
Агустин»‚ прошел бОлее северным маршрутом и увидел калифорнийский
берег примерно под 41° с. ш. Плывя затем вдоль побережья, он миновал,
подобно всем своим предшественникам, Золотые Ворота и залив Сан-Фран-
циско, обогнул мыс Рейс и вторично «открыл» бухту Дрейкс-Бей. Здесь,
как в свое время и Дрейк, он совершил прогулку в глубь страны и был по-
ражен обилием оленей. Приняв решение обследовать берег более тщательно,
Серменьо с этой Целью построил небольшое суденышко, но тут его большой
галеон выбросило бурей на берег иразбило в щепки. На том все и кончилось.
Единственной надеждой испанцев стал этот крошечный кораблик, но преж-
де чем удалось добраться на нем до Мексики, экипажу пришлось испытать
немало трудностей. Серменьо направился к островам Фараллон тем же
курсом, что и Дрейк (то есть минуя Золотые Ворота), еще раз «открыл»
залив Монтерей и в проливе Санта-Барбара повстречал индейцев, которые
приветствовали моряков криками: «Христиане!» Хотя теперь до дому было
рукой подать, Серменьо ненадолго задержался здесь, чтобы получше обсле-
довать местность, побывал у мыса Лома, в бухте Сан-Диего и после того,
как вместе со всем экипажем едва не умер с голоду в Нижней Калифорнии,
благополучно возвратился на родину.
На борту «Санта-Анны» в тот момент, когда ее захватил Томас Кавен-
диш, находился некий Себастьян Вискаино, предприимчивый и смелый
делец из Мехико. С грустью наблюдал он за тем, как дорогие товары, в кото-
рых было заключено чуть ли не все его состояние, исчезают в трюме англий-
ского пиратского корабля. Несколько лет спустя, в 1594 году, Вискаино
отправился «на обследование» Калифорнии (точнее, Нижней Калифорнии),
но дополнительными сведениями об этом предприятии мы не располагаем.
Вискаино заслужил репутацию человека, «из всех жителей Новой Испании
наилучшим образом знающего побережье». Поэтому в 1596 году его вновь
1 1. В. Н 1 с И гп а п, Саш. цпаег Зрайп апс1 Мехйсо, р. 25, 26; Н. 12. Ш а а п е г,
Ппагпипо’з уоуазе то Са11{., «Саш. Нйз’с. Зос. фу», 2, 1923, р. 140—160.
388

отправляют в плавание, на сей раз в Калифорнийский залив. Экспедиция
успеха не имела, хотя Вискаино и вернулся домой в полной уверенности,
что в тех краях много жемчуга, «ибо весьма велико там количество раковин»,
а местные индейцы «все поголовно питаются устрицами». Затем он предпри-
нял еще одно плавание вдоль тихоокеанских берегов. Оно также завершилось
неудачей 1.
В 1602 году Вискаино вновь вышел в море на поиски гавани для маниль-
ских галеонов, а заодно — с целью отыскать мифический пролив «Аниан»,
которым, как подозревали испанцы, уже ходили французские и английские
парусники. Плывя вдоль западного побережья материка, Вискаино вни-
мательно приглядывался к лесу, росшему на северо-западном берегу бух-
ты Сан-Диего. Здесь были высокие дубы и другие деревья вперемежку
с «каким-то кустарником, наподобие розмарина, а также великое разнооб-
разие благоухающих и целебных растений». Калифорнийский климат при-
шелся по душе испанцам. Матросы «были в высшей степени восхищены мяг-
костью климата и хорошими свойствами здешних почв». Вдобавок ко всему
тут имелось «огромное разнообразие всевозможных устриц и крабов, гре-
бешка, омаров, морского языка и т. д. Среди скал в глубине страны обитали
гуси, утки, перепела; кролики и зайцы тоже водились в изрядных количе-
ствах» 2.
Борясь с туманами и встречными ветрами, жестоко страдая от цинги,
экипаж Вискаино с трудом пробился на север и достиг залива Монтерей —
«лучшей гавани невозможно было и пожелать». По берегам залива стояли
«обширные сосновые леса». Сосны росли вперемежку с виргинским и белым
дубом, пихтой, ивой, тополем, каштаном, диким виноградом и розами.
Местность изобиловала дичью: оленями «крупнее коровы», медведями,
кроликами, «летающими птицами», куропатками. Сосны были стройные,
гладкоствольные, «пригодные для мачт и рей», а дубы достигали таких
«громадных размеров, что из них можно было строить суда». Именно здесь
испанцы впервые заметили «какую-то огромную раковину, не уступающую
по величине прекраснейшей из раковин-жемчужниц», иными словами «мор-
ское ухо». Но прошло еще несколько столетий, прежде чем европейцы по
заслугам оценили несравненный калифорнийский деликатес — тот же мол-
люск в жареном виде 3.
Вискаино двинулся дальше на север к мысу Мендосино (конечно же,
не заметив залива Сан-Франциск01), но после того, как его корабль получил
сильную пробоину, решил вернуться обратно. Это была его последняя
экспедиция на „Калифорнийское побережье.
1 «Уоуаае 01 ЗеЬазтйап Изсайпо», Са111. Воо1< С1иЬ, 1933, р. 4; «Нйзт. Бос. Зоитпегп
СаПГ. РиЬ15.», 2, 1891, р. 25, 29—32, 35.
2 1Ь1с1., р. 10, 13.
3 «Нйзт. Бос. Зоцтпегп Са111. РиЬ15.», 2, 1891, р. 47, 67, 71; «Уоуазе 01 ЗеЬаЗЫап
Уйзсайпо», р. 31; 1. В. 12 1с11гпап, ор. сй’с.
389

Вплоть до начала второй половины Х\/1П столетия испанцы не пред-
принимали никаких серьезных попыток исследовать территорию Калифор-
нии для организации там постоянных поселений. Правда, в 1701 году свя-
щенник-миссионер Кино на пути в Аризону и Нью-Мексико пересек юго-
восточный угол современного штата Калифорния, но основывать здесь
миссию не стал и без задержки проследовал дальше. У испанцев в те вре-
мена хватало дел и в собственных колониях. Однако с некоторых пор стали
распространяться угрожающие слухи, будто русские постепенно продви-
гаются к югу от Аляски. К тому же еретики-англичане по-прежнему
не оставляли попыток приобщить к своим владениям Новый Альбион.
Они ссылались на экспедицию Дрейка и (неизвестно только, знали о том
испанцы или нет) собирались в скором времени направить корабли в те
самые воды, в которых почти за 200 лет до того плавал Дрейк.
В 1769 году вновь назначенный губернатор Калифорнии Гаспар де Пор-
тола принял на себя общее командование тремя отрядами — одним морским
и двумя сухопутными,— которым было приказано соединиться в Сан-Диего.
Передовой отряд, отправившийся по суше, возглавил капитан мексикан-
ских королевских сил Эрнандо Ривера. С ним шел преданный своему делу
миссионер-францисканец Хуан Креспи, уроженец средиземноморского остро-
ва Мальорки. Вскоре за ними последовала основная группа под пред-
водительством самого Портолы, которую сопровождал знаменитый кали-
форнийский миссионер Хуниперо Серра. СОЛДатам Портолы приказано было
воздвигнуть укрепления в бухте Сан-Диего и заливе Монтерей, а священ-
никам—открыть миссии. Часть личного состава будущих гарнизонов
и наиболее тяжелое снаряжение решено было доставить морем.
Первый отряд вышел в путь 24 марта 1769 года и 13 мая достиг бух-
ты Сан-Диего, где на якорях уже стояли в ожидании два корабля. Портола
и Серра покинули Мексику 14 мая, то есть на следующий день после при-
бытия Риверы и Креспи в Сан-Диего.
Благодаря дневникам, которые вели наиболее закаленные участники
похода, мы имеем достаточно полное представление о том, что увидели
в Калифорнии тех дней неугомонные искатели приключений, впервые
явившиеся сюда по суше. Вокруг бухты Сан-Диего расстилалось «огромное
ровное пространство, со всех сторон окруженное обширными лугами»,
деревьев почти не было, и за топливом солдатам обычно приходилось
отправляться в горы. По берегам реки Сан-Диего росли ива, ольха, два
вида тополя, цвели «удивительно ароматные розы», а по равнинам стлался
неизменный дикий виноград. Широкие калифорнийские луга «сплошь
заросли кустарниками». Испанцы с удовлетворением отметили, что местная
почва совершенно лишена камней 1.
1 М 1 3 и е 1 С о 5 т а п 5 о, Магг.‚ «Асас1. Рас. Соазт Нйзт. РиЬ1з.», 1, 1909, р. 29;
В 01 1:0 п, Ргау Диап Сгезрй, р. 4; Р е (1 г 0 Р а 3 е з, Нйз’с. ро1., апс1 па’с. с1е5сг. 01
Са111., р. 35.
390

Как и большинство калифорнийских рек, Сан-Диего была сказочно
красива, но все же, пожалуй, менее восхитительна, чем другие. Один более
поздний исследователь писал о Сакраменто, что ее берега, «словно парк,
столько там свежей зелени и роскошных рощ». Напротив, река Сан-Хоакин
представляла собой грязное болото, где не было «ничего, кроме тростника,
и не росло ни единого деревца». Страна, по которой только что прошла
экспедиция, была покрыта лесами, если не считать протянувшихся вдоль
морского побережья лугов, где всегда можно было найти корм для лошадей,
и открытых заболоченных пространств, заросших высоким тростником.
По берегам рек и ручьев рос жерушник.Индейцы почти не встречались,
но их присутствие выдавали многочисленные тропы, на что уже обратили
внимание первые мореплаватели во время своих коротких экскурсий на
берег 1.
Калифорнийские луга, которые довелось увидеть первооткрывателям,
с тех пор заметно видоизменились: домашний скот уничтожил росшие здесь
кустовые злаки, а чрезмерный выпас привел к сильной эрозии. С началом
испанской колонизации в травостое стали преобладать такие злостные ев-
ропейские сорняки, как горчица черная, овсюг и «Шагее». Аеще позже, после
того как хлынувшие сюда в 1849 году золотоискатели начали применять
для разработки месторождений гидравлические приспособления, реки
оставили свои прежние русла, на некогда ровных участках появились
нагромождения камней, по земле пролегли ужасающие шрамы. Потребо-
валось столетие, чтобы природа смогла несколько оправиться от причинен-
ного ей ущерба. Позднее немалый вред прекрасным цветущим горным лугам
причинили овцы, однако и на сей раз природе удалось залечить нанесенные
ей раны. Срубленные человеком, падали наземь одна за другой гигантские-
секвойи, но все же многие деревья дожили до наших дней и теперь, как
и прежде, гордо устремляют свои вершины в высокое небо. Даже в самые
черные для калифорнийских лесов времена топор лесоруба не сеял здесь
такого опустошения, какому подверглись леса на востоке материка.
Как только вся экспедиция собралась в бухте Сан-Диего, Портола
во главе небольшого отряда вышел на поиски залива Монтерей. Пройдя
берегом до того места, где сейчас находится Лос-Анджелес, испанцы дви-
нулись вверх по долине Сан-Фернандо, снова вышли к морю, спустились
по долине Санта-Клара, прошли по морскому берегу на север, затем немного
в глубь суши, к бухте Сан-Луис-Обиспо, опять вернулись к морю, напра-
вились вдоль побережья, пересекли хребет Санта-Лусия, спустились
в долину реки Салинас, а по ней —— к океану и, наконец, берегом
достигли окрестностей Сан-Франциско. Они шли по благословенной стране,
где бродили стада антилоп, водилось множество кроликов, гнездились
1 «Шагу 01 Ргау Магсйзо Вигап», см.:. «Асас1. Рас. Соаз’с Нйз’с. РиЬ1з.»‚ 2, 1911,
р. 9, 19.
391

зимующие здесь перелетные гуси и утки. «Невозможно подсчитать, сколько
стай этих птиц видели мы в пути»,—— записано в дневнике одного из участ-
ников похода. По словам капитана Хуана Баутисты Ансы (первым проло-
жившего постоянную сухопутную дорогу в Калифорнию), на озере Сан-
Хасинто «белых гусей было не меньше, чем самой воды, и озеро казалось
густой белой рощей». (Ныне в долине Сан-Хасинто не уВИДишь не только
гусей, но и самого озера.) Охотиться на диких гусей не составляло никакого
труда: как-то раз один испанец тремя выстрелами подстрелил девять птиц.
На воде покачивались плоты «миловидных и приветливых язычников»
(так называли индейцев испанцы). Плоты они вязали из пучков тростника,
а на охоте, чтобы приманить дичь, сажали на воду чучело гуся 1.
В пути испанцы не раз замечали, что из-под земли сочится странного
вида черная жидкость. Время от времени им попадались «обширные пузы-
рящиеся лужи некоего вещества, похожего на деготь». Обнаружив, что
вещество это маслянистое на ощупь, они назвали его битумом. Их немало
поразило, что оно текло «вместе с водами потоков, но не смешивалось с ними
и не придавало им дурного вкуса». Они узнали также, что индейцы промазы-
вали загадочным веществом челны и сосуды для воды, но в других отноше-
ниях оно, как им думалось, не имело особой ценности 2.
Путешествие оказалось не столько опасным, сколько изнурительным.
Идти было нелегко. Хотя троп было много, двигаться по ним удавалось
в лучшем случае лишь спешившись: здесь еще никогда не проходила ни
одна лошадь. Передовому отряду испанцев и индейцев приходилось усердно
работать лопатами, кирками, топорами и ломами, чтобы расчистить дорогу
каравану вьючных лошадей. Кони пугались каждого незнакомого им пред-
мета или запаха. Стоило появиться койоту, лисе, птице или просто облачку
пыли, как лошади обращались в паническое бегство, мчались сквозь
заросли, падали в пропасти, разбивались, калечились, «презирая все попытки
человека сдержать их». Испанцы убили нескольких антилоп и медведей.
Они слышали рычание «горных львов». Их пугали землетрясения. Однажды
в течение пяти дней последовало девять толчков, приведших испанцев
в большое смятение. Их шокировал вид некоторых индейцев ——«совершенно
голых»,— хотя в этом вовсе нельзя было усмотреть никаких признаков
недружелюбия.
Испанцы шли среди «бескрайних зарослей розовых кустов, и кусты
те были в полном цвету». Их окружали чудесные леса, ручьи, реки, «бла-
гоухающий дикий розмарин» и «другой кустарник, название которого было
им неизвестно». Росли всевозможные злаки, чьи семена индейцы употребляли
1 М. С оз’сапз о, ор.с1’с., р. 117; В 01 то п, Апга’з Са111.,ехр., 11, р. 93, 202,
345; Д. В. В г е Ь Н е г, Ехр1огеп5 01 М. Ат., р. 420; Р е (1 г 0 Р а 8 е 5, Шагу, «Асас1.
Рас. Соаз’с Нйз’с. РиЬ1з.»‚ 2, 1911, р. 13; В о1’со п, Роп’с’з сотр1е’ге (Магу, р. 358.
2 Р е от 0 Р а зев, Нйз’с., ро1., апс1 пат. (1езс. 01 Са111., р. 52.
392

в пищу вместо зерна. Поджаренные, они «напоминали вкусом миндаль».
На всем пути «в изобилии встречались дикие плоды какао».
Индейцы, великолепно владевшие тростниковой острогой с заостренным
костяным наконечником, доставляли испанцам рыбу, иногда сушеную,
иногда «свежую либо жареную, и в таких количествах, что они вынуждены
были просить их не приносить больше, иначе она все равно бы испортилась».
У прибрежных племен почти не было земледелия. К чему лишние хлопоты?
Природа и так дарила им все, в чем они нуждались 1.
Не раз испанские путешественники ощущали вдруг необыкновенное
благоухание. Один священник рассказывает, что время от времени —— чаще
это случалось на участке дороги между Сан-Луис-Обиспо и Монтереем —
до него доносился аромат амбры. Хотя воздух был совершенно недвижим,
запах то усиливался, то становился едва ощутимым, то исчезал вовсе.
Решив, что так пахнут дикие цветы, священник несколько раз слезал с коня,
чтобы понюхать их. Запах был достаточно терпким, но ничем не напоминал
«тот, прежний, и не был при этом столь сладким». Должно быть, подумал
священник, море выбросило где-то на берег амбрУ› или же «на поверхность
из-под земли выходят душистые пары». Ни он, ни другие путешественники
не в силах были объяснить природу «чудесного, упоительного» запаха 2.
С первых же дней пребывания в бухте Сан-Диего испанцы не уставали
восхищаться местным осетром и американским «морским языком», весивши-
ми 15—20 фунтов. Для камбалы, безусловно, вес немалый, но вот осетр,
пожалуй, показался бы жителям восточных районов материка весьма
мелким. Здесь можно было поймать все что пожелаешь. Сардины ходили
плотными косяками, как в Средиземном море. Моллюсков хватало каж-
дому, кто не ленился их собирать. Правда, тихоокеанские устрицы очень
невелики, и далеко не всем испанцам они пришлись по вкусу. Здесь оби-
тали голуби, перепела, жаворонки, дрозды, колибри, галки, вороны и ястре-
бы, не говоря уже о вездесущих водоплавающих.
Местные жители приносили испанцам сосуды, доверху наполненные
зерном, желудями, орехами. Другое племя доставило им «сладкое варенье,
сваренное словно бы из маленьких изюминок», и еще какие-то диковинные
сладости, «приготовленные из росы, что держится на вейнике», очевидно
из выделений тли, известных сейчас каждому школьнику под названием
«медвяной росы». Один испанский офицер описывает это лакомство как
«сладкую сахаристую массу» и говорит, что «оно вполне заслуживает свое
название». Он также с восторгом отзывается об искусстве, с каким индейцы
приготовляли «овощи, которые сами по себе отнюдь не кажутся аппетита
ными». В частности, они отлично готовили а1:о1е —жидкую кашицу из
51 а п 5 о, ор. с1’[., р. 43; В о1’со п, Ргау Диап Сгезрй, р. 117.
оп, Роп’с’з согпр1ете Шагу, р. 318, 319.
26— 390 393

стеблей рогоза —— и пекли вкусный хлеб из его корней. Другим местным
деликатесом было жареное американское алоэ 1.
На всем пути от Сан-Диего на север испанцам встречались «полчища
медведей» и медвежьи следы: «Земля разрыхлена и вся в дырах, сделанных
медведями в поисках кореньев, коими они питаются». Подобно племенам
на востоке, калифорнийские индейцы нередко ловили молодых медвежат
и специально откармливали их, чтобы затем заколоть.
Залив Сан-Франциско, остававшийся не замеченным на протяжении
более 200 лет, наконец-то был открыт, и притом совершенно случайно.
Группа солдат, преследуя оленя, забралась на вершину холма, за которым
скрьтлось животное. И вдруг прямо у своих ног испанцы увидели огромное,
вдающееся в сушу море, о размерах которого они могли только гадать.
Его голубые воды плескались среди холмов, окаймляющих далекие бухты.
Простые неграмотные солдаты, они в тот момент не сделали описания залива
Сан-Франциско, каким он впервые предстал взору белого человека, но этот
пробел восполнили затем их начальники.
«Местность, окружающая сей огромный бассейн, являет собою, если
смотреть с моря, великолепную картину. На юге видна сьерра де Сан-
та-Лусия с ее широкими подножиями, которые постепенно снижаются
к берегу моря. Горные хребты, увенчанные соснами и поросшие сочными
травами, великолепным амфитеатром охватывают бухту. Красоту пейзажа
подчеркивают заполненные свежей зеленью многочисленные каньоны. Во
всех направлениях пересекают они страну, восхитительно оживляя ланд-
шафт и приятно радуя взор».
Более тщательные наблюдения, проведенные здесь несколько лет спу-
стя, помогают уточнить, что именно видели первые испанцы. Большая часть
прилегающей к проливу Золотые Ворота территории была покрыта лесами.
Здесь росли лавр, ясень, дуб и секвойя. Ближе к берегу начинались полосы
песка, болот и лугов. В самих лесах обитало множество медведей, оленей
и лосей, в море пускали фонтаны киты, среди прибрежных скал резвились
морские львы и бесценные каланы. На дальнем берегу залива одиноко стояла
высокая секвойя, давшая впоследствии испанское название городку Пало-
Альто [Высокий Ствол]. Для секвойи высота ее была, пожалуй, неболь-
шой — около 150 футов, — но дерево это, «словно величественная башня,
высилось» над окружающей местностью и заметно бросалось в глаза,
отчего около него дважды останавливались испанские экспедиции, чтобы
измерить его высоту. Секвойя цела и поныне. За истекшие 175 лет она
«подросла» на несколько футов.
Берега залива Сан-Франциско оказались «не слишком опрятными,
а, напротив, грязными, илистыми и топкими» в противоположность чистым
и сухим пляжам залива Сан-Пабло, лежащего к северу. Плоская возвы-
1 М.Соз’сап$о, ор. сй’с.‚ р. 31; Реаго Радез, ор. сй’с., р. 22, 50.
394

шенность [на южном берегу Золотых Ворот], где сейчас находится военный
пригород Пресидио, была тогда «очень зеленой и пестрела цветами, среди
которых преобладали фиалки». Осматривая с этой возвышенности окружаю-
щую местность, один священник-миссионер заметил: «Если бы заселить
сию страну столь же густо, как и Европу, то на всем свете не сыскать бы
места великолепнее, чем это, ибо здесь в изобилии имеется все необходимое
для того, чтобы основать наипрекраснейший город». Индейцы ловили в за-
ливе рыбу и собирали мидий (вокруг их поселений высились груды пустых
раковин), а также травы, коренья и прочие растения. И лишь «долгоносые
комары» были проклятием этих мест.
На оклендской [восточной] стороне залива чередовались открытые
пространства, леса, небольшие озера с маленькими индейскими деревнями
по берегам и густыми зарослями ириса и других растений, корни которых
были съедобны. Медведей здесь было не меньше, чем на западном берегу;
иногда проходили крупные стада лосей. Впервые приблизившись к бухтам
Сюисим и Хонкер, в которые выносит свои воды Сакраменто, озадаченные
испанцы вначале приняли их за одну гигантскую реку. За нынешним Ан-
тиоком [в южной части дельты] лежало тростниковое болото (и сегодня
оно все еще преграждает путь), а на северо-востоке, за «бескрайним про-
странством равнины», виднелись горы, «белые от вершин до подножий».
На западе расстилалась еще одна «необъятная равнина», другими слова-
ми — нижняя часть долины Сакраменто.
Продвигаясь на север вдоль берега залива Сан-Франциско, 10 октября
1769 года испанские первооткрыватели увидели собственными глазами одно
из величайших чудес Нового Света: «Перед нами были высокие деревья
неизвестной породы с древесиной красноватого цвета, листьями, совсем
непохожими на кедровые и без того аромата, что присущ кедру. А поскольку
названия их мы не знали, то решили именовать их за цвет древесины «ра1о
со1огас10» [Красный ствол]».
То были знаменитые секвойи.
И в прежние годы с палубы проплывающих кораблей морякам случалось
видеть росшие на берегу высокие деревья. Но до берега было не меньше
одной-двух миль, а на таком расстоянии ничего не стоит ошибиться на
сотню футов или около того, и поэтому никто еще ясно не представлял
себе подлинных исполинских размеров деревьев.‚Сейчас белые люди впер-
вые зримо ощутили их огромность. Экспедиционный механик Мигель Ко-
стансо, со свойственной всем людям техники страстью к цифрам, прикинул,
что в поперечнике стволы достигали четырех-пяти ярдов. Древесина, по его
словам, имела «тусклый красноватый оттенок, была очень ломкой, а ствол —
на редкость узловатым».
«Восемь человек, взявшись за руки, так и не смогли обхватить одно
такое дерево»,— вторит ему другой офицер. Рассказывают, будто какой-то
испанский путешественник более позднего времени, проезжая однажды
26" 395

верхом мимо густой секвойевой "рощи близ залива Монтерей (ныне полно-
стью вырубленной), вдруг, к немалому изумлению своих спутников, напра-
вил лошадь прямо в дупло секвойи, воскликнув: «Теперь мне есть где
укрыться на случай дождя!»
По-видимому, эти деревья относились к виду Зеаиоба зетрегоёгепз,
область распространения которого протянулась от прибрежных каньонов
близ Монтерея на юге до Орегона на севере. Те экземпляры, что измерял
Костансо, не относились к разряду особо крупных: нередко секвойя дости-
гала в поперечнике пяти-семи, а иногда и восьми ярдов. Многие стволы
поднимались на высоту 200, а некоторые — 300 и более футов. Испанцы
могли видеть и другой вид того же самого рода, Зеаиоёа дёрапгеа. Эта сек-
войя не образует сплошного лесного пояса, а растет отдельными рощами
на пространстве между реками Американ-Ривер и Туле [39°—36° с. ш.].
Волнение охватило людей Портолы, когда, продвинувшись на несколько
миль к северу от залива Сан-Франциско, они стали встречать ориентиры,
которые легко узнавали —- хотя и видели их впервые — благодаря подроб-
ным описаниям, сделанным предшествующими мореплавателями. Сомнений
не было: они видели перед собой мыс Рейс и бухту Дрейкс-Бей. Эти белые
утесы и песчаные пляжи уже с давних пор были знакомы испанским моря-
кам. И теперь впервые они отчетливо осознали, что прошли мимо залива
Монтерей и удалились далеко на север от того места, которого им предпи-
сывалось достичь. «Прозевав» залив Монтерей во время похода на север,
они ухитрились не заметить его и во время обратного марша к бухте Сан-
Диего, хотя именно на его берегу отряд сделал краткую остановку, чтобы
воздвигнуть здесь крест! 24 января 1770 года Портола благополучно при-
был в Сан-Диего.
Не следует строго судить испанцев, их ошибка не так велика, как это
может показаться на первый взгляд. Одно дело — обнаружить залив с моря,
но совсем другое — отыскать его, двигаясь по суше, среди буйной девст-
венной природы тогдашней Калифорнии. Кроме того, они ожидали увидеть
защищенную гавань, а отнюдь не открытый залив. Не оставалось ничего
иного, как утешать себя мыслью, что такого залива вовсе нет в природе.
«Иллюзия, будто Монтерей существует, ныне рассеяна»,— записал Портола.
И все же несколько месяцев спустя Портола сделал еще одну, на сей
раз успешную попытку достичь Монтерея. В мае 1770 года он благополучно
добрался до берегов залива и встал там лагерем. И вновь, как и прежде,
испанцев восхитили горы Санта-Лусия, изобиловавшие оленями и антило-
пами. Красоту гор выразительно подчеркивали яркие краски глубоких
долин, свежая зелень дубов, сосен, кипарисов, высоких тростников и трав,
которые местами «целиком скрывали всадника с лошадью, свидетельствуя
тем самым о богатстве здешних почв». Портола построил крепость и при-
готовился защищать Калифорнию, как он выразился, «от жестокости рус-
ских, которые намереваются посягнуть на наши владения».
396

После того как экспедиция Портолы проложила сухопутную дорогу
в Калифорнию и там были основаны миссии и воздвигнуты укрепления,
можно было приступать к дальнейшим исследованиям. И уже в следующем,
1771 году Педро Фахес (соЛДат-каталонец‚ участник походов Портолы,
ставший впоследствии губернатором обеих Калифорний) возглавил экспе-
дицию, прошедшую от Монтерея до долины Санта-Клара. Судя по всему,
это была красивая, хотя и несколько сырая долина, в которой леса чередо-
вались с тростниковыми болотами, изредка попадались деревни индейцев,
бродили стада антилоп, голов в 50 каждое, и повсюду гнездилась водопла-
вающая дичь. Фахес спустился вниз по реке [Гуадалупе до южного угла]
залива Сан-Франциско и по его восточному берегу дошел почти до Аламеды
[у Окленда]. Прежде чем повернуть назад, он взобрался на холм, глянул
“на север и увидел вдали один из рукавов залива. .
В марте 1772 года Фахес вновь возглавил поход к заливу Сан-Франциско
с целью провести более детальное обследование его окрестностей. Но только
в 1775 году проливом Золотые Ворота прошел первый корабль. Фахес и его
спутники были первыми белыми, посетившими долины Сакраменто и Сан-
Хоакин.
Уже очень скоро последовали новые испанские экспедиции. Словно грибы
после дождя, одна за другой в Калифорнии начали возникать миссии.
Но святые отцы были больше поглощены мыслями о спасении грешных душ,
нежели стремлением описать природу вновь обретенной страны, поэтому
их письма и дневники не добавляют почти ничего нового к тому, что уже
успели сообщить о ней первооткрыватели.
Хотя испанцы еще раньше плавали вдоль берегов штатов Орегон и Ва-
шингтон, а также Канады, им это мало что дало. Тем временем русские
мореплаватели Витус Беринг и Алексей Чириков, действуя независимо
друг от друга1‚ в 1741 г0ду достигли северо—западных берегов Нового
Света (а Беринг, возможно, спускалс'я на юг до широты 46°). Однако изве-
стия об этих достижениях не сразу дошли до Европы. Беринг умер во время
своего обратного плавания [в декабре 1741 года], а команда судна возвра-
тилась на родину, привезя с собой тысячу шкур каланов наряду с вестью
о богатых лежбищах этих животных. Началось бешеное увлечение торговлей
мехами, и к 1750 году «московиты» буквально завалили ими Китай. Теперь
уже и другие нации решили не упустить случая и заполучить свою долю.
В лесах, росших на побережье Тихого океана, легко было охотиться
на всевозможного пушного зверя, однако предметом величайших вожделений
белого человека оставался калан, водившийся исключительно в этих водах.
Стада каланов‚ собиравшие иногда по нескольку сот животных, плавали
на огромном пространстве от Камчатки до Аляски и вдоль западного побе-
1 Они шли на восток одновременно на двух кораблях, но буря разлучила их
в июне 1741 года.— Прим. ред.
397

режья Америки до Нижней Калифорнии. Длина калана около четырех
с половиной футов, но шкура обвисает на нем широкими складками, и если
ее вытянуть, то длина ее составит полных шесть футов. Живут каланы в гу-
стых зарослях морской капусты, близ рифов и скалистых островов. В этих
подводных джунглях животные чувствуют себя в полной безопасности.
Здесь им не угрожают ни «морские львы», ни акулы, ни касатки.Обладая
способностью очень долго.оставаться под водой (как полагают, калан может
проплыть, не поднимаясь на поверхность, целую милю), животные большую
часть времени проводили в море и почти не боялись человека. Правда, ин-
дейцы уже с давних пор охотились на них, но даже в 1803 году каланы легко
подпускали к себе лодки и ныряли лишь тогда, когда те подходили почти
вплотную. Однако после того, как белые люди стали безжалостно истреблять
каланов, зверь сделался предельно осторожным и исчезал, почувствовав
запах дыма или человека. Судя по всему, у каланов отличное обоняние,
они ощущают запахи, приносимые ветром, за несколько миль.
Подобно всем представителям семейства выдр, каланы очень игривы:
лежа на спине, они ловко подбрасывают вверх кусочки морской травы или
забавляются с детенышами («размерами не более крысы»), которые плещутся
в воде рядом со своими мамашами. Вот что писал после освобождения из
неволи Джон Р. Джуэтт, моряк, захваченный в плен индейцами около
1803 года: «Нет ничего занимательнее, как наблюдать за этим животным,
когда оно плывет, в особенности если при этом оно что-либо высматривает.
Тогда оно поднимает голову над самой поверхностью воды, и сочетание
белых и блестящих черных оттенков, острые ушки и длинный хохолок шер-
сти, что торчит над серединой лба, словно три маленьких рожка, делают его
облик удивительно своеобразным и привлекательным».
Шкура у калана черная как смоль («блестящая шелковистая чернота»,
по выражению Джуэтта), и лишь на голове она имеет белую расцветку.
Прелестный густой и мягкий мех как нельзя лучше дополнял роскошные
одеяния из шелка, в которые рядилась китайская аристократия. Но пре-
выше всего ценился великолепный густой мех, росший на коротком, словно
обрубок, хвосте калана, который по этой причине часто продавался отдельно
от остальной шкурки.
Неограниченная охота на калана привела вскоре, по существу, к полному
исчезновению целого вида, хотя еще в 20-е годы нашего столетия можно
было за 2400 долларов приобрести по случаю (из-под полы) шкуру калана.
Однако меЖДународное соглашение, заключенное в 1911 году, запретило
промысел калана. С тех пор численность стада неизменно увеличивается,
и уже к 1936 году в американских водах насчитывалось около 2000 каланов.
В 1938 году возле Кармела (штат Калифорния) впервые за последние 100 лет
появилось небольшое стадо, которое живет там и поныне. Как полагают,
в 1950 году оно насчитывало около 12 500 голов. Можно надеяться, что
теперь калану (равно, как и бизону) больше не грозит уничтожение.
398

Но в конце ХИН столетия тихоокеанских промышленников меньше всего
волновал вопрос о возможном исчезновении целого вида красивых и свое-
образных животных. Они, не задумываясь, устремлялись туда, где был
хоть какой-нибудь шанс нажиться, и доходы их были колоссальны. Содер-
жимое трюмов одного-единственного судна приносило до миллиона долларов
выручки. Некое простодушное индейское племя обменяло кипу шкур
стоимостью 8000 долларов на одно ржавое зубило! Увидев, с какой жад-
ностью индейцы охотятся за однодюймовыми зубилами и голубыми бусами
(почему-то они предпочитали этот цвет всем остальным), торговцы, к вели-
чайшей выгоде для себя, сделали их чуть ли не единственными предметами
обмена.
Правительства многих стран стали проявлять интерес к этим районам.
Англия по-прежнему питала надежду завладеть Новым Альбионом, моти-
вируя свои требования тем, что первым побывал в тех краях Дрейк. Война
за независимость еще продолжалась, когда капитан Джемс Кук на двух
кораблях вышел в кругосветное плавание, во время которого намеревался
также побывать на западном побережье Соединенных Штатов.
Поскольку ни русские, ни испанцы ни с кем не делились своими секре-
тами, эти воды по-прежнему оставались для всего мира тайной за семью
печатями. Мятежные американские колонии, по существу, не принимали
никакого участия в сугубо «британской» экспедиции Кука. Ввиду ее исклю-
чительно научного характера американские власти отдали военным кораб-
лям распоряжение не чинить экспедиции никаких препятствий. Среди членов
экипажа Кука был один коннектикутский янки по имени Джон Ледъярд,
который впоследствии при поддержке Томаса Джефферсона предпринял
попытку (правда, неудачную) исследовать неведомые земли, лежащие
между Миссисипи и Тихоокеанским побережьем.
6 марта 1778 юда Кук появился у берегов Северной Америки под
44°30' с. ш., а затем продвинулся на один градус к югу, до мыса Грегори,
следуя преимущественно вдоль берега в надежде найти какую-нибудь гавань.
Его тревожила перспектива наскочить на камни, а берег, насколько он мог
разглядеть его во время маневров судна, казался не слишком-то привлека-
тельным. Земля эта, по описанию Кука, была «умеренной высоты, хотя
кое-где с удалением от моря она и повышалась. Ее расчленяло великое
множество возвышенностей и мелких холмов, по большей части густо зарос-
ших высокими стройными деревьями, а те, что пониже, росли пятнами, слов-
но рощицы. Но между холмами, а также по склонам многих возвышенно-
стей не росло ничего». Капитан Кук пришел к выводу, что «летом эти места,
быть может, имеют недурной вид», но в тот момент, когда он появился здесь,
повсюду лежало слишком много снега, ландшафт имел «весьма непривлека-
тельный облик» и к тому же время от времени принимался идти дождь
пополам со снегом. Капитан отпустил несколько язвительных замечаний
по адресу географов, поместивших в этом месте на ‚картах «широкий вход,
399

или пролив», который на деле оказался лишь плодом их досужего вообра-
жения.
Кук взял курс на север и двинулся вдоль берегов штатов Орегон и Ва-
шингтон. Страна имела умеренные высоты, остававшиеся почти неизмен-
ными на большом протяжении, и густо заросла лесами. Вновь капитан не
упустил случая поиздеваться над теми, кто предполагал здесь наличие
еще одного несуществующего пролива. К концу марта Кук оказался у ка-
надских берегов. Они, по его словам, «весьма сильно отличались» от побе-
режья Соединенных Штатов: горы здесь подступали к самой воде. В боль-
ших выдолбленных челнах, один из которых был украшен «диковинной
головой колоссальных размеров, с птичьим глазом и клювом», появились
индейцы. Началась оживленная торговля: шкуры калана и других живот-
ных шли в обмен на железные предметы. Индейцы с такой жадностью
набросились на изделия из латуни, что «чуть ли не все одежды вмиг оказа-
лись без единой пуговицы. Из сундуков исчезла посуда; медные чайники,
жестяные коробки, подсвечники и тому подобные предметы — все было
разграблено».
Из русских источников 0 калане уже кое-что было известно, но подо-
зрительному Куку одно время казалось, что лежащие перед ним шкуры
принадлежат какому-то другому виду. Лишь позже он понял, что все раз-
личия в шкурах объясняются исключительно возрастом животных. Мех,
по его словам, был «несомненно мягче и лучше всякого иного известного
нам». Даже во времена Кука китайцы еще продолжали платить по 80—
100 рублей за шкуру. Когда впоследствии корабли Кука пришли в Макао,
один из матросов сбыл принадлежащие ему шкуры каланов за 800 дол-
ларов, а самые отборные продавал по цене 120 долларов за штуку. К момен-
ту прибытия судов в Китай общая стоимость всех мехов, находившихся
в собственности команды, составляла примерно 2000 фунтов стерлингов.
Заметим, что до этого англичане уже успели распродать на Камчатке
две трети своего запаса, а часть шкур экипаж использовал вместо постельно-
го белья. По словам Ледьярда, «шкуры, которые не обошлись нам и по
шесть пенсов каждая, шли в Китае по 100 долларов».
Это было последнее плавание Кука. Из Нутки он двинулся на север,
встретился с русскими на Аляске, оттуда взял курс на Гавайи, где пал
от рук туземцев.
Весть о том, какое огромное состояние можно сколотить в Китае, тор-
гуя мехами, быстро разошлась по свету, и в 1791 году в кругосветное пла-
вание отправилась еще одна британская экспедиция, которой предписыва-
лось провести дальнейшие исследования Тихоокеанского побережья. Руково-
дил ею морской офицер Джордж Ванкувер, чьи предки были выходцами
из Голландии. Примерно тогда же компания бостонских купцов, почуяв,
что запахло большим барышом, снарядила в плавание два корабля. Одним
из них, «Колумбией», командовал уроженец Род-Айленда капитан Роберт
400

Грей, которому суждено было [вторично] открыть реку Колумбию. Испан-
цы в те годы тоже не раз посылали на север корабли, доходившие до проли-
ва Нутка на канадском побережье.
После многих дней плавания на восток матросы Ванкувера [в апреле
1792 г.1 заметили в воде большое количество плавника, травы и морских
водорослей, а также «множество бакланов, уток, топориков и прочих морских
птиц». Все это указывало на близость земли. Вскоре корабль очутился при-
мерно под 39°2О’ с. ш., в двух милях от берега, который казался «сплошной
единой стеной, состоящей, вообще говоря, из утесов умеренной высоты
и почти совершенно отвесных». Один из членов экипажа «Чатама» записал
в дневнике свое первое впечатление о Калифорнии: «Очень приятного
вида страна, высокая и поросшая до самого верха величественными соснами,
среди которых там и здесь разбросаны пышные зеленые лужайки». Ближе
к морю местность делалась более открытой, ее покрывала «великолепная
зелень, роскошные травы вперемежку с полосками красноцветной земли».
Ванкуверу показалось, что он узнает мыс Мендосино 1.
Отсюда был взят курс на север. С палубы корабля хорошо были видны
постепенно повышавшиеся с удалением от моря горы: «Высокие крутые
массивы, причем не отвесные утесы, а разнообразные холмы с резкими
обрывами, и между ними — многочисленные глубокие расселины». На их
склонах росли лишь «редкие карликовые деревья», и весь берег в целом
казался тускло-зеленым с редкими красными прожилками в тех местах,
где почва была обнажена. Далее к северу, у мыса Орфорд (42°52’ с. ш.),
к самой линии прибоя спускался лес, а вскоре моряки увидели белый песок,
который, возможно, капитан Кук ошибочно принял в свое время за снег 2.
Миновав мыс Фаулуэтер (44°49’ с. ш.), корабль пошел вдоль берегов,
которые уже были описаны ранее [английским капитаном Джоном] Мир-
сом,— высокое нагорье в глубине страны, горы, подступающие к самому
морю, строевые леса и редкие голые холмы по берегу. Вероятно, судно
в этот момент находилось у входа в бухту Дисепшн, поблизости от того
места, которое Мирс назвал мысом Дисаппойнтмент [Разочарование]
(46°19' с. ш.). Море здесь имело «цвет речной воды, быть может, вследствие
того, что в залив вливались какие-то пресные потоки». Так или иначе,
ВанкуВер находился сейчас на широте будущего Портленда и с палубы
корабля мог любоваться «роскошной природой» побережья. Монотонную
поверхность отдаленого нагорья «приятно разнообразили холмы, местность
постепенно понижалась к берегу, который окаймляла полоска песчаного
пляжа. Всюду, казалось, был один сплошной лес, он уходил далеко на
север, насколько хватало глаз». Однако гавани обнаружить не удалось —
1 Е. 8. М е а п е у, Меч Уапсоиуег `Тоигпа1, р. 2; 6. У а п с о и у е г, Уоуаее 01
(Изо, 1 1798, р. 197.
а
2 (3. У п со и ч ег, ор. сй’с., 1, р. 198, 207, 214, 215; 11, р. 268.
401

вдоль берега шла полоса мелководья мили в три-четыре шириной, все с_ тем
же белым песком на дне.
В мае 1792 года Ванкувер встретил в море «Колумбию» капитана
Роберта Грея, за 19 месяцев до того вышедшую из Бостона. Ванкувер при-
шел в ярость, когда узнал от Грея, что «цвет речной воды» придавала морю
та самая Колумбия, которой он в свое время не заметил и которую Грей
открыл и обследовал почти тут же после его ухода.
Это открытие состоялось лишь благодаря непреклонной настойчивости
самого Грея. Обычно мореплаватели, зап0дозрив существование где-то
поблизости большой реки, после недолгих (и безуспешных) поисков про-
должали идти дальше вдоль побережья. Иначе поступил Грей. Упрямство
было свойственно его натуре, и он решил остаться на месте. Целых девять
дней мощное течение, причина которого все еще была неясна, не позволяло
кораблю приблизиться к берегу. Грей отлично понимал, что течение свя-
зано с какой-то рекой, находящейся пока вне пределов видимости. Остава-
лось ждать попутного ветра, и, когда он подул (12 мая 1792 года), Грей
ввел «Колумбию» в широкий эстуарий, а затем двинулся вверх по реке.
Спустя восемь дней после этого события произошла его встреча с Ванкуве-
ром. Узнав об открытии, тот отдал приказ лейтенанту Уильяму Бротону,
командиру маленького «Чатама», пройти вверх по течению реки и разузнать
что-либо о стране, лежащей по ее берегам. Ориентируясь по грубой карте,
полученной от Грея, Бротон поднялся по Колумбии на 119 миль... 1
Таких пейзажей, которые открылись взору английских моряков,
они раньше никогда не вицели. За эстуарием Колумбии на равнине почти
круглый год росли травы и пестрели цветы. Англичане появились здесь
в мае, когда краски равнин особенно яркие. В море, недалеко от берега,
плавали кашалоты, гренландские киты, тюлени и бесчисленные каланы.
На берегу лежали моллюски, их здесь было столько, что горы рако-
вин, оставленных в свое время голодными индейцами, и поныне зани-
мают Целые акры. В устье реки «росли леса строевой сосны отличного каче-
ства», пихта и ель. Там и сям виднелись поселения индейцев. В здешних
лесах в отличие от приатлантических внизу располагался густой подлесок,
тускло поблескивала поверхность болот —— иногда охотники не в силах
были пройти по такому лесу и сотни шагов. Льюис и Кларк в своих днев-
никах упоминают о «топях, поверхность которых, стоило лишь человеку
сделать шаг, начинала колыхаться на площади в пол-акра». При виде этих
лесов многих путешественников охватывал какой-то суеверный ужас:
«Их густой, непроницаемый мрак навевает мысли о безмолвии и одиночестве
смерти» 2. Птицы (в большом числе и самых разных видов) гнездились на
побережье и на открытых лесных лужайках, они избегали темных, глухих
1 «Шс’с. Ат. Нйз’м, 1, р. 430.
2 В о 5 8 С 05, Аауеп’шгез оп {Не Со1итЬ1а Шуи, 1, р. 113, 116, 119.
402

чащ, как избегало большинство певчих птиц, обитавших на востоке материка,
тамошних угрюмых лесов.
Деревья, росшие в штатах Орегон и Вашингтон, не могли сравниться
с гигантскими калифорнийскими секвойями, но все-таки достигали огромных
размеров. Близ Астории (штат Орегон) была обнаружена пихта, которая
имела в диаметре десять футов и начинала ветвиться на высоте 150 футов.
Верхушку пихты срезало молнией, прежде чем белые люди измерили ее
высоту, но полагают, что ранее она составляла около 300 футов. Канадские
торговцы называли пихту «Королевой сосен». Другое дерево имело в обхва-
те 57 футов, а его ветви начинались на высоте 216 футов. Участники экспе-
диции Льюиса и Кларка видели, как вниз по Колумбии плыли мертвые
стволы длиною подчас в 200 футов кажцое. Вперемежку с огромными хвой-
ными деревьями на берегу росли дуб, ясень, бук, два вида тополя, дикая
яблоня и ольха. В одном месте река затопила целый лесной массив, и лю-
бопытно было смотреть сквозь воду на стволы деревьев, все еще продол-
жавших стоять на речном дне.
Берега Колумбии были полностью лишены той монотонности, которая
свойственна большинству лесных рек. По словам одного из офицеров Грея,
«местность представляла собой радующее глаз чередование лесов и сочных
зеленых лужаек». Низменные луга, простиравшиеся до самых подножий
«полого поднимающихся» возвышенностей, в других местах «сменялись
прелестными рощицами и островками сосны, клена, ольхи, березы, тополя
и иных пород». Осенью пейзаж поражал ярким разнообразием красок 1.
Ранней весной по Колумбии поднимался лосось, направлявшийся
на нерест в ручьи и речки Скалистых гор. Водились здесь и осетр, и «вкус-
ный мелкий анчоус», и другая рыба. К воде часто выходили медведи и лапа-
ми вылавливали огромных лососей. Индейцы предпочитали ставить на зве-
рей капканы с наживкой из рыбы. На большое расстояние вверх по Колум-
бии заплывали тюлени и каланы. И по самой реке, и по морскому побережью
обитали дикие утки, гуси и журавли. Огромные стаи гусей словно гигант-
ским занавесом заслоняли собой небо. Ночью с челнока при свете факела
можно было поймать в сплетенную из коры сеть сразу 50—60 гусей. Но слу-
чалось, водоплавающую дичь было не просто изловить. Однажды людям
Льюиса и Кларка пришлось по этой причине питаться исключительно
одними ястребами 2.
Вдоль реки были разбросаны индейские деревни. Весной жители ловили
лосося и сушили его впрок: это был их основной продукт питания в течение
целого года. Белым первооткрывателям до смерти надоела жесткая суше-
ная рыба — которую приходилось долго колотить, прежде чем можно было
ее есть,— хотя нередко именно она составляла их единственную пищу.
1 (3. Уапсоиуег, ор. сй’с., 11, р. 55, 58.
2 .1. В. 1 еще“, Мани, 1815, р. 164, 165.
403

Спутники Льюиса и Кларка пришли к выв0ду, что есть сушеного лосося
немногим лучше, чем умирать с голоду... А один иезуит-миссионер, который
решил польстить своим нидейским хозяевам и заявил, будто рыба эта «не-
дурна», позднее признался, что на самом-то деле он имел в виду другое,
а именно, что «это недурной способ умертвить человека» 1.
Поскольку моряки никогда не поднимались по Колумбии больше чем
на 119 миль, самые великолепные речные ландшафты оказались скрыты
от их взоров. Впервые они были описаны в «Дневниках» Льюиса и Кларка.
Спутники Бротона лишь слышали о том, что где-то выше по течению есть
пороги. Им так и не довелось увидеть неистовые потоки в Длинных и Корот-
ких теснинах Колумбии, уступы водопадов [в ущелье Каскадных гор]
и бешеные стремнины. Льюис и Кларк первыми описали ужасающие
пропасти в скалах, изящное кружево водопадов, низвергающихся с отвес-
ных стен в сто с лишним футов высотой, причудливые каменные башни,
замки и остроконечные шпили, выточенные водой и ветром в разноцветных
горных породах.
От устья Клируотера (штат Айдахо) начали в 1805 г0ду свое плавание
вниз по Колумбии Льюис и Кларк. Они были первыми белыми, прошедшими
этот участок реки до пункта, которого в свое время достиг лейтенант Бротон.
Это было необычайно рискованное плавание. Челны путешественников мно-
го раз терпели крушение, но, к счастью, ни одно из них не оказалось роко-
вым. В сухую погоду далеко впереди четко вырисовывались контуры гигант-
ских заснеженных вершин Адамс, Сент-Хеленс, Худ и многих других.
Когда же начинали моросить зимние орегонские дожди, горы надолго засти-
лал густой туман. У Коротких теснин каменные стены сдавливали русло
могучего потока, и река здесь имела в ширину всего 45 ярдов. Стремительно
промчались челны американцев по этому «узкому проходу, с его кипящей,
бурлящей и мятущейся водой». Но и ниже река не успокоилась — зажатая
между черных скал, она клокотала и пенилась «совершенно невероятным
образом», а когда экспедиция достигла Каскадных гор (где на отрезке
в две мили падение русла составляло 65 футов), смельчаки не рискнули
продолжить плавание в челнах. Они обошли опасный участок волоком
и очень скоро перестали быть первооткрывателями, ибо теперь они плыли
там, где до них уже успели побывать другие белые путешественники.
1 С а ’с а 1 (1 о, зкетсь оГ ЗрОКапе Мйззйоп, 1865—1866 (рукопись), Дезцй’с Агстуеы
Огегоп Ргоуйпсе, мг. 81. МйспаеГз 5ро1<апе‚ Шаэтпетоп.

Эпилог
рошло немногим более четырех сто-
летий, и в Северной Америке почти
не осталось «белых пятен», куда мог-
ли бы устремиться пытливые перво-
открыватели. Правда, каких-нибудь
„ 100 лет назад здесь еще можно было
наити глухие, малоизученные или даже вовсе не изведанные районы, манив-
шие к себе искателей приключений. Даже Йеллоустонский национальный
парк, эта подлинная мечта туристов, почти до конца Х1Х века оставался,
по существу, неизвестным белому человеку. Лишь Джон Колтер при воз-
вращении домой Льюиса и Кларка покинул экспедицию и, рискуя собст-
венным скальпом, побывал в этом «Колтеровом аду». Однако к началу ХХ сто-
летия во всей Северной Америке трудно было отыскать уголок, где бы не
ступала нога белого человека, за исключением разве немногих, самых
дИКИХ И труднодоступных районов Канады, вроде ее Бесплодных земель.
Изменился сам облик материка. Исчезли могучие леса, опоясывавшие
в свое время континент от Атлантического побережья до Великих равнин.
Они вырублены, выкорчеваны‚ выжжены, и на их месте уже успело появиться
новое юное поколение. А наряду с молодыми лесами живут каким-то чудом
сохранившиеся островки древнего девственного леса. На Тихоокеанском
берегу по-прежнему гордо высятся изумительные секвойевые рощи, они
растут как и 100, 200, 1000, 2000 лет назад, величественные и стройные,
неизменно поражающие воображение человека.
Однако, как ни всемогущ белый разрушитель, он оказался бессилен
нарушить первобытную красоту американских гор и каньонов. Он выжег
леса по склонам, он устроил в скалах каменоломни, но, как и прежде,
в голубизну высокого неба вонзаются ослепительно сияющие, закованные
в вечные льды пики Скалистых гор и бесчисленные сьерры Кордильер.
Одно из величайших чудес света, Большой каньон Колорадо — тоже ока-
зался неподвластен времени. За всю историю его существования человеку
ЛИШЬ дВаЖДЬЪ удалось пройти целиком путь по ревущей, вспененной Коло-
радо, бьющеися на дне исполинского ущелья. И окажись здесь спутники
Коронадо, они увидели бы все те же отвесно уходящие в бездну стены каньо-
на, все те же многокрасочные слои, которые они, бесчувственные к подобным
405

красотам, созерцали много веков назад. Нет, конечно, кое-что изменилось
и здесь. Доблестные испанские конкистадоры, несомненно, пришли бы
в изумление, увидев на борту Большого каньона живописную группу тури-
стов, прибывших сюда на крепконогих осликах и спокойно, даже нескоЛько
лениво взирающих на беснующуюся далеко-далеко внизу реку, ту реку,
на которую 400 лет назад, изнемогая от жажды, смотрели с вершин крутых
утесов солдаты Коронадо...
По-прежнему пустынна и безмолвна Пейнтед-Дезерт, только изредка
пролетит по автостраде машина и снова все замрет. А вот украшенные бое-
выми уборами из перьев индейцы сиу никогда уже больше не промчатся
по холмистой выжженной прерии в погоне за беспечным одиноким стран-
ником — разве что в широкоэкранном фильме! И тысячных стад бизонов
тоже не встретишь теперь в прерии, о них отдаленно напомнит лишь вид
мирно пасущегося скота, крошечных чернЫх точек среди степного простора.
Но повсюду—в индейских пуэбло, в горах, в непроходимых лесах
Канады и даже в штате Нью-Йорк — еще не забыты древние верования
краснокожих, еще слышны голоса их таинственных духов, еще свершаются
тысячелетней древности священные обряды. Индейцы верны своим тради-
циям! Еще живы белые, помнящие кровавые индейские набеги, ставшие
в наши дни для подавляющего большинства американцев лишь призрачной,
далекой легендой. По лесам Северной Америки еще бродят отважные крас-
нокожие охотники и ловкие трапперы, еще стоят по берегам потаенных речек
и озер индейские вигвамы, однако в большинстве своем индейцы — которым
эта страна принадлежит по меньшей мере в такой же степени, как и любому
белому американцу,— вынуждены теперь жить в резервациях.
До наших дней сохранилось еще немало животных, на которых много
веков назад охотились индейские племена. Чуть ли не в самых пригородах
Нью-Йорка роет норы красная лисица. В небоскребе обнаруживают вдруг
гнездо ястреба. Над фабричными трубами в Новой Англии парят красавцы
орлы. Не обращая ни малейшего внимания на шумные международные деба-
ты, выводит своих детенышей прямо под окнами здания ООН голохвостый
опоссум. В сумерках на берега северных речек приходят поплескаться среди
водяных лилий царственные американские лоси. А оленей кое-где стало
больше, чем в былые Времена. Животные даже совершают набеги на приго-
родные сады и огороды. Не истреблены еще окончательно и их извечные
враги —волк и пума, хотя охота на них не прекращается ни на один день.
Однако некоторые виды исчезли безвозвратно. Нет больше бескрылой
гагарки, тетерки, странствующего голубя, погибли, по всей видимости,
последний каролинский попугайчик, последний белоклювый дятел...
Пронеслись века, сменились многие поколения людей, неузнаваемо
изменились ландшафты, человек обуздал исполинские реки, перекинул
через них гигантские мосты, построил тысячи городов, вырубил и заново
насадил леса, проложил гудронированные автострады. И кто знает, что
406

подумали бы те, первые путешественники, плывшие на парусных кораблях,
в баркасах, шлюпках, пирогах, челнах, странствовавшие пешком, верхом
на лошадях, в фургонах пионеров-переселенцев, блуждавшие по лесным
чашам, проднравшиеся сквозь тростниковые заросли, скакавшие по пре-
риям, карабкавшиеся по предательским безлюдным горным склонам, про-
мокшие, продрогшие, обожженные солнцем, умирающие от голода, пре-
следуемые врагом, вечно в страхе за собственную жизнь, что подумали бы
они, если бы увидели открытую ими землю сегодня, когда миновали первые
четыреста лет?

Оглавление
пввдисловив РЕДАКЦИИ 5
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА 15
1. ввлыв первооткрывмвли П
2. «КРАСНОКОЖИЕ пвввооткрывпвлш 24
з. «шкив. крАснокожих 35
4. сото исслвдувт новыи сввт 54
5. СТРАНА КОРОНАДО 78
в. КОРОНАДО в КАНЗАСЕ 97
7. КАРТЬЕ ПРИХОДИТ в КАНАДУ 109
в. ШАМПЛЕН идвт ДАЛЬШЕ 124
9. «мы выли ЦЕЗАРЯМРЬ 142
10. ВЕРАНДРИ и его сыновья 163
11. АНГЛИЧАНЕ в вивгинии 180
12. открытие новои Англии 200
13. МАНИ’ГУ НА МАНХАТТАНЕ 229
14. в глувь ПЕНСИЛЬВАНИИ 242
15. НА ЗАПАД, к питтсвургу 268
16. путвшвствив СЬЕРА дв ЛА САЛЯ 282
п. дикий срвднии ЗАПАД 299
18. «отвц ВОД» 313
19. ЗА рвкои миссисипи 342
20. ввврх по миссури 355
21. ‹ПОБЕРЕЖЬЕ› зво
эпилог 405
Д ж. Б е й к л е с с
АМЕРИКА ГЛАЗАМИ ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЕЙ
Редактор Л. Бабинцева. Художник В. Кузяков. Художественный редактор Л. Шканов.
Технический редактор В. Шиц. Корректоры Г. Артемьева и А. Панфилов
Сдано в производство 26.111.1968 г. Подписано к печати 3.1.1969 г. Бумага 70 Х 901/13.
Бум. л. 141/3 с вкл. Печ. л. 29,84+3‚21 вкдё Учзпззд. л. 32,15. Изд. Не 1116801. Цена 3 р. 01 к.
ак.
Издательство «Прогресо Комитета по печати при Совете Министров СССР
Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 21
Московская типография Мг 16 Главполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров СССР
Москва, Трехпрудный пер.‚